Родная кровь Ярослав Коваль
        Принц #2
        Сыновья и дочери покойного короля никак не желают примириться. Спор за власть становится ещё более жестоким, когда в противостояние вмешиваются и представители высшей знати. В стремлении подчинить своей воле королевство, хоть законно, хоть нет, герцогиня Овеяния, самая могущественная женщина Лучезарного мира, мать одного из принцев, не чуждается никаких методов. Окружающие люди для неё - либо средство для достижения своих целей, либо враги. Даже с собственным сыном она готова поступить жестоко, если тот посмеет противиться её воле. Но мало кто из представителей королевской семьи понимает, какую страшную угрозу она собой представляет.
        В Срединном мире тем временем продолжается изнурительная война. Принц Роннар, о существовании которого в Лучезарном мире почти никому не известно, прилагает все усилия, чтоб спасти свою родину. Вот только враг слишком силён. Роннар не может рассчитывать на помощь Высшего мира и родственников по отцу, наоборот, они для него - угроза. Понимая это, он только и может, что спешить и надеяться на удачу. Но та не спешит поворачиваться к нему лицом.
        Ярослав Коваль
        Родная кровь
        Глава 1
        Лучезарный
        Солнце от души бросало свет на пронзительно-белые мостовые Лучезарного города, и, соперничая с ним, ветер засыпал их же пеплом и искрами. В эти осенние дни уже должна была установиться прохлада, но, чрезмерно задержавшись, по-летнему тёплые дни словно бы подсказали, что жителям столицы скоро придётся жарко.
        Разумеется, не они жгли собственные же дома, и не засевшая в стольном городе гвардия, разбавленная ветеранами опасных путешествий в составе торговых караванов (у осаждённой армии были заботы поважнее). Вроде бы принцы Аранеф и Бовиас отдавали распоряжение не палить нижние и средние столичные районы. Но пламя с поразительным упорством вспыхивало то тут, то там, и теперь дым застилал величественные беломраморные террасы Ремесленного круга и Подножие, где жили горожане победнее, а также потихоньку подбирался к богатым и аристократическим районам.
        Под шумок начался грабёж торговых галерей и дорогих особняков, но до этого мало кому было дело - разве что тем, кого при этом убивали, да солдатам, которые мимоходом карали мародёров (если успевали поймать) и отбирали добычу в свою пользу. На улицах продолжались бои, и столица выглядела, как испуганная встрёпанная птица, на которую охотятся сразу несколько хищников.
        Город мерк, его припудрило серым, и он перестал сиять пронзительной праздничной белизной. Всегда отливавший золотом воздух убрало дымной сединой, даже солнце пасовало перед общей бедой королевства, которое родилось здесь, на столичном полуострове, там же, где когда-то появилось искусство магии.
        Люди в полнейшем шоке начинали осознавать, что условия жизни изменились - в их дом в любой момент может кто-нибудь войти, что-то взять, и любое возражение закончится печально. Многие, даже понимая суть происходящего и свои перспективы, медлили что-либо менять. Не так-то просто бежать из своего дома, всё бросив. Куда бежать? Где поселиться? Чем заниматься? А если есть семья, то задача усложняется в разы. В конце концов, жизнь королевства на протяжении столетий была спокойной и умиротворяющей. Поэтому, хотя верить в лучшее не было оснований, большинство фанатически верило. И оставалось в своих домах - лишь скарб прятало усерднее.
        Обывателям было намного страшнее, чем тем, кто волею случая оказался вовлечён в противостояние. Обыватели не понимали, что происходит и почему это происходит, и при всей своей искусственно сотканной оптимистичности в глубине души боялись намного больше, чем бойцы, вынужденные сражаться. Бойцам хотя бы казалось, что свою судьбу они держат в собственных руках.
        Те, кого Аранеф и Бовиас уверенно называли мятежниками, сопротивлялись твёрдо, даже яростно. И умело. У них теперь были все основания считать себя правыми, ведь их, собственно, возглавлял уже не какой-то там торговец Кавир, пусть и прикрываясь животом своей дочки, якобы нажитым от короля, - а самый настоящий принц Тейир. Зять Кавира.
        Свадьбу сыграли на скорую руку, кое-как, даже минимумом приличий пренебрегли: из всех представителей королевской семьи на свадьбе принца присутствовал один только жених. Алкеда улыбалась заученно и равнодушно, оттеняя своей красотой яркую и откровенную неприязнь во взгляде. Но молодой супруг, рассматривая в основном её грудь, не заметил ничего настораживающего. Он вообще предпочитал обдумывать за раз не более двух мыслей. Сейчас на повестке дня стояли первая брачная ночь и важная задача: донести до лордов, что он занял столицу по праву, и его нужно признать регентом. Равновеликие цели.
        Алкеда сквозь опущенные ресницы наблюдала за новым мужем. Желание прирезать его нынешней же ночью тормозилось осознанием, что отец отчасти прав, и только принц или хотя бы сам факт брака с ним защитит их семейство от гнева наследников короля, а также Лучезарного в целом. Без такой влиятельной поддержки им уже не справиться, потому что скандал заварился нешуточный. Раз уж дошло до военных действий, не получится просто уехать и спрятаться где-нибудь в Срединном мире, убраться с глаз долой. На волне скандала принцы будут упорны и отыщут её хоть в мире бестий - где угодно.
        Ребёнок тоже продолжал оставаться в центре общего внимания, и Кавир способствовал этому насколько мог.
        - Никто наверняка не знает, кто его отец. Может быть, ты ошиблась, и в действительности его зачал король, - заявил он дочери. - Ты недавно после родов, за свои слова отвечать в полной мере не можешь, потому что сознание твоё в смятении. Твой конфликт с супругом мог так на тебя подействовать, и ты просто захотела поверить, что родила ребёнка от любовника, от этого мальчишки. Но даже если так и есть… Не спорь, я лучше знаю, как следует действовать. Нам нужно сомнение, нужен раскол, иначе мы погибли.
        Сейчас, разглядывая Тейира, Алкеда думала, что в его отца ей было бы проще влюбиться, если б её сердце изначально было свободно. В принце живёт магия, унаследованная от предков, однако он слаб и бесчувствен, по-детски жесток и лишён характера. Если дать ему хоть малейшую возможность, он превратит её жизнь в настоящий ад. Она должна сразу крепко взять ситуацию в руки, если желает просто и банально выжить замужем за ним. И в том, что так сложилось, бесполезно винить отца, а Тейира за это ненавидеть. Сперва она должна выиграть, а чувства будут потом, если не забудутся.
        Так что, когда пришло время, и служанки увели её в спальню, она, дожидаясь мужа, долго сидела перед зеркалом и осторожно массировала лицо. Оно должно её слушаться, а уж взгляд может быть каким угодно - этот мужчина всё равно не сумеет его прочесть правильно, даже если обратит внимание. Взгляд сегодня намного менее важен, чем мимика, жесты и движения тела.
        Он вступил в спальню вкрадчиво, как охотящийся кот, и развязно, словно растерянный юнец, который строит из себя многоопытного победителя всего и вся. Развязно стряхнул с плеч камзол, схватил полный кубок, попробовал вино.
        - Это правда? - спросил он. - Правда, что ты изменяла моему отцу?
        Алкеда сразу поняла, какой ответ будет правильным.
        - Разумеется, нет. Разве вы не знаете своего отца? Разве государь потерпел бы подобное? Он бы меня убил, посмей я только взглянуть на другого мужчину.
        - И был бы прав. Только так и надо. - Тейир ещё отпил. Посмаковал. - Ну, а на церемонии зачем сказала про измену, и что твой сын вроде бы бастард?
        - Хотела, чтоб он выбыл из числа претендентов на престол. Пусть живёт спокойно, вдали от схватки за власть. Братья ведь так или иначе его не обидят.
        - Разумно. Очень разумно. Так и следует. - Пустой кубок был брошен в портьеру и скатился на ковёр, оставляя за собой тёмный след. - И чем же мой отец в тебе так прельстился?
        Она поднялась, позволяя прозрачной ткани облить её тело и открыть взору всё до изгиба.
        - Разве вы не видите?
        Дальнейшее было делом техники. Полузакрыв глаза, Алкеда сполна отдалась своим мыслям, а вернее - воспоминаниям. Проще всего было думать об Амтале, об их последней встрече, случившейся прямо накануне свадьбы. Кавир был слишком занят приготовлениями, он ничего не заметил, а прислуга допустила уже столько промахов и так боялась гнева господина, что была вынуждена во всём потворствовать госпоже и молчала.
        Молодого человека провели прямо в её спальню и убрались за дверь, оставив влюблённых наедине. Но они, нацеловавшись, ни о чём особенном и не говорили. Всё то, что она сказала ему и что он ответил ей, можно было сказать и при посторонних. Но Алкеду мало волновало, донесут ли отцу про эту их встречу и что наплетут сверх действительно услышанного и увиденного. Она знала, что семья начинает игру, полную опасностей, под гнётом которых отец просто не обратит внимания на такую мелочь.
        Амтал был пылок и притом спокоен. Он принял её признание о необходимости брака с принцем, по видимости, бесстрастно, как должное. Она ему, конечно, не поверила. Их любовь - то, чем она жила, в чём видела своё светлое будущее, и верить в её смерть означало конец жизни. Примерно такой же, какой наступит, если отказаться от брака с принцем и его поддержки.
        Союз с Тейиром - насущная необходимость и долг перед семьёй. Это понятно. Но никакой мужчина не будет ждать вечно, особенно если подогревать его пыл только обещаниями, редкими поцелуями и ещё более редкими встречами. Что делать, она пока не знала…
        И потому целовала, целовала его и заглядывала в глаза. Разумеется, он страдает от того, что любимая женщина уже завтра будет принадлежать другому мужчине. Даже если верит, что она испытывает к будущему мужу одно только отвращение - всё равно должен страдать. Она бессильна утолить его горе, и своему тоже вынуждена будет отдаться сполна. Но для неё уже будет большим утешением увидеть тоску в его глазах - как доказательство неизменности его чувств.
        Была ли тоска, Алкеда не замечала. Амтал касался её плеч, её шеи, волос, ласкал окат лица, целовал и не мог насытиться - и совсем не смотрел. Казалось, он хотел запомнить её красоту пальцами, а не глазами, и это тоже было дорого молодой женщине, это искренне трогало её. На слова он тем более времени не тратил. В молчании наслаждение казалось более острым…
        Алкеда думала об Амтале - и движения её тела исполнялись истомой, жесты начали звучать нежностью. Именно в этом она видела путь к сердцу мужа, который, конечно, слишком самодоволен, чтоб отгадать, что эта ласка обращена не к нему. С ним, как ей казалось, просто будет справиться. Тейир из тех мужчин, кто от природы развратен, успевает за год перебрать множество женщин, но остаётся человеком неискушённым, малоопытным в любви. Узнать что-то большее ему мешают самоуверенность на пару с затаённым стеснением. Такому бессмысленно показывать что-то новое, вызывающее, игривое: по натуре он и подобные ему - страшные консерваторы.
        Надо просто взять инициативу в свои руки и не обращать его внимание на то, что делаешь. Просто доставлять ему удовольствие.
        Тот, кто с самого начала примется играть в паре главную роль, сможет и в будущем подчинять себе утерявшего власть партнёра. Только нужно помнить о рамках допустимого и чувстве меры. Алкеда ещё не совсем поняла, проще ли будет чисто по-женски манипулировать Тейиром, или же действовать прямолинейно, откровенно-продуманно, ошеломить его смелостью своих решений, или использовать различные сочетания обоих приёмов. Время покажет.
        Самая большая ошибка, которую она может допустить, - показать свою слабость, пусть даже и в мелочи. Этот человек не испытает к ней ни малейшего сочувствия. Её страдания его позабавят, и только признание её силы принудит вести себя достойно. Осознавая это, Алкеда раз и навсегда возненавидела супруга, но настоящего поединка с ним ждала с внутренним сладостным трепетом, с вдохновением. Не особенно азартная, она была мстительна, и мстить готова была даже за намерение.
        - Ты и с моим отцом так же обходилась? - Задыхаясь от услады, Тейир попытался рассмеяться, но получилось лишь что-то похожее на лающую одышку. Протянул было руку снисходительно потрепать жену за щёку, но она словно бы невзначай перехватила запястье, прижала, наклонилась поцеловать в губы. Будто бы всё так и надо.
        - С твоим отцом было многое.
        - Это он тебя приохотил к игре?
        - Я родилась такой.
        И принялась ласкать его по-женски изобретательно, успокаивающе, пока он не уснул. Только тогда молодая женщина расслабленно спустилась с кровати, уселась к зеркалу, машинально привела себя в порядок, аккуратно распустила причёску. Зло подумала, что Лучезарный только выиграл бы, если б остался вовсе без принцев. Слишком они далеки от реальности, их бесполезность в критической ситуации продемонстрирована беспощадно. Она готова была честно признаться себе: будет проще действовать, если поверить в это и представить себе какое-то логичное будущее без нынешней королевской династии.
        По легенде нынешняя династия когда-то сменила на троне предыдущую, в ходе смуты сумев отобрать у неё власть над Пламенем. Жаль, что книги молчат о том, как именно была отобрана эта власть. Но хотя бы ясно, что это по силам человеческому существу, и, может быть, отец не так уж не прав. Действительно, пусть лучше на троне окажется представитель торгового сословия. Торговцы - практики и реалисты.
        Алкеда жёстко усмехнулась отражению и медленно опустила ресницы, смиряя разгорающееся во взоре пламя. Словно меч спрятала в ножны.
        А утром она уже играла роль идеальную и простую в своей очевидности: самая правильная супруга на свете, самая величественная будущая королева, или хотя бы знатная дама, самая верная сподвижница и помощница. Она следовала за Тейиром там, где это следовало делать, и мнение своё высказывала тогда, когда это было прилично - не при посторонних. Но обязательно высказывала: супруга следовало приучить к присутствию рядом её мыслей и идей, к участию её ума в его предприятиях.
        Получалось не всегда.
        Отец, тоже всюду следовавший за принцем, время от времени бросал на дочку обеспокоенные взгляды, но волновался он зря: до поры до времени Алкеда смирилась с навязанной ей ролью и своей участью. Она потихоньку готовилась действовать. Молодая женщина мало чего в этой жизни боялась и способна была рискнуть очень многим, даже жизнью своей, даже душой, если награда будет того стоить. Однако человеком, которого любила, рисковать категорически не желала, и потому на встречу с ним не пошла бы ни за что, разве только мимолётную, безобидную.
        Всё столь чаемое и счастливое придётся отложить на потом. Если действовать умно, то в будущем хватит времени и на простые встречи, и даже на большее.
        Что ж, притворяться эта женщина умела хорошо. Настолько хорошо, что обманула, видимо, даже тех, кто обязан быть очень проницательным. Должно быть, поэтому служитель Пламени и обратился именно к ней, к жене принца, слишком занятого, чтоб без задержки принять и выслушать даже и высшего храмового чина. Кстати, к Кавиру он тоже не пошёл - значимый момент. Алкеда мысленно обратила на это внимание.
        Служитель, кстати, оказался законником, книжником, то есть был допущен ко многим тайнам Пламени и всю историю взаимоотношений чародеев Лучезарного с силой, которой люди веками поклонялись и так же долго использовали, знал от и до.
        - Сударыня, я прошу вас обязательно донести до вашего супруга сведения чрезвычайно важные.
        Алкеда изящно склонилась перед ним и изобразила наибольшее благочестие, на какое оказалась способна.
        - Говорите, благороднейший.
        - Поднимитесь. - Служитель даже слегка расчувствовался. - Поднимитесь, сударыня. Вот о чём я хочу сказать… Принц должен знать, что королевству угрожает огромная опасность! Об этом предостерегает своих детей само Пламя. В книгах об опасности сказано туманно, однако служители уверены, что всё понимают верно. Увы, если королевскую семью раздирают противоречия, и брат ополчается на брата, магия может оставить Лучезарный. Видите ли, пока нет короля, его власть разделяют все его наследники. До определённого предела, конечно, но это так. Вражда внутри семьи ослабляет связь предстателей человечьих с божественным источником.
        - Возможно ли?! - испугалась Алкеда - отчасти напоказ, отчасти с искренним интересом. - Значит, результатом войны станет то, что магия может вовсе оставить наш мир? Но как же…
        - Думаю, не совсем так. Магия, как и Пламя, связывает миры воедино, эти силы пребудут всегда. Но управлять дарованной нам частицей божественных сил мы можем лишь постольку, поскольку об этой возможности заботится король, либо же его семья, пока высший выбор ещё не свершился. Вы понимаете меня, сударыня? Продолжающаяся война лишит нас возможности прибегать к чародейству.
        - Да, благороднейший. Заверяю, что обязательно сообщу обо всём мужу. Но умоляю вас: никому больше не обмолвитесь об этом. Я знаю, мой супруг, как истинный сын своего отца, поставит все свои силы на службу королевству и его благу. Но в окружении принца есть множество людей, обеспокоенных только своими низкими интересами. Боюсь, если они услышат о грядущей опасности, то поймут ситуацию превратно и поспешат ускорить осуществление своих планов. Боюсь, это закончится ужасным кровопролитием. И даже за жизни представителей королевского Дома я боюсь!
        - Понимаю. - Служитель расчувствовался ещё больше. Разумеется, он ничего не понимал в политике, но на почтительность отзывался гибко, как любой живой человек, тем более столь лестную для него почтительность красивой женщины. - Конечно, вы правы, сударыня. Тут следует действовать осторожнее. Интересы государства требуют огромной осторожности.
        - Я понимаю, что необходимо привести королевское семейство к взаимопониманию, и сделать это нужно мирным путём, - сказала Алкеда, сохраняя на лице изумительно-проникновенное выражение, воплощение совершенной чистоты помыслов.
        Однако ж вслед успокоившемуся и отправившемуся по своим делам служителю она посмотрела совсем другими глазами. И в мыслях мигом сложилось: возникнут проблемы при обращении к магии? Так тем лучше! Это сразу же уравняет знать и средний класс! Да, пока представители верхов не пускали в ход свой очевидный резерв - могущественную магию. Но, конечно, пустят сейчас, когда конфликт перерос в войну. И тем лучше для королевства, если такой возможности у принцев не будет.
        Кстати, если магия перестанет повиноваться наследникам короля, у семейства Кавира будет намного больше шансов уцелеть. Решено: Тейир от неё ничего не узнает. Если повезёт, остальные приближённые её мужа тоже промолчат. Конечно, другим принцам об опасности наверняка сообщат своевременно и полно, и тогда братья попытаются донести информацию и до Тейира. Но можно попытаться убедить его, что это просто уловки, чтоб он сдался или хотя бы отступил.
        В любом случае - надо пытаться. И даже отцу, пожалуй, не стоит рассказывать о новой возможности и своём решении. Пусть действует на свой лад и не мешает ей.
        У неё своя игра.
        Итак, играть придётся в одиночку. Обеспокоившись возможным развитием событий, Алкеда всё-таки рискнула встретиться с Амталом, чтоб уговорить его уехать. Всего лучше было бы, конечно, спровадить его вместе с ребёнком, но увезти младенца не позволят. Словно чувствуя намерение дочери так поступить, Кавир приставил к внуку мощную охрану. Он был уверен, что ребёнком ещё можно будет отлично манипулировать, и собирался держать его под рукой.
        Что ж, не сына с любимым, так хоть одного любимого спасти от весьма возможной гибели в этой войне - уже хорошо…
        - Нет, - отрезал Амтал. - Я никуда не уеду. Я останусь с тобой или при тебе, если ты больше не пожелаешь меня видеть.
        - Ну зачем тебе эта игра со смертью! - едва слышно простонала она. - Мне будет спокойнее, правда…
        - Кем я буду себя чувствовать, если брошу любимую женщину в центре урагана и брошусь спасать свою шкуру? Лучше тебе увидеть меня мёртвым, чем трусливым ничтожеством. Поверь, ничтожество ты не будешь любить. Я собираюсь сражаться в рядах ополчения, раз уж так сложилось.
        И она в ответ заплакала от счастья и ужаса, не зная, как их разделить.
        Вопреки ожиданиям Алкеды известие о возможных опасных последствиях распри до Аранефа так и не добралось. Ошеломлённый поступком Тейира, который иначе как предательство он не воспринимал, принц сейчас общался только со своими военачальниками, только о форсированном захвате столицы, и от служителей просто отмахивался, словно от мошкары. Его выводило из себя всё: любые попытки отвлечь его от главной задачи, случаи грабежей и мародёрства в городе, которые только множились день ото дня, пожары… И то, что теперь он не мог призвать гвардию к повиновению законным представителям королевской власти, потому что один из них успел взять её под свою руку.
        - Что, бес возьми, происходит в этом мире?! - ярился он.
        Бовиас вёл себя чуть сдержаннее.
        - Боюсь, если так пойдёт дальше, мы не оставим в столице камня на камне. Ты знаешь, что Тейир (а в действительности, думаю, это хитроумный Кавир всё придумал) призвал горожан объединяться в отряды и давать отпор бандитам-захватчикам из Опорного мира? Имеются в виду, конечно, наёмники Ианеи. И призыв звучит убедительно - горожане откликаются. Наёмников надо отправить обратно в Лестницу.
        - Ни за что! Имеющихся войск и так недостаточно, куда годится ещё ослаблять армию?! К тому же эти наёмники отлично себя показали. Что ты предлагаешь взять вместо них?
        - Надо набирать в регулярную армию из граждан Лучезарного. Уже сейчас понятно, что частей поддержки внутреннего порядка катастрофически недостаточно.
        - Так делается лишь при возникновении внешней угрозы, ты же знаешь. Законы в королевстве всё ещё действуют. Да, где-то ты прав, часть прежних правил и традиций придётся оставить в прошлом. Но надо действовать продуманно и понимать, что можно и нужно рушить сразу, а с чем лучше подождать… Как понимаю, герцогиня сейчас как раз и занята формированием армии из числа граждан? - спросил он, глядя на брата с оценивающей проницательностью.
        Но смутить его не сумел.
        - Я не знаю, как действует герцогиня, - раздражённо ответил Бовиас. - И если да, то стоит взять с неё пример. У тебя есть владения. Сколько солдат ты сможешь мобилизовать?
        - Полагаю, три-четыре тысячи.
        - Разве? Почему же так мало? Я полагал, что раз в десять больше.
        - А ты предлагаешь всех поставить в строй? Кто же тогда будет растить овощи и скот, работать в мастерских? Ковать оружие и доспехи для солдат, в конце концов?
        - А это пусть будет заботой самих граждан. Если им будет нужно, они найдут выход. Пусть трудятся юнцы, старики, женщины. Нам нужно как можно скорее выиграть войну - вот наша главная задача. Граждане должны будут это понять.
        - Жизнь во время войны не останавливается. Лучезарный не знал войн уже более трёхсот лет… Или больше? Плохо помню… Превращать сейчас королевство в сплошное поле боя значит окончательно потерять лицо. Королевская семья должна всегда держать ситуацию под контролем, или хотя бы создавать впечатление, что держит.
        - Идёт война, братец! Какое лицо?! О чём ты говоришь? Мы если могли его потерять - уже это сделали!
        - Странное у тебя представление о репутации и долге королевской семьи. Ты считаешь, что важнее всего военные действия, а я думаю о положении дел в целом. Так и надлежит делать государю.
        - А ты знаешь, что у Ианеи в Лестнице уже больше пяти тысяч бойцов? В Диэдиме - около трёх.
        - Откуда?
        - А вот оттуда. Во-первых, наёмники - но это примерно половина всех сил. Также ополчение горожан и ополчение графства, которые находятся пока на стадии формирования. Полагаю, сестра в первую очередь должна быть благодарна Конгверу за помощь, однако и сама постаралась. Они, думаю, не собираются останавливаться на достигнутом. - Бовиас следил за выражением братова лица. - Верно ли я понимаю, что ты готов поменять своё мнение?
        - Она обещала мне подкрепление. Кстати, хорошо было бы, если б кто-нибудь ей напомнил об обещании. Пусть даст мне хотя бы пару тысяч человек - лучше всего из числа диэдимцев, конечно, чтоб лишний раз не дразнить обывателей. Наёмники из Опорного тут действительно должны быть в меньшинстве.
        - Не рассчитывай сделать из меня своего посыльного, - усмехнулся Бовиас.
        - Успокойся. Я думал отправить к ней Гадара, но что-то брат пропал. Любопытно, чем он занят… Думаю, что пошлю кого-нибудь из своих людей. А тебе следовало бы затребовать подкрепление из Овеяния, вот что было бы полезно. Если герцогиня зачем-то собирает и готовит войска, так пусть они послужат общему делу.
        - А она их действительно собирает?
        - Ты сказал об этом.
        - Только предположил. Но я подумаю.
        - О чём?
        - Ты хочешь убрать меня от столицы? Но я уйду только вместе с моими войсками.
        - Так, хотелось бы знать, к чему эти угрозы?
        - Никаких угроз.
        Нет, в последнее время они совсем не ссорились, отнюдь - Аранеф понимал, как важна для него поддержка Бовиаса. Важна именно сейчас и до тех пор, пока он не осуществит высказанную братом идею: поставить под знамёна гораздо больше, чем три-четыре тысячи солдат с графства, да по паре тысяч от союзников - нет, взять половину способных воевать мужчин и сформировать армию, которая силы Тейира просто затопчет. А дальше можно будет напомнить Овеянию его место, заодно приструнить Бовиаса. Пока же надо держать его на глазах.
        Бовиас в это же время мучился мыслью, что требовать у герцогини больше войск - просто смешное предложение. Можно себе представить, как она ответит. Разве только придумать какой-нибудь убедительный предлог… Хорошо было бы изобрести что-то такое, чтоб её светлость сама предоставила ему такой предлог, но для этого надо быть звездой интриг, а он не таков. Пусть в последнем письме она намекнула на какую-то близкую военную необходимость - Бовиас не знал, что сделать с этим намёком.
        Его начинали серьёзно беспокоить обе облечённые реальной властью женщины Лучезарного: герцогиня и принцесса. Последняя при поддержке Конгвера продолжала брать под свою руку восток материка Синеард, область за областью. Число её знатных сторонников уже перевалило за десяток, и Бовиаса не удивит, если через год в её руках окажется стотысячная армия и деньги на содержание этой орды. Почему бы нет? Сестра оказалась цепкой.
        Примечательно, что Аранеф не обращает внимания на её усиление. Так и будет смотреть сквозь опасность, не видя её, дожидаясь, пока ему кто-нибудь прямо укажет. Бовиас подумал, что лучше предоставит такую возможность другим. Ианея ему нравилась, она внушала уважение, хотя и без доверия. Принц привык опасаться сильных женщин.
        Он теперь уже отказывался верить, что сестре действительно хочется только коллегиального управления Лучезарным и справедливости. Разумеется, она, как и все, добивается короны для себя лично. Есть ли у неё на это шанс? Очевидно, есть. И что можно с нею сделать? Пока, похоже, ничего. Значит, надо подружиться и по возможности натравить её на своих противников, реальных и потенциальных. Например, на того же Аранефа. Или, что было бы идеально - на герцогиню. Может быть, стоило самому вызваться на поездку в Лестницу. Собственнолично интриговать всегда проще.
        Итак, решено - если его задумка осуществится, можно будет наведаться и в гости к Ианее. Разумеется, со своими выгодными картами на руках. Тут всё надо как следует продумать.
        Но на следующий день он получил из Овеяния письмо и понял, что её светлость, возможно, случайно, разом вышибла основную опору его первоначального плана насчёт союза с Ианеей. Герцогиня приказывала сыну взять вверенную ему армию и идти захватывать Лестницу, а столица с Кавиром и Тейиром пусть подождёт. Она даже снизошла до того, чтоб объяснить причину своего решения. Оказывается, принцесса осуществила свою угрозу, и хлеб из Опорного стал поступать в Овеяние с большими ограничениями, через густую череду препон - весьма красноречивый намёк. Люди герцогини в ответ обеспечили присутствие на столе Ианеи яств, заправленных по-настоящему убойным зельем.
        По какой-то причине сестра Бовиаса долго отсутствовала в Лестнице, половина яств пропала, а частью отравились люди непричастные. Мерзавка Ианея мало того, что своевременно провела расследование, так ещё и отреагировала нагло: вовсе запретила поставки любых товаров из Лестницы в Овеяние и всем союзникам Овеяния. Теперь хлеб приходится перекупать втридорога у тех, кто не успел поссориться с прыткой принцессой, и терпеть такую вызывающую наглость герцогиня не намерена.
        - Вот уж действительно наглость, - пробормотал себе под нос Бовиас, и глаза его злобно сверкнули. Ну, впрочем, этого всё равно никто не видел. Принц сел к столу и написал герцогине краткое письмо о том, что, разумеется, готов выполнить поручение, однако ему требуется самое меньшее десять тысяч бойцов, и пусть отряд ждёт его у Геллавы, где он сам с имеющимся отрядом будет уже через три дня. Возможно, успеет и раньше.
        Правда, чародеи обескуражили: по каким-то туманным причинам магия стала повиноваться им хуже, чем обычно, стабильно и уверенно провести крупный отряд с обозами они не сумеют. Только небольшую группу.
        Что ж - и тут имелось решение. Принц задумал отправиться вперёд со свитой, а отряды его догонят. Они обойдутся без большого обоза, всем необходимым можно будет обеспечить себя на месте. Труднее всего будет сейчас извлекать солдат из вялотекущего сражения в столице. Понимания у Аранефа он не встретит, либо же надо ему красочно соврать, что чревато последствиями в будущем.
        Или же уходить по-тихому, как ему самому, так и его бойцам. Отдать приказ офицерам прямо сейчас, пусть по тревоге собирают подчинённых и сразу выступают. Тогда им просто никто не успеет помешать.
        Именно последнее он и выбрал. Рано утром Аранефу передали сообщение об отъезде брата: эдакую скромную записочку следующего содержания: «Возникла неожиданная проблема. Вынужден отбыть. Вернусь с большим войском. Осаду не снимай». Следом известили об отступлении Бовиасовых войск от столицы. Старший принц, по видимости, принял новость сдержанно, однако в душе у него всё вспыхнуло. Он понял, что ситуация может быть даже сложнее, чем ему показалось сперва, и чувства свои ему было трудно сдержать. Да, Бовиас вроде бы и обозначил, что они остаются союзниками, но при этом оставил его штурмовать столицу с жалкой горсткой сил. А ведь в цитадели города засела королевская гвардия, лучшие вооружённые силы Лучезарного!
        Лицо принца перекосила совершенно не великосветская гримаса. Он вызвал к себе Римала, помощника командующего, и приказал армии забрать в свои ряды всех мужчин столицы, способных держать в руках оружие. Хотят защищать свои дома? Хотят быстрее изгнать войну от порога? Пусть потрудятся ради этого. Следующий приказ: отправить нового посланца к принцессе Ианее с требованием увеличить поставки продовольствия. Нет, не следует сообщать ей об увеличении войска за счёт горожан. Зачем обременять принцессу лишней информацией! Лучше объявить ей, что провизия пойдёт на обеспечение всего здешнего населения. Пусть берёт в долг у торговцев Опорного. Он, Аранеф, возместит все долги после захвата столицы.
        Чем снабжать новую армию сейчас, пока обозы с зерном не подошли? Ну, чем-то же солдаты сейчас питаются, горожане тоже пока держатся, значит, припасы есть… Да, согласен, чем попало воинов кормить не станешь. Значит, надлежит отправить посланников к лордам Тихата, Прее, Фокинии. Пусть предоставят провизию, если не могут дать войска. В будущем принц собирался требовать и того, и другого, но приказал передать посланцам, чтоб те пока не слишком нажимали, однако намекнули, что отказ в содействии будет воспринят как измена интересам королевства. Пусть лорды делают выводы - и бодрее шевелятся!
        Римал заверил, что приказы будут немедленно исполнены.
        Аранеф дошёл уже до того предела ярости, когда она не имеет выхода и пожирает себя сама. Принц стал холодным и бесстрастным, но тон его голоса, манера изъясняться и в особенности взгляд обещали самую чудовищно-страшную расправу любому, то не справится с поставленной задачей, либо справится плохо. Разумеется, его люди забегали так, как усердствовали только при жизни короля.
        И Римал, и его непосредственный начальник, Эйетел Орсо из Эйбы, понимали, что горожан, прежде чем ставить в строй, надо хоть чему-то обучить. Хоть пару дней помуштровать в учебном отряде, показать, как по команде поднимают щиты и выставляют копья, как надо замахиваться мечом, чтоб не лишиться его в первые же секунды боя. К тому же эти самые щиты, копья и мечи где-то нужно было взять.
        Однако тут же, поразмыслив, порознь, но синхронно согласились, что принцу в подобные детали вникать не с руки. Он отдал приказ, а они, его приближённые, должны сообразить, как приказы следует выполнять, где скорректировать и о чём подумать.
        Разумеется, Аранеф, который планировал с ходу увеличить численность своей армийки сразу вчетверо, получил чаемый результат намного позже, чем рассчитывал. Но всё же получил. Жители столицы, совершенно ошалевшие от всего, что творилось вокруг, легко позволяли офицерам, занимавшимся мобилизацией, брать себя в оборот и вешать на уши отборную лапшу. Многие пошли в армию принца за пайком, чтоб наесться наконец самим и что-то выкроить для семьи, кто-то соглашался потому, что не нашёл аргументов для отказа. Были и те, кто искренне верил в себя и свою возможность изменить судьбу королевства, лично приложить руку к ходу событий.
        Аранефа мало интересовало, о чём думали люди, пополнявшие ряды его войска. Его больше беспокоило то, что Тейир (а точнее, видимо, Кавир) незамедлительно ответил тем же и поспешил загрести под свою руку всех здоровых мужчин своей половины столицы - буквально всех, до кого у них раньше не дошли руки. И это в придачу к гвардии и первоклассным лучникам Тейира! Грядущие бои обещали стать очень тяжёлыми и долгими.
        Имея дело с подготовленным противником, бессмысленно ждать многого от вчерашних рыбаков, мостовщиков, грузчиков, приказчиков и возчиков. Аранеф особо и не рассчитывал на ополчение. Он рассматривал его использование как временную меру, пока под началом Эйетела не окажутся отряды Ианеи, и пока не вернётся Бовиас.
        Последний поспел к Геллаве даже раньше оговорённого в послании срока. В такой спешке не было острой потребности, потому что письмо к герцогине могло попасть с запозданием, и чем зря ждать в условленном месте с малой свитой, лучше было б тогда уж прийти на место в сопровождении основных своих сил. Безопаснее, и возможностей для манёвра больше.
        Но Бовиас хотел поскорее отбыть из столицы, чтоб избежать объяснений с братом, и ещё потому, что хотел в пути присмотреться к своим людям повнимательнее.
        Да, он сменил командира непосредственно своего отряда, начальника штаба и всю свою охрану. Теперь предстоит поменять офицера, под командованием которого прибудут в Геллаву затребованные у герцогини войска. Причём ставить надо будет человека сильного, уверенного, знающего, который справится с крупными силами и - что самое главное! - захочет с ними справляться. Задача-то парню предстоит нерядовая, надо будет принудить к повиновению множество новых подчинённых, стиснуть в кулаке волю десяти тысяч человек так, чтоб без сомнений вести их за собой хоть бы даже и в Тусклый мир!
        Так что - да! - надо выбирать стоящего, умного, опытного и так далее, но в первую очередь преданного себе лично.
        Тут выбор очень небогат, ведь все люди, которые ему служат, так или иначе связаны с Овеянием, и что за «начинка» отыщется в душе каждого, если покопаться - покажет только время. Успокаивая себя, Бовиас подумал, что в конечном итоге у выбранного им человека не останется другого выхода, и вынужденные повиновение и усердие даже лучше, чем искренняя преданность. Она прочнее и обещает больше инициативы.
        А пока длилось ожидание, принц нашёл лишнюю минутку, чтоб оглянуться по сторонам. Лучезарный разворачивался перед ним, но не такой, к какому он привык с детства. Может быть, виновата была погода, непривычно сумрачная, с намёком на дождь, но без него самого, а может, растерянность в глазах людей, попадавшихся по пути - у всех до единого.
        Близ Ливы-Керст он остановился на полдня (до Геллавы оставалось всего ничего, а времени в запасе было полно), и здесь узнал, что, оказывается, лорды успели сообразить: неразбериху в королевстве можно использовать в личных интересах, потому что королевской семье сейчас не до них. И кое-какие их затеи стоили того, чтоб обратить на них внимание или даже забеспокоиться.
        Вот, к примеру, граф Триб Дарим занял часть соседской территории, а барон Тегала блокировал Младшую Ливу, довольно крупный торговый город, требуя себе часть отчислений со всех сделок. Дальше всех пошёл владетель Четты: он захватил соседские владения целиком, женился на старшей дочери соседа и распоряжался захваченными землями, словно так и было надо. Конечно, лорды учиняли всё это, используя только войска внутреннего охранения, и не спешили увеличивать свои армии за счёт обывателей, обладателей чисто гражданских профессий. Пока.
        Услыхав последние новости, Бовиас зло сверкнул глазами. Вот что лучше всего говорит об ослаблении королевской власти! Междоусобицы Лучезарный оставил далеко в прошлом, но вот теперь они возобновляются, и это хуже, чем просто плохо. По идее королевской семье следовало бы собрать все силы и разгромить каждого из вассалов, посмевших решать свои проблемы самовольно, военными методами. Причём разгромить без жалости, поотрубать головы главам семейств, каждого из приближённых пугануть так, чтоб до смерти заикались и оглядывались. Вот-вот в Геллаву прибудут отряды из Овеяния - десяти тысяч должно хватить на всех местных смутьянов.
        Соблазн был огромен. Да и долг принца этого требовал!
        Но нет, всему своё время и свой черёд. Но уж потом, когда будет достигнута основная цель…
        Он ждал в Геллаве три дня, и всё это время владельцы ближайших областей вели себя очень тихо. Они вроде бы уже и начали выяснять между собой отношения за плодородную пойму реки Элле, но тут словно бы разом потеряли интерес к спорным землям, даже разошлись по своим замкам. Но, конечно, никого не могли обмануть - очевидно, что они лишь отложили споры на потом, на более удобный, безопасный момент. Лорды, конечно, просто ждут, когда он уйдёт. Бовиас бесился молча и успокаивал себя, что когда станет королём, вспомнит всё и всем. Память у него хорошая.
        Пока он ждал прибытия войск, мысленно перебирал в уме все факты, которые были для него важны или могли оказаться полезными, складывал элементы плана, как узорную мозаику, то так, то эдак. Обдумал одну идею, которая забрезжила у него какое-то время назад, и решил всё-таки рискнуть: вынул последнее письмо герцогини, присовокупил к нему короткое послание с просьбой по возможности дать ему побольше войск и, запечатав, отправил Ианее с посланником. Он признавал, что не годится для интриг, поэтому твёрдо решил действовать прямолинейно.
        Если повезёт, сестра сделает правильные выводы и решит помочь ему отрядом-другим. Но, конечно, не сразу - сперва убедится, что он действительно, как и сообщил в письме, намерен действовать не против неё. Сам Бовиас бы тоже сперва постоял в стороне и посмотрел.
        К исходу второго дня заботы о делах, делах и только делах утомили его, стали всё чаще уступать место отвлечённым размышлениям, а иногда и воспоминаниям. В них он надеялся отыскать поддержку или решение одной из проблем, прочно поставивших его в тупик. Думы о детстве, о семье были отрывочны и случайны, потому что семьи у него, по сути, не было, и своих нынешних соперников (то есть братьев и сестёр) он знал очень мало. Конечно, большинство детей короля воспитывалось при дворе, однако каждый на свой лад и в своём окружении. Братья и сёстры встречались чаще всего на официальных приёмах, празднествах, охотах, общего досуга или учения у них почти не было.
        Семью Овеяния Бовиас знал ещё хуже. Герцогиня отправила его, пятилетнего, ко двору, к отцу, и он видел её не чаще трёх раз в год, да и то в основном издалека: великолепную могущественную красавицу (принц помнил её молодой), ведущую с придворными какие-то очень важные разговоры. Восхищение ею со временем сменилось опасением, подозрительностью. Он бы и теперь боялся матери, если бы всё ещё был ребёнком.
        Отца приходилось видеть ненамного чаще. Детям король уделял ровно столько внимания, чтоб обозначить своё отцовство и выяснить, сколько они успели выучить по тому или другому важному предмету. Бовиас испытывал к родителю уважение, даже отчасти преклонялся перед ним, хотя считал, что тот был не без слабостей и недостатков, но уважительно молчал о них. Ещё он искренне уважал Эшема, старшего брата, и Конгвера, младшего, а теперь вот ещё Ианею, которая это заслужила. Но привязанности не испытывал ни к кому.
        А кого, действительно, принцу было любить? Баронесса Витред, придворная дама герцогини, которая непосредственно занималась его воспитанием с самого младенчества, а потом старалась душевно поддерживать, уже пять лет как умерла. Близких людей не осталось. Даже приближённые у него сменились сразу после смерти отца. Даже слуг пришлось поменять.
        Была у него, пожалуй, одна истинная страсть: тяга к справедливости вдобавок к желанию, чтоб жизнь королевства оставалась упорядоченной и правильной. Он всегда считал, что так и следует думать и желать человеку в его положении. Если другие братья не собираются добиваться порядка, значит, королём лучше стать ему.
        Словом, вынужденное ожидание располагало к размышлениям обо всём на свете: и о судьбах королевства, и о каждом из братьев и даже сестёр. Бовиас начинал ощущать беспокойство, потому что перспективы государства по зрелом размышлении вырисовывались печальные. Столицу громят, водоворот боёв всё ширится. Вот теперь война придёт и в другие области Лучезарного, и сделать с этим ничего нельзя. Конечно же, он попытается уничтожить основной конфликт в зародыше, если успеет. Но он - только один из принцев, прочие же наоборот, изо всех сил раздувают пламя. Одна выходка Тейира чего стоит.
        Спасти ситуацию мог только срочно проведённый Высший выбор, но с каждым днём это становилось всё менее возможно. Даже если служители согласятся провести церемонию наспех, посреди военных действий - как добиться, чтоб Аранеф и Тейир хотя бы у подножия храма Пламени встали лицом к лицу и не передрались?
        Трудно было примирить себя с мыслью, что обстоятельства сильнее благоразумия и здравой оценки ситуации.
        Наконец ожидаемые войска прибыли в Геллаву - не десять тысяч, как он требовал, а только восемь, но зато лучшие, великолепно экипированные и подготовленные группы. Отряд, который должен был подойти от столицы и который ожидался уже буквально на днях, пока запаздывал, гонцов не отправлял, и Бовиас колебался, сомневаясь, на что решиться: ждать их или отправляться уже теперь, опираясь на имеющиеся восемь тысяч, а остальные силы будут нагонять?
        Он понимал, что раз решился действовать, то задуманное надо осуществлять быстро. Поэтому в конце концов решил не ждать. В Геллаве можно было оставить своего человека, который направит подошедшие от столицы силы вдогонку, а пока хватит и того, что есть. Вызвав к себе командиров, принц заявил, в упор глядя на офицера, которого ещё раньше молча выбрал из числа своих людей:
        - Ты! Берёшь под командование отряд Овеяния. Командиров сменяй по своему усмотрению, но отряд должен быть в боеспособном состоянии и безукоризненно повиноваться моим приказам.
        - Слушаюсь, ваше высочество!
        - Выступаем. Немедленно. На Овеяние.
        Глава 2
        Опорный
        Обстоятельства складывались на удивление благоприятно. Роннар совершенно не ожидал, что визит принцессы, который принёс ему дополнительную серьёзную проблему, одновременно окажет такое благоприятное влияние на ход событий. Если его выступление на базаре Вейфе Мятлы, где он продемонстрировал себя и свой наследственный перстень, привлекло к нему внимание лишь какой-то части сельчан и дало небольшую дополнительную дружину, то теперь всколыхнулось всё Предморье. И поборник получил довольно доказательств собственной возросшей значимости. Куда уж больше, если к нему на службу пришёл проситься сам князь Беотрайда!
        Это был седоголовый, приземистый, уставший от жизни человек, в глазах которого живое и жаркое пламя вспыхивало лишь тогда, когда речь заходила о власти. Ни богатство, ни роскошь стола или жилища, ни красота женщин не могли добиться от его души хотя бы слабенькой искорки интереса. Пресыщенный, попробовавший в жизни все наслаждения, он тянулся теперь только к власти, её осколкам и хотя бы намёкам на неё, только они горячили загустевшую кровь этого преждевременно увядшего человека. И он стремился к ней, пусть и в форме суррогата, всеми силами своего инстинкта самосохранения.
        Что ж, Роннар вполне понял его задумку. Управлять областью князь уже не мог, из его пальцев выскользнули последние нити. Землю, реально оставшуюся под его влиянием, можно было обойти пешком за день. Он сам принёс поборнику весть о том, что бестии уже практически полностью оккупировали Айзел, и в Валквиде перерезали последний торговый тракт. Что же касалось Беотрайда, то даже горный Сецих пал, и войска оставили бестиям мощнейшую тамошнюю крепость, Слаик.
        Так что самая большая часть Беотрайда, освобождённая от врага, находилась сейчас именно под контролем Роннара.
        Но, более того - в нём люди видели овеществлённую надежду, спасителя, который один способен дать им защиту от нашествия из Тусклого мира. Теперь, когда весть о признании некоего хотимского поборника полноправным принцем и наследником старого короля словно лесной пожар неслась по Опорному, к нему приходило всё больше людей. Уже теперь Роннару хватало профессиональных солдат на каждую имеющуюся крепость или башню и добровольцев буквально на каждую крохотную заставу.
        У новоявленного принца были все шансы победить.
        Если присоединиться к нему сейчас, то потом, глядишь, когда принц наберётся сил, то щедро наделит своих первых сторонников землями, не обойдёт и другими наградами. Так ведь всегда бывает. Князь рассчитывал вернуть себе свой Беотрайд чужими руками, согласен был присовокупить к нему и другие земли. Он был уверен, что это его единственный реальный шанс, тогда как в ином случае жизнь не сулила ничего хорошего.
        А ещё глубже лежала надежда на то, что, поскольку новоявленный принц жил простолюдином, служил в гарнизоне крепости обычным солдатом, привык подчиняться, им можно будет легко управлять. Тогда, прикрываясь сыном государя Лучезарного, князь приберёт к рукам всю его военную силу и добьётся ещё большей власти, чем имел раньше. Надежда на такую возможность окрашивала бледное сухое лицо почти юношеским румянцем.
        Но уж это намерение Роннар легко угадал и сразу решил пресечь. Для начала, познакомившись с офицерами князя, сразу разделили их, разослал по новым посёлкам - принимать добровольцев, прибывающих буквально каждый день, следить за их тренировками, ставить в строй, формировать армию. Офицеры, конечно, не посмели возразить, и князь тоже подчинился. Поборник ощущал странный трепет, распоряжаясь человеком, перед которым раньше был вынужден заочно преклоняться и повиноваться буквально любому приказу. Во время службы в Хотиме он даже его наместника ни разу в глаза не видел.
        - Тебе пора позаботиться о своём знамени, - сказала Исла. - Если бабы сейчас начнут, то за пару месяц вышьют в лучшем виде.
        - Какое ещё знамя? - проворчал он, потягиваясь.
        - Любому военачальнику и вождю нужно знамя. Большое, красивое… Шёлковое. Например, золотой язык пламени на алом фоне. Разве это не символ королевского дома?
        - Да, верно.
        - Так давай, я бабам скажу. Думаю, в чьём-нибудь сундуке отыщется отрез подходящего шёлка. Ради такого дела любая пожертвует своим запасом.
        Они уже какое-то время встречались. Девушка стала инициатором, она однажды пришла к нему ночью, бесцеремонно втиснулась под одеяло, и он не оттолкнул - во-первых, побоялся обидеть, а во-вторых, почему бы и нет. В конце концов, а зачем отказываться, если женщина пришла сама и ничего не требует? Только один вопрос он задал, когда на следующую ночь Исла снова оказалась в его постели: брат-то знает? С Трагвитом, хорошим бойцом, обещающим подрасти в дельного воеводу, ссориться ему не хотелось.
        Она успокоила: знает. Всё понимает. Зачем Роннару волноваться об этом, если ни она, ни её брат не волнуются?.. Трудно было устоять. Обнимая гибкое, худощавое, послушное тело, он с облегчением ощущал, что вечное напряжение слегка его отпускает. Только в эти минуты ему удавалось по-настоящему отдыхать.
        Чуть позже Роннар подумал, что она, скорее всего, возьмётся предъявлять на него какие-то особые права. Женщины часто так делают. К его удивлению и удовольствию, Исла требовала только одного: учи. Ещё учи, больше учи, и приёмы боя верхами тоже покажи, ты же обещал! Повтори вот этот приём и вот тот. А что нужно делать, если нападёт сразу трое бестий?.. Впрочем, даже с деловыми вопросами она приставала к нему в меру, когда видела, что он действительно может уделить ей внимание. Девчонка не раздражала, не давала повода грубо на себя прикрикнуть, отмахнуться, взбеситься на непонимание и назойливость. Она знала, как следует себя вести, покладисто держалась в тени, и потому возникшие отношения полностью поборника устраивали.
        - Откуда сейчас возьмутся шелка…
        - Мало ли что у кого может быть припрятано. Как же ты, принц и наш правитель, можешь оставаться без знамени? Это же символ. Как без него…
        - Ну, делай что считаешь нужным… - Он полежал молча, наслаждаясь покоем. Ему единственному в посёлке досталась просторная отдельная комната, но с тех пор, как в Беотрайде вынужденно поселился Годтвер, друзья Роннара настояли, что одному ему ночевать не следует. Поэтому горница была перегорожена, и в получившейся проходной комнатушке вечно толклись люди. Только когда они засыпали, возвещая об этом похрюкиванием и похрапыванием, поборник мог считать себя в относительном одиночестве, потому что уработавшихся парней до рассвета нельзя было разбудить даже горячими углями. Разве что крик «Тревога!» сработал бы.
        Как раз такое время он и отдавал досугу с Ислой. Этому никто не удивлялся и никто их не тревожил. В эти минуты Роннар действительно принадлежал самому себе - тонкое удовольствие, которое располагало к благодушию. Потянуло на лёгкую болтовню.
        - Странно, что ты так заботишься о моём знамени. Уж не сама ли думаешь вышивать?
        - Я плохо вышиваю. А то б, конечно, поучаствовала. Дело-то благое.
        - О-о, мне стоит задуматься! Знамёна и плащи в песнях вышивают мужчинам жёны да подружки.
        - То песни, а то жизнь. Подарки мужчинам делают ещё восторженные последовательницы. А чаще всего над вышивками трудятся наёмные работницы: швеи и вышивальщицы… Вот так - и никакой романтики.
        - Если женщины отказываются от романтики, это что-нибудь да значит. А как же мечты о свадьбе, и вместе навсегда до смертного камня?
        - А ты разве собирался на мне жениться?
        - Честно? Вообще-то нет. По крайней мере, сейчас…
        - Ну и мне оно ни к чему.
        Он ещё чуть-чуть помолчал. Даже как-то заинтересовался.
        - Странно. Обычно все девицы хотят замуж.
        - О-о, девицы, как и мужики, хотят разного. Замужество - одна морока. Нужно совсем сойти с ума от парня, чтоб на это подписаться. Я замуж вообще не хочу. Но если уж когда-нибудь соберусь, то всяко не за тебя, будь уверен.
        - Мда? - искренне удивился он. И, помолчав, решил поинтересоваться: - Если я настолько не угодил, то почему же тогда ты ко мне приходишь?
        - Странный вопрос. Разве тебе не нравится?
        - Нравится. Однако… Всё-таки странно.
        - Ну, конечно, - сердито проворчала она. - Что же мне ещё было делать, чтоб ты точно не отказался меня учить?
        - Кхм… - Роннар аж подавился. - Разве я отказывался?
        - А разве нет?
        Сперва поборник смутился. Действительно, от занятий с ребятами, жаждущими индивидуальных тренировок, он раньше отлынивал. Но потом-то смирился! Конечно, были и будут желающие потешить себя надеждой, что запредельное боевое искусство поборников становится хоть чуть доступнее, если позаниматься разок в неделю у одного такого. Ради сладостной надежды они были готовы выполнять любые распоряжения Роннара, повиновались ему безусловно, и их примеру машинально начинали следовать другие сельчане, которые изначально не надеялись учиться лично у такого великого человека. Новоприбывшие же подхватывали эстафету послушания уже без каких-либо рассуждений: делали так, как остальные.
        - Нет. Такие ученики, как ты, мне нравятся - понимают, что абсолютных чудес не бывает, что ожидания должны быть в рамках разумного, что человек, может быть, способен стать хорошим воином, но всё-таки не таким, каким мечталось. Мне нравится, когда ребята смотрят на ситуацию трезво. Реально.
        - Может, так и есть, - помолчав, прошептала она. - Но я уж лучше буду и дальше к тебе приходить. С тобой спокойнее. Теплее. - И прижалась к нему покрепче. - Ты ведь тоже рад?
        - Угум… - Он молчал, закинув руку за голову.
        Ему снова вспомнилась принцесса - такой, какой она предстала перед ним в первый момент их знакомства. Прекрасная, изысканная, поистине совершенная, воплощение того таинственного мира, о котором он если и думал, то только восторженно. Впрочем, вызывая в памяти образ Ианеи, Роннар размышлял не столько о Лучезарном, родине его отца, всех чаяний и надежд обитателей Опорного, сколько о красоте самой девушки.
        Как-то не верилось, что она настоящая, реальная, что её можно коснуться и, может быть, даже поцеловать. Когда поборник поднял принцессу на руки, чтоб перенести через лужу, её тело: не эфирное, тёплое, упругое, ароматное - ошеломило его. Она оказалась подлинной, живой, её дыхание он ощущал на своём плече. И теперь не мог об этом забыть.
        Роннар старался не возвращаться мыслями к принцессе и разговору с ней, но беседа с Ислой о браке настойчиво подтолкнула его к воспоминаниям. Он не считал, что вдруг взял и полюбил дочь короля, и тем, что предмет восхищения, между прочим, приходится ему сводной сестрой, вообще себя не беспокоил. Какая разница, если ему просто хочется о ней думать, воображать её себе?
        И в то же время что-то предостерегает слишком часто предаваться фантазиям о женщине из Высшего мира. Конечно, не потому, что близкая родственница. Просто потому, что она - другая. Она рождена и выросла в другом мире, принадлежит к совсем иному кругу общества, так стоит ли разбивать себе сердце?
        Но попробуй выбрось из головы человека, к которому тянется твоё сердце, которым хочет наполниться твоя душа! Ещё хорошо, что времени свободного было так мало, что иной раз его не хватало даже на обстоятельный ужин, какие уж тут абстрактные размышления да мечты.
        Нужно было готовить очередной поход для освобождения очередных остатков старой крепости. Таким уж был единственный в их положении реальный план: медленно, но настойчиво расширять сферу влияния с опорой на форты и замки, которые в свою очередь прикроют посёлки и хутора. Сейчас, когда территория, взятая людьми под контроль при помощи целой вереницы маленьких крепостей, так расширилась, народ уже сам требовал от Роннара: вперёд, в бой! Захватывать следующие старые развалины, строить ещё одно укрепление, срочно! Прямо сейчас, в преддверии зимы! Ну и что, что в разы труднее, чем летом? Зато к весне уже будет на что опереться, когда они станут распахивать новые поля; хватит им отдыхать! Нужно возвращать себе весь Беотрайд. Давно пора.
        Роннар пожал плечами и распорядился готовить большую боевую группу.
        - Только не говори, что собираешься взять с собой этого живоглота! - громко возмутился Килан.
        - Ты о Годтвере? Собираюсь, конечно.
        - Да он в первую же ночь тебя прирежет! Скажешь, его может остановить какая-то там клятва? Ты в это веришь? Ну скажи - веришь?
        - Нет, конечно.
        - Тогда зачем? Отправь его одного, а сам оставайся тут. Ты же говорил, что, мол, не так глуп, чтоб воевать с ним в одном отряде!
        - Я передумал. Буду воевать, и уверен, что в походе он меня не посмеет ударить в спину. Одного же его с отрядом не отпустишь. Ты должен понимать - Годтвера обязательно нужно контролировать. И Аригис для этого не годится - он меня слабее как поборник, заметно слабее. Тем более он слабее Годтвера. К тому же, в отличие от меня, Аригис ему не господин. Он не признан правителем Предморья.
        - Тогда бери Аригиса с собой! Двое против одного в случае стычки - вот и пожалуйста, больше уверенности в правильном результате.
        - И так тоже нельзя. Получится, что вы останетесь совсем без поборнической защиты.
        - Да мы как-нибудь…
        - Не как-нибудь, а так, как я сказал. Аригис останется здесь, а Годтвер пойдёт со мной. Ясно? Готовь отряд.
        - Тогда и я пойду.
        - Что - считаешь, будто сможешь противостоять одному из самых сильных поборников Опорного? Идея, конечно, интересная, но вряд ли в случае стычки от тебя будет толк.
        - Я попытаюсь. Бери меня с собой.
        - Ладно. - Роннар пожал плечами. - Иди.
        Отряд добровольцев собрали и подготовили намного быстрее, чем определились с целью и направлением. Самым желаемым оставался, конечно, Арисфорт, но до него было далековато, и всё время предстояло идти по территориям, контролируемым бестиями. Народ, воодушевлённый прежними победами, был уверен, что с принцем-то они хоть всё Предморье до последней пяди одним махом отвоюют, и громогласным разнобоем настаивал на Арисфорте.
        К его мнению Роннар лишь молчаливо прислушивался. Он сомневался (тут либо надо много что просчитывать, и всё равно всего не предусмотришь, либо просто идти, уповая на удачу… Что ж, вся их теперешняя жизнь - одно подобное упование), но в конце концов решил - почему бы и не попытаться? Конечно, требовалась должная подготовка. Естественно, отбирать каждого бойца лично он не станет, и проверять снаряжение, оружие, припасы - тоже, ему не по статусу. А вот обсудить с приближёнными общие планы и выудить какую-нибудь ценную информации из пленника стоит.
        Роннар время от времени спускался в подвал, где по-прежнему выживал пленный бестия. Он уже начал более или менее изъясняться на человеческом языке, хоть и с трудом, и довольно-таки однообразно. Но на вопросы, имеющие хоть какое-то отношение к войне двух миров, отвечать отказывался по-прежнему. Однако поборник всё равно день за днём предпринимал новые попытки.
        - Ты знаешь, кто я? - спросил он на этот раз.
        - Знаю. Ты - оружие Золотых.
        - Это ты про Лучезарный? - Бестия в ответ лишь ощерился. Странно это у него получилось: лицо искривилось ну совсем как морда у животного, показывающего клыки недругу. Но именно сейчас Роннару вдруг подумалось, что их противник всё-таки вполне человекоподобен. Два народа действительно похожи, и, может быть, даже способны иметь совместное потомство, а это о чём-то да говорит! Жаль, что мирно соседствовать они не будут никогда.
        - Про Золотой говорю. Воюете вместе с ними. Бесчестные трусливые твари.
        - Однако! Это вы прих?дите к нам, а не мы к вам! Что мы вас - хлебом-солью должны встречать?
        - Ещё бы вы лезли к нам! - И снова скорчил рожу. Наверное, должно было получиться грозно, но вышло ни то, ни сё. - Сами не способны воевать, зовёте Золотых. За их спинами прячетесь. И что? Сейчас они не придут.
        - Я здесь вырос. Думаешь, мне нужна чья-то сторонняя помощь, чтоб с вами справиться?
        - Так что ж не справляешься, раз можешь?
        - Разве у меня плохо получается?
        - Зачем пришёл сюда говорить со мной, раз у тебя всё так хорошо и просто?
        - А я любопытный.
        Они обменялись неласковыми взглядами - оба видели друг в друге того, кого рождены были убивать. И всё же - одному было страшно и тяжко, и, несмотря ни на что, хотелось жить, хоть он, кажется, и презирал себя за подобную слабость, а второй догадывался, что без понимания сути того, что собой представляет их общий враг, им с ним не совладать. А главной цели так вообще не достичь без представления о мире в целом. Он ведь хочет освободить весь Опорный, а значит, ему предстоит и управлять им. Разве он это умеет? Нет.
        Казалось бы, понимать и знать бестий нужно только для того, чтоб защищать Опорный, а не править им. Но в чём же ещё состоит задача правителя? Всем понятно: устроить жизнь подданных так, чтоб они трудились и преумножали богатства, и обеспечить им защиту от врага. Угроза нападения бестий останется навсегда, с этим можно только смириться. К тому же сознание Роннара щекотало любопытство и даже какое-то недоумение - Верхние миры воюют с бестиями с незапамятных времён, но что о них вообще известно? Поборники более или менее знакомы с тактикой и стратегией боя, с оружием, снаряжением, с примерным составом групп, а ещё что с врагом в бой иногда ходят их женщины. Но как бестии живут, чем существуют, есть ли у них государство, кто ими правит, чего они желают - нет.
        А пора бы поинтересоваться.
        - Что надеешься услышать? Наши тайны?
        - Хочу знать, зачем вы сюда идёте. Расскажи. Сомневаюсь, что это - тайна.
        - А почему нет? - удивился пленник.
        - Значит, всё-таки тайна? А сами-то вы знаете, почему вас сюда гонят? Вы-то согласны, чтоб вас сюда отправляли?
        - Конечно, согласны.
        - А как же то, что многие из вас тут гибнут? Разве добыча того стоит?
        - Сильные не гибнут. Сильные остаются. Погибнут лишние.
        - Значит, это самое важное - что останутся сильные? - медленно повторил Роннар и подумал: «Он бы, пожалуй, нашёл общий язык с Годтвером».
        - Ты слишком много спрашиваешь.
        - Я ещё даже толком не начал.
        - Убей меня, если хочешь что-нибудь узнать. Я тебе ничего не скажу.
        - Если решу узнавать тайны, то буду их узнавать, а не убивать.
        Бестия отвернулся, демонстрируя презрение и отвращение, но, кроме того, ещё и невольно открывая свою слабость. И поборнику даже показалось, что он понимает, о чём думает пленник: «Из-за вас я не знаю, сильный ли я или лишний». Впрочем, это наверняка была лишь шутка воображения, и только - откуда Роннару знать точно, о чём может думать нечеловеческое существо?
        - Я уж постараюсь сказать поменьше.
        - И почему же? А если вопрос будет совершенно невинный - есть ли смысл идти на принцип? Есть и получше вариант. - Он попробовал наугад: - Ты мог бы, например, служить мне. Что скажешь?
        Глаза бестии сверкнули так, что его собеседник разглядел это даже в полумраке подвала. В этом блеске были такие живые и откровенные ярость, ненависть и бешенство, что принц во второй раз за сегодня подумал о похожести своего народа и их.
        - Служить? Тебе? - Пленник изрыгнул целую череду фраз, должно быть, на родном языке, скрипучем и жёстком. Судя по звучанию и экспрессии - обычная насыщенная брань.
        - То есть нет?
        - Да иди ты к свиньям! К курам!
        - Может, ты имел в виду - в хлев? Ну, там - навозом давиться, например? Тут иногда так говорят.
        - Навозом давись, да!
        - А ещё, бывает, если человек довёл тебя своими разговорами, ему говорят, мол, дубину тебе в глотку поперёк. - Роннар ладонью показал, как именно. Бестия напряжённо следил за его жестами. - Или так: пасть раскорячишь - жопа треснет. Или ещё: чтоб тебе морду сракой скрутило.
        - Я не запомню.
        - Ну, тут уж сам смотри. Моё дело подсказать, твоё дело позабыть.
        - Зачем ты учишь меня говорить? Не скажу ничего.
        - Так ты забыл объяснить - почему не хочешь рассказывать совершенно невинные вещи? К примеру, расскажи: в чём ваша доблесть? Просто растолкуй, чем вы гордитесь. Восславь свой народ. - Принц удостоился чрезвычайно холодного взгляда. - Сейчас-то что не так?
        - Ты хочешь насмехаться. Но именно нас вы боитесь сейчас и всегда.
        - «Всегда боялись» - так правильнее.
        - Да, боялись.
        - Но ведь и вы боитесь Лучезарного. Тут мы совершенно на равных. Королевство уже много столетий вас сдерживает.
        - Если б было так, вы б о нас забыли. Но вы помните и будете помнить всегда. И бояться всегда. Мы будем всегда.
        - Значит, доблесть вашего народа в том, чтоб вас боялись?
        - Доблесть любого народа в том, чтоб побеждать.
        - Некоторые народы, знаешь ли, предпочитают жить мирно.
        - И в чём же их доблесть? - На Роннара снова взглянули с презрением. - Ты даже на собственном языке не знаешь различий между доблестью и… - Какое-то время он с трудом искал слово, а поборник терпеливо ждал. - И хорошим.
        - Может быть, имеешь в виду добродетель? Благо?
        - Не знаю. Может быть. Но доблесть - всегда в бою.
        - Или в том, например, чтоб спасти свой народ от голода? Своих близких, родных, знакомых - от голодной смерти. Представь.
        - А как спасти? Если человек стремится всеми силами накормить семью, деревню и потому трудится на земле, он правильный, добрый, само…
        - Самоотверженный?
        - Да. Но доблесть будет, если он на охоте победит великого медведя, кабана, ящера, чтоб их съесть. Это то же, что война.
        - Допустим! - Роннар даже увлёкся, задумался. - Пусть так. А что же тогда есть ваша высшая добродетель?
        - Что?
        Поборник попытался объяснить, и постепенно, кажется, самого себя начал лучше понимать, а заодно и то, чего в действительности желает от собеседника. Странно было войти в один ритм мышления с существом из другого мира (даже если это только показалось). А уж правильно ли тот его понимает, или, наоборот, ошибается, Роннара беспокоило мало - лишь бы продолжал разговаривать.
        Но увы, даже получая время от времени вымученные, раздражённые ответы, реальной пользы он от них не видел. Если судить по обмолвкам, народ бестий практически не отличается от человеческого, может быть, лишь чуть примитивнее. Но если бы бестиям о людях рассказывал пленник, едва освоивший их язык и путающийся в словах, наверное, у них возникло бы примерно такое же впечатление. Или хуже - слабые зависимые глупцы, разобщённые и не способные понять, за что сражаются, такими бы они представились врагу.
        В общем, толку от этого разговора было так же мало, как и от собственных предположений.
        Разозлённый, Роннар как следует запер подвал, показал дозорному глазами, чтоб был бдителен - и почти сразу нос к носу столкнулся с Годтвером. Можно было подумать, что тот караулил где-то поблизости, и это удивило принца - он привык, что побеждённый поборник избегает его с того самого дня, как проиграл поединок.
        Роннара мало беспокоило, как там его противник пережил поражение и сильно ли он страдает - даже подобной мысли не возникало. С другой стороны, Годтвер оставался очень серьёзным противником и пусть временным, вынужденным, но союзником, от чьей способности эффективно сражаться зависело многое. Его отношение к сложившейся ситуации всё-таки имело значение. Просто Роннар всё не мог решить, с чего начать беседу, и поэтому просто не начинал её. Рано или поздно всё само должно было разрешиться.
        А раз они теперь вот так столкнулись - что ж…
        - Меня ждёшь?
        - Жду, - угрюмо ответил Годтвер. - Побеседовать.
        - Давай беседовать, я готов.
        - По слухам, ты прямо сейчас вознамерился ломить Арисфорт? С ходу, без настоящей подготовки? Есть что-то, о чём я ещё не слышал?
        - Сейчас самое подходящее время, бестии ушли в сторону Драготины, мы должны воспользоваться случаем.
        - Случаем? Мы ничего не можем знать наверняка. Ты, я вижу, действительно вообразил себя всемогущим?
        - Тебя должно волновать только твоё дело.
        - Думаешь, я мечтаю сложить голову в самоубийственном рывке?
        - Подозреваю, что нет. Но в тот момент, как ты пришёл сюда, у тебя не осталось выбора.
        - Выбор есть всегда. Я могу убраться отсюда и жить где-нибудь у подножия Лестницы, куда твари доберутся не скоро - хоть и простым человеком, не поборником, но жить.
        - Перестав быть поборником, ты отсюда живым не выберешься и прекрасно это понимаешь. - Роннар хмурился. - Ты зачем пришёл - торговаться?
        - Спросить, к чему были такие сложности. Мог убить сразу, но захотел вроде как чистеньким остаться, добреньким? Чтоб со мной бестии расправились, а ты вроде как и ни при чём? Но не родились ещё те бестии, которые меня укокошат, так что в стороне тебе постоять не получится.
        - Мне противопоказано быть добреньким и стоять в стороне. Что же до твоего страха за свою жизнь, то не огорчайся: если бестии уничтожат арисфортский отряд, то вместе со мной, так что помрёшь в почётной компании.
        - Вот как? Был уверен, что ты ни за что не решишься идти с отрядом.
        Принц шагнул к нему и встал почти вплотную. Они были примерно одного роста, так что смотрели глаза в глаза, прямо. И так почему-то даже стало проще. Откровенное противостояние снимало любые трудности в общении - с ним изначально всё понятно.
        - Если понадобится, я расправлюсь с тобой ещё раз. И ещё раз. Столько, сколько будет нужно.
        Поборник из Остреборха смотрел спокойно, без тени обиды или напряжения. Похоже было, что и ему простая, понятная ситуация нравится больше притворной вежливости. Вот есть их взаимная неприязнь - и возможность выяснить отношения хотя бы на словах. По-мужски. И больше ничего не надо.
        - Допускаю, что так, - сказал он и даже ухмыльнулся. - И спорить не буду. Меня интересует кое-что другое: лучезарная принцесса действительно приезжала сюда только затем, чтоб сказать тебе, мол, выгребай сам? Или ты принципиально не просишь помощи Верхнего мира? Считаешь, будто способен весь Тусклый мир на одном пальце провернуть? А за чей счёт планируешь геройствовать?
        - Напоказ беспокоишься о себе. А разве это не долг поборника - биться с бестиями? Большего мне от тебя и не нужно.
        - Я поборник, но не самоубийца. Говорю же - если есть возможность получить подмогу из Верхнего мира, этим надо пользоваться. Почему ты не ведёшь с ними переговоры об этом, ведь их помощь была условием нашей верности Лучезарному? Если у кого-то и есть возможность договориться с Престолом, то у тебя.
        - Нет такой возможности.
        - Почему же?
        - Ты крутился при остреборхском дворе и не слышал ничего о спорах, которые разгорелись в Верхнем мире между принцами? Нам сейчас никто не поможет, придётся пока обходиться своими силами.
        Годтвер красиво искривил губы. Чувствовалось, что он - человек твёрдый и решительный, бескомпромиссный, знающий, что такое настоящая власть, умеющий надавить, когда потребуется.
        - А может быть, твои связи с королевской семьёй не так уж и прочны. Как мне помнится, разговор с принцессой был напряжённым.
        - Я не сомневался, что ты очень мало понимаешь в делах королевской семьи.
        Роннар знал, что в этом вопросе его уверенный вид и апломб решат всё - как собеседник смог бы проверить его слова? Он будет смотреть только на принца и по его реакциям сделает выводы. Так вот нужно, чтоб реакции были правильные, и выводы, соответственно, тоже. У Годтвера здесь не было друзей, его мнение мало кого волновало, но всё-таки он поборник, и, по мнению обывателей, понимает в бестиях больше, чем кто-либо. Если он поднимет панику, ему поверят. Конечно, заставить остреборхца биться до последней капли крови принц не в состоянии, но он собирался выжать из полезного и вместе с тем опасного собрата всё, что только сумеет.
        Группу собрали большую, хотя на носу была зима с её холодами и трудностями, а дальше - весна и полевые работы. А ведь кампания могла сильно затянуться. Ослеплённые прекрасными перспективами сельчане заверили, что в случае чего справятся без помощи солдат. Женщины, подростки и старики сами обмолотят зерно, перед холодами перепашут землю, а весной выйдут с плугами, и к осени деревни будут с хлебом. Мужчины же пусть себе спокойно воюют.
        Экипировку и припасы погрузили на огромные телеги, словно собирались на край света и на много лет, хотя из посёлка на мысу им предстояло идти через цепь укреплений до самого Ишмефорта, где тоже будет чем пополнить запасы. Грузили даже тёплые палатки, даже корчаги для воды - в землях, где так долго хозяйничали налётчики из Нижнего мира, наверняка не осталось ничего, и колодцы изгажены тоже. Земли, лежащие за пределами освоенных, казались такими же страшными и смертоносными, как сам Тусклый мир, где никто никогда не бывал, поэтому придумывать можно было что угодно.
        Конечно, за лето случилось очень много стычек с бестиями, но всё же разницу чувствовал каждый: больше не приходилось в любой момент подхватываться в чём было, с женой и детьми в охапке бежать, бросив всё, от последнего скарба до урожая на корню, прятаться в лесах и знать, что вернёшься к спалённому дому, разорённой делянке, а дальше выживай как хочешь - без припасов, без вещей, без крыши над головой, без надежды. Теперь всё было иначе. Да, бились на смерть, страдали от ран, гибли, а те, кто выживал, работали, практически не выпуская оружия из рук, всё время настороже. Но теперь у людей уже была какая-то уверенность в завтрашнем дне, и они знали, что после боя вернутся в свои дома, будут есть свой хлеб, и поля будут защищены, и огороды уцелеют, и скот удастся сохранить, а на будущий год, может быть, удастся распахать даже больше, чем есть сейчас.
        Конечно, по сравнению с недавними мирными временами нынешняя жизнь показалась бы кошмаром, но обыватели-то сравнивали её с предыдущим разгромом и ужасом, и новшества очень воодушевляли.
        В форте Габеша отряд почему-то встретили как героев, их чествовали и пили за их здоровье, причём затеяли такой праздничный тарарам, словно бойцы уже вернулись с победой, завоевав весь Нижний мир. Роннару не понравился этот настрой - словно смертников в бой провожали. Но никто не попробовал отговорить принца от похода - значит, верили в счастливый исход. Он знал своих людей, они костьми бы легли, но помешали бы своему лидеру и своей главной надежде идти на самоубийственное в их понимании дело.
        До форта Ишмей отряд добрался без приключений - бестии пропали где-то на просторах Иоманы и себя не обозначали. Крестьяне Ишмея пользовались этим и потихоньку отмечали окончание страды, но, разумеется, делали это с оглядкой, понимая, что в любой момент враг может снова налететь, и пирующие заплатят за развлечения жизнью. На внешнем дозоре - на подступах к форту - трое бойцов сидели с маленьким бочонком эля, однако были почти трезвы, что и доказали, мгновенно выскочив встречать принца и сопровождающих.
        После захвата Роннар успел побывать здесь уже пару раз, но приезжал не более чем на день. Оба крупных налёта бестий на крепость прошли без него, но ребята под предводительством Баташа, молодого каменщика из Мятлы, справились. Они отстроили то, что было нужно, укрепили ворота, навезли припасов и смотрели в будущее бодро. Теперь их было уже не тридцать, а намного больше - беженцы прибывали, и их отправляли обосновываться на дальних рубежах, сразу с жёнами, детьми, скотом и всем скарбом. Трудяги уже начали готовить пашни вокруг Ишмея, осваивались в окрестных лесах, выбирали там деревья, пригодные для строительства, и, конечно, не забывали о дровах. Всё было продумано.
        - Что это у тебя дозорные пьют на посту? - весело поинтересовался Роннар, столкнувшись с Баташем в воротах.
        - Они не пьют, - мгновенно нашёлся тот. - Они греются. А как ещё? Холодает.
        - Эдак можно догреться до того, что проснёшься с мечом в брюхе.
        - Ну, уж на такую глупость ни один из них не способен, я их знаю. Не волнуйся, господин.
        - Зови меня просто по имени. Ну, проще же.
        - Не-е… Нашей породе всегда проще иметь господина, и чтоб при этом ещё был свойским парнем, чтоб с ним можно было договориться. Ты ж не против?
        - Я только за. Как у вас дела?
        - Отлично. Бестии таскаются по окрестностям, но на форт не лезут. Пытались подловить нас во время вырубок, на охоте. Понятное дело, мы маленькими группами не ходим. Мы им наподдали.
        - Как охота?
        - Приличная. Зверя полно, и он непуганый. Мы без труда протянем до весны. У нас маловато зерна, но мяса, сала, рыбы хватит. Ещё грибы, ягоды, яблоки, орехи… Бабы постарались.
        - Как они не боятся выходить за стены?
        - Устали уже бояться… Взглянешь, как мы сделали стену?
        Поселенцы действительно постарались укрепить Ишмей, добавили частокол на подходах к воротам, вырыли свежий ров. У бестий не было осадных орудий, обычно они штурмовали замки со стороны ворот, и лишь единицы из них пытались в это же время перелезать через стены. Теперь их тактика была известна, и на выносных укреплениях гарнизон надеялся держать основные вражеские отряды меньшими силами. Ну, а для тех, кто полезет по стене, были подготовлены рогатины и чаны с кипятком. Приятного полёта, гости из Нижнего мира!
        Роннар одобрил двойной частокол с подмостками и бойницы, сконструированные и для того, чтоб удобно было стрелять, и для сталкивания вниз карабкающихся. У поселенцев были не только каменщики и мастера работать по дереву, но и кузнецы, так что арсенал успешно пополнялся. К тому же беженцы приходили сюда пусть и с малыми запасами, почти без скарба, без ценностей, но обязательно с оружием. Они готовы были драться с кем угодно, хоть с самими богами бестий.
        Баташ проводил гостей внутрь крепости и продемонстрировал, как здорово тут всё устроено. Прежние следы запустения ещё бросались в глаза, но Ишмей уже изменился. Теперь его приспосабливали для жизни множества семей, среди которых ни одна не находилась на особом положении, так что в господских залах в донжоне, основательно разграбленных и загаженных бестиями и мародёрами, а потом аккуратно вычищенных, разместились жёны и дети самых первых поселенцев. Самых удачливых.
        Вряд ли они способны были оценить старинные деревянные панели с резьбой, которыми были отделаны стены, роскошную мебель - ту, что сохранилась, самую массивную - но вот великолепные удобные очаги и окна, набранные из мелких кусков стекла, наверняка их радовали. Сам Балаш с женой и двумя маленькими дочерьми спал на огромной кровати коменданта, но настойчиво предложил её Роннару и убрался ночевать в соседнюю комнатку.
        Во всех помещениях, где поселились беженцы, были наставлены сундуки со скарбом и настелены циновки, иногда и в два слоя. По ночам от дверей уже сквозило холодом, а ведь большинство устраивалось на полу, развернув тюфяки там, где имелось свободное место. Циновки немного спасали. Женщины всюду развешивали сушащееся бельё, расставляли чаны с засоленными грибами и тыквами - приходилось смотреть в оба, чтоб не запутаться или запнуться обо что-нибудь. Но что сказать: вся эта неразбериха добавляла крепости определённого уюта. Посмотришь на неё - и поймёшь, что обосновавшийся тут народ не так-то просто будет выкурить отсюда. Люди уже пустили корни.
        Отряд предполагал остановиться в Ишмее не больше чем на день, но получилось иначе. Уже ночью начался дождь и к следующему полудню превратился в ливень. Путешествовать в такую погоду можно было лишь по острейшей необходимости, так что поборник решил повременить. В крепости жарко топилось больше десятка очагов, у них так приятно было сидеть, попивая свежее молоко или эль. Конечно, в твердыне стало очень тесно, ведь к имеющимся поселенцам добавилось больше сотни человек, но крестьянам было не привыкать к тесноте.
        Ливень продолжался три дня, и дороги размокли настолько, что любая телега, даже вовсе не нагруженная, завязла бы по ступицу, едва выехав на дорогу. Коням, несущим всадников, тоже пришлось бы трудно, о чём Годтвер, нахмурившись, заявил Роннару напрямик. И хотя принц подозревал своего спутника в желании увильнуть от участия в опасном путешествии, на этот раз к его суждению он прислушался. Годтверу в любом случае не улизнуть от встречи с бестиями.
        - Придётся нам погостить у вас ещё денёк-другой, - сказал Роннар Баташу.
        - Будем только рады. Жаль, конечно, что нельзя вывезти из леса заготовленные брёвна - столько народу живо бы всё притащили. Но можно поставить большие сети, а ещё начать кладку северной стены. Она хиловата, её надо укрепить. Что скажешь?
        - Распоряжайся ребятами как считаешь нужным.
        - Только не мной, - резко напомнил Годтвер.
        И вызывающе посмотрел на предводителя. Видно было, что он не прочь поспорить, причём так, чтоб все слышали. Принц с деланым равнодушием покосился в его сторону.
        - Ладно, тогда тобой буду распоряжаться я.
        Они померились взглядами, но видно было, что вести к конфликту прямой дорогой остреборхский поборник не хочет. Видимо, понимает, что Роннар здесь, считай, царь и бог, за него встанут все обитатели крепости, и не дай бог дойдёт до мордобития - поборники ведь тоже гибнут. Их неуязвимость очень и очень условна.
        Так что в лес - выволакивать заготовленные брёвна - Годтвер отправился вместе со всеми. Земля напиталась водой так, что сапог в ней иной раз увязал аж до верха голенища, и кони не везде соглашались идти, но мужики надеялись, что строительный материал удастся выволочь к крепости, если впрячь в каждое бревешко по две лошади, и если им станут помогать побольше крепких ребят. Трудиться предстояло всем. Роннар намекнул Килану, что, мол, присматривай за нашим беспокойным высокородным гостем. Если будет отлынивать, мигнёшь мне.
        Но гость не пытался отлынивать. Мокрый, грязный и злой, как все, он засучил рукава и впрягся в работу наравне с остальными. Он покрикивал на лошадей и иногда - на помощников, и действительно сумел выволочь из зарослей самое сложное бревно, наполовину утонувшее в свеженьком буреломе. После чего, отряхивая руки и отдуваясь, подошёл к Роннару.
        - Толку от этого дерева мало. Неправильно выдерживали, оно заплесневеет. Его ещё сушить надо.
        - Не на древки же. На частокол, на балки и прочее.
        - На балки дерево надо даже старательнее сушить, чем на древки. Древко заменить - дело плёвое: снял, обтесал, надел, да и всё. А как меняют балки - знаешь? Надо всю крышу снимать. Или выкручиваться, ставить подпорки, вынимать, рискуя всё это уронить себе на голову. Надо было деревья готовить, как на лодки: на корню обтесать кольцом над корнями и год держать.
        - Какой год? Мы сюда пришли только два месяца назад. Двух месяцев ещё нет. Надо срочно, какая выдержка?
        - В такой ситуации лучше делать сперва временную крышу, потом капитальную возводить. Но, конечно, если они ждут, что бестии станут и на крыши прыгать, то понимаю, придётся сделать много лишней работы.
        - Жить под камышовыми крышами при здешних ливнях и снегопадах - не самый лучший вариант… А ты, значит, разбираешься в строительстве?
        - Кое-что понимаю. Ты обо мне имеешь странное мнение. Считаешь, я просто придворный, и только? Ошибаешься. Человеку моей профессии надо понимать в жизни очень многое.
        - Зачем поборнику знания о плотницком деле или ремесле каменщика?
        Годтвер криво усмехнулся.
        - Поборник - тоже рабочий человек. Можно относить солдат, офицеров и поборников к особой касте, но положение вещей это не меняет. Война - тяжёлый грязный труд, такая же работа, как и у строителей. Даже хуже, я б сказал.
        - Сетуешь?
        - Зачем же… Зря смотришь на меня с презрением. Опасение понимаю, я действительно опасен, но презрение-то к чему? Я, как видишь, не презираю ни крестьян, ни других трудяг. Если нужно, буду вместе с ними месить грязь. Поверь, я уважаю рабочий люд, они-то знают, как тяжело даётся жизнь и чего она стоит. Могу, как видишь, и сам поработать: как руками, так и мечом, ради общего блага. За что же меня презирать?
        Принц слегка сузил глаза.
        - То есть своей главной идеи ты не оставил?
        - О чём речь?
        - Ты сейчас признаёшь, что будешь продолжать резать поборников?
        - А почему я должен прекращать?
        - И это ты мн? говоришь?
        - Я твоих решений не оспариваю. Что тебе не нравится?
        - Ты оспариваешь решения короля, если я всё верно понял.
        - Короля больше нет. Раньше, когда он жил, можно было говорить о священности его воли. Да и тогда, когда жил, много ли внимания он уделял Опорному? Разбирался ли в нашей жизни? Он священен, да, но он человек и может ошибаться.
        - Любой из наших соотечественников сказал бы, что ты богохульствуешь.
        - Наших? - иронично переспросил Годтвер, и в глазах его полыхнуло отчётливое: «Не примазывайся». - Ты же лучезарный.
        - Я прожил здесь всю жизнь.
        - И что? Ты - лучезарный, сам же об этом и говоришь. Ты - принц.
        Роннар на миг отвернулся, переживая малоприятную мысль: «Вы считаете меня лучезарным, лучезарные - опорным, нигде я не свой и всюду буду чужим, и это лишь чуть-чуть будет смягчено почтением. Сомнительное наследство мне досталось от отца». Но роптать на судьбу было некогда и как-то глупо, нелепо. Поэтому, отбросив обиду, он вернулся мыслями к сути проблемы. Отношение к Годтверу перемешалось в его восприятии с трудностями собственного бытия. Роннар вспомнил имена погибших поборников и нахмурился.
        - Как бы ты ни относился к власти короля, он остаётся королём, государем обоих миров. А ты решил, что лучше него знаешь, как распорядиться вселенской магией.
        - На долю Опорного и без того досталась сущая малость, так какого чёрта было так её размазывать по сотням неумех? Может быть, изначально всё планировалось иначе, по-умному, но потом пошло через пень-колоду, а королю не было дела до такой мелочи. И теперь мощь, способная сдерживать бестий, рассеяна так, что толку от неё меньше, чем если бы её вовсе не было. Если бы не было, лучезарные бы знали об этом и считали своим долгом что-то делать. А теперь они всё пустили на самотёк, и самотёк увязает в грязи по брюхо. Сам видишь. Развелось слишком много бесполезных поборников. Я оказываю Опорному услугу, убирая их.
        - Ты в самом деле в это веришь?
        - Странный вопрос - разве б говорил, если б думал иначе?
        - Прямо и откровенно рассуждаешь об убийстве поборников, словно о самых обычных вещах. Открыто и спокойно. И считаешь, что так и надо?
        - Признаю, идея очень необычная, ну так и что? На необычных идеях, может быть, мир держится! Когда толковых поборников в мире останется самое большее десяток, может быть, и с бестиями проще будет справиться.
        - Десятком бойцов?
        - Один, может, в поле и не воин, но поборник - в разы серьёзнее, чем какой-то там солдат. Если магии в руках каждого из нас станет побольше, глядишь, десяток превратится в настолько мощное оружие, что его хватит на все тупые орды.
        - Бестии, увы, не тупы.
        - Да плевать! У поборников будет больше магии, и они смогут сделать больше. А сейчас большинство их только в носу ковыряют, а дело не делают. Даже бегают от него. Зачем они нужны?
        Ответ был настолько очевидным, а абсурдность идеи Годтвера - настолько бесспорной, что Роннар лишь головой покачал и промолчал. Ну а как утверждать очевидные вещи тому, кто просто и откровенно не признаёт их существования? Какими словами объяснять, что небо всё-таки синее, а трава зелёная, а люди, прежде чем умереть, должны сначала родиться?
        - Мне плевать, что ты там себе задумал. Но имей в виду: на моих землях твоя попытка затеять драку с любым из поборников приведёт к одному-единственному результату - я буду вынужден вмешаться. И поверь, разбираться, кто больше прав, я не стану. Просто расправлюсь с тобой.
        - Кто бы сомневался, - скривился остреборхский поборник. - Ты ко мне пристрастен и даже этого не скрываешь.
        - Как и ты - открыто рассуждаешь о своих намерениях, которые иначе, как богохульную мерзость, воспринять нельзя. Так что мы на равных.
        Годтвер утробно расхохотался и даже поднял руку, чтоб хлопнуть собеседника по плечу - но всё-таки не рискнул.
        - А ты уже меня с собой равняешь? Мне должно быть лестно?
        - А разве нет? - Роннар позволил себе больше холода в голосе, и его слова зазвучали останавливающе и очень солидно.
        Тогда поборник развёл руками с выражением лица, говорящим: «Ну, не злись, болтали же по-дружески, зачем всё портить?» и отступился. Ушёл. Принц проводил его взглядом, пытаясь понять, кажется ли ему этот человек более опасным оттого, что не скрывает своих странных взглядов и страшных намерений, или же наоборот. С одной стороны, тайный враг всегда опаснее, с другой - не приходится рассчитывать, что у человека, который так свято уверен в своей правоте, дрогнет рука убить другого человека. Хотя в нынешних условиях, перед лицом общего недруга, убивать представителя своего народа, если он не угрожает тебе прямо, выглядит таким же святотатством, как обсуждение решений и поступков Лучезарного короля.
        Однако достаточно вспомнить мародёров. Этих всюду хватает. У них рука поднимается и опускается без каких-либо проблем. Можно считать их нелюдями или чем угодно, но они существуют. И вот такие идейные борцы с собратьями по профессии - тоже. Пожалуй, можно даже ждать проявления последователей Годтвера из числа поборников, чем чёрт не шутит. В поборники тоже иногда попадают люди самые разные, с самыми разными идеями.
        Глава 3
        Лучезарный
        - Герцог Агелен предложил тебе брачный союз. Ты уже знаешь? Прислал троих своих приближённых, с подарками. Ты их уже видела?
        - Нет. Ты ведь знаешь, я только сегодня вернулась. Мне не до подарков.
        - Взгляни. Обязательно. Подарки вполне достойные. Герцог предлагает сыграть свадьбу уже в том году и обещает тебе всю свою армию. Пятьдесят тысяч человек. - Ианею передёрнуло. Конгвер это, конечно, заметил и, помолчав, уточнил: - Тебе неприятен этот человек, или же вообще подобная тема разговора?
        - Я считаю, что вопрос брака дамы моего положения слишком важен, чтоб выходить замуж ради армии, даже если она пятидесятитысячная.
        - Как сказать. В нашем положении…
        - В каком таком особенном положении мы оказались, о чём ты говоришь!
        - Если ты получишь войско Агелена, то станешь обладательницей самой большой и сильной армии Лучезарного. Прямо теперь. События развиваются стремительно, даже потерянные дни могут решить судьбу мира, что уж говорить о месяцах.
        - Да, Аранеф, похоже, не справляется с ситуацией, - в глубокой задумчивости пробормотала Ианея.
        - Ты могла бы не давать герцогу определённого ответа, попробовать потянуть время, а пока воспользоваться, может быть, если не всей его армией, то хотя бы частью.
        - Мне кажется, это плохой вариант. А что касательно Лары? Может быть, герцог предпочтёт взять в жёны её и дать армию тебе?
        - Нет. - Конгвер грустно улыбнулся. - Кандидатуру Лары стараются всеми силами обходить. Не отказывают прямо, но уходят от ответа. Проблема, конечно, в том, как она овдовела. Я имею в виду - в моей расправе с ниэхимцем. Видимо, возможные женихи сомневаются, что всегда смогут держать себя в руках, и боятся рисковать головой. Надеюсь, сестра не попеняет мне в будущем за то вмешательство.
        - Она выйдет замуж, обязательно выйдет. Видимо, за мужчину, который будет слишком увлечён ею и от всей души поверит, что их супружество станет безоблачным, а если вдруг скандал, так они обойдутся словами.
        - Именно так и должно быть… Подумай о браке с герцогом. Ты можешь выйти за него, а в дальнейшем развестись, если будет трудно.
        - Вступать в брак с мыслями о разводе - не дело, Конгвер. И обман может нанести моей репутации такой ущерб, что все преимущества превратятся просто в ничто.
        - Пожалуй. - Он помолчал. - Ты ведь была в Опорном мире - что можешь о нём сказать? Вероятно, как раз там мы сможем набрать отличную большую армию и обойдёмся без герцога.
        - Боюсь, нет. Обстановка и там складывается сложная. Нашествие бестий далеко от завершения, его необходимо отражать. Князья Опорного нам армию не дадут.
        - Как всегда. Если у них возникают проблемы, мы должны им помогать, но помогать нам они почему-то обязательным для себя не считают.
        - У них тоже проблемы, я ведь говорю. Увы, обстоятельства таковы, что лучше нам обойтись своими силами и ресурсами.
        - Своими, - криво усмехнулся Конгвер. И покачал головой.
        Его сомнения были понятны. Лучезарный несколько столетий не знал настоящей войны. Случались какие-то локальные недоразумения, стычки между лордами, спутавшими, где своя, а где чужая межа, даже восстания, впрочем, редкие и какие-то бледные, словно бы ненастоящие - короли легко их подавляли. Как-то так повелось, что регулярная армия Лучезарному оказалась не нужна, обходились личной охраной и отрядами представителей знати, очень немногочисленными, а ещё полицией, поддерживающей внутренний порядок, и королевской гвардией, самой настоящей элитой вооружённых сил.
        Обычно лорды держали при себе не более чем пяти - или восьмитысячное войско - достаточно, чтоб навести порядок, подавить какое-нибудь мелкое выступление бедноты, отыскать и покарать даже самую крупную бандитскую банду. К тому же, расходы на такой отряд были очень умеренными. Зачем, собственно, было тратиться на содержание и экипировку большой дружины, если ситуация почти никогда не требовала крупных сил?
        Вот и получалось, что разом собрать миллионную армию мог только король, которому, безусловно, были подвластны и личные отряды, и гвардия, и полиция, и мобилизацию мог провести только он. Но как же давно это происходило в последний раз!
        - Мы же раньше замечательно обходились своими силами, пока не взяли Опорный под свою руку, - прохладно отозвалась принцесса. - Придётся обойтись и сейчас. - И, поразмыслив, добавила: - Я поговорю с герцогом Агеленом. Если он действительно такой любезный кавалер, то почему бы ему не помочь своей принцессе? У него будет время подумать - я полагаю, пока преждевременно идти на Овеяние. Решим другие проблемы и соберём большую армию, тогда и займёмся герцогиней.
        - Кого же ты предлагаешь сделать первоочередной целью? Неужели собираешься идти на столицу? - Конгвер нахмурился. - Мне кажется, это неудачный шаг.
        - Согласна. Пусть Аранеф разбирается с Тейиром, это его дело. Я же пока предполагаю взять под наш контроль большую часть Синеарда, или весь, если удастся. Вся эта треть государства должна стать нашей твердыней.
        - Допустим. Но армии следует собирать уже непосредственно перед началом кампании, Ианея. Содержание армии - слишком дорогое удовольствие. События в Лучезарном придётся спланировать с точностью до дня и добиться того, чтоб они шли в соответствии с нашим планом. А до назначенного момента что будешь делать с огромным войском? Или думаешь пока отправить собранную армию вниз, повоевать в Опорном? Рискованно. Её потом трудно будет оттуда вытащить.
        Лицо молодой женщины на миг исказилось. О чём она подумала, Конгвер, конечно, не понял. И не спросил.
        - Верно. К тому же бестии - как тараканы, их гонишь, а они возвращаются. Надо травить всех сразу, но пока такой возможности нет.
        - Откуда у принцессы познания о тараканах? - весело изумился Конгвер. - Неужели тебе приходилось с ними сталкиваться?
        - Слышала это выражение от одной из служанок. Она, кажется, говорила о кухонных мальчишках.
        - Она собиралась их травить?
        - Свет истинный, Конгвер, не знаю! Почему меня должно было это волновать? Ты ведь понял, о чём я говорила, что имела в виду!
        - Конечно, понял. Не волнуйся. Лучше я сам отправлюсь в Агелен и сделаю его нашим союзником. Предоставления готового войска пока требовать не буду, но прослежу, чтоб всё было готово. И Лару больше никому не стану предлагать. Достаточно одного раза.
        - Думаю, ты прав. Лара ведь тоже может стать королевой. Не дело торговать ею, словно нетелью.
        - Ты т?к смотришь на мой поступок? Как на торговлю сестрой?
        - Нет, т?к я смотрю на поступок Аранефа. Ты же вмешался - в отличие от него. А ведь она и его сестра тоже.
        - Я думаю, Аранеф перестанет видеть в братьях и сёстрах одно только препятствие лишь тогда, когда станет королём. Может быть.
        - Думаешь, королём станет он?
        - Он может.
        Ианея пожала плечами.
        Её мнение о старшем брате сильно изменилось. Конечно, в нём всё ещё чувствуется сила, и энергии не занимать, но чего-то значимого ему определённо не хватает. Возможно, широты взглядов, остроты мышления, умения выделить главное и отбросить второстепенное. Пожалуй, что так. Всем этим в достатке обладает Конгвер, но у него тоже есть недостатки. Это верно, оба они не блистают, потому что каждому не хватает черт характера, свойственных другому брату. Будь Аранеф вдумчивее, разумнее, внимательнее к своим и чужим суждениям… Будь Конгвер чуть решительнее, пылче, авантюрнее, позволяй себе почаще поддаваться первому движению души и действовать по наитию… Тогда у неё было бы только одно затруднение: решить, кто из них двоих станет лучшим королём.
        Снова и снова Ианея перебирала имена: Аранеф, Конгвер, Эшем, Бовиас… Тейир, внезапно показавший себя с такой стороны, с какой никогда не показывал… Есть ещё Хильдар, тёмная лошадка, от которой хорошего не жди, и Гадар, который где-то пропал. Можно даже подумать, что он спрятался от греха подальше, и принцесса побилась бы об заклад, что так оно и есть, но вдруг брат что-то задумал? Вдруг тоже удивит?
        А ещё надо помнить о Роннаре.
        Ианею схватило холодком. Будь Аранеф разумнее, Конгвер решительнее, Эшем честолюбивее, а Бовиас - свободнее от влияния матери, она и не думала бы о поборнике, вовсе не принимала бы его в расчёт. Но в нём, его истории, его словах она почувствовала искру, дремлющую внутри новообретённого родственника. Возможно, он-то способен объединить в себе все необходимые для успеха качества. По крайней мере, очень на это похоже, раз он сумел уверенно и решительно распорядиться сложной, очень сложной ситуацией, и уже многого добился!
        Допустим, в их семье он не один такой. Допустим, пламя дремлет ещё в ком-нибудь из сыновей старого короля, и надо лишь подождать, когда из искры разгорится стойкий огонёк…
        …А может быть, дело пойдёт так, что принц из Опорного мира сумеет собрать под своей рукой весь родной мир, вышибет оттуда бестий - судя по всему, шанс у него есть. И тогда на высоком выборе Пламя, конечно, укажет на него, триумфатора, военачальника, правителя, который уже показал себя.
        И это ужасно. Действительно ужасно. Чтоб королём Лучезарного стал уроженец Срединного мира, низменного и слабого своей магией? Мыслимо ли такое? Ничего подобного не случалось никогда с заповедных времён, с тех пор, как их династия взошла на престол. Да что там их род - прошлая династия правителей также целиком состояла из уроженцев Высшего мира! Королевская семья очень традиционна, даже законы престолонаследия пришли ещё с тех времён, когда дочери тоже могли наследовать землю, а семья была довольно-таки условным понятием. В те давние дни мужчина, если желал, мог легко заменить одну жену другой и, само собой, признать любых своих детей, каких ему было угодно, независимо, родила ли их супруга, любовница, наложница или вообще соседская рабыня - и все признанные дети имели равные права.
        Раньше короли, если им случалось заиметь чадо от женщины из другого мира, просто не признавали его законным. Отец Ианеи стал первым, кто принял вот такое решение. Может быть, он знал что-то важное? Может быть, его плана им просто не понять, они ведь пока лишены полной магической власти и возможности заглянуть в глубины таинственного Пламени, прочесть там подсказку? Предположим, в будущем Лучезарный ждёт что-то страшное, что полностью объяснит этот поступок отца…
        А может быть, к концу жизни король просто выжил из ума - женился на наглой молоденькой красотке, позволил ей наставлять себе рога, поленился решить судьбу государства и плюнул на все свои обязанности.
        - Однако касательно Овеяния у меня есть кое-какие сомнения, - сказал Конгвер, и Ианея вздрогнула, выныривая из глубин тяжёлых и вязких размышлений. - То, что герцогиня намерена избавиться от тебя, очевидно. Овеяние, конечно, далеко, но её светлость умеет находить сторонников. Возможно, найдёт и способ подобраться к нам ближе, ударить в спину, если мы дадим ей время на подготовку.
        - Я соглашусь начать кампанию против Овеяния, как только выясню, где Бовиас и чем занимается. Если мне придётся воевать против него… Словом, мне это не нравится.
        - Аранеф воюет против Тейира, так что ты не будешь первой.
        - Он ещё может с ним замириться. А если Бовиас встанет стеной за свою мать (а он встанет), нам вероятнее всего придётся его убивать. Тогда у Аранефа появится формальное право с нами расправиться. Пусть герцогиня попытается штурмовать Лестницу, у неё вряд ли что-нибудь получится. Скоро она и вовсе не сможет вести войну - ей нечем будет кормить солдат.
        - Боюсь, с Бовиасом мы очень скоро встретимся. Почему ещё он мог уйти от столицы? Скорее всего, мать отправила его сражаться с тобой.
        - Думаю, у нас хватит войск, чтоб отразить атаку Овеяния, а после боя возьмём армии у Агелена и уничтожим то, что останется от герцогства. - Ианея смотрела на брата с беспокойством. - Если нам это удастся, брать под контроль Овеяние придётся именно тебе. Я не оставлю Лестницу.
        - Разберусь. Те места мне знакомы, - усмехнулся он с должной мерой иронии в отношении себя и своих усилий.
        - Я полагаю, найдутся люди, которые согласятся собрать для нас с тобой информацию, - предложила Ианея. - Подбери кого-нибудь, кто справится с подобной задачей. Нужно знать, где Бовиас и что он делает.
        - Согласен.
        А Бовиас покинул Геллаву с войсками Овеяния, не дожидаясь прибытия своих основных отрядов - сообщение их командирам было оставлено, и они должны были нагнать принца у границ герцогства. Даже если замешкаются, ничего страшного в этом нет, потому что подкрепление пригодится в любой момент боевой кампании, а в том, что герцогиня будет упорно сопротивляться, её сын был совершенно уверен. Он подозревал, что ему ещё придётся просить о помощи брата… Правда, Аранеф вряд ли сможет помочь. Значит, предстоит обращаться к Ианее.
        Только не сейчас. Сперва в придачу к письму нужно будет предъявить сестре хоть какой-нибудь зримый результат начатой кампании, показать себя стоящим союзником. Судя по тому, что герцогиня уже успела предпринять против принцессы, Ианея безусловно захочет поучаствовать в её укрощении. И после первых его успешных действий, возможно, согласится побыть в этом деле на вторых ролях. У Ианеи большая армия, которой прилично управлять мужчине, и главное, чтоб им оказался не Конгвер.
        Вечером, в роскошном походном шатре, который принцу подарили горожане Ливы (видимо, понадеялись, что, увидев подарок, принц растает сердцем и останется жить поблизости - защищать их от притязаний барона Тегала и всех остальных претендующих), Бовиас терзал карту Овеяния и окрестностей. Он всё решал, откуда будет лучше начать, и решение никак ему не давалось. Просто он слишком хорошо знал герцогство, его сильные и уязвимые места (которых, кстати, было немного, и каждое со своим сюрпризом), чтоб уверенно смотреть в будущее. Дойти до Вересковой цитадели будет трудно. Мать всё успеет понять, и её реакцию, с одной стороны, предсказать легко, а с другой - вовсе невозможно. Конечно, герцогиня будет в ярости, но в чём её ярость выразится на этот раз?
        Он устал больше даже не от мысленной подготовки к тяжёлой войне, от попытки найти единственно беспроигрышный путь к победе, а от невозможности вместить в сознание, что теперь он вынужден воевать с женщиной, которая его породила и которую он привык воспринимать как гарантию своего будущего возвышения. Ведь раньше он рассуждал так: кто обеспечит ему политическую поддержку - конечно, герцогиня. Кто даст армию, чтоб восторжествовать в споре на поле боя? Герцогиня. Кто даст тонкий, безупречный и безжалостный совет, если он запутается? Герцогиня.
        То, что мать в результате стала для него главной угрозой, в голову не вмещалось - словно бы этого просто не было. И поэтому ему было сильно не по себе: как будто он единолично, исходя лишь из собственных предположений, принял такое решение. А ведь, сделав подобный шаг, изменить последствия уже будет нельзя, и доверия герцогини он не вернёт, даже если его положение потребует её добровольной поддержки. Кровь стучала в висках, душевное смятение было таким же назойливым и звучным, как шум ветвей за тонкими стенками шатра.
        Поэтому он вначале не воспринял звуки схватки, тем более что сперва они были такими приглушёнными, смутными - не громче звона в ушах, как ему показалось. Только близкий предсмертный вскрик предупредил его, а потом сразу прозвучал второй - ещё ближе. Бовиас схватился за меч, и ему как раз хватило времени выпростать его из ножен и ногой отодвинуть с дороги лёгкий походный стол с бумагами, как пышное полотнище, закрывающее вход, бесцеремонно сорвали, и в шатёр уверенно вступили трое вооружённых людей, ему неизвестных.
        - Отдайте оружие, принц, - посоветовал один из них. - Это бесполезно, нас больше.
        Вместо ответа Бовиас схватился ещё и за щит. Схватился неловко, да и какая может быть ловкость под колпаком шёлкового шатра, в котором, как бы он ни был просторен, всё равно тесно и полно скарба. Даже в дворцовых залах драться проще, там больше места, стены крепки, и мебель надёжна, ты точно знаешь, что, может быть, запнёшься о кресло или сундук, и они без труда выдержат напор твоего тела, не превратятся в груду острых обломков, которые тоже могут тебе что-нибудь проткнуть. А тут - походная дребедень, на которую никакой надежды.
        Принц сражался бешено - предчувствие, что всё может закончиться очень плохо, не оставляло его. В какой-то момент его тело вспомнило, что от свободного, ничем не ограниченного и не напичканного опасным скарбом пространства (а ещё, возможно, там его поджидают верные люди, готовые вступить за него в бой) его отделяет всего лишь ткань, и извернулось так, чтоб оказаться у стенки шатра. Улучив момент, он полоснул полотно наискось, вывалился наружу - и тут на него навалились со всех сторон. Прижали и руки, и ноги, и даже лицом уткнули в траву и сухую грязь, натрусившуюся с солдатских сапог. Не торопясь, освободили жертву от оружия - удержать меч в его положении было просто невозможно - и только потом подняли, вывернув руки, да так, что не дёрнешься.
        Человека, который на него смотрел, он знал - это был один из офицеров его матери. Офицер по особым поручениям, как принято было говорить. Он смотрел почти не мигая, и в пляшущем свете костров и факелов его лицо казалось неестественным, похожим на точённую из дерева маску или голову искусно изготовленной марионетки - так мастера-кукольники обычно изображают рыцарей или королей для нужд бродячего вертепа. Лицо с претензией на силу и могущество, но очень уж условные - те, что заявлены лишь в рамках разыгрываемой истории.
        - Что всё это значит? - выкрикнул Бовиас ему в глаза, бесчувственные, терпеливые.
        - Вы скоро поймёте, принц, - ответил тот, и Бовиасу сзади на голову накинули чёрный мешок, а руки связали.
        Он никогда раньше не задумывался над тем, как тягостно положение пленника, который даже самостоятельно пошевелиться не способен и лишь подчиняется навязанному распорядку существования. Вот так, когда ничего не видишь и мало что слышишь, не имеешь права хотя бы свободно почесаться или поменять позу затёкшего тела, надобности, которые прежде не удостаивались внимания, превратились в вещи безумно значимые. Было так плохо, что принц даже не чувствовал себя по-настоящему униженным, когда мычал сквозь мешок, что ему нужно отлить или хочется пить.
        Пить ему давали, приподняв мешок ровно настолько, насколько это было необходимо, и кормили так же. Кормили всего дважды, но Бовиасу показалось, будто изматывающее путешествие продолжалось бесконечно. Оно стало для него настоящей пыткой, хотя везли его не в седле, что было бы намного тягостнее, а в телеге, на соломе (и каждая кочка отзывалась в костях и внутренностях, а их на пути попадалось очень много). За каждым его движением ожесточённо следили, часто прижимали, так что шевелиться в своё удовольствие тоже было нельзя. Хотя какое вообще может быть удовольствие - со связанными-то руками и головой, окутанной грубой тканью.
        Потом, когда наконец-то доехали, и принца подняли, куда-то поволокли, он даже испытал облегчение: как бы ни закончилось, лишь бы поскорее. Все его чувства и переживания, все возвышенные соображения о чести, гордости, способность оскорбляться или оценивать попытку подольститься, на время вовсе перестали существовать. Были только страдание и освобождение от страданий - вот что оказалось важнее всего на свете. Мешок с пленника не снимали, даже пока вели по лестнице, но Бовиас, собственно, и не осознавал, насколько нелепо он выглядит, и в этом тоже было облегчение. Как часто случается, незнание одаривало щедрее, чем просвещённость.
        Он пришёл в себя, пока стоял где-то возле очага, уютное потрескивание и тепло которого немного успокоили и вызвали к жизни другие чувства, кроме физических мук, а ещё удивление - от чего тут вообще было мучиться? Не пыткам же его, в конце концов, подвергали! Что такое серьёзное с ним произошло, раз больше ни о чём, кроме болезненных ощущений в теле, думать он не мог? Малоутешительная мысль: видимо, испытания потруднее он вообще не перенесёт.
        Когда с него снимали мешок, он был уверен, что встретится взглядом с её светлостью (что ж, это тяжело, но ожидаемо), и, обнаружив себя перед Хильдаром, сперва не поверил собственным глазам.
        Младший брат смотрел на него с откровенной издёвкой - он никогда не умел сдерживать чувства, все его мысли и движения души были написаны на лице грубо и внятно.
        - Что - не ожидал? - Хильдар глупо расхохотался, всем своим видом показывая, как ловко он поймал брата и безусловно его одолел. Бовиас смотрел молча. Прежде ему без труда удавалось осадить младшенького одним взглядом, вот только на этот раз оживление брата было таким, что увещевание до него просто не дошло. Он упивался тем, что в кои-то веки оказался сильнее Бовиаса, могущественнее и величественнее. - Добро пожаловать в гости.
        - Надеюсь, ты наконец объяснишься.
        - О, объяснить! С удовольствием. Ты так рассчитывал на мать, думал, она станет делать всё, что ты пожелаешь? Плохо же ты знаешь герцогиню.
        - А ты считаешь, что знаешь?
        - А мне её знать ни к чему. Мне важно, что она готова дать мне армии, а большего и не нужно. Остальное пусть себе оставит. - Он снова захохотал, и выглядело это очень нелепо. - А ты больше не нужен своей матери - понял? Она не просто отступилась от тебя - она отдала на мою волю решение твоей судьбы. Ты думал, что имеешь армию и влияние? Ты ничего не имеешь. Королём буду я, а не ты или Аранеф. Вам всем придётся покориться, а тебе - прямо сейчас.
        - На самом деле? - Бовиас в один миг забыл о тяготах, которые вроде бы лишили его способности мыслить. Теперь он рассуждал про себя, и вполне ясно. Хильдар не блещет умом, а значит, из него можно вытянуть какую-нибудь ценную информацию. Из него её обязательно нужно вытянуть, потому что пора начинать что-нибудь делать. Трудно предположить, что придёт в Хильдарову дурную голову. Ситуацию надо брать в свои руки, ошибка может стоить жизни.
        В то, что мать нашла ему замену в лице его младшего брата, вздорного и глупого, он сперва не поверил, счёл за пустую издёвку. Да даже будь брат гением - он герцогине чужой человек! Однако несколько минут спустя Бовиас начал прозревать истину, и дело было даже не в издевательски самоуверенном лице Хильдара. Он ведь знает свою родительницу - ей безразличны родственные узы, она никогда не была связана любовью хоть к кому-нибудь. Всё, о чём она может грезить и чем дышит - власть.
        Странно, что ему такая вероятность раньше не пришла в голову. Он ведь отлично знает её светлость, свою матушку. Сменить его, своего сына, на более покладистого и менее сообразительного принца - очевидный шаг, разве нет?
        - А чего ты ждал? - Хильдар искрился оживлением. Он был вполне искренен. - Теперь у меня будет самая большая армия в Лучезарном. Столица очень скоро станет моей, и всё остальное тоже.
        - Не самая большая. Ты забыл об армии Ианеи.
        - Ианеи? По-твоему, я должен бояться собственной старшей сестры?
        - Ну что ты - можешь не бояться, если хочешь.
        - Твой издевательский тон звучит просто неуместно. Ты забыл, что находишься у меня?
        - У тебя - это где?
        - Это мой замок, Хидтриф. Здесь все - мои люди, можешь даже не рассчитывать на побег. - Хильдар надвинулся на брата и попытался нависнуть над ним. Получилось нелепо, если учесть, что младший уступал старшему и в росте, и в комплекции. Бовиас молча смотрел на него чуть-чуть сверху вниз, и одного этого взгляда хватило, чтоб вроде бы победившая сторона растерялась, а потом и пришла в ярость.
        У Хильдара это всегда получалось лучше всего - приходить в ярость. Он, младший из братьев, был, пожалуй, самым тщеславным среди них всех, и бесился, осознавая, что он тот, на кого абсолютно все представители семьи смотрят, будто на бестолкового малыша. Для него это всегда было болезненно. Со временем болезненность превратилась в подобие мании. Обиду Хильдар видел почти во всём, и даже отца запомнил, как человека, который всегда старался походя его унизить.
        Но у короля, по крайней мере, было такое право, а вот за братьями он его не признавал. Кто они такие? Они ведь ничем не отличались от него, разве что умудрились родиться раньше, так это была не их заслуга. В глубине души он уже многие годы ненавидел всех своих братьев, но на общих встречах держался так безупречно, как только мог, и наслаждался тем, что сумел всех обмануть. Ему не приходило в голову, что старшие родичи едва замечают его существование. Каждый шаг, каждый момент жизни был для Хильдара сражением. И теперь, оказавшись наконец в открытом противостоянии с братьями, он испытал облегчение и восторг. Интриги - это не для него. Откровенная враждебность проще - так ему казалось. От возможности сказать в лицо, как он ненавидит и презирает их, принц ждал многого.
        И сейчас бешенство обуяло его, потому что откровенность была, но триумфа не получилось. Бовиас, даже находясь в плену, продолжал смотреть на него сверху вниз. Это было не просто обидой - это было наглым вызовом. От ярости Хильдар на несколько мгновений будто ослеп и оглох, лишь тяжело переводил дух, вцепившись в брата взглядом.
        Бовиас же размеренно, неспешно обдумывал ситуацию. Если мальчишка рискнул напасть на него и пленить, значит, за ним стоит серьёзная сила. Видимо, это действительно герцогиня - кто же ещё способен предоставить мальчишке такую возможность. Могла она поручить Хильдару убить своего сына? Могла, конечно. Значит, Хильдар его убьёт.
        Можно ли что-то с этим сделать? Вряд ли. Младшенький глуповат, увлечь его идеей сотрудничества или же подорвать его уверенность в герцогине сейчас невозможно - он просто не услышит.
        Значит, надо достойно принять смерть. Раз уж больше ничего не остаётся.
        И старший принц успокоился. Он и сам не вполне понимал, почему, но ясность его судьбы сделала и всё остальное ясным. Бовиас посмотрел на Хильдара с лёгкой насмешкой во взгляде, и это окончательно вывело младшего из себя.
        Раньше он краем сознания касался мысли о том, что брата нужно будет убить, поскольку герцогиня намекала, мол, её сына нужно лишить возможности претендовать на престол, а разве есть более надёжный способ, чем убийство? Но теперь ему хотелось причинить Бовиасу как можно больше боли. Пожалуй, вцепился бы в него и попытался разорвать, но даже не сознанием - телом понимал, что в поединке один на один наверняка получит по загривку и прочим местам. Бовиас - крепкий боец, старше, искуснее и намного опытнее.
        Вот тогда-то у Хильдара начала оформляться новая мысль - как ещё можно поступить с пленником, чтоб тот действительно потерял свои права на наследование короны.
        - На что ты рассчитываешь? - тем временем с усмешкой спросил его старший. - Такую штуку можно провернуть только один раз. После такого остальные братья объединятся против тебя.
        - С армией герцогини я их всех расшвыряю. Кем ты хочешь меня напугать? Аранеф с Тейиром сами друг с другом никак не разберутся, Эшем сидит и трусит в своих владениях, а у Конгвера нет даже тех отрядов, что раньше. Он теперь на поводке у сестрицы, это отлично о нём говорит. У тебя был шанс, но ты его упустил. Не стоило ссориться с матерью.
        - Тебе с ней будет намного проще поссориться.
        - Не поссорюсь. Мы с ней хотим одного и того же - чтоб я взошёл на трон. Я это сделаю.
        - А ты знаешь, что служители могут отказаться возводить тебя на престол и не позволят прикоснуться к Пламени, если на твоих руках будет кровь одного из сыновей последнего короля?
        - Я знаю, что Храм попытается что-то там возражать, если я убью тебя. Но зачем? Есть способ попроще. Я знаю, что нужно сделать с тобой, чтоб у тебя не осталось надежд на трон и корону. - Он издевательски заулыбался. - Хочешь знать, что именно? - Хильдар обернулся к своим людям. - Разденьте его… Да, я тебе объясню. Король ведь должен не только править, но ещё и оставить после себя потомство, способное унаследовать за ним трон и власть. Вот и решим эту проблему… Держите его. Сейчас один взмах ножом, и у тебя уже никогда не будет потомства. А потом можешь жить сколько угодно. Для трона ты будешь бесполезен.
        Обнажённый и безоружный человек всегда беззащитнее и бессильнее того, кто одет и вооружён, особенно если раздетого держат несколько пар рук. Перед угрозой, которая прозвучала в этот момент, любой мужчина похолодел бы сердцем, и Бовиас, конечно, не был исключением. Смерть казалась лучшим исходом, чем это.
        Но он уже однажды смирился с близостью своей смерти, и сумел теперь принять всё остальное, что ещё могло с ним случиться. Принц взял себя в руки и вполне искренне усмехнулся брату в лицо.
        - Ну что ж, давай. Ты и правда считаешь, что у меня до сих пор нет ни одного сына? Мне достаточно будет просто признать всех тех, кого я ещё не успел признать, и вызвать к себе тех, которых признал.
        - Ты врёшь! Нет у тебя никаких сыновей! - завопил взбешённый Хильдар.
        - Так попробуй, проверь. Соверши то, что все твои братья оценят по достоинству… Да, по достоинству. Замарай свою репутацию, причём без пользы. Или убей меня для уверенности и навсегда закрой себе путь к трону. Давай!
        Он видел, что брат засомневался, остановил руку. Действительно, ведь такой поступок обесчестит не только Бовиаса, но и самого Хильдара - это правда. Младшему было трудно сосредоточиться, но бешенство, которое уже перехлестнуло через край, на удивление обострило его способность мыслить. Он жестом велел солдатам запрокинуть Бовиасу голову.
        - Да, возможно, Лучезарный ломится от твоих ублюдков. Допустим. Но, полагаю, король должен быть способен ещё на что-то, кроме случки. Например, хотя бы смотреть и говорить, верно? Я не буду торопиться. Я буду делать это постепенно. - И он, в напряжении искривив губы, ткнул брату ножом сперва в правый, а потом и в левый глаз. После чего отступил, брезгливо встряхивая рукой. - В камеру. Да посмотрите, чтобы не сдох. А то и в самом деле скажут, будто я его убил… Собрать армию. Мы идём к Лестнице.
        Он впервые чувствовал себя принцем в полном смысле этого слова, и кровь брата, попавшая ему на пальцы, заставила играть его собственную. Возможно, он не вполне понимал, что всё происходит на самом деле. Для него, юноши, который был лишён доброго отцовского примера или вообще хоть какого-то участия отца в его воспитании (да и от матери, легкомысленной светской красавицы, ему было мало толку), жизнь так и осталась чем-то вроде игры. В ней надо выиграть, и тогда будут почёт, власть, богатство и восхищённые завистливые взгляды. Только и всего.
        Теперь у него была настоящая армия, а значит, и верный шанс выиграть. Он не воспринимал всех этих людей, оказавшихся под его командованием, как подлинно людей, то есть существ со своими надобностями, желаниями, устремлениями. Это были просто слова: пять тысяч человек, десять тысяч человек. Серьёзные цифры, бросаясь которыми, можно было легко впечатлить вассалов короны. Хильдар не думал, что впечатлять их нужно затем, чтоб перетянуть на свою сторону, чтоб они снабжали его армию припасами, давали золото или подкрепление. Он просто хотел их впечатлить - и всё.
        Впрочем, у его армии всё-таки был мозг - герцогиня Овеяния и поставленные ею командиры. Младший сын покойного короля им не мешал. Он, собственно, просто не утруждал себя тем, чтоб совать нос в их дела. Разве планирование и расчёты достойны венценосной особы?
        Он просто приказал идти на Лестницу, вот пусть армия и идёт. Всё ж понятно!
        Однако вести армию через полстраны - дело трудное и неспешное. К тому же герцогиня не могла обеспечить всем десяти тысячам достаточное количество зерна и муки сразу, и ожидание дополнительного снабжения задерживало их. Хильдар бесился и кричал на командующих, те молчали и делали по-своему - именно так, как приказала делать госпожа Овеяния.
        Поэтому известие о её войске добралось до Ианеи намного раньше, чем само войско увидело в отдалении границы новых владений принцессы.
        Она поспешила отправить известие в Агелен, к Конгверу, но тот и сам написал сестре, а потом и лично прибыл в Лестницу. По его словам, герцог согласился выделить двадцать тысяч воинов, но лишь в ответ на заверения, что будущий король (если им, конечно, станет Конгвер) даст ему достойный чин никак не ниже советника. Он, разумеется, это пообещал. Будущему правителю советники в любом случае будут нужны, к тому же двадцать тысяч дополнительных солдат придутся очень кстати. Вряд ли герцогиня сумеет выставить столько.
        - Ей не надо знать, сколько у нас солдат, - сказала принцесса.
        - Она и не узнает, - спокойно ответил её брат. - Войска из Агелена придут ещё не завтра. По видимости, у нас будет примерно одинаково сил. Возможно, это вызовет герцогиню на прямое противостояние, в котором мы победим. Я распоряжусь провести рекогносцировку границы и подготовить сюрпризы гостям везде, где будет возможно.
        - Сюрпризы? Что ты имеешь в виду?
        - Мы не знаем, где герцогиня поведёт свою армию. Есть дороги, есть поля, которые могут приглянуться её военачальникам. Если там будут, к примеру, заблаговременно отрыты рвы или насыпаны валы, которые помешают конной атаке или сохранению строя наших солдат при наступлении на них, армии Лестницы будет намного проще воевать.
        - Но это же очень много работы!
        - Не так много, как кажется. К тому же поможет занять солдат. Солдат должен либо работать, либо сражаться, иначе его не за что кормить.
        Ианея смотрела на брата испытующе - ей казалось, он встревожен. Лицо у Конгвера было каменное, черты обострились, взгляд стал холодным. Она требовательно и осторожно коснулась его руки, но принц жестом успокоил её: всё в порядке. Он просто размышляет.
        Спустя несколько дней отряды принцессы ждали врага на одной из дорог. Она прислушалась к совету брата и согласилась поделить силы, но расположить их недалеко друг от друга - чтоб успели присоединиться к сражению в нужный момент. Конгвер сам решал, кого куда поставить, и Ианея не вмешивалась. Она очень хорошо осознала теперь, как мало знает о военном деле. То, что было в прошлые разы, мало напоминало настоящие боевые действия, к тому же она особо ничего не решала - только указывала цель, и её наёмники справлялись сами.
        На деле же принцесса совершенно не представляла, что и как делать, чтоб армия расположилась правильно и потом начала сражение как положено. В какие-то моменты ей начало казаться, что Конгвер тоже не знает об этом - он слишком много спрашивал и слишком внимательно прислушивался к советам окружающих - как ей казалось, всех, кто желал их раздавать. Ей стало не по себе; она даже принялась прикидывать, что случится, если меньшая армия победит большую, и ей придётся спешно бежать с окраин в Лестницу.
        Ианея успокоилась, когда сообразила, что на пути герцогской армии окажется ещё два замка, где можно будет организовать оборону. Она оглянулась на командира Лис, который сопровождал её, и осторожно поинтересовалась:
        - Об армии противника что-нибудь известно?
        Когда-то у него было, наверное, приятное лицо, теперь же стало слишком жёстким, слишком безразличным, и складки, которые легли однажды и навсегда, делали черты устрашающими. Общаясь с нанимательницей, он старался смягчать выражение лица, но получалось у него плохо. Каждый раз в его глазах она видела, насколько её собственная жизнь мало для него значит. Она как личность в их глазах - ничто, как и остальные люди, и значима лишь до тех пор, пока они ей служат. Командир наёмников ценил только своих сослуживцев и своего временного господина - разумеется, пока он остаётся господином и исправно платит.
        Главное было не обращать на это внимание. Он ведь ей тоже важен лишь до тех пор, пока ей служит, и служит хорошо. Проехав мимо него по улице в другое время, она бы тоже его не заметила.
        - Отправлены разведчики, госпожа, - ответил главный Лис. - Войска Овеяния рассылают их тоже.
        - И что с этим можно сделать? Как узнать, что им известно?
        - Попробуем узнать, госпожа. Будьте уверены, сделаем всё, что сумеем.
        - Я слышала, что среди твоих людей есть отличные наездники.
        - Ветер и бурю оседлают, если надо, госпожа.
        - Пусть нескольким из них дадут моих диэдимских коней, самых быстрых и ловких. Пусть гонцы ждут в полной готовности, чтоб немедленно скакать, отвозить приказы.
        - Будет сделано, госпожа. Я отберу лучших.
        Пришёл насупленный Конгвер и одним коротким движением развернул на столе карту Синеарда. Большой, податливый, как плотная ткань, лист дорогой бумаги был расписан старательно и красочно, но всё-таки в меру, чтоб не отвлекать глаза излишней красивостью от основной задачи - карта была таким же боевым инструментом, как меч или сигнальный флажок. Опрокинув костяную коробочку, принц высыпал фишки, с помощью которых удобно размечать положение войск, своих и вражеских.
        - Армия Овеяния, судя по всему, направляется сюда. И это понятно. Мы так и предполагали, потому что здесь покатая долина, фланг прикрыт рекой, и есть холм, на котором наступающие могут укрепиться и стрелять по нам. Думаю, они на это рассчитывают. Мы им этого, конечно, постараемся не позволить. Я поставил диэдимцев здесь, а Детей шторма здесь, остальные войска находятся в половине дневного перехода. Кстати, Дети шторма потребовали прибавки за полевое сражение. Я от твоего имени им пообещал.
        - Они меня не разорят этой прибавкой? - улыбнулась Ианея.
        - Наёмники разоряют только бесчинствами на захваченных территориях. Не волнуйся. Они сказали, что ты - хороший наниматель, платишь вовремя, и на этот раз они могут подождать. Полагаю, они рассчитывают разграбить вражеский обоз.
        - Сомневаюсь, что в обозе герцогини будет чем поживиться. Подозреваю, уже сейчас её светлости нечем кормить солдат, - злорадно проговорила принцесса. - Иначе бы она повела их на столицу, а не к Лестнице.
        Конгвер пожал плечами.
        - Может быть, хлеба у неё мало, зато золота хватает. Она пока может позволить себе платить за хлеб втридорога. Она - серьёзный противник, Ианея.
        - Знаю. Забавно то, что трон сейчас делят мужчины, а самые большие армии, которые готовятся выяснять отношения между собой, находятся под командованием женщин.
        - Положим, ещё здесь есть я.
        - Прости. Но всё равно забавно.
        - Не забавно, когда родич ополчается на родича, и страну раскалывает пополам. История свидетельствует, что такие войны оказываются самыми кровопролитными и жестокими.
        - Война всегда - жестокое дело… К тому же герцогиня мне не родич. Что же касается братьев, то я думаю, мы всё-таки сможем с ними договориться. В конечном итоге одному из нас предстоит править этой землёй, а если учесть, что выбор всё равно будет делать Пламя, то спор становится совершенно бессмысленным.
        - И кто из нас ещё верит, что выбор будет делать Пламя? Ты, я, Эшем… Может быть, Гадар и сёстры, которые не вмешаются в спор. И всё. Остальные считают, что выбирать им. Они считают, что королём станет тот, кто выиграет войну.
        Конгвер пожал плечами.
        - Возможно, они и правы. Кто знает, как Пламя выбирает правителя. Возможно, и так тоже… Но я надеюсь, что нам всем хватит силы остановиться, не переступив грань, за которой остановиться уже не получится.
        - Боюсь, нам с тобой придётся ради этого очень потрудиться. - Ианея тоже подошла и склонилась над картой. Правда, она почти ничего не поняла. Её учили читать карты, но представить себе обозначенное на них передвижение войск она не могла. - А ты уверен, что остальные отряды надо поставить так далеко? Они могут не успеть к моменту боя.
        - Самый малый срок, за который армия такого размера может изменить месторасположение - сутки. В два раза больше, чем потребуется нам, чтоб подтянуть эти резервы. Ты понимаешь?
        - Да, понимаю. Когда ты отправишь к ним гонца, чтоб позвать сюда?
        - Не сюда. Нам придётся продвинуться вперёд, вот сюда, и тогда уже начинать формировать порядки… Ты всё ещё хочешь присутствовать при сражении?
        - Да. Тот доспех, который я заказала, стоил больше, чем мне когда-либо приходилось тратить на платья. Должна же я хоть раз его надеть.
        Конгвер сдержанно усмехнулся.
        - Решай сама. Я рад буду тебя представлять, как представляю сейчас. - Он покосился на вестового, который остановился в отдалении, подошёл к нему, выслушал и вернулся. - Разведчики говорят, что над отрядами наступающей армии - флаги Овеяния, но личных значков герцогини нет. Значит, армию возглавляет не престарелая дама.
        - Значит, Бовиас?
        - Видимо.
        Ианея поморщилась.
        - Что ж, повоюем с Бовиасом. Я надеялась, что он проявит больше здравого смысла.
        - Он вынужден выполнять приказы матери, он ведь от неё зависит. Что ему делать? Вся его власть держится на её расположении. Если ты решилась, ты выезжаем прямо сейчас.
        - Значит, выезжаем, - покладисто согласилась принцесса.
        Следующим утром она, сидя в седле, разглядывала зелёный луг, аккуратно опушенный лесом, будто на картине художника, который больше поклоняется гармонии, чем правде. Чуть в стороне был холм, который она представляла себе более крутым и высоким, но он оказался лишь небольшой возвышенностью, увенчанной неровной кромкой. Конгвер с Ианеей устроились на холме побольше, но даже оттуда река - та самая река, о которой тоже шла речь - была едва различима.
        Также сперва принцесса никак не могла понять, где их войска, а где чужие. Потом наконец разглядела значки и флаги. Ей показалось, что противник стоит слишком далеко. Гребень приземистого холма заняли её наёмники, как и планировалось, а вот войска герцогини жались к реке. Ианея привстала в стременах, разглядывая дальние части луга. Потом поинтересовалась у Конгвера.
        - Они не хотят сражаться? Почему встали так далеко?
        - Хотят, конечно. Но они желают воевать на своих условиях. Это естественно. Все хотят биться только на своих условиях. - Принц хмурился. - Мне надо переговорить с Бовиасом до боя. Ты хочешь участвовать?
        - Разумеется. - Она, не глядя, протянула руку к оруженосцу - за шлемом. - Едем.
        - Зачем тебе шлем? Хочешь, чтоб Бовиас не знал, что ты тоже командуешь армией?
        - Наоборот. Ты прав. - Она вернула шлем. - Едем?
        - Да.
        - И Бовиас уже ждёт?
        - Будет ждать. - И Конгвер жестом приказал свите поспешить за ними.
        Уже в долине знаменосцы развернули полотнища с личными знаками принца и принцессы. Ианея с любопытством наблюдала, как в отдалении появились всадники, и они тоже развернули стяг. Ткань билась по ветру, не позволяя рассмотреть рисунок, но девушка и не смотрела. Какая разница, и так всё понятно.
        Однако, когда отряды сблизились, Ианея сперва с недоумением, а потом с каким-то даже облегчением разглядела, кто именно возглавляет отряд. Ей проще было видеть на этом месте Хильдара, чем Бовиаса. Она оглянулась на Конгвера, но брат смотрел только на брата. Тот же умудрился даже в седле развалиться, словно в удобном кресле, и смотрел с издевательской усмешкой. Кажется, младший принц не вполне понимал, что таким образом пытается себя ободрить.
        Глава 4
        Опорный
        Распутица всё длилась, и, вместо того чтоб воевать, бойцы отряда возили брёвна, возводили строительные леса, помогали обитателям форта ремонтировать стены и крыши. К исходу дождей их догнали несколько телег с припасами, посланные Габешем, и Роннар задумался - так ли непроходимы дороги, как ему казалось, раз телеги смогли сюда прорваться? И никакие объяснения, что до Ишмея дороги вроде как есть, а дальше уже нет, и вообще, просто повезло, его не убедили. Он приказал собираться и выступать поутру.
        Не сказать, что бойцы были так уж сильно недовольны этим решением. Конечно, сидеть в крепости да у тёплого камина, с тёплой едой дважды в день оно приятнее. Но и путешествие не обещало больших трудностей. До зимы ещё было далеко, осень стояла хоть и мокрая, но сравнительно тёплая, к тому же Килан убедил принца взять побольше телег и поменьше их нагрузить. Во-первых, такие проще было вытягивать из грязи, где они, конечно, засядут, а во-вторых, на каждой можно было в два счёта возвести полог и превратить в удобный фургон. В них предполагалось отдыхать и греться по очереди, и всем должно было хватить места. Предусмотрительные мужики везли с собой даже несколько переносных печек, а так-то каждый второй крестьянин мог на скорую руку соорудить что-нибудь безопасное и греющее из подручных материалов, была бы нужда.
        - Сколько до ближайшего крупного селения? Я имею в виду - где тут были такие?
        - Думаешь, здесь мог кто-нибудь уцелеть? Вообще-то говоря, тут раньше везде были посёлки, но что-то их не видать. Населённая была область, народу хватало. Где он теперь?
        - Не может быть, чтоб весь полёг.
        - Разбежались, видимо. - Килан искоса и многозначительно взглянул на Роннара. - Так ты думаешь, что тут кто-то действительно мог уцелеть? Продержаться столько времени?
        - Чтоб предполагать это и что-то с этим сделать, нужно обладать точными сведениями. Есть с нами хоть кто-нибудь, кто знает здешние места по-настоящему хорошо?
        - Должны быть. Обязательно.
        - Так найди. Расспросим их и подумаем. Нужно знать, где искать, знать, где могут быть такие уголки, которые бестиям было бы трудно захватить с налёта.
        - А я думал, твоя цель - Арисфорт.
        - Моя цель - освобождение от врага всей западной Иоманы. Если по пути мы получим в своё распоряжение дополнительный отряд, как это будет хорошо!
        Разумеется, знаток области нашёлся, и даже не один, но все они знали местность довольно-таки поверхностно, не во всех тонкостях, и могли лишь приблизительно предполагать, где бы жители сумели продержаться самостоятельно почти два года. Вот были посёлки меж болот - как бестии относятся к болотам? Дальше начинается скальная гряда и плоскогорье, где раньше были шахты, и в них добывали металлы - как налётчики из Нижнего мира относятся к открытому пространству? Вроде ж плохо. А в лесах заповедные форты искать бесполезно, бестиям в чащобах удобнее всего.
        Роннар слушал внимательно и прикидывал. Получалось, что для проверки скальной гряды (а она огромна!) придётся сильно отклониться от намеченного направления, и что там с дорогами - совершенно непонятно. С большой вероятностью телеги придётся тащить на плечах, а это не вариант. Поэтому принц решил удовольствоваться болотами, да и то их краем. Если в глубине болота остались люди, это сразу можно будет понять - они ведь должны охотиться, собирать ягоды и дрова, искать дерево для строительства, землю пахать, в конце концов. Вряд ли всё это можно делать на крохотных островках посреди трясины.
        И также понятно, что в лес нет смысла идти всей компанией - половину бойцов и все телеги решили оставить на дороге. Остающимися должен был командовать Килан.
        - Оставил бы вам поборника, но слишком уж он непредсказуем и опасен, - сказал Роннар. - Буду держать его при себе.
        - Вот уж точно, не надо нам такого помощничка. Мы справимся, не сомневайся. Сейчас телеги рядами поставлю, да и всё. Мы за ними отлично отсидимся, если вдруг что.
        Бойцы, отобранные, чтоб сопровождать принца, втянулись в глубины леса - редкого, низкорослого, пропитанного влагой от почвы до крон. Сразу ясно, что болото близко, вот-вот деревья ослабеют, расступятся, и под ногами закурчавеет светло-зелёный мох, усаженный метёлками брусники, осыпанный листками клюквы с островатыми краями. Мох, тот самый, что очень долго сохраняет следы человека, который по нему прошёл.
        - Есть следы, - сказал, подбежав, один из наблюдателей из авангарда. - Есть заломы, затёсы и просто следы. Ягоду недавно собирали.
        - То есть женские следы?
        - Вот это не скажу. Явно не сегодня и не вчера было дело. И следов много. Ходили группами.
        - Значит, ищите, - распорядился поборник и ускорил шаг, поравнялся с теми, кто шёл первыми. Не то чтоб он почитал себя таким уж знающим следопытом, но надеялся, что его чутья хватит на какую-нибудь важную мелочь, которую упустят остальные.
        А спустя малое время в бойцов, идущих впереди, полетели стрелы. Это было так же неожиданно, как, например, огонь, вдруг упавший с неба, чтоб изречь пророчество, но куда страшнее: короткий низкий свист, звуки тупых ударов, охи и неестественные тяжкие стоны. Кто-то упал замертво, кто-то мгновенно рефлекторно присел или попробовал спрятаться за ближайший куст, кто-то вопил, осознавая, что тяжело ранен. Роннар увернулся от стрелы, прилетевшей в него, и предпочёл, в отличие от большинства, наоборот выскочить на открытое пространство. Серьёзных деревьев, способных прикрыть от выстрела, на болоте не бывает, а та хилая поросль, что имелась, могла лишь затруднить ему восприятие происходящего. Ему надо было видеть, как в него стреляют, чтоб успеть уйти от удара.
        - Щиты! - крикнул он.
        Вперёд поспешили те, у кого щиты имелись - слишком маленькие, чтоб обеспечить себе надёжную защиту, но всё же лучше, чем ничего.
        - Где они? - крикнул Роннару тот из его людей, кому принц счёл нужным доверить командование отрядом (имя пока не запомнил, но уже знал, что парень толковый, быстро соображает). Речь, понятное дело, шла о нападающих.
        - Там. - Поборник повторил жест. - Это не бестии. Это люди. Бестии не стреляют из луков. Всё ясно?
        - Люди? Как так? Быть того не может!
        - Это люди, я сказал. Все за мной! Осторожнее, не лезть на рожон!
        И он решительно двинулся вперёд, сознательно оставляя своих спутников чуть позади. Он знал, что привлечёт внимание и станет мишенью для стрел, и стремился к этому. Вставшую перед ним задачу, по идее, должна была затруднить хлюпающая во мху вода и кочки, но на самом деле, если уловить закономерность их расположения, можно наоборот получить преимущество перед противником, пусть даже он ждёт на месте. Земля под ногами словно бы ходуном ходила, а это давало прыжкам дополнительную силу. Роннар быстро разобрался, где и сколько лучников засело, и они перестали быть ему страшны. Хотя, по идее, один из девяти при некоторой удаче мог умудриться его зацепить. Но пока всё шло хорошо.
        Они продолжали стрелять, на этот раз в поборника - он уходил от стрел, одновременно примечая точно, где кто спрятался. Кусты и ёлочки, пристроившиеся на краю болота, были настолько куцыми, что надёжно спрятаться за ними могли разве что муравьи. Отбивая и уворачиваясь уже от трёх, а то и четырёх стрел разом, Роннар приблизился к засаде так близко, что рассмотрел и стрелков, и всех прочих. Этих прочих оказалось довольно много - потрёпанные серые мужики с топорами и оружием, переделанным из обычных кос.
        - Много! - крикнул он, чуть покосившись назад. - Человек тридцать, не меньше. Или больше.
        И тут на него кинулись. Перепахивая светло-зелёный мох в кашу, то и дело увязая глубже, чем хотелось бы, но каждый раз выдёргиваясь, нападающие попытались сразу взять поборника в кольцо. Он аккуратно уходил от них по кочкам, больше отбиваясь, чем разя, пока не заметил характерную пустоту во взглядах.
        Это определённо были не перепуганные до трясучки крестьяне, которые на всякий случай кидаются бить всё, что по видимости способно представлять угрозу. Это бандиты. Жизнь мародёра, убийцы и насильника накладывала несмываемый отпечаток на лицо и особенно взгляд, и Роннар уже даже научился отличать, когда человек пошёл вразнос потому, что все пошли, ну а он - как все, а когда зараза беззакония проникла глубоко в душу и отравила её до дна. Эти - из второй категории.
        Тогда поборник начал убивать.
        Драться оказалось не легче, чем разбираться с бестиями, к тому же мужики, барахтаясь, мешали друг другу и сбивали с толку самого Роннара, который вообще-то предпочитал логичный и предсказуемый рисунок схватки. Но мучился он недолго - сперва в схватку продуманно включился Годтвер, а потом подоспели остальные бойцы, и меж хилых ёлочек и куцых сосенок, которым не светило стать нормальными взрослыми деревьями, вскипела нудная схватка - как пена над костным бульоном взошла. Дрались бездумно, сосредоточённо, пыхтели и ухали, стонали или вскрикивали что-то бессвязное, а болотистый край взирал на происходящее равнодушно, даже, кажется, брезгливо. Мол, много вас тут таких ходит, баламутит, топчет и пачкается. Всех переживём.
        Роннар проходил сквозь схватку, как меч сквозь кисель - тут отмахнулся, там оттолкнул, увернулся, поднырнул и подсёк - человеку, опрокинувшемуся в мох между кочками, нужно было очень много времени, чтоб подняться, и чем больше он суетился, тем больше времени требовалось. Обычное дело на болоте. Достаточно было держать себя в равновесии и пользоваться чужими промахами и слабостями.
        Примерно таким же образом - насколько принц мог видеть - действовал и Годтвер. Он сражался так же основательно, старательно и с таким же вниманием к товарищам, как под Ишмеем таскал в лесу брёвна. Он делал всё, чтоб расшвырять и сбить с толку как можно больше бандитов, а добивать их предоставлял другим бойцам отряда. Те, конечно, этими возможностями охотно пользовались, и отряд засады потихоньку начал таять. Кто-то из напавших пытался вскрикивать, мол, эй, вы кто такие, да не бей, чего творишь, да не надо, но бой к разговорам не располагает, и почти все реплики шли мимо общего сознания.
        Драка есть драка.
        Роннару не приходило в голову начать останавливать своих, а к нему самому его жертвы обратиться не успевали. Они, скорее всего, и не замечали, что с ними произошло - поборник убивал практически мгновенно. В этой неприглядной возне в пропитанном водой топком лесу оставалось слишком мало места, сил и времени для благожелательности и милосердия. Да какое там милосердие! Схватка по щиколотку в вязком мху между кочек, которые всё норовили подвернуться под ногу и опрокинуть, бесило просто до невозможности, и мужики достаточно обозлились, чтоб плевать на все попытки противника обратиться к их чувствам.
        Однако, когда чужаков из засады стало заметно меньше, чем вначале, те наконец обрели голос. И хорошо слышный, внятный голос, надо признать!
        - Э! Э! - воскликнул кто-то из них. - Чего вы сюда пришли? Чего творите-то?! Эй, зачем, да побойтесь вы бога!
        - Разве к нам вопрос? - крикнул Роннар, слегка придерживая темп. Постарался крикнуть погромче, конечно, чтоб было слышней. Он отлично знал, как сложно бывает остановить сражение, тем более в подобных тяжких условиях. Но может быть, из-за того, что все устали, и захотят воспользоваться таким удобным случаем, чтоб дух перехватить.
        - А к кому? Кто напал-то?
        - Или мы первые начали стрелять? - взбеленился Роннаров подчинённый - но не стал кидаться снова крошить и резать. Предпочёл беситься на словах.
        - Времена нынче беспокойные, свои давно по дорогам не ходят. Тем более в наш лес.
        У говорившего были опалово-мутные бесстрастные глаза и складки на лице, говорящие о застарелой жестокости. Человек был не просто опасный - омерзительный, и поборник насторожился ещё больше.
        Вообще странная была ситуация, хотя что в ней такого, Роннар понять не мог. Но чувствовал какой-то подвох. Вот все бились, теперь стоят, тяжело дыша, и напавшие смотрят на его людей почти дружелюбно, и это, в принципе, нормально, да только… Только к чему им тогда было огород городить, да ещё так отчаянно, так упорно, злобно? Почему сперва упирались, будто от уничтожения неизвестно откуда взявшихся вооружённых людей зависит их жизнь и судьба мира в целом, а теперь стоят, лениво фразами перекидываются и смотрят равнодушно. Ни упрёков, ни требований.
        - По мне, так они просто от дороги внимание отвлекают, - негромко сказал Годтвер. - Я б полюбопытствовал, что там сейчас происходит. Как считаешь, командир?
        - Что там у вас на дороге может происходить? - слегка оскалившись, произнёс опаловоглазый, и Роннар понял, что собрат-поборник, похоже, прав.
        Слова Годтвера отозвались в глазах чужого предводителя злым огоньком, который придал его лицу неожиданную живость. Он повёл взглядом по своим (многозначительным взглядом, между прочим), и у Роннара окончательно сформировалось решение. Тут уже неважно было, насколько Годтвер благонадёжен и достоин доверия - в бою не приходится выбирать.
        Принц покосился в его сторону, и на удивление второй поборник не только поймал взгляд, но и кивнул с пониманием и согласием. Хотя симпатии или хотя бы умеренно-терпимого отношения, как к приемлемому собрату по профессии, у них друг к другу не было, однако молниеносное общение получилось: «Я с частью ребят вернусь к дороге, а ты здесь заканчивай разбираться». - «Понял, сделаю». - «Этого, который за всех них говорит, попробуй придержать живым». - «Разумно. Сделаю».
        - Себрад и все твои - за мной, - негромко приказал Роннар, зная, что всё равно услышат и поймут. - А ты… - И взглянул на парня, чьё имя так упорно выскальзывало у него из памяти.
        - Я Лува, - подсказал боец.
        - Ты с остальными тут заканчивай. Годтвер при вас.
        - Э, куда это ты собрался?! - скривился опаловоглазый. - Мы с вами разве уже закончили беседовать?
        - С ними закончишь. Парни, давайте за мной.
        В болотной мешанине снова началась драка - неохотно, сперва вяло, но началась. Впрочем, остановить отступление странные местные жители не могли, хотя пытались, честно пытались. Почему? Зачем? Или это действительно часть чьего-то безумного плана - разделить отряд и уничтожить по частям? Роннар уверился, что встретит на дороге очередную бойню, поэтому поторапливал своих людей и сам торопился. Он оказался прав, хоть, к счастью, схватка между телег только начиналась. Принц с сопровождающими успел довольно далеко углубиться в лес, но когда выскочил на дорогу, у него ещё было полно времени, чтоб оценить ситуацию и выбрать, где нужно вмешаться.
        На Килана и остальных напали такие же люди, что и на Роннара - дело было не в одежде и даже не в схожем оружии. Просто они действительно напоминали друг друга, как близнецы, обличие которых случайным образом изменили, но не смогли стереть врождённой внутренней общности. Правда, в их случае всё было наоборот - родились-то они разными, но один на всех образ жизни сделал этих людей подобными друг другу. И наседали они слаженно, прямо как один человек.
        Таких злых и тяжёлых боёв в жизни Роннара было немного. Кроме того, что противник наседал зверски, и его было очень много, поборнику всё ещё казалось ненормальным убивать людей. Магия готовила его к бою с налётчиками из другого мира, именно этим он собирался заниматься всю жизнь. Убивать людей ему по-прежнему было трудно, хотя он отлично это умел. То, с каким спокойным ожесточением напавшие на них люди убивали себе подобных в самом сердце разорённой чужаками страны, напрягало ещё больше. Они переставали казаться людьми.
        Напирали они жёстко, безжалостно, но, осознав, что с налёта не получается, запересвистывались и отступили так ловко и продуманно, что Роннар засомневался и тут.
        - Не преследовать! - закричал он, хотя очень многие из его ребят рванули вдогонку. - Не в лес. Как там наши на болоте?
        - Почему не преследовать-то? - возмутился Килан. - Нас больше - ты заметил?
        - Дураки они, если не припасли ловушек, а они, увы, не дураки. И телег там, в лесу, не будет. На что вы обопрётесь, чем защититесь, кроме своих куцых щитов, которых по одному на троих?
        - Перебор, в самом худшем случае - по одному на двоих.
        - Ладно. Так что со второй группой?
        - Тут мы, - зычно гаркнул Годтвер. - А они сдриснули. Было тут нападение?
        - Было.
        - Так я и думал.
        - Что - знакомая тактика?
        - Отчасти. Я б сказал, это крепко сработавшаяся большая разбойничья группа. Большая - безусловно, другая бы тут не продержалась больше двух лет.
        - Куда они убрались? В том направлении?
        - Гадать бесполезно. Это их лес, их болото, они в нём как рыба в воде - каждую кочку в лицо знают. Они и через трясину уйдут, а нас в неё затянут, всех. Ты должен это понимать.
        - Видимо, там у них посёлок, - высказал Килан, метнув на Годтвера уничтожающий взгляд.
        - А мы узнаем. Рыбоглазого я взял, - сообщил тот Роннару. - Ещё двое сдавались, но я их убил. Они мелкие сошки, толку с них мало. А этого можно допросить. Я бы обдумал вот какую мысль: вряд ли сами бандиты тут ходят по ягоды-грибы. Допустим, есть те, кто их кормит.
        - Любопытное предположение, - процедил Килан. - И это вывод, сделанный при взгляде на пару болотных следов?
        - Не только. Есть соображения.
        - По-твоему, что ж, если у разбойников не найдётся подходящих крестьян под рукой, они с голоду передохнут?
        - Командир, мы дело будем делать или спорить о чуши?
        - Чушь - не чушь, но поискать крестьян, которые на них работают, мы должны.
        - Как? Предлагаешь идти в болото?
        - Да. Искать тропки. Ты тоже должен уметь вести след, хотя опыта у тебя, подозреваю, мало.
        - Достаточно, - скривился Годтвер. - Хотя я привык выслеживать поборников, а они редко прячутся на болоте.
        - Мне ещё многому надо тебя научить, как я вижу. - Роннар бесился всё сильнее и потому становился спокойнее и спокойнее с каждым мгновением. - Например, тому, как вредно во время боевой операции сознательно злить соратников.
        - Я просто говорю то, что думаю. Если бы ты действительно был солдатом, то знал бы, что откровенность соратника всегда очень ценна.
        - Ты рискуешь, - помолчав, вполголоса сказал принц. - Хотя откровенность мне, конечно, по вкусу. Но отбивать тебя у моих же бойцов мне неохота.
        - Думаешь, они сумеют со мной справиться?
        - Сотня-то, которая, разозлившись, кинется разом? Конечно, сумеют. Со мной тоже сумеют совладать, если захотят. Но если ты продолжишь откровенничать, ребята захотят разобраться с тобой по-своему, а нам сейчас и так проблем хватает.
        - Ладно. - Годтвер пожевал губами. - Если ты со мной прямо и без чванства, я готов полностью подчиниться. А спор можно будет продолжить потом… С рыбоглазым ублюдком будешь говорить? Или мне его сразу прирезать?
        - Поговорю, если не придётся долго уговаривать. Времени мало.
        - Обойдётся без уговоров - или говорить, или в канаву по частям. Сейчас притащу.
        Бандит с опаловыми глазами держался нагло. Он не отрицал, что принадлежит к сословию бандитов с большой дороги и по-настоящему хорошо умеет только грабить и убивать. Да, они взяли под покровительство несколько деревенек, и этим деревням приходится платить за защиту, так и что с того? Князья поступают схожим образом, разве что берут меньше, но уж это их дело. Крестьян устраивает, раз они сами не хотят себя защищать и требуют помощи. Да, требуют! Привыкли, что самую главную работу всегда кто-то делает за них, и готовы горбатиться на своих защитников. Всё честно.
        Зачем напали? Ну, разве ж не их дело - защищать своих подопечных от любой угрозы, а тут целая толпа вооружённых людей. И, сказав это, он посмотрел со злобой, далёкой от альтруистических причин. Он, конечно, лгал, Роннар умел чувствовать, когда ложь говорится от первого слова и до последнего. И ему, пожалуй, не было дела до этой лжи. Пленник вызывал у него настолько мерзкое ощущение, что враньё не могло ничего испортить.
        - Поживиться хотели, конечно, - прокомментировал Годтвер. - У нас много телег.
        - Бойцов тоже много.
        - Тут лес. Оценить количество сопровождающих трудно. Видимо, недолго наблюдали, увидели, что бойцы без формы и без княжеских флагов, решили, что беженцы… Смотри на него - похоже, я в точку попал.
        - Да? - Принц не увидел каких-то изменений на вражеском лице, но и так знал, что Годтвер в своих предположениях близок к истине. - Ладно. Где ваш посёлок?
        - Ну, попытайся его найти. Жизнь потратишь, - усмехнулся опаловоглазый. - Иди, ищи. Трясины ждут с нетерпением… Нет, не скажу. Пытать будете? Зря потратите время.
        - Откуда такая уверенность?
        - Я себя знаю. Попробуй.
        - Позволь, я с ним побеседую, - предложил поборник из Остреборха, и Роннар оставил его с пленником, взглядом дав понять, что у них есть всего часок, а дальше придётся как-то выкручиваться самим. И пошёл отдавать распоряжения - ребятам надо было хотя бы поесть перед следующим броском, и с ранеными стоило бы что-то сделать…
        Годтвер отыскал принца гораздо раньше, чем истёк час.
        - Не получится, - сказал он. - С ним придётся слишком долго возиться. Может быть, до ночи, может быть, даже до утра. Я всё-таки не палач, ты, полагаю, тоже.
        - Я умею только лечить.
        - Значит, надо решать, как поступим. Бросить всё, уходить?
        - Нет. Сам найду. Я тоже немного умею следопытничать. По крайней мере, готов попробовать.
        Роннар переложил на Килана обязанность распоряжаться бойцами и взялся искать следы в лесу. Он не звал Годтвера, но тот присоединился сам, в который раз демонстрируя, что умеет работать, если это нужно. Опушку прочесали от и до, нашли множество следов, но именно поборники определили среди них те, по которым, как по вешкам, следовало идти. Разумеется, телеги пришлось оставить, но коней выпрягли всех до единого и повели за собой. Более того - обозлённые мужики поснимали часть колёс с брошенных повозок и припрятали их по зарослям, а повозки перевернули. Вещи распределили между собой так, чтоб не оставить мародёрам вообще ничего, и при этом иметь возможность в любой момент сбросить скарб и вступить в схватку.
        Роннар искал путь к спрятанному в болотах посёлку скорее на наитии, и тут ему очень помогли Годтвер и Нельга, молодой парень из коренных иоманцев, охотник и ловкий следопыт. Не везде лошадей легко было провести, иногда приходилось уговаривать и даже тащить по зыбкой почве, но отряд всё-таки продвигался вперёд. А через какое-то время принцу притащили перепуганную, встрёпанную девчонку: объяснили, что она пряталась в зарослях и отбивалась, как дикая кошка. Девчонка и теперь продолжала отбиваться, Роннару пришлось какое-то время держать её на вытянутых руках и ждать, пока хоть чуть-чуть подуспокоится и придёт в себя.
        - Ну, всё? - спросил он, когда она то ли устала, то ли убедилась, что убивать или насиловать прямо сейчас её не будут. - Прекратила комедию ломать? Ты кто такая? Откуда? Много тут народу живёт?.. Да не отдадим мы тебя никому! Чего ты опять голосишь?
        - Только не к ним… Ни за что! Лучше в болоте сгинуть!
        - К кому - «к ним»? Да говори уже толком!
        - Это банда, они обещали нам защиту, а сами присосались, как пиявки, нам теперь не продохнуть. Бестий в этом году почти и не видели, а вот бандитов - каждый день, и творят такое, что живой человек и не придумает…
        - Ты от одного из них убежала?
        - Убежала, и не вернусь. Лучше помереть под ёлкой. Сил уже никаких нет.
        Путаясь и то и дело возвращаясь мыслью к уже рассказанному, девчонка поведала, что банда, оказывается, ещё в начале всей этой заварухи прибрала к рукам сразу три поселения, но до одного из них бестии всё-таки добрались и сожгли. Бандиты не особенно-то рвались в бой - стоило бестиям показать себя, защитники тут же испарились, так что двум другим деревням, по сути, просто повезло, раз они уцелели. При этом требовать особого отношения и обслуживания разбойники не забывали, а когда обвыклись и разгулялись, принялись вести себя, словно наёмники в захваченном городе, который отдан им на потеху.
        И, конечно, девчонка знала, где бандиты засели. Предложение проводить туда бойцов Роннара вызвало у неё очередную истерику, но тут уже ждать не стали - Годтвер просто встряхнул крестьянку и обругал её так сочно, так образно, что она, ошалев, замолчала и уставилась на него удивлёнными круглыми глазами.
        - Отведёшь нас туда - и всё. Поняла? Что у них там - стены? Частокол? Валы и рвы?
        - Есть там, да…
        - А слабое место у этих укреплений есть? Да говори, пока я тебе юбку на голову не натянул!
        - Хватит с меня натягивания юбок!.. - ощерилась она.
        - Поговори мне. Есть слабое место, спрашиваю?! - заорал поборник. Роннар поморщился.
        - Да есть, есть. Покажу, - на удивление спокойно ответила девица. - Только сама я туда не сунусь ни за что, хоть на куски режьте. Вот так. Хоть режьте. Я в лесочке постою.
        - А если девчонка подставная? - спросил Роннар, настойчиво отведя Годтвера в сторону. - Рассмотрел такую возможность?
        - Рассмотрел. Сомнительно, что она подставная - только посмотри, как она себя ведёт! В рассказе слишком всё сходится, слишком хорошо увязываются и те вещи, о которых она не сказала. К тому же эти простодушные ребята и тем более девки врут всегда одинаково. А вот правду как раз говорят по-разному.
        - Встречаются среди них и самородки. Врал?-виртуозы.
        - Ну, пусть попробует меня на деле обмануть. Я же не слепой, сразу замечу засаду или подставу. Я же поборник!
        - Предлагаешь нам с тобой идти в первой группе?
        - Я-то пойду в любом случае, а тебе разве пристало? Ты предводитель, должен держаться в тылу и принимать результат.
        - Я тоже поборник.
        - А они - не бестии. А, впрочем, ты всё равно будешь решать сам.
        Роннар едва заметно пожал плечами - манера Годтвера вести себя совершенно сбивала его с толку. Он уже не знал, как к нему относиться. С одной стороны - парень опасен, он, конечно, не оставил намерения расправиться с конкурентом-поборником и заполучить его силы. С другой - с ним Роннару проще иметь дело, чем с кем бы то ни было. Они говорят на одном языке, мыслят сходным образом, способны взаимодействовать, едва обмениваясь репликами, жестами, взглядами. Они - товарищи, сослуживцы.
        Девчонка оказалась, с одной стороны, вполне понятливой и даже толковой, с другой - слишком ограниченной. Расстояние она мерила только шагами, полями, прогонами и дневными переходами, а местность описывала жестами и пояснениями вроде «да деревья повсюду», «о такенная гора» и «овраг да сосенка малая», и добиться от неё большего не получалось. Даже объясняя всё в своей корявой манере, она то и дело сбивалась, то есть говорила не заученно, и Роннар решил, что вряд ли всё-таки она притворяется. Если это всё хитрый план и попытка заманить их в ловушку, то слишком уж запутанно и сложно исполнено.
        Девчонка всё пыталась увильнуть от обязанности показывать путь, но Нельга крепко её схватил, внятно и образно разъяснил, что не отпустит, пока не получит желаемого. И да - ей придётся вести отряд к посёлку, хочет она того или наоборот, до жути боится. Крестьянка быстро уступила - она явно сопротивлялась лишь на всякий случай, не особо-то веря в успех.
        Лес, по которому она повела их отряд, был болотистым, но при этом рослым и довольно густым. В густоте была разгадка - деревья росли единым строем, цеплялись друг за друга, и так им удавалось держаться на корню на зыбкой слабой почве. Если ураган брался валить стволы, то уж валил сразу десятками, сотнями, потому что, потеряв опору соседей, легко рушились и остальные, и так получались страшнейшие буреломы в три-четыре нахлёста. Но, похоже, ураганы тут случались редко, и пока ольхи, ели и берёзы стояли, как положено. Им, конечно, по красоте и стройности было далеко до корабельных, но строить из них дома уже можно.
        Роннар разделил отряд на три части: одну взял под командование Годтвер и пообещал, что не разочарует. Вторую принял Килан, который всё ещё напряжённо, без намёка на доверие присматривался к поборнику из Остреборха. Видно было, что Килану такое распределение не по вкусу, но кому ещё давать группу? Нельге? Луве? Ещё паре отличившихся ребят? Они могли не потянуть сложное поручение. А вот Годтвер точно мог и уже доказал это. Он распоряжался уверенно, твёрдо, авторитетно, в один миг распределил, кто за кем, кто с кем, кто за что отвечает, его право приказывать было принято всеми и безоговорочно.
        Бандиты почему-то совершенно не ждали нападения - их посёлок, действительно хорошо укреплённый и пристроенный-то как удачно, что не вдруг подойдёшь, стоял открытым, все ворота нараспашку, его обитатели отдыхали: кто-то на травке валялся, кто-то прогуливался, кто-то в кустах пытался опрокинуть девицу, а остальные отпускали шуточки и давали глумливые советы. Роннар даже сперва не поверил, что это те же самые головорезы, с которыми они уже встречались. Ведь если они только сегодня бились и отступили, то есть проиграли, то почему ведут себя так беспечно? Почему отдыхают и развлекаются, вместо того чтоб готовиться к нападению - на всякий случай?
        Но это были без сомнения бандиты, а не добродетельные землепашцы - и по повадкам, и по тому, как кинулись хвататься за оружие уже после нападения. Парень, возившийся с девчонкой, первым делом заслонился ею, и первый удар мечом пришёлся по невиновной, но что поделаешь, если война всегда несправедлива. Принц с удовольствием навёл бы справедливость (да и убить бандита, пощадив девушку, сумел бы), но у него имелись дела и поважнее. Следовало захватить ворота открытыми и удержать их, а кто на такое способен, если не поборник?
        Памятью об этом движении бандита, заслонившегося девчонкой ещё раньше, чем успел штаны подтянуть, Роннар поддерживал себя, пока убивал каждого, кто оказывался у него на пути, и неважно, приходилось ли бить со спины или сбоку, успевал ли противник увидеть поборника перед смертью или умирал в неведении. Да, вокруг были люди, а не бестии, для истребления которых поборник получил свой дар, но после этого крохотного и, казалось бы, малозначительного эпизода на жителей бандитского посёлка рука поднималась без сопротивления.
        Бой очень быстро стал кровавой неразберихой, и в этой кутерьме многие из головорезов пытались улизнуть от схватки в лес, конечно, не зная, что оттуда вот-вот нахлынет ещё множество вооружённых крепких парней, и бежать будет некуда. Время от времени, распихав врагов, Роннар выкраивал пару мгновений, чтоб оглядеться, но по-хорошему нужно было хотя бы на частокол подняться, чтоб разглядеть хоть что-нибудь в окружающем беспорядке, а сделать это он сможет только после боя.
        Всё верно, так обычно и бывает - в бою не знаешь, побеждаешь или проигрываешь, если, конечно, ты не предводитель на высоком холме позади войска, наделённый отменным зрением, или сам Господь Бог, воплощённая сила Вселенной. Об успехе или провале будет известно по факту - что поделаешь… И принц сражался, как все его люди, и даже усерднее - ему приходилось брать на себя больше противников лишь потому, что он был намного искуснее и проходил сквозь сражение, как меч сквозь воду. Дар ложился на его плечи тяжёлой ношей; он уже вполне прочувствовал на собственной шкуре тот неоспоримый факт, что б?льшие права налагают б?льшие тяготы.
        Но потом свои подтянулись, врагов стало заметно меньше: самые умные от поборника разбежались, самые рьяные полегли - и Роннар, опустив меч, выдохнул. Пот заливал ему виски, это было неприятно, потому что промозглый ветер с болота пытался их осушить и ошпаривал холодом. Дело, конечно, было в усталости - чудесное умение поборников выжимало их буквально досуха.
        - Ты не ранен, командир? - спросил Нельга, тяжело дыша. Сам-то он был потрёпан, но пока держался на ногах.
        - В порядке.
        - Сейчас всё тут зачистим, и можно будет посмотреть.
        - Решил попробовать себя в командирском деле? - ухмыльнулся поборник, перехватил следопыта за локоть и бегло осмотрел его лицо. - У тебя, похоже, нос сломан - ты знаешь?
        - Теперь знаю, спасибо. - И, вырвавшись, Нельга отправился осматривать бандитский посёлок.
        Там кое-кто ещё пытался сопротивляться. В одном из домишек головорезы заперлись и оборонялись, в других уже хозяйничали люди Роннара. Откуда-то вытащили двух истерзанных крестьян и целую стайку девиц в таком состоянии, что вопросов о произошедшем с ними не возникало. Страдальцы едва воспринимали происходящее, поэтому мужики просто отвели их в сторонку и посадили на хворост. Роннар, убедившись, что в посёлке отлично справляются без его помощи, подошёл осмотреть их.
        - Ну, и как они? - подойдя, лениво осведомился Годтвер.
        - Плохо. Этот умрёт, и эта, скорее всего, тоже. Хотя я могу попробовать их вытянуть.
        - Зачем тратить на них время? У тебя будет полно работы с нашими. Эти пусть сами… - Поборник из Остреборха скользнул по девицам равнодушным взглядом. - Идём, посмотришь.
        Посёлок был почти зачищен от бандитов, а те из них, кто сдался, оказались заперты в подвале, где раньше держали девчонок. Свои раненые уложены под большим навесом на пышных валах соломы, мёртвые - сразу поверх поленницы, уже без оружия и доспехов, которые ещё пригодятся живым. Политые кровью дрова будут гореть ничуть не хуже чистых, и, может быть, в самом деле правильно будет разом спалить весь посёлок - он слишком сильно пропах человеческой мерзостью, а пламя очищает всё. Кому лучше Роннара знать об этом, и более того - чувствовать эту истину всем своим существом!
        Но он остановил себя в первом порыве отдать приказ, а может быть, даже собственными руками всё подпалить. Надо думать об интересах других людей, не только о своих чувствах. Предположим, местные захотят приспособить для своих нужд часть посёлка, а то и весь целиком. Строения неплохи, надёжны, частокол с воротами и того лучше. Вдруг они захотят тут поселиться? Их право.
        Но движение души всё равно требовало выхода. И тогда принц обратился к Килану:
        - Зачем вы вообще их брали живьём? - Подразумевая, конечно, пленников. И тут же распорядился: - Повесить их всех. Бандиты не заслуживают жизни. Они не стоят того, чтоб их кормить и защищать.
        - На деревьях, что ли, вешать? - опешил Килан. - Но на болоте ни дубов, ни вязов, особо не поразвешиваешь. На окрестных елях только кошек казнить, людей они не выдержат.
        - Тогда вешайте в воротах, на частоколе. Хоть на опорах - мне плевать. - Он обернулся к безмолвным крестьянским девушкам, которые, кажется, и не шевельнулись ни разу с тех пор, как им указали место на хворосте. - Можете помочь, если вы в силах. Узлы там вязать, чурбачки из-под ног откатывать. У моих людей и без того много забот.
        Они все сидели, закрыв лица руками - должно быть, много времени провели в подвале, и теперь даже осенний день под бледно-свинцовым небом был для них слишком ярок, мучительно светел. Но одна отвела ладони от глаз и посмотрела на Роннара красными, слезящимися, нечеловечески ожесточёнными глазами. Посмотрела со смесью ярости и благодарности.
        - Это с радостью. Да я каждому бы и виселицу воздвигла, если б понадобилось! Руками бы бревно держала. Горло бы вырвала зубами!
        - Не понадобится. Ни к чему. Ищите верёвки и вяжите. Умеете делать петли?
        - Ты хочешь, чтоб мы их всех до единого повесили? - Килан всё больше хмурился.
        - Всех.
        - А если девицы укажут на того, кто не беспутничал? А если кто-то из остальных пригодился бы для дела?
        - Для какого дела? Учить нас грабить насельников? Вымогать у них ценности, искать сокрытое, убивать для острастки, пытать? Для чего ещё они могут быть нужны?
        - Он прав, такие не перевоспитываются, - сказал Годтвер. - В наёмном отряде, воюющем на чужой земле, пригодились бы, и только если б командир умел настращать каждого из своих солдат до полнейшего повиновения и каждую минуту держал бы их на короткой привязи. Но на родной земле они не годны ни к какому делу. Я бы, конечно, не стал вешать их всех, но и от оружия держал бы подальше. Пусть бы навоз возили или брёвна катали в Ишмее.
        - Тебе разве кто-нибудь предлагает решать чью-либо участь?
        - Нет. Я потому и сказал сам, что спроса не дождусь. - Поборник усмехнулся. - Меня ж ты тоже не рассчитываешь перевоспитать, принц?
        - Уже нет. Верю, что бесполезно. Но, надеюсь, ты понимаешь, когда уместно вызывать на бой, а когда следует подождать?
        - Вызывать на бой господина всего Предморья? Вот уж всем шуткам шутка! - воскликнул Годтвер и хлопнул себя по бокам, но его собеседник знал, что в этом веселье очень мало искренности. Если она там вообще есть. - Да и какой смысл? Ты же больше не поборник, ты правитель. Тебя не имеет смысла убивать. Тебе теперь надлежит подчиняться. По крайней мере, пока.
        Роннар читал в его взгляде, что собрат по профессии оставит надежду собрать в своих руках всю возможную поборническую власть лишь в одном случае - если лишится возможности драться. Ну, там, руки потеряет, ноги или голову… На деле трепета перед королевским происхождением Годтвер определённо не испытывал, и с одной стороны, Роннару это нравилось - он уставал от преклонения, нелепого в условиях крестьянской жизни или похода ополчения, где нет особой разницы между солдатом и командиром. С другой - подобное отношение настораживает ещё больше. К чему тогда рассуждения о повиновении?
        Он отвернулся от разбойников, которых казнили торопливо и равнодушно, без какого-либо увлечения. Только освобождённые крестьянки радовались расправе, но даже их радость была почти безмолвна. Каждая из них нашла в себе силы убрать руки от лица, чтоб полюбоваться на смерть обидчиков, и каждая хоть один узел да завязала, но в общем-то от них было мало толку.
        Зато был толк от тех, кто начал обшаривать посёлок прямо с момента его захвата. Здесь нашлось очень много самых разных припасов, от зерна до тканей и оружия, и хоть валялись они кое-как, затащены в кладовые были, видимо, как попало, но они есть, и, конечно, пригодятся здешним крестьянам. В дальних углах припасённое уже начало плесневеть, странно, что обитателей посёлка это не волновало. Видимо, тащили сюда всё более или менее ценное без разбора - лишь бы побольше, неважно, пригодится или пропадёт. Годтвер, пожалуй, прав, они и на отряд Роннара напали, чтоб загрести себе ещё больше добычи. Не удалось сразу - отступили. Наверное, чуть позже попытались бы снова.
        Принцу хотелось расположиться на ночлег где-нибудь вне посёлка, но это оказалось затруднительно - домишки и частокол были возведены на самом удобном и надёжном месте, болото окружало его почти со всех сторон. За частоколом оставался лишь крохотный клочок утыканного валунами луга, где можно было уверенно стоять или валяться на травке. Предводитель отряда, само собой, вправе демонстративно улечься отдыхать хоть там, хоть даже и прямо в болоте, но как-то глупо это будет выглядеть. А все его спутники на этом лужке не поместятся даже сейчас, когда их ряды так поредели.
        Девицы, спасённые из подвала и утолившие наконец своё желание мстить, без просьбы взялись стряпать в двух больших уличных печах - не хлеб, конечно, для него нужно слишком много времени. Но лепёшки и похлёбку они приготовили быстро и вкусно. В посёлке было достаточно больших котлов, и в них щедро насыпали крупы, набросали жирных кусков солонины - только чтоб бойцы были довольны. Чувствовалось, что несчастные пленницы боятся тех, кто их освободил, лишь немногим меньше, чем своих обидчиков.
        - Если бы ты не приказал их всех повесить, мы могли бы заставить их тут всё разгрести, - сказал Килан.
        - Тебе не кажется, что об этом стоило заговаривать раньше? Предлагаешь мне теперь их воскрешать?
        - А было б хорошо! Нагрузить работой - а потом снова повесить.
        - Ну, хватит. Прикажи их снять и закопать где-нибудь. Пусть упокоятся в болоте, они вполне это заслужили.
        - Нам надо и своих похоронить, не в болоте же, я надеюсь.
        - Надо где-то здесь разложить погребальный костёр. Как думаешь, может, прямо перед воротами? Я думал спалить к бестиям весь посёлок, но, пожалуй, не стоит.
        - Не стоит. Где иначе нашим ночевать? На пепелище? Так оно когда ещё остынет. К тому же тут есть скот: лошади, коровки, овечки, им нужна забота, кров… Может, приказать запечь бараний рулет? Ты бы угостился!
        - Нет, либо на всех, либо никому. Лучше пару барашков в большой котёл, и каждому по порции.
        - Ты достойный человек, государь, ничего не скажешь! - одобрил Годтвер, снова появляясь рядом внезапно, словно из-под земли.
        Роннар начинал подозревать, что когда остреборхский поборник вновь решит открыть на него охоту, ему придётся трудно, очень трудно. В прошлый раз Годтвер пришёл открыто, потому что был уверен в своём превосходстве. Теперь он знает, насколько сын короля опасен в схватке. Вполне может попытаться ударить в спину, и у него даже есть шансы.
        Странно было смотреть на союзника, уже доказавшего свою полезность, и осознавать, что он безусловно остаётся твоим врагом.
        Принц поел, сидя на валуне на самом краю скального островка - там, где свежий ветер гулял между скудных стволиков и пробирал холодом от затылка до пят. Но Роннар не чувствовал холода. Он вдыхал ароматы надвигающейся непогоды, и думал, что это его даже освежает. Нет, определённо разбойничий посёлок придётся оставить в целости. Его люди будут очень огорчены, если придётся пережидать дождь в голом болотистом лесу.
        Надо бы им сказать, чтоб располагались на ночлег по своему усмотрению.
        - Там пришли из соседней деревни, - сказал, подходя, Килан. - Я велел тебя не беспокоить, но если найдёшь минутку…
        - Конечно, найду. Где они?
        Роннар поднялся, отдал кому-то свою миску, даже не глядя, а глазами уже искал тех, кто пришёл его благодарить. Хоть что-то приятное будет в этом тягостном долгом дне, слишком густо пропитанном кровью и свидетельствами бессмысленной человеческой жестокости. Крестьяне, которые терпеливо ждали внимания у ворот деревянной крепостцы, выглядели ужасно - одетые во всё самое лучшее, они всё равно больше напоминали бродяг, которым в последнее время пришлось очень нелегко. Более удачливые нищие, пожалуй, могли бы захотеть помочь им, поделиться своим подаянием - так жалко они смотрелись под собирающимся дождём. Разглядывая их, Роннар подумал, что тканям в кладовых бандитов уже сегодня найдётся применение - он раздаст их этим людям.
        - Господин, - произнёс один из крестьян, и все они разом опустились на колени. Принц дал им знак подняться, но они остались коленопреклонёнными, и смотрели на него так безразлично, словно толком и не видели.
        - Вы свободны, - сказал принц. - Вам больше не придётся кормить и терпеть этих мерзавцев.
        - Господин, зачем же вы перебили этих людей? Зачем вы это сделали? - с горьким упрёком спросил самый старший из крестьян. - Как нам теперь жить? Кто станет защищать нас от бестий? Почему вы так к нам жестоки?
        - Я жесток? Н-но…
        - Они слишком много требовали, отбирали почти весь урожай и наших женщин, часто убивали наших мужчин, но ведь они защищали нас от врага. А как нам выживать теперь, что нам делать?
        Глава 5
        Лучезарный
        - Как вижу, ты теперь ходишь на привязи у сестры? - бросил Хильдар. - Не мог отыскать занятие подостойнее?
        - Любопытно это слышать от тебя, - сказала Ианея, потому что Конгвер не показывал желания начинать беседу - просто сидел и смотрел. - Ты теперь служишь герцогине? Как забавно.
        - Это она мне служит! - с ходу взбеленился Хильдар. - Она служит мне, а не наоборот! Когда я возьму под свою руку Лестницу, она даст мне столько войск, чтоб хватило приструнить и Аранефа с Тейиром. Последнему, кстати, нечего рассчитывать на моё снисхождение, что бы вы тут ни думали, что бы ни говорили. Ты знаешь, что он женился на этой шлюхе, последней жене нашего отца?
        - Да, я знаю, - коротко ответил Конгвер. - Видимо, ты говоришь о госпоже Алкеде.
        - О госпоже? - младший принц захохотал, но хохот больше напоминал квохтанье. - Ты всех торгашеских шлюх называешь госпожами? Ничего удивительного, да! Ты же считаешь нормальным слушаться сестрёнку, а не указать ей на её место.
        - Ты всё сказал?
        - Почти всё. Можешь забирать Диэдим, если желаешь, но Лестницу должен отдать мне. Иначе я тебя уничтожу.
        - Я не распоряжаюсь Лестницей. И сомневаюсь, что тебе удастся кого-либо здесь уничтожить. Раз герцогиня готова дать тебе свою армию, значит, Бовиаса она больше поддерживать не хочет?
        - А Бовиаса больше нет на счету. И если ты откажешься уступить мне, то и тебя не будет.
        - Ясно. Значит, ты заявляешь, что Бовиаса больше нет в живых?
        - Почему же. Он жив. Но на счету его нет.
        - Как это понимать?
        - А тебе и не надо понимать! Достаточно услышать от меня, и всё. - Сказано это было с невыносимым высокомерием, и Ианея порадовалась, что разговор пока ведётся не с нею. Конгвер же отреагировал спокойно, уравновешенно - просто на зависть. Он разглядывал Хильдара с таким бесстрастием, что даже очень хорошо знающий принца человек, например, его полнородная сестра, Лара, сейчас не рискнула бы уверенно судить, о чём он думает и как относится к происходящему. - Понял? Хочешь, чтоб тебя тоже сбросили со счетов? Давай, начинай играть со мной в эти игры! Но я тебе советую, братец - убирайся в свои владения и сиди там тихонько, как это делают Гадар с Эшемом. Гадара жизнь уже надоумила, а Эшему, видимо, ещё отец точно объяснил, где его место, и он разумно не высовывается. Не стой у меня на пути, понял, брат?
        - Думаю, понял. - Конгвер был сама сдержанность. - Значит, её светлость дала добро на то, чтоб ты расправился с её сыном. Прошу прощения - снял со счетов. Тебе не приходит в голову, что с тобой, который не приходится ей сыном, даме будет намного проще это сделать?
        - Не сумеешь, - ехидно ответствовал Хильдар. - Тебе не удастся победить одними словами. Только действия идут в расчёт, понял? А на герцогиню мне плевать.
        - Вполне. Всё вполне понятно. Полагаю, сестра со мной согласится: нам тоже нечего с тобой обсуждать. Убирайся отсюда вместе с армией. Впрочем, родственные чувства никто не отменял: можешь убрать только армию, а сам остаться. Посидим, пообщаемся, выпьем экзотического вина и посмотрим, нельзя ли будет тебя вразумить.
        Младший брат взглянул на старшего с откровенной ненавистью и ответил парой бессодержательных ругательств. После чего развернул коня, и вся свита потянулась за ним. Ианея проводила его сопровождающих взглядом. Кое-кого из них она знала, это были люди герцогини, кое-кого нет. Но что тут удивительного, она ведь знакома далеко не со всеми приближёнными её светлости. Кто-то из свиты может быть и человеком Хильдара… Знать бы наверняка, есть там такие, или мальчишка совсем болван и не приблизил к себе ни единой души, способной постоять за него в случае опасности!
        Ианея перевела вопрошающий взгляд на Конгвера. Тот мягко кивнул ей, но лицом оставался хмур и суров.
        - Едем. Бой будет. Жаль, что я не сдержался. Возможно, братец купился бы на заигрывания с торгом. Если бы мне удалось потянуть разговор ещё, может, наши сумели бы подготовиться ещё лучше.
        - А они что-то готовили?
        - Конечно. Видишь на гребне пехотные флажки? Два спущены.
        - Я думала, это от безалаберности.
        - Один флажок - один готовый сюрприз. Ну, ничего. Хильдар не блещет талантами, ему хватит и того, что у нас уже есть.
        - Он-то не блещет, а чем блеснут его люди - неизвестно.
        - Верно. К нынешней ситуации в армии Овеяния неприложима основная истина, что командующий делает штаб, а не наоборот. Возможно, по ту сторону поля как раз командующий-то и решает меньше всех. Однако же его штаб позволил довести до сражения в невыгодных условиях - значит, гениев среди них нет.
        - Рановато говорить «гоп».
        - Да, тут я должен согласиться. Но мы и не торопимся. Я предпочитаю осторожность.
        - И я тоже, поверь.
        - Оставайся здесь. Я буду командовать всеми нашими отрядами, но находиться буду ближе к гребню. - Он показал рукой, где именно. - Если захочешь тоже поучаствовать в сражении, то прошу тебя о двух вещах: не принимай решений без совета главного Лиса и не вводи в бой новые отряды без согласования со мной. Или, в крайнем случае, сперва выслушай отчёты разведки или наблюдателей.
        - Обещаю, - улыбнулась принцесса. - Неужто ты надеешься обучить меня военному делу?
        - А как иначе, раз ты решила играть во взрослые игры? - И он уехал.
        Ианею начинало трясти; она лишь уповала, что под доспехами этого не будет видно. Руками она накрепко вцепилась в высокую луку седла и выглядела, как ей казалось, более чем достойно. Правда, для полноты величественного эффекта лучше было бы опустить забрало. Но это уж чересчур. Всё-таки она трясётся не от страха, с ней ведь что-то другое происходит. Странно было бы ещё и забрало опускать.
        - А что делают сейчас? - спросила она у командира Лис.
        - Готовятся выдвигать передовой отряд, госпожа. Но что-то тянут, не удивлюсь, если окажется, что там сейчас идут споры, какой отряд назначать передовым: конницу или пехоту. Тут сложно выбрать, госпожа, - помедлив, продолжил он пояснения, потому что её высочество решительно повернулась к нему, явно этого ожидая. - Тот командир, что погорячее, всегда норовит пустить вперёд конных. Но здесь конникам придётся атаковать по склону холма вверх. Что на том направлении, что на этом. - Он жестами подкрепил свои слова, хотя ей и так всё было понятно. - Поэтому осторожный командир прибережёт конницу на потом, когда мы начнём наступать и выведем своих пеших в поле, и попытается взбодрить нас во фланг. А до того предпочтёт своей пехотой нас выманивать. Так полагаю, что если враг будет упорно лезть к нам на холмы, то проиграет. А если выманит нас в низину, то у него появится реальный шанс. И обе стороны это понимают.
        - У нас, в отличие от них, больше подкреплений.
        - Оно-то да, конечно, госпожа. Но бывает по-разному. Война - не скотоводство, где какова численность стада, таков и результат. Очень по-разному складывается. А ещё помните, что вам в будущем придётся вести много сражений, а солдаты не нарождаются и не матереют так же быстро, как, к примеру, коты. Или пасюки. Лучше приберечь солдатские излишки до следующего раза. Гражданские войны - они обычно долгие, изматывающие. Каждый следующий бой требует больше, чем предыдущий.
        - Не будет следующего, если проиграть этот.
        - Ваша правда, госпожа. Задача командира очень сложна - пройти между необходимостью и достаточностью, не потратив ни единого лишнего человека. Хитрая наука. Это всем известно.
        Ианея хоть и нервничала, и думать могла только о своей судьбе, которая сейчас решается на поле боя, но всё-таки осторожно вертела головой и старалась подметить больше подробностей - чтоб, может быть, разобраться в таком загадочном и чуждом явлении, как война, и понять, как её следует вести. Так она обратила внимание, что на гребне соседнего холма упали ещё два пехотных флажка. Значит, Конгвер туда ещё не добрался, иначе не было бы нужды в условных знаках, новости доложили бы прямо ему.
        - А это что?
        - Всё-таки выводят пехоту. И - нет, не только! - конницу тоже. Видите? Конники, похоже, целят на наш холм. Видимо, тамошнее командование не пришло к согласию. - Главный Лис снисходительно махнул рукой.
        - Чем вы будете их встречать?
        - Сперва стрелки, потом пехота, - ответил диэдимский командир, мужчина уже заметно в возрасте. У него были серые, словно покрытые пылью волосы и лицо, густо изрубленное складками редких, но очень выразительных морщин. Он вряд ли одобрял решительную политику Ианеи и её стремление лично руководить сражением, но никогда не позволял себе критиковать госпожу хоть в глаза, хоть за спиной. Своё мнение о происходящем он ревниво хранил в душе, как скупец таит от чужих глаз свои обожаемые накопления. - Может быть, ваше высочество предпочтёт ради безопасности покинуть холм?
        - Разумеется, нет! - Принцесса вздрогнула, одолеваемая противоречивыми желаниями: с одной стороны, хорошо бы оказаться в безопасности, с другой - неизвестность выматывает так же сильно, как страх, и лучше уж сразу увидеть собственными глазами, как только всё произойдёт, чем трястись в отдалении и ждать, когда её соблаговолят известить о результатах боя. Поэтому заупрямилась. - Более того - хочу, чтоб тут развернули мой личный стяг.
        - Как угодно, госпожа. - Командир наёмников покосился на охрану принцессы, как будто имел право ею командовать. По ветру хлестнул и забился в его объятиях багряный стяг с королевским огнём, хризантемой Ианеи и символом лестницы в небо, который она вызывающе добавила к собственному гербу. Символ имел отношение к геральдике Опорного мира, но какая разница. Миры ведь давно едины, а символ так ясно отражает суть нынешних преимуществ и претензий второй дочери короля - как тут устоять!
        Она увидела конную атаку, которая с такой высоты не выглядела страшной, скорее уж занимательной. Лучники стреляли вразнобой, по готовности, но их было много, и стрел тоже было много, оперенные стержни вовсю морщили воздух наподобие того, как вечер пускает рябь по поверхности воды. Эти стрелы сшибали и бойцов, и лошадей, там внизу смерть уже вовсю пошла в разгул, но её шествие со стороны по-прежнему выглядело просто странной игрой. Даже крики, ржание, лязг металла и вдобавок звучание ещё чего-то совершенно неопознаваемого, непонятного и вряд ли человеческого не давало душе Ианеи никакой пищи - она просто смотрела.
        - А сейчас пехота остановит конницу щитами, - сказал командир Лис. - И копьями. Они специально поднялись чуть выше по склону холма, чтоб конница вынужденно сбросила скорость, и удар вышел послабее. Но вообще хорошая пехота держит любой конный удар. По крайности конники вышибают два-три первых ряда, но остальные стоят.
        - Тогда почему противник вывел конницу? Почему её вообще обычно выводят?
        - Бывает такое, что неопытные пехотинцы пугаются, бросают щиты с копьями и разбегаются. Разбегающихся очень приятно и просто рубить. Именно для того, чтоб рубить убегающих, конница лучше всего и подходит.
        - А диэдимцы выдержат конную атаку?
        - Посмотрим. Вообще-то они знают, что прикрывают вас, свою госпожу, как они могут разбежаться… Вы, если желаете знать, правильно сделали, что развернули свой стяг. Если женщина не бежит, мужчинам бежать уж совсем позорно.
        Ианея с вершины холма внимательно рассматривала, как конники врубились в передние ряды щитников, и в какой-то момент ей даже показалось, что весь массив пехоты дрогнул. В паре мест схватка вгрызлась в неё чуть ли не до третьего ряда, но уже скоро стало видно, что пехотинцы держатся, да и далеко не все конники рвутся в бой - задние ряды замедлили бег, смешались, заметались, а потом и отступили. Вслед за ними схлынули и те, кто уцелел в передних рядах.
        - Выманивают, - откомментировал Лис.
        - И чем же мы ответим?
        - Обстрелом, ваше высочество, - опять помог командир диэдимского отряда. - Скорее всего, они повторят попытку и, возможно, увязнут в наших рядах.
        - А там, кажется, происходит что-то другое. - Ианея показала на соседний холм.
        - Верно, - подтвердил Лис. - Тот склон холма штурмует пехота, и делает это очень грамотно. Сначала обстреливает наши порядки, а потом лезет резать. Но им это всё равно не поможет, у наших тоже есть стрелки. Нашим проще их обстреливать, потому что сверху лучше видно.
        - А это что?
        - Подкрепляют первоначальную атаку дополнительной. Но и здесь не прекратят кусать - из опасения, что мы ударим во фланг атакующим. Правда, тогда и нам могут ударить во фланг. Так скорее всего и произойдёт.
        - А диэдимцы готовы воевать в поле?
        - Диэдимцы готовы воевать там, где нужно, ваше высочество. Смутьянов, затевающих войны в Лучезарном, надо наказать, - изрёк соотечественник Ианеи, косясь на наёмника с суровым неодобрением.
        - Именно так, - согласилась принцесса. Она безотрывно наблюдала, как меняются очертания отрядов на поле. - Нас опять атакуют?
        - Да, ваше высочество. Повторная конная атака. Нас опять попробуют выманить в поле. И на этот раз мы выйдем, но обязательно выставим в первый ряд копейщиков и подкрепим с флангов щитниками, а в третьем ряду будут арбалетчики. В этом случае конную атаку проще будет отразить. Хоть это и не так легко сделать, как на склоне холма. Но вполне возможно.
        - А что будет потом?
        - Потом мы ударим в тыл их передовой группе и так разделим их силы нашими. Потом его высочество введёт подкрепление.
        - И таким образом мы сможем победить?
        - Именно так, ваше высочество. - Командир отряда был очень терпелив со своей госпожой.
        Да и что ему ещё оставалось.
        Вторая конная атака оказалась решительнее и мощнее, чем первая. Тупой клин конников врезался в строй пехоты глубже, чем в первый раз, пехота в центре подалась назад, и Ианея вдруг поняла, что бой подбирается к ней совсем близко, что он настоящий и способен смести её, как порыв ветра сметает сухую листву. Крики и шум перестали казаться притворными, игрушечными, сердце дрогнуло, и девушка с трудом удержалась от того, чтоб развернуть коня и умчаться. Ещё с большим трудом она сохранила на лице непроницаемое выражение.
        А потом даже испуг куда-то пропал, и трясти перестало - градус напряжения превысил допустимые рамки, тело и сознание устали от них, и им стало всё равно, реальна ли угроза, или ей можно бестрепетно смотреть в глаза и дразнить, как привязанного пса. Строгое выражение на её лице сменилось улыбкой - совершенно неосознанной, но искренней. Она рассмеялась, наблюдая, как солдаты убивают солдат, и спросила:
        - И что же делать теперь?
        - Теперь? - с недоумением переспросил диэдимец. - Всё идёт, как следует. Всё идёт по плану, ваше высочество.
        Конницы хватило ненадолго. Пехота отбросила её, и на этот раз действительно последовала за противником, но, как и предполагалось заранее, строго соблюдая боевой порядок. Там, где теперь не хватало бойцов, ряды стягивались на глазах, становились короче, но под окрики командиров совершенно выровнялись, ещё не достигнув подножия холма. В движении пехоты уже не было ничего красивого или грозного - просто очередной ход этой стороны в ответ на движение той. Просто работа для людей, которые сделали войну своим ремеслом.
        А потом из-за края холма вынырнул авангард очередного отряда. Ианея, конечно, узнала значки на стягах - Агелен. Те самые отборные солдаты, которых герцог постоянно держал в строю, никогда не распускал по домам и следил за их подготовкой. Малоприятный сюрприз для войск Овеяния, если их разведчики умудрились просмотреть это подкрепление… Видимо, умудрились, раз ничего на подобный случай не предусмотрели. Их конница с ходу развернулась и кинулась атаковать новоприбывших, словно совсем забыла о преследователях.
        Бойцы Агелена немедленно выровняли строй и встретили конников именно так, как и следовало - сплошным рядом щитов, копьями и уверенными воплями. Диэдимцы бросились следом, и конный отряд быстро поглотила общая схватка, которая даже из безопасного далека казалась жутчайшим воплощением хаоса. Ианея справилась с желанием подняться в стременах, чтоб лучше было видно. Это был не первый бой, который она видела, но первый, которым способна была управлять, если б пожелала. А возможность принять решение сама по себе накладывает ответственность.
        Совершенно особенное было ощущение, ни на что не похожее и весьма далёкое от удовольствия. Если бы кто-нибудь сказал принцессе, что вот так она взрослеет по-настоящему, она бы даже не рассмеялась, а лишь оттолкнула бы говорившего взглядом, брошенным свысока. Взрослеет? Сейчас? Бред. Согласиться с этим предположением ей предстояло бы лишь много-много лет спустя.
        Но никто ничего подобного, конечно, не высказал.
        Ианея требовательно взглянула на главного Лиса.
        - Ваш черёд?
        - Уже почти, госпожа. Принц требовал, чтоб войска атаковали одновременно с обоих холмов, и я считаю, это правильно. Я как раз успею спуститься к своим. Позволяете?
        - Приказываю, - величественно кивнула она.
        И у неё стало на одного подсказчика меньше.
        Пришлось диэдимцу объяснять принцессе, что противник определённо понял своё реальное положение, раз начал отступать, бросив пехоту, которая разбилась о боевые порядки на соседнем холме, и жалкие остатки конницы, сражающиеся рядом. Враг отступал как положено, поддерживая порядок, не допуская ни намёка на панику, хотя центр их построений в какой-то момент вроде бы даже сделал движение вступить в схватку: лишнее свидетельство того, что на противоположной стороне определённо есть проблемы с управлением и даже принятием решений. Нет в тех рядах согласия.
        - Думаю, что знаю, в чём дело, - сказала Ианея. - Это, конечно, Хильдар - он ведь так рвался в бой любой ценой - и люди герцогини, которые, как и она, совсем не дураки. Их беда, что они не озаботились сразу объяснить брату его место.
        - Возможно, и так.
        Диэдимец откланялся и наконец освободил себя от утомительной обязанности объяснять принцессе очевидные для него вещи. На его место заступил глава охраны её высочества, правда, он оказался очень скуп на слова. Да, нет, возможно, наши будут преследовать, наши преследуют, нет, вряд ли нагонят.
        - Почему? - обеспокоилась Ианея.
        - У нас одна пехота. Мало конницы. Они бодро отступают, знают, куда идти.
        - И куда же?
        - Я - не знаю.
        - Ты намекаешь, что они отступают в какие-то заранее подготовленные укрепления?
        - Может быть.
        - А что об этом говорит разведка?
        - Пока ничего.
        Разочарованная девушка отвернулась и стала нервно разглядывать дальнюю кромку холмов. На чужом усталом коне подъехал Конгвер, коротко кивнул сестре.
        - Что происходит? - вспыхнула она вновь.
        - Обычная ситуация в военном деле: сложно вести сражение с армией, которая не желает, чтоб ей навязывали сражение.
        - Они бегут в какую-нибудь крепость? В укрепления?
        - Подозреваю, что да. У них должна быть какая-то цель.
        - Но мы же будем их преследовать?
        - Есть сложность: дальше лежат не наши земли.
        - И что с того? Какая разница?
        - Есть разница, Ианея. Энгильдей - владения наших соседей. Ты знаешь, что от характера отношений с ними зависит политический климат в регионе.
        - Получается, что Хильдару дозволено, а нам нет?
        - Мы - не Хильдар. Наша армия последует за их армией, конечно, но если владелец земель попросит нас удалиться (а он попросит), мы уйдём. И будем ждать на границе Диэдима, пока он не позовёт нас вернуться. Ты же не собираешься начинать войну с лордами Синеарда.
        - Может быть, мы нагоним Хильдара раньше, чем вмешается граф Энгильдея!
        - Может, - с сомнением ответил Конгвер. - Мы попытаемся.
        Ианея даже всерьёз озлилась на брата, когда их армия вернулась несолоно хлебавши, как будто его сомнения предопределили неудачу. Первые пару дней она даже настаивала, чтоб войска так и ждали на границе, брат с трудом сумел её убедить, что это неразумно, да и бессмысленно. Вне себя от ярости принцесса перепоручила армию ему и отбыла в Лестницу, а Конгвер остался в Лииниде, маленьком замке на границе Диэдима. Часть армии он отправил севернее, часть южнее, но знал, что сможет быстро собрать её обратно - в этой части графства были отличные дороги.
        Он знал, что простое стояние на границе долго не продлится - Хильдар пришёл сюда не затем, чтоб просто поговорить и попугать. Он пришёл красиво, с блеском побеждать. Другое дело, что у армии Овеяния планы были чуть-чуть другие - она желала побеждать эффективно и дёшево, красота и блеск, само собой, ей безразличны.
        Через пару дней он выяснил, что именно удалось сделать Хильдару. И поспешил в Лестницу к сестре.
        - Они с налёта взяли замок Риш. Помнишь его? Его ещё называют Обломком.
        - И что же? - Ианея ещё была с ним холодна.
        - Теперь ждём, когда наш сосед захочет обратно свой замок и осознает, что самому ему не справиться.
        - Мы должны ждать, пока нас позовут?
        - Именно так.
        - А до тех пор, получается, вынуждены будем стоять на границе? Позволь тебе напомнить - такое стояние стоит недёшево.
        - Ты мыслишь в правильном направлении. Да, нам это обойдётся недёшево, но герцогине кампания стоит ещё дороже. Кроме того, следует принимать в расчёт ещё один момент. Войско её светлости, конечно, сковывает наши силы, лишает нас простора для действий, однако при этом ещё и мешает вывозить из Лестницы зерно, снабжать хлебом и прочими товарами большинство графств и герцогств…
        - Значит, именно этого её светлость и желает? - Ианея в возмущении замолчала. Всё то, что она могла высказать в адрес герцогини, звучало бы слишком мягко и блёкло, а более крепкие выражения были для принцессы невозможны. - Именно этого? Не ей - значит, и никому?!
        - Нет, Ианея. Сперва послушай. Если бы решения принимал Хильдар, от него можно было бы ожидать подобного, но не от герцогини. Она слишком умна для такого глупого шага. Попытка взять Лестницу в кольцо блокады восстановит против Овеяния абсолютно весь Лучезарный. В результате именно герцогиня будет обвинена в том, что государство останется без зерна, и она должна это понимать. Это будет означать её безусловный и скорый проигрыш.
        - О чём ты говоришь? На что намекаешь?
        - На то, что если армия герцогини действует в соответствии с её планами, значит, она не планирует длительное стояние на границах Диэдима, и скоро ситуация разрешится. Она так или иначе разрешится, и опасаться нам нечего, у нас достаточно войск. Если же распоряжаться начал Хильдар, то мы сможем развернуть всё в свою пользу, у нас есть великолепная возможность для этого - и в политическом смысле, и в военном.
        - Так что же ты предлагаешь?
        - Пока - ждать. Вернуть часть войск в Лестницу, часть расквартировать в ближайших крепостях. Мы соберём их, как только солдаты Овеяния рискнут высунуться из Риша. Если раньше того граф Энгильдея нас не позовёт.
        - Противно думать, что мы, дети короля, должны дожидаться, пока сын графа будет готов позвать нас на помощь.
        - Я подозреваю, что сын графа боится оказаться под твоим влиянием, потому и медлит. И справедливо боится, тебе ведь именно этого и хочется - забрать в руки весь Синеард или хотя бы большую его часть!
        - Я хочу, чтоб семья делала всё по закону, Конгвер. Хочу, чтоб все вопросы мы решали так, как и следует - коллегиально. Только для этого я и пытаюсь увеличить своё влияние, ни для чего больше.
        Её брат печально качнул головой.
        - Но кто из семьи согласится на коллегиальное управление королевством? Ты, я, Эшем и сёстры, которые ничего не решают. Аранеф, Бовиас, Тейир и в особенности Хильдар просто в лицо тебе рассмеются, вздумай ты предложить… Не знаю только, как бы отреагировал Гадар. Что думаешь? Как, считаешь, твой брат отнёсся бы к идее Общего совета?
        Ианея, расстроенная, лишь покачала головой.
        - Я давно уже не представляю, к чему и как мог бы отнестись Гадар…
        После освобождения из плена и несостоявшегося Выбора Гадар твёрдо решил, что с него довольно приключений. Такой злости на Аранефа он не испытывал раньше никогда. Его заключение, конечно, больше было похоже на беспробудный отдых; принц, вообще говоря, мало что запомнил. Но помимо пьянства и пары служанок, однообразно его развлекавших, были ещё часы размышлений, когда вино уже не лезло, а сознание пока бодрствовало.
        И тогда-то он стал размышлять о том, что с Аранефом, пожалуй, ему не по пути. Аранеф ждёт, что всё семейство будет у него на посылках? Пусть дожидается. Уехав в свои владения, Гадар сперва продолжил отдых, уже с вином получше и служанками поизобретательнее. Потом соскучился. Да и любопытство его одолевало: ну в самом деле, ведь где-то там происходили важные события, а он и не знает ничего. Конечно, кое-какие новости добирались до его захолустья, но много ли с того толку? Чтоб знать всё досконально, нужно быть в самом центре происходящего, к чему принц даже как-то привык.
        Но одного длительного плена с него хватит, теперь он собирается перемещаться по стране только в сопровождении боевого отряда. О да, наличие армии решает множество проблем! Именно теперь он по достоинству оценил решительность сестры. Она рискнула в самом начале - и вот уже теперь в огромном выигрыше! Есть чем восхититься. Есть чему позавидовать.
        Стоит ли идти под её руку? Не хочется. Конгверу, может, и нормально, но он по натуре слаб, не способен играть в одиночку: когда рассорился с одним союзником, тут же нашёл себе другого. А он, Гадар, ни в ком не нуждается, отлично справится и сам. Чем он хуже сестры? Вот только начинать будет проще с чьей-то помощью. Хотя бы с советом, с подсказкой более опытного политика и военачальника.
        Поэтому, собрав себе отрядик из тридцати человек и хорошо вооружив их, принц отправился в поместье старшего брата, Эшема. Благо хоть, что жил он недалеко, и чтоб к нему добраться, не нужно было приближаться к границам Овеяния. Герцогиню Гадар боялся. Вот уж женщина, от которой стоит держаться подальше.
        Эшем встретил брата довольно-таки любезно.
        - Можно ли мою охрану поставить на твоё довольствие? - осторожно спросил младший. - Они, оказывается, столько едят!..
        - Да, солдаты едят всё, что им дадут, сколько бы ни дали. Именно так и есть.
        - Как же тогда сестра умудряется прокормить армию из нескольких тысяч бойцов?
        - Полагаю, сестре это сделать проще, чем кому-либо из нас. - Старший, конечно, тут же понял, о которой из сестёр идёт речь. - Она взяла в руки самый главный источник хлеба.
        - Да, Ианея хорошо пристроилась. Ну же, расскажи мне, что творится в Лучезарном! Я в своей провинции совсем мхом оброс. - И усмехнулся, потому что сообразил - его собеседник отлично догадается, что скрыто за этим признанием.
        - О новостях тебе лучше расспросить Диэйю, она рассказывает их намного охотнее, чем я, - улыбнулся Эшем, но сердечности в его улыбке было немного. Видно, что задумался о чём-то таком.
        - Диэйя тоже здесь?
        Старшая сестра была приятна Гадару лишь настолько, чтоб не считать, что она невыносима. В меру красива, относительно симпатична, разговорчива лишь в рамках требований света, она раздражала брата взглядом и повадками опытной наставницы, чей питомец всегда далёк от совершенства. При любом их общении Гадар вспоминал, что слишком много пьёт и ленится, хотя сестра никогда не поднимала в разговоре эти темы, не позволяла себе воспитывать его или хотя бы укорять. Просто она смотрела, мягко и снисходительно улыбалась, и Гадар сам вспоминал о своём вопиющем несовершенстве. Поэтому он старался избегать общения с Диэйей. Насколько мог.
        Но Эшем не любил говорить, поэтому за обеденным столом, где кроме троих детей короля присутствовала ещё хозяйка дома, леди Аория, и старший Эшемов сын, принцу пришлось расспрашивать именно сестру. Она подобно брату неохотно начинала разговор о политике, но на вопросы всё-таки отвечала развёрнуто. Так Гадар узнал, что столицу теперь держит не торговец Кавир, а Тейир, и что теперь вдова отца стала женой брата.
        - Надо отдать должное этой ушлой… торговке! - воскликнул младший принц. - Она умеет устраиваться в жизни. Сперва король, теперь принц…
        - Думаю, ты её переоцениваешь, - сказала Диэйя. - Это всего лишь красивая женщина, очень красивая, и её отец, как мы можем видеть, удачно этим пользуется. Полагаю, наш брат даже не вполне понимает, в какую интригу Кавир его втянул.
        - Он простой торгаш! Неужели вы всерьёз полагаете, что он способен на такие масштабные и продуманные интриги?
        - Неважно, на что он способен, - ответил Эшем. - Важен результат. И он есть, поскольку, полагаю, Тейир теперь в смертельной ссоре с Аранефом, и конфликт будет продолжаться - возможно, достаточно долго, чтоб Кавир успел осуществить свои тайные планы, каковы бы они ни были. Уже сейчас внимание Аранефа обращено больше на брата, чем на Кавира.
        - Очень сомневаюсь, что ты действительно в это веришь, - вздохнула Диэйя. - Аранеф про него никогда не забудет. Легко догадаться, что главный план торговца из Ретии - посадить на трон своего внука, сына своей дочери Алкеды, который по свидетельству собственной же матери не является принцем.
        - Возможно, является, - поосторожничал старший брат. - Шли разговоры о ещё одном признанном сыне короля, предположительно ещё не рождённом. Может быть, дочь торговца настолько умна, что заметила, в какой водоворот её затягивает усилиями её отца, и одним лишь лживым публичным объявлением увела общее внимание от своего младенца? Поступок, вполне достойный настоящей матери, и для него не нужно обладать талантами интриганки.
        - Она всегда тебе нравилась, верно? - улыбнулась сестра и пожала ему руку.
        Эшем и Диэйя были дружны с детства, хотя их матери яро друг друга ненавидели и соперничали за внимание государя с такой зверской жестокостью, что одну из дам король был вынужден на три года заточить в крепость, а второй настоятельно порекомендовал монастырь. Их дети при этом легко нашли общий язык и не вздорили, а для надёжности вообще обходили скользкие темы материнских интриг. Брат и сестра росли по отдельности, лишённые любви матерей и внимания отца, но всё-таки довольно часто виделись и каким-то образом стали друг для друга самыми близкими людьми.
        Гадар проследил их взгляды и подумал, что они, наверное, умеют понимать друг друга без слов. В их общении была гармония. Принц засомневался, стоило ли вообще приезжать сюда за новостями. Может ведь так случиться, что, обсудив с ним ситуацию, Эшем заинтересуется и всё-таки решит изменить своим привычкам, включиться в политическую игру, а у Диэйи, которая, конечно, последует за ним, отличные владения, с которых можно собрать и вооружить большой отряд. Эшем и Диэйя - пара, которая может заставить с собой считаться не хуже, чем сумели Конгвер с Ианеей. И они не поссорятся.
        Вспомнив о сестре, он снова позавидовал, но сдержался и, побеседовав для разрядки с супругой Эшема о погоде и прелестном интерьере гостиной, снова повернулся к брату.
        - Что ты собираешься делать теперь? Не верю, что предпочтёшь и дальше оставаться в стороне.
        - Почему же не веришь? - улыбнулся тот.
        - Каждый видит, к чему всё идёт.
        - Нет. Никто не видит и не может видеть. Жизнь непредсказуема. Что может изменить моё вмешательство, кроме того, что в Лучезарном станет на одного воюющего принца больше?
        - Изменит. Сейчас, пока ты не в игре, старшим считается Аранеф, он полагает, будто вправе всеми распоряжаться.
        Эшем пожал плечами.
        - Знаешь, что отец однажды мне сказал? «Думаешь, ты старший? Да чёрта с два! Ты - лишний, понял? Я б без тебя обошёлся». Так что вопрос старшинства очень спорен.
        - И сколько батюшка выпил перед тем, как сказал тебе всё это? - примирительно улыбнулся Гадар. - Мне он однажды заявил, что, судя по повадкам, я был рождён не от короля, а от ленивца в спячке, вот чтоб к нему за наследством и шагал. Какое имеет значение, что он кому говорил, да ещё и пребывая в дурном настроении?
        - Абсолютно никакого. И магия Пламени, чтоб ты знал, будет выбирать не того, кто лучше, умнее, талантливее или старше, а того, кто более всего созвучен ей и всему наследию предков. И этим человеком может оказаться любой из нас: хоть Аранеф, хоть Тейир. Или Хильдар. Или младенец Алкеды, если он от короля.
        - Ты об этом где-то прочитал?
        - Я слышал об этом от отца.
        Гадар в замешательстве посмотрел на брата, на сестру, потом на сына Эшема, семнадцатилетнего парня с пробивающимися усиками и светлой бородкой. Отред был очень похож на отца - такой же сдержанный, неразговорчивый, предпочитающий слушать, а не высказываться, но чуть более улыбчивый, и любезный - не столько благодаря воспитанной светскости, сколько от природы.
        - Он тебе прямо об этом рассказал?
        - Не мне. Моему наставнику. А я услышал.
        - Как думаешь, если Аранеф и прочие узнают об этом, они утихомирятся?
        - А ты? Что думаешь ты?
        - Хм… Боюсь, что нет. Они ведь сейчас борются не за корону и трон как таковые, а за реальную власть. Как и твоя соседка, которая прав на престол не имеет, но надеется править через сына, причём уже сейчас, а не после Высшего выбора.
        - Оскард не граничит с Овеянием. В остальном же я согласен. Говорить братьям о том, как и почему наследник престола становится королём - пустая трата времени. Но и я к ним присоединяться не собираюсь.
        - А жаль. Сам же сейчас сказал: остановить братьев уговорами нельзя, нужны военные методы. Ты мог бы создать коалицию с Ианеей и Конгвером. И со мной.
        - Ты говоришь от их имени?
        - Нет. Я рассуждаю предположительно.
        - Предположительно… Ладно. Тоже скажу предположительно: моя позиция зависит от позиции сестры, Ианеи. Если её действия будут на пользу королевству, я её поддержу. Пока же она скорее потакает Аранефу, хотя могла бы быстро его остановить: например, если бы перестала давать ему солдат и хлеб. Ей было бы достаточно прекратить его поддерживать, и брат не смог бы воевать.
        - Аранеф? Смог бы. С Тейиром, который захватил столицу, он будет воевать при любых обстоятельствах. У Ианеи сейчас и так сложное положение, чтоб ещё с Аранефом ссориться.
        - Что ты называешь сложным положением? То, что она собралась замуж за одного из соседей ради дополнительной армии? Зачем ей столько войск - ты можешь сказать? Что она затевает? Или что затеял Конгвер?
        - По её характеру я бы предположил, что все её поступки предполагаются лишь как противодействие, - ответил изумлённый Гадар.
        - У неё уже сейчас самая мощная армия в Лучезарном, и она продолжает её увеличивать. Никто не заводит десятки тысяч солдат лишь потому, что может их прокормить. Мне ситуация видится так: Ианея сама предполагает взять власть, для этого в самом начале заняла Диэдим, Лестницу и принялась собирать войска. Теперь ей нужно моё имя и моя поддержка - как старшего в семье. Но в этом случае поддержки не будет.
        - Зачем ты торопишься с выводами? На тебя не похоже.
        Эшем снова пожал плечами. На этот раз за него в разговор вступила Диэйя.
        - Каждому из нас хотелось бы точно знать, что Ианея собирается делать.
        - Она прямо говорила: самым правильным ей представляется, чтоб семейство решало судьбу королевства совместно, в ходе Совета - до момента, пока не прояснится точное число и имена тех, кто должен принять участие в Выборе.
        - А теперь Ианея вооружается. Зачем? Чтоб призывать братьев и сестёр к переговорам? Силой? В самом деле?
        - Разве у неё есть выбор? Она поссорилась с Овеянием, а герцогиня из тех женщин, которые успокоятся, только спустив могилу обидчика в реку.
        - Не перегибай. Герцогиня - здравомыслящая женщина, зачем ей лишние проблемы, которые, конечно, последуют, если она попытается начать войну против принцессы?
        - Формально во главе армии будет не её светлость, а Бовиас. Это, согласись, совсем другое дело.
        - Ты дурного мнения о брате. Он недолго будет исполнять все пожелания своей мамаши.
        - Однако пока-то исполняет. - Гадар высокомерно скривил губы - слабость Бовиаса словно бы делала менее значительными его собственные недостатки и тем возвышала его над одним из самых влиятельных братьев. - Он ведёт армию матери в Синеард. Герцогиня хочет прибрать к рукам Лестницу, Ианея, уж конечно, сделает всё, чтоб ей помешать. Можешь себе представить, что там будет твориться?
        - Я понимаю, что происходит, - обдумав, сказал Эшем. - Но я не вмешаюсь, пока не буду уверен, что Ианея собирается действовать именно так, как говорит. Сейчас у меня большие сомнения в её искренности.
        - Понимаю. Ты вправе сомневаться. Но не считаешь ли, что тем самым можешь осложнить задачу паре, которая единственная в нынешних обстоятельствах способна приструнить Аранефа с Тейиром?
        - Возможно. Но почему тебе нужна именно моя помощь? Ты можешь получить поддержку почти любого из лордов, едва только упомянешь имя сестры. Сейчас никто в Лучезарном не усомнится, что ты действуешь с ней заодно. Дальше всё будет зависеть от твоей способности уговаривать.
        - Видимо, пока она не на высоте, - разочарованно усмехнулся Гадар.
        - Ты так и не объяснил, почему тебе нужно именно моё содействие.
        - Ты старший.
        Эшем ждал продолжения и, не дождавшись, уточнил:
        - Так и что же? Что с того, что я старший? Какое это сейчас имеет значение?
        - Для Аранефа же имеет, и огромное. Он встаёт в позу самого старшего в семье, и если ты хотя бы на словах поддержишь Ианею, ему придётся замолчать.
        - Он не замолчит. Ты это знаешь так же хорошо, как я. Брат считает, что имеет больше прав на регентство лишь потому, что его мать состояла с отцом в браке. А если бы моя матушка вдруг оказалась законной женой, Аранеф придумал бы другое обоснование. Переубеждать Аранефа бесполезно.
        - Так чего ты хочешь - личных заверений сестры, что у неё благие намерения? Или просто не желаешь ни в чём принимать участие, даже когда земля запылает под ногами?
        - Пусть Ианея сама со мной пообщается, если хочет моей поддержки.
        - Хорошо, я ей передам, - помолчав, сказал Гадар.
        - А ты прислушайся к совету, - любезно произнесла Диэйя. - Ведь Эшем прав, имя твоей сестры расположит к тебе сердца большинства вассалов короны. Хлеб из Лестницы нужен всем, и сейчас Ианея, пожалуй, влиятельнее любого другого наследника престола.
        - Я ничего не собираюсь обещать от её имени, пока не поговорю с нею самой. Она мне ничего не поручала, так какой смысл обещать?
        - Значит, ты хочешь говорить с сестрой, только продемонстрировав ей убедительный знак своего влияния. В этом всё дело? По твоему мнению, Ианея, как и Конгвер, слишком низко тебя оценивают? Но в этом деле Эшем, как и любой другой родственник, тебе не поможет.
        - Ты всё не так поняла. Я хочу начать свою игру, а не выслуживаться перед сестрой.
        - В чём же будет суть твоей игры? - спросил старший брат.
        - Ещё пока не знаю.
        - Думаю, нам давно уже стоило бы начать учиться у торговцев вроде Кавира искусству ведения дел. Ни один из них не даст денег или товаров под такое сомнительное обоснование.
        - Счастье, что мы - не торгаши, а представители правящего семейства… Я всё думаю о том, что герцогиня сейчас усердно рвётся на восток. Она не ждёт удара отсюда. А ведь она его заслужила. Кем она себя возомнила? Ей пора напомнить её место. Пусть Бовиас выясняет с нами отношения сам и не тянет в противостояние свою мать.
        - Хочешь воевать с Овеянием? Брат, тебе не стоило бы целить удочкой в эту акулу. Акул ловят по-другому.
        - Почему ты считаешь, что армия и твоя поддержка в придачу - это удочка, а не гарпун?
        - Я знаю цену себе и своей поддержке. Да и ты - не гарпунщик, а просто юнец, решивший с приятностью поудить рыбу на бережке. У тебя нет опыта, брат, ни в политике, ни в войне.
        - А откуда у герцогини вдруг взялось много военного опыта? В Лучезарном давно уже не было войн.
        - Герцогиня - старый, потрёпанный в схватках волк, вожак стаи, ты по сравнению с ней - щенок. Не обижайся. Мой совет - не связывайся с нею.
        - А ты тоже кажешься себе щенком и не рискнёшь связываться с её светлостью?
        Эшем задумчиво перевёл взгляд с сестры на брата и обратно.
        - Я рискну. Но только если возникнет такая необходимость.
        - Она уже возникла, всмотрись! Смотри, к чему всё идёт. Смотри, к чему уже пришло!
        - Я подумаю. - Прежде чем сказать это, Эшем долго молчал. За это время терпение потерял даже его сын, стал беспокойно ёрзать на месте и искать отгадку в выражении отцовского лица. Только Диэйя бестревожно улыбалась. В эту минуту её можно было принять за человека не очень умного, но сильно и неприятно ошибся б тот, кто сделал бы подобный вывод о принцессе. Во взгляде Диэйи дремал коварный огонёк, и Гадар подумал, что она может оказаться даже опаснее, чем Ианея, хоть эта мысль и выглядела странной. Ведь у старшей сестры нет ни Лестницы, ни огромных армий, ни чего-нибудь подобного…
        Впрочем, он подумал - и забыл.
        Утром именно старшая сестра вышла проводить его в путь.
        - Ты действительно хочешь создать проблемы для герцогини? Тогда я бы посоветовала тебе обратиться к графу Гиерона и к Ниэхиму. Оба они не в восторге от того, в каком сложном положении они оказались по вине её светлости. Ты знаешь, что Ианея перестала продавать ей и всем её сторонникам зерно и многие другие продукты, а заодно и фураж? А тем, у кого герцогиня может всё это перекупить, сестра старается продать ограниченное количество товара, так что госпоже Овеяния скоро просто нечего будет у них покупать, а им - нечего продать. Поэтому Эшем так спокоен. Он уверен, что Ианее достаточно встать в оборону, и Овеяние скоро потеряет возможность воевать и запросит пощады.
        - Если б целью Ианеи была только вражда с герцогиней, то да, так всё и было бы…
        - А какова её цель? Ты ведь так и не сказал.
        - Я сказал, просто вы не услышали. Ну сама же понимаешь, чтоб вынудить семейство к совместному равноправному регентству, ей нужно побольше сторонников, огромное влияние, большая армия и ресурсы. Всё сразу. Между прочим, я бы на её месте обязательно попытался взять Велл, чтоб никто другой не смог использовать служителей Пламени в своих целях.
        - И она так сделает?
        - Не знаю. Я бы так сделал, будь у меня армия, и предложил бы семье собраться на Благой горе, чтоб мирно решить судьбу королевства на ближайшие годы. Именно там, на вершине, в Храме Пламени, мы все между собой равны. Я считаю, что столица не имеет такого значения, как Велл.
        - Важно, что на этот счёт думают остальные, Гадар.
        - А я б сказал, что кое-кому из наших родственников пора прекращать думать и начинать уже соображать. Пока Аранеф рвёт из рук Тейира столицу, он теряет королевство. А то, что выпало у него из рук, должен кто-то поднять. Не хотелось бы, чтоб это был Бовиас, то есть его матушка, герцогиня. Лучше уж я. Я возьму Герсий, центр Лучезарного, а Эшем пусть берёт весь Идевел, весь запад. Синеард же покорится Ианее. Заставим семью к нам прислушаться. А потом разберёмся.
        Диэйя с загадочной улыбкой покачала головой.
        - Ты так долго тянул, чтоб в конце концов рассказать всё мне? Мне, а не брату?
        - Я знаю, что ты сможешь подать ему мою идею с нужной стороны.
        - Не могу обещать тебе скорый ответ.
        - Понятно. Значит, сама ещё не убеждена?
        - Нет, не убеждена.
        - Ясно. Поэтому и Эшема не станешь уговаривать. Я понял.
        - Ты меня переоцениваешь, Эшем совершенно самостоятелен в своих решениях. Мой тебе совет: предложи Ианее хотя бы написать брату, всё объяснить. А то не могу понять, действительно ли она с уважением стремится к союзничеству, или так… И добавлю ещё: когда будешь разговаривать с Гиероном и Ниэхимом, можешь обещать им что угодно. Выполнять обещания всё равно не придётся.
        - Почему же?
        - А ты думаешь, что герцогиня молча снесёт то, что сочтёт предательством? Будь уверен - нет.
        Гадар приподнял бровь и с опаской посмотрел на сестру.
        - Так ты уверена, что её светлость уничтожит за это собственных союзников, которых и так немного?
        - А разве она будет не права? Помнишь: герцогиня - старый волк и вожак стаи. Она хорошо знает, что можно прощать, а что нет.
        - Если Эшем так и не решится, предлагаю тебе, сестрёнка - берись за дело сама.
        - Ну что ты! Я ведь всего лишь женщина. Я не сумею, - Диэйя блеснула на Гадара взглядом, и он понял: вот её точно нужно в союзники. Зачем, почему - неважно. Потом разберётся.
        Он действительно сперва отправился в Гиэрон, а потом и в Ниэхим, и был любезен и медоречив, как никогда. В первом случае ему удалось получить отряд, толком ничего и не сказав, а во втором молодой и мрачный граф вытянул из него целую охапку заверений в поддержке, обязательном щедром снабжении, а также обещание помочь, если Овеяние возьмёт его в кольцо. Гадар понятия не имел, как он будет выполнять данные обещания, но его это, собственно, ни минуты не волновало.
        - Принц Конгвер, знаете ли, убил моего старшего брата, - ожесточённо напомнил граф.
        Тем самым он вывел уставшего Гадара из себя.
        - Благодаря его поступку вы смогли стать графом, верно?
        - А вы циник!
        - Но это правда. Вряд ли вы так уж страдали по своему родственнику, почившему в ходе семейной ссоры.
        Ниэхимец раздражённо поиграл скулами.
        - Как бы там ни было, я хотел бы иметь дело только с вами и принцессой Ианеей, но не сталкиваться с принцем Конгвером.
        - Разумеется. Вряд ли он сам захочет тут появляться.
        - Я вовсе не стал бы иметь дело с его союзниками, если бы не обстоятельства…
        - Союзниками? Какими союзниками, о чём вы вообще? Разве мы воюем? - демонстративно удивился Гадар.
        - Прошу прощения - а разве нет?
        - Да ну что вы. Пустые семейные раздоры, да у кого их не случалось? Просто мы - правящее семейство, наши споры всегда на виду и обладают завидными масштабами. Не так ли?
        - Тогда зачем же лично вам нужно войско?
        - Ну как же - например, чтоб обезопасить служителей Пламени и весь Велл от недоразумений. Благое дело, согласитесь! Очень важное. Благая гора неприкосновенна.
        - Благое дело. - Граф смотрел с огромным подозрением. - То есть вы собираетесь противостоять принцам Аранефу и Тейиру, а не Бовиасу?
        - Я вообще никому не хочу противостоять. Говорю же, разговоры о войне начали рановато. - Гадар помолчал и неохотно решил внести ясности. - При необходимости я просто сделаю намёк, и всё. Стратегия непрямых действий, если позволите, в действии. Понимаете?
        - Хорошо понимаю. Да.
        Когда Гадар покидал Ниэхим, у него гудела голова. Ему казалось, что граф его просто выдавил до капли, и это было отвратительно. Мыслимо ли представителю правящего семейства прилагать столько усилий, чтоб добиться от вассала всего-то крохотной армии? В мыслях принц искренне пожелал союзнику как можно скорее напороться на недовольство герцогини и побыстрее освободить свои владения для очередного брата.
        А ещё Гадар поспешно написал сестре письмо, прося в самые короткие сроки доставить хлеб, мясо, вино и фураж к Веллу - для его отрядов. А если будет возможность, то хорошо было бы и какой-нибудь лишний отряд заполучить в своё распоряжение. Гонец, которому было дано поручение, готовился к долгому пути. Он рассуждал о том, что теперь, скорее всего, придётся везти послание по старинке, через все дороги, потому что в нынешние времена переходы открываются очень трудно. Да, кому-то удаётся, но не всем, не всегда и вообще - с кучей ограничений.
        Эти рассуждения здорово обескуражили Гадара, ведь он желал получить заказанную провизию как можно скорее.
        - Я - принц, - сказал он. - Для меня всё сделают как надо.
        Однако ему пришлось возвращаться в Оскард, потому что его собственный маг не справился с заданием, которое ещё совсем недавно считалось элементарным. Маги Эшема с упрямым чародейством совладали, и приободрённый гонец отбыл. С ответом от Ианеи он вернулся через три дня. Принцесса интересовалась, что это братец задумал, и объясняла, что по многим причинам гнать к Веллу телеги она не может. Но у неё есть корабли и отличная команда каперов. Если брат настроен серьёзно, он может встретить Детей шторма и их груз, скажем, в Декситее, но если желает, чтоб сестра и дальше посылала ему припасы всех видов, должен очень ясно и чётко объяснить, что именно затевает и в чём будет польза для неё лично.
        Гадар с удовольствием засел за письмо. Ему представлялось, что полдела уже сделано. Разумеется, сестре понравится идея взять под контроль всю центральную часть королевства. Она обязательно пришлёт и хлеб с вином, и солдат. Может, ещё и удивится, как это сама не додумалась занять Велл - сердце Лучезарного.
        Глава 6
        Опорный
        - Что с жителями будем делать? - спросил Килан.
        - А ты как думаешь? Выводить отсюда, конечно. Придётся им заново устраиваться в Ишмее, строиться там, распахивать земли… Сам знаешь.
        - А я бы на твоём месте оставил их тут, да и всё. Не верите в божественное происхождение своего нового господина, правителя Опорного мира, упрёки ему высказываете - так хрен вам, а не защита!
        - Я пока несу ответственность лишь за крохотную часть Опорного.
        - Ну, правитель Предморья - велика ли разница? Всё равно они заслуживают того, чтоб их оставили тут без помощи, если смеют на тебя крыситься.
        - Ты же знаешь, я никогда так не поступлю.
        - Знаю. В тот день, когда ты станешь злобным самодуром, я перестану тебя уважать. Но, полагаю, уважать тебя мне предстоит до конца моих дней.
        - Посмотрим.
        Роннар даже рассмеялся в ответ, хотя настроение у него было паршивое. И дело даже не в том, что приходилось прерывать поход и возвращаться назад - не так уж тщательно и долго он готовился, и не последняя это надежда добраться до Арисфорта. Просто ото всех этих приключений на болоте осталось мерзкое послевкусие. Бились они не с бестиями, а с людьми, ещё более отвратительными и опасными, чем бестии, и спасённые ими обыватели были далеки от того, чтоб радоваться и быть благодарными. Кроме освобождённых из подвала девушек, разумеется, одна из которых, правда, первой же ночью покончила с собой.
        Да и тьма бы с нею, с благодарностью, не очень-то Роннар в ней нуждался. Но местные крестьяне и с места срываться не желали. Они смотрели на людей принца враждебно и при этом всем своим поведением намекали, что те должны теперь охранять их от бестий вместо прежних «защитников». Причём прямо тут, на дедовских пашнях. Куда они пойдут от них, да от хранимых могил и привычных болот?
        И поборник решил, что мнения этих людей лучше вообще не спрашивать, просто приказать им, да и всё. И он приказал. Ему повиновались, однако смотрели волком - может, из страха перед его бойцами, а может, перед неведомым будущим. Годтвер же поглядывал на них и на огорчённого Роннара с высокомерной усмешкой, будто старый опытный пёс - на усилия молодого, который ещё только пытается подминать под себя стаю.
        - Тебе с самого начала следовало держаться с ними, как держится князь со своей челядью. Не замечать их, короче. Только иногда отправлять туда к ним свои распоряжения. Ты должен понимать, как простолюдин смотрит на жизнь. Если ты для него равный, то от тебя можно что-нибудь требовать. А если ты господин, то требовать от тебя что-то строжайше запрещено, а твои решения категорически не обсуждаются - они только исполняются.
        - Эти люди сами не знают, чего хотят.
        - Естественно. Им раньше и не предлагали хотеть что-то, кроме хорошего урожая, покладистой жены, плодовитой скотины и привычных податей. Принимать решения, где и как следует жить, им раньше не приходилось.
        - Ты привык к своему бесхребетному Остреборху. В Беотрайде живут другие люди.
        - Сам видишь, что отличий нет, и я говорю по делу. - В ответ Роннар только пожал плечами. - Люди везде одинаковые, просто жизнь у них разная, вот и ведут себя по-разному. Эти, видишь, привыкли получать безопасность от обладателя твёрдой руки… Ты, если хочешь повелевать князьями, и чтоб тебя воспринимали как самого главного господина, не обращай внимания на крестьян. Никакого внимания. С чего ты вообще взялся интересоваться их мнением? Тогда уж пойми и их: если перед тобой выплясывают: «Да что пожелаете, да как считаете!» - то самое милое дело выкатить кучу претензий и в придачу ещё кровно обидеться на получившийся результат. А вот если не выплясывают, то как-то проще принять то, что есть, и то, что д?лжно.
        - Разве я сейчас выплясываю перед кем-нибудь?
        - По-моему, так не особо, а по их получается, что да. Раз ты по их меркам добр, значит, выплясываешь. Уж как водится. Они привыкли к другому обращению. Ты же сам видел, к какому именно.
        - И что ты мне предлагаешь делать?
        - Да делай, что решил. Ведём эту тощую команду в Ишмей, значит, ведём, так точно, командир! Идём к Арисфорту - значит, идём, а на этих болванов плюём. Всех на свете не обогреешь, господин. Сам знаешь.
        - Странно, что ты со своим ко мне отношением ещё пытаешься меня наставить. Неужели ты делаешь это от души?
        - Разумеется. Наставляю я всегда от души. А почему бы мне этого не делать? Вообще ж ты хорошее дело задумал. Что же до моего отношения, то если всё пойдёт так, как я думаю, то мне тебя убивать просто не понадобится. Поборничество тебя потихоньку оставит, придёт другая власть от Пламени. И вся моя проблема решена наилучшим образом!
        - Ты ненормальный, парень!
        - Я-то нормальный. Нормальней всех на свете. И, между прочим, радею о нашем деле. Я опытнее тебя в нём, потому что старше, и я могу судить.
        Роннар отмахнулся от собеседника и пошёл проверять, как идёт подготовка к походу. Слова Годтвера всё-таки пали на благодатную почву, и принц совсем иначе стал смотреть на крестьян, которых ему предстояло сопровождать до форта. И разговаривал теперь с ними совсем иначе: коротко и жёстко. Нет, его бойцы не будут помогать им грузить телеги. И тащить их по болоту тоже не будут, ваш скарб, вы и волоките. И лошадей своих не дадим. Не хотите, можете оставаться в своём посёлке. Одни. Помирайте, если желаете. Вольному воля.
        Крестьяне ворчали и зыркали, но поспешно собрались, и вещи свои каким-то образом благополучно вытащили на дорогу, и скотину выгнали всю, до последней козы, до самого мелкого гусёнка. Их отряд превратился в натуральный караван переселенцев, да им по сути и был. Двигались очень медленно, распределив сельчан среди вооружённых бойцов и потому поневоле растянув силы.
        На третий день пути Роннара обеспокоило что-то неясное, он стал чаще оглядываться, и в какой-то момент наткнулся на понимающий взгляд Годтвера. Остреборхский поборник явно направлялся к нему.
        - Что - начал чувствовать? Как профессионал ты ещё не совсем потерял хватку.
        - Можно подумать, я к тебе в ученики просился, и ты, так уж и быть, согласился. А теперь снисходительно вещаешь.
        - А может, недурно было бы и попроситься.
        - К человеку, который хочет тебя убить? Просто отличная идея!
        - Уже не хочу, сказал же. Захочу снова, только если окажется, что я не прав, а я всегда оказываюсь прав. Так вот, поговорим о чутье - ты же чуешь, верно? Бестии-то близко!
        - Выслеживают нас?
        - Да наверняка! Зачем бы ещё им подкрадываться, если не атаковать в удобный момент? Наверняка ждут разрыва колонны, чтоб быстро разобраться с меньшей частью и уйти.
        - В этом нет нужды, - зло процедил Роннар сквозь зубы. - Мы так растянулись, что нас можно начинать безнаказанно есть с хвоста. Значит, придётся прямо сейчас собраться группой и ждать нападения.
        - Погони всех крестьян со скотом на один край - и так будешь знать, откуда последует удар. Бестии возьмутся за них первым делом, они ведь тоже на охоте. Это понятно, им нужно пропитание. А мы успеем подготовиться, например, перестроить бойцов, или что там будет нужно сделать.
        - Тебе наживку-то не жалко?
        - А с чего мне их жалеть? Я - воин, а они - чужая добыча, не более. Ты же не думаешь, что от них может быть толк в этом походе? Считаешь, они начнут сопротивляться? Сомневаюсь. Они будут стоять и ждать, пока их станут резать.
        - К чему ты всё это говоришь?
        - Чтоб ты верно понимал ситуацию. Я же сейчас вроде как твой советник. Сподвижник. Нет?
        Принц криво усмехнулся и, чтоб не соглашаться, отвернулся: поискал взглядом Килана. Его видно не было, но надо было что-то предпринимать прямо сейчас. Бестии наверняка нападут до того, как бойцы подготовятся, но это же не повод вообще отказываться от подготовки. Пришлось окликать каждого, кто мог слышать и передать сообщение по цепочке. Роннар громко отдал распоряжение, и бойцы стали стягиваться поближе друг к другу и подготовили оружие.
        И именно эта громогласность оказалась ошибкой, потому что распоряжение услышали и беженцы тоже. Они немедленно запаниковали, заметались, хватаясь то за одно, то за другое, дёргая коней и коров, и совершенно не думая о том, насколько сильно они мешают своим же потенциальным защитникам. Бойцы, которые отвыкли от подобного поведения, стали натыкаться на них, падать, беситься и вдохновенно орать угрозы, и их уже не хватало на то, чтоб внимательно смотреть по сторонам.
        И, разумеется, в этот самый момент враг повалил из лесу так густо, будто действительно сидел там и ждал, когда же добыча примется мешать сама себе.
        Роннар едва слышно выругался и погнал коня им навстречу, мысленно успокаивая себя, что Килан обязательно сообразит, что от него требуется, и сумеет навести порядок. Его же поборническое дело - сражаться с бестиями единолично, а не пытаться строить геометрию и последовательности боя, хоть это тоже чрезвычайно важно. Но он не умеет успокаивать паникующих людей. Он не знает, что им нужно крикнуть и чем пригрозить, чтоб они перестали путаться под ногами. Может быть, Килан знает.
        А ещё принц краем глаза отметил, что Годтвер уже вступил в бой в другой стороне, и вроде бы справляется со своим делом. Он успевал зычно распоряжаться окружающими, и те его слушались. Любопытно. Роннар успокоился и начал сражение чуть в стороне от коллеги. Конечно, из двух человек нельзя построить надёжный заслон, и вряд ли от их искусности будет значимый толк. Но что могут, они сделают.
        Для принца бой получался самым что ни на есть обычным - он расчистил себе место, пока находился в седле, а потом спешился, и тут уже пошёл работать обеими руками по одной из привычных, давно усвоенных схем. Надёжное средство, чтоб в одиночку расправляться с группами врагов, но не окажется ли так, что заученная последовательность боевых действий однажды погубит его?
        Ему и раньше приходила в голову мысль, что если бестии за столько столетий смогли изучить поборническую тактику (а для разумных существ такое вполне возможно, ведь всё время существования института поборничества их боевые приёмы не менялись), в какой-то момент поборники могут быть пойманы на каком-нибудь слабом месте своего финта, и погибнут все. Разумеется, если бестии вообще отыщут в этих схемах уязвимое место. Допустим, чудовищам из Тусклого мира такое по плечу. Роннар не представлял. Он владел всеми поборническими приёмами, но не способен был просмотреть их последовательность звено за звеном, как книгу, потому что пускал их в ход только бессознательно, и в этом была его сила.
        Но и слабость, получается, тоже.
        В бою для любого поборника главное - вообще не задумываться над своими действиями, иначе понятно что случится: один сбой в идеально отлаженной схеме - и бойцу конец. Поэтому, задумавшись и осознав опасность этого, принц немедленно перешёл из системы атак в глухую оборону. Мысль, подчинившись воле, отступила, зато появилось время оглядеться по сторонам. Увиденное порадовало мало. Он-то держался как должно, и Годтвер тоже, и ещё несколько групп, которые сплотились вокруг или между телег, потому что так было проще отбиваться.
        Всё остальное представляло собой абсолютный и чудовищный хаос. Больше всего неразберихи исходило, конечно, от переселенцев. Нет, выходцы из болота не рвались сражаться, пожалуй, что даже наоборот - охваченные ужасом, они искали место побезопаснее, чтоб спрятаться, и продолжали с упорством, достойным лучшего применения, путаться под ногами у тех, кто всё-таки сражался.
        - Собраться вместе! - заорал Роннар, надеясь, что и этот его приказ передадут дальше по цепочке. - Вместе! Собраться!
        Кто-то услышал, кто-то не успел - к командиру стягивались слишком медленно. Потери множились, и когда остатки сил сплотились вокруг предводителя, он увидел намного меньше бойцов, чем ожидал и надеялся. Но, может быть, дальше по дороге есть ещё, просто они укрепились в другом месте, и их отсюда не видно?
        Поборнику снова пришлось потрудиться, расчищая место для строя (благо его ребята, уже опытные, быстро сообразили, что к чему, и подхватили задумку) - в какие-то мгновения даже казалось, будто бы он один дерётся со всей армией бестий, но это, конечно, было совсем не так. Если бы Годтвер действительно остался в стороне, принц бы не выдержал.
        Встретив по-настоящему серьёзный отпор, бестии, словно разбойничья шайка, тут же отступились и в одно мгновение растворились в лесу - они были намного искуснее людей в этом деле.
        - Не преследовать! - рыкнул Роннар, закашлялся и теперь уже вполголоса пояснил Годтверу: - Голос сорвал.
        - Это ничего, - прогудел тот в ответ. - Я могу пораспоряжаться за тебя… Эй, бойцы! А ну-ка, живо: кто погиб, сколько осталось в строю? Выяснить, доложить, навести порядок, вещи собрать! Эй, дерёвня - чего глазами крутите, а? А ну, вылезайте-ка живо из-под телег, угри навозные. Живо!
        - Это всё из-за вас, - пробурчал один из сельчан, однако недостаточно тихо. - Лучше б вы вообще не приходили…
        - Чего? Эй, ты! Тебя кто-то спрашивает, что ли? А ну, иди сюда, сволочь…
        - Не надо, Годтвер. Я сам… - У принца-поборника прорезался ясный, слышный голос. - Так, валите отсюда. Все, кому что-то не нравится, могут валить. Те, кто останутся, должны усвоить, что могут разевать пасти только для ответов «да», «нет» и вопросов «чего изволите» и «чем помочь».
        - Так их, - одобрил Годтвер. - Рожи… Что, уроды - отсиделись, пока тут за вас молодые ребята гибли? Чтоб вам хлеб поперёк глотки вставал, захребетники.
        Напор дал результаты: кто-то из сельчан даже принялся оправдываться, остальные, набычившись, молчали. Их погнали помогать раненым и собирать разбросанное и опрокинутое, и они стали работать усердно и без возражений. Разойдясь, Килан при помощи очень крепких и звучных выражений объяснил крестьянам, как в момент нападения нужно ставить телеги и как следует себя вести - его слушали, и, можно надеяться, запоминали.
        Этот навык пригодился беженцам уже к вечеру, когда бестии снова появились, словно в один миг материализовались из размытого сумрака в глубине леса. Налетев и получив немедленный решительный отпор, они почти сразу отступили и оставили путников в покое на всю ночь, что было для них нетипично. Ведь, как правило, они лезли и лезли всю ночь.
        - Если б твари пользовались луками, нам бы живо наступил конец, - простонал один из раненых и совсем другим тоном добавил, глядя на Роннара в упор: - Я вроде как намекаю, и вообще.
        - Что будет, то и случится, - ответил принц. - К чему ты это вообще сказал? Как предлагаешь защищаться?
        - Может, щиты на телеги набить?
        - И сколько времени на этом потеряем? Очень прилично. Не получается, ребята.
        - Вязанки прутьев и тростника было бы достаточно, - предложил другой страдалец, приподнимаясь на локте. - Можно на ходу вязать. Было б из чего.
        - Займитесь, если можете, - отмахнулся Роннар. - Могли бы такие мелочи решить и без моего участия.
        Он гнал спутников, торопил их как только мог, но идти без отдыха не способен был даже сам, что уж говорить об обычных бойцах или крестьянах. Всё равно приходилось вставать лагерем, готовить пищу, спать - и рисковать. Бестии то и дело появлялись, но если встречали серьёзный и мгновенный отпор, тут же уходили. Можно было подумать, что они дрессируют беглецов, а заодно выматывают. Может быть, ждут, что в последний момент люди просто лягут и позволят сделать с собой всё, что угодно?
        - Они нас гонят, что ли? - обеспокоился Килан. - Но куда? Там впереди какая-то засада? Ловушка? Что там может быть?
        - Я думаю, их просто мало, - ответил Годтвер. - Ты же не считаешь их чем-то вроде саранчи или пчелиного роя, способного соображать только разумом улья. Они кружат вокруг нас, как волк вокруг стада, выгадывают момент, чтоб укусить больнее и, может быть, урвать добычи. Но помирать в бою ради чести - это не для бестий. Их здесь стало меньше, они, видимо, ушли в другие части Беотрайда.
        - Просто отлично, - со злостью пробормотал Роннар.
        - Теперь тебе и такие вещи надо принимать в расчёт. Ты ведь принц, наш общий господин, ответственен за весь Опорный мир (какие там его части тебя уже признали? Вот они и имеют право на твои внимание и защиту). Думай, как будешь отстаивать Беотрайд и соседний Остреборх. Подскажу - это сложно делать, застряв в глуши с горсткой солдат, посланных освобождать третьестепенный фортишко.
        - Ты никак его поучать вздумал? - Килан сощурил глаза, словно прицелился в поборника. Но тот был невозмутим: осознание собственной безупречности придавало ему столько сил, что он бы, наверное, и с самим Пламенем рискнул поспорить.
        - Если не я, то кто же, интересно?
        - Вы выбрали самое удобное время, чтоб лаяться, - напомнил принц, злясь на них обоих. - Может, мы тут расположимся на отдых и половим бабочек, пока вы выясните отношения?
        - А мы ещё и не начинали. - Казалось, Годтвер дразнит бывшего солдата и нарывается на жёсткий мордобой. Тот до сих пор не начал драку лишь потому, что Роннар держал его взглядом. - Потому что я люблю равные схватки, а что вижу тут…
        - Провоцируешь, дерьмо собачье?
        - Тебе не нравится слушать правду?
        - Прекрати, а то у меня терпение на исходе. - На этот раз принц говорил всерьёз, и остреборхский боец это почувствовал. Примирительно поднял ладони и перебрался на другой конец колонны.
        Килан проводил Годтвера алым от раздражения взглядом.
        - Тебе надо от него избавиться.
        - Я справлюсь. А ты держись от него подальше, да и всё.
        - Больше всего на свете он хочет тебя убить, разве не понятно?!
        - Полагаю, сейчас он и сам не вполне понимает, чего хочет.
        - Когда решится, будет поздно, друг. Продумывай защиту сейчас!
        - Один раз я его уже сделал. Сделаю и в другой раз.
        Конечно, Роннар так не думал. Он отлично понимал, что его противник, заслуженно считающийся одним из лучших поборников Опорного, в благоприятной для себя ситуации может расправиться с ним, даже не особенно напрягшись. Бои такого уровня, как у них, обычно скоротечны. Но принцу совсем не хотелось, чтоб его люди ходили за Годтвером по пятам, создавая у того впечатление особого отношения, трепета или даже страха перед ним. Предводителю было нужно, чтоб остреборхский поборник влился в отряд, а с этим постоянно возникали проблемы.
        Да, Годтвер не желал принимать правила игры, однако общение с ним всё больше убеждало Роннара, что этого человека можно выгодно использовать, надо только найти к нему правильный подход. Он отнюдь не трус, как принцу думалось раньше, и от боя не бежит. Он готов сражаться, и если б только удалось вышибить у него из головы идиотские идеи о возможности преумножить собственную силу, сократив число поборников, цены б такому союзнику не было.
        Однако, увы, выбивать из чужой головы уверенность в чём-либо Роннар не умел. И он не представлял, как добьётся от Годтвера абсолютного повиновения. У него уже мелькала мысль, что надо бы собрать под своей рукой всех поборников и начинать организованное наступление на бестий: каждому поборнику выделить по хорошему отряду поддержки и двигаться веером сперва от занятых фортов к морю, а потом вдоль побережья. Вот только трудно представить себе поведение остреборхца, когда абсолютно все поборники окажутся в прямом доступе для его атак. Не устроит ли он на них охоту? Ведь может.
        Чтоб этому помешать, нужно убить Годтвера отказаться от своих идей до того, как начать собирать коллег. Но Роннар не хотел убивать Годтвера. Самый, казалось бы, простой путь представлялся ему и изначально самым порочным. Каким бы ни был этот странный человек, он тоже товарищ и к тому же полезный боец.
        Трудно было связать все противоречивые надобности воедино.
        Так что предводителю отряда было, пожалуй, проще, чем остальным: его спутники только и думали, что о враге, могущем атаковать в любую минуту, а он отвлекался на другие размышления и потому воспринимал угрозу в основном инстинктивно, а поэтому пригашенно.
        Ещё один тяжёлый бой им пришлось выдержать на выходе из леса, где дорога становилась шире, но деревья ещё не уступили место лугам и полям, когда-то щедрым и прекрасно обработанным, а сейчас потихоньку покрывающимся молоденькой еловой порослью. Она ещё была совсем скромной, тени не давала, и бестии спешили захватить врага до того, как он выберется на открытое пространство. Напали они ранним вечером, но погода стояла пасмурная, сумрачная, солнце не выглядывало уже дня два, и с неба попеременно сеял то дождь, то мелкая противная крупа, больно бившая по глазам.
        Бестии чувствовали себя неуверенно даже на широкой лесной дороге, даже здесь им было слишком светло, но они всё равно шли и шли, давили, словно были бессмертны и не боялись за собственные шеи. Роннару казалось, будто он перебил огромное их число (хотя в действительности на той стороне потерь было не больше, чем среди них) и устал, как никогда в жизни. К его счастью, тело действовало само, и глаза вовремя успевали взглянуть на то, на что следовало, и голос словно бы по собственной воле окликал и предупреждал тех, кого было нужно. Разок он поймал себя на том, что прикрывает спину Годтверу, которому в бок едва не прилетел вражеский меч. Вяло подумал, что забавно спасать жизнь человеку, чью смерть уже продумываешь на полном серьёзе, и забыл.
        Чуть позже новое нападение опять сумели отбить, а потом пришлось ещё полчаса потратить на то, чтоб успокоить и утихомирить паникующих беженцев. Они уже начинали вызывать у принца глухое раздражение, ни тени сочувствия или желания защитить - только злость, что приходится о них заботиться, и сожаление, что вообще решил с ними связаться. Роннар тешил себя мыслями, что если б сейчас можно было отмотать время назад, он не стал бы звать крестьян с собой, хоть это и было ложью. Конечно, всё равно бы позвал, не смог бы оставить целую деревню на растерзание бестиям, без надежды на то, что им удастся выжить.
        Но сейчас - как же они его выбешивали!
        Когда бестии отступили, он с яростью поискал взглядом деревенского старосту, чтоб сорваться на нём, но не нашёл. Искать же его специально уже не было сил. Скрипнув зубами, принц окликнул Килана и поинтересовался, сколько человек осталось в строю. Получалось, что раненых у них теперь было почти столько же, сколько способных драться.
        - Осталось недалеко, - высказался Сирвид, командир одной из боевых групп, удачливый парень - до сих пор он как-то избегал ранений. - Доберёмся.
        - Сколько нас туда доберётся - вот вопрос, - скептически отметил Лува, но от него отмахнулись.
        - Придётся идти и ночью тоже, - гулко заявил Годтвер и вызывающе поискал взглядом беженцев. - Нечего на меня жалобно пялиться! Вы всё равно ни черта не сражаетесь, а значит, сможете работать ногами без отдыха, поняли? - рявкнул он на представителя сельчан, который действительно вылез было с возражениями, что им совершенно невозможно обходиться без отдыха. - Поняли?!
        И Роннар с одобрением подумал, что за это многое может простить своему двинутому на голову собрату. Нет, разумеется, рано или поздно его придётся убить, но… Но как же приятно, когда он вот так орёт на деревенских идиотов, и те сразу притихают!
        В предвидении ночи прямо по пути нарубили еловых и сосновых жердей, раздали тем из раненых и крестьян, кто мог изготавливать факелы. Даже у самого предводителя в ожидании полуночного приключения беспокойно схватывало сердце - он предполагал только худшее. Но что поделаешь, если Годтвер прав, до форта остался день пути, и если они продолжат путь и в темноте, то у них будут шансы выжить, а если нет - увы. Маловероятно.
        Темнело. Еловая поросль становилась мутной, словно бы нарисованной одной крупной кистью, которую окунули в скучный серый цвет. Всё сливалось перед глазами в одно неразличимое пятно, и хуже всего было ощущение, что это с твоим зрением что-то случилось, а не с временем суток - ведь небо-то, даже затянутое тучами, светлело, а на земле уже нельзя было разобрать лица идущего рядом человека! В вечернем полумраке многие чувствовали себя такими же беспомощными, как и в полной темноте. Отряд сбился в плотную группу, во все стороны ощетинились факелами, хотя пока от них и не могло быть толку. А будет ли потом… Как повезёт!
        - Нельзя держать их в руках, - обронил принц. - Надо либо в края повозок воткнуть, либо дать в руки тем, кто не сражается.
        - Когда припечёт, сражаться будут все. Даже бабы, - рассмеялся Годтвер.
        - На погибель вы нас ведёте, - пробормотал кто-то, не видный в темноте.
        Но с поборником из Остреборха такие штуки не проходили - он встрепенулся.
        - Что? Ещё один? Давай, выходи сюда и покажи нам, как следует вести людей к счастью! А мы поучимся. Валяй - показывай! Что - затихарился? Много вас, способных только ныть и требовать! Жалкие никчёмыши… Принц, по мне, так пусть бабы несут факелы. В случае чего смогут ими отбиваться.
        - Я думал поставить женщин в центр группы, где безопаснее.
        - Здесь нигде нет безопасного места, господин. - Годтвер один был отлично заметен в сгущающемся полумраке. И почему бы? Не свет же он источает, в самом деле! - Так что им лучше приносить пользу в бою, чем где-то прятаться. Больше шансов на выживание. Да и где тут спрячешься.
        - Допустим, ты прав. - Роннар пожал плечами.
        А спустя несколько минут бестии напали.
        Они налетели из молоденького ельника, будто так и сидели там от начала времён, а сейчас наконец решили размяться. Бесшумные, как тени, стремительные, как стрела, запущенная из арбалета, бестии сразу сорвались на бег, едва высвободили плечи из зарослей. Ночной сумрак, порождённый лесными глубинами и подгребавший под себя долину, ступал всего на шаг впереди них. Предупреждающим окрикам опытных бойцов очень быстро ответили панические вопли из уст беженцев - хорошо хоть, что их паника осталась только их проблемой, бойцы ей не поддались. Роннар сперва направил коня навстречу бестиям, но пожалел животное и спешился.
        Пока он бежал, зачем-то заглянул в глаза своим врагам - впервые, пожалуй, у него появилось на это лишнее мгновение, а заодно желание. Странное появилось ощущение. Когда ловишь взор человека, в один миг, даже невольно, примерно понимаешь, как он к тебе настроен, в каком он расположении духа, опасен или страдает, а может, добродушен. Попробуй сумей увидеть всё то же самое в лицах нечеловеческих существ! Всё-таки бестии не были людьми, и поборник не способен был понимать логику их поступков, если она выходила за пределы стремления выжить в бою и триумфально справиться с противником.
        Но во взглядах тех, кто сейчас молча и неотвратимо бежал ему навстречу, была и очевидная мысль, и движение души, и какие-то вполне живые искры - удивление, хитрая задумка, и даже, пожалуй, уважение к воину, который в одиночку готовился встретить бешеную массовую атаку.
        Его движение навстречу толпе, пожалуй, не только выглядело, но и было жестом впечатляющим, и при этом безумным. Тут и самого-то Роннара взяло сомнение. Пока он отдавал себя на волю приобретённым инстинктам, мысль текла свободно, появилось разумное желание отступить под защиту телег, позволить своим ребятам прикрыть себе спину и бока. Но приступ осторожности быстро миновал. Так, в одиночку, поборнику действительно проще, хотя сил хватит ненадолго.
        Но долго-то обычно и не требуется.
        Уже вломившись во вражескую толпу и начав бой, принц краем сознания уловил и обозначил, что работает не один, а, по сути, в паре с Годтвером. Чёрт его знает, когда остреборхский поборник успел к нему присоединиться, но держался как раз на таком расстоянии, чтоб не создать товарищу проблем ни одним из своих действий, но при этом иметь возможность почти моментально прийти на помощь, если понадобится.
        И - более того! - пришёл, когда бестий вокруг стало слишком много, и они надавили, угрожая просто опрокинуть поборника и затоптать его. Сложное и загадочное боевое искусство, дарованное людям лучезарной магией, было рассчитано на ситуацию, когда каждый из многочисленных противников пытается бороться за собственную жизнь. Эти их усилия, по сути, и дают энергию для того, чтоб расправиться с ними. Тут же враг налетел, как цунами или торнадо, которое нельзя разбить на множество слабых составных частей и разобраться с каждым по отдельности.
        Роннар быстро сообразил, что произошло бы, не подоспей Годтвер к нему на помощь и не подели с товарищем этот безумный напор. Он помог разбить вражеский поток на ручейки, а дальнейшее уже было делом техники - самой безупречной боевой техники во всём Опорном.
        - А ну, назад! - крикнул остреборхский поборник в какой-то момент, и принц немедленно понял, что имеется в виду. В паре с Годтвером они сместились чуть в сторону, пропустили мимо оставшихся бестий, и Годтвер будто угадал, что прямо сейчас и будет просвет, а значит, возможность перевести дух, кинул Роннару фляжку. - Кончай ты губу прикусывать. Дурацкая привычка. Глотни лучше.
        - Что это? - скривился тот. Во фляжке оказался перестоявший квас - уже невкусно, но пить пока можно.
        - Не брага, не боись.
        - Как ты научился так работать в паре?
        - А как думаешь? Полагаешь, идея, что чем меньше поборников, тем оставшиеся сильнее, выросла на пустом месте? Нет уж, тут всё просчитано. Парный бой я освоил в ночь после смерти Кинебела.
        - После того, как ты его убил?
        - Понятное дело.
        Роннар не нашёл что ответить и просто вернул фляжку. На миг его замутило, будто он только что выпил не перестоявший, а основательно скисший квас.
        - Лучше б вообще не пил.
        - Ошибаешься. Как раз глотнуть было очень нужно. Что - перевёл дух? Пошли. Держись меня и слушай! Дурного ж не посоветую!
        Они вернулись в бой, и снова парой. Бестии уже вовсю рубились перед телегами, внутрь круга их пока не пустили, разве что несколько одиночек перемахнули через закрытый плетёными щитами груз - таких старались снимать стрелами, но тут уж как получалось. Одна бестия и есть одна, даже если попадёт в круг, с нею там разберутся. Конечно, и одиночка способна была натворить дел в толпе беженцев, но что уж поделаешь - тут ведь сражение, а не отдых на природе. Оставалось лишь надеяться, что сельчане за прошедшее время сделали хоть какие-то правильные выводы и станут сопротивляться без указки.
        Роннар отметил про себя, что его солдаты бьются, причём хорошо. В паре с Годтвером он атаковал ещё одну объединившуюся, сработавшуюся группу бестий, которая не спешила рассыпаться на отдельных бойцов. Группа явно стремилась разбить сопротивление кольца защитников в одном конкретном месте, и напирала очень хорошо, жёстко, с пониманием дела. Пришлось им мешать.
        И снова Годтвер безупречно вёл свой бой, а заодно Роннару успевал помогать. Принц же в какой-то момент понял, что способен и схватку продолжить, и худо-бедно воспринимать то, что происходит вокруг, даже за рамками его поединка. Конечно, он только воспринимал, даже оценка происходящего приходила с заметной задержкой, но это всё равно было намного лучше, чем прежнее ограничение внимания одним только боем. Роннар догадывался, что злоупотреблять любопытством не стоит - мало ли, вдруг это не новая способность, а просто вариация старой, отжирающая ресурсы сознания и тела - и просто наблюдал, как справляются его люди.
        - О чём задумался? - недовольно рявкнул Годтвер, когда они смогли разбросать вражескую группу и, не сговариваясь, решили сделать очередную паузу. - Не в схватке ж размышлять о вечном…
        - Так, хватит! - отрезал принц.
        Он был, по идее, готов к тому, что остреборхский поборник станет возражать и приставать с вопросами, и собирался просто уйти, плюнув на преимущества работы в паре. Но товарищ не стал лезть со спорами, снова вытащил фляжку, одним глотком опустошил её и отбросил. Потом непринуждённо потянулся, хрустнул суставами, даже сочно зевнул.
        - Вот и ладненько. Готов.
        - Готов, - ответил Роннар, и они отправились работать дальше.
        Перед роящимися, как пчёлы, бестиями его бойцы отступали, плотнились между телегами, а потом одну из них опрокинули, разбив круг, и стало бы совсем тяжело, если б вперёд не полезли хмурые мужики из числа беженцев - в большинстве с топорами, кто-то с рогатинами или вообще с тем, что под руку подвернулось. Дрались неумело, глупо, часто мешались под ногами, но всё же это была свежая сила, на которую хотя бы частично отвлеклось внимание врага.
        Даже женщины не всегда оставались в стороне, размахивали факелами, отпугивая бестий, или подавали мужчинам оружие. Их стараниям, правда, принц уделил уж совсем мало внимания. В конце концов, ему было важно только то, что беженцы наконец-то стали частью отряда и начали приносить пользу в бою.
        Казалось, число налётчиков из Тусклого мира не уменьшается, а лишь увеличивается - откуда-то брались новые и новые. И в момент краткой передышки Роннар устало предположил, что сражение так и продлится всю ночь, которая в это время года может тянуться очень долго, и вряд ли к утру от их отряда хоть что-нибудь останется. Даже если он сам уцелеет, это, увы, будет иметь значение только для него самого, но не для общей ситуации. Ну какой толк? Что такое предводитель без армии? Он загубил свою армию неумелым командованием, и неважно, каковы были обстоятельства. Он виноват. Он никчёмный военачальник, и поборник тоже плохой.
        - О чём ты, дери тебя коза, думаешь?! - завопил в ярости Годтвер, словно угадал его мысли, и с ним сложно было не согласиться - подобным рассуждениям нет места в схватке. - Держись-ка левее!
        Тоже справедливо - как раз в той стороне вышедшие из боя бестии собирали что-то вроде ядра нового отряда. Видимо, предполагали снова штурмовать телеги, например, опрокинуть ещё одну и расчистить себе удобный путь в центр. Поборники вдвоём раскололи эту группу, но быстро поняли, что одни не справятся. Бестии определённо ждали их вмешательства, подготовились и оказали решительное и умелое сопротивление.
        И тут обозначило себя различие между поборниками: Роннар попытался собраться и сделать себя ещё быстрее и сильнее, свои движения ещё точнее и всё-таки победить, а Годтвер вывернулся из хватки троих противников и закричал:
        - Эй, на помощь, уроды!
        Удивительное дело - бойцы Роннара на этот призыв отозвались и с воинственными воплями бросились выручать своего предводителя, а заодно и опасного остреборхского хама, которого в отряде в большинстве своём недолюбливали (но при этом слушались в бою). Сложно предполагать, что было бы, если бы эта помощь не подоспела, но она появилась как раз когда было нужно, и впервые за всё время обычные люди спасали поборника, а не наоборот.
        Отбившись, принц в раздражении подумал, что бестии всё-таки добились своего - разбили круг, превратили единый строй в несколько боевых групп, которым, само собой, труднее оказывать сопротивление серьёзному врагу. Он окликнул Килана, а следом и Нельгу, раз уж именно он попался ему на глаза, и попытался собрать своих людей вместе. Всё дальнейшее осталось в памяти лишь как одно непрерывное и запредельное напряжение. Ни думать, ни запоминать в таком состоянии было невозможно. Половину происходящего Роннар даже не видел - он просто бился, пока был на это способен.
        Очнулся он, когда до утра ещё оставалось довольно много времени. Вокруг горело несколько костров, бойцы и беженцы бродили вокруг, растаскивая в стороны бездыханные тела, помогая раненым, собирая разбросанные вещи и переговариваясь. Несколько женщин плакали и кричали, но как-то вяло - наверное, слишком устали, чтоб горевать по-настоящему. Принц пошевелился, вздохнул, и над ним сразу склонился Килан.
        - Ты как? Годтвер сказал - это нормально, мол, бывает, просто перенапрягся. А так действительно бывает? Ты взял и свалился после боя, ни на что не реагировал, но ран мы не нашли.
        - Бывает, - прокряхтел Роннар. - Я цел. Сейчас встану. Долго лежал?
        - Не очень. Мы вон, видишь, ещё даже толком не разобрались, кто дышит, а кто уже всё, с праотцами. Может, ты глянешь?
        - Он не глянет, - буркнул, подоспев на помощь, остреборхский поборник. - Либо лечить, либо сражаться. Вот окажемся в безопасности, тогда и приставай с болячками, а пока выживание отряда, знаешь ли, важнее десятка раненых, которые до безопасности всё равно не дотянут.
        - Тебя кто-то приглашал поболтать, что ли? - оскалился Килан. - Кое-кого тут становится слишком много.
        На удивление Годтвер не оскорбился, вместо этого добродушно усмехнулся и махнул рукой, уходя по своим делам.
        - Он вообще-то прав, - сказал принц. - У меня должны быть силы только на что-то одно. Очень жаль, но ребятам придётся выкарабкиваться самим. Бестии ещё нападут.
        - Да, скорее всего.
        - Почему они отступили?
        - Как всегда - никто ничего не понял. Просто собрались и убежали. Хотя ночь ещё в разгаре. Возможно, захотели передышки, заодно и нам её дали.
        - Сколько у нас осталось бойцов?
        - Больше, чем можно подумать. И крестьяне наконец-то показали себя. Держались как надо.
        - Ну и чудно. - Роннар потянулся, сочно хрустя суставами, и обнаружил, что это действительно помогает. Силы, оставившие его до ощущения полного иссушения, волной приливали обратно. И тут, получается, Годтвер знал, как приводить себя в порядок после тяжёлого боя (и как-то совершенно не хочется думать, откуда у него подобные знания). - От сельчан что-нибудь осталось?
        - Осталось. Они беспокоят тебя больше, чем бойцы?
        - Меня все беспокоят.
        Он поднялся, прошёлся между костров, удерживая себя, чтоб не наклониться к раненым, потому что если наклонится, то не сумеет удержать себя, станет помогать, и тогда биться уже не сможет. Останется только переложить на Годтвера всю поборническую работу, а это уже чересчур. Костры, видимо, разложили сразу после того, как бестии отступили, и они только-только начинали разгораться. Женщины бродили между ними, грели воду, пытались перевязывать пострадавших и даже успевали порыдать над умершими или умирающими. Прямо так - на ходу.
        Чтоб привести себя в порядок, Роннар старался дышать размеренно и вовсе ни о чём не думать. Спасением стала возможность просто распоряжаться: эти вещи на ту телегу, этой телеге поставить два запасных колеса и как-нибудь закрепить, чтоб не развалилась до утра. Вроде и занят, и в то же время сам ничего не делал, берёг каждую крупинку сил. Даже разок подумал - не прилечь ли на минутку, отдохнуть - но понял, что если ляжет, уже не встанет. Отдыхать придётся на ногах.
        Теперь уже никто не сетовал, никто не пытался жаловаться или просить о чём-то, и беженцы наравне с солдатами работали и приспосабливали себе в качестве оружия предметы более подходящие, чем были у них раньше. Теперь ни от кого из сельчан не звучало вопроса, почему это они должны. Даже у женщин, которые все как одна разобрали палки и приготовились подороже продать свою жизнь. Они же помогли мужчинам ловить в темноте ту часть лошадей, что умудрилась разбежаться, и запрягать их обратно в телеги, а потом гнать, с трудом разбирая дорогу.
        Но бестии снова обманули ожидания и пришли уже под утро, когда до форта оставалось совсем недалеко. Роннар что-то почувствовал, обернулся и заметил, как сквозь бледнеющий сумрак проступают их фигуры, кажущиеся совершенно чёрными, словно чешуёй были облиты с ног до головы, и совершенно обнажены. Разумеется, это ему лишь показалось в первый момент, но грозный бросок преследующего их отряда, который так внезапно истончил собой туман, действительно выглядел ужасно.
        И дело даже не в том, что предводитель устал и не имел больше сил отстаивать своих спутников - наоборот, сил у него сейчас было достаточно. Но вид вражеской армии, безмолвно и неудержимо катящейся на них, как гигантская волна, ошеломил. Лишь спустя мгновение принц сообразил, что их преследует не армия, а сравнительно небольшой отряд, должно быть, примерно такой же, как их собственный. Глядя на тёмные фигуры, складно перешедшие на бег, Роннар не глядя подал знак своим, придержал коня. За его спиной возницы поспешно разворачивали коней, ставили телеги, но его это уже мало беспокоило.
        - Ставь строй! - гулко крикнул Килан, и его голос разрушил страшную магию тишины, державшую их всех в своих руках. Солдаты стали перекрикиваться, и ужас, который могли бы внушать безмолвные атакующие бестии, пропал. Нужно было не бояться, а драться.
        - Опять будешь в авангарде? - весело окликнул Годтвер, подъезжая ближе. Меч он уже вынул и держал поперёк седла, будто жезл правителя. - Понравилось?
        - Нашёл время скоморошничать.
        - Смеяться перед боем полезно, запомни. Это бодрит. Твои люди устали, и ты тоже. - Остреборхский поборник тяжело перевёл дух. - Лучше спешиться, нам будет удобнее. Эй, парень, возьми наших лошадей! И больше не давай им сбежать!
        - Его убьют - и всё ради твоей заносчивости? Утихомирься.
        - Охотно. Если ты и без моих слов взбодришься, готов замолчать. Сам видишь - осталось совсем немного! - Он по-дурацки расхохотался - и бросился навстречу врагу.
        И снова начался бой, в котором принц мог худо-бедно проследить за собой и ещё за Годтвером, да и то с трудом, а что происходило вокруг телег, он уже не видел совершенно. Меч в его руке летал так же уверенно и продуманно, как и раньше, тело повиновалось каждой мысли и даже предчувствию, но усталость, тягостная накопившаяся усталость всё больше давала о себе знать. К счастью, противник тоже держался не так бодро, как раньше, и если б только Роннар был вымотан чуть поменьше, отыскал бы силы и на бой, и на командование.
        К тому же бестии, кажется, не стремились убивать поборника - сообразили, видно, какая это сложная задача - и просто пытались прорваться мимо него. Когда он это сообразил, сперва бессознательно сделал было движение мешать им, но плюнул. Бесполезная попытка, конечно: он один, а бестий много. Всё равно просочатся.
        Спустя время, когда ему понадобилась передышка, и Годтверу, видимо, тоже, они буквально обменялись одним беглым взглядом и отлично друг друга поняли, вместе вышли из боя, да так, что враг, кажется, толком и не понял, что происходит. Годтвер закашлялся и согнулся, едва у него появилась такая возможность, и Роннар взял его за плечи, слегка встряхнул, помогая продышаться.
        - Благодарю, - захрипел поборник - а потом резко выпрямился и ударом в челюсть сбил с ног бестию, наскочившего сбоку. Молниеносно нагнулся, свернул ему шею. - Ещё разок можешь помочь?
        - Могу. Что с тобой такое?
        - Ерунда, пройдёт… Ты готов?
        - Готов. - Роннар бегло огляделся. Туман стремительно оседал, на глазах было видно, как тает его кисея, как открывает взгляду и дальний лес, и ближний лохматый ельник, и поломанные кусты, и нервничающих в стороне лошадей. Солдаты больше не пытались держать строй, каждый дрался сам по себе, в лучшем случае объединялись в группы по трое-четверо, и то в большинстве лишь те, кому повезло. - А это что там такое?
        Остреборхский поборник ещё только вёл взгляд следом за его жестом, а принц уже понял, что именно он видит. Туман уходил всё дальше, открывая конников, которые торопились через поле, огромное и даже не особенно заросшее. Роннар его помнил, оно почти примыкало к берегу реки, а с берега Ишмей уже был виден. Он даже не попытался вглядеться в конных, разобрать, что там за знаки на их доспехах и одежде. Очевидно, что это люди, а не «гости» из Тусклого мира, и не бандитская шваль какая-нибудь, а значит - свои.
        Наверное, никогда ещё он не смотрел на чужую столь долгожданную помощь с таким откровенным равнодушием. Подмога? Ну и ладно. Принц взмахнул рукой, хотя не очень-то надеялся обратить на себя внимание, и побрёл обратно в схватку.
        Вот только бестии, которые тоже заметили приближение конного отряда, всё мигом сообразили, и собрались намного быстрее, чем способны были вымотанные ими люди. Бой вдруг сам собой прекратился, потому что юркий противник просто развернулся и побежал. В этом бегстве тоже была собранность, угроза, что-то такое страшное, вроде намёка: мы всегда рядом, и только рискните повернуться к нам спиной! Да, сейчас мы уйдём, но удача скоро окажется на нашей стороне, и тогда посмотрим.
        К тому моменту, когда первые конники добрались до телег, от врага уже не осталось и следа - только раненые и убитые люди да разбросанные вещи.
        - Господин? - обратился один из конных, глядя то на Роннара, то на Годтвера. Шлем он не снял, конечно, и потому его глаза было плохо видно - отчётливо читалось только движение головы туда-сюда, будто бы в растерянности.
        - Это я, - хмуро представился Роннар. - С кем говорю?
        Боец почтительно склонился в седле.
        - Я Шевел, командир беотрайдского отряда. Меня отправили к вам на помощь, ваше высочество, государь. Я рад, что могу быть полезным.
        - Тебя сюда прислал князь?
        - Да, государь. Кроме того, такое решение было принято всеми командирами беотрайдской армии. Если мы отныне имеем честь служить принцу Лучезарного, значит, должны это делать изо всех своих сил, самым лучшим образом. - Он опять поклонился, и только потом спешился - на удивление легко, словно бы не был в доспехах. - Могу ли предложить государю своего коня?
        - Нет нужды, тут где-то должен быть мой.
        - Мой конь свеж, и его не нужно искать. - Беотрайдец настойчиво придержал для Роннара стремя. - Прикажете ли преследовать врага?
        - Какой смысл? Искать бестий в лесу - всё равно, что форель ловить голыми руками. Помогите моему отряду добраться до замка.
        - Немедленно, государь.
        Роннар с облегчением закрыл глаза и расслабился в седле.
        Глава 7
        Лучезарный
        В столице становилось всё труднее. Мирная жизнь там замерла, каждый, кто мог уехать, давно сбежал, а оставшиеся боялись высовывать на улицу даже нос, и вполне справедливо. Даже в цитадели было трудно, хотя проблем с провиантом, водой и другими припасами пока не ощущалось, но общий настрой был тяжёлый, угнетённый. Вряд ли кто-то, кроме принца Тейира и его тестя, верил, что осаждённым удастся одержать победу. Причём если Тейир верил в успех потому, что не блистал умом и был первобытно, совершенно глубинно уверен в себе, то Кавиру просто больше ничего не оставалось. Торговец с первого момента шёл ва-банк, и пути назад для него теперь уже не было. Или триумф - или неизбежная смерть.
        Что же насчёт его дочери, то Алкеда с каждым днём всё яснее понимала, что выбираться из этой игры нужно как можно скорее, иначе не уцелеть ни ей, ни её сыну, ни её возлюбленному. И если на возможность расстаться с собственной жизнью она смотрела спокойно, то мысль о гибели Амтала приводила её в ярость, причём ту, что разрушает и самого человека, и всё вокруг него. Сын, как частичка любимого, тоже был ей очень дорог.
        Решимости в ней было не меньше, чем в отце, но много ли можно добиться одной решимостью? Женщина не сомневалась, что ей придётся изобрести какой-нибудь очень убедительный предлог, чтоб убраться из города, причём, конечно, с ребёнком и желательно с Амталом.
        Но какой?!
        Обсуждать что-либо с мужем было совершенно бесполезно. Их общение сводилось к постели - вне её Тейир не говорил жене ни слова, даже за столом супругу вовсе не замечал. Да и постельный обмен репликами обычно был очень скудным. Каждую ночь женщина привычно старалась утомить его, и была искренне рада, что их взаимодействие этим и ограничивается. Пусть он и дальше видит в ней лишь чарующую оболочку и источник наслаждения, пусть считает, что ей бесполезно задавать какие-либо вопросы, даже самые простые.
        Спорить с отцом тоже не имеет смысла. Он фанатично поглощён противоборством, наверное, даже оскорбится, если поймёт, что его дочь хочет избежать участия в игре. Он её не поймёт, и если что-то сделает, то лишь бы помешать ей, а с Амталом, наверное, просто расправится. Молодая женщина уже пару раз читала в глазах Кавира это намерение, и до действий не доходило лишь потому, что отец был слишком занят и по большей части просто не помнил об Амтале, а если вспоминал, сразу же отвлекался на что-то более важное.
        Но ведь он быстро сообразит, что к чему, стоит только ей заговорить о побеге из столицы.
        Словом, предлог нужно изобретать не для отца с мужем.
        В какой-то момент Алкеда решилась: спрятала под юбкой столько золота, столько у неё было, передала Амталу записку, чтоб ждал её у выхода из часовни, и накрепко завернула сына в одеяло. Было так рано, что еду для солдат ещё только начинали готовить, и в столице наконец-то воцарилась тишина, бои ещё не возобновились. Стражник у дверей часовни посмотрел на супругу принца с огромным удивлением, но посторонился.
        А у второй двери не было никого, и в первое мгновение у Алкеды перехватило дыхание от ужаса. Она стала беспокойно искать взглядом, понимая, что стоять здесь слишком долго не сможет, кому-нибудь попадётся на глаза, и тогда к ней возникнет множество вопросов, и уйти не удастся. За те краткие моменты, что ей пришлось ждать в неведении, она успела по-женски отчаяться и по-отцовски обозлиться. Но когда в переулок вошёл Амтал, и с ним - двое гвардейцев, от сердца её отлегло.
        - Хорошо, что мне вовремя передали твою просьбу, - сказал он. Сделал жест товарищам подождать поодаль, подошёл, осторожно прикоснулся к её щеке. - Что-то случилось? Почему ты здесь?
        - Мы уходим, - прошептала она. - Сейчас. Потом будет поздно.
        - Ты собираешься выбираться из города? - Амтал хмурился. - Прямо сейчас?
        - Именно так. Прямо сейчас. Нужно уходить.
        - У меня нет договорённости со стражей, нас не выпустят из цитадели.
        - И у меня нет. Но я попытаюсь. Надо хотя бы попытаться. Идём. - Она коротко взглянула на него, надеясь, что он её поймёт. Мысль о том, что они могут оказаться вместе так надолго, как ещё никогда в их жизни, придавала ей и сил, и решимости.
        Поэтому к выходу из цитадели она подошла с видом решительным и даже надменным. Ей, красавице, в прошлом супруге короля, не трудно было одним взглядом заставить солдат торопливо отдавать себе честь, и смотреть на молодую женщину из торгового сословия с б?льшим уважением, чем на собственное начальство. Даже младенца на руках она держала так, как государь носил державу. Стражники, разумеется, с первого же взгляда её узнали и даже поклонились, хотя им, по идее, этого делать не полагалось.
        - Откройте калитку, - приказала она.
        - Госпожа?.. В смысле - ваше высочество…
        - Открывайте. Мой муж распорядился, чтоб я вывезла ребёнка в Велл и укрылась там сама. Благородным женщинам не место в осаждённой крепости, так сказал принц. Ещё он сказал, что женщине его семьи не следует тут находиться. - И взглянула с надменным ожиданием.
        Стражники в недоумении переглянулись.
        - Нашему командиру ничего об этом не сообщили.
        - Разумеется. - Алкеда без труда изобразила раздражённое ожидание. - Решение очевидное: никто в цитадели не должен об этом знать, чтоб у солдат не зародилось даже сомнения в скорой победе. Осторожность прежде всего. Открывайте.
        Стражники ещё колебались какое-то время, но когда Амтал шагнул к ним и сдержанно напомнил, что они заставляют ждать законную супругу принца, к тому же с ребёнком на руках, решились и всё-таки открыли госпоже калитку. Амтал же взял у них четырёх осёдланных лошадей, ждавших наготове под ближайшим навесом, усадил Алкеду в седло и вывел конька за стену.
        Когда он отпускал поводья, то мимолётно накрыл её пальцы своей ладонью. Его уверенное и мягкое прикосновение отозвалось в её сердце болезненным и в то же время сладостным уколом. Если бы они были вдвоём, она бы освобождённо заплакала - наконец-то они выбрались. Наконец-то больше не находятся под присмотром Кавира. Наконец-то у них хотя бы появился шанс!
        В сумраке раннего утра пустые улицы выглядели чудовищно - грязные, захламлённые мусором, который со времён начала осады никто не вывозил, зато, видимо, исправно наваливали новый, серые стены с побитыми, местами зашитыми деревом окнами, с погнутыми или выломанными узорными решётками. Дымка ещё не осела, добавляя городу демонической сумрачности. Если бы Алкеда любила столицу, её взяли бы за душу изменения, произошедшие здесь, и, может быть, потянуло бы оплакать потерянную красоту.
        Но она терпеть не могла столицу. Всё то счастье, которое она здесь видела, по ощущениям было силой вырвано у судьбы из зубов, добровольно же этот город давал женщине только изнуряющие браки с неприятными мужчинами, тяготы политической игры, к которой её принуждал отец, чувство страха и напряжения в борьбе за огрызочки радости. И, конечно, беспокойство за самого дорогого, самого близкого её сердцу человека.
        И Алкеде было безразлично, как теперь выглядит главный город Лучезарного. Она хотела только одного - поскорее выбраться за его пределы и стать хоть на толику свободнее. Но, понимая, как опасно было бы решить, будто самое сложное уже позади, женщина держалась, по видимости, равнодушно и внутренне очень собранно. После рук отца попасть в руки деверя - любого из них! - она совершенно не хотела, хоть и считала, что Аранеф, как и Бовиас, и все остальные братья не могут иметь к ней каких-либо претензий теперь, когда она в голос отказалась от претензий своего сына на власть.
        Разумеется, есть ещё претензии её отца, но она-то понимает, насколько малым значением обладает в его глазах. Шантажировать Кавира жизнью дочери бессмысленно, и Аранеф тоже должен это понимать - по крайней мере, она была в этом уверена. Но при всей своей уверенности предпочитала не рисковать.
        Первая встреча с солдатами Аранефа произошла через три квартала от цитадели и получилась довольно-таки мирной. Заметив их, Амтал вывел коня чуть вперёд и первым начал разговор. Он представил Алкеду, как обычную достойную горожанку с младенцем, желающую покинуть город, и как бы невзначай показал, что вооружён, и его спутники - тоже при оружии. Четверо солдат, наткнувшиеся на них, переглянулись - по их лицам легко читалось, что драться они б предпочли в случае, если бы на их стороне оказался более значительный перевес. Но тут при раскладе трое на четверо исход был совершенно не ясен, тем более что трое бойцов, сопровождавших Алкеду, выглядели солидно и имели в своём распоряжении отличное оружие.
        Поэтому, поразмыслив, солдаты согласились, что достойной горожанке можно покинуть город, и сопровождающие могут проехать тоже - если, конечно, по справедливости заплатят за это. Амтал вынул из пояса две золотые монеты, и группы разошлись, вполне довольные результатом.
        - Я думаю, стоит спрятаться где-нибудь здесь, - сказал Амтал, когда они удалились от места встречи на два проулка. - Следующая боевая группа, скорее всего, окажется больше.
        - И как же мы выберемся потом?
        - Когда все пойдут на очередной штурм, окраины города уже никого не будут интересовать. Тогда мы сможем выбраться из окружения либо по морю, либо в обход Волновой горы. Нам нужно отыскать пустой дом. - Не дожидаясь её согласия, мужчина схватил её коня за узду и потянул в сторону.
        Опустевший дом с удобным внутренним двориком, где можно было устроить коней, ему удалось найти довольно быстро. Двое их спутников отправились проверять особняк и искать вещи, которые пригодятся, а двоим возлюбленным наконец-то удалось ненадолго остаться наедине. Алкеда аккуратно положила хнычущего младенца на охапку соломы и позволила Амталу себя обнять. В его руках она позволила себе задрожать от усталости и счастья, что может отныне доверить себя мужчине, забота которого ей действительно приятна, в котором она полностью уверена - он станет проявлять заботу именно так, как ей хочется.
        - Ты плохо себя чувствуешь? - спросил он.
        - Наоборот, хорошо. Считаешь, мы справимся?
        - Тебе удаётся всё, что бы ты ни захотела. - Он ободряюще улыбнулся. Хотел вернуть ей прежнюю уверенность в себе, но скорее огорчил. Молодая женщина прикрыла глаза, жалея, что не может хотя бы в мечтах унестись подальше от реальности - этому мешало хныканье проголодавшегося ребёнка и требовательное прикосновение Амтала. - Но тебя скоро начнут искать. Ты просто ушла или предупредила кого-нибудь?
        - Я оставила письмо примерно того же содержания, что и моё объяснение страже. Знаю, отец взбеленится в любом случае. Поэтому не стоит пережидать в городе долго. Он, конечно, отправит за мной поисковую группу… Или принц. Не знаю, что сделает принц.
        - Мы побудем здесь часа три-четыре, и когда солдаты начнут сражение, попробуем дойти до пристаней. Но, боюсь, лошадей придётся оставить. Возможно, кто-нибудь из рыбаков согласится взять нас на борт, однако коней их лодки не поднимут.
        - Зачем же оставлять, - сказал один из гвардейцев. Он, должно быть, уже осмотрел верхний этаж дома и вернулся во дворик. - Можно предложить тому же рыбаку мену: мы ему лошадей, он нам свой корабль и своё искусство. Согласится, я уверен. Они тут уже крыс доедают, кони будут деликатесом.
        Амтал непроизвольно поморщился, но Алкеда выслушала предложение благосклонно, с совершенным равнодушием к судьбе животных. Их жизнь нисколько её не интересовала. Она подняла ребёнка с соломы и удалилась в дом, чтоб позаниматься им там в пристойном уединении.
        Ближайшие часы до начала штурма (им не пришлось даже забираться на крышу, чтоб узнать, как идут дела - всё и без того было слышно) она постаралась не просто казаться, но и действительно быть безмятежной. Что бы ни ждало в будущем, шаг в бездну сделан, обратного пути нет. Побег ей вряд ли простят. Сейчас спокойствие поможет больше, чем волнение. Укачивая ребёнка, который нервничал за неё, женщина мысленно искала возможные варианты выхода из столицы. Но нет, город она знает хуже, чем Амтал. Лучше довериться ему.
        Разумеется, когда мужчина осторожно заглянул к ней и сказал, что пора идти, она лишь молча подчинилась. На этот раз коней вели в поводу и очень тщательно выбирали дорогу, а если появлялись сомнения, то предпочитали свернуть в переулок или чужой двор и переждать там. Готовились к проблемам, но на удивление добрались до порта без приключений. Несколько раз им слышались голоса солдат, однако те каждый раз пробегали мимо, не заметив ничего подозрительного.
        Близ порта солдаты, похоже, бывали редко, поэтому здесь городская жизнь текла бодрее, заметнее. Уже в проулках, ведущих к складам, путешественники встретили первых горожан. Амтал сперва даже потянулся к мечу, но быстро сообразил, что их испугались намного больше. Первым из обывателей он даже не успевал задать ни одного вопроса - они очень быстро убегали и прятались, - а тот, кого всё же удалось спросить, сперва долго не понимал, что от него требуется. Потом, правда, показал дорогу к рыбному складу - там можно было отыскать кого-нибудь из владельцев самых ходовых лодок.
        Мужчины нашли нескольких рыбаков, которые захотели иметь с ними дело. Алкеда в разговоре участия не принимала, ждала в сторонке, покачивая на руках сына, который всё не желал угомониться, и думала о тех действиях, которые предпримут её отец и муж. Сама по себе она им, конечно, не нужна, но как фигура на политической доске пока ещё имеет определённый вес, и они, разумеется, захотят иметь её в своём распоряжении. Её и сына. В отместку за побег отец даже может поставить себе целью убийство Амтала. Хорошо было бы упрятать его куда-нибудь - до момента, пока всё не разрешится.
        Молодая женщина не сомневалась, что разрешением ситуации станет смерть Кавира, и её это трогало лишь с точки зрения проблем наследства. Но даже без такового она согласна была обойтись, лишь бы получить наконец полную свободу и безопасность возлюбленного.
        Только до полной свободы пока далеко.
        Амтал подошёл, наклонившись, слегка пожал пальцы её правой руки, лежащей поверх детского одеялка, и в этом жесте было больше значения, чем в любых словах или взглядах.
        - Я нашёл одного моряка с большим кораблём. Он возьмётся перевезти нас через залив даже и с лошадьми.
        - Думаешь, мы проскочим?
        - Пока в городе идёт штурм, а в заливе множество рыбачьих лодок, можем проскочить. Но надо быть готовым ко всему.
        - Если придётся прыгать за борт, я не смогу плыть с ребёнком на руках.
        - Я возьму малыша. Главное - побереги себя, - прикоснулся на мгновение к её локтю, и женщине стало легче на душе. - Будь осторожна.
        Он взял сына из её рук только после того, как завёл коней на борт лодки и успокоил их. Скакуны фыркали, косились на хлипкие доски, перекинутые с причала, и на плещущую внизу грязную воду, но рядом с Амталом вели себя более покладисто, податливо позволяли вести себя, куда ему угодно, и ставить, где положено.
        Владелец корабля бросил пассажиру куски старой парусины.
        - Укрой их, и пусть стоят тихо. Сам знаешь, если заметят на палубе лошадей, заподозрят неладное.
        - Знаю.
        - Кстати: дай плату сейчас. Оставлю её семье, на случай, если не вернусь. - И заулыбался во весь щербатый рот. Задорно так заулыбался, словно не существует на свете ничего забавнее собственной смерти.
        - Ты пообещал ему так много? - удивилась Алкеда.
        - Не больше, чем предполагал с самого начала, - успокоил Амтал.
        Моряки вывели лодку в залив и развернули паруса. Ветер пронизывал до костей, и молодая женщина куталась в плащ, даже капюшон накинула, потому что от ветра быстро заболела голова. Алкеда старалась не смотреть по сторонам, словно из суеверия - чтоб не привлечь беду, и потому она пропустила почти всё путешествие по воде. Чтоб успокоить себя и поддержать, женщина смотрела на Амтала, спокойно простоявшего с ребёнком на руках у прикрытых парусиной лошадей. Свободной рукой он придерживал самого беспокойного из них под уздцы и выглядел так безмятежно, словно на приятную прогулку выбрался. В его бестревожности спутница черпала уверенность, что всё получится именно так, как ей хочется.
        Они благополучно причалили, а потом был долгий путь через столичные предместья. Их задержала необходимость затеряться в толпе беженцев и так обойти внимание солдатских патрулей, а ещё по возможности не потерять лошадей. И тут внешнее спокойствие Алкеды и Амтала значило больше, чем какие-либо ухищрения, отговорки или хитро продуманный маршрут. Амтал даже решил разделить их группу, и того из своих спутников, кто хуже всего умел держать непроницаемое выражение лица, отправил на двух конях в обход с наказом: если встретится военный патруль - просто скакать во весь опор и молиться. После чего посадил Алкеду на коня, вручил ей хнычущего ребёнка, а на второе животное навьючил вещи, причём так, чтоб казалось, будто их целая гора.
        И дальше мужчины пошли пешком, ведя коней в поводу. Покачиваясь в седле, молодая женщина старательно прятала от чужих глаз свою холёную красоту, и если кого-то разглядывала, то только беженцев, от военных старательно уводила взор. А военные, разумеется, на неё поглядывали. Если бы не пищащий свёрток на руках у Алкеды и не холодная, уверенная отстранённость Амтала и его спутника-гвардейца (разумеется, переодетого в штатскую одежду), хотя бы одного коня они бы лишились наверняка. А так, похоже, солдаты пожалели молодую мать, и долгое, тягостное в своей медлительности путешествие завершилось благополучно почти у самого подножия Велла. Там же их ждал второй гвардеец с обеими лошадьми, благополучно и почти без приключений добравшийся туда.
        К лестнице, ведущей в главный Храм, Алкеда подошла лишь на следующий день, но она была безумно счастлива, что эта долгая дорога оказалась именно такой, какой была. Предшествующую ночь они с Амталом провели в крохотной спаленке придорожного трактира. Там всё устроилось легко - на входе они представились супругами.
        Для неё заснуть и проснуться вместе с ним, на одной постели, было самой большой отрадой. А то, что рядом, под рукой, посапывал их общий ребёнок, лишь подкрепляло ощущение семейного счастья и наслаждение им. Сонно глядя, как он просыпается, она улыбалась, боясь потревожить мужчину разговорами о любви. Что ж, он сам заговорил об этом, первый. В ответ Алкеда потянулась к нему, провела пальцами по его руке, словно пыталась убедиться, что он существует в реальности.
        - Всё это время жила только одной надеждой - что смогу быть с тобой, и что ты меня не разлюбишь.
        - Не разлюблю. Жизнь отдам за тебя, если понадобится.
        - Пусть этого не случится. Иначе мне-то тогда зачем жить?
        - Ради него, например. - Амтал наклонился поцеловать младенца.
        - Я так не смогу, - улыбнулась женщина. - Я без тебя не смогу. Пожалуйста, давай ты будешь жить… Прости, что в Храме нам придётся держать дистанцию.
        - Я всё понимаю. Будем держаться.
        И теперь, поднимаясь по склону Благой горы, Алкеда, чтоб должным образом сосредоточиться, представляла, как отстраняет всё успокаивающее и нежащее, всё то, что ценила, и приближает оружие, которым намерена биться за своё счастье, свою свободу, своё будущее, которое пока вынуждена отстранять. Чем больше награда, тем значительнее усилия, это понятно. Ей нужна была вся искусность, накопленная за годы жизни при дворе, всё воображение, вся выдержка. И даже если она не умеет просчитывать последствия затеянных интриг (а она не умеет), должна попытаться сделать всё, что сумеет. Возможно, какая-то из уловок принесёт успех, но если ничего не делать, успеха не будет точно.
        Что же она желает? Избавиться от мужа и, как это ни прискорбно, от отца. Получить возможность спокойно жить с Амталом. Увы, расклад таков, что всё получится лишь в том случае, если она станет полноценным самостоятельным игроком на политической арене.
        Перед служителем, который вышел ей навстречу, женщина склонилась, уже примерно понимая, что будет делать.
        - Прошу вас о защите, благороднейший, - для меня и моего сына. Я прошу помощи! Увы мне, я не знаю, как быть… Мой супруг презрел все мои предупреждения, все слёзы мои, и дал понять, что магия Лучезарного занимает его намного меньше, чем близкая победа. Он сказал, что противодействие не прекратит и будет продолжать, пока не расправится с братом, который предал интересы семьи и попрал права остальных представителей королевской семьи. Возможно, я объяснила не так, как… Я в отчаянии, благороднейший! Я не знаю, что делать. Уверена, что только рукоположенный служитель сумеет повлиять на его высочество.
        Посмотрев в изумлённые, даже, пожалуй, неприятно ошеломлённые глаза старого священника, Алкеда подумала, что идея поссорить принца Тейира с храмовыми служителями - довольно-таки перспективная. Никто не станет говорить ему: «А вот ваша жена сообщила…», будут просто действовать, исходя из ситуации.
        Конечно, её приняли - не могли не принять. В роскошной по местным меркам келье молодая женщина украдкой поцеловала Амтала и сказала ему:
        - Ты должен будешь отвезти в Тизру моё письмо - как можно скорее. Не волнуйся, здесь мы с сыном будем в полной безопасности.
        - Кому ты хочешь переправить послание?
        - Рехиару. Я попытаюсь убедить его не помогать отцу. Сейчас торговому цеху лучше встать на сторону принца Конгвера и принцессы Ианеи - ты знаешь, что они держат в руках весь рынок, всё, что привозят из Опорного. Ссориться с ними опасно. Попробуй доказать старику, что идея посадить на трон ставленника цеха пока провалилась, ни мой сын, ни принц Тейир для этого не годятся. Надо набраться терпения и пока отступиться. Уверена, потом у торговцев появятся новые возможности. До Высшего выбора ещё далеко.
        Амтал посмотрел на неё обеспокоенно.
        - Ты уверена, что это стоит делать? У тебя ведь есть брат. В случае смерти отца дело наследуешь не ты, Рехиар это знает. Он может не принять тебя всерьёз.
        - Какая разница? Пусть тизриец видит во мне вдову короля и жену принца, я имею значение и вне торгового цеха. Напомни ему о моём статусе, если придётся, но первым на эту тему разговор не начинай. Оправдания будут выглядеть жалко. Оправданий не нужно.
        - Я понял. Но если дойдёт до спора, на кого мне ссылаться? От чьего имени я должен говорить, если вдруг что? Понятно, что не от Кавира. От принца?
        - Нет. От меня. Я действую самостоятельно в интересах цеха и государства. Ещё я попробую отправить гонца в Лестницу, если тут найдётся подходящий человек.
        - Принцесса тебя ненавидит.
        - Я помню. Знаешь, я рада, что её высочество относится ко мне так предвзято. Сейчас она в силе, и если приобретёт ещё больше власти, сможет заставить брата со мной развестись. Есть ли что-то, чего я хотела бы больше? - Она на мгновение коснулась его руки. - Брак с принцем был нужен, но теперь он стал для меня угрозой. Так что пусть Ианея остаётся в ожесточении, я смогу это использовать. Я привыкла, ведь меня ненавидят все женщины. Но с мужчинами я умею договариваться. Я напишу принцу Конгверу.
        Она испортила с десяток листов бумаги, пока не написала удовлетворившее её письмо Рехиару из Тизры, бывшему королевскому банкиру. Потом принялась писать Конгверу. Кстати, с письмом последнему получилось намного проще. Тут всё было понятно: Алкеда всего лишь напоминала, что она из торговой семьи, имеет связи и готова предоставить их в распоряжение Конгвера и его сестры. Конечно, Лестница - это очень важно, но поддержка самого могущественного банкира Лучезарного не будет лишней даже для них. Она предлагала Конгверу любую помощь, которую только сумеет ему оказать. Храмовый гонец забрал запечатанное письмо и отбыл.
        В столице отбили очередной штурм. Все были слишком глубоко поглощены боем и его последствиями - не катастрофичными, но неприятными - поэтому отсутствие Алкеды заметили только на следующую ночь, и обнаружил это Тейир. Принц явился за своей законной порцией ласки, а вместо этого отыскал письмо на подушке и в полной мере выплеснул досаду, швырнув его в лицо своему союзнику, Кавиру.
        Впрочем, в отличие от Кавира, как раз в этот момент он успокоился. Кавир же только начинал багроветь, пока читал. Скорый на гнев, он всё-таки старался сдерживаться в присутствии принца, и ему это отлично удавалось. Гневные слова в адрес дочери так и не сорвались с его уст - благоразумная сдержанность, ибо первой мыслью торговца было во весь голос припомнить дочери разгульное поведение и наградить соответствующими эпитетами.
        Но делать это в присутствии её супруга было неосмотрительно. Он до сих пор опасался, что слух про внебрачную связь дочки доберётся до ушей Тейира, и скандал не оставит камня на камне от их зыбкого союза. Существование чувств Алкеды к Амталу должно было оставаться тайной. «Мне давно уже следовало избавиться от мальчишки, - со злобной досадой подумал Кавир. - Наглый сосунок. Можно попробовать дотянуться до него через его отца… Он ещё пожалеет»… О дочери он тоже думал ожесточённо и угрожающе. Но вслух предпочёл не произносить ни слова.
        - А ведь она, пожалуй, права! - великодушно сказал Тейир. - Женщинам в бою действительно не место. Где она решила укрыться? В Велле? Это правильно. Мне пригодятся хорошие отношения с Храмом. К тому же благочестие жены украшает мужчину. - Он с сожалением усмехнулся - должно быть, сообразил, что остался без ночных развлечений с законной супругой. Но желание сохранить лицо и показать себя человеком серьёзным, ответственным оказалось сильнее соблазна. - А она смелая. Мне нравится. Люблю дерзких и смелых женщин.
        Кавир посмотрел на зятя кисло, но мгновением позже насильно себя успокоил. Ему очень выгодно именно такое отношение принца к поступку его дочери. Он пообещал себе, что, когда осада со столицы будет снята, и он доберётся до Алкеды, то врежет ей так, чтоб на всю жизнь запомнила своё место и выучила, как ей следует себя вести.
        - Да, она… Она иногда бывает дерзка, но благочестива и разумна.
        - И ладно. Меньше женщин - больше времени на войну! - воскликнул Тейир. Он хотел блеснуть этой фразой и был разочарован, что никто из присутствующих почему-то не рассмеялся, и даже не воскликнул восторженно, мол, да, так и есть, верно говорите, ваше высочество! - Ну, довольно. У меня много дел. - И поспешил уйти.
        Штурм возобновился, однако вяленько; создавалось впечатление, будто Аранеф больше стремится напомнить брату, что его армия рядом и никуда не денется. А всего вернее, что он занимался чем-то более важным, и его солдаты просто берегли себя и не спешили на встречу с почившими предками, а поэтому благоразумно ленились. Они шли на приступ лишь потому, что нужно было исполнять приказ.
        Разозлённый принц был даже разочарован, что нормального боя не получилось. Он велел собрать бойцов на вылазку, и, хотя глава гвардии возражал, ворота цитадели всё-таки были открыты, и отряд выскочил в сеть столичных улиц. К счастью, первое же открытое столкновение с солдатами Аранефа остудило пыл Тейира, он разрешил своим людям вернуться и вернулся сам, довольный собственной лихостью и бравостью - ведь одного-то врага он убил!
        С надвратной башни он пылко, издевательским тоном обратился к вражеским бойцам, предлагая отправляться и передать его брату, что тот никогда не войдёт в центр столицы, если, конечно, не сумеет договориться с ним, с Тейиром. И чтоб шёл он уже наконец лесом, пока не опозорился окончательно.
        Прождал принц примерно с полчаса и на удивление получил ответ. Эйетел, командующий войсками Аранефа, от имени своего господина напомнил Тейиру, что тот всего лишь младший, и ему стоило бы помнить своё место и в государстве, и в семье. Что ему надлежит открыть ворота столичной цитадели и принести брату повинную, тогда старший, верша судьбу смутьяна, постарается помнить, что Тейир тоже член его семьи. Чувствовалось, что, диктуя речь, Аранеф был в бешенстве - он искал способ побольнее уязвить, а его представитель всего лишь равнодушно зачитал текст по бумажке.
        Младший принц оскалился, вырвал у стоящего рядом лучника оружие и пустил в Эйетела стрелу, но та скользнула по шлему. Солдаты Аранефа захрустели ремнями щитов, поспешно поднимая их перед лицом, а посланник немедленно защитил глаза латной наручью - забрала у его шлема не было.
        - Братец может развлекать себя любыми мечтами, но скоро я его повешу на яблоне! Да и брат ли он мне - большой вопрос. Его мать, по слухам, была та ещё шлюха. Пусть убирается вон из моей столицы.
        Никого, кроме подчинённых, разумеется, не интересовало, как Эйетел, попавший Тейиру под горячую руку, отнёсся к происшествию. Но самому ему своё душевное равновесие было очень даже интересно. Досаду он выплеснул, повторив Аранефу слово в слово всё, что выдал в его адрес родственник, и совсем чуть-чуть добавил от себя - буквально для красоты. Глаза у вспыльчивого принца налились кровью, и он приказал начать новый штурм.
        Правда, через минуту, внезапно сосредоточившись, добавил тоном приказа, что тут лучше бы предпринять кое-что для пущей плодотворности. Ярость, которая только что слепила его и не давала здраво и точно мыслить, перехлестнула через некий предел, и запал сменила холодная расчётливость. Принц велел начать штурм и, чуть позже отступив, сделать попытку спровоцировать противника на вылазку.
        За происходящим он наблюдал с крыши одного из особняков, и со злорадным удовлетворением убедился, что Тейир на эту невинную хитрость поддался. Ну, разумеется… Что ещё можно было ожидать от этого наглого и глупого мальчишки! Аранеф был уверен, что если бы рядом с братом не стоял подлец Кавир, тот не смог бы вести даже простейшую оборону крепости. Он ведь совершенный дурак, искренне увлечённый своей дуростью!
        От желания расправиться с семейством торгашей, пролезших так близко к трону, у принца заболели пальцы. Стиснув пояс, он наблюдал, как выплеснувшийся из ворот отряд разбивается о другой такой же, внезапно появившийся на прилегающей улице, а с другой стороны поспешает ещё один. Заполошный бой, который начался на площади перед воротами, представлял собой полнейшую неразбериху. Те, кто в нём участвовали, вряд ли могли понять, к чему всё идёт. В какой-то момент Аранеф подумал, что если Тейир тоже участвует в этой вылазке и случайно в ней погибнет, такой исход станет решением большинства проблем. Лишившись главного сторонника, Кавир, разумеется, больше не будет упорствовать и сдастся на волю победителя. Можно будет спокойно с ним разобраться, и столица окажется в руках того, кому и предназначена…
        Следом пришла мысль: а как бы отец оценил желание своего старшего сына увидеть смерть одного из младших? Легко догадаться. Повздоривших сыновей он честил последними словами, не стесняясь присутствия свиты, мог и ударить. Были и многословные рассуждения о том, насколько важно единство королевской семьи, и что это самое единство - долг его потомков перед обоими мирами. Спорить с отцом на эту тему было просто опасно. Его словам полагалось верить, примерно как прихожане должны принимать все наставления священнослужителей и безоговорочно им следовать.
        «Отца уже год как нет, - сказал себе Аранеф. - Теперь его место должен занять я… Или же, может быть, Эшем, что, впрочем, сомнительно. Теперь мо? слова должны иметь силу закона». Но сказать это себе - одно, а поверить в глубине души и ощутить своё право на такое могущество - другое.
        Боевая неразбериха потихоньку превращалась в яростную бойню, где обе стороны уже позабыли, с чего всё началось, и даже о том, что большинство предпочло бы выжить - просто по мере сил обозначить, что выполняет приказ, а потом при первой же возможности выйти из сражения. Нет, забылось всё, кроме надчеловеческой ярости и звериного стремления вцепиться в чужую глотку раньше, чем успеют вцепиться в твою.
        В какой-то момент отряд Тейира всё-таки вспомнил, чт? для него самое важное, и принялся прорываться обратно в цитадель. Бойцы Аранефа насели, пытаясь на их плечах прорваться внутрь, и кому-то это даже удалось, однако створки ворот, хоть и с огромным трудом, и не сразу, но сумели закрыть. Резня продолжилась уже внутри, вот только шла она без всякого толка для осаждающих.
        - Да чтоб тебе сдохнуть! - в ярости заорал Аранеф. Его адъютант даже отшатнулся, пытаясь понять, приказ ли это, и не к нему ли он обращён. - Вперёд, я сказал! Вперёд!!
        - Ваше высочество…
        - Взять крепость, я сказал!
        Солдаты, которым был передан этот истерический приказ, бросились к стенам, оттуда немедленно полетели стрелы, дротики и камни, а потом добавился ещё и кипяток. Атака захлебнулась, отряд отхлынул от ворот, утаскивая тех своих, кто ещё хоть как-то корчился. Над кромкой стены снова вызывающе появился Тейир - правда, из соображений безопасности шлем он не снял, и щит держал под рукой.
        - Что - получили? Получили? Давай, присылай больше своих бойцов, мы всех накормим сталью. Или горячим напоим. А хочешь - сам приходи! Эй! Где прячешься-то, бастард?! Сын какого-нибудь конюха!..
        - Не стоит так, ваше высочество, - вполголоса сказал Кавир, вставая рядом. - Ни к чему это, поверьте.
        - Ну давай, поуказывай мне ещё! - вспыхнул принц - но при этом заметно устыдился, помрачнел. С крайним недовольством он косился на солдат отступившего отряда, потом на своих - и наконец ушёл со стены.
        - Он совершенно потерял связь с реальностью, - сказал Аранеф Эйетелу. - Я хочу, чтоб солдат, которые воюют на его стороне, объявили предателями, и поступали с ними соответственно. Мне нужно, чтоб он больше никогда не получал боеспособного пополнения. Ниоткуда!
        - Он и без пополнения сможет продержаться ещё очень долго, - хмуро ответил тот. - Столичный замок очень мощен, с продуманной системой обороны и обширными запасами.
        - Пусть мои люди ищут пути взять его. Мне всё равно. Я буду стоять тут, пока не отвоюю столицу полностью. Напиши моей сестре, пусть пришлёт ещё припасов и солдат, у неё много.
        - Ваше высочество, принцесса сочтёт оскорблением, если ей напишу я, а не вы.
        Принц обводил взглядом площадь перед замковыми воротами и сперва будто бы сделал вид, что не слышит возражение командующего. В этот момент тучи над городом чуть-чуть разошлись, в лучах непрошеного солнца зазолотились струйки пара от горячих луж, и кровь в брусчатке заиграла весело, даже задорно. Разгромленный город и под прикосновениями солнца не становился пригляднее - пожалуй, так он выглядел даже страшнее, грознее, и ясно было, что дальше будет только хуже. Намного, намного хуже.
        - Неужели я ещё должен думать об амбициях сестры! - раздражённо воскликнул Аранеф, но однако отправился диктовать послание, которое, хоть он и пытался взять себя в руки, всё равно получилось очень резким и требовательным.
        Ианея прочитала его с брезгливой миной.
        - Он пишет мне так, словно я - его челядь. Он уже привык приказывать: подавай ему провиант, а теперь вдобавок и войска. Я вижу, мои отряды никому не дают покоя. Гадару они тоже очень приглянулись, но он хотя бы любезен… Есть хоть кто-нибудь в королевстве, кому я не обязана предоставить подготовленную, экипированную и полностью снабжённую армию? Или задолжала всем?
        - К примеру, Алкеде ты не задолжала, - ответил Конгвер. - К тому же она изъясняется чрезвычайно изящно. Взгляни.
        - Меня не интересует, что мне может написать эта дама весьма специфического поведения.
        - Она пишет мне. И пишет интересно. Посмотри же. - Он протянул сестре письмо, и, поскольку она так его и не взяла, стал читать сам - вслух: - «Прошу вас понять, что устремления отца я считаю преступными, однако многие финансисты королевства введены в заблуждение его тесной связью с принцем. Они ошибочно считают его претензии частью политики королевской семьи. Увы, мне необходимы ваше разрешение и ваша поддержка, чтоб доказать им обратное и поставить финансовые круги Лучезарного на службу тем наследникам короны, кто действительно озабочен судьбами страны и народа».
        - Лживая тварь, - нежно улыбнулась Ианея. - Она сама с охотой начала эту игру, поспешила замуж за брата, а теперь, почуяв, чем всё может закончиться, решила переметнуться на сторону тех, кто сильнее. Заодно - предать отца. Как тебе это нравится?
        - Я считаю, ты предвзята, - с сомнением оставил Конгвер. - Мы не знаем, что именно происходило в их семье, и с чьей подачи был заключён этот брак.
        - Разве не знаем? Мы всё отлично знаем! Она сперва обольстила отца, а теперь окрутила и его сына. Что угодно, лишь бы оказаться поближе к власти.
        - Отца не нужно было стараться обольщать. Ты ведь помнишь, каким он был.
        - Оставь, без её усилий не было бы никакого бракосочетания и в первый, ни во второй раз! Возможно, всё ограничилось бы длительной связью, но и только. Даме нужен был именно брак, разве это не очевидно?
        - Я думаю, ты, как женщина, не можешь порицать другую женщину, что она предпочла законный брак сожительству.
        - Речь шла о сожительстве с королём! Никто не стал бы показывать на неё пальцем, всё и так выглядело бы пристойно. Это не связь с каким-нибудь торгашом или даже младшим сыном обедневшего барончика. Но даме захотелось оказаться поближе к короне!
        - Я считаю, ты несправедлива.
        - Я лишь оцениваю её поведение так, каким оно и является.
        - …Тем более что отца уже нет. Поздно спорить об обстоятельствах его брака с последней женой и их отношений.
        - Да, вспомним об их отношениях, брат, самое время! Что ты скажешь о скандале с её сыном? Ты только подумай, какой потаскухой надо быть… До чего наглой надо быть, чтоб публично признаться в том, что гуляла от короля?!
        - Для подобного шага нужно очень много мужества, согласись.
        - Наглости. Просто больше наглости и уверенности в своём праве творить буквально всё, что угодно. Эта дама повела себя так, что достойная женщина никогда не встанет даже рядом с нею.
        - Однако она - жена нашего брата, и сейчас предлагает нам поддержку самых могущественных финансистов Лучезарного.
        - Предлагает? По-моему, она просит нашей помощи.
        - Вчитайся. - Конгвер всё-таки всучил сестре письмо. Ианея брезгливо пробежала взглядом по тексту. - Именно предлагает.
        - Что она может предлагать? Она банкирами не распоряжается, и никогда не будет распоряжаться. Она - всего лишь незаурядно разгульная женщина.
        - Однако связи у неё могут быть, не собственные, так отцовские. Если связи Кавира окажутся в нашем распоряжении, это будет очень хорошо, и, возможно, поможет прижать Овеяние по-настоящему. Если ты согласишься съездить и поговорить с Алкедой…
        - Никогда! Никогда не стану с ней даже разговаривать!
        - Ладно. Тогда съезжу сам. Не хотелось бы оставлять Лестницу сейчас, но ладно. Думаю, ты и одна справишься, у тебя есть для этого всё. Только будь готова, что когда информация о моём отъезде распространится, противник может пойти в наступление…
        - Ты действительно собираешься встречаться с ней? Просто не могу поверить. Сам поедешь к этой даме?
        - Поеду. Послушаю, что она скажет.
        Принцесса пустила в ход последнее средство - посмотрела на брата укоризненно, при этом сохраняя безупречно-величественный светский вид, явственно свидетельствующий, что о всей грязи этого мира его обладательница не имеет ни малейшего представления.
        Бесполезно.
        - Полагаю, дело в её красоте.
        - Красота тут ни при чём, - отрезал Конгвер. - Алкеда, я считаю, действительно может быть полезна. Получить в качестве активного союзника ещё и тизрийского банкира было бы прекрасно.
        - Ты придумываешь на ходу. До того, как прочитать это письмо, мысль о союзе с торговцами тебе даже не приходила в голову.
        - А сейчас очень вовремя пришла.
        Ианея вздохнула и протянула брату листок бумаги.
        - Тогда почитай ещё и это. Гадар тоже прячется где-то близ Велла, тебе стоило бы встретиться и с ним. Поинтересуйся, что он имеет в виду под «взять под контроль центральную часть Лучезарного». Попробуй объяснить ему, что если он подчинит себе Герсий, используя при этом наши силы, то именно мы и будем им владеть и распоряжаться, но не он.
        - Любопытно, - сказал Конгвер, прочитав письмо. - А согласия Эшема он уже добился? По письму не понять. Если да, то идея мне, пожалуй, нравится. Если Эшем действительно заявит права на Идевел, а Герсий окажется под влиянием Гадара, то Овеяние потеряет возможность свободно вести войну с кем бы то ни было. Это прижмёт герцогиню и со временем лишит её какого бы то ни было влияния - даже без войны.
        - Вот и побеседуй с ним. А я попробую пообщаться с графом Энгильдея. Если ему уже надоел Хильдар, обосновавшийся на его земле, то, возможно, он наконец захочет моей помощи и моего покровительства. Сколько нужно войск, чтоб штурмовать замок Риш?
        Конгвер сперва ухмыльнулся, но почти сразу нахмурился.
        - Предположим так… Сперва скажи: а сколько платьев нужно женщине?
        - Этот вопрос не имеет ответа, - раздражённо ответила она, полагая, что понимает, на что он пытается намекнуть. - Какой женщине, каких платьев? И к чему ты это вообще спросил?
        - На твой вопрос тоже нельзя дать однозначный ответ. И даже зная, что за крепость имеется в виду, я затрудняюсь высказать суждение. Лучше бы тебе обсудить этот вопрос с командующими, они смогут ответить применительно к ситуации. Возможны и такие обстоятельства, при которых тебе хватит одних Лис.
        - Заманчивая идея. Лисам уже скоро нужно будет платить. Чем меньше их станет, тем меньше денег придётся потратить…
        - Между прочим, ещё и потому договор с Рехиаром нам будет нужен - жалованье придётся платить не только Лисам.
        - Говорю же - Алкеда не сможет обеспечить тебе такой договор.
        - Что ж, посмотрим. Если она попытается меня обмануть, я пойму.
        По дороге в Велл Конгвер заглянул в Ортагрис к матери и сестре. Он всё чаще задумывался о том, к чему всё идёт, и начинал беспокоиться о судьбе семьи - той семьи, которую считал для себя основной. Да, у него прежде был отец, теперь покойный, и судьба одарила его множеством братьев и сестёр. Но в действительности только мать и Лара были ему по-настоящему близки, и опасность, могущая угрожать им, беспокоила его по-настоящему.
        Будущее действительно представлялось ему всё более безрадостным. Отчасти он даже чувствовал вину перед людьми, населяющими Лучезарный, и памятью отца, который оставил им, своим наследникам, единое мощное государство. Тот план, который он одобрил в разговоре с сестрой, мог привести и наверняка должен был привести к тому, что королевство превратится в три разных, которые в будущем даже, возможно, примутся друг с другом воевать. Идевел с Синеардом-то наверняка, потому что только в Синеарде есть выход в Опорный мир и возможность доставлять оттуда продовольствие и другие товары.
        Но и иного пути остановить войну, которая начинала потихоньку захватывать большую часть мира, Конгвер не видел. Остановить противостояние Эшема, Ианеи и Гадара, как он считал, вполне возможно, но не выйдет малыми усилиями осадить Хильдара и герцогиню, стоящую у него за спиной, Тейира и Аранефа, которые вошли в раж. Этих придётся унимать силой оружия и обстоятельств. Долго, упорно, болезненно.
        И вырисовывающаяся перспектива совершенно ему не нравилась. Она была опасна, но неизбежна, и потому очень сильно тревожила. Обнимая Лару и заверяя её, что всё идёт хорошо, и вот-вот война прекратится, он боялся, что тонко чувствующая сестра угадает его ложь.
        Однако та не угадала. Она, увлечённая новостями, которые сообщал ей брат, и тем блистательным будущим, которое может ждать Ианею, а заодно всех её союзников, желала лишь одного - заверений, что и Конгвер не останется в стороне. Он же получит свою долю власти и славы? Он ведь тоже будет одним из тех, кому придётся строить новый Лучезарный? И он ни за что не погибнет?
        Конгвер заверил сестру, что именно так и обстоит дело.
        Глава 8
        Опорный
        Оказалось, что и в Ишмее можно устроиться с удобством. Для принца там уже была убрана и протоплена отдельная комната, и баню для него же даже без просьбы приготовили очень быстро. Роннар позвал попариться и Килана с Годтвером, и командиров нового конного отряда, к которым ему ещё предстояло присматриваться. Те, конечно, согласились очень охотно, с благодарностью.
        Прислуживали им, отдыхавшим, девушки из поселенок - по их виду можно было догадаться, что обустроившиеся на новом месте крестьяне не бедствуют. Как-то же им удаётся выкручиваться, и неплохо, раз щёчки у девушек алеют и приятно круглятся - значит, еды хватает всем! В ближайшей к Ишме-форту реке, например, ловили отличную рыбу, и сейчас её, копчёную, подали на огромном деревянном подносе вместе с бледным квасом и слабеньким пивом. Ещё на столе появился сыр, а значит, коровы продолжали давать молоко, и им хватало кормов, было и мясо. Гостям и принцу подали нежные сочные котлеты на косточке и пышные булочки, и вряд ли такие яства имелись тут только для командиров. В дальних фортах царило равенство - худо-бедно, но настоящее.
        С удовольствием обгладывая косточку и наслаждаясь слабостью во всех мышцах, Роннар расспрашивал Шевела о новостях, а также о том, почему отряд вообще был собран и отправился искать своего господина где-то в самом сердце занятой врагами Иоманы без прямого приказа. Последний вопрос вызвал у командира конников удивление. Он задал встречный вопрос - а кому, собственно, нужен отряд, торчащий в безопасности и даже безвестности, когда он нужен в конкретном месте? Для солдат, конечно, так приятнее, но по сути-то ерунда получается. Зачем ещё они нужны, как не для того, чтоб сражаться с врагом под командованием своего командира? А принц Лучезарного - в этом Шевел был твёрдо уверен - был как раз очень подходящим командиром, самым подходящим из возможных.
        Роннар довольно быстро вытянул из него, что князь Беотрайда не приказывал им идти на помощь господину, но и запрещать не стал. И его офицеры в результате дружно отправились в Иоману, потому что тонкостей политики не понимали. Для них всё было просто: если князь признал над собой власть представителя королевской семьи Лучезарного и двинул остатки армии ему на подмогу, значит, нужно явиться пред светлы очи принца и воевать там, где он воюет, изъявить готовность повиноваться его приказам и выяснить, каковы же они будут. Ведь логично! То, что князь лелеял надежду решать за господина, что тому следует делать, им было непонятно и неинтересно.
        Всё это, конечно, радовало, но и беспокоило. И так было ясно, что князья станут помогать Роннару бороться с бестиями лишь в том случае, если не смогут от этой обязанности увернуться, либо же если им это окажется выгодно. Либо если их к тому принудят собственные же солдаты и офицеры. Удивительная и совершенно новая для Роннара мысль, ведь он тоже ничего не понимал в политике и интригах, да и не желал понимать.
        Он знал, что разбираться с князьями придётся, но лишь теперь задумался, что проблема может быть не только в князьях, и сила, которая сейчас управляет ими в его пользу, может стать и враждебной. С беспокойством принц размышлял, что ему срочно нужен советник, который сумел бы разобраться в хитросплетениях политических игр. Вот только большинство его людей - бесхитростные крестьяне или даже более прямолинейные солдаты.
        К кому пойти за советом? Выходит, что только к Годтверу - он был приближен ко двору, должен понимать в этом деле и достаточно прямолинеен, чтоб выболтать то, что, может, и не захочет. Другое дело, что верить ему нельзя. И много ли толку в советах подобного человека в подобных обстоятельствах?
        Однако разговор всё-таки пришлось завести - больше спрашивать некого. Годтвер на удивление охотно пошёл на контакт.
        - Тут дело в интригах, само собой. А чего ты хотел? Без интриг высокородная братия просто не живёт. Для знати это как хлеб насущный. Но я бы на твоём месте не волновался. Кишка у них тонка перейти дорогу такому родовитому человеку, как ты. А если хочешь их одёрнуть по-настоящему, то объяви, что как правитель Опорного требуешь к себе все боеспособные отряды. Призыв, конечно, будет идти очень долго и не очень далеко, но отзовутся все, кроме регулярных княжеских частей, которые по определению только князьям и подчиняются.
        - А что насчёт Остреборха?
        - Зависит от того, как князь себя поведёт, но, полагаю, мало кто из остреборхских военных решит остаться в стороне. Сам князь, подозреваю, тоже. Вопрос-то серьёзный. За отказ тебе подчиниться народ может ответить бунтом.
        - И ты готов подложить родственнику такую свинью? - криво усмехнулся Роннар. - Ты мне всё это рассказываешь, а я ведь воспользуюсь идеей!
        - А я-то тут при чём? - искренне изумился Годтвер. - Это ж ты будешь делать, и как правитель - вообще-то! - имеешь полное право. Но вообще я считаю, что дядюшка ещё год назад мог бы выделить сколько-то сил на решение беотрайдских проблем. Я ему говорил, но он никак не мог решить с Беотрайдом цену и рамки этой помощи, а помогать просто так не захотел. Его промашка. Я и раньше считал, что проблему вражеского нашествия нужно решать на чужой территории, чтоб свои подданные могли спокойно трудиться и плодиться. Но князь счёл иначе. Его риск. Его дело.
        - Значит, я так и сделаю. - Принц смотрел на поборника изучающе. Он пытался понять, есть ли тут подвох, а если есть, то в чём он заключается. - А как вообще принято объявлять свою волю?
        - Можешь разослать своих людей с приказом под своей подписью, чтоб они объявляли его во всех городах и крупных деревнях и демонстрировали бумагу. А можешь просто объяснить это своим людям, а дальше пусть новость ползёт, как сможет и куда сможет, из уст в уста. Как обычная сплетня. Но лучше всё-таки действовать с помощью посланников - результативнее и честнее, что ли. Народ же не виноват, если ему никто толком не сообщит, что нужно делать. Понимаешь? Народу нужно чётко и понятно всё разъяснить. Печати показать. У тебя есть печать?
        - Нет.
        - Так пора обзавестись. Подпись, печать, знамя. Посолиднее надо.
        - Пожалуй. Ну, а князьям нужно передать подобные приказы с подписью, на бумаге, с посланниками, или как?
        - Хорошо бы. Тоже правильнее, знаешь. Но не жди, что они сразу охотно откликнутся и всё тебе предоставят.
        - Это я понимаю.
        - И ещё… Ты уже должен понимать, что предводителю не место в авангарде. Ты, конечно, смел, и тебя уважают за храбрость… Да что там - почти молятся на тебя! Заслуженно, не спорю. Но ты больше не поборник. Ты - принц, наш господин и главнокомандующий будущей армии. Вот что важно. Тебе надо учиться командовать, а в первые ряды с мечами пусть отныне лезут другие.
        - Я остаюсь поборником, что бы ты об этом ни думал. - Годтвер скептически ухмыльнулся, всем своим видом показывая, как сильно сомневается в услышанном. Но Роннар уже давно обозлился, и плевать ему было на противоречивое поведение собеседника - покровительственную язвительность, соседствующую с признанием безусловного права принца на то, чтоб распоряжаться миром по своему усмотрению. - Ты можешь думать что угодно, но я - поборник, и останусь им до конца своих дней. Но кроме того, я ещё и глава всех поборников Опорного, и с этим тебе тоже придётся смириться. Я держу в руках магию, которая делает вас тем, что вы есть. Не следует меня злить.
        - И не собирался, - буркнул остреборхский боец.
        - Делай, что тебе велено.
        - Я-то готов… А ты понимаешь, что пока толком ничего не умеешь? Тебе ещё кучу вещей надо будет усвоить. И можешь злиться на меня сколько угодно. Что есть - то есть, и ты это знаешь.
        Роннар поморщился.
        - Знаю. Но не даю тебе исключительное право поучать меня так, как ты хочешь, и тому, чему хочешь. Я сам буду выбирать тему урока.
        Годтвер демонстративно пожал плечами.
        - Ты - правитель. Твоё дело.
        - Да, правитель. И хочу знать, насколько ты готов повиноваться моим приказам.
        - Я разве в чём-то проявил неповиновение? В чём-то заставил усомниться?
        - А разве нет? Ладно, оставим этот разговор. Мне нужно вернуться в Далгафорт, а в Ишмее оставить Шевела и, возможно, Килана. Ты здесь тоже нужен, но мне ни к чему проблемы, скандалы и в особенности убийства. Я никого тебе не подчиняю, и тебя тоже - лишь постольку, поскольку все, кто будет сражаться с бестиями в этих краях, должны действовать согласно. Ты должен выполнить здесь работу поборника настолько хорошо, насколько сможешь.
        - Я же поклялся, чего тебе ещё нужно?
        Принц усмехнулся. Он мог бы сказать ещё много всякого, но ссориться с Годтвером ему было ни к чему, особенно сейчас. В Ишмее позарез нужен был хороший поборник, а этот - действительно хорош, приходится отдать ему должное.
        Роннар задержался в крепости на несколько дней, чтоб оценить разумность своего решения. Но общение Шевела с Годтвером его успокоило - эти двое поладили с ходу. Вообще все новоприбывшие смотрели на остреборхского поборника с большим доверием и иногда даже с почтением. Беженцы же, как раз опомнившиеся от тягот похода и начавшие осваиваться на новом месте, так и вообще повиновались ему безоговорочно. Это оказалось очень кстати, ведь свои поселенцы тут уже были, а новички, ошибочно считая, что раз их больше, раз они прибыли в Ишмей в отряде принца, да ещё пострадали в боях, значит, им полагаются преференции, делали попытки что-нибудь у них урвать. Например, уже подготовленные к весенней пахоте поля. Или лужок получше. Или фундамент под домишко покрепче да в лучшем месте.
        Годтвер непринуждённо, свободно и быстро - буквально на взлёте претензий! - поставил их на место, и беженцы без каких-либо возражений отправились валить, корчевать и вырубать всё лишнее на плохих полях, заросших и запущенных. Он вёл себя так, что легко было ненароком забыть, кто он на самом деле и к чему стремится, какие идеи держит в запасе. Ему хотелось доверять, и желание это оказалось на диво сильным. Приходилось сознательно себя осаживать.
        Роннар ободрил Шевела своим личным разрешением действовать по ситуации и обещанием чуть позже прислать подкрепление. Заодно нагрузил его напутствием заботиться о крестьянах, поскольку лишь они одни способны превратить разорённую Иоману в прежний цветущий рай, и отправился в обратный путь - в посёлок на мысу близ Далгафорта. Сопровождали его Килан и всего три десятка бойцов. Но, собственно, путешествовать они собирались от форта к форту, не обременённые обозом или другим грузом. Тут хватило бы и десятка, ведь бестии не ездили верхом, от них можно было просто ускакать.
        В Далгафорте принц узнал, что отряд Шевела отнюдь не единственный, который явился в Иоману предложить ему собой распоряжаться. Тут ждали разные командиры - и совсем молодые, и уже пожившие, и те, кто смотрел на сына покойного короля с фанатичным восторгом, и те, кто определённо сомневался, поборник, пусть и принц, способен будет эффективно вести войну. Были такие, которые сразу понравились Роннару, и такие, которые не смогли расположить его к себе. Но вмешиваться в устоявшийся порядок вещей правитель-поборник не спешил. Он понимал, что это не дело, и удержался от того, чтоб сразу сместить не понравившихся, заменить их своими людьми.
        И припомнился ему в этот момент почему-то именно Годтвер с его: «Тебе надо учиться командовать».
        Он прав. Пока ещё - только учиться, и многому.
        Каждую ночь принц засыпал с надеждой и даже просьбой, чтоб ему приснилось что-нибудь полезное в новых обстоятельствах. Например, сон об управлении войсками или землями был бы очень полезен. Или о том, как следует возрождать едва не погибшее княжество, как правильно наладить сбор налогов и торговлю - да хотя бы о том, что вообще в нынешнем положении требуется срочно, а что пока ждёт! Да, все эти знания к поборничеству не имеют отношения, но они ведь необходимы! В мыслях своих Роннар обращался с мольбой к отцу, которого никогда не видел и знал о нём лишь то, что и остальные.
        Но ответа, разумеется, не было. Изредка снились сны об исцелении или приёмах боя, по большей части мелких, потом был пространный и очень полезный сон о работе в паре с другим поборником. Но он только породил бесплодные надежды на большее, которые так и не сбылись. Осознавая, что чуда не происходит, и он для магии Двух миров остаётся всего лишь поборником, увы, не более, Роннар всё-таки ждал - вот сейчас, ещё совсем чуть-чуть… Чуть-чуть - и он дождётся признания от самой сути королевской, то есть божественной власти Лучезарного. И магия начнёт обучать его высокому искусству управления.
        Каким-то образом же принцы и принцессы этому учатся! Раз Пламя приняло его, младшего незаконнорожденного королевского сына, в число наследников трона, то должно же оно как-то это продемонстрировать. Хоть как-то!
        Он ждал, понимал, что не дождётся, и знал, что нельзя ему разочаровываться. Теперь он был окружён множеством людей, и большинство держалось только уверенностью, что в его лице само могущество Лучезарного снизошло на Опорный. Положение было настолько трудным, что казалось, будто только лишь божественная сила или волшебство могут спасти людей Срединного мира и их привычный образ жизни.
        Только дай слабину - и люди могут усомниться в нём. Может быть, это даже разрушит фундамент обороны против бестий, которую он только-только начал возводить. Ответственность, которая ложилась на плечи Роннара ощутимым, всё растущим грузом, начинала ему активно не нравиться. Но что поделаешь, если шея уже в хомуте!
        - Я думаю, им можно предложить отвоёвывать Арисфорт самим, без меня, - сказал он Аригису, когда встретился с ним.
        Тот посмотрел очень сумрачно - значит, что-то обдумывал.
        - Я могу к ним присоединиться.
        - Ни в коем случае. Там же Годтвер! Пусть обходятся им одним, либо тогда присоединиться должен я. Ещё подумаю, может быть, поеду позже…
        - Не стоит.
        - Да, не стоит. Лучше бы они обошлись одним Годтвером.
        - Кстати, сюда скоро приедет Раян.
        - Тот самый поборник? Южанин? Лучший из них?
        - Угум…
        - Как он об этом сообщил?
        - Никак. Просто я узнал, и вот, тебе говорю.
        - А как ты узнал?
        Аригис пожал плечами.
        - Во сне. У меня, как у каждого из нас, есть своя ухватка. Ты, к примеру, лечишь, а Годтвер, как ты говорил, ловко работает в паре. А я могу искать наших. Могауд, кстати, тоже возвращается. Он был на востоке Предморья, сейчас направляется в Далгу.
        - Что он там делал?
        - Кажется, решал какие-то личные вопросы.
        - Поборник?! В нынешние времена? Пламя пресветлое, не верю собственным ушам!
        - А что такого? Мы ж тоже люди, - искренне удивился его собеседник. - У Могауда есть семья, он о ней волнуется, конечно. Мало у кого из нас есть семья, а ему повезло.
        - Повезло ему, значит…
        - Он уже едет сюда. Он скоро будет тут, в полном твоём распоряжении. Может быть, тебе стоит простить ему эту слабость?
        - Возможно. - Роннар и сам не понимал, почему взбеленился. Повод был пустой. - Я это с ним и обсужу. А Раян когда тут будет?
        - Дней через пять.
        - Им всем нельзя встречаться с Годтвером. Придётся всё очень тщательно продумывать, чтоб держать смутьяна подальше от новых ребят.
        - Всё равно кто-нибудь из них встретится с этим шалопутом. Что тут поделаешь. - Аригис смотрел беспокойно и выжидательно. - Ты уже решил, что будешь делать с Годтвером потом?
        - Нет. Не знаю. Чем больше с ним общаюсь, тем сложнее мне решиться. Поддерживаю себя надеждой, что у нас война, любой может погибнуть. Может быть, через годик-другой проблему Годтвера вообще не нужно будет решать. - Роннар усмехнулся, оценив, как «интересно» звучит то, что он сказал. - А если и нужно, то… Знаешь, всё ещё может измениться. Мир меняется каждую минуту.
        Молодой поборник по-старчески пожевал губами.
        - Как считаешь - у тебя есть шанс собрать обратно разваливающийся Опорный? Что об этом говорит магия?
        - Шанс всегда есть, а магия… - Принц хотел соврать, что давно уже направляется Пламенем напрямую и получил новые возможности, но живо сообразил, что лгать близкому другу не то чтобы дурной тон, но ещё и глупость. На кого ж ещё ему положиться? - Магия молчит. Ты знаешь, после приезда принцессы и её откровений я ждал, что почувствую нечто особенное, совсем новое. Понимаешь? Я думал, мне станут сниться другие сны - может быть, Пламя покажет мне точное положение дел в Опорном, обучит управлять людьми, организовывать их. Но ничего подобного. Для меня вообще ничего не изменилось, понимаешь? Я каким был, таким и остался. Иногда вижу тренировочные сны о приёмах боя, иногда о лечении. Освоил новый способ вправлять кости при переломе - и мне проще, и пострадавшему легче. Теперь знаю, куда нажимать, чтоб нужная часть тела совершенно онемела на какое-то время. Полезное умение, верно. Но я освоил бы его, даже если бы и не был принцем.
        - Может быть, тебе просто нужно подождать?
        - Я жду. И мне начинает казаться, что ждать бесполезно. Пламя не наделит меня особенными возможностями.
        - Но есть же у принцев какие-то отличия от обычных людей!
        Роннар пожал плечами.
        - Должны быть. Возможно, хотя одна из принцесс признала мои права, само Пламя этого не сделало… Только я прошу тебя никому об этом не говорить.
        - Разумеется, буду молчать. Но на твоём месте я бы не беспокоился, - помолчав, добавил Аригис. - У нас тут происходит полный кошмар, всё рушится, народ разбегается и гибнет, князья ничего не могут поделать и уже готовы это подтвердить. В подобной ситуации люди объединятся в любом случае, дай только им повод. Если они верят в тебя, они будут сражаться, и тогда, знаешь, с магией или без неё - шанс на победу велик.
        - Если только никто из них не узнает, что я остаюсь всего лишь обычным поборником.
        - Да брось, разве это так? То, что ты сын короля, известно давно, и это не ложь. Дар? Он у тебя есть, ты искусный поборник и лекарь, и вместе с твоим происхождением этого уже достаточно, чтоб верить в твою победу и следовать за тобой. - Он опять пожевал губами. До чего ж неприятно это у него получалось! - Но вообще я бы присоединился к чужим советам вот насчёт чего: заканчивай ты вертеться на глазах у простого люда, ходить с солдатами в атаку и прочее. Тебе бы лучше быть всегда далеко, всегда таинственным, управлять издали. Быть эдаким символом, понимаешь? Дохнуть - это для простых людей, а ты должен парить над всеми.
        - Ну да, не первый раз слышу подобный ценный совет… А как, скажи, ты вообще это себе представляешь? Вот если говорить серьёзно? Я же не военачальник! Я понятия не имею, как следует управлять армиями. Ещё вести в бой - как-нибудь справлюсь. А по-другому…
        - А по-другому - всё то же самое, только при этом не лезешь в бой лично.
        - Сказать-то легко. А сделать? Я не вижу себя в роли главнокомандующего на холме.
        - Тебе придётся учиться. - Молодой поборник был невозмутим.
        - А если не получится?
        - Всё получится. У всех же получается, и ты сумеешь тоже.
        Роннар посмотрел на спокойного, как жующая корова, Аригиса и понял, что спорить тут бесполезно, да и глупо. Друг искренне хочет его поддержать, и делает это как может. Самым разумным было переключиться на угощение (женщины в честь приезда принца постарались изо всех сил, были и белейшие пшеничные булки, и телячьи котлеты, и такие вкусные пироги с рыбой, что их хотелось есть и есть, хотя уже и не получалось) и всё как следует обдумать. Беспокойство ослепило его, не сразу пришло в голову, что можно просто выбросить из головы лишние мысли и действовать, как действовал раньше. Что-нибудь да получится…
        Выспавшись, он спустился к подполу, где давно уже сидел пленный бестия. Девица, которая носила ему еду и пыталась учить языку, теперь спускалась туда только в сопровождении бойца, потому что пленник однажды попытался на неё напасть. Что ж, его стремление было понятно, естественно. И можно было только удивляться, что испуганная, взбеленившаяся от неожиданности девушка сумела отбиться от него всего лишь при помощи рефлекторно выплеснутой миски горячей похлёбки и ударов деревянным подносом.
        После того случая жители посёлка потратили силы и время и организовали цепь, на которую с удовольствием посадили бестию. Ну и, кроме того, вместе с бойкой девчонкой в подпол теперь дважды в день спускался солдат, и всё время, пока она кормила пленника и общалась с ним, терпеливо ждал у двери с дубинкой наизготовку.
        - Ну, как он? - поинтересовался у него Роннар.
        - Сидит. Тварь поганая. Датия с ним возится, а он хоть бы раз поблагодарил. Хоть бы раз посмотрел на неё нормально. Нет же, крысится, как последняя тварь.
        - Ну, чего ты от него хочешь, - усмехнулся принц и, встретившись взглядом с пленным, заметил, что он тоже усмехается. По-своему, по-звериному, щерит зубы и щурится, как будто выискивает на теле Роннара место, в которое удобно было бы вцепиться и уже не отпускать никогда. Черты его лица кривились, даже когда он смотрел на Датию с подносом в руках, хотя та ни разу не сделала ему ничего плохого. Ну, разве что, отбиваясь, плеснула горячим, да вдогонку пристукнула деревяшкой - но разве это много? Он тогда и большего заслужил, должен понимать.
        - Он ждёт, что я стану радоваться подачкам? - выговорил бестия, глядя на принца.
        - Не знаю, чего он ждёт. Но ты мог бы спросить у него сам. Вот он стоит, рядом. Спрашивай, если интересно.
        - Я буду говорить с тобой, оружие Золотых. Ты всеми этими слабыми командуешь, хотя бы поэтому ст?ишь больше.
        - То есть, только ? для тебя - достойный собеседник?
        - Да, только ты. Может быть, и про тебя не совсем уверен.
        - Он, похоже, с одним лишь Предстателем Пламени и согласится говорить на равных, - сказал разозлённый солдат. - Нет, ну вы посмотрите только на него! Что тут вообще скажешь… Кем он себя только возомнил, грязь болотная?
        - Выйди. А ты, Датия, поставь поднос вот тут и иди по своим делам, потом миску заберёшь.
        - Да он ведь сам вечно начинает ковыряться в каше: это не буду, это не ем! Его надо кормить, прямо как ребёнка кормить, иначе останется полуголодным, - обеспокоилась девушка. Она давно уже поражала Роннара своей глубинной, беспредельной добротой и вдобавок добросовестностью. Сельчанка была из тех, что станет ухаживать за больными или ранеными до того момента, пока в буквальном смысле не свалится без сил, и ни за что не пройдёт мимо голодного ребёнка или брошенного животного. Тёплые и полные нежности пространства её души могли вместить заботы о бесконечном множестве людей, жаль возможности тела за дарами души не поспевали. Роннар очень сожалел, что она настолько некрасива, иначе бы, пожалуй, захотел видеть её рядом с собой. По крайней мере, какое-то время…
        - Ничего, один разок пусть поковыряется. Иди, отдыхай. - И перевёл взгляд на бестию. - Ты тоже можешь идти, Драб.
        - Я буду у двери снаружи, господин, - предупредил солдат. - Буду слушать, если позволишь.
        - Позволяю… Ты будешь есть, или сперва поговорим?
        - Чего ты от меня хочешь, слуга Золотых? - ответил бестия. - Я не расскажу ничего полезного. Тебе давно следовало это понять и убить меня.
        - Убить… Это, конечно, можно. Но я буду делать то, что хочу сам, а не то, о чём просишь ты. Смотри-ка, ты пока живой - разве по-вашему не получается так, что ты сильнее остальных своих товарищей, которые уже погибли?
        Пленник щурился и скалился, но Роннару показалось, что он не насмешлив, а скорее задумчив.
        - Буду сильнее, если смогу сбежать отсюда, да ещё прихватить хотя бы две-три жизни по пути.
        - Далеко-то ты не уйдёшь. Здесь повсюду наши посёлки и посты.
        - Благодарю, что сказал. - Пленник показал зубы. - Я знаю, что не смогу, но должен пытаться.
        - Этого требует твоя честь?
        - Не понимаю. Я должен так сделать потому, что это умно. А что ещё делать? Ждать, пока ты соберёшься убивать?
        - Любопытно. - Роннар из любопытства сунул нос в миску с едой, которую сюда принесла Датия. Та же каша, которой кормили больных. Да, жаловаться наглецу из Тусклого мира не на что, но вряд ли он когда-нибудь оценит заботу. Уже и теперь видно, что не оценит. - Значит, смерти ты всё-таки не желаешь. Странно, что не пытаешься меня обмануть - например, вроде бы согласиться служить мне, а потом попытаться сбежать. М-м? - Бестия впервые смотрел на принца удивлённо. - Или тебе не позволяет честь?
        - Как я смогу обмануть своих? Они увидят меня рядом с твоими людьми. Этого будет достаточно. Это будет хуже, чем смерть.
        - Понятно. Твои, значит, не поймут подобную уловку?
        - Будто твои бы поняли.
        - Думаю, что отлично поняли бы - после объяснений. А я бы их дал, разумеется, не поленился б.
        - Мы здесь на войне. В боях нет времени на объяснения, клинок Золотых.
        - Но на войне же есть не только противостояние с оружием в руках, но и, к примеру, военные хитрости. Вот подобной военной хитростью и можно было бы объяснить свой поступок.
        - Т?к есть потому, что вы не умеете воевать, слабые люди. Именно поэтому вы проигрываете. И проиграете. - Бестия алчно разглядывал Роннара. - Бой - это без хитростей. Мы уничтожим всех, кто будет нам мешать, а остальных подчиним нашим законам. Возможно, ты сумеешь остаться живым. Ты хороший воин, клинок Золотых, это правда. Ты можешь выжить, и твоя семья тоже. Но все остальные умрут.
        - Как же они умрут, если я, хороший воин, возьмусь их защищать?
        - Именно так и умрут, - ехидно прошипел в ответ пленник. - Тебя одного не хватит на всех людей в мире. А если будешь упорно пытаться, то и себя не спасёшь. И свою семью.
        - У меня нет семьи. Я свободен защищать кого захочу и сколько захочу.
        Бестия очень по-человечески пожал плечами.
        - Вы, люди, одинаковые. Вы бездумно живёте для того, чтоб побыстрее завести семью с детьми, и они делают вас слабыми, хотя мир давно сказал, что рождать детей должны только сильные. Вот правило, которого вы не знаете, и поэтому вам придётся проиграть. Но ты сильный, ты уже можешь заводить детей.
        Роннар поднял бровь.
        - Значит, для вас поход сюда - что-то вроде проверки на этапе взросления? Вы выясняете, кто из вас достаточно силён, чтоб потом вернуться обратно и завести семью? - Он смотрел на собеседника так твёрдо, как только мог, и ему начинало казаться, будто он уже читает его нечеловеческие мысли… По крайней мере, приблизительно угадывает.
        - Тебе хочется, чтоб было проще.
        - В смысле, я упрощаю? А ради чего ещё вы сюда приходите? Вот что мне хотелось бы знать. Ради добычи? Ради того, чтоб отобрать нашу землю? Что вы хотите?
        - А если я отвечу, ты согласишься это дать моим соотечественникам? - скривился бестия.
        - Зависит от условий. К примеру - пустых земель в Опорном много, если ваши парни смогут жить с нашими в мире, то можно будет обсудить.
        - Вы не будете ставить нам условия!
        - Да ты меня вообще слышишь ли, голубь?.. - Роннар задумался. - Или идея заключить договор вообще никогда не посещала светлые головы ваших вождей?
        - О чём думают наши вожди, только их дело, они знают… Только они знают, что думают, не моё дело спрашивать… Нос утыкать…
        - Не дело младших совать нос в намерения старших?
        - Да, так.
        - Значит, вы хотите отобрать у нас Опорный… А что, в Тусклом происходят какие-то катаклизмы, поэтому вы вынуждены бежать в наш мир?
        - Никакие катаклизмы, благослови Алый свет наши земли.
        - Тогда почему?
        Бестия встряхнул плечами, как будто пытался сбросить с них что-то.
        - Два мира лучше, чем один.
        - Понятно… Ну допустим… Своему языку ты меня тоже откажешься обучать?
        - Я соглашусь, если меня будут кормить лучше.
        - Согласишься? Странно. А почему - можно спросить?
        - Потому что когда мы заберём Опорный, твоим детям надо будет говорить с нами на нашем языке, - ехидно ответил пленник. - Но я хочу, чтоб меня кормили едой, а не кормом для оленей. Я хочу есть мясо!
        - Так ты его ешь - с кашей или похлёбкой! Ты ешь так же, как и все остальные в этом форте. Даже я.
        - Твоё дело, хочешь ли ты жевать мясо или ягель. Но я хочу иметь нормальную еду, как подобает мужчине.
        - На рыбе сойдёмся? Мясо и рыба.
        Бестия подал знак, что согласен. И действительно, получив и дочиста сожрав остатки телячьих котлет (даже косточки разгрыз и высосал досуха, и пожаловался, что мясо слишком сильно попорчено приготовлением в печи), стал растолковывать Роннару основы, а потом и тонкости своего родного языка. Общаться с ним было сложно, у принца никак не получалось предугадать, какие его слова будут восприняты пленником с одобрением и пониманием, а какие вызовут презрительную реакцию. Разговоры с таким непредсказуемым собеседником напоминали прогулки по обтаявшему весеннему льду - приятного мало. Но язык бестий, как оказалось, был довольно-таки простой и очевидный, и постепенно становился понятным.
        Конечно, приходилось напрягаться, заставлять себя, прибегать к поборническим возможностям, даже к медитациям, чтоб безупречно запоминать всё, что пленник рассказывал и растолковывал. Выговаривать слова неприятной на слух речи у Роннара получалось плохо, вряд ли какой-нибудь другой бестия разберётся, что поборник болтает, особенно если сказанное будет выходить за рамки самого элементарного. Но зато принц понял, что сможет понять чужую речь, и, наверное, это важнее всего.
        Теперь хоть будет возможность допрашивать пленных!
        Роннар не знал, что ему теперь делать - оставаться ли в безопасной части Иоманы, или до снега предпринять ещё одну поездку на восток, попытаться всё-таки прямо сейчас отбить у бестий Арисфорт. Поэтому он предпочёл пока не делать вообще ничего: отдыхал, объезжал новые форты вокруг Далги, осматривал укрепления и пашни, которые сельчане готовили к весне, и думал.
        Дела обстояли неплохо, очень неплохо. Народ уже привык жить в постоянной готовности схватиться за оружие и относился к этому терпеливо, даже браво. То, что бестии появлялись здесь намного реже, чем раньше, и все их налёты благополучно отбивались, так ободрило людей, что они уже задумчиво посматривали в сторону отдалённых областей, куда ещё весной и не думали соваться. Нужно было расширять поля, нужны были новые луга, удобные и привлекательные для скота, и крестьяне больше не сомневались, что у них всё получится.
        Роннар осмотрел отряды, ждавшие его в посёлке на мысу и в Далгафорте - всего шесть сотен человек, но бойцы были отлично экипированы и вооружены, подготовлены, имели опыт боевых действий и могли воевать в отрыве от основной армии, даже без хорошего обоза (хотя с ним, конечно, было намного веселее). Их вид замечательно подбодрил принца, а заверение, что будут и другие отряды, просто они ещё не успели прибыть, совершенно успокоило.
        Итак, армия, считай, есть, припасы для неё тоже имеются. Можно штурмовать Арисфорт, можно рискнуть и пересечь Иоману с запада на восток. Или всё-таки поосторожничать и подождать до весны?
        Ещё через день в посёлок на мысу приехали Раян и Могауд - поборники встретились в Вейфе Мятле и предпочли дальше путешествовать вместе. И дело тут было не в угрозе нападения бестий - оба поборника в бою чувствовали себя уверенно, хотя один был уже в возрасте, а второй страдал от последствий давнего ранения, - а просто так обоим оказалось удобнее. Оба они смотрели на принца с любопытством, но и с готовностью признать его право распоряжаться ими.
        Старик Могауд был Роннару давно знаком, он помогал ему ещё в самом начале поборнической карьеры, и уже тогда казался юноше слишком старым для своей профессии. На его памяти он всегда был сед, тощ, как палка, с густо сморщенным лицом, но слабости не показывал, безупречно воевал, трясся в седле наравне с молодыми солдатами, а кому-то мог дать фору по бодрости, и запросто держал темп по двое-трое суток, словно бы вовсе не уставая.
        Он был кладезем полезных советов, всегда знал, что делать, а с тактикой бестий был знаком, может быть, даже лучше, чем сами бестии. Аригис тоже был привязан к старику, пользовался его поддержкой в годы своей «бестолковой юности» и ни минуты не сомневался, что именно его Годтвер выберет первой своей целью.
        О Раяне принц раньше только слышал. Говорили, что южный поборник победил больше бестий, чем кто-либо, пользуется огромным доверием правителей родных земель - мол, они с ним охотно советуются по самым разным вопросам - и, несмотря на последствия ранения, считается лучшим фехтовальщиком Предпустынья, хотя поборнику это и ни к чему. Ещё будто бы он умеет чувствовать налётчиков из Тусклого мира, их приближение или временный лагерь, и даже угадать примерную численность их отряда до того, как увидит его собственными глазами. «Если так, - думалось Роннару, - то его помощь будет нам очень кстати».
        Раян оказался смуглым до оттенка древесной коры, рослым, широкоплечим мужиком, волосатым, как медведь. Он говорил на понятном Роннару наречии Предморья с заметным акцентом, который сильно затруднял понимание, так что через время они непроизвольно перешли на язык Лучезарного, который все поборники знали отлично, потому что выучивали так же, как все остальные поборнические премудрости - во сне.
        Южанин выразил сомнение, сможет ли остаться и служить принцу в Иомане - он позволил себе покинуть Предпустынье, чтоб встретиться и пообщаться с новым правителем Опорного, поскольку до какого-то момента бестии появлялись на юге редко. Но всё как-то разом изменилось, появились настораживающие новости, и он беспокоился, не оставил ли родные земли без надёжной защиты. Его чувства ответственности за родину хватило бы, наверное, на десяток князей.
        Роннару показалось, что Раян очень похож на Годтвера - тоже авторитетный, сверх меры просвещённый в деле управления людьми, с хорошим происхождением и образованием, с осознанием своего права не только решать, какой дорогой идти ему и другим поборникам своей области, но и с умением это право обосновывать и отстаивать. Разумеется, в отличие от остреборхца, расправляться с собратьями он не собирался и смотрел на них, как на сыновей или подопечных, нуждающихся в наставлениях.
        Слушая его, принц понял, что нуждается именно в этом человеке: как для того, чтоб правильно организовать поборников здесь, так и затем, чтоб без особых проблем наложить руку на Предпустынье. Наступит же, в конце концов, такой момент, когда, закончив собирать Предморье, он займётся и соседними регионами!
        - Лучше оставайся здесь, - сказал Роннар. - Сперва закроем основные лазы в этой области, покончим с главными силами бестий, а потом сможем всей армией обрушиться на ваших врагов.
        - Значит, ты умеешь закрывать лазы?
        - Сейчас как раз думаю над этим. Короли могли, значит, и принц сможет - раз короля пока нет.
        - Между прочим, бестиям подобная магия вполне по плечу, - сказал Могауд.
        - В самом деле? - Роннар поспешно обернулся к нему. - Ты уверен?
        - Да. Лично наблюдал, как они закрывали за собой лаз, когда мы преследовали их в Солонцах. Видимо, люди тоже могут пройти по лазу, и враги не хотели, чтоб мы могли к ним вторгнуться. Мы, правда, и не собирались. Нужен ли нам Тусклый?
        - Любопытно. Об этом, знаешь ли, не говорят. Я, по крайней мере, не слышал.
        - Если б поинтересовался раньше, я б охотно рассказал. Тайны тут нет.
        - Но вряд ли бестии могут произвольно открывать проходы где попало и как попало, - предположил Раян. - Иначе б стряпали их в самых удобных для себя местах, и сезоны выбирали аккуратнее. Но нет, вторгаются, когда у них получается.
        - Полагаю, они пользуются теми возможностями, которые им даёт магия миров. Вот и вся хитрость.
        - Раз всё так просто, то почему мы не способны точно так же управлять теми же самыми силами? - раздражённо сказал Роннар.
        - Может, потому, что пока никто не ставил себе подобную задачу? И кроме того - короли же могут. Ты сам сказал.
        - А Пламя уже показало тебе, как это делается? - поинтересовался южанин.
        - Нет. Но я обязательно разберусь. Мне только надо подобраться к лазу поближе, и я смогу.
        - Благое дело, достойная цель. Я с вами. Если б только ещё был уверен, что Предпустынье устоит…
        - А сколько поборников там осталось?
        - Шестеро. Слишком мало, сам понимаю. У нас погибло трое, новые пока не объявились.
        - С появлением новых, кстати, могут возникнуть проблемы. Короля-то нет, Пламенем никто не управляет.
        - Ты предполагаешь или знаешь точно?
        - Предполагаю.
        - Но если предположение верно, то мы, господа, в чудовищной яме, - зло проговорил Раян. - Поборники будут гибнуть, у нас всё-таки война. Если не будет восполнения, уже через пару лет нечего будет противопоставить этой жадной орде. - По губам чувствовалось, что южанин хотел прибавить ещё много всяких слов, но известный поборникам литературный вариант языка Лучезарного не предусматривал сквернословие.
        - Велика ли разница, шестеро или девятеро поборников подвизаются на огромном пространстве Предпустынья, семеро или девятеро - в Предморье? - возразил принц. - Полностью проблему может решить только мощная армия, состоящая из обычных людей. Лучше всего, если это будет армия Лучезарного, но её-то как раз не будет.
        - Почему ты так уверен?
        - Потому что мне об этом сказала принцесса.
        Раяна слегка перекосило, но со злобой он справился, перевёл взгляд на Могауда, потом на носки своих сапог. Он определённо был из тех, кто готов согласиться с доводами только в случае, если они безусловно подтверждены или хотя бы абсолютно убедительны. Однако сомневаться в искренности принцессы, и в том, что Роннару она действительно всё это говорила, он не собирался. И принц окончательно убедился, что отпускать южанина ему нельзя. Он будет полезен, и они поладят - а что ещё требуется от доверенного лица!
        - Я слышал, князь Беотрайда подтвердил твои права.
        - Подтвердил, верно. И прислал кое-какие отряды в моё распоряжение. Откровенно говоря, предпочёл бы этого не делать, но ему пришлось.
        - Обычное дело. А что Остреборх? Валквид, Айзел, Честиборх?
        - Оттуда пока никто не приезжал.
        - Тебе не стоит дожидаться их инициативы. Отправляй своих людей к князьям Предморья и требуй то, что считаешь нужным. Я помогу, если пожелаешь. Чем быстрее соберём армию, тем скорее очистим тут всё и продолжим в других областях. Я рассчитываю на твоё покровительство.
        - Я тоже на тебя рассчитываю.
        - Покажешь мне Иоманские укрепления? Любопытно посмотреть.
        - И форты покажу, и руку твою посмотрю. У тебя левая плохо слушается? Я могу помочь.
        Уже через день Роннар отправился показывать новым товарищам Далгафорт, а потом и остальные форты. Ему было интересно наблюдать, как Раян их осматривал, слушать его вопросы и редкие суждения. Южанин не был щедр на них, но то, что говорил, звучало строго по делу. Принц слушал словно бы и равнодушно, без особого интереса, из вежливости, но за это время успел узнать очень много полезного и всё это запомнил.
        В нём снова поднялось ожесточение против той силы, которая наделила его возможностями, недоступными простым людям, но теперь бесчувственно игнорировала его новые нужды, намного более важные. Если возможностями поборников управляет Пламя, а теперь самыми близкими к нему стали многочисленные наследники короля, и он - один из них, то почему же ему не удаётся почувствовать хоть что-нибудь особенное? Почему нет хотя бы малой подсказки?
        И должна ли она быть?
        Ещё его душила досада. Роннар был уверен, что уж принцесса-то Ианея должна была знать всё в точности. Можно же было её спросить! Почему он об этом не подумал?! Теперь уже поздно. Понятно, что она сама ничего ему не собиралась рассказывать, и это логично - её высочество приехала его убеждать, а не помогать. Но он-то должен был подумать, должен был предусмотреть…
        Разумеется, нынешние сожаления не имели смысла. Мелькнула мысль, что разумно было бы поехать в Лестницу, попробовать добиться встречи с её высочеством. Может быть, его даже допустят наверх. Принцесса, вполне возможно, пожелает его видеть, решив, будто он готов уступить. Дальнейшее зависит от него - придётся найти способ убедить её поделиться с ним знаниями. Роннар стал всерьёз прикидывать путь: сперва до Остреборха (заодно можно будет поговорить с князем), потом будет Честиборх или Миройя, а потом - Область скал. Путь долгий, даже если найти хороших лошадей, отличный отряд и везде встречать содействие…
        В общем, слишком долго. Он пока не может себе этого позволить. Возможно, если дело в Предморье наладится, врагов удастся вышвырнуть в их мир, и если Раян будет служить ему, не сорвётся на родину, и если действительно отыщется способ закрыть лазы из Тусклого в Опорный, то в конце зимы или в начале весны он попытается выкроить пару месяцев на путешествие…
        Принц обдумывал свой план и сам себе верил всё меньше. Действительно, раньше он рассчитывал вовсе закрыть бестиям путь в родной мир, но тогда ещё надеялся, что скоро магические сны обучат его необходимым чародейским приёмам. Однако новые полезные сны заставляли себя ждать. Что, если они так и не придут? Что, если он не узнает, как закрывать лазы?
        В тот момент, когда Роннар начал отчаиваться, ему вспомнились рассказы Могауда. Если бестии владеют особой магией для управления проходами из мира в мир, то, может быть, секрет получится добыть у них. Самое важное в этом деле - знание языка, с этой задачей он потихоньку справляется. Пленный бестия ел за двоих - к счастью, он оказался не привередливый, соглашался на требуху, охотно грыз жилы и хрящи - и учил, а заодно и сам учился. Так что у Роннара появилась надежда решить проблему понимания вражеских речей. Да, принц догадывался, что простой разговор и обсуждение тонкостей чародейства требуют разного словарного запаса, но в его ситуации малое лучше, чем ничего.
        Сперва он намеревался взять в плен кого-нибудь из предводителей войска бестий. Но потом подумал, что эта идея почти безумна - шансов мало, а ещё меньше надежды на то, что такого вождя удастся разговорить. Большинство даже рядовых бестий предпочитало умереть, но не уступить, и предводитель, скорее всего, окажется ещё упорнее их.
        И чуть погодя Роннар остановился на мысли, что единственную надежду разобраться в деле ему подарит наблюдение. Надо каким-то образом понаблюдать за действиями вражеских чародеев. То есть сначала надо будет определить, как они выглядят и где прячутся, подобраться к ним поближе и понять, действительно ли они работают с магией перехода, или просто приятно проводят время на чужой земле, болтают о бабах и ужине… Или чем там занимаются их вожди в свободное от войны время.
        - Я хочу вернуться на восток, - сомневаясь, сказал он Аригису.
        - В Ишмей?
        - Нет, дальше. Мне нужно будет попасть в Солонцы.
        - Ты с ума сошёл… Мы же говорили! - Молодой поборник покачал головой. - Я думал, ты всё понял, согласился с Раяном и Могаудом и будешь спокойно заниматься политикой и управлением войсками.
        - Если бы этим можно было ограничиться, я бы… - Роннар покачал головой. - Ты вряд ли меня поймёшь, но ведь именно мне придётся за всё нести ответственность. Так что я должен поступать так, как считаю правильным. Обязан.
        - Я знаю. Ты, конечно, прав. Но я думаю, что должен поехать с тобой. Плевать на Годтвера, правда! Тебе пригодится моя помощь.
        Принц посмотрел на друга с ожесточением.
        - Давай договоримся так: хоть ты-то прекрати уже мне противоречить! Как я смогу править Опорным, если даже мои собственные товарищи спорят со мной и ставят условия? Хотя бы ты мне помоги. Делай, как я говорю, пожалуйста.
        - Да, конечно, - помолчав, согласился Аригис. - Ты, разумеется, прав. Прости. Я останусь, если ты считаешь, что так нужно. Но прошу тебя передумать. Ведь, в конце концов, в Опорном живёт только один сын короля. Только на тебя вся надежда.
        Роннар устало пожал плечами.
        Глава 9
        Лучезарный
        Первые дни Бовиас вообще ни о чём не мог думать, а если изредка какая-то мысль и пробивалась, то лишь о том, что хорошо было бы умереть прямо сейчас. Смерть выглядела намного милосерднее всего, что делал с ним приходящий врач, уговаривая потерпеть. Когда принцу меняли повязки, он пытался кричать, чтоб его оставили в покое и дали сдохнуть, но крик тоже был мучителен, и дело заканчивалось невнятными стонами. Потом пришли чудовищные головные боли, и, бессознательно ощупывая голову, принц убедился, что глаза действительно вынуты, глазницы пусты.
        Он страдал, и его страдания лишь преумножали сами себя; может, если б он сумел заставить себя лежать бесчувственно, ни о чём не думая, не пытаясь разобраться в своих ощущениях, стало бы легче. Но, даже понимая, что будет тяжко, Бовиас всё равно пытался размышлять, доводил себя до исступления и потом выл от боли. Даже ненависть к матери скоро перестала его поддерживать.
        А ненависть была, и какая! Именно теперь он дал себе полную волю, отпустил все сдерживающие соображения, все приличия, всё привычное и раньше казавшееся настолько безусловным, что и в голову не приходило в нём усомниться. Не осталось сил верить во что-либо или бороться с собой - он просто ненавидел, да и всё.
        Потом ему начало казаться, что он привыкает к боли - в действительности же она начала ослабевать, а иногда совсем его оставляла. Да, ненадолго, и лишь тогда, когда ему вместо воды приносили грубое крепкое вино, но моменты отдохновения появились. Бовиас их не чувствовал, он обнаруживал, что таковые были, когда боль возвращалась, но моменты облегчения, какими бы краткими они ни оказывались, оберегли его от сумасшествия.
        Он ждал дальнейших экзекуций или хотя бы голоса Хильдара - этот, конечно, придёт и будет насмехаться. Не может не прийти… Странно, почему его нет? Или мать и с ним тоже успела расправиться? Кого она могла выбрать вместо них обоих? И что будет теперь?
        От подобных мыслей становилось больно, приходилось долго отдыхать.
        Чуть позже он начал приподниматься на четвереньки, ощупал стены камеры, но долго не мог понять, велика ли она. Теперь его доводила до исступления не только боль, но и неспособность нормально сориентироваться в пространстве. Только теперь Бовиас начал понимать, как много в его жизни зависело от возможности видеть. Больше он не видел, и мир как бы прекратил для него существование - да, оставались звуки, прикосновения, пища, одеяло, которое можно было натянуть до повязки на глазах (главное не потревожить саму повязку, иначе боль ударит вдвойне). Но вкуса пищи принц почти не разбирал, словно бумагу жевал или ткань, пальцы с трудом отличали, касаются ли они камня или дерева, и тепло одеяла едва могло его порадовать. Просто чуть-чуть облегчало страдания.
        Говорить он почти разучился, и когда захотел сказать врачу, что просит его не трогать, сумел это сделать лишь с шестой попытки. К тому моменту чувствительность пальцев уже почти восстановилась. Он ждал, что станет, наконец, лучше слышать, ведь по слухам именно так обычно происходит со слепыми. Однако его слух, кажется, стал даже хуже, чем был. Сильные боли не давали сосредоточиться на тихих звуках, а громкие становились сродни пытке, от шёпота же начинало невыносимо свербеть под черепом.
        Но говорить-то тоже было нужно.
        - Где я? - Первое, что он счёл нужным спросить.
        - Это замок Хидтриф, - ответил врач. - Прошу вас не напрягаться. Удар в правую глазницу был слишком глубоким.
        - Тогда почему я не умер?
        - Вам повезло.
        Бовиас хотел усмехнуться, но вовремя сообразил, что даже самая слабая усмешка покарает его жестоким ударом изнутри головы.
        - Вы уверены, что повезло?
        - Конечно. Смерть - это конец всего, принц. Когда она наступает, шансов на что-то другое уже нет, а у вас - есть. Боль пройдёт. Да, не стану вас обманывать, она будет мучить ещё долго, и потом возвращаться по любому поводу: усталость, перемена погоды, дурное самочувствие. Даже от попытки поднять что-то тяжёлое - тоже. Вам больше нельзя поднимать тяжести. Но у вас будет жизнь.
        - Да? Это - жизнь?
        - И у незрячих тоже есть жизнь. Потерпите. Вам нужно набраться терпения, и потом станет легче. И постарайтесь пить поменьше. Да, знаю, иногда тяжело удержаться. Но нужно, понимаете?
        - Где Хильдар?
        - Принц Хильдар? Его здесь нет. Но я не могу вам сказать, где он, я сам не имею об этом ни малейшего понятия.
        - Полагаю, он оставил распоряжения насчёт меня?
        - Нет. Ничего.
        И врач ушёл, а Бовиас остался лежать, иногда привставать и ощупывать снова и снова свою тюрьму. Наконец-то можно было попросить, чтоб сменили солому, и больше не загаживать её - он и раньше находил в камере отхожую дыру, но каждый раз забывал, в каком она месте. Теперь хоть смог запомнить…
        Всё из-за того же ухудшившегося слуха он пропустил момент, когда в замке начало происходить что-то необычное, а шаги и голоса разобрал, когда они зазвучали прямо за дверью, и приготовился услышать голос Хильдара. Только когда, стоя над ним, незнакомцы, видимо, солдаты, принялись громко выяснять, кто он таков, Бовиас сообразил - что-то тут не так. Он повернулся на звук и приподнялся, пытаясь назвать себя. Конечно, может быть, в руках этих ему придётся ещё хуже, но… Но пусть будет то, что будет.
        - Я - принц Бовиас.
        - Что? - Сыну короля пришлось повторить ещё дважды - он говорил слишком тихо, и громче не получалось. - Да чтоб тебя скрючило… Какого чёрта ты мне сразу не сказал, кто это? - И слух принца усладили звуки удара, а также жалобные вопли. Видимо, досталось помощнику тюремщика или кому-то из стражи. - Он действительно принц?
        - Да, он… Он пленник принца Хильдара!
        Снова последовал звук ударов, сдавленные охи, а потом Бовиаса осторожно подняли на ноги и куда-то повели. Он обнаружил, что и ходить почти разучился - так, мог только перебирать ногами почти что вхолостую и висеть на чужих руках. К счастью, его крепко поддерживали с обеих сторон, без проблем протащили даже по винтовой лестнице. Позволили присесть в мягкое кресло недалеко от камина, в котором горел огонь - это он смог разобрать.
        То там, то здесь ему слышались незнакомые голоса, а потом прозвучал и знакомый.
        - Кто это ещё такой? - громко спросил Гадар.
        - Это принц Бовиас, ваше высочество. Он так говорит, и стража подтверждает, но только вам решать…
        - Бовиас? - Брат подошёл, и в воздухе смутно повеяло запахами лошади, какой-то душистой воды и дорогого вина. - Вот так дело… Что это с тобой?
        - Только повязку не трогай, прошу.
        - Что говоришь? - Бовиас повторил. - Ладно… Болит, да? Это Хильдар тебя ослепил? Сам? Ну, у меня просто нет слов. Просто слов нет, я в шоке. Знаешь, сестре тоже будет интересно. Да я даже не знаю, что тут можно сказать!.. Пообедаешь со мной?
        - Пообедаю. Хотя сперва я попросил бы, чтоб мне помогли привести себя в порядок.
        - Обязательно… Ну, долго моему брату придётся ждать?! - рявкнул принц, и этот рявк неприятно отдался у Бовиаса в висках. Что ж, окрики всех прочих тоже воспринимались болезненно, так что оставалось лишь терпеть. - Ванну, служанок, чистую одежду - сами, что ли, не способны всё устроить как надо?
        Зато через полчаса слепому принцу помогли забраться в лохань с восхитительно-приятной тёплой водой, помогли вымыться, и в его тягостном состоянии даже было безразлично, кто именно его мыл. Повязку ему всё-таки поменяли, головная боль вернулась, поэтому Бовиас охотно согласился на бокал вина в качестве аперитива, а потом и ещё на один. Вино слегка притупило страдания, и он смог насладиться ощущением чистого тела, прикосновением свежей шёлковой рубашки к коже, возможностью прижаться затылком к мягкому подголовнику. Даже вкус отлично приготовленной еды сумел оценить.
        Гадар, конечно, очень хотел узнать, каким же образом брат оказался в нынешнем жутком положении, но быстро сообразил, что тот едва может разговаривать, и если и произносит пару фраз, то слишком тихо, и каждый раз приходится переспрашивать. Поэтому он стал рассказывать сам: поделился, что ему удалось договориться со многими бывшими сторонниками герцогини Овеяния, а также получить и согласие сестры. Она прислала ему целый корабль продовольствия и боевой отряд. Правда, последний - лишь при условии, что Гадар захватит Хидтриф и все земли, отданные Хильдару отцом.
        - Вот я и выполняю её условие, - рассмеялся он. - С Ианеей не поспоришь. И тебе не удастся. Советую тебе даже не начинать с ней разговор о мире с герцогиней. Знаешь, что твоя матушка пыталась отравить сестру? А сейчас Хильдар с её армией засел в Энгильдее - и ни туда, ни сюда, пытается мешать возить продовольствие. Это уже слишком, знаешь ли, и в условии, когда переходы почти не получается открывать, грозит голодом всему Лучезарному. Представляешь - голод в Лучезарном! Просто чудовищно!
        - Я не думал спорить с Ианеей.
        - Понимаю. Думаешь, герцогиня знала, что Хильдар с тобой сделает? Думаешь, она ему разрешила?
        - Думаю, ей это безразлично.
        Гадар молчал довольно долго, но почему - Бовиас не мог знать. Потом звякнула крышка графина.
        - Будешь ещё? Я всё-таки налью… Эй, помоги моему брату!.. Говори слуге, если захочешь выпить, он вложит тебе бокал в руку. Или можно подать знак… Было бы хорошо перевезти тебя в Лестницу, но пока такой возможности нет. Что скажешь насчёт Велла?
        - Хорошо.
        - Я тебя отвезу. Придётся найти для этого замка хороший гарнизон, чтоб Хильдару некуда было возвращаться, а потом я должен поехать в Декситею. Туда сестра пришлёт ещё один корабль с продовольствием, а может быть, и несколько.
        - Теперь с магией… стало так плохо? - Бовиас нащупал приборы для следующего блюда, и слуга мягко направил его руки, чтоб он смог вслепую отыскать на тарелке куски мяса.
        - Очень плохо. Проходы открываются через раз, а иногда и несколько дней подряд не удаются. Приходится везти провиант и солдат гонять - по-простонародному, как это делают в Опорном. Времени и сил требует просто огромное число. Как я устал, ты не представляешь! Мотаюсь, будто посыльный какой-то, а не принц! Это ужасно, просто ужасно.
        - Такова война.
        - Да, понимаю, но раньше воевали как-то… комфортнее, что ли. По-благородному, как и подобает это делать представителям королевской семьи. Ты не представляешь, как я страдаю от подобной вульгарности! Просто ужасно, на что приходится идти. Но я понимаю, долг перед нашей страной - прежде всего… Ты знаешь, думаю, тебе просто стоит поехать в Велл и отдохнуть там. Показаться монастырским врачам. Приходи в себя, лечись, всё будет отлично.
        - Я готов воевать на вашей стороне.
        - Брат, какое «воевать»?.. Ну, да, потом - обязательно. Думаю, Ианея и Конгвер будут рады. Но пока - отдыхай, хорошо?
        Истинным наслаждением было улечься наконец в постель, на чистые простыни, расслабиться на мягком. Головная боль преследовала Бовиаса и во сне, и утром тоже, но вот так, в комфортных условиях, её оказалось проще переносить. Принц только утром задумался о том, что происходит в Лучезарном. Значит, к тандему Ианея и Конгвер присоединился ещё и Гадар, причём действует намного удачнее, чем можно было ожидать. Бовиас никогда не считал, что этот его брат способен на какие-то серьёзные поступки, ведь он ленив и выпивает сверх меры, словно какой-нибудь вульгарный простолюдин.
        Однако Ианея доверила Гадару отряд, и вот, замок Хильдара очень быстро захвачен - разве этого мало? Путешествуя до Велла в тряском экипаже, Бовиас с трудом терпел (от тряски голова разболелась ещё сильнее), поэтому так и не собрался переспросить брата о том, что накануне плохо расслышал или сразу позабыл. А расспросить стоило о многом. Например, ему любопытно (да и важно) было узнать, кто из союзников герцогини переметнулся от неё к Ианее. Но когда Гадара удалось спросить об этом, он искусно ушёл от разговора, и его можно было понять. На его месте Бовиас тоже не поверил бы себе сразу. Он ведь пока и сам плохо понимал природу своего отношения к герцогине. Да, ненавидит, но только ли ненависть осталась в его душе? Он старался избегать размышлений - трудно было. Больно.
        Бовиас не пытался понять даже, спасён ли действительно или оказался в новом плену. И есть ли разница? Ведь его жизнь кончена. Он может, как жест доброй воли, объявить, что хотел бы сражаться на стороне Ианеи и Конгвера, но Гадар-то, по сути, прав. Принц Бовиас теперь - бесполезный калека, обуза. Одно только имя, и всё.
        С этой мыслью он позволил ввести себя под арку на входе в храмовый комплекс Благой горы. Здесь, оказывается, был свой запах, на который принц раньше не обращал внимания, но зато сейчас вспомнил. Здесь были голоса священнослужителей и монахов, которые на удивление отличались от голосов мирян - их можно было отличить, даже не вслушиваясь в чужой разговор. Итак, Гадар его не обманул, привёз в Велл, как обещал, и это, пожалуй, успокоило Бовиаса. Вряд ли ему хотят вреда.
        Поручив брата заботам послушников, Гадар с надеждой на скорый отдых поинтересовался, готовы ли его покои, и есть ли новости. И тут-то узнал, что храм на Благой горе посетил Конгвер. Вот только что прибыл, ещё даже не отобедал.
        - Брат здесь? Удивительно. Очень неожиданно. Зачем он приехал?.. Но понимаю, вряд ли вы знаете.
        - Говорят, его высочество захотел побеседовать с бывшей мачехой, а теперь невесткой, потому и приехал.
        - С Алкедой-то? Странное решение… Кстати, кто-нибудь смотрел ли её ребёнка? Он действительно не похож на короля?
        - Не можем сказать, ваше высочество. - Служитель спрятал усмешку. Изобразить безразличие старался вполсилы, но в его случае этого оказалось достаточно.
        - Ну, разумеется. Я сам взгляну. Так где же сейчас Конгвер?
        Конгвер был в малом храме. Он не отличался религиозностью и давно уже ленился заходить под освящённые своды, но сейчас ему захотелось. В храме было тихо, пустынно, можно было спокойно постоять, подумать… Плывущие сквозь полумрак полосы золотистого дыма и серебряный орнамент, переливающийся в отблесках огня, который никогда не гас, в детстве казались полными тайного смысла, а сейчас подтолкнули к размышлениям: правильно ли то, что он делает? Каждому время от времени приходится думать о вечном, и храм по самой своей сути лучше всего приспособлен для рефлексии.
        Зажигая молитвенный огонёк, Конгвер пытался представить, к чему всё может прийти. Войну надо останавливать, это понятно каждому, но как добиться нужного результата и поменьше за него заплатить? Убедить Аранефа угомониться будет очень трудно, Тейира и Хильдара - невозможно, и понимание этого приводило принца в уныние. Он видел, к чему ведёт подобное умозаключение, и смириться с выводом не хотел. Не мог. Что же им теперь - расправляться с собственными братьями? Или бросать их в тюрьму с намерением никогда не выпускать? Но на Высшем выборе должны будут присутствовать все они, и Пламя может указать на одного из смутьянов. И что будет тогда? Месть с их стороны?
        То есть заключение - самый плохой вариант. А значит…
        Омерзительно…
        - Конгвер! - не смущаясь обстановкой, во весь голос воскликнул Гадар, едва успел заглянуть в храм. - А я думал, ты сразу отправишься к торговке.
        - День добрый. Сперва хотел обдумать, о чём именно с нею говорить. Дочь торговца не так проста, как можно подумать. Она мне написала… Но лучше выйдем отсюда, обсудим дела снаружи.
        - Почему там?
        - Не дело говорить о политике в храме.
        - Было б ради чего суетиться, - недовольно ответил Гадар, но к выходу пошёл послушно. - Разве все эти храмы существуют не для того, чтоб оказывать почтение, в том числе и нашей семье?
        - В храмах служат Пламени. Мы тоже ему служим - по-своему. Но равнять себя с ним не следует.
        - Твоё уничижение достойно священника, но не принца… Ну ладно. Что за письмо? Что в письме? - Конгвер прочёл ему, а потом показал и сам лист. - Между прочим, у неё хороший почерк. Или писала не она?
        - Она - посмотри на подпись. Почерк один.
        - И она, так понимаю, щедро намекает на помощь торгашей, причём именно твоей сестре… Что это - желание уладить ссору с той из принцесс, которая больше всех её ненавидит? А что б тогда ей не попробовать понравиться Аранефу?
        - Деньги, или те, кто умеет их добывать буквально из ничего, очень хорошо чувствуют аромат успеха или хотя бы явного преимущества. Видимо, дочь Кавира не лишена подобного чутья.
        - Да, Ианея сейчас на гребне, - с завистью согласился Гадар. - А ведь начиналось всё с Аранефа. Аранеф казался безусловным главой семьи, за дело взялся уверенно, твёрдо. А сейчас его, кажется, даже вассалы Овеяния перестали принимать в расчёт.
        - Проблема Аранефа в том, что он просто не видит этого. Даже сейчас. Он воюет с Тейиром за столицу, и продолжаться это будет очень долго. Он не пытается успокоить знать, прекратить междоусобицы, решить проблемы снабжения королевства… Ничего. Даже Ианея делает для Лучезарного намного больше, чем он.
        - И ты. Да, я помню. - Гадар надул щёки. - Как понимаю, Лестницу ты возьмёшь себе. Или как решил? Кому её предназначаешь, что об этом думал? Сестра же претендует только на Диэдим, а ты на что?
        - Мы с ней пока это не обсуждали. Знаешь, нет смысла делить земли сейчас. Когда в Лучезарном появится король или королева, все нынешние договорённости потеряют смысл.
        - Ой, ты правда считаешь, что у Лучезарного может быть королева?! Да брось! Ты гораздо разумнее Ианеи, значительнее её, тебя все уважают! А уже мысленно на неё корону надел!
        - Кроме Ианеи есть ещё Диэйя, Метера и Лара. Они тоже принцессы. Ты знаешь, я считаю, что Пламя - слепая сила, его выбор может пасть на любого из нас. Случайным образом. Но кто бы ни стал правителем - лучше какой-то, чем никакого.
        - Уверен? - Гадар сощурился. - Я, кстати, привёз из Хидтрифа брата, Бовиаса - ты уже знаешь об этом?
        - Нет.
        - Он ослеп. Хильдар собственноручно выколол ему глаза. Кроме того, собирался язык отрезать и даже вроде бы выхолостить, вообрази! Руки не дошли. Как думаешь - Лучезарному нужен такой король, как Хильдар?
        На Гадара поднялись холодные и твёрдые, как лёд, вдумчивые глаза. Конгвер никогда ещё так на него не смотрел - жестоко, тяжело и пронзительно. Подобный взгляд перед смертью на себе заметил бы ниэхимец, если б не был тогда слишком пьян.
        - Ты уверен, что Бовиаса пытал именно Хильдар?
        - Увы, да. Я велел опросить его людей. Они видели, а всё остальное - касательно намерений - слышали собственными ушами. Так что младшему брату не получится отговориться.
        - Полагаю, он и не попытается - не тот он человек. Понятно. Значит, Хильдара придётся убить.
        Гадар хмыкнул, но со скорбным видом - всё должно было выглядеть прилично, по-светски.
        - Увы, я думаю так же. Неприятно и тяжело, но, к сожалению, своим поступком он не оставил нам выбора.
        - Как Бовиас себя чувствует? Он поправится?
        - Лишь настолько, насколько может поправиться слепец. Магия ведь ещё не знает способов вернуть человеку глаза, но, может быть, тот из нас, кто станет королём, сумеет. Я не представляю всех пределов королевских возможностей.
        - Это понятно. Но я спрашивал о другом: выживет ли брат?
        - А, ну конечно! Жить он будет. Хочешь его увидеть?
        - Обязательно. Но сперва побеседую с Алкедой…
        Женщина ждала принца в своей комнате, вроде и скромной, как все покои в странноприимном доме при монастыре, но назвать её кельей язык не поворачивался. Алкеда только накануне получила весть от Амтала и радовалась тому, что так везуча - Конгвер очень кстати заставил себя ждать, приехал лишь сегодня, и у неё уже есть что ему сказать по существу их возможной договорённости.
        Разумеется, она сразу узнала, что он прибыл, и стала готовиться к разговору: тщательнее, чем обычно, подобрала платье и украшения, уложила волосы, привела в порядок лицо. Ей нужно было выглядеть в одно и то же время воплощением невинности и искренности - и человеком серьёзным, с которым стоит иметь дело. Сложная задача, тем более что принц, конечно, будет настроен предвзято. Но если не удастся произвести желаемое впечатление, то надо хотя бы понравиться ему. Мужчины, очарованные женщиной, практически беззащитны.
        Едва только Алкеда встретилась с ним взглядом и обменялась первыми фразами, немедленно поняла, что с Конгвером всё намного сложнее, чем с большинством других мужчин. Его можно лишь насторожить обычными женскими уловками, а значит, нужно выглядеть ещё искреннее и прямодушнее, чем она собиралась вначале. И нужно попробовать действовать доводами - так он скорее поверит.
        - Значит, ты решила предать мужа.
        - Я желаю принцу только добра. Боюсь, мой отец совершенно сбил его с толку, - ответила она, мысленно напомнив себе, с кем говорит. Для него Тейир - в первую очередь родной брат, и каковы бы ни были их отношения, они остаются семьёй, к тому же правящей. Нельзя говорить о Тейире дурно, как бы Конгвер ни провоцировал.
        Она, само собой, не могла знать, какую новость о Бовиасе и Хильдаре принц только что получил. Не представляла, как тяжело он переживает откровение о далеко вышедшем за пределы допустимого поступке ближайшего родича, и как нуждается в уверении, что ещё один брат, выступивший против семьи, не так уж виноват, а может, и просто обманут. Ну, что ему, по крайней мере, можно найти оправдания. Конгвер был здравомыслящим человеком, он понимал, что Тейир сам заварил кашу, он воспользовался предложением Кавира, он сам так решил - но верить в б?льшую вину чужого человека было, конечно, проще.
        Алкеда не могла всего этого знать, лишь предполагала, опираясь на собственными представления о человеческой натуре. Она не претендовала на то, чтоб считаться мудрецом или истинным душеведом. Она вообще ни на что не претендовала - просто хотела остаться в живых и в будущем, может быть, жить спокойно со своим любимым человеком и сыном. Ради этого следовало постараться.
        - Значит, собираешься действовать против отца? Почему же? Разве он - не глава твоей семьи?
        - Нашу семью он - увы - тянет в пропасть. Он поступает неправильно, и мы это понимаем. Нам с братом надо думать о себе.
        - Не могу не согласиться.
        Конгвер хотел держаться с нею холодно, но она выглядела такой открытой и беззащитной, так искренне обеспокоена своей судьбой и, должно быть, будущим своего младенца, что он стал сбиваться. Уже запоздало поймал себя на нотках мягкости и симпатии в речи, поборовшись, всё-таки уступил своей слабости. И, конечно, подошёл посмотреть на ребёнка - упитанного, улыбчивого, сосредоточённо-игривого, который вдруг показался ему очень похожим на малыша Хильдара, которого, помнится, отец всем им с гордостью демонстрировал. Сомнений в том, что перед ним брат, у Конгвера больше не было.
        Принц попросил у Алкеды позволения подержать младенца, и она, поколебавшись, подала ему сына. И тут уже, обдумывая, что ей ответить, принц понял, что хочет видеть в ней только хорошее. Действительно, за Тейира она могла пойти по настоянию властолюбивого отца, и сейчас готова помогать той стороне, которая стремиться к миру, даже, вон, из столицы убежала. Чем ещё слабой женщине было доказывать свою добрую волю?
        - Что ж… Я слушаю - каково же предложение Рехиара? Он уже подтвердил своё желание поддерживать принцессу и меня?
        - Да, ваше высочество. Он передаёт, что ему очень интересно сотрудничество с вашими высочествами. Он готов ссудить принцессе и вам сумму, необходимую для ведения войны… для завершения войны. А также он предлагает услуги своих товарищей, за которых готов поручиться - они могут заняться перевозом товаров из Лестницы в самые отдалённые области Лучезарного. Они очень хорошо знают, как это сделать наилучшим образом. Результатом их работы вы останетесь довольны.
        - Рехиар ставит условие? Или я ошибаюсь?
        - Да, ваше высочество. Вы ошибаетесь. Никаких условий, он просто предлагает помощь своих знакомых и готов ручаться за их честность. Он просит вас пообщаться с этими людьми, и если они вас не убедят, то что же поделать. Выбор за вами. Но, возможно, их навыки и связи покажутся вам полезными.
        - Ну, хорошо. Думаю, эти люди могут приехать в Лестницу или прислать своих представителей, и мы с сестрой поговорим с ними… А что ты хочешь лично для себя?
        - Я хочу лишь служить королевству тем, чем смогу.
        - Но не моему брату, своему супругу, а мне и сестре. Почему же?
        - Мой супруг не может делать для королевства ничего полезного, пока заперт в столичной цитадели. Я постараюсь потрудиться за него. Заслужить прощение.
        - Вот как? - Конгвер даже немного опешил. - Ты стремишься помогать нам как представитель своего мужа, моего брата? Уверена, что он оценит твои усилия?
        - Я должна делать то, что могу. Не знаю, как уж всё сложится, но мне надо хотя бы попытаться всё уладить.
        - Благое намерение. Достойное. Да, возможно, ты захочешь сейчас пообедать со мной и с принцем Гадаром.
        - Благодарю, ваше высочество, вы очень добры, и это огромная честь. Но мне скоро нужно кормить ребёнка, простите.
        - Понимаю. Конечно.
        Её любезный отказ он принял, пожалуй, с облегчением. Гадар вряд ли был бы рад такому приглашению, но оно вырвалось само собой, и потом невозможно было бы взять его назад. Алкеда решила его проблему, благопристойно прикрывшись младенцем, и за это он тоже был ей благодарен.
        Конгвер уже принял решение - Ианею нужно будет убедить, что невестка полезна, а её связи совершенно необходимы. Предложение тизрийского банкира с любой стороны разумно. Ну в самом деле, почему бы снабжением отдалённых областей королевства не заниматься тем, кто умеет это делать, владеет достаточным количеством транспорта и опытных служащих? А если торговцы сумеют приумножить свои капиталы на перевозке товаров, то что же в том плохого? Любой труд должен быть оплачен. Если они будут заинтересованы, то станут доставлять хлеб намного быстрее.
        За обедом, после того, как Конгвер уверенно подтвердил Гадару, что ребёнок Алкеды, видимо, от короля, они продолжили говорить о делах - о Хидтрифе и Лестнице. Конгвер поинтересовался, трудно ли было взять замок, и с удивлением слушал, что совсем нет, потому что из гарнизона там были оставлены от силы два десятка солдат, половина из которых на момент нападения мирно спала. Замок взяли буквально с налёта, почти без потерь, и на землях вокруг замка почти не оказалось войск.
        - То есть Хильдар всех бойцов забрал с собой в Энгильдей? Почти ничего не оставил для защиты замка?
        - Именно так. И отряды Овеяния, и собственные, хотя их вряд ли было много. Но распоряжаться силами он, похоже, не умеет.
        - Чего же ожидать, если в нём больше самодовольства, чем знаний.
        - Промахи Хильдара меня не удивляют, поразительно другое - почему герцогиня сделала ставку именно на младшего? Разумеется, он податлив, и с ним она, наверное, справится, но толку-то ей от дурака у власти? Это же глупо - доверить свои армии человеку, который не умеет ими правильно распоряжаться. Она должна была приставить к нему хотя бы нескольких опытных людей, которые бы и делали всю работу.
        - Полагаю, так она и сделала. Но зачем герцогине было вмешиваться в то, что Хильдар решил сотворить на собственных землях? Там он распорядился, как захотел.
        - И показал, чего стоит как военачальник. Без офицеров герцогини он просто ничего не сумеет сделать.
        - Всякое может случиться. Нам с Ианеей лучше обезопасить себя со всех сторон. И тебе тоже. Ладно, Хидтриф ты взял, что будешь делать теперь?
        - Займу Декситею, хотя бы приморскую её часть. Было бы замечательно, если бы Аранеф не стал возражать, но он, наверное, будет. Если заметит.
        - Если и не заметит сам, ему подскажет Эйетел. Но почему ты опасаешься Аранефа?
        Гадар пожал плечами.
        - Сложно представить себе его реакцию.
        - Нет, в самом деле - почему ты ждёшь от него противодействия? Как понимаю, Декситея нужна тебе, чтоб туда спокойно могли приставать корабли из Лестницы, так почему бы брату вдруг встать против этого? Ему тоже снабжение необходимо.
        - Я же говорю - как угадать, что может прийти Аранефу в голову? Он же хочет, чтоб всё происходило под его контролем и по его приказам. Он взбеленится просто потому, что у него не запросили указаний.
        - Я бы на твоём месте не решал за Аранефа. Попробуй просто действовать, не задевая ничьих интересов… Да разве я говорю о том, чтоб спрашивать у брата разрешения? Нет. Просто размести небольшой гарнизон в одном из приморских фортов Декситеи… Да вот хоть в Гелене. Возможно, брат и не обратит внимания.
        Гадар с сомнением покачал головой.
        - Аранеф-то? Сомневаюсь. Уверен, что в Гелене, как и в других фортах, есть его люди.
        - Проверь. Не Гелен, так, к примеру, Ардо. До Ардо у Аранефа могли не дойти руки, а граф Декситеи вряд ли станет спорить. Аранефу же он уступил.
        - Придётся проверять на деле. Ладно, ладно, я понял. Передай сестре, что если она сумеет прислать мне какой-нибудь хороший наёмный отряд, который можно будет гнать на самые опасные задания, будет просто замечательно.
        - Любой бы этого хотел. - Конгвер задумался. - Я вернусь в Лестницу и посмотрю, что можно сделать, но и ты должен убедить меня, что употребишь лишний отряд с умом. Отряды сейчас нужны всем.
        - Я же говорил - хочу взять под свою руку весь Герсий, а его нужно кормить. Теперь, когда магия постоянно даёт сбой, лучше перевозить провизию по морю. Кателипп держит Овеяние, Ревелей - горная область, причалы там хорошие, но как потом везти подводы с хлебом вглубь материка? Декситея - самое удобное место. И как думаешь, что мне скажет Аранеф, когда выяснит, что я хочу себе Герсий? Если не пришибёт на месте - что скажет? А он скажет!
        - Я тоже скажу. Ты задумал поделить королевство на четверых, не учитывая интересы остальных братьев и сестёр…
        - Ты же понимаешь, что это временная мера! Поделим Лучезарный, остановим войну, а потом наступит время Высшего выбора, и знаешь, в чём я уверен? Безусловно уверен, что если мы справимся с основными задачами, в результате Пламя выберет кого-то из нас четверых. Даже, пожалуй, троих. Либо Эшема, либо тебя, либо меня. Я уверен, что Ианея, хоть она и мудра, королевой быть не может. Она моя полнородная сестра, я знаю её лучше, чем кто-либо.
        - Не буду спорить.
        - Но Аранеф, конечно, нам этой хитрости не простит. А что поделаешь? Ему трудно угодить. И я начинаю думать, что король из него получится плохонький.
        - Это не нам с тобой решать… Ладно, я поищу для тебя подходящий отряд.
        - Вот думаю, что мне тут очень пригодились бы Дети шторма. Зачем ещё они могут быть нужны? Могли бы патрулировать побережье, вот и польза от них!
        - Детей шторма нанимала Ианея, ей и решать, чем они будут заниматься. Но я поговорю с ней, уже решили.
        Гадар, исполненный недовольства всем на свете, покинул Велл вместе с отрядом (но отряд и так на территорию храма никто не допустил, он всё равно ждал у подножия Благой горы), Конгвер выехал чуть позже. К счастью, на этот раз у сопровождающего его мага получилось открыть проход, хоть и не прямо в Лестницу, но близко, так что на дорогу у принца ушло меньше суток. Во дворце наместника он поинтересовался, может ли сестра его принять, и услышал, что Ианеи в Лестнице нет. Она в Энгильдее, в гостях у графа, и боевые действия, кажется, ещё толком не начались. Значит, договорённости пока нет.
        Любопытно, что это граф тянет? Боится уступить Ианее? Надеется получить от герцогини более щедрое предложение? Тогда он дурак, если верит, будто она сдержит обещание. Очень глупо, но глупых людей в мире хватает, даже среди аристократии.
        Устало качая головой, Конгвер отправил посыльного к представителю торгового союза серединного мира, поинтересовался, может ли тот уделить ему внимание. Разумеется, тот нашёл бы для принца пару часов в любых обстоятельствах, можно было просто приказать, но сын короля старался держаться вежливо. Вежливость ничего не стоила, но при этом давала отличные результаты.
        Круглощёкий Зигвальд, торговец из Подебрада, уроженец Опорного мира, примчался в мгновение ока, словно ждал на ближайшей площади. Он был очень говорлив и предупредителен, но скоро стало ясно - больше всего его интересует, когда армия Лучезарного планирует спуститься в Опорный, чтоб навести там порядок. Об этом он желал говорить в первую очередь. Конгвер с беспокойством слушал его намёки - по нервозности этого человека можно было сделать вывод, что внизу всё действительно очень серьёзно, очень плохо.
        Но если это действительно так, то кто же будет снабжать Лучезарный продовольствием? В их мире идёт война, пусть и не самая страшная, не тотальная, но всё-таки военные действия не способствуют нормальному хозяйствованию. С положением в Опорном следовало разобраться, чтоб хотя бы знать, будут ли оттуда в ближайший год поступать зерно, мясо, металлы и другие нужные товары.
        Поэтому Конгвер настаивал:
        - Известно ли в точности, что происходит в захваченных бестиями княжествах? Это крайне важно.
        - Я понимаю, конечно. - Зигвальд даже засуетился. - Но беда в том, что никто не может сказать, как идёт война с захватчиками. Новости из Предморья доходят редко, с запозданием. Конечно, сейчас, когда принц серьёзно взялся за дело, есть надежда, что всё пойдёт на лад. Но вроде бы даже он говорит, что окончательно очистить Опорный от бестий можно только в том случае, если нам поможет Лучезарный.
        - Постойте… Принц? Какой принц?
        Торговец посмотрел на Конгвера удивлённо.
        - Ну как же! Принц Роннар, я о нём говорю. Сын покойного государя. Тот, который родился у нас в Опорном, в Беотрайде, а сейчас собирает под своей рукой уцелевшие армии и начинает наводить порядок. В Предморье сейчас особенно трудно.
        - Принц Роннар? Стоп-стоп! А кто говорит, что он - сын короля?
        - Все об этом говорят. Это было известно ещё до его рождения, ведь государь признал сына в утробе его матери, в знак чего отдал ей для него гербовый перстень. Многие видели этот перстень. Я сам не видел, но мне достаточно свидетельств уважаемых людей.
        - Чьих именно свидетельств? Тех, кто видел?
        - Да, тех, кто видел, но в особенности - свидетельства её высочества.
        Конгвер, окончательно сбитый с толку, уставился на собеседника в полном смятении.
        - Её высочества? Стоп - ты говоришь про Ианею?
        - Да, именно про неё. Принцесса взяла на себя труд съездить в Беотрайд и лично засвидетельствовать, что принц Опорного - законный сын короля и её брат. Ваш брат, прошу прощения. - Зигвальд смотрел на принца с огромным любопытством. - Должно быть, её высочество забыла вам сказать. Столько забот…
        - Да, забот очень много. Расскажите мне про этого принца, я тоже хочу знать. - Конгвер выслушал всё, что подебрадский торговец знал о своём новом господине, уточнил, кто такие поборники, и подвёл черту: - Пожалуй, говорить о нём пока не стоит. Сейчас слишком много забот с моим братом, который пытается блокировать Лестницу. Как только решим эту проблему, я немедленно сообщу о нуждах Роннара, и мы их обсудим в кругу семьи. Разумеется, ни Опорный, ни нуждающийся в поддержке член семьи не будут обойдены вниманием и помощью. Но пока следует сосредоточиться на другой цели, и, чтоб не расхолаживать солдат и обывателей, о принце Роннаре лучше молчать. Вы поняли? - Он осознавал, что объяснение выдумано кривое, но ничего лучше ему в голову не пришло. Пусть хоть такое будет. - Отлично… Где, вы сказали, он живёт? В Беотрайде? И, значит, собирает армии Опорного под свою руку? Понимаю.
        Когда Зигвальд ушёл, принц ещё долго стоял над картой Срединного мира и обдумывал ситуацию. Обдумывать получалось плохо - его охватила такая растерянность, что мысли просто расползались, как песок из пальцев. Первым побуждением было броситься в Энгильдей к сестре и расспросить её, потребовать объяснений, в конце концов! Но нужно было держать лицо. Конгвер, как и все представители высшей аристократии Лучезарного, каждую минуту помнил, что он не в одиночестве, что вокруг полно прислуги и прочего народа, который может услышать или увидеть что-нибудь важное, а потом разнести новость по округе. Он пока и сам не понимал, что для него и остальных может означать появление нового родственника, хозяйничающего в Опорном. А значит, сперва нужно обдумать и только потом - действовать.
        Поэтому принц отправил Ианее любезное и нейтральное письмо, интересуясь, чем она занята, не нужна ли ей его помощь, и где они могли бы встретиться, чтоб обсудить дела. Принцесса очень быстро прислала ответное послание, приглашая брата приехать в Гильду, замок графа, и помочь ей уговорить упрямого вассала. Чувствовалось, что она сильно раздражена, но принцу уже не было до этого дела. Он слегка собрался с мыслями и хотел теперь только одного - объяснений.
        Но всё же, подъезжая к Гильде, неосознанно отметил, что и укрепления находятся не в лучшем состоянии, и валы следовало бы подновить. Граф, конечно, принял гостя со всей учтивостью, однако у него с трудом получалось скрывать, как его беспокоит всё происходящее. Почти с самого начала он попытался оправдаться, но по его словам Конгвер понял только, что стены и башни замка требуют ремонта, а армия очень немногочисленна и плохо экипирована. Помочь он не может. И войны ему на своих землях не надо.
        Пожав плечами, принц обошёл графа и отправился общаться с сестрой - слуга безропотно проводил его в донжон, где гостья с удобством разместилась прямо в хозяйских покоях.
        - Он напирает на то, что Энгильдей сильно пострадает от войны, и пусть уж лучше остаётся так, как есть, - сказала брату расстроенная Ианея. - Полагаю, он больше рассчитывает на покровительство герцогини, чем на мою благодарность, и это чушь какая-то!
        - Не обязательно. Полагаю, граф всерьёз рассчитывает, что Хильдар скоро уйдёт из Энгильдея куда-нибудь поближе к Лестнице, а если мы осадим его армию в Обломке, то дело затянется.
        - Легко ли придумать расчёт глупее! - воскликнула она.
        - Почему же… Если война начнётся здесь, Энгильдей будет разорён.
        - Но если мы не выкинем отсюда Хильдара, случится то же самое!
        - Давай-ка поговорим о другом. - Конгвер выставил вперёд ладонь, и этот жест удивительным образом показал Ианее, что разговор предстоит серьёзный.
        - Что случилось?
        - Почему ты не рассказала мне о поборнике Роннаре, который объявил себя нашим братом?
        Принцесса глубоко вздохнула с оскорблённым видом, опустила глаза, словно раздумывая, что бы такое ответить. Она чуть приподняла изящный подбородок, и её осанка стала ещё царственнее. Требовать отчёта у такой женщины, аристократки до кончиков пальцев, воплощения изысканного воспитания и врождённого благородства? Немыслимо.
        - А разве ты сам не понимаешь - почему?
        - Хотелось бы услышать от тебя, - мягко, но настойчиво ответил принц. Он привык к уловкам представительниц высшей знати, а уж с сестрой ему было намного проще - их деловое общение давно уже стало предельно простым. Он больше не должен был принимать во внимание разного рода невинные манипуляции.
        - Что ж… Изволь. Как понимаю, ты уже знаешь, кто он. Он - поборник, боец, наделённый частичкой силы, которой короли Лучезарного распорядились в пользу Срединного мира. Средство борьбы с бестиями.
        - Да, я уже освежил свои знания в этом вопросе.
        - Внизу сейчас всё очень плохо. И проблема не только в бестиях, но и в том, что каждый из князей предпочитает решать собственные проблемы и отказывается помогать остальным. У них ещё, кажется, и междоусобица идёт полным ходом…
        - Да, я понял. К чему ты это говоришь?
        - К тому, что никто из князей не сможет собрать армии Опорного под своим стягом. И мы заниматься проблемами Срединного мира сейчас не можем и не будем. Так кому ж тогда? Кто-то же должен объединить княжеские армии и расправиться с бестиями. Согласись, без продовольствия, поступающего оттуда, Лучезарный просто не протянет. А за принцем княжеские войска пойдут.
        - Да, это всё мне понятно. Почему ты не рассказала о брате из Опорного? Он действительно нам брат? У него есть доказательства?
        - Есть. Я видела у него в руках отцовский перстень. Тот самый, который был у него на руке, когда отец позировал живописцу, а потом вещь исчезла. Драгоценность нашего мира, это, без сомнений, реликвия королевской семьи. Добавлю также: о том, что у короля был ребёнок от девицы из Опорного, и что король его признал, известно почти всем в Срединном мире. Я спрашивала многих - все ответили, что давно об этом знают, но не придавали значения, потому что были уверены: дитя Лучезарного в Лучезарном же и растёт. Что, мол, ему делать на родине матери, они считали, что король давным-давно вытребовал его к себе.
        - То есть все «срединные» знают, а я слышу в первый раз… Ты с ним говорила?
        - Да, общалась. Я предлагала ему отказаться от претензий на власть, обосноваться где-нибудь здесь в качестве частного лица, но он категорически отказался. Он намерен и дальше бороться за Опорный.
        - Тебе не кажется, что ты сама себе противоречишь? То говоришь о необходимости такого человека ради того, чтоб Опорный выстоял против врага, но сама же сообщаешь, что уговаривала его всё бросить!
        - В чём ты видишь противоречие?! Я уговаривала, да, он отказался, и тогда я поняла, что он прав! И да, я знаю, каково было бы первое побуждение некоторых из наших братьев: избавиться от ещё одного конкурента! Просто убить его. Считаешь, это правильно? Считаешь, надо было всем рассказать?
        - И кого же, скажи на милость, ты подразумеваешь под «некоторыми»? Меня? Аранефа? Ему, между прочим, есть чем заняться. Или ты имеешь в виду Бовиаса? Хильдара с Тейиром? Да, последним в голову могло бы прийти и не такое, но они тоже слишком заняты. Кроме того, мимо тебя в Опорный всё равно ни один бы не прошёл.
        - Да, может быть, ты прав. Наверное, мне просто не захотелось увеличивать количество проблем и споров ещё на один.
        - Ты могла рассказать хотя бы мне! Теперь я понимаю, что имелось в виду под «есть ещё один наследник, но он не в Лучезарном». Получается, речь шла об Опорном, а не об утробе матери!
        - Видимо, да.
        Конгвер, отвернувшись, беспокойно сжимал губы.
        - Что ж, раз реликвия у него в руках подлинная, значит, это всё может быть правдой. Ведь отец несколько раз спускался в Опорный мир. Сколько лет этому Роннару, по возрасту совпадает?
        - Совпадает, - подтвердила Ианея, сама же смотрела на брата всё с большим подозрением.
        - Понятно. Ты спрашивала, когда он сможет прибыть сюда для проведения Высшего выбора?
        Принцесса, ошеломлённая, покачала головой.
        - Я просто не верю собственным ушам! Ты что же - всерьёз предложишь Пламени выбирать в том числе и его? Поборник из Опорного - король Лучезарного?!
        - Он тоже наследник, он тоже один из нас! - крикнул Конгвер, но сразу умерил голос - подумал о слугах, которые, конечно, услышат. - Он такой же, как мы, и Пламени, знаешь, нет дела до того, кто где родился. Укажет ли оно на поборника, мы знать не можем. Но Высший выбор может состояться лишь в том случае, если присутствовать будут все законные дети покойного короля! Все! В том числе и он.
        - Я уверена, что есть какие-нибудь способы вывести его…
        - Ты отлично знаешь, что таких способов нет. В Выборе должны будем участвовать мы все, включая предателя Тейира и мерзавца Хильдара, если мы его не прикончим. И «срединный» принц - тоже. Лучезарному нужен король или королева - как можно быстрее. Нам нужно привести сюда этого Роннара, решить судьбу Хильдара - и положить уже конец всему происходящему безобразию!
        - Роннар может погибнуть и сам, - тихо напомнила Ианея. - Он сейчас находится в самом опасном месте, вокруг толпы бестий, я и с большой свитой-то туда с трудом попала, а с тех пор, наверное, стало ещё хуже. Поборник постоянно лезет в первые ряды, мне об этом рассказали. Я думаю, нам нужно просто подождать, и всё решится само собой. Не пойми превратно, я не желаю ему смерти! Он мне очень понравился - приятный в общении, воспитанный, самоотверженный и честный, настоящий герой! Хоть и простоват. Да, он прекрасный человек. Но Лучезарным должен править уроженец Лучезарного, и только так, я считаю. Возможно, через год-другой всё разрешится само.
        - Ты представляешь себе, во что за год-другой превратится королевство?! Новому королю просто нечем будет править, дорогая! Ты этого хочешь - полного развала, междоусобиц, и чтоб вместо одного королевства у нас оказалось сразу несколько десятков?
        - Ты знаешь, что я этого не хочу и не допущу. Я хочу, чтоб до того момента, как решится вопрос с Высшим выбором, страной управлял совет семьи, и добьюсь этого - с твоей помощью, надеюсь. Но привозить сюда поборника считаю лишним. По крайней мере, пока.
        - До какого момента ты собираешься тянуть?
        - Ну ладно, допустим, я не права. Но, как бы там ни было, ты не можешь сейчас ехать в Беотрайд за Роннаром и везти его сюда. Ты нужен в Лучезарном! - Она подошла ближе, прижала ладони к его груди, как на её памяти однажды делала Лара, пытаясь в чём-то убедить брата - и тот действительно стал заметно успокаиваться. - Сейчас мы закончим спор с Хильдаром, вышибем герцогине зубы - и станем готовить Высший выбор по всем правилам. К тому моменту, надеюсь, и Аранеф закончит противостояние с Тейиром. Ты же понимаешь, что это - самый разумный план!
        - Да, пожалуй. Хорошо, подождём. Но я хотел бы побольше узнать об этом Роннаре. Это важно, ты ведь должна понимать!..
        Глава 10
        Опорный
        Жизнь в Ишмее налаживалась быстрее, чем можно было ожидать, а что больше всего удивляло удивительная вера сельчан в лучшее. Поскольку в форте очень скоро стало тесно, то, не дожидаясь лета, крестьяне принялись возводить под крепостными стенами просторные и крепкие хлева - удобство скота было всего важнее. Тут-то как раз всё понятно, но Роннара искренне удивило, что народ не очень-то боится налётов. Ведь бестии, оказавшись под стенами, первым делом возьмутся резать скот… То есть даже новоприбывшие беженцы этого совершенно не боятся. Почему-то уверены, что смогут отстоять своё мычащее и хрюкающее достояние, а заодно и себя самих.
        Но это его, собственно, даже и порадовало - приходит в себя народишко. Выдыхает с облегчением.
        - Я не ждал вас так скоро, мой господин, - поприветствовал его Шевел. - Но мы здесь справляемся. Я думаю, стоит возвести укрепления ещё вон там, по линии старых курганов. Людей у нас уже хватает, мы сможем и построить, и оборонять их при необходимости. Конечно, строить зимой рискованно, но когда же ещё. Весной придётся бросить все силы на обработку полей. Может быть, даже солдаты выйдут на пашни - их придётся чистить от поросли. Работы ещё много.
        - Но, думаю, солдатам найдётся работа и по основному их делу.
        - Куда отправите, туда и пойдём, и будем воевать, мой господин. А пока нет сражений, мои люди будут строить, или копать землю, или всё, что потребуется.
        Роннар одобрительно покивал, похлопал его по плечу. Ему было приятно, что Шевел пытается оказать на него самое благоприятное впечатление, на какое только способен. Не заискивал, конечно, но показывал, что безусловно считает принца своим предводителем, и мнением его дорожит, и приказы готов исполнять безоговорочно. Другие новоприбывшие офицеры вели себя примерно так же, и как же это ободряло! Раз они ему доверяют, может быть, он сумеет справиться со своим новым войском, хоть пока и не научился управлять. Хорошо, что эти ребята не прочь помогать ему, поддерживать советами.
        Гуляя вместе с Шевелом по форту, а потом и по окрестностям, рассматривая начатые постройки и уже расчищенные будущие пашни, принц стал обдумывать, как же всё-таки ему поступить. Солонцы располагались довольно близко к Арисфорту, но всё же не совсем. Так куда же ему отправить солдат - на освобождение форта или прямо к нужному посёлку? Поразмыслив, он решил, что если есть надежда хоть как-то отвлечь внимание бестий от лаза, то её нужно использовать. Значит, решено: солдаты пусть осуществляют его прежнюю задумку и берут замок Арис, а он в одиночку попытается разобраться с переходом из Тусклого в Опорный мир.
        Поколебавшись, Роннар всё-таки решил посоветоваться с Шевелом, хотя и представлял себе реакцию. Тот, выслушав, обеспокоенно нахмурился, как будто ему предложили на ходу спланировать масштабнейшую операцию по освобождению от врага всей Иоманы, причём одним махом. Принц был совершенно не против, что он так переоценивает своё участие - лишь бы идеи высказал и всё сделал как надо.
        Разумеется, Шевел тоже пытался отговорить того, кого уже считал своим командиром, от путешествия в одиночку, да ещё и в такие опасные места. Но усердствовал без фанатизма - чувствовалось, что ничем не хочет вызвать неудовольствия принца. Что ж, Роннар просто оборвал собеседника, мол, слушать не желаю, и перевёл разговор: велел готовиться и выступать. Прямо теперь. Да, осень закончилась, наступило время зимы: небо забелило землю, и обындевевшие остатки жухлой, но стойкой, ещё не полёгшей травы, выглядели, словно друзы халцедона на фоне слюдяной поверхности реки. По ночам морозом схватывало так, что на улицу и носа не хотелось высовывать. Ну так и что?
        Что делать, если приходится воевать? Солдат должен быть стойким. Бойцы Шевела даже не пытались роптать, они поспешно собирали всё, что пригодится в зимнем походе, и припасы в обоз готовили именно такие, какие нужны: жирную и сытную пищу, тёплые палатки, одеяла, шкуры, чтоб стелить их поверх снега, и запасные толстые портянки.
        Разумеется, большую часть пути принц проделал в составе отряда. Двигались быстрее, бодрее - каждый из них хотел скорее оказаться рядом с Арисфортом. Будь что будет, но там-то должны были остаться какие-никакие строения, может быть, даже с крышей, и будет возможность согреться у очага.
        Бестий им не встречалось, лес казался бесчувственным, почти мёртвым, сдавшимся в борьбе с зимой, отказавшим в приюте чужакам и не готовым прикрыть своих. Деревья сбросили остатки листвы, кое-где лежал снег, а через два дня по-настоящему подморозило, и утро «порадовало» отряд белоснежной взвесью в воздухе, тонкой, словно туман. Кутаясь в плащ, Роннар удивлялся сам себе - сделаться нечувствительным к холоду никак не получалось, хотя любой поборник это умел. Годтвер, который, разумеется, отправился на восток с отрядом, например, выглядел так, словно вокруг блаженствует лето, ароматное и уютное - то есть у него как раз всё в порядке.
        Принц даже подумал было спросить у него, в чём, по его авторитетному мнению, загвоздка. Но удержался. Справится.
        - А ты что же - правда собрался в одинокий поход? - Остреборхский поборник, как всегда, без колебаний полез с разговорами сам.
        - Да, собрался.
        - Опять ты за своё… Вроде ж говорили, что тебе нужно командовать, а не геройствовать.
        - Так, хватит.
        - Ладно. Но я решил было, что тебя больше всего интересует Арисфорт и возведение цепи укреплений с запада на восток, чтоб дать землепашцам возможность работать и кормить солдат. Я ошибся? Или ты уже готов мне довериться? Считаешь, что сделаю всё так, как тебе нужно?
        - Считаю. А не должен?
        - Должен, - заверил Годтвер с выражением полного удовлетворения на лице. - Это по-княжески, даже по-королевски, вот что я тебе скажу. Напоказ ты никогда не должен сомневаться в верности своих людей - и им такое обидно, и тебя вроде как унижает. Ведь что же получается - тебя разве можно предавать? Ну очевидно же, что предавать тебя нельзя, все должны считать, что это невозможно. Проще говоря: сомневайся, конечно, в ком хочешь, но виду не подавай. А я, как все остальные, выполню свой долг до конца.
        Роннар скривился.
        - А потом, после захвата и удержания Арисфорта - что будет?
        - Потом поинтересуюсь, планируешь ли ты отстаивать Остреборх?
        - После Беотрайда наступит очередь и твоей родной области. Но вообще Остреборх мог бы и подождать, не так уж там плохо.
        - Но потом - собираешься, я понял. Тогда мне само Пламя велело остаться здесь. Опять же: остальные поборники собираются под твоё крыло, значит, и такому, как я, тут самое место. Кто из наших уже приехал?
        - Звучит вызывающе. Почему интересуешься? Хочешь выбрать следующего противника? К примеру, Раян приехал. И Могауд.
        - Ну надо же, южанин! Неужто! Давно хотел с ним встретиться.
        - Помериться силой?
        - Это тоже. Но мне с Раяном пока делить нечего, подерёмся разве что для интереса.
        - А с Могаудом, значит, есть. - В душе принца зашевелилось раздражение - без него в общении с Годтвером не обходилось почти никогда.
        - Да брось, Могауд - старик. Ему давно пора на покой, а он упорствует.
        Роннар скрипнул зубами. Множество колких и злых ответных фраз в один миг родились и были отвергнуты.
        - Могауд мне нужен, - только и произнёс он. - Если его тронешь, я тебя уничтожу.
        - А остальных что - разрешаешь? - съехидничал поборник.
        - За Аригиса ещё и кишки вымотаю, а Раяна - что ж, попробуй, тронь. Он, думаю, отлично справится и решит твою проблему раз и навсегда.
        Годтвер мечтательно улыбнулся.
        - Сложно устоять перед таким предложением. Воспользуюсь, обязательно. Обещаю, что пока не разберусь с южанином, остальных не трону.
        Принц поискал в лице собеседника хотя бы намёк на иронию, но не нашёл. Всё, похоже, было сказано всерьёз. «Надо будет предупредить его, - подумал Роннар о поборнике из Предпустынья. - И всё. Раян, конечно, справится - что ему Годтвер. Он и меня, пожалуй, будет сильнее как боец». Принц был в этом совершенно уверен.
        Но ведь для того, чтоб предупредить, нужно вернуться обратно целым и невредимым. «Это я и так знаю», - вяло подумал сын короля. Он сильно мёрз, и его выводил из себя тот факт, что в ближайшие пару дней нормально согреться никак не получится. Даже горячая еда помогала лишь чуть-чуть.
        У развилки на Солонцы он попрощался с Шевелом, передал ему повод своего коня, попросил поберечь животное. Взял другого - приземистого лохматого «дикаря», серого с тёмной полосой вдоль спины. Конёк плохо слушался повода, и за ним нужен был глаз да глаз, чтоб не убежал, но зато мог при необходимости прокормиться чем попало, не брезговал ни ветками, ни молоденькой еловой порослью, ни мхом, если мог добыть его из-под снега, а овса ел совсем мало. До Солонцов должно было хватить двух полных котомок.
        - Хорошо было б, если б вы смогли нам хоть как-то дать знать, как идут дела, - обеспокоенно сказал Шевел, и Роннар постарался успокоить его.
        - Я попробую передавать новости через Годтвера. - Сказал, даже не зная, возможна ли будет подобная связь. Да, он слышал, что кое-кто из поборников умудрялся связаться с другом на приличном расстоянии от него, но у самого Роннара с Аригисом это никогда не получалось.
        Однако Годтвер при этом лишь уверенно кивнул.
        - Сделаем, - заверил он. - Всё будет. Я буду внимательно слушать. - Однако принц не стал уточнять у него, что за хитрость существует для этой цели и как применяется. Хотя желание такое возникло.
        «Сам разберусь», - скрипнул он зубами в очередной раз.
        Иомана лежала вокруг притихшая, уже побелевшая и пустынная: ни дымков над голыми кронами, ни собачьего лая, ни даже птиц, взлетающих то там, то тут. А что им взлетать, если некому их тревожить. К счастью, это говорит и о том, что крупных отрядов бестий поблизости тоже нет, разве что одиночки попадутся или, самое большее, боевые пары или тройки. Всё это в любом случае для поборника не проблема.
        Конь, которого Роннар выбрал в этот поход, резвостью не отличался, стойкостью тоже, но верхом на нём всё-таки получалось быстрее, чем пешком. До Солонцов оставалось сравнительно недалеко, но ему нужно было объехать всю прилегающую область, и он пока плохо представлял, за какую её часть браться в первую очередь. Да, местоположение лаза примерно известно, но поборник также знал, что бестии каждый раз разворачивают выход из него в новом направлении, и разница может составлять дневной переход. Искать придётся практически наугад. Да и не известно, открыт ли он постоянно. А что, если искусные бестии, которые им управляют, сидят не с нашей, а с их стороны? Полезешь в Тусклый наобум, не зная брода?.. Нет, конечно, это будет слишком рискованно. Надо сперва осмотреться в окрестностях Солонцов, может, отгадка придёт, откуда не ждали.
        Он заночевал в ельнике, на целой груде наломанных веток, но долго не мог уснуть от жуткого холода, терзавшего не столько тело, сколько горло и грудь изнутри, прорываясь туда с дыханием. В конце концов он натянул на голову капюшон, а в шапку стал дышать, и ему полегчало. Дрожа на грани яви и сна, он бессвязно молился: «Отец, ну помоги, направь! Я же делаю то, что должен, так научи меня - как»! - и не знал в точности, обращается ли к покойному королю, или же к самому Пламени, Всеобщему отцу, породившему подзвёздный мир.
        Он привык, что сон приносит ему разгадки и разрешения проблем, и теперь отказывался принимать, что, может быть, самой Высшей силой ему отведено знать именно столько, сколько он уже знает. Да как такое вообще может быть?! Он ведь не обычный поборник, он - сын короля, а значит, ему должна быть открыта частичка великой магии, которой владеют короли и на которой стоят миры. Пока законного правителя нет, он вместе с остальными принцами и принцессами представляет высшую власть - наконец-то Роннар искренне и уверенно начал так думать.
        И в полусне ему показалось, что на его голову ободряюще легла тяжёлая и горячая рука.
        Утром поборник стряхнул с капюшона и плаща навалившуюся ночью груду снега, заскорузлыми от холода пальцами свернул чембур, на длину которого конь всю ночь пасся рядом с ельником, оседлал его и поехал дальше. В основном двигался по дороге, зарастающей сосенками и так постепенно превращающейся в тропу, но иногда и через лес, причём строго шагом, потому что конёк был не такой дурак, чтоб переходить на бег прямо посреди ноголомной чащи, к тому же припудренной снежком.
        Роннар ехал и размышлял, а вернее не столько думал, сколько пытался слушать свои ощущения и мысли. Ему снова вспомнились слова Годтвера о том, что опытный поборник должен чувствовать бестий. Подобное умение вполне логично для поборника, это верно… Так, может, он сэкономит себе время и поищет врагов именно таким способом?
        Но пока не получалось. Принц ощущал холод и злость, что никак не выходит согреться, желание съесть что-нибудь вкусное и горячее - жарк?е, например, или двухдневную похлёбку с говядиной - и слушал звуки зимнего леса. Скудные звуки, сопровождавшие его в пути, не намекали ни на что важное или опасное: просто шорох, просто ветер, просто хруст веток, прогнувшихся под весом снега, или крик вороны… Странный крик.
        Он насторожился, придержал коня, вытянулся в струну, надеясь, что наконец сможет почувствовать бестию - и ощутил чародейство. Определённо, это была магия, какая-то странная, с подобной он сталкивался редко и давно… Всё верно, сталкивался. Именно теперь, когда он почти расслабился и просто направлял коня в ту сторону, откуда к нему пришло ощущение магического присутствия, вспомнилось, что довольно часто подобное чувство сопровождало его схватки с бестиями. В бою все подробности просто запоминаешь, не рассматривая со всех сторон, можешь потом вернуться, припомнить ту или другую подробность. Вот он и вспомнил сейчас.
        Значит, кое-какое чародейство в бою они применяют, и это не только защитные чары. Плохая новость. Странно, почему никому из поборников раньше не пришло в голову, что если бестии-чародеи защищаются, то и атаковать могут? А если приходило, и они тоже обращали внимание - почему не поделились с товарищами? Разобраться бы в том, что за магия у них в ходу и как работает. Не потому ли они так бодро захватывают земли, и не оттого ли единственные, кто точно может с ними справиться - это армии Лучезарного под предводительством их короля?
        Лес поблёк, чаща сменилась опушкой, даже конёк приободрился, попытался прибавить шагу. Роннар его придержал, спешился и вышел на край густо заснеженного луга пешим. Впереди были остатки сожжённой деревни, какие-то невнятные развалины, давно брошенные, однако, подойдя поближе, принц понял, что тут постоянно кто-то бывает. Тропинки между обгорелыми остовами домов кое-где были натоптаны, причём определённо уже после снегопада, то есть сегодня.
        Он привязал коня к подходящему столбу, чудом сохранившемуся в пожарище, и прошёлся вдоль этих тропинок. Следопытом принц себя не мнил, но кое-что умел, а кроме того, уповал на опыт. Долго разглядывал снег, облагородивший пожарище, но так и не смог понять, зачем бестии сюда приходили. Их вроде бы было четверо, и вряд ли они что-то искали, иначе б натоптали намного больше. Скорее, проверяли. Но что? В развалинах ровным счётом ничего не обнаружилось. Если бы бестии приходили проверять какие-нибудь тайники, спрятанные на развалинах, то остались бы и другие следы, он бы их заметил. Но ничего ему на глаза не попалось - ни комков земли, ни отпечатков отодвинутой или откинутой крышки подвала, никаких других следов. Роннар отказался от идеи оставить коня где-нибудь здесь и потащил его за собой в другой лесок.
        До Солонцов осталось совсем недалеко.
        Коня в конечном итоге поборник привязал на длинном чембуре в густых зарослях, рядом с оврагом, где животному было чем перекусить. Он торопился - короткий день шёл к завершению, скоро начнёт смеркаться, и если бестий в темноте он отлично почувствует и сможет с ними драться, то вот увидеть, что именно они будут делать, уже не сумеет. А какой тогда смысл в его путешествии? Он ведь приехал именно затем, чтоб увидеть.
        Ощущение чародейства становилось всё более отчётливым, но не ясным. То, что Роннар чувствовал, напоминало причудливую игру сфер, только не горних, небесных, а глубинных, смутных, даже, пожалуй, тёмных, никогда не знавших ясности и чистоты. Могущество этих чар впечатляло, страх или отвращение их близость не вызывала, но что же тогда с ними было не так? Принцу казалось, что предупреждение об их присутствии передаёт ему не воздух, а сама земля, и иногда останавливался, чтоб коснуться ладонью снега, вжать его в землю, почувствовать лучше.
        Так, следуя подсказкам, накатывающим, как волны, он поднялся на холм, за верхней кромкой которого лес резко заканчивался, дальше следовал обрыв, а внизу было поле, которое в первый момент показалось Роннару свежевспаханным. Чуть позже он разглядел, что ничего подобного, просто на поле не было снега, и старой жухлой травы - тоже. Зато в поле были землянки, аккуратно крытые седым от инея дёрном, но ни над одной из них не поднимались дымки. Костёр там горел один-единственный - в самом центре поля, и вокруг него сидело примерно два десятка бестий.
        Именно в их кругу вершилось какое-то глубинное чародейство, и поборника пробило мелкой дрожью от осознания того, что он внезапно наткнулся именно на то, что искал. Присев на самом краю обрыва, скрывшись за остатками поваленного ствола, Роннар стал вглядываться вниз, пытаясь разобраться в происходящем. Бестии сидели далеко, но видно было, как они поднимают руки, касаются ладоней друг друга, и земля отвечала этим жестам краткими и слабыми волнами дрожи.
        Иногда существа из Опорного не касались, а просто напоказ встряхивали пальцами - на это земля не отвечала - или поднимались и переходили с места на место. Потом один из них встал и закружился вокруг костра, да так стремительно, что поборник аж шею вытянул. Он уже ждал, что вот-вот разлетающиеся полы длинной одежды коснутся огня. Но если одеяние в какой-то момент и пригладило пламя, то не подхватило его, и бестия кружился и кружился, выставив левую руку вбок, а правую - вверх, ладонью к небу (Роннар и сам не понимал, почему видит всё в таких подробностях). Остальные стали вскрикивать в такт и хлопать, словно аккомпанировали танцу. Во всём этом не было никакой музыки, но зато был ритм, такой могущественный и властный, что у поборника заныли зубы, и в висках застучало, хотя звуки едва до него доносились. Когда кружение завершилось, бестия просто уселся на место и тоже стал хлопать, а вскрики превратились в горловое гудение.
        «Надо подобраться поближе», - сказал себе Роннар, но решиться на действие было трудно. Он знал, что двигаться по-настоящему бесшумно и незаметно не умеет, но всё же отправился - надо же было хоть попытаться разузнать, что они там делают. Поборник понимал, что спускаться прямо по обрыву - полнейшее идиотство, его заметят, а потому снова углубился в лес. Пришлось довольно далеко пройти вправо, чтоб добраться до той части холма, где вместо обрыва был просто крутой склон, густо заросший неприхотливыми низкорослыми деревьями. Они жили здесь, как большинство людей - пока живётся. Потом в какой-то момент земля поедет, обрушится, корни лишатся опоры, и без их поддержки рухнувший ствол умрёт. Но до той поры склон был для них добрым пристанищем, и жизнь продолжалась.
        Прячась за каждой крупной преградой, Роннар с беспокойством слушал лес и свои ощущения - всё было тихо. Поднялся ветер - шурша голыми ветками, он должен был скрыть звук его шагов и тем самым помочь. Поборник добрался до края поля уже в предсумеречье, и сразу прижался плечом к одной из землянок. Они не теснились друг к другу, между ними было довольно много пространства, и это затрудняло задачу.
        Роннар попробовал рукой накат, но тот оказался не настолько прочен, как хотелось бы. Скорее всего, вес его тела постройка выдержит, но находящиеся внутри бестии могут что-нибудь заподозрить. И хорошо, если просто вылезут посмотреть, кто это шастает по их крыше, но ведь ещё поднимут шум. Или - хуже того - умудрятся атаковать втихую, а ему из положения лёжа трудно будет отбиться сразу от нескольких врагов.
        Самым поразительным было абсолютное безлюдье и тишина вокруг. Ни намёка на то, что тут кто-нибудь живёт - отсутствовали запахи дыма, приготовленной еды или хотя бы отходов, звуки голосов или шум переставляемых вещей, лай собак… Или кто может быть у бестий вместо собак?.. Кто бы это ни был, животные тут тоже отсутствовали.
        Прокравшись между двух землянок, Роннар рискнул заглянуть в одну из них, но даже его обострённое в тот момент зрение не уловило внутри никаких признаков жизни. Жилище было пусто, и вряд ли в нём вообще жили, иначе где вещи и утварь, где покрывала, шкуры, или хотя бы запас дров? Только лапник, сложенный охапками. В недоумении поборник осторожно осмотрелся. Ни души. Он подобрался к одной из землянок внутренней части, осторожно выглянул из-за неё. Костёр всё ещё горел, но рядом с ним больше не было никого, ни единой бестии.
        Роннар ждал за землянкой, долго. Казалось, он слушал даже кожей, впитывал всё, что могло предупредить его об опасности, но мир вокруг оставался спокойным и безучастным. Хотя бестии куда-то пропали, чародейство здесь всё ещё присутствовало, и сердце его таилось где-то у костра, а может быть, рядом с костром. Поборник чувствовал, что не стоит туда лезть, но всё же пошёл, потому что иначе получалось, что вся его дикая выходка была напрасна, и прав окажется кто угодно, но только не он. Ведь он уже что-то нашёл, как же теперь отступиться!
        Костёр горел с поразительным упорством. Казалось, ему давно уже следовало умерить пыл, ведь за то время, что Роннар подбирался поближе, и пока краем глаза наблюдал за ним из укрытия, никто ни единой веточки туда не подбросил, а огонь всё так же бодр и ярок. Осторожно ступая по утоптанной, усыпанной сухой хвоёй земле, поборник подошёл к тому месту, где только недавно сидели странные бестии. Здесь лежали обрубки брёвен, так глубоко вошедшие в почву, что любому станет ясно - их тут положили давно. Вся кора с деревяшек стёрта - может, сразу была ободрана? Он нагнулся и прикоснулся к земле - сухая, как будто бы даже выдубленная солнцем, хотя этого не может быть, зима же на дворе, а до того была осень, дождливая и слякотная. Подумалось, что, допустим, тут от души поработал огонь, но Роннар отбросил это предположение. Костёр горел только в одном месте, похоже, его не переносили, и почва не была опалена.
        Значит, дело в чародействе.
        Поборник обошёл костровище по широкой дуге, не приближаясь к огню (мало ли что), и нагнулся снова лишь однажды - чтоб попытаться поднять с земли сумрачно поблёскивающую бляшку, начищенную до блеска. Она сперва далась, но за нею от земли потянулась тонкая цепочка, и вещичка вырвалась из пальцев, едва он попробовал разогнуться. Вырвалась - и улеглась на прежнее место. Удивлённый, Роннар выпрямился - и тут осознал, что не один.
        Вокруг стояли бестии, похоже, те самые, которых он раньше видел у костра - в длинных широких одеяниях, с немолодыми лицами и равнодушными глазами. Они окружали его неровным кругом, включавшим и костёр тоже, и держались на расстоянии, ни один не подошёл ближе, чем на десяток шагов. Стояли неподвижно, безмолвно, словно давали поборнику время, чтоб прийти в себя. А принц, с трудом ловя за хвост ускользающие мысли, медленно понимал, что вокруг происходит нечто совершенно необъяснимое, по крайней мере, очень странное.
        И что он, судя по всему, обречён.
        Бестии сперва рассмотрели его очень внимательно, а потом стали переглядываться.
        - Кто он? - спросил один из них. - Он из числа золотых воинов, это точно.
        - Любопытно будет узнать, почему он сюда пришёл. Для того ли, чтоб принести нам что-нибудь полезное? - сказано было вроде и ехидно, но ровным, равнодушным тоном. Роннар понимал их речь, лишь напрягаясь изо всех сил и думая только о переводе.
        - Здесь их раньше не бывало. Они ходят только с армией.
        - Золотые воины ходят там, где считают нужным, - с трудом выговаривая слова чужого языка, сказал Роннар.
        Бестии резковато переглянулись, в их лицах впервые появилось что-то вполне человеческое, живое. Любопытство, что ли. А вместе с ним - явное намерение побеседовать.
        - Значит, золотые воины теперь воюют в одиночку? - сказал один из бестий, темнокожий, лицом больше остальных похожий на ящера, обладатель длинных жидких прядей, бледных, как туман. Кажется, он действительно стар, руки у него искривлены и жиловаты, и лицо не просто так напоминает мордочку ящерки. Просто Роннар раньше никогда не видел стариков из Тусклого мира. - Ты пришёл сюда проверить свой меч?
        Поборник вдруг вспомнил беседы с пленником, упорные попытки узнать у него, зачем бестии вообще к ним приходят. И внезапно понял, в чём суть вопроса.
        - Я уже давно знаю, чего ст?ю, и мои соотечественники это знают тоже. Мне не нужно доказывать, что я мужчина.
        Старик скривил губы, показывая понимание и одобрение - Роннар уже начал воспринимать чужую мимику, хотя раньше ему казалось, что у бестий мимики нет вообще.
        - Значит, ты пришёл сюда потому, что слишком уверен в себе?
        - Я… Всего лишь хочу знать, что вы делаете на моей земле.
        - На твоей, золотой воин?
        - Эту землю давно уже захватили наши отряды, она теперь наша, - произнёс ещё один бестия.
        - Именно так, на моей. - Ему уже было нечего терять, и от отчаяния он бросил им в лицо первое же, что пришло в голову. - Я - сын Золотого короля, его наследник, и эти земли - мои, только мои. То, что вы взяли, будете вынуждены вернуть.
        Воцарившееся молчание было полно недоумения и угрозы. В их взглядах он видел понимание серьёзности ситуации - похоже, короли Лучезарного всё-таки смогли оставить о себе стойкую память в умах существ из Нижнего мира. Лицо старика словно бы ещё заострилось, стало хищнее, больше похожим на звериное. Он в странном жесте развёл руки, резко опустил их, и остальные бестии сделали по полшага назад.
        - Ты, значит, сын Золотого короля? Ты станешь новым королём?
        - Это ещё… Это ещё не решено.
        - Я понимаю, ты пришёл доказать, что можешь быть наследником. Потому и пришёл.
        - Нет, своё право я уже доказал.
        - Понятно. Золотые традиции далеки от наших. Значит, ты пришёл говорить с нами?
        - Я сейчас говорю.
        - Да. Раньше Золотые не говорили с нами никогда. Я могу понять, что теперь положение людей слишком трудно, и поэтому ты желаешь договориться.
        - Договариваться с вами? Я не делаю бесполезных… дел. - Роннар скривился почти так же, как это делали бестии.
        - Понятно. - Старик уже во второй раз отреагировал одобрительно. - Но ты пришёл искать, как причинить вред нашему народу.
        - Разве не в этом суть войны?
        - Верно сказано…
        - Это правда.
        - Тут трудно спорить… - сказал ещё один бестия.
        - Он не лукав, - добавил третий.
        - Но сейчас ты здесь, - продолжил старик с ящеричным лицом. - И верно ли, что собираешься сражаться со всеми воинами, которые у нас найдутся, и будешь пробивать путь мечом? Мы знаем, что тут нет никого, кроме тебя. Мы все знаем.
        - Да, я здесь один, - нехотя подтвердил Роннар. У него была мысль припугнуть бестий спрятавшейся в ближайшем леске армией, но следом пришла и другая - здесь полно их магии, они могут точно знать, что он лжёт, и тогда больше ни одно его слово не примут всерьёз. - Только я не хотел сражаться с вами. Я хотел взглянуть на дорогу в Нижний мир. - Поборник тщательно подбирал слова, но это с каждой минутой становилось всё труднее, хотя их речи он уже понимал намного лучше, чем вначале беседы. - Я хотел увидеть путь. Никогда раньше не видел.
        - Зачем тебе путь? Ты хотел войти в наш мир? - настаивал старик.
        - Не хотел. По крайней мере, сейчас.
        - Ты искал, откуда в Серебряный будут входить наши отряды? Но тебе не удастся это узнать, и мы ни одному из золотых не позволим больше проследить за нами. Мы даже готовы убить тебя, чтоб не допустить этого, и пусть потом приходят армии мести - мы сможем выстоять. Мы поступим как мужчины и защитим наши семьи. Ты - настоящий воин, ты должен нас понимать.
        Роннар понимал его с трудом, но первое, что отметил сразу: значит, когда-то раньше бойцам Лучезарного, а может, и самому королю уже удавалось спускаться в Тусклый мир. Возможно, там произошла бойня, которую бестии болезненно помнят до сих пор, и боятся повторения. «Значит, они готовы сражаться с нами на нашей территории, но ни за что не хотят войны на своей. Любопытно, - думал он. - Это надо будет обсудить с ребятами, как следует обсудить. Могауд может хоть что-нибудь знать…» А потом он вспомнил, что не выберется отсюда живым, и ему стало неинтересно.
        - Я понимаю, - заявил он между тем. - Ладно, я не буду искать путь в Тусклый. Откажусь от своей цели. Вам нет нужды меня убивать из-за этого.
        - Никто не хочет войны с Золотым, - сказал бестия. - Раз ты - сын Золотого короля, мы готовы опустить мечи и дать тебе дорогу к твоим людям. Но при одном условии.
        - При каком же?
        - Ты войдёшь к одной из наших женщин на целую ночь и соединишься с ней. Когда она уснёт, ты сможешь уйти, и никто из нас тебя не задержит.
        Роннар ожидал всякого, но только не подобного. Совершенно сбитый с толку, он обвёл бестий взглядом, потом решил, что ослышался или просто не понял сказанного - в конце концов, язык был сложный, едва узнанный, тут легко перепутать. Он переспросил, получил подтверждение, что всё услышал правильно, и нахмурился.
        - Зачем вам это нужно? Вы хотите, чтоб у этой женщины родился от меня ребёнок?
        - Кому и зачем нужен золотой ребёнок?! - пылко прозвучало в ответ. Говорил не старик, а другой бестия, коренастый, крепкий и тоже, похоже, немолодой - пряди, лежавшие у него на плечах, были так же блёклы и туманны, как и у собрата с ящеричным лицом. - Зачем нам чужая кровь! В родных посёлках нам нужны только свои дети!
        - Нет, мы не хотим, чтоб одна из наших женщин рожала от тебя.
        - Тогда в чём смысл?
        - Это наше дело, - ответил старик. - Есть честный обмен. Ты входишь к нашей женщине и обнимаешь её, а мы даём тебе дорогу и не преследуем. Согласен?
        Поборник в сомнении разглядывал и старика, и стоящих рядом с ним бестий, стараясь не смотреть им прямо в глаза. Требование было уж больно странное. Тут, разумеется, какой-нибудь жуткий подвох, и, может быть, понимай он его, не согласился бы на такой выход даже ценой сохранения жизни.
        Но с другой стороны - есть ли у него шанс прорубиться сквозь их ряды? Всё-таки сейчас у бестий в распоряжении и мечи, и чародейство, о котором он лично пока не знает ничего. Разумеется, они его убьют. Тут даже и раздумывать не о чем. Каждый поборник чувствует, когда его противостояние безнадёжно, и сейчас был как раз такой случай.
        - Ладно. Я согласен.
        - Садись к костру, золотой. Жди. Наши воины тут повсюду, никто не даст тебе уйти.
        Роннар осторожно уселся на один из деревянных обрубков, обтёртых почти до блеска. Темнота сгущалась, небо блекло, и лес за пределами поля сливался в одно мутное полотно. Словно отвечая приходу ночи, пламя костра встало стеной, загудело, хотя дров в него подкинули совсем мало. Видимо, тоже чародейство. Тепло от огня шло неохотно, и Роннар протянул к нему руку - он чувствовал, как холод подступает из темноты и дрожь снова начинает доводить до бешенства. Впрочем, может быть, дело было не в холоде, а всего лишь в нервозном ожидании таинственного испытания. Разумеется, он не мог этого понимать, сейчас у него были заботы поважнее.
        Бестии к нему не подходили, маячили на расстоянии, но их становилось всё больше, словно из-под земли появлялись (можно было только гадать, где они прятались всё это время, если не в землянках). И каждый раз - ни намёка на предчувствие. Здесь, рядом с этим костром и этими чарами, поборник не ощущал своих врагов, и это его беспокоило. Потом рядом снова появился старик, с которым они вели беседу, а вместе с ним - молоденькая бестия в сером свободном одеянии. Длинные бесцветно-серые волосы её были заплетены во множество косичек, брови проколоты и украшены десятком гранёных колечек, украшения были и в щеке.
        Разглядывая девушку, Роннар вдруг отметил, что она одета в шерстяное, а не в кожаное платье (все бестии, которых он встречал раньше, носили только кожу). И остальные бестии, с которыми он разговаривал у костра, тоже были наряжены в ткань. Именно теперь, когда в отдалении появились обычные бойцы в обычной одежде, это бросилось в глаза. Но, подумав, что в Нижнем мире точно так же, как везде, ценятся те предметы, которые сложнее всего добыть, и старшие бестии, а заодно и выбранная для обряда девица, видимо, наряжены в трофейные ткани местного производства, поборник забыл об этом. Какая, в общем, разница.
        Молоденькая бестия смотрела на Роннара со смесью отвращения и любопытства. Старик подтолкнул её в спину, и она подошла, прикоснулась к застёжке у ворота, а потом жестом показала в сторону ближайшей землянки. В ту же сторону кивнул и старик.
        Поборник вошёл внутрь вместе с девушкой, подождал, пока она раздует огонь в очаге, и опустился на охапку еловых ветвей. Здесь был земляной пол и уложенные подсохшим лапником стены, довольно высокая крыша (в центре можно было стоять в полный рост) и крепкие надёжные опоры для конькового бруса, сухо и, должно быть, станет тепло, когда огонь прогреет жилище. Вот только признаков того, что в землянке жили, не было и здесь. Словно её лишь недавно построили - как полагается, с пониманием дела - да так и оставили.
        Но зачем же они тогда вообще нужны, как не для того, чтоб в них жить?
        - Ты ляжешь со мной сейчас? - спросила она, слегка поворачивая голову и демонстрируя ему свой жутковатый и вместе с тем притягательный профиль. У неё была темноватая неровная кожа, словно бы густо усыпанная веснушками, хотя в действительности так выглядела не вполне сформировавшаяся чешуя. Девушка расстегнула аграф у воротника и приспустила платье с плеч. Поразительно, до чего длинная у неё шея. Настоящая змея…
        - Я бы предпочёл вовсе этого не делать.
        - Но ты должен. Ты обещал.
        - Да, помню.
        Она повернула к нему лицо с тонкими чертами, которое было бы приятным, если бы не многочисленные колечки в бровях и металлические искры на щеках.
        - Мне тоже не в радость вот такое, - произнесла с откровенной злобой и в раздражении швырнула в огонь ещё одну ветку. - Ты думаешь, что можешь нравиться?
        - Думаю, что могу, но только женщинам своего народа.
        - Верно думаешь. - Девушка вздохнула и поднялась, а потом отпустила одеяние, и оно обнажило её до пят, гибкую и статную. Немного успокаивало то, что своими движениями она больше напоминала дикую кошку, чем змею или ящерку. - Ты мне совершенно не нравишься. Но старшие сказали, что так нужно…
        В какой-то момент она оказалась почти в его объятиях - так близко, что он мог коснуться губами её лица, если бы захотел. Его взгляд схватился с её взглядом, полным опасения и любопытства, необычно живым, но всё-таки очень чужим, нечеловеческим. Она боялась его прикосновений, и это отрезвило лучше, чем что-либо. «Остановись и подумай, - возникло в сознании. - Что ты творишь? Если этого желают твои враги, значит, тебе это во вред. Сперва пойми, чего они хотят, а потом оцени, стоит ли того твоя жизнь».
        - Что они от меня хотят? Зачем это нужно?
        - Ты уже согласился…
        - Да, согласился, но я хочу знать. - Роннар положил ей руки на плечи, и она напряглась. - Так зачем?
        - Я не знаю. Я не была допущена к тайнам.
        - Понятно. - Он провёл ладонью по её коже, суховатой, неровной, действительно не вполне человеческой. Ответ ощутил только один - девушке неприятно. Она и не старалась скрыть своё отторжение, кажется, наоборот - демонстрировала. - Ты знаешь, я передумал. Это должно происходить совсем по-другому. Так - неправильно. Нельзя.
        Роннар оттолкнул её и выскочил из землянки до того, как она успела вскрикнуть и предупредить бойцов, ждавших снаружи. Они и опомниться не успели, как поборник проскочил между ними двумя, вскинулся на крышу землянки и пробежал по ней, пригибаясь - эти могут и метнуть что-нибудь, ведь явно не дураки. Он перебежал одну землянку, вспрыгнул на другую - и стал потихоньку чувствовать, где его враги, что собираются сделать, кто опаснее, а кого пока можно не принимать в расчёт.
        Меч в одно мгновение оказался в руке, но в этой погоне ему всё-таки проще оказалось действовать только ножом в левой, а правая служила как балансир и щит. По сути, он прыгал от одного бестии к другому - эти бойцы не очень уверенно чувствовали себя на крыше землянок и подставлялись - блокировал их оружие мечом, а потом на одном шаге выбирал, куда ударить, бил и сбрасывал очередного врага с клинка. Не очень-то они были ловки в беготне по искусственным крутым холмикам.
        А потом землянки закончились, замаячил край поля и чёрная масса леса, в глубинах которого ночь уже почти началась. Поборник спрыгнул и бросился к деревьям, на бегу перебрасывая меч обратно в ножны, чтоб ничто не мешало ему бежать. Бестии бегают быстро, если один из них догонит и остановит «жертву», дальше начнётся драка, в которой они все навалятся на него, и очевидно, как это закончится. Победить при таком вражеском перевесе даже лучший в мире поборник не сможет. Если же ещё в ход будут пущены чары… Но об этом лучше вообще не думать.
        С треском и шумом, но безмолвно, словно из суеверия храня молчание (в действительности это был расчёт с обеих сторон - не предупреждать друг друга о своём местонахождении), преследователи и преследуемый врубились в подлесок. На Роннара слева налетел один из бегунов, и прямо на ходу поборник обошёл его подсечку, ударил ножом (слегка, чтоб лезвие не ушло в рёбра вместе с упором и не засело в теле), выдернул и продолжил бег, радуясь, что на этот раз обошлось без проблем. От броска следующего противника он просто увернулся, и ещё успел подставить тому ногу. Теперь главным было добраться до своего коня раньше бестий.
        Чуть погодя поборник вспомнил, что за конь его ждёт. Эта скотина всё равно не пойдёт по лесу быстрее, чем шагом, тем более в темноте. К тому же она рассёдлана. Ну, положим, ездить без седла он умеет, но толку-то? Без узды животное будет идти ещё медленнее, то есть хороший бегун догонит его без труда, а бестии же все таковы.
        Вот и очевидно, что искать конька в зарослях просто не имеет смысла. Однако Роннар всё-таки повернул к склону в надежде всё-таки стряхнуть преследователей на подъёме, или, может быть, обмануть их где-нибудь в овраге или ельнике. Конечно, красться или таиться в лесу он умел так же плохо, как и искать следы, но попробовать-то можно. Что ему терять?
        А потом он услышал зов.
        Странное было ощущение: казалось, будто бы кто-то обращается к нему, окликает, но это был не звук, а чувство, идущее изнутри, прямо из головы. Заодно и примерно обозначилось направление. С магией бестий это необычное «что-то» не имело ничего общего, зов звучал располагающе и словно бы знакомо. Чем - Роннар не вполне понимал, а задумываться было некогда. Но теперь он, по крайней мере, точно знал, куда ему стремиться.
        Ещё один бестия налетел сбоку, и тело ответило на нападение раньше, чем сознание додумалось до необходимости такого ответа. Нож полоснул бестии по глазам, правая рука толкнула, нога подбила противнику опорную ногу - и поборник, безупречно поймав равновесие, продолжил свободный бег. Бестия за спиной, разумеется, завопил от боли и неожиданности, и у человека мелькнула мысль, что, может быть, другие преследователи бросятся к раненому, и это было бы очень хорошо. С другой стороны, его вопль обозначил местонахождение их обоих, что плохо…
        Через время поборник выскочил на просеку, которая, видимо, раньше была дорогой, и в отдалении почувствовал собрата. Вот и ответ, откуда взялся зов, почему он звучал знакомо. Собрат тоже его почувствовал, заспешил навстречу, и довольно скоро Роннар разглядел впереди движение и светло-серое пятно, а потом и двух скачущих на него лошадей. Хорошие лошадки, крупные, такие смогут взять отличный темп и долго держать его. На них можно будет ускакать от погони.
        Годтвер мастерски развернул их обеих чуть ли не на полном скаку заводным конём к принцу и резко остановился. Утихомирил скакунов одним ворчащим «ну-ну» и встряхиванием повода.
        - Не ранен? Взберёшься сам?
        - Я в порядке. - Принц взял нож в зубы и почувствовал привкус чужой крови во рту. Кровь у бестий на вкус была очень похожа на человеческую - но всё равно мерзко. - В порядке.
        - Давай за мной. Разберёшься? - Но, не слушая ответа, он уже тянул второго коня за повод и явно не собирался его отпускать.
        А Роннара в один миг накрыло бессилие. Нормальное дело для поборника, который сражался или бежал изо всех сил, и держался лишь до того момента, пока не было другого выхода, а как только появилась возможность перевести дух, сразу дал волю слабости. Он с трудом удерживался в стременах и пару раз даже ткнулся носом в лошадиную холку; пришлось через силу брать себя в руки, цепляться в луку, словно не взрослый мужчина и опытный наездник, а мальчишка, впервые оказавшийся верхом. Годтвер же тем временем гнал по дорожкам, тропинкам и просекам, будто вокруг был ясный день, а не ночь, такая тёмная, что хоть глаз выколи.
        Остановился он очень не скоро, принцу показалось - вся ночь прошла. Он продрог до того, что спутнику пришлось помогать ему спуститься на землю. Поборник из Остреборха сам расслабил коням ремни сёдел, чтоб могли отдышаться, поводил их обоих, и тёплый плащ Роннару тоже принёс сам, помог завернуться. Опершись спиной о сосновый ствол, тот закрыл глаза и отключился на какое-то время, ушёл в дрёму так глубоко, что обратно выдирался, будто из объятий самой смерти.
        Когда Роннар пришёл в себя, кони уже хрустели овсом, а Годтвер сидел рядом и что-то жевал. Светало, темнота отступала на глазах. Сперва она показала лицо поборника, а потом и его взгляд, свежий и испытующий, очень живой. Наконец-то принц уверился, что всё это ему не привиделось, не пригрезилось в последний момент жизни, с последним глотком земного ветра. Он действительно жив, его спас остреборхский поборник. И, наверное, зов и чувство, что товарищ уже близко, действительно были. Но с этим можно будет разобраться чуть позже.
        - Ты как? - спросил Годтвер, протягивая Роннару кусок. - Точно не ранен?
        - Я цел. А ты что - так в рубашке и сидел? Это ты мне свой плащ отдал?
        - Запасных не вожу. - Тот пожал плечами со вполне искренним равнодушием. - Да какая разница. Мне не холодно.
        - Странно, а мне даже лицо морозит.
        - Тогда оставь плащ себе… Что случилось? Ты выслеживал бестий и разворошил всё их гнездо?
        - Примерно так и было. - Принц напрягся. По-настоящему следовало отдать плащ его законному владельцу, но заставить себя он не мог, просто не мог - холод был адским, а одежда сшита из самого лучшего, какой только можно себе представить, сукна, к тому же подбитого чем-то очень мягким. Сказка, а не одеяние! - Увидел, как они чародействуют, сунулся к ним и попался… Но ты-то как узнал, что я в беде?
        - Почувствовал. Новое моё умение, но уже отлично идёт. Я уловил, что у тебя дела идут не так, как тебе хочется, и сомнения ещё ощутил. Сказал про них Шевелу, и он, конечно, согласился, что надо оказать помощь, раз у правителя затруднения. Уже ближе к ночи я начал чувствовать, что ты напрягся, и прибавил ходу, а в темноте услышал настоящее отчаяние. Боялся, что не успею.
        - Да, там был сложный момент. - Принц прикрыл глаза, но тут же передумал и заставил себя открыть их пошире - если так не сделать, то сон утащит с собой, он даже заметить не успеет. - Даже не знаю, как рассказать… Я говорил с ними.
        - С бестиями?
        - Именно так. Говорил. И они, узнав, кто я такой, почему-то не захотели меня убивать. Они захотели, чтоб я провёл ночь с одной из их девушек, и обещали потом отпустить. Понять не могу, зачем им это было надо.
        Годтвер покачал головой.
        - Ты сделал, как они хотели?
        - Нет. Сперва пошёл за ней, но потом решил, что раз оно им так надо, то лучше не стоит касаться их женщины. И сбежал. Конечно, они за мной гнались… Ты о подобном ничего не слышал? Можешь предположить, зачем им было нужно свести меня со своей девицей?
        - Ну, что тут сказать… Может, надеялись на приплод?
        - Заявили, что мой ребёнок им ни к чему, они, мол, только своих детей ценят, а мои им без надобности.
        - Бестии - дети лжи и отцы брехни, нельзя верить ни единому их слову. - Поборник из Остреборха хмурился. - Потому что если не ребёнок, то чего ещё им могло быть нужно?
        - Я не знаю даже, возможно ли вообще потомство от людей и бестий.
        - Может, это был предлог. Дождаться, пока ты отвлечёшься, и ударить в спину.
        - Они могли без труда убить меня ещё до того. Но ведь не убили. Разговаривали, потом пустили меня к своей девице. Странно… Я думаю, мне надо расспросить об этом у знатоков из Лучезарного. Из того, что я услышал от старших бестий, понял только, что они по-настоящему боятся только одного - Лучезарного короля. Больше никого и ничего.
        - Это-то понятно. Кто в былые времена по-настоящему накручивал им хвоста? Только короли. Вот и боятся. Правильно делают… Ты дельно придумал поехать и у братьев спросить. Всё лучше, чем в одиночку шариться по самым опасным местам Иоманы и рисковать своей шеей. Не имеешь ты на это права, вот что я скажу, не имеешь! Поезжай лучше к семейству, раздобывай сведения у него. И безопаснее, и солиднее.
        Роннар фыркнул было, но на деле и сам понимал, что поборник прав. Память о том, как это страшно, когда ты уже чувствуешь дыхание близкой смерти на своей шее, ещё было живо, и желания снова героически рискнуть собой что-то пока не возникало.
        А почему бы, в самом деле, не спросить совета у принцев? А лучше б, скажем, у принцессы. Ианея должна что-нибудь знать. К тому же будет приятно снова с ней встретиться. Он и так собирался…
        - Что там с фортом?
        - С Арисом? Нормально всё. Бестий там не было. Они наверняка бросили его сразу же после того, как захватили. Мы, когда ты свернул, прибавили ходу и к вечеру уже были у стен. Форт сильно загажен и здорово попорчен, но Шевел уверен, что сможет построить оборону, пока не починят основные стены. Он берётся это устроить, если, конечно, из Ишмея пришлют подкрепление и припасы. А почему бы их оттуда не прислать? Теперь - можно.
        - Теперь бестии встанут на уши, наводнят округу.
        - Пусть. В прошлый раз мы встречали их на открытой дороге, теперь будем бить, прикрывшись валами и стенами. Да, стены местами обрушены, ну так и что? Даже обрушенная стена лучше, чем никакой, если обороной руководит понимающий человек. А Шевел, поверь мне на слово, в этом деле понимает. Я вернусь в Арис сразу же, как только доставлю тебя в Ишмей. Или ты тоже хочешь посмотреть новый форт прежде, чем отправишься в обратный путь?
        - Даже и не знаю… - Роннар изо всех сил боролся со сном и понял наконец, что сможет бодрствовать, только сев обратно в седло, поэтому поднялся на ноги. - Слушай, у нас один плащ на двоих, одна-единственная лошадь и почти нет припасов. Давай-ка сперва заглянем к нашим ребятам в Арисфорте, возьмём там всё необходимое, а потом уже повезём меня в Ишмей. А то, боюсь, просто не доедем. Что скажешь?
        Глава 11
        Лучезарный
        Ароматный и пронзительно-холодный морской ветер бил Гадару в лицо, он, жмурясь от наслаждения и кутаясь в толстый суконный плащ, воображал себя бывалым морским волком, боевым капитаном, который ведёт в бой целую эскадру мощных кораблей, набитых злыми и опытными вояками аж до фальшборта. Или до парусов? Или до рей? Интересно, как правильно сказать?
        Он нехотя обернулся к командиру Детей шторма, который называл себя коммодором (но, собственно, кто мог ему помешать именоваться хоть адмиралом!), и с понимающим видом осведомился, как вообще всё идёт.
        - Хороший ветер, - отозвался коммодор. Он знал Гадару цену и был уверен, что тот ровным счётом ничего не понимает в корабельном деле и войне, но считал нужным блюсти минимальную вежливость. В конце концов, принц - брат нанимательницы, а та никогда не обижала их оплатой и содержанием, и общалась достойно. - Скоро подойдём к Ардо.
        - Форт пока ещё не виден?
        - Нет, пока не виден.
        - Но, надеюсь, ты разглядишь, поднят ли над Ардо флаг, и примут ли нас там?
        - А почему вдруг могут не принять?
        - Ну, я не знаю… Я полагаю… Нет, нас должны принять, но может быть… - Гадар понял, что окончательно потерял свой престиж в глазах этого человека, и даже разозлился. - Давай, смотри в оба! Мало ли, кто может попасться на пути.
        Коммодор смерил его взглядом, под напором которого горячность мигом оставила его высочество.
        - Мы делаем своё дело, а принц пусть делает своё.
        И к отповеди-то было не придраться: произнесено вроде бы любезно - но Гадара сказанное задело. Он мысленно принялся изобретать ответы и занимался этим до того момента, когда наблюдатель с мачты завопил что-то нечленораздельное, тыкая рукой в сине-серебряную морскую даль под небом, дивно убранным облаками, - поистине королевская картина. Принц вопросительно повернулся к наёмнику, всё ещё решая, сердиться ли и упрекать, или сперва выяснить, в чём дело.
        - Значит, показался форт?
        - Нет, господин, - по-деловому прозвучало в ответ. - Корабль под флагами Овеяния. Будем брать?
        - Э… Э… Корабли герцогини? Здесь? Бой в море? А это… боевые корабли, что там видно? Я, признаться… Я никогда не вёл сражений в море.
        - Вам-то зачем, принц? Предоставьте дело мастерам.
        - Так, а вы… Вы уверены, что справитесь? Сколько там врага? У вас хватит сил?
        - Это не боевые корабли, - спокойно ответил коммодор, повторяя только ему понятные выкрики наблюдателя на нормальном, понятном для уха цивилизованного человека, языке. - Торговые, и, похоже, перегруженные. Три их корабля на три наших. Лёгкое дело, если, конечно, не будет сюрпризов от Глотки.
        - Э-э… Глотки? О чём речь?
        - О явлении, которое у вас называют Провалом, а у картографов Опорного - Великим водопадом. Мы же, моряки, зовём его Глоткой.
        - Вы же не собираетесь, в самом деле, приближаться к Провалу?
        Коммодор, ехидно кривясь, пожал плечами. Он смотрел на принца без какого-либо почтения, да и уважением там вряд ли пахло, и Гадару стало не по себе.
        - Корабли следуют по самому краю Глотки в направлении территориальных вод Кателиппа. Если они доберутся туда, там их, разумеется, будут встречать, и мы уже не поживимся. Если брать, то брать сейчас. Решайтесь.
        - Но вы гарантируете нам безопасность? Капитан, у вас на борту член королевской семьи Лучезарного, вы осознаёте серьёзность ситуации и всю свою ответственность?
        - Я также помню, что у меня тут четыреста парней на трёх бортах, - брезгливо, но по видимости сдержанно ответил наёмник. - И я не хочу зря их терять. Но госпожа платит нам за войну, и платит хорошо. Мы готовы отрабатывать всё до последнего гроша.
        Гадар уныло подумал о сестре и её реакции на упущенную возможность навредить герцогине, после чего подал знак, что не намерен как-либо вмешиваться. У него разом высохло во рту и взмокло под щегольской шляпой, и мысль о том, что он тоже смертен, в кои-то веки показалась вполне уместной. Если бы можно было попросить сперва высадить его на берег и лишь потом преследовать добычу, он так бы и сделал. Но от земли в отдалении осталась лишь бледная дымка, а ещё отпугивала перспектива снова поймать на себе высокомерный взгляд коммодора (он наёмник, всего лишь наёмник, имеющий наглость презирать принца, но как ему можно это запретить?). Лучше вообще не привлекать к себе его внимание лишний раз.
        Командир Детей шторма приказал поворачивать, и над головами матросов звучно захлопали разворачиваемые во всю ширь паруса. Этот звук обескуражил Гадара ещё сильнее - можно было подумать, что корабль сейчас развернёт все свои крылья и бросится в атаку, стряхнув людишек прямо в воду, чтоб не мешались на борту. Это была, конечно, безумная фантазия, но суть-то верна: судну из дерева и металла действительно безразлично, везёт ли он на себе человека, облечённого величайшей властью во Вселенной, или простых наёмников, суть которых как раз в том, чтоб умирать!
        Все три корабля, отданных Ианеей своим каперам (у них имелись и свои, но они остались в Опорном, здесь же Дети шторма ходили на том, что им было доверено, и, похоже, были довольны бортами), действовали заодно и на удивление красиво. Можно было подумать, что это невесть какое простое дело - развернуть парусную громадину и погнать её на врага, с каждой минутой всё быстрее и быстрее.
        Гадар рассмотрел торговые суда, лишь когда те тоже заметили угрозу и попытались в свою очередь ускориться. Судя по тому, как удовлетворённо коммодор перебрасывался фразами со своими помощниками, получалось у них плохо. Наёмник вовсю разбрасывался приказами, большую часть которых принц не понимал даже приблизительно. Повинуясь одному из таких, оба сопровождающих корабля выдвинулись вперёд, но и с отставшего главного в какой-то момент его высочество разглядел вдали кромку Провала и с трудом перехватил дыхание.
        - Вам бы спуститься в каюту, принц, - снисходительно сказал ему коммодор. - Возможно, будет бой. Вряд ли они сдадутся.
        - Нет уж, гибнуть в каюте, если что… беспокойнее, я бы сказал.
        - Никто пока не собирается гибнуть. Кто-то умрёт, конечно, но не большинство. Достаточно взглянуть на корабли, чтоб понять, откуда они пришли и в каком состоянии находятся. Они выглядят так, будто вышли из серьёзного шторма, но здесь шторма не было. То есть всё понятно.
        - Да? И что же тебе понятно?
        - Они поднимались через Глотку. При определённых условиях это возможно, но очень трудно.
        - Что?! Через Провал? Это невозможно!
        - Моряки знают о трёх таких случаях, которые были подтверждены. А также слышали о множестве неудачных попыток, всё верно.
        - Но… Но зачем им это было нужно? - Гадара душило волнение.
        Наёмник опять смерил его снисходительным взглядом, и принц с досадой подумал, что на сестру этот прощелыга никогда так не смотрел. Какой взгляд-то: словно на бесполезное занудное насекомое или самоуверенного мальца, влезшего во взрослые разговоры! Или ему просто ни разу не довелось быть свидетелем подобного, и Ианея тоже терпит высокомерное отношение своих наймитов?
        Гадаром овладел гнев - холодный и расчётливый, тот самый, что зримо отличал его отца от других людей и помогал государю править страной даже в самые сложные годы. Он мобилизовывал внутреннюю решимость и волю к победе, все возможности воображения и рассудка и при необходимости мог выжимать из человека даже невозможное, достаточно было лишь воспользоваться ситуацией. Холодно сощурившись, Гадар уставился в морскую даль, медленно соображая, чего же он желает и к чему мысленно готовится.
        - Очевидно, что герцогиня ищет возможность снабжать Овеяние в обход Лестницы. - А коммодор тем временем отвечал на заданный вопрос. - Глотка - второй путь из Опорного в Лучезарный или обратно.
        - Это не путь, это смертоубийство… - медленно проговорил принц. - Значит, ты уверен, что этим трём кораблям удалось подняться по Солёному водопаду? Любопытно. Хотелось бы послушать историю о том, как у них это получилось. Проследи, чтоб твои ребята взяли пленников, которых можно будет расспросить. А теперь действуй.
        - Будут пленники, - ответил один из помощников коммодора, поймав его взгляд.
        - Успеешь перехватить их до границ Кателиппа? Не следует ли поторопиться?
        Наёмник не ответил, но его поведение уже совершенно не интересовало Гадара - он был поглощён целью, пытающейся улизнуть из-под меча. Принцу дышало в спину исступлённое желание поставить герцогиню на место. Кем она себя вообразила, эта наглая дрянь? Хочет обойти кольцо флажков, которыми они её обложили со всех сторон? Уж не считает ли эта дама, что может заставить всё королевское семейство плясать под свою музыку? Высоковато метит, чванливая старуха… В этой гневливости и стремлении взять верх над возомнившей о себе женщиной, которая в глазах королевского сына мало чем отличалась от простолюдинки, не осталось места страху за свою жизнь, и только одна страсть преобладала - стремление побеждать.
        Ветер бил принцу в спину, словно подгонял, и теперь это уже бодрило, а не смущало. Бойцы за его спиной весело перекрикивались, и Гадару легко было вообразить, будто именно он ведёт их в сражение. Вышедшие вперёд суда уже стали разворачиваться, чтоб встретить противника в лоб и заодно отрезать ему пути к бегству. Корабли Овеяния теперь были хорошо различимы: действительно потрёпанные, кое-где вырван и перепутан такелаж, не все паруса в целости, беспорядок и паника на борту говорили сами за себя. Видно было, как поспешно отчёрпывают из трюмов воду при помощи ручных помп - вот, значит, почему они так тяжело идут. Ещё заметив в отдалении корабли под флагами Диэдима, они попытались свернуть поближе к Провалу, видно, рассчитывая, что Дети шторма не рискнут подойти слишком близко.
        Впервые Гадар так близко видел огромный Солёный водопад. Окружность Провала была так огромна, что там поместился бы довольно крупный остров, а столица пропала бы без остатка. Морская вода низвергалась в пространство Срединного мира с таким низким гулом, что его было почти не слышно. Над титаническим водопадом стоял туман водяной пыли, такой мелкой, что ею можно было дышать, не ощущая, но при этом видя.
        В годы учения Гадар, разумеется, заучивал множество фактов, связанных с этим явлением, но лишь сегодня с искренним недоумением вспомнил кое-какие из них и спросил себя - но почему же всё-таки оно существует? Почему, если вниз устремляются огромные массы воды, течение почти не чувствуется уже в паре десятков морских миль от края водопада, и почти половину расстояния до края остаётся вполне умеренным? Почему море у ближайших к Провалу берегов не мелеет? Что вообще породило этот Солёный водопад и что поддерживает его существование, и каким образом часть кораблей, попавших в него, добираются вниз целыми и относительно невредимыми?
        Оказывается, обратно они тоже могут дойти.
        - Жаль ребят, - произнёс рядом один из помощников коммодора. - Сумели провести корабли по Глотке, герои. И наверняка ведь многих потеряли. А теперь пойдут под воду, в щупальца к кракену.
        - Да, жаль, - рассмеялся командир Детей шторма. - Скомандуй луки наизготовку. Спуститесь в каюту, принц, сейчас начнётся бой. Будет опасно.
        - Поставь рядом юнгу со щитом и больше не отвлекай меня, - скривился Гадар. - Долго ещё ждать начала атаки?
        На корабле, который встал прямо на пути судёнышка, принадлежащего Овеянию, к водам Кателиппа, лучники делали уже второй залп. Стрелы полетели и в ответ, и кое-кто из моряков, разворачивавших паруса, с воплем сорвался в воду. Но на его место немедленно встал другой: там течение отлично чувствовалось, и чтоб во время боя корабли не затянуло в Провал, нужно было ловить ветер и уже теперь направлять судно прочь от опасности.
        Принц безотрывно смотрел, как сближаются корабли. Ему казалось, что он видит зрелище в одинаковой мере недопустимо-низменное и совершенное, и терялся в оценках. Боец со щитом, вставший перед ним, мешал, и Гадар то и дело беспокойно отодвигал его, чтоб взглянуть на дрейфующее сражение. Он больше не помнил о том, что смертен, даже охотно взялся за меч, когда судно с ним на борту начало маневрировать, чтоб притереться бортом к противнику, тому из троих, что жизнерадостно попытался обойти их по спокойной воде.
        Тут уже щитник не особенно церемонился, даже разок толкнул принца, когда тот высунулся полюбоваться ходом схватки на соседнем судне. Видно и в самом деле было плохо - корабль начал манёвр, и ту часть боя, которую не заслонили паруса и кормы, густо расчертил такелаж. В этом переплетении только опытный человек рассмотрел бы подробности, которые его интересовали, но Гадар не был опытным.
        - Вот молодцы! - рассмеялся коммодор. Смех у него был очень мягкий, светлый, даже наивный какой-то. Совершенно неподходящий для наёмника. - Ты смотри, что делают!
        - Что там такое? - занервничал принц.
        На него любезно обратили внимание.
        - Ребята на «Илении», третьем корабле. Те, на кого они нацелились, решили уйти подальше к краю, вроде как напугать. Но Йоана не напугаешь. Он повёл «Илению» ещё дальше в Глотку, и «торговец», конечно, уступил, повернул на спокойную воду.
        - Главное, чтоб Йоан теперь сумел вывести свой корабль с края Глотки, - сказал ему помощник, хмурый, раздражённый.
        Но коммодор был непоколебим.
        - Я знаю Йоана, он выведет. Я его сам учил… Давайте, ребята! - заорал он. - Это же добыча перед вами! Берите их!
        Команда ответила очень воодушевлённо, громко, и Гадар не решился возразить, что добыча если кому и принадлежит, то его сестре, которая наёмникам платит, а ещё ему, как её представителю.
        Впрочем, добычи ж пока нет.
        Корабль качнуло, да так, что принц с трудом удержался на ногах. Когда он поймал равновесие, абордаж уже начался. Наёмники из числа Детей шторма перепрыгивали на соседний борт, хотя между бортами ещё оставался приличный зазор. Они не тратили время зря и атаковали первых же подвернувшихся людей из команды противника чуть ли не прямо в прыжке. С первого же взгляда стало ясно, что именно так и должен выглядеть захват чужого корабля, когда за дело берётся по-настоящему опытный отряд каперов, для которых эта задача - привычная. Они буквально не давали атакуемым опомниться, и Гадар при всём своём холодном отношении к Детям шторма внутренне согласился - сестра права, что платит этим ребятам такие деньги аккуратно каждый месяц, без задержек. Они стоят затрат.
        Принц ждал упорной резни, и, может быть, того, что бой переберётся на их корабль, и что даже ему самому придётся взяться за оружие. Но схватка оказалась издевательски скоротечной. Впрочем, она ещё толком не окончилась - корсары вовсю ловили и резали бойцов и моряков противника, когда коммодор громко крикнул:
        - Пятьдесят бойцов на захваченный корабль! Отшвартовываемся.
        - Это почему? - удивился Гадар. - В чём дело?.. А вы что - успели к нему пришвартоваться?
        - Разумеется, при абордаже два корабля не только сближаются, но и соединяются, - пояснил для него один из помощников командира Детей шторма.
        - Но зачем же сейчас разъединяться? Там же ещё идёт бой!
        - Основная схватка закончена. Полсотни наших парней доделают работу, не беспокойтесь.
        - Н-но… А пленные? Я требовал взять пленных, чтоб потом допросить.
        - Они помнят, - отрезал коммодор. - Эй, о пленных не забудьте! Остальные - идём на помощь Йоану.
        - Так ему всё-таки нужна помощь? - съязвил Гадар, успокаиваясь и убирая клинок в ножны. Коммодор эту попытку его уколоть проигнорировал, но помощник командира счёл всё-таки нужным ответить.
        - Чем быстрее будет захвачен вражеский корабль, тем быстрее все смогут уйти с угрожаемого места. Даже самые талантливые люди всё-таки не боги.
        - А на последнем корабле что происходит? - Принц требовательно вертел головой.
        - Всё нормально. Своим чередом… Эй, перехватывай управление, давай! - требовательно крикнул кому-то командир Детей шторма, и сын короля решил не вмешиваться с новыми вопросами. Он уже остыл.
        Корабль шёл через мелкие бурунчики, появившиеся незнамо откуда и почему, легко, словно по безопасной стоячей воде. Пожалуй, впервые Гадар оценил бесстрастное, абсолютно невозмутимое высокомерие командира наёмников - оно хоть и могло задеть того, кто считал себя вправе претендовать на особое отношение, но в то же время очень успокаивало. Видно же: этот человек знает, что делает. То есть всем остальным нужно просто выполнять его приказы, и беды удастся избежать.
        Стало лучше видно, как самая рисковая из корсарских команд обрабатывает «трофей» - там уже почти всё закончилось, резня продолжалась только на носу и кое-где на корме, парусами же и снастями завладели Дети шторма - и настойчиво выводили накренившегося невзрачного «торговца» за пределы полосы сильного течения. Чувствовалось, что им нелегко, и даже у ручных помп трудились вперемежку наёмники и пленники.
        И всё равно Провал уже почуял на губах вкус жертвы и вознамерился распробовать по-настоящему. Он тянул к бортам пострадавшего корабля свои цепкие пенные руки, подманивал к себе, и тут у любого бы возникло сомнение, есть ли смысл вообще бороться, или пока не поздно бросить безнадёжное судно и уносить ноги прочь от белой кромки водопада, от водяного тумана и верной смерти в океанских водах.
        У любого, но только не у наёмников, которые давно разучились бояться и стихии, и смерти, и её приближения.
        - Мы подойдём ближе, - сказал коммодор - не спросил, а просто поставил принца в известность, что всё будет именно так. - Эй, готовы?
        У Гадара захватило дух. Отодвинув охранявшего его бойца, он поднялся на самый нос корабля, а потом, держась за попавшийся под руку канат, взобрался на основание бушприта и встал там. Внизу, далеко под ступнями сапог, кипела океанская вода, и если нога сорвётся, а руки не удержат, выплыть у принца шансов не будет: сперва будет удар об воду, а потом доспехи утянут на дно, не дав времени опомниться и за что-нибудь схватиться. Но сейчас эта мысль его высочества совершенно не волновала. Он смотрел на Провал, до которого оставалось совсем недалеко, и обмирал. Прикосновение к опасности, оказывается, могло будоражить почти так же, как хорошее вино.
        Там, далеко, но уже не слишком, лежала кромка, за которой вверх поднималось густое белое облако, совсем такое же, как те, что бродят по небосводу, то и дело закрывая собой солнце. Противоположного края водопада не было видно, облака прятали его. Да, собственно, и сам край трудно было разглядеть, потому что вода уходила вниз мягко, не пенясь на рифах (об этом точно знали, но мало кто видел собственными глазами). Просто виднелась выглаженная до неестественной стеклянной гладкости линия, а за нею величаво плыли белокурые тучи, и можно было подумать, что это и есть край света, где земля порождает небеса.
        Или наоборот.
        - Возвращайтесь, принц, - весело окликнул коммодор. - Ваша сестра не простит мне вашей потери. Эй, помогите принцу спуститься!
        Корабль прошёл так близко от захваченного «торговца», что Гадар оттчётливо увидел мечущихся по палубе людей. Сперва ему показалось, что они в панике, потом сообразил - это не так. На гибнущем корабле все были заняты делом: откачивали воду, переставляли паруса, тянули канаты - во всей этой деловой суете сын короля ничего не понимал. Зато он заметил, как по жесту коммодора с борта на борт перекинули верёвки, потом сходни, а потом перекатили три тюка с новыми парусами, пропустили с десяток людей. Мгновенно убрали доски и канаты, суда разошлись, и корабль коммодора заложил ещё один полукруг.
        Наёмники работали так быстро и слаженно, как только могут трудиться люди под угрозой быстрой смерти. Точно так же во время шторма, терзающего лодку, все трудятся, как никогда, и можно только поражаться, откуда на всё это вообще берутся силы.
        - Их сносит! - крикнул один из наблюдателей. - Им нужно уходить, или затянет в Глотку!
        - Если Йоан считает, что вытянет, значит, так и будет! - ответил коммодор. - Ещё раз на сближение! Ещё двум десяткам человек приготовиться, тоже встанете к помпам. Не отдадим Глотке свою добычу, ясно?!
        Гадар ожидал возражений от тех, кому сейчас предлагалось бороться за, как многим уже представлялось, безнадёжное судно. Но нет, никаких возражений, бойцы перебрались на «торговца», а корабль с принцем на борту заложил следующую дугу вокруг трофейного судна. Его высочество теперь избегал смотреть в сторону Провала, словно неведение могло отодвинуть неизбежный исход. Он уже почти не надеялся на благополучное окончание похода.
        Но потом новые паруса на «торговце» всё-таки растянули, и потоки воды из помп стали не такими упругими. Корабль потихоньку начал брать верх над течением и пополз в сторону спокойной воды. А тут ещё и ветер слегка изменил направление, что подбодрило Детей шторма. Они разразились восторженными воплями, которыми до сего момента не встречали даже победу в схватке. И Гадар, оглянувшись на помощников коммодора, не таких равнодушных, как он, успокоенно решил, что самое страшное уже позади.
        - Чем гружен корабль? - окликнул командующий каперского отряда, подойдя поближе к борту. - Зерном небось?
        - Зерном тоже. Но ещё и другим товаром, - ответил наёмник с борта отвоёванного у Глотки трофейного судна.
        - Каким?
        - Вроде солониной, вяленым мясом и крупами.
        - Плохо… Борт доберётся до берега, как считаешь?
        - Теперь-то куда он денется, - лучезарно рассмеялся боец. И помахал рукой.
        - А не всё ли равно, что там за груз? - недовольно спросил Гадар. - Зачем выяснять это сейчас, на берегу разве не будет удобнее? В Ардо и поинтересуемся.
        - Нужно знать, к чему готовиться, ваше высочество. Если корабль гружен зерном, а в трюмы уже попала вода, то это опасно.
        - Чем же?
        Помощник коммодора с сомнением покосился на принца, но всё-таки решил потрудиться и всё объяснить.
        - Дело в том, что зерно разбухает от воды.
        - И что же?
        - Оно разбухает и может серьёзно повредить кораблю, который его перевозит. Изнутри. Иногда даже рвёт судно на части. Понимаете?
        - В самом деле? Так и есть? Но неужели это происходит так быстро? - Принц поёжился. - Мы успеем войти в Ардо?
        - Разумеется, успеем, - раздражённо вмешался и сам коммодор. - Но жаль, если в грузе действительно одно зерно - большая его часть, разумеется, пришла в негодность.
        - Так, получается, вся ваша борьба была напрасной? Не стоило вытаскивать из Глотки эту безнадёжную посудину с порченым грузом в трюмах?
        Командир наёмников ошпарил Гадара бешеным взглядом, но почти мгновенно одёрнул себя.
        - Борьба никогда не бывает напрасной, - произнёс он кривым ртом, но размеренно, почти спокойно. - В любом случае корабль тоже имеет ценность.
        Гадар не знал, злиться ли или забыть, что Дети шторма подвергали его жизнь серьёзной опасности, а теперь к тому же оказывается, что риск, возможно, был напрасным. Но промедлил высказывать суждение, а потом уже и не стал. В целом он был очень доволен собой и тем, как держался в опасных ситуациях. Его довольство было чем-то вроде вызова наёмникам: мол, считаете представителей королевского семейства слабаками? Так вот вам! Убедитесь, что принц - это тот, с кем безусловно следует считаться!
        И он забыл об обиде, воодушевлённый своим великодушием.
        Чуть позже наблюдатель с мачты предупредил о том, что форт уже рядом, и у его высочества окончательно отлегло от сердца. Он спустился по сходням сразу же, как только их навели, только охрану и пропустил вперёд, и приветствовал коменданта Ардо с видом бравым и самоуверенным - именно так, как, по его мнению должен был вести себя командир победоносного отряда.
        Комендант зато был хмур за двоих - возможно, сомневался, что принц Аранеф всё поймёт правильно, или же с неудовольствием прикидывал, чем кормить такую толпу голодных мужиков, прибывших прямо из боя. Но, поскольку Гадар был уверен, что всё замечательно, служака поддался его настрою. Он ведь тоже был из тех, кто предпочитает повиноваться приказам.
        Трофейные корабли были осмотрены и признаны пригодными для дальнейшего путешествия, разве что требовалось слегка перебрать такелаж, заштопать паруса и кое-где подсмолить деревянные бока. Зерно на борту действительно было, но уложено и укрыто оказалось так хорошо, что подмокли всего-то пара мешков, которые решили просто отдать на корм скоту да и забыть о подобной ерунде. Всё остальное вполне годилось в пищу людям. Принц даже удивился, что настолько обрадовался этому факту - раньше-то ему не было дела до какого-то там зерна.
        - Но вообще понятно, что они заранее постарались, - с удовлетворением отметил коммодор. - Знали же, что придётся идти через Глотку, и там зальёт весь трюм, всё до досочки промокнет. Молодцы, что позаботились.
        - Я хочу присутствовать на допросе лоцмана и капитана! - заявил Гадар. - Хочу сам всё слышать. И вот ещё что: провизию мы повезём в столицу, войскам Аранефа, карты заберу я, а всё остальное - ну, в рамках разумного, конечно - можете взять как трофей. Раздай своим ребятам, они хорошо постарались, молодцы. Думаю, сестра не будет против такого решения.
        - Благодарю, принц.
        - Так как же всё-таки им удалось подняться по Водопаду?
        Пленные подтвердили, что их наняла герцогиня Овеяния. Она прислала своих людей в Опорный договориться с самыми отчаянными мореходами и пообещала огромное вознаграждение тем капитанам, которые смогут провести корабли с грузом через Глотку. Ясно было, что этот рейс должен был стать пробным, хотя груз взяли полный. Да, собственно, и кораблей сначала было больше - из Срединного мира их вышло пять, два пропали в Водопаде. Там же с одного из трёх уцелевших судов смыло за борт капитана и половину команды. Ещё одного капитана уже в Лучезарном по ошибке прикончили наёмники, но третьего, последнего, удалось взять живым.
        Он был искренне удивлён тем, что, оказывается, ввязался в споры между местной знатью и королевской семьёй и уверял, что просто хотел получить обещанную плату. Разумеется, если б кто-то из них знал, что путешествие неугодно божественному семейству, ни один бы не рискнул даже приблизиться к Глотке. О самом путешествии он рассказывал охотно: само собой, перед тем как согласиться, разузнал что смог о подобных авантюрах, даже нашёл и расспросил одного старика, который однажды проходил Глотку.
        Всё, что старик рассказал, оказалось полной правдой. Действительно, Солёный водопад лишь издалека кажется монолитным - приближаясь, видишь участки взбаламученного потоками воды моря и относительно спокойные пространства. Да, места, где корабль подхватит и увлечёт вверх, нужно искать, рискуя попасть под поток, но зато если повезёт, то дальше всё пойдёт как во время мощнейшего шторма, только судно идёт лишь вверх. Конечно, его надо вести строго по линии подъёма, не отшатнуться даже на волос, иначе завалит на борт, в мгновение ока опрокинет, - и выбрать поточнее эту правильную линию. Она должна быть оптимальной среди валов, и постоянно меняется.
        - Ты хоть что-нибудь понял? - осторожно спросил Гадар у коммодора.
        - Я, принц, понял всё.
        - Ну и хорошо, всё подробно разъяснишь принцессе.
        - Сомневаюсь, что госпожу интересуют рабочие моряцкие подробности.
        - Это уж пусть сестра решает, что её интересует, - скривился принц, впервые слегка обиженный за Ианею. - А ты подготовь рассказ, всё должно быть как положено.
        - Разумеется, принц.
        К отплытию они все были готовы уже через день. Вроде бы никто особенно и не занимался грузом на трофейных судах - так, проверили, осмотрели по верхам - и не заметно было, чтоб туда-сюда что-то перетаскивали. Однако в час выхода из порта на «торговцах» остался только груз провианта. Холщовые мешки с мехами, связки кож и образчики металлов, а также большая часть более или менее ценных личных вещей прежней команды были перенесены на боевые корабли, и, кажется, даже условно поделены. Коммодор продемонстрировал Гадару два золотых кубка, серебряный подсвечник и шахматы из дикой яшмы, пообещал лично вручить их нанимательнице вместе с судовым журналом. Об остальном уже и спрашивать было глупо. Принц и не спрашивал.
        От Ардо можно было дойти до Гелена и сразу переправить добычу в Велл, но Гадар, раз высказав мысль, что трофеями лучше накормить столицу, признал эту идею самой удачной. Ианея, конечно, не станет возражать. Она ведь продолжает обеспечивать Аранефа зерном и солдатами, они по-прежнему в союзе, а тут он сэкономит ей товар и усилия… Кстати говоря, стоит обсудить возникшую проблему и с ним, он имеет право знать.
        До столичного порта добрались без приключений. Боевые парусники под флагами принцессы охотно допустили в портовую акваторию; они шли через неё, распугивая с пути небольшие рыбачьи судёнышки - сейчас столица по большей части питалась рыбой, да ещё тем, что доставлялось из Лестницы по решению Ианеи, по её возможностям. Поднимать местное сельское хозяйство предстояло бы очень долго, поэтому никто и не пытался делать это централизованно.
        Роскошный королевский флагман, который ждал на рейде под личным флагом Аранефа, слегка выдвинулся навстречу кораблям Детей шторма, приветствовал их по всем морским правилам. Но одновременно с тем его капитан очень настойчиво поинтересовался: в чём вообще дело, с каких это пор наёмные каперские отряды, пусть даже и служащие её высочеству, шастают под стенами столицы и что им тут надо.
        - Они со мной, - громогласно успокоил принц. - Мне нужно срочно видеть брата.
        Аранеф выслушивал его с таким мрачным задумчивым лицом, что не заметить эту странность не мог даже окрылённый своими успехами Гадар. Обратил внимание и стал ещё старательнее следить за каждым своим словом.
        - Герцогиня, значит, - произнёс старший брат. - Ясно. Ианея что - получила какие-нибудь сведения, раз специально отправила сюда своих корсаров на таких хороших многомачтовиках?
        - Нет, она отправляет их сопровождать все транспорты с зерном, которые идут к столице по морю. Ребята сопроводили груз, который предназначался мне, и собирались уже в обратный путь. - Принц слегка кривил душой, но не думал, что брат его раскусит. - Только я захотел посмотреть Ардо, вот и отправился с ними.
        - Зачем тебе Ардо?
        - Думал усилить этот форт своими бойцами и кораблями. Ардо ведь находятся прямо рядом с Кателиппом, а Кателипп - всё ещё союзник Овеяния.
        - Это Ианея попросила тебя поставить там дополнительные отряды?
        - Что ты держишь меня за дитя? Я и сам могу принимать решения. Это же разумный шаг!
        - Ясно. Ты знаешь, что предприняла герцогиня? Она прислала ко мне одного из своих доверенных с предложением объединиться против Ианеи, избавиться от неё, отобрать Лестницу и так далее.
        - Судя по тому, что ты мне об этом рассказываешь, предложение было отвергнуто, - усмехнулся Гадар, но внутренне насторожился, даже напрягся.
        - Я не собираюсь даже рассматривать подобные, с позволения сказать, предложения! Наглость этой женщины давно переступила все мыслимые пределы. Хотелось бы знать, кем она себя считает - будущим канцлером Лучезарного? Или, может, даже высшим священнослужителем? Думаю, старуха уже сходит с ума. Я отправил ей в ответ язык её человека - отдельно от него самого. Возможно, не стоило настолько давать волю гневу, но трудно было удержаться, да и зачем. Эта дама должна быть примерно наказана.
        - Тебе, наверное, любопытно будет послушать о Бовиасе. Хоть сама история совсем не любопытна.
        - Говори. - Аранеф выслушал брата с отвращением во взгляде. - Он не говорил, в чём была причина такого поступка герцогини?
        - Нет. Мы вообще с ним пока не говорили об этом деле. Пусть он сперва окрепнет.
        - А следовало бы! Это важный вопрос, Гадар! Я бы сам поехал в Велл, чтоб с ним побеседовать!
        - Так в чём дело? Поезжай.
        - Нет, не сейчас. Сейчас я слишком сильно занят. Расспроси его, обязательно расспроси, и сразу напиши мне. За подобный поступок в отношении представителя королевской семьи дама должна быть наказана так жестоко, чтоб больше никому в голову не приходила даже тень подобной мысли… Значит, сейчас с ней Хильдар. Ладно. Мальчику давно требовалась хорошая трёпка. Он тоже забыл своё место.
        - Если хочешь знать, я считаю его поведение более опасным, чем поступок Тейира. Хильдар первым начал междоусобицу. То, что он не решился убить Бовиаса, говорит только о его трусости, но не об уважении к законам.
        - Согласен. Хильдар сам поставил себя вне закона, против семьи. Вердикт очевиден… Ты думаешь оставить Бовиаса в Велле? Правильно, пусть там подлечится, придёт в себя под присмотром священников и лекарей. Но обязательно расспроси его обо всех подробностях, обо всём, что он запомнил… Каковы планы Ианеи? Она считает, что справится с угрозой Овеяния самостоятельно?
        - Она считает, что с этим справится Конгвер. Он пока спокоен и не форсирует события. Предположительно брат ждёт, когда Хильдар сделает первый шаг.
        - Может, и правильно. Конгвер осторожен, но неглуп. - Аранеф произнёс его имя в задумчивости, словно примеривался к цели. Чувствовалось, что он сожалеет об их ссоре, тем более что обстоятельства давно уже изменились, и Ниэхим больше не имел никакого значения.
        Но ссора осталась. Аранеф никогда не нашёл бы в себе силы извиниться перед братом и отлично понимал, что пренебрежение к своей любимой сестре тот ему так просто не спустит. Тут бы пришлось постараться и придумать что-то более убедительное, чем: «Словом, извини, погорячился».
        - Передай Ианее слова поддержки. Я мало чем сейчас могу ей помочь, разве что советом, если он ей понадобится. Пусть обращается. Надеюсь, Хильдар не сумеет победить своей природной ограниченности, и советы герцогских военачальников будет пропускать мимо ушей точно так же, как пропустил все наставления в учебные годы.
        Аранеф продолжал держаться так, словно уже возложил на лоб отцовскую корону, но Гадара это теперь лишь забавляло. Чтоб не злить старшего брата, он даже лицом избегал намекнуть на поплёскивающее в нём ехидство - а как хотелось! Но пусть, пусть братец верит во что угодно, всё равно ему не быть королём.
        Поговорили немного о столице и противостоянии с Тейиром - старший принц бодрился, но по всему было понятно, что он безнадёжно застрял на одном месте. Гвардия надёжно засела в цитадели и не собиралась оттуда уходить. Прежде Аранеф думал, что замок будет легко взять штурмом, но оказалось, что укрепления великолепны, а защищающие их люди умеют сражаться. Потом принц решил, что голодом вынудит брата сдаться - ведь рано или поздно у них же там должно закончиться продовольствие!
        Однако шло время, а толку не было, и его высочество убеждался на собственном опыте, что недооценил противника. Центральную городскую цитадель строили и обеспечивали всеми необходимыми запасами люди, которые отлично знали, что такое многолетние штурм и осада. Они сделали всё, чтоб к сердцу столицы нельзя было даже подступиться. И теперь Аранеф всё яснее видел, что спор за столицу может продлиться ещё очень и очень долго. Увы, похоже, что выковыривать наглого брата из крепости можно будет до бесконечности.
        - Знаешь ли, о чём рассказали пленные? - усмехнулся старший принц. - О том, что от Тейира сбежала жена. Речь о дочери торгаша Кавира, бывшей весёлой вдовушке нашего отца. Она сбежала от нового мужа, как мило, не так ли? Что скажешь?
        - Я об этом знаю, - помедлив, признался Гадар. - Алкеда бежала в Велл, сейчас она в монастыре. Я с ней беседовал.
        - Во имя Пламени, да о чём?! О чём тебе с ней говорить?
        - Было любопытно. На сына её взглянуть опять же. Кстати, мальчишка похож на нашего отца!
        - Ну-ка, и о чём она тебе рассказала? Почему сбежала от брата? Он вёл себя с ней чересчур сурово?
        - Нет. Она утверждает, что очень беспокоится о нём, считает, что её отец заморочил Тейиру голову и дурно на него влияет. Возможно, она и права.
        - Да, Тейир не блещет умом. Хотя я думаю, не стоит винить одного только Кавира… Значит, дама испугалась и хочет нашего покровительства? Это разумно с её стороны. - Аранеф самодовольно усмехнулся. - Что ж, раз так, то пусть спокойно живёт в Велле, это вполне достойное место. Недопустимо, что вдова короля так скоро вступила в повторный брак, да ещё и с собственным пасынком, но если Алкеда будет жить в монастыре, ей со временем простят этот неприличный и опрометчивый шаг. Тем более, полагаю, что когда Тейир потеряет столицу, он и к супруге утратит интерес - потому что ему больше не нужен будет её отец. Торгаш совершенно потерял представление о допустимом. Брату не нужна будет такая обуза. Он глуп, конечно, но всё-таки кое-что должен понимать… Я так полагаю, Велл не примет Кавира.
        - А разве он сможет бежать из цитадели?
        - Нет, конечно. Теперь мои солдаты уже никого не выпустят… - Принц помолчал. - Я наведу порядок в столице, а Конгвер с Ианеей пусть заканчивают с герцогиней, и ты их поддержи. - Он говорил о противостоянии с Овеянием как о полнейшей ерунде, но это было вполне в его духе, удивляться нечему. - И вот ещё какой новости стоит уделить внимание: мне вчера пришло письмо от Метеры. Написано не её рукой, но подписано ею. Очень вовремя её супруг вздумал оторвать от королевства, как он выразился, законный кусок наследства его жены.
        - Что-то я не понимаю. - Гадар нахмурился. - Ты, прости, о чём говоришь?
        - Я говорю о сестре! - раздражённо прикрикнул Аранеф. - О Метере, которая по благословению отца вышла замуж за графа Бернгера. Этот человек никогда мне не нравился, но отец, если помнишь, счёл его подходящим.
        - Он что - тоже решил включиться в спор за регентство? Но Метера - не старшая в семье, рождена от второго брака. Так чем же мотивируются её претензии? И каковы они вообще? Граф рассчитывает стать регентом в обход принцев, или как?
        - Нет, разумеется. Граф от имени жены претендует на все северные области, от Бернгера до Таиры. Я хочу, чтоб, когда ты отвезёшь моё послание Ианее и выполнишь её срочные поручения, которые, возможно, окажутся важнее, чем проблема Метеры, потом съездил на север и побеседовал с тамошней знатью. Напомни им, кому они должны подчиняться.
        - Боюсь, ты неверно понимаешь ситуацию, - пряча под мягкостью ярость, сказал Гадар. - Я разве тут у тебя мальчишка на побегушках? Прекращай уже отправлять меня: «Поезжай туда да сделай это». Я такой же принц, как и ты, и не служу у тебя на посылках.
        Он уже ждал братней вспышки и громогласного скандала, но Аранеф, к его удивлению, лишь добродушно и немного снисходительно усмехнулся и, дотянувшись, похлопал его, не успевшего отшатнуться, по плечу.
        - Ну хватит, хватит, хоть ты-то не превращай наше общее дело в спор, у кого на что больше прав. Ты ведь понимаешь, отстоять страну от претензий жадного сброда мы сможем только вместе, и это, напомню, наш общий долг перед королевством. Отправляйся и напомни северной знати об их долге. Должен же кто-то это сделать. Я, как видишь, не могу оставить столицу, так кому мне предложить эту работу?
        Гадар весь кипел, но спорить с Аранефом ему и раньше-то было сложно, а теперь, когда он заговорил так уверенно, снисходительно и такими вроде бы правильными словами, младший брат и вовсе почувствовал себя перед ним, как птица, зачарованная змеёй. Не очень-то легко даются возражения, когда Аранеф начинает рассуждать так правильно и красиво…
        Злясь на него, Гадар вернулся на корабль. Теперь, когда старшего брата рядом не было, принц и от его влияния освободился, и придумал уйму убедительных аргументов. И если раньше он думал обсудить с Аранефом возможность разместить каперов Ианеи где-нибудь в Ардо, изобретал всяческие обоснования этой идеи - то теперь решил, что просто сделает, да и всё. Об этом он и заговорил с коммодором, правда, уже намного спокойнее - вспомнил о том, что надо держать лицо.
        Суть приказа была проста: занять Ардо и патрулировать выход из Глотки. Если кто-нибудь ещё на корабле под флагом Овеяния высунет оттуда нос, его нужно рассматривать как законный каперский трофей. Разумеется, хитрецы могут попробовать подняться по водопаду, не подняв никаких флагов, либо же демонстрируя какой-нибудь нейтральный знак или флаг Опорного. Таких обязательно надо проверять. Они ведь тоже могут везти в герцогство хлеб или ещё какие-нибудь полезные припасы. Нет уж, пусть герцогиня как-нибудь обойдётся без товаров из Срединного мира.
        - А пленным из Опорного ничего плохого делать не следует, - добавил он, поразмыслив. - Даже наоборот - может, кого-нибудь из них захочешь взять себе в отряд?
        - Из этих? Нет, не возьму никого.
        - Ну, как знаете. - Гадар, полный недоумения, развёл руками. - Тогда я отвезу из всех в Лестницу. Надеюсь, меня будет кому сопроводить?
        Он пребывал в растерянности - теперь ему было как-то не очень-то понятно, за что браться в первую очередь. Принц бахвалился, что сможет взять под контроль всю центральную часть Лучезарного, без особого напряжения и затрат, и даже был уверен в этом. Ему казалось, что как только его отряды встанут возле Благой горы, а корабли примутся исправно подвозить ему продовольствие, власть установится само собой. На деле же оказалось не так. Он плохо представлял, что дальше-то делать и чего ждать. Разве что аристократия Герсия сама явится к нему на приём и подтвердит свою готовность повиноваться его воле.
        Было б хорошо.
        Но получалось, что по крайней мере часть знати точно к нему не явится. Поднявшись в свою каюту и дождавшись, когда слуга нальёт ему вина, Гадар расстелил на столе карту и стал рассматривать Бернгер. Это было крупное северное графство, его владелец обладал заметным влиянием и состоял в дальнем родстве с королевской семьёй. Отец нынешнего графа верой и правдой служил покойному королю, и поэтому государь легко дал согласие на брак его сына со своей дочерью, тем более что склонность Метеры была заметна невооружённым глазом. К Метере король был привязан чуть больше, чем к любой другой своей дочери (Диэйю он считал слишком заумной, Ианею - чересчур претенциозной и глупой, а Лару - скучной), и стремился её порадовать.
        О графе, своём зяте, принц знал мало. Молодой аристократ был под стать своему отцу - тоже сдержанный, скрытный, по-вельможному хитрый и продуманный, в меру бессовестный, умело создавший себе репутацию человека, с которым нужно считаться, но подлостей от которого ждать не приходится. И вот, пожалуйста - самая что ни на есть великолепная, ослепительная, бьющая в цель подлость! Нет, он, конечно, не лез, как герцогиня, на рожон, не пытался намекать на регентство (какие бы у него были на то основания?!), не калечил принцев, но кусок решил оторвать солидный.
        И момент-то выбрал очень подходящий, когда самые сильные, самые вовлечённые представители королевского семейства глубоко погрязли в своих заботах! Аранеф и Тейир делят столицу, Ианея и Конгвер тягаются с Хильдаром и не рискуют хоть на миг отвернуться от Овеяния, а Эшем и все остальные по привычке держатся в стороне. Если Бернгер, как в своё время Ианея, приберёт к рукам весь север Герсия, то… То он, прикрываясь женой, сможет в будущем создать багрянородной семье множество проблем.
        Путешествуя по морю, Гадар разрывался между желанием без спешки и нервов продолжить общение со знатью центральных областей Лучезарного - тех, кого он давно наметил - и пониманием, что теперь его план уже никуда не годится. Ведь очевидно, что ушлым зятем лучше заняться прямо сейчас, и чем быстрее принц начнёт общение с его соседями, тем выше вероятность, что новой крупной проблемы удастся избежать. Вот это разумно, действительно разумно, заодно он бы и своё влияние в Герсии увеличил во много раз, сделал бы шаг к осуществлению своего основного намерения…
        Но боже ты мой, до чего ж не хочется опускаться до спешки! Как же неприятно бросаться скорее вести переговоры, и с каждым торопить, торопить события, изворачиваться и изобретать новые способы убеждения, всё это в диком напряжении, и ни секунды отдыха! Всё сильнее был соблазн отказаться от своих амбициозных идей и тишком да ладком переложить обязанности на Конгвера… Или даже саму Ианею (почему бы ей не побеседовать с сестрой и не убедить её поставить на место своего зарвавшегося мужа!) - она наверняка справится. Почему именно он должен обеспечивать им всем мир и покой?!
        Гадар пребывал одновременно в бешенстве и растерянности. Он не знал, на что ему решиться. Но к моменту беседы с Ианеей остыл и даже стал любопытствовать - как она отнесётся к новостям? Наверное, будет просто убита ими, или же разъярится, или наоборот - сразу придумает какие-нибудь новые хитрости? Она ведь непредсказуема.
        Принцесса выслушала брата спокойно, хоть и очень внимательно. Услышав весть о новой хитрости Овеяния, только рукой махнула, хотя Гадар возлагал на неё больше всего надежд, хотел в полной мере насладиться негодованием сестры и её восхищением предпринятыми мерами.
        - Я слышала о Провале. Знаю, что некоторые корабли иногда могут подниматься по Солёному водопаду, и даже с грузом. Но герцогиня никогда не сумеет наладить себе регулярное снабжение через него. Это просто невозможно, а редкие счастливчики погоды не сделают.
        - Так что же - мне стоит отправить Детям шторма приказ, чтоб оставили Ардо и возвращались?
        - Нет, конечно. Пусть и дальше перехватывают герцогские корабли. Пусть её светлость помнит, что жизнь её теперь будет совсем другой, и что в Лучезарном она уже никогда не будет чувствовать себя спокойно… Как там Бовиас? Как он себя чувствует? Я слышала о его беде.
        - Думаю, ему намного лучше. Послушай, я ведь его не видел, сразу из столицы отправился к тебе - и об Овеянии рассказать, и о Метере.
        - Метера, да, она всегда была ведомой. Думаю, тут дело в её муже. Нет смысла с ним разговаривать, нужно просто ставить в такие условия, чтоб он сразу понял, что допустимо, а что чересчур.
        - Ты, если я верно понял, просто не хочешь с ним беседовать.
        - При чём тут «хочешь» или «не хочешь»? Для него любой разговор с представителем королевской семьи будет признанием его прав, хотя бы их части. Не надо вообще говорить о правах. Нужно рассорить его с соседями. А Метера, скорее всего, чуть позже сама захочет поговорить, вот тогда всё ей и объясню.
        - Ссорить, по твоему мнению, должен я, - предположил расстроенный Гадар.
        - Если ты вызовешься, я буду очень рада. Но, если сомневаешься, можем обсудить проблему втроём. Или вчетвером, если хочешь - позовём ещё и Лару. Лара общалась с Метерой, может быть, сумеет чем-нибудь помочь.
        - Эта трепетная бабочка? Да брось, чем она сможет помочь? Красиво позаламывать руки?
        - Прежде чем ставить на ней крест, нужно хотя бы попробовать.
        - Нас и так сейчас слишком много в политике, а ты задумала ещё одну сестру вытянуть на свет.
        - Мы все обладаем равными правами. Ты ведь знал, за что я ратую. Так чего ты ожидал, чего хотел?
        - Скажу честно: надеялся, что смогу тебя переубедить. Да, твоя идея выглядит красиво, но в реальной обстановке просто непригодна. Править Лучезарным коллегиально мы никогда не сможем. Взгляни истине в глаза: большинство братьев и сестёр хочет получить больше, чем остальные. Аранеф, Метера, Тейир с Хильдаром…
        - Стоп-стоп! Не надо тянуть сюда Хильдара, который сам исключил себя из семьи, и Тейира, который пока далеко не безнадёжен. Ты сам сказал - его жена уверена, что всё можно исправить. Алкеда - женщина без чести и совести, но если она так говорит, думаю, к ней можно прислушаться. Бовиас пострадал и, полагаю, сумеет сделать правильные выводы из печального своего положения. Я, кстати, не держу на него зла и готова ему помочь - он, оказывается, пытался меня предупредить о намерениях своей матери, но его письмо запоздало. Я помогу ему, а он уступит мне. Итак, остаётся только Аранеф - про Метеру я уже всё сказала, уверена, что она ни при чём, лишь потакает своему мужу. Один только Аранеф! Ему придётся уступить. Так в чём ты надеешься переубедить меня? Что Совет семьи - плохой вариант? Ты не сможешь, я всё равно уверена в своём решении.
        Ианея сверлила брата взглядом, а он думал, что за прошедшее время сестра слишком сильно изменилась, и к прошлому возврата нет. Тоненький железный стерженёк, который раньше поддерживал её существо, обратился закалённым клинком, лишь обёрнутым в приятные манеры и внешнюю светскую утончённость. Она отныне не светская дама, более озабоченная свежестью своего гардероба и тоном перчаток или пера на шляпке, чем судьбами мира. Она уже ощутила, что такое натянутые вожжи в пальцах, и теперь не захочет их отпускать.
        Герцогиня правильно её оценивает - теперь Ианея опасна, по-настоящему опасна.
        Надо думать, что теперь делать.
        Глава 12
        Опорный
        В Ишмее Роннара ждал Килан, и это оказалось для поборника совершенно неожиданным. Друг привёл в форт отряд новобранцев из восточной части Беотрайда (это были добровольцы, горевшие желанием послужить новому господину, в большинстве своём сыновья крестьян и прочих работяг, но и солдаты среди них имелись) - он здорово освоился с ролью командира и вёл себя, будто настоящий офицер. Даже с принцем разговаривал по инерции - жёстко и требовательно, будто имел на это право.
        - Ну и как? Чем порадуешь? Добился чего хотел, узнал тайну?
        - Нет. Только ещё больше вопросов появилось.
        - И что, думаешь, оно того стоило? Так и надо было, что ли - рисковать своей шеей, единственной такой на весь Опорный? Может, лучше тебе поберечь себя, отойти подальше от передовой, а? Мы справимся, поверь.
        - Слушай, ты мне не сержант, отвыкай уже меня поучать. Годтвер тоже туда же…
        - Годтвер у нас - особая история, всех уже успел донять. Зря ты его не прибил, когда была возможность.
        - Предположим, что зря, но кто бы меня тогда в этот раз вытаскивал из беды? Может, я б выбрался и сам, а может, и нет.
        - Ну вот, подумай - отлично бы справился без Годтвера, если бы просто туда не полез. Что - разведчиков у нас мало, что ли, некому сходить да посмотреть?
        - Ну уже ж полез, и даже выбрался оттуда, что теперь спорить? Годтвер тоже есть, и пока он полезен, пусть служит. А дальше будет видно.
        - Кстати, вместе со мной сюда приехали Аригис и Раян. Аригис о тебе очень беспокоился, а Раян захотел посмотреть на армии бестий, если получится. Спрашивал об Арисфорте.
        - Повоевать ему, что ли, захотелось? Не навоевался, не терпится? Болван…
        - Ну что сразу «болван»-то? Я так понимаю, без практики поборнические умения хиреют, то есть ими пользоваться надо, и побольше…
        - Не хиреют. Ты сейчас пытаешься рассуждать о том, чего не знаешь, бросай это дело. Боюсь, у нас тут получится очередной бой поборников незнамо ради чего. Как-то меня всё это не радует.
        - Так отошли Годтвера обратно в Арисфорт, прямо сейчас, да и дело с концом!
        - Посмотрим. Может быть, и лучше, если Раян прямо сейчас задаст ему трёпку. Годтвер пока не в самой лучшей форме - только вернулся в замок, устал. Самое время, как я понимаю… Кстати, пойду посмотрю, не сцепились ли они уже.
        - Если ты намекаешь, что драка с южанином была главной целью Годтвера, - ухмыльнулся Килан, - то наверняка уже сцепились. Вы ж, поборники, друг друга нюхом чуете на расстоянии.
        - Чувствуем, верно.
        Роннар ощущал себя усталым, совершенно разбитым. Они с Годтвером проскакали часть дороги на одном коне, и ещё хорошо, что у развилки предусмотрительный остреборхский поборник, оказывается, припрятал ещё одного. Он не напомнил принцу, что тот собирался свернуть к Арисфорту, вообще не задал ему ни одного вопроса, не предложил посоветоваться - просто повернул к Ишмею, и когда рассвело, и когда Роннар сообразил, что всё идёт не совсем так, как он собирался делать, было уже поздно что-то менять.
        Принц не привык, чтоб решали за него, но на этот раз подчинился. Его совершенно придавило поражение, которое он потерпел в Солонцах. Конечно, непоправимого удалось избежать - он жив и даже не уронил себя, не вступил в близкие отношения с девицей-бестией. Но, отправляясь туда, он почему-то был совершенно уверен, что сумеет разгадать их тайну и узнать, какие чары они используют для прохождения из мира в мир. И теперь чувствовал себя униженным.
        Может быть, поэтому усталость тела и духа в нём взяла верх. Он вдруг понял, что один в поле не воин, даже если он сын короля, поборник и единственный в своём роде на весь Опорный мир. Пусть в его жилах течёт божественная кровь, но это всё-таки кровь, и питает она обыкновенное человеческое тело, лишь чуть более сильное, быстрое и тренированное, чем у других. Нет ничего зазорного в том, чтоб прибегнуть к чужой помощи, и, наверное, проиграть тоже не стыдно. У каждого бывают моменты поражения, с этим нужно смириться и попытаться найти другой способ выяснить подробности, которые ему требуются.
        Возможно, другие поборники сумеют ему в этом помочь.
        Он оставил Килана распоряжаться новым отрядом и отправился разыскивать Раяна (и ещё Аригиса, если повезёт найти его первым). Южанин оказался в конюшне, он чистил своего конька: низкорослого, тонконогого, не особенно красивого, на вкус Роннара, но бойкого и очень быстрого. Принц уже однажды видел, как тот несётся через поле, легко и словно играючи берёт препятствия, как взлетает на возвышенности, легко останавливается и снова берёт в галоп.
        Этот скакун недоверчиво относился ко всем, кроме хозяина, поэтому Роннар встал в стороне, чтоб его не беспокоить, и стал наблюдать, как любовно Раян ухаживает за конём. Южанин не столько даже чистил его, сколько с удовольствием оглаживал щёткой, будто надеялся отполировать лошадиную шкурку, заставить её блестеть ещё ярче.
        - Вообще я рад, что ты здесь, - произнёс Роннар. - Наша встреча кстати. Хотя в то же время твоё присутствие в Ишмее создаёт мне проблему. Ты ведь уже слышал о слегка сумасшедшем поборнике из Остерборха?
        - Мне рассказали.
        - Он тут пару дней назад поклялся, что обязательно сразится с тобой. Померяется силой. И только когда победит тебя, возьмётся за всех остальных.
        - Ясно. - Раян помолчал. - Он хорош?
        - Неплох. Говорит, что кое-какие способности получил после того, как расправился с предыдущими противниками из числа поборников: Илдрефом, Кинебелом, может, с кем-то ещё. Мне повезло победить его в поединке, но могло и не повезти. Отнесись к нему очень серьёзно.
        - К поборнику нельзя относиться без серьёзности. Но я понял твой совет.
        - Я не могу его остановить. Как у принца у меня не получается, а как поборник я не имею права, и он это отлично знает.
        - Почему не можешь остановить его как принц?
        У Роннара появился огромный соблазн признаться южанину, что он не в состоянии управлять магией поборников, что в смысле поборничества он ничем не отличается от остальных, но остановил себя. Всё-таки доверие должно быть разумным, а Раяна он пока знает совсем ещё плохо. Что, если эта информация быстро пойдёт дальше и выбьет у принца из-под ног ещё одну опору, которых и так маловато? Нет уж, чем больше бытует заблуждений на его счёт, чем больше мистических возможностей ему приписывают, тем лучше.
        - Потому что лишение дара - это конечный шаг, слишком решительный, и пути назад уже не предполагает. Это - на самый крайний случай. По сути, то же самое, что убить его, оставить Предморье без очередного поборника, которых и так всегда меньше, чем хотелось бы. А ведь Годтвер бывает полезен.
        - Ясно. Ты не хочешь, чтоб я его убивал.
        - Если придётся, ты убьёшь, и мне странно будет тебя упрекать, а если сможешь пощадить, то, думаю, пощадишь. Так зачем рассуждать ни о чём? Всё и так понятно.
        Раян усмехнулся.
        - Понятно. Дельно. Ты мне рад, потому что собирался возвращаться в Арисфорт, и там я могу тебе понадобиться? Или что-то другое нужно от меня?
        - Дело в том, что я увидел и услышал в Солонцах очень странные вещи, хотел их обсудить в нашем кругу - может, кто-то из поборников в свою очередь что-нибудь слышал от старших товарищей и сможет мне объяснить странности.
        - Прекрасно. Тут нет затруднений. Зови Аригиса, зови этого Годтвера, сядем вместе и обсудим. Заодно смогу посмотреть, что это за поборник-смутьян. В беседе уже многое можно разглядеть, ты знаешь.
        - Знаю. Хорошо, сядем и поговорим. За обедом. Как рука? Лучше?
        - Лучше. Благодарю. - И в доказательство свободно покрутил левым кулаком перед глазами.
        - Ну и отлично… Ты бы перевёл коня поближе к печке, в соседний денник. Он ведь у тебя тоже южанин, не боишься, что простудится? Можно будет попросить протопить печку сегодня, хотя обычно её топят только в самые сильные морозы.
        - Ни к чему. Попоны достаточно. - Раян развернул яркую шерстяную попону, укрыл конька от холки до хвоста. - Вот так. Он привычный. В пустыне, знаешь ли, тоже бывает очень холодно, очень и очень холодно.
        - Правда? А я думал, там чудовищно печёт.
        - Так все думают, кто плохо знает пустыню. Днём жар, а ночью холод, и лёд бывает, и иней ложится, но мало, лишь потому, что сухо. Наши кони должны быть очень выносливы. И люди тоже. - Он стянул рубашку. Кинул поверх просторного шерстяного чекменя, брошенного поверх увязки сена, и пошёл оплёскиваться над бадьёй, совершенно не беспокоясь о том, что бадья стояла у самой двери, и в ней плавал лёд, а из двери тянуло морозцем. - Но, конечно, у вас тут намного холоднее, признаю. - И, трубно рассмеявшись, пошёл вытираться и одеваться.
        Стол для поборников накрыли самый лучший, какой смогли, подали даже колбасы, хотя их обычно ели только по праздникам. Для Раяна вместо кваса принесли медовуху, перед Годтвером поставили блюдо с запечённой рыбиной, которую он попросил приготовить для него сразу же, как только в форт вошёл. Аригис, смущённый, что он в какой-то степени нарушил запрет Роннара, раз приехал помогать, посматривал на него в смущении и ел очень мало.
        Роннар же разглядывал их всех по очереди и думал о том, как бы ему быстро и безболезненно уладить все проблемы. Вот если бы кое-кто из поборников (понятно, кто, но зачем тыкать пальцем) не тешил себя глупыми идеями и не точил нож на остальных… Да если б ещё принцу удалось разобраться, что за чары используют бестии, чтоб открывать лазы из своего мира в их, и для каких целей им служит та магия, которой они его сбили с толку… Да, очень бы здорово всё получилось! Очень!
        - Хорошие тут карпы, - невнятно сказал Годтвер, выедая головизну. - А у вас, южанин, что за рыба в речках плавает?
        - У нас почти не едят рыбу.
        - Это почему?
        - Потому что у них речек мало, - буркнул Роннар.
        - Многое теряете, между прочим! Рыба - отличная еда. Интересно, едят ли её бестии.
        - Они, кажется, едят всё живое.
        - Точно! Не удивлюсь, если с голодухи они готовы хоть и убитых врагов харчить. Правда, сам ничего такого не видел. А ты видел? - обратился Годтвер к принцу. - Ты же был в их поселении, так что там за кости валялись? Человеческие - были?
        - Сомневаюсь, что это было именно поселение, - ответил Роннар. - Вряд ли они там живут. В несколько землянок заглянул - нигде не было признаков обжитости. В той, куда меня отвели - тоже. Должно же было хоть что-нибудь остаться: посуда, вещи какие-то, мусор, хотя бы запахи пищи, дымки. Ничего не было. Такое впечатление, что они выстроили целый посёлок из землянок и пошли ночевать в лес.
        - Это ж ерунда какая-то, - пробубнил Годтвер, обкусывая хвост карпа. - Зачем строить целый посёлок и не жить в нём?
        - Вот и я удивляюсь. Может, ты о чём-нибудь подобном слышал? - спросил Роннар Раяна.
        Тот задумчиво покачал головой.
        - Нет. Я вообще не слышал о посёлках бестий. Понятно, что если они приходят сюда надолго, то строят себе какие-то жилища и как-то в них обустраиваются, но не слышал, чтоб кто-нибудь бывал в этих жилищах и осматривал их. То есть ты уверен, что в тех землянках не жили. Значит, либо только готовились туда переселиться, либо построили с какими-то иными целями. Религиозными, например.
        - Кто-нибудь что-то знает об их религии?
        - Нет, - решительно отрезал Годтвер. - Сомневаюсь, что у них вообще есть какая-то религия. Примитивные слишком.
        - Однако магией они пользуются, то есть и до религии могли дорасти… Значит, не слышали. Ладно. Тогда расскажу ещё вот что: бестии меня поймали, потому что в кругу их магии я перестал их чувствовал. Я сказал им, кто таков, объяснил, что не только поборник, но и сын короля.
        - Опрометчиво выдавать врагу такие сведения!
        - Возможно. Но они сразу передумали меня убивать и потребовали, чтоб я уединился с одной из их женщин. Я предположил, что им зачем-то нужен мой ребёнок, но мне было сказано, что нет, ребёнок от меня им без надобности.
        На пару мгновений в комнатке воцарилось напряжённое молчание. Все четверо поборников беспокойно переглянулись, будто во взглядах товарищей надеялись отыскать правильный ответ. Даже про угощение забыли.
        - Солгали, - высказался Аригис. - Просто солгали, вот и всё. Рассчитывали, что бестийка понесёт.
        - А могут ли вообще рождаться дети у бестий и людей?
        - Могут. Могауд рассказывал - слышал от старших поборников, что было два или три таких случая. Их мужчины не способны сделать детей нашим женщинам, но наши мужчины могут обрюхатить их девиц.
        - Забавно. Или их мужчинам невдомёк, как следует обращаться с настоящими женщинами, теми, у которых и кожа, и волосы, и глаза человеческие? - презрительно скривился Годтвер, тем самым косвенно подтверждая, что о подобном он раньше не слышал.
        - Причины он мне не называл, да и сведения эти - лишь предположение. Кто-то что-то слышал или вроде бы видел, и, может быть, додумал. Но слухи такие были.
        - Это не объясняет, зачем им понадобился его сын, - напомнил Аригис.
        - Зачем бестиям внук короля Лучезарного?! Ну, ты как ребёнок, честное слово…
        - Что бы они стали с ним делать?
        - Натравили бы на нас же, конечно. Может, надеялись, что дитя унаследует отцовские возможности - и дар поборника, и магию королевской семьи.
        - Дар поборника не наследуется, ты отлично это знаешь.
        - Я-то знаю, а бестиям откуда знать?
        - Верно, им знать неоткуда… - Раян смотрел на Роннара с беспокойством. - Ты уступил?
        - Нет. Я сделал вид, что согласен, и на какой-то момент даже задумался, что, может, стоит. Но потом убежал, пробился к лесу. Там меня подхватил Годтвер.
        - Значит, не тронул бестийку. Хорошо.
        - Так ты знаешь, зачем они настаивали на этом?
        - Нет. Можно только предполагать.
        Роннар подождал продолжения и, не дождавшись, подбодрил:
        - Так предположи! Давайте-ка выскажем все идеи, какие только придут в голову.
        - Иногда это правильный путь, но есть у него и дурная сторона: мы можем уверовать в собственные измышления и из-за этого позднее пропустить правдивый факт.
        - И всё же - что думаете о таком странном требовании? Что ты думаешь, Раян?
        Южанин коротко пожал плечами.
        - Тут нужно порассуждать, чем ты в их глазах отличаешься от других людей. Ты - сын короля, а значит, наследник могущества королевской семьи Лучезарного. Это их, видимо, и заинтересовало. Можно предположить, что их чародейство как-то завязано на рождение ребёнка или же само сношение, и они хотели таким образом получить доступ к твоей силе. Но это только домысел, и толку тебе с него нет.
        - Может быть, так. А может, не надеялись запросто справиться с поборником, хотели занять тебя девчонкой, - сказал Годтвер. - Думали взять живьём, пока будешь с нею развлекаться. Вот и разгадка. Правильно сделал, что не поддался.
        - Это так. Если бестиям что-то от нас нужно, значит, нельзя им это давать. Они - наши враги. - Раян отодвинул кружку с остатками медовухи. - Как ты с ними говорил? На каком языке?
        - На их языке. Я его немного изучил. У меня есть пленный бестия, он согласился меня обучать в обмен на еду получше.
        - Интересно. И давно этот пленник у тебя живёт? Я слышал, они долго не выживают в затворах.
        - Ничего, этот пока живой. И, как я смог убедиться, обучал меня честно. Те бестии меня поняли.
        - Зачем тебе знать их язык?
        - Очевидно - чтоб понимать, о чём они говорят. Я рассчитывал, что смогу подслушать, как именно они творят своё чародейство.
        - Боюсь, в этом деле подслушать - мало. Нужно ещё и подсмотреть. Но для того, чтоб понять суть, необходимо разбираться в тонкостях чародейства. Ты обучался чародейству?
        - Увы.
        Раян покачал головой.
        - Тогда, боюсь, твоя затея может увенчаться успехом разве что случайно.
        - Это я понимаю. Но мне надо было попробовать - хотя бы даже и в надежде на случайность. - Роннар попытался легкомысленно улыбнуться, но получилось так себе. Он и сам почувствовал, как фальшиво его равнодушие.
        - Будешь пытаться и дальше?
        - Подумаю. Может быть.
        Южанин посмотрел на него смутным, бесстрастным взглядом, словно хотел вызвать принца на б?льшую откровенность. В его взгляде была внутренняя сила человека, который отлично умеет управлять другими людьми и знает, когда надавить, а когда подбодрить, когда можно вытащить из собеседника важную информацию, а когда он заблуждается или откровенно лжёт. Опытом и твёрдостью Раяна Роннар не обладал, но ощетинился, решив в какой-то момент, что его пытаются подчинить своей воле, и ответил почти таким же взглядом, прямым и откровенным, твёрдым, как рука, упёртая оппоненту в грудь.
        Впрочем, он всего лишь хотел показать, что бесполезно объяснять ему, как предводителю следует себя вести. Он отлично знал всё это, но в любом случае собирался поступать только так, как сам посчитает нужным. Никто не будет ему указывать. Никто.
        - Значит, нам всем надо уповать на случай, - примирительно произнёс Аригис.
        - Возвращаться туда сейчас неразумно, - сказал Раян. - Они будут этого ждать. Лучше и вовсе найти другое место схождения миров. Если бестии говорят на одном языке, то место не будет иметь значения. Сколько таких мест в Предморье?
        - Довольно много, - неприязненно сказал Годтвер. - Есть из чего выбрать. А что, смуглый - в следующий раз т? поедешь спасать нашего господина из очередной засады?
        - Если понадобится помогать господину, тогда поеду, разумеется, - ответил южанин. Неприязненно. - Что ты хотел спросить?
        - Почему бы тебе не предложить самому добыть эти сведения?
        - А зачем бы?
        - Значит, не считаешь это своим долгом.
        - Ты убил троих или четверых поборников и теперь думаешь, будто можешь командовать остальными?
        Годтвер аж прижмурился от удовольствия.
        - Да не было б нужды, если б каждый исполнял свой долг, как полагается. Не считаешь же ты, что наш дар даётся нам, чтоб красоваться? Зачем Срединному нужны поборники, которые плохо служат своему делу?
        - Красиво говоришь. Жаль, что в словах - одна гниль, но совсем нет дела.
        - Надо же, как заговорил…
        - Прекратили, - приказал Роннар. - Оба.
        - Но ведь твой гость совсем не прочь разобраться со мной по-своему, по-южански, так я говорю? - Поборник из Остреборха умел настаивать на своём. - Так почему б ему не позволить? Ты же сам этого хочешь.
        - Слушай, заканчивай, я сказал!
        - Ты ведь сам хотел, чтоб южанин меня проучил. В чём трудность? Разве наши цели сейчас не совпадают?
        Роннар только головой покачал.
        - Только лишь из уважения к господину не отвечу, - кривясь, бросил Раян.
        - Очень удобно прикрыть свою нерешительность словами об уважении к господину. Где оно раньше-то было, это уважение?
        - Считаешь меня мальчишкой сопливым, что предлагаешь поддаться на упрёки в трусости?
        - А что - стоит упрекать?
        - Пустой разговор.
        - Это ведь ты хочешь показать мне, как я неправ. Хочешь, чтоб я сам вдруг раскаялся, без всяких усилий с твоей стороны?
        - Мне без разницы, во что ты веришь, грешен ли или чист. Но раз ты сам начал этот разговор, то хотелось бы узнать - сладко ли спится после убийства товарищей?
        - Как звучит! Сколько показной чистоты! Тебе приятно красоваться на моём фоне, можем и об этом поговорить.
        - Хорошо умеешь уходить от ответа.
        - А зачем мне от него уходить, если он и так понятен без пояснений? Мне замечательно спится. Я всегда отлично спал. А ты свою страсть не хочешь ли выплеснуть в бою, южанин?
        Раян посмотрел на Годтвера в упор - глаза совершенно ничего не выражали, были пусты и холодны, как осколки стекла. Потом взглянул на Роннара.
        - Прошу дозволения, господин.
        - Делай как считаешь нужным. - Принц только плечами пожал. Он отлично понимал, что лучше решить проблему так, прямолинейно и открыто, чем вынуждать Раяна каждую минуту ждать удара в спину. Годтвер же не успокоится, это и раньше было понятно. Если не избавляться от него, то придётся мириться с его странностями.
        - Благодарю. - Раян поднялся. - Жду во дворе.
        - Сейчас там станет тесно, - пробормотал Аригис, когда южанин и его противник уже вышли за дверь. - Все сбегутся смотреть. И ты туда пойдёшь?
        - Разумеется. Так я и позволю ему расправиться с Раяном! Вмешаюсь, если понадобится.
        - Ты и правда собираешься вернуться в Солонцы, или куда-то ещё, где бестии устроились с лазом? - осторожно уточнил Аригис.
        - Нет, пока не буду. Ещё подумаю, может быть, съезжу к Лестнице, попробую встретиться с принцессой, узнать что-нибудь у неё. В Лучезарном должны быть какие-нибудь сведения о Тусклом. Мало смысла драться с бестиями, если нет возможности закрыть им выход в наш мир. То есть смысл остаётся, конечно, но если появится возможность воспрепятствовать им вести сюда подкрепления, и вообще приходить и безобразничать, то надо воспользоваться ею. Ты же понимаешь. Помнишь, короли, когда спускались сюда бороться с врагом, закрывали лазы на десятилетия, значит, это возможно. Хоть бы десяток лет передохнуть, спокойно наладить жизнь!
        - Хорошо бы. Но слабо верится. Если б короли могли закрыть проходы раз и навсегда, так сделали бы это.
        - Может быть, я найду выход. Кто-то же должен… Надо хотя бы попытаться!
        - Надо. Но ты говорил, что лучше, если пока о тебе в Лучезарном не будут знать.
        - Они уже знают. Однако до сих пор сюда никто не пришёл, так почему бы мне не сходить самому?
        - А если кто-нибудь из семейства захочет от тебя избавиться?
        - Я и здесь каждый день играю со смертью. Принцесса ведь не стала пытаться что-нибудь мне сделать. Может быть, и знаниями поделится. Зачем ей отказывать? Лучезарному даже легче, если мы сами решим наши проблемы.
        - А нам действительно придётся всё делать самим? Даже когда король там появится, он не придёт? - Поборник даже побледнел слегка.
        - Там идёт междоусобица - ты помнишь, что говорили торговцы? Когда ещё принцы и принцессы решат все свои разногласия и выберут нового короля! Может быть, пройдёт несколько лет. Своя рубашка ближе к телу, лучезарные не отправят сюда войска, пока они им самим нужны. Вон, говорят же, что принцы сами пытаются набирать здесь армии. Нам придётся обходиться собственными силами.
        - И всё-таки лучше б тебе не ездить в Лестницу. Зачем дразнить судьбу?
        - Если придётся, то поеду. Но не сейчас. Вообще я думаю, что и ты, и даже Годтвер отчасти правы - в первую очередь мне нужно собирать под свою руку княжества и имеющиеся войска. Думаю, съезжу в Остреборх, побеседую с князем. И для этого мне нужен будет Годтвер, он же его родственник. Вот, кстати, и решение проблемы: поборники будут здесь, а двинутый родич остреборхского князя - со мной, на переговорах.
        - Если сейчас его не прикончит Раян.
        - Ну, значит, пойдём спасать от расправы дурного смутьяна. - Роннар с облегчением усмехнулся - в собственных глазах он больше не выглядел смешным. Ему, конечно, не следует давать собой управлять ни Годтверу, ни Раяну, но иногда по-другому просто не получалось.
        Во дворе ещё только готовились: Раян спокойно, словно бы не о риске шла речь, а так, об обычной повседневной работе, а Годтвер просто сиял от восторга. Можно было подумать, что к этому поединку, как к смыслу всей своей жизни, он стремился изо всех сил, наконец-то добился желаемого, и теперь всё будет отлично. Зрителей действительно с каждой минутой становилось всё больше, но они не лезли слишком близко, понимая, что так и прилететь может от разошедшихся поборников, ведь поединок ожидался не рядовой. Все, кто смог, притулились в окнах и на крыше, остальные теснились в проулках и терпеливо ждали зрелища.
        Поборники схватились не сразу, а когда сцепились, то бой пошёл так стремительно, что обычному человеку и смотреть-то было не на что. Что обычный крестьянин мог там увидеть? Ну, короткую сшибку, гул мечей, рвущих воздух, звон до треска и лязг, и вот бойцы уже расходятся, примериваясь продолжить чуть позже. Суть сшибки успевали увидеть Роннар и Аригис, они же заметили, как Раян безупречно парировал все атаки и ещё успел оттолкнуть противника прямым ударом в лицо, а тот отскочил, прижимая ладонь к челюсти.
        - Силён, - похвалил Годтвер, то же подумал и принц. Ещё он отметил, что левая рука у южанина работает почти свободно, а значит, лечение удалось.
        Пожалуй, Раян сильнее его, намного искуснее и даже опытнее, что странно, ведь бестий в Предпустынье мало, когда он успел набраться опыта? Чувствуется и то, что великим фехтовальщиком его назвали не просто так.
        - Ты мог бы прямо предложить обычный поединок, а не оскорблять, если хотел всего лишь убедиться в моей силе.
        - Я хочу тебя убить, а не опробовать в бою! Думал, ты понимаешь.
        - Я-то понимаю. Хотел, чтоб понял и ты.
        - Получается, все твои рассуждения, будто ты стремишься избавлять мир от слабых поборников - чистая ложь! - весело воскликнул Роннар.
        - Не ты ли убеждал меня всем своим настроем, что полумеры бесполезны? Долой полумеры, пусть сила покажет, у кого больше прав на жизнь и служение.
        - Ты наглец, - выплюнул Раян. - Ты почитаешь себя равным королю, равным высшему могуществу Лучезарного. Считаешь, будто можешь решать?
        - Кто, если не я? Ты ведь тоже так считаешь, но не готов заявить. Да и действительно ли они дали нам нашу магию? Может, мы взяли сами? Опорный - наш мир, а не их, мы его защищаем и сами должны определять, что тут и как будет.
        - Возможно. Но определять будешь не ты.
        Годтвер усмехнулся напоказ.
        - Всегда и во все времена всё решала сила.
        - За власть, значит, борешься, - проговорил Аригис. - Ни о чём не забыл? О принце, например, которого сам признал своим господином.
        - Я и признаю. Пусть правит нами, но пусть не вмешивается с дела поборников. Поборники сами разберутся с тем, что и как им делать.
        - Я буду вмешиваться в то, во что сочту нужным вмешаться. Смирись или отказывайся от дара.
        - Ты больше не поборник. Нечестно, чтоб ты решал, у кого будет дар, а у кого нет.
        - Я - поборник. И принц. И твой правитель. Хватит этих споров.
        - Верно, - согласился Раян. - Ты драться сюда пришёл или говорить? Тогда дерись.
        Они снова схватились, и Роннар уже не сомневался, что южанин победит, поэтому лишь терпеливо ждал, когда это наконец случится. Он ждал также и смущения в глазах, мимике и жестах Годтвера, но не увидел ничего подобного - лишний знак, что переубеждать этого человека совершенно бесполезно. Даже когда Раян опрокинул его и прижал, отбросив меч как бы в знак того, что и голыми руками может справиться со своим противником, тот остался прежним. Годтвер вскинул руку в знак того, что побеждён, но смотрел укоризненно.
        - Ты как - слишком горд, чтоб убить? Ты ведь именно этого и хотел, вот только не смог! Слабость. Вот о чём я говорю - слабость! Хоть ты и отлично дерёшься, но ты просто слабак…
        - Вставай, - ответил Раян. - Будешь и дальше служить принцу. Станешь бесполезен - и я тебя убью. С радостью.
        - Всё только говоришь, - зло пробормотал остреборхский поборник.
        Но внезапно в происходящее вмешался Шевел. Он нагнулся, подал Годтверу руку, помог ему подняться.
        - Идёмте со мной. Идёмте. - И бросил на принца красноречивый взгляд - мол, лучше убрать его отсюда, я прав?
        - Что скажешь? - спросил Роннар южанина.
        - Об этом? - Раян поднял меч и краем рубашки провёл по лезвию - чтоб и пальцем металла не коснуться, и точно проверить, много ли появилось зазубрин. Видимо, их оказалось достаточно. - Что тут скажешь… Он рвётся к смерти, как к красивой девице в объятия. Такое бывает с бойцами, которые рождены воевать, или убеждают себя, что созданы только для этого. Слишком погружаются в воинское бытие, забывают о любом другом. Приручить его у тебя не получилось.
        - Может, ещё получится, - предположил Аригис.
        - Я бы на это не ставил.
        - Я тоже как-то мало рассчитываю. Но сейчас думаю использовать его самым очевидным образом. - Принц оглянулся на Шевела, который снова появился во дворе. - Как он?
        - Сидит, квас пьёт. Отмахивается от женщин, которые пытаются примотать ему мокрые тряпицы к ушибленной челюсти. Он им нравится, они всё надеются обратить на себя его внимание.
        - Нашли кем увлечься…
        - Женщины всегда больше любят тех, с кем им будет сложнее всего, - усмехнулся Роннар. - Пойду поговорю с ним. Спасибо, что помог, Раян!
        Южанин приподнял левое плечо.
        - Обращайся, - равнодушно сказал он, уходя. Видимо, пошёл меч в порядок приводить.
        Годтвер, которого действительно очень уютно устроили в закутке при кухне наедине с большой кружкой кваса, посмотрел на Роннара мрачно. В этой сумрачности была доля вызова, но по большому счёту ему, похоже, было всё равно, что он проиграл. Пытаясь разгадать загадку его души, принц подумал, что, может быть, вся жизнь этого человека и есть поединок, и любой исход его вполне устраивает, потому что он живёт не ради результата. Он существует ради процесса и внутренне готов даже умереть, если проиграет бой, потому что это будет укладываться в рамки его представлений о мире.
        Ну что сделаешь с таким человеком? Одолеть его можно, только нарушив его планы.
        - Ты поедешь со мной в Остреборх, поможешь договориться с князем. Мне нужны его войска и помощь в снабжении.
        - Понял. - Годтвер покряхтел, похрустел челюстью. - А Раян, значит, останется здесь?
        - И остальные поборники, разумеется, тоже. Работы им тут хватит… Что - в Остреборхе не осталось уже больше ни одного поборника?
        - Почему же - есть. У меня есть друг, хороший друг.
        - Единственный, кого ты оставил живым? - весело предположил Роннар. Хотел пошутить, но собеседник шутку явно не принял.
        - Не единственный. Когда едем?
        - Рано утром. Постарайся ни с кем не сцепиться за оставшееся время. Или лучше тебя запереть?
        - Не сцеплюсь. Обещаю. Одного поединка на сегодня хватит.
        - И почему это мне хочется тебе верить, - пробормотал Роннар.
        В пути они почти не разговаривали - Годтвер спокойно выполнял всё, что следовало бы делать оруженосцу, ему было не зазорно. На вопросы Роннара по делу - пора ли останавливаться на отдых, хватит ли хвороста, осталось ли ещё вяленое мясо - отвечал безотказно. А вот попытки поговорить о чём-либо ещё просто игнорировал, хотя принц и не думал беседовать с ним о морали или братстве поборников, всего лишь хотел обсудить бестий и их странную попытку свести его со своей девицей. Эта ситуация не давала Роннару покоя. Однако остреборхский боец отказывался говорить даже на профессиональные темы.
        Так они и добрались до посёлка на мысу - вроде и взаимодействуя друг с другом, вроде и не враги, но, может быть, даже хуже, чем враги, потому что точек соприкосновения между ними, кроме совместного путешествия, не было.
        И в то же время они оба оставались поборниками, а значит, были на одной волне и даже частенько понимали друг друга с полуслова или полувзгляда - не потому, что хотели, а потому, что значительную часть их сущности составляла сила, единая для всех поборников Срединного мира. До чудовищного странно было ощущать рядом родственное по силе существо, которое тебе более чуждо, чем любой встречный человек.
        Между Роннаром и абсолютно любым обывателем существовало нечто общее в мировоззрении: в моральных и нравственных нормах, представлении о правильном и неправильном, стремлении к объединению в группы и общины. Тут же человек был совершенно другим: принципиальный одиночка, способный жить и работать в тандеме с кем-либо, но не стремившийся к этому, совершенно отказавшийся от привычных обывательских норм морали, сам построивший для себя рамки допустимого. С общепринятыми эти пределы соотносились мало.
        Но и с ним можно было работать вместе, надо было только понять - как.
        В посёлке на мысу Роннар выбрал себе полсотни человек в сопровождение, взял с собой и Килана, и красноречивого Трагвита, а заодно и его сестру Ислу (чисто для красоты), и отправился в Остреборх. Эскевальд убеждал его взять с собой побольше бойцов, но принц был уверен, что полусотни хватит. Мысль о том, сколько времени придётся путешествовать, если за крупным отрядом будет ещё тащиться огромный обоз, вызвали у королевского сына глубочайшее уныние. Нет уж, чем быстрее, тем лучше. Он же не воевать туда едет, а общаться, и вернётся, как надеялся, с б?льшим войском.
        Эскевальд не возражал. Он был рад уже тому, что друг и господин не собрался ехать в Остреборх в гордом одиночестве или сам-друг с Годтвером.
        Так далеко Роннару ещё не приходилось уезжать. Собственно, пределы Беотрайда он раньше и не покидал, и сам Беотрайд видел далеко не весь. Мельком он подумал, что неплохо будет посмотреть другие области, а со временем и всё Предморье объездить, но по факту сразу же забыл об этом. Проезжая мимо городов, которые раньше не посещал, или новых деревень, он вспоминал только о том, что надо как-то разместить кучу народу, обеспечить им горячий ужин и краем глаза за поведением присмотреть, а то среди полусотни ребята найдутся всякие, дурная слава среди местного населения ему, их новому правителю, ни к чему. Какие там красоты природы или храмы, крепостные стены и мосты! Забот поважнее хватало с лихвой.
        Так он въехал в Остреборх, думая лишь о том, как упорядочить жизнь своего отряда, хотя с этой задачей прекрасно справлялся Килан и у Роннара помощи не просил. Чуть позже, встретив тёплый приём в первом же остреборхском городе, стал размышлять, о чём ему говорить с князем. Казалось бы, всё просто: он принц, он признанный господин Опорного (ну, можно так далеко не забегать, пока ограничиться Предморьем), и князь должен служить ему, а в идеале ещё и вассальную клятву принести… Интересно, как подобная клятва вообще выглядит?
        Но на деле-то Роннар - просто вояка, поборник, который умеет лишь убивать бестий и собирать бойцов под свою руку. А князь зато - политик, и в разговорах не новичок. Пожалуй, он переговорит принца, даже не особенно напрягаясь, и ещё сумеет убедить, что именно Роннар должен ему, а не наоборот.
        Но, покосившись на молчаливого Годтвера, принц решил, что ему рано, да и бессмысленно беспокоиться. Он будет внимателен и постарается не дать себя провести, а также прибегнет к помощи родственника остреборхского князя. По крайней мере, если поборник попытается обмануть Роннара, тот это почувствует.
        Остреборх выглядел отлично: ни брошенных деревень, ни заросших полей, все дороги расчищены, сады и виноградники в порядке и, наверное, отлично плодоносят - сразу видно, что бестии здесь появлялись редко, и, может быть, только небольшими отрядами. Роннар с какой-то даже завистью и одновременно с беспокойством смотрел на уютные деревеньки, над которыми стоял целый лес дымков из труб, зато мощные стены или хотя бы обычные частоколы не окружали ни одну. Любопытно, что они будут делать, если налетят враги. Впрочем, понятно, что…
        Зато Водмол, столица Остреборха, показался ему впечатляющим. Во-первых, отличные укрепления в прекрасном состоянии, а кое-где на стенах видна свежая кладка, заметно, что флеши (или реданы, принц плохо разбирался в тонкостях) подновлены. Видимо, князь всё же относился к угрозе серьёзно, хорошо, если столько же внимания он уделил и другим крепостям и замкам, а не только своей столице. Что же до деревень… Понятно, что пока крестьяне живут в мире, тратить совсем не лишние силы на возведение укреплений они не станут.
        Высоколобый седоватый, но при этом моложавый на вид князь встретил Роннара любезно, всеми силами подчёркивая, что разговаривает с равным (тут уже можно было насторожиться, но принц устал). Поздоровался он и с Годтвером, и, между прочим, довольно-таки прохладно. Роннар едва обратил на это внимание (какое ему дело до внутрисемейных отношений остреборхской династии), лишь бегло отметил про себя. Возможно, родственная связь спутника-поборника с князем не упростит переговоры, а наоборот, усложнит.
        Ну и ничего, можно подумать, без Годтвера ему не справиться.
        - Я рад, что Лучезарный не оставляет нас своей помощью, - сказал правитель Остреборха.
        - Боюсь, большей помощи, чем моё активное участие в войне, от Лучезарного нам пока не дождаться, - кривовато усмехнулся Роннар.
        - Но, я так понимаю, чародейство Высшего мира сопутствует вам в ваших трудах, государь? - уточнил с деланно безразличной улыбкой его собеседник.
        Ну да, понятно, что ты хочешь знать, подумал принц. Так будь уверен, правды ты не услышишь.
        - Разумеется. Я ведь законный сын короля.
        - Государь. - Князь слегка склонил голову, обозначая поклон. И тон разговора сразу изменился - с равного на подчёркнуто уважительное. - Надеюсь, путешествие было не слишком тягостное.
        - Терпимое, да.
        - Добро пожаловать в Водмол. Рад принимать вас у себя.
        Роннару предложили роскошные покои, где служанки поспешно заканчивали растапливать камины и готовить ванну с розовыми лепестками - когда только успели, вот чудо! Принц прогнал их и попросил Ислу ему помочь. Девушка, всю дорогу таскавшая на плечах не только мужскую одежду, но и настоящую кольчугу, с радостью и облегчением избавилась от доспеха, после чего помогла раздеться мужчине. Он забрался в горячую воду поспешно, с предвкушаемым наслаждением, даже глаза прикрыл.
        - Я подам тебе вина, - предложила Исла.
        - Нет-нет! Не надо вина! С вина я сейчас просто отключусь.
        - Устал? - Она подошла, без спешки стянула одежду и вопросительно приподняла бровки. В полумраке комнатки личико у неё казалось совершенно детским, хотя тело красноречиво говорило, что девушка давно уже созрела.
        Он не устоял, поманил её, потеснился в лохани и прижал к себе. Исла ласкала мужчину неумело, но от души, и очень скоро Роннар совершенно забыл об усталости, да и о том, что их могут видеть, ведь княжеская прислуга умела ходить абсолютно бесшумно. Но, отпустив девушку из объятий и по-быстрому оплескавшись, принц подумал, что ему всё равно. Пусть прислуга смотрит. Пусть завидует.
        - Давай я тебя помою, - спохватилась она.
        - Нет уж. Вода остыла. И так будет нормально. Подай лучше полотенце.
        - Здесь для тебя подготовили одежду. Посмотришь? Очень красивая… - Исла с восхищением подняла на вытянутых руках бархатный камзол, отделанный золотым галуном. - Наверное, они считают, что принцы должны одеваться именно так.
        - Пусть считают что хотят. Дай-ка запасную рубашку. Помнишь, в какой сумке?
        - Но почему бы тебе не надеть эту? Такой нежный батист…
        - Доставай мою. - Роннар мимоходом пощупал ткань одолженного наряда, ухмыльнулся и загрустил. Ему вспомнилась Ианея, божественно царственная в таком вот красном платье с золотыми языками пламени. На ней та помпезная одежда выглядела естественно, а если его нарядить в этот бархатный камзол, он, наверное, будет выглядеть полным идиотом. Чучелом. Пугалом огородным.
        Ему никогда не встать наравне с принцессой, рождённой в багрянце и воспитанной соответствующим образом. Кем бы ни был его отец, сам он останется просто поборником, солдатом, парнем из низов. Он сейчас просто пытается обмануть и князей, и простой люд. Ничего особенного он из себя не представляет, да, это правда.
        Вся роскошь предоставленных ему покоев начала раздражать Роннара - эта изящная, но в то же время массивная мебель, дорогие гобелены и полог, браные портьеры, ковёр, вышитый шёлковый экран перед камином и витые канделябры. Изысканность обстановки словно бы бросала ему вызов. Неприятно. Он и так помнит, откуда пришёл и чем является. Если бы не острая необходимость, плюнул бы на всё и уехал.
        Исла подала ему наскоро почищенную куртку. Принц решил, что сам затянет перевязь, но меч оставит, возьмёт только кинжал. А потом, поразмыслив, бросил девушке платье, на всякий случай тоже приготовленное рядом, бережно разложенное на кресле.
        - Надевай. И пойдём.
        - Я? За столом с князем?! Но как можно?!
        - Я так хочу, да и всё. А почему нет? Там будет Трагвит, и тебе тоже найдётся место рядом со мной. Одевайся уже. Знаю, что женщинам нужна уйма времени на подготовку.
        Она справилась быстрее, чем можно было ожидать, и вышла к нему на диво прелестная в алом бархате, хотя убрала волосы очень просто, и украшений на ней не было. Исла смотрела на принца с благодарностью и нежностью, её взгляд оживляла искренняя любовь и украшала её лучше, чем ухищрения искусных куафёров, драгоценности или вычурные манеры.
        Он улыбнулся ей в ответ, но хотя и залюбовался, всё равно решил про себя, что рядом с Ианеей его подруга без сомнения проигрывает. Да, сестра Трагвита - хорошенькая, даже красивая девочка, прямолинейная и откровенная, смелая, упорная и умная, что само по себе красит человека. Она проста и понятна, она ему ровня, и, казалось бы - чего ж ещё желать?!
        Но в Ианее, в её совершенной красоте и продуманности каждого жеста, каждой черты, каждого взгляда было что-то такое, чего он никогда не увидит в Исле. Он и сам затруднялся определить это «что-то». Непогрешимость идеала? Безупречность? Величие? Может быть, могущество? Знак причастности к тому высшему, что когда-то породило его, но не приняло в свои объятия? Что бы это ни было, именно о нём он грезил, и Ианея была его воплощением.
        Разумеется, он помнил, что у них с принцессой один отец. Мысль добиваться её любви осознанно Роннара не посещала, но её симпатии он жаждал, о да! Именно так. Встать когда-нибудь с нею вровень, подчинив своей воле весь Опорный, очистив его от бестий и приведя к процветанию, и заслужить от принцессы обращение, как с безусловно равным - вот чего ему хотелось. А если иногда воображение самовольно смешивало образ женщины, которой он восхищался, и женщины, которую надеялся когда-нибудь встретить и полюбить всем сердцем на всю жизнь - тут уж он был не виноват. Это уж не вполне зависело от его представлений о правильном и должном.
        - Идём? - Он подал Исле руку. - Я тебя и в Лучезарный возьму, так что привыкай.
        - В Лучезарный нельзя уроженцам Опорного.
        - Уже можно. Туда, смотри-ка, теперь и наёмников берут. Честную женщину, сопровождающую принца, пустят точно.
        Исла вздохнула от восхищения - глаза её горели.
        - Как бы мне позавидовала сестра. Она всегда была очень набожна и говорила, что если взглянуть на храм на Благой горе, то простятся все грехи.
        - А где твоя сестра сейчас?
        - Сестра? Умерла ещё до главного нашествия. От горячки.
        - Что ж… Взглянешь на Благую гору за неё.
        - Обещаешь?
        - Я уже сказал.
        Роннар понимал её беспокойство и желание держаться подальше от знати, но на ужине у князя к его спутнице отнеслись вполне уважительно. Исла сидела рядом с ним за господским столом (с другой стороны от принца расположился сам князь), и воду для омовения, и блюда ей подавали своевременно. А что её сосед, старший сын князя, тоже уже седоватый, почти с нею не разговаривал, так это тоже выглядело жестом вежливости. Ну о чём им было говорить? Княжич ограничивался тем, что подавал гостье салфетку и подзывал слугу, чтоб сменил прибор или налил вина. Девушка нервничала и потому много пила, но, даже захмелев, вела себя строго в рамках благовоспитанности молодой сельчанки, то есть вполне достойно.
        Роннар же, свободный от необходимости ухаживать за нею, общался с князем, и против ожидания это общение пошло очень легко. Просто как по маслу.
        - Я слышал о том, что вам удалось сделать в Иомане, - сказал правитель Остреборха. - Признаюсь, очень впечатляет.
        - Удалось меньше, чем хотелось бы.
        - Понимаю. Но задача перед вами стоит трудная.
        - Мне нужны ещё бойцы, много бойцов. Кроме того, их нужно будет кормить, одевать.
        - Понимаю.
        - Нам нужна будет помощь.
        - И, полагаю, ещё вам потребуются те, кто сможет строить хорошие укрепления. Разумеется, я прекрасно понимаю. Больше всего на войне требуются хорошие солдаты, строители и врачи, а также много-много ресурсов. Мой долг их вам предоставить. Сделаю всё, что смогу. - Князь заметил его удивлённый взгляд и с улыбкой пояснил: - Если б даже это не было моим долгом перед вами как верховным правителем, было бы выгодно в любом случае. Вы же понимаете, лучше воевать с врагом не на своей территории, разбить бестий в Беотрайде до того, как они придут в Остреборх. А они обязательно придут, стоит лишь промедлить. Миройя и Честиборх считают абсолютно так же. Валквид и Айзел тоже, разумеется, призна?т вас господином и готовы присоединиться, но пока, увы, вынуждены скорее просить о помощи вас. Там сейчас тоже трудно. Князья всех областей Предморья будут счастливы, если вы найдёте время посетить их, но если нет (всем понятно, как вы заняты), то они готовы прислать в Беотрайд своих представителей, чтоб узнать, что именно и сколько вам необходимо в ближайшее время, а что может подождать. Вы сможете посетить их?
        - Не знаю. Думаю, на Честиборх попробую выделить время уже сейчас, а остальные княжества навещу позже, если будет возможность.
        - Понимаю. Разумеется… Позвольте сделать вам подарок от своей семьи. - Князь поспешно подал знак, и слуги засуетились, забегали. - Моя супруга и дочери вышили для вас личную хоругвь. Они постарались подобрать цвета как можно точнее.
        Вышедшие чуть вперёд слуги развернули небольшой стяг из плотного шёлка одного из оттенков заката. На ткани был вышит серебряный беркут, символ Беотрайда, и над ним - язык великолепного золотого пламени. Именно такой, как нужно.
        Роннар от души выразил восхищение и благодарность, и три дочери князя, привстав с мест, раскланялись, явно польщённые его вниманием. Хоругвь, аккуратно свернув, унесли, а Исла, наклонившись к принцу, прошептала с досадой:
        - Ох, жаль, что они поспели раньше, чем наши мастерицы. Просто наши девушки взялись делать сразу большое полотно, но, поверь, они шьют золотом ничуть не хуже.
        - Верю. Каждому подарку найдётся применение… Восхищён искусностью ваших дочерей, князь!
        - Да, они постарались, - улыбнулся гостеприимный хозяин.
        На удивление Роннару легко далась светская беседа. В дальнейшем разговоре дел почти не обсуждали, да и зачем, если всё решилось в первые же минуты: статус был признан, вассальные обязательства подтверждены, всесторонняя помощь обещана. После ужина принц вышел освежиться на террасу. Окрылённый таким лёгким успехом переговоров с князем, нашёл взглядом Трагвита, подозвал его и затеял беседу на эту тему - отчасти потому, что хотел услышать рассказ о своём триумфе ещё и из уст товарища. Ведь это всегда приятно - лишний раз получить признание.
        Но друг его не понял.
        - Чему ты удивляешься? - весело возразил он. - Разве князь мог отказаться признать тебя господином? Если б только вслух что-то такое сказал, получил бы полномасштабное восстание. Никто из его подданных не понял бы отказа подчиниться законному сыну Лучезарного короля. Кощунство же! Конечно, князь должен был всё признать, а ещё постараться с тобой подружиться. Вот он и старается. Тебе нужно просто его чуть-чуть поощрить, делов-то!
        - Хорошо, раз так… - разочарованно ответил Роннар. - Заглянем ещё и в Честиборх, посмотрим, что скажет тамошний князь.
        - Он скажет то же самое, не сомневайся.
        - Хорошо… А твоя сестра отлично держалась. Ты заметил?
        - Да, она молодец, - гордо согласился Трагвит, оглянувшись на Ислу. - Идём? А то там княжеское семейство вроде бы проявляет беспокойство. Я слышал, будто бы они приготовили какие-то развлечения, без тебя не могут начать.
        - Иду.
        Глава 13
        Лучезарный
        Слабость одолевала Бовиаса, хотя он понимал, что в целом здоров (насколько вообще может быть здоров слепец, страдающий к тому же от сильнейших головных болей), но почти ничего не мог с собой поделать. Огромное усилие требовалось даже для того, чтоб просто подняться с постели, сесть к столу, позавтракать, особенно если знаешь, что можно совершенно спокойно остаться лежать, и еду тебе подадут. Даже поесть ему было трудно, и потом он долго отдыхал, спрятав перевязанное лицо в подушку.
        Принц не вполне понимал, что с ним такое творится, да и не задумывался. Просто почувствовал в какой-то момент - нужно что-то с собой делать, иначе он просто перестанет существовать. Разумеется, то и дело его посещали мысли, что так было бы даже лучше (ну какой от него толк, от калеки, и впереди не ждёт уже ничего хорошего или достойного!), но они были мимолётны. Нужно было продолжать жить.
        Сперва он заставлял себя вставать с постели, потом - умываться и выдерживать бритьё, и каждый раз буквально вымогал у себя каждое следующее движение, каждое действие. Потом даже попросил вывести себя наружу. Ему помогали сразу двое - монах и какая-то женщина с мягкими руками. Он безумно уставал о того, что не видел ни куда шёл, ни самих помощников, ни того, что творилось под ногами. А ещё впервые Бовиас ощущал себя абсолютно одиноким. К нему обращались и с ним говорили, прикасались, если было нужно, но у него не появлялось ощущения, что рядом - настоящие живые люди. Была только бессмысленная пустота, и нельзя было воспринимать её как мир во всей его прежней полноте.
        В один из дней Бовиас попросил отвести себя в главный храм, туда, где в боковом нефе среди памятных надгробий других королей высился и кенотаф его отца. Добирались туда долго, а потом ещё дольше принц сидел у входа, переводя дух. Разумеется, ему и внутри дозволили бы посидеть, но всё-таки это было не принято. Собираясь с духом, Бовиас сперва, как и подобало, пытался размышлять о Пламени, потом подумал, что сказал бы своему отцу, если б тот был жив. По большому счёту им обоим нечего было друг другу сказать, близких отношений между ними никогда не было. Глупо бы звучал единственный напрашивающийся упрёк, что отец избрал ему в матери не самую лучшую женщину. Глупо и дерзко.
        Но именно теперь, оставшись одиноким в темноте, которая так плотно его окружила, принц ощутил потребность хотя бы сделать вид, что у него был любящий отец, к которому хочется обратиться в трудную минуту. Возле парадного надгробия (тела королей на самом деле покоились в семейном склепе, но каждому из них обязательно ставился кенотаф в главном храме) Бовиас опустился на одно колено, украдкой ощупывая пальцами узор, выбитый на камне. Он не узнавал его, хотя прежде много раз видел. Но это, оказывается, огромная разница - видеть ли глазами или знакомиться на ощупь.
        «Я не знаю, действительно ли ты видишь нас сейчас или ушёл навсегда, - подумал сын короля. - Есть ли тебе до нас дело, или ты теперь лишь часть божественной силы, и тебя больше ничего не волнует. Но если можешь, то сделай что-нибудь. Мы сами не можем остановиться». И подумал, что просьба звучит как-то слишком уж нелепо. О чём он просит - чтоб отец прекратил гражданскую войну? Было бы хорошо, но вряд ли возможно. Пламя и отца, ставшего его частью, лучше спрашивать о чём-нибудь более конкретном.
        Оставаясь коленопреклонённым, Бовиас вдруг почувствовал себя очень странно. Пустота вокруг него словно бы раздвинулась и поблёкла, посветлела, хотя и раньше тёмной её назвать было бы трудно - скорее она была бесстрастно-серой, никакой. Он вцепился в край кенотафа и поднял голову - из пустоты медленно проступали мутные очертания ближайших колонн, а потом настал черёд столба света, падающего через огромные купольные окна. На стенах изогнулись гигантские витые светильники, усаженные свечами или увешанные лампадами, а надгробье рядом с принцем обрело прежний, памятный, вид. Впрочем, не совсем такой, каким он его запомнил, но различия оказались совсем уж мелкими.
        Бовиас оглянулся на сопровождающих и осознал наконец, что видит. Не так, как раньше, каким-то непостижимым образом, однако во всех подробностях. И с каждым мгновением это новое зрение становилось всё яснее. Он поднялся с колена и сделал несколько неуверенных шагов к выходу. Монах и женщина кинулись подхватывать его под руки, но он отстранил их и до дверей храма дошёл сам.
        Машинально огладил ладонью створку - он пребывал сейчас в таком состоянии, что ему хотелось прикасаться буквально ко всему, что удавалось увидеть, да что там прикасаться - целовать! Придерживаясь за дверь, вышел на внешний притвор, открытый солнцу и всем ветрам, и охватил одним взглядом весь храмовый комплекс, а слева - огромную лестницу, ведущую к вершине Благой горы. И там, перед храмом Высшего выбора увидел огромный язык белого света, танцующий, как самое настоящее пламя.
        Бовиас никогда не был особенно религиозным. Разумеется, он не сомневался, что Пламя есть воплощение Высшей силы, которой причастился когда-то основатель их династии, а до него - первый король Лучезарного. Принц знал, что эта сила управляет существованием их мира, является основой жизни и даёт им возможность прибегать к помощи магии, и особенного внимания этим фактам никогда не уделял. Да, они есть, в мире всё устроено именно так - зачем излишне утруждать себя переживаниями на эту возвышенную тему?
        Но именно сейчас он испытал подлинное благоговение. Именно в таком состоянии люди бросаются на землю ниц и страстно молятся, сами не знают о чём, потому что просить что-то у них потребности нет, а есть лишь желание восславить Высшую силу, и только. Бовиас сам не заметил, как опустился на колени, и только прикосновения спутников, решивших, должно быть, что принцу стало дурно, и бросившихся ему помогать, привели его в себя.
        Он встал, цепляясь за руки монаха.
        - Я вижу. Пламя пресветлое, я вижу…
        - Пламя даровало нам чудо, ваше величество, - проговорил монах, но, кажется, больше чтоб успокоить подопечного. - Идёмте, вам нужно отдохнуть.
        - Постой. Пламя… Ты тоже его видишь? Вот там, перед Высшим храмом? - Принц указал рукой.
        И, после недолгого молчания, услышал осторожное и покаянное:
        - Увы, нет. Не удостоен.
        Бовиас медленно успокаивался. Он вглядывался в храмовый городок, в кромку дальних и ближних гор, в людей, проходивших мимо храма и кланявшихся его входу, а получалось, что и принцу тоже, и начинал понимать, чт? у него появилось за зрение. В годы учения он старался не хуже остальных принцев и принцесс (мало было радости стать объектом язвительных и презрительных высказываний отца, а король на них не скупился, если кто-нибудь из отпрысков дурно отвечал уроки, и наставники считали нужным пожаловаться государю на их нерадение) и потому, разумеется, знал, что такое магическое зрение и чем оно отличается от обычного. Принц не прибегал к нему, потому что не практиковал чародейство, знал лишь самые основы, необходимые для любого аристократа. И сейчас осознал - именно таким зрением он сейчас смотрит на мир и видит не меньше, чем способны увидеть глаза.
        Наверное, потому Пламя ему и явилось. Должно быть, и могущественные маги способны его созерцать, ведь оно - средоточие всей магической мощи Вселенной. Теперь Бовиас видел дальше, чем способен обычный человек, и воспринимал совсем другие подробности, чем прежде. К примеру, вглядываясь в лица своих спутников, он понял, что самих лиц не видит, хотя сможет легко узнать знакомцев в толпе других людей. Он не смог бы сказать, какого цвета их глаза, какой формы нос, какие губы или очертания подбородка, потому что не видел этого, а видел то, что самому себе для простоты обозначил как душу. Впрочем, мимику он воспринимал (или что-то, что душе заменяло движение мышц лица), и жесты тоже, поэтому способен был вести полноценный разговор.
        - Вам надо отдохнуть, ваше высочество.
        - Наверное… Нет, я сам. - Бовиас отверг помощь монаха и стал спускаться по ступеням самостоятельно. Но когда женщина предложила ему руку, всё-таки принял её. Первые шаги ему удались, больше не надо было доказывать самому себе, что он может. - Поистине, удивительно…
        - Пламя благословило вас, ваше высочество. Уверен, это заступничество вашего отца, он не оставил своё чадо в беде и болезни.
        Принц промолчал. Слабость оставила его в одно мгновение, так же стремительно, как и слепота, появилось желание что-то делать - убеждаться снова и снова, что он обновился, что прежняя возможность вернулась к нему пусть и не в полном объёме, но в значительном. В комнате он первым делом поискал взглядом зеркало, заглянул в него - и вспомнил, что магическое зрение всё-таки отличается от обычного. Увы, теперь для него зеркало ничем не отличалось от стены из полированного мрамора или пластины матового металла. Увидеть себя Бовиас больше не мог.
        Что ж, может, это и к лучшему.
        - Вы действительно прозрели, ваше высочество? - спросила женщина, подавая ему свежие булочки, масло, творог и запечённые в меду ломтики яблок.
        - Я вижу совсем иначе, чем зрячие люди, но вижу.
        - Поистине, это великое чудо! Я счастлива, что удостоилась присутствовать при этом.
        - Может быть, чудо, - медленно проговорил принц, пробуя ломтик яблока. - Может быть, всего лишь совпадение. Этого никто не может знать. Но я благодарен Пламени за возможность снова посмотреть на мир. Знаешь, мне кажется, я родился заново. Раньше даже не задумывался о том, как прекрасен наш Лучезарный. - Он взглянул на женщину внимательнее, задумчиво. - Кто ты? Ты монахиня?
        - Нет, ваше высочество. Я на младшем послушании, прислуживаю. Собиралась остаться тут два года, а потом вернуться к семье, но, может быть, задержусь и на третий - из-за войны. Мой отец - ткач из Иштева, городка недалеко от Велла, ему будет трудно содержать ещё одного человека. С работой пока плохо, а здесь у меня есть крыша над головой и еда, одежда и всё остальное. К тому же работать на Храм - благочестиво, это дарит благословением всю семью.
        - Сколько тебе лет?
        - Двадцать пять.
        - И ты не замужем?
        - Нет, ваше высочество.
        - Тогда я могу проявить к тебе интерес? Не примешь его за оскорбление?
        - Разве принц может проявить интерес к такой, как я? - Голос у девушки задрожал.
        - Почему же… Конечно, могу.
        - Но я ведь… Некрасива. Я совершенно некрасива, поэтому отцу не удалось выдать меня замуж. Поэтому он отправил служить Храму именно меня - у сестры был жених…
        Бовиас с усмешкой отвернулся от стола и жестом пригласил собеседницу присоединиться к угощению.
        - Некрасива? А я не вижу. Для меня сейчас все люди красивы, и ты красива тоже… Понимаешь ли, я хочу, чтоб ты родила мне сына. Или дочь. Всё равно. Я хочу обзавестись наследником или наследницей на случай, если кто-нибудь снова задумает отстранить меня от Выбора, лишив какой-нибудь из естественных возможностей… Но ладно, оставим. Тебе будет сложно это понять, само собой, да и ни к чему. Просто - я хочу ребёнка. Полагаю, ты была бы не против родить мне кого-нибудь.
        - Ваше высочество, я…
        - У тебя очень мягкие руки. - Он поймал её ладонь и прижал к щеке чуть пониже повязки. - Я это и раньше почувствовал. Если у женщины мягкая рука, то и душа у неё тоже мягка. Я хочу для своего ребёнка мать с нежной душой, и только такую.
        Он чувствовал, как стремительно приходит в себя - уже на третий день спокойно гулял в садике при странноприимном доме, прикасался к головкам цветов, кустам и спрятанным тут и там маленьким изваяниям святых угодников. Ренира, монастырская служанка, безропотно ставшая его любовницей, всего лишь ждала в стороне, на случай, если принцу вдруг что-нибудь понадобится.
        Но ему почти ничего не требовалось.
        Через неделю принесли наконец маску, которую он заказал у монастырских мастеров. Точёная из слоновой кости, она оказалась тёплой на ощупь и приятной к коже. Плотную повязку на глаза Бовиасу заменили тонкой батистовой полосой, и он стал носить маску. Хоть сам себя принц увидеть не мог, но, разглядывая изящное изделие из кости, искренне любуясь им, был уверен, что с этим украшением на лице больше никого не будет пугать. И, казалось бы, какое ему дело, привлекателен ли он в чужих глазах, или может напугать даже взрослого человека, что уж говорить о детях. А всё-таки приятно, когда от тебя не шарахаются. Даже с Ренирой он целовался, не снимая маски, и для уверенности заказал тому же мастеру ещё две.
        А через время Бовиас потребовал бумагу, перо и чернила, попробовал писать и убедился, что вполне на это способен. Странно было разглядывать серые буквы на сером фоне и при этом всё отлично разбирать. Исписав несколько листов и убедившись, что он видит именно тот текст, который потом Ренира по его просьбе читает с того же листа вслух, принц написал письмо Гадару, поблагодарил его за своё спасение и заверил, что чувствует себя прекрасно. Подумал, что надо бы написать то же самое и Ианее, но не сумел себя заставить. В его нынешнем восприятии сестра, сумевшая так уверенно взять за горло почти весь Лучезарный, казалась ему слишком похожей на герцогиню Овеяния. Разумеется, он не хотел оскорблять её таким сравнением, но всё-таки… Неприятно.
        Поэтому, поразмыслив, Бовиас написал графу Гиерона, давнему союзнику герцогини (от брата он уже знал, кто из прежних союзников остался верен Овеянию, а кто уже отступился), и постарался объяснить сложившуюся ситуацию. Он писал о том, что теперь сторонники её светлости больше не могут успокаивать себя соображениями, будто бы поддерживают также и кого-то из представителей королевской семьи. Он рассказывал, как мать пыталась заставить его поднять армию против сестры, и что сделала после того, как он отказался. Принцу чудилось, будто он совсем не искажает реальность, лишь чуть-чуть приукрашивает её, делает проще и понятнее для стороннего ума. Да и какая ему была разница, если перед ним стояла цель, и нужно было её добиваться. Если у Овеяния не останется союзников, Гадар при помощи Ианеи раздавит герцогиню с лёгкостью.
        Или, по крайней мере, у них будут на то все шансы. Есть ведь ещё и он, Бовиас, который многое помнит об обороне герцогства и полосах обеспечения. С его помощью всё это можно будет пройти с минимальными потерями. Может быть, он даже уточнит для них местоположение каких-нибудь подземных ходов - Бовиас помнит, они там есть.
        «Подумайте сами, - писал принц Гиерону, - если её светлость без колебаний поступила так с собственным сыном, то как она поступит с вами, когда вы станете не нужны, или же ей будет выгодно отступиться от союзника? Неужели вы думаете, такой человек способен сражаться за вас так же, как за себя? Этого не будет, и вы пожалеете, что стоите на одной стороне с Овеянием против всей королевской семьи. Отступитесь от герцогини, пока не поздно, изъявите преданность наследникам трона и будущему королю, кто бы им ни стал».
        Он показал письмо настоятелю, который время от времени заходил к нему поинтересоваться здоровьем и побеседовать о Пламени.
        - Что скажете - сильно ли изменился мой почерк?
        - Очень сильно, ваше высочество, - ответил тот, внимательно изучив листок. - Я почти его не узнаю.
        - В таком случае, прошу, оставьте здесь подтверждение, что письмо написано целиком моей рукой. - Бовиас осторожно передал настоятелю перо. - Странно, мне показалось, что почерк тот же. Я теперь очень странно вижу.
        - Высшая сила даёт испытания, которые человеку под силу, и помощь, которая поддержит его в тяготах. Вы уже благословлены, ваше высочество.
        - Да я и не сетую.
        Под присмотром настоятеля Бовиас написал также письма примерно того же содержания графу Кателиппа и барону Элиоста. Ни к чему было упускать хоть какую-нибудь возможность ослабить врага. Настоятель своей подписью заверил, что текст писан собственной рукой принца, и послания были отправлены на восток. Ответа, если он вообще будет, предстояло ждать долго, но принц готов был терпеть. Он был уверен, что после всего пережитого его терпения хватит на всё.
        Гадар пока не появлялся. Взяв себя в руки, Бовиас всё-таки написал сестре в Лестницу. Он напомнил ей о своём предыдущем послании и сообщил, что обрёл новое зрение, которое, возможно, будет сопровождать его лишь рядом с Благой горой, только в непосредственной близости к Высшему храму. Однако даже если за пределами Храма он снова ослепнет, то всё же, как только понадобится, готов будет вести армию в бой. Он надеется, что сможет поучаствовать в разгроме Овеяния и, безусловно, сумеет быть полезным. Бовиас напомнил даже, что знает Овеяние лучше всех, что герцогство это сильное, однако победить его можно.
        Жизнь в Велле начинала тяготить принца, но он долго не решался покинуть пределы монастыря, боясь, что зрение действительно оставит его. Мысль снова превратиться в беспомощного и чудовищно одинокого человека была слишком страшной. Однако, получив любезный, полный искренней заботы ответ сестры, он всё-таки собрался с духом и в сопровождении бойцов из храмовой охраны (половину которых составляли люди Гадара, оставленные в Велле для его защиты от притязаний всех других, кто только мог заинтересоваться священной землёй) собрался ехать в Оскард.
        Конечно, боязно было появляться так близко от Овеяния, да ещё и в сопровождении небольшого отряда - всего тридцать пять человек, - но в какой-то момент Бовиас уже просто взбесился. Не много ли чести её светлости, чтоб принц боялся даже приближаться к границам её земель? Ну правда - она ждёт, что сын будет от неё прятаться? Пусть ждёт.
        В самом деле - с кем ещё из братьев он мог увидеться? Конгвера и Гадара надо было ещё отыскать, они в разъездах, а ехать к Аранефу он не хотел категорически. Ему казалось, что тот воспримет его приезд как капитуляцию, просьбу пожалеть и оказать покровительство. От Аранефа ему покровительство нужно было ещё меньше, чем от Ианеи, и оно куда сильнее уязвляло его самолюбие.
        Зато общение с Эшемом казалось совершенно безопасным, потому что самый старший брат обладал на редкость спокойным и прямодушным нравом, а кроме того, откровенно и напоказ держался в стороне от любых политических споров. Можно было подумать, ему безразлично, кто станет королём, и что вообще произойдёт с Лучезарным, но это выглядело не постыдным дезертирством, а какой-то особенной глубинной мудростью. Будто бы Эшем точно знал, что всё закончится хорошо, и просто не нужно мешать провидению. В его сдержанности и отстранённости хотелось видеть не только надёжность, но и даже силу. Поэтому братьев и сестёр неосознанно к нему тянуло.
        Сопровождавшие принца солдаты и офицер и не пытались спорить - в Оскард так в Оскард. На случай, если чудесное зрение оставит его, Бовиас взял с собой и Рениру, чтоб всюду водила его и помогала с бритьём и умыванием. Он не собирался отказываться от путешествия, даже если снова потерял бы зрение. Будь что будет.
        Велл скоро остался далеко позади, и очертания Благой горы пропали среди других горных пиков и горбов, похожих на неё, однако мир вокруг не утратил ни грана своей ясности и глубины. Принц теперь видел намного дальше, чем было под силу обычному человеческому зрению - почти до самого горизонта, хоть и не вполне чётко - и наконец смог вздохнуть с облегчением.
        Может быть, поэтому ему удавалось хранить спокойствие во время всего путешествия: он победил слепоту, справился с собственной слабостью и малодушным нежеланием жить. С врагами будет справиться проще.
        В имении Эшема Бовиаса встретила Диэйя.
        - Эшем на охоте. А ты неплохо выглядишь. Я слышала о твоей беде.
        - Странное время он выбрал для охоты.
        - Почему же странное? Как раз сейчас время оленей - лучшее мясо, лучшие шкуры.
        Бовиас усмехнулся.
        - Значит, он предпочитает развлекаться, а не воевать.
        - Да, - со спокойной уверенностью ответила Диэйя. - Воевать он точно не хочет. Знаешь, Лучезарному ведь пока не грозит вторжение извне, с которым безусловно следовало бы бороться, а все имеющиеся между нами разногласия можно было бы решить без боевых действий.
        - Например, мои разногласия с герцогиней, хочешь сказать?
        Снова был долгий, испытующий взгляд. Он помнил у сестры такие взгляды - обычно за ними не следовало никаких реплик, и потому чаще всего он просто не обращал на них внимания, но если всё-таки обращал, то поневоле задумывался: что же такое значимое она спрятала за своим молчанием? Обличье Диэйи в магическом видении было, конечно, совсем другим, чем то, которое Бовиас запомнил, но именно сейчас ему пришло в голову, что сестра, кажется, очень красивая дама. Даже красивее Алкеды, которой он раньше восхищался издали, но тут, случайно столкнувшись в Велле, сперва не узнал. Просто скользнул взглядом и прошёл бы мимо, если б она не поприветствовала его первой.
        Да, Алкеда прелестна. Но Диэйя, оказывается, лучше.
        - Прости мне мои слова, брат, но ты ведь знал, что за человек твоя матушка, - произнесла принцесса.
        Он долго не знал, что ответить. С одной стороны - сам виноват, что с порога стал напрашиваться на ссору. С другой - стоило ли сестре намекать так открыто, что только он виновен в собственных бедах? И тем болезненнее был этот намёк, чем откровеннее и правдивее он звучал. Тут и спорить-то сложно - судьба ведь его предупреждала. Он помнил настоящее нападение, совершённое на него по воле герцогини, уже тогда было ясно, что ничем хорошим их союз не закончится. Он тогда должен был подумать о своей безопасности. Всё верно…
        Но разве правильно, что сейчас сестра намекает ему на его ошибку?
        - А ты бы ждала от собственной матери подобного шага?
        - Нет. Свою мать я знала хорошо. Я знала, что при всех своих недостатках, при всей запальчивости и склонности решать проблемы недопустимыми методами меня она любит и сделает всё только на благо мне - истинное, а не иллюзорное благо. И про твою всегда знала, что любить она способна только власть, и ещё немного - саму себя. - Диэйя покачала головой. - Но ты не спрашивал моего совета - прости, что заговорила об этом без просьбы с твоей стороны.
        И сказала она это так, что Бовиас снова припомнил, как начал беседу упрёком в адрес Эшема. Нет, безусловно, сестра права, он сам вырыл себе яму.
        Значит, теперь ему предстоит обратно забросать её землёй.
        - Ты знаешь, я ведь не собирался идти у герцогини в поводу, - сказал он, пытаясь смягчить наметившийся было конфликт улыбкой. - Я думал лишь использовать её.
        - Но она умеет использовать людей намного лучше. У неё гораздо больше опыта в этом. - Диэйя примирительно взяла брата за руку. - Но самое главное, что ты остался в живых. Всё остальное так или иначе можно поправить. Идём, тебе, наверное, хочется отдохнуть.
        Потом они сидели на террасе скромного особняка, больше подобающего какому-нибудь аристократу средней руки, чем принцу, пили чай и разговаривали об искусстве, красоте столичной архитектуры и намерении Ианеи собрать всех принцев и принцесс на единый семейный совет, чтоб решить, как быть дальше. Теперь Бовиасу, пожалуй, даже нравилась идея сестры, но не самой своей сутью, а просто тем, что она вообще предложила это первой. Он был уверен, что их семья никогда не договорится, но хорошо уже то, что хоть кто-то из них помнит о родстве и долге перед страной, за которую семейство несёт ответственность. Вот для страны мирные переговоры в любом случае - лучший вариант.
        Уже к концу чаепития явился Эшем в одежде, забрызганной грязью, и пообещал скоро присоединиться к ним. Дело шло к закату, синие оттенки блекли и уступали место алому многоцветью. В детстве Бовиас думал, что закат - это гимн королевской семье Лучезарного, ведь он был похож на зарево, на разгорающееся пламя. Лестно было думать, что даже небеса подвластны королевской воле, а он, сын короля, стоит так близко к трону. Хотя он давно вырос и уже знал, что скорее люди подражают природе, чем природа, людям, и в закате есть лишь красота, но нет угодливости, но всё равно любил любоваться его совершенной прелестью.
        Любовался, всё чаще задумываясь при этом, что королевская власть, может быть, и велика, только наследники государя сейчас даже с собственной жизнью совладать могут не всегда. Что уж говорить об управлении миром. Мысль была неприятная, поэтому он допускал её лишь изредка и как бы вскользь.
        - Отлично выглядишь, - сказал старший брат, глядя испытующе и как-то слишком внимательно. - Рад, что ты уже оправился, раз смог приехать.
        - Да, благодарю. Чувствую себя заметно лучше, особенно после того, как снова обрёл возможность видеть.
        - И насколько твоё теперешнее зрение заменяет прежнее?
        - Есть преимущества, хоть и ограничений хватает. Мне труднее воспринимать мелкие детали, выражение глаз, и в зеркало я смотреться не могу. Но зато теперь вижу сквозь ткань и экраны из бумаги, даже если бумага плотная, сквозь любую резьбу и зелень. Забавно.
        - Останешься в Оскарде? Я буду рад.
        - Думаю, что нет. Мне лучше будет вернуться в Велл. Безопаснее и спокойнее.
        - Зря ты думаешь, что руки твоей матери смогут сюда дотянуться. Я ей не позволю. Но решать, конечно, только тебе.
        - Как прошла охота? - вмешалась сестра.
        - Неплохо. На завтрашний ужин, надеюсь, будет оленина - сегодня уже поздно заказывать её поварам.
        - Скольких ты убил? - улыбаясь, спросила она.
        - Трёх. Остальных добыли мои люди. Здесь прекрасная охота, может быть, и ты захочешь развлечься, брат? Если, конечно, тебе это под силу.
        - Нет, - ответил Бовиас. - Хотя благодарю.
        Наступило время ужина, прислуга стала проявлять нетерпение, и, поскольку на террасе становилось холодно и темно (весна ещё толком не вступила в свои права, и, когда солнце отступалось, начинало подмораживать), принцы и принцесса перешли в гостиную, где сели за накрытый стол, украшенный тремя великолепными многосвечниками, хрусталём и всем полагающимся столовым серебром. Бовиас наслаждался тем, что всё это видит и может снова находиться в приличествующей ему обстановке - после тюремной камеры и скудной кельи при монастыре это стало для него отрадой. Прошлое сейчас казалось ему чудесным, и возвращение к нему, пусть даже и символическое, было поистине драгоценно.
        Как и полагалось за столом, сперва они вели приятную и лишённую смысла светскую беседу, ловко обходя любые темы, которые могли бы больно уколоть кого-нибудь из присутствующих. Конечно, хозяин дома спросил брата о пути, который ему пришлось проделать, и выразил сожаление, что путь оказался таким долгим и тягостным - этого требовала вежливость.
        - Я знаю о том, что магия больше не повинуется нашим мастерам-чародеям, - сказал Эшем. - Я всё чаще и чаще слышу об этом. Открывать проходы стало почти невозможно.
        - Да, это так, - подтвердил Бовиас. - Магия угасает, хотя Пламя перед Высшим храмом по-прежнему горит, я это видел.
        - Нет, магия не угасает. Она как была, так и осталась, но больше не повинуется прежним схемам и приёмам.
        - Когда у Лучезарного появится король, всё наладится.
        - Это не так просто. На то, чтоб узнать, почему нельзя провести Высший выбор, может уйти много времени. Между прочим, ты знаешь, что повиновение магии может обеспечить не только король, но и единство представителей королевского семейства? Полагаю, Ианея тоже узнала об этом, отсюда и её разговоры о Совете.
        - Вот как? А откуда об этом узнал ты? Ты уверен в правильности сведений?
        - Я говорила с одним из священнослужителей, - сказала Диэйя. - Он сообщил мне.
        - Он может ошибаться.
        - Вряд ли. Если ошибается он, то кто же вообще может знать? Я говорю о старшем законнике.
        - Понимаю, - помолчав, ответил Бовиас. - Значит, он решил поделиться с тобой тем, что сказано в Высших книгах?
        - Я ведь принцесса. Конечно, он поделился. Его тоже беспокоят явные знаки того, как магия выходит из-под контроля. Свет с ними, с переходами и другими магическими удобствами. Но всё в нашем мире стоит на магии, ты ведь понимаешь. Если она и дальше будет отказываться нам повиноваться…
        - Можешь не продолжать. Я понимаю. Даже здания и стены всех крепостей рухнут, и все дамбы - тоже. Чудовищно. Но что можно сделать? - Бовиас рассматривал ближайший многосвечник, пламя которого играло так живо и красиво, словно искал разгадку в дрожании крохотных язычков. - Возможно, семейный Совет решил бы проблему с магией, я согласен. Но мало только остановить войну. Возможно, в состав этого Совета должен войти и тот самый неизвестный наследник, чьё отсутствие не даёт служителям провести Высший выбор. Ты думала об этом?
        - Я думал, - сказал Эшем. - Ты прав. Возможно, пока все законные наследники не соберутся вместе, магия так и будет ускользать у нас из рук.
        - Ты думаешь заняться его поисками?
        - Думаю. У нас, похоже, нет другого выхода. И, видимо, кроме меня просто некому будет заняться этим делом. Я понимаю, ты не в состоянии, а Конгвер и Гадар слишком поглощены укрощением наших бешеных братьев, Аранефа, Хильдара и Тейира.
        - Ты думаешь, этим наследником может оказаться сын Алкеды?
        - Уверен, что нет. Иначе зачем бы ей препятствовать проведению Высшего выбора? Уверен, она сказала правду, её ребёнок рождён не от отца.
        - Значит, есть ещё какой-то внебрачный, но признанный отпрыск. - Бовиас поморщился, но этого почти не было видно под маской. - Боюсь, придётся перебирать всех последних пассий его величества, а их всех, наверное, знает только его секретарь. Или, может быть, речь о внуке?
        - Не может быть, - уверенно сказала Диэйя, глядя на погрузившихся в размышления братьев. - В законе говорится только о прямых наследниках, сыновьях и дочерях. Я думаю, что речь идёт о какой-нибудь дочери - сын, внебрачный, но признанный, давно уже дал бы о себе знать, а дочь может сомневаться или не желать проблем себе и своей семье.
        - Ты могла бы поговорить с этим твоим знакомым законником и выяснить, нет ли у служителей способов выяснить, что за наследник отсутствует и где его искать?
        - Они не могут. Иначе бы давно уже предложили. Говорю же, служители больше, чем кто-либо, обеспокоены проблемами с магией. Это тоже их забота.
        - Значит, мне придётся пообщаться с Рольфом Родгейром, последним секретарём отца, и надеяться, что он знает, о какой королевской дочке может идти речь.
        - Я рад, что ты решился вмешаться, - вздохнул Бовиас. - Я очень на тебя рассчитывал. Твоё участие в успокоении воюющих сторон будет ключевым. Я уверен, к тебе даже Тейир прислушается.
        - Успокоить братьев нужно. Но воевать я не собираюсь, если ты спрашиваешь об этом.
        - Но ведь ты должен понимать, что армии умиротворяются только одним способом - появлением на горизонте ещё большей. Такова уж жизнь, таков мир и таковы люди - только сила принуждает их к миролюбию.
        Эшем смотрел на брата вроде бы и бесстрастно, но с каким-то глубоким смыслом. Его мимику и выражение глаз Бовиас воспринимал с трудом - он ещё не привык смотреть на людей как бы изнутри, прямо из глубин их души, которая, впрочем, оставалась для него такой же тайной, как раньше. Нужно было приноровиться.
        - Верно. Таковы люди.
        - Так где ты будешь набирать армию? Я и сам в растерянности, смогу разве что просить войска у Ианеи и Гадара. Именно у них сейчас самые большие армии.
        - Нигде. Я же сказал - не стану воевать. И даже собирать отряды не буду. Надеюсь, жизнь не вынудит.
        - Брат, послушай…
        - Нет, Бовиас. Я знаю, что ты можешь мне сказать. Но у меня есть свои принципы, и единственное место, где я безусловно буду готов воевать столько, сколько понадобится - это Опорный мир. Нашу житницу давно уже следовало бы поддержать в борьбе с бестиями. Ты знаешь, что там происходит? Нет, потому что тебя это никогда не интересовало, как и почти всех наших братьев и сестёр. Когда прервутся поставки продовольствия из Срединного мира, мы все убедимся в его значимости, но, боюсь, будет уже поздно.
        - Я знаю о проблемах Опорного мира, но чем, скажи на милость, мы сейчас могли бы ему помочь? Войсками? Но нам и самим не хватает, Ианея, к примеру, вынуждена нанимать внизу отряды, хотя держит под контролем довольно значительные земли. Магией? Да, ты понимаешь… - Бовиас усмехнулся. - Я думаю, всё, что мы можем сделать для тамошнего люда - это поскорее дать Лучезарному короля. А для этого нужен будешь и ты, причём не сам по себе, а во главе армии. Тебя уважают в королевстве, думаю, побольше, чем меня или Аранефа. Ты сможешь собрать под свои знамёна много солдат. Оно того стоит, и, думаю, именно этого сейчас требует твой долг. Воевать тебя всё равно никто не принудит.
        Эшем снова довольно долго молчал, и слуга, не дождавшись от него знака, стал убирать со стола предыдущую перемену и расставлять тарелки для следующей.
        - Возможно. Мне надо это обдумать.
        - Надеюсь, ты сообщишь о своём решении? Я буду в Велле, а потом, видимо, отправлюсь воевать в Овеяние.
        Его старший брат обменялся взглядом с Диэйей, но этот обмен был таким стремительным, что Бовиас не успел его понять.
        - Сообщу. Разумеется, сообщу. Передавай мой привет Ианее. Конгверу с Гадаром тоже, разумеется.