Войнуха Виталий Сергеевич Забирко
        Статус человека (Мир Полдня)
        «Особь человекоподобной стадии метаморфоза появляется из океана, чрезвычайно быстро усваивает необходимые поведенческие навыки и уже через неделю свободно разговаривает». Удивительный народец планеты Сказочное Королевство весел, наивен и доверчив. Как дети, они тянутся ко всему новому: людям, вещам, играм…
        ВИТАЛИЙ ЗАБИРКО
        ВОЙНУХА
        ИЗ ДОКЛАДА ФРАНЦА ЛАОБИНА, ПРОФЕССОРА СРАВНИТЕЛЬНОЙ КОСМИЧЕСКОЙ БИОЛОГИИ
        (ИЗВЛЕЧЕНИЕ ИЗ СТЕНОГРАММЫ ЗАСЕДАНИЯ КОЛЛЕГИАЛЬНОГО СОВЕТА КОМИССИИ ПО ВОПРОСАМ ВНЕЗЕМНЫХ ЦИВИЛИЗАЦИЙ).
        …Представленный нами на рассмотрение объект не может быть отнесен ни к одной из известных в космической биологии классификаций. Несмотря на явную схожесть рассматриваемого вида с отрядом приматов, на данном этапе исследований его нельзя отнести к нему, поскольку человекообразная особь этого вида представляет собой (по нашему предположительному заключению) всего лишь одну из форм метаморфоза, отдаленно напоминающего метаморфоз насекомых. К сожалению, из представленных для предварительного заключения материалов полного цикла метаморфоза установить не удалось. Известно только, что человекообразные особи появляются из океана, обычно под вечер, уже полностью сформировавшимися и не меняющимися на протяжении всего своего существования в данной форме метаморфоза. Продолжительность существования человекообразной формы оценивается нами, по косвенным данным, в пределах тридцати - пятидесяти лет. Что происходит с этой формой метаморфоза далее, по истечении указанного срока - то ли она переходит в другую, то ли особь, являясь высшей формой метаморфоза, просто прекращает свое существование, - можно только
предполагать, поскольку информация по этому вопросу отсутствует.
        Как уже указывалось, человекообразная форма метаморфоза внешне весьма похожа на нас. То есть людей. Вместе с тем наблюдается и ряд отличий, например: волосяной покров, занимающий, как и у человека, теменно-черепную область, простирается также и на область шеи (так называемая львиная грива); глазное яблоко при рефлекторном сокращении закрывается нижними веками; носовые полости снабжены клапанными перепонками, являющимися, очевидно, рудиментарными образованиями предыдущей формы метаморфоза, а также наблюдается практически полное отсутствие внешних половых признаков, хотя этимология их языка и дает четкое разделение по половым категориям. К сожалению, более детальное исследование объекта с изучением его внутреннего строения не было проведено, поскольку объект, по вполне понятным этическим причинам, не был нам предоставлен. Поэтому единственным признаком, по которому мы пока можем отличить разнополость особей, является волосяной покров под глазными впадинами у мужских особей и его отсутствие у женских. Следует, однако, указать, что разделение особей на мужские и женские полы, предложенное
первооткрывателями, весьма условно, поскольку их половые функции не отвечают земным представлениям. Точнее, особей разного пола можно было бы назвать разнополыми или противополыми, поскольку их половые функции, с нашей точки зрения, равнозначны. Особь человекообразной формы метаморфоза легко поддается обучению: так, например, явившаяся из океана особь уже через неделю свободно разговаривает и отличается от других особей только индивидуальными особенностями. Вместе с тем следует указать, что накопленные этой формой метаморфоза знания, а также вновь приобретенные используются только для игр и исключительно для игр, откуда можно предположить, что психология человекообразных особей весьма напоминает детскую. Является ли это следствием беззаботного существования, обусловленного легкостью добывания пищи или отсутствием половых инстинктов, либо человекообразная особь является своеобразной детской формой метаморфоза, мы можем только предполагать. Но поскольку «взрослой» формы метаморфоза на планете не обнаружено, то данное сообщество, несмотря на его ярко выраженную разумность и коммуникабельность, трудно
назвать гуманоидной цивилизацией. Скорее, здесь можно вести речь о гуманоидной псевдоцивилизации. Если до сих пор критерием определения цивилизации, будь то гуманоидная или негуманоидная, являлось стремление к познанию, пусть даже в странных, нелогичных, а иногда и просто неприемлемых (свойственных негуманоидам) формах, то в данном сообществе, несмотря на его явно гуманоидную разумную структуру, такой критерий отсутствует.
        Выводы нашей подкомиссии могут кому-либо показаться несколько прямолинейными и категоричными. Принимая это во внимание, нам бы хотелось предостеречь слишком восприимчивых слушателей от их безоговорочного восприятия. Учитывая, что материал, представленный в нашу подкомиссию, был собран не квалифицированными исследователями, подготовленными к такого рода деятельности, а энтузиастами, весьма далекими от ксенологии, и несет зачастую предвзятую, искаженную, иногда противоречивую и весьма неполную информацию, - следует отнестись к выводам подкомиссии как к предварительным и не принимать их как утверждение, ибо они могут оказаться неверными.
        ИЗ ДОЗНАНИЯ АЛЕКСЕЯ РЮММИ И ДОНОВАНА МАЛЫШЕВА, ЧЛЕНОВ КОРАБЛЯ ПГП-218
        (ИЗВЛЕЧЕНИЕ ИЗ СТЕНОГРАММЫ ЗАСЕДАНИЯ КОЛЛЕГИАЛЬНОГО СОВЕТА КОМИССИИ ПО ВОПРОСАМ ВНЕЗЕМНЫХ ЦИВИЛИЗАЦИЙ).
        Председательствующий: На прошлом заседании мы ознакомились с рапортом Алексея Рюмми, капитана корабля ПГП, вернувшегося из Дальнего Поиска. В связи с этим у меня есть несколько вопросов к начальнику Картографической службы при Совете Астронавигации Антуа Бальрику. Скажите, Бальрик, Проект Глобального Поиска осуществляется под руководством вашей службы?
        Бальрик: Да.
        Председательствующий: Уточните, пожалуйста, цель создания данного Проекта и каким образом он осуществляется.
        Бальрик: Цель Проекта? Мне кажется, что среди присутствующих здесь членов Коллегиального Совета она известна всем. Но я готов повторить. Проект Глобального Поиска создан для систематизации изучения и картографии звездных систем и представляет собой предварительную разведку, на основании которой Совет Астронавигации решает, насколько данная система пригодна для дальнейшего исследования и использования ее материальных и энергетических ресурсов. Такая разведка рассчитана на пять-шесть недель, включает в себя картографию исследуемого района и планетарных систем, с чем, в общем-то, справляется автоматика, а в случае необходимости - высадку на отдельные планеты, представляющие, по мнению капитана корабля ПГП, интерес для исследований.
        Председательствующий: Что вы подразумеваете под словами «интерес для исследований»?
        Бальрик: Возможность наличия на планете любых форм жизни.
        Председательствующий: Спасибо. Но, насколько я понял, это ближняя разведка, не далее ста парсеков. Нас же больше интересует, что из себя представляет Дальний Поиск.
        Бальрик: Фактически это то же самое. Но Дальний Поиск рассчитан на большую самостоятельность и более широкий круг исследований. Маршруты Дальнего Поиска строго согласовываются и обсуждаются. Максимальное время, отведенное для исследований, не более трех лет, минимальное количество участников - три человека.
        Председательствующий: Кто проводит данные исследования?
        Бальрик: Совет ПГП.
        Председательствующий: Я спрашиваю о непосредственных исполнителях.
        Бальрик: Ближний Поиск является курсовой работой каждого студента штурманского факультета Института астронавигации. В Дальний поиск уходят обычно дипломники и некоторые наши сотрудники.
        Председательствующий: Благодарю вас. Я приношу вам свои извинения за то, что заставил повторить всем известные факты. Но вот передо мной лежат три личных дела: Алексея Рюмми, Донована Малышева и Кирша Алихари. Скажите, пожалуйста, каким образом эти три человека, не имеющие никакого отношения к Картографической службе и вообще к космическим исследованиям, я позволю себе напомнить их специальности: Рюмми - кибермеханик, Малышев - воспитатель детского сада и Алихари - поэт, могли получить разрешение на Дальний Поиск?
        Бальрик: Спасибо за вопрос. Хоть здесь я смогу высказаться по этому поводу. Дело в том, что план работ по Проекту, предложенный нам Советом Астронавигации, настолько превышает наши возможности, что постоянно находится под угрозой срыва. Несмотря на мои неоднократные обращения в Совет Астронавигации о сокращении плана или хотя бы об оказании помощи в проведении исследований, они остаются без ответа. Вот почему мы вынуждены приглашать энтузиастов со стороны. Они проходят у нас подготовку, сдают экзамены и только после этого направляются в Дальний Поиск. Правда, и добровольцев у нас не очень-то много. Работа у нас скучная, однообразная, состоящая в основном из сбора информации о звездных системах и лишь в малой степени их непосредственном исследовании. И то, что экипаж корабля ПГП-218 обнаружил обитаемую планету, составляет настолько мизерный шанс, ибо, как вы все знаете, Проект Глобального Поиска создан для картографии самых бесперспективных районов космоса, что его не стоит даже принимать во внимание. Поэтому не удивительно, что добровольцы предпочитают по пять лет стоять в очереди в комплексную
экспедицию, а к нам идут люди только таких специальностей, которые заведомо там не понадобятся.
        Председательствующий: Благодарю. К вам вопросов у меня больше нет. Алексей Рюмми, скажите, вы проходили подготовку в Картографической службе?
        Рюмми: Нет. Так как у меня есть любительские права пилота, то это посчитали достаточным.
        Председательствующий: Оригинальный метод подготовки.
        Бальрик: Но я уже говорил…
        Председательствующий: Во-первых, вы говорили о проводимой у вас в Картографической службе подготовке пилотов. Во-вторых, насколько такой подготовки достаточно для экипажа ПГП, будет решено на заседании Совета Астронавигации. В-третьих, я вам слова не давал. Продолжим, Рюмми. Скажите, вас знакомили с Положением «О возможности встречи в космосе с внеземной цивилизацией?»
        Рюмми: Я был знаком с этим Положением еще до того, как подал заявление в ПГП, и меня только проэкзаменовали, насколько хорошо я его знаю.
        Председательствующий: Почему же тогда вы не покинули Сказочное Королевство сразу после обнаружения на планете разумной жизни, как то предписывает Положение?
        Рюмми: Видите ли, я считаю, что Положение является только ориентировкой того, как следует вести себя в космосе при встрече с инопланетной цивилизацией, а вовсе не обязательной установкой. Да вы и сами, просмотрев привезенные нами материалы, смогли убедиться, насколько быстро, легко и, главное, безболезненно нам удалось установить контакт с народцем Сказочного Королевства.
        Председательствующий: Вот именно, для того, чтобы вы так не считали, вас и должны были соответствующим образом подготовить. Спасибо. У меня к вам вопросов больше нет.
        Родерик, инспектор патрульно-спасательной службы: У меня вопрос к Рюмми. С какой целью вы поставили на Сказочном Королевстве планетарно-исследовательский Купол?
        Рюмми: Мы разместили в Куполе информаторий, чтобы народец мог ознакомиться с нашей цивилизацией.
        Стапински, член экспертной подкомиссии: У меня вопрос к Малышеву. Скажите, чем вы можете объяснить такую легкость установления контакта с так называемым вами народцем Сказочного Королевства?
        Малышев: Ну… Трудно сказать… Возможно, их полным сходством с детьми, их детской непосредственностью, любознательностью… Понимаете, они именно как дети, и это, пожалуй, самое удивительное и единственное объяснение.
        Стапински: Тогда почему на планете остался Алихари, а не вы, ведь у вас вроде бы самая подходящая для данного случая профессия?
        Малышев: Гм… Мы просто тянули жребий.
        Председательствующий: О господи! Мы тоже, похоже, имеем дело с детьми. А скажите, Малышев, почему на Сказочном Королевстве вообще кто-то должен был остаться?
        Малышев: Ну, как… Должен же быть при информатории кто-то, кто бы мог объяснить, показать…
        ДОКЛАДНАЯ ЗАПИСКА ЙОЖЕСА РОДЕРИКА, ИНСПЕКТОРА ПАТРУЛЬНО-СПАСАТЕЛЬНОЙ СЛУЖБЫ.
        ЛЮБОМИРУ КРОГАРТУ, КООРДИНАТОРУ СОВЕТА АСТРОНАВИГАЦИИ.
        Довожу до Вашего сведения, что в течение одиннадцати суток со дня опубликования в широкой печати рапорта капитана корабля ПГП-218 Алексея Рюмми нами было зарегистрировано двадцать шесть попыток угона кораблей различных классов с целью посещения Сказочного Королевства. Мотивы, выдвигаемые нарушителями Особого распоряжения о космических полетах, введенного на период подготовки Чрезвычайной экспедиции Комиссии по вопросам внеземных цивилизаций на Сказочное Королевство, сводятся или к праздному любопытству, или к попыткам установления контактов на дилетантском уровне. Пока нам удается перехватить этих непрошеных коммуникаторов отчасти потому, что их действия в настоящий момент носят стихийный, неподготовленный характер, отчасти из-за введения жестких мер, обусловленных Особым распоряжением: отмена частных полетов, резкое сокращение плановых исследований Большого Космоса, контроль транспортных и пассажирских линий.
        Вместе с тем, согласно решению координационной группы планирования исследовательских работ, на комплектацию и подготовку Чрезвычайной экспедиции КВВЦ на Сказочное Королевство отводится три месяца. Обращаю Ваше внимание на то, что сохранение на протяжении всего этого времени Особого распоряжения не только нанесет ощутимый вред в связи с нарушением структуры транспортно-пассажирских сообщений с Освоенными Системами и срывом исследований Большого Космоса, но и не сможет гарантировать полной изоляции Сказочного Королевства от некомпетентных лиц, поскольку, кaк уже упоминалось выше, попытки посещения Сказочного Королевства носят пока стихийный и неподготовленный характер, но за три месяца могут созреть в хорошо продуманные и вполне осуществимые, а патрульно-спасательная служба не имеет опыта в подобных делах, поскольку впервые столкнулась с таким явлением.
        Поэтому, в связи с вышеизложенным, патрульно-спасательная служба предлагает в кратчайшие сроки направить к Сказочному Королевству свой крейсер с целью установления на орбите планеты санитарного контроля для перехвата кораблей с некомпетентными лицами.
        Глава первая
        И приснилась ему маленькая тонконогая девчонка с длинными льняными волосами, серыми смеющимися глазами и безудержной радостной улыбкой. Она стояла у темного проема огромной тростниковой кампаллы, вся золотая от полуденного солнца, а он шел к ней по сыпучему, как будто ватному, песку и не мог дойти.
        Айя, сказал он. Моя королева…
        И проснулся.
        Сегодня, подумал Донован. Уже сегодня я увижу тебя. Он соскочил с кровати, наскоро умылся, бриться не стал - еще успею, на эспандер тоже махнул рукой и начал быстро одеваться. Брюки, рубашка… Куртка, несмотря на все его усилия, долго не хотела налезать на голову, пока он не догадался, что она застегнута наглухо.
        Копуха, сказал он себе. Стереофотографическая Айя смеялась над его геркулесовыми боданиями застегнутой куртки со стены.
        «Привет, - подмигнул он ей. - Как дела?»
        «Причеши вихор, - сказала она. - Опять торчит».
        Он повернулся к зеркалу, пригладил хохол на голове и снова вопросительно посмотрел на нее. Она молчала.
        «До встречи!» - Донован махнул ей рукой и вышел в коридор.
        Быстрым шагом он прошел к лифту, поднялся в штурманский отсек и вошел в рубку. Здесь было сумрачно, рабочий свет приглушен, и на огромном, в полстены, обзорном экране прямо перед ним лазоревым серпом светилось Сказочное Королевство.
        - Ага, вот и он сам, - послышался откуда-то со стороны голос Нордвика. - Здравствуй, Малышев.
        Донован рассеянно кивнул.
        Долетели, подумал он. Вот и долетели… Ну, здравствуй. Я не был целый год… Целую вечность. Здравствуй. Как я по тебе соскучился…
        - Ты садись, - сказал Нордвик. - Да садись же! Удружили вы нам. Что вы там за маяк поставили, чертовы работнички?
        - Маяк? - Донован не сразу понял вопрос. Он сел и огляделся. В рубке были только комкор Нордвик и инспектор КВВЦ Берзен. И дернуло же его ворваться сюда без спроса.
        - Сигнальный? - переспросил он. - Как какой? Обыкновенный, стандартный… - И тут у него засосало под ложечкой. - Это… Это который мы поставили здесь?
        Нордвик удивленно поднял на него глаза.
        - Ах, так ты еще не знаешь ничего, - сказал он. - Не слышал. - И вдруг взорвался: - Маяк ваш молчит, понимаешь?!
        Молчит? Как это - молчит, подумал Донован. Ведь его даже межмолекулярный деструктор не берет! Тем более, там рядом Кирш… Внутри у него все похолодело. Кирш… Что у тебя там случилось, Кирш, что стряслось? Почему ты молчишь, почему молчит маяк? Почему ты не можешь ничего с ним сделать?
        - Как вы думаете, Малышев, - спросил Берзен, - Кирш не мог отключить его?
        Донован вздрогнул.
        - Кого? Маяк? Не знаю… - До него дошел смысл сказанного Берзеном, и он посмотрел ему прямо в глаза. - А зачем это ему могло понадобиться, как по-вашему?
        Берзен только пожал плечами.
        - Зачем? - хмыкнул Нордвик. - Я тоже так думаю - зачем? Но тем не менее он молчит.
        Донован поднял голову и насмешливо покосился на Нордвика. Нордвик стоял спиной к нему и сосредоточенно набирал на клавишах пульта вопросы биокомпьютеру, а тот моментально отвечал ему разноцветным перемигиванием на панели. Речевая характеристика была почему-то отключена. Ответы биокомпьютера явно не нравились Нордвику, он часто сбрасывал задание, вводил новое, но нужного ответа так и не получал. Наконец он оставил это занятие и вернулся на свое место.
        - Чертовы работнички, - снова выругался он. - Маяк поставили, а координаты засечь забыли. Значит, так… - Он окинул Донована взглядом и явно остался недоволен. - Кстати, ты почему сегодня небрит?
        Донован демонстративно возвел глаза горе.
        - Ну да ладно, - Нордвик вздохнул и откинулся на спинку кресла. - Брит ты или небрит - это меня сейчас не очень интересует. Для меня гораздо важнее, чтобы ты вспомнил, хотя бы приблизительно, координаты Деревни, потому что без маяка мы затратим на ее поиски отнюдь не одну неделю.
        Так вот в чем дело, понял Донован. Так вот зачем я вам нужен. Он отвернулся и посмотрел на экран. На лазоревый диск Сказочного Королевства, по которому медленно проползал размытый, похожий на сдобный рогалик континент.
        - Если тебе понадобится, можно опустить корабль ниже.
        Донован прикрыл глаза.
        - Не надо, - хрипло сказал он, сглотнув ком в горле. Перед глазами у него стояла Айя. Такая, какой она ему приснилась. Простоволосая, она шла, протянув к нему руки, по безбрежной пустыне и беззвучно звала его. Смогу ли я найти тебя? Он даже усмехнулся про себя. Смогу, с закрытыми глазами смогу.
        - Что не надо? - не понял Нордвик.
        - Искать не надо.
        Донован судорожно вздохнул и открыл глаза. Затем протянул руку и показал на экране, на проплывающем под ними континенте где находится Деревня.
        - Это здесь.
        - Здесь?
        Донован промолчал.
        - Ты в этом уверен? - переспросил Нордвик. Донован только кивнул.
        Тогда Нордвик нагнулся над пультом, щелкнул клавишей и сказал:
        - Пилотская? Раубер, можете начинать. Спуск вертикально вниз до шести тысяч. - Он снова обернулся к Доновану. - Мы выйдем где-то над морем, в стороне от Деревни. Посмотрим сначала, что она из себя представляет. Ну, а потом уже, может быть, и сядем.
        Донован вздрогнул и насторожился.
        - Почему это - может быть? - резко спросил он.
        Нордвик поморщился и прямо посмотрел в глаза Доновану.
        - Потому, что я не хочу, чтобы нас видели из Деревни.
        - Почему?
        - Потому, что ваш маяк молчит. Еще вопросы будут?
        Донован вскипел, но сдержался. Только на скулах надулись желваки.
        Внезапно он почувствовал, что в рубке что-то изменилось. Он не сразу понял, что просто перестал верещать зуммер и на мгновение в рубке воцарилась неподвижная, умиротворяющая тишина. И сразу же за тем корабль дрогнул, и диск планеты начал расти, увеличиваться, разрастаясь на весь экран голубой клубящейся атмосферой. Сердце у Донована сжалось.
        - Наконец-то! - вздохом облегчения вырвалось у него. Он отбросил все лишние мысли в сторону, и его охватило лихорадочное возбуждение предстоящей встречи. Сейчас же в памяти всплыла Лагуна, тихая-тихая, редковатая рощица, сквозь которую просматривалась Деревня и беспредельные пески.
        Нордвик начал опять колдовать над пультом - изображение на экране запрыгало, сместилось и появился океан с какой-то ненастоящей бирюзовой водой и пенными барашками волн. Затем все уплыло в сторону и появился берег.
        - Нет, это не здесь, - сказал Донован. - Деревня немного дальше на север по берегу. Там лагуна, а сразу же от берега начинается роща…
        По экрану сверху вниз заструилась, заизвивалась кромка берега.
        - Стоп! - почти выкрикнул Донован, и изображение на экране моментально застыло.
        Он расстегнул ворот куртки - давило.
        Лагуна на экране стала расти, расползаться по нему. Стало видно песчаную косу, а рядом, за зеленоватой черточкой рощи, появились золотистые точки. Целая россыпь золотистых точек.
        - Деревня… - радостно заулыбался Донован. Нордвик перевел Деревню в центр экрана и дал максимальное увеличение. На экране появились аккуратные, как стожки сена, хижины. Из-за большого расстояния и плохой фокусировки они дрожали и прыгали по всему экрану.
        - Раубер! - наклонившись над пультом, недовольно повысил голос Нордвик. - Потише, пожалуйста, - не дрова везете!
        Дрожание на экране уменьшилось.
        Донован даже на мгновенье зажмурился и мотнул головой. Кампалла Айи стояла на краю Деревни, ровненькая и аккуратненькая, как и год назад. Айя, счастливо подумал он. Айюшка!
        - Любопытно, - протянул Нордвик.
        Донован скосил на него глаза. Нордвик весь подался вперед, напряженно вглядываясь в экран. Куртка на нем взъерошилась, жесткий воротник, наверное, резал шею, и он беспрерывно подергивал головой, отчего волосы на затылке приподнимались, открывая неестественно оттопыренное правое ухо и безобразный шрам за ним.
        Почему он не сходит к косметологу, неожиданно подумал Донован. Впрочем, он сам был свидетелем, как Нордвик отказался от услуг корабельного врача Риточки Косс, когда она предложила ему провести сеансы косметической регенерации. Вернее, он даже не отказался, а просто промолчал, как обходит он всякий раз тему Сандаулузской катастрофы.
        - Ты заметил? - обернулся Нордвик к Берзену. Тот кивнул.
        - Что? - насторожился Донован.
        Нордвик недовольно скосил на него глаза.
        - Деревня-то ваша пуста, - проговорил он. - И, похоже, давно.
        - Как - пуста?! - непроизвольно вырвалось у Донована. Сердце у него похолодело.
        - Следов на песке нет, - буркнул Берзен.
        - Где вы поставили Купол? - спросил Нордвик.
        - Купол? - сдавленно переспросил Донован. Взглядом он буквально вцепился в экран. Песок между кампалл Деревни был аккуратно прилизан ветром. И, действительно, никаких следов.
        - В Пустыне… Километрах в пятнадцати на юг. Нордвик молча закрутил ручку настройки оптики. Деревня с рощей уплыла за кромку экрана, затем проплыли серо-оранжевые барханы песка… и вдруг на экран выползло нечто несуразное, просто не имеющее право на существование здесь, на Сказочном Королевстве. Химера.
        Что это, обомлев, подумал Донован. Он почувствовал, как ужас, именно ужас, сминает в комок его душу, его всего и швыряет в свой бездонный колодец. Что это? Он не верил своим глазам. Он не хотел верить своим глазам! Ну что же это такое?!
        Купола как такового, каким они поставили его здесь, не было. Одни развалины. Да и не самого Купола, а каких-то допотопных сооружений из рыжего рассыпчатого кирпича, местами разрушенных до основания, оплавленных, с глубокими свежими бороздами и выбоинами на закопченных остовах. Кое-где целые кварталы представляли собой непроходимые горы битого кирпича пополам с серой крупчатой пылью. И нигде никого. Все то ли попрятались, то ли здесь на самом деле уже никого не было, хотя в одном из кварталов что-то медленно, неторопливо чадило густым черным дымом. Внезапно один из полуразрушенных домов вспучился, вспыхнул кострищем и разлетелся во все стороны обломками кирпича. И тотчас из соседних домов, из темных провалов окон выплюнулись несколько тонких ослепительных лучиков и суетливо заметались по улице. На стенах после них оставались раскаленные рытвины со сверкающими потеками, а кое-где подрезанные под основание руины неторопливо, замедленно как-то, словно при малой гравитации, обрушивались на улицу. Красиво так, со снопом искр и тучами пыли… Непонятно и страшно.
        - Прилетели… - зло процедил Нордвик и выключил экран. Донован подслеповато обернулся и почувствовал, что у него сильно затекла шея, а во рту пересохло, просто до задубения.
        - Что? - хриплым голосом выдавил он из себя.
        Ратмир Берзен сидел, крепко вцепившись в подлокотники кресла, и недобрым долгим взглядом смотрел на Донована. В этот момент его круглое добродушное лицо было страшным.
        - Что там происходит? - медленно проговорил он.
        По лицу Донована катились капли холодного пота. Если бы он знал!
        - А ты еще не понял?! - зло повысил голос Нордвик. Он отвернулся и включил селектор.
        - Внимание! - сказал он. - По всему кораблю объявляется особое положение! Вплоть до его отмены десантной группе, группе радиолокации и лазерного контроля находиться в готовности номер один. Далее: вывести крейсер на круговую экваториальную орбиту. Группе радиолокации и лазерного контроля обеспечить наблюдение…
        Вот так, с горечью подумал Донован. Он уже не слышал, что там дальше говорил Нордвик. Прилетели… На сказочную, тихую, спокойную планету, где все хорошо, где все люди - как дети, где смеются, радуются, веселятся на всю катушку… Играют! И в какие только игры играют!.. Играли. Год назад. А сейчас здесь, похоже, идет война. Странная какая-то война. Будто призраки воюют или невидимки… Да и не воюют, а так, развлекаются. Сидят себе по подвалам да изредка постреливают… Да взрывают дома, какие вздумается…
        - Ну, что будем делать? - спросил Нордвик, напряженно вглядываясь в Берзена. - Командуешь теперь ты.
        Берзен недобро сощурился.
        - Согласно Положению КВВЦ о гуманоидных цивилизациях, разрешающих внутренний конфликт…
        - Какой внутренний конфликт? - взорвался Нордвик. - Ты же помнишь все материалы о Сказочном Королевстве. О каком внутреннем конфликте может идти речь? Неужели ты на самом деле думаешь, что народец Сказочного Королевства за год прошел то, что человечество за тысячелетия?! Да ты пойми, что эта язва на планете это наша язва, что это дело рук человеческих и мы просто обязаны вмешаться, чтобы убрать ее.
        - И наделать еще больших глупостей, - спокойно проговорил Берзен. - Для вмешательства у нас нет полномочий.
        - И поэтому ты предлагаешь сидеть сложа руки и спокойно наблюдать за всем этим?
        - Нет, - вздохнул Берзен. - Но прежде чем что-либо предпринимать, нам надо хотя бы провести разведку. Тем более, что на это мы имеем право.
        Донован сидел съежившись, его страшно трясло. Лицо было серо-белым, как мраморное. Нордвик скрипнул зубами и отвернулся.
        - Ну, что ж, - недовольно сказал он Берзену. - Командуешь теперь ты…
        Глава вторая
        Это была дорога. Самая настоящая, точно бы земная, биостеклопластная дорога. Чуть уже, чем магистральное шоссе. Она выползла из-за бархана, текла по песку серебряной лунной дорожкой и кончалась тут, чуть ли не в центре пустыни, зарывшись в песок.
        Феликс осадил «богомола» и удивленно уставился на нее.
        - Донован, - растерянно спросил он, - это что - их дороги? Они умеют их строить?
        Донован зло глянул на него, но ничего не сказал. Рывком распахнул спектроглассовый фонарь «богомола» и выпрыгнул на шоссе.
        Шоссе как шоссе, подумал он. Откуда ты здесь?
        Шоссе звенело под каблуками настоящим земным биостеклопластом, и было заметно, как занесенные на него ветром песчинки медленно ползут к обочине. Он опустился на колени и разгреб руками песок на обочине. Край дороги был неровен и бугрист, местами в него. как в леденец, вкрапились полурасплавленные песчинки.
        - Что там такое? - громко спросил Ратмир и тоже выпрыгнул из «богомола».
        - Да так… - Донован обернулся. - Собственно, ничего. Он провел ладонью по краю дорожного полотна и засыпал его песком. Как рашпиль. Брак. А фактура-то земная…
        Ратмир остановился рядом. - Нашел что-то?
        Донован покачал головой.
        Ратмир потоптался, присматриваясь к полотну дороги, и снова спросил:
        - Ты думаешь, Кирш?
        - Ничего я не думаю! - огрызнулся Донован и резко поднялся с колен. Он отряхнул песок с брюк, затем вытер руки о куртку и посмотрел на Ратмира.
        Задумчиво выпятив нижнюю толстую губу, Ратмир пытался ковырять носком ботинка биостеклопластную поверхность дороги. Донован раздраженно передернул плечами.
        - У него было что-нибудь для ее постройки? - спросил Ратмир.
        Донован отвернулся. Пошел бы ты со своими расспросами…
        - Было, - буркнул он. - Все, что мы здесь сделали и что оставили, полностью изложено в нашем отчете Комиссии.
        - Ах, да. Большой синтетизатор, - вспомнил Ратмир. - Я всегда удивлялся, почему у вас в экипировке очутился Большой синтетизатор - словно вы летели не обыкновенными исследователями, а колонистами или, по крайней мере, строителями курортных городков.
        Он вздохнул и стукнул каблуком по дороге. Полотно дороги отрывисто звякнуло.
        - Похожа на земную, не находишь?
        У Донована перехватило горло. Он поднял глаза и посмотрел на дорогу. Расплавленный ручеек песка, вытекающий из-за бархана.
        - Похожа… - он зябко повел плечами. Почему я не могу врать? Почему я не умею врать?! Не похожа она, в том-то все и дело! Она - земная… Донован провел рукой по лицу. А как бы мне хотелось уметь врать… Спокойно так, глядя в глаза, уверенно… врать улыбаясь, врать самозабвенно… веря самому себе. Своей лжи. Пожалуй, это самое главное - чтобы самому верить своей лжи! Ничего бы я не хотел так сильно, как то, чтобы все, что я вижу, что я чувствую, что предчувствую, оказалось самой обыкновенной ложью. Самой заурядной…
        - Донован? - осторожно тронул его за плечо Ратмир.
        - Что? - встрепенулся Малышев. - Да, сейчас поедем.
        И он быстро зашагал к «богомолу».
        Ратмир проводил его взглядом, но ничего не сказал.
        У самого борта «богомола» Донован остановился, пропуская Ратмира вперед, на его место, и оглянулся.
        Пустыня. Серо-желтые барханы, песок, песок… До самого горизонта. А над песками зеленоватое небо с еле заметными нитевидными облаками и солнце. Жгучее, пылающее. И дорога. Сказочное Королевство, почему ты невесело? И ему вдруг вспомнился тот самый день, когда Айя дала ему прозвище.
        В тот день он ушел на «попрыгунчике» в Пески брать пробы, Алеша тоже ушел куда-то, то ли в океан, то ли по побережью, в Деревне остался один Кирш. Он, наверное, купался вместе с народцем в Лагуне и играл с ними в воде в мяч, потому что, когда Донован вернулся, все они тесным кругом лежали на песке и, затаив дыхание, слушали побасенки Кирша, а чуть в стороне сиротливо лежал мокрый, вывалянный в песке волейбольный мяч.
        Донован вылез из «попрыгунчика», но все были настолько увлечены рассказом Кирша, что его никто не заметил. Он очень удивился таким небывалым способностям Кирша к воспитанию детей, чего он за ним вообще-то не замечал, и, вместо приветствия, заулюлюкал на манер сустеков с Патагоны, собирающихся на ночное пиршество. На Земле, когда он еще работал в детском саду, на его воспитанников это обычно производило впечатление.
        Все как по команде подняли головы, и тотчас из кучи тел выскочила золотистая фигурка Айи и со всех ног бросилась к нему. Она бежала ему навстречу, радостная и довольная, растрепанная, крича на все побережье:
        - Ды-ы-ылда! Дылда приехал! - Затем, подпрыгнув, повисла у него на шее и, уткнувшись носом в ухо, чуть задыхаясь от быстрого бега, выпалила: - Милый мой, хороший мой Дылда!
        Донован остолбенел.
        - Ведь ты Дылда, да? - Она отстранилась и взъерошила ему волосы. Донован ошарашенно посмотрел на Кирша. Тот, ехидно сощурившись, что-то весело насвистывал.
        - Это он тебя научил? - кивнул Донован в сторону Кирша.
        - Ага! Я спросила его, как будет по-земному «Самый добрый, самый умный, самый сильный и хороший, и красивый, самый длинный из людей», и он сказал, что Дылда… А что - неправда?
        Донован прищурился и представил, как Айя пробовала предложенное Киршем слово, долго катала его на языке, прищелкивая… И как оно ей понравилось. Он улыбнулся:
        - Правда.
        Ратмир высунулся из «богомола» и посмотрел в пустыню. Туда, куда смотрел Донован. Ничего там не обнаружив, он осторожно окликнул Малышева.
        - Да? - Донован очнулся. Затем тяжело вздохнул, передернул плечами и полез через борт.
        - Поехали…
        Феликс вывел «богомола» на дорогу, и сразу же по дну, как ножом по сковородке, завизжали растираемые в пыль песчинки. Он поморщился, приподнял машину над шоссе и пустил ее в нескольких сантиметрах над поверхностью.
        Дорога, изгибаясь, шла вокруг бархана. Чувствовалось, что на этом участке ее биосиликатное квазиживое тело расслабилось, растеклось по песку, готовясь сократиться, сжаться и вползти на вершину бархана, пока песок не успел засыпать его. Далее дорога ныряла между двумя горбами и круто взбиралась на вершину следующего бархана. И, казалось, так до бесконечности. Было жарко и сухо. Необыкновенно сухо. И пустынно. Пески. Континент песков. Целая планета песков.
        - Ну и сушь! - просипел Феликс. Только от вида крупнокристаллического песка, пропитанного солнцем, першило в горле и все время хотелось пить. Он поляризовал прозрачность фонаря «богомола», чтобы не так резало глаза.
        - Лично я никогда бы не назвал все это Сказочным Королевством. Разве что в сравнении с детской песочницей…
        Он хотел еще что-то добавить, но тут «богомол» вылетел на бархан, и прямо перед ним выросла массивная ярко-оранжевая громада дорогозаливочного комбайна. «Богомол» прыгнул, перелетел через него, и Феликс сразу же затормозил. Все как по команде обернулись.
        - Ну вот, - сказал Ратмир и посмотрел на Донована. - Кажется, мы теперь знаем, как делалось это шоссе.
        Феликс вскочил и рывком распахнул фонарь.
        Комбайн был новенький, можно сказать, с иголочки. Он стоял, половина на шоссе, носом в песке и резал глаза люминофорной окраской. Ни царапинки, ни облупленки. А рядом, на обочине шоссе, в полусогнутом состоянии замерли два универсальных кибера. Руки у них странно скрючились на животах, головы опущены - как каменные бабы в Голодной степи.
        Феликс выпрыгнул на шоссе, обошел комбайн вокруг, постучал по его цистерне и затем залез в кабину. Было слышно, как он там ворочается, чем-то звякает, чертыхается, очевидно, пытаясь завести. Комбайн не заводился.
        Не заведется, тоскливо подумал Донован. Он вдруг почувствовал, что ему стало как-то все равно, какая-то пустота на душе. Апатия. А вокруг тишина, необычная, неземная, глухая… неживая какая-то, даже песок не шуршит, мертвая… Странно и одиноко. Стоит заглохший новенький комбайн, зарывшись носом в песок, стоят обесточенные киберы… Буднично, обыденно, заброшенно. И жутко.
        Из кабины комбайна наконец выбрался Феликс.
        - Черт… - он пнул машину. - Не заводится. А цистерна, между прочим, полная. По самую завязку.
        - Да? - отрешенно пожал плечами Донован. Он проследил глазами за Ратмиром, обошедшим комбайн и остановившимся у киберов, и отвернулся.
        - Такое впечатление, - сказал Феликс, - будто комбайн только что заправили, вывели на дорогу и бросили.
        - Донован, - позвал вдруг Ратмир. Он заинтересованно копался во внутренностях одного из киберов. - Подойди-ка, пожалуйста, сюда.
        Донован оторвал взгляд от пустыни, вздохнул и, неторопливо выбравшись из «богомола», пошел к Ратмиру.
        Кибер был несерийный. Сразу видно, что это продукт местного производства, без заводского номера, пластхитин на нем шероховатый, не отполированный, и даже на глазок заметно, что он сделан наспех.
        - Посмотри, - сказал Ратмир и с трудом отогнул клешню кибера от живота.
        Донован вздрогнул. Даже так, подумал он, глядя на развороченный, с острыми оплавленными краями, вспоротый живот.
        - Как ты думаешь, что бы это значило?
        А ты не понимаешь, зло подумал Донован. Неужели ты такой дурак, что не понимаешь? Или ты просто хочешь меня позлить, показать, во что обошлась Сказочному Королевству наша беспечность?
        Феликс протиснулся вперед, ощупал рваные края на корпусе кибера.
        - Деструктором… - пробурчал он. Затем заглянул под кожух. - А сделано, между прочим, лишь бы как… Словно только для того, чтобы вспороть им животы.
        Ратмир вскинул брови.
        - По-твоему, это все бутафория? - быстро спросил он.
        - Бутафория? - Феликс удивленно посмотрел на него. - Нет, почему же… Я вовсе так не думаю. Просто впечатление такое, будто их делали топором - тяп-ляп и готово.
        Ратмир потер подбородок.
        - Значит, по-твоему, они могли передвигаться?
        - По-моему, они здесь работали.
        - Да?
        Донован сцепил зубы, чтобы не сорваться.
        - Ладно, - проговорил Ратмир, - разберемся позже. А сейчас едем дальше.
        Феликс двинул плечами. А в чем, собственно, разбираться?
        - Поехали… - вздохнув, согласился Донован, и у него сразу же почему-то перехватило горло.
        Они забрались в «богомол», задвинули фонарь, и Ратмир заставил их заново проверить индивидуальную защиту. Все было нормально, комплекты новенькие, только что заряженные, и тогда Феликс снова поднял машину над дорогой, и они двинулись дальше.
        Донован обернулся и проводил взглядом дорогозаливочный комбайн. Первая веха…
        Не имеем мы права быть сейчас здесь, с тоской подумал он. Сюда нужно умных людей, которые смогли бы во всем разобраться, сделать что-то… Наконец, иметь право что-то сделать! А мы ведь навсего-навсего обыкновенный патруль со строго ограниченными полномочиями: забрать с планеты Кирша и на орбите дожидаться полномочной экспедиции КВВЦ. Да еще охранять планету от самовольных коммуникаторов…
        Донован скрипнул зубами и вдруг почувствовал, что в кабине необычно тихо, а спины у Ратмира и Феликса напряженные, застывшие, настороженные. Он чуть приподнялся и через их головы увидел развалины.
        …В первом же квартале развалин, куда Феликс осторожно ввел «богомол», их обстреляли, и Ратмир приказал остановиться. Стреляли откуда-то из-за обуглившихся остатков стен, гнилыми зубами торчавших на перекрестке, и пули с неестественным чмоканьем вонзались в силовую защиту и лепешками сползали на засыпанную гарью и обломками кирпича мостовую.
        - Хорошо нас встречают, - нервно улыбнулся Ратмир. - Как вы считаете?
        Феликс зябко передернул плечами.
        Донован встал с кресла, выпрямился. В груди чувствовался неприятный холодок, он шумно вздохнул и, рванув на себя фонарь «богомола», выпрыгнул на мостовую. Стрелять из-за угла сразу же перестали. Он оглянулся, посмотрел, как из «богомола», настороженно осматриваясь, выбирается Ратмир, и сам тоже стал внимательно ощупывать взглядом окрестности.
        На что же это похоже, подумал он. Ведь похоже на что-то. Ужасно похоже… Глубина улицы была непривычно светлой, затянутой белым спокойным туманом. Вокруг звенела тишина, неестественная какая-то для этого места, звенящая, как после побоища. И он понял, почему там, за перекрестком, так светло. Не было там просто ничего. Ни домов, ни улицы. Пустота. Даже ветерок не дохнет, не разметет звенящий туман. Тихо и покойно… Как на кладбище.
        Краем глаза Донован вдруг заметил, что сбоку, на оплавленной стене, за насыпью из строительного хлама, зашевелилась кучка пестрого тряпья. Он резко обернулся, но уже ничего не увидел. И тут его захлестнула злость. Ах, даже так! В кошки-мышки, в казаков-разбойников играемся! Он оглянулся на Ратмира. все еще топчущегося возле «богомола», и, ничего не сказав, стал быстро взбираться по насыпи битого кирпича.
        - Донован, ты куда?! - закричал Ратмир. - Стой!
        Донован даже не обернулся. Он почувствовал, как за стеной кто-то снова зашевелился, рванулся к ней, одним махом перепрыгнул и вовремя успел поймать за шиворот всклоченного, перемазанного сажей и грязью с головы до ног человечка.
        - Пусти! - заверещал тот и, извернувшись, ударил Донована прикладом деструктора. - Я кому говорю, пусти!
        - Это еще почему? - переведя дух, спросил Донован и, всмотревшись в закопченное гарью лицо, вдруг узнал человечка. - Олли?
        - Ну, пусти, - взмолился человечек. - Просят же тебя как человека, пусти!
        Донован вскипел.
        - Это что еще за глупости? - заорал он. - Что я тебе, мальчик, что ли? А ну, быстро отвечай, что у вас здесь творится? Где Кирш?!
        - Ну, прошу тебя!.. - завизжал Олли и вдруг, резко вывернувшись, укусил его за руку.
        Донован, больше от неожиданности, чем от боли, разжал руку, и Олли, вырвавшись на свободу, стремглав бросился к полуразрушенной гранитной лестнице, ведущей куда-то вниз, в подвал. И уже казалось, что он сейчас нырнет в темный провал подземелья и скроется с глаз… Но он не успел. Сбоку, из-за шлакоблочной кладки, встал золоченный загаром голый человечек с автоматом у бедра и прошил его очередью.
        Донован окаменел. Во рту пересохло. А человечек быстро перепрыгнул через кладку, через еще шевелящегося Олли и исчез в проломе противоположной стены.
        - Дурак, - сказал Олли и захныкал. - Ты, Дылда, дурак. В такую игру помешал играть…
        Он согнулся и начал уже костенеющими пальцами вытаскивать пулю из рваной раны на животе.
        Боже, простонал Донован. Ведь они же не чувствуют боли… Почти не чувствуют. Они даже не знают, что это такое!
        Его замутило.
        И в этот момент из-за стены появился запыхавшийся, красный Ратмир.
        - У-ух! - облегченно выдохнул он, увидев Донована. Он опустился на обломок стены и вытер платком потное лицо.
        - Я за тобой по всем развалинам гоняться не намерен, - сердито сказал он. - У меня не тот возраст, чтобы в жмурки играть. - Он прислонился спиной к стене и еще раз облегченно вздохнул.
        - Что тут было? Я слышал, стрелял кто-то…
        Донован не слушал его. Так на что же все-таки все это похоже? На войну все это похоже… На вторую мировую. Была у нас на корабле такая пленка. Он вспомнил кадры: беззвучно оседающие заводские трубы… наружу вываливается стена дома и из штукатурочной пыли выползает тонконосая гусеничная черепаха н начинает вздрагивать и сморкаться огнем… люди в шлемах бегут, пригибаясь, прячутся за обломками… падают. Старая была пленка, древняя. Молчаливая. По-своему мудрая.
        - Так что тут произошло?
        Донован глубоко вздохнул и тяжело, на трясущихся ногах, пошел прочь.
        - Пошли, - сказал он Ратмиру. - Здесь все заняты… Очень заняты. Здесь нам никто ничего не скажет. Поехали в Деревню.
        Ратмир хотел что-то сказать, но тут же осекся. Лицо у него вытянулось. До сих пор Донован закрывал своей фигурой вход в подвал, но сейчас, когда он отошел, Ратмир наконец увидел на пощербленных гранитных ступенях скорченный, окровавленный труп маленького человечка.
        Донован пошатнулся, словно оступился, и обернулся. - Что же это я… - Он вдруг резко побледнел и, опустившись на груду мусора, стал усиленно растирать себе виски. Он представил себе, что где-то в этом отвратительном городе, вот так же, на исковерканных, припорошенных серой штукатуркой ступенях, лежит Айя.
        - Ну, что же это я… - простонал он. - Прямо как последний подлец… Похоронить бы его надо… а?
        Глава третья
        Сверху Деревня выглядела большой голой песочной поляной в редколесье; хижины казались аккуратными стожками из тростника. По центральному проходу ветер заводил песочные юлы, и они мчались маленькими водоворотами от хижины к хижине, почти незаметными сверху полутенями. Деревня была пуста. Ветер давно замел все следы, насыпал песка на стены хижин, и его никто не убирал. Тростник местами разлезся, и хижины зияли черными прорехами.
        Феликс медленно провел «богомола» над самыми крышами, чуть приподнял повыше и завис над Деревней у самого центра.
        - Пусто, - он посмотрел на Донована и сразу же отвел взгляд.
        Донован сидел, скрючившись в кресле, глаза лихорадочно блестели из-под козырька шлема, желваки перекатывались по скулам.
        - Здесь сядем? - неуверенно предложил Феликс.
        - Что? - просипел Донован и прокашлялся. Он вытянул ноги, расслабился. Одернул куртку. Стряхнул с колен несуществующие крошки.
        - Сядем? Да-да, сядем. - У него было что-то с горлом. В гортани застрял хриплый горький ком. Он мотнул головой, пытаясь проглотить его. - Давай на том конце Деревни, - указал рукой.
        Феликс молча кивнул, развернул «богомола» и, проведя его на окраину Деревни, опустил на песок. Донован неподвижно застыл, только желваки по-прежнему дергались на его щеках.
        - Выйдем? - предложил Ратмир.
        Донован ничего не ответил. Он резко вскочил с кресла и, выпрыгнув из машины, зашагал к ближайшей хижине, оставляя на сухом сером песке бугристые воронки следов. В лобовое стекло «богомола» было видно, что шагает он грузно, как-то устало, и цепочка следов выгибается и петляет.
        Донован дошел до хижины и бессильно уцепился за косяк. Сердце бешено колотилось.
        Айя, с болью подумал он. Где ты сейчас, Айя?
        Хижину бросили. Не так давно - месяца два назад, - но запах жилья уже успел выветриться, стены обветшали, на циновках лежал ровный слой песка и пыли, со стоек свешивались обрывки гамаков. Веяло безлюдьем и запустением.
        Донован потоптался на пороге, отвернулся и безжизненно поплелся назад. Километрах в пятнадцати на юго-восток что-то урчало, стрекотало, изредка бухало, и тогда над горизонтом среди бела дня мигала зарница. А сзади, в черном провале хижины, шепеляво насвистывал сквозняк и раскачивал огрызки веревок.
        - Пусто, - надтреснутым голосом сказал Ратмир, к Феликс вздрогнул. - Впрочем, это можно было предугадать…
        Феликс тяжело вздохнул и откинулся в кресле. - Удивляюсь я ему… - задумчиво проговорил он. - Ведь он, кажется, любит эту Айю?
        Ратмир только пожал плечами.
        - Не понимаю я это, - продолжал Феликс. - Как можно полюбить существо, пусть внешне и похожее на человека, но биологически абсолютно отличное от него…
        Ратмир удивленно вскинул брови.
        - Ты считаешь… - он внезапно улыбнулся. - По-твоему, любовь можно характеризовать только как влечение противоположных полов?
        Феликс поморщился.
        - Грубо, но, наверное, где-то так.
        - А куда же ты отнесешь любовь, допустим, к домашним животным? - саркастически улыбнулся Ратмир.
        - Но ведь народец - не животные.
        - Хорошо. А любовь к детям? Допустим, к своим детям любовь можно объяснить материнским или отцовским инстинктом. А к чужим?
        Феликс неопределенно пожал плечами. Ратмир хотел что-то добавить, но, увидев, что Донован возвращается, промолчал.
        Донован подошел к «богомолу», сорвал шлем и бросил на сиденье. Лицо у него осунулось и потемнело, будто он успел загореть.
        - Пошли купаться, - хрипло, ни на кого не глядя, сказал он и, не ожидая согласия, пошел сквозь рощу к Лагуне, на ходу расстегивая куртку.
        Феликс встревоженно глянул на Ратмира.
        - Иди тоже искупайся, - сказал Ратмир. - И заодно присмотри за ним. А я пока переговорю с Нордвиком.
        - Хорошо, кивнул Феликс. Он девитализировал «богомол», спрыгнул на песок и зашагал вслед за Донованом.
        Донован расшвырял одежду по всей роще, с отвращением сдирая ее с себя и бросая на кусты, на песок, себе под ноги, вышел на пляж в одних плавках и вошел в воду. Вода в Лагуне была теплой, парной, вечерней. Не то. Сейчас бы холодную, ледяную, отрезвляющую, чтобы встряхнуться, промерзнуть до костей, заработать на всю катушку: взмах - гребок, взмах - гребок, голову под волну, - сбить дыхание, устать, безмерно физически устать… Нет, не получится так. Не хочется.
        Донован остановился, лениво перевернулся на спину. Сзади, ужом скользя по воде, догонял Феликс. Он подплыл к Доновану поближе, довольно фыркнул, затем тоже перевернулся на спину и затих. Вода была туманно-зеркальной и почти неощутимой. Она легонько баюкала, усыпляла, чувствовалось, что она куда-то ненавязчиво тянет, уносит от берега, и это было приятно и противиться ей не хотелось.
        Их снесло на песчаную косу. Донован почувствовал затылком дно, сперва не понял, что это так назойливо трет его по голове, удивился, затем перевернулся и встал на ноги. Вода была по колено. Над тихим гладким океаном за косой висел сиренево-зеленый мягкий закат, как свежая, еще мокрая акварель. А на песке, прямо перед Донованом, буквально в двух шагах от него, сидел спиной к нему словно вырезанный из черной бумаги человечек и строил вокруг себя песочный городок.
        Донован вздрогнул. Сзади шумно забарахтался в воде Феликс, выскочил на берег и тоже от неожиданности застыл.
        Человечек обернулся.
        - Дылда? - удивился он. - Ты вернулся? Здравствуй. Я всегда знал, что ты вернешься. - Он отвернулся и снова принялся что-то сооружать из песка. - Иди сюда, - позвал он, - помоги мне. У меня что-то не получается.
        Донован проковылял к нему на подгибающихся ногах и упал на колени прямо на песчаные постройки.
        - Ты что?! - вскочил человечек. - Не видишь, что ли? Ты…
        - Обожди, - поймал его за руки Донован и усадил на песок.
        Человечек весь дрожал от обиды и негодования.
        - Извини, Райн, - сказал Донован. - Ну, извини. Сегодня сумасшедший день… - Его лицо вдруг стало жалким и плаксивым. - Где вы все? - просительно протянул он. - Куда, почему вы ушли из Деревни?
        А-а… - скривился человечек. - Все ушли в Войнуху играть. - Он махнул рукой в сторону развалин.
        Феликс подошел ближе.
        - Что он говорит? - спросил он.
        Донован досадливо отмахнулся.
        - Что это такое? Что у вас тут вообще творится?!..
        - Войнуха? - удивился Райн. - Это игра такая. Только шумная и длинная очень… Мне она не понравилась, и я ушел. - Он отвернулся и стал поправлять растоптанные домики. - Ее Кирш придумал, - сказал он.
        Донован даже зажмурился. Кирш, подумал он. Все-таки это ты, Кирш. Что же ты тут натворил…
        - А ты надолго вернулся? - спросил Райн, прихорашивая песочную пирамидку. - Мы вас ждали: и тебя, и Алешу… И Айя тебя ждала… - Он разгладил песок. - Скажи, что бы мне в центре соорудить?
        Донован не слышал. Внутри все оледенело. В висках стучала кровь - ждала… Она его ждала! Горло перехватило стальным холодным обручем. Только почему - ждала? Почему - ждала, а не ждет?
        - Что с ней? - прохрипел он.
        - С кем? - Райн удивился. - С Айей? А ты разве не видел ее? Она в Деревне…
        Донован обомлел. Он вскочил, засуетился, но сразу же сник, обмяк.
        - Неправда, - с болью сказал он. - Неправда это. Зачем ты врешь, Райн?
        - Вру? - обиделся Райн. - Я не вру…
        - Ее нет в Деревне. Я был там - кампалла ее пуста. Давно пуста.
        - А-а… Вот ты о чем, - Райн начал лепить песочную башню. Она сейчас живет в кампалле Йио. Как вернулась из Города, так перебралась туда и живет.
        Донован, словно не понимая, уставился на него.
        - Ты… Это правда?!
        - Правда? А почему нет?
        Донован рванулся назад к Лагуне, прыгнул и бешено, в пену взбивая воду, поплыл к берегу. Феликс недоуменно посмотрел на Райна, затем вслед Доновану и, поминутно оглядываясь, тоже вошел в воду.
        - Ну вот, - сказал Райн. - Пришли, напакостили… Он отвернулся и принялся поправлять разрушенный песочный городок.
        Донован выбрался на берег. Сзади, где-то посередине Лагуны, безнадежно отстал Феликс, но он на него даже не оглянулся и побежал в Деревню. Быстрее, быстрее, подгонял он сам себя, не замечая, как ветки кустов плещут его по голому телу. Остановился он только у кампаллы Йио. Перевел дух, вытер локтем лицо и, наконец, отважился заглянуть внутрь хижины.
        В кампалле было чисто прибрано, тихо и уютно. Пахло морем и листьями тмитянного дерева. На потолке уже начинал светиться большой оранжевый светляк, а стены мерцали голубой искрой. Кампалла была жилой.
        Донован свыкся с полумраком и увидел, что в углу, закуклившись в паутину гамака, как в кокон, чуть слышно посапывала Айя. Сплюх ты мой милый, по-детски умиленно подумал он и тихонько позвал:
        - Айя… Айюшка!
        Айя сладко чмокнула, потянулась и открыла глаза.
        - Доновен, - удивилась она ему, как видению, и встала, закачалась в гамаке. Он шагнул к ней.
        - Дыл-да… - все еще не веря, прошептала Айя и кончиками пальцев коснулась его мокрой груди. Поверила.
        - Дылда, - сказала она счастливо, - ты мне сегодня снился… И, обняв его за шею тоненькими прутиками своих рук, уткнулась носом в соленое плечо.
        Милая ты моя, подумал Донован. Хорошая ты моя, золушка, принцесса с льняными волосами… Как я тебя нашел… Нет, как я тебя искал, боже, как я тебя искал… Чего я ни передумал, как я за тебя боялся…
        Она легонько оттолкнула его, отстранилась. - Доновен, - сказала она по-своему, чуть искажая его имя. - Ну, здравствуй, Доновен. Как я по тебе соскучилась… Ты купался в Лагуне, да? Мокрый весь…
        Она провела ладонью по его щеке. Он снова привлек ее к себе и поцеловал в висок возле левого глаза.
        - Здравствуй, Айя…
        - И все? - лукаво спросила она.
        Он поцеловал ее в правый висок.
        - И все? - Она сделала вид, что обиделась, надула губы. - А дырку?
        - Что дырку?
        - В пузе! - звонко крикнула она, цыкнула сквозь зубы и неумело, по-детски, провертела пальцем ему живот.
        - Ах ты, проказница! - Он подхватил ее на руки и закружил по кампалле.
        - Ой-ей! Бешеный, бешеный! - счастливо захлебывалась она смехом, а он кружил, кружил ее по кампалле, закрыв глаза и щекоча своей шевелюрой.
        - Обожди, - вдруг задергала она его. - Остановись… Донован остановился и открыл глаза. В дверях черным силуэтом стоял Ратмир. Донован смутился и опустил Айю на пол.
        - Возьми одежду, - протянул Ратмир узел. - Разбросал по всему берегу. Донован машинально взял узел. - Это Ратмир, - сказал он Айе. - Познакомься.
        - Он вместо Алеши?
        - Нет, - усмехнулся Ратмир. - Я сам по себе. Не помешаю?
        Айя удивленно посмотрела на него.
        - Ты можешь говорить? - спросила она. - Доновен, как прилетел, так сразу не мог…
        Ратмир пожал плечами и прошел в кампаллу.
        - Можно, я сяду?
        - Пожалуйста…
        Айя вдруг стала тихой какой-то, собранной, будто сразу подросла. Как будто она вообще когда-нибудь могла подрасти.
        Ратмир осмотрелся. Сесть, собственно, было не на что. Пол был аккуратно застелен серыми квадратами циновок, и, хоть на нем и стояли пары две махоньких детских пуфиков, пушистых, как одуванчики, но уж настолько миниатюрных, что садиться на них было боязно, а сидеть и того более - неудобно. И тогда он сел просто на пол, на тонкий, как шагреневая кожа, коврик.
        Спрашивать будешь, тоскливо подумал Донован. Неужели ты ничего не понял, тебе ничего не ясно? Впрочем, конечно, ничего…
        Айя оглянулась на Донована, пододвинула ногой пуфик и села.
        - Ты говорить пришел? - спросила она Ратмира. - Ведь видно, что не просто так, не играть, не сказки сказывать, а расспросить, узнать что-то. По делу. Да? Ратмир пожевал губами, вздохнул.
        - Да, - кивнул он. - Айя… - он запнулся и отвел глаза в сторону. - Нам нужна твоя помощь.
        Айя от неожиданности смутилась, опустила голову, плечи непроизвольно передернулись.
        - Что тут у вас происходит? - спросил Ратмир. - Откуда эти средневековые развалины, пулевое оружие, интеграторы, термические и лучевые бомбы - вся эта архаика, все эти отбросы, исчезнувшие на Земле два века назад? Кто вам все это дал, кто надоумил, кто научил? Кирш? Зачем вам все это, что вы не поделили, что вы этим самым приобрели?! Деревню бросили… Купол исчез куда-то…
        Он глянул на Айю и осекся. По ее лицу было видно, что она ровным счетом ничего не понимает.
        - Что он говорит? - недоуменно обернулась она к Доновану.
        Донован молчал, судорожно сцепив зубы.
        - Кирш, - выдохнул Ратмир. - Где Кирш?
        - В Городе… - робко сказала Айя. - Кирш в Городе. Вы были там?
        - Были, - сказал Ратмир и замолчал.
        - Кирш там. Он в лабиринте под Куполом. Правда, Купол разрушили, когда началась Войнуха, но если вам очень нужно, я вас туда проведу…
        - Н-да… - протянул Ратмир. Его передернуло. - Вы даже еще больше дети, чем я о вас думал…
        И застыл.
        Понял, подумал Донован. Наконец ты тоже понял.
        Айя растерялась. Ей было непонятно, неясно, она не воспринимала эту чужую, тяжелую тревогу, не чувствовала ее, хотя она относилась прямо к ней, ко всем человечкам, ко всему Сказочному Королевству!
        - Это игра, - тихо сказала она и растерянно повернулась к Доновану, ища поддержки.
        Ратмир тяжело вздохнул.
        Кирш, с болью подумал Донован. Он застонал от бессильной ярости, нахлынувшей на него, и опустился на пол. Будь ты проклят, Кирш!
        Они поставили Купол километрах в пятнадцати на юго-восток от Деревни. Это был самый обыкновенный стандартный купол, которыми снабжают каждую исследовательскую группу для работы на безатмосферных планетоидах, но они его расширили и приспособили под информаторий. Затем переправили туда с корабля всю библиотеку и фильмотеку, в подвале установили большой синтетизатор, сделали с его помощью массу псевдоэкспонатов, заставили ими все залы и комнаты, навели в них стереоэффекты, контуры псевдообоняния, псевдоосязания и псевдоприсутствия, и в Куполе ожил уголок Земли.
        Восторг, с которым человечки осматривали Купол, превзошел все ожидания. В зале с экспозицией лесного озера они в мгновение ока разогнали всех ящериц и черепах, с диким гвалтом и ужасной «мала-кучей» переловили всех бабочек и жуков, хотя и были затем несколько ошарашены их таинственным исчезновением из своих накрепко зажатых кулачков. А Айе так понравились черепахи, что она, вцепившись в рукав Донована мертвой хваткой, долго канючила:
        - Ну, Доновен, ну, пожалуйста, поймай мне черепашку… Я тебя очень прошу, поймай черепашку! Я хочу черепашку!.. - и не успокоилась до тех пор, пока Донован клятвенно не пообещал привезти ей с Земли настоящую живую черепаху, которая не исчезнет без следа из ее рук и которую нужно кормить такими же не исчезающими живыми мухами, червяками и жуками.
        Айя долго с сомнением смотрела на воду озера, а затем спросила:
        - А эти черепашки - хуже?
        - В общем-то, нет. Но эти черепашки живут только здесь, а ту, земную, ты сможешь взять даже к себе в кампаллу.
        Айя с недоверием посмотрела на Донована, затем снова перевела взгляд на озеро.
        - Да? А играть с ней можно будет?
        Донован улыбнулся. - Ну конечно.
        - Тогда я согласна, - неуверенно прошептала Айя, все с тем же сомнением глядя на воду.
        В зале с псевдоокеанарием человечки вели себя несколько поспокойней. Возможно, потому, что с океаном они были знакомы, ведь они сами жили на берегу океана, а возможно, просто потому, что здесь не был установлен контур псевдоприсутствия и они не могли погладить осьминога или поиграть с акулами в пятнашки. Скорее всего, было верно второе, так как в зале с экспозицией саванны они устроили такой бедлам, что семейство львов, устроившееся неподалеку от них на лежбище, оглядываясь, ретировалось в кусты, а смешанное стадо зебр и антилоп гну, пасшихся здесь же, порывом ветра унеслось за линию горизонта.
        А потом Кирш собрал всех человечков в просмотровом зале и стал их знакомить с историей человечества. Человечки смотрели на все, затаив дыхание и открыв рты. Особенно сильное впечатление на них производили военные баталии - тогда они начинали восторженно галдеть, топать ногами и стучать кулаками о подлокотники кресел. Возбуждение, которое человечки получили от этого зрелища, оказалось настолько сильным, что, когда они вечером вернулись в Деревню, то устроили грандиозную возню, подражая войнам всех времен и народов Земли, и в азарте даже завалили две или три кампаллы.
        С пригорка, на котором Алеша, Кирш и Донован поставили палатку, была видна вся панорама этого «побоища». Донован все порывался спуститься вниз, чтобы хоть как-то урезонить разбушевавшиеся страсти, но Кирш его удержал.
        - Нечего тебе там делать, - сказал он. - Прекратить потасовку ты все равно не сможешь. Никто тебя не послушается. Да ничего страшного и не произойдет, разве что каждый обзаведется парой синяков. Садись!
        Донован неуверенно опустился на песок. Он по-прежнему встревоженно поглядывал на Деревню. Подошел Алеша и тоже сел рядом.
        - Н-да, - сказал он, глядя на Деревню. Затем обернулся к Киршу. - Это полностью твоя заслуга. Кстати, до сих пор не могу понять, зачем ты акцентировал внимание человечков именно на войнах? Боюсь, что у них о нас может сложиться несколько превратное впечатление. Будто на Земле только этим и занимаются.
        - Я не заботился о впечатлениях.
        - И напрасно. Наша первейшая задача - это произвести хорошее впечатление.
        Кирш промолчал.
        - А вы знаете, о чем я подумал, глядя на человечков во время сеанса? - спросил Донован. - Сейчас бы каждому из них по порции мороженого… А что, ребята, давайте завтра и в самом деле угостим их мороженым?
        - И огромным кремовым тортом с орехами и трюфелями, - иронично поддержал Кирш. - На этой стороне Деревни мы насыплем им огромную кучу игрушек, на той - погремушек. А посередине воздвигнем пирамиду из халвы, мармелада и шоколада. Пусть резвятся и наслаждаются! - Он поморщился и с горечью добавил: Тогда уж лучше сразу сбросить на это болото аннигиляционную бомбу локального действия…
        Донован опешил.
        - Зачем?
        - О святая душа! - взорвался Кирш. - Тебе бы только, чтобы все они были чистенькими и здоровенькими! Да кашу бы ели хорошо, да носы чтобы у всех были вытерты… А ты заметил, что они ничего больше не делают, как только спят, едят и резвятся? А тебе известно, что если цивилизация не движется вперед, топчется на месте и этим вполне довольна, то это все вместе называется одним словом - регресс? Что все Сказочное Королевство обречено на вы-ми-ра-ние?.. Молчишь? Не согласен? Тогда, может быть, ты мне объяснишь, почему на всей планете Деревня - единственная колония человечков?
        - Тпр-р! Понес, поехал! - осадил его Алеша. - У тебя что… э-э… есть какая-то программа, ты что-то предлагаешь, чтобы изменить вот этот, как ты его называешь, регресс?
        - Кажется, да. Во всяком случае, то, что они сегодня увидели, может оказаться именно тем фактором, который необходим народцу, чтобы всколыхнуть застоявшееся, бездумное существование и вывести его из тупика.
        - Ты имеешь в виду - войны?
        - Да.
        Алеша присвистнул.
        - Оригинально. Это что, раздать каждому человечку по ружьишку - и пуляйте друг в друга? Но ведь из твоих рассуждений и так выходит, что они вымирают!
        Зачем война? - не понял Донован.
        - Обожди, - отмахнулся Кирш и снова повернулся к Алеше. - Тебя интересует, почему им нужна война? Да потому, что война самый действенный двигатель прогресса! Как технического, так и социального. Именно войнам обязаны своим появлением капитализм, социализм…
        Алеша вдруг рассмеялся.
        - Не обижайся, - сказал он и похлопал Кирша по плечу, - но твои познания в этом вопросе весьма дремучи. Жаль, что сейчас не преподают азы политграмоты, поэтому я тебе советую обратиться к учебнику двадцатого века.
        - Ты хочешь сказать, что война не является двигателем прогресса? - взъерошился Кирш.
        - Является, ну и что? А мир не является? Вот уже сколько лет на Земле нет войн, и, тем не менее, мы вроде бы не деградировали… Или ты думаешь иначе? А потом, откуда у тебя такая уверенность, что эта цивилизация дряхлая, что она вымирает?
        - Но ведь их ничего не интересует, кроме игр и забав!
        - Детей тоже ничего не интересует, кроме игр.
        - Но это не дети.
        - Но это и не люди. У них своя логика, своя мораль, свои жизненные принципы… Ты знаешь их жизненные принципы?
        Алеша приподнялся и, повернувшись лицом к Деревне, прислушался.
        - Ну, вот и все, - улыбнувшись, сказал он. - Вот и все твои концепции о войне. Прислушайтесь! - Донован поднял голову. Со стороны моря тянул вечерний ветерок, неся с собой солоноватый запах морской воды и водорослей, и во всем этом как-то ощутимо чувствовалась тишина. Потом он понял - в Деревне прекратилась потасовка. Весь народец, наверное, устремился купаться, чтобы смыть с себя пот, пыль и грязь своей импровизированной битвы.
        - Жизненные принципы, - пробурчал Кирш. - Вырождение - вот их жизненный принцип… - Алеша вытянулся на песке и вздохнул.
        - Перестань, - сказал он. - Дай спокойно отдохнуть усталому человеку… В конце концов, это не наше дело. Вернемся на Землю, доложим куда следует, получим нахлобучку за то, что сами установили контакт, а затем уже дяди из КВВЦ разберутся во всем, в том числе и в жизненных принципах на Сказочном Королевстве, гораздо лучше нас с тобой. Да, кстати, о войнах. Давным-давно был принят закон, запрещающий пропаганду войны. Если не ошибаюсь, еще в двадцатом веке. И до сих пор по этой статье никто не привлекался. Не старайся меня уверить, что ты хочешь быть первым.
        Некоторое время Кирш молчал.
        - Ладно, - наконец сказал он и встал. - Пойду соберу хворост для костра.
        Он ушел, и скоро из рощи послышался треск ломаемых сучьев.
        Донован вздохнул, хотел лечь на уже остывший песок, как и Алеша, но вдруг насторожился. Из-за темнеющих силуэтов деревьев вынырнула чья-то тень и стала неслышно подкрадываться к ним.
        - Айя, - негромко позвал он.
        Она засмеялась, перестала прятаться и уже открыто подошла.
        - Ты меня узнал? - спросила она и принялась выкручивать мокрые волосы. - А я так старалась… А почему вы не купаетесь? Вода такая хорошая!
        Из темноты появился Кирш и вывалил перед ними охапку хвороста. Айя радостно запрыгала, захлопала в ладоши.
        - Костерчик, костерчик! У нас будет костер! - Она велела Киршу нагнуться и поцеловала его. - Какой ты молодец, Кирш!
        Кирш хмыкнул и стал ломать хворост, готовя его для костра.
        Айя подскочила к Доновану сзади, обняла за шею мокрыми руками и прошептала в самое ухо:
        - Знаешь, я ведь страшно люблю костры… - и исчезла в темноте, оставив на шее влажный след рук… Через минуту, когда Алеша уже начал раздувать огонь, щуря от дыма глаза, она вернулась, таща за собой по песку старую, видавшую виды гитару Кирша.
        - Кирш, ты нам что-нибудь сыграешь, хорошо?
        Она протянула ему гитару. Кирш вытер руки и взял ее. Айя сразу же села на песок и, обхватив колени руками, приготовилась слушать.
        Кирш усмехнулся и, легонько коснувшись Айиного носа пальцем, весело сказал:
        - Расскажу я вам сейчас удивительный рассказ. Как у Айи на носу ели черти колбасу!
        Айя прыснула.
        - Другого места не нашли, - проворчал Донован.
        Кирш промолчал. Он склонился над гитарой и начал ее настраивать. Костер слабо потрескивал, сипел сырыми ветками, стрелял искрами; запах дыма был знакомый и терпкий, как будто жгли обыкновенные земные сосновые ветки.
        - Ну и что же тебе сыграть? - спросил Кирш и начал легонько перебирать струны.
        - Сыграй что-нибудь о Земле, хорошо, а? - несмело попросила Айя.
        Кирш кивнул и задумался, по-прежнему перебирая струны. Алеша поворошил угли в костре и подбросил веток. Костер чуть присел. задымил, но сразу же оправился и взметнулся вверх. Айя сидела притихшая, заворожённая, только мерцающие языки пламени отражались в ее огромных глазах.
        Кирш долго подбирал мелодию, наигрывая что-то грустное, и наконец, тихонько начал…
        Были уже густые сумерки. Ратмир ушел, и Айя вышла его проводить… В хижине было темно, оранжевый светляк почти угас, и только россыпь голубой искры все еще колюче пялилась со стен.
        Донован встал и, пригнувшись, вышел из хижины. Песок под ногами был холодным, остывшим, из пустыни дул слабый ветер и нес с собой жаркий кислый запах жженого железа. Душный запах, отвратительный запах, мерзкий запах… Запах смерти. Он отвернулся, растер виски обеими ладонями и сел на песок, прислонившись спиной к стене хижины.
        Не надо об этом, подумал он. Отдохни, рассейся, не думай ни о чем. Он закрыл глаза и запрокинул голову.
        Не ходите дети в Африку гулять, подумал Донован.
        Он чувствовал, как рядом из темноты возникла Айя и прильнула к его плечу теплым, маленьким, участливым комочком. Это сразу как-то успокоило. Стало тепло и уютно. Покойно.
        Милая моя, подумал он. Как хорошо, что ты рядом. Спасибо. Айя тихо пошевелилась, ласково провела пальцами по его щеке.
        - Где ты сейчас? - еле слышно спросила она.
        Он помолчал.
        - На берегу, - наконец сказал он. - Ночью… Море такое тихое-тихое и спокойное… И луна. И лунная дорожка широкая, яркая, почти не раздробленная…
        - А я там есть?
        - Да.
        - Рядом?
        - Рядом.
        Она замолчала, уткнулась носом в его плечо. Совсем недалеко, за рощей, спало море, из-за горизонта степенно выкатывалась луна и прокладывала в спокойной воде ровную золотую дорожку.
        - Ты устал сегодня, - сказала она. - Пошли спать.
        Он закивал и открыл глаза.
        - Да. Пошли.
        Ночь была тихая и светлая. В открытый проем хижины нахально заглядывала полная круглолицая луна, вырезав из циновок вытянутый золотистый овал. Донован лежал с открытыми глазами, никак не мог заснуть, и ему было хорошо видно, как со своего гамака в другом конце хижины тихонько встала Айя и на цыпочках, крадучись, подошла к нему. Сейчас, в темноте, когда не было видно ее странных глаз, полуприкрытых нижними веками, и трепещущих клапанов носа, она ничем не отличалась от земной девчонки.
        - Ты спишь? - шепотом спросила она и подергала за сетку.
        - Нет.
        Она перелезла через паутину нитей и забралась к нему в гамак.
        - Расскажи что-нибудь, а? - попросила она, прильнув к нему. - Как тогда, помнишь? Сказочку-рассказочку…
        Он погладил ее по голове. Сказочку… До них ли вам теперь…
        - Я знаю, Доновен, я знаю, - говорила она, уткнувшись носом ему в грудь, - ты сейчас думаешь, тебе сейчас плохо, и я нехорошо делаю, что прошу тебя… Но, Доновен, милый, хороший. Дылда…
        Мне сейчас плохо, подумал он. Мне сейчас плохо? Это вам, вам всем сейчас плохо! Хотя вы все страшно веселы, жизнерадостны как никогда, но все это - бег белки в колесе. Вроде бы бежите а на месте. Даже еще хуже.
        Он вздохнул.
        - Что тебе рассказать?
        Она сильнее прижалась к нему, спрятала лицо на груди.
        - Дылда, милый… Спасибо.
        Он улыбнулся. Стало лучше, легче.
        - О чем ты хочешь?
        - О чем? - Она вскочила в гамаке на колени. - Обо всем! Всем, все-ом!!! - радостно закричала она.
        Донован тихо рассмеялся.
        - Знаешь что? - спросила она.
        - Что?
        - Расскажи… - она задумалась. - Расскажи так, чтобы о нас но и не о нас. О Других.
        - Каких это - других?
        - Ну… Других. Не понимаешь? - Она засмеялась. - Совсем не понимаешь?
        Донован помотал головой.
        - Ну что ты. Дылда! Ну, это… Ну… - Она сама запуталась, но все же попыталась выбраться из этих дебрей. - Ну вот, как нашли вы нас, - растягивая слова, начала объяснять она. - Ну… А то - Других. Понимаешь?
        Донован кивнул.
        - Ты хочешь, чтобы я рассказал о человечках, живущих на других планетах?
        Айя снова рассмеялась.
        - Ну вот, Дылда, ты же все понимаешь! Ты просто меня разыгрываешь! А может… А может, вас тоже нашли? - Она рассмеялась такой догадке и весело зашлепала ладошками по его груди. - А, Дылда, а? А вас тоже нашли! Нашли! Да? Да, Дылда, да?
        Он поймал ее руки, прижал к себе.
        - Не шлепай так, в соседней кампалле всех разбудишь.
        Она смеялась.
        - А там никого нет. Все ушли в Войнуху играть. - Она высвободила руку и нажала ему пальцем на нос. - Вот так!
        На Войнуху… Снова все приблизилось, весь сегодняшний день. Он вздохнул и отпустил Айю.
        - А Доновена нашли! Нашли! Дылду тоже нашли!
        Она замолчала.
        - Нет, - сказал он вяло, - никто нас не посещал. И мы никого больше не нашли.
        - Никто? - спросила она.
        Он помотал головой.
        - И никого?
        - Нет.
        Она снова затихла. Затем спросила:
        - А мы?
        - Вы - первые.
        Айя подумала.
        - Тогда знаешь что?
        - Что?
        - Ты все равно расскажи о Других. Ну, их сейчас нет, но ты расскажи о них, как на самом деле. Ну, словно они есть. Хорошо?
        Донован улыбнулся, погладил ее по голове. Выдумщица…
        - Хорошо?
        Он кивнул, и тогда она села в гамаке, обхватила колени руками и, уткнув в них подбородок, приготовилась слушать.
        Он подумал. Закинул руки за голову. Что же тебе рассказать?
        - Ну?
        И тогда он начал.
        «Жили-были на далекой-далекой планете люди. Были они веселыми и дружными, ласковыми и добрыми. Они не знали ни зла, ни унижения; ни лжи, ни жадности; ни подлости, ни трусости. Планета не была сурова к ним, климат ее был мягким, земля плодородной. Люди были трудолюбивы и жили счастливо».
        Идиллия, подумал Донован. Боже мой, какую идиллию я нарисовал… Впрочем, там и на самом деле была идиллия.
        «Но однажды на планету прилетел пришелец. Ему, как и полагается гостю, оказали высокие почести, устроили пир горой и поселили в лучшей, самой просторной хижине у резчика Аола. И он остался.
        Ему все было интересно, он обо всем расспрашивал, везде совал свой нос. Когда Аол вырезал какую-нибудь фигуру, он спрашивал:
        „Зачем ты это делаешь?“
        „Мне нравится“, - отвечал резчик.
        „А для кого ты ее делаешь? Тебе ее кто-то заказал?“ - не унимался пришелец.
        „Нет, мне ее никто не заказывал“, - отвечал резчик.
        „Тогда зачем ты ее делаешь?“ - снова спрашивал пришелец.
        „Я делаю ее для себя, - отвечал резчик. - Для себя и для людей“.
        „Как это?“ - не понимал пришелец.
        „Для себя, - разъяснил Аол, - потому, что мне это нравится. Для людей - если понравится и им. Тогда я отдам свою работу людям“.
        „И ты что-нибудь за это получишь?“ - спрашивал пришелец.
        „Да“, - отвечал резчик.
        „Что именно?“ - спрашивал пришелец.
        „Уважение и одобрение“, - отвечал резчик.
        „Как это?“ - снова не понимал пришелец.
        „Уважение, - терпеливо объяснил Аол, - если моя работа им понравится и они ее оценят. Одобрение за то, что не бездельничал“.
        Пришелец хмыкал и качал головой.
        Когда Аол ловил рыбу или собирал плоды, он спрашивал:
        „Зачем тебе так много?“
        „Это для людей, - отвечал Аол. - Для людей и для себя“.
        „Как это?“ - не понимал пришелец.
        „Я отдам все людям, - разъяснял Аол, - а себе оставлю лишь необходимое“.
        Глядя на хижины в деревне, пришелец удивлялся:
        „Почему у вас нет дворцов?“
        „А зачем?“ - спрашивал Аол.
        „Чтобы жить лучше!“ - восклицал пришелец.
        „Мы живем хорошо“, - отвечал Аол.
        Глядя на пустую площадь в центре деревни, пришелец удивлялся:
        „Почему у вас нет памятников?“
        „А зачем?“ - спрашивал Аол.
        „Чтобы увековечить память ваших выдающихся людей!“ восклицал пришелец.
        „Память о людях должна всегда храниться в сердце“, - отвечал Аол.
        „Но вы же так можете многих забыть!“ - восклицал пришелец.
        „Если они достойны - их не забудут“, - отвечал Аол.
        - Это ты про нас, - задумчиво сказала Айя. - Про нас и про Кирша…
        Донована охватила тихая ярость. „Не ей я это рассказываю, подумал он. - Это я им говорю. Это я должен им всем рассказать!“
        - Нет, - сказал он вслух, - это не про вас. Это сказка.
        И продолжил.
        И тогда пришелец спросил:
        „Ты знаешь, что такое власть?“
        Аол удивленно поднял брови.
        „А хочешь ее иметь?“
        „Я не знаю, что это такое“, - отвечал Аол.
        Пришелец загадочно улыбнулся.
        „Я научу тебя, как ее добыть“, - предложил он.
        И Аол согласился…
        И тогда пришелец сказал Аолу:
        „Видишь, идет Мона?“
        „Да“, - отвечал Аол.
        „Побей ее“, - сказал пришелец.
        „Зачем?“ - удивился Аол.
        Пришелец снова загадочно улыбнулся.
        „Ты побей - увидишь“.
        Аол долго не решался, но пришелец все настаивал и настаивал, и тогда он как-то у ручья все-таки отважился и толкнул ее. Она отодвинулась, уступая ему место. Тогда он хлопнул ее по щеке.
        „Что тебе, Аол?“ - удивленно спросила она.
        И он ушел.
        „Избей ее, - говорил пришелец. - Избей и возьми“.
        „Она невеста Эло“, - отвечал Аол, но на следующий день он-таки избил ее, а потом сделал своей женой.
        Он издевался над своей женой, рвал волосы, избивал до кровавых синяков… И чувствовал при этом удовольствие.
        Но пришелец сказал:
        „Это еще не власть“.
        И дал Аолу оружие.
        „Убей Эло“, - сказал он.
        И тогда Аол на мгновение проснулся.
        „Вчера я отнял у него невесту“, - сказал он.
        „Да, - сказал пришелец. - Это власть“
        „Сегодня я хочу убить его самого“.
        „Да, - сказал пришелец. - Это власть“.
        „А завтра кто-нибудь захочет мою жену“.
        „Нет, - сказал пришелец. - Ты не понял. Обожди“.
        „А послезавтра кто-нибудь захочет убить меня“.
        „Обожди, - сказал пришелец. - Ты не понял“.
        „Ты болен“, - понял Аол.
        „Обожди“, - сказал пришелец.
        „Ты заразен“, - сказал Аол.
        „Ты заразил меня“, - сказал Аол.
        „Обожди“, - сказал пришелец.
        Но Аол убил его.
        Затем он убил Мону - она знала, что такое рабство.
        Затем он убил себя. Он знал, что такое ВЛАСТЬ.»
        Айя сидела тихо-тихо, не шелохнувшись. Ее огромные глаза светились в темноте.
        - Страшно, - наконец сказала она. - Ты рассказал плохую, страшную сказку. Да и не сказку вовсе…
        Она зябко передернула плечами и, вытянувшись, нырнула к нему на грудь. Тело у нее было холодное, просто закоченевшее.
        - Я сама виновата, - прошептала она, прижимаясь тесней. Тебе было плохо, а я все настаивала и настаивала… И ты взял и рассказал такую историю. Страшную.
        Страшную, согласился Донован. Бедный Аол. Он совсем не знал, ему даже невдомек было, что пришелец - это только разведчик, только первая ласточка чужого мира, и что к ним скоро нагрянет целая орава пришельцев со специально разработанной и хорошо отрепетированной методикой обучения цивилизаций с более низкой ступенью развития и начнет обучать аборигенов, как нужно жить, как порвать с этой рутиной, с этим топтанием цивилизации на месте, с этим бесконечным, бесполезным бегом по кругу, чтобы двинуться вперед, семимильными шагами к прогрессу… Беда только, что это будет чужой прогресс.
        Айя успокоилась, согрелась.
        - Ты мне не будешь больше рассказывать таких страшных историй? - попросила она. - Хорошо, обещаешь?
        Донован сглотнул тугой ком слюны. Закрыл глаза.
        - Обещаю, - наконец сказал он. - Тебе - нет.
        Глава четвертая
        Он проснулся резко и сразу, будто его кто-то толкнул. Утро было свежим и солнечным. Это чувствовалось сквозь закрытые веки, но он не стал их открывать - по ним бегали резвые солнечные блики. Он усмехнулся и представил, как Айя стоит на пороге хижины и зеркальцем пускает ему в глаза солнечных зайчиков, а сама, еле слышно шевеля губами, шепчет заклинание: «Вставай, лежебока!»
        - Солнышко-солнышко, - сказал он и прикрыл глаза рукой, доброе утро!
        Айя радостно взвизгнула, вбежала в кампаллу и бросилась к нему на грудь.
        - Вставай, ле-же-бо-ка! - восторженно завопила она и принялась его тормошить. Он снова притворился спящим. Тогда она попыталась вывалить его из гамака просто на пол, но он расслабился, сделался тяжелым и совсем не собирался помогать ей в этой затее, и тогда она отстала.
        - У-у, тяжелющий! - вздохнула она и снова взорвалась на высокой ноте: - А ну, вставай!
        Он сладко причмокнул губами и приоткрыл один глаз. Она засмеялась.
        - Солнышко высоко?
        - Высоко, высоко!
        Он открыл второй глаз.
        - А море спокойно?
        - Спокойно, спокойно!
        - А я небрит?
        Она, рассмеялась и протянула ему зеркальце.
        - Ты как морская шушандра!
        Он посмотрел и улыбнулся. Двухдневная щетина искрами вкрапилась в его лицо.
        - Тогда вперед!
        Он вывалился вместе с ней из гамака, стараясь не зашибить, вскочил на ноги и, забросив ее за спину, галопом помчался к Лагуне.
        - Ура-а - звонко, на всю Деревню закричала Айя и немилосердно замолотила пятками, пришпоривая своего скакуна.
        Донован диким аллюром проскочил рощу, выбежал на берег, на всех парах влетел в воду, но здесь уже не удержался на ногах и они с хохотом и визгом, с тучей брызг, с шумом и плеском полетели в холодную гладь.
        - Бр-р-р! Холодина! - отфыркиваясь, выдохнула Айя, окатила Донована водой из-под ладошки, засмеялась и нырнула от него в глубь Лагуны. Она вынырнула метрах в семи-восьми впереди, крикнула: - Дылда, догоняй! - и снова нырнула.
        Донован уже хотел броситься ей вслед, но непроизвольно оглянулся и увидел, как по берегу, пыля песком и выбрасывая в стороны длинные суставчатые лапы, мчит «богомол», а из кабины выглядывает Ратмир и машет ему рукой.
        «Богомол» подкатил поближе, крутнулся на месте и стал, подтянув под себя лапы. Из кабины выпрыгнул Ратмир, тщательно выбритый и не менее тщательно причесанный, и, увязая в песке, зашагал к нему.
        - С добрым утром, Донован, - поздоровался он, подходя, и остановился на самой кромке берега.
        Донован кивнул, буркнул приветствие и начал выходить из воды. - Нам пора, - сказал Ратмир, не глядя на Донована. - Позови Айю, она обещала показать лабиринт.
        Донован выбрел из воды и устало, разбито опустился на песок.
        - А я, признаться… - Он скрипнул зубами и перевернулся ничком. - Забыл я обо всем, Ратмир.
        Ратмир вздохнул и сел рядом с ним.
        Вот и все, с болью подумал Донован. Где ты, мой солнечный зайчик?
        Айя выскочила из воды и прямо так, мокрым холодным лягушонком, прыгнула ему на спину.
        - Чего ты меня не догонял?
        Донован обернулся, поднял ее на руки и встал. Через силу улыбнулся.
        - Да так… Нам пора в Город.
        - Ну вот, - Айя насупилась и исподлобья посмотрела на Ратмира. - Будто мы среди дня не можем туда поехать…
        - Надо, - сказал Донован и опустил ее на песок. - Понимаешь, надо. - Он вздохнул. - Сбегай, пожалуйста, принеси мне одежду.
        Айя выскользнула у него из рук и медленно, всем своим видом выражая недовольство, направилась в Деревню. Она поминутно останавливалась, оглядывалась на Донована, в надежде, что, может быть, он все-таки махнет рукой на этот Город и позовет ее назад. Вид у нее было очень обиженный.
        Иди, молча кивнул Донован и отвернулся.
        Ратмир посмотрел на Донована, достал из кармана брюк тюбик депилата и аккуратно надрезал его.
        - Возьми, побрейся, - сказал он, протягивая тюбик.
        Донован молча взял тюбик и, глядя в воду себе под ноги, как в зеркало, снял с лица ржавую щетину. Обмыв лицо, он обернулся, чтобы отдать тюбик Ратмиру, но вместо него прямо перед собой увидел запыхавшуюся, раскрасневшуюся Айю. Ком одежды лежал тут же, на песке, а она стояла рядом, глубоко, с надрывом, дыша, и протягивала ему полотенце. Видно, пулей назад летела.
        Он улыбнулся.
        - Спасибо, кроха, - поблагодарил он и взял полотенце. Айя расцвела.
        - Только сперва меня. Дылда! - крикнула она громко и требовательно. - Сперва меня…
        Донован усмехнулся. Обмотав полотенце вокруг шеи, чтобы не мешало, он схватил ее в охапку и с силой зашвырнул в Лагуну. Айя завизжала, задрыгала в воздухе ногами, плюхнулась в воду и сразу же, как ошпаренная, выскочила на берег. Донован поймал ее, укутал в полотенце, как в простыню, стал растирать, а у нее глаза от удовольствия стали масляными, превратились в щелочки, и она даже похрюкивала.
        - А теперь, - сказал Донован и легонько шлепнул ее, - шагом марш в машину.
        Айя отпрыгнула в сторону и обиженно стала пятиться к «богомолу». Губы она нарочито надула, как две оладьи, но в глазах прыгали смешливые бесики.
        - Бесстыдник ты. Дылда, - проговорила она. - Рад, что здоровый вымахал, - знаешь, что сдачи не дам…
        Она явно подзадоривала его, чтобы он сыграл с ней в догонялки. Но Донован игры не принял. Он молча оделся и пошел к «богомолу».
        - Залезай, - приказал он Айе, и она беспрекословно подчинилась. Подошел Ратмир.
        - Ну что, поехали? - спросил он.
        - Поехали, - буркнул Донован и, пропустив Ратмира вперед, рывком забросил тело в кабину.
        Феликс уже сидел в водительском кресле. Он обернулся, кивком поздоровался с Донованом.
        - Шлем застегни, - подсказал он и тронул машину с места.
        …На этот раз они въехали в Город с северной окраины. Город начинался сразу же, вырастая из песка дымными развалинами. Здесь, с краю, дома были более целыми, еще похожими на дома, с золотым песочным оттенком.
        На одном из перекрестков Айя задергала Донована за рукав.
        - Смотри, смотри! - указала она пальцем. - Чучело!
        На втором этаже дома стоял застывший кибер. Руками он держал огромный блок стены с проемом окна. Видно, хотел его поставить, но в это время для него прекратили подачу энергии.
        Атлант, подумал Донован, и ему страшно захотелось увидеть Кирша и посмотреть ему в глаза.
        Вход в лабиринт был загорожен гусеничным краулером, и если бы не Айя, они навряд ли отыскали бы его. Протиснувшись между краулером и стеной, они увидели огромную дыру, всю закопченную; из полуобвалившихся стен крючьями торчала арматура, а откуда-то с потолка сочился ручеек и, журча, убегал в темноту. Из провала тянуло промозглой сыростью, ржавым металлом и гнилой, мертвой биоэлектроникой.
        Ратмир принюхался, поплямкал губами, словно пробуя воздух на вкус.
        - Не нравится мне все это…
        Айя передернула плечами.
        - Он тут, - сказала она. - Только тут ходов много, запутаться можно и не просто так, а надолго. Кирш говорил, что неделю можно ходить-ходить, а может быть, даже и больше, и выхода не найти.
        - Да, окопался, - проговорил Феликс, с интересом осматриваясь по сторонам, и прицокнул языком.
        Ратмир бросил на него быстрый взгляд, но ничего не сказал.
        - Ты знаешь, как его здесь найти? - спросил он Айю.
        - Нет, - Айя помотала головой. - Он меня сюда не водил. Говорил, нельзя, я заплутаюсь, а он потом не найдет. Но это все враки, конечно, я бы нашла дорогу назад, но он сюда вообще никого не водил.
        - Жаль, - вздохнул Ратмир. Он повернулся лицом ко всем. Значит, так. Феликс, останешься в машине. А мы с Донованом спустимся в лабиринт. Никаких действий до нашего возвращения не предпринимать.
        - Хорошо, - недовольно буркнул Феликс и, протиснувшись между краулером и стеной, зашагал в сторону оставленного «богомола».
        Ратмир проводил его взглядом, затем кивнул Доновану:
        - Идем.
        И стал быстро спускаться в провал по каменному крошеву. На полдороге он остановился и глухо, как из бочки, сказал:
        - Айю оставь. Ни к чему ей туда.
        Донован посмотрел на Айю, улыбнулся и развел руками. Что поделаешь, нужно подчиняться. Он спустился вслед за Ратмиром и в конце провала оглянулся. Айя стояла боком к нему, черная фигурка на светлом пятне входа, и обиженно сколупывала со стены штукатурку. В лабиринт она не глядела.
        Ничего, сказал про себя Донован. Ты не расстраивайся. Он сейчас на самом деле прав. Незачем тебе туда.
        Ратмир тронул его за плечо.
        - Здесь мы разделимся. Пойдешь прямо, а я - налево. Встреча здесь же, через два часа. Ты хорошо ориентируешься?
        Донован пожал плечами.
        - Если стены здесь не двигаются…
        Ратмир сдержанно улыбнулся.
        - Тогда - до встречи, - сказал он, кивнул и сразу же исчез за поворотом. Там он включил фонарь, и было видно, как по стенам, все удаляясь под гулкий звук шагов, бегают блеклые отблески.
        - До встречи… - сказал ему вслед Донован, еще раз оглянулся на Айю и пошел в другую сторону.
        Коридор, в который он свернул, был тускло освещен унылым грязно-красным светом, и от этого все вокруг казалось серым и угрюмым, как в туманную лунную ночь. Донован шел неторопливо, прислушиваясь, запоминая дорогу, но фонарь не включал. В лабиринте было сыро и затхло, во рту ощущался оскомный привкус ржавого железа и вообще весь этот полумрак, это запустение, шелушащиеся штукатуркой стены, кучи седого хлама, битый пластик и гнилая слизь, распластавшаяся коричневыми скользкими лужами по полу, источали тревогу и полную безысходность. Как тут можно жить? Кирш, до чего же нужно опуститься, чтобы тут жить? Ведь это нора, грязная, запущенная, захламленная нора, где могут жить лишь какие-то нечистоплотные твари, но не люди… Логово.
        Донован остановился и прислушался. Где-то рядом, за стеной, кто-то еле слышно бормотал. Он всмотрелся в темноту, увидел вход в соседнее помещение и шагнул туда.
        Комната была маленькой, приблизительно три на четыре метра, относительно чистой и пустой. Лишь посреди нее сизой громадой возвышался громоздкий универсальный кибер, давно обесточенный, горел только зеленый огонек приемника, и он голосом Кирша монотонно декламировал какую-то белиберду, сильно нажимая на «р». Донован нагнулся пониже, чтобы попытаться хоть что-нибудь расслышать.
        - Крыльями кружа красиво, - зло и тихо сказал Кирш ему в самое ухо, - крыса кралась кромкой крыши. Крепче кремня кривошипы, кроя кропотливо кражу, кролика кредитовали…
        Декламирование оборвалось, и раздался глухой простуженный кашель. Больной кашель, плохой, буханье, можно сказать, а не кашель. И опять.
        - …Крепко кроль кричал, креняся, крепость кропля кратнокрасным…
        Кирш, подумал Донован. Ты все пишешь стихи… Упражняешься. Он почувствовал, как ярость плотным давящим комком поднимается к самому горлу.
        - …Крюк кривой кромсал круп кроля, кровью круто кровоточа.
        Донован размахнулся и со всей силы ударил ребром ладони по зеленому огоньку на панели кибера. Что-то зазвенело, огонек погас и воцарилась тишина. Кирш, что же ты здесь наделал… Донован посмотрел на ладонь. Из ссадины сочилась кровь. Он прислонился лбом к холодному пластхитину кибера и вдруг услышал, как за стеной пробубнил голос Кирша:
        - …Кроткий крот, крепя крест кролю, крапивой крушенье красил…
        Донован скрипнул зубами и пошел прочь от этого места.
        Вслед ему неслось:
        - …Крякча крысе кровожадной крах кромешный…
        Замолчи… Замолчи, замолчи! Донован сцепил кулаки и быстро, почти бегом, зашагал вперед.
        Он шел напрямик, не разбирая дороги, через анфилады комнат, через завалы протухшей бумаги, гнилого тряпья, ржавого железа, битого стекла, развороченных, смятых, словно они побывали под прессом, каких-то приборов и механизмов, назначение которых сейчас невозможно было определить - какая-то дикая смесь контуров псевдоприсутствия, транспортных средств, пересыпанная мелкими деталями и залитая разложившейся слизью биоэлектронного наполнителя. Он не помнил, сколько времени так шел, не останавливаясь, не обращая ни на что внимания, уже притупилось в памяти, куда он шел и что здесь искал…
        И тут перед ним открылся относительно хорошо освещенный зал, широкий, но с низким потолком, закопченным, покрытым каплями воды. Он остановился.
        Это был генеральный зал. А посередине, у пульта синтетизатора, спиной к нему, на косоногом стуле, в грязном, пятнами, как маскировочном, жеваном комбинезоне, скорчившись, сидел Кирш.
        Вот и встретились, почему-то совершенно спокойно подумал Донован. Кирш чуть заметно покачивался, словно был вдребезги пьян, и что-то монотонно бормотал. Вот как мы встретились… Донован смотрел ему в трясущийся затылок и чувствовал, что снова начинает закипать злость. К этому человеку. Некогда его другу. Последнему подлецу.
        - Кирш, - тихо окликнул он.
        Жалобное нытье оборвалось. Кирш застыл. Мгновенье он сидел так, сцепившись в судорожный комок, затем резко вскочил. Стул полетел в сторону, загрохотал, и Донован увидел, что прямо на него, медленно разрастаясь, движется светящееся, перемигивающееся снежное облако.
        Ах, ты!.. Ярость ударила в голову, и он прыгнул. Вперед, в сторону и к Киршу. Облако осталось сбоку и сзади, а прямо перед собой он увидел Кирша, небритого, сгорбленного, трясущегося и, не размахиваясь, ударил. Просто в лицо. Грязное, липкое от холодного пота, жирное, противно жирное… Все.
        Он постоял немного над распростертым телом, отдышался, затем перешагнул через него и подобрал отлетевший в сторону арлет. Единственное оружие, против которого бессильно силовое поле защитного шлема… Донован вздохнул и переломил арлет пополам. Указатель заряда стоял ровно посередине шкалы. Где же ты его достал, Кирш? Ведь во всех синтетизаторах на его производство наложено вето… Он поморщился. Пятки болели, будто их отбили бамбуковыми палками (это прыжок, подумал он), а левое плечо совсем не чувствовалось, занемело, покалывало. Зацепило-таки облако. Он положил арлет в карман и стал усиленно массировать плечо. Кто же мог ожидать от тебя такой прыти? Донован поднял кособокий стул и сел. Именно такой…
        Кирш все еще неподвижно лежал на полу. Донован огляделся. Синтетизатор был разворочен, все рубильники, клавиши, кнопки выдраны из своих гнезд с корнем; ни одного целого стекла, ни одного целого экрана… Сбоку на панели виднелся желто-кристаллический потек кислоты, а на полу, на том месте, куда она стекала, вздувшиеся пузыри жженого бетона.
        - Вставай, - сказал Донован. Кирш не шевелился.
        Тогда Донован, кряхтя от боли, встал, приподнял Кирша под мышки и прислонил к стене. Голова Кирша свесилась. Донован поискал баллон с водой, нашел его под пультом синтетизатора и, открыв вентиль, начал выливать воду на голову Кирша.
        - Я в сознании, - тихо сказал Кирш.
        Вода все лилась. Кирш открыл глаза и поднял голову.
        - Я в сознании, - громче сказал он, - и даже его не терял.
        - Жаль, - вздохнул Донован и бросил баллон рядом с ним на пол. - Для всех было бы лучше…
        - Ты не галлюцинация? - спросил Кирш. - У меня в последнее время часто… - Он потрогал подбородок. - Впрочем, нет. Давно прилетели?
        - Давно… - Донован протащился назад к стулу и сел. - Вчера.
        - A-a…
        Они помолчали.
        - Ну, здравствуй, Кирш.
        - Здравствуй, Донован. Айю видел?
        Донован молча кивнул. Что же тебя спросить, мучительно думал он. Что? Столько было вопросов… Его начал бить озноб.
        - Давно… все это началось?
        Кирш судорожно вздохнул.
        - Давно… Не помню. Сейчас что - день?
        - Убитых… Сколько убитых?
        - Не-не знаю.
        Снова воцарилось молчание.
        - Понимаешь, - сказал Кирш, - я думал, ну, будут убитые, без этого ведь нельзя, но потом кто-то кого-то возьмет в плен, кто-то победит… Появятся вожди, все прочее…
        Скотина, подумал Донован. Мерзкий, самодовольный тип.
        - Это ты Комиссии расскажешь, - процедил он.
        Кирш сник.
        - Знаешь, я много думал. Я всегда был дилетантом. Раньше как поэт, теперь - как вершитель чужих судеб…
        - Я, я, я! - взорвался Донован. - Все я! Устроил человеческую бойню, а теперь думаешь только о себе! Зачем ты это сделал? Заруби на носу: если теория не гуманна - она абсурдна! А фанфаронить, видите ли, он дилетант, будешь перед девочками, а не передо мной!
        Кирш отвел глаза в сторону.
        - Читайте еженедельник Комиссии по вопросам внеземных цивилизаций, - пробормотал он.
        Донован внимательно посмотрел на него.
        - Ты пьян?
        - Нет. Нечем… А хорошо бы. И гитару… Побренчать, как ты говоришь. - Он помолчал немного, затем тихонько продекламировал: - «В жизни мужчинам немало дано: богом - женщина, чертом - вино. Но женщин желанней, хмельней вина есть для мужчин - война». - Он посмотрел на Донована. - Это Киплинг.
        - Бренчал бы где-нибудь в другом месте, а сюда бы не лез, зло сказал Донован. - Вершитель судеб, черт тебя побери!
        Кирш устало прикрыл глаза.
        - Ты знаешь, у меня даже как-то было желание покончить с собой, - сказал он спокойно. - Убей фашизм в себе самом… - Он усмехнулся. - Хорошо звучит, а? В себе самом…
        По лицу Донована заходили желваки.
        - Для этого ты и нацепил на голову шлем защиты? Не спеши. Мы с тобой не на театральном сеансе.
        - В том-то все и дело, - вздохнул Кирш. - Мне порой кажется, что все это сон. Кошмарный сон. Хорошо бы проснуться…
        Они снова замолчали. Донован почувствовал, как в кармане запищала рация и вытащил ее.
        - Донован! Донован! - звал Ратмир. - Вы нашли Кирша? Где вы? Тут кибер, я через него слышу, как вы разговариваете!
        Донован встал, подошел к пульту и отключил передатчик.
        - Это кто? - безразлично спросил Кирш. - Начальник экспедиции?
        Донован не ответил.
        - Понаехало шишек, руководителей, начальников… - Кирш вздохнул. - Ничего, разберутся. - Он вытер мокрый лоб, чтобы вода не капала на глаза. - Понимаешь, - сказал он, - вся беда в том, что для них это просто игра. Ни больше и ни меньше.
        Донован поднял с пола баллон, закрутил вентиль и поставил его у стенки синтетизатора.
        - Благодетель человечества, - с тоской в голосе сказал он. Ты приговорил этот мир к самоубийству и этого тебе еще мало. Хочется, чтобы все было красиво, с пафосом.
        Краем уха он услышал за стеной зала какую-то неясную возню, быстрый топот босых детских ног и, прислушиваясь, замолчал. На мгновение в коридоре притаились, затем блеснула вспышка, кто-то захохотал, снова побежал, шлепая босиком по цементному полу, и в зал стремглав влетела Айя. Донован остолбенел.
        - Ты что тут делаешь? Почему ты здесь, а не…
        Он осекся. Вслед за Айей в зал ворвался человечек с интегратором наизготовку. Он остановился, словно ослепленный светом, а затем увидел Айю.
        - Ага! - победно закричал он и нажал на спуск.
        Донован рванулся наперерез, прыгнул к Айе и дернул ее за руку. Хлопнула неяркая оранжевая вспышка. На миг его окутал радужный туман, затем в шлеме щелкнуло реле, туман сразу же исчез, и Донован увидел, что лицо у человека начало вытягиваться. Он растерянно опустил дуло интегратора. Где-то сзади, за спиной, заливисто расхохоталась Айя.
        У Донована задергалась щека. Это хорошо, что у меня на голове шлем, подумал он. Я ведь как-то об этом и не подумал. Он шагнул вперед, схватился за дуло интегратора и, вырвав его из руки человечка, зашвырнул под синтетизатор.
        - Вон! - заорал он, повернул человечка за плечи и дал пинка. - Мерзавец! Чтобы духу твоего здесь не было!
        - Ты что? - возмутилась Айя. - Доновен, как ты мог? Ведь мы просто играли!
        Донован на негнущихся ногах подошел к ней, осторожно потрогал ее волосы. Губы его дрожали.
        - Причем тут он, - спокойно сказал Кирш. - Если уж кого по морде - так это меня.
        Донован молча взял Айю на руки, перенес ее к стулу и посадил.
        - Доновен, как же это ты? - тихо спросила она, глядя ему в глаза. - Что с тобой, тебе плохо, да?
        Он снял с себя шлем, надел ей на голову и наглухо застегнул.
        - Не снимай его, пока я не разрешу, - сказал он.
        - Зачем? Это что - новая игра?
        Донован вздрогнул.
        - Нет. Но так надо.
        - У-у, я тогда не хочу! - закапризничала Айя. - Он большой и болтается на голове.
        - Ничего. Это ненадолго. До вечера.
        Айя недовольно поморщилась.
        - Да… Ты на всех будешь так надевать? - саркастически усмехнулся Кирш.
        Донован повернулся к нему. В глазах у него была откровенная, ничем не прикрытая ненависть. Он подошел к Киршу, взял его за ворот комбинезона и рывком поднял на ноги.
        - Послушай-ка, ты… - сцепив зубы, выдавил он и оттолкнул Кирша к стене. - Ты хоть понимаешь, что ты здесь натворил?
        Кирш отвел глаза в сторону.
        - Да, - сказал он. - Я научил их убивать.
        - Кто, кто дал тебе на это право?!
        Кирш передернул плечами.
        - Риторический вопрос. Никто не может дать такого права.
        Он впервые посмотрел прямо в глаза Доновану, и на его лице резко обозначились скулы.
        - Да, я научил их убивать друг друга! - почти выкрикнул он. - Я рассказывал им о штыковой атаке, обучал окопной войне, партизанскому ведению боя… Я учил их закладывать мины, бросать гранаты, стрелять из противотанковых ружей, интеграторов, деструкторов…
        В Доноване начала закипать ярость. Не отрывая взгляда от глаз Кирша, он нащупал в кармане арлет и вытащил его. Кирш все это видел, но, даже не пошевельнувшись, только чуть побледнев, продолжал говорить.
        - …Я учил их хитрить, притворяться, пить воду из луж, пытать пленных, быть беспощадными…
        («Ты болен», - сказал Аол).
        …Я учил их ненависти, скрытности, подозрению…
        («Ты заразен», - сказал Аол.)
        …Я преподнес им все это, всю грязь человеческую, в виде аппетитного заманчивого торта, и они съели его, не заметив, что отравились…
        («Ты заразил меня», - сказал Аол.)
        …А затем я построил им этот город и сказал - вот вам место для игры. Воюйте.
        Все, - оборвал его Донован. - Я думаю, ты все сказал.
        Он закрыл арлет. Кирш замолчал и, не отрываясь, смотрел на него. Тогда Донован медленно, как на дуэли, поднял арлет до уровня глаз и нажал на спуск. Кирш вздрогнул, но даже не сделал попытки отойти в сторону. Он так и остался, прислонившись к стене, ждать медленно ползущее к нему, переливающееся, как снег искрами, смертоносное облако.
        «Ну уйди же, уйди!» - кричало, разрывалось на части сердце Донована. Но Кирш так и не ушел. Облако достигло его, впиталось в тело, и только на комбинезоне остались перемигивающиеся искорки. Губы его конвульсивно дернулись, видно, он хотел что-то сказать, но уже ничего не смог и только улыбнулся, устало и вымученно. Затем лицо его начало стекленеть, будто покрываясь глазурью.
        Ведь ты все врал, подумал Донован и мешком опустился на пол. Ты ведь все врал! Специально, цинично, боже мой, до какой степени цинично!.. Чтобы я смог нажать на спуск.
        Постепенно становясь прозрачным, Кирш стал медленно исчезать.
        - Дылда! - возбужденно закричала Айя. - Это что, новая игра? - Она вскочила со стула и радостно захлопала в ладоши. - Как красиво, Доновен! Я тоже так хочу!
        Донована затрясло.
        И тут в зал вбежал Ратмир. Он увидел Донована, Айю и, тяжело дыша, остановился.
        - Ох! - облегченно вздохнул он, огляделся, нашел глазами стул и тяжело опустился на него.
        - Я уже думал, у вас что-то стряслось. То было слышно, а то вдруг раз - и как в воду… - Он еще раз обвел глазами зал, посмотрел на сидящего на полу Донована, и его охватило смутное беспокойство.
        - А где Кирш? - встревоженно спросил он.
        Айя рассмеялась:
        - Он спрятался. Они с Доновеном играли, и Доновен его спрятал!
        Донован неподвижно сидел на цементном полу и вокруг него разводами стояла сизая вода. Ратмир медленно, с тяжелым предчувствием встал и подошел к нему.
        - Где Кирш? - спросил он.
        Донован вздрогнул и выронил на пол арлет. Он со стуком ударился об пол, и по масляной воде пошли разводы.
        - Нет его, - сипло сказал он.
        Ратмир пошатнулся. Некоторое время он стоял так, с болью глядя на Донована, затем нагнулся и поднял арлет.
        - Донован, - глухо, неумело, - непривычно для самого себя сказал он, - я объявляю вас арестованным.
        - Хорошо, - свистящим шепотом ответил Донован и встал. Все вокруг словно изменилось, стало более рельефным, почти осязаемым. Он потрогал стену, где стоял Кирш, и она пылью начала осыпаться под его пальцами.
        Так и нужно было, жестко подумал он. За всех человечков. В голове было необычно ясно и трезво. Только так. И совесть меня не будет мучить.
        Глава пятая
        Сквозь тревожную дрему Донован слышал, как за стеной кто-то монотонно и надоедливо бубнит. Не можешь ты ничего слышать, уверял он себя. Часа два назад, когда мы подъехали к куполу, поставленному еще вчера Ратмиром и Феликсом рядом с Деревней, Ратмир собственноручно запер тебя в отсеке на все межмолекулярные замки… Не можешь ты ничего слышать. Он очнулся от дремы, открыл глаза и стащил с себя шлем волновой психотерапии. Дверь в рубку была приоткрыта и оттуда слышался чей-то неторопливый обстоятельный разговор. Все-таки не галлюцинация, подумал он и прислушался. Похоже, что Ратмир докладывал на корабль о положении на Сказочном Королевстве.
        Ратмир: …Дело в том, что законы развития нашего человеческого общества, тем более в том жестком виде, в котором их пытался приспособить здесь Кирш, неприменимы для Сказочного Королевства. Несмотря на внешнюю схожесть человечков с нами, физиология, психология и, естественно, вытекающая из этих факторов личная и общественная жизнь человечков в корне отличны от наших, что и составляет проблему несовместимости и неприменимости законов развития нашего общества по отношению к данной цивилизации.
        Нордвик: В каком тогда плане вы расцениваете действия Кирша?
        Ратмир: Я считаю, что его действия на Сказочном Королевстве следует расценивать так же, как расценивает человечество эксперименты фашистов, прививавших людям болезнетворные вирусы. Гадко, мерзко и дико. Все, что здесь пытался внедрить Кирш, похоже либо на откровенную дремучую глупость воинствующего фанатика, возомнившего себя неким новым миссионером-проповедником земной цивилизации, действующим по иезуитскому принципу «цель оправдывает средства», либо на откровенный циничный садизм. Что двигало им, предположить трудно. Возможно, желание таким жестким образом подстегнуть цивилизацию в своем развитии, но, не имея ни малейшего представления о ее социальной структуре, ее направленности, эта попытка была заранее обречена на провал. Поняв свою ошибку, он прекратил производство оружия, обесточил всех киберов, кроме некоторых, имеющих автономное питание, прекратил строительство домов, дорог… Короче, свернув всю свою программу. Это, конечно, при условии, что она у него была. Действия его носили сумбурный, нервный, я бы даже сказал, психически надломленный характер, что, вероятно, связано с тем, что
спровоцированная им война, или, как ее здесь называют, - «войнуха», с самого начала вышла из-под его контроля. Большего, чем все вышеперечисленное, он сделать не смог, это было не в его силах. Да, я думаю, и не в наших.
        Нордвик (со вздохом): И откуда он выкопал такую дикую идею…
        Ратмир: Откуда? Я тоже долго думал над этим вопросом и пришел к странному выводу. Из нашего воспитания. Вот уж двести лет, как человечество живет без войн, забыло, что это такое, что они собой представляют. Мы ничего не помним о них, да и не хотим вспоминать - неприятно вспоминать о темных пятнах на совести цивилизации. И поэтому, когда вот такой вот, «не отягощенный памятью войн» энтузиаст, как Кирш, сталкивается с отсталой, по его мнению, цивилизацией и, в благородном порыве своего дремучего невежества, хочет помочь ей в ее развитии, то может произойти все что угодно… Что и произошло. Насколько я понял, Кирш в поисках такого катализатора, могущего послужить толчком в развитии цивилизации Сказочного Королевства, обратился за помощью к истории Земли и, просмотрев огромное количество материалов, имеющихся в информатории, пришел к неутешительному для нас и нашей системы воспитания и чудовищному по своей сути выводу, что войны являлись самым действенным двигателем прогресса человечества.
        Нордвик: Вы предлагаете изменить нашу систему воспитания?
        Ратмир (жестко): Я нахожусь здесь всего двое суток. И не могу делать столь скоропалительных выводов. Хватит с нас и одного такого - скорого на решения.
        Нордвик (после некоторого молчания): Скажите, Ратмир, какого вы мнения о войне. То есть, «войнухе?»
        Ратмир: По своей сути - это игра. Веселая, если здесь уместно упоминание этого слова, многоходовая, где выигрывает сила, ловкость, хитрость, чутье, а проигравший ставит на кон свою жизнь. Человечков совсем не привлекает социальная или даже моральная проблема этого явления, как хотелось бы Киршу. Очевидно, это в какой-то степени связано с их физиологией, почти полным отсутствием нервно-болевых центров и окончаний, откуда следует совершенно безразличное, бесчувственное отношение к насильственной смерти.
        Нордвик: Как вы думаете, можем ли мы если не прекратить «войнуху», то хотя бы приостановить военные действия, заморозить, насколько это возможно?
        Ратмир (вздохнув): Я думал над этим всю ночь и целый день. Но кроме такого убогого решения, как ловить их поодиночке отбирать оружие и изолировать, у меня никаких других предложений нет.
        Нордвик: Возможно, и не такого убогого… Слушайте, Ратмир, во время утреннего сеанса связи вы сообщили мне, что в Деревне находятся человечки. Насколько я понял, они не принимают никакого участия в военных действиях. Вы могли бы подробнее обрисовать причины, побудившие их остаться или вернуться в Деревню а также определить возможность через них повлиять на судьбу всего народца?
        Ратмир: Это исключено. Дело. в том, что у каждого из оставшихся в Деревне свои, сугубо личные, причины, собственно и обусловившие раздел между ними и ушедшими в Город. Да и остались-то в Деревне всего двое - Айя и еще некто Райн. И то, Айя осталась в Деревне не по своей воле, а, как она сама говорила, Кирш ей строго-настрого запретил показываться в Городе, велел сидеть в Деревне и дожидаться Донована. Надо признаться, что это чувство товарищества более всего поразило меня в Кирше после всего увиденного здесь. Ну, а Райн… Тут причины более сложные и не совсем ясные. По его словам, эта игра, я имею в виду «войнуху», ему просто не нравится. Но я подозреваю, что для него просто приближается окончание его жизненного цикла - смерть или переход в следующую стадию метаморфоза (или как это там в докладе Лаобина?), - что выражается у него в стремлении к одиночеству, замкнутости, этаком несколько нетипичном для человечков отшельничестве.
        Нордвик: Жаль. Значит, и этот вариант отпадает. Кстати, Ратмир, объясните, пожалуйста, если, конечно, можете. Я не совсем понимаю - что у Донована с Айей?
        Ратмир: Я думаю, любовь.
        Нордвик. Простите?..
        Ратмир. Не вы первый, кто задает мне этот вопрос. Почему-то слово «любовь» в данном случае все склонны рассматривать в сексуальном аспекте, хотя физиология человечков вовсе не дает на это права…
        Нордвик начал что-то тихо отвечать, но Донован уже не прислушивался. Вот и до нас с Айей добрались, подумал он. Он отошел от двери и огляделся. Все двери отсека, которые два часа назад, старательно пыхтя, запирал Ратмир, были приоткрыты. Вот как, подумал он. Добрый гений, добрый дух. Он вышел в коридор и увидел, что входная дверь тоже приоткрыта…
        В пустыне мел сухой южный ветер, поднимал тучи песка и бросал его в лицо. Он ступил на песок, сделал несколько шагов, затем оглянулся. Купол со стороны был похож на большую казахскую кибитку, ветер шатал приоткрытые двери и, словно детским совочком, швырял в тамбур горсти песка. Донован немного постоял, посмотрел, как ветер заносит его следы - быстро, размашисто, с бесшабашной лихостью.
        Теперь в Город, подумал он. В Город, в Город… Делать что-то нужно, а не трепать языком. Он вздохнул. Если бы только знать - что?
        «Прощай», - безмолвно сказал он куполу, отвернулся и пошел против ветра в сторону Города.
        Вначале идти было тяжело, ноги глубоко увязали в песке, но затем он выбрался на так называемый человечками тырпчан (застывшую смесь выступившей на поверхность нефти с песком), голым асфальтовым хребтом выступавший из песка, и теперь только ветер, который парусом раздувал куртку, мешал движению. То, что ты ничего не можешь, ты должен забыть, говорил он себе. И не только должен просто забыть, но и должен что-то делать. Что именно? Во-первых, немедленно вывести Айю из Города. Во-вторых… Во-вторых, сесть и хорошенько подумать. Хорошо подумать, что же я здесь все-таки смогу сделать. Но сперва Айя… Он вздрогнул. Нет. Сейчас самое главное - чтобы не догнали. Спохватились как можно позже и не догнали, не вернули.
        Он остановился и обернулся. Прошел он уже километра два, купол еще виднелся на горизонте ярко-зеленой букашкой среди вертикальных хвостов крутящегося песка. Хорошо, подумал он. Хорошо… И тут сердце его екнуло. Купол вдруг смялся и исчез. Не успел, значит, я все-таки… Он в надежде оглянулся. Спрятаться было негде. Он представил, как Ратмир с Феликсом в спешке собирают купол, укладывают его, задраивают фонарь «богомола» и устремляются в погоню. Что-то долго, долго вы там собираетесь… Донован пристально, защищая рукой глаза от песка, всмотрелся в горизонт. Хоть бы полетели в сторону Деревни - может быть, он еще успел бы уйти в пески…
        Песок все-таки сверлом пробил брешь, в его ладони и разгневанными осами впился в глаза. Он зарычал от боли и, спрятав голову на груди, стал лохматым краем куртки выуживать песок из-под век. Ну, и правильно. Так тебе дураку, и надо. Нечего в пустыне таращиться, как баран на новые ворота… Он поднял слезящиеся, красные от рези глаза и увидел, как на горизонте медленно раскручивается черный смерч, а прямо над ним уползает в небо серебряная, мигающая сквозь песочные вихри точка десантного бота. От неожиданности он выпрямился, снова широко открыл глаза, и ветер опять швырнул в них горсть песка.
        Вот даже как, ошарашенно подумал Донован и опустился на песок. Из зажмуренных глаз по щекам катились слезы и застывали песочными сталактитами. Улетели. Совсем улетели. Как это там сказано в Положении КВВЦ - категорически запрещается некомпетентным лицам вмешиваться во внутренние дела внеземных цивилизаций?.. А эти самые компетентные лица прибудут только через два месяца… Но здесь уже ничего не будет. И никого. Ему вспомнились чуть ли не настежь открытые двери купола. Какие вы все добрые - оставили меня, чтобы я мог спасти Айю. Добренькие. Да не для меня будьте вы добренькими. Будьте добрыми к Сказочному Королевству, не бросайте его так!
        В Город он вошел уже под вечер. Защитного шлема на нем не было, он еще в лабиринте отдал его Айе, и теперь приходилось остерегаться каждого угла. Глаза его опухли, он все время щурился, моргал и почти ничего не видел. Тем не менее его ни разу не обстреляли. Раза два где-то за остовами домов начиналась перестрелка, и он даже попался на глаза человечку, который, пригибаясь, пробирался по гряде из обломков крупноблочной стены с гнутыми прутьями арматуры, но человечек, только скользнув взглядом по Доновану, как по пустому месту, скрылся в густой тени развороченной подворотни. Похоже, что человечки просто считали не интересным играть с ним.
        Испытательный полигон, подумал он и скрипнул зубами. Была у Кирша такая песня…
        Донован с большим трудом разыскал вход в лабиринт. Улицы, по которой они утром проехали к лабиринту, уже не было; на месте перекрестка, где Айя заметила застывшего кибера, дымился горячий кратер и едко пахло пережженным железом, Донован обошел кратер стороной, прикрываясь от жара рукой и чувствуя, как шипят и трещат силицитовые подошвы. Только бы она не вздумала снять с головы шлем, только бы!.. Эта мысль болью пульсировала в голове и чем ближе к лабиринту, тем сильнее.
        - Айя! - закричал он еще у входа в лабиринт, но звук его голоса не раскатился эхом, а утонул, как в вате. - Айя, где ты? Это я, Донован, отзовись!
        Он вбежал в зал, где стоял развороченный синтетизатор и где он оставил Айю, и, тяжело дыша, остановился.
        - Айя…
        Зал был пуст. Он растерянно огляделся.
        - Ах, ты…
        В нем закипела злость, и он изо всей силы пнул стул. Стул отлетел, как картонный, ударился в стену и покатился по полу назад. Внутри словно что-то оборвалось, злость пропала и стало пусто. Бездонно пусто. Он постоял, тяжело вздохнул, безразличным взглядом обвел зал, поднял стул и сел. Зачем ты ушла отсюда, Айя! В воспаленных глазах заплясали песчаными вихрями желтые круги, и Донован почувствовал, как боль начала толчками расходиться от глаз по всей голове. Он провел ладонью по лицу. Оно было иссечено, залеплено песком, волосы представляли собой спутанный, жесткий. как половая щетка, которой только что сметали песок с садовой дорожки, проволочный парик. Даже не отряхнув песок, он начал массировать виски, но это мало помогало. Боль ползла по телу, переливаясь вместе с кровью, затыкала уши сипящими тампонами, и он не услышал за своей спиной подозрительного шороха.
        Он вздрогнул, ощутив опасность только за миг до того, как кто-то прыгнул ему на спину, вцепился в него, и они вместе полетели на пол. Донован быстро вывернулся и очутился сверху.
        Под ним была Айя.
        - Ты что. Дылда, - обиженно протянула она, распятая под его тяжестью на холодном цементном полу. - Пусти. Ты грубый и невоспитанный.
        Он растерянно, даже, скорее, ошарашенно встал, взял Айю на руки, и его вдруг затрясло, все тело забил холодный озноб.
        - Айя… - все еще не веря себе, сказал он и провел ладонью по ее волосам. - Зачем ты ушла отсюда, Айя?
        - А я не уходила. Просто когда ты меня начал звать, я взяла и спряталась, а ты… Ты грубиян, Дылда! Хоть бы извинился.
        Он облегченно вздохнул и уткнулся носом в ее волосы.
        - Ну, извини меня…
        - А вот теперь уже нет! - Она схватила его за ухо и стала таскать, как маленького ребенка. - Нет, нет и нет!
        Донован легко, со смехом освободился, и вдруг улыбка сползла с его лица.
        - А где шлем? - встревоженно спросил он.
        Айя сконфуженно замялась, виновато посмотрела на него и отвела глаза.
        - Я его потеряла… Донован невесело усмехнулся.
        - Эх, ты, маша-растеряша, манная каша… - Он погладил ее по головой серьезно сказал: - Когда ты меня будешь слушаться…
        А я разве непослушная?
        Донован покачал головой.
        - Неправда, я хорошая…
        - Да, ты хорошая, но непослушная. Но теперь ты меня будешь слушаться?
        Айя закивала.
        - Мы договорились? Твердо? Ну вот и хорошо. А теперь, пожалуйста, возьми свой ротик на замочек, а если тебе что-то нужно будет спросить, говори шепотом. Ладно?
        - А я и так молчу!
        - Тс-с! - Донован приложил палец к губам.
        - А что ты будешь делать? - спросила Айя, послушно перейдя на шепот.
        Он снова приложил палец к губам, и Айя притихла. Тогда он поудобнее усадил ее у себя на руках и, перешагнув через сизую лужу, понес прочь из лабиринта.
        У самого выхода он остановился и опустил Айю на пол.
        - Обожди меня здесь, - прошептал он, напряженно вглядываясь через насыпь из железобетонных обломков в сереющее пятно выхода.
        Айя согласно кивнула.
        - Только ты побыстрее, хорошо?
        Донован вышел из лабиринта и, осторожно выглянув из-за загораживающего вход краулера, огляделся. Никого. Только ветер и песок. Но их он не слышал - для него в Городе была тишина. Прячась за броней машины, он внимательно осмотрел улицу. Тишина была подозрительной, нехорошей какой-то, ждущей чего то, с подвохом… Злой. Он устало прислонился щекой к шероховатому, нагретому солнцем боку краулера и вздрогнул, будто сталь обожгла лицо. Краулер, неожиданно для себя овеществленно подумал он о машине. Он осторожно, чуть ли не ласково потрогал броню, погладил ее. Кто тебя сделал? Кирш? Разъезжал, наверное на тебе по всему Городу и посматривал за строительством… Если только ты не бутафория, как почти все в этом Городе.
        Донован тихонько, неслышно открыл дверцу и залез внутрь. Сердце радостно, учащенно забилось. Глазами он пробежал по приборной доске. Краулер был с иголочки, словно только что с конвейера, заправленный, хоть сейчас садись и поезжай. Так же осторожно Донован вылез из него и вернулся назад к Айе.
        Айя сидела, поджидая его, на куче какого-то тряпья и играла, как на струне, на пластметаллической щепке.
        - Сяку, сяку, сяку. Высяку десяку. И сек-пересек, и семнадцать насек, - напевала она детскую считалочку. Увидев Донована, она воткнула щепку в тряпки и спросила: - Ну что?
        - Пойдем, - шепотом сказал он и, чтобы исключить лишние вопросы, приложил палец к губам.
        Они забрались в краулер и притаились. Айя уселась рядом с ним на переднее сиденье и сидела не шелохнувшись, только восторженно водила головой, осматривая внутренности машины. Донован посмотрел на нее, затем глубоко, чтобы хоть немного успокоиться, вздохнул. Ну, милый, теперь только ты не подведи! Он положил руку на штурвал.
        - Держись, - сказал он Айе и включил двигатель сразу на полную мощность.
        Краулер, как потревоженный бык, взревел, крутнулся на одной гусенице и сорвался с места. Донован резко бросил его вправо, за угол здания, и как раз вовремя, потому что сзади блеснул разряд межмолекулярного деструктора, и экран заднего обзора навсегда замутился. Вот, значит, что я чувствовал, мельком подумал Донован и бросил машину через уже застекленевший кратер от термобомбы. В центре его еще что-то багрово булькало и разбрызгивалось, но краулер благополучно перепрыгнул через огненную трясину, подскочил на скользком крае кратера и рванулся дальше. Под гусеницами что-то с треском взорвалось, машину подбросило, развернуло, но Донован даже не подумал разворачивать ее назад, протаранил стену дома и, разметав во все стороны обломки, выскочил на соседнюю улицу. Испытательный полигон, испытательный полигон, испытательный полигон…
        На одном из перекрестков ему обыкновенным пулевым оружием разнесло и передний экран, и он теперь управлял краулером почти вслепую. А Айя прыгала на сиденье рядом и радостно визжала:
        - Направо давай! Направо!!! Ура! Стенку в кусочки! А теперь налево! Да налево же. Дылда, ты что, не слышишь?!
        Они вырвались за Город, промчались по биостеклопластному шоссе метров двести, и тут в них все-таки попали. Сзади грохнул взрыв, пахнуло раскаленным железом, и краулер, браслетами расстилая по шоссе свои гусеницы, ткнулся носом в песок. Донован успел выставить в сторону Айи руку и, когда их тряхнуло, почувствовал, как ее нос ткнулся ему в локоть. Сзади на него что-то навалилось, до боли сжав ногу; он рывком выбил дверцу и, схватив в охапку Айю, вывалился с ней из машины.
        Весь кузов краулера был разворочен и дымился. Пригибаясь, стараясь быть все время за полосой дыма, он, прихрамывая, побежал прочь.
        - Пусти меня! Да опусти же ты меня в конце концов на землю! - канючила Айя, но он ее не слушал.
        Когда он отбежал метров на сто, краулер дымно пыхнул и взорвался. Только тогда Донован, наконец, облегченно остановился, чтобы перевести дух, и опустил Айю на землю.
        - Как хорошо все было! - сказала Айя. - Мы теперь так каждый день будем играть, да?
        Донована передернуло. Он поднял голову и посмотрел назад, на затянутый серой дымкой песчаного ветра Город.
        - Нет, - хрипло сказал он и прокашлялся. - Мы пойдем в Деревню. И ты оттуда не отлучишься у меня ни на шаг!
        - В Деревню… - Айя обиделась. - Не хочу я в Деревню. Сам, наверное, будешь сюда каждый день приходить.
        - Я - это совсем другое дело.
        - Ты всегда так… Ну хоть посмотри, ветер-то какой! А нам идти… Может, на ночь лучше остаться в Городе, а завтра, как ветер стихнет, и пойдем?
        Только тут Донован заметил, что ветер стал еще сильнее и свирепей. Целый ураган-суховей. Он перевел взгляд на Айю и увидел, что у нее рассечен лоб и из ранки сочится кровь. Дрожащими пальцами он стер ее со лба. - Нет, - твердо сказал он, - пойдем в Деревню.
        Ночь была ветреная, как и весь сегодняшний день. Мокрый ветер с моря крутил по Деревне песок и огромными горстями разъяренно бросал его на стены кампалл. Айя давно уснула, а Донован без сна, закинув руки за голову, неподвижно лежал в свое гамаке. Глаза все еще немного ныли, но уже тише, успокаиваясь.
        Ушли, подумал он с тоской. Ушли и бросили… Пришли, посмотрели, что тут делается, и ушли. Будто так и надо. Будто иначе нельзя. Да люди ли вы?! Можно ли, увидев все это, только сочувственно повздыхать, развести руками и уйти? Даже не попытавшись хоть чем-то помочь?
        Он прикрыл глаза и представил, как за пределами атмосферы, в безвоздушном, пустом, без единого звука, без этого воющего ветра и колючего песка в лицо, пространстве, в полном соответствии с Положением КВВЦ тает патрульный корабль. Его корабль. Он зажмурился. Один. На тысячи парсеков… Айя зашевелилась в своем гамаке и сквозь сон зачмокала губами.
        - М-м… м-м… Дылда… м-м…
        Донован встрепенулся.
        - Что? - осторожно спросил он, но в ответ услышал только успокаивающееся детское посапывание. Намаялась за день, подумал он. Устала.
        Он снова лег. Нельзя мне сейчас отчаиваться. Нельзя. Знал, на что идешь. Впрочем, знал ли? Делать тут что-то нужно, чтобы прекратить, эту бессмысленную бойню, а не сидеть, сложа руки и ждать, пока через два месяца сюда прибудет экспедиция KBBЦ. Тогда уже будет поздно. Он вздохнул и потер пальцами виски. Голова болит… Есть вообще-то одна мысль: клин клином вышибать. Игру игрой. Только вот какой? Какая игра для детей увлекательней, ну пусть хоть на чуть-чуть притягательней, чем игра в войну? Он перебрал в голове все детские игры, которые ему приходилось разучивать с детьми в детском саду, но так ничего подходящего и не нашел. Был бы цел Купол, можно было бы собрать народец и показывать им целыми днями Землю, чтобы хоть на время отвлечь их от войнухи… А так, ну что он один может сделать? Ни краулера, ни защитного шлема… Хотя, может быть, это все и к лучшему, что нет у тебя ни краулера, ни защитного шлема. К ним нужно идти открыто, не прячась, с чистыми руками, открытой душой и добрыми помыслами.
        Донован вздохнул. Именно с добрыми помыслами… А сейчас тебe нужно спать, подумал он. Выспись-ка получше. Утро вечера мудренее. Сегодня тебе все равно ни до чего толкового не додуматься.
        И он закрыл глаза. Сперва перед глазами была темнота, почти такая же, как и в кампалле, такая же черная, но в то же время какая-то ватная, застойная, не ограниченная тростниковыми стенами, беспредельная, как Вселенная. В ней не было ни кругов, разноцветных и наплывающих друг на друга, ни мерцающих точек - мозг Донована настолько устал, что не проецировал на темноту уже ничего. Но затем темноту все-таки заволокло серым туманом, и из него выступило лицо Кирша.
        Кирш уже давно ждал его. Очень давно…
        «Зачем ты меня ждешь? - спросил Донован. - Зачем ты вообще пришел?»
        Кирш молчал. Глаза его смотрели пусто, с безграничной усталостью. Как тогда.
        «Ни к чему тебе было приходить. Я не звал тебя».
        Кирш вздохнул.
        «Поговорим?»
        «О чем? О чем мне с собой говорить? О Войнухе? Наговорились…»
        «О Войнухе».
        «Не хочу. С тобой - не хочу».
        Кирш снова вздохнул.
        «Спасибо тебе, - сказал он. - За арлет. Сам бы я не смог».
        Донован застонал.
        «А я смог?! А я, тебя спрашиваю, смог?! Уходи!»
        Он замотал головой, открыл глаза, и Кирш пропал. Тяжело дыша, Донован заворочался в гамаке, вытер со лба холодный пот. Вспомнилось: «…и совесть меня не будет мучить». Он скрипнул зубами. Да, не будет.
        Чтобы хоть как-то успокоиться, он начал про себя считать числа, сбился, еще раз начал считать и снова сбился. Нет, сказал он сам себе, это не поможет. Давай что-нибудь другое. Можно, конечно, стихи. Только чтобы они были отрывистые, резкие. Он вспомнил бешеную гонку по Городу и свистопляску в памяти киршевой песенки «Испытательный полигон». Нет, подумал он, хватит с меня стихов.
        Донован снова заворочался в гамаке и тут, сквозь завывание ветра и шелест песка за стенами кампаллы, услышал тоненький мышиный писк. Он приподнялся на локтях и прислушался. Пищало в кампалле. Тогда он протянул руку над собой, погладил светляк, и он загорелся блеклым оранжевым светом. Писк доносился из под одежды, брошенной на один из пуфиков, словно какой-то зверек забрался в нее, запутался и не может теперь выбраться.
        Донован вздохнул, вылез из гамака и приподнял одежду. Hикого. Тогда он осторожно тряхнул, и тотчас кто-то тяжелый прошелестел по складкам куртки, прыгнул на пуфик и, мигая зеленым светящимся глазом, скатился на пол.
        Донован остолбенел. На полу лежал карманный передатчик, пищал и подмигивал сигнальной лампочкой.
        Кто это? Кто это может быть, ошеломленно подумал он. Нагнулся, взял в руки передатчик и машинально утопил клавишу приема. Передатчик еще раз мигнул, и тотчас пространство кампаллы заполнила рубка корабля.
        Прямо напротив Донована сидел Нордвик, взъерошенный, злой, с черным от бессонницы лицом и красными набухшими глазами.
        - Наконец-то, - вздохнул он и привычным жестом потрогал свое изуродованное ухо. - Здравствуй, Донован. Уменьши изображение батареи передатчика еще понадобятся.
        Донован послушно покрутил ручку регулятора. Ярко освещенная рубка пропала, снова появились стены кампаллы, и только посередине, в своем кресле, остался сидеть Нордвик, фосфоресцирующий, как привидение, - освещение в рубке было гораздо сильнее.
        - Здравствуй, - протянул Донован. В голове назойливо вертелось: почему они не улетели? Почему? Что им еще надо?
        - Почему вы еще не улетели? - спросил он и тут же понял. А, забыли попрощаться! Врожденная вежливость и доброта… Ну что ж, попутного вам ветра, как говаривали во времена парусного флота… - Он попытался как можно более язвительно усмехнуться и выдохнул: - В корму!
        Нордвик недоуменно застыл, затем лицо его страшно передернулось, и он изо всей силы ударил кулаком по невидимому для Донована пульту.
        - Мальчишка! - заорал он. - Ты что о себе думаешь?! Один ты у нас такой - благородный и самоотверженный?! А остальные все трусы и подонки?!
        Донован потерял дар речи. Сперва он был просто оглушен акустическим ударом и хотел тоже взорваться, но тут до него начал доходить смысл сказанного.
        - Ты еще в куклы играл, - бросал ему в лицо Нордвик, - когда я в Сандалузе потерял всех друзей, жену, детей!..
        Он осекся, и лицо у него вдруг стало старым и дряблым, и было видно, что память об этой катастрофе так и не зарубцевалась у него в душе, лишь стянула ее таким же безобразным шрамом, как шею. Он прикрыл глаза, вздохнул и осторожно, как в первый раз, потрогал свой шрам.
        - Да и не в том дело, потерял кто-то кого-то или нет, - тихо сказал он. - Просто я не знаю у себя на корабле человека, который бы смог сейчас отвернуться от Сказочного Королевства, уйти и жить потом со спокойной совестью.
        Донован почувствовал, как у него в груди начинает больно таять смерзшийся комок, глаза застилает пелена, все вокруг расплывается, и ему показалось, что он теряет сознание. На руки упало что-то теплое и маленькое, как бусинка, потом еще и еще и покатилось с рук на землю. И тогда он понял, что это просто слезы.
        Нордвик посмотрел на Донована и замолчал. Он понимал его. Он понимал его с самого начала - еще когда эта троица, Алексей Рюмми, Кирш Алихари и Донован Малышев, обнаружив на Сказочном Королевстве цивилизацию, не смогли пересилить себя и покинуть планету. И он понимал его сейчас.
        - Донован, - сказал Нордвик, - мы идем на посадку. К сожалению, там у вас внизу песчаная буря и мы ничего не можем различить. Будь добр, дай нам пеленг.