Библиотека / Фантастика / Русские Авторы / ДЕЖЗИК / Зегерс Анна : " Сказания О Неземном " - читать онлайн

Сохранить .
Сказания о неземном Анна Зегерс
        Зегерс Анна
        Сказания о неземном
        АННА ЗЕГЕРС
        СКАЗАНИЯ О НЕЗЕМНОМ
        Пер. с немецкого Е. Факторовича
        Самое тяжелое осталось позади. По крайней мере он думал, что преодолел уже главные тяготы. Так всегда кажется поначалу. В действительности ты перенес лишь первые испытания бледную тень того, что непременно ждет тебя впереди.
        Он перевел дух. Приземлился он точно в запланированном месте, внутри городских стен. Приборами, которыми его оснастили, он владел, как своими пальцами: достаточно одного движения, и он свяжется с друзьями; они ответят ему, а если потребуется, помогут.
        Ни малейшего беспокойства - таков уж он был по природе он не ощущал, убежденный, что ему повезет. Перед отлетом друзья сказали ему: "Если тебе повезет, ты будешь первым. А если нет, мы будем знать, что не удалось, и завершим начатое тобой. Это мы тебе обещаем".
        Друзья считали, что слова эти подстегнут его. И они его подстегнули. Хотя он сам, конечно, не стал бы свидетелем следующего, удачного полета... Но мысль о том, что он может погибнуть и ничего больше не увидеть, он, в предчувствии будущего триумфа, отметал.
        Он шел вперед без страха, раскрепощенно, как будто меры предосторожности и необходимость связи с друзьями были им забыты. Сначала он шел вдоль берега реки. потом поднялся в горы. Перед ним, окруженная холмами, лежала долина, посреди которой возвышался довольно крутой холм. А вокруг него вырос небольшой город. Речушка-змейка проникала в город под городской стеной и, вынырнув под противоположной, исчезала где-то на равнине.
        Стоящий в сторожевой башне наблюдатель мог охватить взглядом значительную часть равнины. Он следил как за главным торным путем, так и за ответвлявшейся от него дорогой через подъемный мост, ведущей прямо в город. Наблюдатель мог поднимать и опускать мост по собственному усмотрению, на то имелись полномочия от самого бургграфа: времена были неспокойные.
        Наблюдатель не заметил, что кто-то приземлился. Зачем ему следить за голым откосом внутри городских стен? На прошлой неделе овечьи отары сожрали там последнюю траву. После неоднократных прошений и солидного откупного бургграфу горожане получили разрешение пасти своих овец на лугах за городскими стенами.
        Пришелец поднялся на откос. До него донесся едва слышный шелест. Остановился, прислушался. Почувствовал какой-то незнакомый, острый запах. Какая зелень вокруг! Как накатываются ее волны!
        Он слегка отпрянул - светло-зеленые волны уже обнимали его колени. А другие - средней величины, темно-зеленые, с пенистыми гребешками скоро достигнут его плеч. Нагибаться смысла нет. Первая же большая зеленая волна поглотит его с головой. Он был так поражен, что не чувствовал даже страха. Волны колыхались над его головой, но не обрушивались на него, и самого течения их не чувствовалось. Они как будто вросли корнями в землю. Этот лес не похож на те, которые он знал. Но это был лес. На егородине стволы у деревьев высокие, без сучьев, а в кронах - грозди сочных плодов. Он не знал ни здешних кустов, ни молодой поросли, ни этой тонкой, все время подрагивающей травы, ни этих белых, желтых и голубых цветов, внимательные глаза которых выглядывали из мягких волн травы, не знал он и белопенных цветов в кронах деревьев. Когда он углубился в лес, такой пахучий и шумный, он увидел в листве светлый блеск и, откинув голову, - небесную голубизну; тут он понял, что все это сияние происходит от единственного солнца, которое у них здесь имеется. Выйдя из леса, он увидел это самое солнце, повисшее над долиной.
        Оказалось, что то, что он поначалу принял за вершину холма, пронзившего серо-голубой воздух, - это вроде строения, высеченного в вершине, с зубчатыми стенами и многочисленными башнями. Чтобы наблюдать за небом и землей, предположил он.
        Неожиданно из города по направлению к лесу потянулся людской поток. Скоро он узнает, какие они, здешние. Приближались они группами и поодиночке. Спрятавшись в кустах, он наблюдал за тем, как они медленно спускаются по ступеням, высеченным в склоне. Одежда на них длинная, тяжелая. Фигуры их показались ему тщедушными. И все же, насколько он мог разобраться, они чем-то походили на него. Только вот вид у них какой-то нездоровый. Может быть, они поражены болезнью или их что-то гнетет; быть может, им неудобно в этих одеяниях или их преследует телесный недуг. Роста они были не маленького, но и не особенно высокого. В их телосложении, в их походке нет ничего чуждого ему - удивляла лишь непонятная слабость, угнетенность, бесцветность. Но для него как раз безопаснее, что они таковы.
        Он уже почти привык к тому месту, где находился. Решил не искать никаких встреч, но и не избегать их. Передал друзьям: "Посадка прошла успешно". Еще несколько минут назад первый сеанс связи казался ему крайне важным: он как бы станет залогом связи непрерывной." А сейчас эта связь стала обыкновенной обязанностью, обусловленной для него всем тем, что он здесь увидит и услышит.
        Не успел он снова укрыться в кустах, как увидел, что кто-то быстро, скачкообразно приближается к нему. Он встал в полный рост и расправил плечи.
        Они чуть не столкнулись. Это была девушка. Голова ее туго повязана белым платком. Чтобы смотреть ему в лицо, ей пришлось запрокинуть голову.
        Ему никогда прежде не доводилось видеть таких глаз: прозрачных, бездонных. И никогда еще он не видел на чьем-нибудь лице такой одухотворенности. Девушка хотела сказать ему что-то, но только пошевелила губами. Одним пальцем потрогала его рукав. Коснувшись гладкой, как стекло, упругой материи, отдернула руку, будто обожглась. Уголки ее губ вздрогнули еще несколько раз, пока она не взяла себя в руки и не проговорила:
        - Я точно знала, что ты придешь! Как быстро ты долетел до нас! Я видела собственными глазами, как ты явился с неба.
        Он был донельзя удивлен:
        - Ты? Меня?
        - Да, - сказала девушка. - Даже мой отец не поверил мне, хотя он тоже ждет тебя, ждет, ждет. Так же, как я, и даже еще сильнее. А его жена - это моя мачеха, сказала, будто то, что я видела, - это всего лишь падающая звезда.
        - Это так выглядело отсюда?
        - Да нет. Для меня нет. Крылья они крылья и есть.
        Он погладил ее ладонью по голове, теплой, как у птицы.
        - Как же зовут тебя, девушка?
        - Мария.
        - А как ты думаешь, кто я такой?
        - Один из семи, стоящих перед творцом. Может быть, ты Михаэль?
        - Называй меня, как хочешь, называй Михаэлем. А кто эти семь? И кто такой творец?
        - Меня-то ты не обманешь, - проговорила девушка, хитро усмехнувшись. Она все еще была бледна и не могла унять дрожи. - Я знаю, ты оттуда, "сверху". Я знаю, ты - от него.
        - Ни в коем случае не говори никому в городе, что я здесь, - сказал он.
        - Никому, - пообещала девушка. - Кроме моего отца. Ему да. Уж очень он ждал тебя. Было бы несправедливостью не сказать ему, что ты наконец пришел. Ему так нелегко было ждать. Над ним часто смеялись. Пойдем, я покажу тебе место, где ты сможешь спокойно отлежаться, пока я не поведу тебя к нему.
        Она шла по лесу впереди него, то поднимаясь на холм, то спускаясь. Потом остановилась:
        - Вот наш хлев. Сейчас им не пользуются. Овцы на летнем пастбище. Я принесу тебе куртку отца. А после мы пойдем к нему в мастерскую. Мой отец работает день и ночь. Ты пойдешь со мной?
        - Конечно, - сказал он.
        Так ему удалось не только удачно приземлиться, но и установить контакт с разумными существами. Все произошло само собой. И как легко все это получилось! Девушка казалась ему давно знакомой, будто эта встреча не была их первой встречей. Но что его поразило еще больше, так это то, что, увидев его, девушка вовсе не испугалась. Она словно ждала прилета гостей с чужих звезд. Как хорошо понимали они друг друга! Он старался не упустить ни слова, ни звука из языка, на котором здесь говорили. Пусть остальные принимают его, скажем, за путешественника, прибывшего сюда из дальних стран после долгого пути.
        Отослал депешу: "Все идет хорошо. Я остаюсь". И тотчас же получил ответ: "Ждем в условленном месте".
        Он вышел из пустого хлева на воздух. На небо, покрытое звездами, смотрел без тоски по родине. Найдя точку, которую искал, отвел взгляд от неба и обратил его на равнину. Она простиралась от городских стен до далекой цепи холмов. Отыскал глазами отару овец, о которой говорила девушка; сейчас овцы привязаны к колышкам.
        Михаэль узнал ее шаги. При виде его девушка снова затрепетала от радости. Она принесла ему отцову куртку. Она едва доставала ему до бедер, напоминая накидку. Девушка вертелась вокруг него с грацией кошки, оглядывала его и так и эдак, говоря:
        - Ты точь-в-точь как рыцарь, только еще лучше.
        Если днем его поразил свет солнца, оживлявший все сущее, то сейчас он был очарован светом одной-единственной луны. Все вокруг серебрилось. Он сказал:
        - Мария, вон там, наверху, - это моя родная звезда.
        Ее губы дрогнули, прежде чем она произнесла:
        - А я думала, ты из Семизвездья.
        - Почему?
        - Потому, что вас семь. И у каждого своя звезда.
        - Семь? Но почему? В этот раз нас двадцать три.
        - Вот вас сколько! - удивилась она. - А мой отец и на сей раз мне не поверил. Можешь себе представить? Сказал мне: "Если незнакомец хочет говорить со мной, приведи его в мастерскую затемно".
        Девушка провела его мимо каменной стены какого-то строения к боковой двери низкого деревянного дома. Сквозь щели виднелся свет, слышалось постукивание молотка. Ему пришлось пригнуться, переступая вслед за нею порог. Высоким, дрожащим от волнения голосом она проговорила:
        - Вот он.
        Невысокого роста мужчина, стоявший перед верстаком, повернулся. Его халат и борода были покрыты пылью. Он посмотрел на пришельца своими темными, зеленоватыми глазами без удивления, без недоверия, но напряженно-испытывающе. Спокойно проговорил:
        - Я Маттиас, мастер. Моя дочь рассказала мне о вас. Она говорит, что вы - издалека. И что зовут вас Михаэль. - И с вымученной улыбкой добавил: - Ребенку показалось, будто вы с неба.
        Лицо у мастера такое же болезненно-озабоченное, как - по представлению пришельца - у всех здешних жителей. Передвигался мастер с трудом, слегка хромая. Он принес вина, разлил по кружкам, сказал:
        - Добро пожаловать, Михаэль, - и поднял кружку в честь гостя, а тот медленно, смакуя, отпил - первый глоток после своего приземления. Сказал мастеру:
        - Твоя дочь права. Я прибыл издалека. Тебе тоже не приходилось еще видеть существо, которое явилось бы из такой дали. Да, она права - с другой звезды.
        Бородатый мужчина слушал его, опустив глаза. Молчал, думал. Он привык к необычным гостям из дальних стран, говорящим на самых странных языках. Привлеченные его славой, сюда приходили и мастера, и их ученики. Особенно поражала всех его последняя работа - алтарь, изображающий тайную вечерю. Вокруг этого произведения разгорались жаркие споры, ибо его вера звучала здесь отчетливо, как проповедь.
        Многие решительные мужчины были готовы сплотиться вокруг него, чтобы защитить свои права. Они чувствовали, что его творчество выражает их думы.
        Он давно уже ждал, каких-то важных перемен. Может быть, визита этого высокого и гордого гостя, стоящего перед ним. Речь его звучала странно, употреблял он слишком уж необычные слова. Без сомнения, человек он ученый. Язык этих ученых и схоластов чаще всего полон выражений и оборотов, проникнуть в смысл которых простому смертному дано лишь после долгих размышлений о их потаенном смысле. При общении же с бургтрафом необходима осторожность. И с ним, и с его союзниками в городе и ближайших крепостях. Достаточно знака, поданного из высокой башни замка, как весть через окрестные деревни полетит во все крепости. От одного союзника бургграфа к другим. И тогда они пошлют сюда своих солдат...
        Маттиас объяснил гостю эту опасность. Тот напряженно слушал. Он понимал отдельные слова, но не мог ухватить их сути. Потом, тщательно выбирая выражения, произнес речь, показавшуюся Маттиасу темной и загадочной.
        - Более тысячи лет назад, считая по вашему Солнцу, была высажена наша первая группа. Тогда шли непрекращающиеся войны. Когда позднее приземлялись другие, снова горели многие города. У нас решили, что войны ведутся между земледельцами и кочевниками. Оседлые земледельцы, очевидно, победили, потому что города были отстроены заново.
        Маттиас подумал: "Он, наверно, говорит о нашествии гуннов".
        Гость продолжал:
        - Мы наблюдали за вами; мы знали, что у вас до сих пор ведутся войны. Но знание и проникновение в смысл - вещи разные.
        Маттиас ответил ему с живостью:
        - Я хочу говорить с тобой в открытую. Ты сам сказал: "Знать и проникнуть в смысл - вещи разные". Я знаю: бог меня никогда не оставит. Но когда я проникну в смысл, все может выглядеть по-другому, чем я, слабый человек, могу себе представить. Сегодня, когда испытание уже так близко, - может быть, войска уже движутся на нас, - я предчувствую, как это будет: Он меня не оставит никогда. Если я действительно верю в него. Он до последних мгновений будет жить в моих мыслях. И под пытками, и в час смерти. Он меня не оставит, а это значит, что я не оставлю его. Ты меня понимаешь?
        Оба они забыли о девушке. По лицу Марии скользили то тень надежды, то тень разочарования. Неужели отец так и не поверил ей? Ведь Михаэль - ангел господень. Он сам сказал: "Я прилетел со звезд".
        В голосе отца все еще звучало сомнение. Она не знала никого, кто был бы предан богу больше, чем отец. Он почти никогда не покидал этой мастерской и большой соседней комнаты, где стояли его готовые работы. Здесь же он принимал студентов, школяров, гостей из других городов, приходивших за советом, посланцев от крестьян и горожан. В последнее время чаще всего речь шла о той опасности, которая грозит им, если войско бургграфов придет сюда раньше крестьянского войска. Но Мария никак не могла понять, чего же отец боится сейчас, когда перед ним стоит Михаэль, ангел.
        Отец проговорил:
        - Пойди к матери, Мария, пусть накрывает на стол. У нас гость.
        Михаэль последовал за мастером. Но вдруг, удивленный, остановился. Его глаза не отрываясь смотрели на шпалеру, отделявшую маленькую мастерскую от большой комнаты. В растерянности глядел он на мягкие краски ткани, прошитой золотыми нитями: здесь была изображена сцена охоты под троном богородицы. Мастер Маттиас объяснил:
        - Эту картину тридцать девушек вышивали три года.
        Михаэль спросил пораженный:
        - Тридцать девушек? Три года? Зачем? Для чего?
        А про себя подумал: "Слова я понимаю. Их звучание. Но не понимаю, что они означают".
        Он не мог оторвать глаз от шпалеры. Медленно оживало перед ним светлое лицо, развевающиеся платья, цветы. Прошло немало времени, пока перед его взором из голубых, золотых и зеленых красок встала вся картина. Наконец он увидел ее, но словно неживую, или нет - она жила, но ее как бы не было. Никогда на его звезде никому не пришло бы в голову сотворить такую вещь. У них не было ни времени, ни сил для создания подобных полотен.
        Вслед за Маттиасом прошел он в большую мастерскую. Мария быстро зажгла две свечи перед алтарем из букового дерева, ждавшим здесь своего завершения. Мастер с гордостью взглянул на потрясенное лицо гостя. Глаза Михаэля светились от необъяснимого счастья. И мастер радостно вздохнул: в этот миг, когда на лице гостя отразилось его творение, он забыл все страдания и страхи последних дней.
        Михаэль осторожно ощупал голову Иоанна, покоившуюся на груди бога, складки его наряда, лоб и рот, дотронулся до руки Иуды, протянувшейся за солонкой. Отступил немного, спросил:
        - Что это?
        Мастер Маттиас ответил:
        - Тайная вечеря - мое последнее творение. Я подарю его церкви святого Иоанна.
        - Но как же можно создать такое? - спросил пораженный гость.
        - Бог вложил в меня дар, - спокойно объяснил мастер. - А учился я с детских лет.
        - Но зачем? Какая в этом польза?
        - Я тебя не понимаю. Это делается во славу бога, для радости и поучения нашей общины. Иисус, Иоанн, Иуда - их лица будут узнаны. Кое-кто будет уязвлен. Так пусть будут уязвлены те, кто всегда приносил нам горести: нечестные дела, подлые приказы, подати и вымогательства всякого рода, предательства и слежку. Они поймут наконец, кто такой Иуда, постоянно предающий бога.
        Через едва заметную дверь в боковой стене вошла худощавая женщина, поставила на стол дымящиеся миски.
        Это была жена мастера. За едой Михаэль рассматривал резной алтарь.
        - Да, это лучшее, что он создал, - произнесла женщина. А у вас есть такие мастера?
        - Нет-нет, - сказал Михаэль, - у нас нет ни одного мастера, способного создать что-то подобное. Да и ремесла у нас такого нет.
        - А что же у вас есть?
        - В этом роде - ничего. Ничего похожего на резное дерево, ничего, что могло бы сравниться с этим полотном. Я уже говорил мастеру: мы используем силу ума и рук, чтобы создавать движущиеся машины, мосты, плотины, все, что полезно. Вот так мы и нашли путь с нашей звезды на вашу.
        Женщина пожала плечами:
        - Ну да, конечно, и плотины, и мосты, и плуги, и бороны, и тому подобные вещи нужны и здесь. Но все, кроме врагов и завистников, почитают моего мужа Маттиаса за то, что его искусство приносит людям счастье даже в несчастьи. Да и вы сами глаз от алтаря отвести не можете. Скажите, пожалуйста, кто вас к нам послал?
        - Мы здесь не первые, кого прислали с нашей звезды с тех пор, как мы узнали, что здесь есть жизнь, - я об этом говорил с вашим мужем.
        Жена Маттиаса сказала:
        - Я думала, вы из другой мастерской. Нам давно известно, что в других местах тоже есть мастерские, большие мастера и замечательные творения искусства.
        - То, чем занимается мастер Маттиас, вы называете искусством? Нет, этого на нашей планете нет. А поэтому и нет подобных мастерских. Нам наши знания и сила нужны для других дел. В том числе - чтобы прилететь к вам.
        Девушка подумала: "Я права. Он прилетел к нам с неба, он прилетел!" А Маттиас подумал: "Как наивна моя дочь! Как может ангел быть родом с такой ничтожной звезды, где об искусстве даже не слышали". Вслух же сказал:
        - Будет лучше, если ты уйдешь до прихода моих учеников. Я должен их подготовить к твоему появлению.
        Мария потянула гостя за собой. Его глаза до последней секунды не отрывались от резного алтаря.
        Небо посерело, звезды пропали. Впервые он ощутил пусть не тоску по дому, но какое-то отчуждение, будто ему после всего увиденного грозит что-то неизвестное. Он послал весть своим товарищам: "Не уходите с условленного места встречи".
        Мария сказала:
        - Ты расскажешь на небе, на что способен мой отец!
        - Конечно, - ответил Михаэль, - но объясни ты мне, как это у него получается? Скажи мне, почему он не оставляет своей работы, зная, какая близится беда?
        - Оставить работу? - воскликнула Мария. - Ему? Сейчас? Сам бог велел ему завершить алтарь собственными руками!
        - Я предчувствовал, - сказал Михарль, - что на вашей планете творятся страшные вещи. Что вы никак не отвыкнете от убийств и кровопролитий. Но я не знал, что, несмотря на это, вы создаете вещи, подобные тем, над которыми работает твой отец.
        - Слышишь, Михаэль, звучат колокола. Мне нужно возвращаться. Мы живем в постоянном страхе. Сейчас начнется молебен в церкви. Пусть бог отвратит от нас беду!
        Как хорошо пахнет пшеничная мякина, на которой Мария устроила ему постель! Он спал долго и крепко и не получил срочного послания товарищей: "Немедленно уходим. На город движется войско. Скоро он будет предан огню".
        Когда Михаэль очнулся от сна и явился к мастеру Маттиасу, там уже царило возбуждение. Собрались ученики, друзья, священник. Звонарь утверждал, что с церковной колокольни уже можно различить столб пыли - это там, где равнина упирается в цепь дальних холмов. Один из молодых парней заметил:
        - А может, это и наши, они всегда двигались быстрее.
        Звонарь проговорил:
        - Пойду на колокольню. И как только узнаю, кто идет, дам вам знать.
        Мастер Маттиас молчал и все больше мрачнел. Поэтому священник сказал:
        - Будем надеяться, что это наши.
        Когда Михаэль вернулся в лес, кто-то вдруг положил ему руку на плечо, а еще кто-то взял за руку: это были друзья, высадившиеся с ним.
        - Что ты медлишь? Нам нужно срочно возвращаться.
        - Нет, - сказал Михаэль. - Я не могу, не хочу. Здесь мастер Маттиас, здесь его дочь Мария. Пусть я тут совсем недавно, но сердцем я с ними. Я не оставлю их без помощи.
        - Мы тебя не понимаем. Что это значит "сердцем я с ними?" Что они за люди, этот Маттиас и Мария? И какое тебе дело до их врагов? Перед отлетом мы поклялись никого здесь не трогать. Никого не убивать. Ничего не сжигать. Мы только должны разведать, что происходит на этой звезде. Разведка - вот твоя задача.
        Михаэль тихо проговорил:
        - Позвольте мне узнать только то, что произойдет сегодня.
        - Хорошо! Еще несколько часов.
        Перед отлетом сюда Михаэль и представить себе не мог, что когда-нибудь окажется в положении разумного существа, защищающегося с оружием в руках.
        Как спасти мастера Маттиаса? Разве поможет ему теперь сила, с помощью которой он создавал людей из дерева?
        По городу, от одного к другому, побежал слух, что столб пыли поднят не войсками союзников, а объединенными войсками бургтрафов. Был опущен подъемный мост, и часть населения устремилась к церкви, словно это убежище неприкасаемо. Вот уже дома занялись пламенем. Все, что было не из камня, сгорело дотла. Сгорела и мастерская мастера Маттиаса со всем, что в ней находилось, с его последним, великим произведением.
        Солдаты, сначала заломив ему руки, а потом связав, заставили Маттиаса наблюдать, как рушится дом и гибнет его творение. Он впился глазами в огонь и даже не заметил, что рядом с ним съежившись сидит Мария. С кошачьей ловкостью пробралась она сквозь цепь вооруженных солдат и приникла к отцовским коленям. Она смотрела вовсе не на пламя, а на застывшее в смертельной гримасе лицо отца. Она прижалась к нему так, как последний листок жмется к ветви.
        Михаэль и его друзья на лету подхватили их и вынесли за городскую стену, к месту старта...
        Они все еще были под впечатлением деловеческих страданий, хотя и улетели далеко, очень далеко от бушующей смерти.
        Лишь тут Михаэль догадался развязать руки Маттиаса. Мария сидела на полу, прижавшись к ногам отца, как незадолго до этого на площади перед домом. Время от времени им старались влить в рот питательную жидкость. Маттиас не обращал внимания на окружающих. Он, застывший, но живой, сидел с закрытыми глазами. Марию била дрожь. Ее лихорадило. Врач экипажа бился над ними день и ночь.
        Они пересели на воздушный остров. Мария не чувствовала ни удивления, ни страха, она только закрыла глаза. Перенести эти переживания ей оказалось не по силам. И вскоре она перестала дрожать. Как говорят на Земле, врач сделал все, на что способна медицинская наука. Однако Мария умерла. Тогда встал вопрос: набальзамировать ли маленький труп, чтобы показать дома земное существо, или немедленно предать космосу?
        Михаэль, упрямый, как всегда, сумел настоять на своем: Мария принадлежит ему, и ему претит сама мысль о том, что на нее будут смотреть чьи-то чужие жадные глаза. Она уйдет в космос...
        Разведчики, вернувшиеся на родину, были торжественно встречены: отмечалось их удачное приземление на звезде Земля и счастливое возвращение.
        ...Врач не подпускал к мастеру Маттиасу никого из толпы любопытствующих. И к Михаэлю, который казался ему переутомленным, он тоже никого не допускал.
        Мастер Маттиас тяжело дышал; он остался жив, он жил, но не двигался и не говорил ни слова. Тщетно старался Михаэль, всегда находившийся поблизости, заставить его заговорить, ожить. Да и самого Михаэля, к удивлению его друзей, никак не могли заставить написать подробный отчет о чужой планете. Остальные описали свои впечатления: кровь, огонь, война; это мало чем отличалось от отчетов разведчиков с прошлых кораблей. Они не могли ничего рассказать о произведении Маттиаса - к их появлению оно уже сгорело. И церковь, которую беженцы сочли неприкасаемым убежищем, тоже сгорела на их глазах, оставив лишь каменный остов.
        Любимый ученик Михаэля, который вместе со многими другими готовил полет на Землю, часто приходил к своему бывшему учителю, хотя тот и оставался замкнутым и безучастным. И даже когда ученику удавалось выжать из Михаэля несколько слов, смысл их оставался неясен.
        Зато Михаэлю удалось вернуть мастеру Маттиасу дар речи. Он почти совсем отвык от человеческого языка, но понял наконец, что Маттиас пожелал перед смертью вырезать что-то. Михаэль достал для него дерево той породы, что росли здесь. Он прогонял всех, кто хотел посмотреть вблизи, как ведет себя человеческое существо.
        Вскоре Михаэль догадался, что возникнет из дерева: Мария, да, она. Он, угадывая ее, хрупкую, с ей одной присущим наклоном головы, представлял себе ее девичье лицо, молящее и в то же время благодарное. Мастер Маттиас вышел из состояния оцепенения. Правда, и дерево, и инструмент были для него непривычны. Но его потребность придать форму тому, что видело воображение, была столь сильной, что вскоре волосы мастера были покрыты древесной пылью, как и в мастерской на Земле.
        Для остальных его занятие было утомительным, непонятным царапанием по дереву. Может быть, один любимый ученик Михаэля догадался, что существо с Земли ощущает потребность выражать себя таким, именно таким образом, до последнего своего вздоха.
        Маттиас и Михаэль обменивались время от времени одинаково тяжелыми взглядами, кивали друг другу.
        Мастер Маттиас попросил:
        - Похороните меня вместе с моим ребенком.
        Скульптура была еще далеко не завершена, когда во время работы жизнь оставила старого мастера...
        Он отнюдь не хотел, чтобы после смерти его сожгли. Он не желал расставаться с деревянной фигуркой девушки, которую не могли разглядеть чужеземцы...
        Когда давным-давно умер не только Михаэль, но и его любимый ученик, однажды решили открыть гроб Маттиаса. Стали изучать скелет и очень удивились тому, что он почти не отличался от их собственных. Деревянная болванка, выщербленная там и сям, уцелела. Стали гадать, что могло бы из этого получиться.
        Молодой, очень талантливый звездолетчик - его уже отобрали в числе разведчиков для следующего полета - подолгу сидел задумавшись над куском дерева. Касался пальцами. Пытался мысленно проникнуть в него. Возникла бы из этого фигурка девушки, или он ошибается, как утверждают друзья, он решить не мог.
        Ему хотелось полететь тем же путем, что и Михаэль. Он выполнит все, что ему поручат, и узнает, есть ли на той звезде другие куски дерева, из которых как бы возникают живые существа (он не сомневался, что они есть), и для чего они служат. Он сказал себе, что резчик не закончил работы потому, что ему помешала смерть.
        Несколько лет все, и в их числе молодой звездолетчик, были заняты подготовкой к новому полету. Все было точно просчитано, условия полета и безопасность-обеспечены...
        2 Еще перед посадкой они установили, что старые сведения были точными, более того - с тех пор мало что изменилось. Город, где высадились их предшественники, был сожжен дотла. Люди сновали по пожарищу: может, они хотели что-то восстановить. Разведчики пролетели над тлеющими полями, над горящими или наполовину сгоревшими городами и селами, в которых, как муравьи в разворошенных муравейниках, копошились люди.
        Обнаружили несколько новых, широких, наезженных дорог, по которым в разные стороны двигались жители, странным образом одинаково одетые и сильно вооруженные. Они брали с полей все, что могло оказаться съедобным. Часть из них, верхом и пешком, довольно быстро двигалась в сторону большого города с множеством башен. Молодой разведчик выбрал местом приземления этот город. На городских стенах стояли вооруженные люди. "Жаль мне их, - подумалось ему, - они, наверно, и не представляют, как многочисленно вражеское войско, которое накатывается на них". Он не понимал, почему войско это двигалось сюда. Как и того, почему город решил защищаться.
        Молодой разведчик дал, как и было условлено, первую весть о себе. Он здоров, самочувствие хорошее.
        Сначала он без всякой цели блуждал по кривым, запутанным улочкам, каких не было на его родине. Пристанище для себя он нашел быстро. Одна из вывесок гласила: "У трех лебедей". Наверно, это что-то вроде ночлежки.
        Многие жители города показались ему какими-то неспокойными и, похоже, бездомными - они как будто искали, где укрыться.
        Он сообщил друзьям о своем местопребывании, передал, что все в порядке. Он и впрямь чувствовал себя очень хорошо. Никогда прежде он не ощущал себя таким сильным, предприимчивым, готовым к любым неожиданностям.
        Хозяйка "Трех лебедей", догадавшись, что гость прибыл издалека и наверняка проголодался, послала к нему служанку с напитками и разными яствами. Он наблюдал, как эта девушка расставляла на столе посуду. Она, темноволосая и светлоглазая, понравилась ему. На лице ее отражалось какое-то недоверие, временами оно мрачнело, но, слушая его слова, странные для ее слуха, она несколько раз рассмеялась. И когда он взял руку девушки в свою и принялся долго благодарить, она не отпрянула.
        Только закрылась за ней дверь, как воздух города огласился могучими звуками, каких ему никогда не доводилось слышать. Это не было ни сигналом, ни тревогой, но и то и другое эти звуки выражали. Это было громким, потрясающим сердца призывом, обращенным ко всем и каждому.
        Ему вспомнились скудные записи того из его предшественников, которого на Земле звали Михаэлем. Он описывал такой же грозный и вместе с тем вселяющий надежду двойной звук, который доносился из какой-то башни. А в этом городе он лился из многих башен. Люди бежали на этот звук, оставляя работу и, наверно, оставляя свои горести и радости.
        Он спустился по узкой винтовой лестнице. Вдруг, когда он уже вышел на улицу, рядом оказалась служанка. Взяла его за рукав и пошла с ним рядом. Он не понимал, что она ему объясняет. Но почувствовал: она умоляет взять ее с собой. Лицо у девушки застенчивое, хотя иногда оно казалось ему хитроватым, даже задорным. И скорее он следовал за застенчиво-задорной девушкой, чем она за ним.
        Они остановились перед массивными воротами, сквозь которые входили внутрь все новые горожане. Он содрогнулся, услышав звуки необычайной силы, хотя и не понимал, что их рождает; доносились они из башни, высившейся над зданием. Девушка пробормотала что-то, покрыла голову косынкой. Ей хотелось поскорее затеряться вместе с ним в толпе. Ему это было только на руку.
        В просторном помещении, куда они попали, комнат не было, оно делилось на части высокими колоннами. Его взгляд приковала к себе фигура у одной из колонн. Женщина в ниспадающем складками платье с ребенком на руках. Она с улыбкой смотрит на дитя, а оно - на него, незнакомца. В голове его мелькнуло воспоминание: однажды он уже видел нечто, что было похоже или могло стать похожим на эту вещь.
        Провожатая ненадолго оставила его. Став на колени, она сделала рукой движение, которого он не понял. И сразу вернулась к нему. Тут же началось многоголосое гудение, то мрачное, то мягкое. Он чувствовал, что снова дрожит всем телом. Это возбуждало еще сильнее, чем звуки поутру. Наверно, это человеческие голоса. На одной из лестниц он увидел несколько рядов мальчиков в черно-белых одеждах, и как раз они, мальчики, и запевали: звуки вылетали из их округлившихся ртов то громко, то тихо, то они пели все вместе, то только некоторые из них. Он подумал: чего только эти дети Земли не умеют! И вдруг с той прямотой, с которой привык думать, сказал себе: то, чему нас учили, рассказывая о звезде Земля, - неправда. Да, сверху я видел, что поля их опустошены, города полуразрушены, близится новая война и она скоро достигнет этого города, который погибнет в крови и огне - да, обо всем этом прежние разведчики сообщали. Но о многом они умолчали. О том, что здесь существуют прекрасные вещи, о которых у нас нет понятия. Ужасное и прекрасное - сосуществует; как это может быть, я пока не знаю.
        Девушка дернула его за рукав, предлагая незаметно удалиться. Он не понимал, почему вид у нее то гордый, то испуганный, почему она закрывает свое красивое лицо...
        Вечером она принесла ему ужин в комнату и осталась надолго. Она понравилась ему.
        - Как тебя зовут? - спросила она.
        Он ответил наугад:
        - Мельхиор, - он слышал, как хозяйка произнесла это слово на кухне.
        - А тебя?
        - Катрин.
        Следующий день он провел в одиночестве, блуждая по улицам города. Вдруг рядом с ним оказались два его товарища. Они посоветовали ему немедленно оставить город вместе с ними. Вражеское войско все ближе и ближе, а население ни о чем не догадывается. Мельхиор ответил, что намерен остаться. Как только начнется штурм, он незаметно пробьется к ним. Друзья назвали его безрассудным упрямцем. Они говорили, что могут оставить его в другом, безопасном месте. В городе, которому ничто не угрожает, он сможет собрать сведения такой же важности...
        Он повел их по улицам города. Провел в церковь. Показал женщину из живого камня. Спросил:
        - Разве у нас есть такое?
        - Нет. К чему оно? Да и вообще, скоро здесь все будет разрушено.
        Он остался при своем решении провести в этом городе хотя бы будущую ночь.
        ...Пестрые фонари, песни и крики манили их к себе. Катрин проводила его на базарную площадь. В самых разных лавках день и ночь продавались миски и кружева, ложки, ткани и все, что могло понадобиться. В некоторых лавках занимались предсказаниями. В других танцевали, пели и показывали разные фокусы, здесь веселились и развлекались.
        Вскоре люди столпились вокруг Мельхиора: он достал из кармана какое-то стекло и пускал из него цветные картинки на противоположную стену. А еще у него был маленький ящик, и если он нажимал пальцем на кнопку, то сразу вынимал из щели портрет человека, смотревшего в ящичек через дырку. Он быстро показал собравшимся и другие чудеса. Поначалу зрители были сбиты с толку, а потом сильно заволновались.
        - Ты настоящий колдун, - прошептала Катрин.
        Кто-то сказал:
        - А та женщина, что уцепилась за него, разве это не Катрин?
        Другой подтвердил.
        - Да, Катрин, ведьма, которая удрала от нас.
        Тут Катрин проговорила:
        - Прочь отсюда! Да поскорее!
        Никто не успел и глазом моргнуть, как Мельхиор обнял ее за плечи - рывок, и они высоко над городом. Катрин даже закричала от радости.
        Отсюда они видели, как войско противника окружило городские стены. Находясь в безопасности, слышали они тревожные звуки, издаваемые рожками. Видели, как потом, после бесплодных переговоров, на город полетели ядра и горящая пакля.
        Они еще раз облетели город. Языки пламени уже пожирали деревянные дома. Катрин испуганно прижалась покрепче к Мельхиору. Она все время повторяла:
        - Боже, какой же ты волшебник!
        Мельхиор спросил:
        - Что они имели в виду, говоря, что ты ведьма?
        - Э-э, никудышная я ведьма, - сказала Катрин. - Как-то одна соседка сказала мне, что у меня-де может выйти: надо сесть верхом на метлу, сказать словечко, которому она меня научила, и я - р-раз и улечу. А мне тогда так хотелось избавиться от моего злого мужа - он меня все время колошматил. Я с этим веником и заговорным словом мучилась и так и этак, да не повезло мне: застали меня за этим делом. Но когда они повели меня к судье, мне удалось бежать. Так я оказалась в соседнем городе, где нашла работу в гостином дворе. А ты вот в самом деле умеешь колдовать. Ты умеешь летать. Ты тоже оттуда, сверху?
        - Да, - сказал Мельхиор. - Но нам нужно приземляться.
        Они опустились в долине. На перекрестке трех торных путей войска разбили лагерь, в сто раз больший, чем ярмарочная площадь в городе. Его водоворот кружил солдат со всего света. Они орали, играли в карты, что-то вырывали друг у друга, торговали, плясали, пели. И Мельхиор среди них не выделялся. Его легкий скафандр мог здесь сойти за странные доспехи. Одни были в латах, другие - в бархате, одни носили шляпы с перьями, другие - блестящие шлемы. Кого здесь могло интересовать, колдунья ли Катрин и откуда родом Мельхиор? В этой сутолоке все были друг другу безразличны. Лишь иногда раздавалась отрывистая команда или свисток. Тогда сбегались солдаты в одинаковой амуниции и строились в походный порядок. Постепенно шум и песни замолкали, и лагерь понемногу расползался.
        И опять кто-то схватил Мельхиора за руку - это был один из его товарищей:
        - Немедленно отправляйся вместе с нами. Если ты так уж хочешь, возьми эту женщину с собой.
        Катрин ничего не поняла, и когда Мельхиор объяснил ей, что требует друг, она не стала возражать, наоборот, - обрадовалась. Может, это и будет тот самый "проклятый" полет, который она ужас как желала испытать. Она не верила ни слову монахов, утверждавших, будто ее судьба, судьба ведьмы: мрак и скрежет зубовный. Любой полет с Мельхиором будет волшебным.
        Но Мельхиор сказал, что об окончательном отлете не может быть и речи. Он уже почти понял, чем заняты и озабочены жители Земли, но как разведчик должен разобраться во всем до конца.
        Товарищ возражал. Кончилось тем, что Мельхиор пообещал время от времени давать знать о себе, а тот - немедленно ему отвечать.
        Мельхиор вторично поднялся с Катрин в воздух. Лагерь уже почти опустел. Солдаты, которые еще недавно походили на дикую орду, двигались по дорогам стройными колоннами, на лошадях и пешком.
        Если бы кто-нибудь из них случайно поднял глаза в небо, он принял бы маленькую, быстро удаляющуюся точку за коршуна. Но кто станет вглядываться в небо?
        Катрин было хорошо с ее другом, она всегда отличалась доверчивостью. Вот уже несколько часов они летели над пустынной равниной. Поля были опустошены, леса вырублены. Чернели сгоревшие деревни, и городские развалины уже давно не дымились; люди, жившие здесь, либо сгорели в своих домах, либо успели бежать. Мельхиор подумал: "Даже пройди мы по стране пешком, вряд ли увидели бы что-нибудь, кроме этого". Он спросил Катрин о причинах этих разрушений. Один раз она сказала: "Потому что они лютеране". А в другой раз: "Потому что они католики". Мельхиор не понял ни того, ни другого.
        Они приземлились, наконец, в зеленой холмистой местности. Здесь сохранились еще луга и леса, они увидели несколько крестьянских дворов и некое подобие крепости, какие Мельхиор помнил по прежним отчетам. Но хозяева- замка и челядь куда-то бежали. Ручей, показавшийся Мельхиору веселым после такого количества мертвой земли, приводил в движение мельничное колесо. Катрин сказала, что хозяин окрестных земель добрый лютеранин. Мельхиор снова ничего не понял. Зато он посоветовал, как починить мельницу. Потом они построили себе дом.
        Из окрестных дворов и соседней деревни приезжали крестьяне, привозили зерно на помол, платили свежеиспеченным хлебом. Доставляли им овощи и яйца. Иногда и птицу. Вскоре все полюбили Катрин. Когда она была на сносях, соседи предложили ей свою помощь. Так они и жили, не богато и не бедно.
        Каждое воскресенье они с Катрин проделывали длинный путь в соседнюю деревню. Люди думали, что они ходят туда из-за проповедей. А он, всякий раз удивляясь, вслушивался в их пение. И внимательно всматривался во все рисунки, в резьбу. Но почему вдруг росписи на стенах замазывались белой краской, он никак не мог взять в толк. Только одна молодая женщина с ребенком на руках, которая стояла и здесь - но не из дерева, а из камня, - оставалась нетронутой. Из жалости, наверно, думал он, но, может быть, они и ее скоро разобьют. Эти земляне способны создать предметы невиданной на моей планете красоты, но часто, обуреваемые невежеством, губят созданные ими же чудеса.
        Катрин же утверждала, что в такой беленькой чистой церквушке лучше молиться. Скоро она в присутствии соседок родила на свет ребенка, красивого и здорового...
        Однажды их навестил товарищ Мельхиора по полету. Мельхиор был приятно удивлен. Тем более что его товарищ ничем не обращал на себя внимания.
        Сюда давно уже стали стекаться разные люди; одним нужна мука, другие были наслышаны об удивительно ловких руках мельника. Он чинил их инструмент, мастерил новый. Мельница стала местом, где люди собирались, чтобы потолковать. Мельхиор сделал своему гостю знак: держись, мол, как можно незаметнее. Тот предупредил: - Твои отчеты я передаю. И регулярно пересылал все, о чем ты просил. Но отныне ты сам будешь передавать все, что сочтешь нужным. Вечером они в тихом, недвижном воздухе услышали звуки лесного рожка. - Послушай, - сказал Мельхиор, - послушай, как играет деревенский мальчуган. Он делает это, как истинный мастер, как художник, - Мельхиор теперь понимал, что означает это слово. Помолчав, он добавил: - Поразительно, что они способны на такое, зная, что близится война. А вот мы так не можем. - Для этого у нас нет ни времени, ни желания, - сказал гость. - Нам предназначено выполнять другие работы. И сейчас и впредь. Будь оно не так, попал бы ты сюда? Смог бы я навестить тебя? Наши мысли и наша сила нужны для других дел.
        Ночью Мельхиор разыскал на небе свою родную звезду: им овладела тоска по дому.
        И еще - со временем ему стало здесь скучно. Лесного рожка Мельхиору уже не хватало. Он тосковал по скоплениям людей, по могучей музыке, которую он слышал в давно сожженном городе.
        Он знал, что на расстоянии почти одного дня лета отсюда расположен город, пока не тронутый войной. Катрин обрадовалась:
        - Хорошо, что тебе опять захотелось летать!
        Мельницу они оставили на попечение надежных молодых друзей. Им же они поручили заботы о ребенке. Сказали, что отправляются искать родственников.
        Какое это счастье - парить в воздухе! Но после многочасового полета над тлеющей землей, над опустевшими и сгоревшими деревнями Мельхиор подумал с тоской:
        "Какой прок от облета этой пустыни?"
        Наконец на горизонте показались колокольни городских церквей. Скоро, покрытые дымкой, они приземлились и затерялись в бурлящей толпе. Это был самый большой из виденных им городов. К его населению прибавились многочисленные беженцы.
        Мельхиор с Катрин нашли кров в одной из гостиниц. Он немедленно сообщил о своем новом местонахождении. Но еще до того, как пришло подтверждение связи, Катрин потащила его в собор. Там должны были вскоре играть на особом серебряном инструменте, называемом здесь органом. Орган был знаменитый.
        Мельхиор как завороженный слушал бушующую музыку. Пели не только мальчики из хора, поднялась и запела вся община. Даже Катрин, словно ее околдовали, издавала то неожиданно радостные, то грустные звуки.
        Вернувшись в гостиницу, Мельхиор стал ждать ответа. Но ответ не приходил. Он настойчиво связывался с навестившим его товарищем. Но и тот молчал.
        В гостинице он прислушивался к тому, о чем болтали люди. Оказалось, город пощадили благодаря хитрому правителю, который был в союзе со всеми и ни с кем.
        Мельхиор насторожился, услышав, что в городе проживает ученый старец, который по поручению правителя наблюдает в трубу за небом. А так как и в последующие дни Мельхиор связи не установил, он решил навестить ученого старца.
        У старого ученого были живые молодые глаза. Он привык к необычным визитам, позволил Мельхиору взглянуть в свой телескоп, но... он был не сильнее, чем глаза Мельхиора.
        После недолгих колебаний Мельхиор решил спросить у старца, не заметил ли он каких перемен в определенном участке неба.
        Этот вопрос, по-видимому, обрадовал старца. На сей раз он имел дело не с любопытствующим, а со знатоком. Не с придворным, пытающимся узнать от него будущее, якобы зависящее от взаимоположения звезд, а с внимательным наблюдателем. Он ответил:
        - Да. Неожиданно возник сильный свет, словно зажглась необычайной величины звезда. Я видел этот свет и следующей ночью. Потом он угас; но этот свет мог вызвать в окружающем пространстве различного рода изменения, определить которые я пока не смог.
        Мельхиор подумал: "Может быть, этот свет зажегся в то время, когда я летел сюда и когда слушал потом орган. Может, это событие повлияло и на мою звезду, и поэтому они не получили моего сообщения и не ответили мне".
        - В чем вы видите причину? - спросил он.
        Старый ученый ответил:
        - При всем желании не могу вам объяснить это сегодня. Мой правитель, наверно, подумает, что это бог дает ему какое-то небесное знамение. Но я скажу вам откровенно: пока я этого не знаю. Мои предшественники были людьми невежественными и подверженными предрассудкам, но движение планет они воспроизводили тщательно.
        О подобных вспышках они ничего не упоминали. Мельхиор сказал:
        - Может быть, там, на одной из звезд, есть живые существа, знающие больше нас.
        Старик рассмеялся:
        - Может быть, может быть. Ты что, не от мира сего, а? Природа создала жизнь лишь здесь, на Земле.
        Мельхиор быстро возразил ему:
        - Это пока мы можем говорить: "Лишь здесь!" - потому что другого нам знать не дано...
        - Потому что другого нам знать не дано, - спокойно подтвердил старик.
        Оставшись наедине с собой, Мельхиор пришел к выводу, что он оказался без всякой связи и никак не сможет подучить ответ на свои сообщения. А как быть дальше, если он потерял родину?
        Катрин испугалась, увидев его лицо, и он признался ей:
        - Знаешь, у меня так болит сердце, будто оно разорвалось.
        И снова летели они над пустынной равниной. Мельхиор думал об одном: "Почему, ну почему люди сами разрушили здесь все?.."
        Зеленая цепь холмов с лесом и лугами, с ручьем, приводившим в движение колесо мельницы, - все это было островком мира после многочасового полета над опустевшей землей.
        Мельхиор подумал: "Вполне возможно, что поля вновь зазеленеют. И что их опять сожгут, а потом они снова покроются зеленью. Как сравнить это с тем, что у нас дома? Но сейчас у меня нет больше дома. Связь прервана. Неужели это навсегда?.."
        Молодой мельник с удовольствием принял предложение Мельхиора вести за него дела на мельнице. Мельхиор почти не помогал ему, потому что силы его убывали с каждым днем. Чтобы заработать на хлеб насущный, он чинил крестьянам их нехитрый инвентарь, рукодельничал. А для Катрин построил ткацкий станок, оказалось, что к этому делу у нее есть способности. По совету Мельхиора в ее тканях появились многоцветные узоры, даже изображения людей и животных. Скоро ее ткани стали известны в округе и полюбились покупателям.
        Мельхиор заметно сдавал. Как часто он пытался связаться со своей звездой - ответа не было! Звезду он, правда, видел, но ни посланий оттуда, ни отзыва на его сигналы не приходило.
        Они жили вместе с ребенком в домике неподалеку от мельницы, скромно и тихо. С утра до вечера они слышали шум мельничного колеса и щебетанье ребенка. Глядя иногда на мужа, такого худого и бледного, Катрин тихо спрашивала:
        - Почему ты больше не колдуешь? Ну, хотя бы показал маленькие чудеса, как тогда на ярмарке? Цветные картинки, которые прыгали и кривлялись...
        - Не хочется мне теперь колдовать, - ответил Мельхиор.
        - Ах, если бы хоть разочек еще полетать, - сокрушалась Катрин. - Разве ты забыл словечко, которое нужно сказать, чтобы полететь?
        - Забыл.
        Мельхиор думал: "Мой товарищ, наверно, видел вблизи, что произошло с нашей планетой. Может быть, он отправился туда как раз для того, чтобы передать мои отчеты. И тут произошло что-то, отчего наша связь прекратилась. Иначе он давно подал бы знак или сам явился сюда".
        Он снова и снова пытался установить связь, вслушивался в маленький аппарат, который носил на теле, под рубашкой. Если бы Катрин, все старавшаяся разглядеть аппарат, когда-нибудь прежде видела раковину, он показался бы ей похожим на раковину со щелкой, из которой доносился шум и свист. Она же думала, будто это что-то вроде свистка; Мельхиор свистит, дуя в него, а иногда свисток сам отвечает ему.
        Мельхиор прижимал аппаратик к себе, что-то говорил, ждал ответа - тщетно.
        Веселье и находчивость давно оставили его. Как нежно Катрин за ним ни ухаживала, как ни помогала ему семья мельника и соседи, одиночество перемалывало его. И когда ему стало ясно, что его сообщений никто не слышит и ему уже никогда не получить ответа, он тихо умер.
        Катрин кормилась самой разной работой. Красота ее увядала; после "колдуна" все ухажеры казались ей никчемными.
        А дочь подрастала. Каждый, кто видел ее, улыбался. Самые мрачные и ворчливые крестьяне радовались, слыша ее песни. Она была хрупкой, но сильной. Тяжелые корзины поднимала как перышки. А ткать и прясть вскоре научилась лучше матери. Когда она пела в церкви, голос ее можно было отличить среди многих - так чисто он звучал.
        Она была еще совсем молодой, когда вышла замуж за крестьянского сына, парня здорового и крепкого; он с удовольствием пел за работой вместе с ней. Муж перепахал много нетронутой земли, а она родила ему много детей. Трое сыновей помогали отцу, две дочери вышли замуж.
        В младшем сыне играла беспокойная кровь. Как-то он услышал, будто далеко, за равниной, все выглядит иначе. Люди живут близко друг от друга, дом к дому. Его властно потянуло в те края. И он пропал.
        Один из братьев решил отыскать его и тоже отправился в путь.
        Катрин штопала рубашки внуков или сидела грустно, без дела, и размышляла. Или поглаживала несколько вещиц, хранимых ею с прежних времен. Шнурок, который Мельхиор часто носил вместо пояса, несколько бумажек, покрытых знаками (она принимала их за волшебные), и тот аппарат, что он всегда держал при себе. "Его свистулька", с улыбкой говорила она.
        3 Катрин совсем состарилась, у нее появились правнуки. Однажды она застала свою дочь разбирающей старые вещи; та решала, что выбросить, а что оставить. Катрин сказала дочери, что эта коробка, или как ее там, - реликвия. Может быть, кусок украшения из часовни или из гроба какого-то святого. Пусть хранит и передаст своему сыну, чтобы тот тоже сберег ее. Даже если реликвиям теперь и не поклоняются, как-никак эта вещь принесла счастье всей их семье: достаточно посмотреть на здоровых детей и на крепкое хозяйство. Дочь взглянула на мать с удивлением, но поверила ей.
        А тем временем в округе появилось много крестьянских дворов. Деревни приблизились одна к другой. И везде с похвалой отзывались о потомстве Катрин. Считалось удачей взять в дом парня или девушку из ее семейства; на них можно было положиться, чем бы они ни занимались: крестьянским трудом или ткачеством, были они каменщиками, малярами или даже учителями.
        Исключения случались и в этой семье. С течением времени они так разошлись по стране, что один не мог сказать точно, где другой. И поэтому никому не бросалось в глаза, когда кого-то из них охватывало беспокойство, не знавшее границ. Кто-то, допустим, тихо и мирно прожил полжизни в кругу семьи, занимаясь своим ремеслом. И вдруг, словно вспомнив давно забытое, он бросался на поиски чего-то. Оставлял родных, свое дело и исчезал в чужих краях. Жена плакала: ведь ссор между ними не было, они так ладно жили. Она повсюду искала его следы, но муж навсегда пропадал без вести...
        Кто-то всю жизнь жил весело, его с удовольствием приглашали на свадьбы, ибо не было другого, умевшего бы так хорошо играть на лютне, так ловко плясать и громко петь. И вдруг ни с того, ни с сего он становился сначала молчаливым и грустным, а потом ожесточался, делался угрюмым, сидел часами, уставившись в угол.
        Но такое случалось не часто. К тому же страна опять была густо населена, и потомки Мельхиора почти потеряли всякую связь друг с другом.
        Однажды, несмотря на решительный запрет родителей, в амбар прокрался мальчишка. Здесь стоял сундук. Открывать его запрещалось: он был наполнен самыми разными приборами - реликвиями, которые переходили из поколения в поколение.
        Поскольку ему грозила кара, мальчуган был заинтересован вдвойне и принялся рыться в сундуке. Он достал из него штуковину, напоминавшую раковину, и приложил ее к уху. И вдруг ему показалось, что он слышит дробь звуков, то высоких, то низких. Он удивился, прислушался снова, но - ничего.
        Если эта штука давно не сломалась и кто-то ее найдет, она, быть может, зазвучит еще не раз.

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к