Локальная метрика Павел Сергеевич Иевлев
        Хранители Мультиверсума #3
        «Локальная метрика» - третья книга цикла «Хранители Мультиверсума».
        Она вводит в повествование новых героев и новую сюжетную линию, события в которой развиваются параллельно описанным в двух первых книгах.
        Ее девиз - «Упорные наследуют землю». Выживут те, кто не сдался и не опустил руки, даже когда казалось, что смысла бороться больше нет. В ней, как и в других книгах цикла, многие вещи - не то, чем они кажутся.
        Хранители Мультиверсума-3
        Локальная метрика
        Павел Иевлев
        
        
        Глава 1. Артём
        Ночью в посёлке выли собаки. Солировала мелкая тонкоголосая шавочка, будившая меня своим пронзительным «вау-вау-уууу», чтобы я не пропустил вступление хора. «У-у-у, вууу-вууу!» - подхватывали баритоны дворовых кабысдохов. «Ууу-ааа-ууу!» - разгонял по партитуре басовитый хорал солидных цепных кобелей, «увувууу» - издалека, но очень внушительно добавляли голоса со стороны леса. Говорят, волки прошлой зимой уже выходили к домам. «С войны такого не было!» - жалуется соседка, бабка Петровна. Люди отступают, переезжают в город, природа возвращает своё. Ну что же, скоро проверю - зима на подходе. Может, ружьё купить?
        Выплеснув в ночь наболевшее, собаки замолкали, я засыпал, и - всё начиналось снова. «Вау - вау - уууу!» Чтоб вас блохи сожрали. Не высплюсь теперь. Вставал, выходил курить на крыльцо, пялился в тёмный осенний сад, думал о всяком. На душе было маятно, тухло и тяжко - хоть сам завывай. Положенной по календарю полной луны не увидел, но псы её, видимо, чувствовали волосатой задницей. Тёмное небо без звёзд, тёмная деревня без фонарей и тоскливое «увувууу» на разные голоса. Это и есть пресловутые «деревенские тишина и покой»? Ничуть не лучше ночных мотоциклистов на центральном проспекте. Зато гораздо, гораздо дешевле.
        Печальная правда в том, что романтический «домик в деревне» - это не причуда писателя, покинувшего суетные мегаполисы в поисках вдохновения, а моя единственная недвижимость. Дом этот еще мой прадед строил, так что я «местный», хотя в последний раз был тут десять лет назад, на похоронах деда. Прописали меня не без труда - принадлежность деревни к ближним окрестностям ЗАТО[1 - «Закрытое территориальное образование» - так называемые «закрытые города». Специальные территории с особым режимом въезда и проживания, обычно созданные для сотрудников секретных производств и наукоградов.] всё чертовски усложняет. Паспортистки в райцентре сетовали на «ужесточение режима» и тянули с согласованиями. Но утряслось как-то. Живу теперь. Печка, грунтовка, пятнадцать километров до райцентра с его сельпо и пятьдесят - до города со всем остальным. Слабенький мобильный интернет, но мне хватает. Писатель пишет, читатель читает, капает на счёт денежка. Небольшая - но и жизнь тут дешёвая. Если не съедят меня зимой волки на пути в сортир, глядишь и привыкну.
        К утру измаялся окончательно. Собаки затихли, но я уже не мог уснуть - бесил каждый ничтожный звук. Шуршание мышей в подполе (кота, что ли, завести?), скрипы и потрескивания старого сруба, чирикание первых ранних пташек в саду… Чёртова тишина как будто усиливает любой ерундовый шорох, превращая его в навязчивую акустическую проблему. Ну или нервы. Точно - нервы. Мучили абсолютно неопределенные, но дурные предчувствия, как будто приближалось что-то дрянное и совершенно необратимое. Как глупо - ведь всё дрянное и необратимое со мной уже случилось. Как назло, и интернет пропал, хотя израсходовать пакет трафика на здешних скоростях невозможно в принципе. Тут бывает - то ли ветер не с той стороны, то ли к дождю. На самом краю соты сидим, еле-еле добивает с райцентра. Чтобы нормально позвонить, а не кричать в мобильник: «Алё? Что? Повторите, вас не слышно!» - надо идти на холм, к кладбищу и нарушать покой и благолепие могильных оград. Местные ходят, а мне звонить некому.
        Рассвет встретил на крыльце, сплёвывая горькую от никотина слюну и докуривая предпоследнюю сигарету. Может, бросить? Не здоровья для, чёрта мне в том здоровье, а просто дорого стало. Ну и ради бытового героизма - должна же быть в жизни какая-то трудная, но очевидная цель? «Бросить курить» тоже сойдет. Но как-нибудь в другой раз. А сейчас надо съездить за сигаретами. И за кофе. И чай кончается. И… Что-то там ещё надо было купить. Мышеловку? Или сразу кота? Коты бесплатные. Правда, его потом кормить придётся - когда мыши кончатся. Но всё не одному зимовать. Будем вместе сидеть у печки и смотреть в окно. На волков.
        Нет, к чёрту - поеду в город. Шикану на последние, схожу в нормальный магазин. В райцентре хорошего кофе и чая не купишь, пейзане пьют растворяшку и чёрную пыль индийских дорог в пакетиках. Ещё водку пьют, но не в нашей деревне. Тут одни пенсионеры остались, как Петровна, они своё уже выпили. Так что в город - как раз, пока доеду, и магазины откроются.
        Завел «Делику» - старенький, но весьма проходимый микроавтобус. Моя надежда на транспортную связность. Петровна говорит, зимой раз в неделю из райцентра дорогу пробивает бульдозер, но только до крайних домов, дальше сами. Пока дизель, тарахтя, прогревался, допил кофе. Поколебавшись, выкурил последнюю сигарету - никотин уже скоро отовсюду закапает, но как под кофе не покурить? Ничего, до города потерплю, а там куплю сразу несколько блоков чего-нибудь подешевле. Муж Петровны, покойник - она так и говорит о нем: «муж мой, покойник», - растил табак-самосад. Ну, когда не был ещё покойником, разумеется. У неё и семена остались… Жаль, кофе-самосада у неё нет. Была бы полная автономия.
        Выехал со двора, припёр жердью воротину - в знак того, что меня нет дома. Хотел Петровну спросить, не надо ли ей чего из города привезти - но её вечный наблюдательный пункт на завалинке пустовал, хотя для неё было вовсе даже не рано. Не стал беспокоить. Тем более что не надо ей ничего, это просто жест вежливости. На заборе вокруг её дома расселась стая здоровенных крупных ворон, размером с жирную чайку. Откуда ещё? Вроде, птицы не перелетные… Чёрные твари смотрели на меня недобро и вызывающе. «Ты не вейся надо мной» и всё такое. Идите нафиг, пернатые, а то, правда, ружьё куплю. Со следующего гонорара. Если он будет. Или рогатку сделаю. По волкам из окна стрелять.
        В город двинул по прямой, срезая угол грунтовками - благо, осень выдалась сухая, и дороги не раскисли. Так изрядно короче, километров на десять, но главное - не проезжаешь через пост на трассе. У меня страховка просрочена. Безобразие - но так уж вышло. То денег нет, то в город ехать недосуг. А гаишники как чуют - непременно остановят и проверят. Будет ещё и штраф, а оно мне надо? Перелески тускнели бордовыми красками первых дней ноября, воздух, как бывает в это время года, стоял прозрачный до хрустальности, с мучительной чёткостью обозначая скорую зиму. Было красиво и почему-то странно - ночное ощущение приближающихся неприятностей меня так и не оставило, покалывая сердце иголочками тревоги - или последствиями выкуренной за ночь полпачки дешёвых сигарет. Говорят, в такие табак вовсе не кладут, так что самосад «мужа, покойника», пожалуй, и поздоровее будет.
        За час с лишним дороги не встретил никого - ни человека, ни машины. Зато несколько раз заметил бодро рысящие по пустым осенним полям собачьи стаи. Дружные и на удивление большие, они целенаправленно двигались в сторону города. Перебираются к зиме поближе к помойкам? «Не завидую я городским», - гордо подумал я, как настоящий «деревенский». У нас, конечно, волки, но это как-то романтичнее.
        Въехал в пригороды, и тут до невыспавшегося мозга дошло, что на посту меня никто не остановил. Небольшой городок имеет закрытый статус, не так давно ещё и усиленный. Без документов, подтверждающих местную прописку, в него не пускают даже днём, а ночью с некоторых пор нужен специальный пропуск. И я ведь проезжал КПП, даже паспорт на автомате достал и на сиденье кинул, но шлагбаум был поднят, а я рассеян. Так и проехал, не отметившись. Чёрт, да там же никого не было!
        Моргали жёлтым в ночном режиме светофоры, стояли закрытыми магазины, не шли по улицам люди, не ехали автомобили. Я остановился, вылез и заглушил двигатель - вокруг давящая тишина. Город полностью, вызывающе и непонятно пуст.
        - Праздник, что ли? - спросил я сам у себя вслух. Удивился, насколько жалко, растерянно и не внушительно прозвучал на пустой улице мой голос.
        В деревне я выпал из круговорота социального бытия и не следил за календарём. Достал смартфон и озарил себя информацией, что сегодня первое ноября, плюс двенадцать, погода солнечная, завтра возможно похолодание, курсы доллара и евро стабильны, новостные заголовки, в целом, безмятежны, насколько это допустимо для прессы. День всех святых, то есть, ночью был Самайн или, в другой традиции, Хеллоуин. Вот и резные тыквы в стеклянной витрине закрытого кафе. Однако вряд ли горожане всю ночь праздновали и теперь спят. Чертовщина какая-то.
        Пейзаж не был абсолютно безжизненным - бродили по газону голуби, вяло чирикали воробьи, краем глаза наблюдал за ними из кустов как бы смотрящий совсем в другую сторону драный уличный кот.
        - Что за фигня тут у вас творится? - спросил я у кота. - Где мои многочисленные соплеменники, готовые обменять кофе и сигареты на деньги?
        Кот дёрнул ухом, отмечая, что услышал вопрос, и повёл отрицательно хвостом, показывая нежелание отвлекаться на беседу. Воробьи его интересовали больше чужих проблем. Коты вообще известные эгоисты.
        - Не хочешь, кстати, переселиться в деревню? - рассеянно поинтересовался я, оглядываясь. - Дауншифтинг, природа, мыши, всё такое? Есть вакансия мышелова и полставки мурчальника.
        Кот не выразил заинтересованности. Городские, что с них взять. Ну и сиди тут, воробьев гипнотизируй, жопа ушастая.
        На самой границе восприятия уловил тихие звуки - где-то играла музыка. Покрутил головой, прошёлся туда-сюда - доносится из-за неплотно прикрытой двери. «Мужской клуб «Мачо Пикчерс» - бордовый дамский силуэт, наклеенный на непрозрачное окно, намекал на стриптиз и прочие незамысловатые развлечения для праздных и озабоченных. Внутри пахло алкоголем, духами, вейпами и туалетом. Музыка - нечто бессмысленно-молодёжное, - умц-умцала из настенных динамиков, но за столиками было пусто. Недопитые стаканы, недоеденная еда, несколько дорогих телефонов на столах. Место бармена пустовало, и я без особых душевных терзаний приватизировал пачку сигарет. Не обеднеет клуб, а у меня уже уши пухнут. Я бы и кофе на халяву выпил, но не разобрался, как включить кофемашину. А музыка просто крутилась автоматически со спрятанного за стойкой ноутбука - с большим облегчением её выключил, и мир сразу стал лучше. Такое впечатление, что люди просто исчезли в самый разгар веселья, оставив вещи на столах и в гардеробе, но забрав с собой то, что было на них. При этом никаких признаков поспешного бегства или, например,
организованной эвакуации - даже стулья от столов не отодвинуты. Ничего не понимаю, но мне это совсем не нравится. Какой чёрт их всех унес?
        Интересно, во сколько это случилось? Светофоры в ночном режиме, то есть, после одиннадцати вечера и до шести утра. Как выяснить точнее «момент икс»? Разве что на вокзале - по прибывшим поездам. А кстати - что происходит с пассажирами прибывающих после «момента икс» поездов? Их тоже чёрт уносит? Тогда почему не унес меня? А если поезда не приходят…. Нет, что-то не нравится мне потенциальный вывод. Пусть это будет локальная такая «Мария Селеста», а не всемирный глобальный апокалипсец, посреди которого я один стою такой хороший. Но на вокзал я наведаюсь, пожалуй.
        «Делика» не завелась. Бендикс хрустел и трещал, стартер крутился вхолостую. Вот же вовремя как, а? Я давно ожидал, что стартер крякнет, он демонстрировал тревожные симптомы, но денег на замену было жалко, я всё тянул и тянул… Дотянул, молодец. И что теперь делать? Стартер на старую дизельную япономарку надо заказывать и ждать месяц - два, по наличию их не бывает. Остался я, как дурак, и без колес, и с потенциальной дырой в бюджете. Хотя о чём это я, в каком бюджете? У кого теперь запчасть заказывать? Всех же чёрт унес. Ну вообще отлично. Просто праздник какой-то. Хэппи Хеллоуин, хоть свечку себе в пустую тыкву на плечах вставляй.
        Пошел дальше пешком. Вокзал откладывается - новый на окраине, до него пешком чесать умучаешься. Старый, который был в центре, недавно закрыли на реконструкцию, причем непонятно, что с ним будет - новый же есть. В общем, неважно - в конце концов, какая мне разница, в котором часу приходил чёрт за горожанами? Мне надо кофе, сигарет, чаю и свалить домой, в деревню. А чёрта пусть ловят те, кому чертей ловить положено. МЧС. Или ФСБ. Да хоть РПЦ! Кропят святой водой с пожарных самолетов или сбрасывают Святую Антиохийскую Гранату, или что там положено в этих случаях делать. Главное, чтобы меня тут уже не было. Простые деревенские волки меня на этом фоне уже как-то меньше пугают.
        Пустой город сильно давит на нервы. В деревне сутками никого не видишь, но там нормально, а тут - противоестественно и потому страшновато. Вздрагиваю на каждый шорох, на скрип раскачиваемых ветром рекламных панелей, на стук незакрытого окна - на все те звуки, которые в норме не слышишь за городским шумом. Издёргался весь, пока дошёл. Куда? А до круглосуточного гипера. Кофе, чай, сигареты. С запасом, потому что это, кажется, надолго. Пока там ещё МЧС с РПЦ чёрта поймают и горожан вернут, а нам, сельским жителям, курить что-то надо. Самосад вот так сразу не вырастет. Остаётся вопрос, как вернуться в деревню, но его буду решать позже. Если по прямой - сорок километров, это я и пешком дойду, если припрёт.
        Гипер расположен в цокольном этаже большого торгового центра. Инфернальная мясорубка потребительской активности стояла на ночной паузе - магазины дорогих, но неудобных штанов, дорогой, но бессмысленной обуви, ещё более дорогой, но непрактичной одежды, ослепительно дорогих телефонов и прочих социальных индикаторов ложной успешности стояли закрытыми. Огромное здание, полное никчёмной фигни. Да-да, речь маргинала и нищеброда, знаю. «Не твоё, вот и бесишься». Но нам, деревенским, можно. Всего полгода, как я в деревне, но как же я вас, хипстеров городских, презираю!
        Между сияющих подсветкой витрин с непроницаемыми лицами манекенов меня вдруг пробило на паранойю - а вдруг мне всё это кажется? Может, я вот так оригинально с ума сошёл? Ну, обычно людям черти мерещатся, а я, наоборот, людей не вижу. Вокруг меня ходят граждане, хлопочут, исполняют свои обязанности, на работу идут или за сигаретами, а я промеж них чешу такой, сквозь всех глядя, и думаю, что один. Ещё и не такое может наш мозг над нами учинить, запросто. Остановился, прислушался, осмотрелся, напрягся - нет, никого. Но, если я с ума сошёл, то это, конечно, не аргумент. Так и пошёл дальше, не определившись - то ли мир мне мерещится, то ли я миру. А как тут поймёшь?
        Гипер был точно так же пуст, как всё остальное. Ни невыспавшихся унылых кассирш утренней смены, ни охранников в нелепых фуражках, похожих на головной убор американского полицейского в представлении немецкого порнорежиссёра, ни бдительных контролёрш с лицами внештатников гестапо. Горит свет, журчат компрессоры холодильников, играет тихая музыка, которая, по идее каких-то теоретиков потребительского поведения, должна стимулировать к покупкам. Что за глупость? Зачем это стимулировать? Вот мне, положим, сигареты нужны - так я их и так куплю, что под музыку, что под пение, что под танцы вприсядку. А вот эта безглютеновая диетическая херь на полке - не нужна, хоть ты передо мной лезгинку спляши. Вот такой я умный теперь, когда денег нет. А раньше тоже брал с полки что попало, не без того.
        Кстати, о деньгах. Вот сейчас я и проверю смелую гипотезу «обратной галлюцинации» - если мне мерещится отсутствие людей, то меня просто хлопнут на кассе, как магазинного несуна. Потому что чем угодно может социум пренебречь, но деньги - это серьёзно. Я решил подойти к проверке радикально, если уж палиться - так не по мелочи! Набрал хороших сигарет три блока, самого разнеможного кофе в зернах, чаю элитного в пакет насыпал, и, чтобы уж наверняка - вытащил из отдельной витрины литровую бутыль самого дорогого вискаря.
        И вышел через кассу, и ничего мне за это не было. Тогда я вернулся и ещё пирожков в кулинарии взял. Проголодался от нервов.
        Эй, что тут происходит вообще, а?
        Глава 2. Иван
        Неожиданно большой проблемой оказались мыши. Когда мир сломался, они рванули в дом, как голодные монгольские орды на сытый Хорезм. Я ничего не имею против мышей. Они, в целом, довольно симпатичные. Ушки, усики, лапки - трогательно и даже мило. Мы держали как-то хомячка - так вот мыши ничуть не хуже. У меня к ним всего две претензии - они срут и жрут. Жрут то, что мы планировали съесть сами, и срут там же, где жрут. С первым можно как-то примириться, со вторым - никогда. Если бы им, как коту, можно было бы поставить лоточек-туалет с наполнителем, то мы бы, наверное, даже делились с ними едой, гладили их по пушистым спинкам и умилялись тому, как они забавно кушают, держа в передних розовых лапках кусочек сыра. Нет, вру, не сыра, сыр кончился первым, но сухой корочкой поделились бы, муки ещё много. В общем, ужились бы как-нибудь (у кота, правда, на этот счёт своё мнение). А так - нет, извините. До того, как мир сломался, я считал, что дом мышенепроницаем, но нет, просочились, как керосин. Взбираясь внутри сайдинга, отважные серые альпинисты где-то на стыке ската крыши и стены прогрызали «колбасу»
углового утеплителя, ползли между кровлей и потолком второго этажа и забрасывались в дом, как лихая ДШБ[2 - Десантно-штурмовая бригада.] - затяжным прыжком в шахту печной трубы. В ночной тишине было слышно: «Пи-и-и-и!» - шлёп. Топ-топ-топ по потолку.
        Приземлилась. Пошла искать своё счастье. Следующая: «Пи-и-и-и!» - шлёп. Топ-топ-топ. Кот вёл за невидимыми мышами носом, как целеуказатель радара ПВО, бесился, нервно мявкал, но достать из-за потолка не мог. Декоративный фальшпотолок из гипрока, сделанный в целях получения ровной красивой поверхности, оказался нашим слабым местом. С него мыши разбегались по нишам холодных теперь труб отопления и кабельным каналам ненужной уже внутренней локалки. Кабели были заложены при строительстве «на вырост» (с прицелом на будущий «умный дом»), но стали местом дислокации мышиного диверсионно-партизанского отряда. Ночные вылазки за продовольствием часто кончались для них печально - кот был наготове, а мы отодвигали на ночь мебель от стен, чтобы сократить возможности скрытого передвижения противника, - но на место погибшего бойца вставали два новых. Жена каждое утро, ворча, отмывала от мышиных говен плиту, кухонные столы и шкафы. Самые ловкие ухитрялись нагадить даже в чайник. Дети быстро поняли, что забытая в комнате печенька означает ночную разборку и делёж хабара между конкурирующими отрядами южной и северной
стен, финальную точку в которой обычно ставил кот. Дети приучились не мусорить и соблюдать пищевую дисциплину. Впрочем, печеньки тоже быстро кончились. Кот вначале отъедал мышам только самую вкусную часть - переднюю, выкладывая жопки с хвостиками возле миски для отчётности, но потом тоже понял, что пренебрегать белками и витаминами сейчас не время, и стал сжирать целиком. Хотя сухой корм ещё был - мы его, перед тем, как мир сломался, как раз закупили самый большой пакет, - но порции предусмотрительно урезали почти сразу - как только поняли, что это всё надолго.
        Серьёзные проблемы с продовольствием начнутся ещё не сегодня. В подвале пять мешков картошки, крупы рассыпаны по стеклянным банкам от мышей, и круп много - одного риса больше двадцати кило. С мясом похуже - пол-ящика тушёнки, поэтому едим не каждый день. Рыбных консервов на сегодня ещё четырнадцать банок, макарон четыре кило, и три коробки по восемь ИРП-ов - солдатских суточных пайков. Они рассчитаны на молодого голодного бойца, пробежавшего марш-бросок в полной боевой, так что при нашем вынужденно малоподвижном образе жизни это как раз на двух взрослых и двух детей. Срок годности пайков ещё полгода, и я очень сомневаюсь, что мы проживём так долго.
        Мы об этом не говорим - морально-психологическая обстановка во вверенном мне подразделении и так оставляет желать лучшего. Даже кот скучает. Сначала ему нравилось - мыши, охота, веселье… Но потом и мыши кончились. Видимо, снаружи они все помёрзли, а внутри постепенно переловил, осталась парочка самых хитрых и ловких, настоящих мышиных ниндзя. Теперь кот грустит, что нельзя выйти погулять, как он привык. Регулярно мявчит у порога гнусным голосом, требует выпустить, кричит: «Свободу домашним животным!», но, когда я выхожу за дровами, высунет нос за порог - и немедля возвращается обратно, тряся застывшими ушами. Потом, поев и поспав для снятия стресса, начинает проситься снова - думает, что это безобразие уже кончилось. Но нет, не кончилось, конечно. Мы, наверное, кончимся раньше.
        Младший в свои пять переживает только о недоступности Ютуба с новыми сериями мультиков. Когда мир сломался, мобильный интернет пропал. Радио и телевидения тоже нет, как и сигнала GPS со спутников. Впрочем, на DVD-дисках целая прорва кино и мультиков. Мы смотрим их вместе, каждый условный вечер - всё же какая-то культурная программа. А так больше читаем по углам, каждый со своего ридера - кроме Младшего, он пока только осваивает печатное слово. Хорошо, что мы при ремонте квартиры вывезли сюда все бумажные книги из города. В крайнем случае, ими можно топить печку.
        Старшая в свои тринадцать - одна сплошная подростковая депрессия. В этом возрасте и так довлеет мучительное «кто я и зачем я?» и «обоже, у меня ТОЛСТЫЕ НОГИ?!!», а теперь ещё и вся социализация похерена. Есть ли жизнь вне Интернета? С кем кокетничать, с кем дружить, в кого влюбляться? Мотает нервы. В первую очередь матери - на меня-то где прыгнешь, там и отскочишь. Срывается на Младшего, который со скуки бывает навязчив. «А-а-а! Она меня пнула!» - «А чего он ко мне лезет, чего?». У одной злоба, у другого рыдания. Давит обстановка. Особенно с тех пор, как мы потеряли второй этаж и Василисе больше негде толком уединиться. Приходится спать в коридоре у печки. Это самое тёплое место в доме, но и личного пространства никакого. Тяжело. А кому легко? Вру ей, что всё непременно скоро закончится, а после того, как она со скуки прочитала столько книг, ей по литературе не то, что пятёрку - памятник поставят. Конный, на гранитном постаменте во дворе школы.
        Дважды в день мы запускаем генератор, чтоб пополнить аккумуляторы автономки, закачать насосом воду из скважины, продуть дом принудительной вентиляцией и зарядить все гаджеты, от моего ноутбука до дочкиного айфона. Всплываем, так сказать, на перископную глубину. Айфон старый, поза-позапрошлой модели, но она держится за него, как за якорь нормального. Артефакт несломанного мира. Читать удобнее с ридера, интернета нет, но она гоняет на нём пару простеньких игрушек. Сидит в своём углу у печки и тычет пальцами в экранчик, завесившись от нас волосами - изображает собой символ отрицания реальности. Сейчас даже в туалете надолго не уединишься, холодно. Дверь закрывается строго на тот момент, когда он используется по назначению, в остальное время стоит нараспашку, для теплообмена. Иначе моментально остынет, и трубы замёрзнут. Засидевшись там, рискуешь примёрзнуть к унитазу.
        Канализация ещё работает, как ни странно. Я ожидал, что септик промёрзнет, и у нас будут большие проблемы, но, видимо, слой снега работает теплоизоляцией, а регулярно поступающая туда по сливу горячая вода поддерживает плюсовую температуру. Подвал начал подмерзать, приходится открывать люк, чтобы попадал из дома тёплый воздух. Фундамент утеплён и отсыпан окатышем пемзы, холод подбирается к подвалу снизу. Это тревожный симптом - значит, почва уже глубоко промёрзла и септик тоже в опасности. Каждый день выливаю в трубу ведро нагретой на печке воды, не знаю, поможет ли… Если бы сразу укрыть люки и почву утеплителем, но кто знал? Теперь уже до них не добраться - тепло, идущее от септика, подтопило снег снизу, и он образовал ледяную броню. Хорошо хоть, трубы глубоко и в теплоизоляции. Будем лить кипяток и надеяться на лучшее. Душ теперь - недоступная роскошь, купаемся в корытце, поставленном в ванну. Потом этой же водой моем посуду, только споласкиваем чистой - посудомоечная машина, разумеется, недоступна тоже. Вода греется на печке в вёдрах. Ничего страшного, наши деды только так и жили. Греть воду
электричеством, как было до того, как мир сломался - недопустимая роскошь. Топлива для генератора осталось около семидесяти литров, хотя вначале было почти двести: пятьдесят в баке генератора, сорок пять в баке машины и пять канистр по двадцать литров. Вначале казалось, что всё это не может быть надолго, и бензин жгли активнее. Теперь экономим, конечно. Свет с аккумулятора по параллельной, низковольтной линии на светодиодные светильники. Они задумывались как аварийные - электричество тут и до того, как мир сломался, частенько отключали. Ненадолго, но регулярно. На генератор наскрёб не сразу, поэтому первой запасной системой была низковольтная. Я для неё с машины снял дополнительно еще один аккумулятор. Черта теперь в той машине? Когда сообразил слить бензин и снять батарею, пришлось уже копать к ней тоннель. Второй тоннель - к дровнику. Он очень важен, поэтому, когда снег встал выше моего роста, и дорожка превратилась в подснежный ход, я обдул его газовой тепловой пушкой. Свод и стены схватились льдом, стоит прочно. Когда идёшь за дровами с фонариком, то лёд красиво переливается в луче света, вид
необычный и почти праздничный. Сначала даже «гуляли» там, чтобы хоть как - то выйти за стены дома, но теперь каждый поход - как выход в открытый космос. Несмотря на слой снега сверху, температура в тоннеле ниже, чем могут показать наши градусники, имеющие оптимистичный минимум в минус пятьдесят. У нас же не Оймякон и не Норильск, тут, пока мир не сломался, и минус тридцать раз в год на три дня случалось. А теперь наверху, над снежным покровом, спирт замерзает. Я утешаю себя тем, что спирт не совсем чистый, так что там всего градусов семьдесят - восемьдесят… В тоннеле к дровнику спирт ещё не замерзает, в нем теплее - воздухообмен с домом, пришлось пробить отнорки к вентканалам. Принудительная вентиляция работает через рекуператор, сберегая тепло, но всё равно потери неизбежны.
        Вот и ещё один повод для «выхода в космос» - скалывать лёд на выходе рекуператора. Часть влаги уносит в трубу печка, но всё равно остаточная влажность воздуха достаточная, чтобы за сутки обмерзало. Пока генератор работает, канальные вентиляторы обновляют воздух в доме, а потом выходишь сколоть лёд. Тоже моцион всё-таки, хотя одеваться приходится сурово. Рукавицы поверх варежек, надетых поверх перчаток… Космонавту в открытом космосе и то ловчее орудовать, но деваться некуда. Надо следить за выхлопом генератора - его трубу пришлось наращивать кустарно и быстро, срез оказался ниже уровня снега, так что я приспособил наскоро отодранную водосточную трубу. Она разогревается, снег подтаивает, потом замерзает, труба деформируется, сползает… Упустить это дело легче лёгкого, а последствия будут летальны - выхлоп пойдёт в генераторную, оттуда в дом… Во всех жилых комнатах висят электронные детекторы СО2, а у печки и в генераторной - датчики СО. Они дважды уже спасали. Кстати, пока я тут «в открытом космосе», один, сам с собой, признаюсь - это относительно лёгкий способ умереть. Лучше, чем замёрзнуть. Я-то
знаю. Не могу не думать, что мне, возможно, придётся выбирать для моей семьи способ смерти. Я живу с этим не первый день. Это почти непереносимо. Но пока «почти» - живём дальше.
        Жена плачет ночами. Самая гадкая разновидность мужской беспомощности - когда женщина плачет, а ты не можешь ничего сделать. Я многое умею, но не в моих силах починить сломавшийся мир. Тяжело ей. Живём в вечной полутьме, на аварийных лампах, в относительном холоде - держим плюс восемнадцать, экономим дрова. Я на службе ко всему привык, но Света моя легко мёрзнет. Всегда дразнил её «зябликом», ей комфортно при двадцати пяти и выше. Мне после службы в Заполярье всё кажется жарко, и мы раньше не раз препирались по этому поводу. Не всерьёз, конечно. Мы никогда всерьёз не ругаемся. Когда-то я ушёл в отставку, чтобы она никогда больше не плакала, глядя в море с холодного берега, и мы долго-долго были счастливы. И даже теперь среди чёрных мыслей одна светлая - мы всё-таки вместе.
        Чёрт с ней, со службой. Эти «десять лет в стальном гробу» - не самые приятные воспоминания в моей жизни, хотя и не самые паршивые. Мне часто снится, как мы лежим на грунте, и не можем продуть балласт. Реактор ещё работает, в отсеках тусклый аварийный свет, опреснители выдают воду, регенераторы - воздух, на камбузе полно еды - но отсек за отсеком заполняет вода, и всем понятно, что, если не произойдёт чуда, то тут мы и останемся. Эх, БЧ-5, маслопупие моё… Там была уверенность, что тебя ищут и надежда, что найдут раньше, чем ты вдохнёшь в последнем пузыре под переборкой стылой забортной воды…
        После службы я строил чужие дома, чтобы построить свой. Ушибленный Заполярьем, очертеневший от тесноты стальных отсеков, поселился подальше от людей, на отшибе, купив недорогую развалюшку с заросшим участком. Перспективы на газ не было, так что греться пришлось дорогим электричеством. Чтобы не разориться на нём, дом строил «энергоэффективный» - его можно и в одиночку возвести, если руки из нужного места растут. Получился настолько хорош, что даже холодной осенью отапливается чуть ли ни одним дыханием. Но живы мы до сих пор благодаря моей мудрой жене - она запретила мне разбирать оставшуюся от старого дома печку. «Зачем она нам?» - спорил тогда я, - «У нас электрический котёл и тёплые полы. У нас для уюта камин в гостиной! Печка слишком мала для нового дома! Она усложняет проект!». Жена настояла - небольшая, но фактурная печка ей нравилась. И что бы мы теперь делали с электрокотлом? Живём вокруг печки, она греет две спальни и коридор, но часть тёплого воздуха попадает в остальные помещения первого этажа, держа там плюсовую температуру. Гостиную подтапливаем камином. Второй этаж мы потеряли - наш
первый затопленный отсек. Старшая очень не хотела уходить из своей комнаты, да и мне кабинета было жалко. Мы ждали спасателей, жгли сигнальные лампы, думали, что нам только «день простоять, да ночь продержаться». Но холодало быстро, а снег, покрыв первый этаж, на втором остановился посередине окон. Видимо, весь кончился - температура упала так, что влага в воздухе уже не держится. Для первого этажа снег сыграл роль дополнительной теплоизоляции, но на второй его не хватило, и теплопотери оказались слишком велики. В сарае лежали упаковки утеплителя, предназначенные на стройку. Я прокопал туда тоннель, притащил в дом и разложил пеноплекс в два слоя по полам второго этажа. Перекрыл воду, слил унитаз, и, демонтировав перила лестницы, закрыл проём большим листом ОСБ. Задраил затопленные отсеки.
        Ничего ценного там не осталось - голая мебель. Когда дрова кончатся, и до неё дойдёт очередь - достанем. Книги, постели, одежду - всё перетащили вниз. Стало немного тесновато, но это ничего. Переставил в спальню и свой компьютер из кабинета. Он, в отличие от ноутбука, прожорлив, зато на нём можно играть. Теперь у Старшей два часа в день скромного счастья - пока работает генератор, она гоняет свою эльфийку-лучницу по игровым просторам. Хотя бы там ей есть куда пойти. Лишние триста-четыреста ватт, но ничего, не жалко. Когда приходит время глушить генератор, она чуть не плачет, зато есть чего ждать. Создаёт иллюзию смысла, структурирует время, дает поводы для обсуждений - Младший, сидя рядом, переживает за героиню, да и мы с женой с интересом слушаем рассказ о её приключениях. Событий у нас тут, мягко говоря, немного, а новости - не радуют.
        Узких мест два - топливо для генератора и дрова. Из этих двух проблем бензин меня волнует меньше - в нашей борьбе за живучесть мы можем даже полностью потерять генерацию и всё равно выжить. Из критичных функций на неё завязана только водоподача - насосная станция в подвале закачивает воду из глубокой скважины в два пятидесятилитровых гидроаккумулятора. Это удобно, но, если что, на улице полно снега. Будем топить его на печке, как-то проживём. Правда, из света останутся одни батарейные фонари, но батареек у нас много. Больше, чем понадобится на оставшееся нам время.
        Дрова - другое дело. Мы не планировали жить при печном отоплении, у нас их не вагон. Пара кубов пиленного-колотого дуба в дровнике. Мы думали, что это на несколько лет уютного сидения у камина со стаканчиком хереса, а оно вон как вышло. Сейчас дровник опустел уже наполовину, а температура, как я полагаю, продолжает падать. Измерить мне её нечем, но наверху, на поверхности снежного покрова, замерзают бензин и спирт, но ещё не замерзает ацетон. Это значит, что минус семьдесят минимум, считая, что спирт у меня градусов 95. Это ещё не космический холод, в Оймяконе регистрировали минус семьдесят один, а на полярной станции Восток и все минус восемьдесят. Но этого достаточно, чтобы даже мой прекрасно изолированный дом сильно терял тепло на разнице температур. Это всё же дом, а не космическая станция. Печку с некоторых пор топили аккуратно, но часто - я ночью вставал на вахту, подбрасывал дрова. Кончатся дрова - вымерзнем за сутки. Ну ладно, ещё день-два можно жечь мебель, потом книги, потом греть тепловой пушкой - газовый баллон для кухонной плиты полон, готовим мы на печке, - но потом всё.
        Я не рассматриваю вопрос, надо ли нам выживать, если мир сломался. Я просто буду бороться до последнего, я так устроен.
        Мы живём на отшибе и не особенно общались с соседями, но это пригородный дачный посёлок, ещё не перешедший в коттеджный, зимуют тут считаные семьи. В основном, пенсионеры, и у них газ, который почему-то никак нельзя было дотянуть до наших выселок. Теперь газа нет, а значит, нет и их самих. Кажется, кроме нас вообще никого нет. Мы долго ждали, что нас придут спасать или к нам придут спасаться. Жгли сигнальную лампу над крышей, но никто не пришёл, теперь уже не ждём.
        Из-за газа в посёлке никто не держал запас дров. Однако у одного из соседей, заядлого банщика, поленница для бани. Довольно приличный объём, не меньше нашего. Правда, берёза, от неё копоть и дёготь, но тут уж выбирать не приходится. Будем чередовать с дубом, чтобы выгорало. Наш шанс - как-то эти дрова достать. По прямой до его дровника метров… три стандартных участка по диагонали, плюс два проезда - итого примерно сто двадцать. Ерунда вроде, но к этому добавляется пять метров снега. Вопрос на засыпку - копать напрямик тоннель или идти поверху? По тоннелю удобно таскать - нагрузил в тачку и попёр. Но на пути тоннеля два забора - рабица теперь не в моде, у всех стальные из профлиста. Резать? Ладно, допустим. У меня есть аккумуляторная болгарка, если ухитриться сохранить её тёплой, то, может быть, и прорежу. Второе - куда девать снег из стодвадцатиметрового тоннеля? Это много, очень много снега. До какой-то степени он уплотняется, но не настолько. Значит, его надо выкидывать. Куда? Только наружу, на высоту пяти метров. Как? Вообще не понимаю. Нет идей. Прожечь тепловой пушкой ледяной коридор? Не
хватит мне газа на сто двадцать метров. Да и как выдержать направление, которое я могу определить довольно приблизительно? А вот если выбраться наверх, то там ровная снежная поверхность, из которой торчат столбы и крыши, даже в нынешней темноте не заблудишься, если с фонариком. И вообще, открывается поле для маневра - не дровами же едиными. Где-то в трёх километрах трасса, на выезде стоит продуктовый магазин, а на другой стороне - заправка. Это еда и бензин. Дрова, еда и бензин - и мы можем жить дальше. По крайней мере, пока на замёрзшую снегом воду не ляжет замерзший снегом воздух. Какая там температура замерзания? Минус двести? Не помню. В справочнике вахтенного офицера этого нет, а в Интернете уже не посмотришь.
        Значит, первая задача - подняться на поверхность, пройти сто двадцать метров, найти нужный дом, прикинуть, где его дровник, разметить дорогу в снегу. Как потом до него докопаться, а тем более перетаскать дрова - это уже следующая задача, до неё ещё дожить надо. Шаг за шагом, одну мелкую задачу за другой - так и справимся постепенно. Не можем не справиться.
        Дорога на поверхность у меня уже проложена - я её называю своей «потёмкинской лестницей». Наклонный тоннель с вырубленными лопатой ступеньками заканчивается небольшим выходным отверстием, которое я закрываю листом пеноплекса. Благодаря этому в тоннеле на несколько градусов теплее, чем наверху. Ступеньки лестницы, так же, как пол тоннеля, посыпаны пеплом из печки и обдуты газовой пушкой, так что они и прочные, и не скользкие. (Ну, по крайней мере, пока не стоит задача перетаскать по ним тонну дров). Отодвинув лист теплоизоляции, посветил фонариком на бутылки - с белым льдом спирта, жёлтым льдом бензина и все ещё жидким ацетоном. Ничего не изменилось. У нас это сейчас идёт за хорошие новости. Иногда мне кажется, что наша печка - единственный источник тепла на планете.
        Глава 3. Артём
        В апокалипсисах я профессионал. Я про них столько книжек написал, что стыдно перед информационным полем Вселенной. Читатель любит апокалипсисы - чтобы весь мир в труху и герой на обломках… Кассовый жанр, порожденный состоянием общей тревожности общества. Люди читают выживалочки ради развлечения, но как бы и в подсознательном поиске рецептов спасения «если что». Ну а я их пишу, паразитируя на социальных страхах. Про себя называю «пиздецомами». Это еще не самое дно беллетристики - ниже, у самого плинтуса, расположились «литрпг» и «попаданцы» - но близко к тому. Я написал пиздецому про зомби, пиздецому про вирусную пандемию, две небольших пиздецомочки про ядерную войну и развесистую пиздецомину с продолжениями про удар метеорита, сдвинувшего к херам земную ось. Так вот, в каждой пиздецоме читатель трепетно ждёт сладостного момента - мародёрки! Брошенные магазины, ничейные склады, опустевшие квартиры манят читателя своей доступностью. Он легко представляет себя на месте героя, готовый грести ништяки с двух рук. И я, как автор, ему, разумеется, такую возможность даю - иначе он продолжение не оплатит, и
мне будет кушать нечего.
        Но вот сижу на скамейке посреди пустого торгового центра, ем пирожок с капустой, запиваю соком и понимаю, что ничего мне, собственно, не нужно. Кофе, вот. Сигареты. Чай. Пирожок я уже съел. Можно ещё пирожок, но, в принципе, наелся. Может, позже. Одежда на мне есть, обувь тоже, износятся нескоро. Всё остальное - наведённый морок социального. На кой чёрт тебе даже самый дорогой телефон, если позвонить некому?
        Достал свой дешёвый, убедился, что сети нет. Убрал обратно. В деревню хочу. Домой. Отчего-то мне казалось, что, стоит мне вернуться в старый деревянный дом и закрыть за собой дверь на щеколду, всё, оставшееся с другой стороны двери, не будет иметь значения. Наладится как-нибудь само собой.
        Кстати, то, что я пишу пиздецомы, никак не увеличивает мои шансы на выживание в апокалипсисе. Я не специалист по выживанию. Я не знаю никаких секретов и тайных способов. Я всё выдумываю. Худший способ спастись - вести себя, как мои герои, потому что они существуют только для того, чтобы за их историю заплатил капризный, избалованный изобилием сетевой графомании читатель. Мой школьный учитель литературы не гордился бы мной сейчас. Ну и чёрт с ним - я даже не помню, как звали этого старого мудака.
        В общем, жизнь в очередной раз опровергла литературу - я сижу посреди апокалипсиса, ем пирожок и думаю, что даже такое маловероятное стечение обстоятельств не дало мне никаких дополнительных возможностей. Впрочем, нет - дало. Я могу закурить прямо в холле торгового центра. Что и проделал с некоторой даже торжественностью. Нет, мой читатель за такой сюжет не заплатил бы…
        Стряхивая пепел в цветочную вазу, наблюдал за собачьими растусовками. Перед стеклянными автоматическими дверями постепенно собиралась группа довольно причудливого состава - кроме бродячих городских в ней были и породистые особи. От мелких карманных гавкалок до внушительного зубастого ротвейлера. Не похоже на обычную дворовую стаю - слишком много и слишком разные. Собаки целенаправленно толклись у дверей, скребли по ней лапами, кучковались у входа. Может быть, им не нравился я. А может - нравился продуктовый гипер внизу. Вид у них был, надо сказать, какой-то недобрый. Хорошо, что автоматика дверей на них не срабатывает.
        Говорят, бродячие собаки опаснее волков. Умнее и людей не боятся. Опасаются, здраво оценивают соотношение сил, понимают последствия - но не боятся. Поэтому, если решат, что им за это ничего не будет - нападут. Даже сытые нападут, просто так. Впрочем, они не бывают сытыми. Я следил за их действиями сначала с праздным интересом, а потом уже и с опасением. Их стало как-то очень много - навскидку уже полсотни разнокалиберных псин. Надо будет через другой выход уходить, а то у меня даже палки завалящей нет - только пакет с кофе, сигаретами и бутылкой. Пойти что ли в спортивный магазин, биту бейсбольную стащить? Есть же там биты? Это мячики и перчатки никому не нужны, а на биты спрос в народе имеется. В рабочих кварталах каждый первый - бейсболист…
        Не успел. Здоровенный чёрный пес неизвестной мне породы вскочил на спины столпившихся у дверей собак, подпрыгнул - и сенсор сработал. Стеклянные створки разъехались, и внутрь хлынула мохнатая орда. Они так целенаправленно ломанулись в мою сторону, что я не стал проверять, свернут ли к продуктовому. Магазин этажом ниже, а я - вот он. Восемьдесят кило свежего мяса, которое очень хочет жить и потому чертовски быстро бегает. Я, наверное, поставил мировой рекорд по рывку с места из положения «сидя на лавочке с сигаретой». Практически телепортировался через весь холл к пожарному выходу, который, слава пожнадзору, оказался открыт. Я захлопнул дверь буквально перед носом чёрного пса, успев подивиться на его крокодилий оскал. Разве у собак бывает так много зубов? И таких больших? Это же тираннозавр какой-то! Ну, или мне так показалось, когда его челюсти щёлкнули возле моей задницы. Я припёр дверь спиной и огляделся - заблокировать её было нечем, задний двор молла оказался возмутительно чист. Даже кирпича завалящего нигде не лежало. Завели тут европейские порядки, а я страдай.
        Не стал дожидаться, пока собаки сообразят нажать на ручку и открыть - после трюка с сенсором я ожидал от них худшего. Рванул бодрой трусцой в сторону улицы, раздумывая на бегу, что день окончательно перестал быть томным. Хорошо хоть пакет с бутылкой сберёг. Мне точно понадобится что-нибудь успокоительное перед сном. Чёрт побери, если я хочу вернуться домой, то пеший марш-бросок выглядит в новых обстоятельствах плохой идеей. Я припомнил виденные по дороге сюда собачьи стаи в полях и понял, что размышления о бессмысленности мародёрки следует временно признать ничтожными. Мне срочно нужен автомобиль!
        Я не склонен к противоправным действиям вообще и к покушениям на чужое имущество в частности. Это не окупается вдолгую. Рано или поздно общество предъявит тебе счёт, и он перекроет все ситуативные выгоды криминала. Однако текущие обстоятельства выглядят достаточно форсмажорными, чтобы пренебречь потенциальными последствиями. Возможно потом, когда всё наладится и в город прибудет кавалерия - прибудет же она когда-нибудь? - я пожалею об этом, но сейчас машина становится вопросом выживания. Верну потом. Авось примут во внимание чрезвычайность обстоятельств. Осталось придумать, где её взять.
        Машин вокруг было полно. Вот буквально плюнуть некуда, чтобы в машину не попасть - горожане вовсю пользовались бесплатной до утра парковкой у обочин. Поскольку на работу офисный люд сегодня не спешил, то они так и остались стоять плотной, бампер к бамперу, вереницей глянцевого разнообразия. Но толку от этого чуть - потому что они, разумеется, все закрыты. Я мог бы, наверное, сломать замки и одолеть сигналку на какой-нибудь трахоме постарше, но это долго, нервно и нужен хоть какой-то инструмент. Нет, не вариант. Мне бы так, чтобы сразу с ключами. Где машины хранятся с ключами? Разные есть варианты, но самый очевидный - автосалоны. Место, где граждане лезут в кредитную кабалу, чтобы потом оплачивать штрафы, налоги и бесконечно дорожающий бензин. Нет, я им не завидую. Ну, почти. Но почему бы и не зайти раз в жизни в автосалон? Почувствовать себя этаким «потребителем»? Конечно, менеджеры не кинутся ко мне, улыбаясь шире ушей, с предложениями скидок и «зимней резины в комплекте», но я и без скидок обойдусь. Сегодня предложение превышает спрос. Ну, или я так думал. Пока не упёрся в запертые двери
дилерского центра «Митсубиши».
        У меня не сложилось особых предпочтений по производителям. Хоть моя «Делика» - неплохой автомобиль (или был таковым в своей далёкой молодости), я толерантен к брендам. У меня ни на одну новую машину денег нет, будь она выпущена в Японии, Америке или на ВАЗе. Автосалон с красными ромбиками просто ближайший. Возле него стоят тестовые машины, обклеенные рекламой себя, но ключи от них где-то внутри. В каком-нибудь столе какого-нибудь менеджера, сидящего под табличкой «Запись на бесплатный тест-драйв». Как-то я протупил этот момент, забыл, что чёрт всех унес ночью, как нечистой силе и полагается. Разумеется, ночью все двери закрыты, и только дремлет внутри какой-нибудь сторож. Проблема.
        Глупо - я пришел сюда с мыслью о хищении чужого имущества в особо крупных размерах, но ломать дверь мне почему-то категорически претило. Как будто стоимость сломанного замка что-то значила на фоне тех миллионов, что сейчас машина стоит. Причудливо устроено наше бессознательное. Но пока я рассматривал внутренности салона через стеклянные стены, решение приняли за меня - из дворов на улицу стали подтягиваться собаки. Не могу сказать с уверенностью, те же самые, что были в торговом центре или другие, но нездоровый интерес ко мне они испытывали не меньший. Я занервничал - псины меня конкретно окружали, блокируя все пути отхода. Пока я колебался, их уже стало достаточно, чтобы идея силового прорыва с последующим бегством перестала казаться исполнимой. Догонят и завалят, как волки оленя. И сожрут так же. Нет, мои читатели точно не оценили бы такую концовку. Написали бы в комментах: «Что за отстой, верните мои деньги!». Все хотят ассоциировать себя с героем, который всех врагов победил, грудастую блондинку спас и её благодарностью немедля на дымящихся руинах поверженного зла воспользовался. С позорно
сожранным помойными шавками придурком у читателя, разумеется, никакого душевного родства не ощущается. Хотя вероятность оказаться таковым у него куда больше. Как вот у меня сейчас.
        - Подите нахер, блохастые! - сказал я, как мог, грозно. - Я вам не собачий корм!
        Собаки не впечатлились. Они считали, что как раз корм. А у меня, как назло, было слабовато с аргументами - ведь биту я так и не взял. Хотя их уже столько, что никакая бита не поможет. Тут нужен пулемет такой, с которым бегают всякие накачанные супермены в голливудском кино - чтобы много стволов и всё крутится. Поэтому я кинул в стаю пакетом. Тем самым, из супермаркета, где кофе, сигареты и виски. Бутылка разбилась, произведя незначительное и недолгое замешательство среди обрызганных дорогим вискарем особей, а я воспользовался единственным доступным предметом - урной у входа. Урна оказалась антикварная, времен Империи - чугунная, перевёрнутым колоколом, такая тяжёлая, что в первый момент мне показалось, что она прибита к асфальту и мне конец. Но нет, адреналин творит чудеса - поднял и швырнул в стеклянную дверь, породив пушечный звук и водопад осколков. Внутри заметался между столами, выдергивая и выворачивая на пол ящики, но ключи оказались в специальном настенном шкафчике, который я заметил случайно.
        Шкафчик был закрыт и, когда в разбитую дверь начали прыгать собаки, я просто сорвал его со стены и влепил им по башке первой прыгнувшей на меня шавке. Вторая вцепилась мне в левую голень, неглубоко, но адски больно. Я отоварил её углом шкафчика и, освободившись, запрыгнул в ближайшую машину, пачкая кровью белый кожаный салон. С первой попытки прищемил дверью собачью башку, выпнул её раненой ногой, захлопнул снова. Всё, я в домике.
        Нога, правда, болит зверски. Кстати, прививки от бешенства теперь делать некому. Но есть и хороший момент - у бешенства длинный инкубационный период и до первых симптомов я, возможно, не доживу. Потому что собаки отнюдь не считали, что «концерт окончен, всем спасибо, все свободны». Они плотно набились в автосалон, превратив его в собачий вольер. Кажется, полны решимости тут навеки поселиться. Какая-то мелкая лохматая гадость уже лопает печеньки с клиентской стойки и вообще чувствует себя как дома. А у меня болит нога, в ботинке хлюпает кровь, и нет еды и воды. И бутылка с виски разбита зря. А главное - сигареты пропали. Что-то меня не радует игра «кто кого пересидит» на таких условиях.
        - Ну конечно, тебя только не хватало! - сказал я вслух, когда явился Главный. Главный пёс, который черный и большой. Не знаю такой породы, но совсем немаленькому «Паджеро» он заглядывал в салон, не поднимаясь на задние лапы. Гладкошерстный, уши торчком, хвост длинный, и пасть как у карьерного экскаватора. Вот зачем люди таких заводят? Почему не ограничиться той-терьером или, в крайнем случае, спаниелем? Он же, небось, жрет, как три меня, а на прогулке за ним надо следить, чтобы не подавился соседкой с первого этажа.
        - Р-р-рыы! - сказал пёс.
        - Хрен тебе! - показал я ему палец из-за стекла.
        - Клац! - лязгнули по стеклу зубы.
        Вот и поговорили.
        Замочек на шкафчике с ключами символический, я провернул его бутылочной открывалкой с карманного «викторинокса». Четвёртый по счету ключ подошел, машина издала мелодичную трель, оповещая о включённом зажигании, и завелась. Собаки возмущённо забегали вокруг, но я не спешил радоваться - уехать я мог только на метр вперед или на полтора назад. Селектор на «R» - парковочный радар противно запищал, предупреждая меня о грядущих неприятностях и заткнулся, когда я раздавил его датчики о бампер стоящего сзади «Аутлендера». Трёхлитровый мотор напрягся, буксанул по полу полным приводом на пониженной, и, под скрежет кузовного железа, «Аутлендер» поехал, пока не упёрся в стену. Теперь вперед - какой-то красный кроссовер из новых, не знаю модель. Удачно стоял под углом, отодвинул его почти без проблем, только фара осыпалась. Назад - теперь можно сдвинуть второй аутлендер, ещё не мятый, увеличив сумму ущерба на миллиончик-другой. Божечки мои, из писательских роялти я буду расплачиваться до тепловой смерти Вселенной. Собаки бесновались, надрываясь в истошном лае, а я с изяществом слона в посудной лавке
расталкивал автомобили к стенам, освобождая место для разгона. Упёрся носом в борт последней небитой машины, включил заднюю, и, прижав голову к подголовнику, продавил педаль газа до пола. Тяжёлый внедорожник на освобожденных дорогой ценой десятках метров успел набрать достаточно инерции, чтобы вынести кормой секционные ворота въезда. Их алюминиевые планки вылетели из направляющих, а машина стала немного короче, лишившись заднего стекла и вдавив запаску в заднюю дверь. Но я не зря задом разгонялся - все важное у неё спереди. Так что крутанул не без пижонства «полицейский разворот» и, крикнув «выкусите, шавки», - рванул с места преступления, совершённого с особым цинизмом против имущества юридического лица. Но меня больше заботил тот факт, что в машине я был не один.
        Когда в салонном зеркале я увидел крокодилью пасть на черной морде, то, мягко говоря, удивился. Когда эта тварь успела запрыгнуть в выбитое заднее окно? А главное - как пролезла-то? Теперь целеустремленно пытается сократить дистанцию и буквально сопит мне в ухо. Спасает только то, что здоровенная, как теленок, псина никак не может втиснуться между потолком и спинкой заднего сиденья - подголовники мешают. Рвёт когтистыми лапами обивку, клацает зубами в неприятной близости от моей шеи. И пугающе близка к успеху. Я резко, в пол, затормозил. Инерция торможения ей помогла - туша преодолела-таки задний ряд, рухнув носом на пол между сиденьями и теперь, злобно рыча, пытается вывернуться из нелепой позы «хвостом кверху». От сиденья только клочья летят.
        - Ах ты, сука! - с чувством сказал я, хотя это, кажется, был кобель. - Ну, вот что ты ко мне привязался?
        - Рррр-гав! Рррр! - пёс упорно выворачивался из тесноты между сидениями. Вот же здоровая тварь какая!
        - Ну, ты конкретно напросился, - констатировал я, без надежды на понимание. Тезис «ты сам виноват в своих проблемах» и до людей-то плохо доходит.
        Врубил заднюю и, въехав на тротуар, резко, до удара, прижал машину кормой к стене дома. Выскочил, закрыл дверь и заблокировал замки с ключа. Всё, теперь из неё не вылезти, не нажав кнопку разблокировки на двери. А это вам не под сенсор прыгнуть.
        - Пока-пока!
        Собака яростно бесновалась внутри, от злости раздирая зубами пахнувший мной подголовник водительского сиденья, билась об двери так, что тяжёлая машина раскачивалась, оставляла слюнявые следы на стекле - но выбраться не могла. А я остался с тем же, с чего начинал - без машины, кофе и сигарет. Минус укушенная нога, которая болела всё сильнее. Когда отпустил адреналин, я понял, что наступать на неё очень больно, и я теперь не то, что бегать - ходить могу с трудом. Поэтому следующим пунктом моего увлекательного путешествия стала аптека - на своё счастье круглосуточная, что сберегло ей замок на двери. Я был с ней деликатен - брал только то, что стояло в витринах, без лишнего варварства открыв их ключами, лежавшими рядом с кассой. Снял заскорузлые от крови штаны и ботинки - открывшаяся картина не радовала. Икра опухла и покраснела, зубы покусавшая меня шавка явно не чистила. Хорошо хоть прокусила неглубоко. Промыл перекисью, обработал края раны йодом, наложил повязку, пропитанную мазью с антибиотиком и обезболивающим. Надеюсь, этого хватит, поскольку мои познания в медицине закончились. Нога теперь
тянула и дергала, как больной зуб, но терпеть можно. Насыпал в карман куртки антибиотиков и анальгетиков, какие знал, а больше ничего не придумал. Если собака была бешеная - мне конец. Вакцину от бешенства в аптеках не держат, где её искать - без понятия. Я достал телефон и ещё раз убедился, что интернет не работает. Зверски хотелось курить и кофе. И выпить.
        Сберегая ногу, присвоил в аптеке трость. Совершенно неизящную, отнюдь не придающую мне романтического шарма - но удобную, как раз для таких полуинвалидов. Так и поковылял, пытаясь поменьше наступать на ногу и посильнее опираться на палку. Жалкое и совсем не героическое зрелище. Всего полдня апокалипсиса, а меня уже собаки погрызли. А дальше что будет? Вороны заклюют?
        Больше всего меня бесила полная непонятность происходящего. Как опытный теоретик пиздецомы я был возмущён непрозрачностью жанра. Что за апокалипсис такой дурацкий? Был бы это, к примеру, зомби-трэш, по улицам бродили бы живые покойники, а грудастая блондинка в заляпанной кровью майке на тонких бретельках отпиливала бы мне бензопилой укушенную ногу. Быстро и решительно, пока зараза не дошла до мозга. К счастью, у типичного читателя пиздецом мозга нет, и он не знает о скорости кровообращения и бессмысленности таких ампутаций. Если бы это была вирусно-пандемическая пиздецома, то покойники вокруг бы не бродили, а лежали, тихо пованивая. При этом город был бы окружён карантинными кордонами, сжигающими из огнемётов всех выживших, а я тащил бы на себе блондинку - нулевого пациента, чтобы из её крови сделать вакцину. Если бы это была военно-полевая пиздецома, то город бы лежал в радиоактивных руинах, а я бы воевал с мародёрами за последний склад противогазов, необходимых мне, чтобы вместе с блондинкой-лейтенантом спецвойск добраться через заполненное мутантами метро до тайного бункера с кодами от
последних ракет. Совершенно целый, но при этом абсолютно пустой город ни в один сценарий не вписывается. И где, чёрт побери, положенная мне как главному герою блондинка?
        Блондинку я нашел. Метров через двести. Проковылял эти метры вяло, с палочкой, но, увидев следы крови на асфальте, как-то сразу взбодрился. Блондинка оказалась за углом, в кустах возле автозаправки - видимо, бежала туда в поисках спасения. Собаки оставили от неё не очень много, но волосы были светлые и длинные. Выглядело это ужасно, пахло ещё хуже и недавние пирожки с капустой стремительно меня покинули. Тело вяло догрызали несколько мелких кабысдохов, при виде меня они оскалились и зарычали, но от еды не оторвались. На моё «пошли прочь, твари» не отреагировали, а гонять их алюминиевой тростью для хромых я поостерегся. Но именно в этот момент до меня, как до жирафа, наконец, дошло - всё действительно очень плохо.
        До сих пор я был в каком-то рассеянном полуосознании, и происходящее не было для меня вполне реальным. Как будто я интерактивное кино смотрю. Даже укушенная нога воспринималась как досадная, но мелкая неприятность. Казалось, вот сейчас я уеду домой, и всё прекратится, мир вернётся на свое законное место… Но, глядя на обглоданный труп неизвестной женщины, я вдруг с пронзительной отчетливостью понял - не вернется. В нём что-то необратимо сломалось.
        Глава 4. Иван
        Я не знаю, почему мир сломался. Но знаю точно - когда. Это произошло в ночь на первое ноября, в понедельник, в пять часов сорок две минуты. Когда на втором этаже запищал бесперебойник, сообщая об отключившемся электричестве, я проснулся и посмотрел на светящиеся стрелки «штурманских» часов. Подождал пару минут, ожидая, что электричество включится обратно, но устройство продолжало противно пищать, и я поднялся наверх, чтобы его выключить. Выглянув в окно кабинета, я увидел, что света нет во всём посёлке, и даже фонари освещения трассы за лесом не светятся. Значит - авария большая и исправить её должны быстро. Это если на местном поселковом трансформаторе фазу выбило, то ремонтников можно и сутки прождать, а когда рубанулась линия в райцентре, то они бегают, как наскипидаренные. Поэтому я не стал запускать генератор и пошёл обратно спать, уверенный, что к утру электричество будет.
        Однако когда я снова проснулся, по старой привычке в семь, не было не только электричества, но и утра. С совершенно чёрного неба крупными хлопьями падал снег.
        Мы приехали в загородный дом с намерением провести тут осенние каникулы. В очередной раз обрезать деревья в старом саду, закрыть растения и клумбы, сгрести листья в компостный ящик - в общем, подготовить к зиме. Когда-нибудь дети вырастут, и мы переедем сюда жить совсем, но до тех пор школа и садик привязывали нас к городской квартире. Там уютно, но тесновато, и каникулам мы радовались чуть ли не больше детей. Младшему жизнь за городом пока в радость, Старшая уже начинала морщить нос. Провести неделю наедине с родителями - не лучшая с её точки зрения форма досуга. Альтернативы пока нет - слишком мала, чтобы оставлять её одну в городе. То есть, конечно, она так не считает, но ещё не набралась достаточно подростковой козлиности, чтобы упереться рогом до скандала. Очень скоро мы, если доживём, будем жрать полной ложкой все прелести пубертатного подросткового бунта (ох, я в своё время ураганил!) - но ещё не сегодня. Погода была прекрасная, последние солнечные деньки осени, плюс десять, ни облачка. В последний день гуляли по берегу реки, любовались прозрачной холодной водой, наслаждались тишиной -
сезонные дачники разъехались, посёлок пуст. Поужинали, мы с женой выпили вина и легли спать. А утро следующего дня не настало.
        В первый день мы даже не очень испугались. Удивились - это да, досадовали на долгое отключение света - тоже было. Старшая расстроилась из-за отсутствия интернета - он не появился, даже когда я запустил генератор и перезагрузил роутер. Сотовая связь пропала. Младший радовался внезапному снегу, и мы с ним, несмотря на темноту, слепили пару небольших снеговиков. Мы с женой не очень хорошо себя чувствовали, но отнесли это на счёт резкого изменения погоды. Выпили чаю с коньяком - стало легче. Я несколько раз поднимался на второй этаж и с тревогой смотрел в окна, выглядывая в снежной метели и темноте далёкие огни - но ничего не увидел. Да, было слишком темно, чтобы оправдать это погодой, такой темноты не бывает даже в полярную ночь. Но я всё равно считал, что это какое-то редкое атмосферное явление. Ну, не знаю, как двойное солнце, только наоборот. Антисолнце какое-нибудь. Ведь раньше мир никогда не ломался.
        Была мысль съездить до райцентра или хотя бы до магазина на трассе, спросить у людей, что творится, но я уже выпил коньяка, да и ехать на летней резине в такой снег не хотелось. Решили - подождём до завтра, заодно и снегопад прекратится. Ну не может же он долго длиться, не зима ещё. Посмеялись насчёт глобального потепления и отметили с детьми Хэллоуин, специально тыквы завезли. В темноте без электричества праздник вышел даже романтичнее. Сидели при свечах, вставленных в тыквы, пили чай с клубничным пирогом, слушали, как на улице, шурша, падал снег. Это придавало происходящему привкус Нового Года. Я рассказывал детям про Самайн и кельтов, про сложную историю праздника, перевранного и присвоенного христианами, о традициях осенних праздников урожая и о язычестве. При свете тыкв это воспринималось особенно хорошо, даже скептичная по возрасту Старшая слушала, разинув рот. А был бы интернет - сразу уткнулась бы в телефон, пропуская всё мимо ушей. Ведь именно там происходит, по мнению подростков, настоящая жизнь.
        На второй день проснулись от холода - печку на ночь не топили, только камин для уюта. В доме было плюс пятнадцать, на улице - минус пятнадцать. Снег все ещё падал, засыпав нас до середины окон, стояла кромешная тьма без единого проблеска. Ехать куда-то было уже поздно. С трудом проломившись в снегу по уши до сарая, достал лопату и с тех пор с ней не расстаюсь. Вот и сейчас расширил ей лаз на поверхность, чтобы не только голову высунуть, но и самому вылезти. Стараясь не смотреть вверх, пробежался по поверхности снега ярким лучом «тактического» фонарика - дома ближних соседей одноэтажные и над белым сверкающим покрывалом торчат только коньки крыш. Проезды можно определить по верхушкам столбов, идущим редкими параллельными пунктирами. Ага, мне примерно в ту сторону. Не удержался, поднял луч света в небо и опять моментально, до тошноты закружилась голова и навалилась тяжесть.
        Пока валил снег, мы ещё рассуждали о причинах происходящего - почему темно, почему стремительно холодает, где люди, электричество, радиосигналы, в конце концов? Выдумывали извержение супервулкана, затянувшие всю Землю облака чёрного пепла, прочую ерунду - катастрофическую, но объяснимую. Но когда снег выпал весь, и мы впервые посмотрели туда, где было небо - больше не строили гипотез.
        Просто мир сломался.
        Смотреть в текучее чёрное ничто, которое нависло над нами, невозможно. Мы привыкли видеть над собой облака или тучи, луну или солнце, звезды или полярное сияние. Там, над головой, должно что-то быть. Когда там нет ничего, это не просто страшно, это непереносимо физиологически. Вестибулярный аппарат отказывается работать.
        Пришлось спуститься обратно в тоннель и закрыть лаз листом утеплителя. Впрочем, я успел понять то, что хотел - снег наверху рыхлый, и я в нём проваливаюсь. Нужны снегоступы. Кроме того, надо что-то придумывать для дыхания. По житейскому опыту кажется, что, если при минус сорок у тебя уже звенят в штанах яйца, то при минус восемьдесят ты просто сразу треснешь, как стеклянный стакан. Однако это не так - в мороз опасна не сама температура, а влажность и ветер. Сейчас наверху воздух совершенно сух и неподвижен, ни ветерка, а значит, теплопроводность его мала. Да, если попробовать справить там малую нужду, скорее всего, станешь статуей писающего мальчика, но в хорошем тёплом обмундировании мгновенного переохлаждения не происходит. Организм вырабатывает тепло быстрее, чем оно уходит через одежду. Тут, скорее, важно не вспотеть - влага приводит к потере теплоизоляции. Я одет в комплект термобелья, поверх него шерстяные штаны и флисовая кофта, потом зимний рабочий комбинезон на синтепоне, а сверху полярная куртка-канадка с капюшоном, из толстой овчины мехом внутрь. На ногах термоноски, шерстяные носки и
унты с дополнительным тепловым вкладышем. На голове, кроме капюшона - шапка-маска из толстого флиса и дополнительно намотан шарф, плюс горнолыжные очки на носу. Встретишь такое в темноте - испугаешься, но встретить некому. Слабое место - дыхание, такой холодный воздух буквально обжигает носоглотку. Некоторое время спасают шарф и маска, но они быстро обмерзают, превращаясь в кусок льда. Требуется техническое решение. Тут бы автономную систему с подогревом, как в космическом скафандре, или хотя бы изолирующий противогаз типа КИП-5… Но чего нет, того негде взять. Хотя идея насчёт противогаза требует осмысления.
        Неожиданная проблема - статическое электричество. Вот уж чего не ожидал. Однако очень сухой воздух снаружи и несколько слоёв шерсти и синтетики на теле приводят к тому, что с улицы заходишь в дом, заряженный, как лейденская банка. Лучше ни с кем за руку не здороваться и к компьютеру не подходить. Теперь у меня входной ритуал - зажимаю в руке большую отвёртку и касаюсь ей водопроводного крана. Если держать её плотно, то разряд проскакивает между отвёрткой и краном, а не между рукой и отвёрткой. Иначе - ощутимо и неприятно дёргает.
        Ещё одна новая традиция - обход помещений и приборный контроль. В каждой комнате есть термометр, надо следить, чтобы температура не опускалась ниже минимально допустимой. Самое холодное место - котельная-генераторная, мой здешний БЧ-5. Здесь стоит электрический трёхфазный котёл. Он двухконтурный, даёт заодно и горячую воду для водопровода. То есть, давал бы, если бы было электричество. Здесь же шестикиловаттный бензиновый генератор, прикрученный к полу через демпфирующие подушки. Ради него и держим плюс пять, приоткрывая периодически дверь в дом и впуская тёплый воздух. Относительно тёплый мотор расходует меньше бензина на прогрев при запуске. Здесь блок автономки - два больших аккумулятора и промышленный бесперебойник на пять киловатт, обеспечивающий сеть 220 вольт при местных блэкаутах. Котёл от него не запитаешь, но он и не для этого. Пока мир не сломался, его функцией было поддерживать освещение, водоподачу и работу холодильника во время кратковременных отключений. Сейчас мы его используем, чтобы запустить иногда насос, если воды в системе не хватило до следующего включения генератора. Здесь
же собранная на скорую руку низковольтная станция - аккумулятор с машины и зарядник к нему. От него запитано только двенадцативольтовое аварийное освещение в доме. Светодиодные светильники потребляют немного, а аккумулятор подзаряжается при работе генератора. Здесь и мой зимний верстак для всяких мелких работ, на котором я собрался делать снегоступы. Для этого нужен электроинструмент, поэтому внеплановый пуск генератора.
        Заведя двигатель, подождал, пока он прогреется и вернулся в дом, подключать всё, что требует высоковольтной сети - насосную станцию, вытяжную вентиляцию и, конечно, компьютер для дочки. Время игр!
        - Пап, мы же умрём, да? - спросила Василиса неожиданно, пока компьютер загружался.
        - Когда-нибудь все умрут, - ответил я как можно спокойнее.
        - Я не об этом, - покачала головой дочь и посмотрела на меня пристально. Глаза у неё зеленые, яркие, как у жены. Невозможно соврать, глядя в такие глаза.
        - Не знаю, солнце, - ответил я, подумав. - Но вот что я тебе скажу. Когда на нашей лодке была авария, то некоторые сказали: «Дифферент слишком большой, мы не сможем продуть балласт. Мы ниже расчётной глубины, прочный корпус повреждён, воду давит через переборки. Спастись невозможно. Мы всё равно умрём, зачем дёргаться?» Они лежали на койках, смотрели в п?дволок и ждали смерти. Двое даже покончили с собой, чтобы не дожидаться. Но остальные моряки не думали о том, что спастись невозможно, а делали то, что могли. Шаг за шагом, узел за узлом, трубопровод за трубопроводом восстанавливали сломанное. А потом, собрав все запасы сжатого воздуха, частично продули балласт, дифферент уменьшился, лодка подвсплыла, появился шанс, мы его использовали на полную и спаслись. Хотя те, первые, были с технической точки зрения совершенно правы.
        - Ты думаешь, у нас есть этот шанс?
        - Это неважно. Я буду делать, что могу, шаг за шагом. И тогда, если шанс появится, я буду к этому готов.
        - Я тебя люблю, пап, - сказала Василиса очень серьёзно. Кажется, впервые с тех пор, как перестала быть маленькой девочкой, раздававшей своё «люблю» направо и налево.
        - И я тебя, - так же серьёзно ответил я. И ушёл. Потому что, кажется, в глаза что-то попало… Да и компьютер уже загрузился.
        Работающий генератор поднял температуру в помещении до плюс десяти, можно даже не надевать куртку. Лист ОСБ-плиты, электролобзик, дрель и ремни от старой сумки - и готовы снегоступы. Обрезки я экономно отнёс к печке. В принципе, генератор можно было глушить, но я решил дать дочке ещё поиграть. Да и жена, воспользовавшись возможностью включить нормальный свет, затеяла готовку.
        - У тебя есть полчаса, - сказал я ей, подойдя сзади и поцеловав в шею. - Потом заглушу, топлива осталось немного.
        - Хорошо, милый, - ответила она.
        - Да, ещё… - добавил я, - тебе сверху ничего не надо? Собираюсь подняться на второй этаж ненадолго.
        Жена задумалась, потом покачала головой:
        - Нет. Вроде бы ничего.
        Я подкинул в печку дров, чтобы компенсировать неизбежную потерю тепла и, надев куртку, шапку и перчатки, откинул люк, сделанный в плите, закрывшей лестничный проём. Тёплый воздух снизу ворвался наверх клубами пара, тут же оседая инеем на промерзших стенах. На удивление, не так уж и холодно - минус тридцать семь, если верить термометру. Всё-таки, несмотря на дополнительное утепление пола, тепло снизу просачивается. У меня тут несложная задача - подключить лампочку, которая венчает антенную мачту снаружи. Мачта была нужна для получения мобильного интернета, она торчит выше конька крыши на пару метров, и на ней смонтирован серый прямоугольник 4G-антенны. А на самом её кончике я закрепил красную светодиодную лампочку, габаритный огонь от грузовика. Не знаю зачем, просто так - была лампочка, была мачта, они подходили друг другу. Может быть, чтобы было похоже на ходовой огонь. Лампочка запитывалась от роутера и сейчас, разумеется, выключена, а надо включить - в полной темноте сломавшегося мира она станет моим маяком. Для этого я перекинул питание с роутера на низковольтную линию аварийного освещения,
провозившись дольше, чем рассчитывал - сращивать тонкие провода в перчатках очень неудобно, а без перчаток пальцы примерзают к кусачкам. Изоленту пришлось два раза отогревать подмышкой - холодная она дубеет и не липнет. В конце концов, справился. Теперь за наполовину засыпанным окном кабинета была не абсолютная тьма, а тьма и красный огонёк сверху. Слабенькая лампочка освещает только себя и краешек антенны, но всё равно радует. Пока я разглядывал этот жизнеутверждающий огонёк, заметил странное - с обратной стороны толстого тройного стеклопакета лёд на окне был процарапан до стекла, как будто кто-то пытался заглянуть в дом. Казалось даже, что и само стекло глубоко поцарапано, но это, конечно, казалось - не могла же принесённая ветром ветка - или что это там было? - повредить стекло? Хотя, с другой стороны, откуда там ветер? Воздух давно уже полностью неподвижен… Странно всё это.
        Спустившись и закрыв проём между этажами, остался с ощущением какой-то тревожности. Вроде ерунда, - понятно, что там снаружи никого нет, при такой температуре никто не выживет, - а не отпускает. Надо будет посмотреть снаружи, как выберусь на поверхность. Решено - пробный выход сделаю в виде прогулки вокруг дома до того окна. Испытаю технологию выживания.
        Пока генератор не заглушён, вернулся в котельную, чтобы попробовать воплотить возникшую идею. Основная проблема на поверхности не холод, а дыхание. Мне нужно как-то подогревать воздух, иначе я просто поморожу себе слизистые в носу. У меня со службы… ну, скажем, случайно завалялся изолирующий дыхательный аппарат. Баллоны, разумеется, пусты, регенеративный патрон тоже за давностью лет вызывал сомнения в свой пригодности, но мне это и не нужно. Шланги - вот на что я рассчитывал. Если удлинить трубку вдоха и намотать её под одеждой, то она будет работать теплообменником, подогревая воздух до приемлемой температуры. А трубку выдоха вывести наружу, чтобы влага от дыхания не оседала под одеждой и не нарушала теплоизоляции. Шланг от старого пылесоса, немного армированного скотча и бечёвки, чтобы закрепить это всё под одеждой. Натянув флисовую маску поверх резинового рыла аппарата, я стал окончательно похож на какое-то чудище из кошмаров. Оставалось проверить, как это будет работать.
        - Внимание, машине стоп! - крикнул я в коридор.
        Дождавшись от дочки подтверждения, что она сохранилась и погасила компьютер, выключил зажигание и перекрыл топливный кран. Навалилась тишина. Вообще я люблю тишину, но в последнее время её стало как-то многовато…
        Выкинув на поверхность снегоступы, я неловко вылез из своего импровизированного люка, опираясь на них руками и коленями. Снег продавливался, но держал. Первая выявленная ошибка - ремни креплений надо делать длиннее, затянуть короткие хвостики в рукавицах поверх перчаток очень сложно несмотря на то, что рукавицы армейские, с отдельным указательным пальцем. Но кое-как затянулись всё же. Ходить на снегоступах с непривычки очень неудобно, надо высоко поднимать ногу и ставить её перпендикулярно поверхности, шаги при этом получаются неловкие, напрягаются не те мышцы, что обычно, из-за этого быстро устаёшь. Но мне и не надо пока далеко идти, всего-то прогуляться вокруг дома. Совсем небольшой поход, просто размяться и убедиться, что дыхательная система работает. На первый взгляд, идея себя оправдывала - воздух холодный, но не обжигает носоглотку. Правда, и тепло из-под одежды вытягивается быстрее, всё-таки я подогреваю дыхательную систему собственным телом, да в носу начало свербеть из-за сухости. Но это можно перетерпеть, это всё ерунда. Зато я шел по поверхности, испытывая при этом гордость, как первый
человек на Луне. Хотя вполне возможно, что я как раз наоборот - последний человек на Земле.
        Видеть дом в виде половинки второго этажа, торчащей над снегом, непривычно и дико. В свете фонарика поднимающийся из печной трубы дым строго вертикален, воздух неподвижен идеально. На антенной мачте светится красный огонёк, которому предстояло в будущем стать маяком моих потенциальных странствий. Воспользовавшись случаем, постарался укрепить импровизированную выхлопную трубу генератора, утоптав вокруг неё снег. Непонятно, насколько это поможет, но я не мог не попробовать. Пока обходил дом, выявил ещё один недостаток дыхательной системы - неудачное расположение трубки выдоха. Прикреплённый к капюшону гофрированный шланг остыл, и влага выдыхаемого воздуха сконденсировалась на его стенках внутри. Я это заметил, только когда трубка забилась инеем, и выдох стал затруднённым. При попытке продуть её стало только хуже - влажный воздух попал изнутри на стекла маски, и они начали затягиваться изморозью. Пошевелив трубку, я обтряс иней и задышал свободнее, но теперь плохо видел. А пока дошёл до задней стороны дома, ещё и фонарик начал быстро скисать - батарея замёрзла. В общем, так ничего толком и не
разглядел, хотя что-то похожее на следы там, вроде, было. Как будто кто-то ходил вдоль стены - хотя эта линейка невнятных ямок, которую я еле видел сквозь изморозь на стёклах в свете гаснущего фонарика, могла быть чем угодно. Правда, представить себе, какое «чтоугодно» могло оставить ямки в снегу, я тоже не сумел. Но мне уже было не до того - фонарик сдох, стекла обмёрзли, и я тащился обратно на ощупь вдоль дома, заодно затоптав все возможные следы, если они там и были. Под конец еле нашёл лаз, буквально сверзившись в него снегоступами кверху. На мне столько одежды, что я почти не ушибся, но, в целом, выход трудно назвать удачным. Я и пятидесяти метров не прошёл, а уже чуть не погиб - стоило промахнуться мимо люка, и я бы блуждал вокруг вслепую, пока не замёрз бы. Поход за дровами в этом свете представлялся всё более сложной экспедицией. Но я не собираюсь отступать - шаг за шагом, задача за задачей. Сделанные ошибки учту, завтра попробую снова.
        Условным вечером, когда, отправив Младшего спать, сели втроём, обнявшись, на кровати смотреть старый сериал «Твин Пикс» - мы с женой после долгого перерыва, Василиса впервые, - я подумал, что миру пришлось сломаться, чтобы мы вот так собрались вместе. Нас почти постигла судьба многих современных семей - когда все друг друга любят, но не общаются. Работа съедает время, усталость от неё - отношения. Только здесь и сейчас я научился разговаривать о серьёзном с неожиданно выросшей дочерью, рассказывать, как устроен мир сыну, говорить с женой о том, на что не находилось времени раньше. Парадоксально, но даже при маячащих впереди нерадостных перспективах, я в чём-то был счастлив. В несломанном мире я бы уже, упахавшись на работе, засыпал за книжкой, жена уткнулась бы в ноутбук, а дочка заперлась в своей комнате, заткнув уши наушниками и переписываясь в социалках. И не было бы этих длинных разговоров за чаем, в которых я узнал о своей жене больше, чем за всю предыдущую совместную жизнь. Не было бы азартных настольных игр с шуточными препирательствами о правилах и жалобами на то, что «Папа всегда
выигрывает, так нечестно!». Никто не объяснил бы Младшему, что из конструкторов можно собирать не только то, что нарисовано на коробке, и это гораздо интереснее. Если мир когда-нибудь всё же починится, надо бы не потерять это ощущение слияния. А если нет - ну что же, мы, по крайней мере, сделаем всё возможное.
        Глава 5. Артём
        Лопата на заправке нашлась. Ничего более смертоносного, к сожалению, не оказалось. Я не кровожаден, но придерживаюсь старинной максимы: «Животное, включившее человека в свою пищевую цепочку, должно быть уничтожено». Эта установка спасла нас как биологический вид задолго до появления «Красной книги» и зоозащитников.
        Лопата в руках и решительный вид убедили собак оставить свою отвратительную трапезу и ретироваться, прорычав через плечо что-то вроде «ещё встретимся». Небось, за подкреплением пошли, так что надо поторопиться. Я почему-то не мог бросить труп этой женщины на доедание, в этом было что-то глубоко неправильное. Со вздохом воткнул лопату в газон рядом и, стараясь не смотреть на истерзанное тело, начал копать. Мешала покусанная нога, земля была рыхлой только сверху, а дальше пошла плотная глина, лопата оказалась не очень удобной - в общем, могила вышла так себе. Я начинающий деревенский житель, лопатный скилл пока не наработал. Расстелил на земле белую штору, сорванную с окна подсобки, лопатой перекатил на неё труп - взяться за него руками было выше моих сил, - завернул и спихнул в яму. Закидал землей, сформировал холмик, подумал, что надо что-то сказать - но не придумал, что именно. На душе было крайне мерзко, во рту как кошки насрали, да еще и мозоли от лопаты на ладонях.
        В минимаркете заправки наконец-то обрел стаканчик кофе. Аппарат тут простецкий, просто кнопку нажать. Распечатал пакет круассанов, недобрым словом помянул запрет торговли алкоголем на АЗС. Стаканчик коньячку мне бы сейчас лучше зашел. Зато сигареты есть, уже что-то. С удовольствием нарушив запрет курения на заправках, немного успокоился и увидел то, что стоило заметить сразу - у заправочной колонки стоял автомобиль.
        Не новый, но на вид ещё приличный синий пикап «Форд-рэнджер». Судя по пистолету, вставленному в бак, дизельный. Дорогая внедорожная резина - если владелец на такую разорился, то, скорее всего, и за машиной ухаживал. Теперь вопрос на миллион - забрал ли он ключи, когда пошел платить за топливо? Я никогда не забираю, оставляю болтаться в замке зажигания. Но то я. Люди бывают разные. Затушив окурок в остатках невкусного кофе, пошёл проверить. Перед тем, как выйти, огляделся через стеклянную дверь - никого. Ни одной собачьей морды. Надеюсь, они не устроили засаду кустах - это было бы уже чересчур.
        Хорошая новость - ключи в машине были. Плохая - заправиться её владелец не успел. Когда я включил зажигание, загорелась лампа резерва. Совсем паршивая новость - пока я ковырялся, на заправке вырубился свет. Где-то пищал бесперебойник, компьютеры ещё работали, но насосы теперь не включить - даже если бы я знал как.
        Я наивно думал, что если на АЗС многие тонны топлива, то его можно относительно просто добыть. Открыть крышку, взять ведро на верёвке… Мой герой в одной пиздецоме так и поступил, лихо начерпав себе полный бак. Теперь мне было немного стыдно - под крышкой резервуара оказался только плотно собранный узел из труб и фитингов, какие-то краны и клапана. Люка для ведра на случай апокалипсиса конструкторы не предусмотрели. Единственная свободная труба внутрь, которую я принял за пробоотборник, имела диаметр сантиметров десять. То есть, при наличии всасывающего насоса и шланга, наверное, можно было бы что-то накачать, а так… Из подходящих по диаметру ёмкостей мне приходила в голову разве что пивная бутылка. Но она просто не утонет, ей в трубе перевернуться негде. Пробы, наверное, какой-нибудь специальной штукой берут, но я не знаю, как она выглядит и ничего похожего мне на заправке не попадалось.
        В отделе со всякой мелочёвкой надеялся найти электрический перекачной насосик, чтобы присобачить к нему длинный шланг, запитать от аккумулятора, опустить в резервуар… Не нашёл - чем, вполне вероятно, уберег себя и город от впечатляющего взрыва паров топлива в подземной цистерне. Нашёл ручной шланг с резиновой грушей, для слива топлива из бака. Он навел меня на разумную мысль, что топливо бывает не только на АЗС.
        Ну что же, теперь у меня была в плюсе машина, блок сигарет и кофе, который я выгреб из здешней кофеварки. В автомобиле было на донышке топлива, а кофе в зернах требовал отсутствующей у меня кофемолки, но это уже шаг вперед. Ах, да - лопату я тоже заберу. Надеюсь, больше не пригодится, но пусть будет.
        Дизельных машин в городе оказалось куда меньше, чем хотелось бы. Не любят мои земляки запах солярки по утрам. Может быть, правильнее говорить «не любили», но я всё ещё надеюсь, что пресловутый чёрт утащил их живыми. Где-то они все сидят и тоскуют по своим опустевшим квартирам и брошенным машинам, заправочные лючки которых я сейчас пошло взламываю монтировкой. Проклятые конструкторы современных авто как нарочно делают баки так, что шланг в них хрен засунешь. Я уже думал, что останусь без колёс, но спасла фура. У магистрального тягача дизель и огромный бак снаружи машины, за что ему, безусловно, моя горячая искренняя благодарность. Я взмок, пока сворачивал замок на горловине, потом угваздался соляркой и теперь приятно пах натуральным деревенским трактористом. Для полного соответствия не хватало запаха перегара, но я надеялся этот временный недостаток вскоре устранить. Ближе к вечеру, когда доберусь домой. Ну а пока оставалось ещё одно важное дело.
        Я никогда не имел оружия, кроме казённого автомата в армии. Я слишком ленив, чтобы оформлять все необходимые бумажки просто ради того, чтобы поставить в сейф нафиг не нужное мне ружьё. Добывать себе мясо на еду в наших краях гораздо результативнее при помощи кошелька. Держать оружие просто «на всякий случай» не кажется мне хорошей идеей - как показал недавний опыт сопредельных территорий, в случае всевозможных социальных катаклизмов недостатка в оружии не возникает. Наоборот, в какой-то момент его становится слишком много. В пиздецомы же я до сегодняшнего дня не верил - странно верить в то, что сам же и придумал. В общем, мои вялые размышления «а не купить ли, например, ружьё» никогда не воплощались в действие. Но теперь, кажется, есть повод. Сдаётся мне, в оружейных сейчас большие скидки…
        Магазин «Арсенал» встретил меня неприветливо запертой железной дверью. Но я не ожидал ничего другого и был готов. Подогнал пикап задом к окну, заложил между прутьями решётки массивный реечный домкрат, зацепил за него стальной трос, удачно снятый с грузовика, второй конец - на фаркоп. Разгон, рывок - и решётка в клубах кирпичной пыли гремит по асфальту. Вот и всё, путь, можно сказать, свободен.
        Герои моих пиздецом отлично разбираются в оружии. Тактикульность - базовое требование жанра. Можно нести любую чушь о физике мира, вырезать персонажей из картона, натягивать мотивации на глобус, маскировать редкими кустами рояльную фабрику в сюжете - но не дай бог ошибиться в числе нарезов и линиях калибра. Детишки закидают панамками в комментариях. Так что выживальщики мои легко и снисходительно оперируют всеми этими «сайгами», «бенеллями» и цифрами вроде «семь шестьдесят два на чего-то там». У типичного героя пиздецомы даже на члене была бы планка пикатини, если бы это не переводило книгу в разряд 18+.
        Так вот - я, в отличие от них, в оружии не специалист. В армии меня научили разбирать-собирать автомат так, чтобы не оставалось лишних деталей и более-менее попадать из него приблизительно туда, куда целился. А так-то я почти всю службу с паяльником в подсобке просидел. Войска связи, ничего героического. Поэтому ассортимент магазина поставил меня в тупик. Из знакомых названий - «Вепри». Их было много разных, они отличались внешним видом, ценой и буквами-цифрами после названия. Если верить почерпнутым из Интернета сведениям - они ничего так. Если верить другим сведениям из того же Интернета - полное говно. Да, это Интернет, детка. В нём одни дилетанты рассказывают другим о третьих. «Вепри» визуально походили на автомат Калашникова, и тем показались мне привлекательными - наверное, их я тоже сумею разобрать-собрать. Только магазины почему-то совсем короткие. Взял с витрины тот, что под автоматный - или очень похожий на него - патрон. «Семь шестьдесят два на чего-то там». С удобным на вид рамочным прикладом и той самой пресловутой «пикатини» на затворной коробке. Оттянул затвор, посмотрел внутрь -
«калаш» и есть. Если я правильно помнил, автоматического огня в нём нет, что, конечно, жаль. Наверное, его надо было как-то обслужить перед применением, но на вид он был вполне годен и так. Вторым стволом - мои герои всегда берут что-то «вторым стволом», не спрашивайте меня зачем, - выбрал классический «шотган». Помповый дробовик двенадцатого калибра с пистолетной рукоятью. На ценнике было написано «пр-во Турция» и выглядел он, как в американском кино - в чёрном пластике и очень внушительно. Пикатини на нём почему-то не было. Зато из такой штуки можно стрелять картечью куда-нибудь в сторону противника и почти наверняка попадёшь. Особенно, если это собаки, и их много. То, что нужно для такого неопытного стрелка, как я.
        В магазине были какие-то прицелы, куча красивых и наверняка очень крутых прибамбасов для тюнинга, но я понятия не имел, что с ними делать. Что-то подсказывало мне, что насадить прицел на пикатини мало, потребуются ещё какие-то действия, без которых он будет только мушку загораживать. Поэтому я ограничил свои мародёрские действия присвоением значительного количества патронов, нескольких магазинов для «Вепря», патронташа на ремень для дробана, а также тактических штанов и ботинок для себя. Просто потому что мои пропитались кровью из прокушенной ноги, и это было неудобно. Но теперь, шавки позорные, я вам эту ногу припомню…
        Драматически угнанный «Паджеро» всё так же стоял задницей к стене, но дверь была открыта и собаки там не было. Салон машины красовался располосованной в клочья обивкой, пожёванными подголовниками и огромной кучей собачьего говна. Отметилась, падла, ишь ты. Я бы предположил, что пёс случайно или даже, чёрт с ним, целенаправленно разблокировал его изнутри, но торчащий в водительской двери ключ явно указывал на внешнее вмешательство. Я этот ключ, закрыв двери, бросил на капот и ушёл. И его точно не собаки в дверь вставили.
        Вообще-то я собирался пса пристрелить - для того и приехал. Это не гуманно - но не более, чем оставить его подыхать от жажды в машине. Кроме того, я отчего-то был уверен, что мою не случившуюся блондинку оприходовали на корм не без его участия. И нога опять же. В общем, это уже личное, плюс опасения того, что я не смогу уснуть дома, ожидая, что посреди ночи в окно просунется инфернальная чёрная харя. В книжке я бы оставил его для драматичности - чтобы герой побился с чудовищем на кулачках в финальной сцене, почти погиб, но как бы из последних сил… Но к чёрту литературу - мне это всё совсем уже не нравится. Даже больше, чем не нравилось до того, хотя это трудно себе представить. Существование персонажа, который выпускает такую собаку и при этом не остается лежать кишками наружу, меня совсем не радует. Один человек страшнее любого количества собак. Пожалуй, подзадержался я в городе. Пора и честь знать…
        Когда выехал на трассу, в кузове пикапа уже было всё необходимое - кофе, ручная кофемолка, здоровенный пакет чая, коробка сигарет, крупы, макароны и консервы. Я перестал стесняться и откровенно обнёс первую попавшуюся торговую точку, нанеся умеренный ущерб складским запасам и изрядный - входным дверям. Просто высадил стекло ударом кузова. Вероятность того, что мне предъявят иск, представлялась всё более призрачной - в «рэнджере» стоял на удивление приличный радиоприемник с серьёзной антенной, но эфир был девственно пуст - даже на коротких волнах, где при удачном прохождении Америку можно услышать. Кажется, прибытие кавалерии откладывается на неопределённый срок. Версий, что именно случилось, у меня не было, но герои моих пиздецом уверяют, что при любых раскладах из города лучше валить. Это тот редкий случай, когда я с ними согласен - что-то там творится совсем нездоровое. А дома - печка, картошка в подвале и мыши в подполе. Уют и комфорт.
        Это был длинный день. Выехал из города уже под вечер, стемнело как-то очень быстро, я устал и сжёг кучу нервов. Ехал «на автопилоте», ожидая знакомой развязки с указателем в сторону райцентра, но её всё не было и не было. Когда в свете фар появились первые городские дома, я даже на секунду подумал, что проскочил поворот и уехал чёрт-те куда, в следующий по трассе город, но по времени никак не получалось. И только указатель убедил меня в очевидном, оно же невероятное, - я вернулся. Я въехал в тот же город, из которого выехал. Только с другой стороны. Каким образом это могло произойти при движении по прямой трассе с севера на юг - понятия не имею. Возможно, тот же чёрт, что утащил горожан, завернул трассу в кольцо. Или в ленту Мёбиуса. Или в рулон туалетной бумаги с запахом ромашки. Мне уже было всё равно - я люто, смертельно устал. Вымотался до потемнения в глазах и потери координации. Ехать куда бы то ни было просто опасно - усну за рулём и привет. Надо искать по возможности безопасный ночлег, и я даже придумал, где именно. Это место вообще первым всплывает в моей голове при слове «безопасность».
И при слове «паранойя» тоже.
        «Рыжий Замок» давно уже стал своеобразной городской достопримечательностью. Памятником сложной эпохи первоначального накопления капитала. Его построил себе некий крупный предприниматель, составивший в девяностых состояние на палёной водке, ворованном алюминии и безакцизном бензине. Не знаю, кто и чем его напугал в детстве, но некие специфические особенности мышления проглядывали в архитектуре и инфраструктуре этого объекта чрезвычайно выпукло.
        Оставшийся неизвестным истории архитектор воспроизвёл современными средствами идею замка средневековых баронов-разбойников, которые поколениями жили за счёт грабежа торговых караванов и соседских владений, а потому всегда были готовы к ответным визитам с лестницами и таранами. Нависающие высокие стены с зубцами огораживали просторный бетонный двор, а посередине высился настоящий донжон, со стенами два метра толщиной и узкими бойницами окон. Квадратное в плане строение ощетинилось бастионами и полукруглыми башнями, в которые просто напрашивались не то катапульты, не то орудийные расчёты. Для полноты картины не хватало только рва с крокодилами и подъёмного моста, что было с лихвой компенсировано навороченной охранной системой и массивными железными воротами. Всё это отлито из стратегического по прочности железобетона и облицовано декоративным рыжим кирпичом, за что и получило своё название.
        Выкурить оттуда не желающего выйти добром владельца можно только силами пехотного полка при поддержке авиации и тяжёлой артиллерии. Однако пристрелили барыгу самым банальным образом - в кабаке. Это с одной стороны свидетельствовало о том, что паранойя его имела серьезные основания, а с другой - что от судьбы за стеной не отсидишься. Наследники покойного, промотав большую часть неправедно нажитого капитала, охотно продали бы и пафосную недвижимость - но желающих не находилось. Земля удачно расположенного участка нравилась многим, но жить в уродливой крепости посередь города глупо, а снести её можно разве что тактическим ядерным зарядом. Наследники уныло отстёгивали колоссальные налоги на недвижимость и регулярно снижали цену - но безрезультатно. При немалой налогооблагаемой площади жилые помещения небольшие, и дураков за это платить не находилось. «Рыжий замок» пустовал, несмотря на впечатляющую инфраструктуру - собственную артезианскую скважину, дизель-генератор с топливной цистерной, промышленный холодильник, газовые рампы, индивидуальное бомбоубежище и даже автономный канализационный комплекс,
высокотехнологичный, как космолёт.
        Откуда я всё это знаю? Так сложилось. Я слишком молод для мемуаров, биография моя не потянет даже на сюжет для бытового романа, но факт - я не всегда был писателем. По образованию я радиоинженер. Закончил политех, отслужил срочную и, пока ряд довольно нелепых обстоятельств не привёл меня на писательскую стезю и в деревню, успел поработать по специальности. В «Рыжем замке» я делал систему видеонаблюдения. Не один, конечно, с бригадой монтажников, но, тем не менее - немного полазить там успел. Мрачноватую цитадель трудно назвать уютной. Сочетанием бункерной суровости архитектуры с китчевой роскошью интерьеров она слегка напоминает ставку Гитлера из игры «Вольфенштайн». Но если надо пересидеть апокалипсис - лучше места не найти.
        Как я и предполагал - калитка в воротах была не заперта. Её закрывал магнитный замок, управляемый с пульта охраны, а такие системы в целях безопасности всегда делаются так, чтобы при прекращении электропитания открываться. Мало ли, может в доме пожар - а двери заблокируются. Разумеется, есть и механический замок, но закрыть его было уже некому. Если бы ни это обстоятельство, мне бы оставалось только биться головой о стальные, толщиной сантиметров двадцать, укреплённые ворота. Такое не то, что пикапом - танком не своротишь. Правда, и электропривод ворот не работал, а откатывать их вручную было тем ещё упражнением. Загнал машину во двор, закрыл ворота обратно, запер калитку на засов и, прихватив сумку с едой, пошёл в дом. Там в главном зале каминчик есть. В нём можно сосиски пожарить. Да и вообще - холодает как-то… Кончилась тёплая осень. Зима близко!
        Запускать генератор было лень - умотался за день. В несколько приёмов перетаскал намародёренное в дом, растопил камин заботливо сложенными кем-то в красивую поленницу дровами, насадил на декоративную шпагу сосиски, придвинул к огню кресло, распечатал бутылочку вискарика - и почувствовал себя если не хорошо, то, по крайней мере, приемлемо. Конечно, трудно наслаждаться жизнью в таких условиях, но нужно же себя как-то заставлять!
        Глава 6. Иван
        По условным утрам мне больше всего не хватает кофе. И сыра. Кофе и горячие бутерброды с сыром - мой неизменный завтрак, который никогда не приедался и всегда радовал, задавая начало дня. Теперь это жидкий чай и пустая каша, как в госпитале. Детям достаётся дополнительно по ложечке варенья - увы, мы не успели наварить его много. Мы начинающие землевладельцы, наш сад либо слишком стар - в той части, что досталась нам с домом, либо слишком молод - те деревья, что успели посадить мы сами. Пара выродившихся слив да три корявых, больных яблони - вот и всё хозяйство. До того, как мир сломался, мы это варенье и не ели почти - вокруг и так было полно сладкого. А теперь - нате вам, за ложку сливового джема дети подраться готовы. Калорийность нашего рациона пока достаточна, а вот вкусноты в нём сильно не хватает…
        Объявил утренний запуск силовой установки - надо проветрить дом, зарядить всё разрядившееся, накачать воду в баки, дать эльфийской лучнице шанс пройти подземелье в поисках очередного артефакта, ну и мне устранить выявленные вчерашним испытанием ошибки.
        Первая - я недооценил важность света. Мы редко бываем в такой полной темноте, чтобы это угрожало нашей жизни, даже в безлунные ночи света звёзд хватает, чтобы определить контуры предметов. Однако сейчас ситуация иная - с неба не летит ни единого фотончика, и погасший фонарь - это полная катастрофа. Критичные системы должны дублироваться дважды и трижды. Я взял повербанк для телефона - в нём восемь стандартных литиевых батарей - зарядил и убрал во внутренний карман, чтобы не добрался мороз. Провод от него вытащил наружу и подключил к ночной подсветке для видеокамеры - плоской матрице с несколькими десятками светодиодов. Хотел закрепить её на манер налобного фонаря, чтобы оставить руки свободными, но помешал капюшон. Повесил на ремешке на грудь. Получилось очень ярко, но не очень удобно - для того, чтобы посветить в сторону, нужно поворачиваться всем телом либо брать его в руки. На обычный цилиндрический аккумуляторный фонарь натянул кусок трубной теплоизоляции, закрепив его скотчем, и тоже убрал под одежду, выпустив наружу привязанный шнурок - чтобы вытащить, не расстёгиваясь. Это будет запасной
источник света. Аккумуляторы при работе слегка греются, и, если теплоизоляция сохранит это тепло внутри, то он не должен промёрзнуть. Ну, я так надеюсь. И совсем резервный - «тактический подствольный». Китайский алюминиевый с креплением «под пиккатини», на одном литиевом аккумуляторе. Засунул его в трубную изоляцию потоньше и тоже подвесил на шнурке под одеждой - на самый всякий случай. Он хоть и маленький, но очень яркий и, благодаря линзе, светит далеко.
        Шланг выдоха слегка укоротил и тоже теплоизолировал - теперь, по моим расчётам, кристаллизация влаги выдыхаемого воздуха должна происходить уже за ним, не забивая льдом внутреннее сечение. Получилась короткая толстая колбаса, упругая и неудобная. Чтобы её закрепить, пришлось пришивать петельку на капюшон «канадки». При свободном выдохе влага не должна, по идее, попадать к стёклам маски, но я на всякий случай примотал на дыхательном раструбе скотчем два пакетика силикагеля. Надеюсь, этого хватит, чтобы стёкла не обмерзали. На всякий случай использовал и штатный КПЗО для противогазов - нарисовал на стекле изнутри крестик, растёр сухой фланелью. Карандаш создаёт плёнку, которая слегка ухудшает прозрачность, но до определённого предела помогает от конденсата. Если мне придётся снимать маску на поверхности, чтобы её протереть - это верное обморожение роговицы и слизистых, так что лучше потерпеть лёгкий муар на стекле.
        Ради эксперимента сходил в таком виде за дровами - обнаружил, что фонарь на груди висит неудобно, стоит наклониться - болтается и путается, освещая что угодно, кроме того, что надо. В остальном - приемлемо. Я обколол лёд с теплообменников вентиляции, притащил дрова - маска не обмёрзла, и шланг выдоха не обледенел, хотя капюшон за его срезом весь покрылся инеем.
        Вернувшись в дом, выгрузил дрова к печке, подвязал нагрудный фонарь ещё одной верёвочкой к поясу, чтобы не болтался, нарастил ремешки снегоступов и решил повторить вчерашний «выход в открытый космос». Чего время терять? Дров у нас больше не становится.
        Со снегоступами все оказалось правильно - надел куда легче, чем в прошлый раз. С фонарём всё равно как-то не очень - светит кривовато, чуть в сторону, при ходьбе световое пятно прыгает туда-сюда, раздражая и мешая, к тому же создавая мечущиеся вокруг тени. От этого всё время кажется, что на краю поля зрения кто-то движется. Я, конечно, умом понимаю, что при таком холоде уцелели разве что самые стойкие вирусы - ну и я, конечно. Однако нервирует. Несколько раз останавливался и обводил вокруг себя лучом - разумеется, никого нет и следы только от моих снегоступов - как будто пьяный мамонт шлялся. Ничего себе я вчера причудливо на ощупь шёл! Как ещё попал в свой лаз, а не убрёл в поля… Хорошо, что красная лампочка на мачте была видна даже сквозь лёд на очках, хоть как-то ориентировался. Кстати, а где она? Только сейчас заметил, что мой «ходовой огонь на мачте» погас. Печально, это меняет планы. Хотел сразу прогуляться к соседскому дровнику, но без обратного ориентира страшновато. Тем более что я затупил и не взял с собой лопату. Вот, допустим, дойду я туда - и что? Руками копать? Ладно, обойду ещё раз
вокруг дома, прогуляю снаряжение.
        Кстати, не так уж и холодно. Дышать - да, тяжеловато, сухой перемороженный воздух карябает горло и застревает в носоглотке, но я при этом не мёрзну, скорее, ощущаю какую-то общую враждебность среды, в которой нет места человеку. Немного похоже на работу глубоководного водолаза и, наверное, космонавта. На снегоступах по второму разу стало полегче - как-то приноровился переставлять ноги, не цепляя одну за другую. Двигаясь вдоль стены, обошёл дом и, наконец, осмотрел то окно, которое собирался вчера. Сегодня антиобледенительная система маски работала безупречно, фонарь светил ярко, и я убедился, что царапины на стекле мне не почудились. Такое впечатление, что кто-то, пытаясь счистить иней, с усилием поскреб окно зазубренным ножом. Нет, на принесённую ветром ветку это совсем не похоже - даже если бы тут был ветер и ветки. Посветил фонарём вверх, на дым из трубы - он по-прежнему идеально вертикален, поднимаясь в луче света серым мерцающим столбиком, рассеивающимся в черноте отсутствующего неба. От этого зрелища меня опять замутило. Но всё же я заметил непорядок - коричневая металлочерепица, которой
покрыта крыша, в нескольких местах блестела свежими царапинами голого металла, а кое-где даже пробоинами. Как будто кто-то взбирался на конёк в альпинистских «кошках», цепляясь двумя ледорубами. Как мы могли этого не услышать? Конечно, обратная сторона теплоизоляции - звукоизоляция, но всё же… Я припомнил, что, вроде бы, пару раз замечал странные звуки, но относил их на счёт тепловой деформации дома и схода снега с крыши. Теперь-то очевидно, что никакого снега на крыше и не было - он слишком сухой, чтобы удержаться на крутых скатах, - но тогда мне это в голову не приходило. Дойдя до антенной мачты, я увидел, что она вся блестит задирами свежего металла, а провод, идущий к лампочке, порван в клочья. Как будто всё тот же безумный альпинист пытался залезть по стальной трубе, используя те же кошки и ледорубы. Залезть - не залез, но мачту теперь как будто мыши грызли. Здоровенные такие мыши с зубами из токарных резцов. Пожалуй, мне стоит вернуться в дом и хорошенько всё это обдумать.
        На обед макароны со следами тушёнки и горячий витаминный напиток - разведённый концентрат из ИРП-а. Разведённый сильно жиже, чем положено по инструкции, но зато всем хватило. По полчашечки.
        Жена увидела, что я чем-то озабочен, но дождалась, пока все поедят, а дети уйдут в комнату. С одной стороны, мне не хочется её пугать, с другой - игнорирование опасности ещё никого до добра не доводило.
        - Ты хочешь сказать, что снаружи бродит какое-то чудовище? - жена сразу уяснила главное.
        - Да, - сказал я, - как бы невероятно это ни звучало, но снаружи что-то есть.
        - Оно может залезть к нам в дом?
        Я подумал и вынужден был признать, что это возможно. Обычный человек с ножом без проблем выставил бы окна второго этажа, просто вытащив стеклопакет. Ну, или разбил бы стёкла, если сохранять целостность конструкции ему незачем. Да что там, тут и стену проломить можно в два удара топором. У нас вовсе не крепость - дом тёплый, но не рассчитан противостоять штурму.
        - Я надеюсь, - я постарался произнести это как можно увереннее, - что ему это просто не нужно. Судя по следам на крыше, если бы оно захотело вломиться в дом, оно бы уже это сделало.
        - Но что оно такое?
        Я мог только развести руками в недоумении - я не знаю существ, способных выжить при такой температуре. Кроме человека, конечно. Но представить себе какого-то безумного альпиниста, бродящего там снаружи в кошках и с ледорубами в руках… Нет, это тоже перебор. Тем не менее, я пошёл в кладовку и открыл оружейный сейф - ключ от него пришлось поискать, я уже и не помню, когда последний раз туда заглядывал. Что поделать, я не охотник. Ружьё досталось мне по наследству от деда, обычная гладкоствольная курковая горизонталка двенадцатого калибра. Я оформил лицензию, купил сейф, поставил оружие туда и забыл про него. Теперь вот вспомнил.
        Среди патронов оказалась преимущественно утиная дробь, но всё же отыскал пять пулевых и четыре крупной картечи. Ружьё было на вид в хорошем состоянии - да и что ему сделается? Курки взводились и щёлкали, бойки ходили свободно, ржавчины в стволе не видно. На всякий случай смазал спусковой механизм из комплектной маслёнки, протёр снаружи тряпочкой и счёл пригодным для использования. Показал жене, как взводить курки и переламывать стволы для заряжания, вставил в один ствол пулю, в другой картечь и положил на шкаф в коридоре - так, чтобы жена легко дотянулась, но не достал младший.
        - Вот, - говорю, - дорогая. Если услышишь, что по потолку затопало, то беги сюда, хватай ружьё, взводи курки и жди, пока полезет. Как только отодвинет или проломит лист - стреляй, тут не промахнёшься.
        - Думаешь, поможет? - с сомнением спросила жена.
        - Ну, не железная же эта штука, - ответил я с уверенностью, которой не испытывал. - Заряд картечи в упор - никому мало не покажется!
        - А ты что будешь делать?
        - Это на случай, если меня не будет…
        - Что значит «не будет»? - подхватилась жена. - И слышать об этом не хочу!
        Я обнял её и прижал к себе, стараясь успокоить.
        - Послушай, любимая, - я постарался говорить как можно убедительнее, - мне всё равно надо добраться до соседского дровника, как минимум. А в перспективе - и до магазина с заправкой. У нас в сарае пошёл последний ряд, такими темпами мы сожжём его за неделю, а дальше что?
        - Не знаю! - жена кричит на меня шёпотом, чтобы не услышали дети, но слезы, текущие из глаз, действуют сильнее крика. - Ты опять! Опять уходишь, а я остаюсь ждать! Ты обещал, что этого больше не будет!
        На самом деле я обещал не уходить больше в море, но разве это важно для расстроенной женщины?
        - Успокойся, милая, - уговариваю я. - Это каких-то сто метров, ерунда. Ничего со мной не случится!
        - Ага, - не унималась жена, - а если тебя сожрёт это чудовище? Почему ты оставляешь ружьё мне? Возьми его с собой!
        - Это просто для твоего спокойствия, - не сдаюсь я. - Мне ружьё не нужно, вряд ли эта штука питается бывшими моряками, мы слишком жёсткие и солёные! То ли дело пухлые мягкие блондинки!..
        - Я не пухлая! - возмутилась жена.
        На самом деле я не уверен, что ружьё вообще сработает на таком холоде. Смазка колом встанет, бойки не пойдут - да мало ли что ещё. Возьму с собой сигнальную ракетницу, там замёрзнуть нечему - оттянул пружину, отпустил. Это не оружие, но, если влепить горящим комком смолы и магния, то это, как минимум, будет сюрприз. А ружьё пусть останется здесь как оружие последнего шанса.
        Потренировал жену хватать ружьё со шкафа, взводить курки и стрелять - без патронов, разумеется. Раза с двадцатого стало получаться действительно быстро, так что я решил этим ограничиться, а то дети уже заинтересовались, чем это мы тут занимается. Младший, конечно, залип на ружьё так, что еле оттащили. Открыто держать заряженное оружие в доме с детьми - это, конечно, полное безобразие, но у нас вся жизнь теперь такое безобразие, что дальше некуда. В разряженном же ружье я смысла не вижу - пока жена нашарит патроны, зарядит и прицелится, стрелять будет уже незачем. Так что строго объяснил Младшему, что нельзя и это такое «нельзя», которое очень серьёзное, а не «если очень хочется, то можно». Он такие моменты понимает.
        Объявил внеочередной запуск силовой установки - мне надо кое-что сделать, а дети пусть отвлекутся от вопроса: «А в кого это вы собрались тут стрелять?». Василисе он вполне может прийти в голову, она же девочка. Это мальчикам сама стрельба важнее цели.
        Поскольку неведомое чудище отгрызло мне маяк, то нужен новый световой ориентир. Сходу придумалось два варианта, для надёжности - электрический прожектор и… обычная свечка. Свечка не зависит от батарей и не может перемёрзнуть до такой степени, чтобы не горел парафин. Ну, я надеюсь, по крайней мере. При минус тридцать они горят распрекрасно, в отличие от химических и электрических источников света. А вот электрический источник я доработал - впаяв между двух литиевых аккумуляторов проволочный десятиомный резистор и залепив стык термопастой. Всю эту конструкцию замотал в несколько слоёв теплоизоляции - получилась такая самоподогревающая система, не очень экономичная, но зато незамерзающая. Померив ток, я решил, что светодиодный линзовый блок от фонарика будет гореть, как минимум, пару часов, а этого более чем достаточно для первой вылазки. В результате мой люк на поверхность украсила деревянная конструкция из закреплённой на листе фанеры стоящей торчком швабры. На её поперечине с одной стороны повис электрический самодельный фонарик с подогревом, а с другой - стилизованный «под стимпанк» стеклянный
свечной фонарь. Изделие декоративное, но ничто не мешает применять его и по прямому назначению - в кладовке нашлось несколько «долгоиграющих» осветительных свечей. Вообще-то при таком неподвижном воздухе можно было поставить просто открытую свечу, но у меня смутные сомнения, будет ли парафин нормально испаряться и гореть на таком холоде. А в фонаре всё же циркулирует тёплый воздух.
        Оба фонаря я вынес уже зажжёнными, закрепил на швабре, убедился, что они работают и, подхватив лопату, пошёл потихоньку, впервые, с тех пор как мир сломался, удаляясь от дома. Аккуратно переставляю снегоступы, стараясь ставить ноги ровно и перпендикулярно, не зарывая их в снег. Передо мной прыгает по белой плоскости пятно света. Оказалось, что соблюдать направление при этом почти нереально - как я ни стараюсь идти прямо, но однородная поверхность, темнота и отсутствие ориентиров сбивают с толку. Приходится периодически останавливаться и поворачиваться - всем телом, капюшон не даёт оглянуться, - чтобы посмотреть, где там фонари у дома. И каждый раз оказывается, что следы мои идут причудливым зигзагом, хотя мне видится, что я двигаюсь как по нитке. Какая-то аберрация восприятия - заблудиться на ста метрах дистанции как нечего делать. Тем не менее, несмотря на постоянные остановки для коррекции курса, до цели я дошёл. Передо мной - точнее подо мной, - дом того самого соседа. Ну, я надеюсь, что того самого, и я ничего не перепутал и не отклонился от направления слишком сильно. Торчащий из снега конёк
крыши не имеет особых примет - тут у большинства старых дачных домиков вот такие двускатные из потемневшего шифера. Это новопостроенные коттеджи кроют металлочерепицей или модной ячеистой мягкой кровлей, но они подальше, у них свой квартал, где участки скупали пачками по два-три и стоили там этакие палаццо - да я сам часть из них и строил, зарабатывая себе на гражданскую жизнь.
        От дома до бани - всего пара десятков метров, но наткнулся почти случайно, здорово истоптав снег, нарезая круги. Отсутствие неба, полная темнота с резким контрастом луча фонаря на снегу - всё это отключает внутренний компас. У меня чуть паническая атака не началась - в какой-то момент показалось, что сбился с пути и так и буду блуждать в темноте и холоде, пока не сдохну, - но тут-то и зацепился снегоступом за трубу. Крыша оказалась под слоем снега, хотя и небольшим, так что я как раз над ней кругами ходил. Дальше вступил в дело заранее продуманный план - я эту баню соседу помогал чинить, и с её конструкцией хорошо знаком. Поэтому мне сразу пришла в голову идея использовать её внутренний объем как шахту для добычи полезных ископаемых - дров, в моем случае. Теоретически это выглядело более привлекательным вариантом, чем копать в снегу спуск к дровнику.
        Сосед был мужик небогатый, но хозяйственный, строился из чего бог послал. На крышу он ему послал вторичный ондулин - вид мягкой кровли, нечто вроде шифера, но, по сути, ближе к толстому рубероиду - из прессованного картона со смолой. Вторичный он потому, что его снял при ремонте со своей крыши другой сосед, а этому, значит, на баню сгодился. Не самое лучшее, может быть, решение, но на халяву - хлорка творог. А для меня это означало, что крышу можно просто прорезать ножом. Ондулин тугой и плотный, но всё же мягкий материал.
        Был.
        Я не учёл, что на таком морозе кровельный материал стал твёрдым, а сталь - хрупкой. При попытке всадить с размаху в крышу хороший крепкий нож, я остался без ножа - клинок обломился у самой рукояти. Вот уж в самом прямом смысле облом… Зато массивный гвоздодёр оказался на высоте: поддев острой частью кромку листа, я потянул её на излом - и промороженный ондулин просто лопнул, как фарфоровая тарелка. Что не прорезал - то разбил, так что результат достигнут. Ножа только жалко, хороший был нож. Тем не менее, передо мной открылся доступ на маленький, заваленный всяким хламом чердак, а через него - в предбанник. Правда, в люк я не пролез - он не рассчитан на человека в самодельном псевдоскафандре. Пришлось отодрать несколько досок с потолка. К счастью, тут нашлась лестница - прыгать в таком облачении совершенно не хочется, да и непонятно, как потом забираться обратно.
        Мой расчёт строился на том, что из предбанника оборудован выход в дровник, чтобы те, кому не хватило жара, не бегали голышом вокруг сруба за дровами. Расчёт оказался неверен - открывающаяся наружу дверь оказалась заблокирована. Похоже, что хлипкая крыша дровника не выдержала веса снега и рухнула, придавив её снаружи. Ну, никто и не обещал, что будет легко…
        Хлипкую каркасную дверь я просто оторвал, вывернув гвоздодёром петли. За ней всё оказалось не так плохо, как могло бы - кровля дровяного навеса просела только одним углом, который лёг на поленницу и не дал снегу заполнить пространство у стены полностью. В общем, дрова можно вытаскивать свободно, чем я и занялся, перемещая их охапками в предбанник и парную. Не все, конечно, - на то ещё будет время, - но и совсем с пустыми руками возвращаться домой тоже не хочется. Нужен какой-то наглядный символ успеха экспедиции для повышения боевого духа вверенного мне подразделения. Поэтому, при помощи найденной на чердаке верёвки, я вытащил наверх снятую дверь, нагрузил её в несколько ходок дровами, пробил в нижней части две дыры, к ним привязал верёвку, превратив в примитивную волокушу, и запряг туда сам себя, как ездовую собаку. Дополнительным бонусом детям оказалась упаковка чая на травах и две пачки овсяного печенья - сосед был большой любитель банных чаепитий. Интересно, что с ним стало? Собственно, варианта два - либо в двадцати метрах от меня в доме лежит его окоченелый труп, либо, когда мир сломался, он
был в городе - и тогда его постигла неведомая мне судьба горожан. Свет от города, ранее видимый на краю горизонта, пропал в первую же ночь и больше не появлялся, так что вряд ли там случалось что-то хорошее. Двадцать пять километров до него - всё равно, что до Луны, которой теперь и вовсе нет.
        Обратный путь быстрее и легче - наверное, потому, что иду прямо на фонари и не петляю. В какой-то момент показалось, что их что-то заслонило, и сердце моё ёкнуло - но, скорее всего, просто показалось от усталости - тащить волоком гружёную дровами дверь оказалось тем ещё удовольствием. Она зарывается передним краем в снег, поэтому верёвку приходится натягивать вверх, но тогда в снег зарываюсь я сам. Эту сотню метров я тащусь, кажется, вечность, вымотавшись до невозможности. Успел отвыкнуть от нагрузок, оказывается. Ну и, конечно, дышу как загнанная лошадь, так что холодный воздух на вдохе вымораживает тепло из-под одежды, а на выдохе покрывает льдом выпускной патрубок. Иней всё же по чуть забирает очки маски, несмотря на натирку стёкол и силикагель. Так что пока я добрался до своего спуска, опять почти ничего не вижу, и, что хуже, начал кашлять от пересохшего и подостывшего горла. Вот ещё чего не хватало - свалиться с какой-нибудь дурацкой ангиной. Так что дрова с волокуши я просто свалил вниз, как получилось, да и сам за ними ссыпался. Чай только с печеньем спустил аккуратно за пазухой, потому что
трофей. Этим чаем и отпаивался остаток дня, позволив себе даже сто граммов коньячку из НЗ - в целях профилактики простудных заболеваний. Кажется, обошлось, не заболел - наверное, вирусы тоже вымерзли все к чертям.
        Дров притащил не так уж и много, но на пару дней хватит. Это не просто так, это два дня жизни. Удачный, в целом, поход меня вдохновил, и в голове полно амбициозных планов по дальнейшей разработке окрестных ресурсов. Теперь главное - не обнаглеть и не зарваться, потому что любая ошибка может стоить мне жизни, а за мной - и семье. Подвернул ногу - и привет, не доползёшь по такому морозу на пузе, замёрзнешь раньше. Поэтому - только тщательное планирование и осторожность, никакого «авось».
        С утра попили чаю с печеньками как аванс будущих благ - у семейства поднялось настроение, и даже объявилась некоторая бодрость. Казалось бы, ерунда какая, - кучка берёзовых поленьев, пачка чаю да кулёк печенья, а поди ж ты - позитив налицо. И дрова берёзовые пахнут иначе, и вообще первая перемена к лучшему с тех пор, как мир сломался. Я добавил хорошего настроения детям, запустив генератор - Старшая с Младшим немедля сбежали от постылых стен в виртуальные просторы, а я в мастерскую, готовить оборудование и снаряжение для следующего похода. На этот раз я собираюсь основательно - не на разведку, а на добычу ресурса. Дети счастливы - такого долгого «генераторного времени» у них давно не было. Топлива, конечно, пожгли лишку, но я прикинул, что это окупится.
        Глава 7. Артём
        То, что я заснул прямо сидя в кресле, понял только, когда в нём же проснулся, отлежав себе примерно всё. Камин потух, было темно и холодно. Я не то чтобы выспался, но мне стало лучше, даже нога почти не болела. Подсвечивая себе телефоном, выбрался на улицу с целью сброса избыточных жидкостей и поразился полной, какой-то запредельной темноте. Ни звезд, ни луны, ни фонарей - как на известной картине «Ночью афроамериканец незаконно присваивает неэкологичное топливо». Такое ощущение, что небо затянуло тучами из графитового порошка, и они как будто движутся там, чёрные на чёрном. Меня аж замутило. На землю падал и сразу таял лёгкий снежок. Ничего себе, как резко начался ноябрь… Пожалуй, если я хочу добраться до дома, то лучше поспешить. А то ляжет снег - и всё, без бульдозера не проедешь. А где теперь тот бульдозер? Не буду дожидаться утра, поеду.
        Пока мотор прогревался, я перекидал вещи обратно в кузов, прикрыл брезентом от снега. Прикинул, нужно ли мне что-то ещё - и не сообразил. Вроде бы ничего. Осторожно выглянул в приоткрытую калитку, посветив найденным в комнате охраны мощным фонарем - никого. Откатил ворота, выехал, закатил обратно. Вчерашняя неудачная попытка сейчас представлялась мне случайностью - проскочил поворот, в темноте свернул не туда, объехал город… Глупо, но сознание сопротивлялось невозможному. Ну что же, солярки ещё три четверти бака и две канистры, кроме того, у той фуры в баке дофига осталось. Покатаюсь. В машине хотя бы тепло. Врубил дальний, «люстру» на крыше и этакой прожекторной платформой поехал из города. Теперь уж точно не пропущу указатели.
        Город был тёмен и пуст, и выглядел ещё более неприятно, чем днем. Совершенно пиздецомски выглядел. Собаки не попадались, таинственные выпускатели их - тем более. Так и выехал на трассу без всяких приключений. Ехал не быстро - дорогу подморозило, резина нешипованная, привод задний. Через пятьдесят километров, когда вот-вот должна уже появиться развязка, сбросил скорость до городской, тщательно вглядываясь в указатели. На них было что-то совершенно не то - какие-то невнятные «Васильевки» с «Александровками», которых в любой области как опят на навозе. Не помню, чтобы такие были по пути ко мне. Въехав в город со стороны обратной выезду, удивился разве что тому, что в прошлый раз ехал заметно дольше. Постоял, покурил, выйдя из машины и глядя в освещённую фарами темноту. Семьдесят пять километров от знака до знака, я засек. Глобус «город и окрестности» получится небольшим. Вылил канистру в бак, развернулся, поехал в другую сторону. На этот раз вышло шестьдесят семь. То ли с севера на юг короче, чем с юга на север, то ли глобус уменьшается. Свернул на окружную, потом на трассу, ведущую на восток - и
въехал с запада через сорок минут и шестьдесят два километра. Обратно обернулся за полчаса и пятьдесят шесть. Можно было попробовать ещё разок - другой, но меня преследовал иррациональный страх, что чем больше я буду кататься, тем меньше будет становиться доступное пространство. Интересно, конечно, проверить, что будет, если оно ужмется до самой городской черты - смогу ли я увидеть въездной знак сразу от выездного? Интересно - но страшно. Заехал в магазин с уже выбитой дверью, чтобы взять ещё бутылку - что-то подсказывало, что она пригодится. В психотерапевтических целях.
        Перед входом лежали собаки. Много. Дохлые. Я остановился, не доезжая метров десять, так, чтобы фары светили на разбитую дверь, и взял в руки «шотган». Прождал пару минут - но никакого движения не было. В резком свете и контрастных тенях детали было не разобрать, и я вылез, тревожно водя стволом дробовика. Битое стекло присыпало снегом, и на нём отпечатался чей-то след. Рубчатая подошва «вездеходного» ботинка. Его владелец вошел внутрь, оставил пару грязных отпечатков на полу - что было дальше неизвестно, я не следопыт. Может, он просто проголодался, решил воспользоваться любезно вскрытой торговой точкой, а потом пришли собаки. Пришли - и тут остались. Чтобы определить причину их смерти криминалист не требовался - пулевые отверстия в мохнатых тушках говорили сами за себя. Неизвестный любитель пожрать сумел за себя постоять, уложив несколько десятков псин так быстро, что внутрь не попала ни одна. Вопрос - это тот, кто выпустил адского пса из машины, или кто-то другой? Что-то мне это не нравится. Мутный, судя по всему, тип. Впрочем, бутылку я все равно взял. Раз уж приехал.
        Вернувшись в «Рыжий замок», я заново развёл камин, немного выпил, пытаясь смыть вискарём налёт абсурдности с происходящего. Не помогло - голова так и шла кругом, а никаких сколько-нибудь логичных гипотез не возникло. Время к утру, но никаких признаков близкого рассвета - темно, холодно, странно. В городе ни огонька, тишина полная - но где-то там бродит как минимум один вооружённый человек, и он не спешит выйти на контакт, несмотря на то, что мою светящуюся как новогодняя ёлка машину не заметить сложно. Я, в общем, и не думал ни от кого прятаться. Хотя, может быть, стоило бы. Забавно - совсем недавно я переживал, что остался единственным выжившим, а сейчас боюсь, что это не так. Люди так смешно устроены…
        Незаметно задремал - и вскинулся от странного звука. Глубокий, низкий металлический… Не сразу понял, что это колокольный звон. Странно было слышать его таким - набатным, без перезвона. Кто-то размеренно, равномерно и гулко бил в большой колокол, и тяжелый резонирующий тон его раскатывался по пустому городу, будя внутри какие-то атавистические позывы к дреколью и вилам.
        Звук размывался, переотражался, метался по тёмным улицам, и я никак не мог понять, откуда он идет. Нарезал круги по центру, останавливался, нервно держась за ружьё, опускал стекло, прислушивался… Город старый, соборов и церквей в нём несколько, а отсутствие света отнюдь не способствует ориентированию. Я боялся, что звон прекратится и я уже точно никого не найду, но звонарь попался упорный - лупил и лупил в одном темпе, как заведенный. Бом-бом-бом…
        Площадь перед кафедральным собором украшали белые колонны драматического театра и циклопический бетонный памятник. Злые языки утверждали, что изначально это был скульптурный портрет Железного Феликса - на эту мысль наводила суровая угрожающая поза и военного образца шинель. А на табличке значился местный писатель, хотя и достигший всероссийской известности, но масштабу монумента никак не соответствовавший. Фамилию коллеги я, к своему стыду, запамятовал, но его одутловатое доброе лицо смотрелось на милитаризированном туловище огромного монумента совсем чужеродно, что подчёркивалось слегка ошарашенным этого лица выражением. Похоже, что покойный писатель сам был удивлён таким странным увековечиванием…
        Колокольня собора была так же темна, как всё остальное, но окна церкви неярко светились, а набатный звон раскатывался над площадью, достигая почти зримой плотности - его волны отражались от стен облезлых пятиэтажек, путались в колоннах театра и обтекали бетонный постамент памятника. Перед храмом стояли, сидели, двигались, обтекая плотной массой ступени паперти, собаки. Такое количество собак сложно себе представить - навскидку их было… До черта. Впечатление, что на площади собрались все псы города и окрестностей, пригласив заодно друзей и родственников из соседних регионов. Площадь состояла из одних собак. Чтобы добраться к собору, пришлось бы ехать прямо по ним.
        - Что за слёт любителей колокольного звона? - сказал я вслух, растерявшись от такого мощного зрелища. Свет фар и верхних фонарей машины заливал площадь белым контрастным потоком, но собаки в мою сторону даже головы не повернули. Их лохматые носы смотрели в одну точку - и это была даже не дверь собора. На возвышении неработающего фонтана с колосьями и грудастыми бабами стояли… Двое и двое. Два тёмных, как будто из чёрной бумаги вырезанных силуэта - и два огромных чёрных пса рядом с ними. Силуэты были как бы человеческими, но назвать их таковыми не поворачивался язык. От них исходило такое ощущение чуждости, невозможности, недопустимости - как будто это дыры в форме людей в бесформенных балахонах. Дыры в бездну, полную ужаса, смерти и говна. Да, именно говна - ощущение было такой интенсивности, что воспринималось не глазами, а всеми чувствами сразу. От них резало слух, чесались зубы, зудели руки и смердело говном - хотя никакого звука или запаха как таковых не было. Нечто настолько омерзительное, что должно было быть немедля устранено из этого плана бытия. Любой ценой и любыми средствами. Это была
не мысль, а прямое руководство к действию, команда, которую отдало телу что-то более древнее, чем мозг. Я встал на подножку, дослал патрон, положил цевьё «Вепря» на открытую водительскую дверь, прицелился, выбрал слабину спускового крючка, выдохнул, задержал дыхание, и… Промазал. С жалкой полсотни метров по отчётливо видимой крупной мишени.
        Опытные герои моих пиздецом сейчас смеялись бы надо мной своими мужественными хриплыми голосами. «Придурок», - сказали бы они, презрительно сплёвывая сквозь зубы, - «Кто же полагается на оружие, из которого даже ни разу не выстрелил?». Они бы, конечно, не забыли пристрелять новообретённый ствол, отрегулировать прицел или хотя бы убедиться, что эта штука вообще стреляет туда, куда ты из неё целишься, а не куда там на заводе мушку вкрутили. В резком и ограниченном свете фар я даже не понял, куда именно ушла пуля. Тёмные силуэты повернулись ко мне, но лиц под капюшонами балахонов я не увидел. Может, и к лучшему, потому что ощущение непереносимой мерзости усилилось настолько, что у меня, кажется, начало останавливаться сердце. Оставшиеся в магазине девять патронов я выпустил с рук, не целясь. Как минимум одна из пуль, ведомая богами случайного распределения, попала в цель - балахон дёрнулся, полетели чёрные брызги, давление непереносимости резко ослабло, позволив мне вдохнуть.
        - Что, не нравится, суки? - банально, но искренне орал я, пытаясь заменить магазин. Он сначала не отстёгивался, потом вдруг отвалился и канул куда-то под ноги, потом оказалось, что хранить запасной в застёгнутом кармане жилетки - так себе идея. «Молнию» заело, и я дергал её туда-сюда, обдирая пальцы и с каждым рывком ухудшая положение. В конце концов, язычок замка просто оторвался. Мои герои сейчас ржали бы в голос, сгибаясь от хохота в своих удобных модульных разгрузках, полных соединенных попарно специальными клипсами магазинов, которые они моментально меняют «подбивом», что бы это ни значило. А мне даже крикнуть «прикрой, перезаряжаюсь» было некому. Когда я, отчаявшись, кинул «Вепря» на сиденье и подхватил вместо него дробовик, на постаменте фонтана уже никого не было. Зато собаки, наконец, обратили на меня внимание. Разом - все сто тыщ мильёнов, или сколько их там было. Они развернулись, двинулись к машине и я, с семью патронами в шотгане, вдруг остро почувствовал себя лишним на этом празднике жизни. Мне вдруг очень захотелось в кресло у камина. Ну, то, что за трёхметровым забором, стальными
воротами и бетонными стенами. Очень мне сейчас его не хватало.
        Стартовал я довольно бодро - расшвыряв первых собак бампером, практически уже развернулся. Если кого-то и намотало на зубастые покрышки, то это их проблемы. А потом в борт врезалась чёрная туша - да так, что меня мотнуло, и зубы клацнули. Как будто водительскую дверь боднул носорог.
        - Ого! - сказал себе я и врубил вторую.
        Бац! - удар пришелся в кузов, и пустую корму занесло на подмороженном асфальте. На капот вспрыгнула чёрная псина, навалившись всей тушей на стекло, и я перестал понимать, куда еду. Двинулся наугад, впёрся в кусты, сдал назад, надеясь сбросить собаку, но не преуспел - обо что-то треснулся кузовом, кажется об постамент памятника. Окончательно потеряв ориентацию, нажал на газ, буксуя не то в снегу, не то в собаках, и, набирая скорость, успел даже переключиться на третью. А потом со всего разгона врезался в низкий бетонный заборчик на краю площади. Машина треснулась в него мордой, подпрыгнула и повисла. Я полетел вперёд, и меня приветливо встретила выстрелившая в лоб подушка безопасности. Мотор заглох, фары погасли, из вентиляции потянуло вонючим дымом горящей изоляции. Я сидел, мотая головой в полунокауте, и терзал стартер, но двигатель не заводился. Темнота рычала и била в борта мохнатыми телами. Стрелять не было смысла - только стёкла повышибаю, и тут-то мне и конец. Лобовик и так уже пошел трещинами, помутнел и держался только на плёнке триплекса. Один-два хороших удара - и вот он я,        Но как я это вижу, если единственным источником света осталась лампочка «Check Engine» на панели? За окном нарастало рычание мотора, приближался свет фар. Массивное транспортное средство с хрустом притёрлось к пикапу вплотную. Стойку повело, триплекс окончательно выдавился бугром наружу.
        - Быстро сюда, ну! - заорал уверенный командный голос. - Бегом, бля, бегом, шевели булками, собачий корм!
        Тра-та-та! - раскатилась над площадью короткая очередь.
        Я высадил многострадальный лобовик прикладом разряженного «Вепря» и неизящно, полураздавленным червем, выкрутился на капот. В пикап уперся острый нос чего-то угловато-военного, из водительского люка торчит человек, совершенно неразличимый из-за фар. В руках у него ручной пулемет, из которого он садит в темноту короткими экономными очередями. Путаясь в ремнях «Вепря» и шотгана, я перепрыгнул на броню и провалился в открытый люк, стукаясь об края и обдираясь об железяки.
        - Закрывай, не тупи! - орал неизвестный спаситель.
        Я на ощупь захлопнул стальную створку, чуть не лишившись пальцев.
        - Граната, бойся! - за бортом грохнуло, по броне цвиркнуло осколком, но водитель уже сидел на месте, закрыв люк. Взревел оглушительный в стальной коробке мотор, и бронемашина рванулась вперед. Я повалился на сиденье, взыв от врезавшегося в копчик острого угла. Подо мной оказался автомат Калашникова, на который я и уселся с размаху. Автомат и не такое переживёт, а вот мне было больно.
        - Весело тут у вас, в городе! - заорал, перекрикивая двигатель, неизвестный.
        - Обхохочешься, - мрачно сказал я в ответ.
        - Громче, не слышу!
        - Да! Весело! - прокричал я. - Чисто цирк!
        - Добавим огоньку!
        Водитель тормознул так, что я едва не врезался башкой в какое-то железо, откинул люк и, привстав, выставил в него пулемет.
        - Там автомат есть, бери, не стесняйся! - щедро предложил он и шарахнул куда-то в темноту длинной очередью.
        Я воспользовался любезностью, не без труда вытащив в тесноте из-под своей задницы длинное «весло» старого «калаша». Откинул лючок, высунулся - и чуть не лишился головы, возле которой клацнули челюсти кого-то огромного и чёрного.
        - А-а-а, бля! - негероически завопил я, валясь обратно на сиденье.
        - Вот падла прыгучая! - водитель извернулся в своем люке и шарахнул из ручника в сторону. - Ага, получил!
        Я рискнул вылезти снова - и в свете фар увидел разбегающихся в разные стороны собак. Площадь перед собором быстро пустела. Собачьих трупов осталось немало, но ни одного достаточно большого и чёрного я, к сожалению, не увидел.
        - Противник деморализован и в панике оставляет поле боя, - прокомментировал он. Будем считать это победой. В тактическом, конечно, смысле. Борух.
        - Что?
        - Борух - это я. Майор Мешакер. Будем знакомы.
        - Артём. Писатель неопределенных занятий.
        - Серьёзно? Настоящий писатель?
        - Серьёзно? Настоящий майор? - в тон ему ответил я.
        - Ну, есть нюансы, - признался он, - но, в целом, скорее настоящий, чем нет.
        - Вот и у меня та же фигня.
        - Ладно, подробности потом, - деловито заявил майор, - а сейчас давай посмотрим, кто на колокольне хулиганит.
        Чувствовалось, что неизвестный звонарь подвыдохся - удары колокола стали реже, ритм сбивался. Мы с майором вылезли из машины - я, наконец, опознал её как старую БРДМ-ку, - и подошли к воротам собора. Навстречу нам сползала по ступенькам, волоча задние ноги и повизгивая, крупная лохматая собака. За ней оставался кровавый след. Военный достал из кобуры пистолет и, вздохнув, выстрелил ей в голову. Одиночный выстрел гулко раскатился по площади.
        - Я так-то собак люблю, - сказал он с сожалением, - но…
        Толкнул дверь - она оказалась заперта. Постучал рукой, попинал ботинком, грохнул несколько раз прикладом - реакции не было.
        - Открывайте, эй! - заорал я из всех сил, но тщетно.
        - Да чёрта с два они нас слышат, - сказал майор, - оглохли, небось, уже от своей звонилки.
        Двустворчатые массивные двери собора не располагали к взлому - толстые, деревянные, с железными накладками, на массивных кованых петлях. Такие только взрывать. Но у военного было другое мнение.
        - Один момент, - он резво побежал к своему броневичку и ловко залез туда через задний люк. Где только раздобыл такую древнюю трахому? Это же как бы ни пятидесятых годов модель.
        БРДМ-ка рыкнула мотором, хрустнула раздаткой и небыстро, но целеустремленно полезла по ступенькам. Острый угол бронированного носа ударил в середину дверной створки - и просто расколол её пополам. Одна половина повисла на петлях, другая - на внутреннем засове. В образовавшуюся щель вполне можно было пролезть даже самому толстому священнику.
        Впрочем, нам достался какой-то худой. На рычаге колокольного привода болтался совсем не впечатляющей комплекции батюшка. Молодой, невысокого роста, в драном подряснике, он тянул кованый рычаг вниз всем весом. Сверху раздавалось могучее «баммм». На противоходе рычаг его отталкивал, но тот не сдавался, повисал снова. Глаза его были полузакачены и слегка безумны. Длинные, связанные в хвост волосы и небольшая рыжеватая борода промокли от пота. Нас он даже не заметил. Церковь была тускло освещена десятками тонких свечей и крошечными огоньками лампад, но совершенно пуста. Отчего-то я ожидал тут увидеть молящихся прихожан, успокаивающих их священников, бьющихся в религиозном покаянии грешников, проповедей о Конце Света… Проклятые писательские штампы.
        - Всё, хватит, ну, кончай уже! - майор решительно поймал за плечо кинувшегося на очередной приступ рычага батюшку. Тот обвел нас невидящим взглядом, дёрнулся к приводу, но Борух держал крепко.
        - Все, кто мог, уже услышали, - сказал я, - и это как раз мы. Вряд ли вы сегодня соберёте аншлаг.
        - Эка его заколбасило-то! - сказал Борух с уважением. - Упёртый мужик!
        Подхватив священника с двух сторон, вежливо, но крепко, мы повлекли его к выходу. На ступеньках он остановился, покрутил головой, и вдруг отчетливо сказал: «Демоны!»
        - Кто, мы? - обиделся Борух. - Сам ты…
        - Демоны пришли, - сказал батюшка решительно, - адские псы. Чёрные птицы. Последние дни настали.
        На этом заявлении силы его покинули, и он повис у нас на руках в полубессознательном состоянии. В люк машины его пришлось затаскивать буквально волоком. Устроив найдёныша на свёрнутом брезенте в кормовом отсеке, майор с облегчением полез руль.
        - Придержи его там, писатель! А то он, неровен час, опять звонить побежит… Вон, демоны ему мерещатся…
        - Если честно, насчёт демонов, - неуверенно сказал я, - уже готов скорректировать свою картину мира.
        - Вот не надо этого! - укоризненно сказал Борух. - Береги рациональное в себе. Пригодится. Слушай, а есть у тебя какой-никакой ППД[3 - ППД - пункт постоянной дислокации.]? А то я тут, можно сказать, приезжий…
        - Да, засквотил[4 - «Засквотить» - от «сквоттинг» (англ. Squatting) - акт самовольного заселения покинутого или незанятого места или здания.] явочным порядком нечто вроде крепости… Практически феодал теперь. Барон Рыжего Замка.
        - Крепость - это именно то место, где бы я хотел очутиться!
        - Приглашаю!
        Заглушив мотор и оглядевшись, майор уважительно покивал:
        - Мощная цитадель. Сюда человек тридцать бы гарнизону… Со средствами усиления, конечно. Вон там миномётик поставить, тут - пушечку противотанковую, или расчет с ПТР…
        - Чего нет - того негде взять, - пожал плечами я, - давай попа в дом оттащим, а то как бы он не простыл в тряпочке своей. Не май месяц.
        Действительно, священника уже изрядно потряхивало - то ли от холода, то ли от нервов. Зато он почти пришел в себя и вылез из бронемашины сам, хотя посматривал вокруг диковато, периодически встряхивая головой, будто отгоняя морок. В донжон мы его отвели под руки, усадили в кресло перед потухшим камином и всунули в руку полный стакан вискаря.
        - Выпейте, батюшка! - сказал Борух. - Не пьянства окаянного ради, а в лечебных исключительно целях.
        Священник непонимающе смотрел на стакан, рука его дрожала, и по поверхности благородного напитка бежала крупная рябь. На лице у него были свежие, едва подсохшие царапины, взгляд рассеян.
        - Может, у него пост сейчас? - неуверенно предположил я. - Не силен в традициях.
        - Ну, так я ему не колбасу предлагаю, - ответил Борух. - Вискарь - он вполне кошерный… То есть, постный. Исключительно из ячменя делается. Да пейте вы уже, святой отец! А то выдохнется!
        - Чёрт лысый тебе отец! - неожиданно рявкнул священник и единым глотком опростал стакан. Резко выдохнув, он добавил уже потише. - Нехристь иудейский…
        - Чо сразу «лысый» -то? - обиженно сказал майор, рефлекторно пригладив отступившие со лба волосы. - Оклемались, как я погляжу, батюшка?
        - Чёрт лы…
        - Да, да, понял, - перебил он без малейшего смущения. - Чёрт лысый мне батюшка, иудейскому нехристю. А вы, поди, херувима там вызванивали? С огненным… Что там у херувима огненное, Артём?
        Я решил не называть первое, что пришло в голову по созвучию, а священник насупился и ткнул в мою сторону пустым стаканом. Я наплескал половину, однако он лишь дёрнул требовательно рукой. Долил доверху, с тревогой оценивая незначительность остатка в бутылке. Поп мрачно заглянул в ёмкость, зачем-то понюхал и лихо опрокинул содержимое в рот.
        Помолчали. Подумали.
        - И всё ж таки, ба… ну ладно, как вас называть-то? - не унимался майор.
        - Олегом крещён, - мрачно сказал священник.
        - Видал, Артём, какой нам суровый батюшка попался! Вы, отче, часом, не антисемит?
        - Такого греха не имею, - ответил пришедший в себя Олег. Принятые на голодный желудок двести грамм алкоголя вернули ему живость во взгляде.
        - Тогда давайте не будем ругаться, - примирительно сказал Борух, - чего это вы раззвонились-то, на ночь глядя?
        - Так свету, вестимо, конец пришёл. Демоны вокруг, псы адские, люди пропали все…
        - Так вы, выходит, бесов гоняли?
        Олег вздохнул и выразительно покрутил пустым стаканом. Я вылил туда остатки виски - набралось чуть больше половины. Священник степенно отхлебнул, поставил стакан на столик и покрутил головой в поисках закуски.
        - Закусь только скоромная, батюшка. Сосиски.
        - Не человек для поста, но пост для человека! - назидательно сказал Олег. - Давай их сюда. Кстати, до Рожественского поста месяц ещё почти, а пятница, вроде, кончилась. Или нет? Как-то я потерялся… Эй, воин иудейский, наступил твой шабат?
        - Если бы наступил, - хмыкнул Борух, - то я, как истинный харедим, мог бы только благостно смотреть, как вас собачки кушают. Мне Тора запрещает в шабат к пулемёту прикасаться.
        - Серьезно? - удивился я.
        - Нет, конечно, - рассмеялся майор, - я не соблюдаю заветов. И, - он внезапно стал серьёзным, - не веду религиозных споров. Так что не надо разжигать. Давайте сюда вашу сосиску, буду бороться с её некошерностью.
        Мы разорили коллекцию декоративных пырялок на стене и пожарили себе по сосиске в разведённом заново камине. Дров к нему осталось, кстати, совсем чуть, и в зале было холодней, чем хотелось бы.
        - Так чего вы раззвонились-то, на ночь глядя? - поинтересовался Борух.
        - А что ещё делать, если Судный День пришел? - спокойно ответил Олег, допивая виски. Мы с майором проводили его стакан внимательными пристальными взглядами. Эх, надо было две бутылки смародёрить. Или пять.
        - А он таки да?
        Батюшка строго кивнул.
        - Ой, - коротко прокомментировал военный.
        - Я плохо помню первоисточники, - сказал я неуверенно, - но это вроде как-то иначе должно выглядеть. «И первый всадник вострубил…»
        - Всадник! - вплеснул руками батюшка. - Почему всадник-то? Конь ещё, скажи, вострубил у тебя. Подхвостною трубою!
        - Конь над ним взоржал, - поддержал его Борух.
        - Ну ладно, оговорился, подумаешь! - сказал я, лихорадочно припоминая, кто там трубил-то по тексту. Помню, с полынью еще как-то связано, но не уверен, как именно.
        - Пророчества надо понимать метафорически, - сказал Олег, - если это не Судный День, то что?
        - Пиздецома, - сказал я тихо себе под нос. Ещё не хватало объяснять, что это такое.
        - И всё же, Олег, - не унимался майор, - расскажите, как вы провели этот Армагеддон?
        Глава 8. Олег
        Люди приходят к служению разными путями. Большинство российского священства - династическое. Дед был попом, отец тоже, ну и сын идёт по той же стезе, другой не зная. Это не плохо и не хорошо - это по-человечески. Есть те, кто попадают в этот круг более-менее случайно, на волне ли моды, по душевному ли порыву - но они редко задерживаются надолго. Священство не зря называют «служением» - во многом оно похоже на службу в армии. Мало героизма и подвижничества, много ежедневной рутины и скучного труда. Очень мало свободы, жёсткая вертикаль и суровая субординация. Нет на свете организации более консервативной, чем церковь.
        Но есть те, кого, как говорится, «Господь приводит». Люди настолько чувствительные к несовершенству мира и страданиям людей, что не находится для них простой судьбы. Обычно они глубоко травмированы чем-то внутри, жизнь шрамировала их, обнажив нервы. Только испытавший большую боль человек может понять её в других. Только ушибленный судьбой может помочь таким же. Иногда они приходят в священство, но и на этой стезе им не бывает легко. Им нигде легко не бывает.
        Олега, несмотря на молодость, жизнь успела изрядно пожевать и далеко выплюнуть. Рано осиротевший, он стал опекуном младшим братьям, но не уберёг от беды и потерял обоих. Не по своей вине, но без прощения. Потерял жильё и немногочисленное имущество, потерял здоровье и сбережения в попытках их спасти… Не спас. Иногда даже самых запредельных усилий недостаточно.
        Но если кто-нибудь другой так и растёкся бы плевком по стене, то он не сдался, не впал в соблазн лёгких путей, а взялся помогать другим. Тем, кто, как и он, потерял - кто здоровье, кто жильё, кто разум, кто способность противостоять соблазну алкоголя, а чаще всего - всё это вместе. Это не самым очевидным образом и не сразу, но привело его к Церкви, недостатки которой он старался не замечать - и до поры довольно успешно. Дерьмо всплывает кверху, а до тех, кто внизу, никому дела нет.
        В любовно поднятой из руин пригородной церковке привечал он всякого, и каждому находил нужное слово (иногда и крепкое), поучение и настояние. Давал посильное занятие, скромную помощь, и, по возможности, душевный покой. На свете полно людей, для которых и это немногое - спасение.
        Пять лет он делил своё внимание между прихожанами и стройкой, восстанавливал храм, добывал средства, принимал помощь, раздавал помощь, крутился между жадными и нищими, злыми и голодными, тщеславными и впавшими в ничтожество, глупыми и слишком верящими в разум. Всё это время его поддерживала только жена - некрасивая, но добрая девушка, такая же сирота, как и он. Детей им бог не давал, но они не теряли надежды.
        Олег не читал того, что написала о нём та девушка. Однако она удачно попала со своим постом в какие-то медиатренды, собрала тысячи лайков, и каждый «духовный хипстер» в городе решил: «Вот он, настоящий жизненный коуч и реальный гуру личностного роста! Вот кто расскажет мне, как вырасти над собой и добиться успеха! Что особенно приятно - задаром…». Забросив гироскутеры и электросамокаты, они вбили адрес деревни в приложение такси - и началось.
        Когда на его воскресной проповеди вместо двух десятков деревенских и десятка трудников впервые оказалось полсотни молодых лиц, он удивился, но не отступил. Пытался говорить так, чтобы им стало интересно. О самых простых вещах - об отношениях и ответственности, о людях и доброте, о том, куда ведут легкие пути, которых так много вдруг стало вокруг. Его слушали молча, ощетинившись камерами телефонов. На него как будто смотрел фасетчатый глаз неведомого, распределенного между устройствами, существа. Но Олег не стал запрещать телефоны в храме. Вместо этого он, наоборот, запретил деревенским укорять за это молодёжь - так же, как за непокрытые головы и шорты. Через неделю небольшая церковка уже с трудом вместила собравшихся. Сам того не зная, Олег стал звездой социальных сетей - видеоролики собирали много просмотров, выложившие их получали рекламу и подписчиков, и процесс шел по нарастающей.
        Олегу было сложно говорить перед этой аудиторией, ему всё время казалось, что они не слушают его по-настоящему, а только откликаются на какие-то отдельные слова. Но это тоже было служением, и он старался, как мог. «Несу слово божье новым язычникам», - смеялся он наедине с женой. Тяжелее было другое - новые прихожане («приезжане» - в шутку называл их Олег за то, что площадка перед храмом превратилась в парковку такси) настойчиво требовали его внимания. Никто из них не подходил к исповеди - они, как и положено язычникам, не ведали греха. Просто не понимали, что это такое. Однако после службы к нему выстраивалась очередь жаждущих индивидуального общения. К сожалению, все они желали говорить только об одном - о себе. Им требовалась даже не индульгенция - зачем она тем, кто безгрешен? - а церковное утверждение их совершенства. Каждый из них был жесточайшим, не допускающим колебания образом догматичен - и предметом их веры были собственная непогрешимость, неотъемлемое право судить и абсолютная монополия на истину. Каждый из них, даже называющий себя атеистом, совершенно точно знал, каков из себя Бог,
что он думает и как смотрит на вещи. От Олега требовалось лишь подтвердить это, как будто приложив церковную печать к тексту: «Предъявитель сего ни в чём не виноват, поскольку один среди мудаков в белом пальто стоит красивый». Больше всего его расстраивало, что любое сказанное им слово расценивалось как таковая печать. Они не слушали, что он им говорит. Они выцепляли слова, из которых могли сложить одобрение себе - и складывали. За недосугом, Олег не читал социалок, иначе расстроился бы ещё больше…
        Как у всякой хайповой персоны, появились у Олега и хейтеры. Они писали гадости про него, про его жену, про его прихожан, про его церковь и про его веру. Феминистки находили в его проповедях невообразимый сексизм, либералы - отвратительную «скрепность», патриоты - недостаточную восторженность. И каждый первый обвинял его в лицемерии и хайположестве - будучи совершенно уверен, что помогать людям можно только ради медийности собственной персоны. Люди выдумывали ему тайные капиталы, прикрываемые показной бедностью и тайные пороки, которые просто обязаны скрываться за непубличной благотворительностью. Его объявляли педофилом, педерастом, алкоголиком, растратчиком, развратником, держателем криминального общака, отмывщиком денег олигархии, евреем и сатанистом. Не потому, что имели что-то против него лично, а просто на негативе легче срубить хайп - а значит просмотры, подписчиков и рекламу.
        Сам Олег всего этого не читал, но другие читали. Посыпались проверки и разбирательства, приехала контрольная комиссия от епископата. То ли искали утаённые миллионы, то ли подозревали в ереси обновленчества - Олег так и не понял. Нашли, конечно. Где-то чек на кирпич не сохранился, где-то помощь сиротам из храмовой кассы не была надлежаще оформлена, а пуще всего - недостаток смирения выявился. От Олега ждали покаяния, а он никак не мог понять, в чём виноват.
        А потом всё кончилось. Олега без объяснений лишили собственного прихода, отправив седьмым попом в пригородный собор, где он фактически должен был выполнять обязанности дьякона. С трудом и кровью восстановленный храм, на который Олег положил пять лет жизни, передали только что рукоположённому юнцу - то ли нелюбимому родственнику, то ли отставному любовнику митрополита. И в этот же год, не сумев оправиться от подхваченной в стылом общежитии пневмонии, тихо скончалась жена. Это был полный крах, и Олег усомнился. Не в Боге, нет - но в себе. Тем ли он занимался эти пять лет? Если это было нужно Богу, то почему он допустил свершиться такой несправедливости? Если же было не нужно, то что же ему надо? Обретённый, было, смысл жизни растворился, оставив в душе кровоточащую пустоту.
        Олег впал в грех отчаяния - и взмолился о знаке. Стоя на коленях в маленькой комнатке семинарского общежития, он всматривался в суровое лицо на потемневшей иконе и просил дать ему знак - правильно ли он живёт? Нужно ли его служение Богу? Никогда прежде он не молился с такой неистовостью, почти впадая в транс в надежде расслышать - хоть раз в жизни - какой-то ответ. Малейший признак того, что он кричит не в пустоту…
        И тут в окно ударилась птица.
        Старые деревянные рамы сотрясались, дрожали стёкла, но птица раз за разом налетала из ночной темноты и молча ударялась о пыльное окно. Олег стоял на коленях и боялся поверить - неужели? Неужели это тот знак, который он вымаливал? Вскочив с пола, он кинулся к окну, и начал, срывая ногти и обдирая пальцы, выворачивать закрашенные шпингалеты. Сроду не открывавшаяся рама не поддавалась, но Олег не отступал, колотя по ней кулаками и дёргая ручки. В конце концов, присохшая створка с хрустом сдвинулась, Олег приналёг, и в распахнувшееся окно ворвался свежий ночной воздух, вместе с комком перьев и когтей. Крупная городская ворона, яростно блестя чёрными глазками, вцепилась священнику в лицо и, яростно раздирая когтистыми лапами щёки, пыталась ударить клювом. Из рассечённой брови хлынула, заливая глаза, горячая кровь. Подвывая от ужаса и отвращения, Олег вцепился в пернатое тело и, сорвав с лица птицу, швырнул её в угол. От жуткой боли мутилось в глазах, кровь потоками текла с разорванных щёк, заливая подрясник.
        Олег, тяжело дыша, стоял в углу кельи и смотрел на птицу. Наглая тварь, взъерошив перья, сидела на столе, глядя на него то одним, то другим, похожим на яркую бусину, глазом. Судя по всему, извиняться она не собиралась. Более того, взгляд её казался осмысленным и каким - то прицеливающимся, как будто ворона выбирала, какой глаз у Олега вкуснее. Олег засомневался - на Посланца Господня помойная птица походила мало, скорее уж на одну из тварей диавольских, если, конечно, это не случайное совпадение. Может, это просто сумасшедшая ворона? Нажралась на свалке какой-нибудь дряни и подвинулась своим невеликим птичьим умишком… Утирая рукавом кровь с лица, Олег оглянулся, присматривая какую-нибудь палку, чтобы выгнать птицу за окно. Ничего подходящего не попадалось - под рукой был только молитвенник. «Кинуть в неё, что ли? Как Лютер в чёрта чернильницей…» - подумал Олег. Усмехнувшись неожиданному сравнению, он потянулся за увесистой книгой, но тут ворона, хрипло каркнув, ринулась в атаку. Священник успел закрыть лицо рукой, но проклятая птица вцепилась в предплечье с неожиданной силой, легко разрывая
когтями тонкую ткань подрясника и долбая клювом в лоб. Это оказалось настолько больно, что в глазах засверкали белые вспышки, и Олег в голос закричал, пытаясь отбросить от себя мерзкую тварь.
        Хрустнули птичьи косточки, полетели перья, и священник, схватив состоящую, кажется, из одних когтей и злобы ворону обеими руками, быстро подбежал к окну и выкинул туда проклятую птицу. Тварь попыталась взлететь, но, нелепо взмахнув помятыми крыльями, криво спланировала куда-то в темноту. Пятная стёкла обильно льющейся кровью, Олег поспешно закрыл тугие рамы и заметался по келье, шипя от боли. В конце концов, старая рубашка уняла кровотечение, а хороший глоток коньяка успокоил галопирующее сердце. Он сидел на жёстком казённом табурете и рассматривал изодранные руки, пытаясь понять, что же значит это нелепое происшествие. Просто безумная птица? Или всё-таки некий знак? А если знак, то что он должен сказать ему? Олег всегда где-то в глубине души думал, что если Бог хочет чего-то от своих творений, то мог бы выразить свою волю и яснее, чем смутные, поддающиеся многочисленным толкованиям древние писания. Конечно, он знал, что это слабость и примитивизм - да он сам мог сходу дать правильное богословское объяснение о свободе воли, - но лёгкая досада оставалась. Отчего бы не написать огненными буквами по
небу? Мол, творения возлюбленные мои, поступайте так-то и так-то, а вот эдак - никак не могите. Люди, конечно, и в этом случае поступали бы как всегда, но, по крайней мере, Воля Господня была бы выражена недвусмысленно и очевидно.
        Замотанные полосами ткани руки дёргало ноющей болью, на лице запеклись бурой коркой глубокие царапины, но духовное смятение возобладало. Олег понял, что не в силах оставаться один, наедине с мыслями, и выбежал в коридор. Отец Алексий, пожилой духовник Олега, жил в соседнем крыле общежития, и в столь поздний час должен был быть, несомненно, в своей келье. Старик был не слишком образован, но отличался потрясающим здравомыслием и глубокой верой. Он как будто излучал душевное спокойствие, успокаивая мятежный разум подопечного буквально двумя - тремя словами. Олегу вдруг остро захотелось увидеть добрые глаза духовника, его прячущуюся в густой бороде улыбку и услышать привычное: «Суемудрствуешь, чадо!»
        Гулкие коридоры старинного здания семинарии были темны и пусты. Олег не раз замечал, что причудливая архитектура удивительным образом глушит звуки шагов и разговоров, создавая ощущение заложенности в ушах. Было ли это сделано специально, чтобы не отвлекать духовных лиц от благочестивых размышлений, или оказалось случайной причудой акустики, Олег не знал, а спросить у кого-нибудь не было случая. Однако сейчас с этой привычной тишиной что-то случилось - коридор наполняли слабые, но отчётливо слышимые скрипы, шелест и постукивание. Такое впечатление, что за каждой дверью что-то происходило. Что-то очень и очень неприятное. Как будто кто-то пытался открыть их изнутри, но не мог или не умел. Олегу стало страшно. Казалось, что коридор уходит в бесконечную тьму, а двери вот-вот откроются, и оттуда… Он помотал головой, выгоняя дурацкие мысли. Страх был совершенно иррациональным, как во сне, но издёрганные нервы не выдержали, и Олег побежал. Бежать по коридору семинарии было как-то неприлично, но, по крайней мере, собственный топот заглушал этот жуткий шелест за дверями. Странно, но Олегу даже не пришло в
голову молиться, лишь в дальнем уголке сознания звучало «Господи помилуй, Господи помилуй».
        Единым духом проскочив три коридора и два лестничных пролёта, Олег остановился перед толстой деревянной дверью кельи отца Алексия. Ему стало стыдно за дурацкую панику - коридоры оставались пустынны, и никакие чудовища не кинулись на него из-за дверей. Коря себя за неприличную душевную слабость, Олег постоял перед кельей наставника, успокаиваясь и переводя дух, и только потом тихо постучал. Ответа не было. Олег удивился - он отлично знал неизменный на протяжении многих лет распорядок дня своего духовника. В этот час старик должен был находиться в келье и бодрствовать за книгой. Олег набрался решимости и постучал громче, уже обмирая внутренне от дурных предчувствий. Из кельи донёсся тот самый, пугающий до обморока, настойчивый шелест. Прошептав «На тя, Господи, уповаю», Олег рванул на себя витую латунную ручку.
        В первую секунду Олегу показалось, что его старый духовный наставник напялил на себя нелепую шапку, вроде тех тряпичных пёстрых куриц, что надевают на чайники, и лишь потом он разглядел в тусклом свете упавшей настольной лампы, что на голове старика, вместо привычной камилавки, восседает огромная, размером с раскормленного индюка чёрная птица. Лица под этим жутким головным убором не было - лишь красно - бурые клочья некогда белой бороды торчали смятой паклей из кровавого месива с пустыми провалами глаз. Олег застыл на пороге, глядя на невозможное зрелище, и не мог отвести взгляд от неестественно белых фарфоровых зубов, сияющих сквозь превратившиеся в лохмотья губы. До него не сразу дошло, что келья полна ворон: серые птицы бродили среди разбросанных бумаг и перевёрнутых чашек, вспархивали, тяжело перелетая со шкафа на стол, и деятельность их, пугающе осмысленная, - как будто судебные приставы пришли описывать имущество покойного, - производила те самые стуки и шелест. Но самым страшным было не это - за креслом несчастного духовника стоял чёрный силуэт, от которого веяло таким нечеловеческим и
гадким ужасом, что это воспринималось на физическом уровне, как непереносимый омерзительный запах. Позже Олег назвал это для себя «смрад души», но тогда просто закричал и, захлопнув дверь, опрометью бросился на улицу.
        В огороженном старым кирпичным забором дворе семинарии было темно и безлюдно. Фонари почему-то не горели, не светила луна, и пустое пространство казалось наполненным чернилами озером. Олег в панике бросился к воротам, одержимый одной мыслью - прочь, наружу, вырваться из этой шелестящей тишины! За спиной раздалось громкое хлопанье крыльев, и тут священник, зацепившись ногой в темноте за что твёрдое, рухнул на землю, больно ударившись плечом. Волосы взъерошил порыв ветра - летучая тварь промахнулась. Подвывая от ужаса, Олег ринулся вперёд на четвереньках, сбивая колени о брусчатку двора, и с размаху врезался головой в жестяной борт машины. Из глаз посыпались искры, от боли навернулись слёзы, но он, не обращая на это внимания, рванул на себя ручку двери и стремительным рывком вбросил себя в кабину. Захлопнув дверь, Олег судорожно перевёл дух - машина казалась островком безопасности. Старая раздолбанная «Волга» была казённым имуществом прихода, и на ней ездили по делам все, имеющие права. Отпевать ли покойника в дальнюю деревню, на рынок ли за продуктами - везде, покряхтывая, ползала замученная
«двадцать четвёртая». По этой причине ключи от зажигания хранились под ковриком, что Олегу было прекрасно известно. Он искал под ногами в темноте, пытаясь на ощупь подцепить пальцами брелок.
        Неожиданно машина ощутимо содрогнулась - на крышу приземлилось нечто весьма массивное. Олег, обливаясь холодным потом, ещё быстрее зашарил под ковриком. Сверху раздался неприятный железный скрежет - такое впечатление, что вспарывали когтями крышу. В желудке Олега предательски забурчало. Наконец металлическое кольцо подвернулось под вспотевшие пальцы, и он, преодолевая нервную дрожь, вставил ключ в замок зажигания. Стартер неприятно всхрюкнул, взвыл и отключился - завести норовистую машину можно было только с немалой долей смирения и молитвы. Олег, шепча непослушными губами «Отче наш», снова и снова поворачивал ключ, пока изношенный бендикс не зацепился прочно за венец маховика, и мотор, вздохнув, не затарахтел. На крыше топало и скрежетало, периодически добавляя к этим звукам сильный удар - видимо, клювом. Олег в каждую секунду ожидал, что, в лобовом стекле появится чёрный силуэт, распахнётся давно уже не запирающаяся дверь, и тут случится что-то такое, чего даже и представить себе невозможно.
        Зажглись фары, и в их свете Олег увидел, что двор полон птиц. Крупные серые вороны сидели рядами, как на параде, пристально глядя на машину. Он включил заднюю передачу и, нажав газ, резко бросил сцепление, чтобы сбросить птицу с крыши. Машина прыгнула назад, и здоровенная чёрная тварь соскользнула от рывка на капот. Сквозь лобовик на Олега уставились круглые бусины чёрных глаз. Священник, затруднился бы опознать породу птицы, даже будь у него такое желание, но ему показалось, что размером она, как минимум, со страуса, а клюв не уступает ледорубу. И этот чудовищный клюв с размаху долбанул по стеклу. Олег непроизвольно откинулся назад, загораживаясь рукой - ему показалось, что сейчас в лицо хлынет ливень осколков, но лобовик выдержал. Олег дёрнул ручку коробки передач и направил машину в сторону ворот. Птица, скрежеща когтями по капоту, пыталась удержаться - растопыренные крылья закрывали обзор. Однако Олегу, наконец, повезло - снеся ветхие створки, старая «Волга» вылетела на улицу. От сотрясения проклятая тварь, взмахнув крыльями, провалилась куда-то в темноту. Стараясь унять сердцебиение, Олег
вывернул на шоссе в сторону города. Разгоняя ослепшую на правую фару машину по пустой тёмной трассе, он шептал молитвы, ещё не веря своему избавлению от демонической напасти. Никто его не преследовал, никакие крылатые твари не пикировали с тёмных небес, никакие жуткие силуэты не вставали из тьмы в свете фар, и священник начал потихоньку успокаиваться.
        В городе было пусто, не горели фонари и светофоры, не светились окна и витрины, но Олег подумал, что это какая-то авария на подстанции и район обесточен. Он был слишком взволнован, чтобы осмысливать детали. По мере того, как иррациональная паника схлынула, до него стали доходить практические аспекты случившегося. Это же убийство! Надо, наверное, сообщить в полицию? Остановив машину, Олег некоторое время вспоминал, как теперь звонят в полицию - не ноль два же? А когда вспомнил, то оказалось, что мобильник не видит сеть. «Видимо, потому что электричества нет», - сообразил он, - «надо звонить по обычному, с проводами…». Попытался вспомнить, есть ли ещё в городе уличные телефоны-автоматы, но не смог. Впрочем, неподалеку жила его хорошая знакомая - матушка Анна, вдова его семинарского однокурсника, умершего два года назад совсем молодым от внезапного скоротечного рака. У неё остались двое детей - девочка пяти лет и мальчик трёх - и Олег помогал ей, как мог. Привозил продукты, иногда, когда позволяли возможности, подкидывал денег, исполнял всякую мужскую работу по дому, охотно играл с детьми. После
смерти его жены Анна осторожно демонстрировала готовность развивать отношения, и чем дальше, тем больше эта мысль казалась ему правильной. Анна была привлекательной статной блондинкой, спокойной и уравновешенной, к тому же привычной к непростой доле жены священника. Возиться с детьми Олегу тоже нравилось - и, раз уж Господь не дал своих, то вовсе неплохо принять под опеку этих. Младший уже пару раз, оговорившись, называл его «папой», и это было очень трогательно.
        В доме, где жила Анна, было темно. В подъезд он зашел с фонариком, который удачно хранился в бардачке «Волги». Звонок, разумеется, не работал, и он собрался уже стучать, когда заметил, что дверь приоткрыта. «Анна, Анна, ты здесь?» - прокричал он в темноту коридора, но сердце уже обмирало от дурных предчувствий. В коридоре на полу валялась одежда, как будто сброшенная с вешалки, но в комнатах был всё тот же строгий порядок, которым отличалось её хозяйство. И только на кухне был перевернут стол, раскрыто окно, а на полу разлита жидкость. Сначала она показалась Олегу чёрной, но потом он понял, что она тёмно-красная. Кровавая лужа была размазана по светлому линолеуму, и на полу отчётливо виднелись отпечатки крупных звериных следов. «Волк? На неё напал волк?» - Олег в панике осматривал кухню, пытаясь понять, что тут произошло. Под окном лежал окровавленный нож, на подоконнике красный отпечаток руки - Анна защищалась, а потом выпрыгнула в окно? Первый этаж, решёток на окнах нет - вполне вероятно. Олег осторожно вылез - на рыхлом газоне остались следы ног, контрастно выделенные начавшей сыпаться с неба
лёгкой снежной крупой. Ночь выдалась холодная. Дальше в кустах он нашёл пушистый домашний тапок - Анна выскочила в чём была, не успела обуться. Рядом были всё те же следы крупного зверя, собаки или волка, и капли крови на жёлтой осенней листве. Её это была кровь или звериная - не понять. Второй тапок он нашёл метров через тридцать - Анна бежала к заправке через улицу, видимо, надеясь там укрыться или получить помощь.
        Подойти ближе Олег не смог - большая собачья стая крутилась рядом, пытаясь раскопать что-то очень похожее на свежую могилу, отмеченную странным крестом. Собаки зарычали и двинулись в его сторону. Он был вынужден бежать к машине, которая снова мучительно не заводилась, и он терзал стартер, обливаясь нервным потом под рычание собравшихся вокруг собак. А потом пришли они…
        Глава 9. Артём
        - У Анны были длинные светлые волосы? - спросил я священника.
        - Да, а откуда… - он непонимающе смотрел на меня.
        - Она погибла, соболезную. Крест, уж простите, связал из двух швабр, ничего лучше не попалось.
        - Вы похоронили её?
        - Как сумел. Утром, как рассветёт, можем съездить туда, вы сделаете… ну, что там обычно делают священники.
        - А дети, где её дети? - он схватил меня за рукав куртки.
        - Детей не видел. Вполне вероятно, что они пропали, как пропали все остальные.
        Версию «чёрт унес» я озвучивать не стал - при священнике это звучало не так забавно. Но какое странное совпадение - найденный нами случайно Олег знает найденную мной погибшую женщину. Два человека в пустом городе… Какова вероятность? Чего-то я не понимаю. Точнее - не понимаю ничего.
        - А звонили-то зачем? - неделикатно поинтересовался Борух.
        - Демонов увидел, - смущённо признался Олег, - уж и не знаю, как их ещё назвать… Черные твари, и злоба от них такая лютая идёт…
        - Как будто люди в балахонах? - уточнил майор. - В чёрных таких клобуках, почти бесформенных, и лиц не видно…
        - Да, - подтвердил Олег, и я кивнул согласно.
        - Ты их тоже видел, Борух?
        - Не здесь, - коротко ответил военный и о чём-то глубоко задумался.
        - Слава Господу, когда эти пришли, машина всё-таки завелась, - закончил свой рассказ священник, - правда, я её потом разбил. Скользко стало, колёса лысые, я нервничал… Занесло, врезался в столб. Выскочил - темно, холодно, собаки лают всё ближе… И вижу - собор совсем рядом.
        Он грустно улыбнулся и развёл руками.
        - Куда ещё бежать попу, как не в церковь, под покров божий?
        - Птицы, значит… - задумчиво сказал Борух. - Птицы - это плохо. Как-то сразу кажется, что каски не хватает…
        Он почесал лысину и добавил:
        - Да много чего не хватает. Плохо мы экипированы и с запасами швах. Боекомплект мал, вооружение слабовато… Этим твоим недокарабином - он презрительно кивнул на «Вепрь», - только в жопе ковыряться.
        - Да ладно! - обиделся я за героев своих пиздецом. - Нормальный э… Как его правильно назвать?
        - «Ублюдок» назови. Плод жестокого полового насилия гражданского над военным. А, впрочем, тебе всё равно - ты его до сих пор не зарядил даже…
        Да, мои пизецомники сейчас смотрят на меня как на говно - они бы уже всё стрелявшее разобрали, почистили, смазали и собрали обратно, заново набив все магазины и всунув в ствол один «патрон сверху». А я даже набор для чистки прихватить не догадался.
        - Ну ладно, как рассветёт - поищем что-нибудь получше… - сказал я обиженно, - заодно и продуктов прихватим.
        - А с чего ты взял, что рассветёт? - внезапно спросил Борух. - Который сейчас час?
        - Восемь семнадцать, - посмотрел я на экране смартфона, - странно, уже утро, оказывается…
        - Брешет твоя техника, - майор посмотрел на свои «командирские», - полдвенадцатого.
        - Десять ноль две, - сообщил Олег, достав из кармана старый кнопочный мобильник.
        Мы растерянно переглянулись.
        - Ладно, в любом случае давно пора быть рассвету, - сказал Борух, - и где он?
        Узкие высокие окна оставались тёмными. Я вышел на улицу - полная непросветная темнота, но при этом такое ощущение, что по небу как будто чёрные чернила размешивают. Аж мутит от такого, и голова кружится.
        - Хрень какая-то, - сказал я вышедшему за мной майору, - и холодно, как будто зима уже, а не ноябрь.
        С чёрного неба неторопливо падал белый снег, празднично сверкая в луче фонаря.
        - Надо отопление запустить, - спохватился я, - пока трубы не порвало. Внутри ещё плюс, но быстро остынет.
        - А тут есть отопление?
        - Ты удивишься, что тут есть!
        Я повёл Боруха на экскурсию - слегка гордясь, как будто это мой собственный дом, а не занятая без малейших на то оснований чужая недвижимость.
        В подвале за суровой железной дверью расположился слегка запылившийся, но вполне исправный дизель-генератор размером с полпаровоза. Несколько здоровенных аккумуляторов вдоль стены, пульт с рубильниками и лампочками, аккуратные сборки толстых кабелей - конструкторы автономной системы поработали не зря. На пульте только одинокая зелёная лампочка готовности батарей. Я решительно вдавил большую красную кнопку с недвусмысленной надписью «Start engine». Утробно рыкнул стартер, и затарахтел, набирая обороты, дизель. Под потолком моргнули и начали набирать яркость лампочки, а на пульте стрелочки поползли в зеленые сектора.
        - Теперь мы с электричеством, - удовлетворённо сообщил я, - без него отопление не включить, насосы не работают. Так, в цистерне две трети примерно…
        Я показал на стрелочку прибора.
        - Это сколько в литрах?
        - Без понятия, но много. Мне говорили, да я забыл. Помню только, что цистерна здоровая. Нам надолго хватит.
        - Говорили?
        - Долгая история, забей.
        - А отопление от чего?
        - Двойное. Магистральный газ или сжиженный газ. Где-то закопана ёмкость, если нет магистрального, то надо переключиться на неё. Надеюсь, это не очень сложно…
        К моему счастью, газовые краны на распределительной рампе были подписаны и снабжены подробной инструкцией на стене. Какой-то предусмотрительный человек расписал там и порядок переключения, и последовательность старта котла, большое ему спасибо. Я бы и так разобрался, наверное, но он сэкономил мне кучу времени.
        Прошлись по подвалам, которые тут глубоки и суровы утилитарной бункерной эстетикой. В отличие от наземных этажей, где брутально-казематная архитектура замаскирована весёленькими интерьерчиками в стиле пошлого рококо, скрытая часть Рыжего Замка выглядела, как подземный КП ракетной части. Бетонные коридоры, кабельные связки по стенам, круглые плафоны ламп во взрывозащитном исполнении, железные, крашенные шаровой краской, двери. Ближе к лестнице наверх оборудованы склады для продовольствия, включая промышленные холодильники и стеллажи для всякого. В дальней части подвала - бомбоубежище для хозяина и семьи. Склады и холодильники пустовали, а убежище не открывалось. Я покрутил рычаги привода кремальер, но они ходили свободно, а дверь оставалась закрытой.
        - Отойди, - сказал уверенно майор и тоже подёргал. Увы, ему повезло не больше.
        - Не понимаю, - признался он, - должно открываться. Может какой-то тайный замок есть?
        - Не знаю. Если и есть - мне его не показывали. Но там всё равно ничего важного - влажные фантазии нувориша. Сортир с золотым унитазом, кровать с бархатным балдахином, телевизор во всю стену - это в хозяйском отсеке. И комнатушки попроще для слуг и наложниц - или кого он там собирался под тем балдахином драть. Ах да, - есть ещё ФВУ[5 - Фильтро-вентиляционная установка.], скважина и отдельный запас жратвы поэлитнее. Но, скорее всего, его давно сожрали или выкинули по сроку годности. Нечего там делать.
        - Что, реально золотой унитаз? - поразился Борух.
        - Нет, фарфоровый. Но выкрашен под золото. Выглядит смешно и нелепо.
        - Поди ж ты…
        Наверху пока было холодно, батареи только-только потеплели. Но это не помешало Олегу заснуть прямо в кресле. Вымотался наш приблудный батюшка. Храпел в потолок, забавно задрав бороду, и не проснулся, пока мы его не разбудили.
        - Простите, что беспокоим вас…
        - Артём, давайте на «ты»? - неожиданно попросил он. - Мы примерно ровесники и вы явно не из тех, на кого давит авторитет сана.
        - Хорошо, Олег, путь будет так, - согласился я, - мы с майором собираемся прошвырнуться в город, еды привезти, ещё чего попадется полезного. А то тут даже бумаги туалетной в сортире нет. Остаётесь на хозяйстве.
        - На боевом дежурстве, - поправил меня Борух.
        - Я что должен, как это у вас называется, на тумбочке стоять? - удивился Олег.
        - Нет- нет, - рассмеялся майор, - но общая бдительность не помешает. Заприте за нами ворота и приглядывайте за хозяйством. Оставим вам оружие - пользоваться умеете?
        Борух протянул ему тот самый автомат, об который я копчик давеча ушиб.
        - Ну, в целом, ничего сложного не вижу. Однако хочу предупредить, что не служил. По состоянию здоровья не годен.
        - А что такое?
        - Почка одна. Вторую брату пересадили. Правда, - вздохнул Олег, - он всё равно умер.
        - Сочувствую, - сказал майор, - эка нехорошо вышло.
        - Ничего, дело давнее.
        - Вот вам запасной рожок. Есть ещё россыпью, в цинках, но набивать некуда. Я ж говорю - плохо у нас с подготовкой. Так что лучше запритесь хорошенько и не спите - а то не докричимся. Связи у нас, как назло, тоже нет. Доступно?
        - Да, вроде бы, всё понятно. Постараюсь соблюсти.
        За воротами нас встретили тёмные улицы и сверкающий в свете фар девственный снег. Он сыпал и сыпал с чёрного неба - вроде и не сильно, но на асфальте уже было по щиколотку. Я подумал, что легковато одет и надо бы что-то потеплее найти. Выезжал-то из дома при плюс десяти… Надо же, это всего сутки, получается, прошли! А ощущение такое, что неделя, не меньше. Вот что значит обстановка нервная.
        - Чёрт, теперь каждый интересующийся будет видеть, куда мы поехали, - недовольно сказал майор, глядя на рубчатые следы БРДМ-ки, оставшиеся на снегу.
        - А куда мы поехали, кстати? - поинтересовался я.
        - Да есть тут одно местечко… Если я всё правильно понял, - а я таки думаю, что правильно, - то там есть на что посмотреть.
        - Что-то ты темнишь, майор.
        - Давай сначала доедем, - ответил он, с хрустом втыкая передачу, - может, и говорить-то не о чем.
        Мы проехали центр и долго крутились по каким-то промзонам. Борух зло ругался, но, в конце концов, вывел машину к скромным воротам какой-то военной части. На её принадлежность указывали только жестяные звезды на створках, а так - забор как забор, я бы и внимания не обратил.
        - Прикрывай, - сказал мне майор и исчез в темноте проходной, подсвечивая себе фонариком.
        Я вылез из люка и сел на холодную броню. Надеюсь, это ненадолго, а то простатит мне обеспечен. О том, как именно я должен «прикрывать», представления у меня самые смутные. Осмеянный Борухом «Вепрь» я оставил в Замке, взяв себе дробовик, но он меня не очень успокаивал. Я не видел ничего, кроме освещённых фарами ворот, и тупо пялился на них поверх ствола. Если на меня кто-то нападёт из темноты, то чёрта с два я его увижу, пока он мне голову не откусит. А если он откусит голову майору там, за воротами, то я ничем не смогу ему помочь, потому что у него единственный фонарь. Впрочем, майор выглядел способным за себя постоять и за него я не очень боялся. За себя больше.
        Ворота заскрипели, открываясь, и Борух помахал мне рукой:
        - Загоняй!
        - Э… Я на этой штуке не умею!
        - Вот чёрт… Ладно, хотя бы с брони не грохнись тогда, - сказал он, забираясь в машину. Я на всякий случай тоже нырнул внутрь.
        - Тут ничего сложного. Грузовик водил когда-нибудь?
        - Нет.
        - В общем, тут как на «газоне» всё… Ну, плюс раздатка и минус обзор. Ах, да, колёса ещё опускные… Да, ладно, неважно.
        В свете фар торчали угловатыми силуэтами заснеженные грузовики, какие-то пандусы и погрузчики.
        - Ворота закрой, я прикрываю.
        Я вылез и побежал к воротам. Фары светили мне в спину и, когда я обернулся посмотреть, как надо правильно «прикрывать», то ничего не увидел. Буду надеяться, что майор в этом разбирается лучше, чем я.
        - Я внутрь, ты сидишь тут и контролируешь обстановку. Доступно? Только поджопник в машине возьми, а то яйца к броне примёрзнут. Там лежат, пенопластовые такие.
        - А как её контролировать? - обнаружил свою позорно гражданскую сущность я.
        - А вот сидишь, светишь фонарем. Видишь собаку - кричишь. Видишь человека - громко кричишь.
        - А стрелять?
        - А стрелять - не надо. Ну, кроме как если тебя жрать начнут. А то ты тут настреляешь сейчас с перепугу. На тебе фонарь, я телефоном обойдусь. Гляди в оба, я пошёл.
        И он канул в темноту. Когда за спиной железно брякнуло, я бдительно обернулся, посветил фонарём, но это майор, придерживая одной рукой ручной пулемёт на ремне, второй открывал железную дверь в какой-то склад. Он успокаивающе помахал мне и скрылся внутри, а я сидел, мёрз, тупо пялился в освещённый фарами сектор двора и периодически пробегал по нему лучом мощного фонаря. Мне всё время чудилось какое-то движение в тенях, но я не был уверен, что это не от нервов. Не хотелось бы вот так заорать «Тревога!», а потом выдерживать смешки ехидного майора. На слух полагаться не приходилось, потому что мотор БРДМ-ки даже на холостых работал довольно громко, а глушить его Борух не велел - чтобы фары аккумулятор не посадили. Но я всё равно прислушивался изо всех сил и, когда в тишине раздались две коротких серии треска с металлическим лязганьем, подскочил и чуть не навернулся с брони. Это было такое «тррр, тррр» - как будто трещотка, не очень громко, но я всё равно сообразил, что это выстрелы. Где-то в темноте истошно завизжала собака. «Тррр» - и заткнулась. Я заметался, светя фонарем в разные стороны - понять,
откуда звук, было невозможно. А вот заорать «Тревога!» я как раз забыл, потому что в луче фонаря мелькнуло жуткое непонятное рыло, и я тут же выпалил в него из дробовика, хотя меня пока никто, вроде, не жрал. Что-то хлопнуло, фонарь вырвало из моей руки и он, погаснув, улетел в темноту.
        «В меня же стреляют!» - дошло до меня, и я стремительно ссыпался в люк, обо что-то шарахнувшись ногой, которая тут же вспомнила о том, что она укушенная. Вот тут-то я уже заорал, правда, не «тревогу», а совсем другие слова. Но громко.
        - Эй, писатель! - послышалось через некоторое время снаружи. - Ты там живой?
        - Да, тащмайор, - осторожно ответил я, - но, если у тебя есть запасная нога…
        - Вылезай, мы победили.
        - Точно?
        - Абсолютно. Техническая победа, за неявкой противника.
        Я высунулся в люк. Майор светил фонарем куда-то на землю чуть в стороне.
        - Эй, в меня, вообще-то, стреляли!
        - Да вижу я… - он внимательно рассматривал следы на снегу.
        - Слушай, ты не поверишь, но это был не человек…
        - Не поверю, ага… - сказал он равнодушно, подбирая что-то с земли.
        - Знаю, что звучит глупо, но башка у него была совершенно нечеловеческая. Такие буркалы! Инопланетянин просто какой-то! Слушай, а ведь фактор инопланетного вторжения всё отлично объясняет! Все эти фокусы с исчезновениями…
        - Фантастики много читаешь.
        - Хуже того, я её много пишу. И всё-таки…
        - На, вот тебе инопланетянский скальп. Повесишь над камином.
        Майор протянул мне замысловатую конструкцию с окулярами.
        - Что это?
        - ПНВ. Старенький, первое поколение, но, если на «Вале» был инфракрасный лазер…
        - На чём?
        - Бесшумный автомат «Вал». Из него тебе фонарик разбили. Вот, гильзы лежат, девять на тридцать девять.
        Ах, ну да, мои герои капали бы сейчас слюной - «Вал» и «Винторез» в пиздецомах весьма ценились как оружие крутое и престижное.
        - Вот лопух лопухом - а поди ж ты… - сказал Борух со вздохом.
        - Кто лопух?
        - Ну, не я же… А сидел тут человек непростой. Росточку небольшого, размер ботинка тридцать седьмой примерно, но с хорошим оружием. Сидел, в ПНВ на тебя глядел. Думал, поди, что это за чучело такое, ростовую мишень тут изображает. С подсветкой. А потом на него две собаки выбежали, и пришлось ему вскрыться. Вон они, лежат… - майор повёл лучом фонаря вдоль забора и показал две тушки в черных лужах крови, - и тут ты на него удачно фонарем светанул, прибор ослеп, и он подставился. Вон, картечина в линзу прилетела, чудом не в глаз.
        - Так я его подстрелил?
        - Глазам своим не верю - но да. ПНВ повредил и, скорее всего, легко ранил. Крови нет, но по тому, как он шарахнулся, пару картечин словил, пожалуй. Заметь - выстрелил он после этого тебе не в лоб, а в фонарь. Хотя имел полное моральное право - ты первым стрелять начал.
        - А чего он!
        - Да чёрт его знает. Но, скорее всего, он тут затем же, зачем и я.
        - А ты?
        - Открывай люки, грузить будем…
        Несколько длинных зелёных сумок, серые и зелёные ящики с чёрной армейской маркировкой… И всё тяжелое, как будто чушками чугунными забито. Патронные ящики я опознал, в армии натаскался. Что в остальных - без понятия, маркировку в темноте не разобрать, но общий смысл ясен. Майор, по непреодолимой армейской привычке, считал, что оружия много не бывает.
        - На, это тебе. Презент.
        Борух протянул угловатую железяку с пистолетной рукоятью примерно посередине. Оружие мне было незнакомо и выглядело как-то непрезентабельно. На обложках пиздецом такие не рисуют.
        - На рубанок похоже, - недовольно сказал я, - что это?
        - Ой, я вас умоляю! - всплеснул руками майор. - Этот поц таки харчами перебирает! Бери, вояка хулев, это ровно то, что тебе нужно. Скорострельность бешеная, целиться не надо, направляешь в сторону противника, жмешь на спуск - сметает всё! На десяти метрах не промахнёшься, а дальше и не надо. Вот пять снаряженных магазинов к нему, по 30 патронов. Разгрузку сейчас притащу…
        - Мне бы лучше «калаш», ей богу… Я из него хотя бы стрелял.
        - Ну, поменяешься потом с батюшкой, говна-то. Калаши там есть, но они в консервации, а этот ПП на посту охраны нашёл. Держи и не щёлкай клювом. А то тут как-то людно становится…
        Он скрылся за железными дверями, выдав мне новый фонарь. Пистолет-пулемёт, несмотря на свою уродливость, в руке лежал хорошо, но уверенности добавлял не сильно. Вокруг было темно и я, сидя на броне с фонарём, был идеальной мишенью. Попробовал выключить - ничуть не лучше. Меня, конечно, не видно, но и я ничего не вижу, кроме забора, на который фары светят. И смысл? Так и сидел, нервничал, оружие сжимая, пока не вернулся майор.
        - Долго ты! - сказал я недовольно.
        - Там столько вкусного! - вздохнул он. - Пришлось позаботиться, чтобы наш ночной гость до него не добрался. Надеюсь, он не сапёр.
        - А что это за место вообще?
        - Так, склад один интересный, неважно… Случайно про него знаю.
        - Темнишь ты что-то…
        - А тебе всё расскажи! Как говорил один старый мудрый еврей: «Во многая знания - многая печали». Беги, ворота открывай, я тебя прикрою…
        И снова я не видел правильного прикрытия, вместо этого нервно выглядывая в щель приоткрытой створки. Так и не знаю - а прикрывал ли меня кто-нибудь вообще?
        Неподалёку обнаружили грубо вскрытую аптеку. Остановились, осторожно зашли. На столике провизора клочья окровавленной ваты, вскрытые упаковки от бинтов, щипцы, одноразовый скальпель, шприц, пустая ампула ультракаина.
        - Вот, - майор звякнул двумя картечинами в эмалированной мисочке, - я ж говорил. Зацепил ты его.
        - Будет знать, как подкрадываться! - я не чувствовал себя виноватым.
        - Ага, в следующий раз издали в лоб тебе залепит…
        Следующая остановка - многострадальный магазин. Не повезло ему. Но не вскрывать же новый? Набрали еды, хозтоваров, воды питьевой, а вискаря я сразу ящик прихватил. Чувствую - пригодится…
        Калитка ворот оказалась открыта. Я думал, придётся стучать, орать и вообще унижаться - чтобы батюшка проснулся и открыл. Но нет, толкнул - само открылось.
        Майор сразу напрягся, меня отодвинул, технично вошел внутрь пулемётом вперёд. Я бы наверняка запутался, зацепился, нашумел, в дверях застрял, а он этаким чёртом - раз, и уже внутри. Умеет.
        Я стоял и рассматривал в луче фонаря следы - отсюда целая толпа куда-то прогулялась. И все, кроме обутого в цивильные туфли Олега, были в армейских ботинках немалых размеров. Интересно, что следы шли оттуда - но не туда. Или те, что туда, уже снегом завалило? Он продолжал падать - не очень интенсивно, но упорно. Термометра у меня не было, но, по ощущениям, крепко подмораживало.
        - Открывай, загоняем, - вернулся Борух, - внутри никого.
        - Тут… - я показал ему на следы.
        - Видел, всё видел. Потом обсудим.
        Загнали БРДМ внутрь, разгрузили, перетаскали в дом. Руки оттянулись до колен, как у орангутанга, зато заботливый майор, помимо прочего, прихватил мне комплект зимнего обмундирования, в котором сразу стало теплее. А гранаты пусть себе оставит, я их в последний раз в армии кидал, и не чувствую в себе уверенности. Я лучше по вискарю.
        Борух и на священника одежду прихватил, но его внутри как раз не было. Валялся брошенный на пол автомат, стоял недопитый и уже остывший чай - а вот Олег отсутствовал.
        Дом прогрелся, и продукты пришлось оттащить в холодильник. Вообще, стало даже как-то уютнее, особенно когда я развел остатками дров камин.
        - И кто же свел у нас батюшку? - спросил я задумчиво.
        - Безобразие, - ответил майор, - проходной двор какой-то. Заходи, кто хочешь, бери, что хочешь… Но мы вдвоём периметр не закроем, хоть порвись…
        - Не надо рваться! Пойдём, чего покажу…
        Я, гордый осенившей меня идеей, отвёл майора в помещение охраны. Система наблюдения была обесточена, но пара щелчков переключателями привела её в рабочее состояние - загорелись лампочки индикаторов, моргнув, ожили мониторы. Бледные и чёрно-белые, но вполне чёткие картинки подходов к замку, ворота снаружи, ворота изнутри, двор с трёх ракурсов, панорама города с башенки на крыше - правда, мелкая, тёмная и зернистая, ночного разрешения камере не хватало.
        - Ого! - удивился Борух. - А как они в темноте-то?
        - Там ИК-подсветка и ночной режим. А главное - есть функция слежения. Реагирует на движение в кадре, автоматически включает запись, можно звуковой сигнал настроить. И не надо в карауле никому стоять! На снегу вообще чётко всё будет отсекать, контраст высокий.
        - Включай, - распорядился майор, - нам гости не нужны. А то ходят тут всякие, а потом кадровый состав пропадает. А что ещё эта штука может?
        - Ну, вот, прожектора можно включить…
        - Не надо! Иллюминация нам сейчас лишняя.
        - Вот это переключает на внутренние помещения. Вот, видишь, камин горит, вот генератор молотит, вот…
        - Стоп! А ну, верни!
        Я вернул картинку, где на экране серым по серому виднелась дверь убежища. Она была приоткрыта.
        - Не трожь дверь! - рявкнул на меня майор, когда я уже протянул к ней руку.
        Он достал из кармана небольшое зеркальце, присел у наружного угла и, светя в щель фонариком и заглядывая в зеркало, что-то долго разглядывал.
        - Отойди за угол.
        Я послушно отошёл, но осторожно подглядывал оттуда, как Борух улёгся перед дверью на пол и засунул в щель руку по локоть. Пара минут сосредоточенного сопения, и он поднялся.
        - Всё, иди сюда, можно. Растяжка стояла. Несложная, на дурака, которым только что чуть не стал ты.
        Я только плечами пожал - что тут скажешь? Теперь даже в сортир буду заглядывать осторожно.
        Пошловато-роскошное помещение носило следы проживания значительного количества не очень бережно относившихся к интерьеру людей. С тех пор, как меня здесь провели с импровизированной экскурсией, хозяйские апартаменты лишились своего грандиозного траходрома, зато украсились десятком раскладушек, кучей серых ящиков и грубо сваренной приборной стойкой, набитой большими автомобильными аккумуляторами и преобразователями. На огромном экране телевизора теснились мозаикой картинки с внутренних камер. Надо же, а я и забыл про то, что здесь есть подключение. В проекте было, но монтировал его не я, вот и вылетело из башки.
        - Так мы у них тут за реалити-шоу были? - удивился майор. - Экие извращенцы…
        Он быстро, но осторожно прошёлся по остальным помещениям убежища и подвел итог:
        - Около тридцати человек, точнее сказать сложно. Военные. Хорошо снаряжены, отлично вооружены, не рядовые войска - спецгруппа. Однако вот что странно - уходя, бросили почти всё. Оружие, снаряжение, продукты, боеприпасы… Мы могли бы не грабить склад, нам бы этого хватило. Ничего не понимаю.
        - Куда они пошли, вот что интересно? И батюшку зачем утащили?
        - Священника прихватили ради информации, это понятно. Непонятно другое - следы во дворе оставили пятеро-шестеро, один из них Олег. Но народу тут было гораздо больше. Куда они делись? И что стояло вот тут?
        Он показал на угол между приборной стойкой и телевизором. На ковровом покрытии остался след, продавленный чем-то тяжёлым и квадратным. От стойки к нему шёл кабель питания с клеммами-«крокодилами», сейчас валяющийся на полу.
        - Они бросили кучу всего, но этот ящик упёрли. Что там такое нужное было?
        - Да без понятия, - признался я, - надеюсь, Олег не пострадает…
        Глава 10. Олег
        Прийти в себя привязанным к стулу - не самое приятное пробуждение. Первым делом Олег потянулся было к голове, чтобы понять, отчего она так трещит, но ничего не вышло - руки были скручены за спиной. В глазах плавали разноцветные круги и слегка двоилось. Единственное, что оставалось священнику - тихо застонать. Он застонал бы и громче, но даже от этого звука в голове закрутились мельничные жернова. Бороться с тошнотой не было сил, и Олега вырвало прямо на подрясник.
        - Да… Перестарался ты, Гилаев… - раздался за его спиной спокойный голос. - Зачем так сильно бил?
        - Автомат имел, да, - второй голос слегка гнусавил с ярким кавказским акцентом.
        - Надо же! - неискренне удивился первый. - Зачем попу автомат? Видите, профессор, какие времена настали - служитель церкви - и тот с автоматом. Ну, тогда никаких обид. Поднявший, как говорится, меч….
        Неяркий свет загородила человеческая фигура, и Олег попытался сфокусировать разбегающиеся глаза. Высокий спортивного типа мужчина лет сорока, с правильными чертами лица. В светлых глазах поблёскивали жёсткие льдинки. Такой убьёт так же спокойно, как говорит, не меняя снисходительного тона, и лёд в его глазах не дрогнет. «На тя, Господи, уповаю» - мысленно сказал Олег, но таким Бог не нужен - они сами решают свои проблемы, легко распоряжаясь жизнью и смертью.
        - Что вы хотите с ним сделать? - третий голос, сварливый и недовольный, но как бы слегка испуганный.
        - Заткнитесь, проф, это не ваша компетенция. Итак, батюшка, откуда у вас автомат?
        Олег прокашлялся, сглатывая пересохшим горлом:
        - Обрёл.
        От подзатыльника - не сильного, но обидного - в глазах вспыхнули синие фейерверки, и мир на секунду зарябил, как изображение неисправного телевизора.
        - Неправильный ответ. Это вам не милиция, чтобы бормотать: «Нашёл, нёс сдавать». Меня интересуют подробности, и не надо меня провоцировать. К вашему сану у меня лично пиетета никакого, но я не сторонник бессмысленной жестокости. А вот, например, ефрейтор Гилаев - вообще, кажется, мусульманин. Верно, Гилаев?
        - Аллаху акбар, полковник! - гнусавый голос из-за спины прозвучал с явной издёвкой.
        «Вот как, значит, полковник, - подумал Олег. - Каких, интересно войск?» Знаков различия на сером городском камуфляже блондина не было. В голове противно звенело и опять начало тошнить. «Как бы не сотрясение…» - отстраненно размышлял он. Страха не было, было ощущение какого-то абсурда, как во сне.
        - Не надо глупостей, батюшка, - снова блондин. - Мы тут люди серьёзные, занятые. Давайте по порядку - как вас зовут?
        - Олег, - священник попытался пожать плечами, но мешали связанные руки.
        - Вот, замечательно, мы уже разговариваем! Значит, отец Олег, - блондин ощерился неласковой улыбкой. - Из какого же храма, батюшка?
        - Из Воскресенского собора.
        - Далековато вас занесло! Это ж, поди, вёрст тридцать от города? Проф, что там у нас?
        В поле зрения появился лысый как колено штатский в очках и лабораторном халате поверх мятого костюма. Он прошёл к столу и взял с него ноутбук.
        - Сейчас, сейчас, минутку… Ага, вот, точка «божья задница».
        - Задница? - удивился полковник.
        - Так тут написано…
        - Юмористы…
        Олег внезапно вспомнил, что видел уже этого очкарика. Некоторое время назад настоятель благословил каких-то археологов что-то раскопать в подвале старого храмового комплекса бывшей семинарии, и те некоторое время таскались по территории. Вроде как раз он к ним и приезжал, какие-то приборы привозил. Олег видел их мельком, но удивился, какие нынче необычные археологи пошли - дисциплинированные, неразговорчивые, не интересующиеся ничем, кроме своих раскопок. Только что строем не ходят.
        - Там как раз западный репер, - сказал профессор, - контрольная точка с автоматическим оборудованием.
        - Понятно, - покивал полковник и снова обратился к Олегу. - Так это вы оттуда в город приехали?
        Олег молча кивнул, но даже от этого простого движения его снова замутило.
        - Нет, нет, вы не молчите! Расскажите-ка всё с самого начала!
        - В начале было Слово, и Слово было… - начал Олег, но новая оплеуха самым обидным образом выбила искры из глаз.
        - Ценю ваше чувство юмора, - всё тем же ровным тоном сказал блондин, вытирая ладонь платком, - но мы очень спешим, и уговаривать вас некогда.
        Олег подумал, что, если бы эти подозрительные военные не начали разговор с удара по голове, он бы сам им с радостью всё рассказал, да ещё и приветствовал бы как спасителей! А теперь… Нет, про Боруха и Артёма им лучше не знать. Люди, которые сначала бьют, а потом спрашивают, вряд ли встретят их добром. И он начал рассказывать - подробно, начиная со страшной ночи в семинарском общежитии. До набатного колокола в соборе он говорил чистейшую правду, но потом, сказав мысленно «прости, Господи», принялся вдохновенно врать. По его словам выходило, что собаки разбежались сами, на звон колокола никто не откликнулся, а в Рыжий Замок он забрёл случайно, ища убежища. А что до автомата - зашёл в воинскую часть, да взял - хоть и не к лицу ему оружие, а всё ж спокойнее. Где воинская часть - не помнит, бродил по улицам в темноте да наткнулся. Да он и город-то плохо знает… Вроде всё выходило складно, но по глазам полковника Олег увидел, что где-то прокололся.
        - А знаете, батюшка, - протянул блондин, - я ведь почти вам поверил! Так вы складно про птичек с собачками врали - хоть сейчас детишек пугать. А вот только АКМ старый в городе взять негде. Здесь давно все на новые перешли. Нехорошо православному священнику врать, грех это…
        - Не согрешишь, - не покаешься, не покаешься - не спасешься… - ответил Олег упрямо.
        - Ну вот зачем вы так, батюшка? Глупо и бессмысленно, - покачал головой полковник, - и так день не задался, а тут ещё и вы… Нам до вас дела нет, поймите. Нам информация нужна.
        - Поэтому вы мне по башке… чем там? Прикладом? Для знакомства?
        - Эксцесс исполнителя, - блондин покосился куда-то в сторону, видимо, на своего подчинённого, - у нас тут люди пропали, все на нервах… У Гилаева, вон, брат исчез…
        - Гиде брат, слюшай, ты, лисый башка?
        - Полковник, держите своих подчинённых в рамках! - возмутился профессор.
        - Ну отчего же, - возразил тот, - мне тоже интересно, почему у меня было двадцать восемь бойцов, а остались Гилаев, Кирпич, да вы, болезный.
        - Вектор поля неожиданно поменялся.
        - Э, вектор-шмектор свой не говори, гиде брат говори!
        - Действительно, профессор, - поддержал его полковник, - где брат, почему на улице, если верить камерам, темно и снег, куда делись остальные бойцы группы и, главное, что с операцией? А то я ведь могу Гилаеву поручить вас поспрашивать…
        - Ой, как страшно! - язвительно сказал тот, что в халате, но голос его еле заметно дрогнул и Олег понял - да, ему страшно. Полковник пока шутил. Но именно «пока».
        - Судя по приборным данным, - учёный потыкал в клавиатуру ноутбука, - установка действительно сформировала обратный лепесток диаграммы направленности.
        - И что это значит?
        - Кроме главного фрагмента мы прихватили ещё один, совсем небольшой, из пригорода. Приблизительно вот здесь… Он тормозит нас как якорь и стабилизирует автономную метрику.
        Полковник тоже посмотрел на экран, к Олегу ноутбук стоял обратной стороной.
        - Мы же так и планировали, я ничего не путаю?
        - Да, но… Образовались небольшие искажения поля, и локализатор сработал некорректно. Я вручную переключил режим, но напряжённость в какой-то момент резко просела. Остались те, кто стоял близко - я да вы с двумя бойцами.
        - А почему ночь?
        - Это не ночь. Мы в автономной метрике, энтропия фрагмента экспоненциально растёт по мере рассеяния энергии. Потому и холодает.
        - А этот поп почему здесь?
        - А, этот… - профессор рассеянно посмотрел на Олега, - эспээл. Случайно перемещённое лицо. Закон больших чисел, кто-то да застревает в локале. Наверняка он тут не один, если поискать. Целый город же свернули.
        - А что с остальными людьми? - пересиливая накатывающую дурноту, спросил Олег. - Куда они делись?
        - Остались в основной метрике, разумеется, - раздраженно ответил ученый, - да развяжите его уже, полковник! Ну, куда он тут денется?
        - Батюшка, вы не будете делать глупостей? - строго спросил полковник.
        - Это, например, каких? - удивился Олег.
        - Ну, там, бесов из нас изгонять, не знаю… Очень уж вы, служители культа, причудливо на стресс реагируете.
        - Из вас бесов изгнать - и что останется? Воздержусь пока.
        - Ладно, Кирпич, развяжи его. Но приглядывай.
        К Олегу подошел молчаливый солдат, до сих пор стоявший у стены и никак не участвовавший в разговоре. Священник поразился богатырской комплекции - широченные плечи, громадные кулачищи, руки, как у него ноги. Правда, интеллектом его природа, похоже, обидела - лицо безмятежное и простое, не искажённое мыслительными морщинами. Солдат вытащил из закреплённых на разгрузке ножен большой тесак и разрезал веревку.
        - Будьте паинькой, - сказал полковник, - и всё будет хорошо. Но если что, сержант Игренев не зря имеет позывной «Кирпич». Он этот самый кирпич руками в порошок ломает.
        - Да кто вы такие?
        - Ах, простите мою невежливость, мы же толком не представились. Я полковник Карасов.
        - А по имени-отчеству?
        - По имени-отчеству я «товарищ полковник». Не держите зла за некоторую вольность вашего задержания и считайте себя… ну, не знаю. Временно прикомандированным к группе в качестве нестроевого мобресурса. У нас, как назло, кадровый дефицит образовался… И я вам, профессор, ещё это припомню!
        - Полковник! - нервно отреагировал на неожиданный поворот разговора учёный. - Установка экспериментальная, локализатор тоже почти не испытывали. Не виноватых надо искать, а срочно запускать основной процесс! Пока не вымерзли тут к абсолютному нулю…
        По пустым холодным улицам шли быстрым шагом, нагруженные, как ослики. Могучий сержант Кирпич тащил какой-то прибор в железном ящике - и это помимо висящего на нём оружия и вещмешка с боекомплектом. Остальным тоже пришлось нагрузиться - Олегу досталась большая армейская сумка, о содержимом которой он не спрашивал, и даже полковник нёс пухлый рейдовый рюкзак. Сначала Олег мёрз, несмотря на выданные армейский бушлат и шапку, но потом сказались быстрый шаг и нагрузка - стало даже жарко. Темнота, яркие лучи фонарей - всё время казалось, что в тенях кто-то крадётся. Однако военные двигались без опаски - кажется, его рассказы о собаках и странных чужаках не восприняли всерьез. Конечной целью марш-броска оказался старый вокзал, давно закрытый «на реконструкцию». Массивная центральная башня - обрамлённый декоративными колоннами цилиндр - и столь же перегруженный колоннадами основной корпус до смешного напоминали американский Капитолий в миниатюре. Само собой, это обстоятельство не осталось незамеченным населением, и местные так и говорили таксистам: «Эй, командир, к Капитолию!». Вокзал уже несколько лет не
использовался по назначению: ветка к нему была тупиковой, и в какой-то момент загонять на неё все пассажирские поезда признали нерациональным. Но рельсы почему-то так и не убрали, пути возле старого вокзала превратили то ли в тупик для отстоя, то ли в сортировочную, то ли в помойку.
        Новый вокзал - индустриально отлитый единым массивом стекла и бетона, вырос на окраине, вписавшись в пейзаж с изяществом упавшего с телеги кирпича, а «Капитолий» закрыли лесами для реставрации, обмотали их зелёной строительной сеткой, да так и оставили. Олег с удивлением понял, что именно к этой тёмной громаде и направляется полковник. Группа нырнула в неприметный разрез в сетке, потом пробиралась внутри лесов вдоль облезлой стены здания, пока не уткнулась в мощную металлическую дверь.
        Тускло освещённое автономными аварийными лампами помещение бывшего вокзала оказалось заполненным какими-то ящиками, грудами непонятой аппаратуры и оружейными стойками. По полу змеились расходящиеся пучки толстых бронированных кабелей, а посреди огромного зала, который раньше служил главным вестибюлем, стояло здоровенное, в человеческий рост, колесо со спицами, по виду отлитое из бронзы. Всё это вместе напоминало декорации к малобюджетному фантастическом фильму про безумных учёных, мечтающих о мировом господстве. На месте залов ожидания было организовано нечто вроде казармы - армейские койки, застеленные казёнными серыми одеялами, стандартные тумбочки, несколько столов и даже небольшая импровизированная кухня. По некоторой небрежности оставленного пространства чувствовалось, что люди покинули базу внезапно.
        - Ну что же, профессор, - сказал Карасов, - приступайте! Сами видите - мы остались одни.
        Полковник обвёл широким жестом импровизированную казарму.
        - Ну разумеется, - недовольно буркнул ученый, - тут никто не сообразил поменять фазу, и они остались в основной метрике. И не надо так на меня смотреть! Слишком много секретов, полковник. Это ваша идея разделить группы. Это вы так и не сказали мне, где разместили рекурсор! Это вы…
        - Хватит! - оборвал его военный. - Много себе позволяете. Не ваше дело - обсуждать режим секретности. Рекурсор управляется дистанционно, и этого достаточно. Запускайте вторую фазу, пора.
        Полковник повернулся к Олегу:
        - Теперь с вами, батюшка. Вы, надо полагать, человек неглупый и интеллигентный. По основной специальности вы не востребованы, ваш бог в другой метрике остался. Однако вполне можете послужить Родине на подсобных работах. Поступаете в распоряжение профессора. Слушаться его как меня, а меня слушаться как отца - а также сына и святого духа. Аминь.
        Олег только головой покачал укоризненно, но пошел за профессором. Отыскал его в полуподвальном помещении, где тот безуспешно пытался запустить дизель-генератор. На лице его застыло выражение глубокой задумчивости, а стартер раз за разом прокручивал движок вхолостую. Олег подошёл и молча открыл топливный кран - не заметить красный рычажок и надпись Fuel Tank было трудно, но профессор был погружён в какие-то мысли. Дизель взревел, затрясся, но вскоре вышел на режим и замолотил ровнее.
        - Спасибо… Как вас, забыл, простите?
        - Олег.
        - Александр Васильевич. Пойдёмте в аппаратную, поможете мне.
        Цилиндрическая башня вокзала выглядела внутри, как рубка Галактического Крейсера из «Звёздных войн», - многочисленные пульты и экраны компьютеров, железные шкафы непонятного назначения, стеллажи с электронной аппаратурой. Всё это было тёмным и мёртвым, но профессор быстро щёлкал тумблерами, заставляя панели расцветать огоньками разноцветных индикаторов. Налились светом экраны компьютеров, побежали строчки загрузки, какие-то стрелочки заплясали по шкалам - профессор явно знал, что делал.
        - Вы здесь, вижу, не в первый раз? - осторожно поинтересовался Олег.
        - Не в первый? - удивился профессор. - Само собой. Да это, собственно, моя разработка… Ну, в значительной части.
        - Тогда почему вы сидели в подвале с этими… военными, а не здесь?
        - Оперативные силы поделили на несколько групп по числу локализаторов, - он кивнул на железный ящик, который они притащили с собой, - чтобы зафиксировать их в локальной метрике.
        - Простите, Александр Васильевич, - сказал Олег, - но я действительно ничего не понимаю. Может быть, вы мне объясните?
        - Всё в крайней степени секретно, - сообщил ему профессор, - и это, в целом, правильно. Хотя иногда раздражает.
        - Я имею право знать, что происходит!
        - Ну что за чушь вы несёте? - профессор грустно улыбнулся. - Вы сами-то себя слышите? Какое ещё «право»? Права личности - это продукт внутренней договорённости социума. И где этот социум? Нет социума - нет прав. Извините.
        - Ладно, признаю, ерунду сказал. Но почему бы вам не рассказать хоть что-нибудь? Военная тайна? Но кому я могу её тут выдать?
        - Олег, вы взрослый человек и, разумеется, должны понимать, что люди не всегда руководствуются в своём поведении логикой. Скорее даже, они руководствуются ей редко. Особенно, если у них есть какой-нибудь Приказ с большой буквы «П». И если в этом Приказе написано «не допускать распространения» - они будут не допускать, а не раздумывать, насколько это применимо к текущим обстоятельствам. Вам мало уже имеющихся неприятностей? Сидящие внизу люди показались вам недостаточно решительными?
        - Вы их боитесь?
        - Признаться - да. Опасаюсь. И вам советую.
        - Хоть что-то вы можете мне сказать? Что-нибудь? Я же не отстану…
        Профессор вздохнул, снял и медленно протёр очки, водрузил их обратно на нос и только после этого ответил:
        - Ладно. Один вопрос. Не обещаю, что отвечу, но попытайтесь.
        - Хорошо. Это вы устроили? Вот это все - что люди исчезли, что холод, что ночь…
        - Да! - перебил его профессор. - Мой ответ - да. Это мы устроили. Тому есть веские причины.
        - То есть, вы заранее знали, что так будет?
        - Это уже второй вопрос. Но я отвечу: и да, и нет. Да - знали, что будет. Нет, не знали в точности, что так. Планировалось всё несколько иначе. Эксперименты на малых фрагментах оказались не показательны.
        - Вы только ещё больше все запутали, - с горечью констатировал Олег.
        Профессор пожал плечами:
        - Некоторые явления слишком сложны, чтобы рассказать о них в двух словах, а времени у нас мало. Нужно закончить настройку системы, и на это всего несколько часов. Потом будет поздно.
        - Поздно для чего?
        - Вы не уймётесь? Ладно, давайте так - сейчас вы мне поможете, а потом я вам вкратце обрисую ситуацию. Без секретных подробностей. В общих чертах. Договорились?
        - А что мне остаётся?
        - Вот и отлично. А теперь вам следует сделать следующее…
        Работа Олегу нашлась. Он бегал в подвал бывшего вокзала запускать какой-то совсем уже монструозный генератор, чуть ли ни ядерный реактор - хотя профессор заверил его, что это не так, но священник не уловил разницы, зато разглядел характерные «пропеллеры» знаков радиационной опасности. Следуя инструкциям, которые ему зачитывали по переносной рации, он подключал и отключал рубильники, разматывал кабели с больших катушек, добавляя их к паутине уже развешенных по стенам, перетаскивал и устанавливал в стойки какие-то железные блоки с ручками, которые профессор соединял с другими блоками… Когда прозвучало долгожданное «Всё, закончили!», Олег оглядел результаты их трудов - на его взгляд, помещение стало только больше напоминать лабораторию сбрендившего радиомеханика. Ещё несколько десятков кабелей и ящиков с лампочками. Однако профессор выглядел усталым, но довольным.
        - Мы неплохо потрудились, - сказал он, - можно запускать вторую фазу.
        - И что случится?
        - О, довольно много всего… Полковник! - профессор нажал тангенту рации. - Мы готовы!
        Рация затрещала и выдала ответ Карасова:
        - Так начинайте уже, какого хрена!
        - Полковник, как всегда, вежлив и тактичен, - вздохнул профессор, - но, и правда, пора…
        Он что-то набрал на клавиатуре ноутбука и нажал ввод. Комбинация горящих и погасших лампочек на железных ящиках изменилась, где-то загудело, что-то засвистело, запахло озоном. Олег напрягся, ожидая сам не зная чего, но ничего не происходило. Профессор усмехнулся:
        - Ждёте спецэффектов? Напрасно, система ещё будет набирать энергию.
        - Для чего набирать? Что вообще происходит? - не выдержал Олег.
        - Как вам объяснить… Видели когда-нибудь лава-лампу?
        - Лава-лампу?
        - Модный светильник, символ шестидесятых, сейчас его снова полюбили. Внутри масло и парафин, парафин нагревается от лампочки, от него отделяется такой шарик и медленно всплывает вверх… Довольно красиво.
        - Да, понял, о чём вы. И причём тут лава-лампа?
        - Вы же спрашивали, что происходит? Ну, вот примерно это. Шарик отделился и поплыл.
        - И зачем вам этот… шарик?
        - Нас интересует не сам «шарик», а то место, к которому он, поднявшись, прилипнет. Но это, пожалуй, действительно не те секреты, которые вам стоит знать. Шарик в этой аналогии - локальная метрика, в которой мы сейчас находимся. Если оставить её как есть, то энтропия в системе будет быстро расти, пока все процессы не остановятся, поэтому мы спешим начать следующий этап, частичную инклюзию фрагмента.
        - А что с людьми, которые были в городе?
        - Всё с ними в порядке, не переживайте. Скорее всего, они просто ничего не заметили, максимум ощутили непонятный дискомфорт и испытали лёгкое расстройство восприятия. На окраинах фрагмента - да, возможны некоторые эксцессы за счёт замедления свертки метрики, но это предусмотрено, о них есть, кому позаботиться.
        - А почему остался я и… - Олег вовремя оборвал себя, вспомнив, что не хотел рассказывать про Артёма с Борухом, - Я почему тут, а не там?
        - Флуктуация, - непонятно сказал ученый, - с высокой долей вероятности, вы имеете некие латентные способности. Находитесь, так сказать, в чуть более интимных отношениях с Мирозданием. Вы как бы на полшага в стороне, вы можете зацепиться там, где другие пройдут, не споткнувшись, да ещё и утащите с собой тех, кто вам близок.
        - И что теперь? - спросил Олег, но в голове крутилась фраза «утащите с собой тех, кто вам близок». Неужели Анна погибла из-за того, что он слишком много о ней думал в последние дни?
        - Буквально сейчас… - профессор посмотрел на часы, - увидите. Вам понравится. Кстати, у вас нет кардиостимулятора или иных критичных электрических устройств?
        - Нет… А что?
        - Тогда ничего. Наслаждайтесь. Четыре… Три… Две… Одна… Есть!
        Пол под ногами дрогнул, на столе звякнули инструменты, у Олега резко, до боли, заложило уши, как в самолёте. В первую секунду ему показалось, что за окнами разразился беспощадно яркий беззвучный взрыв - но это всего лишь появилось солнце.
        Он кинулся к окну - голубое прозрачное небо, лёгкие облачка, и, кажется, раннее утро. Город сиял чистым блеском нетронутого снега.
        - Отойдите от окна на всякий случай, - посоветовал профессор, - будет воздушная волна.
        Олег сделал шаг назад. Несмотря на свет из окон в помещении вокзала быстро темнело - гасли, мерцая и отключаясь, лампы. В стойке запищало и потом замолкло какое-то оборудование, погас экран ноутбука.
        - Это… Это утро какого дня?
        - Вопрос некорректный, - покачал головой профессор. - Время есть функция от кривизны метрики. На её краях может пройти несколько часов на один час в центре. А, скажем, на том небольшом фрагменте, что мы обратным лепестком держим, уже недели две, наверное, набежало. Жаль, что наблюдать этот удивительный эффект некому…
        Глава 11. Иван
        Я тащусь по поверхности, как ездовой олень, - система ремней, перекрещиваясь на груди, уходит за спину, где цепляется карабинами за передок новых модных саней. Короб - лодка из OSB с высокими бортами на четырёх полозьях из двух пар лыж, моих и жены. Импровизированные нарты легко скользят по снегу, а за ними разматывается с катушки цветная бечёвка из лавсанового волокна. Верёвочка закреплена за шест с фонариками и нужна для прокладки прямой тропы до соседской бани. Сейчас я иду неровным зигзагом, стараясь держаться своих вчерашних следов, но всё равно сбиваясь с курса, останавливаясь и сверяясь с фонарями. Впредь между двумя точками будет натянут тонкий красный тросик. Тогда даже это жуткое, выключающее вестибулярный аппарат плывущее небо, не помешает мне двигаться туда-сюда по прямой.
        С нартами чувствую себя настоящим полярным исследователем Антарктики времён великих открытий - Амундсеном или Скоттом. Лучше тем из них, кто выжил - не могу припомнить, которому повезло. С одной стороны, им приходилось даже хуже моего - температура немногим выше, зато ветер и метели, а с другой - им было куда выбираться из той Антарктиды, а мне, похоже, некуда. Но, в целом, их пример меня вдохновляет - они не одну сотню километров тащились до полюса и обратно, а мне какие-то жалкие полтораста метров одолеть. И действительно - в этот раз дошёл бодро, почти не петлял, хотя заметил странное явление - мои вчерашние следы довольно сильно сгладились, хотя, казалось бы, должны пребывать вечно, как отпечаток подошвы Нила Армстронга в лунной пыли - если, конечно, американцы действительно туда летали. Тем не менее, несмотря на отсутствие ветра и осадков перемороженный в мельчайшую пыль снег как-то саморазглаживался. Возможно, от электростатики или каких-то других, неизвестных мне явлений. Там, где я вчера тащил дверь с дровами, след, хоть и оплывший, хорошо различим, а вот неглубокие следы от снегоступов
превратились в невнятные плоские лунки.
        Я торжественно вбил поглубже - так, чтобы достать до плотных слоев, - лыжную палку в снег и привязал к ней тросик. Теперь вдаль уходит символически красная нить, на конце которой горят два огонька. Поярче - от электрического фонаря, потусклее - от свечного. С нарт я снял элементы большой деревянной рамы, из которых собрал квадратную конструкцию, разместившуюся вокруг пролома в крыше. К ним, с трудом вставляя руками в толстых варежках болты в заранее просверленные отверстия, закрепил самодельную стрелу с полиспастом. Теперь, когда у меня есть свой небольшой шахтный копер на ручной тяге, можно переходить к добыче ископаемых.
        Процедура получилась утомительной, но простой: внизу я нагружаю дрова в огромную брезентовую сумку-короб, укреплённую по швам прошитой парашютной стропой, прицепляю её карабином к верёвке, поднимаюсь по лестнице наверх и вытягиваю сумку через систему блоков на поверхность. Перегружаю дрова в сани и опускаю сумку обратно. Три сумки - полные сани. Времени на это уходит около часа, поскольку лазить в моём импровизированном скафандре по шаткой деревянной лестнице-стремянке приходится очень медленно и осторожно. Полные сани я с трудом, но всё же тащу по поверхности, благо они, в отличие от двери, не проваливаются, а там просто вываливаю из них дрова вниз, в лаз. Жена, выскакивая на грохот, собирает их и оттаскивает в дровник, с энтузиазмом пополняя запасы. Я проверяю фонарики и возвращаюсь с пустыми санями обратно. Конвейер. Все отлично получилось целых четыре раза, но, вытащив дрова наверх в пятый, я обнаружил, что красная нить исчезла, а фонари погасли.
        Я очень постарался не запаниковать. Ощущение такое, как будто меня выбросили в открытый космос, обрезали фал, и теперь я смотрю, как удаляется от меня по орбите сияющая махина МКС. Я погасил свой фонарь и начал пристально вглядываться в темноту, надеясь увидеть сам не знаю что. Кажется, что-то даже увидел, но тут же сильно, до тошноты закружилась голова. Закрыл глаза и продышался, уговаривая себя «успокойся, тут всего чуть больше ста метров, а ты накатал санями такую дорогу, что её было бы видно из космоса, будь тут космос». Помогло, успокоился. Действительно, не космос же. Ещё раз тщательно вгляделся в темноту, приставив варежку к маске козырьком - чтобы пустота вместо неба не вышибала из равновесия. К немалому своему удивлению, засек аж два источника света. Тусклых, почти никаких - но два. У человека недурное зрение, на самом деле - в темноте мы можем увидеть огонёк сигареты за полкилометра и горящую спичку за полтора. Но определить расстояние при этом почти нереально - это может быть мощный источник далеко или слабый - близко. Так что не очень понятно, какой в этом практический смысл, но я
тщательно засёк направления на источники, взяв за реперную точку трубу банной печки и положив две длинных палки как указатели. Получилось что-то вроде часовых стрелок. Всё это я проделал на ощупь, чтобы не потерять из виду смутные огоньки вдали, и только потом зажёг свой фонарь.
        Лыжная палка, к которой был привязан красный шнурок, просто исчезла. Там, где она была воткнута, осталась ямка в снегу, но и только. Ни шнурка, ни палки. Но накатанная санями дорога, разумеется, на месте. Одна из палок-указателей ей строго соосна, но вторая указывала, получается, куда-то в сторону трассы, где находятся намеченные в дальнюю перспективу магазин и заправка. Неужели там есть жизнь? До придорожного комплекса около трёх километров, если свет оттуда виден, то это довольно яркий источник. Туда обязательно надо добраться!
        За этими размышлениями дотащил дрова до дома, где и обнаружил источник света. Сама конструкция - лист фанеры со шваброй, служившие фонарным столбом, - отсутствует, но фонари от неё лежат в снегу возле лаза. Свечной погас, а электрический продолжает тускло светить из-под слоя рыхлого снега. Судя по оплывшим уже следам, мою фонарную приспособу утащило волоком куда-то в темноту. Я достал из внутреннего кармана «тактический» фонарик и обшарил окрестности его узким дальнобойным лучом - метрах в десяти обнаружил фанеру, но швабры в ней уже не было, одна дырка. Сходил и хозяйственно вернул лист обратно. Вертикальная часть конструкции была просто воткнута в центре на трении, так что неудивительно, что выскочила. Скорее всего, что-то (кто-то?) просквозило по поверхности между нашим домом и соседской баней, зацепив мой путеводный шнурок и, выдернув крепления, уволокло его с собой. Вопрос «что же это было?» оставим пока за скобками. Почему-то мне кажется, что ответ на него меня не обрадует. А главное, этот ответ ничего мне не даст. Что бы ни бродило тут во тьме: Чёрный Альпинист с ледорубами, Ледяной Ходок с
хрустальным мечом или пингвин-мутант с клювом птеродактиля - это ни на что не повлияет. Нам всё равно нужны дрова, еда и топливо для генератора. А значит, я снова и снова буду выходить на поверхность с санками, надеясь, что этой штуке, в принципе, нет до меня дела. Ведь если бы нечто, таящееся во тьме, хотело на меня напасть, то у него сегодня уже была куча возможностей. Я лучше буду думать, что оно не питается отставными кап-три с подплава.
        На следующий день я восстановил «фонарную стойку». Лишней швабры не нашлось, так что пришлось воспользоваться каркасными рейками, но вышло даже лучше. А вот шнурок я на этот раз цеплять за неё не стал, привязав к лыжным палкам с обеих сторон маршрута - и не прогадал. Уже на третьем рейсе шнурок с палками исчез снова. На этот раз я разглядел на снегу свежие следы. Палку выдернуло и потащило во тьму что-то быстрое, от рывка она подлетела в воздух, упала в нескольких метрах и, увлекаемая шнурком, уехала куда-то в поля, оставив быстро затягивающийся след, похожий на отпечаток ползущей по песку змеи. Не сомневаюсь, что на той стороне шнурка произошло то же самое, но фонари на этот раз уцелели и светили, как ни в чём не бывало. Когда я потащился с дровами обратно, то разглядел поперёк своей колеи какой-то довольно смутный не то чтобы след… Скорее, оплывшую воронку, как будто что-то вылетело из-под снега или нырнуло туда. Чертовщина какая-то.
        С отсутствием шнурка пришлось смириться - достаточно длинной верёвки у меня больше нет. Но я уже освоился на поверхности и спокойно хожу по своему следу, не сбиваясь и не блуждая. Секрет оказался в том, чтобы не пытаться смотреть вдаль, только себе под ноги, пялясь в пятно фонаря - тогда идёшь более-менее ровно. Стоит задуматься и поднять глаза - всё, ориентация в пространстве летит к чертям, сбиваешься с курса несмотря на чётко видимую колею. Через пару минут начинается нечто вроде морской болезни - подташнивает, кружится голова, расфокусируется зрение… Удивительный и неприятный феномен, может быть, с магнитным полем тоже что-то не так? Раз уж мир сломался, то можно ожидать чего угодно.
        С дровами я покончил на третий день, практически удвоив наш запас. Смерть от холода отдалялась, но не факт, что радикально. Мне кажется, что температура на поверхности продолжает падать. Хотя ацетон пока не замёрз, но субъективно вымораживать стало быстрее и воздух всё сильнее раздражает носоглотку. Я добавил ещё один виток шланга под одежду, в результате чего стал окончательно похож на беременного тюленя, но заметного улучшения не добился. Если в начале логистической операции «дрова» я почти не мёрз, то сейчас холодный воздух, согреваясь в обмотанном вокруг меня шланге, уносит тепло всё заметнее. По-хорошему, надо бы придумать рекуператор, в котором тёплый выдох согревал бы холодный вдох (нечто вроде тех конструкций, которые стояли у меня на вентканалах в доме), но я никак не могу выдумать, как сделать компактный и необмерзающий теплообменник. Все мои эксперименты оказались неудачными, конструкция моментально зарастает льдом от влаги выдоха. Я начинаю задыхаться, стекла маски покрываются инеем… В общем, приходится пока терпеть.
        В последний выход за остатками дров прихватил с собой старый советский теодолит - уже и сам не помню, откуда у меня этот раритет. Штатива к нему нет, но оптика и лимбы в исправности, так что я установил его основанием на срез банной трубы, погасил фонарь и подождал, пока глаза привыкнут к темноте. Принялся ловить трубой тот источник света, направление на который отмечено так и лежащей на снегу рейкой. Работать с мелкими винтами в толстых варежках - та ещё морока, да и прислоняться маской к окуляру тоже не верх удобства, так что времени на поиск ушло прилично, я успел здорово подмёрзнуть без активного движения. Однако, в конце концов, сумел поймать маленькое пятнышко света в окуляр трубы. Даже двадцатикратное увеличение прибора не помогает разобрать, что это и как далеко - просто источник света в темноте, но это уже по нынешним временам сенсация. Где свет - там люди, и это даёт какую-то надежду на что-нибудь. Может быть. Ведь я по умолчанию считал, что в сломавшемся мире остались только мы с семьёй. Наличие других людей всё меняет, хотя и непонятно, в какую сторону.
        Совместив нули лимба и алидады, тщательно навёлся на источник, потом, закрепив лимб и открепив алидаду, на фонарь у своего дома и записал угол карандашом на борту саней. Погрузив последние дрова, пристроил на трубе свечку - таблетку. Зажёг и оставил маячком - надолго её не хватит, но мне надолго и не надо. Дотащив сани, вывалил их содержимое в люк, поставил короб вертикально и водрузил теодолит сверху - не без труда, но изловил прибором сначала свечку на трубе, потом дальнее свечение. Всё, теперь у меня есть данные для триангуляции. Ну и дрова, конечно. Замёрз, правда, как бобик. Не заболеть бы.
        Глава 12. Борух
        Для майора Бориса Мешакера - позывной «Борух» - вся эта история началась совершенно буднично. Ничто, как говорится, не предвещало. Утром в каптерку припёрся молодой и зеленый как огурец лейтенант Миша Успенский и начал косить жалобным глазом на майорский кофе. Жалования свежевыпущенному из училища и до ужаса неблатному офицеру категорически ни на что не хватало, и он экономил, питаясь только в столовой части. А там понятное дело какой кофе.
        Борух к лейтенанту снисходительно благоволил, считая его небезнадежным, хотя наивным и чертовски плохо обученным. Но, была бы основа, жизнь научит. А наивность и сама пройдет. Поэтому, вздохнув, кофе ему налил.
        - Что у нас плохого? - спросил он сразу.
        - А как ты узнал? - удивился лейтенант.
        - По виноватому взгляду описавшегося котика, с которым ты явился.
        - Борь, ну что ты…
        - Выражение на передней части той тыквы, на которую ты надеваешь фуражку, просто вопиет: «Борух, там какая-то херь и я не знаю, что мне с ней делать!» Так?
        - Так, - потупился лейтенант, - у собачников чепэ. Они там по потолку бегают и ничего толком объяснить не могут.
        - Они те ещё балбесы, - согласился майор, - но дежурный по гарнизону у нас сегодня кто? «Хуй из он дьюти тудей?» - как говаривал мой школьный учитель английского, разжалованный в таковые из физкультурников за пьянство.
        Лейтенант нервно отхлебнул слишком горячий кофе и зашипел сквозь обожженные губы. Ушел от ответа.
        - А хуй, который «он дьюти», это некий лейтенант Успенский, - не отставал Борух. - И оный лейтенант должен сейчас не кофий чужой сербать, а что?
        - Что?
        - Обеспечивать нормальное несение службы и порядок по гарнизону. Для того и растила его Родина в училище, обучая военному делу за казенный счет. А если он каждый раз будет к старшим товарищам бегать, то нафига Родине такой лейтенант? Такого лейтенанта можно легко заменить надетой на столб фуражкой, и никто даже разницы не заметит.
        - Ну, Борь…
        - Ладно, не бзди. Допивай кофе. Сходим, посмотрим, что там натворили эти киноцефалы.
        - Кто?
        - Не бери в голову, а то каска не налезет.
        Выйдя на улицу, майор довольным взглядом окинул тщательно подметённый от палой листвы плац, прижмурился на осеннее солнышко и почесал неуставную бороду, разрешение на которую выбил в жёсткой борьбе с армейской бюрократией под предлогом шрама на лице. На шрам ему было, по правде говоря, плевать. Борода - это принцип! Спокойный период его службы тикал последними секундами, как взрыватель на бомбе, но в тот момент он этого ещё не знал.
        Собачьи вольеры располагались на самом краю маленького гарнизона, где короткие асфальтированные дорожки превращались в пыльный просёлок и терялись в сухих ковылях выжженной степи. Уже издалека было видно, что там неладно - по бестолковой суете, свойственной оставленному без руководства рядовому составу. Не выносивший всякого беспорядка Мешакер прибавил шагу, и лейтенанту пришлось его догонять, поднимая офицерскими ботинками неистребимую даже на плацу пыль. Навстречу им бежал, загребая стоптанными сапогами, солдатик-узбек, страстный собачник, готовый сидеть сутками с любимыми зверями, скармливать им свою пайку масла и, коверкая русский язык, выбивать у старшины дополнительную кормёжку. Лицо его было изжелта-бледным, а по пыльным щекам бежали дорожки от слёз.
        - В чём дело, Файхутдинов? - не останавливаясь, спросил Борух.
        - Товарища майор! Большой беда! Все собака мёртвый, совсем мёртвый!
        - Что за чушь! - воскликнул майор и тоже перешёл на бег.
        Бегущего Боруха Михаил видел первый раз за все полтора года службы в этом гарнизоне. Обычно тот передвигался со степенным достоинством. Впрочем, в этот день молодому лейтенанту многое предстояло увидеть впервые…
        Возле собачьих клеток бестолково толпились человек пять рядовых. Ещё двое, согнувшись, блевали в пыльную траву. Открывшееся зрелище доходило до сознания не сразу - какие-то мокрые красные тряпки разбросаны по полу вольера… Куски мяса и внутренностей вместе с клочьями шерсти валялись в бурых лужах крови, а из угла вольера смотрела повисшим на ниточке глазом оскаленная собачья голова.
        - А ну, войска! - резко скомандовал майор. - Хули уставились, как в телевизор? Собак дохлых не видели? Ты, ты и ты, - показав пальцем на растерянных рядовых, - бегом за лопатами. Ты и ты - за вёдрами и к колонке за водой. И чтоб через две минуты все здесь, а то руками отскребать будете! А вы кончайте там блевать! Тоже мне, институтки нашлись! И убрать за собой в темпе!
        Командный голос моментально вернул ситуацию в рамки реальности - движения солдат стали осмысленны и стремительны, только несчастный узбек стоял и трясся, а слёзы так и бежали из его раскосых глаз. Борух подошёл к нему, поправил на голове пилотку, застегнул верхнюю пуговицу гимнастёрки и резко встряхнул за плечи.
        - Рядовой Файхутдинов! Когда это произошло?
        - Товарища майор! Моя утрам спал в казарма, потом дневальный кричать: «Подъем, ваша мать!», потом я пошёл в столовая, миска для собак брать…
        - Короче, азия!
        - Моя пришёл и увидел - большой беда, кто-то все собака убивать совсем. Я кричать громко - солдаты прибегать…
        - Понятно, - прервал его Борух, - шагом марш отсюда, думать мешаешь.
        Узбек, продолжая всхлипывать, поплёлся в сторону казармы, ещё сильнее сутулясь и загребая сапогами.
        Борух подошёл поближе к вольеру и, стараясь не глядеть пристально на разбросанные останки несчастных собак, начал осматривать сетку и решётчатую дверь. Он прошёлся вокруг вольера, проверяя руками прочность ограждения и пиная ботинком столбы. Все было на местах, и засов на двери закрыт.
        - Но-но! - строго сказал он, посмотрев на зеленоватого лицом лейтенанта. - Не вздумай! Ну, или хотя бы за угол отойди.
        Лейтенант мелко закивал и побежал за угол. Оттуда донеслись звуки, выдающие отсутствие привычки к кровавым зрелищам. Майор только головой покачал.
        Он задумчиво прошёлся взад-вперёд и осмотрел землю. Впрочем, чтобы найти какие-то следы в жёсткой степной траве, надо быть настоящим индейцем - на закаменевшем глинозёме наследил бы разве что тяжёлый танк.
        - А скажи-ка мне, кто у нас сегодня службу несёт? - спросил он у вернувшегося лейтенанта.
        - Ну, сегодня же суббота - офицеры в город поехали, развлекаться, первая рота тоже там - в клуб и в баню. С ними капитан Максимов отправился. Ну и товарищ подполковник в штабе… отдыхает…
        Подполковник Кузнецов в последнее время стал не вполне адекватен. В этот заштатный гарнизонишко они с Борухом прибыли вместе, задвинутые Родиной на дальнюю полку «до востребования». Майор принял этот факт философически, но Кузнецов переносил гарнизонную скуку плохо. После напряжённого ритма специальных операций ему было тоскливо, да и возраст не исключал того, что сидеть ему в этой заднице до пенсии. В какой-то момент он начал выпивать, а не так давно - просто запил по-чёрному, начиная забег по стаканам прямо с утра. Так что беспокоить старшего товарища не хотелось - скорее всего, в гробу он видал всех собак мира.
        Майор вздохнул, подёргал себя за бороду и сказал:
        - Сходи-ка ты, Миша, в штаб. Может товарищ подполковник ещё того… не совсем отдохнул… Всё-таки он гарнизоном командует, а тут такие дела творятся… Надо бы доложить.
        Лейтенант пожал плечами и пошёл через плац к кирпичному двухэтажному зданию штаба. Навстречу без особого энтузиазма тащились солдаты с лопатами и вёдрами.
        - А ну, войска, бегом! - прикрикнул на них лейтенант, скорее для порядка. - Вас там целый майор ждёт!
        Солдаты нехотя ускорили шаг, перейдя на лёгкую рысь, но, как только офицер скрылся за дверями штаба, снова поплелись нога за ногу. Холодный осенний воздух был полон пыли и дурных предчувствий.
        Своеобразную «ссылку» в гарнизон Борух воспринимал не без досады, но, в целом, спокойно. Выведение из активного состава в охрану не пойми чего в этакой жопе мира было, пожалуй, наименьшим злом. После эпического провала прошлой операции убрать их с Кузнецовым с глаз долой было решением не то чтобы справедливым - чёрта с два майор считал себя виноватым - но понятным. Посидеть какое-то время, поскучать за рутиной обычной службы, рыбку половить на выходных, книжки почитать. Чем плохо? По крайней мере, он жив - а ведь не всем так повезло. И на глазах у командования не маячит, а значит, и не крайний.
        Однако некоторое время назад Боруха начали мучить дурные предчувствия. Вокруг стало чувствоваться нездоровое шевеление, на первый взгляд не активное, но многозначительное. Замена кадрового состава, передислокация частей, перевооружение и перемещение складов… И всё такое странное, лишённое на первый взгляд всякой военной логики. Например, зачем в небольшом закрытом городишке задислоцировался конторский спецназ? С кем он тут, в глуши, воевать собрался? Зачем склады заполняются самым современным вооружением и снаряжением, хотя гарнизон ничего такого в глаза не видит? Почему ужесточили режим ЗАТО в городе, решительно вытесняя приезжих и старательно уговаривая на переселение местных? Даже подъёмных давали непривычно щедрых, с какими хоть в столицу уезжай. Зачем то, почему сё… Непонятно. Странно. Не к добру.
        Поэтому визит Сутенёра был уже не первым звоночком, а колоколом громкого боя.
        Началось всё, как обычная проверка, когда приезжают пяток штабных, окидывают начальственным взором нагуталиненный плац, покрашенную в зелёный цвет траву и выбеленные бордюрчики, оценивают чёткость строевого шага и гостеприимство командира, а там - баня (если есть баня), рыбалка (если есть водоём) и уж непременно - водка. О такой «неожиданной» проверке становится известно минимум за неделю, и личному составу приходится побегать с мётлами, швабрами и краской, но для офицеров это проходит по разряду немногочисленных развлечений, разбавляющих скучную гарнизонную жизнь. А отчёты этой комиссии никто все равно не читает, да и не дураки они, чтобы плохое чего писать - сами же виноватыми выйдут, что недобдели, а боеготовность в округе не на высоте. Да и какая, к черту, боеготовность в степном гарнизоне посередине ничего, где нихрена не случалось со времён татаро-монгольского нашествия? Тут даже в самоволку не бегают - некуда.
        На этот раз с проверкой прибыл целый генерал. Конечно, эка невидаль - генерал, - подумаешь. Чего в армии хватает, так это генералов. Однако найти настолько ненужного генерала, чтобы его было нечем занять, кроме как отправить пьянствовать в этакую дальнюю задницу - это тоже надо постараться. Но чего только на службе ни увидишь - так что и генералу Борух не очень удивился. А вот тому, что в генеральской свите, среди сытых штабных бездельников, затесалась знакомая физиономия - поразился изрядно. Поскольку этого человека он полагал мёртвым и, откровенно говоря, ничуть этому не огорчался. Хотя, чему удивляться - кое-что, как известно, не тонет. А Сергей Карасов, по прозвищу «Сутенёр», был как раз из разряда вот таких плавучих субстанций. Он находился в том неприятном ранге среднего командования, которое получает задания от большого начальства с чистыми руками и государственными идеями, и решает, какое говно и какой ложкой будут хлебать ради этих идей непосредственные исполнители. Своё прозвище он получил благодаря меткому выражению одного из Боруховских сослуживцев: «Карасов продаёт нас, как
гостиничных блядей». Прозвище прилипло. Так что «жопный барометр» у Боруха сработал не зря - где появился Сутенёр, там жди неприятностей. Не та фигура, чтобы в генеральской свите с инспекциями ездить. Он по линии Минобороны числился сугубо формально, а по сути всегда был «конторский».
        Впрочем, начиналось-то всё рутинно - качество окраски заборов, чистота сортиров и консервация техники были оценены как удовлетворительные, солдатики на плацу чеканили шаг и дружно ревели что-то маршевое, а водка ждала своего часа в холодильнике. Потный красномордый генерал важно кивал и начальственно супил бровь, свита поддакивала, а Сутенёр и несколько прибывших с ним молчаливых офицеров в невысоких чинах делали вид, что их тут нет. Боруха он вроде как в лицо знать не должен, однако пару раз косил в его сторону змеиным своим глазом. То ли случайно, а то ли имея какую-то свою мысль на его счёт. Ощущение, что он как-то учтён и в каком-то качестве посчитан, майора не покидало. Оставалось понять, в каком именно. Между тем, официальная часть подходила к концу, в Красном Уголке штаба накрывались столы, и подполковник Кузнецов уверенно направлял комиссию в нужную сторону, чтобы в подходящий момент предложить «откушать, чего бог послал».
        Борух практически сразу смылся: рядом с Карасовым у него было такое чувство, как будто держишь в руке гранату без чеки - чуть расслабишься, отвлечёшься - и привет… Тут и водка в горло не полезет. Однако, уже уходя, он заметил, как Сутенёр, покинув быстро пьянеющего громогласного генерала, незаметно увлёк Кузнецова в кабинет. Оставалось только радоваться, что он, майор Мешакер, слишком мелкая фигура, чтобы привлекать внимание такой акулы, как Карасов. Борух лёг спать, чтобы через несколько часов быть разбуженным обалделым дневальным. Оказалось - товарищ подполковник изволят немедленно требовать майора к себе. Борух глянул на часы - полтретьего ночи. Дневальный был смущён, но решителен - сразу было видно, что комгарнизона отправил его не просто так, но с изрядным напутствием, на которые был мастак, и возвращаться без майора для него хуже расстрела. Пришлось одеваться и тащиться в штаб, благо гулянка уже закончилась, а начальственных гостей увезли в город.
        Подполковника он застал мертвецки пьяным, но в сознании - смутная надежда, что Кузнецов, не дождавшись Боруха, уснёт, не оправдалась… Судя по полупустой бутылке на столе, начальник гарнизона продолжил банкет в одиночестве.
        - Товарищ подпо…
        - Заткнись, Боря, и слушай сюда, - неожиданно трезвым голосом оборвал его Кузнецов. Таким голосом можно было резать стекло.
        - Слушай один раз, я повторять не буду. Увольняйся из рядов, Боря. Выходи, блядь, в отставку. Прямо завтра - я тебе всё подпишу. Увольняйся и уебывай.
        - Что за нафиг? - не поверил своим ушам майор.
        - Мне уже не спрыгнуть с паровоза, но твое дело майорское, на пенсию ты наслужил, семьи у тебя нет, знаешь ты мало… У тебя есть шанс. Но прямо сейчас. Когда начнется, уже не соскочишь.
        - Но куда мне…
        Подполковник шарнирным автоматическим движением опростал стакан. Глаза его стремительно помутнели - количество перешло в качество. Он начал заваливаться в кресле, вырубаясь.
        - Товарищ подполковник! Но как же…
        Мутный взор вновь обратился на Боруха, но в нём уже не было и тени мысли.
        - Какого стоим? Команда была - отбой! Ни хуя дисциплины в войсках… - пробормотал Кузнецов и уснул, рухнув головой на стол. Аккуратно подложив ему под лоб фуражку, Борух в задумчивости вышел из кабинета.
        Конечно, подполковник был пьян до изумления, и в других обстоятельствах Борух списал бы услышанное на белую горячку, но само появление в их занюханном гарнизоне такого персонажа, как Сутенёр, наводило на мысли. Что делать? Уволиться и уехать, как советовал Кузнецов? Но как жить дальше? Когда тебе за сороковник, и никакой гражданской специальности, и нет ни жилья, ни семьи, ни денег… Куда податься бывшему военному?
        Где-то в глубине души Борух понимал, что ему просто страшно покинуть привычный круг армейской жизни и ринуться в неизвестность. Понимал, но… Ничего не стал делать. Наутро подполковник не сказал ему ни слова, и похоже было, что он напрочь всё забыл. Вот только пить Кузнецов стал как не в себя. Он и раньше иногда закладывал, но теперь его пьянство вошло в какую-то просто самоубийственную стадию. Борух некоторое время боялся, что в пьяном угаре тот застрелится - но обошлось. А жизнь, между тем, текла своим чередом, и ничего особенного вроде бы и не происходило.
        Через месяц после визита в гарнизон прибыли «археологи» - кавычки вокруг этого слова Борух поставил сразу, как увидел их выправку и знакомую серую сталь в глазах. От ребяток настолько несло «конторой», что, когда они входили в комнату, всем непроизвольно хотелось зажмуриться, как от направленной в глаза лампы и, на всякий случай, быстро съесть все лежащие на столе документы. Единственным штатским был идеально лысый пожилой очкарик, но и тот успел здорово пропитаться конторским духом и стать занозой в заднице. И меньше всего он был похож именно на археолога. Он носился по расположению с кучей тяжеленных железных ящиков, которые за ним, матерясь, таскали срочники, разворачивал и сворачивал какие-то антенны и вовсе не думал браться за лопату и метёлку. Его интересовала мощность подводимой к гарнизону силовой электрической линии, расположение основного и резервного радиопередатчиков, где проложены кабели ЗАС - в общем, Боруху периодически хотелось схватить его за грудки и спросить: «Ты что, падла, шпион?». Останавливали вечно присутствующие рядом «археологи в штатском» и недвусмысленное распоряжение
«оказывать содействие». Вскоре после прибытия «археологов» в городке перестала работать сотовая связь - «сломалась базовая станция», которую почему-то никто и не подумал чинить.
        Вскоре подозрительные «археологи» отбыли восвояси, а там, где по указаниям лысого профессора солдаты вбивали колья с флажками, прибывшие со своей техникой военные строители быстро возвели купольный ангар. Туда въехали «секретчики», заперлись и никого особо не беспокоили, если не считать реорганизации караульной службы и неизбежных казарменных страшилок про сушёных инопланетян и дух Чингисхана.
        Постепенно майор расслабился, отчасти позабыв про странный ночной разговор, отчасти списав его на пьяный психоз. Но чувство подступающего нехорошего осталось, и когда он увидел бегущего от штаба «изменившимся лицом» лейтенанта Успенского, то понял - началось.
        Глава 13. Иван
        Наутро меня потряхивало, в горле першило, глаза слезились и даже, кажется, слегка поднялась температура. Так что наверх я не полез, заварил чай, плеснул в него коньяка и занялся тригонометрией, тщательно просеивая память в поисках остатков курса штурманского дела. Впрочем, задача несложная - у меня есть геодезическая карта посёлка, копия, конечно. Я её скопировал у председателя садового товарищества, когда межевал участок перед покупкой. По ней я привязался к точкам (моему дому и соседской бане), получил основание треугольника 135 метров. Зная основание и углы, вычислил расстояние до источника - три километра двести метров. Погрешность, скорее всего, вышла приличная - основание маловато, точность замера углов невысокая, - но приблизительно в трёх километрах как раз в нужной стороне находится придорожный комплекс - магазин, заправка, шиномонтаж для грузовиков и ещё что-то такое. Так что с высочайшей вероятностью свет я вижу именно оттуда. «Значит, нам туда дорога!»
        Три километра - это сейчас очень много, учитывая почти полную невозможность нормального ориентирования на местности, лютый холод и полную темноту, но выбора нет - продукты и топливо нужны позарез. А значит, надо придумать способ эту дистанцию преодолеть, причём, в обе стороны. Обратно ещё и с грузом. Для этого надо решить две задачи - как не замёрзнуть и как не заблудиться (и, опять же, не замёрзнуть). Прикидывая по карте и так и этак, увидел интересный, как мне показалось, вариант - примерно в километре приблизительно в нужную сторону располагается большое… как бы это назвать? Ближе, пожалуй, к поместью, соток на пятьдесят. Каменные заборы в два человеческих роста, большие ворота с будкой привратника, ветряк, какие-то разнеможные разноуровневые крыши и верхушки голубых елей - больше ничего не разглядеть, но внушает. Краем уха я слышал какие-то фамилии из верхнего уровня областной администрации - слухи приписывали владение то одному, то другому чиновнику уровня вице-мэра, но все сходились в одном - регулярно обслуживаемой асфальтовой дорогой до посёлка мы обязаны именно этой усадьбе. Она формально
не входит в посёлок, будучи чуть в стороне, и потому получается почти по прямой между моими выселками и трассой. Ну, не совсем, но отклонение небольшое. У меня возникла идея промежуточной базы, такого как бы аэродрома подскока - места, где можно передохнуть, согреться, попить чаю, складировать снаряжение - подготовиться для последнего броска на два километра. Всё-таки переход становится на треть меньше, это серьёзный выигрыш. Кроме того, есть неплохие шансы смародёрить что-то полезное прямо там - не может же быть, чтобы в таком большом доме не нашлось хоть сколько-нибудь еды? Вдохновлённый этой мыслью, я стал планировать новый поход.
        Жена встретила мою идею без энтузиазма. Хотя я и не стал ей рассказывать о происшествии с верёвкой - ну, когда её что-то утащило, - она сильно за меня беспокоится. Она ещё со времён моей службы этим травмирована - рано или поздно муж всегда прощается и уходит в неизвестность, а она ждёт, не зная, дождётся ли. Мы многое поменяли в нашей жизни, чтобы этого больше не было - но ты судьбу в дверь, а она в окно. И снова, как и тогда, - у нас нет выбора, а есть слово «надо». Жена понимает его печальную неотвратимость, но расстраивается. За ней подхватили волну дети - Старшая уткнулась в телефон, в сотый раз проходя одну и ту же игру, Младший начал поднывать и кукситься. Пришлось восстанавливать морально-психологический настрой в подразделении, напомнив о ништяках промежуточной мародёрки. Мол, до трассы через тёмные поля я ещё неизвестно когда соберусь, а тут, буквально в кило… ну, то есть совсем рядом, рукой подать - огромный особняк, полный гипотетических сокровищ. Возможно, там даже есть кофе!
        Как знает каждый жулик на доверии, предвкушение халявы понижает критичность мышления. Воодушевление охватило даже жену, которая понимает, что километр сейчас - это вовсе не «рукой подать», а несколько тысяч шагов в полной темноте, где каждый шаг может стать последним. Но и она поддалась всеобщему энтузиазму делёжки шкуры не то что неубитого, но, возможно, и несуществующего медведя.
        - Кофе, как же я хочу кофе! - мечтательно закатила глаза она.
        - А мне, а мне шоколадных конфет, пап, обязательно возьми конфет! - заскакал вокруг Младший. - И мороженого, и… и сока маракуйи, да!
        Ишь ты, маракуйи ему… Хотя, какой-то сок может и найтись, почему нет. Замороженный в своих пакетах в ледяные кирпичи, но это нынешним порошковым сокам не вредит - оттаивай и пей, или так грызи. Это в том случае, если там вообще что-то есть. Вполне вероятно, что я обнаружу несколько промороженных трупов в окружении тщательно вылизанных консервных банок. Вряд ли у них там большой запас еды хранился, скорее, ежедневно подвозили свежее. Я, разумеется, не стал это говорить вслух, пусть пока радуются.
        - А мне мюсли с орехами и малиной. И хлебцы зерновые… - подключилась Старшая.
        - И печенек, печенек! - Младший.
        - Вина хочется, - вздохнула жена, - красного, сухого…
        Все вели себя так, как будто я в супермаркет собрался, а не на мародёрку. Зато как настроение поднялось! Никто уже и не думает про опасности, которые ждут меня на поверхности, не думает, что будет, если я не вернусь, не рефлексирует: «Ах, опять мы смотрим вдаль с утёса…». Наоборот, дождаться не могут, когда я притащу им долгожданную добычу, которую они уже мысленно поделили. Так, наверное, провожали в набег викингов: драккары, скрипя вёслами, ещё не вышли из фьорда, а все машущие вслед платочками уже предвкушают горы золота, которые те привезут.
        Запустил генератор, отправил радостных детей на игровые подвиги, а сам пошёл готовиться. Для начала изменил форму снегоступов, превратив их в расширенное подобие охотничьих лыж - надеюсь, так будет идти удобнее, не тренируя паховые мышцы походкой враскорячку. Одно дело сто метров отшагать, а другое - несколько километров, буду потом как неопытный наездник после дня в седле. Потом взялся сооружать «сбрую» - нечто вроде разгрузочного жилета (модульная разгрузка как раз и стала его основой), но надеваемого под верхнюю одежду. На ней я закрепил, наконец, нормально шланг подачи воздуха на вдох, чтобы его петли не сползали и не мешали ходить, а также все носимое оборудование, которое боится холода: батареи для осветителя, плоскую флягу с водой и нововведение - химические грелки. У меня их нашлось аж пять штук. После активации выделяют тепло три часа, а потом достаточно полчаса прокипятить, и они снова готовы к работе. При помощи скотча и пластиковых стяжек я закрепил их по ходу воздушного шланга, чтобы как-то компенсировать потери тепла при дыхании. Эффективность пока под вопросом, но я планирую
провести ходовые испытания уже сегодня, благо простуда, вроде, отступила. Устраивать сразу забег на километр не собираюсь, но выскочить наверх для решения задачи по ориентированию - почему нет? Надо проверить новую техническую придумку, которая, как я надеюсь, не даст мне потеряться в темноте снежной равнины.
        Для новой конструкции я использовал теодолит и строительный лазерный уровень. Чтобы его батареи не сожрал холод, завёл питание проводами снаружи. Провод оканчивается клеммами - «крокодилами», которыми я не без труда подсоединил к оборванному проводу подсветки антенной мачты. Главная проблема оказалась в том, что это почти невозможно сделать в толстых варежках, а в тонких перчатках руки околевают быстрее, чем я успеваю зачистить провод. Руки приходится совать под канадку, к грелкам и оттаивать до восстановления чувствительности. То ещё удовольствие, чувствую себя, как столетний дед с артритом. Но грелки, зато, оказались вполне эффективными - мне гораздо теплее, вдыхаемый воздух уже не так вымораживает под одеждой.
        Я не ожидал, что провожусь так долго, но всё же подключил питание к нивелиру, выставив на нём лазерную вертикаль. Теперь снежную пустыню рассекала тонкая красная линия, нарисованная лазером на снегу. Её никакая тварь не порвёт и не утащит! Я снова навёлся теодолитом на дальнее световое пятно - к моему облегчению, источник света был на месте, не погас. А значит, какая-то жизнь там ещё теплится. Соответственно сориентировал и лазерный уровень - от меня в сторону трассы побежала световая дорожка.
        Паспортная дальность работы этого лазерного уровня - пятьдесят метров, но тут условия идеальные: полная темнота, белый снег, чистый сухой воздух. Допустим, он будет рисовать свою линию метров сто. Это мало, но если встать в створ луча и смотреть прямо на него, то лазер будет видно так далеко, как позволяет кривизна поверхности планеты. Шаг влево, шаг вправо - уже не увидишь. В этом его отличие от обычного маяка - фонарика, и на это я и надеюсь - пока я в створе лазера, я иду правильно. Перестал видеть - отклонился. Неудобно, что он светит из-за спины, но и на это у меня есть идея. А пока я повернул теодолит на рассчитанный по карте небольшой угол, так, чтобы он смотрел на усадьбу, и перенаправил туда луч нивелира, используя теодолит как прицел. Всё, у меня есть свой прибор целеуказания, как у крылатой ракеты. Оставил лазер включённым - надо же убедиться, что в нём не замёрзнет что-нибудь критически важное. Я очень надеюсь, что он будет работать всё время, пока я в пути, сколько бы это ни длилось. Теодолит же забрал с собой, спустившись вниз. Надо доделать ещё кое-какие мелочи.
        Условным утром стал собираться в путь. Конструкция, порождённая моим сумрачным гением, выглядела так, как будто я боевой киборг, восстановленный в гаражном сервисе деталями с мебельной свалки. На моей голове поселилась раскоряка из обтянутых теплоизоляцией алюминиевых трубок (прощай, предпоследняя лыжная палка!) на которой располагаются две световые головки от китайских фонарей. Одна линзованная - «дальний свет», а вторая - с широким лучом, «ближний». Провод питания от них уходит под одежду, где на «сбруе», в кармане под автоматный магазин, лежит заряженный до упора «повербанк» на десять тысяч миллиампер-часов. Но это ещё не самое смешное - на той же конструкции, на вынесенной вперёд и вправо небольшой штанге, я закрепил полусферическое зеркало заднего вида, скрученное с велосипеда. Конструкция надевается поверх шапки, но под капюшон, поэтому трубки изогнуты, как усики насекомого, придавая мне вид абсурдный и загадочный. Смысл зеркала в том, что, по замыслу, я должен идти, держа в нем зайчик от лазера. Так я, надеюсь, буду меньше сбиваться с пути и стану двигаться по прямой.
        В результате, чтобы окончательно одеться, мне потребовалась помощь - жена активировала химические грелки и помогла надеть поверх всего этого канадку, благо, её размер позволяет. Свобода движений примерно как в жёстком водолазном костюме - таком, знаете, на стальных шарнирах. На поверхности еле затянул ремни на лыжах - снегоступах - наклоняться стало сложной задачей. К моей радости, лазерный уровень по-прежнему чертит на снегу красную линию, ничего с ним не случилось. Я всё-таки опасался, что неведомое, которое тут предположительно бродит во тьме, его поломает - но нет, в отличие от шнурка, лазерный луч, видимо, не вызывал у него возражений.
        Я встал слева от световой линии, чтобы не заслонять луч собой, и пошёл себе потихоньку - левой-правой, левой-правой, таща за собой волокушу с необходимым снаряжением. Снегоступы, которые теперь поуже, длиннее и с загибом спереди, не стали от этого в полной мере лыжами - скользить на них всё равно не получается, снег слишком рыхлый, - но, по крайней мере, теперь ноги можно переставлять привычным образом, и они меньше устают. Пока красная линия на снегу различалась отчётливо, проблем с ориентированием не было, но, когда я удалился достаточно далеко, всё оказалось не так просто, как я ожидал. Я ловлю зеркальцем засветку лазера, делаю несколько шагов - и она теряется. Приходится сдвигаться на шаг влево-вправо, ловить её снова - и цикл повторяется. Мой след напоминает траекторию пьяного матроса из портового кабака к родному трапу - вроде бы курс верный, но какие противоторпедные зигзаги!
        Трижды по пути натыкаюсь на линии электроснабжения посёлка - они идут по каждой улочке частым пунктиром столбов, на каждом три фазы и ноль. Ну, то есть, были фазы. К моему немалому удивлению, хотя верхушки столбов торчат над поверхностью снега, повода на них оборваны. А ведь этот СИП, которым у нас не так давно перетянули все линии, довольно прочная штука. Я невольно вспомнил про свою красную верёвочку, тоже невинно пострадавшую. Может быть то, что бродит тут в темноте, не любит длинных прямых линий?
        Вскоре выяснился ещё один неприятный момент - у меня нет никакого способа замерить пройденное расстояние. Через некоторое время мне стало казаться, что я уже бреду тут несколько часов, давно промахнулся мимо усадьбы и теперь удаляюсь в снежное ничто, куда буду идти, пока не рухну без сил и не замёрзну насмерть. Пришлось давить в себе приступы паники, убеждая себя, что это субъективное, и на самом деле прошёл я, учитывая кривизну траектории, всего ничего. Оказалось, что тепловой баланс, несмотря на грелки и физическую нагрузку, не в мою пользу - мне понемногу становится холодно, хотя и не так быстро, как раньше. Эх, убрал я бутылку с ацетоном подальше от люка, чтобы не мешала - а теперь забыл на неё посмотреть. Может, он уже замёрз и вокруг минус сто?
        Я действительно почти промахнулся и учесал бы в поля, если бы не «дальний свет» на налобной раскоряке и не ветряк в усадьбе. Всё-таки с углом я немного ошибся, и это «немного» на дистанции в километр дало погрешность метров пятьдесят. Но я интенсивно кручу тушкой (повернуть отдельно голову технически нереально), ловя лазерный луч в зеркальце, и луч линзованного фонаря выхватывает из темноты яркие треугольники лопастей. Ветряк, к счастью, не из модных новых, где три-четыре больших лопасти, как у самолётного пропеллера, а предыдущего поколения, с большим многолопастным колесом. Заметная, в общем, штука. Сейчас он, разумеется, не крутится, заметённый снегом до ступицы, да, впрочем, и ветра теперь нет. Пришлось покинуть мою «лазерную дорожку» и пойти в сторону, ориентируясь на ветряк. Это напрягает - не совсем понятно, как потом возвращаться обратно, будучи вне створа лазера, но об этом я подумаю позже.
        Снег укрыл все строения усадьбы, кроме ветряка и главного дома, у которого торчит над поверхностью мансарда. Её окно я и выставил, чтобы проникнуть внутрь. Выставил аккуратно, оторвав пластиковые откосы сайдинга (хотел отогнуть, но на холоде они просто осыпались). Вынул, отжав топором крепления, оконный пластиковый блок. Он был закреплён как всегда - на монтажную пену и несколько шурупов, так что при демонтаже не пострадал, я его просто поставил внутри на пол. Не могу сказать, зачем я так аккуратничаю, а не разбил стекло - просто не люблю вандализма, я сам немало домов простроил и чужого труда мне жалко.
        Мансарда оказалась жилая, разделённая на две комнаты, в каждой из которых по кровати, по шкафу и столику. Обычно так оснащают гостевые помещения - аккуратно, но слегка казённо. Поймал себя на том, что всё время принюхиваюсь, ожидая трупного запаха - хотя нюхать через два метра намотанного на тело противогазного шланга я мог разве что собственную задницу. Да и откуда при таком холоде взяться запаху? Просто психологически давит мысль, что где-то тут, скорее всего, лежат здешние обитатели. Поскольку тепла в доме нет, то явно неживые.
        Вниз на второй этаж ведёт довольно широкая лестница - это хорошо, по узкой я бы в своём скафандре не протиснулся. Там оказались спальни - вполне роскошная, в этаком стиле псевдо-рококо с огромной кроватью - видимо, хозяйская, и несколько попроще - не знаю, чьих. Стенные панели из дуба с позолотой, люстра - хрустальный водопад, толстый ковёр, головы невинно убиенных животных… Олень, кабан. Какие-то рога на досках. Обычно такой стиль обожают люди, чьё представление о прекрасном формировалось в позднем СССР. Впрочем, пусть каждый живёт, как ему нравится. Хрусталь, бархат и золото? - Да лишь бы на здоровье! Пусть хоть пресловутый золотой унитаз себе ставят, я его им даже подключу не очень дорого…
        Постель разобрана, покрывало валяется на полу, рядом стоят тёплые войлочные тапки самого пенсионерского вида, но хозяина нет. Это печальный симптом - я ещё надеялся, что на момент, когда мир сломался, население усадьбы было в городе, а значит, тут никто не замерзал в темноте, доедая продукты, которые я хотел бы считать своими. Однако вряд ли они бы уехали, не заправив постель, так что, скорее всего, я найду их где-нибудь внизу, возле камина. Ведь есть же здесь камин? Просто обязан быть. Вот у него, в безнадёжной попытке обогреться подшивками глянцевых журналов и обломками мебели, и нашли свой конец жители этого большого дома. Странно, что дубовые панели со стен на дрова не сбили, кстати. Я бы первым делом.
        На этаже пять спален, и в трёх из них я нашёл ту же картину, что в хозяйской - незаправленные кровати, тапки и одежда рядом, как будто проснувшиеся сразу убегали куда-то босиком в трусах и не возвращались больше. В одной на прикроватном столике стоит лопнувшая кружка с тёмным льдом замершего чая и кучка мышиного говна вокруг того, что когда-то было бутербродом. Две оставшихся выглядят нежилыми, там кровати остались застеленными. Ещё обнаружил два небольших санузла - с расколотыми унитазами, стоящими в ледяной луже и лопнувшими смесителями на раковинах. М-да, вот вам и ваш магистральный газ.
        Вниз спускался с тяжёлым сердцем - не то чтобы я боюсь покойников, но настроение они определённо не повышают. Однако, к моему удивлению, каминный зал - пожалуй, именно так можно назвать помещение, где камин доминирует над прочим интерьером, располагаясь посередине просторной комнаты, - оказался пуст. И мебель на месте - несколько удобных на вид диванов, роскошное кресло-качалка из гнутого дерева (сам бы от такого не отказался) и журнальные столики с журналами на них. И никаких трупов, что особенно приятно. То есть, никто камин мебелью не топил, да и вообще не спасался от холодной смерти. То ли тут всё же никого не было, то ли они все грелись где-то в другом месте. В бане, может быть? А что, для пары - тройки человек баня - более перспективный вариант, чем этот огромный зал, который всё равно не протопить камином. И теплоизоляция там получше, и объем поменьше, и дрова, небось, какие-нибудь есть… Но всё же я бы поставил на то, что никого тут нет и не было. Особенно после того, как заглянул в шкафы на кухне. В пару мест проникли мыши, и про то, что там хранилось, можно забыть, но, в основном,
добротная дорогая мебель выдержала натиск мышиных зубов, оставив мне довольно приличные запасы продуктов. Даже в холодильниках все замёрзло быстрее, чем испортилось - большой дом без отопления выстывал быстро. Я стал обладателем кучки мороженых овощей, замерзших картонных брикетов с молоком и какими-то йогуртами, окаменелого в морозилке мяса, множества пакетов с крупами и прочего весьма актуального добра. Вино, к сожалению, полопалось - кроме пары бутылок крепкого хереса, который тоже, разумеется, замёрз, но бутылки почему-то не лопнули. А впрочем… Я нашёл полиэтиленовый пакет и, стряхнув с бордовых цилиндров замороженного вина осколки бутылок, засунул туда парочку красного сухого, как жена просила. Оттают и выпьем, почему нет? Да и херес тоже пригодится, он хорошо согревает - если его, конечно, не надо для употребления грызть. Но самая большая радость спрятана в шкафчике у навороченной индукционной суперплиты - там в пакетах и банках стоит зерновой кофе разных сортов. В общей сложности почти килограмм. Это просто праздник какой-то! Уже ради одного кофе стоило преодолеть этот километр, а ведь тут и
шоколад, и печеньки, и даже мороженое. И соки в ледяных тетрапаках. И мюсли с орехами. Всего этого по чуть-чуть, но мы можем устроить настоящий пир!
        Хотелось похватать вкусности и бежать обратно, радовать жену и детей, но я выдохнул, успокоился и начал складывать продукты в толстые мусорные пакеты. Опасаюсь, что, когда химические грелки выработают ресурс, я начну быстро замерзать. Я и с ними-то чувствовал себя не очень комфортно - в доме ничуть не теплее, чем на улице. Сколько я уже на холоде? Добрался до наручных часов - ого, уже два с половиной часа! Грелки на исходе. Это серьёзная проблема, на обратную дорогу их уже, скорее всего, не хватит. Интересный вопрос - смогу я дойти без них? То есть, понятно, что замёрзну, вопрос - насколько сильно? Впрочем, что гадать - скоро узнаю. А поскольку грелки всё равно сдохнут быстрее, чем я вернусь, то имеет смысл пошариться тут ещё. Вдруг найду что-то ценное, кроме продуктов? Хозяйство тут, судя по всему, было солидное.
        На первом этаже, кроме каминного зала, занимавшего большую часть площади, нашлась пара жилых комнат неожиданно спартанского вида - видимо, для прислуги, - и роскошный санузел с массажной ванной. Унитаз, к моему разочарованию, оказался не золотым - обычный фаянсовый, хотя из дорогих. Расколотый и покосившийся, мороз его не пощадил. А вот золотой, небось, выдержал бы - золото пластичнее…
        На другой стороне каминного зала обнаружил дверь в библиотеку-курительную. Надо же, как прям в английском замке каком. Всё в аристократию играют. Судя по книгам, выстроенным по гармонии внушительных корешков, роль у них тут чисто декоративная. Дизайн интерьера такой. Ну и глупо же держать книги там, где курят. Не идёт им это на пользу. Но здесь оказалась и полезная часть интерьера - хороший бар с дорогим крепким алкоголем. Он тоже замёрз, но бутылки не лопнули - спиртосодержащие жидкости замерзают не совсем так, как вода. Если бы не на себе тащить, я бы сгрёб всё - при моих доходах я о таких напитках даже и мечтать не мог, - но пришлось ограничиться парой бутылок коньяка подороже. Ничего, я сюда ещё вернусь!
        Неожиданно оказалось, что задняя дверь, ведущая из дома на двор, спокойно открывается - я ожидал, что она будет завалена снаружи снегом, но нет - надворные постройки соединяются крытыми переходами, без стен, но с арочной крышей из витиеватых металлоконструкций. Снег ложился быстро и без ветра, в результате их так и не засыпало, остались такие как бы снежные тоннели. Это здорово упрощает задачу. Я не могу себе отказать в желании осмотреться, хотя химические грелки уже начали выдыхаться, и я ощутимо подмёрз. Как ни странно, бани не обнаружил - а я-то был уверен, что баню на участке строят сейчас едва ли не вперёд сортира. А может она и есть, но к ней не ведёт крытый переход, и теперь её отделяют от меня метры снега, причём, неизвестно, в какую сторону. Зачем мне баня? Ну, не обязательно баня, но какое-то маленькое помещение с печкой найти бы хотелось. Учитывая, что химические грелки быстро выдыхаются, мне нужен перевалочный пункт для обогрева, а главное - для их перезарядки. Чтобы грелка восстановилась, её надо пару часов кипятить в воде, а где это делать теперь, кроме как в бане? И тут я увидел,
где.
        У нас это называют «финский гриль-домик», хотя я не уверен, что финны такое хоть раз видели. Круглое небольшое строение с конической крышей, размером с большую беседку, но закрытое. По периметру сплошная лавка, накрытая чем-нибудь мягким, а в центре на подиуме стол-очаг-мангал-барбекю. Отличное место, чтобы выпивать небольшой дружной компанией в плохую погоду, закусывая тем, что жаришь сам прямо между тостами. Жаль, стоит дорого. Вот на это строение я и наткнулся в конце снежного коридора.
        Этот «гриль-домик» выгодно отличается от типового решения тем, что не совсем «гриль» - вместо открытой барбекюшницы в центре стоит небольшая, но всё же кирпичная кулинарная печь-плита, с вмурованным казаном и духовкой. Видимо, здешние обитатели не любили давиться подгорелым на углях мясом, а предпочитали более сложные блюда. В результате свободного места в домике осталось совсем мало, но мне это было только на руку - меньший объем прогревать. Сзади нашлась незаметная дверка в ещё одно крохотное помещение - оно, к моей радости, оказалось заполнено упакованными в полиэтилен «евродровами». Эти цилиндрические псевдополенья, прессованные из стружечных отходов столярных производств, горят ничуть не хуже настоящих. Удобно для тех, кому лень пилить-колоть, и не жалко денег.
        Сам по себе домик не утеплён, в одну доску, но снаружи снег, а он сам по себе прекрасный теплоизолятор, так что поднять температуру до плюсовой, пожалуй, получится. Если, конечно…
        Я нашёл на полочке у печки спички и кусок бумаги, поджёг и засунул в топку. Увы, дым пошёл в домик, а не потянулся внутрь. Похоже, срез трубы ниже уровня снега, тяги нет. Но это поправимо. В общем, какие-никакие перспективы тут вырисовываются, есть над чем работать, а сейчас пора домой - грелки разрядились окончательно, и я уже прилично подмёрз. Одна надежда, что на ходу согреюсь - сани будут с приятной тяжестью продуктов, под нагрузкой тепловыделение организма больше. Ну, теоретически. Но напоследок всё же не удержался, сходил по последнему снежному коридору. И там, за боковой дверью большого, на несколько машин, гаража, я увидел самое прекрасное - снегоход.
        Нет, здесь стоит и глянцевый представительский бизнес-седан, и какой-то дорогой внедорожник на пошлых блестящих дисках, но я, открыв дверку, упёрся сразу в него - в снегоход. Внутри у меня загорелась лампочка - вот оно! Загорелась - и сразу погасла. Тут, блин, бензин уже замёрз, толку теперь со снегохода этого… Кстати, о бензине - в гараже нашлись две полные канистры, видимо, как раз для снегохода этого. Ну и мне, значит, для генератора сгодится. Наверняка в баках машин тоже есть топливо, но его уже не слить, застыло. Но топливо потом, в следующий заход. Пора бежать домой, да побыстрее, а то холод поселился внутри под одеждой и подбирается к телу.
        Вытащил пакеты с едой в мансарду, выкинул в окно, пролез сам. Когда начал цеплять снегоступы, вдруг понял, насколько вымотался - наклонившись к завязкам, чуть не упал. Голова кружится, ножки подкашиваются… Холод силы выпивает, как вампир. Уложил мешки в волокушу, побрёл обратно, стараясь держаться своего уже почти сгладившегося следа. Вот интересно, а снегоход на такой рыхлой поверхности удержится, или утонет нафиг? Там, вроде, утилитарник какой-то стоял, с широкой гусеницей и расширенными лыжами, может, и поехал бы. Если б бензин не замёрз, и все остальное с ним. А как было бы шикарно на снегоходе, эх… Волокушу к нему зацепил - и к магазину мухой метнулся. Это тебе не с саночками пердячим паром… Как ни странно, лазерную свою дорожку нашёл довольно легко - шёл и крутил головой, пока не словил красного зайчика. Дальше уже иду так, чтобы его всё время видеть, проще простого.
        Однако новая напасть - села батарея в фонаре. Хоть и здоровый повербанк, и под одеждой укрыт, а разрядился быстрее, чем я ожидал. Достал за верёвочку из кармана запасной - а он не зажигается, чтоб его. Тряс, стучал, пытался покрутить крышку - бесполезно. Видимо, светодиод сдох. Иду, совершенно не видя, куда, в полной темноте, держась на красную чёрточку вертикальной развёртки лазерного нивелира. И замерзая всё сильнее с каждым шагом. Такое ощущение, что вместе с электричеством из батареи фонарика уходило тепло и из моего тела. От холода просто больно - кажется, что воздушный шланг примёрз к моему телу и с каждым вдохом промораживает в нём ледяные дорожки. Я невольно стал задерживать дыхание, но от этого только хуже. При нагрузке кислорода и так не хватает. Голова начала кружиться сильнее, и я упал. Встать в рыхлом снегу с примотанными к ногам снегоступами оказалось настолько сложно, что меня охватила паника - показалось, что затягивает, как в зыбучий песок, и я сейчас утону, как в трясине… К счастью, сумел ухватиться за сани, и, опираясь на них, поднялся. Адреналин прочистил голову, и я даже как
будто уже не так мёрз, как минуту назад. Очень странно и страшно идти, ничего не видя - если бы лазер погас, у меня не было бы шансов.
        Пока добрался до люка, был уже на последнем издыхании. Открыл и уже буквально сполз вниз. Втащить продукты сил не было, я ввалился в дом и рухнул на пороге, покрываясь инеем, как вынутая из морозилки бутылка. Кстати, о бутылках…
        - Дорогая, хочешь красного сухого вина? Подогретого, с пряностями и мёдом? - прошептал я, как только подбежавшая в панике супруга освободила мою голову от капюшона и маски.
        - Боже мой, милый, до чего ты себя довёл! - всплеснула руками жена. - На тебе лица нет!
        - Черт с ним, с лицом, - я попытался махнуть рукой, но не смог, мне показалось, что гравитация у нас дома, как на Юпитере, и я сейчас растекусь по полу прихожей склизкой лужицей. - Вина-то хочешь?
        - Да, конечно! - кажется, у жены на глазах слезы, но я не могу сфокусировать зрение. После абсолютной темноты поверхности даже тусклое аварийное освещение режет глаза.
        - Тогда тебе придётся притащить мешки… - выдавил из себя я. - Мне уже никак…
        Глава 14. Борух
        - Замолчи, отдышись, подумай, - жёстко прервал майор открывшего уже рот Успенского, - точно ли это надо услышать рядовому составу?
        Он кивнул на бледных с прозеленью солдат, орудующих лопатами в клетках.
        - Отойдем, - сказал лейтенант тихо. Борух заметил, что руки его подрагивают.
        - Что случилось?
        - Там Кузнецов… Он…
        - Он что?
        - Не знаю… - признался Миша. - Дверь заперта, не открывает, а главное… Дырки.
        - Какие дырки, горе ты моё? В жопе у тебя дырка! Можешь доложить обстановку нормально?
        - Пулевые отверстия, - поправился лейтенант, - в двери кабинета. Стреляли изнутри. Подполковник не отзывается, дверь заперта. Дневальный отсутствует. Дежурный по связи отсутствует. Да там вообще никого нет! И тишина такая…
        - И мёртвые с косами стоят, - невесело усмехнулся Борух.
        - Почему с косами?
        - Эх, молодёжь, - покачал головой майор, - неважно. Табельный твой где?
        - В сейфе…
        - И мой. Чувствую себя голым. Давай-ка в казарму зайдём. Заодно личный состав взбодрим, чтобы лишнего не придумывали.
        В казарму он влетел так стремительно, что дневальный даже не успел принять уставную позу, а так и застыл с открытым ртом и пальцем в носу.
        - Как стоишь, обезьяна! - рявкнул на него майор. - Ты на тумбочке стоишь или на лиане болтаешься? Ты ещё в жопу палец засунь, гамадрил бритый!
        Солдат подскочил и вытянулся, нервно выпучив испуганные глаза.
        - Ключи от оружейки, быстро!
        - Но, товарищ майор, только по тревоге…
        - Тогда - ТРЕВОГА! - заорал Борух и тихо добавил. - Вот балбес-то, прости господи…
        Солдат судорожно пытался отцепить от ремня ключи, а второй дневальный, заметив в коридоре офицера, уже кричал «Рота-а! Становись!» Из казарменного помещения послышался грохот сапог рядовых второй роты, торопящихся на построение.
        Борух, оттолкнув бестолкового дневального, одним движением сорвал ключи с ремня и шагнул в казарму.
        - Сержант Сергеев, сержант Птица, ефрейтор Джамиль - ко мне!
        Трое солдат, торопливо подтягивая ремни и застёгивая пуговицы, кинулись бегом по проходу между кроватями. Мешакер командовал редко, предпочитая говорить спокойно, так что все поняли, что случилось что-то экстраординарное. Ну и слухи о происшествии в «собачнике» по казарме, конечно, расползлись.
        - Птица и Джамиль, получить в оружейке автоматы и по два рожка - пойдёте со мной. Сергеев, возьмите пять человек, получите оружие и проверьте посты у склада, столовую, технический парк и часовых на въезде. Остальные - считать боевую тревогу объявленной, не расслабляться и ждать приказа.
        Борух повернулся к обалдевшему дневальному:
        - Фамилия?
        - Михайлов…
        - Что-о-о?
        - Рядовой Михайлов, товарищ майор!
        - Так-то! Обеспечить выдачу оружия и боеприпасов немедленно. Оружейку держать открытой, заняв пост у двери. И если увижу, макак бесхвостый, что ты в носу ковыряешься - лично прочищу шомполом! Понял?
        - Так точно!
        - Выполнять!
        К штабу шли неторопливо, оглядываясь. Сзади шаркали сапогами по асфальту растерянные солдаты.
        - А где уборщики наши? - спросил лейтенант.
        Борух посмотрел в сторону клеток - солдат не было, на земле валялись лопаты, ветер шевелил чёрные мусорные мешки.
        - И инструмент побросали… Совсем распустились! - возмутился Успенский. - На нарядах сгною!
        Майор только посмотрел на него мрачно, но ничего не сказал.
        В коридорах штабного здания царила мрачная полутьма, тишина и совершенно абсурдное запустение. Не было на месте ни одного из дежурных, что само по себе ЧП. Борух заглянул на узел связи - пусто. Связисты категорически не имели права покидать пункт все разом - но их не было. Подняв трубку телефона ЗАС, он даже не удивился отсутствию сигнала. Молчал и обычный городской телефон, которым вовсю пользовались - вышку мобильной связи так и не починили.
        - Ничего не понимаю, - растерянно сказал лейтенант, - где все?
        За дверью кабинета подполковника тоже была тишина. Борух внимательно посмотрел на пулевые отверстия, потом показал жестом Михаилу и солдатам, чтобы они отошли от двери в стороны. Вздохнув, он решительно грохнул в дверь прикладом.
        - Товарищ подполковник! Здесь майор Мешакер и лейтенант Успенский. Откройте дверь.
        Выждав секунд двадцать, он отступил от двери на два шага, прикинул возможность рикошета, передёрнул затвор, и выстрелил. Старый АКМ с потёртым деревянным прикладом оглушительно бухнул в гулком коридоре, и замок вместе с куском филёнки влетел внутрь, оставив рваную дыру с торчащими щепками. Дверь распахнулась, открыв небольшой кабинет.
        В кабинете был страшный беспорядок - деревянные стенные панели пробиты выстрелами, на полу блестели стеклянной крошкой стёкла от шкафа вперемешку с бумагами со стола. За столом сидело тело героического подполковника, все ещё сжимающее в руке именной «стечкин». Затвор стоял на задержке - подполковник отбивался до последнего патрона. Сидело только тело - голова старого вояки, крайне неаккуратно отделённая от разорванной шеи, смотрела на лейтенанта пустыми глазницами с ковра. Морщинистые плохо выбритые щёки неряшливо смялись, а на губах застыла кривая усмешка.
        - Ну и ну… - тихо пробормотал майор. - За что его так? И ведь выстрелов никто не слышал…
        Лейтенанта только тихо трясло. Если бы сейчас выскочил откуда-то неизвестный убийца, он бы, наверное, бросил автомат и с диким криком забился в угол, закрыв руками глаза.
        - Тащ майор, слюшай, что делать будем, а? - Джамиль изо всех сил старался выглядеть бесстрашным джигитом, но автомат в его руках ходил ходуном.
        - Может, к секретчикам, Борь? - с надеждой спросил лейтенант. - У них-то, поди, связь есть…
        «Секретчиками» называли недавно образовавшуюся головную боль гарнизона. Они накрыли быстровозводимым металлическим куполом кусок степи, что-то под этим куполом рыли, вывозя грунт самосвалами и разбивая и без того паршивую дорогу, потом требовали личный состав на расчистку подходов и установку ограждений, потом притихли и занимались теперь чем-то своим, загадочным. Однако их пришлось как-то вписывать в караульную схему, которая из-за этого выпирающего за границы городка купола выглядела, как прыщ на жопе. При этом в купол никому хода не было, служащие там офицеры, хотя и стояли в гарнизоне на довольствии, никому не подчинялись и даже неизвестно, по какому ведомству числились. В общем, бардак, геморрой и нарушение нормальной командной цепочки.
        Солдаты болтали, что там внутри, разумеется, сбитое НЛО, что там копают гробницу Чингисхана (и как выкопают, так всему и пиздец!), и что именно из-за «секретчиков» в расположении не работает сотовая связь. На НЛО и Чингисхана Боруху было плевать, но отсутствие сотового покрытия периодически создавало некоторые неудобства. Вот, например, сейчас.
        Территория «секретчиков» была отделена от гарнизона высокой сеткой на стальных столбах и воротами с видеоглазком. Периметр охранялся гарнизонными срочниками, но внутрь их не пускали, надо было звонить, говорить в объектив, объяснять, что тебе нужно… Процедура глупая и унизительная, Борух каждый раз чувствовал себя при этом дурачком каким-то.
        На этот раз, впрочем, унижаться не пришлось - индикатор селектора не горит, ворота приоткрыты. Майор пощёлкал клавишей вызова, никакой реакции не получил, и они просто прошли внутрь, направившись к входному тамбуру купола. Массивная стальная дверь была распахнута настежь, внутренняя притворена - а между ними висела плотная полупрозрачная занавесь из толстого полиэтилена, образуя как бы тамбур в тамбуре. На потолке смонтированы мощные ультрафиолетовые лампы.
        - Что за хрень они тут устроили? - удивился вслух лейтенант.
        - Чёрт их поймёт, - рассеяно ответил Борух, прислушиваясь к обстановке внутри купола. Там было, на его взгляд, слишком тихо, чтобы оказалось спокойно. Вот такой парадокс.
        Он осторожно толкнул дверь стволом автомата и заглянул внутрь. Там было почти темно, свет не горел, пространство освещалось только через небольшие стеклянные секции вверху купола, которые изрядно затянуло степной пылью. Пахло порохом, кровью и говном - настоящими запахами войны.
        - Внимание! - скомандовал Борух. - Прикрывайте, я захожу…
        Скомандовал и сразу вспомнил, что за спиной у него не опытная сработавшаяся команда, а зелёный как огурец летеха и два срочника, не держащие автоматы, а держащиеся за них.
        - Стоп, отбой! - сказал он быстро. - Вы мне тут, блядь, наприкрываете сейчас… Стоять тут, на шорохи не стрелять, в силуэты и тени не стрелять, в «ой, мне показалось» тоже не стрелять. Лучше всего вообще ни во что не стрелять, ну его нахуй. Дождитесь моего возвращения.
        Борух осторожно шагнул в помещение, привыкая к пыльной полутьме купола. Запах смерти усилился, но ни движения, ни звука не было. Похоже, всё, что могло тут случиться, уже случилось. Возле входа начинался металлический сборный пол из рифлёных квадратов, но через десяток метров он обрывался в темноту - в центре круглого помещения находилась воронка раскопа, и свет туда не доставал. На полу стояли обычные армейские кровати, они были пусты и аккуратно застелены. «Значит, - подумал Борух, - никто тут этой ночью не спал. Но где они все?» По штатному расписанию «секретчиков» было двенадцать человек, в званиях от старлея до майора, но Борух не очень в эти звания верил. Ухватки у них были не армейские, больше на конторских похожи, а там со званиями свои игры…
        Рубильник на стене обнаружил быстро, но он и так был в положении «включено». Дело было не в нём. Впрочем, ближе к провалу обнаружилась аккумуляторная стойка с подключённой к ней «люстрой» из шести автомобильных фар на прожекторной стойке. И вот её выключатель сработал, залив раскоп ярким, слишком контрастным и дающим множество ломаных чёрных теней светом. Однако главное он увидел сразу - в яме, залитой чёрной в синеватом свете фар кровью, лежали «секретчики». Разобрать, кто из них старлей, а кто майор, теперь было бы затруднительно - вид у тел был такой, как будто они на сенокосилку врукопашную ходили. «Гуляш просто какой-то», - подумал с содроганием Борух. В центре ямы - как выяснилось при свете, не такой уж глубокой, метра три-четыре, - торчали несколько грубо обработанных камней, образующих щербатый круг, в центре которого возвышалась идеально цилиндрическая колонна из чёрного матового камня. При взгляде на неё, Боруха охватило дежавю - он уже видел такую. И это странное, как бы тянущее под ложечкой ощущение от неё тоже вспомнилось. Вместе со всей неприятной историей, с этим связанной.
«Кажется, я понимаю, что здесь случилось, - сказал он себе. - И мне это категорически не нравится».
        Вокруг камней размещались стойки с электронными ящиками самого сурового вида, змеились кабели, громоздились какие-то научно-технические штуковины неизвестного предназначения. Они были обесточены, поэтому Борух счёл их не опасными. Однако связная аппаратура «секретчиков» - стойка с компьютерами и радиостанцией, - была разбита и покорёжена, будто её топором рубили. Кажется, кто-то тут сильно не любил передающую аппаратуру…
        Борух хозяйственно выключил прожектора, подошёл к тамбуру и сказал громко: «Не стрелять! Я выхожу!» - чтобы не пальнули остолопы с перепугу.
        Выйдя, притворил за собой внутреннюю дверь, вытолкал свою команду из тамбура и закрыл толстый наружный люк, притянув его ручной закруткой.
        - Что там? - спросил с любопытством лейтенант.
        - Ничего полезного для нас, - покачал головой Борух. - Аппаратура связи испорчена.
        - А что там копали-то, а? - не выдержал сержант. - Правда, что НЛО?
        - Отставить базар! - скомандовал Борух. - Оно вам таки надо? Хотите всю жизнь под подпиской просидеть? Не видели ничего - и спроса с вас никакого. Как сказал один умный еврей: «Во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь».
        - Какой еврей? - спросил любознательный лейтенант.
        - Любой. Любой умный еврей, Миша, скажет тебе эти слова.
        С окраины городка донеслись звуки заполошной автоматной стрельбы. Два или три автомата промолотили безостановочно, непрерывной очередью выплёвывая содержимое рожков - и смолкли. Наступила тишина.
        - Ну вот, блядь, за что мне это?.. - безнадёжным голосом сказал майор.
        Переглянувшись, они бросились на звук.
        Навстречу им по плацу бежал человек - вид его был страшен. Зелёное х/б практически не имело рукавов - вместо них свисали полоски разлохмаченной окровавленной ткани, штанины выше сапог торчали тёмными клочьями, по предплечьям струилась кровь, оставляя тёмные капли на асфальте плаца. Майор Мешакер узнал своего сержанта только по лычкам - лицо бегущего превратилась в кровавую маску. Он пытался на бегу вытереть заливающую глаза кровь несуществующим рукавом - но только размазывал красные полосы. Бросив это безнадёжное занятие, на ощупь, не останавливаясь, отстегнул пустой магазин у болтавшегося на шее автомата и начал копаться в подсумке, пытаясь достать новый. Рожок запутался и не желал выниматься - окровавленные пальцы впустую скользили по жёлтой пластмассе, оставляя на ней красные следы. За ним, накрывая кровавую капель следа разноцветным лоскутным покрывалом, выбегали на плац собаки.
        Они бежали плотной массой, плечом к плечу - на плац как будто вытягивался разномастный мохнатый ковёр, усеянный точками злых глаз. Стремительность и слаженность их движений поражала и вызывала невольный ужас. Казалось - их здесь тысячи, хотя на деле вряд ли больше пары сотен.
        - Сергеев, ложись! - заорал Борух, вскидывая автомат.
        Сержант среагировал мгновенно - как подкошенный рухнул на плац и резво откатился в сторону, продолжая лапать правой рукой застрявший в подсумке магазин. Оглушительно шарахнула длинная очередь - майор стоял в классической стрелковой стойке и, ощерившись, вёл стволом по стае. Через пару секунд вступили автоматы Джамиля и Птицы, и только лейтенант никак не мог сдёрнуть внезапно ослабевшими руками тугой предохранитель. Лоскутное покрывало распалось на отдельных животных, которые проворно метнулись в разные стороны. Запоздалая очередь Успенского бесполезно хлестнула по плацу, выбивая из него асфальтовую крошку.
        Пыльная поверхность асфальта была покрыта кровью и собачьими трупами, в воздухе висел синий и горький пороховой дым. Поскальзываясь на рассыпанных гильзах, майор бросился поднимать Сергеева. Вытирая ему лицо носовым платком, он приговаривал:
        - Ничего, ничего, жить будешь… Главное - глаза целы…
        - Товарищ майор, все пропали! У складов никого, и в столовой, часовых на местах нет… - Сержанта трясло. - Они кинулись из-за угла… Мы стреляли - но всё произошло так быстро! Не знаю, куда делись остальные…
        - Потом расскажешь - надо в казарму бегом. Там есть бинты в аптечке, а то истечёшь тут кровью…
        Борух подсознательно ожидал увидеть в казарме кровавое побоище, но помещение было совершенно пустым. Солдаты исчезли, оружейка стояла открытой.
        - Набирайте патроны, - бесцветным голосом сказал майор.
        Лейтенант совершенно ошалел от происходящего и тихо сидел на столе. Сержант Птица перематывал бинтами руку Сергееву, который, шипя и матерясь, свободной рукой пытался стереть подсыхающую кровь с лица, а ефрейтор Джамиль, прислонившись к стене, держал под прицелом разбитые окна казармы. Руки его дрожали, но лицо было спокойным. Майор их давно присмотрел - по старой привычке подбирать команду «на всякий случай». Ребята разные, непохожие друг на друга, но имеющие общее качество - некий, не поддающийся формальному описанию, «военный дух». Есть такие люди, которым легко и естественно, без чрезмерного страха и избыточных душевных терзаний, даётся война во всех её проявлениях. От тупой выматывающей рутины службы, до адреналинового урагана боя. Это не значит, что из них вырастут генералы, но в армии они на своём месте.
        - Так, хватит яйца высиживать! - скомандовал майор. - Выдвигаемся к складам. Нам нужна связь, а там КШМ-ка.
        - Но… Она на консервации! - возразил лейтененат.
        - Ерунда - развернём генератор, заправим и запустим.
        - Хм… Я не уверен, что помню, как пользоваться этим старьём…
        - Ничего сложного. Всё на табличках нарисовано, чтобы самый тупой солдат понял.
        На самом деле Борух не испытывал такой уверенности, но сидеть на месте и ждать неизвестно чего - это потеря тактической инициативы.
        - Быстро выпрыгиваем через дальние окна и бегом продвигаемся к складу. В случае нападения не останавливаться - прорываемся с ходу. Держаться середины дорожки, подальше от стен и окон, по сторонам глядеть внимательно, огонь без команды не открывать. По команде - патронов не жалеть, пленных не брать. Доступно?
        - Так точно! - нестройно ответили солдаты. Лейтенант промолчал.
        Ворота в высоком заборе, окружающем бетонный параллелепипед склада, были приоткрыты. Майор вспомнил, что здесь подвергся нападению Сергеев - и потерял пять человек. Асфальтированное пространство вокруг забора было обширным, хорошо просматривающимся и - пустым. Значит, засада, если она существовала, могла быть только внутри. В гостеприимно приоткрытую створку ворот хотелось катнуть гранату - но гранат не было. Можно было бы ещё отправить туда кого-нибудь наименее ценного - лейтенанта, например, - и посмотреть, что будет, но это было бы уже полным свинством.
        - Сергеев, где на вас напали?
        - Прямо возле КПП, тащ майор, сразу за воротами. Мы сунулись - в будке никого. Пока ребята клювом щёлкали - из-за будки кинулись штук сто. Я сообразил кувырком покатиться, стряхнул с себя этих тварей - и бегом. Думал огнем задержать - но куда там… Рожок высадил - и драпать. Насилу утёк.
        - Подходишь к воротам, распахиваешь створку - и сразу назад. Засекаешь движение - падаешь и откатываешься в сторону с линии огня. Мы прикрываем. Понял?
        - Так точно!
        - Остальные - смотрим глазами. Появится противник - стрелять только по команде. И смотрите - сержанта не зацепите.
        Сергеев шёл к воротам, как по минному полю, - тихо и сосредоточенно. Подойдя, он на секунду остановился, глубоко вздохнул - и изо всех сил толкнул железную створку. Воротина с неприятным скрипом («Опять не смазали, раздолбаи!» - успел подумать Борух) распахнулась вовнутрь, и сержант кинулся назад. Майор ещё раз порадовался сообразительности Сергеева - тот побежал не прямо, а чуть в сторону, чтобы не перекрыть линию огня. Однако эта предосторожность не понадобилась - за воротами была тишина и никакого движения.
        - Так, войска! - скомандовал Борух. - Через ворота бегом! Бдительности не терять! Я первый, за мной Миша, потом Джамиль и Птица, Сергеев прикрывает. Пошли!
        Все предосторожности оказались излишними - за воротами было пусто, пыльно и уныло. Поблёскивали свежей краской двери склада, стояла законсервированная техника, только непривычно пусты были вышки часовых. Боруху эта тишина действовала на нервы: он предпочёл бы атаку, стрельбу, любое действие, лишь бы не эту тягостную непонятность. Когда возникает огневой контакт с противником, по крайней мере, становится точно известно, где тот находится…
        - Птица - закрыть ворота, потом на вышку. Джамиль - сразу на вышку. Смотреть в оба! Реагировать на любое движение, кроме нашего, дуром не палить, могут быть свои. Сергеев - проверить КПП и с нами на склад. Бегом!
        Ключи от склада были в дежурке - ломать замки не пришлось. Между стеллажей плясали в солнечных лучах пылинки, и пахло армией - кирзовыми сапогами, оружейной смазкой и хлоркой. Привычные запахи и безукоризненный порядок успокаивали. Хотелось верить, что броня крепка, что от тайги до британских морей, и что значение косинуса может достигать чёрт знает, каких величин. Запакованная в ящики и аккуратно складированная согласно описи военная мощь внушала уверенность и невольный оптимизм. Вот как провернёт военная машина своими шестерёнками - и сотрёт в порошок кого угодно…
        - Миша, принеси с той полки пять разгрузок и пять вещмешков, - а сам потащил с полки зелёный ящик с гранатами.
        Падающий из открытой двери солнечный свет на мгновение исчез - рука метнулась к автомату, но сразу расслабилась, - вернулся Сергеев.
        - Товарищ майор… - окончание фразы повисло в воздухе. Было видно, что сержант чем-то крепко озадачен.
        - Докладывай.
        - КПП проверен…
        - Ну, сопли не жуй, солдат! Что не так?
        - Там… нет никого…
        Борух пожал плечами:
        - А ты ожидал найти там голых баб?
        - В смысле… Вообще никого… Трупов тоже нет. Я думал, ребят собаки порвали, но…
        - Меньше думай. Возьми разгрузку - я её уже снарядил, возьми вещмешок - там консервы и галеты, и замени Джамиля на вышке - пусть идёт сюда, прибарахлится. На вышке пожуёшь - но вполглаза! Бдительности не терять!
        Сержант убежал, а майор продолжил обтирать ветошью смазку с ручного пулемёта. Рядом пристроился лейтенант, успевший сменить офицерский китель на камуфляжное х/б и туфли на высокие солдатские ботинки. В руках он держал грубо вскрытую штык-ножом банку тушёнки, из которой черпал волокна мяса прямо галетой.
        - Что делать будем, Борь?
        Борух вздохнул.
        - Да чёрт его знает, Миша. Драпать, наверное.
        - Так сразу и драпать?
        - Нет, не сразу. Пожрём сначала.
        - И куда будем драпать?
        - В город, вестимо. Командование нас, конечно, с говном съест за оставление гарнизона, но другого выхода я не вижу.
        - А если и там… тоже?
        - Ну… это вряд ли. Там народу много. Всех не сожрут.
        Борух вытащил из вскрытого ящика обмазанную густой смазкой банку «стратегической» тушёнки и начал аккуратно открывать её. Однако, выгребая из раскромсанной банки последние волокна жирной говядины, он уже начал беспокоиться - пора бы с вышки Джамилю прибежать.
        - Миша, - окликнул он отдыхающего на ящиках лейтенанта, - взгляни там на вышки, чего наши рядовые попритихли? Только аккуратно, мало ли чего…
        Успенский подошёл к воротам и осторожно выглянул наружу. Несколько секунд он крутил головой, всматриваясь в жаркое марево, потом обернулся к Боруху.
        - Никого на вышках нет! Куда эти черти делись?
        Борух замысловато выругался.
        - Может они куда-нибудь… ну, поссать пошли… - нерешительно сказал Успенский.
        Борух расстроено покачал головой:
        - Миша, если, находясь в окружении противника, ты, не обнаружив на месте часовых, первым делом решаешь, что они пошли поссать, то в училище тебя учили чему-то не тому.
        Успенский, обиженно засопев, отвечать не стал, только щёлкнул предохранителем автомата.
        Старенькая БРДМ-1, выпущенная ещё в начале 60-х, давно не представляла собой никакой военной ценности. Быть бы этому музейному экспонату порезанным на металлолом, но уж больно удобно было на ней ездить степями и оврагами по всяким, не всегда стратегическим, делам. И потому, после своего закономерного списания по возрасту, бывшая боевая машина затерялась в грудах интендантских бумаг, став фактически ничейной. Сильно пьющий, но рукастый гарнизонный механик Петрович перегильзовал старый ГАЗовский мотор и поддерживал технику в рабочем состоянии. Не ради обороноспособности Родины, а ради присущей офицерам пламенной страсти к выпивке на природе, скромно именуемой «рыбалкой».
        Вот так и прижилась в гарнизоне бээрдээмка, частенько оправдывая народное название «бардак». Бывшее средство боевой разведки не прозябало без дела, а потому содержалось в идеальном порядке - благо, свободных рабочих рук в армии всегда хватает. Вон, полная казарма бездельников - есть, кому смазать-покрасить. Именно на этот технический раритет пал выбор Боруха - пулемёт с него давно демонтировали, но броня-то осталась. Да и старая «раз-два-три» рация[6 - Танковая радиостанция Р-123М «Магнолия».] работала, надо только поближе к городу подъехать, дальность у неё никакая.
        К гаражу шли молча, насторожённо крутя головами и всматриваясь в крыши и окна. Однако стрелять по-прежнему было не в кого. Даже собаки куда-то подевались. Гарнизон был пуст и тих - зрелище противоестественное. Не стоят на вышках скучающие часовые, не метут плац ленивые солдаты, не бродят слегка поддавшие к вечеру офицеры, не орёт матом из окна кабинета проснувшийся подполковник Кузнецов… От затаившейся тишины Боруху было очень не по себе. Всё это напоминало какой-то дурной муторный сон, который бывает под утро после сильной пьянки - до тошноты реальный, но напрочь лишённый внутренней логики.
        Пока рычащая БРДМ медленно катилась по улочкам гарнизона, лейтенант Успенский крутил ручки бортовой радиостанции, пытаясь связаться хоть с кем-нибудь. В наушниках шлема был только шорох помех. В конце концов, прощёлкав все диапазоны, лейтенант с досадой стянул с головы старый танкистский шлем.
        - Ничего? - спросил Борух.
        - Абсолютно. Полная тишина.
        - И летуны молчат?
        Расположенная неподалёку вертолётная часть относилась к подразделениям «дружеским». То есть в редких учениях «летуны» прикрывали «пехоту», тактически взаимодействуя против условного противника, а потом совместно отмечали этого условного противника условный же разгром. И потому рабочие частоты «летунов» лейтенанту были хорошо известны.
        - Молчат.
        - День, конечно, выходной, но у них всё время хоть кто-то в воздухе да болтается. И в диспетчерской дежурный непременно есть. Странно, должно до них добивать.
        - У нас всё странно…
        - Поехали-ка, Миш, к ним. Тут степью напрямик недалече. Может, они нам чем помогут. Или мы им…
        - Думаешь, у них… Тоже не всё в порядке?
        Борух ничего не ответил, только плечами пожал. Ощущение глобальности разразившейся катастрофы преследовало его уже давно. И дело было не только в странном радиомолчании вечно, вопреки всем инструкциям, трындящих в эфире вертолётчиков. Просто чуялось майору что-то этакое - не объяснимое пока словами. Какая-то неправильность, отнюдь не ограниченная маленьким степным гарнизоном. Казалось, из картины мира исчезли несколько малозначимых, но обязательных мелочей, и теперь их отсутствие тревожит подсознание.
        Борух дважды проехал гарнизон насквозь, прокатившись до купола секретчиков и обратно, останавливаясь и крича:
        - Птица, Сергеев, Джамиль! Есть кто-то живой?
        Тишина была ему ответом.
        Вечерняя степь ложилась под колёса то плавными волнами, то резкими кочками. В свете садящегося солнца длинный шлейф пыли выглядел, как кометный хвост, несущийся в пространстве бесконечного космоса. Боруха не отпускало тягостное ощущение, что он что-то пропустил. Какую-то неправильность, которая маячит перед глазами, но никак её не уловить, не сосредоточиться на ней. Как на картинках Эшера, где надо присмотреться, чтобы понять нарушения геометрии, но, если бросить рассеянный взгляд, останется только впечатление, что что-то не так. Увы, этот безумный день не оставил времени на осмысление и неторопливые медитации, но ощущалось, что вот-вот, как на детских картинках «найди в кустах зайцев», из хаотического на первый взгляд нагромождения листиков и веточек нарисуются вдруг длинные уши и ехидные морды.
        Когда солнце уже коснулось горизонта, заливая степь тревожным красным светом, Борух забеспокоился - уже давно пора было показаться диспетчерской вышке аэродрома. Более того, сотни раз езженная дорога к вертолётчикам выглядела какой-то незнакомой. Вроде бы та же степь - холмы да овраги, а мелких привычных ориентиров почему-то не наблюдалось. Однако врождённое чувство направления указывало Боруху, что он ехал правильно, да и трудно заблудиться, держа постоянно по носу садящееся солнце.
        Остановив машину, майор высунулся в верхний люк и прищурился из-под ладони, пытаясь разглядеть против света силуэты аэродромных строений, антенную решётку, полосатые ветровые конусы - хоть что-нибудь. Горизонт равнодушно перекатывался пологими холмами, словно никто никогда и не пытался заселить древнюю степь. Было полное ощущение, что со времён диких монголов тут не стояло ничего крупнее юрты.
        Борух постучал кулаком по броне и крикнул в люк: «Миша, Миш, проснись! У нас тут аэродром спёрли!». Лейтенант не отозвался. Нырнув под броню, майор огляделся и похолодел - Успенского не было, только валялся сиротливо брошенный на сиденье автомат. Мелькнула нелепая мысль, что лейтенант куда-то спрятался - но в тесной кабине БРДМ не укрылся бы и кролик. Обалдевший майор рухнул на водительское место и застыл. Это было просто невозможно. Ещё минуту назад Михаил спал, привалившись к броневому борту - а сейчас его не было. Вылезти из машины незаметно он никак не мог. Тем не менее - место стрелка-радиста было вызывающе пусто, и игнорировать этот факт не представлялось возможным. Изрядно приложившись в спешке плечом об закраину, Борух вылез через люк и огляделся - в красных лучах догорающего заката, насколько мог достать взгляд, расстилалась пустая степь. Никого. Ничего. Только пожухлая по осени невысокая трава да бесконечно чужеродный в этом безлюдном пространстве остроносый силуэт боевой машины.
        «Восходит солнце, и заходит солнце, и спешит к месту своему, где оно восходит», - вспомнил Борух. Он неторопливо спустился в машину, завёл двигатель и, включив фары, двинулся вперёд. Стоять на месте было глупо и скучно, возвращаться в гарнизон - незачем. Ехал, не выбирая особо направления, но стараясь двигаться примерно в одну сторону. Куда? Зачем? Эти вопросы потеряли свой смысл. И даже когда Борух осознал, чего не хватает в окружающем мире, и что зудело настойчивым звоночком в подсознании, он уже не удивился. Ведь не хватало всего-то Луны. Подумаешь, какая мелочь, на фоне всего остального… Ну и что, что ещё прошлой ночью полная Луна висела над осенней степью, как адская сковородка? Теперь её нет. И черт с ней. И как теперь планета будет обходиться без спутника - приливы там океанские, месячные циклы у женщин, полёт ночных бабочек - Боруха совсем не волновало. Разберутся как-нибудь. Тем более что, может быть, уже и океанов никаких нет, и женщин нет, и бабочек, вполне вероятно, тоже. Нет ничего, кроме бесконечной тёмной степи, по которой ползёт угловатая железная коробка, внутри коей обретается
абсолютно никому не нужный немолодой еврей. Вполне возможно, это его, Борухов, персональный ад - вечная темнота, вечное движение и бесконечная пустая степь. За то, что не соблюдал субботы, не ходил в синагогу и закусывал свиной тушёнкой.
        Примерно через час колёса «бардака» загудели по асфальту. Его втянул в себя город.
        Глава 15. Артём
        - Борис… Или тебя лучше Борухом звать?
        - Неважно, - отмахнулся майор, что-то прочищающий в своём пулемёте.
        - Ты как думаешь, это всё, - я неопределенно показал на стылую тьму за окном, - антропогенное? Не природный катаклизм?
        - Наверняка, - ответил он уверенно. - Я уже видел нечто… В том же узнаваемом стиле. Несколько лет назад. Кончилось, кстати, довольно паршиво.
        - И что же это было?
        - Не спрашивай. Секретность не зря придумана.
        - И кому я тут… Разглашу?
        Майор молча пожал плечами и никак не прокомментировал. Серьёзно у них всё.
        - Тогда я спать пойду, - сказал я разочарованно. Люблю загадочные сюжеты. Мог бы и поделиться.
        - Иди, я послежу тут… - он кивнул на мониторы охранной системы.
        На них давно уже не было никакого движения. Падающий снег застелил улицы ровным зеленоватым в свете ночных камер покровом без единого следа. Когда я полчаса назад выходил покурить, мороз уже стоял довольно крепкий, как будто не ноябрь, а январь на дворе. В здании пока тепло, но отопительный котел кочегарит на полную, а сколько газа в цистерне, я понятия не имею.
        Проснулся от неприятного ощущения тянущей пустоты внутри. Было странно и тревожно, хотелось не то бежать, не то прятаться. Наверное, так кошки чувствуют приближающееся землетрясение. Вышел из спальни - я занял под неё скромную комнатку, предназначенную, видимо, для прислуги. В ней даже окна нет - зато тепло и кровать застелена. В общем зале сидел в кресле с книжкой майор.
        - Тоже почувствовал? - спросил он меня.
        - А что это было?
        - Не знаю. Но что-то изменилось. Такое, знаешь… как перед грозой.
        - Выйду покурю.
        - Не отморозь себе что-нибудь нужное. Пока ты спал, ещё похолодало.
        На улице было так же темно. Фонарь осветил засыпанный снегом двор и превратившийся в угловатый сугроб «бардак», но снегопад совсем ослабел, теперь в луче фонаря пролетали редкие лёгкие снежинки. Надеюсь, собаки к чертям помёрзли, избавив нас хотя бы от этой проблемы. Я прикурил, зажмурившись от слишком яркого в этой темноте огня зажигалки, а когда открыл глаза, над городом уже сияло солнце. Земля под ногами дрогнула, послышался глухой низкий хлопок, как будто лопнул огромный бумажный пакет. Я стоял с дымящейся сигаретой, забыв затянуться, и смотрел, как на бездонное, ярко-голубое, почти белое небо стремительно набегают от горизонта тёмно-серые облака. Удивительно ровным, быстро, со скоростью реактивного самолёта, стягивающимся от краёв к центру кругом. Небо сжималось на глазах. Неподвижный промороженный воздух дрогнул и начал ускоряться, начав с лёгкого ветерка, но мне сразу сильно захотелось вернуться в дом. В дверях столкнулся с майором.
        - Ого, - только и сказал он, оглядевшись. Ветер нарастал, начав посвистывать в растяжках проводов. - Что-то теперь будет…
        Мы вернулись внутрь, и я не сразу понял, что изменилось. Последние лучи солнца осветили зал через узкие высокие окна, безоблачная дырка в небе закрылась, и стало темно. Не так темно, как раньше. Тяжёлые облака давали серый рассеянный свет, но электрические лампы не горели.
        - Пробки выбило? - спросил майор.
        Мы спустились в генераторную - дизель на постаменте молотил так же ровно, но стрелки лежали на нулях и лампочки на пульте погасли.
        - Генератор, что ли, сдох? - удивился я. - Но почему аварийная линия не включилась? Она же от батарей…
        Я включил фонарик, чтобы проверить положение релейных переключателей в щитке, но лампочка в нём на секунду затлела тусклым светом и тоже погасла.
        - И батарейки как назло…
        - И у меня! - Борух тщетно щёлкал переключателем своего «тактического».
        Я достал телефон, но он не включился. Я его заряжал вообще? Не помню… Подсветил «зиппой» - преимущество курильщика. В щитке всё было штатно, но ни один индикатор не светился. Такое впечатление, что аккумуляторы пусты. Я убедился в этом при помощи «контрольки» - лампочки с проводами. Кинул их на клеммы - ноль реакции.
        - Ничего не понимаю, - признался я уже в зале, перебирая пригоршню свежераспечатанных батареек, - ни одна не работает.
        - И мобильник сел, - расстроенно крутил в руке кнопочный защищённый «кирпич» Борух, - а его на две недели хватает.
        Я изо всех сил крутил найденный в кладовке «фонарик-динамку» - но и из него не извлёк ни фотона. Не тикали на стене кварцевые часы. Погасла красная точка в прицеле Борухова пулемёта - кажется, это называется «коллиматор». Герои моих пиздецом сказали бы точнее. Когда мы прорвались до БРДМ, то убедились, что её аккумулятор тоже пуст. Прорывались с трудом, ветер буквально валил с ног. Зато с машины сдуло весь снег - да и не только с машины. Весь снежный покров двора собрался сугробом у западной стены, за стену выглянуть было страшно, того и гляди сдует.
        - Не понимаю, что происходит, - сказал майор, пока мы сидели под бронёй, набираясь душевных сил для обратного рывка.
        - А раньше понимал?
        - Нет.
        - Значит, хуже не стало, - утешил его я.
        Обратно бежали против ветра, и ощущение было такое, что мне через глазницы в уши продувает. В городе завывало настоящим ураганом, где-то что-то с грохотом падало и неприятно с дребезгом хлопало. В зале быстро холодало, и я растопил остатком дров камин. В трубе как будто поселилась стая глубоко разочарованных банши.
        - Мы остались без транспорта, - констатировал Борух.
        - Так и ехать-то некуда…
        - Было некуда. Если снаружи ветер, - он махнул рукой в сторону дрожащей от напора оконной рамы, - то куда-то он дует.
        Да, я об этом как-то не подумал. Пока наш ареал обитания был ограничен городом и окрестностями, воздух был неподвижен. А для такого урагана нужно серьёзное перемещение воздушных масс.
        - Страшновато в такую погоду ехать, даже если бы было на чём.
        - Ветер скоро стихнет.
        - Ты уверен?
        - Да, уравняется давление, усреднится температура…
        - Ты что-то знаешь, но мне не говоришь, - обиженно сказал я.
        - Я много чего знаю, - отмахнулся он, - всего не перескажешь. Но вот что случилось с электричеством - понятия не имею. И это меня пугает.
        - Рад, что тебя не пугает всё остальное.
        - Как будто оно перестало существовать как физическое явление, но это невозможно, потому что мы бы тогда тоже перестали существовать. У нас в организме всякие микротоки и электрические потенциалы… - рассуждал майор, а я прислушивался к трубе камина. Мне кажется, или завывать стало уже не так сильно?
        Кофе пришлось варить в камине, привязав ручку джезвы к кочерге. Не самый удобный способ, но газ не подавался даже в кухонную плиту - без электричества рампа блокировалась в целях противопожарной безопасности. Наверное, это можно обойти, но возиться в темном подвале с газовым оборудованием при свете зажигалки как-то не хотелось. Дрова кончаются, но мебель тут дорогая, из массива, не ДСП с ламинатом. Не пропадём. Тем более, ветер стихает.
        - Пойдем, оглядимся, - сказал майор, когда ураганные порывы ослабли, и вой в каминной трубе превратился в робкое поскуливание.
        На улице стало заметно теплее. Облака ещё не рассеялись, но выглядели уже не так зловеще. Почти весь снег сдуло, город смотрелся серо и уныло. Со стены стало видно, что ураган сильно потрепал улицы: асфальт усыпан битым стеклом, каким-то мусором, деталями рекламных конструкций и кусками сорванной кровли. Припаркованный неподалеку седан непознаваемой марки разрубило почти пополам сорванной с магазина вывеской, в витрину парикмахерской вбило дорожный знак. Зато не так темно, и дующий вдоль проспекта ветерок не по-осеннему теплый. Я даже бушлат расстегнул.
        - Горит что-то? - озабоченно спросил майор. - Глянь!
        Над параллельной улицей поднимался изогнутый ветром столбик дыма.
        - Не могу понять, он движется, что ли? - удивился я, приглядевшись.
        - И правда, движется, - подтвердил майор через пару минут, - причём в нашу сторону.
        Он оттянул затвор РПК и заглянул туда. Я повторил его движение со своим автоматом, но перестарался - патрон вылетел и упал со стены вниз. Борух деликатно промолчал, но мне всё равно стало неловко. Герои пиздецом меня бы не одобрили. Между тем на площадь перед воротами выехало… нечто. Размеренно пыхтя и выпуская клубы дыма из невысокой трубы, с боковой улицы выкатилось загадочное транспортное средство. Как будто маленький маневровый паровозик поставили на раму от трактора К-700, нахлобучив сверху нечто вроде боевой рубки, закрытой металлическими листами на заклёпках и снабжённой узкими амбразурами. Оканчивался локомотив открытым угольным бункером, а за ним были последовательно прицеплены три большие тракторные телеги, превращённые в закрытые фургоны с дощатыми стенами и брезентовой полукруглой крышей. Вкатившись на площадь, удивительный поезд стал неторопливо маневрировать, целясь носом в ворота Рыжего Замка.
        Борух поднял ствол пулемёта и влепил короткую трёхпатронную очередь перед носом этого стимпанк-буксира. Невидимый машинист намёк понял - скрежетнули тормоза, из-под днища вырвались клубы пара, и поезд остановился. Напряжённое молчание затягивалось, только посвистывал пар, как будто из большого самовара. Неожиданно паровоз издал три низких хриплых гудка.
        - Подмогу вызывает, скотина! - выругался Борух. - Может, разнести его, пока не поздно?
        - Погоди, Борь. Что за привычка палить во всё, что движется?
        - Полезная привычка. Способствует долгой жизни, - раздражённо ответил Борух, но стрелять не стал.
        Паровоз, прогудев, больше не подавал признаков жизни, однако из боковой улицы послышался отчётливый стук копыт.
        - Артём, держи сектор, - сказал негромко майор, продолжая удерживать на прицеле локомотив.
        Мне очень хотелось спросить, какой сектор и за что именно держать, но я постеснялся. Принял бывалый вид и положил цевье автомата на ограждение стены. Типа готов к отражению штурма. Рука так и тянулась демонстративно передернуть затвор, но я сдерживал себя, помня о позорно вылетающих патронах. Предохранитель стоял на… На… Я украдкой глянул - на АВ. Если что - пальну очередью, авось и попаду куда-нибудь.
        На ярко-рыжем крупном коне сидел высокий худой человек в чём-то вроде мятой кирасы поверх камуфляжной куртки и в советской пехотной каске старого образца. Из седельной кобуры торчал массивный приклад какого-то дробовика, на поясе болтался маузер в деревянной кобуре и кожаный офицерский планшет. Ноги закрыты блестящими стальными поножами, ниже которых надеты армейские ботинки, а выше - тактические пластиковые наколенники. Для окончательной эклектики на поясе висел какой-то изогнутый клинок в пожарно-красных ножнах. Держа левой рукой поводья своего скакуна, правой всадник размахивал тряпкой, которую условно можно было считать белой. Очевидно, в знак мирных намерений.
        - Это что ещё за Дон Кихот, победитель кофемолок? - удивился Борух.
        Всадник, проскакав мимо локомотива, что-то неразборчиво заорал, обращаясь к сидящим в кабине. И направился к воротам, с энтузиазмом размахивая своей тряпкой. Перед стеной он резко осадил коня и поднял вверх вторую руку, демонстрируя отсутствие в ней оружия.
        - Писатель, спроси, чего этому придурку надо. Я тут пригляжу пока, кабы чего не вышло.
        Я осторожно высунулся из-за ограждения, держа на всякий случай автомат в готовности. Впрочем, вид у всадника был скорее комический, чем опасный, а смуглое вытянутое лицо с задорно торчащими горизонтально усами было открытым и, пожалуй, даже добрым. С таким лицом надо сидеть за большим семейным столом, держа на коленях многочисленных детей мал мала меньше, и рассказывать им сказки, а не гарцевать ковбойским манером в прикиде стиля «фоллаут».
        - Привет, вы кто такие? - прокричал всадник. На лице его при этом удивительным образом сохранялась полная безмятежность, как будто на него не смотрел автоматный ствол.
        - Знаешь, человек на лошади, - недовольно сказал я, - это ты у нас гарцуешь под стеной, а не наоборот. Так что давай это я у тебя спрошу: «Вы кто такие?»
        - Да мы что? - удивился рыжий. - Мы так, мимо ехали…
        - Вот так, просто ехали? Совершенно случайно и мимо? Знаешь, человек на лошади, если тебе так не хочется с нами разговаривать, ты не затрудняйся, езжай себе мимо, как ехал. Это ж не мы к тебе с портянкой наголо прискакали.
        Всадник смущённо скомкал свою не вполне белую тряпку и быстро её сунул куда-то в седельную сумку.
        - Нет, вы не подумайте чего… Но мы действительно не ожидали здесь кого-то застать…
        В борту локомотива с лязгом раскрылась дверь, и оттуда вылез широкоплечий мужик в грязноватой белой косоворотке и широких чёрных брюках. Спрыгнув на асфальт, он неторопливо, вразвалочку, подошёл к стене.
        - Здоровы будьте, мужики. Микола я, с фермы. Чегой-то вы видразу так неласкаво? Я ж чуть не всрався с переляку!
        Борух свесился вниз:
        - А нефиг буром переть!
        - Тю! - всплеснул мощными ручищами Микола. - То я бачу, мабуть жыд с кулемётом? Ось яка история…
        - А если гранату? - неласково прищурился майор.
        - Та не злобись! - на всякий случай отступил на пару шагов Микола. - Мени хучь татарин…
        - Николай Никифорыч! - укоризненно сказал ему смуглый. - Кончай ты этот цирк. Разобраться же надо.
        - Та я чо? Я ничо…
        - Вы извините, - это уже нам, - мы вам не враги, не надо стрелять. У нас к вам много вопросов, думаю, у вас к нам тоже. Давайте поговорим?
        - Ну… Заходите, что ли, не со стены же орать, - с сомнением сказал майор.
        - Время, Мигель, - буркнул Микола на чистом русском, без суржика, - может, я поеду, пока не началось?
        - Успеем, Николай Никифорыч, - возразил смуглый, - это важно.
        - Васятко! Пар тримай там! Вухи пообрываю! - крикнул тот в сторону паровоза. - Ну что, впустите нас?
        - Мыкола я, то исть, Николай Никифорович Подопригора. С фермы, - подробно представился водитель паровоза, когда мы расселись у камина, и с весёлым интересом уставился на всадника. Тот помялся, вздохнул, посмотрел в потолок и решился:
        - Меня зовут Хулио Мигель де Еквимосо, и мне это, поверьте, самому бывает забавно.
        - Мальчик жестами объяснил, что его зовут Хулио… - тихо пробормотал в бороду Борух.
        - Вы вряд ли сможете оригинально пошутить на эту тему. Я уже слышал все шутки. Я родился от испанского идальго и русской матери, отсюда и имя с фамилией. Дитя испанской революции, но пасаран и всё такое. И давайте на этом закроем вопрос. Видели бы вы, что мне иногда писали в документах… Зовите меня лучше Мигель.
        - Так что же ты не представляешься сразу Мигелем? - удивился Борух.
        - Так этот, - он покосился на Миколу, - всё равно сдаст, проверено… Уж лучше я сам…
        Я подумал, что, судя по возрасту, этот Хулио той революции никак не дитя, а в лучшем случае правнук, но от комментариев воздержался. Налил всем по стаканчику вискаря - и никто, что характерно, не отказался. Хорошо, что я его сразу ящик замародёрил.
        Выпили, помолчали, посмотрели друг на друга - кто начнёт первый?
        - Ладно, - решился Мигель, - рискну предположить, что вы понятия не имеете, что случилось, где вы и что с этим делать дальше. Так?
        - Ну… Более-менее так… - согласился Борух. - Мы пока что влекомы обстоятельствами и действуем рефлективно.
        - В таком случае, я рекомендовал бы вам покинуть это место как можно быстрее. Лучше всего прямо сейчас и с нами.
        - Стоп-стоп, не так быстро! - Борух выставил ладонь останавливающим жестом. - Последнее, что я собираюсь делать - это снова бежать неизвестно куда, неизвестно от чего, не понимая, что происходит.
        - Видите ли, оставшись здесь, вы вряд ли что-нибудь узнаете, - пожал плечами Мигель. - Не до того вам будет.
        Он перемигнулся с машинистом, и это меня вдруг взбесило.
        - Чёрт подери, - раздраженно сказал я. - Какого хрена вы масонские знаки изображаете? Нельзя просто сказать, что происходит?
        - Это не так просто объяснить… - начал Мигель.
        - Если ты сейчас про «во многая мудрости многая печали» задвинешь, я тебя кочергой переебу по тыкве, веришь? - строго сказал Борух.
        Мигель дёрнулся, но, посмотрев на майора, аккуратно убрал руку от кобуры.
        - Так, эскимос хулев, или как там тебя, - предостерег майор, - вот этого не надо. Ипать какие мы нежные…
        - Та вы с глузду съихалы? - сказал нервно Микола. - Вы ще постреляйте друг дружку тут. Принесло вас на нашу голову! Уже погрузились бы, та до хутору, а тут лясы точим…
        - Чем погрузились? - быстро спросил Борух.
        - Ну, эта… - машинист переглянулся с Мигелем, - вы туточки в подвал не заглядывали, случаем?
        Мы уставились друг на друга. В воздухе повисло напряженное молчание.
        - Али вы сами оттедова? - осторожно спросил Микола. - Тогда пардону просим…
        - Нет, мы не из тех, что там сидел, - спокойно ответил Борух, - а что вы про них знаете?
        - Да какая разница… - отмахнулся Мигель, - их же нету.
        - Они у нас человечка свели. Интересуемся, как вернуть.
        Гости посмотрели на нас так, как будто мы невесть что сказали.
        - В смысле «свели»? - осторожно спросил смуглый. - Они что, тут, правда, были?
        - А таки не должны были? - вопросом на вопрос ответил Борух. - Логово там серьёзное оборудовано…
        - Нет, - решительно замотал головой Микола, - нема такого уговору! Никого не должно быть на фрагменте! Ну, окромя…
        - Окромя кого?
        - Неважно, - перехватил инициативу Мигель. - Вас, вон, тоже не планировалось, а вы вот они. Кажется, тут что-то пошло не так.
        - Електрики немае, - напомнил ему машинист.
        - Да, фрагмент недовключился. Что-то его держит, не даёт стабилизироваться. Кстати, там, в подвале, где эти сидели… Не попадался вам сундучок такой забавный?
        - Какой ещё, к чертовой матери, сундучок? - спросил я, окончательно потерявшись в абсурдности происходящего.
        - С двумя статуэтками, чёрной и белой.
        - Не видали такого, - ответил Борух, - а что?
        - Если попадется где - лучше не трогайте. А точно нету? Может, вы не заметили…
        - Уходя, они что-то унесли с собой, - сказал майор, - и нет, я не пущу вас «осмотреться». Мутные вы ребята, уж извините. Полчаса сидим, а вы ничего толком не сказали. Почему мы должны срочно всё бросить и убираться? Не для того ли, чтобы вы могли тут спокойно пошариться?
        - Простите, но мы тоже ничего про вас не знаем, - уклончиво ответил Мигель. - Откуда нам знать, что вы не с ними? Что это не подстава? Вот у тебя - он показал на Боруха, - вид конкретно подходящий.
        Забавно, но я бы поклялся, что майор на секунду смутился.
        - Ну хоть что-то скажите! - не выдержал я.
        - С высокой вероятностью, - Мигель осторожно подбирал слова, - через некоторое время город подвергнется нашествию… Неких существ. Мы их называем мантисами. Они не то чтобы хищники, и даже… А, неважно. Они очень опасны для людей, поскольку те нарушают… Впрочем, это тоже неважно. В практическом смысле вам нужно знать только то, что они постараются вас уничтожить и будут в этом весьма настойчивы. Лучшим выбором для вас было бы покинуть город. Мы готовы в этом помочь - но только в этом. Сдайте оружие, дайте осмотреть здание - и мы вас вывезем.
        - Да чёрта с два, - решительно сказал майор, - оружие я не отдам.
        - Ваш выбор, - пожал плечами испанец, - но вам тогда понадобятся пушки побольше… Вы просто не представляете себе, с чем столкнётесь.
        - Представляю, - тихо сказал майор, - именно что представляю.
        Гости распрощались и направились к выходу, мы провожали их до ворот. Разговор так и закончился ничем - они деликатно интересовались нашими дальнейшими планами, мы отвечали уклончиво. Я - потому что понятия не имею, что мы собираемся делать, Борух - из каких-то своих очень секретных соображений. Я уже догадался, что он, в отличие от меня, не совсем случайная жертва обстоятельств, но так и не понял, каким именно образом.
        - Транспорт, - сказал он, - нам позарез нужен транспорт. Я тоже хочу такой паровозик.
        - Не нужен нам паровозик, - внезапно осенило меня. - Эй, Николай… как вас там?
        - Никифорович, - степенно ответил машинист, остановившись в воротах.
        - Можете нам помочь? Это не займет много времени.
        - Ну…
        - Помоги им, Никифорыч, - сказал Мигель, придерживая за повод коня, - если не долго.
        - Подбросьте меня на пару кварталов, я покажу куда. Борь, я быстро.
        - Что ты задумал, писатель?
        - Увидишь!
        В тесноватой кабине паровоза метался с лопатой парнишка лет пятнадцати. На улице всё еще было холодно, но от топки шел жар, и он кочегарил в одних штанах, блестя мокрым от пота жилистым и мускулистым не по возрасту торсом.
        - Шуруй, Васятко, разводи пары, трогаем! - поощрил его машинист и закрутил какие-то маховички.
        Под кабиной зашипело, по полу пошла вибрация.
        - Сын? - спросил я его.
        - Не, - как будто даже удивился Николай, - из контингента. Трудпрактика. Всё, не сифонь! Даем ход!
        Паровозик дёрнулся, натягивая сцепку, и, плавно набирая скорость, пошёл по большой дуге, огибая площадь.
        - Вот сюда, - показал я нужную улицу.
        - Слушай, Артём, - сказал машинист таким задушевным тоном, что я невольно потрогал висящий на плече автомат, - а ты не знаешь, где тут… Ну, скажем, воинский склад? Должен быть такой, где лежит всякое. Вам оно на двоих ни к чему, а нам бы…
        Я сразу вспомнил про место, которое мы разведали с Борухом, но вида не подал.
        - Нет, откуда. Я человек гражданский.
        - Ты-то да, а вот майор твой… Не в курсе, значит?
        - Без понятия.
        - Жаль, жаль… А так-то, по жизни, ты кто?
        - Человек прохожий, ни на что не похожий, - ушёл я от ответа.
        Ненавижу такие вопросы. Может быть потому, что не знаю, как на них отвечать. Скажешь «писатель» - только хуже станет. Это ответ, провоцирующий дальнейшие расспросы. В основном, неумные и неделикатные. Типа «про что пишешь». Как будто есть варианты. Все книги мира про одно - про людей и про жизнь. Вот про них и пишу. Всякие глупости, но про них.
        Впрочем, Николай, видя моё нежелание отвечать, отстал, а вскоре мы доехали. Мой многострадальный микроавтобус был цел. Я всерьёз опасался, что давешний ураган уронит на него что-нибудь тяжёлое, но обошлось. В городе тысячи машин лучше моей, но у неё есть два больших преимущества - простенький атмосферный дизель и ключи в кармане. Не надо ломать замки и не нужно электричество. Электрический у неё только стартер, но он всё равно сломан.
        - Можешь зацепить на буксир? - спросил я Николая.
        - Дизель? Завести хочешь? - сразу догадался он. - Чего же нет. Жди трохи, телеги отцепим…
        Озябшую «Делику» пришлось изрядно потаскать, прежде чем мотор, прочихавшись черным дымом, подхватился и затарахтел. Правда, отчасти я сам виноват - протупил, не сразу вспомнил про электроклапан, перекрывающий топливо. А вот когда я его, под укоризненным взглядом Николая, выкрутил и, выдернув запорную иглу, вкрутил обратно, дело пошло лучше. Теперь главное - не заглушить случайно.
        - Спасибо! - сказал я машинисту. - Поеду я.
        - Нима за що. Да, кстати… Вам тут барышня не попадалась?
        - Барышня?
        - Ну, рыжая такая, симпатичная…
        - Нет, - удивился я, - ни рыжей, ни симпатичной, ни барышни не видал.
        - Ну и ладно. На нет и суда нет.
        На том и расстались. Николай прицепил к паровозу телеги и покатил вдоль улицы, а испанец на своём коне еще раньше куда-то смылся.
        - Мелковат транспорт, - крутил горбатым шнобелем Борух.
        - Найди лучше, - обиделся я.
        - Пару центнеров утащит?
        - Ну, если заднюю лавку выкинуть… И осторожно ехать, а то рессоры крякнут.
        Как я и предполагал, майор погнал нас на тот же склад. Сначала он долго ругал сам себя - оказывается, в прошлый раз заминировал все входы, да так тщательно, что еле-еле разминировал обратно. Зато потом…
        Похоже, идея «пушек побольше» нашла в нём понимание. Борух вполне мог бы стать героем одной из моих пиздецом - будь он помоложе, посмазливее, не такой лысоватый и вредный. А так - пришлось таскать тяжёлые, как гроб сумоиста, ящики с чем-то военным внутри. Я не настолько подкован, чтобы опознать содержимое по индексам ГРАУ на крышках. Потом ящики с патронами. Потом ящики еще с чем-то. И ни один ящик не был легким!
        Я с тревогой смотрел на просевшие рессоры «Делики», тихо тарахтевшей на холостых. Не дай бог заглохнет от перегруза, мы её вдвоем не растолкаем…
        В очередную ходку Борух вынырнул из дверей склада без ящика в руках, но с лицом крайне сложным и даже, не побоюсь этого слова, слегка растерянным. На его физиономии такое выражение смотрелось неожиданно.
        - Пойдем, чего покажу, - позвал он меня.
        - А может, ну его? - я натаскался железа до дрожи в ногах, и мне было неохота. - Я понимаю твой искренний детский восторг от изобилия халявных стрелялок, но я всё равно не отличаю одну от другой. Ну, кроме как по весу…
        В процессе наших такелажных подвигов майор неоднократно пытался вызвать моё восхищение сложными аббревиатурами, наборами цифр и названиями, на мой взгляд, ботаническими. Всеми этими «Кедрами», «Кипарисами» и «Бамбуками»… Вру, бамбуки в этой оранжерее, кажется, не росли. Но всего остального хватало - Борух был в восторге от ассортимента, как школьник, который подломил магазин игрушек. Но я не проникся, что его, кажется, немного обидело. Герои моих пиздецом уже, поди, по три раза кончили бы от счастья, а я продолжал держаться за старый «калаш», предпочтя его выданной майором новомодной железке.
        - Идём-идём.
        Он повёл меня между уходящих вдаль стеллажей. В самом начале мы нашли прямо у входа несколько ламп «летучая мышь», и теперь от них метались по полу угловатые тени. Пахло керосиновой копотью, железом, смазкой и портянками.
        - Вот здесь, посмотри, - майор поднял лампу повыше, освещая крашеный зелёной краской тупичок с пожарным щитом, на котором висел одинокий багор и ведро - конус. - Вот сюда смотри, в угол!
        - Трещина какая - то?
        - Ага, трещина… Вот! - Борух потянул на себя пожарный щит, и стена тупичка медленно пошла поворачиваться, открывая торец толстенной стальной двери, лишь снаружи покрашенной «под стену». За ней уходил в темноту узкий бетонный коридорчик с открытыми кабель-каналами по стенам.
        - Видишь, - он показал на металлические коробки по краям. - Здесь магнитные замки стоят. Откуда они открываются - неизвестно, но, когда электричество пропало, то запоры отпустились, и дверь чуть отошла.
        - Мы ведь сейчас туда полезем, я угадал?
        - А что, тебе не интересно? - удивился Борух.
        - Мне, конечно, интересно, ещё как… - протянул я. - Но, если бы это был фильм ужасов, я бы сейчас думал: «Какие же идиоты эти главные герои, вечно им неймётся в каждую жопу залезть!». Ведь это же самая что ни на есть классика - в тайном тёмном подвале, таинственный коридор за потайной дверью… Там наверняка должны быть либо Зловещие Мертвецы, либо яйца самки Чужого.
        - Если яйца, то это вряд ли самка, - удивленно сказал Борух. - Это, скорее, самец…
        - Ты что, кино про Чужого не смотрел? Там такая Сигурни Уивер…
        - С яйцами?
        - Ну, фигурально выражаясь…
        - Не, не смотрел. Как-то миновало. Ну что, пойдём?
        - Да куда ж мы денемся…
        Он отдал мне свою лампу и, выставив ствол пулемета, аккуратно двинулся вперёд. В результате у меня оказалось в каждой руке по лампе, и я стал похож на самоходный торшер. Подозреваю, майор это сделал специально - чтобы я в случае чего за оружие не хватался. От такого стрелка, как я, в узком проходе больше вреда, чем пользы.
        Коридор был достаточной ширины для одного человека, и Борух шёл практически свободно, лишь иногда касаясь плечом проложенных по стене кабелей.
        - Стоп! - поднял он левую руку. - Посвети сюда!
        Впереди обнаружилась окрашенная шаровой краской гермодверь со стальным штурвалом посередине.
        - Где-то я уже видел такой же изящный интерьер… - сказал я задумчиво.
        - Ага, точь-в-точь как в подвале под нашей резиденцией. Не иначе, у одного дизайнера заказывали.
        Борух осторожно взялся за колесо запора:
        - Ага, закрыто. Отсюда, похоже, никто так и не вылупился.
        Он отодвинулся в сторону от двери, заняв позицию слева.
        - Так, ставь лампы на пол, вот здесь, у косяка. Теперь поворачивай колесо плавно и осторожно. Да отойди подальше, не стой вплотную! Если там растяжка, то тебе по тыкве дверью прилетит - мало не покажется… Всё, до упора?
        Я молча кивнул. Меня вся эта кинобоевиковая движуха уже напрягала. Когда ты с другой стороны экрана, всё выглядит совсем не так увлекательно.
        - Тогда дёрни на себя и отпрыгивай вдоль стенки - не назад, а вправо, понял?
        - Понял.
        Я резко потянул за запорное колесо и отскочил в сторону, чуть не навернувшись на неровном бетонном полу. Тяжёлая гермодверь, чавкнув уплотнителями, отошла примерно на ладонь и остановилась.
        - Дай свой автомат, - попросил Борух.
        - Тебе зачем? - подозрительно спросил я. - У тебя пулемёт есть…
        - Пулемёт мне жалко.
        Вот зараза!
        Майор взял мой «калаш», отсоединил магазин, выстегнул патрон из патронника, осторожно вставил деревянным прикладом в щель и тихонько сантиметр за сантиметром начал отжимать им дверь.
        - Вроде бы чисто… - он аккуратно, двигаясь по стеночке, задвинул ногой в дверной проем керосиновую лампу и достал из разгрузки велосипедное полусферическое зеркало заднего вида на хромированной ножке. Покрутив им между косяком и дверью, майор остался доволен увиденным и, вернув автомат, спокойно открыл тёмное помещение.
        Я впервые видел подземную… казарму? Ряды двухъярусных армейских кроватей, между ними казённые тумбочки и табуреты, вдоль стен оружейные пирамиды. Есть даже отгороженная кухня с газовой плитой, баллонами газа и холодильниками. Открытые полки шкафов забиты крупами, макаронами и консервами. Все это хозяйство имеет вид внезапно брошенный - часть продуктов рассыпана на разделочном столе, а посреди засохшего нарезанного хлеба с недовольным видом возится толстая наглая мышь.
        В пирамидах оружие, на тумбочках журналы, кровати кое-где смяты, на их спинках висят разгрузки, а на «взлётке» вызывающе стоят расшнурованные «берцы».
        - Вот тебе и «Мария Селеста»… - удивлённо протянул Борух. - Считай, две роты полного состава хуем сбрило… Целый, можно сказать, ДШБ…
        Он с интересом прошёлся вдоль оружейных пирамид, разглядывая ассортимент с видом покупателя в супермаркете.
        - Не хочешь своё «весло» на что-нибудь посовременнее поменять? Тут, вот, «Абаканы» есть…
        - Не хочу, - признался я, - с АКМ я хотя бы приблизительно обращаться умею. Сборка-разборка, чистка и всё такое. Я не стану грозной боевой единицей, даже если выдать мне пулемёт «Вулкан».
        - «Вулкан» - не пулемёт, а авиационная пушка М61, на 20 миллиметров, - пренебрежительно буркнул майор. - Она весит центнер без патронов.
        Да, он определённо подходящий герой для милитари-пиздецомы. Если буду ещё когда-нибудь писать - выведу его в персонаже. Только сделаю покуртуазнее. Впрочем, художник на обложке всё равно какого-нибудь полупидора нарисует. Они всегда так делают.
        В центре большого помещения бункера находилось нечто, что можно было бы принять за толстую опорную колонну, если бы в ней не было дверцы. Борух потянул её на себя - открылась.
        - И что, никаких зеркал и пихания в щель чужих автоматов? - удивился я.
        - Кто будет посреди своей казармы дверь минировать?
        За дверью оказалась тесная стальная винтовая лестница. Майор вытянул руку с керосинкой, долго вглядывался вниз, но ничего не разглядел.
        - Ну что, дальше полезем? Как там у тебя с тревожной музыкой и яйцами Чужого?
        - Знаешь, - сказал я нервно, - мне это больше напоминает сказку про яйцо Кощея. Ну, там - сундук на дубе, заяц в сундуке, утка в зайце, яйцо в утке, игла в яйце… Мы сейчас примерно на стадии утки.
        - Ну, тогда пойдём, посмотрим, где там хранится Смерть Кощеева…
        Лестница оказалась страшно неудобной - узкой, крутой, со ступеньками из скользкого, несмотря на рифление, профнастила. Пару раз приложился локтем о лестницу и коленом - о бетонные, ничем не отделанные, в следах от грубой опалубки, стены. Спуск продолжался так долго, что я забеспокоился, каково будет лезть по этому дурацкому трапу наверх. Лестничная шахта закончилась маленьким тамбуром - и очередной гермодверью. На этот раз возле неё присутствовал небольшой терминал с кнопками и прорезью под карточку, но Борух решительно повернул колесо привода кремальер - и дверь открылась. За ней обнаружилось нечто настолько архетипично-военно-радиоэлектронное, что меня накрыло ностальгией по недолгому и негероическому, но всё-таки имеющемуся в моей биографии военному прошлому.
        Квадратные метры серых стальных панелей с никелированными винтами и гравированными, залитыми белой краской надписями «задержка плавная», «снос», «фиксация» - и прочими, столь же содержательными. Эбонитовые чёрные рукоятки, металлические крупные тумблеры под защитными колпачками и Большие Красные Кнопки под прозрачными крышечками, наводящие на мысль «жахнем - и весь мир в труху…». Металлические угловые разъёмы с накидными гайками, блестящая оплётка бронированных кабелей, массивные сварные, крашеные шаровой краской стойки и железные ручки для переноски на каждом блоке.
        - Красота! - восхитился я. - Ламповые модули, полный хардкор. Это вам не новомодные процессоры, это ядерный взрыв переживет!
        - И что оно делает? - спросил майор.
        - Понятия не имею, - признался я. - Похоже на центр связи, где я служил, но много незнакомого оборудования. Впрочем, это точно не он.
        - Почему?
        - Нет мест для операторов. Это что-то совсем автономное. На тот случай, когда отдать приказу уже некому, а тут раз - сюрприз!
        - Это, типа, как у нас сейчас, да? - невинно заметил Борух.
        Я посмотрел на стойки с аппаратурой с новым опасливым интересом. Оно уже сработало? Исполнило то, для чего предназначено? Или нет? Рубильники и тумблеры питания стояли в положении «Вкл», но, за отсутствием электричества, ничего, разумеется, не работало.
        Пытаясь понять техническую логику оборудования, я прошелся вдоль стоек. Какие-то модули я узнавал - приёмопередатчик, блок шифрования, усилитель промежуточный и выходного каскада, модули настройки каналов, но часть была совершенно незнакома. А ещё был кабель, уходящий в узкий проход в стене. За ним оказалось крошечное помещение, скорее, просто ниша, со стенами из природного известняка. Посредине неё из пола торчала цилиндрическая колонна чёрного камня, на которой стоял компактный контейнер, больше напоминающий бытовой сейф, чем продукт радиоэлектронной промышленности - во всяком случае, дверца у него запиралась блестящей крутилкой с циферблатами. В стенку врезан герметичный военный разъём, в который вкручена фишка кабеля в металлической оплётке.
        - Похоже, в квесте с Кощеем мы прошли «утку-в-зайце» и дошли до стадии «иголка-в-яйце»… - сказал я майору.
        - Суровое такое яйцо, - кивнул Борух. - Значит, ты думаешь, внутри и есть Кощеева смерть?
        - Если на секретном складе за потайной дверцей под таинственным подвалом в глубоко подземном супертайном бункере какую-то херню ещё и в сейф запирают…
        - Глянуть бы, что внутри…
        - Тс-с-с! - я прислушался.
        Внутри сейфа что-то тихо жужжало. Похоже на звук, который издавали механические автоспуски старых фотоаппаратов. Вот дожужжит он до конца - и вылетит птичка. Из этакого яйца, поди, и птичка будет соответствующая.
        - Да, жужжит, - подтвердил майор, в свою очередь приложив ухо к стальному боку.
        - Не взорвется, как думаешь?
        - На взрывное устройство не похоже.
        Я ещё раз осмотрел всё - на мой взгляд, ящик был то ли исполнительным устройством, то ли триггером. То есть, это оборудование должно было передать некий сигнал в ящик - или получить его оттуда. А может, и то, и другое, почему нет. Кабель к нему шёл толстый.
        - Что мы делать-то со всем этим будем? - спросил я майора.
        - А надо что-то делать? Не зная, что это такое и зачем?
        - Я в русле общей концепции интересуюсь. Вот мы, очевидно, видим перед собой некое средство достижения неких планов. С высокой вероятностью - государственных или, как минимум, ведомственных. Непонятно каких планов и какое средство, годное, или, допустим, негодное, но оно перед нами. Так?
        - Вроде бы так…
        - Так давай ответим себе на принципиальный вопрос - мы хотим, чтобы эти планы, каковы бы они ни были, осуществились? Или же наоборот, мы хотим, чтобы они обломались?
        Борух задумался, засопел, почесал лысеющую голову… И внезапно решительно сказал:
        - Шли бы они на хер со своими планами.
        - А как же… э… корпоративная солидарность?
        - Да на хую я эту солидарность вращал! Вырубай.
        Интересная, похоже, у майора военная биография…
        Я прошёлся вдоль стойки, выключая всё, что выглядит как тумблер питания и, напоследок, сбросил вниз рукоятки сетевых рубильников. Если электричество вернётся, кому-то придётся спускаться сюда и включать всё заново. Впрочем, это будет бесполезно - Борух, сопя и ругаясь, выдирал разъем из «кощеева яйца» с явным намерением прихватить ящик с собой.
        Я почти угадал - не «с собой», а «со мной». Тащить сейф он предоставил мне, сообщив, что он будет «прикрывать». Кто бы сомневался. Ящик, вроде, и не очень тяжёлый, но к концу подъёма он, оттянул мне руки до колен и отбил всё, что можно и что нельзя. Когда мы, наконец, выбрались из подземелий к машине, я с облегчением поставил кубик сейфа в багажник и уселся сверху.
        - Ты осторожнее сиди - вдруг там радиация какая, а ты на него яйца свесил… - ехидно усмехнулся майор.
        - Раньше сказать не мог? Я с этой коробкой уже полчаса обнимаюсь! Если что, яйца уже не будут моей главной проблемой…
        Это он меня троллит, конечно, но с ящика я на всякий случай встал, пересев на задний бампер.
        Борух удалился восстанавливать профилактическое минирование склада, заявив, что там ещё много чего осталось, чему лучше бы там и дальше лежать, а я сидел и смотрел, как расползаются облака. Потеплело. Бушлат я как снял, взмокнув при погрузке, так без него и ходил. Навскидку, плюс десять, не меньше. Время посмотреть не на чем, но солнце, уже отчетливо просвечивающее сквозь уходящую облачность, перевалило за полдень. И вот, пока я рассеянно пытался сообразить, где теперь у города запад, сзади послышался приятный женский голос:
        - Ну, руки вверх, что ли!
        Глава 16. Олег
        - Так мы, получается, в другом мире? - спросил Олег у профессора.
        - По большей части, - ответил тот уклончиво. - Благодаря малому фрагменту, который работает для нас якорем, мы не вполне включены в здешнюю метрику. Пока он висит в локале, основной фрагмент одновременно здесь… И не совсем здесь. Отсюда ряд интересных физических аномалий - например, обратите внимание, нет электричества.
        Олег достал из кармана мобильник и проверил - аппарат не включался.
        - Я думал, просто пробки выбило…
        - Нет, это на уровне физики. Только микротоки, некоторые магнитные взаимодействия… Впрочем, это сложно.
        - Вы поэтому спросили про кардиостимулятор? А если бы он у меня был?
        Ученый молча пожал плечами. Видимо, он считал, что наука требует жертв.
        - А зачем… Вот так? Ну, якорь и всё такое?
        - Здешняя метрика уникальна. Если бы фрагмент полностью интегрировался в неё, то мы бы потеряли возможность открыть портал.
        - Портал?
        Профессор посмотрел на Олега с раздражением. Вопросы ему явно надоели.
        Снизу послышался голос Карасова:
        - Проф, что там у вас? Не слышу, блядь, доклада!
        Профессор взял со стола чёрную коробку с хлыстом антенны, но спохватившись, бросил её обратно. Перевесившись через перила ограждения, заорал вниз:
        - Всё штатно, товарищ полковник! Идёт цикл накопления!
        - Как долго?
        - Пара часов, пожалуй!
        - Отбой войскам. Всем отдыхать! - послышалось внизу.
        - Идите и вы, - откровенно выпроваживал Олега профессор, - сейчас вы мне не нужны, я займусь расчетами. Переоденьтесь, отдохните, поешьте. Там внизу есть душ и нечто вроде столовой. Идите, ну!
        Профессор отодвинул погасший ноутбук, зашуршал бумагами, достал из стола логарифмическую линейку и посмотрел на неё с глубоким отвращением. А Олег последовал настойчивой рекомендации и направился вниз.
        Он удивился, насколько глубоко и серьёзно, оказывается, переделан старый железнодорожный вокзал. Внутренние перегородки были частично удалены, из подвалов вели стальные аппарели, залы ожидания превратились в казармы, а билетные кассы - в стеллажи каких-то ящиков. Здание было по большей части пустым и тёмным, и до Олега, похоже, вообще никому не было никакого дела. Полковник с соратниками сидели возле стола, на котором неярко светила керосиновая лампа, и пили чай. Ему не предлагали, но и не препятствовали взять кружку и налить самостоятельно. В импровизированной кухне он раздобыл себе хлеба и сала, а также банку сгущенки к чаю. Успокаивая нервы, слопал банку почти целиком, но зато почувствовал себя гораздо лучше. На улице всё сильнее завывал ветер, но заколоченные окна вокзала не пускали его внутрь, только лязгало что-то снаружи, и скрипели окружающие вокзал леса.
        Решил озаботиться сменой гардероба - подрясник и так-то не самая удобная одежда, а уж в нынешнем своём состоянии он и вовсе напоминал драный мешок из-под картошки. Да и холодно в нём. Под «спецодеждой» у Олега были более-менее приличные джинсы, но решив, что чистая майка и какая-нибудь куртка точно не помешают, отправился на поиски. Нашёл запечатанный комплект армейского белья, совершенно новую тельняшку десантной расцветки, неразношенные берцы своего размера и слегка поношенный, но чистый бушлат «цифрового» камуфляжа. Великоват, но носить можно.
        Несмотря на отсутствие электричества, вода из кранов текла, и даже не очень холодная. Видимо, остатки в накопительных баках.
        Олегу удалось принять некое подобие душа. Оглядев себя при слабом свете из маленького окна в зеркале вокзального санузла, он констатировал, что, несмотря на камуфляж, вид у него отнюдь не героический и удивительно штатский. Впрочем, оно и к лучшему - не стоит выдавать себя за кого-то, кем не являешься. Покрутив в руках простой иерейский крест, задумался - носить его без подрясника было странно, но и ходить без креста тоже никуда не годилось. Ему и так казалось, что, сняв подрясник, он как бы не вполне честен к своему служению, хотя современным уставом это и дозволялось. Поглядев на оборотную надпись: «Образ буди верным словом, житием, любовию, духом, верою, чистотою», он вздохнул: «не спереди важное, но сзади», и надел цепь на шею. Подрясник, после некоторого колебания, свернул и положил в небольшой рюкзак, также найденный среди брошенных в казарме вещей. Кстати, в дальней части импровизированной казармы обнаружилась оружейная стойка, и не пустая. Никто за ней не присматривал, и будь у Олега желание вооружиться, он вполне мог бы его реализовать. Желания, впрочем, не было.
        Наверное, если бы он решил отправиться обратно, к Артёму и Боруху, ему бы никто не препятствовал. Военные не проявляли к нему никакого специального интереса, а профессор чуть ли ни сам прогнал, но… Олег просто не видел в этом смысла. Кто ему эти люди? Так же никто, как и военные. Да и страшновато было бы идти по пустому городу, где его уже один раз чуть не съели собаки. Даже если прихватить из стойки автомат. Кроме того, поразмыслив, Олег честно признался себе, что ему интересно, что будет дальше. Настолько интересно, что даже неприятный полковник не перевешивает. Порталы, другие миры… было в этом что-то от читанной в детстве фантастики. Притягательность любопытства и соблазн многоведения, которые, кстати, иные старцы причисляли чуть ли ни к смертным грехам - ибо не от любопытства ли согрешила Ева? «Что свыше сил твоих, того не испытывай. Что заповедано тебе, о том размышляй - ибо не нужно тебе, что сокрыто» - сказано в Писании. Однако недаром так популярна в среде российского священства присказка: «Не согрешишь - не покаешься, не покаешься - не спасёшься…». В общем, любопытство пересилило, и Олег
не стал искать способов уйти. И не зря - вскорости профессор позвал его обратно наверх.
        На верхнем ярусе светло - здесь узкие вертикальные окна не были забиты железом, да и леса, закрывшие основное здание, остались ниже. Из окружённой колоннадой башни, находящейся на уровне примерно пятого этажа обычного дома, отрывался отличный вид на пустой город, выглядевший удивительно серым и каким-то потрёпанным. Ветер, видимо, был сильнее, чем казалось Олегу за толстыми стенами старого вокзала - снег сдуло, а на его место намело всякого мусора. Впрочем, ураган уже стихал, только мотались над улицами обрывки рекламных перетяжек и раскачивались подвешенные на проводах светофоры.
        - Не туда смотрите! - бодро сказал профессор. - Поглядите лучше в сторону путей!
        Олег обошёл башню по внутренней кольцевой галерее, переступая кабели и огибая стойки с аппаратурой. Посадочные платформы заброшенного вокзала были пусты, зато маневровые пути оказались плотно забиты товарными вагонами.
        - Нет, нет - смотрите правее, видите, где пешеходный мост?
        Галерея, по которой раньше переходили пути поверх поездов пассажиры, оказалась превращена в образец авангардного искусства. Неизвестный декоратор использовал исключительно индустриальные мотивы в стиле хайтек, употребив на отделку сотни метров разнокалиберного кабеля, фарфоровых изоляторов, труб из нержавейки, зеркальных отражателей и металлических серых коробок, но даже такими скудными изобразительными средствами ему удалось достигнуть довольно впечатляющего результата. Казалось, что это сооружение вот-вот оторвётся от земли и в лиловом пламени фотонных дюз улетит на Андромеду, где все будут ходить в белых балахонах и называть детей Дар Ветер. Ну, или наденут на головы чёрные ведра и назовут их Дарт Вейдер…
        - Господи, что это такое?
        - А на что похоже? - улыбаясь, спросил профессор.
        - На страшный сон декоратора «Звёздных войн», - честно сказал Олег.
        - Отчего же сразу «страшный»? - профессор, кажется, слегка обиделся. - Весьма технологичная установка, уникальная, в буквальном смысле единственная в мире. По крайней мере, в нашем мире. Нам очень повезло её заполучить.
        - Понимаете… - Олег задумался. - Когда государство выкладывает немалую сумму на что-то вот такое высокотехнологичное, почему-то обычно оказывается, что при помощи получившегося устройства можно очень эффективно убить много людей. Как будто существующих способов было недостаточно…
        - Ничего подобного, - сухо ответил профессор. - То, что вы видите - это не оружие. Это, скорее, вид транспорта. Это портальная установка, которая свяжет этот фрагмент с нашим миром…
        - Знаете, - грустно сказал Олег. - МБР тоже не оружие, а только средство доставки…
        - Та-ак! Отставить базар! - на галерее показался полковник Карасов. Он был свеж, бодр и непривычно весел.
        - Проф, доложите готовность?
        - Можем начинать, - засуетился профессор. - Накопители полны, привод разогрет и вошёл в режим. Ждём вашего приказа!
        - Ну, хули сопли-то жевать? Поехали!
        Ученый подошел к стене и потянул за массивную железную рукоять какого-то рычага. Сил, чтобы сдвинуть привод, у него не хватало и Олегу пришлось помочь. Провернулся металлический сектор, со щелчком сдвинулась длинная тяга и внизу что-то внушительно бумкнуло, вызвав короткую дрожь пола.
        - Смотрите на диск актюатора, - возбуждённо зашептал почему-то профессор. - Вон на то колесо в центре!
        Бронзовое кольцо на постаменте сдвинулось, провернулось и пошло набирать обороты.
        - Там вариаторная трансмиссия, сейчас он разгонится и стабилизирует поле… -
        Спицы колеса слились в мерцающий диск, который начал тихо и басовито гудеть. Казалось, от этого гула тонкой дрожью вибрирует всё здание.
        - Оборотов хватит? - поинтересовался полковник.
        - Да, - почти не обращая на него внимания, ответил профессор, взгляд его был прикован к колесу. - Там привод от машины Стирлинга, которую греет тепловой реактор, энергии более чем достаточно. Быстрее разгонять нельзя, порвёт.
        Гул перешёл в тонкое высокое пение постоянного тона, и по залу разнёсся гулкий и чистый удар колокола «Дон-н-г!».
        - Всё! Мы в режиме! - профессор чуть не подпрыгивал от возбуждения. - Установка в режиме, работает, работает!
        - Держите себя в руках, проф! - недовольно сказал полковник. - Что вы скачете, как в жопу укушенный? Что с порталом?
        Олег выглянул в окно и увидел, как под переплетениями труб и проводов арки воздух подёрнулся рябью, а потом из этой ряби вышел человек в сером пальто. Он спокойно оглянулся, присвистнул и неторопливо пошёл, размашисто перешагивая через рельсы, к входу в вокзал.
        Неожиданный визитёр вёл себя так, будто порталы между мирами его обычный способ передвижения. Ловко перепрыгивая с рельса на рельс, он без суеты и спешки шёл к вокзалу, пока не пропал из виду, закрытый основным зданием. Наблюдавший за его передвижением полковник крикнул вниз:
        - Гилаев, открой, к нам гости! - за несколько мгновений до стука в дверь служебного входа.
        На лестнице башни послышались шаги, и в полосе дневного света от вертикальных окон появился гость. Одетый в штатское не без изящества - под серым дорогим пальто тёмный костюм с ослепительно белой сорочкой и галстуком в тон, на ногах ярко начищенные кожаные туфли. А вот внешность подкачала - совершенно никакая, без единой яркой черты, незапоминающаяся и бледная. Просто «серый человек» какой-то. Однако ощущение от него тягостное и тяжёлое, как будто воздух стал гуще, свет тусклее и даже сила тяжести немного увеличилась. Очень неприятное и давящее чувство.
        Пришедший вежливо кивнул профессору - отчего тот как-то побледнел и попытался слиться со стеной, - и без малейшего пиетета обратился к Карасову:
        - Поздравляю, полковник. Вы всё же справились, я рад.
        Карасов стоял с каменным лицом и только резко кивнул в ответ.
        - Те двое внизу - это все ваши наличные силы? - поморщился человек в сером. - Негусто, негусто…
        Полковник снова судорожно кивнул.
        - Потери масштабны, вы в своём репертуаре… - невзрачный человек уже повернулся было к лестнице, но Олег уже решился:
        - Что стало с людьми? Жителями города? - спросил он.
        Человек резко остановился на полушаге, повернулся и посмотрел на Олега. Взгляд его был тяжёл и странен, как взгляд рептилии, но Олег не отвёл глаз.
        - Это ещё кто? - глядя на Олега, спросил «серый».
        - Гражданский. Эс-пэ-эл, - коротко ответил Карасов, упорно глядя мимо «серого». - Взят для… Подвернулся, вот.
        Тут вперёд неожиданно выскочил профессор:
        - Он помогает мне, мне нужен помощник, никого же не осталось, один бы я не справился… - буквально залепетал он срывающимся голосом, и Олег понял, что Александру Васильевичу очень страшно. Похоже, «серый человек» его чем-то сильно пугал. Тот шевельнул рукой, и профессор резко смолк.
        - Под вашу ответственность, полковник, - сказал он. - И готовьтесь к приёму и размещению личного состава. Рельсы вот-вот восстановят.
        Он повернулся уже уходить. Однако Олег не намерен был отступать:
        - Что случилось с жителями города, ответьте, пожалуйста!
        «Серый» обернулся, несколько секунд молча смотрел на Олега, и сказал:
        - Закрытая информация.
        После этого он развернулся и легко сбежал вниз, затерявшись в тенях тёмного вокзала, а Олега начала колотить нервная дрожь. «Странно, - подумал он, - не такой он, вроде, и страшный, но как будто с коброй в гляделки играл…» Вслед за загадочным гостем деревянным шагом отправился было полковник, но на верхней ступеньке неожиданно встал, повернулся к Олегу и злобно прошипел:
        - Охуел, батюшка? Забыл страх божий? - и быстро пошёл по лестнице вниз, растворяясь в сумерках нижних этажей.
        Олег спросил профессора, который стоял, вытирая платком вспотевший лоб:
        - Кто это был?
        - Я бы сказал: «Князь мира сего» - в понятных вам терминах, - нервно ответил учёный.
        За окном вокруг арки портала разворачивалась какая-то суета, причём действующих лиц прибавилось - жутковатый «серый» был только первым гостем. К счастью, в остальных не было ровно ничего инфернального - обычные военные, совершающие не очень понятные, но осмысленные технические действия. Олег решил пойти и посмотреть поближе - сидеть в сумерках неосвещённого вокзала и любоваться на нервного профессора ему надоело. «Заодно выясню, насколько я ограничен в перемещениях, - подумал он. - Ведь я как бы пленный? Или всё же нет?»
        Выйти через небольшую железную дверь служебного входа ему никто не препятствовал - возле неё просто никого не было. Олег решительно спрыгнул с платформы и направился к порталу, перешагивая через пути и перелезая через платформы пригородных электричек. Возле арки бывшего перехода возились военные с крылатым колесом желдорвойск на петлицах. Вид у них был донельзя занятой и усталый, но появление Олега не прошло незамеченным - более того, на него уставились с очевидным интересом, прекратив работать. Олег вдруг сообразил, что с крестом поверх камуфляжа вид у него в этом пейзаже совершенно сюрреалистический, но сделал вид, что так и надо. Военные между тем продолжили свои труды, сопрягая, как понял священник, обрезанные порталом рельсовые пути. Вскоре из того странного ничего, которое располагалось в раме портала, высунулась ферма стрелы рельсоукладчика, а за ней и сам агрегат, на платформе которого сидели такие же усталые и озабоченные военные железнодорожники. Вид появляющегося из слегка рябящей пустоты обыденного устройства был настолько удивителен, что Олег не мог отвести взгляд от этого чуда. Вот
начинается стрела, вот она обрывается в ничто - и всё это на фоне прекрасно видимой в арке привокзальной перспективы. Картинке, на взгляд Олега, явно не хватало кинематографичности - светящихся и вращающихся протуберанцев или хотя бы самого завалящего туманного вихря, - и именно эта простота отчего-то неотразимо завораживала. Въехавшие в иной мир военные тоже уставились на Олега со своей платформы, не зная, как реагировать. Казалось, они ждут от него не то благословения, не то проклятия, не то просьбы о подаянии. Он развернулся и побрёл обратно на вокзал и уже не видел, как за его спиной из портала потянулся целый состав с грузовыми платформами, уставленными зачехлённой техникой, и только вздрогнул, когда тишину пустого города разорвал гудок маневрового дизеля.
        Обстановка в вокзале взорвалась интенсивной деловой суетой. По стенам развесили яркие газовые фонари, превращающие помещение в удивительный театр теней, в котором на сцену выходили новые лица. Кто-то раскрыл настежь широкие двустворчатые двери прохода к поездам, подперев их патронными ящиками, оттуда шёл солнечный свет и люди в форме. Пространство быстро заполнялось зелёными вещевыми баулами, оружейными сумками, шумом, топотом, громкими голосами, запахом ружейной смазки, сапог и табака. На Олега слегка косились, но особого внимания не обращали, считая, видимо, что, раз он уже здесь, то так и надо. Только какой-то усатый пыльный майор, столкнувшись с ним в дверях, посмотрел на крест и спросил ехидно: «О, у нас даже полковой священник есть? Настоящий капеллан?» «Фельдкурат!» - нервно пошутил в ответ Олег и вышел на платформу. Майор задумчиво сказал ему вслед: «Ну, если тут водятся черти, то мы сразу к вам…»
        На разлинованное путями и перегороженное платформами пространство возвращалась вокзальная жизнь - потоки людей с вещами и тележки с ящиками. Успевший отвыкнуть от такого количества людей Олег слегка обалдел, потерявшись среди суеты. Приглядевшись, он увидел, что в кажущейся хаотичности этого броуновского движения людей и грузов просматривается вполне чёткая система. Маневровый дизель медленно протягивал через портал вереницу платформ с накрытой брезентом техникой и сидящими прямо на краях, свесив ноги, военными. Прошедшие через портал удивлённо оглядывались, но не долго - следовала команда, и они моментально включались в общую деятельность. Эшелон с техникой оттянули на дальний путь, где с платформ наводили стальные аппарели на массивную укреплённую насыпь. Солдаты в танковых комбинезонах стаскивали брезент с танков удивительно знакомого силуэта.
        - Да это же «тридцатьчетверки!» - воскликнул Олег от неожиданности вслух.
        - Нет-нет, - рядом, как оказалось, стоял давешний майор. - Просто похожи. Это Т 44 - 85, модернизированный. Последний танк, который может обходиться вообще без электрики. Башню крутят вручную, есть штатные пневмопускачи дизелей и ручной спуск для пулемётов. Практически новые, кстати, 68-го года выпуска, с консервации. Вот разве что фонари газовые на лобовую броню прикрепили… Всего семь машин нашли в исправном состоянии, ну да нам хватит…
        Олега так и подмывало спросить, для чего хватит - но он решил не нарываться. Пока его присутствие здесь воспринимают как норму, но, стоит начать задавать вопросы, и ещё неизвестно, как оно обернётся… Танки один за другим взрёвывали дизелями, выпуская клубы черного дыма. Солдаты надсаживали глотки, пытаясь переорать моторы и, объясняясь матом и жестами, сгоняли тяжёлые машины с платформ. Один танк, неловко повернувшись, повис, накренясь, между платформой и насыпью, что только увеличило количество висящего в воздухе мата. На рымы лобовой брони заводили стальные тросы, чтобы выдернуть его другим танком. Вытаскивали, заводя с буксира, плоские коробки гусеничных тягачей МТЛБ и зеленые КрАЗы - топливозаправщики. Майор убежал, размахивая руками и матерясь, давать указания. В воздухе сильно воняло солярным дымом, а шум стоял такой, что мехводы, торчащие в люках танков, поснимали бесполезные шлемофоны, но всё равно не разбирали команд, ориентируясь только на сигналы флажками, которые подавали им с платформы.
        Наблюдая за суетой, Олег постепенно понял, что, несмотря на первое впечатление масштабности, людей и техники переброшено совсем немного. Насчитал семь танков, четыре «маталыги», три бензовоза и два бортовых грузовика с брезентовым верхом - вся эта техника, тяжело переваливаясь, ползала по путям, выстраиваясь в подобие колонны. Гусеничные машины противно скрежетали траками по рельсам. К грузовикам и тягачам везли на ручных тележках ящики из вскрытых грузовых вагонов. Солдат посчитать было сложнее, потому что на первый взгляд казалось, что людей в камуфляже мечется по огороженному бетонным забором пространству чуть ли не полк, однако, приглядевшись, Олег решил, что численность переброшенного подразделения человек сто-сто двадцать, не больше. Однако подготовка, видимо, была произведена серьёзная - неразберихи минимум, каждый знал свою задачу. Пока одни загружали технику, другие споро оборудовали на прожекторных вышках пулемётные точки - только сейчас Олег обратил внимание, что площадки под них были сварены заранее, осталось только затащить наверх пулемёты и поставить ограждение из готовых щитов.
Деловитые солдаты зацепляли тросами лежащие под забором затрапезного вида сварные конструкции, которые Олег принял за невывезенный до поры металлолом, взявшись вчетвером тянули - и над забором из бетонных плит поднимались будочки, куда сразу отправлялись бдительные часовые. Буквально на глазах пространство для поездов и пассажиров превращалось в военный лагерь - вскоре на первой платформе задымили трубы двух полевых кухонь.
        Вернувшись в здание вокзала, Олег застал там настоящий военный совет, как в кино - на сдвинутых в центре зала ожидания буфетных столах стояли керосиновые лампы, а между ними была расстелена большая карта. Вокруг стояли, сидели и ходили военные разного возраста, звания и родов войск, но центральное место композиции занимал полковник Карасов, держащий в одной руке стакан чая в классическом железнодорожном подстаканнике, а в другой - телескопическую указку.
        - Для выдвижения колонны, - вещал полковник, - мы временно демонтируем бетонное ограждение - вот здесь. Колонна выдвигается по вылетной магистрали, соответствующей бывшему направлению на Москву - то есть, по вот этому проспекту и далее прямо. Согласно теории, дорога должна была сохраниться до границы фрагмента. Ориентировочно, это порядка тридцати километров. Что находится дальше, мы можем, к сожалению, судить только по очень примерной карте.
        - Я бы даже не назвал это картой… - уже знакомый Олегу танковый майор, - её что, ребенок рисовал?
        - Почти. Женщина. По памяти. Информация может быть неточной или устаревшей, но никто и не обещал, что будет легко. Как только вы покинете границы фрагмента, заработает связь - но между вами, не сюда. Сейчас в грузовики загружают два разборных БПЛА - их можно будет использовать для визуальной разведки. Ориентиром будет служить кромлех из десятка каменных стел, вам надо достигнуть его как можно быстрее и активировать там выданный вам мобильный комплект оборудования.
        - И что будет? - снова танкист.
        - Для вас - ничего. Ваша задача - удерживать занятую позицию, пресекая возможные попытки вывести аппарат из строя.
        - Попытки? Какого рода противодействие мы ожидаем? Я так понимаю, что, если мы выдвигаемся на бронетехнике, то там есть с кем воевать? К чему нам готовиться?
        - Хороший вопрос, - кивнул Карасов, поставив пустой стакан и складывая указку. - Исчерпывающего ответа на него нет, но ряд вводных следует озвучить. Во-первых, согласно сведениям, полученным от гражданского лица, - Карасов неожиданно указал рукой на Олега, и все повернулись и уставились на него, - возможна неадекватно-агрессивная реакция со стороны любой фауны. Собаки, птицы - да что угодно, хоть коровы. Возможно неспровоцированное нападение, подобное поведению бешеного животного.
        - Ну, коровы нам… - откровенно ухмыльнулся танкист.
        - Не перебивайте! - рыкнул на него Карасов, и майор сразу стушевался. - Также существуют многочисленная и организованная группа людей, представляющая собой нечто вроде… Скажем так, местного населения. С высокой вероятностью наши интересы пересекутся. Предположительно, они не имеют тяжёлого вооружения и серьёзной военной организации, однако рассчитывать надо всегда на худшее. Поэтому любых посторонних людей следует считать потенциально враждебными и действовать соответственно.
        Олегу показалось, что Карасов при этом посмотрел прямо на него, и ему стало не по себе.
        - Кроме этого, - продолжал полковник, - возможно появление иных агрессивных жизненных форм.
        - Это как? - не смолчал неугомонный майор.
        - В данном… хм… оперативном пространстве возможно появление очень агрессивных и опасных существ, склонных к нападению на людей. Условное название - «мантисы». Очень сильные, быстрые и живучие, но могут быть поражены штатными боевыми средствами группы. Итак, выход колонны назначен на утро, сейчас кормите личный состав, заканчивайте погрузку и отдыхайте. Что же касается тех, кто остаётся на базе - продолжаем работы по приведению территории в порядок и укреплению периметра. Новая партия груза и людей поступит в следующем цикле работы установки, то есть уже завтра, надо подготовить плацдарм. Так что вперёд, вперёд - работаем.
        Офицеры стали расходиться, и Олег тоже решил не маячить лишний раз на виду у Карасова - а то и впрямь сочтёт «потенциально враждебным» и начнёт «действовать соответственно».
        На улице уже началась раздача еды личному составу. Получив миску наваристого супа, алюминиевую ложку и кусок чёрного хлеба, Олег пристроился сбоку на ступеньках и стал с аппетитом есть, поглядывая на то, как двое солдат прибивают строительным пистолетом к бетонному забору железные балки, а ещё двое, в больших кожаных рукавицах разматывают и крепят к ним «егозу». Вокруг было шумно и пыльно, но, в целом, это не столько мешало, сколько внушало ощущение безопасности, по которому Олег успел здорово соскучиться. Когда вокруг столько вооружённых людей, то они, по крайней мере, берут этот вопрос на себя. С большим или меньшим успехом.
        Олег подумал, что надо бы навестить профессора и аккуратно поинтересоваться, куда и зачем Карасов отправляет танковую группу, но тот уже вышел сам - видимо, на запах еды. Ел он жадно, забрызгивая супом колени и кроша хлеб. Взгляд его был при этом устремлён вдаль, а Олега он, кажется, и вовсе не заметил. Доев, профессор так и застыл с ложкой, думая о чем-то своём.
        - Александр Васильевич, - обратился к нему Олег, - может, вам добавки принести?
        - А, что? Нет, не надо, спасибо… Я просто задумался.
        - Про завтрашнюю экспедицию? Вы едете с группой?
        - Откуда вы… Ах, да, совещание. Нет, я остаюсь здесь. Мобильный комплект военные развернут сами, это несложно. Портальная установка важнее.
        - А зачем этот комплект?
        - Нам нужно зацепиться за здешний локальный репер. Тогда мы сможем отпустить якорь, не потеряв портальную связь с материнской метрикой. Вернём себе нормальную физику.
        - А зачем…
        - Вы, право, как-то много вопросов задаете, - недобро прищурился учёный, - между тем, секретность никто не отменял. Так что придержите своё любопытство.
        Вечерело, и на улице постепенно становилось прохладно. Выпив сваренного в той же полевой кухне котлового, не особенно вкусного, но всё же чая, Олег немного полюбовался закатом. Небо пылало раскалённым металлом, по которому бежали дамасским узором тонкие перья облаков, а в тёмной его половине уже начали проклёвываться точечные рисунки незнакомых созвездий. «Интересно, у них есть названия? - подумал Олег. - Есть ли здесь люди, которые придумали этим рисункам свои контуры?»
        Глава 17. Иван
        Пришёл в себя в постели от запаха глинтвейна. Самое приятное пробуждение за последнее время, несмотря на то, что чувствую себя, как внезапно оттаявший из вечной мерзлоты мамонт. Вино, пряности, даже лимон и мёд! Нет, я не зря сходил!
        - Держи, дорогой, - жена протянула мне термокружку. - Ты меня сильно напугал вчера.
        - Вчера? - я совершенно потерялся во времени. - Как долго я спал?
        - Часов десять, примерно, - укоризненно ответила жена. - Мне пришлось самой запускать генератор, а ты знаешь, как я боюсь его поломать…
        - Привыкай, - сказал я, с наслаждением принюхиваясь к кружке. - Мне придётся делать большие концы и даже, возможно, отдыхать там, не возвращаясь домой. Если получится устроить пункт обогрева…
        - Мне это совсем не нравится, - жена заметно расстроилась, - мне страшно тут оставаться одной с детьми. И я боюсь за тебя - в этот раз ты еле живой вернулся.
        - Вот именно для того, чтобы не возвращаться вот так, из последних сил, мне и надо устраивать промежуточную базу… - Который год женат, а всё никак не брошу попыток перебить женские эмоции мужской логикой. Знаю, что не работает, но каждый раз…
        - Мне страшно, понимаешь ты или нет! Я тут одна, с детьми, ты уходишь в этот тёмный ужас, и я не знаю, вернёшься или нет. Всё, как раньше, ничего не меняется, я так не могу!!! - зарыдала и ушла.
        Ну вот, опять я во всём виноват. Ладно, попью глинтвейна, отдохну и продолжу делать, что делал. Потому что надо. Добытые вчера продукты отодвинут продовольственный кризис на неделю, если экономить - то даже на две, но и всё. Не так уж их и много. Но дело даже не в этом - я просто обязан выяснить, откуда свет на трассе. Если там выжила какая-то значительная группа, то… Не знаю, что. Возможно, что она нам не обрадуется как новым претендентам на тот ресурс, на котором они сидят. Я предполагаю, что они заняли заправку и магазин - имея огромный запас топлива и большой - продуктов, можно протянуть долго. Возможно, всё, что мне там скажут, это: «Вали отсюда, парень, самим мало!». Но я всё равно должен до них добраться - вдруг они знают что-то о причинах и последствиях того, что мир сломался? Такая информация сможет быть ценнее продуктов и топлива.
        И есть ничтожный шанс, что это не случайные выживальщики, а какая-то организованная государственная сила, база спасателей, например. Что сломалось не всё, что уцелели какие-то структуры, что ведётся осмысленная деятельность. Увы, поверить в это трудно. В первую очередь потому, что старый всеволновой радиоприёмник «Океан» ловит только шорох пустого эфира. Не то, что радиостанций или переговоров спасателей - нет даже помех, треска ионосферы, сигналов спутников и других радиошумов. Эфир чист, как в первый день творения. А первое, чем озаботилась бы любая организованная структура - это связь. Потому что связь - это и есть организация.
        В общем, я сперва повалялся, пытаясь отогреться после вчерашнего, а потом, игнорируя молчаливое недовольство жены, начал собираться в путь снова. Осмотрев свою тушку, никаких холодовых травм не обнаружил. Хотя на обратном пути казалось, что промороженное мясо кусками отваливается, нашёл всего несколько покраснений там, где воздушный шланг был слишком близко к телу. Не так всё и страшно, больше психосоматики. На этот раз собираюсь с расчётом, что, если получится, останусь на перевалочной базе надолго. Попробую её обжить. В моём случае «обжить» - значит поднять температуру хотя бы до плюсовой, и придумать, как удержать её на этом уровне. На этот счёт у меня есть несколько идей, так что на всякий случай тащил с собой много всего. Но прежде всего - зарядил все аккумуляторы фонарей. Больше всего мне не хочется снова остаться наверху без света.
        Облачаюсь в прихожей в свой «космический комплект», а жена, активируя химические грелки, говорит неуверенно:
        - Знаешь, мне вчера казалось, что сверху кто-то ходил.
        - В смысле «сверху»? - удивился я.
        - Ну, может быть, по крыше… Я не уверена, - пожала плечами жена. - Я тебя ждала и несколько раз кидалась встречать, в полной уверенности, что это ты. Но это был не ты.
        - Может, послышалось?
        - Нет, я чётко слышала. Там что-то было.
        - Ну, может, холодовые просадки какие-то, - предположил я без всякой уверенности, - кровля играет…
        - Может… - задумчиво ответила жена. - Но уж больно похоже на то, что кто-то по крыше ходит… Страшновато даже.
        - Не бойся ничего, а если что - ружьё вон там! - несколько противоречиво утешил я жену и, чтобы сгладить впечатление, продекламировал:
        Ну а сунется такой,
        Кто нарушит твой покой, -
        Мне тебя учить не надо:
        Сковородка под рукой!..
        Ну, и полез наверх, затаскивать в сани припасы. То оттуда полные сани пёр, теперь туда… - чувствую себя ездовым оленем. С фонариками на рогах…
        Выкарабкавшись наверх, первым делом проверяю бутылку с ацетоном. Он ещё не замерз, но мне кажется, что стал какой-то… более вязкий, что ли? Взболтнёшь бутылку - а он так вяло колышется, как масло… Неужели действительно температура продолжает падать? Это плохой признак, потому что, как бы я тут ни дёргался, но есть нижний предел - точка замерзания воздуха. Вряд ли выйдет носить в дом кислород вёдрами и растапливать его на печке. Я стараюсь об этом не думать, потому что толку от таких размышлений ноль, но всё же. Если предположить, что мир сломался настолько глобально, как скоро атмосфера выпадет снегом на поверхность планеты? Ведь есть ещё какое-то внутреннее тепло, какие-то там процессы в мантии и ядре… М-да, в училище этого не преподавали, но, может, надо зарываться в какие-то шахты? Тут относительно недалеко знаменитые карстовые пещеры, я туда детей на экскурсию возил летом. Хотя, что я несу? Это по прежним меркам пятьдесят километров - недалеко, сейчас мне бы километр прошагать…
        Загрузив сани, прошёлся с фонарём вокруг дома, посмотрел на крышу - действительно, поцарапана сильно, а местами вроде и листы пробиты. Содранная тёмная краска и яркий блеск металла. Но стало ли царапин больше с прошлого раза? Не могу поручиться, не считал. Следы вокруг дома тоже ничего не проясняют - верхний слой перемороженного в пыль снега затягивает неглубокие отметины, да и сам я тут потоптался изрядно. Не удержался, посветил вверх, на столб печного дыма, вертикально уходящий в чёрное ничто, которое у нас теперь вместо неба - сразу замутило, и закружилась голова, как у салаги в шторм, но успел заметить неладное. Закрыл глаза, переждал тошноту и уже аккуратно, по чуть-чуть поднимая луч фонаря, убедился, что да - на трубе отсутствует крышка-дымник, колпак, который не даёт дождю попадать в трубу. Не то, чтобы я ожидал в ближайшее время дождь, но ведь раньше-то она была!
        Обойдя дом, увидел, что крышка погнута и сворочена на сторону, висит сбоку трубы на последнем крепеже. Такое впечатление, что к нам прилетел тяжёлый стратегический Санта-Клаус и присел толстой жопой на трубу. Пролезть - не пролез, остались мы без подарков, но своротил, скотина такая, жестяной колпак. Когда я в прошлый раз осматривал крышу и увидел царапины - был тогда колпак на трубе? Не помню, не обратил внимания. Сейчас вверх лучше не смотреть, вестибулярка слетает, как гирокомпас с оси. В общем, так ничего и не поняв, отправился в путь, потому что подмерзать начал почти сразу. Не сильно, грелки пока справляются, но всё равно лучше не задерживаться. Решил, что был там колпак или не было - ни на что это не влияет. Всё равно делать надо то, что собрался. А значит - чего впустую рефлексировать, время терять?
        Лазерный нивелир исправно выдаёт свою дорожку, ориентирование по нему я отработал в прошлый раз, да и гружёные сани оставили колею, которая, хотя и затянулась поверху, но всё равно различима - этакой неглубокой плавной канавой. Так что дошёл на этот раз без проблем и блужданий. Сразу использовал домашнюю заготовку - достал из саней две конструкции из реек, на которых крестом закреплены открученные с велосипедов круглые катафоты, и воткнул их в снег. Одну сориентировал отражателями в сторону дома, вторую - в сторону источника света на трассе - к моему облегчению, он ещё работал. Их главное свойство - отражать свет точно туда, откуда он пришёл, - поможет мне не заблудиться в дальнейшем.
        Затем взял лопату и, сориентировавшись по крыше коттеджа, пошёл откапывать трубу «финского домика» - оказалось, что ей не хватало до поверхности буквально десятка сантиметров, так что в несколько проходов я на неё наткнулся и расчистил пространство вокруг, чтобы не затянуло снегом снова. Только после этого, уже изрядно подмёрзнув, спустился вниз через окно мансарды и перетащил туда груз с саней.
        На этот раз печка-плита в домике разгорелась с первой спички - скрученные листочки бересты вспыхнули и, поднесённые к трубе, протолкнули столб холодного воздуха. Почти не надымил - примитивная конструкция плиты, предназначенной для готовки, а не для отопления, имеет и своё преимущество - из нескольких дымооборотов нормальной печки выгнать холодный воздух сложнее. Конечно, и дров она при этом жрёт заметно больше, нерационально выкидывая часть тепла через трубу в атмосферу, но тут уже ничего не поделаешь. Закидал топку «евродровами», дождался, пока они разгорятся и, поставив на стол рядом спиртовой термометр, все ещё слишком холодный, чтобы что-то показывать, отправился доразведывать здешнее хозяйство. Ноги сами понесли меня в гараж - отчего-то снегоход, несмотря на невозможность его завести, не оставлял моих мыслей.
        На этот раз осмотрел более тщательно. Производителя и модель сходу не определил, потому что заводская окраска и маркировки скрыты под виниловой плёнкой серо-бело-коричневого зимнего камуфляжа, но я бы поставил на то, что это какой-то импортный утилитарник. У меня никогда не было своего снегохода, но у приятелей-офицеров, увлекающихся охотой, это была модная тема. Столько рассказывали, что я поневоле нахватался по верхам. Гусеница на 60 сантиметров с развитыми грунтозацепами, две широкие лыжи, большое сидение, багажный бокс, буксировочно-сцепное устройство сзади - машина, предназначенная для работы в тяжёлых условиях, для движения по рыхлой целине, волоча на прицепе убитого лося. Раз тут есть такой снегоход, то наверняка и оружейный сейф где-то рядом, и другие охотничьи приблуды. Оружие мне, вроде как, без надобности, но что-то полезное может отыскаться, так что я с энтузиазмом приступил к поискам, периодически возвращаясь в домик, чтобы подбросить ещё дров в печку. Сгорают они стремительно, но термометр пока не поднялся выше своих предельных -50, только иней выступил на стенах и окнах.
        В гараже в дальнем углу отыскалась небольшая дверца, хотя и закрытая, но слишком хлипкая, чтобы остановить мой порыв и хороший топор. За ней нечто вроде большой кладовки, по размерам чуть меньше самого гаража. Да, владелец поместья явно был большой любитель охоты и рыбалки - первое, что я уронил на себя в своём космонавтском неповоротливом наряде, оказалось ледовым буром и этим вот ящиком - на котором сидят у лунки. Никогда не понимал этого маньячества, но сейчас горячо приветствую увлечения хозяина кладовки, потому что кроме бессмысленных теперь рыболовных снастей - небольшая наша речка, скорее всего, промёрзла до дна, - здесь обнаружились, например, роскошные грузовые нарты для снегохода - лёгкие и изящные, алюминиевые, на широких полозьях. Они очевидно лучше того фанерного убожища, которое таскаю за собой я. Но и это не самое прекрасное - в кладовке лежит свёрнутая в удобные тючки одежда для зимней рыбалки. Куртка с комбинезоном - зеленовато-серые, с жёлтым кантом и надписью Norfin. Толстенные и лёгкие, явно пуховые. А главное - несколько комплектов одежды с электрическим подогревом. В
комплекте заботливо уложены в отдельный пакет аккумуляторные блоки на пять тысяч миллиампер-часов и зарядники к ним, как сетевые, так и автомобильные. Это настоящее сокровище!
        Я слышал про такие штуки, но никогда не держал в руках - это для богатых рыболовов-пенсионеров, которым здоровье уже не позволяет греться водкой. Не помню, как долго работает с одного заряда, но речь идёт о часах, не о минутах. Вполне себе вариант в дополнение к моим химическим грелкам, правда, зарядить я их смогу только дома. В гараже я видел маленький походный генератор - похоже, владелец предпочитал выезжать на природу с максимальным комфортом, - но его, как и снегоход, не завести, пока бензин в бак надо стругать ножом. Так что я даже больше обрадовался каталитической газовой печке и нескольким стандартным баллонам на тридцать литров. Судя по весу, два баллона полных, один пустой. Да, газ там, разумеется, наглухо замёрз, но его как раз отогреть недолго.
        Я начал перетаскивать находки в домик, к печке поближе. Термометр уже слегка ожил и радует почти летними минус двадцатью - по нынешним временам жара. Правда, дышать стало тяжеловато и огонь горит как-то плохо… Оказалось, что подача воздуха в топку идёт не из помещения, а снаружи, по двум воздуховодам. Пришлось выйти и прочистить их от снега. Тяга наладилась, температура начала расти быстрее, и вскоре я решил, что уже достаточно тепло, чтобы примерить обновки.
        Владелец поместья оказался примерно моего роста, но сильно толще. Его комплект Norfin Polar налез на меня даже поверх всей сбруи, и в нём оказалось много удобнее и поворотистей, чем в моей неподъёмной овчине. Одежду с подогревом, предназначенную для ношения средним слоем, упаковал обратно в тючки, чтобы зарядить дома. Дальнейшие поиски принесли ещё и подогреваемые очки - с проводом, для подключения к снегоходу. Мировой старикан был этот домовладелец! (Я его никогда не видел, но молодые редко так заботятся о своём здоровье и комфорте). Я снова и снова возвращаюсь мыслью к снегоходу. Вот прям так и вижу себя рассекающим снеговой простор - весь такой с подогревом, подключённым к встроенной в него розетке. Кум королю, а? Это не пешком брести в роли тяглового животного с нартами за спиной. Это не только до трассы, это даже до города долететь можно! Если где и есть жизнь - так это как раз там…
        А если температура будет падать дальше и наступит совсем жопа, то можно будет предпринять почти безнадёжный поход к входу в пещеры. Конечно, пятьдесят километров - это за гранью реальности, но, вполне возможно, что даже такой ничтожный шанс окажется лучше, чем ничего. Ладно. Не буду пока об этом. Буду надеяться, что свет у трассы - это заждавшееся своего офицера государство, в лице МЧС с пунктом кормления и обогрева. Я даже готов вступить обратно в ряды - когда кругом такой бардак, то нет ничего лучше, чем прибиться под суровую, но сильную руку Родины. Да, кстати, о кормлении - пока МЧС не спешит ко мне с миской казённого супа, надо как-то позаботиться о себе самостоятельно. Я взял с полки большую кастрюлю, вышел… - и заскочил обратно. Расслабился, снял намордник, а разница температур-то ого какая! Внутри уже почти ноль, а снаружи - невесть сколько минус. Пришлось снаряжаться обратно.
        Нагрёб в кастрюлю снега, утрамбовал плотно, поставил на плиту. Так-то я с собой взял пачку аварийных рационов «Якорь» - штука компактная и довольно нажористая, но на вкус, как подслащённые опилки грызть. Если дрейфуешь в море на плоту, ожидая спасателей - то сойдет, а так - не очень вдохновляет. Взял только потому, что легко тащить, да и домашним своим такое скармливать бесчеловечно. Но, к счастью, среди охотничье-рыболовной снаряги оказалась и коробка с всякими импортными сублиматами «просто добавь воды»: лапшой, порошковой картошкой и даже любимыми мной ещё со службы витаминными растворимыми напитками. Многие от них плевались, я помню, а мне нравилось. С тех пор, как армейские рационы стали делать коммерческие компании, всё это появилось в свободной продаже и ушло «в народ» - как раз рыбакам да охотникам.
        Когда вода закипела, отчерпнул кружкой, заварил лапши, залил порошок… Да какая ж красота! В помещении уже плюс пять, можно снять верхнюю одежду и дышать просто носом, без обмотанного вокруг задницы шланга. В оставшийся в кастрюле кипяток закинул на восстановление химические грелки, подкинул дров, прилёг на лавку, завернулся в найденный там же спальник - и уснул. Выматывают эти походы всё-таки зверски.
        Глава 18. Артём
        - Что, простите? - растерялся я.
        - Руки вверх, - вздохнула о моей непонятливости девушка. - Руки - это то, чем вы держите совершенно ненужный вам автомат. Верх - это в направлении вашей пустой головы. Что непонятного?
        - Да-да, конечно… - я уронил автомат, дёрнулся было подхватить, успел сообразить, что это не лучшая идея, задрав руки, треснулся левой о поднятую заднюю дверь «Делики», зашипел от боли и чуть не свалился на землю сам…
        В общем, опозорился по полной. А всё девушка. Рыжая, коротко и задорно стриженная, с голубыми, как небо, глазами, россыпью веснушек на изящном точеном носу и просвечивающими на солнце чуть оттопыренными ушками. Мой идеал.
        Идеал целился в меня из короткого автомата с толстым стволом. Как бишь его? «Винторез»? Нет, кажется, «Вал»… Герои моих пиздецом очень такие уважают, но я не помню за что. За спиной у неё висело ещё какое-то оружие, она была одета в серый городской камуфляж, но это ей парадоксально шло. Божечки-кошечки, смотрел бы и смотрел на красоту такую!
        - Так, ствол вниз, руки в гору! И я не шучу! - ну вот, майор порушил всю идиллию.
        Борух, укрываясь за косяком двери склада, держал предмет моего любования на прицеле своего пулемета. Лицо у него было злое и решительное, я живо себе представил, как легко и быстро он сейчас наделает в ней дырок. А я уже, можно сказать, почти влюблён!
        - Эй, Борь, она ничего такого…
        - Да-да, - перебила меня девушка, - ничего такого!
        Она плавно подняла ствол своего «Вала» вверх, повернув автомат правым боком к Боруху, демонстративно защёлкнула предохранитель, запирая спуск, и отпустила оружие, дав повиснуть на ремне. Руки она не то чтобы подняла вверх, но приподняла, повернув ладонями в тактических перчатках к нам.
        - Я тут вообще пострадавшая сторона! - пожаловалась она, жалобно похлопав голубыми глазищами. - Кое-кто мне две картечины в руку засадил!
        Она плавно, не делая резких движений, показала пальцем на дырку в рукаве камуфляжной куртки, а потом на меня. Палец уставился мне в лоб.
        - Я… Я не знал… - позорно промямлил я.
        - Подкрадываться в темноте к часовому с оружием - вредная для здоровья привычка, - отрезал майор. - Претензии не принимаются.
        - Так это был часовой? - изобразила недоверчивое удивление рыжая. - А так по нему и не скажешь…
        Вот зараза!
        - Что имеем, с тем и работаем, - поморщился Борух, - а вы тут по какой надобности, простите?
        - Боеприпасами поиздержалась, - грустно сказала девушка, - девять на тридцать девять не богаты? А то кто-то так хорошо склад заминировал, что Мультиверсум едва не лишился красивой меня…
        - Кто не лишился? - спросил я, но на меня никто не обращал внимания.
        Так что руки я опустил, автомат поднял, и на всякий случай отошёл в сторонку. Если они все-таки начнут друг в друга палить, не хотелось бы оказаться посередине. Но какая девушка, а? Такая слишком хороша для моих пиздецом. Там девушка - атрибут главного героя, она прекрасна, но немного беспомощна, иначе как он будет её спасать? Эта сама кого хочешь спасёт. Ну, или наоборот, решительно покарает безжалостной рукой. Резкая такая барышня, по ней видно. Такие обычно не в моём вкусе, но в этой есть что-то, от чего у меня внутри становится горячо и странно.
        - А не про вас положено, - между тем отвечал Борух, - не вам и брать. Этак вовремя не заминируешь - и куда чего делось? Мигом растащат… Вы вообще из каковских будете?
        - Разведка, - коротко ответила рыжая.
        - Чья? - скептически спросил майор.
        - Партизанского отряда имени Ольги Громовой!
        - А кто такая Ольга Громова? - озадаченно спросил я.
        - Это я. Будем знакомы, - девушка присела в книксене, брякнув стволом автомата. Я невольно захихикал и даже Борух почти улыбнулся. Невероятно харизматичная особа.
        - Вы же не будете в меня, такую прекрасную, стрелять? - стрельнула она глазами в майора. - Ну, в смысле, ещё раз? - стрельнула глазами в меня.
        Мне стало неловко, но хватило ума промолчать.
        - Если вы не будете делать глупости, - неохотно сказал Борух.
        - Я - само благоразумие! Можно руки опустить?
        - Да. Артём, пригляди за ней… Ну, как сумеешь. А я обратно всё заминирую, - это майор выделил голосом, глядя на рыжую, - да получше прежнего. Раз уж тут партизаны завелись. Это такой контингент… Ненадёжный.
        - Так тебя Артём зовут? - живо спросила девушка, когда Борух скрылся внутри склада.
        - Э… Да. Меня. Артём. Я. Привет, - черт, да что со мной? Одичал я в своей деревне. Забыл, как с девушками общаться.
        - Будем знакомы, значит. А приятеля твоего как зовут?
        - Борис. Или Борух. Или «товарищ майор». Он военный, - невесть зачем пояснил очевидное я.
        - О, целый майор! По нему заметно. А ты чем занимаешься?
        Блин, ненавижу этот вопрос! И врать не люблю, и на правду люди странно реагируют. Ну что такое «писатель»? Хрен пойми кто. То ли балбес-графоман, то ли Толстоевский с претензией.
        - Временно мобилизован в народное ополчение, - туманно охарактеризовал я свое текущее состояние, - в звании «подай-принеси».
        - И чем занято ваше с майором ополчение?
        - Мы как два перелётных дятла, познаем мир контактно-акустическим методом.
        - Это как?
        - Бьёмся об него дурной башкой и слушаем эхо.
        - За себя говори, - не согласился со мной вернувшийся майор, - лично я знаю, что делаю.
        - Поэтому у вас полная машина взрывчатки? - весело поинтересовалась рыжая.
        - Взрывчатки? - я невольно сделал два шага назад, хотя, если во всех этих ящиках действительно ВВ, то отбегать надо километров на восемь.
        - В каждой избушке свои погремушки, барышня, - ответил Борух. - Вот ваши эспэ-пять, - он протянул ей увесистый цинк. - Шестых не попалось, извиняйте.
        - Извиняю, - снисходительно кивнула девушка, - что имеем - с тем и работаем…
        Вот зараза!
        - У вас какие планы на ближайший апокалипсис? - набрался смелости спросить я.
        - А у вас? - подмигнула она.
        - Отвечать вопросом на вопрос - моя национальная фишка, - буркнул Борух, - но мы собираемся вернуться в ППД и подготовиться к обороне.
        - Боюсь, вы не имеете представления, с чем столкнётесь…
        - Не бойтесь. Имею.
        - Ого, - задумчиво сказала рыжая, - а вы, как я посмотрю, непростой майор. Но вы же не с теми, кто?..
        - Вы тоже, вижу, барышня информированная. Нет, я не с ними.
        Обменялись, значит, комплиментами. Что б я ещё чего понял…
        - А можно мне с вами? - Кокетливо прищурилась. - Вы же не бросите одинокую беззащитную девушку в пустом опасном городе?
        Я был обеими руками за, но за Боруха не уверен. Он явно относился к рыжей настороженно. Умом я понимал, что он прав, но как же она хороша! Ради таких глаз я бы рискнул.
        - Ладно, - после большой паузы сказал майор, - не то, чтобы я поверил в вашу беззащитность, но таких, как вы, лучше держать под присмотром. А то опять полезете, куда не просят, подорветесь, интерьер испортите…
        - Да-да, - весело закивала головой девушка, - интерьер - это святое! Так я с вами?
        - Залезайте.
        В машине стало тесновато, но я не жаловался, периодически косясь на сидящую рядом девушку. В профиль она оказалась ничуть не хуже, чем в других ракурсах. Рулил медленно и печально, аккуратно манипулируя сцеплением. Опасался заглушить перегруженную машину, завести-то её будет нечем. Ну и тонна взрывчатки в салоне тоже не располагает к лихачеству.
        - Неплохо тут у вас, - с хозяйским видом огляделась во дворе Ольга, - но женской руки не хватает.
        - Например? - буркнул Борух.
        - Скудно. Неухоженно. Огневые точки не оборудованы… Ну и гарнизон слабоват.
        Это она про меня, что ли?
        - Компенсируем калибром… Артём, иди, берись за тут.
        Мы с майором потащили из багажника первый тяжеленный ящик. Внутри оказалась не взрывчатка, как я опасался, а здоровенный чёрный пулемет с раструбом на дуле. Или как там это у него называется. От него пахло смазкой и смертью.
        - КПВ! - рыжая чуть ли ни в ладоши захлопала. - Знаете вы, чем порадовать девушку, товарищ майор! Это моя женская рука всячески одобряет!
        - Для женской руки мы оставим что-нибудь более легкое и точное, а поливать со стены приблизительно в сторону противника и наш ополченец худо-бедно справится.
        Ну, блин, спасибо. Вот и вся мужская солидарность…
        Пулемётов было два, к ним треноги, короба с лентами, какие-то ещё железки… Пока мы всё это затащили на стену, у меня чуть пупок не развязался. Ольга только командовала: «Заноси угол! Да поверните вы его! Ну кто так кантует!», а мы с майором пыхтели и тихо, деликатно, про себя, матерились. Затем я прослушал короткий курс «Пулемёт для чайников».
        - Вот эта большая пружина - откатная, вот эти резиновые буферы - накатные, вставляем шайбы, закрываем кожухом…
        Я честно пытался запомнить все эти ручки перезаряжания, затворы и шептала, контактные кольца и прочую ерунду. Остатки уверенности в себе таяли на глазах.
        - А его не надо как-то… пристрелять? - жалобно спросил я, припомнив нагугленное для пиздецом.
        - «Привести к нормальному бою», - строго поправил меня майор. - «Проверка боя пулемета и приведение его к нормальному бою производятся на стрельбище в безветренную погоду, в закрытом тире или на защищенном от ветра участке стрельбища при нормальном освещении», - процитировал он неизвестный мне источник.
        - Э…
        - Обойдёмся. Если бы ты умел из него прицельно стрелять, это имело бы смысл. Но на такой дистанции с открытого прицела за счёт рассеяния во что-то да попадёшь.
        Впрочем, когда установили второй пулемёт и всё проверили, мне было дозволено пальнуть в декоративный бетонный шар на другой стороне площади. Навскидку, до него метров сто пятьдесят. Звук у пулемета оказался… Впечатляющим, скажем так. Со второй короткой очереди я даже попал. Шар превратился в облако бетонной пыли, красиво осевшей вокруг перекрученной арматуры. Шайтан-машина, вах! Я прям почувствовал в себе что-то такое, пиздецомское. Ну, чуть-чуть. Ненадолго. Потом рыжая высмеяла мои стрелковые успехи, спросив, кто так перепахал брусчатку вокруг такой плёвой цели. Отпихнула меня бедром от пулемета, навелась на другой шар - и сдвоенным выстрелом буквально дематериализовала этот арт-объект. Не знал, что из него можно так коротко пальнуть! Я патронов десять высадил…
        - Терпимо, - одобрила она. К сожалению, не меня, а пулемёт.
        - Длинными не лупи. Лента короткая, а ствол перегреется, - поучал майор. - Да и смысла нет много пуль в одну точку класть с таким калибром.
        Затем мне было велено «прикрывать». Пока я застыл возле пулемета, поводя стволом туда-сюда и чувствуя себя как бы при деле, они вдвоём ковырялись на площади с энтузиазмом леммингов. Минировали, значит. Видно было, что тут майор в разы круче Ольги, она ему только подавала детали, а он что-то расставлял, вкручивал, закреплял и прикапывал. Впрочем, мне и того не доверили. Скептически отнеслись к моим сапёрным перспективам. Что, наверное, и к лучшему. Единственное, к чему я был допущен - таскать мешки. За мешками пришлось съездить отдельно, благо «Делику» мы так и не глушили, причём на какой-то мутный подозрительный склад в промзоне.
        Селитра. Мои пидецом-мэны точно знают, какая именно, а я в них путаюсь. Из какой-то делают порох, а какую-то мешают с соляркой и выходит бум. Не сам, конечно, выходит, а если умеешь. Майор умеет.
        Мой дальнейший вклад в фортификацию ограничился созданием плаката - большого листа фанеры с кривой, сделанной флуоресцентной краской из баллончика надписью: «ВНИМАНИЕ! ПОДХОДЫ ЗАМИНИРОВАНЫ! СТРЕЛЯЕМ БЕЗ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ! ПОДХОДИТЬ ПО ОДНОМУ, БЕЗ ОРУЖИЯ ПО ДОРОЖКЕ К ВОРОТАМ!». Майор был категорически против, считая, что эффективность минной ловушки в её неожиданности, но я настоял. Пришлось напомнить про отца Олега - а что, если его отпустят и он вернётся? Ольга на этот раз была на моей стороне, по каким-то своим соображениям. Вдвоём мы упрямого майора уломали, хотя он потом ещё долго ворчал.
        Солнце преспокойно садилось на северо-западе, и это его ничуть не смущало. Нас, впрочем, тоже. Когда я сообщил этот любопытный географический факт Ольге и Боруху, мне посоветовали меньше увлекаться природоведением, а лучше принести сапёрных дел труженикам пожрать. Я, было, возмутился - тоже мне, молодого нашли! - но они были такие уставшие, а Ольга сделала такие жалобные глаза, что пришлось сходить.
        Расположились пикником прямо на широкой стене, промеж двух пулеметов. Так спокойнее.
        - Отобьём, как думаешь? - спросил майор рыжую.
        Надо же, они уже на «ты». В моей пиздецоме из майора даже герой второго плана бы не вышел. Так, разве что проходной персонаж уровня «Волобуев, вот ваш меч». А в жизни прекрасные рыжие девушки почему-то даже на «ты» с ним уважительно. Со мной у нее «на ты» совсем другое, как будто я забавный юный племянник, а не боевой соратник…
        - Должны, - сказала она не без сомнения в голосе, - ну не сто же штук их будет. Проход один, пулемётов два, ума у них, как у сенокосилки, прут прямо…
        - Спрашивать, откуда ты это знаешь, надо полагать, бесполезно?
        - Просто несвоевременно. Это не то, чтобы тайна, но длинная и чертовски старая история.
        - А у нас мало времени?
        - Кто знает, - пожала плечами рыжая, - фрагмент такого размера элиминирован впервые, когда сформируется волна мантисов, предсказать сложно. Но лучше быть к этому готовыми.
        Она сняла с плеча «Вал», из-за спины - другую, незнакомую мне винтовку, присела на ящик с пулемётными лентами и взялась открывать консервы. Борух строгал хлеб и косился на неё с интересом. Куда ты пялишься, лысый старый сапог? Она тебе в дочки годится… Наверное. Поймал себя на том, что не могу определить возраст Ольги. Выглядела она на двадцать, но, наверное, была старше. У неё очень голубые и прекрасные, но при этом какие-то слишком взрослые глаза и то, как она себя ведёт и держит, выдает большой жизненный опыт. Тридцать? Не знаю… Иногда то ли свет так падал, то ли выражение лица менялось - и Ольга казалась чуть ли ни старше Боруха, которому… Сколько? Между сорока и пятьюдесятью, я думаю, ближе к последнему. По военным меркам уже пенсионер.
        - А что за ствол? - с интересом спросил майор, показав вилкой на странную винтовку. Серая, непривычных очертаний, всё закрыто кожухами - гугл мне таких не показывал.
        - «Винс-десять».
        - Не слышал.
        Надо же, есть какая-то стрелялка, про которую не слышал майор? Я поражен.
        - Редкая вещь, - подтвердила Ольга, - по применению - универсальная снайперка. Скорострельность не очень, но хорошая точность, высокая дульная энергия и пробивание отличное. Минус - внутри полно электроники, и без электричества это просто неудобная дубинка.
        - Да, это, конечно, обидно… А что за патрон?
        - Свой собственный. Тоже неудобство, но, когда эта штука заработает, то все минусы компенсируются, поверь.
        - А она заработает?
        - Я не очень понимаю, как они проделали этот фокус с электричеством и завесили фрагмент, - вздохнула Ольга, - но я и не специалист по топологии Мультиверсума. Всё пошло не так, как мы ожидали.
        - Вы ожидали?
        - Долгая история, давний клубок интересов, игры разведок и так далее. Мы ожидали, что они, они ожидали, что мы… И, надо признать, они на этот раз нас переожидали. Но мы разберёмся. Наверное. Кстати, что за ящик вы утащили со склада?
        - Мы много всяких ящиков утащили, ты видела, - внезапно напрягся Борух.
        - Я не про пулеметы. Ты меня понял, майор.
        - Мы не знаем, - вмешался я.
        Меня достало сидеть немым болванчиком при их беседе. Борух покосился на меня неласково, но ничего не сказал.
        - Классический «чёрный ящик», - пояснил я. - Есть ввод и вывод, но что внутри - непонятно. Стоит, жужжит, ничего не делает. Ну, вроде бы.
        - Жужжит? - удивилась Ольга.
        - «Бз-з-з», - не очень похоже изобразил я. - Механический шум вращения.
        - Как интересно… А открыть не пробовали?
        - Цифровой замок, - перебил меня Борух, - а ломать как-то недосуг было. Да и нечем. Кстати, - он пристально посмотрел на Ольгу, - я его в сейф здешний убрал. И ключи спрятал.
        - Мы это ещё обсудим, - кивнула она, - но позже. Я, кажется, видела движение на первой точке.
        В связи с отсутствием электричества систему видеонаблюдения мы, естественно, потеряли. Поэтому, чтобы в темноте наступившей ночи не получить сюрприз в виде внезапно обнаружившегося под самыми стенами противника, мы расставили на прилегающих улицах газовые лампы, в изобилии смародёренные с того же склада. К моему немалому удивлению, там был довольно приличный запас современных импортных туристических ламп на пятисотграммовый баллончик и несколько ящиков баллонов к ним. Видимо, кто-то предвидел такой казус с электричеством. Лампы неяркие, но и смысл был не в освещении. Мы их расставили так, чтобы они сами (на прямой улице) или их отражение в витринах (на боковых улицах) были видны со стены. Это, кстати, я придумал, и тем горжусь. Хотя хрен кто моей находчивостью восхитился…
        В общем, они играли роль визуальной сигнализации. Если свет моргнул - кто-то или что-то прошло между нами и лампой. Поскольку движения в городе теперь не так чтобы много - вполне себе вариант.
        И вот он сработал.
        - Движение, множественные цели на двенадцать часов! - неизвестно кому отрапортовал майор.
        Мы и так всё видели, что свет лампы на проспекте несколько раз моргнул и пропал из виду, перекрытый кем-то. Вокруг была обычная безлунная ночь, тёмная, но всё же не такая беспросветная, как раньше. Так что движение некоей массы на фоне чуть менее тёмных домов различалось, но - без деталей. Мне это показалось похожим на энсьерро - бег быков по улицам, популярный в Испании. Такое же тупое целенаправленное движение большой массы тел, такие же мощь и напор, сметающие перед собой всё. Я отсюда слышал, как хрустят железом и стеклом кузова припаркованных у обочин машин.
        - Нихренасе… - голос мой негероически дрогнул, - это что за…
        - Мантисы прут, - сказала Ольга, - ого, сколько их… Я, кажется, переоценила наши возможности. Не думала, что их вообще столько бывает…
        - Артём, ты почему не за пулеметом ещё? - рявкнул майор таким тоном, что я моментально оказался за ним, сжимая рукоятки потными ладошками.
        - Как войдут в створ ламп - начинай работать. Короткими, не лупи на расплав ствола! А то знаю вас, духов зелёных, зажмёте с перепугу гашетку и молотите в белый свет, пока лента не кончится… Помнишь, как её менять?
        Я неуверенно кивнул. Борух меня гонял на перезарядку, пока я не стал укладываться в двадцать секунд, что, по его мнению, было «позорище, но для начала терпимо». Сейчас мне казалось, что двадцать секунд, когда на тебя прёт такая толпа, это очень много. Даже если ничего с перепугу не перепутать.
        - Работай в своём коридоре, в стороны стволом не суй, подорвёшь чего-нибудь не вовремя.
        - Ольга! Только по минам, мантисов оставь пулемётам. Ты у нас за подрывную машинку. Последовательность помнишь?
        - За меня не волнуйся.
        Отсутствие электричества чертовски усложнило реализацию задуманной майором «минной ловушки». Подорвать заряды в нужном порядке по проводам невозможно, мины пришлось снаряжать «механическими взрывателями с капсюльным запалом». И не спрашивайте меня, что это, я у майора подслушал. Какие-то должны были сработать на растяжках, а какие-то - от выстрела в подсвеченную мишень. Не знаю, как. Наверное, мишень падает, выдёргивая чеку - или что там выдёргивается у мин. Когда они с Ольгой устраивали на площади этот импровизированный тир, я был занят - плакат рисовал. Кстати, вот он рухнул - пора?
        Хлопнули первые мины, завизжали поражающие элементы, что-то там, вероятно, поражая. Я всё ещё не мог разобрать, что это там на нас так бодро наступает, пока мантисы не выкатились на площадь. Над головой хлопнуло, и всё залило мертвенно-белым ярким светом: Борух пустил осветительную ракету. Повисшее на парашюте маленькое магниевое солнышко расчертило площадь резкими тенями, превратив пространство в чёрно-белый ад. И черти тут были ещё те…
        Угловатые силуэты - словно в глянцевых пластинчатых латах. Массивные фигуры, мощные, квадратных очертаний, с длинными руками… Или не руками? Ничего не разобрать в этом свете. Тем более, что первые дошли до очередной порции Боруховых «сюрпризов», и хлопки противопехотных мин слились в глуховатый непрерывный салют, а площадь стало заволакивать белёсым пороховым дымом.
        «Дум-дум-дум-дум» - пулемёт майора. Чёрт, я завис, мне ж тоже пора.
        «Дум-дум-дум-дум» - уже мой. Отсёк очередь, сумел. Попал - не попал… Не вижу. Промахнуться по такой толпе сложно. «Не лупить - отсекать. Не лупить - отсекать» - вот и всё, что осталось в голове. «Дум-дум-дум-дум». Я у мамы пулемётчик.
        Мантисы пёрли вперёд так, как будто мы холостыми палим. Где-то в уме я понимал, что на самом деле это не так, пуля на четырнадцать с половиной бэтээр пробивает. Наверное, от моего пулемёта там клочья летят… Но легче от этого не становилось. Их просто слишком много.
        Это было страшно. Как в кошмарном сне. Мне такие снились одно время - как будто я стреляю, стреляю в наступающих, а пули вяло выкатываются из ствола и падают на землю… А потом лента кончилась.
        Я сдёрнул пустую коробку, отбросил, выдернул из ящика и подал полную… Защёлкнулась? Вроде бы да… ленту в приёмник, в приёмник… да что тебе надо, скотина! Чего ты не лезешь! Чёрт, в гильзоотводе осталась пара гильз… Злобно шипя, неловко пропихивал их ножом под заслонку, обжигаясь, царапаясь и заставляя себя не смотреть, не смотреть, не смотреть за стену! Казалось, что я ковыряюсь чуть ни полчаса, и вот сейчас они уже лезут, протягивая ко мне свои… Что там у них есть.
        Ручку вверх - плавно отпускаем… Всё, патрон захвачен, можно стрелять.
        Кинул взгляд вбок - рядом Ольга, стоя открыто и красиво, в стрелковой стойке, как в тире всаживала куда-то короткими очередями. На площади в ответ что-то гулко бумкало, взрываясь. Наверное, в правильном, задуманном майором порядке срабатывания минной ловушки. Лицо её, подсвеченное жестким светом почти упавшей уже осветительной ракеты, было строгим и красивым, но отчего-то казалось старым. Наверное, из-за резких теней.
        Майор сосредоточенно садил из пулемета, и то, что ствол его уже опущен вниз, меня здорово взбодрило. Да, мантисы оказались почти под самой стеной.
        - Ракету! - заорал он.
        Эту запустила Ольга, и над нами снова повисло собственное солнышко. В его лучах я впервые увидел вблизи мантиса. То, что издали походило на доспехи, оказалось лаково отливающим глянцевым хитином, покрывающим не похожее ни на что существо. Длинные передние лапы напоминали конечности богомола с их острыми зубчатыми предплечьями, но оканчивались похожей на промышленный манипулятор хватательной кистью. Грудь выдавалась вперёд острым углом панциря, ниже шли кольцевые сочленения таза, похожие на шаровые шарниры глубоководного скафандра, и короткие, но очевидно мощные нижние конечности, сгибающиеся назад, как у кузнечика. Но хуже всего была маленькая, треугольная голова, похожая на вырезанную из чёрного дерева злобную маску с вытянутыми вперёд роговыми челюстями и блестящими блюдцами чернильной темноты глаз.
        Тварь вполне бодро лезла на стену, ничуть не смущаясь её высотой и гладкостью. Некоторое затруднение вызвала только вынесенная вперед на швеллерах колючая проволока, в которой она слегка запуталась, и теперь сосредоточенно и успешно обрывала. Внутри меня разом стало пусто, холодно и странно, ноги стали подгибаться, а руки ослабели. Даже звуки как будто доносились сквозь вату. Адреналину разом стало столько, что как бы штаны им не намочить. Я повернул ствол пулемета, нацелив его почти в упор на узкую пучеглазую башку, и нажал на спуск. Башка исчезла, как будто её дульным пламенем снесло. Без головы мантис ещё немного подёргал колючку, но вскоре осыпался со стены. Устал, наверное.
        - Вниз, Артём, вниз, ложись! - до меня только сейчас дошло, что мне некоторое время орёт майор.
        Я посмотрел в его сторону, увидел вставшую на колено за низким ограждением стены Ольгу, тщательно выцеливающую что-то на площади, увидел его злые жесты рукой, и жёстко затупил. Нет, я бы отпустил пулемет и лёг, но руки отказывались разжиматься.
        Время, казалось, растянулось, и в одну секунду вместилась куча событий.
        Вот Борух, упав, накрывает голову руками…
        Вот Ольга, застыв на долю секунды, выбирает слабину спускового крючка…
        Вот из ствола «Вала» вылетает пламя, а из отдёрнувшегося назад затвора - кувыркающаяся гильза…
        Вот Ольга, не выпуская из рук автомат, падает набок под защиту кирпичного ограждения стены…
        Вот вздрогнула земля…
        …В стену как будто ударил с разбегу великан - она покачнулась. Я не слетел во двор чудом, рухнув на самый край стены. Взрыв почувствовал всем телом, как будто ударили огромной, тяжёлой и мягкой кувалдой. В долю секунды окна внутреннего здания превратились в неровные пустые проёмы - стеклопакеты внесло внутрь вместе с рамами. Отделку как будто облизало невидимым шершавым языком, сглаживая углы и вышибая в воздух кирпичную крошку. Последнее, что я успел увидеть - заворачивающиеся вверх швеллера и улетающую с них в зенит новогодним серпантином спираль Бруно - потом взрывная волна сдула к чертям осветительную ракету, и наступила темнота.
        Глава 19. Олег
        К ночи деятельность в бывшем вокзале стала постепенно затухать. Мехводы заглушили, наконец, рычащие танки и теперь ужинали, сидя вдоль стола в импровизированной казарме. От них шёл крепкий запах соляры, пота и табака, но лёгкий ветерок развеял висящий над путями чад выхлопа, и дышать стало легче. Олег поинтересовался у танкового майора, как они собираются потом заводиться без электричества.
        - Пневмопускачи, - пояснил тот, - заведём танки, ими дёрнем маталыги, маталыгами - грузовики… Так и поедем. Всё продумано, не волнуйтесь.
        Олег не волновался. По крайней мере, на этот счёт.
        Днём часовые докладывали о доносившихся из города выстрелах, но сейчас было тихо. Контрактники, натаскавшись ящиков и обустроив периметр, уже дрыхли, оглашая помещение заливистым храпом и благоухая сохнущими на берцах носками. Профессор периодически выглядывал со своей верхотуры и зачем-то внимательно рассматривал вращающееся в центре зала колесо - к его ноющему однотонному гулу Олег уже притерпелся и перестал замечать, хотя с утра казалось, что от него вибрируют даже зубы. Один раз учёный снизошёл поужинать, но вид при этом имел столь отрешённый, что беспокоить его вопросами священник постеснялся. Полковник Карасов сидел в одиночестве за маленьким столиком в углу и при свете газовой лампы изучал какие-то бумаги. Офицеры сгрудились на перроне перед входом и молча курили, пристально глядя на странное здешнее небо - чуть сероватое и без звезд. Олег буквально физически чувствовал их тревогу. Сам он на их фоне ощущал себя почти аборигеном - портал его пугал, пожалуй, больше. Одно то, что через него туда-сюда шастал непонятный серый человек, внушало желание как-то удалить это сооружение из картины
мира. Серого тут называли просто «Куратор», и он вызывал у Олега не то чтобы страх, а оторопь, хотя сформулировать, чем же он так неприятен, священник бы, пожалуй, затруднился. Просто исходящие от него эманации делали невозможным нахождение с ним в одном пространстве. Когда портал выключили и Куратор остался с той стороны, все, кажется, испытали большое облегчение.
        Олег собирался уже поискать себе свободную койку и поспать, когда прибежал солдат с внешнего периметра и громко, на весь зал доложил, что в городе слышны звуки боя. Полковник и ещё несколько офицеров поднялись на галерею купола и, с трудом раскрыв присохшие створки окна, стали тревожно всматриваться в ночь.
        - Крупняк лупит, пара КПВ, не иначе, - со знанием дела пояснил, прислушавшись, знакомый Олегу танковый майор. - Кто это там воюет, интересно? И с кем?
        - А ведь это, батюшка, по направлению судя, как бы не ваша бывшая крепость в осаде, - неожиданно заявил Карасов. - Ваши приятели веселятся?
        Олег только плечами пожал. Про Боруха и Артёма он полковнику всё-таки рассказал, решив, что вреда от этого теперь не будет, зато под «дружеский огонь» военных они не попадут.
        - Ого, «монки» захлопали, - перебил майор. - Слышите?
        Олег не мог разобрать в отдалённом, искажённом зданиями рокоте огневого контакта таких подробностей, но увидел, как контуры крыш неожиданно подсветились ярким белым контражуром.
        - Осветительная ракета повисла, - продолжал комментировать танкист. - Серьёзно воюют!
        «Бумц», - вдалеке что-то взорвалось так, что стена дрогнула.
        - Ничего себе фугас! - прокомментировал кто-то. - Это что, авиабомба рванула?
        - Полковник! - закричали снизу. - Часовые фиксируют движение!
        После этого всё понеслось так быстро, что потом эта ночь вспоминалась, словно серия сменяющих друг друга слайдов или, скорее, как видеоклип, снятый в модной манере короткой нарезки, когда всё мелькает и ничего не понять…
        На улице послышались первые выстрелы. Солдаты только начали прыгать с коек и обуваться, сталкиваясь спросонья в узких проходах, когда одиночные хлопки сменились заполошным автоматным огнём. Его подхватили пулемёты с вышек, молотя длинными очередями. И все только кинулись к узким дверям на платформу, когда огневые точки начали одна за другой замолкать, и в ночи стал слышен чей-то истошный предсмертный крик. Дольше всего - лишнюю минуту, а то и две - продержался крупнокалиберный пулемёт на центральной вышке посреди путей, но вот смолк и он, и Олегу в память врезался стоп-кадр с бледными в свете фонарей лицами и раскрытыми в непонимании глазами растерянных военных.
        - Назад, все назад! - заорал, срывая голос, Карасов. - Не открывать двери! Не открывать!
        Однако было уже поздно - рвущиеся на помощь часовым солдаты, столпившиеся в узком тамбуре задних дверей, вылетели оттуда в фонтане крови и мяса, как будто попали в промышленную мясорубку. А на их место всунулось ужасное, блестящее от покрывающей её, как свежий лак, алой крови пучеглазое насекомое рыло. Руки-лезвия похожей на богомола твари непрерывно двигались, совершая будто бы случайные движения, и одним из них тварь без малейшего усилия отмахнула голову замешкавшемуся возле дверей танкисту.
        ,Олег в этот момент видел только оказавшегося в фокусе действия Карасова и потом не мог вспомнить, что же делали остальные. Возможно, так и стояли, застыв от неожиданности и абсурдности происходящего. Возможно, старались организовать оборону. Сам он пятился к стене, даже не пытаясь что-то предпринять хотя бы для спасения своей жизни. Полковник же, широко шагая навстречу твари, размеренно, быстро и метко стрелял в неё из большого чёрного пистолета. Он целился в глаза, но голова инсектоида дёргалась, и пули влеплялись вокруг больших фасеточных гляделок, выбивая фонтанчики чёрной крови, но не останавливали чудовище. Оглушительно грохотали выстрелы, летели на пол гильзы, со звяканьем отлетела пустая обойма. На её замену ушла доля секунды, но тварь успела опомниться и рванулась вперёд, крутя передними конечностями, как обоерукий фехтовальщик - клинками. Она бы снесла полковника, размолов его в фарш, но наперерез ей бросился Кирпич. Отчего-то он не стал стрелять, а со всего размаху врезал по голове инсектоиду деревянным прикладом ручного пулемета. Удар был такой силы, что приклад, отломившись, отлетел в
сторону, а чудовище на секунду застыло. Кирпич с разгону врезался в него и, схватив за одно из лезвий-рук, крутанул на излом. Олег поразился его силе - неуязвимое, казалось, существо издало скрежещущий звук, а лапа его громко хрустнула в суставе, теряя подвижность. Однако реакция твари оказалась молниеносной - вторая лапа почти неуловимым движением дёрнулась, протыкая бронежилет Кирпича в районе солнечного сплетения так легко, будто он был из бумаги. Конечность отдёрнулась назад в фонтане алой крови. Кирпич, сложившийся пополам, как перочинный ножик, рухнул на пол, а тварь, шагнув вперёд, получила в глаз пулю от перезарядившегося Карасова, сбилась с шага, пошатнулась, и её новый взмах, вместо того чтобы снести полковнику голову, пришёлся в плечо. Полковник болезненно вскрикнул и отлетел назад. Из разодранного плеча хлынула кровь. Но опомнившиеся военные приняли чудовище сразу в десяток автоматов. Такого потока пуль тварь не выдержала и, дёргаясь, завалилась на пол, истекая чёрной кровью. Однако в сломанную дверь уже ломились новые инсектоиды и, несмотря на шквальный встречный огонь, теряя кровь и
куски тел, вваливались внутрь. Казалось, самые страшные раны им нипочём - нашпигованные автоматными пулями, облитые чёрной кровью, они продолжали кидаться на скопившихся в вестибюле вокзала солдат, и каждое соприкосновение с ними было смертельно. Их передние конечности представляли собой идеальное орудие убийства - при тычковом ударе хватательная кисть складывалась в копейный наконечник, а при взмахе твёрдая кромка покрытого чем-то вроде прочного хитина предплечья легко рассекала кевларовую ткань бронежилетов.
        Олег, лишённый малейших иллюзий по поводу своих боевых навыков, даже не пытался принять участие в этой кровавой свалке, а кинулся наверх, на галерею, где с белым от ужаса лицом стоял, раскачиваясь в прострации, профессор. И, уже отступая задом на лестницу, он увидел картину настолько дикую, что решил, что это чересчур даже для такой ночи. Раненый полковник Карасов, подползая к убитому чудовищу, жадно слизывал с пола его чёрную кровь…
        На профессора было жалко смотреть. Глядя из-за ограждения галереи на развернувшуюся внизу бойню, он был бледен как мел, на глазах теряя остатки адекватности.
        - Что же делать? Что делать! - бормотал он срывающимся голосом.
        Силы защитников таяли - контрактники расстреляли носимый боекомплект, а пополнить запас не было времени. Ситуацию удерживал Гилаев, поливавший тварей из ручного пулемёта, но потом в пристёгнутом коробе кончилась лента, и его смяли, отшвырнув с пути, сразу два рвущихся внутрь инсектоида.
        В этот момент на галерее появился полковник Карасов. Вид его был страшен - залитый красной своей и чёрной чужой кровью, он выглядел не менее ужасно, чем бушевавшие внизу чудовища. Схватив за шиворот профессора, он буквально бросил его к аппаратуре.
        - Портал! - заорал он. - Портал включай! Бегом!
        - Но… - начал было научник, однако одного взгляда в бешеные глаза полковника ему хватило, чтобы заткнуться и, мелко закивав, начать щёлкать переключателями.
        Вращавшийся внизу маховик взвыл, меняя тональность, и стал слышен - до этого привыкшее к ровному гулу ухо просто не воспринимало фоновый звук. И в тот же момент твари прекратили атаку, остановились, как бы задумавшись на секунду и, развернувшись, кинулись к выходу. Олег подскочил к окну и увидел в тусклом свете нескольких уцелевших на улице газовых фонарей, как десятки инсектоидов бегут к арке портала и бесследно исчезают в пространстве под ней.
        - Они же идут туда! - с истерикой в голосе констатировал очевидное профессор. - Там же люди! Надо выключить установку!
        Он сделал движение к пульту и наткнулся носом на ствол пистолета Карасова.
        - Стоять! - сказал полковник неожиданно спокойным тоном. - Пристрелю нахуй.
        Глядя поверх ствола в белое лицо Карасова, научник торопливо сделал шаг назад. За окном в наступающих предрассветных сумерках скрывались под аркой последние твари.
        - Всё, вырубайте! - сказал полковник устало, убирая в кобуру пистолет. - К полудню мне понадобится полная мощность, надо компенсировать потери.
        Глава 20. Иван
        Проснулся с ощущением тревоги, но без понимания её причины. В первый момент вообще не соображал, что вокруг и где я - фонарь я перед сном выключил, найденная в кладовке свеча успела догореть, вокруг темно и холодно. Но это буквально секундная растерянность, а что же меня разбудило? Включил свет, огляделся, подкинул дров в почти погасшую печку, убедился, что вода в кастрюле наполовину выкипела, добавив непривычной влажности в вечно пересушенный холодный воздух и частично уже осев инеем на холодной изнанке кровли. Сверху слой снега над крышей невелик, а сама она тонкая - доски и модная мягкая кровля шестиугольными лоскутами. Я поднял голову с налобным фонарём, разглядывая верхнюю часть домика, и понял причину тревоги - рядом с печной трубой опорные доски прогнулись внутрь и тихонько потрескивали, роняя иней, как будто на крыше стояла… Ну, не знаю - лошадь, например. Подо мной поставленная на ребро сосновая стопятидесятка так не гуляла бы. Мне стало страшно - а ну как крыша сейчас завалится? - и я начал торопливо одеваться, судорожно напяливая на себя сбрую и трофейную тёплую пуховку. Химическими
грелками пришлось пренебречь - они ещё лежат в кипятке, мокрые и горячие, перед активацией их надо остудить. Когда я натянул снаряжение, крыша ещё держалась, но зато в печке вдруг резко пропала тяга - огонь пригас, и дым из топки потянуло наружу. Такое впечатление, что кто-то сел на трубу. Кажется, местный Санта становится навязчив.
        В кладовке, которую я так радостно размародёрил, есть и замаскированный в углу оружейный сейф. Запертый и без ключей, но я сломал бы плёвые замки без проблем. Не стал этого делать по причине того, что, во-первых, не представляю, в кого тут стрелять, во-вторых, не уверен, что на таком холоде что-то в принципе выстрелит. (Я видел, как при каких-то плёвых минус пятидесяти отказывает автомат Калашникова). Теперь я, пожалуй, готов пересмотреть свои пацифистские воззрения и влепить этому Плохому Санте заряд дроби в толстую жопу. Чтобы не затыкал трубу. А если бы я не проснулся вовремя? Так и угорел бы тут к чёртовой матери… А если он вот так в нашем доме? Крышку-то, вон, уже своротил? Там, конечно, датчики СO есть, но какого хрена! Идти ломать сейф уже поздно, и я вылез наверх, преодолев длинный путь через дом и мансарду, с одной лопатой. Не в качестве оружия, а так - снежку на крышу подкидать для теплоизоляции и защиты кровли от сантаклаусов. Когда увидел в свете фонаря то, что взгромоздилось на трубу, сразу понял, что выбор был верным - с ружьём я бы чувствовал себя ещё более глупо.
        Сказать, что я испугался - это одновременно преувеличить и преуменьшить мою реакцию. С одной стороны, тварь, раскорячившаяся над срезом трубы, объективно очень страшная. Прежде всего, своей инфернальной ни на что непохожестью. Чёрное блестящее сегментированное тулово, какие-то ломаные линии конечностей, по первому впечатлению состоящих из лезвий и шипов, и, конечно, жуткая харя, слегка напоминающая противогаз ГП-7, в который вместо стёкол вставили глаза стрекозы, а вместо клапанного узла - гидравлический резак. Тут испугаешься, пожалуй, - особенно с учётом того, что размером оно с хорошего лося. Но, с другой стороны, это какой-то рассудочный страх, идущий от головы. Ощущения опасности, идущего от жопы, у меня не возникло. Внешне тварь больше всего походит на увеличенное чёрным научным колдунством насекомое из старых ужастиков про безумных учёных, но мне она кажется чем-то не очень живым. Как будто экспонат с познавательной выставки для детей - отлитый из пластика механизированный динозавр. Это сложно описать, тем более аргументировать - просто такое ощущение. Во всяком случае, вместо того, чтобы в
ужасе убежать, я медленно, выставив перед собой лопату, подошел ближе. Оно смотрело, как я приближаюсь, но никак не реагировало. Когда приблизился, передняя конечность, сложенная в три раза, как лапка богомола, и прижатая к верхней части тулова, вдруг стремительно метнулась в мою сторону, остановившись в полуметре от лица и уставившись копейным остриём. Неожиданно этот наконечник раскрылся на три тонких чёрных лезвия и с громким щелчком сложился обратно, а конечность так же моментально убралась обратно. Я предположил, что мне вот так обозначили дистанцию, ближе которой приближаться не следует. Но всё равно не испугался - наверное, абсурдная пластика этого движения, неестественного, но очень чёткого, только усилила ощущение нереальности происходящего. Я чувствовал себя, как Рипли из фильма, когда на неё скалится вблизи Чужой. Он там такой страшный - клац-клац, двойная челюсть, слизь с зубов - но отчего-то сразу понятно, что не нападёт. Не сейчас.
        Воткнул лопату в снег и поднял руки, надеясь, что это не будет воспринято как жест агрессии.
        - Эй, послушай, - обращаться голосом к этому существу вряд ли хорошая идея, но не лопатой же в него тыкать? - Ты это… Извини, но ты заткнуло жопой трубу.
        Существо смотрит на меня сверху своей противогазной харей и никак не реагирует. Впрочем, мы тут оба те ещё красавцы, и моя харя, если вдуматься, ничуть не менее противогазная.
        - Нет, вообще ты грейся, мне не жалко… - продолжил я примирительно, - Но печка же погаснет и всем станет холодно. Может, сдвинешься немного?
        М-да. Не похоже, что оно понимает русский язык. Впрочем, любой другой тоже вряд ли. Я обозначил жестами желание сдвинуть его тушу в сторону, для чего зашёл чуть сбоку. Пучеглазая голова повернулась в мою сторону. Я замахал руками, как бабка, которая гонит корову из сада:
        - Пошла, пошла, кыш! Да отойди ж ты!
        Существо не реагировало, и я осмелел, сделав пару шагов вперёд. Шипастая передняя конечность дёрнулась было, но снова застыла, только два огромных жукоглаза смотрят на меня в упор. Сбоку это странное создание оказалось слегка похожим на огромного богомола, но не вполне - чёрное сегментированное туловище располагается вертикально, а задние ноги, хотя и вывернуты коленями назад, но их две, а не четыре. Вообще, сходство с богомолом определяют, скорее, сложенные впереди трехсуставные жёсткие, с острой кромкой, руки и глазастая треугольная голова. Всё остальное, если подумать, не очень насекомое. Скорее похоже… да ни на что не похоже, в общем. Абсурдное создание. Я стою почти вплотную и думаю - если я его толкну, оно мне голову оторвёт или нет? А если не толкну - то как его сдвинуть с трубы? Чёрное и гладкое, как будто пластмассовое, туловище лежит нижним сегментом на трубе, смяв лёгкий жестяной дымник и закупорив им кирпичный срез дымохода. Мне бы только его освободить, и пусть это чудо дальше греется, не жалко… Неловкая ситуация неожиданно разрешилась сама собой - существо вдруг подскочило,
оттолкнувшись задними ногами от крыши, и как будто исчезло. Во всяком случае, из луча фонаря. Когда я покрутился вокруг себя, освещая фонариком снег, то обнаружил оплывающий на глазах глубокий след, уходящий куда-то в сторону трассы. Надо же - просто вот так смылось. Какое-то время смотрел ему вслед, но, поскольку оно не возвращается, а кроме светового пятна от фонаря ничего не видно, то я отковырял лопатой жестяной смятый колпак от трубы и отправился обратно вниз. Только теперь, когда адреналин схлынул, я понял, как зверски замёрз. Неудивительно, что это чудо так прилипло к дымоходу - я б на его месте тоже искал, где погреться.
        Внизу в домике ещё тепло - термометр показывает минус пять, - но печка погасла. Возможно, поэтому странная эта тварь покинула меня так стремительно - просто труба остыла. Интересно, где оно обычно греется?
        Я растопил печку заново - тяга восстановилась и в трубе загудело. Температура начала расти, быстро перевалив в плюс. Я немного согрелся, но раздеваться не стал - отправился обратно в гараж. Идея со снегоходом меня не отпускает. Откинув боковую пластиковую крышку - осторожно, чтобы замороженный пластик не треснул, - увидел под ним довольно большой двигатель с надписью Rotax 1200. Мотор оказался, судя по всему, четырёхтактный и почему-то трёхцилиндровый. Надо же, я думал, что на снегоходах стоят движки типа мотоциклетных, а этот по виду вполне подходит для небольшого автомобиля… Если мотор Rotax - то это, наверное, финский Lynx. Хотя я не поручусь, может, эти двигатели ещё куда-то ставят. Я слышал про «Линксы», - в том числе от людей, у которых снегоходы есть, а не таких как я, по верхам нахватавшись, - что это хорошие, но очень дорогие машины для бездорожья. Возле стены нашёл три алюминиевых канистры, скорее всего, с бензином. Разумеется, что бы там внутри ни было, оно замёрзло и не лилось, но что, кроме бензина, можно держать в гараже со снегоходом и автомобилем?
        Бензин в любом случае является ценнейшим трофеем, шестьдесят литров - это очень приличное время работы для нашего генератора. Но всё же, снегоход… Если мне удастся добраться на нём до заправки, то эти три канистры будут просто тарой. Под гусеницей аппарата и под каждой его лыжей стоят платформы на маленьких колёсиках - видимо, чтобы катать его по полу, а не таскать волоком. Это радует - вряд ли мне удалось бы провернуть трансмиссию, да и поднять снегоход… Не знаю, сколько он весит, но не одну сотню килограмм, это точно. А вот так, на колёсиках, волоком, упираясь ногами в пол, где таща, где толкая, я постепенно вытащил его в снежный проход, где и застрял - колёсики тележек не едут по крупной садовой плитке, упираются в швы. Пришлось браться за лопату, накидывать снег, утаптывать его и смачивать водой, которую надо топить на печке… В общем, намаялся изрядно. Но доволок. Следующей проблемой оказался порог, который пришлось преодолевать при помощи досок, рычагов и импровизированных катков из бывших ручек садового инструмента, но, в конце концов, всё-таки затащил снегоход вовнутрь. Тут он и
раскорячился, заняв собой практически всё свободное пространство и моментально покрывшись инеем. Такая массивная промороженная железяка мигом опустила температуру в стылом помещении. Пришлось подкидывать ещё дров. Следующей ходкой приволок в домик генератор - к счастью, совсем маленький, киловаттный, и потому относительно лёгкий, - а затем и канистры с топливом. После чего, прихватив с собой найденную одежду и ещё кое-чего по мелочи, собрался домой. К этому моменту у меня уже разрядились до нуля два из трёх повербанков, так что дольше тянуть некуда, иначе опять придётся тащиться в темноте. К этому моменту находившийся в домике уже несколько часов газовый баллон оттаял достаточно, чтобы начал испаряться пропан, и я подключил каталитическую газовую печку. Оставлять нагревательные приборы без присмотра, да ещё в компании трёх канистр бензина, категорически противоречит всем моим жизненным установкам, но это единственный вариант сохранить домик относительно тёплым до моего возвращения. Печку-то топить тут некому. Снял пуховик, развесил по сбруе химические грелки, активировал их, надел пуховик обратно и
побрёл себе к дому - с модными, лёгкими и ходкими нартами. Подмёрз изрядно, но добрёл без проблем. А вот жена меня на входе чуть не пристрелила - когда открылась дверь, она выскочила в прихожую, на секунду застыла, ошарашенная, и метнулась к шкафу, на котором ружьё лежит. Тут-то до меня и дошло, что уходил я в канадке, а вернулся в пуховике, кроме которого ничего не разглядеть, всё в капюшоне и маске.
        - Стоп, любимая! Хвалю за бдительность при несении караульной службы, но это я! - пробубнил я из-под маски, в надежде, что жена быстрее узнает мой голос, чем сообразит взвести курки.
        - Ох, - ответила она, - как же ты меня напугал!
        - А уж ты меня как!
        За ужином рассказал кратко о своих приключениях, планах и выводах. Не акцентируясь на неприятных моментах, вроде продолжающегося снижения температуры, и стараясь комически подать встречу с сидящим на трубе чудовищем. Вышло недурно - дети в восторге, а жена хотя и спросила озабоченно: «Ты уверен, что оно не опасно?» - но всерьёз не обеспокоилась. Я не уверен. Вернее, я точно знаю, что оно опасно - но опасно, как взведённая мина, а не как медведь-шатун, например. Большая разница - мина не нападёт на тебя первой.
        - Инопланетянин, это точно инопланетянин! - убеждённо сказала Старшая. - Они прилетели, чтобы нас спасти!
        - Планетяне, планетяне! - заскакал Младший. - Пиу! Пиу! Вжух-вжух! Бзды-ды-ды!
        Сложившееся у него представление об инопланетянах сформировано мультиками про Злобных Захватчиков Из Космоса, так что без «пиу-пиу» там никак. А вот я бы как раз обошёлся без войны миров. Я не верю в инопланетян, и уж точно не думаю, что это существо тут, чтобы нас спасать. Скорее, оно само думает, как бы ему спастись. Если оно вообще думает…
        Условным утром объявил внеплановый Генераторный Час - среди трофеев, найденных в поместье, прихватил комплект из двух радиостанций «Мидланд» - одну карманную, с гарнитурой, нашёл в кладовке, другую автомобильную, открутил с внедорожника. Имеющийся у меня антенный кабель не вполне подходит для этих частот и вообще другого формата - я покупал его под мобильный 3G-интернет, - но паяльник и пара переходников решили этот вопрос с приемлемым качеством. Антенная система получилась отвратительно согласованной (точнее, несогласованной вовсе), но я рассчитывал на пустой эфир без помех и небольшие, в принципе, расстояния.
        Слазил на второй этаж, подключил там кабель к тому, что раньше шёл от роутера наружу, вылез, чтобы подключить штыревую антенну, снятую с машины, к его оборванному концу. Получилось невысоко, но главное - над поверхностью снега. Покрутил лазерный нивелир - поймал засветку от установленных в поместье катафотов. Теперь можно идти, ориентируясь на красное пятнышко впереди, а не на луч в зеркале, это куда удобнее. Кроме того, даже если лазер погаснет, я вполне поймаю этот зайчик дальнобойным фонариком. Опыт так меня вдохновил, что я докопался до заднего фонаря своей машины и отломал катафот уже оттуда - велосипедные кончились. Закрепил на палке, воткнул в снег - когда (будем оптимистами!) буду возвращаться на снегоходе с добычей, то его фары забьют слабый лучик лазера, а катафот будет только ярче светиться.
        Подключил в доме радиостанцию к двенадцативольтовой сети, велел держать включённой и ничего не крутить - то есть, ни в коем случае не подпускать к ней Младшего с его шаловливыми ручонками. Показал жене куда нажимать, чтобы ответить, записал канал, на случай, если мелкий его всё же скрутит, и запасной канал - не знаю зачем, просто по привычке. Всегда должен быть запасной канал…
        Глава 21. Борух, пять лет назад
        - Занимаем, занимаем позицию! - шипел Борух. - Какого чёрта тормозите? Время минус три!
        - Альфа, ответьте Центру, - сказал наушник в шлеме.
        - Здесь Альфа, - отозвался майор.
        - Альфа, статус?
        - На позиции, готовность ноль, - слегка приукрасил он ситуацию.
        Снайпер ещё в движении, но это дело десяти секунд.
        - Минус две минуты, ожидаем.
        - Медяк? - переключился на групповой канал Борух.
        - На позиции, сектор чист, - доложился, наконец, Мединский, снайпер группы.
        - Готовность минус две.
        - Принято! Принято! Принято! - отозвались с мест.
        - Тишина в эфире, ждём команды.
        Всё замолкло. Теперь даже опытному человеку было бы сложно заметить, что окружающие точку рандеву развалины заняты несколькими группами прикрытия. На виду стояли только встречающие - четверо, из которых Борух знал одного Карасова. Остальные - какие-то конторские спецы. Психолог-переговорщик наверняка, вон тот, с лицом голливудского «капитана-америка». Толстый штатский в очках - скорее всего, главный по оборудованию. Научники Конторы каждый раз набивали окрестности приборами, надеясь больше узнать о работе реперов. По слухам - ничего конкретного так и не поняли, но продолжают отбывать номер, теряя железа на немереные тысячи. Впрочем, если что-то поймут - то всё это разом окупится. Кто был четвёртый - Борух не знал. Высокий худой блондин, похожий на прибалта, одетый в походное, без оружия.
        Точка рандеву на этот раз - бывшая торфоразработка, заброшенная лет двадцать назад после перевода местных ТЭЦ на газ. Торф - это болота, болота - это комары, которые так и норовят пролезть под шлем и компенсировать себе двадцать лет голодания. В остальном - место идеальное: старая узкоколейка, по которой удалось подогнать состав с обменным фондом почти к самому реперу, несколько облезлых, с выбитыми окнами, но вполне ещё крепких бетонных корпусов, а главное - полное отсутствие населения. Пара крошечных деревенек, попадавших в радиус элиминации, после прекращения добычи торфа полностью обезлюдели.
        Подробности до исполнителей не доводили, боевая задача была обычной - прикрыть переговорщиков в случае, если что-то пойдет не так. Впрочем, как сказал Боруху подполковник Кузнецов (это он сейчас был в эфире за «Центр»), вероятность «нетака» почти стопроцентная. На этот раз Контора решила сыграть жёстко, и «той стороне» это точно не понравится. Кроме «Альфы» вокруг точки сидели группы «Бета» и «Гамма», так что страховка была тройной, и всё равно начальство заметно нервничало.
        Кузнецов был мрачен и полон дурных предчувствий, о чём майору сообщил после общего инструктажа приватно:
        - Мне не положено ставить вас в известность, но Контора хочет «ту сторону» кинуть. Ничем не меняться, забрать силой.
        - С чего вдруг? - удивился тогда Борух.
        - Что-то они узнали важное. Там с Сутенёром какой-то блондин трётся, от него инфа пришла.
        - Так что, будет драка?
        - Они считают, что нет, - пожал плечами подполковник, - отожмут технично, повяжут и всё. Заберут их оборудование и вскроют канал уже с нашей стороны.
        - Да что там такое ценное?
        - А вот этого, - строго сказал Кузнецов, - даже я не знаю. Но, судя по всему, оно того стоит. За пределами радиуса стоит мангруппа с бронёй, они подскочат в пределах четверти часа, но, как по мне, это чушь. Если они понадобятся, то не успеют, если не понадобятся - то не нужны. В общем, надеюсь на тебя - вы будете рядом с репером, вам и брать гостей, если они в залупу полезут…
        Репер заботливо вскрыли техникой, для чего пришлось развалить бульдозером домик правления. От здания осталось полторы стены с южной стороны раскопа, за которыми и сидели Борух с группой. Ну, кроме снайпера - он задислоцировался на крыше ближнего корпуса. Дистанция ерундовая, камнем докинуть можно. А майор так и вовсе на расстоянии плевка сидел, но всё равно проморгал момент. Только что вокруг торчащего в раскопе чёрного матового цилиндра никого не было, моргнул - и вот они.
        - Альфа Центру! - бормотнул наушник.
        - В канале, - тихо сказал в микрофон Борух.
        - Девку видишь?
        Возле репера стояли пятеро. Трое в полувоенном хаки, с карабинами СКС на брезентовых ремнях - тревожные и готовые к отпору, но не военные, это видно. Тыкали стволами в разные стороны, не понимая, что они сейчас как цыплята на сковородке. Один - серьёзный мужчина средних лет, с кобурой на поясе, но без оружия в руках. Он держит маленький кожаный портфель и сундучок размером с два автомобильных аккумулятора, но не такой тяжёлый. Держит без напряжения.
        - Вижу девку.
        Девицу не заметить трудно - красавица-мулатка с тонким планшетом в руках, одетая в легкий полукомбинезон и курточку, с небольшим рюкзачком за плечами.
        - Это их оператор, - сказал наушник, - желательно брать живой.
        - Есть живой.
        - Но, если попрёт какая чертовщина, валить первой!
        - Не понял, Центр, уточните задачу по цели.
        В наушнике кто-то невнятно выругался, пауза, и уже спокойнее:
        - Ждите команды, Альфа. Бета и Гамма - держать периметр.
        - Есть периметр, - ответили другие группы.
        Встречающие нарочито неторопливо спускались в раскоп по дощатому трапу. Гости стояли спокойно, только мужик с сундучком поставил его на репер, приготовив портфель. Мулатка изящно облокотилась на чёрный цилиндр, и, несмотря на походную одежду, стало очень заметно, что фигура у неё что надо.
        Мужик с портфелем поздоровался с Карасовым за руку и передал портфель толстому. Тот раскрыл его, вытащил коробочку, похожую на походный несессер, и, небрежно отбросив портфель в сторону, раскрыл.
        Борух припал к трехкратнику на «Печенеге» - в коробочке плотно стояли маленькие стеклянные пузырьки. Такие раньше, до эпохи Большой Фармы, назывались «аптечными».
        - Могли бы и побольше дать, - сварливо сказал Карасов, - мы вам, вон, целый состав подогнали…
        - Обмен согласован, - спокойно ответил гость, - да вы всё равно разбодяжите, разве не так?
        - Не ваше дело.
        Толстый водил над пузырьками какой-то коробочкой.
        - Секунду… Да, это Вещество.
        - Отлично, - сказал Карасов, - благодарим за сотрудничество.
        - Мы можем начинать элиминацию? У вас будет полчаса на то, чтобы покинуть радиус.
        - С этим есть небольшая проблема, - приятным уверенным голосом сказал переговорщик, - к сожалению, в этот раз мы вынуждены нарушить стандартный протокол…
        - Альфа, внимание на девку!
        Борух отметил, что мулатка откинула крышку стоящего на репере ящика.
        - В чем дело? - напрягся гость.
        - Не волнуйтесь, вам ничего не угрожает! - голос переговорщика стал просто медовым. - Мы изымаем рекурсор, а вы можете возвращаться обычным путём.
        - Но без рекурсора…
        - Да-да, элиминация не состоится, но это не ваш уровень компетенции. Оставьте переговоры начальству…
        - Альфа, что там девка делает? С нашей точки плохо видно…
        - Какие-то штуки достала из сундука, в руках крутит…
        - Чёрт, что они телятся там?
        - Работаем её? - спросил в канале группы снайпер.
        - Ждите команды, Альфа!
        - Жди, Медяк, - продублировал Борух.
        - Скажите вашему оператору положить рекурсор в контейнер и отойти от репера на пять шагов, - усилил напор переговорщик, - и никто не пострадает, я обещаю! Со временем мы обязательно разрешим это недоразумение, у нас большой опыт плодотворного сотрудничества, и мы не перечеркиваем его, нет! Но сейчас давайте…
        - Это подстава! - заорал кто-то сбоку, вне поля зрения майора. - В вагонах пусто! Цистерны сухие!
        - Гамма, это ваш сектор, чем вы смотрите! - рявкнул Кузнецов в наушнике. - Что у вас, блядь, за митинг там?
        - Центр, мы его не видим, он между вагонами.
        - Заткните его кто-нибудь!
        - Эвелина, это засада! - надрывался голос.
        - Вижу его, - сказал в канале Медяк.
        - Работай, - разрешил Борух.
        - Эвелина, валите отсю…
        Хлопнула винтовка, голос смолк. Ещё один хлопок.
        - Контроль, - пояснил снайпер, - угол неудачный был.
        - Альфа, убираем троих с оружием.
        Переговорщик сдриснул с директрисы уже при первом выстреле и, профессионально удерживая мудрое лицо положительного героя, бежал по трапу наверх. За ним, прижимая к груди несессер, семенил толстый. Карасов технично сделал три шага назад, чтобы не попасть под огонь группы. Бойцы Боруха выдвинулись с двух сторон обрушенной стены, короткие очереди, выстрел снайпера - трое с карабинами упали, где стояли, не успев даже вскинуть оружие. Не военные, что тут скажешь. Снайпер быстро отработал контроль. Сам майор не стрелял, продолжая контролировать общую картину боестолкновения.
        - Эвелина, уходим! - кричал тот, что был с портфелем.
        - Резонанс не погас! - орала в ответ мулатка.
        - Соединяй репер!
        - Альфа, если девка… - Центр.
        - Не вижу цель, уберите вашего… - снайпер.
        Четвёртый встречающий, высокий блондин, прыгнул вперед, к девушке и закрыл её от группы. Теперь выстрелить так, чтобы его не задеть, было практически невозможно.
        - Я её держу! - закричал он.
        - Андрей, свалил нахер! - Карасов.
        Боруху не было видно, что там делает мулатка, но что-то она явно сделала, потому что земля вдруг вздрогнула, а свет солнца моргнул, как неисправная лампочка. Моргнул, погас и сменился серым медленно тускнеющим небом. Как будто сверху накатывался густой тёмный туман.
        - Что это, Борь? - сказал стоящий рядом Емельянов, позывной «Емеля».
        Голос его прозвучал глухо и искаженно, как из-под воды.
        - Не знаю, - ответил майор и понял, что его голос звучит так же. Словно уши заложило.
        - Эви, что случилось? - похоже, гость тоже был в растерянности.
        - Я замкнула рекурсор раньше, чем репер вышел из резонанса!
        - «Эви»? Он назвал тебя «Эви»? - внезапно блондин.
        - Анди, не время… - мулатка.
        - Блядь, вы знакомы? - Карасов.
        - Что у вас за бардак? Связи с мангруппой нет, картинки с дрона нет! - Центр.
        - Эви, размыкай обратно! - гость.
        - Не могу, не размыкается! Как прилипло!
        - Да вашу мать! - Карасов.
        - Центр ответь Гамме, Центр Гамме - движение в третьем секторе.
        - Слышу вас, Гамма!
        - Цели множественные быстрые, опознать не можем.
        - Центр Бете! У нас то же самое по сектору шесть! Тридцать секунд до контакта!
        - Борух, к вам движение с первого сектора, - снайпер, - не могу разглядеть, цель одиночная, сейчас выйдет из-за гаража.
        Майор перевел взгляд на гараж - отдельно стоящий грузовой бокс с двумя воротами. Из-за угла вышел некто в чёрном балахоне и быстрым шагом направился к раскопу. Его одеяние плыло какими-то волнами, не давая сосредоточить взгляд на фигуре, и казалось, что он движется, не касаясь земли.
        - Центр, - сказал в микрофон Борух, - у нас новый гость.
        Он пытался разглядеть этого человека, никак не мог сфокусировать зрение, и, чем больше смотрел, тем сильнее на него накатывал тёмный нехороший ужас.
        - Альфа, проф говорит, это Чёрный! Валите его!
        - Медяк, работай цель.
        Хлоп. Хлоп. Хлоп
        - Что за херня! - вопль снайпера в канале. - Его не берёт!
        Фигура в балахоне никак не реагировала на выстрелы и приближалась быстро, как будто бегом.
        - Чёрный, Анди, тут Чёрный! - пронзительно завизжала мулатка.
        Из-за вагонов узкоколейки внезапно послышалась частая автоматная стрельба.
        - Центр, Гамме! Мы атакованы!
        - Гамма, статус?
        Глухо ухнула пара ВОГов, замолотила длинная, на рожок, очередь.
        - Гамма, что у вас? Гамма?
        Борух навёл прицел на балахонистого. Странное мерцание не давало толком прицелиться, но пулемёт есть пулемёт - майор увидел, как из балахона полетели вырванные пулями клочья. Фигура не упала и не остановилась, но замедлилась и начала двигаться в сторону, пытаясь уйти от огня.
        Звук «Печенега» был глухим, как в подушку, в глазах рябило и плыло, небо темнело, и свет гас.
        - Гамма, ваш статус, Гамма? - надрывался наушник.
        Загрохотали выстрелы слева, в секторе Беты.
        - Центр, это какие-то твари! - заорал кто-то в канале, забыв представиться. - Резкие, как не знаю что! Берёт только крупный!
        - Бета, статус?
        - Активный, Центр, отходим к вам.
        Из-за бетонного корпуса бывшего торфосклада выскочили трое бойцов. Один остановился, высунулся за угол и заложил длинную очередь. Перевернул магазинную сцепку, передёрнул затвор - но больше ничего не успел. Выскочившее оттуда нечто было размером с корову и имело ломаные насекомые очертания - подробнее Борух не разглядел. Оно хватануло стрелка и буквально располовинило, несмотря на бронежилет и разгрузку. Кровь фонтаном плеснула на серую стену. Двое оставшихся развернулись, встали на одно колено и начали поливать чудовище из автоматов. Полетели брызги чёрной крови, оно замотало треугольной головой и стало пятиться за угол.
        - Бета, сзади, сзади! - закричал в наушнике Медяк. - Да сзади же!
        Он забыл переключиться в общий канал, и бойцы его не слышали. Захлопала винтовка, работая по новой цели, но Боруху этот сектор закрывала распотрошённая охотниками за металлом трансформаторная будка.
        Чёрный балахон сделал неожиданный рывок и спрыгнул в раскоп прямо с края. Стрелять по нему из пулемёта стало невозможно, слишком много людей вокруг, а снайпер палил куда-то в сторону, не отвечая на вызовы.
        - Емеля, Немец, - вниз, блокируем того, в чёрном, - скомандовал Борух. - Бабай, прикрой отход Беты.
        В раскопе был уже полный бардак. Блондин, задвинув за спину мулатку, палил из пистолета в Чёрного. То ли не попадал, то ли пули того не брали. Мулатка визжала как резаная и остервенело лупила чем-то чёрно-белым по камню репера, не добиваясь никакого видимого эффекта. Невнятный мужик из гостей в панике дёргал из кобуры застрявший там пистолет и никак не мог его вытащить. Карасов стоял с пистолетом в руках, но не стрелял, а внимательно рассматривал Чёрного. Чёрный двигался к реперу, но уже значительно медленнее, и прихрамывал - то ли всё-таки ранен, то ли неудачно спрыгнул. Пока майор с бойцами добежал до деревянного трапа, тот уже почти дошел, благо блондин расстрелял обойму, и теперь растерянно хлопал себя по карманам в поисках запасной.
        Чёрный остановился в шаге от него и требовательно протянул руку.
        - Да хрен тебе! - нервно сказал блондин. - Самому нужен.
        - Анди, он разомкнулся, разомкнулся! - крикнула мулатка.
        Чёрно-белый продолговатый предмет в её руках разделился на две части, и теперь в левой руке было что-то чёрное, в правой - что-то белое.
        - В ковчег клади, дура!
        - Что вам нужно? - громко спросил Карасов.
        Чёрный молча стоял с протянутой рукой.
        - Рекурсор ему нужен, чёрту страшному! - зло сказал блондин, перестав искать обойму и убрав разряженное оружие под куртку.
        Зато уцелевший гость, наконец, выцепил свой пистолет из кобуры, тонко закричав что-то невнятное, направил его на Чёрного - и тут же перестал быть уцелевшим. Карасов, не меняясь в лице, выстрелил ему в лоб. Один раз, но точно.
        - Мы можем обсудить это, - сказал он Чёрному.
        Борух с бойцами как раз добежали и взяли того на прицел. От существа в балахоне исходила мучительно-неприятная аура, хотелось стрелять и стрелять в него, пока не кончится лента, а потом топтать ногами то, что останется. Но майор, разумеется, сдержался, повинуясь жесту Карасова. Емеля и Немец дёргались, переминались, злились - но тоже держали себя в руках.
        - Ну, скажи что-нибудь! - сказал блондин. - Я знаю, вы говорящие!
        Чёрный молчал.
        - Андрей? - вопросительно обратился Карасов к блондину.
        - Это ж функция, - непонятно ответил тот, - чёрта с ним разговаривать?
        Борух вдруг понял, что уже пару минут не слышит стрельбы сзади. Группа Бета тоже не появилась.
        - Медяк? - сказал он в микрофон шлема, не сводя глаз с Чёрного. - Медяк, ответь Боруху.
        Тишина.
        - Альфа, Центру, - прорезался внезапно Кузнецов.
        - На связи, - ответил майор.
        - Мы блокированы, повторяю - мы блокированы. Заперлись в бывшей котельной, в коридоре какие-то твари. Визуальный контроль потерян, рулите сами.
        - Потери, Иваныч? - тихо спросил Борух.
        - Все, кроме меня и связиста. Он трёхсотый тяжёлый, я - лёгкий, выживу. Двери стальные, прочные, мы вас дождёмся. До связи, не отвлекаю.
        - Чёрт! - выругался Карасов, который тоже слушал канал. - Что за твари там?
        - Мантисы, - отмахнулся от него блондин, - Эви, сваливаем. Тут сейчас будет слишком весело. Хватай планшет, поехали.
        Он подхватил под мышку сундучок и помахал рукой собравшимся.
        - Андрей, сука, ты что… - начал удивленно Карасов, но мулатка ткнула наманикюренным пальчиком в планшет, и они с блондином исчезли.
        Без всяких спецэффектов - вот стояли, и вот - пустое место. Немедленно потеряв интерес к происходящему, развернулся и пошел к деревянному трапу Чёрный. Он даже не обернулся, когда в раскоп спрыгнуло первое чудовище, и забился в руках «Печенег» майора. Полетели брызги чёрной крови, но стойкость на рану у мантиса была необыкновенная - почти в упор, мощным патроном 7.62х54, свалить его удалось только на половине «сотой» ленты.
        «Ещё одна, максимум две твари - и нам конец», - понял Борух.
        Но, как только блондин с мулаткой исчезли, что-то изменилось - пропало ощущение заложенности в ушах, небо начало быстро светлеть, а в наушнике закричал Кузнецов:
        - Альфа, есть связь, Альфа! Мангруппа идёт, продержитесь десять минут!
        Глава 22. Артём
        - И как, продержались? - спросил я, с трудом сфокусировавшись полуоткрытым глазом на два расплывчатых пятна. Одно из пятен было с бородой…
        - Нет, блин, сожрали меня там! - заржало бородатое пятно. - Ты глянь, оклемался наш писатель! Говорит, как живой!
        - Лежи-лежи! Тебе вредно! - приятным женским голосом сообщило безбородое.
        - Так лежать или вредно? - с трудом выдавил из пересохшего рта я. Ощущения были, как будто я только что остановил головой грузовик.
        - О, слышу сарказм! Значит, жить будет!
        - Что со мной случилось?
        - Помнишь, афишную тумбу на площади? Мы к ней мешки сгружали ещё?
        Я почти собрался кивнуть, но сразу передумал - казалось, что голова может ненароком и отвалиться.
        - Пока ты своё «миру мир» на плакате рисовал, мы с барышней, как примерные пионэры, играли в набор «юный химик». С селитрой и соляркой. Отличный вышел фугас на пару сотен кэгэ эквивалента. Взрывчатка, камни, плитка тротуарная, обрезки арматуры, прочий мусор… Ну и сама тумба за корпус. Уж больно она стояла удачно - угол взрывную волну фокусировал. Мечта сапёра. Грех было не воспользоваться.
        Я медленно поднял руку и осторожно ощупал голову. Она была на месте. Пока это всё, что я мог сказать с уверенностью.
        - Ну, в общем, контузило тебя слегонца, ничего страшного. Зато видел бы ты, как этих матиссов об стену размазало! Представляешь - вся площадь в соплях…
        Я изо всех сил постарался себе этого не представлять, но всё равно замутило.
        - Мантисов…
        - Что? - Борух наклонился ниже.
        - Мантисов. Матисс - это художник. Мантис - латинское название богомола. До меня только сейчас дошло…
        - Ну, там по стенам такое художество развесило - куда тому Матиссу…
        - Слушай… - я потихоньку приходил в себя, - а сейчас вообще что? Ночь? День?
        - Я бы сказал, утро…
        - А чего вы тут сидите при лампе?
        - Видишь ли… Тут окон нет. Ну, то есть их теперь, если честно, во всем здании нет, но тут их и не было.
        - Ты чего-то темнишь…
        - Ну, мы это… как бы сказать… временно утратили контроль за территорией - смущённо признался Борух. - Там такая фигня творится, что лучше пока тут посидеть…
        Я, кряхтя как старый дед, с трудом уселся на куцем диванчике. Подташнивало, и голова кружилась, но, если вдуматься, было не так плохо. Вот бы ещё…
        - Выпить есть?
        - А то! - обрадовался Борух. - Стратегический запас напитков мы эвакуировали при отступлении.
        - Ему же вредно, у него контузия! - запротестовала Ольга.
        После того, как зрение сфокусировалось, я её исподтишка разглядывал: разводы пороховой копоти на лице, небрежно висящий на плече стволом вниз «Вал», лихо торчащие из-под синего берета короткие рыжие пряди и вызывающе обтянутые тонким десантным тельником особенности фигуры под расстёгнутой курткой. Хоть сейчас на обложку моей пиздецомы. Ради такого зрелища, пожалуй, стоило приходить в себя.
        - Алкоголь не только вреден, но и полезен! - веско возразил майор.
        Действие коньяка на организм оказалось волшебным - резко, со щелчком, распустилось что-то до сей поры намертво скрученное в голове, мир обрёл краски, резкость и контраст. Даже головная боль исчезла, сменившись лёгким и даже почти приятным звоном в ушах. Попробовал встать - пошатнулся, но устоял, подхваченный Ольгой под локоть. От неё слегка пахло потом, сильно - порохом и почему-то степной терпкой полынью и горьким миндалём.
        Осталась одна, но очень важная проблема.
        - Борь, - сказал я, смущенно покосившись на Ольгу, - а где тут, к примеру, сортир?
        - Не так всё просто… - отвёл глаза майор.
        - Что у нас плохого? - до меня стало доходить, что если наша парочка бравых героев сидит, запершись в этом чулане, то, наверное, на то есть веские причины.
        - Сам глянь. А то не поверишь ещё… Да каску надень, придурок! И так контуженный уже…
        Я напялил каску-сферу, размышляя, какого чёрта не сделал этого ещё вчера. Глядишь, голова целее была бы… Теперь вообще снимать её не буду!
        Опустил противопульное стекло и потихоньку, по сантиметру открывая дверь, выглянул наружу. Оказалось, что мы сидим во внутренней комнате второго этажа. Помещение для прислуги, надо полагать. Туалет - тоже для прислуги, не хозяйский, - тут дальше по коридору, идущему вдоль наружной стены. Окна выходят на главный фасад, и стеклопакеты взрывной волной вбило внутрь, выдрав из стен вместе с рамами. Пол усыпан битым стеклом, перегорожен перекрученными каркасами створок, а за пустыми проёмами сияет солнечное яркое утро. На небе легкомысленные пушистые облачка, а на массивных подоконниках «под гранит» - вороны. Чёрные, крупные, как бройлерная курица, и чертовски многочисленные.
        Под окнами было уже порядком насрано. Периодически то одна, то другая птица срывалась с карниза и пикировала во двор, а на её место тут же садилась, громко хлопая крыльями, другая и сразу начинала пристраиваться поудобнее, чистить клюв и гадить. Дверь скрипнула, и в мою сторону сразу повернулись десятки клювов и чёрных внимательных глаз. Я дёрнулся, дверь приоткрылась и сразу три крупных твари стартовали на меня, как пернатые ракеты. Самая резвая успела дотянуться клювом, звонко цокнув по шлему - за что и поплатилась, попав между косяком и дверью, когда я её захлопнул, отскочив назад, как испуганный кузнечик.
        Внутри оказались голова и часть крыла. Полуотрубленные полотном двери, они испачкали косяк кровью и перьями. Я приоткрыл дверь на пару сантиментов и брезгливо, кончиками пальцев выпихнул труп. Снаружи об дверь что-то стукнулось, но ворона - не дятел, дырку не проклюет.
        - Еще немного, и в сортир мне было бы уже незачем… - признался я, нервно вздрагивая. - И давно вы в осаде?
        - С ночи, представь себе, - ответил Борух. - После того, как рванула закладка, уцелевшие твари вдруг развернулись - и дружно почесали куда-то в сторону вокзала. Глядим - ты валяешься такой красивый, из носа юшка и глазки закатил - отволокли тебя в помещение. Потом пошли разбираться, что мы тут себе имеем - а там такая красота, что ты себе не представляешь…
        - Не надо…
        - Как будто десять тонн давленых тараканов вывалили… Чистый Матисс!
        - За отсутствием туалета наблюю прямо тут! - предупредил я. - Я контуженный, мне не стыдно.
        - Подумаешь, какие мы нежные! Кстати, пахнут они приятно. Миндалем и полынью. Парадокс - вокруг слизь и говно, а запах, как в кондитерской…
        - То есть, мы, типа, победили?
        - Типа да.
        - Так почему мы тогда не празднуем, а в чулане сидим, как мышь под метлой?
        Борух почесал лысину, поковырял в бороде, зачем-то оттянул затвор РПК и заглянул в патронник.
        - Ты знаешь… Потом такая странная херня началась…
        Повторный массаж лысины и почёс бороды.
        - Набежали собаки. Много. До чёрта собак. Я, было, по ним палить собрался, но вот она, - он ткнул пальцем в Ольгу, - отговорила. И правильно, как оказалось. На нас им было похрен, они начали жрать всю эту чёрную слизь. Я чуть не сблевал, честное слово. А сама слизь прямо на глазах исчезала. И не только внутри собак, а сама по себе. Как будто испарялась, что ли… Вместе с кусками этих тварей. Как будто они не настоящие, а… Не знаю, в общем. Я до сих пор не уверен, что именно видел. Да и темно было…
        - Ихор, - внезапно сказала Ольга, - это называется «ихор». Мифическая кровь чудовищ. Хотя это не кровь, а они не чудовища - просто название прижилось. Это странная субстанция, но для людей, собак и врановых она сильнейший метаболический агент. Для кошек почему-то нет.
        - А вороны-то откуда? - я решил не уточнять пока, откуда она столько знает про эти дела. Похоже, тут все знают больше, чем я.
        - Прилетели, - констатировал очевидное майор, - как начали пикировать с чёрного неба чёрные птицы, так мы чуть не обосрались.
        - За себя говори, - поморщилась Ольга.
        - Ладно, я чуть не обосрался. А принцессы, конечно, не какают. Поэтому в них со временем накапливается столько…
        - Хватит! - раздражённо фыркнула рыжая.
        - В общем, по причине отсутствия ПВО, мы организованно отступили на заранее подготовленные позиции. Съебались, в общем, - вздохнул майор, - ну и тебя утащили. Не бросать же…
        - Спасибо.
        - Обращайся.
        - И долго мы тут сидеть собираемся? - мочевой пузырь напоминал о себе всё более настойчиво.
        - Ну, мы, собственно, ждали, пока ты в себя придешь и освободишь нам руки. Идти можешь?
        Молча кивнул. В сторону сортира я был готов даже бежать. Борух протянул мне мой автомат. Чёрт, а я и не помню, где его бросил. Наверное, на стене, возле пулемёта оставил. Позор и поругание виделись мне в глазах майора за такое отношение к оружию. Такие, как я, в пиздецомах погибают в первой главе, давая героям пример того, как поступать не надо. И поделом.
        А вот Ольга с Борухом переглянулись, кивнули, встали у двери - рыжая с «Валом», майор - с пулемётом, - и, резко распахнув дверь, синхронно шагнули в коридор.
        «Ду-ду-дум» пулемёта, короткий быстрый металлический лязг автомата. Шаг вперёд, разворот. «Ду-ду-дум», «тр-р-р». Три шага. «Ду-ду-дум», «тр-р-р». «Пустая!» - «Прикрываю!». Лязг замены магазина. Кровь, перья и дым по коридору. «Держу!» - «Заходим!». Самый запоминающийся поход в сортир в моей жизни. А я даже с предохранителя автомат не снял. Засмотрелся.
        Санузел оказался разделён на несколько помещений, так что можно было спокойно пописать не на глазах у девушки. Правда, с громким в пустом помещении журчанием я поделать ничего не мог, и мне было от этого неловко.
        - Сбросил балласт? - бесцеремонно спросил майор, закрывая приоткрытую дверь в коридор. - А противник, меж тем, отступил. То ли мы нанесли воронам неприемлемые потери, то ли им просто надоело.
        - Скорее, ихор испарился весь, - сказала Ольга, - нечего им тут больше делать.
        - Пошли вниз? - спросил Борух. - А то жрать охота. И патронов мало.
        - Иди, - сказала рыжая, - а я душ приму. Тут вода течёт почему-то, хотя и холодная.
        - Накопительный бак наверху, - пояснил я, - странно, что не замёрз.
        - На улице уже совсем тепло, - ответила Ольга, - посторожишь меня?
        - Без проблем, - ответил я.
        Майор ушёл, а Ольга, раздеваясь на ходу, отправилась в душ. Дверь она не прикрыла, и я не то чтобы подглядывал, но… Краем глаза, клянусь! Фигура у неё шикарная. Особенно сзади. Ох, и спереди тоже! Интересно, она специально дверь не закрыла? Кажется, мне тоже не помешал бы сейчас холодный душ…
        В каминном зале по сравнению со вторым этажом было чисто и уютно. Окна, прикрытые от взрывной волны стеной, не вылетели. Борух уже развёл камин и теперь кипятил воду в котелке, повешенном на кочергу. Ольга ушла в комнату переодеваться, а я присел в кресло и, немного посомневавшись, всё-таки налил себе ещё коньячку. Контузия контузией, а нервы тоже не железные.
        - Странная барышня, - сказал майор, - очень странная. Не разведка и не спецура, и точно не конторская, но школа есть. Не понимаю, что ей от нас надо. А ведь что-то надо…
        - А какая разница? - я всё ещё был под впечатлением подсмотренного в душе. - Не пофиг нам, кто она? У нас секретов нет, воровать нечего, завалить нас можно было без тайного внедрения. Да пусть она хоть из космического конного десанта имени мудей Будённого - нам ли не пофиг?
        - Ох, не уверен…
        Ольга спустилась как раз к чаю, свежая, задорная и прелестная, но немного, как мне показалось, напряжённая. Вгрызлась в печенье так, как будто на фигуру ей плевать. Хотя я бы такую фигуру объявил национальным достоянием.
        - Ну что, гадаете, кто я и зачем тут? - подмигнула голубым глазом.
        - Подслушивала? - мрачно спросил майор.
        - Тут интересная акустика, - не стала отрицать она.
        - Нам бы хотелось что-нибудь уже прояснить, - настойчиво сказал Борух, - а то как-то нечестно выходит.
        - Непременно, - покивала она, изящно надкусывая ровными белыми зубами печеньку, - но сначала ещё один вопрос, можно?
        Не получив возражений, продолжила:
        - Ящик. Тот, который вы со склада спёрли. Не хотите посмотреть, что в нём?
        - Он заперт.
        - Если это то, что я думаю, и закрывал его тот, о ком я думаю, то я, возможно, угадаю код.
        - Заинтриговала, - признался майор.
        - Умею, - кивнула девушка. - Если я всё просчитала правильно, то содержимое ящика критически важно. Если ошиблась - ну что же, бывает… В любом случае, объяснения за мной, но давайте хотя бы попробуем?
        Борух ушёл в соседний с залом кабинет, лязгнул там дверью вделанного в стену монументального сейфа и притащил ящик. Он по-прежнему жужжал и больше ничего не делал. Мы смотрели на Ольгу, Ольга - на ящик.
        - Десять, ноль восемь, пятьдесят девять. День, когда всё началось.
        Борух потрещал колёсиками, потянул ручку.
        - Мимо!
        - Хм… - Ольга глубоко задумалась, - а если… Пятнадцать, одиннадцать, тридцать шесть?
        Треск, треск - щелчок.
        - В самую дырочку! - кивнул майор, поворачивая ручку. - А это что за дата?
        - Мой день рождения. Оказывается, для него это куда более личное, чем я думала…
        - О, да ты скорпион! - сказал я. - В тебе должно быть полно яда и коварства… Стоп, а почему «Тридцать шесть»?
        - Ого… - перебил меня майор, - это что за хрень?
        Кубическое пространство, ограниченное толстыми двойными стенками ящика, походило на внутренности настенных часов - большая спиральная пружина и сложная система вращающихся с тихим жужжанием шестерён. Центр композиции - две грубо стилизованные фигурки - одна чёрная, с жирным графитным блеском, вторая - белая с искрой, как твёрдый каменный снег. От них исходило непонятное, как будто тянущее внутри, на уровне селезёнки, ощущение. Фигурки закреплены в металлических зажимах и медленно вращаются друг относительно друга, почти соприкасаясь плоскими основаниями.
        - Механический часовой замыкатель, - сказал Борух. - В какой-то момент вот этот шпенёк зайдёт вот в эту вилочку. Видите? И верхняя фигурка опустится, войдёт в соприкосновение с нижней, вращение заправит эти выступы в эти пазы… Тогда второй конец коромысла передвинет переключатель и разомкнёт эти два провода.
        - Видела я похожую конструкцию, - кивнула Ольга, - правда, давно дело было.
        - А я, кажется, видел такие фигурки. У той мулатки, как её, ну…
        - Эвелина?
        - Точно. Не такие у неё были?
        - Не «такие», а эти самые. Это рекурсор, он на весь Мультиверсум один такой. Мы думали, что, когда он был похищен, Эвелина погибла. Теперь я знаю, что нет. Спасибо, это ответило на многие вопросы.
        - Не на наши, - жёстко сказал майор. - Итак?
        - Рекурсор надо замкнуть. Никто и предположить не мог, что они знают достаточно, чтобы вот так завесить фрагмент, но предательство Эвелины многое объясняет. Она была оператором.
        - Кто «они»? - спросил Борух.
        - Контора. Карасов. Куратор. Твои старые друзья, майор.
        - Чёрта с два они мне друзья.
        - Как скажешь. Тогда замыкаем рекурсор, и их планы идут лесом, ты ведь не против?
        - Я был бы не против, - покачал головой Борух, - но вот в чём дело… Эта штука действительно такая важная?
        - Важнее некуда. Артефакт высшего порядка.
        - И что случится, если мы его, как ты говоришь «замкнём»?
        - Теоретически - «фрагмент» отвиснет. Полностью сольётся со здешней метрикой, станет недоступен извне, как вся Коммуна.
        - Коммуна?
        - Послушай, ты можешь задать миллион уточняющих вопросов, и тебе ничуть не станет понятнее. Вы слишком многого не знаете, - нетерпеливо сказала рыжая, - но мне некогда рассказывать всю историю Мультиверсума с начала времен.
        - Мне не нравится слово «теоретически», - сказал я.
        - Никто не знает точно, как работает рекурсор, - равнодушно пожала плечами Ольга, - но это не мешает нам его использовать.
        - Кому «вам»?
        - Вы до вечера будете вопросы задавать?
        Борух захлопнул дверцу ящика.
        - Я тебе не верю, - сказал он. - Когда с этой штукой игрались в прошлый раз, результат мне не понравился. Либо ты всё объясняешь, либо мы всё оставляем как есть. До прояснения картины мира.
        - Как скажешь, - неожиданно легко отступила Ольга, - это самый простой, но не единственный путь.
        Майор отнес ящик в сейф, запер его на два разных ключа. Один отдал мне.
        - На случай, если эта рыжая зарежет меня во сне, - сказал он, то ли шутя, то ли серьёзно.
        - Почему ты настроен против неё?
        - Она слишком хитрая. Не люблю таких. И хотелось бы сначала выслушать другую сторону конфликта.
        В комнате, которую я решил временно считать своей, тоже есть душ. Вода текла почти без напора и оказалась ледяной настолько, что мне стоило больших усилий не взвизгивать. Но помыться надо было - от футболки так и несло потом, порохом и адреналином. Хорошо, что я прихватил запасное бельё.
        - Стирать собираешься? - в дверях стояла бесшумно вошедшая Ольга, глядя на брошенные на полу трусы.
        - Я не стираю! - ответил я решительно.
        - Принципиальная позиция?
        - Если я, вдобавок ко всем прочим достоинствам, буду ещё и стирать, Вселенная не выдержит такого совершенства! Мирозданию придётся убивать котёнка за каждый постиранный мной носок - чтобы восстановить равновесие. Маленького, мягкого, пушистого котёнка с трогательными зелёными глазами! Тебе не жаль маленьких пушистых котят?
        - Очень жаль, - засмеялась Ольга. - Поможешь?
        Она достала из кармана перевязочный пакет.
        - Надо повязку сменить, а одной рукой неудобно… Надеюсь, такой поступок не отразится на поголовье котят во Вселенной?
        - Придётся для равновесия совершить что-нибудь неожиданно аморальное… - ответил я самым серьёзным тоном. - Не знаю, что это будет, но я придумаю! Давай сюда руку.
        Ольга уселась верхом на стул и положила вытянутую руку мне на плечо. Наклонившись над повязкой, я оказался лицом прямо над вырезом блузки, и, разматывая бинт, изо всех сил боролся с косоглазием. От Ольги приятно пахло женщиной и слегка полынью с миндалём. Когда я размотал повязку, запах усилился, вызывая лёгкое головокружение. Под бинтами оказался лишь тонкий шрам, почти царапина. Попытался вспомнить, сколько времени прошло с тех пор, как её зацепило моей картечью, но не смог - кровь стремительно отлила от головы к совершенно иной части тела.
        - Кажется… перевязка тут не нужна…
        - И правда… - рыжая подалась вперёд, и мой взгляд сам собой скатился в декольте. - Всё зажило! Но это же не помешает нам совершить что-нибудь неожиданно аморальное? Для равновесия?
        Раненая рука переместилась с плеча на шею, потянув мои губы к её губам, а вторая рука отправилась проверить, куда отлила кровь от головы.
        Мы совершили довольно много всякого аморального. И это было очень здорово.
        Глава 23. Иван
        Ацетон не то чтобы замёрз, но при наклоне поверхность в бутылке становилась горизонтальной не сразу. Если в прошлый раз он вёл себя как моторное масло, то теперь - как трансмиссионное. Сколько же сейчас? Минус восемьдесят? Минус девяносто? Плохо даже не это, а то, что динамика отрицательная. Температура падает, и происходит это всё быстрее. Это плохая новость. Хорошая в том, что связь работает. Под маской у меня гарнитура, установленная на голосовую активацию, чтобы не лезть каждый раз под одежду за кнопкой. Отойдя от дома метров на сто, я сказал: «Приём, дорогая, это я, приём!» - и через некоторое время, которое понадобилось жене для того, чтобы перестать орать на микрофон и вспомнить про тангенту, услышал в ответ: «Ой, здесь же надо нажимать, да?». Подождав, пока она догадается отпустить клавишу, ответил - так связь была установлена. Постепенно жена освоила эфирную дисциплину, научилась вовремя нажимать и отпускать кнопку передачи, и мне стало уже не так грустно и одиноко в этой темноте. И даже почти не холодно - одежда с подогревом оказалась намного лучше химических грелок, хотя их я прихватил
тоже. Это внушает даже некоторый осторожный оптимизм, хотя, если вдуматься, особых поводов для него нет. Но я не рефлексирую, следуя доктрине «шаг за шагом делать необходимое».
        В домике как раз заканчивается газ в баллоне обогревателя, но ещё тепло, плюс восемь. Стены и особенно изнанка крыши обросли шубой инея, от влажности у меня моментально затянуло льдом холодные стекла маски - при горении газа выделяется водяной пар. Растопил печку, стало теплее и суше. Больше всего меня, конечно, интересует состояние снегохода, но начал я с генератора - у него масса намного меньше, есть шанс, что он прогрелся. Ну и, в конце концов, его не так жалко, если что… Надел на выхлопную трубу один конец найденного в гараже шланга, второй сунул в вытяжной канал печки. Покачал - топливо в баке переливается, уже хорошо. Взялся за пусковой шнур, дёрнул - тишина, но коленвал проворачивается. Масло, значит, тоже более-менее оттаяло. Дёргал-дёргал - не схватывает вообще. Ну, я и не ожидал, что все вот так сразу получится. Выкрутил свечу - мокрая, но бензином не пахнет. Этого я и боялся. Снял топливный шланг с карбюратора и слил топливо из бака в пятилитровые пластиковые баклажки. Да, я что-то такое и предполагал - замёрзший, а потом оттаявший бензин расслоился. Где-то треть снизу - водяная
эмульсия. Там не только вода - эмульгаторы, присадки, прочие примеси, но вода преобладает. Подозреваю, в канистрах сейчас то же самое, да и в баке снегохода тоже. Причём, именно снегоход с его впрысковым современным мотором, катализатором и электронным управлением к качеству топлива крайне критичен. Простенькому двухтактному карбюраторному моторчику дешёвого генератора это не так важно, достаточно отделить воду. Что я и сделал простейшим способом: выставив баклажки с эмульсией на пару минут за дверь. Так, чтобы вода замёрзла, а бензин не успел. После этого осталось просто слить незамерзшее топливо в бак. Свеча к этому моменту уже высохла и прогрелась на печке, так что, после нескольких рывков заводным шнуром, генератор всё же подхватился и затарахтел - сначала неуверенно и почихивая, а потом, по мере прогрева, всё более ровно.
        Как только генератор вышел в режим, я воткнул в него лампу-переноску, найденную в гараже, сделав себе, наконец, светло. Ковыряться при свечах и фонариках уже изрядно достало. Через сетевой разветвитель подключил зарядные устройства, подзаряжая батарейные блоки фонарей и подогрева одежды, а также поставил на подзарядку маленький аккумулятор снегохода. Вроде бы он согрелся достаточно, чтобы принимать заряд - во всяком случае, амперметр зарядного устройства показал два ампера. А я занялся тем, что категорически не следует делать в маленьком замкнутом помещении с горящей печкой, работающим генератором и кучей проводов - слил, отделил от воды и профильтровал через ткань бензин из канистр. Бак снегохода, к моему облегчению, оказался пуст - я боялся, что замерзшее там топливо повредит топливную арматуру. В канистрах эмульсии оказалось совсем мало - залитые под пробку, они не успели набрать конденсата, как полупустой бак генератора, да и вообще, похоже, бензин в них повыше классом. Это даёт надежду на то, что, если мне удастся завести мотор, то снегоход не заглохнет где-нибудь в пути из-за некачественного
топлива. Изучив устройство снегохода, понял, что, в принципе, шанс есть. Бак находится под передней консолью, за двигателем, в общем (к сожалению, хорошо вентилируемом) отсеке. Если этот отсек утеплить, то горячий воздух от мотора и подогретая в топливной рампе обратка не дадут бензину замёрзнуть. Ну, наверное. Вообще, судя по конструкции, разработчики в основном боялись перегрева, а не переохлаждения, но они не рассчитывали на температуру минус сто… Меня же волнует не столько двигатель, сколько ходовая часть и трансмиссия. Мотор, если его ухитриться завести, будет сам себя греть и, скорее всего, ничего с ним не случится, если не глушить. А вот амортизаторам придёт быстрый и бесславный конец - спасти масло от замерзания нечем, а замерзшее масло поломает тарелки перепускных клапанов на первом же хорошем ухабе. И даже не это самое неприятное - медленно ехать по ровному снегу можно и без амортизаторов вообще. Гораздо опаснее нагрузки на привод гусеницы. Служба в Заполярье научила меня, что при таких низких температурах с материалами происходят неожиданные и неприятные вещи - металл трескается и сыплется
от самых ничтожных ударов, приводные ремни теряют эластичность и ломаются, масло перестаёт течь и налипает на стенки работающих всухую агрегатов… Остаётся надеяться, что снегоход, в принципе, рассчитан на зимнюю эксплуатацию и имеет хороший запас прочности, а мне удастся утеплить максимум критичных узлов.
        Вдохновившись опытом, поставленным на генераторе, выкрутил свечи из снегохода и прокалил их на печке. Залил отфильтрованное топливо в бак, вкрутил свечи. Заглушил генератор, перекинул шланг на выхлоп снегохода, закрепив винтовым хомутом. Поставил и подключил аккумулятор - к тому моменту зарядный ток упал до пол - ампера, значит, он уже подзарядился. Воткнул в гнездо электронный ключ, включил стояночный тормоз, перевёл выключатель на правой рукояти на положение «ON», и, мысленно попросив удачи у Мироздания, включил стартер. Первые обороты дались настолько туго, что я уже хотел выключить его и погреть машину ещё. Но тут масло размешалось, и мотор закрутился веселее. На седьмой секунде (я мысленно считал про себя «и - и - и - раз, и - и - и - два», чтобы не гонять стартер больше десяти секунд) мотор дёрнулся, чихнул, фыркнул, стрельнул в коллектор и неохотно неровно затарахтел. Двигатель слегка… - на четырёхцилиндровом я бы сказал «подтраивает», а тут, наверное, «поддваивает» - пропускает вспышки то в одном, то в другом цилиндре. Это вредно для катализатора в коллекторе, но я понадеялся на прогрев -
и не прогадал. Тарахтение выравнивается, потом переходит в ровный рокот, а потом и надпись WARM UP на приборной панели гаснет - прогрелся. Я понял, что уже несколько секунд почти не дышу - и выдохнул облегчённо. Шансы были пятьдесят на пятьдесят - мог и остановиться навсегда, расплавив катализатор выплюнутым в коллектор топливом или угробив зажигание пропусками. Дав поработать ещё минуту, заглушил.
        Разумеется, то, что мотор работает, ещё не означает, что на снегоходе можно вот так сразу ехать. Стоит ему хлебнуть вентилируемыми кожухами моторного отсека забортного промороженного воздуха, как тут же топливо перемёрзнет - и всё, приехали. Я сходил в гараж, где оторвал с внутренней стороны капота внедорожника простёганный мягкий утеплитель. Работая ножом, скотчем и степлером, соорудил нечто вроде теплового кожуха внутри моторного отсека снегохода, стараясь, чтобы бак, вариатор и двигатель оказались в одной тепловой среде. Не удовлетворившись этим, распотрошил лишний комплект одежды с подогревом, вытащил две карбоновые пластины и приклеил их скотчем к нижней части бака, подключив к проводам розетки допоборудования и укутав бак флисом испорченной жилетки. Достаточно ли этого? Понятия не имею. Очень хочется как-то подогреть и амортизаторы, но я не вижу способа. Опасаюсь ещё за вариатор в трансмиссии, но он для меня вообще тёмный лес. Совершенно не представляю, как поведёт себя при таких температурах. Достаточно ли подогреет его своим теплом мотор? В отсеке под сиденьем нашёл запасной ремень, но это
вовсе меня не успокоило - неужели обрыв ремня тут дело настолько житейское, что считается рутинной операцией для пользователя? Не хотел бы я это проделывать в темноте на холоде…
        Подкинул дров в печку и взялся за лопату. Мне предстояла титаническая задача - обеспечить снегоходу выезд на поверхность. То есть, прокопать наклонный тоннель от порога домика наверх, причём такой высоты и ширины, чтобы я мог проехать, хотя бы и пригнувшись, верхом. При этом настолько пологий, чтобы аппарат вышел своим ходом. Объём работы для экскаватора! Вынутый из тоннеля снег надо куда-то деть, и я равномерно закидываю им проходы к дому и к гаражу, создавая себе будущие проблемы. Периодически вылезаю на поверхность, успокаиваю по радио жену - под снегом носимая рация не берет совсем. Иногда отдыхаю и согреваюсь в домике, подзаряжаю батареи, завариваю кипятком какой-нибудь сублимат, выпиваю чаю - и снова к лопате. В один из выходов обнаружил на трубе давешнее чудовище, которое для простоты и за пристрастие к дымоходам решил звать «Бэд Санта», по названию одного старого фильма. Помахал ему рукой, оно в ответ, к моему удивлению, тоже сделало какой-то жест верхней конечностью. Возможно, это было «не подходи, откушу голову», но я решил считать, что мы поздоровались. На этот раз существо
расположилось, не перекрывая дымоход, так что мы друг другу не мешали - я копал, оно грелось. Интересно, оно приручается? Вот, скажем, если его в волокушу запрячь…
        Под конец я от усталости потерял счёт времени. Копаю, замерзаю, греюсь, ем, засыпаю коротким беспокойным сном - у меня уже выработался рефлекс подниматься, как только в печке начинает гаснуть огонь, - подбрасывать дров, и со стоном валюсь обратно на лавку, под три спальника. Со стоном - потому, что упражнения с лопатой на морозе печально сказываются на моей спине, а под три спальника - потому что выше плюс пяти я температуру не поднимаю, экономлю дрова. Сплю я в одном термобелье, потому что из-за постоянных переходов с плюса в минус и обратно сыреет даже высокотехнологичная мембранная одежда, её приходится сушить. Каждое вылезание из-под спальников даётся немалым усилием духа. От таких перепадов легко заболеть, но организм, видимо, вышел на стрессовый аварийный режим и отвергает соблазн устроить себе принудительный отдых. Когда эта история закончится, откат будет чудовищный, но мне уже всё равно. Я прихватил с собой бутылку ацетона, и теперь в ней не то чтобы совсем лёд, но такая полукристаллизовавшаяся каша. Это значит, что вокруг минус сто или около того. Или что у меня хреновый ацетон. Но
процесс понижения температуры продолжается. У меня была смутная надежда на то, что будет какая-то точка стабилизации, что нижний предел достигнут - но нет, ничего подобного. Если бы я имел возможность цифровых замеров и, как примерный первоклассник, вёл с самого начала «дневник наблюдения за природой», то сейчас мог бы построить график понижения температуры и сделать экстраполяцию - как скоро тут пойдёт кислородный снег? Но я этого не делал, померить мне было нечем, так что теперь остаётся только гадать - это линейная функция или, может быть, экспоненциальная? В первом случае у меня несколько недель, во втором - несколько дней. И куча промежуточных вариантов между ними. Пока что меня поддерживает одно - свет на трассе ещё горит, а значит, там есть энергия, тепло и жизнь. Там люди. И они, возможно, имеют способ спасения. Или хотя бы знают, что происходит. А значит, надо до них добраться.
        Тоннель пробил на загляденье - ровный, красивый, с посыпанным печной золой шершавым полом. Я его сбрызгиваю нагретой в ведре водой для твёрдости и вообще прилагаю больше усилий, чем он реально требует. Кажется, оттягиваю момент старта. Не потому, что боюсь выехать, а потому, что боюсь получить окончательные ответы там, куда приеду. Укутал трубной теплоизоляцией амортизаторы снегохода - вместе с пружинами, сделав нелепые коконы, - хотя по всем прикидкам ни черта это не поможет. Ну, может на первые несколько минут, а дальше масло всё равно замёрзнет. Сделал переходник, чтобы подключать на ходу свою электрифицированную одежду к розетке снегохода и не зависеть от батарей. Сделал подогрев и теплоизоляцию на фирменную пластиковую канистру для дополнительного топлива, которая ставится в миниатюрный багажник под сиденьем. Приспособил поверх дыхательной маски очки с подогревом и очень рассчитывал, что они не будут обмерзать на ходу. Однако настал момент, когда откладывать уже нельзя - надо либо ехать сейчас, либо бросать эту идею. Ацетон замёрз окончательно, и скоро наверху будет как на Луне. Так что,
поболтав по радио с женой, я спустился вниз, накидал дров в печку, запустил газовый обогреватель, а потом завёл снегоход. Прогрел его пару минут, отсоединил шланг от выхлопа, открыл дверь, впустив морозный пар, и перёвел рукоять селектора справа в положение «R». Аккуратно прижал большим пальцем курок газа, аппарат вздрогнул, почувствовав тягу, вариатор включился, и гусеница потихоньку потащила машину через порог.
        Наверх выбираюсь задом, очень боясь перегазовать, и потому медленно. Мой опыт вождения снегоходов ограничивается несколькими не вполне трезвыми покатушками между двумя пьянками, одна из которых называлась «баней», а вторая - «охотой». Но ничего особо сложного, вроде, в этом нет, тем более, на минимальной скорости, которой я собирался придерживаться из соображений безопасности. Выбрался наверх, подполз задом к волокуше и забрал её на сцепку. К моей радости, снегоход, хотя и проваливается слегка под рыхлый верхний слой снега, но ниже него всё же опирается широкой гусеницей на более плотные слои. Потихоньку ползёт. На трубе снова сидит мой «Бэд Санта». Я помахал ему, он мне. Слегка беспокоился, как он отреагирует на снегоход - шум мотора, яркий свет, вот это всё, - но ему, кажется, пофиг. Так что я перевёл рычаг селектора на пониженную передачу вперёд и аккуратно тронулся.
        Снегоход ползёт на средних оборотах, то почти утопая в снегу, то выныривая из него, но, в целом, довольно уверенно. Иногда я выключаю фары и, дождавшись, пока глаза привыкнут к темноте, нахожу впереди световое пятно. Корректирую курс. При этом не останавливаюсь, поскольку боюсь, что снегоход притопнет в рыхлой снежной пыли и не тронется снова. Так и ползу на минимальной скорости. На первой передаче, предназначенной для буксировки грузов, хотя волокуша моя почти пуста. С каждым разом световое пятно становится чуть ярче, так что я, вроде бы, двигаюсь в правильном направлении. Как я и ожидал, амортизаторы сразу стали колом, снегоход идёт, как одна сплошная неподрессоренная масса. В голову пришла запоздалая мысль, что надо было, наверное, просверлить корпуса стоек и слить масло, пока оно текучее. Пусть бы лучше раскачивался на пружинах. Ну да что уж теперь, и так сойдёт. Снег мягкий, рыхлый, так что нельзя сказать, что сильно трясёт. Просто странное ощущение - как на гусеничной табуретке едешь.
        Иногда связывался с женой - она дежурит у рации, кажется, круглосуточно, там и засыпая в ожидании очередного вызова. Связь оказалась неплохая, довольно уверенная - «на пять-девять», как говорят радисты. Расстояние-то, объективно говоря, плёвое, даже сейчас я отдалился от дома всего на пару километров. Да и помехи создавать некому. Рассказать мне было особо нечего: «Еду, всё нормально. Ни черта, кроме снега».
        Подогрев одежды работает от генератора, так что мне даже, наверное, и не холодно - точнее, местами тепло, местами не понять. Разные места, в общем, по-разному. Руки, например, в районе локтей и предплечий немеют. Носоглотка сохнет и побаливает, жопа каменеет, но, усредняя, жить можно. Даже странно понимать, что вокруг почти космический мороз, который мне теперь, после замерзания ацетона, даже и определить нечем. Во всяком случае, до тех пор, пока не настанет минус двести-с-чем-то и не пойдёт кислородный дождь с азотным снегом. Мотор тянет ровно и уверенно, но о его состоянии я сужу только по звуку - электронная приборная панель погасла почти сразу. Вот вам и современные технологии… Так что я не знаю ни скорости, ни времени, ни пройденного расстояния, ориентируюсь только на свет, который, если выключить фары, уже совсем рядом. С фарами тоже что-то вижу, но пока не могу понять, что именно. Так, колышется что-то непонятное на фоне чего-то странного…
        Подъехав поближе, увидел, что колышущееся - это подсвеченный поток горячего воздуха над белым куполом, в свете фар превращающийся в нечто вроде вертикального светового полотнища. Как будто фрагмент северного сияния. Торчащая за ним конструкция оказалась верхней частью ценового табло заправки, выглядящего в этом ракурсе довольно странно и непривычно. Вот она, цель моего похода. Остановил снегоход, глушить, естественно, не стал - пара минут, и я его больше не заведу никогда, так и останется стоять памятником моей неаккуратности. Осторожно отцепил от куртки «противоубегательный» шнур электронного ключа, отсоединил подогрев одежды от бортовых розеток, защёлкнул «собачку» стояночного тормоза и пошёл в сторону этого странного образования - снежного купола, над которым колышется тепловой мираж.
        Вот оно что! Где-то внизу горит открытый огонь. Такая ледяная полупрозрачная выпуклость, подсвеченная снизу живым пламенем. Глядя отстранённо - очень красиво. С практической точки зрения - не залезть и не пролезть. Купол скользкий, отверстие маленькое. Внутрь явно попадают как-то иначе…
        Я бы не нашёл этот вход, если бы кто-то не позаботился воткнуть рядом с ним в снег длинный шест, обмотанный светоотражающей полосатой лентой. Люк в крыше здания заправки, переходящей в навес над колонками, замело давно и прочно, шест почти повалился, и увидел я его только по отблеску в снегу. Пришлось прокопать примерно метр, а потом отбивать лопатой лёд с металлического люка. Он оказался не заперт, просто примёрз. Металлическая лестница спускается в подсобку - вероятно, через люк вылезали на крышу сотрудники, чтобы чистить навес от зимнего снега и наледей. На это намекают стоящие в углу лопаты и ломик. Сейчас бы им потребовался для этого бульдозер. Внутри темно, тихо и холодно. Если температура и выше уличной, то это никак незаметно. Я открыл дверь в коридор и сказал громко: «Эй, есть тут кто-нибудь?». Никто не отозвался. Направо - двери туалетов, они открыты, там никого нет. Налево - проход в торговый зал мини-маркета. Он слабо освещён отсветами горящего на улице огня и пуст. Пройдясь, я вижу открытые холодильники с замерзшей газировкой, стеллажи с раздутыми канистрами автомобильной химии,
ледяные пятилитровые бруски питьевой воды, омывайки и дистиллировки, стойки с журналами и солнцезащитными очками, полки с автомобильной мелочёвкой… Всё это лежит в полной сохранности.
        Автоматические двери к заправочному терминалу стоят полуоткрытыми, на заиндевевшем стекле - блики огня. Первое, что я увидел, выйдя к колонкам, - стоящую поперёк терминала фуру-рефрижератор с логотипом продуктового ритейлера. Задняя часть прицепа с воротами утонула в снежной стене за пределами козырька заправки, но кто-то очень хотел добраться до его содержимого и прорубил топором неаккуратную дыру в стенке. Красный пожарный топор так и валяется рядом. В дырку видны распотрошённые картонные упаковки с едой: какие-то банки, коробки, яркие пакеты… Бутылки. Много бутылок. На всем этом отпечаток бессмысленной суеты и распиздяйства - коробки разрывались и просто выворачивались на пол, брошенные пакеты раздавлены ногами. Никаких попыток рассортировать продукты и навести порядок. Довольно странное поведение при ограниченных ресурсах.
        И по-прежнему - тишина, холод и никого. Неровный свет огня идёт сбоку, через тонкую ледяную стенку, как будто там, сбоку от терминала, в снегу горит большой костёр. Вход найти просто - достаточно идти по следу разорванных упаковок от чипсов и обёрток от конфет. Он оказался низким лазом, пробитым в снежной стене лопатой, и мне пришлось пробираться туда на четвереньках.
        Внутри вертикальной ледяной шахты диаметром метра три горит «вечный огонь» - в лючок отбора топливных проб кто-то опустил в качестве фитиля пожарный шланг и поджёг, создав гигантскую «керосинку». Видимо, цистерна закопана достаточно глубоко, чтобы не промёрзнуть, и огонь будет гореть до тех пор, пока не кончатся все эти тонны залитого туда топлива. Отвратительный запах горелого бензина пропитал всё вокруг, но подсасываемый через лаз воздух даёт достаточно кислорода и для горения, и для дыхания. Во всяком случае, автор этого по-своему остроумного технического решения умер не от угара. Сидящий на притащенном сюда офисном кресле, полускрытый кучей тряпок и упаковочного картона человек украсил ледяную стенку замерзшей смесью крови, волос и мозгов, засунув себе в рот ствол пистолета Макарова. Пистолет так и лежит у него на груди, где через расстёгнутую куртку в фирменных цветах топливной компании видна униформа охранника. Надо же, не знал, что им настоящие пистолеты дают. Думал, травматика или газ. На полу ледяного колодца слой разорванных упаковок от еды, закопчённых с одного края консервных банок и
множества пустых бутылок.
        Самоубийца, видимо, специально расстегнул куртку, чтобы был виден бейджик с именем-фамилией, но я не стал его читать. Пусть останется безымянным. Большая часть жара от горящего пламени уходит вверх, вылетая наружу через отверстие в ледяном куполе, так что в шахте недостаточно тепло для разложения, и труп окоченел, покрывшись изморозью. Я не стал его трогать, забрал только пистолет. Не знаю, зачем - просто рефлекторно, чтобы оружие не валялось. Пусть покойный лежит тут - место не хуже любого другого. Судя по ведру с застывшим говном рядом, бывший охранник протянул недолго - несколько дней, не больше. Холод, одиночество и безнадёга сломали его, и он не стал бороться дальше. Я не осуждаю. Особенно сейчас, когда рухнула и моя надежда. Если где-то и есть спасение, то явно не здесь…
        Глава 24. Олег
        Утром Олег помогал выносить трупы и паковать их в специальные мешки - здешний склад формировал кто-то очень предусмотрительный. Выглядели растерзанные тела ужасно, пахли ещё хуже, но он крепился изо всех сил. Мрачные, с осунувшимися лицами военные складывали своих погибших товарищей на платформе, готовя к отправке за портал. Из примерно сотни человек уцелело меньше половины, и ряд мешков вышел длинным. Олег сначала хотел попросить у Карасова разрешения прочитать над ними молитву, но потом решил - уж на это ему точно ничьего разрешения не требуется.
        - Помяни, Господи Боже наш, в вере и надежди живота вечнаго преставившихся рабов Твоих, братьев наших…
        Солдаты обнажили головы и слушали молча. Многие из них были ранены и тоже ждали отправки, сидя на краю платформы. Тяжёлых вынесли на носилках - к счастью, у военных оказался медик, способный оказать первую помощь. И, к ещё большему счастью, в ночной бойне он уцелел. Когда Олег дошёл до: «…Тебе славу возсылаем, Отцу и Сыну и Святому Духу, ныне и присно и во веки веков. Аминь», - портал уже активировался. Маневровый дизелёк подал открытый товарный вагон под погрузку. Из портала снова, как чёртик из табакерки, выскочил Серый, и они с Карасовым отошли подальше - видимо, выяснять отношения. Олег не слышал их беседы, но вид у полковника был самый что ни на есть мрачный. Удивительно, но рана его, похоже, совершенно не беспокоила - он не только не собирался сопровождать своё разбитое войско в портал, но и, кажется, действовал рукой совершенно свободно, хотя Олег отчётливо помнил, что лапа чудовища буквально насквозь пробила ему плечо. Между тем, солдаты выносили из вокзала тварей, которых всё-таки смогли убить ночью, тщательно запаковав их в плотный полиэтилен. Удивительно, но чёрная кровь к утру с полов
полностью испарилась, оставив только красную, которую сейчас замывали швабрами. Кровь убитых тварей пахла полынью и миндалём, кровь убитых людей пахла куда хуже…
        Карасов и «Серый» расстались явно недовольные друг другом. Куратор вспрыгнул на подножку тепловоза, и маленький скорбный поезд отбыл за портал. Олег с запозданием подумал, что, наверное, он мог бы уехать с ранеными - отчего-то ему казалось, что никто не стал бы препятствовать этому. И удивился себе - почему эта мысль раньше не пришла ему в голову? Но, пораздумав ещё, решил: вряд ли это было хорошей идеей - с той стороны его точно не оставят в покое и не отпустят восвояси, уж слишком много ему стало известно.
        После отправки раненых портальная установка была выключена - шёл цикл накопления, и ноющий на высокой ноте маховик снова сотрясал здание неприятной вибрацией. Олег так и не понял, зависел ли расход энергии от времени работы портала или от массы перемещаемых предметов, но за один раз доставить всё нужное было почему-то невозможно. Профессор был предельно мрачен и не отвечал на вопросы - впрочем, удивляться этому не приходилось. Карасов метался по территории, пытаясь наладить хоть какое-то боевое охранение - людей категорически не хватало. Полсотни уцелевших, среди них несколько легкораненых, которые то ли сами не захотели отбыть через портал, то ли им запретил полковник - это все, кто был в наличии. К удивлению Олега, полковник оставил при себе Гилаева - и это несмотря на полученные им в бою тяжёлые раны. Карасов, проявив необычную для него заботливость, лично поил раненого из фляжки, а когда Олег попытался предложить свою помощь - наорал на него и прогнал прочь.
        На вышках не осталось даже трупов - только залитые кровью площадки с изуродованным ограждением. Большая часть пулемётов оказалась серьёзно повреждена - сорванные со станков, с погнутыми стволами и искорёженными затворными коробками, они как будто прошли через камнедробилку. Полковник каждые полчаса появлялся на галерее и молча сверлил профессора яростным взглядом - тот бледнел, дёргался, но отвечал лишь отрицательным покачиванием головы. Энергия копилась медленно, и когда научник, наконец, подтвердил готовность, Карасов был уже готов пристрелить его за саботаж.
        Маховик тоскливо взвыл, меняя обороты, и все в нетерпении повалили на платформу. Воздух в арке дрогнул: из пустоты нарисовалась квадратная зелёная морда маневрового дизеля. Он еле-еле полз, вытягивая из ничего сантиметры здоровенного моторного отсека - видимо, состав за ним был прилично нагружен. Олег снова поразился захватывающей нереальности это картины - тепловоз как будто создавался прямо здесь из ничего, рисуемый в воздухе кистью торопливого художника. Завораживающее зрелище, к которому невозможно остаться равнодушным. Однако не успела показаться кабина машиниста, как что-то явно пошло не так - пространство под аркой подёрнулось на мгновение серым маревом, состав, дёрнувшись, остановился, а потом…
        Олегу показалось, что тепловоз взорвался - но, к счастью, нет, хотя грохнуло знатно. Закрывшийся портал разрубил маневровую машину поперёк моторного отсека, и огромный тепловозный дизель разлетелся на куски. Лишённый половины опор коленчатый вал выломал шатуны поршней, фонтаном ударило в стороны раскалённое масло, струёй пара ринулась в атмосферу охлаждающая жидкость и рама без задних колёсных тележек осела на рельсы, задрав к небу квадратный нос капота. К счастью, основная часть катаклизма была направлена назад, в сторону портальной арки, и никто не пострадал - лишь мелкие ожоги от масляных брызг да шок от неожиданности.
        Карасов, опомнившись, бегом рванул к вокзалу. Олег побежал за ним, опасаясь за профессора, остальные - потому что все бегут. На площадке моментально стало тесно. Полковник наступал на сжавшегося перед ним профессора и грозно орал:
        - Какого, блядь, хуя? Почему вы нихуя толком сделать не можете, лысый вы болван?
        - Я… я не понимаю, что случилось! - испуганно отвечал научник. - Всё работало штатно! Я даже не подходил к аппаратуре! Установка в режиме, энергии достаточно, портал должен быть открыт!
        - Это, по-вашему, похоже на открытый портал, а? Как мы теперь эти полпаровоза убирать должны?
        - Я не понимаю…
        - Так, у вас пять минут на перезапуск, иначе…
        Профессора спас неожиданный звук, настолько неуместный здесь и сейчас, что все застыли в недоумении - стартовая мелодия телефона. Туру-ту-тум! - пропело у кого-то в кармане.
        - Опа, мобильник включился! - танковый майор достал из кармана аппарат и удивлённо продемонстрировал светящийся экранчик. - А говорили, тут ни хрена не работает…
        - Так зачем ты его брал тогда? - спросил кто-то из офицеров.
        - Ну, мало ли, что говорят…
        - Так запретили же брать?
        - Вот ещё скажи, что у тебя во фляжке вода! Ишь, правильный нашёлся! Отъебись уже!
        Олег не слушал их, он смотрел на Карасова. Трудно было поверить, но полковник, похоже, был в шоке. Он смотрел на часы, явно не видя никого и ничего вокруг, как будто ждал свой смертный час.
        - Что случилось, полковник? - тихо спросил его Олег.
        - Всё. Всё уже случилось. Не успеть, не отключить…
        - Что не успеть?
        - А ничего, - Карасов явно взял себя в руки и, хотя лицо его оставалось бледным, а лоб покрывала испарина, но голос уже не дрожал. - У вас, батюшка, есть около трёх минут, чтобы подготовиться к встрече с начальством.
        - Внимание всем! - полковник говорил громко и жёстко. - Существует высокая вероятность, что примерно через три минуты под нашей жопой взорвётся тактический ядерный заряд. У вас есть время помолиться или покурить. Бежать поздно, укрываться в складках местности бессмысленно - мы в эпицентре. Предупреждая вопросы - нет, отключить нельзя, команда на исполнительный блок уже прошла, таймер задержки неизвлекаемый.
        - Дурацкие у вас шутки, полковник… - неуверенно сказал танкист. - Не смешно…
        - Как вам будет угодно, - пожал плечами Карасов. - Можете умереть, думая, что я пошутил - какая, к черту, разница. Две минуты.
        Олегу не было страшно. Слишком это… неожиданно, что ли? Трёх минут, чтобы осознать, что твой смертный час пришёл, либо много, либо мало. Это или понимаешь в мгновенном выбросе адреналина - например, увидев несущуюся навстречу машину, или долгими днями тяжкого принятия - как при диагнозе «рак». Человек не может жить в ожидании смерти, это неестественно. Ему пришлось бы начинать с детства, в тот момент, когда дети узнают, что все умрут, и они тоже. Но это знание почти никогда не влияет на дальнейшую жизнь - и это либо большое благо, либо ужасное зло. Наверное, если бы люди жили вот так, с непрерывно тикающим таймером, это была бы совсем другая жизнь. Но лучше она была бы или хуже?
        - Минута, - сухо сказал Карасов.
        Все неловко переминались с ноги на ногу, не зная, что предпринять, и стараясь не глядеть друг на друга. Танкист зачем-то крутил в руках злосчастный мобильник, один из офицеров пытался закурить, но зажигалка не срабатывала, и он её бессмысленно и злобно тряс, щёлкая снова и снова. В конце концов, кто-то сунул ему спички и он, поблагодарив кивком, почему-то убрал их в карман вместе с сигаретой, так и не прикурив. Профессор тоскливо и неотрывно смотрел на Карасова, Карасов смотрел на часы.
        В социуме предусмотрено множество моделей поведения - когда вас приглашают на ужин, когда вас распекает начальство, когда вы становитесь объектом агрессии и когда объектом любви - на всё есть готовые паттерны, которые мы усвоили с детства через подражание взрослым, книги и кинематограф. Но шаблон «а сейчас, ребята, мы все умрём» не получил широкого распространения - вероятно, его просто некому было передать дальше. Во всяком случае, в истерике никто не бился - дело военное.
        - Бум, - так же спокойно сказал Карасов. - Не сработало. Не знаю, по какой причине, но мы живы. Непорядок, надо разобраться.
        Все облегчённо задвигались и загомонили, перебивая друг друга. Кажется, некоторые всё-таки решили, что это была такая странная шутка. Но Олег был уверен - Карасов знал, что говорил. Шутник из него никакой. Значит, бомба была - да что там, она и сейчас есть. Просто не взорвалась. Но она никуда не делась, и об этом стоит помнить.
        - А ну, отставить базар! - скомандовал полковник. - Мне нужна мангруппа, и прямо сейчас. Танкисты, что у нас с техникой и личным составом?
        - Техника в порядке, как вчера выстроили, так и стоит, - доложил майор. - С личным составом хуже - мехводов три человека осталось, ещё пара так-сяк умеют. Полных экипажей не наберём, а три танка есть кому вести.
        - Отставить, танки мне пока ни к чему. Готовьте маталыгу и один грузовик - пойдём налегке. Капитан, отберите десять человек с хорошей подготовкой для группы прикрытия. Да - и достаньте уже со склада рации, раз такое дело. Гилаев - ко мне!
        К удивлению Олега, Гилаев, который ещё утром лежал чуть живей трупа, пришёл, хоть морщась и потирая грудь, но своими ногами. Он не выглядел здоровым, но и на тяжелораненого не тянул.
        - Гилаев, выдвигаемся на склад. Возьми всё, что нужно. Майор - готовить танковую группу к выдвижению по основному плану. Наберёте три экипажа - значит пойдут три, пусть даже неполных. Остальным - ждать возвращения мангруппы, готовить точку к возможной эвакуации. Профессор, с вас мобильный комплект оборудования по резервному плану. Что смотрите? По машинам!
        Утренний город был пуст, и маленькая колонна из гусеничного бронированного тягача МТЛБ и тентованного военного «Урала» двигалась в ровном темпе, задаваемом неспешной «маталыгой». Борта тента на грузовике были подвёрнуты вверх, и в кузове сидели, нервно ощетинившись оружием, десяток стрелков. Пустота брошенного города давила на психику, откуда-то сильно несло гарью, бессонная ночь всем натянула нервы. Пулемётчик, управляющий поворотной башней МТЛБ, явно дёргался, почём зря водя стволом то вправо, то влево - это было заметно даже невесть зачем увязавшемуся с ними Олегу. Его никто не гнал, солдаты в десантном отсеке молча подвинулись, а самому священнику просто невыносимо было дальше сидеть на провонявшем кровью и смертью вокзале.
        Полковник за дефицитом мехводов сел за рычаги сам, а на командирском месте, оно же место стрелка-пулемётчика, дежурил сержант-контрактник.
        - Что там, Елфимов? - недовольно окликнул стрелка Карасов. - Чего пулемёт дрочишь?
        - Какое-то движение, вроде, тащполковник, - неуверенно откликнулся сержант, - Опа, а это чо за хуйня?!!
        Заголосила на громкой связи рация:
        - Внимание, маталыга! Цель! Цель на десять! Вверху, вверху, смотрите на крышу! - голос был на грани истерики. - Пулемётчик, твою мать, ты уснул там?
        Олег припал к стрелковому лючку и увидел, как с крыши трёхэтажного старого здания почты на дорогу спрыгивает инсектоид. При свете дня он казался ещё страшнее - нелепое, невозможное существо, состоящее, кажется, из одних острых граней. Легко самортизировав голенастыми ногами, тварь кинулась прямиком к мангруппе, покрывая каждым движением метров десять. К счастью, она атаковала не открытый грузовик, а бронированный транспортёр - полковник едва успел захлопнуть крышку люка, как по броне заскрежетало, будто консервным ножом. Сержант припал к перископическому прицелу и, матерясь, закрутил башню, пытаясь поймать цель стволом ПКТ, но всё произошло слишком быстро. Тварь, среагировав на движение, вцепилась в защитный кожух и начала его отдирать, сгибая сталь, как домкрат. Карасов резко дёрнул на себя ручку левого фрикциона, пытаясь сбросить её с брони, но безуспешно.
        По машине как будто замолотил град - из грузовика открыли шквальный автоматный огонь, не очень результативный, но отвлёкший тварь от выламывания пулемёта. В узкий лючок Олегу почти ничего не было видно. Полковник, ругаясь, манипулировал рычагами, машину кидало и подбрасывало. Бетонный козырёк подъезда подвернулся совершенно случайно и удачно - чуть повыше башни. Со скрежетом притираясь левым бортом к стене, обламывая кусты и сбивая скамейки, маталыга проскочила под козырьком, сбросив чудовище на тротуар. Не потерявший самообладания пулемётчик моментально развернул башню и врезал длинной очередью с минимальной дистанции, почти в упор. Полетели брызги чёрной крови, и раненая тварь стремительно метнулась в подъезд. Преследовать её желающих не было - колонна прибавила ход, торопясь убраться подальше. Стрелки в кузове торопливо перезаряжались, тревожно озираясь на крыши домов.
        Прибыли на какой-то склад. Ворота, техника на консервации, специфический армейский порядок. Пока Олег разминал ноги и отбитый жесткой лавкой зад, вокруг бегали нервные военные.
        - Ворота вскрыты!
        - Тут что-то таскали-грузили!
        - Что?
        - Я тебе что - кладовщик? Что угодно!
        Военные суетливо осматривали помещения и периметр.
        - Эта… Двэр заминирован, да! - вышел со склада Гилаев.
        Карасов, помрачнев лицом, скрылся в глубине склада. Танковый майор подошёл и присел рядом с Олегом на закраину десантного люка.
        - Вот как что через жопу начинается - так непременно через неё потом и идет, - посетовал он.
        - Что, полковник злится?
        - Злится? Да он в ярости! Рвёт и мечет! Срёт и топчет! Слишком много в эту операцию вложено…
        Полковник вышел на улицу и быстрым шагом направился к ним.
        - Майор, у нас остались сапёры?
        - Так точно, есть один, но он на вокзале - ранен в ногу.
        - Быстро сюда его, ногу потом лечить будет.
        - Но…
        - Никаких «но». Мухой на грузовике слетайте, стрелков оставьте тут. Если не будете сопли жевать, за полчаса обернётесь.
        Танкист явно не был рад прогулке через город, где их только что атаковало чудовище, но, посмотрев на полковника, спорить не стал. Молча пожав плечами, запрыгнул в кабину грузовика и отбыл в сторону базы.
        Стрелки заняли позиции, контролируя подходы к воротам. Полковник не отходил далеко от транспортёра, устроившись на кромке водительского люка.
        Грузовик вернулся быстро - похоже, бойцы действительно неслись сломя голову, лишь бы поменьше маячить на опасных улицах. Поэтому сапёр - худой усатый прапорщик средних лет - имел вид не слишком бодрый. В кузове его растрясло, бинты отмокли кровью, лицо было бледным с прозеленью. Он сильно хромал, его поддерживал другой боец. Они ушли на склад.
        Ждали долго, полковник нервно ходил туда-сюда, зыркал злым глазом. Когда сапёр, еле ковыляя и почти повиснув на плечах двух солдат, выбрался наружу, Карасов стремительно бросился к нему.
        - Докладывай!
        - Минировал профи, но не сапёр. Скорее, обученный дивер. Делал с расчётом на извлекаемость, оставлял себе возможность вернуться. Теперь всё чисто.
        - Понятно. Молодец, отдыхай.
        Карасов быстрым шагом направился вглубь помещения. Задержавшись на секунду перед приоткрытой потайной дверью за пожарным щитом, он достал из кармана яркий маленький фонарик и решительно шагнул в тёмный коридор.
        Глава 25. Артём
        - Ты похож на кота, - скептически сказал майор, когда я спустился в каминный зал. - На драного мартовского кота, сожравшего литр сметаны.
        - Завидуешь? - сказал я, безуспешно пытаясь убрать с лица дурацкую улыбку.
        В зале почему-то сильно пахло гарью, в воздухе висел дым, хотя камин был погашен.
        - Нет, интересуюсь, в курсе ли ты, куда направилась твоя рыжая пассия после вашего, надеюсь, не зря проведенного уединения.
        - К себе в комнату, вроде… А что?
        - А то, что она вытащила у тебя ключ от сейфа. Кстати, у меня тоже. Нет-нет, не таким приятным способом, не пугайся. Устроила пожар, опрокинув бутылку виски у камина, а пока я тушил - спёрла ключ, открыла сейф, взяла этот, как там его… Чёрно-белый.
        - Рекурсор?
        - Его. И была такова. Тебе не обидно?
        - Ничуть, - честно ответил я, и сам себе удивился. Мне действительно было плевать на все артефакты мира.
        - Она тебя использовала.
        - Готов предоставить себя в пользование в любой момент, - признался я. - Отдам ключи от сейфа, сам сейф и его содержимое без малейших колебаний.
        - Это было настолько хорошо?
        - Без комментариев!
        - Влюблённый придурок.
        - Счастливый придурок! И знаешь, что?
        - Что?
        - Готов поспорить, что мы очень скоро увидим её снова…
        В зале зажёгся свет. Я несколько секунд тупо смотрел на набирающие яркость лампочки в пошлой развесистой люстре. Запищала, загружаясь, система видеонаблюдения, загудел в подвале насос… Ну да, генератор-то мы не глушили, дизель так и молотил себе потихоньку без нагрузки, подъедая солярку из бака.
        - Вот видишь, всё к лучшему, - сказал я, - хоть тёплой водой помоемся.
        - Не обошлась бы нам эта водичка слишком дорого, - буркнул майор.
        Сходил в подвал, перезапустил газовый котёл, убедился, что генератор исправно генерирует, как будто ничего и не было. Потом мы с майором выбрались на улицу и уселись на стене. Из двух пулемётов уцелел только один - второй своротило взрывом. Вид вокруг был - чистая радость для глаз пиздецом-автора. То есть, совершенно постапокалиптический. Здания вокруг площади утратили окна, частично - кровлю и полностью - фасады. Страшная вещь, эта ваша взрывчатка… Сам «Рыжий замок» потерял свой угрюмый лоск, превратившись в жертву бомбёжки тротуарной плиткой. Стенам, конечно, ничего не сделалось, но системы видеонаблюдения мы лишились - камеры побило к чертям. От второго этажа и выше нет окон. Посрывало водостоки и часть металлочерепицы с крыши. В общем, хорошо, что я не домовладелец и мне не надо это чинить. Мы с Борухом бегло оценили состояние захваченной недвижимости и только сплюнули - не по нашим силам даже мусор со двора убрать. Больше всего меня почему-то расстроила «Делика», которой прилетело в лобовик бетонным куском афишной тумбы с полцентнера весом. Теперь автобус проще выкинуть, чем починить. Привык
я к нему. Жалко.
        На улице было удивительно тепло, градусов, пожалуй, двадцать. Пахло весной. Наверное, сбросившие листву деревья были готовы распускаться обратно.
        - Слушай, Борь, - спросил я, - я правильно понял, что ты с теми подвальными сидельцами, которые у нас Олега свели, вроде как коллега?
        - В некотором роде, - неохотно признал он.
        - И что им тут, по-твоему, надо?
        - Я просто службу служил. До меня доводили «в части касающейся», не более. Ну и на данный момент я уже «бывший» коллега.
        - В нашем деле, майор, ничего бывшего не бывает! - раздался вдруг громкий незнакомый голос снаружи.
        Я подпрыгнул от неожиданности, стукнулся башкой о пулемёт, уронил загремевший по кирпичам автомат и вообще заметался самым позорным образом. Борух моментально оказался спиной к парапету стены с РПК наизготовку.
        - Эй, майор Мешакер! Вылезайте, уважаемый, не прячьтесь. Вы раскудахтались на всю площадь. Двойка вам за бдительность и несение караульной службы, - голос из-за стены был неприятным и язвительным. - Кстати, я вас только что спас от разглашения гостайны, цените! Ещё пара минут, и вы наболтали бы на полноценный трибунал.
        - Это вы, полковник? - совершенно спокойным голосом ответил Борух, одновременно делая мне страшное лицо и загадочные жесты руками. - Да, я милого узнаю по походке… Не разучились подкрадываться. Но вы забыли - я в гарнизоне службу тащу, никогда в вашем ведомстве не служил и никаких тайн знать не могу. У меня и докУмент есть.
        - Борис, ну что вы капризничаете? Считайте, что ваше легендирование закончилось, вы призваны и восстановлены, можно даже с повышением. Хотите быть подполковником?
        - Даже под генералом быть не хочу, - Борух ещё интенсивнее зажестикулировал.
        Чёрта с два я понимаю эти их военные жесты. Я вам не морской котик.
        - А придётся, - невозмутимо продолжал полковник, - все мы под кем-то ходим. Называется «командная цепочка», слышали?
        Борух наконец изобразил такую наглядную пантомиму «да встань ты уже за пулемёт, придурок», что и до меня дошло. Я взгромоздился за станком, надеясь, что КПВ пережил взрыв без повреждений. С виду-то он цел, но стрелять никто не пробовал. Вообще, расслабились мы что-то. Ладно я, но майор?
        - Полковник, вы ж в курсе, как вас называют за глаза?
        - Сутенёром-то? Дурак был бы, если б не знал.
        - Ну так я в вашем бродячем борделе-шапито больше не выступаю. Всё, цирк уехал.
        - Это ничего, что цирк уехал. Вам хватит и оставшихся клоунов. Главное, что праздник всегда с нами.
        Послышался рокот мотора и лязганье гусениц - на площадь, давя гусеницами раскиданную плитку, выползал МТЛБ. Пулемёт в его маленькой башенке водил хищным жалом по стене замка.
        - Полковник, - устало сказал Борух, - вы только что спасли меня от разглашения государственной тайны, а теперь толкаете на вооружённый мятеж. Сейчас мы разберём к чёртовой матери вашу маталыгу из КПВ, а вам я личную гранату скину. Давно хотел.
        - Борис, ну к чему весь этот экстрим? Это же ваши боевые товарищи, а не враги. Никто не заинтересован в конфликте, поверьте!
        - Не знаю, кому они там товарищи, но лучше бы им развернуть пулемёт. У нас четырнадцать с половиной и кирпичная стена, а у них семь шестьдесят два и жестянка. Не доводите до греха.
        - Вы мне настолько не верите?
        - А что, я настолько глупо выгляжу?
        Полковник что-то буркнул в рацию, и пулемётная башенка на транспортёре развернулась стволом в противоположную сторону. Я держал маталыгу на прицеле. В такую большую мишень я, пожалуй, попаду, но лучше не надо. Я ещё ни разу в людей не стрелял и начинать не хочется. Тем более что они мне вообще-то ничего не сделали.
        - Ну, что, так вам спокойнее? - спросил полковник.
        - Спокойнее мне станет, когда вы скажете, зачем припёрлись. Не в ряды ж звать, на самом деле…
        - А что бы и не в ряды? - хмыкнул полковник. - У нас, гм… есть определённый кадровый дефицит…
        - Допустимые потери? - понимающе спросил Борух.
        - Большое дело делаем…
        - Ладно, давайте без лирики. Нужно-то что?
        - Видите ли, у вас оказалась одна вещь, которая принадлежит мне…
        - И теперь вы сделаете мне предложение, от которого я не смогу отказаться?
        - Майор, отдайте рекурсор. Вам он просто ни к чему.
        - Ну, почему же? Поставлю на камин, буду любоваться. Может, коллекцию соберу…
        - Просто отдайте объект.
        - А то чо будет? - спросил Борух развязным тоном уличного гопника.
        - А то я вернусь, привязав на лобовую броню танка вашего священника, и вышибу этим танком ворота! - рявкнул полковник.
        - У меня нет никаких «моих священников», мне обрезание не позволяет. Можете его хоть жопой на пушку натянуть и выстрелить.
        Карасов помолчал и продолжил уже на полтона ниже.
        - Послушайте, майор, не надо драм. Мне нужен рекурсор. Сильно нужен. Вас тут всего двое, и ваш напарник держится за пулемёт, как онанист за член, - вот, сука, сейчас обидно было! - а у меня рота с усилением и бронетехникой. Вы меня знаете, я упорный.
        - Идите к чёрту, полковник.
        Тот покачал головой укоризненно.
        - Я даю вам время подумать. Я вернусь к вечеру и буду готов принять капитуляцию, заверения в лояльности, проклятия или заявление о вступлении в ряды - можно устно, - и, конечно, рекурсор. Всё, кроме рекурсора, не обязательно. Можете вообще оставить его на вашем камине и валить на все четыре стороны, не так уж вы мне нужны. Но если его на камине не окажется, то я вас найду.
        Полковник повернулся и спокойным шагом направился к транспортёру, аккуратно переступая ямы и обходя кучи. Как только он залез в люк, маталыга медленно задним ходом выползла с площади. Некоторое время слышалось завывание мотора и лязг гусениц, а потом всё стихло.
        - Чёрт, это было круто, - признал я. - Два настоящих мужика со стальными яйцами мерились, кто громче ими звякнет… Но почему ты просто не сказал, что у нас нет никакого рекурсора?
        - Он похож на человека, который поверит на слово?
        - Не особо…
        - А ты готов впустить их, чтобы они проверили?
        - Тоже как-то не очень…
        - Ну и смысл?
        - Эй, на стене! - послышался знакомый голос.
        - В нашем дурдоме сегодня что, день посещений? - раздражённо спросил Борух.
        - Привет воякам! - насмешливо сказала Ольга.
        - Привет воровкам! - неприветливо ответил майор.
        А вот лично я обрадовался. Не скажу, что прямо влюбился, но рыжая мне чертовски нравилась. Странная она, конечно. Очень странная. Но - как же хороша!
        - Ой, я вас умоляю! Вы его тоже не в магазине купили. Было бы лучше, если бы вы его отдали Сутенёру?
        - Было бы лучше, если бы у нас был выбор!
        - Это роскошь, доступная не каждому. Впустите нас?
        - Вас?
        Ольга махнула рукой и из-за угла вышла престранная компания. Трое в полувоенном - новенькие разгрузки и необмятые камуфляжные куртки поверх гражданских штанов и рубашек, - тащили на спинах контейнеры ручных гранатометов, причём одна из них была симпатичной невысокой брюнеткой. Четвёртый - толстый бородатый мужик диковатого вида, одетый в потасканную «берёзу», уверенно держал наперевес современного вида пулемёт в тактическом обвесе. Поверх камуфляжа у него была нацеплена модульная подвесная система, битком набитая снаряжёнными коробами с лентами. Мужик пёр на себе минимум три боекомплекта, что внушало невольное уважение к его грузоподъёмности.
        - Это что ещё за фольксштурм? - Борух отодвинул меня от КПВ и повернул его ствол. - А ну, нахрен с пляжа!
        - Эй, майор, ты чего злой такой?
        - А чего я должен быть добрый? Кстати, вот точно такие «Хашимы»[7 - РПГ-32 «Хашим», он же «Баркас». Многоразовый ручной мультикалиберный многофункциональный гранатомёт.] я на том самом складе видел…
        - А чего стесняться? Карасов его разминировал и бросил - за что ему большое человеческое спасибо. Охранять-то ему оставить некого.
        - Твои партизаны найдут хоть, куда нажимать? Вид у них, извини, конкретно нестроевой.
        - Артём, чего он к нам придирается?
        - У него тяжёлый день сегодня, - сказал я весело, - он как начал с полковником письками мериться, так посейчас линейкой машет.
        - И у кого длиннее вышло?
        - Мнения разошлись, полковник уехал за своей рулеткой.
        - Из вас точно выйдет отличная пара - если не семейная, то ковёрная - недовольно буркнул Борух. - Клоуны.
        - Слышишь? Майор нас благословил!
        - Тьфу на вас. Так пустите внутрь? Или вам Карасов больше нравится?
        - У тебя определенно сиськи лучше… - буркнул Борух. - Чёрт с вами, заходите.
        Я сбегал вниз, открыл калитку и был вознаграждён за это горячим поцелуем прямо у ворот.
        - Рада тебя видеть, - щекотно прошептала мне в ухо Ольга, - не обижаешься?
        - Почему-то нет, - признался я.
        - На меня трудно обижаться, да. Потерпи, скоро всё узнаешь. Ну, или почти всё…
        - В общем, расклад такой, - напористо заговорила Ольга, когда все собрались во дворе. - База Карасова на вокзале. Рекурсор нужен ему позарез. Полковник уверен, что он у вас, поэтому вскорости выдвинется на штурм. У меня там сидит наблюдатель, он сообщит.
        Ольга показала на висящую в разгрузке рацию.
        - Я предлагаю остановить его колонну. Они не ожидают атаки, думают, что кроме двух упрямых придурков с пулемётом тут никого нет. А если встретить их на полпути и сжечь из РПГ технику…
        - Э… Стоп! - сказал я.
        Все посмотрели на меня, как на говорящий стул. Кажется, я последний, чьё мнение собирались учитывать при планировании боевой операции, но мне было что сказать.
        - Я правильно понял, что вы собираетесь сейчас пойти и убить некоторое количество военнослужащих? Пальнуть из гранатомёта, сжечь танк или что там у них… Причём запросто предлагаете нам с майором, кстати, офицером той же армии той же страны, поучаствовать в этом перфомансе?
        - Я просто уточняю, - добавил я после повисшей паузы.
        - Да, - сказал Борух, - я бы тоже хотел прояснить, какого чёрта вы тут в террористов играете. Я не фанат Конторы и Карасова, но в танках обычные контрактники, которые выполняют задачи, поставленные командованием. А мне до сих пор никто не объяснил, что тут происходит. …Кстати, пулемет отдай, толстый. А вы - нежно опустили на землю «Хашимы». Без нервов. Медленно. Я не шучу.
        Майор, не прекращая говорить, смещался в сторону и теперь держал на прицеле своего РПК всю компанию. Брюнетка положила гранатомет первой, за ней остальные. Пулемётчик нервно перетаптывался, кидая жалобные взгляды на Ольгу, но, когда она разрешающе кивнула, снял с себя оружие с облечением. Ольга оружие не убрала, но и хвататься за него не стала.
        - Вообще-то они приедут расстрелять вас из танковых пушек, - нейтральным тоном сказала она, - и привезут с собой заложника, священника. И убьют его, если понадобится. Да, это сделают не контрактники, а личные бойцы Карасова, но это мало что меняет.
        - Не убедила. Отчего-то мне кажется, что вся эта ерунда с пушками и заложниками имеет причину не в нас и не в них. А конкретно в тебе. И в этой чёртовой штуке, которую вы делите.
        - Даже если и так, то что?
        - А то, что я могу просто отдать им тебя. И вы между собой выясните, чьи в лесу шишки. Вариант?
        - Вариант, - признала она, - но мне он не нравится.
        Мне он тоже не нравился, но я не мог не признать, что майор прав. Палить из гранатомётов по сослуживцам - это совсем не то же самое, что ругаться с их командиром. Если бы на месте Ольги был кто-то менее рыжий и голубоглазый, я бы однозначно согласился с Борухом, но в данном случае меня не устраивают оба расклада.
        У Ольги на плечевом ремне подала короткий тональный сигнал рация.
        - Можно?
        - Ответь.
        Рыжая демонстративно медленно потянулась к рации, прижала её к уху и сказала: «Гром первый, на связи». Устройство что-то неразборчиво пробулькало. «Принято, продолжайте наблюдать», - ответила она.
        - Два танка и транспортёр с десантом выдвинулись в вашу сторону. Пора выбирать, на чьей вы стороне.
        Все напряглись. Я отчётливо представил, что сейчас кто-то дёрнется - и майор из пулемёта положит всех, включая мою рыжую почти-уже-любовь. Ну, или они положат майора, а заодно и меня. Пока я буду хлопать глазами в попытках решить в кого стрелять мне.
        - Эй, - сказал я, - погодите.
        На меня опять уставились.
        - А зачем, собственно, выбирать? Это же не Брестская крепость. Мы не обязаны оборонять Рыжий Замок любой ценой. Мы его вообще оборонять не обязаны! Тут нет ничего ценного. Давайте просто свалим отсюда, и пусть ваш Карасов захватывает его на здоровье!
        Странно, но эта мысль, кажется, пришла в голову только мне.
        - Он не отстанет, - с сомнением сказала Ольга.
        - Но у нас будет время, - ответил я.
        - Например, для того, чтобы вы рассказали уже, что тут происходит, - строго сказал майор, - иначе действуем по моему варианту.
        - Чёрт с вами. Согласна…
        Глава 26. Иван
        Вскарабкавшись по неудобной металлической лестнице на поверхность, я увидел сидящего на вершине купола «Бэд Санту» - и ничуть не удивился. Где ещё ему быть? Печка в домике в усадьбе наверняка давно погасла и остыла, а тут, видимо, и есть его основной насест. При таких «руках-лезвиях» вскарабкаться на ледяной купол проблем нет…
        Помахал ему рукой, но он не ответил, повернул только голову в мою сторону и уставился своими глазищами. Снегоход, к большому моему облегчению, ещё работает - несмотря на все мои ухищрения, никакой уверенности, что на холостых он не остынет до перемерзания топливопроводов, нет. Решил загрузить в волокушу еды - чтобы уж совсем впустую не мотаться. Закину, чего полегче: макарон, круп всяких, чипсов с шоколадками, - и оттащу домой. Пригодится.
        Связался с женой, бодрым тоном доложил, что жив-здоров, скоро буду возвращаться с добычей, люблю, целую, подробности при встрече. Но в голове крутилось неприятное.
        Если бы ситуация была стабильной, и температура больше не понижалась - пусть даже оставшись стратосферными минус сто, - то мы бы могли выживать ещё долго. При наличии действующего снегохода я могу натаскать всего в нору, как хомяк. Еду, дрова, бензин для генератора. На годы скучной и ограниченной, но всё же жизни. Но дальнейшее похолодание поставит на нас крест, и довольно скоро. Я изо всех сил борюсь с накатывающим отчаянием - пример того, до чего оно доводит, всё ещё лежит там, у огня. Окоченелым трупом у ведра с собственным говном. Я так не поступлю, не дождётесь.
        Таская по неудобной лестнице картонные коробки с едой, пролистываю в голове варианты. Температура на поверхности падает с каждым днём, единственный вариант - уходить в недра. Цистерна бензина, закопанная на каких-то пяти метрах, достаточно тёплая, чтобы он оставался жидким. Домашняя насосная станция берёт воду с горизонта шестнадцать метров - и вода там жидкая, хотя и холодная. То есть, температура плюсовая, несмотря на минус сто снаружи. Когда я был на экскурсии в пещерном комплексе, экскурсовод рассказывала, что вот здесь, в глубине, - обводя сухонькой старческой рукой огромный подземный зал, - температура в 11 градусов Цельсия не менялась тысячелетиями. Конечно, это было до того, как мир сломался, но, думаю, тепловой инерции такой большой системы, как планета, на наш век хватит.
        Если представить - ну просто пока представить, - что мы добрались до этих пещер, залезли внутрь и поставили в этом зале маленький домик, то, даже когда атмосфера ляжет на землю панцирем кислородно-азотного льда, там ещё десятки или сотни лет будет выше нуля. А если добраться до более глубоких слоёв, подогреваемых внутренним теплом планеты, то, наверное, и тысячи лет пройдут до остывания. Где-то я слышал, что даже у Луны до сих пор горячее ядро. Не буду сейчас рассматривать вопрос полного отсутствия дальнейших перспектив и малопривлекательность многолетнего подземного существования, но, если обозначить как цель физическое выживание, - в этом есть призрак решения. Срок жизни будет ограничен только количеством еды, которое мы сможем туда затащить, а мы сможем много. Рядом с пещерами большой посёлок, там несколько магазинов, и, если там ситуация развивалась так же, как здесь, то они остались в целости. Здешний, вон, стоит, охранник туда даже не полез, ему одному и фуры за глаза было. Интересно, кстати, куда делись все остальные? Когда мир сломался, была ночь, но на заправке, кроме охранника, всегда
дежурная смена, плюс был же у этой фуры водитель? Что произошло тут той ночью? Куда все делись? Почему охранник остался один? Почему не уехал грузовик? Теперь этого уже не узнать…
        Как добраться до пещер? Я могу просто доехать на снегоходе, если придумать, как ориентироваться. Пятьдесят километров - это много для снегохода даже в нормальных условиях. Этот транспорт не для дальних поездок. Но, если как-то ещё дополнительно утеплиться, подключить ещё несколько грелок - наверное, доеду. На трассе можно ориентироваться по фонарным столбам, они высокие и торчат из-под снега. Вытащив наверх очередной ящик, посветил вокруг фонарём - действительно, ближайшая световая мачта торчит неподалёку унылой буквой «Г».
        На повороте к пещерам заправка и двухэтажный мотель, они должны быть видны тоже. Оттуда до пещерного комплекса всего пара километров, вход на меловой горе, он может быть даже вовсе не под снегом, а если и замело - то неглубоко. Как ориентироваться эти километры я понятия не имею, но, доехав, что-нибудь придумаю. Обязан придумать. Бензина вот тут подо мной до чёрта, надо только придумать, как его достать. Взять моток садового шланга, снять топливный насос с какой-нибудь машины, закрепить на шланге, длинный провод запитать от аккумулятора, закинуть вместо этого пионерского костра в цистерну… Сложно, небезопасно, потребует кучу нетривиальных решений, но добыть можно. Сложнее сохранить его в канистрах жидким, чтобы потом перелить в бак - но и тут можно извернуться. Утеплить, обогреть… Как отвезти жену, детей и кота? Соорудить нечто вроде миниатюрного домика на шасси волокуши, склеить его для лёгкости и теплоизоляции из пеноплекса, так, чтобы все улеглись там в нескольких спальниках, сообразить обогрев - ну, кроме тёплого кота. Хотя бы теми же химическими грелками или электрическими, от снегохода
провод кинуть. Как-то извернуться с вентиляцией, ещё не знаю как, но наверняка есть способ, чтобы и не замёрзли, и не задохнулись. Комфорт будет, как в большом гробу, но несколько часов выдержать можно. Лежи себе да спи, грей друг друга. А если что-то пойдёт не так - то так и замёрзнут во сне, не худший вариант. Но сначала надо доехать туда самому, подготовить какое-то место, где они смогут вылезти. Не обязательно сразу в пещеру, есть же домики для туристов, сообразить там печку, если её нет, потом разведать проход, потом уже как-то забрасывать туда припасы и прочее. На каждом этапе куча проблем и всё висит на волоске, любой мельчайший форс-мажор - и мы погибнем. Но какая альтернатива? Пистолет с почти полной, без одного патрона, обоймой? Он уже отогрелся за пазухой, небось, выстрелит, если быстро достать… Нет уж, если мы до сих пор выжили, будем бороться и дальше. Даже если надежды нет. Я иначе не умею.
        Итак, первый шаг - сейчас я отвожу эту жратву домой. Заглушить снегоход нельзя, отогреть его будет негде, так что вываливаю все свои соображения на жену, стоя в прихожей, а потом позорно сбегаю, оставив её наедине с кучей жратвы в коробках. Сам еду в домик в поместье, беру там две канистры с бензином, укутываю их, прокладывая карбоновыми пластинами от подогреваемой одежды, гружу на волокушу вместе с инструментами - топором, лопатой, ломиком. Набор юного взломщика. Возвращаюсь к заправке - надо шест светоотражательный воткнуть снова, буду на него наводиться, чтобы не блукать. Затем жму по-над трассой в сторону пещер, искать новую базу. Придётся рискнуть и не тащиться на первой грузовой передаче, а идти в нормальном ходовом режиме, надеясь, что и трансмиссия выдержит, и аппарат в снег не закопается. Не знаю, как, но добраться до пещер, не знаю где, но оборудовать базу - такую, чтобы сохранить тёплым снегоход и отдохнуть в тепле самому. Меня уже сейчас пошатывает от усталости, а что будет, пока доеду? Может, сначала загнать снегоход в домик, прогреть печку и отоспаться? Нет, время на исходе, я не
знаю, как скоро температура упадёт до предела, который я не смогу компенсировать никакой одеждой и подогревом. Может, через неделю, а может, через три дня. Итак, вот сейчас увязываю коробки - и домой… Или не домой? Может, сразу за канистрами - и в путь? Всё равно на новую базу, где бы она ни была, придётся закидывать еду, так почему бы не эту? А сколько времени сэкономлю… Жена, конечно, расстроится и испугается, но я по рации ей объясню, что к чему, она поймёт. Ну, я надеюсь…
        За этими рассуждениями не сразу заметил, что «Бэд Санта» чем-то явно взволнован. До этого он мирно торчал статуей на вершине купола, подставляя твёрдое сегментированное пузо струе тёплого воздуха, а сейчас вскочил, как-то расщеперился, ощетинился набором шипов и лезвий, став с виду больше, как раздувшийся перед дракой кот. Топчется на вершине купола, разворачиваясь то вправо, то влево, крутит глазастой башкой, щёлкает челюстями и вообще всячески выражает беспокойство. Это кто ж рискнёт напасть на такое существо, хотел бы я знать? Ой, нет, не хочу я этого знать, а уж тем более - видеть… Я тоже невольно стал озираться, обшаривая окрестности лучом фонаря, но ничего, кроме снега, не разглядел. Может, мне пора валить? Или, наоборот, спуститься вниз и спрятаться?
        Поверхность под ногами сильно вздрогнула, толкнув в подошвы. С логотипа заправки слетела шапка снега. Неожиданно сильно закружилась голова, до резкой боли заложило уши - так сильно, что я аж вскрикнул, обхватив руками голову. Мне показалась, что она сейчас лопнет. Как будто аварийное всплытие на подлодке. Над снежной поверхностью полыхнул невыносимо яркий свет, и я успел увидеть летящий на меня огромный снежный вал. Он подхватил меня, закрутил, бросил в сторону - и я погас, треснувшись обо что-то затылком.
        Пришёл в себя через неизвестное количество времени, но, видимо, небольшое, потому что ещё жив, а не превратился в сосульку. Ничего не видно, но при этом почти ничего и не болит. Кроме головы, она трещит, и сильно. Пошевелиться удалось не сразу. Я лежу, пытаясь вспомнить советы тем, кто попал под лавину, но ничего не вспоминается, потому что голова ещё и соображает туго. Подо мной что-то зашевелилось, да так мощно, что меня дёрнуло, поволокло, и я снова куда-то навернулся, на этот раз, правда, невысоко, и сознания не потерял. Наоборот, обрёл возможность двигаться и протёр от налипшего снега стекло маски. Первое, что увидел - бензиновый факел и заиндевелое лицо охранника-самоубийцы. Не самое приятное зрелище, но второе не лучше - надо мной, нервно подёргивая острыми конечностями, навис «Бэд Санта». Кажется, он недоволен, хотя богатством мимики его лицо может поспорить с пассатижами. Наверное, я в него врезался, подброшенный снежным шквалом, и он теперь считает, что я во всём виноват. Вон, ледяной тоннель верху проломлен - это, видимо, мы с ним пробили дыру, причём, судя по тому, что я жив, в
основном это был он. Рассматривая тоннель, заметил странное - его верхняя часть сильно и ровно светится, перебивая даже игру бензинового пламени на ледяных стенах. Неужели там что-то горит? Или это снегоход развернуло фарами на купол и упёрло вплотную? Ох, как там мой снегоход? Пережил ли? На него моя последняя надежда…
        «Бэд Санта» перестал махать на меня конечностями, и, неожиданно ловко сложившись в поясе, выскочил в низкий тоннель к заправке. Кряхтя и еле сгибая ноги, я пополз на четвереньках за ним. Страшно подумать, как бы я расшибся, если бы не куча слоёв надетой на мне одежды. А так - ничего особенного, только окоченел весь, пока лежал, еле двигаюсь.
        Выскребся к заправочному терминалу. Фонарь погас и обратно не включается, запасной не могу найти. Но, как ни странно, всё видно. Кажется, слегка светится сам снег, его верхний слой, там, где кончается козырёк заправки. Что же там творится, снаружи? В самом здании, правда, темно, но я так изучил дорогу к люку, таская коробки с едой, что без проблем нашёл лестницу наощупь. Скрипя и охая, как старый дед, поднялся, уперся в крышку. Она неожиданно легко распахнулась, и я так и застыл на верхней ступеньке.
        Над снежным полем невообразимо сияет настоящее солнце.
        Яркое, совершенно не зимнее светило отражается от снежного покрова так, что глаза режет. Рыхлый верхний слой снега сдуло, теперь чёрная крыша заправочного терминала подставлена солнечным лучам и даже, кажется, нагрелась до плюсовой температуры, но сильный порывистый ветер вымораживает меня едва ли не сильнее, чем мороз. От снегохода и волокуши с припасами не осталось и следа, понятия не имею, куда они делись. Идти пешком нет сил. Голова болит, глаза слезятся, я никак не могу понять, тепло вокруг или холодно, потому что ветер сходит с ума, кидаясь попеременно с разных сторон. То достает порывом стылого воздуха даже сквозь куртку, а то вдруг дует горячим, как из фена. В одну секунду вокруг конденсируется и осыпается инеем туман, в конструкции заправки периодически что-то громко щёлкает от теплового расширения - нагретая солнцем крыша не хочет больше дружить с промороженным до минус ста зданием. Я жду, пока организм как-то оклемается от пережитого и справится с происходящим, чтобы отправиться домой, и безуспешно вызываю по радио жену.
        - Любимая, ответь, приём!
        Тишина. Подозреваю, что ураган смёл к чёртовой матери антенну, хорошо, если не с крышей вместе…
        - Любимая, ответь, как слышишь, приём?
        - Кто там в канале развлекается? Что ещё за песни про любовь? А ну, свалил с частоты бегом! Тут люди работают, а он «любовь - морковь» разводит! На общественные работы захотел, любовничек? В политотделе давно не был? Могу устроить!
        Я вскочил с крыши, на которой сижу последние полчаса, потому что ноги уже не держат, и закрутил головой. Ничего не разобрал - снег слепит на солнце так, что боюсь ожога сетчатки.
        - Кто на связи? - спросил я в гарнитуру.
        - Дед Пихто! Вторая рабочая группа, кто же ещё? - недовольно крякнул наушник. - А ты что за хрен?
        - А я тут… - я растерялся, не зная, как объяснить, что именно я за хрен. - Я тут был, пока мир не сломался…
        - Мир что? - удивляется голос в наушнике. - Нихрена не понял… Да приём же!
        - Ну, когда стало темно, потом холодно… - неуверенно бормочу я в гарнитуру, обалдев от сюрреализма этого радиосеанса.
        - Что? Ты эспээл, что ли? Тьфу, блин… Ну, с фрагментом переместился? - орёт мой невидимый собеседник так, что в канале пошли амплитудные искажения.
        - Не знаю, - честно отвечаю я. - Наверное.
        - Стоп, ты где? Скажи, где ты находишься, быстрее! Приём-приём-приём! - и, видимо, в сторону, забыв отпустить кнопки передачи, тише. - Слыхал, Степаныч, живой эспээл на таком мелком фрагменте! Ну, премия нашшш…
        Отпустил, наконец, тангенту, дав мне ответить.
        - Я на крыше заправочной станции, - сообщаю я. - Не знаю, как точнее сориентировать, приём!
        - Это где ледяной хуй торчит? - спрашивает голос непонятное. - Стоп, вижу тебя, вижу, стой, где стоишь!
        Оглядевшись, я понял юмор собеседника - горящий бензиновый факел долго подтапливал снег, образуя вертикальный ледяной тоннель, и, когда ураганом смело рыхлый слой, сверху осталась торчать ледяная колонна, с расширением - куполом наверху. В общем да, очень похоже.
        Я снова огляделся и теперь увидел, что со стороны трассы ко мне что-то движется. Глаза невыносимо режет, я зажмурился и сел на крышу. Меня все ещё мутит и кружится голова. Скорее всего, реакция на перепады давления, которые должны были быть после появления солнца, откуда бы оно ни взялось. Открыл глаза только, когда игнорировать звук мотора стало уже невозможно - по снежной поверхности небыстро, но очень уверенно едет странная машина - старообразный капотный автобус, вроде «КАвЗ», только ещё более квадратный в очертаниях, оснащённый сзади широкими гусеницами, а спереди - лыжами, как-то смонтированными прямо на колёса.
        - Ох, нихрена ты нарядился! - изумился бородатый мужик за рулём, открыв зелёную дверцу кабины. - Ты всегда в противогазе ходишь?
        Я содрал с себя очки, откинул капюшон, снял маску. Как-то странно находиться на улице с открытым лицом, отвык. Но морозом не обожгло, воздух оказался теплее, чем я ожидал. Вполне можно дышать не через задницу.
        - Холодно было? - участливо спрашивает меня человек. Я никак не мог разобрать его лица, в глаза как песка насыпали, и вокруг всех предметов возникли огненные ореолы.
        - Примерно минус сто, - отвечаю я честно.
        - Офигеть! - восхищается водитель. - А в любви кому признавался?
        - У меня там жена…
        - Ещё и жена? Степаныч, ты слышал, он даже не один!
        - И дети…
        - Не, ну ты вообще суперуникум! Эх, научники нам так проставятся, Степаныч! - мечтательно говорит расплывающийся в моих глазах человек.
        - Лезь в автобус, чего сидишь!
        - Не могу, - признался я. - Я, кажется, снежную слепоту словил.
        - Не боись, - под бодрый говорок водителя меня хватают и ведут под руки невидимые мне уже люди. - У нас это лечат. У нас вообще всё лечат, лишь бы живой был. Не повезло вам, конечно, завис ваш фрагмент, но ничего, всё уже поправили, уже всё в порядке! Ну, говори, где искать твою любимую! Не сцы, мужик, теперь всё точно будет хорошо!
        И мне становится хорошо.
        Глава 27. Олег
        Когда группа вернулась на вокзал, Олег увидел, что такое по-настоящему злой Карасов. Досталось всем - профессору за бесполезный портал, никчёмную аппаратуру и слабость в теории. Танкисту - за то, что техника не заведена и не готова к выезду. Личному составу - за низкую боеготовность и расслабленность. И самому Олегу за неразборчивость в знакомствах. Священник не слышал, о чём полковник разговаривал с Борухом, стоя у стены Замка, но этот разговор его явно разозлил.
        - Нашел крайнего! - тихо жаловался научник. - Можно подумать, не через него вся информация по рекурсору пришла! Думаете мне кто-то дал его исследовать? Куда там! Что его источник накарябал, от того и плясали… И вообще - это же не я его потерял!
        Танкист выслушал начальственную ругань стоически, не дрогнув лицом. Откозырял, сказал: «Есть!» и убежал наружу. За окном застреляли, заводясь, дизеля танков, из открытой двери потянуло едкой солярной гарью.
        - Так, проф! - полковник снова прибежал на галерею. - Программируйте подрыв спецбоеприпаса с мобильного пульта. Инструкции в конверте по протоколу «Мертвая рука».
        - Но…
        - Поспорить хотите?
        - Нет.
        - Я так и думал. Это крайняя мера, но, если придется - мы пойдём на это. Нельзя чтобы им досталось всё, что мы сюда притащили.
        - Вы… - полковник смотрел на священника, явно забыв, как его зовут.
        - Отец Олег, - подсказал он.
        - Олег, да. Вы, Олег, переходите из разряда приблудных гражданских в статус ценного заложника. Поэтому поедете с нами. Если ваши приятели сделают неверный выбор, мы вас показательно расстреляем.
        Посмотрев в ошарашенное лицо священника, сделал паузу и добавил:
        - Шучу. Не расстреляем. Но блефовать будем отчаянно. Так что постарайтесь убедительно испугаться. Тем более что на самом деле вы не знаете, шучу я или нет.
        Озадачив Олега этой дилеммой, он снова убежал вниз раздавать распоряжения. Похоже, гарнизон на всякий случай готовился к эвакуации - паковалось снаряжение и оборудование, солдаты закидывали ящики в кузова грузовиков.
        - Что за «боеприпас», Александр Васильевич? - спросил священник у профессора.
        - Чертовы военные! - зло ответил тот. - Установили ядерный заряд на случай, если операция провалится. И я об этом узнаю, только когда всё летит под откос! Вы можете себе такое представить? А если мы не успеем уехать из зоны поражения? А если…
        Он достал из сейфа несколько конвертов, перебрал их, выбрал один, с красной полосой, остальные убрал в портфель. Подумав, сгрёб туда же все бумаги.
        - Вы идите, идите, это всё очень секретно, - рассеяно сказал научник, вскрывая конверт и углубляясь в чтение, - мне ещё программировать эту штуку. Эх, сколько работы прахом пойдет! Какое оборудование погибнет!..
        Вскоре Олег снова трясся в десантном отсеке МТЛБ, подпираемый сбоку Гилаевым. Ему связали руки - «для убедительности», сказал полковник, но не туго, больше напоказ. Наверное, если постараться, он смог бы выкрутить кисти из верёвки, но приходилось терпеть. Солдаты косились на него с удивлением, но никак не комментировали. Спереди и сзади «маталыгу» сопровождали два танка, потому шума и дыма они теперь производили не в пример больше.
        Ворота Рыжего Замка оказались гостеприимно раскрыты, во дворе стоял поврежденный микроавтобус - но больше никого и ничего. Даже пулемёты со стен демонтированы.
        - Осмотрите всё, - скомандовал Карасов, - но осторожно. Майор Мешакер специалист по минной войне. И развяжите уже этого…
        Гилаев снял с рук Олега верёвку, но остался рядом, как бы присматривая. Мысль сбежать у священника появлялась - когда тебе связывают руки, это вообще первое, что приходит в голову, - но куда? Тем более, если военные взорвут свою боеголовку или что там у них… Как далеко надо успеть убежать? В какую сторону?
        Убедившись, что Замок действительно пуст, военные собрались во дворе.
        - Нет идей, куда могли отбыть ваши приятели? - спросил полковник у Олега.
        - Ни малейших, - честно признался он.
        - Так я и думал. Итак, - обратился он к военным, - сейчас возвращаемся в ППД, затем организованно отходим из города по направлению на условный запад. Дайте команду на погрузку всего, что ещё не погружено.
        Связист, кивнув, убежал к головному танку.
        - По машинам! - устало скомандовал полковник.
        Танки взревели дизелями, разворачиваясь на разгромленной площади, и колонна двинулась обратно.
        На вокзале царила деловитая суета организованного военного драпа. Солдаты под руководством профессора разбирали установку - кряхтя и матерясь, снимали с постамента тяжеленное колесо актюатора. При приближении священника материться переставали, но кряхтели вдвое выразительнее. Детали тащили на улицу, грузили в кузова машин, крепили там ремнями. Машины одна за другой выезжали с территории и выстраивались в колонну на проспекте.
        Офицеры собрались в сторонке вокруг стола с картой, полковник проводил импровизированный штабной брифинг. Олега на него не приглашали, но и не гнали, и он пристроился сбоку послушать.
        - Поскольку рекурсор нами утерян, открыть портал в базовую метрику больше невозможно. Фактически, операция провалена, - вещал Карасов, - поэтому переходим к резервному плану. Придётся оперировать наличными силами. По окончании погрузки колонна покидает город, выходя вот в эту точку, - он ткнул указкой в карту, но Олегу она сбоку была не видна, - здесь нас прикроют холмы. Произведём подрыв спецбоеприпаса…
        - Так это не шутка была, да? - мрачно спросил кто-то из офицеров.
        Полковник посмотрел на него таким взглядом, что тот немедленно заткнулся.
        - У нас приказ, - жестко ответил он, - в случае провала операции город не должен достаться аборигенам. Ни в коем случае.
        - Много мы не увезём… - сказал танковый майор, - машин мало, людей мало…
        - Единственная серьёзная ценность - ядро установки, - полковник показал на волокущих тяжеленное колесо солдат, - остальное по мере возможности. Оружие и боеприпасы забираем в первую очередь.
        - Получается, домой нам уже не вернуться? - напряжённо спросил молодой старлей.
        - Для этого нам нужно будет вернуть рекурсор. По резервному плану предусматривалась возможность того, что портал открыть не удастся и нам придётся действовать силами перенесённых с фрагментом боевых групп. Группы, как вы знаете, перенести не удалось в силу не вполне корректных настроек оборудования. Зато мы сумели открыть портал и какие-то подкрепления всё же получили. Это позволяет нам в общих чертах действовать по этому плану.
        - Нас маловато осталось после этой ночи… - сказал танкист.
        - Это верно, - признал полковник, - но, по нашим данным, местные не имеют серьёзных сил, только легковооруженное ополчение. Организованной боевой группе с бронетехникой и усилением им противопоставить нечего. Они, конечно, попробуют партизанить, но на это уйдет какое-то время, а мы можем сыграть на внезапности. Согласно данным агентурной разведки, здесь один крупный населённый пункт, у нас даже есть его примерный план, правда сильно устаревший…
        Полковник зашуршал бумагой, раскладывая что-то на столе…
        - Это теперь называется «устаревший»? - проворчал танкист. - Да это букинистическая редкость! План застройки пятидесятых годов!
        - Вряд ли они много с тех пор строили.
        - И в чём наша задача?
        - Взять поселение под контроль.
        - Группой в полсотни бойцов? - танкист был воплощённый скепсис. - Тремя танками с некомплектом экипажа, без нормального прикрытия, без авиации, в городской застройке… Да нам арматуры в траки напихают, бутылками с бензином технику пожгут и всё. Это хреновая тактика, полковник.
        - Тут вам не Сирия, майор, - жёстко ответил Карасов, - народ мирный. Воевать не с кем, оружия почти нет, бензин в дефиците. Кроме того, у нас есть миномёты. Поставим вот тут и вот тут, дадим показательный залп…
        - По мирному городу?
        - Постараемся аккуратно, с минимумом жертв. Наша задача - продемонстрировать серьёзность намерений. Надеюсь, они быстро сдадутся. Это наш единственный шанс выполнить задачу и вернуться домой!
        - А если не сдадутся?
        Полковник ничего не ответил, только посмотрел мрачно.
        На этот раз Олега определили в кунг КШМ-ки на шасси «Урала», к профессору. Не то в помощь, не то просто так, чтобы тот не скучал. Научник сидел в операторском кресле, второе было занято военным связистом, так что Олегу пришлось пристроиться на откидном сидении. Это было неудобно, машина раскачивалась, норовя скинуть его на пол, а окна были слишком высоко, чтобы в них видеть что-то кроме неба.
        Происходящее Олегу крайне не нравилось - миномёты, танки, ядерный заряд… Очень трудно поверить, что ты на правильной стороне.
        - Александр Васильевич! - позвал он.
        - Да, что вам? - отвлёкся от созерцания стоящего перед ним пульта с ключом и кнопкой профессор.
        Кабель от пульта был подключен к связной аппаратуре КШМ-ки, так что, видимо, именно с него будет даваться команда на подрыв.
        - В городе могли остаться люди.
        - Вряд ли, - ответил тот равнодушно, - но, даже если и так… Что с того? У нас приказ.
        - Вас это не смущает?
        - Не особенно. Любое значительное действие сопровождается жертвами. Но и бездействие тоже. Делай что должно и будь что будет.
        - Как интересно вы трактуете эту цитату… Так ради чего это всё? Для какой великой цели жертвы?
        - Не лезли бы вы, батюшка, не в свое дело. Вы тут человек случайный, радуйтесь, что живы остались. А цели, средства и их соотносимость оставьте тем, кто допущен к гостайне. Иначе попадёте пальцем в небо.
        - Вы так в своей правоте уверены… Совесть не заест?
        Профессор пожал плечами, демонстрируя отсутствие интереса к беседе. Олег замолчал. Возможности как-то повлиять на ситуацию он не видел.
        Звук моторов за стенками кунга изменился, перестав отражаться от стен домов. Колонна выехала из города.
        - Десять минут до точки, - сказал сидящий в наушниках связист.
        Вскоре пол наклонился - машина пошла вверх, а потом в обратную сторону - вниз. Замедлилась, остановилась. Открылась дверь, в будку кунга влез Карасов.
        - Готовы?
        Профессор кивнул.
        Полковник достал из кармана металлический ключ на цепочке, вставил его в пульт, повернул.
        - Жмите.
        Профессор откинул крышечку с кнопки, палец на секунду завис…
        - Отвернитесь от двери, - сказал Карасов Олегу, - мы хоть и за холмом, и взрыв почти наземный…
        Щелкнула нервно вдавленная кнопка. Олег непроизвольно сжался - но ничего не произошло.
        - Ну и что опять? - полковник уже даже не злился, а спрашивал с какой-то обречённостью.
        - Сигнал не прошел, холм закрывает, - сказал профессор, - надо антенну поднять.
        - Разворачивайте антенну, - скомандовал Карасов связисту, - и побыстрее!
        Тот, кивнув, выскочил из кунга и закричал что-то солдатам. Олег вылез за ним, наблюдая, как военные суетятся, выдвигая сбоку телескопическую конструкцию антенной мачты.
        - Полковник, это действительно необходимо? - спросил он Карасова.
        - Абсолютно, - сказал тот, - слишком много оружия там осталось. И не только оружия. Нас уничтожат содержимым наших же складов.
        - И оно действительно того стоит? Ну, эта ваша цель, какой бы она ни была?
        - Даже не сомневайтесь.
        - Антенна развёрнута, передатчик готов! Тестовый сигнал прошел, отклик есть!
        - Да жмите вы там уже! - громко скомандовал полковник, поворачиваясь спиной к холму.
        Секунды бежали, ничего не происходило.
        - Что там опять? Вы же должны были отключить задержку?
        - Не знаю, - из кунга вылез озадаченный профессор, - сигнал проходит, подрыва нет.
        - А знаете, Александр Васильевич, - задушевно сказал Карасов. - Я вас сейчас отправлю обратно в город подрывать его вручную. Родина вас не забудет. Присвоим вам что-нибудь такое посмертно, бюст на родине героя… Вы где родились?
        - В Калуге, - упавшим голосом сказал профессор.
        - Вот там и поставим. И табличку бронзовую на дом. С надписью: «Здесь родился тупой косорукий долобоёб, который не смог выполнить элементарную задачу командования!» - Карасов уже орал.
        - Полковник, я…
        - Воздух! - закричали от головной машины. - Воздушная цель с запада! Быстро приближается!
        - Всем покинуть машины и рассредоточиться! - крикнул полковник в рацию. - Танки, с вас прикрытие!
        - Да уйдите вы с глаз моих! - уже без рации, Олегу и профессору. - В кусты, вон, спрячьтесь что ли…
        - Что же так через жопу-то всё? - вопросил он в пространство.
        Но никто ему не ответил.
        Глава 28. Артём
        Загрузились в БРДМку весьма плотно. Борух деловито разоружил гостей под предлогом «всё равно пользоваться не умеете» и хозяйственно складировал «Хашимы» в десантный отсек. Новенький «Печенег» с оптикой и глушителем он и вовсе забрал себе, заявив: «Давно такой хотел». Растерянному пулеметчику выдал свой РПК, причём без патронов, «до восстановления доверия». После чего не постеснялся использовать гостей как рабочую силу - заставил демонтировать пулемёты со стены, включая поломанный («запчасти есть, восстановлю на досуге»), перетаскать ящики с боезапасом и коробки с едой… В общем, проявил настоящую военно-хомячную запасливость. Ольгу, впрочем, это не затронуло - она осталась при оружии и вне погрузочной суеты. Ну и вторая девушка - Анна - тоже проигнорировала майорские распоряжения. Даже гранатомёт свой не отдала, решительно сказав: «Умею, уж поверьте». Борух только посмотрел на неё с печалью, вздохнул и оставил в покое.
        В результате набились как кильки в банку, и Ольга всю дорогу сидела со мной в обнимку, приводя в неуместное волнение запахом полыни, миндаля и порохового нагара.
        Отправились на склад, где уже, оказывается, шла планомерная мародёрка. У ворот стоял стимпанковский локомотив Миколы, в прицепные телеги которого несколько деловитых мужичков таскали военные серые ящики.
        - Ого, а вы времени не теряете, - сказал майор, вылезая из машины.
        - Нам нужно оружие, и как можно быстрее, - сказала Ольга.
        - А до сих пор его у вас не было?
        - Практически нет. Необходимость не возникала.
        - Тогда оно вам и не поможет. Вы из него разве что застрелиться сумеете.
        - Я понимаю, - вздохнула рыжая, когда мы уселись вокруг стола внутри спрятанных за пожарным щитом помещений, - но выбора у нас тоже нет.
        - Оль, да расскажи ты им уже, - внезапно подала голос Анна, - ну куда они теперь денутся-то?
        Рыжая помолчала, подумала. Встала, походила. Присела на край стола. Я наблюдал за этим с нескрываемым удовольствием - уж больно хороша барышня. Пластика, движение, линия бедра… Ух. А вот Борух, клянусь, косился на Анну. И было в его взгляде что-то такое, выдающее не полную железность нашего стального майора. А что такого? Он мужик ещё не старый, хоть и лысоват со лба.
        - В общем, так, - решилась Ольга. - В двух словах расскажу суть.
        - Да уж, пожалуйста, - буркнул Борух.
        - Мы - Коммуна. Это одновременно и самоназвание, и общественная декларация.
        - Как хиппи? - спросил я, не удержавшись.
        - Как кто? - удивилась она.
        - Не перебивай, - шикнул на меня майор.
        - Десятого августа пятьдесят девятого года в результате неудачного эксперимента с одним из первых прототипов портальной установки закрытый научный город «Загорск - двенадцать» свернулся в локальную метрику.
        Посмотрев на наши с майором интеллектуальные лица, выдающие глубокое знакомство с физикой пространства и высоких энергий, она пояснила:
        - Практически так же, как этот город. Только он так и остался локальным.
        - Темнота, холод и уехать некуда? - догадался я.
        - Именно. Не буду рассказывать сейчас ту историю, но выжили мы чудом. Впоследствии метрику удалось расширить за счёт… Тоже не важно. В общем, сейчас Коммуна - локальный, но достаточно большой кластер Мультиверсума, с почти полноценной физикой.
        - То есть, как отдельная планета, что ли? - не понял я.
        - Не совсем. Или совсем не. Это всё иначе устроено. Как другой мир. Как отдельная Вселенная. Как… Не знаю. Это называется «срез». Я не ученый, не смогу объяснить правильно.
        - К чёрту, давай дальше, - отмахнулся Борух.
        - В общем, так получилось, что в силу уникальности своей локальной метрики Коммуна стала обладателем одного крайне ценного для всех ресурса. Его очень многие хотели бы отнять, но, благодаря той же локальности, мы недоступны для внешней агрессии.
        - Были, - сказал Анна. - Были недоступны.
        - Да, именно. К сожалению, недавно у нас появились серьёзные враги.
        - Контора? - спросил майор.
        - Нет, - отмахнулась Ольга, - Карасов с его группой - прогнозируемая сила. Но их игры с рекурсором сделали нас временно уязвимыми для проникновения извне. И, боюсь, этим уже воспользовались.
        - А что нужно тут Конторе? - Боруха явно интересовала проблема бывших коллег.
        - Всё. Им нужно всё и чтобы нас не было. У них почти получилось.
        - Да из-за чего столько хлопот? - спросил я.
        - Мощнейший метаболический агент, получаемый… Неважно из чего.
        - Э… - продемонстрировал глубину своего интеллекта я, - какой-какой агент?
        - Средство вечной молодости, - коротко ответила Анна.
        - Очень упрощённо, - скривилась Ольга, - но да. Регенеративный биокатализатор. Вылечивает практически всё и, как побочное действие, останавливает старение организма. В большом разведении - просто сильный биопротектор, вылечивающий, например, рак. Контора имела с него огромный ресурс влияния и никем не учтенных денег.
        - Это многое объясняет, - кивнул майор, - хотя и не всё.
        - За шестьдесят лет нашей здешней истории много всего накрутилось, быстро не перескажешь.
        - Послушай, - не выдержал я, - ты всё время говоришь «наш», «мы», «наше». А теперь ещё этот агент… У меня появились смутные подозрения.
        - Да, - кивнула эта юная рыжая красавица, - я несколько старше, чем выгляжу. Извини.
        - Несколько? - мне хотелось вскочить и забегать кругами по потолку. - Несколько? Пятнадцать-одиннадцать-тридцать шесть, да? Код сейфа?
        - Да, - ответила она коротко.
        - Твою бабусю… - сказал я потерянно и заткнулся. Вот так узнать, что твоя практически уже почти любовь тебе в прабабки годится? Это, чёрт побери, надо как-то переварить.
        Из центральной двери, где спуск в подземелье с аппаратурой, вылупился какой-то мужик в неопределенно-военном. Подошел к нам и положил Ольге руку на плечо.
        - Оль, там…
        Это что ещё за хрен? Откуда взялся? Я вот прям сразу почувствовал, что он какой-то неприятный. Слишком мужественный красавчик, с героическими усами и строевой выправкой. Они чересчур гармонично смотрелись вместе. Иллюстратор обложки уже делал бы наброски с выгодным ракурсом. Вот так, с рукой на одном плече, автоматом на другой и усатым красавцем в милитари. Фу, какая пошлость. Нет, блин, я не ревную!
        - Что там? - Ольга, к моей тихой радости, руку его с плеча почти незаметным движением скинула. - Это Дмитрий, - представила усатого.
        - Я не специалист, но связался с нашими радистами, и они считают, что внизу, среди прочего, кодовый передатчик дистанционного подрыва.
        - Почему именно подрыва? - зачем-то влез я. - Там действительно кодовый командный передатчик, но он может на любое исполнительное устройство работать. На запуск… Чего-нибудь.
        - Например? - неприятно улыбнулся Дмитрий. Ну, или просто улыбнулся, но мне стало неприятно.
        - А подрыв чего, например? - раздраженно ответил я.
        - Чёрт, а ведь могли… - внезапно сказала Ольга. - Это очень в духе Куратора. Алаверды к моему дню рождения на сейфе - бомба, взрывающаяся при его открытии. Это входит в то, что он считает у себя чувством юмора.
        - Но ведь она не взорвалась, когда ты открыла сейф, - не понял майор. А я уже догадался.
        - Я же отключил передатчик внизу, когда мы уходили, - напомнил ему. - В сейфе, помнишь, был часовой механизм с замыкателем? Но мы его утащили, а не на месте вскрывали. И даже если он на отключение кабеля должен был сработать, то электричества-то не было!
        - А когда электричество появилось, то передатчик уже был отключён и не сработал… - задумчиво постукивая аккуратными недлинными ногтями по цевью автомата, сказала Ольга. - Логично - если рекурсор замыкается, то это значит, что их план провалился. Но тогда появляется электричество, срабатывает передатчик, взрывается бомба и вместо города мы получаем радиоактивные руины. Ни вашим, ни нашим. Но где сама бомба? Тут?
        - Вряд ли. Была бы она тут, зачем тогда передатчик? - ответил я. - Проще сразу к ней кабель подключить.
        - Тоже логично. А как-то ещё они её взорвать могут?
        - Могут, наверное. Если у них есть кодовое устройство. А если достаточно мощный передатчик - то и издалека.
        - Наблюдатель передал, что они формируют у вокзала колонну. Видимо, собираются покинуть город, - сказал усатый.
        - Как найти бомбу? - спросила Ольга.
        - Так по антенне, - сказал я, - передатчик, навскидку, мегагерц на тысячу-полторы, должен работать в зоне прямой видимости. Антенна, скорее всего, направленная. Не место, так хоть сектор поиска узнаем.
        - Ты в этом разбираешься, да? - спросила Ольга, посмотрев на меня так, что я на секунду почувствовал в себе приступ геронтофилии. Дмитрий за её спиной зашевелил усами, как рассерженный таракан.
        - Я служил в связи, работал с похожим оборудованием. Блоки стандартные.
        - На крышу, бегом!
        Антенн на крыше склада оказался целый лес - спутниковые тарелки, коротковолновые военные штыри, радиорелейки, сотовые бээски, FBWA[8 - Fixed Bandwidth Wireless Access. Один из стандартов организации беспроводной передачи данных.] и прочий радиомусор. Похоже, помещения за складом планировались как штабные. Нужную я отыскал быстро - ёлочка полуволнового вибратора, вертикальной поляризации.
        - Вот она.
        - Ну-ка…
        Ольга отодвинула меня от антенны, приложила к ней свою странную винтовку. К моему немалому удивлению, оказалось, что сбоку у неё откидывается экранчик, как у видеокамеры. Изображение приблизилось, ещё и ещё раз. В прицельной сетке был вокзал.
        - Где они могли её разместить, ну? - нетерпеливо спросила Ольга.
        - Повыше где-нибудь, - сказал майор, - вряд ли там что-то очень уж мощное, скорее всего, тактический заряд. Его есть смысл поднимать, чтобы волна дальше шла.
        - Это?
        На экранчике была старая водонапорная башня. Архитектурный рудимент паровозных времен.
        - Вполне, - согласился Борух, - я бы там и поставил. Высокие здания не загораживают, волна силу наберёт, полгорода в щебень точно, да и остальное товарный вид потеряет.
        Ехали мы, надо сказать, довольно быстро. Как только наблюдатель сообщил, что колонна военных тронулась на выезд, мы рванули к вокзалу на БРДМ-ке, рыча мотором и завывая трансмиссией. Очень всё же внутри неё шумно. Поехали вчетвером - я как единственный условный специалист по всякому электронному, Борух как рулевой этой железной телеги и вообще настоящий мужик, Ольга как ответственная за всё, и Анна - вообще не пойму зачем. Вслед за майором, как мне кажется. Она ничего так, кстати, - кареглазая, черноволосая и крутобедрая женщина семитского типа. Не мой типаж, но не зря на неё майор косится. На мой вкус Ольга лучше. Но возраст, возраст… Ну вот зачем я это узнал, а?
        Дмитрию Ольга велела организовать эвакуацию - на случай, если у нас не получится. Усатый сделал недовольное лицо, но мне показалось, что он в герои и не рвался. Хотя я, возможно, пристрастен.
        Вокзал имел такой вид, как будто его недавно штурмовали, причем успешно. Россыпи стреляных гильз, побитые пулями стены… Но больше всего меня впечатлила половинка тепловоза, задравшая к небу капот под аркой, увитой кабелями, как веранда виноградом. Какие-то высокочастотные излучатели, но какие и зачем - я даже предположить не мог. Ни одного знакомого блока.
        - Ух ты, чем они его так? - майор тоже увидел кусок локомотива.
        - Порталом обрубило, - равнодушно сказала Ольга, - чёрт с ним, пойдёмте быстрее. Думаю, как только они отъедут достаточно, то сразу взорвут заряд.
        - Достаточно - это куда? - спросил я с понятным любопытством.
        - Зависит от мощности заряда. Вряд ли тут что-то, способное снести весь город. Но и тактического килотонн на десять хватит, чтобы сделать тут всё непригодным для жизни надолго. В Хиросиме всего пятнадцать килотонн рвануло, к слову. Мелочь по современным меркам…
        Вот за таким приятным воодушевляющим разговором мы и добрались до водонапорной башни. Сказать, что я нервничал - это очень сильно мне польстить. У меня подкашивались ноги, слабели руки, слегка плыло в глазах и даже подташнивало. Старался делать вид, что это вовсе не я сейчас грохнусь в обморок со страху, но, кажется, выходило не очень убедительно. Ольга и Борух периодически на меня косились тревожно, но никак не комментировали. Говно из меня герой, будем честными. Вот майор идёт - и ему хоть бы хны. Деловой такой, собранный. Ольга тоже как будто на прогулке. И даже Анна выглядит так, словно над ней раз в неделю атомную бомбу взрывают. А я думаю только, как бы не блевануть. Пока дошли, я уже так себя накрутил, что чуть не кинулся бегом внутрь, лишь бы быстрее всё кончилось.
        - Куда, блядь! - ухватил меня майор за ремень автомата. - Ишь, какой резкий! Тут жди.
        Он осторожно подошел к облезлой двери в основании башни и долго её осматривал.
        - Что там? - нетерпеливо спросила Ольга, не подходя, впрочем, ближе.
        - Заминировано, естественно… - недовольно буркнул Борух. - Карасов сволочь, но не дурак.
        - Можешь снять?
        - Наверное. Но не быстро. Хорошо накрутили. Сквозь дверь не понятно, что именно, а её только тронь… Надо аккуратно сверлить полотно двери, туда микрокамеру, смотреть, какой детонатор…
        - У нас нет на это времени, - решительно сказала Анна, - а ну, бегом все оттуда!
        Я оглянулся - брюнетка спокойно раскладывала контейнер гранатомета.
        - Эй, там, вообще-то, атомная бомба может быть! - неуверенно сказал я.
        - Она от гранаты не сдетонирует, - сказал вернувшийся от двери майор, - башня кирпичная, завалиться не должна… Да, вариант. Анна, вы молодец.
        - К вашим услугам, Борис, - кивнула Анна, отходя назад и изготавливаясь к стрельбе. Похоже, она действительно умеет пользоваться этой штукой.
        Мы с Ольгой и Борухом присели за бетонным основанием платформы, а брюнетка, вскинув камуфлированную в «песчанку» трубу на плечо, припала к прицелу, на секунду замерла, потом хлопнуло. У башни грохнуло солидней, над нами что-то неприятно просвистело, но и только. Я понял, что подсознательно всё-таки ждал локального ядерного апокалипсиса, хотя умом тоже понимал, что так спецзаряд не взорвёшь. Но организму это не объяснишь, и майку на мне было хоть выжимай от нервного пота. Хорошо, что майку и от пота, а не штаны от… Обошлось.
        - Ух, здорово шарахнуло! - Анна улыбалась до ушей, демонстрируя красивые ровные зубы. - Отличная штука этот «Хашим»! Куда лучше РПГ…
        Она скинула со спины зеленый рейдовый рюкзак, достала оттуда длинную зеленую гранату с рудиментарным хвостовым оперением и принялась засовывать её в трубу. Борух смотрел на брюнетку так, что Ольге пришлось ткнуть его в плечо. С каким очаровательным фырканьем она сдувает с испачканного копотью носа прядь волос, заряжая гранатомет! При этом довольна, как будто на маникюр записалась. Надо полагать, именно так и должна выглядеть женщина его мечты.
        - Можно идти внутрь?
        - Погодите, - опомнился он, - сейчас проверю…
        Дверь у башни теперь отсутствовала, то место, где она была, стало большой неровной дыркой, но само сооружение устояло и вообще не выглядело сильно поврежденным. Умели раньше строить.
        - Чисто! - доложил заглянувший внутрь майор, хоть на мой взгляд там было очень даже грязно.
        Меня колотило так, что, пока мы поднялись наверх по узкой спиральной лестнице из ржавого железа, пару раз чуть не навернулся. В ушах звенит, в глазах пелена… Нет, геройство - это не моё.
        Бомба не была похожа на бомбу. Я ожидал этакую «боеголовку», как в кино - конус, который на ракету сверху насаживают, - или авиационную каплевидную с крылышками, но наверху пустой, без водяного бака, башни, в перекрестье мощных двутавровых балок на дощатой платформе лежал железный цилиндр размером с бочку-прицеп для торговли квасом. Такие в моём детстве ещё можно было встретить в провинциальных городах. Чтобы затащить сюда эту дуру, наверное, пришлось снять крышу, погрузить краном и вернуть крышу на место. Крашеная зелёной армейской краской, с рёбрами прочности, транспортировочными рымами, чёрными буквенно-цифровыми кодами по трафарету, лючками на болтах, красной круглой херовиной с белой надписью «Для проверки на герметичность» и - аппаратной коробкой сбоку. К ней что-то подключено, но снизу не разглядеть. К платформе приставлена обычная алюминиевая лесенка, но залезть туда может кто-то один, места мало. И все смотрят на меня.
        - Сможешь? - спросила с сомнением Ольга.
        - Если лестницу подержите, - сказал я почти нормальным голосом.
        - Я бы сам залез, - вздохнул Борух, - но про электричество я знаю только то, что у батарейки есть плюс и минус.
        - Да лезу уже, лезу…
        И я лез. Правда, наощупь, потому что адреналиновый шторм был такой, что я почти ничего не видел. Казалось бы - ну какая разница, где я буду, если эта штука рванет? Хоть на ней сиди, хоть на километр отбегай - разницы ноль. Но с каждой ступенькой мне становилось всё хуже, хотя, казалось бы, уже и некуда.
        Алюминиевая герметичная коробка с разъёмом 2РМГ, к ней кабелем в железной оплётке подключён блок приемника-декодера. Есть разъем под кодовую карту - но карта отсутствует. Штыревая антенна выведена к небольшому окошку под крышей. Аккумуляторный блок автономки с преобразователем. Вот, собственно, и всё. Никаких зловещих красных циферок обратного отсчета, как в кино. Ни единой красной лампочки, ничего не мигает и не пульсирует тревожно. Только зелёный индикатор питания светится неярко в полутьме. Трясущимися влажными руками, презирая себя за то, что они такие влажные и трясущиеся, открутил фиксирущую гайку с разъёма. Снизу что-то вопросительно кричали, но у меня от ужаса звенело в ушах, и я ничего не понимал. Вилка сидела плотно, разъём новенький, и мокрые от пота руки соскальзывали. Выдохнул, вытер их об штаны (всё еще сухие, я не совсем безнадёжен), взялся поплотнее - и выдернул. И ничего не случилось.
        Ножки мои подкосились, и я сел аккумуляторный ящик.
        - Ну что там, что там? - кричали снизу.
        Звон в ушах затихал, картинка в глазах прояснялась, но я был мокрый как мышь и не мог набраться сил, чтобы слезть.
        - Красный или синий? - крикнул я, не удержавшись.
        Внизу воцарилась мёртвая тишина.
        - Чего? - осторожно спросил майор секунды через три.
        - Шучу, - признался я, - отключил уже. Держите лестницу, я спускаюсь.
        - Просто кабель выдернул? - спросила меня Ольга, когда мы вышли из башни, и я присел на платформу, чтобы отдышаться, и с наслаждением закурил, позорно прикурив с третьей попытки.
        На отходняке руки дрожали ещё сильнее.
        - Да, - ответил я коротко, выпуская дым носом.
        Мне было почти уже хорошо. Вот бы грамм сто сейчас…
        - А если бы она на отключение сработала?
        - А какие у меня были варианты?
        Ольга промолчала.
        - На самом деле, - объяснил я, - риск был минимальный.
        То, что я это понял только сейчас, когда немного успокоился, я говорить не стал.
        - Почему?
        - Это же не сляпанная террористами бомба из голливудского сериала. Это типовое военное оборудование. Никто не будет делать срабатывание по отключению. Зачем? Чтобы пьяный дембель кирзачом кабель зацепил - и бабах?
        - Ну, ты… - покачал головой обиженный за армию майор.
        - Утрирую, - согласился я. - Но, в целом, так и есть.
        - Всё равно молодец, - Ольга обняла меня и, наклонившись, чмокнула в щеку.
        Я помнил, что на самом деле она старуха, как ведьма из сказки, но не отстранился, а обнял её. Поскольку я сидел, а она стояла, обнял удачно, за лучшие места. На ощупь они ничуть не хуже, чем на вид. Кстати, жарко тут как-то стало… И не скажешь, что ноябрь. О, у неё же день рождения скоро! Или такие древние бабки не отмечают? Черт те что в голову лезет, блин.
        - Гром один, гром один, - зашипела у неё на ремне рация, - ответь наблюдателю-один.
        - Наблюдатель-один, слышу вас, - сказала она в пластмассовую коробочку.
        - Колонна встала, повторяю - колонна встала. Разворачивают КШМ, поднимают антенну.
        - Вовремя мы, - прокомментировала Анна. Она присела рядом с Борухом, как бы ненароком прислонившись к его крепкому военному плечу. - Точно не смогут теперь взорвать?
        - Точно, - заверил я, - исключено.
        - Вот и прекрасненько. А поехали им вмажем? - неожиданно возбудилась брюнетка. - У меня три кумулятивных и два термобара остались. А то чего они?
        Майор смотрел на неё влюбленными глазами. Ну, или прикидывал, как её ловчее оглушить, связать и сдать психиатру. Но я бы поставил на чувства.
        - Гром один, наблюдатель - два.
        - На связи.
        - Тут что-то летает… - озадаченно сказал голос в рации. - Здоровая такая штука…
        - Какая штука? Где летает? - закатила глаза Ольга. - Нормально доложи, второй!
        - Звиняюся. Летающий э… Объект. Плоский, квадратный. Размер… не могу точно сказать, не с чем сравнить. Но здоровый, сука! Быстро летит, падла!
        - Куда летит, бестолочь?
        - К этому, самому, ну…
        - По карте!
        - В направлении от сектора три к сектору семь! - ответил наблюдатель после паузы. Наверное, в карту смотрел.
        - Принято, - встревоженно ответила Ольга.
        - Наблюдатель один, - снова сказала рация, - вижу среднюю боевую платформу Комспаса.
        - Первый, это точно она?
        - Оль, я в обороне маяка стоял, - неформально ответил наблюдатель, - ни с чем не спутаю. У нас прорыв. И по земле за ней движение, пока не вижу, что именно. Но точно не тележка с пряниками.
        - Куда идут, Жень, куда они идут?
        - Ко мне. Скорее всего, на колонну навелись.
        - Принято, наблюдатель один. Оставайтесь на месте, будьте на связи. Только, Жень, не лезь никуда, ладно?
        - Закопаюсь как морковка! - ответила рация.
        Мы молча уставились на Ольгу. Она вздохнула и сказала:
        - Ань, ты, вроде, повоевать хотела?
        - Всегда! - радостно ответила Анна.
        Глава 29. Иван
        - Где твоя семья? - участливо спрашивал бородатый водитель, подсаживая меня в салон. - Да вот, сюда, сюда садись, на сиденье.
        - Примерно три километра на юго-восток, - ответил я.
        Я уже ничего не видел, глаза резало, из них потоком текли слёзы.
        - Да нет тут твоего юго-востока, - непонятно ответил второй, - это уже не ваша метрика.
        - Пеленг от заправки на магазин. Три румба… примерно тридцать градусов правее. Там увидите крыши посёлка, они над снегом. Возле нашей есть вешка. Ну и дым, наверное, из трубы идёт, теперь его видно будет.
        - Моряк что ли? - спросил водитель.
        - Бывший.
        - Снимай куртку свою, спаришься. Тут тепло в автобусе. Давай я помогу…
        В четыре руки меня быстро раздели до свитера, удивляясь моей причудливой подвесной системе с грелками. Потом кто-то наложил мне на глаза плотную повязку.
        - Теперь тебе нельзя открывать, - сказал тот, который Степаныч, - а то ещё хуже будет. Ожог ультрафиолетом - поганая вещь.
        - Может, ему из аптечки нашей накапать? - спросил водитель.
        - Ты что, он же эспээл. Им нельзя до проверки, может, он потенциал. Ничего, походит пока с повязкой, это не смертельно.
        Я ничего не понял, но принял ситуацию такой, какая она есть. Снежная слепота обычно проходит, даже если её совсем не лечить. Дня за три. Так что действительно, ничего фатального. Потерплю.
        - Не волнуйся… Как там тебя зовут?
        - Иван.
        - Степаныч я, а это Вовка, наш руль. Ты, Иван, не волнуйся, - я заметил, что, как только мне замотали глаза, со мной стали разговаривать громче, как будто я не ослеп, а оглох, - сейчас заберём твою семью и на базу. Там вам помогут.
        Машина зарычала мотором, дёрнулась и плавно поплыла, раскачиваясь, по сугробам. Двое сидели спереди и разговаривали, не обращая на меня внимания. Так и сыпали непонятными терминами, вроде «минимальная метрика», «кривизна локали» и «хронометрический парадокс», однако на учёных похожи не были. Больше на техников-лаборантов. В Заполярье у нас такие на метеостанции приезжали - очки, бороды, умные слова, но на самом деле могли только показания снять и ленту в самописце заменить.
        - След видим, - заорал мне Степаныч, - на чём ты тут ехал-то?
        - На снегоходе. И не обязательно так кричать, я всё слышу.
        - Ну да, ну да, - сказал он потише, но потом заорал снова, - сколько у тебя тут локального времени прошло?
        - Локального?
        - А, неважно. Сколько дней с тех пор, как началось?
        - Недели две. Я мог сбиться на день-другой.
        - Понятно. Высокий коэффициент.
        Мне ничего понятно не было, но я промолчал, уверенный, что рано или поздно всё разъяснится.
        Машина встала, мотор забурчал вхолостую.
        - Коричневая крыша из металла, при этом как будто черепичная, да?
        - Да.
        Он что, металлочерепицу впервые видит?
        - Печка топится, значит, будем надеяться, твои в порядке. Вот и дыра вниз, сейчас мы спустимся…
        - Погодите, давайте я с вами. А то жена вас картечью встретит.
        - Ого, сурово у вас. Ладно, давай мы тебе поможем…
        Взяли под руки, вывели из автобуса - я не надел куртку, но воздух был почти тёплый, минус десять, не холоднее. Снег звучал под ногами совершенно иначе, с плотным хрустом. Увы, теперь на некоторое время слух для меня будет основным каналом информации. Открыл переднюю дверь наощупь, закричал:
        - Дорогая, это я, положи ружьё!
        Дверь распахнулась, в лицо пахнуло тёплым воздухом, запахом печки и жилья. Я дома.
        - Иван, я так испугалась… А кто это? Что с тобой, почему бинт?
        - Нас нашли. Теперь всё будет хорошо.
        - Папа, папа! Ты пришел, ура! А я… - Младший. Увидел посторонних, замолчал тревожно. Отвыкли мы тут от людей.
        - Пап? - Василиса.
        - Вась, не волнуйся. Нас типа спасли.
        - Вау. Круто. И что теперь?
        - Здрасьте! - пробасил бородатый водитель. - Собирайтесь, гражданочка! Поедем на базу, там о вас позаботятся. О, да у вас ещё и кот тут! Какой красавец!
        Кота я не слышал. Он молчаливый у нас и ходит бесшумно. О, вот, зашипел предупреждающе. Не любит посторонних.
        - Строгий какой! - удивился водитель. - Берите одежду на первое время, детям игрушки…
        Тут уже Старшая фыркнула не хуже кота. Определение «дети» в свою сторону она не переносит, а из игрушек у неё давно уже один телефон.
        - Нет, еду не надо, накормят вас, не волнуйтесь. Документы? Чёрта в них… Хотя берите, если вам так спокойнее. Собирайтесь, в общем, мы наверху подождём, приборы пока там, замеры, всё такое.
        - Иван, кто это? - опять жена. - И что у тебя с глазами?
        - Понятия не имею, если честно, - признался я, - а насчёт глаз - снежная слепота, хапнул отражёнки. Солнце прямо как летнее, а снег чистый, сверкает…
        - Солнце? Ты серьёзно? Там солнце?
        Я сообразил, что они сидят под снегом, окна закрыты листами утеплителя. Так что то, что мир починился, прошло мимо них.
        - Увидите сами сейчас. И, да - тёмные очки всем. Я серьёзно. Мне четверти часа хватило, чтобы ослепнуть, - я почувствовал, как напряглась под моей рукой жена, и поспешно уточнил, - не навсегда, но на пару дней ты мой поводырь, дорогая. Собирай детей и пошли. Кто бы они ни были, нам сейчас выбирать не приходится.
        Собрались, учитывая обстоятельства, довольно быстро. Мне сунули в руку сумку, за вторую руку, гордый ответственностью, взялся Младший. Повёл меня наверх, где и разразился радостными воплями. Соскучился по солнышку.
        Нас усадили на жёсткие сидения автобуса, тот зарычал и закачался - поехали.
        - Дорогая, побудь моими глазами, - тихо сказал я жене, - рассказывай всё, что видишь.
        - Снег. Крыши. Деревья - едем вдоль посадки, они почти до верха в снегу, только верхушки торчат. Это здесь ты ехал, да?
        - Да, примерно здесь.
        - Ужас какой. И как я тебя отпустила? Когда ты ушёл, нам было так страшно и одиноко… А потом вдруг дом вздрогнул, снаружи зашумело - и опять тишина, и ты больше на связь не выходишь. Чего я только не передумала тогда! Я уже собиралась идти за тобой. Какое счастье, что ты вернулся!
        - Антенну ветром сдуло. Ты не отвлекайся, говори, что там вокруг.
        - А ничего интересного. Едем, снег… Фонари торчат, наверное, вдоль трассы которые. Заправка слева…
        Странно, солнце я чувствовал правой щекой, а едем на запад. Не должно быть оно с севера.
        - О! - сказала жена и замолкла.
        - Что такое?
        - Не знаю. Впереди как будто по линейке разделено… Да это же снег кончается!
        - Ой, там впереди зелёное! - громко сказал Младший.
        - Снег обрывается, дальше зелёная трава и… лето?
        - Лето, там лето! - голосил Младший.
        - Мелкий, не вопи! - Василиса.
        - Лёш, правда, ты мешаешь водителю, - жена. - Дорогой, там впереди снег как обрезало. Снежный обрыв, дальше поля какие-то.
        Машина загудела трансмиссией, наклонила нос вниз и куда-то сползла, как с горки. Встала.
        - Пойдём, Степаныч, лыжи снимем, штоль… - сказал водитель.
        - Охота тебе в грязи ковыряться, Вов? Снег тает, там всё размокло по колено. Давай отъедем подальше.
        - Ну, гляди, если лыжу своротим - нас не похвалят.
        - Ничо, авось не своротим.
        Мотор снова зарычал, поползли потихоньку. Жена приоткрыла сдвижную форточку, оттуда повеяло теплом и резко запахло мокрой землёй и сочной травой. Снова встали. Водитель со Степанычем вышли, забухтели что-то про домкрат и ключи, защёлкал храповик, кузов задёргался, накреняясь. Потом то же самое с другой стороны.
        - Снежный склон и трава. Как край ледника. Только снег совсем чистый и белый… - рассказывала жена. - Вокруг луга, трава не кошена, дальше впереди, вроде, поле. Жёлтое, как пшеница.
        - Дома, дороги, столбы, фонари, провода, линии ЛЭП? Инверсионные следы в небе?
        - Ничего такого не вижу, - сказала жена после паузы.
        - Вась, у тебя телефон с собой?
        - Издеваешься, пап?
        - Выключи авиарежим.
        Пауза, тихий шорох.
        - Без толку. Нет сети.
        - Открой гуглокарту.
        Пауза.
        - Не-а. Не определяет место.
        Значит, ни сотового покрытия, ни спутников GPS. И нет ни федеральной трассы, ни густо застроенного пригорода. И где же мы?
        Затопали сапоги, лязгнула закрываемая вручную дверь. Вернулись водитель со Степанычем.
        - Недалеко уже, потерпите, - сказал бородатый. - Полчаса, много - час. У нас тут расстояния небольшие.
        Машина взревела и качнулась - поехали.
        - На дорогу выезжаем, - сказала жена.
        Звук действительно изменился. Гусеницы зашлёпали траками по твёрдому.
        - Двухполосная, но грунтовая. Плотно укатана, немного пылит, - сообщает жена. - По сторонам - поля. Что-то зерновое слева, что-то пашут справа. Такой странный трактор… Знаешь, открытый, без кабины, с железными колёсами. Как со старых плакатов об индустриализации села. О, грузовик навстречу. Тоже старинный, квадратный такой, кабина деревянная…
        Прошумел мимо громким мотором грузовик. В салон потянуло запахом выхлопа - необычным, как будто не бензином заправлено. Чем дальше, тем больше странностей.
        - Город впереди, кажется… - неуверенно говорит жена. - Странный немного. Или не немного….
        И замолчала. Гул гусениц снова сменился.
        - Он как будто, не знаю… Обрезанный какой-то? Раз - и сразу центр. Если это центр… Знаешь, какой-то он…
        - Ну что там? - не выдержал я.
        - Люди. Довольно много. Ходят. Машин нет, все пешком. Они так странно одеты!
        - Как странно?
        - Не знаю, как тебе объяснить. Вроде бы и ничего особенного, но у нас такое не носят.
        - Как лохи, пап.
        - Василиса! - укоризненно воскликнула жена. - Вот откуда в тебе это?
        - А чо, так и есть. Все в одинаковом. Брюки - рубашка. Юбка - рубашка. Сарафанчеги в цвяточек. Причёски как у первоклашек. Волосы никто не красит, макияжа ноль… Кроссовок нет вообще!
        Подросла девочка, да. Наступают весёлые годы родительского кошмара.
        - Да, пожалуй, разнообразия маловато, - признала жена, - но выглядят все прилично.
        - Скучно выглядят, - буркнула Васька.
        - Город… Как будто в шестидесятых застрял. Такой, знаешь, кондовый. Ой! Рекламы же нет! Вообще никакой! Всё как на фотографиях из родительских старых альбомов. Только магазинов я что-то вообще не вижу…
        - Вась, сеть проверь.
        - Нету, пап. И вайфая нет.
        - Сколько детей! Я буду с ними играть! - решительно заявил Младший.
        - Да, Лёш, обязательно будешь, - со вздохом согласилась жена. - А знаешь, дорогой, детей, правда, как-то удивительно много. Никогда не видела столько детей на улицах. У нас они больше по домам сидят. О, подъезжаем, кажется. Подземный гараж или что-то такое…
        Звук мотора начал гулко отдаваться от близких стен, машина пошла вниз.
        - Приехали, товарищи! - сказал с облегчением Степаныч. - Выгружаемся. Сейчас за вами придут, а нам пора - мне отчёты сдавать, Вовке технику обслуживать. Рад знакомству, ещё увидимся!
        - Пока! - сказал бородатый водитель, и они забухали сапогами по твёрдому куда-то в сторону.
        - Идут, - сказала вскоре жена. Но я уже сам слышал шаги нескольких человек.
        - Здравствуйте, - сказал кто-то, не представившись, - пройдёмте со мной. Вещи можете оставить здесь, их вам передадут позже.
        Я не видел говорящего, но тон мне не понравился. Жена взяла меня под руку, за вторую руку уцепился Младший, и мы пошли.
        - Осторожно, лестница, - предупредила жена.
        Поднялись на десяток ступенек, долго шли гулким коридором с бетонным, судя по звуку, полом. Тихо жужжали лампы дневного света, из-за закрытых дверей доносились приглушенные неразборчивые голоса. Какое-то казённое учреждение? И - о чудо! - клацала пишмашинка! Где только взяли антиквариат.
        Завели в комнату, жена помогла сесть на жёсткий стул со спинкой.
        - Ждите, - строго сказал сопровождающий. Остальные - по шагам двое в ботинках, - так и не произнесли до сих пор ни слова.
        Вышли, оставив нас одних.
        - Пустая комната, - шепнула жена, - стены крашеные отвратительной буро-зелёной масляной краской, потолок белёный, лампы… Старые такие. Жестяной колпак на проводе. Тусклый свет. Деревянные стулья с инвентарными номерами вдоль стен…
        - Пааап! - напряжённо сказала Василиса. - Чот тут как-то стрёмно…
        И даже Мелкий притих.
        Сидели долго. Или мне так показалось. Когда ничего не видишь, время тянется бесконечно. Сопел скучающий Младший, клацала ногтями по экрану Василиса. Мягко спрыгнул со стула выпущенный из котовозки кот. За дверью в коридоре периодически кто-то ходил - шаги, голоса. От постоянного напряжения слух обострился, но я ничего содержательного не разобрал. Отдельные слова и фразы ни о чём. Разве что возникло ощущение, что люди тут встревожены каким-то чепэ - «реагирование», «резервы», «выдвижение» и даже «мобилизация». Термины, намекающие на неприятности.
        - Здравствуйте! - новый незнакомый голос. Скрипнула дверь, звуки из коридора стали громче. - Иван, верно? Давайте начнём с вас.
        - Начнём что? - меня это всё начало всерьёз раздражать. - И кто вы?
        - Беседу. Нам надо пообщаться, не находите? И да, простите, что не представился. Евгений Павлович. Я буду вами заниматься.
        - «Заниматься» в каком смысле?
        - Во всех, Иван… как вас по батюшке?
        - Николаевич. Иван Николаевич Рокотов. Капитан третьего ранга.
        «В отставке» я скромно опустил.
        - Во всех смыслах, Иван Николаевич. Во всех. Пройдёмте.
        - Подождите! - решительно сказала жена. - Как долго вы собираетесь нас тут держать?
        - А вы куда-то торопитесь?
        - Дети устали, проголодались, хотят в туалет. Мы все одеты не по погоде, нам жарко. Тут даже воды попить нет!
        - Хорошо, я распоряжусь, вас отведут в столовую и туалет. У вас будет возможность переодеться и отдохнуть. Извините, что не подумали об этом сразу, у нас небольшой кризис, все в разгоне.
        Меня вежливо, но твёрдо взяли за локоть, поднимая со стула. Снова коридор, поворот, коридор, «осторожно, ступеньки», дверь - солидная даже по звуку. Какое-то небольшое помещение - я уже как летучая мышь, по эху определяю.
        Ещё одна дверь. Видимо, это приёмная, а дальше - кабинет. Тут на звук просторнее.
        - Присаживайтесь… Ах, да, Евгений Павлович, помогите товарищу.
        Меня направили и усадили на стул. Задвигали мебелью, кто-то ещё усаживался. Тот, кто меня привел, тот, кто тут был - и кто-то ещё молча сопит в сторонке.
        - С Евгением вы уже знакомы, я Семён Маркович. Мерцер моя фамилия. Теперь вы.
        - Капитан третьего ранга Рокотов. Иван Николаевич.
        - Итак, Иван Николаевич, ответьте на несколько вопросов…
        Третьего мне не представили, он шуршал чем-то неподалёку. Возможно, записывал. Тихо шелестел какой-то электрический аппарат. Ленточный магнитофон? Если у них тут пишмашинки в ходу, с них станется…
        Особисты, тут и слепой догадается. По тому, как спрашивают, видно. Настойчиво, методично, спокойно, повторяя одни и те же вопросы в разных формулировках. Иногда в нелепых и нарочно обидных - выводят на эмоциональную реакцию, чтобы ты возмутился и чего-нибудь лишнее брякнул. Меня на службе после аварии на лодке такие неделю допрашивали, день за днём пытаясь навести на нужные кому-то ответы. Всё крайних искали.
        Удивительно, но слепота давала мне преимущество - спрашивающие говорили слишком громко, сбивая настрой. То, что я их не вижу, давало ощущение, что всё как будто понарошку. Игра. И всё равно я не сразу понял, на что они меня пытаются развести. А когда понял, то очень сильно удивился.
        - Зачем вам генератор? Ведь в вашем посёлке есть магистральная электросеть.
        - Отключения случаются.
        - Отключения только у вас?
        - Нет, во всем посёлке.
        - Тогда почему генератор только у вас?
        Понятно, почему нас так долго держали. Кто-то в это время обыскивал дом. И не только наш.
        - У вас пистолет. Откуда?
        - Взял у охранника на заправке…
        - Зачем? Вы в кого-то собирались стрелять?
        Да вашу мать…
        - Запасы еды у вас существенно превышают нормальные потребности семьи из четырёх человек…
        - И кота.
        - Что? - сбился от неожиданности он.
        - Четырёх человек и кота.
        - Ах да, кота. Точно. Вы всегда держите дома месячный запас продуктов? Разве в вашем обществе это нормально? До магазина менее пяти километров, а у вас был личный автомобиль.
        В нашем, значит, обществе. Ишь ты. И чего это «был»? Автомобиль у меня и сейчас есть. Стает же снег когда-нибудь?
        А ведь, по сути, и возразить-то нечего. Мои объяснения сводятся к «ну вот такой я» и «ну вот так вышло». Сам бы себе не поверил.
        - Зачем вам стационарная радиостанция?
        - Это не моя, я её нашел… - Вот вы бы поверили?
        - У вас стационарная антенна с заложенным под обшивку дома кабелем - и рация не ваша?
        - Это антенна для интернета…
        В общем, выглядел я, надо полагать, неубедительно. В конце концов, всё-таки не выдержал:
        - Вы всерьёз предполагаете, что я это сам устроил? Специально?
        - Нет, мы точно знаем, кто это, как вы выразились, «устроил».
        - Тогда к чему эти вопросы?
        - А вы не догадываетесь, Иван Николаевич?
        - Нет, - отрёкся я, хотя догадывался, конечно.
        Тут тупым надо быть, чтобы не догадаться. Они думают, что я подсадной.
        Вскоре представилась возможность убедиться. Всё-таки то, что люди подсознательно путают слепоту с глухотой, сыграло в мою пользу - вышедшие в соседнюю комнату особисты говорили достаточно громко, чтобы я разобрал даже сквозь дверь. Или слух у меня уже так обострился?
        - Инженер-механик! Специалист по паросиловым установкам! С опытом работы на реакторе! - восторженно восклицал кто-то, чей голос я раньше не слышал. - Да ещё военный! Это ж у нас прямо под него вакансия пустая, как космический вакуум! Семён Маркыч, да что ты тиранишь человека! Отдай ты его нам, на производство!
        - Это и подозрительно, Анатолий Сергеевич. Как специально под нас человечка подбирали. Знали, что мы обеими руками за такого ухватимся. Вы и ухватитесь.
        - Да кто может знать-то!
        - Да кто угодно. У нас же колхоз, все языками почём зря треплют. А мы точно знаем, что сквозит.
        - Но вот так, с семьёй, с детьми?
        - И с котом. Кота забыли.
        - А причём тут кот? - удивился незнакомый.
        - А дети причём? Ну что вы как маленький, Анатолий Сергеевич! Против нас такие организации работают, что все дети Мультиверсума их не остановят. А здесь, если вдуматься, и риск-то был небольшой. Ну, посидели две недели взаперти с печкой, подумаешь…
        - Да как они вообще смогли в локали зацепиться? Почему не остались в материнской метрике?
        - А вот это вопрос вопросов. Сейчас ребята там снег с ситом просеивают, ищут локализатор. В Конторе их научились делать или в Альтерионе технологию подрезали….
        - Или Матвеев, - мрачно сказал незнакомый.
        - Или Матвеев, - согласился особист. Вот видите - а вы ещё спрашиваете «кто может знать». Да все могут! В доме прибора нет, но, разумеется, за две недели его куда угодно можно было спрятать. Второй вариант - он мощный проводник или оператор-потенциал. Такой мог сам семью удержать в локале. Хотя без гарантий. Ну и третий - чистая случайность. Эспээл. Один на миллион. Не верю.
        - Да, маловероятно, - вздохнул тот, кого называли Анатолием Сергеевичем, - значит, не отдадите?
        - Не сразу, это точно. Сейчас с его семьёй беседуют, но это формальность. С женой они в любом случае версии согласовали, а дети и не знают ничего.
        - Кота забыли спросить.
        - Не смешно. Так что - надеемся на тестирование. Если он потенциал или проводник, то, может быть, и не подсадной - хотя тоже не точно.
        - Найти такого с нужной нам квалификацией - это слишком сложно, как по мне, - засомневался Анатолий Сергеевич, - их мало же.
        - В Конторе не боятся сложностей.
        Глава 30. Олег
        - Пойдёмте, пойдёмте, - потянул Олега за рукав профессор, - от нас с вами тут толку не будет, только под ногами путаться.
        Он тащил священника в сторону придорожной посадки.
        - Оставьте - как там у вас говорят - кесарево кесарю.
        Однако Олег не хотел уходить от машин, предпочитая держаться поближе к полковнику, который командовал в рацию, присев за колесом КШМ-ки. В такие моменты лучше быть в курсе происходящего. Учёный в конце концов бросил его рукав и убежал в посадку один.
        Военные горохом сыпались с техники, рассредоточивались и залегали, танки, взревев дизелями и выпустив струи солярной копоти, разворачивались на дороге. Два танка имели на башне зенитные ДШК, и торчащие в люках танкисты быстро приводили их в боевое положение. Третий танк встал поперёк дороги, наведя пушку куда-то вдаль.
        Летающий объект выскочил из-за холма внезапно и резко. Большая прямоугольная платформа с закруглёнными углами, где в сквозных шахтах крутятся большие пропеллеры. Похоже на квадрокоптер - только не игрушечный, а размером с автобус. Аппарат завис неподвижно, и Олег разглядел, что за металлическими щитами по бокам сидят стрелки в закрытых шлемах, держащиеся за странные, с горизонтальными пакетами из десятка стволов, плоские станковые установки.
        - Не стрелять, - скомандовал Карасов, - ждём их реакции.
        - Что за черти? - спросил он в пространство. - Откуда?
        - Это вот так-то у местных боевой техники нет? - спросила рация голосом танкового майора. - Головной дозор докладывает, что по дороге идут две больших машины. Похожи на шоссейные танки.
        - Это не местные, - ответил Карасов, - это чёрт знает кто такие. Поэтому ждём. Пусть обозначат намерения.
        Олегу показалось, что пилоты летающей платформы тоже удивились, увидев колонну. Лиц не было видно за тёмными забралами шлемов, но жестикуляция, которой они обменивались, выглядела растерянной и вопросительной. Платформа медленно плыла вдоль дороги на высоте в десяток метров, с борта рассматривали технику и залегших за ней людей. А потом вдруг винты взвыли, подняв обороты, аппарат резко ускорился и полетел по дуге, одновременно набирая высоту.
        Олег не сразу понял, что по ним стреляют. Не было ни пламени, ни дыма, а звук - как будто рвётся прочная ткань. Резкий громкий треск - и борт кунга вскрылся линией сквозных пробоин.
        Тр-р-р-р, тр-р-р, тр-р-р-р. Звук, вроде, не страшный, но от грузовиков только брызги полетели, а ведущую цель пулемётом МТЛБ буквально нашинковало - слабо бронированную машину прошивало насквозь сотнями пуль. Странные плоские станкачи летунов имели потрясающую скорострельность и пробивание. Пулемёт «маталыги» так и не выстрелил - скорее всего, её экипаж мгновенно погиб в превратившейся в решето машине.
        - Огонь! Огонь! - закричал в рацию полковник.
        Заработали ДШК танков - пули тяжёлых пулемётов ударили в бронещитки платформы, не нанося видимого ущерба. Она накренилась, убирая из зоны поражения винты, и ускорилась, продолжая облетать колонну по кругу. Третий танк вёл за ней пушкой, но не успевал поворачивать башню.
        Теперь один борт летательного аппарата продолжал перепахивать землю сквозь кузова и кабины машин, как будто они были картонные, а второй переключился на танки. По залегшим солдатам прицельно не стреляли, но их автоматы замолкали один за другим, не доставив противнику видимых неудобств. Олег увидел, как молодого контрактника, пытавшегося попасть по винтам платформы, прошило сразу десятком пуль, и он мгновенно умер, упав в потемневшую под ним дорожную пыль. На одном танке пулемётчик погиб почти сразу и теперь свисал из люка башни, заливая броню потоками крови, второй танк активно маневрировал, пытаясь уйти в мертвую зону платформы, под её днище. Судя по ругани в рации, им командовал тот самый майор. Уйти не получалось, но и стрелки никак не могли поймать пулемёт в прицел, потому что платформе приходилось всё время перемещаться, чтобы не подставить под огонь винты. Видимо, не такая уж она неуязвимая, как кажется.
        Олегу не было видно, пробивают ли пули этих странных скорострелок танковую броню, но, судя потому, что танки ещё сопротивлялись, запас прочности у них пока был. Один танк стоял неподвижно, дымя моторным отсеком - видимо, двигатель повредили сверху, где броня тонкая, но башня его ещё вращалась. Два других интенсивно двигались, уйдя с дороги в поле.
        Машины были уничтожены полностью - грузовик с кунгом КШМ, за которым они укрылись в канаве, осел на простреленных колёсах, будка с аппаратурой выглядела как дуршлаг, по дороге текли топливо и масло, чудом ещё не загоревшиеся.
        - Отходим, отходим в посадку! - кричал солдатам Карасов. - Не дай бог полыхнёт тут всё! Давайте дым!
        Олегу не было видно из канавы, есть ли ещё кому отходить, но, когда он, выдернутый за шиворот полковником, побежал - то увидел, что они не одиноки. Сколько-то личного состава уцелело, и сейчас они спешно уходили под сомнительную защиту деревьев, пока летуны заняты танками. Хлопнули дымовые гранаты в попытке прикрыть это отступление. Дым сдувало ветром и струями воздуха от винтов. На дороге показалось нечто вроде броневика - плоского, на шести широких колёсах и с тремя небольшими башнями. Одна по центру, с антеннами и какими-то устройствами, две - по бортам, с такими же, как на летающей платформе, скорострелками. Он с ходу открыл огонь по неподвижному танку - и прогадал. Лобовую 115 мм броню башни их многоствольные пулеметы не пробили, а вот стомиллиметровый снаряд из танковой пушки влупил точно под основание центральной башенки. Грохнуло, полыхнуло, она отлетела, кувыркаясь в сторону. Колёсный бронеавтомобиль прекратил огонь и начал замедляться. Второй снаряд разворотил ему лобовую проекцию корпуса, и он задымился, скатываясь в кювет.
        - Отлично, молодцы! - кричал в рацию полковник. - Сейчас второй пойдёт, встречайте!
        Однако второй броневик учёл ошибку первого и в лобовую атаку не пошёл, а поскакал вкруговую по полю. Танк дважды по нему выстрелил - и дважды промахнулся. Между тем платформа добила сверху второй танк - он тоже встал. Что с ним - из посадки за дымами было не разглядеть, но он не двигался и не стрелял. На ходу остался один, где майор командовал. Платформа пыталась выгнать его под огонь броневика, а он маневрировал по полю, стараясь не подставлять моторный отсек и одновременно достать винты из пулемета. Пыль, рёв, грохот, солярный дым - всё это смещалось вдоль дороги, и по пехоте уже не стреляли. Возможно, оставив на потом.
        - Второй, второй, - кричал майор в рации, - да бей ты по нему, у меня вертикальное наведение отказало!
        - У нас электропривод сдох, - отвечал второй, - вручную башню крутим! Мехвод двухсотый, двигатель пробило! Чёрт, слева, на десять часов ещё цель!
        На пригорок со стороны города выкатилась БРДМ-1. Она не имела даже штатного пулемёта, возможно, поэтому противник не обратил на неё внимания сразу. Из машины выскочили какие-то люди и побежали, пригибаясь, в сторону. Олег не мог издалека разглядеть, кто это, но этот старый «бардак» он уже видел. И даже в нём ехал.
        - Это свои, свои! - затряс он Карасова. - Не стреляйте в них!
        - Второй, по «бардаку» не стрелять, - сказал в рацию полковник, - возможно, это не враг.
        - Принято, - ответил второй.
        - Масло теряем, - сказала рация голосом танкового майора, - пробили-таки блок. Сейчас встанем - и нам пизда.
        Моторный отсек последнего танка истекал белым дымом, но он ещё двигался. Даже Олегу было понятно, что, если танк остановится - его просто расстреляют с двух сторон. Но тут с поля в сторону летающей платформы метнулся огненный выхлоп ракеты. Грохнуло. Летающий аппарат не упал, но стрелять прекратил и заскользил, снижаясь, в сторону.
        - Да! Да, блядь! - заорал радостно кто-то в канале.
        Вторая ракета прилетела в борт броневику, и тот моментально встал, пустив дым из всех щелей. Стоячий танк тут же на него навёлся и добавил из пушки по другому борту. Машину подбросило, и дым пошёл гуще.
        Летающая платформа по широкой дуге приземлилась в отдалении - жёстко, вспахав углом борозду в поле и выкинув винтами в воздух фонтаны земли. Застыла, накренившись. С неё не стреляли, и движения не было видно. Танк на шоссе медленно поворачивал в её сторону башню, пока пушка не уставилась прямой наводкой.
        - Не стреляйте пока, второй, - скомандовал полковник, - нам нужны пленные. Я хочу понять уже, что тут, чёрт побери, происходит.
        - Полковник, я слышу, вы живы? - раздался в рации женский голос. - Так и думала. Не зря говорят - «не тонет»…
        - Кто в канале? - недовольно сказал Карасов.
        - Ольга Громова.
        - Не узнал, - коротко ответил тот, - долго жить будете.
        - Не сомневайтесь, буду. Не хочется говорить банальности, но ваша задача провалена. Пора сдаваться.
        - На каких условиях?
        - На таких, что у нас ещё много зарядов к гранатомёту, а у вас всего один танк на ходу. Да и тот… От города уже идет колонна ополчения. Выходите, сдавайте оружие, и ничего вам не будет. Раненые получат помощь, все останутся живы.
        Танк в поле уже не двигался и дымил всё интенсивнее.
        - Ну, хватит, Сутенёр, - вмешался в разговор мужской голос. - Ты же видишь, без шансов. Мало ты народу сегодня положил?
        - Майор Мешакер? - ответил мрачно Карасов. - Как знал. Чёрт с вами.
        Он вздохнул и повторил про себя тихо: «Да что ж так через жопу-то всё?». Услышал его только Олег.
        - Внимание всем! - сказал полковник в рацию. - Выходим на дорогу, сдаём оружие, сопротивления не оказываем. Выносите раненых, сейчас им окажут помощь.
        По дороге пылили, быстро приближаясь, какие-то грузовики.
        - О, а вот и наш потеряшка нашёлся! - майор радостно поприветствовал Олега, ощутимо хлопнув тактической перчаткой по плечу.
        На БРДМ-ке с ним, кроме уже знакомого священнику Артёма, подъехали две женщины. Одна брюнетка, с виду постарше, вторая - совсем молодая, медно-рыжая с короткой стрижкой и пронзительно голубыми глазами.
        - Рад видеть живым, - сказал Артём, - мы уж и не надеялись.
        - Хранил Господь.
        - Поехали, глянем на платформу, - торопила рыжая, - тут без нас разберутся.
        С подошедших грузовиков - старых, с угловатыми кабинами ГАЗ-51, - выпрыгивали люди в штатском, но с симоновскими карабинами и брезентовыми патронными сумками на ремнях. Они выстраивали выходящих из посадки солдат на дороге, тщательно, но без грубости обыскивали, собирали в кучу сдаваемое оружие. Возле лежащих на земле раненых возились женщины с повязками санитарок на руках и медицинскими сумками с крестом.
        Олег доехал до места падения на БРДМ - просто залез и всё. На него посмотрели, потеснились и ничего не сказали. Он же счёл своим долгом присмотреть за тем, чтобы с возможными пленными обошлись по совести.
        Рухнувший аппарат лежал, тихо гудя внутри. Винт поднятого вверх края квадратной платформы медленно вращался. Пахло озоном, горелой изоляцией и кровью - при ударе об землю один из стрелков вылетел из своего кресла и попал в шахту пропеллера. Смотреть туда было неприятно, и Олег поскорее отвернулся, борясь с тошнотой. Остальные обвисли на ремнях, то ли мёртвые, то ли оглушённые ударом. На них был непривычный камуфляж - геометрический, из крупных хаотически раскиданных по ткани треугольников серого, бурого, грязно-белого и зеленоватого цветов. Несмотря на кажущуюся пестроту, он размывал очертания фигур, даже вблизи рассмотреть их в подробностях было сложно. Шлемы с тёмными забралами на голове, нечто вроде лёгкой пластиковой кирасы на туловище, защитные щитки на голенях и коленях, широкие наручи с закреплёнными на них устройствами неизвестного предназначения.
        - Бойцы «Комитета Спасения», - сказала Ольга.
        - Спасения от чего? - спросил Борух.
        - От нас, - коротко ответила девушка.
        - Ой-вэй.
        Один из стрелков завозился, затряс шлемом, поднял руки, пытаясь его снять, но почему-то не смог. Послышались звуки рвоты, из-под забрала потекло на кирасу.
        - Сотрясение, - констатировал майор, - или контузия.
        - Надо ему помочь! - Олег сделал шаг к аппарату, но Ольга решительно придержала его за плечо.
        Священник удивился, какая сильная у неё рука.
        - Подождите, - сказала она, потом спросила в висящую на плечевом ремне рацию, - Евгений, вы где?
        - Едем к вам, две минуты.
        - Не подходите пока, это опасно, - предупредила рыжая.
        - Топливо взорвётся? - спросил Артём.
        - Нет. Не топливо.
        - Так их спасать надо! - возмутился Олег.
        - Нет. Не надо.
        По полю к ним ехал полугрузовик-полуавтобус, полугусеничный-полуколёсный. Короткие гусеницы сзади, колёса спереди, грузовой капот и кабина, автобусный салон. Оттуда выскочили трое, потащили какой-то электрический прибор в железном корпусе с ручками. Прибор был тяжёлый, за ним из машины тянулся толстый кабель. Ящик поставили на землю, рядом на трёхногом штативе установили какой-то излучатель, похожий на комнатную антенну для телевизора.
        - Здравствуйте, Ольга Павловна, - уважительно приветствовал рыжую суровый нордический блондин с внешностью голливудского викинга, - неожиданно всё сложилось, да?
        - Да, Евгений, этих мы не ждали. Работа портала открыла нас для инвазии. К счастью, ненадолго. Повезло, что они наткнулись на военных, а не прилетели в город.
        - Повезло, - кивнул блондин, - но у Совета будет к вам много вопросов.
        - Как всегда, - согласилась рыжая.
        - Евгений Павлович Митин, - вежливо представился «викинг», - зам по внешней безопасности и разведке.
        - Чей зам? - спросил Артём.
        - Её, - кивнул блондин на Ольгу.
        Писатель явно хотел спросить что-то ещё, но, подумав, не стал. Только на Ольгу посмотрел очень сложным взглядом. «Что-то между ними есть», - отметил про себя Олег.
        - Сработает ваш блокатор? - рыжая кивнула на устройство, с которым возились два техника.
        - Понятия не имею, Ольга Павловна. Сами понимаете, проверить негде. Больше на интуиции всё…
        - Готово, - отрапортовали техники, - ждём сигнал. Блокируем или нет - как повезёт, но хотя бы кодовую последовательность запишем.
        - Отойдите подальше, - сказала Ольга.
        - Они приходят в себя, надо им помочь! - возмутился Олег.
        Он двинулся к платформе, но тут зашевелился пилот - или командир, или кто бы там ни был. Фигура в центральном кресле-ложементе, отдельно накрытом прозрачным колпаком. Он поднял голову в шлеме, огляделся - и потянулся рукой к устройству, закреплённому спереди на кирасе.
        - Внимание! - скомандовал Евгений техникам. - Сейчас будет сигнал!
        Пилот шлепнул ладонью по груди - и ему отозвалась серия громких хлопков. Олег, упрямо двигавшийся к ближайшему стрелку, успел увидеть, как тот превращается в облако кровавых брызг - прежде чем оказался покрыт кровью с ног до головы.
        - Вот вы упёртый, - укоризненно сказала Ольга, - сказала же - отойдите!
        - Что… это… - Олег в шоке смотрел на залитую кровью платформу, на которой продолжали с хлопками и облачками дыма подрываться какие-то узлы и детали. На его глазах в искорёженный кусок металлолома превратилась многоствольная бортовая установка.
        - Самоподрыв? - с интересом спросил майор, брезгливо стряхивая с рукава долетевшие брызги.
        - Да. Ни одного пленного до сих пор. Пытаемся глушить сигнал - но пока, сами видите…
        - А если…
        - Идеи на этот счёт можете изложить вон им, - Ольга махнула рукой в сторону техников, - но предупреждаю, все очевидные решения мы уже перебрали. Заряды вмонтированы во всё их снаряжение, и снять его без подрыва тоже невозможно.
        - В машине есть вода, умойтесь хотя бы, - сказал Олегу Евгений. - Пойдёмте, я вам на руки полью. Вы, я смотрю, священнослужитель?
        - Да… - растерянно ответил он.
        - Боюсь, работы по специальности не найдется. У нас народ не религиозный, жизнь не располагает. Но и для вас какое-нибудь занятие подберём. У нас тут странно, но интересно, вам понравится…
        Глава 31. Артём
        Меня, в отличие от Анны, хочу ли я повоевать, не спрашивали. Вероятно, предполагали, что раз я мужчина и у меня на плече автомат - то, само собой, хочу. Я не питаю иллюзий насчёт своей ценности в качестве боевой единицы, но отказаться тоже никак. Не станешь же заявлять: «Не, не поеду я никого спасать, я чота ссу…». Особенно когда две девушки едут. Особенно, когда одна из них рыжая красотка, с которой у вас уже что-то было.
        В общем, я сделал лицо героическим кирпичом и полез в «бардак» просто потому, что все именно этого от меня и ожидали. Так и совершаются самые большие глупости.
        Ехали быстро, куда именно - я не видел, потому что обзор из десантного отсека отсутствует. Вскоре сквозь шум двигателя стали слышны взрывы и пулемётная пальба, отчего мне стало совсем неуютно. Сидящая напротив Анна проверила гранатомёт и хищно улыбнулась. Я заглянул в патронник автомата и постарался сделать вид, что тоже мечтаю сегодня кого-нибудь убить. Наверное, вышло не очень убедительно, потому что брюнетка громко, перекрикивая вой трансмиссии, сказала: «Не бойся! Мы внезапные, как понос!». Не могу сказать, что меня это заявление успокоило. Может, я и ощущал себя немного жидковато, но не стал бы это вот так подчёркивать.
        - Бегом, бегом, бегом, - буквально вытряхнул меня из машины майор, - быстрее, пока по «бардаку» чем-нибудь не влупили.
        Картина боя мне представилась смутной - пыль, грохот, дым, над полем летает неведомая херня, по полю крутятся танки, ездит какая-то бронетачанка… Бухают пушки, долбит пулемет, откуда-то сбоку постреливают автоматы - мне с перепугу показалось, что тут чисто Курская дуга. Наверное, мне тоже полагалось в кого-то стрелять, но я не мог сообразить, в кого именно, поэтому просто бежал, пригибаясь, вслед за остальными, ориентируясь на красивую задницу Ольги. Да, даже в такой момент не мог не отметить. Правда влюбился, что ли?
        Ольга прилегла за холмиком, откинула сошки модерновой винтовки и припала к прицелу. Я рухнул рядом, а Борух с Анной поскакали дальше. Может, мне надо было с ними? Понятия не имею. Упер автомат магазином в землю, прицелился из него в летающую штуку. Она не выглядела сбиваемой автоматным огнем, но надо же что-то делать?
        - Не стреляй! - шикнула на меня рыжая. - Внимание только привлечёшь…
        А я что? Я со всем удовольствием. Я не то, что некоторые - мысль кого-то угробить не доставляет мне ни малейшей радости. Тем более что я вообще не в курсе, кто это там летает. Воюют они, судя по всему, с группой Карасова, а он только что чуть не превратил нас с радиоактивный пепел. Так что я к ним без сочувствия. Может эти, на леталке, нам вообще союзники?
        Похоже, что нет. Ольга, прицелившись, нажала на спуск - винтовка сухо и громко щёлкнула, как пастушеский кнут. Ни дыма, ни пламени, и звук не похож на выстрел. Стреляла она по летунам, нанесла ли какой-то ущерб - непонятно. Платформа всё время двигалась, маневрируя в воздухе, но мне показалось, что после выстрела она дёрнулась и изменила траекторию.
        Хлоп! Хлоп! - рыжая стреляла не часто, но равномерно. Перед холмиком, за которым мы лежали, внезапно зафонтанировала пылью сухая земля. Я не сразу понял, что это по нам стреляют, и только поэтому не сделал почву менее сухой.
        Я даже не успел толком испугаться - во всяком случае, больше, чем уже был напуган, - когда сбоку, из канавы, по которой бодро убежали майор с брюнеткой, стремительно вылетел огненный просверк и встретился с этим летающим недоразумением. Грохнуло, вздулось дымное облако, тут же ушедшее вниз струями от винтов, и платформа быстро, по пологой дуге пошла на снижение. Ольга перевела прицел на колёсный броневик, провожая его стволом, Анна в канаве быстро и сноровисто перезаряжала гранатомет.
        Хлоп! - Ольга. Вжух-бац! - Анна. Не знаю, кто из них нанёс больший ущерб, но бронемашина остановилась и тут же получила в борт снаряд от танка. На этом, собственно, бой и закончился. Я так ни разу и не выстрелил, так что не знаю, за что Ольга сказала мне: «Молодец». Может, за сухие штаны похвалила.
        Потом Ольга с рации «бардака» уговорила Карасова сдаться, и мы встретили живого и невредимого отца Олега - чему лично я рад. Мне было неловко за то, что мы так и не собрались его искать в пустом городе. Умом понимаю, что шансов не было - и всё-таки как-то не очень красиво вышло. Хорошо, что он выжил.
        Потом оказалось, что у Ольги есть какой-то «заместитель по внешней безопасности и разведке». Интересно, а по каким ещё вопросам у неё есть заместители? Это неприятно напомнило мне, что некоторые рыжие девушки, как совы - не то, чем они кажутся. Но задница у неё всё равно идеальная, факт.
        Самым героическим моим поступком в этот день стало то, что я всё-таки не сблевал, когда летуны с упавшей платформы лопнули, как перезрелый помидор под ботинком. В основном, правда, потому что желудок был пустой. Стер со щеки что-то мокрое и красное, стараясь не смотреть, что именно, отошёл в сторонку и закурил. И даже почти с первой попытки. Это кем надо быть вообще, чтобы в такой шахид-снаряге воевать? Люди бывают очень странными - и это я ещё мягко выразился.
        Потом мы снова погрузились в «бардак» и долго ехали, а когда вылезли - оказались посреди города. Ну как, «города»… Городка. Чем он меня на первый взгляд удивил - отсутствием машин, магазинов, кафе и рекламы. Единственный транспорт, который я заметил - старенький, но ухоженный трамвай, который ехал по рельсам - но без контактного провода. Он катился посередине улицы, небыстро, так, что гуляющие по проезжей части люди спокойно расходились, уступая ему дорогу. На заднем сцепном устройстве висела задорная белокурая девица с хвостиками, лет двенадцати на вид, в желтом сарафанчике из-под которого торчали сбитые коленки. Девочка помахала мне рукой, чуть не сверзившись на рельсы, и трамвай укатил дальше.
        Нас с Борухом и Олегом провели по казённому учрежденческому коридору и оставили в мрачноватой комнате - без окон и с жёсткими деревянными стульями. На одном из них дремал, привалившись к стене, мужчина лет сорока, высокий и крепкий, с измождённым небритым лицом и руками человека, не чуждого физической работы, одетый почему-то в расстёгнутый на груди теплый комбинезон и зимний тельник. На коленях у него лежал толстый свитер, а глаза скрывались под плотной повязкой из грязноватого бинта.
        Наша возня его разбудила, он неловко повернулся, свитер упал на пол и слепой завозился, пытаясь его нашарить рукой. Я поднялся со стула и подал ему одежду.
        - Спасибо, - сказал он, уставившись замотанными глазами мимо, - кто бы вы там ни были.
        - Артём, - представился я, испытывая некоторую неловкость. Странно общаться с человеком, который не может тебя увидеть.
        - Иван, - ответил тот коротко.
        Все замолчали - обсуждать что-то в его присутствии было… Невежливо, что ли? Так и просидели минут пятнадцать, пока не пришел Ольгин «заместитель по» и не увел слепого, поддерживая его за локоть.
        Потом сидели ещё полчаса или около того - часов у меня не было, мобильник вообще не помню, куда делся. Тот же заместитель вернулся и поманил за собой на этот раз меня. Я пошел - а почему, собственно, нет? События последних дней меня морально вымотали, и было уже как-то даже всё равно. Надеюсь, меня там покормят и разрешат покурить, а то очень хочется. От объяснений, что происходит, я бы тоже не отказался, но есть и курить хочется сильнее.
        Сначала со мной долго беседовал некий Семён Маркович, тоже чего-то там по безопасности. Только не внешней, а внутренней. Я не стал спрашивать, является ли он тоже замом моей рыжей зазнобы или сам по себе рулит. Моложавый и подтянутый дядька лет пятидесяти, суховатое лицо, горбатый нос, седина на висках, тщательно выбрит. Вымотал все нервы, сволочь такая. И спрашивал, и спрашивал, и спрашивал… Вроде вежливо, без наезда, но в такие подробности биографии норовил залезть, о которых я вообще никому рассказывать не собираюсь. Пусть мои скелеты в шкафах покрываются пылью дальше. Очень уж ему хотелось выяснить, почему это я в деревне жил, и как так получилось, что все пропали, а я нет. Деревня моя, впрочем, осталась там, где была и сюда не перенеслась, так что придётся ему мне на слово поверить. И чёрта с два я знаю, почему так вышло. Наверное, буду отзываться на кличку «Счастливчик».
        А ещё въедливого безопасника страшно интересовало, отчего да почему я оказался ровно там, где засели военные из какой-то там «конторы», и не имею ли я, случайно, к ним какого-нибудь отношения. И моё «да хер его знает, как так вышло» его не устраивало. К счастью, потом пришёл Евгений, который зам, и принес какие-то бумаги, почитав которые Семён Маркович от меня отстал. Сказал только, что первичные допросы задержанных отсутствие моей связи с Конторой пока подтверждают, но он всё равно будет за мной приглядывать. Я подумал, что Борух так легко тут не отделается. Однако на этом мои страдания не закончились - Евгений сопроводил меня в подвал и сдал на руки раздражённому человеку в лабораторном халате.
        Он представился как «профессор Воронцов», усадил меня на стул в чём-то вроде телефонной будки и сунул в руки какой-то планшет. Профессор выглядел не молодым и не старым, а что-то среднее: вроде и седой и с залысинами, а резвый, как будто ему не больше тридцати. Но при этом склочный, как будто ему лет тысяча. Планшет оказался без кнопок и вообще, кажется, цельный. Как будто пластина тёмного полированного камня или вулканического чёрного стекла. Размером дюймов десять-двенадцать по диагонали, если планшетными мерками мерить, толщиной сантиметра два. Массивная такая штука.
        - Смотрите туда! Чего вы меня разглядываете? - наорал на меня профессор.
        - А как он включается? - тупил я, вертя в руках монолитную штуковину.
        - Вы идиот, молодой человек? Я что, неразборчиво говорю? Я не прошу вас ничего включать. Я прошу вас смотреть!
        Я послушно уставился в тёмную глубь.
        - Что вы видите?
        Сначала мне казалось, что надо мной зачем-то издеваются, но потом увидел, что за поверхностью, если приглядеться, просматриваются какие-то структуры. Словно вплавленные в стекло нити и пузырьки. Чем внимательнее я их рассматривал, тем отчетливее они проступали. Сложная многомерная сеть из точек и линий, которая завораживала и тянула рассмотреть её подробнее. По привычке пользователя смартфона я провел пальцем по экрану, пытаясь повернуть изображение, планшет дрогнул в руках, и в ответ, кажется, дрогнул пол… В внутри меня как будто что-то натянулось, в солнечное сплетение плеснуло холодом, точка на экране поехала за пальцем…
        - Прекратите немедленно! - заорал на меня профессор. - Вы с ума сошли? Вы что творите?
        Над будкой замигала оранжевая лампа, где-то вдалеке за дверями включился тревожный ревун. Учёный распахнул дверь и грубо выдернул планшет у меня из рук.
        - Что случилось, Сергей Яковлевич? - в комнату забежал встревоженный Евгений и ещё какие-то люди. На меня они смотрели недобро.
        - Очень… Хм… Активный потенциал попался. Ручонки шаловливые, а ума нет.
        Я поднял руки жестом сдающегося немца. Всё-всё - обезврежен и обезоружен, нихт шиссен.
        - Забирайте этого диверсанта, - резко сказал профессор, - давайте следующего…
        - Я не… - возмутился я, но меня никто не слушал.
        Отвели в лабораторию, набитую удивительно старообразными приборами - там был работающий лучевой осциллограф! Здоровенный, как бабушкин сундук, с круглым зелёным экраном. И ни единого компьютера!
        Меня усадили на кресло, словно взятое в кабинете стоматолога, подключили какие-то датчики к рукам, под голову пристроили холодную неприятную железку. Я, было, подумал, что это антикварный полиграф, и мне сейчас будут задавать вопросы. Кто застрелил Кеннеди, кто убил Лору Палмер, кто подставил кролика Роджера и так далее. Но нет - никаких вопросов. Две молодые симпатичные лаборантки и немолодой несимпатичный мужик в халате что-то делали за моей спиной, щёлкая переключателями и тихо переговариваясь непонятными словами, а я просто так сидел. Даже задрёмывать начал.
        Но тут одна из лаборанток поставила передо мной высокий барный стул, на котором стоял стеклянный лабораторный колпак. Под ним, на тарелке с надписью «Общепит», лежал чёрный, матовый, с жирным графитовым отливом кубик. Он почему-то показался мне неприятным, хотя обычно я ничего не имею против кубиков.
        - Пожалуйста, поверните кубик, - сказала мне лаборантка. Та, что пониже, но пофигуристей.
        Я дёрнулся, но вторая, высокая и стройная, мягко придержала меня за плечи.
        - Не отрывайте головы от съёмника импульсов, пожалуйста.
        - Но как…
        - Представьте, что владеете телекинезом. Вам знакомо это слово? - она стояла за креслом, держала руки на моих плечах и волнующе дышала мне в затылок.
        - Ну… Да, слово-то знакомо… Я должен повернуть его силой мысли, что ли? Если что, я не из этих…
        - Просто попробуйте, - горячо и влажно мурлыкнула мне в ухо эта фемина.
        Я попробовал. Кубик повернулся. И ещё повернулся. И начал скакать по тарелке, как будто его черти пинают.
        Лаборантка поменьше его быстро унесла, так что не знаю, что с ним потом стало. Может, так и скачет.
        - Я таки владею телекинезом? - удивился я.
        - Нет, - шепнула мне на ухо стройная, - не владеете.
        - А как же…
        - Спасибо, мы сняли показания, вы можете идти, - голос её стал строгим, и руки с плеч она убрала.
        - Куда идти-то?
        - Там скажут.
        И я пошёл.
        Что это было? И что теперь будет? Вот два вопроса, которые меня волновали больше всего и которые я задал Ольге. А ещё:
        - А пожрать тут где-нибудь можно?
        - Пойдём, страдалец, - рыжая осмотрела меня с ног до головы, и я осознал, какой имею потасканный вид.
        В этой одежде я лежал в поле с автоматом, потея от… Ну, например, боевой ярости. И это было заметно. Кстати, было ещё и жарко - хотя я снял все тёплые вещи и остался в штанах, майке и куртке, они были немного не по сезону. Кстати…
        - Оль, а сейчас что - лето?
        - В смысле? Ах, да… Тут ещё нет времен года. Слишком мала метрика. У нас даже Луна пока не проявилась.
        - Пока? Луна?
        - Не забивай голову, всё поймёшь постепенно. Ты тут надолго, привыкай. Пошли в столовую, покормлю тебя…
        В столовой было успокаивающе тихо и малолюдно. Система самообслуживания - берёшь поднос, везёшь его по направляющим, ставишь тарелки и стаканы. Девочка в фартучке и белом колпачке по просьбе наливает горячее. Именно девочка - вряд ли ей исполнилось хотя бы пятнадцать. Удивило отсутствие кассы в конце стойки. Впрочем, платить мне нечем, тут не примут мою кредитку.
        Ольга тоже не платила. Поблагодарила девочку, налившую нам по миске борща, и пошла с подносом к столику. Ну и я за ней. Способность говорить я обрел только за компотом - то ли всё было такое вкусное, то ли я такой голодный. Хотел даже спросить насчёт добавки - но постеснялся. Чёрт его знает, может, тут так не принято. Мы же не платили - а бесплатность обычно предполагает лимитированность.
        - Что дальше, Оль? - спросил я, в первом приближении наевшись. - Каков мой статус?
        - Официально - приблудный. Результаты тестов и собеседования придут в кадры, тогда тебе предложат варианты. Но после того, как ты зажёг на тестировании, это формальность.
        - Я какой-то супермен?
        - Ты? - Ольга искренне и звонко рассмеялась. Это было немного обидно.
        - Нет, конечно, не придумывай. Но ты имеешь врождённые способности, как я и предполагала. Не уникальные, но востребованные. Трудоустройство тебе гарантировано.
        - А если я не хочу?
        - А ты не хочешь?
        - Я первый спросил.
        - Никто принуждать не будет. В принципе, существует даже теоретическая возможность вернуть тебя в твой домик в деревне. Не сразу, но при оказии - почему нет. Мы иногда навещаем вашу метрику. Сиди там, книжки пиши, водку пей - или чем ты себя предполагал развлекать долгими зимними вечерами.
        - Спасибо, я обдумаю эту возможность, - вежливо ответил я.
        Не то чтобы я соскучился по снегу, волкам и одиночеству, но вообще не факт, что тут лучше. Я пока ничего не видел.
        - Никто не торопит, думай, - пожала плечами рыжая, - а пока ты думаешь, есть у меня для тебя предложение. Ты же разбираешься в электронике?
        Я сделал неопределенно-положительный жест рукой. Нельзя «разбираться в электронике» вообще. Слишком широкое это понятие.
        - Предлагаю, пока суд да дело, вернуться в ваш город. Наши спецы накидали примерный список оборудования, которое им нужно срочно, очень срочно и ещё вчера. Ты быстрее сориентируешься, как оно выглядит и где его взять. Это не то, что можно найти в магазинах бытовой техники, там что-то специальное… Поможешь нам?
        - Ну…
        - Я, кстати, тоже туда собираюсь. Поедем вместе?
        Ольга откинулась на стуле, заложив руки за голову и вытянув ноги. Футболка натянулась так, что я немедленно согласился.
        * * *
        - Зачем он тебе, Оль? - спросила развалившаяся в кресле у камина Анна.
        В руке её был бокал, на голове полотенце, на остальных частях тела - лёгкий халатик весьма легкомысленной длины. К вечеру я, не без помощи майора, полностью восстановил работу бытовых систем в Рыжем Замке, и дамы предались радостям плоти в маленькой сауне. Потом другим радостям плоти - в спальнях. Боевая брюнетка решительно утащила к себе Боруха, чему тот ничуть не сопротивлялся. Ну и Ольга не оставила меня скучать в одиночестве. Потом девушки решили выпить винца, отправив усталых нас спать. Борух честно оглашал коридоры замка могучим военным храпом. Не жалкое штатское похрюкивание, нет - чудились в нём отзвуки битв. Лязгание траков, рык дизелей, посвист раскручивающегося ствольного блока авиационного пулемёта… В каждой его руладе было больше брутальности, чем во всех героях моих пиздецом, вместе взятых.
        А вот мне что-то не спалось - так вымотался, что сон не шёл. Мысли всякие лезли. Решил пойти покурить, но сижу теперь на лестнице в темноте и слушаю. Уж больно интересный разговор донесла до меня причудливая акустика Замка.
        - Зачем тебе этот забавный юноша?
        - Он сильный оператор. Я это сразу почувствовала, безо всяких тестов.
        - И что?
        - Это будет мой личный оператор. Собственный. Мне это позарез нужно. И да - он довольно милый.
        - Я вот никогда не сплю со своими операторами, - попеняла ей Анна.
        - Просто тебе не попадалось достаточно симпатичных!
        Девушки тихо засмеялись. Хотя… Какие они «девушки»?
        - Он смирился с тем, что ты ему в бабки годишься?
        - Ты мне льстишь, Ань. В прабабки! Но я ещё очень бодрая старушенция!
        - Да уж, я даже через две двери и коридор слышала, насколько…
        - А твой майор - догадался уже?
        - Он умный и не спрашивает. И да, он не оператор. Просто мне так надоели все здешние рожи!
        - А с остальными что?
        - У священника рядовые способности. Ничего особенного. Пойдёт в транспортные.
        - Осликом?
        - Да, осликом. У моряка - недурной потенциал, но он под подозрением на внедрение. Кроме того, производственники вцепились в него клещами, им нужен инженер. Там, сама знаешь, какая секретность - так что в операторы ему не светит, будет сидеть в локали. По военным - пусто, но мы ничего и не ожидали. Профессор у них интересный - его уже загребли научники на предмет обмена опытом. Так что твоя операция, можно сказать, успешная. Это же с самого начала была твоя операция, Оль?
        - Не спрашивай, Ань, и я тебе не совру.
        - Так я и думала…
        Дамы звякнули бокалами и замолчали, а я тихо-тихо удалился. В форточку покурю, ничего страшного.
        Одно непонятно - как мне теперь книжки-то писать? Глупо сочинять фантастику, когда в ней живёшь…
        Конец третьей книги
        notes
        Примечания
        1
        «Закрытое территориальное образование» - так называемые «закрытые города». Специальные территории с особым режимом въезда и проживания, обычно созданные для сотрудников секретных производств и наукоградов.
        2
        Десантно-штурмовая бригада.
        3
        ППД - пункт постоянной дислокации.
        4
        «Засквотить» - от «сквоттинг» (англ. Squatting) - акт самовольного заселения покинутого или незанятого места или здания.
        5
        Фильтро-вентиляционная установка.
        6
        Танковая радиостанция Р-123М «Магнолия».
        7
        РПГ-32 «Хашим», он же «Баркас». Многоразовый ручной мультикалиберный многофункциональный гранатомёт.
        8
        Fixed Bandwidth Wireless Access. Один из стандартов организации беспроводной передачи данных.