Анклав Максим Касьянов
        Умереть, чтобы выжить. #1
        Пост ядерный мир далёк от романтики, он диктует жестокие правила. Троим детям, оказавшимся без родителей, приходится на собственном опыте познать все прелести выживания в тоннелях под разрушенной Москвой. Смогут ли они дойти до цели своего путешествия и найти приют в стенах Анклава? Кто этот Колдун, их провожатый, о котором в подземке ходят нехорошие слухи? А может они станут добычей озверевших людей или мутантов с поверхности? И существует ли вообще это чудесное место, где люди не предают, а помогают друг другу, не смотря на крах земной цивилизации?
        Анклав.
        Максим Касьянов
        ПРОЛОГ
        Ну я пошел? - то ли спросил, то ли сообщил мальчик с глазами мужчины.
        Его взгляд был тяжел - он слишком устал, но знал, что нет права на отдых, что он должен был идти. Этот вопрос задан был лишь для того, чтобы услышать родной голос, почувствовать хоть немного заботы о себе, и еще, хоть на чуть-чуть задержаться дома.
        - Митенька, может не надо? - сразу откликнулась взволнованным Вика.
        - Ви, ты же знаешь, что надо, - со вздохом, борясь со своим колебанием, ответил он.
        - Знаю, но очень боюсь за тебя. У меня плохое предчувствие.
        Митя заколебался. Предчувствия редко, когда обманывали Ви. Однажды она сказала, что нужно перекрыть выход и даже сама принялась передвигать лист железа, на котором всегда разжигали огонь. И правда через несколько часов произошло нашествие крыс, станция отбилась, конечно, а вот ребята вряд ли смогли бы. А еще она не раз предупреждала о наводнениях, и тогда Митя не ходил на заработки и потом, с удивлением, слушал на станции как кто-то утонул в тоннелях.
        - Но ведь нам нужно что-то есть, я должен идти работать, - сказал мальчик.
        - Ты прав, но я очень волнуюсь.
        - Не бойся, все будет хорошо, - улыбнулся Митя и посмотрел в глаза сестре. - Береги Мишаню.
        В её глазах, он, как и много раз до этого, видел столько теплоты и заботы, что порой казалось - на него смотрит мама. Сестра же видела в глазах брата смешливый прищур их отца. Дети искали и находили в друг-друге частички утерянных родителей, что бы хоть на мгновение ощутить их присутствие. Несколько минут они позволили себе смотреть друг на друга, но потом Митя резко развернулся и, прихватив рюкзак, пополз по узкому лазу в тоннель. Те несколько секунд, что он полз он думал о маме. Ему очень ее не хватало, папы конечно тоже, но скучал он, все же, больше по маме. Ее мягкие теплые руки, пахнущие детским мылом, ее ласковый взгляд, такой теплый и нежный, что он прямо таял в его лучах, ее безграничная вера в него, в ее первенца. Все что мама делала, она делала только ради него. Ну и еще для его сестры и братика. А теперь, каждый раз, стоило ему лишь немного расслабиться и позволить себе вспомнить о ней, сердце холодной рукой сжимала тоска. Мальчику хотелось выть и скулить от отчаяния, от безмерного горя, рвавшего его детскую грудь на кусочки. И каждый раз после этого ему приходилось стискивать зубы и
усилием воли прогонять воспоминания прочь. Нет еще не время предаваться отчаянию, нужно следить за младшими. Он обещал это мамочке, он обещал это отцу, который оставил его за старшего, и он сдержит свое обещание. А когда-нибудь, когда они вырастут и смогут жить нормально, когда младшие окрепнут и встанут на ноги, вот тогда он забьется в какую-нибудь щель и впустит в себя все воспоминания: все прекрасное ДО смерти папы и мамы, и все ужасное ПОСЛЕ. И тогда ничто, и никто не помешает ему рыдать, биться и скулить, тогда он даст волю своим чувствам. Наверное, тогда он сможет, наконец, отпустить родителей и вздохнуть полной грудью. А пока он должен быть сильным и терпеть, терпеть, терпеть.
        - Оп-па, что это тут у нас? - раздалось над ухом.
        Мальчик оцепенел. Задумавшись он допустил глупейшую ошибку. «Никогда не теряй бдительности! - учил его отец - Ты главный защитник семьи после меня». Митя рванулся в сторону, но крепкая рука схватила его за вихор и вздернула наверх. От резкой боли мальчик выгнулся дугой и вытянулся на цыпочках, из глаз сами собой брызнули слезы, а предательское горло вытолкнуло крик боли.
        - Митенька, что случилось? - услышал он голос сестры, и теперь слезы отчаяния покатились у него из глаз.
        Мало того, что он сам, по неосторожности, попался в чужие руки, так еще и сестру сдал. Он даже зарычал от собственной глупости, бессилия и ненависти к себе в первую очередь. Он, конечно, не раз предупреждал ее и братишку сидеть тихо, но в то же время не мог винить сестру за то, что она не могла не испугаться за него, чем и выдала себя.
        - Вот это улов! Тут еще одна, - усмехнулся второй голос, темный силуэт нырнул к лазу и, судя по испуганному визгу успел схватить Вику.
        - Аааа черт, - завопил он выдергивая руку, - кусается!
        Митя усмехнулся. Его сестра просто так не дастся! И тут же покраснел от стыда: как же так, сестра защищается, а он ничего не делает? Несмотря на его положение, ведь хватка верзилы не ослабевала и он продолжал висеть в воздухе едва касаясь земли носками, он начал действовать. Плохо, что его глаза, привыкшие к полумраку, слепили фонари, и он почти ничего не видел. Для начала Митя отпустил одну руку, которой держался за руку похитителя пытаясь ослабить боль, и сунул ее в карман. В нем лежала заточка, сделанная из большого гвоздя. Затем подпрыгнул и ударил соперника в грудь ногами, одновременно втыкая заточку тому в руку. Конечно не отвлекись верзила на происходящее у лаза, Мите никогда бы не удался этот финт, но сейчас сработало. Верзила взвыл, схватившись за руку, выпустил его, а сам завалился на рельсы. Митя рванул в сторону станции, собираясь позвать на помощь, но не успел сделать и двух шагов, как зацепился за чью-то ногу, и с размаху плюхнулся на бетон, оцарапав руки и лицо. Сразу же сверху его придавило колено, локти были безжалостно вывернуты и скручены проволокой.
        - Что, Рябой, - раздался чей то свистящий голос, - теперь даже ребенка удержать не можешь? Думаю, мне придется отказаться от твоих услуг.
        - Прости, начальник, недоглядел, я искуплю, - шипя от боли произнес верзила.
        - Если я тебе дам шанс, - отрезал главарь.
        - Босс, что со второй делать будем?
        - Разжигай костер, будем выкуривать.
        Через двадцать минут, кашляющих Вику и Мишаню без особого труда вытащили из лаза и скрутили. Забросив детей на плечи, бандиты отнесли их к стоящей неподалеку дрезине и бросили в прочные деревянные ящики. Они заткнули их рты вонючими тряпками и закрыли ящики крышками.
        От духоты и побоев у Мити стала кружиться голова, он почувствовал сильную слабость. Уже практически отключаясь, вдруг, словно наяву он увидел маму. Мальчик сразу узнал ее мягкие, пушистые волосы обрамляющие бледное лицо; ее губы, которые всегда складывались в улыбку, когда она смотрела на него; ее прекрасные изумрудные глаза с веселыми лучиками в уголках. В ее ласковом взгляде растворилась вся боль от скрученных и вывернутых рук, от ссадин на лице и затекших кистей. Мама грустно улыбалась, а в глазах ее стояли слезы.
        - Мамочка! - прошептал мальчик. - Родненькая, спаси меня.
        - Не могу, мой зайчик. Я очень хочу, но не могу вам помочь! - слезы уже ручейками текли по ее лицу. - Потерпи мой мальчик, уже близко ваш дедушка, он спасет вас!
        - Дедушка? - вскинулся Митя, позабыв о боли и всех несчастьях, свалившихся на их голову, - у нас есть дедушка? Где же он, почему он не пришел раньше?
        - Нет не родной ваш дедушка, но он станет прекрасной ему заменой. А почему не пришел? Потому что он ищет вас; все это тяжелое время он ищет вас, но очень скоро найдет и спасет. Тебе нужно только немножечко потерпеть и немножечко ему помочь.
        С этими словами она стала растворяться в меркнущем сознании Мити, а еще через мгновение он потерял сознание.
        1 ГЛАВА
        Я сидел на своем излюбленном месте неподалеку от потухших часов тоннеля, ведущего в центр. Несмотря на то, что на станции было довольно много народа, вокруг меня образовался клочок пустого пространства. Еще бы! Мало кто хотел находиться рядом с колдуном, чернокнижником и, возможно даже с людоедом. Меня ничуть не смущало такое отношение людей; мало того, я сам старался поддерживать то мнение, что обо мне сложилось. Одеждой мне служил просторный черный балахон с капюшоном, скрывающим лицо. На шее висели разнообразные четки и ожерелья из мелких костей, клыков и когтей всевозможных тварей как Города, так и подземелья, на поясе из кожи какого-то чешуйчатого гада, висели различные кошели и мешочки. Руки обтягивали перчатки с нашлепками в виде серебряных черепов на костяшках. Всю эту мишуру я довольно долго собирал для создания нынешнего образа. Завершала картину седая бородка, кустистые седые брови из-под которых глядели зеленые глаза. Что ж, теперь меня никто не доставал, все сторонились, и даже самые смелые из жителей станции, прознав, что я колдун практикующий черную магию, так и вовсе постарались
скрыться с моих глаз. Конечно, охрана во главе с начальниками станции предпочли бы не пускать меня сюда, но они не могли без веских оснований это сделать, да и побаивались переходить дорогу Черному колдуну.
        Уже несколько месяцев я бродил по Метро, подрабатывал на станциях различными «приворотами-отворотами» и «сглазами-порчами» до которых всегда охочи люди: озверевшие от тесноты, нестерпимых условий существования и страха перед завтрашним днем. Желая получить чуть больше чем имели, они жгуче завидовали всем, у кого жизнь была хоть немногим лучше. Те, кто посильнее, добивались своего силой; поумнее - хитростью; ну а те, у кого не было ни того ни другого, обращались к таким как я. Я снабжал их разными «волшебными» порошками и снадобьями и давал такие сложные инструкции по применению, что в случае неудачи легко мог вывернуться и повесить прокол на заказчика. Да, я обманывал их! А как же иначе? Они желали плохого своим соседям и, значит, должны за это поплатиться. Я бродил по метро и вот добрался до Нагатинской, не скажу, что мне здесь нравилось. За долгие годы она обветшала, ее жители растащили, сломали и загадили все до чего смогли дотянуться. Жили здесь простые люди, главной целью которых было собственное существование. Они объединялись для решения общих проблем: защиты от монстров, разведения грибов
и свиней, ремонта водопровода и вентиляции, но тут же ссорились из-за лишней миски похлебки. И в этом не было ничего удивительного, так жило большинство периферийных станций и чем дальше от кольца - тем хуже. Я даже бывал на станциях где бытовал каннибализм и жертвоприношения.
        Но на этот раз похоже скитаниям моим пришёл конец, я нашел то, что искал! Вот уже третий день я присматривался и подыскивал возможность осуществить свое задание. Весточка в Анклав уже была отправлена, мне оставалось только ждать и искать удачного момента. Но сегодня что-то пошло не так. Все эти три дня я наблюдал за одним мальчишкой. «Утром» он появлялся из тоннеля, рядом с которым я сидел, и отправлялся искать работу. Он чистил нужники, убирал мусор, таскал тяжести и выполнял различные мелкие поручения, и так до конца дня. Лишь за несколько минут до отключения света он исчезал в тоннеле с рюкзаком, заполненным всем тем, что он смог купить или украсть за этот день.
        Я навел справки. Два года назад на этой станции жил сталкер Андрей Дерягин. Он одним из первых стал подниматься на поверхность, и лишь благодаря ему, станция выжила и смогла нормально устроиться. В Метро он попал со своей девушкой Катей, на ней же он и женился. Вскоре, один за другим, у них родились трое детишек. И вроде жизнь наладилась, и всего им хватало: и еды, и воды, и одежды, жили в достатке и почете, но пришла беда, на станцию напали проникнувшие в тоннели монстры. Андрей, как капитан охраны, первым бросился на осажденный блокпост и, заменив молоденького стажера у пулемета, не выпускал его из рук до тех пор, пока атака не была отбита. Так его и нашли: под грудой мерзких тварей, с многочисленными ранениями, часть из которых, увы, были не совместимы с жизнью.
        Тогда настали черные времена для семьи Андрея. Сначала Катя с детьми вроде бы ни в чем не нуждалась - благодарные люди поддерживали их, но чувство благодарности, без постоянной подпитки как-то само собой иссякает. И вот уже Катя, всегда находившаяся под опекой мужа, пошла к начальнику станции искать работу. Ничего особо не умевшая, кроме как обхаживать мужа и детей, она смогла выполнять только простые работы. Стирка, штопка, глажка, - вот и все, что смогли предложить обессилевшей от горя женщине. Зарплаты на четверых не хватало, и через месяц она понесла на рынок первую вещь. Так через год они остались даже без палатки и теплых одеял, не говоря уже про прежние предметы роскоши. Потерявшая опору женщина, с тремя детьми на руках, без крова и тепла, не выдержала, и после непродолжительной болезни умерла. С тех пор дети остались одни. Сначала их пытались пристроить в различные семьи, но никто не готов был делиться едой и водой с чужими детьми. Тогда, в один прекрасный день, Митя, старший из них, собрал все оставшиеся пожитки, взял за руки брата и сестру, и ушел в тоннель. Охрана то ли не заметила их,
то ли сделала вид, что не заметила, - ведь лишние рты всем в тягость. Но через пару дней мальчик опять вышел на блокпост, один. На вопросы не отвечал, отмалчивался; сказал лишь, что брат и сестра целы, живут они в каком-то убежище, а он пришел искать работу и теперь сам будет добывать пропитание. Он приходил утром, работал как мог, а вечером уходил во мрак тоннеля. Так продолжалось вплоть до сегодняшнего дня.
        Утром на станцию прибыл караван челноков. Их начальник пошел шептаться с руководством станции, а остальные разложили свой товар на рельсах и принялись бойко торговать. Я походил между ними, взглянул на товар, и ничего не присмотрев, ушел на свое место и продолжил наблюдение.
        - Где же ты ходишь? - прошептал я, думая о мальчике.
        Уже прошло три часа с наступления «утра», а всегда пунктуальный Митя все не появлялся. Да еще эти челноки со своим предводителем кого-то мне напоминали, а я все не мог вспомнить кого. С каждой минутой я все больше нервничал, и вот когда уже собрался слезть с перрона и пойти искать мальчика самостоятельно, почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Обернувшись, я увидел начальника каравана, уставившегося на меня, и тут же узнал его. Он, похоже, тоже, так-как тут же наклонился к начальнику станции, которого все звали Сергеич, и стал что-то быстро ему нашептывать, показывая при этом на меня пальцем. Тот нахмурился и стал давать указания стоящему рядом охраннику. Медлить было нельзя; я спрыгнул на пути и, проскочив мимо зевающего патруля, бросился в тоннель.
        2 ГЛАВА
        Прожектор на станции отсутствовал, поэтому за мной не бросились сразу, а собрали небольшой отрядец - никто ведь не знает, что может сотворить Колдун в темноте. Пробежав метров сто пятьдесят - двести, я заметил неподалеку неясные отблески света, как будто кто-то курил в боковом ответвлении. Имея в запасе пару минут, я подкрался и выглянул из-за угла. В свете зажигаемой папиросы разглядел четырех курящих людей и дрезину, груженую ящиками. Сзади замелькали лучи фонарей и послышался топот преследователей. Люди всполошились и быстро затушили папироски. Я успел услышать только последнюю фразу. «Гриш, че там за кипишь, а?». В ответ цыкнули и все затаились. Дождавшись появления погони, я сделал вид, что испугался и бросился в ответвление, а вскинувшим автоматы охранникам каравана во всю глотку заорал. «Не стреляйте, это я!». Влетевший в ответвление патруль, усиленный караульными блокпоста и прочим служивым людом, ослепили всех ярким светом фонарей и ошеломив внезапностью, количеством и агрессивностью сбили всех охранников каравана и меня в том числе с ног и разоружив связали. Тут, наконец, опомнился
старший из охранников:
        - Что тут происходит, что вы делаете? Мы свободные торговцы и никого не трогаем.
        - Нам приказано захватить этого человека, - ответил командир патруля и повел стволом автомата в мою сторону.
        - Так забирайте его, мы-то тут причем? - недоумевающе отозвался охранник.
        - Разве это не ваш человек? - удивился командир.
        - Да он только что влетел к нам, а до этого я его ни разу не видел, - уже с раздражением заворчал тот.
        Я увидел, что командир патруля начал колебаться и решил вмешаться.
        - Ну и гнида же ты Гриша, своих сдавать.
        Патрульные опять напряглись, а их командир приказал одному из бойцов обыскать торговца.
        - Да не знаю я его, - заорал тот, когда его стали обыскивать.
        - Так-так, значит не знаете Григорий Алексеевич? - сказал командир разглядывая поданный паспорт. - Тогда откуда же он вас знает?
        - Я слышал, как он кричит им, мол, не стреляйте, свои, - вмешался молоденький охранник.
        Командир патруля многообещающе взглянул на него и тот заткнулся на полуслове.
        - Ну-ка всех на дрезину, и едем на станцию, - приказал он своим бойцам, - там разберутся.
        Попытавшийся что-то сказать торговец получил прикладом по спине и благоразумно решил пока помолчать, как, впрочем, и я. Через несколько минут мы добрались до станции где нас встретили удивленные возгласы. Возле перрона собралась огромная толпа, привлеченная суетой и беготней у тоннеля. И как ни ругался начальник станции, никто и не думал не расходиться.
        - Это, что еще вы мне притащили?! - заорал уже красный от гнева Сергеич, увидев дрезину.
        - Так, ведь он один из них, - неуверенно ответил командир патруля.
        - Молчать! - заорал Сергеич. - Быстро всех, кроме Колдуна развязали и вернули оружие.
        Я понял, что мне опять пора на сцену.
        - Коршун, не бросай меня, я же свой, - что было духу заорал я.
        У начальника каравана, от недоумения, взлетели брови, затем в его глазах появилось понимание, но было уже поздно.
        - Коршун? Тот самый?
        - Не может быть, не он это.
        - Господи, зачем он к нам пришел...
        Толпа была в крайнем возбуждении. Еще бы, Коршуна в метро знали все! Убийца, грабитель, торговец наркотой - он был на слуху у каждого, но не каждый знал, что он еще и главный поставщик людского материала в притоны и на гладиаторские арены Черкизона. Это был длинный и тощий как сухая ветка человек, одетый в коричневый камуфляж. Черты его лица можно было бы назвать тонкими, если бы не губы, похожие на два толстых жирных пельменя, под маленькими, черными усиками. Его руки были постоянно в движении: то он теребил бородку, то поглаживал пистолет, то просто мял ладони в каком-то переживании что ли. Все, кто имел оружие, тотчас направили его на торговцев и их предводителя. Напряжение достигло предела. И вдруг раздался хохот.
        - Ах-ха-ха-ха, ну ты молодец, Колдун, не ожидал! - задыхаясь от смеха проговорил Коршун, - такой спектакль разыграл, да все напрасно! Да, я Коршун, - обратился он к толпе, - ну и что? Законов ваших я не нарушаю. Я всего лишь делаю честный бизнес.
        - Да что-ты? - притворно удивился я, - а детей воровать теперь честный бизнес?
        Толпа сразу заволновалась и послышались заполошные крики мамаш:
        - Вася, Васенька, где ты?
        - Коленька!
        - Надюша, Катенька!
        - Где же вы?
        Но спустя несколько напряженных минут все дети нашлись, и ружья да автоматы вновь уставились на меня. Лицо Коршуна расслабилось, он даже начал слегка усмехаться. Что ж, моя попытка провалилась, а я так надеялся, что кто-нибудь из детишек спит, или заигрался с друзьями; тогда ящики караванщиков точно вскрыли бы. Что ж, нужно срочно придумать что-нибудь еще.
        - Помогите! - даже в установившийся тишине глухой голос из ящика был едва слышен.
        Автоматы вновь нацелились на караванщиков. Двое патрульных, несмотря на протесты Коршуна, подскочили к ящику и открыли крышку. Глянув в ящик, они переглянулись, и один из них, закинув за спину автомат, перегнулся через борт и вытащил на свет израненного Митю. Женщины заохали, а мужики двинулись к караванщикам красноречиво поводя стволами. Открыв еще несколько ящиков патрульные нашли Вику и Мишу, слава богу все были целы, но они были жестко связаны, а рты заткнуты кляпом. Только Митя смог перегрызть тряпку и освободить рот. Как только их развязали, старший брат пополз к младшим и стал растирать им руки и, нашёптывая на ушки, успокаивать.
        - Так, а ну-ка успокойтесь, - раздался громкий голос начальника станции. - Вы что совсем обалдели? Кто вам позволил вскрывать имущество каравана? Вы хотите неприятностей с Черкизоном?
        - А ведь я это устрою, - прошипел Коршун.
        Все сразу как-то засомневались, неприятностей от Черкизона не хотелось, хоть и далеко он был, но за Коршуна мог и отомстить.
        - Но, Сергеич, это же кража детей! Это же работорговля, как же так? - пробормотал командир патруля.
        - Гена, это твои дети? - вкрадчиво спросил он у него, а потом громче уже у всех. - Может, это дети кого-нибудь из вас?
        - Но ведь они же с нашей станции, они Андрея дети, нельзя же вот так? - стали протестовать в толпе.
        - Вы думаете мне их не жалко? Жалко конечно. Но Андрей погиб, мир его праху, их мать тоже, кто их будет кормить и одевать? Я ведь честно пытался их пристроить, но никто из вас не захотел их брать, - он оглядел людей и те опускали головы под его взглядом. Он удовлетворенно хмыкнул и уже более примирительным тоном продолжил: - Кто знает, может там им будет лучше? Здесь они очень скоро умерли бы от голода и холода. Да, Митя пытается подрабатывать, но на троих этого мало. Он стал воровать, и вы все про это знаете. Так что для нас они - обуза, и, кстати... Они ушли со станции и формально не являются ее жителями. Все вы знаете, какие сложные настали времена - пропитания не хватает, вещи дорожают. Нам срочно нужны ресурсы, без них станция вымрет, а Коршун заплатил за каждого ребенка по два рожка.
        Люди зашептались. Им, конечно, было совестно потакать работорговле, еще более совестно отдавать в рабство детей. Но с другой стороны шесть рожков за трех оборванцев, которые не протянут более полугода - очень заманчивый куш.
        - Ааааа, так значит у нас тут торговля? - решил вмешаться я. - Тогда я тоже хочу поучаствовать.
        - Что? - не понял начстанции, все без исключения взгляды были теперь направленны на меня.
        - Я хочу купить детей! - сказал я громко. - И вашу совесть, - добавил я уже себе под нос.
        - Сделка состоялась, - возмутился Коршун, - да и нет у него ничего, мешок-то его мы проверили.
        - Подожди Коршун, - сказал, ставший вдруг рассудительным Сергеич, - ведь патроны ты мне еще не передал, а значит сделка еще не состоялась. Я хочу услышать его слово.
        - Ах, ты-ж сволочь, я тебе это припомню, - прошипел ему Коршун.
        - Ну нет, я в своем праве, нужно было пульки отсыпать сразу, а сейчас - извини.
        - Посмотрим еще, - ответил тот.
        - Так, что там у тебя за предложение? - спросил меня начстанции.
        - Даю по цинку за каждого, - выпалил я, очень надеясь, что Коршуна не заклинило, и он не пойдет на принцип. Сумма-то огромная, за нее пол станции скупить можно.
        В толпе снова зашептались. Сергеич часто-часто хлопал глазами, глаза же Коршуна распахнулись и стали похожи на блюдца. Довольный произведенным эффектом я, не обращая внимания на оружие, сел поудобнее и облокотился на ящик.
        - Да откуда у него столько патронов, - вновь начал наступать Коршун.
        - Развяжите меня и отправьте со мной сопровождение, я доведу их до своего схрона и там расплачусь.
        После долгого раздумья начстанции кивнул своим людям, и те, несмотря на вопли Коршуна и караванщиков, развязали меня. Младшие, как только смогли двигаться, облепили Митю, а тот, нахмурившись, обводил всех тяжелым взглядом. Я встал, разминая руки и ноги подошел к детям и присел перед ними.
        - Ну, здравствуй, Дмитрий Андреевич! - сказал я протягивая ему руку.
        К моему удивлению, он бесстрашно пожал ее и спросил.
        - Когда мы уйдем отсюда?
        Я удивился. Честно говоря не ожидал такой реакции. Думал, что придется просить поверить мне, убеждать в своих честных намерениях, уговаривать его. Тащить их против воли не получится. Нам ведь еще от Коршуна оторваться нужно будет, он нас просто так не отпустит.
        - Кто пойдет с нами? - спросил я у Сергеича.
        - Гена со своими ребятами и пойдет, - ответил тот.
        - Ну пошли. Мешок, кстати, верните, - попросил я.
        Мне отдали мои вещи, и я, взяв на руки Мишу, направился к тоннелю. Передо мной шли Митя и Вика, позади четверо патрульных.
        - Мы тоже уходим, - опомнился Коршун, - развяжите моих людей и верните оружие.
        - Э-нет, - сказал Сергеич. - Развязать-развяжем, а вот отпустим только тогда, когда мои ребята принесут патроны или вернут детей. В этом случае мы еще раз поговорим.
        - Мне больше не о чем с тобой разговаривать, - зло отрезал работорговец.
        - И все-таки я попрошу вас остаться, а-то есть подозрения, что вы можете напасть на моих ребят и отобрать и патроны, и детей.
        Он кивнул своим людям и те обступили работорговцев плотным кольцом.
        Входя под своды тоннеля я отчетливо слышал, как скрежещет зубами Коршун.
        3 ГЛАВА
        Мы медленно шли по тоннелю. Зная, что Коршуна не выпустят со станции, я берег силы ребят, ведь дальше придется бежать. Теперь впереди шли два патрульных, пытливо освещая пространство перед собой мощными фонарями; за ними я с Мишей на руках, он, после пережитого ужаса, совсем сомлел; рядом, таща за руку сестру, шел Митя; за нами, погрузившись в свои думы - командир патруля Гена; замыкали наш отряд еще два патрульных. Все молчали. Слышен был лишь скрип ботинок и капель грунтовых вод, звонко бивших по рельсам. Крысы - вечные квартиранты подземелий - попрятались, испугавшись фонарей, и, только после того как люди проходили, высовывали носики из убежищ, вынюхивая чем бы поживиться. Пройдя в тишине примерно полчаса, Гена вдруг кашлянул и хрипло сказал:
        - Слышь, пацан! Эй, Митя, ты это... ты уж прости нас, пожалуйста!
        Митя промолчал, только голова его дернулась как от прикосновения чего-то мерзкого. Гена опять понурил голову и поплелся следом.
        - А давай я тебя, нет вас, усыновлю, и это... удочерю! - Вновь оживился он. - Отпустим старика с его цинками, скажем, что убежал. Вернемся на станцию, я объявлю вас своими детьми. Не бойся, Любка не станет мне перечить, да и Васька обрадуется!
        Вопрос опять остался без ответа, лишь бойцы начали коситься на командира, не нарушая, впрочем, молчания. Еще через десять минут он набрал в грудь воздуха, собираясь еще что-то сказать, но тут я перебил:
        - Пришли. Стойте здесь.
        Я направился в боковой ход, но не смотря на мое требование за мной двинулся Гена и один из патрульных. Вздохнув, жаль было засвечивать схрон, я подошел к стене, сдвинул в сторону вентиляционную решетку и, пошарив в темноте, вытащил первый цинк.
        Не сказать, что Анклав был богат, просто задания, которые я и мои товарищи выполняли в метро, требовали денег и на наши нужды выделялись средства. Мы оборудовали схроны в разных частях метро, а я по какому-то наитию, не удовлетворился одной закладкой, и по дороге сюда прихватил еще пару цинков. Сказать по-честному, сейчас я отдавал свой годовой запас. И, по правде говоря, ничуть об этом не жалел.
        Когда все три цинка перекочевали в руки патрульных, те повернулись и пошли назад. Только Гена стоял и мял в руках шлем, силясь, что-то сказать. Но так и не решившись вздохнул и направился вслед за товарищами.
        - Мы прощаем вас, дядя Гена, - сказал ему в спину Митя.
        Мужчина остановился, видно было как он судорожно вздохнул.
        - Что? - переспросил он, медленно поворачиваясь.
        - Мы не держим на вас зла, и вы не держите. Спасибо, что хотели нам помочь, но мы пойдем с ним, - он кивнул головой на меня. - Я знаю, он хороший и не обидит нас.
        Сказать честно, от этих слов у меня самого запершило в горле, а Гена, здоровый мужчина, упал перед детьми на колени и, глотая слезы, проговорил:
        - Спасибо, спасибо вам! Я не знаю, как бы жил с таким грузом на душе. Я и сейчас ни в чем не уверен. Но теперь мне немного легче.
        Вздохнув, и чуть успокоившись, он продолжил уже быстрее:
        - Чем вам помочь? Давайте я подговорю ребят и, как только Коршун со своими направится в тоннель, мы их быстренько нашпигуем свинцом?
        - А потом придут каратели с Черкизона и вырежут всю станцию, - вмешался я.
        - Да он и так нас в покое не оставит, - процедил он.
        - Сейчас у него только личная обида на вас, а если он умрет, то вы, убившие полномочного представителя Черкизона и крупнейшего торговца Ганзы, окажитесь вне закона.
        - Ну что же делать, как вам помочь? - опять опустил голову Гена.
        - Просто идите назад не спеша, - сказал я, - дальнейшее - моя работа.
        Покачав головой он поднялся и пошел к поджидавшим его бойцам.
        Вслед ему донеслось:
        - Мы прощаем вас всех! Передайте всем на станции - мы вас прощаем.
        И опять Гена остановился, резко развернулся, подбежал к Мите, и, сорвав с пояса свой нож, вручил его парню.
        - Это нож твоего отца. Он подарил мне его, когда я закончил курс молодого бойца под его наблюдением. Думаю, он должен быть у тебя, - и протянул нож мальчику.
        Произнеся это, Гена резко вскочил и побежал к своим ребятам. Он что-то им сказал, и они, тотчас сгорбившись, еле-еле поплелись в сторону станции.
        Нам тоже пора было убираться. Я подхватил рюкзак, сверху взгромоздил Мишу, и мы побежали. По дороге я несколько раз останавливался и настораживал ловушки, которые, по привычке, расставлял по всем возможным путям отхода. Вот тросик, натянутый поперек тоннеля - тем, кто едет на дрезине придется покувыркаться по шпалам; вот небольшая мина у рельса - тоннель не обрушит, но колесо у дрезины точно оторвет; вот дымовая шашка - заставит Коршуна по чихать да покашлять, всего их было не меньше десятка, не все конечно сработают и конечно плохо будет, если мои ловушки причинят вред простым людям, но Коршуна мы взбесили основательно, так что я был почти уверен, что большинство моих сюрпризов соберет именно он.
        Теперь, когда дорогу нам освещал всего один фонарик, тьма тоннеля подступила ближе. Она приобретала причудливые формы и вполне могла испугать одинокого путника, но нам некогда было бояться - у нас на пятках сидел Коршун. Этот недочеловек, если догонит, наверняка сотворит с нами такое, от чего даже тоннельные монстры будут в ужасе.
        Мы неслись по шпалам с максимально возможной скоростью. Когда вдали уже замаячили отблески кордона следующей станции, я услышал отдаленный взрыв и мне даже почудилось как кто-то, голосом Коршуна, прокричал:
        - Будь ты проклят, Чернокнижник!
        4 ГЛАВА
        Через несколько минут нас остановила охрана тоннеля. На Тульской жили ненамного богаче чем на Нагатинской, и также не могли себе позволить многоуровневые заставы, оборудованные прожекторами и пулеметами. Поэтому кордон стоял в двадцати метрах от станции. Три охранника были вооружены старыми, ржавыми автоматами и дробовиком. Увидев, что мы опасности не представляем, охранники опустили оружие и потушили фонарики, при свете переноски проверили мои документы и придирчиво рассмотрели справку в которой я значился опекуном трех детей. Эту справку мне передал Гена после получения цинков.
        - Проходите, - сказал их главный и отступил в сторону.
        Мы поднялись на платформу и, чуть ли не бегом бросились к противоположному тоннелю. Мы почти успели...
        - Воры, грабители задержите их, - донеслось с дальнего блокпоста. Сомнений не было - кричали Коршун и его люди.
        Охранник, проверявший наши документы и уже собиравшийся их вернуть, вдруг отдернул руку и сказал:
        - Одну минуточку, подождите здесь, - и, сказав что-то мальчонке, пробегавшему мимо, отошел за баррикаду.
        - Что происходит? - попытался протестовать я, понимая, что все уже бесполезно.
        - Не беспокойтесь, - спокойно сказал он, - присядьте, сейчас подойдет начальник станции и все решится.
        Я опустился на мешок с песком, дети расселись вокруг и вытянув шейки, начали, как воробушки, вертеть головками по сторонам. Нужно срочно готовить новый план, но как на зло в голову ничего не лезло.
        Тем временем на противоположном конце пути собралась огромная толпа, из подсобного помещения выскочил какой-то начальник, и в сопровождении людей с оружием бросился к посту, расталкивая по пути людей. Спустя несколько минут там раздались громкие приказы и требования всем замолчать. Еще через пару минут из толпы выскочили несколько автоматчиков и, стали кого-то высматривать, а увидев нас побежали в нашем направлении.
        - Что там происходит? - спросил командир поста, проверявший у нас документы.
        - Молодец, Семеныч, что этих не выпустил, говорят они караван грабанули.
        - Эти? Караван грабанули? - удивленно посмотрел на нас Семеныч.
        - Хм... - почесав затылок засомневался автоматчик, - что-то тут не так.
        - Ладно, ждем Сер-Серыча, он все решит,- отрезал командир поста и сел на свое место.
        «Значит у Коршуна такая легенда, - подумал я, - будем искать аргументы в этом направлении.»
        Вскоре вся толпа переместилась к нашему посту. Перед нами встал мужчина лет сорока с лишним, его неровно подстриженные усы шевелились, а лоб с залысинами был нахмурен - видимо это был начальник станции. Рядом стоял Коршун собственной персоной.
        - Ну и где эти злодеи? - поинтересовался у него начстанции.
        - Вот же они, - закричал Коршун, показывая на нас.
        - Сергей Сергеевич, других тут не было, - подтвердил охранник.
        Сейчас Коршун выглядел уже не так важно: новенький камуфляж был порван и испачкан, фуражка вообще отсутствовала, открывая всем взлохмаченные волосы, торчащие клоками, как будто их пытались вырвать, лицо и руки были перепачканы сажей и грязью.
        - Эти? - удивился начстанции. - Ты хочешь сказать, что вас ограбил старик и трое детей? Вас тут: раз, два, три, пять здоровых мужиков, и вы хотите, чтобы я поверил в то что вас ограбили они?
        - Нет, это только Колдун, - запротестовал Коршун, понимая, что его сырая легенда рушится на глазах, - он устроил ловушку, взорвал мою дрезину и украл мою собственность.
        - Какую еще собственность? - начстанции скептически посмотрел на мой мешок.
        - То есть, не собственность, а э... кхм, племянников... которых я обещал отвести к родителям. Да вы хоть знаете зачем Колдуну дети? Он будет ставить над ними свои жуткие опыты, - выложил свой последний козырь Коршун.
        - Это правда? - еще больше нахмурился Сергей Сергеевич.
        - Никакой это не Колдун, - вскочил вдруг Митя, - это наш дедушка! После смерти папы, мама написала ему письмо, он нас долго искал и вот, наконец, нашел.
        Все уставились на мальчика. Я - обалдевший от неожиданности, Коршун - так вообще от удивления сел на мешок. А Вика и Миша, взглядом, переполненным надежды, посмотрели на брата. Тот едва заметно кивнул, и они с криками «Деда, деда», бросились мне на шею. Я смущенно улыбнулся и неловко обнял их.
        - Не верьте им, - закричал опомнившийся Коршун, - он их заколдовал.
        - Нет, - твердо сказал Митя, - никто нас не заколдовывал, да и письмо он мне показывал.
        Вот тут я очередной раз обалдел: «Что? Какое письмо? Что он делает?» - металось у меня в голове.
        - Какое письмо? Можно полюбопытствовать? - спросил начстанции протянув руку.
        Я растерянно молчал, ощупывая свои карманы, Сергей Сергеевич опять начал хмуриться.
        - Деда, ты же его в мешок сунул, - опять влез Митя.
        - А ну-ка, проверьте его мешок, - потребовал Сергей Сергеевич.
        Один из охранников обшарил мои вещи, и, к моему удивлению, вытащил оттуда письмо. Начальник внимательно изучив, удовлетворенно вернул его мне.
        «Дедушка Федя, это ваша дочь Катя, наш папа умер, и я тоже умираю, приезжай за своими внуками. Помоги им пожалуйста».
        Даже одного взгляда на письмо было понятно, что его писал ребенок. Но начальнику станции стало понятно, что никто никого не зомбировал. Ребята идут со мной добровольно, а агрессия исходит только от Коршуна.
        - Ну что ж, все понятно. Караульный, у этих людей с документами все в порядке? Таможенный контроль они прошли?
        - Так точно, - отозвался тот.
        - Ну, значит, пропускай их. К ним вопросов у меня нет.
        - Что??!! - Закричал Коршун. - Немедленно пропустите меня и моих людей! Мы сами с ними разберемся.
        - Э-нет, погодите. Вы не прошли паспортный и таможенный контроль. Мало того у меня к вам вопросы по поводу взрыва в тоннеле.
        - Вот мои документы, на ваши вопросы ответят мои люди.
        - Простите, но закон обязывает меня проверять людей, сопровождающих караван, одновременно. - С этими словами он, незаметно для остальных, подмигнул Мите, а затем развернулся и направился в свой кабинет.
        И опять мы уходили в тоннель под скрежетание зубов нашего противника.
        5 ГЛАВА
        Бросившись в темноту тоннеля, я снова подхватил Мишу на руки, а Дима тянул сестру. Так мы пробежали около двухсот метров. Вдруг от тюбингов отделились три темные фигуры и в ту же секунду нас ослепил яркий свет мощных фонарей.
        - Стоять, Колдун! Пацана на землю! Только медленно, иначе вы трупы.
        Я наклонился, поставил малыша на землю и затолкал его себе за спину. Затем засунул руки в рукава балахона и распрямился.
        - А ну, покажи ладони! Тихо-тихо, не спеша, - раздалась следующая команда.
        - Вы свет - то уберите, а то детей пугаете, - посетовал я.
        - Здесь командовать буду я! - раздалось в ответ. Но все же говорящий направил фонарь в пол, за ним то же сделали и его напарники. - А теперь мы присядем и тихонечко дождемся Коршуна.
        - Черт! Вот блин, ежики сраные, - выругался я, - догнал все-таки.
        - Ты что там бормочешь? - рыкнул главарь.
        - Да вот, заклятье хочу на вас троих наложить, - сказал я тихо. Затем, увидев, что задрожали два из трех фонарей, я уже крикнул следующую фразу, уставив палец на главаря. - Вы хоть знаете, на кого напали?!
        - А ну сел, - приказал главарь, - я тебя не боюсь.
        - Тогда ты умрешь первым.
        Я резко развернул руку так, как будто вцепился ему в глотку. Главарь выронил пистолет и фонарь, схватился за горло и захрипел. Его лицо посинело, он упал на колени, а затем завалился на бок и после непродолжительных судорог затих. Его напарники дрожали, и, кажется, даже обмочились. Я перевел взгляд на них и грозным голосом спросил:
        - Есть еще желающие перечить Великому и Ужасному?
        Те икая и всхлипывая от ужаса затрясли головами.
        - Стали на колени лицом к стене, - приказал я.
        Они моментально подчинились. Подняв пистолет, я подошел и огрел каждого рукоятью по черепу от чего они, естественно, потеряли сознание.
        - Ты что, действительно колдун? - испуганно пропищала Вика.
        - Ну конечно милая, только - добрый, - улыбнулся я. - Вы же мне верите? Мне и тому, что я хочу вам только добра?
        - Мы верим, - по обыкновению ответил за всех Митя. Миша и Вика согласно закивали.
        - Ну что ж, побежали дальше.
        Почти через час пути я свернул в боковое ответвление, ведущее в небольшую каморку. Раньше в ней стояло какое-то оборудование, но теперь остались только крепления, да кучи мусора. Я снял вентиляционную решетку и открыл за ней темный лаз.
        - Быстро забирайтесь и ползите вперед, - сказал я, - Не бойтесь, там никого нет. Вот тебе, Митя, фонарь. Ползи первым, а я тут немножко замету следы - и за вами. Как доползешь до следующей решетки - жди меня.
        Я подсадил ребят, и они, один за другим, скрылись в проеме. Разметав следы старой тряпкой и присыпав их пылью из мятой консервной банки, стоящей в углу, я залез в лаз ногами вперед, и, поставив на место решетку, пополз за ребятами. Ползти ногами вперед было очень неудобно, но теперь спешить было уже никуда не нужно. Теперь нужно было только соблюдать тишину и осторожность.
        Ногами я наткнулся на что-то мягкое и кто-то голосом Миши тихонько пискнул.
        - Что там? - испугался за брата Митя.
        - Все в порядке, это я. Митя, за решеткой что-нибудь видно или слышно?
        - Нет.
        - Ну конечно, там же никого нет, - усмехнулся я с облегчением.
        - Тихонько вытолкни решетку, но не роняй ее. И вылезай. Не бойся удариться, под лазом расстелен матрац.
        Я услышал, как скрипнула решетка и что-то глухо стукнуло.
        - Я внизу, - прошептал мальчик.
        - Вика, Миша, ползите к брату.
        Я тоже вылез из лаза за ними и заткнул его мешком, а затем и решеткой. Нашел выключатель и щелкнув им осветил помещение.
        - Ну, добро пожаловать в мою берлогу, - улыбнулся я, обводя руками помещение.
        - Теперь вы нас съедите? - прижав руки к груди пропищала Вика.
        - Ну что вы, мы же договорились. К тому же, я не ем таких хорошеньких детишек, а только гадких хулиганов, - притворно обижаясь, сказал я и вдруг за клацал у Миши зубами над ухом.
        Тот взвизгнул и спрятался за брата. Я захохотал, через несколько минут ко мне робко присоединилась Вика, а потом и мальчишки. Напряжение и страх последних часов быстро таяли в веселом смехе. И в смеющихся ребятах стало заметно, как из сжавшихся в тугой комочек страха и ужаса человечков, начинает выглядывать их детская непосредственность и желание верить всему, чему иногда так хочется верить.
        Вскоре мы уже сидели на ящиках. Мы поели каши и теперь пили горячий чай. Дети хрустели галетами и пытали меня разными вопросами.
        - Дедушка Колдун, а Коршун нас не найдет?
        - Во всяком случае, не сейчас. А когда найдет убежище, нас здесь уже не будет.
        - А мы здесь надолго?
        - Нет, только отдохнем и соберемся в дальнейшую дорогу.
        - А куда мы идем?
        - В одно волшебное место. Я и мои друзья называем его Анклав, но вы можете сами придумать ему название.
        - Расскажи нам о нем, ну пожалуйста.
        Я укрыл уснувшего Мишу одеялом и стал вспоминать и рассказывать, не столько притихшим детям, сколько самому себе:
        - Давным-давно, на поверхности земли, в городе Москва, чьи руины сейчас над нами, жило много людей. Все они работали и жили в огромных домах, ездили на машинах и поездах, летали на самолетах и плавали на кораблях, а метро для них было лишь способом побыстрее доехать в другую часть города. Они радовались и огорчались, пели и плакали, но даже самые несчастные из них могли поднять голову и посмотреть на яркие звезды или на голубое небо, они могли полежать на травке и искупаться в реке. И вот наступили черные времена. Те, у кого все было, но кому всегда всего было мало, не поделили между собой деньги и власть. Правители различных стран щупали друг друга, ища слабые места, террористы и фанатики устраивали теракты и погромы, а простые люди выживали как могли. Напряженность росла, и вот-вот что-то должно было случиться.
        За несколько часов до Катастрофы молодой лейтенант отряда спецназа получил задание проверить одну автомастерскую. Поступило донесение, что в этой мастерской машины начиняли взрывчаткой для осуществления терактов в Москве. Это было бомбоубежище, которое чиновники в лихие 90-е за гроши отдали под автомастерскую. Однако, когда бомбоубежище передавали дельцам, по счастливой случайности в сделку вмешалось МЧС. Статус бомбоубежища был закреплен как объект МЧС - и бизнесменам было запрещено срезать гермодвери, вскрывать склады с НЗ и портить оборудование. Мало того, их обязали следить за исправностью механизмов и приборов.
        Так вот, лейтенант, со спец группой в бронированном микроавтобусе, направился на юг Москвы, где располагался этот автосервис. Вместе с ними был представитель МЧС, так как согласно инструкции, на все объекты ведомства необходимо было брать с собой их представителя. К сожалению, или к счастью - донесение оказалось липовым, в мастерской, естественно, ничего не нашли и собирались уже уезжать, как снаружи завыли сирены. Радиоприемник транслирующий музыку по сервису, замолчал, а потом испуганный диктор объявил, что объявляется воздушная тревога и призвал всех немедленно пройти в бомбоубежища. Беда была в том, что эти убежища строили очень давно, и далеко не все на сегодняшний день функционировали. А те, что еще могли принять людей, были неизвестны большинству населения. Конечно, все знали, что метро - это большое бомбоубежище, но что делать тем, кому до метро еще бежать и бежать?
        Все ударились в панику, но только не наш лейтенант. Он быстро привел в чувство своих бойцов: двоих отправил ко выходу в бомбоубежище, в него вел тоннель, метров сто длиной для съезда техники, - еще двоих заставил загнать в убежище микроавтобус отряда, а затем загерметизировать грузовой шлюз. Также он выставил караульного у пассажирского шлюза. Затем разыскал инспектора МЧС и главного мастера автосервиса - им двоим было поручено реанимировать системы бомбоубежища. Все это время он настойчиво пытался связаться с руководством, но эфир будто сошел с ума. На всех частотах неслись какие-то неразборчивые приказы и странные команды. Затем включились глушилки, и эфир упорядочился отсекая лишние сигналы, но высшему военному руководству было уже не до маленького отряда спецназа.
        Вскоре в убежище стали забегать гражданские, но в будний день в спальном районе почти никого не было. В основном прибегали собачники, гулявшие со своими питомцами, несколько влюбленных парочек, и водители редких в этот час автомобилей. Прибежала большая группа пассажиров, ехавших мимо в автобусе. Гурьбой ввалились старшая и подготовительная группы местного интерната, вышедшие в парк на урок Естествознания. В числе последних прибыл персонал и покупатели расположенного неподалеку супермаркета.
        Еще через несколько минут раздались отдаленные глухие взрывы - заработал противоракетный щит Москвы. Командир отдал приказ бойцам, дежурящим у выхода из тоннеля, укрыться в бомбоубежище. Он какое-то время стоял возле шлюза, надеясь, что еще кто-то сможет добраться, но вдруг раздался мощный взрыв, и дальний конец тоннеля залило ослепительно-ярким светом. Не раздумывая больше ни секунды, лейтенант наглухо задраил тяжелую гермодверь, прошел через шлюз, задраил и его. Возле гермодверей выставил часовых и запретил их открывать без его отдельного приказа.
        После, была суета выдачи людям одеял, организации пункта выдачи воды, и питания. Расконсервация различных механизмов, обеспечивающих жизнедеятельность бомбоубежища. Он помогал успокоить перепуганных ребятишек, когда погас свет. Он успокаивал не менее испуганных людей, чувствующих отдаленную вибрацию и понимающих, что она означает. Вскоре заработал генератор, свет появился, и включились вентиляционные системы. Люди стали успокаиваться, но у лейтенанта было еще очень много работы. И только поздно вечером, когда большинство людей уже спали, он забился в темный уголок, вытащил из кармана телефон с мигающим индикатором «нет сети», перешел на вкладку «Избранные контакты» и со слезами в глазах стал перебирать находящихся там телефоны: Мамуля-Батя-Братец-Любимая, Любимая-Братец-Батя-Мамуля и так до тех пор, пока не сел аккумулятор, а человек не скрутился от горя и закрыв лицо руками не зарыдал.
        Люди, только люди, были виноваты во всем этом ужасе. Не сумев договориться, они открыли ящик Пандоры и выпустили всех демонов - врагов человечества. Началась самая жестокая и самая короткая война в мире. За считанные часы земля была выжжена ядерными взрывами, вслед за ними свою дань начали собирать химические боевые отравляющие вещества. Затем пришло бактериологическое оружие, и оставшиеся люди стали погибать от неведомых болезней. Вскоре из глубин ада вырвались жуткие монстры. В некогда цветущих садах растянули свои сети огромные пауки, по руинам города рыскали мутанты, а в некогда голубом небе парили злобные ящеры.
        Прошло несколько лет. Поначалу люди думали, что вот-вот отменят тревогу и всех отпустят домой. Затем прошел слух, что скоро придут спасатели и увезут всех за Урал. Потом пришла пора горя, безумия, безнадеги и полнейшей апатии. Андрей Сергеевич, как уважительно стали называть командира спецназа люди, старался не допустить серьезных перекосов настроений, поэтому с самого первого дня развел кипучую деятельность. Он опросил всех людей, выявил специальности и наклонности каждого, и каждому нашел работу. Мастеровые - следили за системами жизнеобеспечения, повара готовили еду, знакомые со складским делом и просто ответственные люди занялись ревизией и учетом припасов. Он даже подобрал учителей и воспитателей ребятишкам. С ними пришлось хуже всего: они часто плакали и просились наружу. Своих же бойцов он держал в ежовых рукавицах: с утра до ночи они тренировались, занимались боевыми единоборствами, работой с колюще-режущим оружием и даже стрельбой.
        Потихоньку все втянулись. Одни молодые люди, смотря на подтянутых спецназовцев, стали проситься в отряд, другие пошли в подмастерья к мастерам - бывшим автослесарям и другим мастеровым людям. Гражданское управление убежищем стало выборочной должностью.
        Через два года стало понятно, что вскоре придется выходить наружу. В связи с этим мастера начали выплавлять свинец из старых автомобильных аккумуляторов, дожидавшихся утилизации на одном из складов автомастерской, и усиливать найденные противорадиационные костюмы. Раз в месяц проводились контрольные замеры радиационного фона, но пока еще он был слишком высок.
        Выйти удалось только на третий год заточения. Когда Андрей Сергеевич в сопровождении двух своих ребят вышел из тоннеля - он ахнул. Над изуродованным городом нависли тяжелые черные тучи, ветер гонял мусор и пепел по сожженным улицам, многие многоэтажки рухнули, завалив дворы и улицы, а дороги и тротуары были забросаны покореженными машинами.
        Первый выход был направлен на склад того самого супермаркета, сотрудники которого спаслись в автомастерской. Заведующая передала разведчикам ключи от склада, расположенного в подвале. Со склада были доставлены продукты, бумага, ручки, карандаши и игрушки для детей. Благодаря тому, что все эти вещи находились в надежно запертом подвале и были хорошо упакованы, они практически не фонили и были пригодны к использованию.
        Далее вылазки начали проводить регулярно. Михаил Иванович, инспектор МЧС, дал координаты известных ему бомбоубежищ и подземных хранилищ, а жители района повспоминали магазины и офисы, расположенные в подвальных помещениях. На себе много не натаскаешь, да и лишний раз на поверхности оставаться опасно - поэтому разведчики принесли еще аккумуляторов, благо брошенных машин в округе было полно, а мастера дали бронированному спецтранспорту вторую, теперь уже свинцовую обшивку. Теперь можно было совершать и более дальние рейсы. Техники, из автозапчастей и подручного материала собрали несколько ветрогенераторов, их установили на ближайших высотных точках и от них подключили часть систем убежища.
        Но не долго хозяйничали люди на поверхности. Скоро спецназовцы были атакованы новыми хозяевами мира - мутантами. Чуть не потеряв бойца, группа отступила в убежище. После этого бойцы достали свои автоматы, а мастера установили на крыше микроавтобуса защищенную полусферу, вращающуюся вокруг своей оси. На этом «броневике» разведчики посетили несколько полицейских участков, где обзавелись дополнительными единицами вооружения и боеприпасами. Стало легче отбиваться, но на смену уничтоженным мутантам приходили другие.
        Как-то раз ребята добрались до развязки МКАД и Калужского шоссе. Там они обнаружили остатки армейской колонны, видимо, двигавшейся в столицу в момент Катастрофы. Помимо грузовиков в колонне находились два БТР. К сожалению, они довольно сильно фонили, и использовать их в ближайшем будущем не представлялось возможным, а вот пулеметы они сняли и притащили мастерам. Их обеззаразили, отмыли почистили и починили. Один из них установили в башню броневика, а из второго - собрали дистанционно-управляемую турель защищающую вход в убежище.
        На шестой год после Катастрофы наши разведчики добрались до большого метро. Они были счастливы встретиться с другими выжившими людьми, но ребятам «посчастливилось» попасть на «бандитскую» станцию, их обманули, разоружили, ограбили и убили. О их судьбе узнала поисковая команда, возглавляемая самим Андреем Сергеевичем. С тех пор в метро идут только специально обученные люди, такие как я. Мы занимаемся тем, что ищем различные вещи и технологии которые могут помочь нашему Анклаву. А также мы ищем детей, которые лишились опеки и которым грозит смертельная опасность. Таких ребят мы отвозим домой, где они находят тепло и ласку, а подрастая становятся верными и надежными гражданами и защитниками своего, теперь уже родного Анклава.
        - Вот ребятки, туда я вас и веду, скоро вы будете дома, - с этим словами я вынырнул из внезапно накатившего прошлого и с удивлением обнаружил, что все дети уже крепко спят. Не желая их будить, я только накрыл их одеялами и погасил свет, оставив одну только свечку.
        6 ГЛАВА
        Я очнулся в полнейшей темноте, не чувствуя рук и ног. Очень болела голова, рот был забит чем-то грязным и вонючим. Не понимая, где я и что со мной, я стал поддаваться панике, которая толчками накатывала в мое сознание. Когда я уже почти перестал соображать, перед моими глазами появилось лицо папы. Его строгие черты, слегка нахмуренные брови и жестко сложенные губы, вселили в меня уверенность, и я немного успокоился. Между тем отец заговорил.
        - Сынок, прекрати паниковать и внимательно слушай меня. Ты нужен малышам, давай-ка соберись и начинай действовать.
        - Но папочка, я так устал, - попробовал я возразить.
        Лицо папы слегка разгладилось, а в уголке карих глаз появилась тень сочувствия и грусти.
        - Я знаю мой мальчик, я знаю! Потерпи еще чуть-чуть, отведи малышей в надежное место и сможешь отдохнуть. Они нуждаются в твоей опеке и защите.
        - Папочка, я постараюсь!
        - Я уверен в тебе, ты сможешь! Действуй!
        С этими словами лицо папы исчезло в красной вспышке, а затем я услышал приглушенные голоса. Я попробовал пошевелиться, но скрученные проволокой руки затекли, я их почти не чувствовал. От досады я заскрежетал зубами и почувствовал, что веревка, прижимающая кляп, слегка поддалась. Преодолевая отвращение я ее стал перегрызать. Вскоре я вытолкнул языком вонючий кляп и отдышавшись просипел:
        - Помогите!
        Никакой реакции не последовало. Я собрался с силами и закричал изо всех сил.
        - ПО-МО-ГИ-ТЕЕЕ!
        Голоса замолчали, через мгновение над головой открылась крышка, и в мою тюрьму хлынул ослепительный свет. Две сильные руки подхватили меня под мышки и выдернули наружу.
        Когда глаза привыкли к свету, я понял, что нахожусь на родной станции. Вокруг толпятся и перешептываются ее жители. Перед ними стоит дядя Сергеич, рядом с ним высокий пожилой мужчина. Возле дрезины, на которой находился я, стояли незнакомые мне люди, а на ней сидел еще один старик - Колдун - тот, что появился на станции дня три назад. Оглядевшись, я увидел стоящие на дрезине ящики, такие же, как и тот, в котором был заперт я.
        -Там Вика и Миша, - выдавил я из пересохшего горла.
        Меня посадили на пол и стали развязывать. Несколько людей подбежали к ящикам и освободили моих брата и сестру. Как только меня развязали, я подполз к ним, растирал им руки и ноги. Я успокаивал их и вытирал им слезы, сам с трудом сдерживаясь, чтобы не разрыдаться от жалости. Постепенно Вика и Миша успокоились, и я стал прислушиваться к разговору.
        Оказывается, тот длинный старик хотел нас забрать со станции, и другой старик хотел того же, но с другими целями. Они обвиняли друг друга в злых намерениях, а люди вокруг не могли решить кому же нас отдать. Поняв, что происходит, я пришел в ужас! Как же так, нас, что, продают? Как вещь? Это было ужасно. Внезапно мне стало противно. Я больше не хотел быть рядом с такими людьми.
        Тут к «длинному» подошел здоровый бугай и что-то прошептал ему на ухо, «длинный» резко дернул головой и что-то приказал. Стало ясно что «бугай» подчиненный «длинного». Бугай повернулся и хмуро посмотрел на меня. Вдруг я увидел повязку на его руке и сразу понял, что именно он, там, в тоннеле, схватил меня. Значит это «длинный» приказал выкурить моих брата с сестрой. Что ж, теперь мне стало ясно что делать - на станции оставаться я больше не хотел, с «длинным» идти тоже, оставался только Колдун. Хоть мне и было страшно, но другого выхода не было. И когда он подошел ко мне, я уже все решил и ничего не страшился.
        Я успокоил Вику и Мишу и попросил их не бояться. Вскоре мы уже проходили мимо нашей норы. Я отпросился на минутку и полез в нее. В убежище еще пахло дымом, в свете зажженной лучинки я осмотрел каморку в поисках вещей, которые могут нам помочь в путешествии. Серые, бетонные стены, исписанные детскими каракулями - это я пытался научить малышей писать угольками; закопченный потолок; пол покрытый, чистый, стараниями Вики, но все равно такой холодный; посередине располагался очаг, дым уходил в маленькое вентиляционное окошко; в углу, на коробках лежит дырявый матрац и истертые, ветхие одеяла - наша общая постель. Сборы были недолгими - фотография мамы, блокнот папы, пяток патронов - весь наш скарб уместился на дне старого вещмешка. Тряпки, служившие нам постелью, я бросил, ржавый нож без ручки - тоже. Я еще раз оглядел место, которое приютило нас на последние два года. Многим оно показалось бы убогим, но нам оно было домом, только здесь я мог расслабиться и отдохнуть, только здесь нас никто не трогал и над нами никто не издевался. Тяжело вздохнув, я прикрыл глаза, прощаясь с домом, затушил лучину и
пополз назад, к ожидавшим нас впереди новым дорогам и новым тревогам.
        Пока мы шли у меня было время подумать. Перед глазами пронеслась вся моя недолгая жизнь. Детство у меня было хорошее. Я, конечно, не знал синего неба и зеленой травы, но, по сравнению с остальными ребятами, жил очень даже неплохо. У меня было все: и лучшие игрушки, и красивые книжки, и даже сладости. У меня было много друзей, мы играли, носились по станции и веселились. Родители моих друзей наперебой приглашали меня с ними пообедать-поужинать и только одно омрачало мое существование - мои младшие сестра и брат.
        Они отобрали у меня большую часть внимания мамы, а когда папа возвращался с задания, они бросались к нему, и сидели у него на руках до тех пор, пока он не засыпал - а ведь это было мое место! Раньше только я сидел у него на руках, и только меня он обнимал своими крепкими руками!
        Но вдруг все изменилось. Напавшие на станцию страшилища убили папу. Больше никто из нас не получал его скупой ласки. Вместе с ним исчезло то ощущение защищенности, которое он давал нам. Мелкие ревели несколько дней, мама держалась, но по утрам ее подушка была мокрая. Я уходил в свое убежище, которое мы, с моим лучшим другом Васькой, нашли шарясь по ближайшим тоннелям. Только там я давал волю своим чувствам.
        Со временем отношение к нам стало меняться. Сначала нас жалели, потом просто терпели. У меня резко убавилось количество друзей, меня больше не звали на обеды и не угощали вкусненьким. Вскоре все мои игрушки и книжки оказались в руках бывших товарищей. Да что игрушки! Через год после смерти папы у нас почти ничего не осталось.
        Мама не прекращала плакать, она работала с утра до ночи, но нам все равно не хватало даже на пропитание. Все мы осунулись и стали похожи на привидения. Вика и Миша больше не смеялись, огромного труда маме стоило вызвать хоть тень улыбки на их губах. От этого она все больше расстраивалась и ее и без того грустные глаза наполнялись слезами.
        Вскоре мама заболела, и все стало еще хуже. Сергей Сергеич прислал доктора, и тот, осмотрев ее, сказал, что у него нет лекарств, которые смогли бы ее вылечить.
        Мама лежала два месяца, не вставая. Кормили нас в столовой для караульных, порции были маленькими и невкусными. Однажды она позвала меня, попросила внимательно выслушать. Мама просила позаботиться о брате и сестре, стать им вместо отца. Еще она сказала, что скоро уйдет к папе. Я плакал и просил не оставлять меня или забрать с собой. А она говорила, что мне нельзя, что я должен быть опорой для младших, что я сильный и смогу выдержать этот груз - не то, что она сама. Она прижала меня, дрожащего и залитого слезами к своей груди и долго гладила меня по голове, напевая детские колыбельные, до тех пор, пока я не успокоился. А на утро она умерла.
        Во время похорон мамы я стоял и держал за руки сестру и брата. Они прижались ко мне и плакали. Внезапно мне стало так жалко их, что ненависть переросла во что-то огромное и непонятное. Я понял, что это мои самые близкие люди, и что теперь я должен заботься о них, должен оберегать и обеспечивать их всем необходимым.
        С этого времени я стал работать. Так как я почти ничего не умел, мне давали самые простые, а, значит, и самые грязные и тяжелые работы. Мои бывшие друзья стали насмехаться надо мной и обзывать «говнотасом», но у меня не было сил даже на то что бы огрызаться. Только Васька никогда не обижал и даже вступался за меня. Но его мама не одобряла нашей дружбы, хотя всего два года назад она часто называла меня самым хорошим мальчиком на станции, особенно, когда рядом был папа.
        Однажды вечером, возвращаясь с работы, я застал мальчишек, роющихся в наших пожитках. Вику и Мишу держали за руки и зажимали им рты. Я бросился на помощь, но меня избили и сбросили с платформы. На наше счастье шум услышал патруль и спас нас. После этого инцидента мы переехали в мое убежище и стали жить там. Взрослые люди пробраться в него не могли, большие монстры тоже, а от мелких мы защищалась копьями. Так мы и жили: я ходил на заработки, Вика готовила и следила за Мишей, Миша мастерил капканы и ловушки на крыс.
        Монотонное шагание по рельсам очень усыпляло и утомляло. Я старался шагать в ногу с Колдуном, но не попадал на шпалы, и шаг получался рваный: длинный шаг - шпала, длинный шаг - шпала, короткий шаг - промежуток, короткий шаг - шпала, и опять длинный шаг - шпала. Я искоса поглядывал на нашего провожатого. Выглядел он довольно необычно, и даже можно сказать странновато, все эти мешочки, амулеты, четки и браслеты - придавали его облику устрашающий и вместе с тем загадочный вид. Кто этот человек и зачем он нас выкупил за такую огромную цену? Под монотонность шагов я опять сполз в свои мысли, теперь в моей голове вертелись сцены ближайшего будущего. «Куда мы идем? Зачем? Что с нами будет? - в голове роились вопросы, но ответы получить не представлялось возможным, по крайней мере пока. - Допустим, Колдун нас забрал на свои опыты - но тогда он заплатил слишком высокую цену. За три цинка патронов, головорезы, вроде шайки Коршуна, натаскали бы ему три десятка ребятишек. Может, он хочет нас замучить ради своих садистских прихотей? Но опять же, слишком сложной и затратной дорогой он пошел. А если мы
какие-нибудь уникальные дети, и других таких нет? Может быть, но что-то я сомневаюсь. Факт в том, что ему нужны именно мы. Что он в нас нашел - не совсем ясно. Может, ему нужны подмастерья? Это, наверное, было бы наилучшим вариантом. Все это странно и так быстро меняется, что я не успеваю за событиями, мне нужно немного передохнуть и хорошенько все обдумать на свежую голову».
        Вдруг мы остановились. Колдун отошел в одно из ответвлений и скоро вытащил оттуда первый цинк патронов, за ним вышел дядя Гена и его подчиненный, дядя Петя. И вот, патрульные разворачиваются и направляются домой.
        Дом, что такое дом? Наверное, это не только то место где у тебя есть угол для сна, но, как мне кажется, это то место, где тебя ждут, где находятся любимые тобой и любящие тебя люди. Наверное, это то место куда ты можешь прийти, уставший, голодный, больной, а там добрые и ласковые руки перевяжут твои раны, уложат в мягкую постель, напоят и накормят тебя. Там те, что будут рядом с тобой, будут защищать и оберегать твой покой до тех пор, пока ты не выздоровеешь, не отдохнешь, не восстановишь силы; и тогда тебе соберут еды в дорогу, поцелуют и пожелают доброго пути и удачи. Вот, наверное, что такое дом. По крайней мере так было у папы с мамой. Мама обеспечивала папе такой уют, такой уход, что папа изо всех сил старался вернуться домой целым и невредимым, хотя бы даже для того, чтобы не расстраивать маму. Такой же уход инстинктивно пыталась создать и Вика для меня, но что может маленькая девочка в таких условиях? И все же я был ей очень благодарен. И вот этого дома больше нет, весь наш уют на дне старенького, дырявого вещмешка. Что там впереди? Найдут ли они новый дом? Никто этого не знает.
        Патрульные уходили. За ними, сгорбившись и безвольно качая головой, шел их командир дядя Гена. «Что это с ним?» - удивился я. Никогда еще не видел бравого командира, лучшего ученика отца в таком состоянии. И вдруг понимание молнией мелькнуло в моей голове. Дяде Гене СТЫДНО, стыдно за то, что не помог нам тогда, когда умер его учитель, за то, что не помог нам потом, когда умерла его жена, не помог сейчас, когда нас продали незнакомому человеку.
        - Мы прощаем вас, - сказал я.
        Дядя Гена остановился, его плечи затряслись, он повернулся и бросился к нам. Он принялся что-то предлагать, но Колдун и я стали его отговаривать и успокаивать. В конце концов он сдался и направился за своими людьми, но у меня в голове крутилось еще, что-то, что я еще должен был сделать, без чего я не мог отпустить этого человека. И вот, когда он почти скрылся в полумраке я понял, что нужно еще сделать.
        - Мы прощаем вас всех. Передайте всем на станции, мы вас прощаем, - вновь сказал я.
        Дядя Гена опять вернулся, и передал нож моего отца, обнял нас и бросился назад. Мы тоже не стали задерживаться и спустя несколько секунд уже бежали в противоположном направлении.
        7 ГЛАВА
        Я полностью сосредоточился на ритме шпал, но Вика упорно не хотела попадать в него. Тогда я стал тихонько нафыркивать, как ёжик, изображаемый когда-то папой, ритмичную мелодию: фу-фу-фы-фу-фу-фы. Вика приспособилась и стало получаться. Чародей иногда останавливался и что-то делал с рельсами, шпалами и стенами рядом с нами. Миша, сидевший у него на спине, с огромным интересом смотрел на его манипуляции. Мишанька на самом деле очень любил всякие механические штучки, немало дней мы провели, питаясь исключительно крысами, пойманными в его хитроумные ловушки. Однако, вскоре вдалеке забрезжил свет, и мы вышли на заставу. Наш провожатый довольно легко договорился с патрулем, и мы поспешили к следующему переходу. На выходе нас тоже почти не проверяли, но нам не повезло. В противоположный тоннель ворвались бойцы Коршуна, и все завертелось по новой. Понимая, что другого шанса помочь не представится, я, выдрав лист из блокнота папы, написал письмо, вроде как от мамы к деду, и сунул его в рюкзак нашего Колдуна.
        Коршун долго ярился, но мое письмо, найденное в вещах Колдуна, дало нам право уйти со станции. Мало того, местный начстанции помог нам выиграть время, задержав злодеев.
        И вот мы опять в тоннеле, бежим изо всех сил. Вика теперь считает шпалы, и я уже не догоняю ее.
        - Стоять, Колдун! - раздалось из темноты, и тотчас нас ослепили фонари.
        Рука Вики задрожала, неужели опять? Неужели снова этот кошмар?
        Но нет, Колдун не стал ждать, он опустил и спрятал за своей спиной Мишу, а затем, дав последний шанс напавшим, сделал пасс ладонью, словно выхватывая из пустоты мячик. И вот, осмелившийся напасть на него бандит, лежит; его пальцы пытаются разжать невидимый капкан жестоких рук, задушивших его, а два его компаньона стоят на коленях, лицом к стенке. Что произошло, я так и не понял, но дернувший за куртку Колдун напомнил: нужно бежать. И вот мы снова считаем шпалы. Прошло довольно много времени: даже я, не говоря про Вику, устал. Но Миша и даже Колдун, тащивший его все это время на загривке, чувствовали себя хорошо.
        - Что, запыхался? - Колдун участливо посмотрел на меня. - Ничего, еще чуть-чуть.
        Я кивнул, и, ухватив покрепче скользкую от пота руку Вики, побежал за нашим провожатым.
        И вот, мы в пустой каморке, коих полно на каждом пути. Колдун внимательно осматривает помещение, затем открывает решетку слухового окна - так он его называет - и, по очереди, заталкивает нас туда. Я слышу, как он что-то делает: вроде заметает следы и что-то задвигает. Вскоре я наталкиваюсь на выходную решетку. Становится очень страшно. Кажется, что сейчас решетка отлетит, и меня схватят цепкие лапы Коршуна. Я достаю фонарик, что дал мне наш провожатый, и пытаюсь посветить за решетку. Вдруг - я чуть не обделался от страха - раздался вопль Миши. Нет, если по-честному, это был просто тихий писк, но было очень страшно. Колдун велел проверить, есть ли кто за решеткой. Странный вопрос с учетом Мишиных воплей!
        Наконец мы сидим в небольшом помещении. Вокруг нас стены, окрашенные в скучный серый цвет, из помещения ведут две двери: одна из них металлическая. Колдун, забив мешком лаз, повернулся и сказал:
        - Ну все ребятки, теперь можно и передохнуть. Проголодались?
        Мы дружно закивали головами, и тогда Колдун, рассадив нас на мягкие матрацы, ушел в другую комнату и стал там чем-то греметь. Конечно, мне было интересно, что в соседней комнате, но я так устал, что не мог даже рукой пошевелить. Вскоре запахло чем-то очень вкусным, мои ноздри затрепетали, а рот заполнился слюной. Через несколько минут на стол был поставлен котелок с чем-то очень вкусным. Едва Колдун раздал ложки, как они замелькали над котелком с немыслимой скоростью. Обжигаясь, мы запихивали в рот эту божественную еду, а Колдун смотрел на нас и посмеивался в бороду.
        - Ну что? Наелись? -спросил он, когда котелок опустел. -А теперь предлагаю попить чайку.
        - Что это было? - спросила Вика, вылизывая ложку.
        - Это? Обычная гречневая каша с тушенкой.
        - Обычная? Да я никогда такого не ела! Очень вкусно, спасибо.
        И тут Вика улыбнулась. Как давно я не видел ее улыбки! Мне стало так радостно, я даже позабыл все свои опасения и переживания.
        Колдун тем временем разлил чай, и открыл пачку вкуснейшего печенья. Мы откинулись на матрацы, давая волю туго набитым животам, и стали расспрашивать нашего провожатого о всякой всячине. Вскоре, несмотря на интересный рассказ, я уснул, так и не доев зажатую в руке печеньку.
        Проснулся я от тихих всхлипов, где-то в темноте плакал мой братишка.
        - Мишенька? Ты где? - спросил я.
        Через секунду, ко мне под одеяло заполз маленький человечек, он прижался ко мне и спросил:
        - Митенька, где мы? Я боюсь, я хочу домой.
        - Не бойся маленький, мы скоро будем дома, - ответил вместо меня Колдун.
        Он зажег тусклую лампу и повесил ее на специальный крюк.
        Я осмотрелся. Оказывается, мы спали на тех же местах где и ели, нас укрыли кусачими, но очень теплыми одеялами, а под головы были подложены мягкие подушки. Теперь, на свежую голову, я стал замечать множество разных подробностей. Комната, в которой мы находились, была не очень большая, основное место в ней занимали различные шкафы и коробки. Посередине стоял низенький столик, за которым мы вчера ели, а вокруг были разложены матрацы, на которых мы, собственно, и спали. В соседней комнате, как сказал Чернокнижник, была маленькая кухонька.
        - Ну что ж, раз все проснулись, - он с улыбкой посмотрел на Вику, трущую кулачками глаза, - пора готовиться к продолжению нашего занимательного путешествия.
        - Как? Разве это не твой дом? - спросила Вика.
        - Я не хочу больше никуда идти, - захныкал Миша.
        - Ну-ну, не нужно хныкать, - попросил Колдун. - Скоро я приведу вас домой и там вы будете в безопасности.
        Я поспешил их успокоить и спросил: «Что нам нужно делать?» Колдун попросил нас встать, затем критически осмотрел нас, нашу одежду, попросил выложить все из карманов, затем сказал:
        - Ну что, чумазики? Пойдем купаться?
        Он попросил Вику остаться, а нас с Мишей отвел в соседнюю комнату. Она и впрямь была очень маленькая, почти как наше убежище на родной станции. Он достал два корыта и налил в них воды, добавил горячей из чайника и, заставив нас снять всю одежду, посадил в тазы. Дал мне большущий кусок мыла и велел мыться, а сам занялся Мишей. Я ни разу в жизни не видел, как моются в тазиках. На нашей станции экономили воду, мама мыла нас довольно часто, но мытьем это назвать было трудно. Тряпочка, смоченная в мыльной воде, которой нужно было обтереть себя, затем тряпочка в чистой воде, а напоследок тряпка-полотенце - вот и все купание.
        Я намылил мыло и стал тереть себя какой-то «мочалкой». Сначала было неприятно, но вскоре я стал получать такое удовольствие, что чуть до дыр себя не протер. Когда я повернулся к брату, то чуть не выпал от хохота из тазика. Мишка, не шевелясь, сидел в своем тазу, на голове у него высилась шапка пены, его лицо выражало крайнее недоумение, глаза вылезли из орбит и часто-часто моргали. Тут Колдун окатил его из кувшина, мыльная вода попала в рот, и он стал отплевываться. Колдун вытащил его из таза и дал огромное полотенце, наказав вытираться, а сам подошел с полным кувшином ко мне.
        Вскоре мы, закутанные в полотенца, вернулись в основную комнату, а Чернокнижник отвел в купальню Вику. Я слышал, как он дает инструкции что делать и где чего брать. Когда он пришел, мы уже подсохли, и он помог нам вытереть головы. Потом он выдал нам трусы и майки; потертые, но чистые штаны и рубахи, дал носки и крепкие ботинки. Какое же это наслаждение: после стольких лет чувствовать себя чистым, одетым в чистую и теплую одежду! Я сразу же вспомнил маму и на глаза навернулись слезы.
        Миша, похоже, тоже был счастлив. Он сидел на матраце пока Колдун завязывал ему шнурки, и все гладил свою одежду. Как только со шнурками было закончено, Миша вскочил и прошелся по комнате. Остановился, и вдруг запрыгал, визжа от восторга! Колдун смотрел на него и улыбался. А я, подскочив к Мишане и, взяв его за руки, стал кружиться и скакать вместе с ним. Как же давно мы так не веселились! Я и забыл, как хорошо, когда ты чист, тепло одет, вкусно накормлен и когда тебя оберегают и защищают. Тут из купальни прошлепала закутанная в полотенце Вика. Она смущенно улыбалась, выглядывая из-под полотенца. Колдун подвел ее к одному из шкафчиков и попросил выбрать себе одежду, а нас утащил в купальню.
        - Ну, вы и бегемотики! - усмехнулся он. - Целое болото развели.
        Вместе с Колдуном мы принялись за уборку, и, когда уже почти закончили, к нам присоединилась Вика. Отмытая, она стала еще больше похожей на маму, такой же красивой и светлой.
        Закончив с уборкой, нас выгнали с купальни, вновь ставшей кухней, и попросили не мешать. Через несколько минут из кухни потянуло вкуснейшими запахами, а затем Чародей принес три тарелки, на которых было странное кушанье. В какой-то желто-белой субстанции лежали кусочки странного, розового мяса.
        - Это омлет с ветчиной, - непонятно объяснил чародей в ответ на наши вопросительные взгляды. - Он, конечно, не совсем настоящий, а из яичного порошка и сухого молока, да и ветчина консервированная, но все равно вкусный.
        Мы взяли ложки и стали пробовать. Теперь мы не торопились, как вчера вечером. Сегодня мы долго перекатывали на языке каждый кусочек этой божественной пищи. Было умопомрачительно вкусно, и каждый проглоченный кусок провожался с чувством сожаления и невероятного наслаждения. Колдун терпеливо ждал, а когда мы закончили, принес три кружки какого-то напитка, он назвал его «какао» и этот напиток был еще вкуснее «омлета».
        - Дядя Колдун, вы такой добрый и такой хороший, - вдруг сказал Миша, - я бы очень хотел, чтобы вы по-настоящему были моим дедушкой.
        Я чуть не захлебнулся какао, у Колдуна от изумления отвисла челюсть. Он прокашлялся и почесал затылок, а затем, с несколько недоуменным видом, сказал:
        - Ну я, это, тоже, наверное, не отказался бы от таких внуков.
        Мишка закричал «Ура!» и быстро залез к нему на колени. Обрадованная Вика, которая, как оказалось, тоже ожидала ответ Колдуна, подбежала и обняла его. А я, а что я? Мне тоже, ох, как хотелось найти дедушку, пусть не настоящего, но такого, что заботился бы о нас, помогал и учил бы нас - я так устал все это делать в одиночку! Так что я тоже подошел к нему и обнял с другой стороны. Он обхватил нас своими сильными руками и младшие радостно заверещали в этой крепкой хватке. Я посмотрел на нашего новоиспеченного деда, он тоже смотрел на меня и в его глазах я впервые, за все время путешествия, увидел слезы. И я уверен, то были слезы счастья и радости!
        Так, обнявшись, мы стояли целую вечность. Каждый думал о чем-то своем, наверное, о том, как нам теперь будет житься во вновь обретенной семье. Но вскоре Мишке надоело, и он начал вертеться. Колдун, нет не Колдун - дедушка, спохватился и начал рассказывать свой план дальнейшего похода домой.
        Коршун ищет четырех людей: старика, мальчика двенадцати лет, девочку десяти лет и еще одного мальчика восьми лет. Задумка была такова: мы замаскируемся. Дедушка станет солдатом Ганзы, я буду бабушкой, а Вика станет мальчиком - проводником бабушки. Это было не честно, я тоже хотел быть солдатом Ганзы, но с другой стороны - какой я солдат, я еще маленький.
        - Постойте, а как же Миша? - вдруг опомнился я.
        - А Мише я дам снотворное, и он будет спать вот в этом сундуке, это, вроде как, бабушкины пожитки. Легенда у нас такая: я солдат Ганзы, по распоряжению своего начальника сопровождаю его престарелую маму к врачам на Кузнецкий мост. Там она будет лечиться, а ухаживать за ней будет внук.
        - Я не хочу в сундук, - забеспокоился Миша.
        - Не бойся, я дам тебе волшебный порошочек, и ты заснешь, а потом я тебя разбужу.
        - Ну ладно, - надулся Миша, - только обязательно разбуди.
        - Клянусь! - улыбнулся чародей, и потрепал его по головке.
        Тот успокоился, достал свои проволочки-железяки и стал с ними возиться. Нас с Викой деда попросил прибрать в комнате, убрать в коробку нашу старую одежду, а сам ушел на кухню приводить себя в порядок.
        От работы нас отвлек испуганный вскрик Миши. Я поднял глаза: перед нами стоял незнакомый мужик, лет 40-45, на нем была надета серая камуфляжная форма, в руках он держал такой же шлем. Вика и Миша попрятались за меня, а я не отрывая взгляда от незнакомца, стал шарить руками в поисках какого-либо оружия. Вдруг незнакомец усмехнулся и голосом Колдуна сказал:
        - Что малыши? Не признали?
        - Деда? - Миша высунулся из-за моей спины.
        - Он самый! Оказывается, не такой уж я и старый, да?
        Я облегченно выдохнул. Ну ничего себе, как он так поменялся? Колдовство что ли?
        - Да не колдун я, сколько раз говорить! - рассердился он. - Зовут меня Федор Михайлович, а вы зовите меня дедушкой Федей.
        - Дедушка Федя, но ты же делал чудеса, омолодился, и дядьку того задушил на расстоянии.
        - Да не чудеса это вовсе, просто привел себя в порядок, бороду сбрил. А задушил я того негодяя при помощи вот этого.
        Он закатал рукав и снял с запястья хитрую штуковину.
        - Вот смотрите: это трубочка, в которой есть поршень. Если через ниппель накачать в трубочку воздух, то потом, при помощи спускового механизма, этот поршень выталкивает из трубочки заряд.
        Он снова надел трубочку на запястье, вложил в трубочку шарик, на палец надел петельку спускового механизма. Затем направил руку на стенку и резко дернул кистью, шарик выстрелил у него из рукава и отскочив от стенки покатился под стол.
        - И как это может убить? - все равно не понял я, - Ведь сила удара очень слабенькая, я камень сильнее брошу.
        - Эээ, тут как раз дело в зарядах. Вот, например, дротики, смазанные парализующими и отравляющими ядами - самые эффективные. В этих прозрачных капсулах находятся споры одного растения, что растет недалеко от Анклава. Если их собрать и хорошенько просушить, то они засыпают. Но стоит им попасть в теплую и влажную среду, как горло Рябого, - и они мгновенно оживают, впитывают огромное количество влаги и разбухают. Вот и получилось, что бандит вдохнул эти споры и задохнулся, а я лишь делал вид, что душу его. Но с этими капсулами сложно работать, они хрупкие и пользоваться ими нужно очень аккуратно. Сами споры и оболочка заметны, при хорошем свете весь эффект пропадает, но в тоннеле самое то.
        Заинтересовавшийся Миша стянул с руки деда машинку и стал разбираться, что к чему. Ему выдали маленький насосик, а вот заряды не дали, но он и не расстроился.
        - Ну-с, молодой человек, давайте превращать вас в бабушку.
        Он достал большую коробку в которой лежали разные кисточки, краски, ножницы и куча разных штук, названия которых я не знал. Еще он достал из очередного шкафчика какую-то одежду. Для начала он велел мне раздеться. Затем специальным корсетом стянул плечи так, что я согнулся в три погибели, а разогнуться уже не мог. Сверху надел колготы, юбку, кофту, на ноги дал неудобные туфли на плоской подошве. На голове закрепил седой парик. Достал кисточки и начал что-то рисовать на моем лице. Под конец нацепил мне на нос большие очки с нормальными стеклами и подвел смотреться к зеркалу. С той стороны зеркала на меня изумленно таращилась древняя старуха.
        - Кто это? - спросил я, повернувшись к деду.
        Вика, все это время хихикавшая в кулачок, заскулила и свалилась под стол. Оттуда послышался смех вперемешку с рыданиями. Миша, с неудовольствием оторвавшийся от своего занятия, сначала посмотрел под стол, а потом на меня. Глаза его округлились, он икнул и выронил трубку. Довольный эффектом, дед повязал мою голову теплым серым платком, а в руку дал палочку.
        - Ну ка, выпей вот это, - он сунул мне под нос какое-то остро пахнувшее средство.
        Я с трудом его проглотил и сказал:
        - Фу, гадость! - и сразу замолчал, из горла доносился старческий, дребезжащий, противный голосок.
        - Отлично, вот теперь ты самая настоящая бабуся, - обрадованно потирая руки, провозгласил Колдун.
        Я посмотрел на смеющуюся и Вику и хлопающего глазами Мишу, и тоже рассмеялся.
        - Миша, вот твой порошок, выпей его и запей водичкой.
        Миша послушно проглотил его и стал прислушиваться к своим ощущениям.
        - А теперь твоя очередь - поманил дед из-под стола Вику. - Ну давай, не упрямься, мы же договаривались.
        Та забилась под стол и замотала головой. Я зашел сзади и принялся выпихивать ее клюкой. Вместе мы ее вытащили и Федор Михайлович стал колдовать над ней. Вскоре Вика превратилась в Витю и принялась рассматривать себя в зеркале.
        - Ну что ж пора в путь, - сказал дедушка, убирая все на свои места.
        Он поднял уснувшего Мишу и уложил его на кучу тряпок на дне сундука так, что голова его оказалась рядом со специально проделанными дырочками. Сверху насыпал еще тряпок, и закрыл сундук на большой висячий замок. Он дал мне специальные ватные тампоны - чтобы изображать глухоту, и пока я вставлял их в уши, он отпер дверь и, подхватив за специальную ручку, выкатил сундук в узкий коридор. Вскоре мы опять топали по тоннелю, но теперь мы были отдохнувшими и сытыми. Конечно, было неудобно идти во всей этой сбруе, да и дедушке пришлось сундук тянуть по рельсе, а не катить по ровному полу на колесиках, что тоже замедляло нас, но мы все равно были счастливы.
        8 ГЛАВА
        Мы шли по тоннелю: я слева, а Вика, держась за руку дедушки - справа. Вдруг Колдун остановился.
        - Нет, так не пойдет. Митя у нас больная старушка, а «Витя» - ее заботливый внук. Надо чтобы «внук» помогал своей «бабушке». Вот так Вика, возьми Митю под руку и веди. И помалкивай. Это всех касается: говорить буду я, а ты Митя, только бормочи себе что ни будь под нос и ворчи.
        Мы вышли к посту. Там сидел скучающий патрульный, основная задача которого сводилась к тому, чтобы не вывихнуть челюсть.
        - Здорово служба! - гаркнул дед.
        Охранник чуть не свалился со стула.
        - Вы кто такие? - уставился он на нас.
        - Да ты не пугайся, мы с Павелецкой.
        - А чего мне пугаться? Просто удивился почему вы не на трамвае?
        - Да вот старуха вредная, проспала предыдущий, а следующий ждать не захотела - прошептал я.
        - А чего шепотом? - поддался на интимность охранник.
        - Да командир заставил отвезти мамашу к докторам на Кузнецкий мост, а эта старая карга меня совсем извела.
        - Понимаю, - продолжил шептать охранник, - у меня теща такая же была.
        - Надеюсь, здесь дождемся трамвая и поедем с ветерком.
        - Ну-ну надейся, - хохотнул тот.
        - А ты чего один? - поинтересовался Колдун.
        - Да блин, ищут на радиальной кого-то. Начальник кипиш поднял, всех на поиски направили, а здесь, в принципе, и охранять- то нечего, так, видимость одна.
        - А кого ищут, не знаешь?
        - Дедка какого-то и трех детишек.
        - Понятно, ну лады, не скучай.
        Мы уже направились к платформе, как вдруг охранник нас остановил.
        - А расписаться, документики предъявить не хочешь?
        - Ах да, - Колдун подошел к столику, взял карандаш и приготовился писать, - кстати, ты, случаем, не знаешь Лешку Шернева, по прозвищу Шершень? - вдруг спросил он.
        - Не припомню, - ответил охранник, - а что?
        - Да его друган просил передать ему должок, - произнес Колдун, извлекая из рюкзака пластиковую бутылку с какой-то мутной жидкостью. - Не в службу, а в дружбу: найди и передай ему этот пузырь. Скажи - от Ваньки Картавого, а то мне несподручно кого-либо искать, и так опаздываем.
        - Хорошо, - как-то сразу согласился тот.
        Бутылка быстро перекочевала в его рюкзак. Мы развернулись и потопали на платформу. Охранник мечтательно поглаживал рюкзак, в предвкушении славного вечера. А запись в журнале с надписью «Добрынинская» так и не появилась.
        - Ну, ребятки, - прошептал нам дедушка, - Вот и прорвались. Мы теперь во владениях богатейшей группировки под названием Ганза. Здесь живут очень обеспеченные люди, настолько богатые, что могут себе позволить, даже такое чудо, как трамвай. Не настоящий, конечно, но на нем вполне можно перемещаться.
        Митя и Вика с любопытством вертелись по сторонам, конечно, здесь было на то посмотреть, привыкших к нищете собственной станции, окружающее их великолепие просто ошеломляло. Красивые, нетронутые колонны, выдраенный до блеска пол и много-много света. Нет привычных костров и лежанок рядом с ними. На перроне, в ряд, словно по линейке, выстроились палатки. Неподалеку расположился рынок, где люди не спеша прогуливались вдоль прилавков и с некоторой ленцой разглядывали товар.
        Мы подошли к столику на платформе. За ним сидел пожилой человек в синей униформе и фуражке с красным околышком. Он посмотрел на нас и сказал:
        - Тэк-с, куда едем?
        - На «Парк культуры», - ответил дедушка.
        - Ага, два взрослых, ребенок и сундук, с вас двенадцать патронов.
        Колдун отсчитал нужную сумму и получил четыре пластинки с выбитыми на них буквами «В», «Р» и «Б», что, видимо, означало взрослый, ребенок и багаж. Через полчаса на станцию въехали две сцепленные друг с другом дрезины. Часть людей из них вышли, мы заняли их места, и, когда дрезина уже тронулась, вдруг раздался крик:
        - Стой! Да стой, тебе говорят!
        Дрезина остановилась, и все посмотрели на кричащего. Мы с ужасом узнали в человеке, бегущем к нам, Коршуна. Я почувствовал как затряслась Вика, держащая меня за руку; как дед Федор напрягся, засовывая руку в рюкзак.
        - Фух, успел, - Коршун плюхнулся на сидение перед нами. - Чего стоишь? Езжай давай.
        - А оплатить? - поинтересовался кондуктор.
        - У меня проездной, - хмыкнул Коршун, - и сунул ему под нос какую-то корочку.
        - Извините, пробормотал кондуктор и сел на свое место.
        - Давай-давай, езжай уже, - опять поторопил машиниста Коршун.
        Судя по всему, он нас не узнал, сидел на своем месте и задумчиво теребил бороденку. Я не мог себя пересилить и исподтишка разглядывал Коршуна. Его жесткое лицо выдавало крайнюю усталость. Под глазами набухли мешки; покрытые щетиной щеки осунулись; морщины, разрезающие его лицо, стали еще глубже и посерели. Он успел переодеться. Теперь на нем были черные кожаные штаны и куртка, голову покрывала кожаная же косынка. На ремне висела кобура с огромным пистолетом, за плечами - автомат. Было страшно, но в тоже время дико интересно. Вот мы, те, кого он с таким упорством разыскивает, сидим у него под носом, а он об этом даже не догадывается. Я повернулся к Вике, чтоб посмотреть, что она делает, и с ужасом понял, что она с в упор пялится на Коршуна. Я хотел ее одернуть, но было поздно.
        - Чего уставился? - грубо спросил Коршун.
        Вика молча продолжала пялится.
        - Я тебе говорю, огрызок. Ты что, немой?
        - Да нет, просто он немного пришибленный, - вмешался дедушка.
        - А ты кто такой? - Коршун повернулся к нему и положил руку на кобуру.
        Я сжался, судорожно пытаясь сообразить, как мне помочь деду.
        - Сержант Иващенко, - представился дед. - Сопровождаю мамашу и сына начальника охраны Павелецкой, к медикам на Кузнецкий мост.
        - А чего таким кругом едете? - немного расслабился Коршун.
        - Да мы недавно контрабандистов накрыли, за них пахан с Китай-города впрягся, а наши их уже порешить успели. Вот теперь с бандюками Новокузнецкой и Китай-города у нас не очень хорошие отношения. А с Красными и Полисом все ровно.
        - Ха-ха, - рассмеялся Коршун, - за что ж тебя так наказали?
        - Да блин, моя крыса обогнала командирскую, вот он и взъелся.
        - Ну-ну, азартные игры до добра не доводят. Особенно если играешь с начальством.
        Коршун убрал руку с пистолета и, откинувшись на спинку, вроде задремал, а я дернул Вику за руку, заставляя ее отвлечься.
        Через десять минут мы въехали на следующую станцию. «Станция Октябрьская кольцевая» прочитал я на табличке у остановки трамвая. Она была еще богаче и красивее «Добрынинской»: пилоны, отделанные серым мрамором, на которых находились здоровые картины с изображением солдат в форме; красивые светильники и узоры; стены отделаны желтой плиткой, все элементы декора были отмыты и начищены, видно было, что люди любят свою станцию. Почти все проходы между пилонами были перекрыты перегородками в них были устроены квартиры для самых влиятельных и богатых жителей, а в торце станции, за высокой ажурной решеткой, завешенной тяжелой шторой, располагались апартаменты начальника станции.
        Когда трамвай остановился, Коршун открыл глаза, но выходить вроде не собирался.
        - Мария Ивановна, вам плохо? - вдруг спросил Федор Михайлович.
        Я посмотрел на него, тот едва заметно кивнул.
        - Ой худо мне, милок, отдохнуть хочу, - постарался я воспроизвести интонации бабулек, живших на нашей станции.
        - Давайте выйдем и переночуем здесь.
        Я поднялся, и с помощью «Вити» перебрался на платформу. Следом за нами вышел наш дедушка, а кондуктор передал ему сундук. Мы направились к ряду палаток над которыми виднелась надпись «Гостиница». Возле палаток я обернулся и увидел, что Коршун все-таки сошел с «трамвая» и разговаривает с каким-то военным. Все это мне очень не понравилось. Дед заплатил владельцу гостиницы, и мы забрались в указанную палатку. Я уже хотел высказать свои подозрения, но он прижал к моему рту палец и сказал:
        - Говори шепотом, тут даже стены умеют слушать.
        - Деда, Коршун не уехал, - прошептал я.
        - Знаю, вот же ж нам не повезло. Давай я тебя освобожу от ремней, а то спина, наверное, затекла.
        Он расстегнул ремни и велел лечь под одеяло, на случай если кто-то зайдет. Он приказал вести себя тихо, а сам пошел на разведку. Вскоре он вернулся и принес с собой две миски похлебки.
        - Коршун заперся с начстанции и начальником охраны, видимо, и здесь на уши всех поставят. Нужно придумать как уходить, да и Мишу скоро нужно будет будить, план меняется. Он вытащил из сундука сладко спящего Мишу и уложил его на свободную койку. Затем, напоив нас чаем, приказал спать: вечером мы уходим. К своему удивлению я практически немедленно заснул, а проснулся от аромата еды.
        - Вставай, соня, - улыбнулся дедушка.
        Он держал в руках четыре шашлыка и котелок с чаем. Мы, включая проснувшегося Мишу, поели, затем Колдун начал давать нам инструкции и приводить в порядок наши костюмы и образы. И вот мы стоим у перехода на радиальную линию. Один просвет между пилонами занимала лестница, ведущая к переходу на радиальную станцию. На вершине лестницы стоял пост охраны, но не такой как в тоннелях, с баррикадами, прожекторами и пулеметами, а обычный стол за которым сидели два солдата Ганзы. Они проверяли документы и бегло осматривали вещи. Если у человека не было паспорта Ганзы или спец разрешения, ему отказывали в проходе и рекомендовали вообще покинуть кольцо. Выходить на радиальную разрешалось всем. За постом охраны начиналась нейтральная зона, а далее была уже станция с якобы собственным управлением, но по факту там хозяйничали ганзовцы.
        Я с Викой шел первым. Мы показали документы, выданные нам Колдуном, нас осмотрели, проверили вещи и пропустили. Мы перешли на радиальную ветку, где нас догнали дедушка с Мишей. Сундук оставили в палатке. За нее заплачено на сутки, и пока он не вызовет подозрений.
        - Так, до отбоя осталось два часа, за это время мы должны вырваться со станции. Подождите меня здесь, я попробую узнать местные новости, вдруг нам что-нибудь поможет.
        Пока его не было, я осмотрелся. Эта станция была чуть менее помпезной, чем кольцевые, но все равно она была гораздо чище и светлее нашей. Светло-серый мрамор колонн и черная плитка путевых стен очень хорошо сочетались, а замаскированные светильники, рассеивающие свет из-под карнизов вызывали очень необычный эффект. Люди здесь были попроще, одевались в основном в джинсы и кожу, было на станции достаточно много бродяг. Тех, кто пришел на станцию в надежде попасть на кольцо, но так и не сумевших заработать вожделенный пропуск. В конце концов они остались на радиальной, подрабатывая или ожидая подработку. Возвращаться почему-то никто не желал. На станции было видно множество вооруженных людей, но так как станцию патрулировали солдаты в униформе Ганзы, конфликтов никто не затевал. Вскоре вернулся дедушка и был он весьма довольным.
        - Нам очень повезло. Скоро на станцию придет большой караван, торговцы «красной» линии наняли много охранников, что бы спокойно пройти через Третьяковскую. А под защиту охранников каравана, за пару патронов, к ним очень часто прибивается разный сброд: частные торговцы, беженцы, ходоки, почтальоны и прочий люд. Мы выйдем им на встречу и затерявшись в толпе вернемся назад, так мы собьем со следа Коршуна и выиграем несколько часов, возможно даже целый день.
        Мы подошли к пути ведущему в сторону Третьяковской. На этот раз дед показал документы и старательно заполнил журнал. Он громко говорил и всячески старался, чтоб нас запомнили. Я был удивлен, но помалкивал - уже стал привыкать доверять ему. После досмотра нас выпустили в тоннель и мы, отойдя подальше, забились в один из боковых ходов. Там мы переоделись, выпачкали сажей лица, и теперь выглядели обычными оборванцами.
        Вскоре послышался шум со стороны Третьяковской. Сначала прошли охранники, затем караванщики, а за ними уже и прочий люд. Мы потихоньку выскользнули из своей норы и смешались с ними. Контроль прошли по новым документам. На станции начался бедлам, торговцы заключали сделки, новички искали работу, а наниматели придирчиво выбирали работников, затем стали отмечать успешные сделки и просто развлекаться. За дело взялись скоморохи, паяцы и бродячие артисты. Бар заработал в полную силу люди покупали спиртное и закуску. И только патрульные с завистью смотрели на всеобщее веселье. Ближе к полуночи Колдун пошел к скучающим охранникам на заставе тоннеля, ведущего в сторону Шаболовской, у них завязалась оживленная беседа. Чародей достал из рюкзака первую бутылку самогона, ее распили украдкой, наливая под лавкой, затем дед достал вторую. Вскоре они уже обнимались и перестали прятаться, лица охранников раскраснелись, они громко смеялись и даже пытались петь. На третьей или четвертой бутылке, дедушка дал нам знак, и мы потихоньку просочились в тоннель. Через некоторое время дед к нам присоединился. Странно, но он
совсем не выглядел пьяным, от него даже не пахло.
        - Фууух, прорвались, - улыбнулся он. - Ну что, малыши, потопали?
        9 ГЛАВА
        - Ненавижу! Как же я его ненавижу! Так и хочется взять мерзкого старикашку и вывернуть наизнанку. Но как его возьмешь, эта сволочь ужом выскальзывает из рук. Нужно было прикончить его еще при первой встрече.
        Случилось это почти год назад. Коршун тогда был одним из манист на гладиаторском рынке Черкизона и владельцем пары публичных домов. Бывший сотрудник огромной бюрократической машины, с первого взгляда - обычный чиновник, он научился лавировать между опасными препятствиями, уговаривать и заставлять нужных людей делать те или иные поступки. Он метил, и уже почти получил, одну достаточно весомую должность, гарантирующую, к примеру, после краха всего, место в одном из особых бункеров страны. Но нет, должность отдали конкуренту! И тут началась ВОЙНА, и тот, скорее всего, сдох со своей секретуткой в Парижах или Лондонах - так этой сволочи и надо!
        В первое время пришлось туговато, но человеку без совести выживать было легче, чем другим. Он убивал за теплое одеяло, отбирал у детей последний сухарь, резал их же на следующий обед. За ним закрепилась слава безжалостного, кровавого убийцы, насильника и грабителя. Все боялись его и ненавидели. Вскоре к нему стали присоединяться другие отморозки. В шайке царили дисциплина - воспитанная жестокими казнями непослушных и звериная жестокость - дань животной системы иерархии: «хочешь мяса - загрызи товарища».
        Он со своей бандой долго шатался по послевоенному метро, забирая у отчаявшихся людей все, что считал нужным, порой вырезая целые станции ради бутылки чистой воды. Но со временем люди стали более сплочеными и сообща защищались, времена анархии закончились. Тогда он перебрался в процветающий Черкизон. Здесь, убив предыдущего владельца разных заведений развлекательного толка, сделался видным бизнесменом, сомнительного, конечно же, бизнеса, но все-же. Так он прожил несколько лет, но человеческий товар портился, старел. Наконец, конкуренты опять же демпингуют!
        Коршун собрал свою шайку и отправился на поиски молодого товара. По дороге торговал всевозможной дурью и раритетом. Его слава и популярность опять взлетели до небес.
        Однажды ему в руки попал отличный боец, на Арене не было ему равных. Во славу кровожадной толпы он убивал кого угодно, как угодно и чем угодно. Он был сильнее любого живущего в метро, был сильнее любого монстра, притащенного из тоннелей. Но его прелесть была не в этом, точнее не только в этом. Он мог крышкой консервной банки вскрыть горло ребенку и выпить его фонтанирующую кровь; мог изнасиловать и тут же содрать кожу с девушки, причем еще живой; мог на глазах мужа сделать все это с его родными. За это публика его боялась и обожала, и прозвище он получил «Садист». Его садистские наклонности не знали предела. Как-то раз, на спор, за бутыль самогона, он пробрался на одну тихую станцию, бесшумно снял часовых и отвернул головки всем деткам, спящим в импровизированном детском садике. Теперь та станция покинута и считается проклятой.
        Но вот на Черкизоне появился неприметный старик. Он долго ходил и принюхивался, его лицо с каждым днем становилось все брезгливей. Однажды в баре он вступил в стычку с самим Садистом, проклял его и ушел. Через день Садист покрылся пятнами, его посадили в изолятор и пробовали лечить, но ничего не помогало. Он стал гнить заживо, ему было дико больно, он то визжал как заживо поджариваемая крыса, то орал как упырь попавший в лапы вичухи. Хотя Коршун и на этом заработал денег: он посадил несчастного в клетку и демонстрировал муки бывшего любимца публики. Но вскоре главный боец издох, другого такого пока не было. Мало того, исчезли все огрызки, которые должны были восполнить прореху в рядах гладиаторов. И Коршун опять вышел в метро на поиски живого товара. И вновь, спустя много лет, ему пришлось покинуть теплое местечко и вновь окунуться в сырость и мерзость тоннелей, а ведь он моложе не становился.
        Я встряхнул головой и вернулся к настоящему. Уже несколько месяцев я охочусь за взрослыми и детьми. В принципе, запас был уже восстановлен, но мне намекнули, что на Нагатинской есть три неплохих огрызка, отдадут мне их за копейки. Ну что ж, почему бы не заглянуть. Сначала все было просто замечательно. Не успели мы дойти до станции, как наткнулись на искомый товар. Быстро выкурив мелких из норы, запихнули их в контейнеры. Правда, при захвате, один огрызок ранил моего охранника. Ну, тем лучше, из звереныша выйдет классный боец. Я оставил охрану у дрезины и вышел на станцию, чтобы оформить бумажки. Нет, я, конечно мог и не платить за них, но я так хотел домой, что решил заплатить за товар и получить официальные бумажки на детей. С бумагами я безо всяких задержек с ветерком докачу до дома. И вот, когда я только нашел продавца, мой взгляд натыкается на взгляд с этой сволочи - треклятого Колдуна. Не успел я сказать и слова, как он исчез в тоннеле. Местный начстанции бросил за ним патруль, но было поздно. Колдун добрался до товара!
        Дуболомы патрульные притащили весь караван на станцию. А дальше началось что-то невообразимое. Буквально за несколько минут точными и уверенными фразами он переманил народ на свою сторону, вытащил товар, и в конце выложил за них такие бабки, что даже я был в шоке. Рохля начстанции встал в стойку, отправил с Колдуном патруль и те действительно притащили три цинка патронов.
        Как только нас отпустили, мы рванули за ними, но недолго ехали! Примерно в середине тоннеля взрывом оторвало колесо, проклятый Чернокнижник успел установить ловушку. Я бросился за ними пешком, оставив двух парней чинить дрезину и охранять оставшийся товар. Через несколько минут еще один охранник падает с проткнутой ногой, затем еще одному отрывает башку. Дальше решили идти аккуратнее, и, естественно, не смогли их догнать до станции.
        Пустив троих в обход, я с остальными выскочил на Тульскую. Но и здесь меня ждало разочарование: опять начстанции был на стороне Колдуна. Опять мне не дали рвануть сразу за ними, и, что хуже всего, моя засада не сработала - он каким-то образом убил Рябого. Два его напарника лепетали такую чушь, что я разрядил в обоих целую обойму моей «Беретты». Я пинками погнал оставшихся людей бегом к следующей станции, но раззявы на посту стали уверять, что никого не было.
        Отправив своих людей проверять все боковые проходы, я направился к местному руководству Ганзы. Выложив огромное количество патронов, я заставил его выгнать народ на рельсы. Все свободные бойцы рыскали на станции и по ветке в обеих направлениях. Спустя пятнадцать часов мы так и не сдвинулись с места. Я лично проверил все ответвления, лично допросил всех охранников и патрульных. Ни-че-го. Тогда я решил навестить соседние станции, в сторону Павелецкой направил своего помощника, а сам рванул в сторону Октябрьской.
        И вот я сижу с местным руководством. Опять траты, но для меня это уже дело принципа: нам с Колдуном в одном Метро теперь будет тесно. Сижу, объясняю задачу, а из головы все не лезет та бабка, с которой я ехал на дрезине. Что-то в ней было не так. Ну да ладно, не до нее сейчас. Договорившись об увеличении патрулей, я все же решил передохнуть, снял палатку и отрубился на несколько часов.
        Ближе к вечеру проснулся и решил зайти к руководству станции узнать, как дела. На переходе заметил ту самую бабку с провожатым, а вот и тот бедолага охранник с пацаненком. Опять в башке закрутились мысли о бабке, и чего привязалась? От этих мыслей меня отвлек разговор с этими болванами. У них, конечно, ничего нового не было. Все, буквально все, приходится делать самому!
        Разгоряченный жарким разговором, я вышел покурить на платформу. Мой взгляд остановился на переходе. Еще пару минут я тупо смотрел на него, как вдруг меня как током ударило. Стоп! Как это: бабка с ребенком, и охранник с ребенком? Они же были втроем, да и зачем им переход, ведь они ехали на Парк культуры? Четверо, блин их же четверо, они замаскировались, это Колдун, черт побери!
        Я рванул назад, и вскоре раскачанные мной начстанции и начальник охраны завертели все вокруг. Выскочив на радиальную станцию, я бросился к охранникам на переходе. Те не хотели меня пускать и даже наставили оружие, но тут подоспел их командир и на втыкал им таких пистонов, что на их вытянувшиеся рожи любо-дорого было посмотреть. Они указали, что были бабка и человек в форме патрульного Ганзы, пошли они в сторону выхода в направлении Третьяковской. Бросившись на пост, мы узнали, что два часа назад они действительно прошли здесь, о чем говорили соответствующие записи и показания свидетелей.
        Стало понятно, что Колдун прорывается к бандитам. Видимо, у него есть там связи. Я обрадовался, они не могли далеко уйти и по свежим следам мы их быстро найдем. Но опять фортуна отвернулась от меня, прошедший час назад караван затоптал все следы, но все-же я рванул вперед, мне дали достаточно людей, и я мог выделять бойцов на проверку боковых ходов. Но, дойдя до бандитов, мы опять получили отрицательный ответ. Выплатив еще кучу патронов, я добился у местного пахана разрешения на проверку станции, но опять все было зря. Колдуна на станции не было, и никто его никогда не видел. Черт! Черт! Что же происходит?!!
        Возвратившись на Октябрьскую, я стал выспрашивать всех вокруг об интересующих меня беглецах. Один из караванщиков припомнил, что видел пару детишек, проходящих контроль вместе с караваном, но в то же время ему не знакомых. Подняв смены, дежурящие в тот вечер, я по абсолютно пьяным рожам охранников одного из выходов, наконец-то понял, как Колдун покинул станцию. Местное руководство отказалось давать мне людей, поэтому мне пришлось ждать своих. И только через день, собрав всех своих бойцов, включая усиление со стороны Черкизона, я готов был вновь выступить в погоню.
        10 ГЛАВА
        - Ну и везет же нам ребятки, из-под самого носа Коршуна ушли, - сказал я ребятишкам, привычно шагая во тьму тоннеля.
        - Ага, - изображая испуг, пискнула Вика. - Я так испугалась, когда он сел рядом с нами.
        - И все же наша маскировка обманула старого хрыча.
        - А я вот, нисколечко не испугался! - буркнул Митя.
        - Храбрится, хороший знак, - усмехнулся я про себя.
        Настроение у нас было приподнятое. Я, конечно, не ждал, что все эти уловки надолго собьют нашего преследователя со следа, но на день-полтора форы - рассчитывал. Пройдя пару сотен метров, я нашел и перерезал линию телефонной связи - ведь, как правило, Ганза распространяла свое влияние и на ближайшие станции радиальных веток, а на Шаболовской они были практически как у себя дома. Я попросил ребят вести себя тихо и быть внимательными. Тоннель был, наверное, самым опасным из тех, которые нам уже встречались. Мы с Митей шли впереди, внимательно обшаривая каждый угол лучами фонариков, Вика и Миша взявшись за руки, шли позади, отставая не больше чем на шаг. В тоннеле что-то ухало, пыхтело и скреблось. При особенно страшных звуках, Вика и Миша сдавленно вскрикивали, а фонарик в руках Мити слегка подергивался. Но все обошлось, и через пару часов мы достигли станции.
        Тревоги не было - уже хорошо. Нас свободно пропустили на станцию, а затем и на выход. На Шаболовской нам делать было особо нечего, дети пока еще не устали и даже не проголодались, так что я решил не тратить времени на привал. Дальше наш путь лежал в сторону Ленинского проспекта, станция числилась свободной, но также контролировалась Ганзой. Примерно посередине, между станциями, Вика дернула меня за рукав:
        - Деда, мне кажется, там кто-то живет!
        Я проследил взглядом за ее рукой. Темный боковой штрек, такой же, как и множество других встреченных нами по пути. Я посветил в него, но ничего подозрительного не увидел.
        - Почему ты так подумала? - спросил я, повернувшись к ней.
        - Я не знаю, но иногда мне что-то кажется, а потом так и оказывается.
        - Да-да, однажды она спасла нас от крыс, - подтвердил Митя.
        - Очень интересно, расскажешь мне об этом?
        - Деда!!! - заорал Митя.
        Я резко обернулся. Из штрека выбегало штук семь крыс, размером со среднюю собаку, и с десяток крысенышей помельче. Вскинув автомат, я начал веером палить по окружающим нас тварям, одновременно заталкивая детей за спину и прижимая их к стене. Раненые крысы стали агрессивнее, то одна, то другая, забыв об осторожности, бросались на меня, пытаясь ухватить за ноги и тут же падали, сраженные очередью. Но вот, при броске очередной твари автомат щелкнул и замолчал, доли секунды требовалось на замену рожка, но ее у меня не было. Тут из-под руки выскочил Митя и пронзил крысу отцовским ножом, а в следующую секунду отлетел в сторону от удара очередной хищницы. Я врезал той под брюхо тяжелым ботинком, она взвизгнула и отлетела в сторону. Сменив, наконец рожок, я прикончил крысу-переростка и еще несколько ее товарок, остальные предпочли поискать более легкую добычу и скрылись во тьме тоннеля.
        - Ты цел? - спросил я поднявшегося Митю.
        - Ага, только ушибся чуть-чуть, - улыбнулся он.
        - Дай-ка я тебя осмотрю.
        Несмотря на протесты, я осмотрел его и убедился в том, что мальчик не получил ни одной царапины. Вздохнув с облегчением - мало ли какую заразу эти крысы переносят - я повел ребят дальше. Нужно будет подумать о безопасности моего маленького отряда. Пройдя положенный контроль на посту охраны и, заплатив пошлину, мы поднялись на платформу станции Ленинский проспект. На местном развале я купил три легких копья, сделанных из лыжных палок и два ножа длиной с мою ладонь. Так же накупил разнообразных пластиковых щитков от велосипедной и роликовой защиты: от упыря не спасет, конечно, но крысам добраться до детей не даст.
        Мы пристроились у одного из костров и немного перекусили, пока дети трескали грибные чипсы я, на скорую руку, подогнал щитки и по очереди нацепил их на ребятишек. Затем мы двинулись дальше. Теперь мы шли по-другому - я шел впереди, за мной Миша и Вика, Митя замыкал нашу процессию. Двигались мы теперь гораздо медленнее, но места были слишком опасные. Нет, конечно, сильным и здоровым мужчинам пройти здесь труда не составляло, но маленьких детей запросто могла утянуть или поранить какая-нибудь тварь. По дороге на нас нападали два раза, сначала из бокового прохода прямо на Вику с Мишей метнулись летучие мыши-вампиры. Слава богу, они были еще мелкими, и мы с Митей быстро срывали их и, бросая на землю, давили каблуками. Затем Вика сказала, что сзади кто-то есть, и Митя, посветив назад, увидел, что за нами бежит паук размером с собаку. Пара пуль и копье между глаз остудили его пыл. Никогда не видящие таких тварей дети, внимательно его рассматривали, не приближаясь, впрочем, ближе чем на пять шагов. Паук был мохнатым и практически белым, его голова была усеяна множеством глаз, а со жвал текла зеленая
жижа.
        - Это паук-охотник, - объяснил я. - Он расставляет сторожевые ниточки на своей охотничьей территории, жертва рвет ее и дает сигнал пауку. Тот бросается в погоню. Правда я еще не видел пауков-охотников такого цвета, в основном они темные и маскируются под окружающую обстановку. Видимо поэтому он такой маленький, жертва видит его заранее и убегает, в результате он плохо питается и не растет.
        Шарашка-Академическая встретила нас гулом голосов. Дети немного занервничали, но я успокоил их, объяснив, что здесь всегда так. Станция сороконожка, неглубокого залегания, была заселена сравнительно недавно, когда радиационный фон начал спадать. Но несмотря на это, теперь на станции было очень много народу. Некогда светло-серый цвет станции превратился в грязно-серый, местные жители отодрали со стен алюминиевые панели, которыми были отделаны путевые стены и построили из них себе жилища, ориентируясь на проемы между колоннами. Света было мало, поэтому довольно активно использовались костры и факелы, в связи с чем потолок стал практически черным. Мы зашли в местную кафешку, довольно вкусно отобедали грибным супом и котлетами из свинины, и пошли дальше.
        - Так ребятки, приготовьтесь, в этом тоннеле частенько срабатывает аномалия.
        - А что такое амомалия? - спросила Вика.
        - Это такая....
        Внезапно мы услышали быстро нарастающий гул, а через мгновение были ослеплены вылетевшим из-за поворота метро-поездом. Вика завизжала, я судорожно пытался оттащить детей с рельс, но тело, парализованное ужасом, не слушалось меня. Раздался скрежет заблокированных колес по рельсам, во все стороны посыпались снопы искр, в последнее мгновение я увидел перекошенное лицо машиниста и с ужасом узнал в нем себя в молодости. И вдруг...
        Все исчезло. Стало необычайно тихо и темно, первобытный ужас сковал мои члены. Неужели я умер? Но тут я услышал, как всхлипнула Вика.
        - Внучка? - неуверенно сказал я в пустоту.
        - Деда? - такой же неуверенный голос пропищал в ответ.
        - Мы живы? - спросил Митя.
        Я нащупал в кармане запасной фонарик, он был маленьким, почти брелоком и света давал самый минимум, но нам показался яркой лампой. Увидев свет, дети прижались ко мне, я чувствовал, как они дрожат от пережитого ужаса... или это я дрожу?
        Отдышавшись и успокоившись, мы с Митей нашли свои фонари, мой, от удара о рельсы, накрылся, а вот Митин просто выключился. При свете фонаря мы огляделись и никаких признаков катастрофы, конечно, не обнаружили.
        - Вот, Вика, это и есть аномалия, - вроде как ничего не произошло, я продолжил прерванный разговор.
        Вика хихикнула, за ней захихикал Миша, а потом засмеялись и остальные. Это была истерика - последствия пережитого ужаса. Когда все отсмеялись, Митя спросил:
        - А что это за чудище, что на нас летело.
        - Это называется метро-поезд, когда-то, очень давно, люди ездили на таких на работу, домой, по делам разным.
        - Надо же, такую громадину построили люди?
        - Конечно, так ведь и само метро люди построили.
        - Ого, я как-то и не задумывался об том.
        - То-то, ладно ребятки, потопали дальше.
        Я шел и размышлял. Как же так? Еще двадцать лет назад, люди жили на поверхности, были хозяевами мира, строили высоченные дома, ездили в метро, а теперь, они скрываются в подземельях, прячутся от монстров в норах, дрожат от страха и молят богов дать им прожить еще один день. Раньше большинство людей знали, что с ними будет через неделю, месяц или даже через год. И вдруг в один «прекрасный» день все переменилось, теперь человек не знал, что с ним будет даже через час. Каждую минуту могло произойти все что угодно: могло станцию где ты живешь, накрыть облаком ядовитого газа; на караван с которым ты идешь на соседнюю станцию, могли напасть бандиты; на грибную ферму, где ты работаешь, могли напасть упыри или еще какие-нибудь твари; мог отказать генератор или прийти в негодность воздушные и водяные фильтры; станцию могут сожрать крысы или огромные насекомые; пол метро могло вымереть от эпидемии, да мало ли чего могло произойти. До Катастрофы такое тоже могло быть, но любую угрозу сразу останавливали тысячи профессионалов: медики, пожарные, военные и другие специалисты. Ну почти любую... Одну угрозу они
все-таки прозевали и человечество оказалось на грани выживания.
        И вот, рядом идут три ребенка, им бы в школу ходить, книжки читать, по выходным ходить с родителями в кино, летом ездить к бабушке в деревню. Но нет, им приходиться бороться за каждую крошку хлеба, даже не хлеба, а какого-то суррогата из просроченной муки, перетертых сушеных лепешек и еще черт знает чего. Им приходится защищаться от мерзких тварей, заселившихся в тоннели метро. Но самое страшное это то, что им приходится опасаться таких же, как и они. Люди, нет, они не извлекли урок, они вновь выстроили общество, разбились на фракции и вновь взялись за свое, вновь люди убивают и грабят друг друга, а страдают от этого самые беззащитные. Например, этих детишек обижали и унижали до тех пор, пока они не сбежали, предпочитая черную тьму и одиночество тоннеля, светлой и оживленной станции. Но даже там их не оставили в покое, одному негодяю захотелось получить малышей для своих и чужих жестоких и похотливых развлечений, а другой, с радостью ему их продал. И все при молчаливом согласии жителей станции, а ведь во многом, лишь благодаря отцу этих самых детишек, станция выжила.
        Многие философы, ученые, политологи и политтехнологи, задумывались над тем, а может ли человечество стать мирным, честным и справедливым. И все они неизбежно приходили к одному и тому же: нет, человечество во всей своей массе ущербно и призвано уничтожить себя. И чем больше эта масса, тем больше вероятность и масштаб саморазрушения. Но для себя я вывел одну важную мысль. Раз бог дал мне жизнь и не отнял ее во время Катастрофы, то пока я жив, я буду пытаться выполнить свою миссию, а она заключается в спасении несчастных детишек, эта миссия изначально невыполнима, я спасу десять, может пятьдесят, а может даже сто детей, но гораздо больше не смогу спасти, не успею, не справлюсь. И вина за их смерти ляжет на мою совесть. И все же, пока я жив и здоров, я буду ходить по метро и искать тех, кому нужна моя помощь.
        Кажется, за этими размышлениями я немного отвлекся, но слава богу, в перегоне на Разгуляй-Профсоюзную, нас никто не побеспокоил.
        11 ГЛАВА
        На этой станции меня знали, поэтому быстренько проверили и пустили на платформу. Но вот дальше начались какие-то недоразумения.
        Сначала какой-то оборванец попытался засунуть руку в мой мешок. Но когда Митя предупредил меня, тот схватил его за руку и заорал, что Митя украл у него десять патронов. На крики прибежали патрульные. Хорошо, что эти ребята тоже прекрасно меня знали - сходу во всем разобрались и дав пинка оборванцу, сбросили его с перрона. Затем прибежал охранник с заставы, которую мы только что прошли, и сказал, что они забыли взять с нас пошлину - пришлось возвращаться. Потом Мишаня, случайно конечно, задел хлипкий столик одного из торговцев и опрокинул весь его товар. Опять пришлось разбираться и дать пару патронов в качестве компенсации. В итоге местный начальник станции Виктор Григорьевич Логинцев, вышел на платформу и, хмуро взглянув на меня, сказал:
        - Так это ты, Колдун, тут безобразия устраиваешь? А, ну-ка зайди ко мне.
        - Григорич, тороплюсь я.
        - Я сказал зайди.
        - Хорошо, только ребятишки пойдут со мной.
        Виктор Григорьевич поднял бровь и оглядел ребят.
        - Пусть заходят.
        Мы вошли в кабинет начальника станции. В помещении никаких изысков: стол, стул, скамья у стены, вешалка и сейф. Хозяину кабинета было лет пятьдесят-пятьдесят пять, наполовину поседевшую голову прорезали глубокие залысины, на носу массивные очки с исцарапанными стеклами. Одет он был в чистый и отглаженный серый комбинезон, на ногах блестели начищенные сапоги - видно было, что за ним следят и ухаживают любящие руки.
        - Ну здравствуй, Федор Михайлович, совсем ты про меня забыл, дружище, - улыбнулся Виктор Григорьевич.
        Митя удивленно на меня взглянул. Он явно не ожидал такого поворота. Это только для посторонних он строгий начстанции, на самом деле мы давно уже хорошие друзья.
        - Да уж, Виктор Григорьевич, нагулялся я в этот раз по метро, - ответил я, улыбаясь в ответ.
        Мы обнялись похлопывая друг друга по спинам
        - Ну рассказывай, не томи, а то обижусь. Ишь, на станции появился, а ко мне и зайти не захотел.
        - Да говорю же, тороплюсь, видишь, внуков нашел, домой веду.
        - Внуков, говоришь? - он тяжело облокотился на стол и стал нас рассматривать. - А что? Похожи. Туда ведешь?
        - Туда, - вздохнул я.
        - Повезло тебе, внуков нашел. А моя семья, как ты знаешь, погибла: на даче под Истрой были, там и спрятаться негде было. Вот, новую завел, тяжко на свете одному жить. Нет ты не думай, я нынешнюю жену и сына очень люблю, но иногда такая тоска нахлынет, аж тошно становится
        - Знаю, Витя, все знаю. Но зна6ешь что я скажу, ты счастливей многих. Немало людей до сих пор ищут по всему метро родственников. А ты хоть знаешь, что нет надежды, и с чистой совестью можешь продолжать жить дальше.
        - Да уж... Но все равно я по своим скучаю, - Григорьич загрустил, но потом спохватился: - Что ж это я, ребятки, хотите чаю?
        Малыши закивали, а Митя пожал плечами.
        - Я сейчас, кипяточку притащу только.
        Он убежал, а Митя сразу пустился в расспросы.
        - Деда, а кто это?
        - Это? Это Виктор Григорьевич, мой старый друг. Он практически единственный в метро, кто знает про Анклав. Эта станция оттого еще и держится на плаву, что потихоньку торгует с нами. Для остальных мы небольшая колония живущих снаружи дикарей, таскающих Григорьичу из руин различные вещи в обмен на продукты и прочее, производимое в метро.
        - А у вас что, нет ферм?
        - Есть, конечно, но со свободными площадями у нас туговато. Да и выращиваем мы в основном, то что в метро нет. Вот и приходится часть продуктов докупать.
        - А что вы выращиваете?
        - О, видел бы ты наши фермы, они построены в соответствии со всеми правилами гидропоники. Мы раздобыли несколько учебников и ряд справочной литературы по этой науке, а также смогли оживить часть семян, найденных в магазинах. Теперь у нас есть картофель, морковка, кое-какая зелень и даже такое чудо как помидоры и огурцы.
        Митя округлил глаза, он даже и не знал, что есть какая то другая еда, кроме свинины, грибов и старых консервов.
        Тут вошел Виктор Григорьевич и Митя замолчал.
        - Что же в большом Метро творится? - вновь спросил начальник станции, разливая чай по кружкам.
        - Да все по-прежнему, убивают, грабят, насилуют.
        - По-прежнему значит. А вот у нас становится все страннее и страннее.
        - Что случилось? - насторожился я.
        - Да, чудится, что под меня копают: личности странные на станции появились, перетолки разные пошли. Не нравится мне это.
        - Хм, мне теперь тоже. Что делать решил?
        - Буду пока делать вид что ничего не знаю, а сам с верными людьми буду наблюдать и искать смутьянов.
        - Хорошо, если что потребуется, ты знаешь, где почтовый ящик.
        - Спасибо. Я знал, что ты мне поможешь.
        - А что с семьей делать решил? Ты же Олю и Петьку под удар ставишь. Хочешь, мы их с собой заберем?
        - Нельзя, Федя. Поймут всё враги мои. Но за предложение спасибо. Как жарко станет, обязательно воспользуюсь.
        - Ну ладно Витя, нам действительно пора. Как там в тоннеле?
        - Да оттуда с тех пор, как ты там провел зачистку и устроил свое логово, еще ни один зверь не вышел.
        - Вот и хорошо, бывай.
        - Бывай, не забывай старого друга.
        - Не дождешься.
        Мы вышли из кабинета и направились прямиком к выходу в сторону Новых Черемушек. На заставе нас пропустили без проблем, благо у нас был подписанный Виктором Григорьевичем пропуск.
        - Ну, ребятки, поднажмем! Осталось метров двести, и мы будем в безопасности.
        Я, уже немного расслабившийся от близости дома, повернул голову к ребятам, желая ободрить их своим оптимистичным видом, как вдруг, краем глаза, заметил отделившуюся от тюбинга тень. Понимая, что не успеваю, начал поднимать ствол автомата, и тут, в голове что-то взорвалось и наступила ТЕМНОТА.
        ***
        Митя заметил нападение только когда дедушка начал падать. Он хотел закричать, но сильный удар в ухо, оглушив, отбросил его на стену тоннеля. Вика и Миша, выставив свои копья, защищались как два маленьких волчонка. Однако, что такое хлипкие копья в руках детей против сильных мужиков! Их быстро разоружили, связали и заткнули рты.
        Не обращая внимания на истекающего кровью Колдуна, похитители, подхватив детей, бросились к станции. Один из похитителей добежал до заставы, о чем-то переговорил с охранниками и сунул старшему в руку несколько патронов. Через несколько минут он вернулся к подельнику с двумя дурно пахнущими контейнерами на колесиках. Из них вывалили мусор, затолкали туда ребят, сверху закидали тем же мусором. Дети стали задыхаться от зловония. Им на головы, на лицо и за шиворот потекла какая-то противная жижа.
        Похитители подхватили контейнеры и потащили их на станцию. Мусорщики прошли по платформе, собрали из бачков и урн отходы, заполнили контейнеры доверху, а затем потащили их к тоннелю в сторону Шарашки.
        Когда из виду скрылись огни станции, из-под отходов вытащили почти задохнувшихся детей. На них было жалко смотреть. Грязные, вонючие, со слипшимися волосами и разводами на одежде.
        - Ай, красавцы, - воскликнул один из похитителей.
        - Тихо, услышат еще, пошли быстрее. - ответил другой.
        К связанным рукам детей привязали веревки и потянули за собой. Пришлось идти.
        - А все-таки повезло нам. Повезло целых три раза. Первый раз, это то что ты, Михей, именно сегодня вернулся с Ганзы. Второй, когда узнал в этих мелких тех, за кого обещают огромную премию. А третий, когда нам так легко удалось убрать этого жуткого колдуна.
        - Не сглазь, шавка, - рассердился Михей, - сказал же, помалкивай, а то как врежу, будешь остаток жизни зубы по метро искать.
        - Молчу-молчу, но как мы дальше пойдем?
        - Как, как? Каком к верху. Идем в Ганзу, там будем искать Коршуна.
        - Кто тут меня искать вздумал? - раздалось вдруг из темноты.
        И в следующий же миг темнота озарилась светом нескольких фонарей, ослепляя мусорщиков.
        - Ба, вот это подарочек. Митенька какими судьбами? Где же ваш защитничек? Где Колдун? - с этими словами Коршун посмотрел на Михея: - Этот вопрос был предназначен тебе, падла.
        - Это, ну он того, ну как бы этого, - напуганный десятком стволов, направленных на свою персону, Михей лепетал что-то неразборчивое.
        - А ну, говори яснее, - прикрикнул Коршун.
        - Мы его там в тоннеле, за Разгуляем грохнули.
        - Вы? Колдуна? Вот так номер! Неуязвимого Колдуна грохнули мусорщики, - он повернулся к своим людям, - учитесь, сволочи! Может, мне их вместо кого-то из вас взять?
        - А, что? Можно? - робко поинтересовался Михей.
        - Нет! - Коршун резко развернулся к нему, - Только мусорщиков мне не хватало. Свободны.
        - ЭЭЭ, - запротестовал вдруг обиженный Михей, - ты обещал награду за них.
        - Ах да, парни, по три пульки им будет достаточно.
        - Что...
        На этом путь двух мусорщиков прервался.
        - Хват, бери двоих и притащи мне голову Колдуна. Я, не увидев его голову, больше никому не поверю.
        Бугай в черной спецовке ткнул пальцем в двух товарищей и рысцой двинул к Разгуляю. А Коршун, надев на ребятишек мешки, направил своих людей в обратном направлении.
        12 ГЛАВА
        - Живучий, гад. Вон сколько кровищи натекло, а он ушел.
        - А, может, его мутант какой к себе в логово утянул.
        - Может быть. Но башку его мы Коршуну притащить должны, иначе своих лишимся.
        Хват и его подельники стояли там, где мусорщики захватили ребят и пытались разобраться в оставленных следах. Вот место где лежал оглушенный Митя, грязь размазана, на ней отпечатки его рук. Вот стена, возле которой защищались малыши - их копья валяются рядом. А вот и то место, где ранили Колдуна - там образовалась большая лужа крови. Все вокруг было истоптано, но в сторону от станции вел всего один след, как будто здесь тащили окровавленную тушу. Бандиты пошли по ее следам. Метров через двести след свернул в боковой проход, а затем уперся в массивную дверь. Пока Хват с подельниками чесали репы, раздумывая над тем как бы ее открыть, дверь распахнулась сама и на пороге возник огромный силуэт, головы на две выше не маленького Хвата.
        - О, вы как раз вовремя! Ну, заходите, гости дорогие! - прогрохотало по коридору.
        Бандиты аж присели от перепугу. Оружие свое они побросали - зрачок станкового пулемета, смотрящего на них, недвусмысленно предлагал быть паиньками.
        ***
        Колдун очнулся в луже крови. Дотронувшись до головы, он понял, что оружие, как говорят твердый тупой предмет, не только вырубило его, но и сорвало целый клок скальпа. Поморщившись, он стал оглядываться. Его глаза уже давно адаптировались, и он смог, в общих чертах, оценить размер бедствия.
        Его внуки пропали. Да-да, несмотря на множество спасенных ребятишек, он действительно очень привязался именно к этим троим, и всерьез считал теперь их своими внуками. Нужно срочно что-то делать. Тело еще очень плохо слушалось, но он заставил себя ползти. Не за ребятами, как можно было подумать, а в противоположную сторону. Пока он полз, в голове крутились всего две мысли: «только бы успеть», «только бы ОНИ успели».
        И вот вожделенная дверь. Он постучал условным стуком. В ответ - тишина. Сколько она продолжалась? Мгновение? Вечность? Все еще цепляясь за остатки надежды, он привстал и попробовал достать ключи. Тут дверь распахнулась, и Колдун упал на руки крепкому мужику в камуфляже.
        - Слава богу, вы здесь, - прошептал он с улыбкой и начал проваливаться в забытье.
        ***
        Александр Иванович Сулагин по прозвищу «Хохол» привел свою группу, по вызову Колдуна, в условленное место. Уже сутки он ждал, когда тот появится в своей берлоге. Все это время группа отдыхала и приводила в порядок дом Колдуна. Видно, что хозяина давно не было дома. И вот, когда Хохол уже начал нервничать, в дверь постучали. Все заняли позиции, держа под контролем дверной проем и пространство перед ним. Соболь распахнул дверь, а командир чуть присел, намереваясь выскочить в коридор. И тут ему на руки рухнул залитый кровью Колдун.
        - Слава богу, вы здесь, - прошептал он.
        Его глаза начали закатываться, но он, сжав всю свою волю в кулак, не давал сознанию скатиться в блаженное ничто.
        - Аптечку! - рявкнул Хохол.
        Из протянутой коробки он вытащил склянку с нашатырным спиртом. Выдернув пробку зубами, дал понюхать ее содержимое пострадавшему. Тому явно стало лучше, глаза прояснились, и он быстро зашептал.
        - Там, внуки... трое... украли... недалеко. Помогите, спасите их.
        - Кого, Федор Михайлович? Кого спасти?
        - Внуки, ребятишки, два мальчика и девочка, на нас напали, меня оглушили, их украли, догоните, спасите их, умоляю.
        - Ничего не понимаю, какие внуки, кто украл? - растерянный командир посмотрел на своих ребят, но те понимали не больше него, тогда он, не мешкая, начал раздавать приказы, - Соболь, ты остаешься с Колдуном, приведи его в порядок. Все остальные на выход. Маленький - ты первый.
        Дверь открылась, и раздался тот громкий голос, так напугавший бандитов. Вслед за этим, под прицелом нескольких стволов, на полусогнутых от страха ввалились три человека.
        - Кто такие? Отвечать быстро и не задумываясь, - начал допрос Хохол.
        - Мы боевики Коршуна, нас отправили разыскать голову Колдуна, - даже не подумав притворяться, доложил Хват.
        - О как, на ловца и зверь бежит. Рассказывай.
        - Я многого не знаю, на базе был, но потом нас срочно вызвали на Октябрьскую радиальную. По прибытии рассказали, что наша цель три мелких и сопровождающий их старик, они вроде как отправились в сторону Разгуляя примерно сутки назад. Коршун так ярился, что аж плевался, видимо эти беглецы его очень сильно достали. Потом мне украдкой сказали, что этот Колдун несколько раз обхитрил его и один раз даже на трамвае рядом с ним прокатился. А еще он укокошил троих наших.
        - Дальше.
        - Так вот, мы побежали в сторону Разгуляя, а Коршун нас еще пинками подгонял, требовал, чтоб мы быстрее бежали. Для прохождения станций у него был спецпропуск Ганзы и нас даже не останавливали. Не доходя до Разгуляя, мы услышали громкий разговор, и Коршун приказал затаиться. Это были два мусорщика и трое пленных детей. Коршун так обрадовался, узнав их, что чуть не пел. Потом замочил мусорщиков, а нам велел найти Колдуна и отпилить ему башку. Но тот не помер и след его привел сюда. Вы бы мужики отдали голову этого старика Коршуну, он дорого заплатит.
        - Ха-ха-ха, - от души рассмеялись бойцы. Они расступились, и показали Колдуна, лежащего без сознания на кровати.
        - Это наш учитель, он нам как отец родной! Да за него мы любому глотку перегрызем. Так что не повезло твоему Коршуну, жить ему осталось совсем немного.
        Бандиты резко поскучнели. Теперь они понимали, что крупно вляпались.
        - Так, Васятка и Лом, спеленайте этих и в шлюзовую камеру. Соболь, следи за Колдуном. Тень и Маленький - за мной. Васятка, вы как справитесь - дуйте за нами.
        Хохол и его бойцы быстро добрались до места нападения на Колдуна. На пару минут задержались для изучения следов и, получив визуальное подтверждение слов Хвата, рванули дальше. Добежав до заставы и перепугав беспечную охрану своим внезапным появлением, командир гаркнул:
        - Бегом к Григорьичу! Скажи, с Колдуном беда.
        Через несколько минут прибежал запыхавшийся Виктор Григорьевич.
        - Что случилось? Вы кто?
        - Мы его друзья, на него напали в тоннеле, чуть череп не проломили, но теперь он в безопасности.
        - Так что ж вы меня пугаете? - в сердцах сплюнул Григорьич.
        - Он-то выживет, а вот внуков его украли.
        - Что? Кто это сделал?
        - Мы пока точно не знаем, но есть данные, что это были два мусорщика.
        - Михей и Раззява, чтоб их.
        - Вы их знаете?
        - Как не знать? Известные пьяницы и дебоширы. Давно бы выгнал их со станции, да детей их жалко. Вот и заставляю их делать самую черную работу, что б не шлялись понапрасну.
        - Иван Васильевич, - обратился он к седовласому человеку со строгой выправкой, одетого в сильно поношенную офицерскую форму, что прибежал к заставе вместе с ним, - поднимай весь патруль, нужно уродов этих как можно быстрее найти.
        - Скорее всего это не понадобится. По нашим данным их порешил Коршун между Шарашкой и Разгуляем.
        - Коршун? Он здесь? - всполошился Иван Васильевич. - Нужно поднимать тревогу.
        - Я займусь этим, - сказал Виктор Григорьевич, - а ты, друг мой, помоги ребятам. Чтоб спасти ребятишек, им нужен свободный проход по соседним станциям, а ты там как свой, с тобой отряд быстро пройдет станции.
        - Как же ты без начальника охраны в такое время?
        - Ничего, главное ты лишний раз под пули не лезь.
        Они обнялись как в последний раз. Иван Васильевич махнул рукой Хохлу, к которому присоединились остальные члены группы, и вшестером они побежали вдоль платформы в тоннель.
        Осмотрев место убийства мусорщиков, двинулись дальше. Как на Шарашке, так и на других станциях, Иван Васильевич выходил вперед, договаривался с заставами, и их пропускали. Коршуна нагнали почти у самого кольца.
        Он и его бойцы, матерясь, трясли головами, плевались, протирали глаза и вытаскивали что-то из ушей. Как рассказал потом Митя, несмотря на надетый на голову мешок, он слышал, как бандиты кричали что-то о каком-то гнусе. Можно сказать, что детям крупно повезло, у них на голове были мешки. Со связанными руками они натерпелись бы от назойливой мошкары.
        - Всем на землю! - пророкотал своим могучим голосом Маленький.
        Убедившись, что три маленькие фигурки с мешками на головах в числе многих рухнули на пол, он загрохотал своим пулеметом. Под его прикрытием к детям бросились Хохол и Васятка, поражая противника точными скупыми очередями. Тень стоял в стороне и успокаивал самых ретивых из снайперской винтовки. Лом светил на поле боя двумя мощными фонарями, одновременно освещая и ослепляя противников, а Иван Васильевич, по просьбе Хохла, прикрывал тыл и в драку не лез, оставив это опасное дело профессионалам. Через несколько секунд, все закончилось. Васятка и подошедший Маленький держали под прицелом тоннель впереди, а Хохол освобождал ребят.
        - Не бойтесь ребятки, нас послал ваш дедушка Федор Михайлович, по прозвищу Колдун.
        Командир отряда не знал, как Колдуна называли дети, поэтому, для того что бы они поверили, выпалил максимум из того что пришло в голову.
        - Дедушка жив? - воскликнули хором Миша и Вика.
        - А, мы и не боимся, - буркнул Митя. Ему чертовски надоело, что все, кому не лень, таскают его по тоннелям, и что он не может этому помешать. В душе он поклялся, что станет таким сильным воином, что никто не посмеет обидеть ни его, ни его родных, включая дедушку.
        - Жив, жив ребятки. И хорошо, что вы не боитесь. А теперь нам нужно спешить.
        Со стороны Октябрьской по стенкам тоннеля замаячили лучи фонарей и послышался топот множества ног. Конечно же, грохот стрельбы не укрылся от охранников Ганзы.
        Отряд побежал назад. Маленький, забросив пулемет за спину и подхватив Мишу и Вику на руки, огромными прыжками побежал в обратную сторону. Митя схватил «калаш» одного из бандитов и бросился за ним. Лом и Васятка обогнали великана, и теперь бежали перед ним, контролируя тоннель впереди, а Хохол, Тень и Иван Васильевич сзади.
        Погоня, видимо, задержалась на месте бойни, и вскоре их стало вообще не слышно. Группа немного сбавила темп. Станции проходили в обычном режиме, а в тоннелях малыши опять оказывались на плечах у Маленького, и это им очень даже нравилось. Хоть они никогда и не видели лошадь, но все равно весело подпрыгивали и кричали: «И-го-го!». Всего час понадобилось выносливым бойцам, чтоб добежать от кольца до Разгуляя. Все, кроме Ивана Васильевича, почти не устали. Вдруг, бежавший впереди, Васятка поднял руку и все затаились.
        - В чем дело? - поинтересовался подкравшийся Хохол.
        - Не нравится мне все это.
        - Что именно?
        - Света на заставе нет - раз, тихо очень - два.
        - Похоже на засаду.
        - Точно! И уже знают, что мы здесь.
        Они вернулись к отряду и сообщили обстановку.
        - Мысли есть? - спросил Хохол.
        - Можно по поверхности обойти, предложил Лом.
        - Без защиты? Я бы не рисковал, особенно с детьми.
        - Может, закидаем «флешками»?
        - Или по-тихому снимем.
        - По-тихому не получится. Они знают, что мы здесь и ждут. А вот идея с «флешками» мне нравится.
        - Подождите, какие «флешки»? Вы что мою станцию атаковать вздумали? Не позволю! - взорвался Иван Васильевич, и затем, уже мягче, добавил: - Может беда какая у них. Давайте, я сам.
        Никого больше не слушая, он вышел на середину тоннеля и двинулся к заставе.
        - Эй там, на заставе? Заснули вы там, что ли? Вот доберусь я до вас, узнаете, как спать на посту.
        Когда до баррикады оставалось метров тридцать, из-за нее высунулось несколько ружейных стволов.
        - Это вы чего? - удивился Иван Васильевич, - это ж я, начальник ваш.
        - Спи спокойно дорогой начальник, - ответил кто-то, и грохнул выстрел.
        Одновременно с выстрелом взорвалась светошумовая граната, в простонародье «флешка», брошенная Хохлом. Следом полетели еще три, причем две из них, одновременно брошенные могучей рукой Маленького, взорвались за баррикадами. Отряд бросился вперед контролируя каждый миллиметр пространства. Но сопротивления не было. Защитники баррикады ползали за ней как слепые котята роняя сопли и слюни. Не умели они воевать против хорошо обученных солдат.
        Отряд ворвался на станцию, они быстро давили всяческое сопротивление, по ходу перемещения всех, кто имели оружие или несли какую-либо угрозу - оглушали, либо уничтожали. Когда станция была зачищена, они отыскали Виктора Григорьевича. Оказалось, что бунт, фурункулом зреющий на станции, прорвался. Когда отряд Хохла прошел через станцию в предыдущий раз, шайка пришлых, с подачи местных, недовольных начальством, быстро захватила власть. Виктора Григорьевича и всех несогласных заперли, остальных просто разоружили.
        Теперь же все поменялось. Зачинщики бунта сидели взаперти. Бывшие арестанты, с помощью отряда Хохла, наводили порядок. К счастью, Иван Васильевич выжил, видимо, граната слегка сбила прицел или стрелок оказался неважным, пуля попала в плечо. Скоро друг и помощник Виктора Григорьевича вернется в строй.
        Через час после взятия станции, отряд Хохла, в полном составе вернулся на базу, в логово Колдуна. К тому времени он уже очнулся и с нетерпением ждал внуков. И дождался! Все трое, только увидев дедушку, бросились его обнимать и целовать. А Соболь, уже узнавший всю историю от Федора Михайловича, стоял, смотрел на них и думал: «Надо же! Всего три дня друг друга знают, а уже так прикипели!».
        13 ГЛАВА
        Колдун попросил всего пару дней, чтобы прийти в себя после сотрясения. Ребятишки от него почти не отлипали, и даже мрачный Митя потихоньку оттаивал. Первым делом Колдуну показали пленных, он должен был решить, что с ними делать.
        - Ага, Хват, Серый и Дрон. Давно с вами хотел встретиться. Александр Иванович, будьте так любезны, этого и этого, - он показал пальцем на первых двух, - сразу в расход.
        Те дернулись, но их крепко держали Маленький и Лом.
        - Слушаюсь, Федор Михайлович, - ответил Хохол.
        - Деда, а что они сделали? - спросил просочившийся в гермошлюз вслед за взрослыми, Митя.
        - Они, мой мальчик, были садистами и убийцами. Митенька, я понимаю, что тебе очень интересно, но то, что я сейчас скажу, не для твоих ушей.
        Митя расстроился, но подчинился. Но его настроение тут же поднял пистолет-пулемет «Бизон», который дал ему посмотреть Васятка - жаль только, что он был без патронов.
        - Эти два, кхм, недочеловека, очень любили маленьких деток, - продолжил Колдун, дождавшись когда мальчик выйдет и дверь закроется, - во всех смыслах любили. Сначала они с ними играли и сюсюкали, затем, за любые провинности били, жестоко били. Пока они были миленькие и хорошенькие - их насиловали, а когда, от постоянных побоев и издевательств те становились изуродованными, замученными, перепуганными комочками страха и боли - их мучили и под конец съедали. Живьем.
        Под конец фразы что-то хрустнуло. Все посмотрели на Маленького: он тоже с удивлением разжал руки, в которых болталась безжизненная кукла со сломанным хребтом, когда-то называвшаяся Хватом. Серый, прозванный так из-за серого цвета кожи, от страха стал белым, глядя на шесть пар глаз, уставившихся на него. В каждом из них он видел ненависть, презрение, ярость и свою очень скорую смерть. Он забился и завыл в захвате Лома, и вдруг обмочился. Лом брезгливо оттолкнул пленника от себя.
        - Что с ним делать, командир? - спросил он.
        - Жить хочешь? - спросил Хохол третьего отморозка по кличке Дрон.
        - Д-дд-да, - часто-часто закивал плешивой головой пленник.
        - Тогда убей этого, мне об него руки марать не хочется.
        Понимая, что сейчас произойдет, Серый мелко затрясся и заверещал тонким противным голосом. Как только Дрону развязали руки, он бросился на подельника. Видно было, что без оружия подонок убивать не умеет. Он бил товарища ногами по лицу, стучал головой об пол, топтал ему грудь, в конце концов, стал рвать горло зубами. Не желая смотреть на это кровавое безумие, люди вышли, в тамбуре остались только звери. Вскоре все было кончено, Серый не дышал, обезумевший, окровавленный Дрон принялся стучать кулаками по двери, умоляя отпустить его. Минут через пять в шлюз зашел Лом. Он был одет в радкостюм военного образца. На лице его был противогаз с обзорным щитком и системой очистки и подачи воздушной смеси, в руках он держал автомат Калашникова с примкнутым штык-ножом.
        - Эй ты! - глухой голос раздался из-под маски, - выноси это мясо наружу.
        - Но я там умру, - запротестовал Дрон.
        - Хоть мне и все равно, но мне приказано сопровождать тебя.
        Следом за Ломом в таком же обмундировании в тамбур вошел Соболь. Он тащил ведро с водой и какой-то сверток, который тут же полетел в руки Дрону.
        - Упаковывай жмуров в мешки и привязывай к ногам веревки.
        Дрон безропотно повиновался и старательно упаковал бывших подельников в дефицитные нейлоновые мешки. Привязав к ногам веревки, он вопросительно посмотрел на Соболя.
        - Вытаскивай их из шлюза, а затем приберись здесь.
        Лом открыл наружную дверь шлюза. За ней показалась небольшая площадка с массивной железной лестницей, уходящей наверх.
        Пленник, схватив за веревку, вытащил из шлюза сначала один, а затем и другой труп. Вынул из ведра тряпку и тщательно вымыл полы. Тряпку сунул в пакет одного из трупов, а кроваво-грязную воду вылил в указанный водосток. Лом поднялся наверх и дал сигнал Соболю. Он подтолкнул к лестнице пленника, и тот, привязав к ремню веревки, полез следом за Ломом. Через какое-то время одна из веревок натянулась, и первый труп медленно пополз наверх. Когда трупы были подняты, Соболь присоединился к остальным на верхней площадке.
        С огромной осторожностью была открыта внешняя дверь. Проверив, что все чисто, Лом приказал Дрону идти за ним. Они двинулись вдоль разрушенных домов. Лом охранял, а Дрон тащил мешок. Дойдя до одного из подвалов, Лом открыл дверь и приказал скидывать труп. Ту же операцию провели и со вторым мешком. После этого Лом велел лезть вслед за мешками и оттащить их на сто шагов. Дрон засомневался, но дуло автомата не давало времени на раздумье.
        Когда Дрон выполз из подвала, Лома возле него не оказалось. Перепуганный негодяй бросился к шахте, но дверь была уже закрыта. Он стал барабанить по ней кулаками и просить, чтоб его впустили, но крепкая железная дверь оставалась глуха к его мольбам.
        Вдруг, в стороне, что-то заскрежетало. Звук был такой, словно что-то большое пробирается сквозь руины. Бывший пленник завизжал от страха, бросился в противоположную сторону и вскоре скрылся за поворотом.
        ***
        Тем временем, в логове Колдуна, дети, замученные беготней по тоннелям и измотанные нервотрепкой, доставшейся на их долю, заснули, слившись в плотный клубок в ногах дедушки. Миша и Вика обнялись, а Митя, обхватив их руками, плотно прижал к себе. Было видно, что холодные, беспокойные ночи, проведенные без опеки взрослых, вбили в детское подсознание такую привычку: беречь крупицы тепла и получать эмоциональную подпитку от близости с родственной душой. Хохол подошел, приподнял их головки. Митя сразу открыл глаза и тревожно посмотрел на него, его рука уже обнимала рукоять отцовского ножа. Хохол успокаивающе улыбнулся и, подсунув подушку, убрал руку. Затем укрыл их одеялом. Митя расслабился и опять заснул. В логове наступила тишина, людские души очищались от всей мерзости, накопившейся в течение предыдущего дня, а тела набирались сил для следующего. И только шорох часов нарушал тишину.
        На следующее утро обнаружилось, что детский клубок распался. Это был хороший признак, дети стали доверять своим спутникам, живость характера и избирательная память помогали быстро забывать неприятности и с неиссякаемым любопытством смотреть на каждый новый день, а ощущение безопасности придавало им уверенности. Митя спал в вполглаза: он расслабленно лежал под одеялом и наслаждался его теплотой, нежился на мягкой подушке, его лицо можно было бы назвать счастливым если бы не глубокая морщина между нахмуренными бровями. Не скоро, ой не скоро она исчезнет, не все смогла простить и забыть детская душа! Слишком много пришлось пережить, слишком много взвалилось ответственности на эти хрупкие мальчишеские плечи! Вика лежала на спине. На ее милом личике блуждала улыбка, было видно, что ей снится что-то очень хорошее. Миша, непонятно как, очутился на груди Колдуна. Он обнял его ручками, прижался щекой и так крепко спал, что из приоткрытого рта свисала ниточка слюны. Колдун боялся пошевелиться, чтоб не спугнуть прикорнувшего на его груди воробушка. Он лишь тихонечко поглаживал его по головушке и улыбался.
Проснувшиеся бойцы ходили на цыпочках. Половина группы быстро собралась и отправилась к станции -помогать Виктору Григорьевичу наводить порядок, другая половина отдыхала и занималась повседневной работой: одни чинили одежду, другие чистили оружие.
        ***
        Вскоре помещение заполнили вкуснейшие запахи. Малыши стали потягиваться, но сладкая нега не хотела отпускать их. Несмотря на то, что под одеялом было почти так же уютно, как и тогда, когда я просыпался рядом с мамой, я заставил себя встать и сесть за стол.
        - Ну, лежебоки, просыпайтесь, пора завтракать, - сказал Соболь, расставляя тарелки.
        Малыши сначала сели на топчане, принялись зевать, протирать глазки и потягиваться, потом их животики забурчали и потащили к столу. Тут же подсели Маленький и Васятка, а потом и Соболь, подавший Колдуну тарелку в постель. За столом дети вертели головами: за прошлый вечер они не очень хорошо рассмотрели помещение и сопровождающих, все вокруг было интересно, но чаще всего, конечно, они глядели на огромного дядьку, трескающего кашу из миски, похожей на тазик, ложкой, похожей на лопату.
        - Что, нравлюсь? - улыбнулся великан.
        Миша кивнул, восторженными глазенками рассматривая свою вчерашнюю лошадку. Могучие мышцы великана перекатывались под тельняшкой. На толстой, бычьей шее сидела, будто вырезанная из камня, голова. Грубые черты лица пугали и притягивали одновременно.
        - Дядя, а почему Вас называют Маленьким? - спросила Вика, - Вы же вон какой огромный великан!
        - А ты великанов видела? - спросил он.
        - Нет, - призналась девочка.
        - Ну, хоть истории про них знаешь?
        - Знаю, мама рассказывала историю про бобовые зернышки, там были Великаны, - обрадовалась она, и продекламировала, -
        Фи, фай, фо, фам.
        Гром спустился по горам.
        Звери дикие бегут,
        Птицы в страхе не поют.
        Там между туч и облаков,
        Край великанов Кантуа,
        И племя злобных чужаков,
        Спустилась с неба как чума.
        - И какие они были, эти великаны? - продолжил расспрашивать Маленький.
        - Ну, вроде как, они были выше деревьев и выше домов. Но я никогда не видела настоящее дерево. И домов не видела, только на картинках.
        - А как ты думаешь? Деревья выше, чем потолок станции?
        - Думаю да, - с некоторым сомнением сказала Вика
        - А я выше, чем станция?
        - Нееет, - засмеялась Вика, - ты бы еще в тоннеле застрял.
        - Вооот, значит я еще маленький, вот так меня и прозвали.
        Глаза у Вики округлились.
        - Значит, ты еще вырастешь? Тогда тебе нельзя в метро, ты в нем скоро начнешь застревать. Где же ты будешь жить, бедненький? - загрустила девочка.
        - Ты моя хорошая, - растрогался Маленький, - пожалела дядю. Не бойся за меня, вряд ли я стану больше.
        Вика повеселела и стала болтать ногами.
        - А я знаю, как Вас зовут, - посмотрела она на Васятку. От неожиданности тот подавился, и хохочущему Соболю пришлось стучать его по спине.
        - Вас зовут дядя Вася.
        - Угу, - буркнул тот.
        Васятка, в отличие от Маленького, был невысоким, худосочным человечком, но по его сухим и жилистым рукам было видно, что сил в нем хватит на многое. Все его эмоции моментально проявлялись на его лице. Вот сейчас он был расстроен, что ему не удалось рассказать интересную историю появления его клички-позывного.
        - А почему вас так странно зовут? - спросила Соболя неугомонная девчонка.
        - Далеко отсюда есть место, которое называется Тайга, - таинственным голосом начал он свой рассказ.
        - Знаю, знаю, это за Ганзой, - перебила его Вика.
        - Почему за Ганзой? - опешил Соболь.
        - Я помню, мама спрашивала у папы, что там за Ганзовским кольцом. А папа отвечал, что черт его знает, тайга там дремучая.
        - Хм, ну нет, та Тайга, про которую я говорю, находится гораздо дальше. И не перебивай, если хочешь дослушать.
        Вика сделала вид, что закрывает рот на замочек.
        - Так вот в той Тайге живут маленькие, пушистые зверьки. Они очень быстрые, хитрые и красивые, ну прямо как я, - Соболь выпятил грудь и стал красоваться.
        А он действительно был хорош собой: высокая, крепкая фигура с хорошо развитой мускулатурой, чистое лицо со слегка курносым носом, чуть прищуренные глаза, из уголков которых разбегались смешливые морщинки, а аккуратно подстриженные темные волосы, посеребренные легкой сединой, довершали его образ. Наверняка многие женщины влюблялись в него с первого взгляда.
        - И еще у него фамилия Соболев, - буркнул Васятка.
        - Ну да, и фамилия у меня Соболев, - рассмеялся тот.
        Все немножко помолчали.
        - А меня зовут Виктория, - вдруг сказала девочка, - папа с мамой назвали меня так в честь богини Победы.
        - Очень красивое имя, - одобрил Маленький.
        Вика покраснела и уткнулась в тарелку.
        - А тебя как зовут, малыш? - спросил Соболь.
        Миша изумленно посмотрел на него из-за тарелки, до которой с трудом дотягивался.
        - Мифа, - произнес он с набитым ртом.
        - Как?
        - Его зовут Миша, - помогла Вика, - и он мой брат. А еще у меня есть брат Митя, вот он сидит.
        Все это время я с изумлением смотрел на разговорившуюся сестру. В первый раз со дня гибели папы она так много и так охотно говорила.
        - Ну, что, все поели? - спросил Соболь, - тарелки убирайте сами, я вам не нянька.
        Пока мы убирали и мыли посуду, Васятка скрылся в подсобку, и оттуда доносилось его ворчание.
        - Это не то, это тоже не то, а вот это, пожалуй, подойдет.
        Он вышел из подсобки с большим ящиком. Поставил его возле стола и подозвал нас.
        - Так, малыши-кибальчиши, вот вам новая форма, одевайтесь.
        Вчера, перед сном, с нас сняли изгаженную отходами одежду и хорошенько отмыли, а на ночь дали мягкую одежку, называемую «пижама». Теперь мы быстро переоделись в почти новый камуфляж. Васятка выдал наши старые щитки, теперь очищенные и отмытые, и принялся подгонять их по размеру. Потом нам дали ремни, перчатки без пальцев и ботинки. Довольный результатом Васятка покрутил нас из стороны в сторону.
        - Красавцы, - улыбнулся он.
        Но это было не все. Вновь зайдя в подсобку, он вынес три костюма химзащиты.
        - Извиняйте ребята, но радзащиты вашего размера мы пока еще не находили.
        С помощью взрослых мы натянули костюмы. На головы нам надели дыхательные маски, а завершали экипировку горнолыжные шлемы, покрашенные в тон камуфляжу и поляризованные горнолыжные очки.
        - Ну, прям настоящие сталкеры, - теперь уже улыбался и Маленький.
        Соболь принес три небольших рюкзака и, надев на нас, подтянул лямки. Когда мы сняли шлемы и химзу, он объяснил, что в рюкзаках так называемый НЗ, на случай, если мы потеряемся. Там были фонарик, складной ножик, бутылка воды, веревка, спички, запасной фильтр к маске и сухпаек.
        Затем нам выдали оружие - наши старые копья из лыжных палок. Их немного усовершенствовали: убрали ручки с петлями для рук, остатки ограничителя; сменили наконечники. В местах хвата была намотана изолента.
        - Ай, какие бравые ребята, - поцокал языком Соболь, - хоть в отряд записывай.
        Миша и Вика побежали к дедушке хвастаться, а я, пристегнув к поясу папин нож, попробовал поупражняться с копьем.
        - Давай покажу, - сказал Соболь.
        Он взял швабру и стал показывать, как нужно делать выпад, как ставить блок.
        Увидев наши упражнения, Миша и Вика присоединились к нам.
        Тут в дверь постучали условным стуком. Все взрослые сразу подобрались, нас отодвинули в сторону. Маленький поднял свой огромный пулемет и встал напротив двери, а Васятка с Соболем - по краям. Убедившись, что все готовы, Васятка распахнул дверь. В проеме показался Хохол. Одобрительно покивав головой, он сказал:
        - Васятка, Маленький - на выход, нужна ваша помощь, Соболь - за старшего.
        - Слушаюсь, - ответили все трое разом.
        Мне вдруг сделалось скучно. Почему-то захотелось выйти из этого помещения и развеяться. Маленький, словно почувствовал перемену моего настроения, посмотрел на меня.
        - Командир, там все спокойно?
        - Ну да, а что?
        - Можно мы возьмем с собой Митю, а то застоялся жеребец в стойле.
        Хохол оценивающе посмотрел на меня и сказал:
        - Я не против, но при условии, что Федор Михайлович разрешит.
        - Деда, можно? - с дрожью в голосе спросил я.
        Дед переглянулся с Хохлом и, к моему восторгу, разрешил.
        - Хорошо, кадет Дмитрий, поступаете в распоряжение сержанта Ивана Захаровича Плетнева.
        Я недоуменно захлопал ресницами.
        - Это меня так зовут, - захохотал Маленький, а потом добавил серьезней:
        - Кадет Дмитрий, приготовиться к выходу.
        Я двинулся к двери.
        - Стоять, я сказал приготовиться, а не выходить.
        Под веселыми взглядами взрослых я остановился, и силился понять, что от меня хотят.
        - Шлем одень, - подсказал мне Васятка, - и оружие возьми.
        Я бросился к столу, на котором лежал мой шлем, надел его и, подхватив копье, вытянулся перед своим командиром.
        - Так держать, кадет.
        Тут Васятка, который, как я понял, занимался в отряде обеспечением, протянул мне кобуру с настоящим пистолетом
        - На, надень, боец.
        - С патронами? - не веря своему счастью спросил я, надевая кобуру на пояс.
        - А как же, - хмыкнул он.
        Дедушка тревожно вскинулся, но Васятка что-то шепнул ему на ухо, и он успокоился.
        - Готовы? - спросил Хохол. - Тогда за мной.
        Мы вышли из комнаты и сразу за нами мощно щелкнул замок.
        14 ГЛАВА
        Через несколько минут мы вышли на станцию. Интересно получается: в первое мое посещение на ней царила суматоха, все бегали в разные стороны, что-то покупали, что-то продавали, натыкались друг на друга, ругались и сорились. Во-второе - на станции царила тишина, было слышно, как где-то капает вода. Сейчас же она была образцом порядка: люди перемещались по определенным траекториям, одни носили стройматериалы, другие продукты, третьи патроны.
        Вскоре нам повстречался Виктор Григорьевич. Из его разговора со старшими я понял, что нескольким перебежчикам удалось скрыться. К тому же почти всем стало понятно, что за дикари торгуют с ними, и теперь, как говорится, шила в мешке не утаишь. Было принято решение, сделать станцию аванпостом Анклава. В связи с чем началось строительство укреплений. Все известные выходы на поверхность, кроме того, что у деда в логове, надежно замуровали. Тоннели в сторону Новых Черемушек собрались обрушить в ближайшем будущем. Один из тоннелей, ведущих к Шарашке, был завален еще во время бомбардировки и в нем теперь располагались грибные фермы, а во втором, из бетонных блоков, листов железа, кирпичей и мешков с песком, строился мощный блокпост. Когда организация аванпоста будет одобрена руководством Анклава (а Хохол не сомневался, что его мнения, а тем более мнения Колдуна будет достаточно), они пришлют помощь и будут построены еще две зоны охранения. А пока что люди спешили обезопасить свою станцию, себя и своих близких, от возможной агрессии. Взрослые сразу занялись работой, а меня поставили охранять зеленые
ящики, которые были принесены из логова Колдуна.
        Сначала я с интересом наблюдал за суетой вокруг, но очень скоро мне это надоело. Тут мой скучающий взгляд наткнулся на какого-то мальчишку. Его рот был открыт, а рука чесала давно не мытую белобрысую голову. Я приосанился, взял копье наизготовку и, напустив важный вид, стал прохаживаться вдоль ящиков. Но когда, очередной раз я повернулся, мальчишки уже не было. Оставшись без зрителя, я совсем заскучал и сел на ящик. Как жаль, думалось мне, что меня сейчас не видит Васька с моей станции. Он, наверное, сдох бы от зависти. Ни у кого, даже у сталкеров, не было такого классного обмундирования.
        - Слышь, ты кто такой?
        Вздрогнув от неожиданности, я поднял глаза и увидел перед собой верзилу в поношенном комбинезоне. Он стоял надо мной и ухмылялся. Когда я вскочил, оказалось, что он на целых две головы выше меня.
        - А ну отойди! - сказал я, подхватывая копье. - Нельзя сюда подходить!
        - А то что? - спросил он, перехватывая мое копье.
        Мне уже встречались такие мальчишки. Он вожак, вон сзади его подельники, а вокруг прочая мелочь. Когда папа был жив, я сам был таким вожаком, но потом мой статус сменился, и уже меня стали гонять, так что я привык и уже знал, как поступить. Не тратя времени на переговоры, я ударил его носком ботинка по коленке, одновременно выворачивая копье. От неожиданности верзила разжал руку и, через мгновение острие коснулось его груди.
        - Уходи, пока дырок не наделал, - прорычал я.
        В этот же момент я краем глаза заметил движение, но не успел среагировать и меня сбили с ног. Началась куча мала. Я дрался, молотя ногами и руками, но их было больше. Вдруг послышался голос вожака:
        - Ну-ка все, оставьте его!
        Не сразу, но меня оставили в покое. Главарь подошел и, протянув руку, помог подняться.
        - Классно дерешься, - сказал он, вытирая кровь, текущую из носа, какой-то тряпицей. - Меня Матвеем зовут, а тебя?
        - Митя, - нехотя буркнул я.
        - Извини за приемчик, но у нас традиция такая. Всех новеньких проверяем на вшивость.
        - А, я не новенький.
        - Да? Я раньше тебя не видел.
        - Я скоро уйду, вот только наши помогут вам, и мы сразу уйдем.
        - Так ты из этих? - удивился верзила. - Из Анклава что ли?
        - Ты знаешь про Анклав?
        - Так теперь про него все говорят. Расскажи про него, а то никто ничего толком не знает.
        - Я не могу. Это тайна. Да и не был я там никогда еще.
        - Ну и не рассказывай, - обиделся Матвей. Но и минуты не вытерпел и задал новый вопрос. - А у вас все так одеваются?
        - Только спецназ, - соврал я.
        - И ты что ли спецназ? - ещё рассмеялся он.
        - А то! У меня даже оружие есть.
        - Врешь!
        Я достал из кобуры свой пистолет.
        - Ух ты, настоящий «Браунинг»! - завистливо хмыкнул тот, пожирая глазами оружие. - Мы тоже таскаем на поясах кобуры, но в них игрушки, в лучшем случае пугачи.
        - А зачем тогда таскаете?
        - Чтоб на взрослых походить, да и играть интереснее.
        - Слушай, - тут я мыслями вернулся к началу нашего знакомства, - вам тут и правда нельзя находится. Меня поставили охранять эти ящики.
        - Ой, извини, - тут же спохватился Матвей. - Ты как освободишься, подходи к нам, мы во-он там в основном тусуемся.
        Проследив за направлением его руки я неопределённо кивнул, ещё не решив, стоит ли принимать приглашение.
        Матвей свистнул, и вся шайка двинулась на тот конец перрона, поближе к кухне. Я оправился, потирая ушибленные места, хорошо хоть шлем защитил от ударов по голове. Вдруг почувствовав на себе чей то взгляд, я, обернувшись, увидел, что за мной наблюдает боец из отряда Хохла, со странным прозвищем Тень. Поняв, что я его заметил, он улыбнулся и показал мне большой палец, а затем сделал шаг в сторону и растворился в толпе.
        «Значит, за мной все это время наблюдали, - подумалось мне. - Почему тогда не вступились? Не помешали нападению на меня? Наверное, хотели посмотреть, чего я стою. И видимо им все понравилось».
        Настроение мое улучшилось, и я, продолжая ходить вдоль ящиков, начал насвистывать. Вскоре ко мне подошли Хохол с Маленьким.
        - Ну что, кадет, как дежурство? Слышал было нападение?
        - Так точно, - вытянулся я. - Мальчишки напали, но не на ящики, а на меня. Они меня хотели проверить.
        - И что?
        - Отбился.
        - Хорошо, на первый раз прощаю. По приходу на базу один наряд вне очереди, на кухне.
        Я чуть не расплакался. Как же так? Я же победил, а меня наказывают.
        Видя мое состояние, Маленький сжалился.
        - Согласно уставу караульной службы, при нападении на караульного или на охраняемый объект ты должен был сделать предупредительный выстрел в воздух, а затем открыть огонь на поражение. Пистолет тебе зачем выдали?
        - Но я же не знал.
        - Должен был спросить. Вот в следующий раз будешь знать.
        - Это что же в детей стрелять? - поразился я. - Они же просто шутили...
        - А если б не шутили? Вдруг это были бы матерые убийцы? Такое в наше время тоже бывает.
        Тут к Хохлу подошли три мужика.
        - Александр Иванович? - спросил один из них. - Нас прислал Виктор Григорьевич.
        - А-а-а, очень вовремя. Берем вот эти ящики и несем на блокпост.
        Маленький, крякнув, взвалил на плечо один из них, остальные разбившись по парам, взяли два оставшихся и потащили в тоннель.
        - Кадет, не отставай, - бросил Маленький через плечо.
        Я поспешил за ними.
        Я шел и рассматривал Хохла. Александр Иванович был кряжистым, крепко сбитым мужиком. Если Маленький как будто вытесан из куска гранита, то Хохол был вырезан из прочнейшего дерева, например, из такого же как эти шпалы. На его голове в те редкие минуты, когда он снимал шлем, виднелись жидкие седые волосы, а под носом торчала серая щетка усов. У него были очень сильные руки. Казалось, сожми он автомат чуть сильнее и от него останется лишь гнутая фольга. Я, конечно, не знал многого, но мне казалось, что как командир он очень хорош. Он практически не ругался, всегда выслушивал советы и мысли подчиненных, быстро принимал решения и отдавал четкие приказы. Видно было, что подчиненные его любят и уважают.
        - Когда-нибудь, я стану таким же, - подумалось мне, и я стал внимательнее следить, что и как он делает, стараясь понять и осмыслить его приказы.
        Мы прошли около пятидесяти метров от станции, и перед нами возникло невероятное сооружение. На массивной основе из бетонных блоков, перед нами возвышался блокпост. У него были толстые стены из длинных, но узких брусьев, оказавшимися бетонными шпалами все щели между которыми, были заделаны кирпичами, и теперь их обшивали листами железа. С разрешения Александра Ивановича, я сразу полез его обследовать. Как оказалось, блокпост имел два этажа, в нижнем помещении располагался контрольно-пропускной пункт, отделенный от остального помещения перегородкой, и несколько изолированных гнезд стрелков. Здесь установили пулеметы. Причем один из них смотрел в сторону станции. На верхнем этаже, крышей которого служил свод тоннеля, была маленькая комната отдыха караула. Там были всего две двухъярусные кровати, между которыми располагался маленький столик. Было еще помещение стрелка, в амбразуру которого, сейчас устанавливали еще один пулемет. Таким образом в сторону Шарашки, смотрело два крупнокалиберных пулемета. Со стороны КПП на возможного противника выглядывали четыре узкие амбразуры для стрелкового оружия. С
тыла блокпост защищали пулемет и стрелки, а четвертой стороной он был прижат к стене.
        На верхнем этаже я застал Тень, он изучал, как он сказал, сектора обстрела и выявлял возможные угрозы защитникам. Он попросил не мешать, а постоять в сторонке, пообещав, что чуть позже даст ответы на мои вопросы. Я немного покрутился вокруг, пытаясь понять, что он делает, но это было скучно, и я стал разглядывать работающего человека. Высокий, худощавый, одет в темный камуфляж. Бледное лицо, обрамленное светлыми волосами, тонкий, перебитый нос. Тонкие же почти синие губы и глаза слегка навыкате. Точнее глаз, осматривающий сейчас пространство сквозь снятый с неразлучной «СВД» оптический прицел. Но вот он закончил и поманил меня к себе.
        - Смотри, - он дал мне прицел. - Видишь, по правой стене, идут небольшие отметки? С этой стороны они едва заметны, а с той вообще не видны - эти метки указывают расстояние. Первая - 30 метров, вторая - 50, а третья - 100. На ста метрах, тоннель поворачивает. Этот блокпост можно развалить либо танком, либо гранатометом. Против первых, не танков конечно, но в метро полно бронированных дрезин, да и монстр, не дай бог, какой полезет. У нас будут установлены специальные конструкции, под названием Противотанковые ежи. Пока противник будет через них перебираться, его уже раз десять как уничтожат. С гранатометчиками сложнее, стреляющий должен высунуться из-за угла и залепить точно в основание, но тут его ослепит прожектор. Если стрелок у этой амбразуры не будет зевать, то он легко снимет гранатометчика. Но все-таки это самая большая угроза блокпосту, и пока я не могу ничего другого придумать, кроме дополнительного поста на повороте.
        - А если, например, крысы полезут, как на Тимирязевской? - полюбопытствовал я.
        - Ну, здесь ты не беспокойся, мы оснастили блокпост двумя огнеметами - сквозь огонь ни одна тварь не пройдет.
        - Спасибо, дядя Тень, вы очень интересно рассказываете.
        - Зови меня Виталием, хорошо?
        - Ага, а можно стрельнуть из вашего ружья?
        - Это не ружье, а винтовка, - обиделся Игорь, но потом смягчился, - ну ладно.
        Он установил на место прицел, винтовку при помощи треноги поставил на край амбразуры. Меня усадил так, что мое плечо плотно прижалось к прикладу, щека легла сверху, а прищуренный глаз смотрел в окуляр прицела.
        - Пристрелка, - крикнул он вниз. А потом стал давать команды мне, - так прижми ее к себе очень сильно, ни на что не отвлекайся. Видишь, на стене тоннеля нарисован чертик, прицелься ему в глаз. Готов? Теперь плавно нажимай на спусковой крючок.
        Раздался выстрел, винтовка больно ударила мне в плечо.
        - Неплохо, - удивленно произнес Игорь, - думаю, из тебя выйдет неплохой снайпер.
        Я прилип к прицелу, у чертика оба глаза были целы, но вот посередине лба красовалась выбоина.
        - Кадет! Кадет Дмитрий, - раздалось снизу. - Выдвигаемся, нам пора на базу.
        Я нехотя, так хотелось еще раз стрельнуть, передал винтовку Виталию и спустился вниз. Вскоре вся группа, кроме Тени и Лома оставшимся руководить обороной тоннеля, собралась на базе. Я, захлебываясь от восторга, рассказывал свои приключения дедушке и малышам. Соболь кашеварил, а остальные расположились на отдых.
        На следующий день мы опять были на станции. Взрослые заканчивали обучение ополченцев, а я смог пообщаться с ребятами. Мы быстро со всеми передружились, у меня сразу-же выпросили шлем и копье и стали по очереди примерять. А они накормили меня очень вкусными грибными чипсами, что делает мама Матвея. От него же я узнал, что патроны в моем пистолете холостые, и немного обиделся. Но быстро успокоился, ведь Матвей, подарил мне два боевых патрона. Я тоже хотел подарить ему что-нибудь, но он отказался. Сказал, что было бы лучше, если бы я за него похлопотал, и его взяли бы в Анклав. Оказалось, что все кроме меня, уже знают, что как только Анклав возьмет станцию под свое крыло, самых способных ребят пригласят учиться в школу Анклава. Оттуда они выйдут либо Воинами, либо Механиками. И то, и другое очень престижно в условиях метро, поэтому все очень хотели туда попасть. Я рассказал свою историю по недоверчивым лицам я понял, что мне не очень то и верят, тогда я показал билет на трамвай и письмо, сомнений у них поубавилось и на меня теперь смотрели как на сказочного героя. В ответ меня завалили местными
байками. Я заметил, что после моего рассказа двое мальчиков и одна девочка насупились и перестали принимать участие в нашем разговоре, как оказалось это были дети тех самых мусорщиков, несколько ребят во главе с Матвеем предложили устроить им «темную» и объявить им бойкот. Услышав свой приговор мальчики сжали кулаки и прижались к плачущей девочке, но вдруг я, неожиданно для себя увидел в них себя и моих брата с сестрой, я бросился между ними и остальными и сказал:
        - Остановитесь, что вы делаете?
        - Они дети тех негодяев, что чуть не убили твоего дедушку и не продали вас в рабство.
        - Вот именно, они дети, и они никого не трогали, они не должны отвечать за своих отцов.
        - Не отец он мне, - буркнул один из мальчиков, - он отчим, мы бы и сами с мамой от него ушли, но некуда. Он был плохим отцом: много пил, бил меня и маму.
        - А наш, хоть и родной, был не лучше, - сквозь слезы сказала девочка. - Он давно перестал быть отцом, я уже и не помню, когда он сделал что-нибудь хорошее для нас.
        - Точно, я слышал эти слухи, - сказал задумавшийся Матвей, - и часто видел вас с синяками.
        Ребята обступили несчастных и стали расспрашивать и сочувствовать им. Вскоре мы уже все вместе играли «салки» и своей беготней мешали взрослым работать. Но не смотря на ворчание взрослых, они улыбались, потому как играющие дети, это признак того что на станции все хорошо.
        В этот раз Хохол увел свой отряд со станции гораздо раньше, так как на следующий день мы должны были выступать. Все стали готовить свое снаряжение: например, Соболь был медиком, он проверил содержимое аптечки, доукомплектовал ее из запасов дедушки; Васятка, будучи снабженцем, рассчитал запас продуктов и распределил их между бойцами, а еще он был подрывником и поэтому упаковал в свой рюкзак взрывчатку; Маленький, отвечающий за тяжелое вооружение, сложил в свой необъятный рюкзак цинки для любимого пулемета и для гранатомета «Муха» место тоже нашлось; Тень - возился со своей «СВД» и сейчас проверял прибор ночного видения; Хохол с дедушкой прорабатывали маршрут движения, а Лом - занимался нами. Оказалось, что он брат Соболя, только жизнь его потрепала сильнее, лицо его покрывала сеть шрамов, одно ухо было наполовину оторвано, зато телом он был мощнее. Соболь очень любил смеяться и легко подшучивать над друзьями, а Лом был молчуном, всегда был замкнут, лишь под скулами многозначительно плавали желваки. Но человек он оказался очень даже ничего.
        Лом заставил нас еще раз одеть химзу, затянул все веревочки, застегнул все молнии и запечатал все липучки, поверх химзы стал надевать защиту, заново подогнал все ремешки, излишки закрепил, чтоб не болтались. Затем надел на нас рюкзаки и они так же подверглись тщательной подгонке. В результате все на нас сидело как влитое, ничего не болталось и не гремело. Когда он разрешил нам раздеться, мы были мокрыми как лягушки. Быстро развесив одежду сушиться, мы забрались под одеяло. Вскоре взрослые тоже разошлись по своим местам, а еще через полчаса, все, кроме дежурного, спали.
        15 ГЛАВА
        На следующий день мы быстро поели, собрались и, пройдя через шлюз, стали подниматься по лестнице. Когда все собрались у входной двери, Хохол приказал выдвигаться. Давно отлаженным движением, спецназовцы открыли дверь и высыпали наружу, занимая определенные позиции и контролируя свои секторы обороны. Все было в порядке, монстров поблизости не было. И отряд собрался в походную колонну, впереди шел Маленький, справа от него Тень, слева Васятка, за ними мы с дедушкой, с боков нас прикрывали Соболь и Хохол, а тылы контролировал Лом.
        К моему удивлению на улице было темно. Матвей рассказывал, что снаружи очень яркое солнце, которое запросто могло выжечь глаза. Да и очки нам зачем-то выдали. Но когда я спросил об этом деда, тот сказал, что утро в метро теперь смещено на вечер, а вечер на утро, так было удобнее сталкерам, а требования сталкеров всегда старались исполнять, ведь от них зависит жизнь. Несмотря на сумрак, поверхность меня поразила, столько открытого пространства я еще не видел. Мы стояли возле небольшой башенки посреди широкой улицы. Она довольно плотно была заставлена останками автомобилей, вдалеке черными силуэтами высились разрушенные здания. Было довольно холодно, дедушка сказал, что раньше, еще до Катастрофы в эту пору на улице стояла жара, люди ходили в майках и ели мороженное, но уже очень много лет над землей висит плотный слой пыли, поднятой взрывами, и земля теперь плохо прогревается. Недавний ледяной дождь покрыл все вокруг прозрачной коркой и что бы не поскальзываться, все одели на ботинки специальные шипы. Малыши притихли, они прижались к дедушке и спрятали лица, лишь иногда то один то другой выглядывали
у него из-под рук. Мне тоже было страшно, но еще страшнее было показать свой страх. Встретившись взглядом с Ломом я увидел, что он одобрительно показывает большой палец.
        Мы успели сделать десятка два шагов, как вдруг Соболь крикнул:
        - Десять часов!
        И прыгнул, сбивая нас с ног. В летящего Соболя что-то стукнуло, вырывая куски бронежилета, его закрутило вдоль своей оси, и он тяжело упал на землю. Маленький, переместился в сторону, прикрывая нас. Васятка и Лом присели, прикрывая фланги, а Хохол, оставшись в тылу направил свой автомат назад. Тень падая на колено, вскинул свою винтовку и сразу же сделал выстрел. Дедушка навалился на нас, закрывая своим телом, но прежде я успел заметить в окне полуразрушенного дома отблеск.
        - Готов, - сказал Тень, после выстрела.
        - Кто готов, - поинтересовался я, но на меня никто не обратил внимания, все были слишком заняты, потом только мне объяснили, что во время боевой операции солдаты разговаривают крайне мало, разработан целый язык кратких фраз и жестов, к примеру «готов» означало, что цель поражена.
        - Соболь, ты как? - спросил Хохол, не отрывая взгляда от прицела.
        - Нормально, - прохрипел Соболь.
        - Черт, - ругнулся Александр Иванович, - придется возвращаться, не к добру такое начало.
        - Не надо командир, - сказал Соболь, - я не ранен, пуля прошла по касательной, у меня только ушиб, жить буду.
        - Очень хорошо, - обрадовался Хохол. - Виталь, кого-нибудь там видишь?
        Тень не опуская винтовки, все это время внимательно осматривал здание.
        - Никак нет. Движения нет.
        - Хорошо. Соболь, в центр. Лом, займи его место.
        Отряд перестроился, и мы двинулись дальше. Дедушка, помогал идти Соболю, а мы старались не мешать. Что бы не быть у всех на виду на открытом пространстве мы шли вдоль разрушенных и не очень домов. Наше построение опять изменилось, теперь за полсотни шагов впереди нас шли Лом и Васятка, они внимательно осматривали все переулки, зияющие окна и двери домов, Маленький по-прежнему шел перед нами, поводя стволом пулемета из стороны в сторону, Тень сканировал верхний ярус и небо, Хохол замыкал процессию.
        Через час разведчики дали команду остановиться, в одном дворе они заметили паутину. Если бы здесь был отряд зачистки, он бы обязательно выжег такое огромное гнездо арахн, но сейчас у отряда были другие цели. Так-как пауков бывает много и способы атаки у них отличаются, было принято решение не рисковать и обойти опасное место стороной. Мы вышли на середину улицы и двинулись вдоль развалившихся машин. Когда мы проходили мимо прохода во двор, я увидел там в тени сплетение белесых жгутов, они так плотно переплели весь двор, что казалось перед нами стоит плотный туман. Отчего то мне показалось, что на меня оттуда смотрят тысячи злобных глаз, ощущение было настолько неприятным, что меня аж передернуло.
        Миновав опасный участок, мы опять прижались к домам и двинулись дальше. Прошло еще сколько-то времени, мне уже надоело рассматривать руины, идти стало так же скучно, как и в тоннеле, да еще громоздкие одежды сковывали движения.
        «Как хорошо, что мы встретили дедушку, - думалось мне, - уже несколько лет мы не видели заботы о нас со стороны взрослых. Стало казаться, что хороших людей уже не осталось, но нет, сначала дедушка, потом вот эти люди. Уже двое ранены из-за нас, точнее не совсем из-за нас, но все-таки они получили свои ранения оберегая нас. Почему-то мне казалось, что в Анклаве, куда нас ведут, все люди такие же как дедушка или Соболь, например, сильные, добрые, благородные. Очень хотелось так думать, и очень страшно было разочароваться.
        Тем временем стемнело, взрослые надели ПНВ, а фонарики включать запретили, но мои глаза, привыкшие к полумраку, все и так прекрасно видели. С момента выхода из метро существенно похолодало. Говорят, что тогда, когда холодно может идти снег, но мы видели лишь как начал образовываться легкий слой инея. Из клапанов дыхательных масок появился слабый парок, дедушка сказал, что это из-за того, что температура упала. Вдруг мы остановились, Васятка призвал командира, а когда тот подошел, они начали совещаться, рассматривая что-то на земле. Я пытался со своего места рассмотреть, что там такое, но ничего не увидел. Затем Хохол и Лом заняли позиции, Маленький развернул свой пулемет в тыл, а деда контролировал открытый фланг. Васятка начал красться к останкам автобуса. Но не успел он пройти и пары метров как из-за него выскочил человек в грязных одеждах и начал поливать всех свинцом из автомата. Васятка, стреляя, в кувырке отскочил в сторону, а Хохол с Ломом точными очередями разнесли ему голову и пробили грудь. Но Васятке все же досталось, пуля попала ему в живот.
        - Черт побери, - разозлившийся Хохол подскочил к трупу и перевернул его
        - Это же Дрон, - удивился дедушка.
        - Он самый, - прорычал Хохол, - зараза, что же делать?
        Соболь тем временем уже колдовал над Васяткой
        - Командир, его срочно нужно осмотреть.
        - Только не у всех на виду. Лом, проверь автобус.
        - Чисто командир.
        - Заносим его. Лом, Маленький, вы охраняете.
        - Есть!
        Тень и Хохол подхватили Васятку и занесли его в автобус. При свете фонариков Соболь, обработал рану и перевязал ее прямо поверх радкостюма.
        - Ну что? - Спросил Хохол.
        - Все более-менее нормально, органы на первый взгляд не повреждены, а пуля вышла. Только вот крови много он потерял, покой ему нужен.
        - Уже хорошо, скоро дойдем до промежуточной базы. Дотерпишь, Васятка?
        Тот кивнул головой, было видно, что ему больно, но сквозь стиснутые зубы не донеслось ни звука. Вика, смотрящая на все это расширенными глазами, дождалась, когда взрослые отойдут от раненного, подошла к нему и легонечко погладив по повязке сказала:
        - У дяди Васи не боли, у вороны заболи.
        Васятка поднял на нее влажные глаза и слабо улыбнулся. Вика улыбнулась ему в ответ, а затем обняла его.
        Тем временем Соболь с нашей помощью снял бронежилет, а дедушка туго перевязал его грудь эластичным бинтом, видимо ребра ему повредили.
        - Вот так гораздо лучше, - произнес он, надевая бронежилет, - а ребра вскоре заживут.
        - Так, теперь нужно немного передохнуть, и сделать рывок до базы, Соболь вы дотяните?
        - Я то и до дома дойду, а вот Васе нужно поменьше шевелиться.
        - Ладно. Лом, Маленький, - перекусите, Виталик и я покараулим.
        Тень почти не касаясь ступеней, взлетел на крышу автобуса и присев на колено, стал сканировать пространство сквозь прицел винтовки, Хохол кружил вокруг автобуса, и так же был предельно внимательным. Вскоре их сменили Лом и Маленький
        Мне совсем не хотелось кушать, но деда заставил нас поесть. Наскоро перекусив невкусным сушеным мясом и запив его глотком теплой воды, от дальнейшей еды я отказался и сказал, что готов к дальнейшему путешествию. Мы приготовились идти дальше, отряд опять перестроился, Лому и дедушке пришлось нести раненого на носилках, сделанных из поручней автобуса и одеяла. Из разговоров взрослых во время привала, я понял, что стрелявший в Васятку, был одним из головорезов Коршуна. Тот самый, которого выгнали на поверхность. И теперь всех заботило, где он взял оружие, и кто все-таки стрелял в Соболя. К сожалению, времени на проверку догадок не было, решено было двигаться максимально осторожно.
        Мы осторожно двигались вдоль улицы, как вдруг Хохол поднял сжатый кулак и все остановились. Вскоре кулак разжался и два пальца показали направление движения. Мы вышли на открытое пространство. Здесь было гораздо светлее, так что можно было рассмотреть детали. Посреди площадки красовалась огромная воронка, мне захотелось посмотреть, что там внизу, но дедушка перехватил мой взгляд и покачал головой. Теперь я просто обязан был узнать, что там такое. Все время, пока мы двигались вдоль воронки, я косился взглядом, надеясь, что отряд подойдет поближе, но тщетно. Хохол, как нарочно двигался на расстоянии не менее десяти метров от края. Внезапно из-за угла выдвинулась фигура. В заляпанном грязью и кровью человеке мы с изумлением узнали Коршуна. Его лицо было перекошено гневом и яростью, в глазах плескалось безумие. В руках он держал гранатомет «Муха» ствол был направлен на нас, и не было шансов от него укрыться.
        - Что? Думали избавиться от меня? - Закричал он и мерзко захихикал. - От Коршуна еще никто не уходил. Теперь вы ответите за все.
        - Что тебе нужно? - В ответ прокричал Хохол.
        Он и его люди стали медленно перемещаться, пытаясь спрятать нас от его взгляда.
        - Мне нужны ваши жизни, и сейчас я их получу.
        - Не-е-ет, - закричал Колдун, когда гранатомет выстрелил.
        16 ГЛАВА
        - Надо же, - думал я, - неужели госпожа удача повернулась ко мне передом? Три мелких огрызка сами пришли ко мне в руки. Ну не совсем сами, но это уже мелочи. Жаль только Колдун пока не в моих руках, но ничего. Скоро мне притащат его голову, я даже придумал, что с ней сделаю. Я попрошу одного мастера, он мумифицирует ее и превратит в пепельницу.
        Мы, благодаря пропуску, спокойно проходили станции, и никто не задавал лишних вопросов. Почему на соседней ветке так просто не получалось, мне непонятно. Ладно дело прошлое. Еще минут пятнадцать - двадцать и мы будем в Ганзе, а еще через часов пять-шесть я буду нежиться в горячей ванне.
        - Тьфу блин, - вдруг начал плеваться один из моих боевиков.
        - Ты чего? - удивился его сосед.
        - Да, тьфу, мошка какая-то в рот влетела.
        - А ты не разевай хлебало-то, - заржал третий и все стали ржать как кони.
        Мы уставились на потерпевшего, и никто не видел, как из мелких трещин на противоположной стене стали вылетать полчища мелких насекомых.
        - Смотрите, что это? - вдруг взвизгнул тот, указывая на стену.
        Я резко обернулся и увидел, как на нас накатывает черная волна чего-то мелкого и противного. Я хотел уже дать команду убираться, но мне в рот залетело сразу несколько мошек. Я подавился и стал кашлять. Вскоре мошкара облепила нас. Нет, они почти не наносили нам вреда, просто набивались тысячами в рот, нос, уши, глаза. Мы выковыривали их, но им на смену приходили новые. Так продолжалось минут пятнадцать и вот, наконец, нашествие гнуса закончилось. Мы еще отплевывались и приходили в себя, как вдруг по тоннелю прогрохотал голос:
        - Всем на землю!
        А через несколько минут загрохотал уже пулемет.
        Я нырнул за тюбинг и бочком добрался до бокового ответвления. Я видел, что залитые ослепительным светом, мои люди гибли практически без сопротивления. Пулемет перестал грохотать, но за дело взялись несколько автоматов, и, кажется СВД. Я поразился, с какой точностью они поражали моих людей.
        - Кто это? - лихорадочно думал я. И вскоре получил ответ.
        В наступившей тишине я услышал голос.
        - Не бойтесь ребятки, нас послал ваш дедушка Федор Михайлович, по прозвищу Колдун.
        Я бы сейчас заскрежетал зубами, но побоялся, что меня услышат.
        - Откуда, откуда мерзкий старик достал спецназ? - думал я. - Судьба точно издевается надо мной.
        Тем временем, спецназ, освободив детей, поспешил ретироваться, так как со стороны Ганзы уже топали солдатские ботинки. Когда они приблизились я, подняв руки, показался на свет. Начальник охраны, прибежавший с отрядом, узнал меня.
        - Коршун? Что тут произошло?
        - На мой отряд напали. Быстрее, они не могли далеко уйти.
        - Смеёшься? А ну ребята, похватали трофеи и бегом на станцию.
        - Что? Немедленно выполняй мой приказ, я оплатил твои услуги.
        - Ничего подобного! Ты оплатил поиск и задержание старика и трех детей, а про спецназ, укокошивший без малого тридцать боевиков, речи не шло.
        - Но...
        - Молчать! - Заорал он, - а то ляжешь рядом с ними.
        - Я тебе это припомню, - процедил я сквозь зубы и побежал вслед за солдатами.
        Выскочив на станцию я увидел местного начальника.
        - Эй, быстрее, снаряжай погоню пока не ушли! - закричал я ему.
        - Что там произошло? - спросил он своего помощника.
        - Похоже две банды чего-то не поделили, теперь одна банда почти полностью мертва, - сказал тот подмигивая начальнику.
        - Почти? - поднял бровь начальник.
        - Ага, кроме этого вот отморозка.
        - Что?! - заорал я. - Ах ты-ж сука.
        Я перестал себя контролировать. Пелена ярости заволокла мне глаза, и я бросился на начальника охраны. Он даже дал себя один раз ударить, а потом на мой загривок опустился приклад автомата, и я вырубился.
        Пришел в себя в тесной, темной камере. Голова болела нестерпимо, да и вообще все тело ныло - видимо меня неплохо отходили, пока я был без сознания.
        - Как же просто меня развели, - усмехнулся я. - Спровоцировали и на всех основаниях упекли за решетку. Но зачем они это сделали?
        От размышлений меня отвлек скрежет ключа в замке, дверь открылась и в комнату вошел охранник с двумя стульями. Установив их перед решеткой, он удалился и в комнату зашли начальник станции и начальник охраны. Они расселись на стульях и долго молчали. Я тоже не горел желанием поболтать.
        - Надо же, какой он теперь не разговорчивый, а два часа назад орал как резаный, - усмехнулся начальник станции.
        - Сразу видно, отморозок, - откликнулся его помощник.
        - Ну что, Иван Пантелеевич, что делать то с ним будем?
        - Не знаю, Андрей Николаевич, за нападение на руководство станции - штраф пять тысяч патронов или десять лет исправительных работ.
        - Того что ты снял с моих ребят, хватит на десять штрафов, - прорычал я, - выпускайте меня немедленно, иначе я вам не позавидую.
        - Надо же заговорил, - поразился Андрей Николаевич.
        - Запел прямо.
        - Слушай шкура, нет у тебя «ребят». В тоннеле была перестрелка двух бандитских шаек. Когда мы прибыли, все было кончено. Мы собрали все что смогли, не пропадать же добру. Нашли также одного избитого бандита, тебя. Хотели подлечить, а он на начальство бросаться начал, пришлось в кутузку засунуть. Как тебе такая легенда?
        - Ах вы ж сволочи, - задохнулся я, - ну берегитесь! Думаете, Черкизон до вас не доберется? Еще как доберется! И будете вы у меня друг друга сношать на потеху публики.
        - Ай какой сердитый, - всплеснул руками начстанции.
        - Не вступится за тебя Черкизон, дурашка. Не нужен ты ему, - лениво протянул начальник охраны.
        - Это мы еще посмотрим. Я - председатель свободных предпринимателей. Меня все слушают.
        - А ты знаешь, сколько стоит информация? - вдруг спросил начстанции. - Я скажу - она стоит очень дорого. И твои, так называемые друзья, заплатили эти деньги не колеблясь. А знаешь, что они узнали? А узнали они, что твоих отморозков завалили, что сам ты в моих руках, без денег и без оружия. Так что нет у тебя больше владений на Черкизоне. После небольшой драчки, ими владеют другие. Ты нищий Коршун, ты бомж.
        Отчаяние захлестнуло меня. Все, все пропало. Я сразу поверил этому уроду. Я сам поступил бы так же. Отобрать у ослабевшего конкурента все его имущество, да это ж как подарок судьбы. И теперь я унижен, растерзан и нахожусь на грани еще большего унижения. Сейчас меня закуют в цепи и отправят выгребать нужники по всему Кольцу. Я гордый и надменный Коршун, превращусь в жалкого раба. И всё из-за кого? Из-за треклятого Колдуна, чтоб его крысы сожрали! Но чего они ждут? Они ведь все получили? Поиздеваться захотели? Навряд ли. Думаю, им еще что-то нужно.
        - Ну что Коршун, я вижу ты понял в какое дерьмо вляпался. Но у меня есть к тебе предложение.
        - Что вам от меня нужно? - тут же откликнулся я.
        - Во-о-от, теперь я вижу, что ты готов к сотрудничеству. А то ругался, угрожал...
        - Говори быстрее, сволочь!
        - А нужны мне, твои заначки, Коршун, - наклонился к клетке начстанции. - Говори, где ты спрятал свое добро, и я отпущу тебя на все четыре стороны.
        - Хабар тебе мой приглянулся? - оживился я. - Нет уж, не обломится тебе ничего, так и знай.
        - Все, он мне надоел, - сказал начстанции, вставая со стула. - Отдавай его своим дознавателям.
        Я побледнел. Дознаватели Ганзы славились своей жестокостью. Я любил жестокость, но не по отношению к моей персоне.
        - Вот ты и допрыгался, ублюдок, - начальник охраны приблизился к решетке. - Завтра из тебя выжмут все до нитки, и ты мне расскажешь все, даже о том, как убил свою мамочку.
        Он плюнул мне в лицо и резко встав, вышел вслед за начальником.
        Я утерся и стал думать, что делать дальше. Признаюсь, честно, мелькала мысль сдать все свои схроны, но часть меня понимала, меня убьют сразу после того, как и обчистят.
        Вскоре в кутузку зашел охранник, он принес дурно пахнущую еду и стакан ржавой воды.
        - Эй ты, - позвал я его, действуя по наитию. - Подойди, пожалуйста.
        - Чего тебе? - хмуро спросил он.
        - Хочешь разбогатеть?
        - А кто не хочет? - оживился он.
        - Закрой дверь и подойди. А я тебе расскажу про свой схрон.
        - Чего это я должен дверь закрывать? - напрягся недоумок.
        - Нет, ну если ты хочешь с кем-то делиться, то оставляй ее открытой. Все, а больше всего твои начальники, только обрадуются.
        Охранник поспешил закрыть дверь и приблизился ко мне.
        - Говори.
        - У меня есть схрон. Там шесть тысяч патронов и кое-какая амуниция, - понизив голос, начал я. - Если ты передашь на Черкизон, весточку одному человечку, то этот схрон - твой.
        - Э нет, сначала пульки потом весточка.
        - Хорошо. Я дам тебе координаты малого схрона, а как передашь весточку - второго.
        - Не ну блин, а потом ты обманешь.
        - Не обману, да если и обману, ты все равно получишь три тысячи пуль на халяву.
        Тугодум, какое-то время чесал затылок. Я уже начинал беситься, как вдруг он сказал:
        - Хорошо. Давай координаты.
        Я сделал вид, что тянусь к воротнику куртки:
        - Э, ох, блин. Не могу дотянуться, хорошо ваши меня отделали.
        - Ха, это они умеют. Что достать то? И откуда?
        - В воротнике зашита калька, на ней зашифрованы все мои записи.
        Он подошел к решетке и, наклонившись, стал шарить у меня на груди. Для него было потрясением, когда он почувствовал, как безвольная рука избитого до полусмерти мужика, вдруг схватила его стальной хваткой, за грудки. Вторая ухватила его за горло и, останавливая крик, стала дробить кадык и трахею. Он захрипел, глаза выкатились из орбит. Он ухватился за горло, а я стал наносить ему в лицо удар за ударом, вымещая на нем всю свою досаду и ярость. Через пару минут у меня в руках была безжизненная кукла с разбитой вдребезги физиономией. Теперь следовало действовать быстро. Первым делом, я нашарил у охранника ключи и отпер дверь клетки, затем переоделся в его одежду. Она была немного заляпана кровью, но я замыл ее водой из кружки. Потом, засунув труп в клетку, я запер ее. Проверил, чтоб ничего меня не выдавало хотя бы какое-то время, и вышел из карцера.
        На станции была ночь. То есть основное освещение потушено, и большинство людей спали. На мое появление никто не обратил внимания, и я незаметно двинулся к противоположному краю платформы. И вот я уже неподалеку от нужной мне двери, но ее охраняют. Я прижал ко рту платок и побежал к охраннику.
        - Андрей Николаевич у себя? - будто запыхавшись, спросил я.
        - У себя, тебе-то что? - нахмурив брови спросил тот.
        - Бегом за Иваном Пантелеевичем, - беда у нас!
        - Что случилось?
        - Да помнишь, вчера бандюки стрелялись в тоннеле в сторону Шарашки? Один только выжил? - спросил я, посчитав, что вряд ли начальство посвятило в свои планы подчиненных, и легенда, которую они мне озвучили - была для всех.
        - Ну? - стал торопить меня охранник.
        - Так вот, этот выживший, сказал, что перед перестрелкой на них напали какие-то мошки.
        - Ну и что?
        - А то. Меня с напарником отправили следить за рабочими, которые должны были сжечь трупы.
        - И что? - Охранник уже сгорал от нетерпения и тревоги.
        - Из трупов полезли какие-то черви и стали впиваться в руки рабочим. Я оставил напарника защищать от них вход в тоннель, а сам бросился за подмогой.
        - Не фига себе, - раскрыл рот этот обалдуй. - Стой здесь, сейчас доложу.
        - А Пантелеич? Его звать нужно!
        - Да не, ненужно. Здесь он, с Андреем Николаевичем разговаривает.
        Он открыл дверь и зашел в комнатку.
        - Там охранник, говорит мерзость какая-то полезла.
        - Ты чего несешь? - из-за стола встал длинный очкарик.
        Но тут охранник охнул, его глаза выпучились, изо рта потекла кровь, и он рухнул под ноги ошарашенному очкарику. Когда он поднял глаза, то увидел меня, аккуратно закрывающего за собой дверь. Этот очкарик прекрасно меня знал, так-как был кем-то вроде денщика или помощника у начальника станции. Он пытался выдавить из себя хоть звук, но от ужаса не мог даже вздохнуть. Я приложил пистолет к губам и, показав им на табурет, заставил его сесть. Затем присел рядом с трупом, вытащил у него из-под лопатки нож и вытер его о куртку трупа.
        - Сейчас ты зайдешь к хозяину и скажешь, что к нему курьер. И без лишних движений, понял?
        Тот так часто закивал, что у него слетели очки.
        - Пошел! - я ткнул его пистолетом в бок.
        Он открыл дверь и проблеял: «к вам курьер».
        - Что? - рыкнул начальник станции.
        - Ку-курьер, - промямлил денщик и влетел в комнату, подталкиваемый мной.
        - Что происходит? - запоздало вскочил начальник охраны, протягивая руку к кобуре.
        Но дверь уже захлопнулась. Не страшась больше нашуметь, я сделал два выстрела и руки Ивана Пантелеевича повисли как две плети. Еще два выстрела, и Андрей Николаевич, тоже обезоружен. Еще одна пуля легла между глаз очкарика и наступила тишина, прерываемая только стонами раненых.
        - Ну что, сволочи, не ждали? Говорил я вам, что вы дорого заплатите за то, что сделали со мной. Час мести настал.
        Взревев, на меня бросился начальник охраны. Он собирался припечатать меня к стене, но я успокоил его ударом рукояти пистолета по загривку. Потом подошел к перепуганному начальнику станции. Ударив пару раз пистолетом по лицу я привязал его безвольное тело к стулу, то же самое сделал и с его товарищем. Затем я выяснил все, что мне было нужно, и покинул помещение.
        На следующее утро, начальник ночной смены, придя на доклад, обнаружил в залитой кровью комнате двух еще живых людей. У них были выколоты глаза, отрезаны носы, языки, губы, пальцы и половые органы, сняты скальпы, а из распоротых животов свисали кишки.
        Я же тем временем шел по тоннелю. За моими плечами висел рюкзак с химзащитой, к нему были приторочены «СВД» и «Калаш». О да, в оружейке найдут еще один труп. Через двадцать метров я свернул у вентшахты и, переодевшись, вышел на поверхность.
        Стояла чудная летняя ночь, «три раза ха», прошедший недавно ледяной дождь налепил на стены домов причудливые барельефы. Дорога под ногами была довольно скользкая, но шипованные накладки на ботинках, надежно удерживали ноги. Ночной разрушенный город был похож на руины древней и величественной цивилизации. Впрочем, он ими и являлся, только цивилизация эта сама себя уничтожила, ну и поделом. На фоне рассвета полуразрушенные дома казались исполинскими животными, а некогда широкие улицы, превратились в тропинки ими оставленные.
        Я торопился. Как только взойдет солнце, мне придется остановиться: ослепительный свет выест мои привыкшие к полутьме глаза, а дневные твари, гораздо опаснее ночных. Надо сказать, это не первая моя вылазка на поверхность, так что с неудобствами химзы и противогаза я уже смирился. И опасности подстерегающие сталкера мне также знакомы. Местность между Октябрьской и Профсоюзной была не раз исхожена сталкерами почти всех группировок - серьезных опасностей замечено не было, для не серьезных, я был слишком хорошо вооружен.
        Двигался быстро, всего лишь раз переждав пока небольшая стая мутировавших псов пробежит вдалеке. К утру я был в окрестностях Разгуляя. Пора искать ночлег, точнее дневку. Уже подходя к перекрестку, вдруг услышал из-за поворота крик, а через секунду на меня выскочил обезумевший оборванец. Я чуть было не нажал на спусковой крючок, как вдруг узнал в оборванце Дрона. Одного из тех, кого отправил за головой Колдуна. Судя по его виду, их миссия не увенчалась успехом. Дрон, увидев меня, остановился и вытаращил глаза, легонько при этом поскуливая.
        - Где Хват? - спросил я его.
        Он только вращал глазами и мычал, но красноречивый жест показал, что тому свернули шею.
        - А второй?
        Из следующей пантомимы стало понятно, что его разорвали.
        - От кого бежишь? - задал я следующий вопрос.
        Он начал испуганно оглядываться и хотел было заорать, но я врезал ему прикладом в живот и тот, охнув, затих.
        - Жить хочешь?
        Он часто закивал.
        - Тогда следуй за мной и чтоб ни звука, а то сам пристрелю.
        Не дожидаясь ответа, я направился к почти целому зданию на другой стороне улицы. Зайдя во двор, я вошел в угловой подъезд, на третьем этаже обнаружилась все еще целая металлическая дверь с выбитым, конечно, замком. Сталкеры давно уже очистили этот район, но в отличие от других, эта дверь нормально закрывалась. Внимательно обшарив все уголки квартиры и не найдя ничего подозрительного, я загнал Дрона в санузел, закрыл входную дверь, а у порога входной двери в квартиру установил растяжку.
        Когда я вернулся, Дрон сидел на унитазе, и вращал глазами. Его челюсть дрожала, а пальцы теребили одежду. Нужно было приводить его в чувство, иначе он был мне бесполезен. Я снял с пояса флягу с универсальным лекарством и сунул ему в руки. Тот прильнул к горлышку и стал хлебать спирт как обычную воду, пришлось даже отбирать ее силой.
        - Ну что полегчало? - спросил я после некоторой паузы.
        В глазах безумца прояснилось, движения стали менее нервными, а напряженное тело расслабилось.
        - А-аг-аг- га. - произнес он.
        - Хорошо, рассказывай, что произошло.
        И он, заикаясь, стал рассказывать про свои злоключения. Из его сбивчивого рассказа я понял немногое. Узнал, что проклятый Колдун опять избежал смерти, стал догадываться откуда взялся этот треклятый спецназ, а главное я теперь знал где они сейчас находятся и откуда выйдут на поверхность. То, что они направятся в какое-то тайное место на поверхности, не оставляло сомнений.
        Что ж, я опять обладаю необходимой информацией, нужно только грамотно ей воспользоваться. А сейчас необходимо отдохнуть. Я приковал Дрона к трубе - не хватало еще со свободным сумасшедшим в одной комнате спать. Сам улегся в ванную и отключился.
        17 ГЛАВА
        Когда я проснулся, Дрон все так же сидел возле трубы, таращил глаза и что-то шептал. Не обращая на него внимания я достал вяленую свинину и сушеные грибы, поев и запив сух. пай водой, остатки швырнул Дрону. Тот набросился на еду и воду. Через несколько секунд все проглотил и теперь жадными глазами смотрел на мой рюкзак. Вскоре мы выбрались из нашего убежища и двинулись по дороге, что указывал Дрон. О, он очень старался, забегал вперед, постоянно оглядываясь на меня и призывно махая рукой, иногда он замирал на перекрестке и судорожно пытался вспомнить, куда же дальше, но пинок под зад активировал на время его память, и он опять бежал вперед. На одном из перекрестков он резко остановился и, тыкая за угол пальцем без умолка начал причитать, отчего-то шепелявя и заикаясь.
        - Там, там, - бормотал он, брызгая слюной, - Трон нафол, Трон маллафец.
        Я отпихнул его от угла и выглянул сам.
        «Черт, этот придурок водил меня кругами, если бы я шел прямо по проспекту, то вышел бы на это место уже через полчаса», - подумал я с досадой.
        Для начала я влез на руины одного из домов, из окон которого была видна вент. шахта берлоги колдуна, и внимательно осмотрел все вокруг, выясняя диспозицию. В первом порыве я хотел установить растяжку у выхода, но потом решил, что такие профессионалы наверняка ее обнаружат и сменят планы. Поэтому я устроил наблюдательный пункт в одном из зданий, неподалеку. Из окон восьмого этажа, неплохо сохранившегося дома я изучил местность и чувствовал, что смогу довольно сносно на ней ориентироваться. Всю ночь я наблюдал за выходом, но ничего подозрительного не увидел. Весь следующий день провел в ванной комнате, приковав подельника в сортире. А вот когда солнце уже спряталось, но на улице было еще довольно светло, дверь наконец-то открылась, и из нее показалось несколько фигур. Они быстро построились в походную колонну и двинулись вдоль улицы. Я прильнул к оптическому прицелу своей винтовки.
        - Черт, кого же выбрать? - шептал я, переводя прицел с одной фигуры на другую. - Кто из них Колдун?
        Все взрослые были одеты в одинаковые мешковатые костюмы радиационной защиты. У всех были одинаковые бронежилеты и шлемы с противогазами. Нет, конечно, огромную фигуру я отмел сразу, но вот среди оставшихся шести людей так и не смог отобрать нужную. Тогда я решил убить одного из огрызков, чтоб сразу стало понятно кто их опекун, а кто наемник.
        Тщательно прицелившись, я сделал выстрел. Но за мгновение до него, одна из фигур метнулась в сторону мелюзги, и, кажется, приняла на себя пулю. Опять я недооценил опыт спецназовцев, нельзя было так долго целиться, я выдал себя и времени почти не оставалось. Не тратя времени на размышления, я перевел прицел в сторону одного из взрослых, и увидел в его руках нацеленную на меня снайперку. Черт, оказывается - времени-то у меня не было вообще, слишком они, блин, быстрые. Понимая, что не успеваю, я отпрянул от окуляра и тот разлетелся вдребезги. Пуля, разбив оптику, оцарапала мне щеку и оторвала пол уха. Я рухнул на пол и, прижав к ране тряпку, отполз от окна. Наскоро перевязался и, дернув зевающего Дона за руку, бросился вниз по лестнице.
        Обойдя дворами отряд, и пообещав своему голодному горе-напарнику кучу еды, а также, на всякий случай, пригрозив жестокой смертью, я оставил его в засаде, а сам спрятался в другом месте. Хотел, воспользовавшись замешательством, напасть на отряд с тыла. Но когда они подошли, их командир что-то заподозрил и направил в сторону засады одного бойца. Огромный человек, видимо мутант, навел в тылы отряда свой пулемет. А перенервничавший Дрон, ко всему прочему, выскочил, блин, из-за автобуса раньше, чем нужно было, и принялся палить из автомата во все стороны. Он сумел только ранить одного из бойцов, прежде чем его замочили. Причем замыкающий колонну верзила ни на секунду не оторвал взгляд от тыла. Я сидел и скрежетал зубами от бессилия - стоило мне высунуть голову, как в нее тот час прилетела бы пуля.
        Когда отряд скрылся, я опять бросился в обход. По дороге впопыхах, провалился в зловонную яму, кишащую какими-то змеями. При других обстоятельствах, я бы помер от страха, на сейчас всеми моими помыслами владела ненависть. По счастью те змеи были не ядовитыми, так покусали слегонца и все. Пообещав накормить их напалмом, я бросился дальше. Нагнал отряд я уже неподалеку от воронки, оставленной, видимо, мощной бомбой. У меня было немного времени на то, чтобы перевести дух и, подождав еще немного, я выскочил из укрытия и направил на них свой последний аргумент - гранатомет «Муха». Наконец-то настал час моего триумфа.
        - Что?! Думали избавиться от меня!?! - зарычал я и захохотал от души. - От Коршуна еще никто не уходил! Теперь вы ответите за все!
        Кто-то спросил, что мне нужно от них, и я ответил:
        - Мне нужны ваши жизни, и сейчас я их получу.
        ***
        - Не-е-ет, - закричал дедушка, когда гранатомет выстрелил.
        Маленький и Соболь накрыли нас своими телами, хоть это, скорее всего, все равно не уберегло бы нас от взрыва. Но мы не умерли. Граната, почему-то пролетела выше и взорвалась, ударившись о стоящий далеко за нами дом. Мы недоуменно посмотрели на Коршуна, но его на месте не оказалось. Когда грохот, учиненный гранатой, затих, мы услышали крики.
        - Помогите, черт побери! Помогите!
        Оказывается, Коршун каким-то образом свалился в воронку и теперь пытался из нее выбраться. Вот его ноги нащупали опору, он приподнялся, и торжествующая ухмылка вновь исказила его лицо. Но тут земля завибрировала, и он опять покатился на дно. Невероятно извернувшись, он умудрился ухватиться за кусок арматуры, торчащей из-под земли, но монстру, живущему на дне воронки, это не понравилось. Из ее центра вылетело ядро из туго спрессованной глины, оно ударило Коршуна в грудь и тот, задыхаясь от боли, выпустил прут и вновь стал сползать. Стала понятна причина его промаха и того как он оказался в воронке, видимо его сбило такое же ядро. Тогда он перекатился на спину, выхватил пистолет и, притормаживая пятками, опустошил обойму «Беретты» в центр воронки, сменив обойму, опустошил и ее. И вот, когда Коршун оказался практически на дне воронки, из ее центра высунулась огромная и страшная голова неведомого мне существа. Оно подхватило Коршуна жвалами, перекусило пополам, и начало запихивать еще трепыхающееся тело себе в пасть. Теперь с уверенностью можно было сказать, что Коршун больше не появится у нас на
пути.
        - Деда, что это было? - спросил я.
        - Это существо мы называем La FURIA. Ооо, это совсем не простое существо, оно претерпевает несколько метаморфоз. Из яйца, отложенное заботливой матерью в какое-нибудь достаточно крупное существо, появляется личинка, которая сожрав носителя, закапывается в землю, там она строит вот такую же воронку-ловушку. В нее, при помощи запахов, звуков и даже, наверняка каких-то внушений, заманивает различных существ, ими она и питается, а набрав необходимый вес, превращается в куколку, броня, защищающая ее настолько крепка, что выстрел из той же «мухи» ей нипочем. Через некоторое время из куколки появляется хрупкое и беззащитное существо, но если дать ему хотя бы час, ее мягкие покровы высыхают и отвердевают, крылья распрямляются и перед нами возникает воистину сколь прекрасное, столь и ужасное существо. Легкие радужные крылья держат в воздухе тонкое, изящное тельце, огромные блестящие фасеточные глаза гипнотизируют своей красотой. Это существо свободно перемещается в воздушном пространстве, то зависая, то стремительно пикируя на жертву. Смотря на полет этого красивейшего создания, слишком поздно понимаешь,
что за этой красотой стоит быстрая и ужасная смерть. Она с легкостью справляется со многими монстрами нынешнего времени. За ее красоту и за ее ярость мы и прозвали это существо Фурия, в честь мифического существа, которого боялись наши предки.
        - А, почему вы его не убиваете? - поразился я. - Ведь сейчас, достаточно бросить в воронку несколько гранат, и оно, проглотив их, точно погибнет.
        - Понимаешь, этих существ очень мало. Лишь немногие личинки могут набрать необходимый вес, а взрослое существо живет очень недолго, не больше недели. Личинки - же наоборот нам помогают, уничтожая большинство монстров в округе. Наша задача лишь не подходить близко к его ловушке. Так что, обнаружив такую, отряд зачистки просто помечает ее на карте и делает пометки на всех подходах к воронке. И вот, мы знаем о засаде, а монстряки - нет
        Дивясь такому невероятному существу, а еще больше тем как приспособили его для своих нужд люди Анклава, я, на всякий случай, отошел подальше от края воронки, и мы продолжили свой путь. К тому времени как начало уже светать мы дошли до приземистого здания. Лом с Хохлом открыли железную дверь и проникли внутрь, вскоре заскрежетали открываемые ими ворота. Мы вошли в большое помещение, внутри которого стоял настоящий, неповрежденный автомобиль, очень похожие я видел на картинках в книжках-раскрасках, еще тогда, в далеком детстве.
        - Ну что ж, первый этап нашего путешествия окончен, - объявил, позволив себе скупую улыбку, Хохол, - до наступления темноты отдыхаем здесь. Дальше поедем с ветерком.
        Знал бы он, что будет завтра! Но ворота и двери заперли, Соболь с дедушкой взялись за готовку, Лом полез готовить машину к выезду, а остальные расположились на отдых. И лишь Вика, беспокойно вертела головой, хоть и были у нее подозрения, но видимо слишком смутные, и она не решилась раскрывать их, а зря...
        18 ГЛАВА
        Рррчак-су осторожной поступью передвигался вдоль коридора. Слегка позади, контролируя тылы, следовала его жена, красавица Ирр-гон. Изредка оборачиваясь, Рррчак-су наталкивался на ее полный нежности взгляд. Она, чувствуя, что на нее смотрит муж, всегда оглядывалась, ее сосредоточенное лицо расплывалось в мягкой улыбке, а в глазах пробегал хитрый огонек.
        - Как же мне повезло, что меня любит эта красавица, - думал Рррчак-су, - ведь такая умница была бы украшением любой семьи, но КОНТАКТ с ней, есть только у него.
        Уже минут десять они медленно двигались по коридору, внимательно оглядывая каждый закуток, ведь там мог прятаться один из их врагов. Мерзкие паукообразные насекомые, называемые Арахнами, с недавних пор облюбовали себе эту территорию, и никак их отсюда не удавалось вытравить. Хорошо хоть аура Великой матери не позволяла им приблизиться к поселению.
        Вот Ирр-гон заглянула в пыльную кладовку, внимательно ее осмотрела. Показав большой палец - «все чисто» двинулась ко мне, но, уже поворачиваясь, я вдруг заметил тень, метнувшуюся из-за притолоки на спину жене. Я резко развернулся и, вскинув к плечу автомат, выстрелил, но не успел, жвала Арахны прокусили ее шею.
        Дальнейшие события произошли за несколько секунд, но мне они показались вечностью: тело проклятого паука покрывается рядом дырочек, от пуль моего автомата; любимая Ирр-гон, падает на пол и начинает содрогаться всем телом; я падаю рядом, оплакивая любимую, мое сердце разрывается от горя; а еще в моей голове, что-то рвется и она взрывается от резкой головной боли, связанной с разрывом КОНТАКТА.
        ***
        Я очнулся на полу. Голова гудела, но собравшись, я заставил себя встать. Не понимая, кто я и где, я помнил, что только что убили мою любимую... Какую еще любимую? Я вскочил и стал оглядываться - неподалеку лежал издохший огромный паук, рядом скрючилась еще одна тварь. Ноги с шипами, жвала, фасеточные глаза и длинные усики-антенны, выдавали в нем еще одного насекомого. Моей мнимой любимой нигде не было, а пыльная поверхность пола нарушалась лишь странными отпечатками, видимо следами арахн, этих здоровых насекомых, ну и моих, конечно. Несмотря на несуразность ситуации, что-то говорило мне, что нужно спешить. Подобрав автомат, я заставил себя броситься по своим следам. К счастью, долго идти не пришлось, уже через несколько минут я взялся за ручку самой обыкновенной двери, и тут на мое сознание накатила вязкая пелена. Я пошатнулся и облокотился на стену, тут же из-за двери послышался чей-то раскатистый голос:
        - Что за черт, что происходит?
        Пелена исчезла, а «голос» охнул и прервался. Я ворвался в комнату, и моему взору предстало странное зрелище: в центре сидело несколько людей, вокруг стояло столько же существ, их антенны были направлены на людей. При моем появлении одно существо повернулось ко мне, но прежде чем на меня навалилась уже знакомая пелена, я успел поднять оружие и ранить ближайшее ко мне существо. И теряя себя, заметил, что сразу двое из людей вырвались из-под контроля насекомых, и после некоторого замешательства, открыли стрельбу. Спустя несколько минут, все было кончено. Пришло время успокоиться и подумать. Память быстро возвращалась. Меня зовут Виталий Иванович Сулагин, по прозвищу «Тень», а эти люди мои друзья. Позже, мы решили, что убитые нами существа были телепатами. Федор Михайлович даже предположил, что они умели вытаскивать из нашей памяти самые дорогие нам образы и проецировали их на себя, добиваясь тем самым послушания. Как ни горько мне было осознавать, моя жена еще очень далеко, и увижусь я с ней не раньше, чем мы придем в Анклав, вот только непонятно с чего вдруг такие имена-то, неужели они разумны
настолько, что дают друг другу имена? Но времени на раздумья, как обычно, не было.
        Еще не придя в себя после телепатического вмешательства, Федор Михайлович стал высматривать детей, а не найдя Митю, стал его звать, но тот не откликался. Решено было отправляться на поиски. Отец не решился делить отряд, так как понимал, что большую угрозу несут ментальные атаки существ, и чем больше отряд, тем тяжелее им осуществить захват.
        Комплекс был невелик, по меркам людей, живущих до Катастрофы, но для небольшой команды он казался огромным. Вскоре, одни раньше, другие позже, почувствовали тяжесть в голове, а еще через несколько метров Хохол принял решение возвращаться. Но им не дали этого шанса - все члены отряда были погружены в состояние между сном и явью, их тела теперь им не подчинялись.
        ***
        Еще ни разу опытнейший командир группы спецназа, собранной из лучших бойцов Анклава, Александр Иванович Сулагин, так не попадал впросак. Сопровождаемые имели особую ценность. Все сопровождаемые обязаны были добраться до Анклава любой ценой. Но, несмотря на все предосторожности в группе появились раненые, а теперь непонятная сила тянула отряд по коридорам. А ведь совсем недавно комплекс был пуст, он самолично проходил по всем коридорам, или его заставили так думать? Хохол периодически вываливался из-под контроля чужой силы, но практически сразу, опять попадал под него. Иногда, в моменты просветления, он замечал, что его люди так же, то оживают, то опять превращаются в кукол. Вдруг он почувствовал укол, сразу стало легче, чужая воля все еще была в его голове, но управлять им больше не могла. Хохол стал оглядываться и заметил вполне бодрого Колдуна, он был приклеен чем-то вязким к стене. Оказывается, они уже не шли, а находились в огромном помещении, вроде спортзала. В центре помещения располагалась какая-то громадная тварь, похожая на толстого червяка или гусеницу, несколько глаз рассматривало
людей. Вдоль стен были приклеены различные существа, часть еще трепыхалась, но большинство висело безжизненными мумиями.
        Но вот по телу твари прошла мелкая дрожь и она, сокращаясь и растягиваясь, двинулась в их сторону. Хохол начал действовать.
        ***
        Очень интересные экземпляры, подумало Я. Давным-давно Я выбрало это место, для своей смерти, ибо, что еще делать принцессе, не получившей ни капли генотипа основных форм семьи. О, как Я ждало тот день, сколько планов Я строило, и вот он наступил, торжественный полет принцесс. Ровными рядами мы вышли из логова, восемь принцесс, лучшие из генофонда нашей матери и Я лучшее из всех. Я блистало на фоне остальных, самая крупная, самая сильная, самая красивая особь. Мои огромные радужные крылья так красиво сверкали. И вот дан сигнал на взлет, могучим прыжком Я оттолкнулось от земли, и в два взмаха взмыла высоко в небо, все остальные были еще далеко внизу. Я видело, как вслед за мной бросились принцы, все они хотели передать свой генофонд мне. Но вдруг произошло ужасное, из-под облаков, мимо меня пролетело семь, а может даже больше черных теней, они ударили в гущу принцев и оттуда полетели оторванные головы, крылья и прочие конечности. Стрелки, размещавшиеся на всех подходящих возвышенностях, изогнулись и принялись поливать атакующих своей кислотой, солдаты сгрудились под местом побоища и даже начали
строить пирамиду. Понимая, что гибнет моя надежда стать королевой, Я бросилось к месту сражения в надежде спасти хоть одного принца, но тут в меня врезалась одна из атакующих тварей, она была немногим меньше чем Я тогда, но это была машина для убийства, а я всего лишь молоденькой принцессой, мечтающей стать Матерью. Мне удалось сбросить с себя противника, и Я бросилось наутек. Оторвавшись от преследования, я приземлилось в этом самом месте, с трудом продралось в это помещение, для этого мне пришлось отгрызть свои прекрасные крылья. По счастью мне повезло, здесь жили двуногие существа, моя ментальная аура подавила их волю, и они покорно отдали свои жизни во имя меня. Их биоматериал позволил мне не только получить достаточно пищи, но и вывести из них устойчивый генотип, позволивший создать неофитов, которые, в свою очередь, смогли поддерживать мою жизнь. Кое-как обустроили королевскую залу, добывали пропитание и защищали меня от врагов. Но этого было мало, их было очень мало, неофиты нарождались очень тяжело, за ними нужен был гораздо более сложный уход. За все то время, пока Я было здесь, только моя
ментальная сила останавливала моих врагов. Лишь совсем недавно мои неофиты стали обследовать комплекс. А для нормальной жизни его давно нужно было превратить в логово, выгнать проклятых арахн, запечатать все входы и выходы, создать фермы и кладовые, но для этого мне нужно больше неофитов, мне нужны полноценные рабочие, солдаты, строители - без них моя жизнь висела на волоске. Пытаясь вывести новые виды, Я потребляло всех, кого добывали мои неофиты. Но до сих пор, безрезультатно. Теперь же передо мной вновь двуногие, прямоходящие, и я уверено, что в них я найду хотя бы один, а может даже два генотипа, возможно у меня будут солдаты, а может даже и принцы.
        По мне пробежала дрожь предвкушения, и я направилось к вожделенной жертве. Внимательно осмотрев ее во всех доступных диапазонах, Я обнаружило место сосредоточения генотипа и, распрямив щуп, вогнало его в столб, состоящий из костей и хрящей.
        ***
        За несколько секунд до этого Хохол смог-таки вырвать руку из липкой дряни. Еще несколько мгновений потребовалось на то, чтобы достать пистолет. И в то мгновение как жало твари с хрустом вошло в позвоночник его сына Виталика, которого все знали под прозвищем Тень, из ствола пистолета вылетела первая пуля. Она разнесла жало на мелкие ошметки, но сына, увы, не спасла. Издав нечеловеческий вопль Александр Иванович стал посылать из тяжелого пистолета пулю за пулей в морду ненавистной твари. Вскоре рядом зарокотал пулемет, а ему стали вторить автоматы. Еще долго щелкал Хохол курком пустого пистолета, еще долго по его темному, морщинистому лицу текли слезы. Никто не смел подойти к нему и хоть что-то сказать. Но вот он опустил пистолет, глаза его закрылись, и он обвис на удерживающих его путах. Маленький, при помощи Соболя, освободил его, и, взвалив на плечо, направился вслед за Колдуном. Спустя двадцать минут отряд был в гараже.
        19 ГЛАВА
        Бронефургон ехал по широкой улице. За баранкой сидел Лом, рядом с ним максимально откинувшись в кресле, пристроился Васятка, он помогал водителю ориентироваться в лабиринте улиц, завалов и проездов. Маленький занял позицию у амбразуры в задней дверце фургона, а Соболь влез в люльку, подвешенную к пулеметному гнезду. Дети жались к дедушке и испуганно поглядывали то на мрачное лицо командира отряда, то на обескровленное тело его бойца, лежащее у их ног. Никто не разговаривал с момента выезда из гаража. Взрослые, нахмурив брови, вновь и вновь переживали недавние события и смерть товарища, дети же были напуганы. И пугало их не только прошлое, больше всего их пугало настоящее. Некогда веселые и хорошие дядьки, вдруг превратились в мрачных, насупленных человекоподобных страшил. Их вид внушал ужас в детские сердца, им хотелось, как можно скорее спрятаться в какой ни будь норе, прижаться друг к другу и плакать.
        - Кхм, это, Учитель, - подал голос Маленький, - а как ты нас вытащил из этого морока?
        - Колдовством конечно, - попробовал пошутить я, но все так пристально смотрели на меня, даже Васятка обернулся, превозмогая боль. - Есть в моем стреломете дротики, смазанные составом, который тонизирует организм, ускоряет все процессы, в том числе скорость кровообращения. Состав слабо изучен, поэтому мне его дали, только для пробы на животных, но вот, пришлось на себе испытать. В один из моментов «пробуждения», я обнаружил в своей руке этот дротик и немедля ни секунды вогнал себе в ногу. Сердце забилось как сумасшедшее, до сих пор болит, видимо кровь, так сильно насытила мозг кислородом и усилила мозговые функции, что он смог вырваться из-под стороннего контроля. Но не полностью, будучи заторможенным, мне с трудом удавалось сконцентрироваться на поставленной задаче. И все же мне удалось зарядить стреломет и встряхнуть Александра Ивановича, больше дротиков не было. Когда тварь убила Виталика, она немного ослабила общий контроль, а когда Александр Иванович начал стрелять, она ударилась в панику, и контроль исчез полностью. Дальше вы уже знаете, совместный огонь добил тварь и пытавшихся ей помочь
помощников, кем бы они небыли. После возвращения в Анклав, нужно обязательно направить сюда группу зачистки. Нужно собрать образцы и изучить этих существ, а также выработать приемы защиты от них.
        Мы еще немного проехали в тишине, переваривая информацию. И вот, кода дети уже устали бояться и начали клевать носом, Лом закричал:
        - Псы-мутанты, на десять часов!
        Это было очень-очень плохо. Псы мутанты поодиночке не самые страшные существа в городе, но когда они собираются в стаи от них очень сложно отбиться. Соболь повернулся в указанном направлении и передернул затвор пулемета. Я посмотрел на Хохла, но тот молчал, не отрывая глаз от сына, потом я обвел взглядом бойцов, внуков и, вздохнув, взял командование на себя.
        - Что делаем, Федор Михайлович? - спросил меня Маленький.
        - Не стрелять! Попробуем оторваться.
        Судя по развороту Соболя, мы обошли псов, и теперь стая бежала за нами.
        - Они отстают, - сообщил Соболь, нагнувшись в салон.
        И тут раздался жуткий вой. Через мгновение послышался ответ, за ним еще и еще.
        - Понятно, по-тихому уже не получится, - расстроился я. - Огонь!
        Тут же зарокотал пулемет Соболя, к нему присоединился Маленький.
        - На два часа! - закричал Васятка.
        Соболь мгновенно развернулся и стал поливать свинцовым дождем стаю, идущую наперерез. Лом по моему приказу, свернул на боковую улицу, уклоняясь от контакта с ними.
        - На девять часов! - вскричал Васятка. - Да сколько же вас, черт подери!?
        - Направо, сворачивай направо! - закричал я.
        - Нет, прямо на них, - вдруг ожил Хохол, и пояснил свой приказ: - Они гонят нас на кого-то, и нам с этим кем-то, лучше не встречаться.
        Лом повернул прямо на стаю, и тут же все услышали разочарованный вой, ответом ему послужил такой громогласный рев, что все зажали уши. Из переулка, куда мы хотели свернуть, вырвался огромный монстр, смесь слона и носорога. Чудище было в полтора раза больше чем наше транспортное средство, массивную тушу поддерживало сразу шесть ног, на огромной голове, как таран, торчал массивный лопатообразный бивень. Оно стало догонять наш транспорт огромными прыжками, несмотря на шквал пуль. И все же гонку эту мы стали выигрывать, существо не могло долго держать высокую скорость и стало отставать. Но только мы вздохнули с облегчением, как нам в бок врезался второй «слонопотам», видимо ожидавший в засаде. От мощного удара броневик опрокинулся, но и «слонопотаму» досталось не слабо - не ожидала зверюга, что в таком, сравнительно небольшом объекте будет такая большая масса. Существо рычало и трясло огромной окровавленной мордой. Его маленькие глазки то открывались, то вновь закрывались. Огромные лапы постоянно подкашивались. Дальнейшие события я восстанавливал по рассказам участников и очевидцев, так как сам на
какое-то время потерял сознание.
        Лом смог открыть дверь и первым выбрался наружу. Он запрыгнул на опрокинутый броневик и огляделся. Неподалеку мотало башкой огромное существо, вокруг него и вокруг броневика сновали тени псов. Пока чудище не опомнилось, Лом ловким броском запустил ему в пасть гранату и спрыгнул с противоположной стороны, защищаясь от осколков. Когда прогремел взрыв, он опять взлетел наверх намереваясь добить шестиногого. Но добивать было нечего - взрыв оторвал ему голову. Тут он услышал топот и обернувшись увидел еще одного «слонопотама», того самого, что гнался за нами последние несколько километров. Боец едва успел сгруппироваться, как шестиног врезался своим бивнем в броневик. Машина отлетела метров на пять. Хохол и Маленький, пытавшиеся открыть заднюю дверь фургона, от удара хорошо приложились к противоположной стене и отключились. Соболь, еще перед первым ударом умудрившийся сгруппироваться в своей люльке, не пострадал хоть и окончательно запутался в ремнях. Да и мы с внуками, крепко пристегнутые к своим сидениям так же не пострадали. А вот Лом отлетел более чем на двадцать метров. Кевларовые доспехи спасли
его шкуру, а постоянные тренировки позволили более-менее аккуратно приземлиться. Но встав, он оказался перед сворой псов-мутантов. Те окружили его и глухо рычали, их глаза полыхали красным, из оскаленных пастей несло смрадом, загривки топорщились, а уши плотно прижались к голове. Казалось еще мгновение, и они бросятся.
        Однако Лом не растерялся. Все-таки он тренировался лучшими бойцами и побывал не в одной схватке. Как по волшебству в правой руке у него возник пистолет, а в левой армейский нож. И когда псы бросились, первого остановила пуля меж глаз, а другому досталось распоротое брюхо. Из нутра мутанта на Лома хлынула горячая кровь, если первый мешком рухнул к ногам Лома, то второй начал визжа кататься по мостовой, размазывая собственные кишки и кровь. Лом сделал перекат через плечо, уходя с линии атаки очередных тварей, и с колена убил еще одного пса, четвертому вогнал нож в шею. Нож застрял, и его пришлось бросить, но пистолет пока был при нем, отстреляв обойму, боец мгновенно ее сменил и рывком добрался до фургона. Прикрыв спину отбиваться стало легче, но псы через какое-то время сами перестали набрасываться, заскулив и поджав хвост они отбежали в сторону, а из-за машины вышел очухавшийся «шестилапый». Выходя из-за угла, он повернул голову и издал ужасный рык. Понимая, что эту схватку ему не выиграть, Лом приготовился подороже продать свою жизнь. Но тут, откуда-то сверху, раздался крик, и над головой
«шестилапого», задравшего голову взвилась огромная фигура, она пролетела несколько метров и с размаха вогнала лом в левый глаз чудовища. Зверь взревел от боли и резко мотнул башкой. Маленький не удержался и отлетел в сторону. Тут же на фургоне появился Хохол. Кучными короткими очередями, он стал поливать морду зверя, и через пару секунд, второй глаз шестилапого был поражен. Ослепленный зверь еще громче взревел и стал бросаться из стороны в сторону, круша все вокруг. Псы-мутанты поджав хвост бросились наутек. Люди предпочли сделать также. Я к тому времени уже пришел в себя и отстегнулся от сидения. С помощью Хохла и Лома мы освободили остальных. Соболю досталось очень сильно, люлька, хоть и амортизировала удары, но поврежденные бока еще больше пострадали. У Васятки открылись раны, вся повязка пропиталась кровью. Маленький, тоже чувствовал себя не очень хорошо. Мало того, что при рывке его руки, сжимающие лом, чуть не вырвались из суставов, так еще и, пролетев на другую сторону улицы, он, в который раз, врезался своей многострадальной головой в стену и теперь выглядел как пыльным мешком пришибленный.
        Соблюдая осторожность, мы перетащили детей и раненых в рядом стоящее здание. К счастью, нам удалось отыскать уцелевшую на пятом этаже квартиру. Хохол с Ломом принялись обследовать здание, а я стал оказывать первую помощь раненым. Соболь заработал пару сломанных ребер и обширные гематомы, а Васятка потерял очень много крови. Было ясно, что раненым нужен отдых и нам придется немного задержаться. Ребята вернулись и, выслушав новости о состоянии друзей, принялись баррикадировать двери и окна. Когда вдали затихли крики ослепленного «шестилапого», Хохол с пришедшим в себя Маленьким, под прикрытием Лома сходили к фургону и принесли провизию, воду, медикаменты, оружие и патроны. К наступлению утра все укрылись в комнате с плотно забитыми и занавешенными окнами. Вскоре мы услышали, как вернулись псы, они принялись терзать тушу «слонопатама», под звуки пиршества за стенами мы тоже поели и стали готовиться ко сну.
        20 ГЛАВА
        20 ГЛАВА
        Я проснулся, когда за окном уже начинало темнеть. Первое что увидел - это обеспокоенное лицо Хохла. Я хотел его поприветствовать, но он приложив палец к губам, заставил замолчать. Я тоже стал прислушиваться, но ничего не слышал, а потом понял - ТИШИНА! Снаружи прекратилось пиршество, и стихли все звуки. Стало очень тихо и очень страшно. Мы долго сидели так и даже дышать старались через раз, пытаясь уловить любой шорох снаружи здания. Вдруг за окном ярко полыхнуло, и раздался оглушительный грохот. Все вскочили, малыши прижались ко мне и заплакали.
        - Вот черт! - выругался Хохол.
        И через несколько минут все услышали шум дождя. Все стало понятно - дождь, да еще такой сильный в наше время, это настоящее бедствие. Ливневая канализация, давно разрушенная и забитая мусором, не справлялась со своей функцией, и только древние коллекторы все еще отводили воду от центральных станций метро. Во время дождя улицы превращались в реки и любые перемещения становились невозможны.
        Прошел час, а ливень все не стихал. Время, столь необходимое нам на отдых, стало теперь в тягость. Раненым нужна была квалифицированная помощь, еды у нас было не много, да и тяжело сидеть столько времени на одном месте, когда душа рвалась домой. От нечего делать, я опять ударился в воспоминания. Вот, например, Сашка по прозвищу «Хохол» Александр Иванович Сулагин, действительно приехал с Украины, родился и жил под Бердянском, отслужил в армии, недавно демобилизовался. Женился на девушке, которая его все это время ждала. В свадебное путешествие решили познакомиться с Украинскими и Российскими городами, но как-то не задалось. Побывали в Киеве, да немного полазили по Москве, собирались уже взять тур по Золотому кольцу, как случилась Катастрофа. Они тогда жили у двоюродной тетки, на юге Москвы, и в тот день гуляли по парку, Яна в тот день объявила мужу радостную новость, о том, что она беременна, будущий отец летал на крыльях счастья, но внезапно загудели сирены, он прекрасно понимал, что это означает. Схватив жену в охапку, он бросился к автосервису, в котором, как говорили, когда-то было
бомбоубежище. Он не ошибся, на выходе стояли парни в камуфляже и призывно махали руками. Вскоре они были в безопасности. Как и многие другие, в первые дни он ударился в отчаяние, он больше никогда не увидит маму, папу, бабушку, но ему пришлось взять себя в руки, ведь его беременной жене было еще хуже. Вскоре у них родился сын Виталик, Саша к тому времени уже служил в спецназе. Когда стали набирать группы для вылазок на поверхность, он вызвался одним из первых, сколотив группу он стал браться за самые сложные задания и вскоре они стали лучшими из лучших. И вот теперь он вез жене жетон ее сына, а ведь дома его ждала дочь Злата, которая тоже очень хотела поступить в отряд отца.
        Я очнулся и обвел комнату глазами, Хохол с Маленьким отправились побродить по зданию, вдруг да найдут что полезное, а Лом остался охранять. Я уже какое-то время присматривался к нему, и мне очень не нравилось его состояние: он стал вялым, очень мало ел, но много пил, он часто отирал лоб и облизывал губы. В конце концов, я не выдержал и подошел к нему.
        - Что с тобой?
        - Все в порядке Федор Михайлович! - ответил он.
        - Нет не в порядке, показывай, - строго приказал я.
        Лом вздохнул и приподнял левую руку. На боку, примерно в том месте, где заканчиваются ребра, была небольшая прореха, испачканная запекшейся кровью. Раздев бойца, я обнаружил там небольшую царапину, но она была очень нехорошей, края раны почернели и уже начали гнить, внутри образовались гнойные пузыри и от раны шел тяжелый запах.
        - Боже мой, что ж ты молчал-то? - рассердился я.
        - Да как-то поначалу она и не болела вовсе. Я и забыл про нее, а потом боязно стало - Хохол ведь мне голову отвернет.
        - Конечно, отвернет, - услышали мы голос Маленького - а вот как только мы узнаем за что, я еще и от себя по жопе надаю.
        - Что случилось? - спросил вошедший вслед за ним Хохол.
        - Вот, Александр Иванович, - сказал я показывая на рану.
        Тут в коридор вышел Соболь, он держался за бок, но в целом выглядел неплохо. Хохол посмотрел на него и кивнул в сторону раненного.
        - Давай, лечи братца.
        Соболь опустился перед Ломом. Затем потребовал аптечку. Для начала вколол обезболивающее и антибиотик, затем начал обрабатывать рану. Лом шипел от боли, но держался, вскоре обезболивающее подействовало и ему стало лучше. Когда рана была обработана и перевязана, Соболь вымыл руки, а затем, дал брату смачную оплеуху и тут же, застонав, схватился за ребра. Когда боль поутихла, он посмотрел на держащегося за щеку Лома и спросил.
        - Понял?
        - Понял, - буркнул тот в ответ.
        Соболь со стоном поднялся и ушел в комнату.
        Все мы, молча, смотрели за манипуляциями медика, при необходимости помогали. И когда Соболь врезал брату, Хохол одобрительно хмыкнул, а Маленький помог Лому подняться и отвел в комнату, где и уложил на спальник.
        Все расселись на спальниках и погрузились в свои мысли, не знаю, кто и о чем думал, но лица у всех были мрачные. Через какое-то время Вика пересела ко мне поближе.
        - Деда, а мы здесь надолго? - спросила она.
        - Похоже, что да, - ответил я.
        Тогда она, взяв что-то типа швабры или щетки, принялась за уборку. Вскоре к ней присоединились братья, а потом и все остальные. Через час комната была убрана от всякого хлама и вымыта, вдоль стен были разложены спальники, по центру на кирпичах лежала стенка старого шкафа, заменяя нам стол. Лица людей повеселели, хоть мы и вынуждены торчать в этом доме, наше пребывание в нем стало гораздо комфортнее и приятнее. Вот что значит женский взгляд, любую конуру смогут сделать домом.
        После уборки дети проголодались, и было решено перекусить. Разогрев на небольшом костерке консервы, и вскипятив чайник, принялись за трапезу. Потекли разговоры.
        - Как-то тяжело проходит наш поход, - нахмурившись, тяжело произнес Хохол. - Еще и полпути не прошли, а уже такие потери.
        - Да уж, - поддержал его Маленький, - видимо Метро вцепилось в ребятишек и не отпускает их.
        - Опять ты за свою чушь взялся, - усмехнулся Соболь. - Метро это просто подземный вид транспорта, в последнее время ставший пристанищем для остатков человечества, а не какое-нибудь живое существо.
        - А вот и нет! Метро после Катастрофы, как и все вокруг, тоже преобразилось, оно обрело разум и волю.
        - Вот же, как тебе мозги прополоскали. Не нужно было тебя отправлять к тем фанатикам, еще скажи, что для того, чтобы оно нас отпустило, нужно принести ему человеческую жертву.
        Он расхохотался и хлопнул недовольного великана по плечу.
        Тут Миша встрепенулся, долгим взглядом посмотрел на брата с сестрой и сказал:
        - Хорошо, я пойду.
        - Ты спать? Ну иди, иди. Отдыхай. - Сказал Соболь.
        Но тот не двинулся с места, а насупился и уставился в одну точку. И тут меня осенило:
        - Андрей Александрович, можно вас на минутку, - позвал я Соболя.
        Все затихли и с удивлением уставились на меня, даже Хохол оторвался от своих мрачных мыслей.
        - Ты хоть понял, что сейчас произошло, обалдуй ты этакий? - прошептал я на ухо Соболю.
        - Нет, а что произошло? - ответил он растеряно.
        - Когда вы трепались о том, что Метро требует жертву, Миша, этот маленький мальчик, не колеблясь, предложил себя на эту роль. Это ты понимаешь? Он отказывается от самого ценного, что у него есть, лишь бы Метро отпустило нас, и мы довели его родных домой. А ты тут шуточки шутишь.
        У Соболя отвисла челюсть, он с огромным уважением и не меньшим удивлением смотрел на маленького мальчика, выросшего сейчас в его глазах до великого героя. Он отошел к своему спальнику и сел, ошарашено смотря перед собой, видимо что-то в его мировоззрении резко поменялось. Он так глубоко ушел в себя, что не сразу заметил, что рядом уселся Маленький и требовательно тормошит его. Добившись своего, он потребовал рассказать, что произошло, и Соболь рассказал. Теперь уже великан начал выглядеть, как мешком пристукнутый, он встал, направляясь к командиру, но тот сделал отрицательное движение, показывая, что и сам все понял.
        На Мишу тяжело было смотреть, в его глазах стояли слезы, и он не понимал, что же он сделал не так. Я подозвал его и крепко обняв, начал с ним шептаться, вскоре он успокоился и заснул, понемногу в сон начали проваливаться и остальные.
        Уже сутки как идет дождь, сейчас практически все дремали. Я же прислушивался к звону капель. Незаметно для себя, я перенесся в далекое детство. Мне вспомнился чердак в бабушкином домике, как я сидел там маленьким и боялся грозы. И как приходила бабушка, она приносила теплое молоко с печеньем. Усаживалась напротив, смотрела, как я ем и рассказывала сказки. Вскоре дождь переставал быть таким страшным и наоборот начинал, как бы подпевать, создавать фон, для волшебных историй. А когда я засыпал, мне снились рыцари и драконы, принцессы и людоеды. А наутро, свежее искрящееся солнышко, отражаясь от тысяч луж, весело подмигивало мне и тянуло на новые шалости. Но вот, сквозь прекрасную картинку, нарисованную моим воображением, стал пробиваться неприятный звук. Сначала едва различимый, а сейчас уже отчетливо слышимый, он напоминал цокот сотен коготков по... Через мгновение я уже стоял на ногах и хватал ртом воздух, пытаясь вытолкнуть из себя крик. Но Хохол, стоящий посреди комнаты, приложил палец к губам и поманил за собой. Мы вышли в коридор, Маленький уже был тут и готовил факелы.
        - Против полчищ крыс, лучше огнемета ничего нет, - усмехнулся он.
        - Но если нет, то и факелы подойдут, - в тон ему ответил Хохол, - нам главное дождь перетерпеть, а там они и сами уйдут.
        - А мы не задохнемся? - спросил я, переведя дух.
        Маленький послюнявил палец и покачал головой.
        - Да нет, тяга идет к лестнице, так что не задохнемся.
        - Так, Федор Михайлович, ты готовь факелы, а мы будем отгонять гостей.
        Я уселся на место Маленького, а парни начали поджигать особо нетерпеливых крыс, уже начавших протискиваться сквозь баррикаду.
        Сколько времени прошло, я уже и не помню. Помню только, что давно проснулись дети, они помогали мне скручивать все новые факелы. На них шла вся ветхая ткань, найденная в этой квартире, ее смачивали из канистры, предусмотрительно захваченной из броневика. Вскоре мне на плечо легла тяжелая ладонь.
        - Все, успокойся, - проговорил хриплый и уставший голос, - дождь кончился, крысиный поток иссяк.
        Я огляделся вокруг, повсюду валялись крысиные тушки, и маленькие и просто огромные. Наша баррикада стала похожа на решето, потолок стал черным от копоти, а вокруг воняло гарью и паленой шерстью.
        Собрав еще немного сил, мы соорудили новую баррикаду перед входом и отключились там же где, стояли. Сторожили теперь Митя и Соболь.
        Как мне показалось, спал я всего несколько минуток, но вот уже меня трясли за плечо, и кто-то Викиным голоском заставлял меня проснуться.
        - Дедушка, вставай, пожалуйста. Ну просыпайся, нам пора.
        Я открыл глаза и увидел, что все собираются.
        - Проснулся? - спросил Хохол. - Вот и хорошо. Вода спадает, по моим расчетам, через полчаса можно будет выступать. Медлить нельзя.
        Я встал, собрал свои вещи, помог внукам и к назначенному сроку вышел из этой квартиры, ставшей нам домом на последние двое суток. Честно говоря, мне было даже немного жаль покидать это убежище. Хохлу видимо тоже, как мне показалось, он сделал пометку на своей карте, отмечая и удобную лежку, и перевернутый фургон.
        21 ГЛАВА
        Город встретил нас свежим воздухом, который чувствовался даже сквозь противогазы. По дороге еще бежали ручьи воды, но уже можно было довольно легко перемещаться. Высокие, добротные ботинки прекрасно защищали от воды, а заблаговременно надетые шипы не давали им скользить по образовавшейся ледяной корке. Наш броневик, все так же лежал посреди дороги, бурные воды не смогли сдвинуть такую махину. Было ясно, что сами поставить его на колеса, не говоря о том, чтобы прочистить от воды и мусора двигатель мы не сможем. Придется по прибытии в Анклав, а я не хотел даже думать о том, что мы не дойдем, отправлять сюда ремонтную бригаду с автокраном и лебедками. Хохол, не без помощи Маленького, открыл дверь фургона, достал продукты, патроны и медикаменты которые мы распределили между членами отряда. Затем он попросил оставить его с сыном, он отсутствовал не больше десять минут, но когда он вышел, мы все увидели, что он постарел лет на десять. Лицо его было черно от горя, но все же он был тем командиром, что мы знали. Отцовские чувства всеми своими душевными силами он затолкал поглубже и думал теперь только о
группе. Он быстро спрятал в нагрудный карман жетон сына и попросил нашего великана, максимально надежно закрыть дверь покорёженного фургона.
        - Выступаем, - сказал он, когда увидел, что дело сделано.
        Он пошел впереди, за ним хромал Соболь, Митя, на плечо которого опирался Васятка, двигался следом, потом шли, держась за руки, Вика и Миша. Ну а мы с Маленьким несли носилки, в которых лежал Лом. Ему становилось все хуже, видимо зараза проникла довольно глубоко и ему срочно требовалась профессиональная помощь, к счастью у нас были врачи. Их квалификация, конечно, была хуже, чем у довоенных специалистов, но они были последней надеждой. Соболь обеспокоенно оборачивался на брата. Я помню их еще с интерната, они учились там, когда я попал туда на практику. Два брата Андрюша и Алеша, всегда вместе и только друг с другом, вообще-то у них была бабушка, но она сама нуждалась в помощи, поэтому органы опеки забрали их и определили в наш интернат. Понять, где их родители у меня не получилось. По мере взросления их нелюдимость истаивала, годам к пятнадцати-шестнадцати они уже были первейшими весельчаками и хохмачами, а так как они были неразлучны, то все называли их Соболята, по фамилии. До тех пор, пока не произошел несчастный случай. Однажды во время профилактического осмотра складов, который проводили
подростки во главе с кем-то из взрослых. Алексей решил подшутить над братом, да и надо всей группой, он спрятался на одном из складов и закрыл за собой дверь, к сожалению, оказалось, что дверь можно открыть только снаружи. Поначалу мальчик не очень испугался, но когда он услышал, как где-то рядом запищали крысы, то ударился в панику. Непонятно как на складе оказался лом, и как мальчик в темноте смог его найти, но тем не менее, когда на грохот прибежали взрослые, они увидели, как из развороченной в хлам двери пятясь выходит перепуганный мальчишка отмахиваясь от кого-то тяжеленным ломом. С тех пор его прозвали Ломом, а к его брату досталась семейная так сказать кличка, Соболь. Как-то, они подошли ко мне и поинтересовались на кого пойти. Я рекомендовал гражданские профессии, года два Алеша учился на механика, а Андрей на медика, но судьба распорядилась иначе. Когда Хохол начал собирать свою группу, они одними из первых попросились. Так как они не только были отличниками по боевой подготовке, обязательной, кстати, для всех, но и достаточно неплохими специалистами в своих сферах, то Александр Иванович
особенно и не раздумывал. Они и сейчас продолжают заочно учиться, когда позволяет время. Очень хорошие и прилежные студенты, между прочим.
        Мы медленно брели по улице, проходя мимо руин. В основном нам встречались горы кирпича и покореженного бетона, но изредка попадались частично уцелевшие дома в два, три, а то и в пять этажей. Видимо эта дорога еще не была изучена, так как наш командир внимательно изучал местность, и скрупулёзно отмечал все на карте. Вообще-то, к моему стыду, я очень плохо знал послевоенный город. Несмотря на мои просьбы, меня обычно запихивали в фургон, и лишь последний переход я совершал своими ногами. Вскоре мы вышли на перекресток с широкой улицей, кажется, это был Севастопольский проспект. Если так, то гонки с псами и шестилапыми завели нас в довольно опасную зону, мы очень близко подошли к Каховской линии, в окрестностях которой, по слухам, лежала неразорвавшаяся ядерная бомба. Как бы там ни было, но радиационный фон здесь был довольно высоким, а твари, приходящие из очага, были поистине ужасны.
        Закупорив наши костюмы химической и радиационной защиты на все веревочки, крючочки и липучки, мы с максимальной осторожностью двинулись по проспекту. Примерно через двести метров вышли к огромному перекрестку, направо шла улица Обручева, налево Балаклавский проспект, а посередине перекрестка зияла огромная воронка - дом очередной личинки невероятного существа под названием La Furia. Подойдя чуть ближе, мы увидели, что на ее дне в причудливой форме слились тела личинки и шестилапа, их останки были покрыты льдом, как и дно воронки, возникало ощущение, что ты находишься у фонтана работы сумасшедшего скульптора. Похоже, ослепленный и обезумевший от боли гигант с разбегу провалился в яму, на дне которой поджидал голодный враг. Но и тот не ожидал такого обеда, силы были примерно равны, шестилап был массивнее и подвижнее, но хозяин норы не был ранен и ослеплен. В итоге оба существа сплелись в смертельном объятии на дне своей могилы.
        Обойдя вокруг, мы двинулись дальше и, несмотря на то, что самая короткая дорога домой шла по Балаклавскому проспекту и Варшавскому шоссе, Александр Иванович предпочел более долгий путь и стал забирать правее, держась Севастопольского проспекта и огибая Битцевский парк. Северная часть лесопарка была непроходима, в ней завелись хищные растения, уничтожить которые было очень тяжело. Хотя если посмотреть с другой стороны, то они прекрасно защищали остальной парк от большинства порождений радиационной зоны в районе Каховки. Решение, принятое командиром было верно и не подлежало сомнениям, мы безропотно двинулись за ним. Впереди нас ждали монстры и труднопроходимые места, но на более короткой дороге мы обязательно встретили бы смерть.
        Мы шли по шоссе, когда-то это была улица в четыре-шесть полос, но теперь дорожное покрытие разрушилось, на него нанесло грунт, и только широкий просвет сквозь зеленый тоннель обозначал дорогу. Мы двигались еще медленнее, аккуратно переступая через толстые лианы и корни, любая из них может оказаться щупальцем хищного растения. Очень странно на самом деле выглядел этот лес. Вокруг холод, ледяные дожди, иней и даже иногда снег, а эти растения цветут и пахнут. Мне вдруг представился этот лес, что должен был быть здесь осенью. Деревья, покрытые полыхающие желтыми и красными листьями. Земля, покрытая разноцветным ковром. Птицы, либо уже летящие на юг, либо галдящие перед отлетом. Может даже белки, собирающие желуди в свои закрома. Но вот это буйство тропической флоры, огромные зеленые листья, яркие цветы и длинные лианы, да при минусовой температуре, это смотрелось дико и неприятно. Задумавшись я чуть не наступил на лиану или корень хищного растения, оно дернулось, но не найдя потревожившего его предмета опять застыло, поджидая более невнимательную жертву. Руки, обремененные тяжелой ношей, отекли.
Только силой воли я заставлял себя не разжимать пальцы, но все когда-нибудь заканчивается, зеленый потолок стал редеть, стены отступать все дальше. Выйдя на опушку лесопарка, Хохол внимательно оглядел в бинокль горизонт и скомандовал привал.
        Это было ошибкой. Как только мы рухнули на землю нас начали оплетать мельчайшие усики каких-то растений, они были тонки и поначалу совсем незаметны, но их было очень много. Мы принялись с остервенением рвать их с себя и пытаться вырваться, а вслед за усиками потянулись ростки попрочнее. Что-то мне подсказывало, что скоро за нас примутся прочные как стальные канаты лианы, слава богу ростки, были чем больше, тем медлительней. Нужно было срочно убираться с этого места, мы с остервенением рвались из пут. В ход пошли ножи, и если мы еще как-то могли двигаться, то дети уже были плотно обтянуты живой сеткой. Я оставил Лома на попечение Маленькому и стал продираться к внукам. С необычайной для меня скоростью я вырезал их из пут, и мы двинулись вслед за великаном. Маленький, подхватив на плечо Лома и Васятку, огромными шагами двинулся прочь от леса, он с трудом отрывал ноги от опутавших его ростков, а мы шли следом, помогая ему и себе ножами. Скоро идти стало легче, а затем ростки и вовсе исчезли. Мы вырвались, но почти все наше снаряжение осталось в лесу. Мы оказались в критическом положении. Нам нужно
срочно попасть домой - без патронов, еды и воды мы и двух суток не продержимся.
        И вот, казалось бы, чудом избежав неминуемой смерти, мы услышали сверху пронзительный крик, а задрав головы, обомлели от ужаса.
        22 ГЛАВА
        - Вичуха! - заорал Хохол и тут же, упав на спину, начал скупыми очередями стрелять в стремительно приближающуюся точку.
        Все взрослые последовали его примеру, я тоже вытащил свой пистолет, но наши пули рикошетили от жесткой брони. И вот, когда ужасный птицеящер закрыл собой пол неба, его полет замедлился. Видимо свинцовый дождь, посланный нами в небо, все-таки пробился до чувствительных мест. Тварь замахала крыльями и с раздраженным клекотом стала подниматься в небо.
        - Бежим, быстро, бегом, бегом! - закричал Александр Иванович.
        Маленький подхватил измученных раненых, дед схватил Мишу, а я взял за руку Вику, и мы побежали. Мы бежали так, как никогда в жизни, нашей целью было одноэтажное здание, стоящее у дороги. Похоже, это был небольшой магазинчик или кафе.
        Дальше все происходило как в дурном сне. Вновь над нами раздается этот ужасный крик. На этот раз мы не останавливаемся, понимая, что наше спасение в скорости. Если мы успеем добежать до укрытия, то, скорее всего, спасемся. Маленький первым добежал до двери и, сходу протаранив её, ввалился внутрь. Командир остановился у двери и став на колено, прицельно послал пули в пикирующего монстра, прикрывая нас. Дедушка с Мишей, и Соболь одновременно достигли дверей, втолкнули нашего брата в помещение и присоединились к командиру. Мы бежали изо всех сил и тут Вика упала. Ее рука вырвалась из моей. Я повернулся, пытаясь помочь, но страшный крик над головой прижал меня к земле. С трудом приподняв голову, я увидел, что дедушка кричит нам и что-то показывает, кажется, он просил нас спрятаться. Я схватил Вику, и мы закатились в ложбинку под кустами. Едва мы успели скрыться, как над нами пролетело громадное нечто. Осторожно выглянув, я увидел как вичуха, не поймав нас с сестрой, приземлилась между нами и остальной командой. Она хотела развернуться, но дедушка с остальными бойцами не позволяли ей это сделать. Тогда
она прижалась к земле, прикрывая уязвимое брюхо, и пыталась цапнуть кого-нибудь своей страшной пастью, делая резкие выпады головой на длинной шее. Как только чудище приземлилось у входа в магазин, из двери появился Маленький со своим любимым пулеметом. И теперь тяжелые пули с огромной скоростью понеслись в цель. Они все так же рикошетили, но все же пулемет, это вам не автомат - некоторые пули находили уязвимые места. Шкура твари стала покрываться язвочками ран, из них потекла кровь. Вичуха сначала попятилась, потом попыталась взлететь, но перепончатые крылья с огромными дырами уже не смогли ее поднять. Тогда она начала неуклюже отпрыгивать и тут в ход пошли гранаты. Одна, почти оторвала ей ногу, вторая вырвала из ее брюха клок мяса. Чудище издало пронзительный визг и завалилось набок. Тут же к ней подкатилось еще три гранаты. Прогремел взрыв, во все стороны полетели ошметки плоти, кровавый дождь обрушился на людей. Когда дым рассеялся, все было кончено. Мы с Викой вылезли из-под куста и бросились к деду, он бежал к нам навстречу, но тут, глаза его расширились, и он потянулся к еще горячему автомату.
Хохол и Соболь, приникнув к прицелам, стреляли куда-то за наши спины, а Маленький, подняв ствол пулемета, огромными прыжками бежал к нам. Я обернулся и увидел, что на нас, растопырив когти, летит вторая вичуха. От ужаса я зажмурился и тут, кто-то с силой оттолкнул меня. Я кубарем полетел в сторону, сверху на меня упала Вика. В лицо ударила волна воздуха, а в следующее мгновение я увидел дедушку, безвольно повисшего в когтях удаляющейся твари.
        Я смотрел на исчезающую точку, а по щекам моим катились слезы. Рядом сидела Вика, она, схватив себя за волосы, истошно вопила. Это было ужасно. Спустя годы одиночества, лишений и унижений, мы обрели человека, который искренне, по-настоящему любил и заботился о нас. Он открыл нам огромный мир, с ним мы узнали столько нового и интересного. Всего несколько дней прошло с момента нашего знакомства, но мне казалось, что мы вместе много лет. Нет, не так... Теперь мне казалось, что я знаю его с самого рождения.
        К нам подбежали взрослые и потащили в здание. Я бежал, молча, а вот Вика кричала и вырывалась. Увидев плачущую сестру, Миша обо всем догадался. Он, как и прежде, зажался, на его разгладившемся было лице, опять появились горестные складки, глаза потухли, а кончики губ опустились. Мой младший братик начал опять закутываться в кокон отчужденности. Видя беспомощность старших, я кое-как успокоил Вику, привычно растормошил Мишу, а затем посмотрел на командира отряда.
        - Александр Иванович? Что нам теперь делать?
        - Послушай, сынок...
        Я замотал головой, «нет, не хочу больше никаких сынков, дядей и бабушек, я, брат и сестра, вот моя семья и все».
        - Ээээ, Дима, - смутился он. - Я понимаю ваше горе.
        Я опять замотал головой, пытаясь сдержать слезы. «Он, НЕ понимает, он СОВЕРШЕННО НЕ ПОНИМАЕТ. Он не жил в течение многих и многих дней во враждебном мире, когда все, против тебя. Когда тебе всего десять, и ты, выполняя самую тяжелую, самую грязную работу, несешь, наконец, домой горсть сушеных грибов да пол тушки крысы, а пьяный мужик, даже не заметив, выбивает у тебя всю еду, и толпа топчет ее грязными сапогами. Но ты все равно собираешь растоптанное, ведь даже из этого можно приготовить немного супа для Миши. Он не держал на руках пышущею жаром сестру, и не упрашивал сутки напролет, тоннельных духов не забирать ее. Он не воровал лекарства, зная, что воровство лекарств, даже сама мысль о краже лекарств, каралось смертью. Он, несмотря на то, что был командиром спецназа, даже не представляет себе, что значит нести ответственность за двух совершенно беспомощных существ. А как радостно было смотреть на два маленьких, до боли родных личика, на которых вновь появилась улыбка. Нет, дедушка был не просто добрым человеком, который накормил и напоил их, он стал символом новой, светлой жизни, в которую он их
поведет. Он стал опорой, к которой мы все втроем приникли и начали подниматься. Он, за столь короткий срок, стал по настоящему родным человеком, который без раздумья принес себя в жертву, ради нас. И вот его нет. Сломалась опора, исчез добрый дедушка. Теперь я вновь стал старшим в семье. Снова мои плечи придавил груз ответственности и снова я должен принимать решения».
        - Александр Иванович, отведите нас, пожалуйста, домой.
        - Куда? - растерялся он. - Обратно в метро?
        Перед глазами как наяву возникло наше убежище, холодная грязная постель, унижения ради горсти грибов, постоянный ужас и отчаяние. Нет, я не хотел туда больше возвращаться. Неужели без дедушки нас не возьмут в Анклав? Хотя, я ведь даже не знаю, что это такое, может там еще хуже, хотя навряд ли, может тогда нас приютят на Шаболовской, или даже разрешат жить в дедушкиной берлоге?
        - Как вам будет удобнее, хотя дедушка говорил, что теперь наш дом - это Анклав. Но если без дедушки нам не рады, то мы и в метро попробуем выжить.
        - Нет-нет, простите меня. Я не то имел в виду, - коря себя за необдуманные слова, поспешил поправиться Хохол. - Конечно, в Анклаве всегда будут вам рады. И не только из-за дедушки. Вы очень толковые и хорошие ребята. Я не сомневаюсь, что вы станете выдающимися людьми.
        Вскоре мы вышли из павильона, командир шел впереди, Маленький тащил на импровизированной волокуше раненых, я тянул за руки Мишу и всхлипывающую Вику. Прихрамывающий Соболь замыкал наш поредевший отряд. Взрослые настороженно обшаривали взглядами окружающее пространство и особенно небо. Я же не хотел никуда смотреть, мир утратил для меня краски. Я смотрел себе под ноги и думал лишь о том, что нужно дойти до нового дома, обещанного дедом, во что бы то ни стало. Потому что так бы хотели папа с мамой и так бы хотел наш дедушка.
        23 ГЛАВА
        - Боги, что происходит? - думал я. - Как вообще такое могло случиться? Наш отряд за десять лет существования, выполнив тысячи различных операций, в том числе и задания по сопровождению, не терял ни одного бойца. Да что там говорить, у нас даже по ранению никто не выбывал больше чем на три дня. А сейчас? У нас в составе брешь - один с повреждениями средней тяжести, два тяжелых и Виталька. Мало того мы потеряли одного сопровождаемого, да какого?! Федора Михайловича любили и ценили все жители Анклава, он, можно сказать, был вторым по популярности после Андрея Сергеевича, нашего военного коменданта. Если Андрей Сергеевич учил нас только военным премудростям, то Федор Михайлович рассказывал обо всем остальном. К нему шли за советом: за средством от клопов, за способом защититься, а то и использовать радиационное излучение; за историей древних людей, или чтобы послушать о возможных вариантах жизни на нашей многострадальной планете. Он пользовался таким уважением людей, что они просили его давать имена детям и произносить последние слова для усопших. Он был другом и Учителем с большой буквы для всех нас.
Мало того, большинство тех, кто пришел тогда с ним в качестве воспитанников интерната, считают его своим отцом. К примеру, я, тогда еще пухлый мальчуган, почитал его как отца и дело не в том даже, что он защищал меня от нападок сверстников, да-да когда-то я был слабым и не мог за себя постоять. Он научил меня уважать себя и не давать спуску моим обидчикам. Еще там в интернате до Катастрофы, я прослыл бешенным, так как бросался на противника за любую обиду, и неважно сколько их было, частенько я получал побои, но, в конце концов, от меня отстали, начали уважать, а потом даже принялись искать со мной дружбы. Он не раз помогал мне советом и делом, он даже несколько раз спасал меня. Например, когда меня, уже довольно опытного бойца отправили на разведку к фанатикам, те промыли мне мозги так, что я готов был за них в огонь и в воду, а он всего несколькими фразами разбил все их доводы и доказал, что их учение ложное. И вот, именно наш отряд потерял такого человека. Нет, понятно, конечно, что добрая слава нашего отряда уничтожена, но это не главное, важно то, что теперь все мы не можем считать себя
спецназовцами. Васятка и Лом - если вытянут, вряд ли смогут дальше воевать, Соболь еще выкарабкается, но его, скорее всего, передадут какой-нибудь патрульной группе. Командир... С Александром Ивановичем все гораздо сложнее. Вон он, идет впереди, мрачнее тучи, его уверенность и решительность утеряны, его честь уничтожена, его единственный сын, мой хороший друг - погиб. Порой мне кажется, что держит его на этом свете только обещание довести детей до Анклава. А эти дети... Неспроста их выбрал Колдун. Взять только их приключения в метро? Впервые услышав их историю, я понял, насколько крепко в них вцепилось МЕТРО. Всеми способами оно пытается задержать их, а если не удастся - уничтожить. Нет, очень непростые они, эти ребята, и тем важнее довести их в Анклав, тем важнее...
        Я споткнулся и очнулся от своих мыслей. Еще в злополучном магазине, из тележки, полок и проволоки, мы соорудили сдвоенную волокушу, на нее положили Васятку и Лома. Васятка страдал от пулевых ранений, повредивших что-то в животе, а Лом от заражения крови. И если первый, хоть и тяжко ему было, пребывал в сознании, то второй уже давно был в отключке и только бредил в горячечном поту. И вот я тащил эту двойную волокушу вслед за командиром.
        Мы шли по узкой тропинке, слева был лес, который пах и благоухал, несмотря на очень холодную погоду. Тот же Колдун, говорил, что наш мир покрывался зеленью, лишь в теплые времена года. Но ведь сейчас нет теплых времен? Небо покрыто тяжелым слоем туч, днем мы не ходим, а вот ночью очень даже холодно, вон даже лед образуется. А лес цветет, как так? Федор Михайлович говорил, что это все из-за радиации. Ну да ладно, не моего ума дело.
        Еще полчаса, и мы доберемся до нашей вспомогательной базы, я был практически уверен, что мы не встретим особо крупных монстров. Мало того, что мы довольно часто зачищаем эту местность, так еще и пара вичух, свивших гнездо в этих краях совсем недавно, наверняка уже успела распугать всю живность. Впрочем, так и оказалось, без всяких проблем, мы добрались до старой почти развалившейся «хрущевки». На первом этаже дома находилось местное УВД. Можно сказать, что только оно и сохранилось. Давным-давно, мы откопали вход, тяжелая металлическая дверь была вскрыта нашими мастерами. Мощные решетки, а теперь и мешки с песком закрывали окна, была даже комната под замком, для хранения оружия и боеприпасов.
        Отперев дверь специальным ключом, командир проверил все секретки, предназначенные для защиты от не прошеных гостей, и махнул рукой, разрешая войти. Первым делом мы уложили раненых. Соболь осмотрел их и, судя по его лицу, дела у них были плохи. Я попробовал покормить детей, но они отказались и сразу ушли в кабинет, переделанный под спальню. Какое-то время мы слышали всхлипы, но потом малыши, утомленные дорогой и переживаниями заснули, и стало тихо. Мы втроем остались за столом. Никто не говорил, все и так было понятно. Хохол, угрюмо насупившись, положил плотно сжатые кулаки на стол. Я ковырял вилкой в банке тушенки, есть не хотелось вообще.
        - Командир, нужно помянуть Виталика, - сказал Соболь, вытаскивая из-под стола фляжку.
        Хохол поднял на него глаза и долго смотрел, потом вздохнул и кивнул.
        Я достал три кружки, а Соболь разлил по сто грамм. Мы, молча, выпили.
        - А теперь за Федора Михайловича, - опять подал голос Соболь, собираясь налить еще по одной.
        - Нет, - рявкнул Хохол и так стукнул кулаками по столу, что он аж подпрыгнул. - У нас нет доказательств, что он погиб.
        - Ты что? Хочешь идти за ним? - спросил я.
        - А ты не хочешь? - он в упор смотрел на меня своим немигающим взглядом. Я опять почувствовал себя зеленым новобранцем и как когда-то очень давно, начал блеять: - Ну, нет, конечно, но ведь, это вичуха, нас мало, надо бы группу, - а потом собрался с духом и выпалил: - А дети?
        - А это Колдун! Тьфу ты, это Учитель! - Хохол назвал Федора Михайловича, его настоящим прозвищем. - Ты понимаешь, УЧИТЕЛЬ? Без него или без явных доказательств его смерти, нас просто не пустят домой, да я и сам не пойду.
        - Что берем? - Спросил Соболь вставая.
        - Ты не идешь.
        - Что? Как это не иду?
        - Я сказал, ты не идешь! - рявкнул Хохол.
        - Командир, я не понимаю.
        - Все ты понимаешь. Ты ранен. Молчать! - опять рявкнул Хохол, прерывая пытавшегося возразить Соболя. - А еще ты медик, и обязан смотреть за ранеными.
        Соболь поник и опустился на свое место.
        - А еще, кто-то должен смотреть за детьми, и ты самая подходящая кандидатура.
        Хохол обошел стол и положил руку на плечо Соболю.
        - Игорек, прости, но это единственный вариант.
        - Да понимаю я, - вздохнул он, - позовите, когда будете уходить.
        Обиженный Соболь ушел в спальню, а мы стали собираться. Пополнили запас патронов, гранат, взяли четыре мины, гранатомет. Еды захватили самый минимум, идти то не далеко. И попрощавшись с Соболем и еще не спавшим Митей, отправились на охоту. Я не был уверен в нашем мероприятии, но кое-что добавило мне решимости: когда Соболь уже закрывал дверь, мы услышали, как Митя спросил Соболя:Они найдут дедушку? - на что он ответил:
        - Они очень постараются.
        24 ГЛАВА
        Гнездо вичухи мы нашли быстро. Мало того, что она обгадила весь фасад здания, так еще сидела на лоджии самого верхнего, из уцелевших, седьмого этажа, господствующего над руинами и орала как оголтелая. То ли жрать хотела, то ли вторую вичуху оплакивала. Самой сложной задачей, было пробраться к зданию незамеченными, пришлось сделать приличный крюк. Нам было на руку то, что птице-ящер своими воплями распугал всю живность в округе. Пробираясь среди развалин, мы, на всякий случай, примечали всевозможные укрытия. Вскоре мы добрались до нужного дома, к сожалению, подъездную дверь заклинило и нам пришлось пробираться через окна одной из квартир первого этажа. Действовать нужно было очень тихо, так как у вичухи очень хороший слух, но вместе с тем и очень быстро, ведь на кону, возможно, жизнь Федора Михайловича.
        Для начала я подсадил командира, а затем, он помог мне. Судя по всему, в этой квартире люди не появлялись со времен Катастрофы, повсюду лежал толстый слой пыли, Мебель выглядела неповрежденной, а шкафы были закрыты. В другое время мы бы здесь задержались, в таких домах можно много чего интересного найти. Хотя мне на самом деле не очень нравились такие задания, чувствуешь себя грабителем, а если вдруг находишь в квартире кости хозяев, то вообще тяжело становится. По счастью в этой квартире никаких костей не было. Аккуратно отперев изнутри дверь, нам удалось пробраться в лифтовый холл, а затем и на лестничный пролет, преодолевая завалы и перепрыгивая через провалы лестничных маршей, мы добрались до седьмого этажа. Сориентировавшись по расположению квартир, мы попытались вскрыть нужную нам дверь, но она не поддалась, остался один вариант - взрывать. На коротком совете мы решили, что одному из нас нужно выманить гадину из гнезда, тогда другой успеет взорвать дверь, осмотреть квартиру и заложить пару мин. Несмотря на мои возражения, в качестве приманки отправился Хохол, я следил за ним из окна
лестничной клетки.
        Вот он добрался, до одного из разрушенных домов, расположенного напротив гнезда, осмотрелся, сунулся в пару проемов, затем исчез на несколько минут, но вскоре опять показался. Вот он присел и дал прицельный выстрел в сторону вичухи, та противно заклокотала и послышался шум крыльев. Я рванул к двери, быстро установив одну из наших мин, спустился на пару этажей и подорвал ее. Бегом поднявшись, увидел, что площадка, как и ожидалось, затянута дымом и пылью, но воздух быстро очищался втягиваемый внутрь развороченного проема, оставшегося вместо подорванной двери. Я пробрался сквозь завалы и выглянул в окно. Вичуха, несомненно, слышала взрыв и пыталась вернуться в гнездо, но спрятавшийся в расщелине Хохол не давал ей это сделать, как только та пыталась расправить крылья, их тут же начинал рвать автомат командира.
        Я вернулся в квартиру и приступил к осмотру. Вокруг царил полнейший разгром, часть перегородок была разрушена, повсюду валялись останки животных и различный мусор, а в углу гостиной располагалось гнездо, в котором лежали три огромных яйца. «Вот это да» - подумал я про себя - «вылупись эти птички и уже через год твари захватили бы весь юг Москвы». Я присмотрелся к гнезду и вдруг... Сердце мое остановилось. Среди яиц лежала человеческая рука в обрывках камуфляжа, а к руке был пристегнут до боли знакомый стреломет. Сомнений не осталось - Учитель мертв. На глаза навернулись слезы, но я смахнул их и взялся за дело. Для начала осторожно поднял руку и, замотав в тряпицу, уложил ее в рюкзак, достал оттуда мины и начал их устанавливать, одну поставил среди яиц, вторую замаскировал в центре комнаты, но это еще не все. Я жаждал мести и хотел наверняка уничтожить тварь, поэтому установил еще несколько растяжек, использовав все имеющиеся гранаты. Затем я выбежал из квартиры, стрельнув, напоследок, в окно из ракетницы, давая сигнал командиру.
        Но когда я выбрался из дома, то к своему ужасу увидел возвращающуюся к своему гнезду вичуху, держащую в зубах Хохла. Он, несмотря на боль, пытался вырваться. Но она не обращала ни малейшего внимания на трепыхающуюся добычу и частыми взмахами истерзанных крыльев поднимала себя на седьмой этаж. Как только она села на лоджию она издала пронзительный крик, и командир полетел внутрь комнаты. Я присел, ожидая взрыва, но его не последовало, видимо Хохол не задел, ни мины, ни растяжек. Недовольно вереща, вичуха трясла башкой и пыталась вытащить что-то из своей пасти. Тут я вспомнил о своем пулемете, хоть и толку от него на таком расстоянии было мало, но чем черт не шутит, может выиграю для командира пару минут. Когда загрохотала моя машинка вичуха с недоумением и даже, наверное, с раздражением покосилась на меня, какое-то время смотрела, но с насеста не слетала, а потом, увидев, что-то внутри резко повернулась и сделала пару шагов вглубь, и тут раздался взрыв, затем еще и еще. Дом затрясло, старое здание не выдержало такого надругательства и сложилось как карточный домик. А в воздухе, перекрыв даже грохот
разрушающегося здания, витал предсмертный вопль крылатой твари.
        Как только пыль осела, я бросился к разрушенному зданию. Вичуха заваленная обломками не двигалась. Я, на всякий случай подошел к ней и с каким-то огромным наслаждением всадил ей в голову короткую очередь. Пули крупнокалиберного пулемета, выпущенные в упор, разнесли гадине башку в клочья. А я долго потом еще лазил по развалинам, пытаясь найти останки командира, но он был погребен под руинами. За час до рассвета я направился в обратный путь, теперь нужно было идти очень аккуратно, так как предсмертный вопль вичухи привлек на ее территорию новых хозяев и те искали теперь, чем бы поживиться.
        Но мне, угнетенному гибелью трех самых близких людей: учителя, командира и друга, а Виталик «Тень» без сомнения был моим другом, причем лучшим, было уже не до осторожности. Мало того, мне хотелось выместить на ком-нибудь свою злость, заглушить свое отчаяние. Завидев группки псов-мутантов я, доставал свой нож, и нисколько не прячась, пер на них. Мое появление они встречали яростным рыком и лаем, но потом он сменялся недоуменным ворчанием, который переходил в трусливый визг, и свора разбегалась по переулкам. Так и не подравшись, я добрался до базы.
        Соболь, открывший дверь, сразу все понял:
        - Учитель? - спросил он, я покачал головой.
        - Командир? - опять качание.
        - А вичуха? - на этот раз я кивнул.
        - Выпьешь? - еще один кивок.
        Он усадил меня за стол, вскрыл банку тушенки и сунул в руки до краев наполненную кружку, затем немного плеснул себе и произнес тост.
        - За тех, кого нет больше с нами!
        Я выпил все до капли, но вкуса даже не почувствовал. Соболь заставил меня съесть всю банку и отправил спать.
        - Завтра идем домой, здесь оставаться больше нет смысла, - сказал он напоследок.
        25 ГЛАВА
        В сумерках мы покинули базу, путь наш лежал через лесопарк. В этой части он уже был достаточно безопасным, да и регулярные зачистки давали о себе знать. Главное - держаться подальше от бывших оврагов ставших теперь сетью глубоких озер и болот.
        Я вел наш поредевший отряд, хорошо знакомой тропой. Следом за мной шли ребята, они уже знали о смерти командира и их детские лица сейчас были насуплены, они сосредоточенно всматривались и целили копьями в заросли по краям тропы. За ними шел Маленький, он все еще не свыкся с потерей командира, что-то перестраивалось в его мировоззрении, поэтому в его поведении была некоторая заторможенность. Во время похода на вичуху, я не сидел без дела, вооружившись инструментом, запчастями, заботливо собираемыми Васяткой, приделал к волокуше пару велосипедных колес. И теперь Маленькому стало легче везти повозку с ранеными. Я очень беспокоился за наших, нужно было как можно быстрее доставить их в Анклав, и это была одна из основных причин, побудивших меня не дожидаясь помощи на базе, двинутся в путь самостоятельно. Лом все никак не приходил в себя, у него был жар, а рана, несмотря на частые перевязки и уколы антибиотика сильно воспалилась, хорошо гнить перестала. Васятка чувствовал себя лучше и, хоть передвигаться самостоятельно ему было нельзя, но все же он помогал нам, чем мог. Вот и теперь он ехал на повозке и
целил автоматом в тропу позади нас, охраняя наши тылы.
        Прошло почти пол часа, если забыть о том, что мир был практически уничтожен, можно было подумать, что мы отряд туристов и идем по лесу в поход. Только вот деревья вокруг диковинные. Взрослые рассказывали, как они ходили в походы - палатки, костер с котелком ухи, песни под гитару, щебет птиц и чистый-чистый воздух легким ветерком обдувающий лицо. Говорят, тогда не боялись с собой брать даже детей. Вот и мы как в походе и дети с нами, только мы чертовски напуганы, вместо гитар у нас автоматы, вместо пения птиц - вой злобной твари, мечтающей нас сожрать, а вместо ветерка - радиоактивный дождь заливающий стекло противогаза. Вдруг я услышал тихий свист, Васятка подавал сигнал, что он что-то заметил. Мы остановились и, подняв оружие, принялись прислушиваться и выискивать цель. Собираясь уже дать сигнал на продолжение движения, я заметил, как резко повернулся Маленький и спустя мгновение его пулемет начал изрыгать сноп пламени. Я повернулся в туже сторону и с ужасом увидел огромное страшилище, его длинные ноги с огромной скоростью несли скелетоподобное тело, туго обтянутое прочной, серой шкурой на наш
отряд. Да это была гиганская гончая, но таких огромных я еще не видел. Полностью укомплектованная, снаряженная парой пулеметов и огнеметами группа зачистки спокойно справилась бы с ней, но мы... Нам оставалось только надеяться ее отпугнуть. Спустя пару чрезвычайно долгих минут, тварь резко развернулась и рванула в лес. Только тогда мы смогли выдохнуть, наше оружие нагрелось и требовало перезарядки, к счастью гончая пока не появлялась. Через пять минут мы продолжили путь. Судя по сообщениям Васятки, тварь не отстала, она продолжала преследовать, изредка мелькая среди подлеска. Вдруг Маленький прокричал:
        - Стой, куда ты!
        Я обернулся и увидел, что на нас опять бежит гончая, а ей навстречу ковыляет Васятка.
        - Васятка, нет, не-на-дооо! - закричал я, догадываясь, что он хочет сейчас сделать, но было уже поздно.
        Гончая бросилась на нашего товарища распахивая огромную пасть усыпанную множеством острых как кинжалы зубов, но он поднырнул под нее и тут же раздался взрыв. Во все стороны брызнула кровь вперемежку с кусками плоти. Гончая завизжала и рухнула на землю. Она билась на земле пытаясь подняться, но тонкие, длинные ноги чудища были переломаны, из-под брюха текла кровь. И всё-таки она была еще жива, ее налитые кровью глаза следили за нами, а пасть, с отвратительным хрустом щелкала до тех пор, пока не подошел Маленький и не успокоил ее из своего пулемета.
        Мы вытащили останки Васятки из-под гончей и захоронили на пригорке. Засыпали могилу камнями и для памяти обозначили его крестом, связанным из веток. Позже, если сумеем добраться до Анклава, я обязательно вернусь и приведу могилку в порядок. Вот так, еще одна смерть, еще одна жертва и ради чего? Ради того что бы друзья выжили? А вдруг мы проживем всего еще несколько часов? Может прав Маленький, может действительно Метро, кем бы оно ни было, не отпускает этих детей? Кто же они, почему Учитель их выбрал, что они могли сделать такого, что их боятся такие сущности? Тьфу ты черт, я уже начинаю верить в то, что Метро живое. Но все же у меня слишком много вопросов и никого, кто мог бы на них ответить.
        Мы шли дальше, через пару сотен шагов дорога вывела нас на край болота. Недавний дождь увеличил его площадь, чуть ли не в два раза, и сухая раньше тропа, оказалась теперь затопленной. Пришлось идти вброд. Вода была холодная, мы посадили Мишу и Вику на тележку и пошли дальше.
        Таким темпом мы доберемся до Анклава часа через четыре, то есть успеем до рассвета. Единственное, что теперь меня беспокоило, это Болотный Хмырь. Еще один монстр, обитающий в местном болоте. В основном он сидел в глубоких местах, и не показывался на берегах, опасаясь, видимо, отрядов зачистки, которые при малейшем подозрении на его появление начинали сечь водную гладь пулеметными выстрелами и закидывать подозрительные места гранатами. Его давно уже никто не видел, поговаривали даже, что он издох. Но сейчас площадь болота увеличилась и необходимо быть начеку.
        Большая часть болота уже была позади, когда Болотный Хмырь все же появился, в том, что он появится я, почему-то даже не сомневался. Слева от нас вода забурлила и из-под воды взметнулось десятка два щупалец, они устремились к нам и попытались схватить. Мы принялись отбиваться, сначала автоматным и пистолетным огнем, а затем и ножами. Чудищу не удалось захватить нас врасплох, и мы услышали разочарованный рев. Не сговариваясь, мы с Маленьким метнули по гранате в то место, где скрылись под водой щупальца, над болотом вырос столб воды, а наградой послужил новый вопль, уже полный ярости и боли. Еще пара гранат полетела туда же, но Хмырь больше не подавал голоса. Мы подождали еще немного, наблюдая, как успокаивается рябь на воде, и двинулись дальше.
        Тут заверещала Вика, я обернулся и увидел, что одно из щупалец ухватило моего брата за лодыжку и тянет его с тележки, а Вика с Мишей пытаются его удержать. Тут из-под воды вылетело еще несколько щупалец и, обхватив Лома, дернули так, что тело буквально взлетело, а Вика и Миша попадали в воду. Митя бросился им на помощь, а Маленький взревел, запрыгнул на тележку и с воплем: «Ну нет, уж этого я вам просто так не отдам!». Выхватил свой огромный нож, и прыгнул в то место, где скрылся Лом. Через мгновение он вынырнул, держа на плече тело моего брата, но его тут же его опутал еще десяток щупалец и утянул под воду. Болото забурлило, то и дело из-под воды показывались щупальца, руки, ноги, вздымался и опускался нож и летели отсеченные куски плоти. Я влез на тележку пытаясь понять, как помочь товарищу. Стрелять было нельзя, прыгать под нож гиганта, тоже безумие. Вдруг что-то в схватке поменялось, она слегка поутихла, вода вспенилась, с большой скоростью двинулась прочь от тропы, я прыгнул к Маленькому, и даже успел ухватить его за ногу, но удержать не смог. Гиганта затянуло под воду и быстро уносило        К своему ужасу я понял, что от некогда славного отряда остался только я. Все мои друзья погибли. Поначалу я опустил было руки, но тут перед моим отрешенным взглядом появилось лицо Учителя, затем командира, брата и всех остальных. Они осуждающе смотрели на меня, я скрипнул зубами и решил, что свою последнюю миссию наш отряд обязан завершить, дети должны добраться в свой новый дом. Мы бросили тележку и побрели по болоту дальше. Вскоре вышли на сухое место, а вдали показались руины. Битцевский парк закончился, до Анклава оставалось идти чуть больше часа. Но даже этого часа нам не дали. Сначала мы услышали шорох осыпающихся камней, затем, на фоне начинающего светлеть неба, промелькнула тень. А потом раздался до боли знакомый вой... Псы-мутанты... Опять... И судя по откликам довольно много. Откуда же они здесь взялись? Мы ведь постоянно очищаем от монстров периметр на целую ночь пути. Что ж видимо нас догнала та самая стая, что охотилась вместе с шестиногами. Времени на дальнейшие размышления не осталось, и я прошептал:
        - Бежим ребятки! Изо всех сил бежим.
        Сломанные ребра не давали мне бежать быстро, но и того что я мог из себя выдавить хватало, уставшие дети с трудом поддерживали мой темп. Я часто оглядывался, и спустя минут десять, наконец, увидел преследователей, их было очень много, сплошной серо-бурый ковер покрыл улицу по которой мы бежали. Казалось, шансов на спасение не было, но тут я вспомнил о старом заслоне. Очень давно, когда мы только начали осваивать поверхность, мы организовали периметр: все дороги к анклаву были перегорожены останками автобусов, грузовиками и прочим крупногабаритным транспортом. Их, при помощи лебедок расставляли поперек улиц, сверху накидывали столбы, опутывали проводами и арматурой, оставляли лишь небольшие ворота для проезда нашего транспорта. И один такой заслон был практически перед нами. И вот это был наш единственный шанс.
        - Ходу, ходу! - закричал я.
        На бегу я подхватил на одну руку Мишу и другой схватил ладошку Вики и потащил их вперед. Ребра предательски хрустнули и из груди начал раздаваться сип. Не обращая на боль внимания, я бежал со всей возможной скоростью. И вот... Вот они, ворота в баррикаде, я поставил Мишу на ноги, отпустил Вику, и подтолкнув их вперед, прокричал:
        - Бегите, бегите и не оглядывайтесь! В конце этой улицы по левую сторону от дороги стоит полуразрушенный дом у его основания широкий спуск вниз, это и есть вход в Анклав. Как забежите в него кричите, громко кричите, вам откроют и спасут!
        Но дети не побежали, они с мольбой смотрели на меня, а Вика, подбежала и обняла меня.
        - Дядя Соболев, не умирайте, ну пожалуйста!
        - Прости маленькая, мы еще встретимся! - улыбнулся ей я, про себя добавил, - в другой жизни, наверняка лучшей, чем эта.
        - Митя, уводи их! - рявкнул я как можно строже.
        Митя поджал губы и, схватив брата и сестру за руки, потащил в указанном направлении.
        Я же развернулся и с колена начал выбивать приближающихся тварей. Затем, уже не заботясь о собственной безопасности, принялся швырять гранаты, через пару мгновений первый пес визжал на моем ноже. А когда волна захлестнула меня, я бросил прощальный взгляд на удаляющуюся троицу и дернул чеку последней гранаты.
        ***
        Он сказал «Бегите», а сам остался. Он сказал «Мы еще встретимся», но я знала, что он обманывает. Совсем недавно я узнала, что в мире живет много хороших людей, и вот все они мертвы. Загадочный дядя «Тень», веселый дядя «Соболь», стеснительный дядя «Васятка», надежный дядя «Лом», великан «Маленький» их суровый командир «Хохол» и... И дедушка, он всего несколько дней как стал нашим дедушкой, а теперь мне его так не хватает. На глаза навернулись слезы, но Митя тянет за руку, нужно бежать и я бегу.
        Вдруг сзади раздался особенно громкий взрыв. Митя обернулся и припустил еще быстрее. Боясь споткнуться, я не могла себе позволить посмотреть назад. В поисках укрытия мы свернули в переулок и оказались в тупике. Вот и все, наша жизнь закончилась. Но я, ни за чтобы не променяла, токую короткую, но полную ярких событий жизнь, на тихое прозябание в нашей каморке.
        Мы прижались к стене и выставили свои пики. Спустя полминуты первые мутанты забежали в наш тупичок. Митя стрелял из пистолета, до тех пор, пока оставались патроны, а потом схватил пику. Но псов-мутантов становилось все больше, уже весь тупик был забит ими. Но они медлят, они знают, что нам некуда бежать, и никто из них не хочет умирать первым на наших копьях. Уж двоих-троих мы заберем с собой, кровожадно подумала я и ткнула копьем в сторону ближайшего пса. Тот обиделся и, прижавшись к земле, глухо зарычал. И вдруг, его уши встали торчком, а глаза расширились, он поджал хвост и заскулил. Он, а затем и остальные мутанты перестали интересоваться нами, они по головам своих сородичей стали пробиваться к выходу из тупика. А после, сквозь визг и вой, и мы услышали рокот пулеметов. Спустя несколько сумасшедших минут мы увидели, как псы, пытавшиеся вырваться из тупика, начинают разлетаться на куски, звери воют и визжат от страха, пытаясь вырваться из западни. А затем мимо нас прошли шесть закованных в тяжелую броню человек, четверо держали пулеметы, почти такие как у Маленького, а двое с оружием,
изрыгающим струи пламени. Еще шестеро забежали к нам в тупик и прицельными очередями перебили оставшихся мутантов. Один человек подбежал к нам, но Митя не пустил его близко, сделав предупреждающее движение копьем. Тогда человек снял маску фильтра и шлем. Перед нами оказалась очень красивая девушка. Она встала на колено и, подняв руки в примирительном жесте, сказала:
        - Меня зовут Наташа, я фельдшер дежурной группы зачистки Анклава. А вы кто, ребята? Как здесь оказались?
        - Мы внуки Федора Михайловича, которого в метро знают, как Колдуна, а в Анклаве называют Учителем.
        - У Федора Михайловича есть внуки? - удивилась она.
        - Мы недавно стали его внуками, - сказала я.
        - Да? А где он сам? - поинтересовалась она.
        - Он... он... - из моих глаз опять брызнули слезы и я, опустившись на землю, зарыдала.
        - О боже, - прошептала женщина, - как это произошло?
        - Его утащила вичуха, - пробормотал Митя.
        - Но ведь для его сопровождения была направлена лучшая группа спецназа.
        - Они... все... погибли... - прошептал, с трудом удерживая слезы, Митя, кажется еще чуть-чуть, и он тоже заплачет, но он ведь мужчина и с трудом смог сдержаться. - Там у прохода остался последний из них, Соболь.
        Сказать, что женщина была потрясена, ничего не сказать. Нет, она знала, конечно, что каждый выход на поверхность, грозит гибелью, но что бы лучшая группа спецназа, была полностью уничтожена, похоже это не укладывалось у нее в голове.
        Вдруг, вспомнив о Соболе, я вскочила и бросилась к выходу.Стой, куда?! Там опасно! - одновременно закричали Митя и женщина.
        Но я бежала очень быстро и успела добежать до ворот. Бойцы спецназа выдавили мутантов за баррикаду, некоторые из них забрались наверх охраняя периметр, остальные окружили тело нашего последнего защитника. Я протиснулась между ними и, упав на колени перед изуродованными останками, заплакала. Вскоре ко мне протиснулся Митя, он положил мне руку на плечо и молча стоял. Не знаю, что на меня нашло, но в какой-то момент мне очень захотелось что-то сделать, в память о людях, отдавших за нас жизнь. Я встала и, запрокинув голову вверх, запела любимую мамину песню:
        Покроется небо, пылинками звезд,
        И выгнутся ветки упруго,
        Тебя я услышу за тысячи верст,
        Мы эхо, мы эхо,
        Мы долгое эхо друг друга!
        ***
        Суровые лица бойцов Анклава, сначала вытянулись от удивления, а затем стали приобретать задумчивое и несколько растерянное выражение. А тонкий девичий голос летел над мертвым городом, как звон серебряного колокольчика. И все, кто его услышал, оторвались от своих дел, стали внимать дивным, никогда ранее не слышанным звукам.
        ЭПИЛОГ.
        Темно, хоть глаз выколи, лишь чуть более светлое пятно обозначает проем в руинах здания. Тишина, душным, вязким туманом окутывает руины древнего города, разрушенного войной. Но он не спит, у него сменились жители, старые ушли в подземелья и лишь изредка высовывают нос из своих нор, а новые охотятся за ними, у них, у этих новых жителей города, свои законы и правила, но они все также нуждаются в нем.
        Вдруг тишину потревожил шелест осыпающихся камней, под чьими-то ногами. По руинам заметалось пятнышко света одинокого фонарика. Вскоре в проеме показался силуэт его владельца, тяжелая ноша давила его к земле. Он пытливо обшарил лучом каждый закуток, а потом вздохнул и сел на пол. Он отложил в сторону автомат, к которому был прикручен фонарь и вытер рукой пот градом лившийся с разгорячённого лица.
        - Эй, ты как там? - Обратился он к своей ноше.
        - Учитель, брось меня, - в очередной раз простонал человек за его плечами.
        - Александр Иванович, не говори глупостей, а то я тебя побью. - Он посмотрел на культю, оставшуюся от правой руки и, усмехнувшись, продолжил, - и скорее всего ногами.
        Но его собеседник не ответил, его сил хватало лишь на слабое дыхание.
        - Молчишь? Вот и хорошо. Потопали дальше.
        Он с кряхтением поднялся, на колени, поднял автомат и, напрягая все силы, встал. Раненый опять надавил на плечи. Руки и ноги Александра Ивановича были связаны между собой, так, что кольцо рук лежало на плечах, а ног на бедрах того, кого он называл Учителем. Он наклонился вперед. Распределяя нагрузку и пошатываясь, побрел дальше. Он давно уже избавился от броника, химзы и прочего снаряжения, камуфляж респиратор да автомат, вот и все, что было на нем. Александр Иванович так же был только в легком камуфляже и даже без ботинок, все их обмундирование осталось далеко позади, у логова вичухи.
        Уже начало светать, как до уха Учителя донесся взрыв, он нахмурился.
        - Что там происходит? Нужно идти быстрее, вдруг нашим нужна помощь?
        Он собрал всю свою волю в кулак и, стиснув зубы, побежал. Но через несколько минут споткнулся и упал, с трудом опять поднялся, и захромал дальше. И тут улыбка осветила его изможденное лицо. Он услышал рокот пулеметов.
        - Хорошо, очень хорошо. Ребятки все же добрались, и к ним пришла помощь.
        Он поднялся на кучу битого кирпича, и улыбка сползла с его лица.
        - А вот это уже не хорошо, даже очень нехорошо.
        На него неслась куча псов-мутантов. Он в панике начал метаться в поисках укрытия. С трудом нашел какую-то щель, и даже смог пристроить свою ношу на рядом валявшийся ящик. Вскоре первая псина визжала и билась в агонии у его ног. Он стрелял, пока не опустел рожок, оставалось лишь отбиваться штык-ножом, притороченным к автомату. Вдруг кружащие перед ним псы навострили уши и затихли, вскоре и он сам услышал, как где-то вдалеке слышится тонкий голосок, серебряным колокольчиком. Мужчина улыбнулся и, забыв о мутантах, стал прислушиваться.
        - Моя внучка поет, - удовлетворенно кивнул он. - Эй, Хохол? Слышишь?
        В ответ донесся стон.
        - Не слышит, - огорчился он, - ну ничего, скоро услышишь, немного осталось. Нам бы успеть до рассвета, а то ведь защиты у нас никакой нет. Вот те на, а где псы?
        Он удивленно посмотрел на площадку перед собой, псы-мутанты, словно подчиняясь чьему-то приказу, неслышно растворились во тьме. Учитель опять наклонился, наваливая на спину тяжелую ношу и уже несколько бодрее пошел в сторону Анклава.
        Тяжела дорога домой, но самые тяжелые, это последние километры. Человек все сильнее склонялся под своей ношей, он уже не чувствовал ни спины, ни ног, где-то по дороге он выронил автомат. И лишь сила воли и желание увидеть напоследок внуков не давала ему упасть и потерять сознание. Он шел, не позволяя себе остановок, сколько он шел, он не знал, куда он шел, и этого он уже не знал. Но вот, сквозь кровавый туман в глазах, он увидел, как к нему бегут люди, они что-то кричат, но сквозь гул в ушах не доносилось ни звука. Вскоре ему стало легче, это с его плеч сняли тяжелую ношу, вот и его подняли и бережно положили на носилки. И вот, он аж задохнулся от счастья, к нему склонились его внуки.
        - Живы, вы живы, вы дошли, какие же вы молодцы.
        Он улыбнулся, и спасительная темнота накрыла его своим одеялом.