Синдром Зоны Сергей Александрович Клочков
        Новая зона #0
        Какой сталкер не мечтает о своем доме под проливными дождями Зоны? Кто из них не хотел бы выбраться из вечной грязи и смерти туда, где вместо вечных туч и мороси светит солнце, шумит прибой, где наконец можно отдохнуть и забыть о Зоне? Иногда мечта сбывается. Но почему тогда ночами опять приходят бешеные адреналиновые сны? И уже замирает взгляд, и больше не найти покоя под теплым южным небом, и зовет, зовет что-то нас обратно, в пыль и мрак, в тусклый свет, где в заброшенных домах мелькают кривые тени…
        Что поделать, если у нас на двоих один синдром, одна судьба и одна дорога, стажер? Только ждать, а уж Зона, поверь, найдет способ позвать обратно.
        Сергей Клочков
        Новая Зона. Синдром Зоны
        
* * *
        Часть 1. Дом
        «…И к другим новостям. В Самаре подходит к завершению строительство микрорайонов Лопатино и Новая Дубрава. В рекордные сроки отстроено более двухсот пятидесяти современных многоэтажных зданий, выполненных по революционной сборной технологии. Были привлечены не только российские, но также итальянские и китайские строительные фирмы. Впервые в России были опробованы автономные строительные роботы китайского производства, и первые здания, созданные почти без участия человека, уже проходят государственную приемку. По предварительной информации мэрии, к ноябрю следующего года десятки тысяч семей смогут вселиться в новые благоустроенные квартиры. По-прежнему острым остается вопрос со строительством жилых зданий во Владивостоке, Чите и Красноярске. Правительство рассчитывает привлечь дополнительные инвестиционные средства. Также на повестку дня вынесен вопрос о вынужденном повышении подоходного налога до девятнадцати с половиной процентов и экстренной национализации крупнейших энергетических компаний. Законопроект будет внесен на рассмотрение на следующем слушании, но парламентарии убеждены, что подобные
меры являются временными, и по выходе из острой фазы кризиса налоги вернутся к привычным для нас цифрам. Мониторинг Московской, Кыштымской и Новоземельской Зон показал, что в ближайшее время не стоит опасаться резкого расширения границ аномальных территорий. Ряд ученых высказывают осторожные предположения о грядущей стабилизации Зон и даже, с некоторой вероятностью, их постепенной самоликвидации. В нашей студии сегодня находится представитель пресс-службы НИИАЗ, младший научный сотрудник Роман Викторович Бельков, который и расскажет нам о том, при каких условиях аномальные территории теоретически смогут стать обычными. Итак, предоставим ему слово…»
        - Не, не нужно ему слово предоставлять. Ничего нового он нам не скажет. - Я убавил громкость в телевизоре до минимума и, оставив Романа Викторовича бесшумно, но при этом солидно шевелить ртом в камеру прямого эфира, вышел на террасу. В какой уже раз эти как бы ученые высказывают эти свои предположения? Наверное, в седьмой, не иначе. Правда, если самые первые прогнозы на камеру были уверенными и строгими, то где-то на пятый раз они стали уже допущениями, «по некоторым данным, достаточно вероятными». Да, точно, хорошо помню это официальное заявление, когда на Новой Земле жахнуло, как раз над бывшим полигоном. И в прошлый раз вот тоже - «по некоторым данным, дальнейшего роста не ожидается», - хотя это был скачок Невадской Бездны сразу на полторы сотни квадратных километров. И теперь нате вам - уже «осторожное предположение». Не было у них раньше этих самых «осторожных». Всякое было. Репортаж о Вспышках над Москвой, который потом уже не повторяли. Потом бравый отчет об эвакуации, но при этом натужный какой-то, дерганый. Интервью с профессором одной экспедиции. Той, которая, собственно, одна из всех
московских и вернулась. И в общем-то поначалу излагал профессор уверенно, спокойно и без бумажки. А потом оператор зачем-то крупный план дал, и зря он это сделал. Лицо профессора заметили, нельзя было не заметить, от чего вся бодрая речь сразу пошла насмарку. С тех пор, собственно, и завел НИИАЗ себе особый отдел с «младшими научными», точнее, конечно, не сам завел, а по требованию свыше. И приносили нескольким новым «сотрудникам» правильные бумажки, делали они профессионально-качественное лицо и болботали с экранов успокоительные мантры. Хотя это тоже надо - работа у них, по сути, нужная. Нельзя, чтобы население еще раз глаза того профессора увидело, просто нельзя, и все тут. И не узнают теперь рядовые граждане от пресс-службы НИИАЗ ни про маленькую такую и пока еще секретную Воронежскую Зону размером всего километр на полтора, ни про недавно обнаруженные «слабоактивные очаги» на Ямале и в Норильске, ни про «северное сияние» над Семипалатинском. Населению подготовили очередные «осторожные предположения», которые означают лишь то, что Зоны растут, ученые все так же ни бельмеса не понимают, а дальние
экспедиции не возвращаются. НИИАЗ же, как и годы до того, демонстрирует энергичный общепримиряющий бег на месте. Ну, не хотят Зоны, чтоб их формулами и расчетами понимали. Если их вообще понять можно…
        А я и сам тоже хорош, нечего сказать. Вместо того чтоб заняться делом, точнее, даже делами, сижу и смотрю телевизор, причем без звука. Умеешь ты, Лунь, побыть лодырем, нравится тебе это занятие, что уж греха таить. Но, правда, на сегодняшний день у меня имеется ряд оправданий: статья для еженедельника НИИАЗ готова, лекция, в общем, тоже, хотя и не на бумаге. Получу я когда-нибудь по шапке от Яковлева за такое отношение к обязанностям, он на раздачу скорый. Впрочем, я его сразу предупреждал - толку от моих так называемых семинаров не будет, потеря времени. Он кивнул так задумчиво, вроде как даже согласился, но все-таки настоял на продолжении этих самых «вебок». Надо, говорит, надо, помоги ребятам. Хотят именно тебя слушать, на хорошем счету ты, мол. Доверяют. Завтра вон в пять вечера прямой эфир назначен, подумать только, сразу с полусотней вояк. Смешно даже. Лет семь назад они по мне постреливали периодически, а теперь я им же через интернет умные лекции читаю, как в Зоне выживать. Просил я, ох как просил Яковлева - мол, побойся ты бога, академик, отмени этот бред, чушь собачью, какие, на фиг,
могут быть семинары по такой теме, там теории нет и быть не может. А он очки поправит, глянет с высоты своего богатырского роста и ухнет знаменитым голосом, что, мол, шалишь, сталкер. Нет, не отменю. Пусть даже пользы, как ты говоришь, нету, да и слышал я, что ты там мелешь, однако не отменю. Группы после тебя чуть лучше выживают, Лунь. Примета у воинов теперь - после семинаров этого седого мужика из Зоны больше народу вернется. Эх, Яковлев, подлец ты, в сущности. Ничего я солдатикам и студентам вчерашним не смогу дать на этой дурацкой видеоконференции. Я это понимаю, и ты ведь тоже, зараза, понимаешь не хуже меня. А я потом каждую смерть на тех лютых землях и на свой счет тоже запишу, инструктор липовый, сталкер, понимаешь, на удаленке. Эх… если бы вернулся какой воин оттуда, приехал в гости и за все хорошее мне высказал по морде, то, наверно, куда проще мне было бы в плане совести. Может, тогда бы Яковлев меня правильно понял и все отменил.
        Впрочем, приезжал как-то один лейтенант, было дело. Шрам на пол-лица, глаза одного нет, рот скосило ожогом. Думал, сейчас он меня ломать начнет, уже сгруппировался. А тот ящик коньяка из багажника на стол бух, обнял по-медвежьи и, слова не давая сказать, выдал: «Спасибо, кореш, за друганов моих спасибо, за взвод мой, и вообще всем своим скажу, чтоб тебя слушали. Не смотри, что рожей пригорел, это по глупости, сам виноват. А то, что если Вспышка в синеву отдает и грозой пахнет, то не в окоп и не в блиндаж надо прятаться, а на дерево лезть, это ты верно, братка, сказал. Соседи под землю полезли, как по уставу положено, где и спеклись мозгами, а я своих пацанов на вышки загнал, и все живы. Все мои живы, братка. От наших ребят тебе вот, это вкусно, угощайся». Посидели мы с ним, поболтали за жизнь, небольшую часть подарка в процессе приговорили, и попросил я его у бойцов своих агитацию провести, с Зоной завязать чтоб насовсем. Второй такой удачи не будет, не дает обычно эта тетка другого шанса. Вроде послушал он меня. Но и он попросил семинары не бросать. Нужны, мол, нужны «пацанам все твои расклады с
картинками, братка».
        Эх, боец… знал бы ты, как меня подташнивает перед такими «лекциями», а еще сильнее - после них. Каждый раз в самом начале дурацкого своего семинара говорю им, чтобы ни шагу туда не делали, думать про это забыли, о родителях или, там, невестах своих вспомнили. Что на сыновьях с дочками потом скажется, паскудная там лотерея выходит с детьми после того, как родители по Зонам работали. Что если самих не убьет, так изуродовать может страшно. Чтоб завтра же никаких контрактов. Но… кивнут понимающе, улыбнутся в камеру, мол, понимаем, традиция, а теперь, товарищ инструктор, что можете сказать о признаках пространственных искажений на маршруте? И записывают, слушают, кивают бритыми затылками или строгими косами и каре. А куда им деваться? Военному сталкеру через два года службы государственная квартира положена, не во владение, ясное дело, но целая квартира, двушка или даже трешка. По нашим временам за одно только это любой семейный воин, не раздумывая, страшную свою бумажку подмахнет, больше скажу, конкурентов локтями распихает, если придется. А там и пенсия нешуточная. Зарплата тоже. Ведь у них семьи,
дети, и многие до сих пор в общагах и по родственникам ютятся, с тех пор как Зона по столице разбежалась. Вот и идут в гиблые земли - экспедиции сопровождать да на блокпостах дежурить. А я не могу обо всем предупредить, не профи я, ну вот ни разу не профи, обычным бродягой был, просто обстоятельства тогда удачно сложились. И Хип туда же: «Лунь, ты должен. Старайся. Меня водил, много водил там, видишь, я до сих пор живая. И они живые будут. Может, их Зона пожалеет, когда о тебе вспомнит. Тебя-то она любила, при мне признавалась». И как током от этих слов, совсем девчонка берегов не видит. Злюсь, а она улыбнется так, в плечо уткнется, и все. Куда там злиться…
        Все, телевизор на фиг. Давно пора было, кстати. Тем более что на улице южный май, глициния фиолетовым водопадом сразу за окном, и сквозь ее фантастический аромат едва пробиваются нотки прохладного йода - дышит море дневным бризом, дышит негромко, но могуче, свежо. А сверху бесконечное небо, и льдистая синь режет глаза - два полных года уже, как ушел из Зоны, от низкой серой хмари над головой, а до сих пор не могу ни привыкнуть, ни насмотреться досыта. Шумят под морским ветром острые башенки кипарисов, темных, густых, а вниз по холму, вдоль узкой, только нашей тропинки, засыпанной гравием и ракушечником, разрослись дикие, ни разу не стриженные заросли терна и белой акации. Но море все равно видно, синий, под стать небу, клин с белыми барашками пены, и даже часть дощатой купальни на берегу. Вода еще чуть холодновата, май в этом году был почему-то поздним для Крыма, но если прихватить полбутылки белого сухого и кусок домашнего сулугуни, то можно и просто посидеть на лавке у самой кромки прибоя. Замечательно можно посидеть. Сбывшаяся мечта часто становится прогорклой, как перестоявшее на свету масло,
но, наверное, не в моем случае. Домик, не очень большой, конечно, но именно такой, который и грезился в грязи и мраке дальних походов: огромные окна, светлые комнаты, широкая, просторная веранда. Почти все, что отсыпала мне Зона от своих щедрот, превратилось в белые стены с узором из голубой плитки, маленький бассейн на заднем дворе и запущенный, старый сад из грушевых и персиковых деревьев, которые были старше и домика, и меня с Хип, вместе взятых. Срубить деревья при постройке я не позволил, хотя подрядчик утверждал, что большого толку от сада уже не будет. Также не разрешил я снести серые, облупленные, но все еще крепкие флигель, беседку и летнюю кухню, оставшиеся от развалин старой, советской постройки усадьбы какого-то генерала. В ремонте они если и нуждались, то разве что косметическом, на который я отвлекался в качестве отдыха в виде смены занятий. А садом, теперь уже нашим садом, потихоньку занималась Хип: что-то подпиливала, что-то читала на сайтах, с интересом ковырялась на нескольких узких грядочках - и время от времени на столе появлялись пучки тонкого шнитт-лука и хрустящие красные ядра
редиса с легкой перечной горчинкой. Кстати, должна она скоро уже и подъехать. Голодная будет, уставшая, но довольная - нравится ей на радио, кто бы мог подумать. Диджей с веснушками - на юге они чуть заметнее стали. А вот слегка бронзовый загар Зоны так и не сошел, разве что изменился немного. Как и у меня, в общем. Посижу чуток, подышу морским воздухом, пока бутылка не кончится, да и пойду ужин сочинять. Нравится Хип лаваш с чили и нарубленным жареным мясом под безалкогольный «Мохито» - ну, значит, так тому и быть. С работы добытчица возвращается, не то что я, бездельник. Ну а пока время еще есть, надо попробовать…
        «Пенка…»
        Закрыть глаза, очистить голову от мыслей, совсем, до гулкой, пустой тишины, до темных облаков под веками. И в тишине, в самой глубине сознания, тоненькой серебряной стрункой - единственной мыслью в глухом теплом молчании - зов…
        «Пенка!..»
        Тишина. Чувствую, знаю, хоть и нет зрительного мыслеобраза, - живая она. Но тишина, тишина, опять ни одного знака от Пенки, ни одного слова. Не отвечает. Ну, еще раз. Сильнее. Ярче. Дальше…
        «ПЕНКА!..»
        Есть. Из клубящейся черноты закрытых век бледным призраком выступил лик - белая, как свежая известь, и гладкая, как фарфор, кожа. Огромной, черной бездной левый глаз и правый - раскосый, смешливый, и лицо совсем как у человека, только нос и рот маленькие, изящные даже. Оскалилась - улыбка хищная, зубастая, - узнала, значит, радуется так. Волосы отросли сильно, не подстригает уже, как раньше, и под пепельной волной теперь не видно лобных бугров псионика. И дрожит, дергается рябью изображение - ага, вон и травка речная мелькнула, - в воду, значит, Пенка смотрится, так и «транслирует». Но молчит. Давно молчит. Неужели все слова забыла, неужели уходит в свою собственную природу, на которой никак не приживется человеческий росток? Жаль, если так… хотя внешне не изменилась совсем. Все та же.
        «Пенка, поговори со мной, не теряйся».
        И опять веселый оскал, смешной прищур синего правого глаза. Сморщила нос, мотнула гривой волос, снова зубы, и ухнуло вправо изображение, смазалось клубками, исчезло. Все та же тишина. Молчит. И чувствую мягкий разрыв связи, уходит Пенка, не хочет говорить. Или, что намного хуже, уже не может.
        Вздохнув и поболтав на свету остатки сухого испанского, я не стал доливать их в стакан, а принял прямо так, методом «горниста». Эх, Пеночка… псионик ты наш, дитя Зоны. Дичаешь без живого общения, отдаляешься. И проблема не в сотнях километров до тех земель, где ты охотишься и отдыхаешь, нет - мысль, правильно собранная и отправленная, долетит. Раньше-то мы нормально общались, сама сколько раз меня звала, бывало, сутками на связи. Ведь это ты меня научила там, в Зоне, и когда с того света вытаскивала, и потом, когда берегла нас на гранях мира. А теперь или вообще не дозовешься, или вот так. Забирает тебя Зона у нас, ревнует, видно. Не хочется даже думать, что однажды ты меня просто не услышишь.
        А пока пяток говяжьих стейков на большую сковороду, и прожарить как надо, крепко, с корочкой, но не в подошву - нет, никак не приучу я себя к правильной готовке этого блюда. Представив укоризненный взгляд Яковлева - «что ж ты с мясом творишь, ирод?!», - я усмехнулся и добавил жара: что поделать, если любим мы «неправильный» стейк. Порубил в отдельную посудину маленький кочан китайской капусты и занялся острым соусом. Да, не полезно. Да, не бывать мне шефом какого-нибудь «стейкхауса», но горячий, обжаренный до хруста лавашный «конверт» с нарезанным в соломку плотным мясом, домашним соусом, овощами и свежим халапеньо тонкими колечками - именно то, что любит Хип после трудного денька. Да и я, чего греха таить, разделял подобную любовь к странной пище. Семейный рецепт теперь, да.
        Входная дверь стукнула, когда я уже заворачивал последний «конверт». Ну, удачно пришла, как раз к горячему.
        - Привет, Лунь!
        - Здравствуйте, товарищ диджей. Картошка готова. Садитесь жрать, пожалуйста.
        Хип. Не, совершенно не меняется девчонка, хоть и за двадцать уже, а все та же, как и Пенка.
        - Совсем не растешь, стажер. Кушаешь плохо. Тощая, однако, - сказал я как можно печальнее и, подпустив холодной критики во взгляд, осмотрел девушку с ног до головы. - Никуда не годится. Скоро от своих радиоволн качаться начнешь.
        - Это я-то плохо кушаю? - И смех, и веснушки на носике, светло-русая, чуть высветленная крымским солнцем коса. - Смеешься?
        И тут же прыжок, захват за шею, уверенный такой, повисла на плечах. Да, тоненькая, но сила вполне ощутимая у стажера имеется. В форме, скажем так. Перехватив Хип, как чемодан, под мышку, понес на кухню.
        - Как день прошел, диджей?
        - Да нормально. Жаль, попсы много стало, и ведь надо продвигать. Сделали черт-те знает что из хорошего радио. Тоже мне рокеры липовые. Я с ними ругаться буду. - Девушка попыталась вывернуться, легонько куснула за ухо, но я держал крепко. - Эй, сталкер… так и будешь меня, как кота, таскать? Ну что за дела такие?
        - Дела житейские. А ругаться не надо. Просто гни свою линию, это твоя собственная передача. По ходу, народ ее в основном и слушает из всего репертуара.
        - Если ты слушаешь, то это не значит, что все. Я ведь им хорошую, правильную музыку ставить пытаюсь, чтобы думали. А мне сегодня главный и говорит, что рейтинг, конечно, у тебя очень гут, но надо и тунц-тунц тоже хоть изредка врубать, люди требуют. О… их ли я вижу?
        - Шаверма фирменная «Паленый сталкер», прошу любить и жаловать.
        - Лу-унь!.. Спасибо! Вот веришь, так именно этого хотелось, пока домой ехала!.. Да поставь же ты меня на пол уже…
        - Минералка только не охладилась еще, но это быстро.
        - Да ну, брось, какая минералка… там у меня в багажнике местное красное, Надька с отдела рекламы принесла.
        - Крымское?
        - Да не морщись ты… да, крымское. Но не такое, как в магазе. У Надьки дед с советских еще времен сам делает, мастер. Щас приволоку. Попробуешь - офигеешь.
        Да. Действительно, мастер. Рубиновая жидкость приятно согрела рот мягкой терпкостью, вино оказалось не приторное, без «тряпки», запах чистый и как будто даже с ноткой чернослива - надо же, действительно класс. Молодчина дед Надьки. Порадовал.
        - Познакомишь?
        - С Надькой? - Хип усмехнулась, ткнула кулачком в бок.
        - Не. Мне бы на деда ее выйти, я бы заказал в наш маленький погребок этой амброзии. Шикарно. Не ожидал.
        - А я о чем? Хорошо, попробую договориться. А под «Паленого сталкера» эта штука в самый раз зайдет.
        Я не нашел, что возразить. Хип же проворно достала две свечки, бокалы, щелкнула выключателем, и кухня погрузилась в мягкий трепещущий полумрак.
        - Что с Пенкой? - спросила она тихо и серьезно. - Не звал сегодня?
        - Звал. Все то же. Только контакт еще быстрее порвался, чем позавчера.
        - Речь?
        - Вообще никак, совсем. Меня еще узнает, это видно, но не знаю, надолго ли.
        - Нам в Зону надо, Лунь. Найти ее, поговорить вживую. Это поможет, я знаю.
        - Яковлеву это скажи. Все, стажер, вцепились в нас крепко. Я уже несколько раз писал заявления на сопровождение, но служба безопасности аж на дыбы встает. Не нравлюсь я им конкретно, да и Яковлев никогда не позволит. Только удаленка.
        - Это из-за того, что…
        - Да. - Я прикоснулся к голове, где уже много лет не было ни одного темного волоса. Все, что на скальпе, давным-давно белое, аж в синеву, разве что брови да щетина нормальные, все еще «цветные». - Видишь ли, и по стажу, и по всем признакам я «измененный». Ну, не докажу я научникам, что в остальном вполне нормальный сталкер. Таким, как я, доступ в Зону закрыт навсегда. И с таких, как я, НИИАЗ теперь не слезет до самой смерти - им все надо. И инструктажи, и книги, и воспоминания до последней запятой. Спасибо, что хоть «лечащий ученый» именно Айболит, а не какой-нибудь кусок кабинетного профессора.
        - Знаю. Измененные уходят в Зону и часто не возвращаются. Это синдром, - тихо проговорила Хип. - Я ведь тоже из них, Лунь, это еще Айболит говорил. Не так сильно, как ты, но тоже. Получается, и меня не пустят. Да и ты одну не отправишь, знаю я тебя.
        И смотрит. Туда, на север, смотрит Хип, словно сквозь стенку дома. Улыбается молча, и знаю я сейчас, какие у нее глаза, хоть при свечах и не видно. Замечал я этот взгляд. Возится с грядкой, или розы подрезает у терраски, или книжку читает в беседке - но вдруг замрет. Выпрямится. И долго-долго смотрит на север, по-особенному так смотрит. И не тоска, не горе в этом взгляде, нет, а словно жажда или притяжение какое-то. В немногих осколках памяти вот так же в детстве, после сказки, мы смотрели на далекую полоску леса, где, как нам рассказывали взрослые, водятся привидения и настоящие, но добрые лешие и говорящие звери. И жутко, и сладко, и тянет туда, замирает взгляд, силясь рассмотреть волшебство в дрожащей зеленой линии у горизонта. Вот и Хип сейчас туда смотрит очень похоже. На север. Но никогда не говорит зачем, да я и не спрашиваю. Потому как она замечает и мои взгляды. Такие же, что там говорить…
        - Слушай, Хип… а может, она и не хочет с нами, людьми, общаться? Может, там без нас в тысячу раз лучше? Зачем ей, в сущности, общение с человеком? Выглядит счастливой, серьезно, и ей не нужно вот это вот все.
        - Я об этом тоже думала, сталкер, - кивнула девушка, невесело улыбнулась. - Люди, знаешь, не подарок для существ Зоны. Они и для других людей часто не подарок совсем.
        - Попробую спросить в следующий раз. Завтра к вечеру. Но… не хотелось бы разбегаться. Привязался я к ней.
        - И я, Лунь. У меня даже чуть получалось раньше с ней говорить, знаешь. Она меня тоже научила немного. Сейчас совсем не слышит, вообще. Хорошо, что ты еще можешь… дозвониться. Кстати, ты сегодня опять к морю ходил?
        - Да, было дело.
        - И телефон, конечно, не взял. А мне, между прочим, Проф звонил, тот, который Зотов. Говорил, что ты трубку не берешь. Приедет на днях на плановый осмотр. Может, даже завтра - он в Севастополе был, на конференции.
        - Отлично. Приятный дед. Надо бы его задержать хотя бы на пару деньков. Вода у нас из скважины отличная, осталось только чаю хорошего достать, как он любит. Только смотри, при нем про Айболита не вспоминай - «зонные» имена не у всех ученых в чести, как бы не обиделся. Так что профессор Зотов, Игорь Андреевич. На крайний случай Проф, как мы его в первый раз звали.
        - Да Айболит он вылитый! - Хип прыснула в кулак. - Хоть завтра в детский фильм без грима.
        Я тоже улыбнулся. Имя свое у сталкеров профессор получил сразу же, в первый день работы. Строго говоря, Айболитов в Зоне было двое. Чтобы не путать, сталкеры со временем дали им отдельные титулы. Айболитом Первым был Иван Аскольдович Мелихов, ксенобиолог, рассеянный и добродушный специалист по водной фауне. А потом в Зону прибыл еще один ученый, который и стал соответственно Айболитом Вторым. Сталкеры для смеха даже стали ждать нового пополнения полевых сотрудников, чтобы открыть, как они выражались, ветеринарную династию, но не сложилось. Мелихов вскоре был откомандирован в Челябинскую Зону, и Зотов стал единовластным носителем почетного имени. И надо сказать, соответствовал он ему на все сто. Очки в металлической оправе, круглые, таблеточками, аккуратная седая бородка клином, усы вразлет и чуть кверху, мягкая речь и бесконечно добрый взгляд поверх стекол. Высокий, довольно худой, и часто видели его порывистую стремительную походку то в лаборатории полевых образцов, то у микробиологов, то в госпитальных модулях. Несмотря на прозвище, медицинского образования у Зотова не имелось - профессор был
биолог, причем не простой. Пожалуй, лучшего специалиста по гуманоидным формам жизни, а также последствиям влияния Зоны на млекопитающих в НИИАЗ просто не было. Вместе с микробиологом Иошихиро Такаги, ботаником Люсьен Мерсье и физиологом Яном Стефанидисом профессор Зотов составлял четыре главных столпа всего биологического отдела НИИАЗ - все четверо были полевыми учеными, теми, кто непосредственно работал в Зонах, где, рискуя жизнью, неделями жил в заброшенных вертолетом тесных жилых и лабораторных модулях. И уже их работы, материалы, исследования и заключения рассматривались целыми стайками кабинетных специалистов, чья деятельность, скрупулезная и методичная, конечно, была исключительно важна, но без работы этих четверых стала бы невозможной. Полевых ученых раньше было, конечно, гораздо больше, о чем до сих пор говорят высокие траурные обелиски из лабрадорита во внутренних дворах зданий НИИАЗ. Однако этих четырех «ботаников» Зона как будто не трогала. До тех пор, пока в прошлом году не пострадала профессор Мерсье, отравленная выбросом спор паразитного гриба. Помощь пришла вовремя, и француженка не
только выжила, но и почти полностью восстановила здоровье, но в том же году руководство Института ввело новые правила: теперь ни один ученый не мог работать непосредственно в Зоне больше двух недель в год. Для сбора информации и образцов этого почти всегда хватало, в остальное же время ценный сотрудник становился «кабинетным». Зотов, впрочем, при нас не возражал - собранного им материала хватало на две научные жизни, и на отсутствие работы жаловаться не приходилось. Тем более что одним из предметов очередной монографии был сталкер Лунь, представлявший для науки интерес не только в качестве автора, инструктора и более чем странного лектора, но и как «хомо сапиенс зоникус» с любопытным организмом.

* * *
        Зотов приехал утром, в десятом часу. Водитель институтской «Газели» выгрузил у ворот несколько объемистых научных ящиков с оборудованием и выпустил из салона лаборантку профессора Машу, за которой вышла группа незнакомых мне молодых «научников». С плохо скрываемым любопытством рассматривая меня из-за заборчика, они что-то начали обсуждать вполголоса, разминаясь после, видимо, долгой поездки. Помочь профессору и Маше дотащить увесистое оборудование до дома никто из них, что интересно, не догадался. Зотов осмотрелся, легко подхватил два больших металлических саквояжа и двинулся к дому своей стремительной, слегка подпрыгивающей походкой.
        - Доброго утра вам, уважаемый Андрей Владимирович! Нет уж, извините, сам! - Профессор ловко увернулся от моей попытки перехватить явно тяжелую аппаратуру. - Ноги, к счастью, все еще носят, а руки держат. Да-да, благодарю вас, впрочем… ага, помогите-ка Марии Александровне. Все-таки дама.
        - Не-не, не нужно, - тихонько, почти по-мышиному пискнула миниатюрная Маша и почему-то густо покраснела. - У меня только чемоданчик. Спасибо. Там… еще коробки.
        - Профессор, я совсем не воспринимаю… паспорт, - хмыкнул я на «Андрея Владимировича». - Как будто и не ко мне обращение, честное слово.
        - Ну, я человек старой школы, - профессор искрометно улыбнулся, глянув поверх очков, - и поэтому все время забываю, что вы индейцы. Проф, он же Айболит, извиняется, о Лунь. Хао. Где же ваша несравненная скво?
        Со смешком Зотов легко взбежал по ступеням, брякнули саквояжи, а я уже шел с большой коробкой, в которой что-то массивно звякало и пыталось перекатываться.
        - Купается в море, хотя оно сегодня холодновато, только двадцать два. Сейчас прибежит.
        - Ой… а можно мне тоже? В море? - совсем тихо спросила Мария Александровна. - Я ведь прямо сейчас вам не нужна, Игорь Андреевич?
        - Маша, смело отдыхайте, - кивнул профессор. - Когда еще вырветесь на пляж. Я вас негласно освобождаю от обязанностей лаборанта на все время командировки. Но, разумеется, об этом следует помалкивать в Институте. Официально вы трудитесь. Ясно?
        - Ясно! - Маша просияла и прямо с чемоданчиком бодрой рысцой побежала вниз по тропинке. Мне стало понятно, что в небольшом багаже лаборантки явно не было никаких научных материалов.
        - Рад вас видеть, профессор. - Я протянул руку и ответил на крепкое пожатие узкой сухой ладони. - Очень бы хотелось, чтоб вы задержались. С завтрашнего дня чудесная погода намечается. Рекомендую.
        - Взаимно, друг мой, взаимно очень рад. Спасибо. Однако, как гласят мудрые, любые гости становятся несносными на исходе второго дня.
        - Только не в вашем случае, Игорь Андреевич. В любое время и на любое время. Дом достаточно просторный для всех людей, которых я действительно хочу видеть.
        - Спасибо, да… домик у вас, и верно, очень хорош. Не буду скрывать, мне нравится у вас бывать. Отличный вид, отличный климат. И отличная компания, разумеется.
        - Вот и хорошо. Спальня прямо, и за ней еще две комнаты полностью в вашем распоряжении. Маша может занять гостевую.
        - Сталкер в своем поместье. Надо же, как любопытно. - Профессор улыбнулся. - Я так полагаю, именно об этом домике вы и говорили тогда, несколько лет назад, когда мы встретились на станции «Позитрон»?
        - Точно, о нем. Мечта, Игорь Андреевич. Можно сказать, сам его нарисовал. Коряво, конечно, но архитектор попался хороший, все понял правильно. Восемь комнат, под крышей еще четыре, люблю просторный жилой чердак. Хорошая жена, хороший дом - что еще надо человеку, чтобы встретить старость?
        - Полагаете? - Улыбка Зотова стала немного задумчивой, он внимательно посмотрел мне в глаза. - Что-то мне подсказывает, что вы, к счастью, не становитесь помещиком. Я каждый раз вижу все того же человека, Лунь. Пропахшего Зоной и с пугающим взглядом. И каждый раз немного опасаюсь увидеть… другого.
        - Проф, да я в курсе, что измененный. Синдром Зоны…
        - Нет, дело не в этом. Ну, не только в этом. Впрочем, ладно. Пойду отпущу водителя, а заодно и коллег. Кстати, сталкер, я у вас все-таки не смогу погостить нормально, несмотря на столь любезное приглашение. У меня только два дня, после чего мы всей группой отправляемся в Беларусь. Брагин, седьмой отдел НИИАЗ. Требуется мое участие. Очень, очень странные там дела, скажу я вам.
        - «Метастаз»?
        - Да, да… хотя сравнение неправильное. Там Зона хоть и вторая по, скажем так, возрасту, но совершенно особая и независимая. Довольно тихая и стабильная, и очень повезло, что при ее появлении никто не погиб, так как местность там не населена уже очень много лет. От Гомеля на юг, где в основном накрыло бывший радиологический заповедник. Болота, лес… а несколько жилых поселков были эвакуированы четко и в срок, можно сказать, за полгода до первых Вспышек. Хоть на что-то действительно полезное наш НИИАЗ сгодился. В Москве бы так…
        - А что со сталкерством? - поинтересовался я.
        - Как и раньше. Почти никого нет. - Профессор достал ПМК, несколько раз провел пальцем по экрану. - Мы отслеживаем… так… так вот… За два последних года всего два, опять же, случая, оба задержаны на выходе, в данный момент сидят. Бедная в плане аномальных образований местность, крайне бедная. Несознательному элементу… кгм, Лунь, не к вам относится… можно сказать, нерентабельны вылазки в ту Зону. Да и законы там относительно вашего брата очень суровы. Зато богата местность на материал, который представляет интерес уже для нас, биологов. Хотя некоторые образцы, скажем так, не к ночи будь помянуты.
        Профессор снял и аккуратно протер очки, затем порывисто поднялся и вышел из дома. Через некоторое время послышался звук мотора отъезжающей «Газели».
        - Все, отправил. - Профессор вернулся, с досадой махнул рукой. - Не будет толку с этого пополнения. Со всеми пообщался, но, увы, результат печален. Некому передать дела в случае чего.
        - Игорь Андреевич, не рано ли об отдыхе задумались?
        - Я не об отдыхе, сталкер. - Зотов стал очень серьезен. - На пенсию я не собираюсь, пятьдесят шесть лет для меня, к счастью, еще не возраст, врачи даже хвалят. Я о другом. Сами понимаете, Зона…
        - Мой совет еще что-нибудь значит для вас, профессор?
        - Разумеется, Лунь.
        - Так вот послушайте его. Никогда не говорите вслух и не записывайте нигде таких мыслей. Никогда и нигде, и донесите это ассистентам и коллегам. Это не суеверие или тому подобная блажь, так как я много раз видел, что это работает, просто примите на веру. Не говорите и не пишите, что вы погибнете в Зоне. Не говорите и не пишите, что вы там выживете.
        - Знаете, это все просто приметы, так что, право… - Зотов осекся. - Ох… ну и взгляд у вас, Лунь. Вы не шутите, это видно. Хорошо, я последую вашему совету, хотя и не вижу в нем никакой практической пользы или логики.
        - Игорь Андреевич, пусть так. Но все-таки прислушайтесь.
        - Обряды, традиции, ритуалы… узнаю ветерана Зоны. Добро. Обещаю сплясать все рекомендованные вами танцы с бубном, раз уж надо. Хотя и сам не верю и тем более не могу обещать, что ко мне прислушаются коллеги, - репутация суеверий, знаете ли, не слишком высока. Решат, что я начал чудить на старости лет.
        - Отправляйте их тогда ко мне, за внушением. Зря я, что ли, зарплату получаю?
        Зотов рассмеялся, кивнул, затем открыл один из саквояжей и начал раскладывать приборы.
        - Однако я ведь тоже на зарплате, а работа все еще стоит. Знаете, Лунь, приступим сначала к делам, а уже потом чай, беседа и торт, полагаю, что неплохой, сам выбирал. Итак. Память не вернулась к вам?
        - Изменений нет. Все, что было затерто, таким и осталось.
        - Так и запишем… м-да. Индуцированная очаговая амнезия от пси-шока, восстановления не наблюдается. Посмотрите в это окошко… теперь другим глазом… так, хорошо, глазное дно в норме. Замечательно. Знаете, некоторые пережившие ваш опыт, к сожалению, часто слепнут, но у вас все отлично. Теперь подержите эти электроды…
        Я взял в руки две серебристые палочки, и очередной прибор, негромко пискнув, начал выдавать ленту с графиком.
        - Пишем дальше. Тотальная депигментация волосяного покрова на голове сохраняется. Седой как лунь, подмечено верно. Позвольте?
        Щелкнули ножницы, и маленький пучок волос упал в пластиковую пробирку. Зотов вытащил скарификатор, быстро ткнул острием в палец, и еще в три пробирки попало по нескольку красных капель.
        - Как в больнице, - усмехнулся я, прижимая пропитанную спиртом вату, - надеюсь, другие анализы не нужны?
        - Нет, пока не надо. Разве что в эпидемиологическую станцию, но думаю, что вы хорошо моете овощи и фрукты. Придержите крышку, так, осторожнее. Там жидкий азот - кровь нужна максимально свежей. Теперь посмотрим тензометрию искажений. Расслабьтесь, посидите неподвижно, это долгая опера.
        Я откинулся на подушки дивана и даже начал немного дремать под тихие попискивания и трели мудреной техники. Замеряют сталкера на разную зонную гадость два раза в год, по графику. Гадости, правда, все никак не найдут, но изменения держатся. Слышу, как бегает по бумаге профессорская перьевая ручка, и даже примерно знаю, о чем повествуют удивительно аккуратные, почти каллиграфические строки. Все в наличии: легкий и совершенно незаметный простому глазу загар сталкера. Чуть другой рисунок мозговых пиков на графике. Циферки на тензометре немного выше, чем полагается пространству и времени вдали от Зон, но этим уже, по словам профессора, «можно пренебречь». И то, что приборами не замерить, - бешеные, адреналиновые сны-фильмы, где дождь, серое небо и скорбные окна погибших домов. Синдром, как его называют кабинетчики НИИАЗ, дипломированные психологи и мозгоправы. «Я так понимаю, не хотим поправляться? В каком смысле не страдаете?..» И об этом профессор напишет в своей книжке, непременно напишет.
        - Игорь Андреевич! Здравствуйте! - Хип, свежая после купания, ветром влетела в зал и, к немалому смущению профессора, быстро чмокнула того в щеку. - Мы вас ждали! Китайский высокогорный чай уважаете? Есть зеленый, черный!
        - Черный, пожалуйста. - Зотов улыбнулся в бороду, опустил глаза. - Однако…
        - Вот вам и скво, - я притворно нахмурил брови, - совсем от рук отбилась. Безобразие.
        - Домостроевец. - Я тоже получил короткий, солоноватый после моря поцелуй. - Верите, профессор, совершенно невыносим в быту. Как исследования?
        - Идут. - Я глазами указал на саквояжи. Хип сама достала штатив с пробирками, сверилась с маркировкой. Секунда - и девушка, даже не поморщившись, сама уколола палец скарификатором.
        - Сколько, профессор?
        - Достаточно пяти-восьми капель в каждую. Спасибо. Теперь несколько волос на химический анализ. С вами, право, приятно работать, сталкеры. Все почти сами, и лаборантка не нужна. Как в целом самочувствие? Что беспокоит?
        - Самочувствие исключительное! - Хип задорно улыбнулась. - Не болеем.
        - А как с инфекциями? Было что за эти полгода? Какие-либо недомогания, кожный зуд, нарушения сна, аппетита?
        - В феврале подцепили грипп, оба. Хип притащила из своей, понимаешь, студии. Немного пришлось поваляться и попить чаю с вареньем, но через три дня уже все в порядке было.
        - Это хорошо, очень даже. Жалобы какие-нибудь есть еще?
        - Ну, кое-что имеется. На руководство Института, например.
        - Понимаю, Лунь, понимаю, правда. Но ничего не могу сделать даже с официальным запросом, и даже если попрошу его лично, как хорошего старого друга. Никак вам не помогу, несмотря на то, что академик Яковлев, по весьма достоверным слухам, массово привлекает бывших сталкеров. В первую очередь для изучения Москвы. А уж если Гавриил упрется, то это все. Не человек - сталь.
        - Гавриил?
        - Ох… прошу прощения. - Профессор немного смутился. - Но, право, как же метко вы его прозвали. Прижилось имечко даже в академической среде. Мы и сами его между собой так величаем, и-и… иногда проскакивает. Ну-с, Алена Андреевна Архипова, она же Хип, подпишите вот тут и тут согласие на исследование… хорошо. Теперь присаживайтесь и немного подождите, пока наша техника решит, кто вы и с чем вас можно кушать.
        За работой незаметно наступил темный, как бархат, южный вечер. Вокруг беседки загорелись огни ночных фонариков, поменялся бриз, где-то над крышей замелькали бесшумные тени летучих мышей, и лишь самым краем слуха иногда можно было уловить тончайший писк ночных охотников за мотыльками. Хип накрыла в беседке стол, Маша нарезала торт, который и впрямь оказался очень неплохим, и под крепкий, настоявшийся черный чай мы продолжили беседу уже вне дома.
        - Хорошо у вас здесь, право… чудесная ночь. Даже спать не хочется, - профессор отхлебнул из чашки, - и чай получился, надо признать. Хорошая вода.
        - Скважина. С этим действительно повезло - вода удачная, что здесь обычно редкость. Дом, можно сказать, почти автономный.
        - То есть? Надо полагать, так называемый эко-смарт?
        - В каком-то смысле да. Спасибо Институту. В обмен на «погремушку» и «ледяной волчок» пробурили скважину и сделали бассейн. «Почка» и «целебный огонь» - два энергетических блока на клонированных «синих трещотках», хватает с избытком, даже если врубить сразу все приборы в доме вместе с отоплением, разве что трансформатор начинает греть не хуже печки. Надо бы его поменять.
        - Институт тоже внакладе не остался, должен заметить. - Профессор задумался, потом сказал так тихо, чтобы не услышала лаборантка Маша: - Э-э… «целебный огонь» по нынешним временам очень востребован зарубежными филиалами. И, по факту, Институт мог бы вам за один только этот аноб устроить в доме всю возможную начинку. Я, конечно, сам работник НИИАЗ и очень, очень приветствую ваше решение передать объекты ученым. Однако труд, любой труд, должен вознаграждаться по справедливости.
        - Я в курсе, Проф, - ответил я так же тихо. - Но Институт одновременно с этим прикрыл меня перед отделом безопасности и обеспечил хорошее, правильное прошлое перед законом, дал работу, документы, страховку. Компенсацию за землю получил, немного, но все же. На данный момент мы в расчете, я не обеднел.
        - Это верно, да. Пожалуй, вы правы. - Зотов кивнул, затем посмотрел в сторону дома. - Думаю, что такое решение, в смысле автономности, связано не только с экологическими принципами?
        - Тоже верно. Я не знаю, на сколько хватит «трещоток» и артезианской воды, но в случае чего этот дом может быть очень полезным, если…
        - Если Зоны не прекратят экспансию, - закончил за меня профессор. - Надеюсь, это излишняя предосторожность, Лунь. Ну, по поводу «трещоток» пока можете не беспокоиться. Мечта цивилизации и кошмар традиционной энергетики, скажем так. Учитывая, что от одной материнской «трещотки» в плазменной печи можно клонировать до двадцати штук дочерних копий, ни в чем не уступающих оригиналу, а в нашем отделе энергоблоки на них работают восьмой год без малейшей потери мощности, волноваться вам не нужно. Если бы не лобби бензиновых и прочих королей рынка, то мы бы давно открыли пусть крохотную, но все-таки очень полезную фабрику по-настоящему сказочных батареек. Благо, материал идет, много заказов на новые реакторы для малых подлодок, и в космос наши блоки тоже летают. Несмотря на то что теоретически работать они не могут.
        - Не могут? - Маша отвлеклась от экрана ПМК. - А как же тогда у нас в лаборатории?..
        - Разумеется, нет. По всем законам природы, физики, химии, да чего угодно, анобы не могут, не должны и просто не имеют права существовать в нашем мире. Однако даже ваш мини-компьютер, Маша, работает на крохотном двухмиллиметровом фрагменте «трещотки», а в основе процессора используется кристалл, выращенный в специальной камере посредством другого аномального объекта. Не завидую я нашим физикам, честно признаться, им приходится куда сложнее, чем биологическому отделу. Они знают, как применять множество разных анобов. Знают их характеристики, массу, плотность, цвет, форму, сделаны перечни и классификация. Но не знают главного - как они устроены и как вообще работают. У физиков НИИ по этой причине бывали даже случаи тяжелых нервных срывов в лабораториях. А мы всем Институтом пользуемся, да, и уже настолько активно, что без этих зонных подарков не представляем свою работу. Даже клонируем некоторые образцы путем экстремального насыщения тепловой или электрической энергией. Но синтезировать аноб, даже самый простой, пустяковый, мы так ни разу и не смогли. Понять принцип его работы - тоже. «Трещотка»,
например, работает в переменном магнитном поле определенной частоты. При этом на полюсах аноба образуется разность потенциалов такой величины, что может появиться электрическая дуга. Если запитать от полюсов генератор магнитных колебаний, то мы, по факту, получаем бесконечный источник электроэнергии, вечный двигатель, пиковой мощности которого хватит на пару-тройку квартир. И это невозможно - слабое магнитное поле не может породить ток такой силы, энергия берется откуда-то еще. Но откуда? По всем правилам физики, подобного не может быть, так как противоречит фундаментальным законам. Но - работает.
        Профессор снял очки, достал салфетку и тщательно протер стекла.
        - И при этом, прошу заметить, этот аноб годами не теряет ни массы, ни насыщенности, ни каких-либо свойств. Годами, то есть все известное время наблюдений. Так-то. Но мне представляется, что все эти анобы - или, как вы их неверно называете, артефакты - не являются источниками сами, а преобразуют энергии совсем иных измерений, становясь своего рода катализаторами, которые, как в химической реакции, сами не расходуются. А вот уже эти реакции как раз лечат, убивают, меняют, обжигают, замораживают, дезинтегрируют… Но это лишь гипотеза, которая на данном этапе наших исследований не может быть ни доказана, ни опровергнута и, следовательно, научной не является. Как, впрочем, и все остальные наши теории и догадки. По большому счету, НИИАЗ в настоящее время занят не столько вопросом, что такое Зоны, а тем, как остановить или замедлить их рост, изобрести новые и, вынужден признаться, чрезвычайно доходные способы извлечь пользу из аномальных образований, а также убедительно доказать безопасность их применения.
        - Да, наслышан. Птоз раковых клеток и восстановление организма при помощи «серебряного кружева». «Кварцевые монеты» в оружейных лазерах. Аномальная закалка материалов, регенерирующие сплавы и куча всего еще.
        - «Бюллетень НИИАЗ», надо полагать? - Зотов улыбнулся. - Ну, да, разумеется. Вы ведь и сами периодически там печатаетесь, читал пару статей. Пишем мы все много, правда, далеко не все разрешается к печати, Лунь, даже для внутреннего пользования. Пусть это странно прозвучит, но я, знаете, не хочу, чтобы Зоны исчезли. Вот совсем не хочу. Чтобы остановили свой рост - да. Все, что у меня есть дорогого, саму жизнь бы отдал за одну крохотную подсказку, как задержать их в границах, не пустить дальше. Но уничтожить в ноль - нет. Они нужны человечеству, сталкер. А уж мы рано или поздно докопаемся до правды, обязательно докопаемся. Наука все сможет. Нам бы только срок… впрочем, давайте не будем обсуждать работу в такое хорошее время. Признаться, уже и наговорился, и наслушался досыта на вчерашнем симпозиуме. Шесть часов докладов - это совершенно невыносимо. Завтра мы будем купаться и жарить шашлык на берегу под соснами. Лунь, как у вас с мангалом?
        - Найдем. Есть и зарубежная причуда - барбекю, которую ни разу еще не пускал в дело. Не знаю, с какой стороны подступиться.
        - Вот завтра и разберемся! - Профессор допил чай. - А теперь - спать. Денек сегодня был очень насыщенный.

* * *
        Погода не подкачала. Все два дня солнце словно решило наверстать упущенное в начале мая, и в полдень столбик термометра подбирался к отметке 28 градусов. Море, впрочем, еще оставалось холодноватым, хотя купаться уже было можно, чем мы дружно и занимались. А на берегу на углях шипел не каноничный, но поразительно вкусный шашлык из свиной шейки, в теньке лежали несколько бутылок сухого красного, подрумянивались в непривычном для меня американском гриле розовые пласты лосося. Под далекие крики чаек море с шорохом пересыпало в своих прохладных ладонях мелкую цветную гальку и пестрые ракушки. Словно белые призраки, появлялись и исчезали на горизонте далекие силуэты лайнеров, в крымских соснах шумел морской ветерок, пахло бризом, солью и острым дымком костра. Я валялся на камешках, наблюдая сквозь закрытые веки алое зарево солнца, Хип в желтом купальнике плескалась в полосе прибоя, время от времени принося с собой прохладу и кусачие брызги. Идиллию немного нарушало то, что лаборантка Маша слишком жадно ухватилась за крымское солнце и в первый же день незаметно для себя обгорела до красноты. Прохладный
душ и цинковая мазь, которой Хип врачевала пострадавшую девушку, немного облегчили недомогание, но до самого отъезда Маша так и просидела под широким пляжным зонтом. Профессор в странных, мешковатых шортах читал на берегу детектив, не опасаясь солнечного света - многим людям, долгое время прожившим в Зоне, ультрафиолет не мог причинить особого вреда. Впрочем, это правило распространялось не на всех.
        - Профессор, вы же помните сталкера Румына?
        - А? Да-да, конечно… приобретенный полный альбинизм. Помню, даже обследовал как-то раз. Эмигрировал, если не ошибаюсь, в Германию, к родственникам. А почему вы спросили?
        - Хотел узнать, много ли измененных сталкеров со схожими признаками?
        - В смысле, как у вас? Нет… ваша седина и полное разрушение меланина у вашего знакомого - совсем разные явления. У каждого организма собственная, обычно уникальная реакция на Зону, знаете ли. Все сталкеры так или иначе получают в аномальных землях экспозицию, причем не только в плане радиации или, например, микроволнового излучения. Конечно, на здоровье это непременно сказывается, но все индивидуально. Кто-то даже не заметит, ему это воздействие как, извините за сравнение, слону дробина. А у кого-то могут начаться весьма серьезные неприятности, вплоть до мозговых нарушений и проблем с кровью, зрением, начинается хроническое отравление кишечными ядами. От воздействия кикиморы запросто может полностью отказать печень или нарушиться регуляция сосудов. Я наблюдал пострадавших. После атаки кикимор выжившие несколько лет жалуются на постоянный холод и боль в суставах перед непогодой. Но бывает и по-другому. Я на базе изучения вас с Хип и еще одного сталкера, любезно согласившегося на опыты, кое-что набросал. Свои выкладки собираюсь изложить на октябрьской конференции, но с удовольствием поделюсь с вами.
Если, разумеется, интересно.
        - Конечно, профессор. - Я перевернулся на живот, подставив солнцу спину. Хорошо…
        - Есть измененные сталкеры, Лунь. В вашей… гм… профессиональной среде их называют отмеченными или, достаточно грубо, Зоной трехнутыми. Это, как правило, пережившие особо лютые Всплески, попавшие на много месяцев безвылазно в Зону. Одних такой опыт просто убьет, других сделает инвалидами. А третьих - изменит. Как вас с Хип. И сдается мне, гигантскую роль в этом играет не сама Зона, нет. А особенности личности, настрой, мысли, чувства, желания, в конце концов. Очень тонкая материя, но одно мне уже практически ясно. Настоящий, подлинный сталкер любит Зону. Не на словах и даже не осознанно, а просто так, всей своей натурой. Он может ругаться на нее, обзывать стервой, поганкой, мразью, но безотчетно тоскует по ней и ждет следующего выхода. Не за наживой, не за чем-то конкретным, материальным. Просто чтобы воздухом там подышать. Синдром Зоны, друг мой, частный его случай. И вот таких-то сталкеров мы не допускаем к экспедициям. Или, скажем так, не всех. Но, опять же, все измененные тоже разные. Одинаковых нет.
        - Так и людей одинаковых нет, Игорь Андреевич. Я вот, например, себя или Хип измененными не считаю. Такими и были, человек по сути своей не меняется. Обрастает новым опытом, знаниями, годами, вещами, как кожурой. А внутри ядро останется - все те же девчонки или пацаны, какими были в детстве. Достаточно правильно вспомнить и почувствовать. Любое изменение - это просто твоя особенность, о которой ты раньше не знал. И Зона здесь только в том плане работает, что она эти скрытые качества рано или поздно из человека вытащит и при случае всем покажет.
        - Мне трудно с этим согласиться, Лунь. Хотя мысль интересная, - хмыкнул профессор. - Но в одном вы правы. Зона личность не меняет, да. Натура решает, точно сказано. Я могу по пальцам пересчитать случаи, когда люди мирно вступали в контакт с гуманоидами Зоны. И среди этих людей никогда не было ни одного кадрового ученого, сталкер. А вот ты был. И Фреон, насколько помню, тоже. И Сионист. Я и с Пенкой познакомился только и исключительно благодаря вам… и дорогого стоили те несколько фраз и короткое знакомство. Спасибо.
        - Не за что, Проф. Сейчас тут как раз есть проблемы.
        - Что так?
        - Знаете, я уже упоминал о том, что на расстоянии могу общаться с Пенкой. Своего рода телепатия.
        - И я по-прежнему не могу вам верить. - Зотов помрачнел. - Вы уж простите старика. Я даже вполне допускаю, что вы действительно способны как бы видеть Пенку и мысленно как бы общаться с этим призраком. Но… это лишь напоминает мне один из признаков клинических проявлений синдрома Зоны. Боюсь, Лунь, здесь вам бы надо обследоваться серьезнее. Не обижайтесь, я действительно желаю вам только добра, вы мой друг. Вы ведь знаете, что существует деструктивное пси-воздействие некоторых организмов и анобов, это доказанный и довольно печальный факт. Существует также подчинение и даже уничтожение одних животных другими путем опять же особо направленных пучков и аномальных пси-полей. Но телепатия, да еще и на такие расстояния, - извините, нет. Пока не будет подтверждения, я склоняюсь к самому логичному объяснению. Вероятнее всего, Пенка своим полем сильного псионика ненамеренно повредила вам рассудок, что и отпечаталось у вас в виде ее галлюцинаторного образа.
        - Ну, что вы, профессор, никаких обид. Я вас прекрасно понимаю и на вашем месте подумал бы точно так же. - Я сорвал травинку, прикусил сладковатое основание стебелька. - Тем более что никаких доказательств не смогу предоставить.
        - Вы ведь пытались таким же образом общаться с Хип?
        - Да. Никаких результатов. То, что слышит Пенка, я не могу передать стажеру. Хотя она тоже иногда выходила с Пенкой на связь.
        - И вы Хип не слышите соответственно?
        - Нет.
        - Что лишний раз подтверждает мою мысль, уважаемый Лунь. - Профессор покачал головой. - Я не психиатр, да и вы не создаете впечатление больного человека, но все-таки проверьтесь. У Хип, вероятно, похожее повреждение психики, те же симптомы. Сейчас оно, возможно, не мешает и не вредит вам особо, но кто знает, во что это выльется в будущем…
        И видно, что Зотов действительно обеспокоен нашим состоянием. И книжку отбросил, и в добрых глазах плохо скрытая тревога. Хороший он, в сущности, человек, не буду его волновать и расстраивать.
        - Договорились, профессор. Поеду в НИИАЗ с очередным, скажем так, выступлением, обязательно загляну к соответствующему специалисту.
        - Чудесно, сталкер, чудесно. Очень рад такому вашему решению. Смотрите, вы обещали. И… поговорите с Хип. Мягко. Пусть тоже обследуется.
        Издалека послышался гудок автомобильного сигнала. Профессор быстро взглянул на наладонник ПМК, после чего вздохнул и начал собирать вещи.
        - Вот и все, пора. Как жаль, я бы еще погостил несколько деньков, бессовестно воспользовавшись вашим предложением. Знаете, у вас такое удивительное место, что воспитание начинает бороться с эгоизмом, причем первое проигрывает с сухим счетом.
        - Игорь Андреевич, как закончите с конференцией, смело возвращайтесь. Если нужно, я вас даже встречу.
        - Увы, друг мой. В ближайшее время мне отдых будет только сниться. Сердечное вам спасибо.
        Профессор прихватил полотенце, чемоданчик и, махнув печальной Марии Александровне, бодрым шагом направился вверх по тропинке, к дому.
        Когда гости уехали, я снова спустился к морю, прикрыл глаза и позвал Пенку. В этот раз не было и намека на ответ. Я даже не почувствовал присутствия.
        Хип спустилась ко мне уже к вечеру, мягко обняла за плечи, уткнулась лицом в шею.
        - Не отвечает?
        Я молча кивнул, обнял девушку в ответ, и мы, взявшись за руки, в вечерней тишине медленно побрели к дому. От того, что так быстро уехал Айболит и упорно молчал далекий друг, настроение несколько испортилось. Дом встретил мягкими огоньками автоматических светильников, цепью разбежавшихся вдоль дорожек, зашумел прохладный душ в кабинке, Хип согрела постель. И вроде хорошо все, но сон долго не приходил, и я просто лежал, слушая дыхание рядом с собой, далекие, печальные крики неясыти в зарослях терна и ритмичный скрип одинокого коростеля.
        Пенка пришла ночью, во сне.
        Я видел ярко, в мельчайших подробностях грязную, трещиноватую кору старой ракиты, серую путанку прошлогодней травы с пролезшими сквозь нее молодыми листками, стену сгнившего коровника с лохмотьями шифера на стропилах, остов колодезного сруба. Пенка в темном, ветхом плаще стояла у стены, опершись на нее сгибом боевой правой руки, а ладонью левой, совсем девичьей, тонкой, закрывая лицо.
        «Помоги…»
        Это не было словом. Яркий, невыразимый образ вспышкой мелькнул в сознании, и то, пораженное необычным, диким ощущением, начало путано искать соответствие в своем внутреннем «словаре», хотя смысл был уже ясен.
        «Помоги…»
        И короткой острой болью в висках отдалась мысль Пенки, и в секундном этом импульсе, словно веер, вдруг раскрылись страх, одиночество и тоска.
        «Где ты, друг? Помоги…»
        «Пенка, я здесь. Что случилось?» - и понимаю, что это сон, но какой яркий, странный, какой подробный. Даже холодок позднего мая ощущается, болотная сырость из низин, запах мокрого торфа и тумана.
        - Север. Где болота. За большой рекой. Приходи. Одна не смогу. Теряю себя совсем. Он зовет. Зовет сильно. Важно. Очень важно. Приходи. Тяжело говорить. Я сплю. Ты спишь. Проснусь, забуду, уйдет разум, уйдет память, придет зверь…
        Пенка убрала руку, и я увидел взгляд огромного, черного, словно бездна, глаза, тонкое лицо, маленькие губы, которые с большим трудом выговаривали слова рубленым, но при этом звонким, чистым девичьим голосом. Живым голосом. Длинная правая рука разогнулась, блеснули тусклым янтарем боевые зубцы на ребре крепкой узкой ладони, Пенка махнула ею, словно указывая путь.
        - Север. За большой рекой. Приходи. Помоги. Ждать буду. Приходи…
        И короткий, сдавленный крик, выбивший меня из сновидения: это Хип рывком села на кровати, судорожно ухватив одеяло.
        - Лунь. Я Пенку видела, - прошептала она, глядя расширившимися глазами на посветлевшие окна, и быстро, на одном выдохе: - И тебя. Ей было плохо. Вы разговаривали.
        И все. Сон как рукой сняло. Река, значит? Север? Сейчас, Пенка, погоди… посмотрим. Расстилаю вытащенные из полки большие листы тонкого цветного пластика, приложения к какому-то номеру «Вестника НИИАЗ», «бюллетеней» тех самых. И примерно знаю я уже эти места, но чтоб уж точно, все же гляну. Хип наклонилась у плеча. Вот и нужная карта, разворот…
        Он, точно. Как раз за «большой рекой». За Припятью.
        «Метастаз» тот самый.
        «Зона № 2, Республика Беларусь. ПГРЭЗ с прилегающими территориями. Седьмой биологический, пятый физический отделы Международного научно-исследовательского института Аномальных Зон, приложение № 114».
        Зашелестело «приложение № 114», разворачиваясь на полу легким пластиковым парашютом. Река, болота, серые квадратики бывших сел и деревень, тонкий пунктир - граница бывшего ПГРЭЗ, и оранжевой, толстой чертой - Периметр самой Зоны. Почти правильный овал с несколькими округлыми выступами - «граница 2009 -2016». Тихая она, как Зотов и сказал. Как образовалась в старых границах, так никуда и не лезет, но и назад не сдает. Помню эту статейку. «Чищеная» память у меня теперь, надежная. Прошлое сгореть-то сгорело в голове, но свободного места много оставило, судя по всему. Так… что там было? Периметр не укреплен, ерунда - четыре спирали особой режущей проволоки с антикоррозионным покрытием и знаки предупреждающие. Местами и того нет - размотали по деревьям да столбикам полимерную ленту особо высокой прочности с оранжево-черными полосами, и для каждого дурака на трех языках написали на этой ленте о том, что незаконно за нее заходить. И не просто незаконно, а крайне опасно для жизни и здоровья. И ведь не лезут, что характерно. Но не оттого, что лента стращает, нет, сталкеры народ пуганый, его таким пустяком
не проймешь. Причина гораздо проще - нет там нифига. Точнее, есть, конечно, но в количествах, не предполагающих наличия бродяг-старателей. Гадости там вроде бы тоже не так много, но, однако же, и от нее вполне можно сдохнуть. Просто лазили некоторые «наши» за реку в те еще времена, когда Лунь законы нарушал, был плохим и по этой причине от патрулей прятался. И бродяги обратно таки вернулись. Не все, конечно, а почти все, кроме одного отряда. Пустые, голодные, в не отбитых долгах на снарягу и злые как черти - ни одной вещицы им не досталось, ничего вообще. А из того несчастливого отряда в живых только двое остались, и оба молчком. Помню их: у одного взгляд бешеный какой-то стал, а у другого тихий, словно без мыслей. Перегорели сталкеры, ясное дело. Сидели в уголке, молчали и медленно сивухой накачивались, так забулдыгами и сгинули. Денег нет, снаряги тоже нет, и в Зону уже не ходоки - кто же перегоревших поить бесплатно будет? А что уж они там видели, почему у обоих крыша подтекать начала, так никому и не рассказали.
        - Думаешь, там Пенка? - тихо спросила Хип.
        - Не знаю, родная. Не знаю. Но предполагаю, что да. И ей надо помогать - что-то случилось паршивое. Мне показалось, точнее, приснилось, что она серьезно ранена или больна.
        Хип вздрогнула.
        - И мне… что будем делать, Лунь?
        - Спокойно, стажер. Разрулим. Дай пять минут подумать.
        Подумать. Ну, подумаем, значит. Мне в Зону Яковлевым ход заказан, с ним разговаривать бесполезно. Но Гавриил сейчас в ЦАЯ, под Москвой. Соответственно визировать и лично подписывать разрешительные путевки не станет. Уже хорошо… так. Белорусское руководство филиала НИИАЗ меня, естественно, лично не знает, хотя статьи старшего научного сотрудника, полевого инструктора НИИАЗ Семенова Андрея Владимировича наверняка видело. Да и карточка есть. Солидная такая, темно-зеленая, с круглыми печатями и моей физией на обороте - электронное удостоверение. И у Хип тоже карта - салатовая, с солнечной, улыбчивой фотографией, - и там уже не полевой лаборант, а младший научный, в штате. Но даже с этими железобетонными пропусками никто нас в Зону не пустит просто так. И думать можно забыть самим туда прорваться. А лезть дуром, через ленточку и дикарями, - серьезнейший риск и Пенку не найти, и на нары надолго присесть, и Институт подставить - у белорусов с этим крайне строго. Не заметишь ты маленькую камеру-регистратор в еловых ветках, которая на движение реагирует. Там объектив с ноготок, и корпус - чисто
веточка-обрубыш, серой корой прикрытый. Камеры эти, конечно, не везде и предназначены в основном для регистрации разной живности, буде той вздумается из Зоны на «чистую» землю прогуляться. Но и нас «щелкнет» без проблем, и увидят коллеги из братской страны на фото совсем не зверюшек. Со всеми, как говорится, вытекающими. Сами не пройдем, короче. Выручай, Айболит. Выручай, дружище. Без тебя нам никак.
        Молча поднявшись с пола и чуть не поскользнувшись на пластике карты, я подскочил к радиотелефону. Хоть бы Проф не выехал еще из гостиницы в Институт, так как там вся связь обычно или глушится, или улавливается любознательными спецами из отдела безопасности. Не сказать, что там работают пинкертоны, но рисковать все же не стоило. Мельком взглянул на часы - половина седьмого. Проф явно уже не спит - то, что он классический «жаворонок», я давно понял по совместным походам. После двух гудков профессор взял трубку.
        - Доброе утро, Лунь. Что-то случилось?
        - Доброе, Игорь Андреевич. Да, случилось. Нам нужно в Зону. В «Метастаз».
        В трубке повисла долгая пауза.
        - Я так понимаю, что это очень важно, иначе бы вы не звонили. Это связано с Пенкой, верно? - тихо спросил профессор.
        - Да, Игорь Андреевич. Именно так.
        Следующая пауза затянулась дольше, и я услышал, как Айболит тяжело вздохнул:
        - Друг мой… вы ведь помните, что я вам говорил относительно так называемых сеансов связи. Это… это очень серьезно. И мы говорили как раз о Белорусской Зоне в мой приезд. Теперь все понятно.
        - Профессор, я прошу вас как друга. Как ученого. Мне действительно требуется ваша помощь.
        - Да-да, я понял вас, сталкер. Я не могу вам помочь, простите меня. В этом - не могу. Прошу вас, очень прошу - обратитесь к врачу. Незамедлительно.
        В трубке послышались короткие гудки.
        Я осторожно положил телефон на стол. Не вышло. Тогда будем размышлять дальше. Думай, башка, думай лучше… новую шапку куплю, если справишься. Но шло время, а дельных мыслей не возникало. У меня в НИИАЗ больше не было таких связей и по-настоящему хороших друзей, которым можно было бы довериться. Мелихов в Челябинске, Скиф давно пропал в Зоне, и от тех, кто ушел еще дальше, давно ни слуху ни духу. Не знаю даже, живые ли. Придется, видно, самим.
        Запиликал телефон.
        - Еще раз здравствуйте, Лунь, - послышался голос профессора, тихий и смущенный. - Прошу меня извинить, сказал, не подумав. Нехорошо вышло, право слово, извините. Я непременно постараюсь помочь вам, посмотрю, что можно сделать. Позвоню после обеда.
        Часть 2. ПГРЭЗ
        Отстучали нестройными ударами в майскую ночь колеса поезда. Остались позади сданный под охрану дом, старая беседка и стремительно теплеющее синее море, маета с билетами и обменом, хмурый, немного сонный таможенник. Смутно мелькнули сквозь беспокойный, обрывистый сон огни мокрых городов и холодные сквознячки долгих остановок, когда с перрона затягивало в купе табачный дух. Гомель встретил мелким промозглым дождем и острой серой свежестью раннего утра. Розоватая краска высокого трехэтажного вокзала потемнела от частых капель мерно сыплющейся мороси, и несколько елок на фоне темно-серого, хмаристого неба выглядели почти черными. Женский голос со звонким эхом объявил, что прибыл поезд «далёкага накіравання Адэса - Гомель», и вереницы пассажиров сонно потащились под крышу здания, подальше от холода, порывистого ветерка и падающей с неба воды. М-да. Всего-то шестьсот с небольшим километров, а какая разительная перемена. Впрочем, метеоцентр не зря предупреждал о холодном циклоне над Беларусью и северных ветрах. Май в этом году определенно неудачный.
        - А в Крыму сейчас тепло. Уже купаться можно. - Хип поежилась, плотнее запахивая куртку. - Никогда здесь не была. В Беларуси… а погодка совсем как у нас, но только осенью.
        - Это в Вологде?
        - Ага. - Хип усмехнулась. - Все ты помнишь. Пойдем. Умираю как хочу горячего кофе, чтобы и погреться, и проснуться сразу.
        - Да, не помешает. Только учти, стажер. Тут мы с тобой цивилизованные люди, Алена Андреевна. Никаких луней тут не летает, и Хип тоже не водится.
        - Бр-р… Поняла, хотя и непривычно, Андрей Владимирович. Ух-хх… аж язык ломает заодно с мозгами. Скорей бы домой, чтоб уже друг друга по-человечески называть.
        Я не удержался и хохотнул. «Алена Андреевна» поняла, тоже прыснула, и мы отправились к зданию вокзала, дабы обменять оставшиеся гривны на вполне себе суровые рубли. Кофе на двоих в местном кафе обошелся в четыре рубля и еще в девятнадцать - загадочные «колдуны» и «печень по-гомельски», что изначально и не планировалось, но под кофей аппетит разгулялся как надо. Я для себя решил, что неплохо было бы разжиться рецептами. Чуть позже эту же идею мне подсказала и Хип.
        Профессор Зотов прибыл в забавном желтом дождевике, похоже, перешитом из лабораторного костюма химической защиты.
        - Очень рад, очень рад, здравствуйте, друзья мои. - Проф горячо пожал руки. - Что же вы? Уже позавтракали? Напрасно, напрасно. У нас в Институте великолепная столовая для своих, и по очень умеренным ценам. Здесь, право же, дороговато.
        - Спасибо, профессор. Это любопытство к местной кухне, скажем так, и горячая пища - самое то, что нужно в такое утро, как сегодня. Сталкерская привычка, мы люди простые. Видим еду - едим, чего ждать?
        - И как вам местные блюда?
        - Впечатляет. - Хип сладко и немного сонно улыбнулась. - Мне понравилось, очень вкусно. Будем возвращаться - зайду еще.
        - Это, право, радует. Только вот погода сегодня мерзкая, признаться. - Проф поправил дождевик. - Неделю как зарядило. Впрочем, послезавтра уже обещают тепло, солнце и лето. Посмотрим. Садитесь в «Газель» с эмблемой Института, она вон там, на стоянке, устраивайтесь поудобнее. До Брагина ехать долго, можете поспать, если в поезде не вышло. Я, пожалуй, тоже возьму кофею.
        Хип сразу же засопела и сладко проспала всю дорогу. Посапывал и профессор, да и я периодически нырял в мягкую полудрему - ночь в поезде почему-то совсем не дала отдыха. Машина Института шла очень тихо, едва слышно, с каким-то электрическим гудением работал двигатель, в салоне не чувствовалось характерного, неистребимого бензиново-угарного душка, и водитель ни разу не останавливался у заправок. Гораздо громче двигателя шумел и посвистывал встречный воздух, да с гулом проезжали мимо редкие автомобили. А сплошные облака уже расходились, в разрывах тяжелых туч все чаще мелькало солнце, и по мокрой дороге медленно ползли с севера на юг обширные светлые пятна. Поля сменялись невысоким лесом, мелькали непривычные глазу, свежие, как березовый сок, названия белорусских деревень, памятники, гнезда аистов на высоких столбах и водонапорных башенках. Дорога убаюкивала, и даже не верилось, что еще несколько десятков километров, и начнутся совсем иные земли - давно не жилые поселки, заросшие поля и рощи ПГРЭЗ - «Зоны 2».
        Здание Института получилось увидеть издалека. Оба филиала - физики и биологи - разместились в четырех массивных цилиндрических башнях, расположенных настоящим каре, и пятиэтажные здания, соединявшие их, были куда больше похожи на стены средневекового замка, чем на современные корпуса Института. Поодаль стройным рядком стояли красно-белые «полосатики» жилых трехэтажек, водонапорная башня и приземистые кубы хозблока.
        - Научный поселок Брагин-2, прошу любить и жаловать, уважаемые сотрудники. - Зотов обернулся к нам в ожидании проверки документов. - Именно тут мне предстоит поработать денек на защите одного любопытного исследования. Сегодня, я думаю, с этим мероприятием мы полностью управимся. А вы пока возьмите эти ключи и найдите второй жилой корпус. Квартира номер тридцать четыре в вашем распоряжении на время работы. Располагайтесь, отдохните, выпейте чаю и подходите в Институт к половине четвертого. Буду ждать на проходной, чтобы все оформить.
        - Спасибо, профессор. Удачи на защите.
        - Не за что, Л… коллега. Добро. И удача нам всем действительно потребуется, так как подобного номера я за всю свою работу еще не исполнял. - Зотов подмигнул и задорно улыбнулся. - Как бы то ни было, именно этот номер я и считаю самым стоящим во всей программе концерта, друзья мои. Аплодисменты нам гарантированы.
        Проверка прошла быстро. Молчаливый сотрудник просто провел сканером по нашим карточкам, кивнул и нажал кнопку «вертушки». Квартира, которую нам выделили, оказалась маленькой трехкомнатной, с длинным узким балконом. На кроватях уже лежали запаянные в пластик постельные принадлежности, на кухонном столе возвышалась стопка из шести картонных с зеленым принтом коробок «улучшенного общевойскового рациона» в окружении золотистых банок тушенки и запаек с тонкими сухими хлебцами. В холодильнике нашлись квас, молоко и минералка без газа. Ну, жить можно. Сухпаи было решено сберечь на выход, и Хип, прихватив пакет, убежала в институтский магазинчик за продуктами на вечер. Я открыл балконную дверь и вышел подышать заметно потеплевшим воздухом. Рука почему-то привычно хлопнула по карману, а перед глазами как будто заново встали высокая стена Периметра с огоньками на вышках, вечная облачность и сырые улочки. Надо же, давно завязал с курением, но стоило потревожить память вот таким же деньком, корпусами Института и ощущением близкой Зоны, как в кармане словно бы образовалась несуществующая пачка сигарет. И
мандраж легкий такой, и чувство, ни с чем не сравнимое. Думал, отпустила Зона тебя, Лунь? Шиш там. Чую, как зовет обратно, зудит по самому краешку души. Никто не поймет сталкера, пока сам в тех местах не побывает. Только бы Пенку встретить. Болит на сердце, словно царапается кто-то, - что с тобой, псионик, чужое существо Зоны, которое ближе иных людей? Попробую, позову, пока спокойно, никто не отвлекает. Раз, другой. И тишь. Даже не знаю, живая ли, - дурной, гадостный сон тогда был, который, готов поручиться, и не сон вовсе. И если вдруг окажется, что стреляли в тебя, убили, - то найду. Зоной клянусь, найду и уничтожу, да не просто так, а чтоб, твари, поседеть успели перед смертью. Гулко стукнуло сердце, и в ответ на отблеск настоящей, совершенно непривычной для меня острой ярости вдруг тихонько, на самом краю сознания - секундное присутствие. Жива, значит. Если, конечно, не почудилось.
        «Пенка! Отзовись!»
        И ничего. Опять совсем ничего. Ни искорки в сознании, ни весточки другой какой. Мертвая, пустая тишина опять там, где раньше мы с тобой целые беседы вели днями напролет. Эх, Пенка, Пенка…
        Профессор позвонил ближе к пяти, чтоб заполнить все необходимые бумаги и подписаться под разрешениями. Да, давненько я не брал в руки шашек, а точнее, пачек институтских документов. Определенно, армия бумажных и совершенно необходимых дядь и теть в стенах НИИАЗ крупно подросла. Раньше главным был только бланк «смертничек» - договор, в котором ты соглашался добровольно взвалить на свою тушку все последствия экспедиции в Зону и не иметь потом к Институту никаких претензий. Подлючая бумажка, в сущности, однако и НИИАЗ понять можно, им тоже деваться некуда. По слухам, впрочем, импортные «ботаники» такого документа не подписывали. Теперь к «смертничку» прилагалась институтская страховка, расписанная аж на тридцати листах с разными пунктами и выплатами родным. Так как у нас с Хип никакой родни не наблюдалось, мы заполнили только ту часть, которая «компенсировала», например, утрату конечности или «общее поражение организма». Стажер поморщилась: не по «уставу» перед выходом в Зону на бумажках всякую бяку расписывать, однако Зотов все же уговорил - без страховки нас бы просто не выпустили. Затем пошли
соглашения, поручения, предметные части, бланки на выдачу, на соответствие и тому подобная бумажная муть. Проф вздохнул и посоветовал подмахнуть все, не читая. Мол, договоров на продажу души в тех бумагах точно нет, проверено, и это обычная бессмысленная и давно уже несерьезная бюрократия, которая отсюда сразу уйдет в архив только для того, чтоб медленно покрываться пылью да заодно обеспечить дополнительно две-три дюжины рабочих мест.
        Следующий этап был интереснее. Нас вместе с Зотовым повели в «закрома» - снабдить оборудованием и припасами. Заведующий материальной частью экспедиций, Степан Васильевич, пожилой и очень серьезный человек, с толком и расстановкой погремел связкой ключей, открыл склад и начал, сверяясь со списком, «обеспечивать» сотрудников.
        - Так… костюмы. Вам, Игорь Андреевич, выдам именной… вот… а вам, молодые люди, придется подбирать по размеру. Заполните пока бланк выдачи и расписку на сохранность имущества.
        И на стол легли два киевских «Покрова-2». Хип даже присвистнула.
        - Ничего себе… это же хлам, извините…
        - Ну, хлам, не хлам, но никто не жаловался пока. - Степан Васильевич, не меняя интонации, несколькими движениями выдернул шнурки прозрачной упаковки, расправил на столе два светло-серых, в прозелень, костюма. - Нормальная одежка, в самый раз. Номерная, только вам, значит. Однако вы ее уж не уделайте раньше времени, а то один костюм на год выдается.
        - Ничего, Алена Андреевна. Не настолько уж он и плох, надо сказать, - примиряюще сказал Зотов, принимая свой «Покров». - Для реалий местной Зоны его, в общем, хватает. А «Кольчуги» местный филиал не выписывает, очень дорого.
        М-да. Уж сколько раз твердили и научники, и сталкеры, чтоб перестали заказывать «Покровы». И не то чтобы совсем уж полная дрянь вроде «Аниона-КЗ», разработанного в самом НИИ каким-то действительно безмозглым кабинетчиком, но и далеко не фонтан. Что такое хороший, просто хороший сталкерский комбез? Это такой, чтоб хотя бы от половины зубов, шипов, когтей прикрыл, от ядовитых плевков и жгучих спор разной зонной «биологии», благо современные материалы вполне позволяют это сделать. Чтоб не горел, да. Чтобы кислоту какую-нибудь к телу не пустил опять же, а если и пустил, то не сразу, а дал время из костюма выскочить. Как показала практика, «Покров-2» ни с одной такой задачей справиться был не в состоянии. Но все же покупали его сталкеры, особенно те, кто не при деньгах. Все-таки куда крепче он был обычной камуфлированной хэбэшки. Ботинки в комплекте тоже чуть, самую каплю лучше армейских. Удобнее они, ногу не натрут и на полпути не развалятся, если, конечно, сильно по лужам не рассекать и сушить вовремя. Были, впрочем, и два больших плюса «Покрова-2» - его легкость и удобность относительно того же
«Аниона» и изумительная, просто потрясающая подкладка. И дышит, и провонять не дает после тяжелого дня, и воспаления с потертостями тоже почти никогда не будет - тоненький такой светлый материал со слабым запахом лаванды, чем-то явно пропитанный. Бывало, бросовые комбезы эти барыги чуть ли не оптом сдавали, мы всю подкладку с них спарывали подчистую, а остальное в мусор летело. С материала этого самые лучшие бинты получались, белье нательное и портянки для тех, кто носки не признавал. Шикарная вещь. Вот бы вместо никчемных «Покровов» на поток такую ткань пустили сразу в рулонах, мы бы им спрос обеспечили.
        Да, товарищи коллеги. Огорчительно, конечно, «Кольчугу» не получить, но ничего не поделаешь. Нет так нет. Теперь посмотрим, что там с оружием, пора уже и вопрос соответствующий задавать.
        Заведующий материальной частью внимательно и очень долго смотрел на меня поверх очков, затем хмыкнул, переспросил и хмыкнул еще раз, но уже чуть громче.
        - Научным сотрудникам не положено выдавать никакого оружия, что вы, молодой человек! У меня и на складе такого нет, да и не было никогда, побойтесь бога.
        - В Зону без ствола? - Хип выглядела не менее удивленной. - Как же у вас ученые туда ходят?
        - Обыкновенно ходят… вы, уважаемая, тут впервые, видимо. Для экспедиций предусмотрено сопровождение - два бойца с автоматами и боекомплектом.
        - Здесь чуть иначе, Алена Андреевна, - мягко улыбнулся профессор Зотов. - Банд в ПГРЭЗ нет, по крайней мере тут о них не слышали. Поэтому научным сотрудникам носить оружие запрещено. За исключением вот этого.
        Профессор принял из рук Степана Васильевича длинное ружье с револьверным магазином и, похоже, баллоном сжатого воздуха вместо приклада.
        - Летающие шприцы, пятизарядка. Главный инструмент биолога здесь, не считая шестов и зонтичных сетей. А экспедиция у нас, - Зотов выдержал короткую, но внушительную паузу, - намечается как раз по сбору биологических образцов, а не их отстрелу.
        С прочим снаряжением тем не менее все было более чем неплохо. Нам выдали сразу три редких, почти легендарных детектора «Шелест-5» и столько же знаменитых коммуникаторов ПМК со всей программной «начинкой» и заранее настроенной связью. Хип уверенно раскрыла «Шелест», пробежалась по диапазонам, вывела в широкополосное сканирование. Степан Васильевич одобрительно кивнул.
        - Хороший аппарат, рекомендую. Скорость реагирования очень высокая, и дальность пеленга выше, чем у предыдущего. Но… берегите, дорогие они. На весь филиал всего сорок штук выслали, и из них уже один испорчен. Инструктор дал в руки пополнению. Они и… поигрались, да. Умудрились сломать в аудитории, даже не в Зоне, вот что обидно. Уж извините, наука, но на эти приборы придется подписать материальную ответственность, мы теперь осторожничаем.
        - Нет вопросов, понимаю, - Зотов поставил подписи, - вернем в лучшем виде.
        - Завтра в пять утра вас будет ждать машина до Брагина. Спецтранспорт там уже готов, выдаю два вездехода «Спектр». - Заведующий аккуратно собрал бумаги в папку. - Ни пуха вам, товарищи.
        - К черту… - тихонько буркнули мы почти хором.

* * *
        К утру дождь совсем закончился, а небо полностью избавилось от туч. Розовый рассвет окрасил стены домов Брагина, ярко заблестел в окнах, и казалось, что этот крупный поселок все еще жилой, а люди просто спят, и оттого пустынны улицы, не слышно машин, только институтская «Газель», негромко ворча мотором, нарушает покой. Но Зотов уверил, что все дома не первый год оставлены, а жители Брагина давно разъехались по Беларуси в заранее построенные микрорайоны. Но иллюзия спящего поселка была настолько яркой, что невольно я высматривал ранних прохожих на опустевших улицах. Только пара аистов лениво снялась с крыши одного дома и, медленно взмахивая крыльями, скрылась за деревьями.
        - Здесь раньше был отдел Полесского заповедника, - тихо сказал Зотов. - Некоторые сотрудники перешли в наш штат. Они хорошо, скажем так, знают местность и какой тут была природа до Зоны… Вот и площадь. Обратите внимание на памятник Ленину. Здесь они почти везде сохранились, да.
        Но меня привлек даже не памятник - он был не очень хорошо виден на фоне больших серебристых полусфер мобильной лаборатории НИИАЗ, соединенных цилиндрами вспомогательных отсеков и жилых модулей - этакая космическая станция. И почти на всю площадь - высокий оболочечный ангар с техникой, за которым ворота, вышки, казарма и проволочный забор в четыре ряда. И мигает на мачте связи тусклый рубиновый огонек, почти незаметный при свете утра.
        Увидев нашу машину, из маленького здания КПП вышел человек в военной форме, махнул в сторону ангара, и створчатые ворота медленно распахнулись, выпуская два больших вездехода.
        Интересная штука этот самый вездеход «Спектр», специально для Зоны придуманный. Этакое здоровенное корыто вверх дном, установленное на корыто поменьше, серовато-желтого цвета, на восьми больших широких колесах в крупный рубчик. И если на старых, привычных мне моделях «зонных» вездеходов окон не было, то здесь они имелись, овальные, словно иллюминаторы, и такие же массивные. И несмотря на очень солидные размеры, был у машины не слишком большой вес - вместо металла корпус «Спектра» покрывал толстый слой особо прочной полимерно-композитной брони, предназначенной для защиты от различной аномальной дряни. По слухам, внутри такой машины можно было выжить даже недалеко от эпицентра Прилива или локальной Вспышки. В толще брони располагались как просвинцованные слои, так и особые контуры из тонкой медной проволоки. Этот пластик совершенно не горел и не пробивался подземными разрядами, но, конечно, ни одна машина не способна выжить в аномалии - и на этот счет первый вездеход, чуть поменьше второго по габаритам, оснащался маленькой башенкой с «ушами» дальнего детектора-универсала.
        - Проф, а к чему второй «Спектр», да еще и здоровый такой? - с удивлением спросила Хип. - Мы и в первом все разместимся, и место останется.
        - Второй, Алена Андреевна, это так называемый зверинец для образцов. Внутри него прочный отсек для добычи. Мы специально заказали несколько таких машин. Хорошие, крепкие, но… жаль только, что защита не помогает при нападении мародеров. Один раз мы потеряли целую экспедицию - и наши ребята полегли из отдела, и крупный специалист по флоре, француженка. Расстреляли из автоматов передатчик, после прожгли борт гранатометом. Никто не выжил. М-да… мерзавцы. Подумать только - стрелять в ученых.
        - Их нашли?
        - Да, да. Нашли. Не наши спецы, правда, а какие-то сталкеры, и всех положили там же. По крайней мере так утверждают следователи. И хорошо, и очень верно сделали, я считаю. Как было бы здорово, коллега, чтобы мы, ученые, и… люди вашего круга сотрудничали лучше и больше друг другу доверяли. Ведь это такая польза для всех нас.
        - Не все так гладко с этим, уважаемый Игорь Андреевич. До сих пор не все гладко.
        - Да, верно, спорить не буду… - голос профессора стал печальным. - К сожалению, до полного взаимного доверия нам еще далеко. Ну, не будем о грустном. Пойдемте знакомиться с военным сопровождением.
        Насколько я понял, один из бойцов сопровождения был заодно и водителем вездехода - он был постарше, явно контрактник, приземистый, усатый мужичок в хорошо подогнанной форме.
        - Это Василий Бондарев. - Профессор увидел мой взгляд. - Отличный водитель, знаток своего дела. С ним не пропадем, спасибо Степану, явно его работа, он привлек.
        Второй воин был высоким и совсем молодым - из подворотничка высовывалась длинная, тонкая шея, а форма висела как на вешалке.
        - Рядовой Корнейчук для несения службы по охране научной экспедиции прибыл, - быстрой скороговоркой отколотил высокий, вытянувшись в струну и даже попытавшись хлопнуть каблуками пыльных ботинок.
        - Доброго здравия, профессор. - Василий пожал протянутую руку, посмотрел на нас. - Снова в путь? Старший лейтенант технической службы НИИАЗ Бондарев, доброго дня. Для друзей - просто лейтенант.
        - Старший научный сотрудник Андрей Семенов. Для друзей - просто научный, и то не полностью. Приятно.
        - Хи… точнее, младший научный сотрудник Архипова. Здрасьте.
        - Сталкеры? - с улыбкой в глазах поинтересовался у профессора лейтенант, и тот кивнул.
        - Еще какие, друг мой. Еще какие.
        - Ну, я так и понял сразу. Это хорошо, факт.
        - Лунь, не беспокойтесь. - Зотов повернулся ко мне. - Василий полностью свой человек.
        - Да, наслышан, - усмехнулся лейтенант. - Ну, рад встрече. Жинке сейчас позвоню, успокою, что теперь назад точно вернусь без потерь.
        - А вот этого не надо, - негромко, но с металлом в голосе проговорила Хип. - Не надо таких вещей говорить. Успокаивать будешь после. Потом.
        - Понял. - Василий быстро убрал телефон обратно. - Звиняйте, запамятовал приметку. Бывает. Ну, по машинам? Там уже с пропускника мне сигналят.
        Внутри «Спектра» оказалось неожиданно уютно и просторно. Вездеход представлял собой фактически небольшой жилой модуль для четырех человек - в наличии были двухэтажные койки вдоль бортов, удобные сиденья, санитарный блок и даже складная конструкция «предбанника», который в разобранном состоянии был своеобразной камерой воздушной очистки. К потолку вела лесенка с люком - видимо, на вездеходе были предусмотрены поездки «на броне». Замурлыкал тихий, но явно мощный мотор на анобе, и все восемь колес плавно стронули машину с места. Лейтенант отвлекся от похожего на авиационный штурвала, повернул сенсорный экран управления, открыл меню и несколько раз провел по нему пальцем. Пиликнул сигнал, и в окно заднего вида я рассмотрел, как самостоятельно, без водителя, тронулся с места второй вездеход и, выдерживая приличную дистанцию, поехал точно по следам первой машины, повторяя все ее маневры. Определенно, крупно шагнула наука и техника.
        Остались за спиной решетчатые ворота блокпоста, потянулось заросшее бурьяном брошенное поле с участками мелколесья.
        - Ну, Проф, отъехали малость? - спросил Василий, и Зотов кивнул.
        - Тогда вот так. На, держи, до конца поездки он твой. - Бондарев достал АК-74, передал мне. - Я водитель, мне ни к чему. А у тебя он при деле будет. Корнейчук!
        - Я!
        - А ну-ка подхватил свою ружбайку вместе с боекомплектом и передал барышне.
        - Так… так не положено же. Нельзя же, товарищ старший лейтенант! Это же ору… оружие…
        - Да, не положено, - охотно согласился Василий. - Только там, на той планете, куда мы с тобой летим, рядовой, на любое твое не положено кое-что другое наложено, уяснил? Передал ружбайку, не задерживай.
        - Девке автомат? Та-арищ лейтенант, ну вы чево?..
        - Барышне, рядовой. Девки у тебя в деревне коровам хвосты крутят. А барышня эта в Зоне твою тощую задницу прикроет лучше, чем рота таких же полудурков, как ты, стрелок великий. И не вздумай вякнуть потом, что оружие передавал. Ты хорошо меня услышал, Корнейчук?
        - Так точно, товарищ старший лейтенант.
        - В Зоне - просто лейтенант, сколько раз говорить. И можно без товарищей, - отмахнулся Бондарев. - А то долго.
        Автомат перешел к Хип. Стажер спокойно бросила ремень на плечо и подмигнула Корнейчуку. Парень явно ошалел от такого расклада.
        - Вот и ладненько. Теперь так. Я буду, значит, Бонд, имя мое тут такое. Не я придумал. Этот молодой теперь Кора. У него первый выход, многого еще не понимает, предупреждаю. Так-то он не совсем енот, обучению поддается. А вас я уже знаю. Лунь, значит, и Хип. Те самые. Мне про вас сталкеры-проводники рассказывали. Игорь Андреевич, вы, как и в прошлый раз, Проф. Как пойдем, Лунь?
        - Стандартно. Мы с Хип наружу, по дороге. Кору на броню отправьте, у башенки, пусть по сторонам смотрит. Проф в кабине. Техника ваша, конечно, замечательная, слов нет, но лучше по старинке. Надежнее.
        - Добро, Лунь. - Профессор достал детектор, подкрутил один из верньеров. - Но до границы собственно самой Зоны я хочу дойти с вами. Любопытно, правда ли то, что сталкер ощущает ту самую линию.
        И мы втроем выбрались на немного влажный, трещиноватый асфальт, местами поросший прошлогодней травой. Несмотря на конец мая, зеленью «предбанник» Зоны не радовал. Серовато-желтые, бурые заросли тянулись по обочинам, блестели голые ветки ивняка и золотистая тростниковая крепь на болотинах, прошлогодняя тоже, шелестящая, волглая. И сплошным, молочным полотном - туман над низинами, плотный, как вата. Я махнул рукой и медленно пошел вдоль заброшенной дороги. Хип привычным движением взяла автомат на изготовку, заняла место слева от меня, и тихонько захрустели мелкие камешки под нашими ботинками и чуть громче - под колесами плывущих за нами вездеходов. Проф, немного отстав, внимательно следил за показателями прибора, временами посматривая на нас. Так прошло несколько минут.
        «Оно»…
        Ухнуло сверху вниз, как на американских горках, чем-то острым и сладким защемило в сердце, схватило дыхание, и целые рои мурашек разбежались по спине. И вижу боковым зрением, как резко вздрогнула Хип, как удивленно повела глазами и быстро вдохнула воздух. Мы остановились вместе, синхронно. И Проф, даже не спрашивая, медленно кивнул, с непомерным удивлением в глазах закрепляя детектор в нагрудном держателе комбеза. Он спросил что-то, но я не услышал его, не воспринял слова. Хип молча подошла, я ощупью поймал ее руку, и мы просто сели прямо на дорогу, спиной к спине. Мысли куда-то исчезли. Во всем мире осталась только тонкая ладошка в моей руке, запах болота, побуревшая трава и вал тумана, медленно переползавший через дорожную насыпь. Удивительное спокойствие и тепло от спины стажера, которое я чувствовал даже через ткань «Покрова», поразительная тишина и особенное, хотя и непривычно чистое для таких мест небо на какое-то, уже неощутимое для меня время забрали нас полностью.
        Что-то неразборчиво спросил Кора, но Проф, скрестив руки над головой, остановил вездеход и негромко, но отчетливо попросил: «Подождите немного. И помолчите, прошу вас. Они сталкеры… дайте им поздороваться».
        Хоть и не курили мы, но Хип все же приобрела в магазине пачку сигарет, которая теперь лежала у меня в нагрудном кармане. Я сорвал пленку и вытащил две сигареты, одну из которых передал девушке. Табачные палочки легко сломались в пальцах и крест-накрест легли на дорогу. Рядом устроились кусочек сахара, галета, и прямо на асфальт упал глоток особой настойки из верной фляжки.
        - Здравствуй, Зона. Мы снова пришли к тебе. Спасибо, что дождалась и встретила. Если что не так, ты уж нас прости. Не по злобе мы, а по глупости.
        Легкий, прохладный ветерок пролетел над головами и разделил туман на два больших прозрачных крыла с завитыми перьями. На обочине едва слышно щелкнула ветка.
        Ответила.
        Закрыть глаза. Еще несколько глубоких вдохов, и пора. А внутри все еще горит, и мысли разбегаются в стороны, и ничего я не могу с ними пока поделать. Уж очень острое это ощущение, особенно если успел от него отвыкнуть. Никуда от тебя Зона не денется, сталкер. Да и ты от нее тоже.
        Я поднялся, поправил автомат.
        - Ну, Проф… командуйте. Какой маршрут?
        - Секунду, друг мой… - Зотов что-то быстро записывал в небольшой книжке с кожаным переплетом. - Вы… совершенно точно узнали границу, и это было видно. Что вы почувствовали?
        - Извините, Игорь Андреевич. - Хип тоже встала, отряхнулась. - Нет таких слов, не подберу. Оно просто есть.
        Мне оставалось только молча кивнуть - точно сказала стажер. Удивительно, но я вдруг ощутил какую-то неправильность вопроса, его неуместность здесь, у границы Зоны. Что-то было пресное и одновременно печальное в том, что ученые никак не возьмут в толк одну простую вещь: не все можно разложить на графики и формулы, на химию или, там, какие-нибудь элементарные частицы. Верит Проф в науку, как в святыню, и даже сейчас, прямо в данный момент, нас с Хип изучает. И правильно, в общем, делает, иначе бы не был он ученым. Но именно по этой самой причине никогда не услышит он голос Зоны в хрусте тонкой ветки и не ощутит ее колючее дыхание на коже.
        Проф достал ПМК, сверился с данными.
        - Маршрут стандартный биологический, от четырех до максимум восьми дней по местным урочищам. Бывшие села и деревни. Путь провешен от автодороги на юго-восток, до одного крупного бывшего села, это основной пункт маршрута. По дороге надо будет посмотреть еще несколько урочищ, одно любопытное болото и бывший совхоз. Снять ящики с записями на ключевых точках, проверить фотоловушки, если остались целые. При особой удаче поймать какой-либо… биологический объект. Если управимся с основными делами, можно будет попробовать вывесить путь в квадрат «Лесной-5» и «Слободка-1».
        - Названия бывших сел? Эти урочища? - поинтересовалась Хип, внимательно изучая местность.
        - Э-э… не совсем так. - Профессор покачал головой. - На одном из крупных совещаний мы проголосовали за изменение географии Зон. Очень морально тяжело, знаете… очень. Одно дело, когда ты, например, говоришь о том, что во время Вспышки над поселком, допустим, Васильково в бомбоубежище местной школы укрылись около восьмидесяти жителей, в том числе не только взрослых, но и…
        Проф запнулся, порывисто вздохнул, снова снял и так чистые очки и начал их тщательно полировать платком. Фразу он не закончил, а взамен произнес:
        - В общем, нам остро не хватает в научной среде такой особенности психики, которая часто встречается у врачей. У по-настоящему хороших, опытных врачей, которые далеки от жалости к пациенту в то время, когда спасают ему жизнь. Иначе они просто сгорят. С ума сойдут. Если хирург даст волю эмоциям во время операции, то, полагаю, вы сами понимаете, ничем хорошим это не кончится. Был у нас случай в позапрошлом году. Челябинская Зона, да. Но она не Челябинская, друзья мои. Город от нее достаточно далеко и практически вне опасности. А вот место под названием Кыштым… там был эпицентр первой сокрушительной Вспышки. И у нас был доклад. И на докладе присутствовала семья научных сотрудников. Удивительно, что они вообще смогли прийти, железные люди. Видите ли, у них в Кыштыме оставались родители и дочь, которых не эвакуировали. Тот… район стал почти сплошной аномалией, понимаете…
        Профессор порывисто вздохнул.
        - И когда во время доклада прозвучало название их района и перечень улиц, то не выдержало даже железо, из которого были выкованы те двое ученых, поклявшихся противодействовать Зоне. И видеть это было очень тяжело, и чувствовать вместе с ними тоже. С тех пор мы избегаем именовать какие-либо населенные пункты своими названиями. Это, наверное, сродни лицемерию и слабости, но селом Сухим, или поселком Ветров, или «квадратом РД-233» немного легче оперировать во время доклада. За этими прозвищами мы не так остро чувствуем смерть, Лунь. Считай, что брошенные спящие поселения теперь тоже сталкеры со своими новыми именами. Все карты Зон переписаны. Остались только совсем уж крупные объекты, но на то они и крупные, чтобы…
        - Даже Москву вы часто зовете просто Городом, Проф…
        - Именно так. Ты заметил верно. Я ведь москвич, да. Сорок лет жил в Москве, вырос, учился, работал, пока не переехал в НИИАЗ. Не исключено, что и выжил я благодаря этому переезду. К слову, при составлении новой сводной картографии всех АЗ мы даже получили одобрение и весьма живую поддержку отдела безопасности, можешь себе представить? А на более высоком уровне вскоре вышли атласы с серыми, пустыми овалами и кругами - новые Терры Инкогниты, и я поручиться готов, что это выгодно ровно настолько же, насколько подло и аморально. И невольно возникает мысль - не предательство ли это, не трусость ли с нашей стороны помочь таким вот образом забвению?
        Поднялся заметный ветерок. Кусты вдоль дороги расступились, открыв вид с насыпи - унылое, плоское поле с полегшим слоистым бурьяном, участки серого, больного мелколесья из осин и покореженных березок. На немногих ветвях только начинали зеленеть почки, хотя немного в стороне, у развалин коровника, небольшая рощица желтела настоящим осенним золотом, и даже был виден листопад - и это в мае месяце, почти в начале лета. О том, что вскоре настанут теплые дни, тут, в Зоне, почти ничего не говорило, даже верба не по сезону только начала покрываться пушистыми соцветиями. Вездеход добрался до двух высоких, гибких прутов оранжевого цвета с пластиковыми флажками - белым и ярко-красным. Вторая пара была видна далеко в поле, ярко выделяясь на фоне жухлой прошлогодней травы.
        - «Воротца», вешки, - пояснил Зотов. - В отличие от спутниковой навигации всегда работает, вне зависимости от радиоволн. Здесь они ненадежны в отличие от указателей. Но это прошлогодний маршрут, и здесь были Приливы… дважды. Шанс нарваться на аномалию невелик…
        - Но он есть, - закончил я. - Давайте-ка, Проф, в машину. Мы пойдем вперед, посмотрим. Хип, держи.
        Девушка ловко поймала мешочек с гайками, еще один я закрепил на поясе. Хорошая штука, как ни крути. И тяжелая, и дырка есть, и, как писал классик, гвоздик для этой цели не годится. Жаль только, что магнитофонной ленты сейчас почти не достать, редкость большая, для музыки теперь катушечники разве что в музее или у коллекционеров найдешь. А летала гайка с лентой недурно. И дуга красивая, заметная, и подобрать «зонд» проще, и найти не проблема после броска. А самое главное - виден полет просто замечательно. На этот раз примотал я к гайкам длинные полосы легкой упаковочной пленки и нарезанные в ленточку пластиковые пакеты из магазина. Непривычно, но сойдет.
        Гайка, шурша ленточками, описала высокую дугу и ухнула в путаницу стеблей. И как будто не было двух лет в тишине и покое. Как будто только вчера вернулся из рейда, а сегодня новый поход. И руки вспомнили все, а голова уж тем более.
        Захрустела трава под ботинками, длинная, ломкая, вся в пылеватой серой грязи. Удивительно мягко, без раскачивания и крена сполз с насыпи первый вездеход, за ним так же тихо и ловко спустился второй. И держит дистанцию Василий, внимательно следит и за сигналами от нас, и за скоростью. Тихие это машины. То ли пластиковая броня полностью «съедает» звук мотора, то ли и впрямь электрический движок настолько тихий, но слышу я только шум сминаемой широкими колесами травы и потрескивание гнилых веток. Правда, еще есть негромкое посвистывание - это быстро крутится на башне «чебурашка» дальнего детектора, водит круглыми «ушами»-антеннами. Все ближе коровники, уже можно и разглядеть пустые окна и просевшие внутрь крыши, и уже видно, что растут внутри них деревья, по маленькому такому лесочку в каждом здании. Очередная пара вешек, летают гайки, и уже потянуло едкой вонью, будто бы от одиноко стоящей в поле белой «Нивы», словно картечью, простреленной ржавыми пятнами. Но водительское сиденье пустое, видно сквозь вывалившееся стекло, а запах все крепче, сильнее, уже откровенно падальный. И вот он, источник вони
- узкий канал через все поле с ручейком изумрудно-зеленой пузырчатой жижи. Гайку тратить не хотелось, и поэтому я взял ком подсохшей земли, кинул в ручей, заодно посмотрев на сканер. И от броска ничего подозрительного - влажно чвакнуло черной грязью, и детектор молчит, и внутри меня тоже все молчит, вроде как не протестует. Взглянул на Хип - кивнула стажер, махнула - вперед, мол, нормально.
        - Эй, сталкеры! - высунулся с боковой дверки Бонд. - Если бяка вроде болота или канавы нарисуется, то у меня на бортах лесенки небольшие с нейлоновым тросом. Хотите сразу на крышу сигайте, а хотите сбоку болтайтесь, ноги поджав. У меня машинка, если что, купаться умеет и против водных процедур не возражает.
        - Не в этот раз. Но приму к сведению, спасибо. - Хип бросила несколько гаек через канаву и с разбегу легко перелетела лужу, приземлившись как раз к «провешенному месту», где начала деловито собирать инвентарь. Ну, что же… надеюсь, и я не потяжелел за время мирной жизни. Ух-х… ну, порядок. И даже с большим запасом. Хип глянула уважительно, слегка пихнула в бок, усмехнулась, шепнула: «Вот никогда ты мне не давал повыпендриваться», незаметно стукнула кулачком, и две гайки, помахивая пластиковыми хвостами, полетели проверять нам дорогу.
        А вот и оно. То, что выглядит не так, неправильно, явно не ветки деревьев или арматура, торчащая из короба частично обвалившегося домика. Было это похоже на длинные, тонкие рога, трещиноватые, прямые, кораллами проросшие на гребне стены. И такие же точно на стоявшем торчком одиноком газовом баллоне - бесформенная серая нашлепка у вентиля, и от нее вверх два метровых шпиля, словно отлитых из свежего цемента. А травы у стены нет, и у баллона тоже - только холмик черного пера с яркими, белыми стержнями очинов на иссохшей, побуревшей тушке. Еще холмик, еще… и на стене тоже есть, а вон там, кажется, все, что осталось от некрупной крысы, - серый мешочек пустой шкурки. И гайку тратить не резон, понятно, что аномалия. Проверим маленькой чешуйкой кирпича, как оно среагирует.
        И ничего не видно. Пролетел камешек нормально, стукнулся о стенку. Только в полете какой-то тихий звук хрустнул, словно разом порвался лоскуток гнилой мягкой ткани. Запомним. А чтобы лучше в памяти записалось, чтоб уж точно не забыть, бросим еще. Да, слышно: «шш-Ш-рх»… и как будто на секунду вокруг летящего камешка колечко дымное образовалось. И вот они, вешки. Как раз через «рога» ведут, рядом со стенкой. И правый прут пластиковый тоже с серым пятнышком. Стоп, машина, значит. И помечает что-то Проф в своем ПМК, а мы с Хип аккуратно, медленно, метр за метром ощупываем обходной путь, с хрустом лезем через мертвый ежевичный бурьян в такую же мертвую рощицу-сухостой из мелких, в руку толщиной, деревьев. Вроде чисто.
        - Эй, Бонд! Авто не поцарапаешь? - поинтересовалась Хип в гарнитуру ПМК, и я в крохотном одиночном наушнике услышал смешок.
        - Никак нет, товарищ барышня. Оно у меня танк, хоть и пластмассовый. И сквозь кирпичный забор ездить приходилось, покрытие позволяет. А тут фигня, спички. Посторонись на всякий.
        И «спички» под громкий хруст и треск ломались и складывались прямо в воздухе под напором желтой туши вездехода, спрятавшего хрупкий детектор в башенке, звонко били в синеватое лобовое стекло, глухо кракали под колесами. Сильна машина, вопросов нет.
        - Урочище «Малое-4». - Зотов вышел из вездехода, внимательно осмотрелся. - Здесь была небольшая деревенька вон там, где лесок. Все заросло, и даже наш «Спектр» не пробьется - очень густое все. Домов не видно, но нам туда и не надо. А вот тут да… были сигналы с приборов.
        И профессор махнул рукой в сторону шести длинных, почти развалившихся зданий, похоже, скотников. Стены, покосившиеся, покрытые глубокими трещинами, местами упали на землю, крыша почти нигде не сохранилась. У двух коровников в воздухе висели несколько высоких, метров по десять, столбов мелкой мошкары, слышался тонкий звон крыльев. Под ними дрожали на кустах и в траве бледные тяжи и потеки, что-то чавкало и похлюпывало. На самой земле кипела и вздрагивала обширная лужа белой слизи, покрытой множеством шевелящихся пузырьков и отверстий.
        - Лунь, обратите внимание… местный организм-синцитий. По факту, мутировавшая и до безобразия разросшаяся амеба. В данный момент, по росе и мокрели, охотится на насекомых. Как пригреет, уползет в погреба возле вон того домика, где постоянно грунтовые воды. Интересное создание… сделаю небольшую демонстрацию. Это, право, любопытно, посмотрите.
        Проф извлек из чехла маленький фотоаппарат, а из кармана - небольшой сэндвич в фабричной пластиковой упаковке.
        - Хип, будьте добры, ткните ножом вот здесь, в крышке… отлично, как раз нужно небольшое отверстие. Я не очень люблю ветчину с майонезом. По мне, безобразное сочетание. А вы, сударь, угощайтесь.
        И Зотов кинул бутерброд прямо в пластике, но не в саму лужу, а примерно в метре от нее.
        - Немного терпения, друзья мои… ага. Частный случай хемотаксиса. Унюхал, значит.
        Из лужи вытек маленький белый ручеек, разлился, пустил еще три потока в разные стороны, на некоторое время замер, после чего ручьи слились в один и на удивление быстро устремились к сэндвичу. Словно бледная молния, на пластике разом возникла сеть белесых пульсирующих сосудов. Упаковка быстро заполнилась белой слизью, которая сразу пошла пятнами зелени, разбавилась розовым и красным.
        - Пищеварительные ферменты исключительно концентрированные и весьма едкие. Минут за пятнадцать от угощения не останется ровным счетом ничего. Эти амебы обитают только тут, на других участках их никогда не видели. Любая животная органика долго здесь не продержится.
        - Там в аномалии, Проф, птицы лежат. Гнилые, но нетронутые.
        - Да. И пока там очаг, эти лужицы туда не полезут. Любопытное свойство чувствовать опасность. Кстати, обратили внимание? Май на дворе, но…
        - Нет птиц, по крайней мере живых. Необычная тишина для леса и бывших полей. - Я взглянул на небо. - Отметил еще у границы. Но мертвые попадаются, и не столь давние, следовательно, залетают.
        - Верно, Лунь. Зоны отличаются друг от друга, и эта характерна тем, что здесь нет летающих теплокровных животных, совсем нет. Причем это даже проблема - птицы, в том числе перелетные, совсем не чувствуют опасности и гибнут в аномалиях. Но даже если и не попадают в сам очаг, то все равно падают даже из-под туч. Что-то их убивает, и по одной, и сразу целыми стаями, но вот что - мы до сих пор не знаем. Никаких повреждений, совершенно никаких, множество раз изучали тушки самых разных птах - у них просто останавливается сердце. Причем люди на вертолетах над этой Зоной всегда летали без последствий, да. Мы даже как-то взяли с собой клетки с воробьями, синичками и скворцом в вертолет. В порядке эксперимента. И… все они погибли. Единственная выжившая пичуга умерла через два дня, как мы вернулись. Сидела в вольере и вдруг просто упала прямо на моих глазах, как подстреленная.
        - Я бы на всякий случай запретила полеты над местной Зоной, - задумчиво сказала Хип.
        - Мы так и сделали. До тех пор, пока не ясно, что в этом небе, лучше по нему не летать. Но, видите, какая ситуация… гибнут не только птицы, но и летучие мыши. Кроме местных пернатых и соответственно местных же рукокрылых.
        - Местных?
        - Ну, да… и те, и другие сильно изменены. Они теперь нелетающие. Я полагаю, мы их еще встретим. А пока немного подождите, друзья. Скачаю данные.
        Зотов подошел к высокой треноге с оранжевым ящичком, открыл снизу дверцу и присоединил к какому-то гнезду кабель ПМК. Потом проверил несколько камер фотоловушек, покачал головой, разочарованно вздохнул.
        - Почти все кадры испорчены последним Приливом, но кое-что сохранилось. И это наверняка будет какая-нибудь чепуха. Любопытный закон. Если камера сделала сто снимков за год, возможно, уникальных, то данные будут испорчены аномалией. Если ловушка сделала всего пять фотографий, то они будут каким-либо вздором, но в отличном, детальном качестве.
        Лужа протяжно, громко залопотала, словно кто-то с силой начал прихлебывать суп через край тарелки, затем собралась в приплюснутый, ноздреватый шар и, переваливаясь, покатилась к хорошо заметному отсюда провалу в земле возле ветхой надстройки погреба.
        - Можно сказать, утро закончилось. - Проф улыбнулся, провожая глазами мутанта. - И нам тоже пора. До вечера нужно побыть на «Канале» и в «Залесье-1», где и устроим ночевку.
        - Проф, крепко мы вас нагрузили, только честно? - поинтересовался я вполголоса, когда профессор проходил мимо, «листая» снимки на ПМК.
        - А? Нет, нет, что вы. Напротив. Экспедиция сюда все равно намечена на конец июня, так что все в порядке, поверьте. А что касаемо сроков, то я все-таки не последний ученый в НИИАЗ, чтобы ослушаться Яковлева и самому назначить время, место и, главное, продолжительность выхода в Зону. Не берите в голову, друг мой. Я даже рад такому стечению обстоятельств - мне очень не хватало полевой, настоящей работы. А если при этом можно помочь старому другу, то мне еще лучше.
        - Спасибо вам, от души просто…
        - Прошу вас, не благодарите. Вы тоже здорово нам помогаете! Мне гораздо, гораздо спокойнее и увереннее идти в компании двух сталкеров с хорошей практикой, чем с кем бы то ни было еще. Единственная проблема - Яковлев. Хорошо, если он не прознает о нашем совместном походе. Но если вдруг такое и случится, то… - Проф подмигнул, - старый московский хулиган найдет способ выгородить товарищей, не дать в обиду.
        И профессор, хлопнув меня по плечу, прыгнул в вездеход.
        - Бонд, я посмотрю выезд, прием, - прожав кнопку гарнитуры, сказал я в микрофон.
        - Принято, жду, - послышалось в наушнике.
        И не только выезд мне посмотреть нужно, факт. То есть, конечно, тоже, но не за этим я обошел пень древней, давно упавшей ветлы и сел на траву. Здесь я, Пенка. Я пришел на север, за реку. Отзовись…
        Тишина. По-настоящему мертвая тишина в мыслях, ни искры, ни отблеска перед закрытыми глазами. И в Гомеле молчание. И в Брагине-2 ночью, на балконе. Но только сейчас вдруг тяжело потянуло за сердце, тоскливым тошным ощущением утраты: погибла, не успел я приехать и помочь. И гоню эту мысль, не хочу даже думать о ней.
        Подошла Хип, мягко взяла за руку, взглянула в глаза и все поняла без слов. Помрачнела, вздохнула.
        - Пойдем, сталкер. Не переживай так, не может быть, чтоб она в Зоне пропала, для нее здесь родной дом, где все она знает и со всеми дружит. А с кем не дружит, то ты видел, как она своей рукой нехороших зверюг отгоняла. Такой рукой себя в обиду не даст. Я верю, жива она.
        Надо же, поддерживает меня Хип и улыбается даже, но глаза-то уже блестят, и улыбка дрожит немного.
        - Конечно, жива, стажер. Конечно. - Я встал, крепко обнял девушку, погладил по светло-русым волосам, заплетенным в косу. - И мы ее обязательно отыщем.

* * *
        «Малое-4» осталось за спиной, с усыпанной птичьими тельцами аномалией, развалившимися коровниками и домами, надежно укрытыми лесом. Бывшее поле, ровное как стол, покрытое короткой, жесткой травой с отдельными куртинами высохшей полыни, тянулось почти на полтора километра до чахлого, редкого леса. Лениво крутился на одном месте стройный полупрозрачный столб желтой пыли и травяного сора, постепенно теряющийся в небе, еще один такой же был виден у опушки. Ровная, как по линейке провешенная «дорога» вела далеко от них и лишь раз круто вильнула в сторону, обогнув неглубокую, но обширную воронку в земле с почерневшим, рыхлым грунтом. Детектор, проигнорировавший «рога», на этот раз дал короткий прерывистый писк в гарнитуру, после чего неожиданно для меня сообщил в наушник тихим женским голосом: «Аномалия. Тип четыре, смешанная природа». М-да, еще один шаг техники. Это, конечно, интересно, но надо бы на привале отключить излишнюю общительность прибора. Пусть только пищит и, главное, вовремя пищит. А вот болтать в ухо сталкеру не надо, я лучше это на экране прочитаю, буде такая необходимость образуется.
Идем дальше. Подобрал брошенную гайку с пучком ленточек, аккуратно нарезанных из тонкого «магазинного» пакета, поднял. Зашелестели полоски, распушились в разные стороны, и чувствую, как волоски на руках тоже шевельнулись. Статика. А статика в Зоне ничего хорошего впереди точно не обещает.
        - Стоп! - Я поднял кулак, и вездеходы замерли, но еще раньше буквально застыла Хип. - А теперь вот тихонько, тихонько назад, стажер…
        - Что там? - послышалось в наушнике.
        - Электрика, шеф. Проверим обход.
        - Да ладно… машина заизолирована, лезьте в танк, проскочим, - добродушно хохотнул Бонд в микрофон.
        А вот это ты зря, мужик, честно, зря. Нельзя в Зоне вот так весело, с юморком на рожон переть, понадеявшись на технику и подлый «авось».
        - Ты к жене вернуться хочешь, лейтенант? - спросил я, не поддержав шутливый тон.
        - Вас понял, - после короткой заминки, но уже предельно серьезно ответил Бонд. - Косяк. Исправлюсь.
        Теперь думай, Лунь. Гайкой я дорожку не проверю… аномалии впереди не видно, и это очень паршиво, так как она там есть гарантированно. Хороши те электрические пакости, которые себя обозначают: пятно остеклованное, трубочки-фульгуриты из сплавившегося песка разбежались - это, значит, границы и есть. Туда и гайкой можно кинуть, прощупать ту самую линию. А вот если на земле впереди нет ни фига, а в воздухе все равно шипит что-то и волоски на руке дыбом, то гайку вперед кидать не надо, ох как не надо, ребята. Потому что она спокойно пролетит вперед и ничего тебе не покажет. Это, правда, в том случае, если сегодня хороший день и тетка с пустыми глазами на свидание не торопится. А вот если твои звезды в конкретную фигу сложились, то может эта гайка стать тем самым кусочком металла, который нарушит хрупкую воздушную «изоляцию». И так оно ахнет, что от мгновенно вскипевших жидкостей организма комбез рвет паром на длинные такие лоскуты - там не просто разряд, а натуральная слепящая молния с громом и раскатами. Наблюдал, прямо скажем. И вот неохота мне проверять, справится ли защита «Спектра». А детектор
современный, так сказать, последнего поколения, на этот раз помалкивает. Привычно все, в общем. Ну, вот ни разу на моей памяти «ботаники» не собирали настолько умной машинки, чтобы действительно стабильно работала и все чуяла. Зона всегда хитрее оказывается.
        - Хип, давай еще немного назад, отступаем, но не торопимся.
        - Поняла. «Статик»?
        - По всем приметам он самый. Тут они, видимо, тоже есть… и место открытое, плоское, в самый раз для него. Вопрос теперь, как с границами, насколько он здоровый тут и много ли силушки набрал.
        - Может, пустой «Зверинец» вперед отправим, проверим? Там можно, дистанционным управлением, - предложил выглянувший из люка Кора. - И если нормально все, то и мы за ним проедем.
        - Дороговата гаечка выходит, чтоб дорогу прощупывать, рядовой. Бесхозяйственность это. Не позволю обижать машинку, а то сломается. - Неунывающее настроение вернулось к Бонду, но на этот раз, судя по всему, в нужной пропорции. - Какие твои предложения, Лунь?
        - Отсюда сильно назад, потом в сторону. Не нравится мне этот путь, другой нужен.
        - Добро, - кивнул профессор. - Так и сделаем.
        Вот она, сталкерская рутина. Назад, еще раз назад и сразу влево от провешенной «институтской дороги», идти надо мелким неторопливым шагом, гайки кидать вперед недалеко и аккуратно и смотреть и прислушиваться. Вот уже и пылевой столб ближе, и какой же он все-таки здоровый - видно, как ползут, бегут к нему ручьями по земле ветерки с травяным прахом, и шумит он несильно, даже ласково, как бриз в соснах у нашего дома. Но «статика» вроде нет, уже хорошо, плавно выруливаем на прежний курс, и снова чисто вроде бы, и тихо-тихо вперед, самым малым ходом. У, зар-раза… опять ленточки поднялись на гайке, и бросать не надо.
        - Сдаем назад. Приехали, ребята.
        - Может быть, через турбулентность попробуем, Лунь? - предложил Проф. - Смерч только выглядит неприятно, но, по всем наблюдениям, большой опасности нет.
        - Через аномалию предлагаете, Проф?
        - Так да. Это незначительный перепад давления гравитационной природы, и в Зоне, здешней Зоне, такие не редкость.
        - Нет, профессор, не пойдет такой расклад. Даже в безобидных аномалиях встречаются обидные сюрпризы, рисковать не будем. Меня другой вопрос интересует. Бонд, ты ведь не первый раз катаешься здесь, да и других пилотов знаешь, верно?
        - А как же. Пятый выезд на счету.
        - Вопрос в студию тогда. Как конкретно ты и все твои соратники по ремеслу относитесь к тому, чтобы по своим следам обратно возвращаться, ну, той же самой дорогой? Среди местных полевых ученых, там, в виде слухов, приметы какой-нибудь, даже дурацкой, ничего не проскакивало?
        - Да не… - Лейтенант немного подумал. - Точно нет, ничего такого не слышал. Под конец экспедиции мы даже на автопилот машинку ставим зачастую, и она по своим следам сама обратно едет.
        - А потом робота запускаем на базе такого же «Спектра», если маршрут был новый, - добавил Игорь Андреевич. - И он по этой дороге, записанной в бортовой компьютер, вешки ставит на будущее. Можно было бы, конечно, и без этих прутьев, но электроника в Зоне иногда сбоит, мы перестраховываемся.
        - Знаете, Проф, бросайте это дело с провешиванием. В две аномалии уже этот якобы безопасный путь завел, так что ни к чему оно. А вот что касается обратных дорог, то это хорошо. Возвращаемся назад, к окраине поля, и вдоль во-он той опушки попробуем пролезть, она вроде зеленеет местами, живая.
        - Крюк получится большой, это мы, считай, втрое путь до «Канала» увеличим.
        - Бензина не хватит, Бонд? - серьезно поинтересовалась Хип, и лейтенант усмехнулся, пригладил усы.
        - Да не, барышня. Эту бибику хорошо заправили, надолго. Еще годик послужу и выцыганю в НИИ такой же движок для своей домашней ласточки. Недешево, конечно, это как еще одно авто купить, но все равно экономия выйдет со временем.
        - Тут дороги интересные, товарищ лейтенант. - Хип пожала плечами. - Чем медленнее, тем быстрее, и чем дальше, тем ближе. Не любит Зона прямых путей. Готовы?
        И провела нас опушка вдоль частых кустов тальника, молодых, чахлых сосенок и узлами завязанных елок лучше всякой «безопасной» тропы Института, аккуратно провешенной и занесенной в память вездехода. А поле, на которое я больше ни ногой, осталось слева, вместе с пылевыми столбами и незримым куполом воздушного «статика». В лесочке по-весеннему, по-апрельски расцвела мать-и-мачеха, если это, конечно, была она, но желтые соцветия, хоть и вымахали размером с десертную тарелку, были очень похожи. Между стволами в молодой чаще были видны еще какие-то цветы, синие и тоже крупные, и летали у опушки самые простые, «земные» бабочки-лимонницы. Профу, похоже, совсем не сиделось в вездеходе, и он время от времени выпрыгивал из него прямо на ходу и шел рядом, вместе с нами следя за бросками гаек и с неподдельным интересом останавливаясь возле цветов или разглядывая мелкую живность в лужах, которых становилось все больше. Местность медленно шла под уклон, опушка сменилась низким красноталом и пучками рогоза возле узкого, болотистого канала, сплошь заросшего тиной и ряской, а под ботинком начала чавкать бурая
влага. Здесь, как я понял, располагалась вторая точка намеченного Профом маршрута. Сам «Канал» представлял собой небольшой поселок. Позеленевшие до половины высоты стен, стояли у самой воды полтора десятка кирпичных и деревянных домов с почерневшими от сырости рамами и полусгнившими дверями, блестели мутные, покрытые разводами плесени стекла. Один из домов просто сполз по склону и опасно накренился, утонув в воде почти по самые окна, и было слышно, как в темноте в затопленных комнатах что-то тихо булькало с таким звуком, словно кто-то набирал воду в погруженную бутылку.
        - Что-то совсем подтопило домики, - задумчиво сказала Хип. - Странно. Неужели на болоте строились?
        - Нет, уважаемая, конечно, нет… - Проф внимательно изучал камеру-ловушку. - Здесь как раз, до аварии в восемьдесят шестом, местность с помощью вот таких каналов осушали для хозяйственных нужд. А после обратно затопили, чтобы избежать возможных пожаров. В земле цезий, америций, здесь местами до сих пор очень много радионуклидов, и нельзя, чтобы они с дымом разлетались на еще чистые земли. М-да… Лунь, взгляните-ка на это.
        Проф снял камеру с кронштейна, раскрыл водонепроницаемый корпус.
        - Это не похоже на воздействие аномалии. Кто-то залил микросхемы каким-то раствором, видимо, солевым, и все испорчено, в том числе и данные. Видите этот налет? Такое же точно повреждение бывает при воздействии «серого тумана», он здесь не редкость, но после него нет таких кристалликов. Это чье-то замаскированное под аномалию вредительство, сталкер.
        - Да, похоже на то. Но зачем и кому это нужно?
        - Совершенно непонятно… после серии сигналов все приборы в этой точке дружно вышли из строя около восьми месяцев назад, в октябре того года. Но кто? Ученые не могли, экспедиций с того времени не было, да и зачем им вредить? Сталкеров тут не бывает.
        - Это еще неизвестно, Проф. Проверьте вторую камеру пока, а я пойду осмотрюсь. Хип, прикрой.
        Девушка кивнула, щелкнула предохранителем автомата и, проверив путь гайкой, бесшумно прокралась за угол ближайшего сарая-дровяника. Я тоже приготовил оружие и, скрываясь за стенами брошенных домов, пошел вдоль короткой улочки к обширным зарослям сирени, скрывавшим центр деревни.
        - Лунь! - послышался негромкий голос Профа. - Вторая камера тоже испорчена, таким же образом.
        Я не ответил, напротив, махнул Профу, чтобы он вернулся под защиту вездехода. Между кустами сирени показался бок кустарно выкрашенной «под камуфляж» «Шевроле Нивы». Взяв ее на прицел, я аккуратно прокрался вдоль ветхого штакетника поближе и заметил еще одну машину, «уазик», такой же серо-пятнистый с прозеленью и без номеров. Прикрыв микрофон рукой и пригнувшись к земле, в траву, так, чтобы меня гарантированно не было слышно уже в пяти шагах, я нажал кнопку связи.
        - Хип, две машины. Сразу за кустами. Давай потихоньку сюда, прикрываю.
        - Принято, двигаюсь.
        И хорошо идет Хип. Ни сучок не щелкнет, ни ветка не качнется. Даже при желании не могу увидеть, где именно крадется стажер.
        - Вижу машины, две, и палатка, - послышался тихий шепот в гарнитуре. - Тебя не вижу.
        - Хорошо. Держи это все под прицелом, выдвигаюсь.
        - Поняла, держу.
        Хорошо, что здесь пригорок. Не хотелось бы локтями в «Покрове-2» по лужам шлепать, промокает эта ткань на раз. И кусты удачные - как раз у самой земли начинаются, и не сказать чтоб очень густо, можно и пролезть, и ветку не потревожить. Зацветет скоро сирень, набухли белые бутоны, готовясь стать кистями, не иначе, с тех самых пор тут растет, как посадили кустик в жилой еще деревушке. Та-ак… вон и палатки, две, из зеленой ткани, прогнулись, обвисли заметно, листьями присыпаны. Очаг из кирпичей, хорошо, грамотно сложенный, чтоб и огня не особо видно было, и котелок поставить можно, который, кстати же, и стоит. Куртка-«дутик» на земле валяется, сапоги у очага резиновые, и возле «уазика» кто-то одежду разбросал, джинсы, снова утепленная куртка, но уже из зеленой плащевки. У стены дома ружье прислонено, помпа «ижевская» МР-135, и «калаш» с ней рядом, порыжели стволы, всерьез взялись ржавчиной. Машины тоже на спущенных, у «Нивы» дверь открыта, и в салоне, на полу, листва жухлая, а в нескольких шагах от двери опять какие-то тряпки. И я уже догадываюсь какие - две берцовые кости из ботинок торчат, там, где
покоробившиеся штанины задрались. Значит, Проф, сталкеров тут не бывает, да? Интересно в таком случае, кто были эти товарищи? Явно же не туристы.
        Нащупав кусок кирпича, я коротким замахом кинул его в соседний куст, чтобы он хорошо, заметно хрустнул. Если засел кто в домах, то непременно на звук поведется, пусть и не сразу, но или стволом двинет, или через некоторое время сам вылезет. Правда, почти не сомневаюсь я в том, что, кроме нас, ни одной живой души в «Канале» давно нет, но осторожность еще никому и никогда в таких местах не вредила. Но - да. Тихо все. И по ходу, давно уже тихо, мертвый лагерь во всех смыслах.
        - Хип, чисто. Выхожу к машинам, посмотрю, что там.
        - Приняла.
        У воротника куртки-«дутика» улыбался в небо желтый череп на подушке из грязных черных волос. «Тряпки» возле машин тоже оказались скелетами в заплесневелой, покоробившейся, но внешне почти целой одежде, только в остатках шерстяных свитеров виднелась пыльца мертвой моли и россыпи пустых черных коконов. Итого четыре… нет, уже пять бывших бродяг, так как в ближней палатке наблюдаю подошвы армейских ботинок. Котелок на импровизированном очаге с лужицей дождевой воды, рядом пакет с упаковками от сухих пайков, окурками и пустыми банками - не сорили, аккуратно собирали все следы. И нет признаков стрельбы, не видно пулевых дыр на машинах и стенах домов, гильзы не валяются. Этот, в «дутой» куртке, сидел на табуретке у огонька, тот, у «Нивы», наверно, просто спал, как и еще один в палатке. Двое у «Нивы», судя по положению тел, просто свалились с ног прямо в процессе разговора. И это не аномалия, почти уверен, что не она, - лагерь-то разбили нормально и даже почти обжились. И не твари тоже - скелеты не тронуты.
        - Проф, в том году «Прилив» был над этим участком? - спросил я в гарнитуру.
        - Да, был, и весьма сильный, - прозвучало в наушнике. - В самом начале октября того года, насколько помню. Причем никто его не ожидал. По прогнозам, над этой местностью должно было быть чисто, о чем и сообщили всем сотрудникам.
        - Можете подходить. Предупреждаю, тут пять трупов. Думаю, как раз они под Вспышку и попали.
        Профессор, очень серьезный, сосредоточенный, внимательно осмотрел то, что осталось от тел, покачал головой.
        - Я… я даже и не знаю, что сказать, сталкер. Здесь не должно было быть никого, кроме наших сотрудников. За окраиной следят, работают сенсоры, а тут прямо на машинах… интересно, кто же это был?..
        - Сталкеры, Проф, а сталкеры бывают разные. И были они тут не просто так… похоже, решили устроить привал или даже временную перевалочную базу. И что-то мне подсказывает, что была у них связь с кем-то из НИИ, свой человек. Который не предупредил ни о ваших камерах-ловушках, которые они нашли сами и несколько сымпровизировали им кончину. Ни о Приливе, о котором он и сам не знал.
        - Но… но что им тут делать? Местность, скажем так, совсем не выгодная.
        - Я догадываюсь, Проф. Но надо проверить.
        Дверь задка «Нивы» немного приржавела, и пришлось повозиться с замком. Но у Бонда в машине нашлась длинная, крепкая отвертка, и дверца с натужным скрипом поддалась.
        Внутри за сиденьями лежали шесть белых «сахарных» мешков и какие-то зеленые ящики с иностранной маркировкой. Под удивленным взглядом Профа я вспорол грубый шов, вытащил и расстегнул большой пакет с губчатыми, легкими кусками темно-коричневого «лишая». В воздухе разлился кисловато-сладкий запах с неприятными, душными нотами.
        - Знакомо… - Хип покачала головой. - Слышала раньше о тех, кто промышлял этой дрянью. Это «сонный лишай», гнилая тема. Они не сталкеры, Проф, это натуральные бандиты.
        - Кладония сомнифера, ядовитый мутантный лишайник с речных островов Припяти. М-да… очень, очень дурное средство из него синтезируют, друзья мои. - Профессор осторожно достал еще один пакет, взвесил на руке. - Но его не довезли, да…
        - Игорь Андреевич, я бы на вашем месте не сообщал о находке в отдел безопасности НИИАЗ, - негромко проговорил Бондарев.
        - Что вы хотите этим сказать, лейтенант? - холодно спросил Проф.
        - Хочу сказать, что для участников экспедиции это может быть очень опасно. До тех пор, пока мы не в курсе, кто именно из Института координировал работу этих ребят, а кто-то точно это делал, вы можете оказаться в опасности, профессор. Сообщите напрямую Яковлеву, и только ему.
        - Я согласен с Бондом, Проф. Никому до тех пор, пока не выйдете на академика лично. В НИИ наверняка есть крыса, и скорее всего она окопалась именно в отделе безопасности. Поэтому туда сообщать не надо.
        - Рядовой Кора… - Бонд повернулся к вездеходу, из которого высунулся немного побледневший Корнейчук. - Если ты хотя бы выражением лица намекнешь на то, что видел и слышал, вылетишь из отдела со свистом. Отправлю домой в Архангельскую область дослуживать, но сначала язык откручу и на грудь тебе же повешу заместо медали.
        - Товарищ лейтенант! Ну че вы все ругаетесь, разве же я дурной, ну? - обиженно протянул рядовой. - Да я не то что болтать кому, да я после службы вообще забуду всю эту Зону к чертям собачьим.
        - Этих наверняка искали, а может, и до сих пор по Зоне ищут. Шансы на это невысоки, но все же есть. Поэтому смотреть в оба, слушать моторы и вообще не расслабляться. Полюбовно мы с ними все равно не разойдемся, им свидетели не нужны. - Я осмотрелся. - Их было пятеро, вон там стоят два ствола, конечно, уже убитые ржавчиной по такой погодке. Соответственно где-то еще есть пушки, надо поискать, вдруг рабочие. И вообще, Проф, опротестуйте вы это неумное правило, чтоб стволы только у сопровождения были. Не думаю, что ученые настолько дурной народ, чтобы друг друга перестрелять в научной дискуссии или не знать, с какой стороны за автомат взяться.
        - Вы там пушки искали, да? - печально и торжественно спросил Бонд, исследующий УАЗ. - Ты как в воду смотрел, Лунь. Тут машинка стволами под завязку набита, до крыши, черт бы ее подрал. Прямо в ящиках, с завода, считай. Натовские все, по ходу, контрабанда. Охренеть. Еще взрывчатка, пластит, килограммов двадцать в расфасовке, и детонаторы. Тут, считай, можно пехотный взвод вооружить и еще про запас останется. И да, там еще один старый жмур лежит, в кустах за домом, вон, ноги вижу. Не нравится мне это, друзья-товарищи. По-хорошему, ничего тут не трогая, надо бы свалить нам. После таких находок живыми редко оставляют.
        - Итого - шесть. - Я взглянул на «уазик». - Проф, их столько месяцев не находили. Тут одно из трех. Или рейд по поиску груза не удался и они рукой махнули, но это… очень маловероятно, такой товар не бросают. Или контрабандисты другого отряда тоже погибли, что для нас лучше. Или… самый паршивый вариант остается, который, по закону подлости, будет единственно верный.
        - Какой же?
        - Такой, что тут налажен целый поток, и потеря одного каравана не слишком чувствительна, хотя здесь, считая с оружием, многие и многие тысячи в американских рублях. И шанс нарваться на очередных караванщиков весьма велик, учитывая глухомань и закрытость этой Зоны. А там… - я неопределенно махнул рукой на юг, - в свое время много оружия завезли, тонны. База западная для охранения Периметра, которую бросили во время срочной эвакуации вместе со всеми складами. Оттуда дровишки, как мне кажется.
        Бонд, кряхтя, выволок длинный ящик из машины, положил на землю.
        - «Хеклер и Кох». Ящик, правда, не родной и маркером подписан. Глянем?
        - Естественно.
        Отверткой, той самой, которой была вскрыта «Нива», я со скрипом отжал доску кустарно сбитого ящика, где под пленкой и несколькими слоями плотной вощеной бумаги обнаружились мелкие пенопластовые кубики, сухие и сыпучие. Уже хорошо, влага не пролезла. Я аккуратно, стараясь не рассыпать по земле слишком уж заметный на темном фоне белоснежный пенопласт, вытащил штурмовую винтовку. Да, ребята. Такого я не встречал у барыг Зоны даже в самые роскошные дни. Четыреста шестнадцатый «Хеклер и Кох», в современной «длинной» модификации А5 20, неброского, матово-черного цвета. Новенький ствол, ни царапины, и уже с хорошей оптикой в защитных крышечках - Leupold VX-R 3 -9x50. Ничего себе…
        - Эй, Лунь… ты это, не смотри на нее так. Не влюбляйся, в общем. Наверно, сдать придется, если и заберем груз, - вздохнул Бонд.
        - Да разве ж кто видел, что я ее взял? - улыбнулся я. - Хип, ты видела?
        - Не.
        - А вы, Проф?
        Профессор покачал головой и улыбнулся.
        - Ну а если серьезно, Бонд, то нам сейчас могут понадобиться все руки, которые в состоянии держать оружие. Извини, но я тебя ставлю перед фактом, что этот ствол я заберу. Возможно, даже насовсем. Но на время экспедиции - точно. Хотя и крепко надеюсь, что стрелять нам не придется.
        - Ладно, сталкер, так-то ты все верно разложил, крыть нечем. Хорошо, я ничего видел. - Лейтенант грустно вздохнул. - А чтоб я совсем-совсем ничего не видел, посмотри, нет ли там еще такой же цацки? Чтоб заодно и ее забыть?
        Вторая «цацка» нашлась под первой, и почти той же модели, единственно, ствол был короче и в качестве прицела стоял коллиматор Trijicon. И к ним на самом дне ящика в сугробах пенопласта лежали антибликовые бленды, восемь запасных магазинов в полиэтиленовой запайке, сошки, два комплекта для ухода и даже буклеты с инструкцией. Лейтенант взял свою винтовку, уверенно подбросил к плечу, отрегулировал под себя выдвижной приклад.
        - Ослеп. Совсем ослеп, ребята, и память подчистую отшибло, - буркнул он, со всех сторон разглядывая приобретение.
        - Такой сталкер пропадает под погонами, - восхищенно вздохнула Хип.
        - И неправда ваша, барышня. Я присягу давал и оную соблюдаю, - довольный Бонд повесил автомат на плечо. - А поступаю я сейчас согласно пункту восемнадцать отдельных правил армейского контингента, что при исполнении воинского долга в условиях АЗ военнослужащий имеет право экспроприировать и применять любое стрелковое оружие, если замена штатного автомата оправданна и целесообразна. Кстати, барышня… присмотрите и вы себе подходящий шпалер, раз уж пошла такая пьянка.
        Хип охотно помогла вскрыть еще два ящика, в которых оказались около десятка ПП той же немецкой фирмы, но они ее явно не устроили - все-таки в условиях Зоны такое оружие слабовато. Зато в пяти плотных картонных коробках под самой крышей обнаружились кордуровые чехлы с гораздо более интересными стволами.
        Девушка расстегнула молнии кофра-переноски и освободила от упаковочной пленки легкий, изящный FN SCAR-L светло-бежевого цвета.
        - Товарищ лейтенант… если мы сдадим не пять таких стволов, а четыре, будет ли это большим преступлением или нет? - спросила Хип, с явным удовольствием, даже с восхищением рассматривая бельгийскую штурмовую винтовку. Интерес стажера к хорошему оружию я подметил уже давно, еще после первых совместных выходов, и он явно не остыл до сих пор.
        - Вообще да, преступлением будет, - серьезно ответил Бонд. - Дело это подсудное, и можно присесть всерьез и очень надолго. Но у меня, барышня, это уже пятый выезд не на армейский полигон, а в Зону, где я и жив только и исключительно благодаря нарушениям правил и законов ради выполнения приказа и сохранения жизни подчиненных. А я боевой офицер. И пока нахожусь здесь, с вами, и выполняю приказ, то все правила, уставы и прочая хрень собачья останутся там, где они приняты и где им самое место - на Большой земле. А здесь они не нужны, мы не на плацу. Здесь нужно, чтобы Проф живым остался и этот енот Кора тоже, чтоб я его живым и по возможности здоровым мамке вернул после службы. И если уж мы с вами, сталкеры, выполняем одну боевую задачу и, если придется, на одной стороне сражаться будем, то вы хоть на танке рассекайте, я слова не скажу и про этот самый танк забуду на фиг сразу по возвращении. Я понятно выразился?
        - Понятно. Спасибо.
        И я в первый раз за всю, наверно, «сталкерскую» карьеру здесь, в Зоне, крепко пожал руку военному как своему, как другу. А ведь когда-то давно наши бродяги с вашими бойцами воевали, товарищ лейтенант, но времена, по счастью, иногда меняются.
        - Как вы относитесь к импортным стволам, Проф?
        - Ну, не очень. Вряд ли управлюсь, по правде говоря. Всегда «калашников» пользовал, он мне и по руке, и привычный, и верю я ему, это хорошее, надежное оружие. Сколько километров по Зоне вместе отшагали.
        Бондарев кивнул, и я передал автомат лейтенанта профессору, а Хип вернула АК-74М рядовому Корнейчуку как законному владельцу.
        - Проф, вы за командира. - Бондарев повернулся к Зотову. - Спрашиваю официально… что будем делать с остальным оружием? Там целая машина битком, даже на сиденьях ящики. Оставлять никак нельзя, а ликвидировать - рука не поднимется.
        - Ликвидировать и не нужно. - Профессор взглянул на УАЗ, поправил очки. - Мы поступим следующим образом. Институт имеет некоторый штат полевых сотрудников и военных специалистов, работающих в Зонах. Высококачественное оружие им всем очень бы пригодилось. Поэтому мы сейчас все перенесем в вездеход, я сделаю официальную опись всех находок, за исключением, разумеется, того оружия, которое уже обрело хозяев. Вы, лейтенант, распишетесь, заверите перечень как представитель военного контингента. Мы имеем право это сделать, так как по закону все найденное в Зоне, принадлежит только и исключительно НИИАЗ до дальнейших распоряжений надзорных органов. Затем я связываюсь напрямую с Яковлевым, он присылает сюда своих людей, чтобы по возвращении из экспедиции передать с рук на руки все согласно списку. Яковлев как главный руководитель Института на государственном уровне оформляет находку в собственность отдела безопасности НИИАЗ, благо карт-бланш на это давно получен. Как вам такой план?
        - Не вижу никаких проблем. - Бонд кивнул, с уважением посмотрев на профессора. - И вы уж попросите Яковлева, чтобы этот ствол на меня оформили как табельный. Все-таки в Зону часто катаюсь и хочу этой красавицей владеть официально, на законных основаниях.
        - Добро, непременно сделаю такой запрос. А теперь давайте-ка немного потрудимся, друзья. Бонд, открывайте грузовой отсек.
        И полтора десятка MP-5, еще шесть кустарно сбитых ящиков с попарно уложенными в пенопласт «длинными» HK-416 в современном варианте, два пулемета FN Minimi в разборе, один «Баррет» с боекомплектом и четыре FN SCAR-L перекочевали в объемистое нутро «Спектра». Под оружием в «уазике» нашлись и металлические зеленые ящики с патронами, и, разумеется, один из них мы дружно распотрошили, распределив поровну плотные картонные пачки SS109 cartridges 5.56 mm. Взрывчатку заносить в вездеход Бондарев категорически отказался даже раньше, чем про нее вспомнил Зотов, и мы охотно поддержали идею лейтенанта. Два ящика с пластитом было решено припрятать в одном из ветхих домов. В «бардачке» машины Бонд нашел с десяток футляров с лазерными «патронами» холодной пристрелки под разные калибры, один из которых перебросил мне.
        - Держи, на привале настрой оптику, не помешает. Ценная вещь, рекомендую. Сохрани.
        - Добро, спасибо. - Я сунул «лазерный» патрон в нагрудный карман. Ни разу не пользовался, но был наслышан. Некоторые бродяги приобретали, хоть и недешевое это удовольствие, но так и боеприпасы сохранить можно, которые тоже ни разу не за фантики приобретались, и не страшно лишний раз прицел снять.
        - Теперь вопрос, что делать с мерзостью. - Проф пнул белый мешок с «лишаем». - Я не хочу к этому даже прикасаться. Надо это как-нибудь надежно уничтожить, чтобы оно гарантированно ни в чьи руки не попало.
        - Сжечь? - предложил Кора.
        - Нет, никакого огня здесь не будет. Опять же, будет выделяться много не только заметного издалека, но и высокотоксичного дыма, а сейчас, заметьте, почти полное безветрие.
        - Есть идея, Проф. - Я вывалил пакеты с лишайником из мешка, затем бросил в него три кирпича из бывшего костра. - Хип, подсоби. Держи горловину открытой.
        Работа спорилась. Острый нож легко пластал тугие бока полиэтиленовых пакетов, губчатые ошметки сыпались в мешок. Посмотрев на мои действия, Бонд привлек рядового, и в два ножа мы быстро распотрошили все упаковки. Мешки, утяжеленные кирпичами, плюхнулись в заросший канал и медленно, неохотно ушли под воду, выпустив массу мелких пузырей.
        - Тела, точнее, кости, придется пока оставить, - профессор вздохнул, как мне показалось, даже с сожалением, - возможно, они не были хорошими людьми, если занимались подобным… бизнесом, но каким бы человек ни был, он не заслуживает лежать и гнить вот так, под открытым небом. Однако же не будем трогать останки, их должны будут посмотреть следователи отдела безопасности. Я попробую связаться через спутник с Яковлевым, надеюсь, это получится, так как именно со связью тут значительные проблемы.
        Бонд быстро взглянул на часы.
        - Отстаем от графика, Проф. На третью точку такими темпами мы сегодня не успеем точно. Предлагаю убраться отсюда подальше и до темноты встать на прикол в каком-нибудь тихом месте, приготовиться к ночевке. Да и обед у нас пролетел, похоже, и ранним ужином надо будет это дело компенсировать.
        - Хорошо, уважаемый, не возражаю. Попробую пока в дороге выйти на связь через спутник. Может, под вечер сигнал пройдет… - Профессор сел рядом с водительским местом, раскрыл ноутбук, пощелкал клавишами. - Нет, опять то же самое. Плохо сегодня с дальней связью. Видимо, началась аномальная ионизация над Зоной. Если сегодня ночью будет «северное сияние» над облаками, то это точно она. Не случилось бы Прилива.
        - Авось свинья не слопает, Проф, если высшие силы не разрешат. - Бонд запрыгнул в вездеход. - Поехали, други.

* * *
        Привал было решено устроить в небольшом лесочке, у невысоких песчаных гряд и котлованов. Вездеходы завели в ложбинку, в которой стояли несколько больших бетонных колец и завалившийся штабель плит с проржавевшей арматурой. О том, что здесь когда-то было строительство, говорили и несколько насквозь ржавых, светящихся, словно решето, вагончиков-бытовок, и столбы недостроенного моста через очередной заросший канал с гнилой водой. Рядом с горкой строительного щебня неподвижно висело в воздухе широкое десятиметровое кольцо, словно отлитое из свежей блестящей ртути, и немного в стороне еще два других, поменьше. Сам воздух в пределах колец казался необычно чистым, совершенно прозрачным, несмотря на ветерок, гонявший по строительной площадке пыльные чертики. Вторая аномалия разлеглась под дальним вагончиком для строителей; он был разорван на длинные узкие лоскуты, раскрывшиеся ржавым «цветком», внутри которого непонятная сила собрала в высокий витой столб мусор, битое стекло, куски гнилого дерева и остатки самодельной мебели. Вблизи было слышно, как аномалия тихо и ровно выла на высокой ноте, и этот слабый
звук то полностью пропадал в шуме легкого ветерка, то снова начинал висеть в воздухе негромким, но заунывным фоном. Детектор коротко попискивал, выдавая на экран желтый прямоугольник с восклицательным знаком и надписью «неизвестный тип аномального очага», и я решил ближе не подходить и не проверять гайкой границы. Мало ли как отреагируют на такие броски эти «неизвестные типы»…
        За пределами голой, лишенной растительности стройплощадки, за штабелем плит никаких аномалий я не заметил, и там, где стояли вездеходы, даже зеленела молодая майская крапива и осока, а на камешках грелись под уже заходящим солнцем несколько тощих ящериц, двухвостых, с покривившимися позвоночниками и наростами на теле. Проф долго замерял участок в разных диапазонах, но наконец дал добро и вот уже час пытался связаться с Яковлевым. Бондарев, поручив Корнейчуку до наступления темноты патрулировать лагерь, устроился на откидной койке, чтобы выспаться перед ночным дежурством. Нам с Хип на время стоянки был выделен жилой отсек второго вездехода, и мы, вытащив из него два складных алюминиевых стула и кусок чистого брезента, занялись новым оружием. Сделать это следовало как можно быстрее - ужин и отдых подождут до тех пор, пока руки до автоматизма не привыкнут к, признаться, очень удобной штурмовой винтовке. Медленно, внимательно сделать неполный разбор, посмотреть канал ствола - нет ли внутри остатков пенопласта или смазки, так же медленно собрать, изучив каждую часть, каждое движение. К счастью, общая
схема была знакома и привычна, и хоть и не жаловал я раньше западные «стволы» по причине их дороговизны и некоторой, но очень опасной «капризности» в Зоне, иметь с ними дело приходилось. По крайней мере до выхода немецких моделей армейским натовским образцам я предпочитал могучую штурмовую «Сайгу» под усиленный патрон двенадцатого калибра - и она ни разу не подводила в бою с разной зонной нечистью. Но дробовик, при всей его универсальности и силе боя, особенно «сваренными» лично мной хитрыми боеприпасами, все же почти не годился против других, более опасных тварей, пользующихся огнестрелом вместо клыков и когтей. А дополнительно таскать с собой точный нарезной ствол под малый калибр я не мог. Даже одна пушка за день по пересеченной местности, да с рюкзаком, могла нешуточно намять плечи, и вторую с собой брать было бы просто глупо - сталкер ни разу не Терминатор, и горб у него не титановый, а из мяса и костей сделан. Неприятная такая дилемма получалась: или автомат с собой берешь малокалиберный, который пулю точно и далеко запустит, но и серьезная тварюга не остановится от нескольких маленьких кусочков
металла навылет. Или «Сайгу», из которой засевшего где-нибудь на крыше или в лесу архаровца ты уже не достанешь, а он будет лупить издалека и скорее всего точно. Значит, нужно было что-то третье. И как-то давно уже в баре угощался я законной порцией согревающего в компании с Фреоном и Хип - и месяца не прошло, как познакомился с ней, только начиналось все. И разговор про пушки зашел, а Фреон не простой сталкер был, а, что характерно, бывший инженер-конструктор, пусть и по ракетам, но, однако, в баллистике и прочем хорошо рубил. Ну и подсказал он мне, что альтернатива «Сайге» моей имеется, только недешевая весьма, да и раздобыть их сложно, тогда-то западного «контингента» по Зонам почти не имелось. Но если найдешь, говорил, немецкую или бельгийскую пушку, то бери, не жалей денег. Оно и надежно в Зоне будет, не в пример «юсовской», а вблизи не хуже твоего дробовика порвет. Скорости там без малого километр в секунду, и калибр подходящий, и сама пулька 5,56 хитрее, чем на первый взгляд кажется. И если, мол, она вблизи в тварюку какую залетит, то на такой скорости и гидроударом шваркнет, что даже кости
иногда лопаются, и на фрагменты саму пулю растащит, в куски, значит, в шрапнель. Потом, время спустя, Фреон действительно подобной пушкой обзавелся, производства «Фабрик Насьональ», и, пока не пропал, только с ней и ходил. Запомнил я это, но потом или с деньгами туговато было, или у торговцев нет, редкость все же.
        Хип, смотрю, со своим стволом тоже разобралась. И прицел уже поставила, видимо, втихаря сняла ACOG с какого-то автомата, пока оружие в вездеход грузили. Сидит, под себя приклад подгоняет, прицел лазером настраивает и майским цветом цветет - определенно, понравилось стажеру бельгийское изделие. Я, наверное, сейчас так же выгляжу. Особое место ствол в жизни сталкерской занимает, это факт. И отношение к нему соответствующее, ласковое и внимательное - саму жизнь пушка спасает, и днем и ночью с тобой, как боевая подруга. Отдельные бродяги им даже имена давали, чаще женские. Идет такой с Зоны, щетиной до самых глаз зарос, хмурый, грязный, и не отдыхать, нет, не к бару бежит и не хабар сливать, а СКС свой сразу к мастеру: что-то у Кеши затвор клинит, подлечи бедолагу. Знавал даже одного, который свой заказной, особенный «Армалайт» Ярославной называл к веселью всего сталкерского общества. Сам он, правда, парировал тем, что воины в сагах и разных других висах своим мечам тоже имена давали, и никто при этом не ржал по-конски, так как рыцари в старину в отличие от нас, лишенцев и баламутов, мозгов имели чуть
больше и заодно понятия о чести и благородстве.
        - Знаешь, Хип… такое дело, был у нас один веселый кадр, который потом в Челябинскую Зону подался. Он свою пушку по имени звал, да. Причем вполне серьезно. Типа, если у рыцарей мечи с именами были, то чем наши стволы хуже?
        - А что в этом такого? - Девушка подняла бровь. - Мы очень даже его понимаем, правда, Скарлетт?
        - Не понял?..
        - Ее зовут Скарлетт, потому что звучит как «скар-эль». Для друзей - Кара.
        - И ты туда же. - Я не выдержал и хохотнул, за что получил короткий беззлобный тычок под ребра. - «Сайгу» свою, поди, тоже называла как-нибудь? Признавайся уже давай.
        Хип почему-то немного покраснела, отвела глаза, но при этом широко улыбнулась, сморщив носик.
        - Ну… да…
        - Колись!
        - Маша… и хватит ржать, это не просто так, ну! Я помню, как рабочие дорогу ломали, и один такой говорит другому, мол, неси Машеньку, и тот здоровую кувалду ему припер. Ну, вот я и запомнила. Кувалда и есть, крепкая, сильная и бьет о-го-го. Как же жалко мне было с ней расставаться после Зоны, Лунь, в отдел сдавать. Ведь это еще и твой подарок был, я именно из нее первый раз стрелять училась. Я потом по Машке даже всплакнула немного.
        - Тоже верно. Ну, Хип, еще не вечер. Может, и вернется к тебе твоя Маша, подожди.
        - Новая? Не, новая уже не то. Интересно, кто сейчас с ней ходит, кому досталась? Давай, Лунь, назови тоже, интересно же.
        - Ну, раз такое дело и если дама просит, то будешь ты у меня, дорогой ствол, зваться Херсталь в честь фирмы, которая Скарлетт выпустила.
        - Эрсталь, первая буква вроде не читается. Неблагозвучно как-то, - строго отрубила Хип. - Тем более сталь в твоей пушке точно хорошая, зря ты так. Он ведь «Хеклер и Кох», да? Будет тогда Генрихом, потому что тоже немец. Для своих - Гек. Или Гена.
        - Нет уж, моя пушка, мне и называть. Не нравится мне имя Генрих, прямо мирный бюргер какой-то получается, весь такой толстый, с пивом и сосиской. Пусть тогда уж Хакером зовется, по первым буквам. И взламывать будет не компы, а черепушки вредных и недружелюбных созданий. Хотя и компы при желании тоже взломать сможет, я думаю. Надежно, быстро и навылет.
        - О, тоже дело. Хакер мне нравится. - Хип встала, сдвинула брови и выпалила рубленым грубым голосом: - Ихь бин Хакер Генрих из Германия. Яволь, Генрих деляйт пух-пух, маленький пулька клац-клац, монстрен унд бандитен кранкен шайзе хенде хох!
        - Вы заснуть дадите, черти? - сквозь смех из вездехода послышался голос Бонда. - Сидят и травят, понимаешь, а когда я ржу, то спать почему-то не получается ни фига. Давайте идите уже обедайт-ужинайт. Рыцари, блин, с мечами.
        - И то верно, давай тише чуток. - Я кивнул в сторону «нашего» вездехода. - Да и с утра реально ни одного перекуса.
        Интересное дело. Не вспоминал я сегодня ни про завтрак, ни про обед, не до этого было, и голода не ощущается. А вот напомнил Бонд - и все, пошел процесс, как у собаки Павлова. Хип обнаружила в жилом отсеке встроенную микроволновку и комплекты одноразовых пищевых контейнеров. Так что с горячей пищей вопрос решился, несмотря на строгий запрет Зотова разводить какой бы то ни было огонь снаружи, так как, мол, и дрова здесь не совсем чистые, и нужно избежать даже малейшей вероятности пожара. Белорусская «каша гречневая с говядиной» из банки была готова за две минуты и оказалась действительно неплохой, а в научном продуктовом наборе нашлись хрустящие «сухарики» сублимированных фруктов и тюбики с разными паштетами. Хип заглянула в санитарный отсек и сразу вышла обратно с непомерным удивлением в глазах.
        - Лунь, там это… там душевая кабинка есть. Совсем крошечная, но это она, точно… даже мыло с шампунем имеются.
        - Не понял. А воду откуда брать? Я сильно сомневаюсь, что тут настолько хороший запас…
        - А душ есть. Не просто ведь так. Надо бы разобраться, и Бонда будить не хочется.
        Действительно, интересное дело получается. Ну, с энергией для той же микроволновки понятно - на вездеходе блок с анобом стоит в качестве маленького безопасного реактора. Но вода? Что-что, а про генераторы воды я ни разу не слышал, уж на что в Зоне хватает чудес, но такое даже здесь никак быть не может.
        Разгадка обнаружилась быстро, на маленьком блоке управления рядом с дверью в «душевую». Небольшой экран мягко светил зеленоватым текстом: «объем резервуара - 140 л заполнен. Атмосферный фильтр-конденсатор повышенного рабочего объема «Морозко» неактивен. Система фоновой очистки включена, режим интенсивности 5 -15 % от номинального уровня. Все системы исправны».
        Я провел пальцем по экрану, и текст сменился: «Относительная влажность забортного воздуха 84 %, температура 22,8°С. Расчетная мощность конденсатора при максимальной тяге 6,8 л/час. В настоящий момент запуск фильтра-конденсатора не требуется».
        Ай да «ботаники», догадались, какая вода в Зоне самая чистая и откуда ее в любой момент достать можно. Конденсат, осевший водяной пар из воздуха, достаточно его как следует охладить, а энергии для этого тоже хватит. Просто и сердито… я вспомнил, каких денег стоили переносные мембранные фильтры, вспомнил все эти грязные колодцы в сталкерских лагерях, зеленоватую воду, которую никаким кипячением не очистишь от запаха и растворенной таблицы. И таскали мы с собой импортные и нереально дорогие фильтры или дешевые, но громоздкие «самогонщики»-дистилляторы, сразу отъедающие львиную часть рюкзака. Это в ближний поход можно парой пластиковых баклажек отделаться, а если дальний рейд? Ну а где иначе воду брать, если из местных ручейков да речушек ее часто не то что пить, а даже ботинком наступать иногда опасно? Воспитала Зона воду ценить, и поэтому с огромным уважением смотрел я на зелененькие буковки с веселым названием «Морозко». Даже уютнее, по-домашнему как-то в вездеходе стало. Совсем как в тот день, когда в нашем с Хип собственном доме из открытого крана впервые полилась в стакан яркая, чистая вода из
нашей же артезианской скважины. Именно этот момент запомнился ярче всего. Сталкеры - они поймут.
        - Вечером можно будет помыться, стажер, и это факт. - Я заметил, как просияло лицо Хип. - Вода здесь, как бы это сказать, не кончается. Только ты все сто сорок литров сразу не сливай, а то мне долго ждать придется.
        Снаружи тихонько постучали. Я открыл дверь и заметил обеспокоенного Кору.
        - Лунь… Лунь! Короче, я командира будить не стал, нельзя, ему ночью дежурить. Но, короче, слышь? Вон там, короче. Машины.
        - Тихо! - Я поднял руку, и Кора замолчал.
        И… да. Точно, моторы вдалеке, и не один. Слышно даже, как подвывают на ухабах движки. Чуть стихло, и… «та-тах… та-та-тах…» - короткая автоматная очередь, шелестящее эхо от которой расползлось по перелескам. И снова начали шуметь моторы, все тише, тише, пока звук совсем не растворился в легком теплом ветерке.
        - Это… это стреляли? Да? - Корнейчук порывисто вздохнул. - Это же стрельба была?
        - Нет. Пацаны петардами баловались. - Я подхватил свой «Хеклер», бросил на плечо ремень.
        - Да ну… это точно выстрелы, - протянул рядовой.
        - А чего тогда спрашивать, если сам понял? - Хип выпрыгнула из вездехода. - Руководи, сталкер.
        - Заряди парочку магазинов, стажер, они на столике лежат, где патроны, знаешь. Рядовой, остаешься тут, охраняй командира и профессора. Я посоветуюсь пока с Профом и на вылазку, надо посмотреть, что там было.
        Хип снова прыгнула в вездеход, Корнейчук, хоть и немного испуганный, но все же уверенно вцепившийся в автомат, сердито кивнул и прищурил глаза, а я отправился к Профу, тоже явно услышавшему выстрелы.
        - Это не экспедиция, Лунь. Утверждаю совершенно точно, - тихо сказал Зотов. - Видимо, вы были правы, друг мой. Все очень похоже на то ваше предположение, которое вы отнесли к наихудшим. Караваны ходят, судя по всему, регулярно в те дни, когда у нашего отдела нет экспедиций. Я продумал этот момент. Контрабандисты не знают, что мы здесь. Им никто не сообщил, что произошло отклонение от графика и мы выехали раньше. Сейчас им тоже сказать некому - дальняя связь испорчена окончательно, боюсь, к ночи выйдут из строя гарнитуры наших ПМК и радиоуправление второго вездехода, его придется вести или по кабелю, или лазером. И полагаю, нам лучше экстренно завершить нашу экспедицию. Не хочу подвергать ваши жизни неоправданному риску, Лунь.
        - Профессор… для вас важна эта экспедиция?
        - Чрезвычайно важна, Лунь. Как и любая другая. Нам оставили слишком мало времени на полевые исследования, и я дорожу каждой минутой. Если бы не эти глупые правила…
        - И для меня, Проф. Где-то здесь находится мой друг. Пусть она и не человек, но у меня есть основания считать, что она здесь и ей нужна помощь.
        - Поддержу, - сзади подошла Хип, одной рукой обняв за плечи, а второй передав мне два снаряженных магазина. - Готово, Лунь. И я тоже готова.
        - Вы твердо в этом уверены, сталкер? - И какой же у Зотова печальный взгляд. - Я прошу вас подойти к этому убеждению критически. Представьте, что это на самом деле может быть лишь фантомом сознания. Просто постарайтесь допустить такую мысль.
        - Если мы не встретим Пенку, то, как я и обещал, загляну на огонек к психиатру и начну кушать таблетки, если он таковые назначит, Проф. Я от своих слов не отказываюсь.
        - Только, чур, в палату на двоих. Лунь, если что, поделишься лекарством? - Хип уткнулась носом мне в шею, я почувствовал на коже легкое движение ресниц.
        - Все шутите, сударыня. - Но Проф тоже слегка улыбнулся. - Сегодня к ночи, как проснется лейтенант, я собираю совет. Будем решать, прекращать ли наш выход в связи с новыми рисками, или попробовать продолжить.
        - Проф, сразу говорю, что я остаюсь вне зависимости от решения совета. Вы можете уехать, оставив сухие пайки, воду и немного патронов. До тех пор, пока я твердо не буду убежден в том, что Пенки здесь нет, из ПГРЭЗ я не выйду.
        - И я тоже, - твердо добавила Хип.
        - В таком случае я, разумеется, тоже останусь, - Проф, как мне показалось, с большим облегчением сказал эту фразу, - а в бортовом журнале совершенно не обязательно писать об услышанной вдалеке стрельбе и звуках моторов. Я очень долго ждал эту экспедицию, чтобы повернуть назад в самом ее начале. А ребят можно будет отправить обратно на втором вездеходе, да. Я неплохо умею водить «Спектр», хотя, конечно, до товарища Бонда мне далеко, но я уверяю вас, что справлюсь не хуже. Рядовой, вы слышали наш разговор?
        - Так точно, слышал, - раздался голос Корнейчука из-за вездехода.
        - Ваше мнение? Хотите вернуться?
        - Хочу, - буркнул Кора. - Но не буду. И лейтенант не будет, знаю я его.
        - Так в чем же дело?
        - А врать не умею. С детства, - просто ответил Корнейчук. - Вот прикиньте, что бросим мы, военные, вас, профессора, в Зоне с автоматом и двумя сталкерами, а сами свалим в тепло, сопли на кулак мотать в казарме. А потом у меня через три месяца дембель. И, короче, поеду я домой, где меня невеста ждет и батя с мамой. И че я им расскажу, а? Как храбро прятался по кустам и от мародеров сбежал, хвост поджавши? У нас все пацаны служат, и только я один в Зоне из них. И тут да, страшно офигеть как, врать не стану, боюсь. Но тут я несколько дней боюсь, а это лучше, чем потом после службы постоянно бояться бате и друганам в глаза глядеть. Короче, ссыкунов у нас в роду не было, у меня прадед казак.
        - Я же говорил, что он не совсем енот, - послышался сонный голос лейтенанта. - Молодца, боец, я в тебе не ошибся. А поспать так и не дали, черти. Полчаса только и покемарил. Об чем сыр-бор?
        Профессор коротко пересказал про шум машин и выстрелы, и лейтенант сразу же ухватил свою «трофейную» винтовку и начал собираться.
        - Не, Бонд, извини. - Нет, не возьму я с собой лейтенанта. Сдается мне, хороший он мужик, опытный и с оружием ладит, но ведь помрет там. Остро чувствую, что помрет, так что пусть от вездехода не удаляется. - Я пойду сам, там Зона, оно мне привычнее.
        - Сам, но только со мной, - буркнула Хип, рассовывая магазины в карманы разгрузки «Покрова».
        - Ладно. - Я покосился на девушку, но спорить не стал, так как давно и железно понял, что это без толку. Если Хип решила в рейд, то она пойдет в рейд, и любой запрет должен быть для нее действительно весомым и аргументированным, остальные просто не работают. - Я иду с напарницей, но сам. Бонд, будь другом, останься, прикрой лагерь. Ты здесь намного нужнее.
        - Это верно. Сделаем. - Лейтенант кивнул. - Кора, позиция за плитами, от тех кустов и до канавы - твой сектор, и не спать. Я послежу за площадкой. Проф, если что, на землю и под вездеход, он крепкий. Удачи, сталкеры. Будете возвращаться, двойной свист изобразите, чтоб я по вам не пальнул невзначай.
        - Принято. Выдвигаемся, стажер.
        Переправляться пришлось на ту сторону канала. Мост был в состоянии недостроя, но балки были уложены на вбитые сваи, и, балансируя на узких бетонных тропинках над зловонной черной водой, нам удалось перебраться на тот берег. Густые заросли колючего кустарника и многолетний, слоями слежавшийся бурьян нависали над кромкой воды, полностью закрывая землю, и в непроходимой путанке стеблей гнили упавшие тополя, большей частью совсем трухлявые. Некоторые деревья еще стояли, хоть и покрылись глубокими дуплами и совсем оголили от коры верхушки, и я рассмотрел множество грачей и ворон, сидящих на ветках. Птицы сидели неподвижно и в совершенном молчании, ни одна из них не встрепенулась и не повернула головы. Что-то было с ними явно не так, и, в несколько раз уменьшив расстояние мощной оптикой, я понял, что именно. Маленькие пустые дырочки вместо глаз, оголившиеся кости надклювья и крошечные белые «лысинки» там, где кожа слезла с черепов… похоже, что на ветках вместо грачей и галок сидели их высохшие, покрытые перьями мумии. Почти все бывшие птицы замерли в тех позах, в которых застала их смерть, но некоторые,
словно акробаты, зависли вниз головой, по-прежнему держась за кору окостеневшими пальцами. Опустив взгляд вниз, я заметил, что и в бурьяне, и на упавших деревьях то тут, то там чернели перья, торчали пеньки отломившихся лап и хрупкие белые кости. Две гайки послушно улетели в кусты и, конечно, окончательно там затерялись, но никаких признаков аномалии я не заметил. Что же, посмотрим так, расслабленным, «общим» взором, чуть, самую малость расфокусировав глаза. И смотреть, уделяя большое внимание боковому зрению, позволив взгляду совершенно звериным образом избавиться от мыслей и пустить его «плавать» по пейзажу, отдав на волю инстинктов и предчувствий. И никаких протестов, не окатывает противным морозцем между лопаток, не скандалит «сталкерский» зверек на самом дне сознания.
        - Хип?
        - Вроде чисто… не вижу ничего такого. Если что-то их убило, то или давно, или не аномалия, - тихонько отозвалась стажер. - Я вперед, прикрой.
        - Добро, выдвигайся.
        И девушка легко и ловко соскочила с балки на поваленный ствол, быстро восстановила равновесие и уже рассматривала в оптический прицел мрачные заросли, перевитые хмелем.
        - Прикрываю, Лунь.
        Подо мной старый подгнивший ствол уже глухо кракнул, где-то натужно, сухо треснуло, но упавший тополь выдержал. Еще одна гайка, мотнув хвостом из пленки, улетела в кустарник, хорошо улетела и правильно легла, значит, и нам за ней можно двигаться. Жаль только, что кусты и молодые деревца сплелись в густую чащобу, через которую пролезть, конечно, можно, но треску будет…
        - Лунь, давай я первая. Я поменьше, снизу проскочу и заодно разведаю, - шепнула Хип, и я кивнул. Хотя почти каждый раз, когда стажер вперед уходит, чувствую за грудиной неприятную такую щекотку. Всегда страшновато за нее. Голова-то понимает, что дева эта по Зоне с тобой отмотала не одну сотню километров, и не подведет ее чутье, а сердце все равно екает, и чуть громче в горло отдавать начинает. Ты уж береги себя, чудо глазастое, если без этого никак, если одному мне в Зону уйти ты нипочем не позволишь. Знаем, проходили, хотя, видит небо, я бы дорого заплатил, чтоб ты дома осталась. И она, уверен, думает точно так же, но уже в отношении меня. Сколько раз видел я ее глаза удивительные с печальным блеском таким, с влагой, когда, оставив Хип в тылах, уползал прощупать тропинку под «чертовой сетью» или между «костоедами». Так что просто береги себя, Хип, если уж синдром у нас такой особенный, один на двоих, и никуда от него не деться. Зона, поганка, умеешь ты приворожить своими темными сказками.
        И полезла Хип между стволов чахлого ольшаника, гибко просачиваясь под низкими ветвями, замирая, осматриваясь, и вперед снова, дальше. И ведь действительно ловчее у нее вышло, хорошо идет. Отведи глаза, и не различишь тихое потрескивание под тонкой ногой на фоне слабого лесного шума. Пропала… минута, еще одна. Фух, возвращается, но уже с чуть более громким хрустом, не особенно сильно таясь. Значит, мне тоже можно.
        - Лунь, там дорога есть, грунтовка старая, заросшая. И… в общем, что-то впереди.
        - Понял. За мной.
        И да, дорога. Насыпь в прошлогодних будыльях репейника и свежей майской траве, и эта же трава гривой по самой дороге - грунтовки зарастают в Зоне довольно быстро. Только видно, как легли стебли двумя заметными колеями, и, по некоторым признакам, по следам шин у поворота и в глинистой лужице вижу, что машин было три, с широкими колесами и высоким клиренсом. Хорошо вдавило траву, не скоро поднимется, а грунт продавлен у лужи несколько больше, чем простой легковушке положено, и на ухабе след тяжелый такой - явно хорошо нагруженные авто шли. А вот и гильза, свежая 7,62 в зеленом лаке, и еще одна, припахивают чуть солоноватым запахом сгоревшего бездымника. Кровь… сбрызнуты ветки низкой ивы, и на траве видно, а вон и сама туша лежит весьма неприятного вида.
        Чем оно было при жизни, точнее, кто был предком, сказать уже невозможно. Мускулистое, почти шаром, узловатое тело в жесткой спутанной шерсти с обширными залысинами, причем и шерсть, и голая шкура были одинаково черного цвета. Под тварью натекла яркая алая лужа, и чуть похрюкивало и сопело пулевое отверстие в боку, покрытое шапочкой розовой пены. И бегают под шкурой судороги еще живых мышц, чуть елозят три длинные, костлявые лапы в кустах, и дрожит в воздухе обрубок четвертой, передней, с крошечными корявыми коготками. А вот башка для такого тела какая-то мелкая. Несуразная, что ли, с единственным мутным глазом посреди складчатого лба, и не заметна она была бы на фоне тела-шарика, если бы не челюсти. Из двух огромных вздутых десен розового цвета, буквально растащивших пасть твари в гротескный оскал, торчали в разные стороны несколько длинных тупых зубов, больше похожих на рога. На самом длинном и толстом клыке, копьем торчащем вперед из нижней челюсти, виднелись следы автомобильной краски. Однако. Надеюсь, вас тут не стая ошивается…
        - Все, Хип, пошли назад, - тихо сказал я, исследуя в прицел придорожные заросли.
        - Сейчас… ну и тварина… - Девушка быстро «щелкнула» тушу на камеру ПМК. - Еще один караван?
        - Да, теперь это точно. Шли, как мне кажется, с грузом и охраной. Теперь аккуратно сматываемся, зверюг этих здесь может быть не одна, а вполне себе стайка, причем бесстрашная. Эта вон на авто кинулась, краска на зубах.
        - Ага, пошли отсюда. - Хип охотно кивнула, и мы аккуратно вернулись по своим следам назад и тем же путем дошли до «нашего» берега. Хип не громко, но задорно свистнула два раза, чтоб предупредить Бонда.
        - Проф, были мы там, - без промедления сообщил я профессору. - Это контрабанда, к гадалке не ходи. Три машины, внедорожники или легковые вездеходы, груженые. Охрана как минимум с автоматами.
        Я поставил на переносной столик гильзу.
        - Стреляли в мутанта. Взгляните, Проф. - Хип протянула ПМК, и Зотов кивнул.
        - Местный кабан, надо полагать, и любопытная форма… свиньи здесь отличаются невероятным разнообразием. Единственно, не понимаю, как оно питалось с таким черепом, но предполагаю глоточные челюсти либо наружное пищеварение. М-да, печально, друзья мои. Я до последнего надеялся, что это еще одна, возможно, не заявленная заранее экспедиция или наши физики. У них машины поменьше, «зверинец» им не нужен.
        - У нас в части нет оружия под такой калибр, - добавил Бонд, крутя в руках гильзу. - Хотя не помешало бы. Одного не понимаю… почему они такими малыми группами идут? Там две машины, тут три было. Раз в Зоне нас сегодня вроде как быть не должно, почему бы им полноценный рейс не устроить?
        - Думаю, так они менее заметны. Да и у отдельных малых групп в Зоне шансы выжить значительно выше, чем у одной большой, не раз замечено. Если их ведут сталкеры, а это скорее всего так, они могут идти даже разными путями.
        - Да… круто. - Бонд хмыкнул, откинул гильзу и с прищуром осмотрел вечернее небо. - И связи по нулям, уже и ближняя на ПМК начинает мудрить. Такое дело, братцы. Первую половину ночи мы с Корой дежурим, вторую - товарищи сталкеры. Проф, вы просто спать будете, и без возражений. Хоть бы пронесла нас нелегкая, робяты, и ни в кого стрелять не пришлось. Не люблю я это дело.
        - Если вдруг ночью нужно будет выйти, ни в коем случае не удаляйтесь от вездехода дальше десяти метров, - тихо добавил Зотов. - Но лучше не выходить совсем. Внутри есть мониторы, а снаружи вывешиваются ночные камеры, все будет видно.
        - Принято. Вопрос появился у меня, Проф. Есть ли на вездеходе хоть какое-нибудь бортовое оружие? Ну, если на стаю серьезных тварей нарвемся, чтоб отмахаться можно было?
        - Нет, к сожалению, не предусмотрено, это научная, а не военная машина, - профессор вздохнул, - таковы требования. Впрочем, кое-что имеется, хотя это и не оружие в прямом понимании этого слова. Акустические пушки на сто двадцать децибел, но могут выдать и сто сорок. И мощные ксеноновые разрядники в комплекте, дают серии весьма ярких, можно сказать, слепящих вспышек. В момент работы рядом с вездеходом лучше не стоять, это факт.
        - Ага, тварюшек светомузыкой пугать, да, Проф? - усмехнулась Хип.
        - Это работает, верно. Называется эта система «Звон-10», но мы прозвали ее «Рахманинов», - улыбнулся профессор. - И что самое интересное, наибольший эффект имеют не штатные звуковые ряды пушек, которые, к сведению, мало кого пугают, а трансляция песен и музыки из старых советских мультфильмов на максимальной мощности. Любые, даже самые агрессивные животные врассыпную сразу. Минутку…
        Профессор забрался в передний вездеход. Через несколько секунд в верхней части бортов с жужжанием поднялись по два «крыла» с каждой стороны. На панелях были установлены крупные серебристо-блестящие динамики странной формы и выпуклые ребристые линзы с ксеноновыми вспышками. Еще по четыре трубки, на этот раз металлических, было по краям панели. Крылья немного подвигались, словно наводясь на кусты и строительный мусор, и с таким же тихим жужжанием закрылись.
        - А это что, Проф? - Я указал на панель.
        - Это?.. Это всего лишь дополнительные сигнальные ракеты на случай бедствия. Не оружие, разумеется, хотя и летают высоко, чтоб с вертолетов видно было. Заодно и пугануть особо настырных образцов, если вдруг песни не помогут.
        - Сталкеры, перекус и на боковую во второй вездеход, - строго приказал Бонд, вышедший из машины с пучком проводов и пластиковым чемоданом. - Засветло ложитесь, и по заданию хорошенько давить массу. В три ночи я вас подниму, учтите.
        Упрашивать себя мы не заставили, и я заварил чай, а Хип мигом убежала в душевую кабинку. Через некоторое время над потолком что-то тихо, мягко зашумело - включились вентиляторы установки. Вездеход незамедлительно начал восполнять запас воды. Вышла девушка не скоро, но очень довольной и словно отдохнувшей, уже облаченной в легкий костюм из серого, некрашеного льна с символикой Института на нагрудном кармане.
        - Знала бы, фен захватила, - усмехнулась Хип, подсушивая волосы белым вафельным полотенцем из вездеходных запасов. - Давай, Лунь, я, кажется, не всю воду слила, как ты и просил. Душ довольно экономный, хочу сказать. И вообще… я бы год в Зоне пахала двадцать четыре на семь, чтобы хабара на такую машину собрать. Фиг с ним, пусть бы даже без колес и двигателя, но чтоб с такой вот кабинкой. Тут жить можно, сталкер.
        - Это точно. Можно, если клаустрофобии нет. И кемпинги я как-то не сильно жалую, воздуху в них мало.
        - Ви есть слишьком много кушайт. - Хип, «спрятавшись» за моим «Хеклером», начала его немного раскачивать. - Генрих есть удивлен таким привьереда сталькер.
        - В том смысле, что зажрался? - улыбнулся я.
        - Йа, йа. Натюрлих.
        - Ну, все, стажер, допрыгалась, - сказал я, добавив злости в голос. Хип со смехом попыталась увернуться, но у нее это не вышло, и я дотащил брыкающуюся девушку до откидной койки. Затем, правда, не без труда, «упаковал» в кокон из одеяла и уложил, подавив всякое сопротивление.
        - Ага, ну конечно… справился со слабой, ну да… - услышал я сквозь смех, и из одеяла задорно глянули синие глазищи, в которых искрами носились веселые чертики. - Ну, все, поймал, ладно-ладно, не очень-то я и старалась свалить. Подчиняюсь грубой силе и сдаюсь. Распаковывай уже.
        - Так кто зажрался? - строго спросил я.
        Вместо ответа Хип коротко прижалась ко мне щекой, я почувствовал свежую прохладу еще не просохших волос и тепло кожи.
        - Давай в душ, Лунь, - шепнула она, - я тебя жду.

* * *
        Я проснулся за несколько секунд до того, как в дверь вездехода снаружи негромко постучали. Интересная штука - эти самые «внутренние часы», не перестает она меня удивлять. Если задумал, твердо решил подняться в половину седьмого, то можно и будильник не ставить - выныриваешь из сна как раз в тот момент, когда стрелка пересекает нужную минуту. Не забыть бы Профа спросить, что это за машинка такая в голове, он-то знает.
        Хип зашевелилась, тихонько скрипнула сонным голосом, потянулась, глубоко вздохнула и, сев на кровати, стала заплетать волосы в плотную «походную» косу. А я смотрел на плечи, на тонкие руки и едва заметную ложбинку на спине.
        - Вставай, Лунь, просыпайся. - Хип повернулась, хмыкнула. - Так ты и не спишь уже. Что это ты до сих пор с какой-то картонкой в руках? И ночью вставал, записывал что-то.
        - Вставал? Да ну, это вряд ли… - Я покачал головой, поднял руку, и с койки на пол свалился кусок упаковки от армейского сухпайка.
        - Рассказывай. - Хип ловко надела футболку и начала облачаться в «Покров-2», - Сидел на кровати и ручкой что-то чертил, спать не давал. Пока не отобрала и силком обратно не уложила. Для планов утро есть, сталкер, а ночью спать надо. Что ты так на меня смотришь?
        Я, ничего не ответив, подобрал картон. Да, рисунок, на удивление корявый, детский какой-то. Водонапорная башня картофельной толкушкой, два дома, дерево, и раздваивается ствол у самых корней. И полосатая не то пирамида на кубике, не то крыша на палках или, там, ножках, не разберешь. А слева от странного дома девочка в платье-треугольнике, подняла руки-грабли, из которых одна ну очень длинная.
        - Так ты не помнишь… - на выдохе прошептала Хип. - Но это ты чертил. Я видела.
        И пробежался мороз по спине, прогнав остатки сна. Сняв со стены свой комбез, я нащупал в кармане фляжку, свернул ей голову и сделал хороший глоток. Крепкая горечь особой настойки на травах смыла тяжелый привкус неприятного удивления. Лунатим мы, значит, да? Замечательная новость для полного счастья, даже в жуть пробрало. Может, действительно прав Зотов и крыша начинает все сильнее протекать? Нет, ерунда. Так с ума не сходят вроде бы. А вдруг… Пенка? А что, очень даже может быть сообщением, сигналом. Я переглянулся со стажером.
        - Лунь, а может, это… это от нее?
        - Хип, я думаю, да, она нас уже как-то чувствует. Пытается связаться, но выходит это только через сон. Это сообщение, стажер. Я в этом почти уверен.
        - Пенка… она так именно и рисовала раньше, когда ты… ну, когда мы с Сионистом тебя принесли. - От тяжелого воспоминания Хип даже запнулась и потемнела лицом. - Это ее рисунок.
        В дверь еще раз постучали, и я открыл. В вездеход зашел Бонд, усмехнулся, подмигнул Хип.
        - Ну, смотрю, не зря мы вам отдельную палату выделили. Только что высыпаться не будете. Придется кофеем поделиться, вот.
        На столик у окна встал объемистый термос из нержавейки, Бонд открутил пробку, и по вездеходу сразу же распространился домашний, утренний аромат горячего напитка.
        - Слушай… не припомнишь вот такого местечка? - Я показал лейтенанту рисунок. Тот глянул, покачал головой.
        - Не, не знакомо. Нашел где-то?.. Но можно посмотреть по всем урочищам, с беспилотника, имеются все панорамы. На, держи, вот в этой папке все есть, играйся сколько хочешь, но утром верни. А я спать. До семи меня нет, учтите, и если кто разбудит, то прослезится. Удачного дежурства, ага.
        Военный передал мне свой ПМК с уже открытой папкой и, не задерживаясь, вышел в темноту открытой двери.
        И я, быстро одевшись, уже забираюсь по лесенке в люк, на покатую крышу с низким бортиком, в угольную зонную ночь, к которой еще не привыкли глаза, а Хип внизу, разложив на коленях мою «картину», листает ПМК. Долго листает, высматривает, но, по ходу, ничего нет там.
        А Зона усыпана звездами… уже привыкли глаза к темноте, особой темноте покинутых мест, густой, как бархат, и чистой, как родник. Нет ни сел, ни городов жилых на десятки километров, и поэтому в небе непривычно густо рассыпаны звезды. И в Зоне, когда выдается безоблачная ночь, особенно хорошо видно - разноцветные они. И синеватые, и белые, и в желтизну. А вон над головой звездочки совсем уж спектром играют, да еще и как будто скачут в разные стороны - значит, висит в небе линза воздушной аномалии, и поэтому волнуются, рвутся и давятся в ней атмосферные вихри. Закрыты окна вездеходов толстыми заслонками, нет из них света, и поэтому во мраке кажутся они тушами двух бледных китов, выброшенных на берег. В ночной тишине можно разобрать единственный слабый звук - ровный вой аномалии в разорванном вагончике, настолько тягучий и длинный, что слух со временем почти перестает его воспринимать.
        - Лунь… - Хип высунулась из люка, - вот. Я нашла.
        Яркий экран ПМК для привыкших к темноте глаз показался слишком резким, пришлось даже прищуриться. Но с непривычки все равно не могу разобрать, и Хип, раздвинув пальцами изображение, приблизила участок аэрофотосъемки. Да… есть общее. Вот здание полосатое, потому как из шифера оно, похоже, бывшая зерносушилка. Вот и башня водонапорная, блестит крыша, и тень от нее длинная на земле видна. Два дома рядом и там же дерево с обширной голой кроной, только сверху не видно, двойное оно или нет.
        «Урочище «Совхоз-7», квадрат Н-11».
        - Да, очень похоже… надо завтра с Профом переговорить.
        - Это точно оно, сталкер… Я почти не сомневаюсь, что Пенка там. И она живая, раз тебе так передала свое сообщение. Но почему она молчит?
        - Не знаю, родная. Но в этот совхоз надо наведаться обязательно.
        - Лунь, смотри, звездочка летит. - Хип, видимо, тоже привыкла к темноте, уселась со мной рядом и показала на небо. - Да ярко так. Спутник или самолет? Но самолеты мигают, и над Зоной им вроде летать нельзя. И… вон еще две, а, нет, уже пять. Странно.
        На небе между неподвижными звездами и впрямь медленно летели в одном направлении крошечные, почти незаметные огоньки, часть из них едва заметно мерцали. Некоторые были немного ярче и летели быстрее тусклых и как будто бы ниже.
        - Нет, стажер. Это что-то еще. И не спутник, и не самолеты. Надо думать, тут…
        А что там надо думать, я договорить не успел. Потому что прямо из-за густой гривки ивового куста в нашу сторону полетела большая искра синего света с отдельными красноватыми лучиками. Двигалась она плавно, крутясь и покачиваясь в воздухе, как летают по августу пушистые семянки бодяка над запущенными полями. И вон еще одна искорка летит над горкой щебня, точнее, не искра уже, а крошечный шарик бледного сияния, еще, и еще, и все больше их, даже видно, как отдельные светочи сами загораются в воздухе или катятся по земле, играя всеми цветами радуги. А в небе уже редкая светлая метель огоньков, и некоторые, соприкасаясь, кружились отдельными парами или целыми хороводами.
        Восхищенно выдохнула Хип, когда между нами пролетел крупный, с вишню, пушистый шарик оранжевого света, и еще один, бледно-фиолетовый, с ярким искрящимся центром, бесшумно стукнулся в обшивку, отскочил и поплыл дальше. И если раньше я от таких дел залез бы в вездеход и задраил люк, Зона все-таки, а не вечерний парк с иллюминацией, то сейчас и мысли такой не возникло. Взявшись за руки, мы смотрели и смотрели за потоками огней, которые при этом почти не освещали ночную темноту, но пейзаж из бархатисто-черного стал темно-серым, с отдельными тусклыми бликами. Где-то за леском в ночи ярко полыхнуло синим светом, и разошелся по небу несильный, ворчливый гром - не иначе, сработал где-то на открытом месте «статик» или же приближалась первая в этом году гроза. И с этим ударом, как с сигналом, начали тускнеть, гаснуть, схлопываться с едва различимым треском сухой веточки разноцветные огоньки. Один из них мягко прокатился по выставленной ладони, потерял цвет, насыщенность и пропал язычком перламутрового тумана. И опять густая темнота, и небо с обычными звездами, и тишина. И что это сейчас было, даже ума не
приложу.
        Говорить не хотелось, и мы долго сидели вдвоем на крыше машины, опустив в люк ноги, и Хип положила свою «Кару» на колени, а голову - мне на плечо.
        - Это стоит запомнить, да. - Она прижалась ко мне, а затем тихо скользнула в люк, чтобы смотреть за мониторами ночных камер. А я остался наверху, хоть, конечно, делать этого и не следовало, мало ли, Прилив внезапный или еще какая дрянь. Но воздух, необычно теплый для ночи, и особенная тишина здешних мест словно не отпускали, и я сидел до рассвета, время от времени исследуя в оптику «Хеклера» окрестности, а внизу дежурила Хип, иногда передавая мне очередную пластиковую чашу с кофе. Рассвет наступал почти незаметно, как-то нехотя, и к утру заметно похолодало.
        - Как прошла ночь? - Из первого вездехода выбрался Проф, потянулся. - Без приключений?
        - Кое-чего было, профессор. - Я слез с крыши, размял затекшие плечи. - Огни ночью летали разноцветные, никогда такого не видел.
        - И вы, разумеется, не полезли в вездеход, а смотрели их снаружи? - поинтересовался Проф, без особой, впрочем, обеспокоенности. - Я не узнаю вас, сталкер. Это все же очень легкомысленно. Не стоило наблюдать неизвестное вам явление, не озаботившись защитой.
        А ведь прав ученый. Именно что прав на все сто. Дал ты маху, сталкер, недопустимо вот так, без защиты сидеть и огнями любоваться. И почему я остался на крыше, да еще и Хип не согнал, решительно не понимаю. Удивительно, но даже мысли такой не возникло, и руку к люмену этому протянул, прямо как новичок зеленый, наивный. Он-то, фонарик этот летучий, туманом расплылся, а ведь теоретически мог тебе и руку твою дурную из сустава выдернуть. Но - ни мороза промеж лопаток, ни запоздалого страха, один только рассудок сам на себя ругается, и то как-то неискренне, без энтузиазма. Вроде так положено ему по должности. И странное какое-то понимание, неясное, но четкое знание: безвредные они, огоньки эти. Просто знаю, и все. Но спросить все равно спрошу.
        - Это было опасно, Проф?
        - Ну… нет, должен признать. Это так называемые люмены, часто возникающие во время сильных электромагнитных возмущений в Зоне. Их природа непонятна до сих пор, но никаких вредных для здоровья последствий встречи с ними не зафиксировано.
        - Я так и думал, - улыбнулся я.
        - Только не говорите мне, что вы это знали или, там, интуиция подсказала, - так же с улыбкой ответил профессор. - Теперь понимаете, почему некоторых измененных сталкеров мы стараемся не допускать к полевой работе? Они слишком доверяют Зоне, друг мой. А этого делать ни в коем случае нельзя. Хотя, признаю, вы не ошиблись ни ночью, ни во время предыдущего маршрута, вычислив несколько аномалий.
        - Дело не в доверии, Проф. Проблема некоторых опытных бродяг в другом. Плохо, когда человек решил, что он Зону уже знает, и особенно нехорошо, когда об этом заявляет. Как только он в этом себя убедил, вот тогда-то и не жилец он больше. Интуиция, инстинкт в этом плане надежнее. Не панацея, конечно, и с этим сталкеры мрут, но все-таки надежнее, чем прямое знание.
        - А как в случае ученых? - Профессор явно заинтересовался разговором. - Вы действительно считаете, что Зону нельзя узнать, изучить? Неужели человеческая мысль не способна проникнуть в местные тайны и разобрать их, как она уже много раз делала с тысячами других тайн? Вы, уважаемый, я смотрю, не сильно верите в авторитет науки.
        - Нет, Проф, науку я уважаю и сам на Институт не просто так работаю, - не согласился я. - Но наука никогда не поймет сущность Зоны, и вот в это я уже верю. Скажите, Проф, как биолог. Все ли мы знаем о своем собственном разуме? И если вдруг знаем, в чем я сильно сомневаюсь, то почему не создан такой же искусственный полноценный интеллект, как у нас с вами? Ведь знаем же, нет?
        - М-да, Лунь… хороший вы подняли вопрос. - Проф поправил очки и вздохнул. - Но ведь существуют психология, психиатрия, психоанализ, хотя об этом спорят. Довольно неплохо изучен мозг. Но если брать глобально, то да. Разум еще не поддается ни полному изучению, ни уж тем более конструированию.
        - Ну, так и НИИАЗ изучил физику многих аномалий, нашел прикладное значение артефактов, простите, анобов, имеет несколько весомых, солидных теорий относительно Зоны. Но если брать глобально, как вы говорите, то…
        Профессор кивнул:
        - То. Так и есть, уважаемый.
        Я подобрал рисунок, передал Зотову.
        - Было бы неплохо, чтобы психология, ну, в крайнем случае психиатрия, объяснила бы вот такой момент, профессор.
        - А что это? - Проф внимательно осмотрел картонку. - Детский рисунок, надо полагать?
        - Это урочище «Совхоз-7», квадрат Н-11, как я думаю, - сказал я негромко и передал Профу ПМК Бонда с открытой фотографией.
        - Действительно, это определенно оно, хотя пейзаж здорово хромает. Где же вы это нашли?
        - Нарисовал, Проф. А что рисунок не очень, так у меня до сегодняшней ночи и опыта не было. Во сне еще ни разу не пробовал.
        - То есть… вы хотите сказать… - профессор выглядел одновременно и удивленным, и встревоженным, - вы это нарисовали, пока спали?
        - Натурально так. Спросите Хип, она мне и рассказала.
        - И до этого ни разу не видели этой съемки?
        - Не видел. Нашли уже потом, сравнивая рисунок и данные беспилотников.
        - Знаете что, Лунь? - Зотов выглядел очень серьезным. - Нам обязательно нужно побывать в этом урочище. Непременно нужно побывать!
        - Спасибо, Проф. Я уж думал, вы не предложите.
        - Это не совсем по пути. - Зотов вывел на ПМК карту, подумал. - Но… но с урочища ПГТ-1 на северо-запад можно доехать, заодно и проверить жизненные формы. Но, Лунь, хочу предупредить… в районе «Совхоза» и на северо-западе ПГТ встречаются, скажем, некоторые образцы, способные создать очень тягостное впечатление на неподготовленных людей. Я не вас, Лунь, имею в виду, а нашего молодого солдата.
        - И что за образцы?
        - У них пока нет научного определения, мы еще не пришли к соглашению. Но неофициально, чтобы хоть как-то их обозвать, мы приняли термин «эксгуматы». Кладбища восточнее больших каналов, как правило, неактивны, но южнее и западнее, увы, это явление встречается повсеместно. Более половины срабатываний фотоловушек за большими каналами, скажем, связано с этими существами, и поэтому разбор снимков и видео мы делаем ограниченным коллективом. Одной пожилой сотруднице когда-то стало плохо с сердцем при просмотре.
        - Значит, здесь это тоже есть…
        - Это есть во всех Зонах без исключения, Лунь, - тихо произнес профессор. - Все они почему-то неравнодушны к человеческим останкам и к земляным могилам в особенности. Поэтому хоронить как в самой Зоне, так и в прилегающих к ней землях настоятельно не рекомендуется.
        - Как утром со связью, профессор? - спросил я.
        - Дальняя не работает по-прежнему во всех диапазонах, ближняя с сильнейшими помехами. Боюсь, все настолько плохо с радиоуправлением второго вездехода, что нам сегодня придется немного постоять, пока товарищ Бондарев не смонтирует управление по кабелям. Если по радио вести, то, уверяю вас, аварии не миновать.
        - Ну, лады. - Я быстро глянул на экран ПМК, чтобы узнать время. Без трех минут шесть, значит, лейтенанту спать еще час. Проверил гарнитуру, вызвав Хип. Та услышала, но связь и впрямь была отвратительной - в наушнике шумел настоящий прибой из шелеста и свистов, но слова разобрать было можно.
        - Стажер, давай вон туда, на тот холмик, и последи за пейзажем. Там вид хороший открывается. Я буду слева, в кустах, во-он там. Держи связь, хоть она сегодня и паршивая.
        Девушка кивнула, поудобнее перехватила Кару и ушла на «пост». А я устроился на другом глинистом холмике под густым навесом из частых кустов бузины, уже покрывшейся молодой листвой. Хакер удобно встал на легкие сошки, щелкнули крышки оптики, и пейзаж сразу приблизился, стал детальнее, в поле зрения качались травинки, на дальних холмиках засеребрилась на паутине утренняя роса. «Покров-2» хоть и был костюмом, в сущности, никчемным, но преимущество относительно простой «камуфляги» имел - сквозь многослойную плотную ткань на груди и локтях не пробивались мелкие камешки и твердые неровности грунта. Часок можно и посидеть в дозоре, пока Бонд не проснется и не поколдует с вездеходами. Позиция вполне себе неплохая. И меня не видно, и давно заброшенное, но так и не заросшее поле почти все как на ладони, не считая рощиц ольхи и березняка да длинной гривы краснотала у дальнего, мелкого канала.
        Потянулось время. Несмотря на то что небо с утра закрыло высокой белесой облачностью, становилось теплее, хотя и не было прямых солнечных лучей. Тихо звенела мелкая мошкара, изредка мимо пролетали необычно крупные серые мухи, гудя с каким-то шмелиным звуком. Проснулся Бонд, вытащил плотные пружины яркого желтого кабеля и подвешивал их на тросиках, протянутых между двумя вездеходами. В утренней тишине слышалось только позвякивание инструментов, скрип изоляции на кабелях да редкий прерывистый писк модуля спутниковой телефонии. Проф все пытался наладить связь.
        Сквозь тихий звон мошкары пробился новый звук, но тут же стих, затерявшись в воздухе. Но мне на секунду показалось, что где-то далеко хрустнул хворост под колесом машины и негромко подвыл мотор. Напрягая слух, я буквально процеживал тишину, но звук не повторился.
        - Лунь… - сквозь шипение и соловьиные посвисты помех пробился голос Хип. - Вижу человека.
        - Может, зомби? - тихо спросил я.
        - Нет, это сталкер… от меня на два часа, идет прямо к тебе. Сейчас увидишь.
        - Сиди тихо, наблюдай, сейчас посмотрим, что за гость, - тихонько проговорил я в гарнитуру.
        - Приняла, сижу.
        И да, идет. Невысокий, тощий, в сероватом комбезе, похоже, кустарно перешитом из старой «Кольчуги-М». На плече под правой рукой висит потертый автомат с облезлым цевьем, за спиной обвисший рюкзак. Вижу в оптику, что правильно идет сталкер, внимательно проверяя дорогу и заодно что-то отмечая на планшете ПМК. Плохо только, что к нам идет. Стукнул по мини-компьютеру, выругался, видно, одними губами на смуглом, костлявом, покрытом многодневной щетиной лице. Да, да, мужик, у нас тоже со связью туго. Знать бы только, кому ты пересылаешь маршрут. Ага… черт возьми, обнаружил наши следы. Хоть и широки колеса «Спектров», но все ж таки не летает он над землей, наметанный взгляд заметит и травинку подломанную, и продавленную местами пыль на бывших лужах. Приближается. Осторожно идет, уже пригнувшись, без шума. Вижу, как высматривает в кустах наши вездеходы, но до них еще далеко, да и в ложбинке они стоят.
        - Бонд, Проф, у нас гость, сталкер. - Я переключил гарнитуру на канал лейтенанта. - Пока сидите тихо, но если что, будьте готовы к бою.
        - Понял, выполняю, - коротко, строго ответил Бонд.
        - А ну стой, мил человек! - достаточно громко крикнул я. - Руки!
        И резко встал «гость», даже замерла нога на половине шага, которую потом медленно, аккуратно опустил. Зарыскали глаза по кустам, но руки поднял, так же медленно, плавно показал ладони.
        - Автомат аккуратно снял за ремешок и в сторонку! - добавил я, и он снял, держит за ремень.
        - С кем мне тут пришлось познакомиться? - спросил он спокойно, но взгляд нехорош все равно. Вижу в оптику, как резко он бегает, выглядывает меня в зарослях.
        - Научная экспедиция, - ответил я. - Так что давай-ка, друг, заворачивай.
        - А, «ботаники»! Здорова, наука, - широко улыбнулся незнакомец. - Слава богу. Я-то уж думал, что хана пришла, а тут свои люди. Все, все, ухожу. Наше вам уваже…
        Не договорив, сталкер вдруг резко нырнул вниз и в сторону, в полете перехватив автомат и моментально дернув на себя затвор. Прыгнув в ложбинку, он перекатился на бок, и я увидел, как он уже навел в мою сторону черный зрачок автоматного дула.
        Выстрелить я ему не дал. Хакер мягко толкнул в плечо, и над правым глазом чужака появилось темное пятнышко, а сзади от капюшона отлетели в розовом облачке волосы и мелкие лоскуты ткани. Над полем разбежалось шелестящее эхо выстрела. Сталкер перевалился на спину, вытянув мелко задрожавшие руки, и с натужным мычанием выпустил воздух из легких.
        - А ведь мог уйти, дурак, живым бы остался, - с досадой прошептал я. Послышался нарастающий звук моторов.
        Примерно в полусотне метров от трупа из-за кустов выехали машины - два армейских УАЗа оливкового цвета и снова привычная «Нива» с высоким клиренсом, кустарно покрашенная в камуфляжную расцветку. Двери синхронно открылись, и довольно большая группа людей с оружием буквально рассыпалась по пригоркам, мелиоративному каналу и редким, но густым куртинам полыни.
        - Подтягивайтесь, товарищи армейцы, концерт начинается, - упавшим голосом проговорил я в гарнитуру. - Человек десять, может, больше.
        - Твою мать. Понял, выдвигаюсь. Кора, позиция у плит, и не высовывайся… Лунь, вижу машины. Сектор держу. Проф, быстро под вездеход!..
        Группа мародеров, впрочем, воевать не спешила. Плотно залегли, даже макушка нигде не высунется. Метров семьдесят, может, чуть больше до машин, даже царапины на краске в оптику различаю, но ни одного супостата не видать. Попрятались, и тишина. Наверняка советуются, решают, кто мы и откуда нарисовались и как с нами быть дальше. И что-то ясно представляется мне, что в последнем пункте решается не как разойтись, а как вернее нас кончить. Прошло несколько минут.
        - Это научная экспедиция. - Я узнал строгий голос Зотова, усиленный громкоговорителем вездехода. - Убедительно прошу вас не чинить препятствий в работе государственного института. Пожалуйста, покиньте район, и мы избежим ненужных жертв.
        - Эй! - долетел из-за машин срывающийся, нагловатый голос. - Але, «ботаники»! Ученые, в говне моченые! Встряли вы сегодня конкретно, козлы очкастые!
        - Вас тут быть не должно! - послышался еще один голос, хриплый, басовитый. - С хрена ли мне знать, что вы реально ботаны, а не левые черти? Короче, к вам пойдет наш пацан с белой тряпкой, глянуть, типа че да как. Там дальше порешаем. Если в натуре «ботаники», а не шушера, то разбежимся, нам делить нечего.
        Из-за машины медленно высунулась рука с белым лоскутом, и показался мужик в такой же перешитой «Кольчуге», как и первый сталкер. Пошел к нам, старательно размахивая тканью, но не быстро, а мелкими такими, чуть ли не приставными шажочками.
        - Это точно не переговоры, - предупредил я в гарнитуру. - Они врут и тянут время, следить в оба. Хип, будь осторожна, смотри внимательно. Что-то готовится.
        - Поняла, - послышался тихий голос девушки в наушнике.
        - Принято, - услышал я Бонда.
        - Проф, если начнется стрельба, врубайте «Рахманинова» на всю катушку. И дайте в их сторону ракетами, не помешает.
        - Хорошо, Лунь, сделаю, - с трудом пробился сквозь помехи голос Зотова.
        И не смотрю я уже на ползущего «переговорщика», не интересен он мне больше, хоть тот и старается вовсю, изображает. Все внимание теперь на мелиоративную канавку, где слегка качнулся тростник и на секунду мелькнула чья-то башка. Значит, все-таки полезли, твари. Обходят до основного канала, а там кустами и сбоку к нам дорога прямая и к тому же скрытная, по зарослям да камышам. Снова показались, по-пластунски переползают двое там, где канавка помельче, и видно мне, как мотается на спине у первого зеленая труба гранатомета. Ну, не подведи, дорогой Хакер, нужна мне сейчас твоя немецкая точность.
        - Хип, всех, кто будет лезть по канаве в твою сторону, отследи и в расход, - сказал я, плавно выжимая спуск.
        Пуля попала в основание шеи и, пройдя навылет, подняла тонкий пыльный фестон в траве. Гранатометчик просто уткнулся головой в землю и замер. Второго я достал уже выстрелом вдогонку, и он, метнувшийся было обратно к углублению, вздрогнул, подскочил и, прежде чем свалиться, пробежал несколько шагов. Не успело затихнуть эхо выстрелов, как что-то громко зашипело, и над головой протянулись два дымных каната. Одна осветительная ракета спиралью прошла над машинами бандитов, а вторая, стукнувшись о землю, красивым рикошетом улетела в сторону.
        Сюрприз, сюрприз!
        Да здравствует сюрприз!
        И над Зоной оглушительно и весело грянули первые аккорды музыки, да такие, что казалось, с листьев посыпалась пыль, а эхо улетело к облакам. Проф врубил «Рахманинова» на все децибелы.
        Веселая песня из старого советского фильма громовым набатом долетела до машин, и долговязый мародер с СВД, открыв рот, отвлекся от цели, которой, судя по блеску линзы, был я, и непроизвольно приподнялся от капота «Нивы», но, словно получив короткую затрещину, быстро мотнул головой и мешком свалился вниз. Спасибо, Хип, спасибо, родная, опять выручаешь, явно от тебя прилетело. Из-за машины тут же выскочили еще двое и открыли шквальный огонь из автоматов.
        Представляете такое положение -
        Все, что будет с вами, знаете заранее!
        И даже выстрелов почти не слышно за звуковым рядом, только разлетаются от дул сизые прозрачные облачка, да под грохот мелодии упали на меня срезанная пулей ветка и брызги листвы. Едва слышно только, как дал длинную очередь из своего «калаша» Корнейчук, и ведь попал - один из бандитов уронил автомат и, схватившись за живот обеими руками, начал биться на земле выброшенной на берег рыбой. Второго снял я, положив пулю куда-то в корпус, так как выцеливать не было времени.
        Ни к чему тогда волнения, сомнения,
        Все на свете предусмотрит расписание!
        Пыльные облачка добежали до заднего УАЗа, шваркнуло длинными искрами от «кенгурятника», и полетели по воздуху ошметки тента - это Проф подключился, несмотря на приказ сидеть под вездеходом, и высадил сразу весь магазин. Не попал, похоже, ни в одного, но несколько бандитов, прекратив стрельбу, все же нырнули под защиту канавки и уже не высовывались.
        А мы бросаем скуке вызов
        Потому что, потому
        Жить на свете без сюрпризов
        Невозможно никому.
        Слева, где у бетонного кольца залег Бонд, послышались хлесты выстрелов - лейтенант бил одиночными, но часто. Там, где была его позиция, едва слышно щелкнуло несколько раз, расплылось облачко каменной пыли, поднялись фонтанчики разбитой травяной трухи и песка. В передний «уазик» запрыгнули двое и, пригнувшись, резко дали по газам. Из-под колес вылетели фонтаны грязи, и машина, отчаянно виляя в разные стороны, понеслась по полю, по пути жестоко ударившись днищем о склон канавы. С багажника на крыше, закрытого брезентом, от удара посыпались деревянные ящики и несколько мешков, покатились по земле. Но беглецы на машине неслись дальше, в панике бросив и своих, и товар.
        Пусть удачи, неудачи,
        Пусть полеты вверх и вниз,
        Только так, а не иначе,
        Только так, а не иначе…
        Далеко уехать ей, впрочем, не удалось. Одним коротким, но страшным мигом над машиной расплылось прозрачное малиновое зарево, которое сразу же полыхнуло толстой молнией слепяще-яркого белого цвета. «Статик» оглушительно шарахнул раскатом сухого грома, на несколько секунд забив даже звуковую атаку «Рахманинова».
        Да здравству-ет сюрпри-из!
        УАЗ, разом одевшись в клубящееся облако пламени, по инерции мчался дальше, дымно хлопая разлетающимися покрышками, пока не влетел во что-то еще, разом погасившее бушевавший огонь. Пошел, пошел прозрачными стеклянными блинами воздух, и, как бумажная, сложилась внутрь черная кабина, куда, словно странные щупальца, резко втянулись струи дыма. Машину развернуло боком и буквально раскатало в пятнистый железный ковер под громкий, жалобный визг сминаемого металла, пробившийся даже сквозь ватный шум в ушах, оставшийся после акустических пушек «Спектров». Через секунду затишья послышался новый звук - дико, по нарастающей начал реветь и визжать катающийся в алой луже мародер, отбивающийся от земли левой ногой, в то время как правая резиново моталась в разные стороны. Пули Корнейчука, видимо, пришлись на тазовые кости. Еще один, по-прежнему с белой тряпкой в руках и, видимо, не задетый в перестрелке, встал на колени и выронил лоскут.
        - Не стреляйте в этого, все уже, по ходу. - И я отпустил кнопку связи.
        - Н-не… Н-нн-не ннаааадо! Н-не… не на-на-ааадо! - задыхаясь, мычал белый как мел сталкер, на коленях пятясь назад. Затем, как-то разом подхватившись, он понесся к стоявшим машинам. Краем глаза я заметил движение. Это Проф, отложив автомат, поднял к плечу свою странную пневматику с револьверным магазином и длинным легким стволом. Громко хлопнуло, словно кто-то открыл большую бутылку теплого шампанского, а убегающий мародер вдруг по-заячьи заверещал, закинув руку за спину, где чуть ниже поясницы расцвел пушистый хвост летающего шприца с транквилизатором. Шаги его стали неверными, заплетающимися, вопль захлебнулся, и беглец мягко осел на землю. Замолчал и раненый, видимо, потеряв сознание от боли и кровопотери. Я внимательно осмотрел пейзаж в оптический прицел… Да, похоже, отбились. Теперь набрать воздуха, нажать на маленькую кнопку гарнитуры. Чтобы услышать голос. И не сразу это вышло, так как и руки уже немного, но ощутимо скачут, и пульс заколотил ближе к горлу.
        - Хип? - в гарнитуру. С замиранием сердца перед особенно сильным ударом.
        - Порядок… ух, Лунь, спасибо, что ты первый. Я… я не могла спросить. Гл… голоса не было… все целы?
        Мимо прошел бледный до синевы Кора, глядя вперед круглыми, бессмысленными глазами, после чего упал на колени у штабеля плит, где его жестоко вырвало, до долгого, со стоном, пустого спазма и нитей густой слюны.
        - Живой… - послышалось в гарнитуре от Бонда.
        - Цел, - устало и потерянно выдохнул профессор.
        Лейтенант, кряхтя и пошатываясь, вышел к вездеходу. Вместо половины лица у него была кровавая маска, широкое красное пятно расплылось и на плече камуфляжки.
        - Без паники, товарищи. Щеку и висок малость посекло, пуля у самого уха в бетон уселась, зараза. Спасибо, что не в лоб. Глазом вижу, целый, значит, но мелких камней и шмотьев от пули в морду столько напихало, что, по ходу, впору японский сад из нее делать.
        - Так, лейтенант, садись-ка быстро, нечего гулять. - Я довел раненого к вездеходу, к которому подошла и Хип. Девушка тихо охнула.
        - Не расстраивайтесь, барышня. Это у нас, военных, бывает, - добродушно сказал Бонд, при этом немного стуча зубами, словно от холода. - Главное, что вижу обеими фарами, а мясо нарастет.
        - Хип, поможете мне? - Проф вынес чемодан с походной аптечкой, извлек антисептический спрей, бинты и пинцет. - У вас зрение получше моего, выберите осколки, а я пока промою. Лейтенант, приготовьтесь. Будет неприятно.
        - Да что нам, волкам… - Но военный все-таки протяжно застонал сквозь зубы, когда Проф, пролив рану стерильным физраствором из бутылки, пшикнул едким спреем.
        - Лунь, посмотрите там… если кто раненый, вдруг еще помочь можно. И скрутите этого, который с тряпкой был. Транквилизатор на животных рассчитан, сильный, но тоже имеет время действия.
        - В первом вездеходе, под столиком, в ящике отличные пластиковые стяжки для кабелей, - добавил Бонд. - Парочку ему сразу на ласты навесь и сюда. Кора, иди помоги Луню наладить новые рабочие контакты. Эй, Кора, уснул?! А-а… ясно-понятно, отдыхай пока.
        - В клетку зверинца посадим до конца экспедиции и после отделу сдадим. Замок на петли найдется, - серьезно заявил профессор, и я, прихватив из аптечки пару шприцев-тюбиков научного альфа-промедола, пошел к обездвиженному сталкеру.
        Дуром, конечно, к месту схватки переть не стоило. Мало ли, засел где-нибудь пугливый или легкораненый гаврик со стволом. Аккуратно, сделав хороший крюк, я по той же канавке дошел к машинам, стараясь не высовываться и отслеживать каждое движение. Но, похоже, отстрелялись мы удачно… если, конечно, можно так выразиться. Но время это заняло, и «подстреленный» профессором уже успел немного отойти от «наркоза», причем настолько, что, пошатываясь, даже попытался подобрать автомат.
        - Ы-ыннх… - заявил он мне, выпучив глаза и оскалив редкие, в значительном недокомплекте зубы. Пришлось с короткого замаха врезать в челюсть, причем я, наверное, немного перестарался. Зубы бродяги клацнули с костяным звуком, голова широко мотнулась в сторону, увлекая за собой тело, и от нового наркоза он растянулся на земле во весь рост. Перевернув его на живот и заведя руки за спину, я затянул на запястьях тонкую, но необычайно прочную пластиковую стяжку и дополнительно еще одну на больших пальцах.
        Раненый был еще жив, хотя и без сознания. Даже не будучи врачом, я уже видел, что дела его безнадежно плохи - пуля в живот и еще не меньше двух немного ниже, от чего разворотило пах и пробило кости. Кровь полосато-алым ручейком уже стекала в канаву, словно ей было мало широкой лужи, - ясно, что при таких потерях не выживают. Я все-таки отщелкнул колпачки со шприцев с альфа-промедолом и вколол умирающему сразу две дозы. Говорят, лютое зелье, специально сделанное для экспедиций в Зону, потому что от повреждений, вызываемых аномалиями, обычное армейское обезболивание, как правило, не помогало. Ну, здесь тоже не слабо досталось, должно сработать.
        Мародер ненадолго пришел в себя, приподнял голову, осмотрелся, глубоко, порывисто вздохнул.
        - Это ты меня ширнул чем-то, да, сволочь? - спросил он шепотом, указав кивком на шприцы.
        - Ну.
        - Это… ну, падла, тогда спасибо… короче, не болит… - Голова раненого откинулась, его дыхание вдруг стало резким, частым, но быстро затихло, и зрачки медленно остекленели.
        - Да не за что, бродяга. - Я закрыл ему глаза, вздохнул и пошел проверить бандитов, лежащих у канавы и возле автомобилей. Раненых больше не оказалось. С теми, кто уехал в машине в свой последний рейс, и с пойманным, похоже, вторым сталкером-проводником получалось двенадцать человек, из которых девять мы положили сами. И ведь сколько раз это уже было в Зоне, есть у тебя личный счет душ, Лунь, свой маленький фотоальбом в красных тонах, и давно бы пора привыкнуть, а вот тошно, словно в первый раз.
        - Давай очухивайся уже, хорош валяться. - Я посадил сталкера, несколько раз несильно вдавил пальцами под ушами и, когда открылись глаза, все еще мутные, блуждающие, резко сунул костяшкой под нос. От этой нехитрой, но болезненной процедуры пленник негромко взвыл, но взгляд тем не менее сразу прояснился.
        - Не дергайся, а то больно будет, - предупредил я, но пойманный все равно попытался освободить руки, от чего взвыл вторично, но уже громче. - Я предупреждал. Подъем, пошли.
        - Ты… ты конкретно встрял, я тебе отвечаю… какого черта? Ты не вояка и не ботан. Ты че, сталкер? В натуре?
        - В комендатуре. Заткнись и иди.
        - Продался, да, шкура? «Ботаникам» и ментам продался, падла? - Пленник оскалился и попытался плюнуть, но слюна повисла на губах и упала на грязный комбез. - Шкура… шку-ура…
        И понеслось, как из дырявой бочки. Но вступать в полемику не было ни смысла, ни желания, поэтому я просто поднял сталкера за шкирку и слегка подтолкнул вперед. Тот, не поняв, обернулся, продолжая злобно говорить что-то, вероятно, даже оскорбительное, но с места не двинулся. Пришлось дать легкого пинка коленом, и это, в общем, сработало - пленник пошел, но не заткнулся. У вездеходов я жестом указал, куда сесть, уже «подлеченный» Бонд в повязке-чепце и с пластырем на половину лба кивнул и чуть повернулся, ненавязчиво отслеживая гостя стволом своего «Хеклера». А я отправился к безучастно сидевшему Корнейчуку, которого била крупная дрожь. Парень молча смотрел под ноги, никак не реагируя на происходящее.
        - Что, браток, тяжко? - Я присел рядом, хлопнул рядового по плечу, и тот нервно кивнул. - Ничего, ничего, это бывает. А ты молодец. Мужик. Все правильно сделал, не сдрейфил. Вот, держи.
        Фляжка, к которой я почти и не прикасался еще, последовала в руки бойца.
        - Ш… чт… что эт-то?..
        - А это, браток, называется «битум».
        - П-почему?
        - Крышу время от времени заливать, чтобы не протекала. Выдохни как следует - и два больших глотка. Оно невкусно, но надо.
        Боец судорожно кивнул, опрокинул флягу, сделал несколько быстрых глотков, после чего выдохнул и выпучил глаза.
        - Ни-штяк… - на выдохе прошептал он и закашлялся. - Лютое пойло ваш битум…
        - Слышь, ты, ур-род! Да-да, ты, седой козлина! - связанный все не умолкал. - Обмылок долбаный. Давай еще с погонником этим, с псом, в десны жахнись, чмо. Ты не сталкер, ты гнилье опущенное, слышишь меня, ты, гуммозный? Ты мне руки освободи, я тебе глаз выгрызу…
        Хип молча поднялась, подошла и, коротко замахнувшись, влепила пленному оглушительную, волейбольную затрещину, да такую, что голова мотнулась к плечу, а ухо на глазах начало наливаться малиновым румянцем. Мне даже показалось, что от знатного хлопка прилетело эхо. Бродяга приоткрыл рот и выпучил глаза. Поток брани прекратился, словно его обрубили.
        - Вот что крест животворящий делает… - с уважением в голосе протянул Бонд.
        Хип присела рядом на корточки, внимательно посмотрела в глаза пленнику и, выждав немного, тихо спросила:
        - Еще надо?
        Сталкер несколько раз моргнул и помотал головой. Подошел Проф, поставил алюминиевый раскладной стульчик, присел.
        - Я вижу, вас привели в чувство? Вот и чудно. - Зотов показал пленнику толстую тетрадь в твердом пластиковом переплете. - Теперь молча и внимательно послушайте меня. Это называется бортовой журнал. Как начальник экспедиции я должен записывать все события, происшествия и ЧП во время исследований. И я, разумеется, аккуратно его веду… за маленьким исключением. В сегодняшних событиях я оставил две пустые строчки. Это, конечно, неправильно, но… в этих двух пустых строчках я могу вписать вас задним числом как задержанного и доставить, согласно правилам, на опорный пост, чтобы передать властям. Потом вас будут судить и, разумеется, посадят, но вы будете живы.
        Профессор выдержал долгую паузу, и было очень странно видеть всегда доброго Зотова в таком холодном, спокойном гневе, рассмотреть колючий мороз в обычно веселых, со смешинкой, глазах.
        - А могу и не вписать, - железно отчеканил профессор каждое слово. - Не было тебя. Не встретили по дороге. Ты понял меня, мерзавец?
        И мерзавец понял. Он вжал голову в плечи и торопливо кивнул.
        - Слушаться. Не создавать проблем! Вести себя тихо и смирно! И уж тем более не пытаться сбежать! - Проф вздохнул и повернулся в мою сторону. - Лунь, будьте добры, придержите этого господина из подворотни на мушке, пока мы с рядовым не обустроим ему номер в зверинце. Бонду бы полежать надо, отдохнуть.
        - Лунь?.. - тихо охнул сталкер, медленно перевел взгляд на девушку. - И… Да?..
        - Ага, - весело кивнул лейтенант. - Они самые. А теперь прикинь, сталкер ты наш настоящий и непродажный, ветеран, понимаешь, Зоны, сколько ты им наговорить успел всяких слов нехороших, подстилка ты бандитская. Пасть бы тебе с мылом помыть, да мараться неохота.
        Бонд поднялся, поморщился, провел пальцем по бинту и, уходя, спокойно сообщил, даже не обернувшись:
        - И так, просто на будущее. Это он сказал в тебя не стрелять. А ведь я уже прицелился, учти это, и спуск почти весь выбрал. Последнее дело, паскуда ты конченая, с белым флагом на переговоры идти, когда на самом деле убить задумали. Поэтому дай мне только повод. Вот просто посмотри неправильно или еще раз пасть открой, когда не разрешают. Руки чешутся, веришь?
        В отличие от строгого ледяного тона профессора лейтенант говорил спокойно, почти весело, но я четко, ясно ощутил глубокую, каменную ненависть военного к бандиту, стреляющему из ночи по блокпостам.
        Место решено было обустроить в правой, самой большой клетке увеличенного грузового отсека «зверинца», рассчитанного на зверье из Зоны. Вместо штатного поворотного замка Проф достал небольшой «амбарник» под финский ключ, который использовался при «доставке» тех созданий Зоны, чей интеллект вполне мог бы разобраться с обычными запорами. Под потолком уже были камеры, предназначенные для наблюдения за зверьем, а сама клетка была добротно сварена из гладких, двухсантиметровой толщины стальных прутьев и надежно закреплена в отсеке - среди трофеев ученых встречались весьма сильные экземпляры. Кора, уже немного отошедший от впечатлений, притащил надувной матрас и подушку.
        - Как звать? - спросил я у пленника.
        - Чист. Гоша Чист, - тихо и совсем в другом тоне промямлил тот, пряча глаза.
        - Сбрасывай комбез, Гоша, теперь он тебе без надобности.
        Бродяга затравленно и со страхом осмотрелся, но послушно вылез из ветхой, много раз перелатанной «Кольчуги». Я заметил, что на нетканом материале комбинезона было несколько подозрительных дыр, обычно остающихся от пулевых попаданий. Грудь, живот, у горла, и подшиты отверстия грубыми стежками накрест. Прошлый хозяин явно расстался с вещью не по своей воле. Да, Чист… ты и впрямь урод. Не станет нормальный торговец вести дела с такими вещами, а честный сталкер никогда их не купит и не наденет.
        - Комбез сложить и в пакет. Нож, заточка есть при себе?
        - Не… - мнется, поправляет тонкий, дырявый на локтях свитер, - нету.
        Чист быстро поднял глаза, встретился со мной взглядом и едва заметно дернулся. Затем снял правый ботинок и вытянул из подошвы тонкую, узкую полоску металла с замотанной кожаным шнурком короткой ручкой.
        - Че, это все… правда, нету больше ничего…
        - Давай в каюту тогда.
        - А если это… ну… там, отлить или еще зачем, то куда?
        - Вот тут просунете руку, есть кнопка. Нажмете, услышим сигнал. - Профессор указал на плоский кружок на стене у маленького окошка. - Поесть в обед принесем. Еще что-нибудь? Нет? В клетку.
        Закрыв решетку и заднюю дверь, я поинтересовался у Зотова:
        - Проф, вы жестко… немного не ожидал от вас.
        - Лунь, друг мой… вы много раз видели наши обелиски во всех внутренних дворах. Более трети фамилий на них принадлежат ученым, которые не вернулись из Зоны не по причине аномалий или нападения животных-эндемиков тех мест. Их убили совсем другие звери, одного из которых сегодня удалось поймать. Вы сами говорили, друг мой, что сталкеры - они разные.
        И профессор, не сказав больше ни слова, быстро удалился в первый вездеход, откуда снова послышались звуки спутникового модуля.
        - Сталкер, можно на пару слов? Посоветоваться хочу. - Ко мне подошел Бонд, кивнул, приглашая отойти чуть в сторону. - Такая ситуация. Слышно нас было на километры, акустические пушки вещь нешуточная. Стрельба тоже. Что делать будем, если сейчас еще партия шакалов, а то и не одна?
        - Сомнительно, как мне представляется. - Я пожал плечами. - Будь плохой Лунь контрабандистом, да еще и с грузом, то на фига ему лезть туда, где стреляют, да еще и ботанический вездеход орет? А там, где ботанические вездеходы, живут злые военные с автоматами, и хабара не настолько много, чтобы шкурой пули ловить. Поэтому десятой дорогой и подальше от стрельбы, чтоб злые дядьки не запалили мой караван и не сообщили куда не надо.
        - Разумно. А эти чего в бой полезли? Чтоб свидетелей убрать?
        - В первую очередь да, и поняли они, что нас немного, следы-то всего двух машин. А это - одна экспедиция, соответственно только два бойца в сопровождении против десятка с лишним боевиков. - Я согласно кивнул. - Связь по нулям. Все условия для смелости, как говорится. Ученые с новыми детекторами ходят, и этот товар на черном рынке сейчас очень хорошо стоит, даже оружие не так востребовано.
        - Кстати о птичках… надо бы наведаться к тем машинам. На первый вездеход можно смело еще полторы тонны груза взять без последствий, танк мой - он как дядя Федя.
        - В смысле?
        - Силой в тридцать три медведя, - хохотнул военный, но тут же поморщился от боли.
        Похоже, эта группа мародеров наведывалась уже на другие склады - оружия НАТО по крайней мере в машинах не нашлось. «Нива» была до предела нагружена фабричными ящиками и простыми коробками, в которых блестели зеленоватой эмалью «цинки» патронов 5,45, и хотя от дерева упаковки немного тянуло затхлостью, укупорка осталась герметичной. Под автоматными патронами нашлись и ящики винтовочных, с поцарапанными, в масляных пятнах крышками из ДВП. Тара занимала даже задние сиденья до подголовников, где была плотно привязана брезентовыми лентами. В «уазике» патронов уже не было, так как за сиденьями поднимался штабель с ящиками, в которых в окружении промасленной бумаги в два ряда сидели в деревянных хомутах тускло бликующие смазкой новые АК-74М. Под ними обнаружился небольшой, но увесистый сундук с металлическими ручками, в котором прямо так, навалом, до самой крышки лежали ПММ, переложенные промасленными газетами.
        - Ну, с брошенной в Зоне базой НАТО ясно. - Бонд с удивлением осмотрел трофеи. - Но откуда наше-то, родное?
        - Совместная база, и не столько даже натовская, сколько ООН… - Я вспомнил гигантские ворота, бетонные доты и камеры на входе в Зону с запада, и как мы с Хип и Профом под взглядами зарубежных ученых медленно выходили за потерянной экспедицией. И нашли, и вернули, и думал я тогда, что вот и все, крайний выход и крайнее задание, а дальше домик, Крым и мирная жизнь.
        - Огромный был военный корпус, и база была тоже очень здоровая, серьезная, пока ее Зона не съела. Европейцы делали, но не все у них гладко выходило. А когда я уже на отдых готовился, через НИИАЗ наших они привлекли в помощь, опытом делиться и силами, тяжко им тогда пришлось. Отгрохали склады, части, корпуса, совместный воинский контингент, а Зона возьми да и ахни через полгода на весь этот самый научный и военный город и еще на километры дальше. Я там был, Хип не даст соврать. Да и Проф с нами ходил тогда.
        - И с тех пор НИИАЗ стал международным, а их научники к нам перешли, когда свой городок потеряли, - кивнул Бонд. - Но не знал я, что ты там тоже засветился.
        - Где я только не бывал, лейтенант. В Испании вот не был, - я подхватил ручки очередного ящика, и мы понесли его до вездехода, - а хотелось бы Барселону посмотреть.
        - А чем тебе в Крыму не торт?
        - Не. Домик у меня хороший, и море нравится, так что вполне себе торт. Но вот буду старенький сидеть с газетой и жизнь вспоминать, а в голове мысль - эх, мол, как же вышло, Лунь, что ты, батенька, так ни разу Барселону и не увидел?
        Военный хохотнул и удобнее перехватил ручки тяжелого ящика. Я быстро глянул в его сторону, заметил на бинтах свежее пятнышко крови.
        - Вот что, лейтенант, завязывай с переноской. Кровь выступила. Тебе сейчас напрягаться не надо, дай себе выздороветь.
        - Ну, Лунь! Да там царапины, ерунда.
        - Извиняй, но не пойдет. Завязывай с трудами и зови Кору, что-то он прохлаждается, в то время как командир за него пашет.
        - Сейчас фиговато парню, пусть передохнет чуток.
        - Смена вида деятельности - самый лучший отдых. А я пока посмотрю, что там за ящики посыпались на поле с машины.
        Посмотреть, правда, не вышло. Еще в тридцати метрах от рассыпанной тары с уничтоженного УАЗа зашелестели ленточки на гайке и словно ватой провели по рукам. Понял, не дурак, иду назад, но в оптику все же гляну, что это там лежит. Однако. В длинных зеленых ящиках, судя по маркировке, находились гранатометы разных моделей, в том числе и РПО «Шмель». Интересно знать, кто же заказчик на такие вещи и куда шел сам «караван», хотя, по большому счету, это не мне разбираться. Оружие сейчас - очень ценный и ходовой товар, особенно по окраинам разных Зон, так что недостатка в покупателях не будет.
        Отстраненный от физической работы Бонд по просьбе профессора фотографировал трупы и собирал оружие бандитов, чтобы потом, как я понял, передать материалы следователям НИИАЗ вместе с пойманным проводником. Проф старательно переписывал трофеи, дополняя старые перечни находок, и печально покачивал головой. Экспедиция наша, отправленная вне расписания, оказалась более чем странной и насыщенной неприятными сюрпризами. Вот вам, как говорится, и «спокойная» Зона, в которой все тихо и сталкеров почти никогда не видели. И как ни крути, именно моя просьба Зотову поставила под угрозу не только наши с Хип жизни, но и самого профессора, и двух военных, которые были совершенно, как говорится, не при делах и им просто не повезло отправиться с нами. Я с помощью рядового закинул в вездеход последний ящик с автоматами, помог равномерно разложить груз в багажном отсеке вездехода, а потом, сразу после работы, вышел к Зотову и Бонду.
        - В общем, вот что, уважаемые. - Я прочистил горло. - Мы попали под сегодняшнюю раздачу только и исключительно благодаря мне. И лейтенанта ранило тоже поэтому, и вообще все могло закончиться очень и очень плохо, не мне вам объяснять.
        - В каком смысле, Лунь? - Проф отвлекся от списка, и Бонд тоже заинтересованно прищурил глаза.
        - В самом прямом. Бонд, Кора, это я попросил профессора выбраться в экспедицию раньше срока, и он, по доброте душевной, не смог мне отказать. Соответственно это я подставил вас под пули. - Я развел руками. - Если бы выход состоялся по расписанию, бандиты бы в этот день в Зону не сунулись и караваны не повели. О том, что мы тут, им тоже сообщить некому, связи нет.
        - А я в курсе, Лунь, - усмехнулся Бонд, - и претензий с самого начала не имею. Скорее наоборот.
        - В курсе? - Я не поверил своим ушам.
        - С самого начала экспедиции. - Лейтенант заметно веселился. - Я, конечно, понимаю, что голова военным нужна, чтобы в нее кушать и приказы слушать, но кое-что и мы соображаем. Во-первых, уважаемый профессор Зотов внезапно меняет сроки выхода в Зону, но не сообщает об этом в отдел безопасности, а только в научный и административный. Логично, что под видом рассеянности уважаемый профессор не хочет ставить в известность о смене планов руководство в лице академика Яковлева. Но рассеянностью профессор не страдает точно.
        Зотов молча кивнул и улыбнулся.
        - И берет в экспедицию двух сталкеров, с которыми давно знаком и дружит и которым явно закрыт доступ в Зону, но закрыт немного… неофициально. Хотя они-то тоже по факту работают на НИИ и имеют удостоверения. Значит, и они здесь не случайно, и профессор сменил расписание выходов для того, чтобы провести в Зону своих старых друзей. Зачем, сказать сложно, но причина эта важная и явно личная.
        Бонд выдержал паузу и добавил уже серьезно:
        - То, что ты, Лунь, решил это сказать открыто, мне очень понравилось. Теперь я тебе доверяю еще больше, несмотря на то, что ты самый натуральный сталкер со всеми вытекающими, как говорится. А теперь мои аргументы. Экспедиция все равно бы нарвалась на мародеров рано или поздно. Может, не наша, может, физики, может, и не в этом году, но нарвалась, это вопрос времени. И были бы у этой экспедиции в качестве сопровождения два солдатика против десятка конченых головорезов, как сегодня. Я понятно выражаюсь?
        Я кивнул, и лейтенант продолжил:
        - А сегодня мы благодаря тебе, Лунь, и тебе, уважаемая барышня, положили всю их кодлу красиво и без потерь. И эти сволочи, земля им стекловатой, уже не потащат из Зоны оружие для банд и страшную наркоту для детей. В багажнике у нас сидит дяденька, которого быстро разговорят спецы из отдела безопасности НИИАЗ, они это умеют, а дядя нам попался гниленький и податливый, самое оно. Руки чешутся его удавить, но я сдержу души порывы - он теперь очень опасен, но не для нас, а для своих же гадов, и поэтому пусть живет. В багаже вездехода куча отличнейших стволов, которые достанутся теперь не плохим парням, а хорошим. А ты, Лунь, извиняться тут вздумал. Ищи во всем плюсы, бродяга.
        - Ну а если бы та пуля не в бетонное кольцо, а в лоб прилетела? - поинтересовался я.
        - Ах, если бы у бабушки да было б как у дедушки, она бы натуральным дедушкой была, - рассмеялся Бонд. - Не прилетела же? Ну, значит, и не должна была, и не надо об этом рубиться. Верно я мыслю, Кора?
        - Так точно, товарищ старший лейтенант, - вытянулся рядовой.
        - Во. Молодец, солдат. Лишу тебя звания енота в скором времени, если так и дальше пойдет. А пока тебе, сталкер, вот за все душевное спасибо. Если вдруг понадобится моя помощь, то я твой должник, запомни это. Вам слово, Проф. Завершаем экспедицию или как?
        Зотов помолчал, снял очки, вздохнул и, прищурившись, посмотрел на небо.
        - Полагаю, что нет. Знаете, друзья мои, много, очень много моих коллег никогда не вернутся к родным, не напишут книги и не завершат исследования из-за грязной пули этой вот сволочи. Я благодарен судьбе за то, что сегодня в моих руках был автомат и мне посчастливилось, да-да, именно посчастливилось разрядить весь магазин в этих мерзавцев, и я надеюсь, что попал хотя бы в одного. За друзей, за коллег, за моих бывших студентов, молодых ученых. За все пустые гробы и оставшиеся под небом Зон ограбленные кости. И если я сейчас закончу исследования и сбегу в страхе перед нелюдями, хорошей же это памятью будет для тех ученых, которые не сбежали и работали до конца. Экспедиция будет завершена, и это принципиальный момент. Я все сказал. Слово вам, Хип.
        - Спасибо, профессор, - голос девушки сорвался, - спасибо за то, что вы человек. Настоящий человек. Что вы помогаете нам. Даже не веря в успех уже нашей, собственной экспедиции, но все равно помогаете. Я с вами, дорогой Проф. И… приезжайте уже к нам летом на весь отпуск. Бонд, Кора, к вам тоже относится. Крым все-таки, а не хвост собачий, у нас море есть.
        Девушка быстро обняла профессора, но тут же, смутившись, отошла в сторону, старательно делая вид, что занята прицелом своей Скарлетт.
        - Кора? - спросил профессор.
        - А я че? Я с лейтенантом, как и раньше, - пожал плечами рядовой. - Куда, короче, скажут, туда и пойду. С вами я, короче.
        - Что будем делать с телами? - спросил Проф.
        - А ничего. Пусть лежат где лежат. - Бонд кивнул в сторону машин. - Во-первых, они скорее всего нужны будут следакам, если они, конечно, сюда захотят добраться. Фото для них я уже сделал, если что. Во-вторых, мы не могильная команда, тратить время и силы на яму сам не буду и вам не разрешу. В-третьих, черт бы с ними со всеми. Мы давали им возможность уйти без потерь, но они все равно напали, чтобы нас убить и ограбить. Вот и пусть валяются.
        - В-четвертых, я тоже против могилы, - тихо добавил Проф. - Но не по личным причинам. Просто… погребенное тело сохраняется значительно дольше. Есть серьезный шанс, что успеет произойти трансформация до того, как труп окончательно сгниет. К тому же в местной земле эксгуматы восстанавливаются даже по старым костным останкам. Поэтому я сброшу маршрут ребятам из отдела безопасности, чтобы они забрали тела и кости и увезли отсюда. И еще мы не мародеры, уважаемый Бонд, чтобы просто так бросить мертвецов. Не будем уподобляться.
        - А они приедут?
        - Разумеется, приедут. Два ящика пластита в «Канале» по-прежнему лежат в тайнике, если вы помните. Взрывчатку в научный вездеход грузить недопустимо, но сдать или уничтожить все равно нужно.
        - Логично, - кивнул Бонд, посмотрел на время, - Проф, новые гости, конечно, маловероятны, Лунь грамотно расписал мне всю партию, но отсюда лучше смыться. Да и время. Как раз должны успеть до следующей точки. И так, между нами, - хорошо, ребята, с вами в экспедиции. А вот как представлю, сколько мне бумажек писать после нее и сколько отвечать на бесконечные тупые вопросы, то аж дурно делается.
        - Лунь, Хип, боюсь, в отчете экспедиции в связи с уже целой серией событий вы будете фигурировать как участники. Скрыть это не получится. Не беспокойтесь, все возьму на себя. - Проф протер очки платком и водрузил их на место. - В том смысле, что отдельным приказом привлек вас в качестве полевых сотрудников. Я все-таки начальник биологического отдела, имею право.
        - Профессор, стоит ли так подставлять себя? - спросил я, и Проф рассмеялся:
        - Подставлять? Лунь, уважаемый, я руковожу половиной всех биологов НИИ и биологическими отделами двух стран. Ну, покричит Яковлев, ну, поругается на меня по-свойски. И все. Уволить меня никак невозможно. Выговор? Давно уже к полевым ученым перестали присылать эти глупые и унизительные цидульки. От исследований отстранит? Да он скорее скушает свою шляпу, чем навредит Институту, это очень умный, по-хорошему грамотный и честный человек. И что мне грозит? Пять минут грома и молний без дождя? Право, дружище, за меня не беспокойтесь. Старый московский хулиган и не из таких передряг выпутывался, а это уж совсем пустяки. Да, Бонд, по поводу бумажных мытарств. Обещаю вас по максимуму освободить от такой беды. Привлеку, так сказать, административный ресурс и лично встречусь с нашей безопасностью. Все уладим, ибо сейчас бюрократия понемногу закатывает обратно свою бесполезную бумажную губу, и процесс благодаря Яковлеву продолжается. Эта тетка быстро теряет свою вредную власть в грозные времена. По машинам.

* * *
        Плавно тронулся первый вездеход, за ним, словно притянутый провисшей пружиной кабеля, поехал второй, а мы с Хип, как всегда, пошли впереди, аккуратно просматривая пейзаж на предмет сюрпризов Зоны. По пути в урочище «Залесье-1» начали встречаться многочисленные мелкие каналы мелиорации, все как один залитые, а местность стала совсем плоской. Гайки вместо сухого стука о землю все чаще плюхались в мелкие лужи, скрытые между кочками, и, чтобы не промочить совершенно не приспособленные к реалиям Зоны ботинки «Покровов», нам приходилось временами скакать по буграм из плотной травы. Грязь урчала и булькала, то там, то здесь слышались гулкие, ухающие звуки болотного газа из потревоженных топей. Здесь же мне довелось увидеть вживую первый «болотный холм» - гравитационную аномалию, набравшую в себя не меньше пятидесяти тонн воды. Покатый, довольно высокий, он чем-то напоминал лежащую в болоте гигантскую выпуклую линзу, состоящую из чуть зеленоватой, но довольно прозрачной жидкости. На склонах и вершине линзы, на высоте не меньше полутора метров, гладкий водяной холм был покрыт листьями живых кубышек, а в
толще воды, словно грязные трещины в стекле, плавали сети водной растительности. Когда вездеход проезжал мимо, вся горка начала медленно, плавно раскачиваться, словно гигантское желе.
        - Гравитационная пара, - профессор выглянул в дверь, указал куда-то вперед, - обратите внимание, сразу за холмом то же самое, но со знаком «минус».
        И действительно, с другой стороны линзы в топи была гладкая чашевидная выемка довольно приличной глубины, в которой тоже были водные растения, но уже плоские, мелкие, словно размазанные по мокрым стенам болотного кратера.
        - Любопытное явление, друзья мои. Тут их много, и лучше туда не попадать - вездеход не выберется, не говоря уже о человеке. Давайте-ка наверх, на крышу - дальше пешего хода просто нет. Трясины, сплошное болото, причем довольно радиоактивное.
        - Хорошо, Проф. - Я подсадил Хип, и она, ловко уцепившись за висящий обрезок каната, быстро залезла на крышу вездехода. - Только идти не быстро, плавно. Придется так смотреть.
        - Добро. Руководите.
        Отряхнув ботинки от болотной воды и налипших травинок, я, отталкиваясь от гладких боков вездехода, тоже забрался наверх - удачно, что ни говори, Бонд приспособил кусок нейлонового каната с узлами. Так… левый ботинок все-таки промочил, но не сильно. Ничего, положим его рядом, пусть сохнет.
        - Задраиваю вездеходы, Проф, - послышался голос Бонда, - прикройте дверь, и тоже можете на крышу, если есть желание. Скоро поплывем. Если будет пошатывать, держитесь за бортики, хотя и не должно.
        Вездеход пошел дальше, оставляя две широкие, но очень мелкие колеи - даже наши следы были чуть глубже. В них тонкими ручейками быстро набиралась вода, тихонько скрипел похожий на телефонный провод желтый кабель, и, послушный сигналу, двигался за нами второй вездеход с Корой на крыше. Скорость Бонд настроил по моей просьбе, и машины двигались в темпе неторопливого пешехода. Кусты и мелкие деревца постепенно исчезли, грязь становилась глубже. Через десять минут из жидкого сероватого тумана показалась сплошная стена сухого прошлогоднего тростника, плотная и необычайно высокая - стебли поднимались на высоту до пяти метров, медленно покачивались пушистые метлы соцветий и шелестели широкие, с ладонь, ленты желтых листьев. Легкий теплый ветер донес сильный запах прели, болотной воды и улиточной затхлости. Грязь под колесами вездеходов приобрела черный цвет, до нефтяного жирного блеска.
        - Пройдем? - спросил я в люк.
        - Да куда мы денемся? - послышался смешок лейтенанта. - Танки вообще грязи не боятся, а мои даже немножко любят, хоть и не признаются.
        И вломился головной вездеход в плотную тростниковую крепь, как ледокол в арктический лед. Взмахивали пушистые метлы на вершинках звонких трубчатых стеблей, чтобы рядами уползать под широкую желтую тушу, зашелестело, заскрипело вокруг. А по бокам и не видать ничего - куда выше бортов тростники, здоровые они здесь. Пришлось, уцепившись за канат и прижавшись им к крыше, встать в полный рост. Рядом поднялась Хип, держась уже за меня, и этого как раз хватило, чтобы увидеть море желтых стеблей, ровное, плотное, в котором мы медленно плыли вперед. Тростник вскоре стал еще выше, полностью закрыв обзор, и вдруг разом кончился, открыв широкую пятнистую топь в плотной дымке тумана. Вездеход с уханьем вошел в темную воду, подняв две пологие, закрытые болотной травой волны, и, качнувшись, медленно поплыл вперед.
        Потянулись мимо нас зеленоватые, ощетинившиеся чахлой осокой трясины и большие окна темной торфяной воды. Из тумана показался висящий в воздухе метровый водяной шар, под которым на болоте стоял тонкий прозрачный конус - как будто огромная капля замерла наверху, отскочив от поверхности. Вокруг аномалии струями закручивался туман, и, несмотря на отсутствие солнечных лучей, ровно светилась маленькая тусклая радуга. С другой стороны, справа от вездеходов, из топи торчали трухлявые стволы берез, и между ними я рассмотрел два креста - один очень большой, из плетеного заржавевшего железа, а другой маленький, деревянный, почти скрывшийся под водой. Немного дальше из болота поднимались столбики оградок с остатками краски, ветви гниющих на корню кустов и отдельные мертвые, потерявшие хвою елочки. Между плавающими стволами деревьев в ряске и тине возились вялые, перекошенные тельца лягушек, как почти полностью безногих, так и с семью-восемью лапками. Амфибии равнодушно пялились на вездеход черными виноградинами глаз.
        - Это «Залесье-1», добрались, - из люка выбрался Зотов, указал широким взмахом на болото, - оно сильно затоплено, и по причине подъема грунтовых вод, и в связи с аномалиями рельефа. Восемь лет затопление только растет, но в центре урочища пока еще есть островок, относительно сухой и твердый.
        - Кладбище, Проф, - негромко сообщила Хип, - мы мимо проезжали. Здесь не надо бы задерживаться.
        - Тут они не опасны, уважаемая, - еще тише сказал профессор, - хотя не скрою, что бывает страшно, особенно неподготовленному человеку. Для кикимор нет подвалов и погребов, и другие матрицы по телам здесь тоже еще не встречались. А эксгуматы - они почти безвредны. Как ни странно это звучит, ночевка в Залесье одна из самых безопасных, хотя и…
        Проф немного помолчал и продолжил:
        - Не хочу травмировать нашего молодого солдата, Кору. Лейтенант, дружище, сможете отправить его отдыхать до темноты и, желательно, на всю ночь?
        - Само собой, Проф, - серьезно сказал Бонд. - Я бы ему даже налил малую толику, чтоб спалось лучше.
        Лейтенант подтащил спортивную сумку, вжикнула молния. На свет явилась зеленая, немного помятая армейская фляжка.
        - Спиритус, волшебный медицинский, полная. Следствие добрых, дружеских отношений с феями из санчасти. Выберемся на берег, и сам причащусь перед сном, и, конечно, с друзьями поделюсь.
        Вездеход начал медленно подниматься вверх по пологому берегу, немного буксуя по слою скользкой грязи, но восемь больших широких колес уверенно вытащили машину на сушу.
        Остров был не очень велик - метров тридцать в ширину и чуть меньше пятидесяти в длину, весь усыпанный сухими остатками хвоща и множеством битых замшелых кирпичей. На другом конце островка, наполовину погруженный в воду, стоял одноэтажный каменный дом без крыши и несколько насквозь гнилых сараев, окруженных упавшим забором. А дальше, в заросшей ряской воде, снова виднелись оградки, кресты и памятники, на одном из которых сохранился грязный, покрытый подсохшей тиной пластиковый венок. Вездеходы остановились почти у самой границы топи, не поднимаясь выше. Проф, выйдя из машины, уверенно побрел к крошечной, давно мертвой роще из голых, полностью лишенных коры деревьев, где скачал данные с фотоловушек.
        - Отлично. Много снимков, и, судя по первым и последним кадрам, хорошего качества. Лунь, будьте добры… отнесите этот самописец обратно в вездеход, а мне принесите пустой, и там же будет лежать желтый пластиковый кофр. Его тоже захватите, а я пока займусь замерами.
        Проф подошел к оранжевой треноге с маленькой будочкой сверху, вынул массивный цилиндр самописца, передал мне. И пошла неспешная, но внимательная и довольно кропотливая работа ученого - мне не в первый раз доводилось ее видеть. Проф раскладывал приборы, что-то записывал, а что-то диктовал в ПМК, рассматривая циферблаты, экраны и еще почву у белесых корней высохших деревьев, где набрал не меньше килограмма различных образцов.
        - Кстати, Лунь, - Зотов обернулся, - пора бы нашему невольному гостю и поужинать. Заодно попросите Кору вас подстраховать, и, пока вы будете заняты, пусть он установит санитарное ведерко в номере. Ночью, сами понимаете, его здесь не выведешь.
        - Добро, Проф, сделаем.
        Захватив банку гречневой каши с говядиной, запайку консервированного хлеба, галет и бутылку воды, я направился к «зверинцу». Гоша сидел у стены, свесив руки с колен, и мрачно наблюдал за тем, как Кора ставит ведро и кладет рядом сверток мусорных пакетов. Но больше его глаза следили за дулом моего Хакера. Я держал Чиста на мушке, а палец - на спусковом крючке, пока рядовой не вышел, не накинул на петли дужку замка и не щелкнул дважды ключами. Сталкер Гоша, уж не знаю, насколько опытный и бывалый, но ты сталкер и поэтому вполне способен на внезапную и хитрую пакость. Значит, потерпишь. Ухо следует держать востро с таким народом, причем не просто востро, а до уровня легкой паранойи. Мне ли не знать таких товарищей, если я сам из них.
        Поставив штурмовую винтовку на предохранитель только после того, как хорошенько проверил замок, я поймал брошенные Корой ключи и кивком отпустил рядового - пусть идет, подстраховывает Профа. Дальше я справлюсь.
        - Слышь, Лунь, ты это, к сердцу не принимай, че я там нес. Отвечаю, башка помутилась со страху, я ж не знал в натуре, неудобняк вышел. - А сам смотрит на автомат, и чуть колотит его, это видно, а в глазах не сожаление, нет, а обычный страх, аж рот у бедняги на сторону сводит.
        - За эти слова я тебя валить не буду, да и не собирался, в общем, - сказал я, открывая ножом банку с кашей, - кончай трястись уже, мужик.
        - Отвечаешь? Вот честно не станешь, да? Я же извинился, бродяга, от души извинился. Так не будешь? - И смотрит Чист пытливо, заискивающе и с надеждой. Тьфу ты, пакость какая.
        - Гоша, ну я ведь сказал. Повторить надо? - Э, банку я ему не дам, там все-таки металл, жесть, и довольно крепкая. Ну, ничего, есть пластиковые тарелки из научного набора. Черт с ним, поработаю официантом, сервирую ужин на одного.
        - Слово сталкера?
        - За те слова я тебя валить не стану, все, забыли уже эту тему. - Тарелка с горкой каши пролезла в клетку между горизонтальными прутьями. - Лопай давай.
        И приступил бродяга к еде. Тяжело жует, видимо, пересохло во рту, водой вон запивает каждую ложку.
        - А чего… смотришь тогда так?
        - Как?
        - Ну… взгляд страшный, что капец. - Чист, впрочем, успокоился, начал жевать увереннее. Я пожал плечами. Не знаю, чего все так считают. Проф вон говорил не раз, Фреон тоже, Сионист. Этот вот недосталкер туда же. Спрашивал я Хип, что не так у меня с глазами, а она смеется, все, мол, так, не зарубайся, хороший у тебя взгляд, добрый, мне нравится, смотри на меня почаще. Добьешься у нее ответа, как же, все или с шуткой, или своими уловками, от которых сами собой тают неприятные мысли, уходит печаль и даже сам вопрос забывается. Одна улыбка у стажера чего стоит… в зеркало, к слову, тоже смотрелся. Глаза как глаза, что за фигню народ сочиняет?..
        - Сталкер, браток, друг… - Чист подобрал хлебной коркой последние крупинки гречки, - ты послушай. Тут такое дело, что в тюрягу мне нельзя. Ваще никак. Если ты меня тут оставишь, все равно что пристрелишь, ну. Там мне не меньше десятки корячиться, браток. Прокурор, гад, и пятнарик вломит по нынешним временам. Ты прикинь, че такое пятнарик там, где небо в клетку. А я сидеть не смогу со всеми этими козлами, сдохну там, я же сталкер, а не бандит. Мне без свободы никак нельзя.
        Я промолчал.
        - Браток, не выдавай, ты же наш, свой. Ты же обещал меня не убивать, ну? Вот и не убивай, кореш! Если сдашь, то ведь все равно убьешь в натуре! Нельзя своих сдавать, браток!
        Неверно расценив мое молчание, Чист ободрился и стал говорить быстрее:
        - Ну, лады? Договорились же, да? Ты просто ключ воткни в замок, типа забыл. И отвлеки этих ненадолго. А я уж потом рассчитаюсь, заплачу чем хочешь! Складами в Зоне поделюсь, а там еще столько всего лежит, что нам на всю жизнь хватит. Честное слово, друг, браток, кореш, ведь ты же друг мне, свой в доску! Ты сталкер, и я сталкер, и мы на одной стороне должны быть. Выпусти, а я отработаю или хабаром подкину, сочтемся. Все сделаю, гадом буду!
        - Ты уже гад, - вздохнул я, с неприязнью глядя в заискивающие, но при этом холодные, подлые серые глазки. - И я тебе не друг, ты что-то попутал. Твои друзья в овраге кобылу доедают.
        И вот он, настоящий Чист, снова ты вылез. Взгляд остался все тот же змеиный, но вместо улыбочки, вместо заискивающего лепета уже покривился в бессильной злобе тонкий обветренный рот.
        - Э-эх ты… гни-ида… шкура продажная… - зашипел Гоша, хрустя кулаками. - Жалко, не завалил тебя Киря. Ниче-ниче… найдешь еще свою пулю или аномалию… пересечемся, земеля, за себя, за Кирю спрошу и с тебя, и с бабы твоей. Короче, готовь завещание…
        А вот это ты зря сказал, тварь, упоминая, с кого спрашивать собрался. Ой, зря.
        - Не вопрос, конечно, пересечемся. Отсидишь, найдешь меня, и того. Совершишь, так сказать, сталкерский суд. Считай, что я поверил и теперь буду тебя ждать, искать и готовиться. Вот только мстю свою смотри не отменяй, а я уже тебя сам встречу.
        Я выщелкнул магазин из Хакера, достал из него патрон с маленьким зеленым пятнышком на пуле, показал Гоше и спрятал в карман. Скукожился Чист, поняв нехорошее мое предупреждение, и тарелку уронил, поскучнел сразу, и никакого тебе гнева и злобы, рот на сторону опять повело у бедолаги.
        - Ты обещал, Лунь…
        - И сколько стоит слово гниды и шкуры продажной? - Я вставил магазин обратно, повел стволом автомата и быстрым движением отвел затвор так, чтоб тот негромко, но угрожающе щелкнул. И по-бабьи взвизгнул Чист, руками закрылся с каким-то утробным всхлипом, подвывать начал.
        - Смотри не обгадься, мститель. И откуда ты такой в Зоне взялся? Смотреть противно.
        И ведь действительно противно. Неужели уже вот такие проводниками стали ходить, с бандами снюхались, и ни гордости какой-то нормальной мужской, ни чести, хотя какая, к черту, честь у сталкеров, высокопарное это дворянское слово ну никак нам не подходит, по сути. Скорее, это было что-то вроде негласного кодекса - с бандитами дел не иметь, не воровать, краденое и с убитых не покупать и людей не убивать ради грабежа и трофеев, а только себя и друзей защищая. И трупы не обирать огульно, а если у бродяги мертвого, но своего бродяги-соратника ствол добрый или бинты, или консервы, которые тебе и правда нужны, то возьми, но разрешения попроси обязательно и прощения тоже, а еще постарайся спросить с того, кто убил. Единственно, никогда не снимай с убитого комбез и не бери вещи по-настоящему личные, если только друзьям или родным передать не планируешь. Потом найди убийцу, не важно, монстр это или бандит, и отправь ему пулю, лучше всего из того самого ствола, который тебе мертвый братишка отдал, и Зоне шепотом скажи, что, мол, теперь в ладах мы с мертвым, простил он меня. Рассчитались, выплачен должок. А
если отомстить не вышло, то кому-нибудь помоги обязательно, выручи. Это тоже работает, и мы все об этом знаем. Но этот же… сталкер. Своим меня называл, подлизывался, глазками моргал, а суток не прошло, как он же вместе с бандитами шел ученых убивать, белым флагом прикрывшись. А уж те, кто в «ботаников» стрелял, они для нас не просто были мерзостью, их как бешеных шакалов били, без пощады. А некоторые, вычислив таких убийц, их не стреляли даже, а в Зоне подвешивали за руки проволокой и на ночь, ну или пока полностью не высохнет, если никто раньше не сожрал.
        Невольно вспомнился парень из одной кодлы бандитской. Ересь-Философ, молодой да рыжий, и никак его нельзя было пристрелить, просто нельзя, и все тут. Тащили мы его, бандита, на выход с Хип, помню, и потом что он нам устроил напоследок - помню тоже. Однако другие были у него глаза, чем у этого. Хоть Сионист и сказал, что некачественный это человек и сорта скверного, но глаза у него правильные были, что ли. Поверил я этим глазам, хоть и пожалел потом. А время спустя Фреон как-то со мной за чашкой горячительного согласился насчет Ереси и примолк, что-то, видно, тяжелое вспомнил, попрощался и ушел. С тех пор я его и не видел. И понимаю, что приметь я в Чисте хоть один признак тех бродяг, с которыми у костра сидел и байками делился вместе с последней банкой тушенки, то ключ бы я в замке «забыл». Прости, Проф, извиняй, Бонд. Заочно простите за то, чего я, в общем, и не сделал. Но сделал бы не раздумывая. И вообще паршиво мне сейчас на редкость. Сентенция-то моя Профу насчет того, что сталкеры разные бывают, для меня же некрасиво и станцевала. А ты, Чист, после зоны если выживешь, то в Зону больше не
ходи. Правда, не надо. Нарушу я негласный кодекс сталкера, обязательно нарушу, и рука не дрогнет.
        - Когда отсидишь, в Зону не возвращайся. Узнаю, что вернулся, пущу в расход, - спокойно, с расстановкой сказал я все еще подвывающему Гоше и вышел из «зверинца».
        - Что-то ты смурной немного. - Хип подошла, пытливо взглянула в глаза. - Случилось чего?
        - Да не, все в порядке.
        - Ну, неправда же. Знаю я тебя, давно выучила… - Девушка тихонько толкнула в бок, улыбнулась. - Колись давай.
        - Ладно… так, гадостные впечатления от знакомства. - Я тоже улыбнулся.
        - Ага. Улыбаешься ненатурально, Лунь. А если по поводу этого козла думаешь, то не зарубайся. Давно пора привыкнуть, вот честное слово.
        - Грохну я его, Хип, признаюсь тебе, - сказал я тихо. - Если еще раз в Зоне увижу, точно грохну. Первый раз со мной такое, и не по себе от этого.
        - Что, он совсем конченый? - Девушка стала очень серьезной, заглянула в глаза. - Да, вижу. Совсем, значит. Знаешь, Лунь? А я и не против. Слова тебе не скажу, честно. Помогу даже, если вдруг промахнешься. Хотя нет, ты не мажешь… но все равно помогу.
        - Звереем мы с тобой, родная?
        - Нет, Лунь. Выживаем просто. - Хип пожала плечами. - Не трать душу, сталкер, на тех, у кого души нету. Серьезно, перестань. Ты ведь выпустить его, наверно, хотел, да?
        - Была такая мысль, - не стал я лукавить. - Теперь точно нет. И сбежать я ему в Зоне не дам, гарантирую.
        - Я тоже прослежу. - И Хип похлопала по Каре. - Мы проследим.
        Полегчало, факт. Все сразу стало проще и светлее. Спасибо, родная. Хорошо ты мне все объяснила, хоть и сам понимаю это прекрасно, но услышать от тебя мне все-таки было нужно. И пощупав в своем кармане патрон, заветный, обещанный, я вздохнул, обнял стажера, и мы пошли к Профу, Бонду и Коре. Тем более что они уже нам махали из двери первого вездехода.
        Кора немного окосел, и это было заметно, но Бонд при мне налил ему еще один стаканчик.
        - Ну, боец, так примешь или водой развести? - весело спросил лейтенант. - Да не мнись ты, когда командир угощает.
        - Т-так. Но… запить. Ес-сли разбавлено, он теплый сразу. И горло сильно д-дерет.
        - Это ты правильно подметил. Опытный, я смотрю, - хохотнул Бонд. - Ну, давай. За храбрость. Так, сталкеры, вам тоже. Барышня? Заметьте, как джентльмен я вам водку не предлагаю.
        - Я ни разу спирт не пила, - хихикнула девушка. - Это жесть?
        - Это вкусно, - лейтенант прищелкнул языком, - но требует определенного искусства. Как чайная церемония, ну. Правильно и глубоко подышать, сосредоточиться, медитативно и плавно поднести сосуд, смело выпить одним глотком, и опять же дыхательные упражнения - сильный короткий выдох. Затем оттенить вкус соком или хотя бы просто водой, и сразу долгий, плавный, нежный вдох. И, закрыв глаза, ощущать, как кружатся в животе падающие лепестки отцветающей сакуры. А они закружатся там обязательно, это я гарантирую.
        - Не, на фиг! - Хип рассмеялась и помотала головой. - Как-то все это сложно для средней полосы. Я бы лучше разбавила.
        - Апельсиновый сок, только из холодильника. - Проф передал девушке картонный пакет. - Но, разумеется, не настоящий, порошковый из набора, хотя и относительно неплохой.
        - Вполне подойдет. Будет «Отвертка». - Хип налила стакан сока и опрокинула в него стопку спирта. - Но, друзья мои, этим я и ограничусь.
        - Мне также не много, просто поддержу компанию. - Я взял маленькую пластиковую рюмку. - Надо бы сохранить ясность мыслей.
        Проф кивнул, и тридцать граммов спирта, мгновенно высушив горло, вяжуще-терпкой, горячей стрелкой ухнули в желудок. Глоток холодного сока разом убрал жгучий привкус, и я почувствовал легкие нитки тепла, разбежавшиеся по жилам. Должно быть, это и были те самые «лепестки опадающей сакуры». Впрочем, это все-таки не мое. А Бонд, впустую пронеся фляжку над своим стаканчиком, снова наливает Коре, а тот сонно клюет носом.
        - Я думаю, достаточно, лейтенант, - тихо сказал Проф, и тот кивнул:
        - Ну, рядовой, начинай готовиться ко сну. Отбой на сегодня. Приказываю спать до утра без задних ног.
        Кора охотно кивнул, улыбнулся мягкой, поплывшей улыбкой и побрел в вездеход.
        - Задрайте люк и двери, уважаемый. Так звукоизоляция будет получше, - попросил профессор лейтенанта. - Все-таки отдельные звуки будут достаточно громкими, и мне не хотелось бы, чтобы парень проснулся. Ни к чему такие впечатления, рядовому и без того досталось.
        - Сделаем, Проф.
        - Хорошо. Я подежурю с вами, лейтенант. А вы, сталкеры, занимайте ваш вездеход, и я настоятельно не советую открывать ночью люк и двери. Это, в общем, почти не опасно, но если эксгуматы заберутся внутрь вездехода, то их будет довольно сложно выставить. Да и следы останутся, не говоря уже о том, что впечатление от таких гостей, мягко говоря, тягостное. Все, друзья мои, пора по машинам, и, что бы вы снаружи ни услышали, не пугайтесь. Повторяю, опасности практически нет. Я буду на связи через кабель.
        Вечером с запада принесло плотную, тяжелую облачность, и потому сумерки наступили очень быстро, и под тихие удары капель редкого дождя островок и окружающее болото скоро погрузились в глубокую плотную тьму. На окна вездеходов снова надвинулись толстые заслонки, и изображение осталось только с ночных камер, на которых, впрочем, почти ничего нельзя было разглядеть. Но внешние микрофоны работали и довольно неплохо передавали стук капель, шум налетевшего ветерка в мертвых ветках и долгий, ворчливый гром, долго добиравшийся до нас после слабой вспышки молнии.
        Это было очень похоже на крик чайки, только необычно долгий, протяжный. Голос прилетел издалека, из темноты болота, затем повторился и плавно перешел в довольно громкое, ровное женское сопрано, постепенно затихающее в хрипловатых паузах-срывах. В ответ ему прилетел с другой стороны островка короткий, но отчаянный взвизг, окончившийся невнятным бормотанием, словно кто-то одновременно с речью быстро жевал челюстями. И еще один звук - шаги в воде, шумно загребающие волну, и кто-то маленький быстро пробежал в темноте у самого вездехода, часто шлепая босыми ступнями по глинистому откосу.
        - Началось, друзья мои, - послышался в динамике связи голос профессора. - Это они. Можете убрать звук, но спать лучше не ложиться всем вместе. Необходимо дежурство на случай ЧП, а так вездеход крепкий, все будет хорошо.
        - Принято, Проф. Все в порядке, дежурим, - ответил я, и микрофон тихим щелчком отключился.
        Хип пересела ближе, прижалась, обняла за шею, и я почувствовал, как она дрожит.
        - Может, вырубим внешний звук, а, стажер?
        - Все хорошо, Лунь. Ты со мной, и мне не страшно, - прошептала девушка мне на ухо. - Не выключай звук, мало ли что, и… посмотри за внешними камерами. А я буду глядеть на монитор «зверинца», за Гошей.
        - Добро, - я приобнял Хип, - посмотри за ним, и то верно. Как бы чего не выкинул товарищ.
        А за толстым бортом из особого пластика уже звучал негромкий, чуть хрипловатый мужской голос, в ритме заевшей пластинки выговаривающий «у… о…» на одних и тех же нотах, и еще кто-то натужно скрипел сквозь сжатые зубы, словно готовясь заныть.
        - Гоша сидит нормально, галету жрет. Не слышит, наверно. Ну да, там же динамиков нету. - Хип нервно хихикнула. - В аптечке, интересно, беруши имеются?
        - Давай гляну. - Я попытался встать с откидной койки-сиденья, но Хип резво вцепилась в меня и задержала.
        - Нет-нет… нет. Не отходи, - негромко и быстро проговорила она. - Не надо аптечку, так посидим.
        - Может, я все-таки вырублю звук, а, стажер?
        - А если, кроме эксгуматов, аномалия какая зарождаться начнет или из болота другая тварь вылезет? Не нужно, Лунь, правда. Я смелая, ничего, потерплю.
        И снова резко, высоко послышался голос чайки, еще и еще раз, и понеслось над болотом очередное срывающееся в бессилии сопрано, а зубы того, скрипучего, наконец разжались, испустив рыдающий горестный вопль. Шлепающие шаги приблизились, и кто-то тихо, словно из вежливости, постучал в дверь. На ночной камере я наконец рассмотрел в путанице силуэтов тощую, темную фигуру с поднятыми вверх ладонями и свернутой на плечо головой, которая, словно пританцовывая, раскачивалась в шаге от вездехода. Стук повторился, маленькие шаги снова прошлепали мимо закрытого окна, и на мониторе я увидел маленькую белесую фигурку, которая, быстро размахивая руками, словно крыльями, стремительно убежала в темноту и там, судя по звуку, с разбега бултыхнулась в воду. «У… о… а… и…» - продолжал размеренно выговаривать чей-то голос, но уже удаляясь; снова зашумела вода под чьими-то широкими шагами. Громко треснуло что-то в стороне, одно из деревьев слабым, размытым силуэтом повалилось на землю, а от него во тьму скользнули несколько фигур. И все немного стихло, как будто бы для того, чтобы издалека под хорошо различимый плеск
воды донеслись бессвязная, крикливая разноголосица и тихий, писклявый вой. Хип крупно вздрогнула.
        - Да, стажер, веселая ночка нам предстоит. И ты уж извини, но я все-таки вырублю звук. Если что, на камерах увижу бяку, да и Проф с Бондом наверняка бдят тоже.
        Стажер нервно улыбнулась и кивнула, и со щелчком тумблера голоса почти затихли, угадываясь едва-едва, словно сквозь толстый слой ваты. Но стуки и шелестящие, трущиеся мазки по броне вездехода иногда все-таки проходили, пусть негромко, но вполне ощутимо.
        - Что там с Чистом? - спросил я, не отрываясь от трех мониторов внешних камер.
        - Да ничего… спать завалился, дрыхнет уже. Или глуховат, или просто не понял, что там за звуки такие.
        - Или привычный, - предположил я.
        - Это вряд ли, - не согласилась Хип. - Не такой он бродяга, чтоб привыкнуть, по нему видно. Расскажи мне что-нибудь, а, Лунь?
        - Хорошо. Давай, как я в первый раз под Коржино ходил за «стальным волосом»?
        - Ага, давай… - Хип устроилась в моих руках поудобнее, а я начал пересказывать уже знакомую ей историю, пока девушка не перестала дрожать и не засопела ровно, размеренно. Я положил ее на сиденье прямо в комбезе, прикрыл спальником. Спи, чудо…
        А я сам, привалившись к борту спиной, «нырнул» - организм легко «вспомнил» темные колодцы отопления, брошенные квартиры с отслоившимися обоями, бетонные конуры опустевших армейских дотов. И долгие ночи не сна, а вот такой пограничной дремоты на краешке сознания, когда и не проваливаешься совсем, но и не бодрствуешь нормально - серое такое, ватное, бездумное состояние. В каком-то «ботаническом» журнале читал, что дельфины умеют спать половиной мозга, вроде одна бодрствует, а другая отдыхает, потом меняются. Брехня, скорее всего. Ежели дельфин, как и сталкер, таким же образом спать научился, то надолго его не хватит, ночи на три, ну, максимум четыре. А дальше или просто срубит, или глюки. Знаем, проходили.
        Утром дождь кончился, и одновременно с тем, как посерело изображение в камерах, а небо заметно отделилось от земли, звуки беготни и вопли стихли. Хип проснулась где-то в начале пятого, кивнула мне благодарно, и я уже сам провалился в настоящий, крепкий сон, чтобы нормально выспаться к девяти.
        Разбудил меня Бонд, поманил из вездехода чуть в сторону.
        - Утро доброе, сталкер. Такое дело, в общем, надо нам поболтать с новым нашим другом. Не хочу я вести экспедицию в ПГТ-1 и дальше до тех пор, пока все не выясню по этим кодлам. Я пообщаюсь, а ты подстрахуй. Тем более что побаивается тебя архаровец, это видно.
        - Добро. Ну, попробуем разговорить бродягу. - И я открыл заднюю дверь и клетку «зверинца».
        Чист, увидев меня и Бонда с автоматами, замер, с немым вопросом в сощуренных глазках глядя то на него, то на меня.
        - Вы че, мужики? Я ж ниче такого…
        - Успокойся, Гоша. Вылезай, поговорим, - спокойно сказал Бонд. - Не задерживай.
        - Ага, успокойся, как же. Официально говорю, слышь меня, товарищ старший лейтенант? Этот меня вчера застрелить хотел, убить угрожает. Какой тут, на хрен, разговор? Пока профессор меня не занесет в свой журнал, никаких, на, разговоров.
        - Гоша, не борзей, - вздохнул лейтенант. - К тебе сейчас относятся куда лучше, чем ты заслуживаешь. И ты не в том положении, чтоб условия диктовать. Вылезай, говорю, вопросы есть.
        - Только с моим адвокатом, на, - осклабился Чист. - Права не имеешь меня допрашивать, мы не в прокуратуре, и ты не следак. Перебьетесь.
        - Лунь, ты тут видишь адвоката? - Бонд осмотрелся.
        - Не, давно не попадались, - вздохнул я.
        - Видишь, Гоша, не водятся тут адвокаты, так что придется без них. Чист, в последний раз по-хорошему прошу.
        - А я в последний раз говорю, что хрен вам лысый на весь воротник, чтобы шею не терло. Идите вы на корм косорылым со своими вопросами, псины.
        - Смотри, какой смелый стал, - цокнул языком Бонд. - Слушай, Лунь, мне кажется, я в курсе, в чем дело. Проф нас видит сейчас, да и я лицо, так сказать, законное и официальное и в методах ограничен. Может, я погуляю, с Профом чайку попью минут двадцать, а ты пока посторожишь?
        - Посторожу, конечно. - Я задержал взгляд на бегающих зенках Гоши и широко, обещающе улыбнулся.
        - Только просьба, пока гулять буду. Ты, дорогой, слишком сильно из вездехода не падай и об клетку не стучись с размаху. Здоровье беречь надо.
        - Твари… - процедил Гоша, но уже без особого запала, - псины… я сталкер. И работать на вас все равно не буду.
        - Ну, так бы сразу и сказал, а то все намеками, намеками. - Бонд развел руками. - На нет и суда нет. Тогда свободен.
        - В смысле? - В глазах Чиста уже плескался откровенный страх. - Завалите, да? Права не имеете…
        - Ну что ж мы, звери, что ли, какие? С болота выберемся, двери откроем, и гуляй, друг, куда хочешь, на все четыре стороны. Даже шмотки вернем, только без ствола, конечно.
        - Брешешь ведь?
        - Не, Чист, не брешу, отпустим. Ты нам здорово помог, братка. Караван с оружием сдал нам? Сдал. Бандитскую кодлу на засаду вывел? В лучшем виде вывел, не каждый профи так сможет. Товар у нас, бандитов положили всех из каравана, даже сталкера-напарника под пулю завел. Да по тебе не то что медаль, по тебе целый орден плачет, братишка. А своим потом расскажешь, как оно все на самом деле было. Можешь даже не врать, почему один вернулся, почему и товара нет, и бандитов-дружков, а сам без царапины. Скажешь, что Зона сберегла, ты же проводник, а не хвост собачий. А что десяток братвы завел не туда, ну, с кем не бывает? Ну а если вдруг не поверят и обидятся, то я заранее сообщу в отдел безопасности, что Гоша перед пацанами Чист, а вовсе даже не грязен, и один человечек с нашего отдела все передаст твоим браткам. Ведь есть же такой человечек, верно?
        Задумался на секунду Чист, и вдруг в лице изменился. Глаза круглые, кулак закусил - понял и протяжно, глухо начал подвывать сквозь зубы, качаясь в клетке, как китайский болванчик.
        - С-ссс-уууукиииии…
        - Нет, бродяга, мы не суки. Мы хорошие и добрые дяди на самом деле, - серьезно сказал Бонд. - Мы ведь не найдем Чиста в любой норе и не сделаем из него воющий мешок с костями перед тем, как прирезать? А хорошие и добрые дяди могут попросить Яковлева посадить Гошу в правильную тюрьму, что, конечно, не гарантирует счастья и безопасности на сто процентов, но все-таки несколько повышает шансы встретить старость. Ну же, Чист, не дури. Заканчивай играть в орлянку и становись хорошим мальчиком. У тебя выбора нет.
        Бонд выдержал паузу.
        - Ну, так мне погулять или ты все-таки готов с нами подружиться?
        - Ладно, гады. Вояка, ты обещал, - спрятав лицо в ладонях, невнятно пробубнил сгорбившийся Чист.
        - Вот и красавчик, - кивнул Бонд. - Так бы и сразу. Сколько вас тут, где стоянки, маршруты?
        - Было четыре группы. Одна пропала в том году, че с ней, не в курсах. Сами поехали, дебилы, без проводников. Крысанули, падлы, кучу лучших заказных стволов и свалили. Наверно, решили завязать с Зоной и залегли на дно с товаром, суки.
        - Да, с Зоной они, наверное, и правда завязали. - Бонд задумчиво провел рукой по своему HK-416. - Да и фиг с ними. Меня интересуют те, что тут остались.
        - Еще группу вы завалили и проводника Кирю, - безучастно, словно о посторонних, продолжал вещать Чист. - Группа Царька к блокпосту ушла, ее Бача и Рябой ведут.
        - Что за блокпост?
        - Да там, на востоке… начальник тамошний давно с руки жрет, и заместитель его тоже при деле. У него и машины там, два кунга в соседнем селе, и водилы у них свои. Как отгружаем, он деньги сразу платит, и все. Куда это потом идет, я не в курсе.
        - Как звать?
        - Подполковник Герасимов. Кличка Коля Брянский, очень серьезный дядя. Наши с ним уже третий год работают. Склады ему тоже мы слили, и он договорился со всеми, с кем надо, нашел покупателей. Даже людей прислал, каких-то бандитов, но мы с ними сильно не пересекались. Так, мы отдельно, и они отдельно. Они поселок сделали там, за рекой и на острове, купили сталкеров, и те им тропы на базу и провесили. Потом мы с ними тех сталкеров и кончили. Там же.
        - Кто в НИИАЗ засел из ваших?
        - Да не в курсе я, - зыркнул Чист на лейтенанта. - Его даже не называли у нас никогда, с ним только бугры терли.
        - Врешь, поди?
        - На хрена мне сейчас-то врать, погонник? - окрысился Гоша. - Да я бы его первым сдал, кабы знал.
        - Сколько народу у вас тут и за речкой?
        - Мало, человек сорок всего. Здесь только группа Царька и наша была, остальные сейчас за Припятью, склады забугорные чистят, базу ихнюю.
        - И много там еще осталось, а, Чист? - спросил я негромко.
        - Не… считай, все уже вынесли. Там к середине лета уже все должны были подмести, - сквозь зубы, спрятав глаза, неохотно пробормотал Гоша. - Стволов там штук сто - сто пятьдесят натовских и наших не больше сотни осталось, наверно, да тонны три патронов. Ну и жратвы с тряпками всякими до потолка, сухпайки, доски какие-то, шины, мешки… да только на хрен оно кому сдалось, чтоб возиться с этим барахлом.
        - А вывезли много?
        - Да дофигища.
        - Тайники, перевалочные базы и прочее есть?
        Гоша замялся, зло сощурился и промолчал.
        - Да ладно, Чист. Один черт оно тебе уже не пригодится. Сгорел сарай, гори и хата, а я тебе скидочку попрошу. Давай, давай, колись, не обижу, - бодро проговорил лейтенант.
        - Ну, есть. В большом селе подвал в котельной. Он сухой, там и лежит запас.
        Бонд достал ПМК, вывел карту, и Чист ткнул пальцем в ПГТ-1.
        - Вот это да… считай, под боком научного пункта, - присвистнул Бонд. - Ловко.
        - Ну дык. Че, там «ботаники» нечасто бывают, а где камеры стоят, мы в курсе, туда не суемся. А место хорошее было.
        - Было?
        - Ну. Недавно глючить там начало временами, в ушах пищало. И какая-то тварь издалека мелькала, мертвяк, наверно, выкопался. Ну, Бача по ней и вмазал пару раз со снайперки.
        - А что за тварь-то? - спросил я с беспокойством.
        - Да х-хрен ее знает, я не видел. Потом ходили туда - чуть крови накапало, а тушки нет. Свалил уродец, видно.
        - Давно? - спросил я.
        - Больше недели назад, но точно не скажу, - пожал плечами Гоша.
        Бонд продолжал допрашивать Чиста, а я, встав, словно решив размяться, пошел на ватных ногах за вездеход. Хип не слышала, уже хорошо, и не скажу я стажеру. Да и рано панику наводить. Может, это не она под пулю попала, может, действительно эксгумат там был, разве мало их тут лазает. Надо бы до Профа дойти, вопрос выяснить насчет крови. У тех зомби, что раньше встречались, так-то крови не было, ну, такой, чтобы вытечь могла. Ну а пока привести нервы и пульс в порядок. Эх, Пенка-Пеночка, крепко надеюсь, что не по тебе эти уроды палили, мало ли по Зоне бродит тех, кто издалека на человека похож, а в голове пищать может и от аномалий, и от малого, локального Прилива. Что же ты все молчишь, почему такая мертвая тишина в зове, ни одного ответа как раз вот в эти дни, которые «больше недели». И если самое плохое случилось все-таки, то после возвращения экспедиции я тихо уйду обратно в Зону с запасом патронов. Да и Хип, я уверен, тоже захочет рассчитаться. Узнаете, подонки, что такое пара сталкеров в Зоне, причем по-настоящему злых и с большим, так сказать, стажем. И Бача этот мой, если что. Ну а пока к
Профу, за консультацией.
        Зотов собирал разложенные с вечера зонды, вытаскивая их из земли и тщательно вытирая каждый влажной салфеткой.
        - А, Лунь! Доброе утро еще раз, да. - Проф осмотрел длинный серебристый цилиндрик с почвенной пробой, сунул его в футляр. - Надеюсь, ночь прошла спокойно. Вижу, вы хотите что-то спросить?
        - Да, Проф. Интересуюсь, факт. Эксгуматы - что это в целом?
        - Хороший вопрос, сталкер. Как я уже говорил, мы не знаем, но, судя по ряду наблюдений, я могу сказать, как оно выглядит и примерно - как образуется. - Зотов откашлялся и вытащил из земли очередной зонд. - Эксгумат, или трупная реставрация, возникает в случае относительно неплохой сохранности костных останков, к которым нет доступа прямых солнечных лучей, а также большого количества кислорода. К тому же необходимо, чтобы останки в процессе аномальной реставрации не были перемещены или разделены. В таких случаях процесс немедленно заканчивается и уже, скорее всего, не начнется. Как у вас с нервной системой, Лунь? А впрочем, глупый вопрос… идемте, я вам покажу одно такое существо, но вы уж не делитесь ни с Бондом, ни тем более с рядовым.
        - Конечно, профессор…
        - Тогда идем… можно сказать, земляные могилы являются для процессов такого плана идеальными. Темно, нет воздуха, и кости неподвижны, да… так вот, если скелет сохранился относительно хорошо и кости лежат в правильном порядке, то мы получим реставрацию первого типа. С телом, руками и ногами и даже, возможно, лицом. Кость упрочняется за счет развития особых клеток, после чего покрывается мертвыми тканями совершенно особой структуры, являющимися в некотором смысле аналогами настоящих, живых тканей. Мышечная, соединительная, даже легкие и голосовые связки. Я полагаю, что вы хорошо это услышали ночью. Кишечник тоже образуется, но он впоследствии очень быстро гниет. Нет только нервной системы, и черепная коробка или пуста, или заполнена водой. Вы готовы, Лунь?
        - Как пионер, - вздохнул я.
        Проф кивнул, зашел за невысокие пни, в которые вросла металлическая оградка, и показал в пространство между кустами.
        - Я нашел это утром, снимая приборы. Эксгумат второго типа, неполная реставрация.
        По пояс в земле сидело нечто серовато-сизого цвета, с кривыми, перекошенными плечиками и редким штакетником голых желтых ребер, за которыми виднелась черная губчатая масса. Лысая небольшая голова, словно смятая сильным ударом, медленно качалась из стороны в сторону, как метроном, и смотрел в пустоту плоский оплывший глаз с вогнутым зрачком. На месте второго чернела глазница, забитая болотной глиной, и еще широко, с тихим шепотом и похрипыванием зевал грязный беззубый рот с сизыми деснами. Рук у существа не было, по бокам от ключиц виднелись только небольшие гладкие бугорки.
        - Вот, заметьте, таким вот образом они выбираются из земли… иногда довольно долго и не всегда успешно, но за счет ритмичных и при этом довольно сильных движений почва их постепенно выталкивает.
        - Не кинется? - Я на всякий случай приподнял автомат и, не желая смотреть на неприятное зрелище, отвел взгляд, держа белесую фигуру уже боковым зрением.
        - Этот? Нет… ему еще долго вылезать. Да они особо и не нападают. Я по крайней мере ни разу о подобных случаях не слышал. Но… беспокойство причиняют серьезное. Лезут по ночам в палатки, преследуют экспедиции, кричат и временами, простите за подробности, натурально танцуют возле источников света или при громких звуках. Зрелище неприятное даже для меня, сталкер.
        - Проф, а кровь у них есть?
        - Ни в коем случае. Полное отсутствие не только крови, но даже и сосудов. Вместо сердца клубочек тех самых ненастоящих мышц, а часто и его нет. - Проф отрицательно покачал головой.
        - И если в него стрелять, то… понятно, профессор.
        - Скажем, пуля не убивает эксгуматов - биологически они и не живые вовсе, а только имитируют жизнь. Даже разделенные на части, они продолжают действовать, но лишь в пределах Зоны. При пересечении границы функционирование реставрата немедленно и необратимо прекращается, после чего идет молниеносное разложение этих странных тканей. И изучить их можно по этой причине только здесь, сталкер. Поэтому-то мы и тут, и пробудем еще некоторое время, а мне нужно будет попробовать взять образцы.
        Профессор из сумки с зондами достал футляр из светло-зеленого кожзаменителя, щелкнул замочком и извлек оттуда скальпель и большой крепкий пинцет.
        - Лунь, могу я попросить вас о помощи? - спросил он, задумчиво разглядывая покачивающуюся фигуру. - Пока эксгумат в движении, мне будет сложно взять ткани. Подержите его?
        - Э-э… даже не знаю, профессор… я хоть и сталкер, но не настолько, чтоб с этим товарищем обниматься.
        - Ну, я бы и не позволил такого, что вы, уважаемый? - Проф с удивлением взглянул поверх очков. - В вашем вездеходе над водительским местом есть нейлоновые шесты с ловчими петлями и там же банки-кубики для образцов. Захватите одну такую, а я пока соберу оставшиеся зонды. Жду вас здесь.
        Существо, похоже, даже не обратило внимания на захлестнувший горло тросик, по крайней мере реакции не последовало. Оно все так же продолжало раскачиваться по пояс в земле, хотя мне показалось, что эксгумат как будто немного высвободился из тяжелой мокрой почвы.
        - Потяните на себя… так, сильнее. - И я, упершись пятками в землю, пригнул ожившего мертвеца к земле, удивляясь крепкому сопротивлению внешне тощего, дряблого тела. Проф, быстро подойдя к извивающейся спине, оттянул пинцетом бледную ноздреватую кожу, ловко орудуя скальпелем, вырезал небольшой кусок и бросил его в банку.
        - Все, Лунь, благодарю вас. Мне нужно два-три часа, чтоб подготовить препараты для микроскопа и провести небольшой химический анализ. И… предупредите наших военных, чтоб сюда не ходили.
        - Обращайтесь, Проф…
        Значит, не по этим стрелял Бача, а по кому-то живому. Хотя надежды почти не осталось, я все равно попробовал позвать, но это даже не получилось сделать. Слишком сильны были неприятные, тревожные мысли, не вышло сосредоточиться и очистить сознание. Зайдя в вездеход и положив шест на место, я отвинтил крышку фляги и позволил себе сразу два глотка жгуче-горькой настойки.

* * *
        Когда профессор управился с работой и проверил по-прежнему отсутствующую связь, экспедиция продолжилась. Вездеходы двумя большими, покатыми тушами снова залезли в воду, оставив сзади яркую желтую «конуру» самописца и перезаряженные камеры. Уже издалека, с воды, я заметил, что мертвец все-таки выбрался из земли и приковылял к самописцу, замерев возле него еще одной корягой, почти незаметной на фоне серых пней и потерявшего кору сухостоя.
        - Уважаемые, - Проф выглянул из люка, - сегодня магнитное поле словно окончательно сбесилось, а это совсем не хороший признак. Будет Прилив, возможно, уже в течение часа. Все внутрь, и придется идти по головному детектору. Кора, прячьтесь, слышите меня? И задраить люк!
        Рядовой услышал, кивнул и бодро спрыгнул внутрь второго вездехода.
        - Профессор, при всем уважении к технике, не стоит на нее стопроцентно полагаться. Впереди могут быть аномалии. Бонд, сколько по времени может держаться на плаву машина?
        - Теоретически сколько угодно, но я не пробовал, - задумчиво сказал лейтенант. - Желательно, конечно, вывести на сушу. Теоретически опять же.
        - Сколько до того берега на малой скорости?
        - Минут двадцать. - Проф посмотрел на карту.
        - Давай, шеф, поехали. Хип, будь внизу. Если что, сдернешь меня за ноги. - И я высунулся из люка по грудь, всматриваясь в широкую гладь топей.
        И вездеходы пошли немного быстрее. Я попросил обогнуть участок воды изумрудно-зеленого цвета, от которого сильно несло сероводородом, и мы успешно миновали по краю целое поле здоровенных, с палатку, колышущихся на ветру пузырей. Вода в центре болота очистилась от водорослей и стала на удивление прозрачной, хоть и темноватой, и в ней были видны крупные, почти черные рыбины, лениво шевелящие плавниками. Из рваного, летящего полосами и клочьями тумана показался берег, достаточно высокий, заросший низкими, корявыми деревцами. В этот момент я почувствовал, как неуловимо поменялся окружающий воздух, как он стал едва заметно плотнее и прозрачнее. Звуки плещущейся у колес воды стали тягучими, липкими, а в пасмурном небе начали белеть облака. Ждать было очень рискованно, я не знал особенностей местных Приливов, но, судя по костям на «Канале», тут они могли жахнуть и сразу, без особой «раскачки».
        - Профессор, Прилив! - коротко сообщил я, нырнув в вездеход и захлопнув за собой толстый люк.
        Проф удивленно глянул на меня, но тут же кивнул.
        - Бонд, как выберемся на сушу, немедленно закрывайте заслонки и врубайте второй и третий контуры. А пока вперед на полной скорости.
        - Есть! - Лейтенант повернул ручку штурвала, и машина разом, мощно загудев двигателем, рванула вперед, выдав из-под колес целые фонтаны воды. Берег стал приближаться, и через синеватое лобовое стекло я видел, как продолжает светлеть небо. Странным образом чуть ярче стало и внутри машины.
        Головной вездеход вылетел на песок, сокрушив по дороге несколько чахлых деревьев, и выскочил на ровное пространство, покрытое высокой луговой травой. За ним, не отставая, выехал второй. Затормозили машины одновременно, и Бонд, нажав тумблер оконных заслонок, начал быстро прожимать одну за другой клавиши боковой панели.
        - Проф, первый контур пошел. Второй раскочегаривается… та-ак… есть поглощение. Третий контур задействован, экранирование включено. Ну, братцы-кролики, готовьтесь… Кора, слышишь меня?
        - Так точно! - послышалось из динамика.
        - Отдыхай на полу. И… гаркни в микрофон клеток, чтоб гаврик наш тоже улегся, а то ушибется. Прилив!
        - Да, вот он… характерный пик перед самой вспышкой. - Проф посмотрел на синюю нитку ползущего по монитору графика. - Лунь, как вы точно его определили… даже удивительно. Раньше приборов.
        - Легко, Проф. Воздух светлеет, звуки меняются. Привычное зрелище, хоть и не сказать чтоб приятное.
        - Нет, сталкер… - Зотов выглядел крайне удивленным. - Ничего такого нет, факт.
        - Подтверждаю, Проф. Все как было, так и есть со светом, и звуки те же, - обернулся в нашу сторону Бонд.
        - Да нет же, ну! - Хип даже привстала. - Это же хорошо видно сразу, присмотритесь! Вон даже внутри вездехода все немного ярче стало. И голос как будто с эхом, как в подвале цементном становится, неужели не слышите?
        - Нет… - Проф и Бонд переглянулись. - Что-то вы говорите странн…
        - Проф, сейчас жахнет, приготовьтесь, - повысив голос и тем самым прекратив спор, я поднял руку, привлекая внимание. - Всем расслабиться и закрыть глаза, так лучше будет… фух, ну, три, четыре. Понеслась нелегкая.
        И вот оно. Как будто мгновенно, скачком сместилось поле зрения, и привычно соврал вестибулярный аппарат, убеждая меня в том, что мы сейчас не в вездеходе, а в сорвавшемся с тросов и летящем вниз лифте. Глаза я успел закрыть примерно за секунду до момента самой Вспышки, и перед закрытыми веками быстро расцвели и исчезли две угольно-черные розы. Дождавшись, пока темнота окончательно разойдется по краям, я открыл веки.
        - Ух, вкусненько… - вздохнула Хип, мотая головой. - Как на американских горках, Проф… эй, Проф?
        Профессор, видимо, потерял сознание, обмякнув в кресле и выронив очки. Также лежал без чувств и Бонд, его руки бессильно свалились со штурвала вездехода. Немного мутило, но я встал, нашел бутылку с водой и смочил платок Зотова. Холод на лоб и стакан воды - пожалуй, одно из лучших средств во время Прилива. И пить надо много, иначе потом будет подташнивать, да и сильная сухость во рту гарантирована.
        - Отличная машинка для Зоны, Хип. Я даже не вырубился. Лучше любого бетонного подвала. - Я выдул разом половину литровой бутылки с минералкой и бросил вторую девушке. Та ловко поймала ее и с упоением присосалась к горлышку, сжимая в руках пластик, как большой шприц-тюбик с лекарством.
        - До чего же водичка вкусная в такие моменты, - отдышалась стажер. - Приучил ты меня, сталкер, прямо деликатес настоящий.
        Проф, которому я положил на лоб холодный платок, уже потихоньку выныривал из забытья, поводя по сторонам удивленными, непонимающими глазами.
        - Профессор, слышите меня?
        Зотов кивнул и с трудом принял устойчивое сидячее положение.
        - Тогда выпейте сразу не меньше двух стаканов воды, полегчает. Я посмотрю, что с Бондом.
        В отличие от профессора лейтенант приходил в себя долго и тяжело.
        - Я думал, что хуже, чем в клубе после местной бурячихи, мне уже никогда не будет, - простонал Бонд, двумя руками взявшись за голову. - И… х-х е-мое… не надо говорить слово «никогда»! Никогда не надо…
        - Бурячихи? - Профессор принял из моих рук стакан с водой и, морщась, начал пить.
        - Ага… стакан как у вас, профессор. Но налитый иным напитком. - Лейтенант отдышался. - Мутная слеза печальной свеклы, чтоб ее, и это было жестоко.
        - Держи, надо. - Я передал литровку питьевой воды Бонду. - Осилить нужно всю, и побыстрее. Попустит.
        - Кора, прием! - Бонд всей пятерней задел кнопку связи. - Уснул, енот несчастный? Не молчи, отвечай…
        Но в динамике стояла тишина.
        - Проф, рядовой не отвечает, - выдохнул лейтенант. - Надо бы проверить, что там с ним.
        - Нельзя выходить, еще будет эхо, да и амплитуда видите как скачет? Снаружи еще нельзя час, может, даже полтора. Не беспокойтесь, экранирование вездеходов отличное. Очнется…
        Бонд, мотнув головой, снова нажал связь, и на этот раз в динамике послышался протяжный стон.
        - Кора, лишенец, просыпайся давай! Слышишь меня?
        - Слы… слышу… ой-й, башка… - невнятно, зажеванно пробурчало в ответ.
        - Ты это, воду пей сейчас, побольше, так сталкер сказал. И этому козлу бутылку брось. Наружу не выходить без приказа. К-как понял?
        - Пон… х-рошо…
        - Ну, вот и ладушки, - прошептал Бонд, падая на спинку водительского кресла, и начал опустошать бутылку частыми, сильными глотками.
        Профессор, потерев виски, достал ПМК и начал что-то быстро набирать на нем, изредка поглядывая в нашу сторону.
        - Скажите, Лунь, а давно вы стали наблюдать изменения перед Вспышками?
        - Да, достаточно. Проф, вы хотите сказать, что вижу и слышу это только я один?
        - Эй, протестую, не только ты, - поправила меня Хип.
        - Я сильно удивлю вас, сталкеры, если скажу, что ни световых, ни звуковых искажений перед Приливом попросту нет? - серьезно спросил Зотов.
        - Перед некоторыми действительно нет ощущения, Проф. Несколько раз я ничего не чувствовал и вовсе, даже перед тем, сильным, когда память растерял и белеть начал.
        - Зато начали чувствовать после две тысячи восьмого, верно?
        - Да…
        - То-то и оно, сталкер. Это не объективные явления, друг мой. Ничего не светлеет, и звуки не искажаются, уж поверьте мне. Это все ваше восприятие, это вы так чувствуете назревающую Вспышку. И вы, Хип, тоже. Частный случай синдрома, вашей адаптации к местным условиям. И вашей связи с Зоной. Вы очень долго в нее всматривались, друзья. А как правильно подмечено, что если слишком долго смотреть во тьму, то…
        - То она смотрит на тебя в ответ, - закончил я.
        - Проф, вы так говорите, как будто это плохо. - Хип пожала плечами. - Сами же рассказывали, что одних сталкеров Зона со временем калечит, а других нет. Вот мы те другие и есть. Хорошо нам тут, вот так.
        И вижу я по Хип, что факт, хорошо ей. Глаза блестят даже, хоть и страх в них тут бывает, и на мокрое место временами переводятся опять же нередко, но блестят. Здорово, правда, очень здорово жить в своем доме на юге, где море и кипарисы, и где соленый ветерок, и блюдо на столе с медовыми, золотыми абрикосами, и солнце, и небо, и местное вино. Каждый день утром просыпаться под своей крышей, гулять по старому саду, заваривать свежий чай в беседке и постепенно вникать в неторопливый, медитативный ритм горячего лета или слякотно-промозглой, но такой уютной зимы с ветром, дождем и нечастым снегом, когда горит в камине огонь и греет ладони кружка с душистым глинтвейном. А что тут? Серая хмарь, и пустые дома, и смерть за углом, и в дождь, во мглу уводит тропа, и кричат там перекошенные твари, танцуя в слабом свете фонаря. И страшно, и зябко, и пахнет мокрым бетоном и прелыми коврами во влажных, гниющих квартирах. Что же тянет нас туда, что это за синдром такой сталкерский, что не дает нормально уйти в простую, теплую, мягкую жизнь? А собственно, надо ли оно тебе, Лунь, разбираться, что именно тянет и
зачем? Если зовет, то, значит, надо. Ты же не «ботаник», в причинах да смыслах разбираться. Просто живи и просто клади у порожка Зоны сломанную сигарету и сухарь, политый спиртным из фляжки. Правильно Хип сказала, что последнее дело в таких вещах анализом копаться. И она с тобой, и дом есть, Зона есть, и люди тоже есть вокруг тебя. Живи, значит. Вот только бы Пенку найти… без тебя, странная дева из Зоны, хуже весь мир станет, правда.
        - Есть связь! - воскликнул Проф, выведя на монитор управления нужную «картинку». - Все, кончилась свистопляска, разрядилась Вспышкой. Сигнал устойчивый и с хорошим потоком. Связываюсь с Яковлевым. Надеюсь, он в пределах аппарата.
        По притихшему вездеходу послышались вполне обычные, даже какие-то домашние гудки самого простого вызова. После третьего трубку взяли.
        - Академик Яковлев. Чем могу быть полезен? - послышался крепкий, сочный бас руководителя Института.
        - Доброго дня, коллега. Это Зотов. - Проф подмигнул нам.
        - Зотов?! Игорь Андреевич, вы где пропадали?! Невозможно дозвониться. Пустил клич по всем филиалам, и представляете, мне тут доложили из брагинского отдела, что вы в экспедиции. Но ведь это же совершенная чепуха! У вас по плану нет выхода.
        - Боюсь, коллега, что не чепуха. Я в ПГРЭЗ, примерно в девятнадцатом квадрате. Прошу вас, слушайте, связь ненадежна и периодически прерывается.
        - Зотов! Немедленно возвращайтесь! Слышите меня? Немедленно! Я вам…
        Но Проф, перебив академика, настойчиво продолжил:
        - Слушайте внимательно. Произошло боевое столкновение с группой бандитов, один взят в плен. Еще одна группа бандитов обнаружена мертвой. В обоих случаях взяты трофеи в виде большого груза оружия и боеприпасов. Внимание, передаю координаты точек. Урочище «Канал», тайник с грузом взрывчатки в первом доме от машин. Квадрат К-28, недострой моста, тоже машины и погибшие мародеры. Требуется личное участие вас и майора Чернова с группой. В отдел безопасности Брагина не сообщать. Повторяю, не сообщать. По предварительным данным, седьмой блокпост, подполковник Герасимов, поспешите, туда ушел очередной груз. Главная база мародеров - речной остров Д-3, Припять. Примерное количество оставшихся боевиков - около сорока. Экспедиция идет по плану, потерь личного состава нет. Со мной двое военнослужащих и два научных ассистента.
        - Все понял, профессор, - уже негромко произнес Яковлев. - Майор Чернов немедленно выезжает к седьмому блокпосту, берем гадину на месте, проверять будем после. Я с другой группой буду у вас уже завтра. Сохраните пленного бандита во что бы то ни стало. И быстро назад!
        - Экспедиция будет завершена, академик. Прошу меня извинить, но у меня еще один пункт. Необходимо закончить исследования.
        - И все-таки я приказываю вернуться. - Голос Яковлева снова начал набирать силу и жесткость.
        - Простите, коллега, но я вашему приказу не подчинюсь вне зависимости от последствий. Работа будет завершена. И я полагаю, вы меня поймете правильно.
        - Профессор…
        - Виктор Николаевич, конец связи.
        И Проф просто выключил питание спутникового телефона.
        - А я, профессор, по-прежнему подчиняюсь вам, а не Яковлеву, - кивнул Бонд. - Хорошо, что вы вовремя отрубили связь. Прежние приказы остаются в силе в связи с тем, что не получены новые.
        - Именно, друг мой. - Проф улыбнулся. - Что поделать, если для достижения результата или, как вы говорите, выполнения приказа нам неизбежно приходится манкировать правилами. Нужно менять всю систему… а заодно с ней и вашу повязку.
        Хип кивнула и стала аккуратно разбинтовывать «чепец» лейтенанта, немного посеревший и пропитавшийся овальным бурым пятном. А я, ожидая окончания Прилива, разобрал и почистил оружие, свое и Хип, проверил снаряжение.
        Бонд открыл защитные заслонки и отключил контуры только через полтора часа, когда замерли на мониторах скачущие графики и Проф дал добро на дальнейшее следование. Зотов лично взялся за управление вездеходом, так как лейтенанта все еще сильно мутило. Не лучше выглядел и Кора - он буквально позеленел и почти не поднимался с койки. Но вода, а также какие-то препараты, выданные Профом, постепенно приносили им облегчение, а мы с Хип повели вездеходы дальше.
        Заболоченные участки остались за спиной, и вездеходы шли по возвышенности из хрящеватого грязного песка, заросшего щетинистой травой. Кусты ивы сменились редким, болезненным сосновым лесом с извивающимися, скрученными в кольца тонкими стволами. На некоторых местах начинал пощелкивать детектор, но аномалий впереди долго не было, и мы прошли в небыстром, аккуратном темпе около километра, пока не показалась асфальтированная, довольно широкая и хорошо сохранившаяся дорога. Лес расступился, и мы выехали к урочищу ПГТ-1 - одному из самых крупных бывших поселков Зоны.
        Дорога упиралась в редкий светлый лес, в котором виднелись хорошо различимые дома, чем-то похожие на потерянные в траве детские кубики. Двухэтажные, маленькие, всего на четыре квартиры, хотя в кронах чахлой рощи уже можно было увидеть и пятиэтажку, но такую же небольшую, всего на один подъезд. Широкие, значительные расстояния между домами были почти не заросшими, и тут и там виднелись остатки детских площадок, из слоистой старой травы выглядывали мятые пластмассовые машинки и рябые, ослепшие лица кукол. Дальше по дороге стали встречаться и более крупные дома, на несколько подъездов, но обычно все такие же двухэтажки с пустыми окнами и посеревшим силикатным кирпичом стен. На одном из зданий хорошо видна была аномалия - широкие, размытые лоскутья тьмы, обширные мохнатые тени, словно навсегда зацепившиеся за углы и козырьки подъездов. Почернел даже сам воздух вокруг растрескавшихся стен, и казалось, что вокруг дома висят клубы полупрозрачной грозовой тучи. Вторую аномалию нашла Хип - остов от «сто тридцатого» ЗИЛа, который на вид казался каким-то нечетким, размытым, словно снятым в движении. Вокруг
машины медленно кружилось серое облако пыли.
        - Проф, дальше не нужно ехать. - Я знаком остановил машину и нажал кнопку гарнитуры. - Тут на окраине бандитский склад. Мало ли, там охрана или очередной караван. Я… мы с Хип сходим на разведку, а вы отведите машины вон в тот лесок, не так будут заметны.
        - Хорошо, Лунь. Заодно и дождемся, пока наши воины немного отойдут от воздействия Прилива. Вы уж берегите себя.
        Вездеходы повернули в сторону и ушли по старому, заросшему ответвлению дороги в лес. А мы с Хип неспешно начали исследовать ПГТ-1. Тишина в поселке стояла необыкновенная. Ветерок, шумевший с утра над болотами, или прекратился, или не долетал до этих мест. Несмотря на пасмурную погоду, было довольно светло и сухо - даже в канаве у тротуара посветлела и взялась неровными квадратами глина, тускло блестели осколки стекла в рамах, и из домов веяло легким запахом тления и старой бумаги. Потрескивание прошлогодних стебельков и камешков под ботинками казалось очень громким на фоне такой тишины, и поэтому мы легко услышали быстрое шорханье сухой травы у одного из домов. На дорожку из бурьяна выскочили две очень крупные, размером с кошку, тощие крысы с ярко-красными глазами. Одна тут же стала подбирать с асфальта каких-то мелких насекомых, а вторая уже была с добычей - в ее зубах резко и высоко скрипело мелкое корявое существо с длинными суставчатыми лапками. Не обращая на нас внимания, зверь уселся на задние лапы и, перехватив жертву, начал поедать ее заживо. Скрип и писк стали громче и отчаянней, а на
сером меху грызуна-мутанта появились мелкие капли крови. Но крысам не дали закончить завтрак - из темного подъезда ближайшего дома на улицу выметнулась странная угловатая тварь, которая, словно на ходулях, быстро бежала на двух невероятно длинных и тонких передних конечностях. Задние лапы, короткие и когтистые, мутант выставил вперед, напоминая атакующего орла, и в длинном прыжке схватил пирующую крысу, которая едва успела обернуться. Вторая крыса, высоко подкидывая костлявый зад, быстро ускакала в кусты. Над поселком раздался протяжный, скрипучий визг, и грызун, распялив розовый треугольник рта, начал было отбрыкиваться, стараясь вонзить резцы в тонкую лапу врага, но тварь быстро и ловко запустила клыки в серую шкуру сразу за ушами, и крыса тут же обмякла тряпкой. С добычей в зубах хищник поднял треугольную голову с широкими розоватыми ушами и испустил тонкий, едва ощутимый писк. На него из здания, быстро перебирая паучьими ногами-веточками, выскочило около дюжины более мелких тварей. Я не сразу понял, что это те самые нелетающие рукокрылые, о которых говорил Проф, и уж никак не ожидал, что они будут
размером с хорошего пса. Тишина сразу заполнилась частым, коротким писком и щебетом.
        Стрелять не следовало, чтобы не выдать себя, да и твари не проявили к нам никакой агрессии, хотя, конечно, заметили - в нашу сторону время от времени оборачивались розовые лопухи ушей и блестели маленькие черные бусины глаз - эти «летучие мышки», похоже, были вполне зрячими. Но или добыча показалась не по зубам, или же мутанты просто не восприняли нас в качестве источника протеинов, поэтому семейство продолжило деловито разбирать крысу-великана по суставам. Я придержал руку Хип, которой она увлеченно полезла за ПМК, отрицательно покачал головой, и мы медленно, без резких движений отступили назад и в сторону.
        Дорога к котельной лежала по центральной улице. Мы миновали магазинчик, здание сельского клуба и вышли к двухэтажной школе. Яблони пришкольного сада разрослись в настоящий плотный лесок из черных стволов и корявых, изломанных ветвей. На некоторых деревьях видны были цветы, почему-то все разные - от ярко-белых до темно-розовых. Обильно цвели и огромные кусты сирени, закрывшие первый этаж до самого верха окон. Дверь из тонких, когда-то выкрашенных синей краской деревянных брусков просто отвалилась, и можно было видеть холл, усыпанный упавшей с потолка штукатуркой.
        - Давай зайдем, посмотрим? - тихо предложила Хип, и я кивнул.
        Внутри школы под ногами начали похрустывать покоробившиеся, подгнившие по краям половицы. Белая краска дверей отслоилась и свернулась трубочками, в классах слоями лежали пожелтевшие листы и усыпанные побелкой книги. Стекла, как ни странно, еще держались в гнилых рамах, хотя в актовом зале полностью обрушился высокий потолок, проломив гнилую сцену.
        - Лунь, смотри. - Хип кивнула на полуоткрытую дверь класса. - Там что-то на столе.
        - Просто старые альбомы, - я заглянул в кабинет, - и карандаши.
        - Да. И не только. Ничего не напоминает? - Стажер подобрала с пола альбомный лист. Детский рисунок девочки у дома с очень длинной рукой, зубастая улыбка, солнце и на заднем плане нарисованные простым карандашом серые фигурки.
        - Да, Хип, напоминает. - Я, еще не веря, рассматривал знакомые рисунки. - Это она рисовала. А как ты поняла?
        Хип молча подошла к задним партам и подняла необычно крупный «кварц». Ветвистый кристалл удивительной прозрачности и блеска, хоть и выглядел очень массивным, на деле весил совсем немного, не больше тридцати граммов. Я взял аноб и покрутил в руках, наблюдая яркие блики и вспышки заблудившегося в гранях света. Глазастый у меня стажер… а я и не воспринял.
        - Как ты думаешь, Лунь, кто его сюда мог притащить, да еще и нарисовать? - негромко спросила Хип, листая альбом. На одном из рисунков длиннорукая девочка действительно держала что-то, похожее на «кварц», от которого были грубо изображены «лучи».
        - То и думаю, родная. - Я кивнул на изрисованную красным кирпичом стенку и на полосы мела на доске. - Она тут была, теперь это уже точно.
        Была… в том-то и дело, что была, да. Хорошо, Хип, что не слышала ты того допроса. Ну а пока спросить о чем-нибудь, чтобы отвлечь, чтоб не увидела стажер мою реакцию. Читает она меня ну просто как книжку, несмотря на все ухищрения. То ли интуиция женская, то ли еще что-то, но скрыть от Хип тяжелую мысль, ну или в Зону уйти так, чтоб она не догадалась, положительно невозможно.
        - А как ты догадалась, что здесь может быть Пенка? - спросил я нейтрально, осматривая класс.
        - Просто, - улыбнулась Хип. - На стене у входной двери кирпичом нацарапаны были картинки. И это не давнее граффити, детвора так не рисует.
        Да, действительно, глазастая ты у меня, сталкерша… а я опять не увидел. Почти не воспринимается со временем то в брошенных местах, что не имеет отношения к какой-нибудь зонной гадости. Смотрел ли я на те рисунки? Конечно, смотрел. А увидел ли? Нет. Увидел другое - искажение в воздухе в углу сада, незначительное, но все-таки оно там было. Волосы какие-то серые на заборе, взялась ржавая рабица густой такой шерстью - тоже рассмотрел. И вход школьный так же просканировал. А что рисунки - так сейчас это только шум информационный. Сознание их потом бы уже выявило и в спокойной обстановке детально обрисовало, вечером, например. Память-то у меня теперь интересная, подробная, скажем так.
        То ли дело Хип. Обращал я внимание на то, как у нас сталкерская пара образовывалась, как мы в совместных походах срабатывались. И каждый по-своему работал, в своей области. Мне лучше давались «дальние» цели: просмотреть маршрут, как следует сосредоточиться на тропе, уловить все подлые сюрпризы и странности и при этом всю силу внимания и мозга пустить на решение текущей задачи. И лучше в эти моменты меня не отвлекать, не трогать - занят я. А вот Хип совершенно спокойно воспринимала и четко анализировала все остальное - маленькие, но просто необходимые мелочи, любые изменения вокруг, особенности, штрихи реальности, а для всего остального работала удивительно развитая, чуткая интуиция, которой я безоговорочно доверял. Вот и шутили мы, что я стратегические задачи в рейде решаю, а Хип обеспечивает тактику и тылы, прикрывая всю нашу группу. Луч и сфера, прожектор и фонарь. Вместе это сильно выходило, факт. А со временем, с опытом мы друг у друга этим хитростям учились, и хоть считает стажер, отчего, кстати, так до сих пор против «стажера» не возражает, что это я ее в «дзен» сталкерский «врубил», однако
и я много полезного для себя усвоил. Давно привык в любых неоднозначных, мутных ситуациях прислушиваться к мнению Хип, да и она безоговорочно доверяла моим советам. Ах, если бы она так же безоговорочно еще и слушалась да в Зону за мной не ходила, но это уже лирика беспочвенная из области ненаучной фантастики. Дохлый, как говорится, номер.
        - Держи, Хип. Твой трофей. - Я вернул девушке «кварц». - Ты его сдашь, твоя и премия. По нынешним ценам тысяч сто - сто пятьдесят в отечественных дензнаках.
        - А я бы его вообще не отдавала… - Хип повертела кристалл, и на ее лице забегали узкие радуги и блики от граней. - Такая красота на самом деле, лучше любых бриллиантов. Он же вроде как не обязателен к сдаче навроде «бижутерии»?
        - Кажется, да. - Я на секунду сосредоточился. - «Псевдокристалл газового геля сверхвысокой плотности, сформированный в тороидальной аномалии пространства Штейнберга - Яковлева». Большой научной ценности давно не представляет, факт. Разве что для ювелиров и мастеровых - по слухам, такое стеклышко идеально подходит, чтобы камень резать. Не алмаз, конечно, но где-то около того.
        - И как ты это запоминаешь? - с удивлением присвистнула Хип.
        - Один раз прочитать достаточно. - Я пожал плечами и улыбнулся. - «Вестник НИИАЗ», для внутреннего распространения. Сто двадцать четвертый номер, статья самого Яковлева была. А в сносках - какие красивые штуковины из него выделывают.
        - Тебе бы языки учить, - серьезно заявила Хип. - Учебник пролистал - и готово.
        - Будут проблемы с произношением, - усмехнулся я. - Но, с другой стороны, всегда можно съездить послушать. В Барселону, например.
        - В Барселону? - Стажер удивленно посмотрела на меня. - А что там? Море? Так у нас в Крыму домик.
        - И ты туда же. Сговорились, что ли? - вздохнул я. - Вот будем мы с тобой старые на веранде чай с вареньем пить, начнем вспоминать, где были. Там были и там тоже, а в Барселоне не были. Безобразие, жизнь прожили, а вспомнить нечего.
        - Это нам-то вспомнить нечего будет? - хихикнула девушка. - Ну, Лунь, ты даешь. И красивая эта Барселона? А то в прошлом году нас Проф в Берлин самолетом возил, на конференцию, помнишь? И ни Берлина самого, ни музеев, ни магазинов, ни пива - только дождь, Проф, серость какая-то вокруг и залы с докладами. А потом автобус, аэродром и обратно. Зато за границей побывали, да. Хвалиться можно.
        - В интернете фотки посмотрел как-то, - признался я. - Факт, красивая. Пряничная, яркая такая вся, разноцветная. Побывать бы там с тобой.
        - Так расписал, - улыбнулась Хип. - Самой даже захотелось. Это же в Испании, да? А я хочу в Финляндию съездить потом. Когда еще мелкая была, много про нее слышала. Школьная подруга рассказывала, у нее родители сами питерские, иногда катались туда, ее с собой брали. Интересно, где она сейчас?..
        - Давно не общались?
        - Со школы. Видишь, какая штука… были неразлейвода класса с седьмого. А потом она меня как-то в электричке увидела, с гармошкой, когда предки на заработки выгнали. И все. В упор не замечала, лицо в сторону и мимо. Не по статусу со мной дружить стало, да.
        Хип погрустнела, но я обнял ее одной рукой, прижал к себе, и стажер благодарно вздохнула, закончив уже на веселой ноте:
        - Но про «финку» я запомнила, вот. Решила, что обязательно побываю. Как и ты с Барселоной.
        - И туда поедем, Хип. Обещаю. Зря, что ли, загранпаспорта оформлены с разными другими шенгенами?
        - Так оно по работе же…
        - Как будто без работы они недействительные. Надо пользоваться, стажер, пока дают. Пойдем, склад проверим. Вспышка была, каравана ждать не стоит, но там может быть охрана из пары-тройки мародеров - поселок из кирпича да бетона, укрыться можно в подвалах. Поэтому тихо и осторожно.
        - Поняла.
        И хорошо у меня вышло горечь скрыть, факт. Не учуяла Хип, что на душе на самом деле серьезные кошки скребли. Рисунки эти явно Пенка сделала, и, значит, точно в нее стреляли. Все сходится. Только вот что делать, если мне с Хип уготовано найти ее тут где-нибудь убитую, и что я делать буду при этом, ума не приложу. Не натворила бы дел стажер раньше времени, с нее станется и Чиста на месте положить из штурмовой винтовки, и немедленно на поиски остальных двинуться. Человек она, в общем, действительно добрый и милосердный, способна даже зомби приблудного пожалеть, было такое, но за Пенку… за всех своих она убьет, к гадалке не ходи. Тоже было, да.
        Тихая, усыпанная листьями и упавшим штакетником заборов улочка в очередной раз завернула, и за домами показалась полосатая труба сельской котельной. Я знаком указал Хип скрыться и взять под наблюдение сектор, а сам тихо зашел в подъезд ближней двухэтажки-«кубика». Гайка, шелестя пластиковой лентой, послушно улетела в дверной проем, и я вошел в серый сумрак дома. На лестничных площадках лежали прелые двери, открыв пустые, вычищенные от имущества квартиры, в которых старые газеты мешались с обломками ДСП от мебели, а обои, давно отлипнув от стен, свернулись трубками. Как я и предполагал, дверь на крышу тоже была выломана, и поэтому я легко выбрался на серый рубероид. Бортики по краям крыши были плохим укрытием, и поэтому пришлось ползти по-пластунски, предварительно нацепив на оптику сеточку-бленду: день все же выдался светлым, и блик мне ни к чему.
        Хакер привычно встал на сошки, и в прицел старая котельная стала намного ближе, ярче, детальнее. Впрочем, я все же подкрутил верньер на несколько щелчков, дополнительно приблизив изображение.
        Остов ЗИЛа, еще один, трактор «Беларусь» без покрышек и мотора, весь в ржавых пятнах. Гараж у котельной, завалившаяся набок емкость, видимо, от мазута, и чуть приоткрытые ворота. А с лестницы, что ведет на трубу, с железных дуг и площадок висит та самая серая шерсть, что и на рабице у школы, но на этот раз длинная, косматая, словно чесался о трубу исполинский зверь с линяющей шкурой. И сама труба взялась пятнами, нашлепками какими-то, кляксами, словно с размаху швыряли по ней целыми мастерками цемента веселые строители. И вдалеке, там, где в полутора километрах виднеется знакомое уже по снимку зернохранилище, различаю сварную пожарную вышку, которая тоже вся, от основания до самого верха, серым мехом покрылась. И еще хорошо в оптику видно, как гуляет зеленоватое марево между двух ЗИЛов, переливается и поблескивает морозной какой-то искрой воздух, и, что характерно, на стороне марева ни краски на машинах, ни ржавчины - чистый, словно вылизанный пескоструйкой металл. И уж точно что-то не то со зданием конторы - не может быть так темно внутри, учитывая, что ни стекол давно нет, ни штор. Едва различаю
интерьер в темноте, несмотря на то, что и окна широкие, и часть крыши внутрь упала. И - никого. Похоже, охраны нет, да и не должно быть, по идее. Но уже столько раз подводил сталкеров подлый «авось», что поневоле начинаешь дуть на все жидкие блюда, разок обжегшись на молоке. Поэтому и посижу еще, посмотрю, может, кто покажется или, там, следы какие увижу.
        Жаль, что физика не признает хороших глушителей на такие стволы, как у меня. Нельзя выпустить пулю со скоростью под километр в секунду так, чтоб она кнутиком по воздуху не шваркнула на всю округу. Это только в кино глушители слегка чухают с таким ватным бульком, а в реальности и затвор лязгнет, и пуля тоже не бесшумно в цель ложится, но это если скорость у нее невелика. И то в Зоне, в особенной этой тишине, метров на полсотни любой услышит, а утром по холодку и того дальше. А если уж на сверхзвуке остроносая летит, то тут, товарищи, что есть глушак, что, считай, его и нету. Разве что оно чуть потише будет, и звук другой, но все равно громко, и даже очень.
        А стрельнуть все-таки надо пару раз. Надо. Если кто там засел, они вылезут или еще как себя обозначат. Если дурачье, то сразу покажутся, а умных - ну, что же, умных подождем.
        - Проф? - в гарнитуру.
        - Да, Лунь, внимательно, - послышалось в наушнике.
        - На «Рахманинове» есть запись стрельбы?
        - Обязательно. Несколько видов.
        - Дайте не на полной громкости, пожалуйста, но чтоб хорошо слышно. Каравана не опасайтесь, был Прилив.
        - Понял вас, сталкер. Стреляю.
        И через десяток секунд над ПГТ-1 прогрохотала длинная, гулкая пулеметная очередь, да так хорошо и правдиво, что не отличишь от настоящей. Даже эхо такое же.
        - Круто, - послышался в наушнике голос Хип с тихим смешком.
        Ну, точно. Показалось пятно в полуоткрытых воротах котельной, двигается. Купилась охрана, значит, идет смотреть гостей. Я вздохнул, щелкнул предохранителем и приготовился. Надежда, что ни в кого не придется стрелять, не оправдалась.
        Но из котельной вышел не человек. Двухметровая жердь костлявого тела на двух тонких стеблях ног поводила слепой головой с длинным, острым клювом и пошла широкими шагами в сторону зарослей. Лишенное перьев, голое тело все так же торчало кверху длинной палкой, и только шея непрерывно и очень быстро двигалась, буквально ощупывая пространство перед собой. Я выдохнул и поставил Хакера на предохранитель, хотя немного еще полежал на крыше, просматривая пейзаж. Мало ли…
        - Проф, выдвигаюсь. Хип, пошли.
        - Приняла.
        В полуоткрытой двери котельной нас встретила тяжелая смесь запахов падали и запущенного, грязного птичника. Вдоль мазутных топок располагались четыре широких, полутораметровых гнезда из веток, обрывков ткани и прочего хлама. На трех из них лежали сильно разложившиеся, пожелтевшие твари наподобие той, что выбежала из котельной. Под костями и лоскутами размякшей плоти видны были кладки серых, сильно вытянутых яиц. Над трупами стены были испещрены попаданиями картечи и малокалиберных пуль - яркие чатины и воронки хорошо выделялись на старых, потемневших стенах. А в крайнем гнезде уже вылупились «птенцы» - несколько длинных ребристых тварей, дрожа, тянули тощие шеи, беззвучно разевая клювы и мотая култышками тонких, неразвитых крыльев. Хип на этот раз успела их «щелкнуть» на ПМК и, морщась от тяжелой вони, указала на дверь в подвал.
        - Там, наверно…
        - Скорее всего, - кивнул я. - Посмотри за входом, я гляну лестницу вниз. Могут быть сюрпризы.
        И верно, сюрприз таки был. Сволочь Чист, уверен, что знал он, но не предупредил. Вот она, лестница вниз, грязная, в хламе, дверь прикрытая. И от верхнего уголка тонкую лесочку вижу, совсем незаметную на фоне паутины и пыли. Одним концом на гвоздик накинута, а другой наверх тянется, вроде бы к мусору обычному на полу котельной, жестянкам консервным, бутылкам. Леска, если присмотреться, к баночке стеклянной тянется, грязной настолько, что сразу и не углядишь в ней РГД-5 без чеки. Виден только брусок деревянный, которым рычаг придавлен - великовата банка для такой гранаты оказалась, «настроили», паразиты. Но все грамотно. Дверь на себя, банка вниз и вдребезги, и никак обратно по лестнице не выскочишь - все равно посечет осколками.
        - Хип, посмотри.
        - Растяжка. Вот же твари, - хмыкнула девушка, кивком указав на ловушку. - Надо глянуть, вдруг еще какая дрянь.
        - Это верно. Смотрим, Хип, в оба.
        Но других ловушек было не видно, и я, осторожно сняв петельку лески с гвоздя, на полсантиметра приоткрыл тугую, заржавленную дверь, хорошенько осветив проем «карандашиком» диодного фонарика. Второй растяжки не обнаружилось.
        Подвал был длинным, сухим и очень темным. По-видимому, тут был не столько склад, сколько временный схрон, убежище на случай Приливов и место, чтобы переночевать. В центре на кирпичах стояла чугунная печка-плита с дымоходом. У стен в два ряда располагались сбитые из бруса нары с темными, мятыми матрасами, валялись на полу обертки от лапши, бутылки и консервные банки. Лучи наших фонариков выхватили автомобильный аккумулятор с проводками, я прицепил их к клеммам, и подвал залило тусклым, бледным светом диодного фонаря под закопченным потолком.
        - Лунь, глянь, записка на столе. - Хип подняла листок и негромко прочитала: - «Если та падла, которая тут стрельбу устроила, дохлятину за собой не уберет, я приду и из нее дохлятину сам сделаю. Усекли, черти?» Видимо, не усекли, - добавила стажер.
        - Ну, не знаю. Еще понимаю желание от тварей избавиться. Но не вычистить потом помещение - это просто за гранью. Даже здесь глаза режет. Ты оттуда начинай, а я здесь гляну, но что-то на склад это не похоже.
        - Угу.
        Да, действительно, не совсем склад, а база тайная - подтвердились догадки. В углу железный шкаф, проволокой замотаны петли, а в нем три таких же HK-416А 20, но только без прицелов и уделанные в хлам - планки помяты, царапины везде, на стволах ржавчина пятнышками взялась, и грязные, как чушки. Не следили бандиты за оружием - сталкер такого себе не позволит. Но, по ходу, рабочие, раз в шкафу - по слухам, хорошо выносят эти стволы хамское к себе отношение, долго прощают и грязь, и нагар с истинно немецким хладнокровием, но и оно не беспредельно. Вон уже лежит в углу погибший HK с треснутым вдоль и заметно раздутым стволом, затвор вынесло. Патроны в ящике россыпью, прямо так валяются, частью даже на полу. На нарах - АК-102 экспортный и тоже немного битый, опять патроны, цинк вскрытый и почти пустой. А уж грязи… повсюду кучами упаковки от натовских пайков, банки, вилки пластиковые, окурки, бутылки. Так… еще ящик, заводской. Дробовики, причем наши, «Сайга12-К». Не тронуты, еще в упаковке, но сам ящик, конечно, придется выкинуть - дерево наверняка впитало вонь. И консервы. Тушенка в коробках, сухие
пайки, галеты, наборы - целый угол горой навален, да еще импортный вентилятор на стойке, большой принтер и несколько системных блоков рядком. Не погнушались, видимо, ребята еще и офисы базы почистить, хотя что там в компьютерах толкового остаться могло после двух лет Зоны, серьезно, не понимаю, это не ПМК защищенные. Ага, шкаф несгораемый, и на нем серьезный замок висит, а сверху большой лист, где улыбающийся череп с костями сообщал: «Не влезай - УБЬЮ!!!» Ну, не очень страшно, мы не только пуганые, но ещё и любопытные. Сталкеры, одним словом.
        - Хип, выйди-ка на секунду из подвала…
        - А что там?
        - Да так. Гаврик какой-то замок повесил на шкаф, и поэтому громко будет. Помещение-то закрытое, бетонное.
        - Ясненько. А можно мне? - Хип живо стянула SCAR с плеча, улыбнулась.
        - Только из-за укрытия, учти. Мало ли, рикошет.
        - Хорошо. Цель вижу.
        Хип тщательно прицелилась, и в подвале громко лопнул выстрел, на мгновение осветив все вокруг желтой вспышкой. Замок, брызнув искрами и серым дымом, несколько раз качнулся, а на синей краске шкафа осталась черная астра попадания. По полу, звеня, запрыгали несколько мелких кусков металла.
        Замок, хоть и был массивен и прочен на вид, треснул поперек и распустился маленькой рваной розочкой, внутри которой блестел вдавленный, заклинивший механизм. Пуля прошла насквозь, ее частицы сидели уже в стальном листе шкафа, где осталась глубокая вмятина. Но замок позиций не сдал, наоборот - дугу намертво заклинило. Проблема решилась только с третьего выстрела, когда остатки корпуса просто оторвало от дужки.
        Пули, пробившие замок, уже не смогли прошить сталь несгораемого шкафа, хотя и оставили на ней заметные углубления. Поэтому литровая бутылка водки, стоявшая вплотную к дверце, раскололась, и вниз по полочкам стекала кристальная влага финского производства, а к запаху падали добавились медицинские ноты. Но прочие бутылки, стройными рядами занимавшие весь объем шкафа, не пострадали. В свете тусклых диодов играли темные, золотые, янтарные и прозрачно-белые огоньки весьма недурной компании бальзамов, водок, виски и коньяков. Понятно теперь, почему замок навесили, да еще и предупреждение начертили. Долго бы коллекция в такой компании не продержалась явно. Или на продажу их главный все это приготовил, или, что скорее, для себя зарезервировал. Мы с Хип молча переглянулись и синхронно вздохнули.
        - Знаешь, Лунь… я где-то читала, что настоящий коньяк только во Франции делают.
        - Но в Зоне французы его не хранят… - Сняв с нагрудного крепления «Шелест», я переключил его в режим дозиметра. Коллекция оказалась чистой.
        - Кто мы, Лунь? - спросила Хип, вынимая из нижней полки пузатую граненую бутыль с золотисто-коричневой этикеткой. Блеснули буковки V.S.O.P.
        - Сталкеры мы, стажер, - вздохнул я, вытаскивая вторую, точно такую же.
        - Но не мародеры ведь? - Девушка другой рукой ухватила ликер в длинной желтой бутылке.
        - Нет, конечно. Мы же не все забираем, - пожал я плечами и выбрал знакомый бальзам в керамической емкости. - Поделимся с НИИАЗ. Может, Яковлев сильно ругаться не будет.
        - У нас бар дома почти пустой. А еще гостей приглашаем, - уверенно кивнула хозяйственная Хип, выглядывая еще что-нибудь, но я покачал головой.
        - Избыток напитков есть большое зло, уважаемая. Нам и этого хватит на год.
        - Такого сейчас в магазинах не купишь, а если купишь, то и отравиться недолго, - строго заметила Хип и с сожалением проследила за закрывающейся дверцей.
        - И давно ты любишь крепкие напитки, а, дева?
        - Терпеть не могу, - сморщила нос Хип. - Но дома бар почти пустой…
        И ухватила ведь, цепко ухватила еще и бутыль «Бифитора», одним свободным мизинцем вытащив ее из сейфа перед самым закрытием. Сильный хват у стажера. Хозяйственный.
        - Там еще ром был, - грустно сообщила она, когда я окончательно прикрыл дверь в сказку.
        - Проф, есть склады, но тут мало, хотя и интересно, - сообщил я в гарнитуру, наблюдая за тем, как Хип упаковывает трофеи в наши рюкзаки. - Маршрут сбрасываю. Мимо школы к нам. Все чисто, но тут пахнет, предупреждаю.
        - Снова трупы? - грустно спросил Проф.
        - Нет, к счастью, не люди. Какие-то твари, бывшие птицы, видимо.
        - И что у вас?
        - Оружие, частью в плохом состоянии, патроны, но немного. И бар-ресторан. Напитки, в общем. Разные. Много.
        - Ух ты, - послышался в гарнитуре голос Бонда. - И как же они сохранились в такой компании?
        - Шкаф стальной под замком… а, стоп, тут в углу еще один навесной есть. По моему, оружейный, еще советский. Сейчас посмотрю. - И я отключился.
        В углу под засаленной занавеской блестел серой краской ящик из листового металла, намертво прикрученный к стене и, разумеется, запертый. Специально притащили и присобачили - видно, не просто так. Интересно, как бы открыть… я немного подумал и осмотрел щели за досками у стены - как правило, если ключ не уносили с собой, то он висел на гвоздике где-нибудь в укромном уголке. Но там было пусто. Ключ нашла Хип. Недолго думая девушка притащила лежавший у печки топорик с треснутым топорищем, сунула лезвие в щель дверцы и просто отжала замок.
        - Такие шкафчики - они хлипкие, - пояснила она мне, откладывая топорик. - Больше для видимости. У нас дома раньше такой был.
        Внутри лежали четыре углепластиковых контейнера очень знакомой формы. В трех обнаружились небольшие артефакты - две тонкие, свернутые в рулон «губки» и «ведьмино веретено». В четвертом лежало кольцо из темных шариков со слабым металлическим блеском. Определить его я не смог, так как не видел такого даже в институтских списках. Возможно, местный аноб.
        - Проф, есть четыре аномальных объекта. В контейнерах уже, - сообщил я в гарнитуру.
        - Отлично, Лунь. Экспедиция уж точно не вернется с пустыми руками. Мы уже заканчиваем, доделываю последние пробы, и едем к вам. Ребята уже чувствуют себя достаточно хорошо.
        - Даже отлично… - послышался на заднем плане смешок лейтенанта.
        Когда подъехали вездеходы, я сразу прошел ко второй машине и открыл «зверинец». Гоша, допивавший бутылку воды, поперхнулся и, прищурившись, уставился на меня.
        - Здравствуйте наше вам, - процедил он.
        - Ну, что, Гоша, пора бы в твой склад сходить, - нейтрально бросил я, кивнув на здание котельной.
        - Идите, че… - пожал губами, отвел глаза, но ухмылочка все-таки чуть-чуть, едва заметно проскочила.
        - Ну, мы-то пойдем. - Я тоже улыбнулся. - Но кто-то впереди нас быть должен, двери открывать. Угадай, кто?
        - Там это… растяжка над дверью. Граната в банке. Извини, забыл про нее совсем, - грустно вздохнул Чист. - Старость не радость, голова дырявая.
        - Э, братец кролик, башка-то у тебя пока еще без дырки, - весело заметил Бонд.
        - Э, братец волк, ее там и не будет, - заулыбался Гоша. - Хороший у тебя солдатик, товарищ старший лейтенант. Разговорчивый. Сообщил, что связь у вас появилась, и теперь мне точно зона маячит, так как Проф про меня в органы уже сообщил. Чуешь, волчара?
        - Эх, Кора. Енот ты несчастный, полоскун языком. - Бонд сокрушенно посмотрел на сжавшегося рядового. - Отсыпать бы тебе сейчас медалей тележку, чтоб за один раз не утащил.
        - А че я такого сказал-то? - удивленно спросил Кора. - Наоборот, призвал к дисциплине, припугнул, чтоб не сильно в клетке ерзал.
        - Видишь, пес, призвали меня к порядку. Ну, я че, я призвался. Только память со страху потерял, гы-ы…
        - Чист, но ведь ты же можешь сбежать попытаться в любой момент? Можешь ведь? По глазам вижу, что легко, - процедил лейтенант, похлопывая рукой по автомату.
        - Не, не могу, летеха. Я теперь хороший. Инфу вам слил, сотрудничал и вдруг сбежал? Не, шалишь. Тебя твои же безопасники с говном съедят после такого, поседеешь, как вон Лунь, братишка твой сталкерский. Сам сядешь, погонник.
        - Проф, можно мне поближе поговорить с нашим дорогим гостем? - Лейтенант повернулся к Зотову. - Калечить не буду, честное слово.
        - Нет, уважаемый, это совершенно невозможно, - вздохнул профессор. - У вас могут быть потом проблемы. Большие.
        - А они все равно будут, я их вам устрою. Псина-то ваш меня избил, ага, - злобно прошипел Гоша и вдруг несколько раз с силой ударился лицом о клетку, да так, что из рассеченной брови на щеку потекла кровь. Проф молча наблюдал, как Чист хорошенько приложился о прут скулой, а затем, морщась от боли, дополнительно упал на пол, что называется, «не группируясь». Громко брякнули мослы и глухо, но различимо стукнул лоб.
        - А-аа… уф-ф… фссс… вот, видали? Избит я теперь, профессор! - злобно заулыбался Чист окровавившимся ртом и с хлюпом втянул в нос каплю крови. - Гляньте, как меня ваши погонники отделали, ну?
        - Видите, лейтенант, вам не нужно было трудиться, гость сам все сделал, - наконец кивнул Зотов. - Гоша, я с утра поставил обе камеры на посекундную запись, с тех самых пор, как сообщил в НИИАЗ. Запись я предоставлю, а вы можете продолжать.
        Бонд сначала тихо, а потом все громче начал заливаться хохотом, а я, подмигнув оторопевшему Чисту, закрыл дверь «зверинца».
        Загрузка последних трофеев не заняла много времени - всего один ящик с новыми «Сайгами», еще один - с патронами, и отдельно - оружие бандитов. Бонд, вздохнув от вида стволов, впрочем, сказал, что восстановлению они подлежат, мастерская у них при НИИ хорошая.
        - Послужат еще немцы. Стволы хорошие, считай, почти не расстрелянные, механизм исправен, а мятые панели заменить недолго. Вот уроды… нельзя так с пушками обращаться, они не прощают и в бою тебе же и отомстят за отношение.
        Проф долго стоял у шкафа со спиртным, проверяя его во всех диапазонах детектора.
        - Да, Лунь, продукт вполне доброкачественный, аномальным воздействиям и радиации не подвергался. - Проф достал бутылку, внимательно осмотрел, после чего поставил на место. - Бренди, и очень недурной. Кстати, это не из Зоны, не из заброшенных баз, судя по всему. Все напитки свежие, довольно дорогие и выпущены совсем недавно.
        - И, как мне представляется, вряд ли куплены, - добавил я.
        - Я думаю так же. Нас недавно снимали с постов и на дорогу в усиление, под Брянск. Несколько фур пропало с концами. Оттуда это, к гадалке не ходи, - добавил Бонд, подбросив в руке бутылку финской водки. - Бонус к оплате за стволы. Бугор, видимо, имеет слабость к хорошему алкоголю, потому и обезопасил свой погребок от подчиненных.
        - Что будем со всем этим делать? - спросил я.
        - Оставить здесь. Это не трофеи с брошенной базы, Лунь. Это все наверняка ворованное. Смысла грузить спиртное в вездеход тоже нет. Любые продукты, вывезенные из Зоны, подлежат немедленному уничтожению.
        - Ворованное, значит… - Хип скривилась. - Лунь, на премиальные, если, конечно, их выдадут, я сама все что нужно закажу. У нас бар есть, и он пустой. Но этого в нем не будет.
        Стажер аккуратно выгрузила обратно в шкаф «трофейные» бутылки, после чего хорошенько вытерла руки спиртовой салфеткой.
        - М-да… - Лейтенант тоже поставил водку на место. - Я уж лучше честной бурячихой второй раз угощусь, чем этим финским нектаром из такой коллекции.
        - А может, все-таки возьмем парочку, а, тарищ лейтенант? - Кора с сожалением проследил глазами за удаляющейся бутылкой.
        - Молодой ты, парень, вот и не понимаешь, - вздохнул Бонд. - Да еще и енот к тому же. Со временем дойдет. Как вы говорите, Проф? Подлежит уничтожению, да? Посторонись, ребятки.
        Лейтенант зашел за шкаф и с силой дал ногой в заднюю стенку. Посыпались отдельные бутылки, звонко разбиваясь на полу. От второго удара сам шкаф, тяжело качнувшись, с грохотом упал на них сверху. Из-под него по пыли и окуркам весело разбежались широкие ручьи элитного алкоголя.
        - Просто как представлю, что это может какому-нибудь Чисту достаться, то аж с души воротит. - Бонд демонстративно отряхнул руки. - Шиш ему, гаду, а не вкусные гостинцы.
        - Това-арищ лейтенант… ну-у что вы… - потерянно вздохнул рядовой. - Все же раскокали…
        - Натурально, все и раскокал. Ибо не фиг. Пошли отсюда, ребятки. Воняет тут.
        Выйдя наружу, мы отдышались от тяжелого запаха. Проф поправил очки, кивнул своим мыслям.
        - Я полагаю, что не секрет уже в нашей компании тот факт, что у моих друзей здесь тоже есть интерес. У меня есть серьезные сомнения в результатах, склоняюсь к мысли, что мы никого не найдем, но пусть Лунь сам скажет, к чему готовиться.
        - Бонд, Кора… - Я откашлялся. - Профессор прав, я должен рассказать. Как мне представляется, где-то здесь живет наш очень хороший друг, которому нужна помощь. Поэтому весь маршрут экспедиции и был построен таким образом, чтобы максимально быстро добраться до ПГТ-1 и оттуда - к фермам урочища «Совхоз».
        «Да, живет. Хотелось бы…» - промелькнула горькая мысль.
        - Ну, дела… - Бонд покачал головой. - Друг? В Зоне? Разве здесь могут подолгу жить люди?
        - Она не человек, - тихо произнесла Хип.
        - В смысле? - Лейтенант выглядел совсем растерянным.
        - Это существо Зоны. Разумное. Она наш друг, более того, мы оба ей обязаны жизнью… и я обязан дважды, - добавил я, твердо глядя в глаза Бонда.
        - И как вы… связались? Телефон?..
        - Мы умеем говорить с ней на расстоянии, - так же тихо и уверенно сказала Хип, а Проф вздохнул и печально покачал головой.
        - Вот это номер… - Бонд выглядел не просто удивленным. - Прямо так, по воздуху, типа радио?
        - Да, типа радио. По воздуху, - кивнул я.
        - Вы можете остаться здесь, товарищ лейтенант, - сказал Зотов. - Мы пройдем на головном вездеходе, тут меньше двух километров, хотя маршрут совершенно новый и никогда прежде не провешивался.
        - Да, я в курсе. - Лейтенант взглянул на силуэт дальней водонапорной башни. - Нет, Проф. Всегда вместе - и туда вместе.
        - Спасибо, Бонд. - Я слегка улыбнулся. - Тогда будьте очень внимательны. Если в ушах послышится тонкий писк или вой, закройте глаза или смотрите под ноги. Почувствуете, как мешаются мысли или возникают странные галлюцинации, - думайте о воде. Просто о воде, и оно сразу пройдет. Не бойтесь ничего и уж ни в коем случае не стреляйте, пока я не дам отмашку.
        - Лунь, вы извините… но это я все-таки возьму. - Зотов достал из-за сиденья пневматическое ружье со шприцами.
        - Хорошо, Проф. Но тоже, если увидите, то, прошу вас, не цельтесь.
        - Целиться в Пенку? Нет, нет, что вы. Это на всякий случай, если там окажется кто-то еще.
        И, оставив вездеходы, как всегда, немного позади, мы стали прокладывать дорогу к фермам «Совхоза».

* * *
        Леса и даже кустарника впереди не было - сплошное плоское поле, ярко-желтое, без единой зеленой точки. Прошлогодняя трава легла широкими, пологими волнами и ощутимо пружинила под ногой. А впереди - водонапорная башня, знакомая по тому рисунку, десятка два деревянных домов в стороне и ветла двойная, в полтора обхвата, за которой зернохранилище с сушилкой. По спине мурашки, нехорошо на сердце, и картинка перед глазами буквально маячит - плащик старый в уголке зернохранилища лежит, из него рука правая боевая, длинная, а под ней - последний рисунок, тот, который мне и переслали во сне. И паршиво от этой картинки навязчивой так, что аж дыхание замораживает.
        - Лунь! Лунь… ну, ты чего? - не укрылось от Хип, естественно.
        - Жутко мне, стажер, - сказал, правда, ровно, без дрожи. - Думать не хочу об этом, а мысли лезут.
        - Она живая, Лунь, прячется просто. Отвыкла от нас, вот и все.
        - Стреляли в нее, родная. - Не могу я больше молчать, неправильно это, но тяжко дались слова. - Эта мразь на допросе сказала. Ты приготовься на всякий случай. Просто не знаю точно, попали или нет.
        Хип вздохнула резко и шумно. Но промолчала. Глянул налево - закаменело у стажера лицо, побледнела вся, но глаза сухие, сжались в ледяные такие, страшные щелочки.
        - Если… если убили, то… хана им всем. Хана. Сама убью. С-суки, - морозным шорохом послышался отчетливый шепот Хип.
        - Самой не выйдет. Вместе пойдем, стажер. Второй ствол тебе пригодится уж точно.
        Из ближнего коровника медленно вышел зверь. Здоровенный не то пес, не то мутировавший волк, но размером с ирландского волкодава, лобастый, мощный, весь покрытый густым светло-серым мехом с крупными седыми пятнами. За ним, держась чуть в стороне, вышел второй хищник, немного поменьше, но с тяжелой, массивной головой и короткой черной шерстью. Оба зверя молча оскалились, обнажив частоколы зубов.
        - Не стрелять, не стрелять! - Я предупреждающе поднял руку, останавливая вездеходы в двадцати метрах от коровника, а в груди уже зазвенела острая, сильная надежда. Она часто ходила с псами Зоны. Они ее слушались.
        - Лунь, она живая, она живая… - на быстром выдохе прошептала Хип. - Это могут быть только ее собаки…
        И Хип не ошиблась.
        Вслед за зверями из темноты ворот вышла Пенка. Известково-белый тонкий лик повернулся в нашу сторону. Псионик оскалился, обнажив острые зубы, и одновременно с этим глухо начали рокотать звери, устрашающе щелкая челюстями.
        Не узнала.
        Я снял с плеча Хакер, положил на волны травы. Слева от меня то же самое сделала Хип. Я краем уха услышал, как на выдохе матернулся Бонд и громко охнул потрясенный профессор.
        - Это мы, Пенка! Мы. Мы пришли помочь…
        Ответом был несильный, предупреждающий пси-удар. Сразу же заложило уши пронзительным, сверлящим писком, быстро качнулся в сторону и дрогнул мир вокруг меня.
        - Бонд, Проф, в машину, быстро! - не оборачиваясь, жестко приказал я. Убьет ведь. Сварит им мозги. У-ух…
        - Лунь! Лунь, друг мой, я не думал, что…
        - Проф! Бога душу мать! В машину, лечь и закрыть глаза! БЫСТРО! Бонд, врубай все контуры!
        Я обернулся как раз в тот момент, когда Бонд, сориентировавшись, буквально втащил остолбеневшего профессора внутрь и захлопнул дверь.
        - Хип, лежать! Вода перед глазами. Быстро! - негромко, но очень жестко приказал я, и стажер моментально подчинилась - сказывается, сказывается опыт долгих совместных ходок, четко знает Хип этот мой тон и правильно его понимает.
        «Пенка, родная, это же я. Это меня ты из смерти тащила и по смерти вела, вспомни…»
        Второй удар был жестче. По углам зрения вспухли алые молнии, и ватной глухотой разом снесло все звуки мира. В голове лопнуло острой, быстрой болью, да так, что едва устоял, хоть и свалился на одно колено. Зарычала Пенка, громко, яростно, и по-волчьи щелкнула зубами. Боевая правая рука поднялась из плаща и предупреждающе качнулась в воздухе. Блеснул свет на янтарных зубьях ребра ладони. А лицо-то почти человеческое, красивое даже в ярости и одичании, сияет синевой прищуренный правый глаз, а левый, огромный, черный, словно бездна, без остатка глотает дневной свет, и лишь по самому краю горит рубиновый отблеск.
        Еще один пси-удар, сильный и жестокий, но пока еще не насмерть, а что-то вроде последнего, крайнего предупреждения. Не битому Зоной бродяге мозги бы уже, пожалуй, все-таки сварило, ну а мы привычные, выдержим. Синдром у нас, значит. Зря меня, что ли, Проф в измененные записал - быстро восстановилось дыхание и расходятся перед глазами багровые занавеси. Надеюсь, вездеход не прострелило.
        «Пенка, Пеночка, вспомни нас. Хип. Ты с ней очень дружила, учила общаться разумами…»
        И даю образ Хип.
        «Веснушки, смех, коса «походная» светло-русая, интонации, руки, голос, взгляд, улыбка. Все сразу в голове, одним образом, мирным и ярким. Ты ее помнишь, Пеночка, ты помнишь Хип из вольных, ты помнишь ее зеленый комбез и нашивки, помнишь, как она с тобой говорила вечерами там, в Зоне?»
        Псы, уже в открытую рыча и подняв на загривках шерсть, припав на широкие лапы, двинулись в мою сторону. Громко взвыл воздух, разрезанный стремительным, словно молния, ударом длинной правой руки, и Пенка снова подняла ее, тоже сделав шаг навстречу. И никогда ведь не подумаешь сначала, что у нее такие хищные зубы, хотя и нос, и рот маленькие, тонкие такие, по-своему, по-особенному даже красивые. Не враг я тебе, Пеночка. И я, помотав головой, оглушенный пси-атакой, тоже сделал шаг навстречу псам, показывая открытые, безоружные ладони.
        «А вечером, Пеночка, мы разговаривали. Ты охотилась в Зоне, а я слушал тебя, когда ты хвалила вкус свежей, сладкой печени дикого кабана, а твоя стая делила его мясо. Как ты смотрелась в озера Зоны, спрашивая меня, хорошо ли, правильно ли обрезала свои тонкие, пепельного цвета волосы, красиво ли это. А я рассказывал, какое бывает море по утрам и что такое Крым, и мы скучали друг по другу. Помнишь, Пенка? Помнишь умирающего седого сталкера, которого на себе, на своих плечах принесла тебе Хип, и ты вытащила его из смерти? Помнишь?»
        Псы подошли совсем близко, и в сантиметре от ладони громко лязгнули кинжалы клыков, обдав кожу влажным жаром. А справа другой хищник осторожно, но цепко ухватил меня зубами за штанину, но, правда, тут же отпустил, после чего зашелся в яростном, клокочущем реве, встав на задние лапы и быстро щелкая челюстями у самого уха.
        «Я не боюсь, видишь? Я друг, и я пришел, потому что ты позвала меня. Мы пришли. В моих руках нет оружия, смотри! Я не причиню боли. Я друг. Я бросил свое оружие на траву, потому что верю тебе…»
        И сквозь жаркое дыхание двух хищников чувствую прикосновение, слабое, но знакомое - первый ответ на мои мысли.
        Рядом Пенка уже. Занесена страшная рука, одним ударом способная разрубить хребет матерому кабану или всмятку сокрушить титановый шлем. Уже может достать, но замерла, и чуть притихли псы, хотя зубы их уже касаются кожи, горячие, твердые.
        «Это я, Пеночка. Посмотри на меня. На нас…»
        И вдруг крикнула Пенка, но не так, как раньше, не диким рыком, а протяжным, звонким девичьим стоном, и бессильно осела на траву, протянув руки, затрясло ее. Псы, разом умолкнув, разошлись в стороны, когда я, присев рядом с Пенкой, взял ее руку, обнял. А она рыдала, рыдала по-человечески, взахлеб, вцепившись с удивительной, металлической силой в мою ладонь своей тонкой, девчоночьей ладошкой. А в протянутой боевой руке лежала смятая винтовочная пуля, и видел я засохшую кровь на плаще.
        Выжила.
        Выжила…
        Зона, спасибо тебе за то, что бережешь созданий своих.
        Подбежала Хип, бросилась на Пенку, обняла, буквально зарывшись в грубый старый плащ, и тоже в слезы, в голос.
        Да и я, наверное, сейчас тоже хорош. Надеюсь, стажер не видит. В этот раз на дождь уже не свалить, сухо сегодня везде, не считая этого маленького уголка Зоны.
        И как же здорово, как же классно теперь стало, словно железную ржавую цепь с сердца смотали и все колючки распутали. Живая.
        «Радость, радость, свет, печаль и снова радость. Крик ликующий. Больно сначала, и тут же хорошо. Друг. Друзья. Страх потери. Узнала. Радость…» - и это не были слова. Пенка ярко, сильно била чистыми, даже немного болезненными образами, но сознание легко их понимало, и я пытался отвечать тем же, на каком-то бесконечно диком, зверином, но прозрачном и светлом языке совсем без слов. С непривычки рассудок сопротивлялся и бастовал, пульсировало в висках и постреливало иголочками боли, но я уже привыкал и почти научился…
        И Пенка вдруг обмякла. Разжались стальные тисочки пальцев, долгий прерывистый выдох, и вижу я на плаще рядом со старой, подсохшей кровью свежие ее следы, и капнуло на траву светло-красным.
        - Она ранена, Лунь! - Хип вздрогнула и взяла пулю из ослабевшей ладони.
        - Проф! - Я повернулся к вездеходу. Открылась дверь, и Зотов быстрым шагом подошел к нам.
        - Лунь… я… пожалуйста, простите меня. Я заблуждался, - сбивающимся голосом пробормотал потрясенный профессор. - Но… это было невозможно! Это…
        - Все в порядке, Проф. - Я глазами указал на лежащую Пенку. - Она ранена, ее нужно спасать.
        - Вижу, вижу, сталкер… Бонд, быстро освободите в вездеходе койку и вытрите ее спиртом, а потом поставьте переносной прожектор на верхнюю полку. Хип, бинты, бортовую аптечку и мой биологический саквояж. Кора!.. Ладно, вы просто смотрите за машинами. Лунь, взяли.
        И мы с Профом подняли Пенку и прямо на плаще занесли ее в вездеход, где уже пахло спиртом и сияли многочисленные светодиоды мощного фонаря.
        - Лунь, я не врач, я всего лишь биолог, но немного, совсем малость приходилось заниматься медициной, - сказал Зотов, укладывая псионика на койку. - Но сегодня я побуду Айболитом, как вы меня, я знаю, иногда называете. Надо же и соответствовать… а вы побудете моим ассистентом.
        И Проф, ополоснув руки спиртом прямо из фляжки Бонда, аккуратно расстегнул пуговицы окровавленного, простреленного в двух местах плаща Пенки и просто срезал ножницами застежку-молнию потертой джинсовой курточки. Пенка очнулась, глубоко вздохнула и, увидев меня, молча заулыбалась. Ее тонкая ладонь ощупью нашла мою руку и снова сжала ее стальным колечком.
        - Будет больно, родная… - негромко сказал я голосом и добавил уже мысленно: - Надо потерпеть. Здесь друзья, мы тебе помогаем…
        - Два слепых ранения… правое легкое в нижней части и под ключицей, - негромко сказал Проф, подсвечивая фонариком. - Легкое частично спалось, пневмоторакс, и подозреваю, сильно ушиблена печень. Очень скверное ранение, сталкер. Человек бы с таким не выжил… но эта, нижняя пуля, как я понял, вышла, уже хорошо. Потому что вторая пуля все еще внутри, сверху, и ее зажало костью. Бонд, несите промедол, он должен подействовать. Говорю сразу, Лунь. Не хочу слишком обнадеживать - она очень ослабела и потеряла много крови. Не понимаю, как она вообще живет. Действовать нужно быстро. Раны открылись.
        - Давайте, Проф, действуйте.
        «Потерпи, Пеночка».
        - Пен… ка… - тихо произнесла псионик и вдруг слабо улыбнулась. - Пенка! Я. Помню. Ты. Слова. Пенка!
        «Терпеть знаю, больно будет, больно. Поняла. Буду терпеть», - услышал я в мыслях очень знакомую речь. Именно речь, из слов. И снова тихонько сжались белые, тонкие пальцы.
        - Готова. Я, - прошептала она профессору. - Пенка. Пеночка. Слово. Говорите. Говорите мне. Я снова. Снова. Слова. Знаю. Ранение, ушиблена, зажало, по… по-действовать. Промедол. Быстро. Печень. Скверное. Говорите. Слова. Готова. Вытащи пуля. Проф.
        - Господи… - выдохнул профессор дрогнувшим голосом. - Так и поверить в тебя недолго. Держись, Пенка.
        Похоже, промедол не подействовал в полной мере. Когда узкий длинный пинцет Профа вошел в рану и скрипнуло там металлом о металл, Пенка протяжно, тихо зашипела, а снаружи вездехода синхронно взвыли псы, уловив боль хозяйки. Пинцет соскользнул раз, другой, но Проф, быстро вытерев пот, тихо прошептал сквозь зубы: «Есть… ухватил…» и медленно извлек пулю, такую же сплющенную, смятую, как и первая.
        - Умница, умница, Пеночка… молодец… - Я гладил пепельные волосы, а другая рука уже заныла от резко усилившейся хватки псионика. - Все, вытащили…
        А потом Проф вытягивал шприцем воздух из грудной клетки, ушивал раны, накладывал повязки, а Пенка только шипела и похрипывала, даже не вздрагивая, лишь скулили, рявкали и стонали ее псы.
        - Все, Лунь… кажется, получилось… - Профессор отбросил иглу с шелковой ниткой. - Теперь ей нужен покой, сон и хорошее питание, или я совсем не разбираюсь в гуманоидах Зоны. Крепкий организм, крепкие кости, это факт. Спасибо. Еще раз простите меня, старого упертого болвана. Мне невыносимо стыдно перед вами сейчас. И еще… еще я теперь понимаю, как же мало мы знаем и о Зоне… и о нас самих. Какая бездна, какая чудовищная бездна приоткрылась, сталкер.
        - Вам спасибо, Проф. Вы лучше всякого врача все сделали, спасли. Я вам обязан по самый край жизни. Все что угодно теперь, профессор. Все что угодно. Любое задание, любая просьба, любая экспедиция. Притащу из Зоны все, что скажете, и проведу везде, где только смогу.
        - Спасибо. Профессор, - ясно, с удивительно четкой дикцией проговорила Пенка, негромко, но я узнал ее яркие интонации. - Спасибо. Лунь. Спасибо. Хип. Скучала.
        - Вы уже сделали для меня невозможное, сталкер. Это не вы мне теперь обязаны, а я вам, - серьезно заявил Зотов.
        Приоткрылась дверь, в вездеход заглянули Кора и Бонд.
        - Ну, что тут?
        - Порядок. Ее нужно будет увезти к нам в лабораторию, в Брагин. - Проф вытер салфеткой окровавленные руки. - В Зоне оставить ее в таком состоянии совершенно невозможно, необходимо, чтобы она оказалась у нас. Пенка, ты как на это смотришь?
        - Можно. Зона недалеко?
        - Недалеко, - улыбнулся Проф.
        - Хорошо. Зона далеко. Я болею. Близко - здоровье.
        Кора, округлив глаза, смешно приоткрыл рот.
        - Она… говорящая?
        - Я говорящая. Но. Плохо. Вспоминаю, - весело подтвердила Пенка и попыталась встать, но мы с Профом мягко уложили ее обратно.
        - О-фи-геть, - размеренно отчеканил Бонд. - Да, братцы, более веселой поездки у меня еще не бывало. Знаю, к кому теперь за приключениями обращаться.
        - Офигеть! - весело подтвердила Пенка.
        - Она мутант? - тихо спросил Кора.
        - Я нет. Я не мутант. Мутант - плохо. - Пеночка повернулась к солдату. - Я другая. Чем ты. Иная. Мне нравится слово. Иная. Мутант - не нравится. Зови Пенка или Иная. Спасибо. Сталкер. Спасибо. Лунь. Разбудил меня. Я спала после раны. Выжить. Отключила ум, стала зверь. Чтобы не умереть. Не смогла. Вернуться сама. Ты вернул. Разбудил. Спасибо…
        И Пенка прижалась ко мне забинтованным плечом, а другой, боевой рукой дотянулась до Хип, погладила ее по волосам.
        - Друг. Друзья. Я скучала. Видела, говорила, когда спала. Во сне. А утром зверь. Спала еще сильнее. Не звала.
        - Я помню, Пеночка. Ты молодец, все правильно сделала.
        - Но я могла. Могла убить. Лунь! - тихо сказала Пенка. - Когда я не помнила.
        - Нет, Пеночка. Не могла. Ты мне когда-то говорила, что не убиваешь тех, кто тебе доверился.
        Иная вздрогнула, но, улыбнувшись, еще сильнее прижалась ко мне.
        - Я хочу костер. Хочу огонь. Огонь - память.
        - Проф? - Я повернулся к Зотову.
        - Ладно, - сухо кивнул профессор. - Ради такого случая сделаем исключение. Но не на земле, а на бетонном полу, на кирпичах можно развести. Там, где развалины, у выхода поставим бортами вездеходы, и не будет видно. А утром - возвращаемся в Брагин. И лучше будет, чтобы наш гость из клетки если и выходил, то меньше видел.
        - Понял вас, Проф, - кивнул Бонд.
        Вездеходы подогнали к дальнему зданию, видимо, недостроенному еще до появления ПГРЭЗ, и установили у входа и единственного широкого окна так, чтобы из дома сразу можно было пройти в машины. Крыши и второго этажа у него еще не имелось, и плиты пола не везде были положены, зато в поддонах все еще лежали помещенные «елочкой» красные кирпичи, и навсегда застыл раствор в большом железном корыте с замурованной совковой лопатой. Мы с Хип осторожно выбрали из засохших на корню молодых сосенок и березок те, на которые не сильно ругались счетчики, и через час ночной запас не особенно хороших, но все-таки дров был сделан. Из кирпичей Бонд выложил площадку под костер, Хип уверенно сложила «колодец», и вскоре стены озарились теплым, оранжевым отблеском, а в воздухе запахло смолистым дымком. Пенка, несмотря на протест Профа, выбралась из вездехода, уселась у костра и долго, жадно смотрела на то, как танцуют язычки огня. Молчала она так же долго, и лишь беззвучно шевелились маленькие губы, словно повторяя забытую человеческую речь.
        - Лунь, будьте добры, отнесите ужин пленнику. - Проф вынес дымящийся контейнер с макаронами по-флотски и термос с чаем. - И пусть он уберет за собой и, там, перед сном воздухом подышит, что ли. Бонд, а вы подстрахуйте. Но чтоб в помещение не заходил и не видел ничего.
        - Если в бега ударится, валить? - спокойно спросил лейтенант.
        - Сомнительно, что он побежит. Если что, по ногам разрешаю, - так же спокойно ответил Зотов. - Но вы его предупредите о таком исходе, и, я думаю, инцидент не состоится.
        - Вас понял. Пойдем, сталкер, зверей кормить, - кивнул Бонд.
        Чист лежал в клетке, подтащив матрас к углу, и пялился в потолок. На нас он только скосил глаза и снова криво ухмыльнулся распухшими губами:
        - О, хавчик принесли. Я уж думал, забыли про меня, уроды.
        - Про тебя забудешь, как же. - Бонд щелкнул ключом. - Башкой не стучал больше о перила? Не? Жалко, мне понравилось.
        - Да пошел ты, собака служебная, - тихонько процедил Чист. - Я ведь все равно скажу, что вы меня избили. А в клетке я головой бился уже от отчаяния и душевной травмы, ясно?
        - От шакала слышу, - беззлобно, даже буднично ответил Бонд. - Короче, животное, ты сейчас за собой санитарку вынесешь и воздухом перед сном заодно подышишь. Вздумаешь дернуть - отстрелю опорно-двигательный заодно с придатками. Жить будешь, но вот радоваться весне и любви - уже нет. Понял меня?
        - Понял. Смотри, как бы ты у меня не понял потом, псина. Земля круглая, судья добрая, а я молодой, - медленно, с нехорошей ухмылкой проворчал Гоша, сверля Бонда взглядом.
        - Жри давай. - Лейтенант пожал плечами и пододвинул контейнер с макаронами.
        - Круглая, это ты правильно сказал. - Я тоже улыбнулся, взглянув прямо в глазки Чиста. И ухмылочку стерло, замер Гоша, отвел лицо, начал торопливо поглощать ужин. Бонд повел стволом, и Чист, уже молча, подхватил контейнеры и вышел из клетки. Я оттер его от входа в домик, указал взглядом, куда отойти, и он не увидел ни костра, ни Пенки.
        - Э-эх… Зона, Зона, матушка, - по-волчьи запрокинув в небо голову, сквозь зубы начал причитать Гоша. - Смотри, красивая, что творится у тебя под небом. Сталкер сталкера в тюрьму сдает, с псами водится. Что за времена пошли, мать вашу. Уроды.
        - Чист, не затягивай. Прогулка у тебя короткая, и вывели не за тем, чтоб ты в небо скулил и кусты нюхал. - Бонд сплюнул. - Заканчивай театр, и пошли уже.
        - Как же я вас, гады, ненавижу, - выдохнул Чист. - Вот что вам, уроды, дома не сиделось? Какого черта вас сюда понесло? Всю жизнь мне испоганили… вам-то хорошо, твари. Вам не сидеть. Своими бы руками удавил.
        - Ты все? - спросил лейтенант.
        - Да, я уже все. - Чист злобно сплюнул. - Был Чист, да весь вышел. Кончился. Теперь или сдохну, или небо в клеточку. Тва-ари… по живому режете, гады. Вас бы на мое место, козлы. Н-ненави-ижуу…
        - Слушай, ну будь ты мужиком хоть на кропалик, - покачал головой Бонд. - Не мальчик, поди. Знал, куда лезешь, знал, что за это бывает. Сам вляпался, вот и не ной, как институтка на зачете. Лучше спасибо скажи, что пуля мимо, дурак.
        - Он тоже знал! - рявкнул Гоша, показав на меня пальцем. - Он тоже сталкер! И баба его сталкерша! Что, клоун, думаешь, если они сейчас за тебя, то завтра они тебе же башку не свернут? Они по Зоне шастали мимо твоих блокпостов, и тебя вертели по-всякому много лет, и стреляли в тебя, дурака в фуражке. Стопудово стреляли! А теперь вы типа друганы стали! Охренеть! Псы поганые!
        Гоша сплюнул пену и, дико вытаращив глаза, захрипел:
        - Он такой же, как я, как Бача или Киря, которого он завалил. Такой же! Почему мне в тюрьму, а он, сука, на свободе? Почему, твою мать?! Я всех вас, падлы, за собой в тюрягу утащу. Всех! Где справедливость, с-суки?
        - Справедливости захотел? - Бонд поднял бровь. - Так вот же она, раз просишь. Лопай, не обляпайся.
        И военный дал коротким, злым ударом Чисту под дых.
        - Это тебе за белый флаг.
        Второй удар пришелся коленом в лоб, когда Чист, тоненько захрипев, согнулся пополам.
        - Это - за наркоту для людей и пушки для бандитов.
        Сложив кулаки в замок, Бонд обрушил удар по спине Чиста, и тот свалился на бок, извиваясь на земле.
        - А это - за гнилой, поганый твой язык. Носи на здоровье. Еще раз хотя бы вякнешь, гнида, или косо посмотришь - столько справедливости насыплю, на телеге не увезешь.
        - Что тут происходит? - послышался громкий вопрос Профа. - Лейтенант Бондарев! Немедленно прекратить! Вы что творите?! Отставить!
        Бонд, взявшийся нездоровым, плитчатым румянцем, порывисто вздохнул, сверкнул глазами и с досадой махнул рукой.
        - Есть отставить.
        - Я не позволю избивать человека, каким бы он ни был, - жестко, со сталью в голосе отчеканил профессор. - Бонд, уйдите к костру и успокойтесь.
        - Есть, - буркнул лейтенант и совсем тихонько добавил: - Лунь… присмотри. Не оставляй гада с профессором. Мало ли.
        - Посмотрю, - кивнул я, и Бонд ушел.
        - Лунь, а вы что стояли? - уже мягче спросил профессор. - Недопустимые вещи, сталкер. Не-до-пус-ти-мые! Сильно ему досталось?
        - Нормально получил, но жить будет. - Я наклонился к Чисту, прихватил его за шиворот и поставил на ноги, но тот снова согнулся, держась за живот. - Бонд держался долго, профессор.
        - Понимаю. Но все равно так нельзя, самим в зверей превращаться, - вздохнул Проф, зашел с другой стороны и прихватил Чиста под плечо. - Понесли. Ай-ай-ай. Словно глупые, невоспитанные дети, честное слово.
        - Попробуйте только сказать, профессор, что меня не избили… - прохрипел Гоша, вися на наших руках. - Вы свидетель… и Лунь видел… он мне печень разбил, г-гад… все пусть теперь по закону…
        - Цела будет ваша печень, Чист, - холодно заметил профессор. - А жаловаться - ну что же, ваше право, жалуйтесь. Удивительно, как это вы сразу про закон вспомнили, Гоша. Только учтите, что при разборе всех полетов я не буду на вашей стороне.
        Уложив стонущего Чиста на матрас, мы защелкнули замок клетки и закрыли задние двери «зверинца». Проф вздохнул, осмотрел вездеход и вернулся к костру, а я, дождавшись, пока немного стемнеет, обошел здание по кругу. Нет, похоже, что отсветов огня будет не видно - стены и вездеходы надежно закрыли костерок. Мимо, совершенно не обращая на меня внимания, протрусил огромный серый пес Пенки. Второго я заметил уже вдалеке - мутанты натурально «патрулировали» территорию. Ну, это и к лучшему… хоть и маловероятно, что группа мародеров посетит свой схрон в ближайшее время, но исключать такой возможности не стоит.
        Пенка, неподвижно сидевшая у костра, уже вовсю разговаривала с Корой и Профом, охотно отвечая на любые вопросы и постоянно повторяя некоторые слова. Часто слышались и ее вопросы: «Брагин? Расскажи!.. Маршрут? Расскажи маршрут…» Пенка, хоть и старалась говорить длинными предложениями, и это старание было видно, все же постоянно переходила на короткие, рубленые фразы из одного-двух слов. Но Иная буквально на глазах возвращала себе речь, с лету улавливая, вспоминая или «записывая» себе новые слова. Особенно увлекся Кора. Ему все было интересно - что Пенка ест. Где спит. Почему собаки ее слушаются. И только на вопрос, кто первый научил ее говорить, Пеночка запнулась, опустила лицо вниз и некоторое время сидела молча, сразу перестав улыбаться. Рядовой так и не дождался ответа, но Проф что-то прошептал ему на ухо, и тот кивнул. Наконец, уже ближе к одиннадцатому часу, Бонд приказал Коре спать до половины четвертого и отправился на боковую сам, а мы с Хип и Профом остались за дежурных. Впрочем, не только мы - за стенами иногда слышалась рысца неутомимых псов, наворачивающих широкие круги у заброшенной
стройки.
        - Пеночка… как же так вышло, что ты людей подпустила? Знаешь ведь, что нельзя. - Я подсел поближе к псионику, и та на секунду прижалась плечом.
        - Лунь. Знаю я. Но я осторожна. Всегда. Нужно слышать речь. Голосом речь, чтобы не забывать. Они говорили. Я слушала. Пряталась.
        - Но ведь стреляли в тебя…
        - Да. Помню. Больно один раз. Больно еще раз сразу. Очень. Темнота. Красное. Надо жить, дышать. Сон.
        - Почему же ты не спряталась? Или прицелы сбить, ты ведь можешь…
        - Не успела. Говорила с другом. Чистая мысль. Без слов. Сильная. Не видела вокруг.
        - С нами? - Кольнуло виной. Может, и стреляли в Пенку, когда она отвлеклась.
        - Нет. Я… хотела говорить с тобой. С Хип. Чувствовала. Но давно не слышала речь. Голосом. Не могла уметь. Чтобы говорить с вами дальше надо. Я бандит слушала. За ними ходила. Слушала. А тут друг. Отвлеклась. Стреляли.
        - Друг? Кто же?
        - Друг учителя. Профессор Прохоров.
        Металлическая кружка выпала из рук Профа, и крупно вздрогнула Хип. Я почувствовал, как по спине скатилась волна ледяного, колючего песка, а на лбу выступил пот.
        - Лунь… - Голос Профа задрожал. - Лунь, друг мой, я уже зарекся чему-либо не верить после сегодняшней встречи. Но… но ведь… тот самый Прохоров? Пеночка, скажи мне, ты точно уверена?
        - Да. Я знаю. Прохоров. Он далеко сейчас. Не здесь. Не этот… маршрут. Далекая Зона. Не здесь.
        - Как это может быть?.. Он ведь умер! Умер, когда появилась Зона, и… и мы думаем, что это тот самый человек, запустивший сам процесс. Все легенды, одни сказки, все же засекречено… - Проф задумчиво поднял кружку, я заметил, как тряслись его руки. Ученый был потрясен не на шутку.
        И я хорошо его понимал.
        Профессор Прохоров… Эту фамилию не решались произносить вслух в курилках Института. Эта фамилия серым призраком стояла за каждым опечатанным архивом и каждым уничтоженным документом. О нем шептались по вечерам на кухнях, при упоминании профессора мрачнели и злились безопасники и отворачивались в сторону именитые ученые, теряясь прямо на лекции от наглого, смелого вопроса. Профессор, с которым мы вели ненастоящий разговор на гранях несуществующего мира, там, за зыбким покрывалом странной смерти, в разорванных и перегнивших осколках реальности.
        - Проф, я ведь говорил о нем…
        - Да, Лунь. Я помню тот разговор… помню. - Зотов опустил глаза. - Я ученый, сталкер. То, что я услышал тогда, я воспринял… не на веру. Я потом сомневался. Сомневался все это время, несмотря на то, что внешне согласился с вами. И во второй раз за сегодня признаюсь вам в том, что я старый болван. Профессор Прохоров, без сомнения, умер. Умер много лет назад, при самой первой Вспышке в истории этой планеты. Погибли абсолютно все ученые, работавшие с ним. Там, в эпицентре, нельзя было выжить. В эпицентре, который они сами же и устроили.
        - Он живой, - кивнула Пенка. - Человека больше нет. Да. Но он жив там, где грани. Слишком сильный, чтобы умереть совсем. Слишком умный. Он говорил со мной. Он хочет передать важное.
        - Как? Разве?.. - Проф даже приподнялся.
        - Да. Он звал меня идти. Он сможет ненадолго быть. И мне надо туда идти.
        - Куда же, Пеночка? - негромко спросила Хип.
        - Далеко. - Пенка махнула боевой рукой на восток. - Там есть место. Он называл слово. Москва.

* * *
        Время ночи пронеслось незаметно. И Проф, и мы с Хип просто забыли про сон и даже удивились, что уже был четвертый час пополуночи, когда нас пришли сменять военные. Бонд, ловко запрыгнув на плиты второго этажа и подтянувшись на руках, залез еще выше, на лестницу к надстройке недоделанной крыши, где и занял позицию. Кора остался внизу, дежурить у вездеходов. Хип просто упала на койку, а я, прислонившись к двери машины, задремал прямо так - слабый отсвет догорающего костерка приятно блуждал в щелях полузакрытых век, убаюкивал. Сколько я проспал, сказать сложно, но проснулся с первым, бледно-серым проблеском рассвета и утренним свежим холодком. Но разбудил меня не он, а настойчивый, даже немного сердитый шепот Коры:
        - Пенка, слышишь меня?
        - Да! - послышался звонкий ответ.
        - Да тише ты, не так громко… короче, я тебе тут мешок собрал. Похавать там, бинты, хлеб, все такое. Ты пока беги, а я лейтенанта отвлеку.
        - Зачем?
        - Тихо, говорю, сталкеров разбудишь. Что значит - зачем? Не понимаешь, да? - Шепот рядового стал громче, добавилась хрипотца. - Да тебя же профессор в Институт увезет. На опыты!
        - Опыты? Зачем? Нет. Он лечить меня. Будет лечить. - Пенка и впрямь стала говорить немного тише.
        - Ага. Как же. Лечить. Стопудово тебе говорю, в клетку посадят и будут эксперименты ставить. Они же ученые, ну?
        - Нет. Не будут. Я знаю.
        - Да откуда ты знать-то можешь, дурилка? Я там служу, вот я знаю. Они таких, как ты, ловят - и в клетки. Беги давай, пока никто не видит, а лейтенанта отвлеку. Ну! Чего сидишь? Спасайся давай! Бегом!
        - Не надо. Спасаться. Проф хороший.
        - Тяжело с тобой… что ж ты такая непонятливая-то… Он у-че-ный. Он тебя поймал и увезет! Хватай мешок и сматывайся, пока не поздно.
        - Сматывайся? Расскажи слово «сматывайся». - Пенка явно заинтересовалась.
        - Да, Кора. Конкретный же ты енот, - сверху спрыгнул Бонд, осмотрел подчиненного и прыснул со смеху. - Ну, енот ты енотовидный…
        Тут уже не выдержал и я. На наш смех из вездехода выглянул Проф, непонимающе осматривая покрасневшего Кору, удивленную Пенку и хохочущего Бонда.
        - Проф, у нас тут это… спаситель появился. - Лейтенант отдышался и вытер слезы. - Даже мешок собрал Пеночке, чтоб она, значит, от злого вас в Зону обратно убежала. А то вы над ней опыты… бхахах… опыты ставить начали бы…
        Проф улыбнулся, но не от смеха.
        - Рядовой Корнейчук. Я уверяю вас, что ничего плохого Пеночке не причиню. И уж разумеется, никаких опытов ставить я и не собирался. А вы, лейтенант, напрасно так смеетесь. Ваш подчиненный - очень хороший человек с душой. Цените это.
        Кора, красный как свекла, все же улыбнулся и спрятал за спину армейский рюкзак. Бонд, все еще посмеиваясь, от души хлопнул рядового по плечу, покачал головой.
        - Добро, профессор. Согласен. Но ты, конечно, учудил, рядовой. Ладно, Кора, ты теперь больше не енот. Радуйся. Повысили тебя. Скажи спасибо Профу, убедил.
        Пенка, поднявшись, подозвала псов и, погладив каждого по мохнатой голове, отпустила их. Мутанты, лизнув ей руку и не оглядываясь, молча убежали в разные стороны, не удостоив никого из нас даже взглядом.
        Поставленные на автопилот вездеходы, уверенно развернувшись, ходко и быстро пошли назад по собственным колеям. В ушах даже посвистывал встречный ветер, когда я, выбравшись на крышу, немного ошалел от непривычной скорости, которой совсем не ожидал от, казалось бы, огромных и неуклюжих машин. Но «Спектры» шли четко, не отклоняясь от собственной колеи ни на метр - техника «запомнила» весь путь и уверенно по нему возвращалась. Лишь у болота я попросил сбавить скорость - был Прилив, и могли образоваться новые аномалии, но предосторожность оказалась излишней. Неприятных сюрпризов на тропе не появилось, и весь четырехдневный путь, пройденный до этого с черепашьей скоростью, занял всего лишь четыре с половиной часа. В прямой видимости вышки связи и дрожащих в потоках по-летнему теплого воздуха контурах куполов я попросил остановить «Спектры», и мы с Хип вышли на дорогу, там, где пролегла незримая глазу граница.
        На асфальт дороги, рядом с нашим прошлым приношением, легли еще две сломанные сигареты. И я, и Хип осторожно положили по кусочку сахара, галету и по очереди плеснули спиртным из фляжки, оставив темные пятна на сером покрывале пыли.
        - Спасибо, Зона, за то, что одарила, и за то, что выпустила, - сказал я, обернувшись назад, к чахлым лескам и заброшенным поселкам.
        - Если что не так, ты прости нас, - тихо, немного печально проговорила Хип, помахала рукой. - Не по злобе мы, а по глупости.
        - Спасибо за Пенку… - проговорил я, снова плеснув на землю из фляжки.
        - Спасибо за Пенку, - эхом отозвалась Хип.
        Слабый, легкий ветерок шевельнул волосы. Дохнуло едва ощутимо запахом прели, грозы и болотной воды.
        Ответила.
        Проф нас не торопил, и мы долго еще стояли на той самой границе, взявшись за руки и вслушиваясь в тихие звуки Зоны. Потом Зотов подозвал нас всех.
        - Друзья мои. Про Пенку Яковлеву ни слова. Мы спрячем ее в первом вездеходе, который ты, Бонд, сразу подгонишь к первому корпусу, где моя лаборатория. Я ее выведу сначала в свой кабинет, потом в утепленный вольер, где поставлю кровать, стол и все необходимое, чтоб она быстрее поправилась.
        - Понятно.
        - Сделаем, Проф.
        - И нужно это сделать быстро. Затем сразу к ангарам, и я вызываю сотрудников Яковлева. Готовьтесь, друзья мои, вероятно, будет концерт по заявкам. - Проф улыбнулся. - Голос у Гавриила могучий, но сам он отходчивый, все будет хорошо. Не геройствовать только, я все, абсолютно все возьму на себя, а вы выполняли свои обязанности. И не спорить! Все ясно?
        - Так точно, профессор, - кивнул старший лейтенант Бондарев. - Но в обиду я вас не дам, командир, учтите.
        - Мы тоже, - хором заявили мы с Хип.
        - Ишь ты… один за всех, и все за одного. Благодарю, но это, право, не потребуется. Лунь, Хип, спрячьте свое новое оружие в вездеходе. Мы его сохраним, в отчетах оно не значится. Бонд, потом вечером перенесете его ко мне в кабинет. У меня есть личный несгораемый шкаф с институтскими документами, и места в нем много.
        - Мы его не будем сдавать?
        - А вы что, хотели бы? - прищурился Проф. - Или, может быть, в Москву вы поедете с бейсбольной битой?
        - Нет, конечно… Проф! - Я не сразу вернул челюсть на место. - Вы уже заранее все решили?
        - Лунь, я вас умоляю. Все уже стало ясно еще там, перед ночевкой. - Проф весело отмахнулся. - Или вы хотели отпустить Пеночку одну? Вне Зоны, вне привычного для нее мира, через сотни километров и в непривычную для нее, другую Зону? Не поверю.
        - Нет, разумеется…
        Не стал я говорить Профу, что мы с Хип утром, перед отъездом, втихаря все решили. И даже продумали несколько вариантов, как бы оставить привычные нам и уже полюбившиеся стволы, заранее прикинули по финансам, оборудованию и, если повезет, костюмам. Но Проф все сразу понял по нам или, что гораздо вероятнее, решил сам.
        - Так вот, сталкеры. Лунь, ты, помнится, обещал мне исполнить любую возможную просьбу. За язык я тебя не тянул, друг мой, и посему прямо здесь и сейчас ставлю вас перед фактом.
        - ?..
        - Я иду с вами. В Москву. В качестве еще одного сталкера. - И Зотов обезоруживающе улыбнулся.

* * *
        - И как прикажете это понимать?
        Яковлев спросил это совсем негромко, даже необычно тихо для своего богатырского роста и могучего голоса. Мы впятером сидели вдоль широкого орехового стола в главном кабинете брагинского отдела НИИАЗ, и сидели, признаться, довольно долго, в то время как глава Института молча осматривал каждого из нас долгим, печальным и внимательным взглядом. Я просто не узнавал Гавриила.
        - Я повторяю вопрос, коллега. Как мне вас понимать прикажете, уважаемый? - академик повторил вопрос, обращаясь уже лично к Зотову. - Неподчинение приказу. Самовольное изменение графика экспедиций. Смертельный и прекрасно при этом осознаваемый риск. Я хочу знать, с чем связан подобный вред.
        - Простите, коллега, но вреда для НИИ я никакого не причинил. - Профессор ответил тихо, но твердо, глядя прямо в глаза Яковлеву. - Я, в конце концов, заведующий биологическим сектором брагинского отдела и, согласно правилам, могу самостоятельно решать…
        - Я это знаю! - Академик несильно, но тяжело хлопнул ладонью по столешнице. - Не напоминайте мне правила Института, которые я большей частью сам и написал. Вопрос состоит в другом.
        Яковлев взял паузу, помрачнел.
        - Да, Игорь Андреевич. Вы действительно заведуете биологическим отделом. Это я тоже помню. Кроме того, я прекрасно знаю вашу работу и ваши организаторские качества. Поэтому и спрашиваю про вред.
        - Я вас не понимаю, коллега.
        - А я думаю, прекрасно понимаете. Профессор Зотов, что прикажете мне делать в случае потери такого специалиста? Что, я вас спрашиваю? Кто сможет заменить вас, друг мой, на этой должности, продолжить вашу работу? Если вы не думаете о себе, не думаете о друзьях, сыновьях, то подумайте хотя бы об Институте! - Голос академика набрал знакомые, громыхающие стеклами в шкафах ноты. - Не говоря уже о том, что вы мой старинный товарищ и что у вас есть два сына, и никого из нас вы даже не потрудились известить об экспедиции? Это ли не вред?
        - Вред, уважаемый Виктор Николаевич, состоит совсем в другом. - Зотов приподнялся, и его голос тоже обрел твердость и уверенность. - Вред НИИАЗ - назначать сотрудникам срок действительной работы в две недели полевых исследований. Вред - запрещать опытным, проверенным сталкерам сопровождать мои экспедиции. Вред - при любой возможности загонять нас, ученых, в кабинеты, в то время когда настоящая работа возможна только там, в Зоне. И до тех пор, пока вы будете таким образом вредить, я не стану подчиняться вашим приказам, коллега. Это вы должны подумать об Институте, Виктор Николаевич. Я-то о нем как раз думаю.
        - Игорь Андреевич, дорогой вы мой человек. Поймите же, что вы незаменимы. - Яковлев с досадой отшвырнул от себя папку с отчетом отдела безопасности. - А вот здесь черным по белому написано, что вы столкнулись с превосходящей группой вооруженных бандитов, причем состоялся бой. Попали под Прилив. Забрались в неразведанный участок Зоны!
        - Мой ассистент Мирошенко тоже был незаменим, академик, - голос Профа дрогнул. - Незаменимой была профессор Мари Лёпен, убитая бандитами. Во дворе вашего главного здания стоят обелиски, которые никто не посмеет снести. Любая фамилия на них принадлежит незаменимым людям! Вы слышите меня, коллега? Каждая! И не смейте меня так называть. Я не лучше их ни в чем. Запомните это, уважаемый Виктор Николаевич.
        - Приказ за номером девятьсот шестнадцать по биологическому отделу. - Яковлев разом успокоился и передал Зотову листок. - Потрудитесь ознакомиться и расписаться.
        Проф пробежал глазами строчки приказа, кивнул и, достав ручку, аккуратно вывел: «Ознакомлен, но не согласен», поставив размашистую подпись.
        - Ваше право, Игорь Андреевич. Тем не менее я вас официально этим приказом отстраняю от работы на полгода. Это ущерб для нас, разумеется, но у меня нет другого выхода. Тем более что у вас уже должен быть академический отпуск, который вы упорно не хотели брать. Ваш пропуск на блокпостах в Зону недействителен на этот срок. Оплату за шесть месяцев зачислит бухгалтерия, я распорядился.
        - Хорошо, коллега. - Зотов кивнул. - Я вас понял.
        - Теперь вы. Ассистенты, надо полагать. - Взгляд Яковлева переместился на нас. - Те самые, которых Игорь Андреевич так и не потрудился мне представить во время экспедиции. Однако. Семенов Андрей Владимирович и Архипова Алена Андреевна. Вот так встреча. Впрочем, я уже догадался, кого именно увижу, сразу после сообщения из Зоны.
        Яковлев вышел из-за стола и подошел к окну, отодвинув штору.
        - Перестрелять свору головорезов, вдвое превышающую числом состав экспедиции, и обойтись при этом без потерь. Взять одного, к сведению, тоже сталкера, в плен. Забраться в ПГРЭЗ под предлогом помощи профессору, когда все заявления и просьбы я зарезал на корню. Провести экспедицию новыми путями и в те районы, куда доступ ранее был неизвестен. Догадаться было не сложно.
        Академик повернулся к нам, вздохнул.
        - Я не знаю, как с вами разговаривать теперь, Лунь и Хип. Я был бесконечно, бесконечно рад, когда вы, сталкер, добровольно передали Институту огромное количество ценного материала и готовили сотрудников, записались в штат. Я думал, что теперь у меня есть специалисты, которые знают Зону изнутри и способны обучить этому других, будущих специалистов. Но вы тоже полезли под пули и аномалии.
        - Виктор Николаевич, я много раз говорил о том, что мои семинары и лекции бесполезны. - Я тоже встал и задвинул стул. - Способом, который вы мне дали, невозможно никого обучить. А погубить - запросто. Я не настолько хороший сталкер, каким вы меня считаете, это просто факт. Но я берусь сопровождать экспедиции лично, чтобы вы не отправляли на смерть людей, которых я якобы подготовил.
        - Вы не правы, Лунь. - Яковлев покачал головой. - Выживаемость подготовленных вами групп выше. Потому я и запретил вам выход в Зону. Вы нужны здесь.
        - Но разрешили другим. - Я почувствовал злость. - А что выживаемость выше, это вы рассказывайте не мне. Это не означает, что те люди, которых я готовил, выжили. Мы с вами оба прекрасно понимаем, что это означает лишь то, что некоторая часть моих стажеров возвращается. Часть! Я видел их, моих слушателей. В большинстве своем это пацаны и девчонки двадцати - двадцати пяти лет! Там в основном молодежь из выпускников и военные контрактники. Как мне им рассказывать про Зону, когда я заранее знаю, что половина из них не переживет там и года? Как, Виктор Николаевич?
        - Между прочим, он прав, - заметила Хип.
        - А мне что вы прикажете делать, сталкеры? - Гавриил навис над столом могучей глыбой. - Думаете, мне не жжет горло эта мысль? Где я еще найду проводников для экспедиций? Кто их еще подготовит? Зоны растут, гибнут города, пропадают специалисты. Это война, Лунь! В которой мы должны победить, остановить это, и ты нам в этом помогаешь. Твои группы выживают лучше, Лунь. Выживают лучше, черт возьми, и этого достаточно.
        - А я не хочу, чтоб они выживали лучше, академик. Я готов вести их лично, там, а не идиотской лекцией в теплой, сухой аудитории с картинками. Раз уж иначе нельзя, тогда дайте мне полевую работу, в конце концов!
        - Не дам, - громыхнул голос Яковлева. - И думать забудьте, старший научный сотрудник Семенов. Получите и распишитесь. Приказ о внеочередном оплачиваемом отпуске на четыре месяца. К вам, научный сотрудник Архипова, это относится тоже. Вы оба временно отстранены от работы. Кроме того, я вас накажу. Премия за выход в Зону и тринадцатая зарплата вам отменяются. Пропуск на территорию Зон деактивирован на полгода. Профессор, по поводу премии к вам тоже относится.
        Академик взял трубку телефона, быстро набрал три цифры.
        - Командующего интернациональным войсковым контингентом, будьте добры… Анатолий Сергеевич, зайдите на минутку. Пора, я думаю.
        В кабинет минут через десять зашел невысокий, плотный полковник, и Бондарев с Корнейчуком синхронно встали и вытянулись по стойке «смирно».
        - Вольно, солдаты, - неожиданно густым, сочным баском ответил Анатолий Сергеевич и махнул им рукой. - Слушаю вас внимательно, товарищ Яковлев.
        Академик пододвинул командующему папку, тот ее бегло просмотрел, кивнул.
        - Анатолий Сергеевич, как руководитель НИИАЗ я считаю нужным поощрить ваших бойцов. Выход у них был, мягко говоря, непростой, состоялось боевое столкновение. Согласно отчету профессора, ваши солдаты проявили примерное мужество и стойкость в бою.
        - Рад слышать. В таком случае к положенному двухнедельному отпуску я добавлю еще две недели, как раз месяц на лето. И сделаю представление к наградам. Старший лейтенант Бондарев, я отправлю рапорт в вашу воинскую часть о повышении вас до капитана и о награждении медалью «За отвагу». Насколько я знаю, у вас учреждена такая награда.
        - Так точно, товарищ полковник!
        - Рядовой Корнейчук, ты теперь младший сержант и представляешься к медали «За боевые отличия».
        - Служу России! - примерно гаркнул Корнейчук, вытянувшись во фрунт.
        - Служу Республике Беларусь! - отчеканил Бондарев.
        - Молодцы, солдаты. Вы не только своим странам послужили, спасибо вам. Берегите себя. - Яковлев по очереди крепко пожал им руки. - Идите отдыхайте, готовьтесь к отпуску. А с вами, научные сотрудники, я еще побеседую, не уходите.
        Когда военные вышли, в кабинет заглянул еще один человек, который мне был как будто бы смутно знаком. Мощная, приземистая фигура, маленькие внимательные глаза и совершенно каменное лицо без признаков эмоций. Впрочем, таковые все же немного проскочили, когда он быстро мазнул взглядом по мне и Хип. И дружелюбным выражение этих глаз назвать было бы сложно, хотя на лице по-прежнему не проступило ровным счетом никаких чувств.
        - Майор Владислав Чернов. Служба безопасности НИИАЗ, - представился он, впрочем, не подав руки, и положил на стол большую папку коричневой кожи, из которой начал доставать документы и аккуратно раскладывать на столе. - Я задам несколько вопросов. Отвечать быстро, четко и по существу.
        - А стихами можно? - поинтересовался я.
        - В смысле? - тяжело двинулись челюсти Чернова, и мрачный взгляд уперся мне в лицо.
        - Ну, в процессе отвечания. Чтобы, значит, веселее было. И вам интересно, и нам не скучно, майор Чернов.
        - Это что, шутим? - мрачно поинтересовался тот.
        - Натурально, решил разбавить атмосферу, уж больно тяжелая. - Я тоже уставился майору в глаза. Очень неприятно это у меня выходит, помню, мне многие об этом говорили. Надеюсь, и сейчас сработает. Отвел майор глаза, чуть скривился даже, и на каменном лице на секунду проступили злость и раздражение.
        - Прекращай паясничать, сталкер, - буркнул он, листая бумаги.
        - А ты выбирай тон разговора, майор безопасности, - жестко, уже без тени улыбки сказал я.
        - Так, Лунь, майор, понимаю, что вы не сильно рады друг друга видеть. - Яковлев примиряюще поднял руки. - Ни к чему нагнетать. Теперь мы давно на одной стороне, учтите. И научный сотрудник - не сталкер, Влад. Он бывший сталкер, а теперь инструктор, учтите это.
        - Не бывает бывших среди них, академик, кем бы вы их ни назначали, - уже спокойнее ответил Чернов. - Хорошо. Прошу прощения, профессиональная привычка, знаете ли. Ответьте, пожалуйста, на несколько вопросов, нам нужно знать для полной картины происшествия.
        - Другое дело. Добро, майор, спрашивайте.
        - Профессор Зотов, почему вы решили перенести сроки экспедиции?
        - По ряду причин, Владислав Сергеевич. - Проф поправил очки. - Во-первых, поступили интенсивные сигналы с зондов, во-вторых - я как раз подготовил все материалы, и в-третьих - мне представилась возможность привлечь надежных ассистентов.
        - Почему не сообщили в отдел безопасности и лично Яковлеву? - Чернов быстро заполнял графы какого-то бланка.
        - Если бы я сообщил, выход бы запретили, а это не входило в мои планы. - Профессор с вызовом приподнял бровь. - Я полагаю, все очевидно.
        - Да, действительно. - Майор даже немного улыбнулся. - Но почему вы привлекли не штатных ассистентов-проводников, а сталкеров? Точнее… инструкторов?
        - Потому что хотел завершить экспедицию результативно и без потерь, - просто ответил Зотов.
        - Вы знали о том, что в Зоне находятся неучтенные лица? Может, подозревали, были какие-то мысли на этот счет?
        - Это был совершеннейший сюрприз для нас, майор. - Зотов прищурил глаза. - Ведь согласно отчетам отдела безопасности, который вы, кажется, возглавляете, черным по белому утверждалось категорическое отсутствие сталкеров в ПГРЭЗ.
        - М-м… профессор, я понимаю ваше возмущение. От лица отдела приношу извинения, меры уже приняты, и они весьма жесткие, уверяю вас. Продолжим. Андрей Владимирович, вам было известно о запрете выхода в Зону?
        - Да, было.
        - Алена Андреевна, а вам?
        - Конечно.
        - Тогда объясните, с какой целью вы в составе экспедиции проникли в Зону?
        - С целью состава экспедиции, - пожала Хип плечами.
        - Поясните.
        - В Зону уходил мой хороший, старинный друг. - Я нисколько не покривил душой. - Профессор Игорь Андреевич Зотов, биолог. Так как я давно хотел сопровождать экспедиции лично, а не готовить заочными лекциями военсталов, я предложил свои услуги в обход приказа академика Яковлева. И, скажем, я искал в Зоне практику, закрепление навыков и ряд других, незначительных для вас моментов. Считайте это приступом ностальгии, майор. И данью старой дружбе.
        - Присоединяюсь, - заявила Хип.
        - Понял вас. - Майор быстро строчил мелким, похожим на тонкую цепь почерком. - Пользовались ли вы оружием во время боевого столкновения?
        - Конечно же нет. Я подкрался и напугал бандитов резким криком из-за угла, обеспечив им разрыв сердца. Выжившие прыгнули в машину и дали по газам прямо в аномалию. Зона, нервы расшатаны, это бывает.
        Майор перестал писать, глянул исподлобья, вздохнул:
        - Сталкер… это не дурацкий, а обычный, положенный в таких случаях вопрос. Я понимаю, как он звучит, но сам не могу дать на него ответ без твоего подтверждения. Таков порядок, и ни к чему проявлять остроумие.
        - Стрелял из трофейного, бывшего в употреблении «Хеклер-Кох» четыреста шестнадцать, Хип тоже. Эти автоматы, полагаю, уже сданы.
        - Да, есть такие… - Чернов сверился с бумагами. - И на оставшихся трупах повреждения соответствуют.
        - Оставшихся? - переспросил Проф.
        - Мы смогли отправить следователей к месту перестрелки только через сутки после вашего сообщения. Постарались падальщики, видимо. Нашли только три трупа в плохом сохране. Сколько было противников, и… ну, вы поняли?
        - Всего двенадцать. Двое остались в аномалии вместе с машиной. Один пленный. Положили девятерых.
        - Точнее?
        Я коротко взглянул на Профа, и тот уверенно кивнул.
        - Четверо. Сталкер-проводник, остальные бандиты.
        - Трое. Один снайпер и те, что по канаве в мою сторону ползли, - сообщила Хип.
        - Одного соответственно Бондарев, и одного - Корнейчук. - Чернов сверился с двумя рукописными листами. - Да, все верно. Сходится.
        Майор собрал отчеты в стопку и приколотил их о столешницу, выравнивая края. Молчал он довольно долго, видимо, задумавшись и что-то прикидывая, но наконец проговорил:
        - По отчетам - вашим и военных - все совпадает… выходит, вы вдвоем уложили семерых боевиков, включая не только бандитов, но и одного сталкера? Однако. Еще и пленного взяли…
        - Я, видимо, не попал ни в одного, - заметил Проф и вздохнул. - Не определился пока, порадоваться мне этому факту или все же выразить сожаление.
        - Вы тоже вели огонь, профессор? - удивился Чернов.
        - Да. Из автомата старшего лейтенанта Бондарева. - Проф утвердительно кивнул. - В этот момент он сам стрелял из штурмовой винтовки, заявку на которую мы приложили к отчету. Оружие я приказал Бондареву передать мне, если что.
        - Понял вас… Заявку, скорее всего, утвердят. Я распорядился с разрешения Виктора Николаевича закрепить оружие за, наверное, уже теперь капитаном Бондаревым в качестве табельного. Кстати, профессор… от всего отдела хочу персонально вам выразить благодарность за груз оружия.
        Майор встал и пожал руку Зотову.
        - У нас, в общем, нет дефицита, но ваши… трофеи попросту вне конкуренции. Я лично посмотрел. Большинство единиц совершенно новые, а несколько автоматов не составит труда восстановить в мастерской.
        - Благодарность не по адресу, товарищ Чернов. Все находки и трофеи, включая и четыре аноба, заслуга Луня и Хип. Без их содействия ваш отдел остался бы без нового оружия, а экспедиция могла погибнуть. Обязательно отметьте это в своем отчете, майор. А я здесь совершенно ни при чем.
        - Даже так? Ладно, благодарю, - сухо пробормотал Чернов, не глядя на нас, снова углубился в бумаги и продолжил строчить уже молча. Видимо, к сталкерам у него была крепкая, въевшаяся годами неприязнь. Можно сказать, я его даже понимал и в целом не мог осуждать.
        - Разрешите тоже задать несколько вопросов, майор? - Зотов поправил очки и внимательно посмотрел на Чернова.
        - Извините, не в моей компетенции.
        - Владислав, можно, - кивнул Яковлев. - В конце концов, именно за счет безобразной выходки коллеги и его подчиненных мы вскрыли этот гнойник. Они имеют право знать.
        - Это внутренняя информация, академик.
        - Да. А это все - наши сотрудники, а я их и ваш, заметьте, пока еще начальник, хоть мои приказы и не выполняются.
        - Хорошо. Что вы хотели узнать, профессор?
        - Как все прошло, майор?
        - Удачно. - Чернов пожевал губами. - Ну, почти удачно. Подполковник Герасимов взят, скажем так, с поличным, хотя груз едва не ушел. Два кунга с оружием и наркотическим сырьем остановлены уже под Брянском, пришлось расстрелять охрану и водителей, тяжело ранены двое наших, но жить, по счастью, будут. Задержаны два сталкера, ведется работа по их вербовке.
        - Бача? - спросил я.
        - Да, такой был. Но я бы определил этого гада в тюрьму вместе с вашим пленным, Гошей Чистом. Не нравятся они мне оба. Это мрази, академик, уж извините за резкость.
        - Вам никто не нравится из завербованных, Влад, - парировал Яковлев. - Работайте с ними лучше.
        - Нет, не согласен. Настаиваю на тюремном заключении. Вспомните Серого, академик, и кем он оказался в итоге. Попробуй найди его теперь.
        - Пусть. Свою работу он сделал четко, Чернов. А в том случае виноваты были именно вы, так как дали ход нежелательному делу.
        - Это ваше мнение, Виктор Николаевич… Так вот, и подполковник, и все его офицеры взяты на месте, отпираться не стали и довольно быстро сдали хозяина. Генерал Баринов сидел на верхушке пирамиды. Решил старичок себе обеспечить старость, м-да… он, к сожалению, застрелился сразу же, как только сотрудники вошли к нему в особняк, мы не успели помешать. Ждать он не стал, видимо, догадался. Лагерь бандитов тоже ликвидирован - с дронов ударили ракетами, оставшихся пострелял десант с лодок. Есть потери и у нас. К сожалению, немалые. Пятеро погибли, двенадцать раненых, и двое из них очень тяжелые. Всего устранены девятнадцать бандитов, и еще шестнадцать сдались в плен. На этих островах были земляные склады и целые плантации аномального лишайника. Я еще буду разбираться с командирами отрядов, выяснять, с чем связаны такие промахи, почему они допустили гибель своих бойцов, но вся цепочка, включая голову, полностью ликвидирована.
        Чернов вздохнул.
        - Из землянок вытащили еще девять человек, рабов, прятались. В основном девушки, работавшие на «плантациях», которых преступники подсадили на курение этого самого «лишая». Не знаю, удастся ли их реабилитация, но мне кажется, что вряд ли. Они выли и кусались, когда поняли, что их увезут оттуда.
        - Скажите, майор, а кому все это поставлялось в конечном итоге, вы выяснили? - спросил Проф.
        - Кому продавалось оружие и где расположены лаборатории переработки сырья, выяснить не удалось - Баринов уже ничего не расскажет, а Герасимов не допускался к более высоким звеньям цепи. Одно ясно - это Подмосковье, Челябинск и, с высокой долей вероятности, неучтенные лагеря под Семипалатинском. Там действуют очень крупные бандформирования из мародеров и боевиков, и там сейчас такое дикое болото, что не разгрести. Оцепление не всегда справляется с потоками, а войска не могут действовать в условиях АЗ. Масштаб рынка таков, что, по предварительным данным, генерал Баринов, уже будучи в отставке, успел заработать только на одном этом потоке около полумиллиона долларов и уже вывел их в зарубежные банки. И действовал он в основном через своего подручного Герасимова, купив того с потрохами. Во время допроса мне даже показалось, что тот был даже рад такому исходу - по слухам, бывший генерал был очень лют со своими холуями и приобрел что-то вроде специфического авторитета в определенной среде.
        - Я давно говорил об этом вашему отделу, Чернов. Нечисто что-то было с этим подполковником, - с укором в голосе произнес Яковлев. - Просил проверить, но…
        - Поэтому его и предупреждал один человек из моего отдела, - вздохнул Чернов. - И к каждой проверке подполковник был абсолютно честен перед законом, подметал все следы и улики. Вам нужно было связаться со мной напрямую, а не подключать службы Центра.
        - Он выявлен? Тот человек?
        - Разумеется, мы его нашли. Я теперь возьму под личный контроль все кадры. Простите, моя промашка, признаю. Отдел очень большой, а у меня не так много людей, в которых я был бы абсолютно уверен. Просочилась мразь, упустил. Виноват.
        - Не вините себя, майор. Со своей работой вы справляетесь, понимаете, о чем я. А проконтролировать все вы не можете, у вас другие задачи. Поэтому-то Герасимов никогда и ни при каких обстоятельствах не имел дела с анобами, а только с оружием, наркотиками, товарами и даже цветным металлом. Он хорошо знал, что за этим ваши службы не следят, так как об этом обязаны были заботиться совсем другие структуры. Которые, выходит, не заботились.
        - Выходит, что так, - согласился Чернов. - Благодарю вас. Я могу идти?
        - Секунду. Я бы хотел, майор, предоставить отпуск нашим сотрудникам. Можно ли сделать так, чтобы данные сотрудники не приближались к Зоне на время отпусков?
        Возмущенно вздохнул Зотов, мы с Хип переглянулись.
        - Разумеется, академик. Я дам задание капитану Прокопенко. - И Чернов вышел.
        Часть 3. «Барселона»
        - Поздравляю вас, сталкер. - Капитан Прокопенко встал из-за стола и с силой потряс протянутую руку. В добрых голубых глазах светилось живое участие, капитан постоянно улыбался, перебирая наши документы и буквально процеживая каждую страницу паспорта. - Академик все-таки выдал вам премии, сталкер. В отпуск сталкеры могут пойти.
        - Товарищ капитан… я все-таки для вас давно не сталкер, а сотрудник НИИ. - Я тоже приветливо улыбнулся, глядя в ясные, веселые глаза Прокопенко. Тот расплылся еще шире.
        - Конечно, конечно. Как скажешь, сталкер! Нет проблем.
        Хип коротко, с шипением выдохнула сквозь сжатые зубы - это был признак трудно сдерживаемого раздражения, но тут же заулыбалась, пустив «искорку» глазами.
        - Нюх у вас отличный на нашу породу, товарищ Прокопенко, - прощебетала она. - Сразу чуете, с кем дело имеете. Чутье профессионала. Тонкое.
        Дернулся капитан и чуть улыбку сбавил. Знает ведь, хорошо знает, что в нашей среде давно носит почетную кличку Нюхель - за любопытное свойство тщательно, до последней запятой, изучать любой документ, даже самую пустяковую справку. И делал он это, буквально утыкаясь носом в бумагу; сталкеры шутили, что он в этот момент на нюх ее пробует, не фальшивка ли. Ну и приросло имечко с лету. Стал капитан Прокопенко Нюхелем и сам об этом прекрасно был осведомлен. Ох и дотошный тип… не сказать, чтоб сильно вредный, нет, ну или подлый чересчур, но скрупулезный, въедливый на редкость. И как любой «погонник» со стажем, сталкеров Нюхель крепко недолюбливал и даже уже штатных сотрудников обязательно в чем-то подозревал. Не сказать, чтоб он был Шерлоком в своем деле, отнюдь, но недостаток смекалки и соображения Прокопенко компенсировал прилежанием и примерной исполнительностью даже в мелочах. Повезло нам, сказать нечего.
        - Так вот, друзья мои сталкеры, вопрос мой такой. Где же вы, голубчики, отпуск будете проводить?
        - Подробно? - поинтересовался я.
        - Обязательно, друг мой, - кивнул Нюхель. - Распоряжение начальства. Сам Чернов вас на карандашик взял. Поэтому и банковская карточка теперь подотчетна, вот она, кстати, и раз в три дня регистрироваться вам нужно будет по месту жительства, то есть в Крыму. Да вы не переживайте, никуда ходить не придется. Аппаратик вам дома поставим биометрический, нужно будет просто сетчатку показать да пальчик приложить. Ничего сложного.
        - А браслет на ногу не надо? Ну, там, как при домашнем аресте? - поинтересовалась Хип. - Я слышала, такой иногда уголовникам навешивают.
        - Нет, это лишнее. Хотя я бы, конечно, повесил без вопросов, - снова расцвел майской розой Нюхель. - Вы бы у меня, сталкеры, все бы с таким украшением ходили, чтоб я всегда знал, кто и где бегает.
        - А я бы вам красивую нашивку на воротник приделал, - очень любезным тоном продолжил я. - Знаете, как удобно? Шею не натрет и, говорят, модно очень.
        - Да ладно, мы уж как-нибудь так обойдемся. - И снова взгляд добрых синих глаз. - Закорючку поставьте вот тут… это, значит, приказ об отпуске. И тут - разрешение на обработку данных банковского счета.
        Я, не став спорить, подписал. В любом случае без этих бумажек ни отпуска, ни денег, и весь план насмарку. Тот, который «Б». Совсем уж танком переть против отдела безопасности НИИАЗ не стоило. Яковлев в обиду, конечно, не даст, но вот дополнительное внимание и еще более серьезные ограничения нам ни к чему. Хорошие мы. Послушные. Не буду больше про воротниковые украшения говорить, а то еще Нюхель раньше времени обидится.
        - Хорошо, капитан. Только вот такое дело… отпуск-то мы не в Крыму провести планировали.
        - Это в смысле? - удивился капитан.
        Я вместо ответа вытащил из пакета с документами рекламный проспект. В ярких таких, глянцевых тонах, с синим небом, узорчатыми, витыми домами и большим белым кораблем на горизонте.
        «Круиз. Черное и Средиземное моря. Турция, Крит, Греция, Италия, Франция, Испания».
        - На семь недель. - Я подчеркнул пальцем строчку. - Давно собирали, и вот.
        - Кучеряво живете, сталкеры, - присвистнул Нюхель, - однако. Сейчас, минуточку обождите.
        Взял Прокопенко телефон и далеко не минуточку добросовестно обзванивал, уточнял, записывал и кивал.
        - Ну, невыездными вы не являетесь, к сожалению, - заметно погрустнел капитан. - И право заграничных турне имеете. Тем не менее карточку я вам оставляю все ту же, и данные все равно из-за границы по договору мы получим. Никакой наличности, все здесь.
        И Нюхель, опять в хорошем настроении, протянул через стол два глянцевых конверта с серебряного цвета картами.
        - Уж извиняйте. Надо, сталкеры, надо. Жду билеты, паспорта, чеки и адрес турфирмы. Все уточним. Да я с вами пойду, собственно. Зря, что ли, в командировку приезжал?
        - Никаких проблем, товарищ капитан. Завтра же в это время встречаемся, и все будет.
        - Кучеряво живете, сталкеры, - вздохнул Нюхель еще раз, когда мы выходили из гостиничного номера.
        Выйдя на улицу, я подмигнул Хип и набрал телефон Зотова.
        - Да, добрый день. Какие новости, Лунь? - послышалась знакомая, быстрая речь.
        - План «Барселона» запущен, Проф, - с улыбкой сообщил я.
        - Ох, как это дорого выйдет, друг мой…
        - Других вариантов нет, Проф. В путешествии по России нам бы так же пришлось отмечаться в местных органах, да и Прокопенко с нами бы поехал, надсмотрщиком - на такую командировку ему НИИ денег бы выделил моментом. А там, думаю, прокатит. Сообщите сыну добрую весть.
        - Спасибо вам, сталкер. Разумеется, я постепенно выплачу эту путевку…
        - И думать забудьте, профессор. Поссоримся, гарантирую.
        - Как странно… Леша будет вам чрезвычайно признателен. Кандидатская, знаете, не предполагает полной занятости на работе, а невеста тоже трудится в маленьком отделе НИИ…
        - Проф, даже слушать не желаю. Если уж на то пошло, считайте это моей благодарностью за спасение Пенки. Без вас мы бы не справились. Пусть собираются, достают все документы и бегом в Новороссийск. Отплытие через пять дней, учтите.
        - Добро, Лунь. Инструкции скиньте по почте, я дам адрес. - И Проф отключился.
        Хип уверенно потащила меня по улицам Новороссийска в сторону магазина одежды, который присмотрела заранее. Тоскливое это дело все же было необходимым - нужно было «приодеться» к круизу. Так я, под придирчивым взглядом стажера, обзавелся несколькими светлыми рубашками и футболками, летними брюками из некрашеного льна, солнечными очками и тщательно выбранной Хип краской для волос. Я печально вздохнул, осматривая пакетики со склабящимся светло-русым качком на этикетке.
        - Если скажешь кому, что Лунь по модным магазинам ходил и волосы красил, то…
        - То что? - рассмеялась Хип. - Не переживай, сталкер. Честное слово, не выдам. И… ха-ха… как же мне хочется на тебя русого глянуть, не представляешь.
        - М-да уж… глянешь. Куда я денусь ради такого дела. Но в будущем - чтоб даже не вспоминать.
        - А вот этого не обещаю. - И Хип, хихикнув, унеслась в отдел женской одежды.
        Однако. Никогда раньше не видел я Хип в вызывающей мини-юбке. Джинсовый, скажем прямо, очень широкий ремень почти полностью открывал стройные ноги в едва заметном бронзовом загаре Зоны, и выглядело это одновременно красиво и на редкость необычно. Я даже ощутил легкое беспокойство, когда парень из проходящей мимо пары умолк на полуслове и надолго задержал на Хип взгляд, от чего немедленно получил короткую, шипяще-злую «очередь» от подруги.
        - А это зачем, стажер? - Я осмотрел девушку. М-да. Только сейчас я понял, что Хип помимо, скажем, смелой юбки обзавелась летней курточкой из легкой ткани, полупрозрачным шарфом и сумкой из темной кожи. На голове красовалась плетеная шляпка, и загадочности образу добавляли большие солнечные очки.
        - Как, нравится? - Хип кинула мне вторую шляпу, «ковбойскую», сплетенную из какого-то растительного материала. - Это тебе. Отдыхать, так с музыкой.
        - Ну, вообще если, то тебе идет. Но внимания будет много. - И я не покривил душой. Привычна и всегда красива была для меня Хип в простом сталкерском комбезе, с «походной» косой, не уставал я на нее смотреть никогда. Но разглядеть ее в таком виде было и волнующе, и удивительно - казалась мне моя сталкерша просто нездешней и непривычной совсем. Очень яркая Хип, слов нет, но в таком образе это было особенно заметно.
        - Именно, Лунь. - Хип покрутилась перед зеркалом, усмехнулась. - Никаких шансов ему, значит. Как, хороша?
        - Откровенно - да, очень. Тебе идет, - кивнул я. - А кому - никаких шансов?
        - Нюхелю же, - хихикнула стажер. - Я мини терпеть не могу, если честно. В жизни бы не надела. Считай это моим оружием, вроде автомата.
        - Ага. Отвлекатель внимания, - понял я.
        - Именно. Он и на первой-то встрече глаза на меня маслил, все лыбился. А так - уж тем более. Меньше на лица будет смотреть. Все, пойду обратно в кабинку, переоденусь, а то как голая. Непривычно - ужас. Фр-р… все время думаю, не задралось ли где, не слишком ли высоко? Как это носят?..
        - Коварное ваше племя, - усмехнулся я. - Молодец, стажер, продумала. Только смотри, как бы мне случайно капитану в пятачок не стукнуть за взгляды. Автоматически.
        - Домостроевец, - прыснула Хип и скрылась в кабинке.

* * *
        Оформить путевку в фирме оказалось довольно просто и, наверное, даже быстро, если бы не Нюхель. Представившись нашим «добрым дядюшкой», капитан буквально извел девушку-оператора разными вопросами. Все интересовало заботливого улыбчивого «родственника»: где будут выходы на сушу? Какие пляжи и где расположены, какое питание? Каюта с балконом или без такового и как добираться обратно? Девушка, умудряясь заполнять документы, вежливо и подробно отвечала, страдая одними только глазами - с ее лица не сходила аккуратная вежливая улыбка.
        Путевка на двоих в каюте с балконом и обратным трансфером влетела нам одновременно во все отпускные, всю премию, которую нам все-таки выплатил Яковлев, не за экспедицию, правда, а за «материальное обеспечение НИИ», и всю добавку за сданные артефакты. Судя по всему, мы с Хип сделали хорошие показатели фирме за месяц - сотрудники были отменно вежливыми и предупредительными и даже позволили «любимому дядюшке» изучить путевку, билеты, чеки и созвониться с банком. Проверивший все и вся Нюхель вскоре откланялся, увозя подробный отчет, а мы с Хип немного задержались. Стажер, спустившись на этаж ниже, сделала скан билетов в маленькой конторке, немного позже подъехал сын профессора Алексей Зотов с молодой супругой. Сходство девушки с Хип, было, конечно, очень условно, но рост и фигура почти совпадали. Правда, внешние различия резко нивелировались, когда Лена Зотова примерила шляпку, шарф и солнечные очки Хип. Алексей был немного выше меня и носил короткую бороду, которую к нужному времени пообещал сбрить. Молодые супруги передали нам большие спортивные сумки со своими вещами, а я, выждав некоторое время,
снова постучался в офис к терпеливой девушке.
        - Вика, снова добрый день… - поприветствовал я оператора.
        - Здравствуйте! Появились какие-то вопросы?
        - Да… дядюшка уехал, знаете, мне бы не хотелось его огорчать, - печально проговорил я, опустив глаза. - Видите ли, мы с невестой не хотим ехать в круиз. Мы домоседы, но родственникам этого не объяснишь. Настаивают на путешествии для… лучшего знакомства. Дядя не поймет.
        - Если вы откажетесь от круиза, то я буду вынуждена сообщить вашему дядюшке, извините. - Вика огорченно вздохнула. - Фирма, как вы понимаете, не может допустить, чтобы… это ведь и финансовый вопрос…
        - Что вы, что вы, никакого отказа. Круиз остается в силе. Но не могли бы вы переоформить его на моего двоюродного брата? Я, если нужно, доплачу, все понимаю. А этот человек мечтал о море… и я ему обязан.
        Вика облегченно выдохнула - видимо, премия не сорвалась.
        - Да-да, конечно… но это будет стоить шестьдесят евро. Незначительный штраф, но таковы порядки.
        Я протянул карточку, и Вика быстро провела списание. В кабинет зашли молодожены, я душевно пожал руку Алексею.
        - Но дядюшке, пожалуйста, не говорите. Расстроится, а он очень хороший человек. Нам бы не хотелось его огорчать.
        - Тайна клиента - одна из основ нашей работы, - строго заметила оператор. - Страховку тоже переоформлять?
        - Конечно. - Я осторожно положил на край стола большую шоколадку, заодно прикрывшую собой пару зеленовато-серых бумажек. Вика заметила и немного кивнула:
        - Не беспокойтесь, все сделаем как нужно.
        И наши сданные билеты всего через три часа стали билетами сына Зотова с женой. А Хип тем временем на цветном принтере уже распечатала нужные документы. Качество их, конечно, немного хромало, но если не всматриваться, билеты на имя Семенова Андрея Владимировича и Архиповой Алены Андреевны выглядели почти как настоящие. Впрочем, это уже была перестраховка - Нюхель удостоверился в том, что мы оплатили круиз, и сильно всматриваться в уже виденные билеты не станет. Ну, надеюсь, что не станет.

* * *
        Белоснежный красавец-лайнер высотой, наверное, с десятиэтажный дом нестерпимо ярко сверкал на горячем июньском солнце, и так же ярко, частыми вспышками бликов играло море. Было уже по-летнему жарко, и в зданиях порта тщетно старались справиться с духотой мощные кондиционеры. От шума, жары и многолюдья воздух казался плотным, дрожащим, как марево над мангалами пляжных шашлычных. И вместе с летним ветром в качающиеся двери залетали далекие, печальные поскрипывания лебедок и трубные голоса судов.
        Нюхель прибыл ровно за час до отправления, приветливо поздоровался, пожал руки, на долгую секунду замер, увидев короткую юбку Хип, выдохнул и вытер платком бисер пота на покрасневшем лбу. Расчет стажера оправдался на все сто - взгляд Прокопенко почти не останавливался на наших лицах, а рассеянно блуждал по залу, с завидной периодичностью словно магнитом притягиваясь к загорелым коленкам Хип. Капитан мялся, что-то бормотал дружелюбно-нейтральное, даже сделал неуклюжий, путаный комплимент. Хип с независимым видом, без тени улыбки медленно смаковала мороженое и посматривала на часы. Я, отметив пару Зотовых у дальнего уголка зала, попивал горячий зеленый чай - пожалуй, лучшее средство от слишком сильной жары и духоты, которое я знал. Столбик термометра уже к десяти часам утра поднялся до 32 - лето, видимо, решило наверстать упущенное после затяжной, прохладной весны. Не помогал даже бриз.
        Нюхель, скорбно посмотрев на горячий чай, заказал минералки и тоже поглядывал то на нас, то на часы.
        - Че-то ты, товарищ сталкер, вдруг резко потемнел? - Капитан осмотрел мою обновленную шевелюру.
        - А это я так попросила. Чтоб на курортах люди не сильно пялились. Сама покрасила перед путешествием. Выпили бы чаю, товарищ Прокопенко! - Хип поменяла ноги. - Жарко, а это помогает.
        - Хм… м… нет, горячее в жару - даже от мысли такой нехорошо делается. - Нюхель быстро взглянул на бедро Хип, затем на меня, понял, смутился. - Вот ведь какая погодка… у нас в отделе, в Воронеже, новые кондеи поставили, ведь там, говорят, такое же пекло. Скорей бы уже обратно… даже море не радует.
        - Да вы бы в гостиницу уже, товарищ капитан. До посадки еще почти целый час, куда мы денемся-то? - предложил я, но Нюхель упрямо помотал головой.
        - Пока вас на кораблик лично не посажу, никаких «в гостиницу». Мало ли что. - Прокопенко шумно вздохнул и сделал несколько больших глотков минеральной воды из запотевшего стакана. - Жарища…
        «И заодно на ножки пялиться целый час можно, - про себя сказал я, отследив очередной «побег» глаз Нюхеля. - Эх, вот бы тебе да по уху разок. Ну да черт с тобой, сиди».
        Хип была внешне совершенно невозмутима и даже приветлива, хотя я прекрасно знал, как ей неприятны эти взгляды. Но то, что стажер очень умело подключила свое тайное оружие, здорово поднимало шансы всей операции. Я и сам нет-нет, да и посматривал в ее сторону - как ни крути, выглядело это самое оружие весьма привлекательно. Мне даже в какой-то степени были понятны короткие, быстрые взгляды Прокопенко. Хип тоже периодически ловила мой взор, тихонько улыбалась и подмигивала. И даже начертила на салфетке короткую фразу, мельком показав ее мне: «Надену дома».
        Табло высветило нужные буквы, и к терминалу регистрации потянулись отдыхающие. Я прикрепил на сумки с вещами выданные нам бирки, достал «билеты», и мы с Хип в сопровождении «дядюшки» последовали к уже заметной очереди. Алексей с Леной, увидев наше движение, быстро прошли к туалету. Нюхель немного отстал, оттесненный очередью, но по-прежнему зорко следил, в основном, правда, за юбкой Хип.
        - Ой, Лунь… мне бы отойти ненадолго, - не очень громко, но различимо для Прокопенко сказала Хип.
        - Пойдем, провожу. - И я, прихватив сумки, быстрым шагом проследовал за девушкой в сторону туалета.
        Стремительное переодевание не заняло много времени. Хип проворно вскочила в джинсы, спрятав юбку в пакет, я быстро избавился от летней рубашки и шляпы с очками, переброшенными в соседнюю кабинку, где так же быстро переоблачались супруги Зотовы. Посмотрев в зеркало и в очередной раз удивившись тому, как поменяла меня небольшая операция с перекраской седины в «радикально русый цвет», я хмыкнул и нацепил линялую бейсболку. Меньше чем через три минуты новые «Лунь» и «Хип» вышли из туалета, и я в дверную щель видел, как проследил за ними взглядом Нюхель. Алексей, как я и просил, махнул капитану рукой, а Елена поправила на себе короткую джинсовую юбочку. Сумки, которые Нюхель постоянно видел у меня, легли на ленту транспортера, молодожены прошли на регистрацию и, конечно, без проблем ее завершили. Прокопенко еще постоял в зале, наблюдая в окно, как «мы» поднимаемся по трапу, а затем, заказав пива, долго и с видимым удовольствием дул его, в одиночестве сидя за столиком в кафе. После четвертой бутылки он позвонил куда-то и неторопливо вышел из зала.
        - Ну, стажер, по ходу, операция «Барселона» завершена…
        - Карточки наши передал им? Те, «нюхелевские»?
        - Само собой. Там, правда, чуть больше полутора сотен всего осталось, но они в курсе, что в каждом городке или остановке по ним надо бы в ресторан заглянуть или за сувенирами. Не спеши, пускай он уже точно свалит в гостиницу, а не начнет болтаться возле порта. С него станется.
        И мы с Хип еще посидели в маленьком ресторанчике, заказав немного пережаренный шашлык, и только через полтора часа поодиночке осторожно выбрались из здания порта. Нюхеля нигде не было видно.
        «Проф, мы в круизе. Тут классно, корабль вообще супер. Уже отплываем, - набрал я письмо профессору в ближайшем интернет-кафе. - Бондарев и Корнейчук пусть отдохнут у нас дома, он все равно пустует, а отпуск на море штука хорошая. Большой привет им передавайте, и пусть не стесняются, приезжают побыстрее. Да, и вы тоже к нам, отдохнете, здоровье после Зоны поправите, у нас климат и отличное место. С приветом, ваши научные сотрудники Лунь и Хип. Фотки Барселоны привезем. Как здоровье?»
        Проф ответил быстро, не прошло и нескольких минут:
        «Рад за вас. Обязательно будем, конечно же. Сейчас улажу все вопросы перед академическим отпуском - и к вам, на море. Бондарев с семьей и Корнейчук скоро будут. Все живы, здоровы, никто не болеет, поправились почти, но небольшая простуда еще осталась. Думаю, через недельку уже все будет хорошо. Организм сильный, крепкий. Доктора даже хвалят».
        Так… ясно. Значит, с Пеночкой порядок, почти здорова, и это радует - видимо, уход Профа и действительно хорошее питание помножились на силу организма Иной. И у отдела безопасности, а они почти наверняка просматривают переписку со сталкерами, не должно возникнуть вопросов. В плавании мы. Отдыхаем.
        Билет обратно покупать не стоило, и в Крым мы вернулись простым автостопом, хоть и заняло это довольно приличное время. Хип, сняв дом с автоматов охраны, просто упала в прихожей на диван, обняв подушку, а я, нацедив из кофемашины порцию американо, развалился на шезлонге террасы. Тягучая, сонная усталость медленно текла по суставам, и было лень даже спуститься к морю, но мы, сделав усилие, все же добрались до пляжа и долго-долго лежали на отмели, в прибое, позволяя теплой морской воде впитать в себя пыль дорог и особое, ни с чем не сравнимое утомление Зоны. Потом был душ вдвоем, тугой, прохладный, и долгий сон до утра и даже больше - так могут спать, наверно, только сталкеры после затяжной ходки.
        Когда я проснулся, уже ярко светило солнце. Хип пока еще крепко спала, и я, чтобы не будить ее, тихо собрался и босиком спустился в подвал. Взяв отвертку, я аккуратно выкрутил несколько длинных саморезов и снял доску у стены. Там, под полом, в сухой, просторной нише лежали два больших пластиковых ящика, герметичных, тщательно проклеенных по швам силиконовой замазкой. В первом, завернутые в мягкую ветошь, лежали две наши штурмовые «Сайги» двенадцатого калибра и отдельно - несколько пачек заводской картечи. Патронам шел всего третий год, хранились они в плотно закрытых пачках и при ровной температуре, поэтому я не опасался пересыхания пороха. Аккуратно вытащив свой дробовик, я собрал его, проверил работу механизмов, осмотрел запасные магазины и уложил оружие в походный кордуровый чехол. За этим занятием меня и застала Хип.
        - Машка? - выдохнула она. - Это ведь моя «Сайга», верно же?
        - Говорил я тебе, стажер, что увидишь еще свою Машу. Держи вот. Проверь.
        - Ну… ты же сдал все оружие…
        - Плох тот сталкер, Хип, кто свою пушку чужим дядям сдает после всего, что вместе с ней прошел, - проговорил я, застегивая ремешки креплений на чехле. - А списал я безопасникам, стажер, совсем другие пушки. Лежали у перекупа одного убитые в хлам, но еще немножко стреляющие АКМ, кои и были мной приобретены по дешевке. Вот они-то и притворились нашими при сдаче государству.
        - И… и ты молчал? Почему?
        - Пойми меня правильно, родная… не мог я тебе душу резать признанием, что в подвале у меня припас для Зоны лежит. Ты и так на север часто смотрела, видел я. И если бы не позвала она нас, так бы и лежали пушки. Может быть, насовсем тут остались.
        Стажер молча подошла и прижалась щекой, а затем, еще немного сонно, но уже лучисто улыбнувшись, забрала у меня свою «Сайгу».
        - Спасибо тебе, Лунь… сохранил мою Машку. Но на будущее ты уж, пожалуйста, не молчи. Нечего меня, понимаешь, таким вот образом беречь - неправильно это.
        - Договорились, стажер. Честно, все, никаких больше умолчаний.
        - А что там еще есть? - Хип заглянула в выдвинутый ящик. - Еще что-то, да?
        - Да, стажер. Плох также и тот сталкер, который дополнительного доброго припаса не имеет.
        И я вытащил из того же ящика два наших «Глока-17» и несколько пластиковых коробок по пятьдесят небольших золотистых патронов к ним. Барин нам их еще продавал, и отходили пушки с нами прилично, но легкие, чуть брусковатой формы удобные пистолеты были совсем как новые. Хорошая конструкция, крепкая, лучших пистолетов для Зоны и не найти.
        - А вместо этих красавцев отделу ушли два древних ПММ, - вздохнул я. - Видишь ли, Хип, я так и не стал хорошим парнем и, чуть что, как говорит Бонд, опять готов играть в орлянку.
        Девушка задумчиво улыбнулась, прикрыла глаза и негромко проговорила:
        - А я знала, Лунь. Знала, что ты не изменишься, чувствовала. И спасибо тебе за это, бродяга. Я знала, что когда-нибудь мы снова вместе пойдем по нашим тропинкам. Прости, я тоже имею небольшой секрет… и по той же причине.
        Хип мягко отстранилась, отошла к противоположной стене, там, где стоял большой шкаф для инструментов, и, покопавшись в нем, достала сверток из темной фланели.
        - Ты его выбросил… а я вернула. Нельзя выкидывать такие подарки, сталкер.
        И в полутемном подвале алмазным блеском засияла в руках Хип плоская, в мелких гранях знакомая призма. Тот самый Осколок.
        - И спрятала от тебя. Тоже не хотела бередить память и тревожить сны. Берегла его тут. Для нас. Я возьму его в Москву, Лунь. Как талисман. Как кусочек нашего прошлого… той жизни.
        - Да, Хип… ты и вправду вся состоишь из сюрпризов…
        «Алмаз» слегка помутнел и налился серой мутью в моих руках. Несколько раз, словно в отместку за обращение, дал по пальцам болезненными разрядами, все же быстро посветлел, очистился и снова заблестел бриллиантовыми прозрачными лучами, словно сам по себе, без источников света.
        - Спасибо, стажер. Спасибо, что вернула и сохранила.
        - Вот так у вас, мужчин, все и выходит. Резко и сплеча, - промурлыкала Хип, забирая артефакт. - Я пока его у себя подержу, и еще покажем это Пенке. Она многое знает с той стороны, может, расскажет чего.
        - Тоже верно. - И я потянулся за вторым ящиком, поменьше.
        Первой из него была извлечена большая металлическая банка из-под чая, заклеенная изолентой.
        - И еще, стажер, помимо оружия и припаса у любого сталкера должен быть свой банк. Железный консервный банк с вкладом на черный день. - И я театральным движением снял квадратную крышку.
        Сказать, что в банке лежала куча денег, конечно, было нельзя, и сохранил бы я вклад до более серьезных времен, но карточки наши уехали, да и денег на них осталось совсем немного, и поэтому я решил, что времена эти наступили. Наличность - это все-таки наличность, и доверял я ей намного больше, чем электронным счетам и кусочкам пластика с микросхемой. Не иначе, привычка за годы въелась.
        Маленький железный банк хранил на беспроцентном, к сожалению, депозите семь тысяч долларов, полторы тысячи евро и чуть меньше ста пятидесяти тысяч рублей. И в общем, на данный момент это были все доступные деньги, которые у нас с Хип оставались. Еще часть была пока не конвертирована в дензнаки, но я полагал, что под Москвой наверняка найдутся пункты сбыта подобных вещиц.
        И последним я вытащил из ящика большой углепластиковый контейнер, усиленный серебряной и свинцовой фольгой, хотя те штуковины, что в нем лежали, не были радиоактивными.
        На стол подвальной мастерской, на предварительно расстеленный лист упаковочной бумаги выпали небольшие свертки, коробочки, и отдельно от них аккуратно была извлечена банка в мягкой противоударной упаковке. Все это нам следовало забрать с собой…
        Десяток отличных «самоцветов», из которых два вполне могли уйти коллекционерам минимум по тысяче зеленых рублей за штуку: один крупный, с грецкий орех, розовый прозрачный кристалл с покатыми, гладкими гранями, и второй, поменьше, - голубоватого цвета, с ярким алым «глазком» ровно посередине, весь играющий нитями радужных переливов. Но это еще не артефакты или, как называет их Зотов, анобы, нет - лишь минералы, измененные мощными аномалиями, и их можно сторговать кому угодно. А вот это уже стоит действительно больших денег, но продавать я их не стану - две «почки», похожие на упругие зеленые виноградины, словно отлитые из плотного силикона. Те, что отдал нам Фреон перед уходом… третий год пошел, а все так же горят они ровной мягкой зеленью, словно только вчера я спрятал их в тайник.
        - Держи, Хип. Не думаю, что Москва «светится», но во всех Зонах попадаются радиоактивные пятна. Сохранил я их, не продал. Профу бы еще одну, но если что, я свою напрокат дам.
        Маленькие эти «почки», пустяковые на вид, но служат сталкеру они исправно. Даже сейчас, после Зоны, не помешает потаскать ее хотя бы даже в нагрудном кармане. Сомнительно, что нахватали мы того же цезия с америцием, но «погасить» нуклиды и вывести пусть незначительную, но дозу не помешает. Даже самый слабый, природный фон вреден, «ботаники» это давно доказали, а в ПГРЭЗ встроенные датчики детекторов временами неприятно потрескивали.
        Теперь то, что можно будет пустить на продажу, но немного тут, и все не особо редкое - действительно ценный хабар я весь Институту сдал, ну, не считая «почек». Первым я распаковал волнистое, в щербинах, тускло-серого цвета «чертово копыто» - и оно примерно за восемьсот, ну, может, тысячу уйти сможет. Часто они попадаются, и не в одной Зоне, так что много за него скупщики не дадут, но и то хлеб. Затем кое-что получше: кольцо «нить-бритвы». Тяжелое оно, блестящее и действительно как нитка выглядит, ну или тросик тонкий, в миллиметр где-то, весь витой, с искоркой. Интересная, в общем, штука, только брать ее нужно аккуратно и слишком долго в руках не держать, иначе останутся цепочки мелких, как от крапивы, точечных волдырей. И в тех местах, где касалась «нить» кожи, даже если на мгновение всего, волосы выпадают сразу, прямо на глазах, и очень долго потом не растут. Почему так происходит, ученые пока не в курсе, но востребована данная штуковина очень. По достоверным слухам, НИИ разрешил их в салонах косметических использовать, а когда точно выяснилось, что серьезного вреда от «нити» нет, то цена на нее
сразу подскочила многократно. Даже у скупщиков НИИ вполне можно было бы выручить за артефакт не меньше пяти с половиной тысяч импортных рублей, а уж если на черном рынке… э, нет, Лунь. Про черный рынок забудь сразу и всерьез.
        И последний аноб на продажу, средней ценности: литр «каменного сала», красного, густого, с маслянисто-перламутровым блеском. В специальной банке из толстого армированного стекла лежит, и та, в свою очередь, в мягком чехле из особого пластика. Около полутора тысяч монет за килограмм раньше давали, как теперь - не знаю, но, уж наверно, не меньше. Была про него статья, очень мудреная, поэтому не стал я вчитываться в формулы и расчеты. Понял лишь, что одинаково интересно оно как фармацевтам, так и металлургам, но пока что в виде экспериментов - ну, не дает Зона промышленных запасов, а синтезировать «каменное сало», как и любой другой аноб, наша цивилизация была не в состоянии. Да и лучше к нему не прикасаться вообще, это не «нить-бритва», после которой самое страшное - это легкий зуд на несколько часов. Эта штука сразу и кожу, и мясо жжет до костей, с треском и дымом, и даже металл проедает в губку, в сквозные дыры, но в стекле, там, или в фаянсе совершенно спокойно хранится. Пожалуй, с этой штуковиной осторожнее надо, дополнительно в опилки упаковать или пленку пузырчатую, и избавиться пораньше.
        В общем, не густо. А ведь там нужны будут костюмы, «Кольчуги-М», а лучше - «2М». Это с лету даже в хорошие времена минус пять тысяч на двоих. Детекторы - еще минус две-три тысячи, опять же, по старой памяти. Сейчас все это будет дороже, плюс, по всем законам подлости, нарисуются непредвиденные расходы. И нужна еще будет медицинская «подушка безопасности», на которую любой порядочный сталкер держит про запас никак не меньше двух тысяч в зеленой валюте. И хабар нужно будет суметь «толкнуть», и не просто «толкнуть», а надежным, правильным торгашам, завербованным, потому что иначе есть шанс в нехорошую, гнилую ситуацию вляпаться и, как Гоша Чист, моментом до клетки добраться. Тем более что с того момента, как ушел наш корабль в круиз, автоматически вне закона и я оказался, и Хип, и, по ходу, даже Проф, если не передумает. Теперь-то я уже никакой не научный сотрудник, а сталкер самый обычный. И если это вскроется, а это скорее всего так и будет, то из НИИ меня точно вышибут, и хорошо, если не посадят.
        Нет, конечно, можно было бы и хорошим парнем остаться. Послушно сесть в своем поместье и раз в три дня отмечаться у аппарата, зарплату получать и в море купаться - никто бы не помешал. Но Пенка уйдет. Одна все равно уйдет по чужим, диким и страшным для нее дорогам в Москву, по гибельной «чистой» земле. Она это точно сказала, когда мы с Хип быстро довели ее до отдела Профа, еще в то время, когда вездеходы ушли на осмотр, а безопасники, заломив руки Чисту, тащили его в машину. Она уйдет, потому что ее туда позвал Прохоров, а значит, и нам с ней по пути. Однозначно уйдет в Москву и Зотов. Поэтому сделаем все, что должны, а дальше будь что будет. Не впервой нам с тобой, стажер, рисковать и в Зону ходить.
        И я, проверив свой «Глок», сунул его в кобуру, обнял Хип и, подмигнув ей, улыбнулся.
        - Все будет путем, стажер. Прорвемся.

* * *
        Бондарев, Корнейчук и профессор Зотов приехали через три дня на «Газели». Проф аккуратно вывел из салона Пеночку, закутанную в плащ с капюшоном, и выгрузил вместе с капитаном несколько ящиков и крупных пластиковых чемоданов с маркировкой НИИАЗ, правда, заклеенной. Капитан Бондарев заплатил водителю, хлопнул его по плечу, и микроавтобус, пыля по сухой грунтовке, быстро скрылся вдали.
        - Здравствуйте, здравствуйте, друзья мои. - Проф быстро пожал нам руки.
        - Привет, Лунь. Привет, Хип. Я рада вас, - послышалось звонко и ясно из-под капюшона.
        - Здравствуйте, Проф. Привет, Пеночка! - Я подхватил чемоданы профессора, оказавшиеся весьма тяжелыми. - Идемте в дом, ужин готов, отдохнете.
        - Здравия желаю! - вытянулся Корнейчук и, улыбаясь во все лицо, быстро отдал честь. - Короче, спасибо вам. Я реально никогда на море раньше не бывал… ну, на таком. У нас там дома Белое, а оно холодное.
        - Ну, вот и побываешь. Привет, младший сержант. С повышением тебя!
        - Мне награду вручили, Лунь. И капитан больше енотом не обзывается, вот так!
        И Корнейчук с гордостью щелкнул пальцем по медали.
        - Домой повезу, батя рад будет.
        - Еще не вечер, военнослужащий Кора, - усмехнулся Василий Бондарев. - Будешь косячить, снова в еноты разжалую и медаль отберу, теперь уже до конца службы.
        - Ну, това-арищ капитан…
        - Да ладно, шучу я, шучу, расслабься. - Капитан махнул в сторону ящиков. - Помог бы хозяевам дотащить, что ли. А мне вот медаль не выписали, получил выговор с занесением, и премия тю-тю. Спасибо, что в звании повысили, могло бы все кончиться куда фиговее.
        - Что так? - удивился я.
        - Так Чист же. Накатал жалобу в отделе после допроса, что я его связанного избил, врачи подтвердили, хоть Проф и защищал, и записи показал. Ну, меня и вздрючили как надо, по полной. Начальник из нашей части уже неполное служебное оформлял. Уговорил командир оставить на службе, я, видишь, до этого залетов не имел.
        - Зашибись, справедливость, - вздохнул я.
        - Не парься, Лунь. Уже сам факт, что я этому гаду рыло начистил, для меня навроде медали. Кора, давно енотом не был? А ну бегом, стоит, понимаешь, уши греет.
        Корнейчук быстро кивнул и подбежал к багажу.
        - Проф, а как вы Пенку довезли? - Я с удивлением смотрел на Иную, статуей замершую у дома. - И вывели?..
        - Ох, сталкер, то была целая эпопея, - улыбнулся Зотов и поправил очки. - Положим, подменить ее в вольере на биоматериал из холодильника было несложно, а вот за пределы НИИ вытащить оказалось задачей. Василий помог, спасибо ему, он же и машину нашел. И вроде бы водитель-частник не особенно интересовался пассажирами. Я сказал ему, что это моя больная внучка, и я везу ее в крымский санаторий. Вопросов не возникло. Пеночка вела себя примерно и всю дорогу молча слушала так называемый шансон. Водитель оказался меломаном, к сожалению.
        - Да! - звонко согласилась Иная. - Новые слова. Не знаю. Что такое кича, Лунь?
        Я рассмеялся.
        - Это особенное место, Пеночка. Это такая большая клетка, и в ней люди сидят, в общем.
        - Понятно. Значит, я у профессора Зотова была на киче, лечилась. Правильно? - поинтересовалась Пеночка. - Что такое жиган?
        Громко прыснул и взялся за голову Бондарев:
        - Вот оно… соприкосновение иного разума с нашей цивилизацией, да. Набралась за дорогу лексикона. Даже как-то стыдно…
        - Я учу все слова, друг капитан, - с удивительно ясной, красивой дикцией проговорила Пенка. - Много новых слов слышу. Надо знать. Лучше говорю. Лучше знаю. Складываю слова правильно, верно.
        Я отметил, что речь Пенки действительно стала намного лучше. Она, конечно, еще звонко рубила отдельные фразы, но в целом уже связывала слова в довольно длинные предложения.
        - Кто будет при Пенке материться, прибью, - серьезно заявила Хип и крепко обняла Иную. - Пойдем, Пеночка. Я помню, что ты любишь чай с молоком и печеньем. А все слова не учи, не надо, там глупости много. Если что, у меня спрашивай.
        - Да, хорошо, друг Хип! Я так сделаю. Чай люблю, правда. Вкусно с молоком, хорошо с печеньем, мне нравится.
        - Ну, вот и отлично. Пойдем, я тебе наш дом покажу, отдохнешь, а потом море посмотришь.
        - Я море видела. Лунь показывал разумом, я смотрела, видела. Море красивое, - заявила Пенка, а Проф, удивленно вздохнув, проводил ее долгим взглядом.
        - Да, сталкер… я изучал немало созданий Зоны, обладающих выраженным интеллектом и даже речью. Но это потрясающий случай… мы много с ней разговаривали во время лечения, и это общение за несколько дней обогатило меня чрезвычайно. Особенный, поразительный разум… учитывая, что у Пеночки нет второй сигнальной системы в привычном для человека виде, то мощь ее памяти и способность общаться именно словами удивительна. Фантастична даже…
        - Да, и поэтому она не сможет читать, Проф. Но рисовать - вполне.
        - Верно. Она много рисовала во время наблюдений за ней, да, - кивнул Проф. - Образы она переносит на бумагу очень охотно, но буквы, написанные слова не воспринимаются совершенно. И… Лунь… я просто не знаю, как это вам сказать… она может видеть мои мысли, если я их ярко себе представляю. Я поставил ряд экспериментов с картами Зенера. Стопроцентное попадание, Лунь. Абсолютный успех. Но ее мыслей в отличие от тебя или Хип я не слышу, хотя она и старалась мне их передать по моей просьбе. Только легкий шум в ушах и мгновенная сонливость.
        - Теперь-то вы не сомневаетесь в такой способности псиоников, верно, Проф?
        - Абсолютно верно, друг мой. Но я не понимаю природы этого явления, увы, - огорченно развел руками Зотов. - Учтите, Лунь, вдали от Зоны восстановление организма Пенки серьезно замедляется, если не сказать хуже. Боюсь, что привычный для нас мир оказывает на нее своеобразную экспозицию, которая столь же неблаготворна для нее, как и длительное влияние Зоны на простого человека. Чем быстрее мы доставим Пеночку в Москву, тем лучше. Нам потребуется надежный транспорт.
        - Хорошо, Проф. У меня есть некоторые соображения на этот счет, посмотрим, что можно придумать.
        - Ваше оружие, патроны и кое-что из необходимого мне оборудования я привез, - негромко сообщил Проф. - Кроме того, я оформил, разумеется, не совсем честно, ряд документов на наши имена в случае проверок на дорогах, но лучше их избежать. И, Лунь, в районах вокруг Московской Зоны имеются банды, и их немало. Я пытался мягко поинтересоваться у частника-меломана о цене, но тот наотрез отказался ехать даже не в Москву, а в область.
        - Легковая, надо думать, нам не подойдет. - Я посмотрел на ящики и коробки. - Ну, грузовичок на полторы тонны я найду или микроавтобус. Завтра с утра съезжу в одно интересное кафе, пообщаюсь с человеком.
        - Будьте осторожны, сталкер.
        - Спасибо, Проф. Постараюсь. А пока идем ужинать - я сегодня плов сочинил, как раз к вашему приезду. Еще горячий.

* * *
        На окраине Симферополя, недалеко от Ялтинского шоссе, среди маленьких серых домиков частного сектора и в двадцати метрах от заправки, где я и попросил притормозить частника, притаился небольшой ресторанчик «У Джабира» - такой же серый, приземистый, с небольшими, почти всегда занавешенными окошечками и плоской крышей. Не всегда его можно и рассмотреть за тушами выстроившихся рядком фур дальнобойщиков, неяркой, скромной была и вывеска - не стремился караим Джабир к броским цветам и «светомузыке», ни к чему это было. Так же точно не зазывал к себе хозяин посетителей и не делал никакой рекламы - в определенных кругах и так все знали его заведение, и пустым оно бывало редко. Ресторанчик относительно недорогой и без особых изысков, но всегда с качественной, сытной едой часто навещали водители-дальнобои, и не только они - заглядывали сюда и патрули ППС, и дорожные инспектора, что для знающего человека всегда означало - тут есть можно. Но заведение было и чем-то гораздо большим, чем простая точка общественного питания, о чем, естественно, знали немногие. Заходили сюда и другие люди, не имеющие ровно
никакого отношения к грузоперевозкам или патрульной работе. В полутемном зале под тихую восточную музыку совершались молчаливые сделки, вполголоса беседовали хмурые люди с обветренными, в слабом бронзовом загаре лицами, под столами менялись хозяевами тяжелые сумки. Джабир, пожилой крымский татарин с короткой белоснежной бородой и обманчиво простецким, добродушным лицом, знал, кажется, всех своих посетителей поименно. Острые умные глаза с непроходящим, чуть хитроватым прищуром мгновенно оценивали каждого, кто пересекал порог его заведения, и старик сразу же, каким-то сверхъестественным чутьем понимал, кто именно к нему пришел. Усталый дальнобой получал тарелку дымящегося плова или горячего лагмана с хорошим мясом, пэпээсник - приветливую улыбку, пару веселых, ни к чему не обязывающих шуток и сочный чебурек, а посетитель вроде меня - легкий, понимающий кивок и приглашение пообщаться за дальним, укромным столиком. И не было такой проблемы, которую Джабир не мог бы решить, - все дело упиралось лишь в количество денежных знаков. Я даже примерно не представлял все его связи, знакомства, каналы и источники
информации. Джабир был в курсе всего, но при этом, что делало его невероятно ценным человеком, был разговорчивым, но отнюдь не болтливым.
        - Сялам, Джабир афянде. - Я пожал протянутую маленькую, но очень крепкую, мосластую руку.
        - Сялам, брат Лунь. Давно не был, забыл Джабира. - Старик расплылся в широкой, приветливой улыбке. - Идем, дорогой. Сегодня сарма очень вкусная, хорошая, обязательно покушай, сам делал. А потом кубэтэ принесу из совсем молодого барашка, чай будет. И о делах поговорим, да, но ты сначала покушай.
        И Джабир отвел меня за небольшой столик, сам принес блюдо с исходящими паром маленькими, ароматными голубцами в мягких, чуть кисловатых виноградных листьях. Кончились они быстро, и я приступил к большому куску пирога с горячей, сочной начинкой из мяса и картофеля. Что-что, а в хорошей кухне старик знал толк.
        - Я думаю, в Зону хочет сталкер, - негромко произнес Джабир, знаком отправив официантку за чаем и присев за мой столик. - Смотрю, собрался уже. Даже голова не седая, помолодел, да?
        - Верно, Джабир, твоя правда. Собрался. А помолодеть пришлось, там своя история.
        - Так за чем же дело стало?
        - Пара вопросов имеется.
        - Слушаю, дорогой.
        - «Кольчуги-2М» нужны, две штуки, новые. На меня и Хип.
        - Знаю Хип, помню… - Джабир задумался. - Это найду, и на тебя, и на нее, но долго, это долго. Две недели, три недели - достану. Раньше - нет. Редкий товар, мало сейчас.
        - Нет, друг… это и вправду долго. Нету у меня сейчас столько времени в запасе.
        - Раньше никак, сталкер. Редкий товар, дорогой. Договариваться надо много, далеко везти. Ствол новый надо? Или, может, нужен старый какой, на подмену, сдать чтобы?
        - Да нет, Джабир, это ни к чему, есть уже. Спасибо тебе, кстати, за те два древних «калаша» с пистолетами. На ура ушли взамен наших пушек.
        - Хорошему человеку всегда пожалуйста, дорогой. Детекторы есть, прямо тут, недорого. Три штучки. «Шелест-2», по семьсот пятьдесят отдам.
        - А вот это надо, беру сразу два, - кивнул я, аккуратно передавая свернутые в трубочку полторы тысячи долларов. Повезло, считай, пятьсот монет сэкономил, а детекторы эти хоть и не самого последнего поколения, вроде брагинских, но надежные, проверенные уже не раз. То, что нужно… ба, да еще и новые совсем. В большом черном пакете, принесенном официанткой сразу после чая, лежали две фабричные упаковки с целыми печатями и паспортами проверки. Ай да Джабир…
        - Чем еще помочь могу, Лунь? - Старик, не считая, сунул деньги в карман.
        - Машина нужна. Микроавтобус или маленький грузовик, лучше не с тентом, а с будкой. До Москвы. Водитель проверенный.
        - Конечно. Есть такое, - кивнул Джабир, и я передал ему зеленую бумажку в полста монет.
        - Хорошо, найду человечка. - И пятьдесят долларов, аккуратно сложенные, отправились в тот же карман. - Сейчас договоримся, выбирать будешь. Но я советую Толю. Он дороже берет, но дело знает. Дорогу правильно знает, людей знает, много возил.
        - Звони Анатолию, друг. К твоему совету прислушаюсь.
        Джабир благодарно кивнул, оценив доверие, и набрал номер.
        - Жди час, приедет говорить. У него «Мерседес Спринтер». Задние сиденья снял, чтобы туда немного груза можно положить. Он возил уже, в Москву возил. Не болтает.
        - То, что нужно.
        - Вот и хорошо. А теперь давай чай пить. Вкусный, горячий. Редко заходишь, Лунь. Чаще заходи. Просто так, в гости. Не забывай старика Джабира.
        - Как можно забыть, Джабир афянде? Конечно, буду заглядывать…
        - Хорошо, дорогой, на слове ловлю. Есть какой-нибудь товар, Лунь? - Старик улыбнулся и поднял бровь. - Только смотри, я большие вещи уже не беру. Совсем не беру. Нельзя теперь с ними, будут руки грязные.
        - Не вопрос, знаю. Есть кое-что по мелочи. Вот, посмотри.
        Я достал из сумки матерчатый мешочек и высыпал на стол «самоцветы».
        - Ай, какая красота, ну… ты смотри, какая красота! Только, сталкер, сейчас это мало стоит. Покупатели цену сбили сильно очень. Этот розовый большой возьму за семьсот, синий - за четыреста, остальные по сто пятьдесят.
        - Маловато будет, Джабир. Розовый и синий по тысяче сто, остальные по двести пятьдесят.
        И смотрю, загорелись глаза у старика, хоть на лице и написан нарочитый скепсис, но это все игра, он это знает, и я, кстати, тоже. Любит же он торговаться, ох как любит, но это только под хорошее настроение. Если же не желает Джабир по цене спорить, то выражение у него сразу становится суховато-деловым, а взгляд не веселым, а с внимательным таким прищуром. В таком случае да, играть не надо, не тот момент. Но вот если бы я сейчас отдал старику «самоцветы» по его цене без торга, то он бы, конечно, их взял, но при этом бы заметно огорчился.
        - Без ножа режешь, сталкер. Совсем зарезал. Тысяча сто много, очень много. Восемьсот, шестьсот и сто шестьдесят.
        - Тяжело эти камешки достать, дорогой. Ладно, розовый за тысячу отдам…
        Минут через двадцать веселого торга я, как, впрочем, и планировал, сбыл все «самоцветы» по относительно нормальной цене. Конечно, с выходом на коллекционеров, ценителей или частника-ювелира получилось бы намного больше, но искать покупателей, терять время и ресурсы было уже непозволительно. Этим займется Джабир, и, разумеется, с неплохим наваром. Внакладе старик не будет точно, а я положил в карман без малого три тысячи, не только «отбив» покупку детекторов, но и оставшись в плюсе.
        - С тобой хорошо вести дела, седой сталкер. Приходи, будем торговать, будем дела делать. - Джабир крепко пожал мне руку, и снова я удивился силе этого пожатия. - Вон Толя пришел… проходи, дорогой. Садись. Кушать будешь?
        Анатолий был невысоким, очень плотным, лысеющим мужиком лет сорока - сорока пяти, с апатичным одутловатым лицом и неприветливым взглядом. Молча ответив на рукопожатие старика, он сел за наш столик, вздохнул и потянулся к большому фарфоровому чайнику.
        - Это Толя, Лунь, знакомься, - улыбнулся Джабир.
        - Даров… - негромко буркнул водитель. - Ну, значит, я могу довезти. До Москвы можно.
        - И в какую цену встанет?
        - Смотря что везешь, сталкер, - тяжело прожевал слова Анатолий. - Если «лишай», то очень дорого. Не расплатишься, всех денег не хватит.
        Джабир встал, словно собираясь на кухню, и, проходя мимо Толи, быстро проговорил ему что-то вполголоса. Водитель удивленно приподнял бровь, кивнул.
        - Лады. Короче, понял. Говорю сразу, дорога очень гнилая там, уже в области начинается херня. Двух корешков уже схоронил, бандиты. Поэтому много беру. И без риска не обещаю. Стреляют.
        - Понял. Сколько?
        - Два с половиной куска зелени. Можно в рублях по курсу. И деньги сразу.
        Долгим взглядом я посмотрел на Толю, но тот приподнял край губы в каком-то подобии понимающей улыбки.
        - Я сам себе не враг, сталкер. Татарин мне разъяснил, кто ты, и вопросов нема. А деньги всегда беру раньше, чтоб они в семье остались в случае чего.
        - Добро. - И вырученные за «самоцветы» доллары я передал Толе. Тот обстоятельно пересчитал и вернул назад две сотни.
        - Лишнего не надо.
        - Не, возьми на бензин, Анатолий.
        - Ага, спасибо, сталкер. Кто с тобой едет еще?
        - Трое.
        - С оружием?
        - Само собой.
        - Лады. Держите при себе, под рукой, а с патрулями я договорюсь. Если вдруг вляпаемся, Джабир уладит, но лавэ приготовь заранее на такой случай. Сколько груза?
        - Килограмм сто пятьдесят - двести и один ящик здоровый, в высоту больше метра.
        - Нормас. Давай место и время, буду.
        Анатолий записывать не стал, а только кивнул и быстро вышел из ресторанчика. Попрощавшись с Джабиром и приняв от него в подарок большой пирог - «бери, бери, дорогой, в дороге покушаешь», - я тоже вышел на жаркий летний воздух Крыма. Скоро на такси подъехала Хип, махнула из окна рукой, и я тоже забрался в салон. Девушка назвала адрес, повернулась ко мне и прикоснулась рукой:
        - Как все прошло, Лунь?
        - Пятьдесят на пятьдесят. С костюмами облом, Джабир берется достать, но очень долго. А с машиной договорился. У тебя как?
        - Порядок. - Хип с улыбкой хлопнула ладонью по горке пакетов. - Вся нужная медицина закуплена, но надеюсь, что не пригодится. Подруге вот обновы взяла и кое-что из косметики ей же, тональник и прочее. Очки солнечные, самые здоровые выбрала, шарф, шляпка. Подкрашу, как иностранка будет.
        - Да, это точно… у нее и выговор подходящий. А плащ?
        - Тоже нашла. Хороший, из тонкой, но прочной кожи, с застежкой у шеи. Как раз то, что нужно. Вот, деньги остались, забери.
        - Оставь у себя, Хип. Завтра на рассвете будь готова.
        - Всегда! - хихикнула девушка и, достав из пакета кусок пирога, с аппетитом за него принялась.

* * *
        - Странное на ногах. Нет привычки. Совсем странно. - Пенка задумчиво осмотрела маленький, но крепкий кожаный ботинок на своей ноге. - Мешает. Странное. Первый раз странное.
        - Что, Пеночка, совсем никак? Может, больно? - поинтересовался я, зашнуровывая специально для нее купленную походную обувь с усиленной подошвой.
        - Больно? Нет. Странно. Не больно. - Иная улыбнулась, немного повращав стопой. - Сильно чувствую. Это надо?
        - Надо бы, - усмехнулась Хип. - Как же мы тебя, иностранку такую, босиком повезем? Ну-ка пройдись.
        И Пенка, поднявшись со стула, сделала несколько быстрых шагов, притопнула, развернулась.
        - Они не падают. Прилипли словно. Держатся. Одежда для ноги?
        - Это обувь, Пеночка, - наставительно произнес Проф. - Специально, чтобы ходить.
        - Обувь. Ясно. Это обувь! - Пенка, чуть нагнувшись, легко дотянулась пальцами боевой руки до ботинок и тщательно их ощупала. - Обувь-ботинок. Странно, но мягко. Я чуть выше теперь рост. Чувствую высоко.
        - Удобно? - поинтересовался я.
        - Да. Удобно. Но чувствую странное. Держит стопу словно. Но уже меньше.
        И Пенка подобрала со столика очки, закрыла ими темную бездну левого глаза.
        Хип постаралась на славу. С вечера она нанесла на известково-белую кожу Пенки маленький тонкий штрих тонального крема, чтобы проверить реакцию на «земную» косметику. За ночь никаких последствий не проявилось, и еще до рассвета стажер успешно сделала Пенке самый натуральный макияж, скрыв меловую белизну кожи. В длинном плаще, скрывающем боевую руку, и больших солнечных очках стояла передо мной стройная молодая девушка с тонким, заметно бледным лицом. И если не присматриваться, то и не видно, что нос и подбородок чуть тоньше, чем положено гомо сапиенсу, ну а улыбка у Пеночки уже совсем человеческая, веселая даже, тем более что Хип подчеркнула ее неяркой помадой. Лобные бугры псионика скрыла летняя плетеная шляпка, пепельные волосы были собраны в задорный хвост яркой резинкой, причем Пенка сделала это сама, уверенно и четко. Единственное, попросил я Иную щадить встречных людей и слишком широко не улыбаться - очень уж острыми, с хорошо выраженными клыками были у Пеночки зубы.
        - Как вечер вижу, - звонко, весело рассмеялась Пенка, осматривая комнату. - Темно правый глаз!
        - А левый? - поинтересовался внимательный профессор.
        - Левый видит всегда, видит по-другому, - охотно ответила Иная. - Темное стекло ему не мешает. Но весело очень!
        - Как чувствуешь себя, Пенка? - спросил Проф. - Раны не болят? Может быть, кожа чешется от крема?
        - Кожа не чешется, не чувствую. Ботинки чувствую, крем - нет, - сообщила та. - Раны есть еще. Болит, да. Почти зажило, но не все. Ре-генера-ция, вот. Р-регенерация!
        - Верно, да, регенерация. - Профессор спрятал улыбку в седых усах. - Но она серьезно замедлилась. Боюсь, что, если мы не доставим Пенку как можно быстрее в Зону, процесс может и остановиться.
        - Да. Буду болеть, - серьезно кивнула Иная. - Зона далеко когда, мне вредно долго. Гулять можно. Жить - нет.
        - Вот именно. - Проф вздохнул. - А ты еще хотела пешком в Москву идти, прямо как Ломоносов.
        - Надо. Друг зовет, нельзя не идти, - заявила Пенка. - Ломоносов? Расскажи Ломоносов…
        И Зотов, кивнув, подсел поближе и начал подробно, но простым, понятным языком рассказывать созданию Зоны о первом русском академике, а Пенка, вся обратившись в слух, буквально впитывала информацию чужого для нее и во многом очень непонятного мира. А Хип, ненадолго задумавшись, вышла из дома и скоро вернулась с фланелевым свертком в руках.
        - Пенка, помнишь вот эту вещь?
        - Да, помню. - Иная взглянула на еще не распакованный Осколок. - Подарок вам. Сильный. Он правильный, он ведет. Окно, дорога. Грань.
        - Он тебе поможет выздороветь, Пеночка? Это ведь из Зоны!
        - Поможет? Да. Он мне поможет. - Пенка осторожно взяла льдисто-сверкающую призму из рук Хип, коротко вздохнула. - Чувствую хорошо. Можно носить?
        - Конечно, носи сколько хочешь, - Хип облегченно улыбнулась.
        - Сколько хочу - нет. Подарок вам. Но мне держать можно, знаю. - Иная спрятала призму в нагрудный карман джинсовой рубашки под плащом. - Спасибо, Хип. Ты друг.
        Темная, бархатно-густая ночь за окном медленно начинала светлеть, на востоке занялась желтовато-розовая заря. В соседней комнате проснулся Бондарев, по утренней прохладе убежал к морю. Проф ненадолго задремал в кресле, а мы с Хип сделали последнюю проверку оружия, на всякий случай снарядили по два магазина к моему Хакеру и ее Скарлетт. Обе «Сайги», полностью готовые к использованию, уже лежали в походных чехлах. Я закрепил подплечную кобуру с «Глоком», помог то же самое сделать и Хип, подтянул ремешки и надел сверху легкую летнюю ветровку.
        - Виден ствол?
        - Не, Лунь, порядок, все четко. А у меня? - Хип, расставив руки, покрутилась. Маленький «Глок» никак себя при этом не показал - и я бы никогда не подумал, что под плечом у девушки притаился боевой пистолет. Тьфу три раза… хоть бы за всю дорогу нам ни разу не пригодились эти маленькие смертоносные машинки.
        - Пеночка, пойдем, выйдем на улицу, проверишь, как плащ, не тесен ли.
        - Да, Лунь. Испытание будет, - кивнула Пенка и вышла из дома.
        Хип, выломав в кустах подгнившую жердочку, воткнула ее в землю, отошла подальше. Пенка замерла статуей в нескольких шагах от нее, запахнув полу плаща и сунув пустой правый рукав в карман.
        - Враг! - резко выкрикнул я, и дальнейшее произошло очень быстро.
        Пенка мгновенно сдернула застежку с шеи, плащ слетел с правого плеча, оставшись висеть на левом, и псионик под хрип разрезаемого воздуха с разворота рубанула боевой рукой по жерди. В облачке пыли и мелких щепок отсеченная часть палки подпрыгнула немного и просто упала вниз - скорость удара и впрямь была поразительной.
        - Враг ударен! - звонко выкрикнула Пенка. - Плащ - хорошо. Не мешает!
        А я в тихом удивлении наблюдал, как сложилась, спряталась обратно в ребро ладони полупрозрачная янтарная пила из острых, изогнутых зубьев.
        - Кажется, едет. Слышу мотор, - сообщила Хип, и Пенка быстро нацепила очки и застегнула плащ. Я подошел к поднимающемуся по тропинке Бондареву.
        - Давай, друг, оставляю хату на тебя, отдыхай, загорай. Жена с дочкой скоро будут?
        - Лунь, спасибо, от души просто, - широко улыбнулся капитан. - Конечно, приедут на днях. Можно было бы и сразу, но Проф попросил соблюсти секретность. Моя Дашка - она любопытная, обязательно бы потом про Пенку всем рассказала. Да и жена не в курсе наших приключений… я, знаешь, умолчал о стрельбе. Не надо ей знать.
        - Это верно. Как там у нашего Коры, зазноба есть, интересно? Если да, то пусть тоже ее сюда тащит, я разрешаю.
        - Так-то он говорил, что есть дома бывшая одноклассница, и вроде бы даже ждет. Но, как мне кажется, трындит солдат.
        - И ничего я не трындю! - послышался возмущенный крик из дома. - Правда есть. Машей зовут. Так можно ей приехать, да? Ух ты!
        - Можно, можно, младший сержант, - кивнул я. - Выписывай невесту с Севера. Только долго, дня три-четыре ехать, наверно, будет. Теперь ведь не через Москву все…
        - На свадьбу позови свидетелем! - гоготнул Бондарев. - Люблю салатика поесть.
        И тут капитан посерьезнел, кивнул и, ухватив меня за руку, крепко ее сжал.
        - Береги себя, сталкер. И девушку свою там береги, и профессора, раз уж без этого никак. И Пенку тоже сбереги, классная она, лучше людей, честно. Мы вас ждем обратно. Прощаться не будем.
        - Верно, Бонд. Нельзя прощаться, врубаешься ты в наш дзен неплохо, вояка. Удачи тебе, дружище. Отдохни как следует, на солнышке поджарься, после Зоны оно хорошо.
        - Добро. - Капитан потряс руку. - Жду обратно. Все ждем.
        - Удачи вам, Лунь. Спасибо, короче, конкретное. Осторожно там, ну, - смущенно пробормотал Корнейчук.
        И с первым лучиком солнца, погрузившись в микроавтобус, по утренней прохладе и росе мы оставили за спиной свой дом и друзей. Хип, не оборачиваясь, одними губами прошептала «до встречи», а я все-таки проследил глазами за удаляющимися колоннами кипарисов и синим, пологим холмом моря.
        Впереди нас ждала Москва, темная, пустая, встречающая третий год тишины и серых туманов.
        Часть 4. Москва
        - Даров, - в привычной манере поприветствовал нас Толя, даже не оборачиваясь назад и внимательно следя за дорогой. - Короч. Мы едем в подмосковный отдел научников, типа конференция или еще какая-то там хрень. Какой-то Центр, если что. Вот путевка, документы, все дела. Лунь, тут свои все? - спросил Анатолий под урчание мотора так тихо, чтобы услышал только я.
        - Все свои, гарантия, - так же тихо ответил я.
        И водитель перебросил нам мятую мультифору со стопкой бумаг.
        - Посмотрите, чтобы, типа, в курсах быть, если гайцы по дороге тормознут. Вы того, значит, будете типа научники. Если тормознут, то иметь умный вид, ясно? Доки нормальные, сойдут, главное, чтобы вас за ученых приняли и уточнять не стали.
        - С этим проблем не возникнет, уважаемый Анатолий… простите… - Проф выдержал паузу.
        - Михалыч.
        - Уважаемый Анатолий Михайлович, да. Полагаю, нам сильно притворяться не нужно.
        - Это с чего бы?
        - Потому что я уже, - просто ответил Зотов.
        - Уже? В смысле?
        - Профессор Игорь Андреевич Зотов. Заведующий биологическими отделами НИИАЗ, общим зоологическим и по гуманоидным формам жизни.
        - Старший научный сотрудник Семенов, полевой инструктор.
        - Научный сотрудник Архипова, ассистент.
        - Хобана как! - Анатолий даже обернулся. - Че, реально настоящие, значит? Ну, тогда вообще ажур. И карточки научные при себе? Ты же типа сталкер?
        - При себе, - кивнул я. - Просто поездка неофициальная. А что сталкер, так это я по совместительству, на полставки.
        - Ага, на полставки… конечно, - хмыкнул Толя. - Для обычного полставочного бродяги стал бы один мой знакомый так стараться, ну-ну. Я еще удивлялся, на хрена он столько нахимичил, можно же было обычную экспедиторскую бумажку сделать. Так ты что, реально еще и научник, не липовый, да?
        - Скажем так, сотрудничаем.
        - Ага. Ну, раз такое дело, то и с постами не страшно, все прокатит. Путевка и остальное лучше настоящих, главное, чтоб ее по базе не пробили в случае чего. В багаже, кроме пушек, есть че грязное?
        - Нет. - Зотов улыбнулся. - В основном только научное оборудование.
        - Ваще ажур. И да, сталкеры… или как вас там теперь… учтите, что сразу после выгрузки я вас в упор не знаю и не видел никогда. И вы меня тоже. Ну, на всякий случай, лады? И пока тут ехать будем, вы бы, профессора, того, стволы б спрятали подальше. А то с таким арсеналом ни один мент не поверит, что мы тут типа «ботаники». Дороги еще чистые… это потом жопа начнется. Я скажу.
        Некоторое время Толя ехал молча, но потом буркнул:
        - И это, профессор Игорь Андреевич, вы-то какими судьбами ваще тут едете? Не из любопытства, а для дела, если че. Вы ж профессор, на фига вам так?
        - Здесь я уже не профессор, Анатолий Михайлович. - Зотов даже снял очки и улыбнулся. - Теперь я сталкер Проф, и я вне закона. Поэтому не беспокойтесь, я правильно понял ваш вопрос.
        - Вашу ж мать. Я уже решил, что двумя ногами в жир, подставу мне слепили. Лунь, предупреждать же надо, блин.
        - Не дрейфь, шеф. Никаких подстав с нашей стороны не будет, все как и договаривались.
        - И еще вопрос. - Толя быстро взглянул в зеркало салона микроавтобуса. - Кто вторая девушка, она же не сталкерша вроде?
        - Заказчица, не местная, - лаконично ответил Проф.
        - Иностранка?
        - Да, вроде того, - согласился Проф. - Обучается языку.
        - Иностранка? - тут же оживилась Пеночка, внимательно слушавшая всю беседу. - Опять слово слышу, не знаю. Расскажи иностранка.
        - Это девушка или женщина издалека. Из-за границы, где другая страна, другие люди.
        - Другие - это как мы? Как я? Из Зоны?
        - Нет, не совсем. Там такие же люди, как и мы, но немного другие. Но… хм… в общем, все люди, такие, как мы, - они одинаковые, да. Такие же. Но живут в разных странах.
        - В Зоне? В Зоне люди сталкеры, люди военные, ученые, люди бандиты. А там люди - иностранка?
        - Иностранка - это иностранная девушка. Мужчина - иностранец. Вместе иностранцы.
        - Поняла. Слово меняется так же. Сейчас соберу сама. Их - иностранцев. Кого - иностранца, иностранку?
        - Умница, Пенка, все правильно собираешь.
        - Сложно. Учусь. Говорите мне все, говорите много. Мне легче.
        - Ишь ты… и правда. - Толя снова приподнял уголок рта в улыбке. - Но неплохо балакает уже по-нашему.
        - Это точно, - хмыкнул я.
        - Расскажи ажур, Анатолий! - тут же попросила Иная.
        - Ажур - это, типа, все хорошо, классно, все как надо.
        - Поняла. Еще одинаковое слово. Помню теперь. - Пенка энергично кивнула и тут же стремительным движением вернула на место солнечные очки, собравшиеся было спрыгнуть с носика.
        Дождавшись выезда из плотной городской застройки, мы с Хип расстегнули куртки и сняли кобуры с «Глоками». Проф, к моему немалому удивлению, тоже снял с ремня светло-коричневую мягкую кобуру с маленьким ПСМ и несколькими магазинами к нему. На хорошо выделанной коже я заметил две нашивки из плотной ткани - красную и черную.
        - А? Это… - Увидев мой взгляд, Зотов немного улыбнулся. - Подарок командира одной неплохой команды из той, первой Зоны… когда-то работали на их территории, с ребятами сложились добрые отношения.
        Хип негромко фыркнула и прищурила глаза, но все же улыбнулась и, глубоко вздохнув, откинулась на высоком пассажирском сиденье.
        - Были времена, Проф, помню… - задумчиво проговорила она.
        - Они продолжаются, стажер. - Я убрал «Глок» в дорожную сумку, под рубашки, закрыл все газетой, а сумку определил между двумя коробками с оборудованием Профа. - Они продолжаются.

* * *
        Толя не спешил и ехал, как и говорил Джабир, очень аккуратно и грамотно, изредка сворачивая с трассы на маленькие шоссе, иногда даже проселки, или спокойно проезжая мимо постов - нас никто и не думал останавливать. «Мерседес», мягко ворча мотором, к позднему вечеру довез нас до Воронежа, где мы переночевали в небольшом придорожном мотеле, причем Анатолий устроился спать в самой машине. Ранним утром, по темно-серой, зябкой темноте, задолго до рассвета, мы продолжили путь, наскоро перекусив консервами. Пенка, крепко вцепившись в призму аноба, все больше молчала, и я заметил, что она слегка дрожит. Проф, быстро осмотрев Иную, сообщил, что ей стало хуже, и шов над ключицей немного воспалился. Пенка, впрочем, улыбалась и говорила, что ей хорошо, но уже не привычной, звонкой речью, а тихо и как будто немного медленней.
        - Аноб повысил уровень аномальной активности. - Зотов поводил включенным «Шелестом» у нагрудного кармана Пенки. - И он определенно ее поддерживает. Однако, друзья мои, этого все же недостаточно.
        - Мы ускоримся, Проф.
        - Не обещаю, - буркнул водитель. - До Тулы - не вопрос, но за ней уже понемногу начинаются дикие дороги. Ей бы к врачу. Бледная у вас иностранка.
        - Нет, я хорошая. Это слабо просто так. Я не болею. Усталость. Спать хочется, - сообщила Пеночка. - Лежать буду. Рана не болит. Почти.
        - Доктор там найдется, Анатолий Михайлович, с этим порядок. Нам бы побыстрее чуть.
        Толя, кивнув, заметно добавил скорости, полностью сосредоточившись на дороге и голосах в автомобильной радиостанции.
        По мере приближения к Москве уже чувствовалось дыхание Зоны. Между Тулой и Серпуховом заметно уменьшилось количество автомобилей на трассе, пару раз попадались заброшенные заправки и покинутые придорожные магазинчики с пустыми окнами, в которых ветер мотал ленты какой-то пленки. Опустели и мастерские шиномонтажа, хотя один раз встретилась рабочая, круглосуточная, у которой сидел мастер, апатично смоливший сигарету и без особой надежды проводивший нашу машину глазами. На месте бывших постов ГАИ, заняв их здания, уже стояли армейские блокпосты, усиленные БМП и бетонными дотами, но нас никто не остановил для проверки, хотя я уже приготовил свою карточку НИИАЗ, а Толя положил документы поближе к руке.
        - Постреливают иногда, - вяло буркнул он. - Но армейцы в последнее время не сильно рвутся всех тормозить, с них этого и не требуют. На обратном пути да, запросто могут, а вот если туда… ну, ни разу меня еще не тормозили.
        К Серпухову начали встречаться не только брошенные заправки и магазинчики, но и, время от времени, целые опустевшие поселки. Чем ближе была Москва, тем чаще пустыми окнами смотрели на дорогу домики частного сектора и двухэтажные коттеджи из красного кирпича. Видимо, даже сейчас, во время сурового дефицита жилья, когда по стране были заняты все общежития, все аварийные дома, а в некоторых случаях даже здания школ и больниц, а строительство новых зданий, хоть и было форсировано, не обеспечивало и пятой части потребности, желающих проживать в Подмосковье почти не оставалось. Но жизнь была и здесь - Серпухов жил, видны были на улицах люди, работали магазины, но все равно чувствовалась невидимая, легкая сеть страха и неприятного ожидания. Время от времени через дорогу переходили отряды военных с оружием, и мы дважды пропустили перед собой длинные колонны бэтээров.
        За Серпуховом Симферопольское шоссе почти опустело. Изредка, раз в десять-двадцать минут, мимо проезжали отдельные грузовики и легковушки, иногда даже без номеров. В кювете, завалившись набок, лежала сгоревшая черная фура. Анатолий выехал на обочину, притормозил и вытащил откуда-то из-за сиденья дробовик ТОЗ-194.
        - Все, профессура, доставайте стволы, - негромко проговорил он, загоняя в подствольный магазин ярко-красные патроны из разорванной бумажной пачки. - Но авось пронесет. За все время только раз попадал на раздачу, но удалось оторваться. Машину мне прострелили, суки.
        Я помог Хип закрепить подплечную кобуру, она так же поправила ремни моей. Проф получил мою «Сайгу», и Анатолий перебросил Зотову еще одну пачку картечи.
        - Начинаются веселые места, мать их, - задумчиво пробормотал водитель, с прищуром осматривая пустынную дорогу. - Несколько банд работают, чистят дороги. Армейцам тут, видно, по фигу, им внешний Периметр держать, а что дальше творится, их уже не колышет ни хрена. А ведь там люди еще живут, поселки, городки. Что за времена, мать вашу…
        - Москвы больше нет, - горько вздохнул Проф, тоже выйдя из микроавтобуса и бросив на плечо ремень «Сайги». - Она была сердцем всей области. Ее нет - и все теперь запустеет со временем. Люди боятся тут жить и при любой возможности уезжают как можно дальше.
        - Люди-то, может, и уезжают, а всякой мрази стекается сюда - просто жесткач, - тяжело жевал челюстями Анатолий. - Корешка моего убили, суки. Ни машины, ни груза, и самого только через полгода нашли. Я сам и нашел, по часам понял. Прямо так в канаве и лежал, у дороги. Г-гады… Второго не нашли. Стволы под рукой, если че, готовьтесь.
        - Понял, - кивнул я и проверил крепление пистолета. - Короче, Анатолий, если фигня начнется, то делай, что скажу.
        - Это с какой радости? - хмуро глянул водитель.
        - Целее будешь, - хмыкнула Хип. - Я серьезно, мужик. Прислушайся.
        - Не учи отца кататься, сталкер, - неприветливо буркнул Толя и бросил на плечо помповик. - Уж как-нибудь разберусь, ага.
        - Анатолий Михайлович, будьте добры сделать все так, как требует Лунь, - довольно строго потребовал Зотов. - Поверьте моему опыту.
        Толя помолчал, но все-таки кивнул, хотя и без особого энтузиазма.
        - Ладно, фиг с ним. Че надо-то?
        - Просто слушай меня и делай. И если скажу упасть и закрыть глаза и уши, ты падаешь и закрываешь.
        - Фигасе. Может, сразу им сдаться при встрече? Хоба-на, типа, здарова, мужики, не надо меня больно бить, я сам упаду и глазки закрою? А ты не заодно с бандитами, не?
        - Не дури, Толя. Был бы заодно, давно бы все провернул. Проф, вы тоже падайте и руки на голову. Хип, ты просто глаза прикрой по сигналу, и… ты в курсе. Сигнал - слово «враг».
        - Враг! Лунь, я услышу враг! - отозвалась из салона Пенка.
        «…Пенка?..»
        «Лунь!» - тут же отразилось назад яркой мыслью.
        «…если нас остановят люди, сможешь немножко оглушить их, но чтоб не повредить Толе и Профу?»
        «Немножко оглушить? Смогу. Но будет всем людям нехорошо».
        «Они упадут, закроют глаза».
        «Тогда меньше, - через долгое время мысленно ответила Пенка. - Пусть не думают, когда лежат. Совсем не думают».
        «Они так не смогут, Пеночка. Ты только не очень сильно, пожалуйста».
        «Хорошо. Я не сильно. Я поняла».
        - Проф, Толя, вставать и открывать глаза можно не раньше, чем я крикну слово «все» или начнется стрельба. В обоих случаях хватаете стволы и действуете по обстоятельствам.
        - Я ни фига не понимаю… - уже с заметной злостью проговорил Толя. - Что за танцы, мать их?
        Хип достала из сумки «кварц», найденный ею в заброшенной школе. Днем прозрачные кристаллы заблестели еще ярче.
        - Лунь активирует этот артефакт и всех вокруг оглушит, понял? - Девушка подбросила совершенно безвредную, но эффектно выглядящую безделушку из Зоны. - Если будешь торчать столбом и пялиться, то огребешь по полной программе. Лежа и с закрытыми глазами оно намного легче. Уяснил?
        - Блин, так бы сразу и сказали. - Толя сменил тон. - Вот ведь ваши сталкерские приблуды, хрен сразу разберешь. Ну, лады.
        Я благодарно посмотрел на Хип, кивнул ей, и та улыбнулась. Молодчина, стажер, сориентировалась моментом.
        А я припомнил старинную сталкерскую примету, которая меня почти никогда раньше не подводила. Знал я, что если подготовиться к какой-либо пакости тщательно, такой, которой бы меньше всего хотелось, то ее и не будет. Взамен Зона подсунет какую-нибудь другую дрянь. Хоть напоминало это некоторое шулерство, но крутил всякий сталкер приметами, жульничал и притворялся перед судьбой - и сим периодически побеждал. Вот и сейчас, раздавая «инструктаж», я искренне надеялся, что пронесет, что Толя сгустил краски, что, по идее, нечего ловить грабителям на почти пустой дороге - за последние полчаса я видел всего три машины и ни одного грузовика. И, глядя на все эти дела, я рассчитывал, что пронесет нелегкая.
        Не пронесло.
        Мы только успели миновать Чехов, как на шоссе из бокового проселка вылетел мотороллер с контейнером шипованной металлической ленты, разом перегородил полотно дороги - Толя едва успел дать по тормозам. Такую же ленту тут же вынесли сзади машины, и из придорожных кустов выскочили пятеро с укороченными автоматами Калашникова и «Кипарисами». Один из них красноречиво показал на нас пальцем, широко оскалился в улыбке и многозначительно покачал головой. Остальные взяли нас на мушку.
        - Эй, олени! Машинку с трассы в лес, медленно, - громко гаркнул улыбчивый бандит. - Руки на руль, по газам не бить, понял, козел?
        Один из головорезов, быстро задрав ствол автомата в небо, дал короткую очередь.
        - Мать вашу, суки облезлые! В лес, быра! - заорал он, оскалив зубы и вытаращив глаза. - У-убью, твари!
        - Толя, делай как он сказал. Проф, не трогайте ствол. - Я поднял руки, чувствуя, как усилился напор крови в висках и адреналин немного заложил уши. - Потом слушаем меня.
        Толя широко кивнул и медленно вывел «Мерседес» на маленькую проселочную дорогу со скверным асфальтом. Впереди нас тут же пристроились две легковушки, сзади подперла еще одна, и мы небыстро двинулись в сосновый лес под дулами нескольких автоматов. Я обратил внимание, что в основном это была молодежь, не старше двадцати пяти. Почти все как один блестели выбритыми черепами, и лишь надо лбом тонкими, словно мокрыми крючками топорщились челочки. И все были вооружены. Я насчитал четыре автомата АКСУ, два «Кипариса» и несколько ПП-2000 - не иначе, ограбили ребятки милицейский арсенал или патруль. Банда была немалой - не считая семерых в «конвое», кто-то сидел еще и в трех легковых машинах.
        - Б…дь, приехали, - сквозь зубы процедил водитель, с дикой ненавистью следя за молодчиками по сторонам микроавтобуса. Один из них подпрыгнул, заглянул в окна и радостно заржал: «Колись, пацаны, у них и две бабы есть! Ништяк сегодня нам поперло!»
        - Так, народ, помните, что я вам говорил, - негромко, быстро сообщил я. - Руки держать вверх, не пререкаться. Выходите и вы, Проф, руки за голову, ложитесь, глаза закрыты. Толя, то же самое. Не вставать, пока не выстрелю или не крикну.
        Бандит, молодой, с наглым, веселым взглядом, ухмыльнувшись, постучал стволом автомата в дверь, я открыл, демонстрируя пустые ладони.
        - Вылезай, чувак, приихалы. Ручки вверх, это правильно… давай-давай-давай… во-от, гы… олень хороший, послушный. Пушки есть?
        - Да, под плечом пистолет.
        - Хоба… ишь ты, падла… ну, я достану, не рыпайся.
        Оторвав пуговицу ветровки, рука бандита залезла мне за пазуху и начала шарить по застежке кобуры. Ствол «Кипариса» второго молодчика смотрел мне прямо в лоб, бандит подмигнул и осклабился. Боковым зрением я увидел, как обезоружили Профа и Анатолия, и они, заведя руки за голову, улеглись на землю. Вывели Хип и Пенку. Еще один головорез, гогоча, приобнял застывшую Иную за плечо.
        Я улыбнулся обыскивающему меня бандиту.
        - Неправильно застежку открываешь, баклан. Ее надо на себя, а ты вверх тянешь.
        - Че? Ты кого бакланом назвал, чмошник? - дохнуло на меня теплой вонью нечищеных зубов и курева. Бандит замер и, нахмурившись, начал сверлить меня взглядом. - Хана тебе, черт… это ты че, ты меня в натуре бакланом назвал?
        - Тебя, баклан, - вздохнул я.
        Левую руку я опустил на шарящую по мне конечность, крепко ухватив сзади потную, мокрую шею, а правой, сместившись чуть в сторону, уходя от направленного на меня ствола, вцепился в кадык бандита, сжал его и выкрутил до внятного, яблочного хруста.
        - Пенка, враг! - четко проговорил я, падая на колено и закрываясь дико хрипящим телом от автоматной очереди, которой, впрочем, не последовало.
        По миру вокруг меня шваркнуло мглой, исполненной сверлящего уши писка, алые молнии пробежали по краю зрения, придавило виски. Но разноголосый ор бандитов, схватившихся за голову, роняющих оружие, визжащих и стонущих на разные голоса, все равно пробился сквозь мягкую вату и писк временной пси-глухоты. Отбросив от себя сдавленно кудахчущего молодчика, разом ухватившегося за переломанное горло и катающегося по земле в попытках вдохнуть, я вынул «Глок» и положил пулю прямо между выпученных, побелевших глаз второго, воющего на высокой истерической ноте. Получив в лоб пока еще бескровное, темное пятнышко, тот разом затих и осел на землю. Я взглянул на Пенку. Она, уже сбросив плащ, нанесла короткий прямой удар боевой рукой в грудь несостоявшемуся ухажеру, отчего тот сломанной куклой улетел в кусты, и вторым ударом, с разворота, в кровавые, рваные ломти кожи и костей разнесла голову еще одному, так и не успевшему снять потные руки с ремня джинсов.
        Послышались громкие, короткие хлопки выстрелов - бледная Хип, держа «Глок» в обеих руках, прицельно била по ползающим, визжащим и хрипящим телам. Поднялся и Толя, вырвал свой дробовик из рук застывшего, оскаленного парня, пустившего ртом обильные слюни, и несколько раз в лесу стукнул громкий звук двенадцатого калибра.
        Пси-шок уже проходил, и поэтому следовало поторопиться - бандиты приходили в себя. В двух убегающих я быстро расстрелял остаток магазина, от чего один свалился сразу, а второй, уронив оружие, сел на землю и сгорбился, хрипло отхаркивая кровь.
        - Лежать всем. Ложись, Пенка. Вкруговую! - быстро скомандовал я и заменил магазин в пистолете. Еще две мои пули окончательно уложили раненого у дальних кустов. Лопнул выстрел из дробовика, по лесу раскатилось эхо, и быстро захлебнулся чей-то истошный, пронзительный визг. Бандит со сломанной гортанью, синея, приподнялся и стал отбрыкиваться ногами, с силой стуча кулаком по земле, но скоро затих, булькнув кровавым пузырем из широко раскрытого рта.
        В лесу наступила тишина, нарушаемая только урчанием нескольких моторов на холостых оборотах, да еще с шипением выходил воздух из пробитой шины одной из легковушек. Свалился на бок Анатолий, схватившийся за голову двумя руками, и выдал долгий, протяжный стон. Мотал головой бледный, сосредоточенный Проф, меняющий магазин маленького ПСМ и никак не попадающий им в рукоятку - настолько тряслись руки. У его ног редко вздрагивал крупный, массивный парень в спортивной куртке.
        - Лунь… - бесцветно, мрачно заявил профессор. - Я только что убил человека. Я только что убил человека, Лунь. Я…
        - Проф, на землю! - жестко приказал я, и Зотов действительно лег, продолжая втыкать новый магазин в пистолет непослушными руками.
        Одна из впереди стоящих машин тронулась с места, но, не успев разогнаться, вильнула и громко воткнулась в сосну, да так, что сверху посыпалась хвоя и мелкие веточки. Да, после пси-удара за рулем нечего делать еще пару-тройку часов ровным счетом, но бандиты, видимо, этого не знали. Открылись дверцы, и оттуда, пошатываясь, вышли двое с поднятыми руками.
        - Кореша, не стреляйте, мы сдаемся…
        Я даже не успел прицелиться, как дважды, бегло, один за другим, щелкнули выстрелы из «Глока». Оба бандита, почти одновременно кивнув головами, свалились у колес своей машины и замерли, пустив из ноздрей по две толстые ярко-красные струйки. Хип, бледная, спокойная, сжав губы в нитку, выстрелила еще два раза, снова попав по головам уже мертвых молодчиков, затем, не поднимаясь, перекатилась на спину и невидящим взглядом уставилась в небо.
        Но поднялся Толя. Прихрамывая, покачиваясь, он передернул цевье дробовика, и по асфальту цокнула звонкая гильза. Водитель загнал в магазин три патрона, обошел вторую легковушку, разбил стволом стекло двери и под пронзительный заячий вопль из машины несколько раз гулко разрядил ружье в салон. Крик сразу стих.
        - Толя, на землю, едрить твою налево! У них может быть оружие, не дури. - Я тоже приподнялся, но водитель, помотав головой, посмотрел в третью легковушку, выстрелил в нее и пожал плечами:
        - Все, уже ни у кого не может. Готовальня, короче.
        Осмотрев круглыми, почти безумными глазами Пенку, статуей замершую над двумя трупами, он выронил ружье и уселся на землю, вытирая сочащуюся из носа кровь и мотая головой.
        - О-ох… башка… раскалывается просто. И глюки, по ходу… жесть вообще артефакт ваш…
        «Пенка, плащ!»
        Иная встрепенулась, быстро накинула свой плащ, спрятав руку, и подобрала слетевшие очки.
        - Я, короче, за руль сейчас не смогу, - простонал Толя, снова посмотрев расширившимися глазами на Пенку, но, увидев привычную «иностранку», немного выдохнул. - Я сейчас как на карусели хреначу, весь мир пляшет, и галюны жесткие. Короче, кто может водить? Я реально никакой… о-ох…
        И Толю вырвало, он едва успел отвернуться в сторону.
        - Я полежу, мужики… реально хреново совсем, ноги не держат… а отсюда валить надо…
        Мы с Профом подхватили невысокого, но довольно тяжелого Анатолия под руки и волоком оттащили в «Мерседес». Проф что-то подкрутил в одном из пассажирских сидений, и оно превратилось в подобие шезлонга с откинутой спинкой.
        - Телефон… - простонал водитель, указав рукой. - Там, в «бардачке», спутниковый. Срочно с Джабиром связаться… надо.
        Я передал массивный, с толстой антенной телефон, и Толя позвонил.
        - Джабир, мы попали… да… на этих. Что? Ага, понял. Нет, все живы. Да, Лунь. Да, нормально все. Ну да, всех. Чего?.. Тут прямо?.. Ага, ладно. Понял… хорошо, сделаем.
        Анатолий отключился.
        - Короче, Лунь. Надо этих всех козлов в машины, накидать туда же побольше дров, бензином - и того. Ты понял. Пожарок здесь нет, никто не приедет, если что. Просто не надо, чтоб их нашли и опознали. Мало ли, сынок какого мажора среди уродов затесался, у них сейчас это типа моды такой, романтика большой дороги. С-суки…
        - Хип, поищи гильзы и все, какие найдешь, собери. Проф, поможете? - спросил я, подбирая с дороги пустые металлические цилиндрики. Сомнительно, очень сомнительно, что будут какие-то расследования, но так спокойнее, что ли.
        - Поняла.
        - Да, Лунь, - порывисто кивнул бледный Зотов.
        Я отогнал все три машины чуть в сторону от нависающих над дорогой деревьев, на относительно открытое место. И мы с Профом, стараясь не измазаться в крови, начали волоком стаскивать и усаживать на сиденья мертвых бандитов. Хип, быстро управившись со сбором гильз, ссыпала их мне в карман и вскоре притащила сразу два сухих ствола молодых сосенок. Пенка, взглянув на девушку, тоже приволокла длинную валежину и даже помогла мне в буквальном смысле наломать дров - мы с Иной зажимали бревнышки в развилке двух стволов и с треском делили их на неровные, занозистые чурки. Толя, отлежавшись немного, подобрал все бандитское оружие и зашвырнул его туда же, в салоны, где между тел уже громоздились до потолка куски валежника и несколько больших, вывернутых из земли смолистых пней с подгнившими корнями. Затем, вытащив из багажников колеса-запаски, Анатолий тоже сунул их между трупов, забил ногой поглубже.
        - Хорош. - Водитель взглянул на машины. - Теперь там нормальная топка будет, отходите.
        Плеснув понемногу из канистры в каждую машину, Толя захлопнул двери и кинул в салоны по зажженной «охотничьей» спичке. Лохматое оранжевое пламя, зачернив лобовые стекла, с сочным потрескиванием вывернулось из окон на крыши. Начали громко щелкать взрывающиеся патроны, и в одной из легковушек гулко ухнул баллон с каким-то аэрозолем. Три пока еще прозрачных столба черного дыма поднялись над дорогой, и мы, оставив разгорающиеся все сильнее с каждой секундой машины, быстро погрузились в микроавтобус и, более не задерживаясь ни на секунду, выехали на основную трассу.

* * *
        Так как Толя все еще был плох после пси-удара, за руль пришлось сесть мне и отогнать машину подальше от пожара, километров на двадцать, чтобы свернуть на еще один проселок, на этот раз грунтовый, глухой, и завести машину через лес в заброшенный, серый дачный поселок с выбитыми окнами. Я заглушил мотор, открыл в «Мерседесе» все двери и закрыл глаза, откинувшись на сиденье. Вести машину дальше не следовало. Без опытного водителя, знающего здешние места, был риск нарваться на патруль или еще одну засаду, а Анатолию становилось все хуже. Я наблюдал классическую картину «отходняка» после пси-атаки - у нашего шофера началась серия кратковременных обмороков и сильного, дерганого тремора конечностей.
        - А я ведь говорил - глаза закрыть, Толик. - Покачав головой, я покопался в «сталкерской» аптечке, достав ампулу эуфиллина, одноразовый шприц, вату и флакон со спиртом. - Хип, сделай мужику жгут на руку… спасибо. Потерпи, Толя. Сейчас отпустит.
        Худо было и Профу. Причем вовсе не по причине пси-шока, нет - Зотов сделал все грамотно, как я и просил. Профессор хранил тяжелое, мрачное молчание, точно такое же, с которым он помогал мне таскать трупы бандитов, и теперь почти ни на что не реагировал. Он сидел, сгорбившись, сцепив руки в замок, и глубоко, размеренно дышал, уставившись в одну точку.
        - Держи, Проф, теперь не Корнейчука, а тебя поить буду, раз такие дела. - И другое лекарство, свежую партию которого я залил во фляжку перед выходом, было передано в мелко дрожащие руки Зотова. - Разом несколько глотков, наука. Ничего… ничего не поделаешь, дружище. Такая вот изнанка нашего ремесла, сталкер Проф, вся эта грязь, и не денешься никуда от нее. Нельзя в нашем деле без дерьма, так что не сломайся. Держись давай. Ты и не такое видал.
        - Я человека убил, Лунь. Первый раз в жизни. - Зотов проглотил крепкую настойку как воду, даже не поморщившись, и, не глядя, вернул мне фляжку. - Так много лет прожил на свете, а не думал, что это настолько… страшно. Когда это случилось, когда прошла волна, я открыл глаза, сталкер. Открыл и забрал у него свой пистолет. А потом… потом…
        - Иначе бы они убили всех, профессор. Хип, Пенку, нас с тобой. А потом и кого-нибудь еще. Подумай об этом. Не все, кто к гомо сапиенсам принадлежит, имеет право человеком называться, Проф. Ты все сделал правильно.
        - Я это понимаю, друг мой. Но я не думал, что это на самом деле так страшно. У меня ведь сын старше, чем тот, ну, которого я… и потом все эти трупы. Эта кровь… эти открытые глаза с прилипшей к ним грязью… сталкер, это…
        - И я помню своего первого, Проф, всегда буду помнить. Он был молодой и глупый убийца, обычный мародер. И было тяжело, друг, хорошо тебя понимаю. Просто возьми себя в руки. Ты же ученый, Зотов. Вот и подключай голову.
        - На «ты» теперь, да, старший научный Семенов? - Зотов слабо, бледно улыбнулся.
        - А как мне еще вас привести в чувство, профессор? - в ответ улыбнулся я и снова сунул фляжку в дрожащие руки. - Еще разок причаститесь, и не стесняться. Мне хватит, если что.
        Проф благодарно кивнул и приложился к настойке, разом сделав несколько больших глотков. Подошла Хип, молча обняла, уткнулась лицом в плечо, но я отметил, что девушка держалась молодцом - похоже, прошли те времена, когда Хип жалела убитых бандитов, но все-таки плечи стажера заметно дрожали.
        - Видел бы тебя сейчас Сионист, родная…
        - Я про него и вспомнила, Лунь, - буркнула Хип мне в куртку. - Он словно сзади стоял вместе с тобой, когда я стреляла. И только пустота внутри, и все в порядке. У тебя пуговица оторвана, сталкер. Напомни, пришью.
        - Спасибо, стажер. Сам управлюсь со снарягой. - И я подкинул, словно монету, подобранную с обочины пуговицу, которую забрал вместе с гильзами. Оставлять ее не следовало, хоть и пришлось повозиться с поисками. - Как Пенка?
        - Я хорошо. Я справилась, - послышалось из машины.
        - Да, Пеночка. Ты молодец. - Я кивнул и добавил уже другим, беззвучным языком:
        «Твоя помощь нас всех спасла. Спасибо».
        «Хорошо. Старалась. Больно плечо».
        Я залез в салон, подошел к Пенке, аккуратно раздвинул плащ и увидел на джинсовой курточке темное пятно. Иная вздохнула, когда ткань отлипла от раны. М-да… шов, наложенный Профом, не просто не зажил, а даже немного разошелся и посерел. На известково-белой коже вокруг раны оформилось широкое, кремового оттенка пятно. Я даже почувствовал жар, когда аккуратно прикоснулся к Пенке, а та негромко зашипела от боли.
        - Плохая земля, Лунь, - очень тихо сказала она. - Много сил надо. Мало силы осталось. Здоровая тут долго могу. Раненая - мало совсем. Болею. Хип не говори. Будет печаль.
        - Мы сейчас поедем, Пеночка. Зона уже рядом, Москва недалеко, выздоровеешь. Ты крепкая, держись.
        - Да, Лунь. Иностранка, - и Пенка улыбнулась, благодарно коснувшись руки. - Я еще могу день. Потом не знаю. Рана плохая.
        - Толя! - Я обернулся к водителю, который уже понемногу отходил от шока. - Вести можешь?
        - Сорян, сталкер… очень башка кружится, хотя уже легче.
        - Тогда садись рядом и командуй. - И я прыгнул на водительское сиденье. - Нельзя ждать, едем. Водила из меня так себе, практика небольшая, но постараюсь.
        - Ага… - Толя, кряхтя, перебрался на переднее сиденье, а я занял место водителя.
        - Проф, бери мою «Сайгу» и снаряди себе пару магазинов. Хип, открой окна, подготовь свою Скарлетт и, если что, бей очередями, тормозить не будем. Ну, авось сталкерский, подлюга ты этакая, не подведи на этот раз.
        И я снова вывел микроавтобус на трассу. Толя негромко командовал, я послушно сворачивал на проселки, боковые дороги, проезжал мимо все чаще попадающихся брошенных, иногда сожженных машин. У окон с каждой стороны дежурили Проф и Хип, держа наготове русский дробовик и бельгийский автомат, а за окном проносились густые, разрастающиеся кусты у опустевших поселков, редкие встречные автомобили, покинутые заправки и зияющие пустыми окнами недостроенные дома.
        - Тут… направо, - буркнул Толя и неловко перебрался на свое законное место. - Все, Лунь, харэ. Я оклемался, дальше сам. Там в десяти километрах отсюда два поселка, занятых сталкерами. Типа, когда-то элитными были, ага. Ближайший, значит, это Радостный, он же Лазурный, на семьдесят домов. Там, как хозяева уехали, раньше бандосы жили, но их Сионист со своими парнями всех выбил. Дальше, полкилометра по дороге, еще один, Южное, коттеджи, тоже богатое местечко. Был пустой, теперь там тоже сталкеры обустраиваются.
        - Постой… Сионист?
        - Ну. Так это Джабир и сказал, чтоб тебя к Сионисту доставить. Типа, своих к своим. А ты че, не знал?
        - Веришь, вообще не в курсе. Думал, по пути, недалеко от Зоны, выберем домик, чтоб схрон обустроить. Уже присматривался. А тут вон оно как.
        Сзади прыснула Хип, хмыкнул невесело Проф, но слегка улыбнулся. Я уверенно кивнул:
        - Вези к Сионисту, шеф. Думаю, мы с ним договоримся.
        Смешанный лес сменился редким светлым бором, за которым показалась высокая, почти трехметровая стена из гофрированного металла. Примерно за тридцать метров от узорчатых металлических ворот я заметил два свежих дота со следами опалубки на покатых стенках и две деревянные вышки, усиленные наверху толстыми металлическими листами. Поперек дороги висела мощная цепь и несколько тросов, закрепленных по обочинам к двум бетонным блокам. Из лесочка к остановившейся машине вышли несколько вооруженных людей, в том числе и две молодые еще совсем девушки - я обратил внимание, что все были одеты в «Кольчуги» ранних моделей и киевские «Покровы».
        - О, Толяныч приехал! - громко крикнул один из прибывших. - Никак, посылки привез?
        - И посылки тоже. - Толя улыбнулся одним краем губы. - Как, бродяги, своих принимаете?
        - Своих принимаем, не вопрос. Но пусть их Сионист посмотрит, поспрашивает, а дальше решим. Ниф, Лукас, снимайте цепь. - Видимо, старший из дозорной группы достал рацию: - Эй, там. Сокол восемь четыре, ворота открывайте, Толик приехал, новостей привез. И с пассажирами, там шефа покличьте.
        Тяжелая цепь ухнула в канавку на дороге, были сняты и отведены в стороны тросы, и «Мерседес» медленно покатил к открывающимся узорчатым воротам.
        Когда-то здесь был немаленький и весьма богатый коттеджный поселок с садами, бассейнами и двух-, а то и трехэтажными особняками, иные из которых больше напоминали замки в миниатюре, с башенками и зубчатыми стенами. Вокруг усадеб располагались многочисленные флигели, пристройки, причем некоторые совсем свежие, лежали кучи напиленных дров, горели костры и ходили вооруженные люди.
        Свои.
        Остро и сильно повеяло от этого вида чем-то невероятно знакомым, приросшим к душе, и хоть вокруг видны были и впрямь богатые дома, непривычные, высокие, а воздух был все равно тот же. Чуть с горьковатым дымком, светлый знакомый воздух, точно такой же, какой был между серых, ветхих домов Зоны отчуждения, вокруг обрезанных железных бочек с кострами, у покосившихся дверей.
        Возле одного из особняков Толя притормозил, вылез из машины, обменялся рукопожатием с каким-то сталкером, и тот убежал в дом. На порог вышел Сионист.
        Почти не изменился, бродяга. Носил раньше Сионист библейскую кудрявую бороду, которую сейчас укоротил до аккуратной эспаньолки, но взгляд черных, с немного печальным разрезом глаз был тот же. А уж смугловатая от природы кожа и замечательный нос никуда от Сиониста не делись. Высокий, худой, он был почти на голову выше трех телохранителей, уверенно взявших на прицел дверь микроавтобуса, пока я выходил из него с приподнятыми пустыми руками.
        Узнал.
        Я это понял по быстрому, мимолетному удивлению во взгляде и почти незаметной улыбке. Но лидер местных сталкеров сразу вернул на лицо нейтральное, спокойно-заинтересованное выражение и движением руки отпустил охрану. Сионист принял из рук Толи две большие коробки, похоже, с заказанными у Джабира медикаментами, взглянул на содержимое, хмыкнул удовлетворенно и передал их охране. Потом кивнул нам:
        - Здоров будь, Седой. Гайка, привет, заходите в дом, обсудим. Ну и остальные тоже. Все спокойно, это свои.
        Мы вошли в дом, Сионист, крепко пожав мне руку и приветливо хлопнув Хип по плечу, открыл дверь в зал первого этажа и махнул рукой в сторону камина, мол, присаживайтесь, после чего, уже не скрывая удивления, поднял бровь и приветливо улыбнулся.
        - Седой? Гайка? - спросил я, также улыбаясь.
        - Ну а что ты хотел, крестничек? Чтоб я тебя по имени назвал? - Сионист хмыкнул. - Тут у костров вечером про вас иногда байки рассказывают, а я не думаю, что большая популярность вам на руку, легенды вы наши. Здравствуйте, профессор. Пеночка, привет. Тебя я узнаю даже в такой маскировке.
        - Здравствуйте! - Зотов сильно потряс протянутую руку.
        - Привет, Сионист, - негромко сказала Иная.
        - Она здорово больна, дружище. Ранена, и переезд по чистым землям даром не прошел. Нам бы в Зону ее.
        - Это можно, Лунь. Здесь уже область Предзонья, скажем так. Четкой границы почти нет, или она здорово скачет, но здесь уже оно присутствует, образцы живут и здравствуют, которые мы для ученых отлавливаем.
        - Этого достаточно, отлично. - Проф поправил очки. - То, что нужно. По приборам, пики чуть выше даже, чем в Брагине, а там Пенка выздоравливала на глазах. Как ты, кстати?
        - Я чувствую лучше. Рана не болит. Голова не болит. Слабость еще. Но тут хорошо. Спать. Надо мне спать.
        - Лунь, вашей команде я выделю домик, ближе к северу. Со шпилем и башенкой, на крыше - металлический аист, найдете. Он достаточно хорош, вы там все разместитесь. Замков тут у нас нет, обычный запор снаружи, ну, разберетесь. Поселитесь - и сразу ко мне, обсудим нюансы. Так… легенда у вас такая. Седой, Гайка - сталкеры, Игорь Андреевич и Пенка - заказчики. Маскировку ей не меняйте, сойдет, тут и более колоритные девы попадаются. Всех старичков, кто тебя может знать, Лунь, я предупрежу. Игорь Андреевич, а вы у нас как - официально?
        - Нет, естественно, - улыбнулся Зотов.
        - Понял, Проф. Нашего полку прибыло, значит. Рад видеть. Джабир звонил, что будут интересные гости у меня, но я не ожидал, что настолько. Все, размещайтесь, отдыхайте, в четыре часа жду у себя. Разговор длинный.
        - А почему Гайка? - вдруг спросила Хип.
        - Ну, подходящее. Что-то отдаленное есть… - улыбнулся Сионист.
        - Это типа чтобы дорогу проверять впереди, да еще и отверстие имеется? - Хип уперла кулаки в бока и взглянула на сталкера. - Гендерное, да?
        - Вообще-то нет. Я просто мультик один вспомнил… - Сионист пожал плечами. - Но, если ты настаиваешь, то я и против гендерных аналогий не возражаю.
        Хип фыркнула, сморщила носик в улыбке, а затем, метнув глазами две искорки, подошла к Сионисту и крепко его обняла.
        - Только вот вас вспоминала по дороге, и тут вы… ты. Здравствуй, Сионист.
        - А что вспоминали?
        - На засаду нарвались, - сообщил я, ткнув большим пальцем назад. - Бандиты.
        - Ну, я так понимаю, отмахались. - Сионист сложил руки на груди, слегка прищурил глаза. - И, надо думать, положили шакалят. Тут три банды молодежи безобразничают в окрестностях, да. К нам не лезут, боятся, но людей по дорогам режут. Это хорошо, сталкер, что теперь уже две. Я пару отрядов за ними высылал, но пока не получалось выцепить - у меня-то тоже не сказать чтоб много опытных, все больше новички. Поможешь нам в случае чего, Лунь?
        - Само собой.
        - Удачно ты заехал, дружище. Все, давайте идите отдыхать, а то все никак не выгоню.

* * *
        Дом, выделенный нам в поселке Сионистом, был небольшой, одноэтажный, на четыре комнаты, включая прихожую, но сделанный добротно и с расчетом на удобство и уют. Внутри был маленький камин из темного камня, обшитые сосновой доской стены и довольно спартанская, но при этом удобная мебель. Вместо второго этажа была круглая башенка со стрельчатыми окошками, и наверху, под куполом так и не законченной «обсерватории», я нашел крепления под телескоп. Проф безрезультатно пощелкал выключателями. Однако на большой светлой кухне, выполняющей, видимо, и роль столовой, Хип нашла воду в кранах - напор был не сказать чтобы сильный, но вполне уверенный. Мы вынесли из «Мерседеса» ящики и коробки Профа, и тот, не медля, начал обустраивать в угловой комнате что-то вроде временной лаборатории. На столах появился большой компьютер со встроенным блоком питания на анобе, особый институтский микроскоп приличного размера и множество различных приборов. В углу притулилась стойка с зеленовато-белыми халатами. Там же я заметил кофр с серовато-стального цвета защитной «Кольчугой-ПБЗ» со старательно счищенной со щитка рукава
эмблемой НИИАЗ. На уголок кофра был небрежно наброшен тонкий плащ-пыльник из болотного цвета синтетики. «Повышенной биологической защиты» костюм - недурно. Та же старая добрая «Кольчуга», однако вместо армированной керамики в ней установлены легкие, но крепкие полимерные пластины, а нетканый материал усилен тонким, но исключительно прочным полотном из колец особого углеродного волокна. От зубов, когтей и ядовитых шипов - самое то, и не всякий пистолет справится с чешуями нового пластика. Добрая одежка, хорошая альтернатива усиленной «Кольчуге». Единственное, что все-таки чуть менее универсальна она, но, надо отдать должное, в плане защиты от скверной «зонной» биологии лучше костюма, наверно, и не найти.
        - Да, Лунь. Я правильно понимаю ваш взгляд… это не стандартный костюм из Брагина. - Проф улыбнулся. - Я выменял его на свою коллекцию монет и антикварное фамильное ружье у одного ловкого малого из соседнего филиала. Им, видите ли, выдают такие костюмы, так как их отдел якобы работает в особо сложных условиях. Конечно, можно было бы подать официальный запрос заранее, но я не знал, что так все обернется, сталкер.
        - Но, Проф… я полагаю, мы бы смогли и без таких трат. Я захватил с собой деньги.
        - Друг мой, вы полагаете, что после того, как вы оформили моему сыну такой круиз, я бы взял с вас еще хоть копейку? Пожалейте мою гордость, сталкер. В любом случае к чему мне сейчас эти бесполезные металлические кругляши и не стреляющая двустволка? Право, Лунь, приоритеты расставлены, и не стоит уже об этом говорить. Пойдемте лучше посмотрим, как там Пеночка. Я положил ее на диван и сделал свежую перевязку.
        Иная крепко спала, подтащив к подбородку полотно спального мешка. Она была неподвижна, а дыхательные движения настолько незаметны, что меня даже поначалу пробил жуткий холодок от пугающей мысли - «не довезли». Но Проф, улыбнувшись, успокаивающе хлопнул меня по плечу и поправил на Пенке одеяло.
        - Не беспокойтесь, сталкер. Это не простой сон, верно, а очень хороший, правильный сон, точнее, особая гибернация, в которую могут впадать некоторые высокоорганизованные создания Зоны. В этом режиме замедлены почти все функции организма, кроме тех, которые направлены на восстановление повреждений и работу иммунитета, и, поверьте мне, этот процесс сейчас серьезно форсирован. Именно в таком состоянии Пенка зарастила трещину в печени и восстановила легкое там, в Брагине. Не будем ей мешать выздоравливать, Лунь. Пусть спит. Тут в отличие от Зоны ПГРЭЗ она может делать это, не отвлекаясь.
        - И как долго она может так спать?
        - До нескольких дней. Просыпаться на несколько минут, чтобы попить и съесть что-нибудь мясное, а затем опять. Воспаление, надо полагать, к завтрашнему утру пройдет, возобновится регенерация, и через неделю от раны под ключицей не останется даже следа. У Пенки полностью отсутствуют какие-либо шрамы или старые ожоги, несмотря на то, что она в Зоне наверняка получала повреждения.
        - Да, Проф. И стреляют в нее люди уже не в первый раз. Странно, что она не озлобилась, по-прежнему нам верит.
        - Видимо, так… однако уже время. Вас ждет Сионист, идите.
        - Проф, я что-то Хип не вижу… - Я осмотрел комнату.
        - И не увидите. Спит девочка. Отключилась почти сразу, как упала на подушку, не будите ее, пусть тоже отдохнет. Я побуду тут, так что ничего не случится. Впрочем, я обратил внимание, здесь на домах не видно замков, многие двери просто открыты. И все люди - при оружии.
        - Национальная сталкерская особенность, Проф. - Я подмигнул. - Крысы в этой среде - вид быстро вымирающий.
        На плечо удобно устроился ремень Хакера, я прихватил с собой деньги, так как планировал как можно быстрее договориться по поводу костюмов, да и явно предстояли некоторые траты. И в этом, в общем, не ошибся.
        - Ну, как вам домик, Лунь? - поинтересовался Сионист. - Не хоромы, конечно, зато отдельно и немного на отшибе, что вам как раз. Во дворцах у нас сразу по десять-пятнадцать человек размещено, с целью экономии ресурсов.
        - Да отличный дом, спасибо, то, что нужно. Должен чего?
        - Правильный вопрос, сталкер. - Сионист внимательно посмотрел на меня, затем кивком головы указал на окно. - Мы поднимаемся помалу, нужно все. Скважину починили с насосом, чтоб вода была, трубы везде, где нужно, поправили - это деньги, друг. Блоки электрические на артефактах - тоже копейка. Мало того, столовая работает. Горячая пища - это, знаешь, великое дело, и мы обеспечили. И конечно, маленькую больницу в одной усадьбе организовали - врач у нас теперь есть, военный хирург, с ним фельдшер, медсестрички да два сталкера на подхвате. В общем, с тебя как главного две тысячи зелеными, за Хип - полторы и Проф бесплатно. С науки денег не возьму, и с Пенки тоже.
        - Вопросов нет, держи. - Я достал сверток, отсчитал требуемую сумму. - Классный ты лагерь отгрохал, факт.
        - Это только начало, Лунь. Точнее, для всех ты теперь Седой, не забудь. - Сионист забрал деньги. - Да, только начало. Хочу собрать всех нормальных бродяг, объединить. Тут еще куча поселков брошенных, можно сделать отличную базу. И народ к нам идет, хорошо идет. Конечно, не без эксцессов, но держимся.
        - Отлично. Что с налогом?
        - Двадцать процентов от всего дохода в общую казну, на лагерь. Есть и обязанности - периодически патрулировать поселок, стеречь периметр. Гофрометалл тут уже до нас толстосумы установили, поселок-то элитный, но вышки по периметру и доты мы уже сами поставили и забор усилили. По ночам иногда из Москвы всякое разное забредает, ограда нужна.
        - Ну, по-божески, я согласен. И дежурить можно, все грамотно.
        - Эх, сталкер, все бы так сразу соглашались. Не для себя ведь лично стараюсь. Да, и еще. Вы там банду одну положили, так?
        - Было дело.
        - Ну, в таком случае я минимум на месяц снимаю с вас налог и распоряжусь выдать нужных боеприпасов.
        - Спасибо, Сионист. Ящик патронов трофейных у нас имеется, считай, непочатый.
        - М-да… чем бы мне вас тогда отблагодарить?.. Ага, понял! - Сионист улыбнулся. - У северных ворот домик такой в два этажа, из шлакоблоков, крыша синяя, и гараж большой. Сейчас там Киря Борода обитает, заведует ремонтом и техникой. Золотой человек, гений натуральный. Как мы здесь козлов одних вычистили, он к нам и перебрался.
        Сионист достал бумажку, что-то написал на ней и протянул мне.
        - Передашь Кириллу, скажешь, призовые атаман заказал. И смело отдавай ему в работу все, что скажет. Не пожалеешь, Лунь. Хоть так тебе спасибо организуем.
        - О, благодарю! - Я, правда, мало что понял, но решил к Кире заглянуть. - Еще вопрос имеется. Нам бы костюмы купить и, если можно, кое-что обменять. Как Толя говорил, «грязное». Как у тебя с перекупами?
        - Чистые. Есть один товарищ… хоть и не нравится он мне чем-то, но он точно от Института, я проверял. Гена Ботаник зовут, невысокий такой, вежливый, в очках. Через него мы этот поселок и заняли, через него и все переговоры с властью ведем. Приезжает раз в неделю, в две, собирает всю инфу, хабар и прочее. Привозит деньги, забирает заказы, на боевом вездеходе нииазовском с БМП в сопровождении. На глаза ты им не попадайся лучше, он может тебя узнать, доложит обязательно. А работает он с нашим, Сибиряком, и тот свой дядя в доску. Через дом от мастерской магазин будет - на воротах кот нарисован, увидишь. Вот тебе скидка на костюмы, но небольшая, сам понимаешь, времена.
        - «Кольчуги» есть?
        - Есть, Лунь. Однозначно есть, на все размеры, - кивнул Сионист. - Я лично распорядился их сразу десятка полтора-два с НИИ привезти и в закрома сгрузить. Как Сибиряк продаст, себестоимость обратно Институту, а разница на его магазин и наше развитие, скажем так. Держи талончик.
        И Сионист быстро начертил еще одну записку.
        - Спасибо, атаман.
        - Да не за что, крестничек. - Сионист долго смотрел мне в глаза, затем печально вздохнул. - Знаешь, что жалко? Что ненадолго ты к нам. Не представляешь, насколько нужны нам сейчас такие люди. Береги себя.
        - Если с НИИАЗ вышибут, переберусь, - хмыкнул я. - Честное слово.
        - Эх, хоть бы вышибли, - подмигнул сталкер. - Но шучу. Хорошо на самом деле, что ты к ученым ушел, правильно это. Надо «ботаников» по Зоне целыми водить, поэтому уважаю. Зачем сюда Проф прибыл, да еще и с Пенкой, спрашивать не буду, это ваше, но если помощь общества нужна будет, не стесняйся. Ну, давай. Вечером в семь общее собрание, хочешь, приходи в центр, где главный костер и площадка.
        Я пожал Сионисту руку и вышел из его дома. Затягивать с покупкой костюмов точно не стоило. Нужный дом нашелся быстро - на металлических воротах и впрямь был нарисован, причем очень качественно, полосатый сибирский кот. Сверху была стилизованная под церковнославянское письмо вывеска на широкой доске: «Сибирь».
        Я открыл боковую калитку, зашел в широкий двор усадьбы, в которой помимо главного дома был большой двухэтажный флигель «АрсеналЪ», а на главном доме соответственно значилось «ТрактирЪ». В воздухе легко пахло жареным мясом и свежим хлебом, из открытых окон слышались негромкие голоса. Из магазина вышел богатырского сложения рослый мужик с окладистой, курчавой бородой, сладко потянулся и, достав большую глиняную трубку, начал обстоятельно набивать ее табаком из кисета.
        - Купить, продать? - глубоким, сильным голосом спросил он меня, утаптывая табак каким-то маленьким металлическим инструментом, но вдруг замер и долгим взглядом посмотрел на меня. - Йохан палыч… Лунь, да?
        - Лунь, - негромко ответил я и согласно кивнул. - А ты Сибиряк, значит?
        - Ага, так прозвали, хотя я ни разу не с Сибири, пермяки мы с женой, - усмехнулся великан. - Но как прилипло имя, не отдерешь теперь. Но я и не против, так-то Сибирь от нас не сильно далеко.
        - Смотри, друг, тут я Седой, если что, ты, в общем, не распространяйся, - попросил я, и тот пожал плечами.
        - Ладно.
        - А откуда меня знаешь?
        - Так это… видел не раз. Я еще раньше, с год назад, хотел в Зону податься, контракт подписал, и ты нас по интернету готовил. Сходил туда разок, понял, что точно не мое, контракт разорвал и к Сионисту прибился, во как. Только ты тогда белый был совсем.
        - Да ничего, скоро опять буду, - усмехнулся я. - Сейчас летний мех просто, а к зиме снова побелею. Мутация.
        Сибиряк рассмеялся, приглашающе махнул рукой, убрав в карман так и не раскуренную трубку.
        - Заходи, Седой.
        Торговец мельком посмотрел записку Сиониста, убрал ее в стол и хмыкнул.
        - Комбезы? Это есть у меня.
        - «Кольчуги-2М», на меня и на девушку. - Я записал размер, и Сибиряк, прищурившись, ненадолго задумался.
        - Ну, найдутся такие, притом новые. Но на ее размерчик камуфляж другой расцветки. Немного пестрый и чуть с зеленью, но окрас годный, по Городу тоже нормально пойдет.
        - Чуть с зеленью, говоришь, и пестрый? - Я улыбнулся.
        - Ну, так. Там серый, коричневый, зеленый, все мелкими пятнами. Импортный заказ. На тебя - темно-серый, нейтральный, классика, короче. По городу если нужен камуфляж, то есть тонкие пыльники, грязеотталкивающие и притом не шумят.
        - Пыльники пока не надо, серый цвет сойдет на ура. Тащи.
        - Двести семьдесят пять рубчиков, если со скидкой, - вздохнул Сибиряк. - Не мы так цены задрали, признаться, Институт диктует. Говорит, дорогие в производстве. Но ты бери, сталкер. Сносу не будет.
        - Знаю. Только по обычным деньгам столько уже не наберу, поиздержался. Еврами часть возьмешь?
        - Ну, отчего не взять? Мы мультивалютные, - хохотнул торговец, пощелкал на калькуляторе. - Сейчас принесу.
        И принес.
        Я тут же вскрыл кофр, прямо на месте, и провел рукой по материалу «Кольчуги-2М». Мягкий он на ощупь, легкий, но это ощущение обманчиво. Тончайшие нетканые слои особого волокна, соединенные в пакет и пропитанные специальным составом, отличались редкой прочностью и устойчивостью к самой разной зонной гадости. Ни задиров на материале, ни царапин не останется, даже если сквозь заросли «крюгер-кустов» ломиться или ползком на локтях по бетонной, с острым щебнем, плите - от «Покрова» там только лоскуты бы полетели. Сам не знаю, не испытывал, но сталкеры говорили, что и нож практически не берет, не прорежешь, просто скользит даже острый клинок без последствий, не говоря уже о когтях и зубах. И ведь не горит совсем и, хоть жар держать не может, пропускает к телу, но сам от огня долго не портится. Не промокает, опять же. Не всякая химия возьмет, кроме некоторой «зонной», конечно. Бывает, что не повезло, и в «кислотную колючку» ты вляпался или в «сиреневый куст», и «Кольчуга», конечно, умрет, несмотря на весь свой замечательный материал. Но, умирая сама, она даст тебе время выжить, позволит из костюма
выскочить, задержит смерть на подходе. Не одну жизнь спас этот материал, по слухам, каким-то действительно грамотным технологом придуманный. В заросли «чертовой крапивы» я, например, в «Кольчуге» спокойно зайду, и ничего мне там не будет. И в «серый туман» тоже. И клещ-зеленчук под кожу мне не заберется с травы, раздвинув твердыми лапками нити простой ткани, и не прокусит штанину заразный крысиный король, выметнувшийся из подвала. За один только материал взял бы я этот костюм, честное слово.
        Жаль только, что серьезную пулю он не держит совсем. Вот это действительно жаль.
        Впрочем, и от этой беды есть некоторая защита - под материалом лежит слой легкой керамической чешуи, а в модели «2М» на торсе еще и пластины внахлест, так, чтобы движение не стеснять. Особенная эта керамика, специальная. Если из пистолета прилетело, то пластинка выдержит, но, правда, синяк тебе при этом сделает здоровенный, а то и ребро сломает. Но пистолетную пулю в тебя все-таки не пустит. С автоматными, а уж тем более винтовочными куда хуже - и то, и другое навылет, к сожалению. Знаем, проходили…
        К каждой «Кольчуге-2М» полагался и замечательный разгрузочный жилет, все из того же материала, непромокаемые ботинки на многослойной подошве, которым не было сносу так же, как и всему комплекту, и встроенная гарнитура с подключением к детектору, ПМК и наушнику на тоненьком проводке-пружинке. Даже накладки на плечи имеются, чтоб рюкзаком их не наминало. А к телу - мягкие дышащие сетки с «антибаком», ничуть не хуже «покровских» подкладок, только в «Кольчуге» их три сменных комплекта - и снять, и постирать можно, и заново пропитать. Не взмокнешь и не протухнешь ты в этом, сталкер, а в Зоне оно на самом деле великая вещь, фактическая, могучая. После «Кольчуг» и «Покровов» не признавал я другие комбезы совершенно.
        Потому и выложил я за два костюма остатки наличных денег безо всякого сожаления. И черта лысого я теперь «Кольчуги» в НИИАЗ сдам, как те, прошлые. Утрутся ребятки, хватит с меня альтруизма. Наше это теперь. Кровное. Если что, в тайнике полежит.
        Немного задержался я, рассматривая «Кольчугу» Хип. Порадуется стажер, я думаю, действительно порадуется… цвет у костюма хороший. Материал чуть зеленоватый, знакомого такого рисунка, разве что нашивки не хватает, но это уже детали. Нравится Хип такой камуфляж. Ну, так тому и быть.
        - Рюкзаки того же фасону нужны, сталкер? - улыбнулся Сибиряк. - Как ты на «Кольчуги» смотрел, однако. Думаю, и рюкзаки порадуют - скажем прямо, та же фирма. Умеют же наши класс делать, когда действительно захотят.
        - Это точно, умеют. Но я все, теперь уже пролетарий. Денег бумажных йок.
        - А что имеется?
        - Хабар кое-какой, но не совсем из местной Зоны. Интересует?
        - Ты еще спрашиваешь, сталкер. Для чего нам тут жить позволяет Большой Брат, как не для этого? Прямой бартер даже больше приветствуется, чем товар-деньги-товар. Тащи бегом, как раз скоро Ботаник приедет, а сдавать почти нечего.
        - Не надо тащить, уже захватил. - И я поставил на стол спортивную сумку, вжикнул «молниями».
        «Нить-бритва» ушла намного дешевле, чем я рассчитывал, и это было досадно - ценник на относительно дорогой и редкий артефакт был Институтом сильно занижен. И это было крайне неграмотно - нельзя, ох, нельзя настолько искушать бродяг Зоны толкнуть товар «налево», а ведь так оно и будет со временем, к гадалке не ходи. Не знаю, уж какой умник вместо справедливых четырех - четырех с половиной тысяч в зеленом эквиваленте назначил закупочную цену в две восемьсот, но сделал он это очень зря. Дорогая «нить», редкая, и если жадность восторжествует, начнут они уходить мимо институтских торговцев, заодно спонсируя теневых перекупов, а через них и банды, и наемников, и кого угодно еще. Жаль, что Джабир больше не занимается артефактами. Со скрипом, но «нить-бритву» я все-таки сдал, сделав зарубку в памяти пообщаться с Сионистом. Хоть Лунь и сотрудник НИИ по документам и должен быть на светлой стороне силы, однако вернуть дядек в берега не помешает для блага самого же Института. Я, по понятным причинам, сделать этого сейчас никак не могу, а вот Сионист вернет.
        Банка с «каменным салом» была сдана, впрочем, за ожидаемую сумму, и взял ее Сибиряк без вопросов, даже накинул сотню сверху. Я выдохнул с некоторым облегчением - «жгла» мне мысли эта самая емкость, берег я ее по-всякому, а все равно нет-нет, да и проскакивали картиночки: дырища в сумке, а под ней - такая же в микроавтобусе, прямо сквозь пол. Ну и все, что рядом с сумкой лежало, тоже на свалку - когда «сало» что-нибудь жрет, то с треском и шипением, и кипит оно в разные стороны брызгами. Был даже соблазн вышвырнуть емкость втихаря, но сталкерский инстинкт не позволил. Хотя, конечно, по отношению к Толе было немного стыдно - не сообщил я ему все детали нашего багажа. Неплохо ушло и «чертово копыто» - ну, в том смысле неплохо, что не меньше расчетного. Почти не меньше, скажем так.
        Часть денег торговец выдал не наличностью, а сразу товаром. И рюкзаки к «Кольчуге», как тот и обещал, тоже порадовали. Легкие, прочные и не особо большие, на анатомической подкладке - как раз то, что нужно. Туристические «горбы» сталкеру, конечно, совсем не подходили, как зачастую и армейские. Притащил Сибиряк и несколько сухих пайков, но при этом подмигнул.
        - За питанием в дорогу загляни в трактир. Сейчас мы под это неплохо заточены.
        - В смысле?
        - Про пеммикан слыхал?
        - Вроде как да. Индейская штука, мясо с ягодами и жиром, подсушенное такими пластинками. Пробовать, правда, не приходилось - экзотика.
        - Верно говоришь. В ходки его отрывают с руками. Хранится хорошо, весит мало и сытное офигеть просто. Попробуй, реально смачная вещь. Мы сами делаем, и жалоб пока не возникало, наоборот. Едва успеваем мясо заказывать… впрочем, тут по окрестностям лосей много ходит, если что, он тоже на это дело годится. Я тут иногда брожу с ружьем, все дичина к столу.
        - И вот такой вопрос, скажем так, важный. Дистилляторы мембранные для воды, с этим как?
        - Такого добра давно нету, - печально развел руками торговец. - Их почти не заказывают. Дорого.
        - Однако. Не самый удачный расклад. - Я с печалью вспомнил замечательные фильтры-конденсаторы институтских «Спектров», на корню решивших проблему воды во время экспедиции. А «самогонщик» брать с собой ох как не хотелось… сколько он полезного места в рюкзаке съедает…
        - Ладно, давай наш аппарат, что делать…
        - Погоди, сталкер. Если я сказал, что их почти не заказывают, то это не значит, что мне нечего предложить взамен. Сейчас принесу, посмотришь. Адская штучка, учти.
        И Сибиряк поставил на прилавок толстостенный пластиковый контейнер размером с кулак, отвернул крышку, аккуратно достал из него короткий крепкий пинцет и уже им очень осторожно вытянул за длинную леску артефакт.
        Толстое, размером с большую гайку, яркого золотого цвета кольцо с блестящими багровыми прожилками было неровным, словно немного сдавленным с одной стороны.
        - Никогда, ни в коем случае не трогай это голыми руками, сталкер. Это «мертвый перстень», и все живое, что к нему прикоснется, просто сразу умрет. В том смысле, что ты даже ничего не почувствуешь, а вот пальцы, а если не повезет, то и вся ладонь омертвеют сразу же. Тима Горец, который его первым нашел, в руку-то и взял. Говорил, что оно не больно было, чувствительность просто исчезла, рука как ватная, а потом вырубился. Это ладно, что мертвая кровь к сердцу не пошла, застыла в сосудах, иначе бы хана ему. Но выжил, хотя болел потом долго. Мертвую руку наш Костоправ отпилил, гангрена уже начиналась. Так что ты предупрежден - ни в коем случае не трогай.
        - Действительно, бяка какая… хорошо, учту на будущее, но, знаешь, неизвестные арты, то бишь анобы, я руками и не беру, на это специальный щуп с пинцетом имеется. А что за альтернатива?
        - Значит, оно и есть, Седой, «перстень» этот. Если его в котелок или ведро с водой опустить, то он какую-то штуку такую проворачивает при контакте, что эта самая вода сразу перестает что-либо растворять. Совсем. Наверх с шипением пузырьки поднимаются, вниз осадок сыплется, и вода такой блестящей, как будто масляной делается. Мы называем это «мертвая вода», потому что она убивает все, что в ней находится, - видишь, нужно для жизни, чтобы вода растворителем была, ну. Это мне Костоправ рассказал. И знаешь, самая чистая она выходит, просто дистиллят в лучшем виде. За леску «перстень» вытащишь, подсушишь на воздухе и опять в банку, только смотри, чтоб в сухую, а воду с осадка слить и подождать минут десять, но никак не меньше, учти, - она из мертвой опять нормальной станет. Потом таблеточку минеральную кинь, разболтай, и лучше родниковой. Многие наши пользуются.
        - Неплохо. Сколько же такая вещь стоит?
        - В общем, так-то мы анобами не торгуем, бродяга. - Сибиряк подмигнул. - Если кто будет спрашивать, то ты не говори, что купил, нельзя это. Однако я некоторые полезные штуки, которых, правда, немного, в ведомость не заношу. Сталкерам тоже жить надо, знаешь, а Институт свое все равно возьмет, не обеднеет. Семьдесят рублей, в общем. Но, Седой, ты это, никому его не продавай и не отдавай, понял? Вообще никому, кроме меня или перекупов НИИ, только чтоб это точно они были, иначе недолго и беду накликать. Найдешь такой в Зоне, по шестьдесят возьму без разговоров, и если этот не нужен потом, тоже сдай. А если нужен - пусть только у тебя и будет, просто не афишируй. И я тебе его не продавал, если что.
        - Понял. - Я отсчитал семьдесят тысяч светло-рыжими бумажками, только что полученными за артефакты. - Ну, спасибо, Сибиряк.
        - Осторожно с ним, друг. Без шуток, смертоносная вещь. - Торговец передал мне пластиковый контейнер из прочного полиэтилена. - И запомни - хранить в сухой банке, только в сухой.
        Затоварившись по мелочи двумя компактными складными ведерками, комплектом хороших котелков и флаконом ружейного масла про запас, я пожал руку Сибиряку и вышел из «Арсенала». Настроение резко пошло в гору - проблема с одеждой и водой была ликвидирована, причем быстро и без вопросов. Хорошая все-таки штука - деньги, многое они способны решить. И так как сейчас их запас у меня почти обнулился, надо бы найти возможность подзаработать. Ничего, найдем. Не было еще таких случаев, чтобы Лунь долго на мели сидел, особенно если ему теперь в Зону можно.
        На улице я заметил Хип. Увидев меня, она улыбнулась и быстрым шагом пошла навстречу.
        - По всему поселку ищу. Говорят, к Сионисту ходил, но там не нашла. - Девушка поймала меня за руку и улыбнулась еще ярче. - Что за свертки?
        - А это обновки, стажер. Сначала ты мне покупала, теперь моя очередь. Держи подарок.
        И я передал Хип «камуфляжную» «Кольчугу-2М».
        Девушка замерла, рассматривая сквозь пластик свой новый костюм, затем вздохнула и медленным шагом дошла до садовой лавки на обочине улицы. Медленно распаковала, долго-долго рассматривала и вдруг с силой прижала к себе. Я увидел слезы.
        - Ну, что такое? Ты чего, Хип?
        - Лунь. Спасибо, - медленно, с расстановкой произнесла стажер, быстрым движением вытерла слезу, опять заулыбалась. - Спасибо тебе. Это очень классный подарок. Ты знал.
        - Знал, но раньше такой «Кольчуги» мне не попадалось. Сегодня, считай, повезло.
        - Пойдем. Нам пора привести себя в правильный вид. - И Хип быстрым шагом пошла к дому.

* * *
        «Кольчуги» пришлись впору и мне, и Хип. Привычное ощущение легкой, но надежной брони напомнило старые времена, когда мы не снимали костюмы даже в научных городках за Периметром - удобная, приятная, в жару не преешь в ней и в промозглый осенний денек не холодно. На пояс «Глок» в кобуру, под правую руку, на плечо ремень Хакера, два магазина в подсумки, на поясе капсула с «почкой» и нож шведский. И все, вот он я, сталкер, здравствуйте. Не то было ощущение в «Покровах», ну, совсем не то.
        И Хип облачилась, подогнала все ремешки и застежки, тихонько хрустнула мощными «липучками» разгрузки, Скарлетт за спину повесила и даже косу по-походному заплела. А на голове - бейсболка зеленая, разбойничья такая, и под ней глаза синим блеском горят. Соскучилась стажер по дельной снаряге, крепко соскучилась, видно это.
        - Как я, Лунь?
        - Хоть сейчас в Зону, - сказал я и поднял большой палец. - Круто, дева. То, что надо. Нам тут еще дойти нужно к местному мастеру до семи вечера. Сионист какой-то подарок приготовил.

* * *
        Киря Борода один обитал в двухэтажном, но довольно скромном домике с большим гаражом, у которого стояли несколько легковых машин. Сам хозяин, невысокий, смуглый, с очень густой, но короткой черной бородой мужик что-то сосредоточенно плавил в тигле под реактивный шум мощной пропановой горелки, поэтому заметил нас с Хип не сразу.
        - О, новенькие? Здарова! - В черной бороде обозначился яркий ряд крепких зубов, а в глазах заискрилось радушие. - Босс предупредил, чтобы ждал вас, только я уж решил, что вы того, заблудились. Приветы всем, это здрасти, значит. Фиг-гасе, пушки у вас красота! Откуда такое сокровище?
        - Трофейные. - Я улыбнулся, пожал широкую, в следах машинного масла, крепкую ладонь.
        - Новье, смотрю. - Киря, быстро взглянув, смял и сунул в карман записку Сиониста. - Ох ты же… «Хеклер и Кох», «А пять», двадцать дюймов. Фиг-гасе… настрел большой? И бельгийка-красавица под малый калибр… да, ребяты, круто.
        - Не, ерунда. В общей сложности выстрелов шесть-восемь. - Я передал Хакер в руки мастеру, и тот внимательно, с живым интересом осмотрел его от приклада до дульного среза, взвесил на руках.
        - Нулевой. Новый, значит. Вот что, дружище. Эту пушку береги, такое здесь фиг найдешь, ствол не выточу. Станок подходящий, в общем, уже есть у меня, а вот металла нужного пока что хренушки. Короче, есть к тебе предложение. Все равно атаман сказал вам подарок оформить. Выбирай. Могу лазерный дальномер подогнать и отличный бинокль. А могу вам эти стволы доделать.
        - В смысле, доделать?
        - Хорошие у вас пушки, Седой. Чудо просто. Знаешь как потом после них на обычный армейский ширпотреб обратно пересаживаться хреново? У ствола-то ресурс имеется. Пуль тысячи четыре, в лучшем случае пять выпустишь и даже при хорошем уходе про точность можешь просто забыть. Скорость высока у пули, девятьсот шестьдесят в секунду, давление и температуру газов представляешь. Там у дульного среза патрон по дульце гильзы проваливаться со временем начнет, и фигня эта, в общем, очень неприятная. Буржуинам-то проблемы не видно, чтоб деталь заменить, а у нас тут Зона, места дикие, и у НИИ нормальных пушек не допросишься. Такой ствол я новый не сделаю, а найти будет сложно, дефицит.
        Я неопределенно хмыкнул, пока еще не понимая, к чему клонит Киря.
        - В общем, сталкеры, вам и на фиг не нужен ни бинокль этот, вон оптика какая у вас уже стоит, ни дальномер, не на стрельбище мы тут.
        И глаза загорелись у Бороды, и с удивительным вниманием, даже нежностью положил он мой Хакер на стол, да не просто так, а чистую ветошь подстелил. И взялся за Скарлетт, долго молча осматривал, хмыкнул.
        - Короче, вот что. Ствол и все подвижные части, особенно УСМ и газоотводную систему, я бы вынул, сталкеры, и отдал мне, повозиться. Потрачу для такого дела «горнило», честное слово.
        - Поподробнее?
        - На заднем дворе я ванну из свинца отлил, специально для такого дела, и кирпичом обложил, чтоб меньше фон был в процессе. Если в этой ванне вдавить «хрусталек» в «горнило», то возникнет аномалия часов на восемь, «горн» называется. И если в эту ванну заранее все нужные железки сложить, а потом туда же сборку кинуть, то сносу металлу не будет, сталкер. Аномальная закалка и деформационная регенерация. Вот, смотри.
        И Киря достал из кармана небольшой ножик с цельнометаллической рукояткой, после чего, высекая искры, несколько раз с силой саданул клинком по наковальне, возле которой уже остывал тигель. Кончик клинка, как и следовало ожидать, замялся в сторону, но, правда, куда меньше, чем я ожидал.
        - Смотри, сталкер, какое чудо Зона сделать может.
        На глазах блик замятой кромки исчез, и едва изогнутый кончик медленно, со скоростью минутной стрелки вернулся на место.
        - Вот оно… похлеще любых институтских экспериментов. Память формы и структуры, восстановление мелких деформаций и трещин, повышенная твердость и прочность. Золотая мечта металлургии, сталкер. Новая эпоха материалов. Но искусственный «горн», к сожалению, закаливает только металлы, разрушая все остальное, а вот если настоящую, природную аномалию найдешь, то и дерево, и пластик - все станет крепким. Если надыбаешь такое в Зоне, не забудь - все тени в пределах «горна» очень темные, в черноту отдают, и чем темнее, тем аномалия моложе и лучше, только такая и годится. Один мой хороший товарищ в таком «горне» лопатку саперную себе закалил, инструмент получился вечный, замки рубил, ну. Только смотри не помри в процессе - там того, моментально лыжи склеиваются. И вещь в ней не оставляй до полного исчезновения аномалии - если проклюешь этот момент, то не будет тебе никакого усиления, останется прочность, как и раньше.
        Киря попробовал пальцем кончик ножа, хмыкнул: «Ишь ты, какой холодный стал», а затем обратился уже к нам:
        - Ствол, кстати, еще и кучность немного повышает после такого мероприятия. Ну, как? Согласны? Это дорого, конечно, но деньгами я не возьму, это наш общий вам подарок за бандитов. А вы, сталкеры, ежели в Зоне «горнило» найдете или «хрусталек», то несите мне, не сдавайте Сибиряку. Просьба такая, душевная.
        И Киря ловко разобрал Хакер, что называется, по косточкам сильными, уверенными, но очень аккуратными движениями. Такая же точно судьба постигла и Скарлетт. Все нужные детали Борода разложил на дне свинцовой ванны, так, чтобы они не прикасались друг к другу, а потом принес из дома два контейнера.
        - Поможешь, Седой, крышку потом положить? Только это быстро надо, пока пучки не полетели, чтобы не облучиться.
        - Само собой. Колдуй, мастер.
        - Ага. Зырь, это интересно.
        Из одного контейнера Киря достал сплющенный полупрозрачный шар тускло-серого цвета с быстро бегающими внутри него мутными пятнами, а из другого - знакомый мне и довольно дешевый «хрусталек», похожий на стеклянный карандаш с множеством мелких граней.
        Острый конец «карандаша» противно, со звуком вилки по стеклу, скрежетнул по поверхности шара, но скрип стих после короткого, громкого сухого треска, и «хрусталек» начал плавно погружаться внутрь артефакта. Мутные пятна «горнила» забегали быстрее, и между ними проступило тусклое фиолетовое сияние.
        - Готово дело. - Киря опустил наливающееся светом образование на дно ванны. - Давай, Седой, быстро!
        И мы вдвоем, кряхтя, подняли тяжелую свинцовую плитку и водрузили ее с глухим колокольным звоном на ванну.
        - Первый раз слышу, как свинец звенит, - усмехнулся я.
        - Еще бы. Уже шестой раз тут аномалию делаю, что ж ты хочешь. Оно, конечно, на свинец это поле фигово ложится, не сталь, но за столько раз чуть затвердело. Отходим, Седой. Я флажки по периметру повешу, чтобы никого к саркофагу сдуру не принесло. Вон, видишь? Посмотри и запомни.
        Я проследил за жестом Бороды и увидел, как на глазах потемнела тень от ванны, налилась чернотой, словно в лунном кратере, и ярко, контрастно выделились на земле отдельные камешки и травинки.
        - Артефактам капут, - улыбнулся Киря, - но процесс хорошо пошел. Часиков через пять крышку свалю и щипцами все достану, а вы пока погуляйте так. Давно я хотел этот запас на действительно стоящую штуку потратить, спасибо, бродяги.
        - Тебе спасибо, Киря.
        - Обожди благодарить. - Борода отмахнулся. - Бяка тоже случается. Если «хрусталек» весь в «горниле» не растворится, то аномалия выйдет с дефектом.
        - В смысле? - опешил я.
        - Ну, как тебе сказать… у меня один раз заказные поршни для иномарки расплавились, и, заметь, без повышения температуры. Серебряная такая лужица вышла, красивая, кстати. Но ты не переживай, сталкер, риск - дело благородное. Вероятность такого случая один к пяти, не больше.
        - Киря… блин! - Я начал немного закипать. - Слабо было предупредить сразу?
        - Сразу вы бы не согласились. - И мастер, глядя на наши лица, вдруг расхохотался. - Да не парьтесь вы, шучу я так. Заходите сегодня вечерком после собрания в наш трактир, отметим знакомство, ага? Заодно я вам и стволы припру после техобслуживания. Седой, ты по такому случаю угощаешь, учти.

* * *
        К семи вечера в центре начали собираться сталкеры, там, где две главные улицы поселка пересекались довольно большой площадью. Тут были липовый скверик, круглая, из крашеного бруса крытая эстрада для выступлений и даже детская площадка, почти полностью демонтированная за исключением турников. Перед эстрадой рядами располагались пластиковые кресла, врытые в землю, и просто лавки из оструганных бревен, целый штабель которых располагался тут же. Сионист, кивком головы поприветствовав общество, встал на возвышение рядом с эстрадой, и голоса стихли.
        - Здравствуйте, друзья, - негромкий голос Сиониста, тем не менее, был очень хорошо слышен. - Не будем затягивать. Сегодня на решение общества есть несколько небольших дел, надо обсудить. Ну, начнем. Паша Мильён, выходи на сцену. Награждать будем.
        Из рядов сталкеров, удивленно улыбаясь и быстро посматривая по сторонам, вышел крупный, довольно высокий мужик с сытым, немного лоснящимся лицом, хмыкнул и поднялся на дощатый пол.
        - Вот, друзья, наш добрый соратник и честный мужик Паша, которого мы все знаем. - Сионист улыбнулся, но протянутую Пашей руку почему-то не пожал. - Расскажи-ка нам, Павел, как прошла твоя ходка недельной давности, а?
        И Мильён на долгую секунду просто снял улыбку с лица, но тут же ее вернул, хотя на лбу высыпал пот.
        - Да голяк вообще. Не фартит, по нулям я тогда пришел, атаман.
        - Ну, спорить не буду. «Синий магнит» и «лампа» - действительно так себе добыча. - Сионист понимающе покачал головой. - Зачем такие пустяки в лагерь нести, когда можно их налево толкнуть. И никаких, заметь, налогов, все свое, родное. Кровное. Да, Павел?
        В рядах сталкеров зашумели, а Мильён вытер лоб рукавом и затравленно осмотрелся.
        - А раз не фартит и общество тебе верило, то пил и кушал ты, Паша, за одним столом со всеми бесплатно, правильно? И от взноса за май мы тебя, друга ситного, освободили по той самой причине, распределили траты по всем мужикам.
        Паша промолчал, а гул сталкерских голосов, напротив, стал громче.
        - Мужики… - Мильён с трудом разлепил сведенные челюсти, и я заметил, как сильно осип его голос. - Мужики. Бес попутал. Как увидел я эти чертовы цацки, просто не свой стал. Все долги отдам, мужики.
        Паша залез в карман разгрузки «Покрова», вынул толстый, мятый сверток банкнот.
        - Вот, начальник… тут все, ничего не потратил. Не двадцать процентов отдам, а тридцать. Оштрафуй, атаман, больше не буду!
        - Конечно, не будешь, - сказал грустно Сионист. - Я тебе, Павлик, неделю ничего не говорил в расчете на совесть, думал, вдруг она у тебя есть и ты сам ко мне придешь. Но ты не пришел, и сегодня награда все-таки дождалась героя. Ну, общество, что скажете?
        Вразнобой послышались крики:
        - Свободен!..
        - Гуляй, дядя, на хрен отсюдова!
        - Вот ведь сука…
        - Надо же, какая крыса…
        - Мужики! - заблажил в голос Мильён. - Я половину отдам в общий котел! Честно! Все отдам, хрен с ним!
        - Ты и слово «честно» уже несовместимы, Павлик. - Сионист посмотрел на сталкеров. - Прошу поднять руки тех, кто за то, чтоб Паша остался с нами и исправился.
        Руку никто не поднял.
        - Общество тебя больше не знает, Мильён. - Главный сталкер похлопал Пашу по плечу. - И денег нам твоих уже не надо. Собирай манатки, и чтоб до темноты тобой тут нигде не воняло.
        - А куда я пойду? - глухо и как-то обреченно выдохнул проштрафившийся Павлик.
        - Куда хочешь, но не в наши лагеря, весточку я разошлю. Ходи вольным бродягой, одиноким, понимаешь, волком, у тебя это хорошо получается. Все, разговор закончен, пшел отсюда. Так, дальше о приятном. Принимайте пополнение. Седой, Гайка, покажитесь обществу.
        Мы поднялись на сцену, и по нам прошлась почти сотня внимательных взглядов.
        - Бродяги хорошие, честные, ручаюсь лично за них, так как знаю уже давно, много лет. Мастера своего дела, прошу любить и уважать. - Сионист осмотрел собрание. - С ними два заказчика, тоже свои люди, всех тоже знаю. Принимаем? Кто против, поднять руки и пояснить почему.
        Послышался одобрительный гул, ни одной руки не поднялось.
        - От себя добавлю, что Седой с Гайкой серьезно помогли обществу, на их деньги мы улучшим больницу и отремонтируем второй насос скважины. Костоправ, новые инструменты и светильник я уже заказал, жди.
        Высокий и на вид уже пожилой сталкер в «Кольчуге-М» поднялся с бревна, поправил очки и, в приветственном жесте сцепив ладони над головой, негромко произнес: «Благодарствую!»
        - Они же вместе с Толей зачистили одну из шакальих банд, - продолжил Сионист. - На дорогах теперь будет безопаснее.
        Одобрительный гул усилился.
        - Седой, здорова!
        - Мировой мужик, и девка смотри какая красивая, - добавил кто-то.
        - Я не свободна, учтите, - со смехом выкрикнула Хип.
        - Эх, жалко…
        - Здорова, сталкеры!
        - Рады видеть, вливайтесь…
        - Ну, всех с пополнением!..
        - Это еще не все люди. - Голос Сиониста разом вернул тишину. - К нам пришла в лагерь еще одна барышня. Вика, выходи.
        И на помост к нам поднялась миниатюрная, тоненькая, похоже, китаянка и церемонно поклонилась. Сионист подтвердил мою мысль:
        - Вика родилась в Москве, в китайской семье, но гражданка России. Осталась одна, возвращаться некуда, родных, друзей нет. Начинающий сталкер. Больше года ходила одиночкой, сейчас попросилась к нам. Внесла в общество две штуки «ползучего серебра», «вертячку» и сверху шестьсот долларов. Кто против, поднять руки!
        - Да, конечно, берем! - гаркнул кто-то. - Я бы баб вообще без вступительного взноса принимал, они тут нечастые гости. Слышь, атаман, зови их к нам побольше, ага?
        Послышались дружные выкрики:
        - Само собой…
        - Дело Нуль говорит, зови, атаман!
        - Добро пожаловать!
        - Русский с китайцем братья навек, как в Союзе говорили. Оставайся, не обидим.
        - Если обидите, пеняйте на себя, всех предупреждаю. - Сионист улыбнулся. - Общество тебя приняло, Вика. Дом номер шестнадцать, на втором этаже две комнаты твои. Там у нас только барышни обитают, иди знакомься.
        Вика улыбнулась и, махнув в быстром поклоне иссиня-черным хвостом волос из-под бейсболки, прихватила укороченный автомат, рюкзак и бодро пошла к новому жилищу.
        - Еще один бродяга скоро подойдет, - заявил Сионист. - Через пару дней ждите. Ушел от бандитов, когда про нас узнал. Звать его Гурман, и я за него почти спокоен. Почти. Примем?
        - А чего не принять? Только присмотреть бы надо за ним вначале.
        - А это верная мысль, Грек. Присмотрите, мужики, мало ли я чего упустил, хотя и не должен, - согласился атаман. - Но вроде свой. Дальше. Нужны добровольцы за списание июньского взноса, поставить вышку у северных ворот и поправить секцию забора. Пять человек, в распоряжение Кири Бороды. Та-ак… хорошо. На ближний патруль - восемь человек добровольцев, два дня и три ночи в усилении периметра… вижу, есть. На кухню два помощника, на неделю… тоже есть. И подумайте, кто уже готов в Саларьево съездить, разведать? Все, что там найдете, без налога, но взамен сделать маршруты. Нет желающих еще?
        - Думаем, вождь, - буркнул кто-то. - Набираем народ, чтоб опытнее.
        - Ну, думайте, - согласился Сионист. - Если что, меня берите, вместе поглядим, что там да как. Утром от нас Толя уезжает, кому надо, посылки, там, или самим доехать, говорите сейчас. Киря, две машины с тебя, а с вас, общество, вооруженное сопровождение. На будущее заранее сообщай, колеса у нас теперь тоже есть, будем встречать.
        Толя встал и, молча кивнув, снова сел на место.
        - Все, закончили. Общество, спасибо за внимание. - Сионист сошел с возвышения, едва заметно махнул мне рукой, задержись, мол.
        Сталкеры разошлись, а их главный, сев на бревно, хлопнул рукой рядом. Я тоже сел.
        - Ну, Лунь и Хип, вот так мы и живем.
        - Нормально, атаман. Хорошо устроил.
        - Давно хотел так… раньше не выходило, - вздохнул Сионист. - А сейчас вот крепко надеюсь всех честных бродяг собрать в одно большое, правильное общество, Лунь.
        - По-моему, у вас неплохо получается, - заметила Хип, с уважением взглянув на сталкера.
        - Не у меня, а у всех вместе, - улыбнулся Сионист. - Надо в силу нам входить, сталкеры. Хорошую, крепкую силу, нашу. Чтобы вместе, хватит одиночками умирать, хватит, чтобы о нас ноги вытирали и по одному в Зоне отстреливали. Если выживем, если не сотрут нас, то мы это сделаем, сталкер. Два поселка есть уже, сто пятьдесят четыре человека. Время от времени выцепляем отдельных гадов, выкидываем, но хороших людей много. Я даже больше скажу.
        Сионист поднялся, его глаза загорелись. Никогда я не видел в таком воодушевлении обычно спокойного, невозмутимого бродягу, как правило, очень неразговорчивого. Изменился сталкер.
        - Каждый человек здесь свободен, и каждый с оружием. Никто никому не хозяин, и всякий из нас - власть, Лунь. Все вместе решаем и все делаем по справедливости наконец-то. Знаете, сталкеры, я страшную вещь сейчас вам скажу, но вы над ней подумайте как следует. Зона сейчас для всех людей - не наказание, нет. Не беда, а великое благо, друзья. И дело не в технологиях, не в анобах всяких, хотя, конечно, мы с ними в будущее быстрей побежали. Не в них дело.
        Сионист выдохнул и зло, с холодным прищуром посмотрел на север.
        - Я хочу сказать о том, что до Зоны не существовало в мире силы, способной вычистить дерьмо из мозгов. Всю эту плесень и гниль, кислую блевотину глянца и телеэкрана, мусор и шлак в извилинах. То, что делалось с человечеством до Зоны, было кошмарно, сталкер, кошмарно и отвратительно. То, как превращали мыслящего человека в жрущую свинью у лохани, как выжигали из душ все людское, оставляя там только жадные инстинкты животного. И все силы человечества были направлены к тому, чтобы доставить этому животному ровно столько дешевой жратвы и такого же дешевого зрелища, чтобы он никогда даже не вспоминал о своей человеческой сущности. Чтобы раб мечтал не о свободе, а еще больше жрать и дольше веселиться и ни в коем случае не думал сам и, главное, другим думать не давал. А потом в большие города пришла Зона. Не во все, к сожалению. И это был не судный день, сталкер, нет. Это наше Чистилище, шанс не стать совсем уж выродками, скотным двором. Потому что если человеческое общество добровольно придет к свиноферме, то дальше дорога ему только на бойню. А пока - пусть хотя бы здесь, в этом поселке, люди будут
вооружены и свободны. Это способствует развитию в человеке множества хороших качеств, я так думаю.
        - Нет, Сионист. Это вряд ли, - негромко произнесла Хип. - Я много по электричкам музыки играла на гармошке. В детстве, да, и все видела, все эти лица. Поэтому сомневаюсь, что Зоны что-то исправят в людях.
        - Думаешь? - Сионист с интересом посмотрел на стажера. - Смотри… есть сейчас в мире какая-нибудь война? Хоть одна, ну, самый маленький конфликт? Я сразу скажу - нет, наверно, впервые за всю историю, Хип. Войска теперь другим заняты перед лицом общей для всех угрозы. Союзы заключаются, ага. Вон, НИИАЗ уже международным стал. По телевизору развлекалова меньше? В разы меньше, барышня. Вот на тебе одежка сейчас чьего производства? Нашего, сталкер. Нашего. И компьютер ПМК - тоже наш. Научились, когда приперло, и те, у кого есть руки с мозгами, наконец-то могут найти им действительно достойное применение. И так теперь везде. Во всем мире начали ресурсы беречь, невыгодно стало штамповать вещи-однодневки, когда их плохо покупают. На планете гадить меньше стали, так как это теперь новой Зоной чревато. Поднатужились, технологии меняют - припекло! Нет, Хип. Меняются люди и по-хорошему умнеют, когда у них отбирают плюшевый мирок и тупую уверенность. Очень полезно для головы, когда жареный петух в задницу клевать начинает. Еще немного ударов этой самой птицы, и станут в нашем обществе героями не тупые
глянцевые мрази и лживые подонки в дорогих костюмах, а те, кто работает, науку двигает и людей защищает.
        - Идеалист ты, бродяга. - Я взглянул на загоревшиеся глаза Сиониста. - А еще про нас что-то говорил. Фиговая та свобода, к которой принуждают, друг мой. И грош цена доброте, выбитой из-под палки. Человек не меняется, и если исчезнут Зоны, то все у нас по-старому начнется, на тех же дрожжах.
        - Я реалист, Лунь. Теперь у меня по крайней мере надежда появилась, для которой уже видны основания. Я в другом мире родился, сталкер, в котором дети когда-то хотели стать учеными и космонавтами. Не все было гладко и хорошо в том мире, но там жила идея, и многие люди верили не в бабки, а в справедливость, добро и красоту. И только попробуй сказать мне, что это было плохо. Вот и надо это вернуть. Люди способны меняться, сталкер, если по-настоящему этого захотят, - весь вопрос в желании. Желает быть скотом, зверем - останется зверем. Хочет стать человеком - станет. Поэтому пусть Зоны еще побудут в качестве воспитателя.
        - Не думаю, что ты прав, дружище.
        - А я все-таки думаю, что прав, - усмехнулся Сионист. - Человек не меняется, как ты говоришь. Но ведь это же ты при мне бандита того рыжего из Зоны выводил, разве нет?
        Так как я не нашелся с ответом, то Сионист просто хлопнул меня по плечу, еще раз улыбнулся и, поправив на плече ремень автомата, пошел к своему дому, куда как раз подъехал небольшой грузовичок и выгружались на землю маленькие картонные коробки.
        А мы с Хип направились в «ТрактирЪ» к ужину, откуда уже на весь поселок пахло горячим гуляшом и свежевыпеченным хлебом. Время в компании Кири Бороды, оказавшегося очень веселым, душевным мужиком, пролетело незаметно. Ближе к полуночи Киря, отлучившись, вскоре принес нам заново собранные, «улучшенные» SCAR-L Хип и моего Хакера. Борода уверил, что все прошло в лучшем виде и теперь можно не беспокоиться относительно износа оружия в самых нагруженных местах, а все остальное, если что, он легко поправит. Я, в свою очередь, опять пообещал притащить ему подходящие артефакты, буде таковые найдутся в Зоне, и мы вышли из заведения. В голове легко шумело от усталости и малой толики, разделенной во время застольной беседы, где-то за поселком громко, с надрывом квакали лягушки, а в роще за гофрированным забором соловей вывел первую, яркую трель. Воздух был теплым, сухим, на небе высыпали редкие звезды, и мы решили немного погулять по тихим улочкам, где у потрескивающих костров стояли и сидели люди. Слышалась неясная речь, где-то тихо играла гитара, под которую, тоже негромко, несколько голосов запели смутно
знакомый мотив. Хип поймала пролетающего мимо майского жука, посадила мне на рукав, хихикнула.
        Домой к нам уже провели электричество - в пристройке возле прихожей был установлен институтский блок с «трещоткой», поэтому в ванной работал не только свет, но даже бойлер. В просторной душевой кабинке мы без проблем уместились вдвоем и смыли накопившуюся за день пыль, грязь и усталость. Проф уже спал в своей комнате, закрыв дверь. Я, обняв мокрую после душа Хип, не позволил ей одеться и на руках отнес к двум спальным мешкам, расстеленным на низкой, массивной кровати.

* * *
        Я проснулся на заре от легкой прохлады в комнате и птичьего многоголосья, легко залетавшего через открытое широкое окно, забранное сеткой. На траву легла обильная роса, и ботинки «Кольчуги» скоро тускло заблестели на утреннем солнце. Вчерашние костры покрылись пластами золы серовато-белого цвета, и такими же серыми, легкими были отдельные дымки, тонкими нитками поднимающиеся от спящих под хрупким одеялом углей. Почти весь лагерь еще спал, только часовые на вышках у входа и пулеметных гнезд легкими кивками поприветствовали меня, идущего по поселку. А слева и справа вдоль улицы, на вытащенных ветхих диванах, иногда просто досках дремали те, кто решил переночевать под открытым небом, закутавшись в куртки и плащи. Из-за ограды «Сибири» вдруг сильно и остро пахнуло свежим кофе, но я прошел мимо, разминая затекшие плечи и руки. За утренним птичьим пересвистом и трелями послышался слабый звук автомобильного мотора, затем громко звякнул массивный запор на кованых воротах. В «Лазурный» заехали две старые «девятки», из которых вышли два сталкера в сопровождении пяти явных «ботаников» в желтовато-серых,
немного мешковатых «Покровах» второй серии. Ученые сначала удивленно озирались, а затем, следуя за одним из сталкеров, прошли к костру и рядком уселись на невысокую длинную лавку. Вид у них был потерянный - только самый старший из них, невысокий, совершенно седой старик, что-то быстро и сердито говорил, иногда взмахивая забинтованной ладонью. Двое других ученых, помоложе, только кивали головами и вздыхали, и один из них при этом что-то механически чертил в пыли обгорелой палочкой. Были в составе экспедиции и женщины - одна из них, примерно лет сорока пяти, довольно высокая, плотная, с крупным волевым лицом, обняла за плечи вторую, совсем молодую девчонку, лет девятнадцати на вид, глазастую, с острым веснушчатым лицом и большими очками на вздернутом носу. И той, по всему видать, было очень нелегко: я заметил признаки начинающегося «поцелуя Зоны» - психологического шока от первого выхода за Периметр. Дело, вероятно, шло к истерике. Делать этого, конечно, не следовало, но я все-таки, нащупав в кармане «Кольчуги» верную стальную фляжку, пошел к костру.
        - Доброго здравия, наука.
        - Здравствуйте, молодой человек. - Пожилой ученый быстро встал и пожал мне руку.
        - Смотрю, не самая удачная экспедиция получилась, профессор?
        - Это еще очень, очень мягко сказано, молодой человек. Простите?..
        - Сталкер Седой.
        - Профессор Демирчян Александр Хачатурович, физик, очень приятно. Это моя команда - старшие научные Лариса Анатольевна Пескова, Виктор Викторович Беляев и Маша Тихонина. Точнее, извините, конечно же, Мария Евгеньевна. И биолог Генрих Оттович Менцель.
        - Обмен опытом, надо полагать? - Я присел рядом с Машей, которую заметно трясло.
        - Нет, нет… Не иностранец. Иностранцев Яковлев временно не выпускает в Зону. Немец, наш, поволжский.
        Менцель, высокий, рыжеватый, с бледным лицом, привстал и крепко пожал мне руку.
        - Аномальные объекты с выраженной электромагнитной активностью. Вопросы генерации, виды и строение. Монография, две тысячи пятнадцатый год, второй отдел НИИАЗ, ЦАЯ, - сказал я с улыбкой.
        - Однако… - Профессор быстро взглянул поверх очков, тоже улыбнулся. - Да, совершенно верно. Неужели?.. Действительно читали?
        - Весьма интересная вещь, Александр Хачатурович. - Я кивнул, нисколько не покривив душой. - В нашем деле необходимо, скажем так, держать руку на пульсе исследований. По моему опыту, такие знания весьма полезны на практике.
        - О… весьма, весьма польщен, сталкер. Честное слово, никак не мог ожидать интерес от…
        - От нашего контингента? - Я усмехнулся, видя, как смутился профессор. - Он-то, этот самый контингент, как раз читает одним из первых, факт.
        - Как неожиданно… так бы мои студенты готовились, как это демонстрируете вы, уважаемый Седой. Но я, право, где-то вас уже видел…
        - Не исключено. Я много лет сотрудничаю с НИИ, инструктор и проводник… потому и подошел к вам. Профессор, у вашего ассистента Маши шок, ей надо помочь, иначе потом случится тяжелый срыв. Она в Зоне впервые, как я понял.
        - Совершенно верно. - Демирчян отвлекся от ненужной темы. - Действительно, так. Третий час не можем успокоить… до рассвета сидели на крыше киоска печати, видите ли. В подъезде соседнего дома находились… - Профессор наклонился и проговорил совсем тихо, чтобы слышал только я: - …матрицы, но, к счастью, не по трупу, а по тэта-отражению. Совсем маленькие, около метра, нестабильные темпоральные слепки. Видимо, прямиком из соседней школы. Бегали вокруг киоска до утра и с восходом солнца ушли. Маша этого зрелища не вынесла, как видите.
        - Вижу. А теперь немного подождите, профессор. Позвольте мне.
        И я, не дожидаясь согласия, осторожно взял тонкие, холодные Машины ладошки в руки и начал их согревать.
        - Мария Евгеньевна, - негромко и неторопливо сказал я, глядя в застывшие глаза за стеклами очков. - Мария Евгеньевна, вы слышите меня?
        Девушка коротко, нервно кивнула и закусила губу.
        - Хорошо. А у нас тут поют птицы, прямо с утра. Слышите, как хорошо? Послушайте, какие замечательные у них сегодня голоса… слушайте и дышите вместе со мной, чувствуйте, как согреваются руки. Глубоко вдохнули… хорошо… теперь выдох. Еще раз…
        - То… тошнит… - срывающимся шепотом выдохнула девушка, и из сухих до этого, страшно округлившихся глаз вдруг градом брызнули слезы.
        - Не надо, Машенька, не надо… - начала было деловым, строгим тоном говорить Лариса Анатольевна, но я пресек это быстрым взглядом, который был понят правильно.
        - Это бывает, Маша, ничего страшного. Дыши и думай только о дыхании, поняла? Птицы и дыхание. Ты знаешь, что это зяблик свистит? Слышишь, как красиво поет? Во-от, молодец, умница, Маша. У нас здесь хорошо, тихо. Тепло, солнце светит, вокруг только друзья и все хорошо. И скоро будет вкусный, крепкий, сладкий кофе. Будешь кофе?
        - Н-н… не л-люблю сладк-кий… - Девушка старательно дышала, но все-таки сумела сказать сквозь спазмы короткого рыдания.
        - Профессор, она заговорила, - удивленно ахнула Лариса. - Надо же…
        - Так, Маша, хорошо, молодец… дыши глубоко, еще вдох… будет тебе кофе без сахара, договорились. Профессор, как у вас в отделе со спиртным?
        - Не приветствуется, но изредка бывает, - лаконично ответил Демирчян.
        - Это хорошо. Маша, у меня есть хорошее лекарство от тошноты. Честное слово. Но оно горькое и жжется. Нужно сделать один, но большой глоток, поняла?
        Девушка снова нервно кивнула.
        Я отвинтил крышечку с фляжки. Спиртовая «сталкерская» настойка-биттер на специально отобранных травах, темная, горькая, с пряно-острым ароматом, самодельный бальзам Зоны по рецепту погибшего Барина. У меня, конечно, не настолько здорово она получалась, но рецепт «битума» я сохранил не пьянства ради, а здоровья для. Трудно иногда бывает в Зоне без пары капель этого самого зелья. И остро-жгучий, ароматный глоток неплохо смывал вкус «поцелуя Зоны», если, конечно, человека подготовить к приему.
        Я подготовил.
        Маша отхлебнула прямо из горлышка, быстро выдохнула, и нехорошая, крупная тряска начала успокаиваться.
        - Стоит только одного на пять минут оставить, как он уже с девушками знакомится, - послышался веселый голос Хип. - Да, Седой, ты не промах, с утра пораньше. Что тут у нас? Здравствуйте, наука!
        - Экспедиция. - Я приветственно кивнул стажеру. - Мария Евгеньевна немного устала, отдыхает.
        Хип быстро взглянула, поняла, одними губами спросила: «Поцелуй Зоны?», и я немного кивнул. Стажер тут же присела рядом, уверенно отобрала у меня вторую руку Маши и весело, с улыбкой сказала:
        - Привет, Маша! Я Аленка Гайка, рада знакомству. Не бойся, плохое уже кончилось, и теперь все будет просто замечательно, слышишь меня? Подыши, и давай обниматься!
        Не дожидаясь согласия, Хип села рядом и крепко обняла девушку, начав ее немного укачивать, а та вдруг громко, в голос, заревела и в ответ цепко ухватилась за стажера. Хип, покачивая ее, гладила по плечам, голове, а я облегченно выдохнул - со слезами, с криком выходила из души Марии Евгеньевны опасная, холодная заноза «поцелуя», теперь уже не перегорит девчонка, восстановится. Отдышалась.
        - Вы просто волшебники, - с удивлением сказала Лариса все тем же строгим голосом. - Я думала, теперь придется проводить реабилитацию, и возможно…
        - Лариса Анатольевна, будьте добры, достаточно, - коротко, но довольно жестко проговорил профессор. Дама, к счастью, умолкла.
        - Александр Хачатурович, а что же ваш проводник? Совсем мышей не ловил, получается?
        - Как вам сказать, Седой… мы остались без сталкера, почти сразу. Попали в засаду бандитов, четыре человека. Отобрали у нас все. - Профессор говорил негромко, чтобы слышал только я. - Оружие, детекторы, даже сухие пайки. Спасибо, что не тронули женщин, хотя и вели себя исключительно по-хамски. Сталкера взяли в плен, увели. Но, Седой, послушайте меня. Я, знаете, уже не мальчик и чувствую плохо слепленное вранье. У меня сложилось полное ощущение, что сталкер в плен попал не просто так, мало того, он даже не сопротивлялся, уверенно выйдя на якобы засаду. Это инсценировка, Седой… по крайней мере я так подозреваю. Как бы то ни было, наш проводник ушел под конвоем бандитов, предварительно попросив сообщить в НИИАЗ об этом факте. Намекал, что его обязательно убьют, хотя его даже ни разу не ударили. Нас не стали убивать, просто бросили в Зоне фактически на смерть, отобрали все средства связи сразу, как только мы по радио сообщили в Центр. Вокруг аномальные поля, вечер, потом ночь, нет оружия и детекторов. Нам повезло - мы смогли забраться на киоск. Генрих Оттович спрятал запасной ПМК за ремень и до утра
вызывал помощь, нащупывая сталкерскую сеть. По счастью, это нам удалось, нас вывели на окраину и довезли сюда.
        - А имя проводника не помните?
        - Помню, разумеется, помню… да, его звали Гоша, видимо, Георгий. И кличка странная такая, Чист.
        Мы с Хип быстро переглянулись.
        - Спасибо, профессор. Посидите здесь, вам сейчас помогут, я попрошу принести кофе и завтрак. Отдыхайте. Гайка, побудь с Машей, пожалуйста, ты ей сейчас реально нужна, я отойду.
        Стажер кивнула и начала что-то рассказывать успокаивающее уже выплакавшейся, притихшей девушке. А я пошел, сжав кулаки до хруста. Никогда раньше не было у меня желания стукнуть Яковлева по лицу, но теперь, наверное, я к этому реально готов. Эх, академик, что ты этой гниде, интересно, пообещал? Амнистию, прощение долгов перед законом? Ты же вроде понимаешь в людях, Яковлев, как ты мог отправить в Зону ученых в сопровождении такой мрази? Неужели настолько хреновы ваши дела, что ты подписываешь на экспедиции любых сталкеров, вообще любых?
        А ты, Гоша, берегись теперь. Интересно, как бы ты сейчас поганый свой рот на сторону перекосил, если б узнал, что я тоже здесь, под Москвой? Лежит патрон именной, заветный, в сумке лежит, но теперь я его в мягкую фланельку заверну и поближе держать буду, в кармашке разгрузки. Только попадись мне, тварь.
        Из дома захватив тонкий, но мягкий, теплый спальник - у Марии с минуты на минуту начнется сильный озноб, - я заглянул в «ТрактирЪ».
        - Доброго здравия работникам питательного фронта! - Отсалютовав, я подошел к «прилавку», на котором дымились чашки со свежесваренным кофе. - Нина, у нас там пятеро голодных и уставших «ботаников» у костра сидят. Им бы перекусить чего.
        - Есть кусок медного провода и пассатижи. - Черноглазая, веселая жена Сибиряка поставила на стол алюминиевый котелок с горячей гречневой кашей с крупными кусками белорусской тушенки и поджаренным луком. Рядом встали термос и пять глубоких пластмассовых тарелок. - Смотри, Седой, неделю на кухне работать будешь!
        - Есть работать на кухне неделю. Можно даже две, но только с вашими харчами. - Я улыбнулся, подхватил щедрый завтрак и отправился обратно к ученым. По дороге встретился Проф.
        - Утро доброе, Л… Седой. - Зотов поправил очки, взглянул на котелок. - Уже раздача каши, надо полагать?
        - В каком-то смысле да, профессор. Учтите, в лагере сейчас ваши коллеги, физики и биолог. Это я им несу.
        - Ох… это не дело. Мне бы крайне нежелательно попадаться им на глаза, ведь непременно начнутся расспросы. Кто же?
        - Александр Демирчян с командой.
        - Да, да, мы хорошо знакомы. Пойду-ка я, пожалуй, обратно в дом…
        - Вы бы спросили, Проф, как они здесь оказались. Это не очень забавная история, сразу хочу сказать.
        Зотов задержался и, обернувшись, быстро кивнул:
        - Расскажите!
        - Гавриил отправил экспедицию с Чистом. Тем самым, которого мы с рук на руки передали безопасникам НИИ, рассчитывая, что гаденыша изолируют.
        - Подумать только… - в горьком удивлении выдохнул Проф. - Форменное безобразие. Поверить не могу, что Яковлев доверил экспедицию в руки такого мерзавца. И ведь мы все ему говорили, предупреждали…
        - Игорь Андреевич… - Я обратился к Профу, с досады даже перейдя на официальный тон. - Ну что за глупость? Неужели здесь бы никого не нашлось желающих? Целый поселок сталкеров, налажены контакты…
        - В том и дело, уважаемый, - печально вздохнул Проф. - В том и дело, что никого. Мы много раз пытались привлечь проводников. Новички, Зоны не видевшие, да, очень охотно идут навстречу, но толку от них нет никакого. А те ветераны, кто был бы полезен, предпочитают дела с нами не иметь. В том числе и по нашей вине. Единожды предавший, кто тебе поверит? Вы, сталкер, нам все еще верите и помогаете, спасибо вам за это. Остальные - нет, почти никто, все работают через торговцев, посредников и держатся от НИИ как можно дальше. И я их могу понять после того, как НИИАЗ во время отстранения Яковлева от руководства всех вас просто предал. Наладить заново добрые отношения удастся очень нескоро, если вообще возможно.
        - Неужели совсем никого не нашлось, профессор?
        - Видимо, совсем. Яковлев тогда еще вам признался, что у него безвыходная ситуация. Но по крайней мере он бы мог просто не утвердить экспедицию или привлечь кого-нибудь не такого опытного, но все-таки имеющего представление о Зоне, хотя бы ваших слушателей. Но отправить ученых с этим, простите, Чистом - уже выше моего понимания.
        - Нет уж, Проф. Не надо моих слушателей в сопровождение экспедиции. Я не в состоянии их ничему обучить, о чем стараюсь докричаться вот уже скоро третий год. И еще. Зря я тогда отбой стрельбы дал, Проф. Честное слово, зря, - сказал я. - Ладно, разберемся. Как там Пеночка?
        - Спит и успешно поправляется. Рана на плече затягивается, воспаление полностью прошло. Думаю, через три дня уже проснется в хорошем самочувствии. Подождем, сталкер.
        - Само собой. Спасибо за хорошие новости, профессор.
        Каша с тушенкой, еще горячая, была роздана ученым. Машу, которую действительно уже бил сильный озноб, несмотря на заметно потеплевшее утро, Хип укутала в спальник, и та почти сразу уснула прямо на лавке - Демирчян подложил ей под голову свернутый свитер вместо подушки. Сионист сообщил в НИИ, к нам уже ехал институтский вездеход в сопровождении БМП и взвода солдат, поэтому нам с Хип получилось отпроситься в дозор до вечера. В поселке быть на время присутствия Ботаника точно не следовало. Проф заперся в доме и продолжил заниматься обустройством временной лаборатории, Пенка крепко и мирно спала.
        Наш пост располагался на опушке соснового бора, где высокие, стройные деревья уступали свое место густому ракитнику и молодому осиново-березовому редколесью. Заброшенное поле уже зарастало невысоким кустарником, но хорошо просматривалось из «гнезда», оборудованного на дереве и дополнительно замаскированного зеленой ленточной сеткой. Внутри «гнезда» на настиле из жердей располагался небольшой лежак, перед «окном» лежала доска, на которую удобно встали сошки Хакера, и, оставаясь незамеченным, я мог легко видеть дорогу более чем на километр и широкий сектор поля. С другой стороны дороги в таком же «гнезде» среди густых зеленых веток устроилась Хип, и я, сколько ни присматривался, так и не разглядел ни лестницы, ни маскировочной сети, ни блеска оптики.
        Зашипела рация, послышался негромкий, но внятный голос:
        - Ястреб-шесть.
        - Байкал-один, - тихо произнес я условленный отзыв, и рация отключилась. Проверяет дежурный сохранность каждого поста вокруг сталкерского поселка, где в «гнездах», замаскированных валежником и лесной травой «ячейках», на пригорках и овражках у троп стерегли гостей и врагов сталкеры-часовые.
        В облачке пыли издалека показалось «корыто» институтского вездехода, но уже не с пластиковой, а с металлической броней зеленого цвета, а на башенке крыши вместо дальнего детектора была видна скорострельная тридцатимиллиметровая пушка, спаренная с крупнокалиберным пулеметом. За ней, немного отстав, катила БМП с несколькими бойцами на крыше. НИИАЗ, значит, пожаловал за своими учеными. Ну, это хорошо - с таким сопровождением доставят домой без проблем. Передав в рацию о приближении машин, я снова устроился на лежаке и в оптику начал изучать окружающий пейзаж.
        Когда вездеход уехал, я увидел еще три машины, в которых признал возвращающееся «сопровождение» «Мерседеса» Толи. Они ехали очень быстро, я даже удивился - от скорости по полю за ними тянулся длинный клуб пыли. Их встретили, после чего я заметил оживление среди сталкеров, количество людей у ворот быстро увеличивалось. В толпе мелькнул Костоправ. Машины заехали в поселок, ворота закрылись, и до самого вечера было тихо. В половине седьмого нас с Хип сменили на посту, и мы, размяв немного затекшие конечности, побрели к поселку.
        Что-то было не так. В воздухе словно повисло какое-то напряжение, не слышно было голосов в «Трактире», сталкеры, разбившись на группы, что-то глухо обсуждали у костров.
        - Сегодня это, внеочередной сбор, в семь, - сообщил незнакомый парень, проходивший мимо. - Жесть, бродяги.
        Я ничего не успел спросить, как тот уже пошел к следующей группе:
        - В семь сбор, быть обязательно…
        Мы с Хип переглянулись и пошли к центральной площадке. Там уже стали собираться люди. Я заметил крупный отряд, почти в сотню человек, проходящий через широко открытые ворота, - видимо, пожаловали даже из Южного.
        Появился Сионист, внимательно осмотрел собрание и ровно в семь, знаком руки моментально установив тишину, довольно громко сообщил:
        - Здравствуйте, сталкеры. Собираю вас не для радостных новостей, но обсудить и решить их надо. К нам сегодня привезли человека. Не нашего общества, из простых одиночек. Зовут Вася Лесничий. Наш док вколол обезболивающее и наложил повязки. Он очень слаб, но хочет с нами говорить.
        На сцену втащили носилки, и с них, пошатываясь, встал рослый мужик, который тут же рухнул в подставленное кресло. С жестоко избитого, оплывшего от гематом лица глянул неожиданно яркий серый глаз - второй был закрыт от вздутого шишкой синяка. Обе руки Лесничего как-то неестественно, дико отсутствовали почти по локоть, и лишь ярко белели свежие бинты с алыми пятнами.
        - Мужики! Братцы! Смотрите, что сделали твари. - Морщась от боли, сталкер приподнял обрубки. - Всю мою группу, шесть человек, у меня на глазах зарезали. По горлу ножами. Даже девок не пожалели, гады… а что перед этим с ними сделали, и говорить не хочу. Таньку Речку, Катёру, Сеню Чибиса с братом, Костика Матроса и Леху Космонавта, а меня смотреть заставили. А потом обе руки топором, на пне. Чтобы не мог больше на их бандитской земле хабар собирать. Смотрите, сталкеры. Сказали, ко всем я теперь послание, чтобы напоминать… смотрите, мужики, что с нами сотворили…
        - Что скажете, общество? - ледяным тоном, глядя на нас по-настоящему страшными, почерневшими глазами, негромко спросил Сионист.
        И в наступившей на долгие несколько секунд холодной тишине вдруг грянул разом громкий, гневный крик десятков глоток, в котором почти невозможно было разобрать отдельные слова. Даже поднятая рука Сиониста не сразу привела к тишине.
        - Они сказали, братцы… сказали, что так будет с каждым. Или делимся, или всем хана, - прохрипел Вася. - Сказали, надоело им по-хорошему с нами… и это последнее предупреждение всем свободным…
        - Ну, что, общество? Будем с бандосами делиться или как? Кто за то, чтоб им налог платить? Поднимаем руки, пока они у нас еще есть.
        В ответ прилетел возмущенный рев.
        - Хорошо, бродяги, я вас услышал, - зычно крикнул Сионист. - А теперь кто за то, чтобы выжечь эту мразь под корень, чтоб она за то, что сделала, захлебнулась в собственной вонючей крови? Поднять руки, сталкеры!
        И вместо рук поднялся лес стволов. Кто-то даже дал короткие очереди в еще светлое небо.
        - Сбор добровольцев через полчаса тут же. При себе иметь боезапас, походную аптечку и исправный ствол. Все проверю, бойцов назначу сам, и быть после этого в постоянной готовности, ждать сигнала. Разведчики в примерный район кодлы уже выдвинулись, как найдут базу, я вас соберу.
        Предстоял разговор, для которого мне пришлось отвести Хип подальше от собрания.
        - Хип, а можно, ты не пойдешь добровольцем? - попросил я, взяв стажера за руку, посмотрел ей в глаза.
        - Лунь, а ты разве не собираешься идти с Сионистом?
        - Я - другое дело.
        - Вот и я тоже другое дело. Ты не можешь мне запретить, сталкер. Не смеешь. Прости. - И Хип прижалась к плечу. - Если я послушаюсь тебя и не пойду, то разве можно мне будет потом смотреть на море, жить, как всегда, и любить, как всегда? Смогу ли я, скажи, забыть сталкера Васю Лесничего с отрубленными руками?
        У меня не получилось ответить.
        - Вот, Лунь. Помни, откуда я пришла к тебе и кем осталась до сих пор. А у нас такие вещи никогда не прощались.
        - Мы можем не вернуться, стажер…
        - Можем. Но мы, а не ты или я по отдельности. Что бы ни случилось, помни - я буду рядом на всех твоих дорогах, бродяга. Всегда вместе с тобой. И ты не имеешь права мне в этом отказать.
        - Я услышал тебя, родная. Прости, ты права, конечно. Только пообещай мне, что будешь осторожной настолько, насколько это вообще возможно. Прошу, береги себя.
        - Обещаю. Я ведь совсем не собираюсь тебя бросать, Лунь. - Хип улыбнулась, сжала мою руку и уткнулась лицом в плечо. - И ты тоже будь аккуратен, очень. Прорвемся, сталкер.
        - Обязательно, стажер.
        Мы встали в очередь. Сионист, благодарно кивнув, крепко пожал нам руки.
        - Я рассчитывал на вас, сталкеры. Спасибо. Готовьтесь.
        Под взглядом побледневшего Профа, тоже, видимо, приходившего на собрание, мы частично разобрали свои штурмовые винтовки, чтобы проверить каждый узел. После «ремонта» Кири Бороды, как и ожидалось, все было в полном порядке. Единственным внешним изменением стало то, как слегка, чуть заметно потемнел металл стволов и некоторых деталей, но на свет каналы знакомо блеснули зеркальцами чистых, идеально гладких нарезов без единой чатины или постороннего блика. Механизмы тоже работали как часы, но я заново поправил прицел при помощи подаренного Бондаревым «лазерного» патрона. Вытащив из ящика пачки патронов, мы снарядили по четыре запасных магазина к нашему оружию.
        - Мне Сионист, к сожалению, отказал, - вздохнул Зотов. - И ведь не объяснишь ему, что я, несмотря на годы, вполне еще спортивный человек, друзья мои. Очень жаль. Я никогда не думал, что в наше время еще может встречаться столь кошмарная дикость, сталкеры. Такое не должно остаться безнаказанным.
        - И не останется, профессор, поверьте мне. - Я, отложив штурмовую винтовку, начал заниматься магазинами «Глока». - Часть уродов обещаю записать на ваш счет. Вы будете с нами, дружище, в любом случае. А на Сиониста не обижайтесь, Проф. Он вас бережет для науки.
        - Вы должны присмотреть за Пеночкой, пока она полностью не выздоровеет. И… вообще, если что, присмотреть за ней, - негромко и очень серьезно сказала Хип. - Вы очень нужны нам здесь, профессор.
        - Учтите, я не хочу возвращаться без вас. - Голос Зотова сильно дрогнул.
        - Мы и не прощаемся, Проф. - Я улыбнулся. - Здесь это дурная примета.
        Зотов кивнул, печально взглянул на нас и вышел из комнаты.
        Хип, достав из сумки небольшой сверток, бережно расправила на кровати потертую, старую футболку когда-то красного цвета. Ткань сильно выцвела, но узнаваемый портрет Че сохранился неплохо. Стажер задумчиво погладила рукой по ткани, а затем, сбросив куртку «Кольчуги» и льняную безрукавку, быстро надела футболку, на короткую секунду прижала кулак к груди и снова облачилась в комбез зеленоватой камуфляжной расцветки.

* * *
        Разведчики вернулись к вечеру на следующий день. Я это понял, когда к нашему дому подбежал молодой парень-посыльный, стукнул в дверь и лаконично сообщил:
        - Седой, Гайка, к лазарету, Сионист собирает, - и побежал дальше.
        Всего разведчиков было двадцать, и менее чем за сутки они обнаружили в районе поисков не один, а два лагеря, о чем уже отчитывались главному.
        - Отсюда на северо-восток, по трассе и затем через железнодорожный мост, километров тридцать. Считай, Зона уже рядом, - говорил один, коренастый, широкоплечий мужик в еще не снятой, только расстегнутой на груди «Кикиморе» и с ВСК-94 за спиной. - Около восьмидесяти человек только в поселке, но предполагаю, сто - сто шестьдесят. Там постоянная движа, машин много, хватает и сталкеров, и явных бандосов. Какие-то базы у них там, где старая фабрика. «КамАЗами» возят. Но, по ходу, цветмет, какую-то технику, тьма разных палет, в общем. В основном шмотки всякие и к компам детали. Магазинщики, короче, просто чистят Город. Посмотрел, ушел, потом на мотоцикл и обратно.
        - Ясно. - Сионист посмотрел на лежащего в койке Васю Лесничего, который тоже внимательно слушал сталкера-разведчика. - Что скажешь, Василий?
        - Не… вроде не они… у нас интересы не пересекаются, - прохрипел искалеченный сталкер.
        - Ну, я тоже так считаю, - согласился Сионист. - Спасибо, Капкан. У тебя что, Якут?
        - Нашел, - просто сказал смуглый, черноволосый парень в простой камуфляжке и с карабином СКС на плече. Его «Кикимора» была уже сброшена и аккуратно уложена в рюкзак. - Юго-запад, ходил туда. Лагерь большой, посчитал девяносто семь человек. Поселок тоже большой, у речки. Думаю, народу больше, не все были в поселке.
        - У речки, говоришь, - выдохнул Лесничий. - Была речка, небольшая, и рядом клади по воде, типа мост. Когда нам мешки с головы скинули, рассмотрел. Там нас и кончали, на берегу.
        - Клади из бетонных брусков, тропинка такая? - спросил Якут.
        - Точно. В три балки. Но поселка я не видел… - Лесничий закрыл глаза. - Не показали, гады, ни жилье, ни дорогу. Все продумали. Две недели держали в подвале, выводили только вслепую. Окон не было, бетонная сырая коробка. Потом погрузили и к речке… там же они руки потом мыли и ножи. Ржали, суки.
        - Нашел правильно, значит, - просто повторил разведчик. - Клади, пень рубленый, и кровь тоже была. Мертвых не нашел, но кровь - да.
        - Мертвых они утопили, - вздохнул Вася. - В этой же речке.
        - Имена помнишь какие-нибудь, Лесничий? Рожи узнаешь в случае чего?
        - А как же. Глаз-то у меня пока видит, - хмыкнул сталкер. - Имен немного слышал, но того, кто мне руки рубил, и еще двух знаю, да. Кликуха у одного, значит, который девчонок наших резал, - Чесночок. Он что ни говорил, постоянно добавлял «честно, чо». Ублюдок. Второй, значит, Чугун, это он убил Сеню Чибиса с братом. Орал, сука, что штаны новые в крови теперь. Сеня, значит, кровью давится, а эта мразь его ногами бьет - портки же ему испортили, ну. Урод… Остальных по именам не скажу, человек десять было всего, и с ними главарь, как его звать, не в курсе. Только, мужики, руки мне сталкер рубил, не бандит.
        - Это как? - удивленно спросил Сионист.
        - А вот так… сталкер. Он к ним вышел, добровольцем, значит. Шкура конченая. И чтоб его проверить, видно, и дорожку назад прикрыть, дали ему топор. Ну и говорят, руби, Чист, чтоб от локтей все чисто было.
        - Чист? Так и звали? - Я почувствовал, как потемнел мир в глазах.
        - Натурально, Чист. Гоша. Плюгавый такой, тощий, и когда лыбился, рот на сторону кривил, сволота. А потом я и вырубился почти сразу - помню последнее, как рука от пня отскочила. Дальше темнота… очухался у дороги, там ваши ребята меня и подобрали.
        - Сколько по расстоянию? - просто спросил Сионист.
        - Километра два по главной трассе, потом на юго-восток еще семнадцать примерно. - Якут достал из-за пазухи несколько листков атласа автодорог. - Тут отмечено место.
        - Считай, рядом. Нашли. На всякий спрошу, как у остальных дела.
        Из большой группы сталкеров, сидящих у порога лазарета, встал один:
        - Ничего, атаман. Пусто, брошены все хаты, мертвые, местами горелые поселки на десятки километров, ни одной живой души. Только машины изредка по шоссейкам носятся, да кое-где следы стоянок.
        - Капкан, Якут, собирайте людей, список я вам отдаю. Если кто на дежурстве, пусть подменят, и всем спать до трех ночи. Седой, сходи к Кире Бороде, пусть все авто на ходу предоставит и заодно с Южным свяжется. Там у них два автобуса есть приличных, маршрутки и легковые. Придется часть народа в ЗИЛ посадить, в кузов, иначе все не влезем.
        И перед тем как выйти из лазарета, я посмотрел, как, тихо ругаясь под нос, гонял двух медсестер и фельдшера пожилой врач Костоправ, военный хирург из лагеря Сиониста. И как быстрыми, точными движениями паковались в сумки перевязочные пакеты, флаконы со спиртом, йодом, свертки с медикаментами и ватой, укладывались в стопку брезентовые носилки.
        - Опять война, чтоб ее черти взяли, - с тоской ворчал пожилой врач. - Таня, в дальнем шкафу забирай весь промедол и упаковку кордиамина, да, и не забудь жгуты, там же, на нижней полке. Надя, притащи мою сумку и добавь туда еще бинтов. Носилки я сам заберу. Готовьтесь, девчонки… начнете в обмороки падать, подниму лещами, учтите. Костик, ты остаешься, и чтобы к приезду операционная была хоть как, но готова, ясно? Приступай.
        Несмотря на наступающую темноту, лагерь зашумел. Немного подвывая моторами, заливая светом фар перекресток улиц, подъезжали автомобили, в лучах мелькали силуэты вооруженных людей. Сионист распределял сталкеров по отрядам, которые тут же, получив приказ спать до трех ночи, расходились к кострам и ложились вздремнуть, хотя это, как я заметил, получалось не у всех.
        Всего из добровольцев было собрано восемьдесят человек, разделенных на два больших отряда. Из разведчиков Сионист выделил еще пятнадцать опытных бродяг, вооруженных малошумным оружием, - авангард, который должен был идти впереди, чтобы снять часовых, если таковые будут, и разведать обстановку перед основной атакой.
        - Седой, Гайка, я был бы признателен, если бы вы пошли с авангардом, - попросил Сионист. - Вы товарищи тертые и там будете полезнее.
        - У нас оружия подходящего нет. - Я провел рукой по Хакеру. - На него ни глушителя, ни патронов специальных. А так бы само собой.
        - Но «Глоки»-то у вас имеются, сталкеры. А для них приблуда найдется. Зайди к Сибиряку, скажи, атаман глушители выдать просил.
        И наши с Хип пистолеты скоро обзавелись черными цилиндрами. Впрочем, стволы тоже пришлось заменить - в запасах Сибиряка нашлись нужные, с резьбой. На заднем дворе нашего временного дома, у остатков цветника и альпийской горки, я сделал два пробных выстрела в толстый сухой пень тополя - и сказать, что звук стал тихим, конечно, сложно. Хлопок был все еще очень заметным, прилетело даже сухое, резкое эхо от стены дома, но выстрел все-таки получился намного тише, чем без глушителя. По крайней мере никто из собирающихся в округе сталкеров не обратил внимания на стрельбу.
        - Грузимся! По машинам, народ! - послышался крик, и полтора десятка разнокалиберных авто и мотоциклов, включая даже старый грузовичок ЗИЛ, включив ближний свет, выстроились в колонну.
        Тихая, теплая июньская ночь равнодушно приняла в себя вереницу автомашин, которые, гудя моторами, направились по пустынному шоссе. Мы с Хип устроились в кузове грузовика и, опершись спинами на борта, чувствовали, как летит в лицо встречный ветерок, как трещат в покинутых полях коростели и посвистывает перепел. Удивительно мирной, спокойной была эта ночь, украшенная на севере легкой, дымчатой зарей и бледными, редкими звездами. И почему-то навязчиво проскакивала странная мысль, что ехала сотня человек не в бой, а на далекий пикник на берегу реки, на раннюю уловистую зорьку, и в руках тускло блестят не стволы, а удочки, и в сумках вместо патронов и перевязочных пакетов лежат бутерброды. Но сердце уже почувствовало первые порции адреналина, от которого, в помощь летящему навстречу ветру, шумело в ушах и сильнее чувствовался пульс. Большинство сталкеров в кузове угрюмо молчали, только один, странно оживившись, громко рассказывал очередной длинный, несмешной анекдот, нервно потирал взмокшие руки и сам же надрывно, ненатурально смеялся, пихая угрюмого соседа в бок локтем.
        В половине четвертого утра машины затормозили у незаметного проселка и полосы леса, еще совсем темного, мрачно-серого в слабом свете занимающейся зари. Посвежело, от недалекой болотины к автомобилям потянулся низкий, слоистый туман, тончайшей пылью пересыпающийся в лучах приглушенных фар. И наверное, только от прохлады выдавал зубами мелкий, дробный перестук молодой парень в шаге от нас, и еще один сталкер, вздрагивая, видимо, от утренней свежести, вдруг сдавленно пробормотал:
        - Простите, мужики. Простите, мужики… не могу. Ноги не идут. Простите, мужики, сволочь я, простите…
        - Зачем же ты в добровольцы записался, а, Валет? - спокойно поинтересовался Сионист, поправив на плече потертый Steyr AUG. - Оставался бы в лагере. Я нескольким дельным мужикам запретил в поход, чтоб они наш Лазурный охраняли.
        - П-прости, атаман… - Сталкер тихо всхлипнул. - Думал, не струшу…
        - Думал он, - печально, но и с досадой в голосе буркнул Сионист. - Знал ведь, что не в фантики играть едем. Ладно. Стереги машины, черт с тобой. Вернемся, поговорим еще.
        Атаман передвинул автомат на грудь, положил на него руки и уже громче, но не совсем в голос, произнес:
        - Так! Добровольцы! Если кто жалеет о своем решении и боится идти, руку вверх и в сторону. Общество, прошу у вас за них - не наказывайте, не выгоняйте и все такое. Понимаю.
        Никто не поднял руки, а Валет, опустив голову, пошел к машинам. Кто-то звучно плюнул в его сторону.
        - Что, все смелые? Никто не боится?
        - Страшно, атаман. Врать не буду, - послышался голос из группы. - Но авось да либо прорвемся. Если что, портки запасные я взял.
        Послышался негромкий, нервный смех, и Сионист удовлетворенно кивнул.
        - Авангард, вперед редкой цепью вдоль этой дороги, на нее не выходить. Капкан, твой фланг слева, Якут, справа пойдешь. Я с разведкой.
        - Атаман, может, останешься? - буркнул Капкан.
        - Не переживай, сталкер. Мне не в первый раз. Береги молодежь, дружище, в поселок ни в коем случае не заходи. Якут, выдели человек пятнадцать в засады на выходы и снайперов им добавь.
        - Сделаем. - Якут, облаченный в «Кикимору», поправил на плече СВД, махнул своим, и мы вошли в лес.
        Авангард шел тихо, умело - я слышал только редкий, слабый шелест влажного от росы малинника и еще более редкие потрескивания лесного сора под осторожной ногой. Сионист приказал остановить машины почти за три километра от поселка, чтобы не выдать отряд шумом моторов, и здесь часовых быть не должно, но осторожность в любом случае не мешала.
        Сжав обеими руками удобную, «прикладистую» рукоять «Глока», я, выдерживая дистанцию редкой цепи, двигался вперед, отмечая легкую, бесшумную тень Хип слева, в десяти шагах от меня. Якут, вооруженный маленьким бесшумным ПП, шел в дюжине метров справа, совершенно не тревожа подлесок, - чувствовался серьезный опыт.
        Осторожность бандитов мы, впрочем, несколько переоценили. Дисциплина у ребят отсутствовала в принципе.
        В полукилометре от поселка я вышел на первый «пост». Один молодчик мирно спал у корней высокой вековой ели, подложив под голову свернутую валиком спортивную сумку. Второй, прислонившись к дереву, что-то увлеченно тыкал на экране большого смартфона. Блатной мотив, несущийся из наушников в тишину утреннего леса, я услышал даже раньше, чем увидел бледный отсвет экрана на сосредоточенном лице. Бандит немного пританцовывал, помахивал головой и даже что-то тихонько подмекивал из слов песни.
        Откуда-то издалека, из леса, прилетел металлический чих глушителя, и затем сразу еще два - видимо, кто-то из авангарда набрел на другой «пост». Задерживаться не следовало, и я, аккуратно наведя пистолет на подергивающуюся голову меломана, выжал спуск.
        Звук глушителя показался мне очень громким - отчетливый сухой хлопок с легким посвистом пороховых газов. Бандит свалился как подкошенный, не издав ни звука, - только на коре березы осталась заметная, почти черная клякса.
        - Сява, да х…ли ты… - спросонья пробормотал второй, но после второго хлопка уронил голову обратно на подушку.
        Я, старательно проглотив вялую, противную тошноту, несколько раз глубоко вдохнул и пошел дальше, к опушке леса, к светлеющим на глазах прогалам между стволами деревьев. Растет альбом, мать его. Долго мне еще после этих приключений ночами не спать, черт возьми. Когда ты уже привыкнешь, Лунь, когда уже наконец успокоишься и перестанешь ерундой страдать? Тебя бы они не пожалели ни разу и вскрыли бы глотку, как сталкерам из отряда Лесничего. И ругается, ругается седая, уже почти выцветшая обратно башка на дурное, безмозглое сердце, и ведь правильно ругается, кстати, аргументированно. А то молчит, насупившись, и кровоточит себе тихонько, словно стесняясь очередной своей раны, прячет ее, стыдится. Словно голове от этого легче станет, честное слово…
        Тихонько зашипело в наушнике:
        - У нас чисто…
        - Да, постов нет.
        - Нашел двоих, готовы…
        - Чисто…
        - Ага, чисто, вышел на опушку…
        - Был пост, двое лежат, - сказал я в гарнитуру.
        - Подходят основные силы. - Я узнал голос Сиониста. - Всем приготовиться, занять позиции. Без приказа не начинать.
        За дорогой, в сотне метров от опушки, тихо спал небольшой поселок, находившийся относительно нас несколько ниже по склону речной террасы. В ближнем доме горел одинокий огонек, да еще мигал оранжевым пятнышком костер на бывшем огороде, у деревянного скелета теплицы. В оптику, сразу осветлившую утренний пейзаж, я хорошо рассмотрел очередной «пост» бандитов, дежуривший у поваленного шлагбаума, - молодцы увлеченно резались в карты на вынесенном на улицу журнальном столе. Но было их уже не двое, а пятеро, причем один из них, не участвуя в игре, похоже, действительно дежурил, осматривая опушку в бинокль. На его коленях лежала СВД, а на спинке стула, на котором он вольготно развалился, висела рация.
        - Мужики, вижу пост. Не высовываться, сидеть в кустах - один с оптикой и сторожит.
        - Понял…
        - Принято…
        - Седой, ты? Сможешь снять его по моему сигналу? - послышался в наушнике голос Сиониста.
        - Да, сделаю. - Я лег на землю между двух низких кочек, установил Хакер на сошки.
        - Жди. Всем укрыться, не подниматься и к поселку ближе ста метров не подходить! Босой, смотри по своим не садани… пусть лучше перелет будет.
        - Понял, атаман, - буркнуло в наушнике.
        Где-то вдалеке, за спиной, раскатисто бахнуло, словно разом сломался толстый древесный ствол. Бандиты перестали играть, вскочили, свернув столик, один из них указал рукой в сторону звука.
        И через некоторое время высоко в небе кто-то с силой расстегнул исполинскую застежку-молнию с шелестящим, натужным взвизгом, и в стороне от крайних домов, за гаражами оглушительно лопнула яркая вспышка взрыва, оставив после себя большой дымный клуб.
        - Промазал чутка, - послышался в наушнике чей-то голос. - Вправо один сорок, дальность тысяча пятьсот. Ломи, Босой!
        - Работай, Седой. - Я узнал голос Сиониста. - Наши подошли, снимай гада. Якут, разворачивай отряд, сейчас попрут.
        Перекрестие прицела с тускло горящей красной точкой уже было наведено на бандита, и я плавно выжал спуск. Снайпер завалился навзничь, и в этот момент снова взвизгнул воздух. Новый взрыв лег совсем близко от столика, от чего вверх стайкой белых бабочек взлетели карты и куски дерна, кто-то громко, матерно заорал, и из домов начали массово выбегать полуодетые вооруженные люди. Из чердака одного дома начал громко молотить крупнокалиберный пулемет, пули с костяным щелканьем прошли над головой по веткам и стволам, с коротким шелестом свалилась вниз срубленная верхушка молодой березы. И снова рвануло, уже в центре поселка - мина попала в дом, и вверх, крутясь, подлетели куски шифера. Прицелившись на танцующее пламя пулеметного огня, я быстро высадил в окошко чердака один за другим десяток патронов и, наверное, попал, так как тяжелый, стальной стук прекратился. Зато поселок наполнился частой трескотней автоматных очередей, злобным матом и визгливыми воплями. Захлебывался криком кто-то из карточных игроков, катаясь недалеко от дымящейся черной воронки, пока все звуки на короткую секунду не заглушил еще
один разрыв прямо на дороге поселка, оставивший облако лохматого белого дыма. Я откатился за ствол дерева, скрывшись за ним от опасно свистнувших пуль, - кто-то целенаправленно молотил по мне, явно заметив вспышки, и от кочек вверх поднялись брызги земли и мелкий травяной сор, и от комля старой березы, крутясь, отлетел большой кусок коры.
        - Мужики, бьем гадину, начинайте! - Я услышал в наушнике голос Сиониста, и вся лесная опушка разом наполнилась грохотом выстрелов, а из невысокого подлеска громко и резко донеслись злые винтовочные хлесты. Загрохотало и из дальнего лесочка, куда ушел отряд Якута, и под перекрестным огнем по заброшенным огородам танцевали фонтаны пыли, лопались и осыпались вниз стекла, отлетали щепки от стен и дверей, раскачивались и дергались оконные шторы. Бандиты залегли и злобно огрызались огнем, отчего я не раз слышал, как по опушке, по листьям и веткам дробно щелкали пули. Кто-то из наших, коротко, страшно вскрикнув, глухо застонал.
        - Есть потери. Нулика убили, Честер ранен, отходим, - буркнуло в наушнике.
        - Сима тоже готов…
        - Босой, у тебя что, с артиллерией уже кранты? - Я снова узнал голос Сиониста.
        - Так пять мин всего и было, командир, - как будто виновато ответил низкий голос.
        - Не высовываться. Бить из укрытий… - приказал Сионист. - И это… Костоправа ко мне. Я подставился малость, но пока нормально, в сознании. Якут, принимай командование и смотри, чтоб никто не ушел.
        Из поселка под перестук автоматных очередей вдруг прилетели два характерных хлеста СВД.
        - Твою мать! - кто-то злобно, с отчаянием крикнул в гарнитуру. - Весну, снайпершу нашу, положили, сволочи. Бьет по мне, высунуться не могу.
        И снова хлестнуло из поселка.
        Перекатившись в молодой, невысокий ельник лесопосадки, я осторожно высунулся и, чувствуя колкий, тошный мороз, разбегающийся по спине от затылка, начал высматривать в оптику Хакера бандитского стрелка. И снова злой щелчок кнута, еще один, кто-то отчаянно рявкнул в рацию: «Санитарка, сюда, бегом», и я наконец заметил тусклый блик в широком чердачном окне двухэтажного кирпичного особняка.
        Просветленная оптика позволила хорошо рассмотреть стрелка, смуглого, с густой рыжей бородой, устроившегося за какими-то грязными мешками, и, хоть расстояние показалось великоватым для моего калибра, я взял возвышение и плавно выжал спуск.
        Не попал.
        Пуля прошла на какой-то сантиметр выше, я даже рассмотрел дрожание завихренного воздуха и большой клок волос, отстриженный с высокой шевелюры. Снайпер моментально переключился на меня и сразу же выстрелил, но, видно, поторопился - и в полушаге от меня поднялся фонтан пыльной лесной земли.
        Взяв немного ниже, я снова выжал спуск. Легкая малокалиберная пуля, оставив в воздухе быстро тающий мутный след, легла немного ниже носа бандита, разорвав лопнувшие красным пузырем губы и выйдя из затылка в розоватом облаке. Стрелок, широко открыв кровавый рот, откинулся назад и замер, выронив винтовку.
        Откатившись в сторону, я лег на спину, хватая ртом воздух и слушая колотящееся набатом сердце. Руки дрожали, но мне все же удалось переключить переводчик огня на автоматический режим. Снова сменить позицию, быстро, ползком, хорошо, что «Кольчуга» позволяет не чувствовать крепкие корни и камни. И…
        В автоматическом режиме «Хеклер и Кох» выпускал короткие, но частые, плотные очереди, однако целей для них осталось немного - бой уже заканчивался, и я, расстреляв целый магазин, кажется, ни в кого не попал. В оптику было видно, как улицы поселка усеяли десятки тел. Отдельные раненые бандиты пытались сесть, приподнимались, но тут же обессиленно падали на кровавую землю. Кто-то медленно перекатывался по дороге, шевелил руками, часто вздрагивал всем телом. Выстрелы в самом поселке почти стихли. Из некоторых домов, пригнувшись, по одному выскакивали бандиты и сломя голову неслись по заброшенным огородам к дальнему лесочку, видимо, не подозревая, что там засел небольшой засадный отряд, выделенный Якутом. Четверо прыгнули в речку и поплыли на тот берег, но вокруг сразу поднялись высокие, стройные столбики брызг, и они, опустив головы в покрасневшую воду, медленно поплыли вниз по течению.
        - Пятерня ранен, - послышалось в наушнике. - Срочно сюда врача, иначе долго не протянет.
        - Чеглок все… хана пацану… твою же мать…
        - Ага-а… бегут, падлы. Якут, прямо на вас, вали тварей.
        - Есть, хорошо прилетело козлам! Добивай их, ребята!..
        - Ближе подпусти… ага, н-н-на, с-сука…
        - Гайка? - разлепив спекшиеся губы, спросил я в гарнитуру. - Отзовись.
        - Лунь! - послышался в наушнике бесконечно родной голос.
        Эх, стажер… ну, ты даешь. Седой ведь я, Седой, забыла, что ли? Но уже не до того… живая. По фигу, как там кого зовут - голос твой сейчас для меня лучше всего на свете. Главное, что прорвались мы с тобой, стажер. Снова.
        - Не ранена, родная? - спросил я, прожав кнопку гарнитуры.
        - Нет, я в порядке… а ты как?
        - Живой. Целый, - с облегчением выдохнул я. - Учти, Гайка, черта лысого я теперь тебя на такое дело отпущу. В мешок и в чулан, а уж потом попробую прощения попросить, если получится. Зато живая будешь.
        - Ага. Одолел один такой. - И громкий, радостный смех в наушнике, и все не кончается он, но Хип, глубоко, с силой вздохнув, все же справилась.
        - Гайка, очень прошу, не высовывайся. - И я, снова перекатившись, начал изучать расстрелянный, дымящийся после мин поселок. В одном из домов, громко треща шифером крыши, разгорался пожар.
        Издалека, куда убежали бандиты, послышались короткие, частые очереди, которые вскоре стихли.
        - Готовы. Отстрелялись, мужики, - лаконично заявил Якут. - В поселок пока не соваться, всем держать связь. Обождем, и смотреть в оба. В домах может быть еще много чертей, мало ли.
        И из некоторых домов действительно изредка еще стреляли, из чердачных окошек и оскалившихся стеклянными зубами разбитых рам, но в ответ тут же кнутом стегала воздух СВД Капкана или Якута, раздавались скупые, короткие очереди. Силуэты в окнах пропадали.
        Из крайнего, кирпичного дома осторожно выполз человек, сразу же скрывшись в густых кустах смородины. За ним, след в след, вылезли еще двое. Умело прячась в придорожной канавке, сталкер Гоша Чист, оставаясь не замеченным нашими снайперами, замирал в момент стихшей стрельбы и снова совершал короткую, скрытную перебежку в тот момент, когда начинались перестрелки. Он уходил к реке, но явно не в воду, а к густому прибрежному кустарнику, и уходил умело, скрытно, - если бы не оптика моего Хакера, я бы никогда не заметил ни его, ни двух бандитов, которых он выводил, уже явно вычислив засады и продумав путь.
        - Якут, это Седой. Вижу троих, уходят, - сказал я в микрофон.
        - Принял. Наведи, поработаю, - коротко ответил тот.
        - Не надо, я сам. Бойцы, по запарке меня не шлепните, я пошел.
        - Добро, давай.
        Я вытащил пустой магазин, извлек из кармана сверточек и, сбросив лоскут ткани, зарядил единственный теплый, нагревшийся от тела патрон с зеленым кончиком. Магазин этот особенный в отдельный подсумок, под правую руку, а в Хакер - полный. И вперед, быстро, хорошим бодрым бегом вслед уходящей мрази. Обещал я тебе, Чист, а обещания надо выполнять.
        И тут - Хип. Выскочила из высокой травы, пристроилась справа и понеслась за мной - только слышу быстрый, легкий топот.
        - Стажер? Куда на фиг? - не сбивая дыхания, быстро спросил я.
        - Туда, - коротко и очень лаконично ответила девушка.
        - А ну назад!
        - Щас!
        И снова тихий топот. Хорошо бегает Хип. Быстро и негромко, но так, что фиг оторвешься. В хорошей форме дева, ничего не скажешь. И никак не поспоришь с ней при этом опять же. Упрямая.
        Вот и река. Тропинка между густых ивовых кустов, зелеными клубами закрывающих воду, и осока у кромки воды, и песок, мягкий, грязновато-желтый, а на нем следы. Хорошо бежит, зараза, но ничего, скоро темп сбавит, а там и место чуть более открытое будет - все реже кусты и выше берег.
        Чист с компанией перестали бежать примерно через три четверти километра вдоль реки - следы изменились, стали чаще и не такими глубокими. Хорошо, то что надо. Наверное, успокоился уже Гоша, решил, что пронесло, и перешел на быстрый шаг. И нам не дело спешить - впереди со сталкером два головореза, поэтому тоже идем тихо и не быстро.
        - Хип, давай чуть в сторонку, кусты впереди кончаются, и тихо, смотри. Там заляжешь и постарайся аккуратно снять двоих уродов. Гошу только не трогай, мой он.
        - Приняла. - И Хип быстрой бесшумной тенью скользнула между пепельно-зелеными зарослями. Река снова повернула немного, и кустарник закончился широким песчаным пляжем у сонного, медлительного плеса. Чист шел спокойно, быстрым шагом, метрах в тридцати, - мы его неплохо нагнали. Я спрятался за крайним кустом.
        - Действуй, стажер.
        Хип не нужно было просить дважды. Треснули две короткие, быстрые очереди, разом свалившие обоих бандитов. Чист, мгновенно нырнувший на землю, перекатился, поднял автомат и, лежа на спине, длинной веерной очередью полоснул по кустам. Я, вставив нужный магазин, перезарядил Хакер, и единственный патрон ушел в патронник.
        Гоша отстрелялся. Пустой рожок от АК-74М полетел в сторону, и сталкер начал тянуть из разгрузки следующий.
        - Свиделись, Чист. Предупреждал ведь тебя.
        Я вышел из-за укрытия и направился по речному пляжу навстречу Гоше. Тот, увидев меня, побелел как полотно и забуксовал ногами, отпихиваясь от мягкого желтого песка. В выпученных глазах застыл суеверный ужас, и над рекой разлетелся долгий высокий вопль.
        Гоша не успел ни перезарядиться, ни подняться на ноги.
        Маленькая пуля калибром пять целых и пятьдесят шесть сотых миллиметра вошла ему чуть ниже подбородка, в щетинистую тощую шею, оставив темное пятнышко, и на выходе буквально разворотила затылок, окрасив песок длинным красным шлейфом. Чист умер мгновенно, разом оборвав последний свой крик, смешавшийся с эхом выстрела.
        Я подошел, взглянул в остекленевшие глаза, и, наверное, впервые за всю жизнь в моем маленьком красном альбоме не появилось новой фотографии. Молчала душа. И в голове не было ровно никаких тревожащих мыслей, только прохладное, спокойное чувство - так бывало, когда падал с сердца какой-нибудь тяжелый, угловатый камушек ожидаемой, но не сбывшейся гадости.

* * *
        Сионист был ранен. Высокий смуглый лоб усеял бисер пота, лицо побелело и как будто заострилось. Он лежал на носилках, и ему уже заканчивали перевязку. Пуля навылет прошла немного выше бедра, прошив бок, где теперь широким алым пятном пропотели бинты.
        - О, Седой… плохо мы отстрелялись, бродяга, очень плохо, но тебе персональное спасибо за снайпера и пулеметчика - Якут уже мне доложил.
        - Что с потерями? - тихо спросила Хип.
        Сионист закрыл глаза, вздохнул.
        - Семеро погибли. Тринадцать раненых, и двое очень тяжело. Их на автобусах уже увезли, с ними уехал Костоправ. Дорого нам встал этот бой. Очень дорого. Не только бандиты были в лагере, видимо. Кое-кто и посильнее с нами воевал.
        - Бывшие наемничьи морды, - зло сплюнул на землю незнакомый мне сталкер. - К гадалке не ходи - человек, наверное, восемь. Почти все свалили, гады. И что самое паршивое, сталкеры с ними были. Одного я даже узнал.
        - Не трави себе душу, атаман. - Якут кивнул в сторону разгромленного поселка. - Это надо было сделать. Общество так решило. Тебе бы с ранеными уехать.
        - Нам бы побольше обстрелянных ребят, - выдохнул Сионист. - Ничего, Якут, ерунда, заживет. Бывало хуже. Сколько в поселке положили?
        - Полсотни точно, - вперед вышел Капкан, поправил на груди СВД. - Посчитаем, не вопрос. Десяток козлов еще за поселком, на засаду нарвались, тоже все лежат. И пятнадцать чертей, наверное, ушли, но это по максимуму, точно не больше. А банде однозначно хана.
        - Одной - может быть, - задумчиво произнес Сионист. - Там что в поселке, есть кто живой?
        - Есть, - буркнул Капкан, почему-то зло ухмыльнулся. - В центральном богатом доме закрылись, черти. Дверь железная, окна, решетки, не заберемся. Там еще у них оружие, арсенал. У многих бандюганов, кстати, стволы получше наших будут. Вон, таких, как у Седого, мы уже штуки три подобрали.
        - Ясно, - мрачно кивнула Хип. - Склянок разных химических не находили в некоторых домах?
        - Натурально, было дело. - Якут удивленно приподнял бровь. - Домик там один хорошо разгорелся, от мины. И там что-то до сих пор хлопает, дым разноцветный и вонища.
        Мы с Хип переглянулись, девушка едва заметно кивнула. К знакомым, значит, Чист ушел. Не к своим, которых, если верить безопасникам, вычистили под корень, а к покупателям. Клиентам, так сказать, бывшим. Тут же, видимо, и лаборатория была.
        - Что будешь с домом делать, Якут? - Сионист, морщась от боли, сел на носилках и накинул на плечи куртку - его заметно знобило.
        - Легли бы вы, атаман… ну, не знаю. Оборону держат вкруговую, и хорошо держат, не высовываются на выстрел. И нам не подлезть. Будут потери, говорю сразу.
        - Вот не хотелось бы. Хватит нам потерь. - Сионист печально вздохнул. - У этих вроде бы пулемет был крупнокалиберный. Давайте из него по окнам и дверям как надо, и с автоматов тоже, а несколько дельных ребят пусть под прикрытием бутылок накидают.
        - И то дело. Выкурим. - Якут махнул рукой.
        В самом центре поселка, за невысокой узорчатой оградой, возвышался большой двухэтажный дом с двумя цилиндрическими башенками. На покрытых розоватой штукатуркой стенах виднелись многочисленные пулевые отметины, дорогие стеклопакеты были выбиты, но решетки держались. Окна первого этажа, словно нарочно, были сделаны узкими и неплохо подходили в качестве бойниц. Вокруг дома не было ни декоративного кустарника, ни дополнительных строений, поэтому без прикрытия подойти было невозможно.
        На улицу вынесли старый, видавший виды НСВ на треноге и ящик с тяжелыми пулеметными лентами. Начал стрелять он не сразу - что-то заело при перезарядке, но после двадцатиминутной возни пулемет все же выдал оглушительную стальную скороговорку.
        Кирпичная кладка вокруг массивной железной двери, похоже, была пробита насквозь - в облаках красной пыли и брызг штукатурки появились воронки, перебитая пополам, упала на землю изящная каменная колонна когда-то богатого дома. Дверь вздрогнула и провисла на вышедших из стены штырях. Следующая мощная очередь пришлась по окнам, снося остатки стеклопакетов, - и тяжелые пули пошли гулять внутри дома, прошивая межкомнатные перегородки и играя рикошетами. Первая бутылка, оставив сизоватый дымный след, полетела в окно, но, видимо, пламя не взялось на тряпке как следует, и огня я не увидел. Вторая стукнула о стену дома, не попав в окно, и по кирпичам вверх побежал бледный в дневном свете ручей бензинового пламени.
        Обороняющиеся, видимо, осознали перспективы, и из окошка второго этажа проворно высунулась простыня. Сионист приказом по радио прекратил стрельбу. В наступившей тишине с грохотом упала на крыльцо вытолкнутая изнутри дверь, и из дома, злобно косясь, с поднятыми руками вышли восемь человек. Группа Якута сразу же начала их вязать, а Капкан с десятком бойцов проник в дом. Через несколько минут к дому подкатила легковушка, и из нее под руки вывели Сиониста, посадили на принесенное кресло. Сталкер, несмотря на ранение, неплохо держался.
        - Здоров будь, Сионист. - Один из них, невысокий, даже коренастый, улыбнулся сталкерам, словно не обращая внимания на заломленные назад и связанные стяжкой руки. - Я-то думаю, что за беда к нам в гости, а это ты, корешок. Удивительная встреча.
        - А ты от меня другой ждал? - нейтрально поинтересовался атаман.
        Я присмотрелся к бандиту. Странно, не знал бы - никогда не сказал. Как ни крути, а прав был старик Ломброзо, не во всем, пожалуй, но во многом. И со временем, если, конечно, Зона этого времени дала, становился сталкер в некотором роде специалистом. Как книжечку нужно было читать лицо, взгляды, малейшие напряжения мимических мышц. Особенно в те времена, когда новый барыга или перекуп, и не знаешь ты, чего ожидать от него в следующую минуту, когда стволы, деньги и хабар зонный, грязный, часто кровью политый. Или в Зоне другого бродягу встретишь - тоже вопрос, кто он и что удумал. Но вот встреть я этого, который местными бандитами управлял, - не догадался бы. Работяга простой или, там, учитель сельский. В общем, рубаха-парень, ешь его с кашей. Взгляд веселый, открытый, морщинки у глаз смешливые, нос выдающийся, орлиный, седина в усах. Разве что, когда поближе рассмотрел, чуть-чуть не то в глазах, гнилинка крохотная мутностью такой, но тут уже непонятно - то ли и впрямь она там есть, то ли просто кажется мне, учитывая антураж встречи. Да и руки совсем не рабочие, надо сказать. Жилистые кулаки,
костяшки сбиты, а вот ладонь вывернутая, стяжкой перехваченная, - гладкая, не работали этой рукой ни лопатой, ни за станком. И что интересно, ни «перстней», ни какого другого боевого раскраса, которым так любили щеголять джентльмены удачи в Зоне по той, старой памяти, тоже не видно.
        - Некрасиво ты устроил, земеля. Очень некрасиво, по беспределу, - хмыкнул связанный бандит, без толики страха в глазах рассматривающий раненого Сиониста. - Я твоих не трогал, границы соблюдал. Трудно было прийти в гости и по-человечески проблему решить, а, пес? Да и в чем вообще проблема-то была? Какого черта?
        - Твои парни сталкеру руки отрубили и остальных его ребят порезали, - Сионист не спрашивал, а, скорее, утверждал.
        - Ну, че, было. Так не твоих же, Сионист, не твоих. - Бандит смачно харкнул под ноги и с ледяной, едкой яростью, которую уже не пытался скрыть за улыбкой, добавил: - А не хрен было сукам по моей земле шариться и тащить, что плохо лежит. Ты-то здесь каким припеком нарисовался? Совсем дурак, башку отшибло? Это моя земля, и с теми козлами все по закону вышло. Не понял - значит, получи.
        - Нет, бандит. Это ты не понял, от чего и пострадал. - Сионист все так же был спокоен и говорил негромко, видимо, от ранения. - Твоей эта земля не была. И никогда не будет, учти.
        - Ну, это мы еще посмотрим, - спокойно, холодным тоном возразил связанный. - Да, кстати, если ты меня валить вздумал, то не советую.
        - Жить, наверно, хочешь? - поинтересовался сталкер.
        - Хочу, ясен хрен. Кто ж подыхать собирается? - усмехнулся бандит. - Валить меня невыгодно, сталкер. Тебе невыгодно. Весточку пошли, что Сеня Старый у тебя, договорятся мои кореша, внакладе не останешься. Отвечаю. А вообще, мужик, хочу тебе сказать, что не по уму ты делаешь. Такое ощущение, что это не мне бояться надо, сталкерок. Хоп, и столько врагов сразу.
        - Бывает, не привыкать, - согласился Сионист. - Но когда появляется много врагов, то ведь и друзей часто становится гораздо больше. Особенно когда есть против кого дружить.
        - Хе-хех… - рассмеялся Сеня. - Если думаешь сталкерье вокруг себя собрать, то обломись, братишка. Любой из этих тебя купит, продаст и на тушенку обменяет, только отвернись. Все твои друзья, по сути, говно, сталкер. Весь вопрос их дружбы в цене, а мы всегда платили больше. Поэтому ты лучше завещание составь, кому что достанется.
        - Сталкеры разные бывают, Сеня, - улыбнулся Сионист.
        - Это точно ты подметил, атаман, - кивнул Старый, - вот, глянь, какие шикарные люди со мной тут стоят, ласты связаны. Этот, длинный, - Чифа, матерый сталкерюга, хочу сказать. Много доходу нам приносил. Сколько же я тебе платил, Чифа? Ну, скажи дяде?
        Высокий черноволосый детина с тяжелым, полным лицом отвернулся, зло оскалившись, и промолчал.
        - А за выход платил я Чифе семьсот баков, а если с добычей, то треть стоимости хабара. И знаешь почему, сталкерок? Потому что правильные люди в отличие от институтских крыс имеют возможность платить честно. Поэтому Чифа был со мной и в тебя, дурака такого, стрелял. Макар и Ляпчик тоже сталкеры, да-да, но чуть похуже. Но денежку у меня брали, а Ляпчик одного из коллег, скажем так, вольных и независимых, в спину стрельнул и хабар его, угадай, кому принес? И все трое - позорные твари, конченые уроды. - Старый начал смеяться, шмыгая носом и покачивая головой. - Но зато сталкеры. Смотри на них, Сионист. Смотри и бойся.
        - Брешет, сука! - взвизгнул по-бабьи мужичок рядом с Чифой. - Я сталкер, атаман, я в своих не стреляю никогда, понятно? Он сам погиб! Приварило его на лестнице, я ни при чем был ваще, Сионист! Пришлось, чтоб не мучился, но не в спину же! Я сталкер! И срать я хотел на эти вонючие бабки, я же только ради семьи старался, чтоб на жизнь заработать, ясно? Развяжи, атаман, искуплю, песок жрать буду!
        - Да не надо его жрать, Ляпчик. Невкусно же и смысла нет. - Сионист отвернулся. - Якут, отведи этих троих за дом и в расход.
        - Сделаем, - повел тот стволом. - Идем, бродяги. Кто верующий, по дороге помолитесь, что ли. Говорят, помогает.
        И Чифа вдруг заорал, дергая крепко связанными запястьями. Орал он мощно, каркающим басом, задыхаясь под конец вопля, затем набирал воздуха со скрипучим всхлипом и снова орал. Упав на землю, он начал кататься, уворачиваясь от рук сталкеров, но его все же подхватили и волоком утащили за дом. Крик стал глуше, но вскоре поднялся до сверлящего визга, оборвавшись с несколькими щелчками пистолетных выстрелов.
        - А ты отморозок, атаман, каких еще поискать надо, - задумчиво произнес Сеня, перестав улыбаться. - Погоняло у тебя подходящее, вопросов нет.
        - С этими что? Туда же? - спросил Капкан, красноречиво взявшись за винтовку.
        - Обожди. - Сионист покачал головой. - Если и впрямь за этим друзья приедут, то мы с ними пообщаемся, почему бы и нет? Распределим сферы влияния, так сказать. Есть у меня одна мысль.
        - Уверен, атаман? - помрачнел сталкер. - Договариваться с этими я не буду, да и общество не оценит.
        - Уверен, дружище, уверен, - кивнул Сионист. - Мы составим отличный договор.
        - Такое дело, атаман… в крайнем доме, в подвале, бабы заперты. Вы бы их это, выпустили, а то сдохнут ведь, - хмыкнул Сеня. - Пацанам моим они круто напряжение снимали, так что пусть живут.
        - Капкан, собери людей, пусть проверят все дома. - Сионист сморщился от боли, встал с кресла. - Все оружие, боеприпасы и более-менее пригодное грузить и к нам. Девчонок выпустите. Под наркотой держал их, сволочь?
        - А как иначе? - удивленно пожал плечами Старый. - Для их же пользы. Женскую психику меньше травмировать, хе-хех… они под сонным лишаем знаешь какие горячие? Попробуй, тебе понравится, отвечаю.
        - Все, этим мешки на голову и в машины. Капкан, определишь их в подвал, пусть посидят, и охрану. Я поеду, надо мне тоже Костоправу показаться, чувствую, что надо. Якут, ты тут за старшего. Тела похоронить любым способом.
        - Понял, сделаем, - кивнул Якут.
        Сионист уехал. А мы прочесали каждый дом, вытаскивая на центральную улицу патроны в цинках, уже знакомые мне кустарно сбитые ящики с оружием. В одном гараже нашлись и белые «сахарные» мешки с еще необработанным зельем, и по соседству - оборудованная по последнему слову техники экстракционная лаборатория. Готовый наркотик в овальных коричневых таблетках с изображением бабочки, а также жидкий в ампулах был уже упакован в картонные коробки. Там же обнаружился и химик - немолодая полная женщина с обрюзгшим лицом, спрятавшаяся в шкафу с одеждой. Якут даже не стал ее выводить. Брезгливо сморщившись и отвернувшись, он захлопнул дверцу гардероба, после чего расстрелял в шкаф весь магазин ПММ. Один из сталкеров вытащил из подсобки лаборатории десятилитровые бутыли с ацетоном, и пахучая жидкость сразу взялась ярким, клубящимся пламенем.
        Тем временем вывели пленных девушек. В синяках, следах потушенных живым телом сигарет, совершенно голые, они сбрасывали на землю одеяла и простыни, в которые их пытались закутать. Еще они зачем-то подходили к сталкерам, растягивая в диких, безумно страшных улыбках потрескавшиеся губы: «Дай покурить, красавчик», но тут же бросали в пыль протянутые сигареты. Одна из них начала танцевать, размахивая, словно шалью, синтетической простыней и громко, заливисто смеясь. А я чувствовал рукой, как дрожит ладонь Хип. Она, навидавшаяся всякого в своей жизни, прошедшая самые поганые места Зоны, оторачивалась и тихо плакала мне в плечо. Я уводил ее от дикого хохота, песен, стонов и бессвязной, пьяной речи обезумевших от «лишая» девчонок, многим из которых явно было еще далеко до совершеннолетия.
        - Можно я убью этого гада, Лунь? Потом, когда Сионист его обменяет или что он там собрался с ним делать? Можно я его найду и убью сама?
        - Можно, Хип, - не кривя душой, согласился я. - Но позже. Если что, помогу, прикрою.
        - Якут, что с ранеными бандитами делать? - спросил кто-то.
        Сталкер, долгим взглядом посмотрев на освобожденных девушек, мрачно, исподлобья зыркнул на вопрошающего.
        - А ты не догадываешься, Фил?
        - Да как-то рука не поднимается… они же того, раненые…
        - Ну а ты бы раненый был у них?
        - Да понятно. Не, Якут, иди-ка ты к едреной бабушке! Не могу я так, ясно? - громко, со злостью выкрикнул Фил. - Я - не они!
        - Понятно. Тогда иди, лечи их или, там, на машину грузи, Костоправу повезем. Но сначала на девчонок глянь как следует и морду не отворачивай. Добрый ты, Фил, как я посмотрю, да не к месту.
        Фил, скверно выругавшись, махнул рукой и ушел к машинам. Якут проводил его взглядом, после чего повернулся ко мне:
        - Что скажешь, Седой?
        - Пойдем пообщаемся, - вздохнул я. - Прав Фил. По уму если, то надо их пострелять, конечно, но… сам понимаешь, что я тебя тоже на хрен отправлю.
        - Да и я тебя послал бы, - буркнул сталкер. - Ну, пойдем поговорим с козлами. Там их десяток остался всего, двое уже откинулись.
        - Хип, побудь пока здесь, я схожу ненадолго, - попросил я.
        Раненые бандиты под охраной нескольких сталкеров сидели у газового участка, привалившись спинами к решетчатому забору. Из десяти раненых один был совсем плох - его дыхание то замирало, то вновь начинало сильно, с хрипом проталкивать в легкие воздух. Он явно был не жилец - куртка, пропитавшаяся красным, была буквально иссечена осколками мины, и левую ногу вывернуло под неестественным углом. Остальные были в сознании, и в их глазах читалась смесь ужаса, боли и обреченности. Прав Фил. Не поднялась бы рука, хоть и сволочи они. И вижу, как будто сидит между ними, скривившись от ранения, рыжий паренек в бросовой кожаной куртке, и вроде бы даже голос знакомый краем уха послышался. Но, подойдя ближе, понял - почудилось мне. Показалось.
        - Ну, орлы, что нам с вами делать? - задумчиво спросил Якут.
        - Ясное дело, фраер, что кончать ты нас пришел, - зло, с натужным кашлем, выдохнул худой, наголо бритый молодчик, держащий у груди пробитую руку. - Че, не тяни, на! Козел, на…
        - Ты поменьше ругайся, а то рассержусь и на самом деле завалю, говнюк. - Якут не поменял интонации. - Мы с мужиками посоветовались тут, порешали… желающих гасить вас, безоружных, нема. Как-то так. Хотя надо бы.
        - Типа отпустите? - развязно, с желчью спросил кто-то. Но явно, явно послышалась надежда в голосе, проскочила.
        - Типа отпустим, - сказал я. - Не потому, что добрые, учтите это, а просто мараться неохота. Теперь вопрос в студию. Первым делом спрошу за двух ваших. Там, короче, за них нормальная маза есть, ребята подписались. Чесночок и Чугун тут?
        - Не, фраер, обломись. - Бритый сплюнул в пыль. - Чугуна в лохмотья уработало на моих глазах, когда во второй раз миной шарахнуло. Накрылась твоя маза. А Чесночка, наверно, со Старым увезли, он всегда рядом с бугром терся, типа охрана. Давай рысью за ними, может, догонишь, пока их там не кончили.
        - А с нами-то че, начальник?
        - А мы, зема, без мазы, выходит, - невесело хмыкнул кто-то.
        - Вопросов больше не имею. - Я осмотрел раненых молодчиков. - Бинты, стрептоцид и прочее надо?
        - Спиртику бы тоже… - попросил один.
        Якут, кивнув, вытащил из рюкзака медицинскую сумку и, скривившись, бросил ее раненым.
        - Есть там и спиртик.
        - Собирайтесь, кто попроще, берите тяжелых и валите отсюда очень далеко. - Я внимательным взглядом прошелся по глазам бандитов. - Обещаю, еще хоть одну рожу в Зоне увижу, завалю без разговоров. Память у меня хорошая.
        - Спасибо, начальник. Я уже с жизнью попрощался.
        - Чирика добейте, хрена ли он кровью давится… не жилец, один фиг…
        - Короче, фраер, давай… - Бритый, кряхтя, поднялся сам, баюкая окровавленную руку. - Я тебя услышал, на. Понял, на. Идем, пацаны, нежданчик нам организовали, главное, чтоб не передумали.
        И вереница бандитов, прихрамывая, белея свежими бинтами, медленно потащилась из разгромленного поселка.
        - Как думаешь, усвоили науку? - тихо спросил Якут.
        - Нет, скорее всего, - вздохнул я. - Но маленький шанс имеется.
        - Сионист узнает, будет нам весело, - резонно заметил сталкер. - Но ничего, переживем. Общество, если что, поймет.
        После чего, достав пистолет, Якут закончил мучения смертельно раненного бандита и, не оборачиваясь, ушел к машинам. ЗИЛ начал медленно кататься по поселку, в кузов грузили мертвецов, которых мы насчитали шестьдесят четыре - грузовику пришлось дважды отвозить тела. Отдельно, на легковушке с прицепом, мы съездили за телами Чиста и двух бандитов - бросать их на берегу реки было нельзя. На окраине поселка была незаконченная стройка - двухэтажный деревянный дом из обшитых тесом бревен с уже заложенными стропилами крыши. Рядом со стройкой нашлись значительные запасы бруса, досок и незаконченный сруб бани, и Якут приказал все найденное дерево собрать и перенести в комнаты. Работа заняла около двух часов, и большой дом превратился в жаркий погребальный костер. Пламя, щедро сдобренное соляркой, жадно принялось за сухое дерево, и скоро невозможно стало даже находиться поблизости: такой плотный жар пошел от оранжевого ревущего полотнища, вытянувшегося в небо.

* * *
        Встречу назначили недалеко от дорожной развязки, в заброшенном еще задолго до катастрофы оздоровительном лагере. Долго ждать не пришлось - с Сионистом очень быстро вышли на связь, вечером этого же дня. Пленных бандитов погрузили в кузов ЗИЛа, мы с Хип тоже вызвались в сопровождение - всего атаман сталкеров взял с собой сорок вооруженных людей, и еще десяток уехали немного раньше, для разведки и еще какой-то «подготовки».
        Когда мы прибыли, «подготовка» была уже закончена. Под стук молотков несколько сталкеров заканчивали сооружение, чем-то напоминавшее большие футбольные ворота из бревен. Место было довольно широкое, открытое - по остаткам асфальта и мелких кусков резиновой плитки я решил, что тут когда-то был маленький спортивный стадион. Сионист, несмотря на то что был ранен, сам, без посторонней помощи, вышел из машины и, сильно хромая, держась за бок, уселся в принесенное кресло. Перед ним поставили складной походный стол.
        - Капкан, Якут, выставьте дозоры, - негромко распорядился Сионист. - Всем быть наготове, оружие под рукой. Держать их всех на мушке, ничего, перебьются. При любом резком движении валить наглухо.
        - Понятно.
        - Все, ждем гостей…
        «Делегация» прибыла через два с половиной часа, на семи черных, глянцевито отблескивающих «Тойотах» с глубокой тонировкой стекол. Отдельно подъехал микроавтобус, и из машин вышли около двух десятков человек. Видимо, времена «спортивок» и кожаных курток безвозвратно прошли: прибывшие, все как один, были одеты в тонкие дорогие костюмы, и под пиджаками и галстуками угадывались бронежилеты. Молча вытащив короткие автоматы и ПП, они взяли нас на мушку, и где-то минуту мы в тишине наблюдали друг за другом в прицелы.
        - Что, сталкер, решил числом задавить? - не очень громко, но различимо спросил один из них, на вид немного за сорок, но спортивный, подтянутый мужик, рядом с которым стоял молодой, наголо бритый парень с небольшой сумкой на плече. - Мы для договора здесь ведь?
        - Да, для договора, - ответил Сионист. - Поэтому все твои стволы на землю сейчас положат и подальше от них отойдут. И руки на виду.
        - А твои че, с волынами останутся?
        - Останутся.
        - С какой радости-то?
        - Тебе встреча нужна, не мне, а я тебе не доверяю, - просто сказал Сионист. - Но обещаю: в случае ненападения ты и все, кто с тобой, уедут обратно живыми и здоровыми. Стволы на землю, быстро.
        Бандит с сумкой кивнул, и его бойцы с явной неохотой, но все-таки положили автоматы.
        - Ну, Сионист, давай побалакаем. Я, значит, буду Стас Мотор, ну или Станислав Николаевич, если по-новому, по-цивилизованному. Обращайся как хочешь, мы не огорчаемся.
        - Присаживайтесь, Станислав Николаевич. - Сионист улыбнулся, и к столу поднесли второе кресло. - Выясним все вопросы.
        - О, благодарствую… - Мотор уселся, бросил рядом сумку и, сцепив руки в замок, откинулся на спинку. - Появились у нас с вами, уважаемый…
        - Александр Борисович, - подсказал Сионист.
        - Александр Борисович, некоторые неприятности в отношениях, - деловым, спокойным тоном продолжил бандит. - Раньше мы особо не пересекались и друг другу не мешали, можно сказать. Ты дядя сильный, ребята твои не промах, да… мы это вполне осознали в свое время, когда ты отвоевал себе местечко под солнцем. Уважаем. Понимаем. Но! Но…
        Мотор вздохнул и на глазах помрачнел:
        - Так нельзя делать, дорогой вы мой. Нельзя. Что это за стрельба, что за дичь? Ведете себя, как конченый отморозок, а не серьезный человек. Своим вчерашним поступком вы, можно сказать, перечеркнули все мое к вам уважение.
        - Беда-то какая, - вздохнул Сионист. - Мне теперь будет не хватать вашего уважения, Станислав Николаевич. Но учитывая, что считались вы с нами лишь постольку, поскольку со мной сейчас полсотни вооруженных людей, и в поселках наших тоже отнюдь не безответные жертвы, то потеря невелика. Будь со мной всего шесть человек, то, глядишь, сразу хоп - и никакого уважения. Руки бы, наверно, отрезал мне, да, Мотор?
        - Да, - просто согласился бандит. - Отрезал бы, без базара. Потому что я уважаю силу, и сейчас с вами есть сила. Всякий человек, кто смог найти себе людей, вооружить их и взять то, что полагается по праву сильного, достоин уважения. По крайней мере я стану с ним считаться. Будь ты слаб, будь ты не волк, а овца, то у нас случился бы совсем другой разговор. Так устроен мир, уважаемый. Но мы с тобой волки, сталкер, а волкам не резон рвать друг другу глотки.
        - Удивительное дело, - хмыкнул Сионист. - Какого шакала ни возьми, то каждый себя волком называет. Ну да ладно… Банда Сени Старого убила шестерых человек и искалечила одного с целью нас предупредить о том, что они сила. Ну, что ж, мы поняли предупреждение.
        Побледневший от злости бандит некоторое время помолчал, хрустнул кулаками:
        - Тяжелые слова, дядя. Напрасно буровишь, козел. - Напускная «цивилизованность» куда-то исчезла. - Да, но вы неправильно поняли это предупреждение. Туго всасываете, сталкерье, и со вчерашним вы попутали капитально. Мы этого не простим и просто так не забудем, говорю сразу.
        - Мы тоже не забывчивые, - вздохнул Сионист. - И кажется, вам вчера это хорошо объяснили.
        - Тебе, Сионист, еще долго за это расплачиваться придется. Тебе и всем твоим крысам, отвечаю. За каждого пацана спросим, учти.
        - Учтем, не вопрос, - пожал плечами сталкер. - Ты вроде еще за чем-то приезжал?
        - Наши в курсе, что у тебя Сеня Старый с пацанами. - Бандит пнул сумку. - Там, короче, бабло, нормально так. Верни их, и разойдемся. Пока разойдемся.
        - Капкан, верни Мотору его пацанов, - распорядился Сионист.
        ЗИЛ, ворча двигателем, проехал под высокие деревянные «ворота». С голов сидящих в кузове бандитов сорвали мешки, и в ту же секунду, свистнув, через перекладину перелетели пять тонких веревок. Сталкеры в кузове, не давая бандитам даже успеть понять происходящее, быстро накинули им на шеи петли, и грузовик тут же проехал дальше. В воздухе, дергаясь и раскачиваясь, остались висеть пять тел. Бревно громко поскрипывало.
        - Да ты… - Мотор приподнялся, оскалившись и выпучив глаза, но Якут, двинув ему в затылок стволом автомата, бросил его обратно на кресло.
        - Всем на колени! Не рыпаться! Смотреть, с-суки! - гаркнул кто-то страшно. - Копыта в небо!
        - А вот это, Стас, уже мое предупреждение тебе, - четко проговаривая каждое слово, глядя в побелевшие глаза бандита, сказал Сионист. - Слушай, смотри и запоминай. Сегодня последний раз, когда тебе и всем твоим гадам позволено будет уйти от нас живыми, чтобы все это передать.
        Сталкер грубо прихватил за красивую, богатую прическу Мотора и под хруст волос вывернул ему голову в сторону виселицы:
        - За каждого убитого или покалеченного сталкера вы будете захлебываться в собственной крови. За каждого и всякий раз, поэтому здесь вам больше делать нечего. Хотите жить - убирайтесь, и это наше последнее предупреждение. Других не будет.
        - Это война, Сионист, - с бесконечной яростью, скосив глаза, прохрипел Мотор. - Тебе хана, чучело. За Старого тебя порвут…
        - А я разве когда-то искал с вами мира? - усмехнулся сталкер. - Или, может быть, собирался жить вечно? Любой из людей вокруг, если что, меня заменит. Это ты тоже запомни, гад, и своим передай.
        Сионист отпустил волосы, брезгливо вытер о комбез ладонь и скомандовал:
        - Оружие собрать и обыскать каждого, вплоть до ножа. Через десять минут трупы снять и выдать бандиту вместе с его же деньгами. Пригодятся на билеты. Обезоруженных отпустить. А вам, мрази, - ровно день, и чтобы на сто километров от Москвы вами даже не воняло. Не уйдете - пеняйте на себя.
        Мотор прохрипел:
        - Тебе точно хана… отвечаю…
        - Значит, договорились, - кивнул Сионист.
        Сталкеры собрали брошенные автоматы и пистолеты, быстро и бесцеремонно обыскали всех, а также тщательно проверили машины. Сумка, которую даже не открывали, полетела в багажник одной из «Тойот», и под прицелами молодчики своими руками вытащили мертвецов из петель и волоком понесли к микроавтобусу. Обезоруженные, потерявшие самоуверенность и вальяжность бандиты, мрачно озираясь, погрузились в машины, и «делегация» убыла.
        - Что-то будет, - заметила молчаливая с самого утра, мрачно-задумчивая Хип.
        - Обязательно будет, барышня, - хмыкнул Сионист. - Каша однозначно заварится большая, но мы уже реально устали жевать сырую крупу. Пора решать вопрос.
        - Война, так это точно, - заметил Якут, провожая взглядом уезжающие «Тойоты».
        - Я не слишком опасаюсь этой самой войны, - усмехнулся довольный исходом «переговоров» Капкан. - С кем они там собрались воевать? У нас в двух поселках уже полторы сотни вооруженных ребят - а это, знаешь, не у студента в подворотне мобильник отжимать. Эта шваль смелая, только когда уверена в своем превосходстве. А мы им по соплям вчера хорошо дали. Надо будет, еще врежем.
        - Склонен согласиться с Капканом, - кивнул Сионист. - Открытой войны они не захотят точно, будут стараться или снайперов подослать, или машину со взрывчаткой. Поэтому усилить патрули, проверить блоки и цепи на дорогах. Да, к нам, по идее, сейчас начнут подтягиваться бродяги, самые разные. Принимать, но смотреть за ними в оба. Если что, третий поселок на примете есть, чуть подремонтировать, и будет в самый раз. Седой, Якут…
        Мы с Якутом переглянулись.
        - Почему не доложили о том, что отпустили раненых бандитов? - мрачно поинтересовался Сионист. - Жалеть вздумали?
        - Не нашлось желающих пристрелить, атаман, - просто ответил я, прямо глядя в спокойные, черные глаза. - Добровольцев, конечно, пытались назначить…
        - Это я понимаю. Но сообщить бы не помешало. Сами скажете обществу сегодня на сходке.
        - Так-то общество уже в курсе, но хорошо, скажем, - кивнул Якут.
        - Ладно, невелик грех. Правильно, что отпустили, если так подумать. - Сионист задумчиво потер нос. - Пускай разойдутся и расскажут. Хочу, чтобы как можно больше народу узнало, что можно не бояться и не терпеть всякую гниду, что вместе мы действительно сила, раз уж по-другому шакалы не понимают. Главное, чтобы каждый сталкер узнал, чтоб до каждого весточка докатилась.

* * *
        По возвращении в поселок Сионист в сопровождении Капкана и нас с Хип сразу прошел к лазарету, так как чувствовал себя очень нехорошо. На пороге, устало опустив плечи, в застиранном халате сидел Костоправ и мрачно докуривал сигарету. На пришедших он только коротко взглянул и тут же достал из пачки следующую.
        - Задолбала меня эта ваша войнушка, сталкеры. - Врач глубоко затянулся дымом и осмотрел запачканный кровью рукав. - Одного не довезли, второй тоже, наверное, все. Каловый перитонит, не жилец, скорее всего, и здесь я уже ничего не сделаю, не та больница. Еще один инвалидом останется, но жить будет. Итого, можно сказать, девять трупов.
        - Совсем ничего нельзя сделать? - тихо спросил Сионист.
        - Сделал все что мог. Промыл, зашил, жду, - мрачно буркнул Костоправ. - Но чудес не бывает, атаман. Пуля в живот, а кишечник был полный. Сам понимаешь, что я тебе рассказываю.
        - Может, к институтским обратиться? - спросил Капкан, но врач только долго, зло посмотрел на него из-под бровей, выбросил окурок.
        - Вы одиннадцать девок привезли, под «лишаем». Не сталкерш, нет, а просто обычных девок без памяти. Ну и кому они там нужны, а, сталкер? Кто-нибудь за ними приехал, мать твою? А хочешь, чтоб они сталкера лечили. Смешной ты, ей-богу.
        Капкан вздохнул, отошел в сторону и там что-то буркнул матерное невнятно, под нос.
        - Вот что, Сионист, - доктор протер усталые, покрасневшие глаза, - ты распорядись, чтоб Сибиряк мне «клубок» выдал и «каменное сердце», так как одними антибиотиками там уже бесполезно, по ходу. Может, хоть так получится, вытянем мужика. Если от анобов раньше не помрет, конечно.
        - Распоряжусь, Костоправ, ладно. Так что с девчонками?
        - Ничего. Закрыли мы их в крайней комнате, но толку-то… у трех жесточайшая абстиненция, шок, могут не дожить до утра. Всем сделал, чем мог, детоксикацию. Капельницы, нейролептики… но это все припарки, атаман, танцы с бубном, не больше. Там психика сломана на этом зелье…
        Врач говорил что-то еще, но я, ухватив Хип за руку, буквально потащил ее к дому. Хватит с нее впечатлений, честное слово.
        - Жалко, что это не я его повесила, Лунь, - только и сказала стажер, после чего отвернулась в окно и даже не прикоснулась к принесенному чаю.
        - Лунь, Хип, здравствуйте! - Из своей комнаты вышел Проф. - У меня хорошие новости. Пеночка проснулась, спрашивала про вас.
        - Как ваши исследования, профессор? - спросил я, рассчитывая на то, что и Хип немного отвлечется.
        - Прекрасно, сталкер, прекрасно. К счастью, наша Иная ни капли не возражала против изучения, и лаборатория тоже не подкачала - все, что можно было замерить и записать, сделано. У меня в жизни не было такой возможности - настолько досконально изучить разумного эндемика Зоны, Лунь. Причем эндемика лояльного, дружелюбного и весьма приятного в общении. Не исключено, что я первый ученый за всю историю с подобным, скажем так, опытом.
        «Привет».
        И вслед за Профом вышла из дверей Пенка, улыбнулась нам.
        - Как чувствуешь себя, Пеночка?
        - Я все. Рана пропала совсем, боль пропала совсем, - весело заявила псионик. - Здоровая, хорошо.
        - И никаких шрамов, что характерно, - добавил Зотов.
        - Хип, почему печаль? - вдруг серьезно поинтересовалась Пенка. - Ты, Лунь, тоже глухой, темный. Тяжело.
        - Да, это так, Пеночка… наши погибли, и…
        Остальное я передал на ином, тихом «языке» - обычные слова было подобрать сложно.
        - Плохой, сломанный ум, - поняла Пенка. - У тебя был сломанный ум, Лунь. Теперь у них. У девушек плохой ум. Ясно.
        И Хип вдруг вздохнула, быстро переглянулась со мной.
        - Пеночка, а ты можешь посмотреть их? Починить сломанный ум?
        - Не знаю. Надо мне идти, мне смотреть, - задумчиво ответила Иная. - Но я пробую. Эксперимент. Испытание.
        Пенка облачилась в плащ, летнюю шляпу, и мы целой делегацией двинулись к дому-лазарету. Как и следовало ожидать, «посещение» не состоялось ввиду резкого протеста раздраженного и вымотанного врача, и Хип, недолго думая, буквально проскользнула в «палату» Сиониста, где ему как раз заканчивали перевязку. Узнав, кто и зачем идет к бывшим пленницам бандитов, атаман отпустил медсестру и подозвал хирурга к себе.
        - Костоправ, тут такое дело… просьба к тебе. - Сионист понизил голос. - Ты человек не болтливый, но все-таки… как бы тебе сказать? В общем, помнишь, я тебе рассказывал по той Зоне? Лунь, Хип и, в общем, Пенка?
        - Постойте… - Врач с крайним изумлением во взгляде посмотрел на нас. - Это… это они? Серьезно?
        - Серьезней не бывает, доктор, - кивнул Сионист. - Но об этом не стоит распространяться. И профессор Зотов, один из ведущих биологов Института.
        - Здравствуйте. - Проф с легким поклоном пожал руку врачу.
        - Но… - Хирург внимательно осмотрел Пенку.
        - Пеночка, продемонстрируй, - попросил я.
        Иная энергично кивнула, сбросила с плеча плащ, сняла шляпу. Костоправ, ощупью найдя за спиной стул, сел и округлившимися глазами с ног до головы осмотрел Иную, а затем и нас.
        - Наслышан, товарищи. Наслышан. Ничего себе…
        - Доктор, когда-то Пеночка вытащила меня из очень нехорошего состояния, как раз за счет своих способностей проникать в разум, - серьезно заявил я, сев рядом с Костоправом. - Может быть, мы попробуем показать ей пострадавших девушек? Хуже, я думаю, не будет.
        - Куда уж хуже… - согласился врач. - Но… прошу вас, позвольте мне взглянуть на это!
        - Конечно, доктор.
        В дальней большой комнате, закрытой на ключ и оставленной под присмотром одной из медсестер, слышались натужные, хриплые стоны. Когда дверь открыли, в нос ударила смесь запахов рвоты и немытых тел. Девушки, лежа на кроватях и постеленных на пол матрасах, крупно дрожали, стуча зубами. Сжатые до белизны костяшек кулаки были ссажены о стены, обветренные губы искусаны, и кто-то, выкручивая руки, негромко, глухо завывал в углу.
        - Покурить бы… таблетку, доктор… - послышались стоны. - Немножко, ну что вам стоит… есть же, точно есть…
        - Сдохну сейчас, реально сдохну… - прохрипела худая, высокая женщина с исцарапанным горлом. - Отпустите, а? Сил нету…
        - Отойдите все. - Пенка повернулась к нам. - Я пробую. Им плохо. Очень. Покой.
        Мягко, протяжным, влажным шумом заложило уши. Мир потемнел, и все краски выцвели до едва различимых, пастельных тонов. По телу от самих кончиков пальцев разлилась покалывающая, шерстяная слабость, вдруг захотелось спать. Проф подхватил разом ослабевшего хирурга, впрочем, сохранившего сознание, и мы помогли вынести его из комнаты. Стоны стихли. Девушки, все как одна, тихо засопели, погрузившись в глубокий сон. Пенка медленно ходила мимо коек и, надолго замирая у каждой пациентки, прикасалась к их головам боевой рукой.
        - Им спать. Много спать надо теперь. - Иная сказала это очень тихо, или же мне это так послышалось сквозь прибой в ушах. - Плохой ум. Сильная боль. Большая жажда. Страшно. Сломанный ум. Я останусь здесь этой ночью. Можно починить плохой ум. Будут думать хорошо.
        - Потрясающе… невероятно… - выдохнул Костоправ.
        - Смотри, врач, сделай, чтоб спали. Плохой ум сломан, хороший нет еще. Спать долго им, тогда хорошо. - Пенка подняла лицо, и я заметил, какой действительно бездонной, космической чернотой окутался левый глаз, к которому словно бы протянулись тени из всех углов, а сам воздух комнаты сгустился и почернел. - Спать им много надо.
        «Лунь, скажи. Я видела их память. Я теперь знаю. Человеку это сделал человек. Страх, смерть, боль, сломанный ум. Я понимала, что человек ненавидит других, боится чужих, поэтому люди стреляют в таких, как я. Но люди ненавидят своих сильнее, чем нас. Не понимаю. Это труднее, чем говорить, чем знать слова».
        Пенка ждала ответа. Гуляла темнота под потолком, мир забывал свои краски, тени закручивались вокруг Иной в черную пушистую галактику, а она все ждала, что я отвечу на ее вопрос. Спросила бы ты чего-нибудь полегче, Пеночка. Надеюсь, не видишь ты сейчас в моей памяти жадные, навыкате, зенки барыг, что столько лет жрали и пили с нашей смерти. Не видишь, как задумчиво смотрит на редкий артефакт случайный напарник, не видишь скелет в научном комбинезоне с простреленным рюкзаком у сталкерской тропы. Звери мы, Пеночка. Озлобленные, дикие, кровавые обезьяны. Вот только признаваться тебе в этом не хочется. Да и себе, в общем, тоже, хоть и мелькает уже, шелестит кровавыми страничками подлый альбом. Мол, ты на себя, Лунь, посмотри сначала, прежде чем зверями-то разбрасываться. Тоже мне, моралист хренов.
        «Мы бываем злыми, Пенка. Правда, бываем очень злыми гадами. Поэтому ты, пожалуйста, берегись нас. Не Зотова, не меня с Хип, а так, вообще… к людям не подходи. Не надо».
        Пенка не ответила, я только почувствовал «обрыв» контакта. Псионик молча отвернулась к спящим девушкам и замерла в привычной своей манере - тонким, каменным изваянием на фоне стены. Постояв еще немного у двери, борясь с сильной сонливостью, я не дождался больше ни слова.

* * *
        Пенка вернулась наутро, с рассветом. Тихо, почти бесшумно она вошла в дом, несколько минут постояла, прислушиваясь к чему-то, затем сбросила плащ и уселась на край постели.
        - Привет, Лунь. Привет, Хип. Я постаралась.
        - Здравствуй, Пеночка. Как успехи? - спросил я, рассматривая экран ПМК - до сигнала будильника оставалось еще двадцать минут.
        - Не получилось полностью. Все не починила, но много. Они теперь думают лучше. Болеют меньше. Могут выздороветь.
        - Спасибо, родная.
        - Прохоров. Он говорил со мной ночью. Говорил вчера, - заявила Иная. - Он знает, что я недалеко. Ждет.
        Я почувствовал легкий озноб. Хип проснулась, приподнялась на локте, спросила:
        - Скажи, Пеночка, что он говорил?
        - Не сказать точно, нет слов. - Пенка кивнула. - Он говорил чистую мысль. Он ждет. Он передать хочет важное. Но он чужой теперь. Не человек совсем. Он изменен очень сильно, Хип. Сильнее, чем ты. И даже сильнее, чем Лунь. Очень сильнее. Больше не человек. Его ведет Фреон, ведет далеко отсюда. Другая грань, другой мир. Ищут путь. Знают.
        Пенка дотянулась до моей руки, сжала ее слегка, улыбнулась.
        - Ты помоги мне, друг. Чужая Зона тут. Молчит она. Плохо слышу ее, долго привыкать, долго слышать, совсем долго знать ее. Надо идти. Ты веди. Я привыкаю. Мало времени. Такие, как я, не рождались здесь. Рождались другие. Надо идти.
        В комнату вошел Зотов.
        - Я подготовил свой рюкзак, сталкер, - профессор кивнул в угол комнаты. - Знаю, что половину ты потребуешь выкинуть, но, право, я гораздо крепче, чем выгляжу, Лунь. И я, в общем, готов.
        «Багаж» Зотова, впрочем, не показался мне слишком тяжелым - Проф довольно грамотно распределил груз в рюкзаке, где помимо научного оборудования нашлось место и действительно необходимым в походе вещам. Чувствовалась, определенно чувствовалась значительная практика полевого ученого, отшагавшего по Зонам многие километры.
        - Проф, возьмете мою «Сайгу»? Не могу сказать, что ваш ПСМ действительно подходит для Зоны, - предложил я.
        - Разумеется, Лунь. Знакомое оружие, управлюсь, - улыбнулся Зотов. - Единственно, если взять еще и патроны, то, боюсь, придется пожертвовать запасом воды…
        - Не беспокойтесь, профессор. Кажется, у нас есть решение этой проблемы. - Я достал из своего рюкзака пластиковую банку с «мертвым перстнем».
        На словах описание его работы я уже слышал. Но принять все на веру, не испытав артефакт заранее, я был, конечно, не готов. Нужен был эксперимент.
        За домом, в небольшом, заросшем хвощом и рогозом прудике я набрал ведро зеленоватой воды с отчетливым болотным запахом, выбросил налипшую ряску и крупный мусор. Не занося в дом, поставил ведро на порог и аккуратно открыл банку с артефактом.
        Качающееся на леске неровное, бугристое, словно изжеванное кольцо ярко заблестело под солнцем золотистыми и рубиновыми бликами. В дневном свете стало заметно, как взялся прозрачным, серебристым дымком воздух вокруг «перстня», а солнечные лучи преломились тонкой каемкой радуги. М-да… спасибо, конечно, Сибиряку за предупреждение, но за себя точно скажу - не взял бы я эту штуку незащищенной рукой. Однозначно не взял бы.
        - Посмотрим, Проф, как оно воду чистит. - И я, придерживая леску крепким пластиковым пинцетом, медленно опустил аноб в зеленоватую жидкость.
        Несколько секунд ничего не происходило, разве что поверхность артефакта взялась несколькими серебристыми шариками воздуха. Затем вода разом побелела до молочного цвета, послышалось ровное шипение тысяч пузырьков. Растворенные газы, видимо, поднялись на поверхность, отчего в воздухе на секунду разнеслось легкое амбре сероводорода. Когда пузырьки пропали, я увидел, как на дно крупными черными хлопьями падает плотный осадок. Сама вода стала удивительно прозрачной, но при этом маслянистой на вид. Подержав «мертвый перстень» в ведре еще несколько минут, я аккуратно вытащил его и положил на деревянную лавку. Несколько капель, упавшие с артефакта на листья подорожника, оставили на них быстро чернеющие пятна. Аккуратно слив воду с осадка в два походных котелка, я дождался, пока странный блеск прекратится. И, выдержав еще пять минут сверх рекомендованных, аккуратно плеснул уже очищенной водой на зеленую траву. Листья не почернели.
        - Если что, считать меня коммунистом. - Выдохнув, я сделал небольшой глоток прямо через край. М-да. Вода не имела ровным счетом никакого вкуса или запаха, и это было непривычно. - Признаться, странные ощущения.
        - Это неудивительно, Лунь. - Проф, тем не менее, уверенно кивнул. - Судя по описанию и произведенному эффекту, вы только что употребили чистейший дистиллят, потерявший даже растворенный в нем воздух. Хорошенько перемешать, взболтать и не забыть про таблетку нужных солей - вот и все, что нам нужно в походе. Чай будет исключительный, поверьте моему опыту. Было бы здорово потом сдать этот аноб в наш отдел, сталкер. Мы бы были вам крайне признательны, в том числе и финансово. Я уже второй год отправляю заявки на такой аномальный дистиллятор - особо чистая вода очень востребована в работе. Толку-то.
        - Нет проблем, Проф. - Я улыбнулся, упаковывая уже высохший «перстень» обратно в банку. - Но, честно говоря, такая коровка пока нужна самому. Вот если найдем второй, то точно сдам, обещаю.
        - Понимаю… - Зотов тоже улыбнулся. - Полезная штуковина. Но, конечно, чрезвычайно опасная. Будьте аккуратны. Хотя кому я это говорю, сталкер. Уж вы-то будете.
        Оставив Хип заниматься припасами к походу, я собрался заглянуть к Сионисту в лазарет. Сталкер лежал в кровати, читая какой-то старый журнал. К сгибу его руки тянулась тонкая трубка капельницы. Сионист был бледен, но выглядел уже немного лучше.
        - Костоправ обещает, что через две недели буду как огурчик. Чем обязан, Седой? - Атаман пожал мне руку, не поднимаясь с постели.
        - Пора нам, дружище. Собираемся, выходим, завтра с утра, видимо.
        - Досадно. Ваши руки сейчас бы ой как нам пригодились, бродяга, - сокрушенно вздохнул Сионист. - Может, останешься еще на недельку, а, друг?
        - Никак нельзя, извиняй. Труба зовет, как говорится.
        - Ну, тогда общество посодействует. Куда планируешь податься?
        - Пока думаю. Либо через Битцевский лес, либо к Домодедовской. С юга зайдем.
        - Через Домодедовскую не надо, факт. - Сионист потянулся к изголовью, вытащил большой, потрепанный атлас Москвы, открыл. - По Каширке тьма сталкеров сгинула, какая-то чертовщина там, целые отряды пропадают. Кто до Шипиловской доходил и возвращался, говорил, что туман из подвалов и какие-то карлики высохшие, явно матрицы. Ходу нет там, короче, черное место. А вот через Битцу рискни. Там гнилой лесок, полностью мертвый, нехороший, но по краю пройдешь. До МКАДа подкинем, там у нас небольшая база перевалочная, пользуйся.
        - Спасибо, Сионист.
        - Тебе спасибо, бродяга. Считай, общество тебе благодарность выписало, можешь нашими схронами пользоваться без проблем, карту я тебе на ПМК скину. Тут тебе теперь всегда рады. К Сибиряку зайди, пусть он вам рационы соберет в дорожку. Да, и еще… заходил Костоправ, с утра. Сказал, абстиненцию Пенка сняла с девчонок. Спят, представляешь? Просто спят… наверное, действительно теперь шансы поправиться есть у них.
        - Она может, Сионист. Правда может. - Я улыбнулся, прикоснувшись пальцем к виску. - Знаем, проходили.
        Держатель «Сибири» не подвел. Видимо, по указке Сиониста, он выволок из-под прилавка целую коробку белорусской тушенки, как говяжьей, так и свиной. В еще одной коробке, полегче, лежали пачки крупы, вермишели и несколько современных армейских ИРПБ в пластиковых контейнерах.
        - Бери все. В схроне место не займет, а если не расходуете, то другим останется, - подмигнул Сибиряк. - Нашим ребятам пригодится очень, в схроне в сундук уложите излишек. Теперь выдам особый припас. Нашенский.
        И торговец поставил на прилавок две толстые пластиковые бутыли, по литру каждая.
        - Чистейший спирт. Люкс. Откуда - не спрашивай, секрет фирмы. На горбу тащить не придется, не беспокойся, машинкой добросим. А в схроне запас не тянет. И вот еще. Фирменное. Прибереги, просто так не потребляй. Это чисто для походов. Пеммикан, сами делали. Хранится отлично.
        На стол легли золотисто-коричневатые, упакованные в запайку плотные бруски вяленого мелкорубленого мяса, спрессованного с небольшими высушенными ягодами.
        - Очень нажористая вещь, кроме того, что вкусная. Кусочек пожевал - и в путь. Концентрат практически. - Сибиряк щелкнул пальцем по одному из брусков. - Чистое мясо, сальца малость и ягоды. Поверь, серьезная штука. Сталкеры охотно берут, бестселлер местной просушки.
        - Ага, давай. Сколько с меня?
        - Нисколько, дружище, - помрачнел торговец. - Это, скажем, тем, кому предназначалось, уже теперь не нужно. А вам в самый раз в рейд.
        - Понял. - Я тоже вздохнул. - А есть ли у тебя, друг, суповые сублиматы и шоколад?
        - Сечешь фишку, - улыбнулся Сибиряк. - Найдем. Тебе как, вкусный или полезный?
        - Давай полезный, само собой.
        - Тогда держи. Большая дрянь на вкус, но в походе самое то. Шоколад фирменный «тошнот» с овсяной мукой, всякими добавками и сушеными финиками. На вкус не особо, но тоже нажорист весьма, бодрит, не тает и хранится хорошо. Нам бы над вкусом поработать, но и так берут.
        На стол легли завернутые в вощеную бумагу толстые, брусковатые плитки.
        - С этим ходи в рейд. Единственное, долго на этих сухарях не сиди, организм спасибо не скажет. Горячего сочиняй время от времени.
        - Спасибо, Сибиряк. По ходу, правильный харч, то что надо.
        - Стараемся! - Торговец крепко пожал протянутую руку. - Ну, до связи. Удачи вам там, обязательно возвращайтесь.
        Дома Хип уже собрала свой рюкзак, но задумчиво посматривала на ящик «трофейных» патронов 5,56, который мы захватили с собой. На полу лежали отдельные картонные пачки, и одну из них девушка слегка подбрасывала на ладони.
        - Что такое, стажер?
        - Эх, Лунь, - Хип улыбнулась и вздохнула, - хочу этих штук побольше взять, а рюкзак уже под завязку.
        - Ну, ящик, допустим, мы не утащим, однако Сионист обещался нам машину и схрон выделить. - Я тоже подобрал пачку патронов, взвесил в руке. Да… вроде не сказать, что большая, но некоторый вес чувствуется. И не оставишь - этого добра надо иметь с запасом, иначе и до беды недалеко.
        - Ящик в схрон, да, целиком, и перед выходами что-то придется оставлять, выкладывать из вещей. Я не знаю Московской Зоны, Хип, и сколько там всего водится.
        Пенка, слушавшая разговор, подошла и сняла с плеча свой небольшой, «школьный» рюкзачок, который Хип приобрела ей взамен старого, уже совсем ветхого.
        - Патроны я несу. Тушенку тоже несу. Мне легко нести.
        - Пеночка, но…
        - Вы идете для меня. Со мной. Я понимаю, я помогаю совсем! Как мне смотреть, когда вы ходите с вещами, а я хожу без вещей. Я тоже знаю вещи, они нужны. Я всегда с собой несу разное!
        Пенка кивнула, улыбнулась, продемонстрировав острые зубы и, спокойно дотянувшись до тумбочки, взяла боевой рукой два альбома для рисования и пачку разноцветных карандашей.
        - Тоже беру. Очень надо. Лучше думаю, сильнее мысли. Рисовать люблю. Буду вас рисовать, Зону рисовать, картинки нравятся, учусь.
        - Конечно, Пеночка. А ты где альбомы-то достала?
        - Здесь нашла, на полках. Они ничьи, взяла себе. Карандаши тоже. Теперь мои.
        - Да ты сталкер, Пенка, - рассмеялась Хип.
        - Нет. Я иностранка! - заявила Пеночка и тоже рассмеялась самым настоящим, человеческим смехом.

* * *
        С улицы просигналили, как только мы закончили последние приготовления. Сионист выделил три машины - в двух из них с нами выдвигалось вооруженное сопровождение. За час до полудня мы выехали на Симферопольское шоссе и довольно скоро добрались до прямой видимости МКАДа.
        Москва встречала нас тихо и мрачно. Медленно, выделив одного пешего сопровождающего впереди, мы добрались до моста дорожной развязки. Я тоже вышел в сопровождение и наверху, через перила, увидел бесконечную, уходящую в трясущуюся от теплого летнего воздуха даль колонну автомобилей, гигантскую пробку. Над разноцветными бликами множества крыш и целых стекол плыло марево, и под самым мостом я заметил лежащие у приоткрытых дверей выцветшие, плоские тряпки и что-то желтое, круглое рядом со спущенным колесом. Еще одна горка тряпья видна была на рулевой колонке машины, насколько позволяла рассмотреть грязь лобового стекла.
        - Эвакуация, значит? - тихо спросил я идущего рядом сталкера.
        - Она самая, - буркнул тот. - Пробка Смерти, одна из четырех. Отсюда и до Каширки. Вспышка была во-он там, где лес Битцевский, и выживших здесь никого. Некоторые успели только из машин выскочить. Тьма народу вообще никуда из этого района не уезжала, поэтому будь осторожен у многоэтажек.
        - Принял, спасибо.
        Тишина стояла совершенная. Огромный город словно впал в летаргию, и было жутко и непривычно видеть с моста беззвучную дорожную пробку, блеск солнца в целых стеклах многоэтажек и желто-коричневые деревья с отстающей корой - все тополя, сосны и березы погибли, но еще держались на мертвых корнях. Отдельные островки зелени, впрочем, местами виднелись - слабые, больные кусты пузыреплодника под окнами, куртины травы. Из всех звуков слышен был только хруст мелких камешков под ботинком «Кольчуги» да едва различимое ворчание автомобильных моторов за спиной.
        Осыпало спину холодным песком сразу же, как только мы сошли с моста.
        - Почуял, да, сталкер? - усмехнулся провожатый. - Хорошо ты, видно, по Зонам походил. Это последний, внутренний Круг, чистая Зона отсюда начинается. Все, что за МКАДом, это так, ветерок от нее небольшой. Теперь в оба смотрим.
        И первая гайка, вынутая провожатым, поскакала по асфальту.
        Мы сразу свернули на запад, прошли мимо частично обвалившегося торгового центра, от которого в небо тянулся хорошо различимый конус мутного воздуха. За бывшей стоянкой и несколькими павильонами показался гаражный поселок, и проводник уверенно повел нас к нему.
        - Тут жить можно, сталкеры, местечко относительно чистое, палестинка. - Провожатый остановился возле обшарпанного на вид, но крепкого гаража с маленькой, видимо, жилой надстройкой. - Наш схрон. Короче, все, что нужно, есть. Когда Прилив, вы в яму прыгайте, она плитами перекрыта, и если на дне лежать, то все норм будет. Наверху конура, две комнатки с окошком. Вечером, если свет зажигать, окно одеялом закрывайте. На окне решетка, крепкая, никто не заберется, если что. В соседний гараж дверь прорублена, и там в яме чуть выкопано, вода набирается, но, правда, вонючая. Обживайтесь. Удобства… ну, нету удобств. Если что, отходите подальше.
        - Спасибо, друг. Как звать-то тебя?
        - Леня Свищ. Будем знакомы. - Сталкер пожал мне руку. - В гараж напротив «Ладу» загоним, если вдруг что, мало ли, колеса вам нужны будут. Что из крупы и тушняка останется, вы в сундук сложите, там разберетесь. Ни пуха, короче.
        Тяжелый, мощный замок, закрытый от дождей обрезком пластиковой бутылки, был снят, и Свищ бросил мне ключ с маленьким брелоком. Мы зашли в свой временный дом.
        Первый этаж гаража, с перекрытой бетонными плитами ямой, был, судя по всему, еще и небольшим хранилищем - у стен стояли шкафы и металлические сундуки. В уголке притулился колченогий стол с инструментами и маленький, но крепкий верстачок. Лестница, грубо сваренная из арматуры, вела на второй этаж, в крохотную, не больше вагончика-бытовки, но крепкую жилую надстройку, каковых, кстати, было довольно много. В надстройке была еще одна дверь, сварная из листового металла, усиленная швеллером, закрытая изнутри тяжелым засовом, - видимо, запасной выход на крыши гаражей. В соседнем гараже, куда была прорублена стена, я нашел небольшой очаг-костер из выложенного прямо на полу красного кирпича. Над ним висел конус из мятой, закопченной оцинковки, кустарно приделанный к широкой трубе на крышу, также защищенный приваренной в просвет решеткой. Рядом была небольшая поленница из наколотых дров и тренога с котелком.
        Проф, достав свой институтский «Шелест», аккуратно промерил все помещение, хмыкнул:
        - По поводу «палестинки» наш друг немного приукрасил, конечно. Здесь Зона, хотя и меньшей интенсивности. Никакой гарантии от появления аномалии нет, но неделю-полторы тут вполне можно жить без последствий даже, скажем так, нетренированному человеку.
        - Пенка, ты как, чувствуешь, куда идти надо, в каком направлении? - спросил я, посмотрев на Иную.
        - Нет, не чувствую совсем. Совсем нет. - Псионик замерла в полутьме гаража, закрыв рукой глаза. - Надо искать. Здесь нет.
        На секунду проскочила холодная мысль, что Пенка ошиблась, и, возможно, никакого Прохорова здесь нет.
        - Пеночка, ты точно знаешь о том, что тебя звал Прохоров? - осторожно поинтересовался Проф. Похоже, у профессора возникли те же сомнения.
        - Да, точно. Он звал ночью. Он далеко.
        - Скажи, Пеночка, а он сейчас жив? - уже прямо спросил Зотов.
        - Нет, Проф. Он умер давно, умер вместе со всеми, когда возникла первая Зона, - негромко произнесла Пенка.
        Проф тихо выдохнул, пододвинул табурет и сел, опустив руки.
        - Ну и дела. Зачем же мы его тогда ищем, Пеночка?
        - Он мертвый не может идти по граням. Он мертвый хочет говорить со мной.
        - Допустим. Мертвые и впрямь не ходят, - согласился Проф, - и говорить тоже не могут.
        - Но я могу поднимать мертвых, - проговорила Пенка, и уже не холодок, а настоящий мороз пробежал по спине. От привычной и уже совсем нашей Пеночки вдруг повеяло диким, ледяным дыханием Зоны.
        - Да, Проф, она при мне поднимала зомби. Я помню это, - глядя в глаза профессору, я утвердительно кивнул.
        Конечно же я помню.
        Краем глаза я заметил, как вздрогнула Хип, как отвела взгляд. Ты, значит, это тоже помнишь, стажер.
        - Мертвые не ходят, Проф, да, - вздохнула Хип. - Но только не в Зоне.
        Синюшное вздутое лицо, вдавленный, свернутый набок нос с чешуей засыхающей сукровицы. И рубашка, клетчатая «ковбойка», грязная и залубеневшая от влажной земли, в которой тебя, Фугас, наверное, и похоронили. И остановившийся взгляд плоских, белесых, как у снулой рыбы, глаз. И натужный хрип в спавшихся легких. И не то стон, не то вой над притихшей железнодорожной станцией, у сгоревшей давным-давно электрички: «Зона тебя любииит, Лууууууунь!»
        И Пенка вдруг посмотрела на меня, молча, внимательно, каменным взглядом ожившей на кладбище статуи, и в эту долгую, жуткую секунду мир словно слегка качнулся и при этом стал ярким, необычайно резким, наполнившись новыми, едва слышными звуками и странными оттенками привычных цветов. Воздух стал едва заметно кисловатым, с легким, как будто электрическим привкусом, но все тут же прошло.
        - Ты, Лунь, помнишь. Ты знаешь, - сказала Пенка, опять привычная, своя, почти родная, коснулась руки. - Я тебе верю, сталкер Лунь. От тебя хорошо. Теперь я жду. Я слушаю ночью.
        - Все хорошо, сталкер? - Хип обеспокоенно посмотрела на меня. - Все в порядке?
        - Да, да, стажер, порядок. Это, видимо, просто усталость. - Я взглянул на экран ПМК. - Пятый час. Лето, темнеет поздно, но все-таки выход надо перенести на завтра. Выйдем на рассвете. Сейчас обживаться, разложить припасы, всем проверить оружие, подготовиться.
        - Добро, Лунь. Мне и впрямь нужно немного времени, чтобы настроить приборы, - согласился Проф. - Нужно выставить на «Шелесте» экспозицию местными полями, это займет несколько часов, и немного поработать с датчиками.
        - Хорошо. Хип, я сейчас спать до одиннадцати вечера, потом сменю тебя на ночное дежурство. Выход в пять утра. Всем до этого времени выспаться и быть отдохнувшими.
        На втором этаже вдоль стены стояли деревянные нары с толстыми ватными матрасами. Не сбрасывая «Кольчугу», я завалился на комковатый, волглый матрас и закрыл глаза. Сон пришел незаметно.
        Хип разбудила меня немного позже одиннадцати - видимо, решила дать мне выспаться. Немного пожурив стажера: «Балованный сталкер до первой аномалии ходит», я заступил на дежурство. Пенка, похоже, не спала. Она всю ночь так и простояла неподвижной статуей у маленького мутного окошка, вслушиваясь в ночь, в одни только ей понятные сигналы. Ближе к половине четвертого я «обработал» ведро действительно тухлой воды из подвала, и «перстень» не подвел: в котелке над крошечным тлеющим костерком вскоре булькала каша. Зарядив в горячую гречку две банки тушенки и накрыв котелок крышкой - пусть настоится, - я выбрался на крышу, стараясь не сильно греметь засовом.
        Над мертвым городом рождался рассвет. Небо на севере, за призраками высоток, в серебре высоких, разорванных лентами облаков уже посветлело, налилось золотом, хотя солнце еще не выглянуло. Над мокрым от росы асфальтом стелился низкий туман, и пахло холодным, влажным битумом от крыши, землей и особым утренним городским духом. Если бы не глухая, совершенно мертвая тишина, от которой даже шипело в ушах, я мог бы решить, что город просто крепко спит, но скоро в выхлопах машин, звонках трамваев и тихом говоре еще сонных людей Москва пахнёт ярким кофейным выдохом и протрет стеклянные глаза, встречая новый день. Но солнце уже появилось, медленно выплывая из-за частокола далеких зданий, а город по-прежнему молчал. Лишь отголоском ночного кошмара откуда-то издалека прилетел долгий, звенящий вой, заблудившийся в высотках и отраженный эхом. И в ответ ему совсем рядом, за гаражами, кто-то начал смеяться, механически, неестественно, словно заводная игрушка, чередуя блеющий хохот длинными влажными всхлипами. Я поднял Хакер к плечу и отступил к двери, но звуки смеха затихли, сменившись удаляющимся похрустыванием
бурьяна.
        «Жаворонок» Проф уже не спал. Набрав в крышку походного котелка горячей каши, он с расстановкой завтракал, заодно просматривая на ПМК сводки сталкерских новостей.
        - Лунь, доброе утро! Замечательно у вас вышло с кашей, браво! Я прямо вспомнил студенчество, Карелию, костер… чудные были времена.
        - Это не мне спасибо, профессор. - Я улыбнулся. - Тушеная свинина, весь секрет в ней, поверьте. Сибиряк белорусской тушенкой поделился.
        - Однако. Тем не менее спасибо, сталкер. Горячий завтрак - то, что надо.
        - То, что необходимо, Проф. Сколько мы сегодня будем идти до привала, сколько искать безопасный схрон, никто не знает. Не приходилось бывать в этой Зоне. Вон даже Пенка все ее слушает, понять хочет.
        Пенка, услышав свое имя, отвернулась от окна.
        - Доброе всем утро. Привет, Лунь. Привет, Проф. Хип спит еще.
        - Здравствуй, Пеночка. Как насчет каши с мясом? Горячая.
        - Каша хорошо. Мясо люблю. - Пенка не заставила себя уговаривать.
        Засыпав в термос горсточку черного чая и немного сахара, я залил его кипятком под самую пробку, напоследок плеснув в напиток немного «битума» из фляжки. Проснулась Хип и перед тем, как приняться за кашу, в том же котелке, где оставался кипяток, сварила кофе, который залила уже в свой термос. По схрону разошелся приятный, домашний аромат утра. Ровно в пять, последний раз проверив снаряжение, оружие и рюкзаки, чтоб ничего не упиралось в спину, не звенело и не утягивало, я дал сигнал к выходу.
        «Шелест-2» в нагрудный карман и перевести в режим широкополосного сканера. Техника эта не сказать чтоб по последнему слову, но, по слухам, самая ходовая это была модель, надежная, уже обкатанная. Хакер под правую руку, в пристегивающийся поясной подсумок - десятка полтора крупных гаек с тонкими пластиковыми хвостами. Выдох. И первый шаг первой моей ходки в Город. И сразу, рядышком с запертым «нашим» гаражом, на пыльный асфальт - сигарета сломанная, рафинада кусочек, галета и капля крепкого, на множестве особых трав и корней, «битума».
        - Здравствуй, Зона. Принимай гостей, мы снова пришли к тебе.
        - И если что не так, ты уж нас прости. Не по злобе мы, а по глупости, - тихим эхом отозвалась Хип.
        И сталкер Проф, ученый, профессор Игорь Андреевич Зотов, немного кивнув, положил на дорогу маленький бутерброд с сыром, освободив его от пленки, и тоже плеснул из фляжки - надо же, обзавелся, я и пропустил этот момент.
        - Здравствуй, Зона. Извини, что не верю в то, что можешь ты слышать нас, но мне простительно, я ученый, хоть и сталкер. Однако я уже не могу по-настоящему сомневаться, Зона, мой скепсис здорово расшатан в последнее время. Так вот… ты уж, пожалуйста, пропусти нас и выведи назад живыми. Не для себя мы стараемся, не для наживы. А если что не так, прости. То и правда, что не по злобе мы, а уж глупости человеку всегда не занимать было.
        Несколько секунд было настолько тихо, что я уж испугался - не ответила Зона, промолчала, а это паршивая, ох какая паршивая всегда была примета. Сколько раз бывало, что поворачивал назад опытный бродяга, не услышав «правильного» треска веточки или далекого хлопка аномалии.
        Но зашумел в мертвых кронах тополей свежий утренний ветерок, хорошо зашумел, с глухим перестуком голых ветвей, пробежала по асфальту легкая поземка травяного сора, и в небольшом вихре взлетел обрывок пластикового пакета у старой мусорной кучи.
        Ответила.
        - Так, товарищи. Я иду первый, смотрю дорогу. Хип, ты справа от меня на два шага, и это твоя сторона. Проф, соответственно, слева. Пеночка, ты у нас внимательная, будешь замыкающей, следи за тылами. Двинули.
        Шелестя ленточкой, по пологой, длинной траектории улетела вперед гайка, и начался небыстрый наш, осторожный путь. Потянулись мимо разрушенный, проваленный внутрь торговый комплекс, над которым медленно, плавно кружили в воздухе неровные, ощетинившиеся арматурой ломти бетона. Вот и первая высотка, яркая, красивая, сияют солнечные блики в стеклах, чистая, никак не сказались еще на ней два года Зоны. Заварены двери подъездов, нет машин возле газонов, ржавеют брошенные «ракушки» - значит, уехали отсюда жильцы, и даже, хочется думать, успели, миновали страшную пробку на выезде. А по левую руку - лес Битцевский. Почернел, вымер, ни одного зеленого листка нет, ни одной живой ветки. Высохли на корню деревья, прожарило их аномальной Вспышкой насквозь, и все, что осталось на память, - отпечатанные на высоких зданиях тени когда-то живых крон, словно карандашной штриховкой на выбеленном бетоне. Пусто под деревьями, ни травинки, и земля странная, белесая, коркой взялась в густой сетке трещин. Только по опушке, местами, почти подступая к тротуару, пролезли молодые «крюгер-кусты» - узловатые, перекрученные, все
в мелкой не то хвое, не то жестких серо-зеленых листочках. И не шипы на нем, а семисантиметровые острые крючья на этих узлах, все в мелких зазубринах, тонкие и крепкие, как рыболовные тройники. Любой комбез, кроме «Кольчуги», в хлам за полчаса по таким зарослям можно уделать, а если под кожу такой крюк засадил, то и зуд гарантирован, и нагноение. Старый знакомый, гадость этакая. А по тротуарной плитке еще какой-то цвет выполз, длинные такие, тонкие плети, все в мелких желтых пятнах и серебристом волосе. Далеко тянется, целой сетью, даже местами зацвел, мухи какие-то, мотыльки мелкие на нем, значит, вроде бы не опасно. Флора в Зонах чудит, зрелище привычное.
        Следующий дом, такой же высокий, блестящий, с широкими целыми окнами. Только подъезды еще не заварены, хотя валяется на боку ацетиленовый баллон, и свернулись в пыли провода ржавеющей под дождями сварочной установки. Тихо выдохнула Хип, и было от чего - грузовик у третьего подъезда, диван у дверей, стоит у колеса большая, поседевшая от пыли панель телевизора, и уже загружена разобранная мебельная стенка. И люди рядом. Двое в кузове, руки вниз тянут, водитель в кабине за баранкой, а на диване женщина с собачкой сидит, в осеннем пальто. И все они - словно из оранжевой монтажной пены вылеплены, неровной, в длинных потеках, каплях застывших, залубенели рабочие спецовки и дорогая ткань. Только черные отверстия на месте носа и глаз, и такая же оранжевая, тонкая собачка без шерсти, слившаяся с руками хозяйки. Не успели, так и замерли в момент Вспышки. Над лесом был Южный эпицентр, если верить Сионисту… А вокруг грузовика, над козырьком подъезда и в темноте лестничного пролета крохотные искорки летают, и чуть, волной такой, искажается воздух, в котором, как в янтаре, висят несколько мотыльков. Промолчал
современный детектор Профа, а мой «Шелест» все-таки уловил аномалию - тихонько, но различимо пискнуло в сквозном, не мешающем внешним звукам наушнике, а на маленьком экране один из графиков выдал высокий острый пик. Зато со следующей по пути аномалией мой детектор не смог разобраться, но профессорский «Шелест-5» предупредил нас приятным, но совершенно неуместным здесь женским голосом об «аномальном очаге неизвестного типа».
        - Проф, вы бы отключили эту даму, честное слово, - негромко попросил я. - Не совсем грамотно ходить с таким хоровым сопровождением. В тишине оно совсем ни к чему.
        - Понял вас, сталкер, сделаю. - Зотов быстро пробежался пальцами по сенсорному экрану «Шелеста-5». - Готово. Теперь будет прямо в ухо пищать, если что.
        Тротуар впереди от броска камешком - пожалел я гайку - на несколько секунд подернулся синеватым, прозрачным маревом, похожим на блик газового пламени, оставившим в воздухе бурое облачко резко пахнущего, кислого дыма. Аномалия оказалась не очень большой и позволила себя обойти, не углубляясь в лес - очень, очень не хотелось мне идти между черных, мертвых стволов.
        - Что чувствуешь, Пеночка? - спросил я, жестом остановив отряд и осматриваясь.
        - Мало, но немного ночью я знала, я видела. Прохоров молчит, - ответила Иная, поправляя рюкзак. - Но идти надо дальше. Надо идти. Я услышу. Почувствую.
        - Идем хоть правильно, в нужном направлении?
        - Да, - ответила Пенка. - Правильно в середину города. Это там. Далеко.
        - Добро, двигаемся.
        И снова вперед, параллельно Варшавскому шоссе, между домами и мертвым лесом. Не хочу выходить на открытые места, на большую дорогу - не дело, когда твой отряд издалека видно.
        Не доходя улицы Академика Янгеля, у большого гаражного кооператива на дорогу вышла крупная стая грязных тощих псов с гноящимися, в широких проплешинах, шкурами. В стае я легко определил «старичков» - бродячих псов, переживших Вспышки, - крупные, хотя и худые, но все-таки внешне еще нормальные собаки. Хоть и все в парше, в колтунах, и гноятся глаза, но все же это были они, обычные «земные» псы. А вот молодняк стаи уже нес на себе отражение Зоны - одна из псин уверенно прыгала на трех, но длинных, мощных лапах - я не сразу понял, что задние ноги просто срослись в единую конечность. Еще одна, самая крупная тварь, казалось, была просто лишена головы - на ее месте бугрился голый мясистый нарост. Длинная, как у таксы, одноглазая морда высовывалась из-под лапы, отчего казалось, что собака несла свою голову под мышкой. В мощных, толстых клыках мутант тащил необычно жирную голую крысу ярко-розового цвета. Еще одна тварь, совершенно фантастических размеров, с годовалого теленка, вышла последней. Покрытая короткой жесткой шерстью зверюга повернула в нашу сторону широкую слюнявую морду с перекошенными
челюстями и басовито гавкнула. Вся стая, как по команде, остановилась и дружно повернулась в нашу сторону. Через секунду, не издав ни рыка, ни лая, все псы, кроме гиганта, бросились в атаку. Я только услышал шум когтей по тротуарной плитке.
        Давая Профу и Хип пространство для маневра, я быстро опустился на колено, одновременно прикладываясь к штурмовой винтовке. Короткая очередь, и в красноватых облачках брызг и срезанной шерсти передняя, самая быстрая собака молча кувыркнулась через голову. В эту же секунду заговорили Скарлетт Хип и «Сайга» Профа - под нестройный перестук выстрелов звери, потеряв еще двоих убитыми, затормозили и повернули было обратно, поджав облезлые хвосты. Но гигант снова ухнул тяжелым, хрипловатым голосом, и псы неохотно развернулись, вновь беззвучно оскалив зубы. На секунду слегка заложило уши. Одна из собак, не прекращая бега, вдруг вцепилась в глотку соседки, и два пса сплелись в пестрый, рявкающий клубок. Вперед вышла Пенка, приподняв боевую руку. Солнце блеснуло на выскочивших из ребра ладони загнутых зубьях.
        От низкого, угрожающе рокочущего рыка псионика собаки присели на задние лапы, не считая двух, дерущихся насмерть у невысокой чугунной ограды. Прижав уши, натужно скуля, они смотрели то на Пенку, то трусливо оглядывались на своего вожака. Наконец крупная «безголовая» псина, решившись, все-таки атаковала. Я побоялся стрелять, рискуя задеть Пенку, но этого и не потребовалось. Изящно уклонившись от направленного в горло броска, Иная в полете поймала пса за загривок, после чего, по инерции развернувшись вокруг себя, просто подбросила вверх тушу мутанта. Пес хрипло взвыл, крутясь в воздухе, но упасть ему живым, видимо, было не суждено - Пенка длинной боевой рукой ударила его, отправив обратно, словно теннисный мяч. Судя по звуку, удар сломал псу позвоночник. Уродливое тело, крутя лапами и кувыркаясь по тротуару, отлетело метров на десять. Псионик предупреждающе подняла боевую руку и, покачивая ею, снова зарычала, широко оскалив впечатляющие зубы.
        Но вожак псов, видимо, или не понял предупреждение, или проигнорировал его. С необычной для гиганта скоростью, прижав уши, зверь с львиным ревом кинулся в атаку. От попадания пуль и картечи в яростном рыке прорезались высокие, скрежещущие ноты, но бестия все же добежала до Пенки. Иная снова, как тореадор, уйдя в сторону, с размаху сверху вниз врубила боевую руку в загривок зверя, и тот, уже агонизирующий, врезался в меня, сбив с ног. Я, приземляясь на брусчатку всем боком и чувствуя, как вылетает из легких воздух, все же успел приподнять Хакер, спасая оружие и оптику от удара о камни. С натужным хрипом из переломанной грудной клетки гиганта стал выходить теплый, напоенный тяжелым зловонием воздух, челюсти судорожно, но мощно защелкали о брусчатку, на глазах покрывающуюся кровавой пеной. Я, охнув от тяжелого, тупого ощущения в ребрах, поднялся, отряхивая пыль. В боку кольнуло. «Кольчуга» хоть и смягчила удар, но все же приложился о бордюр я неслабо. Синяк будет точно, но, кажется, ребра целы. У-уф…
        Оставшиеся собаки, потеряв остатки храбрости, с пробуксовкой рванули в разные стороны. Уже на значительном расстоянии послышался заливистый, жалобный визг. Дерущиеся псы тоже расплелись и, сменив яростный рык на визгливый вопль, бросились догонять стаю.
        - Стажер, все нормально, жив и здоров. - Я поймал обеспокоенный взгляд, улыбнулся. - Пока только синяк, но красивый будет, классный. Ничего себе, такой тушкой прилетело.
        Пенка, осторожно лизнув покрытую кровью зверя руку, тихо сказала:
        - Это зверь здесь. Он другой не сильно. Привыкаю.
        - Что это значит, Пенка? - спросил Проф, как всегда, очень внимательно прислушивающийся к Иной.
        - Другая Зона. Другие голоса. Но начинаю слышать. Чувствую. Будут слушать мой приказ скоро.
        И Пенка снова осторожно попробовала кровь.
        - Есть нельзя. Печень яд. Мясо грубое, плохой запах. Плохая добыча. - Иная, вытащив из кармана плаща упаковку спиртовых салфеток, деловито вытерла руку. Я услышал, как ткань стеклянно скрипнула о зубья «пилы». Пенка, несколько раз выставив и вложив обратно клинки ладони, осталась, видимо, довольной результатом. - Хорошая ткань. Пахнет сильно, чистит хорошо. Спасибо, Хип.
        - Да не за что, на здоровье. - Стажер усмехнулась, подмигнула мне. - Подруга плохого не посоветует. Мы, девушки, точно знаем, что нам в Зоне нужно помимо прочего.
        - О как, спелись, - хмыкнул я, приобняв Хип, и та благодарно уткнулась в плечо. - Смотрите, Проф. Вот вам для исследований первый в истории человечества случай женской дружбы с иным разумом.
        Зотов улыбнулся, пустив морщинки-лучики у глаз, тоже хмыкнул и, вынув магазин «Сайги», начал заполнять его картечными патронами.
        - Да, сталкер. Если без шуток, это и верно уникальное явление. Его масштаб настолько огромен на самом деле, что я даже не могу его сейчас оценить. И я искренне надеюсь, Пеночка, на вашу помощь в дальнейшем. В Зонах очень редко, но встречаются разумные и частично разумные существа, которые, к сожалению, не просто не идут на контакт, но часто исключительно опасны.
        Проф вздохнул, повесил оружие на плечо и ненадолго задумался.
        - Как было бы здорово, чтоб вы, дорогая наша иностранка, стали тем мостиком понимания. Позволили нам понять, изучить Зону с такой стороны. Впрочем, вы уже нам помогаете.
        - Да, Проф. Прохоров теперь как мы. Я не была человеком, Прохоров был. Но он теперь совсем другой, - серьезно заявила Пенка. - Есть люди, которые стали совсем другие. Стали как мы.
        - А кого ты еще знаешь, Пеночка?
        - Старый Смотритель, - сразу сказала Иная. - Он часто ходит не здесь, по граням, по кладбищам. Он сошел с ума, но стал очень умный совсем. Он не хочет границ, он знает пути. Он иногда очень злой, не опасно. Опасно, когда он добрый, когда идет делать разное. Есть Бессмертный, он не говорит ни с кем. Есть Учитель. Он лечит всех, он совсем добрый. Очень. Спас меня, когда была детеныш, раненая. Он учил меня быть человеком. Я не слышу его сейчас. Он существует, он совсем далеко, не слышу. Я скучаю по нему. Совсем скучаю.
        Пенка притихла и, опустив глаза, отошла немного в сторону. Хип, подойдя к Иной, осторожно взяла ее за руку, что-то тихо сказала, и псионик кивнула, даже улыбнулась.
        За улицей Академика Янгеля, обогнув выгоревшую дотла высотку у перекрестка, я повел отряд дальше на северо-запад. Мертвые серые и черные деревья сменились зарослями ненормально высоких борщевиков, достигавших у корня толщины до полуметра и тянувшихся вверх до балконов пятых этажей. Соцветия, размером с хороший пляжный зонт, были обильно покрыты белой пеной цветов, распространявших теплый, удушливо-сладкий запах. Местами листья закрывали небо, и идти приходилось в зеленом полумраке под жестяной шелест толстых и жестких, как бычья шкура, зеленых пластин на мощных трубках черешков. Особенно много было растений на небольших стадионах, заросших сплошь, и между домами, там, где отсутствовал асфальт. Под листьями, перекрывающими небо на высоте около трех метров, стоял влажный, почти тропический зной, а под лавками у подъездов, на дверях и даже резине автомобильных покрышек во множестве росли мелкие белесые грибы на тонких, почти прозрачных ножках и сновала разная живность. На удивление было много мышей - длинные, костлявые альбиносы блестели красными бусинками глаз, выглядывая из-за бордюров, кочек, из
щелей под дверями и многочисленных нор. Многие, нисколько не пугаясь нас, шныряли под ногами, отлавливая мелких насекомых или поедая грибные шляпки. Одна крупная, наглая мышь, вперевалку пробегая мимо, вдруг свернула и попыталась вцепиться в ботинок «Кольчуги» - я даже почувствовал, как быстро начали скользить по подошве мелкие резцы. Я придавил ее, услышав тихий хруст, и отфутболил в сторону - и примерно десяток других мышей немедленно атаковали агонизирующую тушку.
        Были здесь твари и покрупнее. Скрипнула дверь, и в щель протиснулась метровая, совершенно голая крыса в крупных складках кожи. Поведя безглазой мордой по сторонам, она уселась, сгорбившись, на пороге и замерла, словно странная пластмассовая игрушка, и только передние лапки, длинные, цепкие, что-то перебирали в воздухе. Еще две крысы, такие же слепые, жирно-складчатые, вперевалку бродили между стеблей борщевика, не обращая на нас никакого внимания.
        Заросли борщевиков кончились внезапно, резкой границей - только что был зеленый, ядовито-пахучий полумрак, и вот, как по линейке, - стена высохших растений. Белесые, ломкие трубы торчали в небо, и ветерок мотал ленты сходящей коры. За ними, у рядка ржавых легковушек на спущенных шинах, - обширная, пологая воронка, на дне которой видны сквозь слой серебряного, в мелкой ряби сжатого воздуха плоские жестяные блины еще нескольких машин. Обширная аномалия, метров двадцать, наверное, в диаметре, и глубоко землю вмяла - вижу я, как почти незаметно, но опасно накренилась соседняя многоэтажка, и различаю даже черную молнию трещины, пробежавшую от фундамента до самой крыши. И глухо урчит вокруг с таким звуком, словно катаются по земле огромные чугунные шары, и танцуют над воронкой зыбкие миражи и переливы.
        - Впереди вижу ручей или небольшую речку. - Я повернулся к отряду. - Идем очень медленно. Матрицы по трупам часто встречаются у таких мест. Доходят до берега и все, потом слоняются туда-сюда сутками, особенно если мост далеко.
        - Да, Лунь, верно… - согласился Проф, поправив дробовик. - И я бы еще не советовал говорить в голос, лучше шепотом. Их привлекает речь почему-то, а также свет и громкие звуки.
        - Согласен. Все, пошли, только медленно, очень плавно и тихо. Чем аккуратнее пройдем участок, тем меньше шансов нарваться. Стрелять только в самом крайнем случае. Выдвигаемся.
        Мы с Хип кинули гайки почти одновременно - белые хвосты двух кусочков металла, задорно взмахнув в воздухе, нырнули в высокую сухую траву на месте когда-то бывшей здесь тропинки. И медленно-медленно вперед, огибая аномалию, спускаясь в маленькую речную долину, к пожухлым прибрежным кустам.
        Слева, метрах в пяти, захрустели травяные стебли. Прямой, словно доска, и такой же высохший, плоский, поднялся кто-то, одетый при жизни в легкую желтую куртку и джинсы. Ткань слиплась, покоробилась и тихо захрустела, когда оно повернуло в нашу сторону впалый желтый лик с плоским носом, да так и осталось стоять на месте. На небольшой лужайке у старого, засыпанного грязью кострища поднялся еще один, черно-коричневый, вздутый, с короткими, непропорциональными руками и огромной, скошенной набок головой. Матрица, дергаясь и подскакивая, начала танцевать на похрустывающих углях, энергично мотая пузырем головы, и внутри нее что-то плескалось и громко булькало. Все нормально, это бывает… главное, не бежать, не делать резких движений и, уж конечно, не стрелять - толку от этого никакого, и при этом поднимутся другие, а сколько их здесь лежит в траве, я даже представить не берусь. И ведь не обойдешь эту речку, никак не обойдешь - справа широкая, открытая Чертановская улица, каскады прудов, и на атласе Сиониста заштриховано все, и подпись: «Кикиморы». А слева - мертвый черный лес. Пусть никак не обозначен он
на карте в ПМК и на старых, потертых страницах, но туда я точно не пойду даже под прицелом. Неправильный лес, нехороший настолько, что ноги моей там не будет. Почему плохой, не скажу, но плохой однозначно. А эти мертвяки, ну, точнее, копии по трупам, как их Проф называет, проходимы. Если не орать, не бежать, в голос не говорить и не дергаться, то пропустят. Всегда пропускали.
        Осторожно поднять ногу, медленно перенести вес, стараясь не хрустеть травой. Второй шаг, третий. Справа и сзади тенью бесшумно движется Хип, слева плавно, грамотно идет Проф. А за ногу, высунувшись из травы, неловко цепляется черная сухая ручка, и кто-то поскуливает, влажно хрипит в зарослях, но не поднимается. Значит, движемся дальше.
        Через узкую, темную, в радужных пятнах и космах сизой слизи речку, почти ручей, был перекинут бетонный мостик. Вода была мелкой, прозрачной, со слабым, едва заметным маслянистым блеском. Тонкая полоска особо прозрачной воды тянулась от участка илистого дна, где ярко выделялось желтое пятно песка.
        - Секунду, Проф… есть у меня некоторое подозрение. - И я снял с пояса телескопический пластиковый щуп с крепким пинцетом. - Проверить хочу.
        - Это, наверное, подводный ключ, родник, - с сомнением прошептала Хип, оглядываясь за спину, на пройденную поляну, где местами еще шевелилась трава.
        - Может быть, - кивнул я и, разложив «телескоп», опустил пинцет в воду и вскоре нащупал в песке что-то твердое.
        - Сдается мне, «перстень» в тине завалялся, - проговорил я, аккуратно вынимая из клубов мути что-то небольшое. - Сталкер я или погулять вышел? Вон, Профу обещался, надо выполнять.
        Но то, что было вытащено на берег, «мертвым перстнем» не являлось, к моему легкому разочарованию. Но это определенно был аноб, внешне немного похожий на неровный, толстый кусок сплавившегося от жара бутылочного стекла. Я бы так и подумал, если бы не многочисленные ртутно-серебристые шарики внутри, которые медленно ползали в твердой зеленой толще, иногда даже выныривая на поверхность блестящими металлическими каплями. Определенно, не встречал я раньше таких штук ни сам, ни в цветных вкладках институтских «бюллетеней». А неизвестный артефакт - это лотерейка своеобразная, притом довольно гадская. Оно, может, тебе и деньгу хорошую принесет, очень хорошую, если, конечно, ты это до скупщика дотащишь. Или, например, не принесет - если, кроме «внешних данных», в артефакте нет интересных для науки свойств и нашел ты очередную бижутерию, в лучшем случае для коллекционеров. Ну или просто тихонько убьет, медленно и неощутимо, пока ты его таскаешь в защитном институтском контейнере, который, как правило, не очень-то и защищает. Вот и сиди, сталкер, думай, чеши репу.
        - Проф, видели такое? - шепотом спросил я, ополаскивая в воде пластиковый щуп. - Как думаете, возьмем или ну его, пускай тут лежит, от греха подальше?
        - Нет, сталкер, не приходилось, - задумчиво произнес Проф, потыкав артефакт веточкой. - Лучше, наверное, оставить здесь, не трогать.
        - Я смотрю. - Пенка уверенно подошла к анобу и, поводив немного рукой над ним, кивнула и спокойно подняла. - Опасный нет. Можно держать. Бери, Лунь.
        Переглянувшись с Профом, я забрал артефакт у Пенки. И впрямь большой кусок стекла, твердый и холодный, мокрый еще после реки. И шарики, хоть и похожи на ртуть, отнюдь не жидкие. Только чудно, как легко вдавливаются они обратно в твердую, «стеклянную» толщу зеленоватого цвета и плавают там в разные стороны, словно рыбки в аквариуме. Чудная штука, забавная. Даже если Институту будет официально без интереса, то, думаю, Джабир неплохо отсыплет. Много сейчас коллекционеров, на Зоне помешанных, а вещица, судя по всему, редкая, если не сказать больше. Не задерживаясь, я увел отряд подальше от реки - благо, на том берегу матриц совсем не было.
        - Спасибо, Пеночка. Если бы не ты, оставил бы, наверно, - усмехнулся я.
        - Не за что, друг. Не вредно совсем, он опасный нет. Он делает хорошо!
        - А что хорошо, Пеночка? - мягко поинтересовался Проф.
        - Сложно говорить. Не знаю слова. Проф. Простите. Но он делает. Хорошо. - Пенка задумалась и снова начала немного «рубить» фразы. - Найду слово, правильное слово. Узнаю сказать. Скажу. Слова другие. Не те, что у меня есть.
        - Ты нашел, Лунь. Давай называй, - улыбнулась Хип.
        - «Аквариум», - с ходу ляпнул я, рассматривая медленно фланирующие металлические капли. - Ну, похож ведь?
        - Ага, что-то есть определенно, - кивнула стажер. - Хорошее название, так и запишем.
        - Аквариум? Скажи аквариум… - тут же попросила меня Пенка.
        - Чуть позже обязательно расскажу. - Я обернулся на «беспокойную» поляну. Не сказать чтоб слишком близко были матричные копии, но все-таки особо задерживаться и разговаривать не следовало. Берег - он и есть берег, хоть уже и далеко он. - На привале, Пеночка. Скоро уже надо искать убежище на ночь.
        Жилые дома, особенно те, двери в которые были не заварены, я, по понятным причинам, решил не использовать в качестве ночного укрытия. В Зоне места, где человек жил постоянно, как правило, очень неспокойны. В подвалах собираются «матрицы», по этажам слышны звуки шагов, неясные, тихие вздохи, шепоты, стуки. Для ночевки подходили небольшие, забранные оконными решетками крепкие магазинчики, но в пределах видимости были только большие супермаркеты с витринными стеклами во всю стену или торговые центры. Подходящий вариант нашелся только в шестом часу - высокое шестнадцатиэтажное здание, явно нежилое, отданное под офисы. Проверив путь, я подвел отряд к большим металлическим дверям белого цвета с небольшими окошками. За ними в полутьме здания угадывались «вертушки» турникетов и пост охраны. Еще дальше, в темно-серых сумерках, были видны открытые двери лифтов и какие-то коробки. Вокруг широких, как слоновьи уши, загнутых металлических ручек была намотана цепь с тяжелым, брусковатым «амбарником». Выломать всю конструкцию, по виду, не стоило и пытаться - и двери, и замок, и сама цепь были действительно
солидными. Но окна второго этажа над козырьком порога, хоть и были забраны тонкими решетками, не выглядели серьезным препятствием. Видимо, владельцы офисов больше рассчитывали на датчики сигнализации - к каждому окну изнутри крепились маленькие белые коробочки.
        - Так, Хип, давай по-нашему. - И я встал на колено, сцепив руки в замок. Стажер кивнула, улыбнулась и, сняв рюкзак и оружие, пружинисто оттолкнулась от моих рук, плеча, и я, быстро встав, дополнительно подбросил Хип к козырьку порога. Девушка, взлетев, уцепилась за плиту, ловко подтянулась, и я подкинул ей Скарлетт.
        - Посмотри, как там решетки.
        - Фигня вообще. Шатаются, - послышался сверху голос Хип. - Минуту…
        Послышался ритмичный скрежет, хруст и негромкий «дзынь» упавшей на козырек тонкой решетки.
        - На первом этаже по-любому есть хозяйственная кондейка, стажер, скорее всего, рядом с охраной. Там должна быть стремянка, посмотри…
        - Уже, Лунь. - Хип звонко вышибла стекло. - Тут за окошком ремонт был. По ходу, потолки меняли. Не стремянка, но тоже пойдет.
        И вниз, стукнувшись о плитку, опустилась грубая деревянная лестница из посеревшего, но еще крепкого бруса.
        - Ну, Пенка, Проф, полезли. Обживаться будем.
        За выбитым стеклопакетом оказался обширный, усыпанный строительным мусором, упаковочной пленкой и остатками бумажных мешков офис. Дверь из ПВХ, ведущая в коридор, с треском вылетела из петель от, казалось бы, легкого, несерьезного тычка Пенки. Коридор был сумрачным, темно-серым. Ламинат на полу взялся скрипучими, пружинистыми холмиками, в здании гулял прохладный сквознячок с нотками влажной бумаги и плесени. Красивые пейзажные фотообои уже начали понемногу отходить от стен, сворачивались по краям трубками - второй этаж был заметно сырым. Дверь на лестницу оказалась незапертой, а сама лестница - светлой, залитой ярким, летним светом раннего вечера, и мы легко поднялись наверх. Шестнадцатый этаж в отличие от второго был сухим, только немного пыльным. Двери в несколько офисов были открыты, и на полу ворохами лежала бумага, частью рваная и в виде лент - многие документы были пропущены через шредер. Собирались, видимо, в заметной спешке - я заметил опрокинутый стол с горкой пластиковых бераторов, разбитую настольную лампу и треснутый монитор. У грузового лифта стоял красивый массивный стол из дорогого
полированного дерева и рядом несколько системных блоков - видимо, готовились вывезти, но бросили так. Я прошел в офис, небольшой, светлый, с огромными окнами почти во всю стену и зеленым ковролином на полу, на котором легкий сквознячок шевелил страницы какого-то справочника. Стекла окон почти не запылились, и было хорошо видно Город, высотки, мертвую массу леса и в синеватой, немного размытой дали даже «пень» частично обрушившейся телебашни. В здании было настолько тихо, что хорошо различались шелест бумаги на полу и собственное дыхание. Поэтому, когда я спросил Зотова, выйдя обратно в полутемный коридор, звук голоса показался мне неожиданно громким:
        - Проф, можете навести справки, когда в этом районе был последний Прилив?
        - Можно и не наводить, я заранее посмотрел в сводках. Девять дней назад, так что месяц-полтора тут можно быть спокойными. Сейчас проблема такого плана существует в Крылатском и в районе ВДНХ, там бы я не советовал оставаться на верхних этажах.
        - Добро. Запереть двери на лестницу подручными средствами. Вряд ли тут есть какая-нибудь бродячая дрянь, но так спокойнее. Обживаемся, друзья мои. Хип, до темноты ложись спать, выбери местечко.
        - Ага. Там это, Лунь, кулеры есть в коридоре, с водой. Протухла, наверно, но почистить у нас есть чем.
        - Не надо, Лунь. Дежурить нет, спите все. Мне не надо, я слушать буду. Я ночь часовой буду, - улыбнулась Пенка. - Сторожить я.
        - Как не надо, Пеночка? - удивился я.
        - Мне не нужно много сна совсем, - сказала Иная, усаживаясь за богатый стол какого-то босса и выкладывая на полированное дерево альбомы и карандаши. - Я спала уже сегодня. Могу не спать два дня. Три дня. Не хочу совсем. Мы привал, Лунь?
        - Да, Пеночка, привал. - Я присмотрел еще один офисный стол, сбросил на него рюкзак, положил оружие. - Все, отдыхаем.
        - Расскажи аквариум, Лунь, - напомнила Пенка. - Говорил, расскажу.
        - Да, точно. Такая штуковина, Пеночка, чем-то напоминает большую квадратную банку с водой. В ней растения красивые, рыбки плавают, их кормят, ухаживают за ними.
        - Рыбок видела. - Пенка, как профессиональный рыбак, широко развела руки, что, с учетом боевой правой, сразу побило все рекорды рыболовов. - Такие. Пруд. Охладитель. Птицу едят, лягушку едят. Большие.
        - Ну, Пеночка… а в аквариуме они маленькие, вот, с палец обычно. И разноцветные. Секунду…
        Я прикрыл глаза, покопался в памяти… институтский коридор Чернобыля-7, широкий светлый холл, рекреация, и на тумбе двухсотлитровый аквариум с выпуклым стеклом. А там в зарослях водяной зелени и утопленном керамическом замке с игрушечным глиняным пиратом - они. Неоны, яркие, синие, как «самоцветы-искровики» из гравитационных аномалий, цвет очень похож. Барбусы, полосатые и круглые, словно «псевдомонеты», оставленные выдохшимся «стеклорезом». И деловитый сомик-анциструс, жутковатый, черный, в пятнах и наростах - ну, вылитое порождение Зоны. Бывало, задерживался я у этого маленького водяного царства, приходя в НИИ по разным сталкерским делам, и рассматривал веселую рыбью суету. Дождавшись, пока «картинка» из памяти станет как можно ярче, я передал ее Пенке. Псионик коротко вздохнула, удивленно посмотрела на меня.
        - Аквариум красиво, Лунь. Мне нравится аквариум. - Пенка немного подумала и выдала: - Аквариум ништяк. Ажур!
        Хип, сносившая в уголок коридора второй рулон упаковочной пузырчатой пленки, негромко прыснула:
        - Словарный запас Пеночки растет прямо на глазах. Вот, Лунь. Там склад небольшой, какая-то непонятная ерунда в коробочках, по виду - дешевая электроника. И рулоны вот этой штуки. Не хлопает, к сожалению, а то я уже хотела повеселиться, но мягкая, спать в самый раз на ней. Поможешь?
        И пока мы переносили и расстилали прямо на полу шелестящий полиэтилен, Пенка взялась за рисование, а Проф наладил связь, которая на этой высоте была довольно уверенной - ПМК справился без усилителей.
        - Так, друзья мои, пришли новости. Сводка общая и канал Сиониста… ну-с, что там нового… и хорошее есть, и не особо. Девушки почти все выздоравливают, по крайней мере Костоправ пишет, что сложности остались, и они серьезные, но теперь это вполне поправимо. А вот раненый, к сожалению, не выкарабкался, скончался. Очень, очень жаль, конечно, и анобы не спасли. Да, утром было покушение на Сиониста, неудачное. Группу киллеров ликвидировал дозорный пост еще на подходе. Та-ак… тоже хорошая новость. Стекаются в поселок сталкеры, шестнадцать человек уже, пишут, что будет больше. Собираются силы, да…
        - Давно пора было, - буркнула Хип, расстилая диванные чехлы поверх пленок. - Хорошее дело Сионист делает. Нашим бы понравилось. А вообще круто. Спасибо, Пеночка, ты молодец, правда.
        - Им трудно. Отрава сильная, память осталась, - задумчиво произнесла Иная, водя карандашом по бумаге. - Но я делала долго. Старалась. Получилось.
        Достав термос с чаем, я налил дымящийся напиток в крышку, передал благодарно кивнувшему Профу. Хип тоже выкрутила пробку, и по заброшенному офису поплыл тонкий кофейный аромат, которого здесь явно не было больше двух лет. Под горячие напитки были извлечены банки с тушенкой и запайки галет - подогреть консервы было не на чем, да и негде, но ужин был съеден с большим аппетитом.
        - Когда стемнеет, в офисах у окон не включать ПМК. Даже слабый отсвет экрана будет виден на километр, - попросил я. - Проф, все, что в приборах даже немного светится, включайте только в коридоре при закрытых дверях.
        - Добро, сталкер, я понял, - кивнул Зотов. - Но все нужные замеры на «Шелест» я уже сделал, так что ночью работы у меня нет.
        - Пеночка, а ты как?
        - Я вижу всегда. Если темно, смотрю по-другому, рисовать можно.
        - Выпей чаю с печеньем, художник. - Я поставил на стол крышку термоса и галеты, и Пенка, не отвлекаясь от рисования, начала прихлебывать горячий напиток.
        - Мы ближе, - вдруг сказала Иная, махнув рукой в сторону окна. - Туда завтра идти.
        Когда солнце зашло и на Город опустились светлые летние сумерки, я приоткрыл фрамуги, запуская в помещение свежий воздух. Пенка продолжала рисовать что-то в почти черном уже коридоре - я не различал даже силуэта, слышен был только звук карандаша на бумаге. Хип, уткнувшись мне в плечо, уже спала, а я лежал без сна, рассматривая в большое окно ночной город. Удивительное дело, но как только опустилась настоящая ночная темнота, слегка высветленная белым заревом на севере, Город вовсе не выглядел полностью мертвым. В окнах далеких высоток кое-где, местами слегка дрожали мутные, слабые огоньки. Синие, мерцающие, или желтовато-красные, тусклые, они не были похожи на свет живых квартир - скорее, на свечи, которые зажигают в отсутствие электричества. Даже здесь, в темном, пустом здании, загорелся изумрудной звездочкой светодиод зарядки, оставленной кем-то в розетке. Он едва заметно мигал и то гас совершенно, то снова разгорался. Видимо, в московских электросетях еще блуждали какие-то токи. С западной стороны к половине второго ночи принесло тучу, закрывшую даже свет летней ночной зари, и Москва под ровный,
шумный шелест проливного дождя погрузилась в глубокую темноту. Где-то в здании, в соседнем офисе, начали звонко падать капли воды из протекающего потолка. Под эти звуки я и уснул до рассвета.
        Утром, в начале шестого, мы с Хип сняли почти полную емкость воды с пыльного кулера. Я ножом отмахнул верхнюю часть, и вода побелела разбавленным молоком от опущенного в нее «перстня». Осадка почти не было - вниз осело только тонкое «одеяло» чуть желтоватой накипи, и слитой водой мы не только наполнили котелки, но даже хорошенько умылись.
        Проф, раскурочив несколько системных блоков, соорудил из них что-то вроде мангала на балконе здания, где и развел маленький огонек из сломанной палеты. Его, впрочем, хватило, чтобы вскипятить котелок воды и наполнить термосы. После быстрого завтрака мы спустились вниз и выбрались на козырек крыльца.
        За ночь дождь кончился, небо очистилось, но до высоты второго этажа на Москву лег невероятно густой, молочный туман - я даже не видел земли. Он ходил слабыми, пологими волнами, и казалось, что утро, не по-летнему холодное, было таким из-за тумана и глухого, мертвого безветрия вокруг. О том, чтобы идти в такой белой мгле, не было и речи, поэтому мы стали ожидать в помещении, сидя на штабеле закаменевших от влажности цементных мешков.
        - Связи уже нет. - Проф поводил пальцами по экрану ПМК. - И к сведению, детектор сбоит из-за тумана, не могу даже замерить фон…
        - Тихо… - Я поднял руку, услышав какой-то подозрительный шум.
        В тумане послышался звук автомобильного двигателя. Он тихо ворчал на холостых оборотах, затем хлопнула дверца. На первом этаже, прямо под нами, стали различимы тихие, шаркающие шаги десятков ног. Через минуту была слышна и речь - невнятная, глухая, словно внизу сразу множество людей разговаривали вполголоса. Хлопали двери, но тоже как-то глухо, не по-настоящему, скрипела «вертушка» турникета. И вот… да, точно, оно. Я услышал, как тихо, с характерным звуком, поехал лифт на верхние этажи.
        - Что это, сталкер? - негромко спросил Зотов.
        - Думается, это туман. - Я снова прислушался. - Хрономиражи, Проф. Слышите, все звуки очень глухие, и у них совершенно нет эха, хотя по таким коридорам оно бы разносилось хорошо. Это не опасно, но вниз спускаться сейчас не нужно. Эта штука обычно сопровождается галлюцинациями, а оно неприятно, поверьте моему опыту. Подождем немного, оно развеется.
        Туман висел до семи утра, пока поднявшееся выше солнце не прогрело воздух. И как только белое полотно поднялось вверх и, разорвавшись на клочья, сгинуло в чистом синем небе, стихли все звуки - никто больше не ходил на улице и по первому этажу. Пенка, уверенно махнув в сторону Черемушек, первая спустилась, точнее, просто спрыгнула на землю, дополнительно смягчив прыжок боевой рукой.
        - Там Прохоров. Там тонкая грань, там можно выход. Ждать надо, друзья.
        Иная села на асфальт, замерла, и я почувствовал в ушах тихое, ватное шипение, похожее на белый шум. Через несколько минут Пеночка поднялась.
        - Не могу звать зверей. Другие. Не слушают. Боятся. Идем так. Где деревья.
        - Пеночка, не нравится мне такой путь. - Я с сомнением взглянул в сторону Битцевского леса, точнее, того, что от него осталось.
        - Город нет. Там, впереди, большие дома. Много мертвых рядом. Злые, опасно. Лес пройдем. В лесу место.
        Я решил довериться Пенке, и отряд двинулся вперед. Высотки и проспекты остались за спиной, и мы медленно шли между голых, мертвых стволов по необычно светлой, твердой, как бетон, земле. Подошвы хрустели на тонкой сухой корке, свернувшейся лохмотьями, тонкими свитками - странно, был всю ночь проливной дождь, вон, асфальт сзади до сих пор везде мокрый, лужи, а тут - словно пустыня, сушь. И чувствуется, как немного жарит от земли, поднимается сухой, как в сауне, воздух.
        Гайка, брошенная в прогал между деревьями, исчезла с коротким, трескучим хлопком. И через секунду там, между сухими стволами, вспух, налился солнечно-ярким светом небольшой шар. С тихим звоном полетел над землей, покачиваясь и сверкая слепящими боками, пока не столкнулся с деревом, растекшись по нему ручьями необычно яркого, дымного пламени. В лицо пахнуло густым жаром, а воздух между деревьями взялся мелким, знойным дрожанием и заметными волнами. И детектор на поясе тут же выдал заполошный треск - похоже, рядом с аномалией резко повысился фон.
        - Так, друзья, в сторонку. Пенка, ты точно уверена?..
        - Да, Лунь. Тут есть места, где Прохоров может пройти. Мало мест. Ближнее там, где кончается лес. За вторым местом идти очень далеко, река, высокие башни. Третье место совсем далеко. Там Прохоров показал железных людей больших. Женщина, мужчина, на камне, руки вверх тянут вместе. Картинка в голове. Но далеко совсем. Идти опасно.
        - Да уж, Пеночка, посмотрел бы я в Зоне места, где идти не опасно. Ладно, лес так лес. Самым малым пошли.
        Чувствую, как катают мураши по спине свой холодный танец. Честное слово, лучше бы через город прошли, пусть и крюк. Но Пенке виднее, надо полагать, - все-таки Зона ей дом родной.
        Кое-где между стволов на серой земле я видел мелкие белоснежные косточки, высушенные и очищенные, или черные, сухие мумии некрупной живности. Воздух явственно пах сероводородом и немного озоном. Уже третий раз мы уходили в сторону, огибая блестящие пятна на земле или невысокие, плотные пылевые смерчи, возникавшие в месте броска камешков, - гайки у меня уже почти все вышли, и я берег остатки «инвентаря». Лес начинал жарить, как хорошо натопленная печь, - благо, «Кольчуги» позволяли не преть на ходу, но столбик термометра, я был готов поручиться, давно перевалил за сорок.
        Возле обширного, антрацитово-черного пятна остеклованной от жара земли я заметил знакомый аноб. Синее, как самая чистая лазурь, блестящее веретено «трещотки», покачиваясь, стояло у самого края аномалии. Что-то в ней было от стеклянной елочной игрушки, глянцевитой, в ярких солнечных бликах, хотя, конечно, несмотря на внешнюю хрупкость, даже прямое попадание пули не оставляло на ней следов. Но стрелять по ним с целью проверить на прочность желающих не находилось: на этот аноб НИИ имел постоянный и весьма высокий спрос и денег не жалел.
        В центре аномалии, в клубах и желейной тряске раскаленного воздуха, покачивались, как синие поплавки, еще несколько «трещоток», одна из которых была просто невиданных ранее размеров - длиной, наверное, с локоть. Но добраться до них, увы, возможным не представлялось. А вот с крайней, сантиметрах в тридцати от краев сплавившейся в стекло земли, можно было что-то уже и похимичить.
        - Отряд, стоп. Я сейчас.
        - «Трещотка»? - Хип тоже запеленговала анобы, и глаза ее загорелись азартом. - Давай, я подстрахую.
        Пробрасывая камешками и пластинками сухой глины каждый сантиметр, я осторожно пополз вперед, к артефакту. В рост подходить точно не следовало - почти идеально круглое, под двадцать метров в диаметре, пятно стекла могло говорить о том, что аномалия невидимо продолжалась в воздухе гигантской сферой. Тем более что и само пятно не плоское, а такой характерной чашей выдавлено - видно, и в глубине все расплавилось и перекипело. Даже на расстоянии чувствую, как прет оттуда вулканический жар, а «трещоткам», видимо, все равно - мирно так покачиваются на месте, словно волчки, и по-прежнему морозные такие, даже электрически-синие.
        - Нормально, Лунь, скачков нет, ничего сверху не опускается, - послышался обеспокоенный голос стажера. Волнуется Хип, переживает, но отговаривать в аномалию лезть не пытается. - Пробуй захватить.
        Разложив телескоп щупа на всю полутораметровую длину, я дотянулся пинцетом до «трещотки». Огнеупорный легкий пластик пустил дымки, но тройные цанги все же ухватили артефакт, а в лицо при этом пахнуло таким жаром, что как будто даже треснули волоски в бровях. Ничего, порядок… есть добыча.
        Несмотря на сильный жар, «трещотка» была прохладной, легкой и гладкой. Встряхнув ее как следует и услышав характерный сухой треск, я определил ее в соседний с «аквариумом» контейнер.
        - Живем, стажер. Еще две такие штуки, и можно будет и нам Барселону посмотреть.
        - Слушай, Лунь… а как бы нам вон те достать, а? - Хип глазами указала на анобы в центре аномалии. - Может, камнем выбьем?
        - Это вряд ли, стажер. - Я тоже с сожалением взглянул на недоступные артефакты. Да, сочные штуки. За вот эту здоровенную «трещотку» НИИАЗ, надо думать, немаленькую премию бы оформил, и пошел бы гигант уже не в качестве начинки для генераторов, а в лаборатории, может, даже за рубеж. - Не, дева. Не наши это штуки, к сожалению.
        - Я бы попробовала. - Стажер ботинком выковыряла из твердой земли камень размером, наверное, с кулак. - Можно?
        - Только, когда швырнешь, ложись сразу, - посоветовал я. - Проф, Пенка, отвернитесь… и на землю, на всякий.
        Хип, широко размахнувшись, как гранату, запулила камень в аномалию и тут же легла, прикрыв голову руками, я тоже упал, зажмурив глаза, но вспышка все же просветила веки ярким розовым заревом. Камень, судя по всему, просто взорвался со звуком артиллерийского выстрела, вызвав многоголосое эхо от дальних домов. Вверх поднялось лохматое кольцо черно-бурого дыма, вокруг начали падать мелкие, уже остывшие капли стекла, а артефакты как ни в чем не бывало продолжали мирно покачиваться на дне черной впадины.
        - Блин ватрушечный, - с досадой «испекла» Хип. - Да, по ходу, бесполезно… может, пулей?
        - Не, не долетит, - хмыкнул я, провожая взглядом бледнеющее в небе дымное «колесо». - Просто представь, Хип, что эти «трещотки» не здесь, а например, на Луне. Я всегда так делаю, когда зелен виноград. Помогает, знаешь.
        Хип рассмеялась, хлопнула меня по плечу, и, уже не оглядываясь на аномалию, мы пошли дальше.
        Стажер, видимо, в качестве утешительного приза, вскоре нашла прямо на земле два отличных чистых «самоцвета» - лес явно был еще не хоженным бродягами. Пенка, в свою очередь, отойдя в сторону, вернулась с «огневиком» - маленький, с ноготь, и не особо дорогой артефакт был полезнее в походе, чем для сдачи в НИИ. Место ему я определил в аптечке - отличная штука, чтобы остановить кровотечение и продезинфицировать рану.
        Лес из сухих редких деревьев кончился обширной, слабовсхолмленной пустошью, словно щетиной, покрытой короткими обугленными пнями. Сухая серая земля стала еще светлее от массы впитавшейся в нее золы. Между пологими, невысокими холмами были видны озерца - одни из них отливали изумрудной, ядовитой зеленью, другие чернели ночным беззвездным небом - на гладкой поверхности не было видно даже бликов. Запах сероводорода стал особенно сильным, едким, с примесью тяжелой падальной вони - видимо, источником запаха был легкий ядовитый парок, курившийся над озерами. Вдали, там, где кончалась выгоревшая пустошь, я разглядел в полутора километрах развалины нескольких высоток - здания обрушились неровными холмами из бетона и кирпича.
        - Прохоров там, где упал дом. - Пенка уверенно показала на горы строительного мусора. - Целая комната за аномалиями. Ткань мира тонкая, близко грани. Опасно очень совсем.
        - Спасибо за предупреждение, Пеночка. - Я вздохнул, осматривая дотла выгоревшие холмы, раздавленные аномалиями здания, пар над озерами и зыбкие, радужные миражи, бегающие по слоистому воздуху.
        «Опасно очень совсем». Да. По-другому и не скажешь.
        - Меняем порядок движения. Хип, замыкай. Проф - за мной. Дальше, за ним, - Пенка. Хип, давай все гайки, что у тебя остались, я поиздержался.
        И вытащила стажер пригоршню, ссыпала мне в подсумок. И взгляд в глаза, и вижу я тоску в синих озерах Хип, тоску и знакомый страх.
        - Лунь, давай я… сейчас я первая пойду, а? Ну что ты всегда вперед сам идешь, бродяга?
        - Извини, стажер, без вариантов. Я обещаю, буду очень осторожным. Честное слово.
        Не верит Хип. В руку мне вцепилась и смотрит то на иссохшую, всю в миражах и волнах воздуха землю, то на меня.
        - Обещаю тебе, правда-правда. - Я обнял мелко задрожавшую Хип. Встретился взглядом с Профом, мол, если что, на тебя надежда, и помрачневший Зотов нехотя кивнул. - Я медленно пойду, стажер. Пеночка с нами, не забывай.
        И Пенка, подойдя, сунула мне в руку знакомый подарок из той, старой еще жизни - льдисто сияющую, с алмазным блеском призму.
        - Я не слышу Зону здесь. Не привыкла. Но ты слышишь, Лунь. Вот неси в руке. Он немного поможет. Знаю. Спасибо, сталкер.
        - Пока не за что, Пенка. Присядем на дорожку, мне посмотреть надо, подумать.
        Отряд отошел, притих… а я сидел по-турецки, расслабив по возможности все мышцы, отключив мысли, сделав сознание спокойным, легким, медленно блуждал взглядом по очень поганой, признаться, пустоши. На детектор надежды уже нет особо. Зашкалило беднягу, причем еще на подходе, поэтому я просто отключил его от питания - целее будет. Теперь только природными чувствами… и вот уже мысленно иду я по выжженной серой земле, медленно иду, осматривая пейзаж. Нельзя вон на те кочки наступать, уже точно знаю. И вон там, у ложбинки, тоже висит в воздухе чистая смерть - тонкой, прозрачной полоской, похожей на ленточку осенней паутины. А вот здесь да, можно пройти, только «чёртова сеть» переливается в метре над землей, но это ничего, пролезем… полтора километра всего лишь до развалин. Всего лишь.
        - Так. Порядок номер два, пружинкой. Я иду вперед, вы все стоите. Дохожу, руку понимать не буду, чуть притопну правой ногой - идет ко мне Проф. Дошел, встал, идет Пенка тем же способом. Ты, Хип, последняя. Здесь только так.
        Крошечный, совсем маленький глоток «битума» из фляжки, даже не глоток, а несколько капель по вкусовым рецепторам, чтоб ярче думалось, чтоб быстрее войти в режим. И вперед.
        Гайку не дальним броском, нет, а по наклонной, навесом, метра на два-три перед собой. Прищурить немного глаза, подключить по возможности боковое зрение - многое, очень многое можно им увидеть на тропе. Чуть махнуть рукой перед собой, тыльной стороной - там или по волоскам шерстью такой мазнет, или слегка потянет, но все в порядке, дальше. Шаг. Пять. Восемь… сушит горло, летает в воздухе мелкая едкая пыль, похожая на золу. Хотя, может, это зола и есть, тут же все выгорело.
        Остановился, притопнул. Слышу шорох сзади - по следам идет Проф. Пенка. Хип. Вытереть пот со лба, выдохнуть, и снова десять, пятнадцать метров вперед. Хорошо, правильно падает гайка, но недалеко от нехороших кочек мир немного уклонился в сторону, как будто качнулась земля - ясно, вестибулярный аппарат шалит, чует гравианомалию, но не страшно, далеко она - гайка правильно пролетела. Подойти, подобрать и снова навесом вперед. И на этот раз непорядок. Не упала гаечка, а дальше полетела, плавно подскакивая по синусоиде, завернула вправо, ускоряясь, описала широкую спираль и с пронзительным визгом рикошета исчезла, оставив в воздухе мелкие клочья пленочного «хвоста». Значит, чуть в сторону, и следующей гайкой бросок уже нормальный, хороший…
        Путь до развалин занял три с половиной часа. Извитая, неверная цепочка шагов довела до покосившейся бетонной стены с мозаикой мутной смальты. Здание рухнуло, но в окне блестело целое стекло, а у горы перетертого в щебень бетона выделялся краской новый совсем, даже не поцарапанный трехколесный велосипед. Шумел, крутясь прозрачной серой воронкой, вихрь над самой высокой горой щебня, рокотало что-то в мутном, дрожащем небе, дробно цокали подпрыгивающие на асфальте мелкие камни в десятке метров от нас. Тяжелая усталость заставила привалиться спиной к теплому бетону, и, закрыв глаза, я глубоко, размеренно дышал, чувствуя «песок» под веками и зудящий, липкий пот на лбу и спине. Вода из фляжки показалась мне нагретой, как в пустыне. Густой, душный зной повис над разрушенными домами, и казалось, едкая жара вытравила в округе весь кислород - воздуха не хватало. Я убрал в нагрудный карман «призму». Как бы то ни было, то ли она мне помогла, то ли неверная наша сталкерская удача, то ли действительно подлой смерти на тропе не оказалось, - дошли.
        Дошли…
        Я достал «энергетический» шоколад Сибиряка и пластины пеммикана. Несколько минут мы, закрыв глаза, медленно жевали «походный» рацион, запивая его глотками теплой воды. Открывать термос не хотелось. Почему-то именно сейчас крепкий черный чай вызывал дурноту при одном воспоминании.
        - Здесь комната за окном. - Пенка вернула мне флягу с водой, стукнула рукой по целому стеклопакету. - Одна комната целая. Они уже идут. Я слышу шаги.
        Стекло от удара Пенки загудело, словно чугунная плита, но осталось целым. Через несколько долгих минут белая пластиковая ручка фрамуги медленно повернулась сама собой, и окно бесшумно открылось. Подтянувшись на руках, я первый запрыгнул внутрь уцелевшей комнаты.
        Легкий, особенный запах, каким, без сомнения, обладают все жилые квартиры, удивил меня даже больше, чем нетронутый интерьер маленькой комнаты. В заброшенных домах нет такого запаха, который словно бы держится в квартирах всю жизнь, и ты помнишь этот запах долгие годы, и первое, что выдает память на пороге с первым глотком воздуха: «Я знаю, я здесь был». И пока в комнатах живут люди, живет и запах - уникальный, неповторимый, свой. И умирает он тоже с уходом человека.
        Здесь, конечно, давно не жили. Висел маятник настенных часов, на журнальном столике с открытой книгой и вязаной белой салфеткой лежал тонкий саван пыли. Книжный шкаф с открытой дверцей, маленький набор хрусталя в серванте. В уголке на тумбочке стояли старинный дисковый телефон и маленький переносной телевизор. Я привычно осмотрел ковры на стене и полу, стопку книг, невысокий угловой диван и высохшее в морщины, в черноту яблоко на тарелке. Но ощущение жилой квартиры никуда не делось, и было в ней что-то странное, такое, что бегали мурашки по спине, и руки не отпускали оружие.
        И наконец я понял, что было не так.
        Комната была совершенно целой. Обрушилась высотка, но ни трещин на потолке, ни покосившихся стен, хотя я точно, хорошо помню, как наклонило бетонную плиту на улице. И кроме пыли, все было уж слишком нетронутым - не отошли обои от стен, не лопнули от сотрясения стеклянные полки с фужерами. Но самое странное было в двери, ведущей в соседнюю комнату. Простой проем, деревянные, покрытые белой краской дощечки, и двери нет, только пустые штырьки петель, но от простого, совершенно обычного зрелища веяло чем-то иррациональным, глубоко неправильным. И хоть глаз не находил никаких признаков аномалии, я, присматриваясь к проему, все больше понимал: вот этот проход - самое дикое и странное место во всем поле аномалий, это именно он заставил колоколом гудеть стекло в окне и сохранил весь интерьер. Потому что мир за этим проемом был другим. Я это понял сразу, так как соседняя комната не могла быть абсолютной, точной копией той, в которой я сейчас стоял, разве что повернутой на сто восемьдесят градусов. Тот же ковер, тот же пейзаж за окном и уголок серванта с облупленным покрытием и слоящейся ДСП. И воздух,
напоенный запахом живого дома, и легкий, прохладный сквознячок оттуда, и все различие лишь в том, что окно по эту сторону залито пыльным, знойным светом летнего солнца, а в том видна серая, пасмурная хмарь в небе, и по стеклу бегут вниз дождевые капли.
        - Не подходи к двери, Лунь. Никто не подходите. Вам нельзя, - грустно сказала Пенка. - Обратно дороги нет.
        - Понял. Хип, Проф, осторожно… комната аномальная, предупреждаю, - выдохнул я, чувствуя, как не желает прекращаться поток холодного песка между лопаток, - и на всякий случай ничего здесь не трогайте.
        В соседней комнате послышались шаги. Тихо скрипнула дверь, и к проему вышел Фреон.
        Хоть и зарос сталкер совершенно седой короткой бородой и загорел сильно, но узнал я и взгляд, и манеру держаться. Но постарел Фреон, постарел, видно это.
        - Давно не виделись, бродяги, - разошлась чуть в стороны короткая, густая борода. - Привет, ну. О, и Зотов здесь. И вам привет тоже, наука. Звиняйте, руку не пожму, это теперь никак нельзя.
        И Фреон уселся по-турецки на пол, положил на колени продолговатую, обводистую, чем-то похожую на бластер из фантастических фильмов FN, ту самую, с которой он и ушел тогда, просто исчезнув из мира.
        - Здоров, дядька Фреон, - срывающимся голосом тихо сказала Хип.
        - А вы молодцы, я смотрю. Радуете, - хмыкнул сталкер. - Я что-то ни разу и не сомневался в том, кто Пенку приведет. Который год там, за дверцей, бродяги?
        - Семнадцатый, - негромко сказал Проф.
        - Ну, в принципе мы недалеко забрались, значит. Пришлось возвращаться. Фельдшеру там привет передавайте, а то я ушел как-то совсем некрасиво. Хип, передай, что жив-здоров, не болею. Да, Лунь… Я смотрю, у тебя ствол новый. Если не тяжело, кинь мне пару пачек патронов, а то я поиздержался немного. Только к двери не подходи, не надо.
        Я кивнул и, проглотив ком в горле, вытащил две картонные пачки 5,56. Фреон ловко поймал их, подбросил на ладони.
        - О, вот благодарю. Стрельбы не много, но иногда приходится.
        Второй человек, высокий, худой, с глубокими морщинами на лице и короткой, немного ершистой прической, вышел из-за спины Фреона, кивнул. В той же самой «советской» желтовато-серой ветровке с капюшоном, и так же мутновато отблескивают стекла очков. В отличие от Фреона Прохоров внешне не изменился.
        - Здравствуйте, коллега, - сказал он очень тихим голосом, и я услышал, как тяжело, со сдавленным стоном выдохнул Зотов, без сил опускаясь на пыльный диван. Проф молча хватал ртом воздух, побелев как полотно, но наконец справился и только быстрыми глотками допил остаток воды из фляжки.
        - Профессор Прохоров… как это возможно?..
        - Вопросы возможного и невозможного одни из самых интересных, коллега, - так же тихо, словно сквозь толстую, мягкую стену, проговорил Прохоров. - Лунь, Хип, рад вас видеть. Подарок сохранили?
        Я молча вытащил из кармана призму, которая вдруг налилась совершенно удивительным, спектральным переливом, пустив по комнате многочисленные яркие блики.
        - Хорошо, сталкеры… берегите его. - Прохоров снял с плеча армейский планшет, размахнувшись, перебросил его нам. - В нем несколько тетрадей и карты. Это передайте Яковлеву… скажите, что от меня. Там ценная информация, которую удалось добыть, но, в общем, наша экспедиция пока не удалась. Мы не можем пройти дальше.
        - Спасибо, профессор. - Я подобрал тяжелый кожаный планшет, весь в прохладных дождевых каплях. - Спасибо.
        - Не спешите благодарить… это не главное, зачем мы вас позвали. Спасибо, что привели Пенку, - невесело проговорил Фреон. - Здравствуй, Пеночка. Очень хорошо, что услышала и пришла. Ты готова?
        - Да. Я готова. - И Пенка повернулась к нам. Я увидел, как из человеческого, правого глаза, синего, раскосого, побежала по щеке слеза. - Прощаться время сейчас.
        - К-как прощаться? О чем ты, Пеночка? - Хип, быстро подойдя, заглянула в глаза Иной и, увидев слезу, побледнела. - Погоди, я не понимаю…
        - Мы не можем найти дорогу дальше… в тех Зонах слишком странные пути даже для меня, - послышался тихий голос Прохорова. - И я попросил о помощи… на тех гранях миров только Пенка сможет стать проводником.
        - И ты заставил ее? - со злостью в голосе Хип повернулась к Прохорову.
        - Нет, Хип, она согласилась сама… для людей. Я спрашивал ее, хочет ли она помочь людям. И она сказала, что да.
        - Простите, Лунь, Хип, Проф… Я не хотела, чтобы знали раньше… - тихо проговорила Пенка. - Я шла помогать. Я решила сама.
        - Они же стреляли в тебя, Пеночка… как?.. - Я, не веря тому, что услышал, снова посмотрел на Иную. - Кислотой облить хотели, ты же помнишь? Зачем?..
        - Ты человек. Хип человек. Проф человек. - Новая слеза показалась в уголке глаза. - Учитель был человек, который спас. Я помогаю сама людям. Иду с ними. Покажу дорогу. Там грани. Они сами не справятся.
        И Пенка обняла меня, крепко прижавшись, и я обнял ее в ответ.
        - Ты хороший, сталкер Лунь. Вот. Знаю. На память рисовала вам альбом. Смотри. Помни меня. Хип, ты хорошая. Ты друг. Береги осколок, он нужен вам. Проф. Хорошо говорить с тобой. Скучать не надо.
        И Пенка, порывшись в рюкзаке, передала мне альбом и, не задерживаясь, быстро шагнула в дверь. Обернувшись уже за дверью, Пенка быстро вытерла слезу боевой рукой, улыбнулась и помахала нам.
        - Не забывайте. Вы хорошие. Прощаться!
        - Фреон, ты береги ее там, ясно? - задавив тяжелый, едкий ком в горле, я смог с трудом выдавить несколько слов, глотая окончания и чувствуя, как в поле зрения побежали жгучие волны. - Слышишь, бродяга? Береги!
        Фреон кивнул:
        - Обещаю, Лунь. Обещаю. Прощайте, сталкеры.
        И Пенка ушла вслед за Прохоровым. А мы еще долго-долго стояли у проема двери. И я прижимал к себе молча вздрагивающую от слез Хип и слушал, пытаясь уловить легкие шаги с той стороны. Но там уже давно было тихо, только еле слышно постукивал о стекло дождь. И в наступившей пустой тишине мне грел руки старый детский альбом для рисования, оставленный на память.
        - Береги себя, Пеночка - без надежды «послал» я мысль в дверной проем, но, видимо, не доходили такие слова на другие грани мира. И в этом безмолвии в ответ, в этом глухом молчании, отсутствии там, где раньше я слышал мысль Пенки, было так много горечи, что перебить ее не получилось даже жгучим глотком из фляжки.
        Заключение
        - Пенка почему не с вами? - Сионист быстро осмотрел наш отряд, как только мы выгрузились из машины.
        - Ушла в Зону, сталкер. Жива, если что, - буркнул я, чувствуя горьковатый привкус слов. - Так надо, за тем и ходили. Вызывай этого… Гену Ботаника. Надо нам до Гавриила добраться.
        - В смысле? Вы же вроде прятались, скрывались…
        - Не до того, Сионист. - Я хлопнул рукой по планшету с бумагами. - Скрывались, да. Теперь не скрываемся. Не до того. Вызывай.
        - Вызывайте ЦАЯ, сталкер, - уверенно сказал Зотов. - Все, что нужно, завершено, так как нас благодаря этим мерам, по счастью, не задержали по дороге в Москву. Теперь дело сделано, и можно сдаваться.
        Сионист, не задавая больше вопросов, отдал короткие приказы, а я, взяв за руку молчаливую Хип, пошел в «Сибирь». Молчит стажер. Всю обратную дорогу ни улыбки, ни веселого слова. Помрачнела совсем.
        - Если бы я знала, Лунь… я бы отговорила Пенку, - буркнула Хип, мрачно осматривая поселок.
        - Это вряд ли, стажер. Она сделала это для нас. - Я сжал руку девушки. - Не рви сердце. Она ведь просила не скучать.
        - А у тебя это получается? - тихо спросила девушка, и я не нашелся с ответом.
        - Пойдем, Хип. Посидим за столом, погреем душу. Нам это надо сейчас.
        Стажер молча кивнула, и вскоре горячий, терпкий глоток зашумел в голове в унисон тихому говору сталкеров «Трактира».
        - С возвращением, Седой! - весело крикнул Сибиряк. - Ну, как, удачно сходили? Смурные вы чего-то…
        - А, спасибо, хозяин. - Я махнул рукой. - Благодарю. Ничего, нормально.
        - Это хорошо. Ну, обратно штуку для воды сдавать будешь?
        Я задумался, но ненадолго, всего на минуту.
        - Звиняй, Сибиряк, покуда придержу. Хорошая вещица, нужная. В хозяйстве понадобится.
        - Понял. Ладно, отдыхайте.
        В «Трактир» зашел Сионист.
        - Седой… а, ладно, теперь-то уж Лунь. Дозвонились мы. Они уже выехали, Яковлев даже переспрашивать не стал. Вроде злой он крепко, но точно не скажу.
        В «Трактире» наступила короткая, но глубокая тишина. Один из сталкеров, обернувшись к соседу, буркнул: «А я те говорил, что девка во время перестрелки этого седого Лунем называла, а ты мне не верил».
        - Хренасе…
        - Оп-па…
        - Я думал, он здоровее намного…
        - Здоров, мужики. Звиняйте за небольшое вранье, так надо было. Да я и правда седой, что характерно. - Я поднялся из-за стола. - А что рассказывают сказки, так тому не верьте. Брешут в основном.
        - Привет всем. - Хип подняла руку с бокалом. - За знакомство.
        И к нам под шум голосов потянулись кружки с пивом, в баре как будто стало даже светлее. У Хип даже получилось улыбнуться, отвечая на рукопожатия.
        - Короче, Лунь. Общество тебя не одобряет, ну! Фигли ты врал? - со смехом поинтересовался один из сталкеров. - Штраф, короче.
        Я усмехнулся.
        - Ну, раз общество решило, то конечно. Сибиряк, всем проставь угощение. Сколько там наберется, рассчитаюсь.
        - Нет, Лунь, извини, не пойдет, - вздохнул торговец.
        - Что так? Если что, у меня еще есть, на это точно хватит.
        - Не возьму я с тебя денег. Знаю я, сколько ты уже на общество подарил, и знаю, как вы с барышней с бандосами дрались за наших, мне тоже рассказали. В общем, команда молодости нашей, сейчас пиво за счет заведения. Спасибо скажите Луню и Хип.
        Через несколько часов, пролетевших незаметно, прямо к «Трактиру» подкатил институтский вездеход. Невысокий, щуплый сотрудник НИИ, представленный Сионистом как Гена Ботаник, быстро пробежал по нам взглядом и, несмотря на действительно «ботанический» вид, показался мне очень спокойным и каким-то профессионально внимательным, что ли. Маленькая, но на редкость сильная рука быстро ответила на рукопожатие, Гена поправил очки и пригласил нас в вездеход.
        - Здравствуйте, Лунь. Наслышан. Знаете, у вас очень интересные семинары, я стараюсь не пропускать, - негромко, вежливо сказал Ботаник. - Вы присаживайтесь. Спасибо, что сообщили, Яковлев вас ждет. Только у него не особенно хорошее настроение, хочу предупредить.
        - Неудивительно. Хотя, как мне кажется, самое время расставить точки над «ё», и, думаю, он поймет.
        - А я вас охотно в этом поддержу, сталкер, - уверенно заявил подошедший Проф. - Уважаемый, подгоните, пожалуйста, машину к тому дому. Нужно забрать оборудование и записи.
        - Здравствуйте, профессор, - с легким удивлением произнес Ботаник. - Странно, по директиве нашего отдела вы отстранены от работы, я лично видел приказ.
        - А, это я знаю, Геннадий Сергеевич, благодарю. - Проф пожал плечами. - Я ознакомился с данным приказом примерно за четыре дня до экспедиции и даже наложил на него, скажем так, резолюцию.
        - Но ведь…
        - Да, да, товарищ Савельев. И это я тоже знаю, спасибо. Поехали.

* * *
        Коридоры Подмосковного отдела НИИАЗ были гулкими, сыровато-кафельными и ощутимо старыми - под здание Института были выделены корпуса почти заброшенного советского НИИ. Ученые не стали строить современных помещений - в непосредственной близости от Москвы в этом не было особого смысла, и оборудование просто смонтировали в светлых, насыщенных эхом и старыми мозаичными картинами залах. Несмотря на посеревший, даже немного заброшенный вид, Центр отличался довольно живой деятельностью - между корпусов сновало множество людей, поминутно подъезжали вездеходы, БМП, что-то монтировали в огромных полусферах цвета чистого серебра, ярко сверкавших на солнце.
        Яковлев был в своем главном кабинете, выглядевшем гораздо скромнее брагинского. Не особо большой, оклеенный простыми фотообоями, с красновато-бежевым столом из сосны и книжными шкафами, он словно шагнул в современность из того времени, когда здание, наверное, только строилось, и с тех пор не изменился.
        Яковлев не поднялся, когда мы вошли, и только сумрачно взглянул в нашу сторону. Я ожидал сильнейшего разноса и приготовился просто переждать «бурю» перед тем, как говорить самому, но Гавриил молчал, словно чего-то ожидая. Наконец он приглашающе кивнул за стол и на удивление тихо, устало произнес:
        - Вы хотели меня видеть. Что же, я слушаю.
        - Экспедиция завершена, академик. - Проф положил на стол пухлый армейский планшет. - Здесь то, что вам хотели передать, и мы выполнили просьбу.
        - Кто хотел? - бесцветно поинтересовался Яковлев.
        - Профессор Прохоров, коллега.
        Гавриил вздрогнул, неверящим взглядом посмотрел на планшет, затем на Зотова.
        - Вы не ослышались, Виктор Николаевич, - вздохнул Проф. - Именно на встречу с ним я отправился в Москву вопреки очередному вашему приказу. И не только поэтому.
        И профессор не спеша, с расстановкой, не упуская ни малейших деталей, рассказал Яковлеву все, начиная с экспедиции в Беларусь и до расставания с Пенкой в Москве.
        - Почему же вы мне ничего не сказали?.. - Потрясенный академик встал и быстрым шагом начал ходить по кабинету. - Почему, коллега? Как же так?
        - Я не мог, - просто сказал Проф. - Скажи я вам про Пенку, я не был бы уверен в том, что вы бы ее не задержали с целью более плотного и, скажем так, жестокого изучения. Так с другом не поступают, Виктор Николаевич, а доказать вам, что она не подлежит препарированию и анализам, я был бы не в состоянии. Я пошел на чудовищную ложь и неоднократные должностные преступления ради друзей. Для вас это не пустой звук, коллега, я знаю.
        - Верно, Игорь Андреевич. Вы поступили верно, продолжайте, прошу вас. - Таким взволнованным Гавриила я еще не видел.
        - За время экспедиции я провел беспрецедентное изучение всех аспектов личности нечеловеческого разума настолько, насколько вообще был способен. И все это лишь потому, что, будучи нелегальным сталкером вне закона, я получил недостающее время, недостающие средства и то общество, на которое, продолжая действовать в рамках ваших указов, я не мог бы даже рассчитывать. За две недели работы я совершил больше, чем за предыдущие пять лет.
        Зотов помолчал, наблюдая за Яковлевым.
        - Академик, я знаю вас как чрезвычайно умного, честного и хорошего человека. Я прошу вас, сделайте выводы, - попросил Зотов. - И позвольте нам всем работать по нашему же усмотрению.
        - Да, коллега. Я вас услышал. А вы, Лунь, и вы, Хип… простите, что неофициально.
        - Все в порядке, академик.
        - Хорошо, благодарю… сталкеры, и вы, чтобы обвести вокруг пальца мою службу и за возможность доставить в Москву профессора, потратили все деньги, что у вас были, я верно понял?
        - Не все, Виктор Николаевич. Немного осталось. - Я улыбнулся. - Спасибо, кстати, за премию. Если бы не она, не выгорел бы план «Барселона», ну или остались бы мы в Москве без комбезов.
        - Видимо, я и впрямь плохо вас знаю… - печально выдохнул Гавриил. - Но ведь я же приказал капитану Прокопенко…
        - И он очень старался, - прыснула Хип. - Пришлось потратиться, иначе бы не прокатило.
        - Дела… - Яковлев сел за кресло, покачал головой. - Дела…
        - Это еще не все дела, академик. Мне, кстати, жаль, что вы сейчас академик, а не сталкер, - как бы между прочим, нейтрально сообщил я.
        - Почему же?
        - Сталкеру проще по лицу дать, а на академика как-то рука не поднимается, - вздохнул я.
        - Не могу понять, - удивленно пожал плечами Яковлев.
        - С Гошей Чистом зачем отправили экспедицию, а, Гавриил? - Я, даже не стесняясь, выделил последнее слово, но академик воспринял это совершенно спокойно.
        - Потому что второй сталкер, известный как Бача, сохранил живыми еще одну группу ученых, довел их до места, спас от Прилива и вывел обратно. В вашем племени, Лунь, сталкеры очень разные, и угадать, кто из вас кто, не могут даже спецы отдела. Не мне вам рассказывать, дружище. Вспомните Прокопенко и вашу «Барселону». Я был уверен, что вы, Лунь, на аферы не способны.
        - Не способен, но иногда приходится. Случаются цели, на которые некогда искать средства, академик. Теперь, надо полагать, вылет без выходного пособия по статье, да, товарищ Яковлев?
        - А?.. Нет, нет, сталкер. Работайте пока, старший научный сотрудник Семенов. Работайте. Игорь Андреевич, скажите, нужен ли вам отпуск, назначенный мной?
        - Ни в коем случае, - уверенно заявил Зотов.
        - Тогда я аннулирую приказ, возвращайтесь к работе, дорогой друг. Извините меня. Буду ждать результатов ваших исследований. В первую очередь именно по вашей недавней экспедиции. Считайте это направление приоритетным.
        - Вы очень негромкий сегодня, уважаемый академик. В тот раз было, как бы это сказать… поярче, - заметила Хип.
        - Потому что вы, младший научный сотрудник Архипова, ушли в составе уже шестой экспедиции, совершенной полевыми учеными вопреки моим приказам, - просто ответил Яковлев. - Я вынужден пересмотреть политику, скажем так.
        Яковлев нажал кнопку вызова.
        - Чернова и Прокопенко ко мне, срочно.
        Чернов привычно мазнул взглядом сначала по нам, а затем, долгим внимательным взором, обратился на капитана Прокопенко. Тот в свою очередь сначала побледнел, а затем постепенно налился блестящим свекольным окрасом.
        - Капитан, как это понимать? Они же в круизе, согласно твоему отчету… - майор, не повышая голоса, обманчиво мягко спросил капитана. - Ты же их за руку на трап проводил и дождался, пока отплывет лайнер.
        Нюхель не ответил. Он, хлопая глазами, размеренно дышал, временами прищуриваясь, затем мотал головой и снова щурился. Вместо слов слышно было только густое, прерывистое дыхание.
        - Так это… они сейчас уже в Греции, товарищ майор! - наконец выдал Нюхель, слегка заикаясь. - Только вчера с карт отчет приходил, фото с банкомата. Это не они, это… это…
        - Мы об этом побеседуем отдельно, капитан. И про Грецию, и про банкоматы, и даже отчеты с карт. Все обсудим, - спокойно проговорил майор Чернов. - Так, академик, слушаю вас.
        - Я вас вызвал не за этим, майор безопасности, - мягко сказал Яковлев. - Но раз уж зашел разговор, я убедительно прошу не применять к капитану никаких дисциплинарных мер, товарищ Чернов. Он сделал свою работу честно и добросовестно, поверьте.
        - Вы считаете? - с удивлением спросил майор.
        - Я уверен. Вы же знаете сталкеров, Чернов. Второе. Научным сотрудникам Семенову и Архиповой не делать никаких заметок в личные дела.
        - А?..
        - Я достаточно ясно выразился, майор? Никаких. Активировать их пропуска и отметить как официальную экспедицию. Спасибо, вы свободны.
        - Спасибо, академик. - Я снял рюкзак, достал контейнер с анобом. - Пользуясь случаем, штатный научный сотрудник сдает в НИИ найденный материал. Пенка сказала, что он полезный и хороший. Называется «аквариум». А если Пенка так сказала, то, поверьте, так оно и есть. Изучайте… а нам бы поспать и помыться. Неделя в Зоне, сами понимаете.

* * *
        Август в Крыму начался очень мягко, даже ласково. Я лежал прямо на траве в саду и смотрел, как качаются ветки старой груши, отчего по земле бегала сеть теней. Отпуск мой Яковлев продлил, и мне оставалось честно его отгуливать - уже вторую неделю я только и делал, что сидел в море, гулял по берегу или, не думая ни о чем, отдыхал в саду.
        Хип сказала, что ее отсутствия на радиостанции никто и не заметил - дела там шли не сказать чтоб знаменито, и станция уже начинала держаться в основном за счет чистого энтузиазма работников. Передачу просто возобновили, и ласковыми, теплыми вечерами я слушал веселый голос Хип, буквально ушедшей в свое увлечение. Девушка немного грустила, но взглядов на север я уже не замечал - синдром Зоны, видимо, на некоторое время отступил, и мы снова вернулись к югу, кипарисам, маленькому прохладному бассейну и морскому прибою. Изредка я заходил к соседям. Зотовы еще не переехали, их дом не был готов, но мне нравилось смотреть, как растут стены, ложатся стропила крыши, а маленький японский экскаватор заканчивает котлован под бассейн. «Аквариум» по тихой, негласной договоренности между мной и Яковлевым оформили на Профа, о чем он не должен был догадаться. Штуковина ушла за рубеж, Институт получил оборудование и какие-то совершенно удивительные деньги, и Яковлев приложил все усилия к тому, чтобы крошечная часть от них конвертировалась в пусть небольшой, но уютный, оборудованный дом по соседству с нами. Учитывая,
что один из биологических филиалов переехал в Симферополь, Зотову теперь можно было особо и не отлучаться от моря надолго. И климат местный, помнится, ему нравился, и компания. Вот и пусть будут в шаговой доступности.
        Тихо тренькнул звонок калитки. Я неохотно поднялся и пошел открывать. Посыльный, передавая мне тяжелый конверт, попросил расписаться в доставке, и я, подмахнув бланк, пошел в дом, аккуратно отклеивая полоску бумаги. Внутри оказался рекламный проспект в ярких таких, глянцевых тонах, с синим небом, узорчатыми, витыми домами и большим белым кораблем на горизонте.
        «Круиз. Черное и Средиземное моря. Турция, Крит, Греция, Италия, Франция, Испания».
        И два цветастых, ярких билета на наши имена.
        И маленький листок за ними, вырванный из органайзера.
        «Спасибо. С приветом, Гавриил».

* * *
        Хип в желтом, солнечно-ярком купальнике устроилась рядом со мной. На верхней палубе, у бассейна, было жарковато, но от стажера повеяло яркой водяной свежестью. Я сидел в шезлонге, раскрыв уже много раз пересмотренный альбом. Это, наверное, я… Пенка как-то разом отошла от палок-огуречиков, и на листе, довольно своеобразно, даже красиво был нарисован портрет. Рисунок ни в коем случае не был умелым, но в нем чувствовалось что-то, что заставляло просматривать альбом снова и снова. А вот и Хип, в профиль, и в ее руках Скарлетт. Похожа… факт, похожа. Многоэтажки Москвы - даже тень есть, прорисована тщательной штриховкой. Проф идет, несет в руке детектор, а вдалеке собаки… Солнце, свет сквозь тучи вечерний, почему-то темно-синим карандашом. И сердце, хорошо, тщательно выведенное, в груди улыбающейся девочки с длинной рукой. Сердце на последней странице альбома. Сердце на память.
        И снова подкатило к горлу, и снова небольшой волной пробежалась по синеве испанского неба непрошеная жгучая влага. Скажу Хип, что попало крошкой соли от сильного морского ветра. По крайней мере она мне так вчера говорила, тоже листая альбом Пенки.
        Я убрал его в непромокаемый мягкий чехол, застегнул молнию и откинулся в кресле, чувствуя, как греет южное, уже чуть другое солнце. Приятное расслабление потихоньку начало превращаться в сон. Нащупав прохладную ладошку стажера, я глубоко вдохнул и надвинул на закрытые глаза солнечные очки. И тут рука Хип вздрогнула одновременно с моей.
        «Лунь, привет! Хип, привет! У меня хорошо, я дозвалась. Теперь могу говорить. Фреон хороший, рассказывает интересно. Я теперь сильнее, много знаю!»
        Я вскочил, увидев ошалевшие, удивленные глаза Хип, ее неуверенную, но такую лучистую улыбку, и рассмеялся.
        А на горизонте, в синеватой дымке, уже выплывали навстречу нам разноцветные, пестрые, узорчатые дома одного интересного испанского города.
        10.10.2018 -14.01.2019
        Все имена и события вымышлены. Любые совпадения случайны.