Пепел перемен, Том 4: Ни богов, ни королей Илья Карпов
        Пепел перемен #04
        Пока мир существует, всегда найдутся те, кто захочет его переделать. Одни грезят возвратом к давно минувшим временам, другие вцепляются в устоявшийся порядок железной хваткой, а третьи мечтают о будущем без богов и королей. У каждого из этих путей своя правда. Каждый тянет мир в разную сторону, с треском разрывая его по швам. Колесо истории сделано из костей и смазано кровью, поэтому выбор у несогласных невелик: бороться или умереть.
        Глава 1
        При дворе вовсю судачили о том, что, дескать, король Эдвальд Одеринг после временного упадка сил тела и разума, вызванного покушением, решил возвратить себе славу энергичного и деятельного монарха. Вот только деятельность эта теперь вызывала сомнения. Назначение женщины на место патриарха было делом весьма и весьма необычным, хоть история Энгаты и помнила подобное. И каждый раз по странному стечению обстоятельств женщина-матриарх не продержалась во главе Церкви долго.
        Геветта Светлоокая, ставленница короля Генриха Эркенвальда случайно сорвалась с моста-перехода между башнями Чёрного замка. Райла Смиренная, бывшая монахиня из ригенского Эденхофа, даже не говорившая по-энгатски, скончалась от расстройства живота после пира в честь именин сына Эдельберта Третьего. Досадная случайность. Наконец, Симона Безмолвная была убита во время поездки из Энгатара в Нетхендип. Тоже совершенно случайное происшествие.
        Стоит ли удивляться, что находились и те, кто втайне желал, что Агну Пречистую постигнет такая же «случайная» гибель. Эдвальд Одеринг предполагал подобные настроения, поэтому не скупился на защиту для матриарха. Её повсюду сопровождали двое королевских гвардейцев, а порой и сам Дэйн Кавигер, командующий гвардии. Впрочем, после нескольких публичных проповедей перед храмом Троих простой люд в целом принял Агну благосклонно.
        Её скромность, благожелательный вид и исполненные кротости речи, располагали к себе чернь, а встречавшиеся с ней знатные господа не упускали возможности сделать комплимент её благочестию, на что она неизменно отвечала: «Я лишь продолжение воли богов». Но Одерингу было куда важнее, что Агна служила продолжением его собственной воли, а также, не в последнюю очередь, воли того голоса, что молвил в его голове. Голос говорил о силе, об укреплении королевства перед лицом грядущих угроз. О том, что слабые должны стать сильнее или сгинуть. Иногда он был едва слышен, но порой буквально приказывал Эдвальду. В такие моменты король просил снотворного у придворного лекаря, ссылаясь на головную боль, и пытался заснуть.
        Эдвальд также озаботился будущим королевского престола. Мередит Русворт не соизволила принести ему сыновей, во всяком случае, живых. Поэтому перед ним было два варианта: либо жениться самому и зачать долгожданного сына-наследника, либо найти подходящую партию для дочери. Королева сватала её за внука ригенского императора Густава Эркенвальда, юного принца Альберта, но Эдвальд не для того свергал ненавистную ригенскую династию, чтобы вновь привести её к власти собственными руками. Поэтому вскоре после смерти Мередит он отправил в Риген письмо, в котором сообщил о разрыве помолвки. Ответ пришёл незамедлительно: император был крайне недоволен, но королю было почти плевать. Риген далеко. В Ригене эпидемия чумы. В конце концов, их разделяют земли эльфов. Сейчас следовало озаботиться городом и страной.
        Король любил храм Троих. Это величественное сооружение поразило его, ещё когда он мальчишкой впервые увидел его много лет назад. Его отец, лорд Эдвин Одеринг, привёз сына посмотреть столицу. Но даже мрачная громада Чёрного замка не так впечатлила юного Эдвальда как Храм. Светлое высокое здание с огромными цветными витражами и стрельчатыми арками, своими шпилями, оно, казалось, доставало до самого неба, возвышалось над городскими улицами, словно господин над слугами. Казалось, будто все здания города пали ниц пред величием Храма Троих, снисходительно взиравшим на них. И, хоть Эдвин Одеринг был удивлён внезапному желанию сына, но всё же позволил ему зайти внутрь. С тех пор король был неравнодушен к этому месту. Торжественная, но скромная атмосфера, священнослужители и чтецы, послушники и монахи обители святого Беренгара, пришедшие издалека паломники - все они были тихи и смиренны. Выросшему среди строгости и суеты Одерхолда, родового замка Одерингов, ему была непривычна такая тишина вкупе с величественностью. Она очаровывала его.
        С тех пор, если ему случалось бывать в столице, он ни разу не пренебрёг возможностью зайти в Храм и воздать хвалу Троим у Высокого алтаря. Хоть предательство епископа Одерхолда и оставило в Эдвальде подозрительность к священникам, но, став королём, он бывал там каждые две недели, если был в городе. Разумеется, в тот период, когда его травила собственная жена и епископ Велерен, посещать Храм он не мог, заменяя это ежевечерними исповедями, во время которых он каялся во всех мнимых и реальных прегрешениях, которые порождал его помутневший разум. К счастью, Велерен унёс все их с собой в могилу.
        После выздоровления король наведывался в Храм чаще. Иногда, чтобы посоветоваться с Пречистой Агной, а иногда, чтобы просто преклонить колено у алтаря, подавая пример благочестия. Он часто видел одну и ту же девушку в буром облачении послушницы. Она то и дело подолгу задерживалась у алтаря, ни с кем не заговаривала, а выражение её лица было неизменно печальным. Король узнал, что зовут её Марта, и что она потеряла близкого друга, тоже служителя Церкви, инквизитора, который ушёл на запад и не вернулся. Однажды король остановил девушку по пути из молельного зала и завёл с ней разговор.
        - Он был тебе дорог? - спросил Эдвальд.
        - Дороже всех, ваше величество, - глядя в пол ответила девушка.
        - И ты всё ещё ждёшь его?
        - Больше, чем цветок ждёт солнца, ваше величество.
        - Все мы что-то теряем в этой жизни, Марта. Но главное, что ты терять не должна - это надежда. Тормир наполняет тело силой, Сильмарет помогает разуму выдержать трудности, Холар даёт душе надежду.
        - Но ни один из них не возвращает утраченное, ваше величество, - в глазах девушки появились слёзы, и король погладил её по голове.
        - Мне знакома твоя печаль. Но за свою потерю я отомстить сумел.
        - Среди Троих нет бога, поощряющего месть, ваше величество. - девушка подняла взгляд.
        Король увидел её лицо с редкими веснушками и вспомнил о сестре.
        - Ступай с миром, Марта, - Эдвальд улыбнулся и поцеловал её в лоб. - Слёзы редко помогают в беде.
        - Они помогают её пережить, ваше величество, - сказав это, девушка ушла.
        Эдвальд вспомнил, что в последний раз позволил себе пустить слезу, когда узнал о смерти сестры. Тогда-то его сердце ожесточилось, и он решил, что отныне плакать должны лишь те, кто желает его собственных слёз. Бедная Мерайя была отомщена, но месть её не вернула. И даже то, что его дочь звали тем же именем, не могло заполнить пустоту в сердце. Закончив молитвы, король покинул Храм в сопровождении верных ему гвардейцев и нескольких людей в сером.
        Создание ордена Серых судей патриархом Велереном король сумел обратить себе на пользу. Наделённые обширными полномочиями, они несли правосудие силы и стали в каждый уголок города. Городская стража прогнила изнутри и не справлялась с поддержанием порядка на улицах, Эдвальду было это известно. Многие стражники были в сговоре с тёмными личностями, нередко закрывали глаза на разбой и убийства. Теперь же им на смену пришли Серые судьи, подчинённые напрямую королю и Церкви, которая тоже ему подчинялась, а потому многие из городской стражи остались без работы. Командующий стражей Германн Рорр ещё сохранял свою должность, хотя ему плохо удавалось скрывать недовольство происходящим.
        Создание ордена затронуло и инквизицию. Ранее, хоть она и называлась «королевской», но традиционно была подчинена исключительно Церкви. Теперь же, после её сокращения, некоторые бывшие инквизиторы подались в Судьи, а прочие просто остались без работы. Всё это, разумеется, порождало недовольство, но король объяснял это тем, что война не позволяет расходы на столько организаций разом.
        Вопросами экономики, к слову, короля озадачивал и Явос Таммарен, вернувшийся из лечебницы в добром здравии. Эдвальд предположил, что можно набрать рекрутов из крестьянских семей, на что верховный казначей ответил, что собирать ополчение для укрепления военных сил сейчас неразумно.
        - Если война продлится до осени, то крестьяне не успеют собрать урожай, ваше величество, - говорил он, - а значит к зиме королевство будет голодать.
        Король же на это возразил, что эльфы не станут ждать, а воевать зимой не имеет смысла. К тому же, в крайнем случае, хлеба в закромах вместе с тем, что успеют собрать летом и осенью, должно хватить до следующего лета. Явосу не оставалось ничего, кроме как согласиться. Но он также заметил, что если зерно испортится или урожай будет скуден, страну неминуемо ждёт голод.
        - Значит, будем молить богов, чтобы этого не произошло, - раздражённо ответил король. - Мы ещё не объявили всеобщий сбор войск, так что у крестьян есть время для своих дел.
        - Для наших дел, ваше величество, - вежливо поправил короля Таммарен и, поклонившись, покинул совещательный зал.
        Весть из Лейдерана о том, что эльфы прекратили наступление, Эдвальд воспринял с облегчением. Наконец-то можно заняться внутренними делами и, наконец, разобраться с Рейнаром. Однако вскоре он получил известие из Дракенталя, в котором говорилось, что лорд Пламенного замка и его дети пали жертвой убийц.
        «Должно быть, - гласило письмо, - за убийством семьи лорда Дериана Рейнара, да упокоят боги их душу, стоят те же силы, что устроили убийство его брата. Однако, милостью Троих, извести род Рейнаров им не удалось, поскольку обнаружился неизвестный прежде незаконнорожденный сын Дериана Рейнара, наречённый Делвином. Смиренно прошу признать его законным наследником, чтобы он, по старшинству рождения, оставался владыкой Драконьей долины и лордом Пламенного замка под попечительством Иды Морнераль, леди-регента…»
        Эдвальд нахмурился и дважды перечитал последнее предложение, после чего добрался до подписи: «С великим уважением, Орвальд Эшхарт, кастелян Пламенного замка, верный слуга дома Рейнаров.»
        Что за незаконнорождённый сын? Что за Ида Морнераль и по какому праву она сделалась леди-регентом? Эта женщина не принадлежит к лордским домам, стало быть, у неё нет никаких прав ни на Долину, ни на опеку мальчишки, пусть даже он и в самом деле отпрыск Дериана Рейнара…
        Король швырнул письмо в камин и подошёл к окну. Свежий воздух всегда помогал ему лучше думать. Что за безумие творится в Драконьей долине? Как в этом замешаны эльфы? Неужели братоубийца Дериан Рейнар мог пасть жертвой собственных интриг? Прежде Эдвальд, хотел казнить его лично, а перед тем захватить Пламенный замок, и теперь, когда угроза эльфов ослабла, можно заняться и этим вопросом. Наверняка мальчишка просто самозванец, а эта Ида Морнераль просто получила таким образом власть. В таком случае вряд ли лорды долины поддержат их. Они не ответят на призыв о помощи, значит отбить у негодяев замок будет несложно. И ещё менее верится в то, что эта Морнераль хоть что-то смыслит в военном искусстве. Она захватила власть грязной ложью, и за вероломство её следует наказать.
        Лорды Драконьей долины слишком долго жили обособленно от остального королевства, и если Эдвальд отдаст Пламенный замок кому-то из них, то заработает вечную преданность. Решено. Он отправит войско захватить крепость, но на письмо Морнераль отвечать не станет.
        Грабежи людей Русвортов в Закатном море и на западном побережье волновали его меньше всего, но Таммарен настаивал, что эту проблему нужно вскорости решить, иначе о торговле с республикой Эхлаана, Нералем и Аккантой можно забыть. Что ж, король распорядился отправить в помощь лорду Морбету сира Германна Рорра с отрядом солдат. Стареющий командир городской стражи всем своим видом показывал недовольство назначением Агны на место главы Церкви, так что пусть разомнёт кости на свежем морском воздухе.
        А чтобы сир Германн не заскучал в пути, с ним поехали сиры Бертрам Ротвальд и Гедеон Ашербах, засидевшиеся при дворе рыцари, которые, кажется, были солидарны с командиром стражи на счёт Агны.
        На вакантное же место король назначил сира Хассера Гвила, благородного рыцаря, члена королевской гвардии и, самое главное, лояльного слугу короны. А чтобы сир Хассер с непривычки не увяз в непривычном деле, части стражников предложили вступить в ряды Серых судей.
        Также на днях произошёл любопытный случай. Во время утреннего приёма король обычно выслушивал многочисленных вельмож-просителей с их неиссякаемыми просьбами, которых с началом войны стало, кажется, втрое больше. Эдвальд стойко переносил эту не самую приятную из королевских обязанностей, а близость Агны, сидящей по правую руку от трона, придавала ему сил.
        Вдруг в тронный зал буквально ворвался одоспешенный молодой человек в накидке с гербом дома Скайнов. Расталкивая вельмож, он решительным шагом двигался через толпу просителей. Меч из ножен он не вынимал, так что король велел ощетинившимся алебардами стражникам опустить оружие. Пока очередной член купеческой гильдии распинался о разбойниках на западном тракте, человек стоял смирно, но стоило королю отпустить этого просителя, он вышел вперёд без очереди.
        - Ваше величество! - громко сказал он. - Я сир Артур Роймер. Рыцарь на службе Вельмора Скайна, лорда Кованого шпиля и владыки Атерланда.
        - Какое же дело привело вас сюда, сир Артур Роймер?
        - Я пришёл просить королевского правосудия, - заявил рыцарь с решительным видом.
        Позади него слышалось недовольное ворчание, но, невзирая на окружающих, он продолжил:
        - В деревне Белый ручей, что лежит во владениях лорда Скайна землях, совершено убийство. Убит Джорен Скайн, младший сын Вельмора Скайна.
        По залу прокатилась волна изумлённого шепота.
        - И кто же убийца? - спросил король, опёршись на один из каменных подлокотников.
        Рыцарь промолчал и будто слегка замешкался, но потом набрал воздуха в грудь и продолжил:
        - Грегорион Нокс, инквизитор Церкви Троих.
        По тронному залу прокатился гомон. Слуги, просители, придворные перешёптывались изумлёнными голосами. Король нахмурился и спросил:
        - Известны ли подробности этого происшествия?
        - Инквизитор помешал суду над ведьмой. Называл её невиновной. Обвинял Джорена Скайна в клевете! - последние слова рыцарь произнёс нарочно громко. Король ответил ему после недолгого молчания:
        - Я соболезную утрате лорда Скайна, но есть ли доказательства вины инквизитора? Быть может, ведьма и в самом деле была невиновна?
        Этот вопрос поставил рыцаря в тупик.
        - Но… Но ведь инквизитор не имеет права поднимать руку на членов правящих домов…
        - Кроме случаев необходимости, - перебил его король. - Мы можем попытаться разыскать инквизитора Нокса и подвергнуть его справедливой каре, но только если он действительно виновен.
        - Его вину могут подтвердить жители Белого ручья. Они говорят, что инквизитор убил сына лорда Скайна, и позволил ведьме уйти!
        - А если они лгут? Если Джорен Скайн сам вызвал на себя гнев служителя Церкви? - вдруг заговорила Агна, сидящая подле короля. - Неприязнь грешников к Церкви известна, а среди благородных домов их никак не меньше, чем среди простолюдинов.
        - Ваше величество, почему эта женщина вмешивается в наш разговор? - рыцарь покосился на матриарха.
        - Эта женщина - Агна Пречистая, матриарх Церкви Троих, - строго ответил король. - Она вольна говорить тогда, когда пожелает. Тем более что дело касается Церкви напрямую.
        - Как бы то ни было, лорд Вельмор Скайн требует справедливого суда над инквизитором Ноксом. Либо же… - рыцарь на мгновение замолчал, - Наказание должен понести тот, кто стоит над ним.
        - Уж не говоришь ли ты о самой Церкви? - сощурился король. - И с каких это пор королевский вассал вправе требовать что-то от короля?
        Эдвальд поднялся с трона. Зал затих.
        - Я могу бы уважать его за смелость, если бы он явился сюда сам, но вместо этого он посылает ко мне тебя.
        - Ваше величество, я… - лицо рыцаря сделалось бледным, как мел.
        - Или же он желает, чтобы король нанёс ему визит лично? - Эдвальд медленно спускался по ступеням с трона вниз.
        - Я могу передать ему ваш… - рыцарь попятился назад.
        - Вот только если я отправлюсь в Кованый шпиль, то приду туда не в одиночку, - король приближался к рыцарю, а тот уже упёрся спиной в нагрудник сира Гильяма Фолтрейна, стоящего позади со зловещей ухмылкой. - Со мной явится пара тысяч желающих посмотреть на того, кто имеет наглость выдвигать своему королю требования!
        Его величество остановился на последней ступени, оказавшись вплотную к Артуру Роймеру, но при этом возвышаясь над ним.
        - Или, быть может, - король заговорил тише, - лорд Скайн ничего не требовал, а это ты имел наглость сказать такое, что может стоить твоему лорду весьма дорого?
        Сир Артур молчал, мелко дрожа всем телом. Эдвальд положил руку ему на плечо.
        - Подумай, мальчик. Оговориться может всякий, не так ли?
        - В-в-верно, в-ваше в-вели…
        - Так значит, лорд Скайн чист предо мной?
        Рыцарь энергично закивал в знак согласия.
        - Тогда, быть может, мне стоит казнить тебя за дерзость? Или просто отрезать язык? Сир Гильям, согласитесь привести наказание в исполнение прямо здесь?
        Артур Роймер неотрывно глядел на короля, его дыхание стало частым и судорожным. В тишине послышалось журчание.
        - Чтоб тебя черти драли! - громко выругался Гильям Фолтрейн, отшатнувшись от рыцаря, по наголенникам которого на каменный пол стекали желтоватые струйки.
        - Что же я вижу? - воскликнул король. - Рыцарь обмочился прямо в тронном зале!
        Бледный мгновение назад сир Артур густо покраснел и будто вжался в собственный доспех.
        - Должно быть, благородный рыцарь решил, что здесь грязно и вздумал вымыть полы, - проговорил Эдвальд и засмеялся.
        Сначала король смеялся один, после со стороны донеслись негромкие смешки. Потом они стали громче, и вот уже весь тронный зал хохотал над опозоренным сиром Артуром, испуганно глядевшим на короля. Рыцарь тихо смеялся, а его губы дрожали.
        - Ступай к лорду Скайну, - повелительно произнёс король, - и передай, что в следующий раз голословных обвинений в адрес Церкви я не потерплю. Кто бы их не предъявил.
        Рыцарь немедленно отправился прочь под насмешливые взгляды. Оставшиеся просители, впечатлённые увиденным, старались как можно тщательнее выбирать слова, но Эдвальд слушал их вполуха. Голос в голове короля вновь начал вещать о сильных и слабых, корить его за то, что он не казнил на месте этого нахального трусливого мальчишку, посвящённого в рыцари по недоразумению. Эдвальд же мысленно отвечал, что не стоит лишний раз обострять отношения с домами. Ему и Рейнаров с Русвортами хватает сверх всякой меры. Тогда голос произнёс фразу «Сильному правителю не нужны слабые союзники», и на этот довод королю возразить было нечего.
        Теперь оставалось разобраться с последним делом. Придворный маг Рейквин наконец вернулся с юга и уже который день добивался личной королевской аудиенции. Эдвальд не любил придворного мага, считая его слишком высокомерным, занудным и беспокойным. Наверняка тот хотел пожаловаться на ужасные дороги в королевстве или жуткое обращением с ним на постоялых дворах. Но выслушать его всё же было необходимо.
        - Приветствую, ваше величество! - лицо Рейквина сразу же потускнело, стоило ему увидеть матриарха, сидевшую рядом с королём в совещательном зале. - Вероятно, вам не доложили, я просил о встрече наедине…
        - Ныне Церковь и Корона - одно целое. А потому пусть вас не смущает присутствие здесь её святейшества Пречистой Агны. Ей я доверяю как себе, а потому прошу, продолжайте.
        Рейквин учтиво склонил голову и заговорил вновь:
        - Как вашему величеству известно, я возвращаюсь из Южного края по вашему личному поручению. И могу сказать, что лорды юга совершенно лояльны короне, как вы и ожидали. Меня тепло приняли и предоставили все необходимые удобства.
        В этот момент король, сам того не ожидая, зевнул. На лице эльфа появилась тень возмущения, но выдавали его лишь чуть поджатые губы.
        - Вы с такой поспешностью добивались личной аудиенции, что мне не верится, будто вы решили просто поделиться впечатлениями, - проговорил Эдвальд. - У меня и Агны немало дел, а потому прошу, переходите сразу к делу.
        - Я бы предложил более не занимать бесценного времени матриарха, но только если вашему величеству угодно, - получив на эти слова молчание, эльф вздохнул и продолжил: - Силы Халантира взяли под контроль Лунное пристанище, перешли реку Серебряную и продвинулись вглубь Южного края. Однако некоторое время спустя им пришлось прекратить наступление.
        - Для меня это не новость, Рейквин. Лорд Кавигер сообщил, что эльфы отступили из окрестностей Лейдерана. Сокол прилетел на днях.
        - Не сомневаюсь в вашей осведомлённости, - невозмутимо продолжил эльф. - Будь у меня крылья, я бы, несомненно, опередил эту весть, но, к сожалению, этим новости не ограничиваются. Вам известно, что заставило эльфов отступить из Энгаты?
        - Полагаю, под Лейдераном мы разбили значительную часть сил Халантира, и теперь эта война стала им невыгодна
        - Да будет вам известно, ваше величество, что эльфы столкнулись с врагом столь страшным, что решение их командования оказалось почти единогласным. И враг этот - армия мёртвых.
        Король и матриарх переглянулись. Девушка сложила руки на колени и принялась шептать молитву, а король подался вперёд, опёршись на стол.
        - Армия мёртвых? - переспросил он. - Я не ослышался, Рейквин?
        - Нет, ваше величество. Я видел их собственными глазами. Эльфам удалось захватить одного мертвеца, которого они увезли в Халантир в качестве доказательства. У меня же такой возможности не было. Также, по их словам, мертвецов ведёт могущественный маг.
        - Вы разговаривали об этом с нашими врагами? - король нахмурился.
        - Близ Серебряного озера я присутствовал на коротких переговорах с участием лордов Валиуса Глайда, Орена Мейтона и халантирских командиров. Эльфы показали пленника, единственного, которого удалось взять живым.
        На этом слове Рейквин осёкся:
        - По правде сказать, понятие «жизнь» вряд ли подходит этому плоду тёмного колдовства и манипуляций с жизненными энергиями. Кожа несчастного была мертвенно-бледной, глаза мутными, а взгляд пустым. Ран, покрывавших его тело, не сумел бы вынести никто… Но всё же он ходил на собственных ногах, мотал головой и пытался вырваться из удерживавших его пут. Я повидал немало мёртвых, ваше величество, но ни один из них не вызывал такого ужаса, и, судя по всему, на эльфийских командиров это создание произвело схожее впечатление. Сразу после этой встречи я решил как можно скорее вернуться в Энгатар, дабы предупредить вас о грядущем ужасе.
        - Что ж, - сказал король, - я выслушал вас, Рейквин, и должен сказать, что поведанная вами история весьма любопытна. Но почему же тогда я слышу её только сейчас? Вы верно подметили, если бы у вас были крылья… Почему бы, столкнувшись с таким врагом, лордам Юга самим не известить меня об этом?
        - Возможно, они верили в свои силы. А после - их просто запугали. К тому же мне известно, что эльфы перехватывали всех почтовых птиц, дабы нарушить связь между армиями. Либо же, что ещё ужаснее, эти замки уже пали. А призраки не в силах отправить письмо, ваше величество.
        - И всё же это звучит несколько неправдоподобно. Есть ли у вас иные доказательства?
        - Письмо от Дериана Рейнара, - эльф протянул конверт.
        - Так значит, вы были в Дракентале? - сощурился король, распечатывая письмо.
        - Мне пришлось следовать подгорным путём гномов, через анклав Могримбар, - невозмутимо ответил эльф. - Ехать через восток я не мог, плыть через Закатное море тоже. Мои запасы подходили к концу, и я сбился со счёта, сколько раз мне пришлось доказывать, что я не шпион Халантира, показывая встречным патрулям королевскую грамоту… К тому же в Дракентале я сумел предупредить лорда Рейнара, а взамен он предоставил мне эту бумагу в качестве подкрепления моих слов перед вами.
        - Лорд Драконьей долины начал эту войну, Рейквин! - Эдвальд повысил голос. - И его слово мало что для меня значит. К тому же сейчас Дериан Рейнар мёртв, как и остальные Рейнары. Змеи передушили друг друга или, если угодно, драконы перегрызли друг другу глотки. Власть в Дракентале захвачена некой Идой Морнераль и тамошним кастеляном. Впрочем, с этим вопросом мне ещё предстоит разобраться.
        - Но хотя бы мне вы верите, ваше величество? - с надеждой спросил эльф.
        - Поймите правильно, Рейквин, - мягко сказал король. - Я не хочу сомневаться в вашей лояльности, но… Но многое в вашей истории вызывает сомнения. Вы общались с командирами противника, вашими соотечественниками. Вы общались также с Дерианом Рейнаром, вероломным убийцей собственного брата, который был моим зятем, мужем несчастной Риены, моей покойной старшей сестры. И теперь, когда боги подарили нам передышку в этой войне, приносите весть, не имеющую иных подкреплений, кроме ваших собственных слов. Весть, из-за которой мне придётся направить все силы на юг, из-за которой военные расходы возрастут в разы.
        Король сделал глубокий вдох и продолжил:
        - А как вам такое развитие событий? Основные войска отправлены в южный край, а эльфы, выждавшие момент, как ни в чём не бывало выходят из Илоренского леса. Спустя неделю они уже будут у стен Энгатара и сожгут всё на своём пути. Даже если наши войска успеют вернуться, армия Халантира движется куда быстрее. Часть их успеет отойти в Северную пущу, к своим лесным союзникам и тогда Тимбермарк, который едва справляется с эльфийскими набегами, захлестнёт кровавый прилив. В это время другая часть их войск, перегруппировавшись, двинется на Южный край и Озёрные земли с новыми силами. Подчинив их, эльфы пойдут на Хартланд и запрут наши войска в Королевских землях, заставив разорваться на два фронта! Вы ведь не сильны в военном деле, Рейквин?
        - Не силён, ваше величество, - с недовольным лицом согласился эльф.
        - Так вот знайте, что это - самый благоприятный из вариантов. А о худших я даже думать не желаю! Силы Халантира отступают, и страна, наконец, может перевести дух, сосредоточившись на внутренних врагах. Вы ведь не хотите стать внутренним врагом?
        - Ваше величество, - спокойно сказал придворный маг, - вы говорили об эльфах, как о моих соотечественниках, но не хуже меня знаете, что это не совсем так. Да, я был рождён в Халантире, однако вскоре мои родители переселились в Риген. Там я попал в магический университет Аркенталя, который, спустя положенный срок, с блеском окончил. Далее я отправился в Энгатар на канцелярскую службу к тогдашнему королю Эйермунду Первому. Постепенно, пробираясь через переплетения дворцовых интриг, уже при короле Гюнтере Третьем, я попал в Тронный круг в должности верховного придворного мага, где и пребываю вот уже семьдесят лет. При всём уважении, это произошло ещё в те года, когда отцы многих обитателей замка ещё не родились. Все эти семьдесят лет я посвятил служению Энгате и её правителям, какими бы они ни были.
        Эдвальд слушал эльфа с мрачным выражением лица, но не перебивал.
        - Поймите, ваше величество, - продолжал тот, - моя стихия - воздух. Он учит уклоняться от невзгод и обращать неприятности себе на пользу. Я же стремился обращать их на пользу страны, участвуя во многих битвах, на которые меня призывали. И после каждой такой битвы командиры поднимали бокалы не только за здравие короля, но и за моё. Если бы я когда-нибудь хотел сменить сторону, то уж точно не стал бы сочинять подобную историю, а просто покинул город и страну. Всё, чего я сейчас хочу - это чтобы вы прислушались к словам того, кто всем сердцем предан Энгате. Моим словам.
        - В последнюю войну вы воевали за Эркенвальдов, - невозмутимо сказал король. - А после моей победы, присягнули на верность мне.
        - В той войне мне довелось провести лишь одно сражение. Битву на реке Эрберин, в самом начале. После я понял, что Альберт Эркенвальд помутился рассудком. Он пытался сжечь бывшие покои вашей сестры и едва не устроил пожар, который мне удалось остановить. После этого мне пришлось покинуть Чёрный замок и скрываться до конца войны.
        Король молчал. Агна смотрела на эльфа спокойным внимательным взглядом, а Рейквин в свою очередь взирал на короля с надеждой.
        - Слабость, - произнёс он.
        - Простите? - не понял эльф.
        - Воздух. Вы избегаете невзгод и неприятностей, бежите от них. Это слабость.
        - Что же тогда, по-вашему, сила?
        - Бороться с ними. Сокрушать всё, что встаёт на пути. То, что не убивает, лишь делает сильнее, закаляет тело и дух.
        - Это любопытная философская тема, ваше величество. Но каково же ваше решение насчёт армии мертвецов?
        - Пока что я не могу поверить вашим словам. Я отправлю своих доверенных людей на юг…
        - Они могут не вернуться! - воскликнул эльф, прервав короля.
        - Не забывайтесь, Рейквин, - сурово сказал Эдвальд. - Хоть вы и член тронного круга, но это не делает вас равным королю. И уж точно не позволяет перебивать меня.
        - Значит, вы не верите мне? - холодно спросил Рейквин.
        - Я не могу вам поверить. Во всяком случае, пока что.
        - Потом может быть слишком поздно, - с горечью проговорил эльф. - В таком случае, я не желаю быть членом тронного круга, ваше величество.
        - Хотите покинуть тронный круг?
        - Не хочу быть бесполезным. Какой прок от советника, чьим советам не внемлют даже перед ликом самой смерти?
        Несколько секунд эльф смотрел королю прямо в глаза. Наконец, Эдвальд, не отводя взгляда, произнёс.
        - Что ж, я дам вам такую возможность. Но только если вместе с этим вы освободите место придворного мага. Можете продолжать жить в замке, если пожелаете, но покои придётся освободить.
        Эльф уже не пытался скрыть эмоции. Изумление на его лице смешалось с возмущением.
        - Пусть будет так, ваше величество, - Рейквин оторвал от груди серебряную брошку в форме звезды, знак верховного мага, и с громким стуком положил её на стол. - Надеюсь, когда вы убедитесь в правдивости моих слов, будет не слишком поздно.
        Сказав это, эльф быстро покинул совещательный зал, оставив короля и матриарха наедине.
        - А что вы думаете, Агна? - спросил король? - Есть ли в его словах истина?
        - В любых словах можно найти истину, ваше величество. Но только если это слова верного вам человека. А в верности этого эльфа можно усомниться, особенно теперь.
        - Теперь придётся найти нового придворного мага. Рейквин так долго занимал эту должность, что, наверное, пережил всех остальных претендентов. Вряд ли кто-то из боевых магов обладает подобными амбициями. К тому же воздух… Воздух неубедителен. Он не может демонстрировать силу так, чтобы это увидели со стороны…
        - Но огонь может, - заметила Агна.
        - Огонь, - повторил Эдвальд. - Вы молоды, но мудры, ваше святейшество. И как всегда правы. Нам нужен огненный маг. Молодой, горячий и достаточно амбициозный, чтобы им управлять. И, слава богам, у нас такой есть.
        Глава 2
        Рихарда Вайса отправили сопровождать Карла и Рейквина не только чтобы не дать старику проговориться раньше времени, но и для особо важного поручения Иды Морнераль. После того, как Вайс сошёл с повозки у Перекрёстка, а люди Рейнаров отправились обратно в Пламенный замок вместе с Марисом и Мираной, он направился в каждый монастырь Драконьей долины, каждый сиротский приют по пути к Дракенталю, чтобы найти ребёнка, подходящего на роль незаконнорождённого сына Дериана Рейнара.
        Условий было всего два: мальчик должен был быть хотя бы отдалённо похож на «отца», включая цвет волос, и должен уметь читать и писать. Или, по крайней мере, уметь складывать буквы в слова. По пути обратно Вайс побывал в полудюжине таких мест, но нигде не мог отыскать грамотного светловолосого мальчишку. Все они оказывались совершенно непохожими на Рейнарскую породу. Конечно, Вайс понимал, что сын далеко не всегда бывает копией своего отца, если только это не «крепкое семя Русвортов», о которых говорили даже, что лорд Русворт одним лишь взглядом способен сделать твои волосы рыжими. А уж если жена или дочь дома Русвортов рожала не огненноволосого ребёнка, то это вполне могло послужить поводом для обвинения в измене.
        Рейнары же старались выбирать себе жён так, чтобы не утерять светлых волос, которые считались отличительным признаком всего прославленного рода драконоборцев. Говорили, что Рейнар Могучий имел волосы цвета лучей восходящего солнца, поэтому Роуэн Фэйрлок, прародитель рода Фэйрлоков, давних вассалов Рейнаров, даже взял прядь золотых волос в качестве герба. Сам был незаконнорождённым сыном Артора Рейнара, но не унаследовал светлых волос, поэтому решил поместить их хотя бы на герб.
        Вайс почти сочувствовал тому мальчишке, которому ещё предстояло выучить все эти хитросплетения домов и политических отношений между ними. Но для начала его ещё надо было найти, благо безродных сирот после последней войны осталось предостаточно. Вне городов они, в основном, жили при монастырях, посвящённых Холару или Аминее. Когда Вайс уезжал ни с чем, держатели приютов с удивлением смотрели на него, не понимая, чего же он всё-таки хотел. На них ему было плевать, но вот от взглядов детей, в чьих глазах едва появившаяся надежда сменялась беспросветным отчаяньем, становилось невыносимо горько. А что ему ещё оставалось? Тот, из них, кто умел читать, не был светловолос, а белобрысые мальчуганы не могли написать даже своего имени.
        Но, наконец, порядком вымотавшийся Вайс забрёл в монастырский приют «Тёплый очаг», стоявший на полпути от Алого брода к Дракенталю. На деле «очаг» оказался промозглым каменным мешком, в котором голодные и оборванные дети находились под присмотром немолодой монахини с усталым взглядом. На её левой щеке красовался давний розовый ожог, пятно не больше ладошки младенца, а левой руке недоставало кисти. Кроватями детям служили кучки соломы, а звук капающей с потолка воды перемежался писком шныряющих в подполе крыс. Там-то Вайс и увидел худенького мальчугана, которого, если бы не телосложение, со спины можно было бы спутать с Марисом Рейнаром. Он жестом подозвал мальчика к себе и присел на корточки.
        - Как тебя зовут, парень?
        - Проныра, - ответил тот, утерев нос грязным рукавом рубашки.
        - Имею в виду имя, которое дали тебе родители.
        - Я их не знал. Белые сёстры нашли меня в горящем доме и принесли сюда. Ну, так мне рассказали.
        - Ладно, это не важно, - Вайс набрал в грудь воздуха, затаив надежду. - Читать умеешь?
        - Матушка Ханна научила, - мальчик кивнул в сторону монахини. - Чтобы я читал остальным. Книжка всего одна была, да и та давно сгнила, но я всё запомнил.
        Вайс облегчённо выдохнул, здоровый уголок его губ скривился в улыбке. Он встал и обратился к женщине.
        - Я его забираю.
        - Да хранят вас боги, милостивый господин, - тихо сказала монахиня. - Быть может, вы желаете взять ещё кого-нибудь?
        - Нет, мне его достаточно. И никакой я тебе не господин.
        - Есть две девочки одиннадцати и двенадцати лет.
        - И на кой они мне? - нахмурился Вайс.
        От выражения его лица губы монахини задрожали.
        - Вы разве не от сира Каллена Вороньего глаза?
        - Это ещё что за хрен?
        - Он каждый месяц приезжает, чтобы забрать девочку. Иногда мальчика. Иногда не одного… Даже платит серебром. По монете за каждого ребёнка.
        - И зачем же они ему? Ему нужна прислуга?
        - Этого не говорит. У него и имения, должно быть, нет, раз приезжает сам. Кроме него у нас редко кто-то бывает.
        - Значит он забирает детей, а ты их больше ни разу не видишь?
        В ответ монахиня испуганно кивнула.
        - А это? - Вайс указал на её левую руку. - Не он случаем сделал?
        Женщина схватилась за культю и всхлипнула.
        - Когда он впервые приехал, я… Отказалась отдать ему девочку. Тогда он прижал мою руку к столу, взял меч и… - вдруг она стихла и придвинулась к лицу Вайса. - Каждый раз, когда я вывожу ему их, он… Облизывает губы… И смотрит, будто…
        - Достаточно, - Вайс почувствовал омерзение от услышанного. - Мальчишку я забираю. С ним ничего не случится. Клянусь, он будет жить в тепле и сытости. А ты не вздумай больше никого отдавать этому сиру Каллену.
        - Тогда в следующий раз он лишит меня головы, и дети умрут от голода, - судя по голосу монахини, она ничуть не преувеличивала.
        - Вот, - Вайс вложил женщине в руки горсть серебряных монет. - Купи дров и найми плотника, чтоб подлатал крышу. Пусть «Тёплый очаг» в кои-то веки оправдает своё название. А этот сир Каллен… О нём я позабочусь. Идём, Проныра.
        Вайс привёз мальчика в Пламенный замок, где его отмыли, накормили и одели. Одежда Мариса Рейнара оказалась ему великовата, так что Ида Морнераль распорядилась ушить её до нужного размера. Вскоре он предстал перед ней и кастеляном.
        - Знаешь ли ты, зачем ты здесь, дитя? - спросила Ида.
        - Нет, добрая госпожа, - ответил мальчик, жадно жуя пряник в форме дракона. - Добрый господин Вайс не сказал.
        Госпожа Морнераль чуть наклонилась и негромко произнесла:
        - Твой настоящий отец - лорд Дериан Рейнар, бывший хозяин этого замка и владыка всей Драконьей долины. А твоё настоящее имя - Делвин Рейнар.
        Глаза мальчика расширились, от удивления он чуть не подавился.
        - А где же он сейчас? - спросил он.
        - В лучшем мире, как и твои брат и сестра. Они пали жертвой заговора одного плохого человека.
        - Этого человека накажут?
        - Он в темнице замка, - ответил Орвальд Эшхарт. - Его имя Йоахим Раухель, и теперь оно проклято, а его обладатель больше не увидит белого света. Гораздо важнее, что теперь ты здесь и можешь ничего не бояться. Тебя будут кормить, ты всегда будешь одет в чистое и будешь жить в бывших покоях твоего брата. Тебе нравится это место?
        - Да, господин! Это место… Это всё похоже на сон.
        - К счастью, это явь, - мягко сказала госпожа Морнераль. - Тебе больше не придётся беспокоиться ни о чём. До твоего совершеннолетия я… Мы с господином Эшхартом и советниками будем управлять замком и всеми землями. Но многие могут не поверить, что ты действительно сын Дериана Рейнара. Они могут желать тебе зла, даже захотят тебя убить, - увидев испуг на побледневшем лице мальчика, Ида поспешила добавить. - Тебе нечего бояться, пока ты под моей защитой, но чтобы быть сыном лорда, мало просто им родиться. Рихард сказал, что ты умеешь читать. Это правда?
        - Правда, добрая госпожа, - кивнул мальчик. - Добрый господин Вайс спрашивал об этом ещё в приюте, и я сказал чистую правду.
        - Зови меня госпожой Морнераль, - поправила его Ида. - В таком случае, тебе не составит труда выучить всё о домах Энгаты, их отношениях друг с другом и, главное, с домом Рейнаров. Ты последний оставшийся Рейнар, кому как не тебе пригодится это знание. Но вижу, ты устал, дитя. Отдохни. Клариса тебя проводит.
        Веснушчатая светловолосая служанка увела мальчика в его новые покои, а Ида Морнераль и Орвальд Эшхарт остались наедине.
        - У мальчика есть задатки, - проговорил кастелян, - полагаю, мы сумеем сделать из него настоящего Рейнара.
        - И вас не смущает отсутствие кровного родства?
        - Я служил этому дому многие годы и не желаю отдавать Пламенный замок никому иному из лордов Долины, даже своему брату. Лорд Алистер, да упокоят боги его душу, был примером настоящего лорда Рейнара. Его брат - в меньшей мере. А теперь, когда стараниями Раухеля наследников не осталось вовсе, не всё ли равно, кто возьмёт в руки драконий скипетр? Дом Рейнаров - это многовековая история, которую знают и уважают по всей Энгате, и я готов закрыть глаза даже на такую ложь, чтобы не дать этой истории оборваться.
        Когда кастелян покинул бывший кабинет лорда, там осталась лишь довольная собой Ида Морнераль. Всё шло, как задумывалось, и это не могло не радовать. Впрочем, недолго ей пришлось смаковать эти мысли в одиночку, вскоре в кабинет зашёл Вайс.
        - Госпожа Морнераль, - кивнул он, усаживаясь за стол.
        - Ты проделал хорошую работу, Рихард. Я бы сделала своим личным праздником тот день, когда наняла тебя, но, увы, не помню, когда это было.
        - Не стоит. Хватает и того, что вы мне платите.
        - За верную службу денег не жаль. И всё же одна твоя работа осталась незаконченной.
        - Вы говорите об Эльдштернах?
        - Достаточно и одной девчонки. Стоит бедной Рие испустить дух, как я стану полноправной владелицей состояния их семьи. Карл и его сумасбродный брат колдун давно отказались от наследства.
        - Но я думал, раз уж вы получили Пламенный замок, то их деньги больше вас не интересуют.
        - Я говорила с казначеем и кастеляном. Казна Рейнаров оскудела, в последние годы дом едва сводил концы с концами. Дериан промотал большую её часть на свои безумные мистические практики.
        - Стало быть, вы желаете избавиться от Риенны Эльдштерн?
        - Выследи и убей девчонку. За это получишь, скажем, десятую часть состояния Эльдштернов, которое перейдёт ко мне после её смерти. Вам с дочерью хватит, чтобы не знать нужды до конца жизни.
        - Предложение весьма заманчиво… - Вайс почесал подбородок. - Вам известно, где она сейчас?
        - Судя по записям Вайса, она просила короля о правосудии. Потом отправилась с войском в… - Ида Морнераль запнулась. - Я плохо запоминаю местные названия. А сейчас должна быть в Энгатаре.
        - Хм… - Вайс задумался. - Столица Энгаты - ещё больший муравейник, чем Дракенталь. Найти её там будет непросто…
        - Раньше тебя это не останавливало, Рихард, - Ида Морнераль подняла бровь. - В конце концов, о моём муженьке ты позаботился прекрасно. Никто до сих пор не догадался, что старика Морнераля свалил вовсе не дикий кабан, а какой-то охотник за головами.
        - Смею предположить, что вы не наняли бы «какого-то» охотника за головами для столь щекотливого дела.
        - Именно поэтому я и считаю, что тебе вполне по силам ещё одно такое дело, Рихард. Или я всё же ошиблась в тебе?
        Лицо Вайса приобрело оскорблённое выражение.
        - Вы не ошиблись, госпожа Морнераль. Риенна Эльдштерн будет мертва.
        - А твоя дочка будет рада возвращению отца. Как ты говорил, её зовут? Джила?
        - Джейла, госпожа Морнераль. Это Анмодское имя.
        - Странно, что ты решил назвать её так, когда сам сменил собственное имя, Ирмос.
        - Не произносите его! - воскликнул Вайс и тут же добавил наиграно учтиво: - Прошу вас, госпожа Морнераль. Ирмосом звали испуганного мальчишку, которого собственный отец хотел тайком продать в рабство, которого секли плетьми и лупили палками. Чтобы выжить, ему пришлось пролить кровь и стать Рихардом, но это не повод забывать о своих корнях. Джейла может носить своё имя без страха быть за это униженной или оскорблённой. Она растёт в семье моего хорошего друга, которому я доверяю, как себе.
        - Вы не говорили об этом раньше, Рихард.
        - А вы не спрашивали, госпожа Морнераль. С вашего позволения, я буду готовиться ехать в Энгатар. Мне может кое-что понадобиться.
        - Придворный арсенал к твоим услугам. А также, если понадобится, вся прислуга Пламенного замка. Одно слово - и тебя снабдят всем необходимым.
        Уже в дверном проёме Вайс остановился и обернулся.
        - Значит, теперь вы будете править Дракенталем и окрестными землями. Как же вас теперь станут называть?
        - Леди-регент. По крайней мере, до его совершеннолетия.
        - А что будет с этим мальчишкой? Как вы его назвали… Делином?
        - Делвин теперь его имя. Я буду воспитывать его. Приложу все силы, чтобы он стал полноправным лордом и, разумеется, во всём прислушивался к моим словам.
        - Но что, если он вырастет и не пожелает вас слушать? - едко спросил Вайс. - Он не ручной зверёк. Вдруг решит, что и сам в состоянии управлять своими владениями?
        - Тогда с ним произойдёт то же, что происходит со всеми, кто не желает меня слушаться, Рихард, - холодно ответила Ида. - Он может смертельно заболеть или заблудиться в лесу. Или пасть жертвой покушения. У незаконнорождённого, знаешь ли, может быть немало врагов.
        - То есть вы собираетесь его убить?
        - Или велю сделать это тебе.
        На следующий день Ида Морнераль лично занялась обучением маленького лорда Делвина Рейнара. Из поистине богатой библиотеки слуги принесли множество книг об истории Энгаты и дома Рейнаров, жизнеописания королей, лордов и трактат по географии Энгаты. Мальчик жадно впитывал знания, ему было интересно всё. Он с удивлением узнал, что у каждого замка есть свой командующий войском - хранитель клинка, свой верховный казначей, управитель деньгами дома, а также свой книжник и придворный маг. Удивился он и тому, как много кроме них проживает в замке людей, которые могут быть так или иначе полезны лорду. Кастелян, придворный лекарь, устроитель пиров, старший конюх, смотритель арсенала, старший кузнец, старший охотник и многие другие. И у каждого из них есть подчинённые. Удивительным для него было и то, что некоторые лорды также вводили в число приближённых епископа.
        - А где придворный маг Пламенного замка? - спросил мальчик, не отрываясь от пожелтевших страниц.
        - Лорд Рейнар не любил магов, - коротко ответила госпожа Морнераль.
        - А почему?
        - Не знаю. Быть может, книга ответит на твой вопрос.
        Делвин-Проныра вновь углублялся в чтение, а после снова засыпал госпожу Морнераль вопросами. В конце концов, заявив, что ей нездоровится, она покинула покои, велев Кларисе остаться с ним.
        - Значит, ты служила моему отцу? - спросил мальчик, закончив очередную страницу.
        - И ему, и его детям, - ответила девушка. - Не одна, конечно.
        - И сколько всего здесь слуг?
        - Много, мой юный лорд. Точнее не скажу, потому как не умею считать, - непринуждённо сказала Клариса. Её собранные в пучок на затылке волосы были цвета спелого зерна, при взгляде на них мальчику становилось теплее. - Прислуг этому не обучают.
        - Я вырос в приюте, и то умею считать, - буркнул Делвин и вдруг просиял. - А если я научу тебя?
        - Вам нужно тратить время на учение, а не на несмышлёных слуг, мой юный лорд.
        - Раз уж я лорд, то сам решу, на что мне тратить время, - вдруг заявил мальчик.
        - Вы быстро учитесь, - улыбнулась Клариса, - но госпожа Морнераль велела проследить, чтобы вы к вечеру прочитали сотню страниц.
        - Но ты ведь не умеешь считать, - подмигнул мальчик, - а значит, можешь сказать, что я всё прочитал.
        - Но ведь если обман вскроется, меня накажут! - испуганно прошептала служанка.
        - Не накажут. Я им не позволю.
        Узнавать от Кларисы про устройство замка и его обитателей оказалось куда интереснее, чем находить всё это в книгах. Делвин понемногу начинал привыкать к своему новому имени, а служанка рассказывала ему, что творится при дворе, о чём судачат зеленщик и мясник, когда приносят в замковую кухню свежее мясо и овощи, о чём болтают на псарне и шепчутся в гардеробной. Когда Делвин успевал прочесть достаточно, она водила его повсюду, чтобы тот запоминал устройство замка и не заблудился в нём. А чтобы мальчику было не скучно, она рассказывала разные истории. Слушать их было любопытно и порой даже жутковато. Делвин же украдкой угощал девушку сладостями, припрятанными с ужина.
        Когда мальчик сидел над очередной книгой в своих покоях, он нашёл упоминание о Роке Рейи и попросил рассказать об этом. Клариса согласилась с радостью.
        - Слушайте, мой юный лорд, - говорила она. - Когда-то давно, ещё когда в Энгату не пришли имперцы, каждый лорд называл себя королём. От того было много маленьких королевств, и даже лорд Рейнар тогда носил титул Короля долины или Драконьего короля. Или королевы, если это была леди. Правила тогда королева Рейя Рейнар, и было у неё трое детей, которых она безумно любила…
        - Это история для девочек? - перебил её Делвин.
        - Слушайте дальше, мой юный лорд, - мягко ответила Клариса. - Однажды маленький принц заболел, и королева нигде не могла найти лекарство, которое бы его исцелило. Ребёнок угасал, а вместе с ним и его мать. Её роскошные солнечные волосы стали редкими и седыми, а в ясных глазах совсем исчезла надежда. Вскоре принц умер, а Рейя Рейнар сошла с ума. Она вообразила, будто это боги вздумали проверить её веру. Тёмной ночью, обезумев от горя и отчаянья, она привела оставшихся сына и дочь на высокую скалу недалеко от замка. Она говорила им, что боги желают испытать их смертью, и что они вернут их к жизни, если увидят преданность Рейнаров. К счастью, со скалы успела спрыгнуть лишь она. Детей спас тогдашний хранитель клинка Пламенного замка Благородный сир Вигерт из дома Брэннов. С тех пор скала эта зовётся Роком Рейи. Поговаривают, что, выйдя на балкон лордских покоев в ясную безветренную ночь, можно услышать, как рыдает призрак безутешной матери.
        - Ух! - выдохнул мальчик. - История и впрямь не для девочек. Откуда ты это знаешь?
        - Об этом слышали все, кто служит в замке. А мне рассказала бабушка, - Клариса погрустнела. - Когда ещё была жива.
        - А что с ней случилось?
        - В последнюю войну она ушла сопровождать войско Долины и не вернулась. Не знаю, что с ней стало, но больше я её не видела.
        - Ты её очень любила?
        - Да, мой юный лорд.
        - Зови меня Делвин, - мальчик погладил девушку по голове, но та испуганно отшатнулась. - Когда я вырасту и смогу править сам, я отменю войны!
        - Если бы это было в вашей власти, мой юный… Делвин, - грустно улыбнулась Клариса. - Величайшие из королей прошлого не сумели покончить с воинами. Ни одному правителю это не удалось.
        - Откуда ты знаешь?
        - Так ведь иначе люди не воевали бы друг с другом по сей день.
        В этот момент в покои вошла Ида Морнераль со свёртком в руках. Она сурово посмотрела на служанку и жестом велела ей покинуть комнату.
        - Эта девчонка отвлекает тебя, Делвин? Я велю высечь её.
        - Не надо! - воскликнул мальчик. - Она много рассказала о замке и о людях в нём.
        - И что же она говорила?
        - Что в этом году ожидают скудный урожай, - мальчик решил, что лучше что-нибудь соврать. - Долину ждёт непростая зима.
        - Мы, Делвин, голодать не будем. И это главное.
        - Но остальные…
        - Они - прислуга. Все они, горожане, торговцы и ремесленники, живут, трудятся и умирают лишь для того, чтобы лорд был сыт, весел и хорошо одет. Гляди, что я принесла.
        Госпожа Морнераль развернула свёрток. В нём оказался красивый чёрный костюм. Рукава украшали вышитые золотой нитью драконы, выдыхающие пламя, а пуговицы были сделаны из чёрного полированного камня, названия которого Делвин не знал.
        - Тебе нравится?
        - Как красиво! Самая красивая одежда, что я видел, но только… Я не люблю чёрный цвет.
        - Это цвет твоего дома, цвет твоих предков. Золотой дракон Рейнаров испокон веков украшает чёрные знамёна Пламенного замка.
        - Это цвет темноты, плохой цвет, - мальчик поёжился. - Но я надену его, если вы пожелаете, госпожа Морнераль.
        - Хорошо. Как твоё учение?
        - История моего дома очень интересна, госпожа Морнераль. Я и не знал, что Рейнарам подчиненяется столько людей. Эшхарты, Брэнны, Редхёрсты, всех и не упомнить.
        - Они подчинены тебе, Делвин. И, возможно, скоро нам понадобится их помощь, - Ида Морнераль подошла к окну. - Видишь ли, у нашей страны есть король. Он может оспорить твоё положение наследника, и тогда придётся призвать их на помощь в битве.
        - В битве? - испуганно спросил мальчик.
        - Не волнуйся, Эйден Фэйрлок, хранитель клинка Пламенного замка, опытный воин. Он сейчас в Светлом пике, гостит у своей семьи, но мы призовём его. Сир Эйден поведёт твои войска в бой.
        - А если мы проиграем? Что тогда?
        - Ты внимательно читал историю долины Дракенталь? Сколько раз Пламенный замок был взят?
        Мальчик попытался извлечь что-то из мешанины новоприобретённых знаний, но у него ничего не вышло.
        - Не помню, госпожа Морнераль.
        - Правильно, - неожиданно ответила она. - Потому что за всю историю существования дома Рейнаров ни одному чужаку не удавалось завладеть Пламенным замком.
        - Ни одному, кроме вас?
        - Что? - госпожа Морнераль вскинула брови.
        - Ну, вы ведь не из дома Рейнаров, - дрожащим голосом проговорил мальчик.
        - Да как ты… - начала было она, но тут же смягчилась. - Делвин, я лишь направляю тебя. Каждому юному лорду нужен тот, кто всегда будет рядом. Тот, к чьему совету всегда можно, а порой просто необходимо, прислушаться. Неужели ты уже достаточно знаешь о том, как вести дела, как писать письма, как разговаривать с лордами и рыцарями, как отдавать приказы и вершить правосудие в своих землях? Конечно, если ты уже сведущ во всём, что полагается знать юному лорду, то я тот же час тебя покину…
        - Нет! - мальчик взял госпожу Морнераль за рукав. - Не уходите! Я не хотел такое говорить.
        - Вот тебе и первый урок, Делвин, - госпожа Морнераль наклонилась к самому уху мальчика. - Всегда думай, что говоришь, но не всегда говори то, что думаешь. Это называется дипломатия.
        Следующим утром Ида Морнераль как обычно пришла в покои Делвина вместе со слугой, что нёс увесистые тома из библиотеки. Сегодня мальчику предстояло закончить читать жизнеописания лордов Драконьей долины и перейти к толстой книге с красным переплётом. Серебряные, потускневшие от времени, буквы на обложке гласили: «Наставления юным лордам от магистра Огдена Атерунского». На первой же странице крупными буквами было выведено: «Всякий, кто желает править, прежде всего должен научиться подчиняться», и Делвину фраза сразу не понравилась. Госпожа Морнераль сказала, что эта книга поможет ему в тонкостях политических игр, после чего направилась к выходу, где её чуть не сбил ещё один запыхавшийся слуга.
        - Юный лорд Рейнар, господин Вайс просит вас выйти во внутренний двор!
        - Вайс? - изумлённо спросила Ида Морнераль. - Он ведь должен был уехать? Что ему нужно?
        - Он не сказал, только велел пригласить юного лорда.
        Когда мальчик и недовольная госпожа Морнераль спустились во двор, они увидели Рихарда Вайса. Он держал в руках верёвку, другой конец которой был привязан к шее человека с мешком на голове. Человек этот явно был избит, а на его грязной одежде красовалась воронья голова с золотым глазом-звездой, запачканная кровью, стекавшей из-под мешка.
        - Юный лорд! - Рихард Вайс улыбнулся уголком губы. - У меня для вас подарок.
        - Во имя всех богов, Вайс! - рявкнула Ида Морнераль и добавила сквозь зубы. - Тебя уже не должно здесь быть. Что всё это значит?
        - Скажем так, мне нужно было закончить кое-какие дела в городе, госпожа Морнераль, - ответил Рихард и сдёрнул мешок с головы пленника. - Узнаёшь, Делвин?
        Делвину это лицо действительно оказалось знакомо, даже несмотря на то, что по нему, очевидно, не раз прошлись кулаки господина Вайса. Этот человек посещал приют «Тёплый очаг» примерно раз в месяц. Дети вздрагивали от стука копыт за окном, а когда видели, кто приехал, пытались спрятаться как можно дальше. Это он забрал пухлого Вильсона и его брата Коротышку Вилла; забрал Лину, рассказывавшую, что её отец, рыцарь, когда-нибудь приедет за ней и увезёт домой; забрал многих девочек, у которых не было имён, только прозвища. И каждый раз, приходя, он отвратительно облизывал растрескавшиеся губы.
        - Да, господин Вайс, - ответил мальчик дрожащим голосом. - Это сир Каллен, Вороний глаз. Так его у нас называли.
        - А вы, сир Каллен, помните этого мальчика? - спросил Вайс.
        - Там было полно грязных оборванцев! - огрызнулся мужчина. - Не помню я его!
        - Поосторожней со словами, сир Каллен. Всё-таки, ты стоишь перед лордом Драконьей долины, твоим сюзереном, - заметил Рихард Вайс. - К тому же, он помнит тебя. И не только он.
        - То, что вы его отмыли и приодели, ещё не делает его лордом! Он всё тот же безродный щенок.
        - Напомни, Делвин, что сделал сир Каллен, когда впервые приехал в «Тёплый очаг»?
        - Он… он… - мальчику было больно вспоминать это. Ужас на глазах детей, когда рыцарь, человек, которого людская молва представляет образцом благородства и чести, занёс свой меч… - Он отрубил руку матушке Ханне.
        - Покалечил служительницу Холара, - добавил Вайс. - Не подобает рыцарю поднимать оружие на безоружного, а уж тем более на женщину. Или в ваших краях клятва рыцаря уже ничего не значит? Как там говорится? Если нарушу обеты, пусть судьями мне будут боги и люди? Ну, богов я здесь не вижу, а вот людей предостаточно. Взять хотя бы меня.
        - Не тебе меня судить, грязный наёмник! Я рыцарь, посвящённый самим лордом Белленом Брэнном! Когда он узнает, что вы схватили меня, что ты, безродный пёс поднял на меня руку, я клянусь…
        - Не беспокойся, мы обязательно расскажем ему. А ещё расскажем, куда ты девал детей, которых забирал из приюта. Хотите узнать?
        Вайс окинул взглядом собравшихся и тут же ответил на собственный вопрос:
        - Этот кусок дерьма продавал их. В бордели, в рабство и просто желающим попользоваться. Да и сам, надо полагать, не брезговал. «Живой товар на самый взыскательный вкус», - так ведь выразился твой подельник, через которого вы переправляли детей? Вижу, недоволен, что он проговорился. Так ты не переживай, он кормит крыс в канаве и больше никогда тебя не предаст…
        Когда Делвин слышал это, перед его глазами проносились лица всех тех, кого в своё время увёл этот человек. Испуганные, обречённые, безнадёжные лица. Мальчику стало невыносимо гадко и печально.
        - Так что же прикажете с ним делать, юный лорд? - поинтересовался Вайс, одёрнув верёвку.
        - Юному лорду нужно продолжать учёбу, - холодно сказала госпожа Морнераль. - Ребёнку нет нужды выслушивать всю эту грязь…
        - Он не всегда будет ребёнком! - перебил её Вайс.
        - Вы говорили, вершить правосудие в своих землях, госпожа Морнераль? - вдруг заговорил Делвин. - Я бы хотел начать прямо сейчас. Это плохой человек, он совершил ужасные вещи. Пусть его казнят.
        - Не особенно изящные слова для первого приговора, юный лорд, - усмехнулся Вайс, - но вполне убедительно. Слышал его, червяк? Твоя песня спета. Послать за палачом, маленький лорд?
        Озлобленные глаза сира Каллена вдруг сделались большими и испуганными. Он смотрел в лица окружавших его людей и скулящим голосом принялся умолять о пощаде:
        - Лорд Делвин! Даруйте мне жизнь! Я клянусь, сделаю всё возможное, чтобы вернуть их! Только пощадите меня! Я верно служил дому Брэннов, вашим вассалам…
        - Вернёшь? - горько усмехнулся Вайс. - Только если умеешь воскрешать мёртвых. У некоторых твоих клиентов были весьма специфические вкусы. Да-да, твой дружок и об этом мне рассказал. Я умею развязывать язык несговорчивым.
        - Господин Вайс, - Делвин взял Рихарда за руку и взглянул в глаза. - Займитесь им. Сами.
        - Повесить или отрубить голову? - Вайс взглянул на сжавшегося грязного скулящего человека.
        - Как пожелаете. Я хочу… - глаза Делвина сделались влажными. - Чтобы ему было так же плохо, как им.
        - О, не сомневайтесь, он прочувствует всё сполна… Слыхал, Каллен? Твоя задница теперь в моих руках. Похоже, госпожа Морнераль, я задержусь здесь немного дольше, чем собирался. Ничего не поделаешь, приказ лорда Рейнара, - сказал Вайс с нарочито притворным сожалением в голосе.
        Он дал сиру Каллену пинка и обратился к страже:
        - Ведите эту падаль в подвал!
        - Спасибо, господин Вайс, - окликнул его Делвин. - Вы хороший человек.
        - Не делай поспешных выводов, мальчик, - с улыбкой ответил ему Рихард Вайс и направился за стражниками, что крепко держали визжащего и извивающегося рыцаря.
        Когда за Вайсом закрылась дверь в подземелье, Ида Морнераль повела Делвина обратно в покои. Мальчику ещё некоторое время казалось, что он слышит приглушённые вопли сира Каллена. И этот звук отчего-то вселял в душу спокойствие.
        - Делвин, - негромком проговорила Ида Морнераль, - тебе следовало передать этого человека дому Брэннов на суд.
        - Разве я не имею права судить и казнить?
        - Лорд Драконьей долины, конечно, имеет право на это, но…
        - Госпожа Морнераль, - мальчик остановился, чем немало удивил женщину, - этот человек держал в ужасе весь наш приют. Мы видели его даже во сне, и многие просыпались, обмочившись. Я не хочу, чтобы такое происходило… В моих землях.
        - Понимаю, Делвин, но правосудие - очень тонкая материя. Тебе ещё многому предстоит научиться, и чем раньше ты сядешь за книги, тем лучше. И пообещай, что впредь будешь прислушиваться к моим словам.
        - Да, госпожа Морнераль, - кивнул Делвин. - Я обещаю.
        Весь оставшийся день мальчик был в приподнятом настроении. Его не покидало чувство, что он сделал нечто хорошее. Узнав о случившемся, Клариса попросила рассказать ей всё.
        - Вы поступили хорошо, Делвин. Я верю, вы станете прекрасным лордом. А теперь пора спать.
        Мальчик-сирота из приюта «Тёплый очаг» лежал в собственных покоях в Пламенном замке под звуки ночных птиц. Впервые за долгое время Проныра-Делвин не боялся услышать стука копыт, который прежде чудился ему даже в этих стенах. Засыпая, он услышал рёв неизвестного зверя, раздавшийся где-то далеко-далеко. Делвин вспомнил о прочитанном в книге. «Чудится драконий рык, - подумал мальчик, погружаясь в сон. - Это потому что я - Рейнар…»
        Глава 3
        Таринор, Тогмур и Иггмур тайно пробрались через Тимбермарк. Они двигались по окольным трактам или через маленькие рощицы, чтобы привлекать как можно меньше внимания, но всё же изредка натыкались на подозрительные взгляды. К счастью, в основном взгляды эти были направлены на младшего из братьев, а потому наёмник надеялся, что люди скорее запомнят, какой Иггмур огромный, чем то, что он был одет как северянин.
        Припасы из Грарстенна значительно поредели, ещё когда путники попали к эльфам. Теперь же, когда они покинули лес, сумка, что здоровяк Иггмур неизменно нёс на плечах, и вовсе почти опустела, так что волей-неволей пришлось искать пропитание. К счастью, наёмник неплохо знал эти места. Он ставил ловушки на кроликов, собирал ягоды и грибы, с улыбкой вспоминая о Драме. Братья же, не столь знакомые с южной природой, в это время искали хворост или следили за огнём.
        И вот, спустя неделю после того, как путники вырвались из Северной пущи, они оказались у Мучных ворот столицы… Где стража велела им проваливать, презрительно оглядев с ног до головы.
        - Беженцев третьего дня велено за стены не пущать, - буркнул небритый мужик с алебардой. - Как война началась, сюда оборванцы вереницами потянулись. Видели хибары за предместьями? Вот туда и идите, к остальным…
        - Чего ты им объясняешь, Ланс? - проворчал другой. - Гони в шею и дело с концом. Без того дел хватает. Вон Хамфри едет с полной телегой своих вонючих сыров, отсюда чую. Чёрт побери, смердят хуже, чем сапоги Хоба!
        - Но мы не беженцы, - возразил Таринор. - Я знаком с управителем банка «Феннс и Драйберг», а не так давно меня принимал сам король…
        - Ага, - усмехнулся стражник, - а меня - сама королева. Пошли прочь с глаз моих!
        - Ах ты рожа южанская… - прохрипел Тогмур. - Да ты бы знал, где мы были! Окажись там - и тут же портки обмочишь! Мы от эльфов ушли, из самого леса…
        - От эльфов, значит? А ну-ка рассказывай, что ещё знаешь? Ланс, сходи-ка за старшим…
        Стражник перехватил алебарду поудобнее, и наёмник поспешил отвести северян в сторону. Когда они оказались достаточно далеко от ворот, он остановился и накинулся на Тогмура:
        - Что ж ты, дурень, язык-то за зубами не держишь?
        - Чего? - нахмурился тот. - Следи за словами, южанин, а не то…
        - Не то что? - Таринор взял его за грудки. - В нос мне заедешь? Зарубишь топором? Здесь с эльфами воюют, а ты треплешься первому встречному о том, что мы ушли живыми из самого сердца леса. Продолжай в том же духе, и мы все окажемся на виселице. Но сначала нас будут пытать, долго и с пристрастием.
        - Мне, значит, язык в задницу засунуть и тебя слушаться во всём? - огрызнулся Тогмур. - Не многовато ли чести?
        - Здесь другой мир, дурья твоя башка, - выдохнул наёмник. Он отпустил северянина и окинул взглядом стены столицы, украшенные алым знаменем с золотым грифоном. - Я здесь вырос, и я его знаю. Можешь меня не слушать - и пропадёшь ни за что. Досадно, если сыновья Стейна Кривостопа закончат свои дни на виселице, как паршивые конокрады.
        - Не хочу на виселицу, - печально проговорил Иггмур, - и братца на виселицу не хочу.
        Великан положил руку на плечо Тогмура и добавил:
        - Не надо, братец, не злись. Он помочь хочет. Слушай его.
        - Ладно, чёрт с вами обоими, - буркнул рыжий. - Что предлагаешь-то? Я таких стен отродясь не видел. Высокие, зараза, из гладкого камня, никак не перелезть.
        - Дело к вечеру, - ответил Таринор. - Устроим ночёвку, а утром что-нибудь придумаю на свежую голову. Достаточно будет, если в город проберусь я один. Тогда провести вас будет гораздо легче…
        Путники добрались до небольшой, дышавшей свежестью рощице чуть поодаль от городских стен Энгатара, где и было решено заночевать. Таринор попытался взглянуть на братьев-северян со стороны и понял, что на месте стражника тоже ни за что не пустил их в город. Впрочем, ему и самому не мешало бы как следует вымыться и переодеться. Ничего, после всего пережитого задача пробраться в город выглядела пустяком. Он почти у цели. Завтра доберётся до банка, найдёт Рию, получит свои проклятые деньги, а потом…
        Вот о том, что будет дальше, он как-то не задумывался. Впрочем, наёмнику в этом мире всегда найдётся дело. К тому же, тан Стейн хотел, чтобы его сыновья набрались опыта на юге. Что ж, с ними можно разграбить пару гоблинских пещер или устроить облаву на разбойников. С Иггмуром это, наверное, даже не будет риском. А уж потом их обоих можно отправить домой морем. И вот уже будут готовы двое прославленных воинов.
        Гоблины в рассказах Тогмура превратятся в великанов, разбойники - в вооружённый до зубов рыцарский орден, а несчастное изрубленное дерево у переправы - в целую рощу злобных древолюдей. И отец будет ими гордиться, и заживут они славно, и будут добрым словом вспоминать Таринора, которого при случае непременно угостят кружкой славной медовухи…
        А что, если отправиться с ними, подумалось наёмнику? Осесть в северном краю, где людей слишком мало, чтобы им было, что делить. Брат там не убивает брата, во главе страны не стоит безумец, а честное слово ещё действительно ценится. В конце концов, если уж сам Кальдор Моэн не побрезговал поселиться там, то чем же он, Таринор, хуже?
        Но нет, он дал старику слово. Клинку нужен достойный хранитель, а что достойного он успел сделать с тех пор? Перерезать дюжину-другую оболваненных эльфами бедняг? Героически сразиться с дикими пчёлами? Пойманные и разделанные в пути кролики тоже вряд ли сойдут за достойных противников. Ещё нужно дать мечу имя… Пока что на ум приходило только «Потрошитель кроликов» или «Гроза оборванцев». Кальдор точно дал бы ему подзатыльник, если б услышал эти имена.
        Наёмник вспомнил, что такой же безоблачной свежей, дышащей прохладой ночью, когда-то давно он ехал в обозе от Лейдерана после первой своей битвы в войне Кровавой короны. Таринор тогда ещё не был королевским телохранителем, и, чтобы скоротать время на привалах, играл в карты с остальными беднягами из крысиной роты.
        Иногда к ним присоединялся их командир, сир Гильям Фолтрейн, но играть с ним желающих было немного. Он мухлевал, но, хоть делал это неумело, никто не смел уличить отпрыска благородного дома в нечестности. Если же он всё-таки проигрывал, то отказывался отдавать выигрыш, заявляя, что «крысам деньги ни к чему». Одному солдату-простолюдину, осмелившемуся воззвать к рыцарской чести, Фолтрейн проломил череп ударом гарды меча. После, окинув взглядом остальных, он ухмыльнулся и заявил, что следующий, кто сделает ему замечание, так легко не отделается.
        И вот, однажды вечером Таринор после пары удачных игр, успел издалека увидеть приближающегося сира Гильяма. Тогда, чтобы сохранить выигрыш, он поспешил отправиться в единственное место в лагере, где простой солдат мог найти достойное применение деньгам: прямиком к маркитантскому обозу.
        Там он вдоволь нарезвился с одной смазливой девицей, чьи волосы имели цвет пшеничного поля ранней осенью. Стояла такая же тихая и тёплая ночь, как сегодня. Они лежали на телеге, деля бутылку дешёвого вина, а полная луна освещала их серебристым светом.
        - А сир Гильям действительно так жесток, как о нём говорят? - вдруг спросила девушка, повернувшись на бок.
        - Ещё как, - ответил Таринор, не сводя глаз с усыпанного звёздами неба. - Не думал, что обозные девицы обсуждают командиров.
        - Только тех, кто этого заслуживает. О человеке можно многое сказать по его глазам, а у сира Гильяма они пустые, бесцветные, будто рыбьи. Впрочем, дела говорят о нём больше.
        - Он тоже у вас бывает?
        - К счастью, нечасто. Говорят, страдание на девичьем лице ему по нраву больше, чем самые нежные ласки. Беттина рассказывала… Когда была с ним, он ударил её в живот, да так, что перехватило дыхание и брызнули слёзы.
        - Ублюдок… - сорвалось с губ Таринора.
        - Есть мужчины, которые охотнее управляются с мечом, чем с женщиной, - вздохнула девушка.
        Отхлебнув вина, она неожиданно спросила:
        - А у твоего меча имя есть?
        - С чего бы ему быть?
        - Многие называют свои мечи - и рыцари, и солдаты. Говорят, так клинок становится ближе к хозяину, не подведёт в бою.
        - Крысиной роте дают слишком дрянное оружие, чтобы давать ему имя. Да и какой смысл? Я простой солдат. Завтра меня могут зарубить, пронзить или затоптать, и меч снова останется безымянным.
        - А если станешь героем? Тогда тебе точно придётся дать мечу имя.
        - Ага. Вон под Лейдераном осталось целое поле героев, с обеих сторон.
        - Но представь… Ты переживёшь все грядущие битвы, получишь награду из рук короля…
        - И женюсь на принцессе, - усмехнулся Таринор, выхватив бутылку из рук девушки. - Много ты знаешь о героях и их мечах.
        - Да уж немало, - взгляд девушки стал лукавым. - До войны я служила помощницей переписчика книг в Эрбере.
        - Из книжницы в маркитантки? Помотало тебя, конечно.
        - Я сирота, бесприданница. А платят здесь больше, - обиженно ответила она, - вот только поговорить не с кем. Я столько историй знаю, но всем на них плевать…
        - Ладно, ладно, послушаю. Только не обижайся, если задремлю…
        И словоохотливая девушка с упоением принялась рассказывать, кажется, обо всём, что вышло из-под пера в её изящных пальчиках. Она поведала о Разрубающем пламя, оружии полулегендарного Рейнара Могучего, которым он по легенде остановил огненное дыхание дракона Нагдареона, а после сразил его. Об Убийце Гигантов, мече сира Рисвена Хоула по прозвищу «Полугном».
        - Боги обделили сира Рисвена ростом, - хихикнула она, - но даровали могучую силу, потому он, как говорят, не проиграл ни одного поединка. И все, кто недооценил низкорослого рыцаря, и посмели бросить ему вызов, получили горький урок. А ещё говорят, что он был настоящей грозой девиц Предгорья и Хартланда. Маленькое дерево растёт в корень…
        Таринор, пытался слушать, но вино и усталость делали своё дело, и он незаметно провалился в сон. Когда он вдруг очнулся от случайного тычка локтем, девушка говорила о клинке Горькая победа и его владельце, сире Альвеоне Скорбимом.
        Именно этим мечом, как говорят, дарованным самим Сильмаретом, сир Альвеон пронзил чёрное сердце Моршада, великого некроманта былых лет. Эту историю Таринор запомнил лучше всех, потому что имя своё клинок получил только после смерти владельца, который посмертно получил и рыцарский титул, и прозвание. Когда некогда безвестный воин убил могущественнейшего некроманта всех времён, в прах рассыпался и он сам, и его противник.
        От Моршада ничего не осталось, а там, где стоял Альвеон, лежал лишь его меч. Клинок получил имя Горькая победа и хранился в Хельмгарде. Потом меч увезли в Риген, а там его то ли похитили, то ли переплавили.
        - Везде у этих имперцев порядок, да только не там, где это действительно нужно, - грустно заключила девушка. - Эта история моя любимая. А тебе как? Ты ведь не спишь?..
        Таринор не помнил, что именно ответил тогда. Наверняка, измотанный разум не сумел тогда придумать ничего внятного. Но именно эта история сейчас отчётливо вспомнилась ему. Сир Альвеон Скорбный действительно заслужил доброе имя не только себе, но и своему оружию. Сумеет ли и он совершить нечто подобное? Впрочем, какой толк думать об этом сейчас?
        Ночная тишина как ничто другое наполняла веки тяжестью, а тело приятной мягкостью. Устроившись поудобнее, наёмник заснул. Он прошёл долгий путь, но завтра ему предстояло важное дело, чтобы этот путь не оказался напрасным.

* * *
        Проснулся Таринор внезапно. Будто что-то кольнуло его разум иголкой и заставило подскочить. Вокруг не было не только братьев, но даже деревьев и травы. Да что там, он сам не лежал, а сидел в комнате, сильно напоминающей покои в замке. Он оглянулся. Окружали его каменные стены с ровно горящими огоньками свечей, причём дверного проёма в них он не видел, как и ничего другого в комнате. Дурной сон? Как-то ему случилось собрать не те грибы и сварить с ними похлёбку. Эффект был схожий, только при этом его ещё жутко прослабило. «Надеюсь, на сей раз я успею проснуться», - поёжился наёмник и ущипнул себя за руку.
        Стены вокруг не пропали, а свечи горели всё так же ровно. Таринор с ужасом подумал, что его могли схватить и посадить в темницу. Он слышал о таких казнях для душителей, когда преступника связывают по рукам и ногам, кидают в плотно закрытую тесную камеру или же просто замуровывают, а на стенах горит множество ламп или факелов. В конце концов, в камере становится нечем дышать, и он мучительно умирает от удушья. Но страшные мысли прервало осознание того, что он не связан. Вот они руки, лежат на коленях, а вот и ноги. Совершенно свободные. Вот только ими не пошевелить, будто парализовало. Наёмник начал догадываться, в чём дело и решил проверить эту догадку.
        - Асмигар! - крикнул он что есть силы, но из его рта не донеслось ни звука.
        Становилось действительно не по себе.
        - И вовсе незачем кричать, Таринор, - раздался знакомый голос. - Здесь я не властен, так что потерпи. Хозяин этого места опаздывает. Он ведь не может быть во всех местах своих владений одновременно.
        В этот же самый момент свечи вокруг погасли, погрузив наёмника в непроглядную темноту. Длилось это совсем недолго, вскоре вокруг него возникло пространство, освещаемое лишь тысячами свечей, висящих спиралью на толстых каменных колоннах, ровные ряды которых бесконечно простирались во все стороны. Поначалу Таринору показалось, что с пламенем свечей что-то не так, но потом он пригляделся и понял: глаза его не обманывают. Оно действительно серого цвета.
        В этот же момент наёмник заметил, что и его руки приобрели серо-белый оттенок, будто кто-то вытянул из них цвет. Наёмник поднял взгляд: потолка не было, как и стен. Вместо тоже зияла непроглядная тьма. Единственной осязаемой границей в этом пространстве оказался пол из чёрного камня, отполированный так, что отражал не хуже любого зеркала.
        - Идём, - послышался голос Асмигара.
        - Куда? - не понял наёмник.
        - Куда-нибудь. Здесь не важно, куда идти. Но идти всё же лучше, чем стоять на месте.
        Таринор лишь пожал плечами, с удовольствием убедившись, что теперь может двигаться, и медленно зашагал между колоннами. Если поначалу наёмник решил, что находится в огромном зале, стен которого просто не видит, то теперь совсем отбросил это предположение. Звуки шагов вместо того, чтобы разноситься эхом, глухо тонули в окружающей темноте. Вскоре из-за колонны, вышел и обладатель голоса, придерживая свою неизменную драную шляпу. Его одежда и кожа были так же бесцветны, лишь глаза с вертикальными кошачьими зрачками оставались пронзительно-жёлтыми.
        - Удивлён? - спросил Асмигар.
        От его широкой хитрой улыбки и лукавого прищура не осталось и следа. Бог-странник был явно обеспокоен.
        - А сам как думаешь? Давно не виделись, я почти соскучился. И часто ты собираешься меня так выдёргивать?
        - Я думал, в прошлый раз тебе понравилось. Не каждому смертному выпадает случай побывать в Серебряной тени.
        - Но ведь тогда я умер, - смутился Таринор. - Разве то был не особый случай?
        - Не особый, - коротко ответил на это Асмигар. - Селименора великодушно приняла тебя по моей просьбе. Нужно было разъяснить тебе всё, иначе, очнувшись в Грарстенне, ты бы просто свихнулся и тогда старый Эйвинд точно нарезал бы тебя на ремни.
        - Тоже верно. А теперь мы где? Мрачное место. Кто тут хозяин?
        - Смерть, - бросил бог-странник как бы невзначай.
        Наёмник остановился и огляделся. Конца стройным рядам колонн видно не было. Асмигар же не думал сбавлять шаг.
        - Что значит «смерть»? - Таринор догнал бога-странника. - Это какая-то загадка?
        - Я похож на того, кто загадывает загадки? - возмутился Асмигар, но, немного помолчав, добавил: - Ладно, действительно похож. Это Преддверие, владения провожатого душ, мрачного жнеца, бога смерти Шимаруна.
        - Где же тогда он? И зачем здесь мы? И почему
        - Думаю, на эти вопросы лучше всего ответит он сам.
        Едва Асмигар сказал это, как из-за колонн перед ним потянулись чёрные и белые нити. Сплетаясь, они образовывали идущую рядом с богом-странником фигуру. Сначала появились шагающие ноги в сандалиях, затем тощая фигура в чём-то, напоминающем чёрный погребальный саван, и, наконец, голова с белыми как первый снег волосами. Лицо его напоминало посмертную маску покойника с бледной кожей и ввалившимися щеками, а глаза выглядели парой чёрных провалов.
        - Приветствую тебя, Таринор Дваждырождённый, - обратился бог смерти к наёмнику.
        - Здравствуй… Как мне к вам… К тебе обращаться? Господин мрачный жнец?
        - Мне нравится имя, которым меня наградили на далёком востоке, когда мир смертных был ещё молод. И имя это - Семарон, - лёгкая улыбка коснулась его губ. - Но ты можешь звать меня так, как принято у вас. Не знаю, почему изначальное имя настолько исказилось, что стало звучать как Шимарун, но я не держу на смертных зла за это. Я питаю к ним симпатию, ведь именно они сделали меня тем, кто я есть.
        - Не мудрено, - усмехнулся наёмник. - Если б люди перестали умирать, бог смерти наверняка остался бы без работы. Хотя работёнка та ещё, многие тебя ненавидят.
        - Не так сильно, как тебе кажется, Таринор. Мне нравится собирать мифы и легенды о себе самом. В Аталоре есть бессчётное количество смертных, не знающих об устройстве миров. Они никогда не были в Межмирье, не видели даймов и не знают, кто я. Но не все из них думают обо мне плохо, а тех, кто так думает, не так много, как ты считаешь. К тому же «бог смерти» - не совсем верное имя. Оно звучит так, словно я есть причина смерти, но я лишь следствие её необходимости в круговороте жизни. Когда-то любой душе нужно покидать Аталор, будь то король, священник или раб, однако все народы относятся к этой необходимости по-разному.
        - И как же?
        - Одно южное племя верит, что я каждый день пролетаю по небу на костяной колеснице, высматривая, кого забрать в царство мёртвых. Они раскрашивают кожу соками ягод и трав, кровью животных, пронзают носы, уши и губы костями и нитями, чтобы я не узнал их. Знаешь, как они наказывают виновных?
        - Наверное, моют и вынимают все украшения? - предположил Таринор.
        - Мне нравится этот человек, Асмигар, - произнёс бог смерти с жутковатой улыбкой тонких бледных губ. - Верно, его моют и прогоняют из селения, чтобы не навлёк беду на остальных. Они боятся смерти, считают её наказанием. Но это не так. Другой народ, что живёт на далёком востоке, всеми силами пытается обрести бессмертие. Они отравляют тело и разум зельями, чтобы как можно дольше задержаться в мире смертных. Обращаются к силам иных миров, дабы те дали им вечную жизнь. Нет такого преступления против людей и богов, на которое бы они не согласились ради возможности продлить свой век. Эти люди ненавидят смерть. Для них это враг, с которым нужно бороться. Но и они не правы.
        Сказав это, Шимарун замолчал.
        - И кто же тогда прав?
        - Те, кто не проводит черту между жизнью и смертью, понимая, что это лишь части одного непрерывного процесса - круговорота душ. Этот круговорот привносит в Мироздание смысл, заставляет его работать, словно вода, приводящая колесо водяной мельницы в движение. Увы, тех, кто видит это, столь мало, что иные сказали бы, что их нет вовсе. Но я не виню жителей Аталора, ведь сама суть смертных состоит в том, чтобы умереть. И уж точно не их вина, что они видят в боге смерти нечто плохое. Смертные достаточно страдали от безрассудства богов, чтобы видеть врагов в некоторых из них. «Злые боги» есть у всех: Уларун и Ирумия для эльфов, Калантар и Эретла для людей, Угрумбар и Мазгур для гномов…
        - Это всё очень интересно, хоть из меня и никудышный философ, но для чего я здесь сейчас? Чем обязан честью общаться с самим богов смерти.
        - Этой, как ты выразился, «чести», Таринор, - усмехнулся Шимарун, - каждый день удостаиваются десятки тысяч смертных, пусть и не лично. Но я понимаю твоё недоумение. Видишь ли, не каждый день человеку случается умереть и не повстречаться со мной. А тебе удалось.
        - Дело в том проклятье? Асмигар уже об этом говорил. В прошлый раз.
        - Именно. Но поначалу мы не понимали, кто именно тебя проклял, - вмешался Асмигар. - Кто мог возненавидеть тебя столь сильно, чтобы это отразилось в самом Мироздании?
        Наёмник постарался вспомнить, кому он мог настолько насолить, но разум отказывался давать ответ.
        - Я многим успел перейти дорогу, - пожал плечами наёмник. - Может перестанете играть в загадки и скажете прямо.
        Бог смерти выжидающе посмотрел на бога-странника, и тот назвал имя:
        - Ольф.
        Таринора как молнией поразило. Здесь, в бесцветном царстве смерти, сердце наёмника не билось, но если бы он узнал об этом в мире живых, оно наверняка выпрыгнуло бы из груди.
        - Да, - добавил Шимарун, - похоже, в тот роковой момент твой друг проникся столь сильной ненавистью к тебе, что его проклятье подкрепило само Мироздание.
        - Вот ведь дьявол…
        - Не сказал бы, что повелитель Ада здесь желанный гость, - заметил бог смерти.
        - Но я… - сбивчиво заговорил Таринор. - Я всё ещё не понимаю, зачем вы меня сюда притащили?
        - А между тем, этот факт не только отвечает на вопрос, почему ты здесь, но и объясняет, почему ты не умер, как обычный смертный, - сказал Шимарун. - Мы с Асмигаром пришли к выводу, что ты просто не сможешь умереть окончательно. И нам пришлось вернуть тебя в мир смертных, чтобы убедиться в этом. Конечно, если бы ты умер вновь, мы могли бы понять ещё больше…
        - Недавно я как раз был близок к этому, - проворчал наёмник.
        - Постарайся больше не умирать, - пожал плечами Асмигар. - Подобные вмешательства в Мироздание чреваты даже для нас. К тому же есть опасность, что, если тебя вновь убьют, твоя душа навеки останется неупокоенной.
        - Я стану призраком?
        - В прошлый раз ты об этом уже спрашивал, - едко заметил бог-странник. - Мне начинает казаться, что тебе прямо не терпится им стать.
        - Нет, - возразил бог смерти. - Призраки всегда привязаны к чему-то в мире смертных, ты же не будешь привязан ни к чему и станешь вечно блуждать по Межмирью без цели, смысла и покоя. Ты увидишь рождение и смерть тысяч миров, переживёшь само время и…
        - И что же?
        - А этого не знает никто, даже я. Никому не известно, что будет в конце времён, и случится ли он вообще. Возможно, когда Мироздание обратится в Безвременье, ты навсегда останешься в нём единственным мыслящим созданием, запертым в темнице собственного разума. И даже слово «вечно» недостаточно, чтобы выразить всю беспросветность этой мысли.
        - Звучит как нечто ужасно скучное, - нахмурился Таринор.
        - Даже боги не способны вообразить, насколько, - вздохнул Асмигар.
        - И что же теперь делать? - спросил наёмник. - Вряд ли вы меня сюда притащили, чтобы просто вот так обрадовать возможностью провести вечность в бесконечной тюрьме.
        - Верно, - коротко ответил бог смерти. - Тебя прокляло само Мироздание, над которым не властны боги. И снять проклятье может только оно само. Мы так думаем.
        - То есть даже вы не знаете наверняка? Так себе довод.
        - Мы позволили себе вернуть тебя в Аталор не просто так, - медленно с расстановкой проговорил Шимарун. - Вспомни, с чего начался наш разговор.
        - С мифов и легенд о смерти? - наёмник попытался вспомнить, о чём шла речь.
        - Если б люди перестали умирать, бог смерти наверняка остался бы без работы, - Шимарун не только повторил слова Таринора, но и сделал это его же голосом. - Вот, что ты сказал.
        Наёмник не нашёл, что ответить.
        - Я не люблю некромантию, - произнёс Шимарун. - Некроманты называют себя повелителями мёртвых, говоря, что обманывают смерть, хотя оставляют лишь ничтожные царапины на лике Мироздания. Но тот, что сейчас ведёт армию мёртвых в Энгате, не простой некромант. Его цель не власть, не месть и не бессмертие. Он желает силой отвернуть людей от богов и ради этого готов поднять несметные армии мертвецов.
        - И здесь мы имеем две проблемы, - сказал Асмигар. - Первая - если люди перестанут поклоняться богам, боги начнут терять силу. На это могут уйти века, но кто знает, как долго сумеет прожить этот безумный маг в погоне за своей целью. И вторая - как бы ни был одарён и могущественен волшебник, он не способен обладать такой силой. Великий некромант Моршад наводил ужас на разрозненные владения лордов Энгаты с армией в тысячу мёртвых воинов. Архимаг Вингевельд же сейчас ведёт уже более трёх тысяч и не собирается останавливаться.
        - Архимаг? - удивился Таринор. - Это который из Вальморы?
        - Да, именно он. И, между нами, Вингевельд по собственной волшебной мощи Моршаду в подмётки не годится. Он явно получает силу откуда-то извне. И этот кто-то явно заинтересован в нарушении баланса Мироздания.
        - И какое отношение это имеет ко мне?
        - Мы сошлись во мнении, - Шимарун переглянулся с богом-странником. - Что если ты остановишь архимага, то Мироздание может снять с тебя проклятье.
        - Чего? - воскликнул Таринор. - Каким это образом я смогу это сделать? Я не маг, не король, я всё время влипаю в неприятности и у меня ни гроша в кармане. И разве Селименора не сделала этого? Она сказала, что я прощён.
        - Она могучая богиня, но менять законы Мироздания ей не под силу, - сказал Асмигар, поправив шляпу, - Селимэ сумела лишь ослабить его. Мы не можем отменить проклятье, но можем тебе помочь. Делай, что делал. Ты собираешься в Энгатар, так продолжай путь туда. Убеди короля выступить против Вингевельда. Это наш шанс. Архимаг уже парализовал юг Энгаты, но у него всё ещё мало сил, чтобы тягаться с целым королевством. К тому же, у тебя редкий дар заводить интересных друзей.
        Сказав это, бог-странник подмигнул.
        - Иногда мне кажется, что это тоже проклятье, - печально усмехнулся наёмник.
        - Подумай о том, что случится, если сбудутся наши худшие опасения, - сказал бог смерти, и чёрные провалы глаз расширились. - Аталор наводнит нежить, превратив леса и поля в бесплодные пустыни. Каждый смертный мужчина, женщина, старик и ребёнок в этом мире станет отвратительным умертвием. Боги медленно потеряют силу и более не будут в силах удерживать свои даймы. Миры начнут распадаться, гибнуть один за одним вместе с их хозяевами. Чудовищные сущности, некогда запертые в Бездне, вырвутся наружу и уничтожат то, что останется от верхних и нижних миров. Проснутся те, кто лишён имени и облика. Они разрушат и исказят всё сущее лишь для того, чтобы кануть в небытие. Не останется ни богов, ни демонов, только бессмысленный, уродливый, противоестественный хаос. Но спустя вечность не станет и его. Останешься лишь ты, Таринор. Ты станешь свидетелем всему этому, вечный пленник. Твоя сущность будет вечно прозябать в абсолютной пустоте, и вечную тишину будет нарушать лишь едва слышный шёпот, порождение твоего собственного разума. Эхо погибшего Мироздания.
        Несмотря на то, что наёмник находился в царстве мёртвых, у него закружилась голова от одной попытки представить эту картину.
        - Мне очень хочется послать вас ко всем чертям, но… Как мне вообще понять, что вы говорите правду?
        - Никак, - ответил Шимарун и добавил: - А сейчас тебе пора.
        Бог смерти стал растворяться в воздухе, обращаясь в сизый дым. Одновременно с этим мутнело и расплывалось всё вокруг - колонны, свечи, пол. Даже Асмигар.
        - Не знаю, когда свидимся снова, - раздался удаляющийся голос бога-странника, - но желаю удачи! Уж поверь, теперь она нужна тебе больше, чем когда-либо… И кому-либо…

* * *
        Таринор очнулся. С неба на него всё так же глядел полумесяц растущей луны, окружённый безразличными звёздами. Странно, но чувствовал он себя вполне отдохнувшим и полным сил, хотя спал, судя по всему, не больше пары часов - горизонт на востоке ещё даже не порозовел. Так зачем же терять время и ждать, когда можно попытаться отыскать путь в город прямо сейчас, когда ночь особенно темна?
        Таринор помнил, как лазутчики пробирались в Энгатар, когда Эдвальд Одеринг взял его в осаду. Кажется, они пользовались сточными каналами - силой и слабостью любого крупного города. Если б не они, улицы бы оказались завалены нечистотами по самые крыши, но через эти стоки в город можно было бы легко проникнуть. Один канал пересекал стену совсем рядом с Чёрным замком. Другой проходил неподалёку от Мучных ворот, и им вполне можно было бы воспользоваться. Но сначала стоит предупредить братьев о своём уходе.
        С трудом растолкав Тогмура, наёмник вкратце разъяснил ему свои намерения. Рыжий северянин в ответ пробормотал что-то неразборчивое. Когда наёмник спросил, всё ли тот понял, Тогмур прогудел что-то вроде «угу» и перевернулся на другой бок. Теперь можно было отправляться к стене.
        Странно, но сейчас, ночью, стены Энгатара вовсе не казались высокими. Наверное, те, кто расширял город век от века, рассчитывали, что в случае штурма жители успеют укрыться в Чёрном замке, который и в самом деле выглядел неприступным. Впрочем, сейчас куда важнее было устройство канализации.
        Наверняка Эдельберт Завоеватель неспроста выбрал это место для строительства столицы королевства. Здесь в Эрберин, бравшую начало в горных источниках, впадали две небольшие речушки. Ныне русло одной из них проходит через город, отделяя «верхнюю» его часть от «нижней», а вторая протекает снаружи, вдоль южной городской стены. Рассекая столицу пополам, речка, которую местные обычно называли просто «стоком», собирала всё то, от чего избавлялись горожане: мусор, объедки и нечистоты, а иногда туда попадали пьяницы или те, кто переходил дорогу местному преступному миру.
        Таринор обошёл Мучные ворота на приличном расстоянии так, чтобы его не заметили, и тихо побрёл вдоль реки, поглядывая на стену по ту сторону русла. Было тихо, но время от времени слышались негромкие голоса. Судя по всему, стража уснула или просто бездельничала, играя в карты где-нибудь в караульной башне. Он их не винил: на их месте он поступил бы так же. Что может грозить городу в такую тихую ночь? Люди вроде одинокого наёмника точно не были угрозой.
        Наконец, Таринор добрался до места, где сток впадает Эрберин. Подумать только, великая река, чьё русло проходит через всю западную часть Энгаты, берёт своё начало там, где столичные жители стирают нижнее бельё. В стене виднелась небольшая арка - сегодня она будет для него воротами в город.
        Таринор перебрался через холодные воды Эрберина и, выбравшись на берег, прислонился к стене. Сверху доносились ленивые голоса. Его не увидели. Теперь предстояло окунуться в сток, и от одной этой мысли наёмника передёрнуло.
        Он осторожно вошёл в воду, с облегчением отметив, что сейчас она была достаточно чистой, и поплыл к каменной арке, стараясь держать рот закрытым. Там путь ему преградила толстая каменная решётка с налипшими на ней нечистотами и кусками ткани неопределённого цвета. От ударившего в нос гнилостного запаха Таринора чуть не вывернуло, но отступать было нельзя.
        С трудом протиснувшись между прутьев и стараясь не думать, в чём он испачкался, наёмник оказался по ту сторону, после чего, проплыв немного против течения, выбрался на твёрдую землю со стороны Нижнего города. Банк должен был быть где-то впереди, так что Таринор был совсем близок к цели.
        Он двинулся вперёд, и поначалу ночную тишину нарушало лишь журчание воды, но вдруг послышались голоса. Наёмник пригнулся и поспешил спрятаться за дом. По стене прошлись двое стражников, и он принялся красться, не сводя с них глаз. Заприметив бочку, он поспешил к ней и едва не поскользнулся на размокшей земле, тихо выругавшись. На таком расстоянии стража со стены его не услышит, но всё ещё может увидеть.
        Те двое, как назло, остановились. Наверное, несут дежурство на этой части стены, чтоб их. Но бочка уже совсем недалеко. Стараясь не терять стражу из поля зрения, Таринор сделал последний рывок и… Спрятался за пузатую бочку, надёжно скрывшую его от ненужных глаз. «Было бы обидно пройти весь этот путь и так глупо попасться», - подумалось наёмнику.
        Он вздохнул и увидел краем глаза мелькнувшую тёмную фигуру. Едва Таринор повернулся, как голову тут же пронзила тупая боль, а мир вокруг потерял очертания. «Твою ж…», - только и успел подумать наёмник, теряя сознание.
        Глава 4
        Маркусу с Тиберием позволили остаться в караульной пристройке замка, где в отдельной комнатке, из которой выбросили наваленный там хлам, уже жили Драм с Игнатом. В первый день бывшие учитель и ученик проговорили до глубокой ночи, перебрасывая друг другу огонёк горевшей рядом свечи. Маркус был очень удивлён, узнав, что Игнат до сих пор владеет магией и лишь горько усмехнулся, когда тот заявил, что злополучный посох всё ещё при нём.
        Юноша рассказывал о том, как жил все эти годы, как встретил Таринора с Драмом, как они одолели невесть откуда взявшегося дракона. На этой части рассказа Маркус нахмурился, но промолчал. И вот, когда Игнат дошёл до битвы под Лейдераном, маг неожиданно сказал:
        - Прости меня, мой мальчик.
        - О чём это ты? - недоумённо спросил Игнат, протирая глаза. Час уже был поздний, а Драм, спавший неподалёку, то и дело недовольно ворочался.
        - Я знаю, ты держишь на меня обиду. За то, что не заступился тогда, не сумел оставить тебя в Академии.
        - Да брось! - юноша махнул рукой. - Столько лет прошло, не изводи себя. Теперь всё иначе. Пока тут поживём, а потом… А потом что-нибудь придумаем.
        Юноша замолчал, а Маркус не переставал смотреть ему в глаза с той же тёплой отеческой улыбкой.
        - Ладно, ты прав. Я на тебя тогда в самом деле крепко обиделся, - выдохнул, наконец, Игнат. - Особенно поначалу, в первые месяцы. Потом как-то прошло. Не забылось, притупилось просто. Хотя я и сам тогда был хорош… Как вспомню, так удивляюсь, что ты мне уши не оторвал ещё тогда, в Академии.
        - Там и без меня хватало желающих это сделать. Помнишь Хьялду Гвидбен?
        - Деканшу Земли? Как же не помнить, - поёжился Игнат. - Я думал, в тот раз она меня по стене размажет.
        - Ты был единственным, кто вывел её из себя за последние двадцать лет. Ни до, ни после тебя она даже голос ни на кого не повысила.
        - Да уж… - вздохнул юноша. - Тебе, наверное, из-за меня тогда влетело?
        - Разумеется, - согласился маг.
        - Но ты ничего мне не сказал.
        - Не сказал, - кивнул он.
        - Да уж. Разбаловал ты меня, Маркус, - сказал Игнат, многозначительно подняв вверх палец, и засмеялся. Драм перевернулся на другой бок и проворчал что-то сквозь сон.
        - Пусть и так, но я не жалею. Посмотри, каким ты стал. Вингевельд, должно быть, не верил, что ты вообще выживешь после отчисления, но старый козёл не знал того, что знаю о тебе я.
        - Старый козёл? - усмехнулся юноша. - Удивительно слышать такое от тебя. Думал, ты его уважаешь.
        - Я растерял к нему всякие остатки уважения, когда тварь, что пыталась меня убить, произнесла его имя. Это Вингевельд отправил демонов на охоту за огненными магами. В том числе и ту мерзость, с которой столкнулись вы.
        - Вот уж действительно старый козёл, - задумчиво проговорил Игнат. - К слову, давненько их не было видно. Если архимаг желает извести магов огня, вряд ли они остановятся на одном нападении.
        - Сейчас нам они не грозят, - сказал Маркус. - Мы под защитой драконьей крови. Тот венатор сказал, они её боятся. На тебя она, по всей видимости, попала, когда вы убили дракона, поэтому ты и не сталкивался с ними больше.
        - Да, меня знатно забрызгало той пакостью, до сих пор не отстиралось… А как же ты? Может, тебе стоит одеться в мои старые вещи? Если нужно, я могу клочок ткани оторвать…
        - Побереги одёжку, сынок, - улыбнулся маг. - Я порядком испачкался в драконьей крови, когда работал на Рейнара в Пламенном замке. А вот зачем она ему, этого Раухель не сказал…
        - Что ещё за Раухель? Знакомое имя, вот только не припомню, откуда.
        - Один неприятный тип, глава тайной службы лорда Рейнара. Но заплатил, надо сказать, прилично. Хотя заточение Тиберия я ему не прощу. Бедняга до сих не пришёл в себя полностью, просыпается по ночам. Боится однажды открыть глаза и вновь увидеть эти сырые каменные стены.
        - Как вы вообще там оказались?
        - Долгая история, - махнул рукой Маркус. - Мы ехали с торговым обозом, который охраняли наёмники. Тиберий играл с ними в карты и, на свою беду, выиграл. Серебро оказалось фальшивым, но узнали мы об этом только когда попытались расплатиться им в Дракентале. Тиберий взял вину на себя, и его бросили в темницу. Ну, а мне ничего не оставалось, как сделать всё, чтобы вызволить его оттуда.
        - И из-за этого вас чуть не угробил демон, - нахмурился Игнат. - Ох попадись мне те засранцы с фальшивым серебром…
        - Брось. Главное, что теперь всё позади, - улыбнулся Маркус, и от морщинок в уголках его глаз стало как-то по-домашнему тепло и уютно.
        - И то верно, - Игнат положил руку на плечо учителя. - Плевать на всё. Я просто чертовски рад тебя видеть, папаша.
        Сказав это, он крепко обнял Маркуса и проговорил ему в плечо:
        - Не оставляй меня больше.
        - Не оставлю, - ответил тот дрожащим голосом.
        Жить в старой караулке оказалось не так безрадостно, как казалось поначалу. Маркус с Игнатом проводили время за беседами и даже выпросили у кастеляна Бреона Ашербаха кое-какую сломанную мебель, чтобы починить её и поставить у себя. Бывший декан огня шутил, что история знает случаи, когда бывшие плотники становились магами, но чтобы маг стал плотником - такого он не припомнит. Впрочем, спинку стула он приколотил вполне сносно, а стол после ремонта почти перестал шататься.
        Тиберий вдруг нашёл в Драме интересного собеседника. Эльф рассказывал аэтийцу об Аркобанде, народе этельдиар и Обсидиановом городе, а аэтиец старательно записывал это на раздобытые Игнатом обрывки листов. Следующим вечером к ним заглянул Дунгар и рассказал, что случилось с банком и почему Рие и Карлу пришлось поселиться в замковой лечебнице.
        - Король уговорил этого хирурга, Эббена Гальна, остаться в замке. Мол, не помешает здесь такой опытный врач, да и война ещё не совсем окончена. Ну, а раз вскоре здание банка придётся освободить, Рия упросила Гальна выхлопотать им с Карлом занятие. Они меня с собой звали, да только я пока у себя поживу, покуда не погнали. Да и кое-какие дела уладить ещё нужно.
        - А потом как? - спросил Игнат.
        - Поищу какое-никакое занятие, хоть в трактир какой вышибалой напрошусь, чтоб без работы ни торчать. Знакомых-то полгорода, а как подумаю, что я, здоровый крепкий гном, сяду на шею к девчонке и старику, так тошно становится, тьфу! Ну да ладно, хватит о себе трепаться… Так значит, это и есть твой папка, Игнат?
        - Можно и так сказать, - с улыбкой ответил Маркус.
        - Парень у тебя что надо. Не робкого десятка. Правда совсем себя не бережёт, но оно по молодости всегда так. Сам был таким же, хе-хе. Ну, бывайте, ещё загляну. А ты, Игнат, заглянул бы в лечебницу. Уверен, Рия уже остыла.
        С этими словами гном скрылся за дверью, что-то напевая себе под нос.
        Новость о назначении Верховным магом застала Игната врасплох. Поначалу они с Маркусом решили, что это, должно быть, чья-то издёвка, может быть даже самого вернувшегося на днях Рейквина. Потом, когда в караулку принесли роскошный красный бархатный костюм с изображением золотого грифона Одерингов и таких же золотых языков пламени, они подумали, что это может быть подарок его величества Игнату как герою битвы под Лейдераном.
        И только когда вернувшаяся около часа спустя пожилая служанка посетовала, что, дескать, его милость верховный маг ещё не одет, хотя церемония вот-вот начнётся, юноша понял, что это всё взаправду. И даже когда он в большом тронном зале в окружении десятков придворных и приглашённых преклонил колено перед Эдвальдом Одерингом, принимая из рук короля брошь в виде серебряной звезды с красным камнем, его не покидало странное ощущение нереальности.
        - Пред ликом богов и людей, Троих и многих, клянёшься ли ты, Игнат, верно служить короне, стране и её людям? - голос короля звучал строго и торжественно, а сам он был обряжен в красно-белый церемониальный наряд. Слева от него стояла матриарх в бело-серебряном одеянии, скрадывающем фигуру.
        - Клянусь, - без тени сомнения ответил юноша, до конца не веря в происходящее.
        - Я, Эдвальд Одеринг, король Энгаты, владыка Хартланда, лорд Чёрного замка и Одерхолда, призываю в свидетели Холара, Тормира и Сильмарета. Твоя клятва непреложна и свята, - воздел руки король. - Встань же, Игнат, верховный маг Чёрного замка. Отныне, ты верный слуга своей страны и короны, и свидетели тому боги и люди, Трое и многие.
        Юноша выпрямился и, обернувшись, увидел множество взглядов, направленных на него. Некоторые из них были восторженными, другие недоумевающими: всё-таки он был невероятно молод для столь важного титула. Но один взгляд был исполнен гордости и радости. Маркус Аронтил утёр рукавом слезу, а его губы что-то беззвучно произнесли. Он захлопал в ладоши, вызвав нарастающую волну аплодисментов. Когда она стихла, король произнёс короткую речь о грядущих победах, верности богам и своей стране, а после объявил церемонию оконченной.
        Когда Игната спросили, желает ли он, чтобы вещи из его старых покоев переместили в новые, он сначала не нашёлся, что ответить.
        - Старые покои? Это вы про караулку? Ну, пусть будет так, - сказал он и велел принести оттуда стулья и стол.
        Правда, увидев своё новое жилище, он сразу понял, что старая подлатанная своими силами мебель сгодится здесь разве что для растопки камина, который, к великому удовольствию юноши, располагался неподалёку от кровати со стороны ног.
        - А можно ли поселить здесь моих друзей? - поинтересовался Игнат у кастеляна, пришедшего убедиться, что все распоряжения выполнены в полной мере. - Для меня одного комнатка великовата будет.
        - Но позвольте, где они будут спать?
        - Может, принести ещё кроватей?
        - Боюсь, это невозможно, - ответил Бреон Ашербах, взглянув через плечо юноши на массивную дубовую кровать, - но, быть может, поискать для них отдельное жилище?
        - Было б неплохо, господин кастелян.
        - Можете звать меня просто Бреоном, - вежливо поправил юношу кастелян, годившийся ему в деды.
        - Ну, хорошо, Бреон, - осторожно произнёс Игнат. - Но обращаться всё равно буду на «вы». Так что там с комнатами?
        - Насколько мне известно, сейчас есть свободные гостевые покои, однако их придётся освободить, если к королю приедет важный гость. Однако тогда ваши друзья всегда смогут найти кровать в комнате прислуги.
        - Пускай так. Будем надеяться, что король никого не ждёт.
        - И можно мне переодеться во что-то попроще? В этом костюме я как будто сам не свой.
        - Платяной шкаф к вашим услугам, господин верховный маг. Я сообщу хранителю гардероба, он отправит к вам слуг.
        - Не, переодеться я уж и сам могу, - махнул рукой Игнат. - Как там в замках говорят, ступайте, Бреон.
        - Чуть не забыл, - сказал кастелян, стоя уже в дверном проёме, - рекомендую оставить знак Верховного мага на себе. Вы здесь человек новый, людям понадобится время, чтобы запомнить вас в лицо. А звезда поможет избежать нежелательных ситуаций. И берегитесь карлика-шута. Порой он бывает совершенно несносен.
        - Я это учту… Постойте, вы ведь Бреон Ашербах? Отец Глена Ашербаха?
        Старик застыл в дверном проёме и, спустя мгновение ответил:
        - Да… Глен был моим сыном, - лицо кастеляна приобрело болезненное выражение.
        - Я знал его. Мы ехали с войском и были вместе на совете перед… - Игнат вдруг осёкся. Ему стало неловко, что он упомянул об этом.
        - Не нужно соболезнований, - сухо ответил кастелян. - Война забрала у меня одного сына, второго же его величество отослал на запад. Мне лишь остаётся надеяться, что никто не отнимет у меня дочь.
        Старик замолчал и, взглянув прямо в глаза юноши, добавил:
        - Молитесь, чтобы война не отняла никого у вас, господин верховный маг, - сказав это, он ушёл, закрыв за собой дверь.
        Вскоре Игнат решил проведать гостевые покои, где разместили остальных. Выяснилось, что кровать там тоже всего одна, зато большая, на что Драм невозмутимо ответил, что может спать и на кушетке для переодевания, а Тиберию, кажется, было всё равно.
        - По крайней мере, здесь тепло и сухо, - сказал аэтиец, слабо улыбнувшись.
        - Ну, а таким как я избыток комфорта только вредит, - усмехнулся Маркус. - Подумать только, мой ученик - верховный маг Чёрного замка! Даже волшебнику порой приходится изумляться, как череда бед и неприятностей, переплетаясь меж собой, словно клубок ниток, порождает настоящее чудо.
        Удостоверившись, что всё в порядке, Игнат попрощался и отправился к себе. «Интересно, - думал он, всегда ли в коридорах замка так холодно и гуляет ветер? Ведь уже почти закончился первый месяц лета… И надо бы узнать, где здесь ходят по нужде. Главное - не заблудиться.»
        Однако устройство замка оказалось проще, чем он думал, так что путь до собственных покоев он отыскал без труда, всего-то дважды спросив у вечно спешащих куда-то слуг, как найти покои верховного мага. То, с каким выражением лица они отвечали ему, невольно заставляло улыбаться. Ведь увидев вначале веснушчатое лицо рыжего юноши, когда тот окликал их, они отвечали что-то вроде «Чего тебе?». Но после, заметив на его груди серебряную звезду, менялись в лице и с виноватым видом добавляли «То есть, прошу прощения, господин верховный маг. Чего вам угодно?» Игната это так забавляло, что, столкнувшись в коридоре с карликом-шутом, он решил спросить путь просто смеха ради, хотя уже точно знал, куда идти.
        В ответ тот оглядел Игната с ног до головы, утёр нос и мрачно усмехнулся:
        - Его величество собрался тушить пожар пламенем.
        Сказав это, карлик деловито зашагал дальше с понурым видом. «Должно быть, опечалился, что король тогда пресёк его выходку в тронном зале. Интересно, как он потешался над прежним верховным магом?» - подумал Игнат и, пожав плечами, отправился в покои.
        Там он первым делом зажёг свечи, ведь день клонился к вечеру. Потом попытался растопить камин, но понял, что совершенно не умеет этого делать. В «Хворосте и Факеле» этим всегда занимался Берт, не упускавший случая отпустить едкое замечание, мол, огненный маг не может разжечь очаг. А что поделать, если он и впрямь не мог создавать пламя? Выслушивать такое от лысеющего толстяка-трактирщика было очень обидно, так что Игнат из принципа отказывался, когда тот предлагал ему научиться этому, вне всякого сомнения, полезному навыку.
        «Ну, как видишь, я всё равно в жизни не пропал, Берт», - усмехнулся про себя юноша, в который раз пытаясь запалить дрова от свечи. Конечно, Игнат мог бы воспользоваться магией, но в покоях было столько горючих предметов, что одно неверное движение могло бы устроить пожар, а это было бы не слишком хорошим началом карьеры верховного мага.
        Заката солнца Игнат не увидел, окна выходили на восток, но вот вечернюю прохладу юноша прочувствовал сполна. «Сходить что ли Маркуса попросить помочь, уж он-то не откажет и смеяться не будет», - подумал он в тот самый момент, когда в дверь постучали. Это целая стайка миловидных служанок принесла ужин: дымящееся мясное рагу с овощами, ломоть пышного белого хлеба и целый пирог с черникой. Ко всему этому прилагался блестящий кувшин с чем-то тёмным и небольшой серебряный кубок на тонкой ножке.
        - Неужели это всё мне одному? - изумился Игнат, сглотнув слюну.
        - К сожалению, господин верховный маг, на кухне ещё не знакомы с вашими вкусами, - ответила одна из девушек, - поэтому нам велено принести то, чем предпочитал ужинать бывший верховный маг Рейквин.
        - Да уж, надо сказать, поесть он был не дурак, - усмехнулся юноша. - Неужели он всё это съедал?
        - О, нет, ваша милость. Обычно не съедал. Что-то оставлял на утро, просыпался он обычно до завтрака, а остальное отдавали собакам.
        - Собакам? - маг не верил своим ушам. - Вот это собакам? И пирог тоже?
        - Только если он был мясной. Остатки сладких пирогов его милость великодушно разрешал вернуть на кухню, дабы им могла полакомиться прислуга.
        - Да уж, слов нет какой великодушный. Отдавать псам столько хорошей еды… - пробормотал Игнат. - А можно ли отнести часть моим друзьям? Допустим, мясо я ещё осилю, а вот половина пирога пусть достанется им. Нет, даже так: оставлю себе только четверть.
        - Уверяю, господин, их накормят достойно.
        - Вот пусть будет «достойно»… - Игнат отделил ножом четверть пирога, отложив его на поднос рядом. - …и этот пирог в придачу.
        - Как пожелаете, - служанка вежливо поклонилась.
        Когда они уже собирались уходить, юноша окликнул ту из них, с которой говорил.
        - Задержись-ка на минутку. Как тебя звать?
        - Тина, господин верховный маг, - девушка развернулась, остальные служанки, хихикая, покинули покои и закрыли дверь.
        - Тут дело есть одно… Стыдно сказать, но один я не справлюсь.
        - С удовольствием помогу, господин, - её щёки окрасил румянец.
        - Мне бы камин разжечь, а то холодновато становится.
        Погрустневшая отчего-то служанка принялась возиться с камином, а Игнат, чтобы не мешать, отошёл к окну. В сумерках сложно было что-то различить, но юноша видел, как в городе внизу постепенно вспыхивали ночные огни. Некоторые из них двигались - то, наверное, стражники с лампами. Другие - стояли неподвижно - фонари, трактиры и постоялые дворы.
        Когда-то он сновал по таким неприветливым тёмным улицам, чтобы просто выжить, а теперь он ночует в собственных покоях в самом главном замке Энгаты. Всё-таки прав был Маркус, который горячо возражал преподавателям, когда те в сердцах заявляли, что «из этого сорванца не выйдет толк!» Он искренне верил в рыжего мальчугана, наверное, с первого дня, как они повстречались.
        - Камин готов, - послышался голос девушки из-за спины. - Я могу идти?
        - Да, спасибо большое, - ответил Игнат, не оборачиваясь.
        Служанка хмыкнула и закрыла за собой дверь. Интересно, чем она осталась так недовольна. Ну да ладно. Главное, что теперь в комнате станет теплее. Размышления юноши прервал заурчавший живот. Не мудрено, ведь его паёк за сегодня состоял лишь из весьма скудного завтрака.
        Игнат потёр ладони и уселся за стол. Мясо оказалось обильно сдобрено специями, так что его тут же захотелось запить. Он взял серебряный кубок с выгравированной звездой и щедро плеснул туда из кувшина. Жидкость оказалась вином, только непривычно сладким. Игнату случалось пробовать вино, только оно всегда казалось ему кислым на вкус и совсем ему не нравилось, но этот напиток очень даже неплохо дополнял блюдо. «Если они здесь всю еду приправляют, то я так сопьюсь», - подумал он, осушая кубок.
        Игнат откусил от ломтя хлеба и изумился его мягкости. Подумать только, наверное, его испекли из настоящей пшеничной муки. Даже без добавок! Он такого никогда не пробовал. В детстве в Дракентале ему случалось драться за кусок дрянной жёсткой лепёшки с кусками желудей. Хлеб бедняков. В особо неурожайный год, туда добавляли сено, сушёную редьку и даже перетёртую древесную кору, и всё же для голодных уличных детей это было более чем съедобно. «Наверное, для тех, кто привык к такому мягкому хлебу, пища бедняков будет что камней пожевать», - пронеслось в голове мага.
        Игнат собрал остатки рагу остатками хлеба и похлопал себя по животу: нет, всё-таки пирог следовало отдать целиком. Впрочем, вскоре любопытство победило, и он откусил маленький кусочек. Вкусно, но на голодный желудок, наверное, ещё вкуснее. Решив приберечь пирог на утро, он плеснул в кубок ещё немного вина и приготовился ко сну.
        Кровать оказалась для него даже слишком мягкой. Он ворочался, стараясь принять положение поудобнее, и когда ему, наконец, это удалось, в дверь постучали. Недовольный Игнат попытался было закрыть глаза и постараться не обращать внимания, надеясь, что это очередные слуги, решившие поинтересоваться, всё ли устраивает «господина верховного мага». Наверное, если игнорировать их, решат, что он уже спит и уйдут… Но стоило ему об этом подумать, как стук раздался вновь. Отшвырнув одеяло, Игнат потопал к двери, с силой открыл её, будто хотел вырвать с петель ко всем чертям, и… Увидел испуганную Рию. Юноша при этом испытал весьма противоречивые чувства.
        - Я что, невовремя? - спросила девушка.
        - Честно сказать, я уже собирался спать. День выдался непростой, - зевнул Игнат и тут же поспешил добавить. - Но ты заходи, раз уж пришла, у меня пирог остался с черникой. А ещё вино. Вон, можешь сесть за стол.
        Рия вошла в покои и огляделась.
        - У бывшего верховного мага определённо был вкус. И поздравляю с назначением. Наверное, для тебя это важно.
        - Ещё как, - усмехнулся Игнат, но тут же поспешил убрать с лица улыбку. - Значит, пришла просто меня поздравить?
        - Уже выгоняешь? А как же пирог? - Рия демонстративно уселась за стол. - Я поговорить хотела. И… Извиниться.
        - Давно б так, - просиял маг. - Дунгар посоветовал?
        - Дядя Дунгар тут вовсе не причём! - вспыхнула девушка, но сразу же добавила спокойным голосом. - Просто я… Вспылила. Тот день был настоящим безумием.
        - Не слишком-то похоже на извинение.
        - В ноги кланяться тебе не буду, господин верховный маг, даже не надейся. Да ты и сам был хорош. Думала, ты меня на том самом месте испепелишь.
        - Что? Да я б никогда! - воскликнул Игнат. - Ты же… Ты дала мне пощёчину! Чего ты от меня после этого ждала? Что я убегу и заплачу, как девочка?
        - Игнат! Что же ты за человек такой! - вскрикнула Рия и в комнате повисло молчание. Нарушало его лишь потрескивание ножек старого стула в камине. Девушка глубоко вздохнула и продолжила: - Просто, когда я увидела Эрниваля… Я думала… Думала, ему конец, и к утру его не станет… А ещё все те рыцари…
        - Эрниваль сам поблагодарил меня, когда мы прибыли сюда, - угрюмо проговорил маг. - Правда, он жалел, что не пал в битве, как подобает истинному рыцарю веры, и прочий трёп о доблести и чести.
        - Да, мне он говорил то же самое. И, похоже, для него это не пустые слова.
        - Ах, так вы с ним разговаривали, - Игнат отвёл взгляд.
        - Конечно разговаривали, - нахмурилась девушка. - Я ведь его выхаживала. Или нужно было засунуть ему в рот тряпку?
        Игнат ничего на это не ответил.
        - Знаешь, - сказал он после недолгого молчания, - когда сир Торрен Гвил сказал: «Спали всё к чертям», я попытался возразить. Говорил, что там полно наших солдат, а он ответил, что врагов ещё больше. «Жги их, мальчишка! Это приказ!» Когда я смотрел, как они горели, слышал эти вопли издали… Меня вывернуло прямо там, а рыцари смеялись. Болваны! Я ведь прежде никого вот так не сжигал. Только дракона, но то другое… Только капитан Айден тогда похлопал меня по плечу и сказал: «Впервые на войне? Дальше будет легче». Может, он и прав.
        - А если бы там была я? - спросила Рия. - Если бы я была среди тех людей, ты бы тоже выполнил приказ?
        Игнат поджал губы и вновь отвёл взгляд на пляшущие в камине огни. Он не знал, что ответить, но понимал, что ничего иного сказать бы не смог.
        - Я бы ни за что не причинил тебе вреда, Рия, - проговорил он, но с удивлением не почувствовал угрызений совести, ведь ложью это не было. Слова и впрямь шли от чистого сердца. Вдруг он почувствовал нежные губы девушки на своей щеке.
        - Это за пощёчину, - смущённо сказала Рия, покраснев, а чтобы скрыть смущение, схватила вилку и поспешно приступила к пирогу. - И всё же хочется попробовать, чем здесь кормят верховных магов.
        - Можешь забрать с собой, если хочешь, - улыбнулся маг.
        - Я ещё подумаю, где мне стоит его доедать, - подмигнула девушка и заключила Игната в объятия.
        Дверь покоев верховного мага в ту ночь больше не открывалась.
        Глава 5
        На следующий день Игнат проснулся один посреди измятой простыни. На столе стоял поднос с завтраком и, судя по яркому полуденному свету из окна, он уже давно остыл. «Что ж, - подумал юноша, потянувшись, - холодный завтрак - тоже завтрак.» Но оказалось, что остывать там просто нечему: на подносе красовался такой же, как вчера ломоть хлеба, кусок сыра и кувшинчик раза в три меньше, чем вчера, тоже наполненный чем-то тёмным.
        Игнат отпил прямо из кувшина, надеясь на вино, и тут же поморщился. На вкус содержимое оказалось горьким и отдавало чем-то жжёным. «Я ещё никому не перешёл дорогу, а меня уже решили отравить? Неужто, Рейквин и в самом деле пил эту гадость по утрам? Может, оно должно было быть горячим? Тогда сам виноват, что проспал».
        Расправившись с хлебом и сыром, он обратил внимание на кусок недоеденного пирога и блаженно улыбнулся, вспоминая минувшую ночь. Запивать сладкий пирог горьким напитком оказалось не так уж плохо, к тому же Игнат почувствовал прилив сил, а остаток сна как ветром сдуло. Если дело в этой чёрной бурде, то, похоже, бывший верховный маг всё-таки хлебал её не зря.
        Вернувшаяся за посудой служанка, не та, что помогала растапливать камин вчера, на вопрос, что же это за напиток, ответила, что его варят из особых зёрен, которые Рейквин лично заказывал из дальних краёв. К сожалению, их запас на кухне подходит к концу, так что вскоре подавать напиток перестанут. Тогда Игнат спросил, чем обычно занимался бывший верховный маг весь день.
        - Господин верховный маг читал в библиотеке или своих покоях, - ответила служанка. - Кроме того прогуливался по замку и заседал в тронном круге, если его величество изволил собрать совет.
        - И только? Скучновато же здесь магу живётся. Так недолго и колдовать разучиться.
        - Господин Рейквин также упражнялся в магических искусствах в малом дворе. Если желаете, вас туда отведут.
        - А вот это звучит интересно, - оживился маг. - Ведите.
        Малый двор оказался травянистой площадкой, прилегавшей к внешней стене замка, которую, с двух сторон окружали каменные стены жилых помещений с балконами, а от сада отделяла живая изгородь. Спускаясь по лестнице, ведущей с балкона, Игнат заметил стихийные символы на перилах: вьющиеся языки пламени, накатывающие волны, несокрушимые горы и волнистые линии, по задумке резчика обозначавшие воздух. Малый двор действительно оправдывал своё название - в ширину и длину он был не больше пары десятков шагов. Вокруг не было ни души, отличное место, чтобы просто побыть одному и поглядеть на голубое безоблачное небо.
        Игнат присел на мягкую траву, но валяться, глядя в небо одному ему пришлось недолго. Вскоре на балконе появился Маркус.
        - Вот ты где. Нигде не мог тебя отыскать, пока не догадался спросить у этих милых девушек, что приносили обед.
        - Как, уже обед? - встрепенулся Игнат. - А, ладно, потом поем. Тут так хорошо, спокойно. И ни души.
        - Именно поэтому я хотел поговорить с тобой здесь, - Маркус, кряхтя, присел рядом и продолжил: - Видишь ли, тот посох, что…
        - Чудесный день. Не помешаю? - раздался откуда-то голос.
        Игнат взглянул в сторону аккуратно остриженной зелёной изгороди и увидел позади неё черноволосого человека с зачёсанными назад волосами.
        - Ты ещё кто такой? - спросил юноша.
        - Ну, полагаю, господин верховный маг мог обо мне слышать, - обладатель голоса. - И всё же, несмотря на ваше положение, не стоит так мне дерзить. Это ведь некогда было и моим любимым местом в замке.
        Когда незнакомец обошёл изгородь и подошёл ближе, Игнат увидел, что он был вовсе не человеком, а эльфом, облачённым в простую, но опрятную одежду бело-серебристых оттенков.
        - Рейквин из Караниса, я полагаю? Бывший верховный маг, - Маркус поднялся на ноги и протянул руку для рукопожатия. Эльф посмотрел на это с удивлением, но руку, хоть и не сразу, подал.
        - А вы, простите… - Рейквин поднял брови, явно ожидая, что собеседник продолжит его фразу.
        - Маркус Аронтил, декан факультета огня магической Академии Вальморы. То есть, бывший декан.
        - Разногласия с руководством? - спросил эльф, слегка улыбнувшись.
        - Можно сказать и так, - ответил маг.
        - Понимаю вас как никто. А вы, стало быть, - эльф посмотрел на лежащего на траве Игната, - новый верховный маг Чёрного замка? Поздравляю, молодой человек. Не мог присутствовать на церемонии вашего назначения. Видите ли, мне нездоровилось. У меня всегда болит голова от необдуманных решений его величества.
        Игнат встал на ноги, вид у него был удивлённый.
        - Это какие ещё необдуманные решения? - спросил он.
        - Назначить столь юного волшебника на столь ответственный и важный пост. К слову, я слышал, вы не доучились в Академии? - эльф улыбнулся. - Впрочем, если это лишь глупые слухи, распускаемые недоброжелателями, только скажите.
        - Ну, пусть и не доучился, что с того? - нахмурился Игнат. - Наверное, королю виднее, кого куда назначать.
        - Наверное, - загадочным тоном сказал Рейквин. - Не подумайте, что я пытаюсь как-то вас задеть. Я лишь беспокоюсь о судьбе страны. Вам, должно быть, уже известно, что с юга наступает армия мертвецов?
        Маркус и Игнат не нашлись, что ответить.
        - Ах, его величество не счёл нужным говорить вам об этом? Очень на него похоже. Эту весть принёс ему я, а он отмахнулся от моих слов, как от пустяка.
        - Потому он и решил вас сместить? - улыбнувшись, спросил Маркус.
        - Я сам покинул должность, - резко ответил эльф. - Король назвал мои слова вздором, а меня самого чуть ли не предателем Энгаты. Мог ли я терпеть подобное? Я рассказал ему, что видел собственными глазами. Поверьте, армия Халантира не отступила бы без веской на то причины. Эльфы не стали бы рушить свои планы, не будь они уверены в полном провале.
        - Вам, полагаю, лучше знать, Рейквин. Ведь вы и сам эльф, - беззлобно сказал Маркус. - Возможно, потому у короля и появилась причина вам не верить.
        - Хотите сказать, что и вы не верите мне по той же причине?
        - Простите… - стушевался маг, - но звучит это очень странно.
        - Как давно вы покинули Академию? - вдруг спросил Рейквин. - Мёртвых ведёт могущественный маг-некромант. И, как говорят, в Энгату он привёл их по морю. Не на корабле, нет. Он обращал водную гладь в толщу льда, чтобы его войско, тогда ещё немногочисленное, могло пройти по ней. На такое способен лишь могущественный ледяной волшебник.
        Маркус ощутил, как внутри него что-то похолодело.
        - Уж не хотите ли вы сказать, что…
        - Это лишь догадки, господин Аронтил, - серьёзно проговорил эльф. - но, мне известен только один ледяной маг, настолько могущественный, чтобы проделать такое. И да помогут нам боги, если я прав.
        - Если вы правы, Рейквин, - Маркус сделал паузу, - и это действительно Вингевельд… То боги могут оказаться бессильны.
        - О чём это вы оба? - спросил Игнат.
        - Нам всем может грозить опасность, - обеспокоенно произнёс Маркус, - И если король решит пойти войной на архимага, то он, несомненно, отправит с армией тебя. Но я буду рядом, обешаю.
        - Вместе с тем, - продолжал эльф, - об армии мёртвых с тех пор ничего не слышно. Они двигаются чрезвычайно медленно и это хорошо. Плохо, что король не поверит в это, пока они не подберутся к Нагорью или Хартланду, но тогда уже может оказаться слишком поздно. Радует одно: мне он сражаться с ними точно не отправит.
        - Почему же? - удивился Маркус.
        - Перед тем, как я положил на стол этот значок, - эльф указал на приколотую к груди Игната серебряную звезду, - его величество отозвался о моей стихии, как о слабой и бесполезной.
        - Ну, при всём уважении, Рейквин, - сказал Маркус, - воздух и в самом деле не лучшее орудие для войны.
        - В самом деле? - холодно сказал эльф. - На многих ли войнах побывали вы?
        - Честно сказать, ни на одной, - смутился маг.
        - Тогда как вы можете судить об эффективности стихии на поле боя? По книгам? Да будет вам известно, что порывы ветра способны остановить наступление пехоты и конницы или изменить траекторию летящих стрел, которые вот-вот накроют войско. А во время осады можно сдувать вражеских солдат с осадных лестниц.
        - Но ведь можно поджечь лестницы и солдат? - вмешался Игнат.
        - Рискуя устроить пожар в осаждённом городе и обеспечить нападающим лёгкую победу, - лицо Рейквина приобрело снисходительное выражение. - Господин верховный маг, вы хоть представляете себе, как быстро вспыхивает в котлах масло, которое выливают на головы штурмующим? Конечно же, нет, ведь ваш военный опыт ограничивается единственной битвой. Наслышан.
        - В этой битве мы победили, - сквозь зубы проговорил Игнат.
        - Видел плоды вашей победы в лечебнице, - невозмутимо продолжал эльф. - Даже залечив ожоги, эти люди запомнят вас надолго. И будут до конца жизни бояться магии, как огня, простите за невольную игру слов. Впрочем, вас я не виню, господин верховный маг. Все совершают ошибки. Особенно те, кто не завершил обучение в Академии, как полагается.
        - Я сумею научить его всему необходимому, - нахмурился Маркус.
        - Чему же? Читать книги или варить зелья? К сожалению, в битве нужны несколько иные навыки, а они приходят лишь с опытом. Например, умение действовать точнее, нежели заливать поле боя всепожирающим пламенем.
        - Вы сомневаетесь в моих навыках, господин Рейквин? - нахмурился Маркус.
        - О нет, господин бывший декан огня, - сказал эльф медленно, смакуя каждое слово. - Я сомневаюсь, что огненная магия пригодна для чего-то, кроме сжигания толпы беспорядочно мечущихся гоблинов, и считаю её разрушительной и неуправляемой силой, которой нет места на поле боя.
        - В таком случае, господин бывший верховный маг, - так же медленно ответил Маркус. - Есть ли какой-то способ разрешить наши разногласия?
        - Разве что магическая дуэль. Но, поскольку ваши знания носят исключительно академический характер…
        - Согласен, - перебил его Маркус. - Этот двор вполне подойдёт.
        - Прямо здесь? - эльф вскинул брови. - Вы серьёзно?
        - Я настаиваю.
        - Маркус, может, я схлестнусь с ним? - предложил Игнат. - Битва верховных магов, старый против нового.
        - А после меня обвинят в покушении на вас из мести, - с издёвкой ответил Рейквин. - Чтобы вы знали, мой юный друг, верховному магу запрещено участвовать в магических дуэлях. Против законов королевства я не пойду. Но если ваш наставник настолько уверен в собственных силах, что бросает вызов мне, я с радостью приму его. К слову, у меня есть предложение, как сделать нашу дуэль интереснее и вместе с тем избежать нежелательных последствий.
        - Слушаю вас, Рейквин, - невозмутимо ответил Маркус. Игнат давно не видел такой решимости во взгляде и голосе своего учителя.
        - Воздух позволяет действовать аккуратно, без лишних жертв среди своих. Полагаете, огонь может сравниться с ним в этом? Что ж, - улыбка на лице эльфа сделалась хитрой, - представьте, что я - вражеский маг, которого необходимо взять в плен живым. Сделайте так, чтобы я не мог продолжать бой, но не вздумайте калечить ценного пленника. Он ведь может и погибнуть от ожогов, ведь стихия огня столь могущественна. Моя задача по отношению к вам будет такой же. Как вам такие условия?
        - Принимаю, - холодно ответил Маркус. - Расходимся по разным сторонам двора?
        Вместо ответа эльф заложил руки за спину и неспешно направился к противоположной стене. Игнат успел поймать учителя за рукав.
        - Маркус, это же ловушка. Как ты победишь его, не сжигая и не калеча? Он ведь в чём-то прав, огонь - стихия разрушительная.
        Маг улыбнулся в ответ и взлохматил Игнату волосы:
        - Всё будет хорошо, сынок, вреда он мне не причинит. Даже боевая магия воздуха пассивна и направлена на уход от атак противника. Да и не думай, что твой старик так уж прост.
        - И вмешиваться в дуэль запрещено! - донёсся голос Рейквина с другой стороны двора. - Вам, господин верховный маг, будет гораздо удобнее и безопаснее наблюдать оттуда, - добавил эльф, указывая на каменный балкон.
        Игнат поспешил подняться по лестнице и принялся наблюдать за происходящим. Маркус закатал рукава, дышал глубоко и размеренно. Его противник же выглядел беспечно, даже закрыл глаза.
        - Ваше слово, верховный маг? - сказал эльф, не открывая глаз. - Дадите команду к началу?
        Юноша посмотрел на учителя, тот сделал глубокий вдох и кивнул в ответ. Игнат набрал побольше воздуха и крикнул «Начинайте!»
        Маркус резко выбросил руки вперёд, и потоки пламени устремились вперёд. Но направлены они оказались не прямо в Рейквина, а по обе стороны от него, поэтому эльф практически не шелохнулся. «Вот ведь гад!» - подумал юноша. - Пользуется тем, что поджигать его нельзя. Если б не эти дурацкие условия, уже б катался по траве, туша одёжку!'
        Огонь пропал, оставив закопчённый след на стене, и Рейквин принялся выделывать пассы руками. Движения его были быстрыми, лёгкими, но при этом плавными. Внезапно он вытянул вперёд правую ладонь и выставил правую ногу вперёд. Маркус прикрылся руками крест-накрест и пламя прикрыло его, словно щитом, но в следующее же мгновение щит разлетелся на языки пламени. Рейквин резко выбросил вперёд уже левую руку и ногу, отчего Маркуса отбросило назад, ударив об стену.
        Игнату приходилось видеть магические битвы, всё-таки Академия готовила боевых магов, и подобные дуэли входили в курс обучения. Но лишь увидев сражение столь могущественных волшебников он впервые осознал главную, но столь неочевидную, силу магии воздуха. Её удары попросту не видны. Если от летящих камней, потока воды, ледяных игл и даже от стремительно несущегося потока пламени можно уклониться или защититься при должной сноровке, то удары воздухом подобны порыву ветра. Проклятый эльф знал это превосходно, и потому нисколько не боялся. Маркус устоял на ногах и вновь воздел руки. Теперь с кончиков его пальцев срывалось множество мелких огоньков, они летели в Рейквина сотней смертоносных светлячков, заставляя того уклоняться и сбивать их потоками воздуха.
        - Осторожнее, Маркус, вы можете поджечь ценного пленника! - с улыбкой крикнул эльф.
        - Так не дайте поджечь себя, друг мой! - ответил тот, не прекращая атаку.
        Когда в Рейквина попала пара таких огоньков, оставив чёрные следы на одежде, он вдруг быстро крутанулся вокруг себя. Все огоньки тут же сдуло прочь, а порыв ветра почувствовал даже Игнат, отчего ему пришлось протереть глаза. «Силён остроухий, ничего не скажешь», - подумал юноша, убирая руки от лица.
        Бывший верховный маг тем временем перешёл в контратаку, посылая один за другим потоки воздуха, от которых Маркус с переменным успехом уклонялся. Но вот эльф вдруг направил руку ниже, чем прежде, и через секунду маг огня рухнул на траву от невидимой подножки.
        - Вы не так молоды, чтобы бегать от ветра, Маркус, - проговорил Рейквин. - Огненный щит, кажется, работал лучше. Попробуйте его снова!
        Вместо ответа Маркус поднялся на ноги, выпустив из ладоней на траву резкий поток пламени, после чего швырнул в Рейквина огромную огненную сферу. Увы, тот успел отклонить её и отпрыгнуть в сторону. Шар разбился о стену в яркой вспышке, а эльф, сохранив равновесие, изобразил изящный поклон.
        - Не забывайте об условиях, Маркус! - воскликнул он. - Или ваш разум поглотило пламя?
        Огненный маг уже не пытался уклониться от потоков ветра. Он едва успевал прикрываться огненными щитами, которые тут же рассыпались сотнями крохотных огоньков. «Наверное, потоки воздуха окружают щит и разрывают его с разных сторон…» - подумал Игнат, и вдруг его осенило: купол! Если сделать из огня купол, то воздуху не удастся так легко его разрушить. Но как бы сказать об этом Маркусу? Быть может, подать знак? Или наплевать на правила и крикнуть?
        К счастью, бывший декан огня, похоже, догадался об этом сам. Покраснев от напряжения, стараясь не обращать внимания на бьющие прямо в тело порывы ветра, он делал резкие размашистые движения руками, создавая широкий щит из пламени прямо над собой. И вот, когда Рейквин на мгновение прекратил молниеносные пассы и замахнулся, готовясь нанести мощный удар, щит вдруг опустился на Маркуса, накрыв его пылающим куполом.
        Эльф же отреагировал неожиданно. Он опустил руки вниз, и взмыв в воздух, завис прямо над огненным магом, отчего купол заходил волнами, грозя вот-вот лопнуть, словно мыльный пузырь.
        На балконе, стене и за зелёной изгородью тем временем собрались разномастные зрители: прислуга, стражники, даже круглолицый верховный книжник, которого он вспомнил по церемонии. Посмотреть на дуэль пришли и Драм с Тиберием. Все они, видимо, сбежались на звуки и, затаив дыхание, наблюдали за развернувшейся в стенах Чёрного замка магической битвой. Рейквин же, облетев вокруг двора, вернулся на место. Огненный купол пропал, а под ним оказался с трудом стоящий на ногах маг. Он тяжело дышал, а лицо его блестело от пота.
        - Признайте, Маркус, - произнёс эльф, - вы не можете продолжать сражаться. И уж тем более не способны научить своего ученика чему-то действительно полезному. Очень жаль, когда верховный маг и сильнейший маг - не один и тот же человек.
        По собравшимся пробежали смешки. Множество взглядов устремились на Игната, который был в одном шаге от того, чтобы запустить в наглого эльфа чем-нибудь тяжёлым…
        Но вдруг Маркус выпрямился. Глаза его запылали огнём, и юноша решил было, что его учитель сейчас, наплевав на правила дуэли, сожжёт противника заживо. Однако вместо этого маг начал быстро вращать руками, будто мешал что-то огромной палкой в не менее огромном чане. Эльф простёр ладони в сторону Маркуса, но пламя, кружащееся вокруг него, поглощало все порывы ветра до единого. Даже если струи воздуха разрезали какую-то часть этой вращающейся стены огня, она тут же восстанавливалась. Рейквин нахмурил брови, а на его лице впервые с начала дуэли появилось напряжение. Вдруг Маркус с неожиданно ловкостью прыгнул вперёд, выставив руки, и в ту же секунду стена огня окружила уже эльфа.
        - Какого чёрта вы делаете? Это против правил! - завопил он, но огненный маг не отвечал. Выражение его лица было неизменно спокойным, а из глаз по-прежнему вырывались языки пламени.
        Эльф с трудом пробивал бреши в окружившем его пламени, пытался развеять его мощными порывами ветра, но полностью избавиться от него не мог. Тем временем одна ладонь Маркуса оказалась выше другой ладонью вниз, будто маг гладил нечто круглое.
        Наконец, Игнат понял, что происходит, и осознание заставило его улыбнуться: пламя постепенно смыкалось над головой эльфа, образовывая купол. Рейквин раскинул руки, сопротивляясь сжимающемуся вокруг него потоку огня, но вскоре его уже было не видно. Зрители затаили дыхания, кто-то негодующе воскликнул, но Маркус был сосредоточен, как никогда.
        Тонкие потоки воздуха изредка прорывали поверхность купола, но эти отверстия существовали лишь долю секунды. Когда же, наконец, прекратилось и это, Маркус резко отвёл руки назад, и пламя исчезло. Собравшиеся устремили взгляды вниз и ахнули. Бывший верховный маг Чёрного замка Рейквин из Караниса сидел в круге выжженой травы, обхватив колени и вжав голову в плечи. Когда жар рассеялся, он упал на спину, направив в небо бессмысленный взгляд округлившихся глаз и жадно хватая ртом воздух. Маркус же подошёл к поверженному противнику и негромко проговорил, тяжело дыша:
        - Вижу, вы не можете продолжать…
        В ответ эльф лишь нахмурил брови, но даже с такого расстояния Игнат разглядел в его взгляде обиду.
        - А значит победа за мной, - Маркус сделал глубокий вдох и добавил: - Спасибо за дуэль.
        Маг помог Рейквину встать и попросил служанок сопроводить эльфа в его покои. Когда все разошлись, Маркус и Игнат вновь остались одни.
        - Вот видишь, сынок. Всё прошло хорошо.
        - Но что именно произошло? - недоумённо спросил юноша. - Я думал, ты сожмёшь эльфа в огненном коконе, но ты его почти не задел.
        Маг хитро улыбнулся маг.
        - Знаешь, что будет, если раздувать тлеющие угли в костре?
        - Конечно, - не задумываясь, ответил Игнат. - Угли загорятся, и будет огонь.
        - Вот именно, - Маркус устало улыбнулся. - Пламя питается воздухом. Он необходим ему, как и любому из смертных. Господин бывший верховный маг, видимо, об этом позабыл или не задумывался, хотя это известно каждому студенту факультета огня, который он так недооценивает. Я просто дал огню сжечь весь воздух внутри купола, чтобы Рейквину стало не только нечем управлять, но и дышать.
        - Намекаешь, что я плохо учился, раз не вспомнил об этом? - усмехнулся Игнат.
        - Никогда не поздно научиться вновь, - Маркус потрепал рыжие волосы. - Сегодня я бы с удовольствием отдохнул, а вот завтра утром - приходи сюда. Только посох не забудь. Мне нужно рассказать тебе кое-что важное и проверить одну догадку…
        Весь оставшийся день Игнат боролся с соблазном расспросить учителя о завтрашних планах, но Маркус, вне всякого сомнения, заслужил отдых. Между тем, вечером юноша узнал от служанки причудливую версию сегодняшних событий, которая родилась после того, как случившееся обсудили все - от последнего поварёнка до фрейлин принцессы Мерайи.
        Якобы господин нынешний верховный маг решил унизить Рейквина, заявив, что даже его престарелый наставник способен одолеть эльфа, куда уж бывшему верховному магу тягаться с ним самим. А ещё будто бы Игнат потом велел отвести Рейквина на конюшню и окунуть в лохань с водой, чтобы тот охладился после жаркой битвы. Юноша думал было оспорить этот вздор, но потом решил, что тем самым породит новые кривотолки, так что пусть всё остаётся как есть. Он слишком хорошо знал, как стремительно разносятся слухи, чтобы пытаться с ними бороться.
        Глава 6
        Пока Маркус не забрал Игната в Академию, его детство проходило на улицах Дракенталя. В те годы в тёмных закоулках города заправлял невзрачный на первый взгляд мужчина, который давал кров и пищу доброй половине городских уличных детей.
        Игнат не помнил, как попал в Большой дом, стоявший в Голодном тупике между лавкой чучельника и часовенкой святой Стефании-чадозаступницы. Не знал он и настоящего имени его владельца: всем, кто «работал» на этого человека, он велел называть себя папашей Кройном и никак иначе. Одного этого имени, произнесённого в нужный момент, хватало, чтобы избежать неприятностей: даже стражник, поймавший за руку на краже, мог отпустить, услышав «я сынок папаши Кройна». В худшем случае стражник мог отвести Игната к самому Папаше в Большой дом, и тогда тот мог выпороть, но не за саму кражу, а за то, что попался.
        Впрочем, это было ничто в сравнении с тем, что у любого «сынка» или «дочки» Кройна всегда была крыша над головой и миска похлёбки утром и вечером. Взамен нужно было всего лишь говорить то, что требуется, и там, где требуется, а ещё внимательно слушать. Каждое утро Папаша отправлял их в разные концы города, где они распускали слухи и подслушивали то, что велено. Зачем всё это было нужно, Игнат тогда не понимал, но иногда в Большой дом приходил невысокий человек в накидке с капюшоном, который долго говорил с Папашей в отдельной комнате.
        Однажды в жаркий день, когда Игнат простудился, ему пришлось остаться в Большом доме, этот незнакомец пришёл в очередной раз. Едва переступив порог дома, он снял капюшон, и мальчуган увидел блестящую от пота лысину. После этого человек присел и, хитро прищурив маленькие внимательные глаза, вложил Игнату в ладошку серебряную монету. «Надеюсь, ты никому не скажешь, что видел меня здесь, мальчик», - сказал он. В этот момент на лестнице появился папаша Кройн и, поприветствовав гостя, ушёл вместе с ним в комнату. Из тех лет Игнат мало что помнил так детально, как ту встречу.
        Ярче этого было только воспоминание, как однажды вечером, когда усталый рыжий мальчишка вернулся в Большой дом, он увидел молодого русоволосого мужчину. Весь его вид говорил о том, что руками этот тип точно не работает, он был похож, скорее, на купца или одного из тех надменных ювелиров с Золочёной улицы, которые видели в уличных детях лишь грязь под ногами. Но когда Папаша подозвал Игната, тот увидел, что лицо у незнакомца вовсе не надменное, а глаза добрые и к тому же зелёные, прямо как у него самого.
        - Так значит это ты Игнат? - спросил незнакомец. - Моё имя Маркус Аронтил. Говорят, иногда ты можешь делать такое, чего другие не могут.
        Мальчик смутился и взглянул на папашу Кройна. Тот в ответ кивнул, и Игнат сбивчиво заговорил:
        - Иногда… Когда я злюсь или боюсь, я могу… Сделать другим больно. Тогда из рук идёт огонь. Иногда я не могу его остановить, и меня обливают водой, чтобы прекратил. Мне за это очень стыдно. Особенно, когда я обжёг хромую Кэти. Теперь она обиделась и не хочет со мной говорить.
        - Не мог бы ты продемонстрировать свои умения? - спросил человек и добавил: - То есть, показать, как ты это делаешь.
        - Не знаю… Я не могу делать это, когда захочу. Только если разозлюсь или испугаюсь.
        - Может, розги тебе помогут? А, Игнат? - прохрипел папаша Кройн.
        - Не надо! - побледнел мальчик. - Я же ничего не сделал!
        - Господин Аронтил желает посмотреть на огонь, - продолжал тот. - Если ты разочаруешь господина, мне придётся высечь тебя.
        - Нет! Пожалуйста! - Игнат попятился назад.
        - Право же, не стоит… - попытался вмешаться Маркус.
        - Тим! Принеси розги! - крикнул в сторону Кройн. - И воды захвати!
        Тот момент Игнат помнил особенно ярко. Панический страх и злость от несправедливого наказания смешались и были готовы разорвать изнутри. Он выставил руки вперёд и из ладоней вырвалось несколько неровных потоков пламени, от которых Кройну пришлось уворачиваться. В следующий момент мальчик, оплёвываясь от воды, взглянул на испуганного Тима, окатившего его из кувшина.
        - Спасибо, Тим, можешь идти, - мягко сказал Папаша Кройн. - А ты, Игнат, успокойся. Никто не собирается тебя бить. Надеюсь, господину магу понравилось представление.
        - Удивительно… - проговорил Маркус.
        - Так значит, вы его забираете?
        - Непременно.
        - Подожди здесь, Игнат. Мы с господином Аронтилом уладим некоторые дела.
        Они ушли в комнату, а мокрый рыжеволосый мальчуган остался стоять, прижав к себе дрожащие худенькие ручонки, не понимая, зачем его заставили сделать это и куда его хотят забрать.
        В тот день он в последний раз увидел папашу Кройна. Незнакомец, что назвался Маркусом отвёл Игната в корчму, где прежде тот воровал хлебные корки. Когда трактирщик с недоверчивым взглядом поставил перед ним полную миску каши, мальчик долго не мог притронуться к еде, не веря, что всё это происходит взаправду. Зато потом он впервые наелся досыта, да так, что заболел живот. Заночевали они на втором этаже этой же корчмы, а утром покинули Дракенталь верхом на крытой телеге, которая показалась Игнату настоящей каретой.
        - Куда мы едем? - спросил мальчик, провожая взглядом городские стены.
        - В Академию Вальморы. Это такая… Школа, где учат магов. Там много таких, как ты.
        - Значит, я маг? - ахнул Игнат.
        - И притом довольно сильный, - улыбнулся Маркус.
        - А как… А как мне можно вас называть?
        - Если хочешь, можешь по имени.
        - Вы теперь мне как Папаша?
        - В каком смысле? - удивился маг.
        - Вы забрали меня у папаши Кройна. Теперь вы мне как он? Тоже будете давать еду и крышу над головой?
        - Наверное, можно и так сказать, - усмехнулся Маркус. - Только не стоит меня так называть. Лучше просто по имени, Маркус. А на людях, когда прибудем в Академию, зови меня декан Аронтил.
        Эти воспоминания дарили теплоту. Игнат благодарил судьбу, что свела его, наверное, с единственным человеком, кто всегда, даже когда он озорничал сверх всякой меры и напрашивался на ругань, смотрел на него по-доброму. Спасибо тебе, папаша Маркус.

* * *
        Утром Игнат вскочил с кровати, едва продрав глаза. Он закинул в себя завтрак и запил той горчащей тёмной жижей, которая в горячем виде оказалась вполне сносной, после чего схватил посох и направился в Малый двор. Маркуса там ещё не было, поэтому ничего не оставалось, как ждать, присев на влажную от утренней росы траву.
        Глядя на чёрный выжженый круг, юноша вспоминал вчерашнюю дуэль. Интересно, сумел бы он сам одолеть эльфа? А Маркуса? Нет, наверное, ничего бы не вышло. Без возможности создания огня он был бы ни на что не годен. Даже во время битвы при Лейдеране, когда он попросил факел, на него посмотрели с усмешкой. Это, конечно, слегка уязвило самолюбие, но лучше уж так, чем на приказ сжечь врагов дотла ответить: «Сначала подпалите их сами, иначе не смогу». Его б точно подняли на смех. Впрочем, тогда Игнат мог бы выйти из себя, и пламени хватило бы с избытком, вот только исполнять приказы в таком состоянии он бы точно не смог.
        Наконец, на балконе появился Маркус, причём не один, а с Рией. Она быстро сбежала по лестнице и бросилась Игнату на шею.
        - Я тоже рад тебя видеть, - сказал он, стараясь не задохнуться от объятий.
        - Нигде не могла тебя найти. Двери в покои заперты, самого тебя нигде не было. Хорошо, что догадалась заглянуть к твоим друзьям. Надеюсь, я вам не помешаю? В лечебнице сейчас делать нечего, Гальн позволил уйти.
        - О нет, Рия, не помешаешь, - добродушно ответил Маркус и добавил, подмигнув: - Ты повстречал чудесную девушку, сынок.
        Эти слова вогнали Игната в краску.
        - Надеюсь не займу много времени, - добавил маг. - Вижу, ты принёс то, что я просил.
        Юноша протянул посох.
        - Да уж… - Маркус повертел его в руках. - Подумать только, на вид совсем обычный дорожный посох, палка с концами, обитыми железом. Ни гравировок, ни набалдашника. Неудивительно, что Вингевельд и не догадывался… Или всё же…
        - Так зачем он тебе? - Игнат с недоумением наблюдал за движениями рук мага.
        - Видишь ли, когда ты рассказал о том, как вы одолели дракона, я задумался, как ты сумел отразить этим посохом драконье пламя, а потом ещё и обратить огонь против него самого.
        - Ну, тогда я подумал, что я просто очень хорош, - усмехнулся Игнат, - но теперь, чую, дело в другом.
        Рия, услышав это, хихикнула.
        - Главным образом, как мне кажется, дело в том, что посох этот вовсе не простая палка, какой его считала вся Академия, включая, к моему стыду, и меня самого.
        - Ты, кажется, говорил, он принадлежал какому-то древнему архимагу?
        - Верно, - кивнул Маркус, внимательно изучая посох. - Он принадлежал Серхиану Страннику и изготовлен из чёрного дерева… Кажется, в южном Нуаммаре. А оббит…
        Маркус выпустил струйку пламени из пальца, но огонь обогнул металлическую поверхность, даже не коснувшись её.
        - Да, серебряная сталь, - ликующе воскликнул маг.
        - Дядя Дунгар рассказывал о ней, - задумчиво проговорила Рия. - Говорил, этому металлу любая магия нипочём…
        - То-то мне пальцы всегда покалывало, когда прикасался, - усмехнулся Игнат. - И всё-таки, что в нём такого особенного? Если этот посох отражает магию, я бы с удовольствием врезал им Вингевельду по башке.
        - Не ты один, - вздохнул Маркус, - но этот посох действительно непрост. Как-то в библиотеке я добрался до едва целых записей архимага Серхиана. Они рассыпались у меня в руках, но, прежде чем они обратились в прах, кое-что мне прочитать удалось. Серебряная сталь здесь не только снаружи, она пронизывает дерево посоха тонкой нитью по спирали из одного конца в другой. Уж не знаю, изготовил ли его сам Серхиан или кто-то ещё, но работа поистине мастерская.
        - Полагаю, ты хочешь сказать, что это дало палке какие-то особенности?
        - Этот посох - проводник. Он способен впитывать и отдавать магическую силу. Драконы - существа магические, их дыхание тоже имеет волшебную природу, потому-то посох сумел впитать драконье пламя и выпустить его обратно. Серхиан встречался с огнедышащими тварями Нуаммара, наверняка использовал посох, и видимо, потому и назвал его «Бушующим пламенем». Ведь прежде мне казалось, что сделал он это в качестве шутки… Ну да ладно, здесь стало чуть яснее. Теперь о главном. Последние дни я размышлял о природе твоих сил. Помнишь, когда тебя отчислили, ты прошёл процедуру лишения магии?
        - Ещё как. Никогда не забуду эту чёртову арку. Будто все кости из тела вынули. Я тогда от слабости чуть не рухнул на пол.
        - Что и удивительно. Обычно после такого теряют сознание и не приходят в себя пару дней. А ты к тому же сохранил способность управлять пламенем, что вообще уму непостижимо…
        - Но не творить его, - перебил Игнат. - А толку от огненного мага, если он не может зажечь даже жалкую свечку?
        - А ты не задумывался, почему так? Отчего ты сохранил эту силу?
        - Не-а. Я и заметил-то это только пару месяцев спустя, помнится, меня тогда кто-то сильно допёк, рядом свечка была, ну я и сорвался. А заодно пожёг ему рубашку и волосы на груди. Вонища стояла - жуть. Тогда я подумал, что у вас арка сломалась, и вскоре Энгату наводнят такие вот отчисленные маги-недоучки с рунди… рудин… ру-ди-ментарными магическими силами. Надо же, не забыл ещё слово.
        - После твоего рассказа, я поначалу тоже так решил, - задумчиво проговорил Маркус, - но теперь полагаю, что дело совсем в другом. Ты игнит, мой мальчик.
        - Это ещё что? - удивился юноша. - Меня что, зовут как-то иначе?
        - Неужели такое и вправду бывает… - проговорила Рия, не сводя изумлённого взгляда с Игната. - Дядя рассказывал мне об элементалях, духах родом из стихийных миров. Он говорил, может так случиться, что элементаль оставляет след своей сущности в женщине. И тогда рождается ребёнок, затронутый стихией. Кажется, от элементалей земли рождаются территы, от воздуха - аэриты, от воды - аквиты, а вот от огня…
        - Игниты, - продолжил за неё Маркус. - Затронутые огнём.
        - Погодите, хотите сказать, что я какой-то там тронутый, потому что моя мамаша согрешила с элементалем? - недоверчиво проговорил юноша. - Как же так, Маркус? Я ведь ещё не всё забыл с Академии. Мне там говорили, что элементаль - это неуправляемый сгусток магии, сеющий хаос. Они и внешне даже близко вообще на людей не похожи. Как они вообще могут с человеком-то? С полуэльфами ещё всё понятно, но эти-то как?
        - Я не знаю, как это происходит, - смутился Маркус. - Возможно, был какой-нибудь ритуал или что-то в этом роде. Этот вопрос крайне слабо изучен в магическом сообществе.
        - И этот ритуал провели с моей матерью?
        - Либо же она провела его сама, - предположил маг. - В любом случае, ты - не просто одарённый огненный маг. Ты - полуэлементаль.
        - То есть не человек? - обречённо спросил Игнат.
        - Конечно, человек! - воскликнула Рия и обняла его. - Ведь так, Маркус?
        - Ты ешь, пьёшь, дышишь воздухом и делаешь всё то же самое, что я или Рия. Конечно, телесно ты человек. Но вместе с тем в тебе таится огромная мощь, что делает тебя даже больше, чем человеком. И больше, чем магом.
        - Вот это звучит уже получше, - улыбнулся Игнат.
        - Получается, что арка сумела лишить магии лишь твою человеческую часть, но элементальная сущность оказалась ей не подвластна. Это помогло тебе вернуть дракону его собственное пламя, и… Думаю, поможет тебе и теперь. Я попытаюсь сделать то, о чём писал Серхиан. Вингевельд наверняка бы не одобрил подобные эксперименты, но теперь… Шёл бы он ко всем чертям!
        - Ты меня пугаешь, Маркус, - неуверенно проговорил Игнат. - Скажи прямо, что задумал.
        - Я хочу попытаться искупить свою вину перед тобой, сынок. Хочу… - маг набрал в грудь побольше воздуха. - Вернуть тебе магию.
        Игнат тут же вскочил на ноги.
        - Неужто, это вообще возможно? - удивился он.
        - Если верить записям Серхиана, которые уже никто никогда не увидит и проверить которые можем только мы. Для того я и отдал тебе этот посох. Возьмись вот здесь и держи крепко…
        Игнат неуверенно схватился за металлическую обивку посоха и ощутил знакомое покалывание. Раньше он старался не касаться этих частей, а теперь ладони стало ужасно щекотно. Маркус осторожно засучил рукав и взялся за другой конец посоха.
        - Процедура лишения магии названа немного неверно, - проговорил он, поднимаясь на ноги. - Магия - дар бога Сэзмоара, что когда-то пролил свою кровь на наш мир, и все маги несут в себе частицу божественной крови. Поэтому человека нельзя лишить магии в полном смысле, только заглушить связь с ней. У некоторых отчисленных из Академии к старости эта связь частично восстанавливается, и слабые магические силы пробиваются вновь. Мы же попытаемся восстановить её сейчас, пробить барьер, что отделяет тебя от силы. Но ты должен будешь помочь мне.
        - Я сделаю всё, что потребуется, - глаза Игната заблестели. Он и подумать не мог, что такое когда-то может случиться. От обилия новостей у него даже слегка закружилась голова. - Рия, тебе лучше отойти.
        - Закрой глаза, сынок, - сказал Маркус. - Дыши медленно и глубоко. Представь, что ты заперт. Вокруг темнота и тишина. Ты на ощупь находишь стену.
        - Ага, - кратко ответил юноша. - Что дальше?
        - Ударь её. Ударь изо всех сил. Бей, пока стена не поддастся. Я помогу тебе с другой стороны.
        Игнат как наяву почувствовал себя в темноте, взаперти, окружённым холодными стенами из чёрного камня. Такого же, из которого сделана та жуткая арка, стоявшая в холле Академии. Он ощущал, как бьёт стену, как кулаки раз за разом ударяются о каменную поверхность, но она не поддавалась.
        - Не выходит, Маркус.
        - Продолжай, мой мальчик. Ты сможешь сломать её! В тебе таится невероятная сила!
        Услышав это, Игнат ощутил, как от очередного воображаемого удара на костяшках остались крошечные осколки. Ещё один удар - и на воображаемый пол посыпалась каменная крошка. Он ударил снова. И снова. Кулаки его будто бы обратились в сталь. Он почувствовал, как посох становится теплее на ощупь. Это придало сил и уверенности. Очередной удар оставил в стене трещину, и сквозь неё пробился тоненький, но ослепительно яркий луч света. Всё это выглядело настолько реальным, что он не смог бы открыть глаза, даже если бы захотел.
        Воображаемые кулаки покраснели, как краснеет раскалённый металл. Посох сделался горячим, а уверенность всё нарастала. От ударов летели искры, будто он бьёт молотом по наковальне. Ярко-красные кулаки выбивали из стены осколки, а просвет становился всё больше. Удар! От стены отлетел кусок камня. Удар! На пол рухнул ещё один! Кулаки раскалились добела! И, наконец, из груди Игната вырвался воображаемый, или реальный, крик! От последнего удара раскалённых пылающих рук стена обратилась в пыль! А потом наступила тишина.
        Игнат открыл глаза и обнаружил себя сидящим на траве в нескольких шагах от испуганной Рии. Маркус лежал в противоположной стороне.
        - Маркус! - юноша вскочил и подбежал к учителю. - Ты как?
        - Бывало и хуже, - проговорил маг. Лицо его было красным от напряжения, а на лбу пульсировала вена. - Как себя чувствуешь? Что случилось с посохом?
        - Вы просто стояли, а потом эта палка затряслась, побелела и разлетелась в пыль, а вас отбросило в разные стороны, - проговорила Рия, помогая Маркусу встать.
        - У нас получилось? - с надеждой в голосе спросил Игнат.
        - Не знаю, - выдохнул Маркус. - Попробуй что-нибудь сделать. Попытайся создать пламя.
        Юноша собрался с силами. Он почти забыл, как колдовал когда-то в Академии без всяких свечей, каминов и факелов. Собрав волю в кулак, он постарался направить магические потоки к кончикам пальцев, резко выбросил руку вперёд и… Из указательного пальца вырвался крохотный, не больше свечного, огонёк. Вырвался и тут же погас.
        - Ну… - протянул Игнат. - Лучше, чем совсем ничего. Смогу зажечь свечку, если попросят.
        - Попробуй ещё раз, - с надеждой в голосе предложил Маркус.
        На этот раз Игнат выбросил вперёд две руки. Огонёк стал чуть больше и прожил дольше.
        - Не останавливайся, сынок. Пытайся!
        В третий раз из кончиков пальцев заструилось самое настоящее магическое пламя. Не веря глазам от счастья, юноша бросил пламенный сгусток в стену. Потом ещё один. Отправил в небо поток огня и рассмеялся.
        - Невероятно! - Маркус утёр слезу. - Это ведь чудо… Настоящее чудо.
        Игнат подпрыгнул и словно метнул воображаемый камень в стену рядом с собой. В результате получился взрыв, отбросивший юношу на траву. Он захохотал, принялся кататься и запускать в небо струйки пламени.
        - Не увлекайся, Игнат, - мягко сказал маг. - Побереги силы. Мне ещё предстоит научить тебя тому, чему не успел.
        Весь оставшийся день Маркус показывал Игнату примеры тонких манипуляций с огнём, освежая его знания и показывая то, чего тот не знал. Юноша, у которого поначалу получались лишь неконтролируемые потоки огня, взрывающиеся сгустки пламени, словом, все те безрассудные штуки, в которых огненных магов обвинял Рейквин, схватывал всё на лету. И хоть Маркус говорил, что Игнату ещё предстоит многому научиться, в глазах бывшего декана была невероятная радость и гордость. К вечеру они уже просто сидели на мягкой траве втроём с Рией, глядя на тёплые оттенки закатного неба.
        - Я не знаю, как тебя отблагодарить, Маркус, - сказал Игнат. - Просто не нахожу нужных слов, так много ты для меня сделал. Если я сумею использовать положение при дворе, то обязательно…
        - Прибереги своё положение для действительно важных дел, сынок, - добродушно ответил маг. - Что же касается благодарности, я буду счастлив, если ты просто будешь использовать эту силу во благо, а сила в тебе действительно великая. Доподлинно известно, что Фелессил, правитель вольного города Сэзмоара, также родился полуэлементалем. На другую же половину он эльф, что делает его одним из самых могущественных магов Аталора.
        - Видно, не все эльфы столь могущественны, - усмехнулся юноша. - Рейквину, наверное, куда лучше удаются дуэли словесные.
        - Мне просто повезло, - неожиданно серьёзно ответил Маркус. - Рейквин из Караниса сильный маг, он гораздо старше и опытнее меня. Однако не согласиться на дуэль после его слов я попросту не мог.
        - Значит, ты оказался сильнее. И даже не пытайся оспорить это, папаша, - Игнат улыбнулся и пустил вверх струйку пламени, едва заметную на фоне закатного неба. - Значит, за всё это мне стоит благодарить свою мать?
        - Выходит, что так.
        - А ведь я её совсем не помню. К Кройну я попал ещё мелким, а когда мне вздумалось расспросить его, он лишь ответил, что она умерла. Тогда-то он меня и подобрал. И добавил, «твоя мать, несомненно, тебя любила, Игнат».
        - Все матери любят своих детей, - уклончиво ответил Маркус.
        - Интересно, какой она была? - продолжал Игнат. - Знаешь, я её даже себе представлял. Наверное, такая же рыжеволосая. А ещё, должно быть, она пела мне перед сном. Не знаю, откуда мне взбрело это в голову, но так хочется в это верить.
        - Твои волосы могли получить цвет от воздействия стихии, - заметил маг. - Она не обязательно была рыжей.
        - Ну и пусть, - отмахнулся юноша. - Главное, что она любила меня. Жаль, что её постигла такая участь. Кройн даже не рассказывал мне, как она умерла. Наверное, и сам толком не знал.
        - Наверное, - губы Маркуса чуть дрогнули, а взгляд его устремился в стенку, будто он решил посчитать камни, из которых она сложена. Это не ускользнуло от взгляда Игната.
        - Маркус? А ты? Может хоть тебе Кройн рассказал, как она погибла? Мне, понятное дело, не стал, потому что я был совсем маленьким.
        - Не совсем так, Игнат…
        - А как? Ты ведь что-то знаешь, папаша, - нахмурился юноша. - По глазам вижу. Ты никогда не умел врать, уж я-то знаю!
        Маг поёрзал на месте. На него в упор глядели две пары вопрошающих глаз, и он не знал, куда от них деться.
        - Рассказывай, Маркус. Понимаю, её уже не вернуть, но хоть буду знать больше. Я уже достаточно взрослый для этого. И заслужил знать правду!
        - Хорошо! - воскликнул маг и глубоко вздохнул. - Помнишь тот день, когда я пришёл за тобой?
        - Как же забыть? - улыбнулся Игнат. - Лучший день в моей жизни.
        - Тогда, после того как ты показал владение магией, Кройн отвёл меня в отдельную комнату поговорить с глазу на глаз, - Маркус вновь сделал глубокий вдох и продолжил: - Там он и рассказал мне о том, как твоя мать принесла тебя к нему.
        - Погоди… Что? - улыбка тут же сползла с лица юноши.
        - Она пришла к нему, держа тебя на руках, всего замотанного в ткань, - с неохотой проговорил маг. - Вся в ожогах, руки, шея, даже лицо. Кройн подумал было, что она чем-то больна, и едва не прогнал её, но она вдруг протянула ему ребёнка. Тебе был год или около того, сила уже начала пробиваться. Твоя мать умоляла Кройна забрать тебя.
        Игнат молча слушал это и чувствовал, как с каждым новым словом светлый образ матери рушится на глазах, ни оставляя ничего, кроме зияющей пустоты.
        - Тогда он был, как сам сказал, куда как мягче, и согласился. Даже денег ей дал, - Маркус замолчал.
        - Сколько? - безжизненно проговорил Игнат.
        - Вряд ли это имеет значение.
        - Сколько? - повторил он, и Маркус сдался.
        - Двадцать пять маренов.
        Игнат закрыл глаза. То, что сейчас на нём надето, стоило больше. Эта мысль опустошала.
        - Она продала меня, - проговорил юноша. - Продала этому… Двадцать пять серебром. Моя жизнь стоит двадцать пять серебряных монет.
        - Игнат… - Рия положила руку на его плечо.
        - А если бы он отказал? Она бы утопила меня в колодце? Или оставила в подворотне на съедение крысам?
        - Но ведь сейчас это значения не имеет. Всё хорошо… - осторожно сказал Маркус.
        - Моя мать меня ненавидела! - вспыхнул Игнат, а от его кожи начал подниматься пар. - Я был для неё чудовищем!
        Юноша вскочил и запустил пламенем в стену, отчего с той осыпалась каменная крошка.
        Рия попыталась было встать, но Маркус остановил её.
        - Она знала! - Игнат чувствовал, как место зияющей пустоты занимает безудержная огненная ярость. - Знала, кто я! Создала меня чудовищем! И поступила как чудовище!
        Пламя охватило руки Игната, обугливая и пожирая расшитые рукава. Трава у ног юноши задымилась. Он закричал. Отчаянно, горько, безнадёжно. Что-то безумное и злобное рвалось наружу из самых тёмных глубин души.
        - Она боялась, что я сожгу её! Надо было сжечь и её, и весь этот проклятый мир!
        Столб пламени вырвался из его вскинутых к небу рук, а в сознании звучал лишь яростный голос, призывающий жечь, испепелять, дать пламени волю! Ему не становилось легче, нет, но он чувствовал, будто чудовищная сила вот-вот разорвёт его изнутри, а потому выпускал в небо всё новые потоки огня, швырял их в стены и траву. Сознание начинало меркнуть, а тело не слушалось. Вдруг он услышал голос Рии:
        - Игнат! Не надо! Пожалуйста! - умоляла она сквозь слёзы, но слова эти звучали глухо, будто через толстую стену. - Ради меня! Я люблю тебя! Не надо, Игнат!
        Но голос становился тише и вот уже был едва различим. «Игнат! Ты человек! Не чудовище! Помни это! Прошу, помни!» - последние слова, что он услышал перед тем, как потерять сознание.
        Глава 7
        Голова Таринора гудела, как колокол. Он лежал на спине, но больно было даже думать. Осторожно ощупал затылок - шишка знатная, но вроде цел, только на пальцах осталась кровь. Что вообще произошло? Кажется, шёл куда-то, крался… Да, точно, пробирался в город. А потом, должно быть, его чем-то огрели. Наверное, дубинкой… Наёмник вспомнил о Тогмуре и Иггмуре. Чёрт, они ж до сих пор ждут его… А долго ли он уже здесь? Одёжка ещё мокрая, стало быть, недолго. И вообще, где это «здесь»?
        Таринор попытался сесть, и мир вокруг поплыл. Наёмника стошнило, но стало чуть легче. Каменные стены, дверь из железных прутьев, на полу нечто почерневшее, что когда-то было соломой. Душный воздух, пропитанный сыростью и вонью немытого тела. А вот и оно само, тело. Лежит у стены, свернувшись калачиком, и храпит. Какой-то босоногий старик-бродяга. Похоже, они в тюремной камере.
        По ту сторону решётки на табуретке дремал пухлый тюремщик, опёршись спиной о стену. Его толстое лицо с курносым носом до смешного напоминало свиное рыло. В стене над ним виднелось маленькое окошечко, проделанное для того, чтобы дневной свет не давал помещению совсем погрузиться в темноту, а под ним на гвозде висел толстый железный ключ. Но сейчас была ночь, поэтому рядом с тюремщиком горела пара коптящих жировых свечей.
        Судя по потёртой одежде тюремщика, дубинке на столе, и старым сапогам, это уж точно была не замковая темница. Похоже, жирдяй уволок Таринора в какую-то башню при стене, куда швыряли бродяг и карманников. Не подцепить бы здесь никакой заразы. Будет очень досадно, если тот, кого боги вытащили с того света, сдохнет от кровавого поноса. Да и пробиться к королю с расцарапанными от чесотки руками будет непросто. Но для начала, следовало бы отсюда выбраться.
        Пока наёмник размышлял, возможно ли вообще отсюда сбежать, бродяга в камере начал особенно громко храпеть. Клокочущий звук становился всё громче, пока, наконец, тюремщик, вздрогнув, не очнулся ото сна.
        - Снова храпишь, вшивый пёс! - недовольный тюремщик потянулся и поднялся с табуретки. - Будто задница вместо рта, мать твою… А ну замолкни!
        Он несколько раз ударил дубинкой по решётке, и раздавшийся звон отозвался в голове Таринора новой волной боли. Бродяга же от этого проснулся. Возраст по его морщинистому лицу, заросшему неаккуратной седой бородой и покрытому отвратительными коростами, определить было нельзя. Не издав ни звука, он молча сел и уставился на тюремщика, обнажив гнилые зубы в широкой улыбке.
        - Чего зенки вылупил, падаль? - оскалился жирдяй. - Разбудил меня, вот теперь и сам не спи. В следующий раз палкой уже по твоему хребту пройдусь. А ты чего смотришь, свинья? - обратился он к Таринору.
        - Где я вообще? - хрипло спросил наёмник, держась за голову. - И за что?
        - В башне при Мучных воротах.
        - Я же ничего…
        - Конечно, ничего не сделал, - тюремщик визгливо хихикнул, - только в город тайком пробраться решил. И не прикидывайся, что просто посреди ночи поплавать вздумал. Думаешь, один такой умник, кто додумался пролезть в город через дерьмовый канал? Я таких уже с десяток изловил, как указ вышел.
        - И что теперь?
        - Старший придёт, решит, что делать с тобой и с этой пьянью немытой, которая решила напиться из стока. Чёрт, как представлю, аж противно… Раз уж захотел к богам отправиться, лучше б сразу с крыши сиганул. Ну, наше дело, чтоб никто по городу ночами не шлялся, так что отпустим его подыхать в другом месте.
        - А меня? - с надеждой спросил наёмник.
        - А с тобой другой разговор, - свиномордый почесал небритый подбородок и расплылся в мерзкой ухмылке. - Ты не простой бродяга, хоть и смердит теперь от тебя не хуже, так что сперва допросят, а там видно будет. Может плетей всыплют, а может и повесят.
        - Это ещё за что?
        - А ну как ты засланец остроухих? Всех, кто в город пробирается, допрашивают. Рассказывали мне, что там творится - дух захватывает! Хочешь, и тебе расскажу?
        - Слушай, как там тебя звать, - вздохнул Таринор, - я не беженец и не шпион. Не так давно меня принимали в Чёрном замке. Отправь туда кого-нибудь, и тебе подтвердят. Или пошли в ригенский банк, что у моста святого… Чёрт, забыл, как его… Я здесь по важному делу, мне нужно поговорить с королём!
        - Будешь языком трепать, поговоришь с королевой! - усмехнулся тюремщик. - Не хватало его величеству ещё вшей подцепить. Не, мы и без короля разберёмся, чего с тобой делать.
        - Я лично знаю короля Эдвальда Одеринга, - со злостью процедил Таринор. - Был его телохранителем в войну Короны. Я ворвался вместе с ним в Чёрный замок и… - наёмник запнулся. - И я буду очень признателен, если ему сообщат о моём прибытии.
        В ответ тюремщик лишь засмеялся противным высоким смехом.
        - Ну даёшь! Вон, учись как надо зубы заговаривать, - обратился он к бродяге. - Короля он знает… Язык-то у тебя подвешен что надо, да только старину Хоба небылицами не проведёшь. Когда тебя казнят, пожалуй, отрежу твой язык и на верёвочке носить буду. Уж больно складно ты им пользуешься, глядишь, и я болтать красиво начну. От девок отбоя не будет!
        - Да с твоей рожей этого маловато, Хоб, - усмехнулся Таринор.
        - Хохми сколько влезет, вот только мы по разные стороны решётки. И меня дома ждёт горячая похлёбка, а у тебя и дома-то нет, бродяга!
        Стукнув напоследок дубинкой по прутьям решётки, тюремщик куда-то ушёл, напевая что-то под нос. Наёмник облокотился на стену и посмотрел в потолок. Здесь поможет только король. Конечно, он бы без труда справился с этим ублюдком голыми руками, если б заметил его раньше и не получил дубинкой по голове. И как только ему удалось? Видать, и впрямь поднаторел в отлове лазутчиков.
        - Чудной ты, - донеслось сзади. Бродяга внимательно изучал наёмника, не сводя с него глаз. - Сидел бы молча, глядишь, он бы тебя и выпустил. А теперь три шкуры спустит.
        - Да чёрта с два, - грустно ответил наёмник. - Эх, был бы у меня с собой меч Кальдора, жирдяй бы дважды подумал, прежде чем подходить… Да уж, Кальдор Моэн теперь в лучшем из миров, а я, похоже, в глубочайшей из задниц.
        Таринор вспомнил слова старого Кальдора и почти ощутил увесистый подзатыльник, которым тот наверняка наградил бы его, узнав о том, что его клинок окунули в сточные воды.
        - Кальдор Моэн? - бродяга почесал спутанную бороду. - Давненько я этого имени не слыхивал. Славный был человек.
        - А ты ещё откуда о нём знаешь? - удивился Таринор.
        - Так я прежде стражником в замке служил. Ох и давно же это было…
        - Зря ты из стока пил, старик. У тебя жар? В каком ещё замке?
        - Известно, в каком. В Чёрном, - язвительно ответил старик. - Другого тут и нету. А ты и впрямь резок на язык. Я б на месте Хоба тебя тоже невзлюбил.
        - Не сочти за грубость, просто я не пойму, как член замковой стражи может превратиться в нищего старика?
        - Ну, вот ты говоришь, с самим королём знался, а теперь сидишь в одной камере со старым попрошайкой. А ведь ты ещё даже не старик, - бродяга вздохнул. - Ладно, расскажу. Хоть время скоротаем… Оклеветал меня один ублюдок, мол, я серебро столовое украл, да ещё и ложку подбросил. Тьфу! Будто б мне жрать тогда было нечего… Ну, казнить, конечно, не казнили, но из стражи погнали, а идти мне больше было некуда. Перебивался, конечно, и конюхом, и носильщиком, пока здоровье позволяло, вот только с возрастом перед тобой закрывается всё больше дверей. В общем, так я и до попрошайничества докатился. Пока есть силы протянуть руку - ноги не протянешь, так у нас говорят. Худо-бедно, но жить можно. Порой за решётку попадаешь, вот как сейчас, но это терпимо. Помурыжат, да выпустят. Вот только нынче по городу нашего брата серые гоняют, так что совсем житья не стало…
        - Что ещё за серые?
        - Да ходят по всему Энгатару, нигде укрытия от них нет. В серых балахонах, с шипастыми булавами. Гоняют нашего брата «во имя Тормира», а под руку попадают и грабители с Висельной, и мальчишки-карманники, и попрошайки, как я, хе-хе. Сами себя называют Серыми судьями, орден церковный. Понабрали молодых, у кого руки чешутся, а те только рады. Верно говорят, судить всяк дурак горазд.
        - Вижу, Церковь окончательно королю мозги запудрила, раз уж такое творится.
        - Что ты! Король, говорят, сам это и затеял. С тех пор, как он жену собственную казнил вместе с патриархом, в городе такое творится, что я и не припомню, когда прежде такое было.
        - Ну и Эдвальд, ну и наворотил, - вздохнул наёмник. - Мне точно не мешало бы его навестить. В прошлую нашу встречу он был слаб разумом, а теперь, видно, и вовсе растерял остатки рассудка.
        - Говорят, он как овдовел, так сразу переменился. Будто ожил. Видать, супруга у него та ещё кровопийца была, - старик замолчал, но вскоре продолжил: - У тебя и в самом деле был меч Кальдора Моэна?
        - Чтоб мне на месте провалиться, если я вру.
        - Где ж ты взял его? Мне о старом хранителе клинка старшие рассказывали. Будто он ушёл из замка… Я даже уже не помню, сколько лет назад.
        - Мне его сам Моэн дал. Я встретил его далеко на севере, он прожил остаток жизни среди северян, а перед смертью отдал клинок мне. Велел беречь и стать достойным владельцем. А я… Эх!
        В этот момент вернулся Хоб. Он радостно сообщил, что старик может идти, а сточный шпион-лазутчик будет дожидаться следующего утра, пока начальник стражи закончит все дела и сможет им заняться.
        - Береги себя, Таринор, - сказал старик напоследок, за что получил пинок от тюремщика.
        - За него не беспокойся, - сказал Хоб, утерев нос рукавом. - У него-то крыша над головой есть. Хотя скоро её не будет. И я не про крышу, - добавил он и залился визгливым смехом.
        Весь день наёмник провёл за решёткой, а жирдяй-тюремщик то появлялся, то снова уходил. В обед он уселся на табуретку и принялся с наигранным удовольствием уплетать какую-то жижу из миски, причмокивая и поглядывая на наёмника. Тот же изо всех сил старался не подавать вида, что больше всего на свете желает вколотить собственный кулак в ухмыляющуюся рожу тюремщика.
        К счастью, Хоб порой пропадал весьма надолго, а если и задерживался у камеры, то только чтобы вздремнуть на табуретке. Потом он просыпался, зевал, пытался подколоть Таринора уже набившими оскомину шутками про повешение и отрубание головы, а потом уходил куда-то. Постепенно свет, пробивавшийся через окошко за дверью, приобретал огненный оттенок, а потом и вовсе погас.
        Таринор остался в полной темноте и только сейчас ощутил, что в камере весьма прохладно. Прошлой ночью он слишком погано себя чувствовал, чтобы обращать на это внимание, а сейчас холод вкупе с темнотой делал своё дело. «Продержаться эту ночь, - думал наёмник, - а там уже видно будет. Глядишь, начальник стражи окажется не таким болваном, как Хоб, и прислушается. Интересно, как там Тогмур и Иггмур? Только б его не пошли выручать. Пусть лучше сидят, не высовываются…»
        Наёмник лежал на холодном полу, сжавшись всем телом, чтобы сохранить тепло. Иногда он проваливался в забытье, но вновь просыпался от холода. В эти моменты он слышал чей-то голос. Видимо, Хоб на ночном дежурстве и снова пытается поддеть его избитыми шутками. Ну его к чёрту… Порой ему снились короткие сны, будто Иггмур ломает стену темницы, разгибает железные прутья, а Тогмур хлопает его, Таринора, по плечу и произносит: «Вот ведь тебя угораздило!» И действительно, как же его угораздило так их подвести. Подвести Кальдора… Подвести самого себя… Так глупо попался… Хоб с дубинкой… К чёрту Хоба… К чёрту…
        - Да спит он, спит! Не боись!
        - А вдруг нет? Вдруг просто валяется?
        - И чего? Кто ему поверит? Давай наливай уже…
        Таринор решил, что это тюремщик притащил какого-нибудь дружка, чтоб не так скучно было торчать у камеры всю ночь.
        - А карты?
        - Чего карты? Неужто отыграться решил?
        - Ну, было б неплохо. Да только разве ж у тебя отыграешься? Хоть время убьём, мне тут до утра сидеть.
        - Да и у меня выбор невелик. А за того не бойся. Если проснётся - я тут же исчезну или в угол забьюсь, ветошью прикинусь. Наливай и раздавай…
        Наёмник лежал и слушал эту болтовню. Хоть какое-то развлечение для того, кто не хочет снова провалиться в забытье. Всё-таки обидно, что эти двое сейчас пьют и играют в карты, а он дрожит от холода на гнилой соломе. Таринор лежал спиной к решётке и мог видеть лишь пляшущие тени от света свечей.
        - Ну вот, снова продул, - с досадой произнёс один из них.
        - Я ж тебе говорил, Верн, брось ты это дело. Не везёт в игре, повезёт в любви! Знавал я одного счастливца, так ему в любви точно не везло, зато в карты был мастак. Да и выпить тоже был не дурак…
        Знакомая фраза… Да и голос знакомый. Слишком знакомый. Наёмника вдруг охватило любопытство, захотелось посмотреть, кто же там сидит с новым тюремщиком. Но тот второй сказал, что спрячется, как только он, Таринор, проснётся. Медленно повернуться - заметят. Они ведь прямо рядом с решёткой сидят. Значит, нужно перевернуться быстро, резко, чтоб не успел.
        Наёмник собрал все силы. От волнения сердце бешено колотилось, а в горле застыл ком. Да и ушибленная голова снова начала болеть, вызывая тошноту. Или это было от того, что с прошлой ночи маковой росинки во рту не было?
        Таринор сжался, чуть подпрыгнул на боку, и уставил взгляд на двоих, что устроились на табуретках по ту сторону решётки. Они застыли с кружками в руках, ошарашенно глядя на него в ответ. И если тюремщик Верн выглядел вполне обычным человеком, то второй… Роста он был невысокого, полноват, едва доставал до пола ногами, что оканчивались копытцами, а за спиной имел пару кожистых крылышек, как у летучей мыши. Шмыгнув мясистым свиным пятачком, что красовался в центре упитанного лица, он неожиданно громко заговорил, обращаясь к Таринору:
        - Ну вот, пьянь! До чертей допился! Верно тебе говорили, бросай это дело! Видишь, до чего теперь дошло? Ну, ничего, проспишься, а наутро меня как ни бывало. Только чтоб больше ни капли в рот, понял?
        Выпалив это, он спрыгнул с табуретки и спрятался за тюремщика. Впрочем, в отличие от Хоба, Верн оказался тощим, как жердь, так что чёрту не удалось скрыться за ним полностью.
        - Ну чего там? Уснул? - послышался нетерпеливый шёпот из-за спины тюремщика.
        - Не, пялится ещё, - тихо отозвался тот.
        - Чтоб его! Может, плеснуть ему, а? Тогда и вырубится…
        Наёмник лежал неподвижно, пытаясь осознать происходящее, а улыбка сама собой наползла на лицо.
        - Гурх? Это что, ты?
        Чёрт осторожно выглянул из-за спины тюремщика.
        - Чтоб мне в пекле изжариться! Этот голос… Таринор?
        - Он самый, - наёмник привстал и подсел ближе к решётке. - Ты чего здесь делаешь?
        - Я? Да так, живу, - Гурх выпрыгнул из-за укрытия и подпрыгнул к прутьям. - Ох, тебя ж совсем не узнать, зарос, как козёл… Негоже тебе тут прозябать! Верн, можешь дверцу-то отворить? Это приятель мой, я ему жизнью обязан.
        - Ну, я ж это… Не положено… - промямлил обескураженный тюремщик.
        - Я тебе долг карточный прощу.
        - Весь?
        - Мечтай! Половину.
        - Эх, - тюремщик почесал залысину на голове и, махнув рукой, поднялся на ноги, - ладно.
        Вскоре для наёмника уже раздобыли снеди и лишнюю кружку.
        - Промочи горло, парень, - Гурх заботливо налил из бутыля. - Это, конечно, не тот чудесный напиток, которым ты меня в прошлый раз потчевал, но уж чем богаты. Рассказывай.
        - Чего рассказывать-то? - вздохнул наёмник. - К королю мне надо. Дело важное.
        - А чего ж тогда ты здесь торчишь? Я, конечно, в этих ваших делах не шибко разбираюсь, но короли разве не в замках пробавляются? Уж точно не в тюрьмах.
        - Меня в город не пустили, а когда полез через сточный канал, поймали. Со мной ещё двое, за стенами ждут. Северяне они. Я надеялся пробраться сюда, а потом и их провести.
        - Это ты зря, - покачал головой тюремщик. - Как война началась, к Энгатару потянулись беженцы. Селились в предместьях. Сперва их ещё в город пускали, а недавно запретили. Многие через сток проплыть пытаются, так что мы таких ловить наловчились. Особенно Хоб, будь он неладен. Тебе повезло, что он со стены тебя сбросить не велел. Пару недель назад одному бедолаге не повезло.
        - Он меня не то шпионом эльфов считает, не то беженцем, не то чёртом в ступе… - Таринор осёкся. - без обид, Гурх.
        - Да брось, какие обиды! - усмехнулся чёрт. - Только вот ты зря сюда притащился. Имею в виду, в город этот. Не удивляет, что я здесь?
        - А должно?
        - Посуди сам. Тут у вас самый главный храм торчит. Священников тьма, прорва инквизиторов. Нечисть, вроде меня, такие места стороной за милю обходит. Но я здесь, живёхонек и даже не чихаю.
        - И что ж это значит?
        - А то, что прогнило что-то в церквушке. Я сразу что-то почуял, знаешь, тёмное что-то. Не то, чтобы нашенское, демоническое, нет. Просто что-то недоброе, нехорошее.
        - Говорят, король что-то там с Церковью наворотил.
        - Может и так. Может и в том дело. Да только, знаешь, для нашего брата это выглядит как открытая дверь в колбасную лавку. Вот только не встречал я здесь других. Ни чертей, ни бесенят, ни ещё каких демонов… Боятся, стало быть. А чего боятся - непонятно. И от того ещё страшнее. Я здесь осел тихонько, небось, не поднимут шум из-за одного безобидного чертёнка, любящего промочить горло и перекинуться в картишки. Ты-то мужик хороший, знаю, что меня выдавать не станешь. Не станешь ведь?
        - Колбасная лавка, говоришь… - задумчиво произнёс Таринор. - В каких случаях лавку не станут грабить, даже если открыта дверь?
        Тюремщик и чёрт пожали плечами.
        - Только если её хозяин ловит каждого вора и спускает с него три шкуры, - сам себе ответил наёмник. - Если город не под защитой Троих, значит, под защитой чего-то другого. Теперь мне ещё больше нужно к королю. Верн, выпустишь меня?
        - Ты что! Меня ж за такое из стражи вышибут. А если учесть, что тебя в шпионы записали, мне в петлю прямая дорога.
        - Да брось, не узнает никто, - не унимался наёмник.
        - Хоб уже знает. А он точно начальнику стражи донесёт.
        - Гурх, сумеешь что-то с ним сотворить?
        - А что я сотворю? - шмыгнул пятачком чёрт. - Разве только напугать его до полусмерти… Впрочем, почему бы и нет? Давненько уж не безобразничал.
        - Может, не надо, Гурх? - с сомнением проговорил тюремщик.
        - Надо! - Отрезал тот. - Я ведь, в конце концов, демон! Так и хватку недолго растерять.
        - Ох, не нравится мне это. Может, посидишь, да тебя отпустят? Хоб тебе, наверное, наговорил и про пытки, и про виселицу, но всё не так плохо…
        - Что-то не хочется мне проверять, - прищурился наёмник. - А если я и впрямь в петлю попаду? Как же ты спать по ночам потом будешь, Верн?
        - Я тебе весь карточный долг прощу, - Гурх толкнул тюремщика в плечо. - Ты ведь и сам этого свинорылого не любишь. Повеселимся!
        Верн вздохнул. Потом снова. Поглядел по сторонам, взглянул на Таринора, на Гурха. И, наконец, после очередного глубокого вдоха, проговорил:
        - Ладно, сейчас открою. Только смотри, если поймают, ты меня не знаешь.
        - Погоди-ка, - сказал наёмник. - У меня мысль получше…

* * *
        Хоб пришёл в башню ближе к утру. Он любил вздремнуть под конец ночной смены, а если у камеры дежурил Верн, у того с собой почему-то всегда были карты и немного креплёного вина, что невероятно радовало пухлого тюремщика. Вот и сейчас он спускался по лестнице в отличном настроении, рассчитывая поживиться выпивкой и в очередной раз обыграть напарника в карты.
        Верн сидел со скучающим видом, барабаня пальцами по столу, на котором стояла полная бутылка.
        - Вот за что тебя люблю, Верн, ты всегда к моему приходу готов, - усмехнулся Хоб, шмыгнув носом. - Бутылочка полнёхонька, меня дожидается…
        - Рановато ты сегодня, - ответил тот. - Пленник-то наш без тебя заскучал. С Хобом, говорит, не соскучишься, а скоро уже выпустят.
        - Да ну его к чёрту, - махнул пухлой рукой тюремшик. - Я решил начальству не докладывать. Уж больно этот бродяга смахивает на безумца, а безумец даже под пытками ничего дельного не расскажет. К королю он собрался… Пусть лучше меня развлекает своими байками, а как сдохнет, так и окажется на свободе. Ну, раздавай, а я пока пригублю…
        Хоб присосался к бутылке, но, сделав пару глотков, скривился и с отвращением посмотрел на Верна.
        - Что за дрянь ты принёс? - толстяк принюхался и отшатнулся. - Где брал?
        - Там же, где и всегда.
        Хоб принюхался снова и подавил рвотный позыв.
        - Чёрт возьми… Оно же прокисшее! Будто не вино, а уксус…
        - Тебе в самый раз, - донёсся из темноты камеры голос Таринора.
        - Чего-чего? - прищурился Хоб. - А ну повтори!
        - Говорю, дрянное пойло для такой свиньи в самый раз будет.
        - А ну язык прикуси, пёс шелудивый! - рявкнул тюремщик и ударил дубинкой по решётке.
        - На большее смелости не хватает? Помнится, ты грозился повесить мой язык на верёвочку, чтобы за девками ухлёстывать. Видать, беда у тебя с ними. Немудрено, с такой рожей-то.
        - Ещё одно слово…
        Хоб побагровел от злости, и несколько секунд из камеры не доносилось ни звука.
        - Так-то лучше, - проговорил он и вновь стукнул по железным прутьям. - Заткнись и сиди. Ну, Верн, с выпивкой не сложилось, хоть в карты сыграем…
        - Когда я впервые тебя увидел, подумал, что твоя мамаша согрешила с хряком. Скажи-ка, ты у неё один такой или вас целый выводок?
        Хоб сжал кулаки, задрожал всем телом и, сорвав ключ со стены, принялся отпирать замок камеры.
        - Я убью тебя, ублюдок, - приговаривал он. - Дай только дверь открыть, собственными руками придушу!
        - Ну давай, давай, попробуй…
        Однако, когда тюремщик распахнул дверь, то кровь тут же отхлынула от его лица. На свет перед ним вышло то, чем пугают нерадивых детей и запойных пьяниц: покрытая щетиной тварь с парой острых рогов, когтями и копытами, в чьих глазах пылал огонь Преисподней.
        - Вот и пришёл тебе конец, Хобарт из Рыбного переулка! - проговорило чудище жутким траурным басом, после чего взмахнуло крыльями и подлетело совсем близко. - Твоя душа теперь моя.
        Дубинка и ключ выпали из рук побледневшего тюремщика. Хоб беззвучно шевелил губами, хватая ртом воздух, как вдруг что-то врезало ему по лицу из темноты с такой силой, что он тут же обмяк и распластался по гнилой соломе.
        - Наконец-то, - выдохнул Гурх, опускаясь на пол. - Крепко же ты его приложил. Бедняга, кажись, обгадился. Или у него из пасти так несёт…
        - В этом, скорее, твоя заслуга, - сказал Таринор. Он перешагнул через тело тюремщика и вышел из камеры. - Впрочем, я удивился не меньше. Не знал, что ты умеешь летать.
        - Недолго и не высоко. И предпочёл бы делать это как можно реже. Думаешь, это я специально такую жуткую рожу скорчил? Да у меня от натуги чуть глаза не вылезли!
        - Ладно, мне пора, - перебил наёмник. - Спасибо вам обоим. Как будет время, загляните в ригенский банк, с меня бутылка вина.

* * *
        Когда Таринор полной грудью вдохнул столичный воздух, который в сравнении с темницей казался невероятно освежающим, уже наступило утро. Город был готов вот-вот проснуться, и наёмник, не мешкая ни секунды, побрёл как можно дальше от башни, чтобы его не заметила стража. К счастью, первый встреченный стражник, пройдя мимо, улыбнулся и спросил:
        - Тяжёлая ночка, да?
        - Ты даже не представляешь, насколько, - изо всех сил попытавшись улыбнуться, ответил Таринор. - А уж выпивка совсем дрянь…
        Столица оживала рано. Лавочники спешили открыть лавки, откуда-то доносился стук кузнечных молотов, а справлявшие малую нужду на улице пьянчуги уже старались делать это украдкой. Утро наполняло горожан жизнью, только вот наёмнику казалось, что на него это не действует. Он бы многое отдал сейчас за миску наваристого айнтопфа и тёплую кровать. Да что там, Таринор был бы рад и краюхе хлеба, да лежаку. Впрочем, тем беднягам, что уже сидели вдоль улицы с протянутой рукой, повезло меньше.
        Если бы какой-нибудь врач решил составить список всех увечий, которые только может вынести человек и остаться при этом в живых, он смело мог бы пройтись по улицам Энгатара во время войны. Кого здесь только не было: одноглазые с тканевыми повязками на голове; однорукие бедняги, с болтающимися или завязанными в узел рукавами рубах; одноногие или вовсе без ног, сидящие на земле или деревянных дощечках. Но Таринор повидал немало подобных калек и мог с уверенностью сказать, что у половины из них под повязками есть глаза, а совершенно целые руки и ноги спрятаны под мешковатой одеждой. Таких мошенников наёмник презирал всей душой.
        Но вот на углу дома, где одна широкая улица пересекает другую, поуже, Таринор увидел небритого человека, сидящего на такой вот деревянной дощечке. Перед ним стояла глиняная миска, в которой поблескивали пара серебряных монет. Наёмник уже прошёл мимо, как вдруг услышал позади чудные звуки, похожие на птичьи трели.
        Он обернулся и увидел, что звуки доносились из деревянной свирели, на которой играл человек на дощечке. Кто-то проходил мимо, кто-то останавливался и опускал в миску серебряную монетку, а тот всё сидел и извлекал чудесные звуки из простой свирели, какие обычно носят с собой скучающие пастухи. Наёмник заворожённо наблюдал, как пальцы уличного музыканта прыгают по дереву, заставляя всех вокруг восхищённо вздыхать. Одна женщина даже утёрла слезу, проходя мимо, а сухой старик в дорогой одежде и грустными глазами, тяжело вздохнул и бросил в миску сразу три марена. Увидев это, некоторые последовали его примеру, а некоторые клали рядом куски хлеба или овощи. Даже если ноги этого человека, целые и невредимые, спрятаны под тряпками, своё подаяние он заслужил.
        Эта незамысловатая мелодия уносила Таринора куда-то далеко, пробуждая всё светлое, что есть в душе. Он закрыл глаза и мысленно оказался где-то посреди горного луга, где протекает кристально чистый ручей, прохладный и освежающий. И наёмник будто прямо сейчас лежал на мягком ковре зелёной травы, слышал журчание воды, а ласковые солнечные лучи согревали его усталое тело. И больше ничего не хотелось, кроме как просто лежать и наслаждаться спокойствием вдали от богов, королей, войн и нищеты…
        Но вот мелодия прервалась, послышался треск, кто-то вскрикнул, по собравшимся прокатился гомон. Наёмник нехотя открыл глаза, вернувшись в людный шумный город, и изумился. Отчаянно вырывающегося музыканта пытались поднять под руки двое в серых балахонах, а у их ног валялась переломанная флейта. Шипастые булавы на поясах - так вот вы какие, Серые судьи.
        - Я ничего не сделал! Просто играл музыку! - отчаянно кричал музыкант.
        Пока его поднимали с земли, тряпьё, прикрывавшее ноги, слетело, и Таринор изумился: этот человек действительно лишён ног. Он бесполезно перебирал грязными культями, покрытыми шрамами, но был не в силах освободиться от хватки судей.
        - Я ветеран войны! - чуть ли не плакал он. - Сражался за Одеринга! Потерял ноги под Лейдераном!
        Эти слова прозвучали для Таринора как гром среди ясного неба. Он быстро подошёл и решительно схватил за руку одного из судей.
        - Чем он вам насолил? Отпустите беднягу.
        - Серые судьи Тормира очищают город от слабости, - нахмурился человек в сером сурово взглянул на наёмника. - Приказ короля. А тебе лучше бы убраться отсюда, пока зубы целы.
        - Этот человек сражался за вашего короля! И лишился ног на поле битвы! Так теперь его величество награждает за верность? Отнимает у калеки последний кусок хлеба?
        Серые судьи переглянулись и отпустили музыканта, отчего тот рухнул на дощечку под собой и застонал. Взамен они тут же схватили Таринора под руки.
        - Спасибо, добрый господин! - голосил музыкант. - Я буду молить богов за ваше здравие!
        - Это будет совсем не лишним, - отозвался наёмник. - И что вы теперь со мной делать собираетесь? Переломаете все кости?
        - Он похож на бродягу, - обратился один из судей к другому. - Но руки и ноги целы, а велено хватить только калек. Что магистр Эрниваль говорил насчёт бродяг?
        - Кто, кто, кто? - прищурился Таринор. - Эрниваль? Такой молодой, светловолосый… Сын епископа… Как же его звали… Точно, Велерен!
        Судьи удивлённо переглянулись.
        - Ты с ним знаком? - недоверчиво спросил один из них.
        - Ещё как. Я ему жизнью обязан. Буду очень признателен, если к нему отведёте. Вы ведь всё равно не знаете, что делать с бродягами, вот заодно и спросите у своего магистра.
        Зеваки, собравшиеся вокруг, испуганно глядели на происходящее, но никто не посмел вмешаться, ни когда схватили музыканта, ни когда схвачен был уже наёмник. Неужто этот орден так запугал горожан? Пока Таринора вели по улицам, он ловил на себе всё те же взгляды, в которых страх был смешан с сочувствием. И всюду, то тут, то там, мелькали люди в серых капюшонах с булавами наперевес. Быть может, его дела вовсе не так хороши, как казалось поначалу?
        Глава 8
        Таринора провели через полгорода, и даже городская стража уступала при встрече дорогу этому «конвою». Очевидно, Серые судьи чувствовали себя не то, что в полной безопасности, а прямо уж как у самого Сильмарета за пазухой. Наёмника всегда забавляла подобная уверенность орденов в собственной непогрешимости и неуязвимости перед бедами, терзающими простых людей. Стоило ему об этом подумать, как он тут же вспоминал случай времён службы в наёмничьем отряде «Чёрные вдоводелы».
        Затесался как-то к ним один орденский рыцарь, совершивший нечто противоречащее его собственному кодексу чести, а потому подавшийся в наёмники искать славной гибели. На вопрос, отчего бы ему не отправиться на север и не пасть от рук полудиких племён, он всегда многозначительно отмалчивался. Этот тип провёл с ними несколько месяцев и успел за это время основательно всем надоесть своими высокопарными речами о том, что «владыка Сильмарет явился ему во сне и обещал ему славную гибель», и что неплохо бы отряду уверовать во что-то кроме золота и серебра. Остальные, включая Таринора, поначалу находили его разговоры забавными, к тому же храбрости рыцарю было не занимать, но со временем, стоило ему открыть рот, в голову наёмников уже закрадывались нехорошие мысли.
        В итоге гибель он нашёл, вот только славной её было никак не назвать. Уверенный в том, что он падёт в бою под звон клинков и победные кличи, рыцарь совсем не следил за тем, что суёт в рот. Результатом такого безрассудства оказалась бесславная смерть. Его слабило три дня, звуки, доносившиеся при этом, были вовсе не похожи на лязг мечей, а на утро четвёртого его обнаружили лежащим посреди вонючей лужи в кустах неподалёку от лагеря. Бесспорно, подобная печальная участь могла постичь каждого, но не каждый готов на спор слопать несколько поганок, просто чтобы доказать неверующим, что боги и в самом деле хранят его для славной смерти.
        И сейчас, глядя на каменные лица ведущих его куда-то Судей, он не мог не улыбаться. Если они не осознают, что простой булыжник, случайно выпавший из кладки стены, способен оборвать жизнь слуги Тормира, то они болваны. Тем временем из-за крыш домов уже виднелся Храм Троих. Действительно, где, как не при крупнейшем храме страны, быть ордену, чьи члены, ходя по городу в сшитых из мешков балахонах, могут сохранять столь невозмутимое выражение лица.
        К удивлению Таринора, в само грандиозное строение они не пошли, а свернули в пристройку, что прилегала к его стене. Не то, чтобы она выглядела совсем убого, но в сравнении с Храмом, безусловно, блекла. Внутри всё было обставлено ожидаемо просто. Ряды коек, на некоторых из которых спали люди в сером, подобные тем, что привели сюда Таринора. Пройдя через пару комнат и коридор, наёмник оказался в более просторном зале с массивным каменным алтарём Тормира в центре, вокруг которого на коленях стояли люди в той же серой мешковине. Видно, то был молельный зал ордена. Таринору велели ждать на месте, а сами Судьи, что привели его, куда-то удалились.
        Посреди зала стояло каменное изваяние молота. Судя по всему, оно служило алтарём, а судя по царапинам на полу, его приволокли сюда недавно. К счастью, наёмнику недолго пришлось разглядывать алтарь и навевавших тоску людей вокруг. Вскоре к нему подошёл некто с коротко стриженными, почти бритыми, светлыми волосами и жутким алым ожогом, покрывавшим пол-лица, облачённый в то же серое тряпьё.
        - Кому ты служишь? - с ходу спросил незнакомец, хотя его изуродованное лицо и голос показались наёмнику странно знакомыми. - И как твоё имя?
        - Таринор, - ответил наёмник. - И если ты про то, кому я лижу пятки в надежде получить землю на старости лет, то никому. Служу я сам себе, а на прочих работаю.
        Услышав это, человек нахмурился, пристально взглянул наёмнику в лицо и погрустнел.
        - Ты напоминаешь мне того, кого я некогда знал… - задумчиво сказал он, но тут же сменил тон. - Тебя привели сюда мои люди. Ты не служишь никому, а значит, ты либо бродяга, либо наёмник. Тем не менее, как магистр ордена Серых судей, я вынужден…
        - Так это ты? Магистр? - изумился наёмник и оглядел человека с ног до головы. - Твою ж мать… Эрниваль… Что же с тобой стало?
        - То, что тебе известно моё имя, не даёт права перебивать, - невозмутимо продолжил светловолосый.
        - Чёртова борода… Ты не узнаёшь меня? Это же я, Таринор!
        - Таринор? - осторожно спросил тот. - Не морочь мне голову. Наёмник Таринор погиб близ Моирвена от рук эльфов. Так сказали его друзья.
        - И они были правы, - улыбнулся наёмник, - но один молодой рыцарь как-то сказал мне: «У человека всегда должна быть надежда». Будем считать, что кто-то из богов был против моей смерти в тот день.
        Услышав эти слова, магистр ордена Серых судей изменился в лице.
        - Великий Тормир… - прошептал он. - Таринор… Как это возможно? Как ты здесь… Почему ты так выглядишь?
        Наёмник понимал, о чём говорит Эрниваль. За всё это время ему не удалось ни побриться, ни толком помыться, к тому же пребывание в темнице не пошло на пользу его внешнему виду.
        - Неделька выдалась неважная, - усмехнулся наёмник. - Как появится возможность привести себя в подобающий вид, сразу же этим займусь. Ты лучше расскажи, что здесь творится и что это за серые балахоны. Почему ты среди них? И что, чёрт побери, стало с твоим лицом?
        - Я поклялся в верности Троим, её святейшеству и его величеству. Что же до лица… Идёт война, Таринор. Я сражался с эльфами при Лейдеране, там это и случилось.
        - Не припомню, чтобы эльфы использовали на поле боя огонь.
        - Не они, а Игнат. Прежде чем ты спросишь - зла я на него не держу, он спас мне жизнь. И не только мне. А это, - Эрниваль указал на лицо, - цена, которую мне пришлось заплатить за малодушие, проявленное в бою.
        - Значит, Игнат нынче у нас боевой маг… Мне ещё предстоит отыскать этого рыжего недотёпу.
        - Игнат служит верховным магом в Чёрном замке.
        - Ишь ты! - усмехнулся наёмник. - Стоило мне ненадолго пропасть, как вы все тут же нашли себе службу. Только не говори, что Драм теперь работает при дворе поваром… Ай, к чёрту. Ты-то чем здесь занимаешься? И что творят эти твои серые парни?
        - Серые судьи наводят в городе порядок, вершат суд бога-защитника, - незамедлительно ответил Эрниваль. - А я теперь магистр их ордена.
        - Значит, меня схватили по твоему приказу?
        - Тех, кто мешает службе, они или казнят, или приводят сюда.
        - А они не рассказали, что делали, когда я вмешался? За что, по-твоему, они меня сюда притащили? Эти твои судьи схватили безногого калеку, игравшего на дудочке.
        - Его величество велел очистить город от попрошаек…
        - У него ног не было, Эрниваль! - вспыхнул Таринор. - Что ему ещё делать? В грузчики идти? Или, может быть, гонцом?
        - Я понимаю тебя. Но такова воля короля, - Эрниваль помолчал и продолжил. - Впрочем, полагаю, он имел в виду лишь тех, кто наживается на людской доброте обманом. Хорошо, прикажу не трогать изувеченных, а ты пообещай больше не мешать работе моих людей.
        - «Твоих людей»… - вздохнул Таринор. - Вот теперь, как оно. Похоже, мне точно нужно в Чёрный замок. Я должен поговорить с Эдвальдом, если это вообще возможно. В нашу последнюю встречу он был совсем плох, а теперь, вижу, его приказы всё дурнее.
        - Король сейчас в добром здравии, он часто посещает Храм. Его разум был затуманен ядом, теперь же заговорщиков, желавших отравить его, казнили.
        - Кто же это был? Дай угадаю, его жена?
        Эрниваль кивнул.
        - Ничего удивительного, - сказал наёмник. - Эдвальд взял её в жёны по настоянию отца. Хотя старый лорд Одеринг оказался дальновиден: в войну корабли лорда Русворта пришлись очень кстати. Помнится, даже шутили, что Эдвальд Одеринг женился на русвортовском флоте, а эта рыжая - не более чем приданое. Впрочем, Эдвальду грех жаловаться. Говорят, королева была весьма недурна собой.
        - Ей помогал мой отец, - добавил Эрниваль. - Король казнил его вместе с ней.
        Улыбка на лице Таринора вмиг сделалась неловкой.
        - Этого я не знал, Эрниваль. Соболезную…
        - Не нужно, - отрезал тот. - Патриарх Велерен оказался предателем, что желал погрузить страну в хаос. Искупить его грехи я смогу лишь преданным служением.
        - Ладно, тебе мозги на место позже вставим. Сначала король. Ты, я так понимаю, с ним на короткой ноге? Можешь как-нибудь устроить нам встречу? Или попросить Дунгара, как в тот раз…
        - Думаю, король примет тебя и без нашей помощи, - сказал Эрниваль и добавил: - если ты помоешься и побреешься.
        Таринору выделили лохань с водой и чистую одежду, завалявшуюся на храмовых складах. После всех процедур он напоминал скорее послушника, чем наёмника, не хватало только выбритой полосы на голове.
        - Хоть в рясу не обрядили, и на том спасибо, - задумчиво проговорил он, глядя на своё отражение в воде. По чистой одежде Таринор уже успел соскучиться, да и брадобрей при храме знал своё дело: борода была сбрита на совесть.
        - Перед королём подобает представать в опрятном виде, а это грязное тряпьё лучше сжечь. Неси в мусор! - ворчала пожилая монахиня, подгонявшая юную послушницу с грустными глазами, что принесла наёмнику чистую одежду.
        Эрниваль выделил двоих Судей сопроводить Таринора в Чёрный замок, и наёмнику эта мысль показалась более чем здравой. Кто знает, за что его могли бы вновь схватить эти серые балахоны. Чем ближе они подходили к замку, тем больше он замечал, как мало в городе осталось, собственно, городской стражи. Кажется, их место почти всюду заняли эти серые. Не к добру это.
        Эдвальд Одеринг теперь куда больше походил и на короля, и на того, кого Таринор в последний раз видел в годы войны. Он не горбился и не проваливался в трон, как в продавленное кресло, а сидел ровно и с достоинством. Так, как подобает королю. С лица исчезла болезненная бледность, пропали и жуткие мешки под глазами, а причёсанные волосы и короткая аккуратно остриженная борода создавали совсем иное впечатление.
        Ему наверняка доложили о гибели Таринора, но теперь, увидев наёмника живым и невредимым, король, кажется, не особенно удивился. Лишь слегка вскинул брови и недоверчиво наклонил голову.
        - Ты действительно наёмник Таринор, что служил моим телохранителем в годы войны Короны?
        - Да, ваше величество, - с неохотой ответил тот, почему-то ощущая тяжесть сказанных слов.
        - Хорошо. Сир Годрик, мы с этим человеком пообщаемся наедине. Заприте тронный зал.
        Седоусый рыцарь почтительно склонил голову и отправился ко входу. Король же поднялся с трона, но не как в прошлый раз, будто прирос к нему задницей, а одним резким движением. Да. Похоже, Эдвальд и впрямь стал прежним.
        Прибыв в кабинет, они заняли те же места по разные стороны стола, что и в прошлую встречу. И так же, как в прошлый раз рядом находился неподвижный рослый и глухой сир Гримуальд Гвил с широким мечом в руках.
        Только теперь, оказавшись совсем близко, Таринор увидел самую разительную перемену. Взгляд Эдвальда больше не был взглядом безумца, путающего реальность и туманные порождения больного разума. Король больше не смотрел рассеянно, словно бы куда-то сквозь собеседника. В некогда тусклых глазах появилась жизнь, твёрдая воля и та самая сталь, без которой Эдвальд оставался лишь бледным подобием себя самого.
        - Итак, Таринор, - начал король, налив вина из кувшина, - Ты вновь появляешься из ниоткуда после того, как исчез в никуда. И если ты здесь по поводу моего обещания, то просьбу Риенны Эльдштерн я удовлетворил: они с Карлом Эльдштерном сейчас служат в лечебнице замка. Тебе же будет выплачена награда за самоотверженность и верность Короне.
        - Это замечательно, ваше величество, но я здесь по несколько иной причине, - наёмник собрался с духом, не зная, как сообщить королю то, что он собирался. - Вы давно получали вести с юга?
        - Король не обязан следить за каждым письмом, приходящим в замок. Этим занимается старший писарь и его люди. Они сообщат, если что-либо потребует моего непосредственного внимания. Но к чему это? - нахмурился Эдвальд.
        - Мне известно, что на юге сейчас… - наёмник набрал побольше воздуха. - Что на юге сейчас собирается армия, угрожающая всей стране.
        - Ох… - покачал головой король. - Полагаю, речь идёт об армии мёртвых?
        - Вы уже знаете?
        - Ты не первый, кто пытается меня предупредить. Вот только ни у тебя, ни у того, кто говорил до тебя, нет ни единого доказательства, - король на мгновение отвёл глаза в сторону. - Бывший придворный маг Рейквин недавно вернулся с юга и вёл подобные речи. Я полагал, что он может действовать в интересах Халантира, и не придал его словам особого значения. Но он, по крайней мере, был в тех краях, правда, эту историю могли вложить в его разум эльфийские военачальники в собственных целях. Ты же - другое дело. Где ты пропадал всё это время? Мне сообщили о твоей гибели.
        - На севере, ваше величество, - ответил наёмник. - Я очнулся в деревне северян по ту сторону от Северной пущи…
        - Очнулся? - слегка удивлённо спросил король. - Мне говорили, эльф-колдун разорвал тебя на части. И свидетелей тому немало.
        - Что именно произошло, я не знаю, - смутился Таринор. - Кажется, я умер. А после вернулся в мир живых. Одним богам ведомо, как это случилось.
        - Богам ведомо всё, - согласился король и замолчал. - Но откуда мне знать, что тебя не вернуло к жизни эльфийское колдовство и теперь ты служишь эльфам? Ведь ты говоришь то же самое, что и Рейквин, в верности, или, во всяком случае, трезвости рассудка которого я уже сомневался…
        В этот момент взгляд Эдвальда помутнел. Лицо его на мгновение приобрело бессмысленное выражение, словно он вспомнил что-то давнее и полузабытое.
        - Но нет, колдовство эльфов тебя не коснулось. Я чувствую… В твоём возвращении божественный промысел. И всё же я не могу внять твоим словам об армии мёртвых на юге. А даже если бы и внял, то не стал бы отправлять туда армию. Видишь ли, недавно выяснилось, что в Пламенном замке произошёл переворот. Дериан Рейнар и его дети убиты, и теперь там заправляет кастелян, а также некая Ида Морнераль. Она где-то разыскала его якобы незаконнорождённого сына Дериана Рейнара, от лица которого и собирается править Долиной. Забавно…
        Король задумался и снова на мгновение отвёл взгляд.
        - Правду или нет написала в письме эта Ида Морнераль, но любой незаконнорождённый ребёнок должен предстать перед королём и получить признание, чтобы вступить в право наследования. Сейчас же Пламенный замок фактически захвачен самозванцем и иноземцами. Поэтому я собираюсь отправить войско к Дракенталю. Как король я не могу поступить иначе.
        Эдвальд взял в руки полированный серебряный поднос из-под кувшина и посмотрелся в него как в зеркало.
        - Ваше величество, я прошу вас собрать совет Тронного круга, - осторожно предложил Таринор. - Пусть они выслушают мои слова и…
        - Хранитель клинка Джеррод Раурлинг сейчас в Моирвене, - не отрывая взгляда от подноса, перебил король. - Я не буду созывать совет неполным составом.
        - А если допустить, что я говорю правду, и армия мёртвых готовится к походу на север? Что будет, когда она ударит, скажем, по Эрберу, а войско Энгатара будет занято в Драконьей долине?
        - Даже если это случится, мы успеем собрать людей, Таринор. В любом случае, чтобы противостоять внешним врагам, нужно для начала избавиться от врагов внутренних…
        Внезапно король ударил подносом по столу, да так, что наёмник вздрогнул от неожиданности. По комнате прокатился громкий гулкий звон. Когда он затих, Эдвальд, не сказав ни слова, встал со своего места и подошёл к входной двери.
        - Стража, - скомандовал он, открыв дверь, - арестуйте сира Гримуальда.
        Четверо стражников немедленно ворвались и схватили оторопевшего рыцаря, не дав ему успеть воспользоваться мечом. Сам Гримуальд непонимающе глядел на подошедшего короля, но не издал ни единого звука, кроме шумного дыхания.
        - Надёжный, верный и совершенно глухой, - проговорил Эдвальд. - Судя по всему, благородный рыцарь не так уж и лишён дара слуха. И, более того, достаточно обучен грамоте, чтобы писать кому-то письма и втайне отправлять их с соколом. Можете не молчать, сир Гримуальд. Я знаю, что вы меня прекрасно слышите, и позволяю вам говорить.
        - Как? - единственное, что произнесли побледневшие губы рыцаря.
        - Знаете, сир Гримуальд, в детстве в Одерхолде у отца был старый слуга по имени Вильсон, - король отпил из наполненного ранее кубка. - Седой, как лунь, и, представьте себе, совершенно глухой. Спросите, зачем отец держал его? Ответ прост - старик не распускал слухов. О, лорд Эдвин Одеринг люто ненавидел сплетни и болтовню среди прислуги. Любимым его выражением извечно было: «Слухи - кривое зеркало правды». В чём-то, надо сказать, он был прав. Так вот. Раз за ужином отец жестами велел Вильсону сесть с нами за одним столом. Видимо, решил уважить старика за годы службы. Вильсон сел напротив меня, а я не мог отвести взгляда от его лица, испещрённого морщинами. О боги, мне тогда казалось, что ему лет триста, не меньше! И во время очередной перемены блюд одна из служанок уронила поднос с кубками. Звона и грохота было на весь большой зал, мы с сестрой вздрогнули, маленькая Мерайя заплакала от испуга, отец принялся бранить служанку за неуклюжесть… И только на лице Вильсона не дрогнул ни один мускул. В тот момент он как раз зачерпнул ложку супа и донёс её до рта, не пролив ни капли. Он обратил внимание на
случившееся лишь, когда заметил замаячившую за нашими спинами прислугу.
        Король осушил кубок и продолжил.
        - Я давно подозревал, что вы, сир Гримуальд, вовсе не так глухи, как считается, но никак не мог проверить свою догадку. И вот сейчас, вспомнив тот случай, я, наконец, понял, как это можно сделать. Не спорю, вы искусно научились притворяться глухим, но есть вещи в нашем теле, над которыми мы не властны. В вашем случае это были веки, судорожно моргнувшие от неожиданности, когда я ударил подносом по столу, - король обратился к страже: - Уведите его в темницу, и скажите мастеру Уоллесу, что у него есть работа. Пусть он выведает, кому сир Гримуальд отправлял весточки под самым носом у короля.
        Глава 9
        Когда рыцаря увели, Эдвальд вновь обратился к наёмнику:
        - Вот видишь, Таринор, что я имею в виду, говоря о внутренних врагах? Наша страна совсем недавно сбросила имперское владычество, едва ли успела оправиться от большой гражданской войны, а уже находятся те, кто осмеливается строить козни прямо здесь, в Чёрном замке. Сир Гримуальд служил мне давно и его верность не вызывала сомнений… До последнего времени, когда его стали замечать за занятиями, не свойственными ему ранее. Например, за частой отправкой писем. И никто не мог спросить у него об этом, ведь сир Гримуальд известен как «глухой рыцарь», и лишь я мог общаться с ним. К счастью, наблюдательность меня не подвела, и теперь этого лжеца ждёт справедливое наказание.
        - Вы собираетесь казнить его?
        - Сразу же, как мастер Уоллес выяснит, куда летели письма. Ты должен помнить Уоллеса, Таринор, ты был с ним знаком.
        - Погодите… - наёмник напряг память. - Мясник Уоллес? Полевой врач?
        - Да, тот самый, что штопал тебе руку, - улыбнулся король, - и который отнял руку мне. Помнится, солдаты совершенно незаслуженно прозвали его «мясником», хотя он спас немало жизней. Включая мою.
        - Его прозвали так не за то, что он спасал жизни, а за то, что он резал трупы на досуге.
        - Вряд ли он занимался этим ради собственного удовольствия… - король присел и наполнил кубок. - Музыкант, чтобы лучше играть, упражняется на лютне. Повар - готовит неудавшееся блюдо раз за разом, чтобы получить кулинарный шедевр. А что же делать военному врачу? Кто-то назовёт это надругательством над мёртвыми. Я же скажу, что это помогло спасти многих живых. Он даже написал прекрасную, как говорят, работу по, как это называется… Да, по анатомии. Я вверил ему должность старшего дознавателя, начальника темниц Чёрного замка. Теперь Уоллес использует своё умение несколько в ином ключе, но это лишь позволяет ему не терять навыка. Любопытно, что человек, сведущий в избавлении от боли, способен столь искусно её причинять.
        - Избавьте меня от подробностей, ваше величество, - поморщился Таринор. - Стало быть, вы не намерены прислушаться к моим словам?
        - Первым делом я отправлю войска в Долину, - невозмутимо ответил король, - а дальше - посмотрим, что можно сделать.
        - И ещё, - добавил наёмник. - Я прошу крова для моих спутников, двоих братьев-северян, что провели меня обратно в Энгату. Уверен, они смогут послужить короне.
        - Как же они послужат? - усмехнулся король. - Если мне вдруг понадобится разграбить деревню, я справлюсь и сам. Впрочем, они помогли тебе, и будет несправедливо, если их просто схватят и казнят. Хорошо, они могут войти в город. Вечером я отправлю за ними людей, а ты покажешь путь.
        Когда наёмник, поклонившись, собирался покидать короля, тот окликнул его у самой двери.
        - И ещё кое-что, Таринор. Если после нашего разговора тебя заметят вблизи почтовой башни, я немедленно велю тебя арестовать. Ты видел, что бывает с моими врагами, постарайся не стать одним из них.
        - Пока я буду ожидать вашего решения, вы позволите мне коротать ночи где-нибудь в замке?
        - Чёрный замок не ночлежка! - резко ответил король, после чего, смягчившись, добавил: - Но ты сослужил мне службу. Я выделил твоим друзьям покои, ты можешь пока жить с ними. Скажи любому в замке, что я велел проводить тебя, и тебя отведут.
        Окликнув не особенно спешащего молодого слугу, Таринор поймал на себе его оценивающий взгляд. И, судя по выражения лица юноши, оценил он наёмника не особенно высоко. Но стоило Таринору сказать, что король лично велел проводить его в караульную, как слуга тут же поменялся в лице и с подобострастной улыбкой попросил следовать за ним. То ли причиной тому была вежливая и отзывчивая натура юноши, то ли это из-за того, что наёмник забылся и сказал, что «Эдвальд велел отвести меня к моим друзьям». Кто знает, насколько непрост человек, смеющий вот так просто звать короля по имени.
        Интересно, если бы он тогда не плюнул на всё и не ушёл со службы, кем бы он был теперь? Рыцарем? Возможно. Лордом? Тоже не маловероятно. Таринор представил, как он идёт поутру в уборную собственного замка облегчиться после обилия выпитого накануне вечером вина, глядит вниз и… Не видит ничего, кроме собственного брюха. Он никогда не сомневался, что разжиреет, случись ему обрести подобное богатство. И если когда-то подобная судьба не вызывала ничего, кроме мечтательной улыбки, то теперь Таринор стал старше и понимал, что замок непременно достался бы ему лишь в нагрузку к дочери какого-нибудь лорда.
        Обычное дело: прославленный рыцарь-ветеран - лакомый кусок для мелких домов, жаждущих заполучить громкое имя для семейного древа. И вот, с течением лет гроза врагов становится опасен лишь для жареных поросят на собственном столе. Так проходит день за днём, пока от прославленного в прошлом воина не остаются лишь имя и годы жизни, вышитые на гобелене, что висит в большом зале над камином в родовом имении тестя. Подобная картина долго оставалась для Таринора пределом мечтаний. Он даже был согласен просто на сытную кормёжку до конца жизни. А чего ещё желать наемнику, в самом деле?
        Теперь же наёмник медленно осознавал, что оказался втянут в дела, масштабы которых выходят за пределы его и чьей-либо ещё жизни. Отчего-то он понял это не во время разговора с богом смерти, а только сейчас, но до сих пор не мог определить, нравится ли ему это или нет.
        Наконец, слуга остановился у двери и, пожелав хорошего дня, удалился. Вот и она - дверь в старую жизнь. В какой-то момент Таринору даже не захотелось её открывать, но пусть даже жизнь по ту сторону прежняя, но он-то сам теперь новый. Во всяком случае, в это хотелось верить.
        Наёмник толкнул дверь, она со скрипом отворилась, и его взору предстал вид маленькой, но светлой комнатушки, бедно, но плотно обставленной. Были здесь и стол, и стулья, и кровати, на одной из которых лежал, отвернувшись, обладатель длинных белых волос. Рядом с ним, облокотившись на табуретку, покоилась пара клинков. Тень и Шёпот, кажется, так Драм называл их. Едва Таринор вошёл, как сидевший за столом курчавый черноволосый юноша уставил на него удивлённый взгляд.
        - А вы кто? - немедленно спросил он. - Игнат очнулся? Маркуса сейчас нет, они с господином Эльдштерном ещё работают.
        - Скажем так, я старый друг этого любителя поспать, - наёмник кивнул в сторону Драма. - Надеюсь, он меня ещё не забыл. А из тех, кого ты назвал, я только Игната и знаю. Хотя постой, Эльдштерн… Это не тот ли, что дядя Риенны Эльдштерн?
        - Он самый, - осторожно согласился юноша. - Но вы всё ещё не назвали себя.
        - Таринор меня звать. А что с Игнатом? От чего он очнуться должен? Снова перепил?
        Услышав имя наёмника, юноша ещё больше смутился и побледнел.
        - Но ведь… Таринор умер. Драм его порой вспоминает… Вот, я даже здесь это записал! - он схватил листок из бумажной стопки на столе.
        - Ну, подобное мне слышать не впервой, - улыбнулся наёмник. - Однако же седого надо растолкать. Зря я, что ли, весь этот путь проделал.
        Таринор подошёл к спящему эльфу, провожаемый безмолвным изумлением кучерявого юноши, и толкнул его в плечо. Ответом ему было сонное бормотание, видимо, на тёмноэльфийском. Драм повернулся к наёмнику лицом. Глаз он не открыл, но выражение лица имел недовольное.
        - Да просыпайся уже! День на дворе, сколько можно дрыхнуть!
        От этих слов эльф чуть приоткрыл одно веко, и мгновением позже оба его глаза распахнулись во всю ширь.
        - О, очнулся, - усмехнулся наёмник. - Не волнуйся, ты не помер, это я живой.
        Драм вскочил с кровати, не сводя взгляда с Таринора, и лишь несколько секунд спустя открыл рот.
        - Таринор… Ты… - он добавил что-то на эльфийском. - Но как? Я же видел, тот dessir…
        - Правильно ты видел. А почему я здесь, а не в царстве мёртвых - это история отдельная. Может быть, расскажу, если закроешь рот и перестанешь так пялиться на меня. Мне уже как-то не по себе.
        Драм мгновение мешкал, а потом буквально набросился на наёмника и крепко обнял его. Таринор от неожиданности даже не успел вдохнуть и теперь задыхался от объятий. И всё же откуда в таком худощавом эльфе столько силы?
        - Прекращай… Задушишь… Мне ещё Игната удивлять…
        Завязался разговор. Таринор не помнил, чтобы эльф так оживлённо о чём-то рассказывал, но поделиться и впрямь было чем. Время за разговором летело незаметно. Тиберий, как представился кучерявый, оказался добродушным, хоть и несколько беспокойным парнем, то и дело что-то записывал в своих бумажках. На вопрос наёмника аэтиец пояснил, что это для большой книги, в которой он опишет свои путешествия по западным землям.
        - Поэтому Игнат теперь в своих покоях, а Карл и Маркус создают для него снадобье, чтобы это не повторилось, - закончил эльф.
        - Стало быть, парень и впрямь не от мира сего. - задумчиво проговорил Таринор. - Правда, не совсем в том смысле, как я думал.
        А вот новость о закрытии банка наёмник принял куда более эмоционально. Он расхаживал по комнатушке, хватался за голову и рассыпался в таких выражениях, что Тиберий даже решил записать некоторые из них.
        - Выходит, плакали мои денежки. Хотя, раз уж Рия теперь на королевской службе, то не поверю, будто ей нечем заплатить.
        - И ты будешь обдирать девушку, у которой ничего нет? - заметил Драм.
        - А у меня есть? На мне даже тряпки чужие, церковные, - возмутился наёмник, но после смягчился: - Впрочем, ладно. Мы теперь все в одной лодке. Не помню, чтобы лекари в золоте купались, да и у Эдвальда своеобразный взгляд на врачебное искусство.
        Ближе к вечеру за наёмником пришли люди короля, велев тому отвести их к северянам. Таринор до последнего чуял подвох, но всё обошлось. Даже когда Тогмур, схватившись за топор, отгонял стражу от братца, который, если б потребовалось, справился бы с этими беднягами, даже не вспотев, те вели себя крайне сдержанно и даже не обнажили оружия. И только после уговоров наёмника рыжий северянин согласился убрать оружие и пойти с ними. При этом он всю дорогу то и дело хлопал стражников по плечам, приговаривая, какая славная могла бы получиться битва, а те лишь сдержанно улыбались и с опаской поглядывали на безмятежно ступавшего великана Иггмура.
        Король решил поприветствовать прибывших в замок северян лично. Он встретил их в тронном зале и сказал, что если б его подданые были столь же сильны телом и духом, то враги у королевства закончились бы вмиг. Поселить он их велел в той же комнате, где уже жили Драм, Тиберий и Маркус. Из-за этого пришлось выпросить ещё кроватей, хотя Иггмур, услышав, как затрещал под ним стул, стоило ему слегка присесть, решил спать на полу.
        Таринор отыскал свою старую сумку и с удовольствием отметил, что оттуда ничего не пропало. Монетка из далёкой страны на удачу, мотки верёвки, кремень и кресало - всё на месте. Даже отрезанный драконий коготь не тронули. «Наверняка местных алхимиков он заинтересует, - подумал Таринор. - Хоть деньжат выручу. Теперь для этого, кажется, самое время. И всё же, до чего здесь хорошо после темницы…»
        Этим же самым вечером Маркус и Карл без устали работали в одной из каморок лечебницы замка. Им удалось выпросить кое-какое оборудование, чтобы сварить успокоительное для Игната. Но чтобы обуздать разрушительную силу, только и ждущую возможности вырваться на волю, нужно было нечто большее, чем травяной отвар, который страдающие бессонницей обычно принимают для спокойствия разума перед отходом ко сну.
        - Когда снова увидите своего брата, господин Эльдштерн, передайте ему моё глубокое восхищение, - проговорил Маркус, не отрывая взгляда от закипающей на огне склянке, чьё содержимое медленно меняло цвет с огненно-оранжевого на лазурно-синий. - Для Академии он настоящая легенда, а его работу о внемировых сущностях я цитировал студентам.
        - В других обстоятельствах, я бы сказал, что не слишком хочу встречаться с ним вновь, - проворчал Карл и тут же добавил: - Но теперь не то время. Когда война сжимает мир вокруг тебя, хочется, чтобы рядом были даже те родные, с кем прежде не очень-то и ладил. В конце концов, мы с Альбрехтом вместе росли, помогали друг другу по мере сил. А то, что он пошёл своим путём и выбился в свет… Что ж, на то воля богов.
        - Если не секрет, что вбило клин между вами?
        - Альбрехт вёл себя как высокомерный засранец. Впрочем, моя зависть тоже внесла весомый вклад в порчу наших с ним отношений, и за это мне, старому дураку, стыднее всего. Наверное, потому я так привязан к Риенне, его внучке. И, должно быть, - улыбнулся Карл. - По этой же причине изливаю душу вам, Маркус, хотя мы едва знакомы и я не особенно жалую волшебников.
        - Но ведь вы блестящий алхимик, Карл, - заметил маг. - Во всяком случае, лучший из тех, кого я встречал. А я, поверьте, за годы в Академии повидал их немало.
        - Хочется в это верить. Почему-то мне всегда казалось, что алхимик из меня получится лучший, чем муж и отец. Так и вышло.
        - И всё же вы вырастили прекрасную племянницу, Карл, - улыбнулся маг.
        - Не могу не сказать того же и об Игнате, Маркус, - отозвался алхимик. - Конечно, я всё ещё опасаюсь, что Рия может пострадать из-за… Ну, вы понимаете, вспышек Игната. Но ведь она девица упрямая.
        Карл поставил на стол реторту, вздохнул и продолжил:
        - Мы ведь с вами очень похожи. Два старика, не познавшие радость семейной жизни, при этом воспитавшие чужих детей, которые стали родными.
        - Ну, я бы не назвал себя стариком, - смутился Маркус.
        - Только не врите себе, что всё ещё полны сил, - хитро прищурился Карл. - Я признаю, что уже старик, и меня вы не обманете. Вижу это в ваших движениях, походке, речи. Но это не плохо, ни в коем случае! У меня и в мыслях нет оскорбить вас, Маркус. Многие равняют «старика» и «немощного дурака», но нас с вами немощного дураками уж точно не назвать.
        - И всё же хочется верить, что ещё не всё потеряно.
        - А разве потеряно? - вскинул брови Карл. - Вы, Маркус, сейчас напомнили моего брата. Тот всю жизнь боялся постареть. Как-то он услышал историю про Феластара из города Сэзмоар, который живёт вот уже три века. Видели б вы его глаза… Иногда мне кажется, он потому и согласился уехать в Аркенталь. Решил, будто занятия магией позволят ему жить дольше.
        Услышав это, Маркус лишь усмехнулся в ответ.
        - Вот и я так же думаю, - кивнул Карл, потрясая колбой с зелёной жидкостью. - Что проку от долгой жизни, если всё время боишься смерти? Будто постоянно подходишь к окну, беспокоишься, глядишь в ожидании. Потом видишь в окне её саму в чёрном балахоне. Ещё далеко, лишь фигура на горизонте, но ты всё равно, проходя мимо, заглядываешь в окно, чтобы убедиться, что она неминуемо приближается. Годы идут, фигура в окне всё ближе. И вот ты уже можешь разглядеть костлявые пальцы, сжимающие косу, грязные изорванные полы балахона. И всё равно смотришь в окно, бередишь душу, вместо того чтобы употребить оставшееся время жизни на что-то полезное. Вот она уже на пороге, а ты подпираешь дверь табуреткой, зная, что это бесполезно. Потом пытаешься вытолкать её из дому, хотя понимаешь, что у тебя никогда не достанет для этого сил. И вот, Endspiel! Конец игры, в которой ты проиграл едва родившись.
        Сказав это, алхимик замолчал и добавил:
        - Я считаю, раз уж нам всем суждено проиграть в этой игре, то стоит хотя бы попытаться получить удовольствие от процесса.
        - Вы ведь тоже боитесь смерти, Карл, - улыбнулся Маркус. - Но бояться умереть - нормально. Куда хуже - бояться жить.
        - Да. Я всё это наговорил, а сам, признаться, боюсь до дрожи, - согласился алхимик. - Но знаете, Маркус, я ведь её видел. Я видел смерть, когда в Риген пришла чума. Уж не знаю, откуда и каким ветром занесло к нам эту заразу. Кто говорит, из Анмода, кто-то - будто эльфы постарались. Плевать, в чём причина. Важно, что бедная девочка потеряла из-за этого родителей, а мой брат - сына и невестку. Да простят меня боги, но почему зараза не взяла проклятую змею Иду Морнераль?
        - Эта женщина так плоха?
        - Поверьте, если бы вы её знали, то понимали бы, насколько я мягок в выражениях. Интересно, она всё ещё в Дракентале или, наконец, уехала… Да нет, о чём это я! Этот её головорез Вайс наверняка рыщет где-то в городе, выискивая способ добраться до Рии. Пока девочка дышит, Морнераль не успокоится. Весь путь из Дракенталя, меня не покидали эти мысли.
        - Я тоже недавно вернулся оттуда, - сказал Маркус, регулируя огонь горелки.
        - Какое же дело занесло вас в этот проклятый город?
        - Поиски Игната, конечно же. А задержаться пришлось из-за доблестной дракентальской стражи, бросившей Тиберия в темницу. Он расплатился фальшивым серебром, которое выиграл у наёмников в карты, так что мне пришлось отрабатывать его свободу в Пламенном замке. И занимался я примерно тем же, что и сейчас. Работал с одним прекрасным алхимиком. Правда, для чего именно всё это - я не знал, меня в эту тайну не посвятили.
        Карл Эльдштерн осторожно поставил колбу на стол.
        - Надо полагать, работали вы на лорда Пламенного замка?
        - Да, на Дериана Рейнара, - Маркус кивнул, - но задания получал от Йоахима Раухеля. Он и забирал результаты моих трудов.
        - И приносил их мне, - обречённо сказал Карл, присев на стул. - Маркус, это ведь я был тем алхимиком, что работал с вами. И, похоже, сообща мы совершили нечто ужасное. Я до последнего надеялся, что мой неизвестный помощник будет недостаточно искусен, чтобы задуманное Дерианом Рейнаром было претворено в жизнь. Но теперь понимаю, что лорд Пламенного замка в состоянии осуществить задуманное.
        - Раухель говорил о драконьей крови. Он не раскрыл всех карт, но пояснил, что лорд готовится к некоему ритуалу.
        - Ритуалу превращения в дракона, - вздохнул алхимик. - Они угрожали мне убийством Рии. У меня не было выбора, кроме как помочь им в этом ужасном деле. Хотел бы надеяться, что Рейнар потерпел неудачу, но им удалось добыть драконью плоть. Свежую кровь, плоть и кости дракона. Люди, обладающие такой властью, поистине ужасают. Кто знает, на что ещё они способны…
        - Успокойтесь, Карл, - мягко сказал Маркус. - Уверен, если бы Дериан Рейнар сумел осуществить задуманное, мы бы уже знали об этом. Вряд ли такие люди стали бы скрывать подобную силу.
        - Хочется верить, что вы правы, Маркус, - кивнул Карл. - Но меня пронизывает ужас, стоит лишь подумать, что мы могли сотворить собственными руками. И если вы разумный человек, то должны чувствовать то же самое.
        Глава 10
        Эдвальд Одеринг не был бы настоящим лордом, если бы не начал задумываться о замужестве своей дочери сразу после её рождения. Конечно, во все времена для лорда, а уж тем более для короля, было куда важнее иметь сына-наследника, а лучше нескольких. Однако Мередит Русворт не успела принести ни одного, а жениться вновь его величество пока был не намерен, хотя на это всячески намекали и Явос Таммарен, и верховный книжник Илберн.
        - Нынешняя война, - говорил старый казначей, - легла на казну тяжким грузом, поэтому разумно будет выдать Мерайю за представителя богатого дома. Это поможет не только решить множество финансовых проблем сейчас, но и избежать их в будущем. Однако рождение наследника, несомненно, укрепило бы веру в династию и остудило бы пыл многих претендентов на трон.
        - Если велите, - добавлял верховный книжник, - я начну поиски подходящей пассии прямо сейчас…
        - Пока Корона и Церковь поддерживают друг друга, - невозмутимо ответил на это Эдвальд, - бояться узурпаторов не стоит. Я подумаю о рождении сына сразу же, как только верну Дракенталь и выдам замуж дочь. К тому же поиски невесты могут отвадить охочих до наследства женихов, так что пусть они пока лелеют свои притязания на трон. Желание их отцов угодить мне может сослужить хорошую службу Короне.
        - Вы ведь не собираетесь отдавать им престол? - как всегда осторожно спросил Явос.
        - Я не для того согнал Эркенвальдов с трона, чтобы отдать его тому, кто, возможно, решит вернуть имперцам власть сразу же после моей смерти, - всякий раз, говоря об императорской семье, король невольно сжимал подлокотники кресла, замечая это лишь когда костяшки пальцев от напряжения белели, как у мертвеца, - или ввергнет страну в междоусобицы, едва моё тело обретёт покой в усыпальнице. Нет, я скорее передам власть Мерайе, сделав её правящей королевой, как это бывало в прошлом.
        - Вы полагаете, что женщина сумеет справиться с государством? - с сомнением в голосе проговорил Таммарен.
        - С хорошими советниками - да, сумеет. Вспомните хотя бы о королевах былых лет, до имперского завоевания, - ответил король. - Конечно, плохие советники способны свести на нет любые усилия, но, как вам известно, Явос, мудрого короля отличает способность приближать достойных людей и держать подальше недостойных.
        - Но достанет ли у вашей дочери мудрости?
        - Я надеюсь прожить достаточно долго, чтобы передать ей все необходимые знания, - после недолгого молчания ответил Эдвальд, - но всё же не хотелось бы доводить до этого. Юная Мерайя совсем не испытывает желания править. Хоть внешне она и похожа на свою мать, девочка напрочь лишена её амбиций. А о наличии таких амбиций у Мередит спорить бессмысленно, иначе они с Велереном не задумали бы покушение…
        Сказав это, король задумчиво пригладил усы и бороду.
        - Как считаете, Явос, могли ли эти двое, держать заговор лишь в своих руках?
        - Вы хотите сказать, не могло ли у них быть сообщников? - настороженно спросил казначей. - Насколько мне известно, нет. Все, кого они использовали, были лишь разменной монетой.
        - Среди вашего окружения предателей нет, - добавил верховный книжник.
        - Сильное заявление, Илберн, - король вскинул брови и замолчал, - Не волнуйтесь, я не имею в виду вас. Сир Гримуальд был схвачен накануне. Есть соображения, кому он мог служить?
        - Этого я знать не могу. Мои люди не нашли в башне гвардии никаких писем, так что всё, что сир Гримуальд собирался отправить, он уже отправил.
        - Однако же, когда его схватили, он удивительно легко сдался, - задумчиво проговорил король. - В любом случае, если его господин нуждался в соколиных письмах, то он находится далеко. А вопросами внешней политики я займусь после вопросов насущных. Вы свободны, Илберн.
        Верховный книжник почтительно склонился и, едва он покинул комнату, король вновь обратился к казначею:
        - Как поживает ваш отец, Явос?
        - Лорд Эйевос Таммарен встретил свой сто четвёртый день рождения прошлой зимой, ваше величество.
        - Завидное долголетие, - улыбнулся король. - Полагаю, он привёл все свои дела в порядок?
        - Разумеется, ваше величество, - ответил казначей. - Мой отец не питает иллюзий по поводу бессмертия. Хоть боги милостивы к нему, он всегда был человеком практичным.
        - Наслышан о его практичности. Дом Таммаренов верно мне послужил, а ваш отец очень помог в восстановлении страны после войны. Но до того он так же верно служил Эркенвальдам, - заметил король, - а его дом так и не присоединился к восстанию.
        - Таммарены служат Короне, а не королю, - глубоко вдохнув, произнёс казначей.
        - Да, так вы всегда говорили, впервые я услышал эту фразу ещё ребёнком. Тогда мне недоставало мудрости понять её смысл, но спустя годы я зауважал Таммаренов именно за это. До меня в Энгате было много королей, а после меня, милостью Троих, будет ещё больше. Но корона всегда одна. Те, кто служит государству, а не государю - самые надёжные люди. Во всяком случае, для тех королей, что ищут блага для страны, а не для себя. И потому я желаю выдать Мерайю замуж за выходца из вашей семьи.
        Услышав это, казначей оторопел. Он приоткрыл рот, сглотнул и, провёл рукой по лицу.
        - Для меня это великая честь, ваше величество… - проговорил он. - Но за кого именно? Ведь семья наша весьма многочисленна, и боюсь, что многие её члены уже помолвлены.
        - Я отправлю в Высокий дом надёжного человека, - улыбнулся король. - Ему не впервой выполнять для меня, скажем так, деликатные поручения.
        - Как будет угодно вашему величеству, - Явос Таммарен почтительно склонил голову в знак согласия.
        Отпустив казначея, Эдвальд Одеринг обратил свои мысли к Дракенталю. «Несомненно, - думалось ему, - мальчишка самозванец. Можно с лёгкостью поверить в десятки незаконнорождённых детей лордов Русвортов, в нескольких ублюдков, произведённых на свет сыновьями Морбетов, купающихся в золоте. Но допустить такое среди Рейнаров… Для семьи, настолько тщательно выбиравшей своим детям спутников, что это вошло в поговорки, это было попросту невозможно. Они утверждали, что их род не прерывался по прямой линии со времён самого Рейнара Могучего и никто во всей Энгате не смел с этим спорить.»
        Но даже если счесть всё это ложью ради доброго имени дома, то Эдвальд никак бы не поверил, будто бы Дериан Рейнар спутался с какой-нибудь служанкой. Ведь это тот самый Дериан, который был настолько нелюдим и по возможности избегал праздников, турниров и балов, что, прежде чем он обзавёлся женой и детьми, ходили слухи, будто он предпочитает женскому обществу мужское не только на уроках фехтования… Нет, Эдвальд был совершенно уверен, что брат покойного Алистера Рейнара не мог оставить после себя незаконнорождённого сына, да ещё и держать это в тайне.
        Два дня назад он отправил сокола в Одерхолд к сиру Винсу Амрену, тамошнему хранителю клинка, старому и опытному воину, у которого Эдвальд ещё в юношестве обучался владению мечом. Король собирался вверить ему войско, что отправится брать Дракенталь. Амрен, хоть и не отличался длинной именитой родословной, был опытным осадным командиром, а армии предстояла именно осада, иначе выстроенный в скалах Пламенный замок Рейнаров было не взять. Но в её успехе Эдвальд не сомневался ни на секунду.
        «Но пока что следует усыпить бдительность самозванцев, - думал он. - Пусть эта Ида Морнераль подыщет подтверждение своим словам. Пусть сама внесёт смуту в умы лордов Долины.» Улыбнувшись собственным мыслям, король послал за писцом.

* * *
        Пока Игнат лежал в беспамятстве, он видел мучительный, тревожный сон: бесконечно жаркое и яркое пламя, беспощадно пожирало мир. Объятые огнём леса и города, выжженные луга и поля, моря и реки, кипящие, словно вода в раскалённом котле. Игнат с ужасом взирал на сгорающий заживо агонизирующий мир, на погибающих в муках людей, тщетно молящих всех мыслимых богов. Всё, что ему было дорого, уничтожало пламя.
        Но вдруг среди бушующего огня появилась пара глаз. Они горели ослепительно ярко, беспощадно глядя на гибель сущего. Вскоре языки пламени вокруг них стали сплетаться в фигуру. Поначалу её очертания были смутными, но со временем становились всё более различимы, пока, наконец, она не обрела лицо. В то же мгновение Игната охватил ужас, потому что лицо было его собственным. Страшное прозрение пронзило мага: это он всему виной, это из-за него мир охватило пламя…
        Игнат очнулся в собственных покоях. В мокрой от пота одежде было холодно, дыхания не хватало, а сердце едва не выпрыгивало из груди. Он бы непременно вскочил с кровати, как это бывало раньше после ночных кошмаров, но противная слабость не давала даже пошевелить рукой. Голова гудела, а тело не желало слушаться.
        Через некоторое время маг всё же сумел совладать с собой и осторожно присел на край кровати. Комнату освещало полуденное солнце, так что Игнат, вновь преодолев слабость, поднялся на ноги и подошёл к окну. Стоило солнечным лучам коснуться кожи мага, как слабость стала медленно отступать. Юноша вспомнил давнюю лекцию, услышанную в Академии, о связи энергий солнца и огненной магии. Наверное, если б он тогда не проспал половину занятия, то лучше понимал о том, что с ним сейчас происходит.
        «Нужно будет спросить у Маркуса», - подумал Игнат и тут же вспомнил о том, что произошло накануне. Как огненная ярость застлала ему глаза багровой пеленой, оставив из всех чувств лишь разъедающую горечь обиды и всепоглощающую ненависть. Маркус! Нужно узнать, в порядке ли он! «Не прощу себе, если он пострадал из-за меня… снова», - пронеслось в голове у юноши. Он рванулся к двери, но чуть не столкнулся с только что вошедшей служанкой. Той самой, что прежде приносила ему чёрную бодрящую жижу, от которой, к слову, он бы сейчас не отказался. Девушка изумлённо вскрикнула, но тут же учтиво поклонилась.
        - Добрый день, господин верховный маг. Его величество будет рад услышать, что вы в добром здравии. Я сообщу ему.
        - Сначала скажи, всё ли в порядке с Маркусом? - выпалил юноша, но тут же добавил. - Это мой друг, волшебник. Немолодой такой…
        - Ваш друг в добром здравии. Я могу сообщить и ему, - смиренно улыбнулась служанка. - Но его величество желал вас видеть, как только очнётесь. Как скоро вы сможете предстать перед ним?
        - Скоро. Скажи ему, я буду скоро. Мне нужно… Нужно повидать друзей. Это недолго, я не заставлю его величество ждать. Сколько я провёл здесь?
        - Никак не меньше двух дней, господин верховный маг.
        - Оно и чувствуется. Принеси-ка чего-нибудь перекусить, а то живот к хребту приклеивается. Я так до его величества не доберусь, а грохнусь в голодном обмороке где-то среди этих бесконечных коридоров.
        - Вам подадут обед и принесут смену одежды. Что же до ваших друзей, один из них как раз ожидал вашего пробуждения. Он ждёт за дверью.
        - Неужто Драм решил выползти из караульной? Он ведь так не хотел попадаться кому-то на глаза… Что ж, пускай заходит.
        Игнат развернулся и присел на кровать. Резкое чувство голода нахлынуло так, что вновь закружилась голова. «Нет, так идти к королю точно не годиться. Да и что это на мне? Платье какое-то! Не помню, чтобы надевал такое… Видать, переодели, пока в отключке был. Как младенца. Стыдоба какая… Интересно, Драм и впрямь так соскучился по мне или принёс какую-то важную новость? Нет, наверное, это Маркус пришёл проведать. Да, скорее всего…»
        Но вошедший оказался не Игнатом, не Маркусом и даже не Рией, а его вид заставил мага обескураженно раскрыть рот. Перед ним стоял тот, чью страшную гибель он видел собственными глазами, и если Игнат и надеялся увидеть его снова, то лишь в виде бездыханного изувеченного тела. Маг тогда даже устроил ему мысленные похороны, вспомнив всё то, что успело произойти за их недолгое знакомство. Даже придумал небольшую речь, которую мог бы произнести, если бы тело нашли и действительно предали земле или сложили погребальный костёр. Но вот он стоял и ухмылялся, явно ожидая такой реакции, и от этой саркастической ухмылки, казалось, ничто не могло его отучить. Ни драконы, ни эльфы, ни боги и ни короли - что бы ни случилось, у наёмника Таринора всё равно найдётся едкий комментарий и колкая фраза по случаю.
        - Ох и видел бы ты своё лицо, - сохраняя улыбку, проговорил Таринор, сдерживаясь от смеха. - Хотя у Драма тоже тот ещё видок был. Признаться, я б и не подумал, что он вообще способен так удивиться. Ему же за семь десятков, он много повидал и всё такое… Ладно, хоть тебе такое и простительно, но прекращай уже так глядеть, будто покойника увидел.
        Наёмник замолчал и, наконец, засмеялся.
        - Уж больно разговорчивый для покойника, - ответил Игнат, выдохнув.
        - А ты уж больно молодой для верховного мага, - парировал наёмник.
        - С этим не поспоришь, - улыбнулся Игнат. - И всё же… Глазам не верю…
        Сказав это, юноша поднялся с кровати, обнял наёмника и похлопал его по спине.
        - Решил убедиться, что я не призрак? - усмехнулся тот. - Полегче, господин верховный маг, пощадите старые раны.
        - Просто я… Чертовски рад тебя видеть, Таринор. Но как тебе удалось выжить? И как оказался здесь снова? И где ты был всё это время?
        - Ну, скажем так, боги верят в меня больше, чем я в них.
        - Тогда чтоб мне провалиться, если у них на тебя нет больших планов, - усмехнулся Игнат и тут же погрустнел. - А вот я, кажется, натворил дел. Мы тут с Маркусом разговаривали… Да, с тем самым Маркусом, что меня когда-то в Академию привёз. Он, оказывается, искал меня давно, а теперь, наконец, нашёл. Ну так вот… Он мне о матери рассказал и… Это было не то, чего я хотел бы услышать, - юноша сжал кулаки, закрыл глаза и глубоко вздохнул. - Я разозлился, вспылил, а потом… Даже не знаю, что на меня нашло. Просто хотелось сжечь всё к чертям. Вот прямо вообще всё. Причём я этого как бы и не хотел, но… Будто что-то внутри меня хотело, а я сам будто бы в угол забился. Маркус сказал, что я наполовину элементаль или что-то в таком духе. Уж не знаю, чего с матерью моей произошло… - юноша задышал чаще. - Но такой вот я уродился!
        Выпалив это, Игнат подбежал к окну и швырнул на улицу пламя так поспешно, будто всё это время держал в руке раскалённый уголёк.
        - Вот поэтому я и мог огнём управлять даже после отчисления. - грустно проговорил юноша, отойдя от окна. - Теперь Маркус помог мне вернуть магическую силу, но я уже как-то и не рад даже. Какой в этом прок, если могут пострадать те, кто рядом? Те, кто мне дорог? А если мы с Рией поругаемся? Чёрт, даже думать о таком не хочу…
        - Игнат, послушай, - серьёзно сказал Таринор, - что я за все эти годы уяснил, так это что из любой передряги есть выход. Если ты сам не сможешь с этим совладать, то вместе мы уж точно справимся. Могу окунать тебя в чан с водой каждый раз, когда начнёшь терять над собой контроль.
        - И то верно, - с улыбкой вздохнул Игнат. - Ладно, меня король ждёт. Надо б переодеться, а то я весь в мыле, точно мешки с мукой таскал. Да и несёт как от псины.
        В покои верховного мага подали обед и принесли одежду на смену. Таринор присвистнул, увидев дымящееся ароматное баранье жаркое с травами и знатный ломоть овощного пирога. Юноша с радостью разделил трапезу с наёмником, заметив, что прежний верховный маг был редкостным транжирой, и половина еды отправлялась собакам. Таринор же на это проворчал, что эти собаки, должно быть, уже переросли самых жирных свиней, и королевские охотники теперь загоняют дичь самостоятельно, хватая её собственными зубами.
        Одежда, что выдали Игнату на этот раз, показалась ему чересчур вычурной и будто бы женской. Свободный крой, узорчатая вышивка на рукавах и мягкие остроносые туфли. Вдобавок Таринор едко заметил, уж не перепутали ли слуги покои верховного мага с покоями принцессы Мерайи, на что юноша лишь буркнул, что верховному магу на королевский приём одеваться подобным образом положено по статусу. Когда с едой и одеждой было покончено, наёмник и маг направились в совещательный зал.
        Глава 11
        - Так значит, король и за тобой послал? - недоуменно спросил Игнат, и каждое слово отдавалось в коридоре эхом.
        - Послал, - кивнул Таринор. - И, думаю, пошлёт ещё куда-нибудь, куда пожелает его королевская пятка. Я ж теперь для него неубиваемый посыльный, которого можно хоть в самое пекло отправить. Впрочем, грех жаловаться, если он куда и отправит, то оплатит всё сторицей. К слову, тебе не показалось, что Эдвальд ведёт себя как-то иначе?
        - Конечно, иначе, - усмехнулся маг. - Ты говорил, что прежде король смахивал на покойника, которого зачем-то вынули из гроба и нарядили в королевскую одёжку. Теперь же у меня язык не повернётся так его назвать - он здоров и полон сил, как и положено королю.
        - Это верно, - задумчиво проговорил наёмник и добавил. - Вот только таким он не был даже в годы войны.
        - Ну, так это сколько времени прошло! Наверное, пообвыкся здесь, попривык к короне и каменному трону. Люди меняются.
        - Меняются. Но прежде Эдвальд никогда так не опирался на церковь. Епископ Одерхолда предал его, рассказав Эркенвальду о продвижении войск, из-за чего Эдвальд проиграл Битву на переправе. С тех пор он с великим недоверием относился к служителям Церкви. Но когда я вернулся сюда пару дней назад, то за один короткий разговор услышал от него больше упоминаний богов, чем за всё время службы в войну. А когда я сказал, что жив лишь благодаря помощи божественных сил, он тут же согласился, хотя прежний Эдвальд Одеринг, услышав такое, рассмеялся бы мне в лицо. Эрниваль сказал, что король теперь часто посещает храм Троих. Скажешь, ничего удивительного? Знаешь, сколько раз Эдвальд молился перед боем в ту войну? Ни разу. Он считал, что богам нет до нас дела, и что людей побеждают лишь люди.
        - Значит ты и Эрниваля повидать успел, - нахмурился Игнат. - Как он… Как его лицо?
        - Не то, что прежде, конечно. Но тебя он не винит. Говорит, ты спас ему жизнь…
        - А я и спас! - с жаром перебил юноша. - Рия тоже поначалу не верила.
        - Это ваши с ним личные дела, - отмахнулся наёмник. - Рад, что вы оба в порядке. Насколько это вообще возможно в такое время.
        Переступив порог совещательного зала Таринор понял, что они с Игнатом, едва не опоздали: почти все места за круглым столом уже были заняты. Подле короля сидела та самая девушка в серебристой мантии и скипетром в руке, что была справа от его величества в тронном зале. Кроме них за столом оказались: древний седой старик с длинным крючковатым носом, чья левая рука была перевязана, и молодой тщательно выбритый черноволосый мужчина в золочёных доспехах командующего гвардии. Под их взглядами наёмнику становилось не по себе. Игнат тоже стушевался, но учтиво поклонился и поспешно занял одно из оставшихся мест. Таринор последовал его примеру и уселся рядом.
        Едва он успел придвинуться поближе к столу, как в зал поспешно вошёл последний член Тронного круга: невысокий круглолицый человек в простой коричневой мантии, перехваченной узким поясом под заметно выпирающим животом.
        - Наконец, всё собрались вместе и можно начинать, - проговорил король. - Сегодня Тронный круг впервые собирается в таком составе, поэтому, прежде чем мы перейдём к делам, я представлю присутствующих. Пречистая Агна, - Эдвальд указал на девушку. - Матриарх Церкви Троих, что озаряет божественной благодатью деяния людские. Явос Таммарен, верховный казначей Чёрного замка, - кивнул король на седого старика. - Дэйн Кавигер, командующий королевской гвардией, - он перевёл взгляд на черноволосого. - Верховный книжник Илберн, - круглолицый учтиво склонил голову, но король даже не посмотрел на него. - И, наконец, Игнат, с недавних пор верховный маг Чёрного замка, и Таринор, мой доверенный человек. Именно с ним семь лет назад мы кровью и сталью пробили путь в Энгатар и сразили безумца Альберта Эркенвальда, убийцу моей сестры. На сегодняшнем совете Таринор занимает место Джеррода Раурлинга, Хранителя клинка, что ныне несёт службу в Лейдеране. И так как дела, что я желаю обсудить сегодня, не терпят отлагательств, я вынужден провести совет Тронного круга без него.
        «Надо же, - пронеслось в голове Таринора, опешившего от осознания этого факта, - его величество всё же решил прислушаться к моим словам». В совет Тронного круга - высший совет королевских приближённых - помимо самого короля, всегда входили глава церкви, верховный книжник, верховный маг, верховный казначей, командующий гвардии и хранитель клинка, верховный командир армии королевства. Даже просто присутствовать в зале во время этого совета считалось невероятной честью, а уж сидеть за столом и фактически вершить судьбу королевства…
        «Главное - чего лишнего не взболтнуть, - подумал Таринор. - Наверное, не стоит говорить об Асмигаре и Шимаруне, об армии мёртвых и прочем, если только король сам не решит поднять эту тему.» Игнат, судя по всему, осознавал важность происходящего ничуть не меньше. Во время слов короля юноша взволнованно ёрзал на месте и потирал вспотевшие ладони, а когда прозвучали слова «верховный маг Чёрного замка», и взгляды первых людей королевства оказались направлены прямо на мага, тот раскраснелся и изобразил на лице растерянную улыбку.
        - Для начала я даю слово Явосу Таммарену, верховному казначею, - на эти слова короля старик учтиво кивнул и, прокашлявшись, начал:
        - Состояние казны королевства без преувеличения можно считать тяжёлым. Война требует расходов, а восстание Русвортов усложнило морскую торговлю. К тому же ригенский банк «Феннс и Драйберг» уходит из Энгатара, что наводит на определённые мысли, учитывая, что корона должна банку весьма крупную сумму…
        - Явос, прошу, ближе к делу, - мягко перебил его король. - Не думаю, что кто-то, кроме тебя столь же искусен в финансовых делах, чтобы понимать всё это, а у нас ещё есть, что обсудить.
        - Да, ваше величество, - по лицу старика пробежала едва заметная тень недовольства, но он продолжил: - По этим причинам мы совместно с его величеством приняли решение связать наши дома брачными узами, - на этих словах Игнат попытался сдержать улыбку, но казначей, кажется, не заметил этого и продолжил, - заключив брак между принцессой Мерайей и достойным представителем дома Таммарен. Подобно корням, что дают дереву силы выстоять перед бурей, узы династических союзов делают страну крепче и сильнее.
        - Прекрасное сравнение, господин Таммарен, - улыбнулся король. - Таринор, ты отправишься в Высокий дом и сообщишь об этой новости лорду Эйевосу Таммарену. Пусть представит достойную партию для моей дочери.
        - Лорд Эйевос до сих пор во главе дома? - удивлённо спросил наёмник. - Сколько ему уже? Девяносто?
        - Моему отцу сто четыре года, - сухо заметил казначей. - И он, как многие в его возрасте, может быть несколько… Несговорчив.
        Фраза «многие в его возрасте» показалась Таринору забавной. Это было сказано, будто с одной стороны до столь невероятных годов доживает каждый второй, а с другой - будто бы сам казначей не такой же древний старик, а вовсе даже безусый юноша. Хотя, наверное, имея живого отца в столь преклонном возрасте, человек имеет право так говорить.
        Наёмник не ошибся: его снова отправляют с поручением. Остаётся надеяться, что старый лорд Таммарен не станет упрямиться, и всё это не затянется надолго. И что на этот раз наёмнику повезёт остаться в живых.
        - Отправишься завтра на рассвете вместе с торговым обозом, - король прервал мысли наёмника.
        - Разве так безопаснее? - недоумённо спросил Таринор.
        - Для обоза - да. К тому же, вы не привлечёте много так внимания, как если бы я отправил с вами воинский отряд. О предстоящей женитьбе пока известно лишь тем, кто находится в этом зале. Даже моя дочь ещё не знает об этом. И, вместе с тем, весть эта слишком важна, чтобы отправлять её с соколом. Я оказываю тебе большую честь, Таринор, прими же её. Разумеется, ты получишь значительную сумму сверх накладных расходов.
        - Я принимаю, Ваше величество. - кивнул наёмник.
        - И я! - неожиданно выпалил Игнат. - Я тоже пойду!
        - Верховный маг Игнат? - король вскинул брови. - Разве вы не должны оставаться в замке? К тому же недавний случай заставляет опасаться за вашу и ваших спутников безопасность, а мне бы не хотелось так часто менять верховных магов.
        - Я ведь на службе короны, так? А какая короне от меня польза, если я сижу в четырёх стенах? Таринор мой друг, со мной ему точно нечего опасаться в пути и поручение он выполнит наверняка. А что же до того происшествия - пребывание в замке плохо на меня влияет. Не привык я в четырёх стенах сидеть. Мне бы на воздух, так и для замка безопаснее будет.
        - В словах юноши есть здравое зерно, ваше величество, - заметил казначей. - Казне ни к чему терпеть ущерб в случае пожара. Четверть века назад, когда такое произошло, потребовалось перестраивать полностью сгоревшую кухню и комнаты прислуги, не говоря уже о жертвах среди придворных…
        - Хорошо, - согласился король. - Пусть Игнат тоже отправляется в Эрбер, но также скрытно, не привлекая внимания.
        Юноша откинулся на спинку стула и с торжествующим видом взглянул на Таринора.
        - Теперь о делах военных, - продолжил его величество. - В Дракентале некая Ида Морнераль теперь правит от имени Делвина Рейнара, якобы внебрачного сына Дериана Рейнара. В кровное родство этого невесть откуда взявшегося мальчишки с драконьим домом я не верю, поэтому желаю отправить туда войско, чтобы получить либо Пламенный замок, либо доказательства, что мальчишка действительно сын лорда Рейнара. Господин верховный казначей утверждает, что этот шаг пойдёт на пользу торговле с гномьим анклавом Могримбаром, путь к которому лежит как раз через Драконью долину. Впрочем, это уже скучные финансовые подробности. В любом случае, захват Пламенного замка - необходимый шаг.
        На эти слова никто не мог, да и, пожалуй, не хотел возразить.
        - Что же случилось с лордом Дерианом Рейнаром? - осторожно спросил наёмник.
        - Согласно письму от Иды Морнераль, братоубийца Дериан Рейнар был убит, когда Йоахим Раухель, глава тайной службы, попытался захватить власть в Пламенном замке. Правда это или нет - в любом случае сейчас Раухель в темнице, а Дериан Рейнар в родовом склепе Рейнаров. И пусть он сумел избежать королевского правосудия, но от суда богов ему не скрыться, - услышав это, матриарх блаженно прикрыла глаза в знак согласия. Король, заметив это, улыбнулся и продолжил: - И главная новость, которая, несомненно, коснётся всех нас и повлияет на всё королевство. Совместно с матриархом Агной Пречистой мы объявляем о начале реформации Церкви. Совсем скоро Церковь Троих получит новое название, потому как во главу культа мы ставим четвёртого бога. И имя ему Калантар.
        После этих слов у всех присутствующих, кроме, разумеется, короля и матриарха, на лице появилось выражение недоумения и непонимания, а взгляд казначея будто выражал нечто среднее между «простите, ваше величество, я не ослышался?» и «ваше величество, чёрт побери, вы в своём уме?»
        - Страна переживает трудные времена, - взгляд короля изменился, стал суровым и холодным, - и сейчас стране как никогда важно стать сильнее и сохранить эту силу, дабы выстоять перед грядущими испытаниями. Пусть Калантар известен вам как божество тирании, узурпации и жестокости. Но кто как не тиран способен удержать рвущуюся по швам страну? Кто, как не узурпатор способен, вопреки всему, забрать власть у слабого правителя? И что, если не жестокость должно проявлять к врагам, чтобы они не смели более досаждать государству? Смирение, стойкость и милосердие - это чудесно, но суровые времена требуют решительных решений. И одним из таких решений я вверяю страну под защиту железной длани Калантара. Когда закончатся все церковные приготовления, я объявлю это во всеуслышанье. Мы с Церковь устроим большой праздник и соберём людей на площади перед Храмом, а также объявим о создании церковного ордена Железной руки на замену Серым судьям. И пусть же Энгата войдёт в новую славную эпоху величия и славных побед!
        Таринор ещё никогда не видел Эдвальда Одеринга таким воодушевлённым. Даже когда тот отправился на балкон королевских покоев с головой Эркенвальда в руках. Король сжал здоровую руку в кулак, а его глаза блестели так, что наёмник с ужасом увидел в них самый настоящий фанатизм. Матриарх же глядела на Эдвальда подобострастно и с обожанием, как истово верующий смотрит на изваяние своего божества в мгновения религиозного экстаза. Остальные же в зале пребывали в смятении, не понимая, как реагировать на эти слова, но никто из них не посмел сказать и слова против.
        Заседание Тронного круга вскоре закончилось. Король ещё что-то говорил насчёт придворных дел, но Таринор пропустил это мимо ушей. Он пытался понять, что могло настолько изменить Эдвальда Одеринга. Что вообще может превратить человека, смеявшегося в лицо богам, в фанатика? И на что этот фанатик может быть способен, стремясь угодить своему господину?
        И почему Калантар? Таринор почти не слышал о нём. Видимо, какое-то третьестепенное божество. Вот если бы только можно было узнать о нём больше… Книга? Да, в библиотеке замка наверняка найдётся что-нибудь о божествах и культах. Надо бы взять, а то, чего доброго, король запретит книги, как Эйермунд Святой, который велел сжечь все книги, кроме церковных и обрядовых. Известная история, которая давно превратилась в народную байку, вроде песен о любвеобильном короле Янесе Русворте или том же Эйевосе Таммарене, прозванном «бессмертным».
        Возвращаясь из совещательного зала в смешанных чувствах, Таринор и Игнат встретили растрёпанного худощавого остроносого человека с короткой русой бородкой. Едва увидев Игната, он ринулся к нему и крепко обнял. Юноша представил его как Маркуса Аронтила, бывшего декана огня из Академии. Того самого, что заменил ему отца. Вид у Маркуса был взволнованный.
        Таринор решил оставить их и направился прямиком в библиотеку, где не без помощи местного смотрителя раздобыл старую книжку «О небесных сферах: Боги и демоны», имя автора стёрлось с обложки настолько, что было уже не прочесть. После этого он удалился под ворчание смотрителя, что, мол, то никто неделями не появляется, то по двое в день, да ещё и подавай им то богов, то демонов. Стало быть, не один Таринор заинтересовался этой темой.
        Вскоре наёмник оказался в караульной, где скучающий Драм со скуки метал клинок в ящик и, судя по единственной глубокой щели в нём, ещё ни разу не промахнулся. В углу крепко спали Тогмур и Иггмур, давая о себе знать только гулким храпом первого и сопением второго. Тиберия почему-то здесь не было.
        - Игнату лучше? - кратко спросил Драм.
        - Как ни в чём не бывало, - ответил Таринор. - Наберётся сил, будет как новенький.
        Драм облегчённо вздохнул, в очередной раз запустил оружие в цель и отправился за ним.
        - А вот с королём, похоже, беда, - продолжал наёмник. - Ты ведь в богах разбираешься? Слыхал о таком божестве как Калантар?
        На этом слове Драм вздрогнул, а запущенный в очередной раз клинок пролетел мимо цели и со звоном ударился об пол. За этим звуком наступила тишина, которую эльф нарушил лишь спустя несколько секунд.
        - Мы не произносим его имени напрасно, - негромко сказал он. - Это тёмное божество, несущее беду.
        - Тёмное, значит? Давай тогда поглядим, - наёмник раскрыл книгу на оглавлении, но не нашёл ничего похожего на слово «Калантар». - Быть может, он больше известен по какому-нибудь прозвищу?
        - Могу припомнить лишь… Аргемайр, - словно через силу проговорил Драм. - Железная рука.
        Когда оглавление не помогло, Таринор принялся листать саму книгу, стараясь не порвать ветхие от времени страницы. Наконец, он добрался до изображения сжатого кулака, будто выкованного из железа, чей вид напомнил наёмнику о набалдашнике булавы Эрниваля. Совпадение?
        Слова с пожелтевшей бумаги оказались весьма красноречивы, но вполне ожидаемыми. Калантар покровительствовал жестокости, тирании, власти и, как ни странно, силы и стойкости перед невзгодами. Немудрено, что Эдвальд выбрал его в качестве покровителя королевства. Книга также гласила, что, хоть поклонение Железной руке не запрещено напрямую, но всё же для Троих - Холара, Тормира и Сильмарета - он выступает противником, в отличие от тех богов, чьи малые алтари стоят в Храме. Теперь же культ Калантара поставят во главе Церкви Троих… Насколько же нужно помешаться на идее силы, чтобы пойти на такое? Наёмник не был достаточно сведущ в этом, но даже ему происходящее показалось странным и недобрым.
        - А ты, Драм, что сам знаешь об этом хмыре? - спросил Таринор, сделав закладку из соломинки и отложив книгу в сторону.
        - Его питает людская жажда власти, беспощадность и жестокость, - с неохотой ответил эльф.
        - Это я уже прочитал. А ещё его якобы Трое низвергли и прогнали куда-то, и с тех пор он прозябает на задворках, грезя вернуть былую власть. О нём никто и не вспоминает даже.
        - Среди людей - возможно, - сказал Драм. - Но когда этельдиар говорят о вероломстве и раздоре среди людских народов, о войнах, где сосед идёт на соседа, а брат убивает брата, они вспоминают Калантара. Тот, кто предаёт, захватывает и разоряет - славит Железную руку. Потому он и не теряет сил окончательно: люди часто прославляют его, пусть не словом, но делом.
        - Ладно тебе, заладил. Вы, этельдиар, тоже не святые.
        На эти слова Драм лишь пожал плечами и замолчал. Таринор облокотился на стол, подперев кулаком подбородок: сказанное эльфом крепко застряло в голове. Теперь наёмнику уже было неспокойно покидать город. Он уже дважды возвращался в столицу после долгого отсутствия, и всякий раз обнаруживал здесь неприятные перемены.
        Впрочем, что он мог сделать? Ослушаться воли его величества, особенно сейчас, было смерти подобно. И очень сомнительно, чтобы Шимарун, дал ему ещё один шанс вернуться к жизни. Теперь оставалось лишь делать, что должно. И будь, что будет. Эдвальд отправляет его в Высокий дом. Возможно, там, на юге, что-нибудь слышали об армии мёртвых, а потому его не поднимут на смех и не сочтут сумасшедшим. За окном потемнело. Невесть откуда взявшаяся серая громада туч грозила вот-вот разразиться ливнем.
        Глава 12
        Темница, служившая тупиком в самом конце мрачного подземного коридора, мало чем отличалась от прочих темниц Пламенного замка, кроме того, что в ней томился бывший глава тайной службы самого лорда Рейнара. Йоахим Раухель не раз отправлял в эти места заложников лорда Долины, тех, из кого требовалось вытянуть информацию, или просто неугодных людей.
        Сколько человек было здесь убито, сколько мучалось под пытками по его приказу - Раухель не сумел бы сосчитать, даже если бы хотел. Но теперь, лёжа на грязной соломе в своём некогда безупречном, а теперь пропитанном потом и грязью зелёном костюме, он хотел покаяться перед каждым из них. Едва попав сюда, он счёл это справедливой карой и смирился с участью сгнить заживо, подобно тем, кого прежде сам обрекал на смерть.
        Когда его только притащили сюда, тусклый свет лампы в коридоре, еле пробивался через решетчатое окошко в двери, но всё равно нисколько не освещало камеру. И всё же для Раухеля, как и для всякого, оказавшегося в полной темноте, это был свет надежды. Да, надежда и смирение с судьбой странным образом соседствовали в нём, а может, этот еле заметный свет просто напоминал ему о том, что он ещё жив.
        Но всё изменилось, когда в один из дней лампа в коридоре погасла и бывший глава тайной службы остался в полной темноте. Он не знал, сколько дней или недель прошло с тех пор, но успел сполна прочувствовал весь тот ужас, присущий человеку в подобном положении. Ему то казалось, что стены вот-вот сомкнутся вокруг него и раздавят в фарш, то ощущал приступы удушья, а то он и вовсе переставал чувствовать пол. В такие моменты Йоахиму чудилось, что он падает в непроглядную тьму бездонной пропасти и он прикусывал руку, чтобы не кричать от ужаса.
        Потом пришёл черёд видений. Раухелю виделись вспышки, чудились звуки - скрежет и царапанье. Возможно, что они даже были настоящими: крысы были единственными постоянными обитателями этих подземелий. Стоило Йоахиму подумать об этом, как разум подкидывал новую штуку, заставляя ощущать укусы острых зубов и прикосновения крохотных когтей, заставлявшие то замирать от удушающих приступов паники, то просыпаться от короткого тревожного сна. Или то было по-настоящему, и вскоре несчастный Раухель в самом деле станет обедом для крыс?
        Он не знал, сколько времени провёл в полной темноте, но понимал, что вскоре неминуемо сойдёт с ума. Когда в темницу изредка приходил тюремщик и открывал дверь, принося кружку воды и кусок чёрствого хлеба, Раухель видел кусочек мира снаружи - каменную стену, освещённую лампой - последнее, что связывало его с реальностью. Но камеру уже давно не посещали, и бывший глава тайной службы, находясь в безвременье и кромешной тьме, начал думать, что его оставили здесь умирать.
        В какой-то момент Йоахиму даже показалось, что он уже умер. Он попытался встать, но не удержал равновесие и рухнул обратно на гнилую солому. Падать оказалось неприятно, а значит, к счастью или к сожалению, он был ещё жив. Говорят, смерть милосерднее подобных мучений, и Раухель был бы рад с этим согласиться, если бы не панический страх перед этой самой смертью. Впрочем, сейчас он был не в состоянии испытывать ни радость, ни огорчение. В этой темноте было трудно даже связно мыслить, особенно когда страх оплетал липкими путами измученный видениями разум.
        И вот, когда он лежал в полусознании на холодном и мокром полу, дверь еле слышно скрипнула, и в комнату ударил невероятно яркий свет, заставив Раухеля отвернуться. Глаза будто жгло огнём, и даже с силой сжав веки, он ощущал нестерпимое жжение. Свет будто был повсюду.
        - Наверное, очередное видение… - Йоахим услышал эти невнятно сказанные собственным голосом слова будто со стороны.
        - Ошибаетесь, господин Раухель, - донёсся знакомый мужской голос.
        Один из его тюремщиков… Никак не вспомнить имя. Да и не важно… Вдруг свет сделался не таким ярким: на голову надели какой-то мешок. О, спасение для измученных глаз! Помогли подняться. Ноги едва слушались, но идти он всё же мог. Его куда-то вели. На казнь? Вряд ли. На допрос? Чего ради? Впрочем, уже не важно. Воздух стал чуть свежее. Его усадили куда-то и сдёрнули с головы мешок. В глаза снова ударил свет, но на этот раз они болели не так сильно и неяркое свечение настенных ламп уже не так сжигало их. Раухель узнал эту комнату. Когда-то, в прошлой жизни, он вёл здесь беседы с узниками темницы и теми, кому только предстояло ими стать. Здесь, помнится, он разговаривал и с Карлом Эльдштерном. Узнал он и женщину, что сидела за столом напротив. Ида Морнераль. Всё с той же надменной усмешкой и этой гадкой мушкой справа над губой.
        - Вы… - прохрипел Раухель.
        - Рада, что вы в состоянии говорить, - произнесла она. - Это очень облегчает нам задачу.
        - Что вам… Зачем…
        - Разумеется, вам интересно, зачем вас привели сюда, и почему я вообще оставила вас в живых. Скажу лишь, что вы слишком ценный человек, чтобы отправить вас кормить червей. Должно быть, вас мучает жажда. Неудивительно, ведь тюремщик давно к вам не заглядывал. Не припомню даже, как именно давно. Но, так как мне понадобилась ваша помощь, я помогу вам, - сказав это, женщина подала знак и на стол поставили кувшин и два стеклянных бокала. Ида Морнераль наполнила один из них и придвинула ближе к Раухелю. Не в силах терпеть, он жадно схватил стакан и влил в себя живительную влагу. Луарское розовое, которое он всегда находил неприятным на вкус теперь казалось лучшим напитком на свете.
        - Думаю, теперь вы сможете говорить более осмысленно. Если поможете мне, велю подать вам обед.
        - Надеетесь купить меня едой? - хрипло проговорил Раухель и закашлялся.
        - Почему бы и нет? Человек в вашем положении должен ценить это выше всяких драгоценностей. Если я не права, то могу велеть принести в темницу те побрякушки, с которыми вы собирались улизнуть из замка, и оставить вас умирать в окружении роскоши. Наверное, такую смерть можно назвать роскошной.
        - Чего вы хотите?..
        - Для начала, расскажу о положении дел, - Ида Морнераль вздохнула и продолжила: - Пламенным замком сейчас управляем мы вместе с кастеляном, но, между тем, я лишь регент при истинном наследнике Делвине Рейнаре.
        - Что ещё за Делвин… - Раухеля затошнило. От бессилия было тяжело даже думать.
        - Внебрачный сын Дериана Рейнара, конечно же. Убитого вами лорда Дракентальского.
        - Я не убивал Дериана…
        - Это вы так считаете, Раухель. А мы с господином Эшхартом, да и весь замок, думаем иначе. Благо мне не пришлось особенно убеждать их: своей таинственностью вы, сами породили все эти слухи, которые теперь привели к таким выводам. Да и результат говорит сам за себя. Вы можете считать себя сколь угодно правым, но какой прок от вашей правоты? К несчастью, официально утвердить Делвина как наследника может только его величество король Энгаты. И совсем недавно я получила от него письмо, в котором он требует подтверждение, что Делвин действительно сын Дериана Рейнара.
        - Но ведь это неправда, - сказал Раухель, собрав всю твёрдость, на которую он был способен в этот момент.
        - А что есть правда, Йоахим? То, будет ли слово правдой или ложью зависит лишь от того, кем оно сказано. Взять хотя бы ваше с Дерианом покушение на бедного Алистера Рейнара. Стоило новому лорду Пламенного замка сказать, что Алистера отравили в результате заговора, как всё смиренно приняли его слова на веру. Ведь об этом сказал сам Дериан Рейнар, лорд Драконьей долины! Король казнил собственную жену и патриарха за измену. Действительно ли это так? Или дело было в другом? Мы об этом уже не узнаем, но слово короля - правда для всех. Одно слово благородного рыцаря и честный крестьянин окажется чернокнижником и разбойником, а его юная дочка попадёт в рыцарскую постель. Так уж устроен наш мир. А потому в ваших силах сделать Делвина наследником Пламенного замка. Он хороший мальчик. Добрый. Достойная смена нелюдимому Дериану и высокомерному Алистеру, к тому же, под моим началом он станет достойным правителем. Я же останусь в тени и смирюсь со своей скромной ролью леди-регента.
        - Если вы думаете, что все эти красивые слова и яркие примеры способны… - Раухель хрипло закашлялся. - …способны изменить моё мнение, то вы ошибаетесь. Речь идёт не о крестьянских дочках. Ни у вас, ни у этого мальчишки нет никаких прав на Пламенный замок, а потому я отказываюсь помогать вам. Если королю будет угодно взять замок штурмом, так тому и быть. Вас он казнит, а со мной будь, что будет. Быть может, он поверит мне.
        - И даже горячий ужин не переменит вашего решения? - улыбаясь спросила Морнераль.
        Бывший глава тайной службы на это лишь промолчал, сделав самое презрительное лицо, на которое был способен.
        - Что ж, - вздохнула женщина, - если вас нельзя купить обещанием сохранить жизнь, попробуем иначе.
        - Станете угрожать смертью? Казните меня? - изумлённо спросил Раухель и тут же отвёл взгляд. - Впрочем, пусть так. Это лучше, чем гнить в подземелье. И кроме меня вам никто не поможет.
        - Храбритесь, пока можете, Йоахим, - губы Иды Морнераль растянулись в отвратительной улыбке, обнажив мелкие зубы. - Каждый человек боится умереть. И вы не исключение, я знаю.
        - Одно ваше слово - и меня прикончат. Так чего вы ждёте?
        - Жду, пока яд начнёт действовать.
        Раухеля обдало холодом, но он изо всех сил постарался не подать вида. Однако Ида Морнераль всё же заметила, как он украдкой покосился на кувшин.
        - Да, верно думаете. Вино было отравлено. Этот яд совершенно не ощутим, он действует медленно, но при этом неотвратимо. Вам наверняка доводилось применять такой. Впрочем, даже имей он вкус или запах, вы столь жадно осушили бокал, что всё равно не успели бы ничего почувствовать.
        - Вы снова лжёте, Морнераль, - процедил Раухель.
        - Неужели? - вскинула брови женщина. - Разве ещё не чувствуете, как он уже начал действовать? О, теперь вы сполна можете ощутить, каково это, быть отравленным. Я вижу, как вас трясёт, на лбу выступила испарина. Сердце наверняка колотится, как бешеное. Полагаю, через минуту-другую вас начнёт тошнить. Уже? Как скоро!
        Раухель был бы рад не верить словам Иды Морнераль, если бы и в самом деле не испытывал всё то, о чём она говорила. Его знобило, а по лицу струился холодный пот. Внутренности будто перекручивало, живот свело от боли, а мысли слиплись, словно тесто.
        - Всё ещё не верите, Йоахим? - участливо спросила женщина, подавшись вперёд. - Разве так вы бы хотели умереть? Встать в один ряд с теми несчастными, кого вы замучили в этих стенах? На мой взгляд, это весьма иронично, но решать вам.
        Она не спеша придвинула к Раухелю лист бумаги, а рядом поставила перо с чернильницей.
        - Имейте в виду, скоро ваши руки начнут трястись так, что вы не сможете написать ни слова. А если не сможете помочь мне, я не смогу помочь вам, - сказав это, женщина извлекла откуда-то крохотную склянку с пробкой. - Здесь противоядие. Думаю, его вид поможет вам принять верное решение.
        Не помня себя от ужаса, Раухель схватил перо, попал им в чернильницу лишь со второго раза и принялся спешно выцарапывать на бумаге слова. «Я, Йоахим Раухель, глава тайной службы Пламенного замка, пред ликом Богов и…»
        - Можно без долгих предисловий, Йоахим, - заметила Морнераль. - Не нужно перечислять все титулы и регалии. Коротко и по делу, нам обоим сейчас не до формальностей.
        Раухель ощутил какую-то пустоту внутри, после чего последовала резкая боль. Он вздрогнул, но продолжил писать. «Заверяю, что Делвин Рейнар действительно является…» Что же он делает? Собственными руками дарит этой дьявольской женщине замок, который столько лет считал своим домом. Предаёт семью, которой поклялся верно служить…
        - Раухель, вы забыли, как пишется слово? Не стесняйтесь, спрашивайте. Я подскажу, - Морнераль поиграла склянкой между пальцами.
        Глава тайной службы скривился и дописал: «…сыном Дериана Рейнара и наследником Драконьей долины.»
        - Держите… - он придвинул бумагу дрожащими руками, - …ваше проклятое письмо…
        - Подпись, Йоахим, - Морнераль вернула лист обратно, нахмурив брови. - Вы должны подписать, иначе никто не поверит.
        Пара крупных капель пота оставили тёмные следы на бумаге. Голова кружилась, заставляя слова перед глазами плясать по строкам в безумном хороводе. Раухель окунул перо в чернильницу и, проклиная всё на свете, вывел дрожащей рукой подпись. Когда-то он долго её вырабатывал, доведя со временем до невероятного изящества. Теперь же линии, оставленные нетвёрдой рукой, дрожали, а подпись выглядела беспомощной пародией на саму себя, как и её обладатель.
        Когда Раухель отложил перо, в голову пришла шальная мысль немедленно разорвать бумагу. О, какое было бы удовольствие увидеть, как надменная ухмылка сползёт с лица этой дряни, как лицо исказится негодованием… Он уже взял лист за края, как вдруг взгляд остановился на склянке с противоядием, и сердце тут же сковали ледяные тиски страха. Паническое желание жить пересилило голос совести, и глава тайной службы едва слушающимися руками отодвинул от себя письмо. Тонкие пальцы Морнераль тут же схватили бумагу, глаза пробежались по строкам, а уголки губ удовлетворённо приподнялись.
        - Благодарю вас, - она как бы невзначай толкнула склянку, та покатилась по столу, и Раухель поймал её у самого края, ощутив, как от ужаса на лбу вновь выступил холодный пот. Он вырвал пробку зубами и одним глотком отправил содержимое в рот, не почувствовав вкуса, но ощутив невероятное облегчение.
        - Простите, я сегодня необыкновенно неуклюжая, - улыбнулась Морнераль. - Что ж, я получила от вас всё, что хотела. А значит, мне не обязательно было давать вам противоядие, верно? В этой склянке обычная чистая вода.
        От этих слов Раухель замер не в силах ни вдохнуть, ни пошевелиться. Насладившись этим зрелищем, Морнераль продолжила:
        - Но не беспокойтесь: вино отравлено не было, - она наполнила второй бокал из того же кувшина. - Вот видите, как самые обыкновенные слова могут становиться и правдой, и ложью. Всё зависит от того, верим мы в них или нет. За наше прекрасное сотрудничество! - с улыбкой произнесла Морнераль и осушила бокал.
        - Но как же… Всё это… Я же…
        - Вы так долго не ели и не пили, Йоахим. Сидели в темноте и сырости. Наверное, впервые в жизни терпели подобные лишения, - снисходительно проговорила женщина. - Разумеется, ваше самочувствие оставляет желать лучшего. Ваш разум и тело легко приняли идею о том, что вас отравили, а я лишь немного подтолкнула их в нужном направлении.
        - Вы… Вы чудовище, Морнераль, - выдавил Раухель. Он ещё никогда ни к кому и ни к чему не испытывал такой ненависти и отвращения.
        - Вы обманули сами себя, Йоахим. Я здесь почти не причём, - женщина поднялась со стула и направилась к выходу. - Однако меня мучает один вопрос: насколько далеко ваш разум мог бы зайти в самообмане? Если бы я не дала вам эту склянку, умерли бы и в самом деле или нет?
        Сказав это, она засмеялась и покинула комнату, а Раухелю тотчас же натянули на голову мешок и увели.
        Вновь оказавшись в темнице, глава тайной службы разрывался от ненависти и обиды. Неужели его так легко обвели вокруг пальца? Неужели он и в самом деле стал настолько жалок? Вскоре дверь в темницу вновь отворилась, и тюремщик принёс миску чечевичной похлёбки. Он произнёс два слова: «госпожа благодарна» и тут же покинул камеру. Сначала Раухелю хотелось швырнуть в стену эту подачку от ненавистной карги, но потом он неожиданно для себя самого набросился на еду. Когда с похлёбкой было покончено, он почувствовал поднимающийся к горлу ком. В глазах застыли слёзы. Йоахим Раухель, глава тайной службы понял: он сломлен. И сломлен безвозвратно.
        Глава 13
        В Чёрном замке Энгатара тем временем вовсю шли приготовления. Таринор с Игнатом собирали всё самое необходимое, что могло бы понадобиться в пути. Им помогал Драм, который тоже пожелал идти и с загадочной улыбкой добавил: «Как прежде».
        Тогмур и Иггмур, разумеется, не могли пропустить возможности пуститься в очередное путешествие. Из стойкого народа на юге бывали разве что морские разбойники, однако и те ограничивались лишь прибрежными деревушками. В Эрбере ни один из северян ещё не бывал. Таринор хотел было возразить, но махнул рукой и согласился взять братьев с собой.
        - Теперь не привлекать внимания будет ещё сложнее, - беззлобно проворчал наёмник. - Впрочем, на юге нынче неспокойно. Пара рук с оружием лишними не будут.
        - Да брось! - усмехнулся Тогмур. - Если хочешь, мы будем сидеть смирнее мыши. Особенно Иггмур…
        - Особенно Иггмур? Твоего братца в сумерках запросто можно принять за медведя! Да и твоя бородатая ухмылка всех девок на юге распугает… Короче говоря, без крайней необходимости из повозки никуда.
        Вместо ответа Тогмур хмыкнул, почесал затылок и нехотя кивнул в знак согласия.
        Вечером в караулку вернулись Маркус с Тиберием. Вид у мага был усталый, но довольный, а в руках он держал крохотный бутылёк с мутной жидкостью. Игнат, услышав, что эта склянка не даст ему потерять над собой контроль, как случилось в малом дворе, тут же выхватил её из морщинистых рук Маркуса.
        - Не вздумай выпить сразу! - завопил маг. - По одной капле раз в день. Будешь добавлять в питьё.
        - А если забуду? - с сомнением в голосе спросил юноша.
        - Не забудешь, я еду с вами.
        Таринор хлопнул себя по лбу, а когда услышал, что с ними хочет отправиться и Тиберий, хлопнул по лбу уже двумя руками. Король отправлял его одного, а теперь их уже семеро. Тянет на наёмничий отряд, но меньше всего Таринору хотелось опробовать его в деле. Пусть хоть это дело пройдёт без приключений.
        Торговец, с чьим обозом им предстояло ехать, представился как Гельмут Штольц, крупнейший продавец тканей по эту сторону Пряного моря.
        - А ведь вы те самые чудаки, что я подбросил по пути сюда! - воскликнул он, с прищуром оглядев Маркуса и Тиберия. - Стало быть, судьба снова свела нас. Чему я, к слову, весьма рад. Вы, должно быть, приносите удачу.
        На растерянный взгляд мага ригенец засмеялся и продолжил:
        - Стоило мне привезти вас в столицу, как в тот же день получил пару крупных заказов. Да ещё и из самого Чёрного замка! И вот теперь меня снова разыскал посыльный от верховного казначея, и убедил подвезти вас до Эрбера за солидное вознаграждение, да ещё и вручил дорожную грамоту. Теперь никаких поборов на тракте до самого Пристанища! Уж не знаю, что вы за птицы такие, но возить вас - дело очень выгодное!
        Разумеется, господину Штольцу ничего не было сказано ни о поручении короля, ни о том, что все эти люди отправляются в Высокий дом, родовое гнездо Таммаренов. Всё, что он знал - это принять у ворот замка завтра на рассвете, а высадить, как только они достигнул предместий Эрбера.
        Правда, торговец сразу оговорился, что припасы у попутчиков будут собственные, а вдобавок они должны будут помочь погрузить тюки, ящики с и свёртки с товарами на повозки. Таринор не судил торговца за желание сэкономить на грузчиках, поэтому отправил на это дело Тогмура и Иггмура, переодетых так, чтобы не ловить испуганные взгляды горожан. Припасы же он отправился набирать из кладовых замка сам, благо король совершенно не ограничивал его в этом.
        И в тот самый момент, когда наёмник выкатывал из кладовой бочку с водой, в дверном проёме возникла взволнованная Рия. Таринор поприветствовал её, но девушка, кажется, совсем этого не заметила. Она ловко, словно белка, перемахнула через бочку и заключила Игната в объятия.
        - И я рад тебя видеть, Рия, - проворчал наёмник, но девушка ответила ему только когда едва не задушила рыжего мага худенькими руками.
        - Рада видеть тебя в добром здравии, - сказала она через плечо. - Мне ещё вчера рассказали о твоём возвращении. А когда я рассказала придворному врачу Эббену Гальну, что с тобой случилось, он тут же захотел тебя осмотреть.
        - Я бы и рад послужить на благо медицины, но теперь уже не до того.
        - Видел бы ты его лицо, когда я говорила, что тебя насквозь пронзило сучьями, а теперь ты жив и здоров, - усмехнулась Рия. - Во вмешательство богов он не верит, а вот тебя, похоже, теперь считает каким-то сверхчеловеком.
        - Как вернусь, обязательно его разочарую, - ответил наёмник и покатил бочку дальше.
        - Если ты скажешь, что тоже собираешься ехать с нами, Таринора хватит удар, - усмехнулся Игнат. - Король отправил нас двоих, а теперь едут уже… - он посчитал на пальцах и удивился собственному выводу, - Семь человек!
        - Тогда вам точно ничего не грозит.
        - А что нам могло бы грозить? - недоумённо спросил Игнат.
        - Говорят, эльфы отступили, но война ещё не окончена, - вздохнула девушка. - Мало ли что…
        - До Эрбера эльфам точно не добраться, - уверенно парировал маг. - Да и дорога туда пролегает далеко от леса через болота. Так Таринор сказал, а уж он всю Энгату исходил вдоль и поперёк.
        - А если те земли наводнили разбойники и мародёры? Дядя говорил, так бывает, когда война сгоняет людей с обжитых мест…
        - Но я же верховный маг, а не хрен собачий. Сожгу любую шайку разбойников! Да и ты видела Таринора в бою…
        - Тогда пообещай, что вернёшься, - неожиданно сказала Рия.
        - Да что со мной станется…
        - Обещай, - девушка сжала плечи Игната тонкими пальцами так сильно, как только могла.
        - Хорошо, обещаю, - вздохнул тот, приобняв её. - Тебе опять что-то снилось? Что-то оно мне?
        - Нет, просто… Просто хочу увидеть тебя снова.
        - Увидишь, - улыбнулся маг и, увидев нахмуренные брови Рии, добавил более серьёзно: - Обещаю.
        Наёмник успел обойти все аптекарские и алхимические лавки в городе, но ни одного из их владельцев не заинтересовал драконий коготь, а кое-кто и вовсе поднял Таринора на смех и погнал прочь. Увидев же Рию, он хлопнул себя по лбу и, выспросив у неё, где сейчас её дядя-алхимик, торопливо отправился к нему.
        Карл Эльдштерн обнаружился в замковой лечебнице в окружении склянок и едких запахов. Когда наёмник представился, старик расплылся в улыбке и сказал, что много слышал о нём от его друзей.
        - Вот, господин Эльш… Эльд…штэрн, - ригенские фамилии всегда давалась Таринору непросто. - Из городских никто не заинтересовался. Не поверили, что коготь настоящий.
        - Дилетанты! - буркнул старик, пригладив бороду. - Не стоило тратить время на тех, кто в этом ни черта не смыслит…
        Он взял коготь в морщинистые руки, понюхал, провёл пальцем по зазубренной кромке и удовлетворённо кивнул.
        - Хороший образец. Отделён, конечно, не самым профессиональным образом, но мне ли воротить нос? Молю богов, чтобы мне больше не довелось работать с настолько свежими частями драконьего тела.
        - Когда это вы успели?
        - В Пламенном замке, сынок. Останки того самого дракона, которого ты, как говорят, убил со своими друзьями. Дериан Рейнар заставил меня… проводить исследования, - улыбка алхимика стала неловкой. - Рейнары ведь грезят драконами. Он хотел найти способ вернуть их в долину.
        - Безумец чёртов… - хмыкнул наёмник. - Какой идиот захочет жить с такими тварями по соседству?
        - Да, верно… К сожалению, Таринор, мне нечего дать тебе взамен за это.
        - Бросьте, сочтёмся. Не последний день живём, - ответил тот и, подмигнув, добавил: - Но, если вам вдруг случится превратить свинец в золото, сразу дайте мне знать.
        Ночь прошла спокойно. Игнат отправился в свои покои, а Таринор был рад, что вскоре покинет караулку, которая начала казаться ему ну очень тесной, особенно учитывая количество ночующих там в эту ночь. Маг из Академии, аэтиец, тёмный эльф, двое северян, один из которых сойдёт за троих… Наёмник ощущал себя даже слишком обычным для такой разношёрстной компании. И, хоть здравый смысл подсказывал, что лучше ему как следует выспаться, поведение короля всё же не давало ему покоя. Ещё эти церковные отряды, наводящие «порядок» в городе… Что-то подсказывало, что это лишь начало.
        Впрочем, этот казначей, Явос Таммарен, вроде как выглядит умным человеком, старческое слабоумие его явно не коснулось. Да и король ему доверяет и прислушивается. Возможно, окружение не даст Эдвальду служить богам уж слишком ретиво. Стоит ли опасаться Калантара? Ну, история Энгаты помнит самых разных правителей и лордов, как безбожников, так и фанатиков; как благочестивых, так и приверженцев сомнительных культов. Их вера была и страстной, и мрачной, и исполненной самых высоких порывов, и всеразрушающая в своей слепоте.
        Но вера крестьян проста. Они молятся о тёплой зиме и обильном урожае, чтобы не было войны, и чтобы хворь, наконец, оставила их измученное горячкой дитя. А уж в кого и как там верят лорды и короли в высоких замках - на это простому люду плевать. Куда страшнее для них сейчас некромант, что проходит по южным землям как коса по спелой ниве. И самое ужасное, что король до сих пор не видит в этом угрозы. Нужно обязательно поговорить с Эйевосом Таммареном об этом. И возможно даже, что он прислушается и поможет.
        …давно же не видел он этого сна. Нелепое трёхглавое чудище горделиво вышагивало, снося деревья и обращая камни в пыль. Снова наёмник увидел львиную морду с серебряными рогами, обагрёнными кровью; голова-череп и драконья голова хищно озирались по сторонам, высматривая ещё не разрушенное и не осквернённое. Но вдруг все три головы замерли, принюхались и обратили внимание трёх пар глаз на Таринора. Наёмника охватил ужас, когда они рванулись к нему, выдыхая пламя и смрад. Он зажмурился, прикрыл лицо руками и…
        Этим утром его даже никто не удосужился разбудить. Таринор проснулся в поту, а вокруг уже вовсю кипели последние приготовления. Не сказав ни слова, наёмник принялся собирать вещи. Взял сумку, от которой уже почти успел отвыкнуть, дорожный плащ и припрятанный под лежанкой меч. Таринор не сказал королю о встрече с Кальдором Моэном, да и незачем Эдвальду знать об этом. Пусть воронёный клинок отдохнёт до поры до времени, а там, глядишь, и достойное применение ему найдётся.
        Гельмут Штольц явно был не из тех торговцев, что жалеют каждую монетку. У ворот замка их ждала крытая повозка и полдюжины вооружённых всадников, а на выезде из города оказалось, что повозок в обозе будет аж пять. В двух из поедут путники, а ещё две заполняли самые разные товары, накрытые грубым сукном и перевязанные бечёвкой. На вопрос, для чего же нужна ещё одна повозка, Гельмут добродушно ответил, что, дескать, он же не какой-нибудь торгаш капустой и может позволить себе ехать отдельно и от товара, и от попутчиков.
        Штольц также заметил, что повозок для путников теперь две именно потому, что недюжинная сила здоровяка Иггмура позволила сэкономить на грузчиках. Вдобавок Штольц проявил несвойственную ригенцам щедрость и вознаградил северянина копчёной свиной рулькой. Впрочем, дело могло быть и в том, что если бы путникам, включая Иггмура, пришлось ехать в одной повозке, то лошади попросту бы надорвались, если бы прежде не погнулись оси.
        Как бы то ни было, обоз отправился в путь, едва солнце поднялось выше городских стен. Таринор ехал с Драмом и братьями, а невыспавшийся Игнат вместе с Маркусом и Тиберием, который, похоже, тоже забыл проснуться и выглядел потерянным.
        - Скучновато. Да и перекусить бы не мешало, - ближе к полудню заметил Тогмур, после чего добавил, выглянув в окно: - А ещё я думал, на юге будет жарче…
        - Ты ещё не на юге, - ответил наёмник. - Да и лето в этом году изрядно запаздывает. Порой уже в конце весны бывает так жарко, что идёшь в одной рубашке, а нынче хоть и лето, но ещё в плащ кутаться приходится.
        - Вот ты всё время говоришь «не на юге» да «не на юге», - буркнул Тогмур, - а когда он будет, этот юг?
        - Ну, сейчас мы до него точно не доберёмся. Тот юг, что обычно имеют в виду торговцы и местные лорды, это южная часть Энгаты за горами Пояса мира.
        - Дай угадаю, но и это будет ещё не юг?
        - Верно, - усмехнулся Таринор. - Дальше море, а за ним Эхлаан и Нераль.
        - А дальше?
        - Ну, кажется Акканта, если я правильно помню…
        - А что за ней?
        - Чёрт его знает. Дальние страны, где водятся диковинные звери и люди с кожей чёрной, как уголь.
        - Чую, если мне случится там побывать, то и там скажут, что это не юг… И что там дальше за этими странами? Край земли?
        - А вот дальше них уже действительно мало кто побывал. Вроде как там бескрайнее море с кучей островов, пиратов и морских чудищ. Один моряк рассказывал байки про острова, где живут одни лишь прекрасные женщины. Другой добавлял, что у женщин этих вместо ног копыта. Третий же говорил, что вместо рук у них крылья, а потому они живут на деревьях как птицы. В общем, небылица на небылице.
        - А что по ту сторону этого моря? Или у него и впрямь края нет?
        - Об этом даже небылиц почти нет. Разве что сказки. Будто бы там лежат бесплодные земли песка, где люди живут с кожей цвета песка и города они строят из песка.
        - И что ж они там жрут? Тоже, небось, песок?
        - Понятия не имею, - пожал плечами Таринор. - Слыхал только, что солнце там человека заживо сжигает… И не спрашивай, что там дальше, я и сам не знаю. И вряд ли кто другой знает.
        - Вот туда б попасть, - мечтательно протянул Тогмур. - Туда, где никто не бывал. И вот тогда уж точно никто не скажет, что Тогмур Рьяный не бывал на юге!
        - Если меня кто спросит, я подтвержу, что бывал, Тогмур, - улыбнулся наёмник.
        - Под землёй всё иначе, - неожиданно проговорил Драм. - Нет солнца. А карты Аркобанда не сможет понять ни один человек с поверхности.
        - Это ещё почему? - нахмурился Тогмур. - Они на этом вашем ельфийском?
        - Города людей стоят на земле. Поселения этельдиар же лежат на разной глубине. Одно из них может находиться над другим, а связывают их тоннели и пещеры. Нельзя узнать, где юг или запад. Поможет лишь путеводный камень.
        - Это ещё что такое? - оживился наёмник. - Не помню, чтобы ты рассказывал.
        - У каждого города есть путеводный камень. Помогает отыскать верный путь в нужное место. Потерять его во тьме Подземья - верная гибель.
        - И у тебя такой есть? - прищурился наёмник.
        - Нет. Больше нет.
        - Как же ты тогда не заблудился в этих пещерах? По памяти?
        - Как выбраться на поверхность без камня, знает только randatir… следопыт. Меня этому не учили. Я чуть не погиб, пока покидал Аркобанд. Но боги были милостивы.
        - А у вас там тоже строят богам большие каменные дома, эльф? - с интересом спросил Тогмур.
        - Нет. Только алтари, где можно воздать дары и…
        - Вот и я думаю, не нужны они. Если б боги хотели себе особенный дом, неужто они не смогли бы сделать его сами? Нет, незачем им это! Это всё только южанам надо. Короли здешние думают, раз уж они живут в замках, то и богами надо выстроить такие же. Как тот, что в городе - из камня и стекла, высокий, в острых башнях. Ты, наёмник, говорил, будто бы наши Зильмр, Торм и Хьольд - это и ваши боги тоже, только зовёте вы их иначе? А я думаю, что Торма такой дом бы вряд ли обрадовал.
        - Почему же?
        - Ну он ведь повелевает бурями! Он бы ни за что не выстроил себе дом, где так много окон, которые выбьет от сильного ветра.
        - Тут соглашусь, - усмехнулся Таринор. - Вот только храмы строят не для богов. Они нужны, чтобы простой люд трепетал перед небожителями, как и перед королями и лордами, живущими в высоких замках. А те вдобавок ещё и считают, что боги самолично наделили их властью. Кто-то идёт дальше и называет себя проводником божественной воли. Был один такой, Эйермундом звали.
        - Ну, это уж совсем глупость. Всем известно, что боги говорят либо со жрецами, либо со слабоумными, - усмехнулся Тогмур. - Старый Эйвинд всегда говорил «разум безумца как ворота без замка». А вот если такому в голову нечисть залезет, тогда уж совсем беда. Помню, у нас один дурить начал, так Эйвинд вот что придумал…
        Таринор вдруг погрузился в собственные мысли и не слушал рассказ северянина. А не могло ли что-то залезть в разум Эдвальда, пока он был безумцем? Одержимость? Это могло бы объяснить такую резкую смену поведения короля. Правда, он часто посещает церковь. Откуда взяться демону? Ведь так?
        Наёмник вспомнил о Гурхе и его словах. Неужто «хозяин колбасной лавки» и есть тот, кто вселился в короля? Некто настолько могущественный, кого боятся даже демоны. Калантар? Не самый сильный бог. Или он был таким раньше? Асмигар сказал: «если люди перестанут поклоняться богам, боги начнут терять силу». Значит, если король создаёт культ Калантара, то это сделает того лишь могущественней. Непростое же время ждёт страну, если эти догадки оправдаются.
        Глава 14
        Тем же утром, когда Таринор и остальные покинули город, взволнованная Рия вернулась в лечебницу замка, где её встретил Карл Эльдштерн.
        - Снова у Игната ночевала? - спросил он, покачав головой.
        - И что с того? - с вызовом ответила девушка. - Я уже не маленькая, дядя, да и ты, кажется, был не против нас с ним…
        - Я не против чувств, девочка моя. Я лишь беспокоюсь за тебя. Игнат хороший парень, но он обладает огромной силой, которую не всегда может контролировать.
        - Он просто был расстроен, вспылил и…
        - А если бы ты пострадала? - перебил алхимик. - А если он потеряет над собой контроль, когда ты будешь рядом? И представить страшно… Никогда не прощу себе, если с тобой что-то случится. Мы с господином Аронтилом составили зелье, которое будет гасить часть его силы, пока он не научится ей управлять. Игнату мы сказали, что это успокоительное.
        - Значит, вы лжёте ему? И Маркус тоже?
        - Это ложь во спасение, Рия! Маркус неспроста отправился с ними. Он хотел лично проследить, чтобы Игнат принимал лекарство.
        - Так значит, теперь это ещё и лекарство? Дядя, Игнат очень стойкий и сильный. Он никогда не знал родителей, у него не было дома, но он не зачерствел и не озлобился. И с магической силой он справится, я уверена.
        - Мне тоже хочется в это верить, но до тех пор пусть принимает лекарство. Так будет безопасней и для него, и для всех вокруг. И, самое главное, для тебя, Рия. Я не желаю зла ни тебе, ни ему, но нам и без того хватает, чего опасаться. Знаешь, что Ида Морнераль хозяйничает в Пламенном замке? И что она отправила своего головореза расправиться с нами обоими при случае? Во всяком случае, здесь, в Чёрном замке, ты в безопасности.
        - Тётя Ида хозяйка замка? - Рия вскинула брови. - Звучит как неудачная шутка.
        - Эта женщина - настоящий дьявол, - нахмурился Карл. - Даже удивительно, что твоя мать, да упокоят боги её душу, могла быть её сестрой. Его величество отправляет в Дракенталь войско, и я собираюсь идти с ними.
        - Ты? - воскликнула девушка. - Дядя, ты в своём уме? Соскучился по тёте Иде? Или застенкам Пламенного замка?
        - Я просто хочу сделать всё, что в моих силах, чтобы помочь королевской армии выдворить эту дьяволицу оттуда. Если у меня есть желание видеть эту женщину, то только за толстыми железными прутьями или…
        Старик осёкся и вздохнул.
        - Но чем ты поможешь армии, дядя?
        - Я ведь алхимик, девочка моя, - многозначительно сказал Карл, подняв указательный палец. - И разбираюсь как в ядах, так и в лекарствах. Ты удивишься, как часто солдат и командиров в походах прохватывает понос… Если мои навыки приблизят час, когда Иду Морнераль закуют в кандалы и бросят в темницу, я не могу стоять в стороне.
        - Тогда я еду с тобой.
        - Ни в коем случае! - воскликнул алхимик, замахав руками. - Что я говорил про того головореза?
        - Хочешь оставить меня здесь одну? Разве это безопаснее? Дядя Дунгар ведь тоже уехал, причём даже не сказав, куда.
        - Стены Энгатара защитят тебя лучше…
        - Стены Энгатара не стали препятствием для Таринора. Разве они остановят наёмного убийцу? К тому же, если мы будем рядом, нам обоим не придётся волноваться друг о друге.
        На это Карл мог ответить только одно:
        - Мне и самому не слишком-то хочется оставлять тебя одну в Энгатаре, девочка моя, - отвёл глаза Карл, - но ещё меньше я хочу подвергать тебя опасностям в пути. Военный поход - не лёгкая прогулка.
        - А вот это мне уж точно не впервой, дядя.
        Старый алхимик не нашёл, что сказать. Он улыбнулся и по-отечески обнял племянницу.
        - Тогда следует поговорить с Эббеном. Он к тебе хорошо относится и не будет против, если ты поедешь с нами во врачебном обозе. Ох и неспокойно мне всё-таки…
        - Дядя, вокруг будет полно рыцарей и королевских солдат. Думаю, в лагерь не то, чтобы убийца - даже мышь не проскочит.
        Прошло не больше недели с собрания Тронного круга, а войско было уже собрано и полностью готово к походу. Вёл его Винс Амрен, опытный и прославленный командир, хранитель клинка Одерхолда. Рия увидела его лишь мельком, когда он говорил с Эббеном Гальном. То был невысокий черноволосый человек с залысинами, выпуклым лбом и выдающейся вперёд челюстью, придававшей лицу тяжелое выражение.
        Позже, уже в пути, Эббен рассказал, что в обозе едет десяток осадных орудий, сконструированных лучшими королевскими инженерами. На подступах к крепости их соберут, и тогда замку не устоять.
        - Дракенталь обречён, - с торжеством в голосе говорил врач. - Буду только рад, если город сдастся, как только метательные орудия обрушат его стены, а после его примеру последует и Пламенный замок. Не нужно нам ещё одной бойни, как при Лейдеране.
        - А как же люди на стенах? - заметила Рия. - Они неминуемо погибнут при обстреле.
        Гальн вздохнул и ответил, внимательно глядя девушке в глаза:
        - Войн без смертей не бывает, моя дорогая, но плох тот военачальник, что не пытается уменьшить их число любой ценой. Если верить тому, что говорят о Винсе Амрене, его подход к войне похож на взгляд хирурга: наибольший эффект при наименьших жертвах. Оправдается ли его репутация гения осады - покажет время, но его намерения уже вызвали у меня уважение.
        Войско двигалось медленно, а разговоры едва ли помогали скрасить утомительно тянувшийся путь. Сначала королевские силы миновали Перекрёсток, а ещё несколько долгих дней добрались до крепости Зуб дракона. Взята она была без особого труда - Рейнары не утруждали себя заботой об этих старых крепостях, которые использовались ещё в давних войнах. Когда Рия увидела полуразрушенную башню, ей сказали, что крепость больше пострадала от времени и погоды, чем от битв.
        Защитники попросту сдались, поэтому сир Амрен велел оставить их в живых, чем вызвал восхищение господина Гальна. Сир Дориен, командир крепости, сказал, что его отец, лорд Брэнн, тоже не признаёт Делвина Рейнара наследником. Рыцарь заявил, что тот поддержит королевское войско, и испросил дозволения послать в Брэннов холм за подкреплением. Кроме того, сир Дориен пожелал лично присоединиться к войску вместе с частью гарнизона, поскольку по приказу самозванного Делвина Рейнара был казнён его приятель, сир Каллен, посвящённый в рыцари самим лордом Брэнном, поэтому теперь он хочет призвать самозванного лорда Рейнара к ответу от имени своего дома.
        Хоть Зуб дракона и был пограничной крепостью владений Рейнаров, но только когда ветер усилился и переменил направление, словно пытаясь сдуть захватчиков прочь, стало ясно, что королевская армия действительно вошла в Долину. Она звалась Драконьей не только и не столько потому, что некогда в ней водились эти величественные и смертоносные создания. Дело было в том, что, казавшись здесь впервые, путник мог и не признать в этом месте долину.
        Ведь даже в самом узком месте, неподалёку от Ясеневого замка южнее Дракенталя, расстояние между скальными стенами составляло двадцать пять миль, а в самом широком - человеческий глаз и вовсе не был способен их увидеть. Книжники говорили, что насколько дракон больше человека в размерах, настолько Драконья долина была длиннее и шире обычной.
        Они же полагали, что некогда здесь протекала огромная река, которая и выточила в этих скалах столь широкий коридор. По их словам, нынешняя речка Змеица, что тонкой голубой лентой рассекает долину вдоль, - лишь жалкий ручей в сравнении с тем, что эльфы в древности называли Somelaug, Синий дракон, или просто Laugrin, Драконья река. Исток она, как и теперь, брала в ледяных ручьях гор Пояса мира неподалёку от крепости, символично названной Хвост дракона, и несла свои воды вдоль нынешнего малого Драконьего тракта, и, наконец, впадала в величественный полноводный Атер.
        Доподлинно неизвестно, почему её русло стало иссыхать и истончаться. Люди пришли сюда уже во времена, когда вода давно уступила место плодородным лугам, и память о Синем драконе осталась лишь в эльфийских преданиях.
        Армия встала на ночлег в полудне пути до Алого брода, неподалёку от озерца с пологими каменистыми берегами, где удобно набирать воду, а потому, как только были разложены палатки, к нему потянулась вереница солдат с котелками. К вечеру солнце быстро скрылось за горной стеной долины. Окрестности погрузились в полумрак, и если бы кто-то наблюдал за лагерем сверху, то увидел бы лишь россыпь оранжевых точек костров, разведённых королевским войском.
        Рия и её дядя готовились ко сну, когда в их палатку заглянул солдат.
        - Господин… Эльдштерн? - неуверенно произнёс он сложную иноземную фамилию.
        - Да. Чем обязан?
        - Сир Винс Амрен приглашает вас к себе в шатёр.
        - Мы собираемся спать, - сварливо ответил Карл. - Но, полагаю, отказа он не примет?
        Солдат замотал головой, и алхимик отбросил в сторону подушку.
        - Он ждёт одного меня или могу взять с собой племянницу? - со вздохом спросил он, но, не успев получить ответ, услышал голос Рии:
        - Я лучше посплю, чем буду слушать военные байки или сальные армейские шутки, - произнесла девушка по-ригенски, зевнув, - а если там будут обсуждать планы грядущей осады, то они меня и вовсе не интересуют.
        Карл выглянул из палатки узнать, достаточно ли выставлено караула для охраны медицинских шатров, и только после этого с осторожностью принял предложение.
        Командирский шатёр отличала плотная красная ткань и золотые узоры, внутри было тепло и пахло вином. Кроме самого Винса Амрена алхимик увидел также врача Эббена Гальна и незнакомого молодого человека с угрюмым выражением лица и густыми чёрными бровями, едва не сросшимися над переносицей. На столе в окружении пары кувшинов, нескольких кружек и полудюжины свечей лежала карта, судя по всему, дракентальской долины.
        - Карл Эльдштерн, я полагаю! - резко сказал сир Амрен, вполоборота развернувшись к вошедшему. - Рад, что вы приняли приглашение. С господином Гальном вы уже знакомы, а это, - командующий кивнул в сторону обладателя густых бровей, - мой племянник Орнтон. Боги не дали мне сына, лишь троих дочерей, будь они неладны, а потому я обучаю племянника военному делу на личном примере. Поход к Лейдерану мы, к сожалению, пропустили, но уж теперь с лихвой наверстаем упущенное. Садитесь, нам есть, что обсудить.
        Алхимик поприветствовал всех троих и занял предложенное место.
        - Эббен сказал, вы слывёте талантливым алхимиком и к тому же уже бывали в Дракентале.
        - Хочется верить, что я столь же хорош, как обо мне говорят, - усмехнулся Карл. - А насчёт Дракенталя - я действительно побывал в Пламенном замке. Правда, в качестве пленника.
        - Об этом я тоже наслышан. Дериан Рейнар ловко увильнул от королевского правосудия. Ублюдок-братоубийца умудрился сдохнуть раньше, чем до него добрался топор палача. Но замок свой с собой забрать не сумел, а потому он станет нашим не позже, чем через неделю, попомните мои слова, Карл!
        - Ваша уверенность в своих солдатах и осадных машинах, сир Винс, вызывает подлинное восхищение, - мягко проговорил Эббен Гальн. - Но… Вы в самом деле рассчитываете взять замок так скоро?
        - А вы смеете в них сомневаться, Гальн? - командующий выпятил и без того выпирающую нижнюю челюсть, но тут же повеселел. - Каждый мой солдат стоит двоих дракентальских задохликов, а о машинах и говорить нечего, но уверенности мне придаёт не это и даже не выпитое вино. Я бы ни за что не упустил возможности выступить на Пламенный замок. Шутка ли, крепость, которую никто никогда не брал! Иной счёл бы задачу невыполнимой и отказался, но я же, получив приказ его величества, счёл этот поход делом чести. По правде сказать, в чём-то я даже благодарен Дериану Рейнару…
        Рыцарь отпил из кружки и продолжил:
        - Дом Амренов не имеет тысячелетней истории, как какие-нибудь Майвены, чьи подвиги давно покрылись мхом и паутиной. Нет, мой прадед был сыном конюха, после стал оруженосцем, а в рыцари его посвятил лорд Харвин Одеринг, которому он спас жизнь в разбойничьей засаде почти сотню лет назад. С тех пор мы стали рыцарским домом, и, без обширных земельных наделов или длинной родословной, не имели иной возможности заработать славное имя, иначе как ковать его в горниле войн.
        Винс Амрен разочарованно взглянул в кружку и взял в руки кувшин.
        - Что же насчёт Пламенного, - продолжал он, наполняя кружку, - то я скажу так: грош цена такому замку, если даже во время имперского завоевания Рейнары сами открыли ворота захватчикам. Что проку от несокрушимой твердыни, если она в руках труса? Да и так ли она несокрушима, как о неё говорят? Должно быть, это тот случай, когда людская молва сильно преувеличивает. Уверен, не потребуется даже осада. И пусть боги и люди, Трое и многие, будут мне свидетелями, я, сир Винс Амрен, хранитель клинка Одерхолда и верный слуга его величества, заявляю, что возьму этот замок штурмом.
        Сказав это, командующий шумно осушил кружку одним махом и крякнул, после чего утёр рот рукавом и обратился к алхимику:
        - Вам, Карл, должно быть, интересно, почему я послал за вами? Так вот. Доводилось ли вам слышать о «крови земли»?
        - Это ведь такое вещество, которое гномы называют ирд зульб? - припомнил алхимик. - Она чёрная, маслянистая и хорошо горит.
        - Верно, - довольно ответил лорд Амрен. - Ещё в юности я изучал историю военного дела и узнал, что страны побережья Великого моря использовали эту жижу, чтобы поджигать корабли в морских сражениях. Тогда-то я и подумал, что это можно использовать в наземных битвах, особенно при взятии крепостей, вот только в те годы мои учителя подняли моё предложение на смех. После мне никак не представлялось случая применить эту задумку на практике, однако, как только пришёл приказ готовиться к выступлению на Пламенный замок, я понял: вот оно! И тут же послал за алхимиками… А как бы вы поступили, обратись я с этим к вам?
        - Боюсь, мне потребуется больше времени на ответ… - немного растерявшись сказал Карл. - Ну, возможно таким образом можно было бы устроить в крепости пожар.
        - И к концу дня она превратится в каменные развалины, - довольным голосом парировал сир Амрен. - Ни припасов, ни жилых помещений, только закопчённые камни и обугленные тела. Вижу, господин Гальн, вы таким исходом были бы недовольны.
        - Разумеется! - возмутился врач. - Столько людей погибнет такой страшной смертью. Даже если их удастся доставить в лазарет, шансы на выживание после пожара ничтожно малы. Если бы вы спросили меня, я бы ответил, что огонь от этой «крови земли» испепелил бы дерево и плоть, но не тронул бы каменные укрепления, а потому бесполезен при штурме, если, конечно, вы собираетесь использовать крепость в дальнейшем.
        - Я пришёл к такому же выводу, когда впервые столкнулся с этой жижей. А потому алхимики Одерхолда совместно с их коллегами из Энгатара специально по моей просьбе нашли способ, как заставить пламя сокрушить камень. Они пытались объяснить мне, что с чем и как они смешали, говорили про «кровь земли», серу, толчёный уголь и ещё чёрт знает что, вот только я в этом ни черта не смыслю. Но вот в чём я хорош, так это в военном деле, поэтому, когда они продемонстрировали, на что их изобретение способно, я сразу всё понял без лишних слов.
        - И как же они это сделали? - нахмурился Карл. - Неужели вам отдали на растерзание заброшенную крепость?
        - О, в этом совершенно не было нужды! - ответил Винс Амрен, вновь наполняя кружку. - Мы выехали далеко за крепостные стены и отыскали на берегу реки внушительный камень, который не могли поднять и трое человек. Алхимик достал деревянную фляжку, засунул её под камень и велел всем отойти подальше и спрятаться. Потом он вставил в горлышко промасленную верёвку, поджёг её и припустил оттуда что было сил. А знаете, что произошло, когда огонь дошёл до фляжки? Взрыв!
        Рыцарь всплеснул руками так сильно, что расплескал вино, и оно едва не попало на Карла. Алхимик отшатнулся с недовольным видом, но сир Амрен этого не заметил и с упоением продолжал рассказ:
        - Булыжник разлетелся вдребезги, будто запущенная в стену бутылка! Я упросил его величество щедро вознаградить алхимиков, а сам велел им приготовить столько этого состава, сколько они успеют. Они трудились днями и ночами, и вот - у нас почти дюжина бочек этой замечательной сус… суст… субстанции! Мои верные осадные инженеры доставят эти бочки прямиком к стенам Пламенного замка, и, как бы они ни были крепки, взрыв разрушит их до основания! Если всё выйдет, как задумано, метательные машины нам даже не пригодятся, а значит, сведём на нет потери как наши, так и Дракенталя. Наука на службе военного искусства!
        Эббен Гальн слушал с нескрываемым восхищением, Карлу же было немного обидно, что не он додумался до такой изящной идеи. С другой стороны, к нему никто и не обращался.
        - Я думаю, - продолжал сир Амрен, горделиво выпятив челюсть и вскинув тяжёлые брови, - в будущем нам совсем не понадобятся боевые маги. Они слишком своенравны и непредсказуемы. Кто знает, что взбредёт в голову человеку, обладающему столь огромной силой? А если он ослушается приказа, что тогда? Конечно, меткая стрела или острый меч утихомирит любого зарвавшегося волшебника, но перед этим он успеет положить множество хороших людей и поставить под угрозу всю военную кампанию. То ли дело машины, запускающие разрушительные снаряды туда, куда захочет человек. Всё, что связано с ними, можно просчитать и измерить. Такие механизмы не станут сомневаться, не взбунтуются и не обернутся против союзников. Хах! Последнее даже представлять смешно! - лорд плеснул вина в кружку, и тут же осушил её.
        Карл не стал спорить, но был убеждён, что осадная машина справится далеко не с любой задачей. Должно быть, лорд Амрен, сведущий в военном деле, и сам об этом знает, а все эти громкие слова происходят лишь от того, что он совершенно не умеет пить.
        - Вы ведь здесь с племянницей, Карл? - неожиданно спросил командующий. - Зачем же потащили девчонку на войну?
        - Она сама решила пойти со мной, - ответил алхимик. - Не захотела отпускать старика одного на войну.
        - Решила? Не захотела? О боги! Как бы вы ни были стары, Карл, вы всё-таки мужчина, а она женщина. Неужто вы не могли просто велеть ей оставаться в Энгатаре?
        - Я слишком люблю свою племянницу, чтобы приказывать ей.
        - Вот так они на шею и садятся… - задумчиво проговорил рыцарь, глядя на дно пустой кружки. - В любом случае, бабе на войне не место. Если только это не девки из маркитантского обоза для ублажения солдат.
        - При всём уважении, сир Амрен. - вдруг вмешался Гальн. - А как же сёстры милосердия, что выхаживают раненых? К тому же Риенна прекрасно показала себя как полевой врач и моя помощница. Уверен, если она будет продолжать в том же духе, то станет прекрасной врачевательницей. Не станете ли вы отрицать полезность врачей в военном деле?
        - Ну, сёстры милосердия… - рассеянно проговорил лорд Амрен. - И всё равно над ней стоите вы, господин Гальн. Вы мужчина, вы указываете, что делать. И это правильно! Без ваших указаний она наверняка бы напортачила, а в таком важном деле как врачевание - это недопустимо. Да и не только там… Они ж без нас места себе не находят и забивают голову всякой чушью. И притом не только себе! Орнтона вырастила моя сестра, её муж, болван, погиб на охоте, когда мальчишке не было и двух лет. И уж на что сестрица моя умнее и решительнее многих баб, а всё же без отца парень должного воспитания не получил. Шестнадцатый год, а мальчишка еле держится в седле! А что до владения оружием, он не одолел бы даже в стельку пьяного гоблина.
        Орнтон сидел неподвижно. Ссутулившись, он смотрел в пол и не смел издать ни звука.
        - А знаете, кем он хотел стать? Книжником! - выпалив это, сир Амрен рассмеялся и похлопал юношу по спине. - Упрашивал мать отправить его в Хельмгард, наукам учиться… Благо я успел взять его в оруженосцы. Военные походы и упражнения с оружием отлично выбивают дурь из мальчишеских голов. А если что и останется, я и сам выбью.
        - Но почему бы ему не быть книжником? - осторожно спросил Карл. Орнтон поднял голову и уставился на алхимика взглядом, в котором читались страх и удивление. Винс Амрен сурово взглянул на юношу и обратился к алхимику, прищурившись:
        - Многих ли сыновей вы воспитали, Карл?
        - Ни одного, сир Амрен.
        - Тогда откуда вам знать, как из мальчика вырастить мужчину? Амрены - рыцарский дом. Наше дело воспитывать настоящих воинов, мужей с оружием, а книги - дело не мужское. Видели хоть одного книжника со шрамом? А ведь шрамы для мужчины - украшение. Пусть науками занимаются те, кому не нужно поддерживать славное имя дома. Такие занятия не закаляют ни тело, ни дух, а лишь расхолаживают и размягчают. Взять хотя бы моих дочерей…
        Сир Амрен с тоской взглянул в опустевшую кружку и потянулся было к кувшину, как вдруг послышался странный звук. Не то гул, не то рёв где-то вдалеке. Командующий поставил кружку на стол и прислушался.
        - Ну и волки в здешних рощах водятся, - усмехнулся он. - С радостью бы добыл голову той зверюги, что издаёт этот вой, да повесил бы в покоях в Одерхолде. На обратном пути устроим охоту на привале. Приглашаю вас всех…
        После этих слов своды шатра заходили волнами: снаружи поднялся сильный ветер. Вновь раздался этот жуткий вой-рёв, но на этот раз громче и отчётливее. Сир Амрен нахмурился и поднялся с места.
        - Видать, ветер гонит сюда грозовые тучи. А ведь днём небо было чистым. Ох и гадкое же место эта долина!
        В этот момент громогласный рёв донёсся откуда-то сверху, но при этом совсем близко. Все, кто был в шатре, одновременно вздрогнули, а сир Амрен лишь усмехнулся, окинул собравшихся мутноватым взглядом и молча вышел наружу. За ним последовал его племянник, а потом, испуганно переглянувшись, из шатра выскочили и Эббен Гальн с Карлом.
        Глава 15
        На улице ветер едва не сдувал палатки, которые перепуганные солдаты пытались удержать изо всех сил. Лагерь походил на разворошённый муравейник: кто-то бежал, кто-то костерил всё на свете, что перевернулся котелок с похлёбкой, кто-то просто показывал пальцем вверх и пытался перекричать завывания ветра. Карл поднял взгляд - чёрное небо без единого облачка, усыпанное мириадами крохотных звёзд. Даже в такой суматохе это зрелище умиротворяло алхимика.
        Но вдруг Карлу показалось, будто над ним стремительно пронеслась непроглядная тень: несколько звёзд померкли и загорелись вновь. По лагерю вновь пронёсся порыв ветра, взъерошивший седые волосы алхимика.
        - Вы не впервые в Долине, Карл, - обратился к алхимику сир Амрен. - Часто здесь так?
        Придумать ответ алхимик не успел. Внезапно в голове будто сверкнула молния: Рия! Взгляд Карла быстро отыскал в отдалении палатку, где он оставил племянницу. И зачем он только согласился идти, старый дурак!
        Алхимик рванулся туда так быстро, как только мог, но оглушительный чудовищный рёв, раздавшийся теперь совсем близко, заставил его замереть. Карл оглянулся, и сердце застыло от ужаса. Над шатром сира Амрена зависло огромное крылатое создание, чёрное, как безлунная ночь, и от каждого взмаха его крыльев поднимался новый порыв ветра. Увенчанная золотистыми рогами голова на конце длинной изогнутой шеи покачивалась, будто изучая копошащихся внизу людей, а лапы, подогнутые как у хищной птицы, оканчивались похожими на огромные серпы когтями.
        Карл глядел на чудовище, не мигая, а в его голове кружилась единственная ужасная мысль: в драконью долину вернулись драконы.
        Кто-то из солдат так же замер в ужасе, другие бросились наутёк, но только сир Амрен повёл себя так, как подобает настоящему рыцарю, воспетому в песнях и легендах. Разгорячённый вином, он выхватил меч из ножен и прокричал:
        - Отправляйся в своё логово, дракон! Или отведай стали Хранителя клинка Одерхолда! Я не дам сорвать наш поход, Дракенталь будет взят! Именем его королевского величества Эдвальда Одери…
        Но сир Амрен не успел выкрикнуть имя короля. Дракон резко взмахнул крыльями, повалив командующего на землю, и выдохнул поток настолько яркого пламени, что Карлу пришлось прикрыть глаза. А когда он убрал руку, на том месте, где только что был рыцарь, полный решимости поразить чудовище, лежало лишь скрюченное, сожжённое до угольной корки тело, сжимающее погнутый от жара меч. Орнтон и Гальн едва успели отползти, и теперь врач в ужасе нёсся к алхимику, спотыкаясь на ходу.
        - Карл! Это же… Это… Дракон! Настоящий дракон! - кричал он не своим голосом, выпучив глаза.
        - Чёрт побери, я не слепой, Гальн! - огрызнулся алхимик. - Уходите! Ищите укрытие ближе к воде!
        - А как же вы? Здесь же… Это же…
        - Я должен найти Рию.
        Карл обнаружил испуганную племянницу, стоящую посреди палатки и закутанную в покрывало. Она прижимала руку к груди, где висела оловянная ромашка, подарок Игната. На застывший в глазах девушки немой вопрос алхимик ответил лишь:
        - Дракон. Драконы вернулись в Дракенталь.
        Когда они выскочили наружу, войско уже полностью охватила паника. Чудовище носилось над лагерем, словно ястреб над курятником, выдыхая пламя на палатки, людей, лошадей и обозы. Кто-то, собрав всю смелость, тщетно пытался попасть в дракона из лука или арбалета, другие носились с вёдрами, помогая затушить пылающие палатки и припасы, но многие просто метались в панике, ища укрытия среди огня и дыма. Карл стремился к озеру, только там у них был шанс укрыться от всепожирающего пламени. Он пробирался через хаос, не отпуская руку племянницы, а в голове роились мысли, одна страшнее другой. Алхимик догадывался, откуда взялся этот дракон, и больше всего теперь он боялся убедиться в своей правоте.
        - Дядя! - вскрикнула Рия и потащила Карла в сторону. Щёку старика обдало жаром. Поток пламени пронёсся как раз в том месте, где они находились мгновение назад. Алхимик оглянулся на душераздирающий вопль: несчастный солдат, которого было некому оттолкнуть, запылал, словно факел, и повалился на землю. Карл изо всех сил рванулся вперёд. Старику уже не хватало дыхания, но малейшее промедление сейчас означало бы неминуемую и мучительную смерть.
        Вдруг дракон завис в воздухе и опустился на землю в десятке шагов перед ними, сбив с ног потоком воздуха нескольких солдат, сломав лапами палатку и преградив путь Карлу и Рие. Чудовище вытянуло шею и приблизило заострённую морду к алхимику. Жёлтые глаза пристально взглянули на старика, и он с ужасом увидел в них нечто, кроме звериной ярости. Нечто холодное, злобное и разумное. Мысли алхимика заполнило отчаяние и тяжкое осознание того, во что он до последнего отказывался верить. Карл глубоко вздохнул и обречённо произнёс:
        - Дериан…
        Ноздри дракона раздулись, с шумом выпустив воздух. Алхимик приготовился к худшему, но ящер поднял голову вверх, выдохнул поток пламени, после чего огласил окрестности оглушительным рёвом. После этого он вновь опустил голову вниз и, направив взгляд жёлтых глаз на Карла, громко прошипел:
        - Прооооочь!
        Солдаты, пробегавшие мимо в этот момент, застыли в изумлении. Но стоило ящеру развернуть морду к ним, как они рванули наутёк. Воспользовавшись этим, Карл и Рия помчались обратно. Теперь уже не важно, куда бежать. Главное - подальше от дракона, который вновь взмыл в небо и принялся поливать землю огнём.
        Кошмар стал явью. Дериан Рейнар всё же сумел стать драконом. И он, Карл, в немалой степени помог ему в этом. Горящие люди и кони, охваченные пламенем телеги и шатры - теперь старик чувствовал сопричастность к творящемуся вокруг ужасу.
        Вдруг чудовище снова спустилось на землю неподалёку от алхимика. Оно явно узнало его и преследовало. Карл и Рия едва увернулись от огненного дыхания и укрылись за одной из немногих уцелевших телег в надежде, что дракон потеряет их из виду. Старик выглянул из-за колеса и увидел, как ящер ползёт к ним, переваливаясь на лапах-крыльях, будто исполинская летучая мышь, и слегка прихрамывая на правую ногу.
        И всё же, несмотря на это, дракон двигался степенно и неторопливо, как подобает хозяину, совершенно уверенному в том, что никакая сила не способна ему навредить. Золотые рога, обрамлявшие голову дракона на манер короны, переходили в гребень на шее и спине. С каждым шагом этот гребень угрожающе раскачивался из стороны в сторону, а пламя, охватившее всё вокруг, играло бликами на чёрной бугристой шкуре.
        Карл посмотрел на племянницу и прижался к телеге спиной.
        - Беги, девочка моя, - обречённо проговорил алхимик, тяжело дыша. - Просто беги подальше и прячься.
        - Я не оставлю тебя! - Рия вцепилась в его морщинистую руку. - Мы уйдём вместе…
        - Мы не сможем уйти. Я точно не смогу. Дериан не успокоится, пока не испепелит меня или не разорвёт на части. Похоже, он всё же сохранил остатки разума и памяти.
        Карл выглянул снова. Чудовище остановилось и встало на задние лапы.
        - Он собирается дышать пламенем, Рия. Беги!
        - Я не оставлю тебя гореть здесь дядя!
        - Ради всех богов, Рия! - Карл перешёл на ригенский. - Уходи! Телега может выдержать, а вот мы… - алхимик ощутил влажную ткань, развернулся к возу и увидел, что он весь ей накрыт. Отдёрнув покров, Карл увидел бочку с алхимическим символом огня. Его осенило. Бочки! Это о них говорил сир Амрен!
        - Рия! Сейчас всё взлетит на воздух! - быстро и с жаром заговорил он, сжимая руку племянницы. - Бежим!
        Едва он договорил и сорвался с места, как дракон с рёвом выпустил поток пламени. Позади раздался оглушительный грохот, а в следующее мгновение алхимика сбило с ног и осыпало землёй. Вскоре окружающие звуки потонули в оглушительном звоне, а перед глазами осталась лишь темнота. Карл Эльдштерн погрузился в забытье…

* * *
        - Дядя? Дядя, ты слышишь меня? Это я, Рия!
        Карл попытался пошевелиться, но почувствовал, что у него болит всё тело. В голове гудел колокол. От накатившейся волны головной боли, алхимик застонал и ощутил, как его переворачивают на спину. Посреди плывущего перед глазами ночного неба с мутными звёздами возникло заплаканное лицо племянницы.
        - Рия… - тихо сказал Карл. - Я… Жив? Что… Что случилось? Где…
        - Он улетел, - девушка улыбнулась сквозь слёзы. - Прогремел взрыв, нас отбросило в сторону, всё вокруг раскидало, а нас накрыло этой тряпкой с повозки. Чудовище заметалось из стороны в стороне, заревело, а потом вдруг взмыло в небо и улетело прочь! Наверное, ему что-то попало в морду от взрыва или обожгло… Не вставай, тебе нужно ещё полежать.
        - Нет, нужно подняться… Пусть… - Карл попытался сесть. - Пусть он улетел… Но ещё вернётся. Рано или поздно. А я… Я ещё крепкий старик. Не слишком меня и потрепало взрывом… Ох! - алхимик ощутил боль в колене. - Donnerwetter! Нет, идти смогу. Хоть и не быстро, но нам сейчас главное - убраться отсюда подальше. Сколько же я провалялся?
        - Я потеряла счёт времени, - ответила девушка. - Уже светает. Наверное, несколько часов. Кто смог - убрался отсюда. Гальн тоже уцелел, он звал меня с собой, но как я могла оставить тебя…
        Рия помогла алхимику подняться на ноги, и они медленно побрели через то, что прежде было лагерем королевских войск. Паника и суматоха, совсем недавно царившая здесь, исчезла вместе с людьми. Теми, кому повезло выжить.
        В войске, отправленном Эдвальдом Одерингом, было полторы тысячи человек и две сотни лошадей. Они встали лагерем у озера, что местные называли Оком дракона. Теперь же этот лагерь превратился в пепелище, усеянное сожжёнными телами, пропитанное едким дымом и зловонием палёной плоти. Карл и прежде считал Дериана Рейнара чудовищем, но теперь был уверен, что лорд Драконьей долины потерял человечность куда раньше, чем человеческий облик. В том, кто по своей воле согласится стать таким существом, наверняка не осталось ничего человеческого.
        Вокруг царила тишина, лишь негромко потрескивало пламя догорающих шатров и телег. Если здесь и остались выжившие, кроме тех, кто не успел убежать, то они были без сознания. Старый алхимик медленно шёл через сожжённый лагерь, и на его глаза наворачивались слёзы.
        - Это всё я. Я помог ему! И я отчасти виноват…
        - Не говори так, дядя. Это неправда.
        - Мне следовало разгромить лабораторию, наглотаться реактивов, повеситься, взрезать вены той проклятой бритвой, что дал Раухель!
        - Тогда я бы никогда тебя не простила, дядя Карл, - серьёзно сказала Рия.
        - Это меня и останавливало, дитя моё… Но посмотри вокруг! Стоила ли жизнь одного старого дурака всех этих смертей? И ведь это не последние жертвы чудовища!
        - Таринор уже убивал дракона, дядя, - прервала его девушка. - Вместе с Игнатом и Драмом. А если не они, то с ним справятся другие. Люди однажды истребили драконов, и сделают это снова.
        - Ах, девочка моя, - вздохнул алхимик. - Я ведь работал с драконьими внутренностями и представляю себе размер той твари. Нет, Рия. Дракон-Дериан больше, сильнее, и, что самое страшное, умнее, чем тот, кого одолел Таринор с друзьями. И одним богам известно, чем всё это обернётся для Энгаты…
        Вдруг Рия остановилась и замерла.
        - Дядя, ты слышишь? - тихо сказала она. - Кто-то зовёт на помошь.
        - Твой слух острее, а меня ещё и изрядно оглушило взрывом.
        - Вон там, - она указала на перевёрнутую телегу. - Голос оттуда. Я должна помочь.
        Оказавшись поближе, Карл тоже услышал негромкое, хриплое и отчаянное: «Эй! Кто-нибудь! Чёрт возьми…». Потом, обойдя её, увидел торчащую руку. Сам обладатель руки был засыпан перевязанными тюками и накрыт обугленной тканью, на которой угадывались символы чаши Холара.
        - Лекарский обоз, - вздохнул Карл. - Сестёр милосердия вокруг не видно. Спаслись прежде, чем драконье пламя добралось до них, иначе лежали бы здесь вместе с остальными несчастными.
        Из-под завала послышался кашель. Рия стала отшвыривать в сторону тюки ткани и припасов, завалившие просившего о помощи беднягу, пока Карл, опёршись на телегу, наблюдал. И когда она убрала с лица лежащего человека кусок рваного бинта, алхимик ахнул. Эта лысина, тёмные глаза, шрам от виска и до подбородка…
        - Вайс!
        - Не скажу, что удивлён видеть вас здесь, герр Эльдштерн, - прохрипел Рихард Вайс на ригенском. Здоровый уголок его губ искривился в улыбке.
        - Ты его знаешь, дядя? - удивилась Рия. - Его придавило оглоблей. Я могу приподнять, а ты поможешь вылезти.
        - Рия, - хладнокровно произнёс Карл. - Этот человек был послан убить нас.
        - Что ты говоришь, дядя?
        - Нет, девочка, он прав, - сказал Вайс и скривился от боли. - Но не вас, лишь тебя. Ничего личного, я просто… Просто выполнял свою работу.
        - Ты мерзкий головорез, Вайс! - алхимик стиснул зубы. - Прибился к обозу, чтобы напасть на беззащитную девушку, пока она спит?
        - Беззащитных девиц мне убивать не доводилось… Дьявол, как же больно… Я ведь видел, как вы оставляли её в шатре одну. Будь я столь беспринципным, каким вы считаете меня, герр Эльдштерн, она бы уже была мертва. А теперь… Похоже, госпоже Морнераль придётся решать свои проблемы самой…
        - Тётя Ида? - изумлённо проговорила девушка.
        - Твоя тётя - страшный человек… - улыбнулся Вайс. - Как и я, наверное… Потому такие люди и держатся вместе.
        - И всё-таки, - Рия подхватила оглоблю снизу. - Он ранен, а я пошла в этот поход, чтобы помогать раненым. Дядя, помоги мне.
        - Девочка моя, этот человек…
        - Я слышала, что он сказал, - серьёзно сказала девушка. - Помоги мне. Прошу.
        Карл подхватил громилу под руки. Рия приподняла тяжёлую оглоблю, а алхимик выволок его. Вайс закашлялся.
        - Дьявол… Кха… Будто я всё ещё под этой чёртовой телегой.
        - Рёбра сломаны, - холодно сказала Рия. - Будь здесь сейчас Гальн и врачебный шатёр, можно было бы спасти.
        - Не так бы я сдохнуть хотел, хех… - горько усмехнулся Вайс. - Помните, герр Эльдштерн? Наш… разговор…
        Он вновь закашлялся.
        - Ни кувшина вина, ни горы денег, ни… А ведь ваша племянница, кха… В самом деле красивая девушка… Хоть что-то красивое перед смертью увижу…
        - Заткнись, Вайс, - процедил Карл, сжав кулаки.
        - Убить меня хотите, герр Эльдштерн? - дрожащей рукой Вайс достал откуда-то кинжал. - Вот, держите… Прирежьте меня и дело с концом.
        Алхимик выхватил клинок из окровавленной руки громилы, но Рия остановила его.
        - Стой, дядя. Да, этот человек хотел меня убить. Но он работал на эту проклятую женщину, марая руки кровью вместо неё.
        - Девочка, я ведь наёмник… - Вайс попытался рассмеяться, но его лицо перекосило от боли. - Такая уж у меня работа… Вне всякого сомнения, я заслужил смерть, так что…
        - И наёмник может быть достойным человеком, - невозмутимо сказала Рия. - А смерть ты действительно заслужил. Но точно не от наших рук.
        Вайс побледнел. Девушка присела на корточки и посмотрела ему прямо в глаза.
        - При таком переломе человек может протянуть до нескольких дней, мучительно задыхаясь в агонии, - негромко сказала она. - У тебя есть и другие раны, но я позабочусь, чтобы ты не истёк кровью слишком быстро.
        Рия обработала раны Вайса и старательно перевязала их, благо рядом с разорённым лекарским обозом возможностей для этого было предостаточно. Всё это время Карл стоял рядом, и взгляд его источал ненависть. Он сжимал в руках кинжал и боролся с искушением пустить его в ход. Когда, наконец, Рия закончила, она вновь обратилась к Вайсу.
        - Теперь, мы уйдём, а ты останешься здесь. Вряд ли кто-то отважится приблизиться к этому месту в ближайшие дни, как только узнают о драконе. Но даже если тебя кто-то найдёт, это точно будет не лекарь. А значит, тебе наверняка конец. Идём, дядя. До Энгатара путь неблизкий.
        Уходя, Карл оглянулся. Наёмник сидел на земле, бессильно облокотившись на колесо. Рия подложила ему под спину мягкий тюк, так что подручный Иды Морнераль мог ожидать смерти со всеми удобствами. Вайс заслужил смерти, в этом сомнений не было, но, наверное, и сам Карл заслужил её не меньше… Алхимик взглянул на кинжал, провёл пальцем по лезвию. Но не сейчас, нет. Он посмотрел на Рию: её лицо было спокойно и холодно. Воистину говорят, нет большей жестокости, чем жестокость милосердных.

* * *
        Рихард Вайс встречал рассвет среди дыма и догорающего пламени. Боль не отступала ни на мгновение, но постепенно он привык к ней. Дышать было тяжело. Рихард то и дело проваливался в забытье, но, каждый раз возвращаясь в сознание, он с невыносимым отчаяньем понимал, что всё ещё жив. И это было даже мучительнее, чем просто терпеть боль снова и снова.
        Да уж, девчонка оказалась куда более жестокой, чем её дядя. Вайс понимал это и не осуждал. Он был честен перед собой и прекрасно понимал, что у каждой из его жертв было полное право подарить ему самую страшную из возможных смертей в случае, если ему не удастся убить её. Но ему всегда удавалось сделать это первым. Каждый раз, кроме этого.
        Теперь Долина не принадлежит госпоже Морнераль. О нет… Ни ей, ни мальчишке Делвину не справиться с такой напастью. Жалко мальчишку… Кто бы мог подумать, дракон! Вайс в детстве слышал рассказы об этих созданиях от путников, но всегда считал их лишь байками. Драконы вымерли - это всем известно. А случившееся этой ночью оказалось смачной пощёчиной всему тому, в чём Вайс был уверен. И где же чёртова смерть, когда она так нужна! Как же трудно дышать…
        Очнувшись в очередной раз, Вайс увидел перед собой чью-то фигуру. Солнце уже взошло и раскрашивало её в огненные тона, напомнившие об осенних листьях. Наверное, он бредит… Ему больше никогда их не увидеть и не съездить с дочерью в Альвенгау побродить по осеннему лесу. Ну, хоть смерть наконец пришла к нему. Что-то это да значит… Осень, когда природа умирает до весны… Фигура смерти в осенних тонах… Но ему уже не ожить весной… Нет, такие, как он, умирают навсегда… Оно и к лучшему…
        - Жизнь едва теплится, - послышался добрый, по-отечески мягкий голос.
        - Едва… - отозвался Вайс, с трудом двигая высохшими губами. Он почувствовал, как проваливается куда-то и успокоился, решив, что это и есть смерть. Но вдруг сознание неожиданно вернулось к нему. Боли не стало, дышать стало легко. Изумлению его не было предела, он поднял взгляд и разглядел в фигуре, окрашенной утренним светом, немолодого человека с короткими волосами, одетого в серую рясу.
        - Я умер? - с надеждой спросил Вайс. - И теперь ты проведёшь меня в царство мёртвых?
        - К счастью, я опередил слуг бога смерти. Ты жив, друг мой.
        Вайс ощупал себя и не ощутил ни вмятин на груди, ни жжения перевязанных ран. Направив изумлённый взгляд на незнакомца, он выпалил:
        - Да кто ж ты такой, чёрт тебя дери?
        - Всего лишь служитель Холара, - улыбнулся тот, а лицо, испещрённое морщинками, излучало доброту, - не так давно пустившийся в странствие. Прежде меня звали отец Дормий, а теперь… Пусть люди сами решат, как меня называть.
        - Ты исцелил меня за мгновение. В Анмоде таких зовут святыми, хех. Да только зря ты меня спас, я человек дрянной.
        - Моей заслуги в этом нет, друг мой, - Дормий присел рядом. - Холар привёл меня сюда. А значит, Отцу милосердия нужно, чтобы ты ещё оставался в этом мире.
        - И зачем же? - прищурился Вайс.
        - А вот это тебе придётся понять самому, друг мой. Боги могут указать путь, но ответ человек всегда находит сам.
        Сказав это, отец Дормий поднялся и пошёл прочь. Вайс завороженно следил, пока он не скрылся в дыму. Так значит, боги дали второй шанс ему, наёмному убийце? Что ж, выходит, они не столь мудры, как о них говорят. И что же теперь? Теперь не мешало бы перекусить. Жареной грудинки бы… Стоит пошарить в уцелевших припасах. Не могло же всё сгореть дотла.
        - Быть может боги в своей бесконечной мудрости дали шанс и чему-нибудь съестному, - сам себе сказал Вайс и улыбнулся здоровым уголком губ.
        Глава 16
        Болота Озёрных земель дались Вингевельду нелегко. Этот край, изрезанный речушками и усыпанный озерцами стал для армии мёртвых куда большим испытанием, чем все войска южных лордов. Замораживать топь архимаг не стал: численность его воинов со времени пересечения моря увеличилась в разы, и на поддержание такого количества нежити уходило всё больше и больше сил.
        Мертвецы же, как назло, не отличались осторожностью, они то и дело ступали в топкие места и увязали по колено. Вингевельду приходилось чуть ли не собственными руками вытаскивать костлявые ноги своих воинов из трясины, благо он уже давно перестал брезговать прикасаться к мертвечине. Заклятие нетленной плоти не давало мертвецам гнить, поэтому маг мог не опасаться заразы. Куда больше его беспокоило, что войско не успеет пересечь эти места прежде, чем начнутся летние дожди, а потому Вингевельд смотрел хмуро даже на малейшее облачко.
        Архимаг, конечно, мог бы обойти болота, уйти к побережью Пряного моря и воспользоваться Лунным трактом, что огибал Озёрные земли с востока, вот только ему не хотелось встречаться с остатками армии эльфов. Вингевельд держал путь к крепости Пепельный зуб и не желал терять больше воинов, чем планировал. Напротив, за счёт защитников крепости и близлежащих деревень он надеялся не только восполнить воинов, потерянных в этих воняющих гнилью и ржавчиной болотах, но и приумножить их число.
        Терять времени было нельзя: он и без того задержался на юге больше, чем следует. Впрочем, нужно же было сопроводить лорда Мейтона домой, а заодно вернуть ему тело сына. К тому же так он был уверен, что лорд не станет писать королю об армии мёртвых. И даже если весть об этом пошлёт Валиус Глайд, лорд Первого причала, ему не будет такой веры, как если бы написали сразу оба правителя.
        Южный край и Озёрные земли всегда были задворками королевства, краем-за-горами, дела которого не особенно интересовали королей Энгаты. Это привело к тесным связям с Эхлааном и Аккантой, и регулярным попыткам обрести независимость. Из-за этого южане приобрели репутацию не верных вассалов, а лишь ненадёжных союзников. И, хоть лорды Мейтон и Глайд поддержали Эдвальда в восстании, значимости их владениям это не добавило. Всё это ясно говорило архимагу о том, что даже если юг завалит короля письмами о невиданной ранее армии живых мертвецов, его величество в лучшем случае отложит это дело в долгий ящик, а в худшем даже не придаст значения, и без того обременённый заботами.
        Но пока что всё шло ровно по плану. Вингевельду давно было известно, что Халантир готовит войско и только ждёт подходящего момента для вторжения в Энгату, не успевшую оправиться от Войны короны. Когда архимаг собирал войско на Миррдаэне, он ждал, пока эльфы объявят стране войну, и, как только это произошло, выступил на большую землю. Там он, как и планировалось, увеличил численность своей неживой армии и встретил силы Халантира. Как и планировалось, эльфы предпочли отступить, но вот приглашения на переговоры архимаг не предусмотрел. Однако ему удалось справиться и с этой неожиданностью, а теперь, не без помощи Беаты Леврайд, Вингевельд продолжал путь на север к следующему пункту своего плана.
        Беата… Он ведь помнил её совсем девочкой. В отличие от многих сирот и беспризорников, которых привозили на остров вербовщики, заметившие проклюнувшийся дар, Беата Леврайд приехала в Вальмору с родителями. Состоятельная семья из Гренора, прилично одетые и учтивые. Едва узнав, что у малышки Беаты появились магические способности, они решили отдать её учиться в Академию.
        Её семья происходила из Ригена, а отца звали Ханс. Он работал в счётной палате при ригенском представительстве в Греноре, однако на вопрос Вингевельда, почему решил отдать дочь именно сюда, а не в Аркентальский университет, тот ответил, что не любит Империю. «К тому же, - сказал он, Аркенталь слишком далеко, а нам бы хотелось, чтобы девочка могла нас навещать.»
        Такая родительская забота тронула Вингевельда, и он с радостью принял Беату Леврайд на факультет Воды. Девочка с самого начала проявляла недюжинный талант к заклинанию своей стихии, а когда архимаг с осторожностью решил познакомить её с магией льда, она с радостью принялась осваивать новое для себя искусство. Поражалась даже Алессия Винтерсонг, декан Воды, которая хоть и с опаской относилась к столь раннему обучению магии льда, но всё же ставила Беату в пример остальным студентам.
        Врождённый талант, недюжинные способности к обучению и покровительство самого архимага - всё это не могло не отразиться на характере девушки. Из тихой старательной девочки-отличницы она со временем превратилась в высокомерную и жадную до похвалы особу, заработавшую неприязнь как студентов, так и преподавателей. При этом она вовсе не была злой, просто ощущала себя на ступень, а то и две выше, чем остальные. Впрочем, Вингевельд справедливо полагал, что Беата имела на это полное право.
        Овладеть магией льда в столь юном возрасте - редкий дар. Сам он освоил её лишь на четвёртом десятке жизни, а потому искренне восхищался способностями девушки. Порой им случалось подолгу беседовать наедине, и, что бы ни говорили злые языки, это были беседы о высоком. Об истории и магии, о богах и правителях. Мало-помалу, с присущей ему осторожностью, Вингевельд раскрывал свой взгляд на мироустройство. Беата была восхищена и с удовольствием делилась своим мнением на этот счёт, разделяя даже интерес к запретному искусству некромантии.
        И вот однажды архимаг, сочтя девушку готовой, посвятил её в свои планы. Беата, как он и ожидал, была в восторге и выказала горячее желание помогать. Так Вингевельд получил единственного, но самого преданного и надёжного соратника в нелёгком деле перестройки мирового порядка. Обожание Беаты со временем достигло таких высот, что она даже перестала навещать родителей в Греноре, отправляя им письма о важных делах в Академии, где каждое слово было пропитано ложью. Впрочем, им было несложно в это поверить, ведь сам архимаг сделал их дочь своим заместителем.
        Беата Леврайд столь ревностно относилась к своим обязанностям и столь беспрекословно исполняла поручения архимага, что он сам порой невольно задумывался, есть ли предел её преданности? На что она готова ради него самого и ради дела, которое она совершенно искренне считала и своим собственным? Каждый раз, когда Вингевельд велел своим мёртвым солдатам остановиться и собрать портал, он видел в его переливающейся глади восхищённое лицо Беаты и улыбался с такой теплотой, на которую, как ему казалось, он вообще не был способен до встречи с ней. Нет, в её преданности он не сомневался ни на секунду, но есть вещи, которые могут быть не по силам даже ей. И архимаг надеялся, что ей никогда не придётся с ними столкнуться.
        Оставив позади болота Озёрных земель, Вингевельд вскоре увидел очертания крепости Пепельный зуб. Когда они подобрались ближе, его взору предстала уродливая, каменная громада, будто вырастающая из скалы, рядом с которой она и была выстроена. Если бы он не знал, что этот замок служит вратами в земли Таммаренов, то наверняка решил бы, что он был некогда выжжен дотла, а после заброшен на долгие годы.
        Но Вингевельд, прочитавший немало исторических хроник, знал, что когда-то давно эта твердыня звалась Звёздным копьём и была родовым замком дома Старлингов, верных вассалов Таммаренов. Судьба их оказалась печальна: во время большого праздника, когда почти вся семья Старлингов собралась в крепости, случился ужасный пожар. Спастись удалось лишь тем немногим, кто успел сбежать с первого этажа. Остальные же либо сгорели заживо, либо разбились, выпрыгнув из окон в тщетных попытках сбежать от жара и дыма. Из всего дома в живых остался лишь юный Рейли Старлинг, что служил оруженосцем у сына лорда Кловиса Таммарена и не был отпущен на праздник. В итоге то, что он остался в Высоком доме, спасло его от гибели, а его род от исчезновения.
        С тех самых пор Старлинги живут в Старлинг-холле, особой крепости, выстроенной у подножья Высокого дома, замка Таммаренов, и служат своему сюзерену верой и правдой. «Спасение в служении» - эту фразу Рейли Старлинг сделал новым девизом своего дома. Увидев, во что превратился замок его предков, он назвал его Пепельным зубом, и решил не возвращаться туда, посчитав, что место проклято.
        Однако для практичных Таммаренов крепость всё ещё оставалась важным стратегическим пунктом, и её всё ещё нужно было защищать. Поэтому туда отправляли небольшие отряды во главе с одним из Старлингов или Таммаренов, для которых это стало чем-то вроде посвящения в семью. Каждый Старлинг и Таммарен, достигший совершеннолетия, должен был нести службу в Пепельном зубе. Справедливо считалось, что сожжённая дотла крепость, пусть и отчасти восстановленная, послужит никудышным укрытием от холодов, поэтому караул там несли от первой капели и до первого снега.
        Так защитники Пепельного зуба сменялись год за годом, рассказывая по возвращении, как жутко в его стенах завывают призраки. И пусть все эти россказни служили лишь проверкой на прочность нервов тех, кому ещё только предстоит отправиться в Зуб, каждый из защитников в глубине души опасался, что проклятая крепость ещё оправдает свою репутацию. В те года, когда среди Старлингов и Таммаренов не находилось подходящих юношей, командование крепостью принимал кто-нибудь из других вассальных домов. Но этот год был не таким.
        - И вы собираетесь атаковать их после заката? - спросило изображение Беаты Леврайд в портале. - Как умно, господин Вингевельд!
        Архимаг уже давно снисходительно относился к подобным словам своей подопечной, прекрасно понимая, что в них нет и толики лести - лишь чистое и бесконечное обожание.
        - Не сомневаюсь, что до этого бы додумался любой здравомыслящий полководец. Если бы солдатам его армии не требовались сон и еда.
        - Я взяла на себя смелость подробно изучить историю этой крепости. Знали ли вы, что на момент пожара в услужении Старлингов был огненный маг?
        - Мне не было это известно, - задумчиво проговорил Вингевельд.
        - Так написано в третьем томе «Жизнеописаний господ благородных». Любопытный факт, не правда ли? - лицо девушки приобрело восторженное выражение.
        - Полагаю, это он виноват в случившемся?
        - Наверное, до этого бы додумался любой здравомыслящий человек, - Беата улыбнулась, вскинув едва видимые белоснежные брови.
        - В таком случае, я не удивлён, - вздохнул Вингевельд. - Академия учит магов держать себя в руках, прилагать все усилия, чтобы магия использовалась лишь для дела. Но, боюсь, все усилия тщетны, если сама природа огненной магии подразумевает безудержную неукротимую силу. Как нельзя удержать вулкан от извержения или обуздать лесной пожар, так нельзя остановить впавшего в буйство мага огня. В этом они немногим более надёжны, чем вопящий гоблинский шаман, что служит лишь безмозглым проводником сил, которые выше его понимания, и не способен контролировать их.
        С каждым словом архимаг говорил всё громче, но вдруг осёкся и продолжил после секундной паузы:
        - Хоть я и всей душой желаю, чтобы в будущем магический дар пробуждался как можно чаще… Но огненная магия - проклятье людского рода. Я сделаю всё, чтобы в новом мире подобному места не было.

* * *
        Повозки торговца Гельмута Штольца без проблем добрались до Перекрёстка, после чего их путь лежал по Восточному тракту, что проходил через владения Одерингов, огибал город Эрбер и Факельную рощу и вёл далеко на запад, в земли Халантира. Следуя этой дороге, путник должен был переправиться через несколько рек, но первой и самой крупной из них была великая река Эрберин, что пересекала Энгату с севера на юг. Она брала начало в северных горах за Энгатаром, чистой голубой лентой протекала через город, снабжая его жителей чистой водой и вымывая нечистоты. Несла воды дальше на юг, расширяя русло, пересекала гористую местность к югу от Эрбера, поила влагой болотистые Озёрные земли и, наконец, впадала в Пряное море, что бороздили торговые корабли самых разных стран - от Энгаты до Аэтийской империи.
        И на каждом мосту, у каждой крепости Штольц с видимым удовольствием и нескрываемой гордостью протягивал бумагу с королевской печатью. «Податель сего освобождается от уплаты дорожной пошлины» - читали коменданты крепостей и смотрители мостов, после чего, с печальным вздохом пропускали обоз дальше.
        Драму с Игнатом эта дорога была уже знакома. Именно по ней вместе с королевской армией они преодолели добрую часть пути до Лейдерана. Маг специально пересел в повозку, где ехал наёмник, и не упускал случая указать на знакомую деревеньку или постоялый двор, чем каждый раз пробуждал Таринора от снова и снова наваливающейся дремоты. Когда же, наконец, они повернули на юго-запад к Эрберу, знакомые места кончились. Игнат проводил взглядом поворот, ведущий на восток к Лейдерану, после чего заявил, что возвращается к Маркусу с Тиберием, и спрыгнул с повозки.
        Таринор вздохнул спокойно и собирался прикорнуть, но Тогмур его опередил и теперь повозку оглашал могучий храп северянина. Иггмур, привыкший к такому, безмятежно спал, так что наёмнику ничего не оставалось, кроме как перетрясти от скуки свою потёртую сумку. Капкан, мотки верёвки, охотничий нож - всё это не раз выручало в пути, но сейчас, к счастью, совсем не пригождалось. А вот и квадратная монетка из далёкой страны. Оберег на удачу, купленный весной у… Как же звали того гнома?
        «Да уж. Удача - такая штука, о которой вспоминаешь, лишь только когда её нет» - усмехнулся про себя наёмник, повертев в руке квадратную монету с дыркой посередине.
        А вот и договор с Алистером Рейнаром. Таринор развернул сложенную в несколько раз бумагу и принялся читать написанное изящным размашистым почерком бывшего лорда Пламенного замка. «Я, Алистер Рейнар, лорд Пламенного замка и владыка Драконьей долины (наниматель), настоящим нанимаю отряд в составе Таринора (исполнитель), Игната и Драмдирена для выполнения моей воли, а именно убийства дракона. По выполнении настоящего задания обязуюсь выплатить наёмнику Таринору 500 (пять сотен) золотых маренов. 15-й день месяца Середины весны, 1407-й год.»
        Наёмник несколько раз перечитал ту часть, где описана сумма вознаграждения, и в душе защемило. Эх! Вряд ли этот договор имеет теперь хоть какую-то силу. Рейнары мертвы, а мёртвые долгов не выплачивают. Конечно, если король захватит Дракенталь, можно будет попробовать выпросить у него хотя бы часть этой баснословной суммы. Но, похоже, что Эдвальда теперь больше интересуют дела духовные, чем грязные монеты. Да и сама сумма была названа лордом Алистером скорее как наживка. Он мог бы выплатить меньше, сказать, что ошибся на ноль или два, или даже вовсе не надеялся, что наёмник останется в живых. Забавно, прошло уже больше двух месяцев, а этот договор всё ещё не даёт ему покоя. Впрочем, неудивительно. Ведь с него ведь всё и началось.
        Таринор вдруг почувствовал себя очень важным человеком, ведь у него в должниках сам покойный лорд Алистер Рейнар и Риенна Эльдштерн. А раз деньги Рии лежат в банке, значит, продолжал логическую цепочку наёмник, ему должен сам банк «Феннс и Драйберг». И всё же сейчас в его кошельке сиротливо бренчало лишь с десяток серебряных монет, что для человека, имеющего таких должников, конечно, вообще не деньги. Эдвальд, даже когда ещё не был королём, никогда не скупился на оплату, а потому наёмник был уверен, по возвращении его ждёт достойное вознаграждение. А там и о долгах можно поговорить. Он ведь, как-никак, «доверенный человек его величества», как выразился сам Эдвальд Одеринг, а доверенному человеку короля негоже прозябать в бедности. «И всё же, когда всё это закончится, надо будет бежать подальше от всех этих королей, лордов и прочих приключений, - думал Таринор. - Куда? А не всё ли равно? С денежками везде неплохо.»
        Пока наёмник рассуждал о будущем, Игнат уже вернулся к Маркусу с Тиберием, которые увлечённо разглядывали какие-то бумаги.
        - Путевые заметки Тиберия, - пояснил Маркус. - Он пишет книгу о своих путешествиях, в том числе и по Энгате.
        - А вот часть, где мы встретились с вами, Маркус, - улыбнулся аэтиец. - Вот посадка на корабль «Звезда запада», крушение, капитан де Болье, да упокоят боги морей его душу. Господин Гант, «Белый дуб», то чудище, что на вас напало… А вот и Дракенталь. Постоялый двор «Алтор Рейнар», темница…
        - С такими приключениями лучше сидеть дома, - усмехнулся Игнат и тут же поймал на себе укоризненный взгляд Маркуса.
        - Да, верно, - смутился Тиберий. - Путешествие выдалось… Необычным. Но чем больше приключений, тем интереснее читателю, верно? Никто ведь не станет читать про героя, у которого всё в жизни спокойно и прекрасно. Он каждый день выходит на террасу своего особняка, радуется солнцу, проводит время за чтением, музыкой и встречами с друзьями, пока рабы приносят ему напитки и кушанья… Нет, интересной такую книгу сделает лишь необычное происшествие. Скажем, герой разорён или ограблен и вынужден пуститься в путь или мстить за убитого друга…
        - Вот про рабов я бы почитал, - перебил Игнат и задумчиво добавил: - Это что же получается, там, откуда ты родом, есть рабы?
        Тиберий охотно рассказал юноше об Аэтийской империи. О невольничьих рынках, о бойцовых аренах, где рабы бьются ради свободы, а свободные люди за деньги и славу, о величественных храмах с украшенными золотом статуями, о строгих законах и разгульных пирах. Игнат слушал, навострив уши, но вдруг снова перебил аэтийца.
        - А маги? Они в ваших краях есть?
        - Есть, правда, вам они покажутся, скорее, жрецами. Общаются с богами, предсказывают грядущее, управляют погодой, чтобы расчистить небо кораблям или пролить дождь на посевы.
        - Словом, занимаются ерундой, - ухмыльнулся Игнат, но Тиберия это не смутило.
        - Да, многие здесь сочли бы их занятия бесполезными, - сказал он. - Однако они приносят великую пользу Аэтийской империи. Например, голодные годы у нас случаются редко, а торговые суда…
        - А войны?
        - Для военных нужд существуют дисциплинированные легионы, всегда готовые выйти в поход. И, к слову, благодаря нашим прекрасным дорогам они очень быстро добираются до места. Здешние дороги не идут ни в какое сравнение.
        - Эх, здесь ты прав, Тиберий, - вздохнул Игнат. - Будь моя воля, я б по всей Энгате дороги камнем выложил. Чтобы было как на тракте от Энгатара до Перекрёстка. Таринор жаловался, что по весне многие пути становятся вообще непроходимыми. Не то, чтобы проехать верхом или на телеге, даже пешком не перебраться. В деревнях так и вовсе люди просто сидят и ждут, пока дороги высохнут.
        Аэтиец на эти слова ответил лишь снисходительной улыбкой.
        - Тиберий, - вдруг заговорил Маркус. - У тебя не найдётся лишней бумаги и пера? Я бы тоже хотел начать писать.
        - О, да я смотрю, это заразно, папаша, - покачал головой Игнат. - Пойти что ли обратно к Таринору и остальным, пока и у меня не зачесались руки почиркать пером.
        - Я давно хотел написать книгу, Игнат, - серьёзно сказал Маркус. - Хочется что-нибудь после себя оставить. Что-нибудь, кроме памяти. Осязаемое. Наверное, такое приходит с возрастом.
        - И о чём же книга будет? - не унимался Игнат.
        - Знаешь, раньше я хотел написать фолиант, сродни тем, что пылятся в библиотеке Академии. Об огненной магии, заклинаниях, словом, справочник, средоточие моих собственных знаний на бумаге. Теперь думаю, вряд ли моя книга попадёт на академические полки, а кому, кроме магов сдалась такая писанина? Да и, будем честными, это всё ужасно скучно.
        - И не говори, папаша, - согласился Игнат. - Я боролся со сном всякий раз, когда мне приходилось читать подобное. Впрочем, может быть, у тебя выйдет интереснее.
        - Нет. Я уже решил. Буду писать мемуары. Ещё полгода назад я бы сам посмеялся над такой идеей, а теперь, полагаю, моя жизнь сделалась достаточно интересной, чтобы читатель не уснул. Там, кстати, и про тебя будет, Игнат.
        - Неужели! - вскинул брови юноша.
        - Да… - мечтательно протянул маг. - Знаешь, когда-то, едва попав в Академию я разглядывал портреты на стенах и мечтал когда-нибудь оказаться среди них. Посвятил значительную часть жизни эфемерной цели за её пределами. Цели, которую и сам-то не до конца понимал, которая всегда где-то там, впереди. И лишь недавно осознал, что зря. Жизнь-то вот она. Друзья, родные люди, события. А без этого она всё равно что скучная книга, вот только её не отложить и не вернуть на полку. Хорошо, что интересной мы можем сделать её сами, но плохо, что многие понимают это слишком поздно.
        - Ну, папаша, это тебя уже на философию понесло, - нахмурился Игнат. - Не каждый может вот так бросить всё и пуститься в путешествие. Да и, признаться, меня вполне устраивает жить в замке, быть верховным магом и не показывать фокусы перед болванами в надежде, что они окажутся щедрыми и мне не придётся ложиться спать с пустым брюхом.
        Юноша сделал паузу и придал лицу более благожелательное выражение:
        - Но, наверное, если бы я провёл пару десятков лет в компании пыльных фолиантов и не менее пыльных магов в Академии, то понимал бы тебя лучше. И если думаешь, как начать книгу, то можешь написать всё то, что ты сказал про жизнь, друзей и события. Выйдет неплохо.
        - Прекрасная идея, сынок, - просиял Маркус.
        - Друзья! - вдруг воскликнул Тиберий, глядя в свои записи. - А знаете ли вы, какой нынче день?
        Маркус и Игнат переглянулись и пожали плечами.
        - Праздник какой-то? - неуверенно предположил Игнат.
        - Сегодня четвёртое число Аминеаса, месяца солнца, или, по-вашему, месяца середины лета.
        - И что с того?
        - В Аэции сегодня начинают праздновать Аминелии, Праздник жизни. Многие наши праздники я пропустил из-за странствий, но то, что День жизни именно сегодня, когда я сверил даты - добрый знак.
        - Друг мой, - удивился Маркус, - я не видел тебя столь живым с тех пор, как мы отплыли из Вальморы! Твой вид вселяет надежду, что когда-нибудь все мы будем вспоминать эти неспокойные времена с улыбкой.
        Чем ближе обоз подбирался к предместьям Эрбера, тем разительнее менялся пейзаж вокруг. Домики становились аккуратнее, кони - ухоженнее, а люди - без печати скорбного бремени на лице. Даже дорога становилась лучше - повозку почти не трясло. Таринор поймал себя на мысли, что последний раз был в этих краях как раз семь лет назад. Всё-таки Таммарены неспроста слывут одним из богатейших домов. Должно быть, быстрее всех восстановили свои земли после войны, хотя, конечно, и пострадали они меньше прочих: великих битв здесь не случалось. Так, мелкие стычки между ригенскими отрядами и силами Одеринга.
        «Таммарены служат короне, а не королю» - так говорили об этом старом и могущественном доме. Оттого-то их владения война обошла стороной, почти не затронув: обе стороны понимали, что, как бы не закончилась война, лорды Высокого дома примкнут к победителям, и не хотели лишний раз портить с ними отношения. Кто-то считал подобный подход излишне прагматичным, а некоторые даже говорили, что у Таммаренов нет чести, называли их торгашами. У отдельных злословов даже хватало наглости припоминать иноземное происхождение Таммаренов, чьи предки некогда прибыли из Эхлаана. Но идут года, десятилетия, века. Короли сменяют друг друга, а лорды Высокого дома процветают.
        Наконец, повозка остановилась, и Гельмут Штольц велел высаживаться. Наёмник не знал, какую сумму казначей уплатил торговцу тканями, но тот с теплотой упомянул Явоса Таммарена и сказал на прощание, что если им снова нужно будет на юг по поручению короля, то пусть обязательно отыщут его, Штольца, в Энгатаре.
        Высокий дом оправдывал своё название с первого же взгляда. Этот причудливый замок, выстроенный, казалось, на отвесной скале, будто бы нависал над Эрбером. Наверное, из его окон можно было разглядеть, что творится в каждом уголке города. Дорога, что вела к замку, оказалась вымощена ровным и прочным камнем и шла в обход города, позволяя важным гостям не сталкиваться с городской суетой. Должно быть, такой замок и оборонять было нетрудно: туда вёл всего один вход - ворота у подножья скалы.
        Наёмник ещё ни разу не видел более необычной крепости. Когда они подошли ближе, то стало видно, что скала не отвесная, а напоминает огромную крутую лестницу, на каждой ступени которой высились башни, причём некоторые верхние «ступени» даже нависали над нижними. Оставалось лишь восхищаться мастерством строителей, сумевших создать такое. Наверняка среди них были гномы: изумлённый Таринор был готов поклясться, что людям выстроить подобное не под силу. Тогмур словно прочитал его мысли и проговорил, неотрывно глядя на высившиеся вдалеке башни:
        - Не верится, что такое создали смертные, - на лице северянина читалось искреннее изумление. - Как, говоришь, это называют?
        - Высокий дом, - ответил Таринор. - Родовой замок дома Таммаренов.
        - И ведь не поспоришь с таким названием, - задумчиво произнёс рыжий северянин. - Старый Эйвинд говорил, что у входа в царство богов стоит белокаменная крепость, что выше всяких гор. Там несёт вечную стражу Торм-защитник, оберегая покой небожителей. Если бы я не знал, что это выстроили смертные, то решил бы, что это она и есть.
        Наёмник не смел спорить с Тогмуром. Если величественная громада Чёрного замка в Энгатаре словно бросала вызов тем, кто решит её штурмовать, то Высокий дом всем своим видом говорил: «можете даже не пытаться».
        - Гляньте, нас уже идут встречать. - присвистнул Таринор, заметив всадников вдалеке. - До замка ещё неблизко, а они уже здесь. Похоже, оттуда и в самом деле отличный обзор.
        Всадники приближались стремительно. Под каждым белоснежная лошадь, на каждом отличные доспехи и голубая накидка с большой белой звездой и пятью звёздочками поменьше над ней. Гвардейцы Старлингов, не иначе.
        Наконец, они остановились неподалёку от путников, выстроившись шеренгой, а один из них выехал вперёд.
        - Назовите свои имена и цель визита, - отчеканил он.
        - Я Таринор, доверенный человек его величества Эдвальда Одеринга, короля Энгаты, владыки Хартланда, лорда Чёрного замка и Одерхолда. Мы посланы к Эйевосу Таммарену, лорду Высокого дома и владыке Нагорья по личному поручению его величества. Вот бумага, что даёт мне и моим спутникам право прохода, а вот и письмо лорду Таммарену.
        Наёмник показал запечатанный конверт и протянул небольшой перевязанный тесьмой свиток гвардейцу. Тот развернул его и начал читать, беззвучно шевеля губами и время от времени глядя то на одного, то на другого члена отряда.
        - Разношёрстная компания, - проговорил гвардеец, оторвав взгляд от свитка. - Я бы охотно поверил, будто бы вы убили тех, кому принадлежала бумага, а теперь выдаёте себя за посыльных короля. Но, к счастью, я наслышан о тебе, Таринор, бывший телохранитель короля. Решил вернуться на службу короне?
        - Вроде того. Помогаю Эдвальду по старой дружбе.
        - Спасение в служении, - улыбнулся он. - Я сир Кельвин Старлинг, командующий гвардией лорда Таммарена. Добро пожаловать в Высокий дом.
        Глава 17
        Гвардейцы проводили Таринора со спутниками к вратам замка, окружённого небольшими крепостицами, что казались младшими братьями исполинской твердыни. На их стенах висели такие же голубые штандарты с белыми звёздами. У подножья замка оказалась ещё одна крепость поменьше, на воротах которой между небольшими полотнищами с гербом Старлингов красовался большой символ Таммаренов - тонкая белая башня на голубом фоне и звезда над её вершиной.
        Пройдя ворота, Таринор со спутниками оказались в небольшом зале с просторными окнами и полотнами с теми же звёздами на голубом.
        - Это - Старлинг-холл, преддверие Высокого дома, - пояснил Кельвин Старлинг. - Я сообщу лорду Эйевосу о вашем визите. А после вам скажут, когда он сможет вас принять.
        Сказав это, сир Кельвин удалился прочь, оставив гостей с остальными гвардейцами в почти пустом зале. Некоторое время спустя появился пожилой человек в голубых одеждах. Он представился Дуайтом Харвелом, кастеляном Старлинг-Холла, и с безразличным выражением лица сообщил, что лорд Таммарен примет их завтра, а пока им выделят гостевые покои. Он зашагал через зал, велев следовать за собой, а после передал всю компанию другому старику, одетому в синий камзол с узором из латных рукавиц. Этот старик назвался Тибальдом Харвеллом, кастеляном Высокого дома.
        - Должно быть, вы с Дуайтом братья? - предположил Таринор, подметив похожесть стариков.
        - Отнюдь, - ответил тот. - Я его отец.
        Увидев удивление на лице гостей, старик пояснил, что Харвеллы некогда были младшей ветвью Таммаренов, а те издавна славились долгожительством. Он велел следовать за ним и направился к лестнице, что вела наверх.
        Таринор, конечно, понимал, что, согласно придворному этикету, вести королевского посланника должен лично кастелян, но неужели лорд Таммарен не мог сделать исключение? Тибальд Харвелл выглядел так, будто каждый шаг по ступени мог стать для него последним, а массивный серебряный медальон с выгравированным гербом Таммаренов, казалось, вот-вот сломает его худую шею.
        Однако, стоило им преодолеть несколько пролётов, это впечатление исчезло без следа. Старик вёл гостей вверх по лестницам и, чёрт возьми, они показались Таринору бесконечными. Наёмник то и дело поглядывал в окна, и с каждым новым окном оставшиеся внизу крепостицы и деревья становились всё меньше, а дорога, по которой они сюда пришли, превращалась в тонкую ленту, пока вовсе не стала походить на шнурок.
        Таринор старался не отставать от кастеляна, но с каждой новой лестницей это становилось всё труднее, а проклятый старик, казалось, и не думал уставать. В отличие от бедняги Иггмура: здоровяк с трудом переставлял ноги со ступени на ступень, то и дело утирая со лба струящийся ручьями пот.
        - Наверное, есть в Аду такое мученье для нас, жителей северных равнин, - тяжело дыша, говорил Тогмур. - Идти по бесконечной лестнице.
        Таринор промолчал, но был полностью с ним согласен. Если про Чёрный замок можно было сказать, что он состоял из коридоров, то Высокий дом явно был сделан из лестниц. Иногда казалось, что чёртовы лестницы кончились, но потом, пройдя короткий коридор, они вновь оказывались на лестнице, и пытка ног продолжалась с новой силой.
        - О, боги… Как же высоко, - дрожащим голосом прохрипел Тогмур, глянув в окно. - Воистину здесь могли бы жить лишь боги. Или люди с железными ногами.
        Кастелян молчал, но со спины Таринору казалось, что тот ухмыляется. Старика можно было понять: наверняка он тысячу раз слышал подобные слова от гостей Высокого дома, и тысячу раз сам преодолевал все эти ступени, пока это не стало для него таким же лёгким делом, как пройтись по улице.
        Очередная лестница подошла к концу, сменившись длинным плохо освещённым коридором.
        - Почти пришли, - неожиданно сказал кастелян.
        - Больше не будет лестниц? - раздался полный надежды голос Драма. Хоть эльф, в отличие от остальных, не обливался потом, вид у него всё же был усталый.
        - Не будет, - коротко ответил старик.
        - Hiraid bain, - выдохнул эльф с облегчением.
        - Никогда ещё… мне не хотелось быть магом воздуха больше… чем сейчас, - проговорил Маркус, пытаясь восстановить дыхание, и, в ответ на вопросительные взгляды, добавил: - Они летать могут… на воздушных потоках. В Академии так и делают, чтоб по лестницам ноги не сбивать. Бывало, пронесётся какой-нибудь Мельгиор или Вилерион… Или кто из студентов, неуклюже так, чуть не падая…
        Гостевые покои оказались довольно просторными, и стоило кастеляну оставить гостей, как они тут же расселись кто куда. Кому не хватило стульев и кроватей, рухнули прямо на пол, давая долгожданный отдых усталым ногам. Некоторое время спустя несколько слуг принесли весьма недурной обед: сыр, овощи и хлеб - в достаточном количестве для семерых человек. Запивать это предлагалось не крепким и освежающим ягодный вином, и Таринор мог только восхититься слугами, которые сумели преодолеть все эти лестницы и не расплескать два полных кувшина.
        Покончив с трапезой, Иггмур с Тогмуром завалились спать, их примеру последовал и Маркус. Драм растянулся на полу с открытыми глазами, а Таринор подошёл к широкому окну. От увиденного ему стало не по себе: наёмник ещё не бывал так высоко, если не считать гор, но там, во всяком случае, под ногами твёрдая земля, а здесь - отвесные скалы и пропасть внизу.
        - Интересно, сбрасывают ли они преступников вниз? - нервно усмехнувшись проговорил наёмник, отходя от окна.
        - Не, не думаю, - отозвался Игнат. - Иначе все крыши внизу оказались бы завалены трупами. Мне больше интересно вот что: неужто тут ни одной женщины нет? Пока шли по этим чёртовым лестницам, нам же одни мужики встречались, да и те, что принесли сейчас снедь - тоже. Ни одной служанки.
        - Соскучился по женской компании? - усмехнулся наёмник.
        - Да странно это, вот и всё, - смущённо сказал юноша.
        - Должно быть, они все работают внизу, - предположил Тиберий. - На нижних этажах или в подземельях. У этой крепости ведь есть подземелья?
        - У всех крепостей есть, - уверенно ответил Таринор. - Кладовые, темницы, ледники. Вряд ли кому-то пришло бы в голову делать всё это наверху. Но вот строить гостевые покои так высоко - это бесчеловечно. Тот, кто это придумал, явно не любил гостей.
        Весь оставшийся день до вечера в гостевых покоях не появлялся никто из прислуги. Проснувшемуся Тогмуру даже пришлось использовать окно, чтобы справить нужду, правда, оно оказалось слишком высоким, так что северянин нехотя попросил брата подсадить его. Ведь никто не догадался сразу спросить у слуг, где же ближайший нужник, а идею идти искать кого-нибудь по бесконечным лестницам Тогмур сразу отверг.
        К вечеру небосвод затянуло облаками. Заката из окна было не видно - крепость смотрела на восток - так что стемнело очень рано. Ужин на удивление оказался скромнее обеда - хлеб и отварная рыба, но выбирать не приходилось.
        Заснуть Таринор не мог долго. Он не слышал ни привычного шелеста листвы, стрёкота сверчков и потрескивания дерева в костре, когда он спал на природе, ни приглушённых разговоров и пьяных песен из-за стены, когда ему случалось ночевать в трактирах. Без всего этого ночь казалась какой-то ненастоящей. Тишину нарушали только редкие порывы ветра и иногда храп Тогмура, но, когда прекратились и они, наёмник то и дело просыпался от малейшего шороха.
        Восход показался Таринору очень ранним. Ещё бы, солнечные лучи достигали Высокого дома, едва светило поднималось над горизонтом. Игнат посетовал, что этой комнате не помешали бы ставни, чтобы солнце не так светило в глаза поутру. Просыпаясь, каждый первым делом говорил о ноющих после вчерашнего ногах. Только Драм не проронил ни слова, но, когда он встал, Таринор заметил, что ноги у эльфа болят не меньше остальных.
        Вскоре после того, как все проснулись, дверь отворилась, и в проёме показался уже знакомый кастелян Тибальд Харвелл. Без следа сонливости в голосе он пригласил гостей следовать за ним.
        - Лорд Таммарен готов принять посланников короля в большом зале, - сказал кастелян и развернулся на месте.
        - Простите, но его величество отправил только меня, - заметил Таринор. - Мои друзья могли бы подождать здесь, чтобы…
        - Его светлость желает видеть всех, - сухо прервал старик и зашагал вперёд.
        Увидев, что кастелян ведёт их к очередной лестнице, ведущей наверх, наёмник мысленно взвыл. Неужели здесь есть, куда подниматься? Эйевосу Таммарену больше сотни лет и либо он безвылазно сидит в этом «большом зале», либо его доставляют туда на носилках. Другого варианта представить просто невозможно. К счастью, на этот раз преодолеть пришлось всего пару пролётов и коридор, после чего гости оказались перед большой двустворчатой дверью, чьи створы делили изображение белой башни напополам. Перед ней кастелян остановился и развернулся к Таринору.
        - Я войду первым и представлю вас. Заходите только когда дверь откроется. Вы, - старик указал на наёмника, - идите вперёд остальных и молчите, пока лорд Таммарен не велит говорить. Когда я представлю его светлость, преклоните колено. Письмо передадите через меня, - кастелян хотел было уже открыть дверь, но обернувшись через плечо, смущённо добавил: - и, пожалуйста, говорите громче. Лорд Эйевос глуховат.
        Наёмник сдержал улыбку, подумав, что сохранить способность слышать в таком возрасте - уже чудо. Старик приоткрыл дверь совсем чуть-чуть, скрылся в получившемся проёме, и теперь оставалось лишь ждать. Дверь была настолько толстой, что из зала не доносилось ни звука. Строители позаботились о том, чтобы тот, кто не удостоился приглашения, не смог бы подслушать ни слова. Таринор начал было опасаться, что лорд Эйевос оказался старым безумцем и вдруг отказался принимать посланника, как вдруг створы двери пришли в движение и постепенно раскрылись полностью, издавая тяжёлый низкий скрип.
        Будучи снаружи, Таринор не ожидал ничего необычного. Почти все подобные места устроены схожим образом, как бы они не назывались: дорожка от входа ведёт к противоположному концу зала, где стоит трон, на котором восседает правитель. Вот только оказалось, что Высокому дому было, чем удивить даже тех, кого принимали в Чёрном замке.
        Большой зал оказался поистине огромным. Наверное, его вырезали прямо в скале, потому как по бокам от вошедших не было ни единого окна, а свет падал из широких проёмов прямо над дверью. Стены же вместо окон занимали полотна с символами остальных домов Нагорья, вассалов Таммаренов.
        Но самым удивительным было не это. Выложенный белым камнем путь вёл от входа вовсе не к одинокому лордскому трону. Вместо этого взору наёмника предстала поистине удивительная каменная конструкция.
        Если бы кто-то взял огромное кольцо из камня, распилил пополам, положил на пол и сточил так, чтобы середина возвышалась над краями, то получилось бы нечто похожее на то, что увидел Таринор. На этом «полукольце» покоились целых семь тронов: в середине, на самом высоком из мест сидел древний старец, очевидно, сам лорд Эйевос; место справа от него пустовало, а остальные занимали четверо мужчин и одна женщина. Кто-то из них был совсем сед, а чьи-то волосы седина лишь едва коснулась, но тот, что сидел в середине, был явно старше их всех. Подойдя ближе, Таринор сумел разглядеть его получше.
        Лорд Эйевос, облачённый в свободные белые одежды, воплощал в себе всё, что приходит на ум при слове «глубокий старик». Чуть прищуренные глаза, под которыми виднелись внушительные мешки, напоминали пару глубоких расщелин, а над ними нависали густые седые брови. Большой нос с чуть висящим кончиком, лицо, испещрённое глубокими морщинами, будто вырезанными резцом, большие уши с мясистыми мочками и выдающиеся скулы, так похожие на те, что были у казначея в Чёрном замке. Зачёсанные назад волосы старика полностью захватила седина, без единого проблеска былого цвета, а конец длинной белоснежной бороды покоился на коленях.
        - Его светлость, Эйевос Таммарен, - провозгласил кастелян, - лорд Высокого дома и владыка Нагорья.
        Таринор преклонил колено, как велел кастелян. То же проделали и остальные, включая Тогмура, который некоторое время колебался, но увидев недобрые взгляды стражников, обращённые к нему, с недовольным видом последовал примеру наёмника.
        - Таринор, доверенное лицо его величества Эдвальда Одеринга, короля Энгаты, владыки Хартланда, лорда Чёрного замка и Одерхолда. Вашей волей, гость Высокого дома. Мои спутники…
        - Меня не интересуют твои спутники! - раздался скрипучий голос лорда Таммарена, во рту которого, судя по всему, уже почти не осталось зубов. - Король послал тебя, Таринор. Так и говори, по какому делу.
        Поняв, что ему дали слово, наёмник решил говорить как можно громче, при этом не переходя на крик.
        - Лорд Эйевос! - голос Таринора эхом разнёсся по залу, а сам он сразу замолчал от неожиданности.
        - Тише! Я не глухой! - недовольно рявкнул лорд Таммарен. - Но если каждый будет драть глотку в этих стенах, то и впрямь оглохну. А теперь продолжай.
        - Лорд Эйевос, - наёмник заговорил тише, но всё-таки гораздо громче, чем обычно. - У меня послание чрезвычайной важности от его величества лично к вам. Вот письмо.
        - Тибальд! - произнёс лорд Таммарен. - Передай его Эймосу. У него глаза молодые, пусть прочтёт.
        Кастелян принял конверт из рук Таринора и отнёс мужчине, сидевшему на самом нижнем троне. Из всех, кто восседал на этом каменном постаменте, он действительно выглядел самым молодым, хотя и был наполовину сед.
        - Отец, - негромко проговорил Эймос, закончив читать, - его величество желает выдать принцессу Мерайю за… - он вновь направил взгляд на бумагу, - «…достойного сына дома Таммарен».
        - И вновь с нами породниться желает король Энгаты… Что ж, - лорд Эйевос причмокнул губами, - хоть я сам давным-давно вдовец, но королю явно нужны наследники, с чем мне уже не справиться…
        Таринор услышал, как стоящий позади него Игнат сдержал смешок. К счастью, никто из восседающих на троне этого не заметил.
        - Вы, мои славные сыновья, - продолжал старик, - также либо женаты, либо в годах. Кто из ваших сыновей, моих внуков, сгодится на эту роль? Кто из них ещё не связан ярмом брака?
        Этот вопрос остался без ответа.
        - Да, кровь Таммаренов всегда была в цене, - усмехнулся старик. - А что же до их сыновей, моих правнуков? Кто достоин взять в жёны принцессу?
        И вновь молчание.
        - Праправнуки?
        И снова все сидели, уставив глаза в пол.
        - Чёрт возьми! - усмехнулся лорд Эйевос и всплеснул руками. - Стало быть, Таринор, придётся тебе передать королю моё искреннее сожаление. Не нашёлся у нас купец на его товар.
        - Отец, - раздался осторожный голос лысого старика, что сидел по левую сторону от лорда. - Кажется, юный Эрис Таммарен в свои семнадцать лет ещё не обзавёлся супругой.
        - Кто это, Янес? - поморщился лорд.
        - Ваш праправнук. Сын моего внука Ориса. Он сейчас командует гарнизоном в Пепельном зубе.
        - Значит, он пробудет там до первых холодов. Король будет вынужден подождать.
        - Боюсь, король не станет ждать так долго, лорд Таммарен, - неожиданно сказал Таринор. - Если возможно, то…
        - Не станет? - старик опёрся руками на собственные колени и чуть наклонился вперёд.
        Остальные сидящие на тронах нахмурились, и наёмник понял, что, по-видимому, ляпнул что-то не то. При этом он понимал, что сказал чистую правду.
        - Таринор, знаешь ли ты, что для дома Таммарен значат традиции и порядок? - лорд прищурился и пристально взглянул на наёмника. - Видишь эти троны? Здесь в порядке старшинства сидят мои дети - четверо сыновей и дочь. Мой младший сын Эймос, его брат-близнец Эйтос; Мейвос, названный в честь моего отца; моя единственная дочь Эйра и, наконец, Янес Таммарен. Если смерть унесёт кого-то из них раньше меня, его место займёт старший из их сыновей и дочерей. Таким образом, на этих семи тронах всегда будут старшие Таммарены.
        В зале стояла гробовая тишина. Лишь скрипучий голос лорда Эйевоса разносился эхом под каменными сводами.
        - Знаешь, почему место справа от меня пустует? По традиции там должен сидеть мой старший сын Явос, но он уже так давно служит в Чёрном замке, что я успел позабыть его лицо. Могу ли я посадить на его место кого-то другого?
        Старик обратил вопрошающий взгляд на своих детей, но никто не стал говорить очевидного. Тогда он сам ответил на собственный вопрос:
        - Нет. Не я установил этот порядок и не мне его нарушать. Не я ввёл традицию служения в Пепельном зубе для каждого Таммарена, что достиг нужного возраста. И не мне, и уж тем более не Эдвальду Одерингу её нарушать. Я шлёпал по заднице его отца, когда тот таскал кошек за хвост, приезжая в Высокий дом. А его дед не выпил ни капли на моей свадьбе, не потому, что был трезвенником, а потому, что был ещё сопляком, и мать запретила давать ему вино. И если он думает, что может попрать наши устои по своему желанию, то можешь передать ему мои слова. Если король захочет, чтобы Эрис Таммарен покинул Пепельный зуб раньше положенного срока, то пусть снаряжает войско и берёт крепость штурмом.
        Сказав это, старик откинулся на каменную спинку трона и выжидающе взглянул на Таринора. Тот вздохнул и, вложив в одну фразу всё красноречие, ответил:
        - Полагаю, если вы одобрите помолвку, то король не станет возражать, чтобы юный Эрис закончил свою службу. Напротив, его величество будет лишь рад, что будущий супруг его дочери столь предан делу чести.
        Судя по всему, лорду Таммарену ответ понравился. Он помолчал несколько секунд, а потом скрипучий старческий смех разнёсся по залу раскатистым эхом.
        - Так тому и быть! - старик хлопнул в ладоши так громко, что они должны были рассыпаться. - Я велю отправить в Чёрный замок сокола. Пусть Эдвальд готовит свадьбу поздней осенью, в месяц первого мороза. Дорожную грязь схватит холодом, а снег ещё не занесёт тракты, так что пусть ожидает множество гостей, как это у нас принято. Поглядим, так ли крепок Чёрный замок, как говорят, и не лопнет ли он от обилия Таммаренов, хе-хе. Значит, на этом всё и можно больше не мучиться на этих проклятых каменных креслах.
        Старик попытался подняться с места сам, но двое из его сыновей тут же подхватили его под руки.
        - К слову о торжествах! - вдруг воскликнул лорд Эйевос. - Мы, Таммарены, каждый год празднуем середину лета. И, кажется, она уже близко?
        - Да, отец, сегодня четырнадцатый день месяца середины лета, - сказала Эйра Таммарен, серебряно-седая женщина преклонных лет.
        - Стало быть, пора. Тибальд! - лорд обратился к кастеляну. - Пусть начинают приготовления. Лето в этом году выдалось дрянное, так что пышные торжества нам ни к чему. Но показать гостям, чего стоит гостеприимство Высокого дома, всё же стоит.
        Вернувшись в гостевые покои вниз по лестнице, Таринор получил ни с чем не сравнимое удовольствие. Он взглянул в окно и хотел было прогуляться по окрестностям замка, но вспомнил о бесконечном пути наверх и тут же оставил эту затею.
        Остальные разбились на небольшие группки и принялись заниматься своими делами. Маркус взял в руки перо и начал исписывать лист за листом, данные ему Тиберием, а Игнат за этим наблюдал и время от времени перекидывался с «папашей» парой фраз. Тогмур же внезапно обнаружил в себе интерес к подземному миру и допытывал Драма вопросами. Этельдиар он упорно называл «тёмными альвами», поскольку привык называть эльфов именно так, но Драм, кажется, даже не был против. Северянина интересовало решительно всё, что касалось жизни в Аркобанде: что там едят, где живут; как узнают, когда день, а когда ночь; вплоть до того, во что одеваются тамошние женщины. Последний вопрос слегка смутил Драма, но всё же он ответил на него, тщательно подбирая слова для описания предметов одежды.
        - И что, прямо почти прозрачное? - с жаром спросил Тогмур. - Хочешь сказать, у вас полгорода нагишом ходит? Что ж за место такое чудное…
        - Его носят не все. Паучий шёлк - дорогой материал. Шить из него целое платье дорого, поэтому делают лишь часть, - Драм замолчал и добавил: - Места, закрывающие грудь и пояс непрозрачны.
        Интерес на лице Тогмура сменился разочарованием.
        - Вот же эльфы… - проворчал он, отвернувшись, после чего вновь обратился к Драму. - Если когда-нибудь побываю в этом вашем Арбаканде и Урунтане, обязательно такое платье привезу. И подарю Бьориг, дочке Стурбьёрна Медвежьей лапы. Уж на что она красавица с крутым норовом, а с таким подарком она точно будет моей. Ну, а если и нет, то сестре её подарю. Зуб даю, когда Тогмур Рьяный вернётся в Грарстенн, молва о нём разнесётся от Бескрайнего моря до земель ледяных альвов, от Большого леса до самого льдистого побережья! Стану уважаемым, как старый Гальдр, а как помру, так мой погребальный костёр будет таким, какого не видывал свет!
        - Человек не способен выжить в Аркобанде. Удушливый мрак убивает медленно, но неотвратимо.
        Услышав это, Тогмур погрустнел, и Драм поспешил добавить.
        - Но, если мне случиться оказаться там, я обязательно захвачу одно платье для тебя.
        Северянин крепко пожал эльфу бледную руку и принялся мечтать, что сделает, когда вернётся домой. Таринор глядел на это с горькой усмешкой: он-то знал, что Драму пути назад нет.
        - Только вот как мне совершать подвиги, - возмутился рыжий, - когда топору здесь дела не находится?
        - Ну, если ты дашь себе волю здесь, то в Грарстенн вернётся только твоя голова, - заметил Таринор. - Будут тебе ещё битвы…
        - А, ты про мертвяков? - как бы между делом спросил Тогмур.
        Наёмник опешил. До сих пор он не говорил об армии мёртвых никому, кроме короля.
        - Откуда ты знаешь? - полушёпотом спросил Таринор.
        - Игнат рассказал, пока ты дрых. Говорят, их ведёт какой-то сильный колдун. Знаю, ты нам не рассказывал. Наверное, пугать не хотел. Но знай, что мы с братцем с тобой до конца. И никаких мертвяков не боимся!
        - Не боимся! - подтвердил здоровяк Иггмур, потрясая огромным кулаком.
        - Погоди-ка, а ты, Игнат, откуда знаешь? - Таринор не переставал изумляться.
        - Нам с Маркусом рассказал Рейквин, бывший верховный маг. А вот откуда это известно тебе?
        - Сон приснился, - нехотя ответил наёмник.
        - С тобой разговаривают боги, Таринор, - задумчиво проговорил Драм. - Они посылают тебе видения, направляют, хотят, чтобы ты что-то понял. Будет лучше, если у нас не будет секретов друг от друга.
        Выносить укоризненный взгляд эльфа было непросто, а когда к нему присоединились остальные, наёмнику пришлось выложить всё. От разговора с богом смерти до беседы с королём. А заодно упомянул и о том, что произошло в покоях Чёрного замка в конце войны Короны.
        Правда, последнему никто особенно значения не придал. Разве что во взгляде Тогмура появилось уважение и даже некая зависть.
        - Ну так… Когда же ты собираешься рассказать лорду Таммарену о мертвецах? - спросил Игнат. - Вряд ли такое стоит откладывать в долгий ящик.
        - Пока не знаю. Быть может, завтра, но он устроил этот праздник…
        - Если промедлить, то праздников в этих стенах уже может не быть никогда, - промолвил Маркус, тяжело вздохнув.
        Следующей ночью наёмник плохо спал от волнения. Если лорд Таммарен ещё не знает об армии мёртвых, то рассказать ему об этом необходимо. Но что-то подсказывало наёмнику, что даже если он попросит аудиенции, то ему откажут, сославшись на приготовления к празднику. А учитывая, как щепетильно Таммарены относятся к традициям, за любую попытку настаивать, Таринора наверняка вышвырнут прямо из окна гостевых покоев.
        На второй день сидеть в четырёх стенах стало совсем невыносимо, и, чтобы отвлечься от тягостных мыслей, наёмник всё-таки решился прогуляться. Выходя из Старлинг-холла, Таринор с удивлением услышал голос Маркуса. Он обернулся и увидел самого запыхавшегося мага.
        - Тоже потянуло на воздух? - спросил наёмник.
        - Вроде того, - смущённо улыбнулся Маркус. - Мне до сих пор не представился случай поблагодарить вас…
        - Только не на «вы», прошу. К тому же, я младше вас.
        - Простите… То есть… В общем, академическая привычка. Просто хотел сказать спасибо за Игната. Он рассказал, как вы… Вы с Драмом спасли его, да и после не бросили. А уж я-то знаю, как с ним непросто.
        - Да чего уж там, - отмахнулся Таринор.
        - В любом случае, я рад, что в случае чего, мальчик не останется один в этом мире.
        - Брось, Маркус, ты не так уж стар. К тому же Игнат не ровно дышит к имперской девице. Один уж не останется.
        - И всё же, друзья - совсем иное, - вздохнул Маркус. - У меня за все годы в Академии был всего один друг, да и тот жил за её стенами. Его звали Бэйл, эльф-трактирщик в портовом кабаке.
        - Непросто, наверное, с эльфами дружить? - усмехнулся Таринор и на удивлённый взгляд мага добавил: - Года идут, а он ничуть не меняется. Представляю, как мне будет обидно, когда встречу Драма, будучи глубоким стариком. Хотя для наёмника дожить до седин - роскошь. Настоящий подарок судьбы… Боюсь, Игнат меня переживёт.
        - За последние несколько месяцев я дважды чудом избежал гибели, - задумчиво проговорил Маркус. - Трижды, если считать негодяев, что напали на нас в столице. Так что мальчик рискует пережить нас обоих.
        Таринор мрачно усмехнулся, вздохнул и вдруг предложил:
        - Как насчёт выпить? В Эрбере наверняка найдётся приличное место для королевского посланника и декана Академии.
        - Пожалуй, откажусь, - вздохнул Маркус. - Да и потом, я уже не декан. Тем более, что карабкаться обратно по всем этим лестницам спьяну или с похмелья… Нет, я, пожалуй, вернусь в замок. И вам… Тебе советую того же. Глядите, собирается дождь.
        Сказав это, маг быстро зашагал прочь. Таринор лишь пожал плечами, глядя на облака, совсем не похожие на тучи. Но на полпути к Эрберу на нос упала первая капля, а за ней тут же последовала вторая. Наёмник побрёл обратно, но вскоре был вынужден перейти на бег. К тому моменту, как он добрался до ворот замка, уже разразился ливень. Стоило послушаться огненного мага: похоже, они чуют такое нутром.
        На второй день у дверей гостевых покоев появился кастелян Тибальд. После лорда Эйевоса он уже даже не казался наёмнику таким уж старым. В конце концов, если считать стариком его, то как следовало назвать старшего из Таммаренов? Наверное, он был старейшим не только из своего дома, но и из всех домов за всю историю Энгаты. Таринор вспоминал, как в годы войны Эдвальд Одеринг нелестно отзывался о нём, называя «нерешительной развалиной», и наёмник тогда даже соглашался с будущим королём.
        Огромные двери в большой зал на сей раз оказались распахнуты настежь, а посреди него стояли столы, расставленные полукругом. Их расположение напоминало Таринору подкову. Троны пустовали, а лорд Эйевос Таммарен восседал в самой изогнутой части этой «подковы». Рядом с ним - его дети, в том же порядке, что и на тронах в прошлый раз. Позади - гвардейцы во главе с сиром Кельвином Старлингом. Кроме них места по обе стороны стола занимало множество людей, тут и там сновали слуги, наполняли кубки и меняли блюда. Чуть поодаль играли музыканты и играли, надо сказать, весьма недурно. Таринора и остальных усадили на одном из концов «подковы» и он заметил, что в чертах лица доброй половины гостей праздника есть что-то неуловимо схожее. Семья Таммаренов впрямь была велика, и наёмник невольно задумался, все ли члены дома почтили своим визитом сегодняшний пир.
        Таринор впервые присутствовал на таком празднике и никогда ещё не видел столь богатое угощение. Столы с толстыми резными ножками умещали на себе множества блюд, а слуги без устали приносили всё новые и новые. Запечённые куры и гуси соседствовали со своими копиями, вылепленными из мелко рубленного фарша специально для самых старых членов дома, давно потерявшими большую часть зубов. На серебряных тарелках покоились куски сыров самых разных цветов, а круглые ягодные пироги с узором в виде символа дома Таммарен, искусно слепленным из теста, окружали корзины с фруктами, явно привезённые морем из южных краёв.
        Вина лились рекой, но наёмник предостерёг своих спутников от пьянства. И отдельно категорически запретил напиваться Игнату, на что Маркус лишь одобрительно кивнул. Тогмуру же он запретил «прихватить с собой» двузубую серебряную вилку, напомнив, что его тут же вышвырнут в окно, а лететь до земли отсюда высоко.
        - Те, кто не хочет, чтобы у них крали посуду, не делают её из серебра, - буркнул в ответ северянин и положил вилку обратно на стол. - Нет, ну ты погляди, Иггмур! Чистое серебро же! И тарелки, что зеркало.
        Когда на стол перед лордом Таммареном подали причудливое блюдо - зажаренного петуха в миниатюрных рыцарских доспехах верхом на зажаренном поросёнке, по залу прокатился хохот. Лорд Эйевос поднялся с места, вновь не без помощи сыновей, и зал затих.
        - Мои славные родичи, вассалы и гости Высокого дома! - старик заговорил небыстро, с расстановкой, подбирая каждое слово, как и должен молвить лорд сильного, многочисленного и процветающего дома. - Сегодня мы празднуем середину лета, а что есть лето, если не главное время в году? Летом вызревает хлеб, фрукты наливаются соком, а свиньи нагуливают жир, чтобы мы не умерли с голоду суровой энгатской зимой. Словом, лето - это задел на будущее. И я рад сообщить вам всем, что будущее нашего дома отныне связано с домом Одерингов! Мой праправнук, Эрис Таммарен сейчас несёт службу в Пепельном зубе, а по её окончании, - лорд Эйевос сделал паузу, внимательно окинув взглядом всех гостей, - сочетается законным браком с принцессой Мерайей Одеринг.
        По залу прокатилось ликование. Одобрительные возгласы смешались с пожеланиями счастливой жизни обеим домам. Улыбнувшись, лорд Эйевос поднял руку, и в зале вновь воцарилось молчание.
        - Случилось это во многом благодаря нашим гостям, королевскому посланнику Таринору и его спутникам, проделавшим путь от самого Энгатара.
        Старик указал ладонью в сторону наёмника, и Таринор съёжился под десятком обращённых на него взглядов, ответив лишь смущённой улыбкой.
        - И, в заключение, хочу предостеречь его святейшество епископа Коймера, чтобы он не налегал на вино и жирное, - сказал лорд Эйевос и усмехнулся. - Вы ведь не хотите, чтобы вас пережил такой старик, как я? Да и потом, что скажут боги на вашу невоздержанность?
        Взгляды гостей обратились к лоснящемуся толстяку с другой стороны столов. Он на мгновение опешил, после чего весело провозгласил, подняв вверх бокал:
        - Боги благословили изобилием ваш дом и этот праздник, лорд Эйевос! Пусть дом Таммарен живёт в веках!
        - Пусть дом Таммарен живёт в веках! - повторили десятки голосов, и десятки кубков тут же опустели.
        Наёмник давно так не наедался. От сладкого вина начинала слегка кружиться голова и он решил отставить кубок, несмотря на упорные попытки молодого светловолосого слуги его наполнить. Менялись блюда, гости уходили, на их место приходили новые, и все воздавали хвалу дома Таммарен и лорду Эйевосу лично.
        Но вдруг в зале появился кастелян Тибальд. Вид у него был настолько обеспокоенный, что, казалось, шевелились даже немногочисленные волосы на макушке. Лицом же старик был бледен, как снег. Серой тенью, он проскользнул мимо прислуги и гостей прямо к лорду Эйевосу и принялся что-то с жаром ему говорить. Тот поначалу лишь отмахнулся, но кастелян не унимался. В конце концов, лорд Высокого дома раздражённо сделал одобряющий жест рукой, и кастелян стремительно удалился.
        В зале появился человек, внешний вид которого совсем не соответствовал торжеству: молодой парень в заляпанной кровью кольчуге и изорванной чёрной накидке, на которой угадывалось изображение перекрещенных алых булав. С мертвенно бледным лицом, не выражавшим ничего, кроме скорби и боли, он, кажется, был готов разрыдаться при каждом шаге. В руках он нёс грязный мешок.
        Гомон праздника постепенно затихал по мере того, как он приближался к лорду Эйевосу. Тот хмуро глядел на неожиданного гостя, а стража позади него ощетинилась алебардами.
        - Ты кто ещё такой? - проскрипел старик. - И как смеешь являться сюда в таком виде и прерывать праздник? Клянусь, если бы не гости, я бы тут же велел бросить тебя в темницу! Что за срочное дело, ради которого стоит прерывать столь славный пир?
        - Я… Б-бэнлон Мэйс, служу в крепости Пепельный зуб, - заговорил незваный гость полным страдания голосом, его губы дрожали.
        - И ты ушёл оттуда до срока? - возмутился старик. - За нарушение присяги полагается виселица. Ты знаешь это, мальчишка?
        - Меня заставили… - всхлипнул парень, крупно дрожа всем телом. - Велели… Передать…
        - Что передать? Кто заставил? Ты, верно, тронулся умом? Неужто призраки сожжённой крепости напугали тебя столь сильно, что ты примчался сюда за два десятка миль?
        - Заставили… Передать…
        - Сир Кельвин, уведите его в темницу! - рявкнул лорд Эйевос. - Разберёмся с ним завтра. Продолжаем праздник! Музыканты, я не слышу музыки!
        В этот момент, когда на дрожащего беднягу двинулись гвардейцы, он вдруг схватил мешок двумя руками и вывалил его содержимое прямо на стол. От увиденного глаза лорда Эйевоса широко раскрылись. Кто-то вскрикнул, какая-то девушка лишилась чувств, а Таринор встал с места и испытал чувство глубокого омерзения. На столе перед лордом Высокого дома между блюдом с грушами и кувшином вина лежала отрубленная человеческая голова.
        - Он заставил меня… - продолжал всхлипывать юноша. - Заставил привезти это сюда. Чтобы… Чтобы все увидели. И сказал… Пусть приходят за остальным.
        - Кто? - сипло выдавил лорд Эйевос.
        - Архимаг Вингевельд. Пепельный зуб захвачен… Захвачен мёртвыми… Он ведёт мертвецов…
        - Чья это голова? - спросил старик.
        Ответом ему было молчание. Нарушил тишину один из его сыновей, что произнёс дрожащим голосом страшные слова:
        - Эрис Таммарен, отец. Это голова моего правнука. Жениха принцессы Мерайи.
        Глава 18
        За все годы, что Тилль служил придворным шутом, он не припоминал более паршивого времени. Даже во время крестьянских бунтов в неурожайный послевоенный год, даже когда королева слегла с лихорадкой, в Чёрном замке не было более мрачных дней.
        Его величество изменился. Он стал суров и скор на расправу. Не проходило ни дня, чтобы кто-то из слуг чем-нибудь не прогневал короля, и если за этим следовало наказание, то оно было чрезвычайно жестоким.
        Так служанке, обронившей поднос, на котором стоял кубок с вином, Эдвальд велел вырвать ногти на левой руке. Когда же девушка взмолилась, взывая к королевскому великодушию, его величество распорядился покалечить и правую руку. Один из писцов лишился половины языка за обвинение в богохульстве: споткнувшись о ступеньку, он выругался: «да чтоб вас черти…» Но, на его беду, это услышал король.
        - Если бы ты посмел завершить фразу, - сказал тогда его величество, - лишился бы языка полностью.
        Придворный музыкант закашлялся во время пения и, сославшись на боль в горле, попросил дозволения обратиться к лекарю. В ответ король распорядился залить ему в горло кипяток.
        Один бедняга лишился клочка кожи на ноге за хромоту, другой остался без уха из-за того, что проходил мимо королевского кабинета, когда его величество вышел оттуда - король заподозрил его в подслушивании. Ещё один, говоря о его величестве, посмел произнести слово «однорукий». Кто-то донёс об этом - беднягу лишили руки и прогнали из замка.
        Семи зубов лишилась фрейлина принцессы, посмевшая при короле в шутку сказать, дескать, при дворе скоро совсем не останется красивых мужчин. Эдвальд услышал в этом укор, и тут же отправил её в темницу. Тилль проследил за рыдающей девушкой до самых дверей в подземелье, а её душераздирающие вопли потом снились ему в кошмарах.
        Чем прогневал короля его личный брадобрей, и вовсе никто не знал. Однако тот вскоре исчез, а королевской шевелюрой теперь занимался пыточных дел мастер Уоллес, не слишком довольный тем, что на время стрижки и бритья ему приходится облачаться в неудобный дублет вместо привычного кожаного фартука.
        Шут стал осторожен, как никогда. Пусть раньше многое сходило ему с рук, но теперь каждая острота, отпущенная в адрес придворного, каждая глупая выходка перед королём, теперь могла обойтись слишком дорого. Он забросил жезл с колокольчиком в дальний угол своей комнаты, и занимался в основном тем, что исполнял давний королевский наказ: следил за принцессой.
        И в последнее время исполнять эту службу стало совсем невыносимо. Девушка была несчастна, мало ела и плохо спала, а уроки, которые теперь почти полностью состояли из заучивания книги «Триединый путь» и жизнеописаний святых, давались ей всё хуже.
        В один чудесный погожий день Мерайя читала вслух «Поучения всеблагой Аминеи» под сенью увитой плющом беседки в королевском саду. Ветер разносил душистые ароматы, отчего воздух казался сладким и густым. Садовники потрудились на славу: с весны и до поздней осени одни цветы здесь сменяли другие, впрочем, самым прекрасным цветком, по мнению Тилля, всегда оставалась принцесса.
        Подле неё сидела пожилая монахиня в серебристом облачении. Женщину сморило ленивое утреннее солнце, и она безмятежно задремала, опёршись на резной столб беседки.
        - И остерегитесь впускать в сердце жестокость, - читала принцесса, - ибо нет на свете силы превыше милосердия…
        На этих словах девушка замолчала. Её губы задрожали, дыхание стало прерывистым и судорожным, а с губ сорвались едва слышные всхлипывания. Монахиня вздрогнула, очнувшись ото сна.
        - Что стряслось, дитя моё? - ласково спросила она, забрав у принцессы книгу.
        - Мне… Нездоровится… - тихо ответила Мерайя.
        - Я пошлю за лекарем…
        - Нет… Не нужно.
        - Но ваше высочество… - не унималась монахиня.
        - Матушка Фрида! - сказала принцесса, сжав кулачки. - Просто оставьте меня, прошу. Мне нужно побыть одной.
        Взгляд монахини наполнился жалостью и материнским теплом, но она не смела спорить дальше. Отряхнув одеяние от налипшей цветочной пыльцы, она поклонилась и зашагала прочь. Принцесса подождала, пока та не покинет сад, и зашлась в беззвучных рыданиях, спрятав лицо в ладони.
        Тилль только сейчас заметил, что палец с перстнем, который принцесса крутила в минуты волнения, покрыт красными потёртостями и царапинами. Самого же кольца не было, должно быть, кто-то всё-таки сообщил об этой привычке королю, а тот запретил Мерайе его носить.
        Птичьи трели прерывались тихими всхлипываниями, а на каменный пол беседки, нагретый солнцем, падали горькие слёзы. Падали и тут же высыхали. Тилль подумал, что может попытаться успокоить девушку, но, как назло, в его карманах сейчас не было сладостей или фруктов, да и играть на лютне сейчас он бы поостерёгся.
        Тогда карлик углядел прекрасный цветок ириса с нежно-розовыми и осенне-рыжими, совсем как волосы принцессы, лепестками. Недолго думая, он сорвал его и бесшумно покинул своё укрытие. Потом, выйдя на садовую дорожку, он зажал цветок зубами и отработанным движением встал на руки. Тилль проделывал этот трюк неоднократно, и всякий раз Мерайя встречала его задорным смехом.
        Но не в этот раз. Вздрогнув от неожиданности, принцесса поспешила утереть лицо, а когда карлик вновь перевернулся на ноги, он увидел её безразличный взгляд. Тилль протянул цветок, но Мерайя лишь отшатнулась.
        - Зачем? - проговорили её губы. - Зачем ты сорвал его? Болван…
        - Ваше высочество… - начал было шут, но девушка неожиданно оттолкнула его так сильно, что он не удержался на ногах.
        - Убирайся! - вскрикнула она. - Оставь меня в покое! Все оставьте меня!
        В душе Тилля похолодело. Не от того, что его могли наказать за то, что досаждает принцессе, нет. Ему стало горько и гадко потому, что он впервые не сумел развеселить её как прежде.
        Шут покинул сад, и даже самый внимательный глаз не сумел бы проследить его путь. Карлик пользовался ходами, что были слишком велики для обычных людей, и ни одна живая душа в замке о них не знала. Тилль нередко прятался там, скрываясь от гнева тех, кто пал жертвой его розыгрышей, а потому некоторые особо суеверные придворные стали считать его демоном или колдуном.
        Однажды набожная кухарка даже окатила его освящённой водой и принялась громко читать молитву. Тилль решил подыграть. Он шипел, извивался, а потом обмяк и замер без движения. Когда женщина осмелилась подойти поближе, он ловко вскочил на ноги и ухнул так, что она не устояла на ногах и выронила кувшин, после чего с хохотом убежал.
        Прежний Эдвальд Одеринг, тот, что некогда принял карлика ко двору, наверняка оценил бы такую шутку. Но даже нынешнее состояние короля не повод бросать порученное дело. Пусть шутовство нынче при дворе не к месту, но он всё ещё должен наблюдать за юной принцессой, хоть это теперь вовсе не приносило радости.
        Тилль с грустью смотрел на плачущую девушку из едва заметной ниши в стене. Обзор отсюда был хуже, чем из-за живой изгороди, но так, по крайней мере, шут не слышал разрывающих сердце рыданий. Вдруг послышались тихие шаги. В саду появилась молодая служанка. Подозрительно оглядевшись, она подошла к принцессе и что-то шепнула ей на ухо. Мерайя утёрла глаза, поправила платье и спешно покинула беседку.
        Карлик удивился. Каждая минута жизни принцессы подчинялась строгому распорядку, и, согласно этому распорядку, весь следующий час у неё должен быть урок. Конечно, саботировать занятия девушке было не впервой, но прежде она оставалась в саду: гуляла, дремала или слушала пение птиц. Куда же она направилась теперь? Тилль был обязан проследить.

* * *
        Дэйн Кавигер нечасто мог позволить себе просто посидеть в одиночестве. Время обеда ещё не наступило, так что в трапезном зале было пусто и прохладно, и командующему, облачённому в доспех и плащ, это было на руку. Рыцарь гвардии на службе всегда должен быть одоспешен днём и, если несёт караул у покоев, ночью, так гласит присяга. Дэйн вспоминал тот день, когда впервые произнёс её. И вспоминал каждый раз, когда в жаркие дни струйка пота сбегала по его лбу. Но с тех пор, как король вернул разум, исполнять присягу стало ещё труднее: Кавигеру как командующему было велено носить неудобный парадный доспех вместо обычного. Прежде он надевал его только во время караула у трона, теперь же ему приходилось ходить в нём повсюду.
        Из-за обилия золотых украшений он был весьма тяжёл и даже дополнительный мягкие вставки в поддоспешник не всегда спасали Дэйна от натирающей плечи тяжести. Так что в этот солнечный день для командующего гвардии было наивысшим удовольствием сидеть на резной деревянной скамье у окна, подставляя лицо свежему ветерку.
        Стену трапезной украшало широкий гобелен с изображением двоих монахов под тенистым деревом. Один из них сжимал в руке копчёный окорок, другой же держал кружку, в которой, судя по стоящему позади бочонку, плескалась далеко не колодезная вода. Автор композиции, явно не понаслышке знающий о тяготах поста, изобразил на лицах монахов такое блаженное наслаждение, что во всяком, входившем в трапезную, волей-неволей просыпался аппетит.
        Порыв ветра обдал лицо командующего приятной прохладой. Должно быть, сейчас выражение его лица вполне могло поспорить с блаженным удовольствием вытканных на полотне монахов. Когда дверь в зал отворилась, Дэйн лениво посмотрел на гостя через полуопущенные веки.
        - Здравствуй, Дэйн, - сухо проговорил верховный казначей.
        Старик обратился к нему по имени. Значит не боится лишних ушей, и можно не таиться.
        - Добрый день, Явос.
        - Вижу, его величество совсем не щадит командующего гвардией, - покачал головой казначей. - Сколько золота на этих доспехах? Десять фунтов? Пятнадцать?
        - Не знаю, Явос, да только при Эркенвальдах его было ещё больше. Видишь эту корону? - Кавигер указал на объёмный орнамент в центре нагрудника. - Раньше на её месте был здоровенный имперский орёл. Едва ли не первым приказом, отданным Эдвальдом после коронации, был убрать имперскую символику повсюду, в том числе и на доспехах командующего гвардией. Когда мне велели надеть парадный доспех перед присягой, я благодарил богов, что король принял такое решение. Орёл был больше короны, а значит, тяжелее.
        - И всё же, на мой взгляд, это неразумно, - поморщился казначей. - Тратить столько золота на украшение доспеха, который и для боя-то не годится.
        - А ещё говорят, что Таммарены свято чтут традиции, - усмехнулся Дэйн. - Но в этом ты прав. Когда я сопровождаю короля по пути в Храм, люди смотрят на мой доспех, провожают меня взглядами. Кто-то глядит с восхищением, но чаще я вижу в их глазах зависть и ненависть. Если б они знали, как тяжело и неудобно его носить, они смотрели бы с сочувствием. Хорошо хоть, его величество не приказал повсюду носить с собой церемониальный меч. Он весит фунтов двадцать и больше походит на позолоченную дубину с лезвием.
        - Помню этот меч по твоему посвящению Дэйн, - улыбнулся казначей, но улыбка тут же покинула его лицо. - Однако я здесь не для того, чтобы предаваться воспоминаниям. Ты не замечаешь, что творится с нашим королём?
        - Что ты имеешь в виду?
        - Он карает слуг за любую провинность. Достаётся даже фрейлинам. Не удивлюсь, если дело дойдёт до придворных мужей.
        - Эдвальд и раньше наказывал за проступки… Разве что наказания стали жёстче. Быть может, он опасается очередного заговора и стремится держать всё под контролем.
        - А эти реформы? - не унимался Явос.
        - Желает наверстать упущенное, - Дэйн замолчал и прислушался, точно ли никого нет поблизости. - В конце концов, он столько времени был безвольной марионеткой Велерена.
        - Но какие реформы! Эти серые отряды, погромы, женщина во главе Церкви Троих… Да и какая она теперь «Церковь Троих», если во главу её поставлен Калантар! - казначей тяжело вздохнул. - Боюсь, мой дорогой Дэйн, мой вывод тебе не понравится. Наш король постепенно превращается в тирана и фанатика, если не сказать, что уже превратился.
        - Осторожнее, Явос, - командующий поёжился. - Его величество без пяти минут ваш родственник.
        - Ох, ещё и эта свадьба… Я бы не говорил такое, если б не был так напуган. Да, Дэйн, меня пугает будущее страны. Ведь ей угрожают не эльфы и не Риген. Я боюсь, что этот безумный фанатизм, а фанатизм всегда рано или поздно становится безумным, станет тем нарывом, который, если его не трогать, лопнет и затопит страну кровью.
        - Кажется, ты слишком долго пробыл в лечебнице, - усмехнулся Дэйн.
        - Спроси у Хассера Гвила, каково теперь городской страже, - с жаром сказал казначей. - Должно быть, ему и командовать уже некем: серый орден уже заменил добрую половину городской стражи. Что будет, если король решит сделать их частью гвардии? Или даже поставить одного из них во главу?
        - Согласно присяге, командующий гвардией служит королю до последнего вздоха. Лишь тяжелое увечье может стать основанием для освобождения от присяги…
        - Или воля короля, - заметил казначей.
        - Но даже у королевской воли должно быть основание, - отчаянно возразил командующий. - Традициям королевской гвардии сотни лет. Они нерушимы, незыблемы!
        - Как видишь, Дэйн, теперь уже нет ничего незыблемого. Если король отважился на столь радикальные изменения Церкви, то что ему стоит освободить тебя от службы? Ты говоришь об увечье? Будь уверен, если понадобится, тебя им обеспечат, хотя я всей душой надеюсь, что до этого не дойдёт. Фанатичный разум способен на страшное… Помнишь ли ты об Эйермунде Святом, друг мой?
        - Да, король из Эркенвальдов.
        - А помнишь ли ты, чем он запомнился потомкам больше всего?
        - Очевидно, набожностью?
        Казначей улыбнулся.
        - Называть то, что творилось с Эйермундом, набожностью - это как называть лесной пожар костром. Моя сестра вышла за него, так что я отправился вместе с ней в Энгатар, где вскоре и получил место в казначействе. Я помню те года, Дэйн. Помню, как набожный человек превратился в одержимого безумца. Однажды, когда я был ещё молод, а король ещё не окончательно помешался, мне случилось обмолвиться о чрезмерности расходов на церковный праздник. За это я месяц провёл в заточении в келье Храма Троих, питаясь лишь хлебом и водой. Больше спорить с ним на этот счёт я не смел, лишь тихо ужасался тому, во что превращается столица. «Божьи суды», суды поединком, почти заменили обычные, а вечерами улицы освещались заревом костров и оглашались воплями горящих заживо людей.
        Казначей замолчал, утёр лоб платком и продолжил.
        - Сестра рассказывала, что король любил подходить к окну покоев и подолгу глядеть на озарённый кострами город, слушать крики, что доносились до самого замка. «С каждым воплем грешника мир становится чище», говорил он с улыбкой. Моя сестра начала седеть ещё в те годы, куда раньше меня.
        - Разве его величество делает нечто подобное?
        - Нет, - ответил Явос со вздохом. - Пока нет. Но я помню, как Эйермунд пришёл к своему безумию. Пока что его величество не только повторяет этот путь, но, похоже, стремится пройти его ещё быстрее. Эдвальд Одеринг пришёл к власти через кровь и сталь, он воин и военачальник. И да помогут нам боги, если такого человека охватит столь же фанатичное рвение, какое было у Эйермунда Святого. Будь уверен, тогда недолго «священному пламени» бушевать в одной лишь столице. Возможно, ему будет мало даже целой страны. Энгату ждут войны, ужасающие войны, которых никогда прежде не видели.
        - Ты и вправду считаешь, что дойдёт до такого? - несмело проговорил Дэйн.
        - К сожалению, да. И не могу даже предположить, как и когда это закончится. Эйермунд сжёг себя на костре, но Эдвальд вряд ли избавит страну от себя подобным образом.
        - И что же ты предлагаешь, Явос? - командующий гвардией вскочил с места. - Устроить переворот? Знаешь, что бывает, когда командующий гвардии предаёт своего короля?
        - Твой предшественник, Вельмор Скайн, предал своего короля, - невозмутимо ответил казначей. - И поступил правильно. Никто не вправе осудить его. В качестве «наказания» он просто вернулся в Кованый шпиль и стал владыкой Атерланда вместо своего покойного брата. Ты поступил бы на его месте иначе?
        - Его спасло только то, что он поставил на победителя, - процедил сквозь зубы Кавигер.
        - Как бы ты поступил на его месте, Дэйн? - вновь спросил казначей более строгим голосом.
        - Не знаю… - командующий опустил было взгляд, но тут же ответил. - Наверное, так же. Всё-таки Альберт Эркенвальд убил собственную жену и сына, хранить верность такому человеку - сделка с совестью.
        - И чем же он теперь отличается от Эдвальда?
        Кавигер замолчал. Он нахмурился и отвернулся к окну, пытаясь собраться с мыслями.
        - Быть может, ничем, - ответил, наконец Дэйн, не поворачиваясь к Явосу. - Но что, если бы Эдвальд не сумел захватить Чёрный замок в тот день? За предательство короны командующего гвардии казнят, и притом через повешение. Его потомки лишаются права наследования, не говоря уже о позоре, который он навлекает на весь свой дом. Отец ни за что не простит мне подобного, не говоря уже о том, что королевская армия сейчас в Лейдеране. Одно единственное письмо - и они захватят замок. Джеррод Раурлинг хороший человек, но он верен королю. Как и я… Должен быть… - он сел и продолжил более спокойным голосом. - Я понимаю твои опасения, Явос, но пока ничего не происходит, командующий гвардии не имеет права нарушать присягу. Ни при каких условиях.
        - Боюсь, что, когда ты созреешь, может быть слишком поздно, - печально промолвил казначей. - Тебе, разумеется, известно, что вечером на храмовой площади будет казнь? Но не показалось ли тебе странным, что на сей раз его величество пожелал лично руководить ей? А кроме того, именно сегодня король решил объявить, что…
        В этот момент дверь неожиданно открылась, и в трапезную вошла та, кого командующий никак не ожидал увидеть: принцесса Мерайя. Дэйн часто видел, как она в одиночестве гуляет по замку, нередко замечал её и в королевском саду. Эдвальд любил говорить, как дочь похожа на его сестру, и, наверное, в чём-то был прав. Во всяком случае, принцесса напоминала мать лишь оттенком волос, редким среди темноволосых Одерингов. Ничем больше, ни лицом, ни характером, они похожи не были.
        Дэйну Мерайя всегда казалась тихой и спокойной. «Как и положено принцессе», - говорили при дворе. Никто не замечал её ни за глупой болтовнёй с фрейлинами, ни за неподобающими принцессе занятиями. Она не любила пиров и празднеств, зато всегда радовалась, когда случалась возможность уехать в Одерхолд, где она провела детство. Но с годами поездки становились всё реже и реже, а девушка становилась всё более замкнутой и нелюдимой. Увядала, словно светолюбивый цветок, который всё реже и реже видит солнце в короткие осенние дни.
        Предания воспевали рыцарей, слагавших стихи и песни. Дэйна такое никогда не привлекало, однако при виде принцессы подобные поэтические сравнения приходили в голову сами собой. К тому же сейчас Мерайя действительно выглядела опечаленной. Опущенные плечи не оставили и следа от благородной осанки, а прекрасные голубые глаза покраснели от слёз.
        - Здравствуйте, сир командующий, - тихо сказала девушка, и служанка закрыла за ней дверь. - Здравствуйте, господин верховный казначей.
        - Добрый день, ваше высочество леди Мерайя, - улыбнулся Явос Таммарен. - Было бы наивно полагать, что выставленный мной у двери стражник станет препятствием для принцессы.
        - Господин верховный казначей, я хотела поговорить с вами о моей свадьбе с Эрисом Таммареном.
        - Боюсь, что мне нечего рассказать о нём, моя леди. Последний раз я был в Высоком доме, смешно сказать, ещё до рождения отца юного Эриса.
        - Дело не в этом, - Мерайя опустила грустный взгляд, подбирая слова. - Отец желает выдать меня замуж… Чтобы заручиться поддержкой Таммаренов. Знаю, так всегда бывает, но, мне кажется, он замыслил нечто… Нечто… Дурное.
        Услышав это, Явос укоризненно взглянул на Дэйна.
        - Продолжайте, леди, - осторожно сказал казначей. - Здесь вас не услышат лишние уши, я позаботился об этом.
        - С тех пор, как отец казнил маму… - девушка осеклась. - Он… Он сам не свой. Понимаете, в нём будто что-то умерло и уступило место чему-то другому, чему-то страшному. А этот взгляд, когда он говорит о Церкви и грядущем величии страны… И ещё та девушка, Пречистая Агна, она часто бывает в замке. Мне кажется, она неравнодушна к отцу. Вижу по её взгляду. А сам отец… Мне страшно об этом говорить… Не знаю, что это может значить…
        Принцесса всхлипнула, а голос её задрожал.
        - Не бойтесь, ваше высочество, - сказал Дэйн. - Сказанное вами не покинет этих стен.
        - Я ещё никому этого не говорила, но… Иногда слышу, как отец разговаривает сам с собой. Будто не своим голосом, не замечая меня. И порой звучит это имя - Калантар…
        Казначей и командующий обменялись взволнованными взглядами.
        - Не знаю, что происходит, но мне страшно, - продолжала принцесса. - Так страшно, что я плохо сплю ночами. Я долго колебалась, но этой ночью… Этой ночью я почти не спала. Едва ли сомкнула глаза на час. Больше не могу это выносить, поэтому и решила разыскать вас, господин Таммарен. И слава богам, что вы, сир командующий, тоже здесь. Ваша помощь будет не лишней.
        - Помощь в чём? - осторожно спросил казначей.
        Девушка набрала воздуха в грудь:
        - Я прошу помочь мне бежать из Чёрного замка.
        - Ваше высочество… - изумлённо проговорил Явос.
        - Хотите сказать, это невозможно? - перебила его принцесса. - Вчера отец говорил о каком-то «очищении», о том, что Энгата должна быть сильной. И единственный способ осуществить это - очищение от слабых. Вы наверняка знаете, что это означает.
        Дэйн знал. Знал, что Серые судьи хватают калек, уличных музыкантов, фокусников на улицах города. Кого-то отправляют в темницу, кого-то прогоняют за городские стены, а других…
        - И это происходит не только в городе! - надрывным голосом продолжала принцесса. - Вы ведь видите, что происходит в замке! Клару, мою фрейлину, отец велел выпороть за то, что она принесла две подушки, вместо трёх. Больше я её не видела. Говорят, пыточник Уоллес сёк её так сильно, что на спине не осталось кожи…
        В глазах девушки появились слёзы, которые она тут же вытерла рукавом.
        - Вы, господин верховный казначей, знаете, что сегодня будет казнь. Прямо перед Храмом. Отец желает самолично провести её, предвкушает все ужасы, которые там устроит, словно великий праздник. Видели бы вы его глаза, когда он об этом говорит! А перед тем он собирается что-то сделать с Церковью, что-то, связанное с этим Калантаром… Я боялась поверить, не хотела говорить этого, но… Эдвальд Одеринг безумен. Он стал жесток и несправедлив ко всем вокруг. Я боюсь думать, что будет дальше. И… Теперь даже не знаю, как говорить о нём. Каждый раз, когда я называю его «отец», что-то во мне словно обрывается… Мне кажется, это больше не тот человек, который был моим отцом.
        - Именно об этом я и хотел рассказать тебе, Дэйн, - нахмурившись, сказал казначей. - По-твоему, всё ещё ничего не происходит?
        - Я уже не знаю, что думать, - командующий гвардией положил руку на голову. - То, о чём вы говорите…
        - Вы присягали короне, сир командующий, - умоляюще проговорила принцесса. - Клялись защищать и оберегать королевскую семью. И я боюсь, защитить от собственного отца меня больше некому.
        Дэйн Кавигер вздохнул. Если до прихода казначея лицо командующего выражало благодушие, то теперь вид у него был мрачнее тучи. Внезапно его мысли нарушил тихий, но отчётливый звук:
        - Чшш!..
        Дэйн, Явос и принцесса одновременно повернули голову туда, где участок стены прикрывал гобелен.
        - Крыса? - осторожно предположил казначей.
        Звук раздался вновь, только громче и отчётливее. Словно кто-то попытался беззвучно чихнуть, но поток воздуха оказался слишком сильным.
        - Крысы не чихают, - проговорил побледневший Дэйн и решительно зашагал в сторону звука.
        Командующий отдёрнул гобелен и обнаружил в стене щель, достаточную, чтобы туда можно было просунуть руку. Из-за этой щели на него глядела пара испуганных, но, несомненно, человеческих, глаз. Дэйн опешил, и в следующее мгновение глаза по ту сторону исчезли. Командующего осенило:
        - Тилль!
        Из-за стены послышалось встревоженное шуршание и кряхтение, потом удаляющийся звук топота ног. А потом всё стихло, и Дэйн обернулся на побледневших казначея и принцессу.
        - Проклятый коротышка! - прорычал командующий и в отчаянии ударил по гобелену кулаком. - Теперь его не достать!
        - Тилль? - проговорила девушка. - Я видела его в саду. Наверное, он проследил за мной, решил подслушать и… О боги… Он… Он всё расскажет отцу!
        Принцесса осела на стул. Её губы задрожали, а пальцы побледнели, вцепившись в рукава платья. Дэйн ещё никогда не видел её такой.
        - Ваше высочество, вы не знаете наверняка… - начал было казначей, но девушка схватила его за руки.
        - Если отец узнает, он… Он запрёт меня! Навсегда! Прошу! Увезите меня куда-нибудь! Куда угодно! Прямо сейчас! Только не в Одерхолд, он найдёт меня там. В Высокий дом, в Лейдеран, хоть на край света, лишь бы подальше от него!
        Дэйн судорожно размышлял. Явос говорил, что ему рано или поздно предстоит принять решение, но теперь времени на это осталось катастрофически мало. Впрочем, в глубине души он всегда знал, какое решение примет. Честь командующего гвардии не оставляла иного выбора.
        - Вытрите слёзы, ваше высочество, - сказал, наконец, Дэйн. - Я подумаю, что можно сделать.
        - Мы оба, - добавил казначей.
        Глава 19
        Эдвальд Одеринг в последнее время очень часто бывал в Храме, но не только ради молитв и не только, чтобы советоваться с Матриархом. Под разными предлогами он подолгу оставался в молельном зале, ходил среди малых алтарей других богов, ожидая, пока появится она. Послушница по имени Марта.
        Девушка эта запала в сердце короля и не давала ему покоя. Эдвальд мог поклясться, что уже давно никто не вызывал в нём такой страсти, граничащей с одержимостью, как она. Однако в последние дни Марта бывала в Храме всё реже, а если и появлялась там, то старалась даже не смотреть на Эдвальда. Все подарки, что он отправлял ей, она возвращала обратно. Король, безусловно, понимал, что послушницы сильно ограничены в быту и всё же серебряный гребень для волос, сандалии из нежнейшей телячьей кожи и даже флакон душистого розового масла из южной Акканты были возвращены в тех же резных деревянных ларцах с нетронутой печатью. Но Эдвальд не думал сдаваться, и вот однажды, когда в Храме почти никого не было, он всё-таки смог застать Марту в молельном зале. Король отвёл обескураженную девушку в сторону и спокойно спросил, почему она не принимает подарков.
        - Простите, ваше величество, но я лишь скромная послушница, - испуганно прошептала девушка. - Я дочь крестьянина, мне не должно принимать подарки от вас.
        Сказав это, она поспешила уйти, не дав Эдвальду сказать ни слова. Но она не знала, что эти слова лишь раззадорили короля.
        Король стал посещать храм чаще и проводить там столько времени, сколько мог, однако Марта совсем перестала появляться. Всё это не могло пройти незамеченным мимо матриарха, и не зажечь иссушающее пламя ревности в праведном сердце Пречистой Агны. Наконец, Эдвальд, догадался, что, должно быть, ей кто-то сообщает, что король в Храме, а она не покидает своей комнаты, пока тот не уйдёт. Тогда он переоделся в простую послушническую одежду, скрывающую лицо, и пришёл в Храм Троих с твёрдым намерением разыскать девушку. Сев перед алтарём Аминеи, он стал ждать.
        Когда же Марта, на его счастье, пришла в молельный зал, он ни единым звуком или движением не выдал себя, а после молитвы проследил за ней до самой её комнаты в церковной пристройке. Там он сбросил капюшон и открыл изумлённой девушке своё лицо. Марта пятилась, просила его величество уйти, но Эдвальд лишь подходил всё ближе.
        - Я послушница Троих, я служу богам… Вы посягаете на мою честь… На честь Церкви! - дрожащим голосом умоляла девушка, но король заключил её в объятия, не слыша ничего вокруг.
        Невероятными усилиями послушнице удалось освободить руку, отвесить королю хлёсткую пощёчину, и, извернувшись, убежать так быстро, как она только могла. Случившееся невероятно оскорбило короля и привело в ярость, но ему ничего не оставалось, кроме как так же тайно вернулся в замок.
        Разумеется, ни она, ни Эдвальд не могли никому об этом рассказать, но Агна всё же узнала о случившемся, и ревность к девушке сменилась ненавистью. На следующий день после этого, когда послушница Марта возвращалась в комнату только со знакомым исповедником, её арестовали по обвинению в колдовстве. Поводом послужила найденная в её комнате книга «Боги и демоны», которую та достала из библиотеки Чёрного замка через своего друга, послушника Рутвена.
        Многим было известно, что инквизитор Грегорион Нокс, её близкий друг, отбывший по заданию Храма, пропал без вести и, возможно, погиб. А потому на духовном суде, девушку обвинили в попытке обратиться к иномирским сущностям, быть может, даже самим владыкам Ада, чтобы его вернуть. Марта молила о пощаде, заявляла, что невиновна, но её слова остались без внимания. Главным судьёй была, разумеется, матриарх, а вызванный во дворец правосудия король лишь холодно заявил, что Церковь должна бороться с внутренними врагами столь же беспощадно, как и с внешними. В голосе его, как и ожидала Агна, звучала злость и обида, и матриарх была этим довольна.
        О празднике и выступлении его величества город знал задолго до срока. Перед Храмом Троих за несколько дней вырос помост, куда можно поставить кресла и разместить стражу, а рядом с помостом выстроили эшафот со всеми необходимыми устройствами для поистине зрелищной казни. Эдвальд настоял, чтобы кресла не были слишком мягкими. Придворные, считал он, должны привыкать к неудобствам во всём, чтобы, когда придёт время, быть готовыми терпеть скудную еду, жёсткие кровати и прочие лишения военных походов.
        Сами же придворные слушали это, больше всего боясь выказать жестом или взглядом хоть малейшее неудовольствие или страх. Слухи в замке разносятся быстрее, чем пыль по летней дороге, поэтому каждый знал и об отсечённых языках, и об отрезанных ушах, и об изуродованной спине несчастной фрейлины.
        Во время праздников и выступлений командующий гвардией был обязан находиться возле короля, но в этот день Дэйн Кавигер попросил командующего городской стражей Хассера Гвила устроить тренировку с оружием, на которой он, Дэйн, должен поделиться со стражниками боевым опытом. Сир Хассер, ни секунды не думая, согласился: он не хотел присутствовать при казни своего брата, сира Гримуальда Гвила, бывшего рыцаря королевской гвардии. Такая причина отсутствия командующего устроила его величество.
        Эдвальд даже благодушно заметил, что подобные тренировки стоит проводить почаще. Ведь несмотря на скорое создание ордена Железной руки, корона не собирается списывать городскую стражу со счетов, а потому каждый стражник должен быть готов выслеживать и истреблять внутренних врагов для спокойствия королевства. Бывшие городские стражники не останутся без дела, а отправятся патрулировать тракты королевства небольшими отрядами. Дэйн на это лишь учтиво кивнул, ни единым словом не дав понять, что эта идея ему не нравится.
        Явос Таммарен же просто сказался больным и пожелал в этот день остаться в замке. Учитывая преклонный возраст верховного казначея, король с лёгкостью поверил ему и позволил провести день в покоях.
        В день праздника природа оказала городу услугу, подарив солнечную погоду. Небо не было безоблачным, но облака закрывали светило в тот самый момент, когда ещё чуть-чуть и стало бы слишком жарко. Пречистая Агна сказала королю, что это знак божественного одобрения, а если сами боги открыто выказывают своё одобрение, то больше бояться некого. Эдвальд ответил, что пропасть между страхом и опасением столь же глубока, как между позорным бегством с поля боя и отступлением, чтобы после неожиданно нанести ответный удар.
        - В опасениях, ваше святейшество, нет ничего зазорного, если для них есть повод, - говорил король, - а уж поводов в королевстве предостаточно. И когда враги решат показать себя, мы будем готовы.
        В глазах матриарха читалось уважение, но всё же Эдвальд не был уверен, что она в полной мере уловила суть его слов. Что ж, иногда достаточно и преданности, а понимание - оно рано или поздно придёт.
        Площадь перед Храмом троих быстро наводнялась народом. Люди заполняли площадь, влезали на ограды и взбирались на крыши домов, чтобы наверняка не упустить ни единой детали предстоящего зрелища. Послушать и посмотреть на короля стекались лавочники и владельцы мастерских, крестьяне с предместий и заезжие торговцы. Последние были самой желанной целью сновавших тут и там карманников с Висельной улицы, что собирались неплохо нажиться на этом празднике. И никто не имел большего повода поднять вечером кружки за здоровье его величества, чем они. Одно такое королевское выступление могло надолго обеспечить уличного ловкача, если владельцем кошелька окажется рассеянный заезжий вельможа.
        Однажды у Венианора Русворта во время визита в столицу так украли обручальное кольцо. Впрочем, поговаривали, что тот, будучи большим любителем выпивки и азартных игр, сам отнёс драгоценность в ломбард на Висельной улице, чтобы расплатиться по карточному долгу. Но своей супруге в Солёной скале он, разумеется, рассказал первую версию.
        Между толпой и эшафотом с помостом, где уже сидели вельможи городского совета, включая верховного судью и главу городского совета, протянулась линия из Серых судей с Эрнивалем во главе. Те, кто стоял достаточно близко, бросали на его обезображенное лицо взгляды, полные ужаса и отвращения, украдкой показывали пальцем. Однако никто ни смел ничего сделать: каждый в городе твёрдо знал, что первый, кто поднимет руку на Серого судью, тут же поплатится здоровьем или даже жизнью.
        Зато, когда стражники привели шестерых осуждённых на казнь, в них тут же полетели камешки, огрызки и всяческий мусор. Эрниваль взглянул на них. Двое женщин и четверо мужчин, один из которых, коротко стриженый, был на голову выше остальных и заметно крупнее, глядели себе под ноги и совсем не реагировали на происходящее вокруг. Грязное тряпьё, в которое их обрядили, было испачкано бурыми пятнами запёкшейся крови, а на их телах виднелись явные следы пыток - глубокие следы от плетей, опухшие сломанные пальцы и стёртая кандалами кожа на запястьях.
        Эрниваль пригляделся и с трудом узнал в одной из заключённых послушницу, что порой видел в храме. Некогда миловидное веснушчатое лицо сделалось бледным и не выражало ничего, кроме отчаяния, а волосы цвета красного вина, которые раньше всегда были скрыты, теперь висели грязными слипшимися прядями. Из всех, кого привела стража, эта девушка выглядела самой несчастной. Не потому, что она была изувечена более других, а потому, что в её глазах ещё теплилась жизнь.
        Лица остальных сломленных узников напоминали посмертную маску, не выражали ничего, кроме желания обрести покой, но глаза девушки были влажны от слёз, что тонкими струйками стекали по веснушчатым щекам. В них читалась горечь сожаления и бесконечная скорбь. У Эрниваля защемило в душе. Что же такого она могла совершить, чтобы оказаться здесь?
        Ещё одним несчастным оказался послушник Рутвен. Тот самый улыбчивый русоволосый парень с выбритой полосой на голове, что довёз их до Энгатара, когда они вместе с Таринором и остальными бежали из владений Рейнаров. Теперь же от доброй улыбки на лице послушника не осталось и следа: губы его были разбиты, а волосы запачканы кровью. Эрниваль вспомнил, что Рутвен назвал свою кобылу в честь богини милосердия, и ощутил всю горечь и несправедливость происходящего. Почему, во имя Троих, этот бедняга стоит здесь с пустым взглядом? Чем он заслужил эшафот?
        Кресла понемногу занимали придворные, среди которых был верховный книжник Илберн. Этот полноватый человек был явно не в восторге находиться здесь, но стойко принимал эту обязанность.
        Наконец, на помосте появился его величество Эдвальд Одеринг в сопровождении нескольких гвардейцев, одного из которых, со шрамом на щеке, Эрниваль уже видел, а также Пречистая Агна, матриарх Церкви Троих. Король был облачён в цвета дома Одерингов, кроваво-красное одеяние с вышитыми золотой нитью грифонами, а его чело украшал раскинувший золотые крылья орёл, корона Энгаты. Плечи его величества покрывала роскошная мантия той же расцветки, что и остальная одежда. Матриарх же была в белом, как и всегда, разве что теперь облачение было расшито серебряными нитями, поблескивающими на солнце.
        Верховный судья и глава городского совета почтительно склонили голову, а толпа рукоплескала, приветствуя правителя страны и главу Церкви. Поставив приговорённых у подножья помоста, Судьи вместе со стражей стали оттеснять людей подальше, чтобы никто в порыве попасть заключённому камнем прямо в глаз не угодил в первых лиц государства. Впрочем, желающих пополнить ряды приговорённых к сегодняшней казни не нашлось, а потому толпа покорно повиновалась и отступила от помоста на полдюжины шагов. Серые судьи же встали в стороне от эшафота. Его величество поднял руку и гомон на площади тут же стих.
        - Славные жители Энгатара! Добрые люди Энгаты! - провозгласил король. - Сегодня мы вступаем в новую эпоху! Век величия и процветания! Время силы и могущества нашей страны!
        По толпе прокатился одобрительный ропот.
        - Взойдя на престол, я с честью принял бремя власти. Поклялся оберегать страну и её жителей до своего последнего вздоха.
        Эдвальд сделал паузу, дав собравшимся на площади время на ликование, после чего продолжил:
        - Мы всегда были окружены врагами. На востоке - коварные захватчики эльфы, что желают истребления рода людского! Кровожадные варвары севера разоряют прибрежные деревни, грабят и убивают путников! С юга на наши богатые земли плотоядно глядят жадные до золота торговые княжества, а пограничные леса наводнены разбойниками и лесными эльфами-дикарями. Но опаснее всех те враги, что уже среди нас.
        Сказав это, король вновь замолчал. По площади прокатилось волнение. Эдвальд вновь заговорил, не дав ему перерасти в смятение:
        - Мятежи и предательства тех, кто ещё вчера клялся в верности, уродуют страну, подобно глубоким шрамам. Энгата нуждается в помощи как никогда, и кто, как не всемогущие боги, способны дать нам её? Великий Тормир помогает защитить то, что нам дорого, Холар исцеляет раны тела и души, а Сильмарет даёт силы выстоять перед невзгодами, но ни один из них не даст достаточно жёсткости, чтобы сокрушать врагов без капли пощады. Чтобы одолеть как внешних врагов, так и внутренних, нам нужна сила! И сила эта - Железная рука! А потому, повинуясь великому долгу короля Энгаты, я объявляю Калантара верховным богом королевства и вверяю ему свою судьбу и судьбу страны. Храм Троих сменит название на Храм Железной руки, а прямо посередине между алтарями Трёх богов будет сооружён алтарь Калантара. Народ Энгаты по-прежнему может взывать к Троим или богам, чьи малые алтари стоят в Храме, но помните, что превыше всех теперь для нас стоит Калантар. Новая эпоха принесёт победу над врагами и процветание! Пусть Энгата стоит вечно!
        Пока король говорил, по толпе прокатывался то страх, то непонимание, то недовольный ропот. Но заключительные слова были встречены отдельными одобрительными возгласами, переросшими во всеобщее ликование. На помост взошёл человек, передавший матриарху серебряное блюдо, на котором покоился небольшой предмет, укрытый белой тканью. Его величество вновь поднял руку, и площадь снова затихла.
        - В новой эпохе должны быть новые символы. Корона на голове короля всегда означала как его верховную власть в стране, так и великую ответственность за судьбу её жителей. Времена меняются, и теперь пришло время сменить корону, объединив церковную власть с королевской. В знак этого я, Эдвальд Первый из дома Одерингов, король Энгаты, владыка Хартланда, лорд Чёрного замка и Одерхолда, пред ликом богов и людей, Троих и многих, принимаю главенство в новой Церкви Железной руки.
        После этих слов матриарх подошла к королю, и Эдвальд преклонил колено.
        - Пред ликом богов и людей, Троих и многих… - произнесла Агна и сдёрнула ткань с блюда.
        Взору короля предстала тяжёлая с виду корона из серого металла. Её не украшали ни орнаменты, ни самоцветные камни, лишь восемь зубцов, каждый из которых был выполнен в виде железного кулака, сжимающего меч. Эрниваль заворожённо глядел, как матриарх подняла корону в воздух, как водрузила её на голову короля. Магистр Серых судей находил этот символ новой власти странно притягательным. Строгая, суровая красота без излишеств.
        - Я, Агна Пречистая, матриарх церкви Троих, возлагаю Железный венец на Эдвальда Одеринга, который отныне зовётся священным королём Энгаты, защитником веры и государства. Преклонивший колено как милосердная длань Троих, встань же, карающая длань Калантара!
        Эрниваль видел в глазах короля нечто стальное, беспощадное и жестокое. Казалось, этот человек не дрогнет, даже если сама преисподняя разверзнется у его ног. Уверенность короля заражала и воодушевляла, и всё же душу магистра терзало смутное беспокойство. Во всём этом ликовании, переменах в Церкви и власти, этих истерзанных заключённых было нечто неправильное.
        - Теперь же, - провозгласил его величество, - как священный король Энгаты, первым своим приказом объявляю матриарха Агну Пречистую своей верховной советницей. Я карающая длань Калантара, так пусть она будет моим указующим перстом. И первыми, на кого указал перст, стали эти недостойные люди, - король опустил взгляд на заключённых у помоста. - Их преступления отличаются, но наказание за них едино - смерть.
        Стражники затащили первого несчастного на эшафот, где его уже ждали палачи. Один - немолодой с оплывшим лицом и жидкими длинными волосами, другой - угрюмого вида детина с толстыми как брёвна руками, и трое их помощников - просто крепкие парни, ничем не примечательные. Обескровленное лицо приговорённого не выражало ни единой эмоции. С трудом поднявшись по деревянным ступеням, теперь он едва держался на израненных ногах.
        - Помощник старшего повара Пип, ты обвиняешься в служении предательнице королеве Мередит и участии в заговоре против короля Энгаты. Признай свою вину пред ликом богов и людей, Троих и многих, и твоя смерть будет быстрой.
        Высохшие губы поварёнка задрожали и сиплый обессиленный голос произнёс:
        - Я… Виновен…
        - Четвертование! - провозгласил король и толпа восторженно взревела.
        В эту же секунду с преступника сорвали одежду и опрокинули на широкую плаху. «Поделом предателю!» - выкрикнул кто-то. «Отправляйся в ад!» - добавил другой, и на висельника посыпались проклятья. Эрнивалю ещё не доводилось видеть беснующейся толпы, жаждущей крови, и ему стало мерзко. Его величество кивнул, и угрюмый палач взял увесистый топор. Замахнулся и, резко выдохнув, отрубил бедняге руку по середине плеча. Потом, не теряя времени, перехватил топор поудобнее и проделал то же самое со второй.
        Помощник старшего повара Пип вопил нечеловеческим голосом и отчаянно стучал ногами. Вдруг он лягнул одного из палачей и скатился сначала с плахи, а потом и с помоста, рухнув на землю прямо рядом с Эрнивалем. На серую сутану брызнула кровь, и магистру пришлось сделать шаг в сторону. Одна девушка из толпы побледнела и упала без чувств, а палачи поспешили втащить приговорённого обратно.
        - Держите крепче, - приговаривал жидковолосый. - Людвиг, руби!
        Преступника растянули на плахе, а детина с топором быстро лишил его ног. Над храмовой площадью прокатился душераздирающий крик, но вскоре резко прервался: палач отрубил несчастному голову. «Как тыква покатилась!» - донеслось из толпы, и Эрниваль пожелал оказаться где угодно, только не здесь. Судя по позеленевшему лицу главы городского совета, приложившего к губам платок, он испытывал то же самое.
        Эшафот очистили, и следующим на нём оказался рослый мужчина. Его распухшие губы покрывала чёрная корка запёкшейся крови, а на лице читалось смирение с судьбой.
        - Сир Гримуальд Гвил, - провозгласил король, - вы верно служили мне долгие годы, но запятнали себя предательством. Вы опозорили свою семью, навечно вписав в родословную ваших потомков имя предателя. Я, Эдвальд Одеринг, священный король Энгаты, лишаю вас рыцарского звания и всех прав наследования, теперь вы не более чем жалкий доносчик. Признайте свою вину пред ликом богов и людей, Троих и многих, и ваша смерть будет быстрой.
        Вместо ответа сир Гримуальд промычал что-то неразборчивое и Эрниваль понял: рыцаря лишили языка.
        - Он признал вину! - провозгласил король. - Рыцарей и лордов положено казнить через обезглавливание, но сир Гримуальд лишён всех титулов К тому же он притворялся глухим, чтобы подслушивать королевские разговоры, а потому… - его величество сделал паузу, - …ему в ухо будет залит расплавленный свинец!
        На лице мужчины появился ужас. Мимо Эрниваля к эшафоту пронесли увесистый тигель с густой серебристой жидкостью, от которого пыхало жаром. Жидковолосый палач надел толстые кузнечные рукавицы, а его помощники крепко прижали приговорённого к плахе. Пока приговор приводили в действие, рыцарь тщетно вырывался, пытался что-то сказать, но из его рта вырывался лишь отчаянный звериный рёв. Впрочем, длился он недолго. Когда тело перестало дёргаться, послышался глухой треск, за которым последовал вздох палача:
        - Череп треснул, - негромко проговорил он. - Как я и думал. Уносите.
        Трое помощников уволокли тело сира Гримуальда, а король вновь поднялся с места. Когда он обвинил послушника Рутвена в краже книги из библиотеки Чёрного замка, Эрниваль не поверил своим ушам. В ответ на требование его величества признать вину и обещание быстрой смерти, парень лишь кротко ответил:
        - Боги видят виновных и невинных, мои слова не значат ничего… - Рутвен кашлянул, каждое слово давалось ему с трудом. - Я лишь прошу… Кто будет служить в конюшне при храме… Пусть позаботится об Аминее, моей лошади. Расчёсывает гриву по утрам… Гребень найдут в моей комнате…
        - Звери, близкие ворам, несут на себе скверну, - невозмутимо сказал король. - Лошадь отправят на живодёрню.
        В ответ на это Рутвен лишь замолчал и опустил взгляд, а король торжественно объявил казнь удушением через повешение. Эрниваль прикрыл глаза, стараясь не смотреть на эшафот, но ему казалось, что сквозь гомон толпы он слышит тихие всхлипывания послушника. Послышался звук натянутой верёвки, и они утонули в ликовании толпы.
        Следующему приговорённому, командиру личной стражи королевы Мередит, вонзили крюк под рёбра и подвесили мучиться рядом с медленно задыхающимся послушником, который к тому моменту всё ещё оставался жив. Так возле Рутвена с посиневшим от удушья лицом оказался хрипящий бедняга, который был даже не в силах закричать.
        Эрниваль отвернулся, чтобы не видеть бьющих в агонии тел, но от выкриков из толпы, живо описывающих происходящее, ему было никуда не деться. «Гляди, как дёргается! Сейчас обгадится!» - восторженно взвизгнул кто-то, и магистр Серых судей ощутил, как к горлу подкатывает ком. «Они преступили закон богов и людей, - успокаивал себя он. - Они заслужили.»
        Немолодая женщина оказалась служанкой, что подливала отраву в питьё короля. Его величество велел напоить её авентийским полусладким, любимым вином королевы, но прежде вскипятить его до пузырей, что и сделали в котелке неподалёку от эшафота. Одежду со служанки срывать не стали, но в остальном обошлись с ней едва ли милосерднее, чем с остальными. Жидковолосый вставил ей в горло воронку, а угрюмый детина влил кипящее вино под чудовищные вопли.
        К счастью для Эрниваля, они продлились недолго, и следующей на эшафот привели веснушчатую девушку. Увидев её, бесновавшаяся толпа немного стихла.
        - Из всех предательств, - начал его величество, - ужаснее всего предательство богов. Колдовство, обращение к тёмным силам - вот в чём обвиняется эта девушка, бывшая некогда служительницей в Храме троих. Её отвратительное преступление - удар в самое сердце нашей веры и величайшее оскорбление Церкви! Послушница Марта, - король обратился к девушке, - ты обвиняешься в колдовстве. Признай свою вину пред ликом богов и людей, Троих и многих, и твоя смерть будет быстрой.
        - Я… - проговорили её сухие губы, - не виновна.
        По толпе прошёл изумлённый ропот. Эрниваль крепче сжал палицу в руке.
        - Твоя вина доказана, - спокойно сказал король.
        - Ваши деяния… Оскорбление богов… - с усилием в голосе произнесла девушка. - И они заставят вас за них ответить.
        - Теперь твоя смерть не будет быстрой, - ледяным тоном проговорил Эдвальд. - Она будет мучительной. Собрать костёр!
        Вскоре вокруг виселицы разложили тюки с хворостом, а девушку привязали к ней той же верёвкой, которая уже оборвала жизни пятерых человек.
        - Последний шанс признать свою вину, ведьма, - провозгласил король.
        - Моё тело изранено, но душа изранена сильнее, - сказала девушка. - Если кого и стоит казнить за предательство, так это вас, ваше величество! Вас и эту женщину!
        - Заткнуть рот ведьме! Её грязные слова не должны смущать слух добрых людей, - вдруг воскликнула Агна, и девушке тут же завязали рот тряпкой. - Будь её воля, мы все уже пали бы жертвой властелинов Ада, а наши души вечно истязались бы в зловонных пастях неисчислимых демонов!
        - Я, священный король Энгаты, карающая длань Калантара, - полным ненависти голосом произнёс Эдвальд, - пред ликом богов и людей, Троих и многих, приговариваю тебя к смерти через сожжение на костре и сам приведу приговор в исполнение!
        Сказав это, его величество сбросил мантию и, выхватив из рук палача факел, подошёл к обложенной хворостом виселице. Отдельные выкрики в толпе уже превратились в хор, громогласно повторяющий: «Сжечь ведьму! Сжечь ведьму!»
        - Теперь никто не посягнёт на твою честь, - негромко процедил сквозь зубы король так, что только Эрниваль, стоявший достаточно близко, мог это услышать. Его величество положил факел у подножия костра и отошёл. Хворост тут же загорелся, и вот уже вокруг девушки бушевало неистовое пламя. Она тщетно пыталась вырваться, но крепкая виселица даже не шаталась. Эрниваль не знал, куда деть себя от этих сдавленных криков и едкого дыма, который проклятый ветер нёс прямо в его сторону. Он испытывал невероятное желание освободить несчастную, но понимал, что тут же окажется привязанным рядом с ней. К тому же пламя, пылающее совсем рядом, вызывало в нём невыразимый ужас. Магистр вспомнил битву при Лейдеране, ослепительный огонь, опаливший лицо… Нет, он должен служить, а ведьма должна быть казнена. Но кто же, во имя всех богов, придумал сжигать людей заживо…
        - Стойте!
        Вдруг среди какофонии проклятий раздался низкий, пробирающий до дрожи голос. Он перебил всеобщий гомон и заставил толпу изумлённо замолчать. Эрниваль взглянул в сторону, откуда он доносился и увидел, как через море людей пробирается настоящий великан. Он был на две головы выше и вдвое шире каждого из горожан и яростно расталкивал людей так, что они падали, а поэтому вскоре толпа стала просто расступаться перед ним в страхе.
        - Прекратите! - вновь взревел человек, добравшись до помоста.
        Эрниваль увидел, что лицо великана скрывал капюшон, из-под которого торчала густая тёмная борода, а кроме грязной от дорожной пыли одежды на нём была кольчуга с дырой на груди. Стража и Серые судьи рванулись к нему, но он отшвырнул их с той же лёгкостью, с какой медведь отбрасывает охотника, и ловко взобрался на помост. Тут уже между ним и королём встали гвардейцы, выхватившие из ножен мечи, но великан вопреки их ожиданиям подскочил к костру и принялся отшвыривать горящий хворост.
        Кто-то из стражи пытался атаковать его со спины, но был тут же сброшен с помоста могучим рывком и остался лежать без чувств. Эрниваль уже был готов самолично броситься на него, но король поднял руку. Стража и Судьи остановились, а незнакомец разорвал верёвки и снял девушку со столба.
        - Прости, Марта… Прости, что не успел… Что не пришёл раньше… - приговаривал он, гладя приговорённую послушницу по волосам, но она недвижно лежала у него на руках. Поняв, что девушка мертва, великан крепко прижал её к себе и издал полный отчаяния вопль, заставивший всех вокруг содрогнуться. Он поцеловал её в лоб, осторожно опустил на эшафот, после чего развернулся к королю и сдёрнул капюшон. Его лицо было оттенка высохшего мха, тёмные глаза пылали холодной яростью, а на висках сверкала седина, хорошо заметная среди по-медвежьи бурых волос.
        - Ты убил её… - утробным голосом прохрипел незнакомец. - Она была добра, а ты убил её.
        - Эта девушка была ведьмой, - невозмутимо проговорил король.
        - Ложь! - рявкнул великан. - Марта верно служила Церкви, и ты убил её…
        - Её вина доказана, - перебил Эдвальд. - Какое право ты имеешь прерывать казнь, проводимую королём? И столь фамильярно обращаться ко мне?
        - Хочешь знать, кто я? - густые чёрные брови ещё сильнее надвинулись на полные злобы глаза. - Я инквизитор Грегорион Нокс, верный служитель Церкви Троих и патриарха Хельдерика! Ересь, творимая здесь, омерзительна и должна быть уничтожена!
        Толпа испуганно зашепталась.
        - Церкви Троих больше нет, Грегорион Нокс, как и инквизиции, - сказала матриарх. - А если бы и была, то за подобный проступок, ты был бы немедленно изгнан.
        - Агна? - лицо великана приобрело изумлённый вид. - Мои глаза обманывают меня? Ты ведь была дружна с ней. Вы жили в одной комнате, ты делила с Мартой кров и еду!
        - Теперь я - матриарх Церкви Калантара, - невозмутимо ответила Агна. - Служительница Марта оказалась ведьмой и приговорена к казни.
        - А вы? - в отчаянии обратился к толпе великан. - Разве вы не видите, что эти люди попрали святость Церкви? Извратили саму её суть? Эта девушка была невиновна! Вы будете так же стоять и смотреть, когда будут гореть ваши безвинные сыновья и дочери? Если именем Церкви теперь творится зло, то я отрекаюсь от неё! И клянусь отомстить за смерть послушницы Марты, чего бы мне это не стоило! Если король посмел допустить такое, то он не достоин носить корону! - инквизитор резко указал на короля могучей рукой. - Этот человек - кровожадный ублюдок!
        - Довольно! - вскрикнула Агна. - Ты прервал казнь, оскорбил его величество и Церковь. Именем богов, я приговариваю к казни тебя, Грегорион Нокс. Ваше величество? - она вопросительно посмотрела на короля. Тот кивнул в ответ, и матриарх скомандовала: - Взять его!
        Первого же серого судью, что бросился в сторону инквизитора, отбросил удар кулака невероятной силы. Двое следующих попытались повиснуть на его руках, но улетели с помоста прямо в толпу. Городская стража лишь испуганно стояла, выставив вперёд алебарды.
        - Чёрт бы вас побрал! Помогите нам! - рявкнул Эрниваль ближайшему стражнику.
        - Мы подчиняемся сиру командующему Хассеру Гвилу, - испуганно ответил тот, - а он велел охранять горожан.
        Тем временем великан уже спрыгнул с помоста и понёсся через толпу. Люди расступались перед ним, а следующие за ним Серые судьи пробивали себе путь палицами. Кто-то улучил момент и ответил на очередной замах судьи ударом камня по голове. Завязалась драка, в которой более многочисленные горожане имели все шансы победить.
        Эрниваль с несколькими соратниками сумел вырваться из толпы, отделавшись незначительными ранами. В этот момент к ним пришли свежие силы - множество судей из Храма. Вместе они оттеснили беснующихся горожан.
        Король и матриарх спешно покинули площадь. Части Серых судей было велено охранять Храм, а остальные, во главе с Эрнивалем, сопровождали короля по пути в замок.
        Вскоре Эдвальд Одеринг, священный король Энгаты, облачённый в серое с серебряно-железной короной на челе, уже восседал в тронном зале. Он был зол, а холодный камень трона извечно его успокаивал. Подле него сидела Пречистая Агна, ныне советница и матриарх Церкви Железной длани.
        Эрниваль закрыл тяжёлые главные двери и направился к трону, как вдруг в тронный зал ворвался запыхавшийся кастелян Бреон Ашербах.
        - Ваше величество! - воскликнул он, задыхаясь. - Ваше величество! Прошу прощения, что прерываю! Это срочно!
        - Говори, - недовольно сказал Эдвальд.
        - Принцесса Мерайя! Её нет в покоях, стража нигде не может её найти! Она сбежала!
        Услышав это, король подскочил с места.
        - Как? Тысяча бездн! Где была стража?
        - Сир командующий отослал их. С ним её и видели в последний раз на выходе из замка. Они взяли курьерскую лошадь, принадлежащую казначейству… - испуганный кастелян будто пытался вжать голову в туловище.
        - Допросить стражу, служанок, всех, кто был в этот день с принцессой.
        - Сделано, ваше величество. Служанка говорит, принцесса искала встречи с Явосом Таммареном. Они о чём-то разговаривали в трапезной.
        - Доставить старика сюда. Немедленно.
        - Он также пропал. Страже велено задержать его, как только увидят. Но есть ещё кое-что, заслуживающее вашего внимания, - смутился кастелян и продолжил под выжидающим королевским взглядом: - Ваш шут…
        - Тилль?
        Короля так увлекли дела, что он совсем позабыл о коротышке. Его правая рука. Вот кого следовало допросить в первую очередь.
        - Да, ваше величество. Когда принцесса и сир командующий подъехали к южным воротам замка, караульные остановили их, но шут принялся… Право, мне неловко об этом говорить… Он стал кидаться дерьмом и сыпать самыми гнусными проклятьями. Полагаю, стражники имели в виду конский навоз или…
        - Не имеет значения, - ледяным голосом проговорил король. - Что дальше?
        - Стражники погнались за карликом, а её высочество и сир командующий беспрепятственно покинули замок…
        Король опустился на трон и потёр брови пальцами.
        - Ты, Эрниваль, собери судей и прочеши город. Разыщи сира Хассера, пусть стража запрёт все городские ворота. Ваша задача - найти мою дочь, командующего гвардией и казначея. Если вам будут мешать, используйте оружие, крушите всех, кто смеет поднимать руку на судей! Вы теперь служители Калантара, так забудьте о пощаде!
        - А как быть с инквизитором?
        - Плевать, - бросил король и обратился к кастеляну: - Пусть замковая стража разыщет Тилля и приведёт его сюда. Немедленно. Паршивец должен быть где-то здесь.
        Изловить шута оказалось непростой задачей. Однако стража бросилась исполнять приказ с таким рвением, что вскоре избитый карлик уже стоял у подножия трона на коленях. Рукав его нарядного камзола был порван до подкладки, а опухший сломанный нос теперь казался ещё больше. Он улыбнулся щербатым ртом матриарху, и та поморщилась от омерзения.
        - Стало быть, твоя выходка помогла беглецам, - медленно проговорил король.
        - Помогла, ваше величество, - согласился карлик. - Как ваши люди помогли мне избавиться от лишних зубов. Наверное, мои шутки казались им обидными, так что это неслучайно. Как и то, что я учинил у ворот.
        - Так ты в сговоре с беглецами?
        - Ни в коем случае, ваше величество. Я сделал это по зову долга.
        Король злобно взглянул на человечка и поднялся с трона.
        - Твоим долгом было служение мне. А то, что ты сделал, зовётся предательством.
        - Вовсе нет, ваше величество, - кровавая улыбка сделала лицо шута ещё безобразнее. - Долг шута - честность. Так что моя совесть чиста, как исподнее её святейшества.
        Услышав это, матриарх возмущённо вскинула брови.
        - Прошу, ваше величество, казните его, - прошипела она. - Он уже оскорбил богов своим рождением, а теперь оскорбляет нас. Предатель заслуживает ужаснейшей из смертей.
        - Он, безусловно, заслужил наказание, - ответил король, - но сначала пусть расскажет всё, что знает. Принцесса разговаривала с верховным казначеем. Ты, Тилль, наверняка проследил за ней и слышал, о чём они говорили. Расскажи, и твоя смерть будет быстрой.
        - Я не скажу вам ничего, кроме того, о чём вы и без того в глубине души догадываетесь.
        - В таком случае ты не оставляешь мне выбора, - вздохнул король. - Отведите его к мастеру Уоллесу. Пусть развяжет коротышке язык, а прежде, - взгляд его величества упал на золотую перчатку шута, - пусть отсечёт ему руку. Ту, что в золоте. Скоро ты поймёшь, Тилль, что говорить правду легко и приятно.
        - Несомненно, ваше величество! - громко ответил карлик, пока его волокли прочь. - Желаю и вам когда-нибудь испытать это удовольствие!

* * *
        Весь оставшийся день прошёл в поисках беглецов. Судьи, как и велел король, были беспощадны ко всем, кто смел встать у них на пути, и горожане отвечали им взаимностью. Город вскипел, как перегретый котёл, и его охватило безумие. Царящий вокруг хаос пробуждал в людях низменные желания, и многие воспользовались этим, чтобы свести старые счёты.
        Мосты в верхний город перекрыли почти сразу, поэтому бесчинства его почти не затронули, но в остальных частях Энгатара беспорядки бушевали, подобно пожару. Люди врывались в лавки и крушили красные дома, но меньше прочих повезло живущим в городе эльфам: пусть они никак не участвовали в недавней войне, но гнев горожан за неё ощутили сполна.
        Висельная улица при этом оказалась самым безопасным местом, потому как поживиться в районе бедняков было нечем, а если кто-то из бесчинствующих пытался сунуть туда нос, он тут же сталкивался с хладнокровными головорезами.
        Впрочем, именно это сыграло с тамошними обитателями злую шутку. Его величество, посчитав, что беглецы могут укрываться именно в районе Висельной улицы, велел брать её штурмом, и именно там случились самые жестокие стычки с городской стражей и Серыми судьями. К вечеру камни Энгатара пропитались кровью, а улицы были усеяны телами. Кто-то просто лежал без сознания, получив шальной дубиной по голове, другим повезло меньше. Но отыскать никого так и не удалось.
        Тогда же в тронном зале Чёрного замка, где ночной мрак разгоняли десятки ламп, перед каменным троном предстал Эрниваль из Дорема, магистр ордена Серых судей, израненный и помятый. Эдвальд Одеринг грозно взирал на него сверху вниз, заставляя чувствовать себя совершенно ничтожным.
        - Значит, судьи не сумели найти беглецов? - задумчиво проговорил король.
        - К сожалению, ваше величество, - склонил голову Эрниваль. Его одежда была заляпана кровью, а голова покрыта синяками. - Мы обыскали всё.
        - Значит, они покинули город раньше. Трудно найти то, чего нет. По крайней мере, беспорядки удалось подавить. Скольких людей ты потерял?
        - Погибло больше половины братьев. А половина оставшихся залечивает раны.
        - Впрочем, те, кто остался жив, уже не будут бояться разъярённой толпы, - заметил король. - Раненый ветеран ценнее здорового новобранца.
        - Увы, я всё же подвёл вас…
        - Отнюдь, Эрниваль. Ты показал городу силу. Жители Энгатара теперь знают, на что способны твои братья, но это только начало. На смену Серым судьям я учреждаю орден Железной руки, и желаю видеть тебя во главе его. У вас будет доступ к церковному и королевскому арсеналу, вы получите оружие и доспехи, станете элитным отрядом для поддержания порядка в городе и окрестностях. Считай это чем-то вроде королевской гвардии от Церкви, разве что вас будет больше. Намного больше.
        - Это великая честь для меня, ваше величество, - ответил Эрниваль. - Я смиренно принимаю её.
        - Отныне ты - магистр ордена Железной руки Калантара и один из её перстов, наряду со мной и Пречистой Агной. Теперь ступай. У тебя был непростой день. Завтра вы с братьями продолжите поиски за пределами города.
        Глава 20
        Весть о несчастном юноше, погибшем в Пепельном зубе, потрясла Высокий дом, превратив его в подобие встревоженного муравейника, который разворотил палкой злой мальчишка. На следующий же день был созван Высокий совет, на котором впервые за долгое время участвовали чуть ли не все члены дома, а также лорд Алвин Старлинг. Одни, на чьих лицах была лишь глубокая скорбь, настаивали на переговорах с Вингевельдом, другие, со злобой стуча кулаком по столу, - на военном походе. Третьи же требовали прежде всего устроить достойные похороны хотя бы тому, что осталось от несчастного.
        Орис Таммарен, отец убитого Эриса, был безутешен и, когда к нему обратились, единожды за всё время совета, он поднял полный печали взгляд и произнёс единственную фразу: «я хочу отомстить». В конце концов, старый лорд Эйевос Таммарен, который всё время совета лишь слушал своих многочисленных потомков, с трудом поднялся с трона. Когда же все затихли, старик прокашлялся и сказал:
        - Мы отобьём Пепельный зуб у архимага и вернём тело Эриса Таммарена для достойного погребения в склепе Высокого дома. Пока же там будет покоиться лишь его голова. И если у нас не получится одолеть врага быстро, она будет служить напоминанием того, что тело должно быть возвращено, а Эрис отомщён. Я отправил письмо королю. Пусть пришлёт сюда часть армии, что сейчас в Лейдеране. Мы не будем ждать их сложа руки, но помощь будет необходима, если война с некромантом затянется. А вы, мои сыны, внуки и правнуки, разошлите соколов и соберите верных нашему дому людей. Спустя три дня я жду их всех у стен Высокого дома. Мы выступим на Пепельный зуб и дадим бой этому вероломному ублюдку, что зовёт себя архимагом Вингевельдом.
        Когда старик закончил, с места поднялся лорд Алвин Старлинг, статный мужчина в годах, чьи виски уже успела тронуть седина.
        - Дом Старлингов с вами, лорд Эйевос, - сказал он. - К вашим силам присоединится мой сын, Кельвин, а с ним наши лучшие воины. И ещё кое-что, - он достал из-за пазухи сложенный лист бумаги. - Это мы получили сегодняшней ночью. Его принёс один из солдат, что служил в Пепельном зубе. Бедняга измождён и испуган до дрожи. Должно быть, архимаг держит заложников, чтобы те таскали для него послания.
        - И что же в этом письме? - спросил лорд Таммарен.
        - Вингевельд предлагает мне, лорду Алвину Старлингу, отречься от служения дому Таммарен и примкнуть к его великой миссии. Он не имеет желания атаковать Высокий дом, но в случае моего отказа обещает сокрушить любое войско, что придёт к стенам крепости!
        С каждым словом лорд Старлинг всё больше багровел от злости.
        - И чего же он хочет? - спросил Эймос, самый молодой из сыновей лорда Таммарена. - У каждого завоевателя должна быть цель.
        - «Свергнуть тираническое правление. Чтобы не стало ни властителей, ни слуг. Ни богов, ни королей,» - прочитал лорд Алвин и сжал письмо в кулаке. - Взамен на моё предательство он обещает отпустить Альдена, моего младшего сына, которого держит в плену.
        - Полагаю, вопрос, что вы на это ответите, будет оскорблением всего дома Старлингов? - прищурился лорд Таммарен.
        Вместо ответа лорд Алвин с силой швырнул скомканное письмо на пол, плюнул на него и от души по нему потоптался.
        - Не большим, чем предложение этого проклятого ублюдка, милорд, - трясясь от злости, ответил лорд Алвин. - Дом Старлингов верен вам до самого конца. А я желаю лично вырвать этому Вингевельду глаза!
        - Я обещаю сделать всё возможное, чтобы юный Альден не разделил участи моего праправнука, - сказал лорд Эйевос.
        Когда совет был окончен, младшие Таммарены разъехались по своим владениям, а Высокий дом немедленно приступил к военным приготовлениям. В Эрбере объявили сбор тех, кто может держать в руках оружие, на битву с захватчиками, не сказав, что противостоять им будет армия мертвецов, однако это мало помогло. Хоть вблизи Пепельного зуба мало кто жил, крепость считалась проклятой, так что очевидцев этому в самом городе не было, но об армии мёртвых слышали слуги на пиру, так что слухи стремительно поползли по Эрберу, уменьшая и без того небольшой поток людей.
        На следующий день на пороге покоев неожиданно появился слуга. Он сообщил, что лорд желает видеть в тронном зале Таринора, Драма, Игната и Маркуса. Оказавшись там, они увидели семь пустующих тронов, глава дома Таммарен же сидел в одиночестве за круглым столом посреди зала. Он предложил занять места и, прокашлявшись, начал говорить.
        - Признаться, когда я получил ту страшную весть, первым моим желанием было отослать вас обратно в Энгатар. Уж очень подозрительно это - гости в канун нападения врага. Но мой младший сын Эймос сказал, что в тяжкое время потребуется любая помощь. Особенно помощь волшебников. И особенно, если один из них - королевский верховный маг.
        Лорд взглянул на Игната, и на щеках юноши выступил румянец.
        - Также не лишним будет тот, кто, так сказать, знает врага в лицо. Знает его слабости, - теперь его взгляд был обращён на Маркуса. - Нам уже давно не доводилось сталкиваться со столь серьёзной угрозой. Во время Войны короны мы до последнего не поддерживали ни одну из сторон, отсиделись здесь, за неприступными стенами. Это было мудрым решением.
        Лорд сделал паузу, подождав, пока эхо рассеется по залу, и продолжил:
        - Многие скажут, будто у дома Таммарен нет чести. Но много ли чести в том, чтобы отправлять сыновей на смерть без нужды? Так считали мои славные предки, и кто я такой, чтобы с ними не согласиться? Это кредо дома Таммаренов. Мы всегда избегали участия в чужих войнах, но теперь, когда война сама пришла к нам на порог, мы едва ли готовы к ней. Даже наш хранитель клинка, сир Кельвин Старлинг, что одновременно служит командующим гвардией, не так опытен в военном деле, как ожидалось бы от человека его положения. Потому-то мне и нужна твоя помощь, Таринор. Тебе довелось участвовать в настоящих битвах, ты прошёл Войну короны, от крысиной роты до королевского телохранителя, и остался в живых. По правде сказать, сейчас в этих стенах нет воина опытнее тебя.
        «Старик неплохо осведомлён, - подумалось наёмнику. - Пусть Таммарены, по его словам, неважные воины, но информаторы у них работают будь здоров. Или же это я становлюсь известным? Только этого не хватало…»
        - Теперь я хочу рассказать о силах, которыми мы располагаем. Меня интересует ваше мнение на этот счёт.
        - Ваша светлость, - осторожно спросил Таринор, улучив момент, чтобы не перебить старика, - а зачем вы послали за моим другом Драмом?
        - Ах, это… - замялся лорд Эйевос, усмехнулся и продолжил: - До вашего прибытия в Высокий дом я никогда не видел живьём тёмного эльфа. И мне очень хотелось, хотя бы на старости лет, посмотреть на него вблизи. Тебе, должно быть, уже пара сотен лет? - обратился лорд к Драму.
        - Всего семьдесят два, - улыбнувшись, ответил эльф.
        - Семьдесят два года, а с виду так молод, - задумчиво проговорил лорд Эйевос. - Должно быть, боги создали эльфов в насмешку над людьми. Сменятся поколения, мои правнуки постареют и умрут, а ты останешься прежним, Драм Дирен, - он вздохнул и продолжил. - И всё же некоторые вещи понимаешь, лишь когда состаришься не только душой, но и телом. Например, как важно иметь рядом верных людей, что помогут преодолеть все эти чёртовы лестницы!
        По залу разнёсся скрипучий стариковский смех.
        - Для ваших молодых ног все эти ступени - баловство… Но довольно болтовни, - серьёзно сказал лорд и подозвал жестом одного из стражников. - Кликни слуг, пусть принесут карту. А ещё вина, у меня пересохло в горле. Да только не крепкого, мы сюда не напиваться пришли…
        Обсуждение затянулось до заката. Говорили долго и обстоятельно. Маркус предположил, что с мертвецами лучше справится оружие из серебряной стали, да только его никак не выковать в нужный срок. Но можно вооружить армию огнём. Факелы, горючее масло, всё, что можно бросать или выкатить навстречу наступающим мертвецам.
        - Могут ли мёртвые говорить? - вдруг спросил Таринор.
        - Я не большой знаток такого рода практик, - смутился Маркус, - но, насколько мне известно, нет.
        - В таком случае мне ясен основной недостаток войска мертвецов - отсутствие разведки. Разве только архимаг не решит пошпионить самостоятельно. Поползать в грязи, прикинуться кустом…
        - О нет, это ниже его достоинства, - улыбнулся маг.
        - Тогда он точно не ожидает увидеть среди противников сразу двух огненных магов. Любая неожиданность будет нам на руку.
        - Подпустим поближе и зальём засранцев пламенем! - воскликнул Игнат.
        - Хотите забрать себе всю славу? - усмехнулся лорд Эйевос, отпив из кубка. - Оставьте немного нашим молодцам.
        - Уверяю, милорд, вашим молодцам найдётся, чем заняться, - сказал Таринор. - Думаю, одними лишь магией и факелами с ними не справиться. К слову, можно ли убить мертвеца… То есть, не убить, а… Короче говоря, как сделать, чтобы он снова лежал смирно?
        Маркус наморщил лоб, почесал подбородок и, наконец, ответил:
        - Мёртвые наверняка не смогут сражаться, если им отрубить голову или, по крайней мере, руки.
        - Жаль, что это относится и к нашим солдатам, - вздохнул Таринор. - Беда в том, что мёртвый воин может всё то же самое, что и живой, но не чувствует боли или страха.
        - Не думаю, что среди мертвецов его армии одни воины, - заметил Маркус. - Вингевельд разорял деревни по пути сюда, так что у них нет даже доспехов. И он неспроста вздумал истребить огненных магов, потому как знал слабости своего войска.
        - Тот несчастный парень Мэйсов рассказал, что мертвецы, напавшие на крепость, выглядели как крестьяне, - сказал на это лорд Эйевос. - Ни оружия, ни доспехов, только дубьё и вилы. Воинов среди них было совсем немного. Но он рассказал ещё кое-что. Бедняга видел, как мертвецы оттаскивают тела защитников крепости и раскладывают их в ряд.
        - В таком случае эти несчастные уже пополнили армию Вингевельда, - проговорил Маркус. - Он поднимает павших после каждой битвы.
        - Значит, у нас нет права на поражение, - мрачно сказал Таринор. - Иначе он будет становиться сильнее с каждым сражением, а число его воинов перевалит за… Сколько их сейчас? Тот парень не сказал?
        - Этого мы не знаем, - ответил лорд.
        - Значит, их может быть как пять сотен, так и пять тысяч…
        - Нет! - воскликнул вдруг Маркус. - Некромант не может держать в подчинении слишком много мертвецов. Его сила ограничена, как и сила любого мага.
        - Если только он не получает силу откуда-то извне, - задумчиво проговорил Таринор.
        Он вспомнил разговор с Асмигаром и Шимаруном. Бог-странник говорил, что в войске некроманта сейчас не меньше трёх тысяч воинов, но наёмник не стал упоминать об этом, понимая, что будет очень трудно объяснить лорду Эйевосу, откуда ему это известно. Маркус же в ответ на слова Таринора лишь молча согласился, хоть в его взгляде было удивление.
        - Сколько людей вы сможете собрать? - спросил Игнат у лорда Эйевоса.
        - Не больше двух тысяч, - вздохнул старик. - Но это будут славные воины, готовые отдать жизнь за свои дома. Лучшее оружие и доспехи, которое только есть в наших арсеналах. Мои сыновья радовались, что война с эльфами обошла наши земли стороной, но, похоже, боги уготовали нам куда более страшное испытание.
        - Каждая отданная жизнь сделает врага сильнее, - ответил наёмник и склонился над картой. - Героизм нам сейчас ни к чему, только холодный расчёт. Что же мы имеем? Две тысячи, и это в лучшем случае, не самых опытных, но хорошо экипированных солдат. Пару огненных магов… - поймав взгляд Игната, Таринор добавил: - Очень сильных огненных магов, тёмного эльфа, пару северян и аэтийца, который ничего тяжелее гусиного пера в жизни не держал. С другой стороны - возможно несколько тысяч мёртвых воинов, пусть даже большинство из них безоружны и плохо снаряжены, и чертовски сильный ледяной маг, что слывёт сильнейшим колдуном нашего времени.
        Никто не проронил ни слова, так что Таринор прокашлялся и продолжил.
        - Честно говоря, в прямом столкновении шансы совсем не в нашу пользу. Правда мне не случалось воевать бок о бок с магами, хоть я и наслышан, что они способны перевернуть ход битвы. Если спросите меня, я бы посоветовал вооружиться всем, что может метать огонь, раз уж это наш единственный козырь против мёртвых. Маркус предлагал горючее масло, а я бы добавил ещё и зажигательные стрелы. Будь сейчас осень, я бы выманил силы архимага на поле сухой травы и поджёг её, но сейчас разгар лета, хоть и весьма прохладного. Впрочем, есть у меня одна мысль на этот счёт. А если архимаг с войском вздумает отсидеться в крепости, можно устроить там пожар. Благо стены Пепельного зуба не высоки, да и время их не пощадило. Лучники справятся, а при должной сноровке горящую головешку добросить можно и рукой…
        Когда солнце село, лорд Эйевос решил закончить обсуждение. Таринор и лорды Нагорья поведут пешую часть армии, конными же будет командовать сир Кельвин. Лучников вооружат зажигательными стрелами, также войско получит бочки с маслом, чтобы замедлить продвижение мертвецов и проредить их ряды. И, наконец, лорд Эйевос решил самолично выступить с силами Высокого дома, а любые попытки его предостеречь были встречены непробиваемым стариковским упрямством.
        На третий день к Высокому дому начали стягиваться силы вассальных лордов. Утром прибыли отряды из замка Айронфелл во главе с лордом Орвиллом Мэйсом, чей племянник и принёс горестную весть на праздник середины весны, а последним, к вечеру, пришли лучники из Коулфорта, присланные лордом Глидом, которых привёл его младший брат. К ночи в образовавшемся под стенами замка лагере пестрели самые разные знамёна. Таринор видел как бело-голубые стяги Старлингов и Таммаренов, так и пурпурные полотнища Хоулов из Воющей башни, с изображённым на них воющим волком.
        Из Энгатара всё ещё не было никаких вестей. Весь последний день отведённого на сбор войска срока наёмник провёл, общаясь с командирами и солдатами, изучая армию, с которой ему предстояло идти в бой. В гостевые покои он вернулся в скверном расположении духа.
        - Две тысячи пятьсот двадцать четыре человека, - обречённо произнёс он, присев на кровать, - не считая обозных слуг, маркитантов и прочий небоевой сброд. Многие из солдат на войне впервые. Мне жаль этих юношей, которым предстоит впервые заглянуть смерти в лицо. Да ещё и в прямом смысле. Боюсь, вся надежда на вас, друзья мои.
        С этими словами Таринор посмотрел на Игната и Маркуса.
        - Эй! - возмутился Тогмур. - Я стою десятка ваших южан. А Иггмур так вообще сотни, только погляди на него!
        Здоровяк нахмурил брови, сжал кулаки и сделал как можно более грозное лицо.
        - Будет вам битва, - вздохнул наёмник. - Если останетесь в живых, даже будет, о чём рассказать своим.
        - Я тебя ещё на свадьбу приглашу, Таринор! - Тогмур хлопнул его по спине. - Не вешай нос. Нам не впервой биться с кучей оборванцев. Как тогда в лесу, помнишь? Они за нами даже не пошли, поняли, что с такими связываться себе дороже.
        Вдруг наёмника осенило. Одурманенные эльфами люди в лесу не могли отдалиться от колодца. Что, если воины некроманта имеют ту же слабость?
        - Маркус! Как долго некромант может управлять мертвецами?
        - Насколько позволят его силы. Полагаю, что Вингевельд может делать это сколь угодно долго, раз уж ведёт их столько времени.
        - А как далеко он может делать это?
        - Хороший вопрос! - воскликнул маг, поняв, к чему клонит наёмник. - Даже если он очень могуч, способность контролировать мёртвых должна ограничиваться хотя бы возможностями его собственного разума. Это как… Как если читать десяток книг одновременно и…
        - И жонглировать при этом бутылками, - добавил Игнат.
        - Да, вроде того.
        - Так сколько? - нетерпеливо спросил Таринор.
        - Думаю, четверть мили, может, половина. Во всяком случае, приказы он отдавать им уже не сумеет.
        - Вот оно, - наёмник сложил ладони. - Нужно растянуть его силы. Наша армия состоит из множества отрядов, у каждого из которых свой командир. Вингевельд же единолично командует всем войском. Каким бы могущественным магом он не был, он всего лишь человек и не может следить за всем одновременно. Мы атакуем с разных сторон, как…
        - Как комары! - вдруг радостно сказал Иггмур.
        - Именно! - согласился Таринор. - Окружим его армию, словно комары, и он не сможет прихлопнуть нас всех. Нужно будет как можно скорее добраться до него самого. Драм, сумеешь сделать это?
        - Не уверен, что смогу убить его один, - нехотя признал эльф.
        - Прорубимся к нему вместе, - оскалился Тогмур.
        - А потом прибудем мы с Игнатом, - произнёс Маркус.
        - Это уже походит на план, - с облегчением улыбнулся Таринор. - Пусть я ни разу не продумывал стратегию для такого количества солдат, но ни у одного полководца не было таких необыкновенных соратников. Ты хотел написать об Энгате, Тиберий? Клянусь, тебе будет, о чём написать!
        Глава 21
        Армия Таммаренов покидала окрестности Высокого дома на рассвете. Таринор уже семь лет не был в войсковом обозе и, глядя на шагающих солдат, которые что-то рассказывали друг другу, делили сухари и разбавленное вино, в его душе появилось щемящее чувство ностальгии. Когда-то и его так же занесло на войну, и он точно так же, как эти безусые юнцы, ничего о ней не знал. Но перед тем Таринору, по крайней мере, пришлось сполна хлебнуть наёмничьей жизни, так что он не тешил себя мечтами о подвигах, а у этих ребят и того не было. Ох и непросто им будет.
        Зато те, кто выживут, смогут с полной уверенностью рассказывать, что одержали победу над самой смертью, тогда как он участвовал всего лишь в ещё одном дележе власти и земель между сильными мира сего. Да, в Войне короны не было ничего героического или достойного. Эдвальд Одеринг просто отомстил за убийство своей загулявшей на стороне сестры, попутно прихватив себе корону и власть над страной, превращённой им самим в истекающего кровью зверя. Ему, Таринору, просто повезло воевать на стороне победителей. Вряд ли к безродному наёмнику проявили бы и без того редкое в этих краях милосердие, окажись он среди проигравших. Таринор понимал это уже тогда, будучи моложе и, наверное, глупее, когда так же шагал на свою первую битву среди солдат, многих из которых видел первый и последний раз в жизни.
        Наёмник вместе со спутниками ехал в отдельной повозке в хвосте обоза, и Игнат с радостью отметил, что войско Таммаренов движется куда быстрее, чем королевское, когда они выступали на Лейдеран. Маркус с опаской глядел на небо, опасаясь, что пойдёт дождь, и вся их огненная тактика пойдёт прахом. От архимага можно ожидать всего, но, к счастью, небо оставалось чистым и безоблачным, вселяя в сердце надежду. И всё же чем дальше они ехали, тем холоднее становился ветер, сводя на нет солнечное тепло.
        Вечером, ближе к ночи, скомандовали привал, и армия встала лагерем на холме, с которого даже в полумраке было видно бесформенные очертания Пепельного зуба. Таринора вызвали в командирский шатёр, где его уже ожидали лорд Эйевос, пара лордов-вассалов и несколько других Таммаренов, чьи имена и лица были слишком похожи, чтобы наёмник помнил каждого по отдельности. Был там и Кельвин Старлинг. Они снова обсудили план предстоящей битвы, расставляя по карте цветные деревянные фигурки, обозначающие войска. Те отряды, которыми предстояло командовать Таринору, изображались фигурками белого цвета. Старлинговские были синими. А войска архимага обозначались горстью чёрных камешков, насыпанных поверх изображения крепости.
        - Разведчики вернулись ни с чем: не было ни лагеря, ни костров. Нам не известно их число и деление на отряды, поэтому - камешки, - немного смутившись, пояснил сир Кельвин. - Бочки с маслом уже подготовили, горючие стрелы тоже в порядке, а боевому духу солдат ничего не угрожает.
        - К слову, многие из них слышали, что вражескую армию ведёт колдун, - сказал один из Таммаренов. - Но деталей они не знают. Это и к лучшему, негоже воинам терять самообладание перед битвой, им нужно выспаться.
        - Главное, чтобы они не потеряли его на поле боя, - заметил наёмник.
        Обсудив основной план сражения, командиры разошлись по шатрам. Ночь выдалась прохладной, и Таринору пришлось закутаться в спальник и плащ с головой, чтобы не просыпаться от холода. Наутро его разбудил взволнованный шёпот Маркуса.
        - Таринор! - маг тряс его за плечо. - Проснись!
        - Уже выступают? Нет? Разбудите, когда соберутся…
        - Нет, посмотри, что творится снаружи! - голос его был более, чем взволнованным.
        В сердцах кляня мага, наёмник поднялся на ноги, выглянул из шатра… И не поверил глазам. Спросонья он решил, что на лагерь опустился утренний туман, но потом заметил, что туман этот будто соткан из крошечных крупинок… Снежинки! Из невесть откуда взявшихся туч на лагерь падал самый настоящий снег, и это в разгар лета. В лучах рассветного солнца необычное явление выглядело завораживающе.
        - Это точно дело рук Вингевельда, - испуганно говорил маг. - Он знает, что мы здесь.
        - Тем хуже для него, - хрипло проговорил Таринор, закрывая вход в шатёр. - Мёртвым не нужен сон, ему всё равно, когда начнётся битва. Если бы архимаг хотел, то давно напал бы на лагерь, но он дал нам пережить эту ночь. Как благородно с его стороны.
        - Боюсь, мы недооцениваем его силу. Я давно заметил, что весна была подозрительно холодна, а нынешнее лето так и вовсе похоже на осень. В Академии климат зависит от того, архимаг какой стихии находится у власти. А Вингевельд, похоже, теперь настолько могущественен, что, случайно или намеренно, воздействует на погоду во всей Энгате. И здесь, совсем рядом, это ощущается наиболее сильно.
        - Это повлияет на вашу магию? Или на Игната? - серьёзно спросил наёмник.
        - Не думаю, но…
        - Значит, нам нечего опасаться, кроме того, что я не выспался. Будите остальных, всё равно уже рассвет.
        Пока маг выполнял поручение, Таринор вытащил из-под лежанки ножны и извлёк из них меч. Провёл по лезвию пальцами. Острое, будто наточено вчера. Если бы он не знал Кальдора Моэна, то решил бы, что клинком совсем не пользовались. Но наёмник понимал, что состояние меча говорило лишь об отменном качестве стали. Он сделал несколько рубящих замахов и фехтовальных движений, обезоружил воображаемого противника и, наконец, снёс ему голову. Всё-таки прекрасный баланс у этого меча. Наконец-то ему найдётся достойное применение, и клятва Моэну будет исполнена. Вскоре раздался густой трубный глас. Пора.
        Таринор со спутниками обрядились в доспехи и бело-голубые накидки, чтобы в пылу битвы их случайно не покалечил кто-то из своих. Однако Тогмур поначалу наотрез надевать «цветную тряпку».
        - Думаешь, меня кто-то с мертвяком перепутает? - хмурился северянин, - Да и на девичье платье уж больно похоже.
        Неожиданно положение спас Иггмур:
        - Хороший цвет, - проговорил здоровяк, положив руку на плечо брату. - Как васильковое поле. Матушке бы понравилось
        На это Тогмуру возразить было нечего. Он вздохнул и надел накидку, проворчав, что ни один из стойкого народа ещё не обряжался в цвета южных лордов.
        Войско Таммаренов расположилось в полумиле от стен полуразрушенной крепости. Главная башня очертаниями действительно напоминала зуб. Не заострённый, вроде медвежьего, иначе её наверняка окрестили бы «Пепельный клык», а широкий человеческий зуб с плоской верхушкой. «Должно быть, - подумалось наёмнику, - Таммарены не стали настаивать на восстановлении крепости, потому как не верили, что их кто-то атакует отсюда: вокруг земли союзников, с которыми они поддерживали хорошие отношения многие века.»
        Как и было задумано, часть армии, включая лучников, расположилась на холме, а часть укрылась по обе его стороны, чтобы потом окружить врага. Конницу сир Кельвин ещё до рассвета увёл в рощицу по другую сторону крепости: им было велено укрыться и ждать, пока рог протрубит трижды, после чего ударить мертвецам в тыл. Таринор ждал на холме вместе с Тогмуром, Иггмуром и Драмом, а Маркус и Игнат, оба верхом на одном коне, стояли чуть позади, чтобы улучить момент и быстро проникнуть в крепость.
        Тиберию предлагали остаться с маркитантами, но он настоял на том, чтобы увидеть всё собственными глазами. Снег сменился мелким градом. Ледяные крупинки падали на озадаченные лица солдат и в ноздри фыркающим коням.
        Тишина перед битвой всегда действовала Таринору на нервы. Чего же архимаг ждёт? Уж не рассчитывает ли он на то, что они будут осаждать крепость? Осада крепости, чьи защитники не нуждаются в пище и воде - самая глупая мысль, которая может прийти в голову полководца. Вряд ли Вингевельд считает их такими болванами. Нет, наверняка он выжидает, готовится. Каждая чёртова минута теперь будет играть против них.
        Вдруг ворота Пепельного зуба медленно открылись и выпустили одного единственного всадника, который двинулся к холму, где стояло войско.
        - Послание? - предположил один из сыновей лорда Эйевоса. - Возможно, они хотят сдаться. Или устроить переговоры.
        - Судя по всаднику, - ответил Таринор, вглядываясь вдаль. - Это, скорее, угроза.
        По мере того, как приближалась лошадь, наёмник сумел разглядеть ездока. Им оказалось безголовое тело с заляпанном кровью бело-голубом облачении и рисунком башни со звездой на нагруднике. Эрис Таммарен, не иначе. Но зачем архимаг сделал это?
        Когда конь подъехал совсем близко, его остановили, развязали верёвки, которыми мёртвый юноша был прикреплён к седлу, и обнаружили на нём перевязанный тесьмой свиток. Бумагу отдали Таринору, и, пока Эриса снимали с испуганной брыкающейся лошади, наёмнику велели прочитать вслух.
        «Если вы пришли за телом Эриса Таммарена, то вы получили желаемое. Уходите, и я сохраню жизнь вам, вашим людям и отправлю к вам Альдена Старлинга живым и невредимым. Его голова пока ещё на плечах.» Лорд Алвин выхватил письмо из рук наёмника, пробежал по нему глазами и, изменившись в лице, прорычал проклятие.
        - Он вас провоцирует, - сказал Таринор. - Знает, что не уйдёте.
        - И он чертовски прав, - процедил лорд Алвин дрожащими губами. - Клянусь, это не сойдёт ублюдку с рук.
        - Я обещал, что сделаю всё возможное, чтобы сохранить вашему сыну жизнь, - проговорил лорд Эйевос. - Мы можем отступить, а после ударить…
        - Если бы я верил, что это чудовище пощадит моего мальчика, то не стоял бы сейчас рядом с вами, - рявкнул лорд Алвин и глаза его сделались влажными. - Не остановим его сейчас - многие отцы лишатся сыновей. Мы возьмём Пепельный зуб и спасём Альдена. Или заберём то, что от него останется, - сказав это, лорд надел шлем, оседлал коня и двинулся к своему отряду.
        - Тогда положим этому конец, - коротко сказал лорд Эйевос. - Командуйте наступление.
        Таринор припомнил все сражения, в которых участвовал и всех командиров, с которыми бился бок о бок. Он оседлал коня, скомандовал марш и вверенные ему отряды лучников и пехоты двинулись в сторону крепости. Нужно подойти ближе, но не настолько, чтобы их могли обстрелять со стен. Есть ли вообще в армии мёртвых лучники? Неизвестность настораживала, как и то, что после безголового всадника из ворот не вышел никто, а сами они оставались открытыми.
        У седла его коня висел рог. Один раз наёмник должен был протрубить, давая сигнал к атаке. Дважды - к отступлению. И трижды - давая сигнал коннице под командованием Старлинга. Таринор видел, что солдаты начинали нервничать, и от этого ему самому становилось не по себе. Хотя под кольчугой был плотный и тёплый поддоспешник, он поёжился от холода.
        Неожиданно из врат крепости Пепельный зуб повалила тёмная людская масса. Без всякого строя или команды. Наёмник скомандовал остановиться и пригляделся. Вот они какие, живые мертвецы. Прежде ему не доводилось видеть ничего подобного, и от этого зрелища кровь стыла в жилах. Он увидел ужас на лицах командиров и воинов, а Тогмур лишь перехватил топор поудобнее.
        - Это, значит, армия мертвяков? - стараясь скрыть страх, чуть дрожащим голосом проговорил рыжий северянин. - Видали и покрепче.
        Мертвецы шли через ворота сплошным потоком, медленно приближаясь к войску Таммаренов. Когда между армиями оставалось пара сотен шагов, они вдруг остановились, как вкопанные, и Таринор смог разглядеть их получше. К несчастью, то же самое могли сделать и остальные, от чего по армии прокатились испуганные вскрики, да и самому наёмнику от вида изувеченных, грязных, покрытых трупными пятнами мертвецов сделалось нехорошо.
        Радовало хоть, что доспехов у них не было, а вооружены они были чем попало, да и запах, доносившийся от них, был не столь сильным, как можно было ожидать. Видимо, архимаг выпустил их, чтобы напугать атакующих и, признаться, у него это получилось. Раздался лязг стали: кто-то выронил меч из дрожащих рук и тот ударился о камень. Под немигающим взглядом сотен мёртвых глаз боевой дух армии Таммаренов таял на глазах.
        - Не паниковать! - рявкнул Таринор. - Это всего лишь мертвецы, они безоружны и безмозглы!
        - Они пожрут нашу плоть! - раздался полный ужаса выкрик.
        - Сдалась им ваша плоть! - огрызнулся наёмник. - Их ведёт воля колдуна, что засел в крепости!
        - Ох! Там ещё и колдун! Горе нам…
        - Молчать! Приготовить бочки с маслом!
        Из-за задних рядов выехала повозка с бочонками, которые тут же сгрузили на землю.
        - По моей команде! Кати!
        Привести бочки в движение оказалось несложно, и они тут же стремительно покатились вниз по холму прямо в толпу мертвецов. Те расступились перед снарядами, явно не догадываясь, что последует дальше.
        - Игнат? Маркус? Готовы?
        - А то как же! - хищно оскалился юный маг, спрыгивая с лошади и становясь перед войском.
        - Начинайте.
        Игнат хрустнул пальцами, размял плечи и принялся совершать магические пассы руками, в точности повторяя за Маркусом. Вскоре в его ладонях появилось пламя: неприметный огонёк разрастался, пока не окружил всё запястье.
        Внезапно оба мага сделали выпад, выкинув руки вперёд, и огонь, сорвавшись с кончиков пальцев, стремительно понёсся в сторону мертвецов, угодив прямо в бочки. Раздался оглушительный взрыв, и вокруг разлетелись куски мёртвой плоти. Маги вновь запустили пламя и взрывы прогремели снова, а разлившееся масло скрыло войско мертвецов за пеленой густого дыма и огня. До ноздрей наёмника донёсся въедливый запах палёной плоти, а среди армии послышались ликующие возгласы.
        - Задали жару! - восхищённо воскликнул Игнат. - Давно такого взрыва не видел. И как только ты догадался туда свиных пузырей с водой напихать?
        - Долгая история. Как-нибудь расскажу, - ответил Таринор и пригляделся к дымовой завесе впереди.
        Внезапно из неё вырвался горящий мертвец, за ним ещё несколько и вся толпа мёртвых быстро понеслась вперёд. Охваченные пламенем, обожжённые и обугленные, они бежали и издавали пронзительный не то рёв, не то хриплый крик.
        - Лучники! - скомандовал наёмник. - Пли! - и сотни крошечных огоньков вырвались из-за спин пехоты, обрушивая огненный дождь на бегущих мертвецов. Надеяться, что это остановит их, было тщетно, но, во всяком случае, некоторые из них валились на землю, когда стрела попадала в голову. Вот оно.
        - Копья! - слова Таринора подхватили другие командиры, и передний ряд солдат ощетинился копьями. - Цельтесь в голову!
        Волна обгоревших мертвецов врезалась в копейный строй, завязнув в нём, не в силах продавить дальше. Кто-то их них, угодив головой прямо на остриё копья, так и остался висеть на нём безвольной марионеткой. По мере того, как наваливались всё новые и новые мертвецы, копейщикам становилось всё труднее сдерживать их натиск.
        Вдруг задние ряды мертвецов перестали напирать вперёд и ринулись в стороны, чтобы обойти копья с фланга.
        - Мечники! - раздался голос наёмника.
        Он, что было сил, протрубил в рог и обнажил меч. Клинки Драма уже были готовы, а сам он сосредоточенно ждал команды. Таринор кивнул стоящим по обе стороны от него северянам и двинулся вперёд, рассекая мёртвую плоть. Тогмур лихо орудовал топором, разрубая тщедушных мертвецов словно щепки. Его брат же поначалу бил их оглоблей, а когда та при очередном ударе сломалась, стал расшвыривать их голыми руками, плотно замотанными тканью, потому как латных перчаток такого размера попросту не нашлось. Иногда Иггмур просто хватал одного из мертвецов и бросал его в толпу своих же, сбивая их с ног. Драм почти сразу выбрался из общей кучи, а его клинки, стремительные и смертоносные, тратили на каждого противника не более пары секунд. Эльф методично обезглавливал одного мертвеца за другим, а Маркус и Игнат отступили вглубь союзных рядов. Они благоразумно не использовали магию, чтобы не задеть своих.
        Вскоре всё было кончено, тела нападавших мертвецов покрыли землю зловонным слоем, а солдаты ликовали, хоть и не совсем оправившись от сражения со столь ужасным противником. Таринор почти не видел потерь среди вверенного ему войска, что не могло не радовать новоиспечённого командира. Неужели архимаг рассчитывал завоевать Энгату таким образом? Но мысли наёмника прервал внезапно раздавшийся громовой голос. Он доносился отовсюду сразу, будто говорящий был растворён в воздухе. Это был леденящий голос, грозный и спокойный.
        - Вы выбрали смерть, - слова повергли солдат в трепет. - Так встретьте её с оружием в руках, чтобы служить мне в посмертии.
        Пока воины испуганно глядели друг на друга, из врат показались новые противники. Они шли не быстро, но и не бежали, словно дикие звери, подобно предыдущей волне мертвецов. Это уже были воины. Мёртвые солдаты южных земель, люди Глайдов и Мейтонов, чьи изодранные накидки, заляпанные грязью и кровью, наёмник едва узнал. Среди них виднелись и защитники Пепельного зуба в грязных бело-голубых накидках.
        - Чудовище… - сдавленно прохрипел кто-то из Таммаренов.
        Мертвецы шли, потрясая копьями и алебардами, волоча по земле мечи. По мере их приближения стали слышны глухие стоны и хрип. По войску прокатился ужас, солдаты попятились назад, а копья в их руках задрожали.
        - Стоим! - скомандовал Таринор. - Ждём!
        Но его, казалось, никто не услышал.
        - Нам их не одолеть! - послышался панический возглас. - Мы обречены! - вторил ему другой.
        Наёмник понимал, что ещё немного и начнётся паника. Жаль, масла больше не было. Зря они израсходовали своё «секретное оружие» раньше времени. Поток воинов, идущих из врат, не иссякал. Их уже было раза в полтора больше, чем тех безоружных. Медленно, но неотвратимо мертвецы надвигались на силы Высокого дома.
        - Мы можем задержать их, - сказал Игнат.
        - Нет, их слишком много, всех не пожжёте, - ответил Таринор. - Берегите силы для архимага.
        - Что же тогда делать? Парни того и гляди побросают оружие и побегут!
        Наёмник не знал, что ответить. Он и сам видел, что среди воинов расползается паника. Ещё минута-другая и самообладание окончательно их покинет. Видел это и лорд Эйевос, что весь предыдущий бой стоял позади вместе с лучниками, но теперь был рядом с Таринором. Старик лишь молчал и хмурил брови, отчего они ещё сильнее нависали над мутными усталыми глазами. Наконец, он глубоко вздохнул и обратился к своим родичам:
        - Эймос, сынок, уступи мне коня.
        Седоусый воин ответил недоумённым взглядом, но, не смея спорить, спешился и помог отцу взобраться в седло. Старик выехал перед войском, и сотни глаз удивлённо обратились в его сторону. Лорд Эйевос с трудом держался в седле, а поводья дрожали в его морщинистых руках. Очевидно было, что он не ездил верхом уже многие годы.
        - Многие из вас здесь по зову долга, - начал старик, стараясь говорить так громко, как только мог. - К нашему дому пришёл враг, и наш долг - прогнать его. И я говорю не только о землях Таммаренов. Я говорю о доме каждого из вас, о ваших семьях, жёнах и детях. Каждый человек боится, но страх сам по себе не делает человека трусом. Трусом человек становится, когда, поддавшись страху, готов оставить тех, кто на него надеется. Бросить их на растерзание врагу, спасая собственную шкуру. Но сейчас я вижу перед собой людей, готовых бросить вызов самой смерти! Я, Эйевос Таммарен, сын Мейвоса Таммарена, не повёл бы трусов на войну! И если вам нужен тот, кто нанесёт врагу первый удар, то пусть это буду я! Если уж я, дряхлый старик, не убоялся врага, то чего же страшиться вам?
        Услышав это, Таммарены изменились в лице. Таринор и сам не поверил своим ушам.
        - Лорд Эйевос, вы же не собираетесь… - сказал было наёмник.
        - Именно это я и собираюсь сделать, мальчик мой, - перебил его старик. - Мне сто четыре года, я прожил жизнь, которой хватило бы и двоим. Но не хочу, чтобы Эйевоса Таммарена запомнили, как крысу, забившуюся в нору, пока его люди проливают кровь. Негоже старикам доживать век за молодыми.
        Сказав это, лорд пришпорил коня и направил его прямо на шагающих мертвецов. Таринор едва поднёс рог к губам, как воодушевлённые воины, включая командиров из Таммаренов и их вассальных домов, понеслись в атаку сами.
        Наёмник потерял счёт времени. Всё вокруг - звон мечей, крики, стоны, конское ржание, запах тлена и крови - всё слилось в одну безумную бурю. Воронёный клинок Кальдора Моэна разил без промаха, сокрушая всё новых и новых врагов. Порядком уставший Таринор споткнулся и оказался на спине. Мёртвый воин с перекошенным лицом уже занёс над ним копьё, как вдруг был обезглавлен молниеносным ударом Драма. Эльф помог наёмнику подняться и выбраться из гущи боя.
        - Где Маркус и Игнат? - с трудом переводя дыхание, спросил Таринор.
        - Отправились к крепости, я не успел их остановить, - ответил Драм. - Идём за ними?
        - Я не могу оставить войско.
        Наёмник увидел, как к полю боя приближаются свежие силы Хоулов и Глидов, но тут же заметил новую волну мертвецов, несущуюся с другой стороны крепости. Значит архимаг тоже укрыл часть войска. Нужно оттянуть его силы. Пора! Наёмник достал рог и протрубил трижды.
        - Только не подведите, - прошептал Таринор, глядя на уносящийся вдаль огонёк рыжих волос.
        Глава 22
        Игнат пришпоривал коня, что есть мочи, надеясь, что его учитель удержится в седле позади него. Нужно добраться до ворот во что бы то ни стало.
        - Прикрой лошади глаза! - крикнул Маркус.
        Игнат сделал это, не мешкая, и от всадников разошлась волна пламени. Мертвецы вспыхнули и беспорядочно заметались, точно муравьи в растревоженном муравейнике. Вот и врата Пепельного зуба, но как пробраться внутрь, если из них постоянно появляются всё новые и новые мертвые воины?
        - Слезай! - скомандовал Маркус и спрыгнул с лошади, едва сохранив равновесие. - Прикрой спину!
        Бывший декан Огня глубоко вздохнул и раскинул руки в стороны. Потом резко выставил их вперёд? выпуская столь сильный поток огня, что ноги заскользили по земле. Все до единого мертвецы прямо перед ним рухнули на землю, обуглившись до чёрной дымящейся корочки. Те же, кто был вокруг, носились с безумными воплями, пытаясь потушить охватившее их пламя. Проход был свободен.
        Внутри оказалось ещё полтора десятка мёртвых воинов, с которыми маги справились без особого труда, не дав даже приблизиться. Двор опустел.
        - Где же чёртов Вингевельд? - нахмурившись, спросил Игнат. - Наверняка где-то прячется, чтобы ударить исподтишка.
        - Зачем победителю прятаться?
        Маги обернулись на голос, что донёсся со стороны башни. У входа в неё, прямо под голубым знаменем Таммаренов, стоял старик в серебристо-голубой мантии. Седовласый, с длинной, но аккуратной бородой и пронзительным взглядом. Архимаг Вингевельд выглядел так же, как в тот день, когда отчислял Игната из Академии.
        - Здравствуй, Маркус, - сказал он голосом, полным ледяного спокойствия. - Вижу, ты всё-таки нашёл мальчишку, хотя теперь его так уже и не назвать. Полагаю, посох он пропил или потерял?
        - Вингевельд! - взревел маг. - Ты пытался меня убить! Сначала кораблекрушение, а потом те мерзкие демонические твари!
        - И тебя не взяло ни то, ни другое. Похвальная стойкость для такого безвольного человека, как ты. Но не будь столь эгоистичен, я пытался избавиться не только от тебя, но и от всех огненных магов. В новом мире, который я создам, нет места безумию и хаосу, на которые провоцирует так любимая тобой магия огня.
        - Хватит болтовни, Вингевельд! - вскрикнул Игнат, и в архимага полетел огненный сгусток, который тут же исчез в облаке пара за пару шагов до него.
        - Вижу, манеры у тебя остались прежние, Игнат. Никакого уважения к тем, кто старше, мудрее и… могущественнее, - едва архимаг произнёс это, ноги юноши сковал лёд, крепко приморозив их к земле. - Всем, кто вставал у меня на пути, я предлагал присоединиться. Стать частью нового мира, где не будет тирании богов и власти высокородных. Безумцев, что помешались на чистоте крови и не щадят никого, чтобы сохранить её, однако готовых с лёгкостью проливать кровь простых людей, будь то ради своих интересов или по воле богов. О эти фанатики веры, чьё слепое повиновение высшим силам стоило миру немалых потерянных жизней. Они ещё опаснее своих небесных повелителей, взирающих на смертных с жестоким безразличием…
        Игнат сумел было освободить одну ногу, как вдруг Вингевельд взмахнул рукой, и лёд сделался ещё толще.
        - И всё же я давал им всем возможность искупить вину и встать на путь истинный, - продолжал архимаг. - Давал шанс, которого у вас не будет. Огненная магия оставляет на душе ожог, который уже не залечить. Человек не способен в полной мере контролировать столь опасную стихию и не должен владеть такой силой. Она несёт лишь смерть и разрушение.
        - Как и твоя армия, Вингевельд, - процедил Маркус. - Все эти люди, тысячи жизней…
        - Мои действия - вынужденная мера, - мгновенно и невозмутимо ответил архимаг, будто бы ждал этого обвинения. - Нельзя вскрыть нарыв, не причинив боль. Смерть всех этих людей - их выбор. Ваша же смерть - необходимость.
        Вместо ответа на эти слова Маркус выпустил в архимага стремительный поток огня. Тот ловко отклонил его, вырастив прямо на земле щит из толстого льда. Тогда в него полетело пламя от Игната. Вингевельд уклонился и сбил юношу с ног порывом ветра. Когда тот оказался на земле, то обнаружил, что теперь и его руки оказались плену намёрзших на них глыб льда.
        - Ты так ничему и не научился, всё такой же прямолинейный и наглый мальчишка, - с ожесточением проговорил архимаг. - Пусть Маркус каким-то образом и вернул тебе силу, но это уже не важно. Ты никогда не был достоин называться магом.
        Игнат вскрикнул от боли. В его ноги и руки словно впились сотни крошечных игл.
        - Что проку от силы, которая не устоит перед обыкновенным дождём? - произнёс архимаг и мелкий град превратился в противный моросящий дождь.
        Тучи над крепостью озарила вспышка. Раскатисто грянул гром.
        - Я могу лишить вас обоих хвалёной огненной мощи, всего лишь обрушив на это место ливень, сам же стану при этом ещё сильнее.
        Маркус взмахнул руками, каждый мускул которых был напряжён, и архимага окружил плотный огненный кокон. В этот момент дождь усилился, и маг почувствовал, как слабеет. Пламя вокруг Вингевельда истончалось и, наконец, исчезло совсем.
        - Интересный ход, Маркус, - сказал архимаг, туша рукав мантии, и на огненного мага тут же обрушился тяжёлый давящий ливень. Маркус понимал, что Вингевельду достаточно движения руки, чтобы мгновенно заморозить его в глыбе льда и, собрав всю оставшуюся силу, запустил самую быструю в своей жизни огненную стрелу, попав архимагу точно в щёку. Вингевельд вскрикнул, и ливень снова стал обычным дождём.
        - Вижу, я недооценил твои особые таланты, - проговорил он, потирая обожжённую кожу.
        - Довольно слов, - со злостью сказал Маркус и из последних сил поднял вверх дрожащую руку.
        - Просишь помощи у богов? - усмехнулся Вингевельд и ноги Маркуса обволокло льдом. - Божества, что помогали смертным по-настоящему, давным-давно мертвы. Небожители не знают пощады.
        Огненный маг не ответил. Вместо этого он закрыл глаза и сосредоточился на том, что творилось в небе. Всполох молнии. Ещё один. Чистая сила… Ледяная корка тем временем уже покрыла ногу до колена, причиняя острую боль. Она мешала концентрироваться на самом главном, на том, что давало силы жить. Слух Маркуса разрезал пронзительный стон Игната. Маг ярко вспомнил рыжего мальчугана, которого вывез из Дракенталя. Того, кто радовал и огорчал его все эти годы, дарил настоящие эмоции. Того, кто стал ему сыном.
        Вспышка молнии устремилась в руку, словно соединив Маркуса с грозовой тучей нитью чистого света. В этот же самый момент маг ощутил острую боль в груди. Он лишь успел выкрикнуть Игнату: «Закрой глаза!» и выставить вперёд руку, обрушивая на архимага всю мощь небесного огня. Двор крепости озарился ослепительной вспышкой и оглушительным громом, а потом всё стихло.
        Игнат увидел, как белая огненная вспышка превратила каменную арку в щебень, а Вингевельда отшвырнула обратно в башню. Маркус же лежал на земле без движения. Юноша почувствовал, что ледяные оковы ослабли. Он сумел разбить их на маленькие осколки льда, освободив руки и ноги, и тут же оказался возле Маркуса. Бывший декан огня с трудом открыл глаза.
        - Ты победил его, папаша! Ты сумел!
        - Наверное… - еле слышно проговорил маг. - Я… не чувствую ног и…
        Игнат обнял Маркуса, чьё тело было холодно как лёд.
        - Всё хорошо будет, ты только держись!
        - Прости, Игнат. Я пытался быть… хорошим человеком… Хотел… Вырастить тебя… - Маркус дышал с трудом.
        - Ты вырастил меня. И всегда будешь лучшим из людей! - Игнат чувствовал, как сердце в холодной груди мага перестаёт биться. - Не оставляй меня! Я не хочу… Не хочу снова остаться один!
        - Не останешься… Я всегда тебя любил… И теперь… Всегда буду с тобой…
        Игнат утёр рукавом мокрую от слёз щёку. Юноша вцепился в Маркуса с такой силой, словно это могло удержать его в этом мире.
        - Спасибо тебе за всё, отец, - проговорил он дрожащим голосом.
        Маг испустил последний вздох, и глаза его закрылись.
        - Мой сын, - прошептали холодные губы в последний раз.
        По веснушчатым щекам юноши потекли слёзы, сердце разрывалось на части, и лишь серые камни крепостной стены безразлично взирали на него в этот момент. Он не хотел разжимать рук, не хотел отпускать Маркуса навсегда. Мир словно перестал существовать, и всё вокруг стало нереальным. Он вновь взглянул на мокрое от дождя лицо мага, на глаза, которые больше никогда не откроются, и горечь утраты пронзила его душу до самых глубин.
        - Ещё один призрак для Пепельного зуба, - раздался ненавистный голос.
        Архимаг вышел из башни, держась за проём. Его серебристо-голубая мантия закоптилась и потеряла блеск, борода и волосы пожелтели и обуглились.
        - Полдела сделано, - проговорил он. - Осталось покончить с тобой, мальчишка.
        - Я уничтожу тебя! - яростно взвыл Игнат.
        Он бросился к Вингевельду, но упал на колени - ноги вновь оказались скованы льдом. В архимага полетели сгустки пламени, но прозрачный ледяной щит отразил их все.
        - Нет, ты присоединишься к своему обожаемому Маркусу. Жалкому, безвольному человеку. Он считал тебя своим сыном, но не сказал ни слова, когда я вышвырнул тебя из Академии. Удивительно, что хотя бы теперь он попытался показать зубы, хоть и тщетно. Ему не тягаться со мной, и тебе уж подавно, мальчишка.
        Игнат ощутил, как горечь в его душе сменяется яростью. Он сжал кулаки и злобно взглянул на архимага.
        - А после тебя придёт черёд тех немногих огненных магов, которым удалось уцелеть. Вам не место в новом мире!
        - Твой мир сгорит в огне! - прокричал Игнат не своим голосом.
        Ярость заполнила его душу, затуманила разум. Нечеловеческая, сверхъестественная мощь стремилась наружу. И теперь он мог дать ей выход.
        Лёд, сковывавший ноги юноши, испарился облачком пара, а сам он поднялся над землёй. Воздух вокруг Игната раскалился, а земля под ним почернела от жара. Вингевельд вскинул брови, в глазах его читалось изумление. Тело юноши окружило пламя, одежда обратилась в пепел, а капли дождя, испарялись, не долетая до кожи. Все чувства, мысли и эмоции уступили место единственному желанию - испепелить всё вокруг. Игнат приближался к Вингевельду и впервые в жизни увидел страх на его лице. Но в душе не осталось места жалости, всепожирающая ненависть поглотила её без остатка.
        - Сгори! - проговорил раскатистый, словно рёв пламени, голос.
        Архимаг пытался окружить себя толщей льда, но он превращался в пар, едва вырвавшись из рук волшебника. Через ворота крепости стали вбегать мертвецы, они бросались в сторону Игната, но тут же сгорали дотла, не в силах даже коснуться его. Тогда Вингевельд выставил вперёд руки и высвободил всю мощь, которой располагал, но Игнат ощущал обжигающее касание льда на своей раскалённой груди не дольше мгновения. В ответ он направил на архимага всю силу ненависти, боли и пламени, пожирающего изнутри само его естество. Лицо Вингевельда исказили боль и ужас…

* * *
        Таринор услышал гром и невольно взглянул в сторону крепости. Тёмные грозовые тучи нависли над ней, изрыгая молнии. Армия Таммаренов терпела поражение. Когда наёмнику казалось, что победа близка, появлялись новые противники, наносившие удар с неожиданной стороны. Вингевельд оказался лучшим командиром, чем ожидал Таринор. Он явно дал указания своей армии, спрятав разные её части в окрестных рощах и за холмами.
        Конница Кельвина Старлинга пришла на помощь уже потрёпанной: в роще им пришлось столкнуться с отрядом мертвецов. Лорд Алвин Старлинг пал под натиском множества мёртвых воинов, отчаянно сражаясь, пока его тело не превратилось в одну сплошную рану. Драм разил врагов с ожесточением безумца бок о бок с Таринором, пока не пришлось отступить. Тогмура с Иггмуром давно потеряли из виду, оставалось надеяться, что они уцелели в этой мясорубке. Тиберия же наёмник не видел с самого начала сражения.
        Часть армии по замыслу Таринора растягивали силы архимага, насколько это было возможно, а остальная часть оказалась зажата на том же холме, с которого и началась битва. Некоторые бежали, позорно бросив оружие, но таких было мало. Оттесняемые мертвецами обессилившие и израненные воины понимали, что живыми отсюда им не уйти и сражались так, как может только обречённый человек, которому нечего терять.
        Таринор уже не чувствовал, где кончается рука и начинается меч. Левосторонний хват мог помочь ему против живого противника, но мертвецам на это было плевать. Когда его отряд обступили со всех сторон, наёмник испустил громогласный боевой клич и уже был готов встретить смерть с оружием в руках, как подобает командиру, но вдруг за стенами Пепельного зуба сверкнула яркая вспышка. По полю боя прокатился оглушительный гром, мёртвые воины одновременно замерли и развернулись.
        Все до единого мертвецы понеслись обратно к крепости, словно бы это они, а не войско Таммаренов, проигрывали битву. Таринор тут же оседлал одного из немногих оставшихся коней и погнался за ними, рубя и полосуя на скаку. Неожиданно мертвецы один за другим стали валиться, как подкошенные, пока, наконец, не осталось ни одного, стоявшего на ногах.
        Когда он ворвался в ворота и спешился, его ослепило огненное сияние. Это был Игнат. Точнее, наёмник мог лишь угадать Игната в этой целиком сделанной из огня раскалённой фигуре, зависшей в воздухе над корчащимся горящим человеком, закрывающим лицо обугленными руками.
        - Игнат! - крикнул наёмник. - Игнат! Остановись!
        Но огненная фигура не обратила на него никакого внимания. Тогда наёмник поднял с земли камень и швырнул в мага. Камень исчез в яркой вспышке, едва коснувшись его, но это заставило фигуру обернуться. Два белых пятна там, где должна быть голова, явно служили глазами, и Таринор понял, что они глядят на него.
        - Игнат! Ты победил его! Мы победили! Прекрати!
        Наёмник ощутил, что жар усилился и отступил на несколько шагов.
        - Этот. Мир. Сгорит, - проговорил жуткий голос, лишь отдалённо напоминавший голос мага.
        - Игнат! - крикнул Таринор, закрывая лицо рукой от нестерпимого жара. - Вспомни, кто ты! Вспомни о Маркусе!
        Огненная фигура на мгновение замерла. Раздался звук ревущего пламени, будто рядом прогремел взрыв, а в следующее мгновение она взмыла в небо и стремительно унеслась прочь, оставив лишь истончающийся огненный след, уходящий на восток. Во дворе крепости осталось лишь множество сожжённых тел, включая то, над которым нависал Игнат. Наёмник подошёл к нему. Скорченное, обугленное и безволосое, оно, несомненно, мало напоминало то, чем было при жизни. Одно было ясно: Архимаг Вингевельд погиб страшной смертью.
        Уже собравшись покидать крепость, Таринор заметил тело Маркуса, лежащее у стены. От несчастного веяло холодом. Наверняка Вингевельд убил его, а Игнат из-за этого впал в ярость и, похоже, совсем потерял человеческий облик. Наёмник сел на колени и спрятал лицо в ладони. Сколько жизней унёс этот день, сколько судеб он сломал… Безумец Вингевельд хотел изменить мир и частично ему это удалось. Для многих мир действительно не станет прежним.
        - Таринор? - рука Драма легла наёмнику на плечо.
        - Да, я в порядке, - ответил наёмник, обернувшись, и попытался улыбнуться. - Битва окончена. Война окончена.
        - Где Игнат?
        - Не знаю. Он превратился в огненный вихрь и улетел куда-то. Сразу после того, как изжарил архимага, - Таринор указал в сторону, где лежало тело Вингевельда, и на лице эльфа появилось отвращение. - Идём, надо разыскать остальных.
        В тот день славной смертью погиб лорд Эйевос Таммарен, пало в бою немало его родственников и ещё больше тех, кто верно служил им. Тиберий, целый и невредимый, обнаружился неподалёку от обозов. Когда войско столкнулось со второй волной мертвецов, он отступил к маркитантским телегам и ещё долго не мог прийти в себя от увиденного. Услышав о смерти Маркуса, он совсем помрачнел и попросил оставить его одного.
        Братьев северян нашли в одной из рощиц, куда оттягивали силы архимага. Тогмуру крепко попали по голове, и страшно израненный Иггмур молча нёс своего брата на руках до самого лагеря. Там, осторожно положив его на тюк ткани, он сказал: «Пусть братец отдохнёт», и упал рядом замертво. Когда Тогмур пришёл в себя, то, увидев бездыханное тело брата, долгое время не мог вымолвить ни слова.
        Люди, посланные позже в крепость, сказали, что не нашли тела Вингевельда. Тогда Таринор решил отправиться туда сам и с удивлением обнаружил, что обугленный труп архимага действительно исчез. Он осмотрел главную башню и нашёл только сундук с одеждой и припасами, обломки камней и осколки кристаллов. В помещении, служившем местной темницей, наёмник обнаружил еле живого измученного Альдена Старлинга.
        Когда остатки войска вернулись в Высокий дом, к наёмнику подошёл старик. Он назвался Мейвосом Таммареном, и Таринор вспомнил, что действительно видел его во время приёма у лорда Эйевоса. Он заявил, что теперь, после гибели отца, стал лордом Высокого дома, поскольку Янес, один из его старших братьев, погиб в бою, а другой, Явос, давно отрёкся от наследования, предпочтя службу королевским казначеем. Поэтому от имени дома Таммарен он благодарит Таринора за службу, желает вознаградить его серебром и лично даровать рыцарский титул. Также новоиспечённый лорд обмолвился о беспорядках в столице и предостерёг от скорейшего возвращения туда.
        - Серые судьи устроили там настоящее побоище, - сказал он. - Печально, что кровь ныне льётся не только на поле боя.
        - Печально, что она вообще льётся, - мрачно ответил наёмник.
        Глава 23
        Церемония посвящения в рыцари состоялась на следующий день после того, как с почестями похоронили павших, а лорд Эйевос Таммарен нашёл последнее пристанище в усыпальнице. На ней присутствовали как уцелевшие спутники Таринора, так и те командиры, с которыми он недавно делил поле боя. Наёмник никогда не думал, что станет рыцарем и не заучивал слова клятвы заранее, как это делают оруженосцы. Поэтому ему пришлось читать её с бумаги, преклонив колено.
        - Пред ликом богов и людей, Троих и многих, я, Таринор, приношу обет Трёх благодетелей: Доблести, Стойкости и Смирения, - проговорил наёмник, не веря собственным словам.
        Конечно, многие рыцари плевать хотели на обеты, да и сам Таринор предпочитал клятвам договоры, но всё же ему было не по себе от того, что он произносит это произносит. Наёмник утёр лоб от испарины и продолжил:
        - Вверяю свой меч моему господину, лорду Мейвосу Таммарену, и клянусь служить ему в час мира и в час войны, и да не будет у меня иного господина. Если нарушу я обеты или обращу меч свой против моего господина, да будут судьями мне Трое и многие, боги и люди.
        - В честь битвы на Пепельном холме, где ты проявил доблесть, достойную рыцаря, я, Мейвос Таммарен Третий, лорд Высокого дома, пред ликом богов и людей, Троих и Многих, посвящаю тебя, Таринор, в рыцари.
        Сказав это, новый лорд Таммарен взял из рук сира Кельвина, нового главы дома Старлингов, украшенный церемониальный меч с серебряной рукоятью.
        - Да будет твоя рука крепка, - он прикоснулся клинком к правому плечу наёмника, - сердце храбро, - к левому, - а помыслы чисты, - плоская сторона клинка опустилась на голову. - Встань, сир Таринор, и служи верно пред ликом богов и людей, Троих и многих, - торжественно объявил Лорд Мейвос Таммарен и добавил: - В честь славной победы и возвращении замка Пепельный зуб из рук страшного врага, нарекаю тебя сиром Таринором Пепельным.
        Получив награду, наёмник-рыцарь с уцелевшими спутниками стал собираться на поиски Игната, но перед тем попросил о достойных похоронах Маркуса Аронтила, бывшего декана Огня Академии Вальморы.
        - Этот человек был очень дорог моему другу, - говорил он.
        Вот только на вопрос, где же сам друг, Таринор ответить не смог. Лишь сказал, что, если бы не эти два мага, битва неминуемо была бы проиграна, а Энгата, возможно, оказалась бы обречена, и вместе с ней весь мир. И достойные похороны - самое меньшее, чего заслужил этот человек. Также от имени Тогмура он спросил дозволения сложить погребальный костёр для верного и отважного Иггмура по старой северной традиции. Тиберию разрешили остаться в Высоком доме на некоторое время, чтобы после он смог отправиться в родные края.
        И вот, одним тёплым вечером Таринор, Тогмур и Драм развели костёр в нескольких милях к востоку от Высокого дома. Припасов было предостаточно, а к ним Драму ещё и удалось поймать кролика, так что было решено устроить поминальный ужин.
        - Я впервые видел столько смертей, - глядя на звёзды проговорил эльф.
        - А я впервые видел смерть брата, - не поворачивая головы сказал Тогмур. - И это для меня важнее тысячи погибших южан.
        Он подбросил в костёр веток и, вздохнув, продолжил:
        - Иггмур был добрым и, наверное, не таким глупым, как я о нём думал. Как все о нём думали. Старый Эйвинд учил, что нужно отпускать умерших без сожаления. Но, хоть бог смерти одинаково беспощаден ко всем, а всё же хотелось бы, чтобы Иггмура в тот день он пощадил.
        - Бог смерти здесь не причём, - нахмурившись, произнёс Таринор, глядя в огонь. - Всему, что произошло сегодня, виной люди. И если Вингевельд действительно желал очистить мир от тех, кто распоряжается чужими жизнями, то ему следовало начать с себя.
        - В Илорене, эльфийском поселении в лесу Илиниэр, растёт огромное вечно осеннее дерево. Когда где-то умирает эльф, лист срывается с ветвей и падает на землю, а в Благословенных землях богиня Иллания роняет слезу по умершему эльфу. Когда эльфы вступают в войну, случается листопад, а Иллания проливает множество слёз.
        - И к чему ты это рассказал? - спросил Тогмур.
        - Если бы такое древо было у людей, возможно, они поняли бы ценность жизни, увидев, как листья осыпаются во время войн, - ответил Драм.
        - Не поможет, друг мой, - печально улыбнулся наёмник. - Уж слишком скоротечна наша жизнь, чтобы видеть в ней такую же ценность, какую видят эльфы. Даже Эйевос Таммарен, проживший больше сотни лет, посчитал, что отдать жизнь, чтобы воодушевить солдат, - это достойный размен. Знаешь, почему на войну отправляют молодых? Они думают, что будут жить вечно, и не осознают своей смертности. Эльфу же, прожившему не одну сотню лет, определённо есть, за что цепляться в этом мире. Отсюда, как мне думается, и растут ноги у эльфийской философии.
        На это никто не ответил. Первым тишину нарушил Тогмур.
        - Как думаешь, Таринор, выполнил ты клятву, данную Гальдру?
        - Наверное, да. Битва была без преувеличения знаменательной, достойная этого меча.
        - И как же ты назовёшь его? - не унимался северянин.
        - Ну, мы одолели армию мертвецов, так что «Победитель смерти» был бы неплохим вариантом.
        - Не слишком ли вычурно? - с сомнением в голосе спросил Тогмур. - Может быть, «Кровопускатель»?
        - Тоже не подойдёт, - ответил Таринор. - У мертвецов крови-то почти и не было.
        - А если «Резатель»? - неуверенно предложил Драм и две пары глаз вопросительно уставились на него, заставив смутиться.
        - Звучит нелепо. Прямо как мой рыцарский титул. «Сир Таринор Пепельный», - усмехнулся наёмник, горделиво вскинув подбородок. - Тебе, должно быть, своим клинкам было проще имена сочинить. У тебя ж с ними духовная связь или что-то вроде того. Они совершенно одинаковые, а всё равно различаешь.
        Драм смущённо улыбнулся.
        - Нет никакой связи, Таринор, - ответил эльф. - Просто я всегда ношу Шёпот слева, а Тень справа.
        - То есть, то, что ты говорил при нашем знакомстве - это всё чушь?
        - Про мечи - да, - Драм сдерживал смешок. - Хотел произвести впечатление.
        - Да уж, - наёмник пригладил волосы. - Произвёл так произвёл. Вот так и помер бы, не догадываясь, что Драм Дирен шутник, каких поискать. А ведь я тогда тебе поверил. Думал, у меня-то с оружием отношения исключительно житейские, куда уж мне имена мечам придумывать. «Сир Таринор Пепельный со своим верным Резателем», тьфу! Титулы эти ещё… - наёмник задумчиво нахмурил брови и взглянул на небо, где появлялись первые звёзды. - Если кто и заслужил подобную награду, так это Игнат с Маркусом. Без них нас бы всех просто перебили. Они, а не я, выиграли эту битву. Эх…
        - Так что, назовёшь меч «Резателем»? - с сомнением в голосе спросил Тогмур.
        - Нет. Нужна какая-то особая деталь… Лорд Эйевос говорил о сыне бывшего лорда Старлинга. Говорил, сделает всё возможное для его спасения. И я его всё-таки спас. А скольким ещё сыновьям эта победа сохранила жизнь? Мы ведь и сами сыновья своих отцов, избежавшие участи превращения в безмозглых мертвецов на службе у некроманта. Так что пусть этот меч будет «Спаситель сыновей».
        - Хорошо звучит, - кивнул Тогмур и с грустью добавил: - Иггмуру бы пришлось по нраву. Он вообще был таким… Таким… Его теперь и оплакать некому… Эх, братец, как же я теперь без тебя…
        Северянин спрятал лицо в ладони и тяжело вздохнул. У Таринора защемило в душе. Он вспомнил неунывающего Бьорна. Вспомнил, как тот всегда умел подбодрить метким словом, как бесстрашно бился за то, что считал правильным. И как его глаза закрылись навсегда. Пусть они и были из разных миров - безродный наёмник и сын древнего дома - но дружба их была по-братски крепкой.
        Таринор встал и, не сказав ни слова, крепко обнял Тогмура, похлопав его по спине. От неожиданности северянин вздрогнул, но не отшатнулся. На траву упала слеза, единственная, которую Тогмур смог себе позволить. И, наверное, в неё он вложил всю боль и горечь потери.
        Когда кролик изжарился, наёмник со спутниками подкрепились и собрались было отправляться спать, как вдруг Драм, неожиданно насторожился и прислушался к ночной тишине.
        - Сюда кто-то идёт, - тихо сказал эльф, обнажая клинки. - Там.
        Он указал в ночной сумрак бледным пальцем.
        - Погоди, может это всего лишь голодный бродяга, решивший заглянуть на огонёк, - сказал Таринор. - У нас тут и кролика немного осталось.
        Но фигура, показавшаяся со стороны, куда показывал Драм, изумила всех. Ей оказалась девушка, чьё тело было скрыто с ног до головы, даже на руках были надеты перчатки, а лицо скрывал капюшон. Она прикрывала ладонью глаза от огня и осторожно, шаг за шагом, приближалась.
        - Вот дела, - удивлённо воскликнул наёмник. - Как же тебя сюда занесло? Да ещё и одну…
        Но девушка не обратила внимания на слова наёмника, даже не повернулась к нему. Вместо этого она обратилась к Драму и произнесла что-то на непонятном языке, который показался Таринору чертовски знакомым. Эльф изменился в лице и раскрыл рот. Он осторожно ответил ей что-то, а когда она сказала одно единственное слово в ответ, то встал, снял с неё капюшон и крепко обнял. У девушки оказались такие же белые волосы, как у него.
        - Что, чёрт возьми, происходит, Драм? - обескураженно спросил Таринор. - Кто это? И что за слова, что за объятья? Ты её что, знаешь?
        - Таринор, Тогмур, - произнёс эльф, обернувшись. - Это Элона Дирен. Моя сестра.

* * *
        Драм и Элона долго разговаривали, причём она сидела спиной к костру. Наёмник вспомнил, как глаза эльфа первое время не могли привыкнуть к яркому пламени и невольно усмехнулся. От обилия тёмноэльфийской речи у него начинала болеть голова, а эти двое, кажется, и не собирались останавливаться.
        - Слушай, Драм, не хочу вмешиваться в вашу беседу, но мы с Тогмуром собрались на боковую, а под ваше шипение и свист, уж извини за прямоту, совсем не спится.
        - Она рассказала мне, что произошло после моего ухода, - печально отозвался эльф. - Оринес Верессар… Он… Убил моего отца. И всю семью. Дом Дирен уничтожен.
        В голосе Драма появилась злость.
        - Я должен был быть там с ними. Должен был…
        - Хотел бы погибнуть вместе со всеми?
        - Я мог бы их защитить! - воскликнул эльф. - Теперь мне остаётся лишь одно. Я должен вернуться в Улунтар.
        - Но ведь тебя считают предателем, вором и, если мне не изменяет память, трусом, - заметил Таринор, кивнув на знаки на лице Драма. - Не ты ли сам сбежал оттуда и решил начать новую жизнь? Зачем же теперь возвращаться?
        - Месть, - коротко ответил Драм. - Я должен отомстить ему. За себя и за семью. Пусть они считают меня предателем, но если я останусь здесь, то буду считать предателем сам себя.
        - Вот дела, - наёмник почесал затылок. - Ты ведь не собираешься уходить посреди ночи?
        - Элона говорит, что лучше отправляться сейчас, пока не взошло солнце.
        - Скажи ей, что в солнце нет ничего дурного, а с её бледной кожей это будет даже полезно. Завтра мы с Тогмуром проводим вас… Где вы собираетесь спускаться под землю?
        Драм спросил у сестры, и она ответила.
        - Неподалёку отсюда есть речные пещеры, через них можно попасть в Аркобанд, - передал её слова эльф.
        - Ну, вот туда и проводим. А теперь спать. И это мой рыцарский приказ, - улыбнулся Таринор.
        Следующим утром, едва солнце показалось из-за горизонта, они наскоро собрали вещи и направились за тёмной эльфийкой. Таринор только теперь при свете заметил, как Драм похож на свою сестру. Они даже немного поговорили, используя эльфа в качестве переводчика. Наёмника интересовало, как ей удалось отыскать брата, но Элона ответила, что не станет рассказывать об этом. Особенно ему.
        - А сестрёнка-то у тебя с характером, - покачал головой Таринор.
        - Просто она не любит людей, - улыбнулся эльф. - Ей не довелось провести с вами столько времени, как мне. А любой тёмный эльф слышит о людях… Не самые приятные вещи.
        - Если б это ещё было неправдой, - вздохнул наёмник.
        Искомая речная пещера оказалась сырым известковым разломом, откуда веяло холодом, пахло плесенью и доносилось журчание воды. Элона ловко протиснулась туда и скрылась в темноте, Драм же медлил.
        - Значит, прощаемся? - сказал эльф, глядя наёмнику в глаза.
        - Похоже на то, - ответил тот. - Свою порцию приключений мы с тобой получили, друг мой. Не знаю, увидимся ли снова, но не поминай лихом.
        - Буду поминать только не лихом, - неуверенно ответил Драм.
        - И язык бы тебе подучить, - улыбнулся Таринор. Он порылся в сумке и достал квадратную монетку с дыркой посередине. - Вот, держи. Это тебе, талисман на удачу.
        - А как же ты?
        - Судя по последним событиям, мне он не особенно помогает, - усмехнулся наёмник. - Тебе пригодится больше. Прощай, дружище.
        Они крепко обнялись, и Драм исчез в разломе вслед за сестрой. Таринор некоторое время стоял рядом, пока шаги внизу не слились с шумом воды, после чего вздохнул и зашагал прочь.
        - Что теперь? - спросил Тогмур. - Обратно в тот большой город? Эгатар или как его там?
        - Сперва разыщем Игната, а потом… - Таринор почесал затылок. - Знаешь, я ведь не обязан туда возвращаться. Однорукому на верность я не присягал, а с обещанными мне деньгами Рейнаров и Эльдштернов, думаю, уже пора распрощаться. Да и в Высоком доме мы теперь на хорошем счету. В столице, судя по всему, царит безумие, и вскоре, я уверен, оно захлестнёт всю страну.
        - Безумие? - удивился Тогмур. - Я думал, война кончилась.
        - Боюсь, что настоящая война только начинается, - нахмурился Таринор. - Гражданская война. И в ней отличить союзников от врагов будет очень непросто.

* * *
        Беата Леврайд, несомненно, шла на риск, когда помогала архимагу в его амбициозных планах, и, разумеется, она это понимала. Но не меньшим риском с её стороны было выкрасть тело своего наставника из крепости Пепельный зуб.
        Архимаг должен был поддерживать с ней связь через портальную арку, сложенную в башне при помощи мёртвых слуг, но после того, как Вингевельд сказал ей, что во дворе крепости незваные гости, он ушёл и больше не появлялся. Девушка стала волноваться и, в конце концов, хладнокровие изменило ей. Беата знала, что портал в крепость был односторонним, но, не выдержав напряжения, она прошла через него, спустилась по лестнице и обнаружила то, что наполнило её душу леденящим ужасом.
        На ступенях лежал скорчившийся почерневший обезображенный до неузнаваемости, у которого не осталось ни одежды, ни волос, ни глаз. Она до последнего отказывалась признавать в нём архимага, но серебряный амулет с аквамарином, что вплавился в грудь, не оставил сомнений. Вингевельд обещал никогда не расставаться с её подарком, и обещание он сдержал.
        Не помня себя от горя и ужаса, утирая слёзы дрожащими руками, она затащила тело в башню. Беата решила воспользоваться порталом и переправить себя вместе с телом обратно в Академию. Она применила все свои знания и все силы, чтобы через портал можно было попасть обратно. После этого каменная арка должна была рассыпаться, но возвращаться в Пепельный зуб, это ужасное место, где погиб её учитель, ей было ни к чему. Она тайно вывезла тело архимага из Академии и отправилась с ним на север острова Морант, в густой и непроглядный академический заповедник.
        Девушка обладала достаточной силой и знаниями, чтобы совершить то, что хотела. Единственный раз в жизни она решила ослушаться своего учителя. Вингевельд видел, как её восхищает искусство некромантии и однажды сказал ей:
        - Девочка моя, если случится так, что мне не удастся завершить задуманное, если я потерплю неудачу, то даже не пытайся вернуть меня к жизни. Я запрещаю тебе.
        К сожалению, именно это Беата Леврайд и собиралась сделать теперь.
        Ей хорошо было известно главное правило некромантии: за жизнь платят жизнью. Поднимая и поддерживая мёртвых, некромант или теряет собственную жизненную силу, или берёт её у других. Беата же собиралась вернуть Вингевельду саму душу и исцелить тело, чтобы тот всё же смог претворить в жизнь свой план. Смог спасти мир от богов.
        Она наскоро подготовила алтарь на подходящем плоском камне, освежила память о ритуале вырванной страницей книги из числа тех, что были запрещены к изучению. Она взяла её в личном архиве Вингевельда, но была уверена, что учитель будет лишь благодарен. И, наконец, осторожно достала острый, как бритва, нож из чёрного металла, выкованный в далёкой стране на востоке давным-давно. Жрецы, что правили в те годы давно забытым ныне народом, стремились обрести бессмертие, но их ритуалы были несовершенны, а магическая сила ничтожной. Вингевельд стремился покончить с «тиранией крови», но именно кровь сейчас должна спасти его тело и душу. Кровь волшебницы.
        Дрожащими губами Беата прочитала заклинание на давно забытом языке, чьи звуки ныне помнит лишь ветер над занесёнными песком руинами древних городов. Девушка ярко ощутила биение жизни, каждый поток животворящей силы, пронизывающей её тело.
        - Я делаю это ради вас, мой возлюбленный учитель, - прошептала она.
        Девушка задержала дыхание и одним резким движением глубоко погрузила ритуальный нож себе в грудь. Резкая душащая боль пронзила, казалось, саму душу и парализовала тело. Рукоять раскалилась докрасна, из неё вырвались разноцветные нити и стали опутывать тело архимага. Мучительная агония длилась бесконечно долго и закончилась так же внезапно, как и началась. Клинок рассыпался в пыль, а Беата обнаружила себя на земле с ужасной болью в груди.
        Девушка провела ладонью по ране, но крови на пальцах не было. Силы покидали её, но собрав всю оставшуюся волю, она приподнялась на руках и, цепляясь пальцами за край камня, встала на колени. Перед ней лежал архимаг Вингевельд. Невредимый. Совсем такой же, каким она запомнила его при жизни, разве что немного бледнее. Его грудь не вздымалась от дыхания, а серебряный амулет с аквамарином так и остался вплавленным в плоть. Он медленно открыл глаза и повернул голову к девушке.
        - Беата… - проговорили его губы. - Ты здесь… Посмертие нас объединило?
        - Господин… Вингевельд… - девушка с трудом улыбнулась, превозмогая боль. - Я вернула вас к жизни.
        Лицо архимага приобрело выражение ужаса.
        - Нет… - Вингевельд закрыл глаза, и по морщинистой щеке пробежала слезинка. - Что ты наделала…
        - Вы… должны жить. Должны… завершить дело… - боль в груди сменилась холодом. Жизнь покидала её тело.
        Вдруг архимаг резко открыл глаза.
        - Ты обрекла этот мир на гибель, девочка. Обрекла все миры, - проговорил Вингевельд чужим голосом, полным холода и ненависти. - Душа этого человека больше ему не принадлежит. Он выполнил свою часть договора.
        Бесчувственное хладное тело Беаты Леврайд осталось лежать возле камня. Её угасающий разум так и не осознал, что произошло. Её великая преданность обрекла мир на великие страдания.
        Эпилог
        - Почему аккантийские правители зовутся провентами?
        - Надо полагать, потому что земли тут называются провенциями.
        - А почему они так называются?
        - А мне почём знать? Вон, этот сейчас придёт, у него и спроси.
        В то утро провент города Каледоро, и земли с одноимённым названием, принимал у себя весьма необычных гостей. Один из них - гладко выбритый пожилой человек в свободном светлом костюме с серебряным перстнем-печаткой на пальце, другой - черноволосый эльф в моряцкой одежде и с волосами, собранными в хвост на затылке. Третий на их фоне выглядел оборванцем: долговязый, русоволосый с всклокоченной бородой и единственным целым глазом. Когда он улыбался, было видно, что у него не хватало половины зубов. Все трое занимали плетёные кресла под опаляемой солнцем крышей террасы богатого особняка.
        За увитой вьюнком оградой раскинулся прекрасный сад, полный невиданных цветов и фруктовых деревьев. На их ветвях наливались соком рубиново-алые вишни, пузатые груши, душистые яблоки величиной с кулак и многие другие диковинные плоды, чьих названий северные гости даже не знали, а если бы и знали, то вряд ли запомнили.
        - Ну чего там? - нетерпеливо ёрзал на стуле бородатый. Крепкий акцент выдавал в нём уроженца островов Миррдаэн. - В этих краях жарко, как у морского чёрта в заднице! Того и гляди, растаю, как кусок сала на сковородке.
        - Потерпи, Финн, мы здесь не просто так, а сопровождаем важного человека и нашего друга. Которому мы, между прочим, многим обязаны, - недовольно сказал эльф. - А ты нас позоришь.
        - Ох, простите, что старый лоцман портит вашу кристально чистую репутацию, капитан Корваллан! Меня вот больше интересует местный порт, а именно тамошние девки и выпивка. Меня в самую лютую качку так не тошнит, как от здешнего цветочного духа.
        - Надо было оставить его на корабле, - простонал эльф со вздохом. - И зачем мы только взяли тебя с собой.
        - Затем, что только такой морской бродяга, как я, может отпугнуть охочих до наживы портовых голодранцев от ваших холёных шкурок, - самодовольно заявил Финн. - К тому же, тут есть, на что поглядеть. Городишко, что надо. Видать, правду про Акканту говорят, будто бы местные в нужнике шелками подтираются. Кстати, я бы это прямо сейчас и проверил. Солонинка-то была с душком…
        Послышались шаги, и вскоре на террасе появился невысокий смуглый человек с чёрными курчавыми волосами, облачённый в вышитую золотом свободную мантию с красным поясом. Он утёр лоб платком и, широко улыбнувшись, заговорил.
        - Добрый день, достопочтенные сеньоры. Прошу простить моё опоздание, но я ожидал вас позже. Сейчас принесут вино и виноград, чтобы мы могли начать разговор. День выдался на редкость жарким, и вести переговоры иначе мне не представляется возможным.
        Вместе с подносом слуги принесли золотое кресло, в которое смуглокожий человек тут же погрузился с удовлетворённым видом.
        - Итак, что привело вас в Каледоро, сеньор Хельдерик? - спросил он, сложив вместе пальцы.
        - Не стану делать тайны из цели нашего визита, сеньор провент, - улыбнулся старик. - Нам нужны ваши наёмные войска.
        - Для какой же цели?
        - Энгата в опасности. Король Эдвальд Одеринг разрушает страну изнутри.
        - Какое же мне дело до северных королей? - беззаботно спросил провент.
        Он закинул в рот виноградину и зажмурился от удовольствия.
        - Энгата ваш северный сосед.
        - Не наш. Энгата - сосед Эхлаана.
        - Но вы также ведёте с ними торговлю. Притом, насколько мне известно, оборот её весьма велик.
        - Даже если так, что же такого происходит в этой холодной северной стране, чтобы это заслуживало моего внимания? - смуглокожий наполнил золочёный бокал розовым вином.
        - Мой осведомитель в Чёрном замке, сир Гримуальд, писал мне, что король казнил свою жену и нового патриарха, поставил во главу церкви женщину и наводит порядок в городе при помощи религиозного ордена.
        - Сеньор Хельдерик, этого всё ещё недостаточно, чтобы захватить моё внимание.
        - Также он сообщал, что король стал разговаривать сам с собой. Что иногда он шепчет странные вещи, думая, что его никто не слышит. Это явно говорит о новом витке безумия короля, - старик вздохнул. - Сира Гримуальда Гвила недавно казнили на храмовой площади, а король принял главенство над церковью, изменив саму её суть. Страна неминуемо погрузится во мрак фанатизма и жестокости. Он уже потерял поддержку многих лордов. Это прямой путь к гражданской войне.
        - Гражданская война в Энгате пойдёт на пользу торговле. Почему бы мне самому не связаться с кем-то из северных лордов и не предложить услуги моих наёмников?
        - Неужели сеньор провент полагает, что он единственный, кто додумается до этого? Другие провенты могут также предложить наёмников. Это спровоцирует торговую войну уже в Акканте.
        Улыбка покинула смуглое лицо.
        - До меня дошли слухи, - он задумчиво отхлебнул из бокала. - Об армии мёртвых в южной Энгате, которых ведёт могущественный некромант. Мне бы не хотелось так рисковать своими наёмниками.
        - Да, к сожалению, эти слухи оказались правдой, - печально проговорил Хельдерик. - Этим некромантом оказался архимаг Академии Вальморы. Я потерял очень верного человека, пока искал тому подтверждение. Но недавно я получил весть, что некромант и его войско уничтожены в битве неподалёку от крепости Пепельный зуб.
        - Много же у вас осведомителей, раз вам известно всё, что творится в Энгате, - заметил провент.
        - Да, их у меня более чем достаточно, - улыбнулся старик. - К слову, капитан Корваллан, ваш брат давно хотел покинуть Морант. Теперь он может сделать это, в его услугах больше нет нужды.
        - Благодарю, господин Хельдерик, - ответил эльф. - Бэйл давно хотел покинуть эту дыру.
        - Так значит, сеньор Хельдерик, вы хотите, чтобы я помог вам навести порядок в Энгате, потому что мне самому это выгодно?
        - Именно, - кивнул старик. - Более того, я обещаю освободить торговлю с Каледоро от пошлины.
        - Интересное предложение, сеньор, - провент потёр подбородок. - Но недостаточное… Я хочу плащ из тончайших золотых колец. Слышал, гномы северных гор искусные кузнецы. Они сумеют выполнить такой заказ?
        - Не сомневаюсь, - кивнул Хельдерик.
        - За ваш счёт, разумеется.
        - Разумеется.
        - Что ж, в таком случае я могу дать вам пять сотен моих лучших наёмников.
        - Боюсь, этого будет недостаточно.
        - Сколько же вы хотите? - вскинул чёрные брови провент.
        - Чтобы тягаться с армиями Энгаты на равных мне нужно хотя бы пять тысяч человек. В полной боевой оснастке, разумеется.
        - Вы задумали оставить мой город без защиты? - провент вскочил с кресла, но тут же взял себя в руки и присел обратно. - Немыслимо. Не говоря уже о том, что вам совершенно нечего предложить взамен. Если только…
        Глаза провента забегали, он поднялся с места и прошёлся по террасе, задумчиво потирая подбородок. Вдруг он остановился и заговорил.
        - Сеньор Хельдерик, не так давно до меня дошли сведения, будто бы в Энгате вновь видели драконов. Кажется, в местечке под названием Дракенталь.
        Все трое удивлённо переглянулись.
        - Да, подобные слухи действительно ходят по стране, - осторожно ответил старик.
        - Если это правда, то, полагаю, мы сможем договориться.
        - Уж не желаете ли вы заполучить живого дракона для своего зверинца?
        Услышав это, провент расхохотался.
        - А говорят, у северян нет чувства юмора! О нет, вовсе нет, моё условие более чем выполнимо. Как вы знаете, обладание редкими, я бы сказал, уникальными вещами делает честь любому из провентов Акканты. Например, в коллекции Адольфо Марино, провента Мортенаго, есть церемониальный жезл первых аэтийских императоров. А Джакомо Фумагалли, провент Вискато, владеет клинком самого Ульнорена Тени Древа легендарного предводителя и прародителя народа тёмных эльфов. Хотя многие считают, что это подделка, - добавил провент, глядя куда-то в сторону.
        - К чему же вы ведёте, сеньор провент, - спросил Хельдерик.
        - Ко всему, о чём мы договорились ранее, я хочу костюм из драконьей кожи, - невозмутимо ответил тот и тут же осёкся, добавив: - Нет, пусть будет вся шкура дракона! За это я, так и быть, готов выделить вам пять тысяч наёмников.
        Старик опешил. Его спутники тоже выглядели крайне удивлёнными. С другой стороны, выбирать было не из чего, а жар входящего в зенит солнца становился поистине нестерпимым.
        - Согласен, - ответил, наконец, Хельдерик.
        - В таком случае, мы договорились, - просиял смуглокожий.
        - Конечно, нам нужны корабли, чтобы переправить солдат в Энгату, - добавил старик. - Тот, на котором мы прибыли сюда, будет для этой цели маловат.
        Провент подошёл к краю террасы, держа руки за спиной. Вдалеке синела бесконечная морская даль, в которой можно было разглядеть крохотные фигурки кораблей. Он набрал в грудь воздуха и заговорил, не поворачиваясь к собеседникам.
        - Знаете, иной на моём месте усомнился бы в ваших словах, полагая, что вы ведёте какую-то хитроумную политическую игру, из которой намереваетесь выйти единоличным победителем. И, будь вы моим соотечественником, я, разумеется, подумал бы так же. Но мой дед, Витторио Аррато, который вот уже пятнадцать лет как покинул этот мир, говорил мне, что в сравнении с аккантийцами жители Энгаты, честнейшие люди мира. В пример он всегда приводил одного паренька, которого учил фехтовать в молодости. Звали его Кальдор Моэн, и я хорошо запомнил это имя, потому что дед часто упоминал его.
        Провент повернулся и продолжил.
        - Конечно, с его стороны было опрометчиво судить о целом народе по одному человеку, но Витторио Аррато разбирался в трёх вещах: фехтовании, хорошем вине и людях. И я надеюсь, что мне передалось хотя бы последнее из этих его качеств. Что-то в вас, Хельдерик, заставляет верить в вашу честность, а потому я, Валентино Аррато, провент Каледоро, заключаю соглашение. Я предоставлю вам наёмников и флот, чтобы доставить их в Энгату.
        Трое спутников покидали особняк в приподнятом настроении.
        - Вот теперь можно и отдохнуть, Финн, - беззаботно произнёс Корваллан, пригладив волосы. - Конечно, после того, как проводим на корабль господина Хельдерика. Надо бы проведать местные заведения для усталых морских бродяг, вроде нас.
        - Знаешь, капитан, - задумчиво ответил лоцман, почесав бороду. - Всё время, пока мы там сидели, мою голову не покидала одна мысль.
        - Какая же?
        - Провент этот, Аррато, сидел на золотом стуле. Так вот если тот стул переплавить, это ж сколько золотых зубов получится!
        - Когда мы провернём это дело, ты вставишь столько золотых зубов, сколько захочешь, - ответил эльф. - А стул наверняка позолоченный.
        Они беззаботно спускались с холма вниз к шумному порту Каледоро. Жаркое аккантийское солнце обдавало их жаром, а где-то далеко на севере над одиноким островом, который эльфы звали Закатным, собирались тёмные тучи.