RS-7.Лист на холсте, или Улиточьи рожки Салма Кальк
        Непонятный интерес к содержимому компьютера Элоизы де Шатийон и ко всей документации аналитического отдела музеев Ватикана приведёт Элоизу и Себастьяно в бар на окраине, в заброшенный дворец, в бальную залу и на городские улицы.
        Отец Варфоломей и его команда займутся изучением нарисованного листика, а злые силы будут злобствовать при помощи Винченцо Анджерри.
        Героям предстоит на полном ходу вляпаться в старые семейные тайны и вытащить из шкафов несколько скелетов - разумеется, ко всеобщему благу.
        Кальк Салма. RS-7.Лист на холсте, или Улиточьи рожки
        Непонятный интерес к содержимому компьютера Элоизы де Шатийон и ко всей документации аналитического отдела музеев Ватикана приведёт Элоизу и Себастьяно в бар на окраине, в заброшенный дворец, в бальную залу и на городские улицы.
        Отец Варфоломей и его команда займутся изучением нарисованного листика, а злые силы будут злобствовать при помощи Винченцо Анджерри.
        Героям предстоит на полном ходу вляпаться в старые семейные тайны и вытащить из шкафов несколько скелетов - разумеется, ко всеобщему благу.
        Авторское вступление
        Приветствую старых и новых читателей!
        Для вас - новый эпизод приключений Элоизы де Шатийон и Себастьяно Марни, история о художниках и старых тайнах.
        Герои работают в системе музеев Ватикана. Элоиза - ведущий аналитик, Себастьяно возглавляет службу безопасности кардинала д’Эпиналя, который курирует вопросы финансов, а также - хранения и изучения экспонатов.
        Работа предлагает служебную квартиру, и герои пользуются этой опцией - во дворце его высокопреосвященства очень удобно и комфортно.
        Их отношения начинались, как служебный роман, но очень скоро переросли все возможные рамки такого романа.
        У Элоизы за спиной неудачи и потери, у Себастьяно - трагически завершившийся брак, от которого - двое детей-подростков, живущих сейчас с его матерью. Прежние неудачи располагают к тому, чтобы жить в первую очередь «здесь и сейчас», и героям это удаётся.
        Однако, жизнь постоянно подбрасывает им какие-то новые задачи, и решая их, герои становятся ближе друг к другу. Так и сейчас - на дворе майский вечер, все дела завершены, но к ним придётся вернуться - очень скоро.
        01. О чрезмерном беспокойстве и его последствиях
        Хорошо запертая дверь открылась и закрылась, легкие шаги прошуршали по паркету. Себастьяно к тому времени прочно обосновался за компьютером и не планировал выходить из игры еще часа два, но игра была вчера и завтра тоже будет, а когда ещё Стальная Принцесса из Хрустальной Башни, она же фея Элоиза, сама зайдет в гости! В кабинете не слишком прибрано, конечно, но туда можно ведь и не приглашать, а бутылку вина вынести наружу. Бокалы тоже где-то должны быть, и даже чистые. Он написал, что временно выходит, закрыл браузер и выбрался в гостиную.
        Когда он вошел, она стояла возле полки и рассматривала модель яхты. Водила по краю борта кончиком пальца. Себастьяно подумал, что застань так кого другого - рявкнул бы, что нечего трогать хрупкие вещи, а тут даже порадовался, что ей интересно.
        - Госпожа де Шатийон, я очень рад вас видеть. И вообще, и у меня.
        - Добрый вечер, монсеньор, - она повернулась к нему.
        Посмотрела серьёзно, потом улыбнулась. Подошла к нему, взяла за руки, взглянула в глаза.
        - Непременно завтра пойду и возблагодарю всех, кого следует, за такое чудо, - он поцеловал кончики её пальцев.
        - Смотря, что вы называете чудом, - она высвободила одну руку и коснулась его шеи - под волосами, за ушами…
        - Ваше чудесное появление, конечно же, - а если зеркально повторять её движения, в её улыбке появляется что-то такое… удивительное и радостное.
        - Так я же к вам по делу, - она улыбалась, кончики пальцев продолжали скользить по его коже.
        - Кто бы сомневался, сердце моё - вы никогда не появляетесь просто так.
        - Ой ли? Мне кажется, что наоборот - я злоупотребляю вашим вниманием. Вы ведь явно что-то делали, когда я зашла?
        - Это уже не слишком важно, поверьте, - идти вокруг неё и касаться то тут, то там, оказывается, очень любопытно. - Сейчас я целиком и полностью в вашем распоряжении.
        - Очень даже важно, - она подхватила с полуслова, и теперь они странным образом кружились друг вокруг друга. - От чего вам придется сегодня отказаться ради работы?
        - Но Элоиза, работа сегодня уже была. Мне кажется, сейчас время для других ничуть не менее приятных слов… или дел. Если вы здесь воочию, то я могу не вызывать в памяти разные ваши слова, а услышать что-нибудь в действительности?
        - Мои слова? Это какие же именно, Себастьен?
        - Да, Элоиза, ваши слова. Ваши красивые и ласковые слова. Вы же понимаете, мне есть, что вспомнить. Впрочем, если вы хотите слов от меня - я всегда к вашим услугам. Слова от ума, слова от сердца, слова из самой глубины души - и только для вас.
        - Но ведь, монсеньор, это лишь слова?
        - Если так, то отчего вы всегда с такой неохотой их произносите?
        - Я? С неохотой? Почему вы так подумали?
        - Потому что ваши ласковые слова всегда из двух категорий - вы либо произносите их редко, либо никогда, - он всё же притянул её к себе.
        Через четверть часа Элоиза открыла глаза и улыбнулась.
        - Я, все же, расскажу вам про дело, хорошо?
        - Что ж, рассказывайте, если не хотите ничего другого.
        - Знаете, я хочу столько всего… но дело прежде всего, наверное.
        - Даже прежде ужина?
        - Определенно. Знаете, у меня паранойя.
        Первой реакцией было сказать «Да ну!», но он сдержался.
        - Вас преследуют? Или вам звонят?
        - К счастью, пока нет, но у меня создалось впечатление, что кто-то рылся в моем рабочем компьютере, - и сразу же ответила на его невысказанный вопрос - Да, в том, который стоит в кабинете, а не в том, который я туда с собой приношу.
        - Что навело вас на эту мысль?
        - Разные мелочи. Другая последовательность запускавшихся программ, открытых документов, сайтов. Кто-то совсем не думал, что от него останутся следы. Или ему не было до этого дела.
        Ну вот, а вечер так хорошо начинался…
        - Пойдемте смотреть, что там, - он позвонил и распорядился прислать в ее рабочий кабинет для начала Ланцо, а потом всех, кто ему может потребоваться. - А вы-то там что делали на ночь глядя, сердце моё?
        - Глупостями занималась. Не могла вспомнить несколько цифр из документа для Шарля, в итоге не была уверена в правильности выводов. Всю тренировку меня грызла эта мысль, и как только я вернулась домой, то сразу же пошла уточнить. И осознала, что кто-то там был после моего ухода. Если вдруг окажется, что камера почему-то не работала в этот момент - уже будет совсем интересно.
        - А ваш ноутбук?
        - Он был в моей гостиной. Впрочем, не все же знают, на котором именно компьютере я держу итоговые версии важных документов, - пожала она плечами.
        - Хорошо, идёмте в ваш офис, - он пропустил её в коридор и запер дверь. - Скажите, когда мы разберемся в том, что там произошло, вы, по обыкновению, растворитесь в пространстве? - он взял её за руку и поддержал на ступеньке.
        - Вы этого хотите? - подняла она бровь.
        - Нет, я хочу, чтобы мы вернулись в мою гостиную и продолжили с того же места, на котором вы начали рассказывать мне про работу, - улыбнулся он.
        - Иногда достаточно высказать желание вслух - и оно непременно исполнится, - она очаровательно улыбнулась.
        - То есть мне можно не беспокоиться?
        Высокие двери, отделяющие офисную часть дворца от всякой прочей, были естественным образом заперты. Себастьяно отпер их своим ключом, пропустил Элоизу внутрь. Внутри было пространство примерно в два квадратных метра до следующей двери. В рабочее время все двери были распахнуты настежь, а сейчас уже кто-то позаботился и закрыл. Наверное, это был кто-то из дежурных.
        Прежде, чем отпирать вторую дверь, Себастьяно привлек Элоизу к себе. Камер в этом междверье не было - только снаружи по обе стороны. Интересно, остались во дворце тёмные закоулки, в которых они ещё не целовались?
        - Мы остаёмся здесь и не идём дальше? - прищурилась она.
        - Вам здесь нравится, сердце моё? Мы можем в любое время сюда вернуться, - промурлыкал он в ответ.
        И конечно же, в тот же момент снаружи послышались шаги и смех. Себастьяно отпер вторую дверь, вывел Элоизу в просторный офисный коридор и включил свет. Следом за ними появились Лука и Ланцо.
        Аналитический отдел на ночь запирался магнитным замком, ключи от которого были у каждого сотрудника, и был комплект в службе безопасности. И еще, кажется, запасной на всякий случай - в отделе обслуживания здания. Себастьяно попросил проверить наличие всех ключей на местах и состояние камеры. Тем временем подтянулись компьютерщики, им обрисовали задачу и сели ждать в приёмной вокруг стола брата Франциска.
        - Я настаиваю на ужине. Мы ведь все равно пока ждем, так? - Себастьяно продолжил светскую беседу.
        - Да, монсеньор, ужин! Мы не успели, - хмыкнул Ланцо, сидевший за компьютером Элоизы. - Можем сами заказать! Донна Эла, вы любите суши? Мы тут, можно сказать, подсели, у Луки приятель в доставке где-то неподалеку работает, мигом привезет! Я звоню! - он достал телефон и принялся искать нужный контакт.
        - Вам уже не по нраву наша обычная кухня? - хмыкнула Элоиза.
        - Ещё как по нраву, мы просто за разнообразие, - подмигнул Ланцо.
        - Так как насчет суши? - усмехнулся Себастьяно.
        - Понятия не имею, я их никогда не ела. Не доводилось. Но мне кажется, ваши сотрудники уже всё решили.
        - Да, вези много, нас тут десяток, нет, руками есть не будем, с нами тут девушка, которая ест цыпленка ножом и вилкой, а ты про руки мне тут говоришь! - вещал тем временем в телефон Ланцо.
        - Дался вам этот цыпленок, право слово! - фыркнула Элоиза. - Ешьте руками, если я вас смущаю, я отвернусь.
        - Да ладно, мы вас научим есть палочками! Монсеньор научит, он умеет, - усмехнулся Ланцо и вновь уткнулся в монитор.
        - Камера отключена, монсеньор. Два часа назад, - доложил из коридора помянутый уже Лука.
        - Почему-то я так и думала, - прищурилась Элоиза.
        - У вас есть кто-то на подозрении? - спросил Себастьяно.
        - Да. Но я хотела бы, чтобы это были не только мои подозрения.
        - Ребята, вся надежда на вас.
        Через полтора часа, когда суши уже были привезены и благополучно съедены, Ланцо выбрался из-за компьютера и протянул Элоизе и Марни несколько листов бумаги.
        - Монсеньор, донна Эла, всё тут. Он не утруждался особо, взял вот эти файлы и тут же открыл свою почту, частную, а не корпоративную, и отписался, что они у него и что он отдаст их курьеру через час. Дождался ответа - курьер должен быть завтра с десяти до одиннадцати вечера в клубе «Водоворот» и передать их дальше. Имя курьера мы, получается, знаем. Найдем и портрет.
        - А имя автора этой милой затеи?
        - Я же говорю, он не скрывался. Это господин Верчеза. Или дурак совсем, или уверен, что все с рук сойдет.
        - Сейчас посмотрим, что именно он взял, а там уже разберемся, что и как ему сойдет, - мрачно хмыкнул Марни. - Элоиза, вы его подозревали?
        - Его. Он тут у меня целый день крутился, задавал всякие глупые вопросы и норовил заглянуть в монитор.
        - Элоиза, в двух словах - это о чём? - Марни просмотрел содержимое листов и посмотрел на неё.
        - В двух словах - о реставраторах, - пожала она плечами. - Мы с Варфоломеем делаем большую работу по анализу нашей реставрационной деятельности за последние пять лет. Здесь, грубо говоря, выданные мне больше для ознакомления, чем для собственно дела личные отчёты некоторых сотрудников плюс самого Варфоломея. Представления не имею, что здесь можно искать господину Верчезе. - Она встала и обвела всех взглядом. - Я полагаю, завтра мы едем в этот клуб?
        - Ну… донна Эла, вы не знаете, что это за место, - нахмурился Лука. - Приличные девушки туда не ходят.
        - Спасибо, господин Лука, за ваше лестное мнение обо мне, только вот нам сейчас, боюсь, нет разницы, кто туда ходит, так?
        - Да если вы туда явитесь, с вами там никто даже разговаривать не будет, вот увидите! У вас же на лбу, простите, написано, что вы из приличных. Ну, разве что могут попробовать в угол зажать да денег потрясти, уж простите.
        - Господин Лука, я похожа на упоминавшегося сегодня Филиппо Верчезу? - Элоиза так сверкнула на него глазами, что тот аж присел.
        - Нет, но мы не должны вас туда отпускать!
        - Вот и не беспокойтесь. Пришлите мне к утру какие-нибудь фотографии из этого клуба, погляжу, как там люди выглядят. Ну и я не одна ведь туда поеду, так? Просто подумайте, что переговоры про мои документы лучше вести мне. Я же постараюсь и наше забрать, и им ничего не отдать.
        Все двери тщательно заперли. Ланцо, Лука и остальные унеслись вниз - там что-то происходило. Элоиза подняла глаза на Себастьена:
        - Я полагаю, работа на сегодня окончена, - и улыбнулась.
        - Да, но, помнится мне, между нами оставались ещё какие-то слова? Или не только слова?
        - Вообще не слова, - покачала головой Элоиза. - А только лишь загаданные желания.
        02. О магическом преображении
        Утром в офисе всё было, как всегда. То есть, никто из сотрудников не проявил ни беспокойства, ни странной заинтересованности в данных, поступивших от реставраторов. Правда, как только Элоиза пришла и включила компьютер, брат Франциск заглянул и спросил, можно ли ему задать вопрос.
        - Да, конечно, заходите, - она кивнула на кресло. - Можете сразу же кофе нести.
        - Вы знаете, о чем я хочу узнать?
        - Я знаю, что мне есть, о чём вам рассказать, - рассмеялась она.
        - Хорошо, - он кивнул и отошел к кофемашине.
        Принес чашки с кофе и поставил на стол.
        - Я хотела повиниться, что вчера поздним вечером мы некоторое время просидели в вашем кабинете, - улыбнулась Элоиза. - Вероятно, от нас остались какие-то следы.
        - Тогда всё понятно, - серьёзно кивнул брат Франциск. - Госпожа Кьяра убирается очень тщательно и аккуратно, и я, честно признаться, удивился, когда зашел в приёмную утром. Скажите, «мы» - это кто?
        - Монсеньор Марни, господин Ланцо и несколько их сотрудников.
        Она рассказала о своём незапланированном визите в офис вечером и о том, что последовало дальше.
        О делах и розысках, конечно. Не о том, что было после между ней и Себастьеном, конечно, это-то никого более не касается.
        - И что вы намерены делать с господином Верчезой? - брат Франциск был очень обеспокоен.
        - Гнать, конечно, но сначала я хочу узнать, кому он поставляет информацию. И поймать его за этим неблаговидным делом. Чтобы не было вопросов и сплетен о том, что я кого-то там не люблю. Нет, я не люблю, конечно, но дело ведь не только в этом! Я ещё больше не люблю, когда кто-то гадит там, где работает.
        - Я в вас верю, - улыбнулся брат Франциск.
        - Спасибо. И, кстати, я уйду после обеда. Мне нужно будет подготовиться к нашей вечерней вылазке.
        - Скажите, госпожа де Шатийон, вы ведь не станете подвергать себя опасности?
        - Вы думаете, монсеньор Марни позволит мне хоть какую-нибудь реальную опасность?
        - Думаю, нет. И я с ним в этом вопросе полностью согласен.
        В восемь вечера Себастьяно зашел за Элоизой в ее апартаменты. Одет он был в очень застиранную и потрепанную военную форму без знаков различия, сохранявшуюся как раз для таких случаев. Он услышал, как Элоиза попросила помогавшую ей собраться Анну впустить его и сказать, чтобы подождал чуть-чуть. Анна подмигнула и сказала, что уже вот сейчас, пара минут, и все, будет в лучшем виде. И когда спустя эту пару минут Элоиза вышла в гостиную, Себастьяно ощутимо потерял дар речи.
        Перед ним стояла девица неопределенного возраста, очень мало на Элоизу похожая. Нет, рост и фигуру никуда не денешь, но… Она была одета в обтягивающую ярко-голубую кофточку с большим декольте, в котором лежало громоздкое колье, слишком яркое, чтобы быть настоящим. Кожаная юбка выше колен, колготки в крупную сеточку, голубые туфли на весомых каблучищах. Длинные волосы распущены и взбиты, их оказалась преизрядная копна, и в них проблескивают рыжеватые пряди. Яркий макияж. И в довершение всего - ярко-голубые глаза.
        - Я не перестаралась? - спросило диво-дивное голосом Элоизы де Шатийон. - Похоже это на женщину, которая ищет мужчину на ночь в том самом месте?
        - Гм, полагаю, похоже. Но я поражен. Никогда бы не подумал. Это линзы, да? - он обошёл вокруг, разглядывая её со всех сторон.
        - Да. Всегда хотела посмотреть на себя с голубыми глазами.
        - На мой вкус, ваши обычные глаза лучше. И ваш обычный внешний вид тоже лучше. Но на сегодня я не настаиваю. В итоге вас совершенно невозможно узнать, особенно если вы будете вести себя поразвязнее. А меня можно узнать, как вы считаете? Что может искать в сомнительном месте отставной солдат? - он подмигнул ей, повернулся к большому зеркалу и смахнул с рукава несуществующую пылинку.
        Да! Даже Себастьен поразился тому, что увидел вместо её привычного облика. Нормально, это значит, что никому не придёт в голову сравнивать то, что она сейчас видит в зеркале, с обычной наружностью Элоизы де Шатийон.
        Впрочем, сам он имел вид облезлый, но завлекающий. Старая форма облегала его широкие плечи и подтянутый торс на удивление ладно. Сразу вспомнилось, что именно там прячется, под этой формой, пришлось сморгнуть.
        - Денег и выпивки? Приключений? Женщину на ночь? - отвечая ему обычным тоном, она была сама невозмутимость.
        - Мне нравится последний вариант. Как будто вы ищете чего-то сходного? Так, может быть, мы уже всё нашли и никуда не поедем? Я небогат, красавица, но все, что имею, готов этой ночью положить к вашим ногам, - он кружил вокруг нее, как хищный зверь, и улыбался.
        - А файлы мы уже не ищем? - подняла она бровь.
        - О, конечно! Вот, как всегда - возьмете и уроните с небес на землю. Скажите, сердце моё, неужели такой бравый солдат не может добиться благосклонности такой красавицы, как вы? Вы рассчитываете встретить кого-то храбрее? Красивее? Удачливее? Разве это возможно? - эта пламенная речь сопровождалась разнообразными гримасами, и наконец ему удалось рассмешить ее.
        - Хорошо, я сознаюсь - да, вы можете произвести незабываемое впечатление на неокрепшую женскую душу… или на душу в поиске. Вам очень к лицу военная форма. Вы в ней хороши необыкновенно.
        Его глаза вспыхнули.
        - Что ли вы ни разу не видели меня при всех регалиях?
        - Нет. Не доводилось.
        - Тогда давайте сходим куда-нибудь, где это было бы уместно. Я подберу что-нибудь… Завтра? Послезавтра?
        - Давайте сначала разберемся с текущим кризисом, хорошо? - улыбнулась она.
        - Хорошо. Я напомню вам. А сейчас пойдемте, уроним в обморок нашу охрану.
        Охрана предсказуемо вытаращила глаза и разинула рты.
        - Ну что, господин Лука, меня пустят в нужный нам клуб? - усмехнулась Элоиза.
        - Еще как, донна Эла! Только смотрите, как бы ноги уносить не пришлось раньше времени, думаю, там у вас от кавалеров отбою не будет!
        - Ну а вы все на что? Будете отбивать! - рассмеялась она. - Нет-нет, обещаю вести себя тихо и лишних трудностей никому не создавать.
        03. Прогулка на окраину
        В гараже их ждали две машины, Элоиза раньше их не видела - обе старые и с виду абсолютно убитые, но она отлично знала, что на реально убитых служба безопасности кардинала д’Эпиналя не ездит. Элоиза села в одну, Марни во вторую. Свободные места заняла охрана. Карло был за рулем одной машины, Лука - второй. Приехали минут через сорок, припарковались на соседней улице. Посидели, подождали. Джованни и Марко сходили по очереди внутрь - поглядеть, что да как. В полдесятого Элоизу подвезли ко входу, она вышла и отправилась внутрь. Машина уехала ждать на соседнюю улицу.
        Полумрак, и кошмарно накурено. Пришлось сразу же ослабить обоняние и усилить зрение, иначе ой. И так волосы потом будут безобразно пахнуть. Подошла к стойке, попросила содовой. Стала демонстративно осматриваться. Ей показали фото курьера, его внешность она легко воспроизвела перед мысленным взором, и понадеялась только, что он не будет маскироваться в той же степени, что и она.
        Пару раз мимо проходили похожего вида девицы, видимо, местные. Косились, но пока она сидела тихо, ничего ей не говорили.
        В десять ноль пять появился искомый курьер. Они так и не узнали, кому он должен передать данные, поэтому решили перехватить его на входе и не дать возможности ни с кем встретиться. И не успел он дойти до стойки, как Элоиза лениво поднялась и подошла к нему.
        - Выпьем? Потанцуем?
        - Ээээ, сначала дела, - он был настроен решительно, - а потом уже и выпить.
        - Ну какие же могут быть дела в такой вечер? - она аккуратно обволакивала мыслью его сознание, не забывая при этом хлопать глазами и хихикать. И вот он уже идет с ней за руку к выходу. Вышли.
        - Так это тебе я должен отдать то, что принес?
        - Конечно. Но сначала докажи, что это тот самый товар. Что у тебя? Флешка?
        - Да, вставь в телефон и убедишься.
        - Давай только отойдем от входа.
        Отошли. Он дал ей флешку, она одной рукой продолжала держаться за него, сохраняя физический контакт, а второй достала из кармана куртки телефон. Его руку под локоть, быстро вставить флешку и посмотреть содержимое - пара минут.
        - Эй, урод, ты чего там застрял, а ну брось бабу и иди сюда, - вдруг раздалось от входа. Элоиза вздрогнула и отвлеклась, концентрация мигом рассеялась, она только и успела, что сунуть в карман телефон с той самой флешкой.
        - Ты кто? Чего тебе надо? - непонимающе завертел головой освобожденный от наваждения курьер.
        От входа к ним уже бежал парень в форме охранника клуба, но не добежал - вышедший из тени дерева Марни подставил ему подножку и тот поймал носом большой древесный корень. Марни же подошел к Элоизе и бесцеремонно взял ее за руку.
        - Пойдем, красавица, не обижу. Погляди на этих - ни рожи, ни кошелька, нашла, с кем гулять!
        - Сам-то кто такой, нечего тут у нас девок искать, вали отсюда! - заорал, поднимаясь, охранник.
        Тем временем курьер попытался схватить Элоизу за руку.
        Марни одной рукой ловко отодвинул её за спину, а во второй откуда ни возьмись раскрылся нож.
        - Кто тут с претензиями? - молниеносный взмах, рука курьера рассечена, а на обратном ходе нож заплясал перед лицом.
        - Да пошли вы все! - и, громко матерясь, курьер убежал. Охранник поднялся и побежал следом за ним.
        Элоиза и Марни взглянули друг на друга и рассмеялись.
        - Авантюристы, - выдохнул Марни и нежно провел пальцем по ее щеке. - Уходим, пока они не поняли, что к чему и не вернулись разбираться. Только ради всего святого, осторожно, я помню про ваши колени! Они не чесались в этот раз?
        - Нет, - сверкнула улыбкой она.
        Он подхватил ее под руку, и они скрылись за углом.
        К счастью, улица не была освещена, а место действия не просматривалось камерой на входе, это они выяснили заранее. Добежали, сели в машину, понеслись. Вторая шла следом.
        - Ну как? - развернулся с переднего сиденья Лодовико.
        - Нормально. Проверим? Покажите телефон? - Марни тщательно вытирал лезвие ножа, потом убрал его в ножны и куда-то вглубь карманов, если не знаешь - ни за что не догадаешься, где он.
        - Вот, берите. Но я увидела те самые файлы, о которых шла речь вчера. Надеюсь, они не сразу разберутся, что произошло. Видимо, охранник должен был забрать данные. И я не понимаю пока, для кого господин Верчеза таскает информацию из моего компьютера.
        - Разберемся, экселенца! А вы молодец, не испугались, - подмигнул Лодовико.
        - Да на самом деле испугалась, когда он от крыльца к нам побежал. Вздрогнула от неожиданности, и чуть было все не испортила. Спасибо монсеньору, он появился исключительно вовремя.
        - Он умеет, да. А вы все равно молодец.
        - Да вы же вся дрожите, Элоиза! - нахмурился Себастьен.
        - Это реакция на напряжение. Сейчас пройдет.
        - Лодовико, фляжка есть?
        - Есть вино. Подойдет?
        - Вполне. Давай сюда.
        В машине нашлась и бутылка, и штопор, и небольшой металлический стаканчик. Его наполнили и дали Элоизе, потом Марни внимательно взглянул на неё.
        - Вы в самом деле молодец, и всё отлично. Как вернемся, убежите и будете спать? - спросил он тихо.
        - Если честно, есть хочется намного больше. Днем не успели с Анной толком пообедать, а уже ночь. Да и глаза как песком засыпаны. Поэтому доехать, перекусить и потом уже спать.
        - Перекусить? Нет, нужно отметить победу. Съездим, поужинаем?
        - Но не в таком же виде! - вырвалось у нее.
        - Хорошо, переоденемся. Сколько времени вам понадобится?
        - Четверть часа, вряд ли больше. Разоблачаться проще, чем вот это все лепить. Очень утомительный образ, право слово. И в подготовке, и в использовании.
        Когда доехали, Элоиза вежливо всем улыбнулась, кивнула и побежала к себе - переодеваться. Снять с себя это диво, умыться, вытащить линзы, и… ой, а волосы-то! Мыть долго, сушить еще дольше. Элоиза попыталась собрать их в узел, но, завитые и залакированные, волосы никуда не желали собираться. И премерзко пахли, ясное дело. Черт-черт-черт! Придется оставлять, как есть. Только сбрызнуть ароматической водой, пусть лучше пахнут жасмином. И красно-золотые ногти тоже. Ладно, хотя бы одеться нормально! Черные джинсы, черный топ, тонкая цепочка с замысловатой подвеской, надеть снова свои обычные кольца. Так и быть, чуть-чуть подвести глаза и чуть-чуть пройтись по ресницам. Для порядка. Шарф. Туфли. Помада. Можно идти.
        Она вышла в гостиную как раз в тот момент, когда появился Себастьен. Он сменил свою форму на полуофициальные джинсы с сорочкой, впрочем, традиционно белоснежной.
        - Вы изумительно точны, - сказали они оба разом. И оба разом рассмеялись.
        - Увы, я не успела привести в должный вид голову и ногти. Надеюсь, вас это не расстроит.
        - Меня это порадует. Не скрою, ваш традиционный облик нравится мне намного больше той безумной девушки, которая ездила в клуб, но это было совершенно необходимо, и вам отлично удалось перевоплощение. А сейчас вы убрали безумное и лишнее, и оставили лучшую часть того образа. Ваши алые ногти добавляют цвета во все происходящее. А ваши чудные волосы делают вас восхитительно живой.
        - Обычно я не живая?
        - В последнее время вы обычно деловая. И даже когда приходите ко мне вечером, то всё равно деловая.
        - Меня это устраивает, - улыбнулась она.
        - Да, я в курсе, спасибо. Но сегодняшняя поездка была ведь тоже по делу, так? Вы, вроде как, сами предложили ее и сами придумали свой сногсшибательный вид!
        - Неужели он вам так запал в душу? - хмыкнула она. - Как бы мне не пожалеть об этом, а то ещё подумаете, что это возможно в обычной жизни!
        - Постараюсь, чтобы не пожалели. Да и в обычной жизни вы красивее. Идем? - он подал ей руку,
        - Идем, - она легко коснулась его ладони пальцами.
        04. О ерунде
        В ресторане «у котов» Марни как будто ждали. Впрочем, как везде и всегда - его пожелания исполнялись мгновенно. Они только успели расположиться за столиком, а перед ними уже материализовались кофе и вино.
        - Я не знал, с чего вы захотите начать. И попросил всего понемногу.
        - С мясом? - улыбнулась она.
        - Как же иначе, - подтвердил он.
        На самом деле салат был самый тот, мясо нежное, подливка вкусная, а разговор вполголоса вертелся исключительно вокруг взлома компьютера. Обоим было понятно, что господин Верчеза старается не для себя, но оба они не представляли, для кого же.
        - Выход один - тотальная слежка, прослушивание всех его переговоров и полный контроль над его компьютерами. И пока мы не поймем, что происходит, он не должен отследить наш интерес и нас заподозрить.
        - Может быть, надо было не отбирать флешку, а следить за обоими? Ведь ничего очень важного там не было.
        - Даже не очень важное не должно покидать пределы нашей системы. Иначе непорядок.
        - Согласна, но может быть, он попытается еще раз?
        - А может быть, ну его пока, и займемся собой? Скажите, милая госпожа де Шатийон, можно позвать вас на свидание?
        - На свидание? - удивилась она. - А… что это вот тут у нас с вами?
        - Ужин, - с готовностью ответил он.
        - Но скажите, чем тогда, по-вашему, ужин отличается от свидания?
        - Когда мы с вами ужинаем и обсуждаем дела - ну какое же это свидание? А если вы не можете вот так с ходу отличить одно от другого - то скажите, вас вообще зовут на свидания?
        - Еще пока да, - рассмеялась она. - Иногда.
        - Черт.
        - Ммм?
        - И кто же?
        - Новенькие. Те, кому не успели объяснить положение дел, и кто не начинает ещё трепетать от одного лишь упоминания вашего имени, - рассмеялась она.
        - Даже не знаю, что сказать в ответ. С одной стороны, определенная дерзость всегда вызывает симпатию, с другой стороны, хочется прогнать от вас всех.
        - Не берите в голову. Дон Карло давным-давно уже объяснил мне, что ни один разумный человек связываться с вами не станет, а неразумные у нас не задерживаются. Поэтому никто мне не досаждает. Такого, как было в первые месяцы, уже давно и в помине нет. Чему я лично очень рада.
        - Хорошо, это выяснили. Так куда они вас зовут? Когда приглашают на свидание?
        - Вот в том и дело, что куда-нибудь как-нибудь. С вами всегда есть дело. Или если не дело, то какое-нибудь ещё более приятное занятие. Причем, знаете, возможность совместного занятия какой-нибудь ерундой я ценю едва ли не больше разных нежностей. А с ними всеми никаких дел вне работы нет и быть не может, предложить мне ерунды никто, кроме вас, не додумался пока, а прочее-другое я в данный период своей жизни готова делать только с вами…
        Его рука обхватила её за плечи.
        Раньше, скажем, год назад, они садились за этот столик лицом к лицу, друг напротив друга. Но некоторое время назад стулья сменились лавкой. Такой широкой лавкой со спинкой, в стилистике заведения. И теперь они сидели рядом.
        - А просто свидание без всякого дела вас может заинтересовать?
        - С вами? - подняла она бровь.
        - Со мной. И в полной тайне, конечно. Если я сейчас позвоню дежурным и скажу, что мне самому нужно что-нибудь проверить, то никто и не подумает нас искать и вообще задумываться о том, где мы есть и что делаем. А завтра утром вернемся, как будто заканчивали операцию. Да так оно и есть на самом деле.
        - И куда же вы меня зовете?
        - А вы думаете, мне некуда вас позвать? - рассмеялся он.
        Прямо рыцарь Дамиан!*
        - Я, честно признаться, вообще об этом не думала. О том, что у вас есть и кого вы куда зовете.
        -Ну и зря не думали, сердце моё. Кроме отличной работы и трех комнат во дворце у меня есть много что ещё, - подмигнул он.
        - Верю, - серьёзно кивнула она. - А у меня как раз ничего особенно и нет, кроме помянутой отличной работы и трех комнат во дворце.
        - Лукавите, сердце моё. У вас есть столько, что не всякому получится за вами угнаться. Я бы мог представить вам список, но…
        - Список? Какой ещё список?
        - Список ваших достоинств с точки зрения житейской выгоды.
        - Существует такой список? - удивилась она.
        - Я могу его составить. Но не буду, зачем? По большому счету, нет никакой разницы, владеете вы чем-то или нет, ваша самая большая ценность для меня в том, что я люблю вас, и никого другого, и хочу быть с вами, и ни с кем другим. Поехали?
        Элоиза не ответила ничего. Ничего не говорить… Уйти в себя, легко прислониться щекой к его плечу…
        Внизу звучала музыка - средневековая мелодия, очень подходящая к оформлению заведения. Флейта, что-то струнное и что-то ударное.
        - Вы задумались, сердце моё?
        - Я заслушалась.
        - Вас можно приманивать музыкой?
        - На свидание? Ой, не уверена.
        - А кто-нибудь пытался?
        - Конечно, - улыбнулась она. - И пытались, и просто так.
        - Рассказывайте уже, - он потеребил её за плечо.
        - Приманить пытался во времена оны граф Барберини. Он мастер, и сдаётся мне, ему ничего не стоит взять и приманить. Но… со мной не получилось.**
        - Графа я никак не буду комментировать, с вашего позволения.
        - Вы всё ещё хотите его убить?
        - Конечно. И не будем о нём. Рассказывайте дальше, пожалуйста.
        - Просто так - это, конечно же, Лодовико и его гитара. Он никуда меня не приманивал, но я слышала, как он играет. Когда не просто аккомпанирует голосу, а именно играет. Он может приманить, кого захочет, я уверена. Он вам не рассказывал? Зимой, перед Рождеством, когда вы были в отъезде вместе с Шарлем, как-то вечером они с Варфоломеем зазвали меня играть в карты и сделали всё, чтобы я проиграла. И тогда они попросили меня танцевать, импровизировать под игру Лодовико. Не знаю, как это было со стороны, но мне понравилось.***
        - Элоиза, а я почему ни разу ничего такого не видел? Я чувствую себя обиженным, честное слово!
        - Это не специально, правда. Так получилось. Я и забыла, потому что после столько всего случилось! Ваше возвращение, потом всякие гадостные дела, которые приходилось делать… ну да вы знаете.
        - Вот, как гадостные дела, так со мной, а танцевать - так с моими друзьями!
        - Хорошо, я обещаю вам, что в следующий раз буду танцевать с вами… или для вас. Годится?
        - Вполне. Понимаете, я и так, честно сказать, бывает, что комплексую на их фоне.
        - Да ладно? - она не поверила, отстранилась, удивленно посмотрела. - Вы? На их фоне? Чем же они могут оказаться лучше?
        - Ну как… Карло - трепло, способен обаять любую девушку. С ним легко и весело всем. Я помню момент, когда вы с ним смеялись на кухне, однажды ночью, давно. Честно, я ему в тот момент даже позавидовал. А еще честнее - хотел побить.****
        - Это когда он объяснял, почему ко мне перестали приставать?
        - То есть?
        - Именно он тогда рассказал, что весь дом считает меня вашей девушкой, и оттого меня оставили в покое все или почти все. И конечно, его самого ваша девушка никак не интересовала.
        - Вот как?
        - Именно так. А что с Лодовико?
        - А Лодовико - поэт. И в прошлом тоже обаятельное трепло.
        - Ну и что? Кстати, мне рассказывали, что вы тоже бываете поэт, - она быстро взглянула на него из-под ресниц. - Только вы мне ни одной строчки ни разу не показали. Не доверяете?
        - Нет, это не так называется. Кстати, с вами ровно та же история - вы обещали подумать и что-нибудь мне показать, уже давно обещали. Так когда же?
        Телефон зазвонил бодрой мелодией где-то в недрах его кармана. И выражение его лица было при этом неописуемым.
        - Вы знаете, кто это? - прошептала она.
        - Знаю, - мрачно ответил он. - Шарль. Может быть, ну его?
        Она чуть было не сказала это самое «ну его», но в последний момент опомнилась.
        - А вдруг что-то важное?
        - Глобально вы правы, просто так в это время Шарль звонить не станет, - и он достал телефон, продолжая обнимать ее второй рукой. - Слушаю, Шарль.
        Они сидели так близко, что Элоиза слышала весь разговор.
        - Вы отправились ужинать, так? Не торопитесь, закончите ужин, но потом вы мне нужны. Богоданный племянник опять напортачил.
        Марни издал некий полузадавленный звук, сильно напоминавший ругательство.
        - Что случилось?
        - Расскажу, когда приедете. Мне сказали, что госпожа де Шатийон с вами? Привезите её тоже, она очень нужна.
        - Ок. До связи, - Марни нажал кнопку и убрал телефон в карман. - Вы слышали, сердце моё?
        - Да. Увы.
        - Но дослушать зацепившую вас мелодию это нам не помешает.
        - Да. Наверное, - ее рука взлетела ему на плечи, за шею, коснулась волос.
        - Что это с вами? - его недоверчивая улыбка была очень мягкой.
        - Это же я убедила вас ответить Шарлю. А вы уже, наверное, предвкушали продолжение нашего ужина. Думали, что уговорите меня на то самое свидание, так? - она постаралась сделать взгляд непроницаемым и говорить обычным слегка насмешливым образом.
        - Конечно, и был момент, когда я готов был убить Шарля на радость врагам.
        - Не печальтесь. Обещаю, мы закончим этот разговор. Когда разрешится нынешний кризис… когда нам не будут мешать начальники по телефону.
        - Вы серьезно, Элоиза?
        - Как вы говорите, я тоже живая. Иногда.
        ___________________________
        * История рыцаря Дамиана рассказана в книге "Мария-Эстелла, или Призраки из прошлого", глава "Теоретические аспкты охоты за привидениями"
        ** О музыке графа Барберини - в книге "Мадонна Фьора, или Медальон кардинала делла Ровере", глава "Волшебная флейта"
        *** О Лодовико и танцах - в книге" Джулиана, или Ведьминские козни", глава "Мирные развлечения"
        **** О Карло и неоднократно поминаемом разговоре - в книге "Мадонна Фьора", глава "О тех, кто ест ночью, и о сплетнях"
        05. Такова жизнь
        Музыка стихла. Себастьен подозвал официанта, попросил кофе и десерт. Самый большой и замысловатый.
        - Вам же всегда нужно сладкое, когда приходится много думать, так?
        Она неопределенно хмыкнула, а потом вдруг спросила:
        - А на меня у вас какая мелодия в телефоне стоит?
        - А позвоните.
        Она достала из сумки телефон, позвонила. И услышала «Historie d’amore».
        - А почему?
        - Ну… по-французски же, - он взял у нее из рук телефон, повернул к себе. Увидел свое изображение - лежащим на траве, руки закинуты за голову, пара верхних пуговиц рубашки расстегнута, и выражение лица самое умиротворенное - и удивленно присвистнул. - Где вы добыли этот портрет?
        - Вам честно сказать?
        - Конечно. Я его никогда не тиражировал. Это, гм, очень частный кадр.
        - А мне понравилось, - Элоиза невозмутимо пила кофе.
        - Так где же? - он вернул телефон на стол и взял ее свободную ладонь.
        Черт. Не врать же ему! Придётся признаваться.
        - В отделе господина Ланцо есть некая база фотографий сотрудников… В общем, когда я узнала, что у господина Лодовико есть милая привычка фотографировать всё, что движется, я убедила кое-кого показать эту базу мне. Не спрашивайте меня, кого именно, и как именно, тоже не спрашивайте. Все равно я вам этого не расскажу. Наверное, вы всё поймёте сами. И ваши сотрудники не виноваты. И вам придется поверить, что я выбрала один-единственный кадр и забрала его себе в телефон. И, честное слово, обычно я свой телефон никому не показываю.
        - Черт, зачем вы это сделали?
        - Захотелось. Мне понравился кадр. Не понимаю, почему вы так беспокоитесь - вы одеты, никого другого рядом нет, это фото никак вас не компрометирует. Я не знаю контекста и выбирала исключительно по внешнему впечатлению.
        - Контекст таков, что незадолго до того мы победили. И сами остались живы. А нашему умному Лодовико только и дела было, что ходить и фотографировать полуживых людей!
        - Хороший контекст. Вы против того, чтобы я иногда смотрела на изображение человека, который победил?
        - В принципе нет, но… Мне не слишком приятна мысль, что мои личные кадры оказались полностью беззащитны.
        - Я уверяю вас, очень мало людей на свете смогут добыть информацию таким способом. На мой взгляд, вы и ваши секреты в безопасности.
        Он хмуро взглянул на нее.
        - Вот, опять вы все поставили с ног на голову. Почему вы меня-то не попросили? Думаете, я бы отказал?
        - Не думаю… не хотела афишировать свой интерес к вашим фотографиям. Скажите, трудно было? Там? - и кивнула на фото.
        - Достаточно трудно. Но это уже в прошлом, - он прикрыл глаза и задумался.
        - Значит, пусть там и остается? - спросила она и легко коснулась кончиками пальцев его ладони. - Нет, я могу, конечно, удалить это фото, будете как все, без картинки.
        - Я еще и единственный с фоткой? Ну ничего себе! - он легким незаметным движением взял ее пальцы в свои. - Придется вам ее оставить. А как же разные другие люди из вашей жизни?
        - Их слишком много, мне обычно лень искать портреты. Кстати, у вас на рабочем столе телефона одно время тоже красовалось изображение, которого вам никто не давал. Не припомните?
        - Отчего же, помню. Отличный кадр, Лодовико далеко не сразу удалось поймать вас так, чтобы мне понравилось.
        - Так это был заказной кадр?
        - Конечно. И я же тогда не мог посадить вас под его камеру, чтобы этот кадр получить, приходилось всячески изворачиваться.
        - А сейчас что там?
        - Взгляните, - он протянул ей телефон.
        На рабочем столе Элоиза снова увидела свой портрет. В белом платье, с распущенными волосами. Машины, к которой она прислонилась в момент съемки, видно не было, но кадр был определенно из серии «именины у Полины».
        - Между прочим, у меня этих фотографий нет. Почему? - строго спросила она.
        - Потрясите Лодовико, сердце моё. Он даст их сразу же, вам даже не придется применять к нему ваши специфические методы убеждения.
        - Я сейчас вернусь, - она отставила чашку, отняла руку, встала и стремительно вышла из зала.
        В туалете подошла к зеркалу. Тьфу, кошка драная. Глаза горят, щеки красные, губы облизаны - обкусаны, волосы лохматые. Намочила руки в холодной воде, приложила к щекам. Не помогает. Попыталась пригладить волосы - бесполезно. А ведь сейчас идти, общаться с людьми, с которыми она всегда убийственно серьезна, и вообще работать! Думать. Просчитывать действия. Или ещё неизвестно что делать. Ужас. Сразу будет понятно - что-то не так, она не в порядке и вообще. Ладно, придется прорываться. Поскорее бы все закончить и спать уже. Предприятие сегодня было не очень сложное, но напрячься пришлось, сейчас бы выспаться, а потом уже дальше напрягаться.
        Высушила руки и пошла обратно в зал.
        Себастьен ждал ее за столиком.
        - Вы в порядке?
        - Нет. Но это не важно.
        - Что-то случилось? Еще что-то?
        - Да как вам сказать… у меня диссонанс между тем, что я вижу в зеркале, и необходимостью срочной работы.
        - Я не зеркало, но я не вижу ничего плохого. Вы очаровательны сегодня, ваши глаза так непосредственно сверкают, и прическа у вас очень милая. Я склонен видеть во всём влияние вашего нетипичного сегодняшнего образа для операции. Он разбудил в глубинах вашей натуры что-то, что вы обычно старательно прячете. Видимо, это и не дает вам покоя. Нет-нет, не надо испепелять меня взглядом, я вовсе не утверждаю, что у вас есть привычка искать по барам мужчин на ночь. Я о том здоровом авантюризме, доля которого есть во всех наших совместных операциях…
        - Да, я люблю риск и авантюры. Да, я с удовольствием на них иду, и, видит бог, справляюсь. Что-то еще? Или уже поедем к Шарлю? - она встала и принялась застегивать сумку.
        - Да все отлично, экселенца! Вы прекрасно справляетесь, без вас нам было значительно труднее. Мы вас очень уважаем и очень ценим, а я так просто дня без вас прожить не могу. И вы это отлично знаете. Знаете же, так? - на последних словах он встал, подошел к ней, притянул ее за руку к себе и говорил практически у самого лица.
        - Знаю, - она опустила глаза.
        - Я понимаю, что сейчас было бы правильнее как раз отправиться на свидание. Или просто в постель. Хоть в мою, хоть в вашу. Но, черт возьми, жизнь такова, что мы отправляемся к Шарлю.
        - Ок. Едем к Шарлю, - и далее до самого палаццо они был неразговорчивы, но предупредительны друг к другу и вежливы.
        06. Что происходит и кому это нужно
        Шарль ждал их в своём кабинете. Было непривычно видеть приёмную пустой, но отца Варфоломея там не обнаружилось. Кардинал сидел за столом и гладил разлёгшегося на коленях кота Чезаре.
        - Добрый вечер, Себастьен. Добрый вечер, госпожа де Шатийон, вы сегодня замечательно выглядите. Прошу прощения за то, что беспокою так поздно, но вокруг меня происходит что-то непонятное, и мне это не нравится. Садитесь, сейчас принесут кофе.
        - Добрый вечер, Шарль, - кивнул ему Марни. - Нам бы тоже понять, что вообще происходит.
        - Добрый вечер, ваше преосвященство. Рассказывайте, - Элоиза сняла с плеча сумку и шарф, Марни подхватил и сложил на стул у дверей.
        Кофе принёс не кто иной, как Варфоломей лично. Аккуратно поставил поднос на стол, налил всем, кто как любит, и только потом уселся.
        - Как в истории появился ваш племянник? - поинтересовался Марни. - Он ведь занят какими-то делами в церковной части дворца и не должен соприкасаться ни с чем серьёзным?
        Вот-вот, Элоиза вдруг осознала, что ни разу не встретилась с Анджерри с момента своего возвращения из Парижа. Он никак не проявлялся. И при этом говорят же, что он в приятельских отношениях с Верчезой!
        - Госпожа де Шатийон, вы хорошо помните обзор по реставрационным работам, который вы отдали мне сегодня? - спросил кардинал.
        - Конечно. Я его вам отдала лично в руки, так?
        - Так. А уже под вечер его у меня попросил любезный племянник. Сказал, что ему там нужно что-то для назначенной ему работы. Даже смог вразумительно объяснить, что именно - мол, какой-то предмет, отданный на реставрацию, поступил к нам через благотворительный фонд, то есть его купили, отдали нам, а деньги ушли в фонд.
        - Ну, было такое, - буркнул Варфоломей. - Картина. Святой Себастьяно, кстати. Поступила месяца полтора назад, не в самом хорошем состоянии, с ней сейчас работают. Пока только очистка - полотно всю свою жизнь висело в жилом помещении, и там вот такенный культурный слой, - Варфоломей широко развёл руки, показывая величину того слоя. - Работает госпожа Джованнина, то есть Асгерд. И у неё неплохо получается.
        - Ладно, скинь мне все сопроводительные документы по этой картине, посмотрим, что там к чему, - Марни поставил на стол чашку. - Где сейчас Анджерри, кстати? - спросил он.
        - Я отправил его в личные покои и запретил их покидать. Пока не разберемся, что к чему. Так вот, он мне бумаги-то не вернул. А поскольку в них не те сведения, которые могут свободно ходить и где угодно лежать, то я прямо попросил вернуть, когда закончил все сегодняшние дела. Он принес, но трех листов недостает. В его кабинете мы с Варфоломеем и Лодовико их не нашли. И он не может мне внятно объяснить, где они и что с ними. Равно как и зачем ему эти данные понадобились.
        Марни сумрачно глянул на Элоизу.
        - Так. Это уже хуже, чем просто какие-то файлы из вашего компьютера, - он подошел к рабочему столу, взял бумаги и нахмурился. - Элоиза, вы сможете определить, какие данные пропали?
        - Конечно. Может быть, тогда мы поймем, кто за этим стоит и что ему нужно?
        Они не поняли, кто это и что ему нужно. Или поздно было, или задача на этом этапе и с этими данными пока не имела решения. Себастьяно понимал, что так бывает, просто нужно ещё поработать.
        Шарль попросил привести к нему Анджерри, Себастьяно распорядился, и того доставили. Элоиза сделала вид, что она является элементом декора кабинета, но её пристальный и суровый взгляд сверлил череп святого отца, и Марни подозревал, что способствовал его откровенности. Правда, допрошенный Анджерри сказал только, что это Филиппо Верчеза просил у него бумаги, он их смотрел и он их вернул обратно, а что там не хватает нескольких листов, он, Винченцо, и не заметил. У него, Винченцо, совсем другие проблемы на уме, он печется о душах вверенной ему паствы, и пусть к нему не пристают с документами, цифрами, реставраторами и прочими глупостями. После чего оставалось только отпустить его восвояси. Точнее, вернуть в его личные покои.
        После чего они втроём пошли в аналитический отдел.
        Элоиза включила компьютер и выдала полную версию документа. Потом они сели в кабинете - вместе с Шарлем, и придумали, какие минимальные изменения нужно внести в те три листа, чтобы разницы заметно не было, а выводы бы следовали из этих данных абсолютно другие. А дальше все просто - найти человека, у которого бумаги, заменить, проследить за ним и выяснить, куда пойдут сведения.
        Незадолго до рассвета Себастьяно отвел едва стоящую на ногах Элоизу в ее покои. Шарль распорядился отправить ее спать и не трогать утром, пока сама не встанет. Встрепанная Анна, поднятая с постели, помогла уложить ее спать. Марни разыскал телефон Элоизы, выключил там все будильники, какие нашел, звук выключил тоже, а телефон положил в гостиной. Даже если кто и станет звонить, она обнаружит это только когда проснется.
        А потом уже можно было и самому отправиться спать. Он ещё подумал - к Элоизе или к себе? И решил - к себе. Времени до утра оставалось мало, путь она спит, а ему и пары часов хватит. И насчет себя он распорядился будить, если будет обнаружено или произойдет что-то важное. Ну и насчет слежки за Филиппо Верчезой распорядился тоже.
        07. О дальнейших действиях
        Элоиза проснулась и никак не могла понять, почему так светло. Так же она абсолютно не понимала, как оказалась в своей спальне - ей помнилось, что она уснула в кресле в своем кабинете, когда организм совсем отказался ей повиноваться, а мужчины еще что-то решали за ее компьютером. Но она лежала в своей постели, на улице явно был день, а часов и телефона поблизости не было.
        Телефон нашелся на столе в гостиной, в нем были отключены все возможные звуки. Он утверждал, что на дворе почти час дня, и что с утра ей звонила разве что кузина Марго. Тогда она позвонила Анне и спросила, что происходит.
        Анна рассмеялась.
        - Меня поднял с постели Марни, когда уже светало. Привел тебя сюда. Ты на ногах вроде еще стояла, но, похоже, уже спала на ходу. Он тебе всё везде в телефоне повыключал и сказал, что его высокопреосвященство велел тебя не беспокоить, пока ты сама не встанешь. И всё.
        - Больше никаких новостей?
        - Сама у Марни спроси, мне он не очень-то рассказывает. Но просил сообщить, как ты встанешь.
        - Знаешь, мне нужно отмыть голову после вчерашнего, а потом я уже смогу с кем-нибудь разговаривать. Ты сможешь принести мне сюда какой-нибудь завтрак для экономии времени?
        - Могу, я ему скажу, что ты встала и что придешь сама.
        Час спустя одетая для офиса и волосок к волоску причесанная Элоиза позвонила Марни и спросила, где сейчас кто и куда лучше прийти ей.
        - Приходите в кабинет Шарля, мы оба здесь.
        Они действительно там были оба, плюс Варфоломей, больше не позвали никого. Себастьен улыбнулся и поцеловал ей кончики пальцев.
        - Добрый день, Элоиза. Удалось поспать? Отлично. Располагайтесь, сейчас подадут кофе, - а вид-то у него не очень, видимо, спать было некогда.
        - Расскажите лучше, что вам удалось узнать, - она села и подумала, что после разговора нужно вести его куда-нибудь и оживлять.
        - Господин Верчеза созванивался с неизвестным пока нам человеком, который находился в тот момент в Марселе, и хвастался, что получил все, что собирался. Они договорились встретиться завтра вечером, во время приема на вилле Сан-Валентини. Я хочу попробовать перехватить его там.
        - И?
        - Мы не придумали ничего оригинального, увы. Напоить и ограбить. Или придумать повод, затеять ссору, потом драку. Лишить сознания, подменить бумаги. Использовать только тех, кого он не знает в лицо.
        - И привлечь внимание всех, кто будет на приеме, к этому инциденту.
        - Госпожа де Шатийон, вы можете придумать что-то лучше? - кардинал поглядел на нее в высшей степени заинтересованно.
        - Я думаю, мне нужно тоже поехать туда с вами. Поговорить с ним. И убедить отдать то, что ему не принадлежит.
        - Элоиза, я не замечал за вами пристрастий к идеализму, - кардинал не поверил.
        - Я так полагаю, что одно другому не мешает и если мои доводы не дойдут до его сознания, то всегда можно осуществить вариант с напоить или дракой. Кстати, а господин Верчеза не проявлял никакого беспокойства? Вдруг ему сообщили, что вчера в цепочке передачи данных произошел сбой?
        - Пребывает в счастливом неведении о том, как много мы знаем. Вы ещё не заходили к себе в отдел?
        - Нет, я только поговорила по телефону с братом Франциском.
        - За Верчезой следят, разумеется. За его перепиской и переговорами - тоже, - Себастьен налил себе новую чашку кофе.
        - А вы уверены, что сможете решить нашу маленькую проблему без шума? - усомнился Варфоломей.
        - Полной уверенности никогда не может быть там, где речь идет о людях, они непредсказуемы, - пожала плечами Элоиза. - Но вы ведь меня подстрахуете, монсеньор, так?
        - Сдается мне, вы уже обо всем договорились? - кардинал по-прежнему излучал волны недоверчивости.
        Себастьен молчал. Видимо, просто кому-то нужно было больше спать.
        - Ваше преосвященство, у нас с монсеньором есть некий проверенный алгоритм решения подобных проблем. Детали различаются, конечно же, но глобально он работает.
        Себастьен с интересом на неё взглянул - ну да, раньше ей не приходило в голову что-то говорить Шарлю об их совместных операциях. Она даже не всегда соглашалась раскрывать свое участие - сделали, и всё, работаем дальше. И уж тем более она не отстаивала их методы работы, молчала, да и только.
        - Себастьен, что я слышу? Вы завербовали госпожу де Шатийон в службу безопасности? - Шарль тоже оценил нюанс.
        - Нет, она не соглашается. Мы предлагали, уже давно. Ей уютнее в кабинете аналитика, - покачал головой тот.
        - Что же, подведем итог. Вы отправляетесь в Сан-Валентини, кстати, каким образом вы там появитесь?
        - Я без труда получу приглашение, - Себастьен встряхнулся и снова вошёл в разговор. - Там будет несколько десятков человек, и один я с дамой легко могу затеряться среди них. Если добывать его через родственников, то даже и мое имя нигде фигурировать не будет. Мы приедем пораньше, постараемся отыскать там Верчезу и побеседовать с ним без свидетелей. А потом побыстрее исчезнуть. За Верчезой будет слежка, за тем, кому он передаст документы - тоже. Чтобы нас никак не связали с вами, мы уедем не в город, а в противоположную сторону. У Лодовико есть домик в часе езды от города, переночуем там. Может быть, даже и две ночи. И край в воскресенье вечером вернемся сюда. Идет? - Марни обвел собеседников внимательным взглядом.
        - Идет, - хором ответили они.
        - Монсеньор, вы сейчас пойдёте к себе в кабинет? - спросила Элоиза, поднимаясь.
        - Да, если не возникнет ничего по дороге, - кивнул он.
        - Пойдёмте, - она кивнула кардиналу и Варфоломею, взяла за руку Себастьена и вывела его в приёмную.
        - Что происходит? - улыбнулся он.
        - Вам не приходило в голову, что человеку время от времени нужно спать для нормального функционирования? - подняла она бровь.
        - Приходило, сердечко моё, - он прямо даже обрадовался. - Но вы ведь понимаете, что всякое случается!
        - Да. Как всегда, - она коснулась его висков кончиками пальцев, провела по щеке, по губам… потом чуть приподнялась и поцеловала его.
        Конечно же, он не остался безучастным - обнял её, и можно было бы остаться так долго, но дверь из коридора отворилась, раздался невнятный возглас и потом она сразу же закрылась.
        Руки опустились, но глаза сияли. Себастьен подошёл к двери, распахнул её.
        - Заходите, брат Викториус. Госпожа де Шатийон, я провожу вас, идёмте.
        Они вышли в коридор, притворили за собой дверь, взглянули друг на друга и рассмеялись. Он уже не походил на кота, который засыпает на ходу.
        - Хорошо, но не слишком поздним вечером я рекомендую вам ещё пару процедур, - сказала она.
        - Буду рад. А то вы вчера стали как-то суровы в конце нашего предприятия…
        - Вас это начало останавливать? - подняла она бровь.
        - Ни в малейшей степени. Вы, конечно, убедили меня, что можете быть всякой и разной, но я помню, с чего мы начинали.
        - Вы придёте вечером? - она взглянула строго и остро.
        - Непременно, сердце моё, спасибо вам, - он легко поцеловал её, а потом, как и обещал, проводил до аналитического отдела.
        08. О нелюбимых сотрудниках
        У них были сутки на подготовку. Правда, у Элоизы подготовка опять свелась к внешнему виду - в четверг вечером она вместо тренировки съездила в салон, где ей привели в должный вид кожу, волосы и ногти, купила платье и туфли, потом спала, сколько спалось и ленилась, пока есть возможность. В пятницу она тихо исчезла из рабочего кабинета в обед, предупредив брата Франциска о том, что сегодня уже не вернется, и скрылась в своих покоях. После обеда приехал парикмахер Витторио, а потом и визажист. Потом пришла Анна и помогла одеться.
        - Эла, по-моему, получилось отлично.
        - Ты думаешь? А вдруг я упаду с этих каблуков? - хмыкнула Элоиза.
        Шпильки и впрямь были отменно высокие.
        - Ты уж не падай. Не танцевать же идешь, так? И не по дорожкам в парке бегать. Дело сделаете и быстро дальше. А я буду вас всех ждать у Лодовико. Ты отложила вещи, которые тебе привезти?
        - Да, вон там, у шкафа, сумка. Во что переодеться, чем умыться-намазаться и в чем спать. Надеюсь, там будет, где спать.
        - Конечно, будет. Глянь в зеркало - все же в порядке, так?
        Элоиза глянула.
        Из глубины зеркала на нее смотрела дама из общества, готовая отправляться на публичное мероприятие. Волосы завиты и уложены в прическу, несколько локонов аккуратно обрамляют лицо. В кудрях диадема. Открытые плечи, глубокое декольте, жесткий лиф платья обтянут алым атласом. Пышная юбка длиной до щиколоток, тонкие прозрачные чулки, и алые, в тон платью, туфли на высокой тонкой шпильке. Украшения подходят к диадеме, это определенно гарнитур - серьги, колье, браслет. Клатч обтянут таким же алым атласом. На открытые плечи Анна накинула шарф.
        Из общего стиля выбивалось только крупное кольцо с синим камнем в чёрной ажурной оправе. Но Элоиза решила, что оно может пригодиться ей в процессе.
        И когда Себастьен, по обыкновению, зашел за ней, она по первому же его взгляду поняла, что попала в точку. Он молча смотрел на неё, и не двигался с места.
        - Я снова не похожа на себя? - подняла она бровь.
        - Экселенца, вы именно что похожи на себя. На даму из хорошей семьи, которую воспитывали правильным образом. Которая знает, в чем ходят в офис, в чем на прием, а в чем в бар на окраине. Которая отлично делает все, за что берется. С которой я с легким сердцем пойду и на прием, и на штурм. Или на одно и другое разом, как сегодня. Вы прекрасны в любом образе, Элоиза. И вы умеете все это носить и в этом двигаться. Мне очень хочется пойти с вами просто на прием - без всяких других дел. Разговаривать, танцевать, хвастаться, в конце концов. Не сомневайтесь, вы похожи на себя, и это замечательно.
        - Ничего, вы ничуть не хуже. Вы ей подходите, - глубокомысленно заявила Анна. - Смотри, Эла, вот кавалер так кавалер - и фрак носить умеет, и галстук, и запонки. И булавку красивую подобрал. Фамильная, не иначе, сейчас таких не делают. Ты уж присмотрись получше, ладно?
        Элоиза бросила беглый взгляд - да, булавка в галстуке и запонки знакомые, изумрудные.
        - Анна, я ничуть не сомневаюсь в достоинствах монсеньора. До встречи вечером, не забудь, пожалуйста, мою сумку, - она поправила локон и повернулась к Себастьену. - Полагаю, мы можем отправляться.
        Сегодня в гараже их ждала самая пафосная машина Марни - приобретенная именно для таких случаев. Карло за рулем, Лодовико рядом, Себастьен усадил Элоизу на заднее сиденье и сам сел с другой стороны. Выехали - они в середине, машина спереди, машина сзади. Ну и все три машины отслеживались из командного центра службы безопасности - так, на всякий случай.
        Вилла Сан-Валентини была освещена изнутри и снаружи. Гости, пока немногочисленные, поднимались по широкой лестнице и исчезали во дворце.
        Внутрь отправились Марни, Элоиза и Лодовико. Распорядитель вечера отметил их прибытие и пригласил проходить внутрь и чувствовать себя как дома, ожидая выхода хозяев, который планируется через полчаса. Это всех устроило, и они прошли в большую залу, где уже бродили немногочисленные пока гости, а возле дальней стены настраивали инструменты музыканты оркестра. Лодовико отошел к стене, взял с подноса бокал с соком и внимательно оглядывал присутствующих. Марни некоторых знал, с ними он здоровался и представлял Элоизу.
        Элоиза вежливо улыбалась и молчала - она сканировала здание в поисках Филиппо Верчезы. Конечно, Лодовико собирался получить эту информацию обычным путём, но - вдруг у неё наконец-то получится? Это было бы намного удобнее, чем любые расспросы. Элоиза вспомнила, как её направляла Доменика Прима, потом вспомнила, как наутро после рождественского праздника перед ней открылись разнообразные личные покои палаццо д’Эпиналь… Сосредоточиться и вперёд!
        На удивление, ей это удалось. Она узнала очень много о дворце и его обитателях, прямо скажем, ей столько и не нужно было. Правда, на всякий случай обратила внимание, кто там и с кем. И очень не сразу увидела то помещение, где ждал кого-то Верчеза. Хотя попасть в него будет очень просто.
        И когда они отошли от одной оживленной группы, тихо сказала Себастьену:
        - Он наверху. Я знаю, как туда попасть. И он сейчас один.
        Незаметный знак Лодовико - и они выходят из залы и отправляются наверх. Лодовико остается ждать их у входа в зал.
        - Не удивляйтесь и не заговаривайте ни с кем, и нас не увидят, пока мы не вернемся в зал.
        Не удивляться он уже почти что привык - она часто во время операции начинала говорить вот так, отрывисто и четко. Кивнул.
        - И если я вас не попрошу прямо - не вмешивайтесь. И не выпускайте моей руки. Если мне понадобятся обе руки - возьмётесь за плечо. Он обратит внимание только на меня, вас для него все равно, что нет.
        Лестница привела их на небольшую площадку, на которой они увидели две высокие двери и одну маленькую. Все они были заперты, и очевидно, за ними начиналось приватное пространство хозяев. Элоиза остановилась перед маленькой и закрыла глаза.
        Она еще внизу сосредоточилась и пыталась дотянуться до сознания Верчезы, притупляя его ощущения. Сейчас их разделяла только дверь, за которой он ждал человека из Марселя, ему очень хотелось поскорее отдать документы и получить - что получить? Не деньги же, денег ему и так никто не жалел - зарплата была более чем нормальной. А, вот - он хотел, чтобы ему были обязаны и чтобы он потом мог потребовать что-то от этих людей… Черт, кому же и для чего понадобились данные о реставраторах Ватикана?
        Элоиза представляла себе характер Верчезы и давно поняла, как она начнет разговор. Она открыла дверь и вошла. Себастьен вошел следом.
        - Добрый вечер, господин Верчеза, - начала она обычным своим тоном, - а почему вы не внизу, гости же собираются там?
        - Госпожа де Шатийон? А вы что здесь делаете?
        - Как же, к вам пришла. Вы не хотите мне ничего рассказать? Подумайте. Я не скажу об этом Винченцо, честное слово. Он не в курсе, что вы вернули ему не все страницы документа.
        Это не так, но они ведь не общались…
        - Эээ… а как вы узнали? - в общем, он всегда был болтуном и хвастуном. Нужно было всего лишь немного его подтолкнуть.
        - Вы что же, думаете, что я не знаю, сколько листов в документе, который сама же составила?
        - Да, я как-то не подумал, что Винченцо возьмется спрашивать о чем-то вас!
        Ну, положим, Анджерри ничего не спрашивал, спрашивал Шарль, но об этом сейчас никто говорить не будет.
        - Впрочем, я до конца так в это и не верю. Покажите листы, - последние слова сопровождались сильным мысленным повелением.
        Верчеза механически достал из внутреннего кармана пиджака свернутые пополам листы А4, передал Элоизе. Она взяла, бегло просмотрела все три, достала из-за корсажа три других листа. Повертела в руках одни и другие, потом один комплект свернула и вернула за корсаж, а второй отдала ему в руки.
        - Убирайте, и запомните хорошенько - я сюда не заходила, вы со мной не разговаривали и вообще меня не видели. Сейчас вы сядете к столу и уснете, а проснетесь только тогда, когда в комнату войдет ваш наниматель, кто бы он ни был.
        Верчеза послушно сел в кресло и закрыл глаза. Элоиза и Марни тихо выскользнули наружу и прикрыли за собой дверь. Спустились вниз, там их ждал Лодовико.
        - Сейчас войдем на порог залы, и нас станет видно, - тихо сказала Элоиза. Голова немного кружилась, но в целом она была довольна - ей удалось, всё обошлось тихо, и теперь главное - не привлекая внимания, покинуть дворец и исчезнуть в ночи.
        09. Побочные эффекты шпионских операций
        Они появились на пороге залы в тот самый момент, когда дирижер взмахнул палочкой и оркестр заиграл вальс. Прекрасный вальс Штрауса. Два десятка пар с готовностью закружились по залу, остальные стояли вдоль стен и наблюдали за танцующими.
        - Я попробую пробраться к выходу коридорами, а вам уж придется дожидаться конца танца и выходить через зал, ты фигура заметная, да и донну Элоизу приметили, негоже ей по закоулкам прятаться. Пройдете через залу, выйдете, и машина ждет вас у лестницы. Если через десять минут не появитесь, я тебе позвоню от входа в зал, сделаешь вид, что тебя вызвали, и вы оба срочно уезжаете, - Лодовико подмигнул им и исчез в боковом коридоре.
        Элоиза держала Себастьена под руку и смотрела в зал.
        - Элоиза, а вы танцуете вальс? - вдруг спросил он.
        - Конечно, а вы что - танцуете? - она недоверчиво посмотрела на него, а он, по своему обыкновению, смеялся.
        - А вы думаете, меня в лесу воспитывали? Пойдемте, пройдем через залу. Если мы не можем пройти пешком, не привлекая к себе внимания, пройдем вальсом.
        Он с поклоном подал ей руку, она машинально сделала реверанс. Ругнулась про себя на высокие каблуки - как же, не танцевать она едет. А вот как оно обернулось!
        - У меня не слишком подходящая для танцев обувь, - пожала она плечами, а сердце тем временем колотилось, как бешеное.
        - Я в вас верю! Вы справитесь.
        - А если я запнусь об собственную ногу и упаду с грохотом? - кисло спросила она.
        - Буду вас ловить. Думаете, не поймаю? - в ответ он обезоруживающе улыбнулся.
        Она посмотрела на танцующих гостей, на него… вот, то самое, чего не ожидаешь, а оно как подкрадется сзади да как схватит! Он не мог знать ничего про нее и вальс, просто не мог!
        Еще в юности, когда они с сестрицей Марго танцевали активно и много, ни один танец не действовал на нее так разрушительно, как вальс. В том плане, что хороший танцор мог брать ее голыми руками - она теряла голову совершенно. Единственный момент - чары были кратковременными и вскоре после танца выветривались, оставляя, впрочем, после себя приятные воспоминания. Поэтому хорошему танцору, если он имел на нее виды, следовало поторопиться. Об этом эффекте знала Марго и даже однажды намекнула одному, гм, кавалеру… впрочем, все закончилось хорошо. Но ни разу не случалось так, чтобы она танцевала вальс с человеком, в которого была так отчаянно влюблена. Как-то обычно объекты её симпатии не умели танцевать вовсе. Откровенно говоря, ей было страшновато. У нее подкашивались ноги. Но она не смогла бы объяснить ему все это, никак бы не смогла. Шагнула неуверенно, покачнулась на каблуках, сжала его руку, чтобы не упасть.
        - Уже ловить? - он наклонился почти к самому ее лицу и подмигнул ей.
        Они спустились на паркет, встали в пару… и полетели. Тело быстренько вспомнило все требуемые навыки, выстроилось…
        Себастьен в вальсе оказался фантастически прекрасным кавалером. Он очень ловко вел ее через множество разных пар на паркете, он чувствовал, когда нужно притормозить, а когда проскочить на свободное пространство между другими парами, ей осталось только держаться на ногах и не отставать от ритма. Впрочем, отстать было нереально, он держал ее так, что вариантов не было - отпускать не собирался. Держаться на ногах было ой как сложно, туфли откровенно мешали, их хотелось сбросить, но нельзя, нельзя! Ох, как давно ей не встречались такие кавалеры, с которыми бы не по земле ходить, а отрастить крылья и улететь, и парить друг вокруг друга в небесах! А потом разогреться в лучах солнца и стечь вниз утренней росой пополам с мелким жемчугом, рассыпаться по траве… От его ладони, лежащей у нее на талии, по позвоночнику в обе стороны бежали электрические импульсы. Она уже не помнила о ногах, ноги сами что-то там снизу делали. Они пролетели мимо выхода из зала и понеслись дальше.
        - Себастьен, мы же собирались выходить наружу? - нет, пока звучит музыка, она наружу не хочет, но дело же, дело!
        - Элоиза, сердце мое, не сердитесь. Мне нечасто доводилось вести в вальсе столь умелую даму. Какие еще таланты в вас скрываются?
        - Уверяю вас, я не делаю ничего особенного. А вот вы божественно танцуете.
        - Вот, вам же нравится! Вам же нравится танцевать. Вы танцуете каждой клеточкой вашего тела. И вы на самом деле сейчас не хотите наружу, так?
        Она не стала отвечать. Только улыбнулась. Он и так всегда о ней все знает.
        Тем временем музыка несла их по залу дальше. Весь мир сосредоточился в его откровенно сияющем лице. Впрочем, она не видела, что написано на лице у нее самой, но подозревала, что тоже светится. Когда они в который уже раз миновали распахнутые двери в залу, она увидела Лодовико… с камерой. Он беззастенчиво их фотографировал и при этом выглядел очень довольным.
        - Там… там Лодовико! - прошептала она.
        - Ну да, он нас ждет, а мы не торопимся. Ничего, я думаю, что пока все под контролем.
        - Он нас снимает!
        - Вот и молодец. Когда еще удастся уговорить вас на такое безрассудство?
        - Никогда бы не подумала, что во время шпионской операции придется танцевать вальс!
        - А это вы зря, чего только делать не приходится. Правда, я не разведчик, но немного соприкасаться приходилось. Да и генерал неужели вам не рассказывал?
        - О вас?
        - Нет, о том, что необходимо знать и уметь хорошему офицеру.
        - Наверное, я была нелюбопытна. И не слушала его.
        - Если бы я только знал, что путь к вашему сердцу лежит через бальную залу!
        - Устроили бы бальную залу в палаццо д’Эпиналь?
        - А что? Вы не верите в мои возможности и мою наглость? - рассмеялся он.
        - Верю, - улыбнулась она в ответ.
        Она и вправду никогда не танцевала так - чтобы в одном человеке удивительным образом совпали и отличный танцор, и очень желанный ей мужчина. Свет люстры дробился в бриллиантах у нее в волосах и на шее, и в булавке его галстука, глаза их сияли, они кружились, кружились, кружились, кружились, кружились…
        Элоиза очнулась от того, что ее целовали, очень настойчиво и требовательно. Еще ничего не понимая, она открыла глаза и увидела перед собой лицо Себастьена. И поняла, что фактически висит у него на руках, между ним и стенкой пафосной бальной залы, а его широкая спина скрывает ее от остальных гостей. И вспомнила. Сан-Валентини. Документы. Надо срочно уезжать.
        - Элоиза, вы в порядке? - она кивнула. - Идти сами сможете?
        - Да, должна смочь, - едва слышно прошептала она и встала, опираясь на его руки.
        - Вот и отлично. Идемте так быстро, как сможете, - он обхватил ее за плечи и повел к выходу. В гардеробной накинул ей на плечи шарф, дал в руки сумку и вывел на улицу.
        - Я же говорил, что поймаю, - шепнул ей почти в самое ухо.
        Несколько секунд, пока подъезжала машина, она стояла с широко раскрытыми глазами и глубоко дышала. Машина подошла, Лодовико открыл дверь, Себастьен посадил ее внутрь. И сел сам. И машина растаяла в ночи.
        - Экселенца, вы были великолепны! Я знаю, что Себастьяно хорошо танцует вальс, но про вас-то мы не знали! Мы думали, что вы можете только что-то своё суперсложное, - Лодовико сиял и не сразу заметил, что Элоиза молчит и смотрит в одну точку.
        - Дай фляжку, - Себастьяно, не глядя, протянул руку, взял фляжку, отвинтил крышечку и поднес к ее носу.
        От запаха коньяка она встрепенулась.
        - Пейте, Элоиза, иначе придется разжимать вам зубы и вливать.
        Она не стала возражать и глотнула. Глубоко вздохнула и вернула фляжку.
        - Спасибо.
        - Что случилось, Элоиза? - тихо спросил он. - Почему вы потеряли сознание?
        - Голова закружилась. Давно не танцевала вальс. Нет-нет, с вами все в порядке. Это моя проблема. Просто нужно спать некоторое время, потом все будет в норме.
        - Спите пока. Когда приедем - я вам скажу.
        Она и впрямь мгновенно провалилась в сон. И уже не слышала, как он уложил ее голову к себе на колени, накрыл плечи шарфом. Снял с ног туфли.
        - Что-то не так? - спросил Лодовико.
        - Черт знает, я пока не разобрался. С бумагами все идеально, а вот что потом - я не очень понял, честно говоря.
        - А я думал, всё отлично, она такая довольная вроде была, пока танцевала, я видел!
        - Да непонятно. Ладно, доедем - посмотрим.
        - Когда приедем, ее разместим наверху, а ты пойдёшь потом к ней и разберетесь. Тебе-то она что-нибудь скажет, я думаю. Но как ей удалось вытрясти из этого уродца документы?
        - Да как всегда - она так его попросила, что он не смог оказаться.
        - Ну и ребята потерлись у входа, посмотрели в камеры - вас на них было видно, только когда вы были в зале. Этого я совсем не могу понять!
        - Я тоже. А может быть, нам и не нужно это понимать?
        10. Как дикий зверь после охоты
        Элоиза проснулась от того, что ее звали по имени и гладили по голове. Открыла глаза. Так, голова на коленях, одетых в черные брюки из тонкой шерсти. Себастьен. Сверху шарф, туфли где-то.
        Села на сиденье рядом с ним. Хлопала глазами, соображала, что происходит. В машине, кроме них, никого не было.
        - Мы приехали, Элоиза.
        - Да-да, сейчас, я выхожу.
        - Вы сможете выйти сами?
        - Конечно, - она нашла туфли, надела их, закуталась в шарф. Взялась за дверь, осторожно встала на ноги.
        Он подержал дверь, потом взял ее под руку и повлек в двухэтажный домик, до которого было не более десяти шагов. Кажется, вокруг росли деревья. Подробнее она не разглядела.
        В домике была прихожая, кухня и обширная гостиная. И лестница наверх. Анна выскочила из кухни, глянула Элоизе в лицо, ахнула, забегала. Элоиза попыталась прислониться к стене, и хотела было там и остаться тихонечко, но Себастьен вывел ее в гостиную и усадил в кресло. Там было еще человек десять сотрудников службы безопасности кардинала д’Эпиналя, считая Карло и Лодовико. Они были радостные и шумные, Элоиза понимала, что надо улыбаться, но это давалось с трудом. Оказалось, что Лодовико успел рассказать всем, как они с Себастьеном танцевали вальс, и даже показал фотографии, всех это почему-то необыкновенно обрадовало. Ей в руку вложили бокал, она его чуть не уронила, но пальцы Себастьена сомкнулись на ножке бокала поверх ее собственных.
        - Спасибо, я справлюсь, - серьезно кивнула она ему, сидевшему на подлокотнике ее кресла.
        Тут же возник столик с закусками и горячим, Анне помогли накрыть, и усадили в соседнее кресло. Шумели, радовались. Пили за победу.
        Через некоторое время Элоиза поняла, что, несмотря на шум и аппетитные запахи, снова засыпает. Как всегда после большого напряжения - сознание просто выключалось, и всё, независимо от того, где она находилась и что делала. Она поймала взгляд Анны, кивнула ей.
        - Наверное, я пойду спать, - шепнула она. - Проводи меня, я не представляю, где это здесь можно сделать.
        - Сейчас, сделаем, - Анна встала с кресла и унеслась наверх.
        - Господа, я откланиваюсь. Если остались нерешенные вопросы - мы решим их завтра. Но я надеюсь, что мы сегодня все сделали отлично. Спокойной ночи, - затем повернулась к Себастьену. - Я ухожу спать, не теряйте. Нет-нет, не ходите сейчас со мной, Анна проводит и поможет снять с себя броню и принять человеческий облик.
        Вернулась Анна, позвала ее за собой наверх. Там обнаружилась одна просторная комната и ванная при ней. В комнате стояла большая кровать, пол был застелен ковром, большие окна открывались на балкон.
        Сразу же лечь не удалось - нужно было снять платье и украшения, достать шпильки из прически, прибрать на ночь волосы, которые нет сил мыть. И потом наконец-то постель! Кажется, Анна что-то говорила, но Элоиза уже не слышала, она спала.
        Когда она проснулась, за окном было темно. Снова закрыла глаза, чтоб опять уснуть, но нахлынули воспоминания - прием, Верчеза, а потом вальс. Кажется, было так - музыка заканчивалась, и на последних тактах финала она просто положила правую ладонь Себастьену на плечо и они завертелись волчком, и вот из этого-то вращения она уже и не вышла, хорошо, что у него отличная реакция, и он её действительно поймал и оттащил к стене. И догадался целовать - правильно, вот невидаль, пара после танца целуется! Другое дело, что причина была не только в закружившейся от вальса голове, и он сделал все интуитивно правильно, и надо бы его поблагодарить, а то чуть было вся их конспирация не рассыпалась. С этой мыслью она открыла глаза снова и села на постели.
        На ковре возле кровати сидел означенный Себастьен и сосредоточенно что-то делал в телефоне. На нем уже не было фрака, он тоже переоделся. Услышал звук за спиной, обернулся.
        Несколько секунд оба молчали. Потом он протянул руку и включил лампу.
        - А вы что делаете? - совсем не светски поинтересовалась Элоиза.
        - Да, в общем-то, ничего. Внизу спят, их там как-то очень много на квадратный метр площади. Поэтому я ушел сюда. Здесь значительно больше свободного места, эти добрые люди мне даже предложили толстый спальник в комплект к здешнему мягкому ковру.
        - А полкровати вам уже не подходит? Только в толстом спальнике на мягком ковре?
        - А с вами всё хорошо? Помнится, вы в период нездоровья очень рьяно настаивали на отдельной постели? Пока ваша кузина, всех ей благ, голову вам на место не поставила?
        - Не могу сказать, что вот прямо хорошо, но уже почти норма. Но вы так и не сказали, почему не спите?
        - Да как-то не спится. Даже странно. Спали в последнее время мало, напрягались много, организм попал в режим и не хочет из него выходить.
        Она помолчала несколько секунд. Подумала.
        - В этом я могу вам помочь. Будете спать, как младенец. Ну, или как дикий зверь после удачной охоты - как вам больше нравится.
        - В смысле? Если вы думаете, что ваше присутствие подействует на меня как снотворное, то вы ошибаетесь.
        - Нет, я так не думаю. И мое присутствие само по себе вопроса не решает, как вы уже заметили. Все проще - вы ложитесь вот сюда, - она показала на кровать, - я совершаю над вами пару несложных действий, если вы позволите, и в результате вы спите долго и счастливо.
        - Сто лет? - он посмотрел на нее очень недоверчиво. - Или как господин Верчеза сегодня?
        - У господина Верчезы, если вы помните, я разрешения не спрашивала. И принцип действия другой.
        - А потом вы останетесь в обмороке на кровати?
        - Нет. Для того, что я предлагаю сделать, не нужно много сил. Я просто… как бы это вам объяснить-то человеческими словами… затяну вас в свой сон.
        - И… мы будем смотреть одинаковые сны? - на его лице появилось заинтересованное выражение. - Я не против посмотреть то же, что снится вам.
        - Не обещаю.
        - Хорошо, давайте попробуем. Отдаю себя в ваши руки, - он отложил телефон и собрался перебраться на кровать.
        - Нет. Телефон выключайте и откладывайте подальше, - Элоиза командовала решительно и как будто привычно, - До завтра связь с миром неактуальна. Если кто-то вдруг возникнет - перезвоните утром. Одежду снимайте, она лишняя.
        Он повиновался с очень недоверчивым видом.
        - И как много одежды снимать? Неужели всю? - сквозь недоверие начала пробиваться улыбка.
        - А как вам удобнее спать, - с видом лектора, отвечающего на глупые вопросы, сказала она. - Ну и напомню, если вы забыли, что ничего нового я там не увижу.
        - Элоиза, вы сегодня язва.
        - Себастьен, я всегда язва. Просто иногда я - как вы это сказали - забываю о хорошем воспитании и говорю все, что думаю.
        - Звучит заманчиво. Уточню - мне и джинсы не понадобятся? - сощурился он.
        - Если вы в текущем месяце не имеете обыкновения складывать их под подушку, спать с ними в обнимку или еще что с ними делать - не понадобятся. Одеяло у Лодовико теплое. Выключайте свет и ложитесь уже.
        Он так и сделал и мгновенно его горячие ладони оказались у нее на спине.
        - Что это было, сердце моё? Почему вы потеряли сознание?
        - Перестаралась, - буркнула она. - Нужно было работать осторожнее. Есть вещи, которые я делаю их рук вон плохо.
        Элоиза обняла его и медленно, осторожно, как бы примериваясь, поцеловала. Она и правда примеривалась, нужно было сосредоточиться, и отнюдь не на его руках.
        - Элоиза, вы чудо. Вы на самом деле умеете усыплять и целоваться разом? - он все еще не верил, что она собирается сделать только то, что обещала.
        - На самом деле умею, - она глубоко вдохнула, снова приникла к его губам, закрыла глаза и оба они провалились в сон.
        11. Передышка
        Элоиза проснулась ярким днем. В окно сквозь старые жалюзи осторожно заглядывало солнце, никакого Себастьена в комнате и в помине не было. Она неспешно умылась, вернулась в постель, расплела то, что было с ночи у неё на голове, и принялась расчесывать и переплетать волосы. В какой-то момент дверь осторожно приоткрылась и внутрь заглянул Марни. Она улыбнулась ему.
        - А вы ранняя пташка, Себастьен. Почему вам не спится?
        - Я переученная «сова». И привык довольствоваться малым. Но сегодня, скажу честно, спалось на удивление хорошо. Хотя спать с вами в обнимку всегда хорошо. Вы профессионал, Элоиза.
        - О нет, не профессионал. В этом - нет.
        - А мне понравилось. Может быть, вы теперь всегда будете укладывать меня спать?
        - Это небезопасно. Может возникнуть привыкание, знаете ли, разучитесь спать самостоятельно.
        - Тогда, может быть, курс лечения? Скажем, десять сеансов, а там посмотрим? - подмигнул он.
        - Вот именно - посмотрим.
        - Вы уже встаете?
        - Я еще не решила. Что вообще происходит?
        - А ничего. В вольном порядке все едят, спят, пьют и гуляют по окрестностям. Новостей от Шарля нет, то есть плохих и вообще каких-нибудь заметных. В светской хронике мы не упоминаемся. Все тихо. За приезжим из Марселя следят, но он пока не покинул город. Принести вам кофе?
        - А где Анна?
        - Кажется, ушла гулять. Парни убедили ее, что мы без нее не пропадем. Так как? Хотите кофе?
        - Конечно, - улыбнулась она. - Буду очень рада, если вы принесёте.
        - Капуччино обещать не могу, но сливки в доме есть.
        - Да, если можно, со сливками.
        - Определенно можно.
        Через четверть часа в дверь снаружи поскреблись. Элоиза встала, открыла дверь, пропустила внутрь Себастьена с подносом. Кофейник, сливки, сахар, тосты, масло, шоколад, пирожные, чашки, ложки, ножи. Поставил все это богатство прямо на пол у оконного стекла - столов и стульев не было.
        - Располагайтесь, экселенца.
        - Ничего себе! Я бы не справилась. Я бы непременно что-нибудь забыла. И бегала бы вниз много раз, - заметила она, усаживаясь на ковер.
        - Я вообще талантливый, - усмехнулся он.
        Налил кофе сначала ей, потом себе.
        - Я знаю, - она, не глядя на него, налила сливки в кофе и отпила глоток. - Ой, с корицей.
        - Вам не нравится кофе с корицей?
        - Наоборот, нравится. Кто варил?
        - Я варил. У Лодовико, конечно, есть какая-то кофеварка, но ничего не заменит старой доброй джезвы.
        - Ух, как в шатийонской мансарде! Приятные воспоминания. А я тоже когда-то умела варить. В студенчестве. А потом разленилась и перестала.
        - Значит, вы не безнадежны, экселенца.
        - В плане домашнего хозяйства? Безнадёжна. Только не потому, что не умею, меня же всему учили. Сначала в монастырской школе, потом еще тетушка Женевьев тоже много сил положила, чтобы выучить меня управляться с большим домом. Всё потому, что меня это совсем не радует.
        - Как же вы справлялись раньше, когда работали в других местах?
        - А никак. Собственного дома у меня, как вам известно, нет, я всегда довольствуюсь съемными квартирами в том городе, где работаю, или вот как сейчас, живу фактически там же, где и работаю, раз есть возможность. А в качестве дома возвращаюсь в дядюшкин замок или в его парижский дом, или вот ещё к Полине. И там всегда есть специалисты, которые умеют решать такие вопросы.
        - А если вы перестанете работать? Уедете жить в дядюшкин замок? Или к Полине?
        - И не буду ничем заниматься, вы хотите сказать? Это как? Я не представляю для себя такой жизни. Сначала была учеба, потом еще раз учеба, потом диссертация, а потом все определялось нуждами работы. Ну и я надеюсь, что если я где-нибудь фатально ошибусь, и Шарль меня уволит, то я просто найду другое место аналитика - и всё.
        - Вы слишком хороши именно как аналитик, чтобы вас выгонять, даже если вы где-то ошибетесь. Я нередко жалею, что вы не служили в штабе вашего дядюшки - наши тамошние аналитики далеко не всегда оказывались на высоте.
        - Дядюшка полагает, что полиция и армия - не для женщины. И мы с ним не спорим.
        - А то, чем вы занимаетесь сейчас?
        - Вы имеете в виду данные и выводы? Да, подойдет. Ну и философия тоже воспринимается нормально, правда моя степень родным в большинстве непонятна и считается скорее как блажь, чем как результат серьезной работы. А это, мол, наша Элоиза, ну та, которая доктор философии. А про всякое другое он знать не знает. И незачем ему об этом знать, как мне кажется, - и она внимательно посмотрела на него.
        - Хорошо, что предупредили. Мало ли, а вдруг бы мы встретились без вас, и я непременно стал бы рассказывать о ваших успехах в наших тайных операциях.
        Элоиза рассмеялась.
        - Дядюшка всегда игнорировал все рассказы и намеки на нашу семейную ненормальность, и ему никогда бы не пришло в голову пользоваться этой ненормальностью в рабочих целях. Он совершенно без какой-либо потайной мысли попросил меня сопровождать его на приём, и очень удивился, когда я после этого приёма взялась рассказывать ему, кто и что о нём думает. А я настолько привыкла делать подобное для вас, что даже ни минуты не задумалась. Иду с близким человеком на официальное мероприятие - значит, глаза и уши открыты, - она внимательно посмотрела на Себастьена. - Я не знаю, нужно ли обсуждать с дядюшкой, скажем, вчерашний вечер.
        - Знаете, ваши открытые глаза и уши - это нереально круто, как говорят мои сотрудники. Если я на каких-то переговорах без вас, то мне, не поверите, случается остро ощущать ваше отсутствие. Поэтому слава Господу, что вы есть, и особенно - что вы рядом со мной. Про вас и генерала подумаем ещё, а пока давайте про вчера.
        - А что? - снова улыбнулась она. - Вчера был вальс, остальное не важно.
        - Вот как? - он тоже улыбнулся.
        Потом отставил чашку и обнял её.
        - Вам тоже понравился вальс? - тихо спросила она.
        - Сердце моё, да я наконец-то обнаружил что-то, что могу танцевать с вами! Это же просто фантастика, Элоиза. Ваши сарабанды - они прекрасны, как космос, и так же недосягаемы, я никогда даже и не возьмусь пробовать ничего подобного, а тут вдруг что-то простое, что я умею, правда, смею надеяться, что умею неплохо, и что вам тоже нравится!
        - Вы умеете великолепно, - она серьезно посмотрела на него и тоже отставила чашку. - Я нечасто сталкивалась с такого класса умениями. А я в юности много всего танцевала, и с людьми тоже, не только с зеркалом.
        - Да ладно, вальс танцуют все.
        Она зажмурилась, собираясь с мыслями, потом открыла глаза.
        - Во-первых, не все. Во-вторых, если хотите, я могу объяснить.
        - Хочу, конечно! Объясняйте.
        - Нам придется встать, - она высвободилась из его рук, встала, подняла его и поставила перед собой. - Возьмите меня как для вальса.
        Он повиновался - взял левой рукой её правую руку, а правая оказалась у неё на спине.
        - Так? Или что-то ещё?
        - Так, - улыбнулась она. - Даже когда вы просто становитесь в позицию - то вы меня держите. Вчера всё время движения вы меня вели. Не я вас. И… в общем, когда человек физически несобран, то он мягкий. И в таком мягком состоянии он и сам с трудом движется, не говоря о том, чтобы кого-то куда-то вести. Даже в вальсе. А вы и в жизни легко собираетесь, а уж в вальсе, как оказалось, и вовсе. Для вас это как будто просто и естественно - берете и ведете. И это нереально прекрасное ощущение. В общем, здорово, хочу ещё.
        - Вальса?
        - Вальса.
        - Поискать в сети подходящую музыку? - подмигнул он.
        - Нет. Мне хочется на подходящем полу и в подходящей обуви. Вчера было экстремально, конечно. Я тут про вас говорю, что вы сами шли и ещё меня вели, а меня-то прямо тащить нужно было, я в тех туфлях слабо поворотлива.
        - Сердце моё, вы клевещете на себя.
        - Нет, я просто знаю, как должно быть, и только. Поэтому если вдруг представится случай - я буду счастлива. А сейчас предлагаю закончить завтрак.
        - Так почему вы стали падать в финале? Туфли подвели?
        - Нет. Ноги болели, конечно, но это не беда. Всё так, как я вам вчера сказала - нужно было лучше рассчитывать силы при поисковых операциях и разговоре с моим нелюбимым сотрудником. И если бы не вы, наша экспедиция была бы совсем не такой успешной.
        - Почему? Потому, что я поймал вас и вытащил из круга?
        - Не только. Откровенно говоря, нам нужно было уходить вместе с Лодовико коридорами и никаких вальсов не танцевать. Но я не нашла в себе сил отказаться, и не представляла себе, насколько нестабильным было мое состояние в тот момент. Надеялась, что справлюсь. Правда, мне очень хотелось, я давно не танцевала вальс, и я очень обрадовалась вашему приглашению. Красивая зала, живая музыка… да черт с ними, с туфлями, если можно танцевать, да еще и с вами!
        - Ух ты, я запомню это, - просиял он.
        Она улыбнулась в ответ - вот, мол, я снова предсказуема.
        - Потом я выложилась на вальсе, а по-иному было невозможно, и к финалу мои жизненные силы были практически на нуле. Мы завертелись, голова закружилась, и в итоге вам пришлось меня ловить. А потом вы применили очень действенный способ вернуть меня в сознание, обычно работает быстро и безотказно.
        - Вы имеете в виду то, что я вас поцеловал?
        - Да. Это привело меня в чувство. Но Доменика же вроде рассказывала вам, как это работает.
        - Рассказывала, но вчера я этого не помнил, честное слово.
        - Вот, а если бы вы не привели меня в чувство, то все гости чуть позже наблюдали бы дивное зрелище - вынос бесчувственного тела. Шум, переполох и другие совершенно не нужные нам вчера вещи.
        - Я думал, все как-то проще, честное слово.
        - А много ли в мире по-настоящему простых вещей?
        - Хорошо, а ночью? Когда вы уложили меня спать?
        - А, это… Вы сказали, что вам не спится, вот я и постаралась помочь, как смогла. Не знаю, удалось ли мне сделать это красиво.
        - Удалось. Помните - я же начал с того, что хочу повторить, - он взглянул ей прямо в глаза.
        - Приходите вечером, - она снова улыбалась. - На самом деле, нужно признаться, мне уже доводилось применять данный метод к вам, просто я этого не озвучивала.
        - Вот как? - рассмеялся он.
        - Да. Можете рассердиться на меня за это, я пойму.
        - Может быть, раньше и рассердился бы. А сейчас уже не хочется.
        Заглянула Анна, увидела их мирно беседующими за подносом с завтраком.
        - Ой, Эла, а я думала, вы оба еще спите!
        - Уже нет, но мы справились. Все хорошо. Монсеньор напоил меня отличным кофе.
        - А я всегда тебе говорила, что он талантливый, - ворчливо заметила Анна, - да ты меня не слушаешь!
        Марни улыбался. Анна составляла в кучку чашки и блюдца.
        - Пойдемте вниз, там Лодовико уговорили принести из кладовки гитару и петь. А посуду я уберу.
        - Вам ведь нравится, как поёт Лодовико, экселенца? - спросил Себастьен.
        - Да. Мне нравится слушать длинные истории с развесистым сюжетом. И тембр голоса у него красивый. А вы ведь поете? Мне даже говорили, что неплохо.
        - Редко. Да, я умею, но из-за того, что почти не пользуюсь, хвастаться особо нечем.
        - Как и мне, похоже. Конечно, меня этому учили, и в юности много пели и играли, а сейчас как-то стало не до того. Грустно, но не хочется напрягаться, чтобы стало иначе.
        - Элоиза, чему вас не учили?
        - Да много чему. Драться вот я совершенно не умею. Самолеты строить. Рыбу ловить.
        - А вам все это зачем?
        - Кто же его знает, вдруг пригодится? Ладно, пойдемте вниз, а то еще окажется, что нас ждут.
        Их на самом деле ждали. Лодовико настраивал гитару, кто-то разливал вино, кто-то помогал Анне носить из кухни еду - в общем, жизнь продолжалась.
        Лодовико пел, и, судя по тому, что многие песни пели хором, их знали и любили. Элоизу уговаривали взять гитару и тоже что-нибудь спеть, но она не поддалась - хорошо не получится, а кое-как не хочется. И всё. Это не помешало им отлично провести время - петь, есть-пить, рассказывать истории, которых почти у каждого было в запасе множество, и даже Элоиза рассказала парочку из своего прошлого. Марни большую часть времени просидел либо на подлокотнике ее кресла, либо на ковре у ее ног. Время от времени смотрел на нее и улыбался. Она поймала себя на том, что абсолютно непроизвольно улыбается в ответ. Когда оказалось, что дело к полуночи, а завтра предстоит возвращение в город, Элоиза снова вежливо откланялась и поднялась наверх.
        Когда она вышла из ванной, умытая и с заплетенными на ночь волосами, то обнаружила, что в комнате ее дожидается Себастьен.
        - Вы пустите меня в ванную?
        - Конечно.
        - Я быстро.
        Он вернулся и вправду быстро, погасил лампу, и через секунду она оказалась в его объятиях.
        - Наконец у нас то самое свидание? - рассмеялась она.
        - Нет, не то самое, другое. То самое было бы в другом месте. В каком - не скажу.
        - Думаете, я любопытна и стану выспрашивать?
        - Знаю, что у вас бывают приступы любопытства, и буду их всячески стимулировать.
        - Хорошо, я буду ждать. Мне уже любопытно. Правда, по возвращению снова придется решать множество вопросов - мы ведь пока еще не знаем развязку истории.
        - Согласен, но обнимать вас сейчас это мне не помешает. И не отпускать до утра.
        Она поцеловала его и тихо сказала:
        - Так я разве против? Не отпускайте.
        12. О засадах с кофе и пиццей
        В понедельник утром Элоиза, как ни в чем не бывало, пришла в офис. Заглянула в кабинет к сотрудникам - все были на месте, включая Филиппо Верчезу. Поздоровались обычным образом - да и всё.
        Впрочем, Элоиза не была абсолютно уверена в том, что Верчеза забыл об их встрече в Сан-Валентини. По идее, должен был, но кто его знает, как оно на самом деле получилось? В своё время господин Джервазио Джильи в аналогичной ситуации забыл. Она надеялась, что всё сделала правильно.
        Перед тем, как погрузиться в работу с головой, открыла «под крылом» - посмотреть, что нового. И первым делом увидела в ленте дивное - яркий кадр, в самом деле необыкновенной красоты. Она, в паре с Себастьеном, танцует вальс в бальной зале Сан-Валентини. Оба не отводят сияющих глаз друг от друга. И уже есть с полсотни лайков, хотя выставлено час назад. Добавленные кем-то отметочки «монсеньор» и «экселенца» не позволяют усомниться в их личностях.
        Вот ведь Лодовико, вот зверь ушастый! И не в группу свою выставил, а прямо в ленту!
        А ведь этим кадром дело, как всегда, не ограничилось. В группе выложена вся серия - от того момента, как они встали в пару, и до финального вращения. Момент потери сознания, к счастью, не показан. Так, что там дальше? Ей в личном сообщении он прислал ещё кое-что - Себастьен целует её у стены, и если не знать, что она в тот момент не ощущает реальность вокруг - ни за что не догадаться. И это тоже не всё, вот они стоят на крыльце, и Себастьен обнимает её за плечи, а вот уже в доме - она сидит в кресле, а он на подлокотнике, и обхватил пальцами ножку бокала поверх её руки, они переглядываются… Оставалось надеяться, что наверх он за ними с камерой не ходил.
        Забавно, но раньше такие вещи её возмущали, а теперь - скорее развлекают.
        Элоиза личным сообщением поблагодарила Лодовико и попросила оригинал того кадра, который в общей ленте. Потом сохранила то, что есть, в ноутбук и в телефон.
        Проверила почту, но там было только письмо от Марго с сетованиями на то, что она, Элоиза, совсем в работе закопалась и не выходит на связь. Элоиза отправила ей Тот-Самый кадр с вальсом и приписала - вот как мы работаем, чтоб вы так отдыхали.
        И после чего уже можно было заняться делами. Пока ничего не случилось.
        Случаться начало после обеда в среду.
        До того дворец и аналитический отдел жили своей обычной жизнью. Элоиза тоже жила своей обычной жизнью, а с монсеньором герцогом виделась урывками и пунктиром - на совещании у его высокопреосвященства, за завтраком, в виде сообщений «под крылом» или в телефоне.
        В среду Элоиза работала - срок сдачи очередной справки истекал. Она даже не сразу сообразила, что в приёмной что-то происходит - там шуршали и шушукались. Потом долетел возглас:
        - Ну пожалуйста, брат Франциск, мне нужно на два слова!
        Ей показалось, что это голос Октавио. Стало интересно - что там? Она встала и открыла дверь.
        Действительно, в приёмной стоял Октавио.
        - О, донна Эла, вы очень удачно вышли, у меня для вас послание, - сообщил молодой человек. - А брат Франциск говорит, что вы ни в какую не принимаете и вообще у вас работа.
        - Всё так и есть, он говорит верно. Какое ещё послание? - нахмурилась она, не понимая.
        - Вот, возьмите, - Октавио извлёк из кармана пиджака маленький запечатанный конверт, на котором ничего не было написано.
        - От кого? - она продолжала хмуриться.
        - Как это - от кого? - он непонимающе на неё уставился. - Увидите! - и выглядит при этом так, что даже просто задаться вопросом - от кого он мог притащить это письмо - уже является преступлением.
        - Ах, так, - она непроизвольно улыбнулась и вскрыла конверт.
        «Сердце моё, жду вас в городе через час. Октавио знает, в каком именно месте, он вас проводит. Рекомендую обувь без шпилек:)»
        И всё! Ни «здравствуйте», ни объяснений, ничего.
        Сначала Элоиза даже разозлилась - что за ерунда, неужели не мог позвонить и объяснить? А потом мозг сам начал соображать - как раскидать оставшуюся на сегодня работу.
        - Он дал мне это лично в руки, если что, - улыбнулся Октавио.
        - Вы знаете, о каком месте идёт речь? - спросила она.
        - Конечно, - он сиял, как серебряный кувшин.
        - Это далеко?
        - С полчаса добираться.
        - Но здесь не указано время? - вдруг поняла она.
        - Это не нужно. Отсчет времени начинается от момента получения вами письма.
        - Какая таинственность, - заметила она. - Хорошо. Брат Франциск, видимо, я сейчас вас оставлю, - она картинно вздохнула. - Видимо, меня будут спрашивать, и если вдруг - то я вышла, вы не знаете, куда, и скоро вернусь. Я в самом деле вернусь, но сегодня до ночи или завтра пораньше - я пока не знаю.
        Октавио стоял рядом и выражал безмолвное одобрение.
        - Я понял, госпожа де Шатийон, - кивнул брат Франциск. - А что говорить нашим сотрудникам?
        - То же самое, - припечатала Элоиза.
        Они договорились встретиться внизу через четверть часа. Пришлось очень быстро переодеваться - офисный костюм остался валяться на стуле в гардеробной, а камеи - кучкой на комоде. Джинсы, рубашка, туфли на шнурках, тёмные очки, жемчуг из волос вытащить, сумку взять. Можно идти.
        Октавио уже ждал её, рядом стоял его потрепанный скутер.
        - Вы не расстроитесь, если мы поедем вот так? - спросил он.
        - Нет, наверное, а это необходимо? На машине нельзя? - нахмурилась Элоиза.
        - Увы, - он виновато наклонил голову. - Туда, куда мы едем, на машине как у вас никто не ездит. И даже на крутом байке как у дона Лодовико не ездят.
        - Куда это мы едем? - она продолжала хмуриться.
        - Увидите, - он радостно улыбнулся. - Там хорошо, и там нас уже ждут. Прошу вас.
        Не оставалось ничего кроме как сесть ему за спину. Ворота открылись, дежурные помахали им на прощание.
        Дорога и вправду заняла полчаса. Неширокая улочка, маленькая пиццерия. Октавио не успел ещё остановиться, как на пороге появился Себастьен, тоже выглядящий крайне неформально. Что за конспирация опять?
        Впрочем, ему было наплевать на всю конспирацию этого мира. Октавио остановился как раз у ступенек, а монсеньор герцог подошёл, снял её с сиденья и поцеловал. До темноты в глазах.
        Очень лёгкий запах его обычного парфюма смешался где-то в её голове со вкусом крепкого кофе с кончика языка. И всё, прощай, реальность!
        Когда её взгляд снова сфокусировался, она решительно не знала, что делать - радоваться встрече или ворчливо шипеть. Впрочем, химия организма вкупе с его неодолимым магнетизмом победили - она улыбнулась. Но не без ехидства, конечно.
        - Вы сошли с ума, монсеньор?
        - Почему это вы так считаете, экселенца? - он по-прежнему крепко прижимал её к себе.
        - Потому что вздумали целоваться посреди улицы, конечно же.
        - Дорогая госпожа де Шатийон, я, как честный человек, готов жениться на вас хоть сейчас, - подмигнул он. - Мы можем зайти в Санта-Мария-Маджоре, здесь недалеко, а можем вечером обратиться хоть к Варфоломею, хоть к Шарлю, думаю, они не откажут в такой малости, - его глаза так и искрились от радости. - А ещё я вас долго не видел, не касался, не чувствовал так близко, - он ещё раз поцеловал её, а потом повёл внутрь, придерживая за плечи.
        Внутри было темновато, пришлось подстроить зрение.
        Если столики, стоящие ближе ко входу, были заняты лишь отчасти, то в дальнем углу кипела жизнь. Там Элоиза увидела Ланцо за ноутбуком, вокруг него толпились разные знакомые лица, включая Марко Массари, Гвидо Форте и Гаэтано Манфреди.
        - А где дон Лодовико? - удивилась она, не увидев названное лицо.
        - Остался дома на хозяйстве вместе с господином Дзани, - пояснил Себастьен. - Проходите, располагайтесь. Сейчас расскажем вам, что мы здесь делаем.
        - Пьёте кофе, как я поняла, - хмыкнула она. - Причём вы - обычным образом, то есть крепче крепкого и без всего.
        - Не без этого, конечно, - он оглядел стол, не увидел на нём ни одной чашки, ни пустой, ни полной. - Но не только. Гаэтано, попроси для госпожи де Шатийон много капуччино, - он отодвинул стул и усадил её рядом с ноутбуком.
        - Монсеньор, пока без изменений, - глянул на них Ланцо.
        Тем временем Гаэтано поставил большую чашку капуччино перед Элоизой и очень маленькую с чёрным кофейным зельем перед Марни.
        - Донна Элоиза, принести вам пиццу? Или салат? Или фруктов?
        - Спасибо, дон Гаэтано, я не уверена, что… - начала было она, но Себастьен накрыл её ладонь своей.
        - Тащи всё, что есть. Если Элоиза не голодна, то съест кто-нибудь ещё.
        - Это личное заведение господина Манфреди? - осведомилась она.
        - Это заведение, хозяину которого он однажды помог в одном серьёзном деле, - подмигнул он в ответ.
        Действительно, всё просто, как же иначе?
        - И кого или чего мы здесь ждём?
        - Мы ждём того самого господина, который уехал в пятницу вечером из Сан-Валентини с нашими бумагами. Хотим познакомиться лично. Я подумал, что вам тоже будет интересно встретиться с человеком, который интересуется содержимым ваших отчётов и справок про наших реставраторов.
        - Пожалуй, да. Заодно я бы спросила его - может быть, он совсем заберёт к себе моего нелюбимого сотрудника? - усмехнулась она.
        - Вашего сотрудника уже можно увольнять совершенно спокойно и не заботиться о его дальнейшей судьбе, - заметил он.
        - Да, но мы ведь решили распутать всю комбинацию?
        - Верно. И сейчас мы ждём господина Скаполи, который находится неподалёку… на некоей встрече.
        Тем временем вернулся Гаэтано, с ним был явный местный официант, и вдвоём они поставили на стол салат овощной, салат фруктовый и приборы.
        - Благодарю вас, - кивнула Элоиза. - Можно ли попросить ещё и воды?
        - Конечно, донна Элоиза, - ответил Гаэтано и сделал знак местному парню.
        Тот отошёл и мгновенно вернулся с кувшином воды и стаканом.
        - А если вдруг появится тот самый господин, а мы тут едим? - усомнилась Элоиза.
        - Ещё полчаса точно не появится, - хмыкнул Гаэтано. - Я бы, по крайней мере, в такой ситуации не торопился.
        - Да и я тоже, - усмехнулся Себастьен.
        Тем временем на столе появилась пицца трех видов.
        - Раз вы говорите, что можно не торопиться, - Элоиза взялась за нож.
        - Нужный нам господин навещает некую прекрасную деву, - сообщил Марни. - И пока они общаются, мы можем перекусить.
        - А потом этот красавец выйдет, а мы тут как тут, - хрюкнул Ланцо.
        - И что будет?
        - Увидим, - пожал плечами Марни. - Но пока время есть.
        - Раз вы так уверены, - она улыбнулась ему и принялась за маленький кусочек пиццы, а потом и за фруктовый салат.
        Когда происходит очередное приключение, никто не может знать, что ждёт впереди. Поэтому пока будем наслаждаться моментом.
        13. Вопрос о некоей картине
        - Монсеньор, ерунда какая-то! - завопил вдруг Ланцо, глядя в монитор.
        В тот же момент у монсеньора зазвонил телефон.
        - Говори, - выдохнул Себастьен в трубку
        - Там Даниэле на страже, видимо, косяк какой-то случился, - прошептал Гаэтано.
        Тем временем Себастьен что-то выслушал и опустил руку с телефоном.
        - Ланцо, что у тебя?
        - Он вылез откуда-то, не из двери дома, а вообще с другой стороны, подошёл к своей машине и открыл дверь! Ну, попытался, ему же там заблокировали. Тогда он открыл какой-то непонятной хренью дверь с другой стороны, и вот сейчас заползает за руль. Если камеры мне не врут, конечно.
        - Преследуем, - выдохнул Себастьен.
        Элоиза вздохнуть не успела, как оказалась на очередном облезлом скутере за спиной Себастьена. И они понеслись куда-то узкими улочками - этих закоулков она не знала, и куда они могут вывести, совсем не представляла.
        Но лететь сквозь город, обхватив Себастьена руками, было необыкновенно хорошо. Все рабочие проблемы остались где-то там, далеко, и даже о существовании нелюбимого сотрудника она в тот момент позабыла. С Октавио было и вполовину не так захватывающе, но он и ехал не так быстро. А сейчас оставались Себастьен, она и скорость. И этого достаточно.
        В общем, она даже не поняла, кого и каким образом они преследовали. Просто в какой-то момент скутер остановился, как вкопанный, и сказка кончилась. Такая вот странная сказка.
        Они оказались в каком-то дворе. Десяток разномастных скутеров окружал машину - самую обыкновенную, ничего особенного. Гаэтано спрыгнул на землю, подошел и постучал в окно.
        - Открывай, или хуже будет, - сказал он ласковым голосом.
        Окно открылось на три пальца.
        - Я сейчас вызову полицию! - донеслось оттуда.
        - Давай, - промурлыкал Гаэтано. - Очень обяжешь. Сразу же и заявим о краже.
        - Какой краже? Вы вообще о чём?
        - О том, что красть нехорошо.
        - Я, в отличие от вас, ничего ни у кого не крал!
        - Конечно, а отчёт о своих реставраторах тебе его высокопреосвященство сам отдал, - хмыкнул Гаэтано. - Лично в руки, не иначе.
        - Какой отчёт? Я не знаю, о чём вы! Я ищу свою потерянную собственность, и не знаю ничего ни о каких реставраторах! Это у меня украли ценную картину и спрятали в каком-то вшивом благотворительном фонде! Ну хорошо, уберите пистолет, не у меня, но мне обещали много денег за информацию об этой картине и назвали человека, который мог её дать!
        - Элоиза, вы можете уговорить его выйти наружу? Я сам хочу его спросить кое-о-чём, а через щель как-то несподручно, я не настолько продвинут в таких делах, как Гаэтано, мне бы видеть человека, - извиняющимся тоном прошептал ей на ухо Себастьен, но глаза его смеялись.
        - Я могу попробовать, - прошептала она в ответ.
        Сосредоточилась, попыталась дотянуться мысленно до человека в машине.
        Испуган. Ещё бы, окружи её десяток мрачных мужиков на скутерах и с оружием, она бы тоже испугалась.
        Про деньги за нахождение картины не врёт - очень боится, что теперь не видать ему этих денег никогда. А сумма для него очень существенная, к тому же, он эту сумму кому-то должен. Почти всю.
        И отменно зол на Филиппо Верчезу - что тот не смог сделать всё чисто и где-то засветился с документами.
        Элоиза осторожно лишила его воли, заставила разжать пальцы, отпустить руль, в который он вцепился, мимоходом разблокировала дверь машины и подтолкнула его наружу.
        Вышел. Не слишком молод, её лет, наверное, и был бы симпатичным, если бы так сильно не боялся.
        Себастьен спрыгнул на землю, снял и поставил её, строго наказал стоять на месте и не сходить с него, и пошёл к машине.
        - Скажите, уважаемый господин Скаполи, что это за картина такая и кто хочет вернуть её таким странным способом, - начал он вкрадчиво.
        Господин Скаполи совсем чуть от страха с ума не сошёл, и хотел было юркнуть обратно в машину, но Элоиза легко парализовала ему стопы. А когда он понял, что никуда ему не деться, то поднял голову, глянул нагло и заговорил:
        - Ну да, вас много, а я один, и ещё у вас какое-то бесовское оружие, которое заставляет меня делать то, чего я делать не хочу. Но это не отменяет того факта, что картину украли из дома господина Лорана, и продали кардиналу д’Эпиналю, а сейчас реставрируют и, скорее всего, она потом ещё куда-нибудь уйдёт. Господин Лоран хотел сделать всё тихо, но вы сами напросились, и если со мной что-то случится - получите всё, что таким, как вы, причитается. А потом картину всё равно придётся вернуть владельцу, она хранилась в его семье более ста лет, и все об этом знают. И даже если вы сами и не воры, то пособники воров, то есть мало чем от воров отличаетесь! - выдал он под занавес.
        - Хорошо, предположим, что вы говорите правду, - начал Себастьен.
        Элоиза попыталась мысленно дотянуться до него и подтвердить - да, этот человек говорит правду, но не поняла, преуспела или нет.
        - Но скажите, что помешало вашему господину Лорану прийти к его высокопреосвященству и прямо спросить - как к вам попала моя собственность? И если картину украли, то почему в соответствующей среде нет данных о том, что она пропала и разыскивается? - Себастьен говорил мягко, но Элоиза представляла его взгляд и понимала, что выглядит он жутковато.
        - Потому, что по условиям завещания картина должна храниться хорошо и не представлять собой лёгкую добычу. И если её украли, то это будет значить, что владелец относился к своему долгу недобросовестно. И другие наследники будут опротестовывать завещание, - тихо проговорил Скаполи. - Поэтому меня наняли для того, чтобы я её нашёл, быстро и без шума.
        - Вам всё равно придётся рассказать, кто навёл вас на господина Верчезу.
        - Заказчик сразу же назвал это имя и выдал его контакты. Мне не пришлось никого искать, - мрачно сказал Скаполи. - Теперь я думаю, что меня просто подставили вам, а на самом деле всё не так!
        У Себастьена снова зазвонил телефон. Он не обратил на это внимания.
        - Тогда расскажите о заказчике, - Телефон всё ещё трезвонил, но Себастьен делал вид, что это не у него.
        Звонок закончился, но тут же затрезвонило у Гаэтано. Тот ответил.
        - Монсеньор, две новости. Первая - проверили ту прекрасную деву, от которой вот этот господин вышел через черный ход. И хотя в городе она называлась Эммой Карбони, но на самолёте сюда прилетела из Марселя как Эмма Лоран. А вторую я вам потом приватно расскажу.
        - Спасибо, Гаэтано, - кивнул Марни, не глядя, и продолжил беседу. - Скажите, господин Скаполи, а где те документы, которые передал вам господин Верчеза?
        - Не знаю, отдал, и точка.
        - Кому вы их отдали?
        - Я не знаю этого человека, - покачал головой Скаполи.
        «Врёт!» - мгновенно подумала Элоиза.
        Поймала взгляд Гаэтано - Себастьен стоял спиной к ней - и помотала головой.
        - Простите, монсеньор… если вот он отдал документ девушке по имени Эмма, то ему следует знать, что та Эмма покинула квартиру, в которой они встречались, и сейчас едет в аэропорт Фьюмичино.
        - Это и была вторая новость? - хмыкнул Себастьен.
        - Вроде того, ага. Эмилио лопухнулся.
        - Ничего, вырастет - научится, - Элоиза не была знакома с этим Эмилио и не представляла его себе никак.
        Тем временем Скаполи завял и поник. От решимости и наглости не осталось и следа. Махнул рукой.
        - Короче, делайте со мной, что хотите, я вам рассказал всё, что знал, больше мне сказать нечего. А с Эммой сами разбирайтесь. Я о ней знаю только то, что она сама сказала, а она неразговорчива.
        - Почему-то мне кажется, что не всё. Ладно, забирайте его куда-нибудь на нашу территорию, на базу-семь, например. А завтра привезёте во дворец поговорить, пусть познакомится с тем домом, который хотел ограбить, - Себастьен повернулся, и Элоиза поняла, что может освободить пленного, что и сделала.
        Всё нормально. Только голова слегка кружится.
        Тем временем Скаполи посадили в его же машину и куда-то повезли. Себастьен вполголоса что-то говорил Гаэтано и Антонио.
        - Поехали? - Элоиза вообще не заметила, как он возник возле неё.
        - Куда? - не поняла она.
        - К машине, а потом уже дальше, - улыбнулся он.
        - Да, поехали, - кивнула она.
        Срочно собраться и прийти в себя, чтобы не свалиться по дороге! Потому что скорость и Себастьен, такими вещами не разбрасываются.
        14. Ужин и то, что после него
        Они сначала добрались до той пиццерии, где ждали Скаполи, потом ещё пара кварталов - и база, где стояли машины, в том числе и машина Себастьена.
        - Как насчет поехать поужинать, Элоиза? - улыбнулся Себастьен.
        - Ой. Не знаю. А сколько времени сейчас? Разве уже ужин?
        - Вообще-то начало восьмого.
        Да, полчаса туда, полчаса обратно, полчаса там, полчаса здесь - вот уже и вечер наступил. И на работу она так и не вернулась.
        - Наверное, можно.
        - А вы вообще как? - он внимательно глянул ей прямо в глаза.
        - Нормально, только устала. Времени вот вообще не заметила.
        - Тогда тем более поехали.
        - А вы уверены, что нас пустят в какое-нибудь приличное заведение? - Элоиза иронически оглядела и себя, и его.
        - Пусть попробуют не пустить, - усмехнулся Себастьен. - Особенно, если мы поедем туда, где нас знают в лицо.
        - Разве что, - усмехнулась она в ответ.
        - Вас же, помнится, пустили в «Котов» в потрёпанном виде и на разбитой машине? - подмигнул он.
        - Но долго оглядывали на предмет того, я ли это вообще, - рассмеялась она, вспомнив тот вечер.
        - Значит, поехали. Глядишь, и этот вечер потом будете вспоминать с улыбкой!
        Их узнали и пустили. Хотя ливрейный привратник очень быстро прикрыл глаза, чтобы не показывать отчаянную смесь из удивления и смеха. Да-да, посмеяться над монсеньором герцогом, не более и не менее. Решительно невозможное действие, даже если он одет как парень с окраины.
        Впрочем, как уже было замечено, своего магнетизма он не утратил ни на грамм.
        - Что будет дальше, как вы думаете? - спросил он, когда им принесли знаменитое мясо с подливкой.
        - Вы про господина Скаполи и моего нелюбимого сотрудника? Я полагаю, ваши сотрудники расспросят их обоих, и они всё расскажут, - пожала плечами она.
        - Да, я про них, но не только про них. Конечно, вы правы - завтра их обоих расспросят, и тогда подумаем, что дальше. Но я ещё и про здесь и сейчас. Скажите, сердце моё, у вас глобально были планы на сегодняшний вечер?
        Элоиза фыркнула.
        - Вообще-то да. У меня были планы на вторую половину рабочего дня, на время ужина и на время после ужина тоже.
        - А я нарушил вам уже не меньше половины и пока ничего стоящего взамен не предложил. Как-то я неправ, - задумчиво произнёс он.
        - Почему же, предложили. Скорость, - она несмело улыбнулась и посмотрела на него.
        Он был какой-то странно задумчивый.
        - Правда? Мне приятно. Но я хочу предложить вам кое-что ещё. Правда, для этого вам придётся пожертвовать остатками ваших сегодняшних планов.
        - Если вы расскажете, ради чего, то я обещаю об этом подумать.
        - Расскажу… что смогу. Если коротко и по делу - я хочу позвать вас в некое место на свидание. Но с некоторыми особенностями.
        - Какими же?
        - Вы позволите завязать вам глаза по дороге, и не будете спрашивать, что это за место и как туда попасть.
        - Что за сказки? - удивлённо рассмеялась она.
        - Вот такие сказки. Конечно, если вы скажете «нет», я не стану настаивать. И в любой момент в процессе по первому вашему слову мы вернёмся во дворец. Скажем, если вы приедете, осмотритесь и вам не понравится.
        - А мне может не понравиться?
        - Я, конечно, надеюсь на благоприятный для меня исход. Но кто же вас знает до конца? Увы, не я.
        - Вы меня заинтриговали.
        - На это и рассчитывал. Поехали? - улыбнулся он, но было в улыбке что-то… что она расшифровала странным словосочетанием «потаённая надежда».
        - А поехали, - улыбнулась она.
        - У вас есть шарфик? - спросил он в машине.
        - Не поверите, есть, - она открыла сумку и продемонстрировала черный шёлковый шарф с крупной радужной стрекозой.
        - Давайте его сюда, - он взял шарф и действительно завязал ей глаза.
        - И как далеко нам ехать? - спросила она уже по дороге.
        - Недалеко. С четверть часа.
        По дороге он развлекал её историями о некоторых своих сотрудниках - эти милые молодые люди, вроде сегодняшнего Эмилио, обладали талантом попадать в удивительные ситуации и поступать не так даже там, где, казалось бы, так сделать невозможно. Она смеялась и совершенно забыла, что едет неизвестно куда с завязанными глазами.
        Правда, в компании Себастьена можно совершенно спокойно поехать неизвестно куда с завязанными глазами.
        Машина останавливается. Себастьен выскакивает наружу, дальше звуки извещают о том, что открываются ворота. Он возвращается в машину, они куда-то въезжают. Далее ворота пришлось закрыть. После чего они проезжают ещё метров десять.
        Он снова выходит, открывает дверь с её стороны и помогает выбраться из машины. Под ногами хрустит гравий. Пахнет какими-то растениями.
        Себастьен обхватывает её за плечи и подводит к, видимо, двери. Ключи, снова звук отпирающегося замка. С лёгким скрипом открывается тяжёлая дверь.
        А потом он сгребает её в охапку, переставляет через, наверное, порог и опускает на пол. Берёт её за руку и ведёт вперёд на четыре шага. Дверь с тем же лёгким скрипом закрывается, защёлкивается замок.
        Себастьен развязывает узел и снимает шарф с её глаз.
        Элоиза стояла и вертела головой посреди небольшого круглого атриума, куда попала из, видимо, прихожей. Там, сзади, темно, свет только здесь. На круглом потолке недурная роспись, в простенках картины. На мраморном полу мозаикой выложена сцена охоты на носорога. Себастьен прислонился к стене и наблюдал за её реакцией.
        - Я обещала не спрашивать, что это за место, так? А про отдельные его части можно спрашивать? - подняла она бровь.
        - Можно. Мы даже можем пойти и посмотреть разные комнаты. Хотите? В доме нет никого, кроме нас, мы не встретим ни души.
        - Хочу.
        Они посмотрели большую гостиную и столовую на первом этаже, кабинет и библиотеку на втором, заглянули в несколько жилых комнат. Точнее, они должны были быть жилыми, но создавалось ощущение, что на самом деле здесь никто не живёт уже давно.
        Дом, несмотря на небольшие размеры, выглядел роскошно. И оформлен был с огромным вкусом. Картины, росписи, мозаики и витражные окна были удивительно на месте. Библиотека содержала на вид две-три тысячи томов.
        Впрочем, как в настоящем волшебном дворце, благородные металлы и драгоценности тоже встречались в пригодных для этого местах - в подсвечниках, на обложках книг, в рамах зеркал, в виде инкрустаций на мебели.
        По витой мраморной лестнице они поднялись на третий этаж. Видимо, он был меньше нижних по площади - там оказалась всего одна просторная комната, и это была спальня, из которой куда-то вела пара дверей.
        - Вот, собственно, и всё, что я могу показать вам в этом доме. Предлагаю остаться здесь, впрочем, если вы хотите - в вашем распоряжении любое из виденных вами помещений.
        - О да, в библиотеке я бы осталась пожить на некоторое время, - сообщила она.
        - Я не удивлён, - улыбнулся он в ответ.
        Она оглядела спальню - неплохих размеров кровать с резной спинкой, мягкий свет от настенных светильников, скрадывающий шаги ковёр, маленький столик - на нём вино и фрукты.
        - И что, в доме действительно никого нет? - продолжала уточнять Элоиза.
        - Ни одной живой души, кроме нас, - подтвердил Себастьен. - На эту ночь дом в нашем полном распоряжении. Если вы не передумали, конечно. Поэтому ваше слово, экселенца.
        Она рассмеялась. Вот так всегда - выпрыгнуть, как чёртик из шкатулочки, нарушить все планы, заняться какой-нибудь непонятной ерундой, и всё это - как будто так и надо. И не похоже, чтобы это был его дом - ни одной комнаты в его любимом стиле, и ни одной комнаты, в которой бы жили дети. Договорился с кем-то знакомым? Впрочем, она обещала не выяснять, значит, и не будет. И стоит такой - в вылинявшей футболке, рваных джинсах, заношенных до крайности шнурованных ботинках, прислонился к шёлковым обоям и смотрит на неё.
        Но как же с ним вот с таким хорошо!
        - Я выбираю остаться здесь, - улыбнулась она.
        - И очень меня радуете, - он подошёл к столику, разлил вино и подал ей бокал.
        - Спасибо, очень актуально. Впрочем, я попрошу ещё и воды.
        - Непременно. Кстати, вот здесь за дверью душ и ванна - что вам больше нравится.
        Душ был немножко старомодного вида, зато ванну, как показалось, можно сравнить с небольшим бассейном.
        - Я готова начать с этой заманчивой ванны, - улыбнулась она.
        Громкий резкий звук заставил Элоизу подпрыгнуть. Чёрт побери, это же будильник Себастьена. Она разлепила глаза и оторвала голову от подушки. Оглядела окружающую действительность.
        Да-да, они же ещё и ночевали неизвестно где! В чьём-то нежилом дворце с сокровищами. Интересно, сколько времени они в итоге спали? Было там хотя бы два часа или нет?
        - С добрым утром, сердце моё, - Себастьен поцеловал её и выбрался из-под одеяла. - Подремлите пока, вернусь из душа - разбужу.
        Она не стала возражать
        - Да, пожалуйста, - вернулась на подушку и снова провалилась в сон.
        Впрочем, он довольно скоро разбудил её, теперь уже сам.
        - Боюсь, могу предложить вам сейчас только душ и кофе.
        - Больше ничего и не нужно. Это самое необходимое сейчас. Ой, что это? - она сфокусировала взгляд на его плече, и оказалось, что глаза её не обманывают - там была слегка подсохшая царапина.
        Он рассмеялся.
        - Ерунда. Не берите в голову.
        - Стойте, - она встряхнулась, собралась, обняла его и поцеловала.
        Целовала долго, неспешно. Как будто они вообще никуда не торопятся.
        Когда отстранилась и оглядела его и себя, то обнаружила, что всё работает - царапины затягивались на глазах, а отметины, наверное, они от пальцев, исчезли бесследно.
        - Фея, как есть фея, - радостно сказал он. - Вы на ногах-то в итоге устоите?
        - Вполне, - серьёзно ответила она.
        Но потом всё равно улыбнулась.
        15. Утро аналитического отдела
        Брат Франциск пришёл на работу так же, как обычно - без четверти девять. Оглядел свою приёмную и кабинет госпожи де Шатийон, но не обнаружил следов её позднего возвращения. На связь она не выходила, значит, должна появиться вот уже скоро. Или хотя бы позвонить.
        Молитва святому Франциску всегда была отличным началом рабочего дня. Но увы, сосредоточиться не дали - из кабинета сотрудников аналитического отдела вдруг послышались крики и отборная ругань. Вот только ещё не хватало начинать работу со скандала! Кто это позволяет себе такое?
        Брат Франциск мгновенно преодолел несколько метров, отделяющие приёмную от кабинета всех прочих и распахнул дверь. Кричали друг на друга Донато Ренци, Филиппо Верчеза и его племянница Франческа. Эту последнюю он сам рекомендовал госпоже де Шатийон, был очень благодарен, когда та взяла девчонку, и ему очень не хотелось, чтобы Франческа доставляла госпоже де Шатийон какие бы то ни было неприятности.
        - Господа, что происходит? - спросил он как можно суровее и строже.
        Скандалисты окружили стол Франчески в углу кабинета. Верчеза сидел на её стуле, Донато стоял рядом, а Франческа с другой стороны, возле монитора.
        Франческа только сверкнула на него глазами и поджала губы. И правильно, пусть лучше помолчит, нечего ей болтать. А Верчеза просто не тот человек, у которого хочется спрашивать о чём бы то ни было.
        - Донато, что случилось? - поинтересовался брат Франциск.
        - Да вот этот, - кивок в сторону Верчезы - копался в компьютере твоей племянницы.
        - Не копался я нигде, врёт она!
        - Да, конечно, ты просто так сидел за компом, просто так его включил и флешку воткнул тоже просто так! - надо же, оказывается, Франческа умеет говорить громко и яростно.
        Только зачем ей это? Девушка должна быть скромна и тиха.
        - Замолчи, я тебя не спрашивал, - бросил он ей.
        - А ты не госпожа де Шатийон и не служба безопасности, чтобы командовать, - заявила нахалка. - А я не дура, и компьютер вижу не первый раз в жизни!
        - Доброе утро, что у нас за беда? Вас с противоположного конца коридора слышно, - сообщил вошедший Иво ди Мори.
        - Мне кажется, с такой бедой нужно звать службу безопасности, - сказал Донато.
        Он достал телефон, позвонил господину Сан-Пьетро и попросил прийти. И правильно, подумал брат Франциск, служба безопасности на то и создана, чтобы избавлять добрых людей от разных неприятностей. Пускай разбираются.
        Звонок из аналитического отдела поймал Лодовико на пороге его кабинета. Вообще-то он надеялся, прежде чем что-нибудь начнёт случаться, успеть две вещи - проверить почту, мало ли что там, и позвонить Себастьяно, который как уехал вчера, так и с концами, и просто передал через Гаэтано, чтобы его не искали до утра - вместе с докладом об операции. Гаэтано честно доложил и попытался с ухмылочкой добавить, что, по его мнению, у монсеньора и донны Элы должен получиться неплохой вечер, а то и ночь. В ответ получил, что называется, по мозгам и был отправлен с напутствием придерживать язык, когда говорит о начальстве.
        Увы, две вещи не успелись, да что там - ни одна не успелась. Звонил, к слову, Донато Ренци, а не Элоиза и не брат Франциск. В общем, нужно идти и разбираться.
        Элоиза появилась из лифта секунду спустя после того, как он поднялся на этаж по лестнице. Ну, значит, все живы, никто ни в какую историю не попал, и спасибо Господу за это. Выглядит она, правда, странновато - нет, идеальный офисный внешний вид, вопросов нет и быть не может - но всё же что-то не так, не то спит на ходу, не то где-то глубоко в себе. Но радостная и довольная, чуть с ног его улыбкой не сшибла.
        - Доброе утро, дон Лодовико. Что вас сюда привело?
        - Доброе утро, донна Элоиза. Не поверите - вызов из вашего отдела.
        - Что случилось? Неужели Верчеза ещё что-то вытворил? - сверкнула она глазами, от сонного вида не осталось и воспоминания.
        - Пойдёмте, поглядим, - он пропустил её вперед и пошёл следом.
        Они завернули за угол, и невнятный шум, который уже некоторое время был слышен, оказался вдруг крепкой руганью, доносившейся из кабинета аналитиков. Элоиза хищно сощурилась, прибавила шагу - ему показалось, что из-под каблуков искры посыпались - и направилась прямо туда, не заходя к себе.
        - Доброе утро, дамы и господа. Что происходит? - вопросила она грозно.
        Лодовико вошёл в кабинет и огляделся. Помянутый Верчеза сидел почему-то за компьютером девочки Франчески, бесплотного существа нечеловеческого вида, родственницы, крестницы или кого там ещё брата Франциска, благонравного Элоизиного секретаря. Франческа, Иво ди Мори и Донато Ренци стояли вокруг и орали все хором, разобрать хоть одно слово было невозможно. Брат Франциск смотрел на это с суеверным ужасом и молился.
        - А ну тихо! - рыкнул Лодовико.
        Все замолчали и обернулись. Лодовико прислонился к стене, скрестил руки на груди.
        - Брат Франциск, вы не могли бы рассказать нам, что случилось? - Элоиза поставила сумку на ближайший стол и обернулась к секретарю.
        Брат Франциск очнулся, встрепенулся, а потом чётко и ясно изложил - что, оказывается, поганец Верчеза был пойман за тем, что копался в содержимом компа Франчески. Ну и сам себе наскрёб - хватит с ним возиться, нужно уже разбираться.
        - Господин Верчеза сейчас отправляется со мной. Госпожа де Шатийон, я полагаю, ваше присутствие тоже будет необходимо.
        - А я не собираюсь никуда отправляться, - покачал головой Верчеза.
        - Кто б вас спрашивал, - Лодовико извлёк телефон и запросил в аналитический отдел пару сотрудников.
        Дверь распахнулась, хлопнула об стену, на пороге появился Себастьяно. Ну конечно, ему сообщили о вызове к аналитикам, и он не смог не выяснить лично, что здесь творится.
        - Доброе утро, мне рассказали, что здесь интересно, - улыбнулся он, аккуратно прикрывая за собой дверь.
        Все живы, и драгоценная Элоиза тоже, можно расслабиться - перевёл про себя невербальное Лодовико.
        - О да, монсеньор, - драгоценная Элоиза полыхнула в его сторону такой улыбкой, что кого другого бы просто снесло к чёртовой матери, а Себастьяно ничего - поймал, отдышался, расправил плечи и отправил обратно. - Господин Сан-Пьетро вот только что хотел забрать господина Верчезу для серьёзного разговора.
        - Очень своевременно, - кивнул Себастьяно. - И в чём задержка?
        - Господин Верчеза не желает идти сам, - пожала плечами Элоиза. - Полагаю, сейчас ему помогут.
        - Да мы тоже можем помочь! - воскликнул Иво.
        Толку от него, правда, в этом деле, как от птички божией. Пусть уж парни скорее поднимаются.
        Как раз поднялись - Марко, ну, понятно, этот рвётся услужить донне Эле, а вот Эмилио, говорят, вчера прокололся, пусть теперь заглаживает пятно на репутации.
        - Спасибо, Иво, но пусть этими вопросами занимается служба безопасности, хорошо? - переключилась на него Элоиза.
        - Да не вопрос, - Иво был не дурак, и настаивать не стал.
        Против силы не попрёшь, Верчеза больше не куражился и позволил извлечь себя из-за стола и вывести в коридор.
        - Я с вами, господа, только сумку в кабинете оставлю, - Элоиза и вправду подхватила сумку. - Брат Франциск, как смогу - сразу же вернусь. Честное слово, - улыбнулась она.
        Правда, уже не так, как для Себастьяно, но монаху хватило.
        - Конечно, госпожа де Шатийон. Я полагаю, все знают, чем следует сейчас заняться? - он серьёзно глянул на остальных, задержался на девчонке.
        - Вполне, - ответил за всех Ренци.
        Тем временем Элоиза сходила в кабинет, вернулась и встала рядом с Себастьяно.
        - Я думаю, мы можем отправляться, - заключил Лодовико.
        16. О самоуверенных сотрудниках
        Лодовико привёл всё собрание в какое-то помещение для переговоров на территории службы безопасности. Там стоял овальный стол, за ним и разместились. Элоизе отодвинули стул рядом с Себастьеном. Верчезу усадили напротив, за его спиной стояли Марко и вчерашний мальчик - Эмилио, кажется. На стене за спиной Элоизы висел большой экран, и возле него перешептывались информационщики Ланцо и Макс.
        Лодовико уже хотел было начать беседу, но Верчеза глянул нагло и начал сам:
        - Я жду объяснений. Я желаю знать, почему мне не дали выполнять свои обязанности и куда-то привели силой.
        - Мы тоже ждём, - заметил Лодовико. - Кажется, тоже объяснений. Некоторых ваших действий. Попробуйте, вдруг получится? Хотя лично я не верю.
        - А я вам ничего не собираюсь объяснять, - заявил Верчеза.
        Над его головой тем временем происходил безмолвный диалог охранников. Юный Эмилио удивился проявленной наглости, тогда как на лице Марко было написано однозначное - вот увидишь, сейчас сам всё расскажет, как миленький!
        Элоиза тронула Лодовико за рукав.
        - Господин Сан-Пьетро, могу я побеседовать со своим пока ещё сотрудником?
        - Конечно, - буркнул тот. - Только сдается мне, недолго ему в таком статусе оставаться.
        - Мне тоже так кажется. Господин Верчеза, я официально вас извещаю, что чаша моего терпения по отношению к вам переполнилась. И сейчас вам придётся рассказать обо всём, о чём мы спросим. И ещё о том, о чем спросили бы, да не знаем. Честно скажу - за эти полгода вы мне изрядно надоели, и как сотрудник, и как просто человек, и я буду очень рада вас наконец-то уволить. Без рекомендаций, естественно.
        Элоиза сама не ожидала, что в ней накопилось столько злости. Но ведь и в самом деле надоело видеть в кабинете его ухмыляющуюся рожу каждый день!
        - Попытайтесь, а я погляжу, - хмыкнул Верчеза.
        - Начинайте глядеть, уже пора, - Элоиза сделала глубокий вдох, сощурилась, сосредоточилась.
        Если будет врать - а он будет врать! - она это непременно увидит.
        Она не видела обмена весёлыми взглядами за её спиной, просто ощутила тёпло. Надёжный тыл ободряет, конечно.
        - Господин Верчеза, - вкрадчиво произнёс монсеньор герцог, - вот только попробуйте как-то повредить госпоже де Шатийон, и тогда уже я погляжу, что будет дальше. Доступно?
        Верчеза смотрел на них с полным ощущением превосходства.
        - Хорошо, начнём, - Элоиза впилась в него взглядом. - Расскажите, пожалуйста, что вы делали в моём кабинете во вторник на прошлой неделе, вечером, когда рабочий день уже закончился.
        - Это было давно, я уже не помню. И вообще не припомню, чтобы я хоть раз заходил в ваш кабинет в нерабочее время, - фыркнул он было, но поперхнулся под её взглядом.
        - Господин Ланцо, вы можете нам помочь? - повела Элоиза головой в сторону экрана.
        - Конечно, госпожа де Шатийон, - улыбнулся Ланцо, - сейчас всё покажем.
        На экране появился коридор, из которого две двери вели соответственно в приёмную и далее в кабинет Элоизы и в кабинет сотрудников аналитического отдела. Внизу высветились дата и время - те самые, нужные. По коридору шёл Верчеза и время от времени оглядывался.
        Он подошёл к двери приёмной, ещё раз оглянулся. Осмотрел дверь. Потом как будто вспомнил что-то - подошёл к камере, забрался на стоящую у стены скамейку, протянул руки к объективу… и изображение пропало.
        - Поясните, пожалуйста, господин Верчеза, - глянула на него Элоиза.
        - Это монтаж, - пожал он плечами. - Вы все меня не любите и пытаетесь обвинить во всех возможных грехах, причём безосновательно.
        Элоиза улыбнулась.
        - А вы не помните нашу встречу на вилле Сан-Валентини?
        - Что? - нахмурился он. - Какую встречу на вилле?
        - Так, ничего. Сейчас вспомните. А пока - хватит уже врать! - впилась в него взглядом, сняла поставленный тогда блок и прижала ему на несколько секунд кончик языка, с которого так и рвались ругательства. А затем мягко и осторожно погрузилась в его мысли.
        Когда она вынырнула обратно в мир, то оказалось, что пока она исследовала образ мышления своего сотрудника, прошло минут десять.
        - Госпожа де Шатийон? - встревожено спросил Марни. - Вы в порядке?
        - Абсолютно. Монсеньор, он ничего не знает, судя по всему, его использовали без особых объяснений. Сейчас расскажет. А если что-то забыл - я дополню, - она взглянула на Верчезу и обнаружила, что тот смотрит на неё с ужасом. - Я полагаю, вы вспомнили, господин Верчеза?
        Он выглядел, как человек, который шёл себе привычной дорогой, а потом вдруг с размаху налетел на запертую стеклянную дверь. Ну, то есть, может эта дверь тут раньше и была, но её никогда не закрывали почему-то. А теперь вдруг закрыли.
        - Да, - пробормотал он уже без прежней уверенности. - Значит, вы уже там всё знали?
        - Нет, - усмехнулась она, - не всё. Но сейчас нас всех интересуют детали. Для начала - имя человека, который к вам обратился. А также имя человека, который вас ему рекомендовал, - и легким принуждением заставила его говорить.
        - Его зовут Скаполи, Джорджио Скаполи. Мне позвонил господин Мауро ди Мариано, который в своё время рекомендовал меня его преосвященству, я не мог отказать ему.
        Да-да, секретарь одного из членов понтификальной комиссии.
        - О чём он вас просил? - быстро продолжила расспросы Элоиза.
        - Добыть сведения для Скаполи. Сначала просто о вашей текущей работе. Ключ я взял из ящика брата Франциска днём, он такой святой, что никогда не запирает дверь, уходя из приёмной за чем-нибудь в наш кабинет. Я скопировал файлы, сообщил, что они у меня, и на следующий день передал их человеку, которого прислали. Я уже после узнал, что он не донёс флешку до цели, - и тут он с сомнением вгляделся в лицо начальницы. - Мне рассказали, что ему помешали какая-то уличная девка и облезлый вояка. Ну, солдат-то был явно ваш, у вас такого добра хватает, - он обвел глазами представителей службы безопасности, - а девку где взяли? Неужели кто-то во дворце не брезгует пользоваться такими вот девками?
        Ещё и защищается, надо же.
        - Какая разница, кто это был? - пожала плечами Элоиза. - Рассказывайте дальше. Что было потом?
        - Я переслал файлы по почте, и тогда мне сказали, что именно от меня хотят. Я не стал рисковать и вскрывать ваш кабинет повторно, а ключ уже вернул обратно в стол. Тогда я попросил Анджерри помочь - он был в теме, уж не знаю, откуда. Он не силён там, где нужно подумать или объяснить, ему сказали - он сделал. Он попросил у его высокопреосвященства отчет о реставрации, я взял оттуда нужные листы и должен был их отдать, а вы их, получается, подменили, - Верчеза мрачно смотрел куда-то в стену.
        - Что было дальше?
        - Скаполи вчера исчез. Меня снова нашёл господин Мариано и попросил выяснить, кто из сотрудников готовил данные по реставрации - честно, я не знаю, что они там ищут, у реставраторов, я не понимаю в реставрации ни черта. Готовила Франческа, я утром пришёл первым и включил её компьютер, и даже флешку вставил, я знаю, что у неё есть папка на рабочем столе, в ней документы по реставраторам. Но она никогда не ходит на обед, и вечером уходит всегда последняя, поэтому к её компу можно было только утром подобраться. Я и подобрался, но оказалось, что у неё там стоит какой-то хитрый пароль. Пока я пытался понять, что к чему, пришёл Донато, потом она сама, а потом уже брат Франциск и остальные.
        - Господа, мы хотим ещё что-либо знать? - Элоиза посмотрела сначала на Себастьена, а потом на Лодовико.
        - Хотим, конечно, но господин Верчеза нам уже в этом не поможет, - хмыкнул Себастьен. - Уводите, изолируйте обычным образом, потом разберёмся.
        17. И о святом Себастьяно
        Для следующей серии беседы Марни распорядился привести Скаполи, а также позвонил и попросил прийти отца Варфоломея.
        Гостя привёл лично Гаэтано - бравый и довольный. Элоиза подумала про себя, что, видимо, молодой человек пока ещё не решил, как ему больше нравится - копировать повадки монсеньора или Карло.
        Сегодня господин Скаполи был чист, выбрит, спокоен и привлекателен. Впрочем, когда он увидел некоторых героев вчерашней истории в рабочей обстановке, то тоже не сразу поверил.
        - Добрый день, - кивнул он им обоим. - И когда была правда - вчера или сейчас?
        - И вам добрый день, - кивнул Марни. - Вы о чём, если не секрет?
        - Не могу понять, кому не даёт покоя наш святой Себастьяно. Вчера я думал, что его ищет ещё кто-то, неизвестный мне, но очень могущественный, раз держит такую банду. А сегодня я уже не знаю, что и думать.
        - Отчасти вы правы, - раздумчиво произнесла Элоиза. - Неизвестный вам - определённо, с могуществом тоже всё в порядке. Но мы представляем интересы кардинала д’Эпиналя.
        - Вы оба? - Скаполи глянул с сомнением.
        - Монсеньор Марни возглавляет службу безопасности. Я - Элоиза де Шатийон, аналитическая служба, а известный вам господин Верчеза - мой пока ещё сотрудник.
        - Надо же, - изумился Скаполи. - И у вас в обычае представлять интересы, так сказать, лично? Или вы мне голову морочите?
        - А если у вас воруют важные документы, вы всегда готовы передать дело третьим лицам? - поинтересовалась Элоиза.
        - Не знаю даже, что и сказать. У меня не бывает важных документов, - рассмеялся Скаполи. - Разве что важные документы людей, которые мне доверились.
        Марни вопросительно посмотрел на Гаэтано.
        - Господин Скаполи занимается выполнением деликатных поручений. Один из его постоянных заказчиков - господин Мауро ди Мариано, - сообщил тот.
        Марни перевёл взгляд на Скаполи.
        - Мы будем вам очень признательны, если вы расскажете нам историю о святом Себастьяно.
        - А я думал, вы просто тряхнёте меня посильнее и будете ждать, пока информация из меня сама высыплется, - пожал плечами Скаполи.
        - Вы ведь понимаете, что этот вариант всегда остаётся в моём распоряжении, - любезно улыбнулся Марни. - Но всем было бы приятно, если бы вы нам всё рассказали без принуждения.
        В предусмотрительно распахнутую дверь важно вкатился отец Варфоломей.
        - Доброго вам здоровья, дети мои, - он благословил всех, уселся на свободный стул и положил на стол папку. - Это и есть тот человек, который зарится на нашу картину?
        - Уж конечно, на вашу, - возразил Скаполи. - Она такая же ваша, как и моя!
        - Вот об этом мы и хотим послушать, - негромко сказала Элоиза. - расскажите, пожалуйста. Вам ведь нужно выполнить задание, так? А сейчас это нереально. Но мы вместе можем подумать, что теперь делать.
        - Госпожа де Шатийон говорит дело, я вам советую прислушаться, сын мой, - кивнул Варфоломей.
        - А вам-то что в нашей картине? Вы тоже хотите её себе?
        - А она, сын мой, знаешь ли, уже у меня, - усмехнулся Варфоломей, поглаживая пузо. - И в моей власти решать, что с ней будет дальше. Ты, наверное, даже и не представляешь, каким могущественным может быть реставратор. От той картины может вообще ничего не остаться, понимаешь? И тогда её никто никогда не найдёт.
        - Да вы прямо заправский шантажист, святой отец, - восхитился Гаэтано.
        - С кем поведёшься, - с достоинством ответил Варфоломей.
        - Ладно, я расскажу. Вы ведь должны знать, что у вас в руках. Точнее, чего нет. Или есть - на самом деле не знает никто. Я тоже не знаю, если что. Но когда господин Мариано попросил меня узнать, через какой сомнительный фонд тайком продали изображение святого Себастьяно, то я очень удивился, что в деле вдруг появился кардинал д’Эпиналь. Он, вроде бы, никогда не был замешан ни в чём подобном.
        - Более того, он и вправду не замешан ни в чём неподобающем, - веско сказал Варфоломей.
        - Но очень хотелось бы понять, почему господин Мариано рекомендует к нам в штат ненадёжных людей, - заметила Элоиза.
        - Да, меня тоже очень интересует этот вопрос, - раздумчиво проговорил Марни. - Придётся им заняться.
        - Эй, не отвлекайтесь! Сейчас меня интересует картина, - сварливо сказал Варфоломей. - Давайте поступим так: я начну рассказывать историю, а наш гость дополнит те моменты, которые он явно знает, а я - нет. Итак, полтора месяца назад на реставрацию поступила картина. Она была куплена у, - он сверился с данными в папке, - некоего господина Лапьера, копии его удостоверения личности и ещё каких-то документов есть, разберётесь потом, - он, не глядя, кивнул в сторону Лодовико. - Купили картину в коллекцию музея, а деньги по воле дарителя поступили в благотворительный фонд, делами которого занимается сами знаете кто. Правда, там есть и другие сотрудники, у которых, в целом, с головой получше, и считать они умеют, и я не знаю, почему эти замечательные люди не присмотрелись повнимательнее к такой странной благотворительности. Но вопросы о благотворительном фонде предлагаю обсудить в другом месте и другой компанией. Сейчас нам важно то, что у нас есть картина, она находится в реставрационной мастерской, и, скорее всего, не выйдет оттуда в ближайшие несколько месяцев. А вот теперь, господин Скаполи,
расскажите нам об этой картине.
        Скаполи скривился.
        - Ладно, что уж. Меня попросил разобраться в этой истории господин Мариано, он в самом деле ко мне уже обращался с некоторыми сомнительными вопросами, и мне удавалось их разрешать. Поэтому я не усомнился ни разу и ни в чём, когда он попросил узнать о купленной для музейной коллекции картине, он подозревал, что это подделка. Он рассказал мне историю картины - она около ста лет назад была куплена тогдашним банкиром Лораном. Он баловался коллекционированием живописи, и этот святой Себастьяно был самым ценным предметом в его коллекции. Старый пень на картину только что не молился, и в завещании написал, что оставляет-то её старшему сыну, но если сын не будет заботиться о ней надлежащим образом, то она отойдёт следующему по старшинству сыну и его детям. Описание надлежащих условий приложено к завещанию. А сыновей было четверо - не баран чихнул, сами понимаете. И у всех дети и прочие потомки. До сих пор четыре ветви семьи косо смотрят друг на друга, из-за этой картины в том числе. Господин Лоран, который нынешний владелец, подозревает, что картину подменили, у него в доме висит тщательно выполненная
копия, а оригинал исчез. Господин Лоран выяснял, где и как можно было тайком продать картину, и в процессе поисков познакомился с господином Мариано. А господин Мариано обещал помочь. Мне поставили следующую задачу - узнать, попала ли картина к реставраторам кардинала д’Эпиналя, и что они про эту картину думают относительно её подлинности.
        - А более простым способом это никак нельзя было сделать? - пробормотал озадаченный Марни. - Ну там прийти через главный вход, постучаться, представиться, попросить проводить к реставраторам и задать этот самый вопрос?
        - Но я ведь до сих пор не знаю, что там с картиной. В смысле - настоящая она или нет. А вдруг вся комбинация была задумана для того, чтобы перепродать эту картину куда-нибудь ещё? После ваших реставраторов у неё будет безупречная репутация, что бы там с ней не происходило на самом деле!
        - Сын мой, мне приятно то невольное уважение к моей работе, которое сквозит в каждом твоём слове, - кивнул Варфоломей. - Честно признаюсь - у меня не было повода присмотреться к этой картине подробнее, чем к любой другой. Но теперь я это сделаю. И сделаю намного тщательнее, чем делаю обычно. Приглашу частным образом пару дополнительных экспертов, кроме наших, пусть тоже посмотрят. Мне на это потребуется неделя. Быстрее не управлюсь.
        - У тебя будет неделя, - кивнул Себастьен. - Но у меня есть ещё один вопрос: кто такая Эмма?
        - А, Эмма. Это, так сказать, представитель заказчика. Молодая жена старого мужа. Лоран отправил её со мной как человека, который видел оригинал картины. Я не понял, почему она вчера сбежала в аэропорт, она должна была оставаться в Риме до конца недели.
        - Ладно, разберёмся, - Себастьен встал. - Господин Скаполи, я приношу вам свои извинения, но я не могу сейчас отпустить вас наружу. Вы останетесь здесь, во дворце. За вами будут присматривать, но в целом, если вы не вытворите ничего неподобающего, вашу свободу ограничивать не будут. Исключений два - не покидать стен дворца и никаких средств связи с внешним миром.
        - Боюсь, моё мнение не имеет сейчас веса, - пожал плечами Скаполи.
        - Правильно.
        - Но постойте, я должен сообщить о себе хотя бы господину Мариано!
        - Обойдётся господин Мариано, - отрезал Себастьен. - И без вас, и без информации.
        18. Мнения экспертов
        Элоиза глянула на часы - без четверти девять. Вечера. А работы ещё не меньше, чем на час, голова уже не соображает совершенно, спать хочется со страшной силой. Тренировку она отменила, когда поняла, что иначе не успевает. По идее, таблицу и справку нужно было отослать вчера. Или хотя бы сегодня до обеда. Но вчера были погони и засады, потом бессонная ночь, к слову, повторить бы ещё, но спать-то всё равно хочется, потом игра в детектив, а потом оказалось, что ещё иногда и работать нужно. Причем дорогие сотрудники аккуратно и в срок сделали всё, что от них требовалось, Элоизе оставалось только завершить их работу.
        Она уже некоторое время мечтала о чашке кофе, но подозревала, что эффект может оказаться обратным - она не проснётся, а наоборот, уснёт прямо за столом. Поэтому мечты оставались мечтами, а работа - работой.
        Шаги в коридоре, шумы и шорохи, дверь отворилась, и появился Себастьен. Вот не было печали… То есть захотелось выскочить из-за стола и повиснуть у него на шее, но тогда она ничего сегодня не закончит, а её и без того уже ждут. И спать нужно иногда. Поэтому…
        - Добрый вечер, монсеньор. Я ведь предупредила, что работаю, - она глянула на него поверх монитора.
        Когда Элоиза поняла, что рабочий день закончился, а текущая задача - нет, то сразу же написала ему - тренировка отменяется, приезжать за ней не нужно.
        - Понимаю, сердечко моё. Вам долго ещё? - спросил он.
        - На час, наверное. Нет, ничего не получится, - она покачала головой. - Мне правда нужно закончить сегодня.
        - Понимаю, - улыбнулся он. - Заканчивайте. Я не тороплюсь, - он подмигнул и вышел в приёмную.
        Элоиза хотела было вернуться к своему файлу, но зазвонил телефон. Линни. Вот ещё, да что же такое сегодня! Ладно, уже оторвалась, можно ответить.
        - Привет, - выдохнула она.
        - Привет, а ты чего еле шепчешь? Что случилось? Ты не расслабляешься после удачной тренировки? - тут же встревожилась сестрица.
        Она время от времени звонила в тот момент, когда Элоиза, закончив тренировку, приводила себя в порядок и собиралась домой.
        - Да жизнь какая-то стала, что не продохнуть. Не поверишь, я сижу на работе, и конца пока не вижу.
        - Ты чего это? Ты же всегда всё успеваешь в срок?
        - Это если нормально работать, а я вчера полдня проболталась неведомо где и сегодня так же. А работа - она, увы, сама не делается почему-то.
        - Ну бывает, ничего, я в тебя верю, справишься. Много осталось?
        - А чёрт его знает. Не вижу пока. Надеюсь, немного.
        В приемной вдруг раздался смех. Ну вот кто ещё там? Дверь снова отворилась, появился Себастьен, поставил перед ней большую чашку кофе и маленькую тарелочку с шоколадным пирожным.
        - Надеюсь, поможет, - тихо сказал он.
        - Ой, спасибо! - она не ожидала. - Никогда ещё чашка кофе не была такой своевременной.
        - Отлично, сердце моё.
        - С кем это ты там мурлычешь по-французски? - заинтересовалась Линни.
        - Монсеньор принёс мне кофе.
        - О, радостная-то какая сразу! Твой монсеньор нереально крут, так ему и скажи. И вообще, сейчас закончишь разговор, пойдёшь и поцелуешь его от моего имени, поняла? - сестрица откровенно забавлялась.
        - И как же именно мне следует это сделать? Как у вас с ним принято? - хмыкнула Элоиза.
        - На твое усмотрение, ибо я ни разу этого пока не делала, - рассмеялась Линни. - Всё, пока, иди выполняй, что сказано, а потом работай.
        - Пока, целую.
        - Вот пойди и поцелуй, - и со смехом Линни отключилась.
        Элоиза подняла голову - Себастьен был тут, он тем временем принёс ещё одну чашку и пирожных. В кабинет просунулась голова Кьяры:
        - Добрый вечер, донна Эла! Может, вам поесть принести? А то вы тут так поздно сидите!
        - Добрый вечер, Кьяра. Нет, спасибо, еды не нужно. Иначе я никогда эту работу не закончу, - добавила она в сердцах.
        - Хорошо, я пошла в кабинет к вашим, там все ушли и я уберусь.
        Она и впрямь закрыла дверь и ушла. Элоиза подождала немного, а потом выбралась из-за стола.
        - Знаете, мне звонила Линни.
        - В следующий раз передайте ей привет от меня, - откликнулся Себастьен. - Мне очень нравится ваша Линни.
        - Тогда почему вы здесь, а не в Милане? - хмыкнула Элоиза. - Она вот тоже вами интересуется.
        - Потому что она просто нравится, а без вас я жить не могу. Правда, если мы хотя бы раз в день не увиделись, то я существую с большим трудом.
        - Линни сказала, что вы нереально круты. Впрочем, я с ней в этом моменте согласна.
        - Неужели? - обрадовался он.
        - Более того, она велела мне пойти и поцеловать вас. От её имени, разумеется. Поэтому вам придётся сказать, что она имела в виду.
        - Представления не имею, честно.
        - Тогда мне остаётся положиться на свою фантазию, - после чего она подошла и поцеловала его.
        Поцелуи, кофе и пирожные заняли с четверть часа, а потом Элоиза вернулась за компьютер.
        - Извините, но мне нужно закончить работу.
        - Я подожду вас, - кивнул он. - Сколько, вы говорите, вам нужно времени?
        Элоиза глянула в текст справки.
        - Попытаюсь не засиживаться, - усмехнулась она.
        Элоиза проверила файл в последний раз, сохранила и отослала. Уф. Что там со временем? Не так и страшно, конечно, без десяти минут десять. Но сегодня уже - никаких приключений. Достаточно. Более, чем достаточно!
        Она выключила технику и повернулась к Себастьену, он мгновенно отложил телефон.
        - Монсеньор, я закончила работу на сегодня.
        - Ура! - он поднялся и помог ей выбраться из кресла.
        Ноги держали, конечно, но их бы размять и потянуть, ибо как-то очень уж неуверенны.
        - Но я буду честной и скажу, что не пригодна сегодня более ни для чего. Извините.
        - Как же, а для ужина и сна?
        - Ужина и сна? - удивилась она.
        - Именно. Скажите, вы обедали сегодня?
        - Не припомню, честно говоря. После всяческих разговоров и дознаний я пришла сюда и больше никого и ничего не видела. Пока вы не пришли.
        - Тогда пойдёмте. Я попросил ужин для нас в вашу гостиную. Годится?
        - Да, наверное. Идёмте.
        Утро началось с будильника Элоизы. Накануне она практически шантажом заставила Себастьена выключить звук на своём телефоне и не брать его с собой в спальню. В конце концов, вчера, когда они поехали на свидание, он ни с кем не разговаривал, никому не звонил и никаких отчётов по телефону не принимал. Значит, и ещё одну ночь переживёт без связи.
        Он встал первым, и отправился в душ, а когда появился оттуда с телефоном, то просто показал ей экран.
        Гм. Двенадцать неотвеченных звонков. Восемь от Лодовико и ещё четыре помечены «Мауро ди Мариано».
        - Он не дозвонился до вас и накинулся на Лодовико? - уточнила Элоиза.
        - Вероятно.
        - А Лодовико не знал, где вы?
        - Нет. И если был так настойчив, то там явно что-то необыкновенное.
        - Звоните, - она улыбнулась.
        - Привет, что за пожар? - он одной рукой держал телефон, а второй обнимал её. - Да какая тебе разница, где я был? Я понял, понял. Я поговорю с ним. Остальное в кабинете.
        - Мы отгадали? - спросила она.
        - Да, и я думаю, что там нет никакого пожара, в самом деле. Разберёмся, сердце моё. Вы были правы, когда вчера решили оградить меня от внешнего мира. Нам удалось поспать, а дальше всё будет проще.
        - Значит, идём дальше.
        Элоизу позвали в кабинет его высокопреосвященства уже ближе к вечеру, под самый занавес рабочего дня. Там она увидела, кроме кардинала и отца Варфоломея, Себастьяно, Лодовико. Габриэллу Кортезе и Асгерд, которая ныне Джованнина.
        - Располагайтесь, Элоиза. - отец Варфоломей кивнул в сторону кофейного стола. - Мы собрались рассказать Шарлю занимательную историю, новую главу жития святого Себастьяно.
        - Вы узнали что-то новое? - Элоиза села и расправила юбку.
        - Терпение, Элоиза, терпение, - подмигнул Варфоломей. - Сейчас.
        Все расселись вокруг столика, и Варфоломей изложил события вчерашнего дня.
        - Так мы оказались замешаны в грязную историю с подделкой картины? - нахмурился Шарль.
        - Увы, - Варфоломей покаянно опустил голову. - Предметы, попадающие к нам при содействии понтификальной комиссии, мы не направляем на дополнительную экспертизу. Отныне будем направлять.
        - Ну а что там с экспертизой? Есть предположения? - спросил Себастьен.
        - Предварительные - есть. Джованнина, рассказывай.
        - Я успела только очистить полотно от загрязнения, - пожала плечами Джованнина. - И судя по тому, что я видела, у меня нет причины сомневаться в предварительной датировке картины. Середина семнадцатого века. Состав краски, грунта, манера письма… я напишу, если нужно.
        - Габриэлла? - отец Варфоломей повернул к ней голову.
        - Согласна с предыдущим оратором. На подробный и развёрнутый анализ, как и на заключение, пока не было времени. Сделаю.
        - Значит, у нас оригинал? - хмуро промолвил Лодовико.
        - Похоже на то, - Варфоломей погладил пузо. - Но я очень хочу сравнить то, что у нас, со второй картиной. Шарль, ты свяжешься с владельцем? Или это лучше сделать Себастьяно?
        - Я свяжусь, - кивнул кардинал. - Себастьену нужно будет обсудить вопросы страховки, транспортировки и прочего. А я берусь уговорить господина Лорана на экспертизу.
        - Вот и отлично, - практически промурлыкал Варфоломей. - А что с этим, как его, Мауро ди Мариано?
        - Я встретился с ним сегодня, - холодно улыбнулся Себастьен. - И рассказал, что оба его протеже попали под внутреннее расследование. И пока идёт расследование - он не сможет ни встретиться с ними, ни переговорить. Никак. Ни на каких условиях. А если он будет настаивать - то они пойдут в полицию.
        - А про Скаполи он тоже спросил? - хмыкнул Варфоломей.
        - Спросил. А я прикинулся дураком и сказал, что не знаю такого. И поскольку данный господин тоже не сможет пока никому позвонить, то господин Мариано пусть побудет в блаженном неведении.
        - Так ему и надо, - припечатал Варфоломей.
        19. О подлинниках и копиях
        Элоиза не знала, как именно кардинал д‘Эпиналь договорился с неведомым господином Лораном, но согласие на экспертизу картины из его дома было получено. Она не вникала ни в дела искусствоведческие, ни в дела службы безопасности, разве что Себастьен время от времени на бегу рассказывал ей что-нибудь. Потом он улетел в Марсель вместе с Варфоломеем, а вернулись они через два дня вместе с господином Лораном, который принял предложение кардинала быть его гостем до выяснения всех обстоятельств, и взял с собой картину, супругу и секретаря.
        Господин Кристоф Лоран был седым, невысоким, полным и каким-то на вид рыхлым мужчиной пожилого возраста. А его супруга, та самая Эмма, оказалась молодой, подтянутой дамой, со стильной стрижкой и ярким маникюром. Впрочем, рыхлая консистенция никак не мешала господину Лорану командовать - секретарём, женой и сотрудниками Анны, которые помогали им разместиться в гостевых апартаментах. Анна рассказала, что ей тут же нажаловались - мол, всё ему не так, и постельное бельё не из той ткани, и ужин пришлось отдельно готовить. И добавила - как только жена его такого терпит? Наверное, тут замешаны большие деньги, не иначе.
        Как оказалось, господин Лоран был очень даже не против того, чтобы получить экспертное заключение на свою картину. Полотно отправили в царство реставраторов и экспертов, господина Лорана с супругой принял кардинал. На следующий день отец Варфоломей лично провёл для гостей экскурсию по картинной галерее кардинала, а вечером, перед очередным торжественным ужином в покоях его высокопреосвященства, всех заинтересованных лиц пригласили в конференц-зал возле реставрационных мастерских.
        Элоизе было очень любопытно. Она отложила запланированные было дела и отравилась посмотреть на удивительное.
        И вправду, посмотреть было, на что. Сотрудники Варфоломея разместили на специальном стенде нечто и даже выставили свет. И для пущей таинственности прикрыли сверху непрозрачной тканью.
        Варфоломей приглашал всех входящих садиться на специально расставленные стулья, а сам командовал происходящим шоу. Присутствовали, кроме кардинала и гостей из Марселя, высшие офицеры службы безопасности, искусствоведы и реставраторы - свои и приглашённые, и господин Мауро ди Мариано. Этот последний, по слухам, очень интересовался происходящим и прямо напросился на просмотр, упирая на свой статус и на то, что его начальству это будет очень интересно.
        Элоиза его ранее не встречала, и оглядела с некоторым вниманием. Увидела очень ухоженного и ещё достаточно молодого мужчину - её возраста или даже младше - пышные волосы уложены, ногти отполированы, костюм из ткани сложного оттенка и сложного же переплетения. Несколько перстней, вычурные запонки. Лаковые ботинки хитрого зелёного цвета, гармонирующие со всем остальным его обликом. Кожа бледная, голос тихий, говорит манерно. С парфюмом, на её взгляд, точнее нюх, перестарался. Вертит в руках цепочку от карманных часов.
        Когда все приглашённые пришли и разместились, Варфоломей начал представление.
        - Итак, дамы и господа, всех нас очень занимает история о некоей картине. Картина сто лет находилась в доме уважаемого господина Лорана. Картина была продана, деньги пожертвованы благотворительному фонду. Картина прибыла к нам для пополнения музейной коллекции. Картина приехала из Марселя к нам сюда на экспертизу. Вопрос: сколько было картин?
        Вопрос встретили молчанием. Никто не отважился сказать ни слова. Тогда Варфоломей кивнул реставраторам Джованнине и Серене, и они сняли полотно с планшета.
        Рядышком стояли две совершенно одинаковые картины. Одинаково подсвеченные, они вызывающе демонстрировали все свои детали. Тело святого, дерево, стрелы, пейзаж на заднем плане - всё было полностью идентичным. Два Себастьяно укоризненно смотрели на собравшихся.
        Раздался некоторый вздох изумления, а затем господин Лоран возопил:
        - И кто же теперь сможет сказать, где моя собственность, а где дрянная подделка? И кто это сделал?
        Он задышал часто и хрипло, схватился за сердце, откинулся на спинку стула. Лицо побледнело, глаза закрылись.
        Тем временем Лодовико звонил медикам и просил срочной помощи.
        Господина Лорана увезли в медицинское крыло, остальные переговаривались между собой.
        - А вы знаете, где настоящая? - тихо спросила Элоиза у Себастьена.
        - Представления не имею. На мой взгляд, они одинаковые. Но я уверен - у Варфоломея есть в арсенале какие-нибудь хитрые штуки, которые позволят с лёгкостью ответить на ваш вопрос, - подмигнул он.
        Тем временем Варфоломей продолжал речь.
        - Таким образом, дамы и господа, картин у нас две. Но сможет ли кто-нибудь сейчас сказать, какая из них пришла к нам через благотворительный фонд, а какая приехала вчера из Марселя? И, конечно же, где оригинал и где копия?
        - Он говорит с таким видом, что невозможно усомниться - ему-то всё известно, - прошептала Элоиза почти на ухо Себастьену.
        - Я думаю, так и есть. Иначе зачем бы он устраивал это шоу?
        Тем временем Варфоломей при помощи своих сотрудниц откатил подставку со стендом, опустил экран и на нём появились данные.
        Он рассказывал о том, что одна из картин уже была подвергнута рентгену, а также химическому анализу. Ибо академическое знание академическим знанием, а доступные технологии ещё никто не отменял. И он приводил изображения, доказывающие подлинность одной из картин, расчёты и прочие данные. Состав красочного слоя, состав холста, анализ загрязнений. Плюс заключения экспертов - своих и сторонних.
        - То есть, вы знаете, где подлинник, а где копия? - спросила Эмма Лоран, когда он закончил.
        - Да, сударыня, знаю. Но сейчас не скажу. Чтобы не натолкнуть случайно кого-нибудь на какие-нибудь странные мысли. Вот придёт в себя господин Лоран, там и вернёмся к этому вопросу. Дамы и господа, не желаете ли ещё о чём-нибудь спросить?
        Вопросов не было. Тогда Варфоломей объявил, что всё, что он хотел сообщить, уже изложено, и поблагодарил всех присутствующих. Присутствующие медленно потянулись из зала.
        Господин Мауро ди Мариано подошёл к Варфоломею.
        - Отец Варфоломей, скажите - эти полотна будут под надёжной охраной, так ведь?
        - Надёжнее некуда, - отрезал тот.
        - Вы желаете попробовать ограбить дворец? - ухмыльнулся Карло Каэтани.
        - Я забочусь о сохранности этого ценного имущества! Кстати, ваше высокопреосвященство, а как мы теперь будем решать вопрос собственности?
        Кардинал, уже собравшийся покинуть зал, обернулся.
        - Господин Мариано, сначала мы установим, благодаря кому и каким образом все мы оказались в нынешней ситуации. А потом уже будем решать спорные вопросы.
        Ужин у Шарля расстроился - господин Лоран находился во владениях Бруно, его супруга отправилась к нему туда же. Господин Мариано извинился и тихо проговорил, что его призывает внезапное и неотложное дело. Шарль предложил отложить мероприятие на пару дней и распрощался со всеми.
        А Варфоломей заявил, что ему-то как раз жизненно необходим отдых за достойным ужином в подобающей компании. Компания согласилась - тем более, можно было претендовать на какую-то часть специально приготовленных к вечеру блюд. Они ещё пошептались о чём-то с Себастьеном, потом Лодовико остался и сказал, что они догонят, а остальные пусть идут в «сигму» и распоряжаются там.
        Из «сигмы» Карло позвонил и попросил доставить еду. Пришла Анна и принялась расспрашивать о показе - она опять решала какой-то бытовой вопрос для Лоранов.
        - И что, Варфоломей не сознался, где подлинник, а где копия? - рассмеялась она. - Как похоже на нашего святого отца!
        - Ещё не время, - заявил, входя, Варфоломей. - Скажу, непременно скажу. А пока давайте ужинать, что ли.
        - Кстати, нет известий от Бруно? Как там наш клиент? - спросил вошедший следом Лодовико.
        - Сейчас узнаем, - Себастьен достал телефон и позвонил.
        Разговор был недолгим, и говорил, судя по всему, главным образом Бруно.
        - Надеюсь, жив? - проворчал Варфоломей.
        - Жив. Приступ стенокардии. Стабилизируют. Сказал, сейчас придёт поесть.
        - Не могу сказать, что сочувствую Лорану, - недобро усмехнулась Анна. - Давно уже не видела человека, из которого ежеминутно лезет столько всякой гадости. Секретарь, похоже, терпит за хорошую зарплату, а почему терпит жена - я не понимаю. Он ни во что её не ставит, критикует любое её действие и не стесняется делать это в присутствии посторонних. И слов при этом тоже особо не выбирает.
        - Может быть, там тоже замешаны деньги? Она же ощутимо младше него, наверное терпит с мыслью, что ей потом наследство достанется, - заметил Варфоломей.
        - Кто? Жена Лорана? Младше на тридцать лет, я сейчас это выяснил, - Бруно вошёл и упал в кресло. - Ему пятьдесят семь, ей двадцать семь.
        - И как там он? - Лодовико оторвался от телефона, в котором что-то кому-то писал.
        - Плоховато, но умрёт ещё не сегодня. Дома его наблюдает неплохой кардиолог, вот он пусть и разбирается. А я буду молиться, чтобы он поскорее нас покинул - не люблю пациентов, которые берутся учить меня работать. Жену и вовсе довёл до слёз - как ошпаренная выскочила из палаты, у меня там под рукой случился Гаэтано, так я его отправил помощь оказывать, - хмыкнул врач.
        - Этот окажет, - усмехнулся в ответ Варфоломей. - Давайте уже возблагодарим Господа за эту ниспосланную нам пищу и поедим, наконец!
        20. И о науке соблазнения
        Эмма ничего не могла с собой поделать - слёзы лились без остановки. Ей удалось разве что выскочить из палаты мужа, она надеялась, что сделала это достаточно быстро. Хотя к чему это - и так все, кто там был, слышали, как он называл её безмозглой дурой, спрашивал, чего ради она притащилась, и сообщал, что раз от неё здесь нет никакого толку, то пусть проваливает в свою комнату и не показывает оттуда носа. А она-то надеялась, что в чужом городе, в чужом доме и среди чужих людей он не позволит себе обычных гадостей. Хорошо, хоть рук не распускал. Сил не хватило. Или она просто быстро убежала?
        Нет, недостаточно быстро. Или недостаточно далеко. Лёгкие шаги приблизились и затихли.
        - Сударыня? Я могу вам помочь?
        Взять себя в руки. Немедленно. Она супруга важного человека, и должна вести себя соответственно. Намертво вбитая формула подействовала - спазмы прекратились, можно было посмотреть, кто там.
        Парень, он маячил в дверях палаты. Не медик - в деловом костюме, и повадка не врачебная, а, скорее, охотника или танцора. Смотрит заинтересованно.
        - Спасибо, я в порядке, - вдохнуть глубоко, поправить платье.
        - Я не имею отношения к вашему супругу, я ему не друг и не подчинённый, так что меня ничего с ним не связывает, поверьте. Я, знаете ли, слежу за порядком в этом доме, а плачущая прекрасная дама признаком порядка никак не является. Поэтому повторю: скажите, чем вам помочь?
        - Может быть, я истеричка и плачу каждый день почём зря?
        - Если бы это было так, Бруно уложил бы вас на кровать в соседней палате и выписал вам тонну успокоительных. В таблетках, уколах и внутривенно. А он спокойно отпустил вас. Вот скажите, вы ужинали?
        - Нет, нас сначала пригласили к его высокопреосвященству, а потом из-за приступа у мужа всё отменили.
        - Тогда я предлагаю вам пойти и поужинать.
        - Наверное, в наши комнаты принесли еду. Вчера и утром приносили.
        - Вы желаете ужинать непременно в вашей комнате? Представьте, во дворце есть множество других интересных мест!
        - Да, я знаю, секретарь кардинала водил нас по картинной галерее.
        - Варфоломей знает о тех картинах столько, что ни в одну нормальную голову не поместится, - рассмеялся парень. - Но я тоже могу побыть экскурсоводом, поверьте. Вам нравятся павлины?
        - Павлины? - от неожиданности у неё даже слёзы подсохли.
        - Да, павлины. У нас в зимнем саду живёт павлин Максимилиан. А у отца Варфоломея, точнее, у его высокопреосвященства, есть кот Чезаре, породистая чёрная тварь, наглый и пакостный. Так что отец Варфоломей - он не только про картины. А внизу у нас есть собаки, неаполитанские мастифы - не хотите взглянуть? Но сначала я всё же предлагаю поужинать.
        - Понимаете, я не могу принять ваше предложение.
        - Почему же?
        - В наших апартаментах сидит Маршан, он доложит моему мужу, что я была неизвестно где.
        - Маршан - это… это секретарь Лорана, так?
        - Да. Его незаменимый человек. Секретарь, нянька, камердинер и прочее.
        - И телохранитель? - вкрадчиво спросил парень.
        - Нет, этому не обучен.
        - Это же прекрасно, - промурлыкал он.
        - Что именно?
        - Что не обучен. Не окажет сопротивления, если вдруг что. Скажите, а он… служит за идею или за деньги?
        - Смотрите в корень, да? И одно, и другое. Они с мужем с детства знакомы.
        - И у этого достойного человека нет никаких страстей и слабостей?
        - Почему же? Есть. Он любит играть в карты. В покер. До полной потери разума. Муж ему это строго запрещает, а он всё равно играет при малейшей возможности.
        - Так это ещё прекраснее, - просиял улыбкой парень. - Так, давайте хотя бы за угол отойдём, что ли, и там уже будем плести наш маленький заговор, - он взял её за руку и действительно отвёл за угол, там стоял громадный цветок с дырчатыми листьями в деревянной кадке.
        Эмма никогда раньше не видела такого цветка, она подумала, как бы нарисовала эти блестящие упругие листья и воздушные корни. Тем временем её собеседник достал телефон.
        - Уго, слушаешь? Там персону из Марселя кормили уже? Ну да, третьего, где супруги, я в курсе, этот должен быть у себя. Нет? Отлично. Если вдруг привезут ему еды, затормози и ждите Ланцо. Что? Увидишь. Выполняй.
        - Что это вы делаете? - насторожилась Эмма.
        - Говорю же - плету заговор. Я вообще знатный заговорщик, а с вами сейчас абсолютно честен и открыт. Минуту, мне нужно сделать ещё один звонок. Ланцо, привет. Скажи, хочешь поиграть в карты с сильным противником, теряющим в процессе разум к чертям собачьим? А вот слушай, где такого взять, я тебе расскажу. Дуй к апартаментам, в которых разместили приезжих из Марселя, там сидит секретарь владельца размножающейся картины и тоскует, ибо супруги у Бруно - его откачивают после приступа, а дама оказывает моральную поддержку. В общем, на входе получишь тележку с едой - Уго проследит, чтобы она тебе досталась - войдёшь с ней и скажи как бы невзначай, что готов сыграть партию-другую. Делай что хочешь, только пусть он уйдёт из комнаты и застрянет за игрой до утра. Доступно? Если удастся - за мной не заржавеет. Ну, договорились.
        - Что это, вы освобождаете мне комнату?
        - Ничего подобного. Если этот господин соблазнится игрой в карты, то Ланцо промурыжит его до утра. Ланцо - высококлассный игрок, в нашем социуме, по крайней мере. Его иногда бьёт Росси, иногда - дон Лодовико, и один раз - донна Элоиза, и всё, больше я не знаю никого. Даже монсеньор не справляется.
        - Кто все эти люди? - удивилась Эмма.
        - Они здесь у нас живут и работают на его высокопреосвященство. Маурицио Росси - глава службы техподдержки, дон Лодовико - мой скорее босс, чем коллега, хоть мы и называемся одинаково, а монсеньор - глава службы безопасности и мой безусловный босс, выше него только дворцовая крыша. А донна Элоиза - ведущий аналитик, она просто крутая.
        - Вас интересно слушать, - сказала Эмма.
        Ей правда стало интересно. Другой мир, другая планета! Так не похоже на её собственную жизнь…
        - Так а я о чём? Пойдёмте, я вам ещё что-нибудь расскажу, - и тут у него запищал телефон. - Да, Уго, слушаю. Увёл? В гостиную? Вот и ладно. Вы оба молодцы. Наблюдай дальше, мало ли что?
        - А кто такой этот Уго? - решилась она спросить, когда он убрал телефон в карман пиджака.
        - Мой сотрудник, он дежурит рядом с вашими апартаментами. На всякий случай.
        - А вы кто? - Эмма уже перестала что-либо понимать.
        Он рассмеялся - очень заразительно.
        - Прошу меня простить, с этого нужно было начать. Гаэтано Манфреди, второй заместитель монсеньора начальника службы здешней безопасности, к вашим услугам.
        - Меня зовут Эмма.
        - Значит, и меня нужно звать просто Гаэтано, договорились? Ой, а глаза-то у вас серые! - и смотрит так, как будто увидел какое-то чудо.
        - Это… плохо?
        - Это замечательно, - проникновенно сказал он. - Идёмте. Я проведу вас тайными тропами в такое место, где никому не придёт в голову помешать нашему ужину.
        - А павлина покажете? - она уже почти была готова улыбаться.
        - Конечно. Но - сначала ужин!
        Он подал ей руку - она не сразу поняла, что именно происходит, потом сообразила, рассмеялась. Подала ему свою, и они отправились тайными тропами в какие-то особые места этого огромного дворца.
        21. Без рекомендаций
        Наутро Элоиза успела только разместиться за компьютером в офисе, когда её позвали в службу управления персоналом. Она догадывалась, для чего, и определила причину правильно.
        В кабинете Софии за столом сидел Верчеза, вид он имел в целом приличный, но вся его обычная самоуверенность куда-то подевалась. За его спиной прислонились к стене сотрудники службы безопасности Эмилио и Лука, напротив же откинулся на спинку кресла монсеньор начальник названной службы. София восседала во главе стола.
        - Добрый день, - Элоиза кивнула Софии, чуть улыбнулась Марни и тоже села - рядом с ним, напротив своего пока ещё сотрудника.
        Вчера они расстались после ужина - она смертельно хотела спать, он же собирался ещё куда-то зайти и что-то лично уточнить. Поэтому проводил её до комнат, пожелал доброй ночи и исчез.
        - Итак, коллеги, - начала тем временем София. - Вот представление от службы безопасности, вот представление от госпожи де Шатийон. Я предлагаю следующее: мы увольняем господина Верчезу с сегодняшнего дня. Или он кому-то из вас для чего-то нужен?
        - Мне - нет, - пожала плечами Элоиза. - Разве что господин Верчеза сможет рассказать ещё что-нибудь, что нас заинтересует?
        - Например, из каких соображений он работал на господина Мауро ди Мариано? - усмехнулся Себастьен. - К слову, я уже знаю кое-что из этой, безусловно, захватывающей истории.
        Верчеза молчал.
        - Господин Верчеза, так почему же? - спросила Элоиза.
        - А вам-то что? - буркнул тот. - Хотел и работал. За деньги.
        - Не только, - заметил Марни. - Мне рассказали о некоем подложном документе, который был составлен с целью замаскировать следы плохо и не вовремя выполненной работы. Заказчик хотел уволить господина Верчезу с треском, но господин Мариано, бывший знакомым заказчика, уговорил этого не делать. Господина Верчезу просто уволили без лишнего шума, а дальше у господина Мариано был безотказный способ договариваться с господином Верчезой.
        - Как интересно, - оживилась София. - Только вот почему эти ценные сведения мы получаем только сейчас?
        - Вероятно потому, что не было повода поближе присмотреться к господину Мариано, - пожал плечами Себастьен. - Узнать об этой тайне удалось только тогда, когда мы задумались о деятельности названного господина. То есть - дней десять назад, не более. Теперь мы это знаем, и господин Верчеза нам более не интересен. Кстати, господина Скаполи мы тоже отпустили. Вероятно, он не сможет больше работать на господина Мариано. Но, я думаю, не пропадёт - найдёт себе других заказчиков.
        - Согласна, - кивнула Элоиза. - Конечно же, рекомендаций господину Верчезе не будет, а если меня спросят - то я расскажу всю историю без утайки. Более того, я уже рассказала её одному знакомому, который в курсе рынка соответствующих вакансий и как раз сейчас ищет в мой отдел нового сотрудника. Я его хорошо знаю - он без труда разнесёт информацию по профильному сообществу.
        - Это кто же такой крутой? - не удержался Верчеза.
        - Симон Эмильен.
        Он бросил на неё единственный взгляд, и тут же отвернулся, но ей хватило, чтобы понять - о да, он в курсе, кто это.
        - Откуда вы его знаете? Вы же в профессии не так давно?
        - Он мой однокурсник.
        Больше Верчеза не сказал ничего, да и не о чем уже было говорить. София обещала в течение дня решить все формальные вопросы, а Себастьен - выставить Верчезу за пределы здания также в течение дня. После чего оставалось только откланяться и пойти работать.
        Эмма проснулась в одиночестве. Это было не слишком знакомое и оттого прекрасное чувство. Более того, она проснулась сама, без будильника - и это было приятно. А уж воспоминания о вчерашнем вечере, точнее, ночи, и вовсе были из лучших в её жизни. Нет, она не предполагала изменять мужу в этой поездке, и не подозревала, чем может закончиться простое предложение поужинать не в назначенной ей комнате, а где-то ещё.
        Нет, она не хранила мужу верности. Не за что ему такой подарок. И при малейшей возможности находила мужчину - не на ночь, так на полчаса. И ей было не особо важно, кто он и каков - мужчина, и ладно. Но вчера… Он нашёл её сам, сам всё придумал и организовал, и после, в своих апартаментах, не разочаровал её. Эмма понимала, что если продолжение и возможно, то - только пока они не уехали отсюда, а точнее - пока муж под присмотром врачей. Потом он будет требовать, чтобы она была рядом - кроме тех моментов, когда придумает ей какие-нибудь никому не нужные дела. Всё, что угодно, только бы она не занималась, чем хочет!
        Впрочем, он и живопись запрещал - ровно до тех пор, пока его кузен не увидел её пейзаж и не попросил себе такой же. А потом ещё один кузен. И ещё. И какие-то его друзья. Кажется, муж даже делал на её картинах какой-то хиленький бизнес… ничего, если ей удастся выпутаться и уехать, он может хоть вообще все её вещи продать. От неё уже не убудет.
        Эмма никогда не звала мужа по имени. Про себя - муж и он. А в разговорах - господин Лоран. И только. Он тоже не утруждал себя и обращался к ней «эй, ты», или «эта», или «дура». Так что…
        А Маршан-то вчера вернулся ещё позже неё. Пришёл, послушал под дверью спальни, заглянул - она слышала - увидел, что она в постели и якобы спит - закрыл дверь и на цыпочках удалился в свою комнату. И что-то ей подсказывало, что его тоже соблазнили по всем правилам, и он рассчитывает на продолжение.
        Эмма вскочила с кровати и отправилась в душ. Увы, придётся заглянуть в медицинское крыло и справиться о здоровье мужа. Но господин доктор обещал, что продержит его в постели ещё дней пять… хорошо бы.
        А потом можно будет пойти в реставрационную мастерскую. Она вчера выпросила разрешение побывать там и посмотреть, как они работают. Вот бы её кто-нибудь когда-нибудь взял в такое место! Но сначала свобода. А там уже и работу можно будет поискать.
        22. Об оттенках зелёного цвета
        Кьяра завершила работу и позвонила Джованнине - как там она, не собирается ли поужинать внизу? Или наоборот - ей организовать ужин в мастерскую? Джованнина сказала - в мастерскую. Значит, сделаем.
        Ужин привезли одновременно с ней - пока дойти до своей комнаты, пока переодеться - вот и время прошло. Джованнина, конечно, может вообще про ужин забыть, и даже Карло ей не всегда напоминает - он говорит, что её безумие заразно. Впрочем, сейчас, когда у реставраторов всё вверх дном из-за подделанной картины и её странных хозяев, она не каждый вечер находит время и силы, чтобы заняться своим портретом. То есть портрет-то Карло, но пишет-то его она!
        Сегодня, похоже, опять сеанса не будет. Джованнина сидела на стуле с очень замученным видом, рядом сидел Карло и пытался её рассмешить.
        - Что, сегодня опять без портрета? - удивилась Кьяра.
        - Да тут сегодня целый день болталась жена хозяина картины. Она, видите ли, подлизалась к отцу Варфоломею, и тот разрешил пустить её в мастерскую. Благодетель нашёлся!
        - И что она тут у вас делала? - удивилась Кьяра.
        Вправду, чего людям мешать работать?
        - Любопытничала, - фыркнула Джованнина. - А потом слёзно попросила дать ей кусок холста, кистей и красок. Давно, говорит, в руках не держала.
        - Она умеет держать в руках кисть? Эта девочка, ради которой тут Гаэтано весь дом на уши ставил? - изумился Карло.
        - Гаэтано? Весь дом на уши? Расскажи, - потребовала Кьяра.
        Такое надо знать! И про Гаэтано, и вообще.
        - Да он на неё запал давно, ещё когда за ней только следили. А тут такая оказия - старый муж у врачей, и врачи ему не позволяют выходить из палаты, а она ничем не обременена. Правда, там муж - редкостный урод, как я понял. Только не понял, зачем такого брать в мужья. Ведь жизнь у неё, судя по всему, не сладкая.
        - Бывает по-разному, - пожала плечами Джованнина.
        - И что, Гаэтано её утешает? - уточнила Кьяра.
        - Судя по всему - да. Если старый муж потом возьмётся настучать ему по голове, я приду посмотреть.
        - Там скорее уж Гаэтано настучит, - фыркнула Кьяра. - Так она что, умеет рисовать?
        - Она окончила Высшую школу искусств в Париже, - усмехнулась Джованнина. - Не просто умеет, а отлично умеет. Посмотри, - кивнула на стоящий у стены мольберт с небольшим холстом. - Мы ей дали какой-то кусок, уже готовый для работы, ну и всего прочего тоже, и вот что получилось.
        На холсте был нарисован лист. Лист от монстеры - эти огромные кусты стояли по всему дворцу, и Кьяре время от времени доводилось их поливать. На листе хитрым образом играло солнце, он выглядел настоящим.
        - Как будто в коридоре от куста оторвали и булавкой к ткани прикололи, - выразила Кьяра своё восхищение.
        - Точно, - согласилась Джованнина. - Только что-то в нём меня задевает, и я не могу понять, что. Как будто нужно на что-то обратить внимание.
        - В листике что ли? - уточнил Карло.
        - Да. Что-то в нём не так. Или во мне, - нахмурилась Джованнина. - Везде вижу ерунду.
        - Ну-ка, расскажи, где ты видишь ерунду? - насторожился Карло.
        - А чего вдруг? - не поняла она.
        - Так мало ли, вдруг ты какую важную деталь увидела, на самом-то деле.
        Джованнина подошла к холсту с листом.
        - Не знаю, поймёшь ли ты. В общем, есть тут у неё хитрый оттенок зелёного, я не пойму, как она его добилась, что с чем смешала и в какой пропорции. Да-да, там, где световое пятно. И что-то это мне напоминает. Не могу понять, что.
        - Вспоминай. Ты сегодня что делала?
        - Да почти ничего, тут на плановой очистке один портрет, вот его и делала. Нашего приблудного святого Варфоломей сказал при ней не трогать.
        - И чем тебе этот листик тот портрет напоминает?
        - Да ничем, там вообще нет зелёного цвета. Там мужик в чёрном с белым воротником на тёмном фоне.
        - Ок, тогда где ты видела тот зелёный цвет?
        - Видела?
        - Наверное, видела. Или сама использовала? Я не художник, я не в курсе, как у вас тут всё правильно называется.
        Джованнина посмотрела на Карло, и глаза её стали большими и круглыми.
        - А ведь точно, видела. И только сейчас поняла, где.
        Элоизе позвонил отец Варфоломей, когда она ехала с тренировки. Извинился и очень попросил прийти в реставрационную мастерскую. На слова, что как только доедет до дворца, так сразу же и придёт, ещё раз извинился и сказал, что её ждут.
        Это выглядело странно - напрямую реставрационных процессов она никогда не касалась и ничего в этом деле не понимала. С другой стороны, всё началось как раз с интереса к реставраторам у отдельных её сотрудников… Уже не сотрудников, да и черт с ними.
        И всё же, она сначала поднялась к себе и оставила вещи. Осмотрела себя в зеркало - всё нормально, можно идти.
        В мастерской уже находились во-первых, местные обитатели - отец Варфоломей лично, Оливия - дама необъятных габаритов, изрядного возраста и с языком, как говорится, без костей, Эдвин - тихий и молчаливый молодой человек с огненно-рыжей шевелюрой, и Асгерд, которую теперь все называли Джованниной. Кроме того, тут же были Карло и Лодовико, и монсеньор начальник службы безопасности тоже - увидел её, тут же оказался рядом и проводил к стульям, на которых, впрочем, никто не сидел.
        Все толпились вокруг трёх мольбертов - на двух были размещены два святых Себастьяно, а на третьем - изображение листа от растения, в изобилии произраставшего по всем дворцовым коридорам.
        - Элоиза, расскажите, как у вас с определением оттенков цвета на глаз? - спросил Варфоломей.
        Она очень удивилась.
        - Как-то я их, безусловно, определяю. Скажем - смотрю, сочетаются они между собой или нет. И в целом - насколько они приятны глазу. А в чём дело?
        - Посмотрите, сможете ли вы найти на какой-нибудь из представленных картин, - Варфоломей вежливо кивнул в сторону обоих святых, - сходные оттенки зелёного цвета.
        Элоиза внимательно посмотрела на все три полотна. Нет, она решительно не понимала ничего в оттенках зелёного цвета в живописи.
        - Увы, - пожала она плечами. - Об этом, - пауза была сделана немного картинно, - я вам ничего не скажу. Я не вижу даже, где искать.
        - Ну как же, донна Эла, - Оливия протиснулась между мужчинами и принялась отчаянно жестикулировать, - вот, смотрите сюда - раз, - почти ткнула пальцем в светлое место на листе, - и вот, - второй палец упирается в крону дерева, к которому привязан святой. - И вот ещё, - а это уже с другой стороны дерева. - И вот тут…
        - Благодарю вас, - серьёзно кивнула Элоиза. - И не вижу причин не верить вам в этом вопросе, вы, безусловно, компетентнее меня.
        - То есть, Оливия, ты согласна с выводами Джованнины? - строго глянул на неё Варфоломей.
        - Абсолютно, глаз у девочки верный. Ладно, я пошла, - по дороге к двери она ещё потрепала означенную девочку по плечу.
        Но девочка, кроме прочего, славилась ещё и малой эмоциональностью. Элоиза не стала выяснять, что она подумала, но сказать ничего не сказала.
        - Эдвин? - вопросил Варфоломей.
        - Мне кажется, ещё вот здесь и здесь, - молодой человек показал ещё два места на большой картине.
        - Принцип понятен, спасибо. Ступай, - отпустил того кивком головы, а потом оглядел остальных. - Вот так-то, господа. И дамы. Откуда, спрашивается, один и тот же уникальный оттенок зелёного цвета на двух этих картинах?
        - От одной и той же руки, - пробурчала себе под нос Джованнина.
        - Вот-вот, про руки. Элоиза, вы ведь не всё сказали, - Себастьен смотрел на неё с обычной своей заинтересованностью.
        - Не всё, - подтвердила Элоиза. - Одна и та же рука, безусловно, касалась обеих этих картин. И я не про вас всех сейчас, я про того, у кого были кисти.
        - Как я вам и говорил, - просиял Себастьен.
        - Значит, определили, - Варфоломей оглядел мастерскую, потом кивнул на вторую картину, в которую никто пальцем не тыкал: - Убрать. Чтобы не маячил здесь.
        Джованнина вскинулась, накрыла мольберт полотном и вывезла в противоположную часть мастерской, а оттуда, судя по звуку, ещё дальше.
        Себастьен достал телефон.
        - Она у тебя? - спросил он строго и безэмоционально. - Оба к реставраторам, немедленно.
        23. О жизни художника
        Когда Гаэтано отворил дверь и пропустил внутрь мастерской Эмму Лоран, все остальные участники позднего совещания расположились на стульях напротив входа. Два стула были оставлены для них, а Варфоломей своими внушительными объёмами загородил святого. Лист оставался на всеобщем обозрении.
        - Садитесь, - кивнул им Варфоломей.
        Гаэтано усадил госпожу Лоран и бросил быстрый взгляд на Себастьена.
        - Монсеньор?
        - Садись, сказано же, - Себастьен только повёл бровью, а Гаэтано уже сел.
        Между монсеньором и дамой.
        - Госпожа Лоран, у нас возник к вам вопрос. Я бы даже сказал, нам очень хочется вас послушать, - начал Варфоломей.
        - Вы узнали что-то новое? - спросила она.
        Как ни в чём не бывало. И вообще очень спокойна - даже не подозревает, о чём её могут спросить.
        - Сударыня, зачем вы это сделали? - спросил Себастьен.
        Таким голосом, когда не хочешь - а ответишь.
        - Вы о листике? Я просто очень хотела взять в руки кисти.
        Верно, так и есть.
        - Мы вот об этом, - Варфоломей отошёл от большой картины.
        - То есть? - она всё ещё сохраняла спокойствие, хотя пульс участился.
        - Понимаете, сударыня, мы уже знаем. Знаем - кто и как. Не знаем только, зачем, - Себастьен был отстранённо вежлив. - И мы пока ещё не поделились этой потрясающей новостью ни с его высокопреосвященством, ни с вашим супругом.
        - Ни с господином ди Мариано, - скривился Варфоломей.
        - То есть, монсеньор, вы полагаете, что картину подделала Эмма? - Гаэтано смотрел на него… очень удивлённо смотрел, в общем. - Нет, я знаю, она классно рисует, но не вот это же?
        Монсеньор хотел что-то ответить, но Эмма успела первой.
        - То есть - не вот это же? Ты что же, считаешь, мне такая работа не по силам? - она обернулась к Гаэтано и глянула на него так, как будто она - принцесса крови, а он предложил ей вымыть пол.
        - Мой портрет ты нарисовала очень похоже, но ведь там карандашом и на бумаге, пятнадцать минут на всё, а здесь чёртова прорва работы, - продолжал удивляться Гаэтано.
        - А почему ты не удивляешься тому, что такую прорву работы может сделать вот эта девушка? - кивнула Эмма на Джованнину. - Или вот этот монах?
        - Отца Варфоломея я сто лет знаю, он крутой. Джованнину недавно, но раз Варфоломей её к себе взял и не жалуется - то она тоже крутая. А про тебя мне и в голову не пришло, честно, - он не сводил с неё глаз.
        - И ты не веришь? - она уже не замечала остальных, ей было важно - что сейчас скажет Гаэтано.
        - Да я не понял даже пока, верить или нет. У меня в голове не укладывается. Я, честно говоря, думал, что это неизвестный и крутой художник-мошенник…
        - А оказалось, что известный, не крутой и вообще не художник, - Эмма чуть не плакала.
        Все некоторое время молчали, а потом Варфоломей изрёк:
        - Вероятно, это была разновидность признания, так, сударыня?
        Эмма молчала. Но снова влез Гаэтано:
        - Монсеньор, а как узнали? Ну, что Эмма это сделала? Откуда сама мысль-то взялась?
        - Ты по-прежнему не веришь, что госпожа Лоран талантлива и способна на большую и серьёзную работу? - негромко спросил монсеньор.
        - Значит, я осёл, и ничего не понимаю в людях, - пожал плечами Гаэтано. - Но мне и в голову такое не могло прийти.
        - Считайте это разновидностью извинений, - сказал Себастьен госпоже Лоран.
        - Но откуда вы узнали? - она недоверчиво глянула на него.
        - Это не мы, это художники, - покачал головой он. - Для меня все эти вопросы - тёмный лес, поэтому у нас здесь - высококлассные эксперты.
        - Дочь моя, нас занимает вот какой вопрос: как вы добиваетесь этих оттенков зелёного? - Варфоломей взял какую-то палочку и показал.
        - А, это, - она улыбнулась. - Секрет.
        - Секрет вас и выдал, - кивнул Варфоломей. - Мои сотрудники обладают острыми глазами и повышенной наблюдательностью. Этот же оттенок нашли на поддельной картине. И никто из моих не понял, как он образуется.
        - Ясно, - кивнула Эмма и опустила голову.
        - И тут мы снова возвращаемся к уже поставленному вопросу: зачем вы это сделали, - отцу Варфоломею надоело стоять, и он сел на стул возле большой картины. - К слову, молодёжь, шли бы вы восвояси? - он грозно воззрился на Кьяру, Джованнину и Карло. - Животрепещущий вопрос мы решили, слава Господу и Джованнине. Работа на сегодня окончена, ступайте.
        Молодёжь переглянулась, Карло глянул на Себастьена, но тот кивком головы подтвердил. Пришлось уходить.
        Затем Варфоломей попробовал так же глянуть на Гаэтано.
        - Нет, отче, не пойду. Я в этом деле по уши, не обижайтесь.
        - Не знаю, по уши ли или по какую другую часть тела, про то тебе видней, конечно, - пробурчал Варфоломей.
        - Пусть остаётся, - кивнул Марни и обратился к Эмме. - Так вот, сударыня, мы готовы вас слушать.
        - Вы правильно сказали - мошенничество. Желание выполнить большую работу. И… ещё одна причина, - кивнула Эмма Лоран.
        Она говорила с какой-то мрачной обречённостью.
        - Но ведь вы даже денег на продаже не заработали, - Варфоломей тоже рассматривал её, как существо очень странное.
        - Верно, - кивнула Эмма. - Мне не были важны деньги. Мне было важно - смогу ли я.
        - Смогли, - кивнул священник. - Это я вам говорю, как специалист. Если бы не появился повод подвергнуть копию тщательному анализу, подделка могла бы не открыться сколь угодно долго. Тем более что она находилась в частной коллекции.
        - Скажите, а почему ваш супруг усомнился в подлинности картины? - спросил Себастьен.
        - Потому что ему на эту тему долбят мозг родственники, - пожала плечами Эмма. - И это происходит постоянно, я думала, он привык. А он вдруг дёрнулся и сказал - а если и правда картину давно подделали? И он владеет всего лишь копией? Нет, он не подозревал меня, он думал, что всё случилось в предыдущем поколении, а то и вовсе во время войны, и он уже унаследовал подделку. Стал выяснять - что и как. Ему назвали господина из верхушки Ватикана, который в теме подделок - Мариано. А тот уже рекомендовал своего человека. И уже от того человека, то есть от Скаполи, я узнала, что сюда попала некая проданная картина, и что он ищет к ней пути, и что это святой Себастьяно. Понимаете, я не была в курсе, кому именно досталась картина.
        - Как так? - удивился Марни. - Вы не знали, кому продавали?
        - Я продавала через подставных лиц. У меня есть слегка криминальные знакомства - ещё со времени учёбы. Мне нашли некоего человека, который сразу сказал - картина отправится на карантин, а потом в коллекцию знаменитого музея, не сказали какого, но - через вот этот финт с благотворительным фондом. Мол, человек нашёл у себя эту картину, он о ней ничего не знает, выбросить жаль. Продавать вот прямо как есть - это неизвестно что, много не дадут, так пусть картина отправляется в благотворительный фонд, с которым у него есть связи, а фонд распорядится ею, как сочтёт нужным, и выплатит некоторый процент этому человеку. За беспокойство.
        - Это наш местный человек? - спросил молчавший до того Лодовико.
        - Нет, парижский, - помотала головой Эмма.
        - То есть вы просто так отдали раритет семнадцатого века? - нахмурился Варфоломей.
        - Да. Мне он не был близок ничем… ну, кроме выполненной работы.
        - Тогда вопрос «зачем» кажется ещё более актуальным, не находите? - поднял бровь Марни.
        - Госпожа Лоран, расскажите, - Элоиза пока не собиралась подталкивать её к откровенности, ей просто стало любопытно. - Судя по всему, здесь скрывается какая-то непростая история. Мне кажется, нам нужно её знать - для того, чтобы не сделать ситуацию ещё сложнее, чем она есть сейчас.
        - Это глубоко личное и никого не касается, - покачала головой Эмма.
        - Это из-за твоего урода-мужа, так? Это ему ты хотела насолить? - сощурился Гаэтано. - Ухватить его за яйца, раз не хочешь расставаться с ним? Но почему бы просто не послать его подальше, он же в самом деле урод?
        Эмма впилась в него глазами - некоторые так ногтями впиваются.
        - Потому, что от него зависит жизнь моего отца. Зависела. До самого последнего времени. И если ты думаешь, что я не ухожу от Лорана из-за денег, то ты правда осёл и ничего не понимаешь ни в жизни, ни в людях, - Эмма оглядела остальных, но все молчали и внимательно смотрели на неё. Тогда она зацепилась взглядом за Варфоломея и продолжила: - Они были одноклассниками, мой отец и Лоран. И, как я понимаю, всю дорогу соперничали. Сначала из-за отметок, потом из-за денег, славы и девушек. Моя мать предпочла Лорану отца, зато у Лорана было крутое наследство, семейный бизнес, а ни один из отцовских проектов так и не принёс ему приличного дохода. А потом отец упросил Лорана взять его работать в банке.
        У меня есть старший брат, бестолковый бездельник. Он хотел купить крутую машину, но никогда не мог на неё заработать. А покупать другую не хотел. И он упросил отца взять денег в кассе - мол, его тут берут на работу, он заработает и отдаст. По-быстрому, никто ничего не узнает. Родители всегда были к нему снисходительны, и у отца даже не щёлкнуло ни в каком месте - пошёл и взял. Брат купил машину, все были счастливы.
        Примерно месяц длилось это счастье. Потом сначала брат вылетел с работы за прогулы, потом разбил машину, а потом Лоран обнаружил недостачу.
        Он, конечно, владелец контрольного пакета, но у него два компаньона. И он повернул дело так, что сам-то и не против помолчать и поберечь доброе имя и свободу старого друга, но вот его компаньоны такого терпеть не будут. И предложил отцу написать признание, его заверили у нотариуса, после чего он несколько месяцев работал на Лорана бесплатно.
        А потом я закончила учёбу и вернулась из Парижа домой. Хотела побыть там пару месяцев, потусоваться с друзьями, и возвращаться обратно - искать работу. Так-то я разные картинки к тому времени уже года два продавала понемногу, и у меня даже был кое-какой задел, только я о нём молчала. И вот когда я уже было собралась в Париж, к нам в дом пришёл Лоран. И сказал, что вернёт отцу ту бумагу, если я выйду за него замуж.
        Я сначала не поверила - что за бред? Какой вообще замуж в наше время, он меня больше чем вдвое старше и ни капли мне не нравится. Я ему так и сказала. Но он посмеялся противно и ответил - это мы ещё посмотрим.
        И родители стали на меня давить. Что я, видите ли, должна спасти отца. Они меня, получается, кормили-поили, родили-вырастили, теперь я им кругом должна. При том, что я реально видела людей, в которых родители были заинтересованы, и это не мой случай, вот совсем. Это брату всё прощали, мне же никогда не спускали никакой мелкой оплошности или шалости. Ну а я оказалась, видимо, недостаточно самостоятельной и не смогла им отказать.
        Ну да, я вышла за Лорана. Конечно, никакой бумаги он отцу не отдал, зато я у него стала любимой девочкой для битья. Работать мне нечего, потому что ничего приличного я всё равно делать не умею, что это за профессия - художник? При этом я ленивая дармоедка. В Париж ехать нельзя, сиди в Марселе. Мои друзья - это стыд и позор, встречаться с ними нельзя. И вообще нечего из дому выходить лишний раз. Это платье слишком длинно, это слишком коротко, с такой прической нельзя на улицу выходить. Я заблокировала телефон, чтобы он в нём не копался - так он его разбил. Компьютера мне не положено - нечего, фриланс - это блажь, деньги мне ни к чему. Реально - когда мои запасы кончились, пришлось просить на чулки и трусы. А ему с того было столько радости, что не передать.
        Я не знаю, почему он разрешил мне заниматься живописью. Тоже, наверное, не верил, что я могу сделать что-то серьёзное. А потом один из его приятелей увидел мою серию карандашных видов города - и захотел себе. Лоран, скотина, продал. И похихикал ещё - надо же, а от бесполезной меня может быть польза!
        В общем, я не сразу поняла, как ему отомстить. А когда поняла - ну, нужно ж было скрываться, пришлось целую систему разработать, чтобы на мой чердак никто носа не совал. И нужно было сделать это именно со святым Себастьяном - как же, самый ценный предмет в коллекции, да и родня косо смотрит. На это ушло полтора года - нехило, но оно того стоило. Я рассматривала оригинал часами, рисовала наброски, пробовала краски, цвета и оттенки. И сделала копию.
        А потом он на Рождество разругался с кузеном, и у него прихватило сердце. Начались больницы и врачи, и мне стало посвободнее. Тут-то я и развернулась с картиной, точнее - поскорее сбыла её с рук, а заодно нашла код от его сейфа и достала отцовскую бумагу. Отдавать её отцу я не собиралась - вот ещё, пусть мучаются. Я её сфотографировала и сожгла, и сняла процесс на видео. Надо будет - покажу.
        Нет, я не собиралась разводиться. Со стенокардией шутки плохи, поэтому мне даже на руку, если он будет вести себя, как обычно - орать, руки распускать, пить. Обычно он врачей не слушает, сняли приступ - и хорошо, это ваш как-то заставил его лежать и принимать лекарства, а обычно он на работу тащится, чуть ему полегче становится. Но так сильно, как здесь, его ещё не прихватывало, что правда, то правда.
        Вот и вся история, которую вы так хотели. Довольны? Вы крутые, что всё разгадали, а я глупая, раз не подумала про этот оттенок. Ну да, это ещё с учёбы моя фирменная фишка, типа подписи было. Вот и подписалась…
        24. Вечером
        - Скажите, а где всё это время был ваш брат? - поинтересовался Себастьен в полной тишине.
        - Где-то в Юго-Восточной Азии. Он туда сбежал сразу же после истории с машиной, и больше никто из семьи его не видел. Матери сам иногда звонит, денег просит. Говорит, что там работает на каких-то местных то за еду, то за небольшую плату, тем и живёт. А мать всё просит его вернуться, но пока не преуспела. Но скажите, вот вы услышали историю, как хотели. И что теперь? Стало вам легче? Мне лично - нет.
        - А видео покажете? - продолжал расспросы Себастьен.
        - Почему бы не показать? - Эмма достала из кармана телефон, полистала в нём файлы, потом протянула телефон Себастьену.
        Элоиза глянула. Сначала был вид листа бумаги крупным планом: всё так, как и говорила Эмма, признание в том, что из кассы банка были взяты двести пятьдесят тысяч евро. Потом лист был скомкан, положен на металлический поднос и подожжён. Пепел Эмма свободной рукой высыпала с подноса в унитаз.
        - Предусмотрительно. Вот что я вам скажу, сударыня. Я, признаться, уже принял решение, но я должен обсудить с его высокопреосвященством. Он должен узнать всё, таковы правила. Сейчас уже достаточно поздно, но я полагаю, мы можем отложить этот вопрос до утра. Гаэтано проводит вас в ваши комнаты. А утром мы снова встретимся и закончим разговор. Но вы произвели впечатление на нас всех, - Себастьен улыбнулся и слегка поклонился Эмме.
        - Эмма, - Гаэтано смотрел серьёзно, - ты крутая. Пойдём?
        Она встала и, не говоря ни слова, вышла следом за ним.
        - Ну и история, - Варфоломей вытер лоб и почесал затылок. - Это надо по-быстрому запить, согласны?
        - Угу. Запить, а потом ещё буквально пару слов, можно? - подмигнул Элоизе Себастьен. - Только уже не здесь и непосредственно с вами.
        Говорить пару слов пошли к нему. По дороге он ещё попросил принести еды - оба не ужинали. Его просьбы исполняли стремительно - еда добралась до комнат быстрее, чем дошли они сами.
        - Скажите, сердце моё, этой истории стоит верить?
        Они сидели рядышком на диване и ели прямо из тех тарелок, в которых им принесли ужин. Впрочем, о других тарелках податели ужина просто не подумали, они упирали на скорость. Ночная еда с доставкой от службы безопасности всегда попахивала лотереей, и сегодня им выпали жареные осьминоги, салат с овощами и кусочками курицы, и куски мясного пирога.
        - Она не лгала, - Элоиза не сомневалась в честности Эммы.
        - Может быть, Варфоломей предложит ей работу? Отличный живописец-копировщик, полное воспроизведение, не знаю, что там ещё можно придумать.
        - Вы хотели узнать, говорила ли она правду, чтобы утвердиться в своём решении?
        - Да, до разговора с Шарлем. Очень уж специфичная оказалась барышня.
        - Но каковы её родственники, - Элоиза брезгливо поморщилась. - Все разногласия с моими сразу же показались мне такой ерундой!
        - Меня убили мужчины, оба. Один хотел, другой украл, а разгребает девчонка. Знаете, мой брат тоже сбежал от семьи на край света, но он не оставлял за собой никаких проблем, он не просто справляется сам с трудностями жизни, а с нуля стал успешным бизнесменом. Мать ворчит, что это недостойно, но у неё судьба такая - всё, что мы делаем, её недостойно. В итоге она не знакома с его семьёй, и внуков от Стефано ни разу не видела.
        - А вы? Вы их видели?
        - Да, вполне. Я в последний раз навещал его весной, перед тем, как приехать в Париж на встречу с вами. Помнится, у нас там были чудесные два дня и три ночи.
        - Да, неплохо получилось, - согласилась Элоиза. - Хотите последнего морского гада?
        - Забирайте, я же вижу, что они пришлись вам по душе. Я доем пирог, с вашего позволения.
        И тут в благостной тишине зазвонил его телефон.
        - Да, - он не думал, что может случиться что-то, требующее активных действий, и чуть не подскочил, когда что-то там услышал. - Как такое могло получиться? Сейчас будем, - отложил телефон, выдохнул. - Эмма Лоран попыталась сбежать. Убедила охрану в гараже, что ей можно поехать в город на такси, и даже это такси уже приехало.
        - И что ей помешало?
        - Не что, кто. Эмилио. Помните этого юношу? Он её уже однажды упустил, и когда увидел, что она разговаривает с охраной в гараже, а потом в гараж въезжает такси, то немедленно позвонил Лодовико. А потом вломился на пост и заблокировал двери наружу.
        - Прекрасно. Идёмте смотреть?
        - Конечно.
        В гараже было людно. Десятка полтора сотрудников службы безопасности, те ремонтники, что дежурят ночью, и пара проходивших мимо жителей дворца. Все они стояли плотной кучкой, к центру которой протиснулись Себастьен и Элоиза.
        В центре на чемодане сидела Эмма Лоран. Рядом с ней стояли Эмилио и Гаэтано, и бросали друг на друга недовольные взгляды. За спинами опирался о прозрачную стену поста дежурных мрачный Лодовико.
        - Докладывайте, - бросил Себастьен непонятно кому.
        - Вот, - пробормотал Эмилио, - пыталась сбежать. Не дал.
        - А может, надо было за ней проследить? - возразил Гаэтано. - Приказа изолировать и охранять не было!
        - Теперь будет, - сощурился Себастьен. - Сударыня, вам придётся изменить ваши планы. Я настаиваю на том, чтобы вы задержались у нас здесь хотя бы до завтра.
        - А что завтра-то, можно подумать, что-то изменится, - фыркнула Эмма.
        - Как знать, - пожал плечами Себастьен. - В любом случае, чем активнее вы будете перемещаться по дворцу, тем больше внимания к себе привлечёте. Глядишь, кто-нибудь и расскажет о чём-нибудь вашему супругу. Вам это нужно?
        Эмма только помотала головой.
        - А вдруг она убежит и что-нибудь вытворит, - пробормотал Эмилио.
        - Уже не убежит. Гаэтано, просил же проводить. Неужели всё нужно объяснять по буквам? Убирайся с глаз. Эмилио, вещи дамы в руки и проводить в комнату. Лодовико, скомандуй усилить пост в коридоре. Что-нибудь ещё? Нет? Тогда всем спать. Тем, кто не на дежурстве, конечно.
        25. Что можно успеть за два дня и как работать без одного сотрудника
        Эмма сидела с чашкой кофе в комнате и злилась. На себя - за то, что не сбежала в тот же вечер, как увидела своими глазами, что оригинал картины действительно здесь. На Гаэтано - она до сих пор не могла простить ему сомнений в её способностях. И как так вообще получилось? Её случайные мужчины не знали о её талантах ничего, она никогда не рассказывала. А все неслучайные знали и ценили. Он, конечно, оказался случайным, но сначала почему-то показалось, что всё не так. Чем он её зацепил? Своей одой её глазам? Никогда не встречал женщину с серыми глазами?
        Теперь это всё уже не важно. Теперь Лоран узнает о том, кто автор подделки, и задумается о подлинности остальных своих картин. И уж наверное здешние эксперты помогут ему установить, что ещё она подделала.
        А она легко рассталась со святым Себастьяном только потому, что ещё два полотна были очень удачно проданы. И сейчас у неё был билет в Новую Зеландию - из Парижа с пересадкой в Эмиратах. Через неделю. Шесть с половиной дней, и всё бы решилось навсегда. Вряд ли её стали бы искать - она не любимый сын. А Лоран побесился бы да перестал. Или бы вовсе помер. Правда, тогда у неё был бы шанс на наследство, да к чёрту то наследство. Сама не пропадёт. Не мешали бы только. А она теперь сидит тут, и даже телефон у неё не работает.
        В дверь постучались, а потом заглянул вчерашний мальчик - который не дал ей уехать.
        - Сударыня, его высокопреосвященство просит вас зайти к нему. Прямо сейчас.
        - С какой целью? - недружелюбно спросила она.
        - Я не знаю. Но если его высокопреосвященство приглашает, то нужно встать и пойти.
        Значит, придётся встать и пойти - не ругаться же с ним здесь, это бессмысленно. Пусть ведёт.
        Кабинет кардинала находился на верхнем этаже. В вечер прибытия их принимали в личных покоях, а потом - у реставраторов, здесь она не была. В приёмной восседал громадный отец Варфоломей, у него на коленях лежал худой черный кот и цеплял когтями рясу.
        - Приветствую вас, госпожа Лоран, - кивнул он Эмме. - Эмилио, спасибо, ступай. Пойдём, Чезаре, - ловко подхватил кота под брюхо и открыл ей свободной рукой следующую дверь.
        У огромного окна, за кофейным столом уже сидели кардинал, местный начальник безопасности Марни и местная же дама-аналитик, которая тоже оказалась в курсе её истории. Как её там? Ага, госпожа де Шатийон. Видимо, родственница министра, или он не министр пока ещё, но кто-то близко.
        Марни вежливо пододвинул ей стул.
        - Располагайтесь, госпожа Лоран.
        - Кофе? - спросил отец Варфоломей, снова пристраивая на коленях кота.
        Впрочем, кот выгнулся, потянул лапы и перешёл на колени к аналитической даме. Та принялась его почёсывать, как будто так и надо.
        - Да, мне как раз помешали закончить завтрак, - как могла язвительно сказала Эмма.
        - Вы можете сделать это здесь, - кивнул на стол кардинал. - Скажите, госпожа Лоран, вы предполагали, что известие о подделке картины скажется на здоровье вашего супруга таким разрушительным образом?
        - И не думала, - честно ответила Эмма. - Ну да, у него после Рождества с сердцем было плохо, но он никогда не обращал внимания на здоровье окружающих. Поэтому и на него, кроме его врача, тоже никто особо не смотрел.
        - Монсеньор Марни рассказал мне вашу историю, сударыня. У него довольно своеобразное представление о справедливости, но в вашем случае я готов с ним согласиться. Скажите, когда вчера ночью вы пытались покинуть дворец, вам было, куда идти?
        - В аэропорт, - усмехнулась она. - Я бы не задержалась в Риме надолго - только чтобы купить билет и улететь. Да, мне есть, куда лететь.
        - И, простите, что вы станете делать там, куда улетите?
        - Я просто хочу жить, понимаете? Сама. Свою жизнь. Как смогу, как получится. Я умею зарабатывать на жизнь - не только подделками, поверьте.
        - К слову о живописи, - усмехнулся отец Варфоломей. - Скажите, а как вы смотрите на работу в такой мастерской, как у нас? Вы отличный специалист, как оказалось. Не только в создании уникальных оттенков - мы бы поучили вас тонкостям реставрационных работ, и вы бы делали для нас без риска то, что делаете не понять для кого на сомнительных условиях.
        - Мне лестно, правда, - Эмма взглянула на него и поняла, что ей даже жаль говорить то, что она сейчас скажет. - Но - нет. Я бы лучше провела пару-тройку лет подальше от Европы - если бы у меня была такая возможность.
        - Так и у меня сейчас нет ни одной вакансии, - пожал плечами священник. - Я о возможном будущем. Если не потеряетесь.
        - То есть вы готовы отпустить меня? - не поверила она.
        - Именно так, - рассмеялся Марни. - Странно, правда? В общем, я считаю, что вы действовали в своём праве. А господину Лорану следовало быть внимательнее к людям, которые его окружают. Правда, оригинал картины вернётся к нему.
        - А я бы попросил вас оставить мне лист, - сказал священник.
        - Какой лист? - не поняла Эмма.
        - Тот, что вы нарисовали. Он стал для меня символом этой истории, её смыслом и разгадкой.
        - Да пожалуйста. Мне просто очень хотелось подержать в руках кисть.
        - Да, вы говорили. Неплохо держите, не бросайте, - кивнул он.
        - И что, я могу вот прямо сейчас? Выйти из этого кабинета, взять вещи? И уехать? И меня никто не задержит?
        - Да, вы можете встать, взять вещи и уехать, - подтвердил Марни.
        - В таком случае, меня не интересует, что будет дальше с Лораном и его картиной. Пусть забирает себе хоть обе и до конца жизни мучается - где оригинал, а где подделка! Знаете, если можно, то я тогда пойду. Спасибо вам, и вообще, - она отставила чашку и поднялась. - Правда, вы не возражаете? Тогда до свидания.
        Госпожа Лоран выскочила наружу так быстро, что никак не могла расслышать дружного смеха за её спиной.
        - Я бы правда взял её на работу, - Варфоломей погладил пузо. - У неё хорошая подготовка и нетрадиционный взгляд на живопись, и мир в целом.
        - Глядишь, нагуляется и сама к тебе придёт, - подмигнул Себастьен.
        - Друзья, а что вы скажете господину Лорану? - поинтересовался кардинал. - Не только о картине, но и обо всей этой истории?
        - Господин Лоран мог бы быть в целом повежливее, - Себастьен брезгливо поморщился. - Если бы мы не узнали случайно, кто автор подделки, то он бы получил всё то же самое - свою картину обратно, и заключение экспертов. Это он и получит. А что жену в процессе потерял - ну а была ли ему нужна именно жена? Мне показалось, госпожу Эмму он держал при себе немного для другого…
        - А ты знаешь, для чего людям жена? - хмыкнул Варфоломей.
        - Ещё бы, у меня богатый опыт, - усмехнулся Марни в ответ. - Кстати, Бруно сегодня не сообщал новых известий о своём подопечном?
        - Он выпустит его не ранее, чем завтра. А к тому моменту мы как раз подготовим все заключения.
        - Элоиза, вы с нами не соскучились? - Себастьен обернулся к ней и погладил лежащего на коленях кота.
        - Что вы, это невозможно, - пробормотала Элоиза. - Отец Варфоломей, я сдаю вам Чезаре и отправляюсь к себе. Далее, думаю, моя помощь не понадобится. А мне теперь снова искать сотрудника, но теперь я уже точно близко к себе не подпущу лично неприятных мне людей.
        - И будете правы, полагаю, - кивнул ей Шарль.
        Эмма вышла из лифта в гараже и нос к носу столкнулась с Гаэтано.
        - Эмма, стой, - и он ещё взял её за запястье!
        - Нечего тут, - она вывернула руку и поудобнее перехватила сумку. - Твой начальник сказал, что не имеет ко мне вопросов, а у меня дела.
        - Скажи, твои дела совсем не позволят тебе задержаться?
        - Зачем бы?
        - Пара дней, только пара дней. Я не претендую на большее. Да, я недооценил тебя сразу, но теперь-то! Мне плевать на твоего мужа, на твою семью и на всех прочих идиотов в твоей жизни, и я даже не претендую на эту самую твою жизнь! Давай найдём друг для друга пару дней?
        Вообще, конечно, пара дней - это реально, до самолета всё ещё шесть с половиной, а в сексе этот парень её более чем устраивал…
        - Говорят, врачи завтра отправят моего мужа восвояси. Я хочу покинуть этот дом раньше. Скрываться по углам от него и Маршана забавно, конечно, но только в первый раз. После уже утомляет.
        - Эмма-Эмма-Эмма, у меня есть квартира в городе. Не скажу, что в ней всё так же круто, как здесь, но она есть, а ещё у меня неплохой байк, и мы можем лихо покататься по каменным улицам. И вообще, если я попрошу, монсеньор отпустит меня на эти два дня. А о том, что ты очень красивая, я тебе сразу сказал. Нереально красивая. Я никогда не встречал таких потрясающих серых глаз. Ни у кого. Понимаешь?
        Она подумала немного, но больше для виду.
        - Ладно, ты выиграл.
        - Мы выиграли, Эмма. Не веришь? Я постараюсь убедить.
        Элоиза собиралась на торжественный ужин к кардиналу. С момента отбытия из дворца Эммы Лоран прошло два дня, и она оказалась права - её никто не разыскивал.
        Бруно выпроводил господина Лорана из своих владений восвояси и сказал, что Шарль должен ему премию. Господин Лоран не нашёл в своих покоях супруги, зато нашёл секретаря, который, по слухам, ночевал там не чаще и не дольше, чем та самая супруга, а радостно проводил время в обществе местных любителей карточных игр. Что-то проиграл он, что-то проиграли ему… в общем, по слухам, все остались довольны.
        Что же до той самой супруги, то Лоран был свято уверен - она отправилась домой. Куда ей ещё деваться?
        Для завершения истории Элоизе показалось уместным надеть то красное платье, в котором она танцевала вальс на вилле Валентини. Правда, без того количества драгоценностей. В причёску - бриллиантовые шпильки, в уши, на лиф и на палец - камеи, а на шею рубиновую подвеску в виде сердца. Вот так, да.
        И туфли на шпильках уместны - сегодня точно никто не будет танцевать.
        Гостей просили прибывать к семи, ужин должен был начаться в половину восьмого. Элоиза поднялась на дальнем лифте в семь ноль три.
        В гостиной уже восседал отец Варфоломей, бродил господин Мауро ди Мариано, Анна и Лодовико стояли с бокалами возле окна и о чём-то негромко разговаривали. Попутно Анна провожала взглядами своих сотрудников, которые разносили гостям напитки.
        Господин Лоран тоже сидел в кресле и беседовал с Габриэллой - её и Джованнину, видимо, пригласили потому, что одна писала Лорану экспертное заключение, а вторая работала с его картиной. Варфоломей сказал, что даже после поверхностной очистки полотно стало выглядеть ярче и интереснее, и поводов не верить ему не было. Джованнина же стояла рядом с Карло, он, судя по всему, традиционно старался её развлечь, а она же традиционно безэмоционально оглядывала всех присутствующих.
        Элоизу приветствовали, предложили бокал, и тут же к ней подошёл господин ди Мариано. Он выглядел как обычно импозантно - его серый пиджак был в тончайшую розовую полоску, в галстуке переливалась булавка с крупным бриллиантом, волосы уложены каким-то хитрым средством, колец - по три штуки на руку, лаковые ботинки - тёмно-вишнёвого цвета. И снова много приторного парфюма, у Элоизы даже нос зачесался.
        Ей уже доводилось слышать, что юные сотрудники службы безопасности прозвали господина ди Мариано Девочкой.
        - Госпожа де Шатийон, я слышал, вы лишились сотрудника? - он смотрел с большим любопытством, но Элоиза видела, что никаких добрых чувств этот человек к ней не испытывает.
        - Верно. К счастью, господин Верчеза не был моим лучшим сотрудником.
        - И что же, он не справлялся со своими обязанностями?
        - Мне не нравилось ни как он работает, ни как общается с коллегами. Если кто-то готов работать с не слишком воспитанным любителем сплетен, который не гнушается продажей рабочих материалов налево - я разве что удивлюсь странным предпочтениям, да и только.
        - Неужели всё было так плохо? - лицемерно удивился господин ди Мариано.
        У Элоизы уже некоторое время нестерпимо чесалось в носу, ей стоило больших трудов не чихнуть.
        - Вот понимаете, я тоже долго колебалась - а вдруг на самом деле всё не так уж и плохо. Теперь же я буду больше доверять своей интуиции.
        - Ваша интуиция была против господина Верчезы? - снова удивился он.
        - Не поверите - с самого начала, - Элоиза картинно вздохнула. - Кто бы мог подумать!
        - Добрый вечер, госпожа де Шатийон, господин ди Мариано, - Себастьен возник прямо над её ухом.
        - И вам доброго вечера, монсеньор, - кивнула Элоиза. - Скажите, можно сейчас задать вам вопрос? - она кивнула Мариано и отвернулась от него к Себастьену.
        - Безусловно, - монсеньор улыбался, а выглядел безупречно, впрочем, он всегда выглядит безупречно. - Знаете, вам необыкновенно идёт эта подвеска.
        - А вам - эта зелёная булавка, - ответила она в тон. - Давайте отойдём. Как вы вовремя, монсеньор! Честно говоря, рядом с этим достойным господином совершенно нечем дышать. Я надеюсь, его посадят подальше от нас… или нас - от него.
        - Что вы, я сегодня случайно прочитал некие посвящённые ему, не побоюсь этого слова, стихи… он способен поразить воображение, уверяю вас.
        - Не процитируете?
        - Знаете, нет. В таком обществе, в таком месте и в такой момент такие слова не произносят. Впрочем, если будете настаивать, могу потом показать. Возможно, вам это покажется забавным.
        Элоиза рассмеялась.
        - Забавляться будем потом, когда все гости отправятся восвояси. Когда уезжает господин Лоран?
        - Завтра. Его сопровождает Лодовико. Я подумал было отправить с ним Гаэтано, но решил, что это, гм, чрезмерно. А Лодовико в меру серьёзен и в меру терпелив. О чём вы хотели спросить меня? Торопитесь, сейчас уже пригласят к столу.
        - У вас уже есть планы на вечер после мероприятия?
        - Я хотел спросить вас примерно о том же.
        - Считайте, что спросили. И пойдёмте к столу, уже действительно зовут.
        26. О том, как один обиженный нашёл одного глупого, и что из этого получилось
        Шарль позвонил Элоизе на сотовый и попросил зайти к нему прямо сейчас. Это было немного странно - обычно все официальные вызовы происходили по официальным же каналам, то есть через брата Франциска. Кардинал не сказал, для чего она вдруг понадобилась, но Элоиза на всякий случай взяла флешку и папку с некоторыми текущими документами.
        В приёмной не было никого, а в кабинете Шарля сидел, кроме хозяина, уже поднадоевший господин Мауро ди Мариано - снова в вычурном пиджаке, с множеством колец и приторно благоухающий. После того, как господин Лоран отбыл в Марсель с принадлежащей ему картиной, от этого господина не было никаких известий три дня. Сейчас он холодно поздоровался с Элоизой и стал её внимательно разглядывать.
        - Располагайтесь, госпожа де Шатийон, - Шарль пододвинул ей стул. - Господин ди Мариано пожелал сделать какое-то заявление, по его словам оно касается вас. Я решил, что заявление о вас вы должны выслушать сами.
        О ней? Заявление? С чего бы?
        - Всё верно, - кивнул Мариано. - Знаете ли, госпожа де Шатийон, отец Анджерри рассказал мне о том, как вы покушались на его жизнь.
        - А он не перепутал? - спросила она как можно спокойнее, хотя внутри у неё вдруг обрушилась какая-то тонкая перегородка между нормой и истерикой.
        - Нет, я доверяю его слову. И я полагаю, что его высокопреосвященству не нужны сотрудники с подобным пятном на репутации. Я предлагаю вам уволиться тихо и без шума, в этом случае отец Анджерри не станет преследовать вас в судебном порядке, - и он ехидно улыбнулся.
        - Господин Мариано, мои сотрудники - это моё внутреннее дело, - ответил Шарль. - Этот вопрос очень далёк от вашей компетенции, и я настоятельно рекомендую вам его не поднимать.
        - Зря вы так думаете, ваше высокопреосвященство. Вы компетентны в вопросах искусства, но вряд ли вы способны разглядеть истинную сущность окружающих вас людей. Вы определённо слишком хорошо о них думаете.
        - Вот что я вам скажу, господин Мариано. Сейчас вы отправитесь отсюда, и до понедельника я о вас не услышу ни слова. В понедельник вы придёте сюда, также сюда придёт отец Анджерри, и мы обсудим этот случай. По итогам разговора будет принято решение относительно его судьбы, - сурово сказал кардинал.
        - Вы хотели сказать - относительно работы здесь госпожи де Шатийон? - нахмурился Мариано.
        - Я сказал именно то, что хотел. И более вас не задерживаю, ступайте, - Шарль величественно кивнул на дверь.
        А Элоиза добавила мысленный толчок в спину.
        Мауро ди Мариано запнулся об край ковра, но смог удержать равновесие и остаться на ногах.
        Когда за ним закрылись все двери, Шарль внимательно посмотрел на Элоизу.
        - Элоиза, держитесь. Я с вами. Историю с моим племянником пора заканчивать. Или он остаётся во власти церкви и отправляется в монастырь на хлеб и воду до конца жизни, или снимает сан и отправляется в полицию и далее.
        - Спасибо, - только и смогла вымолвить она.
        - Идите. Да, ещё один вопрос. Та история о нём, которую вы мне как-то рассказали. Вы говорили, что есть документы. Они у вас?
        - Да, но они не в Риме.
        - Вы сможете получить их до понедельника?
        - Смогу.
        Можно попросить Марго привезти. Никто же не знает, что это за старые бумажки, в конце концов!
        - Вот и хорошо. Ступайте, Элоиза. Если нужно - уходите с работы, решайте этот вопрос, он достаточно важен. Мы должны разговаривать с такими людьми во всеоружии.
        - Спасибо, ваше высокопреосвященство, - выдохнула она и побежала к себе в кабинет.
        У себя она не обратила внимания на вопросительный взгляд брата Франциска и заперлась в кабинете изнутри. Села за стол, открыла ноутбук. Но взгляд на экран никак не помог сосредоточиться - строчки расплывались и разъезжались. Создавалось ощущение, что физическая оболочка действует самостоятельно, а вся внутренняя сущность Элоизы сжалась до какого-то очень небольшого места, которое она, Элоиза, не могла пока локализовать, и там панически вопит.
        Все защитные преграды, которые учила её строить Доменика Прима, разлетелись в прах. Она вновь была одна, одна против непонятного, одна против того, что и имени-то не имело. И это был вовсе не господин Мауро ди Мариано.
        Усилием воли Элоиза заставила себя сосредоточиться.
        Да, кардинал прав, пришло время вытащить на свет ту старую историю. Историю, само воспоминание о которой повергало Элоизу в совершенно непонятное и очень неприятное ей состояние - ей хотелось и на физическом плане забиться в тёмный угол и пересидеть грозу там. Реакция из дошкольного детства - когда ещё существовала иллюзия, что можно хорошо спрятаться, и взрослые не найдут и не отругают. Взрослая Элоиза не могла бы сказать, за что её в данной ситуации ругать и кому, но ничего не могла поделать с реакцией организма и мозга.
        Другое дело, что за последние пять лет она научилась из того мифического угла управлять внешней оболочкой так, что невнимательные люди вообще ничего не замечали. Что делать с внимательными, она не знала, и не собиралась сейчас об этом думать.
        Нужно действовать.
        Элоиза открыла на ноутбуке личную переписку «под крылом». Ура, контакт онлайн.
        «Себастьен, очень нужно поговорить»
        «Вечером? Или раньше?»
        «Немедленно»
        «Приходите. Вы прямо сейчас придёте?»
        «Да»
        «Жду, сердце моё J»
        Она закрыла ноутбук, выключила компьютер и побежала в службу безопасности.
        Он ждал, стоял в дверях кабинета. К счастью, в приёмной никого не было, ей сейчас было бы очень сложно сделать вид, что ничего особенного не происходит, и обмануть проницательного господина Дзани, а чем меньше людей в курсе, тем лучше.
        - На вас лица нет, сердце моё! Что случилось?
        Она смогла только поднять на него глаза. Ничего сказать не смогла.
        - Так, понял. Вода, кофе или коньяк? Начнём с воды. Идёмте.
        Себастьен проводил её через дверь шкафа на балкон и принёс воды, кофе и коньяк.
        - А вот теперь пейте что-нибудь и рассказывайте. Пожалуйста. Вы кого-нибудь убили?
        - Нет, - помотала она головой.
        - Уже хорошо. Просто побили? Или придушили?
        - Нет.
        - Рассказывайте, сердце моё, рассказывайте.
        Так, раз пришла - не молчи. Собирайся с силами и говори, как бы это сейчас не было сложно.
        - Мауро ди Мариано предъявляет мне обвинение в том, что я пыталась убить Анджерри. Он настаивает на том, чтобы я уволилась, иначе на Шарля будут давить из понтификальной комиссии. Но Шарль держится, он сказал, что на моей стороне, и что в понедельник встретимся в том числе и с Анджерри, и попросил меня достать те документы, о которых я когда-то с вашей подачи ему рассказала. О Норе.
        Она выложила всё это единым духом, глядя ему в глаза. Он пару раз тихонько выругался, потом обнял её.
        - Шарль молодец, мы вас отстоим, даже не сомневайтесь. Где документы?
        - В Париже, на улице Турнон. Я хотела попросить Марго привезти.
        - Хорошо, но я иногда бываю параноиком. Поедет Карло с кем-нибудь ещё, он знаком с семейством генерала, поедет вот прямо сейчас, и привезёт сюда вашу сестру и документы.
        - Вы думаете?
        - Да, - он вышел, и она слышала, как просил вернувшегося господина Дзани найти и пригласить Карло, а потом просунул голову в двери шкафа. - Элоиза, выходите. Будут нужны ваши инструкции.
        Она вдохнула глубоко, потом встала, собрала корпус, выпрямила спину и вышла. В самом деле, нужны инструкции.
        Инструкций было немного, но Карло воодушевился. Задание привезти сюда сестру донны Элы и дочь генерала с ценными документами его необыкновенно обрадовало.
        - А документы-то против кого? Неужели Девочке хвоста накрутим? Что-то он сегодня с очень довольным лицом по зданию ходил, непорядок это.
        Да, сотрудники службы безопасности не любят господина ди Мариано.
        - Карло, не болтай, - скривился Себастьен.
        Но чтобы Карло не болтал, нужно было что-то посерьёзнее мрачной Элоизы.
        - Могу и не болтать. Мы можем ему, скажем, колесо проткнуть. На его вишнёвой машине. И нехорошее слово нацарапать. Или сделать так, чтобы он своим пафосным ботинком наступил в какую-нибудь смолу…
        - Давай сначала данные, а потом смолу, хорошо?
        - Да я хотел донну Элу повеселить.
        - Донна Эла развеселится, когда ты привезёшь ей сестру с бумагами.
        Вечер пятницы и субботу Элоиза промолчала. В буквальном смысле. Говорила только «да» или «нет», сначала, потом перестала. Можно же просто кивнуть головой и не создавать шума.
        Себастьен сначала пытался её разговорить, а потом понял бессмысленность этих действий. Он просто был с ней - молча, не отпуская её руки или её самой.
        Ещё она наотрез отказывалась выходить из своих комнат. Разве что - встретить Карло, Марко и Марго в аэропорту, в субботу вечером.
        Впрочем, Марго с одного взгляда поняла, что дело плохо.
        - Она молчит? - уточнила на всякий случай у Себастьена.
        - Да, второй день, - кивнут тот.
        - Что у вас случилось-то? Впрочем ладно, не хочешь - не говори, потом расскажешь, - и уже Себастьену: - Знаешь, она как-то раз месяц молчала. Ничего, потом заговорила.
        Элоиза разлепила губы.
        - Ты… смотрела, что в той шкатулке?
        - Делать мне больше нечего, только в твоих тайнах копаться. Глянула, посмотрела, что тонна текста по-итальянски, и решила, что самое важное из этого ты мне потом сама расскажешь, - сестрица была сама любезность. - Ты пригласишь меня в гости? Или мне нужно просить об этом Себастьена?
        - Приглашу.
        - Прошу в машину, - Себастьен открыл дверь сначала Марго, а потом Элоизе.
        Элоиза понимала, что так гостей не принимают, но ничего не могла с собой поделать. Другое дело, что Марго не впервые видела её в таком состоянии, и, бросив вещи в её гостиной, тут же нашла себе какого-то провожатого для экскурсии. Или Себастьен ей кого-то нашёл. Более того, ночевать она не пришла, и кормилась тоже где-то на просторах дворца. В воскресенье после обеда зашла, посмотрела на неё, на Себастьена, пожелала им удачи в том, что они делают, что бы это ни было, и сказала, что в аэропорт её проводят, пусть они не беспокоятся.
        И только поздним уже вечером позвонила и сообщила, что добралась домой и вообще в порядке.
        - Элоиза, вы сможете завтра присутствовать на том совещании?
        Они были в её постели, просто лежали, обнявшись. Она смотрела в темноту и видела строчки из писем. Которые, впрочем, заставила себя отсканировать и загрузить в планшет - не оригиналами же документов там завтра трясти?
        - Да, - пришлось ответить.
        Впрочем, Себастьен оказался в сто раз лучше её родственников. Те бы тормошили её и постоянно заставляли бы что-то делать и говорить, он же даже есть её не заставлял. Просто был рядом. Это оказалось очень нетипично, но неслабо поддерживало и не позволяло утратить последнюю связь с реальностью.
        - Вы копили силы и завтра будете, как обычно?
        - Угу, - можно даже не шевелить языком.
        - Вы уверены? Не нужно звать Бруно, чтобы он вам как-то медикаментозно помогал?
        - Нет. Я справлюсь.
        - Очень хочу вам верить.
        - Верьте.
        - Уже что-то кроме «да», «нет» и звуков. Хорошо. Тогда спите сейчас, сердце моё, договорились?
        Она обняла его и закрыла глаза. Строчки помаячили немного и погасли.
        27. Давняя история. Версия. Винченцо Анджерри
        В кабинете Шарля, точнее - в примыкавшем к нему зале заседаний, где проходили еженедельные и прочие совещания, собрались господин Мауро ди Мариано, Анджерри, Бруно, Себастьен и Элоиза. Отец Варфоломей вошёл последним и плотно прикрыл за собой дверь.
        Начал Шарль.
        - Коллеги, нам нужно обменяться информацией, которая есть у некоторых из нас, и принять решение относительно дальнейшей судьбы моего племянника. Может быть, нам удастся не вдаваться в подробности? Господин Мариано, вы готовы забрать Винченцо, поместить его в одиночное содержание, пристроить к любому делу по вашему выбору, которое можно выполнять в таких условиях, и проследить, чтобы он более не переступал порога этого дома и не смел делать никаких публичных заявлений?
        - Нет, ваше высокопреосвященство, - спокойно ответил господин Мауро ди Мариано и улыбнулся. - Мне кажется, вы отлично руководите вашим родственником, и я не вижу причин, почему бы вам не заниматься этим и далее. Единственный момент - конечно же, необходимо исключить угрозу его жизни. Отец Анджерри пока не предъявил госпоже де Шатийон официального обвинения, но он готов это сделать.
        - Я бы хотел узнать - на основании чего может быть предъявлено такое обвинение? - быстро спросил Бруно.
        - Но господин доктор, вы лечили отца Анджерри после нападения на него, и вы ещё спрашиваете!
        - Именно так, я его лечил. Более того, я зафиксировал его состояние с особым тщанием, предполагая что-то вроде сегодняшнего разговора. Может быть, вам не известно, что история о том, как отец Анджерри оказался в одном помещении с женщиной, а потом я кого-то лечил, повторялась в этих стенах время от времени?
        - Что вы хотите сказать, господин доктор? Я не понимаю.
        - Конечно, вы не понимаете. У вас для этого мало данных. Сейчас объясню. Понимаете ли, ко мне не раз и не два обращались женщины из штата его высокопреосвященства - с синяками и ссадинами. И некоторыми другими повреждениями. Речь шла о насилии, или его попытках. Я очень тщательно фиксировал каждый случай. Более того, есть записи с камер видеонаблюдения - господин Анджерри небрежен и не думает о таких мелочах. Желаете ознакомиться?
        - Я не верю вам, - покачал головой господин Мауро ди Мариано.
        - А его высокопреосвященству поверите? Он в курсе. К сожалению, не все жертвы были готовы публично обсуждать ситуацию, давать показания и вообще как-то привлекать к себе внимание, более того, ни одна из этих женщин сейчас здесь не работает. Но мы можем посмотреть видеозаписи, и я готов предоставить вам материалы осмотра этих женщин. Правда, только здесь и только частным образом - у меня нет разрешения жертв на какую бы то ни было публичность.
        - Я, как духовный наставник Винченцо, назначал ему наказания исходя из того, что я знаю, - вступил в разговор кардинал. - Он подвергался и одиночному заключению, и ряду других… наказаний. Однако пользы это не принесло, и я готов поверить в то, что мой племянник неисправим. Меня очень удивило, что он посмел посягать на госпожу де Шатийон, но факты - вещь неодолимая. Хотите посмотреть запись с камер в её кабинете?
        - Конечно, хочу, - сказал Мауро ди Мариано.
        Отец Варфоломей молча запустил на экране требуемый файл. Элоиза смотрела с любопытством - интересно же, как это было, она сама о том дне своей жизни вообще мало что помнила. Уж слишком он оказался эмоциональным.
        Вот, зашёл, стал говорить ерунду. Она пытается выставить его словами - не удаётся. Выходит из-за стола, идёт к двери, он по дороге останавливает её и хватает за руки, она предлагает ему одуматься, он одуматься не желает… и вдруг отшатывается от неё к стене и валится там на пол. И хрипит, и держит себя за шею. Она же не двигается с места - только рука вытянута в его сторону.
        А потом дверь отворяется, заходят Марни и Лодовико, она опускается прямо на пол, и Марни поднимает её и усаживает в кресло, а Лодовико обходит лежащую на полу тушу и звонит - вероятно, Бруно.
        Они досмотрели до появления Бруно с ассистентами и увоза хрипящей туши в медицинское крыло.
        - И скажу я вам, господин ди Мариано, на его шее не было других отпечатков пальцев, кроме его собственных, - добавил Бруно к просмотренному.
        - И… что это было, как вы полагаете? - спросил названный господин. - Кто отбросил отца Анджерри к стене?
        - Полагаю, госпоже де Шатийон было бы очень трудно это сделать. Вес Анджерри почти вдвое больше, чем у неё. К тому же, вы обратили внимание, как он её держал? Я полагаю, что у неё должны были проступить гематомы на запястьях.
        - Госпожа де Шатийон, что скажете? - вкрадчиво обратился к ней Мауро ди Мариано.
        - Были, - подтвердила она. - Монсеньор свидетель. Я три дня их лечила.
        Не три дня, а, скажем, три минуты, но почему бы не существовать такому чудодейственному средству?
        - Подтверждаю, - Марни тоже был немногословен.
        - Ещё бы он не подтверждал, - Анджерри открыл рот впервые за всё время, сказал - как выплюнул. - Он же её любовник!
        - А ты, Винченцо, им что, свечку держал? - как ни в чём не бывало, спросил Шарль.
        - Нет, но… - начал было тот.
        - Вот и молчи, - кардинал обрезал его на полуслове неожиданно жестко. - Госпожа де Шатийон, я, помнится, уже спрашивал вас - не желаете ли вы предъявить обвинения Винченцо Анджерри?
        - Если вопрос не удастся решить другими способами, то я сделаю это, - ответила Элоиза.
        - Тогда скажите, господин доктор, как вы объясняете характер повреждений отца Анджерри? - поинтересовался Мауро ди Мариано.
        - Резкий скачок кровяного давления. При таких габаритах и общем состоянии здоровья это не редкость. Кроме того, неудовлетворённые, гм, намерения тоже могли поспособствовать. А за шею он сам хватался, все на записи видели. Я не раз рекомендовал ему умеренность… во всём, но он никогда моих рекомендаций не слушал и не исполнял, - пожал плечами Бруно.
        - А я добавлю следующее, - вкрадчиво произнёс Марни. - Может быть, вы не знаете, но госпожа де Шатийон отлично стреляет, и у неё есть оружие, равно как и все разрешительные документы к нему. Если бы она взялась убивать в состоянии аффекта, то сделала бы это быстро и наверняка, не находите?
        Господин ди Мариано молчал.
        - В таком случае, давайте подведём итог тому, что мы уже знаем, - сказал Шарль. - Винченцо Анджерри неоднократно предпринимал попытки насилия в отношении моих сотрудниц. Каждый раз он претерпевал наказание, но ни одно из них не заставило его пересмотреть свой образ жизни. Когда он возвращался сюда, то всякий раз бывал предупреждён, что - до первой проблемы. И никогда это его не останавливало. Однако в последний раз он вдруг решил создавать проблемы другим путём - помогать в продаже на сторону наших рабочих материалов. Даже и представить не могу, для чего это ему понадобилось, но если он останется в моём ведении - наказание будет суровым, и обратно я его больше не приму.
        - Хорошо, а если он перейдёт в моё ведение? - Мауро ди Мариано вновь был противно вкрадчив.
        - Вам нужен ненадёжный священник, который, к тому же, запятнан грязными историями с женщинами? - спросил кардинал.
        - Это ещё нужно доказать. Мы будем настаивать на том, что это клевета.
        - А как вам обвинение в убийстве? - спросил Шарль.
        Воцарилась тишина.
        И даже Мауро ди Мариано не нашёл с ходу, что ответить.
        Правда, он скоро собрался с силами и нашёл слова.
        - Я не верю. В женщин ещё можно поверить, зная его. Вечно на каждую юбку голову заворачивает. Но в убийство я не поверю.
        - Положим, полной уверенности и у меня нет, - пожал плечами Шарль. - Но если история попадёт в прессу, уже будет не очень важно, что там было на самом деле.
        - Как же история попадёт в прессу? - усмехнулся господин Мариано. - Если мы даже сейчас беседуем узким кругом за закрытыми дверями!
        - Мой брат владеет телеканалом NS26 и парочкой новостных сайтов, - подключилась Элоиза. - Он будет рад такой сенсации.
        - Вашего брата здесь нет.
        - Но я знаю обстоятельства дела и расскажу ему, - улыбнулась Элоиза.
        - Вы? А почему вы? Вы знаете, кого он убил? - господин Мариано как будто задумался.
        - Я предполагаю. Я знаю о факте странной смерти и о связи жертвы вот с ним.
        - Эй, вы чего болтаете? - Анджерри понял, что разговор пошёл куда-то не туда и решил подключиться.
        - Вы помните Нору Феретти? - спросила Элоиза, глядя на него в упор.
        И давила, давила на него, заставляя вспомнить.
        - Кого? - забеспокоился он. - Нору? Не знаю я никакой Норы! Кто такая эта Нора? Ой… - с каждой фразой с него слетала вся его бравада, а под конец он вытаращился на неё, как будто вправду перед ним стоял кто-то страшный и спрашивал за грехи.
        Видимо, вспомнил.
        - Я правильно понимаю, что вы вспомнили? - тихо и грозно спросила Элоиза.
        - Но… но… откуда вы знаете? - еле слышно прошептал он. - Я никогда, никому не говорил о ней!
        - Я её сестра, - Элоиза выдохнула и расслабилась.
        Это ещё не признание, конечно, но уже что-то.
        - О чём это она? - грозно спросил Мауро ди Мариано, глядя на Анджерри.
        Винченцо втянул голову в плечи.
        - Это было давно, и вообще, кому какое дело до той истории!
        - Рассказывай, Винченцо, - сурово сказал Шарль. - Лучше - нам сейчас, чем потом полиции. Хотя одно другого не исключает.
        - Не надо полицию, меня не за что в полицию! - забормотал Анджерри.
        - Это уже не тебе судить, - произнес Шарль.
        Элоиза мысленно и очень жёстко приказала Анджерри говорить.
        - Ну… это ж давно было, кому оно сейчас надо, скажите? Да никому. Ну померла и померла, и точка. А что, было бы лучше, если бы родила? Да не думаю. У неё ж ни гроша за душой не было, только красивая была, что было - то было. Работала сиделкой в больнице Божьей Матери, снимала крошечную комнату, родители померли давно, а сестра - ну да, была сестра, она говорила - в монастырской школе. Я её увидел как раз в больнице - у них там кто-то из тяжёлых умирал, родные просили подежурить и помолиться, и она там же сидела - присмотреть, перевернуть, врача позвать. Глазищи вот такие, как сливы, и, знаете, спокойная такая, будто каждый день у неё на глазах умирают, а она себе делает, что надо, и ни дрожи тебе, ни отвращения, ничего! Я и засмотрелся. Потом позвал поговорить. Она и пошла, скромная такая, глаз лишний раз не поднимет. Всё про себя рассказала. Ну понравилась она мне, правда. Я не торопился, дал ей привыкнуть ко мне, и, может, был неправ, когда одевался по-мирскому, но мне так было удобно, правда. Уже когда надо было службу провести, я переодевался, конечно, но следил, чтобы её при этом не было. Ну
да, мы встречались иногда. И спали, а что? А что, у неё с такой жизнью и мужчины-то не водилось, не сказать чтобы жениха! Я вообще для неё доброе дело сделал. А потом она пришла, довольная, и рассказала, что ждёт ребёнка, и что пора нам пойти и обвенчаться. Куда там, ага, обвенчаться! Я ей объяснил, что это невозможно. И вообще усомнился - а мой ли это ребёнок? Раз со мной встречалась, то мало ли с кем ещё? И тут в неё словно бес вселился, она как начала кричать, и скандалить, и лить слёзы градом! Как подменили девку, ни разу её такой не видел, а в больнице всякое бывает, сами понимаете. Она не желала ничего слышать о том, что брак со мной невозможен, а потом пригрозила, что расскажет всем - мол, такой я дурной священник, раз соблазнил её. Да там было бы, что соблазнять, кожа да кости! Кто бы ей поверил, вообще. Я ей так и сказал. Что пусть лучше найдёт себе поскорее мужика, пока живот ещё на нос не лезет и можно кого-нибудь обмануть. Она опять в крик, угрозы и слёзы, но мне-то что с того? Ясное же дело, что будут слушать меня, а не её!
        А потом прошло время, я пришёл как-то в больницу, а её нет. Я спросил - куда делась? А мне и рассказывают такую историю, что хоть верь, хоть нет. Видно, она по-настоящему была беременна, и упала в обморок прямо в чьей-то палате. Там же больница, сами понимаете, стали её обследовать, тут всё и вскрылось. И тут оказалось, что не такая уж она и сирота, а есть у неё бабушка, да не одна, а целых две, и меж собой они одинаковые. Я не понял, почему одинаковые, но сам я их никогда не видел, а рассказали мне так.
        - Потому, что близнецы, - прошептала сквозь зубы Элоиза.
        - В общем, какая-то одна из этих бабушек, оказывается, была врачом в этой самой больнице. Она и сама пришла, и вторую привела, и девку положили сохранять беременность. А потом и того хлеще - к ней туда пришёл какой-то ну очень богатый парень, сынок знатных родителей, и при всех просил стать его женой. И она долго ревела, а потом согласилась. Он счастливый был без памяти, просидел там с ней до ночи, а потом поехал домой и разбился на машине. А её на следующий день выписали, а ещё через день нашли дома мёртвой. Так что сама она померла, и ребёнок сам помер, а я никого не убивал. Больно надо!
        Наступила тишина. Только Анджерри ворочался и фыркал на своём стуле.
        - Господин Мариани, вам действительно нужен такой вот сотрудник? Слова «такой священник» будут звучать кощунством, согласитесь, - холодно сказал кардинал.
        - Эээ… госпожа… де Шатийон? Скажите, а что ваша сестра делала в той больнице под странным именем? Если она, как и вы, родственница господину герцогу?
        - Она пользовалась именем нашей покойной матери, и это было её право, - спокойно ответила Элоиза. - В официальных документах она называлась Леанорой де Шатийон. Бабушки, упоминаемые в рассказе - это наша с ней бабушка Илария и её сестра-близнец, Доната, врач-хирург. Доната всю жизнь проработала в той самой больнице. А то, как Нора жила… как хотела, так и жила. Неужели мне одной кажется, что это очень мерзкая история, и даже обычному человеку так вести себя не следует, не то, что священнику?
        - Нет, госпожа де Шатийон, не вам одной, - Шарль сурово покачал головой.
        А сидевший рядом Себастьен сжал ей руку.
        - Скажите, госпожа де Шатийон, у вас есть доказательства вашего обвинения? - продолжал расспросы господин ди Мариано.
        - Взгляните, - Элоиза взяла заранее заготовленный планшет и передала ему. - И можете полистать, их там несколько.
        Она специально открыла его на их совместных фотографиях, которые сама отсканировала и загрузила. Там же были сканы некоторых его писем ей. Не зря, ох не зря Марго везла ей ящичек со старым хламом!
        - А где оригиналы документов? - вкрадчиво спросил Мариано.
        - Будут представлены, если в том возникнет нужда. А пока в надёжном месте. Нет, не во дворце, - тут можно слегка улыбнуться.
        - Вы ведь понимаете - экспертиза, установление подлинности…
        - А его рассказа вам недостаточно? - подняла бровь Элоиза. - Вот мы тут все сидим, он нам рассказывает, как будто о самых обычных вещах, о том, что переодевался в светскую одежду и ходил на свидания с девушкой, которая от него в итоге забеременела, а он, узнав об этом, отправил её куда глаза глядят. Ничего так, да? Нормально? Отличный сюжет, очень быстро наберет много просмотров.
        - Элоиза, я думаю, что господин ди Мариано шокирован, - сказал кардинал. - Он подумает, осмыслит всё то, что здесь сегодня услышал, и примет правильное решение. А Винченцо мы пока передадим в руки службы безопасности, чтобы изолировать от внешнего мира. Пусть посидит и подумает о своей жизни, если сможет.
        Марни позвонил и попросил прислать людей - пусть заберут задержанного.
        Мауро ди Мариано подумал ещё немного, а потом сказал:
        - Вы правы, ваше высокопреосвященство. Мне нужно поразмыслить обо всём, что я здесь услышал, - он вернул Элоизе планшет, вежливо попрощался со всеми и вышел.
        Джанфранко и Антонио забрали Анджерри. Бруно тоже отправился к себе.
        - А что, этот мешок с кишками ещё и не стеснялся писать девушке? - спросил Варфоломей.
        - Видите же - не стеснялся, - пожала плечами Элоиза.
        - Хорошо хоть писал?
        - Знаешь, примерно, как самые недалёкие из моих парней пишут девушкам, - ответил ему Себастьен. - Только они пишут «Под крылом» или в мессенджеры, а этот писал на бумаге. Хотя, скажем, Гаэтано или Ланцо могут придумать что-нибудь поинтереснее.
        - Скажите, Элоиза, а кто был тот молодой человек? - вдруг спросил Шарль. - Тот, который собирался жениться на вашей сестре? Вы знаете это?
        - Нет. Я сегодня об этом впервые услышала. В её дневнике об этом не было ни слова, предсмертной записки она не оставила. Но я подозреваю, кто это мог быть.
        Себастьен внимательно на неё взглянул.
        - Мы ведь думаем об одном и том же, верно?
        - Вероятно.
        - Тогда мне нужно кое-что проверить. Потому что если так, то есть ещё один человек, который может знать что-то о той истории.
        - Кто же? - удивилась Элоиза.
        - Моя мать.
        28. Давняя история. Детали. Анна-Лючия Савелли и Илария Винченти
        Себастьен дал о себе знать поздним вечером, когда Элоиза уже собиралась ложиться спать. От тягостных раздумий и существования в виртуальном углу не излечила ни добрая порция работы, ни утомительная дополнительная тренировка, на которую она специально себя загнала. А он просто позвонил и коротко сказал, что сейчас зайдёт.
        - Хорошо, что вы ещё не спите, сердце моё. Я не дотерпел бы до утра.
        - Я подозревала, что вы появитесь. Поэтому думала - разберу постель и буду вас ждать.
        - О, вы заговорили! Вот и хорошо. У меня есть пара писем и рассказ, и начать я рекомендую с писем. Я их уже читал, если что.
        Да, после утренней встречи говорить стало проще. Но «проще» не значит «нормально» и «хочется».
        Он дал ей в руки два белых конверта, на каждом из которых было написано: Анне-Лючии Савелли. Написано рукой её бабушки Иларии.
        Элоиза открыла первый и достала лист бумаги, исписанный такими знакомыми, летящими и не слишком разборчивыми буквами.
        «Госпожа герцогиня,
        сложилось так, что наши семейства могут быть полезны друг другу.
        Нет, я не права.
        Ваша семья может оказать нашей семье значительную услугу.
        Я скажу, как есть, вы должны представлять себе ситуацию.
        Моя старшая внучка, Лара-Леанора Винченти, имела глупость вступить в связь с неким проходимцем и забеременеть от него. Срок - 14 недель, ожидается девочка. Увы, на мой взгляд, вся её жизнь в последние годы представляла собой одну большую глупость, но, тем не менее, она нашей крови, и нерождённая пока девочка тоже нашей крови, и это первично, а остальное не имеет значения.
        Если ваш сын Сальваторе всё ещё испытывает какую-то благосклонность к моей внучке, то я предлагаю ему её руку. Она не станет более сопротивляться, она уже пожила своим умом, и из этого не вышло ничего хорошего, теперь она будет слушать, что ей говорят старшие. Девочка, которая должна родиться, никак не повлияет на наследование вашего титула и имущества, а далее Леанора сможет произвести на свет ещё сколько угодно детей, ибо она молода и совершенно здорова. Её внешность не изменилась, а держать свой характер в узде ей придётся научиться - ради ребёнка. Она понимает, что ребёнку нужен отец, пусть и не родной по крови. Я думаю, ей достаточно того жизненного урока, который был ей преподнесён, она вспомнит о том, в какой семье родилась, будет вести себя подобающим образом и станет хорошей невесткой.
        Ей принадлежит половина имущества её покойных родителей, кроме того, я, как лицо, заинтересованное в этом брачном союзе, сделаю вклад на имя моей нерождённой правнучки и всех последующих детей.
        Если же ваша семья согласится принять Леанору, но наотрез откажется от ребёнка, то после родов девочка будет воспитываться в нашей семье.
        И ещё.
        Я вижу, что брачный союз между нашими семьями возможен. Более того, он должен оказаться во благо обеих семей и всех участников. И даже если сейчас не всё пойдёт гладко, то через двадцать лет должно стать хорошо. Я это трактую так, что если дети сейчас обвенчаются и проживут вместе эти двадцать лет, то в итоге их ждёт великая любовь, небывалое взаимопонимание и большое счастье.
        В том случает, если ваш сын более не заинтересован в этом союзе - будьте добры, дайте мне об этом знать любым удобным для вас способом.
        Илария Винченти»
        Да, очень похоже на бабушку - четко, по делу, не щадим ни ваших, ни наших. В этом случае - ни себя, ни Нору.
        - Средневековье какое-то, правда? - спросила Элоиза, глядя на Себастьена.
        - По смыслу - конечно. Но это те аргументы, которые понимает моя мать - семья, оказать большую услугу, да ещё Винченти, ребёнку нужен отец и всё такое. Ваша бабушка просто знала, на каком языке с ней говорить.
        - И что было дальше? Ваша матушка рассказала вам?
        - Да. Дальше было странно. Оказывается, Сальваторе так хотел заполучить вашу сестру, что однажды попросил мать о содействии. Мать отправилась к вашей бабушке, выложила ей всё, и нашла в лице её высочества поддержку, но ваша сестра наотрез отказалась иметь с моим братом что-либо общее. И было это где-то за полгода до письма.
        - В то время Нора уже встречалась с Анджерри и не хотела никого другого.
        - Видимо, так. Мать рассказала Сальваторе о предложении вашей бабушки, и тот прямо загорелся - да, ему нужна Нора, ему плевать, чей там у неё ребёнок, тем более девочка, действительно, будут ещё и другие дети. Они отправились в больницу, где находилась ваша сестра, и Сальваторе предложил ей выйти за него замуж. Она долго не отвечала ничего и только плакала, а потом согласилась. Он был счастлив, как никогда, договорились, что свадьба состоится, как только Норе разрешат выйти из больницы.
        И он действительно просидел у Норы допоздна, а потом отправился домой и попал в серьёзную аварию. Когда приехала полиция и скорая, то он был уже мёртв. А ваша сестра на следующий день отправилась домой - туда, где жила - и через сутки уже её нашли мёртвой.
        Читайте второе письмо, Элоиза.
        Элоиза достала из конверта второй лист.
        «Госпожа герцогиня,
        Я соболезную вам в постигших вас и вашу семью утратах.
        Я благодарю вас и вашу семью за то, что вы откликнулись на мою просьбу о помощи. Я не знаю, что пошло не так, и не могу сказать точно, связаны ли случившиеся трагические события с заключённой между нашими детьми помолвкой. В любом случае, я чувствую себя обязанной вам, и готова выполнить любую вашу просьбу.
        Илария Винченти»
        Элоиза отложила письмо.
        - Бабушка говорит об утратах?
        - Да, ведь в тот же день умер и мой отец. Помните письмо Барберини?
        - Помню, но здесь не всё стыкуется. Отравить Нору он никак не мог. Её же вскрывали, понимаете? В её организме обнаружили лекарство, которое было взято из больницы, пропажу установили, именно в том количестве, упаковки от которого лежали у Норы в мусорном ведре. Мы только не знали, сама она его себе насыпала, или это сделал кто-то другой. Бабушка Доната лично курировала весь процесс - ведь это она рекомендовала Нору в больницу, и Нора была ей внучатой племянницей. Для Барберини это как-то слишком просто, не находите?
        Мне видится так. Анджерри виновен в том, что нарушил свои обеты и вступил в связь с Норой - это с церковной точки зрения. А с людской так ещё и бросил её, когда она забеременела. Я видела, он не лгал. То есть не выгораживал себя и говорил, как было. Он в самом деле бросил её, а о развязке истории узнал уже позже. Она так переживала, что едва не потеряла ребёнка, и тут уже семья узнала всё и подключилась. Семья - это в нашем случае как раз бабушки-близнецы. Тем более, Доната ещё консультировала, несмотря на преклонный возраст. Доната занялась сохранением беременности, а Илария - устройством жизни. Я не знаю, как она добилась у Норы предварительного согласия на брак с вашим братом. Наверное, применила какие-то силы или специфические средства, подвластные только ей. Но раз она писала, что Нора станет приличной женой и невесткой - значит, она этот вопрос уже решила, иначе не стала бы так уверенно об этом говорить. Потому, что я верю словам Анджерри о слезах и крике - это был обычный способ действия моей сестры, когда что-то складывалось не так, как ей бы хотелось.
        И вот она дала согласие, всё оказалось не так страшно - ну да, не тот, кого она сама хотела, но очень неплохой вариант. Красив, как бог, влюблён в неё уже не первый год, богат и знатен. И о дочери, и о её будущем тоже, наверное, начала думать. Всё-таки она была наша, то есть не только с внешностью, но и с мозгами, по крайней мере - должна была быть. Только никто не знает, почему не пользовалась.
        Но вариант не сложился. Прекрасный принц погиб, свадьбы не будет, нужно возвращаться к семье, потому что сама она ребёнка не поднимет. А ей этого сильно не хотелось. Поэтому сейчас я уверена, что она всё сделала сама - подумала, где взять таблетки, и какие, и выпила их.
        А вот скажите мне такую вещь про вашего брата - как он водил машину?
        Себастьен горько усмехнулся.
        - А как вы, только ещё хуже. Вы в принципе помните, что существуют правила, и почти всегда их выполняете, а он искренне считал, что правила для дураков.
        - Тогда я и про него практически уверена, что Барберини не виноват в его смерти. А ваш отец?
        - А отец был на политическом обеде, и граф Барберини там как раз присутствовал.
        - Значит, вариантов нет. Это граф. Возможность была, и мотив был тоже.
        - Но почему тогда он приврал в письме?
        - Он же любит хвастаться, помните? Ну и он может искренне считать, что это его рук дело. Вряд ли он был в курсе про историю с Норой и помолвку.
        - Может быть, конечно, - в голосе Себастьена слышалось изрядное сомнение.
        - Скажите, вы не спрашивали вашу матушку про Барберини? - сощурилась Элоиза.
        - Нет, пока не спрашивал. Я спросил, кто был на том обеде, и она мне без запинки назвала всех присутствовавших, а их было больше трёх десятков. Я оставил этот разговор до момента, когда она захочет с меня что-нибудь несусветное.
        - Например?
        - Скажем, снова жениться по её выбору. Потому, что детям нужна мать. А мне - другие дети. Но я не готов жениться по её выбору, за детьми она смотрит уж всяко лучше, чем это делала их родная мать. А других детей мне не нужно - спасибо, достаточно тех, что уже есть. Сердце моё, вы не прогоните меня сейчас?
        Элоиза выдохнула. Да, теперь, когда она всё проговорила, стало немного проще.
        - После всего, что мы сегодня перекопали, вы видитесь мне единственным спасением от кошмарных снов, которые иначе пришли бы непременно.
        Наутро они разбежались по офисам. Себастьен весь день время от времени тормошил Элоизу - и не писал, а звонил, и спрашивал что-нибудь абсолютно по делу, так что не было никакой возможности отмолчаться. Она и помолчала бы, да раз не захотела увольняться - так иди и работай.
        В половине шестого позвонил отец Варфоломей.
        - Элоиза, бросайте всё и поднимайтесь в приёмную.
        - Прямо бросать? - неуверенно проговорила она.
        - Да. Но не навсегда, а, скажем, до завтра. Сотрудникам так и скажите - вас вызвали к его высокопреосвященству, до завтра не появитесь. Ждём.
        Пришлось всё выключать и идти. Было страшновато, потом она подумала, что можно ведь сосредоточиться и попробовать понять, что её там ждёт, но конечно же, нужная степень концентрации была ей сейчас недоступна. Поэтому собраться, насколько это возможно, и вперёд.
        В приёмной снова было пусто, но в кабинете вокруг кофейного стола сидели люди, и все они поднялись при её появлении. Кардинал, отец Варфоломей, Себастьен, и неизвестный ей человек в епископском облачении.
        - Проходите, Элоиза, и садитесь пить с нами кофе, - кардинал сам пододвинул ей стул. - Это мой ведущий аналитик, Элоиза де Шатийон. Её сведения очень помогли нам в том, чтобы поставить на положенное им место некоторых зарвавшихся, по недомыслию именующих себя слугами Божьими. Элоиза, это епископ Бенедикт Волли, мой давний друг, он готов помочь в решении стоящей перед нами проблемы.
        Элоиза смогла разве что легко поклониться епископу и сесть. Тут же Марни поставил перед ней чашку кофе, а Варфоломей - пирожное с клубникой.
        - Два момента, Элоиза, ибо человека тоже два, - подмигнул Варфоломей. - Начнём с кого попроще, так?
        - То есть с господина Мауро ди Мариано? - сощурился Себастьен.
        - Да, - кивнул Варфоломей.
        - Хорошо. Искать информацию о нём начали с того момента, как его назвал покинувший нас господин Скаполи. Как-то нехорошо складывалось - и Верчезу-то он нам рекомендовал, и о возвращении Анджерри позаботился, и господину Лорану тоже взялся помогать искать его пропавшую собственность, причём искать у нас. Не говорю уже о том, что к делам понятно какого благотворительного фонда он тоже имел непосредственное отношение. Многовато совпадений для одного человека, на мой взгляд.
        Правда, оказалось, что он активно интересуется не только деятельностью Шарля, но о проблемах с другими высокопоставленными служителями Церкви я пока не знаю. Мотивами же в наших историях мне видится традиционное желание сместить Шарля с хорошего места и банально заработать. Он, оказывается, имеет довольно неплохое представление о черном рынке произведений искусства, и об этом известно, так что обращение к нему господина Лорана неудивительно. Он неофициально консультирует по вопросам поисков сокровищ - в первую очередь, украденных сокровищ. Конечно, уважаемый кардинал Доменико, секретарём которого является этот человек, вряд ли подозревает о таком его, гм, хобби.
        Верчеза ещё до устройства к нам выполнял для него какие-то работы частным образом. Скаполи вообще выполняет работу за деньги для того, кто заплатит. А как они признакомились с Анджерри, я пока не выяснил. Подозреваю - историю о вашем, Шарль, безмозглом племяннике так или иначе знают, и этот предприимчивый человек решил сделать с его помощью своё небольшое дело.
        Эмма Лоран рассказала, что когда нужно было тихо продать лик святого Себастьяна, то слегка криминальные знакомые вывели её на благотворительный фонд достаточно быстро. Нет, Мариано сам даже не интересовался, что за картина, а просто порекомендовал ей и её подставным лицам благотворительный фонд и схему. Деньги ей были не нужны, она жаждала мести, поэтому схема её устроила. Поэтому когда на него вышел уже её супруг, Мариано заинтересовался - что это он такое помог продать. И далее были задействованы главным образом Верчеза и Скаполи, и отчасти Анджерри. А дальше вы знаете.
        Кроме того, Верчеза, как оказалось, и ранее таскал ему информацию - если через аналитический отдел проходило что-то, что он считал интересным. А о том, почему он работал на Мариано, мы уже знаем - с тем, что долги нужно отдавать, этот человек не спорил. Другое дело, что во время стандартной проверки при приёме на работу мы ещё не знали так много о господне Мариано, поэтому и не обратили особого внимания на этот контакт Верчезы.
        - Колесо-то ему проткнули? - вдруг спросила Элоиза.
        Само спросилось.
        - И даже что-то нацарапали, - рассмеялся Себастьен. - Не знаю деталей, но слышал, что прямо было соревнование за право это сделать. Соревновались в красоте и разборчивости почерка, и умении пользоваться острыми предметами для начертания букв. Если хотите - покажу фото и соревнований, и результата, я представляю, где они должны быть.
        - Спасибо, Себастьен, - кивнул кардинал, - и сотрудникам вашим тоже спасибо. Сегодня я побеседовал с кардиналом Доменико, и по итогам беседы он решил сменить секретаря. Господин Мариано уведомлён о том, как много кардинал Доменико знает, и готов уехать далеко и молчать. Иначе вся информация о нём становится общедоступной. Кроме того, ему пришлось возместить кое-какие растраты, так что особенно обеспеченной его новая жизнь не будет.
        - Отлично, - Себастьен прямо просветлел.
        - Тогда идём дальше. Господин Верчеза уволен с волчьим билетом, о нём можно более не упоминать. Остаётся мой племянник. И здесь как раз неоценимой будет помощь моего друга Бенедикта. Он уже много лет несёт службу в одной из заокеанских миссий, в Гватемале, в небольшом горном департаменте. Плотность населения велика, сотрудников недостаточно, нищета, неграмотность, отсутствие элементарной медицины и ещё много разного. Ему нужен подручный на тяжёлую физическую работу, и работы этой хватит на долгие годы. Более того, Винченцо согласился дать обет молчания.
        - Как вам это удалось? - Себастьен смотрел на кардинала с восхищением.
        - А выбор был - либо вот этот, так сказать, пакет условий, либо - снятие сана и в полицию. Я считаю, что и так слишком долго потворствовал ему.
        - А что госпожа Кристин? - поинтересовался Варфоломей. - Не начала ли рассказывать о несчастном мальчике, и как его никто не любит?
        Видимо, речь о сестре Шарля, подумала Элоиза.
        - Переживёт, - отрезал кардинал. - Не в тюрьму же он в итоге отправляется. Или, Элоиза, вы настаиваете, чтобы в тюрьму?
        Она не ожидала такого вопроса. Задумалась. И заставила себя отвечать.
        - Знаете, из тюрьмы выходят. А если в горах Гватемалы действительно много работы, которую этот человек сможет выполнять - так пусть идёт и выполняет. И не возвращается, - злобно добавила она. - Простите, ваше преосвященство, - глянула на епископа. - У меня нет добрых чувств по отношению к этому человеку.
        - Госпожа де Шатийон, я счёл возможным посвятить Бенедикта в вашу историю - и личную, и семейную, - заметил Шарль. - Он должен знать, на что способен его будущий подопечный. Более того, я отправил Винченцо к нему на исповедь.
        - Я понимаю, - пробормотала Элоиза.
        Вообще да, приличного тюремного срока из существующих обвинений не получится. Он все-таки никого не убивал, и мстить ему было разве что за то, что совратил и бросил, но у Шарля получилось лучше, чем смогла бы придумать она сама. Мысли поглотили её, и она даже не сразу расслышала вопрос епископа.
        - …здорова ли госпожа де Шатийон?
        - Да, - ответила она.
        - Не слишком, - разом с ней ответил Марни.
        Она подняла на него возмущенный взгляд - вот ещё только не хватало!
        - Элоиза, вы не были у Бруно? - спросил кардинал.
        - Нет, всё в порядке, - помотала головой она.
        - Тогда я, как ваш начальник, распоряжусь о следующем: с завтрашнего дня вы в отпуске, до конца недели. Может быть, ещё сказываются последствия вашей весенней операции? Отдохните, лучше всего - поезжайте куда-нибудь. Себастьен, я могу поручить вам вывезти куда-нибудь госпожу де Шатийон, где она почувствует себя лучше?
        - Меня вы тоже отправите в отпуск до конца недели? - рассмеялся тот.
        - Конечно.
        - Исполню, - Себастьен коротко кивнул, а в глазах у него плясали черти.
        - Элоиза? - кардинал внимательно посмотрел на неё.
        Она не ожидала такого от кардинала, но спорить было глупо.
        - Да, ваше высокопреосвященство, я так и сделаю. Спасибо.
        - Тогда ступайте, собирайтесь. Оба, - улыбнулся кардинал.
        29. Давняя история. Взгляд со стороны. Полина
        Вечером следующего дня Элоиза и Себастьен сидели на большом прибрежном камне, спустив ноги в воду. Да-да, в том самом месте, где они уже сидели почти год назад. Элоиза не знала, почему Себастьен решил привезти её сюда - потому ли, что им здесь было хорошо, или просто дорога сюда была быстрой и несложной. Домик оказался свободен, их с радостью приняли. Себастьен даже сводил её поужинать, но ни рыба, ни даже жареные каракатицы сегодня не радовали.
        Нет, не так. Не то, чтобы не радовали, просто было абсолютно не важно - что есть и что пить.
        Она не возражала против его активных действий, то есть - не требовала оставить её в покое и не трогать. Впрочем, он, глядя на неё, тоже был немногословен.
        Но в какой-то момент сидения на камне всё же спросил:
        - Скажите, Элоиза, а когда вы не здесь - вы где?
        - То есть? - встрепенулась она.
        - То и есть. Вы определённо сейчас не здесь. Со мной ваша физическая оболочка, а где блуждает в это время ваша душа? Или, может быть, она не блуждает, а где-то прячется - в коробочке, шкатулке или сундуке? И мне всего-то нужно сходить в заклятое место, принести шкатулочку и вернуть вам вашу душу? Или, может быть, она на месте, просто хорошо скрыта? Например, где-то глубоко внутри вас есть маленькая улитка. У неё очень прочный домик, прямо скажем - титановый, в нём темно и безопасно. Там никто не увидит ни страхов, ни сомнений, ни разочарований. А когда сложная ситуация минует вас - то и душа ваша, имеющая в тот момент облик улитки, выглянет из своего домика наружу, пошевелит рожками и постепенно выберется в вашу телесную оболочку. А может быть, это не улитка в домике, это нежный моллюск в своей перламутровой раковине? Сидит там, прячется, а все несчастья и беды обволакивает перламутром и превращает в драгоценные жемчужины. А мне остаётся только ждать, когда вы явите себя из этого заточения, поднявшись ото сна ещё прекраснее, чем раньше.
        - Мой невероятный друг, что это? Где вы взяли эти слова? - ошеломлённая Элоиза встретилась с ним взглядом и смотрела, не отрываясь.
        - Да сам не знаю, так вышло. Но скажите же, где? Где искать вашу душу, чтобы вернуть её вам?
        Элоиза шумно вздохнула, получился такой полувсхип-полусмешок. Потом горло сдавил спазм и полились слёзы.
        Она попыталась сказать, что всё в порядке и уже не нужно ничего искать, но язык ей не подчинялся, а гадкие слёзы продолжали литься градом.
        - Это хорошо, что вы плачете, это лучше, чем ваше молчание, - его рука и так придерживала её плечи, а тут он её уже совсем прижал к себе. - На мне сейчас нет сорочки, так что вам придётся обходиться тем, что есть.
        Смех прорывался сквозь слёзы - ну да, сорочки нет, только плечо, но ей нормально. Самое то.
        Продышалась наконец, и вытерла лицо ладонью.
        - Вы не поверите, но всё проще. Помните Полинин дом? Там, на самом верхнем этаже, есть дальняя комната, в которой всё моё детство стояли большие сундуки со старыми вещами. И когда мне случалось что-нибудь натворить - сделать то, что было запрещено, или что-то ненароком сломать, или ещё как-то провиниться - я шла туда и пряталась, и всегда надеялась, что уж там-то меня никто искать не станет. Конечно же, всегда находили. Но я всегда бежала и надеялась, что в этот-то раз я и мои грехи в безопасности. И в некоторые моменты я… представляю себе именно тот угол между двумя сундуками. Пока не вспоминаю о том, что от мира не убежишь, и от жизни, и от себя тоже. Мне кажется, у меня уже выработался рефлекс - на историю Норы точно. Стоит мне узнать что-то новое - и я словно в беспамятство проваливаюсь. Я не знаю, почему так. Пока Нора была - я общалась с ней только потому, что так было нужно, как же, родные люди, семья. А когда её не стало - то началось вот это. И я не всегда могу вынырнуть сама, в самый первый раз меня тоже вытаскивали. И сейчас мне её жаль - такую, как я её вижу. Практически без
способностей, когда не стало родителей, ей было уже двенадцать, и что в тот момент было в её голове - я судить не берусь. Как будто ей было плохо в семье, почему она и жила одна, и занималась чем-то странным - ведь могла же получить нормальное медицинское образование и найти себя в работе, а там, глядишь, и вообще жизнь сложилась бы иначе. Но что о том говорить, что не случилось - того и не воротишь. Но как? Как вы догадались обо мне?
        - Не знаю, - улыбнулся он. - Но раз догадался - то и хорошо.
        - А откуда все эти… сказки?
        - Это для обычного человека сказки, а для феи самая настоящая правда. Я не знал ничего ни о тёмном углу меж двумя сундуками, ни о дальней комнате, ни о верхнем этаже дома донны Полины. Но, может быть, будем считать, что я вас там нашёл?
        - Может быть, лучше, если я услышу вас и выйду навстречу? Покажу рожки? - она криво усмехнулась.
        - Попробуйте. Заодно и разберусь, где у вас рожки. Не сталкивался пока, а ведь был свято уверен, что знаю вас хорошо. Покажете?
        Элоиза фыркнула, вытащила из узла волос пару шпилек и пристроила их возле ушей кончиками вверх.
        - Годится?
        - Вполне, - он улыбался, а на лице… да и не только на лице, кстати, слышно же, снова всё слышно!
        В общем, он был очень доволен, что решил задачу. И что она снова с ним, а не в тёмном углу.
        Элоиза воткнула шпильки обратно и наконец-то поцеловала его. Ещё немного - и она сможет не только брать, сможет и делиться тоже.
        Элоиза ехала к Полине. Эту мысль подсказал ей Себастьен - обсудить историю Норы с кем-то ещё, не только с ним. Подходили Линни и Марго, но собрать их вместе сейчас было сложно, а Полина - вот она, рядом. Тетушка, конечно же, откликнулась на просьбу поговорить и бодро сказала, что ждёт Элу немедленно. Немедленно нельзя? Значит, после работы.
        Гостиная, кресло с ногами, ужин и чай с травками. Вообще Полины не было в Риме, когда всё случилось, но потом-то она приехала, и могла обсуждать что-то с бабушками!
        - Полина, что ты можешь сказать о Норе?
        - О твоей сестре Леаноре, ты о ней?
        - Да, именно.
        - А почему вдруг Нора?
        - Объясню.
        - Хорошо. Знаешь, я всегда думала - за что Розамунде достался такой ребёнок. Она была очень трудным младенцем - почти всегда плакала, не отпускала Розу от себя, её было невозможно уложить спать - первый год она спала по полчаса, не больше. Ни одну няню она не приняла, не желала оставаться без матери ни на минуту. Можешь представить, во что превратилась Роза за этот год. Ну и ты же понимаешь - при таком количестве врачей на семью, какое было, все вопросы, связанные со здоровьем, исключались в первую очередь. Нет, она была здорова. А когда научилась ходить и говорить - стало попроще, но всё равно ей было трудно отпустить Розу от себя хотя бы ненадолго. Роза подчинялась ей, хотя Илария ругалась страшными словами и говорила, что так нельзя воспитывать детей, и что она, Роза, будет делать, когда девочка вырастет требовательной и несамостоятельной?
        Конечно, поступление в школу, а потом ещё и появление тебя подкосили Нору. Я-то думаю, что если бы не удалось отправить Нору в Санта-Магдалена, то и тебя бы не было, у Розы и Жерома к тому моменту были очень непростые отношения. Нора хотела себе мать безраздельно, а отца игнорировала - никто не знал, почему. И когда её со слезами и истериками отдали-таки в подготовительный класс, между её родителями сразу ощутимо потеплело. Сначала Роза очень переживала, порывалась каждый день ехать и забирать дочь домой, но ты же знаешь правила, никто ей этого не позволил, и с Норой было, как со всеми, к родителям только на выходные. Никто - это Илария и тогдашняя старшая Доменика. Они же смогли немного цивилизовать Нору - по крайней мере, она научилась существовать отдельно от матери. Правда, когда родилась ты, её мир непоправимо изменился, как я полагаю - теперь внимание и любовь Розамунды принадлежали не только ей одной, но было ещё одно существо, намного более слабое и беспомощное, чем она. Илария тогда проводила с ней много времени - приезжала в школу, разговаривала с ней, пыталась тренировать её
способности, в конце концов.
        - А что там со способностями? Какова была официальная оценка? - вдруг спросила Элоиза.
        - Чуть больше, чем ничего. И никто не смог понять, в какой области лежало это «чуть больше». Правда, сейчас мне кажется, что она могла ощущать, что недолго будет с матерью, и поэтому требовала её себе безраздельно.
        - Да, мне всегда казалось, что она любит маму и не любит меня.
        - Не любит - мягко сказано. Терпеть не могла. Скажи, она как-нибудь помогала тебе в первый год в школе?
        - Нет. Я её практически и не помню. Мне помогала Доменика, которая сейчас Секунда - она как раз доучивалась последние два года. Все считали, что я крутая - у меня такая кузина! Взрослая, но возится со всеми нами. О том, что у меня есть ещё и сестра, и она тоже в школе, вообще узнали не сразу, а когда узнали, не поверили.
        - Вот. А когда не стало ваших родителей - в неё всё равно что бес вселился. Не самый простой характер, плюс переходный возраст, плюс потеря. Все мы старались её жалеть, но пойди пожалей её, такую! А скажешь что-нибудь, что окажется не по нраву - так тут же сядет рыдать, мол, я сирота, и вы все ещё меня ненавидите. Тяжело с ней было. Ты помолчала пару недель и снова заговорила, а она как будто была в порядке, но на самом деле только тронь - и тут же слёзы градом и упрёки ко всем вокруг.
        Когда она выпустилась из школы, мы уже привыкли, что никто ей не указ, разве что Илария немного. И то - ей приходилось кричать, ругаться и не знаю, что ещё использовать, чтобы до Норы дошло. Честно говоря, доходило с трудом. Тогда решили - хочет жить сама и не иметь ничего общего с семьёй - пусть, вдруг передумает? Не хочет учиться - пусть, вдруг потом захочет? Пусть попробует сама. Под некоторым присмотром, конечно. Мама посодействовала, чтобы её взяли в клинику, правда, только сиделкой, ничего больше она делать там не могла, ибо не удосужилась научиться. А потом случилась эта жуткая история, про которую я знаю только с чужих слов, потому что была с Валентином и приехала только на похороны.
        - Вот, про историю. Что ты знаешь?
        - А ты тоже что-то знаешь? - удивилась Полина.
        - Больше, чем хотела бы, - ответила Элоиза. - Расскажу. Но сначала ты.
        - Мне позвонила мама и рассказала - Нора умерла. Валентин подсуетился, и мы прилетели, и Лина, и мальчики. Тётушка Илария была чернее ночи, и ничего мне не рассказывала, а мама знала только о том, что вдруг обнаружилась беременность Норы, нормальная, она говорила, беременность, девочка. Кто отец ребёнка - Нора молчала. Тогда Илария что-то подшаманила, как я понимаю, и нашла кого-то, кто был готов взять её в жёны. Они обручились, и он погиб. А потом и она - отравление. Вот и всё, что знаю я. А ты?
        - Ты знаешь, кто был тот парень?
        - Нет. Из них вообще было сложно вытянуть хоть слово. Я и не пыталась.
        - Хорошо. Моя очередь, - и Элоиза рассказала всё, что знала она, и показала фото документов.
        И в чём участвовала - тоже.
        - Вот, значит, как… - задумалась Полина. - Ты-то в порядке? Нет, я вижу, что в порядке, но я ведь не эксперт, а случай сложный.
        - Уже в порядке. Видишь - я слушаю, спрашиваю, говорю сама, и меня не уносит ни в какие дебри.
        - Но какова Нора - связаться со священником! У него что, тонзуры не было?
        - Да была, наверное, но видишь - на фото он всегда в головном уборе. Да и Нора была не самым наблюдательным человеком.
        - Не в этом дело. Там главным было «хочу», остальное не важно. Но часто ли бывает так, что всё желаемое само плывёт нам в руки? Ох, и значит, это был наш шанс породниться с Савелли… любопытно, конечно. Жаль, Иларию уже не спросишь ни о чём.
        - Да, у меня тоже нашлось бы к бабушке несколько вопросов, уж поверь. И не только про Нору.
        - Единственное, что я сейчас вспоминаю - то есть, такое, чего не могу себе объяснить - это фраза Иларии, брошенная как-то вскользь, в разговоре - неужели мать была права и счастье в этом возрасте невозможно. Честно, я не знаю, о чём она говорила. Бабушка Барбара временами произносила что-то странное, я, честно говоря, её побаивалась. Счастье возможно в любом возрасте - как мне кажется.
        - В этом - это в двадцать два, как было Норе? Мне она иногда говорила - вот будет тебе хотя бы тридцать пять, там посмотрим. Но до моих тридцати пяти она не дожила, так что обсудить не сложилось. Ну и про счастье - да, тут возраст не важен, а важно что-то другое. Уникальное сочетание разных обстоятельств. Вот скажи, ты счастлива?
        - Да, - улыбнулась Полина. - Вполне. Бывало разное, и мне тоже случалось жалеть о сделанном выборе… но недолго. Потом случалось что-нибудь, что возвращало мне веру в правильность моего пути и гармонию с собой и миром. А ты? Ты сейчас счастлива?
        Элоиза задумалась.
        - Знаешь, наверное. У меня лучшее за всю мою жизнь место работы, отличная компания друзей, и семью свою я люблю. И встречаюсь с невероятным мужчиной.
        - А почему только встречаешься? - Полина взглянула внезапно и остро, как умела она одна.
        - В смысле? Почему мы вместе не живём что ли? А зачем?
        - И не хочется?
        - Обременять своей повседневностью другого человека? Нет.
        - Но когда узнаёшь человека в такой повседневности, он становится ещё ближе.
        - Соглашусь, но я не уверена, что нам обоим это надо. Я привыкла жить сама, у него был отрицательный опыт семейной жизни. Поэтому как есть.
        - Ну смотри. Это воспоминания подтолкнули тебя размышлять о счастье?
        - Наверное. Спасибо тебе, я под крышечку полна информацией и иду её переваривать.
        - Ступай. Кстати, о счастье и о семье. А свой нынешний день рождения ты планируешь как-нибудь праздновать?
        - Не знаю, не собиралась, честно говоря.
        - Ты всегда можешь мне сказать, и прийти сюда. Сама и со своими гостями. Ясно?
        - Но Полина, я и вправду не знаю…
        - Подумай, - улыбнулась Полина. - А сейчас и вправду ступай, поздно уже.
        Было и в самом деле поздно, но по дороге Элоиза позвонила Себастьену.
        - Я приду к вам, сердце моё. И вы мне что-нибудь расскажете.
        Она даже сообразила попросить, чтобы ей в гостиную принесли вина, фруктов и сладостей. И успела слегка переодеться. А потом уже он к ней пришёл.
        Оглядел тревожным взглядом - все они, и он, и Шарль, и Варфоломей, и Лодовико, как её видят, так первым делом оглядывают - всё ли в порядке. Теперь уже всё.
        - Я попросила немного еды, вас интересует?
        - Это значит, вы совсем вернулись к жизни. Это замечательно. Конечно, меня интересует немного еды. И немного вина. И потом ещё немного времени с вами, просто с вами. Рассказывайте, сердце моё. Что вам сообщила ваша тётушка?
        - Она тоже знала не слишком много, как оказалось, - и Элоиза вкратце пересказала размышления Полины о Норе и её жизни. - И мне кажется, я немного поняла себя и своё отношение к Норе и ситуации.
        - Говорите, я тоже хочу это понять.
        - Бабушка Илария частенько повторяла, что хоть Нора и старшая, но я сильнее и поэтому должна о ней заботиться. Особенно после того случая, когда я приворожила её к вашему брату. Меня эта позиция просто наизнанку выворачивала - заботиться вот о ней? После того, что она обо мне говорит и что думает? А бабушка настаивала, причём особо не деликатничала - мол, это семья, а вопросы благополучия семьи всегда должны быть на первом месте. Даже если кто-то из семьи тебя на дух не переносит. Мне в таком контексте была ближе семья Шатийонов - с ними было проще. И с Линни, это они с Марго мне как родные сёстры. И когда Нора умерла, ощущение было - не уберегли. Не справились. Все не справились, я в том числе. Но я-то вообще никак не могла повлиять ни на неё, ни на ситуацию, да кто бы мне это тогда разъяснил? Мне только могли сказать, что я её мало любила. А поскольку это так и было, то я грызла себя, не находила разумного выхода и пряталась в виртуальных сундуках. А сейчас я себя больше не грызу. И не знаю, что тому причиной - что мы раскопали всю историю или в том, что вы вытащили меня из моего вымышленного
убежища. В любом случае - спасибо.
        - Не за что, Элоиза. Я рад, что удалось вызволить из плена ваши… рожки.
        Она невольно рассмеялась.
        - Пусть рожки, как скажете. Но я и предположить не могла, чем всё закончится, когда шла к вам вечером, чтобы пожаловаться на взлом компьютера.
        - Приходите ко мне чаще, в этом есть несомненная польза, не находите? - улыбнулся он. - Давайте сделаем вам причёску с рожками, а Лодовико её сфотографирует. Или попросим у Варфоломея художника - пусть нарисует.
        Элоиза наморщила нос.
        - Меня - в виде улитки? Не думаю, что это хорошая идея. Развели тут… зоологию беспозвоночных!
        - Улитки, феи в раковине, волшебницы за сундуком… не важно. Если вы уже смеётесь об этом, то всё хорошо.
        - Как вы думаете, если мы бросим посуду здесь до утра и уйдём в спальню, мир не обрушится?
        - Это, конечно, серьёзный вызов незыблемости мира, но - я думаю, мы можем позволить себе эту вольность. Ступайте, я за вами.
        30. Давняя история. Знак препинания. Доменика Прима
        К старшей Доменике Элоиза ехала в традиционных сомнениях. Говорить ли с ней? Если да, то о чём с ней говорить? И не сделает ли она хуже?
        И уже когда впереди были видны монастырские стены, мысль оформилась. Она поговорит, да. В контексте того, чем они занимаются. А лишние вопросы можно и не поднимать. Или пресекать.
        Доменика оглядела её и прямо с порога вместо приветствия выдала:
        - Что с тобой произошло?
        - Ты о чём? - Элоиза села, как ни в чём не бывало.
        - О каких-то глобальных внутренних изменениях, которые видны невооружённым глазом. Мне видны, не знаю, заметит ли кто-нибудь ещё.
        - Полине я просто рассказала.
        - Тогда уж и мне расскажи, любопытно, - усмехнулась родственница.
        - Я обнаружила, что в определённых ситуациях вся моя защита летит к чёрту, и я становлюсь бессильна.
        - Ты можешь описать особенности такой ситуации?
        - Могу, - усмехнулась Элоиза. - В том случае, если речь идёт о моей сестре Норе.
        - Надо же, интересно. И часто ли так случается?
        - Знаешь, нет. Не часто. Но жизнь столкнула меня с человеком, который имел к истории Норы непосредственное отношение.
        - Вот как. И где ты нашла такого человека?
        - Я его не искала. Так получилось. Но мне кажется, я смогла разобраться и найти в себе некоторую опору. Не без помощи и очень не сразу. А хотела бы, чтобы сама и быстрее.
        - У всех есть уязвимые места, с этим ничего не поделаешь. Это своё проблемное место ты знаешь, и либо учишься его специально защищать, либо оно перестаёт быть проблемным.
        - А есть и такие способы защиты?
        - Вполне, - кивнула Доменика, сощурившись. - Самое эффективное - блокировка памяти. Нет воспоминаний - нет проблемы.
        - Но это буду уже не вполне я.
        - Конечно. И поэтому я предпочитаю второй вариант. Понять, почему болит, и вылечить. Кстати, ты производишь впечатление человека, который как раз понял.
        - Мне тоже так кажется, просто я ещё не до конца с этим освоилась.
        - Освоишься ещё, дело времени.
        - Скажи, а что ты думаешь о смерти Норы?
        - В каком смысле - что думаю?
        - Было это убийство или самоубийство?
        - Самоубийство. Илария пригласила меня сразу же, как её нашли, мы осматривали тело вместе. Ещё с Донатой, но той были важнее физиологические моменты. И знаешь, насильственная смерть выглядит иначе. Я не смогу сейчас объяснить тебе разницу, её нужно показывать на реальных объектах, понимаешь? А в той ситуации и я не сомневалась, и Илария была со мной согласна. Это определённо была собственная воля Леаноры. И это было бездумно и безответственно, как и всё, что она в жизни сама делала. Она могла выбрать за себя, но не за ребёнка. Родила бы - и делала бы с собой, что хотела, поднять младенца общими силами - не проблема.
        - То есть… бабушка знала?
        - Конечно. А что не стала обсуждать с тобой - вероятно, считала тебя недостаточно взрослой. И сделала ошибку, как мне кажется. Но Иларию уже не спросишь, а ты говоришь, что нашла выход.
        - Я смогу убедиться в этом только тогда, когда столкнусь снова.
        - А я убеждена уже сейчас. Раньше-то ты мне таких вопросов не задавала. А сегодня смогла. И мне кажется, что мы уже можем приступить к занятию обычным образом.
        Вечером в день рождения Элоиза навестила Полину. Она собиралась сделать это вместе с Себастьеном, но когда спросила его о планах, то он сразу сказал - увы, освободится только поздним вечером. Поэтому она отправилась без него.
        Вернулась к себе, заперла дверь и, не включая света в прихожей, сразу же пошла раздеваться. Краем глаза заметила тёмное пятно на полу в гостиной - там ничего не должно было быть, но, похоже, что было.
        Свет любезно продемонстрировал корзину роз, с одного боку украшенную ещё и тремя контрастными по цвету лиловыми орхидеями. С другого боку симметрично переливалось тоже что-то лиловое… Это оказалось самое красивое на свете колье с аметистами, очень похожее по рисунку на подаренный в Рождество гребень. К корзине был прислонён некий бумажный пакет.
        В пакете обнаружился карандашный рисунок, помещённый в раму. Изображение напоминало о прерафаэлитах и средневековых легендах. С необыкновенным искусством там была нарисована дама в старинных одеждах, сидевшая на скамье с книгой в руках, и рыцарь с мечом у пояса, отчасти напоминавший Дамиана. Рыцарь стоял у скамьи и явно что-то объяснял даме, она вежливо слушала, но по ней было видно, что больше всего на свете она хочет вернуться к своей книге. Вокруг цвели розы, порхали птицы, у ног дамы прохаживался павлин.
        И всё бы ничего, но у рыцаря было лицо Себастьена, а у дамы - её собственное.
        Когда Элоиза это поняла, то долго смеялась. Интересно, кто автор этого милого рисунка? Ой, а здесь, на обороте, за рамой, ещё что-то! Карточка. На карточке четверостишие - с пожеланиями счастья и радости. И подпись - Votre S.
        Она достала телефон и позвонила этому S.
        - Добрый вечер, Элоиза, с днём рождения! - тут же откликнулся он.
        - Добрый вечер. Спасибо вам за подарок, он замечательный. Скажите, неужели вы автор этого прелестного рисунка?
        - Что вы, нет. Пусть его авторство останется тайной, хорошо? Его сделали по моей просьбе. Скажите, вы уже дома?
        - Да. А вы?
        - И я. Заходите в «сигму». Хотя бы ненадолго.
        - И много вас там, в «сигме»? - рассмеялась она, уже понимая, что сейчас пойдёт, пусть завтра и не выходной.
        - Четверо, стандартная комплектация, - рассмеялся он. - Приходите, мы будем рады.
        - Хорошо, - улыбнулась она и отправилась в «сигму».
        Конец
        .