Когда меня отпустит Леонид Александрович Каганов
#
Леонид Каганов
Когда меня отпустит
Старенькая маршрутка уверенно ломилась сквозь пробку короткими рывками и постоянно перестраивалась, раз за разом обгоняя на корпус окружающие иномарки. Я трясся на заднем сидении и размышлял о том, что же помогает водителю двигаться быстрее остальных. То ли опыт, отточенный годами езды по одному маршруту, то ли чисто профессиональная смесь спокойствия и наглости, которой не хватает простым автолюбителям - либо спокойным, либо наглым, но по раздельности. Часы показывали без четверти девять, и я с грустью понял, что к девяти не успеваю, и есть шанс остаться за бортом. Но вскоре маршрутка выбралась на шоссе и быстро понеслась вперед. Судя по рекламным щитам, со всех сторон наперебой предлагавшим щебень, кирпич и теплицы, мы уже были сильно за городом. Я не заметил, как задремал. А когда вдруг очнулся, маршрутка стояла на обочине, в салоне осталось пассажиров всего трое, и все они сейчас хмуро смотрели на меня.
-Госпиталь кто спрашивал? - требовательно повторил водитель.
-Мне, мне! - спохватился я, зачем-то по-школьному вскинув руку, и кинулся к выходу.
Маршрутка уехала, а огляделся: передо мной тянулся бетонный забор с воротами и проходной будкой, а за забором виднелось белое пятиэтажное здание. У проходной на стуле грелась на солнце бабулька в цветастом платке и с книжкой в руках. Ее можно было принять за простую пенсионерку, если б не красная повязка на рукаве.
-Доброе утро, - поздоровался я. - Не подскажете, госпиталь НИИ ЦКГ… ВГ… длинное такое слово…
Бабулька оглядела меня с ног до головы строгим взглядом.
-А вы к кому? - хмуро спросила она. - У нас режимная территория.
-Студент, - объяснил я, - Доброволец, на эксперимент. Я созванивался, мне сказали сегодня в девять…
-В лабораторию что ли? К Бурко? - догадалась старушка и, не дожидаясь ответа, затараторила: - Мимо главного крыльца справа обойдешь здание, сбоку за автобусом будет железная дверь, по лестнице на последний этаж, там увидишь.
Действительно, сбоку у здания желтел корпус автобуса, а сразу за ним оказалась железная дверь. Я нажал кнопку звонка, и вскоре кто-то невидимый щелкнул замком, разрешая мне войти. Я поднялся на последний этаж. Здесь было почти пусто: вдоль стен коридора тянулись банкетки, и на одной из них сидела девушка. На ней была короткая кожаная юбочка и ярко-розовые гольфы, поднявшиеся выше коленок, в верхней губе блестело металлическое колечко, а на голове были здоровенные наушники в вязаном чехле. В руке она держала смартфон, куда уходили провода наушников, и тихо копалась в нем - то ли сидела в интернете, то ли искала следующий трек. Она слегка покачивала ногой, из наушников плыло громкое ритмичное цыканье и тонуло в тишине коридора. На мое появление девушка никак не отреагировала.
-Добрый день, - поприветствовал я. - Тоже на эксперимент?
Мне пришлось повторить дважды, прежде, чем девушка вскинула глаза и сняла наушник с одного уха.
-Чо? - спросила она, а затем кивнула: - Угу. Сказали ждать тут. А ты уже был? Чего они тут дают-то?
Я помотал головой:
-Не знаю. Увидел объявление, позвонил, сказали приезжать.
Девушка рассеянно кивнула и отвернулась.
-Меня зовут Паша, - представился я, садясь рядом на банкетку. - Я из медицинского. Кафедра хирургии. У нас объявление висело.
-Чего говоришь? - повернулась девушка, снова сдвинув наушник.
-Говорю: как тебя зовут?
-Меня зовут Дженни, - ответила она.
-А по-настоящему?
Девушка с презрением пожала плечами.
-А нафига тебе? Ну, Лена. И что?
-Ничего, просто спросил… А ты тоже в медицинском учишься?
-В стоматологическом, - ответила она и снова надвинула наушники.
Я понимающе кивнул:
-И у вас тоже объявление висело?
-На, читай… - Дженни сунула руку в карман кофты и вынула смятый листок.
Это был в точности такой же листок, который я сфоткал мобильником на доске объявлений кафедры:
Вниманию студентов медвузов!
Лаборатории НИИ ЦКВГФСБСВП требуются добровольцы для эксперимента с
психоактивным препаратом (измененные состояния сознания) оплата 3000 руб
Неожиданно открылась дверь, и в коридор выглянул седой бородач в белом халате. Он оглядел нас, затем посмотрел на часы и разочарованно спросил:
-Что, больше никого? Ну ладно, заходите…
Мы прошли в его кабинет. Больше всего он напоминал кабинет главврача: здесь стояла кушетка, напротив нее - монументальный стол, заваленный бумагами, а рядом столик с компьютером - судя по виду, очень древним. Бородач велел нам присесть на кушетку, а сам уселся за стол, нацепил очки и внимательно нас оглядел.
-Студенты? - спросил он и, не дожидаясь ответа, продолжил: - Значит, вкратце рассказываю: меня зовут Бурко Данила Ильич, профессор медицинских наук, заведующий кафедрой психофармакологии. Препарат, который мы с вами будем испытывать - препарат нового поколения. Не токсичен. На животных проверку прошел, разрешение на эксперимент с добровольцами есть. Если кому интересно, можно посмотреть… - Данила Ильич поднял со стола лист бумаги, помахал им в воздухе и положил обратно.
Дженни подняла на него взгляд:
-А эта штука типа ЛСД будет?
-Все, что надо, расскажу, не перебивайте! - строго одернул ее профессор. - Теперь по процедуре. Эксперимент займет три дня. Все это время придется пробыть в госпитале в экспериментальной палате. Все удобства есть. Если нужна справка для института - дадим. Будем измерять давление, пульс, энцефалограмму снимать. Ну и записывать все ваши ощущения. Вам, как будущим медикам, должно быть интересно. Деньги получите по окончании. Деньги не бог весть какие, но уж какие есть. - Профессор развел руками, а затем внимательно оглядел нас поверх очков: - Теперь еще такой момент: вы читали табличку на воротах - госпиталь военный, ФСБ России. Эксперименты тоже секретные. Поэтому вместе с заявлением об участии в эксперименте каждый подпишет бумагу о неразглашении. Такой порядок. И сразу предупреждаю: неразглашение - это значит неразглашение. Чтоб никаких там «Фейсбуков» и прочего. Потому что если выплывет, то и мне будут неприятности, и вам - ответственность. С этим понятно?
Мы кивнули.
-Теперь к вам, товарищи студенты, вопрос в лоб: кто-то из вас пробовал наркотики?
Дженни нагло вскинула руку.
-А травка считается? - спросил я аккуратно.
-Все понятно, - кивнул профессор. - Значит, сразу объясняю: то, что мы испытываем здесь, это не наркотик. Это продукт нанотехнологий, который мы разрабатываем двенадцать лет. Мы его называем психоактивным препаратом обратного действия, потому что психику испытуемого он не изменяет.
-Да ну-у-у-у… - протянула Дженни. - Я тогда пошла отсюда.
-А вы что хотели, девушка? - возмутился профессор.
-Поколбаситься, - честно ответила Дженни, глядя ему в глаза.
-Колбаситься, девушка, - строго сказал профессор, - будете в своих клубах. Вам что, деньги не нужны?
-Три тысячи? - усмехнулась Дженни. - Нет, спасибо. Я думала, у вас тут что-то интересное…
-Типа как Кен Кизи и Тимоти Лири, - поддержал я. - Добровольцы для экспериментов с ЛСД.
Профессор смерил нас таким презрительным взглядом, что я смутился и опустил глаза.
-Без пяти минут медики, - укоризненно сказал он. - Как вам не стыдно? Вы молодые, здоровые, чего вам не хватает в жизни? Вам нравится состояние неадекватности? Хотите выглядеть дебилами в глазах окружающих? Вам нравится беспричинный смех, тупость, безумство, галлюцинации, потеря самоконтроля?
-Да, - кивнула Дженни с вызовом.
-Извините, этим мы здесь не занимаемся, - строго сказал профессор. - Мы здесь занимаемся абсолютно противоположными вещами. Мы создаем ингибитор обратного действия - препарат, который поможет человеку сохранять здравый рассудок даже в искаженной реальности. Это важно для лечения многих психических расстройств. Но это не наркотик. Его принцип обратный.
-Что-то не пойму вас, - сказал я. - А в чем его принцип?
-Принцип я вам не имею права раскрывать по понятным причинам, - отрезал профессор. - Но еще раз подчеркну, что принцип обратный, чем у наркотика: если изменения реальности происходят, то происходят они не с пациентом, а с самой реальностью.
Дженни заинтересовалась.
-То есть, все-таки происходят? - спросила она. - Изменения реальности будут?
-Это нам с вами и предстоит выяснить, - внушительно ответил профессор. - Я скажу вам честно: на людях мы этот препарат еще не тестировали.
* * *
Палата, располагавшаяся рядом с кабинетом профессора, оказалась как в пионерлагере
- десять кроватей в ряд. «Мы думали, больше студентов откликнется», - признался профессор. Он представил нам свою ассистентку - толстую медсестру Ксению. Она измерила нам давление, взяла анализ крови из пальца, а затем выдала новенькие полосатые пижамы и закрытые резиновые тапки, напоминавшие галоши. Нашу одежду забрали. Пижамы были как в кино у заключенных - штаны и куртка в широкую вертикальную полоску ярко-синего цвета. Дженни долго крутилась у зеркала над рукомойником палаты, пытаясь рассмотреть себя со всех сторон, но осталась недовольна. А по мне - так ей очень даже шло. Я сказал ей об этом, но по-моему она не поверила.
Нам велели ждать. Долгое время ничего не происходило, а затем пришел почему-то охранник. Он был маленького роста и тощий, но бронежелет делал его фигуру внушительной. На нем был черный костюм с нашивкой «ведомственная охрана», а на плече висел потертый автомат с коротким стволом. Охранник прошел в дальний угол и сел на крайнюю койку. Ксения принесла нам на подпись какие-то бумаги, а затем профессор торжественно вынес два одноразовых стаканчика, держа их рукой в резиновой перчатке, долил в каждый воды из крана и протянул нам.
Вода в стаканчике казалась абсолютно прозрачной, но мне почудилось, что в глубине что-то клубится едва заметными штрихами, как бывает, когда в кипятке растворяется сахар. Или показалось? Я понюхал стакан, но вода ничем не пахла. Мне стало не по себе, и вся затея показалась идиотской и опасной. Не так я себе это представлял… Ну в самом деле, зачем я в это ввязался? Тоже мне, Кен Кизи.
-Скажите, а это точно безопасно? - спросил я, понимая, что вопрос звучит глупо.
Дженни без вопросов опрокинула свой стакан в рот, затем внимательно его осмотрела, слизнула языком капельку, оставшуюся на стенке, и вернула профессору.
Настала моя очередь. Вода по вкусу оказалась совсем обычной.
-В принципе должно быть безопасно, - ответил профессор на мой вопрос. - Вы пока располагайтесь, отдыхайте. Я буду приходить каждый час навещать вас.
-А сколько нам теперь ждать? - спросила Дженни.
-Когда что-то почувствуете - обращайтесь к Ксении, - ответил профессор. - Или к Рустаму.
-Рустам - это кто? - спросил я.
-Это я, - подал голос охранник.
Он разлегся на дальней кровати с карандашом, а перед ним была развернута газета.
-Наушники мне можно вернуть? - спросила Дженни.
Профессор покачал головой:
-Это будет вас отвлекать, нам нужны чистые впечатления добровольцев. Внимательно прислушивайтесь к своим внутренним ощущениям и обо всем, что вам покажется необычным, сразу сообщайте. Договорились?
-Договорились, - произнесли мы с Дженни хором.
И профессор вышел из палаты, оставив дверь открытой.
Дженни сразу легла на кровать, закинула руки за голову и уставилась в потолок, изучая трещины. Медсестра Ксения зачем-то мыла в рукомойнике наши стаканчики. Некоторое время все молчали.
-Мне кажется, - вдруг произнесла Дженни, не сводя взгляда с потолка, - у меня в глазах красные вспышки.
Медсестра недоверчиво на нее покосилась.
-Нет, ну правда! - сказала Дженни. - Если в потолок долго смотреть.
Я лег на кушетку рядом, тоже закинул руки за голову и начал смотреть в потолок. Потолок был неровный и пыльный, с него свисали пылевые сосульки, какие можно заметить только при ярком солнечном свете. Осветительные трубки были приделаны неровными рядами, кое-где не хватало ламп. Еще на потолке была конусный датчик с проводом. А через всю комнату по потолку шла трещина, словно он собирался развалиться над головой, и все ждал момента. Я представил себе эту картину, и мне вдруг стало страшно. Я решил об этом сообщить.
-Что-то мне страшно, - сказал я.
-Чего вдруг? - отозвалась медсестра.
-Не знаю, - Я сделал глубокий вдох. - Беспричинно.
Медсестра задумчиво цыкнула зубом и ничего не ответила.
-Вы бы записали это в журнал что ли, - предложил я.
-Я запомню, - пообещала Ксения.
Я снова уставился в потолок и смотрел так долго, что мне начало казаться, будто он плавно движется на меня как большое одеяло. Я хотел об этом сообщить, но не успел.
-Вот! - крикнула вдруг Дженни. - Опять вспышка!
И на этот раз я понял о чем она говорит.
-И у меня, и у меня! - закричал я. - Я тоже видел! Вот на том конусе, да?
-Точно! - откликнулась Дженни и радостно повернулась ко мне: - Ты правда видел, да?
Охранник Рустам звучно раскашлялся из своего угла, а затем произнес:
-Это датчик пожарный. Там сигнальный диод каждые десять секунд вспыхивает.
Мы замолчали. Мне снова показалось, что потолок начинает опускаться, но как-то говорить об этом уже не хотелось.
Я встал, подошел к распахнутому окну, облокотился на подоконник и стал глядеть на улицу с пятого этажа. Ярко светило солнце. Внизу под окном темнел битумный козырек парадного крыльца, на нем валялись битые бутылки и фантики. Перед входом виднелась асфальтовая площадка - справа и слева стояли скамейки, а над ними цвели кусты сирени. Вдали по шоссе неспешно катились грузовики. Из-под козырька появился, бодро перебирая костылями, какой-то парень в военной форме, доковылял до лавки и сел, выставив перед собой ногу в гипсе. Больше ничего интересного не происходило. Один раз на площадку вышли покурить две медсестры в белых халатах, они хихикали о чем-то своем. Парень в гипсе доковылял до медсестер, выпросил у них сигарету и заковылял к скамейке, но медсестры его схватили под руки, развернули и начали что-то строго выговаривать, показывая пальцем на скамейку. Через проходную вошла пожилая дама с авоськой и, прихрамывая, направилась к зданию, на ходу деловито вынимая из авоськи рентгеноснимок. Ничего интересного не происходило.
-Мягкая конструкция с вареными бобами, - вдруг пробасил за моей спиной охранник Рустам, - кто автор?
Я обернулся. Рустам все так же сидел в дальнем углу, почесывая лоб карандашом, словно и не он задал вопрос. Дженни все так же глядела в потолок. Медсестра Ксения сидела на стуле, рассматривая свои ногти.
-Вы что-то сказали или мне послышалось? - осторожно произнес я.
-Автор картины, - забубнил Рустам, - мягкая конструкция с вареными бобами.
-Сальвадор Дали, - вдруг сказала Дженни. - У него картина так называлась сумасшедшая. Там локти в пустыне стоят один на другом.
-Дали? - с интересом переспросил охранник. - Подходит, как раз четыре буквы… А тогда поэт, восемь букв, вторая «а»?
Ему никто не ответил.
-Бальзак, - наконец предположила медсестра Ксения.
-Не, - ответил Рустам, - мало букв.
-Ну, значит Бальмонт, - пожала плечами медсестра.
Рустам долго шевелил губами, а затем удовлетворенно кивнул и заскрипел карандашом. В палате снова воцарилась тишина.
-А кормить нас будут? - спросила Дженни.
-Конечно, - откликнулась Ксения. - Обед у нас в два. Еще три часа до обеда.
-А здесь какой-нибудь ларек есть, ну печенье купить? - спросил я.
-Нельзя покидать палату, - покачала головой медсестра. - А что, кому-то хочется есть?
-Нет, просто спросил.
-А может, какие-то другие симптомы? - с надеждой спросила медсестра. - Необычные ощущения? Искажения пространства? Ну или эти, как их…
-Галлюции, - подсказал Рустам.
Медсестра обернулась к нему:
-Галлюцинации, Рустам! Галлюцинации! Не галлюции! Ну ты даешь! Галлюции! - Она запрокинула голову, широко распахнула рот и оглушительно захохотала прямо в потолок. Она хохотала долго - минуту наверно.
Я посмотрел на Дженни. Дженни сидела на кровати, обняв колени, и тоже смотрела на медсестру настороженно.
-Скажите, а зачем нам здесь охранник с автоматом? - вдруг спросила Дженни, когда медсестра наконец замолчала.
-Рустам? - удивилась медсестра. - А он к эксперименту не относится.
-Но вот же он сидит, - Дженни раздраженно показала пальцем на крайнюю койку в углу.
-Он живет здесь, - ответила медсестра спокойно.
-В палате? - с ударением переспросила Дженни.
Медсестра хотела что-то ответить, но тут в раскрытую дверь заглянул профессор. На голове его теперь была каска с прозрачным забралом, поднятым вверх, а в руках он держал какую-то непонятную штуку - не то дрель, не то мясорубку.
-Ну? - бодро спросил он, оглядывая нас с Дженни. - Все нормально?
Мы покивали.
-Никаких новых ощущений? Ничего необычного?
Я пожал плечами. Дженни промолчала.
-Что-то они у нас бледные какие-то оба, - озабоченно сказал профессор, и повернулся к медсестре: - Ты им часика через два температуру померяй.
Медсестра кивнула.
-Вот и чудненько, - подытожил профессор. - Если что - я пока буду во дворе пилить.
И ушел. Вскоре со двора донесся пронзительный визг электропилы. Я вздрогнул.
-Вы тоже этот звук слышите? - спросил я.
-И я слышу! - подтвердила Дженни.
Медсестра Ксения лениво махнула рукой:
-Данила Ильич автобус свой пилит.
-Что?! - спросил я.
-Ну вы видели у входа желтый автобус? Списанный, без колес?
Дженни удивилась:
-А он разве без колес? Я как-то не разглядывала.
-У Данилы Ильича сейчас ремонт в доме, - с уважением пояснила Ксения. - А у него пациент - директор автопарка. Вот он взял по случаю списанный автобус и выпиливает окна: лоджии ими стеклить будет. Уже вторую неделю пилит. Три окна разбил по неаккуратности, и лобовое.
-Ясно… - пробормотал я.
-Если вам нужно, - доверительно продолжила Ксения, - вы у него потом спросите, может, у него лишние останутся.
-Окна? - испуганно спросила Дженни. - От автобуса?
Медсестра кивнула:
-Мне он тоже обещал одно выпилить. Я пока не знаю, куда его, может, на кухне повешу…
Мне на миг показалось, что у меня кружится голова. Я открыл рот и сделал несколько глубоких вдохов.
В этот момент во дворе послышался рассыпчатый стеклянный звон и глухая ругань. Пила смолкла. А вскоре на пороге палаты возник хмурый профессор, сжимая левую кисть носовым платком.
-Ксения! У нас есть зеленка?! - раздраженно рявкнул он, но вдруг увидел мои испуганные глаза и пояснил уже спокойным тоном: - Пустяки, царапина.
-Данила Ильич! - всплеснула руками Ксения. - Давайте ж я перевяжу!
Оба исчезли в коридоре.
Я посмотрел на Дженни, Дженни пожала плечами и покрутила пальцем у виска.
-Город на юге Москвы, - вдруг подал голос Рустам и с горечью прокомментировал: - Какие-то упоротые дебилы кроссворды сочиняют. Москва - она же сама и есть город!
-Может, пригород? - настороженно предположила Дженни. - Ну там, Зеленоград, Люберцы…
-Ага, при-го-род… - по слогам произнес Рустам и оживился: - Как раз восемь букв!
- Он оглядел кроссворд и нахмурился: - Но тогда не Бальмонт… Если Бальмонт, то мягкий знак третий с конца. Чего вы там еще называли?
-Люберцы… - повторила Дженни.
-Подходит! И мягкий знак, где надо, - обрадовался охранник. - Теперь, значит, дальше у нас получается: морское животное семейства китообразных. Первая буква
«ы». Вторая «и»…
Мы с Дженни снова переглянулись.
-Люберцы без мягкого знака пишется, - сухо сообщила Дженни.
-Подольск! - неожиданно осенило меня. - Подольск! Он как раз на юге от Москвы!
Рустам внимательно посмотрел на нас и одобрительно покивал.
-Ну, молодцы! Не зря вас там учат… Подольск подходит. Значит, морское животное семейства китоообразных, три буквы. Первая «к», вторая «и». Если Дали было правильно, то «и» вторая, да.
-Кит? - спросил я, упавшим голосом.
-Щас… - сосредоточился Рустам. - О, подходит!
За окном снова застрекотала пила, вгрызаясь в металл. Дженни решительно вскочила, подошла к Рустаму и заглянула в кроссворд. А затем тихо вернулась и прошептала мне на ухо:
-Слушай, у него там и правда кит в кроссворде. Реально пропечатан! Это какая-то шиза.
-Надо звать медсестру! - кивнул я. - С нами что-то не так.
-Дурак, это с ними не так! - прошептала Дженни.
-Ага, конечно, - усмехнулся я. - Приняли экспериментальный препарат мы, а не так
- с ними?
-По-твоему, это у нас галлюцинации? - Дженни обвела рукой палату. - Здесь по-твоему что-то изменилось?
Палата и впрямь не изменилась. Хотя выглядела странно. По потолку змеилась трещина в рваных клочьях штукатурки. Из стен во множестве торчали какие-то старые трубы, давно отпиленные и замазанные краской. Из трех окон палаты одно было наполовину закрашено сверху белой краской, другое снаружи затянуто металлической сеткой-рабицей - грязной и в голубиных перья, и лишь третье окно открывалось и выглядело вменяемым. Впрочем, рукоятки у окон были зачем-то выдраны, и там зияли дырки.
Слева от входа на крашеной стене висела грязноватая раковина, зеркало над ней треснуло. И хотя вокруг было полно места, сама раковина располагалась именно здесь, и так неудачно, что край фаянсового бока выходил в дверной проем, и поэтому дверь в палату не могла закрыться до конца. Видно, ее не раз безуспешно пытались закрыть, но она неизменно стукалась о бортик раковины: в этом месте на двери виднелись зарубки, а на боку раковины - старый скол.
Это было так дико, что мне вдруг захотелось проверить, правда ли раковина не дает двери закрыться. Я подошел к двери и стал ее аккуратно закрывать, но дверь вдруг заклинилась, не дойдя даже до раковины. Я опустил взгляд: к линолеуму был небрежно прибит гвоздями крюк, как для полотенец, - он останавливал дверь на полпути.
-Дверь не закрывается, слепой что ли? - пробасил за моей спиной охранник Рустам.
Я обернулся на Дженни - глаза ее были круглые и растерянные.
-А… почему дверь не закрывается? - спросил я осторожно.
-А она никогда не закрывалась, - зевнул Рустам, - я тут двенадцать лет работаю. Вон упор специально прибит, чтоб такие, как вы, раковину не раздолбали. Река в Гибралтаре, три буквы, первая «н»?
-Нил, - хмуро сказала Дженни.
-Отлично, - кивнул Рустам.
Я глубоко вздохнул.
-Позовите медсестру, - попросил я. - У нас точно появились странные ощущения.
-А чего случилось? - нахмурился Рустам. - Да ты от двери-то отойди, не ломай.
-У меня ощущение нереальности происходящего, - сообщил я. - Мне все вокруг кажется диким и странным.
Охранник пожал плечами:
-Ну ляг, полежи. Она скоро придет. Во дворе наверно с профессором, слышь, автобус пилят?
Во дворе действительно надрывно скрежетала пила.
-И все-таки, позовите ее! - решительно попросил я.
Рустам поморщился, отложил кроссворд и неохотно поднялся, придерживая автомат. Он подошел к окну, высунулся по пояс, открыл рот и вдруг оглушительно заорал:
-Сука, для кого урна?!! Урна для кого?!! Я тебе говорил, на лавке не курить?!! - Он обернулся к нам с пылающим от гнева лицом и объяснил: - Козел, я убью его!!! На лавке курит, потом вокруг бычки валяются!!! А меня за них комендант дрючит!!! - Он снова высунулся в окно и заорал: - Ты чо, не понял?!!
Дженни бросилась к свободному окну, я кинулся за ней. Во дворе на лавке сидел парень в гипсе и что-то объяснял жестами Рустаму, а затем вдруг показал средний палец. В следующий миг послышался угрожающий лязг, а следом грохнул выстрел, и комната наполнилась едким пороховым дымом.
-Козел, ты кому это показал?! - орал Рустам, высунув из окна дуло своего автомата.
Грохнул второй выстрел. Мы с Дженни глянули в окно: по двору несся прыжками парень с загипсованной ногой, нелепо виляя и размахивая костылями.
Грохнул третий выстрел.
-Бежим отсюда!!! - шепнула Дженни, дернув меня за рукав.
Взявшись за руки, мы выскочили из палаты и понеслись вниз по лестнице. Железная дверь во двор была приоткрыта - через нее тянулся толстый электропровод. Мы выскочили наружу. В лицо ударил запах сирени и металлических стружек, в уши ворвался визг пилы. Автобус, стоявший рядом со входом, оказался и вправду без колес. Внутри копошились медсестра Ксения и профессор Данила Ильич. Он сжимал перебинтованной ладонью шлифовальную пилу. Край отрезного диска торчал из автобуса наружу, оставляя за собой длинную прорезь и осыпая все вокруг густыми оранжевыми искрами.
-Вперед! - толкнула меня Дженни, и мы ломанулись к проходной напрямик сквозь кусты.
Нас никто не преследовал. Бабки на проходной тоже не было. Мы выскочили за ворота, и как по команде остановились.
-Куда мы бежим? - спросил я растерянно.
-Не знаю, - тоже растерялась Дженни.
-Мы не можем никуда бежать из больницы! Мы же сейчас под действием препарата… У нас галлюцинации. Мы в пижамах, в конце-то концов! Нам надо вернуться в палату и дождаться, пока нас отпустит…
-Без меня, - уверенно сказала Дженни. - Я туда не пойду. Псих с автоматом, профессор, который распиливает автобус для лоджии, дверь эта не закрывающаяся… Без меня. Ты что, не понял, что они там все обдолбанные? Сидят свои препараты варят и проверяют на себе.
Я покачал головой.
-Он же объяснил, что это не наркотики.
-А что это тогда? - спросила Дженни. - Что? Ты вообще понял его объяснение, что это?
Я покачал головой:
-Он что-то говорил про нанотехнологии, и про то, что это обратная противоположность наркотикам. И сознание пациента не изменяет. А меняет саму реальность.
-Так я и говорю, - кивнула Дженни. - Препарат приняли мы, а обдолбанные - все они.
-Так не бывает, - возразил я. - Говорю, как будущий медик.
-Но он именно это нам и втолковывал! - возразила Дженни. - Что с нами будет все в порядке, а изменится реальность. Вот мы и оказались в обдолбанной больнице. Как ее название… - Дженни вдруг уставилась куда-то за мою спину, и глаза ее расширились.
Я испуганно обернулся, но вокруг ничего не происходило: светило весеннее солнце, а проходная была по-прежнему пустой. А на воротах сияла алая табличка с золотыми буквами. Я с изумлением прочел:
Центральный клинический
военный госпиталь
Федеральной службы безопасности
святого великомученика Пантелеймона
-Эта надпись была такой, когда ты сюда шел? - спросила Дженни шепотом.
-Табличка вроде была, - признался я. - А вот надпись я не читал…
Неожиданно сзади послышался треск веток, и мы резко обернулись. Из кустов сирени бочком выходила бабулька-вахтерша в цветастом платке - теперь я с ужасом заметил, что на ее платке нарисованы совокупляющиеся в разных позах Микки Маусы. Видимо, у меня на лице появилось изумление, но бабка истолковала его иначе:
-До корпуса далеко ходить, - объяснила она, кивнув на кусты, - когда тепло, и тут можно.
-Скажите, - спросила Дженни у бабки, - это госпиталь ФСБ святого Пантелеймона?
Бабка указала рукой на табличку:
-Читать умеете? Для кого написано-то?
-А какое отношение Пантелеймон имеет к ФСБ? - спросил я.
Бабка смерила меня презрительным взглядом - от воротника пижамы до резиновых тапочек.
-Святой Пантелеймон, когда был в вашем возрасте, - начала она назидательно, - нашел на улице мертвого ребенка, которого укусила ядовитая ехидна. Он стал молиться Господу, чтобы мальчик ожил, и чтобы ехидна взорвалась на куски. Господь выполнил обе эти просьбы, и с тех пор Пантелеймон стал врачом. Жития святых читать надо! - закончила старушка и кивнула на свой стул, где лежала книжка. - Ясно?
-Ясно… - сказали мы с Дженни, переглянувшись.
-А мученик Пантелеймон, - закончила бабка, - мучительную смерть принял: ему отсекли голову, а из раны потекло молоко.
Мы потрясенно молчали.
-А вы откуда такие полосатые? Матросы что ли? - Бабка указала пальцем на наши пижамы. - Матросы - это не к нам, у нас только сухопутные части лечатся.
-Но… - начал я, удивленно вскинув брови.
-Не пущу, - сурово покачала головой бабка. - У нас режимная территория. Идите отсюда, матросы, идите.
* * *
Мы сидели с Дженни на пустой автобусной остановке и глядели, как мимо прокатываются грузовики. На нас никто не обращал внимания.
-Вот я дура, - с чувством произнесла Дженни. - И зачем я вообще в это ввязалась?
Она качнула ногой, и резиновая галоша упала в песок. Ногти на ноге у Дженни оказались покрашены в ярко-красный цвет.
-А действительно, зачем ты в это ввязалась? - спросил я.
-А ты зачем? - с вызовом повернулась она.
-Ну… - я пожал плечами. - Знаешь, медики всегда на себе испытывали разные лекарства…
-Вот не надо только брехать, - перебила Дженни. - Скажи честно: увидел объявление и решил покушать психоактивных препаратов. На халяву, де еще за деньги.
Я поморщился.
-Не совсем так. Видишь ли, я читал Кена Кизи, Тимоти Лири, Макенну, Кастанеду… И…
-И? - требовательно спросила Дженни.
-И, в общем, ты права, - согласился я, наконец. - Увидел объявление, стало интересно, повелся… На хрена мне это было? Какой-то препарат, хрен знает какой вообще… Я ж раньше ничего толком не пробовал. Так, пару раз покурить друзья дали…
Дженни поддела галошу кончиками пальцев, ловко подкинула и надела на ногу.
-Я тоже кроме травки ничего не пробовала. Хотя нет, вру. Однажды мне подружка в клубе какую-то таблетку дала, но у меня уже было полстакана вискарика, так что я ничего не разобрала толком, только башка утром болела… Слушай, Пашка, а как ты думаешь, оно все три дня нас так плющить будет? Этот профессор сказал, три дня…
Я пожал плечами:
-Не знаю. Мне кажется, уже стало отпускать потихоньку.
-Это ты как определил? - усмехнулась Дженни.
-Ну, вроде уже давно сидим, а никакой дикости вокруг не видно…
-Дикости не видно? - изумилась Дженни. - А вон туда посмотри…
Я проследил за ее взглядом и увидел на той стороне шоссе здоровенный столб, на котором красовался рекламный плакат. Верхний угол плаката занимала толстая физиономия гаишника с рукой, важно поднимающей полосатую палку, а огромные буквы гласили: «ВОДИТЕЛИ! УВАЖАЙТЕ ТРУД ПЕШЕХОДОВ!»
Я закрыл лицо ладонями и помассировал. Затем прижал кулаки к закрытым векам и яростно тер глаза, пока передо мной не поплыли пятна самых ярких расцветок. Затем снова открыл глаза. Плакат никуда не исчез - он все так же маячил над дорогой. А за ним на бетонном заборе я теперь явственно разглядел длинный желтый транспарант, на котором черными буквами значилось без знаков препинания: «БАНИ ПЛИТКА НАДГРОБИЯ ДЕШЕВО», и стрелка указывала куда-то за угол, хотя угла у забора не было - он тянулся вдоль шоссе, сколько хватало глаз.
-Ну как? - ехидно поинтересовалась Дженни.
-Плохо, - признался я. - Ты тоже все это видишь, да? Плакат? И вот то, желтое?
-И еще мужика, который перед собой матрас толкает по обочине шоссе… - кивнула Дженни.
-Где? - изумился я. - Ой, точно… Слушай, а зачем он матрас по шоссе толкает? Грязно ведь, и порвется…
-Ты меня спрашиваешь? - возмутилась Дженни. - Он уже километра два прошел, пока мы тут болтаем, скоро до нас доползет, вот сам и спросишь.
Я только хотел сказать, что пора отсюда сваливать, но как раз к остановке подрулил старенький зеленый автобус с табличкой на лобовом стекле «ЗАКАЗНИК-2» и призывно открыл переднюю дверь. Мы вошли внутрь. В салоне сидели хмурые таджики в одинаковых строительных безрукавках оранжевого цвета, и каждый держал в руке черенок от лопаты.
-Курсанты, что ли? - звонко крикнул водитель, вглядываясь в наши лица.
-Студенты, - ответил я.
-А я сразу понял: полосатые, значит, матросы! - крикнул он, стараясь перекрыть шум мотора. - Вы на митинг тоже?
-В Москву, - сказала Дженни.
Водитель удовлетворенно кивнул.
-А что у вас за пассажиры? - спросила Дженни, настороженно покосившись на таджиков в оранжевых безрукавках.
-Это нелегалы! Асфальтщики! - охотно сообщил водитель, прижав ладонь ко рту - то ли для секретности, то ли чтобы перекричать шум: - Звонок помощника губернатора: всех оранжевых срочно на митинг. Собрались, поехали.
-А палки им зачем? - продолжала Дженни.
-Российский флаг нести дадут! - объяснил водитель.
-А для чего у вас на торпеде кочан капусты лежит? - не унималась Дженни.
Я перевел взгляд и остолбенел - действительно, прямо перед водителем, заслоняя обзор, лежал громадный кочан.
-Подарили! - с гордостью улыбнулся водитель, нежно похлопал кочан ладонью и пояснил со значением: - Женщина подарила.
Я ткнул Дженни в бок локтем и прошептал:
-Прошу тебя, не спрашивай больше ничего! Я не знаю, что мне делать с этой безумной информацией, у меня скоро башка от нее взорвется!
Но водителя было не остановить.
-У меня брат, - почему-то сообщил он не к месту, но гордо, - капусту возил на
«Газели». Шесть раз в аварию влетал и переворачивался. В итоге без руки остался. А капуста в кузове цела. Вот вы, студенты, объясните, как такое бывает?
Я глубоко вздохнул, надув щеки. Водитель явно ждал ответа.
-Всякое бывает, - сказал я. - Вот у вас бывает состояние, когда все люди вокруг кажутся сумасшедшими? И вы слышите речь, но не понимаете смысла?
Дженни больно пихнула меня локтем.
-Смысл - он всегда есть, - философски заметил водитель. - Просто его увидеть надо. Смысл я вам объясню: с тех пор я перед собой всегда кочан вожу. Считай, мой талисман. Если он цел будет, то и со мной ничего не случится. - Водитель снова нежно посмотрел на кочан и доверительно пояснил: - Обычно у меня маленький. А этот
- знакомая женщина подарила.
-А пристегиваться не пробовали? - не выдержала Дженни.
-Пробовал, - кивнул водитель, - и иконку Николая пробовал. Но кочан лучше.
-Пристегнитесь, пожалуйста? - попросила Дженни. И повторила, нежно вытягивая слова: - Пожа-а-алуйста.
Водитель внимательно на нее посмотрел, а затем пожал плечами, покрутил пальцем у виска и пристегнул ремень.
Вдоль шоссе проносились рекламные щиты. Я старался в них не вчитываться, но это не удавалось: глаза сами цеплялись и прочитывали каждый лозунг. Большинство из них оказывались просто абсурдным набором слов, было совсем непонятно, что там рекламируется. С одного плаката скалился неопрятного вида мужик, а надпись спрашивала «НЕ ХОЧЕШЬ ТАКОГО СОСЕДА?» На другом, совсем черном, виднелось жутковатое и лаконичное «ЖДЕТ РЫБА». Попадались плакаты довольно понятные - «ВЫХОД ВСЕГДА - СЕТЬ!» или просто «ЗАКУПИСЬ!», но неясным оставалось, к чему они призывают и что имелось в виду, потому что никакой другой информации там не было. Иногда слова на плакате отсутствовали вовсе - только фотография дома и длиннющее число, которое для цены выглядело слишком длинным и разнородным, а до телефонного номера не дотягивало по числу знаков. А иногда вместо слов появлялась откровенная тарабарщина - вроде того щита, где разноцветно сияли набросанные в полном беспорядке буквенные конструкции: «ВЫ - КАЧЕСТ - НАД - ГОДНО - ВЕННО - ЁЖНО». Если и попадались вполне разумные с виду заявления, то их смысл, если вдуматься,
стремительно ускользал.
-Смотри, - обратился я к Дженни, - Вот что это имелось в виду: «СВАДЕБНЫЕ ПЛАТЬЯ
- СУПЕРСКИДКИ. РАСПРОДАЖА ВЕСЕННЕЙ КОЛЕКЦИИ»?
Дженни пожала плечами:
-Поторопиться с женитьбой, пока есть дешевое платье.
-Нет, а что вообще такое «весенняя коллекция свадебных платьев»? Кто их коллекционирует? Почему весенняя?
Дженни поморщилась.
-Вопросы не по адресу, я тут сама обалдеваю, - ответила она, - Ты вот лучше на это посмотри…
Я глянул, куда она указывала пальчиком и увидел абсолютно черный щит с алыми строчками внизу: «ОПЯТЬ ПРОБЛЕМА С НАРКОТИКАМИ? ТЕПЕРЬ ДОСТАТОЧНО ПРОСТО ПОЗВОНИТЬ…» - и номер телефона.
-Предлагаешь позвонить? - усмехнулся я. - Вот только как понять, там лечат или продают?
-Или принимают доносы, - заметила Дженни.
Звучало логично.
-А вот смотри, - я показал ей магазин на обочине: - «Таможенный конфискат». Прикинь, сколько надо каждый день конфисковывать у пассажиров разной всячины, чтобы целые магазины открывать? - Я задумался. - Хотя если не у пассажиров, а у бизнесменов, и целыми вагонами… Все равно непонятно, откуда столько. Бизнесмены же не идиоты, постоянно на одни грабли наступать и нарушать закон, теряя свои вагоны.
Дженни пожала плечами.
-Это не конфискованное, а ворованное, все знают. Таможня просто ворует, а здесь продает.
-Абсурд, - сказал я. - И эта система так давно и открыто работает?
Неожиданно вмешался водитель.
-Да никакой это не конфискат! - сообщил он. - Врут они все! Я знаю эти магазины, они все на одном китайском складе в Клину закупаются. Просто название такое, чтоб народ шел.
Я опешил.
-Совсем бред получается! Выходит, магазин продает не ворованное, но специально обманывает, будто оно ворованное, потому, что ворованное люди покупают охотнее?!
-Пусть это будет сегодня нашей самой большой проблемой, - миролюбиво заключила Дженни.
Автобус свернул на лепесток и выехал на МКАД. Здесь оказалось на удивление свободно - МКАД был почти пуст. Водитель вдруг обернулся к нам почти всем корпусом и широко улыбнулся - мы с ужасом увидели, что все зубы в его рту стальные.
-Вот за что я люблю МКАД, - начал водитель, с азартом, - это за неожиданности! Никогда не знаешь…
-На дорогу смотри!!! - заорали мы с Дженни одновременно, вскидывая руки.
Водитель начал яростно тормозить, но было поздно - задница черного джипа продолжала лететь нам навстречу с бешеной скоростью.
Я схватил Дженни обеими руками и бросился на пол автобуса, стараясь прикрыть своим телом. Раздался оглушительный удар и звон, мир подпрыгнул, и обрушился на нас горой таджиков с черенками от лопат.
Таджики гортанно кричали, причем, казалось все сразу. Автобус стоял неподвижно, и мы рванулись наружу - кто-то из таджиков даже помог встать мне и Дженни.
Удивительно, но вроде никто не пострадал, даже водитель - он, матерясь, вылезал из кабины. У автобуса не было лобового стекла, а весь перед оказался смят. Досталось и джипу - здоровенная черная коробка превратилась сзади в гармошку. Из-за руля джипа вылезла лохматая дама в странном платье с вуалью и огромным пушистым воротником. Она принялась осматривать свой джип, ни на кого не обращая внимания.
-Эй! - заорал водитель. - Ты совсем долбанутая?! Зачем ты задом гонишь по МКАДу?!
Дама презрительно подняла на него взгляд, словно только что заметив.
-А твое какое дело? - визгливо ответила она, уперев руки в бока. - Хочу и гоню!
Водитель от возмущения открыл рот и снова закрыл.
-Ты больная что ли?! - снова заорал он. - Проехала поворот - езжай до следующего! Или аварийку включи и пяться медленно. Но кто ж задом так носится?!
-Это ты мне, сука, сказал? - прошипела дама, а затем вдруг бросилась, цокая каблуками, на середину проезжей части и истошно замахала руками: - Люди! Остановитесь все! Слышите? Я - Божена!!! Смотрите, что я сделаю, смотрите!
Она кинулась обратно, выхватила у одного из таджиков черенок, метнулась к автобусу и стала с истерическим визгом крушить стекло в двери кабины. От первого же удара на стекле появилась витиеватая трещина, но дальше оно на удивление крепко держалось, сколько дама ни старалась.
-Кто это? - спросила Дженни испуганным шепотом.
-Понятия не имею, - прошептал я. - Адская галлюцинация. Надо бежать отсюда, нас плющит просто ужасно!
-А куда бежать-то? - Дженни испуганно оглянулась. - У нас ни денег, ни документов, ни метро поблизости…
Машины невозмутимо катились по МКАДу, объезжая место аварии. За жестяным отбойником дороги начиналась странная местность: по бесконечному пустырю в зарослях прошлогоднего сухостоя валялись бетонные шпалы. Они были огромные - не грузовике такую не привезешь - и валялись в абсолютном беспорядке, словно кто-то рассыпал с неба гигантский коробок спичек. Далеко за полем торчали жилые высотки. Чуть по ходу у обочины вяло дымилась большая металлическая куча из обгорелых сетчатых ящиков. Приглядевшись, я понял, что это тележки из супермаркета, сваленные в груду. Кто их сюда привез в таком количестве, как ему удалось их поджечь и зачем - об этом я думать и не пытался. Бежать действительно было некуда.
В этот момент рядом притормозил второй автобус - точно такой же, только на лобовом стекле стояла табличка «ЗАКАЗНИК-1». Видимо он ехал за нами, потому что внутри сидели такие же оранжевые жилетки. Им, похоже, уже сообщили об аварии, потому что дверь призывно раскрылась и человек, высунувшийся оттуда, гортанно позвал всех внутрь. Таджики послушно набились в автобус, и мы тоже втиснулись последними.
Давка была такая, что нас прижало друг к другу, и мне пришлось обнять Дженни за талию - на ощупь через байковую пижаму она оказалась удивительно теплой и мягкой. Это было сейчас самое спокойное место посреди свихнувшегося мира. Похоже, Дженни тоже так думала.
-Куда мы теперь? - спросила она. - Мне как-то в общагу сейчас совсем не хочется.
-Поехали ко мне! - предложил я. - Поесть чего-нибудь приготовим…
-Поехали, - охотно согласилась Дженни.
В итоге автобус заехал на стоянку, забитую автобусами и людьми, и долго стоял с закрытыми дверями и выключенным двигателем. Наконец пришли какие-то парни с рулоном широкой ленты цвета российского флага. Всех выпустили из автобуса. Парни, вооружившись бритвенным лезвием, принялись прямо на асфальте резать ленту на флаги и раздавать таджикам. А таджики стали кусочками скотча привязывать полотнища к черенкам от лопат.
-Экономней отрезай, не хватит, - ругался один из парней.
-Да и так квадраты, - огрызался его напарник.
Дженни как зачарованная наблюдала за этой картиной.
-Ты видишь то же самое, что и я? - спросила она, тревожно сжав мою ладонь.
-Не знаю. - Я пожал плечами. - А что видишь ты?
-Это флаг Франции. У России в центре синяя.
-Пойдем отсюда скорее, - решительно сказал я.
Но уйти оказалось не просто. Все вокруг было обставлено металлическими заграждениями, за которыми стояли молодые скучающие полицейские. Толпа медленно вваливалась в проход, становясь все плотнее и плотнее, но куда все движутся, было неясно. Иногда толпа останавливалась, затем начинала двигаться снова. Прямо передо мной маячила оранжевая жилетка, от которой пронзительно пахло асфальтом. Я крепко взял Дженни за руку, чтоб не потеряться, и предложил выбираться из потока вправо.
Как только справа появлялось место сделать шаг, мы смещались туда, и вскоре оранжевые жилетки сменились на вполне гражданские куртки, рубашки и вязаные безрукавки. Пару раз я подпрыгнул, чтобы посмотреть, что происходит, но видел лишь море голов, над которыми мелькали воздушные шарики, транспаранты, обращенные к нам белой стороной, и флаги самых разных цветов - желтые, зеленые, оранжевые. Совсем недалеко от нас над головами хлопало даже старинное полковое знамя, напоминающее штору: выцветший от времени золотой серп и молот на темно-кровавом бархате, с золотой бахромой и кистями.
Толпа все это время гудела, но невнятно. Вдруг какой-то мужик за нашими спинами ожил и принялся выкрикивать речевку хрипло и возмущенно:
-Кто!!! Блять!!! Если не Путин!!! - скандировал он. - Кто!!! Блять!!! Если не Путин!!! Я спрашиваю вас!!! Ответьте мне, кто?!! Кто!!! Блять!!!
Толпа невнятно загудела, а затем стала нестройно подхватывать.
-Слушай, - спросила Дженни, - а это за или против?
-Ты меня спрашиваешь? Понятия не имею. Вроде и выборы сто лет как закончились.
-Скажите, а митинг за или против? - обратилась Дженни к пожилой женщине в роговых очках с дужками, обмотанными зачем-то мятой и неряшливой фольгой.
Та ничего не ответила, но посмотрела взглядом, полным ненависти и презрения. Стекла у ее очков оказались с невероятным увеличением, поэтому ненависть выглядела огромной.
-Давай срочно выбираться, - я потянул Дженни за руку и принялся грубо расталкивать людей плечами.
Дело пошло заметно быстрее. Вокруг стоял дикий шум, мельтешили лица, а один раз мы даже повалили штатив с огромной камерой «НТВ++», который внезапно вырос из толпы перед нами. Перед камерой стоял пузатый мужик в костюме клоуна с рыжей шевелюрой, накладным носом и выбеленным лицом. Похоже, ему было без разницы, с кем разговаривать, потому что, когда штатив упал, он на полуслове повернулся к нам и, не меняя интонации, продолжал говорить вслед, пока между нами не сомкнулась толпа:
«…социальные льготы и пассионарность гражданского населения. Эта пассионарность сохранилась сегодня только в России как ответ на давление иностранных спецслужб. И здесь я хотел бы особо подчеркнуть два фактора, а именно…»
А потом толпа резко закончилась, и мы с размаху налетели на загородку, которую придерживал рукой здоровенный ушастый полицейский. На пальцах руки синела полустертая татуировка «ТУЛА».
-Куда прешь, - лениво пробасил он.
-Нам разрешено! - решительно сказал я.
-Матросы что ли? - недоверчиво спросил полицейский, оглядывая нас, а затем раздвинул перед нами загородки: - Идите, но обратно уже не пущу, - пригрозил он.
Оказавшись на свободе, мы нырнули в арку и оказались на параллельной улочке. Здесь было тихо, хотя шум толпы доносился и сюда. А потом толпа зашумела сильнее, а из далеких динамиков заиграла грустная песня. Динамики старательно гудели, наполняя воздух ностальгической мелодией, которую полностью перекрывал спокойный голос певца, словно в старых советских кинофильмах. Но слов было не разобрать. А затем ликующий рев толпы достиг предела, словно между нами не было этой кирпичной пятиэтажки, и вдруг над крышей поднялась разноцветная стая воздушных шаров. Следом поднялась огромная надувная голова и обвела окрестности добрыми нарисованными глазами. За головой вылезли плечи и туловище с надувными рукавами, изображавшее деловой пиджак со строгим галстуком. И гигантское воздушное чучело медленно поплыло в небо, покачивая подошвами исполинских ботинок.
-Что это было? - спросил я ошарашенно.
В ответ послышался далекий выстрел, а через секунду в небе расцвели гроздья праздничного салюта. Дженни вдруг уткнулась мне в грудь.
-Я не могу больше! - всхлипнула она. - Верните меня в нормальный мир! Отпустите меня!
-Пойдем, пойдем, - сказал я, обнимая ее за плечи. - Просто надо научиться вести себя так, будто все вокруг нормально. Пойдем спрячемся, скоро все пройдет.
Но ничего не проходило. Над головой грохотал салют, а мы шли по улицам, стараясь не смотреть на вывески и лица прохожих, в каждом из которых было свое безумие.
Из огромной фуры с надписью «ТРАНС» прямо посреди бульвара выгружали один за другим новенькие диваны в полиэтилене и ставили в два этажа.
Огромный пакет кефира на человеческих ножках кинулся нам наперерез, размахивая ручками и бумажной папкой. Изнутри тонкий девичий голосок, приглушенный слоями картона, предложил поучаствовать в социальном опросе всего на пять минут, и звонко выматерился нам вслед, когда мы прошли мимо, никак не реагируя.
Поперек дороги по земле тянулась здоровенная труба почти в человеческий рост, а через нее был выстроен деревянный переход с резными перилами и очень узкими ступеньками. Перед ним скапливалась очередь из прохожих. Какая-то бомжиха в дранной меховой шубе деловито срывала с трубы пласты стекловаты и запихивала в свою клетчатую сумку на колесиках.
Крепкие тетки в одинаковых серых халатах и белых косынках, вооружившись ломами, методично выкорчевывали кирпичи тротуарной плитки и небрежно скидывали прямо на проезжую часть. За ними плелись трое хмурых мужиков с тачкой и лопатами, и забрасывали освободившиеся дыры дымящимся асфальтом, разравнивая его сапогами.
Красная «Ауди» с тонированными стеклами, устав тащиться в пробке за троллейбусом, вдруг взревела двигателем, подпрыгнула и вкатилась на бульвар, гулко стукнув днищем о бордюр. Она унеслась вперед по дорожке, распугивая пешеходов и мамаш с колясками, а чуть дальше мы уже видели, как она гудит с тротуара и сигналит фарами, пытаясь снова вклиниться в поток, причем за тем же самым троллейбусом.
Остальные машины выглядели не лучше. Один «Жигуленок» ехал с открытым капотом, из-под которого валил черный дым. Когда капот открывался слишком высоко, водитель высовывался по пояс из бокового окна и рукой слегка прикрывал его. В стальном кузове самосвала были насквозь прорезаны электросваркой громадные буквы «БГ433», и через них на дорогу плоскими струйками непрерывно тек песок. Старенький, но вполне респектабельный джип вез на крыше обычный железный бак для мусора - грязный и подписанный масляной краской «ЯСЛИ 7». У маленькой «Дэу» нежно-салатового цвета из распахнутой горловины бензобака торчал заправочный пистолет с обрывком шланга. Старинная «Волга» несла на своем капоте трехметровую иглу антенны - она с оттяжкой стегала ветви каштанов, растущих вдоль дороги.
Припаркованные автомобили стояли совсем дико и в совершено неожиданных местах. Но особенно меня почему-то поразил оранжевый эвакуатор: он торчал посреди тротуара, занимая все пространство, а прохожие обходили его по проезжей части. Судя по спущенным колесам и мусору, накиданному на площадку, стоял он здесь с зимы.
-Вот тут и живу, - сказал я Дженни, когда мы свернули во дворы и подошли к подъезду бетонной башни. - Заходи. Нам на последний этаж, лифт сейчас не работает.
-Сейчас не работает? - на всякий случай с ударением переспросила Дженни.
-Ну да. Его в будни утром выключают, а в шесть вечера снова включают. - Я покосился на нее. - Только меня не спрашивай, зачем. Может, электричество для каких-нибудь окрестных цехов экономят. Я здесь третий год живу, всегда так было.
-Вот я и думаю, - вздохнула Дженни. - Если мы приняли препарат сегодня, то как же оно всегда так было?
Я пожал плечами.
-Ну вот смотри, - продолжала Дженни, бодро шлепая по ступенькам резиновыми галошами, - у тебя на входе в дом целых четыре двери подряд, одна за другой. Четыре! Подряд! Это всегда так было?
-Ну да. Сначала кодовый замок, на второй - домофон, третья обычная, ну и четвертая железная…
-Ладно, а вот это что? - Дженни бесцеремонно указала пальцем.
-Это дядя Коля, - объяснил я. - Здравствуйте, дядя Коля.
-Здоров, - кивнул он, не отрываясь от экрана.
-А почему он сидит на лестнице в одних трусах?
-Ему дома жена курить запрещает.
-И он всегда так сидит?
-Нет, конечно. Зимой - в свитере.
-Но все равно сидит здесь? С телевизором на коленях? - допытывалась Дженни.
-Ну да… Пришли, вот моя квартира. - Я распахнул электрощиток и вынул из тайника ключ.
Дженни с любопытством озиралась.
-Скажи, а вот эти все ведра и тазы… - начала она.
-Это не мое, - перебил я. - Это хозяйки. Она здесь почти не бывает. А моя комната вот тут.
-Нет, просто я никогда не видела столько ведер. Зачем они ей?
-Она домашнее мыло варит.
-Домашнее мыло? - отчетливо переспросила Дженни, внимательно глядя на меня. - Мыло? Домашнее?
Я пожал плечами.
-И это нормально? - подытожила Дженни.
-Вроде того.
Дженни долго смотрела на меня, а затем вдруг облегченно рассмеялась.
-Ну, слава богу. Я уж боялась, что все три дня будет плющить. А тебя, я вижу, уже отпускает потихоньку. Значит, скоро и меня отпустит.
-Что-то я не уверен, что меня отпускает, - пробормотал я, заглядывая в холодильник. - Слушай, еды нет, давай я в магазин спущусь?
-Я с тобой! - быстро сказала Дженни.
-Хочешь переодеться? - предложил я. - Майку и штаны найду, а вот с обувью не уверен…
-Зачем? - удивилась Дженни. - В пижамах и пойдем, полгорода уже прошагали.
-Ну теперь-то у нас есть во что переодеться.
-Так кругом же одни ебанутые, - возразила Дженни. - Чего мы будем выделяться?
-Тоже верно, - согласился я.
* * *
В магазинчике было немноголюдно, и мы с Дженни неспешно шли вдоль стеллажей. Я рассматривал ценники и этикетки, которые попадались по пути.
-Знаешь, нет, - сказал я, наконец. - Совсем меня не отпускает. Даже и не думает. Наоборот, все сильнее и сильнее накрывает.
-Ты уверен? - нахмурилась Дженни.
Я кивнул на коробку с кексиками:
-Вот это ты видишь, например?
Дженни присвистнула.
-Нет, ну может русский у них не родной, что они так фразы строят? - предположила она. - Хотя не до такой же степени: «коньячный спирт» без мягкого знака, а
«пшеничная мука» - с мягким…
-Да это как раз ерунда, - отмахнулся я. - Ты на сам рисунок посмотри. Что они с осликом делают?
-Ой, бля… - не сдержалась Дженни и испуганно закрыла рот ладошкой.
-Ведь такое случайно не нарисуешь, верно?
Дженни кивнула, еще раз посмотрела на рисунок и покраснела.
-Давай возьмем, - сказала она решительно. - Покажем кому-нибудь. С кафедры психиатрии.
Мы пошли дальше, взяли сосисок, овощей и хлеб. Дженни остановилась у корзины с плюшевыми енотами, вынула одного и принялась рассматривать.
-Нравится? - с готовностью спросил я. - Берем, будет у тебя енот.
Дженни молча помотала головой.
-Если ты хочешь меня спросить, что делают плюшевые еноты в продуктовом магазине…
- начал я.
-Почему у него из жопы белые ленты? - перебила Дженни. - Почему?
Я пригляделся. Действительно, прямо из задницы енота торчал целый пучок белых лент. Было их там три штуки - широкие, жесткие, длинные, чуть ли не полметра, покрытые нескончаемыми абзацами убористого текста на всех языках мира.
-Там написано, как стирать, - неуверенно объяснил я.
-Как люди научились стирать? - насмешливо переспросила Дженни. - Статьи из Википедии?
-Так всегда делают, - уверил я. - Вообще всегда. На всех игрушках мира. Не спрашивай меня, зачем.
-Вшивают в жопу? - уточнила Дженни. - Намертво? Их же никогда оттуда не выдрать. Смотри!
Она вдруг намотала ленты на руку и потянула изо всех сил. Ленты не оторвались, но задница енота вдруг треснула, и на пол посыпалась пенопластовая крошка.
Дженни испуганно запихнула енота в глубину ящика, отскочила в сторону и принялась делать вид, что рассматривает этажерку с вином. Даже сняла одну из бутылок.
-Возьмем? - предложил я. - Отметим знакомство.
-Что-то я боюсь, как оно на алкоголь ляжет, - нахмурилась Дженни. - Я же тебе рассказывала, как меня мутило от таблетки в клубе.
Вдруг послышался окрик.
-Молодые люди! Матросы! Я вам говорю! - раздраженно повторила кассирша, грозно приподнимаясь над своей кассой. - Положите обратно! Для кого объявление висит?
Дженни испугано вернула бутылку на место.
-В будни продажа алкоголя в Москве запрещена, - объяснила кассирша. - Только по выходным и праздникам. Не знаете, что ли?
Я покачал головой.
-Давно? - спросила Дженни тихо.
-С начала месяца, - ответила кассирша. - Вот приказ висит. Продажа любой продукции, содержащей алкоголь, в рабочие дни запрещена. Постановление правительства Москвы.
-Да мы и не собирались, - ответил я. - Просто смотрели.
-Просто смотреть вот сюда надо! - проворчала кассирша, снова указывая пальцем на ламинированные таблички, развешенные над кассой.
Мы подошли ближе и стали читать.
-А петрушка не продается вообще или тоже в рабочие дни? - аккуратно спросила Дженни кассиршу.
-Вообще, - процедила кассирша. - Там нашли наркотические вещества. Приказ главного санитарного врача Онищенко.
-Хорошо, а чеснок-то почему? - удивился я.
-Отравлений много было, - ответила кассирша и демонстративно отвернулась, качнув серьгами: в ее ушах на коротких серебряных цепочках висели маленькие пушистые мышата, изящно сшитые из какого-то породистого меха. Из попы каждого мышонка тянулся до плеча плоский белый ярлык с надписями на разных языках.
-А почему мобильными телефонами в торговом зале запрещено пользоваться? - спросила Дженни.
-Вам товар пробивать? Или вы мне нервы трепать будете? - вспыхнула кассирша. - Просто больные все какие-то… - с чувством добавила она, грозно махнув серьгами.
Я выложил перед кассой покупки. Кассирша ожесточенно тыкала в каждый предмет лазерным сканером, а затем всякий раз его откладывала и принималась набирать коды вручную. С пельменями она даже набрала код дважды.
-Марин! - вдруг заорала она в зал, поднимая голову. - Опять пельмени не пробиваются, посмотри код?
Ей никто не ответил.
-Не пробиваются, в базе нет, - сказала касирша и бросила пельмени в ящик на полу.
Там уже лежали две такие же пачки, только сильно раскисшие. Следом кассирша схватила коробку с кексами и привычным движением швырнула ее туда же.
-А это сейчас вообще нельзя, - пояснила она. - Вы на упаковку смотрели?
Дженни густо покраснела. А я набрался наглости и все-таки поднял на кассиршу вопросительный взгляд.
-Там в составе коньячный спирт, - объяснила кассирша. - С вас двести девяносто три семьдесят.
* * *
Дженни сидела в кресле, скрестив ноги. Перед ней лежал мой старенький ноутбук, она копалась в интернете.
-Слушай, вообще пиздец, - вдруг сказала она. - Извини, другого слова нет.
-Что там?
-Госдума обсуждает вопрос установки счетчиков на канализационных трубах! Хотя нет, стоп… Пресс-секретарь тыры-пыры такая-то… успокоила журналистов, объяснив, что… Ага, ну, слава богу: законопроект не коснется самих жилых помещений! Вот перечислено: только государственных учреждений, предприятий, офисов… - Дженни замолчала, продолжая шевелить губами. - Хотя, нет, коснется! А также санузлов, принадлежащих жилым помещениям в квартирах граждан.
-Это где такое? - спросил я устало.
-Да это везде! - Дженни подняла глаза. - Если конкретно - ленту новостей ИТАР-ТАСС читаю. Просто подряд. - Она снова уткнулась в экран: - В Кемерово неизвестные угнали тепловоз. Епископ брызнул в лицо журналистке расплавленным оловом. В Москве проезд по улице Обручева с сентября станет платным. Иран объявил… Ого! Иран объявил войну Египту и Венгрии! Командующий ВВС США заявил… - Дженни замерла с открытым ртом. - Стоп, это я вообще читать не буду. Вдруг оно от нашего внимания запускается? Так и нас с тобой разбомбят…
-За два дня не успеют, - возразил я. - Нам осталось-то два дня продержаться.
-Британские ученые обнаружили на орбите… - снова начала Дженни. - А нет, пустяки. Президент России подписал указ о повышении пенсионного возраста до семидесяти пяти… Тоже ерунда. В Павлово охранник госпиталя… Чушь собачья. Стоп! В Павлово охранник госпиталя ФСБ прострелил пациенту здоровую ногу из-за брошенного окурка.
-Чего? - насторожился я.
-Дело закрыто за отсутствием состава преступления. - Дженни подняла на меня глаза: - Слушай, я не могу больше! Не могу!
-Успокойся, - сказал я, присаживаясь рядом и обнимая ее. - Надо просто потерпеть. Понимаешь?
Дженни всхлипнула и кивнула.
* * *
-Все! - сказала Дженни, едва переступив порог, и со злостью швырнула сумку с тетрадями в темноту коридора.
Загремели падающие ведра.
-Ну ладно тебе… - Я обнял ее и поцеловал. - Что опять стряслось?
-Четвертый день! - всхлипнула Дженни. - Четвертый уже пошел! А оно только хуже!
-Где?
-Да везде! - Дженни топнула ножкой. - Везде! Ты не видишь?
-Вижу, но терплю, - вздохнул я. - Сегодня даже в институт не пошел. А у тебя что нового?
-Ничего особенного! - с вызовом сказала Дженни. - По закону божьему на нашем курсе будет не зачет, а курсовая. Выдавали сегодня темы, мне досталось «Мощи ли молочные зубы». Я не могу больше!!! Не могу!!!
Я решительно кивнул.
-Дженни, давай съездим в госпиталь? Ну, извинимся, что убежали, спросим, что делать. Одежду, опять же, может отдадут.
-Мобилку, - кивнула Дженни. - Мобилку особенно жалко. И наушники.
Госпиталь почти не изменился. Только перед зданием теперь стояли два автобуса: второй был зеленый - с расплющенной мордой и без лобового стекла, зато с уцелевшей табличкой «ЗАКАЗНИК -2». Профессор возился внутри, вывинчивая что-то из кабины. Он был хмур, наше появление его не удивило, но и не обрадовало.
-Вы за деньгами? - спросил он сходу. - Денег не будет. Вы убежали, мы так не договаривались.
-Послушайте… - начала Дженни.
-Не будет денег! - упрямо повторил профессор. - Нет у нас сейчас денег. Нету. Нам Рустама пришлось отмазывать, нет денег.
-Да не нужно нам ваших денег! - крикнул я с отчаянием. - Скажите просто, когда это кончится? Когда нас отпустит?!
Профессор удивленно посмотрел на нас.
-А я вас и не держу, - сказал он. - Зачем вы мне нужны? Поднимайтесь на пятый, Ксения вам одежду вернет. Ну и всего вам доброго.
-А препарат когда прекратит действовать? - спросила Дженни.
-Какой препарат? - удивился профессор. - А, вы про эксперимент что ли? А всё закончилось.
-Да не закончилось же! - закричали мы хором. - Он же не отпускает!
-Кто? - изумился профессор.
-Препарат!
-Вы с ума сошли? - Профессор отложил отвертку и вытер замасленные руки об халат.
- Это плацебо.
-Что?!
Профессор заговорщицки подмигнул и сообщил доверительным шепотом:
-У нас нет никакого препарата. У нас и лаборатории уже давно нет. Просто есть проект, есть финансирование, и начальство требует отчетов. Так что мы пока проводим вторую половину эксперимента. Чтобы отчитаться хотя бы на пятьдесят процентов.
-Какую вторую половину? - не понял я.
-Контрольная группа, - объяснил профессор. - Вы ж медики, должны знать: в любом эксперименте половина испытуемых - контрольная группа. Они принимают не препарат, а просто воду. Вот это вы и были.
-Так значит… - опешил я, - не было никакого препарата?
-Не было, - подтвердил профессор. - Я ж вам сразу намекнул, что никакого действия на ваш организм не будет. Помните? Правду я вам не мог сказать, потому что какой же тогда эксперимент? Но воду-то в стаканчики я набирал прямо при вас из крана. Или вы не обратили внимания?
Я замолчал потрясенно. Дженни тоже молчала.
-Так что же это получается? - наконец произнесла она одними губами. - Нас теперь уже никогда не отпустит?
март 2012, Москва
|
