Судьба Алексей Живой
        Коловрат #3
        Обескровив дружину князя Юрия в сражении на реке Воронеж, полчища хана Батыя стремительно продвигаются к Рязани. Вторжение началось. Уже рыщут передовые отряды татар по землям княжества. Осажден Пронск, горят Белгород с Ижеславлем. Вокруг самой Рязани все туже сжимается кольцо окружения.
        В последний момент князь Юрий отправляет за помощью в Чернигов посольство во главе со своим братом Ингварем. С ним едет и боярин Коловрат с небольшой дружиною и тайным наказом. Слишком уж много подозрений вызывает Ингварь, сам желающий стать властителем княжества.
        Нависшая над Рязанью угроза не пугает остальных князей Руси, занятых своими распрями. Все выжидают. И только Кондрат Зарубин, дух которого перенесся в тело Коловрата из двадцатого века, знает, что это начало татарского нашествия. Очень скоро вся Русь заполыхает в огне.
        Воевода уверен - без подмоги Рязань обречена. Он уже предпринял много тайных шагов, чтобы город продержался дольше. И Рязань стоит под ударами полчищ Батя, словно ее защищают бессмертные. Случайно в руки к Коловрату попадает древняя тайна, способная изменить ход истории. Судьба Рязани теперь в его руках.
        Алексей Живой
        Коловрат. Судьба
        Глава первая
        Посольство
        С утра подморозило. Осторожно ступая по неглубокому снегу, ломкая корочка которого предательски похрустывала под ногами, Евпатий с Ратишей медленно пробирались между стволами вековых сосен, озираясь от каждого шороха. Позади них также тихо кралась дюжина ратников с арбалетами в руках. Больше людей для этой вылазки в окрестности Пронска воевода решил не брать.
        - Коней оставим здесь, на опушке, - приказал Евпатий Ратише, спрыгивая на снег, когда они приблизились к Пронску на расстояние нескольких верст, - дальше нельзя, услышать могут. Пусть двое приглядят за ними. Быстро сходим, поглядим, что к чему, и назад. А то Ингварь и так занервничал.
        Понятливый Ратиша молча кивнул. И вскоре отряд разведчиков во главе с рязанским воеводой направился в сторону близкого уже города.
        Князь Ингварь, возглавлявший посольство в Чернигов, остался далеко в тылу. В лагере, что раскинулся в чаще зимнего леса, под охраной полутора тысяч всадников. Ходили слухи, что татары уже обложили Пронск со всех сторон и вот-вот пойдут на приступ. От воеводы Ореха давно не было вестей, а Ингварь хотел знать, что происходит в городе, - ведь Пронск был его вотчиной. Поначалу князь сам вознамерился ехать к Пронску. И рязанскому воеводе стоило больших трудов уговорить Ингваря схорониться пока с отрядом в лесу.
        - Твоя жизнь, княже, вдвое ценнее сейчас, - увещевал Коловрат Ингваря, выдыхая морозный воздух в бороду. - Незачем тебе рисковать. Рязань помощи скорой ждет. Если мы с посольством быстро обернемся, да еще с подмогой придем, то и Пронск, глядишь, устоит. А что вокруг него деется, я сам скоро разузнаю. Возьму дюжину бойцов и быстро, без шума, схожу туда-обратно. Да тебе потом все подробно обскажу.
        Коловрат помедлил, поймав настороженный взгляд стоявшего чуть поодаль Тишило, - тысяцкого и правой руки Ингваря, которого недавно обошел в борьбе за место воеводы Рязани. Недобро смотрел на него тысяцкий. Исподлобья. Пряжка с золотым петухом тускло поблескивала на багровом плаще Тишило, вызывая у Евпатия неприятные воспоминания о странной смерти Евпраксии с младенцем. Слишком уж много загадок в ней было.
        - Ну, а если что со мной самим приключится… - закончил воевода, обменявшись взглядами с Тишило, - то это ведь беда меньшая будет. Ты, княже, дорогу до Чернигова и без меня найдешь. А Тишило мое место займет. Он у тебя воин отменный.
        - Ладно, - нехотя согласился Ингварь, запахиваясь в плащ, - будь по-твоему. Иди один, только возвращайся быстрее. Нам сейчас каждый день дорог.
        - Я мигом, княже, - кивнул Коловрат.
        Князь с Тишило отошли к шатрам, расставленным для ночевки в самой чаще леса, а Евпатий подозвал Ратишу, велев тому быстро отобрать дюжину верных людей.
        Когда все было готово, а облаченный в доспех воевода запрыгнул на коня, рядом показался Лютобор. Это был отменный воин, тысяцкий, верой и правдой давно служивший не только рязанскому князю, но и самому боярину.
        - Остаешься за старшего в лагере, охрана князя на тебе, покуда я не вернусь, - приказал Коловрат. А чуть свесившись с седла, шепнул: - И присмотри за Тишило. Ежели задумает весточку кому послать - перехвати. Только тихо.
        - Будет исполнено в лучшем виде, - кивнул Лютобор, - не беспокойся, Евпатий Львович, я свое дело знаю.
        Распрямившись в седле, Коловрат наподдал коню по округлым бокам и пустился во главе отряда вскачь по неглубокому снегу.
        Вскоре разведчики без приключений приблизились к самому краю густого леса, плотной стеной окружавшего Пронск, и затаились, слившись со стволами деревьев. На каждом поверх доспехов была накинута серо-черная дерюга из мешковины, делавшая это воинство менее заметным. На дворе хоть и стояла зима, только ранняя, да и выдалась она теплее обычного в этом году. Морозы перемежались оттепелями. То скует, то разведет. Оттого снегу в лесу было немного и деревья черными истуканами стояли сплошной стеной. А кое-где даже виднелась земля, разрытая оголодавшими кабанами.
        Дальше начиналось чистое поле, выходить в которое боярин не намеревался. Пока что никаких татарских разъездов им не попадалось, хотя следы от копыт наметанный глаз Коловрата отметил уже не раз. Значит, шныряли они по округе, только вот где лагерем встали - было неизвестно. В любом случае нужно было держать ухо востро.
        Затаив дыхание, воевода прижался к широченному стволу сосны и чуть пригнул заиндевелую ветку, оглядывая раскинувшееся перед ним поле. На дальнем конце белой равнины в морозном утреннем тумане виднелись зыбкие силуэты башен Пронска. Опустив взгляд пониже, боярин вздрогнул. От неожиданности ветка вырвалась из рук. Воевода совладал с собой и снова отогнул ветку вниз.
        Буквально в сотне шагов, спиной к лесу, выстроился отряд конницы. Наметанный глаз воеводы насчитал примерно три сотни человек. На каждом был длинный пластинчатый доспех, укрывавший даже ноги до колен подобием бронеюбки. Развернувшись к строю лицом, сидел на коне и что-то горланил низкорослый военачальник. Лошади осторожно переступали с ноги на ногу, пофыркивали, размахивая хвостами. В утренней тишине не только резкий голос командира, но даже эти, едва различимые звуки, достигли ушей рязанского воеводы.
        - Татаре… - пробормотал Коловрат, вглядываясь пристальнее. - Вот и свиделись.
        Чуть поодаль за полем наблюдал Ратиша, также отогнув ветку сосны.
        - Смотри, Евпатий Львович, - проговорил он вполголоса, - вон там, левее, у дальней кромки леса.
        Коловрат перевел взгляд в указанном направлении и заметил гонца, скакавшего по дороге, что стелилась едва заметно посередь поля. Приглядевшись, боярин обнаружил вдали островерхие маковки походных шатров, усеявших всю оконечность равнины. В лучах медленно восходящего солнца туман над лагерем почти рассеялся, и теперь Евпатий мог видеть многочисленные дымы от костров, на которых готовилась пища.
        - Ну вот, - пробормотал довольный увиденным воевода, повернувшись к Ратише. - Значит, приступа еще не было. Пронск не взят. И даже где лагерь татарский стоит, теперь знаем.
        Воевода умолк на мгновение, словно решая что-то для себя. Даже чуть сдвинул в задумчивости на затылок островерхий шлем с кованым золоченым наносником и зрением[1 - Зрение - элемент шлема в виде пластины с прорезями для глаз.], что закрывало сразу глаза и нос. Шею Евпатия прикрывала кольчуга-бармица, сплетенная из мелких колец и прочно прикрепленная к основанию шлема.
        Некоторое время Коловрат мысленно спорил сам с собой, но потом махнул рукой и с сомнением произнес:
        - Увидели довольно. Можно и назад к Ингварю возвращаться. Только вот надо бы…
        - Ты о чем толкуешь, Евпатий Львович? - недопонял Ратиша, стряхнув сосульки с бороды, намерзшие от дыхания.
        - Дорога эта, что в лагерь ведет, больно мне знакомая. Ежели по ней в лесок углубиться, то аккурат будет другой лагерь. Захара, моего приказчика, - развивал мысль воевода, привалившись спиной к сосне и вернув шлем обратно на лоб, - он там ополчение мужицкое собирать должен был вместе с сотниками Еремеем да Белояром. Только вестей от Захара нет с самого татарского нападения. Проверить бы, живы ли они вообще. Отсель рукой подать.
        - Это верно, Евпатий Львович, недалече отсель и проверить бы надобно, - подтвердил Ратиша, бросив взгляд на поле, по которому сновали гонцы. - Только разумею я, что татары всю округу прошерстили давно. Если и жив твой Захар, то ушел со своим крестьянским войском в глубину леса и там схоронился. А ежели не успел… и бой принял, то уж кости их давно в сырой земле лежат, занесенные снегом.
        - Типун тебе на язык, - отмахнулся воевода, затем обернулся, отогнул ветку и снова посмотрел на татарское войско. - Захар, конечно, не военачальник, но и не дурак. Помнишь, как хитро все дело с лагерем организовал? Не подкопаешься. А Еремей с Белояром, что при нем, сотники не из последних. Чую, живы они. Но проверять сейчас не резон, тут ты прав. Искать начнем - на татар точно нарвемся. На обратном пути разве что.
        Воевода еще некоторое время молча наблюдал за полем. В этот момент до него долетела резкая команда. Татарский военачальник махнул плеткой. Конница, долгое время стоявшая недвижимо, вдруг сорвалась со своего места и направилась в сторону лагеря. Только стук копыт по замерзшей земле донесся до слуха разведчиков.
        - Уходят, - произнес Коловрат и, посмотрев на Ратишу сквозь прорези своего шлема, добавил: - И мы пойдем, пожалуй. Все, что надо, видели.
        Но, едва успел Евпатий развернуться и сделать шаг в сторону чащи леса, как раздался свист, и тотчас в сосну, в двух вершках от его головы, с чавканьем вонзилась стрела. Коловрат бросился вниз. Упал в ложбинку меж деревьев, сдернул с плеча арбалет. В то же мгновение новая стрела вонзилась в сосну, туда, где еще пару вздохов назад была его грудь.
        Стряхнув снег с лица и осторожно приподняв голову, воевода пригляделся. Ратиша и остальные попрятались за деревья. Первым под обстрел нападавших попал сам Коловрат, но, к счастью, воевода рязанский пока был цел и невредим. Вокруг тоже никто не стонал, хотя теперь стрелы свистели повсюду.
        «Нарвались все-таки на татар. - пронеслось в голове у Евпатия. - И куда только дозорные смотрели? Ладно, потом дознаюсь и казню, если будет кого. А сейчас надо выбираться».
        - Все живы? - крикнул Коловрат, снова чуть приподнимая голову.
        - Вроде все, Евпатий Львович, - ответил ему Ратиша, приникший со снаряженным самострелом к большой сосне в пяти шагах, - никто не жаловался покудова.
        - Ну, тогда в атаку, соколы, - зычно крикнул Коловрат, приподымаясь с арбалетом наперевес. - И чтоб ни один живым не ушел. Вперед, за мной!
        Воевода первым побежал в лес, ловко перескакивая через небольшие сугробы между соснами и елками. Следом за ним, словно лешие из-под земли, повылазили бойцы в «маскхалатах» из мешковины и бросились в атаку за воеводой.
        Коловрат успел пробежать десять шагов и резко пригнуться, заметив едва уловимое движение между елками, когда новая стрела со звоном отскочила от его шлема. Евпатию опять повезло. Но на этот раз Коловрат хорошо разглядел стрелявшего и место его схрона. Воевода резко присел на колено, спустив курок. Арбалетный болт[2 - Болт - так называли стрелу для арбалета.] пролетел положенное расстояние, шагах в двадцати, и пробил коричневый кожаный панцирь, надетый на низкорослого татарина в меховой шапке. Татарин вдохнул короткую стрелу всей грудью, харкнул кровью и больше не выдохнул. Его жизнь на этом закончилась. А мертвое тело, выронив изогнутый лук, повалилось в сугроб.
        Перезарядить арбалет Евпатий не успел. Но второго татарина, который неожиданно вырос перед ним и замахнулся саблей для смертельного удара, сразил Ратиша, бежавший следом. Болт пробил татарскому воину шею. Тот рухнул лицом в снег прямо под ноги Коловрату, все еще крепко сжимая саблю.
        Тотчас в стороне воевода услышал еще два сдавленных крика, слившихся воедино. Там почти одновременно отдали богу души два человека, но кто из них русский, а кто татарин, пока было не разобрать.
        Выхватив меч, Ратиша осторожно направился в обход большой заснеженной елки, позади которой воевода заметил движение. Отбросив арбалет, Евпатий тоже вынул свой клинок и двинулся вперед. Сделав несколько шагов, он неожиданно оказался лицом к лицу со здоровенным татарином, яростно вращавшим саблей. В другой руке тот держал круглый щит. Воин был одного с ним роста, но зато вдвое шире в плечах.
        Коловрат успел рассмотреть позади него небольшую поляну, на которой стояли оседланные кони, и еще одного татарина, державшего их под уздцы. Был ли там еще кто-нибудь, Евпатий так и не узнал. В следующее мгновение на голову ему обрушился сильнейший удар сабли. Отразив его, Коловрат поневоле сделал шаг вправо, потом назад и перешел к обороне. Татарин в кожаном доспехе, усиленном на груди и плечах пластинами, так мощно напирал, что воевода был вынужден долго кружить возле него, уклоняясь от ударов, а затем вообще отступить с поляны в глубину леса.
        - А ты неплохо саблей машешь, - похвалил его Евпатий, отбивая очередной удар, срубивший по дороге несколько веток и едва не лишивший его головы, - просто багатур. Где так научился? Я думал, вы только из луков стрелять мастера.
        Татарин что-то яростно прорычал в ответ и удвоил силу натиска. Он был на удивление так хорош, что Евпатий только выжидал и присматривался, не понимая пока, как его взять. Отбиваясь, Коловрат отступал по ложбине между двух елей в чащу леса, где снег был глубже, и крутил головой по сторонам, чтобы не пропустить нападения сбоку или с тыла. Куда делся Ратиша и остальные, он не видел, лишь слышал звон клинков, раздававшийся то тут, то там за деревьями. На первый взгляд татар здесь было не много. Но в любой момент к ним могла прибыть помощь из лагеря. И тогда - верный конец.
        - Пора заканчивать, - сплюнул под ноги багатуру Коловрат, - тороплюсь я.
        Но, высмотрев наконец слабые места в обороне противника и вознамерившись поразить его одним точным ударом, рязанский воевода вдруг оступился. Зацепившись за корягу, лежавшую под снегом, Евпатий рухнул навзничь в сугроб возле поломанной ветром сосны. К счастью, меч в руке он держал крепко.
        Широкое лицо татарина осветилось звериной радостью. Багатур уже вознес саблю к морозному небу, едва видневшемуся между кронами черных деревьев, и собирался обрушить всю свою мощь на распластавшегося перед ним русича. Но тот вдруг быстро перекатился вбок. Оказавшись на коленях, Евпатий молниеносно выкинул руку с клинком и угодил острием по ноге татарина, рассекая связки и сухожилия. Кровь брызнула на снег. Багатур взвыл, припав на левое колено. Его удар прошел мимо. А воевода в приступе ярости всадил свой клинок татарину прямо в бок, с треском распоров кожаный доспех.
        На мгновение оба застыли, сидя на коленях друг против друга.
        - Ты сильный боец, - заявил на прощанье воевода, встретившись со взглядом умиравшего багатура, - чуть жизни меня не лишил. Но я…
        В этот момент татарин, казалось, испускавший последний вздох, вдруг вскинул окровавленные руки, из последних сил вцепившись рязанскому воеводе в горло. У Евпатия потемнело в глазах. Задыхаясь, он резко выдернул меч из раны и еще раз вонзил клинок багатуру в живот, провернув. Железная хватка на шее ослабла, татарин опустил руки в снег. А Коловрат все сидел на коленях и, тяжело дыша, продолжал смотреть в глаза своему поединщику. До тех пор, пока взгляд татарина не остекленел.
        - …я вас в гости не звал, - закончил воевода, отталкивая от себя мертвеца и вставая во весь рост.
        - Берегись, Евпатий Льво… - тотчас услышал Коловрат окрик кого-то из своих ратников одновременно со свистом летящего топора и едва успел нырнуть в снег у поломанной сосны.
        Топор со звоном воткнулся в мерзлый ствол всего в нескольких вершках от его головы.
        «И доспех бы не спас», - подумал Евпатий, уже несколько раз за сегодняшнее утро попрощавшийся с жизнью. Коловрат чуть повернул шею, чтобы узнать, кого ему теперь благодарить за спасение. В это мгновение он услышал отдаленный щелчок, а затем приглушенный стон татарина, словившего стрелу в спину. Харкнув кровью, метатель топора упал лицом в снег и затих.
        - Живой, Евпатий Львович? - осведомился с другого конца заснеженной ложбины ратник как ни в чем не бывало.
        - Есть маленько, - произнес Коловрат, вставая и настороженно осматриваясь по сторонам. - Ты, Михайло?
        - Я, - отзывался словоохотливый ратник, снова заряжая самострел.
        - Благодарствую, - ответил воевода, подбирая меч и выдирая ноги из глубокого снега.
        - Сочтемся, - подмигнул воеводе Михайло.
        К тому моменту, когда Коловрат оказался на поляне, где татары держали своих коней, бой уже закончился. Приблизившись, воевода заметил, как Ратиша выдернул кинжал из спины мертвого татарина на дальнем краю поляны. Аккуратно вытерев лезвие о снег, он засунул его за голенище высокого сапога.
        - Всех закончили? - осведомился воевода.
        - Всех, - кивнул Ратиша, - было их тут аккурат два десятка. Хорошо, что мы самострелы прихватили, а то больно шустрые татаре оказались на саблях драться. Могли бы не совладать.
        - Это верно, шустрые, - не стал спорить воевода, вспомнив своего поединщика. - Хорошо, что только на разъезд нарвались. Не видал, гонца послать не успели?
        - Этот вот, что лошадей стерег, - рассказал Ратиша, указав на мертвеца под ногами, - когда понял, что дело плохо, сам вскочил на коня и утечь пытался. Да я его отговорил. А был ли кто раньше, не ведаю.
        - Ясно, - кивнул воевода, осмотрев поляну и взглядом пересчитывая собравшихся ратников, - значит, надо уходить отсюда подобру-поздорову, пока подмога из лагеря к ним не подоспела. Из наших погиб кто?
        - Митяй и Неулыба нынче в покойниках, - нахмурился Ратиша, - увезем с собой и похороним по-божески в лесу. Еще трое по мелочи, кто подрезан, кто стрелой оцарапан - жить будут. Ты-то как, Евпатий Львович? Видал, мощный татарин на тебя попер. Он до этого Митяя и приговорил.
        - Справился, - ответил Коловрат, убирая меч в ножны, и посмотрел на своего спасителя, стоявшего чуть поодаль со снаряженным самострелом, - а со вторым вот Михайло подмогнул.
        Забрав арбалеты и положив убитых на носилки, наспех сделанные из веток, ратники двинулись в чащу леса. На обратном пути отряд рязанского воеводы больше никого не встретил. Благополучно добравшись до своей стоянки с лошадьми, воины вскочили на коней и спустя короткое время были уже в лагере Ингваря.
        - Молодец, Евпатий, - едко заметил Тишило, сидевший в шатре во время рассказа рядом с князем, - сходил на разведку без шума. Теперь татары точно знают, что мы здесь.
        Коловрат пропустил мимо ушей замечания тысяцкого. Он уже выслушал доклад Лютобора и знал, что никаких гонцов тот не посылал, а потому не стал портить и так натянутые отношения. Даже изобразил напускное смирение.
        - Выступаем немедля, - приказал Ингварь, едва дослушав рассказ воеводы, - покуда вослед не послали погоню. Недосуг нам сегодня воевать, в Чернигов поспешать надо.
        Глава вторая
        Дела давно минувших дней
        Отведя взгляд от златоглавого Борисоглебского собора, купола которого подернулись морозной дымкой, Евпатий поневоле ощутил холодок. Вздрогнув, воевода отвернулся от затянутого слюдой окна в княжеских палатах и вновь с удовольствием посмотрел на длинный стол, уставленный яствами. Закопченный осетр плыл по бесконечному блюду, словно стремился к далекому морю. Гусь в яблоках, только из печи, дымился, источая божественные ароматы. Несколько дутых золоченых кувшинов, наполненные византийским вином, призывно сверкали боками.
        Рука сама собой потянулась в сторону кубка с красным вином. Воевода взял кубок, крякнул и хлебнул от души. Терпкая влага растеклась по гортани, расслабляя изможденное тело. Устал воевода с дороги, много дней скакал без роздыха вместе с дружиной.
        Напротив сидел князь Ингварь, по лицу которого бродили тени. Словно не ждал он ничего хорошего от этой встречи, хоть и приехал просить о помощи давнего друга Рязани. Суровым казалось сейчас его лицо, недовольным. О причинах этого недовольства Евпатий мог только догадываться, вспоминая происходившее в дороге. Во многом это были лишь подозрения, по сути беспричинные, но отчего-то вызывавшие у воеводы настоящее беспокойство.
        Видно, и его лицо показалось Михаилу Черниговскому, что прогуливался в задумчивости вдоль стола, настолько хмурым, что князь не выдержал и приказал:
        - Выпейте сначала вина да поешьте вдоволь, гости дорогие. А то - отдохните с дороги и проспитесь, прежде чем о деле говорить, - заявил он, списав все на усталость прибывших из Рязани послов, - шутка ли, несколько дней скакать по морозу.
        - Благодарствую. Но некогда нам, княже, отдыхать сейчас. Каждое мгновение дорого, - ответил Ингварь, подавшись вперед так быстро, что едва не лег грудью на стол, отчего зазвенели золоченые кубки. - Ты ведь знаешь уже, зачем мы прибыли по велению брата моего из самой Рязани.
        Услышав сие, Михаил Всеволодович Черниговский остановился, обернувшись. Это был широкоплечий мужчина с чуть вытянутым лицом, умным и цепким взглядом, окладистой бородой. На вид лет сорока пяти. Как и подобало князю могущественного и богатого государства, Михаил был сейчас в дорогих одеждах багряного цвета, расшитых по всей ширине тонкой золотой нитью.
        - Знаю, - промолвил он, - земля слухом полнится.
        Кроме князя Черниговского и послов из Рязани в зале никого не было. Ни дочерей князя - Марии и Евфросиньи. Ни жены его, княгини Алены, которой в их первую встречу Коловрат привез немало узорочья[3 - Узорочье - так на Руси называлось искусство создания украшений.] в подарок, ожерелье да колты[4 - Колт - этот вид украшения, особенно популярный у женщин XI - XIII веков на Руси, представлял собой полую подвеску из металла (золота, серебра, меди), крепившуюся к головному убору. Предположительно внутрь клали кусок ткани с ароматическими отдушками. Украшался колт разнообразными рисунками и гравировкой. Надо учитывать, что название «колт» появилось только в XIX веке - а его настоящее древнее название не сохранилось.] с сиринами[5 - С?рин - в древнерусском искусстве и легендах так называлась райская птица с головой прекрасной девы. Предположительно, Сирин представляет собой славянский образ греческих сирен. Образ сирина связан с символикой воды и плодородия, а крылатость связывает дев-птиц с небом.] - изделия его собственных золотых дел мастеров. Ни даже сына Ростислава, что уже давно принимал участие в
военных походах, и, по слухам, сейчас готовился к одному из них. По всему выходило, что Михаил никого не хотел посвящать в детали своих переговоров с рязанцами. Дело было тайное. И новое для Руси. Никогда ранее татары здесь не появлялись. Если, конечно, не вспоминать о делах давно минувших дней.
        - Пока мы тут отдыхать да вина заморские распивать будем, татары уже на приступ пойдут, - яростно закончил Ингварь. - А долго наш город без подмоги не простоит.
        Выговорившись, Ингварь все же отпил вина по примеру Коловрата, стукнул кубком по столу и откинулся назад на резном кресле, натужно скрипнувшем под ним.
        В воздухе сгустилось напряжение, словно вот-вот должна была сверкнуть молния. Михаил Всеволодович не любил, когда его торопили с ответом. И Коловрат не стал этого делать. Он считал, что Ингварь и так слишком давит на своего могущественного соседа. Рязанский воевода молча перевел взгляд с одного князя на другого.
        Ингварь был резок, по мнению воеводы, но его можно было понять. Сейчас и в самом деле могла идти настоящая драка под стенами Рязани, а промедление было смерти подобно. Но и у Михаила Всеволодовича, постоянно воевавшего почти со всеми соседями огромного княжества, наверняка были свои резоны. Очень осторожно следовало подбирать слова послам. Княжество Михаила было сильнее Рязанского и могло спасти его в трудный час татарского нападения. А могло и не спасти. И сейчас от того, что ответит князь Черниговский, напрямую зависела судьба Рязани.
        Михаил Всеволодович все молчал, в задумчивости глядя на своих гостей. Ингварь, насупившись, тоже. Молчание затянулось. И пока князь Черниговский принимал судьбоносное решение, уставший Евпатий - едва оказавшись в городе, они сразу напросились на встречу к Михаилу - отпил еще вина и снова окунулся в свои подозрения, окрепшие во время долгой дороги в Чернигов.
        Разведав все, что было возможно, и благополучно покинув окрестности Пронска, отряд Ингваря и Коловрата скакал весь день, до тех пор, пока не стемнело. Погони не было. То ли не хватились еще пропавшего разъезда татары, то ли нашли их лесную стоянку, но не стали преследовать, верно оценив возможные потери от столкновения со многочисленными русичами. В любом случае татарам было ясно: на Пронск этот отряд не пошел, покинув переделы Рязанского княжества, а значит, и не мешал им начинать осаду.
        Судя по всему, татары проникли на Русь не дальше центральных земель Рязанского княжества, где уже полыхали сражения. А если и заехал в пределы черниговские какой-нибудь отряд разведчиков, то большой помехи войску Коловрата из полутора тысяч ратников он сейчас не представлял и остановить его не мог. Все силы Батыя пока были сосредоточены вокруг самой Рязани и более мелких городов, давая остальным княжествам Руси короткую передышку. Время подготовиться к нашествию, в которое, надо сказать, даже сейчас многие еще не верили, пока беда не коснулась их самих.
        К ночи рязанцы уже были глубоко в землях княжества Черниговского, миновав Дедославль, и заночевали на берегу Оки, став лагерем не доходя Домагоща. Отсюда и до Козельска, где у Лады жили родственники, было уже рукой подать. Чтобы не пугать местных жителей, озабоченных внезапным появлением большого отряда неизвестных воинов, послали в Домагощ гонцов: назваться и предупредить о своих добрых намерениях, а заодно пополнить запасы провизии.
        Лагерь был обустроен, шатры расставлены, дозоры на месте. «Можно и отдохнуть маленько перед марш-броском», - подумал Евпатий, с каким-то тайным удовольствием смакуя это давно забытое слово из прошлой жизни, в которой он успел побывать старшим лейтенантом советского спецназа в жарком Афганистане. И звали его тогда Кондрат Зарубин. Но здесь и сейчас была зима. А впереди еще несколько дней бешеной скачки, днем и ночью, по заметенным снегом полям и дорогам, а кое-где и по замерзшей грязи. Ибо, чем ближе к Чернигову, тем зима становилась мягче. Терять время было нельзя. В этом они с Ингварем сошлись, решив дать отдых людям и коням сегодня, а потом уже скакать до изнеможения.
        Тем же вечером к костру, за которым грелся воевода в ожидании закопченного зайца, подсел Ратиша. Сняв вертел с огня и разорвав надвое упитанную тушку, воевода протянул кусок мяса своему верному помощнику.
        - Угощайся, чем бог послал. Жирный косой попался.
        - Благодарствую, - ответил ратник, усаживаясь рядом на бревно и озираясь по сторонам, чем уверил воеводу в том, что разговор будет не для посторонних ушей.
        - Ну, сказывай, зачем пришел? - подтолкнул Коловат в бок верного Ратишу, - ведь не просто со мной перекусить. Разумею я - дело есть?
        - Прав ты, Евпатий Львович, - кивнул Ратиша, - есть дело.
        - Не томи, - надавил Коловрат, - устал я маленько, спать хочу. Только сегодня и сможем отдохнуть по-божески, а завтра и послезавтра нам скакать без роздыха. В седле спать придется.
        - В общем, - осторожно подбирая слова, начал Ратиша, - хочешь верь, хочешь не верь, но думаю я, что в войске нашем смута затевается.
        - Это ты о чем? - уточнил Коловрат.
        - Ты, Евпатий Львович, сам велел примечать все странное по дороге, да за людьми княжескими приглядывать. - продолжил Ратиша, обсасывая косточки. - Так вот. Покуда возле Пронска снег топтали, никаких гонцов ни Ингварь, ни Тишило никуда не посылали. Но как только отъехали подальше, у развилки на Козельск тысяцкий с тремя ратниками в сторону отъехал, будто посмотреть что-то, а вернулся только с двумя.
        - С двумя, говоришь? - нахмурился воевода. - Думаешь, гонца тайного отправил?
        - Думаю, - кивнул Ратиша, - и ускакал он так быстро, что перехватить я его не успел. Послал человека вдогон, да где там - ищи ветра в поле.
        - А куда тот гонец поскакал? - еще больше посмурнел воевода, даже перестав жевать.
        - Точно не ведаю. От Козельска дорога разветвляется сразу на несколько путей. Но хорошие, проезжие, только на север и юг ведут. В Смоленск али в тот же Чернигов. Назад к Пронску можно возвернуться только по той дороге, где мы ехали. Чтобы по лесам не плутать.
        - Не Пронск ему, похоже, нужен, - решил воевода, поразмыслив. - Но тогда что? Эх, жаль, поймать не удалось гонца. Поговорили бы тогда по душам. Мутит что-то Ингварь, это к бабке не ходи. Только как бы узнать наперед, что задумал князь.
        Вздохнув, Коловрат обернулся к Ратише, тоже на всякий случай осмотревшись по сторонам. Но, к счастью, сидели они далеко от ближайших костров. Никто их разговор услышать не мог.
        - А что ты там про смуту начал говорить?
        - Дружина у нас надежная, ты ее лично в бою проверял. Но сам знаешь, что почти пять сотен ратников в ней - люди Ингваря. Их Тишило с собой привел, когда приказ идти в Чернигов появился, чтобы охрану князя усилить.
        - Знаю, - кивнул воевода. - И что, ропщут? Остальных задирают?
        - Открыто наших не задирают пока, хотя… пару раз было дело. Чуть не подрались на прошлой стоянке из-за места под шатер. Слово за слово. Еле разнял.
        - Ну бывает, повздорили мужики, - усмехнулся Евпатий, - война началась. Скачут долго, мороз, устали немного. А смута в чем?
        - Пока не могу ничего толком предъявить, кроме того, что на приказы Лютобора и мои огрызаются. Словно показать хотят, что мы им не указ. Мол, у них свой князь есть. Да еще пару раз видал, как Тишило ратников своих собирал по несколько человек и что-то им говорил вполголоса. А как кто из наших приближался - умолкают и расходятся. Словно тайные дела обсуждали, какие никому слышать не надобно. Да брошка та, с золотым петухом, что Тишило носит на плаще, все из головы нейдет. В общем, неспокойно у меня на душе, Евпатий Львович.
        - Ну, ежели кто еще огрызаться будет, можешь утихомирить, - приказал Евпатий, - жестко и быстро. Даже пусть Ингварем в ответ стращать начнет. Время военное, базар разводить не потребно.
        Затем воевода нагнулся почти к самому уху Ратиши и перешел почти на зловещий шепот:
        - А насчет самого Ингваря у меня приказ имеется от князя нашего - случись что, и его судьбу решить смогу. Так что следи дальше и, если что, докладывай. Нужно любую смуту упредить.
        - Понял тебя, Евпатий Львович, - кивнул Ратиша, - только уж ты обдумай наперед, как быть. Все ж таки пятьсот воинов у Ингваря. Ежели какой раскол - сеча выйдет кровавая. Главное, чтобы в спину нам не ударили.
        - У нас по-любому ратников больше, - успокоил его Коловрат, - авось, не рискнет Ингварь супротив меня пойти. Это же значит - супротив брата своего, князя рязанского выступить. Смутно все как-то, конечно. Может, мы с тобой и ошиблись все ж таки.
        - А гонец? - напомнил Ратиша.
        - Время покажет, - закончил разговор воевода, - иди спать покудова. Чует мое сердце, недолго развязки ждать.
        На том и порешили.
        И вот теперь, сидя за раззолоченной скатертью княжеского стола, Коловрат исподволь разглядывал лицо Ингваря, не понимая до конца, чего ждать. Князь явно что-то замышлял, но до прибытия в Чернигов ничего примечательного более не случилось. Скакали несколько дней без роздыха и явились пред светлы очи князя Михаила, падая от усталости, даже одежды не переменив. Больно уж время поджимало.
        Беспокоил, конечно, Евпатия пропавший гонец. Куда тот направился? Но если Ингварь не учудит ничего прямо сейчас и вернется в Рязань с ответом Михаила Черниговского, то и ладно. «С гонцом этим чуть позже разберемся, когда время позволит, - решил Коловрат, - главное, войско Михаила получить в подмогу и от Рязани удар отвести. А татар отобьем, там и с заговорщиками поквитаемся».
        - Вот что, други мои, я вам скажу, - нарушил гнетущую тишину Михаил Черниговский, молча стоявший все это время у слюдяного окна, словно совещался с небесами, - завтра я ухожу в новый поход на Волынь. Против врага моего Даниила Галицкого, что осмелел в последнее время. Опосля того, как поприжал я Даниила в прошлой сшибке, друзья его верные - поляки во главе с Конрадом Мазовецким и немецкие крестоносцы - принялись Волынь грабить. Тогда осознал он, наконец, что друзей на западе искать не стоит, и заручился поддержкой великого князя Владимирского против меня. Слыхали небось, что Ярослав Всеволодович, брат его, в прошлом годе привел сюда рати владимирские и крови пустил много моим подданным. Пожег земли и города разграбил. До сих пор не оправился Чернигов от того кровопускания. Вот за то и должен я отмстить Даниилу. Ярослав же с тех пор в соседнем Киеве сидит князем. Но и до него с братом черед дойдет. Дайте срок.
        Не услышав пока ни слова про Рязань, Евпатий даже затаил дыхание, когда Михаил Всеволодович умолк.
        - Сие означает, что войска мне сейчас нужны самому. Все войска, - с силой выдохнул из груди слова князь Черниговский, развернувшись к послам. - Окромя того, добавлю, что пятнадцать годов назад, когда я с Мстиславом Удалым и другими князьями на Калку ходил, да с татарами вашими схлестнулся, рязанцев там не было. Не пошли они на Калку тогда, Русь защищать.
        Евпатий поймал напряженный взгляд Ингваря, но оба не произнесли ни слова. Чуяли, что еще не все сказал владетель Черниговский, лицо которого стало вдруг непроницаемым, хоть и вымолвил уже главное.
        - А потому не взыщите, други мои. Просьбу князя вашего Юрия, коего люблю как брата, уважить не смогу. Передайте Юрию, как дела свои кончу, отмщу Даниилу, так и к вам подойду на подмогу. А сейчас пейте, ешьте да отдыхайте с дороги. Разговор наш окончен.
        - Благодарствуем, княже, за прием и стол отменный, - ответил Ингварь, в глазах которого блеснул холодный огонек злобы, не укрывшийся от наблюдательного Евпатия, - ответ твой ясен. Думали мы, поможешь войсками Рязани, но у тебя, я вижу, своих забот полон рот. Так и передам Юрию. Пойдем, Евпатий. Нечего более здесь рассиживаться. Отдохнем ночь и с рассветом обратно поскачем.
        Он поднялся, всем видом показывая, что более не намерен задерживаться за княжеским столом, и направился к выходу. Это было неуважением к хозяину, но Михаил стерпел. Или показал, что стерпел. Ссориться еще и с рязанцами ему было сейчас не с руки. Да и не хотел он ссориться, как показалось Евпатию. Но и жертвовать своим войском накануне похода тоже не стал. «Своя рубашка ближе к телу, - подумал Коловрат, тяжело подымаясь вслед за Ингварем. - Только что теперь с Рязанью будет?»
        Но вслух только поблагодарил князя за угощения.
        - Прощай, Евпатий, - кивнул ему в ответ Михаил Всеволодович и, вдруг наклонившись почти на ухо, шепнул еле слышно: - Береги князя своего.
        Удивленный воевода даже отпрянул от неожиданности. Но встретившись взглядом с Михаилом, оглянулся на Ингваря - и вдруг понял, про какого князя тот говорил. Словно знал нечто, Евпатию пока неведомое.
        - Прощайте, гости дорогие, - нарочито громко произнес Михаил Всеволодович, словно извинялся, - не поминайте лихом. Даст бог, свидимся еще.
        Услышав эти слова, Ингварь вдруг остановился у раскрытой двери и сказал с какой-то едва уловимой ухмылкой, обернувшись:
        - Обязательно свидимся, княже. Не сомневайся.
        И вышел, не дожидаясь ответа Михаила. На мгновение Евпатий остался один в зале с князем Черниговским. Коловрат обернулся, чтобы вновь встретиться с ним взглядом и, может, понять что-то еще, ускользавшее от него в этих придворных интригах. Но Михаил Всеволодович уже стоял у окна, в задумчивости глядя на сгущавшиеся сумерки, и, казалось, позабыл про своих гостей.
        «Вот и закончилась мое посольство», - вздохнул Евпатий, покидая княжеские палаты вслед за Ингварем.
        Глава третья
        Беглецы
        Получив ответ, раздосадованный Ингварь и в самом деле не стал тянуть с отъездом. Приказал выступать на рассвете, а разбросанное по посадам вокруг города войско - Михаил никому из гостей не разрешал держать такую силу в одном месте - собрать на другом берегу Десны. С той стороны, откуда они въезжали в Чернигов. И ожидать там его прибытия.
        Евпатий наказ княжеский выполнил. И когда первые лучи солнца позолотили маковки церквей, войско было собрано, чтобы немедля отправиться в обратный путь к Рязани. Ожидали только самого Ингваря, ночевавшего в тереме, что находился в южной части города. Да Тишило с небольшим отрядом дружинников - около сотни людей Ингварь оставил при себе. Остальные находились здесь же, на берегу Десны, поэтому Евпатий ничего подозрительного в поведении князя не заметил. На то он и князь, чтобы с большой охраной ездить, да еще в военное время. Но на всякий случай Коловрат все же приставил к нему пару соглядатаев. Чтобы присмотрели, да в случае чего донесли.
        Поеживаясь от утреннего холода, Евпатий сидел на коне, поглядывая в сторону просыпавшегося Чернигова. По правую руку от него дремал в седле верный Ратиша. По левую находился Яромил, сотник, что был пока за старшего над воинами Ингваря заместо Тишилы.
        Остальные рязанские ратники выстроились справа и слева от воеводы двумя огромными отрядами. Слева - четыре сотни воинов Ингваревых, а справа почти тысяча бойцов под командой Лютобора. Встали так, словно собирались идти в атаку на отказавший им в помощи город. Отчего дозорные черниговцы на стенах, хоть и не ждали от рязанцев подвоха, но все же слегка волновались.
        Позади воеводы, на небольшом отдалении, виднелся хорошо различимый пояс из бесчисленных курганов, окаймлявших полукольцом подступы к городу. Заснеженные курганы хранили в себе могилы древних князей черниговских да их знатнейших богатырей-дружинников.
        А прямо перед Коловратом, на высоком холме, спускавшемся тремя огромными выступами к широкой реке, раскинулся необъятный Чернигов-град. Евпатий уже бывал здесь, но до сих пор не переставал поражаться его размерам. Мало таких городов было на Руси, да и почитай во всех землях западных. Чернигов был огромен. Как минимум в несколько раз больше его родной Рязани. И обитало в нем почти сорок тысяч человек. В современном же Коловрату городке Париже, как припомнил воевода из прошлой жизни, проживало сейчас втрое меньше людей.
        Красавец-Чернигов был усыпан великолепными храмами, маковки которых блестели в первых лучах нарождавшегося солнца и были хорошо видны Коловрату даже отсюда. Множество каменных палат имелось в этом городе. Особенно привлекали взор княжеские - огромное сооружение с арками и колоннами. Впрочем, почти все каменные палаты находились в кремле, за стенами которого стояли дома попроще: из дерева и соломы. Для обычных ремесленников да работного люда. А вокруг городских стен было немало предместий, где и вовсе попадались землянки.
        Казавшийся бесконечным город был разделен на три части высокими крепостными стенами с островерхими башнями, а кроме того, имел дополнительную защиту в виде рвов. Через ближайший ров, напротив главной башни, был перекинут деревянный мост. И по нему, едва не сшибая встречных, скакал сейчас во весь опор всадник. Размахивая на ходу руками, он что-то кричал, словно пытаясь привлечь внимание расположившихся на дальнем берегу рязанцев.
        - Гляди, Евпатий Львович, - встрепенулся вдруг Ратиша, прогнав дрему и присмотревшись, - вроде наш человек скачет. Али случилось что?
        - Похоже, случилось, - кивнул боярин, поневоле напрягаясь, ибо узнал в этом ратнике одного из своих соглядатаев.
        - Кричит что-то, - пробормотал Ратиша, - только не разберу, что именно.
        К этому моменту всадник преодолел мост через ров и проскакал по льду половину расстояния до берега замерзшей реки, не переставая кричать и размахивать руками. И только тут до Евпатия, наконец, донеслось:
        - Убе-е-ег! Ингварь убе-е-ег!
        - Ингварь сбежал? - в недоумении произнес Ратиша, оглядываясь на стоявших чуть поодаль княжеских ратников. - Это как же так? Куда?
        Но слова всадника услышал не только Ратиша. Сотник Яромил потянул уздечку, поддал коню пятками и, чуть отъехав в сторону, выхватил из ножен меч.
        - Извини, Евпатий Львович, - произнес сотник, не таясь, глядя прямо в глаза воеводе, - велено придержать тебя здесь, покуда Ингварь не ускачет.
        - Ах ты, собака, - закричал Ратиша, тоже выхватывая меч из ножен, - предал твой князь Рязань все-таки. И ты с ним?
        Коловрат оставался недвижим между двумя всадниками с обнаженными мечами. Воевода продолжал спокойно сидеть в седле и краем глаза наблюдать, как ратники Ингваря начали перестраиваться в линию поперек берега. То же самое принялись делать и воины под командой Лютобора, почуявшего неладное. Верные Коловрату люди растянулись настолько, что уже перекрыли пути отхода в сторону Рязани, медленно прижимая противника к берегу.
        - Ты уверен, Яромил? - переспросил взбунтовавшегося сотника Евпатий, наконец, прервавший молчани. - Это же верная смерть. Нас вдвое больше.
        Яромил чуть приподнял меч, нагло глядя Коловрату прямо в глаза, но молчал.
        - Прежде чем взмахнешь мечом, знай - это будет твой последний бой, - спокойно предупредил воевода. - Очень скоро ты сдохнешь, как собака.
        - Мы люди княжеские, подневольные, - нагло заявил в ответ Яромил, криво усмехаясь. - Нам сказали умереть - мы умрем. Но тебя остановим.
        - А вот это вряд ли.
        И, подав Ратише знак атаковать, Евпатий, не доставая меча, вдруг резко бросил коня вперед. А затем и вовсе спрыгнул с холма вниз, поскакав по заснеженному склону навстречу своему соглядатаю, который уже был почти на берегу реки.
        Яромил рванулся было за ним, но путь ему преградил Ратиша.
        - Ты куда собрался, иуда? - возопил он. - Сначала со мной поговори.
        - Это мы с удовольствием, - прошипел сотник, - надоело вас терпеть.
        Их мечи скрестились со звоном, вышибая искры.
        - В атаку! - послышался чуть вдали крик Лютобора. - Прижать к реке, никого не выпускать!
        - Бей собак Юрия! - раздался ответный клич. - Вперед, за истинного князя!
        Топот копыт сотряс заснеженный берег. А вскоре раздался грохот от сшибки затянутых в броню всадников и послышался звон оружия. На берегу, прямо на глазах удивленных черниговцев, началась настоящая битва среди ратников рязанского войска.
        Но все это уже не так интересовало Коловрата, как побег Ингваря. Когда позади него с криками столкнулись две конные лавины, он был уже у самого льда и осадил своего коня напротив только что преодолевшего реку всадника.
        - Где Ингварь? - прокричал воевода бойцу, изумленно взиравшему на начавшееся сражение.
        - Убег! - выпалил задыхавшийся гонец, конь под которым нервно переставлял копыта.
        - Куда убег, проследил?
        - А как же, Евпатий Львович, - обиделся соглядатай, тут же позабыв про кипевший поблизости бой. - Как только князь Ингварь да Тишило с сотней своей выехали из ворот, сразу завернули не в ту сторону… На Рязань же сюда, к восточным воротам надо было сворачивать, а они вдруг поехали к западным, что на другом конце города. Тут я сразу и смекнул: задумал Ингварь что-то неладное. И решил за ним проследить, как ты велел.
        - Молодец. Дальше что было? - надавил Коловрат, уставший от ненужной болтовни. - Куда направился князь?
        В этот момент их разговор ненадолго прервался. С холма скатилось десятка три всадников, устремившись к месту встречи воеводы с соглядатаем. То были люди Ингваря, вознамеривавшиеся во чтобы то ни стало убить воеводу или хотя бы задержать его. Но тут же навстречу им хлынула волна из ратников Лютобора, вновь преградив путь. Жестокая драка завязалась уже буквально в сотне шагов. Люди падали с мертвых коней и бились пешими. Кое-кто даже выбежал на лед, продолжая сражаться.
        Выше по склону сеча растянулась почти на версту. Бросив взгляд в сторону города, воевода заметил, что опытные в ратных делах черниговцы на всякий случай подняли мост и закрыли ворота в башне, из которой недавно выехал его соглядатай.
        «Ну, просто ледовое побоище, - подумал Евпатий, посматривая на сражавшихся вдоль реки. - Вот позабавили мы князя Михаила. Того и гляди, сюда его дружина подтянется».
        - Продолжай, чего замолчал! - приказал воевода, одновременно сдернув арбалет со специального крючка на седле. Евпатий засунул ногу в прикрученное к нему стремя и стал натягивать тетиву двумя руками.
        - Ну, так вот… - выдавил из себя соглядатай, озадаченно поглядывая то в сторону приближавшегося побоища, то на воеводу, деловито заряжавшего самострел, - довел я их до самых западных ворот, которые тоже к берегу Десны выходят, только далече отсюда…
        Сказав это, собеседник воеводы опять умолк, заглядевшись на то, как Евпатий достал из притороченной к седлу сумки и вставил в ложе короткую стрелу.
        - Потом что было? - поторопил его воевода.
        На этот раз соглядатай вовсе не стал отвечать. Вместо этого, перехватив покрепче узду, как человек, который собрался пустить лошадь вскачь, он указал куда-то за спину воеводе.
        Коловрат повернул голову, заметив, как один из всадников Ингваря убил своего поединщика и бросил коня в образовавшееся перед ним пустое пространство. Размахивая окровавленным мечом, всадник этот несся к ним на всем скаку и остановить его было уже некому. Расстояние быстро сокращалось. Приглядевшись, Коловрат узнал сотника Яромила.
        - Куда же ты сбежал, воевода! - кричал сотник, потрясая окровавленным мечом. - Мы с тобой еще не договорили.
        Когда оставалось не больше десяти шагов, Коловрат, по-прежнему спокойно сидевший в седле, вдруг развернулся лицом к нападавшему и вскинул руку с арбалетом. Раздался сухой щелчок. Арбалетный болт прошил нагрудник Яромила, выбив того из седла. Сотник рухнул на снег, но был еще жив, когда воевода неторопливо подъехал к нему.
        - Много чести с тобой разговаривать, падаль, - произнес Коловрат, глядя как умирает, харкая кровью, предатель. И добавил, видя лютую ненависть в его глазах: - Я же предупреждал: для тебя это будет последняя битва.
        Закончив скоротечную схватку, воевода обвел спокойным взором сражение у реки. А затем, как ни в чем не бывало, вновь обернулся к своему собеседнику.
        - Так куда направился Ингварь? - произнес Коловрат, приторочив арбалет обратно к седлу.
        - Когда его отряд тайно покинул город, - затараторил соглядатай, отводя взгляд от мертвого сотника, - я вышел за ними, крадучись, но проследить смог только до края предместья. Далее дома и сараи закончились, меня могли увидеть.
        Поймав на себе нервный взгляд воеводы, соглядатай, происходивший из простых ратников, поторопился закончить свой рассказ:
        - За предместьем они некоторое время ехали вдоль берега Десны, а затем свернули от нее на запад и скрылись в полях. А я вернулся к своему коню, и сюда, к тебе, Евпатий Львович. Доложить.
        - От реки… на запад - медленно повторил воевода, потеребил бороду и добавил, как зачарованный: - То бишь в противоположную от Рязани сторону… хм-м.
        Некоторое время он молчал, напряженно соображая. Поглядывал то на стихавшее сражение, то на нервно перемещавшихся по стенам черниговцев. И вдруг его осенила догадка.
        «Так ведь там же до границы Киевского княжества недалече, - подумал вдруг прозревший Коловрат, у которого сложилась полная картинка происходящего, до сих пор ускользавшая и разрозненная. - Полдня пути, не более. Так вот где ты задумал укрыться, изменник. Вот куда ты гонцов слал».
        - Молодец! - похвалил воевода следившего за Ингварем ратника, даже хлопнул того по плечу. - Вернусь - награжу. Езжай к своим в сотню.
        А сам, тут же позабыв про него, развернул коня в сторону сечи и присмотрелся. Разыскал глазами Лютобора. Верные воеводе ратники уже перебили половину мятежников Ингваря и отбросили от берега вглубь заснеженного поля, окружив. Путь вдоль реки был свободен. Пришпорив коня, воевода вновь взобрался на холмистый берег и свистнул, привлекая внимание Лютобора. Заметив воеводу, тысяцкий вышел из боя.
        Изможден был Лютобор, весь в крови, видать, не одного ворога своей рукой приговорил уже.
        - Ранен? - вопросил Коловрат.
        - Бог миловал, - отмахнулся Лютобор, убирая меч в ножны, - то не моя кровь, а врагов наших.
        - А Ратиша где? - осторожно поинтересовался Коловрат, обшаривая взглядом белое поле, усеянное мертвецами в одеждах русичей. Последнее, что видел воевода, как Ратиша схватился за его спиной с предателем Яромилом, а после вновь сам повстречался с изменщиком.
        - Здесь я, Евпатий Львович, - раздался вдруг знакомый голос из-за спины.
        Коловрат обернулся и увидел подъезжавшего на коне ратника. На правом плече его виднелась небольшая, но кровоточившая рана. В левой руке Ратиша держал разколошмаченный щит.
        - Увидел тебя и сразу понял, что есть разговор, - объяснил свое появление Ратиша, останавливая коня на холме, с которого было хорошо видно все сражение.
        - Живой? - не поверил своим глазам воевода.
        - Да что мне сделается, Евпатий Львович, - проговорил Ратиша, отбрасывая ненужный щит, который уже почти треснул пополам. - Только мы с Яромилом схлестнулись, как Лютобор со своей лавиной подоспел, и нас развело, как щепки на морской глади. Пару раз только и успели ударами обменяться.
        - Это он тебя угостил? - спросил Коловрат, заметив рану на плече.
        - Он, паскуда, - кивнул Ратиша. - Хоть и царапина, но обидно. Жаль, я ему ответить не успел как следует.
        - Ничего, я за тебя поквитался, - сообщил ему радостное известие воевода, кивнув в сторону берега, - больно уж хотел он меня на тот свет спровадить, да я его вперед пропустил.
        - Туда ему и дорога, - кивнул Ратиша. - Сказать-то что хотел, Евпатий Львович?
        - Ингварь с оставшейся сотней скачет сейчас в сторону Киевского княжества, - не стал тянуть воевода. - Думаю, именно там он схорониться решил до срока.
        - Похоже, - согласился Ратиша, чуть подумав. - Тут ведь недалече. Туда, наверное, и гонцов слал.
        - Во то-то и оно, что граница совсем рядом, - покачал головой воевода, - ежели Ингварь с Ярославом Всеволодовичем сговорился, то наверняка к нему и скачет. Как границу перемахнет, ищи ветра в поле. Нужно его перехватить здесь, в черниговских землях. А после пред светлы очи Юрия доставить. Пусть сам решает, как с ним быть.
        Ратиша и Лютобор молчали, ожидая дальнейших приказаний.
        - В общем, рассуждать далее некогда, - решил Коловрат. - Обвел Ингварь меня вокруг пальца. Задержал, людей своих не пожалев. Нужно скакать без роздыха. Авось к вечеру нагоним.
        Коловрат повернулся к Лютобору.
        - Ты тут дела заканчивай. Добивай всех предателей, кто супротив нас еще мечом машет. Чтоб ни одна собака не ушла от возмездия. Людей у тебя достаточно. Но Ратишу и еще три сотни бойцов я у тебя заберу. Ингваря в полон взять хватит.
        - Сделаю, Евпатий Львович, - согласился Лютобор, - ты сам поспешай. А то не ровён час, утечет Ингварь в Киев.
        - От меня не уйдет, - зло пообещал Коловрат, - я его зубами рвать буду. Уверен, из-за него Евпраксия с наследником на тот свет раньше срока отправилась. Он у меня за всё ответит.
        В этот момент Евпатий увидел, как на другом берегу в башне вновь опустили мост и открыли ворота. Вскоре из города показался отряд черниговских ратников, который направлялся к месту почти закончившейся сечи.
        - Ну, черниговцам сам все объяснишь, - наказал воевода Лютобору, - а то мы торопимся. После переговорим. Так и передай посланцам Михаила.
        - Передам, - кивнул Лютобор, - скачите с богом.
        Забрав три сотни ратников и не обращая внимания на приближавшихся черниговцев, Коловрат с Ратишей устремились вдоль берега Десны на юг. Проскакав версту, они беспрепятственно обогнули город и, заметив западные ворота, переправились по льду через реку.
        - Где-то здесь Ингварь свернул в сторону границы, - рассуждал на ходу Коловрат, пока они удалялись от городских стен, чтобы не маячить на виду у ратников Михаила Всеволодовича. - Если не пошел вдоль реки, значит торопился сильно. Ибо по реке тоже пришел бы в Киевское княжество, только позднее. По реке до границы дальше.
        - Может, боялся, что по реке его легче нагнать будет, - предположил Ратиша, скакавший рядом по заснеженному полю, не обращая внимания на рану.
        - Может, и так, - согласился Евпатий, пытаясь разглядеть следы от лошадей, - главное, чтобы не успел уйти далеко.
        - Нагоним, Евпатий Львович, - пообещал Ратиша.
        Снег здесь был не слишком глубокий, и вскоре они нашли следы большого отряда, уходившие через лес в сторону близкой границы. По дороге им несколько раз попадались деревни и займища в лесной глуши, где Коловрату удалось, расспросив местных жителей, убедиться, что недавно мимо проскакал большой отряд вооруженных всадников. К счастью, отдохнувшие кони рязанцев передвигались быстро, и те без устали неслись полдня.
        Вскоре, неподалеку от места, где река Припять впадала в Славутич[6 - Исконное славянское название Днепра - Славутич. Именно так ее всегда именовали сами славяне в летописях. У других народов эта река известна под разными именами. Греки еще в V веке до н. э называли ее Борисфен, римляне - Данаприс, племена гуннов - Вар, а в китайских источниках ее именовали Ди Ни Бо Хэ.Исток Славутича (Днепра) расположен на Валдайской возвышенности в России. В урочище Рождество Сычевского района Смоленской области. Славутич течет по территории России почти 500 километров, прежде чем оказаться на территориях Беларуси и Украины.], что в прошлой жизни Кондратия называли Днепром, воевода издалека заметил отряд Ингваря. Ратники беглого князя скучились на ближнем, высоком берегу. Видимо, они уже чувствовали себя в безопасности и никуда не торопились. Кони тех, кто прокладывал путь, медленно переступая ногами по крутому и обледеневшему склону, уже спускались на заснеженный лед Славутича. Выскочив на близлежащий холм, Евпатий с первого взгляда узнал крепко сбитую фигуру князя-изменщика, а вместе с ним и Тишило, буквально в
сотне шагов от себя. Они еще были здесь, на этом берегу.
        - Вот это удача! - воскликнул Коловрат и обернулся к сопровождавшим его бойцам: - А ну, ребятушки, охватить их полукольцом. Всех, кто поднимет меч супротив нас, уничтожить. А Ингваря с Тишило приволоките-ка мне сюда живыми.
        Но едва рязанцы лавиной потекли вниз с холма на край высокого берега, как их заметили. Ингварь вместе с Тишило, не сговариваясь, бросили своих коней вниз по склону, рискуя сломать шею. А ратники выстроились вдоль берега, защищая отход князя. Люди у Ингваря были верные, но оставалось их тут не больше пятидесяти. Впрочем, этого оказалось достаточно, чтобы не дать преследователям быстро схватить беглого князя.
        Завязался бой, снова потекла рязанская кровь. Их, конечно, смели, сбросили с обрывистого берега, изрубив на куски всех. Но Ингварь был уже внизу, его конь выскочил на лед широкого Славутича, делавшего в этом месте крутой поворот. Вслед за ним оказался внизу и Тишило, благополучно спустившись. Оба были живы, никто из них не сломал шею. Более того, вокруг них сгрудилась дюжина охранников. А на другом берегу уже начинались земли Киевского княжества.
        И вдруг Евпатий заметил то, чего раньше не видел. Прямо напротив, на другом берегу раскинулись шатры целой армии. Солнце то и дело играло на оконечниках копий и шлемах ратников, коих там набралось не менее трех тысяч. Часть из них отдыхала, но многие выстроились вдоль берега и наблюдали за схваткой, разыгравшейся прямо у них на глазах. Это были посланцы Ярослава Всеволодовича и оказались они здесь явно не по воле случая.
        - Ну уж нет, - взревел Коловрат, решивший идти до конца, - я не дам предателю уйти от возмездия.
        В ярости он бросил коня вниз по крутому склону, а Ратиша и остальные ратники устремились за ним. Словно лавина, скатились рязанцы до самого Славутича, закованного в ледяной панцирь. По дороге Евпатий слышал крики вокруг - кто-то из ратников упал с коня, подломившего ногу. Кто-то сам отшиб себе ребра, кто-то сломал шею. Но сейчас воеводе было на это плевать. Они видел только красный плащ Ингваря, уже развевавшийся почти на середине реки. Следом за ним скакал Тишило. Оба понимали: если Коловрат их нагонит, обоим конец.
        Быстро растоптав дюжину охранников Ингваря, добрая сотня верных Юрию рязанцев оказалась на льду и устремилась в погоню за предателями. Евпатий скакал впереди всех, далеко оторвавшись. И тут он увидел, что навстречу Ингварю скачут воины киевского князя. Между Ингварем и его спасителями оставалось больше четырех сотен шагов. А от Коловрата беглецов отделяло не больше пятидесяти.
        - Не уйдешь, мразь! - прохрипел рязанский воевода, которому ярость придала сил.
        Приняв решение, он вдруг резко осадил коня. Заученным движением сдернул арбалет с седла. Натянул тетиву, вставил стрелу, задержал вдох и прицелился. Спина Ингваря в алом плаще была легко различима на белом снегу, но ее то и дело перекрывала спина наперсника его грязных дел. Тишило скакал почти след в след за своим князем.
        - Другого случая не будет, - прошептал Коловрат и спустил курок.
        Затаив дыхание, он смотрел вперед. Туда, где, раскачиваясь в седлах, удалялись от него две фигуры. Вдруг одна из них раскинула руки и, вылетев из седла, рухнула на лед Славутича. Конь без седока поскакал дальше. Последний уцелевший всадник, который почти добрался до другого берега, был легко различим. И это был Ингварь.
        - Черт побери! - взвыл Коловрат, поняв, что Тишило, сам того не зная, спас жизнь хозяину.
        Вдруг раздосадованный воевода заметил, что Тишило дернулся, перекатившись на бок. Он был еще жив и пытался из последних сил доползти до спасительного берега, оставляя за собой кровавый след. Прикрепив арбалет к седлу, Коловрат пришпорил коня и вскоре был рядом с раненым тысяцким. Отсюда он увидел, что Ингварь добрался до киевских ратников, укрывшись за их спинами. Теперь он был недосягаем для Евпатия.
        Спрыгнув с коня, воевода наклонился к умирающему.
        - Признайся, падаль, - прошипел он, выхватив меч, - облегчи душу перед смертью. Это ты убил Евпраксию с младенцем? А на поезд княжеский у реки ты напал?
        - Я, - расхохотался Тишило, харкая кровью, - конечно, я. А кто же еще смог бы? В первый раз у реки, жаль, не вышло.
        Он перестал ползти и уставился на воеводу ненавидящим взором.
        - Ингварь велел, а я все сделал. Я мастер на такие дела. Сначала сообщил ей тайком, что Федор ее ненаглядный в лагере у татар погиб. Про то нам верные люди раньше всех донесли. Вот она умом и тронулась. Все шептала, что не жить ей без него. А я поддакивал.
        Тишило харкал кровью все сильнее, но говорить не переставал. Словно сам хотел выговориться, понимая, что уже не жилец.
        - А потом она на подоконничек в храме взобралась с младенцем на руках, да вдруг вас увидала и передумала. А я легонько так раз… и подтолкнул. Все хорошо вышло, тихо.
        Сказав это, наперсник Ингваря засмеялся еще сильнее дьявольским смехом. А потом аж забулькал, захлебываясь собственной кровью, что лилась уже потоком изо рта ему на грудь.
        Многое хотел узнать воевода.
        - Что за письмо тебе монах передал? - вспомнил Коловрат, еле сдерживаясь, чтобы не вонзить меч в распластавшегося перед ним тысяцкого.
        - Это ты Ингваря спроси, то его дела, - харкнул кровью предатель, - он вдаль смотрит.
        Коловрат в бессилии сжал рукоять.
        - Ничего, - прохрипел Тишило, чуть привстав на локтях и вперив ненавидящий взор в Евпатия, - скоро вам конец придет. Татары всех пожгут, порубят, снасильничают - жаль, меня там не будет. Я б им помог. Потом уйдут, а Ингварь вернется и княжить в Рязани будет.
        - Не будет, - глухо произнес Коловрат, всаживая в горло предателю свой клинок, - я об этом позабочусь.
        Едва Тишило обмяк, как рядом соскочил с коня верный Ратиша. Посмотрел на мертвого предателя и чуть тронул застывшего Коловрата за плечо.
        - Собаке собачья смерть, - произнес он и добавил: - А нам, Евпатий Львович, отходить надо. Больно много киевлян здесь, не сдюжим. Ингварь ушел, не догнать уже.
        Словно в подтверждение его слов послышался свист, и вокруг них в снег стали втыкаться стрелы. Ратиша быстро прикрыл воеводу щитом, в который тут же вонзилось не меньше пяти штук.
        - Прав ты, - произнес Коловрат, приходя в себя от звука барабанивших по щиту стрел. Вытер окровавленный меч о снег и вернул его в ножны. Посмотрел из-под щита в сторону новых врагов. Те, однако, не приближались. Судя по всему, несмотря на превосходство в силе, большой войны пока не хотели. Лишь дали понять, что дальше рязанцами идти не след. Выстроившись в линию вдоль своего берега, киевские лучники послали еще несколько десятков стрел в сторону рязанцев, а увидев, что те остановились на середине реки, успокоились.
        - Ладно - произнес, чуть помедлив, Коловрат, - падалью, что засела на том берегу, мы еще займемся. Те, кто пригрел врагов наших, сами стали врагами. Ингваря после отыщем и накажем. А сейчас - домой. Возвращаемся в Рязань.
        Глава четвертая
        В окрестностях Пронска
        Разведчики вернулись перед рассветом, но никто не решался заговорить. На всех лица не было. Спешившись, ратники сгрудились напротив воеводы и молча взирали на него.
        - Ну? - не выдержал Евпатий, сидевший на коне. Позади него на широкой поляне расположилось еще два десятка конных воинов во главе с Ратишей. Остальное войско растянулось по тропе, петлявшей сквозь чащу леса.
        - Нет больше Пронска, - наконец вымолвил старший из ратников. - Дотла спалили его, Евпатий Львович. Дня три назад.
        Коловрат тяжело выдохнул. Три дня назад они едва покинули Чернигов, после долгих объяснений с князем Михаилом.
        - А татары?
        - Возле города никого нет, - доложил ратник.
        - Сам видел?
        - Обижаешь, Евпатий Львович, - поднял голову боец, - до самых стен пробрались. И вокруг пошастали. Одни головешки от домов остались, да тела обгорелые на пепелище повсюду валяются. Охранять там больше нечего и воевать не с кем. Ушли татары отсель.
        - Ушли, говоришь? - произнес воевода и, не колеблясь, порешил: - Хорошо. Тогда и мы съездим. Своими глазами глянем, что враг учинил над городом.
        И, подозвав Ратишу, велел прихватить сотню воинов, а остальных с Лютобором до срока оставить в чаще леса, чтоб дожидались здесь возвращения. Ратников приходилось беречь теперь пуще прежнего. После драки у стен Чернигова с людьми Ингваря поредело войско Коловрата. Едва семь сотен теперь было под началом воеводы рязанского, который спешил в свой родной город, но не мог проехать мимо, не разузнав, что стало с Пронском.
        - В лагерь, где Захар ополчение из мужиков собирал, людей тоже отправь, - приказал Евпатий, чуть наклонившись к Ратише, - пусть разузнают, есть там кто живой, и сюда скачут скорее. Долго мы здесь не задержимся.
        Ратиша кивнул, подзывая ближних к нему ратников. Когда трое ускакали на поиски лагеря, воевода обернулся к старшему из разведчиков и приказал:
        - Веди!
        Еще не успела сотня под предводительством Коловрата приблизиться к окраинам леса, как в воздухе появился отчетливый запах гари. Даже снег и мороз не были ему помехой. Ветра не было, но запах гари был таким сильным, что казалось, им пропитались все окрестности сожженного татарами города на много верст. То был запах смерти. Коловрат втянул носом этот жуткий запах и, еще не видя руин Пронска, понял - разведчики не ошиблись. Спасать здесь больше некого. Но какая-то неведомая сила тянула его на пепелище.
        Не таясь отряд рязанцев выехал в поле, что раскинулось перед городом, и вскоре глазам воеводы открылись следы жестокой расправы, учиненной над защитниками Пронска.
        Иссеченные и растерзанные тела жителей усеяли все поле от края до края. Видно, они пытались пробиться из подожженной крепости, но не смогли. И сейчас над мертвецами кружились вороны. Приблизившись к полуразрушенным стенам крепости, у самого рва Евпатий даже узрел волка, который не таясь отгрызал руку наполовину занесенного снегом мертвеца, одетого в дорогой кафтан. При виде людей волк поднял голову и зарычал на них, ощерив пасть, словно не хотел делиться с ними добычей.
        - Пошел вон! - прикрикнул на него Коловрат в ярости. - Рано ты начал человечиной лакомиться!
        Но волк не уходил, а продолжал рычать на Коловрата, разозленный тем, что ему не давали насладиться легкой добычей. Не выдержав, Евпатий сдернул арбалет, натянул тетиву и пристрелил волка. С пробитой грудиной, зверь упал и затих рядом со своей добычей, издав предсмертный хрип.
        Воевода въехал в город прямо сквозь пролом в стенах. Оказавшись на главной площади, что была завалена мертвецами, которые уже вмерзли в кровавые лужи, Коловрат остановил коня и обвел тяжелым взглядом пепелище.
        По всему было видно, что Пронск сражался отчаянно несколько дней подряд, даже после того, как город удалось поджечь. Навершия башен были снесены ударами камнеметных машин, а многие дома в глубине городских укреплений превратились в труху. Через главные ворота, укрепленные телегами и заваленные изнутри мешками с землей, татарам прорваться не удалось. Лишь тогда, когда ров был засыпан, а стены проломлены стенобитными орудиями сразу в двух местах, этот небольшой городок удалось захватить. Татары явно не рассчитывали на столь упорное сопротивление, которое организовал воевода Орех, как видно погибший со всеми. Им даже пришлось применять здесь тараны и камнеметные машины, поскольку ворота никто не пожелал открыть.
        «Представляю, в какой ярости был военачальник, что командовал осадой, - подумал Коловрат, хмуро взиравший на это пиршество смерти, - ведь Пронск своим сопротивлением связал часть татарских сил на несколько дней и подарил их Рязани».
        Месть разъяренных татар была ужасна. Все, кто не погиб во время осады, были растерзаны и жестоко убиты. Их тела разрублены на куски. Руки, ноги и головы жителей непокорного Пронска усеяли всю главную площадь и окрестные улицы. Телами мертвецов был завален даже ров напротив пролома в стене и прямо по ним проскакали татарские кони. Похоже, не выжил никто. Некому было хоронить убитых. Замерзших мертвецов, наполовину занесенных снегом, уже глодали птицы и звери из окрестных лесов.
        - Не продержался Пронск до нашего прихода… - горестно произнес Коловрат, взглянув на кружившее в сером небе воронье.
        Хмурое зимнее утро входило в свои права. Уже рассвело. Но солнце все еще пряталось в дымке облаков, словно не решаясь потревожить своими лучами прах защитников города.
        - Что делать будем, Евпатий Львович? - тихо вопросил Ратиша, вдыхавший запах гари и тоже подавленный увиденным.
        - В Рязань пробираться, - ответил Коловрат скрепя сердце. - И так, почитай, десять ден ездим. Здесь мы уже никому не поможем.
        - А Рязань наша устояла ли, как думаешь? - осторожно спросил Ратиша.
        Он произнес то, о чем воины отряда боялись говорить открыто, и потому старался не смотреть в глаза Коловрату. Оба хорошо понимали, что с Рязанью может случиться то же самое. Слишком уж много воинов привел с собой на Русь хан Батый.
        - Думаю, стоит еще, - отмахнулся Коловрат, тряхнув бородой, - стены у нее крепче Пронска. Людей в городе больше, да и подготовились мы ко встрече с врагами хорошо.
        Воевода замолчал, вспомнив свое неудавшееся посольство в Чернигов и бегство Ингваря в Киев. Вспомнил его тайную переписку с папежниками. Бегство Ингваря могло обернуться новыми напастями в будущем, даже если Рязань устоит под ударами Батыя. А в случае его возвращения в Рязань победителем - еще большими бедами для народа, чем просто смена князя. Ибо связь с папежниками говорила о том, что Ингварь мог войти в заговор с римским папой и продать свою веру за королевский титул. Да и не один он мог быть такой среди князей русских, особенно в западных землях. Все это не вселяло надежды на быстрое спасение Рязани.
        Русь оказалась сейчас среди двух огней - с одной стороны напирали папежники-крестоносцы, коих сдерживал Новгород. С другой - на Русь вторглись татары, первый удар которых на себя приняла Рязань. Но было это лишь началом большой войны, о чем ведал наперед только Коловрат, а вовсе не случайный набег кочевников, как полагали князья удельные, погрязшие в распрях. О единстве никто и не помышлял. Тьма нависла над русскими княжествами. Многие алчные души под ее воздействием заколебались в этот час. Для многих пришло время выбирать. Ибо, что дальше будет на Руси - никто не ведал, одни лишь небеса.
        - Только вот пользы от нас немного, - заявил Коловрат, отгоняя тягостные раздумья, - подмоги мы все равно не привели из Чернигова, да еще и людей растеряли в пути. Но идти в Рязань надо. Такова наша судьба - биться за нее до самого смертного часа.
        Порешив так, воевода первым покинул Пронск, объехав мост из мертвых людей, и вскоре соединился со своим войском. Семь сотен воинов, оставшихся у Коловрата, все еще представляли силу, которую воевода хотел сохранить для большого дела. Рязань наверняка была уже в кольце. Потому Коловрат решил идти кружным путем так быстро, как получится, и в бои с мелкими татарскими отрядами не встревать.
        Выехав из сожженного города, он приказал вскоре свернуть с проезжей дороги, перейти по льду речку Проню и углубиться в непроходимые леса. Сквозь них, в дне пути отсюда, протекала другая речка - Ранова. Коловрат задумал миновать ее и зайти к татарам в тыл. Оттуда до Рязани останется не более двух дней ходу. Конечно, так получалось дольше. Но другого выхода воевода не видел и надеялся, что Рязань выстоит до его прибытия.
        На переправе через Проню их нагнали разведчики, посланные Ратишей в лагерь на поиски Захарова ополчения.
        - Сказывай, чего видал, - кивнул Евпатий старшему ратнику, осадившему коня рядом с ним.
        Весь отряд Коловрата уже покинул окрестности Пронска, преодолел голые прибрежные холмы с глубоким снегом в ложбинах,и начал втягиваться в лес.
        - Лагерь пуст, - выдохнул ратник, едва отдышавшись от быстрой скачки, - все вокруг осмотрели: нет никого. Два десятка мертвых крестьян неподалеку в лесу нашли, но не понять - из ополчения они, али так померзли. Оружья никакого при них не было.
        - Пуст, говоришь? - ухмыльнулся обрадованный Евпатий и махнул рукой: - Ну, скачите! Своих догоняйте.
        А когда ратник исчез, обернулся к Ратише.
        - Слыхал?
        - Слыхал, - кивнул тот, понукая коня, увязавшего в глубоком снегу.
        - Значит, есть надежда, что жив Захар, - проговорил довольный боярин, покачиваясь в седле, - а с ним наверняка и сотники выжили. Может, и ополчение из мужиков сохранилось. Выходит, успели они увести его подальше отсюда еще до прихода татар. Только вот куда?
        Коловрат умолк, кутаясь от ветра в теплый плащ, накинутый поверх доспехов. Отвел рукавицей сосновую ветку, что нацелилась ему в лицо, и въехал по едва различимой тропинке в лес.
        Почти весь отряд уже скрылся меж деревьев. Позади них, в полях, что тянулись вдоль берега реки, начиналась вьюга. А здесь ветер гулял лишь по макушкам деревьев, стряхивая с них снег. Это обрадовало воеводу. Значит, следы, что вели из Пронска, скоро заметет совсем. А к ночи они будут уже так далеко, что ни один татарин не найдет.
        И действительно, весь день они пробирались лесными тропами спокойно, никого не встретив. Двигались без отдыха, чтобы не терять время. Даже набили по дороге дичи, чтобы было чем перекусить на ночной стоянке. Само собой, воевода выслал вперед разведчиков, чтобы проверили дорогу на несколько верст вперед. Ближе к вечеру они добрались до берегов речки Рановы, довольно широкой в этом месте, за которой начинались вообще непроходимые чащобы. На другом берегу продвижение отряда замедлилось. Когда начало темнеть, Коловрат приказал искать ночлег. Они отмахали по лесу немало верст, прошли почти треть пути и приблизились к Рязани, как только смогли. Требовалось дать отдых воинам и коням, выбивавшимся из сил. Неизвестно, что ждало их завтра. К удивлению воеводы, разведчики вернулись быстро, но с неожиданными вестями.
        - Нашли стоянку? - упредил их доклад воевода, остановив коня на опушке холмистого леса. Здесь начинался уклон. Справа и слева от опушки вниз уходило два больших оврага, сплошь поросших соснами да березами.
        - Нашли, Евпатий Львович, - кивнул ратник, - только занята она.
        - Как так? - поднял брови Коловрат. - Здесь, в лесу, занята? Кем?
        - Не ясно, Евпатий Львович, - пожал плечами старший из разведчиков, - не то разбойники лихие всей ватагой прячутся в чащобе, не то крестьяне беглые. Хотя и с оружием промеж них люди попадаются. Костры жгут, мясо жарят. Видать, не первый день здесь стоят. И много их там. Не одну сотню насчитали. Даже дозоры выставили. Только не служилые люди, это точно. Охраняют лагерь они плохо, подобраться близко можно незамеченными. Мы бы их быстро урезонили, если прикажешь. Можно по-тихому подойти.
        - Значит, не татаре?
        - Нет, - махнул головой ратник, - нашенские.
        - Далеко ль сии люди расположились? - нахмурился воевода.
        Упоминание про разбойников и крестьян вызвало у него сразу несколько подозрений, но и зародило надежду.
        - Там, - махнул разведчик рукой назад, - чуть подальше овраг уходит вниз. С полверсты будет. Вот в ложбинке, укрытой со всех сторон непроходимым лесом, они и пригрелись. Даже землянок понастроили вроде бы.
        - Землянок, говоришь, - повторил воевода за ратником и кивнул Ратише, что находился чуть поодаль: - Ну пойдем, посмотрим, что за люди такие по лесам прячутся. Некогда нам долее ночлег искать. Вот все и решим зараз.
        На этот раз Евпатий послал вперед специально подготовленных бойцов, которые ходили с ним на разведку еще по пути к Чернигову. Коней оставили здесь. Закинув самострелы за спину, пешие ратники растворились в быстро сгущавшихся сумерках. Следом за ними двинулся и сам воевода с Ратишей. Остальные воины, в полной готовности к бою с неизвестным противником, ждали сигнала на опушке.
        Зимние сумерки уже накрыли лес. Бесшумно приблизившись к лагерю во мраке, разведчики вырубили и повязали охранников - воевода приказал никого не убивать. Быстро прошмыгнув между двух землянок, рязанцы подкрались к ближайшему костру и прильнули к стволам деревьев в десятке шагов.
        У огня, на котором жарили целого кабана, собралось почти две дюжины человек. Бородатые. Все в рваных кафтанах и зимних шапках, подпоясанные простой веревкой. Без доспехов и оружия, хотя несколько копий были приставлены к ближайшей березе. Впрочем, присмотревшись, воевода заметил еще одного воина, который был в кольчуге и при оружии. На вид это был русич. И, похоже, старший в этом отряде. Ибо остальные мужики обращались к нему уважительно, хоть и не боялись. Только лица его отсюда было не видно.
        Коловрат сделал знак разведчикам выждать еще немного, чтобы дать время собравшимся у костра выдать себя хоть чем-то. Он пока не разобрал, кто это был - по виду крестьяне, но вполне могли оказаться и лихими разбойниками, или того хуже. Смущал его только русский на вид воин. Но воевода уже не раз встречал ряженых, а татарам по этой части было хитрости не занимать.
        Мужики у костра балагурили вполголоса, обсуждая что-то. Один из них переворачивал тушу кабана над костром. И мясо было почти готово. Его запахи долетали даже сюда, раздражая воеводу, который не ел целый день. Но Евпатий терпел, стараясь не выдать себя раньше времени.
        - Так чего ты там вчерась рассказывал про медведя, Кузема? - донеслось вдруг до Коловрата. - Расскажи еще раз. Повесели народ.
        - А чего рассказывать-то, - громко отозвался невидимый Кузема, - сто раз уж сказывал. Ну, ходил я на медведя с рогатиной в этом годе. И добыл. И отец мой ходил раньше, и дед. Они меня и научили охотному ремеслу. У нас в деревне все охотники знатные были.
        - Ой, врешь ты, Кузема, - донесся недоверчивый голос.
        - Сам ты врешь, - обиделся Кузема, - истинный крест, ходил. Трех медведей уже добыл.
        - Я вчерась следы медвединые видел у реки, - раздался еще один звонкий голос, - так ты, Кузема, сходи завтра поутру. Добудь еще одного медведя. Мы мясцом полакомимся, да и шкура не помешает. А то, вон, отморозили себе все бока тут сидевши. Одежа прохудилась.
        Кузема заколебался.
        - Чтоб из лагеря отлучаться - дозволения спросить надобно, - пробормотал он уже едва слышно. - Тут ведь не только медведи шастают, но и татаре могут показаться. Не ровён час.
        - А ты вон у Белояра спроси, он ведь тута главный. Верно я говорю, сотник?
        - Верно, - раздался знакомый голос, от которого у Коловрата враз потеплело на душе, - только не до медведей нам сейчас. Завтра поутру…
        Коловрат не стал дослушивать, что скажет сотник. Он встал во весь рост и открыто приблизился к костру, сжимая в руке самострел. Снег захрустел под его ногами.
        - Ты сходи, Кузема, сходи, - громко объявил Коловрат, - я тебе даже самострел дам, если мясом поделишься. Ну а коли татарина подстрелишь, тоже добыча знатная выйдет. Так ведь, Белояр?
        Все сидевшие у костра разом обернулись на звук голоса выступившего из тьмы человека с самострелом и застыли от неожиданности. Смех прекратился, голоса стихли. Больно уж грозен был вид пришельца, несмотря на ухмылку. Да к тому же из-за его широкой спины вдруг возникли бесшумно какие-то «духи лесные», окружив костер. Хоть и в лохмотьях они были, но тоже с самострелами. Сидевшие ближе всего к березе мужики потянулись за копьями.
        - Не шали, - предупредил Коловрат, - свои.
        И обернувшись к сотнику, сидевшему на бревне, повторил вопрос:
        - Так ведь, Белояр?
        - Верно, Евпатий Львович, - усмехнулся сотник, вставая навстречу и делая знак остальным, чтоб не дергались, - с хорошим самострелом можно и медведя, и врага лютого подстрелить. Ты откуда тут взялся, воевода?
        - Ну, откуда взялся, там меня уж нет давно, - ответил повеселевший Коловрат, разглядывая лица оторопевших мужиков, все еще боявшихся шелохнуться, - я тебе так скажу: издалека. Лучше расскажи, ты-то как тут оказался, мил человек? Жив ли Захар, друг мой ситный? А сотник Еремей?
        - Все живы, хвала Господу нашему, - ответил Белояр, махнув рукой в глубину оврага, где также виднелись костры. - Вон там оба сидят, в сотне шагов отсюда. Трапезничают. Пойдем, порадуем их. Я тебе все и расскажу. А чего забуду - они добавят. Тут у нас за последнюю седмицу много чего стряслось.
        - Отчего не порадовать, - сказал Коловрат, разрядил арбалет и закинул его за спину на ремне, - можно. Только и я ж не один.
        - С товарищами? - усмехнулся Белояр, кивнув на разведчиков, которые уже опустили арбалеты по знаку воеводы и сейчас разряжали их. Чему мужики у костра оказались несказанно рады. Выдохнув, они принялись дожаривать кабана на вертеле, то и дело нервно поглядывая на гостей.
        - Ага, - наклонил голову воевода, отводя сотника чуть в сторону от костра, - да еще почитай семь сотен моих товарищей ждут вон за тем холмом. Прикажи их на постой определить да накормить. Я вижу, мяса у вас хватает. Хорошо вы тут устроились. Мы аккурат ночлег искали, стемнело уже, а тут на вас и набрели. Думали - разбойники. Хорошо, что без крови обошлось.
        - Сделаем, - ответил сотник, скрестив руки на груди. - Дозорные-то мои где?
        - Плохо ты их выучил, сотник, - пожурил воевода и махнул рукой в темноту. - Там, в снегу лежат твои дозорные. Больно уж легко было вас врасплох застать. Окажись на нашем месте враги - все бы уже кровью умылись. А мы их лишь слегка приголубили. Связали и бросили. Скажи, чтоб их сюда притащили, да отогрели, пока они там дуба не дали. Мороз все-таки.
        - Не серчай, боярин, - пригорюнился сотник, - сам видишь, кто у меня воевать должен. Крестьяне. Они копье-то еле держать научились, да и то бросают при первой возможности. Или вообще разбегаются. Как подошли татары к Пронску, половина мужиков деру дала. А оставшихся еле успели мы с Еремеем в лес отвести, чтоб не побили всех сразу.
        - Да, воинство у тебя знатное, ничего не скажешь, - не удержался от ерничества Коловрат, поглядывая на мужиков, которые уже начали делить тушу, - пожрать любит. Избаловал ты их тут. Ишь, целого кабана на прокорм отдал. Мои, вон, дружинники, и то зайчатиной пробавляются в пути.
        - Так сами ж и добыли, Евпатий Львович, - пожал плечами Белояр, - у меня тут охотников много, не голодаем. Голодный мужик воюет плохо.
        - Ну, ладно, - махнул рукой воевода, - пущай полакомятся. Прав ты, когда еще мужик так сытно поест. Так сколько их тут у тебя осталось, говоришь?
        - Тыща с лишком наберется, - ответил Белояр, - эти еще из лучших. Хоть пару раз копьем махнуть смогут, если заставить.
        - Пару раз? Уже неплохо, - похвалил воевода. - Чует мое сердце, скоро все они пригодятся. Ладно, отдай приказ моих ратников на постой определить и пойдем, с остальными предводителями переговорим. Да и сам я бы не отказался перекусить. С утра по лесам шатаемся без отдыха.
        Белояр кивнул и отошел к костру.
        Получив приказания, десяток мужиков схватили копья и быстро разбежались кто куда. Растворились в темноте, словно их и не было. Коловрат тоже отправил двух гонцов в лагерь, а остальным разведчикам разрешил присесть прямо к этому костру. «Бой» был окончен, можно и поесть. Местные мужики, с сожалением поглядывая на кабана, мясом с лесными духами все же поделились. А вскоре меж ними уже и разговор завязался. Война войной, а перекусить всегда не грех.
        - Ты говорил в последнюю седмицу много чего произошло, - напомнил Белояру его слова воевода, когда они уже шагали сквозь темноту от одного костра с ополченцами к другому. - Давно ль вы тут обосновались?
        - Почитай уж третья седмица пошла, как тут живем, - сообщил Белояр, выдергивая ноги из неглубокого снега, - землянок даже нарыть успели. Как дошли слухи, что у Рязани татары появились, да под Ижеславлем первые конные разъезды заметили, тут Захар нам и приказал - уводить людей. Они с Еремеем сразу лагерь бросили и лесными тропами под Пронск вернулись. Тыщу крестьян там всего успели насобирать, да толком никого обучить еще не смогли. У меня в лагере под Пронском две тыщи было. Но, как только татары появились у Пронска, так мы все вместе деру и дали. Уж прости, Евпатий Львович, в бой ввязываться не стали. В открытом бою крестьянам несдобровать.
        - Все правильно сделал, - подтвердил воевода, - не для открытого боя их собирали.
        - Так пятки сверкали, только нас и видели. - продолжал Белояр. - Правда, по дороге к берегам Рановы больше половины крестьян деру дала. Разбежались кто куда по лесам, дурни. Оружие побросали. По домам решили вернуться. Будто им спасение у татар будет. Померзнут только по дороге и все дела.
        - Тоже верно, - кивнул Коловрат, обходя заснеженную елку. - Мы под Пронском нашли две дюжины таких крестьян в лесу, замерзли насмерть. Видать, из твоих беглых.
        - Ну, вот и пришли, - сообщил Белояр и первым обошел завал из бревен, прикрывавший от ветра большой костер, на котором тоже жарили кабана. Напротив плотной стеной росли три высоких ели, так что место выглядело укромным. Чуть в стороне виднелся небольшой заснеженный холмик с криво прилаженной деревянной дверкой - вход в землянку. Костры остального крестьянского воинства были едва заметны между деревьями еще ниже, по дну глубокого оврага.
        - Смотрите, кто к нам в гости пожаловал! - произнес Белояр, выходя на свет.
        У огня грелось несколько человек. Коловрат насчитал шестерых. Все это были люди ратные. Четверых воевода не признал в лицо. А двоих остальных ему доводилось видеть раньше и очень часто. Ближе всех к нему сидел приказчик Захар, замотавшись сразу в два ферязя и нахлобучив шапку меховую по самые уши. Видно, холод его мучил сильно. А рядом ворошил в огне угли палкой сотник Еремей.
        - Ну, здравы будьте, други мои! - громко возвестил о своем прибытии Коловрат и, увидел ошеломленные лица обернувшихся к нему людей.
        Глава пятая
        По лесам
        Первым очнулся от оцепенения Захар.
        - Святые угодники! - чуть не заплакал верный приказчик, вскакивая во весь рост.
        Он скинул с себя второй ферязь, словно сразу позабыл про холод, и бросился на грудь своему хозяину.
        - Евпатий Львович, - заголосил Захар, обнимая Коловрата, - где ж ты был так долго? Мы тебя тут заждались совсем.
        - По делам княжеским ездил, сам знаешь, - чуть отстранил расчувствовавшегося приказчика боярин, - а что долго, так на то причины были. Да и дороги нынче не проезжими стали. Слыхали, что с Пронском стало?
        - А то, - кивнул Захар, отступая на шаг. - Мы оттудова ели ноги унесли от татар этих поганых. Очень уж они там лютовать стали. Вон и дружинники пронские не дадут соврать.
        Сказав это, Захар кивнул в сторону четырех ратников, сидевших у костра и поедавших мясо. Все они с интересом поглядывали на прибывшего из темноты рязанского воеводу.
        - Дружинники, говоришь? - поспросил Евпатий, окинув взглядом незнакомых ратников и делая шаг поближе к костру. Ночка предстояла морозная.
        - Да что это я, дурак старый, - залебезил вдруг приказчик, - ты садись ближе к огню, Евпатий Львович. Отдохни, поешь. Небось устал с дороги.
        - Мясо бери, Евпатий Львович, - встрепенулся и Еремей, - сейчас отрежем.
        Коловрат сел на бревно между Захаром и Еремеем, а Белояр устроился напротив, ближе к пронским ратникам. То, что среди ополченцев оказались и дружинники воеводы Ореха, заинтересовало сейчас Коловрата больше всего. Взяв поданный ему кусок мяса, Евпатий с наслаждением откусил, принимаясь за еду. Но все же не удержался от расспросов.
        - Вы кто такие будете? - поинтересовался Коловрат, прожевав первый кусок. - И как здесь оказались, поведайте. Я ведь вас не знаю вовсе.
        - Зато мы о тебе наслышаны, Евпатий Львович, - отозвался один из них. - Звать меня Радеем, десятником служил я у воеводы Ореха в Пронске. А это мои товарищи боевые - простые ратники. Могу за всех рассказать.
        Коловрат кивнул, присматриваясь к лицам незнакомцев.
        - Несколько ден назад подошли татары под город и понуждали нас ворота открыть, - начал Радей. - Сначала послов прислали, думали испужаемся. Потребовали десятину во всем дать им и подчиниться воле хана. Тогда, мол, живы все будем. Но Ингварь нам велел до его возвращения держаться и ворота никому не отпирать.
        - А вы? - спросил Коловрат, невольно поморщившись при упоминании князя Ингваря.
        - Воевода наш посмеялся над ними в ответ и велел убираться восвояси. Тогда взъярился ихний хан, и пошли татары на приступ. Сначала с лестницами только, да Пронск не деревушка какая, не так-то просто взять. Стены - крепки, башни - высоки, ров имеется, хоть зимой от него и меньше толка. Три дня они стены пытались взять, а мы отбивались. Половина рати нашей полегло.
        Радей перевел дух, который у него перехватило от воспоминаний тревожных.
        - А на четвертый день увидали мы со стен, что появились у татар пороки[7 - П?роки - так на Руси в Х - XVI веках называли все виды метательных машин. Как баллисты, так и катапульты.], прямо в поле выстроенные. И полетели в нас камни, затряслась земля под ногами. А следом и огненные шары в город стали падать. Пожар начался, жители мерли тыщами в огненном аду этом. Живых почти не осталось к тому дню. Дымом все заволокло так, что неба не видно стало. А потом и часть стены рухнула. Смекнул тогда Орех, что туго нам придется, ежели пороки эти не изничтожить. Собрал он всех оставшихся воинов и пошел на вылазку. Я в том отряде был с ним и товарищи мои.
        Словно в подтверждение своих слов, Радей обменялся взглядами с остальными ратниками. Те только кивнули в ответ, и десятник заговорил снова. Коловрат меж тем молча жевал, насыщаясь и ожидая продолжения.
        - Вышли мы из города пешими, отбросили татар от ворот, и в атаку на пороки устремились. Недалече до них было, казалось нам, рукой подать. Прямо в поле стояли с охраной из пешцев. Яростным вышел удар наш последний, много татар покосили, добрались почти до середины поля. Еще немного и порубили бы те пороки. Но тут подоспела татарская конница, в тыл нам ударила. Втрое больше их было. Опрокинули нас татары и стали топтать конями. Долго бились мы супротив них, но полегли почти все. А остальных, кто выжил, по всему полю рассеяли и в город уж никто не вернулся. Мне с десятком моим удалось в гуще битвы к лесу прорваться, правда, почти все, кроме нас, тогда и погибли. Видели оттуда мы, за деревьями спрятавшись, как татары в Пронск сквозь пролом хлынули. Целое море их было уже между нами и городом. Пал Пронск. А мы в темноте наступившей в лес ушли. Решили к Рязани пробиваться. На следующее утро чудом на ополчение крестьянское натолкнулись, с тех пор здесь и обретаемся.
        - А с воеводой вашим что сталось? - произнес Евпатий, когда рассказчик закончил.
        - Что с ним сталось, я уже не видал, - признался Радей, - потерял его в гуще схватки. Он все к порокам стремился и погиб возле них, так думаю.
        - Может, в плен попал? - предположил Коловрат.
        - Не такой человек наш воевода, чтобы татарам в плен сдаваться, - даже обиделся Радей, - изрубили его на куски, не иначе.
        Евпатий на это лишь кивнул еще раз, замолчав. А сам поневоле думал так: «Орех вроде мужик крепкий был и не подлый. Только ведь Ингварю-предателю служил, не кому другому. А у такого князя и люди все с гнильцой могут быть. Каков поп, как говорится, таков и приход. Правда, в последнее время Ингварь больше с Тишило дела свои грязные творил. А воевода прежний вроде как и не устраивал больше, не зря же заменить его хотел. Так что, может, я напраслину на Всеволода навожу. Впрочем, если правду Радей сказывает, то сгинул Орех в том бою как герой, и спрашивать не с кого».
        - Видел я, что татары сотворили с Пронском, - вдруг заявил Коловрат, отбрасывая кость в огонь и глядя прямо в глаза десятнику, - сегодня утром еще, своими глазами. Сожгли ваш город, Радей, а тех, кто не погиб во время приступа, растерзали и разбросали по всему полю вокруг. В пищу воронам.
        - Ижеславль тоже сгорел, - вставил слово потрясенный Захар, - мы когда уходили в спешке, я зарево до неба видал. Тоже, небось, никого не пощадили.
        - За сотворенное зло мы отомстим, - заявил Коловрат. - Для того я и вернулся. Только…
        Он обвел взглядом уцелевших ратников из Пронска.
        - Мне дела срочные с людьми моими ближними обсудить надобно прямо сейчас. Так что вы не серчайте, ребятушки.
        Коловрат произнес это тоном человека, привыкшего повелевать.
        - Найди им другое место для ночлега, Белояр, - обернулся воевода к сотнику, - пусть отдохнут. А нам тут, может, до рассвета сидеть придется.
        - Как же так, Евпатий Львович, - опять всплеснул руками приказчик, - ты ведь сам издалеча, устал наверняка. Отдохни сначала, выспись. Потом дела порешаем.
        - Некогда. На том свете отоспимся, - подвел черту Коловрат.
        - Как скажешь, воевода, - поднялся Радей с товарищами, - мы теперь татар зубами рвать будем. Только прикажи.
        - Не долго вам ждать придется, - успокоил их Коловрат, - а пока есть возможность выспитесь хорошенько. Силушка и злоба ваша накопленная еще пригодятся.
        Едва Радей с остальными ратниками из Пронска исчез в темноте вслед за Белояром, с другой стороны подошли Ратиша с Лютобором.
        - Ну как, устроили вас на ночлег? - спросил воевода, увидев своих верных помощников.
        - Нормально, - кивнул Лютобор, - овраг большой, да еще на три рукава книзу расходится. Землянок нарыто немало. Потеснились крестьяне. Нашлось место и коням, и людям. Хорошее место для тайной стоянки, если от дорог далеко.
        - Далеко, - кивнул Еремей, протягивая новым гостям по куску мяса, - за то время, что мы тут сидим, ни один татарин сюда не заехал. Дичи кругом много. Тут можно долго зимовать.
        - Вы сюда не зимовать пришли, - напомнил Коловрат всем собравшимся у костра, а затем обернулся к приказчику. - А тебе я что наказывал?
        - Ты ж нас сам в Рязань отправил, Евпатий Львович, вот мы и… идем туда… - пожал плечами Захар.
        - Что-то не больно поспешаете, - усмехнулся Коловрат, - я куда приказывал ополчение привести?
        - Собрать под Пронском и поставить их лагерем под Рязанью. Мы и стоим. Тебя дожидаемся.
        - Где? Я наказывал встать у впадения Прони в Оку, - напомнил воевода, - на дальнем берегу, в лесочке. Это совсем близко от Рязани, но место там глухое, болотистое, дорог тоже нет. А до тех мест отсюда еще почти два дня пути. Сегодня, если память не изменяет, мы только Ранову по льду перешли. Да, Ратиша?
        Тот кивнул, ухмыльнувшись.
        - Далековато от Рязани вы запрятались, други мои, - закончил журить подопечных воевода.
        - Не серчай, Евпатий Львович, - отвел глаза приказчик, который явно оттягивал начало боевых действий крестьянского ополчения под любым предлогом, - тут ведь татары кругом шастают, сам сказывал. А у нас бойцов стоящих маловато. Порубят в момент, остальные разбегутся. Мы идем туда, куда ты сказывал, только не быстро выходит.
        Не хотелось ему воевать на морозе, это Коловрат понял сразу. Привык Захар больше к палатам боярским, кафтанам длинным, да уютным мастерским золотых дел мастеров. Дела хозяйские устраивать, с купцами договариваться. Да и вообще воевать - не его это было дело. Но то - в мирное время. А теперь все перевернулось. И один бог ведал, что дальше будет. Однако, увидев своего хозяина, Захар вновь ощутил прилив сил и даже храбрости. Воспрянул духом.
        - Хочешь, боярин, завтра же в путь отправимся? - заявил осмелевший приказчик, - за день, если поспешать, уже в том самом месте будем. Прав ты, засиделись мы тут, тебя дожидаясь.
        - Ну, раз так, - усмехнулся Евпатий, скользнув взглядом по лицам остальных ратных людей, - решено. Завтра же выступаем.
        Захар даже опешил. Не ожидал от боярина такой прыти. Думал, устал хозяин. Отдохнет на обустроенной стоянке еще денек-другой, а там видно будет. Но слово не воробей… Боярин на дела скор был. Приказчик только вздохнул и смирился.
        Еремей с Белояром, что недавно вернулся к костру, переглянулись. Ратиша с Лютобором молчали, поедая мясо. Для них дело было ясное: если завтра снова в путь, то нужно было силами запастись.
        - Так что же, прикажешь поутру лагерь снимать, Евпатий Львович? - все же вопросил Еремей.
        Коловрат, только что распекавший приказчика за неторопливость, неожиданно задержался с ответом.
        - Подумать еще надобно, - заявил вдруг воевода и добавил, заметив на краю вертела подвешенный котелок, от которого доносился аромат разнотравья: - Дай-ка мне отвару хлебнуть травного для согрева.
        Еремей снял котелок с огня и плеснул пахучего отвара в долбленую чашку с длинной ручкой, похожую на ковшик. Протянул воеводе. Тот осторожно хлебнул, крякнул от удовольствия и призадумался. Над костром повисло молчание. Слышно было только, как потрескивают дрова, да изредка доносился смех мужиков, травивших охотничьи байки.
        - Разведку вокруг справляли? - прервал, наконец, молчание воевода, обращаясь к предводителям мужицкого ополчения.
        - А как же, - отозвался Еремей, - место тут тихое. До ближайшей дороги, ежели в сторону Рязани смотреть, полдня пути через чащу. Да и то дорогой ее не назвать, тропка худая. По ней волки да лисы чаще ходят, чем люди. Татар покудова там ни разу не видали. А вот дальше за ней, верстах в трех, еще дорога проходит. Вот по той уже можно и до Рязани добраться. Хоть пешим, хоть на коне. Туда давно людей не посылали. Седмицу назад последний раз. И вернулись они с известием, что свежие следы всадников видели во множестве на той дороге. В сторону Рязани проскакало не меньше пяти сотен человек. Не наших. Но из самой Рязани у нас давно вестей не было, что там творится, не знаем. А со стороны Пронска сюда вообще дорог нет. Сплошные реки да чащобы. Мы туда не ходим и следов не оставляем. Специально место выбирали такое. Как вы нас нашли - до сих пор непонятно. Чудеса, да и только.
        - Чудеса или нет, ты благодари Бога, что это мы вас нашли, а не татары, - заявил воевода, отхлебнув еще отвара, который быстро прибавлял ему сил и бодрости. - Дорог там и правда не имеется. Но, видать, так сильно хотелось вас побыстрее отыскать, что нашли.
        Коловрат усмехнулся, поглядев на своего приказчика, который опять кутался в две одежки, несмотря на то что сидел у костра, и добавил:
        - Да еще Захар обо мне так громко думал, что я его издалеча услыхал и на звон тот пришел.
        Все сидевшие у костра поневоле рассмеялись. Захар посмотрел на хозяина, к которому после сытного ужина вернулась словоохотливость, но ничего не сказал. Он был рад, что вновь появился настоящий военачальник и ему больше не нужно решать судьбу этого ополчения, хоть и вместе с сотниками. Его дело с купцами общаться.
        - Место и правда неплохое, - начал размышлять вслух Коловрат, - только здесь сидючи мы Рязани не поможем. А посему сделаем так: разделимся. Еремей с тремя сотнями мужиков все же здесь останется и начнет татарам сильно пакостить. Вылазки на дороги дальние совершать, да на обозы нападать. А после набегов здесь отсиживаться. Как устроимся на новом месте - я тебе дам знать. Будем сообща войну вести.
        Еремей поднял глаза на воеводу, и тот прочел в его взгляде немой вопрос.
        - Дам я тебе еще пятьдесят человек воинов своих в подмогу, чтобы мужикам было с кого ратный пример брать. Да этих четверых воинов, что после разорения Пронска выжили, тоже себе забирай. Пущай поквитаются с татарами.
        - Добро, Евпатий Львович, - кивнул сотник, - начнем татар шерстить по дорогам.
        - А всех остальных я завтра поутру с собой заберу и поведу по ближней дороге в сторону Рязани. Авось доберемся через день-другой без больших приключений к месту впадения речки Прони в Оку. Там, в глухом лесочке, еще одну стоянку выстроим. Оттуда набеги на тылы татарские еще удобнее будет делать.
        Коловрат замолчал на мгновение и вымолвил:
        - А уже оттуда буду думать, как в саму Рязань проскочить. Князь меня заждался. Хоть и без подмоги, а возвернуться надо обязательно. Если татары кольцо не плотное вокруг города держат, то найдем бреши и проскочим.
        - А если крепко держат? - вырвалось у Белояра.
        Воевода снова умолк. Не мог он людям своим рассказать, что есть из терема княжеского на высоком холме в Рязани тайный подземный ход, о котором только сам князь Юрий, молодой княжич Федор, хранитель тайн княжеских боярин Святослав да воевода рязанский знали. И то поведал о нем Евпатию князь Юрий перед самым отъездом посольства черниговского. Как раз на тот случай, если город в кольце окажется после его возвращения. Прорыт был ход тайно, глубоко под землей и выходил аккурат недалече от тех потаенных мест, где собирался воевода обустроить вторую стоянку для набегов на тылы татарские. Отыскав этот ход по приметам, Евпатий и собирался проникнуть в город, если не повезет по земле до него добраться.
        Всех, кто рыл этот ход, давно уж на свете не было. Казнили их тайно. А из немногих, кто знал о нем сейчас, большинство уже богу души отдали. Погиб воевода прежний Богдан, даже боярин Святослав вместе с княжичем Федором сгинули в стане татарском вместе. Вот и выходило, что тайной сей владели теперь только князь Юрий да Коловрат. Впрочем, мог еще знать и предатель Ингварь. Но об этом воевода хотел при случае выспросить у самого князя.
        Но даже сам Юрий не подозревал, что существует из города еще один тайный ход. Буквально в прошлом годе боярин Коловрат, ничего тогда еще не ведавший о княжеском подземном лазе, самолично и тайно ото всех решил построить свой подземный ход. На случай осады татарской, о которой знал наперед только он один. Прямо из своего терема.
        Работу поручил верным приказчикам. Те нашли мастеров и работников. Но чтоб не убивать их потом ради сохранения тайны, пошли на хитрость. Договорились о работе на целый год. Вывезли людей сиих из других княжеств на крытых телегах с мешками на головах. Мешки же сняли только в холодной у боярина Евпатия, коего работники ни разу в глаза не видали. Да самих приказчиков тоже. Все через подставных людишек делали. Так мастера эти и работали цельный год в холодной безвылазно. Землю добытую приказчики велели сначала по двору аккуратно разбрасывать, огороды расширять. Опосля вывозили на дальние огороды у стен крепостных, благо предлогов для этого было у них предостаточно. Никто не заподозрит.
        Когда же работа была кончена, лаз прорыт и укреплен, работникам выдали золота, как обещали, чтоб на всю жизнь оставшуюся хватило. Опять надели мешки на головы и развезли тайно по своим домам. Так они и жили теперь каждый у себя, не зная, кому ход рыли и где он находится. И каждый год Богу свечки ставили, за то, что живы остались. Правда, из-за этой тайны чуть вся работа не пошла насмарку. Копали по размерам и направлениям, кои приказчики им выдавали. То есть вслепую. При выходе на поверхность мастера эти чуть в реку не угодили. Но обошлось. Тайный лаз выходил из-под земли аккурат в трех саженях от поверхности Оки. Примерно в версте от города. Был хорошо спрятан и прикрыт от глаз случайных прохожих. Стоять рядом будешь и то не догадаешься. В крайнем случае за берлогу с обвалившимся входом примешь.
        Но ничего этого Коловрат не мог рассказать тем, кто сидел сейчас у костра. Кроме верного Захара, конечно, который знал только про один ход. Поэтому, умолкнув ненадолго, боярин ответил Белояру так:
        - Пробьемся в крайнем случае.
        Порешив, что делать с рассветом, все уже собирались лечь спать перед дальней дорогой, как вдруг Еремей вопросил тихо:
        - А чего ж с подмогой-то не получилось, Евпатий Львович?
        Коловрат вздохнул, нахмурился, чуть помедлил, но все же рассказал всем, кто не был с ним в том посольстве, об отказе Михаила Черниговского и предательстве князя Ингваря.
        - Вон оно как, - закивал Еремей с пониманием. - Отказали нам черниговские. А Ингварь нам теперь враг первейший. Вот почему ты так про Ореха выспрашивал у пронских. И что же дальше то будет?
        - А ничего, - отмахнулся Коловрат, - сами воевать будем. Доложу князю, а он решит, что дальше делать. Ты себе голову не забивай. Наше дело - землю родную защищать. Да помереть за нее, ежели потребуется.
        - Оно понятно, - кивнул Еремей, соглашаясь.
        А воевода вновь обернулся к Захару.
        - От Макара-то нашего весточек не было? Из Коломны?
        Захар отрицательно мотнул головой.
        - Последний раз я от него получал известия, когда он еще в Ростиславле обретался, с месяц назад, мужиков тамошних сгонял в стойло. А вот перебрался ли он в Коломну, про то мне неведомо. Как татары нагрянули, так и гонцов стало посылать хлопотно. Самим бы выжить.
        Коловрат помолчал немного, размышляя.
        «Хорошо бы все ж таки разыскать Макара, да весточку ему переправить, - думал он, глядя на искры костра. - Перед тем как меня в Чернигов с Ингварем послать, князь Юрий сыночка его, бесшабашного Романа, аккурат в те места отправил вместе с войском в две тысячи копий. Верил ведь ему тогда. Должен был Роман Ингваревич, от Красного или даже Коломны, гонцов отправить к великому князю за подмогой во Владимир. А потом и Коломну укрепить в ожидании татарских набегов. Укрепил ли? Гонцов отправил за подмогой? Вот теперь мне про это очень узнать хочется. А то после злодеяний его батюшки у меня кошки на душе скребут. Не заодно ли они? Яблоко от яблони, говорят… У Юрия ведь наследников-то больше нету».
        - Ладно, разберемся - объявил Коловрат вслух. - Тебя нашли, авось и Макар отыщется. А сейчас всем спать. Завтра поутру выступаем.
        Глава шестая
        Проклятое место
        Выехав на возвышенность, Коловрат остановил коня. Рядом замерли Ратиша с Лютобором да приказчик Захар. Вслед за ними остановился и весь отряд ратников. Чуть ниже по склону вскинул руку в кольчужной рукавице Белояр, отдав приказ замереть мужикам из ополчения. Все стихло.
        Вершина холма, густо поросшего лесом, надежно хранила их от чужих взглядов, зато далеко впереди, примерно в трех сотнях шагов, небольшая просека расширялась, выходя на открытое пространство. И ничто не мешало воеводе рассмотреть его отсюда, оставаясь пока незамеченным.
        - Видишь, - указал вперед рукой Коловрат, обращаясь к Лютобору, - вон там наша тропка пересекается с большой дорогой. Примерно через версту по ней будет еще одна дорожка направо. Аккурат к вечеру она приведет к нашему укромному месту. Оттуда до Рязани полдня пути, не более.
        - Вижу, - кивнул Лютобор, прислушиваясь, - дальше по этой дороге пойдем? Тихо вроде. За день татар не встретили, бог миловал.
        Перед выходом воевода предупредил всех своих военачальников, рвавшихся в бой, что нужно постараться дойти до новой стоянки тихо, не ввязываясь в драку. А начинать вылазки можно будет, только обустроившись на новом месте и подготовив пути отхода. Да и то дождавшись его приказа. Сам воевода намеревался, устроив стоянку для войска, тут же проникнуть в Рязань потайным ходом. Он был почти уверен, что татары уже давно замкнули кольцо окружения вокруг города.
        Умолчал Коловрат лишь о том, что пока не найдет тайное место, где выходит подземный лаз княжеский на поверхность, лишний шум ему ни к чему. Ведь место это вполне могло находиться сейчас недалеко от татарского лагеря. Искать нужно было по приметам, одному ему ведомым. А сделать это во время боя было невозможно. Да и сложить буйную головушку в случайной схватке раньше времени, не повидавшись с князем, было бы глупо. Поспешать, как известно, надо не торопясь.
        - Может, и пойдем, - в задумчивости ответил воевода, продолжая приглядываться к пересечению путей, - если сильно не натопчем. Дорога теперь все время вниз спускаться будет. До самой Оки. Верно, Захар?
        - Все так, боярин, - подал голос приказчик.
        Коловрат поднял голову к серому небу, едва различимому меж верхушек высоченных берез и елей. Зимнее небо все утро томилось, но так и не разродилось пока снегопадом. А было уже за полдень.
        - Только бы незаметно проскользнуть эту версту, - закончил он. - Ладно, идем. Лютобор, пусти разведчиков вперед.
        Вернувшиеся разведчики доложили, что на дороге пока все тихо, хотя следов было во множестве и даже совсем свежих. Но ждать дальше было нельзя. И, тронув коня, Коловрат выехал с дружинниками на новый путь.
        Эта дорога была заметно шире. На ней уже могли легко разминуться сразу двое саней или ехать в ряд аж четверо всадников даже зимой. Повсюду вчерашний снег был примят копытами многочисленных коней и следами от полозьев саней. Почти все они вели в сторону осажденного города. По всему было видно, что дорога проезжая и часто используется.
        - Не ошиблись разведчики, - выдохнул в бороду Коловрат, обернувшись к Белояру. - Похоже, татары по этой дороге подкрепленья посылают к Рязани да припасы подвозят. Чуть позже сюда наведаетесь, а пока надо убираться подобру-поздорову, пока не появился какой-нибудь татарский отряд. А то, что следов много, это даже хорошо. Авось и наши среди них скоро затеряются. До первого снега.
        Отряд рязанских ратников шел впереди растянувшейся колонны из ополчения. Воевода решил не тратить время на перестроения, в надежде, что удастся проскочить незамеченными эту версту. Все воинство Коловрата, состоявшее теперь из шести с половиной сотен ратников и без малого семи сотен ополченцев, первые полверсты по дороге преодолело спокойно. Оставалось уже немного до спасительной развилки. Но, едва дорога начала делать небольшой изгиб по зимнему лесу, как ополченцы пропали из вида за поворотом. И тут же, почти сразу, Коловрат услышал вопли и крики в хвосте колонны.
        - Не проскользнули, - сплюнул Коловрат, выхватывая меч. - Захар - здесь оставайся. Лютобор, бери сотню и скачи вперед. Как найдешь развилку, стань там и держи ее. Никого не пускай. А мы пока поглядим на тех, кто напал на нас с тыла.
        И, развернувшись, поскакал назад, увлекая за собой оставшихся ратников. Едва выехав из-за поворота, воевода увидел, что в хвосте растянувшейся колонны ополчения идет настоящий бой. Точнее, избиение. Отряд татарских всадников, внезапно напоровшийся на колонну из вооруженных русских мужиков, с ходу атаковал ее. Налетев как ураган, татары смяли последние ряды и принялись методично рубить головы остальным своими острыми саблями. Их атаку поддержали конные лучники, то и дело поливавшие колонну русичей стрелами. Те, у кого были щиты, - а таких набралось не более трети в отряде, - прикрывались ими, как могли. Остальные мужики, не имевшие брони, гибли десятками.
        Ни о каком строе и речи не было. Все смешалось, как ни старался Белояр привести их к порядку своими криками. К чести ополченцев, даже захваченные врасплох, многие пытались сопротивляться. Навалившись со всех сторон, нескольких татар им даже удалось поднять на копья.
        «Надо подмогнуть, - промелькнуло в голове у воеводы, - а то сами не справятся, хотя могли бы просто числом задавить». Татарских всадников, как он успел рассмотреть, было совсем не много. Не более сотни. Во всяком случае тех, кто уже показался из-за поворота и вступил в бой. Никаких тяжеловооруженных ратников они перед собой не видели, оттого и пошли в атаку не раздумывая. А может, и вообще решили, что сильнее их воинов уже нет на всем белом свете. Коловрат решил их в этом разубедить.
        - За мной, ребятушки! - крикнул он своим ратникам. - Чтоб ни один живым не ушел.
        И доскакав до первых рядов ополченцев, обративших головы назад, рявкнул:
        - А ну, расступись!
        Его грозный крик разнесся над зимним лесом. Словно древнее библейское море, всколыхнувшись, расступились ряды ополченцев. Мужики с копьями и щитами бросались врассыпную, в канаву, в лес, под деревья, едва успевая уворачиваться из-под копыт тяжеловооруженных всадников Коловрата. Увлеченные легкой победой татары не сразу заметили их, а когда увидели прямо перед собой, было уже поздно. Первыми ответили на новую угрозу лучники, осыпав атакующих градом стрел, но лишь ранили троих, обозлив русичей еще больше. Через мгновение первые ряды русских всадников и татары столкнулись - завертелась дикая свистопляска смерти. Зазвенели, скрестившись, мечи и сабли. Потекла кровь на снег белый.
        Русичей было больше, но не все могли с ходу вступить в бой. Все ж таки дорога - не поле широкое. И это давало татарским лучникам возможность продолжать пускать стрелы по задним рядам атакующих. Но и у Коловрата были конные лучники, коих он поставил позади всех. И теперь они тоже стали пускать стрелы в ответ, волну за волной, быстро заставив степняков замолчать, ибо перебили почти всех. А еще были арбалетчики, но эти пока в дело даже не вступали. Слишком многие находились между ними и татарами. Тут лук, бивший через головы нападавших, был понадежнее.
        Коловрат, первым доскакав до врагов, схлестнулся с их предводителем. Крепкий и мощный на вид багатур, в пластинчатых доспехах, тем не менее вертелся перед ним на коне, как юла. Очень долго не давая Евпатию ни достать себя, ни ранить, ни даже зацепить. Все русичи давно ускакали вперед, оттеснив татар, а воевода оставался на месте и не мог расправиться с первым поединщиком.
        - Ах, ты шельма вертлявая, - разъярился, наконец, Коловрат, отбивая щитом резкие удары сабли, - поплясать любишь? Сейчас ты у меня попляшешь. Я тебе покажу, как мужиков наших рубить для забавы.
        Наконец, воевода изловчился и снес татарину навершие шлема с украшением из какого-то конского хвоста. На мгновение отвлекшись на разлетавшиеся перья и волосы, багатур чуть отвел в сторону щит. И тут же получил мощный удар мечом в бок. Клинок Коловрата пробил пластины доспеха, войдя в плоть. Кровь потекла из раны. Но багатур был еще жив. В ярости он размахнулся и обрушил удар своей тяжелой сабли на щит русича, который раскололся надвое. При этом татарин подался вперед, вновь раскрывшись.
        Быстро отбросив ненужные обломки щита, Коловрат рубанул по руке и хлестким ударом отрубил татарину кисть, вместе с кожаной перчаткой. Кровь брызнула во все стороны, испачкав доспехи боярина. Тяжелая сабля, вместе со сжимавшими ее пальцами, упала на снег. А татарин, издав душераздирающий крик, покачнулся в седле, опустив руку со щитом. Этого Коловрату хватило, чтобы последним смертельным ударом рассечь противнику горло. Заливаясь кровью, татарин рухнул под копыта коню.
        - Знатно ты его разделал, боярин! - зашумели осмелевшие мужики, приблизившись к мертвому татарину и даже на всякий случай потыкав мертвеца копьями. - Крепкий был, шельмец.
        - Да уж, - выдохнул Коловрат, осматриваясь вокруг.
        Пока он бился с предводителем татарского отряда, бой на лесной дороге переместился далеко назад. На подмогу татарам пока никто не пришел. И русичи, превосходившие их числом, в короткой и жаркой схватке быстро уничтожили своих противников. Правда, и сами потеряли почти два десятка убитыми, да еще пятерых татары ранили крепко.
        На глазах воеводы Ратиша зарубил последнего из сопротивлявшихся татарских всадников. Проверив дорогу еще на версту, русичи никого более не обнаружили. Видимо, это был отряд разведчиков, посланный куда-то татарскими ханами и случайно напоровшийся на вооруженных крестьян. Привыкшие всех побеждать, татары уже чувствовали себя хозяевами в рязанских землях и с ходу решили наказать своих будущих рабов. Это стало для них роковой ошибкой. У крестьян неожиданно нашлись заступники.
        Проехавшись вдоль дороги, воевода насчитал не более сотни погибших татар.
        - Ни один не ушел, - похвалился Ратиша, - как ты и наказывал, Евпатий Львович. Последних лучники ссадили.
        И он указал на трех мертвых татарских всадников, валявшихся чуть поодаль посреди дороги. Тела всех троих были пробиты сразу несколькими стрелами. А кони бродили рядом.
        - Эх, - проговорил воевода, оглядывая побоище на зимней дороге, - надо было хоть одного в полон взять. Потолковали бы вечерком: кто такие, откуда, куда ездили? Ну теперь уж чего. Уходим отсюда, пока еще кто-нибудь не нагрянул, числом поболее.
        - Что с погибшими делать? - вопросил Лютобор, осаживая коня рядом.
        - Заберите наших мертвецов, позже похороним, - приказал Коловрат, - а убитых крестьян оставьте. Пусть татары потом думают, что это наши мужики их перебили. И боятся не меньше ратников.
        - А ну как не поверят? - возразил Лютобор. - У татар ведь раны сеченые, да стрелами многие биты. А мужики ведь только с копьями да топорами.
        - Ничего, - отмахнулся Коловрат. - Если мертвецов других не найдут, что им думать? Духи посекли? Может, и не поверят. По-любому поостерегутся потом для забавы крестьян жизни лишать. И нам это только на руку выйдет. Кто знает, сколько еще придется по лесам бегать да на обозы нападать. Пусть лучше они каждого куста на Руси боятся.
        Помолчал немного Лютобор и согласился.
        - Прав ты опять, Евпатий Львович, - кивнул он, натягивая поводья гулявшего под ним коня. - Пусть каждого куста боятся, поганые.
        Собрав убитых и раненых ратников, отряд Коловрата продолжил путь и вскоре благополучно свернул на нужную тропу. Едва только это случилось, как небо потемнело и разродилось долгожданным снегопадом. Снег повалил большими белыми хлопьями да так сильно, что люди перестали видеть друг друга уже в дюжине шагов.
        - Вовремя, - произнес ехавший впереди колонны воевода, бок о бок с Ратишей, а чуть позади них покачивался в седле верный Захар. - К вечеру засыплет все так, что и следов наших не останется.
        Тропа сузилась настолько, что едва пара всадников могли по ней проехать рядом, а вскоре только по одному и можно было пробираться меж деревьями. То и дело тропа пропадала вовсе. Но воевода как ни в чем не бывало продолжал путь сквозь снегопад, словно видел дорогу в этой белесой мгле.
        - Далеко ль нам до укромного места? - вопросил Ратиша. - Да и где оно? Я все окрестности Рязани знаю, но в этих местах редко бывал. Только слыхал о них что-то недоброе.
        - До темноты будем. Аккурат по середке место то потаенное находится между руслом Оки и речки Пары, - ответил Коловрат, - примыкает к болотам непроходимым. Я его присмотрел еще летом. Когда с приказчиками по секретным делам здесь путешествовал, да чуть не сгинул в этих самых болотах, когда мы тут заплутали маленько.
        При этих словах воевода вдруг обернулся назад и, повысив голос, произнес:
        - Верно, Захар?
        - Все верно, - отозвался расплывчатый силуэт в десяти шагах, - моя вина, боярин. Это я тебя тогда завел в эти болота. Бес попутал. А меня купец Иван Большой, что про окольную дорогу на Муром мне сказывал, которую ни один разбойник не ведает.
        Коловрат кивнул и вновь стал смотреть вперед. Но умолк ненадолго. Слова приказчика про разбойников напомнили ему, что с другой стороны к этим гиблым болотам примыкает кузница Васьки Волка, бывшего атамана разбойников, с которым у боярина завелись кое-какие тайные дела перед самым татарским нашествием. И дела эти требовали продолжения в самом скором времени.
        - И что, места там совсем непроходимые, даже зимой? - первым осмелился нарушить тишину Ратиша.
        - Зимой там, конечно, пройти можно, - очнулся от своих размышлений Коловрат, - но знать надо, куда идти. Дорог туда нет, да и троп тоже почти. Места эти дурной славой пользуются. Будто там мертвые да утопленники по болотам шастают. Даже охотники туда не часто забредают. В здравом уме никто не сунется. А уж татары - тем более, и с проводником не доберутся. Аккурат то, что нам нужно для убежища. Но, если знать, как идти, оттуда до Рязани по прямой - полдня ходу. Только вот прямых путей там не найдешь.
        Рязанцы уже довольно далеко ушли от дороги, и тропа, на которую они свернули, давно растворилась в снегу. Они просто шли за воеводой через лес не разбирая пути. След в след, чтобы не заплутать. Ратиша снова стал с опаской поглядывать по сторонам, но в этой белесой мгле ничего разглядеть не мог. Коловрат же продолжал спокойно вести отряд сквозь снегопад, то и дело останавливаясь и делая перекличку.
        - Сами-то не заплутаем, Евпатий Львович? - осторожно вопросил Ратиша. - Уже не видать ни черта. А скоро вообще стемнеет.
        - Не боись, - успокоил его Коловрат, - я приметы знаю. Одну из них уже прошли - кривая береза, до земли ветром согнутая, недавно по левому боку от нас проплыла. Скоро вторая будет - одинокая скала посередь леса. А как третью найдем - проход меж двумя валунами огромными, - считай, прибыли.
        Не успел воевода описать Ратише приметы, как из белесой мглы возникла лесная поляна, словно озеро. А посередь нее тянулся в небо одинокий острый камень. Спутник Коловрата даже остановил коня от удивления.
        - Вот это да, - ухмыльнулся Ратиша, - я и сам следопыт не из последних, но ты удивил меня, Евпатий Львович. В таком тумане прямо к примете вывести.
        Воевода молча слизал снег с бороды, тронул коня шагом и продолжил свой неторопливый рассказ. Словно никакой войны и татар вокруг не было, а ехали они по своим делам на ярмарку. Снега на поляне оказалась не так много, и кони даже пошли быстрее.
        - Скоро будем на месте. У самых болот там скалы на поверхность выходят, образуя три гряды, замкнутые меж собой. Внутрь иначе как через единственный проход не попасть. Меж ними овраги глубокие, лесом поросшие. Там, если нужно, и пару тысяч воинов схоронить можно, а весь наш отряд и подавно. В этих оврагах и устроим стоянку долгую, землянок нароем. Дичь вокруг водится непуганая. Охотников у нас много - прокормят все воинство, сколько потребуется. Но, думаю, до весны мы тут не протянем. Как начнем вылазки делать, рано или поздно дознаются татары. Только это будет уже не важно. Главное сейчас помешать им приступом Рязань взять, а тут любая подмога хороша будет.
        Внезапно снегопад прекратился. Так же быстро, как и начался. Небо просветлело, а белесая мгла прижалась к земле. Кряжистые деревья раздвинулись, и в то же мгновение Ратиша прямо перед собой в десяти шагах увидел огромные валуны. Каждый саженей по пять в высоту. Словно рукой великана они были чуть отодвинуты друг от друга. В эту щель едва мог протиснуться один всадник. Позади валунов начиналась скальная гряда, высотой чуть ниже самих валунов, невесть откуда взявшаяся в этих местах. Никаких других проходов сквозь выросшие словно из-под земли скалы было не видно.
        - Странное место, - подтвердил Ратиша.
        Когда стемнело, весь отряд уже был размещен на постой по оврагам, а мужики успели даже вырыть несколько землянок. Заодно и похоронить убитых ратников в дальнем конце скал. Большинству же пришлось коротать первую ночь в шалашах из еловых лап. Но никто не роптал. Всем это место, защищенное каменными стенами, как настоящая лесная крепость, понравилось даже больше предыдущего. Защищаться и охранять его было легче. Главное было - запастить провизией.
        Воеводе выстроили шалаш, рядом с которым развели костер и зажарили на нем несколько прихваченных еще с прошлой стоянки куропаток. У костра на ужин и военный совет боярин Евпатий собрал все тех же: Лютобора, Ратишу, Захара и Белояра. Понятное дело, после того как лагерь был устроен, а дозоры расставлены.
        - День мы прожили, - подытожил воевода, на правах хозяина угощая всех мясом куропатки, - не без потерь, конечно, но могло быть и хуже. Теперь настало время обсудить день завтрашний. Хоть и устали мы все, но время не ждет. Ибо завтра утром я вас покину.
        - Как так, - встрепенулся Захар, - опять?
        Воевода пропустили мимо ушей восклицания своего приказчика и продолжил, обернувшись к предводителю ополчения:
        - Ну, как тебе место, Белояр?
        - Место знатное, - наклонил голову сотник, усмехнувшись, - по твоим словам недалече до Рязани отсюда, да только сам я отсюда не выберусь без провожатых.
        - Ничего, - успокоил его воевода, - я тебе приметы расскажу. День-два и попривыкнешь. Охотников своих по округе пошастать пустишь, запасы для людей и коней соберете. Скоро вы эти места знать лучше меня будете. Завтра и начнешь. А как приказ мой придет, то и татар начнете изводить.
        - С мужиками?
        - Не только. Покамест всех ратников под началом Лютобора я тут оставлю.
        Белояр и Лютобор обменялись удивленными взглядами.
        - Всех? - удивился и даже расстроился Лютобор. - А как же ты, Евпатий Львович, в город пробьешься без нас?
        - Завтра все решится, - пояснил Коловрат, обсасывая косточки куропатки. - Раз мы сюда дошли, значит, еще не такое глубокое окружение татары вкруг Рязани учинили. Ежели брешь в нем найдем и потребуется силой пробиваться, дам знать. Если решу иначе… у меня другая тропка имеется. Только по ней тихо ходить придется, без помощников. Ну, почти.
        Он окинул собравшихся взглядом и договорил:
        - Если выйдет так, то Ратишу и Захара с собой возьму только.
        Захар просиял, а Ратиша посмотрел на боярина с недоумением. Ему тоже было невдомек, как можно пробиться без ратников сквозь татарские заслоны, коих вокруг Рязани было наверняка во множестве. Но вместо того, чтобы все разъяснить ему, Коловрат уточнил, глядя в глаза:
        - Ты приметы все запомнил?
        - Вроде бы, - неуверенно кивнул Ратиша, - а зачем они мне, если я с тобой иду?
        - Чует мое сердце, - хитро ухмыльнулся воевода, - что в следующий раз ты из города по ним один сюда будешь добираться. С моим наказом для Белояра и Лютобора. А может, и не раз придется ходить сквозь порядки татарские туда-обратно.
        Ратиша только плечами пожал, пребывая в полном недоумении.
        - А покудова вот что у нас выходит, - рассудил вслух воевода, оглядывая всех, - одно место у нас в двух днях пути от Рязани стоит. Там мы Еремея с тремя сотнями мужиков и полусотней ратников оставили. Здесь Лютобор и Белояр обустроятся со всей остальной силою покудова. До Рязани полдня ходу, если знать какими путями. И, если вдруг приступ Рязани затянется, мы сами начнем войну засадную во многих местах сразу. Тылы татарские малыми силами терзать и обозы жечь будем, чтобы им спокойно нигде не было на земле нашей. Чтобы пятки у них горели.
        Чуть передохнул воевода и закончил:
        - Озвереют татары, лютовать начнут, отвлекать свои силы от приступа. Они же быстро воевать привыкли. Значит, хватка у них ослабнет вокруг Рязани. Так мы войну затянем. И тогда - либо сами Рязань отстоим, и они отступятся, либо подмоги от других князей дождемся.
        Все сидевшие у костра, наконец, уразумели, о чем им втолковывал воевода. Про войско из разбойников Васьки Волка, которое собирал на собственные средства и втайне ото всех, боярин умолчал. Неизвестно что еще из этой затеи выйдет. И простоит ли Рязань до тех пор. Но идея тыловой войны, наконец, начала доходить до ратников, привыкших всю жизнь биться только в широком строю «рать на рать».
        - Ну, хорошо, Евпатий Львович, - попытался выразить общее мнение Лютобор, - но чтобы терзать тылы татарские всем миром, да еще сообща с защитниками стен, нужна голова, которая нами командовать будет. А как же князь Юрий гонцов нам всем одновременно слать будет с наказами? Не по воздуху же они прилетят?
        - Не по воздуху, - согласился воевода, усмехнувшись в усы, и добавил: - Но то уже моя забота.
        Глава седьмая
        Ход подземный
        Евпатий осторожно, чтобы не стряхнуть с нее снег, приподнял большую ветку ели, которая мешала ему смотреть вперед. Лежа в сугробе это было сделать не сложно. Теперь ему стала видна тропинка, что огибала подножие крутого, заросшего елями холма, на вершине которого они расположились втроем. Рядом, зарывшись в снег, лежали Захар и Ратиша, вооруженные только мечами да ножами. Ратиша прихватил еще короткий боевой топорик.
        Коней, щиты, копья и прочее громоздкое вооружение Коловрат велел оставить в лагере. Приказал лишь Ратише захватить мешок с заранее заготовленной и просмоленной паклей да несколько палок. А Захар имел при себе кремень и кресало, замотанные в обрывок кожи и заботливо упрятанные под ферязь. Зачем им все это, Ратиша догадывался, но расспрашивать не стал. Туманные ответы воеводы его только путали, и он решил поступить проще: делать то, что приказывал Коловрат. А там будь, что будет. Только выйдя на рассвете из лагеря, воевода рассказал своим спутникам, куда они идут.
        - На разведку времени уже нет, этим займутся Лютобор с Белояром, - пояснил воевода, пробираясь между соснами, с мечом, закинутым за плечи, - сил и времени у них больше. А мы с вами должны за полдня отыскать вход в подземный лаз по приметам. И татарам не попасться.
        - Так вот зачем пакля-то, - смекнул Ратиша, узнав, что существует подземный ход в Рязань, ему доселе неведомый.
        А Захар, знавший про другой ход, который он сам строил, тоже был немало удивлен, так как до реки отсюда было еще далеко. Но, поскольку случая переговорить об этом наедине с хозяином не вышло, Захар только переглядывался с ним, но пока держал язык за зубами. И Коловрат оценил это.
        Некоторое время они кружили по лесу, выдирая ноги из глубокого снега. Пока, наконец, Коловрат не отыскал первую примету - кряжистую сосну с обугленной и расколовшейся верхушкой, в которую много лет назад ударила молния.
        - Вот она, родимая, - удовлетворенно проговорил воевода, погладив широченный ствол сосны. - Нашли. Отсюда надо идти почти две версты вниз, в сторону реки. Там будет вторая примета.
        Так они дошли сквозь заповедный лес до высокого холма, с которого им открылся вид на далекую Рязань. Кромка бревенчатых стен и две городские башни были видны отсюда довольно отчетливо. Но ни большого пожара, ни проломов в стене отсюда воевода не заметил. Значит, город еще держался.
        При виде родных стен у Евпатия защемило сердце. Ведь там, за ними, был не только князь и народ рязанский. Там была его любимая Ладушка и малолетний сын, которых он хотел спасти пуще всех остальных. Но вернулся из Чернигова без подмоги. Бросив взгляд на Захара и Ратишу, воевода с внезапно нахлынувшей грустью подумал: «Вот и вся моя подмога». Но отогнал тяжелые думы и принялся с удвоенным вниманием разглядывать окрестности. Нужно было действовать. Для начала - найти подземный ход и пробраться в осажденный город, увидеть князя. Мало ли что за это время могло произойти, о чем воевода не ведал.
        Здесь уже было опасно. Внизу проходила наезженная тропа, которой частенько пользовались татары, судя по следам. Только что по ней на север проскакали два татарских всадника, а чуть ранее еще шестеро. Похоже, тропу использовали только для того, чтобы отправлять гонцов в другие отряды из лагеря, который угадывался в нескольких верстах слева. Там стояли основные силы Батыя. Но по этой тропе большие отряды пройти не могли.
        Лагерь находился не так далеко от нужного места, как хотелось бы воеводе. Однако выбирать не приходилось. Прямо за тропинкой начинался глубокий овраг, расширявшийся книзу и густо поросший соснами. По нему летом протекала речка, даже скорее ручеек, шагов через триста ниспадавший водопадом в небольшое лесное озеро. Сейчас все это было заковано в лед и припорошено снегом. Озера отсюда вообще было не видно, но Коловрат о нем знал. Оно должно было быть именно там.
        - Нам туда, - коротко пояснил воевода, указав в глубокий овраг, начинавшийся сразу за тропой.
        - Уверен, Евпатий Львович? - уточнил Захар. - А где вторая примета?
        - Ты на ней лежишь, - произнес воевода, не отрывая взгляда от тропы.
        Захар завертелся, оглядываясь по сторонам.
        - Да тише ты, заноза, - схватил его за рукав воевода, увидев, как еще один отряд татарских всадников, появившись со стороны лагеря, огибал подножие возвышенности, - это холм. Он здесь один из трех самых высоких. Осталось последнюю примету отыскать.
        Коловрат умолк, подождав, пока татары отъедут подальше.
        - Как проскачут совсем, - прошипел воевода, так, чтобы его слышали все, - сразу вниз по ложбинке, друг за другом, через тропу и в овраг. Там будет ручей, вдоль него и пойдем. С тропы сигайте вниз как можно дальше, чтобы рядом следов не было. А там, за елками, спрячемся.
        И увидев два настороженных взгляда, добавил:
        - Ратиша идет первым.
        Захар удовлетворенно сглотнул.
        Едва татары исчезли за поворотом, Ратиша, прыгая по склону холма за деревьями, быстро спустился к тропе. Бросив короткий взгляд по сторонам, убедился, что татар нет, и с разбега сиганул в овраг, тут же пропав из вида.
        - Теперь ты, - воевода подтолкнул в бок тянувшего с выходом Захара, - да смотри, кремень с кресалом не потеряй. Нам без них никак.
        Захар кивнул. Хотел еще что-то спросить, но встретив недобрый взгляд боярина, передумал и устремился вниз. Прячась за елками, он вскоре достиг тропы и сиганул в овраг вслед за Ратишей. Даже умудрился не стряхнуть снег с веток ближайшей ели, что обрадовало воеводу. Пока что лес с той стороны тропы выглядел так же, как и до их появления - нехоженым. Следы по этому склону холма более-менее были укрыты от взглядов редкими деревьями, а с другой - в овраге - деревьев было гораздо больше.
        «Главное не наследить сильно возле тропы, - решил Коловрат, когда настала его очередь, - на самой тропе чужих следов хватает».
        Еще раз окинув все пристальным взглядом, он начал спускаться и вскоре перемахнул пустую тропу, с разбега сиганув в глубокий овраг. Сугроб, на который он прыгал меж двух пышных елей, вдруг с хрустом под ним провалился, оказавшись навершием ледяной корки ручья. Евпатий схватился за стоявшую рядом елку, но правая нога уже ушла вниз и окунулась в воду. К счастью, ноги о камни Коловрат не повредил.
        - Черт побери, - выругался воевода, вылезая из ручья и глядя на свою мокрую ногу, - эка меня угораздило.
        На правую стопу теперь налипал снег, оставляя глубокие следы.
        - Жив, Евпатий Львович? - шепотом поинтересовался Ратиша.
        Они с Захаром стояли в нескольких шагах вниз по руслу ручья, прячась под елками.
        - Да вроде цел, - неуверенно проговорил воевода, ощупывая себя.
        Убедившись, что кости целы, Коловрат осмотрелся. Место его падения находилось у самых корней и сверху было незаметно. Прыгая с тропы в овраг, он пролетел вниз не меньше двух саженей, а то и все три.
        «Это я удачно приземлился», - решил Коловрат, обнаружив совсем рядом острый пень от обломанной ветром елки, - чуть правее и ребра бы поломал».
        Ратиша и Захар, по счастливому стечению обстоятельств, прыгали чуть левее и приземлились в глубокий снег.
        - Идем дальше, раз все живы, - приказал Коловрат, - только след в след.
        И первым направился вниз. Но едва он сделал несколько шагов вдоль русла замерзшего ручья, как на тропе послышался конский топот. Со стороны лагеря приближались всадники. Все трое вновь прильнули к елкам и замерли.
        Несколько человек пронеслось мимо на полном скаку, не останавливаясь. Воевода решил, что им повезло, и уже собрался идти дальше. Но последние двое вдруг осадили коней прямо в том месте, где рязанцы перешли тропу. Несколько мгновений стояла гробовая тишина. Евпатий слышал, как кони фырчали, переступая с ноги на ногу под татарами.
        «Неужели следы наши заметили?» - напрягся Коловрат, потянувшись к мечу.
        Поймав напряженные взгляды Захара с Ратишей, он сделал им знак не дышать, приложив палец к губам. И тут же заметил белку, что ползла вверх по сосне, шагах в десяти.
        В этот момент один из татар что-то сказал другому и следом взвизгнула тетива. Сбив снег с веток буквально над головой воеводы, пущенная стрела вонзилась в сосну. Но белка успела перепрыгнуть на другое дерево и даже залезть в дупло. На тропе раздались громкие ругательства, которые было ни с чем не спутать. А затем хохот. Один татарин явно насмехался над другим за меткость стрельбы.
        Белка больше не показывалась. Выждав еще мгновение, оба хлестнули лошадей нагайками и ускакали догонять своих.
        - Охотнички, мать вашу, - сплюнул Коловрат, переводя дух, и двинулся дальше.
        Вскоре рязанцы удалились шагов на двести по извилистому руслу, так что заметить их с тропы было уже невозможно. Все вздохнули свободнее. Пока что угроза миновала. Воевода шел первым, стараясь не обращать внимания на промокшую и замерзшую ногу, но наступал все же осторожно, чтобы не провалиться снова. Зима выдалась мягкой, с оттепелями. И лед на ручье, как выяснилась, был не такой уж толстый, хоть и стоял конец декабря.
        Неожиданно русло сделало новый поворот, и воевода замер на краю небольшого обрыва, ухватившись за березку. Здесь ручей падал вниз сразу саженей на пять, стекая по скальному выступу. Журчал под коркой льда. А внизу его взгляду открылось лесное озерцо, окруженное соснами. Место выглядело глухим и хорошо укрытым от постороннего взгляда.
        - Ну, вот и последняя примета, - произнес Коловрат, обернувшись, - слезаем вниз. Где-то здесь должен быть вход.
        Цепляясь за деревья, он первым спустился по замерзшей земле чуть в стороне от водопада. И сразу принялся внимательно осматривать стену изо льда. Пока Захар с Ратишей сползали по склону вслед за ним, воевода так ничего и не нашел. Отвесная стена, покрытая льдом, под которой журчал ручей. Ни выступов, ни углублений. Справа и слева растут высокие разлапистые ели.
        - Странно, - пробормотал Коловрат. - По всем приметам выход из города должен быть именно здесь.
        И вдруг что-то сверкнуло за елкой, росшей на правом краю водопада. Евпатий отодвинул ее и увидел небольшую расселину между камнями, плотно закрытую льдом. Выглядело все так, будто и сюда натекла вода. Но углубление находилось чуть в стороне, да еще под небольшим скальным козырьком.
        - Ратиша, - подозвал воевода помощника, - дай-ка свой топорик.
        Взяв протянутый топор за древко, Коловрат несколько раз ударил по стенке изо льда. Лед сначала не поддавался. Но вскоре начал крошиться, по нему зазмеились трещины, и спустя мгновение целая глыба рухнула вниз, рассыпавшись на осколки. Коловрат едва успел отскочить.
        Присмотревшись, Евпатий не увидел в освободившемся проеме никакой двери, но щель уходила вглубь скалы и там поворачивала. Сняв меч со спины, чтобы не цеплялся, Коловрат стал протискиваться в нее боком и вскоре исчез из вида совсем.
        - Ты как там, Евпатий Львович? - позвал снаружи обеспокоенный Захар. - Живой?
        - А как же, - отозвался Коловрат, голос которого звучал как из преисподней.
        - Нашел дверку потайную?
        Ответное молчание длилось довольно долго. Из темноты доносились только звуки возни в тесном помещении.
        - Тащи факел, Захар, - раздалось наконец из преисподней, - тут она, родимая.
        Когда Ратиша с Захаром соорудили несколько факелов и, запалив один, протиснулись сквозь щель вслед за воеводой в тесный закуток, тот уже колдовал над неприметной на вид дубовой дверкой, прилаживая к ней ключ. Первым протиснулся Ратиша с факелом, остановившись, а Захар поневоле застрял сразу за ним. Дверка без ручек, почти круглая на вид, закрывала видневшейся на стене лаз в скальном закутке за поворотом, где не могло поместиться больше двух человек одновременно.
        - У тебя, я гляжу, и ключик имеется, - усмехнулся Ратиша, выставив вперед факел, так чтобы Евпатий мог лучше разглядеть отверстие.
        - А ты что думал, - воевода поднатужился, отпер со скрипом дверь на массивных петлях, толкнув ее внутрь. И добавил, обернувшись: - В такие двери любой может без спроса входить?
        Прежде чем нырнуть в чрево подземного хода, Коловрат окликнул приказчика:
        - Захар, подмети следы снаружи ветками, сколь возможно. Остальное за нас погода сделает. Сам-то вход, если не отодвинуть елку, снаружи вовсе не видно. Скала как скала.
        И полез внутрь.
        Когда Захар, выполнив наказ хозяина, нырнул следом за ним в узкий лаз, находившийся на уровне живота, то увидел за первой дверью вторую. Точно такую же, которую боярин уже отомкнул ключом. Изнутри на ней все-таки были приделаны ручки. В предбаннике между дверями ход был расширен настолько, что можно было встать почти во весь рост. В стенах имелись подставки под факелы, в один из которых Ратиша уже воткнул свой. Внизу Захар разглядел даже скамейку, замшелую от времени. На первый взгляд, здесь могло уместиться одновременно человек пять, так что троим было даже свободно.
        Уставший Захар в изнеможении опустился на скамейку, переводя дух. Ратиша давно стоял у стены, сжимая мешок с факелами и паклей, в ожидании приказов.
        Осмотревшись, Евпатий протиснулся назад между своими спутниками, захлопнул входной лаз на медных петлях и запер его изнутри. Дверка оказалась массивной, собранной из нескольких слоев дуба. Окованная медью по кругу. Просто так ее было не выбить и не сломать. Даже если кто-то и попытался бы это сделать, снаружи было просто не развернуться. Не то что таран подкатить.
        Закрыв наружную дверь, боярин Евпатий взял со стены горевший факел и, подойдя ко второй двери, из которой тянуло промозглой сыростью, наклонился, посветив вперед. Глазам его шагов на десять открылся подземный ход, уходящий вглубь земной тверди. Он был вырыт под рост среднего человека, да и то передвигаться нужно было, опустив голову в плечи.
        «Хоть не ползком, - порадовался Коловрат, разглядывая стены, - и то ладно. Жить можно».
        Земляные стенки на одинаковом расстоянии были укреплены от обвала породы деревянными брусьями. Такой способ Евпатий видел в прошлой жизни на шахтах, когда еще прозывался Кондратием Зарубиным.
        - Пора, - объявил он, насмотревшись на устройство хода. - Первым пойду я, за мной Захар, а ты, Ратиша, замыкающим. Зажигай второй факел. Нас мало, обойдемся пока двумя. Захару и так видно будет все спереди и сзади. Главное, далеко друг от друга не отставать, шагов на пять, не больше. Как прогорят - запалим следующий. Надеюсь, пакли должно хватить до конца прохода. Иначе сгинем здесь в темноте.
        При этих словах Захар, сидевший на скамейке, вздрогнул и спросил:
        - Так ты здесь еще не ходил, Евпатий Львович?
        Коловрат отрицательно мотнул головой. Но, прежде чем шагнуть в темноту, объявил:
        - Никто из вас о сем ходе не знал доселе. Вы оба теперь - хранители княжеской тайны. Но раз так вышло, вместе с вами она и умереть должна.
        Ратиша промолчал. Захар задрожал еще сильнее.
        - Не пужай, Евпатий Львович, - попросил приказчик, - и так подземных духов страшуся.
        - Ты лучше береги кремень и кресало, если не хочешь с подземными духами повстречаться раньше времени, - посоветовал Коловрат, протискиваясь во вторую дверь с факелом. - От одной искры теперь наша жизнь зависит.
        Пропустив всех вперед, Коловрат замкнул и эту дверь, как первую. Ручки на ней также имелись только изнутри. Так что даже если кто-то чудом проник бы в предбанник снаружи, ему предстояло пробить и массивную вторую дверь, прежде чем он доберется до подземного хода. Князь постарался позаботиться о своей безопасности. Как-никак выйти они должны были аккурат под княжеский терем. Прорвись сюда татары - город был бы обречен.
        Снова протиснувшись вперед, Коловрат вытянул руку с факелом и произнес:
        - Вперед, ребятушки.
        Под землей, хоть и промерзшей, было теплее, чем снаружи. Воздух казался даже сухим. Да и двигались они заметно быстрее, так что вскоре Коловрат согрелся, вовсе перестав обращать внимание на свою промокшую ногу. Подземный ход сначала несколько раз изогнулся, а потом стал прямее. Иногда под ногами даже попадались доски, сложенные в некое подобие помоста. Так что воевода со товарищи, хоть и передвигались согнувшись в три погибели, все же шагали довольно быстро.
        Правда где-то на середине пути ход вдруг сделался уже. Настолько, что широкоплечий воевода стал часто задевать стены, осыпая мерзлую землю. Это даже несколько раз вызывало панику у тащившегося следом без факела приказчика. В мерцающем свете земля, осыпавшаяся со стен, и правда могла сойти за обвал. О том, что их на самом деле может завалить здесь навсегда, Евпатий старался не думать.
        Вскоре его факел потух. К счастью, у Ратиши он продержался чуть дольше, так что они смогли обмотать паклей и поджечь еще парочку, продолжив движение. Шагов через пятьдесят Евпатий с удивлением остановился у развилки. Вправо от основного хода уходило ответвление. Потолок там был еще ниже, ход забирал резко в сторону, но это был полноценный подземный ход, который куда-то вел.
        - Вот те раз, - озадачился Коловрат, переводя взгляд то направо, то налево, - это еще что такое?
        - О чем задумался, воевода? - вопросил Ратиша, подойдя почти вплотную к Захару и осветив развилку еще лучше. - С дороги сбился? Я думал, она тут одна.
        Евпатий вдруг заметил вдалеке на полу бокового тоннеля нечто белое, блеснувшее в свете факела.
        - Да и я думал. А тут развилка какая-то, - пробормотал Коловрат, вглядываясь в боковой ход. - Полагаю, идти надо, как шли, прямо. Но и глянуть охота, что там белеет, у стенки.
        Их голоса звучали в закрытом пространстве довольно гулко, как в бочке. Даже не нужно было говорить громко, чтобы услышать того, кто стоял не ближе двух десятков шагов.
        - Боярин, - подал голос приказчик, - то ведь ход княжеский. Не наше дело, что там у него закопано. Лучше нам этого и не знать вовсе. Давно мудрость придумана - меньше знаешь, спокойней живешь. А уж о жизни княжеской особенно.
        - Может, и так, - согласился Коловрат, - только раз мы сюда зашли, кто же тебе потом поверит, что ты ничего не видел? Отдай ему факел, Ратиша, и пойдем, глянем. А ты, Захар, если хошь, тут постой. В неведении.
        Коловрат с Ратишей, согнувшись и едва не вставая на коленки, проползли по боковому ходу от силы десять шагов, пока что-то не хрустнуло под ногой воеводы. Приглядевшись, Коловрат поневоле отпрянул. Это был чей-то череп. А чуть поодаль виднелись плохо присыпанные кости второго скелета. Никакого золота на поверхности воевода не разглядел. Да и сам ход неожиданно заканчивался стеной.
        - Сдается мне, Захар был прав, - пробормотал Коловрат себе под нос, - это просто чья-то тайная могила. И лучше мне не знать, чья.
        - Чего там, боярин? - поинтересовался Ратиша, застрявший позади.
        - Да ничего, тупик тут, - ответил воевода. - Возвращаемся.
        Вернувшись в основное русло, они продолжили путь к терему княжескому. По расчетам Коловрата до него оставалось не больше половины расстояния, которое они уже прошли. Сейчас они находились где-то под татарским лагерем.
        Еще примерно три сотни шагов ход был очень узким, но затем вновь стал расширяться. Так что путники даже смогли чуть распрямить плечи. А потом и вовсе стал забирать вверх. По всему чувствовалось, что скоро дороге конец. Но за очередным поворотом у рязанцев вдруг одновременно погасли оба факела. В наступившей тьме раздался тягостный вздох приказчика.
        - Спокойно, Захар! - приказал ему воевода, размахивая еще тлеющей головешкой. - Доставай кремень и кресало. Ратиша, ты здесь?
        - Тута я, Евпатий Львович, - послышался голос из темноты.
        - Давай паклю и мотай новые факелы.
        - Так один всего остался. Последний.
        - Один? - озадачился Коловрат. - Ну, хоть один давай. Нам уже немного осталось, надеюсь.
        Когда головешка полностью погасла, Захару пришлось уже в кромешной тьме высекать искры наощупь. Но, к счастью, последний факел быстро занялся, осветив подземный ход.
        - Не люблю я подземелья, - пожаловался Захар.
        - Ладно, не скули, - приказал боярин, забирая себе единственный факел, - скоро на поверхность выйдем.
        И действительно, преодолев всего полтораста шагов и еще два поворота, они уткнулись в знакомую дверь. Факел пока горел исправно, хоть и начинал уже чадить.
        - Поторопись, боярин, - попросил Захар, оглядываясь по сторонам. - Доставай свой заветный ключик.
        Коловрат не стал тратить время на разговоры и привычным движением вставил ключ в мудреное отверстие. Вскрыл массивную дверь и толкнул ее внутрь. Дверь с тяжелым скрипом подалась, впуская их в знакомый предбанник, который был здесь даже поменьше, чем на выходе.
        - Не часто, видать, ей пользуются, - пробормотал Коловрат, - надо будет сказать князю, чтобы петли жиром смазал, а то совсем заржавеют. Подведут в нужную минуту.
        И, обернувшись назад, попросил:
        - Ратиша, подержи факел.
        Но, едва он успел вставить ключ в скважину второй двери, за которой их ждало спасение, как Ратиша случайно ткнул факелом в земляной потолок и выронил его. Упав на землю, факел с шипением погас. Вокруг опять настал мрак кромешный.
        - Боярин, - жалобно позвал приказчик из темноты, - ты ключ успел вставить? А то факелов у нас больше нету. Неохота помирать в темноте.
        - Не боись, - усмехнулся Коловрат, - сейчас все будет.
        И провернул ключ в замочной скважине. Замок щелкнул, но массивная дверь осталась на месте.
        - Это еще что такое, - озадачился воевода, подтолкнув дверь плечом. Но она по-прежнему не сдвинулась. Коловрат несколько раз на ощупь крутанул ключ в замочной скважине. Все работало, замок проворачивался, но дверь не открывалась.
        - Сломался, что ли, от времени? - пробормотал воевода, не ожидавший такого исхода. - Вот те раз. Накаркал ты, Захар.
        В отчаянии Коловрат несколько раз пнул по двери ногой, даже услышав слабое эхо. Похоже, за дверью ход резко расширялся.
        - Подмогнуть, Евпатий Львович? - виновато засопел рядом Ратиша.
        - А ну давай, вдвоем навалимся, - согласился воевода, - а то не знаю, что и думать. Помирать здесь и правда неохота.
        Навалившись в темноте богатырским плечом на обитую медью дверь, два русича поднажали изо всех сил. И дверь заскрипела, даже затрещала от натуги, а затем вдруг резко подалась вперед, распахнувшись. От неожиданности Коловрат с Ратишей нырнули в открывшийся проем, словно в колодец, в конце которого горел зыбкий свет. Правда, летели не долго, рухнули тут же на пол каменный, показавшийся воеводе на ощупь слишком искусно сделанным для подземелья.
        - Я тебя одного ждал, боярин, - раздался над Коловратом знакомый голос, - а ты гостя незваного привел. Нехорошо.
        Перед ними в зыбком свете факела стояла расплывчатая фигура в княжеском одеянии.
        «Это он еще Захара не видел, - поневоле усмехнулся Коловрат, - Слава тебе, господи! Добрались».
        Глава восьмая
        Разговор с князем
        Отпив вина, Юрий встал из-за накрытого стола и с хмурым видом подошел к узкому окну терема. А Коловрат остался сидеть, привалившись спиной к стене, чтобы отдохнуть от дальней дороги. Больно уж муторным оказался путь по подземному ходу. Не теряя времени, князь велел немедля рассказать ему все о своем посольстве. И Коловрат рассказал, даже не успев переодеться, но с дозволения князя отправил Ратишу с Захаром в свой терем. Велел там ждать, да заодно Ладушке сообщить о его прибытии. Надеялся воевода, что успеет жену повидать прежде, чем его отправят на стены выполнять свой долг. Князь дозволил скрепя сердце, но приказав спутникам Коловрата держать язык за зубами под страхом смерти. Те поклялись с горячностью. Рады были, что их сразу не прикончили.
        Встав напротив окна слюдяного, князь Рязанский скрестил руки на груди и устремил тяжелый взгляд вдаль. Отсюда открывался вид на Средний город и часть оборонительной стены с двумя башнями, которые были еще хорошо различимы, хотя короткий зимний день уже клонился к вечеру. Одна из башен была повреждена попаданием из камнеметной машины. Сейчас над ней трудились мастеровые, чтобы залатать проломы в крыше. С утра татары прекратили атаки, и наступило затишье. Но дозорные докладывали, что татарский лагерь бурлил. Туда прибывали свежие отряды всадников и обозы. Скоро следовало ждать нового приступа.
        - Не дал нам подкрепления Михаил Черниговский, - произнес князь Юрий с горькой усмешкой, - Калку припомнил. Ну что же, прав он по-своему. Мы на Калку не ходили, это верно. И затею его тогда не поддержали. Вот он нам и отплатил тем же.
        - Так сейчас же совсем другое… - попытался вставить слово воевода. - Сейчас всем смерть грозит. Сегодня нам не помогут, завтра и до них доберутся. Как он не поймет этого.
        Но князь, казалось, не обратил на его слова никакого внимания, как будто разговаривал сам с собой. Похоже, гораздо больше отказа Михаила Черниговского его заботило другое событие.
        - А братец мой, Ингварь, значит, на постой к киевскому князю отправился, иуда, - еще горше усмехнулся Юрий.
        Князь вдруг резко обернулся к воеводе и, вперив в него ненавидящий взор, словно это Коловрат был причиной всех его бед, вопросил:
        - Евпраксию с наследником моим до смерти лютой тоже он довел?
        - Он, княже, - выдохнул Коловрат, чуть подавшись вперед, - Тишило раненый перед смертью похвалялся, что Евпраксию с наследником он сам по приказу Ингваря умертвил. И что Ингварь, мол, еще вернется сюда и нами править будет.
        - Вернется, говоришь, - лицо князя Юрия побледнело. - Ну, пусть пожалует. Жив буду - сам встречу, а нет… пусть забирает, что от Рязани останется. Да только, если подмоги не случится, немного Ингварю в наследство перейдет. Одними головешками после нашей смерти властвовать будет.
        Князь вновь отвернулся к окну и замолчал надолго, пытаясь совладать со своими чувствами. Коловрат тоже подался назад, успокоившись немного. Даже вновь вина отпил из чаши, закусил коркой румяного каравая. Давно не ел нормально Евпатий.
        - Дозволь спросить, княже, - осмелился первым нарушить затянувшееся молчание воевода, чтобы задать давно мучивший его вопрос, - ты ведь еще до посольства нашего, сына Ингваря, что в сражении с Батыем выжил, с отрядом почитай в две тыщи копий на северную границу княжества отправил. Помню, должен был Роман послать гонцов за помощью во Владимир к великому князю Георгию Всеволодовичу от твоего имени.
        Коловрат умолк ненадолго, прежде чем задать главный вопрос.
        - Вот я и хотел спросить тебя, княже, покудова я в Чернигов ездил, пришли ли вести какие от великого князя? Али из Коломны? Как там Роман Ингваревич дело правит и… веришь ли ты ему теперь, после бегства отца его в Киев?
        Обернулся резко после этих слов князь, вновь недобро глянул на воеводу, да только после отвел взгляд. Понимал, что дело Евпатий говорит.
        - Ничего с тех пор не ведаю, - был ответ.
        Юрий вернулся за стол, словно вспомнив, что в ногах правды нет. Сел и сам вина выпил, да закусил мясом копченым.
        - Так, может… гонца послать? - предложил Коловрат. - Почитай вторая седмица кончается с тех пор. Ты тут уже десять ден оборону один держишь, два приступа отбил, а про подмогу от великого князя ничего не ведаешь. Надо ж сведать, что там происходит. Сейчас нам каждый день дорог.
        - Двух гонцов посылал уже к нему, - начал рассказывать князь, казалось, ничуть не обидевшись, что воевода позволил себе поучать его в делах ратных и даже княжеских. Видать, успокоился немного рязанский властитель. Стал мысли свои вместе собирать и думать, как жить дальше.
        - Только ни один гонец пока не вернулся, - продолжал Юрий уже в задумчивости, захмелев слегка от выпитого без меры вина. - Может, татары перехватили, а может… еще что. Так что не ведаю я, что в Коломне нынче происходит, где Роман Ингваревич с моим войском и что в Коломне деется. Тишина, словно сгинули все.
        Остановил свой рассказ князь Юрий, снова вина хлебнув.
        - А верю я ему или нет… - произнес он, медленно подбирая слова. - В битве с Батыем держался Роман стойко. Даром что восемнадцать лет всего, дрался не на жизнь, а на смерть, живота не щадил. Но то все было до того, как отец его личину свою показал. Ингварю я тоже верил, как брату. Может, и не предал Роман нас еще, как отец его, и гонцов отправил к великому князю, просто не возвернулись они еще. Великий с ответом тоже не спешит, особливо сейчас. Выжидает. А может, великий про нас и вовсе не ведает.
        - Но ведь войско-то у него твое, а не Ингварево, - поделился соображениями Коловрат. - Ежели про измену брата войско сведает, взбунтоваться может. И Романа самого в полон взять. Видать, не знают в Коломне еще про измену.
        - Может, и не знают. А только половина войска там - ратники Ингваря, - ответил князь. - Перед посольством вашим я и сам еще не знал про измену. То бишь не верил. Хоть ты мне все уши прожужжал задолго до того, как все вскрылось. Прости, Евпатий.
        - Вот те раз, - нахмурился Коловрат, - тогда может выйти драка меж своими, как у меня в Чернигове. Если брат на брата пошел. Только там у меня людей верных больше оказалось. А здесь - бабка надвое сказала. Если так, то Коломну можем без боя татарам отдать. И подмоги от великого князя не дождаться. Каждый день против нас идет. Что-то надо придумать такое, княже, с вывертом. Иначе сгинем.
        Теперь замолчали оба. Слуг всех Юрий, понятное дело, отпустил. Разговор был не для чужих ушей. Поэтому ели-пили вдвоем, сами брали еду с блюд золоченых и вино себе подливали из кувшинов. Разве что Коловрат иногда князю прислуживал.
        - Ты вот еще что мне поведай, княже, - опять заговорил Коловрат, насытившись изрядно, - Ярослав Всеволодович Киевский, к которому Ингварь сбежал, ведь младшим братом приходится нашему великому князю Георгию Всеволодовичу, что во Владимире стол свой держит?
        - Ну так выходит, - поднял голову Юрий, пьяневший все больше, - ты к чему клонишь, воевода, не пойму?
        - А что за князь этот - Ярослав Всеволодович Киевский? Какой он?
        - Ярослав - князь жадный, уважает только силу и до власти больно охочий, - просто ответил рязанский властитель, откинувшись на кресле, будто в сон его потянуло. - Слово свое не держит вовсе. Едва дать успел, а завтра уже нарушил. При первой же возможности предаст, если только выгоду увидит. С ним дело иметь тяжело.
        Евпатий молча впитывал тайны княжеской политики, приоткрывавшиеся ему по случаю захмелевшим князем. А Юрий продолжал предаваться воспоминаниям, которые вызвали у него вопросы Коловрата.
        - Сам знаешь порядки Новгорода. Там бояре правят, и князей, хоть и родовитых, призывают лишь как военачальников. Лет двадцать с лишком тому назад была история. Опосля того, как выгнали Ярослава бояре новгородские с позором, ибо не справился со службой своей, затаил он злобу и решил отомстить. С помощью войск брата своего устроил голодомор в Новгороде. Окружил город ратниками, все дороги перекрыл и запретил подвоз продовольствия с «низовой земли»[8 - Низовая земля - это Владимиро-Суздальское княжество, производившее большое количество продовольствия.]. А Новгород, хоть и богатый город, но всегда от этого подвоза зависел сильно. Вот и начался там дикий голод вскорости, люди сначала кору ели, а потом друг друга и детей своих. И не только в Новгороде, но и в окрестных землях, от него зависимых, голод повыкосил множество людей. Почитай весь народ вожан вымер после этого.
        В запальчивости Юрий повернулся к воеводе и даже ладонь вверх поднял, словно в назидание.
        - Из-за гордыни своей Ярослав не только Новгород едва не погубил, но и всей Руси медвежью услуг оказал. Насмотревшись на судьбу соседей своих, вожан, ближние к ним племена эстов, что уже православие приняли и одной верой с Русью породнились, решили тогда примкнуть к папежникам. Показалось им, что под рыцарями жить будет мягче, чем под князьями русскими. Не прошло и нескольких лет, как все племена эстов признали власть Риги. А земли их отошли к Ливонии вместо Новгорода.
        - Да, - развел руками Коловрат, - учудил Ярослав Всеволодович. А сынок его, малолетний Александр, что сейчас в Новгороде сидит заместо него, тоже в отца пошел?
        - Александр Ярославич вроде пока ничем Бога не прогневил, - рассудил Юрий, - толковый князь. С боярами и народом в свои семнадцать годов уже договориться может. Глядишь, поумнее отца окажется. Только в Новгороде он сел как раз благодаря Ярославу, который его заместо себя оставил. А сам Ярослав оттуда год назад на Киевский престол пересел.
        - То бишь новгородцы зла не помнят и вновь его на княжение позвали? - подивился воевода. - Однако.
        - За двадцать лет много воды утекло, - пожал плечами Юрий, - и в Новгороде, и в Чернигове, и в Рязани с Владимиром.
        - Это да, - не стал спорить воевода, но все же изложил Юрию свои соображения. - Выходит, князь Черниговский отказал нам покудова в помощи. Брат твой, что с папежниками письмами тайными обменивался, у Ярослава заступничество нашел, а тот с великим на короткой ноге. И помощь от него задерживается. Что-то не нравится мне эта дружба промеж них. Может, сговорились, да задумали чего?
        - А это уже не твоего ума дело, - вдруг взъярился князь Рязанский, мгновенно протрезвев. Коловрат, увлекшись, похоже, наступил ему на больную мозоль. - Ты, боярин, знай свое место! Не по чину тебе о делах княжеских рассуждать.
        - Прости, если лишнего сболтнул, княже, - повинился Евпатий.
        - Иди вон, делом займись, воевода, покуда не стемнело совсем, - махнул рукой Юрий в сторону видневшихся из окна башен, - оборону стен городских проверь. Да укрепи, где следует. Скоро татары снова на приступ пойдут. А нам продержаться надобно во чтобы то ни стало хоть седмицу еще. После договорим.
        И отвернувшись в сторону, добавил вполголоса, как будто сам с собою беседуя:
        - А я пока гонцов напрямки к великому отправлю. Авось, доберутся.
        Покинув княжеский терем, слегка захмелевший Евпатий отправился прямиком на стены. Хоть и устал с дороги, да еще вина выпил, но решил воевода все же проверку ратникам учинить не откладывая. Неожиданную, такие завсегда точнее выходят. И только потом домой добираться.
        Вино у князя хоть и забористое было, но слабое. Быстро выветривалось. А на морозе, пока по лестнице на стену взбирался, вообще протрезвел боярин.
        Княжеский кремль стоял на обрывистом и крутом северном холме, дополнительные рвы служили ему защитой. Еще один кремль, в котором проживала вся знать рязанская, примыкал с востока к неприступному дворцу князя Юрия и прозывался Средний город. Вот сюда-то, на стены Среднего города и явился, как снег на голову, воевода рязанский, о котором уже две седмицы никто толком не слышал.
        Первое, что попалось ему на глаза, после того как стоявший у входа на стену ратник признал и пропустил его, - был летучий отряд арбалетчиков. Примерно два десятка воинов, притулившихся у кромки открытого участка стены. Пристроив щиты и привалившись спинами к заиндевелым бревнам, ратники согревались разговором в ожидании нового приступа. Кто проверял арбалеты, натягивая и спуская тетиву. Кто стрелы пересчитывал. У всех было занятие.
        «Это же я сам их сюда задумал прислать, - вспомнил Коловрат, приятно удивившись, что встретил именно арбалетчиков, - усилить хотел летучими отрядами Южное предградие, стены вдоль Исад, и Средний город, где слабые места есть».
        - Здорово, ребятушки! - приветствовал боярин арбалетчиков. - Как живете?
        - И ты здрав будь, боярин, - сразу признали его ратники, - живем - не тужим.
        Разглядывая усталые лица ратников, Евпатий тоже узнал несколько человек. Многих из них он лично проверял еще в тайном убежище за Соколиной горой. А пара бойцов совершенно точно воевали с ним в конной битве на реке Воронеже. Но и новичков, которых Бушуй потом тайно натаскивал в лагере, здесь было достаточно.
        - Воюем помаленьку, - кивнул один из них в сторону полуразрушенной башни, над которой в сумерках все еще трудились плотники. - Татарина привечаем, чтоб не слишком разгулялся. Только он все лезет и лезет.
        - Хорошо привечаете, - похвалил воевода, - если до сих пор ни один в город не прорвался. Вы и дальше так встречайте незваных гостей.
        Проходя вдоль сидящих ратников, воевода надеялся увидеть их командира, но не нашел его.
        - А где Бушуй? - спросил он, наконец, распрямив плечи.
        Но не успел дождаться ответа, как над его головой вдруг просвистело несколько стрел. А одна даже вонзилась прямо под ногами воеводы в доски настила. Евпатий быстро нырнул вперед, укрывшись за высоким, в человеческий рост, щитом, стоявшим у самой стены. В щит тут же вонзились еще пара стрел.
        Избегнув смерти, воевода перевел дух и осмотрелся. Щит тоже оказался знакомый. Чуть поодаль виднелось еще с десяток таких же передвижных щитов с подпоркой, изготовленных по спецзаказу самого Коловрата. Они не только защищали воинов от стрел, но и позволяли арбалетчикам вести ответный огонь по противнику через прорези на уровне глаз. Воевода еще перед приступом решил, что такие штуковины пригодятся для стрельбы со стен, где частокол был невысоким. А также, не дай бог, на случай уличных боев.
        - Ты бы, Евпатий Львович, пригибался, - услышал он вдруг вкрадчивый знакомый голос с едва заметной хрипотцой, - а то, не ровён час, зацепить могут. Куда ж мы без воеводы?
        Рядом со щитами стояла жаровня с углями, у которой ратники отогревали руки, когда те уже совсем переставали слушаться. На дворе стоял не май месяц. Сейчас у жаровни грелось трое арбалетчиков. Эти стояли в полный рост, не таясь, потому что между ними и стеной тоже находилось пара высоких щитов. Один из арбалетчиков - невысокий коренастый крепыш - оказался ему знаком. Это и был Бушуй.
        - Ты бы пригнулся, Евпатий Львович, - вновь посоветовал Бушуй, не отходя от жаровни, - у татар тоже луки имеются, сам знаешь. Как заметят тех, кто сильно гордо ходит, так и стрелы пущать начинают. Много наших уже по глупости погибло.
        - Благодарю за заботу, - кивнул воевода, - а ты им ответ дай, чтобы не расходились сильно. Вон, ратники твои только что меткостью похвалялись.
        - Сделаем, Евпатий Львович, - ухмыльнулся Бушуй и поднял руку.
        Тотчас трое ратников с заряженными арбалетами развернулись, прильнув к стене между зубцами. Раздались едва слышные щелчки. Коловрат выглянул из-за щита и увидел, как в группе из десятка татарских лучников, нагло подъехавших к самому рву и осыпавших стены Рязани своими стрелами, трое свалились с коней. Остальные тут же развернулись и ускакали на безопасное расстояние, скрывшись в лесу.
        - Учишь их, учишь, а они все равно лезут, - пробормотал Бушуй, так и не отходивший от жаровни.
        Евпатий вышел из своего укрытия и, приблизившись к жаровне, обнял от души невысокого Бушуя.
        - Молодец, хорошо воюешь! - похвалил его Коловрат. - И людей научил верно. А уж хан Батый тебя за лагерь, подожженный на Воронеже, вообще никогда не забудет.
        - Так за мной, наверное, сюда и пришел, - ухмыльнулся Бушуй, - должок вернуть.
        - Ну, за оборону Среднего города я теперь спокоен, - заявил Евпатий, - здесь Батый не пройдет.
        Когда двое ратников, согревшись, отошли в сторонку, Бушуй спросил негромко:
        - Ты, говорят, воевода, за подмогой ездил?
        Умолк Коловрат. Потом взглянул Бушую прямо в глаза и ответил также негромко:
        - Не будет подмоги покамест. Надобно еще продержаться седмицу. А там, глядишь, и подойдет.
        - Сделаем, Евпатий Львович, - кивнул Бушуй как ни в чем не бывало.
        Решив, что проверка здесь окончена, Коловрат двинулся дальше. Но пройдя десять шагов, обернулся у башни и крикнул:
        - И, главное, Бушуй, помирать не торопись.
        Дальнейший осмотр укреплений и проверку боеготовности армии воевода проводил уже в темноте. Кое-где ему подсвечивали путь жаровни и факелы. К счастью, мощных морозов не было в последние дни, и защитники крепости кое-как выживали на стенах. Зато снегопад мог начаться в любое время, - серо-стальные тучи бродили над городом. И Коловрат, вспоминая свои следы вдоль ручья, которые оставил утром по пути к подземному ходу, только рад был бы этому.
        Впрочем, рядом с огнями Коловрат старался не мелькать, поскольку татарские лучники тоже не спали. Несмотря на затишье, их летучие отряды появлялись то тут, то там, днем и ночью осыпая защитников города стрелами и тут же исчезали. «Чтобы карась не дремал», - думал про себя Евпатий, осторожно перебираясь с одной стены на другую.
        Так он добрался до Спасских ворот. С юга к ним прилегал Столичный город - самый обширный район Рязани, населенный людом победнее. Город сей был застроен храмами и купеческими лавками, окромя того - амбарами для товаров разных. Здесь же стояли и кузницы самого боярина Коловрата. Столичный город защищали высокие и самые протяженные крепостные стены. Часть их, от Исадских до Ряжских ворот, была укрыта мощной бревенчатой крышей. Такая крыша могла выдержать даже попадание из камнеметной машины.
        Южное предградие Рязани протянулось уже между Ряжскими и Борисоглебскими воротами, что стояли на берегу Оки. Защитного навеса над стеной здесь не было. Тут татары и предприняли первый и второй приступ, посчитав это место самым уязвимым. Именно здесь воевода увидал самые большие разрушения на стенах и башнях, которые спешно латали плотники.
        Стоя на башне у Ряжских ворот, воевода заметил внизу изрубленный и почти сожженный таран, вокруг которого валялись горы изувеченных мертвецов: татары - облитые горящей смолой и пронзенные стрелами. К счастью, ворота устояли, все разрушения были только на верхних ярусах укреплений и опасность прорыва через пролом рязанской крепости пока серьезно не угрожала.
        «Жестокая здесь была драка, - подумал Коловрат, глядя с башни на горы мертвецов во мраке. - Князь-то наш молодец, уже вдвое больше положенного продержался, да и дальше сдаваться не собирается. Умрет, а не уступит».
        Давно стемнело. И вскоре ночное небо разразилось снегопадом. Снег повалил большими хлопьями, засыпая осажденный город и его окрестности. Пытаясь пронзить взглядом белесую мглу в том направлении, где виднелись всполохи от костров татарского лагеря, Евпатий понимал, что хан Батый привел сюда слишком много воинов, чтобы отступиться после затянувшейся осады одного-единственного города. Ему нужна была вся Русь, которую он собирался залить кровью. Наказать за непокорность и свободолюбие. И Рязань была только первым городом на его пути. Понимая, что без скорой подмоги из других княжеств Рязань обречена, Евпатий не прекращал думать, как удержать город от полного разорения. Но пока ответа у него не было. Он хоть и явился сюда из другого мира, но богом не был. Простой смертный, который лишь знает больше других о будущем.
        Пока что нужно было сражаться и тянуть время. Из того, что сохранила память Кондрата Зарубина о прошлой жизни, он знал, что Рязань держалась пять дней, а потом была взята и растерзана. Но они уже продержались больше десяти дней и отбили два приступа. Силы оставались, и город готовился отразить еще несколько нападений.
        «Видать, что-то изменилось на небесах, - ухмыльнулся Евпатий, стоя в мерцающем свете жаровни на башне Ряжских ворот, - может, еще поцарапаемся на этом свете».
        И пошел далее по стене, велев охранникам смотреть в оба.
        Здесь же, на башнях Южного предградия, Коловрат вновь увидел некое подобие дальнобойной «артиллерии», изготовленной местными умельцами-оружейниками задолго до того, как он стал воеводой. Это были пять огромных луков, способных посылать во врага гигантские стрелы до трех саженей длиной. Если была нужда, то и с подожженными факелами. Их поражающая сила вызывала у Коловрата большие сомнения, поскольку нанести урон врагу они могли, лишь угодив стрелой в самую гущу неподвижных воинов. И скорее переломать им кости, чем пронзить. Против пеших воинов гигантские самострелы еще могли пригодиться, но против стремительно перемещавшихся конных татарских отрядов были бесполезны.
        Однако, поговорив с «артиллеристами», воевода узнал, что в прошлом бою им удалось вывести из строя не только пешцев, но дюжину всадников. И даже поджечь одну метательную машину татар, неосторожно придвинутую слишком близко к стенам.
        «Не катапульта, конечно, но какая-то польза есть, - решил воевода, - ладно, пусть воюет, пока своего Архимеда не отыщем».
        Посетив все ключевые места обороны города и дав распоряжения, Коловрат закончил осмотр уже далеко за полночь. К этому времени татары по всей длине оборонительной линии, кроме редких обстрелов летучими отрядами, никак себя не проявили. И Евпатий, наконец, с чистым сердцем направил стопы к своему терему.
        Князь Юрий мог теперь немного передохнуть и заняться государственными делами, перепоручив войну воеводе. В случае чего сотники на стенах Рязани теперь знали, что Коловрат опять с ними. Хотя и недоумевали, как он смог незаметно пробраться в город сквозь плотное кольцо осады врагов.
        Глава девятая
        Тайная комната
        Лада долго висела на шее у мужа, покрывая его бородатое лицо поцелуями.
        - Вернулся, - шептала она, - вернулся целехонький.
        - Да что же со мной сделается, - хорохорился воевода, - я же заговоренный. Обещал вернуться - и вот он я.
        Сделав усилие, Коловрат чуть отстранил от себя жену, продолжая любоваться ею: с распущенными волосами и в ночной одежке - посреди ночи разбудил все-таки - она была чудо как хороша.
        - Ты прости, Ладушка, - проговорил воевода, - я ж с дороги. В земле весь измазался, пропотел. Как конь ретивый сюда торопился. К тебе. Мне бы только умыться с дороги, исподнее переменить, а после и помилуемся. Времени у нас мало. Поспешать надо. Война, сама понимаешь.
        Лада нехотя выпустила мужа из объятий и ушла убаюкивать сына, который проснулся от шума и грохота, устроенного вернувшимся воеводой. Заходя в сени, Коловрат случайно задел в темноте пару кадушек и коромысло.
        Ратиша давно спал в отведенной ему комнатушке. А Коловрат, несмотря на дикую усталость, не смог отказаться от баньки посреди ночи, которую истопил ему заботливый Захар. Приказчик и сам пришел в неописуемый восторг от радостей жизни, которые вновь оказались ему доступны после месяцев скитания по холодным лесам и жизни в землянках. То, что татары стояли у стен города и могли нагрянуть в любой момент, лишив его этой жизни, ничуть приказчика не останавливало. Даже наоборот, заставляло любить жизнь еще сильнее.
        - Может, в последний раз, - заявил он боярину. Тот подумал и согласился.
        Захар тоже попарился в баньке после боярина и даже выпил с ним ковшик медовухи. После чего Коловрат прогнал вконец разомлевшего приказчика, отложив все дела до утра. А сам направился в спальню, выгнал всех нянек и нырнул под одеяло к женушке. Спящего сына, на которого воевода долго любовался со слезами на глазах и даже поцеловал во сне, унесли в детскую.
        - Истосковался я, Ладушка, - прошептал Коловрат, обшаривая теплые выпуклости и впадины на ее мягком теле, - ох, истосковался.
        - Так ты ж устал и разомлел после бани, - забеспокоилась жена, - того и гляди, уснешь. Может, лучше с утра?
        - Я-то? - обиделся Евпатий, собирая последние силы. - Да я воевода. Я еще и тебя пять верст пронести смогу, ежели потребуется.
        Но Лада лежала в сомнениях, приобняв мужа.
        - Нет у нас времени, Ладушка, - пошел на хитрость воевода. И, кивнув головой куда-то темноту, пояснил: - Может, в последний раз.
        - Ну, коли так, - сдалась жена.
        И широкая боярская кровать скрипела почти до рассвета, заставив ходить ходуном весь терем. А няньки провели бессонную ночь, только успевая креститься при каждом стоне боярыни, вырывшемся из спальни.
        К счастью, ночью татары на приступ не пошли. Никто из сотников к нему гонцов не прислал. И воевода смог-таки выспаться после всех приключений, что выпали на его долю за последнее время. Проснувшись веселым и бодрым, Евпатий оставил изможденную жену набираться сил в постели, а сам выбрался из нее потихоньку. Натянул сапоги мягкие да одежду домашнюю и, выпив из крынки холодного молока, направился в тайную комнату. Захотелось боярину вновь взглянуть на свои находки, что держал в секрете от остальных. Не только у князя Рязанского тайны имелись.
        Комната эта была обустроена под самой крышей терема и окон не имела. Конечно, приказчики о ней ведали, сами ведь не так давно терем перестраивали. Но попасть в нее не могли. А ход в тайную комнату хоть и вел из закутка прямо с лестницы, но дверка была специально устроена такой узкою и низкою, что больше походила на чердачный лаз. Чужие здесь не ходили. А незнающий человек легко мог мимо пройти или ошибиться. На то и был расчет.
        Хотя широкоплечему боярину самому было трудно влезать туда, но он специально приказал устроить здесь такой вход. Чтобы всякому человеку, ростом выше ребенка, неудобно было как входить, так и выходить. Придумал это боярин на тот случай, если вдруг кто-то прознает про его тайны и непрошеным гостем заявится.
        Оглянувшись и отперев в тишине тяжелую дверь потайным ключом, что висел у него на шее рядом с крестиком, Евпатий тихо, как мышь, пробрался внутрь. «Сколько же у меня ключей имеется, тайные дверки отпирающих», - невольно усмехнулся про себя боярин, ощупывая на кожаном поясе второй ключ с мудреной головкой, которым еще вчера отпирал подземный ход княжеский.
        Боярин пошарил вокруг на ощупь, нашел кремень с кресалом, затем воткнул в подставку и зажег припасенный на такой случай небольшой факел: окон-то не было. Обвел пристальным взглядом свои тайные закрома: в тесной каморке под крышей все пространство было использовано до последнего вершка. В центре стоял небольшой крепко сбитый столик, на котором мог разместиться только один ларец или сундук средних размеров. Вдоль длинной стены имелось несколько массивных полок, на которых расположился пяток крепких сундуков, обитых металлическими скобами. Сундуки стояли вперемешку с ларцами разной величины. Самые тяжелые - на полу.
        Все сундуки отпирались тем же ключом, что и вход, но вдобавок имели несколько секретов, известных только боярину. Каждый сундук делали тайно, по специальному заказу Коловрата, в собственных ювелирных мастерских. Но сработали их разные мастера, даже не подозревая друг о друге. Так что подобрать ключик ко всем секретам сразу не смог бы никто, кроме самого заказчика.
        Особую гордость у Коловрата вызывал один из ларцов, особенный. Он был среднего размера, но целиком кованный из металла. Такой не сгорит и во время пожара. Этому ларцу Евпатий доверял самые сокровенные тайны. В нем хранил найденную после нападения на поезд Федора пряжку. Теперь тайну пряжки раскрыли - правда, сколько людей до тех пор полегло. И сколько еще помрет. Но сейчас Коловрата интересовали две другие вещицы, тайну которых только предстояло раскрыть.
        Коловрат вставил ключик в прорезь ларца и трижды повернул. Подождал два вздоха, пока потайная пружина не щелкнула. Затем повернул еще трижды.
        Из боков ларца тут же выдвинулось пять тонких прутиков, на которые следовало нажимать друг за другом без ошибок. Если нарушить очередность, ларец замыкался изнутри и все приходилось начинать сызнова. Вот такое диво велел изготовить себе боярин Евпатий, чем немало потешил мастера. Долго корпел тот над задачей, пока механизм хитроумный выдумал. Но зато ни у кого такого ларца не было, даже у князя Рязанского.
        Нажав все верно, боярин отомкнул ларец и приподнял массивную крышку. В мерцающем свете засверкала округлая пряжка, лежавшая с самого верха. Это был искусно сделанный золотой петух, клевавший семена. В глазу петуха светился небольшой драгоценный камень, отчего Евпатию показалась, что золотой петух воззрился на него одним глазом.
        - Знатная вещица, - пробормотал боярин, покрутил пряжку в руках и аккуратно положил назад на выстланное бархатом дно ларца, - но твою тайну мы уже раскрыли.
        Кроме пряжки в этом ларце лежал еще один предмет, скрывший в себе чью-то давнюю тайну. Евпатий взял в руки золотой перстень с огромным изумрудом, который снял с пальца мертвеца, рассыпавшегося в труху.
        Случилось это в тот день, когда он хоронил свой собственный клад в никому не известной, как он надеялся, пещере на берегу Оки. Но, как вскоре выяснилось, не он первый заприметил эту труднодоступную расщелину над водой. Там уже был похоронен истлевший мертвец без головы. Видать, какие-то душегубы много лет назад облюбовали укромную пещеру, но давненько там не появлялись.
        Коловрату, схоронившему свое золото в этой пещере, оставалось надеяться, что они все давно сгинули или поубивали друг друга. Но перстень и сабля странного мертвеца привлекли внимание боярина, которому страсть как захотелось узнать, кем был и чем прославился не сносивший головы человек. Потому он прихватил их с собой и с тех пор хранил в своей тайной комнате.
        Украшавший перстень изумруд был обхвачен по бокам двумя перекрещенными саблями искусной работы. Этот рисунок заставил Коловрата вспомнить про настоящий клинок из той же пещеры. Вернее, саблю, украшенную схожим орнаментом, которая лежала в отдельном мешке.
        Воевода немного повертел перстень, - тот поблескивал, переливаясь огненными боками изумруда, - и вернул на место не закрывая ларец. Затем встал, быстро отыскал мешок, вскрыл его и извлек саблю. Изогнутый клинок средней длины походил на оружие восточного происхождения, словно принадлежал какому-то султану или пирату с востока, владельцу несметных сокровищ. Его лезвие и ножны также были украшены двумя перекрещенными саблями - гравировкой искусной работы.
        Коловрат вынул клинок из ножен и подержал на весу, примериваясь. Затем осторожно, чтобы не задеть ларцы, сделал пару маховых движений - оружие лежало в ладони идеально. Евпатий положил саблю на стол, рядом с раскрытым ларцом. Пухлая рукоять была испещрена вязью, которую Коловрат вначале принял за арабские буквы. Но, присмотревшись, решил, что это просто орнамент, сделанный для украшения и не носивший сакрального смысла.
        Как знаток золотых дел, боярин был уверен - перстень и сабля мертвеца делались на заказ. Вряд ли их хозяин просто ограбил другого путника и присвоил их себе. Конечно, такой вариант тоже нельзя было исключить. Разбойников - дружков Васьки Волка, охочих до золотых побрякушек, - в этих места было немало. Но больно уж хорошо они сочетались и как будто дополняли друг друга. Коловрату что-то подсказывало, что он видел в пещере кости истинного хозяина перстня и сабли, который носил их с гордостью. И так ценил, что не захотел расставаться с ними даже после смерти, - предпочел расстаться с головой.
        - Что же это за султан заезжий завелся в нашей рязанской глуши? - произнес в задумчивости боярин, переводя взгляд с перстня на саблю и обратно. Ему страсть как хотелось дознаться, кто он был таков.
        Не раз приходила на ум боярину мысль показать перстень с клинком Ваське Волку. Ведь скрытный атаман действительно мог знать или что-то слышать о их бывшем владельце. Не исключено, что тот был лихим атаманом прошлых лет. Дружком Васьки или заклятым врагом. Но тогда пришлось бы рассказывать атаману-кузнецу и о том, где боярин раздобыл эти вещицы. А Коловрат не хотел светить места своих схронов. Кто знает, как дальше жизнь обернется. Потому Евпатий снова решил отложить откровения с Васькой до лучших времен.
        Этим утром, сидя в тайной комнате и разглядывая свои ларцы с секретами, боярин пришел к мысли, что нужно подготовиться к быстрому отходу и спасению семьи. Конечно, если ему чудом удастся выжить в грядущей мясорубке, ведь свой долг он собирался исполнить до конца. Но в этом случае все унести не будет никакой возможности и с собой придется взять только самое ценное. Чтобы схватить его одной рукой не раздумывая.
        Осмотрев свои закрома, воевода решил, что сильнее судьбы хозяина перстня и сабли, его ничего так не интересовало. Тогда он кинул в несгораемый ларец с перстнем еще пару ожерелий. Замкнул его и водрузил на стол посреди комнаты. Рядом положил мешок с саблей. Сделав это, Коловрат покинул тайную комнату с легким сердцем.
        К тому моменту боярыня уже проснулась, и дом наполнился звуками. Перекусили с Ладушкой, чем бог послал. Затем боярин сразу оделся так, чтобы в любой момент можно было надеть доспехи и отправляться в бой. Но татары за стенами пока что хранили молчание, хотя Коловрат не знал, радоваться этому или огорчаться. Потому что следующий удар, судя по времени затянувшейся подготовки, обещал быть самым мощным и затяжным. Повлиять на это Коловрат никак не мог. Ратников и крепостные стены с башнями он проверил еще вчера. Оставалось - ждать.
        Решив, что семи смертям не бывать, а одной не миновать, воевода кликнул Захара с Ратишей, которые отлично выспались к тому времени, и отправился в холодную. Якобы осматривать погреб. А на самом деле решил проверить, как работает дверь в его собственный подземный ход. Не ровён час, и этот ход мог пригодиться.
        Выйдя на улицу, боярин осмотрелся по сторонам и прислушался. Во дворах ближайших соседей, купцов Доброжира и Палки, в мирное время торговавших с азиатским странами, шумел народ. Евпатию показалось, что там идет бойкая распродажа пеньки и гончарных изделий. Но то, видать, были покупки в больших количествах наперед, ибо среди покупателей заметил воевода только купцов. Да и те, договорившись с хозяевами, уезжали на пустых санях, но с берестяной грамотой в руке, прямиком в Столичный город. Где уже отоваривались в купеческих лавках или амбарах, забитых всякой всячиной под крышу на месяцы вперед.
        «Да, - подумал Евпатий, вспомнив о том, что сейчас сам он больше воевода, чем купец, - цены сейчас на все взлетят до небес. Особливо на еду. Как бы до голода средь бедноты не дошло. Надо будет князю намекнуть, чтобы приструнил особо ретивых. А с другой стороны, куда купцу товар девать, если завтра придет татарин и все даром отберет? Хоть выкидывай в канаву, хоть даром раздавай».
        В богато разукрашенном резьбой и позолотой доме покойного боярина Святослава, что погиб вместе с княжичем Федором в ставке Батыя, было тихо. Там никто не торговал. Как и в небольшом, но опрятном доме с десятком пристроек, стоявшем дальше вниз по склону холма. Там жила как затворница вдовая боярыня Умила, мужа которой на охоте задрал медведь. Умилу боярин Евпатий за последний год так ни разу и не видел. Она почти не выходила на улицу.
        Несмотря на осадное положение, жизнь в Рязани шла своим чередом. Редкие прохожие брели вдоль ограды по делам. В церкви гулко ударил колокол. Вздрогнув от неожиданности, боярин посмотрел на Спасский собор, в котором крестили его сына. Собор резко выделялся на фоне серого неба. Затем перевел взгляд на купола Борисоглебского собора, едва различимые у самой дальней крепостной стены с одноименной башней. Зияющая черная дыра, что осталась на месте рухнувшей во время землетрясения златоглавой башни с крестом, была видна даже отсюда.
        - Идем, - приказал, наконец, Евпатий своим спутникам, перекрестился и первым направился в холодную.
        Проскрипев по хрустящему снегу сапогами с десяток шагов, боярин обошел терем, и зайдя со двора, остановился перед узкой неприметной дверцей, которая вела в подземелье. На всякий случай, скорее по привычке, чем по большой надобности, Коловрат осмотрелся. С этой стороны терема сходились два высоких забора - его и ограждавший землю покойного боярина Святослава. За забором у соседа виднелся большой амбар без окон. В тереме Коловрата на эту сторону окна тоже не выходили. Место было глухое и от чужих глаз спрятанное. Но даже если бы боярин задумал сделать эту дверку рядом с сенями - кому какое дело, что он хранит в своем подполе. Сколько ни лазай туда хоть на глазах у всей улицы, никто не догадается, что там хранится, окромя припасов. И все же - предусмотрительный боярин жил согласно пословице «береженого бог бережет».
        - Отворяй, - приказал Евпатий, убедившись, что вокруг никого нет.
        Захар подтянул связку ключей, что висела у него на поясе, нащупал нужный и отомкнул массивный замок. Толкнув дверь, воевода первым шагнул в холодную, поклонившись двери, чтобы не ушибить голову о низкий проем.
        Здесь царил полумрак, как и полагалось подземелью. Но никаких припасов, конечно, не было.
        - Ратиша, запали факел - сказал воевода, - вон там, сбоку на стене прилажен.
        - Да помню, Евпатий Львович, - кивнул Ратиша, ухмыльнувшись, словно на него накатили приятные воспоминания, - уж сколько народу здесь перебывало по делам твоим. Со сколькими я здесь перебеседывал. С железом каленым, али просто так, с дубиною.
        - А монаха латинского помнишь? - не удержался Коловрат. - Который под вашим с Макаром присмотром тут яду наглотался?
        - Так то ж не моя вина, Евпатий Львович - ответил Ратиша, который нащупал факел и стоял, согнувшись в три погибели, пытаясь высечь искру. - Ей-богу. Я ему только чуток железом по ребрам тогда провел для острастки и все. От этого помереть невозможно. А яд он проглотил уже опосля, когда его Макар по нужде выводил.
        - Оба молодцы, - смилостивился боярин, хлопая себя ладонями по плечам, чтобы согреться, - только мы так и не узнали, что в том письме было. Ну, скоро ты?
        - Сейчас… готово, - доложил Ратиша, когда в его руках запылал ярким светом факел.
        Невысокое, но довольно обширное помещение осветилось. В зыбком свете факела стал виден холодный подвал: земляной пол, разделенный на квадраты многочисленными столбами. В дальнем углу было разбросано сено и бревна. Почти на всех столбах имелось множество приспособлений для того, чтобы держать здесь особо неразговорчивых пленников - кольца, цепи, деревянные кандалы. На службе княжеской все это могло пригодиться в любой момент.
        - Не пойму я только, Евпатий Львович, а меня-то зачем позвал? - удивился Ратиша, разглядывая знакомые ему приспособления в свете факела. - Али с кем пообщаться решил?
        - Нет, Ратиша, - ухмыльнулся боярин, - я решил проверить кое-что, а заодно и тебя еще к одному таинству приобщить. Ибо может пригодиться. И мне. И тебе. Жизнь сейчас сложная. Неизвестно наперед, сколько ее осталось. Все равно ведь, после того, как ты про ход княжеский сведал, стоит она не много, сам понимаешь.
        Ратиша хоть и был не робкого десятка, вздрогнул, оглянувшись по сторонам. Но никто на него с ножом не бросался.
        - Ну, Захар, - приказал воевода, - теперь показывай гостю, где наш вход прячется.
        И поймав недоверчивый взгляд, добавил:
        - Давай, давай, не томи. Ратиша с нами теперь до конца пойдет, чтобы нам ни выпало.
        Захар вздохнул и пошел выполнять наказ боярский. Пробрался в дальний угол, где были небрежно, на первый взгляд, свалены бревна и солома. Откатил несколько самых тяжелых. Затем нащупал в зыбком свете факела прикрученное к столбу кольцо и пропущенную через него почти незаметную цепочку, прикрепленную к кандалам на полу. Потянул на себя. Тотчас в полу что-то зашелестело, скрипнуло, кандалы вдруг поднялись - и открылась квадратная дверца, снаружи напоминавшая кусок земляного пола. У Ратиши аж рот открылся от удивления. Он покачнулся, едва не уронив факел. Одно из приспособлений, на первый взгляд предназначенное для пеленания пленников, на деле служило совсем другим целям. Захар намотал цепочку на гвоздик, чтобы крышка не захлопнулась.
        - Я же тут сто раз был, - признался потрясенный Ратиша, - и нечего не заметил.
        - А на самом деле все просто и, главное, на виду, - произнес Коловрат, довольный произведенным эффектом. - Это все Захар придумал. Ну, идем дальше. Это еще даже не дверь.
        Теперь воевода сам подошел к отверстию в земляном полу и глянул в низ. Ратиша шагнул за ним, подсвечивая путь. Довольно широкий лаз уходил на три сажени в землю, напоминая колодец. Стенки этого колодца были укреплены деревянными обручами, что делало его похожим на глубокую бочку. Сбоку к стенке была прилажена лестница.
        - Спускаемся, - приказал Коловрат тоном, не терпящим возражений, - я первый. Затем Ратиша. Потом Захар с факелом.
        Ратиша молча передал факел приказчику и полез вслед за воеводой. Вскоре он увидел, что, достигнув дна, воевода куда-то исчез. Оказалось, что на дне уже начинается подземный ход. Точнее его первые несколько шагов, приводящие к основной двери. Она была квадратной, в отличие от княжеского хода, небольшой и массивной. И, главное, полностью выкованной из металла.
        - Вот что значит иметь собственную кузницу, - ухмыльнулся Коловрат, подбирая ключ из связки, что висела у него на поясе. - Можно соорудить любую дверь. Я решил сделать эту в виде печной заслонки. Так мне привычней.
        Отомкнув тяжелую дверь, которая даже не скрипнула, боярин исчез в темноте. Ратиша полез за ним, нащупав руками узкий входной проем на уровне живота. А, спрыгнув, ощутил под собой деревянный пол. Когда по лестнице вниз спустился Захар с факелом, Ратиша смог рассмотреть, наконец, помещение. Оно было сделано почти так же, как предбанник в княжеском ходе. Разница была в том, что здесь было заметно просторнее - могло уместиться человек десять сразу. Кроме того, все помещение было укреплено деревянными столбами, а также отделано деревом по стенам и даже потолку. Сверху ничего не сыпалось. К стенам были прибиты скамейки и подставки для факелов. На полу стояли кадушки с припасами. В углу Ратиша разглядел сложенные в стопку факелы, а рядом составленные вместе мечи, топоры и копья.
        - На всякий случай, - пояснил Коловрат, - мало ли придется задержаться под землей. И теперь - последний шаг.
        Он нащупал на деревянном потолке еще одно кольцо и сам потянул цепь, которая крепилась почему-то к полу. Тотчас внизу открылось новое отверстие. Захар приблизился, осветив путь вниз. Там обнаружился еще один похожий колодец с лестницей. Саженей на шесть.
        - Нам пришлось копать глубже, - пояснил воевода столь странное расположение дверей, - земля тут мягкая.
        Когда они спустились на второй уровень, Ратиша увидел в двух шагах перед собой металлическую дверь, которую Коловрат также открыл ключом без единого скрипа.
        - Вот это я и хотел узнать, - удовлетворенно произнес воевода, двигая массивную дверь вперед-назад, - наши петли смазаны хорошо. Ничего не заржавело и не заедает, как у княжеского хода. В случае необходимости откроется быстро. Молодец, Захар.
        Взяв у приказчика факел, Коловрат посветил в отверстие двери. За ней Ратиша, наконец, увидел прямой и длинный, шагов на двадцать до поворота, подземный ход. На всем протяжении укрепленный балками и выложенный досками по полу. Туда воевода уже не полез, решив, что на сегодня хватит демонстрации своих секретов.
        - А теперь слушай, - произнес он, вдруг став серьезным и глядя бывалому ратнику в глаза, - скоро татары пойдут на приступ. Ежели со мной или Захаром что приключится, а ты еще жив будешь…
        - Господь с тобой, Евпатий Львович, - начал возражать Ратиша, но Коловрат его оборвал?
        - Не перебивай! Так вот, ежели мы все погибнем, то возьмешь вот этот ключик, - он отцепил один из ключей со своего пояса и протянул Ратише, - и выведешь боярыню мою с сыном и домочадцами этим ходом из города. Выходит сей лаз наверх в паре верст отсюда, на берегу Оки. Даст бог, татар там не будет.
        Ратиша вздохнул и нехотя спрятал ключ за пазуху.
        - А если отстоим город и жив буду, вернешь ключик. Согласен?
        - Обижаешь, Евпатий Львович, - произнес Ратиша.
        - Языком не болтай, - напомнил воевода на всякий случай, - дело тайное, сам понимаешь.
        - Могила, - поклялся Ратиша, - дальше меня эта тайна не уйдет.
        - Вот именно, - подтвердил Коловрат без всякого ерничества, - ты теперь уже про два хода сведал. Так что считай, две могилы копать придется. От первой я тебя пока уберег. От второй - ты сам, надеюсь, убережешься.
        Ратиша обомлел, не зная, как и благодарить за такое доверие.
        - Ну, вот и договорились, - кивнул боярин, направляясь к лестнице, - идем обратно на свет божий.
        Глава десятая
        Новый приступ
        Поднявшись наверх, воевода вновь вернулся к жене, которая резвилась с малолетним сыном, позабыв обо всех опасностях. Боярин, поиграв немного с наследником, прозванным в честь деда Гостомыслом, позвал нянек. Хоть и тянуло его больше времени с сыном провести, неизвестно ведь как оно дальше повернется, но велел боярин покамест нянькам его забрать.
        - Ты чего, Евпатий? - удивилась Лада, сделавшись сразу серьезной. - Случилось что?
        - Поговорить надобно, Ладушка, - пояснил Коловрат, - без лишних ушей.
        Но вместо этого, отпив квасу из стоявшего на столе кувшина, боярин сел на лавку рядом с окном, уставился на пустынный двор и замолчал. Нахлынули на него темные мысли, которые не хватало смелости жене сразу высказать.
        За окном наступали сумерки. Короток был зимний день.
        Лада не выдержала первой.
        - Евпатий, что с нами будет? - вопросила она.
        Воевода вздохнул.
        - Биться будем, авось и отобьемся, пока подмога от великого князя придет.
        - А где же Ингварь, брат князев? - вдруг спросила боярыня. - Ты же с ним за подмогой ездил в Чернигов? И где подмога эта? Что сказал вам князь Черниговский?
        - Князь Михаил своими делами занят, - горько усмехнулся Евпатий, посмотрев на жену, - не до нас ему сейчас. Сам в поход собирается на Даниила Галицкого, потому не дал нам войска. Да припомнил обиды старые - мол, на Калку рязанские не ходили.
        - Вот тебе и друг, - всплеснула руками Лада.
        - Друг - не друг, - отмахнулся Евпатий, - он князь и прежде всего о своей державе думать поставлен. Он и думает. И ему эти дела ближе, чем татары, на его друзей напавшие.
        Помолчал немного воевода и добавил:
        - Хотя, конечно, недальновидно это. Самому боком выйти может вскорости. Даниил вечный соперник, а татары - новый. Не изведал еще страха от них Михаил, потому только о своем и думает. Но нам он не враг, это главное. Может еще и успеет чем подмогнуть, хотя надежды мало.
        - А Ингварь? - напомнила Лада. - Он с тобой и войском вернулся?
        - Предал нас Ингварь, - посмотрел прямо в глаза жене Евпатий, - сбежал с войском из Чернигова ко князю Киевскому. Крамолу задумал. Хочет брата своего Юрия извести, а нас всех в крови утопить. Да еще, не ровен час, веру нашу на веру папежников сменять. Он сейчас ничем не лучше татарина.
        - Если все правда, - заявила боярыня, став смурнее, - то во сто крат хуже он.
        - Вот и я о том, - кивнул Евпатий, - Евпраксию с наследником тоже ведь по его приказу убили.
        - Убили? - подалась вперед боярыня. - Да как же так? Она ведь сама руки на себя наложила. Многие видели.
        - Видели, да не все, - осторожно пояснил ей Коловрат, - помогли ей. Про то мне тысяцкий Тишило поведал перед смертью, по приказу Ингваря сотворивший сие зло. Запираться ему уже было незачем.
        - Ты его убил? - спросила Лада тихим голосом, в котором между тем клокотала лютая злость.
        - Своей рукой умертвил, когда про Евпраксию сведал, - признался Евпатий, - не сдержался. Жаль, Ингварь от меня ушел, подлец. Хотел и его жизни лишить, но промахнулся.
        - Ты все верно сделал, Евпатий, - произнесла боярыня, внезапно присев рядом с мужем на лавку и взяв его руки в свои, - этот ирод получил по заслугам. А Ингваря ты еще встретишь и отомстишь.
        Подивился Евпатий ее предсказанию, но промолчал.
        - А что будет, коли запоздает подмога от великого князя? - вопросила Лада обреченным голосом, не выпуская его рук. Пальцы боярыни были теплые и мягкие на ощупь. Но в глазах ее снова ожил страх.
        - Коли так, - сказал Коловрат, прижав к себе крепко жену, - все равно не бойся.
        Он умолк на мгновение и, решившись, проговорил:
        - Вот что тебе надобно знать теперь, Ладушка. Если вдруг татары прорвутся за стены и в город хлынут, есть у меня тайный способ тебя с сыном спасти. Помнишь, в прошлом годе я в подполе долго возился с заезжими мастерами? А ты все ворчала?
        - Помню, что холодную обустраивал для своих тайных дел с князем, - чуть отодвинулась озадаченная жена, - я в твои служилые дела не лезу. Все равно припасы в амбаре храним.
        - Так вот, - торопливо продолжал боярин, словно боялся, что их внезапно могут прервать, - в то время я тайно прорыл ход под землей, что ведет из нашего подпола к самому берегу Оки, в двух верстах отсюда. Дверка в него находится в дальнем конце холодной, аккурат под охапкой сена. Захар, а теперь и Ратиша, знают, как она открывается. Если случится общая погибель и меня вдруг не станет, - они тебя с наследником нашим спасти должны через ход сей. Жив буду - сам спасу. А нет - им наказал.
        Лада отодвинулась.
        - Евпатий, ты от меня такое скрывал? - возмутилась она. - Что я, полоумная или всем соседям разболтаю?
        - Прости, Ладушка, - схватил ее за плечи боярин, - побоялся. Да и опасности раньше не было. А теперь уж тянуть дальше некуда. Каждый новый приступ может стать последним.
        - Так вот ты как в Рязань-то вернулся сквозь окружение татарское, - проговорила Лада в задумчивости, словно только сейчас задалась вопросом, как ее муж попал в осажденный город. - Постой, но ты ведь не из холодной вылез, а по дороге пришел. Со стороны кремля княжеского…
        Брови боярыни поползли вверх от внезапной догадки.
        - Господи, неужели и в кремле такой же ход есть? Вот те раз. Кому рассказать - не поверят…
        - А ты не рассказывай, - наставлял ошарашенную новостями жену боярин, - целее будешь. Ежели кто чужой прознает, а татары в город проникнут, разорвут тебя вместе с домочадцами, только чтобы до него добраться. А отстоим Рязань, то и не потребуется. Так что - молчок!
        - Так где твой ход-то, говоришь? - вдруг переспросила жена, вновь став серьезной. - В холодной? Покажи!
        Теперь настала очередь боярина удивляться напору жены. Но Лада не отставала от него, и воевода сдался. Накинув на себя одежду, супруги еще раз сходили в холодную, где боярин вновь запалил факел и показал жене вход в свои подземные владения. Лада этим не удовольствовалась и пожелала сама спуститься вниз.
        - На берег Оки выходит? - уточнила боярыня, осмотрев все внимательно и бесстрашно сделав несколько шагов из «предбанника» по доскам настила в глубину земной тверди, где по преданиям одни мертвецы обитали.
        - Ага, - осторожно кивнул боярин, чтобы не удариться головой о низкий земляной потолок, - примерно в двух верстах отсюда.
        - Вот что, Евпатий, - заявила боярыня, когда они уже вернулись в терем и вновь сели у окна, за которым догорал зимний день, - дай и мне ключ.
        Воевода оторопел. Он думал, что ворочать тяжелые двери и лазать по лестницам под землей его жена будет только в сопровождении подготовленных бойцов. Потому и надеялся на себя, Захара или Ратишу. Но любимая боярыня так сверлила его взглядом, что воевода вновь пошел на попятный.
        «Да и кто знает, как жизнь повернется, - вздохнул он, отцепляя мудреный ключ от связки на поясе, - может статься, что никто из нас не уцелеет. Тогда ей и взаправду придется самой жизнь сына нашего спасать. А Ладушка сможет. Духу у нее хватит. Огонь-девица».
        - Держи, боярыня, - протянул он ключ, глядя в бездонные глаза жены, - авось не пригодится.
        Последний, выкованный по заказу ключ от подземелья Коловрат снял с пояса и повесил на тонкую, но прочную цепочку, прямо к себе на шею. Решив, что под рубахой и доспехами целее будет. Это по дому все удобно на поясе таскать, а в драке и потерять можно.
        Едва Коловрат пристроил последний ключ от тайного хода, как где-то высоко в небе послышался громкий свист. Затем в окне сверкнул огненный след, раздался грохот, и земля заходила ходуном неподалеку от терема Коловрата. Не сговариваясь, супруги выскочили на крыльцо.
        Дом его ближайшего соседа, купца Доброжира, был превращен в руины ударом огромного камня, пущенного из-за стены. Мало того, камень был облит горящей смесью и подпалил весь двор, по которому теперь в сполохах пламени носились с воплями израненные люди. Несколько мертвецов лежало под завалами из бревен.
        Торг на соседнем дворе у купца Палки замер. Все, кто там был, в ужасе взирали то на горящий двор Доброжира, то на темное уже небо, откуда мог прилететь следующий гостинец. И он прилетел. Новый горящий камень с грохотом врезался в навершие крепостной стены и, раскрошив пару зубцов, обрушился вниз на амбары огненным крошевом. Все купцы с приказчиками, отталкивая друг друга, позабыли про торг и с криками бросились вон из огороженного частоколом двора. Кто на санях, а кто пешком. Лишь бы оказаться подальше от гиблого места. Возле жилища Коловрата возникла паника и толкотня, вскоре, впрочем, прекратившаяся.
        - Вот и началось, - произнес воевода, разглядывая навершие стены Среднего города, примыкавшей к стенам княжеского кремля. И вдруг увидел такие же летящие огни вдали, на фоне куполов Борисоглебского собора, едва различимых во мгле. Татары пошли на приступ сразу в нескольких местах.
        Вернувшись в терем, воевода с помощью Захара облачился в доспехи поверх теплой одежды. Надел шлем, прицепил к поясу меч, взял небольшой каплевидный щит.
        - Следи за боярыней и сыном, - наказал Коловрат, - если что - головой за них отвечаешь.
        Захар молча кивнул. А воевода снова вышел на крыльцо, где все еще стояла его жена, в ужасе разглядывая то и дело пролетавшие по темному небу огненные шары. Когда такой шар пролетал над крышей терема и падал в стороне, боярыня истово крестилась.
        - Мне пора на стены, Ладушка, - произнес Коловрат, крепко обняв и поцеловав жену. - Если не вернусь, ты знаешь, что делать. Захар с тобой остается. Сына сбереги.
        Лада только раз и всхлипнула, подавив горестный вздох.
        Оседланные кони уже стояли во дворе. На одном из них восседал верный Ратиша, который теперь постоянно находился при воеводе. Приблизившись, Коловрат ловко вскочил в седло, махнул рукой обомлевшей жене и поскакал прочь.
        - В кремль? - спросил Ратиша, когда они выехали за ворота. - К князю?
        Но воевода отрицательно мотнул головой. Миновав богато разукрашенный резьбой и позолотой дом покойного боярина Святослава, который был еще цел, Коловрат свернул в проулок и направился к той самой стене, которую только что атаковали татары.
        - Сначала посмотрим, что снаружи деется, - решил он, - а потом уже с князем беседовать будем, если будет об чем.
        Бросив поводья ратнику, что стоял у входа на крутую лестницу, воевода закинул щит за спину и первым стал взбираться наверх. Это было то самое место, где размещался летучий отряд арбалетчиков. Спрятавшись за одним из высоких щитов у самой стены, воевода пригляделся. Бой уже разыгрался не шуточный. Вокруг непрерывно свистели стрелы. Часть стены повредило попаданием огненного камня, кое-где она дымилась, а защитный частокол был разрушен. И если бы не передвижные щиты, то защитникам этой части стены пришлось бы совсем худо. Здоровенные щиты в рост человека были усеяны воткнувшимися стрелами сверху донизу, словно подушки для булавок. Не будь их, русичей выкосили бы мгновенно - татары тоже луком пользоваться умели. И не только луком. Сейчас сотни пехотинцев с саблями и топорами в руках с остервенением лезли наверх по приставным лестницам.
        Уже стемнело и различить можно было только те войска Батыя, что копошились прямо под стеной. А сам лагерь исчез во мгле, лишь напоминая о себе зыбкими огоньками костров. Более всего раздосадовало Коловрата, что камнеметных машин было не видно. Зато из темноты то и дело прилетали гостинцы - либо камень, сотрясавший стену до основания, либо глиняный горшок с горючей смесью. Только по ним и можно было угадывать, откуда посылали эти гостинцы.
        Чуть в стороне, в двадцати шагах, Коловрат разглядел коренастую фигуру Бушуя, который одновременно стрелял по врагам и раздавал приказания своим арбалетчикам. Атакующие Рязань посланцы Батыя использовали здесь длинные лестницы с крюками. Края двух таких лестниц сейчас возвышались поблизости над кромкой стены. Чуть дальше по стене Коловрат увидел, как несколько таких же лестниц были изрублены или отброшены от стены русскими ратниками вместе с находившимися на них воинами врага. Татары сыпались вниз, как перезрелые яблоки во время сбора урожая.
        На глазах воеводы несколько русичей подтащили к самому краю стены и опрокинули чан с горящей смолой. Снизу раздались душераздирающие крики. Опустив чан, ратники едва распрямились, как один из них тут же получил стрелу в грудь. Покачнулся, сделал несколько шагов назад и рухнул вниз на крышу амбара. Второго стрела поразила в шею. Захлебываясь кровью, тот перегнулся через стену и упал прямо на головы татар.
        Место возле лестниц ненадолго опустело, и воины Батыя не преминули этим воспользоваться. Тотчас через обугленную стену перемахнули двое татар в кожаных куртках, меховых шапках и с саблями в руках. На мгновение они остановились, озираясь по сторонам.
        - Ратиша, за мной! - приказал воевода и, выхватив меч, бросился к ближнему.
        Заметив русича, тот сам прыгнул навстречу Коловрату и нанес хлесткий удар саблей. Клинки со звоном скрестились, вышибая искры. Ратиша проскочил за спиной Коловрата и напал на второго, оттесняя того обратно к лестнице, над которой уже показалась голова третьего татарина. Но не успел тот перекинуть одну ногу через ограждения, как пущенная кем-то арбалетная стрела отправила его в последний полет к земле.
        Первый татарин бился против Коловрата яростно, но недостаточно умело. Он так махал саблей, пытаясь устрашить бородатого русича в доспехах, что воевода быстро понял - перед ним сильный, но не самый опытный воин. Отбив два мощных удара, которые должны были рассечь его напополам, Коловрат изловчился и вонзил свой меч в пах татарину одним коротким ударом. Кожаная куртка треснула, по мечу заструилась кровь. Татарин охнул, чуть опустил саблю и, словно не веря своим глазам, уставился на рану. В этот момент он оказался спиной к стене и лицом к Коловрату. Неожиданно полумертвый татарский воин вздрогнул, качнувшись вперед, потом еще и еще раз. Выронил меч и, с удивлением посмотрев на воеводу, рухнул на колени. Из его спины торчали сразу три стрелы.
        - А вот за это спасибо, - усмехнулся Коловрат, отступая на шаг, - можно сказать, от смерти спас.
        Татарин бросил ошалелый взгляд на русича, распластался на досках и умолк навеки. Рядом Ратиша загнал своего противника к самой лестнице и там, пронзив насквозь, отправил в полет через ограждение стены ударом ноги.
        - А ну, подмогни, Евпатий Львович! - крикнул тотчас Ратиша, хватаясь за один край лестницы.
        Коловрат, прислонив меч к стене, тут же схватился за другой. Вместе они поднатужились и, оторвав крюки от мерзлого дерева, оттолкнули тяжелую лестницу. Снизу из полумрака донеслись крики и яростные ругательства. Десяток татар был уничтожен. Рядом раздался треск последней, облитой горящей смолой лестницы. Прогорев, она обрушилась и погребла под собой еще несколько человек.
        - Пригнись! - едва успел крикнуть Коловрат Ратише, ныряя под частокол, когда над их головами засвистели стрелы. В ярости татары пускали волну за волной, но вызвали только ответный смех. Воевода повеселел. Он уже втянулся в драку и был готов схватиться хоть с дюжиной врагов прямо сейчас. Но не для того князь его сюда поставил, чтобы самому мечом махать. За всю Рязань отвечать должен был Евпатий.
        Ратники давно заметили появление воеводы. А вскоре рядом оказался и Бушуй.
        - Благодарствую, Евпатий Львович, - прохрипел он осипшим голосом, стараясь перекричать грохот сражения, - вовремя ты здесь случился.
        - Ну, подмогнули маленько, пора и честь знать, - произнес воевода так громко, чтобы Бушуй его тоже расслышал. - Дальше ты тут и без меня справишься. Люди у тебя есть. Держи стену - ни шагу назад. А мне еще кое-куда прогуляться надо.
        В этот момент над их головами пролетел огненный шар и, рухнув на один из домов Среднего города, разлетелся вдребезги, обдав крышу огненными брызгами. Тотчас в доме начался пожар. Заметались испуганные фигурки людей, едва различимых во мраке.
        - Запалить Рязань хотят супостаты. Хорошо, что зима на дворе, - словно рассуждая сам с собою, произнес воевода. И обернувшись к Бушую, добавил: - Стену береги, огонь сразу туши, если заполыхает. Пожар нам не надобен. А за такими стенами отсиживаться можно долго. Ну, ты и сам знаешь.
        - Сделаем, Евпатий Львович, - кивнул Бушуй, отползая.
        Евпатий на мгновение задержался, разглядывая княжеский кремль. От Среднего города его отделяли стены и ров, через который сейчас был перекинут подъемный мост. Из ворот кремля по мосту выехал небольшой отряд всадников. Втянувшись в Средний город, отряд вскоре пропал меж боярских теремов, затерявшись на улицах.
        «Князь, что ли, куда направился? - подумал воевода, вглядываясь во мглу, но так и не смог больше разглядеть никого. - Ладно, скоро узнаем, когда с докладом явимся».
        Покинув стену, Коловрат с Ратишей спустились к своим коням и, оказавшись в седлах, направились в сторону Южного предградия. Проезжая вновь неподалеку от своего дома, воевода осмотрел место падения двух зажигательных горшков. Оба едва начавшихся пожара рязанские жители уже потушили своими силами, зима и снег тому благоприятствовали. Остальная часть Среднего города пока не пострадала. Не повезло пока только терему Доброжира, в который угодил огромный валун, облитый зажигательной смесью. Что не рухнуло, то сгорело.
        - Жив ли хозяин? - осведомился воевода, подъехав к уцелевшим воротам, возле которых толпилось несколько человек, среди которых он разглядел главного приказчика.
        - Помер наш хозяин, - с растерянным видом ответил приказчик, - аккурат в доме был в то время. Его и раздавило. Слава богу, боярыня жива.
        Помолчав, приказчик вновь посмотрел на воеводу.
        - Что же нам делать теперь, Евпатий Львович?
        - Пожар тушите покамест. Добро спасайте, - посоветовал Коловрат, нахмурившись. - Да на небо поглядывайте, приступ только начался. Если переживем - там видно будет. Боярыню берегите, она и скажет вам потом, что делать.
        Глянув на свой терем, что виднелся в отсветах пламени неподалеку, воевода пришпорил коня и поскакал вон из Среднего города. Вскоре Коловрат с Ратишей оказались у перекрестка улиц, одна из которых вела в сторону Исадских ворот, где к тому времени разыгралось настоящее сражение. Камни барабанили по стене, которая, к счастью, была укрыта мощной бревенчатой крышей и выдержала не одно прямое попадание из камнеметной машины. На глазах воеводы загорелась стена Исадской башни, - об нее разбились сразу два горшка с зажигательной смесью. Обстрел здесь был заметно сильнее, чем в Среднем городе.
        Глянув через море раскинувшихся крыш в сторону Южного предградия, где тоже шел ожесточенный бой, воевода решил сначала задержаться здесь, чтобы самому оценить обстановку. Повернув коня, Коловрат направил его по узкой улочке к воротам, но вскоре вынужден был остановиться, уткнувшись в людскую массу, запрудившую все подходы к башне. У ворот столпились ратники, на первый взгляд не меньше сотни.
        - Чьих будете? - громко вопросил воевода, осаживая коня у ворот.
        - Сотника Наума люди, - ответил один из бойцов.
        - А сам он где?
        - На башне, - был ответ, - оборону держит.
        - А ну расступись! - приказал Коловрат. - Дай дорогу воеводе.
        Поднявшись с Ратишей на стену, Евпатий быстро разыскал Наума, который действительно находился в горевшей башне. Сотник командовал тушением пожара. К тому моменту, когда воевода, преодолев несколько пролетов узкой лестницы, оказался на самом верху башни, пожар был уже потушен.
        - Здрав будь, - поприветствовал расторопного сотника воевода, возникая словно из-под земли.
        Ратиша неслышной тенью встал позади Коловрата.
        - И тебе не хворать, Евпатий Львович, - ничуть не удивился Наум, продолжая разглядывать примыкавшую к башне стену. Там из темноты наверх карабкались по лестницам татары.
        Кроме воеводы, Ратиши и сотника, на верхнем ярусе башни находилось еще трое - два арбалетчика и один лучник. Еще с десяток стрелков скрывались на нижних ярусах. И у всех была работа.
        - Ну, что тут у тебя? - перешел к делу Коловрат, всматриваясь сквозь мглу в то, что происходило под стенами.
        - Все лезут и лезут, - сплюнул от досады сотник, - как тараканы. Чую, надолго это.
        Татары действительно стягивались к Исадским воротам со всех сторон и ползли наверх по приставным лестницам. В наступивших сумерках передвижения отдельных отрядов в тылу нападавших были почти незаметны. Но у рва перед башней, который татары снова завалили вязанками хвороста, воины врага передвигались уже не особо прячась. А кое-где даже с факелами. В одном из таких ярких пятен Коловрат разглядел махину на колесах, которую толкало несколько дюжин человек. Рядом с ними кружил отряд всадников с луками.
        - Таран тянут, - выдохнул Наум, - скоро ворота сотрясать начнут. А их едва залатать успели опосля первого приступа.
        В этот момент послышался громкий свист. Из окружающей тьмы на защитный навес стены справа от башни обрушился огромный камень. Очередного попадания уже подломленная во многих местах крыша не выдержала. Рухнула, придавив несколько ратников. Громкие стоны, раздавшиеся из пролома, были тому подтверждением. Вслед за этим Коловрат заметил небольшой огонек, вдруг загоревшийся во мгле на другой стороне рва. И вскоре прямо в башню прилетел горшок с зажигательной смесью. Угодив чуть пониже того места, где стоял Коловрат, горшок разбился вдребезги, обдав его жаром. Воевода едва успел укрыться от разлетевшихся во все стороны черепков. Пожар на бревенчатой стене занялся с новой силой.
        - Метко бьют, сволочи, - сплюнул Коловрат, осторожно распрямляясь, - не ровен час, спалят нас к чертовой матери. Вот если бы их приструнить немного. Как думаешь, далече пороки стоят?
        - Не очень, - рассудительно заметил Наум, - две сотни шагов ото рва, может три[9 - Сведения о калибре ядер и дальнобойности древних метательных машин (баллист, катапульт и пр.) противоречивы. Калибр зависел от веса камня и обычно находился в пределах от 0,5 до 26 килограммов. Дальнобойность, по разным оценкам, составляла от 150 до 350 метров.]. Не дальше.
        - Вот и я так думаю. Так может, выйдем навстречу дорогим гостям? - хитро подмигнул воевода, которого опять потянуло ввязаться в драку. - А, Наум? Я там внизу у башни твою сотню видал. Для короткой вылазки достаточно. Если повезет, изничтожим пороки. Замолчит на какое-то время татарин, а нам передышка выйдет. Заодно и таран новый к воротам не дадим подтянуть.
        Наум молчал, размышляя.
        - Твоя правда, Евпатий Львович. - выдохнул он, наконец. - Чего тут сидеть? Бить их надо, поганых, пока они сами стену с воротами не проломили.
        Словно в подтверждение его слов еще один большой камень со свистом врезался в стену в том месте, где уже рухнула крыша, и выбил еще несколько бревен из навершия. Справа от Исадских ворот в стене появился внушительных размеров пролом, слава богу, пока на большой высоте от земли. Но татарские лестницы тут же потянулись к нему со всех сторон, словно щупальца морского чудовища.
        - Идем, Наум, - выдохнул воевода, глядя на эти разрушения. - Нечего больше ждать. И отряд с самострелами прихвати, у тебя тут должно быть десятка два таких умельцев. Нам они сейчас все понадобятся.
        Приказав помощникам тушить новый пожар и держать оборону, сотник направился вслед за воеводой.
        Глава одиннадцатая
        Дерзкая вылазка
        Когда ворота со скрипом отворились, воевода увидел, что татары уже втаскивают таран на насыпь из бревен, которыми вновь был завален недавно очищенный ров перед Исадскими воротами.
        - За мной, ребятушки! - воскликнул Коловрат, стоявший впереди строя из пеших ратников. - Угостим незваных гостей.
        Подняв меч и прикрывшись щитом, он первым бросился на пехотинцев, охранявших таран. Верный Ратиша устремился за ним. В завязавшейся схватке у ворот звон мечей почти пропадал за воем ветра - вокруг разыгралась вьюга. А свист стрел вообще был не слышен.
        Появление русичей за стенами крепости во время приступа стало для татар полной неожиданностью. Рязанцам удалось быстро уничтожить половину охранения тарана, изрубив и сбросив в ров легковооруженных пехотинцев врага. Но едва их заметили конные лучники, гарцевавшие неподалеку, как в русичей тотчас полетели стрелы.
        - Эй, - позвал одного из арбалетчиков Коловрат, прячась за тараном, и указал на группу всадников с луками, - снимите-ка мне вон тех, ближних. Задержат, не ровён час. А нам поспешать надо.
        Арбалетчик кликнул еще пятерых, и все вместе они открыли огонь по всадникам. Человек двадцать конных лучников находилось на дальнем краю рва, а перед ним, сгрудившись, стояли пятеро пехотинцев с факелами. Это были выжившие бойцы из охранения тарана, только что отбежавшие от него на безопасное расстояние под защиту своей конницы. И благодаря их бегству конные татары теперь были хорошо различимы в отсветах факелов. Воевода просто не мог упустить такой шанс.
        Первый же залп арбалетов выбил из седла четверых татарских лучников. Второй залп еще сильнее проредил и без того небольшой отряд. Третий - практически освободил проход. Один из всадников, с короткой арбалетной стрелой в груди, свалился с коня в ров и покатился по обледенелому склону вниз. Размахивая руками, словно живой, он замер, лишь когда уткнулся головой в сугроб на дне.
        - Вперед, ребятушки! - выскочив из-за укрытия, вновь закричал Коловрат, перекрывая вой ветра.
        Колонна рязанских пехотинцев, чуть задержавшись у тарана, снова устремилась в атаку. Евпатий увидел, как сотник Наум, взмахнув мечом, лично зарубил последнего из татар, что еще оставались на насыпи, пытаясь сдержать внезапный натиск защитников крепости. Остальные, побросав факелы, уже растворились во тьме. Как и редкие выжившие после обстрела всадники.
        Рязанцы тоже потеряли не меньше десятка ратников от стрел и татарских сабель. Но воевода не считал потери. Нужно было немедленно развивать наступление, пока на другой стороне рва никого не было. Ибо татарские всадники скоро вернутся с подмогой, и тогда русичам несдобровать. Биться в поле с конницей он не хотел.
        В это мгновение очередной горшок с горючей смесью, пущенный из катапульты, просвистел над головами рязанцев. Преодолев положенное расстояние и выплеснув смертоносный заряд на мерзлые бревна, горшок разлетелся вдребезги. Заприметив место, откуда был выпущен этот горшок, воевода окликнул Наума.
        - Вон туда, правее бери! - крикнул он, взмахнув рукой.
        Сотник кивнул и, выдирая ноги из глубокого снега, повел колонну ратников в указанном направлении.
        Оглянувшись назад, Евпатий бросил взгляд на стены. Во время их скоротечного боя осада города не прекращалась. Татарские пехотинцы с остервенением продолжали лезть на стены справа и слева от Исадских ворот. Особенно много пеших татар скопилось напротив пролома. Более того, воеводе показалось, что из-за разыгравшейся вьюги, увлеченные приступом татары даже не заметили вылазки рязанцев. Особенно после того, как все факелы у ворот погасли. Во всяком случае, подход к башне был сейчас очищен от врага. А сами ворота, выпустив сотню Наума, немедленно закрылись.
        - Ну вот и славно, - выдохнул пар воевода, - хотя это ненадолго. Скоро опять облепят все ворота. Как бы не перекрыли нам путь обратно.
        - Авось, успеем возвернуться под покровом ночи, - заметил на это Ратиша. - До рассвета еще далеко, Евпатий Львович.
        - Авось, - кивнул воевода и вдвоем с Ратишей устремился догонять отряд.
        Преодолев ров и отдалившись на пару сотен шагов от города, отряд рязанских ратников растворились во тьме леса. Оказавшись среди деревьев и не встречая пока сопротивления, Коловрат даже приказал остановиться. Надо было оглядеться. Все шло слишком легко, и это его настораживало.
        «Ладно, - решил воевода, некоторое время прислушиваясь к ночным звукам и заметив вдали зыбкие отсветы огней на небе, в том месте, где должен был находится лагерь Батыя. - Пока везет. Проскочили. В конце концов, это наша земля и с нами Бог».
        Новый горшок, заполыхав яркой звездой в ночи, взлетел над лесом совсем рядом. А следом еще два.
        - Туда, - приказал воевода, - уже недалеко.
        Пробираясь по оврагам между сосен, вскоре рязанцы приблизились к большой поляне, по краям которой горело несколько факелов, воткнутых в снег. Воевода поднял руку, и весь отряд замер, затаив дыхание. Подобравшись ближе, в зыбком свете Наум, Ратиша и Коловрат разглядели четыре метательные машины, возле которых возилась прислуга. Подтаскивали камни и горшки, сложенные неподалеку.
        Между лесом и пороками, у самого края поляны, стоял отряд пехотинцев в полном облачении. Воевода быстро перечел их взглядом - десятков пять, не меньше. Что творилось на дальнем конце поляны, разглядеть было невозможно. Да и времени на раздумья тоже не было.
        - Атакуем, - шепнул воевода сотнику, медленно пятясь назад, - пусть люди с самострелами подползут поближе меж деревьев и свалят десяток пехотинцев. А потом и мы нагрянем прямо через лес. Обходить некогда. Будь, что будет. Внезапность и вьюга нам на службу.
        Наум рассуждать не стал. Только кивнул в ответ.
        - Сделаем, Евпатий Львович.
        Вскоре отряд арбалетчиков ловко просочился меж сосен почти к самой поляне. Набиравшая силу вьюга заглушала все звуки. Спрятавшись за сосной, воевода не услышал звука выстрелов. Впрочем, как и татары. Зато попадания арбалетных болтов были хорошо заметны. Несколько пехотинцев из крайнего ряда задергались в смертельном танце и рухнули на землю. Остальные не сразу поняли, в чем дело. Возникло замешательство. Строй нарушился.
        - Пора, - выдохнул Коловрат и, махнув рукой ожидавшим за спиной бойцам, вместе с Наумом и Ратишей бросился вперед, сквозь лес.
        Словно лесные духи рязанцы высуочили из мрака на поляну и обрушились на татар, не ожидавших нападения. Воевода решил одним мощным ударом разделить на две части отряд татарских пехотинцев и уничтожить, благо рязанцев было больше. Поэтому все нападавшие русичи шли сразу за его спиной, не разбегаясь по лесу. А сам воевода оказался на острие основного удара.
        Когда он выскочил из леса, татары уже сообразили, что произошло нападение, и повернулись навстречу русским, подняв щиты. Но арбалетчики успели дать еще залп, и в нескольких местах строя вновь образовались бреши. В одну из них и ринулся воевода, нанося разящие удары мечом.
        К счастью, татарские пехотинцы были вооружены не копьями, а саблями и топорами. Поэтому сразу же завязался ближний бой. Первого татарина Коловрат приголубил по меховой шапке, что оказалась на голове пехотинца вместо шлема. Череп треснул, как арбуз. Мех пропитался кровью. Пехотинец выронил саблю, упал на колени и исчез среди других тел.
        Второй противник оказался вооружен топором. Это был рослый татарин. Настоящий багатур. Он успел нанести боярину мощный удар, который Коловрат отразил щитом. А в ответ всадил клинок багатуру прямо в живот, обтянутый кожаным доспехом поверх теплой одежды. Кожа треснула на морозе, клинок воеводы вспорол внутренности татарину, но тот не сдавался. Только охнул и попытался нанести еще один удар. Однако Коловрат оказался быстрее. Вскинув руку, воевода коротким ударом пронзил грудь противнику и кончил эту схватку. Багатур, не выпуская топора, завалился навзничь, подминая под собя еще двоих пехотинцев. Впереди показался свободный участок заснеженной поляны с пороками и замершей от страха прислугой.
        Коловрат быстро огляделся. За левым плечом тяжело дышал Ратиша, только что заколовший своего поединщика. Верткий попался, едва не лишил жизни самого Ратишу. Рядом прорубался сквозь строй татарских пехотинцев Наум, спокойно работая мечом, словно обтесывал бревна. Еще десяток рязанцев яростно рубились с татарами по бокам. Строй пехотинцев, защищавших пороки, не выдержал столь мощного удара и разорвался посередине, как и рассчитывал воевода.
        Увернувшись от хлесткого удара сабли и быстро расправившись поочередно еще с двумя татарами, что возникли у него на пути, словно тени из зыбкой темноты, воевода устремился к порокам. Он прихватил с собой Ратишу и дюжину ратников. А Науму предоставил добивать татарский отряд, который уже рассыпался на мелкие группы. Насколько смог судить Коловрат, на поляне больше не было никаких сил, способных помешать его дерзкому плану. Во всяком случае, сейчас. Татары, заряжавшие метательные орудия, были не в счет. Едва узрев перед собой рязанцев с окровавленными мечами, они бросились наутек, побросав оружие, и мгновенно растворились в лесу.
        Впрочем, не всем так повезло. Двое от страха споткнулись о разбросанные вокруг камни. А когда поднялись, были тут же схвачены подоспевшими ратниками. Коловрат, подчиняясь внезапно возникшей идее, приказал спеленать их, а не казнить пока. Остальные же разбежались кто куда.
        - Пущай бегут, - остановил воевода одного из арбалетчиков, - не трать на них стрелы. Пригодятся еще.
        И, обернувшись к Ратише, добавил:
        - Давай-ка с пороками разберись. Все веревки и ремни порубить, а сами подпалить. Заготовленные горшки с горючей смесью - сжечь.
        Ратиша собрал ратников и бросился выполнять приказание. Спустя малое время три из четырех захваченных пороков были изувечены до такой степени, что уже не представляли опасности для стен и башен Рязани, до которой отсюда было рукой подать. Но воеводе этого было мало. Об искореженные остовы рязанцы разбили несколько горшков с горючей смесью. Коловрат собственноручно выдернул из снега горящий факел и поджег их все, один за другим.
        - Знатный костер, - промолвил Наум, появляясь из темноты, - дело сделано. Но пора уходить, Евпатий Львович. Не ровён час, нагрянет конница. Те, кто убег, уже в лагерь наверняка добрались и шум подняли. Могут нас отрезать на обратном пути от города.
        Только сейчас Коловрат обратил внимание, что звон оружия за его спиной, и так едва различимый сквозь завывания вьюги, стих совсем. Обернувшись, воевода заметил, что русичи расправились с последними пехотинцами. И теперь собрались вокруг костра, устроенного на поляне воеводой Рязани. Высокие сосны окружали поляну только с трех сторон. А от городской стены полыхавшие пороки отделял лишь невысокий кустарник.
        - Много народа потеряли? - осведомился воевода строго.
        - Почитай треть, - ответил в тон ему Наум, - а татар всех положили. Повезло нам. Но лучше не искушать судьбу. Пойдем к дому, Евпатий Львович, покудова путь свободен.
        - Пойдем, - кивнул Коловрат, разглядывая последнее метательное орудие, которое еще не успели изрубить, и вдруг вымолвил неожиданно для себя: - Хотя погодь-ка еще маленько.
        - А ну, стой! - прикрикнул он на удивленных ратников, уже занесших мечи и топоры над обреченным пороком. - Разворачивай его в обратную сторону.
        И сам первым ухватился за балку, помогая ратникам.
        - Вона ты чего задумал, Евпатий Львович, - усмехнулся Наум, кликая остальных на подмогу, - и то дело.
        Всем миром рязанцы поднатужились, и огромная махина, вмерзшая в снег, оторвалась от поверхности. А затем со скрипом стала разворачиваться в сторону лагеря Батыя.
        - Навались, соколики! - орал воевода, перекрикивая вой ветра. - С нами Бог!
        Вскоре они развернули порок так, чтобы тот смотрел почти в противоположном направлении. Бросив взгляд на отблески огней, что метались по небу над лагерем, воевода решил, что этого будет достаточно. И подошел к связанным «артиллеристам», что сидели прямо на снегу, под охраной нескольких рязанцев.
        - Развяжи-ка их, - приказал Коловрат охранникам.
        А когда испуганные татары встали напротив него, потирая запястья и ожидая своей участи, произнес по-русски, словно был уверен, что его поймут и без толмача:
        - Тащите последний оставшийся горшок, - приказал он татарам, кивнув в сторону орудия. - Заряжайте быстро. Отправим гостинец Батыю, чтобы знал, собака, как к нам в гости без спросу хаживать!
        Татары только кивнули. А потом мигом приладили горшок и принялись натягивать жилы с помощью барабана.
        - Веселее, соколики! - подмигнул им Коловрат. - Нам поспешать надо.
        Вскоре все было готово. Трещали натянутые жилы. Горел подпаленный горшок. Все рязанцы наблюдали за действиями «артиллеристов», только дивясь их ловкости на таком морозе.
        - Давай! - махнул рукой воевода.
        Взвизгнули жилы, раздался звонкий деревянный стук двух балок, и огненный гостинец улетел в сторону лагеря Батыя. Звуков было не слышно из-за вьюги. Но почти тотчас на краю татарского лагеря воевода увидел яркую вспышку. Коловрат даже удивился, разглядев мощное зарево, словно угодил в целый погреб с зажигательными горшками.
        - Молодцы, - похвалил воевода, - метко стреляете. Благодарю за службу!
        - Знатно получилось, - усмехнулся Наум, тоже закивав головой.
        - Вот теперь, - заявил Коловрат, обернувшись к ратникам, - сжечь порок и к дому!
        - А с этими-то чего делать, Евпатий Львович? - уточнил Наум, указав на пленных татар. - Здесь же и кончить?
        - С этими? - воззрился воевода на двух татарских «артиллеристов», словно впервые их увидел. - Помогли они нам, конечно. Да только и зла принесли уже немерено. Полстены городской разнесли, того и гляди враг с их помощью в Рязань ворвется.
        Коловрат задумался на мгновение и рассудил так:
        - Одежу с них снять и привязать вон к той сосне. Повезет - выживут. А нет, так не жалко.
        - Может кишки им выпустить для надежности? - не поверил своим ушам Наум. - Чего с этими супостатами цацкаться, вороги ведь?
        Но воевода уже принял решение. Покинув поляну с догоравшими пороками, отряд Наума устремился в обратный путь. На этот раз Коловрат решил не прыгать по оврагам, а пройти прямо через кустарник к самому рву, а затем свернуть направо к Исадским воротам.
        План удался только наполовину. Беспрепятственно достигнув рва почти по открытой местности, русичи в кромешной тьме подкрались к самой Рязани. Здесь уже стали мелькать разъезды татарской конницы, проносившейся мимо. К счастью, в пылу атаки еще никто не обратил внимание на разгоравшиеся за спиной огни. И на то, что обстрел Исадских ворот прекратился. Выбравшись из кустарника, отряд свернул направо и за спинами атакующих татар, запрудивших ров, устремился в сторону ворот прямо по узкой безлесной полосе.
        Тонувший в полумраке настил из бревен, что вел к воротам, все еще был пуст, если не считать десятка пехотинцев. Взобравшиеся на настил татары с удивлением взирали на разбитый таран и мертвые тела своих соплеменников, не понимая, как это произошло.
        - Меньше дюжины, - усмехнулся Коловрат на бегу, - быстро справимся. Еще пятьдесят шагов, и мы дома.
        - Ты вон туда глянь, Евпатий Львович, - выдохнул Наум упавшим голосом. И вскинул руку в кольчужной рукавице.
        Проследив за указующим перстом сотника, Коловрат разглядел в полумраке колыхавшуюся массу тел. Она стремительно приближалась, спускаясь с холма к заваленному бревнами рву возле Исадских ворот.
        - Конница, - выдохнул воевода, поневоле ускоряя шаг.
        До настила оставалось совсем немного, не больше тридцати шагов. Но расстояние между пешими ратниками Коловрата и татарской конницей стремительно сокращалось.
        - Не успеем, - прошептал Наум.
        - Успеем! - рявкнул в ответ воевода, и, обернувшись назад, крикнул: - А ну, соколики, резво! Бегом к воротам! Арбалетчики - прикрывать отход, пока все не втянутся.
        И, выхватив меч, рванул вперед так, что оставил всех далеко позади. Первым ворвавшись на бревенчатый настил, Коловрат оказался лицом к лицу с десятком татарских пехотинцев.
        - Вона вас сколько тут на одного, - ощерился воевода и отбросил щит, подхватив с земли оброненный кем-то из погибших русичей меч. - Ну, подходи, поговорим.
        И бросился в схватку с противником, яростно вращая сразу двумя клинками. Но тут же пожалел о своей удали. В воздухе засвистели стрелы. Татарская конница была почти у бревенчатого настила, на который втягивались остатки сотни Наума.
        - Придется слиться с противником, - сплюнул от досады Коловрат, пропуская несколько человек к себе за спину и оказавшись в кольце врагов, - так хотя бы от стрел уберегусь, наверное.
        И принялся махать мечами вдвое усерднее, поражая то одного, то другого. Несмотря на то, что враги превосходили его числом в десять раз, воевода устроил настоящую огненную круговерть, вышибая искры из татарских сабель, щитов и шлемов. Он сумел умертвить шестерых из десяти, когда подоспели Ратиша с Наумом, быстро добив остальных.
        - Открывай ворота!!! - заорал Наум что есть силы, глядя, как тяжеловооруженная татарская конница застучала копытами по бревенчатому настилу.
        Часть ратников на полпути развернулась, чтобы принять удар, но была скошена стрелами нападавших. На их место тотчас встали другие, прикрываясь щитами. Ближе всех к татарской коннице оказались арбалетчики, выполнявшие приказ воеводы. Присев на колено, они открыли заградительный огонь. Залп из арбалетов выкосил весь первый ряд татарских всадников. Поскальзываясь на обледеневших бревнах, татары рушились вместе с конями в ров и там находили свою смерть. Многие падали замертво с коней и были затоптаны следующей волной наступавших.
        Арбалетчики едва успели сделать второй залп, чуть сдержав атакующую конницу, как лавина бронированных тел поглотила их. Растоптав стрелков, конные татары обрушились на шеренгу ратников с мечами - последнюю преграду между ними и открытыми воротами в осажденную Рязань. Казалось, еще мгновение, конница врага ворвется внутрь и растечется смертоносным потоком по улицам.
        - В город! - громко приказал воевода всем, кто еще оставался вокруг него. - Бегом!
        А когда последний ратник скрылся за воротами, прошептал, глядя на погибавших дружинников:
        - Простите, други. Мы отомстим.
        Коловрат едва успел протиснуться в узкую щель, прежде чем массивные створки Исадских ворот сомкнулись за ним. Перед самым носом разъяренных татар.
        Глава двенадцатая
        Удар в спину
        Всю ночь посланцы Батыя яростно атаковали город, пытаясь пробиться в Рязань одновременно с трех сторон. Особенно лютовали у Исад и Южного предградия. Но вылазка, в которой погибло две трети воинов Наума, сделала свое дело. Обстрел Исадских ворот прекратился, таран был уничтожен, а все попытки влезть на стену отбиты. Даже пролом не помог.
        Защитникам Южного предградия было тяжелее. Там метательные орудия татар еще работали, исправно разрушая стену и забрасывая город зажигательными горшками. Начался пожар в Столичном городе, занялись купеческие лавки. Сгорела одна из кузниц самого боярина. Огонь так разбушевался, что едва не дошел до Успенского собора. К утру пожар все же успели остановить, но выгорел почти целый квартал.
        Добравшийся туда на рассвете воевода поднялся сначала на Ряжские, а затем на Южные ворота, прошелся по стенам. Бой был жаркий. По всему выходило, что Батый решил взять сегодня город во что бы то ни стало и бросил на него большие силы. Но осажденные рязанцы стояли насмерть. Раскаленная смола лилась со стен на головы врагов, летели вниз камни и бревна. Лучники Рязани достойно отвечали татарским, а летучие отряды арбалетчиков вообще стали для врага полной неожиданностью.
        Когда взошло солнце - приступ продолжался. Свежие татарские части сменяли разбитые и перемолотые рязанцами во время осады, и все начиналось снова. Защитники города держались из последних сил, а татары, похоже, считали их бессмертными.
        Воевода организовал еще две вылазки, в которых смог уничтожить тараны у Ряжских и Южных ворот. Но дальняя вылазка к порокам, что молотили по городу почти непрерывно, уже не удалась. Обозленный ночным успехом рязанцев Батый выставил внушительные заграждения из пехоты и конницы перед пороками на обоих направлениях, сделав внезапную вылазку со стороны города невозможной.
        Тогда Евпатий решился на отчаянный шаг. Взяв три сотни конных ратников, он прямо посреди белого дня выехал из города и прошерстил татарские порядки вдоль стен Южного предградия, сметая все на своем пути. Порубив несколько сотен татарских пехотинцев, рассеял и отогнал их от города. А затем развернулся и атаковал в лоб пороки у Ряжских ворот. Не ожидавшие такой смертельной наглости от осажденных татары приняли бой, но были разбиты. Евпатий уничтожил все камнеметные машины на северных подступах и хотел уже атаковать южные, но не успел. Подошли крупные силы татарской конницы. Воевода решил сохранить свой отряд всадников, потерявший не меньше сотни витязей в том бою, и отвел оставшихся в город.
        С той поры натиск заметно ослаб. И хотя еще двое суток татары непрерывно атаковали Рязань, к концу третьего дня их силы иссякли. Гром сражения стих. Своими глазами с полуразрушенных стен Южного предградия Евпатий вместе с Ратишей наблюдали, как татарские пехотинцы покидают ров, отходя вглубь леса. Горы мертвецов, словно курганы, окаймляли теперь Рязань. А медленно падавший снег постепенно укрывал следы этой смертельной жатвы. Вскоре вокруг все опять стало белым-бело, словно и не пролились прямо здесь целые реки крови.
        - Похоже, отбились пока, - тяжело выдохнул воевода, вытирая испарину со лба, - может, передышка небольшая выйдет.
        Но, проехав по округе и посчитав собственные потери рязанцев, Евпатий посмурнел. А затем, не раздумывая, направился прямиком в княжеский кремль. Юрий воеводу принял немедля, усадил за стол и даже чаркой медовухи угостил.
        - Выпей, воевода, заслужил, - усмехнулся Юрий, слегка повеселев. - Да отдохни маленько, прежде чем разговоры разговаривать. Такой приступ отбили. А сколько татар погибло!
        - Отбились, слава богу! - выдохнул воевода, с удовольствием опрокидывая чарку. - Всем миром бились и отогнали ворога. Но я приехал, княже, тебе другое сказать. Много и нашей крови пролилось в эти дни. Несть числа твоих храбрых воинов погибло. Прости меня, княже, но еще один такой приступ мы не сдюжим, ежели подмога не подоспеет.
        Заявил это воевода в зале с резными колоннами для приемов особливых гостей. Сидя за накрытым столом и поглядывая сквозь узкие слюдяные окна терема на Средний город, видневшийся отсюда. Слуг, как обычно при тайном разговоре, не было.
        Услышав такие речи, едва повеселевший князь вновь стал хмурым. Молча отпил вина, затем встал и подошел к ближнему окну, вперив тяжелый взгляд в даль. Постоял так, раздумывая о чем-то. Воевода не мешал расспросами. Любил князь Рязанский размышлять, разглядывая город и лесные просторы. А сейчас было, о чем подумать. Пока Юрий смотрел в даль, за окном быстро темнело.
        - Значит, говоришь, не сдюжить нам новый приступ? - произнес князь спокойно, словно смирившись со своей судьбой.
        Сказав это, Юрий вернулся за стол. Откинулся на резной спинке кресла и выпил еще вина, а затем вдруг резко стукнул пустым золоченым кубком по столу.
        - Дозволь, княже, слово молвить, - тихо попросил Коловрат.
        - Да ты уж молвил, - горько усмехнулся Юрий, - порадовал, воевода, нечего сказать.
        Но потом взял себя в руки.
        - Говори, чего хотел.
        - Есть у меня мыслишка, как оттянуть новый приступ, который может стать для нас последним, - осторожно произнес воевода, чуть подавшись вперед. - Только дозволь узнать сперва, пришла ли весть от великого князя? Идет ли подмога?
        Князь Рязанский поморщился и резко дернул головой, словно только и ждал этого вопроса. Боярин понимал - ходит по краю, но иначе было никак.
        - Нет никаких известий, Евпатий. Ни от великого князя, ни из Коломны, - тихо проговорил Юрий.
        - Ну что же, - словно бы не расстроился воевода, - дело ясное. Тогда нужно дальше тянуть время. Но не просто ждать запершись, а самим врага беспокоить.
        - И как же ты, воевода, его беспокоить собрался? - поневоле усмехнулся рязанский князь. - Сам же только что мне поведал, что защищать город более некому. Хочешь последних собрать и на вылазку в чисто поле выйти, Батыя захватить?
        - Мысль хорошая, - заметил на это Коловрат, - но я другое имел в виду. Все, кто город обороняет, пущай здесь пока остаются. Каждый ратник теперь наперечет. Я говорю про мужиков с вилами, что по твоему приказу загодя собрал и недавно под Рязань привел. Да в лесах ближних запрятал. Есть там и немного ратников.
        В глазах князя промелькнул озорной огонек. Судя по всему, он напрочь забыл про ополчение.
        - Они сидят там почти седмицу без дела и ожидают приказа, - продолжал воевода, прочитав одобрение во взгляде. - Батыя победить людей там, конечно, не хватит. Но вот врагам кровь пустить, пороки попортить, отвлечь от очередного приступа и время потянуть, народ найдется.
        - Продолжай, - приказал Юрий, снова став спокойным, как на военном совете перед битвой у Воронежа.
        - Думаю я, княже, что настал час все наши резервы в ход пустить. Хватит им в засаде сидеть. Если не сейчас, то потом уже поздно будет, - закончил воевода, - а потому, дозволь мне из города отлучиться на пару-тройку дней через твой тайный ход. Татары пока присмирели. Раны зализывают. Раньше на новый приступ не осмелятся. А больше трех дней мне, думаю, не потребуется. Схожу, дам наказ и назад. Пусть тылы татарские побеспокоят, пару обозов сожгут, если повезет - пороки изничтожат. Батый нервничать начнет, по лесам за ними гоняться. А нам это все только на руку выйдет. Глядишь, и подмога подоспеет.
        - Смотри только там, не увлекайся, - напутствовал его князь, давая позволение на эту затею, - наказ дашь и назад. А то я тебя знаю, сам полезешь в пекло. Мне воевода здесь нужнее.
        - Так и будет, - успокоил его Коловрат, отводя глаза в сторону. Ибо не был до конца уверен, что сможет удержаться от хорошей драки, если такая случится.
        - Один пойдешь? - с прищуром во взгляде спросил князь Рязанский, словно почуяв неладное.
        - Ратишу возьму, - решил Евпатий, - вдвоем сподручнее. Дело тайное. А он один только про ход сей ведает, кроме нас. И никого более в это дело посвящать не буду.
        - А как же приказчик твой? - напомнил Юрий.
        - Захар… могила, никому не скажет, - ответил с заминкой Коловрат, - его пока здесь оставлю. Мало ли что в дороге случиться может. Не боец он все-таки, а приказчик. Ему хозяйством больше пристало заниматься.
        - Добро, - кивнул князь и добавил: - А за Захаром твоим я сам присмотрю.
        От таких слов воеводе почему-то не стало спокойнее за судьбу приказчика. Времена лихие, мало ли что мог надумать князь для сохранения своей тайны. Дело было государственное, и Захару не повезло стать его свидетелем. Свидетель в любые времена - судьба опасная.
        «Ладно, - отогнал мрачные мысли подальше воевода, исподволь поглядывая на вновь призадумавшегося князя, - авось, до моего возвращения ничего с ним не случится».
        Услышав обещания князя насчет Захара, Коловрат только похвалил себя за то, что рассказал про тайный ход жене.
        «В крайнем случае она девка боевая, сама выберется, - рассудил воевода, - а мне пока думать надо, как Рязань спасти».
        - Когда пойдешь? - вернулся к разговору Юрий, вновь наливая вина в кубок.
        - А сегодня в ночь и пойду, - решил Коловрат, недолго думая. - Сейчас вернусь в терем, отдохну маленько, а затем в путь. Терять время нельзя.
        - Добро, - кивнул Юрий, - жду вас обоих к ночи.
        А когда воевода встал из-за стола, вдруг окликнул его в дверях.
        - Евпатий, ты, когда сюда подземным ходом шел, - произнес князь как будто между прочим, - никаких отвороток не приметил?
        - Нет, не приметил, - слукавил Коловрат. - Напрямки шли от края до края, никуда не сворачивая. Да и темно там, княже. Ни черта не видать. Факел чахлый был, да и тот едва не потух у самой дверки твоей. А что?
        - Да так, - отмахнулся Юрий, ухмыльнувшись, - ничего. Давно сам туда не спускался. Позабыл, что там да как. Боюсь, чтоб ты не заблудился да в подземелье не сгинул.
        - Там блудить особо негде, - успокоил его воевода, - иди себе, да иди, согнувшись. Главное, чтобы факел горел исправно.
        Князь кивнул и отпустил его с богом.
        Мерзлая земля пополам с песком глухо скрипнула под сапогами воеводы, когда он, согнувшись в три погибели, остановился напротив массивной, собранной из нескольких слоев дуба и окованной медью дверкой.
        - Почти пришли, - выдохнул Коловрат и протянул чадивший факел Ратише, - а ну, подержи.
        Верный спутник воеводы перехватил факел и приподнял его повыше, чтобы осветить замочную скважину. Но в усердии ткнул фитилем в земляной потолок. Факел зашипел, огонь заметался, но не погас.
        - Тише ты, - одернул ретивого помощника Коловрат, побрякивая связкой ключей на поясе, - смотри не погаси огонь, покудова я дверку не отпер.
        Приноровившись, Коловрат ловко вставил хитроумный ключ в замочную скважину, провернул и толкнул дверь. Медные петли скрипнули, отворяя проход в «предбанник».
        - Вот теперь точно дошли, - произнес воевода и шагнул внутрь, велев Ратише водрузить факел в специальную подставку на стене.
        Накануне Коловрат едва смог немного поспать да с женой проститься, как уже следовало отправляться в путь. Времени было мало. И вот они уже прошли в обратном направлении весь потайной лаз. До выхода на поверхность оставалось буквально пару шагов.
        Заперев за собой массивную дверь в подземный ход, Коловрат разрешил Ратише немного отдохнуть на лавке: все ж таки передвигаться в согбенном состоянии было занятием утомительным. А сам, сделав пару шагов, завозился у второй дверки. Вскоре и она, с утробным скрипом, отворилась.
        Снаружи ворвался свежий воздух, разбавляя тяжелый и затхлый запах подземелья. Вдохнув с наслаждением полной грудью, Евпатий почуял запахи зимнего леса: пахло соснами и снегом. Даже глаза на мгновение закрыл от удовольствия.
        - Идем, Ратиша, - произнес он, наконец, с трудом открывая глаза, - пора на свет божий выбираться. Хотя, может, еще и не рассвело.
        И, потушив факел, нырнул в узкий лаз, находившийся на уровне живота. Оказавшись в закутке за дверью и пропуская бывалого ратника вперед, воевода напомнил шепотом:
        - Только осторожно. Мало ли что там снаружи.
        - Не боись, Евпатий Львович, - подмигнул ему Ратиша, - не впервой.
        Пока Коловрат запирал вход в тайное подземелье, бывалый ратник протиснулся за угол и стал пробираться по узкой расселине меж камней. Вскоре Коловрат и сам проследовал тем же путем. Осторожно отодвинув ветки одной из разлапистых елей, что надежно прикрывала расселину от посторонних взглядов, и сделав несколько шагов, воевода оказался на берегу знакомого озерца. Ратиша уже давно стоял здесь, внимательно обшаривая взглядом окрестности и прислушиваясь к звукам.
        Светало. Первые лучи окрасили в алый цвет кроны вековых сосен, отчего сумрак по низинам стал на время только гуще. Место выглядело глухим и хорошо укрытым от постороннего взгляда. Чуть в стороне возвышался небольшой скальный обрыв. Ручей все так же падал с него саженей на пять, деловито журча под коркой льда. За последние дни снег шел уже несколько раз, и чужих следов Коловрат вокруг не приметил. Не считая отпечатков лап беспокойного зайца и лисицы, которая кралась его по следу.
        - Вроде тихо, - выдохнул Ратиша, - чужих нет.
        - Идем, - кивнул в ответ воевода, - надо поспешать, пока не рассвело совсем. До полудня хочу быть уже в лагере Лютобора.
        Сделав на всякий случай приличный крюк в противоположную сторону от входа в подземелье (мало ли какие лисы тут бегают), Коловрат и Ратиша обошли озерцо по дальнему краю, запутав следы, а затем направились вдоль ручья вверх. Туда, где находилась уже известная им тропа, что вела в лагерь к Батыю. Прокравшись меж заснеженных елей к самой кромке тропы, они уже собрались перемахнуть ее с ходу, но тут Коловрат услышал знакомый стук копыт по мерзлой зеле и сделал знак замереть. Оба русича прильнули к соснам, слившись со стволами в полумраке.
        Где-то совсем рядом, почти над их головами, простучали копыта татарских коней. Выдохнув еще три раза для надежности, воевода сказал шепотом «Пора» и, ухватившись за сосну, первым выбрался на тропу из заснеженного русла ручья.
        Быстро оглядевшись, убедился, что никого нет. Подал знак Ратише. Сам же одним прыжком переметнулся на другую сторону и стал карабкаться на вершину холма, цепляясь за деревья. Ратиша также преодолел тропу без приключений.
        Вскоре они уже были далеко от места возможного появления татарских отрядов. Шагали сквозь заповедный лес, разыскивая в лучах рассвета приметы, по которым можно было выйти к лагерю ополченцев.
        - Прости меня, Евпатий Львович, за любопытство, - впервые с момента выхода на поверхность заговорил Ратиша, которому надоело в полной тишине пробираться сквозь бурелом, - ты ратное дело в тылу татарском задумал учинить? Важное, небось. Неспроста же сам опять сюда пошел, а не меня одного отправил с наказом, как грозился. Чую я, не хотел тебя князь отпускать.
        Коловрат нагнулся, чтобы пролезть под огромной корягой, и распрямившись, наконец, ответил.
        - Верно. Пришла пора татарам хвост накрутить как следует. Потому хочу сам в этом деле поучаствовать.
        - И как мы это сообразим? - уточнил Ратиша, следом пролезая под корягой.
        - Пока сам не знаю, - обескуражил его ответом воевода, - за то время, что мы в Рязани осаду держали, много воды утекло. Давай сначала в лагерь доберемся. Белояр с Лютобором, думается мне, тоже сложа рук не сидели. Разузнали что-нибудь о делах татарских. Вот поговорим с ними, там и наше дело само собой сладится.
        - Добро, - кивнул Ратиша, устремляясь вдогон за Коловратом, который явно торопился и терять время на долгие разговоры не хотел.
        Вскоре они преодолели бурелом. Небо быстро светлело, разгоняя остатки предрассветного тумана по кустам и корягам. И вот деревья раздвинулись, внезапно выпустив путников на поляну. Евпатий поднял глаза и вновь узрел перед собой огромные валуны. Вырванные из скалы словно рукой великана и поставленные на поляне, эти валуны немного расступились, обнажая узкий, похожий на щель, проход в глубину скальной гряды.
        - Ну, вот и добрались, - вымолвил воевода, разглядывая скалы в поисках тайных стражников, которых тут не могло не быть. - Сейчас и поговорим за жизнь.
        Глава тринадцатая
        Совет у костра
        Прикрытый со всех сторон скалами, костер горел в полную силу, щедро одаряя сгрудившихся вокруг него людей теплом. Но дыма при этом почти не давал. Черные завитки, изредка поднимавшиеся вверх, быстро разрывал и разносил по окрестностям незлобивый ветер, дувший сейчас в сторону болот. На костре дожаривалась туша небольшого кабана, добытого охотниками в местных лесах. Часть ее уже отрезали и раздали собравшимся.
        - Ну, как тебе место, Белояр? - повторил свой давний вопрос воевода, с удовольствием прожевывая свежее мясо. - Осмотрелся?
        - Было время, - кивнул сотник, усмехнувшись. - Место знатное.
        - Что узнал? - вопросил воевода, наклонившись ближе к огню.
        - Удивил ты, Евпатий Львович, - все же потянул с ответом Белояр, - что сам к нам возвернулся. Думал я - Ратишу с наказом пришлешь.
        - Не утерпел, - признался Коловрат, обводя собравшихся хитрым взглядом и подмигнув Ратише. - Решил сам вас проведать. Да встряхнуть хорошенько. А то застоялись вы тут без дела, охотнички.
        Кроме Белояра и Коловрата, на длинных бревнах в низине у костра расположились только Лютобор и верный Ратиша. Чуть поодаль виднелись шалаши да землянки ратников, в самом конце оврага было обустроено место для коней. То и дело мимо сновали мужики, каждому из которых Белояр придумал занятие - дрова заготавливать, зверя бить на охоте, добывая пропитание ополченцам, строить жилье или ходить за конями. Тысяцкий был в лагере главным надо всеми, а сотник, по разумению Коловрата, поставлен старшим над мужиками. Жизнь в тайном лагере, укрывавшим сейчас больше полутора тысяч человек, была налажена вполне по-походному. Но Коловрат прибыл сюда не просто с проверкой.
        - Давай рассказывай, не томи, - с нажимом произнес воевода, глядя в глаза сотнику. - Скоро темнеть начнет. Что в округе деется?
        - Ну так вот, - начал издалека Белояр. - Пока ты, Евпатий Львович, находился по делам княжеским в Рязани и тайными тропами невесть как сюда возвернулся, я велел своим охотничкам основательно прошерстить окрестности лагеря. Но так, чтобы татар не дразнить покудова. Отправил их во все стороны.
        Белояр умолк ненадолго, перевел дух, прожевал кусок мяса, скользнул взглядом по верхушкам сосен и продолжил:
        - Первый отряд несколько дней назад отправил я подходы разведать к самому татарскому лагерю. Нашли они тропу недалече отсюда, если через бурелом идти. По ней почти до самого лагеря и пробрались.
        Коловрат с Ратишей молча переглянулись.
        - И что там? - не выдержал воевода. - Можно ли к обозам и порокам подобраться?
        - Эта тропка не главная дорога в лагерь, - спокойно продолжал сотник. - По ней только разведчики да посыльные скачут. Основные обозы с продовольствием в лагерь Батыя с юга идут, по той самой дороге, что мы сюда добирались. И отряды конницы тоже по ней часто в лагерь стекаются.
        - Эх, если бы перерезать эту ниточку… - пробормотал воевода в задумчивости, но сделал знак Белояру продолжать.
        - Эта ниточка важная, но не главная, - удивил его сотник, - основные войска по льду рек Рановы и Прони сюда подходят. Но не все здесь остаются. Часть их уже пошла дальше на север. К Зарайску, Переяславлю и Коломне.
        При упоминании о Коломне воевода невольно вздрогнул, вспомнив недавнюю беседу с князем. Белояр же покончил с мясом, вытер руки о штаны и продолжал:
        - А если про здешний лагерь говорить… так вот, с того места, куда разведчики мои добраться смогли, видать было, что лагерь крупный выстроили татары. Народу много там. Десятки тыщ, не меньше. Без числа юрты стоят на холмах, все поля окрестные усеяли. Табуны коней пасутся недалече.
        - И чем они кормят только коней этих? - вдруг спросил воевода как бы сам себя, слушая, как потрескивают дрова в костре.
        - Я с теми разведчиками потом еще раз к лагерю ходил, - заговорил Лютобор. - Сам решил все проверить. Видали мы, воевода, что с окрестных сел татары все сено свезли, что нашли. Да и лошадки у них неприхотливые, говорят. Сами себе корм из-под снега добывают. Зима нынче теплая выдалась. Разрыть снег немудрено.
        - И все же, - ухмыльнулся воевода, продолжая размышлять вслух, - в таком походе на каждого татарина по два, а то и три коня приходится. Их попробуй прокорми, особливо зимой. Батый, судя по всему, на быструю победу рассчитывал. Хотел числом нас с ходу задавить, али просто запугать, чтоб сдались. Не вышло. И засиживаться ему на одном месте теперь не резон. Каждый день приходится такую ораву людей и коней кормить. А Рязань все стоит да огрызается. Ох, как он зол на нас за несговорчивость. Ему бы дальше по Руси скакать, а он не может.
        Коловрат вдруг поднял глаза на Лютобора.
        - Вот если бы совсем оголодали лошадки, то и татарин далеко не ушел бы.
        - А что, - подмигнул воеводе Лютобор, - сено, что свезли в лагерь, недалече от края лагеря в амбарах деревенских лежит. Ежели подгадать время, да напасть на лагерь внезапно, можно и спалить его.
        - Так то же верная смерть, - высказался Белояр, - прямо в лоб на лагерь переть. Там же татар многие тыщи. А у тебя ратников всего семь сотен без малого. Ну, крестьян с вилами да топорами еще тыщу наскребем. И все.
        - Прав ты, Белояр, - кивнул на это воевода, - но и ты, Лютобор, тоже прав.
        - Это как же, Евпатий Львович? - чуть откинулся на бревне сотник. - Поясни, сделай милость.
        - А так, - охотно объяснил Коловрат, - что переть в лоб на татарские рати оно, конечно, смело, но неумно. Полягут все без толку. А с малыми силами надо действовать хитро. Это наша земля, мы тут все тропки знаем. Если разведать все хорошо, да подойти незаметно, можно ударить и несколькими сотнями в одном месте. Пробить оборону, поджечь амбары и утечь в лес.
        - Погоня будет, - стоял на своем Белояр, - не уйдет никто.
        - А ежели ночью? - предложил Лютобор. - Ночью и напасть можно, и утечь больше возможностей. Лес большой кругом. Они только днем смелые, да большим числом.
        - Правильно мыслишь, - похвалил Лютобора воевода, - хотя татарин тоже хитер. Не первый день воюет. Но нам нужно Батыя от нового приступа Рязани отвлечь любой ценой. А про верную смерть говорить… так ее по-любому не миновать. Ежели сиднем сидеть будем, что в лесу, что за стенами, рано или поздно татарин Рязань возьмет и кончит всех. Ждать далее нельзя. Так уж лучше в бою помереть, с мечом в руке. Для того мы сюда князем и поставлены: народ защищать свой.
        Коловрат помолчал немного и закончил свою речь:
        - Ну, а если все удачно выйдет, то еще и живыми вернемся. Так что готовьте сегодня же ночью нападение. Лютобор, пойдешь в эту вылазку со всей конницей нашей. Налетишь, пожжешь запасы - и назад в лес. Пусть татары на себе свои воинские привычки испробуют. До рассвета все должно быть кончено. Я недавно из Рязани вылазку сделал всего с одной пешей сотней и сжег сразу несколько пороков. А потом с небольшим отрядом конных еще раз прошелся вдоль стен. А у тебя всадников, почитай, целое войско. Пробьешься.
        - Так это ты, Евпатий Львович, намедни шум в лагере устроил, - ухмыльнулся Белояр. - Я разведчиков тогда аккурат послал поближе посмотреть, что в лагере деется. Татары до утра суетились, пожар тушили. Много юрт погорело.
        - Удачно попали, - отмахнулся от похвалы Коловрат, продолжая свой наказ: - Лютобор, возьмешь еще всех ратников с самострелами, пригодятся в таком деле. Дюжина, думаю, здесь наберется.
        Лютобор кивнул.
        - Так ты что же, Евпатий Львович, - удивился Белояр, - сам с ними пойдешь?
        - Не решил еще, - ответил воевода, - ты давай дальше рассказывай, что в окрестностях деется. Как дослушаю, - решу.
        Лютобор отрезал еще кусок мяса, оторвал часть зубами и призадумался, разжевывая. Белояр между тем продолжал:
        - Второй отряд охотничков я отправил вдоль тропы в другую сторону, на восток. Тропа сия вскоре раздваивается. Одна к Рязани заворачивает. Туда татары чаще всего гонцов шлют. А вторая дальше идет вдоль Оки и в дорогу лесную превращается. У Рязани много татар, туда мы не совались. Зато прошли охотнички мои по лесу замшелому вдоль дороги сей на восток до самых берегов речки Пары. В тех местах холмы большие, горы почти, глухими лесами поросшие. Да ты сам знаешь, Евпатий Львович. Татар там не много, только разъезды изредка попадаются. А в лесу их вообще нет.
        - Так вы что же, - вскинулся Коловрат, - к самой Соколиной горе разведчиков отправляли?
        - Ага, - кивнул сотник, - даже чуть подальше. Бешеной собаке семь верст не крюк. Сходили, разведали, покудова ты в Рязани дела делал. Ты же сам хотел. Обошли Соколиную гору и до берегов Пары все осмотрели. Места вокруг глухие. Дичи много, а татар нету вовсе. Далее дорога на Муром уходит. С той стороны к Рязани еще подойти можно. Пути свободные.
        - Это хорошо, - кивнул воевода и уточнил: - Значит, никого там не повстречали?
        - Никого, - замотал головой Белояр, - только пару медведей взяли. Вон шкуры лежат.
        - Это хорошо, - повторил воевода в задумчивости, вспоминая, мог ли кто остаться в тайном убежище у Соколиной горы, где он в свое время готовил арбалетчиков. Но больше уточнять ничего не стал.
        - Третий, последний, отряд отправил я на восток, - продолжал докладывать о своих действиях за последние дни шустрый сотник. - Этот отряд ходил на запад к речке Проне. Долго ходил. Дольше всех. Потому что пришлось им татарский лагерь огибать стороной. За болотами, на дальнем конце леса, нашли кузницу, мужики говорят - Васьки Волка. Сказывают, что этот кузнец даже атаманом был у разбойников когда-то. Слыхал я, что многие купцы рязанские ему оружие свое заказывали.
        Услышав знакомое имя, Коловрат слегка насторожился, но сделал вид, что впервые его слышит. Про дружбу с Васькой сотник знать не мог, все в секрете держалось. А потому воевода не таясь спросил:
        - И что этот Васька, все мечи кует?
        - Какое там, - отмахнулся Белояр. - Кузница заброшенной стоит. Ушел он оттудова, похоже, уже с месяц как. Да оно и понятно. Хоть и на отшибе обосновался этот нелюдимый кузнец, до только татарская конница все равно бы его отыскала, ибо рядом шла. Видать, деру дал заблаговременно. Осмотрели мои молодцы все там, но только следы татарских коней нашли на реке.
        Ничего не сказал на это Коловрат. Сделал вид, что история с кузнецом его не сильно заинтересовала. Но про себя подумал: «Куда же Васька этот подался и где искать его теперь с моим золотом?» Но потом вспомнил последний разговор, когда они с кузнецом аккурат такой случай обсуждали. Вспомнил название тайного места для встречи, которое прозорливый атаман сам предложил, и успокоился. До сих пор Васька слово свое держал.
        «Даст бог, еще наведаюсь туда», - решил воевода, которому не терпелось узнать, как Васька выполняет его тайный наказ.
        Закончив свои размышления, воевода встал. И начал прохаживаться вокруг костра, похрустывая подошвами сапог по сухому снегу. Потом остановился и, оглядев ратников, замер. По всему было видно, что Коловрат принял решение.
        - Ты вот что, Лютобор, - приказал он, - сейчас же снарядишь и завтра поутру отправишь в лес у Соколиной горы пятьдесят конных ратников. Пусть возьмут еды с собой на седмицу-другую.
        - Позволь спросить, Евпатий Львович, - удивился такому наказу Лютобор, - а чего им делать на Соколиной горе? Татар ведь там нету. И куда вести? Лес-то бескрайний.
        - То уже не твоя забота, - оборвал его Коловрат. - Ты приказ отдай, да проследи, чтобы готовы были. А утром Ратиша их отведет… И сам назад вернется.
        Обернувшись к удивленному Ратише, воевода добавил:
        - За день нужно обернуться. Самое позднее - за два. Сделаешь и вернешься в лагерь.
        - Понял, Евпатий Львович, - просто кивнул Ратиша.
        Расспрашивать не стал, смекнул, что дело тайное. А все остальное, не для чужих ушей предназначенное, Коловрат шепнет ему потом. Без свидетелей.
        - Кроме того, - вновь вернулся к разговору воевода, скользнув взглядом по серому небу, готовому вскоре разразиться снегопадом, - отправьте гонцов в лагерь к Еремею. Пора и ему начать войну, хватит отсиживаться. Пусть по тылам со своими мужиками пройдется, на дорогах засады устраивает. Обозы разоряет. В общем, вредит татарам, как сможет.
        - Сделаем, воевода, - ответил Белояр, - сегодня же отправлю самых смышленых охотничков.
        - А пока мы с Лютобором шуметь в лагере Батыя будем, ты сам, сегодня же ночью, возьмешь три сотни мужиков из ополчения и две сотни конных, - заявил Коловрат. - Кружным путем выйдешь на тропу к лагерю татарскому и пройдешь вдоль нее до отворотки на Рязань. Разведаешь, что к чему. Только иди лесом, на рожон не лезь.
        - Так там же татар много, Евпатий Львович, - опешил сотник.
        - Говорю же, в лесу хоронись, нападай только из засады. Татар там не так много, как в лагере. Если что, чуток пустить кровь им у тебя сил хватит. Конные ратники при тебе. Надобно нам сегодня ночью татар обеспокоить сразу в нескольких местах.
        Белояр призадумался, услышав приказ воеводы. Но перечить не стал.
        - После, ежели у тебя все легко обернется или вовсе татар не найдешь, вернешься к развилке, встанешь там и будешь всю ночь стоять. Чтоб никто в спину нам не ударил. На рассвете - возвращайся опять же кружным путем назад.
        Сказав это, Коловрат обернулся к Лютобору.
        - Ну, а мы с тобой тем временем в лагерь нагрянем. В гости к Батыю. Без малого пяти сотен ратников нам для этого куражного дела хватит вполне. Подберемся неслышно, ударим, запалим сено и назад в лес утечем, как тени. Только нас и видели.
        - Твои бы слова да богу в уши, - усмехнулся Лютобор. - Татарин и правда неглуп. Погоня будет, тут Белояр прав. И малой кровью может не обойтись.
        - Ничего - отмахнулся Коловрат, - смелость города берет. А бог на нашей стороне. Ежели суждено всем нам полечь в том бою, значит - так тому и быть. Родину защитим от ворога, сколь сможем. А там уж и спросить будет не с кого.
        - Ты, значит, с нами в бой пойдешь, Евпатий Львович? - вопросил повеселевший Белояр.
        - А то как же, - кивнул воевода, - такая драка и без меня. Хоть князь и не велел, но схожу с вами, прогуляюсь маленько. И назад.
        Закончив разговор, воевода отвел Ратишу в сторонку и сказал то, что не хотел говорить при всех.
        - Помнишь место потаенное в лесу, где Бушуй арбалетчиков тренировал?
        - Помню, - сразу смекнул Ратиша, - сам ведь его и выбирал.
        - Отведешь туда полсотни ратников. И еще пяток людей с самострелами. Отыщешь землянки. Поселишь в чаще, чтоб ни одна живая душа про них не сведала. И оставишь там с наказом хорониться до срока и ждать вестей от меня. Отряд этот, чую, не ровён час, мне скоро пригодится может.
        Ратиша не стал расспрашивать, на какой случай Коловрат решил спрятать в лесу целый отряд всадников во время осады Рязани, и молча кивнул.
        Глава четырнадцатая
        Ночной бой
        Ночь, к счастью, выдалась безлунной. В воздухе потеплело и небо затянули серые облака. Что было только на руку рязанцам, задумавшим ночное нападение. В темноте они подобрались незамеченными почти к самому лагерю, благо все тропки в округе были уже изучены следопытами. Оставив конный отряд внизу под холмом, чтобы не повстречаться с противником раньше времени, воевода с Лютобором спешились. А затем поднялись наверх, спрятавшись среди сосен и густого подлеска. Вместе с ними на разведку отправилась дюжина специально обученных для таких дел арбалетчиков.
        Пробираясь во мраке меж деревьев и натыкаясь на сучья, воевода ненадолго пожалел, что ночка была такой темной. Он боялся, что ничего не сможет разглядеть отсюда в лагере. Но, едва они выбрались на самый верх, понял, что зря беспокоился.
        В татарском лагере и без луны был полно света. Внизу, под холмом, где известная Коловрату тропа выходила из чащи к самому лагерю, раскинулось обширное холмистое пространство и на нем - целое море юрт. Даже ночью лагерь Батыя выглядел огромным. Ко всему, дальняя его часть была скрыта за лесом, и отсюда не было никакой возможности понять, на сколько еще верст он простирался в сторону Рязани.
        Как оказалось, походные жилища татар были раскиданы не хаотично. Словно круги по воде, широкие полосы юрт расходились от центра круга, в нескольких местах рассеченные узкими проездами-дорогами. Все дороги вели в середину этого пространства. Туда, где виднелся большой шатер и возле него деревянный помост. Несмотря на ночной час, повсюду кипела жизнь: горели костры, ржали кони, передвигались татарские разъезды. Больше всего огней было в центре этого гигантского муравейника, возле главного шатра. В отсветах огней Коловрат разглядел даже целый табун - не то коров, не то волов, - стоявший в специально выстроенном загоне.
        - Вот ведь понаехали незваные гости, - сплюнул от досады воевода, прильнув к сосне.
        Вокруг лагеря по всей длине выстроились в ряд повозки, сцепленные меж собой. Несмотря на то, что эта сторона лагеря была самой дальней от Рязани, охранялась она тоже неплохо. Вход был возможен только в одном месте, - там отсутствовала повозка. Стерегли его примерно пятьдесят всадников, рассредоточенные почти поровну снаружи и позади линии ограждений. То и дело между ними сновали пехотинцы с факелами в руках.
        Сразу за повозками была видна деревня из пары дюжин домов, которая стала частью лагеря, едва здесь появились татары. В ней Коловрат узрел те самые амбары с сеном, о которых рассказывал Лютобор. Три штуки. Длинные и низкие, они сейчас тонули во мраке. Разглядывая амбары, боярин вдруг вспомнил это село. Бывал тут как-то полгода назад по купеческим делам с Захаром. Местные селяне бойко торговали его горшками и амбары свои использовали для хранения всякой кухонной утвари, закупая у Коловрата помногу. Первая деревня была до войны по торговле этим делом.
        Только теперь село было не узнать. Захватив его, татары казнили жителей и стали использовать амбары по другому назначению. Пристроили к ним обширный загон для лошадей, ржание которых доносилось даже сюда.
        Огней тут было совсем немного, не считая пехотинцев с факелами и нескольких костров за воротами, вокруг которых грелись пешие охранники с луками. Далее шла темная полоса с загонами. Ближайшие юрты начинались примерно в сотне шагов от крайнего загона, охраняемого еще одним отрядом вооруженных всадников. Следующая линия костров виднелась уже за юртами.
        - Ну что же, - остался доволен увиденным Коловрат, - вижу твои амбары. Недалече. Подойти можно, но повоевать немножко придется. Главное, чтобы подмога не подоспела, пока мы охрану на входе истреблять будем.
        - Значит, на коней, Евпатий Львович, и вперед? - предложил Лютобор, медленно пятясь назад через кустарник.
        - Обожди, - поднял руку Коловрат.
        Тотчас рядом с ним бесшумно, словно из ниоткуда возник ратник с арбалетом, замотанный в мешковину и почти сливавшийся с деревьями. Более всего он сейчас походил на лешего. Лютобор даже не заметил, откуда тот появился.
        - Видишь вон тех пехотинцев с факелами? - тихо вопросил Коловрат ратника, отодвигая ветку.
        - Вижу, - ответил леший.
        - Подползете поближе, - отдал приказ воевода, - и, как только мы на конях вылетим из леса, положите всех разом. Надо притушить лишние огни. А заодно и конных, сколько успеете.
        Призрак молча внимал.
        - Дождетесь, как мы подожжем амбары, - закончил воевода, - и прикроете наш отход. Потом назад через лес, дорогу знаешь.
        - Сделаем, - прошептал леший и растворился во мраке, будто его и не было.
        - Ну, вот теперь по коням, - выдохнул Коловрат.
        Снег на тропе до последнего смягчал топот копыт большого отряда. И все же татары, охранявшие дальний вход в лагерь, насторожились. Такого количества конных на этой дороге давно не появлялось. Они даже попытались загородить вход, подкатив стоявшую за ним повозку. Внезапно двое пехотинцев с факелами рухнули в снег лицом. Словно разозленные змеи, факелы зашипели и погасли. Затем распластались те, кто пытался вытолкать повозку, оставив проход открытым. Вслед за ними посыпались с коней еще четверо всадников.
        В темноте у въезда в лагерь началась суета, но было уже поздно. С поднятыми мечами передовой отряд Коловрата молча, без криков, обрушился на татар и принялся с холодной яростью рвать их на куски. Все, кто находился снаружи, полегли очень быстро. Сам Коловрат, не дожидаясь исхода первой схватки, ворвался впереди своих воинов в лагерь. Но татары уже успели подготовиться к бою - атакующих русичей встретил град стрел.
        Двое ратников, скакавшие рядом с воеводой, упали с коней замертво. Сам Коловрат едва избежал смерти - одна татарская стрела со звоном отскочила от его шлема, а вторая и третья вонзились в грудь коня, пробив доспех. Конь захрипел, но продолжал нести своего седока. «Ох не погладит меня князь по головке, если помру, - усмехнулся воевода, доскакав до шеренги татарских всадников, - но семь бед - один ответ».
        Коловрат врубился в татарский строй, нанося хлесткие удары своим мечом и отбивая щитом встречные. А за ним устремились и остальные рязанские ратники. Бились в полумраке, все факелы и даже костер, горевший у повозки, погасли. Но противники чуяли друг друга, словно дикие звери, и точно так же рвали друг друга на куски.
        Несмотря на превосходство в числе, возникшее благодаря внезапности нападения рязанцев, в этот раз все прошло не так гладко, как задумывал Евпатий. Бой происходил в узком пространстве, запруженном всадниками. И хотя татары потеряли возможность стрелять из луков, в ближнем бою они показали себя ничуть не хуже русичей. От их сабель погиб не один десяток ратников, прежде чем остатки татар были окончательно истреблены. Множество коней, потеряв седоков, метались сейчас по заснеженному полю.
        Зарубив своего последнего поединщика, тысяцкий кружил рядом, опустив вниз окровавленный меч.
        - Поджигай! - приказал Коловрат Лютобору, когда все было кончено.
        Тот вскинул руку вверх. По его знаку десяток бойцов, ожидавших у входа в лагерь, спешились, подпалили заготовленные факелы и направились к амбарам. Кроме того, половина русичей, еще не участвовавших в схватке, ворвались на территорию лагеря. Одна сотня ратников осталась прикрывать вход на случай внезапного появления татарских войск снаружи. Другая выстроилась напротив ближайших юрт, отделенных примерно двумя сотнями шагов. Там уже возникла суматоха. Татары заметили нападение, и вскоре следовало ожидать ответного удара.
        Пока люди с факелами возились у амбаров с сеном и загона с конями, Коловрат всерьез подумывал атаковать ближние юрты. Пока рязанцы смогли застать врага врасплох, но это был опасный и очень многочисленный враг. Совсем рядом находились тысячи татарских воинов. Следовало побыстрее запалить амбары и уходить в лес. Но Евпатий медлил, разглядывая ночной лагерь цепким взглядом. Его так и тянуло уничтожить побольше воинов Батыя. А еще лучше - побольше пороков, чтобы обстрелы Рязани, и так ослабшие после его удачных вылазок, вовсе прекратились. Но главной мечтой было желание отыскать походный шатер самого Батыя и пленить его.
        Пока он раздумывал, раздался свист стрел, и конь под Коловратом вдруг покачнулся, а затем рухнул на колени. Воевода перелетел через холку, распластавшись на снегу.
        - Жив, Евпатий Львович? - услышал он, вставая, голос Лютобора.
        - Пока Батыя лично не поймаю, не помру, - натужно усмехнулся Коловрат, отряхиваясь от снега. - Коня вот жалко.
        Раненый конь лежал на боку, издавая предсмертные хрипы.
        - Как у тебя? - вопросил воевода, которому тут же подвели другого коня.
        - Амбары горят, - доложил тысяцкий, - можем уходить, пока совсем жарко не стало.
        Коловрат бросил взгляд на амбары. Те и правда занялись быстро, из открытых дверей вырывались языки яркого пламени. Сено горело великолепно. Еще немного и заполыхают крыши строений, тогда все вокруг осветится, как днем. Рядом бешено ржали татарские лошади, запертые в обширном загоне, вдоль которого сновали рязанские ратники.
        В этот момент воевода заметил быстрое движение позади юрт. Отряд татарских всадников, не меньше тысячи человек, устремился к месту прорыва. В отсветах костров были заметны длинные пластинчатые доспехи, переливавшиеся, как чешуя змеи во время движения. Тяжелая татарская конница приближалась, словно настоящая змея, извиваясь между юртами.
        - А вот и незваные гости, - проговорил воевода, принявший, наконец, решение. - Ну-ка, Лютобор, запали татарские жилища, чтобы Батыю неповадно было на нашей земле задерживаться. Устрой им стену огня.
        Когда десятки лучников подожгли стрелы и огненные гостинцы полетели в сторону юрт, мгновенно вызвав пожар на пути татарской конницы, воевода добавил:
        - И вот еще что, Лютобор. Открой загон у амбаров. Выпусти табуны на волю, пусть порезвятся. Не погибать же коням зазря. А мы тем временем в лес утечем.
        - Сейчас, Евпатий Львович, - кивнул Лютобор, которому идея с конями понравилась, - устроим суматоху в лагере. Пущай татары пешком ходят. Так сподручнее с ними воевать.
        Между тем чуть задержавшиеся из-за неожиданного препятствия на пути татарские всадники обогнули полыхавшие юрты и оказались на дороге, что вела прямиков к выходу из лагеря. Принимать удар тысячи бронированных воинов на открытой местности силами нескольких сотен ратников в планы воеводы не входило.
        - Уходим, - махнул рукой Коловрат, заметив, как лавина освобожденных из загона коней с громким ржанием хлынула сквозь распахнутые ворота на открытое пространство, аккурат между строем русичей и татарской конницей.
        В лагере наступила настоящая суматоха, все смешалось. Татары поневоле остановились. А русичи, быстро развернувшись, бросились к узкому выходу из лагеря, где на время возникла настоящая запруда. Увидев это, татары не преминули воспользоваться своим преимуществом. Вслед русичами полетела лавина стрел. Прямо из черного неба стрелы посыпались на спины и головы ратников, поражая многих. Потеряв не одну дюжину воинов под обстрелом, рязанцы выбрались из лагеря, но здесь их ждал новый удар.
        Неожиданно с дороги, что вела вокруг лагеря, их атаковал большой отряд татарских всадников, буквально смяв одним ударом заслон из сотни русских витязей. Число нападавших в темноте было невозможно понять, но воеводе показалось, что у татар было не меньше пятисот воинов. Их ряды, сверкая в отблесках зарева у лагеря доспехами, исчезали в ночном мраке. А по дороге к татарам все прибывало подкрепление из темного и заснеженного леса.
        - Уходим! - крикнул Коловрат, пытаясь перекричать звон сечи, Лютобору. - Уходим в лес! Здесь растопчут.
        Оставив около сотни бойцов прикрывать отход, с остальными воевода устремился на знакомую тропу, с которой почти сразу свернул в лес. Краем глаза успел заметить, как слетело с коней несколько ближних татар, явно снятые засевшими на холме арбалетчиками. Но нападавших было так много, что их смерти никто не заметил. Вскоре еще целое море татарских всадников, кое-как пробившихся сквозь обезумевшие табуны лошадей, выплеснулось на открытое пространство из лагеря. Евпатий надеялся на узость тропинок, где численное превосходство не позволит татарам охватить кольцом и уничтожить русичей. А также на темную ночь.
        Отчасти так и вышло. Скрывшись из лагеря, выжившие в настоящей мясорубке рязанцы быстро ушли в лес, но на этом бой не закончился. Разъяренные татары вцепились в русичей, словно злая собака в бок медведя, и не отставали. Они даже устремились в ночной лес вслед за ратниками Коловрата и еще долго терзали их, немного поотстав лишь тогда, когда рязанцы углубились в чащу.
        Заметив это, воевода велел уцелевшим бойцам разделиться и уходить малыми отрядами. Один из них Лютобор увел на восток, еще несколько отрядов ушли на юг, последний отряд Коловрат повел сам в глубину леса. Но не успел далеко уйти - на первой же поляне его отряд вновь нагнали татары.
        Враги попытались охватить его отряд полукольцом, растекаясь по поляне, но встретили на своем пути заслон из ратников-меченосцев. Завязалась жестокая сеча. То и дело в ночи раздавалась крики пораженных насмерть бойцов. Разящая сталь вспарывала кожаные доспехи, разрубала кольчуги, со звоном ударялась о покатые бока шлемов. Яростное сражение хоть и было скоротечным, но задержало отряд Коловрата.
        В этой ночной битве сам воевода схватился сразу с тремя с тремя нагнавшими его посланцами Батыя. Первого татарина Евпатий ловко ссадил с коня хлестким ударом в шею, едва не срубив тому голову. Со вторым и третьим пришлось повозиться. Во время схватки они удалились на край поляны. Там всадники долго гарцевали на конях между березами, уклоняясь от ударов. Наконец Коловрат достал-таки одного из них резким выпадом в бок. Раненый татарин вскрикнул и сполз с коня на снег, пропав в потемках. А оставшийся поднял своего скакуна на дыбы, не давая Евпатию возможности подобраться ближе. Да затем опустил его так лихо, что тот ударил копытами в бок коня воеводы.
        Скакун под Коловратом покачнулся, оступился, задел впотьмах корягу и завалился на снег с диким ржанием. А воевода кубарем полетел вниз, едва не расшибив лоб о ветку березы. Но не успел Евпатий встать на ноги, как раздался свист аркана, и он мгновенно вновь оказался на снегу, связанный по рукам. Похоже, татары поняли, что перед ними один из предводителей русичей, и вознамерились взять его в плен.
        «Не хватало еще к поганым по глупости угодить, - разъярился воевода, пытаясь подняться на ноги. - Говорил мне князь, не ввязывайся в драку». Но получил удар сапогом в спину и уткнулся лицом в снег, замерев на какое-то время. Вскоре рядом с ним послышалась возня и шум. Так, словно еще несколько человек сразу сверзились с коней. Уже решив, что весь отряд погиб, Коловрат осторожно приподнял голову, чтобы осмотреться. Но пока никто не бил его сапогами.
        - Вставай, Евпатий Львович, не боись, - услышал воевода русскую речь в темноте, - Все татаре уже на том свете.
        Сильные руки подхватили его, резко поставив на ноги. Острый нож вспорол аркан, и Коловрат развел руки в стороны, вновь ощутив свободу в движениях. Осмотрелся. При робком свете луны, показавшейся на небе, разглядел рядом трех «лесных духов» с арбалетами. На поляне стояла неестественная тишина. Лишь несколько всадников смотрели на него, возвышаясь в седлах. Почти весь отряд действительно погиб, но и татары полегли все до единого.
        - Вы как сюда попали? - удивился воевода, не скрывая радости.
        - Случайно, - ответил ближний из них, - было же велено прикрыть отход и потом в лагерь. Мы сделали дело и напрямки, через лес рванули. К вашей заварушке аккурат и подоспели.
        - Вовремя, - поблагодарил воевода, - если б не вы, ребятушки, не сносить бы мне головы. Отвезли бы меня татаре к Батыю и там на ремни порезали.
        - Этого допустить никак не возможно, - спокойно ответил один из призраков.
        Коловрат потер ушибленное плечо и вновь осмотрел поляну, тонувшую во мраке. Повсюду валялись мертвые тела и бродили кони, потерявшие седоков.
        - Поспешать надо, Евпатий Львович, - осторожно напомнил один из них, переступив с ноги на ногу, - не ровен час, еще какой летучий отряд сюда доберется. Они сейчас по всему ближнему лесу рыщут.
        - Верно говоришь, - кивнул воевода, схватив за уздцы своего скакуна, который уже давно поднялся на ноги и стоял рядом, нервно фыркая. - Берите лошадей. Уходим отсюда подобру-поздорову.
        Коловрат запрыгнул в седло и, сделав знак выжившим всадникам следовать за ним, направил коня к узкой тропке, едва видневшейся между деревьями на дальнем краю поляны. Но не успел он проехать десяти шагов, как почуял движение в темноте. Вслед за этим раздался звон тетивы, свист летящей стрелы, и острая боль обожгла бедро воеводы. Стрела вспорола край штанов, с чавканьем вошла в бок лошади. Конь захрипел от боли, дернулся в сторону, но воевода быстро вернул его на место.
        Тотчас один из «лесных духов» позади Коловрата спустил курок арбалета. Татарин охнул, выронил лук и откинулся навзничь. Это был один из раненых всадников, упавших с коня и притворившихся мертвым. Судя по всему, он решил напоследок подороже продать свою жизнь.
        - Прости, Евпатий Львович, - повинился арбалетчик, - не доглядели. Жив ли?
        - Пустое, - отмахнулся воевода, ломая стрелу и выбрасывая оперение в снег, - царапина. Тут такая темень, что дюжину врагов не узреешь. Идем в лагерь, пока не рассвело.
        «Лесные духи» поймали пару коней, бродивших по поляне, и присоединились к отряду. В котором, считая воеводу, в живых осталось семеро. Рязанцы углубились в бескрайний лес, и скоро окрестности лагеря Батыя остались далеко позади. Татары больше не беспокоили. Заходить в лес так далеко они все же не рискнули.
        «Хорошо нас потрепали, - размышлял Коловрат, прижимая кровоточившую рану ладонью и посматривая на медленно розовевшее небо, - вот тебе и засадная война. Как бы все не закончилось после первой же вылазки».
        Размышляя о том, сколько людей могло сохраниться в других отрядах, Коловрат переехал по льду небольшой ручей. Полпути было уже позади. Наступил рассвет, но под деревьями еще сохранялся морозный полумрак. В это мгновение конь под Евпатием оступился и стал заваливаться на бок. Воевода едва успел соскочить, неуклюже приземлившись в сугроб у сосны.
        Раненое животное рухнуло, издав предсмертный хрип. Присмотревшись, Евпатий только сейчас заметил, что из крупа коня торчало две стрелы и еще одна виднелась из груди. Не считая той, что задела ногу Коловрата.
        - Спасибо, брат, - тихо произнес воевода, погладив мертвого коня по холке и закрыв ему глаза. - Спас ты меня.
        Сзади приблизились остальные всадники. Одни из «лесных духов» спешился, отдав своего коня Коловрату. А сам запрыгнул вторым седоком позади своего товарища с арбалетом.
        - Тут уже недалече до лагеря, - пояснил он.
        «Двух коней потерял, - промелькнуло в голове воеводы, - веселая выдалась ночь».
        К полудню они добрались до лагеря. Дозорные узнали своих, а потому пропустили без долгих расспросов.
        У костра, где воеводу осматривал знахарь из охотников, вскоре появился Лютобор. Тот был хоть и усталый, но не ранен. Присаживаться к огню не стал. Остался стоять.
        - Что с тобой приключилось, Евпатий Львович? - вопросил тысяцкий, проследив за знахарем. - Стрелу словил? Жив?
        - Я ж тебе еще в татарском лагере сказал, - напомнил Коловрат, - пока Батыя не поймаю, не помру.
        - Живой, значит, - поневоле ухмыльнулся Лютобор.
        - А это, - Коловрат указал рукой на бедро, которое знахарь намазал каким-то вонючим зельем и замотал сухой тряпицей, - ерунда, заживет, как на собаке. Чиркануло только.
        Знахарь сделал свое дело и удалился. А Коловрат устроился поудобнее на поваленной сосне, погрел руки у огня и в свою очередь спросил:
        - Ты-то чего такой смурной? Сказывай, не томи.
        - Белояр погиб сегодня ночью, - выдохнул тысяцкий.
        - Садись, - приказал воевода, тоже став хмурым, - чего небо зря подпирать.
        Тысяцкий сел напротив Коловрата. Несколько мгновений оба слушали, как трещат поленья в костре.
        - Что там стряслось? - наконец, выдавил из себя воевода.
        - Добрались они до развилки лесом и в сторону Рязани двинулись, - стал рассказывать Лютобор. - Только отчего-то не таясь, прямо по дороге пошли. И нарвались на конный разъезд. Побили почти всех татар, только один ускакал. А с подмогой назад столько татар вернулось, что почитай все наши ратники полегли. Да мужиков половина сгинула. Разбежались многие кто куда. Белояр отступил и развилку держал, сколько смог, пока остальные в лес уходили. В том бою и погиб. В лагерь только малая часть вернулась из отряда.
        - Глупо как-то получилось, - выдохнул воевода, - не думал я, что они прямо в лоб на татар полезут.
        - Белояр сам виноват, - вдруг сказал Лютобор, - ему же велено было лесом идти, крадучись. А он прямо по дороге решил по-быстрому прошмыгнуть. Вот и прошмыгнул в гости к Богу.
        - А у тебя-то сколько народа вернулось после ночной вылазки? - спросил Коловрат.
        - Без малого две сотни ратников осталось, - ответил Лютобор, понурив голову.
        - Только две? - едва не присвистнул воевода.
        Получалось, что татары в ночном бою истребили почти все основные силы ополчения, не считая полсотни, что увел с собой Ратиша на Соколиную гору. «Этот-то хоть дошел?» - с сомнением подумал про себя воевода, но пока спрашивать вслух не стал. Ратиши в лагере не было. Значит, еще не объявлялся.
        «Если до завтрашнего вечера не объявится тогда придется одному в Рязань возвращаться, - нахмурился пуще прежнего воевода. - А то князь заждался уже. Одна надежда, что Ратиша - калач тертый. Просто так не сгинет. Время есть пока, обождем».
        - Мужиков сколько возвернулось? - взял себя в руки воевода.
        - Сотни четыре наберется. Всего.
        - Ну, коли так, - рассудил воевода, - повоюем еще. Сено мы пожгли, часть коней кормить татарам будет нечем. Несколько сотен воинов порубили. Батый в гневе еще сам своих казнит, за то, что кордон не уберегли. А про нас татары решат, что покосили всех, когда мертвецов посчитают. Много наших погибло сегодня, но не зря они жизни отдали.
        Воевода вдруг умолк и призадумался.
        - Теперь ты один за старшего будешь, без помощников. Затаишься на время, - закончил он свой наказ. - Татары пошныряют по окрестностям, авось не найдут. А там, глядишь, и успокоятся. Ты же сиди тихо и жди от меня весточки.
        Лютобор молча кивнул.
        К вечеру погода испортилась. Солнце вновь скрылось во мгле. Разыгралась метель. Но Коловрат только радовался, глядя на буйство стихии. Ветер, завывая, крутил снежные вихри и разбрасывал снег по лесу. За ночь намело столько, сколько не было за целую седмицу. «Теперь точно не отыщут», - думал воевода, сидя в землянке.
        На рассвете буря утихла. А вместе с тишиной в лагере объявился Ратиша.
        Глава пятнадцатая
        Последний рубеж
        Из окна княжеского терема воеводе была видна давно знакомая картина - несколько башен и часть стены с изуродованным гребнем. С того дня, как он вернулся в Рязань, прошло еще пять долгих дней. Татары молчали. И эта тишина в последнее время напрягала воеводу гораздо больше привычного уху звона оружия.
        На второй день после возвращения пришла весточка от людей верных, что Батый, устроив показательные казни в лагере, как и предсказывал Евпатий, вдруг снял значительную часть войск и отправил их в северные земли Рязанского княжества. Задержка осады Рязани, похоже, действительно тяготила татарского властелина. Воевода решил воспользоваться этим и, заручившись позволением князя, отправил Ратишу к Лютобору с наказом лихим наскоком атаковать пороки, вновь выстроенные у Исадских ворот. А, разбив их, прорываться с оставшимися силами в город для усиления гарнизона.
        Ратиша вскоре вернулся в город тем же путем. А Лютобор выполнил наказ, отправившись в смертельную для себя атаку с двумя сотнями ратников и ополчением из мужиков. Держать его дальше в лесу Коловрат не видел смысла. Каждая сотня бойцов нужны была теперь в Рязани.
        Удар Лютобора в тыл оказался неожиданным для татар, решивших, что они действительно уничтожили в ночной схватке всех нападавших русичей. Охрана пороков в ужасе разбежалась, словно увидела призраков. И Лютобор смог изрубить три порока из четырех, пока не подоспела многочисленная татарская конница. Вот тогда тысяцкому пришлось туго. Татары покосили больше половины его отряда. В город, сквозь Исадские ворота, удалось пробиться буквально пяти десяткам конных ратников да паре сотен мужиков с вилами и дубинами. Но и это была подмога.
        Затем прошло еще три дня без всяких происшествий, что тяготило воеводу сильнее, чем битва. Он ожидал немедленного приступа, но татары готовились слишком долго, явно затевая что-то серьезное, а Коловрат не знал, что именно. С другой стороны, каждый день затишья давал надежду на подход подкреплений.
        - Значит, княже, так и нет весточек из Владимира? - вопросил вслух Коловрат, стоя у окна терема.
        Юрий, сидя в резном кресле за столом с трапезой обильной, замотал головой. Мрачен был князь, хоть и держал наполненный кубок в руке.
        - Молчит великий.
        Воевода вздохнул и тоже вернулся за стол. Принялся жевать недоеденного гуся. Разговор не клеился. День между тем клонился к вечеру.
        - Из Коломны тоже? - спустя короткое время осмелился вновь нарушить тишину Коловрат, запивая мясо вином.
        - И оттуда гонцы не вернулись, - мрачно подтвердил Юрий, одним махом опрокинув свой кубок и вновь наполняя его. - Ни один. Нет весточек. Забыл про нас великий князь, видать.
        У Коловрата же, напротив, новостей хватало. Еще находясь в лагере, воевода лично побеседовал с теми ратниками, что ходили в дальнюю разведку. Одному из таких отрядов посчастливилось даже взять в плен и разговорить татарских гонцов. Пленники поведали много интересного о положении в других землях Рязанского княжества. Кроме того, кое-какие слухи добрались до Коловрата и другими путями от верных людишек. Одна весточка от лазутчика прилетела в осажденный город даже с голубиной почтой. Поразмыслив, воевода решил поделиться с Юрием добытыми сведениями прямо сейчас.
        - Зато ко мне, княже, добралось сразу несколько весточек от верных людей, - заявил Коловрат, отодвигая кубок в сторону, - дозволь слово молвить о том, что нас ждет. Только не гневись, ежели что не так выйдет.
        - Говори, воевода, - кивнул князь Рязанский, изрядно захмелев, - чего теперь тянуть…
        - Ведомо тебе, думаю, что все западные земли княжества нашего врагом захвачены, - начал, осторожно воевода. - Пронск, Белгород, Ижеславль - сожжены. Оттуда помощи не придет.
        - Ведомо, - кивнул князь, горько усмехнувшись.
        - От Чернигова мы тоже теперь отрезаны.
        - И это ведомо, - подтвердил Юрий.
        - Ни помощи оттуда не придет, - медленно произнес Коловрат, - ни самим туда не пробраться. Но Муром в стороне стоит от главного удара татарской конницы и путь туда пока свободен.
        - Ты это о чем, воевода? - вскинул тяжелую голову Юрий. - Не пойму я тебя.
        - Пришли вести от людей верных, что Батый снял часть войск и отправил их на север, - продолжал воевода, наклонившись чуть вперед. - Говорят, под Коломну.
        - Может, и так, только нам оттого не легче, - отмахнулся князь Рязанский. - Татар в лагере на наш век хватит. Защитников осталось не больше пятой части, сам знаешь. Еще приступ - и нам конец.
        - Еда в городе почти закончилась, - подтвердил Коловрат. - Со дня на день начнется голод. Стены и ворота проломленные третий раз латаем. Если подмога не подоспеет сегодня-завтра, не удержим далее город.
        - Знать, судьба такая, - усмехнулся Юрий, вдруг став спокойным, - помрем в битве с погаными.
        Он умолк ненадолго, а потом заявил:
        - Прикажи сегодня же ночью тайно собрать всех оставшихся ратников со стен Южного предградия и Столичного города. Пусть отойдут незаметно и укрепят Средний город с кремлем. И народ оставшийся пусть тоже сюда стекается.
        - Хочешь отдать татарам половину Рязани без боя? - удивился Коловрат.
        - Так обороняться легче будет, сам знаешь, - пожал плечами Юрий. - Глядишь, за стенами Столичного города отсидимся еще пару дней. На это оставшихся людей хватит.
        - А потом? - не удержался от вопроса Коловрат. - Если не придет никто?
        - А потом, как Бог решит, - спокойно ответил князь Юрий. - Мое дело - оборонять город и народ свой, сколь смогу.
        В воздухе повисла напряженная тишина. Евпатий все не решался сказать то, что давно хотел предложить князю. За такие слова, не к месту сказанные, можно было враз головы лишиться. Но, собравшись с силами, Коловрат все же начал.
        - Это верно, - осторожно, подбирая слова, проговорил воевода, - что смерти не страшишься, мне ведомо. Не раз ты под ней ходил, искал даже, но жив до сих пор. Только ты вот о чем подумай, княже. Ежели погибнешь ты в битве сей за родной город, кто потом вместо тебя на трон Рязани сядет?
        Князь сверкнул глазами в ответ. А Евпатий облизал пересохшие губы и продолжил:
        - Потомков твоих Ингварь подлый извел, а его сын покамест жив. При нашей последней встрече похвалялся предатель вернуться в Рязань и на место твое сесть. Неужто ты такое позволишь, княже?
        - Ты к чему ведешь, Евпатий? - очень тихо ответил князь, нахмурившись. Отчего холодок побежал по спине у воеводы, опять дерзнувшего вмешаться в княжеские распри.
        Коловрат собрался с духом и выпалил:
        - Город обречен, княже. Сам говорил - еще один приступ и нам конец. Ну продержимся мы день, ну два. А потом все равно конец. Но княжество твое не все еще погибло. Даже если Рязань падет, а ты смерти избегнешь, будет надежда все возвратить. Разумею я - бежать тебе надобно из города. Бери жену и матушку. Добро самое ценное, да охранников верных. Ход подземный есть. Путь до Мурома по лесам свободен.
        - Бежать? - князь вскочил в ярости, опрокинув стол.
        Кубки со звоном покатились по каменному полу, расплескав алое вино.
        - Ты мне бежать прилагаешь, воевода? - князь метнулся в сторону и выхватил меч из ножен, лежавших рядом на резной скамейке. - Народ свой предать?
        Выбросив руку вперед, Юрий приставил клинок к горлу сидевшего недвижимо Коловрата. Острие на длину ногтя погрузилось в плоть, кожа в том месте треснула, капля крови медленно стекла вниз.
        - Вспомни сына своего Федора, - прохрипел Коловрат, не двигаясь, - вспомни Евпраксию с наследником твоим. Кто отомстит их убийцам, если тебя не станет?
        Словно молния ударила в князя, так сверкнули его глаза. А потом потухли. Опустил он меч и даже отбросил его со звоном в угол. Отступил на шаг, схватившись за голову. Взгляд Юрия блуждал, как у полоумного.
        - Ежели жив будешь - княжество сызнова отстроишь, как татар прогонят, - произнес Коловрат надтреснутым голосом, осторожно потрогав себя за шею. - В Муром уйдешь, с великим князем свяжешься, подмогу соберешь и отомстишь татарам. Так у Рязани хоть надежда будет на возрождение.
        Коловрат стер кровь со шрама на шее, перевел дух и закончил излагать свой план:
        - Только для верности надобно подкинуть татарам мертвеца, одетого в твои доспехи, чтобы они решили, будто ты и взаправду погиб. Пока разберутся, ты уж далече будешь. А я тебе подмогну. Сам тут останусь и биться буду до тех пор, пока Рязань в огне не сгорит вся. Может, ты еще и успеешь возвернуться с подмогой, бог даст.
        Возникшая на мгновение тишина показалась воеводе звенящей. Бесконечно долго длилась она.
        - Ты вот что, Евпатий, - произнес, наконец, князь Рязанский, взяв себя в руки. - Прости меня. Но и сам забудь все, что мне только что наговорил. Вижу, добра желаешь. Прикажи всем ратникам отойти в Средний город. Будем его и кремль держать, пока силы есть.
        - Все сделаю, княже, - тяжело поднялся воевода, - твоя воля.
        В это мгновение потемневший воздух за окном прочертил огненный шар и упал на княжеском дворе. Яркие брызги выплеснулись на стены терема и пристроенных к нему амбаров. В кремле начался пожар.
        - Иди с богом, Евпатий, - выпроводил Юрий гостя, выглянув наружу, - готовь город к последней битве. А тут я сам управлюсь.
        Как ни старался, но не успел Коловрат выполнить наказ княжеский полностью. Едва разослал гонцов и стали ратники помаленьку в потемках оттягиваться к Среднему городу со всех отдаленных кварталов, как начался невиданный доселе приступ.
        Со всех сторон, даже со льда Оки, чего ранее не было, полетели в город огненные горшки, разливая огонь по улицам осажденного города. А вслед за ними и камни, разрушая все то, что еще уцелело. И почти сразу же пошли татары на приступ. На сей раз со всех сторон сразу, как показалось Евпатию. Ибо не только Исадские, Ряжские и Южные ворота заполыхали, но даже Борисоглебские, что выводили на берег Оки. В княжеские покои тоже полетели камни и зажигательные горшки.
        «Выходит, не ушли никуда татарские войска, - криво ухмыльнулся воевода, сидя на коне и глядя, как ратники Наума и Лютобора замыкают перекрестки двух главных улиц, что вели от дальних ворот и смыкались на площади у Среднего города. - Провел нас Батый. Ложное отступление показал, а сам развернул войска и с Оки охватил. Да еще пороки успел подтащить туда. Раньше их там не было. Хитер, зараза. А я-то уж думал, что мы ему хвоста накрутили, он и взбесился. Начал глупости делать».
        В этот момент очередной горшок, прилетевший с Оки, ударил в кровлю стоявшего неподалеку амбара, расплескав свое содержимое. Стало светло, как днем. И в этих отсветах воевода увидел, как на дальнем конце улицы под ударами тарана с треском рухнули Южные ворота. А вслед за этим, с факелами в руках, в город хлынули татарские пехотинцы.
        - Ну, вот и пришел день расплаты, - усмехнулся Коловрат, выхватывая меч. - Сейчас узнаем, кто из нас шибче жить любит.
        А обернувшись к Лютобору, крикнул:
        - Здесь стой, держи удар, если прорвутся. А я пока пешцев татарских причешу с полусотней ратников.
        - Поберег бы себя, Евпатий Львович, - осторожно посоветовал тысяцкий. - Лучше в Средний город отходи, обороной командуй. Князя стереги. А мы тут постоим, чай, продержимся сколько надо.
        Но Коловрат был раздосадован тем, что Батыю удалось его перехитрить. Обида не давала покоя. И, прихватив полсотни ратников, воевода поскакал по длинной улице к проломленным воротам. А достигнув, набросился на татарскую пехоту, что уже растекалась ручейками по окрестным закоулкам, заполняя собой все пространство между амбарами и лавками.
        Евпатий самозабвенно рубил татарские головы до тех пор, пока не усеял всю площадь перед воротами мертвыми телами посланцев Батыя. Не обращая внимания даже на пролетавшие прямо над ним огненные шары, хотя бился давно в самом центре адского пламени. На мгновение Евпатию показалось, что он одержал победу и вновь отбросил врага за пределы городских стен. Он даже решился было выехать из ворот навстречу неприятелю, но едва направился в ту сторону, как вдруг его отряд накрыла туча стрел, пущенная из-за тарана. Многих ратников вкруг сразило наповал. Самого же Коловрата даже не задело.
        Оглянувшись, Евпатий перечел своих воинов и понял, что их осталось не более двух дюжин. Ярость Коловрата, подпитанная минутной слабостью, иссякла. К нему вернулось хладнокровие воеводы. А когда в отсветах факелов за тараном он заметил блестящую чешуей змею тяжелой татарской конницы, хвост которой терялся во тьме, то приказал отступать к стенам Среднего города.
        - Вот теперь можно и за князем приглядеть, - крикнул он Лютобору, чуть попридержав коня, когда остатки его отряда проскакали сквозь расступившиеся порядки тысяцкого, плотным строем перекрывшие проход в сторону кремля. - Продержись, покуда народ за стены не втянется, и сам отходи. Не геройствуй!
        - Сделаем, Евпатий Львович, - кивнул Лютобор, смотревший на стремительно приближавшуюся лавину всадников, покрытых чешуей.
        Когда за его спиной началась настоящая мясорубка, Евпатий был уже у Спасского собора, из ворот которого выбегали испуганные монахи, крестясь. Приказав своим ратникам скакать вперед и ждать его за воротами, сам воевода осадил коня и осмотрелся. Здесь улица, обстроенная лавками и домами купцов средней руки, упиралась уже в одноименные Спасские ворота, за которыми начинался Средний город. Последний оплот Рязани, окруженный высокой стеной. За этой стеной стоял и его собственный терем. На северо-западе, через Межградие, укрепления Среднего города смыкались со стенами княжеского кремля.
        Конь нервно переступал копытами, пока воевода разглядывал происходящее вокруг него на улицах осажденного города. Буквально в трех сотнях шагов бился Лютобор, сдерживая натиск татарской конницы на перекрестке двух улиц. На таком же перекрестке, чуть левее, где сходились дороги на Исады и Ряжск, насмерть стоял Наум.
        За их спинами со всех сторон стеклись к Спасским воротам выжившие люди - ремесленники, мастеровые, крестьяне. Кто ехал на телеге, кто шел пешком. Скарба никто не брал: дороже жизни у русского человека нет ничего.
        - Быстрее бегите, добрые люди! - прикрикнул на них воевода. - Не ровён час, татарин прорвется.
        Оглянувшись, он заметил рядом несколько бородатых священнослужителей, оторопело застывших возле Спасского собора. Они стояли молча в нерешительности. То крестясь и оглядываясь на высившиеся за спиной купола, то глядя на толпу бредущих к воротам людей. Зловещими отсветами играло на куполах пламя пожарища.
        - Что ж теперь будет-то, Евпатий Львович? - вопросил один из священников, глядя с надеждой на воеводу. - Как собор-то оставить на поругание?
        - Идите быстрее за стены, святые отцы, - не столько приказал, сколько посоветовал Евпатий. И повторил: - Не ровён час, татарин прорвется. А там - помолитесь усердно о нашей победе.
        Дождавшись, когда братия, взяв с собой самые ценные иконы и смешавшись с людским потоком, исчезла в створе ворот, истово крестясь, Коловрат еще раз окинул взглядом поле боя. Лютобор бился насмерть. Половина его ратников уже полегла под натиском тяжелой татарской конницы и обстрела из луков. Строй прогнулся, но он еще держался, не сходя с места. А вот Наум уже отступал с боем по улице к Спасским воротам. У него оставалось едва ли больше полусотни бойцов. Татары, словно черти, лезли изо всех щелей. Того и гляди могли выскочить из переулка за спиной и отрезать оставшихся воинов от спасительной дороги.
        Посмотрев в сторону княжеского кремля, Коловрат увидел, как сразу два огненных шара ударилось о его стены, поддав жару в и без того полыхавший костер. Не только амбары, но сам терем Юрия уже занялся. В этих отсветах было видно, как пролетают камни над Серебряными воротами.
        - Этак мы долго не продержимся, - решил Коловрат, глядя на разбушевавшийся в кремле пожар, - похоже, пора князя спасать.
        Людской поток почти иссяк. Все, кто мог убежать, уже скрылись за стенами. Проскакав сквозь башню, воевода осадил коня и наказал стоявшим у ворот охранникам:
        - Как подойдут Наум с Лютобором, сразу закрывай ворота. Да смотри, чтоб ни один татарин с ними не проскочил.
        Прихватив остаток ратников, ожидавших его за стеной, Коловрат поскакал с ними в сторону кремля, криками разгоняя людей, запрудивших улицы. Путь его лежал мимо своего терема, что находился ближе к центру Среднего города.
        Чуть замедлив ход, Евпатий успел заметить за воротами Ратишу с десятком пеших бойцов, которым велел охранять свой дом. Ратиша тоже его приметил и едва заметно кивнул, давая понять, что пока все в порядке, оборону держит. Многие охранники были из числа «лесных духов», обученные стрельбе из самострелов и другим боевым умениям.
        Мечей, топоров, луков, арбалетов и прочего оружия в тереме Коловрата было запасено предостаточно. Да и охранников сейчас было в три раза больше, чем виделось с улицы. Только вот прорвись сюда татары, долго все равно его терем не продержался бы. Вся надежда была на то, что за это время Лада с дитем и посвященными помощниками сможет уйти через подземный ход.
        Убедившись, что терем пока стоит, Коловрат пришпорил коня. Больше волновал Евпатия сейчас разгоравшийся пожар в кремле. Если бы не огонь, то князь мог бы держаться долго - кремль стоял на самом высоком холме Рязани и обороняло его достаточно людей. Были среди них и арбалетчики. Но в эту ночь татары решили во что бы то ни стало взять непокорную столицу Рязанского княжества. Бой шел не только по стенам Столичного города, но уже и возле самого кремля. Татары одновременно атаковали и Серебряные ворота, и прилегавшую стену Межградия.
        Быстро приближаясь к Межградию, Коловрат услышал страшный треск и с холма, поднимавшегося чуть не вровень со стеной Среднего города, заметил, как рухнули Серебряные ворота. Не то под ударами тарана, не то разрушенные нескольким точными попаданиями из пороков. Татары хлынули внутрь Межградия черной рекой. Сначала пешие, а затем показались и конные. Ратники с арбалетами, защищавшие ворота, скосили немало наступавших, но те все лезли и лезли. Словно вурдалаки, почуявшие запах крови. Русичи стали отступать к перекидному мосту в кремль, который был пока опущен.
        - Вот те раз, - даже привстал в седле Коловрат, чтобы лучше рассмотреть происходящее, - как же быстро они проникли в город. Какие два дня, тут счет на мгновения пошел.
        Тотчас ворота в кремль отворились, и на мост выехал сам князь Юрий в сверкающей броне. За ним выстроилась вся его дружина, состоявшая из отборных воинов. В отблесках пламени на каждом из копейщиков блестело зерцало и шлем со зрением, большой каплевидный щит прикрывал тело, алый плащ был накинут на плечи. Подняв вверх руку с копьем, князь что-то прокричал своим ратникам и первым бросился в самую гущу сражения.
        - Вот ведь неугомонный, - прошептал с восхищением Коловрат, - смерти ищет.
        Удар русских витязей был страшен. Они смяли первые ряды наступавших, остановив натиск. А затем обрушили свои карающие мечи на их головы, изрубив почти всех, кто ворвался в Межградие. Но тут на помощь татарам пришли лучники. Русичи стали нести потери. А ответный удар татарской конницы заставил их попятиться к перекидному мосту. Со всех стен кремля и Среднего города на татар сыпались стрелы и камни, но они все равно стремительно продвигались дальше, не считаясь с потерями. Татары смогли обойти сбоку русичей и захватить перекидной мост в княжеский кремль, отрезав Юрию путь к отступлению.
        Еще один мост через ров был опущен напротив, в башне Среднего города. Именно к нему татары оттеснили остатки почти разбитой дружины Юрия, пытаясь окружить и пленить князя. Увидев, что посланцы Батыя могут прорваться через этот мост за последнюю, неприступную еще стену, Коловрат полетел вниз, увлекая за собой горстку ратников.
        Пронесшись по боковой улице, застроенной теремами купцов, Евпатий оказался почти у ворот и вдруг увидел самого князя, который проскакал сквозь них с остатками своего войска. Из верных дружинников Юрия в живых оставалось меньше сотни витязей.
        Перед башней с воротами находилась небольшая площадь, от которой улицы расходились тремя лучами в город. Юрий развернул своих ратников и вновь выстроил их в центре площади для отражения атаки. Воевода кричал на скаку охранникам башни, чтобы те закрыли ворота. Но было уже поздно: на плечах отступавших русичей татары ворвались в город.
        Глава шестнадцатая
        Ряженый мертвец
        В завязавшейся схватке на площади рязанцам удалось ненадолго остановить татарский натиск. Ратники Юрия стояли насмерть, разя наседавших врагов. Подоспевший Коловрат со своими людьми попытался пробиться к воротам, чтобы закрыть их, но безуспешно. На этом пути он скосил немало татарских голов, но цели не добился и потерял почти всех своих воинов. С горсткой из них воевода был вынужден отступить к центру площади, где сражался князь Юрий. Словно заговоренный бился князь Рязани, - ни стрела, ни копье вражеское до сих пор его не коснулись.
        В пылу схватки Коловрат вскоре оказался рядом с Юрием и принял на свой щит копье, предназначенное князю. Обернувшись, Юрий заметил его.
        - А, воевода, - выдохнул князь, отражая очередной удар. - Жив еще? Ну, как дела у нас? Всех в Средний город привел?
        - Плохи дела, княже, - ответил Коловрат, в свою очередь отбивая удар татарской сабли, - всех привел, кто жив остался. Да только как они спасутся, ежели ворота открыты, да терем твой в руках вражеских.
        - Ну, значит, здесь умирать будем, - объявил князь.
        В это мгновение где-то высоко в небе раздался треск. Это отвалился один из прогоревших деревянных куполов княжеского терема и рухнул во двор, погребая под собой всех, кто там оказался. Юрий поднял голову и застыл как зачарованный. Поверх стены были хорошо видны княжеские палаты, объятые огнем. В узких окнах метались тени.
        - Там же матушка моя Аграфена Ростиславна, - выдохнул князь, словно только сейчас понял в пылу схватки, что кремль горит, а подступы захвачены татарами, - и жена любимая.
        Его лицо налилось яростью.
        - За мной! - выкрикнул князь и бросился в атаку на врагов.
        Ненависть придала ему силы. Князь Рязанский рубил головы направо и налево. А дружина шла за ним без страха в свою последнюю атаку. И они отбросили врага. Выбили его за ворота, вновь оказавшись в узких пределах Межградия. Море татарских тел, облаченных в тяжелые доспехи, встало на их пути. Но уже ничто не могло остановить князя, который стремился спасти свою семью.
        Воспользовавшись мгновением, воевода дал наказ закрыть ворота. А открыть вновь - только лишь по его приказу или приказу князя.
        Небольшой отряд отчаянно дравшихся рязанцев прорубил себе дорогу сквозь татарскую конницу в кремль, истребив почти всех, кто находился в Межградии. Но, едва они ворвались во двор, как полыхавший княжеский терем обрушился, погребая под массивными бревнами всех, кто находился внутри. Дикие крики донеслись из огня, да вскоре стихли. А затем протяжный вздох отлетавших душ послышался Коловрату.
        Ошеломленный увиденным князь осадил коня и опустил руку с клинком, едва не выронив меч. По его изможденному лицу текли слезы.
        - Матушка моя Аграфена Ростиславна, - шептал князь так тихо, что услыхал его только Евпатий, находившийся рядом, - и жена любимая…
        Снаружи послышался шум и топот копыт. Понял Евпатий, что нельзя терять ни мгновения, ибо князь может с ума сойти от горя.
        - Княже, - тихо, но настойчиво позвал Коловрат, - очнись, Рязань тебя ждет. Возвращаться надобно немедля.
        В этот момент во двор хлынули татары. Крайние ратники из отряда княжеского вступили в бой, пытаясь сдержать их. Но сам князь оставался безразличен. Еще какое-то время, пока не высохли слезы, он молча смотрел на костер из остатков своего терема, под которым были похоронены его последние родственники. А затем вдруг вскинул меч, вздыбил коня и бросился на перекидной мост. Изрубив попавшихся под руку татар, он первым из рязанцев выехал на него и врезался в гущу врагов посреди Межградия, оставив далеко позади воеводу и своих ратников.
        - Вперед, други! - возопил Коловрат, заподозрив, что Юрий решил свести счеты с жизнью. - Спасем князя! Спасем Рязань!
        Оставшиеся воины вложили последние силы в этот удар и вскоре вновь были возле князя, окружив его кольцом. Прорубив обратно дорогу ценой своих жизней, они достигли ворот Среднего города, которые со скрипом приоткрылись, пропуская десяток выживших. Но князь вдруг остановился и, развернувшись, вновь бросился на врага. Евпатий тоже резко повернул коня, устремившись следом.
        Юрий успел сразить еще троих татар на перекидном мосту, пока шальная стрела не поразила его в грудь, а еще три не вонзились в шею и круп скакуна. Только тут он прекратил биться и рухнул на бревна с оступившегося коня. Евпатий метким ударом клинка поразил ближнего татарского всадника. А затем спрыгнул с коня и, подхватив раненого князя, силой втащил его за ворота, которые едва успели закрыться перед носом озверевших татарских воинов. Сам русский князь ускользнул от них! Батый не простит такого.
        - Зачем спас? - прохрипел Юрий, истекая кровью на мостовой. - Мне теперь жизнь не мила.
        - Ты князь, - ответил Коловрат, присев рядом на корточках и разглядывая стрелу, торчавшую из груди, - пока ты жив, и Рязань жить будет. А помрешь - и всем нам конец. Ты теперь жить должен ради других.
        Но князь его уже не слышал. Он безвольно лежал на заснеженных камнях, словно мертвый, и алое пятно расплывалось под ним.
        - Никак умер наш князь? - вопросил один из склонившихся над ним ратников. - Что же теперь делать, Евпатий Львович.
        - Не скули, жив князь, - оборвал его воевода, пошарив глазами в полумраке тесной улицы. - Накидку давай быстрее. И сани. К лекарю отвезу.
        А осмотревшись, заметил в стороне еще одного бойца, схожего ростом с князем. Тот лежал на камнях чуть поодаль и давно был мертв. Его тоже поразила в грудь татарская стрела. Окромя того, все лицо бойца превратилось в кровавое месиво. То ли камень прилетел, то ли задело случайно бревном. Вокруг валялось много обломков от рухнувшего дома.
        - И вот этого, - приказал воевода, - тоже грузи в сани.
        - А этого-то зачем, Евпатий Львович? - удивился ратник. - Он же давно Богу душу отдал. Не воскресить.
        - Делай, что велено, - рявкнул на него Коловрат.
        Сани с возницей нашли быстро. Когда раненого князя аккуратно положили на накидку рядом с мертвецом, Коловрат лично прикрыл обоих сверху другим плащом. Так, чтобы лиц было не видно. Чем изумил остальных ратников. Но объяснениями их не удостоил. А после быстро взобрался на подведенного коня.
        Оставшиеся в живых дружинники князя провожали сани странными взглядами.
        - Вы, двое, со мной поедете, - приказал воевода ближним воинам.
        - А остальным что делать, Евпатий Львович? - спросил кто-то из ратников.
        В этот момент страшный удар потряс ворота. Это татары подкатили к ним таран и пошли на новый приступ. Перекидной мост был испорчен и поднять его вовремя не удалось.
        - Держать ворота, - приказал воевода, трогаясь, и добавил: - Это наша последняя защита.
        За воеводой поехали сани, скрипнув полозьями по снегу. Двое витязей пристроились чуть позади. Пропетляв между мертвыми телами, которыми была усеяна вся площадь, сани направились обратно к центру Столичного города. А когда небольшой отряд поднялся на холм, Коловрату вновь открылась общая картина сражения.
        Ворота позади него еще держались. На их фоне догорал княжеский терем. Спасские ворота успели закрыть, но часть прилегавшей к ним стены уже горела. В огне метались защитники. Их тонкие фигурки были отчетливо видны даже отсюда. Много зажигательных горшков прилетело и вглубь Среднего города, подпалив купеческие жилища. Пожар ширился, пожирая все новые кварталы. Обезумевшая боярская прислуга носилась по окрестным улицам, пытаясь потушить хозяйские дома. Народ, что успел спрятаться за стенами города, жался к заборам, кое-где мешая проходу и проезду.
        «Ох, не продержимся мы до утра, - напряженно думал воевода, покачиваясь в седле рядом со скрипучими санями, пока они спускались с холма вниз, по направлению к его жилищу, - пора князя спасать. Отвезу-ка я его покудова к себе в терем. Лекарь попользует, а потом переодену в другую одежку, чтоб ни узнал никто. Да пока он сам не очнулся. А то еще противиться начнет, чего доброго. Князя с Ладой и Захаром, пока не поздно, через ход на носилках отправлю. Мертвеца переодетого - на дорогу подкину. А сам их бегство прикрою. Так-то оно лучше будет. Татары как найдут мертвеца ряженого, не сразу догадаются, что князь жив. Лица не разобрать. Многие видали, что его ранили. И выглядел он не краше покойника».
        Порешив так, воевода добрался до нужного перекрестка и свернул на дорогу к терему, который, к счастью, был пока цел и невредим. Почти сразу он услышал конский топот навстречу. Вскоре из-за дома показалось пятеро всадников. В одном из них воевода узнал Лютобора.
        - Жив, значит, - приветствовал его Коловрат, когда Лютобор осадил коня, тоже признав его, - слава богу. Куда торопишься?
        - Слухи дошли, что ворота у кремля пали, - ответил Лютобор, - вот спешу на подмогу.
        - Впятером? - удвоился воевода.
        - Так ведь больше нету никого, - признался тысяцкий, - полегли все. Держались сколь могли. Наум у Спасских остался, обороной командовать. А я туда поскакал.
        - Целы пока ворота возле кремля, - успокоил его воевода, - да и людей там хватает. А вот ты мне сейчас как раз нужен. Разворачивай коней, со мной поедешь.
        И, обернувшись, приказал двум сопровождавшим его княжеским дружинникам ехать назад к воротам. Те ускакали. Лютобор, замедлив шаг, пристроился рядом с телегой. А четверо его всадников позади.
        - Кого везешь, Евпатий Львович? - поинтересовался Лютобор, увидев два бездыханных тела в телеге с укрытыми головами.
        - Обожди, скоро узнаешь, - ушел от ответа Коловрат, - а пока лучше отправь одного из людей за лекарем Варсонофием. Да чтоб мигом. Пусть привезут ко мне на двор.
        - Так где-ж они его найдут, - озадачился Лютобор, - столько домов погорело.
        - Говорят, вчера купца Ревякина поранило. Вот там пусть и поищут. Терем Ревякиных не сгорел покудова. А лекарь он из лучших. Точно, там сейчас. Если купец сопротивляться станет, силой взять лекаря и привести. Скажи - я приказал.
        Лютобор перечить не стал, отрядил сразу двоих ратников по сему поручению. Те ускакали кружным путем, а когда сани въезжали на двор боярского терема сквозь распахнутые ворота, уже вернулись обратно. Позади одного из ратников сидел невысокий мужичонка в тулупе с испуганным лицом и мешочком в руках. По всему было видно, что посланцы Лютобора действительно не церемонились с ним.
        - Все тихо? - вопросил Коловрат у Ратиши, слезая с коня. Позади того в полумраке виднелись пятеро с самострелами на изготовку.
        - Стоим пока, - кивнул Ратиша, отступая на шаг.
        Воевода отпустил возницу, сунув ему несколько монет. А когда тот нехотя удалился, оглядываясь на сани и пересчитывая прибыток, подозвал лекаря. Испуганный Варсонофий неуклюже слез с коня, осторожно приблизившись к телеге. Но, едва Коловрат протянул руку, чтобы откинуть накидку с лица раненого, как вдали раздался грохот. Все, кто был во дворе боярского терема, как по команде повернули головы.
        Это рухнули Спасские ворота, разваленные тараном. В город хлынула татарская конница. Их силуэты, острые шлемы и чешуйчатые длинные доспехи были хорошо видны на фоне пожара, бушевавшего за стеной. У ворот конницу врага встретили остатки сил Наума, но татары начали быстро теснить их к центру города, растекаясь по окрестным улицам.
        «Вот и пришел час решать судьбу Рязани, - отчего-то успокоился Коловрат. - И, прости меня, княже, решу я ее по-своему. Потом казнишь, коли выживем».
        Уже не раздумывая Коловрат откинул полог плаща.
        - О, господи! - отшатнулся Варсонофий. - Князь мертв?
        - Был бы мертв, тебя бы не звали, - обозлился воевода. - В беспамятстве. Стрелу видишь? Надо немедля вынуть и рану промыть.
        Варсонофий задумчиво покачал головой, бросив взгляд на Спасские ворота.
        - Так чего уж теперь, воевода, все одно помирать…
        Коловрат с разворота влепил такую звонкую затрещину лекарю, что тот отскочил в сторону, едва не покатившись кубарем. Но под гневными очами воеводы удержался на ногах и вернулся к саням, прижимая рукой покрасневшее ухо.
        - Помирать вздумал раньше времени? Так я тебе сам сейчас уши отрежу, если торопишься. - рявкнул Коловрат. - А ну быстро в дом, пользовать князя! Захар определит место.
        Один из ратников сел на место возницы, и сани под присмотром Ратиши подъехали к дому. Варсонофий боязливо шагал рядом, оглядываясь на воеводу и потирая ушибленное ухо. Раненого князя осторожно подняли и на накидке внесли в сени, где их уже поджидал хлопотавший приказчик.
        Обернувшись к Лютобору, который тоже все видел, Коловрат приказал:
        - Ты, Лютобор, теперь со мной останешься. До конца.
        Тысяцкий кивнул, чуть помедлив.
        - Что делать-то, Евпатий Львович?
        - Время нужно выиграть, чтобы князя спасти, пока лекарь его пользует. Стой на страже и держи ворота со своими людьми сколько сможешь, коли татары появятся. В помощь тебе людей оставшихся дам. Ратиша приведет.
        - Дозволь спросить, Евпатий Львович, - осторожно проговорил тысяцкий, чуть наклонившись вперед, чтобы его никто более не слышал, окромя воеводы, - а как же ты князя спасешь, коли татары прорвались и скоро здесь будут? Спрячешь куда?
        - Спрячу, - кивнул Коловрат, - так спрячу, что никто не найдет.
        И, поймав недоумение во взгляде тысяцкого, предупредил:
        - Ты только лишних вопросов не задавай. Чуть промедлим, все здесь и поляжем. Держи ворота покудова.
        Лютобор распрямился и выдохнул:
        - Добро.
        Вскоре он со своими ратниками перегородил улицу со стороны Спасских ворот. Несмотря на адскую круговерть огня, охватившего уже половину Рязани, - повсюду горели дома и даже церкви, - вокруг терема Коловрата было еще спокойно, словно Бог хранил этом место. Терем ближайшего соседа, купца Доброжира, был превращен в руины и давно сгорел, а его выжившие обитатели перебрались на другой край Среднего города, к сродственникам. Дом купца Палки еще стоял, но и там все окна были закрыты ставнями, а по двору слонялись только бездомные собаки. Что стало с обитателями, воевода не успел узнать.
        Сам Коловрат вошел в дом и заглянул в помещение на первом этаже, где Варсонофий пользовал князя при свете десятка толстых свечей. Стрелу тот уже удалил и сейчас, промыв рану, зашивал ее костяной иглой. Вокруг было много тряпиц, измаранных в крови. Рядом на столе стояла бадья с чистой и теплой водой. А ключница Марфа прислуживала лекарю. Князь был в беспамятстве и даже не стонал - Варсонофий напоил его каким-то снадобьем из своего мешочка. Но работа, похоже, спорилась. Получив внушение от воеводы, лекарь быстро пришел в себя и взялся за дело рьяно. А дело свое он знал.
        Убедившись, что жизнь князя пока вне опасности, Коловрат подозвал Ратишу и Захара.
        - Отправь десяток людей с самострелами на дорогу, Лютобору надо помочь, - произнес он, обращаясь к Ратише. - А еще с двумя переодень второго мертвеца, что в санях лежит, в княжеские доспехи. Подбросим его татарам.
        Потом воевода перевел взгляд на приказчика.
        - А ты самого князя переодень в чистое белье, одежу зимнюю подбери попроще, чтобы не выделялся видом своим средь других. Да приготовь носилки крепкие. Сам готовься и проследи, чтобы Ладу с дитем подготовили. Время пришло. Пойдете первыми под землю.
        Ратиша кивнул, быстро смекнув, куда клонит воевода. И отправился выполнять указания. Захар некоторое время молчал, не в силах поверить в происходящее, хоть и готовился к этому дню долго.
        - А ты как же, Евпатий Львович? - выдавил из себя верный приказчик.
        - А я, - усмехнулся воевода, - тут повоюю пока, сколь выйдет. Ну, давай, иди! Время дорого.
        Раздав срочные приказания, Коловрат поднялся, наконец, в спальню. Несмотря на поздний час, в доме никто не сомкнул глаз. О прибытии мужа Лада ведала уже давно. Стояла, глядя из окна на суматоху во дворе, да прислушиваясь к звукам битвы. Криками, стонами и гарью был наполнен воздух над погибавшей Рязанью.
        Едва Коловрат отворил низкую дверь и шагнул внутрь, наклонившись, боярыня бросилась ему на шею. Приникла к устам в долгом поцелуе.
        - Пора, Ладушка, - объявил Коловрат, с трудом отрываясь от любимой жены. - Настал час. Гибнет Рязань. Прорвались татары сквозь Спасские ворота. Еще чуток и здесь будут.
        - Сказывают, ты князя раненого к нам в дом привез? - взглянула Лада в глаза своему мужу. - Спасти хочешь?
        - Хочу, - кивнул Коловрат. - Мы будем биться до конца, но Рязань обречена. Выживет князь - будет и надежда для Рязани. Хочу его с тобой, дитем и Захаром через подземный ход из города вывести.
        - Так он же в беспамятстве, встать не может, - охнула Лада.
        - Ничего, на носилках вынесем. Лекарь с нами пойдет. Дам тебе Ратишу в проводники и еще человек десять дюжих охранников. Вынесем. А на Соколиной горе есть тайное убежище в лесу, где можно схорониться до срока. Отлежится князь, в себя придет, выходим. Еда там есть и отряд небольшой верных людей дожидается. Так что не мешкая одевай дите, бери мамок-нянек и в путь.
        - А ты как же? - вперила тяжелый взгляд в мужа боярыня.
        - А я с Лютобором буду окрестности терема оборонять, покуда вы под землей не спрячетесь.
        - А сам?
        - Ежели смогу, то за вами последую, - ответил Коловрат, - встретимся на Соколиной горе. Ратиша дорогу знает.
        - Не пущу. Идем с нами, - обхватила мужа боярыня за плечи. - Погибли же все, кого спасать будешь?
        - Не все… - чуть отстранился Коловрат, - еще бьется Рязань, и я биться должен, покуда смогу. Я же воевода рязанский, аль забыла?
        Поцеловав крепко жену на прощанье, Коловрат быстро вышел, чтобы не видеть слез, которые разрывали ему душу. Зайдя в детскую, поцеловал спящего сына. И, покончив с прощанием, спустился вниз.
        К тому времени рану князю уже зашили и смазали целебными снадобьями. Варсонофий колдовал над повязкой.
        - Закончил? - вопросил Евпатий. - Молодец, награжу, коли живы будем.
        Варсонофий даже вздрогнул от этих слов. Занимаясь своим ремеслом, он вовсе позабыл о том, что происходит вокруг.
        - А сейчас собирай все своим пожитки, - объявил воевода, - с нами пойдешь.
        - Как же так, Евпатий Львович, - пробормотал лекарь, опешив. - Мне же домой надобно… Три дня не был.
        - Сгорел твой дом, - тихо, но твердо сказал Коловрат, - еще вчера сгорел. Пока ты у Ревякиных был. Прости, не сказали тебе. Теперь ты при князе будешь до самого конца, али пока не спасемся. И помни, что это тайна. Проболтаешься кому - придется тебя казнить.
        - А как же мы спасемся, коли татары рядом? - еще больше опешил Варсонофий, даже не обратив внимания на угрозы.
        - Вот он знает, - ткнул пальцем в сторону уже одетого по-походному приказчика Коловрат, - его во всем слушай. А теперь прощай. Даст бог, свидимся.
        Не дожидаясь ответа, воевода вышел на крыльцо. Прямо на его глазах огромный валун, пущенный из-за стены, угодил в соседний дом купца Палки, разрушив его до основания.
        - Вот те раз, - вздрогнул от внезапного грохота Коловрат, - не хватало еще так глупо погибнуть от камня с неба. Поспешать надобно.
        В трех шагах виднелись сани с мертвецом, одетым в доспехи рязанского князя. Рядом стоял Ратиша и еще двое «лесных духов» с арбалетами.
        - Все готово, Евпатий Львович, - доложил Ратиша, когда грохот обрушившегося дома стих, - правда, повозиться пришлось маленько. Закоченел совсем мертвец. Одежу еле-еле смогли натянуть на него и бронь сверху надели. Сапоги вот только никак не налезали. Пришлось старые оставить.
        Коловрат отсмотрел сапоги. Те были, хоть и красные, но не княжеские.
        - Ладно, - махнул рукой воевода, - лица не видать, а доспех приметный. Авось купятся.
        Он поманил «лесных духов».
        - Выводите сани на дорогу, а ты, Ратиша, останься.
        Когда сани отъехали, воевода оказался один на один с верным помощником.
        - Что вокруг деется?
        - Пока терпимо, - сообщил наблюдательный Ратиша, - у Спасских ворот люто бьются. Татары еще не прорвались. Зато стена от Межградия до Водяных ворот, похоже, захвачена. Стрелы стали оттуда прилетать. Того и гляди, татары через стену попрут, а это аккурат за нашей спиной.
        Коловрат бросил взгляд на стену сквозь ночную мглу, разрываемую всполохами от пожара. Но в это мгновение зарядил мощный снегопад, и воеводе удалось разглядеть лишь неясные силуэты сражавшихся. Кто побеждал, разобрать было невозможно. Вспомнил тогда воевода, что на этой стене бился отряд Бушуя. «Жив ли еще? - промелькнуло в голове. - Пригодился бы сейчас со своими людьми». Но вслух сказал другое:
        - Возвращайся в терем. Поведешь первый отряд в подземелье. Мою жену, дите и жизнь князя Рязанского - тебе доверяю. Возьми десяток людей с самострелами. Таиться больше нечего. Захар, лекарь и домочадцы с припасами тоже с тобой пойдут. Как выведешь всех из подземелья, отправляйся в убежище на Соколиной горе. Куда отряд водил недавно. Дорогу знаешь. Выходи прямо сейчас. Пока все спустятся, время пройдет. До тех пор - поставь людей присматривать за стенами и воротами.
        - А ты, Евпатий Львович? - вопросил удивленный Ратиша.
        - Тут задержусь еще чуток, - усмехнулся Коловрат, кивнув в сторону саней, - надо дела доделать. А потом, если повезет, следом. Даст бог, на Соколиной горе свидимся. Ну, а если что, князь с вами. Как придет в себя, решит, что дальше делать. А покуда - ты за старшего будешь по воинской части. Остальное с Захаром напополам.
        - Сделаем, - кивнул Ратиша, вздохнул и отправился выполнять наказ.
        Коловрат взобрался в седло. И, взяв с собой всех оставшихся бойцов личной дружины, которых посадил на коней из своей конюшни, выехал на улицу. Бойцов этих, вооруженных мечами и самострелами, набралось не больше двух дюжин. Там они присоединились к Лютобору, охранявшему подступы к воротам. У того было пятеро конных и десяток пешцев. Вместе набрался целый отряд.
        Несмотря на все разрушения вокруг, терем Коловрата пока уцелел. Окруженный высокими и прочным забором, терем походил на небольшую крепость, что давало надежду Евпатию продержаться в случае атаки чуть дольше.
        - Ну, где татары? - поинтересовался воевода, останавливая своего коня рядом с конем тысяцкого.
        - Вон там мелькают, - протянул руку Лютобор в южном направлении, - ближе двух кварталов отсель, не видать пока. Снег валит. А вообще они уже везде, похоже. На стенах звона не слышу, значит, перебили наших и скоро здесь будут.
        - Тогда не будем время терять, - решил Коловрат, - идем вперед, на площадь к собору. Нужно успеть подбросить гостинец, пока степняки там не появились.
        - Какой гостинец? - вновь озадачился Лютобор, покосившись на сани.
        - Скоро узнаешь, - ответил воевода и сделал знак вознице ехать за ними.
        Отправив вперед двоих разведчиков, отряд Коловрата вместе с санями беспрепятственно преодолел два квартала и прибыл на площадь к собору, который полыхал ярким огнем. К его удивлению, возле гибнущего собора скопилось немало народа: монахи, ремесленники, простой люд. Некоторые помогали монахам спасать утварь из огня. Но большинство с ужасом смотрело, как горит божий храм, не в силах сдвинуться с места. Печать неотвратимой смерти застыла на их лице.
        «Надо бы хоть этих с собой взять, что ли. Спасти, кого успею», - подумал Коловрат с тоской, что не в силах уберечь от смерти всех жителей города.
        Не успели сани со скрипом въехать на небольшую площадь, стесненную со всех сторон полуразрушенными теремами, как в конце улицы показались татары. Конный отряд, человек тридцать, едва различимый сквозь плотный снегопад. Люди еще не заметили опасность, зато воеводу разглядели сразу. Увидав, обступили его с надеждой, окружили сани, преградив дорогу.
        - Что же теперь будет-то с нами, Евпатий Львович? - вопросил один из монахов, ближе всех подступивший к саням.
        Воевода, еще не зная, как теперь быть с мертвым «князем», не успел ответить, как другой монах вдруг увидел мертвеца.
        - Господи, - возопил он, - князь мертв!!!
        Обернувшись в сторону саней, Коловрат только сейчас заметил, что мертвец был не прикрыт накидкой. Громкий стон прокатился по площади. Люди попадали на колени и заголосили на все лады.
        - О, горе нам! На кого ты нас покинул, княже!!! - всхлипывал монах, припав к саням.
        «А может, так оно и лучше выйдет, - решил Коловрат, глядя на приближавшихся татар, - пусть себе лежит в санях. Если монахи поверили, то и татары не сразу разберутся. Потом доложат хану, что напали на сани под охраной и отбили его уже мертвого».
        - Татары! - что было мочи закричал Коловрат, выхватывая меч. - Спасайтесь, бегите к моему терему! А мы их задержим.
        Отряд отъехал чуть вперед от саней и приготовился к бою. Арбалетчики растеклись по улице. Кто присел на колено, изготовив оружие. Кто спрятался за перевернутыми и поломанными санями, коих тут было во множестве. Но люди словно не слышали грозного крика воеводы. Они продолжали обреченно стоять на коленях, глядя на «мертвого» князя. Лишь несколько человек встрепенулись и побежали к терему боярина.
        - Держим только первый удар, - приказал воевода Лютобору, стараясь приструнить танцевавшего под ним скакуна. - Рубим не меньше половины, чтобы бой был серьезный и татарам запомнился. А потом отходим к терему.
        Приблизившись на полсотни шагов, татары разглядели русичей с оружием и с ходу открыли по ним стрельбу из луков. Почти одновременно арбалетчики рязанцев открыли заградительный огонь. Коловрат с Лютобором едва успели вскинуть щиты, как по ним забарабанили стрелы.
        Но у людей за их спинами не было ни щитов, ни доспехов. Когда целый рой стрел обрушился на безоружных рязанцев возле полыхавшего собора, отовсюду послышались крики и стоны раненых. Многие упали замертво вокруг саней, словно возле жертвенного алтаря. Остальные только сейчас очнулись от морока и попытались сбежать, бросившись врассыпную. К тому моменту все уже позабыли о наказе воеводы.
        Арбалетчики скосили не меньше дюжины татарских всадников, прежде чем те доскакали до площади.
        - За дело! - приказал Коловрат и, вскинув меч, пустил коня навстречу ближнему татарскому багатуру.
        Клинки со звоном скрестились, высекая искры. Ловким движением Евпатий отвел татарскую саблю и ответным ударом поразил противника в бок. Татарин вскрикнул, согнулся, упал на шею лошади, и конь увлек его к горящему собору. Не останавливаясь, воевода поскакал дальше и ударил второго всадника. Тот отразил удар щитом, а в ответ едва не срубил наплечник с доспеха Коловрата, даже оцарапав острием сабли щеку. Воеводу это просто взбесило.
        - Ах ты лишенец поганый, - разъярился Коловрат, перехватывая клинок, - лицо мне попортить решил. Ну, получай.
        И он еще раз приложил своего поединщика так крепко, что щит татарина просто рассыпался. А новым выпадом сам поразил багатура прямо в лицо. Залившись кровью, татарин упал на белый снег.
        Воевода быстро огляделся. Рядом шел жаркий бой. Крутился на коне Лютобор, рассекая татар до седла. Почти две дюжины всадников врага были уничтожены в ближнем бою. Никто из них так и не пробился к саням. Белый снег вокруг обагрился кровью. Но и отряду Коловрата досталось прилично: с десяток рязанцев перекочевали в стан мертвецов.
        Продлившись еще какое-то время, ожесточенный бой стал стихать. В этой схватке воины Коловрата уже уничтожили больше половины татарского отряда и отогнали остальных от собора шагов на сто. «Пора и честь знать, - решил, наконец, воевода. И махнул конным ратникам: - Идем к терему!»
        Проскакав мимо арбалетчиков, Коловрат крикнул:
        - Прикрывать отход!
        Оказавшись у саней с «мертвым» князем, воевода чуть сдержал скакуна. Вся площадь была усеяна мертвецами, плававшими в своей крови. Лишь несколько человек он узрел в дальнем конце улицы, улепетывавших, что было сил, в сторону его терема. «Ну, хоть этих спасем, даст бог, - с горестью подумал Коловрат, - остальных-то не уберег. Эх ты, воевода».
        - Чего застыл, Евпатий Львович? - крикнул, пролетая мимо Лютобор. - Поспешай! Татары опять наседают.
        Коловрат вздрогнул и оглянулся назад, где из снежно-белого сумрака, словно тени подземного царства, вновь показались татарские всадники.
        - Слетелись, вороны, - пробормотал воевода, дернув поводья. Но не успел он отдалиться от саней на полсотни шагов и выехать с площади, как вдруг где-то высоко над головой раздался страшный треск. Прогоревшая колокольня собора откололась от основания и стала медленно заваливаться на Евпатия. Пришпорив коня, воевода в три прыжка оказался на улице, ведущей к терему. А огромная каменная глыба рухнула прямо на край площади, буквально за его спиной, подмяв под себя все ближние терема и рассыпавшись в пыль.
        Проскакав еще полсотни шагов, воевода осадил коня, вновь бросив взгляд назад. Этот путь татарам был пока перекрыт.
        - Вот и пришла расплата за грехи наши тяжкие, - произнес Коловрат, глядя на руины разрушенного собора. После чего перекрестился и поскакал к дому.
        У ворот его ждал Лютобор, а с ним лишь пятеро воинов. Вскоре подтянулось еще трое чудом выживших бойцов с самострелами. Помимо ратников, у терема воеводы топтались в страхе человек десять с площади. Среди них было двое монахов.
        - Ты сказал к терему бежать, вот мы и побегли, - объявил один из них, сделав шаг вперед. - Только дальше куда, Евпатий Львович? Враг-то со всех сторон. Все одно помирать.
        В этот момент послышался скрип шагов по снегу в дальнем конце улицы. Лютобор и Коловрат напряглись, схватившись за мечи, когда из-за поворота показалось шестеро пешцев. Приглядевшись, Коловрат даже ухмыльнулся. Он признал бойцов. То были арбалетчики со стены, где командовал Бушуй. А впереди всех, невысокий и коренастый, был и он сам. У всех в руках было по самострелу.
        - Принимай пополнение, Евпатий Львович, - выдохнул Бушуй, достигнув ворот. - Вместе помирать будем. Стены татарин захватил и скоро здесь будет. А там больше нету наших. Никого.
        - Не торопись помирать, Бушуй, - ответил воевода и обратился уже ко всем собравшимся, ловя на себе удивленные взгляды: - Рязань пала, горит в огне, и лютый зверь терзает ее. Мы держались, сколь могли, и настал час расплаты за грехи наши. Но я не дам вам помереть сегодня.
        Коловрат облизал пересохшие губы, напряженно вглядываясь сквозь снегопад в дальние концы пустой пока улицы.
        - Прямо под моим теремом есть подземный ход, - объявил воевода, - через который мы с вами прямо сейчас уйдем от лютой смерти, чтобы вернуться потом и возродить наш город. А сейчас нельзя терять ни мгновения - спускаемся под землю. Все за мной.
        - Под землю? - воскликнул один из монахов. - Там же одни мертвецы!
        - Можешь оставаться здесь, - пожал плечами воевода, заезжая в ворота первым, - и скоро сам к ним присоединишься.
        Монах постоял на месте какое-то время в нерешительности, посмотрев направо и налево. Но, когда заметил вдали татарские шлемы, на боках которых играли отблески пожарища, то бегом устремился вслед за остальными, истово крестясь.
        Вскоре небольшой отряд столпился в холодной. Люк в подземелье был открыт. Возле него стояли двое охранников, оставленных Ратишей.
        - Все ушли? - вопросил Коловрат, оказавшись рядом с ними.
        - Все, - подтвердил охранник, - давно уже.
        - Вот и ладно, - кивнул Евпатий, поманив к себе боязливого монаха. - Пойдем, покажу тебе первому.
        Когда тот, придерживая рясу, неохотно спустился по лестнице и оказался в «предбаннике», где горели факелы, воевода отворил перед ним вторую массивную дверь. Ту, за которой начинался подземный ход. Взяв факел, Евпатий подвел монаха к самому краю двери, из которой тянуло холодом, и, указав в темноту, пояснил:
        - Путь к новой жизни лежит для нас через царство мертвых. Готов шагнуть туда?
        И подтолкнул засомневавшегося монаха в темноту, вручив ему факел.
        - Не боись, мертвецы там тихие, - подбодрил его воевода. - Живые, те, что снаружи, сейчас гораздо страшнее.
        Воевода уходил последним. Когда весь отряд уже пробирался подземным ходом, Коловрат поднялся обратно по лестнице в терем, чтобы захватить несгораемый ларец с секретами из тайной комнаты и саблю неизвестного атамана в мешке. Он едва успел прошмыгнуть обратно в амбар со своими сокровищами, как тут же услышал на дворе топот копыт и ржание коней. Сквозь щели в стенах замелькали огни факелов.
        - Успели, - прошептал Коловрат, заслышав шаги у самого амбара.
        Быстро нырнув в люк и захлопнув за собой крышку, Евпатий спустился в «предбанник». Только там, закрыв наглухо массивную дверь, выбить которую не представлялось возможным, воевода перевел дух. Теперь со своими людьми он находился вне опасности. Хотя бы на короткое время. Коловрат даже опустился на скамью и посидел так немного, перед дальней дорогой, разглядывая ларец.
        - Прощай, Рязань-матушка, - произнес он в тишине. - Прости, что не уберегли.
        Затем встал, подхватил свои сокровища, взял факел и направился догонять отряд, заперев наглухо вторую дверь.
        Глава семнадцатая
        Как можно дальше
        Когда Коловрат добрался до конца подземного хода, спалив пару факелов, то, к своему удивлению, обнаружил там только Лютобора. Тот спокойно сидел на лавке, отдыхая.
        - Где остальные? - вопросил Коловрат, присаживаясь рядом и опуская тяжелый ларец на землю.
        - Недалече, в лесу, - ответил тысяцкий, поправив чадящий факел над головой, - тебя ждут. Задержался ты маленько, Евпатий Львович. Я уж думал, пропал. Вот и решил тебя тут подождать, чтобы ты не заплутал, нас разыскивая.
        - Дело нужно было одно сделать, - нехотя пояснил боярин, кивнув на ларец и мешок с саблей, - вот и задержался. Чуть к врагам не угодил, уже во дворе топтались.
        - Вот и я о том же, - кивнул Лютобор с пониманием, скользнув взглядом по ларцу. Но вопросов задавать не стал. Не любил боярин лишних расспросов.
        - Что татары? - поинтересовался боярин, ощупав мешок с саблей. Перстень он еще перед выходом надел на веревочку и повесил к себе на шею, рядом с крестом и ключом от подземелья. Так оно было надежнее и в глаза не бросалось.
        - Не слыхать пока, - спокойно ответил Лютобор. - Правильное место ты выбрал для выхода наружу, боярин. Укромное. От города далеко.
        - Ну, тогда пойдем, - решил Коловрат, вставая.
        - Подмогнуть? - спросил тысяцкий, у которого в руках ничего не было.
        - Держи, - протянул ему увесистый ларец боярин. - Головой отвечаешь.
        - Не впервой, - кивнул Лютобор.
        Затушив факел, с мешком в руках воевода вышел вслед за тысяцким наружу, по привычке заперев потайную дверь ключом. «А зачем это? - спросил он сам себя, провернув ключ в замочной скважине несколько раз. - Этот ход ведь теперь никуда не ведет. Спалят наверняка мой терем татары». Но, поразмыслив, не стал отвечать на этот вопрос, а просто махнул рукой и пошел вслед за Лютобором во мрак ночи. Сначала нужно было уйти подальше от опасности.
        Подземный ход боярина оканчивался на берегу Оки, под навесом из небольшой скалы, так что и днем ни сверху, ни с боков его видно не было. Даже с реки можно было разглядеть лишь небольшое углубление у подножия холма. Да и оно выглядело неприметно: вдоль берега росли сплошняком мохнатые ели. В общем, боярский ход под землю был спрятан не хуже княжеского.
        «Вот и мой тайный ход пригодился, - думал Коловрат, пробираясь сквозь темноту за Лютобором, - не зря строил так долго. А теперь он мне жизнь спас. И не только мне, а еще многим. Особливо - князю нашему. Узнает, вот удивится. Как он там сейчас, жив ли?»
        В это время они вышли на открытое место, откуда стала видна далекая Рязань. Воевода поневоле замер. Город представлял собой сейчас огромный факел, ясно различимый на фоне ночного неба, несмотря на продолжавшийся снегопад. Горело все: стены, дома, амбары, терема, церкви. Все было объято пламенем и рушилось прямо на глазах. Виднелись отсюда даже остатки княжеского кремля.
        - Прощай, Рязань-матушка, - вновь тихо повторил воевода. - Прости, что не уберег. Но я отомщу за тебя. Клянусь.
        Вскоре они с Лютобором свернули от берега в чащу. Здесь боярин даже обогнал своего провожатого, который тащил ларец. Но, едва сделал пару шагов меж деревьев, как в полумраке леса его острые глаза, уже привыкшие к темноте, заметили отделившуюся от сосны тень. Какой-то человек встал у них на пути. Коловрат быстро опустил ладонь на рукоять меча. Чувство опасности его никогда не подводило. Но в этот раз человек оказался не опасным.
        - Евпатий Львович, не хватайся за меч, - пробасила тень голосом Ратиши, - свои тут.
        - О господи, - выдохнул воевода, отпуская рукоять, - и правда, свои. Каждый свой сейчас на вес золота будет.
        Приблизившись, Коловрат даже приобнял Ратишу от радости.
        - Где они? - только и спросил.
        - Недалече, - кивнул верный Ратиша в сторону чащи, - пару сотен шагов, на поляне сидят, греются друг об дружку. Терпят. Ты же велел костров не разводить пока, а тута холодно. Не палаты натопленные.
        - Ничего, - ответил Коловрат, - лучше немного померзнуть, но на этом свете чуть подольше задержаться. Отогреемся, даст бог, скоро.
        Ратиша только пожал плечами в ответ.
        - Князь как? - с надеждой вопросил воевода.
        - Жив, - успокоил его Ратиша, - в беспамятстве, но живой. Я Варсонофию наказал, чтобы следил за каждым вздохом. Помрет - голову отсеку. Вот лекарь от него и не отходит. Голову бережет.
        - Это ты правильно сделал, молодец, - похвалил его воевода, - к лекарю завсегда верный подход нужен. Ну, веди, показывай путь.
        Снег был довольно глубокий, что не добавило радости воеводе. Но, отшагав положенное по извилистой тропке, они вскоре оказались на поляне. Правда, приблизиться незаметно к месту стоянки не удалось - Ратиша свое дело знал. По дороге не раз на пути Коловрата с Лютобором возникали «лесные духи» с самострелами. К счастью, их опознали как «своих» и пропустили. «Это почти все, что осталось от рязанской армии, - пересчитав охранников, с горечью подумал воевода. - Негусто».
        - Подержи и это покудова, - увидев боярыню, попросил Евпатий и протянул Лютобору мешок с саблей.
        На поляне, окруженной высокими соснами, прямо на поваленном дереве, прижавшись друг к дружке, сидели его домочадцы: жена Лада, с няньками и ключницей Марфой. Рядом колготился Захар. Боярыня сама держала на руках ребенка и пыталась его согреть. Как ни странно, несмотря на все треволнения этой ночи, Гостомысл спал, укутанный пуховым платком.
        «Молодец, - мысленно похвалил сына Евпатий, - вырастет, богатырем будет».
        - Как ты, Ладушка? - спросил воевода, приблизившись.
        Увидев в полумраке силуэт мужа, Лада сдавленно вскрикнула, осторожно передала ребенка служанке и бросилась на шею к Евпатию.
        - Живой, - прошептала она, покрывая его бородатое лицо поцелуями, - а я уж и не чаяла…
        - Да что мне сделается, Ладушка, - Коловрат смущенно чуть отстранился от жены, поглядывая на собравшихся вокруг рязанцев, - я же заговоренный. Ты-то как?
        - Холодно, - тихо пожаловалась боярыня, тоже отступая на шаг. - Ратиша сказал костров не разжигать.
        - Потерпи, родная, - попытался успокоить ее воевода, - вокруг татары. Надобно до рассвета уйти как можно дальше от пепелища, покудова про нас не узнали. А там я отведу вас в место тайное в лесу, где нас не достанут. Там и землянки теплые есть, и еда. Там согреемся. А сейчас - потерпеть придется. Ты, главное, сына береги.
        - Сберегу, - вновь прильнула боярыня к плечу воеводы, - ты выведи нас отсюда поскорее, Евпатий, а то сгинем все здесь.
        - Не сгинем, - ухмыльнулся Коловрат, поцеловав жену в лоб и чуть повеселев. - Пока татар всех не перебью, мне помирать нельзя. Да и вам не дам.
        Коловрат чуть отстранился, оглядываясь по сторонам в поисках раненого князя.
        - Да вон и Юрия спасти надо. Без него Рязани никак. Потерпи.
        Оставив жену с ребенком, Коловрат приблизился к походным носилкам князя вместе с Ратишей и Лютобором. Некоторое время воевода молча рассматривал лицо князя, которое даже во мраке ночи казалось изможденным. Потом наклонился к нему, чтобы услышать дыхание. Услышал. Тяжелое, прерывистое, но оно было.
        - Ну, как он, Варсонофий? - Обернулся Коловрат к лекарю, что сторожил рядом.
        - Тяжело, - признался лекарь, с опаской поглядывая на Ратишу. - Много крови потерял. Но стрелу я вынул, рану промыл и смазал снадобьем, перевязал. Отвара целебного дал. В забытьи он. Теперь князю лежать в покое надобно, в тепле, а не трястись по ухабам. А нам молиться. Все в руках Господа.
        - До покоя еще дожить надо, - порадовал его воевода. - Князь наш сам воин первейший, выдержит. Ты, главное, следи за ним пристально в дороге. Не растряси. За все, что уже сделал - благодарю. А за князя головой отвечаешь. Людей я тебе самых сильных дал носилки нести. По дороге сменяться будут. До убежища нам почитай день-два пути, если татар не повстречаем. Ну а там, прав ты, молиться надо Господу, чтобы уберег нас от напастей. Хотя бы сегодня.
        Получив такие наставления, Варсонофий не стал чувствовать себя спокойнее. Но других слов у Евпатия для него не было. Что их ждало впереди, после падения Рязани, знал только один Бог. Пока что воевода никаких дальних планов не строил. Думал, как бы прожить этот день. А там, живы будем - поглядим.
        Закончив беседовать с лекарем, воевода отвел в сторонку Лютобора с Ратишей и Бушуем. Пора было держать военный совет с ратными людьми. Захар тоже присутствовал по старой памяти. Какой-никакой военный опыт у верного приказчика уже был. И воевода на него рассчитывал. Захар всегда был толковым и сейчас службу мог сослужить хорошую. Но прежде всего Коловрат полагался на людей, приученных к ратному делу.
        - Ну что, други, - выдохнул Коловрат, - путь нам предстоит недолгий, но опасный. Вокруг татары рыщут, крови нашей жаждут. Потому - медленно пойдем, а надо быстро. До рассвета нужно быть уже далече отсюда. Думаю, выводить вас покамест к нашему тайному убежищу, что в лесах непроходимых у Соколиной горы спрятано. Там землянки есть теплые, еда припасена. Там посидим немного и поглядим, что дальше делать.
        - Знакомое место, - заявил Бушуй.
        - А то как же, - кивнул Евпатий, поневоле усмехнувшись, - там из тебя и сделали знатного самострельщика.
        - Я науку запомнил, - подтвердил Бушуй, не терявший присутствия духа даже после разгрома Рязани. Арбалет и сейчас виднелся у него в мешке за спиной.
        - Пригодилась уже та наука, - вновь согласно кивнул воевода, - и еще не раз пригодится. Сколько у тебя людей, Бушуй?
        - Шестеро, ежели со мной считать, Евпатий Львович.
        - Стрел-то много осталось в запасе?
        - Десятка три на всех, не более.
        - Береги их покудова, - наклонил голову воевода, переводя взгляд на Лютобора. - А у тебя, тысяцкий, сколько бойцов?
        - Восемь душ, ежели без меня. Вот такой я теперь тысяцкий, - горько усмехнулся Лютобор, - все ратники мои в Рязани полегли.
        - Ничего, придет час, вновь наберем тебе тысячу воинов, - подбодрил его Коловрат. - Ты на меня посмотри: я вообще воевода, а вы сейчас - все мое войско. Ладно, бог не выдаст, свинья не съест.
        - У меня дюжина бойцов, - опередил вопрос воеводы Ратиша, - четверо из них с самострелами. По пятку стрел на каждого из них найдется.
        - Ясно, - кивнул воевода, закончив расспросы, - ко всему раненый князь на носилках, боярыня с дитем и няньками, да еще с десяток разномастных мужиков и пара монахов. Вот и все, что осталось от Рязани. Значит, так…
        Коловрат умолк на мгновение, размышляя. Поднял голову, посмотрев на едва различимое небо над поляной, обрамленное кружком из верхушек сосен. С неба все еще сыпался снег. Хотя мощный снегопад, который накрыл Рязань в ее последние минуты, словно пытаясь спасти, уже ослаб. Буйство стихии почти иссякло. Но воевода надеялся, что оставшихся сил хватит на то, чтобы припорошить следы беглецов.
        - Снег довольно глубокий, - неожиданно заметил вслух Коловрат, как бы разговаривая сам с собой.
        - Я дорожку знаю, где должно быть поменьше, - заявил Бушуй, - ходил там не раз.
        - Ну? - вопросил воевода.
        - Надо отсель примерно пару верст пройти аккурат вдоль берега, преодолеть дорогу, что на Муром ведет, а потом вновь уйти вглубь леса через холмы. И там уж дорог не будет, только тропы тайные. Зато холмы ветер держат. С той стороны снега всегда меньше лежит.
        - Что скажешь? - обернулся воевода к Ратише, знавшему все пути-дорожки к тайному убежищу.
        - Можно и так, - кивнул тот, поразмыслив недолгого, - с обозом и раненым князем оно даже спокойнее будет. Если сразу в чащу и потом вкруг идти, нам через две дороги перебираться придется. Там и татар поболее видел, а в этой стороне они реже появлялись.
        - Решено, - подвел итог воевода, - идем, как Бушуй предложил. Только ты, Бушуй, раз придумал, сам впереди и пойдешь. Бери всех своих бойцов. Будешь командовать передовым отрядом. На тебе разведка. Без крайней надобности стрелы не трать. И вообще - веди себя тише мыши. Нам сейчас в драку встревать не резон. Ноги бы унести подобру-поздорову.
        - Сделаем, Евпатий Львович, - кивнул коренастый крепыш, - не привыкать.
        - Я следом пойду. С князем и мужиками, что носилки понесут. Пусть привыкают. - объявил Коловрат. - Со мной Ратиша и мои дружинники будут, чтобы князя защитить если не дай бог, повстречаем кого. Ну, а ты…
        Воевода обернулся к Лютобору.
        - Будешь тылы наши прикрывать со своими людьми. У тебя и меченосцы, и самострельщики есть. Жаль, конечно, без коней мы пока. Ну да ничего. Даст бог, выберемся. Пора в путь, пока не рассвело.
        Закончив этот походный совет, Коловрат вернулся в сопровождении молчаливого Захара к тому месту, где находилась Лада с ребенком.
        - Все, Ладушка. Пора идти, - объявил он. - Я, Захар и Ратиша рядом с тобой в пути будем. К утру мы должны быть уже далеко от сюда.
        И, уже обращаясь ко всем, громко объявил: «Выступаем! Мужики и монахи, со мной остаются».
        Услышав громкий возглас, Гостомысл проснулся и заплакал.
        - Тише ты! - зашипела на мужа боярыня. - Дите разбудил, окаянный!
        Коловрат предпочел отступить на край поляны и молча наблюдал, как жена с няньками стала убаюкивать сына. Пока мужики вставали, разминая заиндевевшие на морозе конечности, к воеводе осторожно приблизился Лютобор. Нагнувшись, он поставил рядом на снег что-то увесистое.
        - Евпатий Львович, с этим что делать?
        Обернувшись, Коловрат заметил свой ларец. Сверху на нем лежал мешок с саблей.
        - Оставь здесь. Я Захару передам, он сохранит.
        И кликнул приказчика. Захар тут же явился из темноты на зов хозяина, а Лютобор, напротив, растворился во тьме, направившись к своим людям.
        - Бери, Захарушка, вот эти вещицы, - елейным голосом заговорил боярин, указав на ларец с мешком, - да храни их как зеницу ока. В них, может статься, все наше будущее теперь.
        Захар опустился на снег и рассмотрел вещицы.
        - Никак, тот самый ларец, что в огне не горит, Евпатий Львович? - удивился приказчик, признав знакомую вещь. - Успел-таки с собой прихватить?
        - Успел, - кивнул Коловрат, - и сабельку острую. Ее тоже сохрани. Да только не показывай никому. Оттого в мешке лежит.
        - Все понял, Евпатий Львович, - кивнул приказчик с пониманием, - сохраню до срока. Только ларец тоже надобно от посторонних глаз в мешок спрятать. Мало ли что кому на ум взбредет. Времена лихие.
        - Дело говоришь, - согласился Коловрат.
        Взяв ларец с саблей, Захар потащил их вслед за боярыней с сыном и служанками, которые уже покидали стоянку, осторожно ступая по глубокому снегу. Следом за ними на носилках несли князя. А после еще несколько носилок с едой и одеждой. Разыскав среди этих вещей пустой мешок, Захар сунул в него ларец. А потом подозвал крепкого ратника из личной дружины Коловрата и всучил ему ценную поклажу.
        Убедившись, что все беглецы из Рязани покинули поляну, Коловрат направился за ними.
        Глава восемнадцатая
        У Соколиной горы
        Когда рассвело, рязанцы прошли вдоль берега Оки уже несколько верст и оказались у дороги, что вела к Мурому. Несмотря на то, что в отряде были женщины и раненый князь, Коловрат был в целом доволен тем, как быстро они передвигались с носилками по заснеженному лесу. Могло быть и хуже. Но молодая боярыня стойко переносила все тяготы, подавая пример остальным. Глядя на нее, вся челядь не позволяла себе роптать и жаловаться.
        - Вот она, Соколиная гора, - прошептал Коловрат, отодвинув еловую лапу.
        Воевода залег на пригорке меж двух елей вместе с Ратишей и внимательно рассматривал поворот дороги, за которым начинался крутой склон, обильно поросший лесом. Снегопад прекратился. Облака раздуло. День, похоже, обещал быть ясным. Это не особенно радовало Коловрата, но пока вокруг все было тихо. Дорога на Муром, изгиб которой находился прямо перед ними, казалась пустынной. Рязанцам оставалось пересечь дорогу и нырнуть в распадок, который начинался сразу за ней, быстро переходя в гору. А там нужно было лишь подняться шагов на триста по крутому, сильно заросшему елями и соснами, склону на Соколиную гору. Людей, даже с носилками, под их тенью с дороги уже было не разглядеть. Сделав это и перевалив за хребет, рязанцы были бы уже почти вне опасности. На спуске же, с противоположной стороны, начинались те самые замшелые леса. Где, как говаривал Ратиша когда-то, «и пешего, и конного схоронить можно. Самое засадное место, если в наших краях воевать придется».
        Разведчики Бушуя уже обследовали все подходы к дороге и переместились на ту сторону, но воевода все медлил, слушая, что вещало ему сердце. Мучили Коловрата сомнения, грызли потихоньку. А пока весь «обоз»: жена с ребенком, который проснулся и требовал есть, мамки-няньки и раненый князь, дожидались в полусотне шагов позади его сигнала. В глубине леса, чтобы никаких случайных звуков сюда не долетало.
        - Ладно, - решился, наконец, воевода, - пора. Выжидать дольше нечего. Не ровен час, какой отряд проскачет.
        - Это вряд ли, - рассудил Ратиша. - Им не до нас. Татары сейчас Рязань грабят.
        - Береженого бог бережет, - напомнил ему народную мудрость воевода. - Давай веди сюда «обоз».
        Переход прошел вполне благополучно, несмотря на сомнения, терзавшие воеводу. Слишком велика была цена ошибки. Боялся Коловрат, если не кривить душой, жену свою с ребенком и князя раненого, а также всех людей не воинского сословия под татарские сабли подвести. Случись такое - никто б не выжил. Но, к счастью, обошлось. Вскоре носилки с князем, Лада, ее служанки, Захар с ларцом, мужики рязанские и монахи, а также носильщики с поклажей, благополучно оказались на другой стороне, прошли короткий распадок и втянулись в подъем на Соколиную гору. Последними перебрались «лесные духи» - арбалетчики Лютобора. Теперь весь отряд был невидим с дороги, закрыт мощными ветвями елей и сосен.
        Казалось бы, можно и дух перевести. Но, похоже, не зря терзали воеводу сомнения. Наследили они в этом месте. А день, как назло, выдался ясный. Ни снегопада, ни ветра. Солнце начинало даже припекать, постепенно поднимаясь по небосводу.
        Беглецы из Рязани прошли уже шагов двести наверх, когда воевода, поднимаясь в середине колонны, чуть задержался на месте. Засмотрелся на внезапно открывшийся вид. С этой точки холма, если смотреть меж еловых веток вдаль, вновь ненадолго становилась видна Рязань. Правда не вся. Разглядел воевода лишь самый краешек обугленного кремля на холме, зияющий пролом вместо Серебряных ворот и часть городской стены, что тянулась вдоль Оки. Черный дым поднимался над городом, уже более походившим на пепелище, чем на богатую и прекрасную столицу княжества. В этот ясный день показалось воеводе, будто черное облако, посланное злым колдуном, зависло над Рязанью, высасывая из нее последние силы.
        Неожиданно до слуха Коловрата донесся слабый звук, похожий на стук копыт по мерзлой земле. Он опустил взгляд вниз и вдруг увидел двух всадников, показавшихся из-за поворота. Они скакали со стороны татарского лагеря у погибшей Рязани. Татар было всего двое и походили они на посланцев Батыя, стремившихся донести кому-то из военачальников весть о долгожданном падении непокорного города. Пролетая мимо распадка, один из них вдруг осадил коня и некоторое время рассматривал следы на дороге. Затем сделал круг, осмотрел следы у дальнего конца дороги, кивнул и уверенно направил коня обратно в распадок. Второй татарин оставался на дороге.
        - Вот черт глазастый, - сплюнул от досады воевода, - не зря сердце вещало. Теперь нужно обоих ловить, чтобы ни один не ушел. А то - беда.
        Глядя, как татарский всадник, сдернув лук, осторожно крадется по дну распадка, Коловрат отчетливо понимал, что вся надежда сейчас на Лютобора и сообразительность его бойцов. Поскольку никаких приказов воевода отдать не мог - до них было почти двести шагов. Да и выдавать свое положение он тоже не мог. «Обоз» уже почти достиг вершины горы и даже перевалил через нее, начав спуск. Один крик, и татарам станет ясно, где их искать. А потому Коловрат стоял на месте и молча смотрел за происходящим, понимая свое бессилие.
        К счастью, выучка бойцов не подвела. Когда любопытный татарин завернул за холм в дальнем конце распадка, на мгновение пропав из вида у своего соплеменника, то тут же получил арбалетный болт в грудь. Тихо вскрикнул и обмяк, упав на шею скакуна. Тотчас из-за холма возник «лесной дух», схватил коня под уздцы и отвел подальше в лес.
        - Молодец, - похвалил воевода.
        Оставался второй татарин. Он некоторое время ждал сигналов от соплеменника. Ожидание затянулось. Татарин занервничал. Конь под ним ходил ходуном.
        «Как бы не ускакал, - озадачился Коловрат, - ищи его потом, как ветра в поле».
        Однако любопытство подвело и этого посланца Батыя. А может, и не любопытство. Коловрат еще в прошлой жизни слыхал о том, что в армии Чингисхана, а потом и всех остальных ханов, солдат казнили за «неоказание помощи в бою». Воспитывали таким образом сильный дух и «чувство локтя» среди них. Вот и этот решил, похоже, что лучше оказать помощь своему товарищу, который исчез из вида, чем потом доказывать, что он этого не сделал. Тогда точно казнят.
        В любом случае вышло все только рязанцам на руку. Приблизившись с натянутым луком к тому же холму, татарин получил арбалетный болт в грудь и последовал за собратом в мир духов.
        - Вот так, так, ребятушки, - бормотал себе под нос воевода, глядя, как «лесные духи» оттащили обоих татарских посланцев подальше в лес и там забросали ветками и снегом. - Прикопайте их, чтобы до весны не нашли. Или хотя бы до первого снегопада не хватились. Нам хватит.
        Коловрат был доволен действиями своих арбалетчиков. Жаль, что коней тоже пришлось умертвить. Конь без седока мог запросто вернуться обратно в лагерь и вызывать много шума. Кинутся искать. Еще, чего доброго, на след выйдут. Татары тоже следопыты не из последних. А так оставалась надежда на то, что хватятся их лишь через пару дней. А то и больше, если вдруг снегопад случится.
        Дождавшись, пока Лютобор с бойцами поднимется по склону, воевода похвалил всех лично.
        - Хорошо сработали, ребятушки, - объявил им Коловрат, - хорошо. Ни сучка, ни задоринки. Если б не вы, то пропал бы князь, а с ним и мы все заодно. И откуда эти двое только взялись, тихо же все было.
        - На то ты нас, воевода, и поставил: отход прикрывать, - пожал печами Лютобор, - мы и прикрыли. Всего делов.
        - Молодцы, - еще раз похвалил довольный Коловрат. - Идем, наши уже за хребет перевалили. Следует поспешать, пока невзначай еще кто не нагрянул.
        К счастью, больше татар не появилось, и отряд благополучно поднялся на Соколиную гору, начав спускаться в дикий лес. Скоро, как припоминал воевода, бывавший в этих местах не раз, этот лес должен был перейти в бор замшелый и бескрайний, где они смогут укрыться от татарского взгляда надолго. Во всяком случае, другого убежища поблизости Евпатию сейчас на ум не приходило.
        Коловрат вновь догнал Ладу и убедился, что с ней все в порядке. Боярыня хоть и устала, замерзла, но, стиснув зубы, шла. Даже на носилки, специально для нее приготовленные, присаживалась лишь изредка, чтобы сына успокоить. Гостомысл то и дело просыпался, требуя внимания. Лепетал что-то и рвался гулять.
        - Потерпи, Ладушка, еще чуток, - уговаривал грозный воевода, рядом с женой становившийся мягким, - да ноженьки свои не перетруждай, езжай на носилках. Ребята у меня крепкие, донесут.
        - Ничего, дойду, - отвечала боярыня, - у меня сил много.
        Хотя сама уже валилась с ног от усталости.
        - Сына бы не заморозить, - шепнула она на ухо мужу.
        - Тут уже недолго осталось, - ответил Коловрат, поправляя теплый платок, в который закутали ребенка. Намаявшись на «прогулке» перед рассветом, Гостомысл спал на носилках. - Скоро в бор глухой войдем, а там полдня и мы на месте. К вечеру в теплой землянке будем.
        Сказав это, Коловрат вдруг вспомнил, что роскошного терема у него больше нет. И вообще нет никакого жилища. Что он, рязанский боярин, еще вчера ворочавший золотыми делами, сегодня радуется лишь тому, что сможет провести ночь в лесу в теплой землянке. Лада поняла его мысли. Она улыбнулась, чтобы подбодрить мужа, и молча продолжила путь.
        А Коловрат поравнялся с Захаром, который кряхтя брел чуть позади боярыни.
        - Ну как, ничего не растерял? - спросил его вполголоса воевода, кивнув на ларец, стоявший теперь на соседних носилках с поклажей. Ларец был заботливо спрятан в мешок. Сабля, в отдельном мешке, тоже лежала рядом. Носилки тащили двое крепких ратников.
        - Все в аккурате, - ответил приказчик, переводя дух. - Сам видишь. Не беспокойся, Евпатий Львович. Далеко ль еще?
        - Полдня и отдохнем нормально, потерпи.
        - А куды мне деваться? - усмехнулся приказчик, выдирая ноги из снега. - Вот выпала печаль на старости лет по лесам бродить.
        - Ничего, ты уже воевода опытный, - подбодрил его Коловрат, - под Пронском сколь времени в землянке жили, и ничего. Скоро опять так заживешь!
        - Ох… - только и сказал Захар, махнув рукой.
        Сосны становились все толще. Солнце теперь хуже пробивалось через их кроны, отчего даже утром в лесу царил полумрак. Зато снега действительно стало меньше, а идти - легче. И рязанцы пошли быстрее.
        Отдалившись от дороги на приличное расстояние, Коловрат вскоре почувствовал себя спокойнее и объявил привал. До стоянки в центре бескрайнего бора было еще далеко, а сил потратили уже изрядно. Развели костер и впервые с тех пор, как покинули Рязань, немного поели.
        - Никого за нами? - поинтересовался Коловрат у Лютобора, вскоре появившегося возле костра.
        - Тихо, - подтвердил тот, забирая свой кусок копченого мяса.
        Обернувшись к носилкам князя, которые поставили поближе к огню, Коловрат посмотрел на его лицо. Юрий все так же находился в забытьи. Лицо князя сделалось худым и бледным, как у покойника. Воевода занервничал.
        - Жив? - спросил он с нажимом у лекаря, сидевшего рядом на поваленном дереве.
        - Жив, только плох. Растрясли его, Евпатий Львович. Шутка ли - по горам скакать. Стонать стал, бредить.
        В этот момент Юрий замотал головой, издав глухой стон.
        - Ну, живой, и слава богу, - выдохнул Коловрат, даже немного успокоившись. - К вечеру дойдем, в теплой землянке устроим. Оклемается, даст бог. Нам без князя никак нельзя. Так что ты следи за ним.
        - Слежу, - подтвердил Варсонофий, вздохнув, - у меня теперь с ним одна судьба.
        - Это верно, - кивнул воевода.
        Немного отдохнув и перекусив, отряд двинулся дальше. Все как-то повеселели, прибавили шагу, благо снега здесь было меньше. Остаток дня пролетел незаметно. К вечеру, когда солнце уже клонилось к закату, они достигли большой поляны в глубине бескрайнего леса. И хотя вся она была запорошена снегом, что-то знакомое привиделось воеводе в ее облике.
        - Не здесь ли мы новоиспеченных бойцов на меткость проверяли? - озадачился Коловрат, останавливаясь посреди широкой поляны, больше походившей на поле. - Не то ли это место?
        - Оно самое, - подтвердил Ратиша, оказавшийся рядом, - я ее тогда для общего сбора определил. Сюда по тайному сигналу со всех концов леса подтянулись ратники, конные и пешие, хоронившиеся по углам до срока.
        Коловрат вопросительно посмотрел на Ратишу.
        - Так было задумано, - пояснил тот. - Чтобы не мозолить глаза случайным охотникам и раньше срока не раскрыть место сбора тайного отряда. Сам же велел. Али не помнишь?
        - Я все помню, - успокоил его Коловрат. - Людей-то из лагеря на болоте куда отвел?
        - Да тут, недалече уже, - хитро ухмыльнулся Ратиша.
        - Ну, веди, чего ждешь, - поторопил воевода, - пока не стемнело. Видишь, у людей уже сил не осталось.
        Ратиша встал в голову отряда вместо Бушуя и повел «обоз» дальше на север. Место стоянки последнего отряда всадников, оставленного воеводой «на черный день», запрятано было в самой глубине замшелого бора. Просто так туда было не добраться, особливо зимой. Бурелом, овраги, буераки. И все же они добрались. Когда сил уже почти не осталось, по дну небольшого оврага они вышли на очередную поляну и вдруг услыхали над собой:
        - Это кто же тут шляется впотьмах? Там, где даже черти не ходят?
        Коловрат поднял голову и вдруг увидел «лесного духа» с самострелом на изготовку, сидевшего на высоком суку.
        - Свои, Ерема, - ответил за всех Ратиша, - принимай гостей.
        - Да я уж заметил, что не татаре, - ответил Ерема. - Ломитесь через чащу, аж треск стоит.
        С ловкостью лесной кошки Ерема сполз по стволу дерева и спрыгнул на снег. Он тоже был одет, как и положено «лесным духам», в мешковину поверх теплой одежды. Окинув взглядом стоявшего перед ним воеводу и, скользнув взглядом по веренице носилок с поклажей, Ерема изменился в лице, будто поняв, что произошло.
        Но вслух произнес только:
        - Здрав будь, боярин.
        - И тебе не хворать, - оценил его сдержанность воевода. - Хорошо службу несешь, Ерема.
        - Наставники были хорошие.
        - Ну, давай, веди нас к землянкам, - поторопил его Коловрат, кивнув в сторону женщин и мужиков, столпившихся возле носилок, - видишь, сил уже нет никаких. Устали люди наши с непривычки.
        - Идем, - просто сказал Ерема, развернулся и зашагал меж сосен по едва приметной в сгущавшихся сумерках тропке.
        Вскоре Евпатию почудилось ржание коней. А потом лес снова расступился, и они вышли на другую поляну, где обнаружился целый город из крытых землянок и шалашей. Вдалеке виднелись ясли с сеном, к которым были привязаны боевые скакуны. Повсюду горели костры, а возле них сидели ратники, от вынужденного безделья громко балагурившие. На вертелах жарилось мясо. Едва Коловрат вступил на поляну, как разговоры стихли.
        Воевода вдохнул запах копченого мяса, отозвавшийся приятной истомой в полупустом желудке. Взглянул на Ладу, что уже давно сидела на носилках, и громко сказал:
        - Ну, Ерема, показывай, где тут у вас самая большая землянка.
        Глава девятнадцатая
        Последняя дружина князя
        Невесть откуда взявшийся ветерок внезапно раздул угли. Несколько разыгравшихся языков огня попытались подпалить бороду Коловрату, в задумчивости смотревшему на костер. Воевода откинулся назад, спасая бороду. Потом вспомнил, что держит в руке еще не полностью обглоданную ножку зайца. С удовольствием доел сочное мясо и выкинул кость в огонь. Поправил теплый плащ, что спасал его от холода, и, наконец, закончил свой рассказ.
        Молчание вокруг большого костра, где сгрудились ратники из засадного отряда и рязанские мужики, тянулось долго. Ночная тьма накрыла бор. Лада с Гостомыслом уже давно спали в теплой землянке. Остальных домочадцев тоже пристроили. Князь, под присмотром Варсонофия, находился в покое и тепле. Ему отдали самую большую землянку, что нашлась.
        - Так что же, Евпатий Львович, никто не выжил? - наконец вопросил один из ратников, стоявших у костра во втором ряду, ибо всем присесть рядом с воеводой места не хватило.
        - Не все мне ведомо. Может, и выжил кто. Последнее, что видеть довелось, когда мы уходили тайным ходом с князем, в коем дух едва теплился, - все вокруг горело. Церкви рушились. На стенах ни одного ратника живого уже не осталось. Кремль княжеский разграбили поганые и сожгли… Погибла вся родня князя нашего. Самого Юрия ранили, но бился он до конца, едва не силой из города вытащил. Простой люд, что успел спрятаться в Среднем городе, тоже перебили.
        Воевода поднял руку и указал на сидевших рядом мужиков и монахов.
        - Вот все, что от них осталось, и тех едва успел спасти. Некому из витязей тогда уже было врагов остановить. Все сгинули.
        - Значит, нет больше Рязани, Евпатий Львович?
        - Сожгли татары нашу Рязань, - горько подтвердил Коловрат. - Сколь ни бились мы, сколь ни оттягивали день этот хитростью да умением, а помощи все одно не пришло. И кончились наши силы.
        - А зачем же ты нас здесь спрятал, воевода, если сил не хватало? - воскликнул широкоплечий ратник. - Чего дожидаться?
        - Чуял, что придет последний час для города. Уж больно много врагов по наши души собралось под Рязанью. Без подмоги других князей не сдюжить нам было. И вашей силы там ненадолго хватило бы. Сгинули бы все в одночасье. Ждали мы с князем Юрием подмоги, верили, но так и не пришла она. Ни от великого князя, ни от Черниговского… А еще крамола завелась у нас. И потому понимал я, что придется князя нашего спасать. Ежели он выживет, то и Рязань возродится когда-нибудь. Все вернем. И поганым, что сожгли землю нашу, отомстим.
        - Отомстим, Евпатий Львович! - крикнул ратник. - За всю родню погибшую!
        - Еще как отомстим! - взревел другой, даже выхватив меч. Словно собирался сквозь ночь скакать и рубить врагов немедля.
        - Отомстим, - подтвердил Коловрат, дав людям накричаться. - Обязательно отомстим. Только не сейчас. Очень силен наш враг, а на Руси единства нет. Не уразумели пока другие князья, что друг за дружку надо держаться. Только тогда победим врага общего, когда силу большую вместе соберем. Мы первые удар на себя приняли. Страшный удар. Славно бились рязанцы, и татары нас надолго запомнят. Но это только начало. Скоро будут и другие битвы. Батый не успокоится, пока не напьется русской крови. Дальше пойдет по нашей земле гулять.
        Вновь повисла тишина.
        - Так что же нам делать-то? Как жить теперь, а, Евпатий Львович? - произнес другой ратник, и голос его зазвенел от ярости.
        - Ежели прямо сейчас в бой кинемся, погибнем славно, только и всего. - произнес Коловрат, обводя ратников суровым взором. - Все наши надежды отныне с князем связаны, а он ранен сильно. Между жизнью и смертью находится. Сперва его выходить надобно. На то может уйти не одна седмица.
        Коловрат умолк, дав время собравшимся воинам осознать сказанное. И в ответ послышался глухой ропот. Не хотели ратники далее сидеть без дела в чаще леса, да от татар прятаться. В бой рвались. Но не мог воевода этого позволить. Слишком много неизвестности было вокруг. Однако понимал Евпатий и ратников.
        - Пока князь хворает, - чуть повысил голос Коловрат, - мы не будем сидеть без дела. Следить за татарами начнем да готовиться к мести. Это дело спокойствия требует. Завтра же утром я разошлю несколько дозоров в разные концы княжества, чтобы собрать нужные сведения. Покуда не прознаем все доподлинно о врагах наших, будем сидеть здесь. И сидеть тихо. Запасов у нас хватит. Как придет в себя Юрий, - совет с ним держать будем, как быть дальше. Куда идти и что делать. Али сам все решит.
        Сказав это, Коловрат поднялся.
        - Все, люди добрые, - объявил он, - на сегодня разговоры закончим. Всем спать, кроме дозорных. Утро вечера мудренее.
        Ратники нехотя стали расходиться по своим землянкам и шалашам. Воевода тоже направился к себе. Устал сильно. Да и разговоры эти бодрости не прибавляли. Нужно было выспаться, наконец.
        По дороге Коловрат решил заглянуть в землянку, где разместили князя Юрия. У входа стояли двое ратников с мечами на поясе. Коловрат специально приставил их здесь. Чтоб маячили на виду и лесное воинство привыкало к мысли, что среди них сам князь, а они все теперь - княжеская дружина. Последняя княжеская дружина.
        Отворив скрипучую дверку, воевода проник в натопленное помещение. Здесь было просторно. Не княжеские палаты, конечно, но места для Юрия хватило. Полукруглый свод, укрепленный бревнами. По стенам - тоже бревна. В центре костер, дым из которого уходил через отверстие в земляной крыше. Правда, не весь. Отчего внутри сильно пахло гарью.
        Раненого князя переложили с носилок на походную кровать, сбитую из бревен и укрытую лапником хвойным, а поверх него накидками, да еще всем, что попалось под руку для умягчения. Зато теперь раненого князя не трясли по ухабам и не морозили на снегу.
        Напротив у стены имелась вторая лежанка, на которой поселили Варсонофия. Чтоб ни днем, ни ночью от князя не отходил. Для чего в углу были сложены все его пожитки.
        Прямо сейчас лекарь пользовал Юрия. Сняв с него верхнюю одежду, смазывал рану каким-то вонючим снадобьем. Князь при этом безвольно лежал, тихо постанывая в забытьи.
        - Как он? - поинтересовался воевода, разглядывая рану. Ему показалось, что она как-то поблекла, став из ярко-красной почти серой.
        - Растрясли, - заявил Варсонофий, - али простудили. Хуже ему стало в дороге. Горячий стал. Бредит.
        Князь действительно вдруг начал бормотать что-то бессвязное. Потом даже открыл глаза, посмотрел на Коловрата, но словно не узнал его. Лекарь тотчас поднес ко рту раненого кувшин со снадобьем. Влил в рот пару глотков. Князь проглотил, потом еще что-то пробормотал и вскоре снова провалился в забытье.
        «О, господи, - подумал с горечью Коловрат, глядя на загноившуюся рану, - только б не помер. А то прощай, последняя надежда».
        Но стращать лекаря не стал. Тот и так был запуган.
        - Ты уж, Варсонофий, постарайся, - вместо этого попросил Коловрат, - вылечи нашего князя. Нам ведь без него никак нельзя. Сам знаешь.
        Лекарь не поверил своим ушам. Даже прекратил обрабатывать рану и воззрился на воеводу, словно увидел какое-то чудище.
        - Я постараюсь, - выдавил он из себя наконец-то.
        С тем Евпатий и покинул землянку князя, направившись к себе. Внутри у него все было устроено почти так же, как и у князя. Царил полумрак. Едва горел костерок. Лада с Гостомыслом спали на одной из лежанок. Сегодня боярыня решила оставить сына на ночь при себе. Мамок и нянек поселили по соседству всех вместе.
        Сделав шаг, Евпатий наступил на ветку из костра, и она с громким треском сломалась. Воевода замер в ужасе, оглянувшись на Ладу. Но та спала как ни в чем не бывало. Гостомысл, прильнув к мамке, тоже сопел во все дырочки.
        - Умаялись, родимые, - улыбнулся в бороду Коловрат.
        Уставший не меньше других за день воевода повалился на свободную лежанку у стены, крытую лапником, потянулся и мгновенно заснул. Впервые можно было не думать о том, что будет завтра. Хотя бы одну ночь.
        На утро выспавшийся Коловрат первым делом вновь посетил землянку князя. Прошел мимо охранников, открыл скрипнувшую дверь. Костер почти потух, только угли тихо чадили. Варсонофий спал тут же рядом, приткнувшись лбом к деревянной лежанке князя. Прямо на земляном полу, где был раскидан лапник. Сам Юрий тихо постанывал во сне, то и дело дергая руками.
        - Видать, всю ночь у постели сторожил, вот и сморило, - пробормотал вслух Коловрат, осторожно толкая в плечо лекаря.
        Тот открыл глаза и в ужасе воззрился на воеводу.
        - Я… Я не спал, Евпатий Львович, - выпалил он, принимаясь тереть глаза кулаком, - только присел…
        - Не суетись, - тихо, но твердо приказал Коловрат и кивнул на раненого: - Ну, как он?
        - Лучше не стало. Всю ночь бредил, - признался лекарь, - я в него цельную плошку отвара от горячки влил. Только ближе к рассвету чуть отпустило.
        - Ясно, - кивнул Коловрат, направляясь к выходу. - Я сейчас Марфу кликну, пусть посторожит. А ты сам-то поспи. Не хватало еще, чтобы ты у нас захворал. Кто тогда князя лечить будет?
        - Я все сделаю, Евпатий Львович, - закивал Варсонофий, - как прикажешь.
        - Вот и молодец, - усмехнулся Коловрат, выбираясь на свет божий.
        Перекусив у огня, чем бог послал, воевода тут же, за костром, собрал первый военный совет после падения Рязани. Призвал на него Лютобора, Ратишу, Захара и Добрана - то был старший из ратников, коего Ратиша оставил заместо себя командовать лесной стражей, до тех пор, пока воевода сам не явится. И Добран справился. Потому Коловрат решил его призвать на совет, хоть тот и не был до сего дня ни сотником, ни тысяцким, но имел уважение среди других ратников. Невелик был теперь выбор у воеводы.
        - Итак, други мои, - начал Евпатий, - князь наш захворал не на шутку. За седмицу не поправится. Придется нам ждать его выздоровления. А покудова постараемся узнать о врагах наших все, что сможем.
        Сказав это, Коловрат отхлебнул из деревянной чарки отвара трав лесных, что успела взять с собой в путь Лада. По такой же чарке было в руках у его собеседников. Густой отвар морозным утром бодрил.
        - Как прознаем доподлинно, чем татары заняты, где их и сколько, тогда и думать начнем, как им жизнь сладкую устроить. К тому дню, может, еще кто из выживших найдется. А пока все наше воинство - это пять десятков конных ратников и два с лишком десятка бойцов с самострелами. Да еще десяток мужиков, кроме вил, ничего в руках не державших.
        Коловрат отпил еще отвара, помолчал. Остальные тоже внимали молча, понимая, что еще не все рассказал им воевода.
        - Мужики с бабами, понятное дело, в лагере сидеть будут, помогать по хозяйству, - продолжил Коловрат, взглянув на ясное небо над поляной, что было сегодня бездонно-голубым. - Монахи - молиться за души наши грешные. А вот засидевшимся конным ратникам, над коими старшим теперь будет тысяцкий Лютобор, я решил дело поручить, коль они так рвутся в бой.
        Добран покосился на Лютобора, но промолчал.
        - Вот вам первое дело. Лютобор, помнишь ли ты, как еще под Пронском с Еремеем и Захаром в одном лагере сидели, прежде чем я вас к Рязани подвинул?
        - А то как же, - кивнул Лютобор, сразу смекнув, куда воевода клонит.
        - Так вот. Думаю я, что, жив еще наш Еремей. А с ним мы тогда без малого три сотни мужиков оставили и еще пятьдесят конных ратников, да пронских воинов в придачу. С тех пор весточек от него не было. Если не попался татарам Еремей, то по нынешним временам - это целое войско. Нужно к нему людей надежных отправить. Разузнать для начала, как у него дела. А потом и договоримся, как сообща действовать.
        - Дозволь мне, Евпатий Львович? - подался вперед Добран. - Я же как раз оттуда с вами и пришел, из-под Пронска. А потом с Лютобором под Рязанью сидел вместе, покудова меня сюда не отправили. И дорогу знаю. Проберусь хоть лесом, хоть тропками неприметными. Татары и не пронюхают ничего.
        - Что скажешь, Лютобор? - покосился на предводителя конного воинства Коловрат.
        - Добро, - разрешил Лютобор, - только возьми с собой еще двоих. В случае чего, хоть один да назад доберется. И, главное, смотри, чтоб никто вас не выследил на обратном пути. Татары тоже не дураки. Не приведите их сюда за собой. Помни - здесь князь, а татары думают, что он помер давно.
        - Подберу самых смышленых, - пообещал Добран.
        Коловрат некоторое время смотрел в упор на Добрана, словно пытался проникнуть в его душу. Затем быстро кивнул и перевел взгляд на сосны, припорошенные снегом.
        - Еще двоих нужно отправить к нашему старому лагерю в скалах на болоте, - продолжал наставлять воевода, - пусть проберутся туда. Проверят, все ли чисто. Не обнаружили ли его татары. А далее пусть подберутся, насколько возможно близко, к татарскому лагерю. Да поглядят, не торопясь, что там деется.
        - Дозволь слово молвить, Евпатий Львович, - распрямил плечи Лютобор. - Пусть с конными еще двое из твоих «лесных духов» отправятся. Ерема, али еще кто. Если нужно незаметно к самому лагерю подобраться, лучше них никого не отыщешь. Да и с конями ведь туда не сунешься, только пешими.
        - Это верно, - кивнул воевода, - пусть идут. Такой же дозор и к самой Рязани отправим. Надо посмотреть, что татары там учинили.
        - Еще четверых? - уточнил Добран.
        Коловрат поразмыслил немного.
        - Нет, - решил он, - двоих. Только пешцев. Тут недалеко. Они быстро обернутся.
        Допив отвар, Коловрат сделал вид, что закончил совет.
        - Ты, Добран, можешь идти, - сообщил он, а когда ратник ушел, вопросительно глянув на остальных, добавил: - А вы, други мои, погодьте пока. Еще кое о чем посоветоваться с вами хочу.
        Добран ушел выбирать толковых людей для отправки в татарский тыл. А Коловрат вдруг умолк, крепко призадумавшись. В этот момент он вспомнил про Ваську Волка и свой с ним уговор: ежели станется так, что татары нагрянут раньше, чем он исполнит поручение, которое дал ему боярин, то суждено им встретиться в тайном месте у Черного озера. Никто, по уверениям кузнеца, о том месте не ведал. А татары особливо.
        Место сие находилось не так чтобы далеко отсюда, в нескольких днях пути по Переяславской дороге от Рязани. Аккурат возле заброшенного починка, где в тайной пещере на берегу Оки боярин самолично схоронил до срока половину своего золотого запаса. Вспомнил Коловрат невольно и о перстне с изумрудом, что снял в той пещере с пальца мертвеца.
        И пришло на ум воеводе, пока князь Юрий блуждает между миром мертвых и живых, а разведчики рыскают вокруг Рязани, самое время и ему самому тайно наведаться к Черному озеру. Если сходит удачно и обернется быстро - многое прояснится в дальнейшей судьбе.
        Опасность, конечно, была. Татары захватили уже все окрестности Рязанского княжества, но передвигались они все больше путями знакомыми - по льду рек и дорогам разведанным. А у Коловрата и Васьки Волка было перед ними одно важное преимущество: они знали много путей тайных.
        - Вот что, други, я вам хотел сказать… - начал воевода.
        Глава двадцатая
        К Черному озеру
        Объяснив все, как смог, жене и поцеловав сына, Коловрат в сопровождении Ратиши и еще троих «лесных духов» с самострелами вышел в путь на следующий день. Рассчитывая, как стемнеет, быть уже на берегу Оки.
        - За седмицу обернусь, даст бог, - пообещал он жене.
        - Ты береги себя, Евпатий, - попросила боярыня, обняв мужа, - и особливо этому кузнецу-разбойнику не доверяй.
        - Пойми, Ладушка, - попытался успокоить разволновавшуюся жену боярин, - беда кругом. И сейчас нам, кроме этого кузнеца, может, и опереться не на кого. А он мне очень многое поведать должен. Васька, хоть и атаман в прошлом, хорошую службу мне сослужил. Много пользы Рязани принес. Мы с ним еще до войны дела имели и после нее собираемся. Такие как он беды не боятся.
        - Теперь все изменится, - медленно проговорила Лада, - и люди, узнав, что Рязань пала, по-другому себя показать могут.
        - Татарам он не друг, это точно, - рассудил воевода. - Ну, а с остальными делами тоже как-нибудь разберемся. Не первый день его знаю. В случае чего - я тоже не лыком шит.
        Неожиданно из землянки раздался детский плач.
        - Ну, коль решил, тогда ступай, - поцеловала его жена и шагнула назад, отстраняясь. - Да возвращайся побыстрее.
        - Я по лесам пойду, тайными тропами. Так дольше выйдет, зато безопаснее, - опять принялся успокаивать ее Коловрат. - На рожон не полезу. А как буду назад, авось, князь уже оклемается. Тогда и решим всем миром, как быть дальше.
        Еще раз обняв жену, Евпатий зашагал мимо землянок на край поляны, где его поджидал небольшой отряд: Ратиша и трое бывалых ратников с самострелами. У каждого, кроме оружия, имелся мешок с едой и поклажей за спиной - неизвестно сколько по зимнему лесу плутать придется.
        - С богом, ребятушки, - отдал приказ выступать Коловрат, поравнявшись с Ратишей, - идем быстро, но тихо. К ночи нужно пересечь дорогу на Муром, а потом и Оку по льду. Главное - татарам на глаза не попадаться.
        И первым покинул поляну, на которой конные ратники, подобранные Добраном, готовились отправиться в дальнюю разведку. Охрану лагеря воевода оставил на Лютобора. Заботу по хозяйской части, а особливо насчет здоровья князя и надобностей Лады с сыном, возложил на Захара. Бушуй и его опытные бойцы были распределены меж разведчиков, что уходили в сторону старого лагеря и Рязани.
        Еще вчера умельцы из мужиков по приказу воеводы смастерили для его отряда снегоступы из веток, что приматывались к ногам. На таких можно было передвигаться заметно быстрее даже по глубокому снегу в любой обувке, не боясь провалиться. Весь путь до самой дороги на Муром бойцы Коловрата проделали едва ли не бегом, стараясь преодолеть как можно больше верст, покуда не стемнело совсем. Но и в темноте движение отряда не остановилось, хоть и шли они теперь гораздо медленнее, чтобы не угодить в яму под снегом или не выколоть себе глаз веткой.
        К счастью, ночь выдалась ясной, и луна освещала путь рязанских ратников. Огромное лунное яблоко висело в небе прямо над ними. Изредка поглядывая на небосвод, Коловрат начал слегка беспокоиться - слишком уж ясной выдалась ночь. В чаще леса это было не опасно, даже помогало. Но вот когда они выйдут к реке, где могут появиться татарские разъезды, то окажутся как на ладони.
        Вскоре они спустились по склону невдалеке от того места, где впервые пересекали дорогу на Муром во время бегства из Рязани. Поскольку было уже темно, то не останавливаясь вышли сразу к самой дороге. Лунное яблоко продолжало сиять в черном небе, на котором почти не было облаков. Только бескрайний лес шумел, шелестел сосновыми ветками под порывами ветерка. Никакого движения пеших или конных на ночной дороге не наблюдалось. Но на всякий случай воевода отправил вперед разведчика.
        - Чего время терять, Евпатий Львович, - удивился Ратиша, - нет ведь никого. Раз и мы уже на той стороне. Недалече ведь.
        - Береженого бог бережет, - привычно рассудил Коловрат.
        Вернувшийся вскоре разведчик подтвердил, что путь свободен. Коловрат приказал снять снегоступы, чтобы сильно не следить вокруг дороги, через которую перебрались быстро.
        - Бери левее, - приказал Коловрат ратнику, что шел первым, когда они вновь углубились в лес, - на лед выйдем подальше от дороги.
        Мостов здесь не было. А зимняя дорога на Муром, упираясь в берег примерно в одной версте к северу, проходила по льду Оки.
        - Думаешь, что татары и по ночам здесь ездят? - усомнился Ратиша, нагибаясь, чтобы пройти под колючей веткой ели.
        - А чего им бояться? - недобро усмехнулся воевода. - Они же думают, что мы все мертвецы.
        И, чуть помедлив, добавил со злостью в голосе:
        - Ну, ничего. Эти «мертвецы» им еще покажут. А пока пусть думают, что все в их власти. Нечего татарам глаза мозолить лишний раз. Нам сейчас надобно под самым носом у них прошмыгнуть, да так, чтобы ни одна живая душа не прознала.
        Первый разведчик ушел далеко вперед, разыскивая подступы к берегу. Еще двое чуть поотстали. Воевода с Ратишей шли в центре небольшого отряда.
        - Далече ль нам идти-то, Евпатий Львович, и куда? - выбрав момент, спросил Ратиша, которому Коловрат в лагере далеко не все рассказал о цели похода. Просто приказал следовать за собой. Да и остальным у костра воевода объявил только, что у него назначена встреча с важным человеком в условленном месте. Где и с каким - до поры знали только Захар и Лада. Но сейчас боярин решился, наконец, рассказать верному спутнику чуть поболее.
        - В сторону Переяславля пойдем, - пояснил боярин, шагая меж сосен к Оке. - Если бы напрямки можно было, да по этому берегу, - то за день-два по хорошей дороге добрались. А теперь как повезет. Дня три, а то и все четыре придется плутать по лесам в один конец. Сейчас реку здесь перейдем, а через пару дней придется обратно переходить, но уже в пустынных местах. И там надобно будет по приметам отыскать в глухих лесах Черное озеро. Слыхал про такое?
        Ратиша замотал головой.
        - Не слыхал. Долгое помню, Глубокое.
        - Жаль, я думал, ты все озера вокруг Рязани знаешь, как следопыт известный, - огорчился Коловрат, - и мне поможешь его побыстрее найти.
        - Вкруг Рязани озер тьма, Евпатий Львович, - резонно заметил Ратиша. - Больших и малых. Может, и бывал когда. Да разве все упомнишь.
        - Рядом точно бывал, - подтвердил его догадку боярин. - Помнишь в прошлом годе мы с приказчиками кордоны ездили проверять по княжескому указу? Вот путь свой мы почти оттуда начали. Ты тогда с ратниками в починке затерянном нас с Захаром и Макаром поджидал. Так вот, Черное озеро в нескольких верстах примерно от починка того должно находиться. Я сам там не был ни разу.
        - Дозволь спросить, Евпатий Львович, - осторожно продолжил свои расспросы Ратиша, - а кого мы на том озере ищем?
        - С Васькой Волком надо повстречаться, - не стал темнить Коловрат. - Ты его знаешь. Не раз в кузню лесную, что недалече от Прони находилась, к нему меня сопровождал. Только кузня та сейчас уже под татарами. А у меня с ним уговор - если возьмут Рязань, то встречаемся у Черного озера. Васька, если еще не прознал, то уж скоро прознает о том, что Рязань сожгли. И там ждать меня будет. Больше негде. А у меня к нему дело важное. Вот за тем и идем. Только я опосля того обязательно вернуться в лагерь должен и с князем свидеться.
        - Вернемся, Евпатий Львович - успокоил его Ратиша, - обязательно. Ты же нас с собой не зря взял. Мы тебе пропасть не дадим.
        Ничего не ответил воевода. Только усмехнулся в темноту и зашагал дальше по зимнему лесу. Вскоре деревья начали редеть, а затем и вовсе расступились. В кромешной тьме отряд вышел на крутой берег Оки. Луна по-прежнему светила ярко. Чуть левее того места белая лента реки делала плавный поворот, огибая протяженный мыс, на котором располагался некогда богатый город.
        Коловрат с осторожностью, словно нехотя, повернул голову влево, чтобы еще раз взглянуть на Рязань. Но, несмотря на светившую луну, не увидел ничего, кроме неясных серых теней в том месте, где должен был находиться огромный город. Все тонуло во мраке. Пожар, поглотивший город, уже потух. И только запах гари все еще можно было ощутить даже в морозном воздухе.
        - Ветер с запада дует, - решил Коловрат, втянувший носом запахи, - это хорошо.
        Другой берег реки, до которого было с полверсты, тоже терялся в кромешной мгле. Да и сама река не казалась ровной дорогой. Из-за многочисленных оттепелей в начале зимы и снегопадов на ней возникли высокие торосы, засыпанные плотным снегом. Отчего теперь поверхность Оки превратилась в некое подобие гористой местности. Больше всего торосов было на середине, в самом широком месте.
        - Как бы тут ноги не поломать, - заметил Ратиша.
        - Да, быстро проскочить не удастся, - согласился воевода, - зато и татары на нас внезапно напасть не смогут. Особливо на конях. И следы тут даже днем не разглядишь. Так что, может, оно и к лучшему. Идем быстрее, пока тихо.
        И ратники, осторожно ступая, спустились с крутого берега.
        Оказавшись на открытой местности, хоть и ночью, рязанцы поневоле стали ускорять шаг, чтобы побыстрее оказаться на другом берегу и раствориться среди деревьев. Но вставшие вскоре на пути торосы затрудняли продвижение. Приходилось карабкаться в темноте по ледяным горкам, рискуя сломать себе ноги и поранить руки. Перелезая через очередной завал, один из разведчиков поскользнулся, громко вскрикнул и пропал из вида.
        - Живой? - вопросил воевода, шедший следом.
        А сам подумал: «Только пораниться нам не хватало в самом начале пути». Но к счастью, спустя короткое время услышал ответ:
        - Живой, Евпатий Львович. Поскользнулся я. Глаза на месте, только лицо чуть поцарапал. Но не сломал ничего, кажись.
        - Осторожнее там ступай, без спешки, - наказал Коловрат, - твои ноги - это сейчас не только твои ноги. Случись что, все тут застрянем. А нам этого никак нельзя сейчас.
        Боец кивнул в полумраке, а отряд продолжил движение, сбавив ход. Яркая луна освещала реку и помогала сейчас рязанцам увидеть торосы. Но та же луна делала заметными их фигурки, то и дело мелькавшие на гребнях ледяных холмов.
        Остановившись, чтобы перевести дух на середине реки, воевода осмотрелся по сторонам, но по-прежнему никого не заметил. Ни правее, там, где должна была проходить дорога на Муром. Ни левее, где таились во тьме остатки сожженной Рязани, выдававшие себя только запахом гари. Несмотря на то что татары использовали зимой реки как дороги, этой ночью возле разрушенного города все было как-то удивительно тихо. Не скакали вдоль города по льду татарские разъезды. Никто не жег костров на берегу. Никто пока не заметил и не преследовал рязанцев.
        «Ну и слава тебе, господи, - подумал воевода, продолжая движение. - Хотя странно немного. Куда они все подевались? Наверное, ушли в лагерь, когда город пожгли. А может и еще куда подальше. Кто этого Батыя разберет. Вот встретимся с Васькой, тот, может, чего нового расскажет про татар».
        Вскоре рязанцы благополучно выбрались на другую сторону Оки. Вдоль берега шла небольшая дорожка, соединявшая починки да займища, разбросанные напротив Рязани. Чтобы не попадаться на глаза, Коловрат приказал быстро перейти ее и углубиться в чащу бескрайнего леса, что тянулся теперь до самых берегов другого притока Оки под названием Пра. До него было еще много верст, да и после него лесная глухомань распростерлась вдоль Оки до самого Мурома на много дней, обтекая на полпути Городец-Мещерский.
        Лишь углубившись в чащу на несколько верст, когда уже начинало светать, Коловрат решил дать своему отряду отдых и приказал сделать привал. Даже разрешил разжечь костер, чтобы согреться и приготовить пищу. Самое трудное было уже позади. Они прошли за ночь немалое расстояние, а впереди еще было почти два дня пути.
        Присмотрев небольшую поляну, закрытую со всех сторон высоченными елями, рязанцы развели огонь в самом центре. Зарылись неглубоко в снег вокруг огня, чтобы еще лучше спрятаться от ветра и сохранить тепло. Тут же соорудили лежанки из лапника. А вскоре принялись готовить на костре двух зайцев, удачно подстреленных по пути.
        Разглядывая бурелом, в который они углубились, воевода понимал, что в здешних местах легко повстречаться не только с зайцами. Рязанцы вполне могли расположиться неподалеку от берлоги медведя. Конечно, медведи давно должны были впасть в спячку до весны. Но если кто-то из них не успел нагулять жир и не заснул - то опаснее гостя не было. К счастью, рядом был Ратиша, известный следопыт, который внимательно осмотрел место стоянки и отдыхать дозволил. Насытившись, воевода приказал выставить дозорного, а остальным спать, набираться сил.
        Когда ратники заснули вокруг костра, на небе уже вовсю разгоралась заря. Воеводу это вполне устраивало. По нынешним временам спать днем, а идти ночью было даже безопаснее. Но они уже удалились от дорог, а потому Коловрат решил не терять совсем светлое время и позволил всем спать только до полудня. А затем, быстро собравшись, рязанцы отправились дальше.
        Определив направление по солнцу и деревьям, воевода направил отряд сквозь лес в сторону Переяславля-Рязанского. Так они шли весь день, вновь надев снегоступы, не встречая никого, кроме живности, которой жилось здесь вольготно. В этих местах любили добывать зверя все рязанские охотники, включая самого князя.
        «Не здесь ли погиб воевода рязанский, - вдруг поймал себя на странной мысли Евпатий, обходя очередную елку, - когда я с ним душами обменялся? Места-то заповедные. Аккурат для встречи с медведем подходят».
        Воевода вновь немного занервничал от этой мысли, став пристальнее вглядываться в припорошенные снегом холмы, под любым из которых могла оказаться берлога. Полдня ему повсюду мерещились медведи. То елка шелохнется вдали, то снег просыплется с ветки, оттого что на нее села непуганая птица.
        «Шатуна нам только не хватало», - нервно думал воевода, шагая по глубокому снегу, из которого приходилось с трудом выдергивать ноги даже в снегоступах. И только когда вновь начало темнеть, он успокоился.
        К вечеру они вышли обратно к Оке и некоторое время передвигались на приличном расстоянии от нее вверх по течению. Дороги по этому берегу не было, хотя Ока здесь становилась значительно уже и текла почти без изгибов. Отчего, скованная льдом, больше походила на прорубленную в лесу просеку.
        - Далеко ли еще до места, Евпатий Львович? - вопросил Ратиша, когда солнце уже начало прятаться за кроны могучих сосен.
        Коловрат остановился и призадумался. От Рязани они уже удалились на приличное расстояние, оставив ее позади. До Переяславля было еще далеко. Черное озеро по приметам должно было находиться уже где-то поблизости, в дне пути или того меньше. Но все известные воеводе приметы находились на другом берегу Оки.
        - Пойдем к реке, осмотримся хорошенько, - произнес Коловрат. - Думаю, пора перебраться обратно на тот берег. Так оно надежнее будет. Там не промахнемся.
        Первые двое разведчиков спустились меж сосен на самый край высокого берега, что возвышался над рекой почти на пять саженей, и притаились за деревьями. Когда Коловрат с Ратишей приблизились, один из разведчиков поднял руку, а потом осторожно указал вперед и вверх по течению.
        В наступавших сумерках Коловрат успел заметить большой отряд всадников, который не спеша двигался вдоль прямой как стрела реки в сторону Коломны. Примерно в половине версты. Последние лучи заходящего солнца играли на оконечниках копий и пластинах длинных, ниспадавших до колен доспехов. У каждого за спиной виднелся лук.
        - Татары, - выдохнул Коловрат, - сотни три, не меньше.
        - Из Рязани идут, - добавил Ратиша, стоявший чуть поодаль.
        В этом месте Ока чуть сужалась и, похоже, торосов на ней почти не было. Далеко впереди река забирала влево. Голова татарской колонны уже давно исчезла за этой излучиной, а теперь и последние ряды всадников растворялись в полумраке.
        - Подождем еще маленько, - решил воевода, - больно уж смело шли. Может, за ними сзади еще кто проскачет.
        Выжидая за сосной, Коловрат рассматривал противоположный берег Оки, тоже высокий, который ко всему показался воеводе еще и каменистым. С той стороны берег часто взрезали отдельные скалы, а через пару верст они вообще сливались в непрерывную высокую скалу. И тянулась она оттуда насколько хватало глаз, уходя за поворот вместе с руслом реки.
        «Мы уже близко, - подумал воевода, - и переходить нужно именно здесь, пока еще можно кое-как вскарабкаться между валунов. Дальше вообще идет одна высокая скала сплошняком. Похоже, где-то в этих местах и золотишко мое в пещере припрятано. Не забрать ли на обратном пути бочонок?»
        Поразмыслив, воевода решил оставить это решение напоследок.
        «Вот отыщу Черное озеро, - рассудил он, - найду Ваську, поговорим по душам. А там и видно будет, как быть дальше».
        Выждав положенное время и убедившись, что никто больше не следует за татарами, воевода приказал разведчикам спускаться. Вскоре весь отряд оказался на льду и стремительно, по сравнению с первым разом, преодолел Оку в обратном направлении. Торосов здесь почти не оказалось, поэтому перемещаться было легко. Завидев на середине реки следы татарских коней, Ратиша чуть замедлил шаг и по привычке присмотрелся.
        - В пять рядов идут, - сообщил он Коловрату, - значит, и правда сотни три, не меньше.
        Воевода посмотрел сквозь сумерки в сторону уже пропавшего за поворотом отряда и произнес, как бы рассуждая сам с собою:
        - Видать, в Коломну идут. Только как-то не спеша, словно не торопятся на битву.
        - А может, ее того, Евпатий Львович, - вдруг предположил Ратиша, - уже взяли?
        - Типун тебе на язык! - пригрозил воевода. - Шевели ногами давай. Нам еще на берег взобраться надо и уйти от него подальше засветло.
        Ратиша прибавил шаг и вскоре был у берега. Коловрат же, поспешая следом, про себя лишь горько подумал: «А может, и правда взяли. Что там натворил малолетний Роман Ингваревич за это время, пока мы в Рязани сидели, одному богу известно. Отправил гонцов за помощью к великому князю во Владимир или предал нас. Может, Васька что ведает о сиих событиях. Надо его отыскать побыстрее».
        Отогнав черные мысли, воевода приблизился к высокому берегу вслед за Ратишей. Первый разведчик уже закинул веревку с крюком за огромный валун и вскарабкался по ней почти до середины склона. Там он, изловчившись, забросил вторую веревку, которая зацепилась крюком уже за корень березы, нависавший над скалистым берегом. Еще пара мгновений, и «лесной дух» уже махал им сверху.
        - Хорошо мы дружину обучили, - похвалил Ратишу Коловрат.
        Вслед за первым бойцом по веревкам вскарабкались и остальные ратники, включая самого воеводу. Последний боец выдернул крюки и забрал их с собой, так что и следов почти не осталось. Надев снегоступы, рязанцы вновь углубились в чащу.
        Еще не совсем стемнело, когда, пройдя версты три по нехоженому лесу, отряд Коловрата внезапно наткнулся на большую поляну, где стояло несколько заброшенных домов. От поляны на юг уходила занесенная снегом дорога. Осмотрев все вокруг, разведчики ничего не обнаружили. Ни людей в полуразрушенных домах, казалось, готовых рассыпаться в труху от первого прикосновения. Ни следов на узкой лесной дороге, что терялась в лесу.
        - Не тот ли это починок, что ты искал, Евпатий Львович? - поинтересовался Ратиша.
        - Впотьмах я что-то не разберу, - признался Коловрат, пересчитывая остовы домов. - Может, он, а может, и не он. Кто его знает, сколько тут таких заброшенных починков по лесам окрестным. Тебе, кстати, виднее, ты же в нем ночевал.
        - Да и я что-то не признаю, - с сомнением ответил бывалый воин. - Давно это было.
        Домов оказалось ровно шесть.
        - Ладно, - рассудил воевода, которому отчего-то показалось, что в том починке домов было меньше, - утром разберемся. А сейчас идем дальше в лес и готовимся к ночлегу. Сегодня ночью никуда не пойдем. Рано поутру будем искать приметы. Мы уже близко.
        Поглядев на стремительно темневшее небо, а затем на стоявшие рядом остовы деревянных домов, Ратиша удивился.
        - Так зачем далеко ходить, да еще в лес, Евпатий Львович - вопросил он, указывая на ближний к себе дом, в котором сохранилось аж две стены, - вот же ночлег готовый. Сюда уже, наверное, сто лет никто не заглядывал. А тем более татары. И стены есть, и крыша над головой. Разведем костерок и прекрасно заночуем прямо здесь.
        Но воевода отчего-то был непреклонен.
        - Нет, - отмахнулся он, казалось, от стоящего совета, - идем в лес. Не нравится мне это место. В лесу спокойнее.
        - Воля твоя, - нехотя подчинился Ратиша, - коли так.
        И, скользнув взглядом по утопавшему во мраке починку, сделал знак всем ратникам двигаться дальше. Пройдя еще версту, рязанцы нашли удобный овраг и, расставив дозоры, заночевали там.
        Глава двадцать первая
        Тайна мертвеца без головы
        Ночь у костра прошла спокойно, хотя воеводу до рассвета терзали какие-то странные тягостные сны. С первыми лучами солнца Евпатий поднял свой отряд. Перекусив, рязанцы начал поиски дороги к Черному озеру, до которого, как считал Коловрат, было рукой подать.
        Первым делом воевода решил вернуться по своим следам к починку и, убедившись, что это тот самый, пройти по лесной дороге как можно дальше от берега. Ночью прошел снегопад, и следы отыскать не удалось. Сначала это ничуть не обескуражило Евпатия. Однако, вернувшись на целую версту назад, в том направлении, откуда они пришли вчера, рязанцы не смогли найти ни поляну с починком, ни лесную дорогу.
        - Ничего не понимаю, - бормотал воевода, рассматривая похожие друг на друга пустые поляны в лесу, попадавшиеся с завидной регулярностью, но истлевших домов не было ни на одной из них, - где же починок? Он ведь был где-то рядом. А, Ратиша?
        - Был, - только разводил руками следопыт, пытаясь проникнуть взглядом сквозь мохнатые лапы елей, - где-то здесь. Сам не пойму, как заплутали.
        Так они кружили по лесу до тех пор, пока вновь случайно не оказались на берегу Оки. Это вышло как-то само собой, так незаметно, что Коловрат едва не свалился со скалы вниз, смело шагнув между двумя елками. В последний момент, схватившись за ствол одной из них, воевода смог удержаться. А чуть позже, выбравшись на небольшой открытый уступ, - осмотреться. Прямо под ним до самого льда реки отвесной стеной обрывалась скала высотой не менее десяти саженей. А дальше, вверх по течению, высота утеса только росла.
        - Значит, мы ушли вверх по течению на несколько верст, - пробормотал себе под нос воевода, немного успокоившись, - ближе к Переяславлю-Рязанскому и Коломне, а починок остался далеко позади. Не понимаю, как это случилось, но назад уже не пойдем. Только вперед. Тем более что нам туда и надо.
        Бросив быстрый взгляд на реку, Коловрат убедился, что на льду никого нет. А посмотрев на солнце, которое уже почти поднялось на небосвод, осознал, что поиски починка затянулись почти до полудня.
        - Ничего не понимаю, - опять пробормотал воевода, - мне казалось, только недавно ушли с места ночевки. Странное место. Как-то быстро здесь летит время…
        - Я вот думаю, - подал голос Ратиша, стоявший у него за спиной, - может, нас леший водит?
        - Кто? - переспросил от удивления Коловрат.
        - Леший, - спокойно повторил Ратиша, - не хочет, чтобы мы снова тот починок отыскали. Прав ты был, воевода, не надо было там ночевать. Глядишь, и не проснулись бы сегодня.
        - Не знаю, кто нас водит, - отмахнулся Коловрат, на всякий случай перекрестившись, - но обратно мы не пойдем. И починок этот больше искать не будем. Считай, что он нам просто примерещился. Пойдем от реки вдаль. Рано или поздно набредем либо на дорогу, либо на тот починок, который нам нужен.
        - Воля твоя, воевода, - согласился Ратиша и махнул «лесным духам», которые как ни в чем не бывало стояли чуть поодаль.
        Рязанцы пробирались сквозь лес еще полдня, пока действительно не вышли на просеку, оказавшуюся лесной дорогой. Следов, кроме звериных, на ней не было. Снег тоже оказался не слишком глубоким. Подчиняясь какому-то внутреннему велению, Коловрат свернул по этой дороге направо, и вскоре они оказались на краю широкой лесной поляны, где стоял заброшенный починок. Быстро пересчитав полуразрушенные дома, воевода радостно выдохнул - домов было пять.
        - Это он, - заявил Коловрат, выдохнув пар в бороду и скользнув взглядом по останкам ветхих домишек, - тот самый.
        - Уже легче, - кивнул Ратиша. - Куда дальше путь держим?
        Воевода чуток поразмыслил, припоминая, что рассказывал ему о дороге к озеру кузнец.
        - Если это он, то дорога вскорости опять упирается в реку…
        - Опять? - на этот раз перекрестился Ратиша. - Мы что же, кругами ходим? Я же тебе говорил…
        - Но нам туда не надо, - спокойно продолжал излагать Евпатий, - вон за тем, крайним домом, должна быть едва приметная тропка, что ведет вдоль реки, а потом в чащу. По ней нам надо пройти еще несколько верст. Там и будет Черное озеро.
        Сказав это, воевода первым зашагал вперед по заснеженной дороге и вскоре достиг крайнего дома. Прямо за ним в сторону меж деревьев действительно уходила малозаметная тропинка. Но она там была. И даже под снегом эту тропу можно было различить. На сей раз Ратиша промолчал, с уважением посмотрев на воеводу. Сам же Евпатий, казалось, был даже не рад своей находке. Он только вздохнул и приказал:
        - Идем, пока не стемнело.
        И первым шагнул на тропу.
        - Евпатий Львович, - вдруг попросил Ратиша, окликнув его, - дозволь я? Так оно спокойнее будет.
        Коловрат обернулся, встретился взглядом с верным ратником и едва заметно кивнул, пропуская того вперед. Сделав буквально два десятка шагов по тропе, Коловрату внезапно почудилось, что кто-то смотрит ему в спину. Он вновь обернулся и не увидел позади никакого починка. Только припорошенные снегом сосны стояли вдоль тропы.
        «Может, Ратиша и прав, - подумал воевода, еще раз перекрестился и зашагал дальше, - лучше вообще не оборачиваться».
        Сосновый лес по обеим сторонам рос сплошной стеной, почти не пропуская свет. И чем дальше рязанские ратники уходили от того места, где был починок, тем становилось темнее, хотя до ночи было еще далеко. А тропа все вилась и вилась между темными стволами деревьев, словно белая лента.
        Поляны попадались по пути редко и были так похожи одна на другую, что вскоре и Коловрату стало казаться, что они ходят кругами. Несмотря на то что это была глухомань, а до ближайшего города несколько дней пути, непуганые звери почему-то не попадались ратникам, как это было на другом берегу Оки. Следы были, однако, ни куропатка, ни заяц не шныряли мимо них, не стучал дятел высоко в кронах деревьев. Лес словно вымер.
        Лишь один раз случилось повстречать им зверя. Но странный то был зверь. Через пару верст тропа, наконец, свернула от берега в чащу и пошла вниз. На очередном повороте увидели ратники огромный валун бурого цвета, свободный от снега. Но едва приблизились к нему на десять шагов, как вдруг валун этот зашевелился, поднялся на задние лапы, и, раскрыв пасть, зарычал так, что задрожали окрестные сосны.
        - Шатун! - выдохнул Коловрат, словно давно ждал с ним встречи.
        - Бей его, ребятушки! - приказал Ратиша арбалетчикам, когда огромный медведь со злыми глазами бросился на них.
        Но едва арбалетчики выпустили в медведя по стреле почти в упор, а Ратиша даже успел метнуть в него боевой топорик, как прямо перед ними возникло облако из тумана. А когда оно рассеялось, медведь пропал бесследно. Ратиша, ожидавший увидеть перед собой окровавленную тушу, пробитую в трех местах арбалетными болтами, обомлел. Придя в себя, следопыт выдернул топорик из сосны и вернулся на тропу.
        - Истинно говорю, леший нас водит, - прошептал Ратиша, обернувшись к Коловрату и перекрестившись три раза, - нечисто тут.
        - Идем дальше, - приказал Коловрат, стараясь не обращать внимания на застывшие от изумления фигуры «лесных духов», - обратной дороги нам нет. Только через это чертово озеро. Как найдем его, так все и узнаем: чисто тут или нечисть завелась.
        - Ты прости, Евпатий Львович, - не удержался Ратиша, когда они снова продолжили путь, пустив вперед арбалетчика с заряженным оружием, - а твой этот Васька, часом, с нечистым не в дружбе?
        - Он много кого знает, - криво усмехнулся боярин, чем еще больше смутил Ратишу. - И много чего. Вот потому-то нам и нужно встретиться.
        А увидев недоумение в глазах верного ратника, обернулся и добавил с наигранной смелостью:
        - Да ты не боись, Ратиша. Нет на свете такой нечисти, чтобы русскому богатырю дорогу преградила. Верно?
        - Верно, - осторожно кивнул Ратиша, все еще под впечатлением от увиденного, - значит, найдем озеро и все узнаем.
        - Вот и ладно, - подтвердил Коловрат, которого тоже не покидало ощущение, что забрели они в какие-то заповедные места, где нечисть водится. Он и не знал до сих пор, что в окрестностях Рязани имеются такие. Но после вопроса Ратиши воевода поневоле призадумался, отчего Васька выбрал именно это место для тайной встречи.
        «Да, интересно, с кем же это наш атаман снюхался. Сюда, похоже, не только татарам, но и обычному человеку ход заказан, - криво усмехнулся Евпатий, шагая по тропе, что уводила отряд все ниже и ниже в темноту зимнего леса. - А попасть можно только по специальному приглашению. Надеюсь, у нас оно есть».
        Вскоре вокруг потемнело настолько, что рязанцы едва могли различать друг друга и деревья на расстоянии нескольких шагов. Но были это не просто сумерки. Показалось Коловрату, что снизу поднялся и окутал тропу черный туман. Войдя в него, ратники вовсе потерялись - лес пропал из вида, тропу было почти не разглядеть. Поневоле рязанцы сгрудились в кучу и осторожно передвигались вперед, держа оружие наизготовку. Только Коловрату давно казалось, что все опасности здесь нечеловеческого происхождения и стальной клинок или стрела от них не спасут. И все же оружие в руках давало хотя бы видимость защиты от неведомого врага.
        Вдруг черный туман рассеялся, вернее - расступился. Пройдя сквозь него, Коловрат узрел, что стоит уже не на лесной тропе в зимнем лесу, а на берегу глухого лесного озера. Это озеро было круглым, как чаша, со скалистыми и обрывистыми берегами, которые высоко поднимались над его черной поверхностью. Отчего казалось, озеро тихо плещет своими черными волнами где-то далеко внизу, словно нашептывая заговор.
        «Вода, - как-то отстраненно подумал Коловрат, осторожно делая несколько шагов вперед, - зима на дворе, а оно не замерзло».
        Только тут, обернувшись назад, Евпатий заметил, что стоит на скалистом берегу совершенно один. Ни Ратиши, ни остальных ратников с ним не было. Но и это отчего-то не удивило воеводу, словно ждал подобного.
        «Знать, не у всех сюда приглашение есть, - подумал воевода. - Прав был Ратиша. Не совсем тут чисто».
        Снега вокруг озера тоже не было. Здесь словно застыла поздняя осень: мох и пожелтевшие листья усыпали все скалы вокруг. Они же укрывали и тропу, что вела меж прибрежных камней к низкой охотничьей сторожке на мысу в сотне шагов отсюда. Подняв свой взгляд, Коловрат увидел костер, ярким пятном горевший в сумерках у входа в обветшалую сторожку. И спину человека, который шевелил палкой угли костра. Воевода сразу узнал его. И зашагал вперед, уже ни о чем не раздумывая.
        - Ну, здравствуй, кузнец! - поприветствовал хозяина сторожки Коловрат, добравшись до скалистого мыса. - Вот и я.
        - И ты здрав будь, боярин, - поднял голову Васька Волк, кивнув на плоский камень возле себя и сидушку из распиленного дерева. - Садись. Выпей медовухи. Согрейся у костра с дороги. Зябко, небось, было.
        Коловрат с недоверием посмотрел на поверхность камня, которая была устлана скатеркой и уставлена плошками с нехитрой снедью. Тут же виднелась медовуха в баклажках и две чарки. Выглядело все вполне натурально.
        - Это можно, - согласился, наконец, Коловрат.
        А сам подумал: «Семи смертям не бывать, а одной не миновать, чем бы тут все ни казалось».
        Он сел на деревянный чурбан, решив уже ничему не удивляться, плеснул медовухи в обе чарки. Протянул вторую кузнецу, одетому, как и положено, - в длинную рубаху, кожаные штаны и безрукавку. Ни меча, ни топора, ни арбалета, с которыми кузнец любил часто общаться, поблизости не было видно. Но припомнив, в каком месте он оказался, воевода решил, что все это здесь и не понадобится.
        Выпили, помолчали. Воевода вдруг быстро захмелел. Так, что его даже потянуло в сон. «Забористая медовуха», - удивился Коловрат, борясь со сном, хотя вопросы так и роились у него в голове.
        - Спрашивай, боярин, чего хотел, - словно прочитав его мысли, заявил Васька, поставив свою чарку на камень, - затем ведь и пришел в такую даль…
        - Ты тут один или с подмастерьями? - почему-то сразу уточнил Коловрат.
        - Один, - спокойно ответил кузнец, вновь принявшись ворошить угли костра палкой, - но глаза у меня везде есть.
        - Верю, - кивнул воевода, оглядываясь вокруг затуманенным взором, - а моим бойцам, значит, сюда вход заказан?
        - Ты догадлив, боярин, - ответил кузнец, посмотрев прямо в глаза Коловрату, - наш с тобой разговор тайный, его никому слышать не надобно. Да и места здесь мало. Бойцы твои снаружи подождут.
        Воевода вновь посмотрел на сторожку и окрестные скалы, зажимавшие озеро со всех сторон. Куда ни кинь взгляд, дальше скал он не мог проникнуть.
        - Озеро-то это, - опять с сомнением произнес Коловрат, - на самом деле есть, али только кажется?
        - Может, есть, а может, и нет. Какая разница, боярин, - нехотя ответил Васька Волк, ухмыльнувшись. - Главное, что мы с тобой здесь о деле поговорить можем. И никто нам не помеха.
        Коловрат чуть подался вперед и, вперив взгляд прямо в кузнеца, задал давно мучивший его вопрос:
        - Ты сам-то, Васька, часом не мертвец? Али в колдуны подался?
        Помолчал немного бывший атаман, подбирая слова.
        - Я, боярин, конечно, много душ на тот свет отправил и с другими душегубами якшался, такая уж выдалась мне дорога, - начал он издалека. - Но вроде на этом свете пока обретаюсь. А совсем без колдовства на Руси никак.
        - И на том спасибо, - произнес Коловрат, поняв, что другого ответа не дождется.
        - Ты давай о деле спрашивай, боярин, коли пришел, - напомнил кузнец, вновь наливая себе и боярину медовухи, - чего зря время терять. А то заладил свое: мертвецы, колдуны. Жизнь такая - вот и все. Время сейчас быстро течет. А в этих места и подавно.
        - Ну да, - согласился воевода, отчего-то впадая в задумчивость, и повторил: - Ну, да.
        - Слышал я, что сожгли татары Рязань нашу? - начал сам задавать вопросы кузнец, не дождавшись от воеводы.
        - Сожгли, - признал Коловрат, чуть откинувшись и переводя взгляд на черную гладь озера, - уже несколько дней, как сожгли.
        - А как же ты, воевода рязанский, уцелел?
        - Был у меня ход подземный заранее прорыт, - признался Коловрат. - Когда все пропало уже, под землей и ушел. Да еще кое-кого спас.
        - Князя, небось? - догадался кузнец.
        - Князя, - не стал обманывать Евпатий, - раненый он. Между небом и землей сейчас. С тех пор по лесам обретаемся. Живы и ладно. Теперь о будущем крепко подумать надобно. Ты лучше скажи - выполнил мой наказ?
        - Почти, - ответил кузнец, вновь подливая медовухи гостю. - Я свое слово держу. Ватагу я тебе собрал. Почитай две тыщи человек уже есть. Люди разные, лихие, но за Русь на все готовые. Много их сродственников татары пожгли. Эти ни за что не простят, зубами рвать будут.
        - Где сидят? - вопросил воевода, вдруг быстро протрезвевший от таких новостей.
        - В тайном месте сидят, ждут, пока я к ним не приду или человека со знаком не пришлю. Городец-Мещерский знаешь?
        - А то.
        - Вот под ним и сидят. Места там глухие. Аккурат меж Окой и Мокшей. Татары, если и доберутся туда, в лесах и болотах мещерских никогда их не отыщут. Даже зимой.
        - Молодец, - похвалил воевода, к которому вновь возвращалась его хватка, - а лодьи быстроходные, как у северных людей? И команды к ним?
        - К весне будут, - пообещал Васька, - сейчас они все одно тебе без надобности.
        - До весны еще дожить нужно, - заметил воевода, - где построят лодьи сии?
        - Там же. В мещерских болотах есть острова целые, где и людей, и корабли большие разместить можно тайно, если ведать, как туда добраться по протокам. Так что никто лишний не узнает до поры. Ни свои, ни татаре.
        - Арбалеты сможешь еще изготовить, сотен пять?
        - Кузню мою под Рязанью разгромили… - начал издалека кузнец.
        - А где же ты сейчас обретаешься?
        - То тут, то там. Скитаюсь по лесам все больше. В разных неприметных местах прячусь покуда. Благо довольно их вокруг Рязани.
        - Ладно, - призадумался воевода, - кузню мы тебе справим, дайте срок. Ты мне лучше вот что скажи. Озеро твое аккурат меж Рязанью и Коломной стоит… Вроде бы.
        - То не мое озеро, боярин, - заявил вдруг Васька, внезапно став серьезным и обводя окрестности взглядом. - Я здесь такой же гость, как и ты. Просто - гость частый. Черное озеро само решает, кого пускать, а кого нет.
        - Ты про татар под Коломной слыхал что? - не стал вдаваться в подробности Коловрат, которого уже захватили новые идеи. - Али про наших? Перед осадой Рязани князь отправил сюда малолетнего племянника своего Романа Ингваревича с наказом тайным и большой дружиной Коломну держать. Только за то время, что мы в Рязани сидели, не было ни одной весточки. И помощь не пришла. Отец его - Ингварь - предателем оказался. Подозреваю я, что яблоко от яблони недалеко падает.
        - Ушел твой Роман Ингваревич из Коломны, - огорошил воеводу бывший атаман. - Вернее сбежал. А куда - не ведаю. Сказывают, что седмицу назад гонец к нему был тайный, с запада. Опосля битва кровавая случилась меж своими, войско в Коломне взбунтовалось. Половина полегла в той битве. Роман Ингваревич бежал и увел с собой оставшихся. Но сотня ратников, верных князю Юрию, еще несколько дней в Коломне сидела, запершись. Да потом пришли татары большим числом и сожгли ее.
        - Сожгли, значит, Коломну? - наклонился вперед воевода, тяжело вздохнув. - Откуда знаешь?
        - Слухом земля полнится, - хитро прищурился бывший атаман.
        - Не слыхал ли в последние дни про Батыя-душегуба еще чего?
        - Говорят, что несколько дней назад, спалив Рязань, двинулся дальше на север, - произнес Васька Волк как ни в чем не бывало. - В эти места идет, сказывают. Белгород, Ижеславль, Пронск давно сгорели. Рязань пала. Коломна тоже. По всему - теперь дело за Переяславлем и Зарайском.
        - А что Муром? - вскинулся Коловрат.
        - Свободен покуда, - пожал плечами бывший атаман, - не знаю отчего, но татары его стороной обходят. Как и Городец. Видать, им другое надобно.
        - Это хорошо, - кивнул воевода, и, усомнившись, опять вопросил: - Откуда знаешь?
        - От людей, Евпатий Львович, - усмехнулся кузнец, - добрых людей на свете тьма.
        - Ну да, - кивнул воевода с пониманием. - Откуда же еще.
        Коловрат подцепил пальцем из деревянной плошки кусок мяса и отправил его в рот. Прожевал в задумчивости: мясо оказалось еще теплым, словно только что из костра. Едва Коловрат узнал новости про Коломну, как ему тут же захотелось вернуться назад, предпринять что-нибудь против татарского войска.
        - А знак-то какой людям твоим показать? - вспомнил вдруг воевода о том, что должен был явить посланец атамана предводителю тайно собранного войска. - Чтобы они признали во мне своего хозяина.
        Васька оттянул рубаху с шеи и вытащил из-под нее какой-то медальон, висевший на тонкой бечевке. Протянул Коловрату.
        - Держи, воевода. Покажешь это Митяю, который промеж них сейчас верховодит. С той минуты рабом твоим станет. Али как сам решишь.
        Коловрат принял бечевку с медальоном из рук атамана и только тут разглядел, что этот была лишь половинка серебряной монеты, криво разрубленная топором и пробитая в центре. Воевода озадаченно повертел ее в руках.
        - Митяй тебе другую половину монеты покажет, - пояснил Васька, - так и признаете друг друга.
        - Идет, - кивнул воевода, - а отыскать их как?
        - От Городца пройдешь еще верст десять вдоль Оки в сторону речки Мокши, там мыс острый будет с камнем диковинным на конце, а от него еще пяток верст поперек реки в самые болота. Там и найдешь.
        - А ежели промахнусь?
        - Ты, боярин, главное мыс отыщи. Как только в болота вступишь, они тебя вскорости сами встретят. Митяй свое дело знает.
        - И что за камень там диковинный стоит?
        - Прямой, узкий и высокий, косая сажень почти. Серый. Похож издали на дерево. Но обточен так сильно, что гладким кажется. В него аж смотреться можно. Наверху изваяние головы зверя невиданного с прозрачной чашей в когтях. И в чаше этой, сказывали, иногда огонь горит.
        - Колонна, что ли? - удивился воевода и, добавил поразмыслив: - Маяк?
        - Мудреные ты слова говоришь, боярин, - ответил кузнец, - я таких и не знаю. Камень диковинный и все тут.
        - Ну, камень так камень, - выдохнул воевода, сделав вид, что поверил.
        Хотя что-то подсказывало Коловрату, что бывший атаман видал и колонны, и маяки. Только не здесь. Но не спешил Васька рассказывать о своей прошлой жизни, хотя и знакомы они были давно. Откуда в рязанской глухомани могла взяться отполированная колонна, да еще исполнявшая роль маяка, воеводе пока было не ясно.
        «Видать, кто-то мудрый ее там поставил, - решил Коловрат, надевая бечевку с монетой на шею, где уже тесно было от ценных вещиц. - Но кто и зачем? Надо будет князя порасспросить, вдруг знает».
        - Я в Муром собираюсь, как только князь наш оклемается, - объявил воевода. - Может, по дороге и войско собранное навещу. Али позже. Как выйдет. Сейчас время темное. Сам-то где обретаться дальше будешь?
        - В этих местах покудова, седмицу-другую. Людишек полезных поищу. Надо же тебе корабли по весне достроить. Хоть и непросто это будет, но я слово свое держу. А потом, может, и под Городец наведаюсь.
        - Короче, встретимся там, если что, - объявил воевода, - али в Муроме меня ищи, коли татары его не пожгут. Сюда я больше не ходок.
        - Ой, не зарекайся, боярин, - странно усмехнулся бывший атаман, - то озеро решает. Думаешь, это я тебя сюда позвал?
        От этих слов холодок пробежал по спине Коловрата, но ничего уточнять воевода не стал. Он узнал все, что было нужно, и больше его здесь ничего не держало. Можно возвращаться в лагерь у Рязани и думать, как быть дальше.
        «Хотя, - признался Евпатий самому себе, вспомнив про перстень таинственного мертвеца, - кое-что еще остается недосказанным».
        Повинуясь внезапному порыву, Коловрат сдернул с шеи бечевку с перстнем и протянул бывшему атаману.
        - Вот еще что. Глянь-ка. Давно хотел спросить тебя - незнакома ли тебе эта вещица?
        Казавшийся до сей поры каким-то отстраненным Васька Волк вдруг ожил при виде перстня. Он перестал ворошить угли костра, отбросил палку и взял его в руки. Внимательно осмотрел со всех сторон золотой перстень с огромным изумрудом, охваченным по бокам двумя перекрещенными саблями искусной работы. Даже осторожно провел по ним пальцем, словно пробуя острие сабли на ощупь. И лишь затем, словно нехотя, вернул его Коловрату. Долго молчал.
        - Вижу, признал, - надавил на него боярин, - расскажи, что знаешь, про хозяина.
        - Откуда он у тебя? - вместо ответа спросил Васька, с трудом оторвав глаза от перстня, что Евпатий вновь спрятал под одеждой, рядом с крестом и разрубленной монетой.
        - Нашел в одном укромном месте, - попытался уйти от прямого ответа Коловрат.
        - Ох, темнишь, боярин. Такие перстни на дороге не валяются. И даже в твоих золотых мастерских таких не найдешь. Так что, если и нашел где, только вместе с мертвецом, - заявил кузнец. - Архип, покуда жив был, никогда этот перстень не снимал. И с саблей своей не расставался.
        Васька вдруг резко подался вперед и дыхнул в лицо Евпатию медовухой.
        - А, может, это ты его, боярин, на тот свет спровадил?
        - Не я, - признался воевода, чуть оттолкнув от себя бывшего атамана. - Когда нашел этого мертвеца, он уж на том свете был давно. Много лет прошло: кости истлели, не то что одежа. Только перстень этот при нем и был. Больно приметная вещица. Взял я его с собой, не удержался. С той поры не выходит из головы узнать, кто таков был его прежний хозяин. Что за Архип такой? Знавал ты его, получается?
        - Известный был человек, - кивнул, наконец, бывший атаман.
        Он потянулся за баклажкой и разлил остатки медовухи по чаркам. Выпил, не чокаясь, словно поминал того Архипа. Подождал, пока выпьет боярин, и начал говорить.
        - Много лет назад, еще задолго до того, как я здесь появился, промышлял в этих местах знаменитый атаман разбойников Архип, по прозвищу Кабан. Рассказывали, будто Архип происходил чуть ли не из знатного рода. Может, княжеский отпрыск или незаконнорожденный сын чей. Доподлинно неизвестно, но разговоры такие ходили. Ежели сын богачей, то отчего подался в разбойники - тоже неизвестно. Только появился он словно из ниоткуда и быстро в гору пошел. По прошествии нескольких лет имел Архип ватагу огромную, с армией схожей числом, много кораблей и большие связи не только в здешних краях, но и в странах дальних. Ничем не гнушался. Кровь лил рекой. Грабил купцов на дорогах и на реках больших. Даже на города налеты устраивал. Лихой был атаман. Князья наши его боялись, но поймать никак не могли.
        - Отчего ж не могли? - удивился Коловрат. - У князя войска все одно больше.
        - А он заговоренный был, - ответил просто Васька, - сколь раз под смертью ходил, сколь раз его пытались поймать, людей ближних подкупали, в ловушку заманивали, а он все одно - словно угорь сквозь сеть рыбацкую уходил. Ничто его взять не могло - ни меч, ни стрела, ни яд. Сколь раз пытались. И так много лет прошло. Начал народ поговаривать, что Архип не простой атаман, а с бесами дружбу водит.
        - Прямо как ты, - не выдержал воевода.
        - Я - другое дело, - отмахнулся кузнец, - я по земле хожу и место свое знаю.
        - Так отчего ж Архип твой сгинул в конце концов, коли такой везучий был, - удивился воевода. - Даже заговоренный. Удача закончилась?
        - Нет. Тут дело другое, темное, - ответил Васька, взглянув в сторону озера. - Был про Архипа слух, что во время одного из удачных налетов в дальних краях попала случайно к нему в руки какая-то колдунская тайна. Не то как бессмертным стать, не то как время вспять оборачивать. В общем, сказывали, побывал тогда Архип в пещере, куда обычным людям путь заказан. Зашел молодым богатырем, а вернулся совсем седым, словно постарел лет на двадцать. И с того дня часто от него ватажники ближние всякие небылицы стали слышать о том, что, мол, есть на земле места, где люди по небу летают, как птицы, и под водой плавают, как рыбы.
        - Да разве такое возможно? - воскликнул воевода. - Умом, наверное, двинулся твой Архип в той пещере.
        - Может, и так, - задумчиво кивнул Васька, дожевывая мясо из плошки. - Я с Архипом всего пару раз виделся во время налетов совместных. Он тогда и мне успел наплести что-то про кованную из металла колесницу, что летит по небу, изрыгая огонь позади себя.
        - Чушь! - заявил Коловрат. - Не может колесница по небу летать!
        - Чушь или нет, - кивнул Васька, - а только, видать, нашлись люди, которые поверили в эту колдунскую тайну. Многие захотели увидать все то, о чем он рассказывал. Говорят, горы золота ему сулили, чтобы только показал, где та пещера находится. Но Архип отказывался наотрез.
        Васька дотянулся до последней баклажки и вновь наполнил чарки. В этот раз Коловрат отхлебнул не раздумывая, ощутив внезапно нервную дрожь.
        - Говорили, - закончил Васька, - что путь к этой пещере был помечен на карте, которую Архип всегда носил с собой. А перстень открывал на том месте тайную дверь или ларец с сокровищами внутри. Архип не раз говорил, что когда отойдет от дел, то вернется туда, чтобы остаться навсегда. Мол, там его никто не отыщет. Но, видно, так и не успел, потому что однажды пропал бесследно. Ватага его разбежалась. Было это лет десять назад. С тех пор о нем забыли. А может, и правда ушел в ту пещеру или бессмертным стал.
        - Тайну, если она и была, Архип твой так и не раскрыл, - заявил вдруг Коловрат. - Похоже, унес ее с собой в могилу.
        - А ты почем знаешь, боярин? - прищурился Васька.
        - И бессмертным он точно не стал, - добавил воевода.
        Атаман продолжал пристально смотреть на своего гостя, молча ожидая ответа.
        - Убили его. Да не просто убили. Когда я нашел его истлевший скелет, у Архипа этого не было головы. - пояснил Коловрат. - Оторвали башку твоему Архипу. До сих пор не пойму, зачем?
        - Где ты его нашел? - поинтересовался Васька, но вопрос завис в воздухе.
        Коловрат в задумчивости смотрел на воду Черного озера. Потом поднял глаза на Ваську, но так ничего и не ответил.
        - Может, дознаться хотели, - произнес тогда атаман, - но не таков был Архип Кабан, чтобы рассказать что-то против воли. Видать, за эту тайну ему и головы было не жалко.
        - А ты что, тоже веришь, что все это не россказни? - вопросил его Коловрат.
        Васька пожал печами.
        - Если Архип так за нее держался, может, там что и есть. Если отыщешь карту, сможешь узнать правду, коли захочешь.
        - Да где ж эту карту сыскать? Да и зачем? Думаю, брехня все это.
        - Где карта, не знаю. А перстень теперь у тебя, - заметил на то кузнец, - тебе и решать, что дальше с ним делать, боярин.
        Помолчал Коловрат, призадумался крепко.
        - Кстати, - вновь подал голос кузнец, - про озеро это мне тоже Архип поведал в свое время. Оказал я ему одну услугу. А он взамен показал мне путь, как найти это место. Где схорониться можно до срока, да с людьми нужными повстречаться незаметно для чужих глаз. Только не каждый сюда входить может.
        - Это я уже понял, - кивнул воевода и уточнил: - А выходить?
        - То мне неведомо, - пожал плечами кузнец, - дорога одна. Как сюда пришел, так и назад иди. А уж отпустит тебя озеро или нет, сам и узнаешь.
        - Ну, тогда будь здоров, - поднялся воевода, - пора мне. Пойду, попытаю счастья. Если выйду отсель, то у Городца повстречаемся, да еще дела какие справим совместно. Ну, а ежели нет…
        - И тебе не хворать, боярин, - напутствовал его кузнец.
        Коловрат встал, развернулся и зашагал меж камней к тому месту, откуда пришел. В конце тропинки, что поднималась немного над озером и пропадала в черном тумане, воевода остановился. Посмотрел назад. Кузнец все так же сидел, вороша угли костра. Чуть помедлив, Евпатий трижды перекрестился и шагнул в черный туман.
        Глава двадцать вторая
        Под Коломной
        Открыв глаза, Коловрат увидел над собой верхушки сосен на фоне светлого неба. Редкие снежинки, кружась, мягко оседали на лицо. Воевода ощутил, что лежит на подстилке из елового лапника и смотрит вверх. Вокруг стояла тишина. И только ветер время от времени пробегал по верхушкам сосен, нарушая ее.
        «Значит, отпустило меня озеро, - осмелился рассуждать Евпатий, припоминая все случившееся. - Только где это я?»
        Он помнил все отчетливо. Весь разговор с Васькой, как вошел сквозь туман к озеру и как шагнул обратно. Но на этом воспоминания заканчивались. Как он вновь оказался в зимнем лесу и где именно - оставалось загадкой.
        В этот момент рядом послышались осторожные шаги, и вскоре над ним склонились две бородатые головы в меховых шапках.
        - Проснулся, Евпатий Львович? - поинтересовалась одна голова голосом Ратиши. - Слава тебе, господи. Мы уж думали, до обеда спать будешь. Вон ребятки уже кабана подстрелить успели и зажарить, а ты все спишь, будто неделю не спал.
        Вторая голова молчала.
        Коловрат рывком сел и осмотрелся. Рядом тлели угли костра, над которыми жарилась туша кабана, насаженного на деревянный обструганный вертел. Вокруг виднелись лежанки из елового лапника. Все были пустыми сейчас, кроме той, на которой сидел он сам.
        - Где мы? - прямо спросил воевода.
        Ратиша и второй ратник переглянулись, на их лицах появилось недоумение.
        - Забыл, что ли, Евпатий Львович? - с сожалением произнес Ратиша, но тут же терпеливо объяснил: - Три дня мы по лесам мотались, искали это чертово озеро, но так и не нашли. Совсем из сил выбились. Вчера тут лагерем встали по твоему приказу. Река недалеко, шагов триста, до Переяславля-Рязанского не более дня пути, до Коломны еще два.
        - А заброшенный починок? - вопросил Евпатий, с надеждой взглянув в глаза Ратише.
        - Какой починок? - удивился тот. - Никакого жилья не видали мы давно. Третий день по лесам шатаемся.
        - А медведь?
        - Следы попадались, - признался Ратиша, - но бог миловал. Обошел нас стороной шатун.
        Коловрат умолк, оставив своих собеседников в недоумении.
        - Ладно, - выдавил из себя воевода, - собирайтесь, уходим обратно к Рязани.
        - Вот это дело, - одобрил Ратиша, - а то сколько можно по лесу без толку мотаться. Нет тут никакого озера. Обманул тебя, видать, Васька. Сейчас перекусим и пойдем.
        Оба ратника отошли к костру. Ратиша занялся мясом, а второй сел на лежанку и стал проверять свой арбалет.
        «Неужели все это мне привиделось?» - пронеслось в голове у воеводы, который продолжал сидеть недвижимо на подстилке из лапника. Вдруг, вспомнив кое-что, он полез за пазуху и вытащил оттуда сразу три бечевки, на которых висел нательный крест, перстень с изумрудом и половина разрубленной топором монеты.
        - Не привиделось, - тихо прошептал со странным облегчением Коловрат.
        Осторожно, словно боялся ее повредить, Евпатий ощупал серебряную монету и потом засунул все обратно.
        «Не привиделось, - повторил он еще раз мысленно, словно пытался убедить сам себя. - Кому расскажи, не поверят. Бойцы вон до сих пор думают, что три дня по лесу шатались и ничего не помнят. А где мы все на самом деле были - одному богу известно. Или… еще кому».
        Коловрат пошевелился. Под ним громко треснула ветка. Ратиша, медленно крутивший тушу кабанчика над огнем, обернулся.
        - Сейчас, сейчас, Евпатий Львович, - сообщил он, - еще немного и поедим. А потом в путь-дорогу.
        Похоже, Ратиша не скрывал своей радости от того, что воевода решил покинуть эти места. Даже если он ничего не помнил, то душа его рвалась подальше отсюда и поскорее.
        «Да, непростой мне кузнец попался на пути в этом мире. Не пойми с кем общается, когда меня рядом нету. А про Архипа этого вообще не знаю что и думать, - стал рассуждать воевода, сев поудобнее и глядя на алеющие угли костра. - Может, я вообще не один такой здесь? Вот бы отыскать ту пещеру, да взаправду узнать, что там».
        Воевода даже провел рукой по груди, нащупав висевший под одеждой перстень, и погладил его.
        «Да разве ее отыщешь, - с какой-то неизбывной тоской подумал он. - Ключ есть, а двери нету».
        Вскоре на поляну вернулись остальные трое - принесли настрелянных зайцев и белок. Оказалось, были на охоте. Добывали пропитание, пока воевода спал мертвым сном. Насытившись, все быстро собрались и вышли в путь.
        Добравшись до Оки, выяснилось, что они стояли напротив самой высокой скалы на всем ближнем берегу, саженей двадцать в высоту. Спуститься здесь было невозможно.
        - Куда пойдем, Евпатий Львович? - поинтересовался Ратиша, осматривая скалу, которая едва заметно опускалась в обоих направлениях. - Вперед, к Коломне, али назад?
        Коловрат думал недолго, но решение его удивило Ратишу.
        - Вперед пойдем, - приказал воевода.
        - Как скажешь, - кивнул Ратиша.
        Полдня они шли вдоль берега по бурелому, то и дело выбираясь из леса, чтобы проверить высоту скал. Но скала снижалась очень медленно. Однажды вышли на лесную дорогу, которая вела к берегу. В конце этой дороги Коловрат разглядел даже какие-то обветшалые строения, похожие на заброшенный починок.
        «Не тот ли самый, - подумалось на миг воеводе, - недалече от которого мой клад лежит в пещере, где Архипа схоронили. Место уж больно похожее. Может, прихватить все-таки бочонок с золотишком?»
        Но, поразмыслив недолго, боярин отогнал эти мысли.
        «Пока еще рано, - решил он, стоя в раздумьях на дороге. - Ратиша - человек верный, но вот остальные „лесные духи“ о сем знать не должны. Конечно, времена смутные, могут и перебить вскорости всех моих приказчиков да верных людей. С кем тогда забирать золото неизвестно. Но если сейчас вынуть, то где хранить далее? В лагере у Рязани? Туда еще самим добраться надобно, а с золотом вдвое тяжелее будет. Нет, пусть покуда полежит еще под охраной Архипа. Ватаге, Васькой собранной, уже вперед уплачено. На постройку лодей быстроходных тоже деньги дадены. Обойдусь пока. Сначала с князем до Мурома доберемся, осмотримся. Прознаем, что на Руси творится, тогда и вынем. Место здесь глухое, в любое время пробраться тайком можно. Подождем».
        - О чем призадумался, Евпатий Львович? - раздался голос Ратиши позади. Он только что выбрался из бурелома на проселок и остановился отдышаться.
        - Да так, - отмахнулся воевода, - пустое. Идем далее.
        И шагнул в лес.
        - Гляди, боярин, - вдруг воскликнул Ратиша у него за спиной, - вон там, вдалеке, не починок ли?
        - Хватит с нас починков, - заявил Коловрат, не останавливаясь. - Ты забыл, сколь долго мы искали такой же на днях, а потом озеро? Поспешай лучше к Рязани обратно.
        - И то верно, - не стал спорить Ратиша, бросил последний взгляд на починок и направился следом за Коловратом.
        Наконец, ближе к вечеру, они нашли место, где можно было спуститься на лед. Скала здесь была уже не так высока и кое-где ее даже рассекали выступы мерзлой земли, поросшие корявыми березами. Привязав к одной из них веревку, рязанцы лихо спустились вниз и, никем не замеченные, перебрались на другой берег.
        - Идем подальше от реки, - решил воевода, - дорог там нет. Как в чащу поглубже проникнем, так и пойдем к Рязани через лес, как сюда шли. Если никуда не ввязываться, через пару дней опять в лагере будем, даст бог.
        Довольно быстро отряд Коловрата углубился в чащу, потом свернул и двигался в направлении Рязани, пока солнце не стало опускаться за деревья. В этот момент шедший впереди разведчик подал знак остановиться, заметив какую-то опасность.
        - Что там? - шепотом вопросил воевода, оказавшись рядом чуть позже.
        - Какой-то лагерь в лесу, - также шепотом ответил «лесной дух», отодвигая ветку, - прямо на нашем пути. Вон там, огни горят и дозорные бродят.
        - Татары, что ли? - удивился Ратиша.
        - Не похоже, - засомневался разведчик, - больше за наших мужиков издали сойдут.
        - Это кто же тут в лесу может лагерь устроить из наших? - удивился Ратиша. - Или все же татаре? Помнишь, Евпатий Львович, что они в нашей одеже щеголять любили?
        - То раньше было, - кивнул Коловрат, внимательно присматриваясь к тем, кто сидел у костров, - еще до войны. А теперь им таиться незачем. Они же думают, что всех нас уже убили и свободно по нашей земле ходят.
        И вдруг его взгляд уловил что-то знакомое в одной из фигур, сидевших у большого костра. Тот бородатый мужик, явно бывший здесь за главного, яростно размахивал руками и что-то доказывал ратникам, расположившимся напротив него.
        - Макар, елки-палки! Живой! - радостно воскликнул боярин и, не таясь, направился прямиком в лагерь, крикнув остальным: - Спокойно, ребята. Это и правда наши.
        Когда совсем стемнело, они уже сидели у костра на бревне и поедали свежезапеченного лося вместе с обитателями лесного лагеря.
        - Так как, говоришь, тебя сюда занесло? - продолжал допытывать своего приказчика боярин после того, как они наобнимались вдоволь.
        - Поначалу все было, как ты и велел, - бойко рассказывал исхудавший приказчик, не сводивший радостного взора со своего хозяина. - Взял я грамоту княжескую, помощников по торговым делам да две сотни людей под командой Наума. И отправился в Коломну, а после в Ростиславль и Красный. Княжича успел навестить, покудова тот не уехал. И Наум тоже вскорости к Рязани подался. С тех пор ни одного из них не видал. Ну, а я остался ополчение собирать.
        - Убили Федора в стане татарском, - поведал давние новости приказчику Коловрат. - И Наум, похоже, сгинул на пожаре во время осады.
        - Вот те раз, - огорчился Макар, даже перестав жевать.
        - Много ль народу собрал? - поинтересовался воевода, возвращаясь к основной теме.
        - Как и было велено: почитай полторы тыщи мужиков набрал в ополчение. Пока сотник был со мной, дело быстрее шло, а как уехал, многие разбежались. Хорошо, что Наум ратников своих почти всех мне оставил. Прошлись мы с ними по деревням в этих местах и всех мужиков, свободных от покоса и сбора урожая, под Коломну согнали. Лагерь там соорудили, стали обучать их копья держать и на врага ходить. Оружия у нас с собой привезено было маленько. Хоть и плохо выходило у нас поначалу, но стояли там долго, вестей ждали от тебя. И под конец получше стало выходить. Вон и ратники соврать не дадут.
        Сидевшие напротив дружинники Наума закивали.
        - Макар не врет. Мужики у нас толковые попались. Не только рогатиной или копьем научились колоть, многие даже мечи освоили.
        - И что же вы с таким воинством успели сотворить? - ухмыльнулся довольный Коловрат, который был рад уже тому, что встретил своего второго приказчика живым и здоровым посреди этой смертельной свистопляски.
        - Наше дело было приказа твоего дожидаться, а не лезть на рожон, - ответил Макар. - Сам же сказал - что мужики только на обозы нападать по лесам сгодятся. На большее мы и не рассчитывали. Сидели в лагере лесном, на глаза никому не показывались, ждали. Долго ждали, но про нас словно все позабыли. Уже слухи дошли, что пришли татары и пожгли Пронск с Ижеславлем. Потом, что Рязань окружена. Приуныли мы. Но незадолго до этого прибыл в Коломну Ингварев сын Роман с войском.
        - Так, - подался вперед воевода, ожидая услышать подтверждение Васькиных слов, - и что дальше было?
        - Странно было потом, - поделился Макар, - не успел он в городе объявиться, как случилась смута. Войско меж собой передралось, а сам он сбежал из города. Сказывают, что папаша его, князев брат Ингварь, предал нас. Правда то али нет, боярин?
        - Правда, Макар, - кивнул с сожалением Коловрат. - Тому я свидетель. Сам с Ингварем в Чернигов ездил, да не усмотрел за ним. Сбежал Ингварь к киевскому князю, решил пойти против брата своего.
        - Вот напасть, - вскинул руки Макар.
        - Ты прости, что так долго вестей тебе не давали, - повинился боярин. - Я, как в Рязань вернулся, обороной ее занялся. А к тому дню татары уже нас окружили и ото всех других земель отрезали. Сколь гонцов к тебе посылали - ни один не вернулся. О предательстве Романа мы и сами не знали. Князь ведь ему наказал гонцов за помощью к великому князю послать по Владимир. И бились мы в Рязани, каждый день помощи ожидая. А оно вона как вышло.
        - Ну, дела, - только развел руки приказчик, продолжая свой рассказ. - А потом вдруг пришли татары и к Коломне подступили, в коей не больше пары сотен бойцов осталось, князю верных. Заперлись они в кремле и стали осаду держать. Хоть и мало их было, а приступ за приступом отбивали. И решил я тогда им подмогнуть. Как-никак полторы тыщи вил у меня имелось. В общем, ночкой темной подошли мы тайно к городу из леса и на обоз татарский напали. Многих успели переколоть во сне да повозки с провизией поджечь, пока татары спохватились.
        Выдохнул Макар, даже остановился. И хотя, похоже, пересказывать случившееся дальше ему было не особо приятно, он все же закончил:
        - Но уж спохватились татары сильно. Мы-то били в основном пеших в обозе, да пороки камнеметные изничтожали. А как конные до нас добрались, да как начали сечь саблями и на копья подымать - стало нам совсем худо. Ежели бы не ратники Наума, вообще не с кем бы тебе сейчас разговаривать было, Евпатий Львович. Они татар сдержали, покуда мы в лес обратно не утекли. Да полегли ратники в том бою почти все. Не больше дюжины осталось.
        Коловрат скользнул взглядом по пятерым из выживших бойцов, что делили сейчас костер с боярином и его приказчиком. Те сидели насупившись. Видно было, что и они без радости тот день вспоминали.
        - В общем, выжило нас всего пять сотен без малого, - подытожил Макар, - хочешь верь, хочешь не верь. Никаких весточек от тебя я так и не дождался. И решил тогда сам из-под Коломны уйти, оставить лагерь насиженный, и в леса глухие податься. Вот с тех пор мы здесь и обретаемся, а про Рязань ничего не слышали.
        - С Коломной-то что стало? - напомнил воевода.
        - После нашей подмоги еще пару дней продержалась. А потом разбили ворота тараном и сожгли ее, а всех, кто там был, вырезали.
        - Ясно теперь, как здесь все было, - опустил голову воевода, но не стал тянуть с новостями. - И в Рязани, други мои, то же самое вышло. Хоть и стены повыше и народу побольше, а только без подмоги от князя великого мы держались сколь могли. Долго держались, много врагов побили и пороков изничтожили, а все одно. Пала Рязань. Сгорела в огне пожара, и погибли почитай все ее жители. Слишком много татар пришло по нашу душу. В одиночку не совладать.
        Потрясенные ратники смотрели на воеводу, не желая верить своим ушам.
        - А князь? - выдавил из себя, наконец, один из них.
        - Ранили князя стрелой, - рассказал Коловрат, - но смог я его из города тайным ходом вынести и спрятал в лесу возле Рязани. Жив он, лекарь за ним присматривает. Сейчас туда возвращаюсь.
        - Слава тебе, господи, - выдохнули дружинники, - князь жив.
        - А как же ты, Евпатий Львович, здесь оказался? - изумился Макар. - До Рязани отсель путь не ближний.
        - Были дела, - отмахнулся Коловрат и подмигнул приказчику, давая понять, что не время сейчас об этом расспрашивать. - Вы лучше слушайте, как жить дальше будем.
        - Да как тут жить, Евпатий Львович, - изумился один из дружинников, - татарин все княжество истоптал, города пожег, саму Рязань изничтожил, кровью землю нашу залил. Их тыщи кругом! А нас - горстка. Помощи нет. Как тут жить?
        - А вот так, - заявил воевода, выхватив меч из ножен и встал, потрясая клинком перед глазами у ратников, - с мечом в руке. Не выпуская его ни днем, ни ночью. Бить их везде, всегда, по лесам и дорогам, рубить, зубами рвать. Чтоб они никогда на нашей земле глаз сомкнуть не могли, боясь, что не проснутся.
        Коловрат обернулся и вперил взгляд в того ратника, что высказал страх.
        - Мало нас, говоришь, горстка? Вас одних пять сотен душ здесь, хоть и мужиков. По нынешним временам - настоящее войско. Под Рязанью еще несколько сотен насобираю, из тех, кто выжил. Да есть у меня еще войско тайное, в несколько тысяч душ, что только приказа ждет, чтобы захватчикам кровь пустить. До весны доживем - еще больше будет. Леса свои мы знаем. Здесь нас не взять. Вы еще увидите, что татары от вас улепетывать будут, как от огня, думая, что мертвецы восстали.
        Над костром нависла звенящая тишина. А Коловрат убрал меч в ножны и сел обратно.
        - В общем так, други мои, - объявил он, - завтра поутру выступаете в сторону Мурома, там татар еще нет. Доберетесь до места, где стоит Городец-Мещерский. Встанете неподалеку в лесах лагерем и ждать будете моего приказа. Скоро и я там объявлюсь. И начнем мы татар беспокоить повсюду. Устроим им зиму лютую, чтобы надолго рязанцев запомнили, если кто жив останется. Понял, Макар?
        - Сделаем, Евпатий Львович, - ухмыльнулся верный приказчик.
        Глава двадцать третья
        В сторону Мурома
        Вернувшись окольными тропами в лагерь под Рязанью вечером следующего дня и отправив бойцов отдыхать, Коловрат первым делом посетил землянку князя, где с радостью узнал, что тот жив. И не просто жив, а пошел на поправку. Напившись целебного отвара, раненый князь сейчас спал глубоким сном на походной кровати из бревен, укрытой хвойным лапником и накидками для умягчения. Не кричал больше и не стонал во сне, лишь громко сопел.
        - Вот радость! - громко воскликнул воевода, едва узнав об этом.
        Варсонофий так на него зашикал, что испуганный воевода перешел на шепот, но все же попросил рассказать подробнее.
        - За ту седмицу с небольшим, что тебя не было, - начал вещать низким голосом Варсонофий, сильно спавший с лица и похожий на бледную тень самого себя, - князь наш дважды чуть Богу душу не отдал. Сначала в горячке метался сутки, еле отпоил его отваром. А потом вдруг стал силы терять. Еле дышал, побледнел, как мертвец, и глаза стал закатывать.
        - А ты что? - надавил воевода.
        - Сначала поил другими отварами, что силу давать должны. Но они не помогали больше. Я подумал - все, конец нам пришел, - ответил лекарь, - и позвал за монахами. Но едва они пришли в землянку и молиться стали, как болезнь отступила. Увидав такое, они на всю ночь подле князя остались и молились за него до утра. Вот прямо тут и сидели, на моей лежанке.
        Варсонофий указал на второе спальное место, что имелось напротив у стены.
        - А ты где был? - удивился воевода, осматривая землянку.
        - Подле князя, на полу. А то и в углу помещался. Так мы всю ночь провели. А наутро ему и полегчало. Я монахов отпустил с благодарностью. С тех пор князь даже пару раз глаза открывал и на меня смотрел, но не узнал.
        - Да откуда он тебя узнает, ты ж его раньше не пользовал, - успокоил расстроенного лекаря Коловрат. - Ты скажи лучше - опять на полу спал и не ел ничего, небось? Я ж тебе говорил, чтоб за собой следил? Спал, ел. Ежели раньше князя помрешь, какой от тебя толк.
        Лекарь, услышав опять грозные нотки в шепоте воеводы, весь сжался в комок.
        - Ладно, не боись, это я так, - хлопнул его по плечу Коловрат, - от радости. А ты, Варсонофий, молодец. Выходил князя нашего. На-ка вот, выпей и тоже поспи, пока князь спит.
        С этими словами воевода достал из-за пазухи и протянул ему баклажку медовухи.
        - Благодарствую, - поклонился лекарь.
        - Выпей немного и отдыхай, - приказал воевода. - А я сейчас пришлю кого-нибудь тебе в помощь. Марфа как, справлялась?
        - Справлялась, - кивнул лекарь, отчего-то отводя глаза в сторону.
        - Ну вот и отлично, - смекнул Коловрат, - значит, сейчас ее и пришлю на подмогу. Жди.
        Отворив скрипучую дверку, воевода покинул натопленное помещение, где пахло смесью дыма и трав, и пошел к себе мимо охранников. Едва он добрел до своей землянки по соседству и нагнулся, чтобы отворить дверку, как та резко открылась сама. Воевода едва не столкнулся лицом к лицу с Марфой - пышнотелой девкой, закутанной в теплые одежды, что никак не скрывало ее формы.
        - Вот и хорошо, что я тебя встретил, - заявил воевода, дав Марфе выйти на снег. - Там Варсонофий при князе совсем обессилил, надо ему подмогнуть. Ступай прямо сейчас.
        - Не справляется без меня, доходяга, - ухмыльнулась Марфа, ничуть не удивившись внезапному появлению боярина. И, поправив шерстяной платок на голове, поплыла в сторону землянки князя.
        Коловрат поневоле залюбовался этой походкой, а потом отогнал шальные мысли и нырнул в теплую землянку. Внутри царил полумрак, разгоняемый едва тлевшими углями. В дальнем углу землянки виднелся ларец и мешок с саблей атамана. Лада с Гостомыслом игрались на лежанке. Рядом столпились няньки - три дородные женщины. Увидев боярина, они застыли от неожиданности, как изваяния.
        - Ну, чего призадумались, милые? - усмехнулся Коловрат. - Оставьте-ка нас пока с боярыней и сыном. А то тесновато тут.
        Услышав наказ боярина, дородные няньки встрепенулись и одна за другой с трудом выползли из землянки.
        - Вот, и дышать стало легче, - усмехнулся Коловрат, глядя на жену и сына влюбленными глазами.
        - Вернулся, родимый, - прошептала Лада и, едва не заплакав, бросилась ему на шею. - Живой!
        Коловрат крепко прижал ее к себе, расцеловал лицо и шею боярыни. Так они и обнимались посреди землянки согнувшись, ибо в полный рост здесь было не встать.
        - А куда ж я денусь, любимая, - шептал он, чуть не касаясь затылком земляного потолка, - я же обещал тебе вернуться и вернулся. Что со мной может случиться, если ты меня ждешь.
        Про историю с Черным озером он решил пока жене не рассказывать. Испугается еще, невесть что надумает. А Евпатий и сам пока не знал, что думать. Сейчас нужно было князя спасать, все остальное потом. Выбрался живой и ладно.
        В этот момент Коловрат ощутил, как кто-то дергает его за штанину. Это был Гостомысл. Сынишка слез с лежанки, подошел к отцу и обхватил за ногу, тоже прижавшись к нему.
        - Ах, вы мои родные, - чуть не расплакался воевода.
        Он медленно отстранился от жены, нежно подхватил сына и сел с ним на лежанку. Очень хотелось подбросить его вверх и поймать, но мешал низкий потолок. Боялся зашибить. Тогда Коловрат просто посадил его на колени, обнял и прижал к себе, не в состоянии вымолвить больше ни слова. Малолетний Гостомысл вдруг схватил Коловрата за бороду и дернул, прошептав: «Ба-тя».
        В тот вечер Коловрат больше не покидал землянки.
        На утро выспавшийся воевода, которому удалось остаться с любимой женой наедине, осторожно вылез из-под накидки. Лада, утомленная ласками, еще спала. Гостомысл ночевал в этот раз вместе с няньками.
        Прежде чем натянуть рубаху, воевода надел на шею нательный крест, а затем повесил на нее еще две бечевки - с перстнем и обрезком монеты. И то и другое тоже теперь стало его сокровищами, которые он предпочитал держать ближе к телу. Зато все ключи Евпатий снял, чтобы шею не оттягивали. Одевшись полностью, воевода вышел на свет божий.
        Первым делом Коловрат вновь посетил землянку князя. Долго стоял над спящим, склонившись. Вдруг Юрий резко открыл глаза и посмотрел пристально на боярина.
        - Евпатий… - пробормотал он, - ты чего здесь?
        Затем взгляд его затуманился и, отвернувшись, князь вновь впал в небытие.
        - Узнал, - едва не вскрикнул от радости Коловрат и даже хлопнул по плечу стоявшего рядом лекаря. - Узнал!
        Тот покачнулся, но устоял. Воевода заметил, что Варсонофий лицом был уже не так бледен. Видать, общение с Марфой пошло на пользу.
        - Тише! - зашипел на него лекарь. - Узнал, хорошо. Но пусть дальше спит. Во сне человек лечится. Шел бы ты, боярин, отседова. Дай князю в себя прийти.
        - Как думаешь, - вопросил воевода уже на пороге, - долго ему в себя еще приходить?
        - Про то одному Богу точно известно, - пробормотал Варсонофий, вытирая испарину с лица князя тряпицей, - но уже на поправку пошел. Думаю, седмицу-другую еще полежит.
        Выйдя от князя, Коловрат немедля собрал у костра военный совет. В этот раз на нем были: Захар, Лютобор, Бушуй и едва успевший вернуться ночью в лагерь Добран. Ратиши не было, решил воевода без него совет провести. История с Черным озером не выходила пока из головы.
        - Ну, други мои, - радостно сообщил воевода, - вот мы снова и вместе. Рад вас всех видеть. Чую, время не зря пролетело. Самая большая радость в том, что князь наш за седмицу эту на поправку пошел. Знать, скоро и на ноги встанет. А пока сказывайте, что разузнать удалось нашим разведчикам.
        - Разные новости есть, Евпатий Львович, - начал издалека Лютобор.
        - Не томи! - приказал воевода, у которого с утра было хорошее настроение. Все у него ладилось и казалось возможным.
        - Лагерь наш старый в скалах на болоте, что службу служил нам так хорошо, отыскали татары, - поведал тысяцкий, - обнаружили там дозорные наши следы татарские. К счастью, из русичей там никого уже не было. В прошлый раз еще на прорыв все со мной ушли в Рязань.
        - Как же татарам это удалось?
        - Нашлись, видно, предатели из местных, - произнес тысяцкий.
        - Ясно, - кивнул воевода, - значит, лагерь сей нам больше не послужит. Жаль. А что в Батыевом лагере происходит? Дошли туда люди наши?
        - Дошли, - кивнул Лютобор, - говорят, что едва треть татарских сил там осталась. Пленного взяли, попытали немного. Сам хан Батый с остальными силами три дня назад ушел на север, говорит, другие земли покорять. И пороки все с собой забрал.
        - Ушел, значит, хан Батый, - произнес Коловрат тихим голосом. - Спалил Рязань и дальше наши земли разорять отправился, кровопийца. Эх, жаль, разминулись. Ну, ничего. Еще повстречаемся, даст бог.
        Помолчал немного воевода.
        - Что узнали про Рязань нашу?
        - Подошли, сколь могли близко, - ответил Бушуй, бывший в том дозоре. - В сам город не совались, ибо вокруг еще татарских разъездов полно. Видно, что сгорела Рязань наша почти дотла. Стены наружные пообвалились по большей части, дома мужицкие, лавки, терема купеческие и княжеский даже - все прахом пошло. Даже церкви не пощадили. Гарь в воздухе до сих пор летает. Кровью вся земля пропиталась. Повсюду мертвецы валяются, да воронье кружит. Живых не видать. Только татары вокруг скачут. Не похоронить даже.
        Еще дольше молчал Коловрат, посмурнев, глядя на разгоревшийся костер. Слушал треск поленьев и думал о том, смог бы он с князем город спасти, если б подоспела подмога вовремя из стольного Владимира, да Ингваревичи крамолу не затеяли. И не находил ясного ответа.
        - Ну, а что с Еремеем под Пронском случилось? Жив еще? Дошли туда? - очнулся, наконец, Коловрат.
        - Про то пусть Добран расскажет, - кивнул на ратника Лютобор, - только этой ночью вернулся.
        - Дошли, - заговорил тут же Добран. - Жив сотник. Только на обратном пути на татар в глухом лесу нарвались мы, и обоих моих спутников убили. Еле сам ушел.
        - За собой никого не привел? - вскинулся Коловрат.
        - Никак невозможно, Евпатий Львович, - даже обиделся Добран, - нарвались-то мы на них аккурат под Пронском, когда уже от лагеря Еремея верст на двадцать с лишком отъехали. А потом я так плутал, что меня не только татарин, лисица по следам не найдет. Оттого и добирался так долго.
        - Ну, тогда ладно, - чуть успокоился воевода, - сказывай, как там Еремей.
        - Жив пока сотник. Но без дела не сидел и с татарами пару раз уже схлестнулся на проселочных дорогах, когда засады устраивал, - стал рассказывать Добран подробности. - Однажды по случаю сам в засаду угодил. Отчего войско его мужицкое сильно поредело. Из трех сотен, дай бог, одна осталась. А из пяти десятков конных ратников не больше дюжины. Лагерь его пока татары не нашли, все там же обретается. Сказал, будет ждать нашей весточки, а пока затихарится на седмицу-другую. Раны залижет.
        - Сотня мужиков с вилами и пара дюжин конных, это еще сила, - подвел итог воевода, - пригодится нам сей отряд. А покудова пускай раны зализывает. Татар на наш век хватит.
        Закончились рассказы. Умолкли все. Воспрявший с утра Коловрат опять был невесел.
        - Сам-то как сходил, Евпатий Львович? - полюбопытствовал Лютобор, решивший нарушить затянувшееся молчание.
        - Хорошо сходил, - опять очнулся воевода, отгоняя мрачные мысли и проверяя взглядом, нет ли рядом Ратиши. - Главное, приказчика своего Макара на обратном пути встретил.
        - Как там наш Макарушка, Евпатий Львович? - чуть не подпрыгнул на месте Захар. - Живой? Сто лет про него не слыхал. Думал уж, не помер ли, не сгубили его татары?
        - Живой, слава господу! - подтвердил воевода. - А с ним еще пять сотен мужиков из ополчения и дюжина ратников имеется. Боевой стал наш Макар. Повоевать успел под Коломной, хотя от нас известий не имел. До того дня не знал даже, что в Рязани случилось. Зато половину обоза татарского сжег в бою, пока большую часть его ополчения не истребили. Сидит теперь в глуши под Коломной. Там я его и повстречал.
        - Бывает же случай, - подивился Захар. - А чего же с собой сюда не привел?
        - У меня для его войска другая задача образовалась, - туманно ответил воевода. - Но не боись, Захарушка, даст бог, скоро свидимся с ним.
        - А с человеком нужным повстречался? - не отставал Лютобор.
        Воевода кивнул, но как-то неуверенно.
        - Узнал, что хотел?
        - Узнал, - словно нехотя продолжал отвечать Коловрат, - новостей много, но не все в радость. Предал нас Роман Ингваревич, бежал из Коломны, перебив часть дружины. И гонцов к великому князю, на которых мы так долго надеялись, думаю, тоже не послал.
        - А с Коломной как же теперь? - не унимался Лютобор.
        - Взяли татары Коломну и сожгли. Та же судьба ее постигла, что и Рязань, только быстрее гораздо. Ибо сотня воинов ее всего защищать осталась после бегства Романа-изменника. А татар там уже тыщи. Самолично видел отряд, что по льду Оки туда шел. Видать, отсюда и шел.
        - Вот те раз, - проговорил Лютобор, - значит, и на севере княжества татары уже хозяйничают. Что же нам делать то теперь, Евпатий Львович? Как дальше быть?
        - Дальше? - переспросил Коловрат, чуть задержавшись с ответом.
        - Бить их будем, - раздался знакомый голос за его спиной, - покуда сами не сгинем. Завтра же в бой.
        Все обернулись на голос. Обернулся и Коловрат, не поверив своим глазам. Позади них стоял князь Юрий в одной рубахе и штанах. Его было не узнать: бледный как смерть, обросший, исхудавший, с ввалившимися глазами, но это был он. И он был жив. Позади маячил, боясь подойти, перепуганный насмерть лекарь с тулупом в руках. Варсонофий хотел накинуть на князя тулуп, но робел сделать даже шаг к нему. Видно, уже получил от Юрия гневную отповедь.
        - Что уставились? - усмехнулся князь, покачиваясь на морозном ветру. - А вы, небось, и похоронили меня уже?
        Князь, придя в себя, хоть и рвался в бой, но был еще очень слаб. Еле стоял на ногах. И Варсонофий, под защитой Коловрата, смог убедить его отлежаться в лагере еще две седмицы. Но лишь к исходу третьей они решили, что Юрий способен покинуть лагерь на своих ногах или даже на коне. За это время князь окреп, все вспомнил, всех узнал, уже неплохо держался в седле и управлялся с мечом. Силы быстро возвращались к нему.
        Когда князь затребовал свои доспехи, Евпатий рассказал ему, как подкинул татарам схожего видом мертвеца в Рязани, чтобы сбить со следа. И Юрию пришлось удовольствоваться доспехами обычного ратника. Рассказал воевода князю и о последних часах жизни города, как татары вломились в Рязань и как сожгли ее. Рассказал и о том, как велел вынести князя в беспамятстве через подземный ход, что прорыл тайно от него. О вылазке воеводы под Коломну князь все слышал своими ушами, не знал лишь о встрече с кузнецом. Но Коловрат и сам порой сомневался, была ли та встреча. Хотя монета рубленая на груди никуда не исчезла.
        - Ты скажи, Евпатий, зачем спас меня, если я смерти искал? - спросил Юрий, когда они, повстречав боярыню с сыном на прогулке, вернулись в землянку князя. - Ты же видел, что мне жизнь не мила. И жена моя, и сын с наследником, и матушка - всех татары извели, всех предали смерти лютой. Даже город наш в пепел обратили. Для чего мне жить?
        На то, что Коловрат прорыл подземный ход тайно от него, Юрий даже не обратил внимания. Во всяком случае, сделал вид. Как-никак ход этот ему жизнь спас, хоть он о том и не просил.
        - Можешь казнить меня теперь, княже, - опустил голову воевода, - воля твоя. Но подумал я, когда все рушилось на глазах, об одном. Если город сгорит, то дома и стены отстроить можно заново. И тогда Рязань возродится, воспрянет заново. Но если у Рязани князя не будет, то уж ей не возродиться. Не хотел я, чтобы земля наша по наследству Ингварю-предателю, что с папежниками дружбу водит, досталась. Или татарам. Потому и спас. Покуда князь жив, есть и надежда. А теперь - поступай как знаешь.
        Отвернулся Юрий, умолк, взгляд свой тяжелый вперил в стену бревенчатую.
        - Верно, что пока я в бреду валялся, татары все княжество взяли и только Муром еще свободен? - вдруг спросил Юрий.
        - Верно, княже, - кивнул воевода. - И Городец-Мещерский тоже. Все остальное под татарами. По лесам только и можно сейчас схорониться.
        - В Муром пойдем, - решился князь, - нечего здесь более рассиживаться, коли Рязань не уберегли. Если город стоит еще, там и обдумаем, как жить дальше.
        - Дело говоришь, князь, - поддержал его Коловрат, обрадованный, что Юрий решил поступить именно так, как и он сам хотел втайне, - оттуда и до Владимира недалече будет. Пошлешь весточку к великому князю. Может, какая подмога выйдет.
        - Поглядим, - нахмурился Юрий. - Сколь людей у нас здесь?
        - Ратных с полсотни наберется, - стал рассказывать воевода, - остальные, про коих узнал, по лесам разбросаны. Макара своего, как ты слыхал, с пятью сотнями мужиков из ополчения я под Городец-Мещерский давно отправил. Там он нас уже дожидается.
        - Пять сотен мужиков с вилами, - горько усмехнулся князь и добавил: - Против туменов хана Батыя.
        И махнул рукой.
        - Ладно, воевода, - подытожил Юрий, - прикажи, чтобы к утру все готовы были сниматься из лагеря. На рассвете выступаем. Боярыня твоя с дитем, мужики и монахи, все с нами пойдут. Авось, доберемся до Мурома лесами. Здесь дольше оставаться не след. И так под самым носом у татар сколь просидели.
        Коловрат молча кивнул, вспомнив о судьбе лагеря на болотах. Князь был прав, рано или поздно татары отыщут и этот. Пора было его оставить и не испытывать далее судьбу.
        Глава двадцать четвертая
        Судьба Коловрата
        Путь до Мурома предстоял не близкий. От спаленной Рязани последний свободный город княжества отстоял примерно на том же расстоянии, что и ставка Батыя в битве на реке Воронеже. Даже на коне скакать несколько дней понадобится. Если же идти зимой по лесам, а не дорогами проторенными, да еще с обозом, то могла на то потребоваться целая седмица, а то и не одна.
        Юрий все это понимал. А потому хоть и был строг, но сильно не торопил. Понимал, те, кто сейчас вышел с ним в путь - последние жители Рязани и его подданные. Глядя на них, он даже воспрянул духом, вспомнив, наконец, что он князь и в ответе за всех этих людей. Да и сам Юрий, как подметил воевода, еще не полностью от хвори избавился, хоть и не признавал этого. А потому Варсонофию было тайно наказано все время за ним приглядывать.
        - Что это ты, Евпатий, с собой прихватил, никак золотишко? - спросил князь, когда отряд покинул лагерь на рассвете и направился в сторону Оки тайными тропами. Евпатий выбрал такие, где хотя бы поначалу можно было двигаться на конях, и послал вперед разведку.
        Князь Юрий сидел в седле, разглядывая носилки, заваленные боярским скарбом, которые только что пронесли мимо него два мужика. Среди вещей был ларец, замотанный в мешковину, но оттого не менее заметный и сразу привлекший внимания князя. Рядом на носилках лежал и мешок с саблей Архипа.
        - Нет, - отмахнулся воевода, - не золотишко. Там разные полезные вещицы, от которых прок выйти может в будущем.
        - Видать, большой прок от них может выйти, - поддел его князь, - раз ты их вместо золота из горящего города прихватил, а?
        Воевода предпочел отмолчаться.
        - Да ты не прибедняйся. Ты ведь теперь богаче меня, боярин, - горько усмехнулся князь, - у меня, сам видал, ничего уже не осталось. Только рубаха, да и то не моя. Гол как сокол.
        - Дай срок, княже, - пожал плечами Коловрат, тоже сидевший на коне, - все вернем.
        - Твои бы слова, да Богу в уши, - сказал Юрий, вновь став серьезным, и тронул поводья, направляя коня на тропу меж огромных сосен.
        Рязань они миновали ночью. На сей раз воевода решил перейти Оку по льду гораздо дальше дороги на Муром. На торосах застряли надолго. Особенно тяжело пришлось Ладе с Гостомыслом и нянькам, коих перетаскивали всем миром. Но в конце концов справились. Никто не погиб и не поранился. С большим трудом перевели коней. К счастью, ночка выдалась темной, луна вообще не показывалась из-за облаков, и никто их не видел.
        Вскоре колонна рязанцев углубилась в лес. Пройдя достаточное расстояние, чтобы не быть захваченными врасплох, Юрий приказал расставить дозоры и встать на ночлег. Уже светало, но люди выбились из сил и всем нужно было отдохнуть. Особенно женщинам. Про себя князь не вспоминал, хотя вновь побледнел, проведя почти весь день в седле.
        Коловрат заметил, что Лада полпути шла рядом с носилками Гостомысла, а не сидела на них, хотя и могла. А на торосах сама же его переносила, часто не пользуясь помощью слуг, если Коловрата не было рядом. Устроив семью на отдых, воевода вернулся к костру, за которым трапезничал князь с Лютобором.
        - Боярыня твоя молодцом, - как бы невзначай бросил Юрий, от которого это тоже не укрылось. - Держится. Ты береги ее, воевода. Она у тебя дороже золота стоит.
        - Сберегу, - пообещал Евпатий.
        Простояв до обеда на месте и убедившись, что погони за ними нет, Юрий отдал приказ выступать далее. Весь день они пробирались сквозь лес и заночевали уже далеко от сожженной Рязани. Почти у впадения речки Пра в Оку. Места здесь уже начинались глухие, нехоженые. Единственная дорога, что вела на Муром, проходила верстах в двадцати к востоку и там опять пересекала Оку, которая здесь сильно изгибалась.
        - Еще денек, - прикинул воевода, сидя вечером у костра, рядом с Ладой, - и будем уже под Городцом. А там и до Мурома уже, считай, рукой подать.
        - Так, может, на дорогу выйдем, раз татар нет поблизости? - взмолилась боярыня. - Сил нету по лесам бродить больше.
        Коловрат посмотрел на изможденное лицо жены, которая терпела лишения, никому не показывая, как ей это тяжело дается, и тихо проговорил:
        - Лучше не выходить на дорогу пока, Ладушка. Татарин - он быстрый черт. Кто знает, куда они на своих конях уже доскакали. Лучше поберечься до срока. Нам бы до Мурома добраться лесами, а там отдохнем.
        - Скорей бы, - проговорила боярыня, приобняв мужа.
        Наутро отряд княжеский с обозом вновь подошел к Оке. Берега здесь были пологие, спуск легкий. День выдался солнечным и ясным.
        - Придется, наверное, на лед выйти, - советовался с князем воевода, сидя в седле и разглядывая освещенный солнцем берег с безопасного расстояния. - Быстро перейдем реку, напрямки мыс срежем, и к вечеру будем у Городца.
        - Ока здесь больно широкая, - проговорил Юрий с сомнением, - лучше бы по левому берегу идти, через притоки. На глаза никому не попадемся.
        - Да их там столько, черт ногу сломит, - гнул свое воевода, вспомнив просьбу жены, - и чащи вокруг непроходимые. А здесь - один раз перешел широкое русло и напрямки в Городец. Леса с той стороны тоже чуть пореже растут, идти легче будет.
        И добавил, обернувшись на обоз, где мужики с носилками в руках и бабы стояли, ожидая их решения:
        - Умаялся народ. Жалко ведь. Того и гляди, помрут по дороге от усталости.
        Юрий помолчал, обдумывая предложение воеводы.
        - Ладно, Евпатий. Будь по-твоему. Разведчиков только вперед пошли, пусть все берега осмотрят.
        - Это мы быстро, - обрадовался Коловрат и подъехал к обозу, отдав нужные приказы.
        Четверо «лесных духов» во главе с Ратишей тут же направились в сторону берега, растворившись среди деревьев. Вскоре один из них вернулся, с докладом, что все спокойно. А когда пешие, с носилками и скарбом, вслед за разведчиками, двинулись мимо воеводы вниз, тот подбодрил их окриком:
        - Веселей, народ! К вечеру в Городце будем.
        - Скорей бы уж! - раздались ответные восклицания. - А то сколько можно добрых людей по лесам морозить.
        Солнце быстро взбиралось на небосвод, заливая все своими лучами. Люди со скарбом и носилками осторожно вышли на лед широкой в этом месте реки и направились вслед за Ратишей с разведчиками к другому берегу, тоже пологому. Торосов было немного, поэтому продвигались быстро. Лада на сей раз не сопротивлялась мужу, который велел ей сесть рядом с сыном на носилки. Следом шел Захар. Приказчику было велено присматривать за боярыней и ларцом, что несли позади них.
        Сразу за обозом двигалось полсотни конных ратников во главе с князем и воеводой. Поневоле ехали не спеша. Дожидались, пока люди достигнут противоположного берега. Разговор не клеился. Князь молча глядел вперед. А Евпатий изредка крутил головой, все же посматривая по сторонам. Место было хоть и тихое, но времена лихие. Мало ли что могло приключиться.
        С тех пор, как они вступили на лед, сердце боярина отчего-то забилось сильнее, появился даже липкий страх. Не раз бывавший в переделках воевода не мог понять, отчего ему так муторно стало на душе, ведь вокруг все было спокойно. Но, когда отряд почти достиг противоположного берега, все прояснилось. Повернув голову направо, в сторону далекой Рязани, воевода вдруг заметил блеск чешуи доспехов. Из-за поворота реки показался отряд всадников в коричневых одеждах. Солнце играло на шлемах и брони, а висевшие за спиной луки не оставляли сомнений.
        - Татары, - прошептал воевода.
        - Ратники, к бою! - не раздумывая зычно выкрикнул князь и повернул коня навстречу приближавшемуся отряду. - Выстроиться в линию!
        Но воевода еще несколько мгновений оставался на месте, видя, как испугались и замерли на месте люди с носилками, увидав приближение татар. Тогда он пустил коня вскачь и в три прыжка оказался радом с ними.
        - К берегу! - громко выкрикнул воевода, выводя их из оцепенения. - Бегом к берегу! Мы их задержим. Уходите как можно дальше в лес!
        Увидев, как Ратиша и Захар кивнули, Коловрат на миг встретился взглядом с испуганной Ладой и еще раз крикнул:
        - Уходите!
        А затем развернул коня и вернулся в строй ратников, осадив коня рядом с княжеским. Выстроившись в линию, подняв щиты и сжав копья, русичи ожидали приказа Юрия. В десяти шагах от князя гарцевал на коне Лютобор.
        Быстро перечтя взглядом татарских всадников, воевода бросил в морозный воздух:
        - Сотня, не больше. Атакуем?
        - Обойти могут, - решил князь, оглянувшись назад, - стоять будем на месте. Пока люди в лес не уйдут.
        Татары, завидев скопление пеших и конных русичей на льду, сразу же растеклись по всей ширине реки и быстро приближались. Сдернув луки, всадники на ходу начали пускать стрелы, одну за другой. Черный рой взвился в небо.
        - Поднять щиты! - приказал Юрий и первым вскинул свой.
        Тотчас стрелы забарабанили по щитам русичей, глухо вонзаясь и в снег вокруг. Несколько стрел все же достигли цели: двое или трое ратников рухнуло с коней. Послышались первые стоны. Но князь и воевода пока были целы.
        «Нам бы арбалетчиков сюда, - сокрушался Коловрат, оглянувшись на обоз, - но и пеших защищать вблизи кто-то должен».
        Уже почти доскакав до линии русских витязей, ожидавших нападения с копьями наперевес, татары выпустили еще один рой стрел. Многие ушли в перелет, как подумал воевода, и, лишь услышав дикие крики позади, понял, что ошибся. В этот раз часть татар целила уже в обоз и людей с носилками, которые почти добрались до берега. Многие из них упали замертво, часть носилок со скарбом оказалась на снегу. Люди стали разбегаться кто куда. Большего Коловрат рассмотреть не успел, ибо лавина татарских всадников с дикими криками врезалась в строй русских, ощетинившийся копьями.
        Послышался грохот сшибки и треск ломаемых копий. Многие острия русичей в тот миг нашли свою цель. Почти треть татарских всадников слетела с коней, навсегда оставшись лежать на снегу. Хоть и метко били рязанцы, но и самих русичей полегло немало. Множество коней оказались без седоков и теперь метались в пылу схватки между сражавшимися.
        Князь с воеводой первым же ударом сломали копья о татарский доспех, поразив своих противников. Оставшиеся в живых воины с обеих сторон после первой сшибки выхватили клинки, и началась жаркая сеча. Вскоре все смешалось на льду Оки.
        - Ну что, Евпатий! - крикнул князь воеводе, разделавшись с противником и направляя коня к другому татарину. - Примем смертушку за други своя?
        - Примем, княже! - ответил Коловрат, отражая новый удар своим щитом. - Если судьба такая.
        Первый удар татарской конницы был остановлен, и бой распался на поединки по всей ширине Оки. Русские бились насмерть, унося с собой жизни двух или трех противников. Но татар было больше, и они начинали оттеснять рязанцев от обоза, который так и не успел пока добраться до берега.
        Сражаясь уже на клинках с татарским багатуром, который яростно вращал саблей, Коловрат заметил, что нападавшим удалось пробить оборону русичей возле обоза. Несколько всадников мгновенно оказались у самых носилок, где еще оставались люди, многие из которых были ранены. Доскакав до них, татары с ходу посекли саблями, раскроив черепа, двух нянек и одного мужика, что пытался собрать какой-то скарб со льда. Залившись кровью, те исчезли под копытами коней. В этот момент двое из татарских всадников рухнули вниз, неестественно всплеснув руками. А потом и третий последовал за ними, схватившись за грудь. Чуть в стороне Евпатий увидел арбалетчиков: они перезаряжали оружие.
        «Где же Лада с Гостомыслом?» - в ужасе думал боярин, лихорадочно размахивая клинком, и не находил ее глазами. Взгляд его натыкался лишь на одних мертвецов. Вскоре он увидел, что еще трое татарских всадников побеждают в этой схватке. Еще немного и они прорвутся к обозу.
        «Надо помочь», - решил воевода, но настырный багатур не отставал от него, вознамерившись сжить воеводу со света. Уже дважды его сабля со звоном отскакивала от шлема и несчетное количество раз от щита. Силен был татарин. Последним ударом он вообще развалил щит Коловрата надвое.
        - Ах ты, шельма, - воскликнул воевода, отбрасывая обломки щита от себя и отбив очередной хлесткий удар сабли, - получай!
        Поворотив коня чуть боком к багатуру, Коловрат изловчился и нанес удар по руке, державшей щит. Татарин вскрикнул, выронив его. По руке заструилась кровь.
        - Вот так-то лучше, - сплюнул воевода, - сейчас и вторую укорочу.
        В ярости татарин вновь бросился на воеводу, вскинув саблю здоровой рукой, и получил новый удар в бок, пробивший доспехи. Теперь кровь заструилась по ноге багатура. Согнувшись от боли, тот припал к шее коня и попытался выйти из боя, но Евпатий не позволил.
        - Куда? - рявкнул Коловрат, глядя, как татарин удаляется от него. - Пришел в гости, так сиди до конца.
        И, подъехав ближе, мощным ударом отсек багатуру голову, кончив схватку. Когда бездыханное тело татарина рухнуло под копыта коню, воевода быстро огляделся.
        В пылу битвы князь Юрий куда-то пропал, Евпатию показалось, что его оттеснили к другому берегу реки. Недалече воевода разглядел мертвого Лютобора. Тот лежал, раскинув руки, пригвожденный ко льду копьем.
        Смертельная битва на реке в солнечный день быстро подходила к концу. Уже не более двух дюжин ратников билось сейчас в разных сторонах и большинство из них было пешими. Зато всю реку от края до края усеяли мертвецы, плававшие в лужах собственной крови. И посреди всего этого безумия носились кони без седоков.
        Напротив остатков обоза, возле которого валялись тела убитых мужиков, монахов и нянек, еще шла жестокая драка. Там билось пятеро конных русичей супротив восьми татарских всадников. Позади них воевода с радостью в сердце вдруг заметил Ладу, что бежала по снегу, держа в руках Гостомысла. Следом за ней поспешал Захар. Чуть в стороне стоял Ратиша с мечом в руке. До берега оставалось буквально пару шагов. Последний арбалетчик присел на колено возле носилок с ларцом, натягивая тетиву.
        Освободившись от своего поединщика, Коловрат направил коня прямиком туда. Ударив сзади, он свалил первого же татарина, который встал на пути. Почти в то же мгновение сразу четверо сражавшихся у обоза рухнули с коней замертво, проткнув друг друга и освобождая дорогу остальным. По трое израненных поединщиков с каждой стороны из последних сил еще продолжили рубиться на мечах. Но два татарина, хлестнув коней, вдруг вышли из схватки, устремившись вдогонку за беглецами. Увидев это, Коловрат припустил своего скакуна за ними. Разделяло их буквально десять шагов.
        Сдернув на ходу луки, болтавшиеся за спиной, татары, не сбавляя хода, выпустили по стреле в беглецов. На глазах воеводы одна из них вонзилась в спину Захару. А вторая в плечо Ратише. Верный приказчик упал замертво, не успев и охнуть. Ратиша был в доспехах и лишь покачнулся, но остался стоять, приподняв меч. Арбалетчика, который едва смог перезарядить оружие, но не успел вскинуть его, один из татар просто снес конем, размозжив грудные кости. Выронив оружие, «лесной дух» отлетел на пять шагов, отброшенный ударом, и рухнул замертво на носилки с ларцом.
        Конные татары стремительно приближались к беглецам, но на пути встал Ратиша. Один татарин взял левее и, обогнув его, устремился за Ладой. А второй с ходу налетел на русича, взмахнув саблей. Чуть отступив в сторону, раненый витязь рубанул мечом по коленям татарскому коню. Животное рухнуло как подкошенное. Всадник перелетел через шею коня, но довольно ловко приземлился на снег. Он выронил саблю, но не потерял лук. Едва вскочив, татарин успел тут же выпустить стрелу в Ратишу, который шел к нему с мечом в руке. Вторая стрела ударила витязю в грудь. Ратиша вновь покачнулся, но сделал еще шаг к татарину, когда третья стрела пробила ему шею. После этого Ратиша выронил меч и упал на снег, испустив дух.
        Буквально через мгновение Коловрат был на месте. Воевода походя рубанул пешего татарина по голове, устремившись в погоню за последним врагом, которого видел перед собой. А мертвый татарин позади него рухнул рядом с Ратишей.
        Лада уже ступила одной ногой на берег, рядом с которым ветер раздул снег, обнажив немного чистого льда. Впереди был спасительный лес. И вдруг время остановилось. Коловрат все скакал на коне, но не слышал больше никаких звуков, словно оглох. Прямо на его глазах татарин догнал беглецов и с лету рубанул сверкнувшей на солнце саблей Ладу по затылку. С размозженной головой боярыня упала в снег, обагрив его кровью. Гостомысл вырвался из ее рук и успел сделать лишь пару шагов, как татарская сабля рассекла его надвое. И только после этого всадник остановился, развернув коня. На лице его играла плотоядная ухмылка, как у вурдалака, напившегося крови. Только тут он заметил русича, но было поздно.
        Не помня себя от ярости, Коловрат врезался в него на полном скаку. Оба коня рухнули с подкосившимися ногами. Оба всадника покатились на лед. Оба потеряли свое оружие. Но Евпатию оно было уже не нужно. В драке он сорвал шлем с татарина и бил его головой об лед с нечеловеческой силой, пока не размозжил череп. Потом душил в снегу, до тех пор, пока тот не испустил дух окончательно. И еще долго не мог разжать пальцы на его посиневшем горле. Когда же сделал это, не мог поверить своим глазам, стоя над мертвой женой и рассеченным телом сына.
        Упав на колени, Евпатий выл, как раненый волк. А едва пришел в себя и смог различать окружающий мир сквозь катившиеся непрерывно слезы, то заметил фигуру в алом плаще, что прихрамывая приближалась к нему с реки. Остановившись рядом с мертвецами, Юрий перекрестился несколько раз окровавленной рукой. Коловрат и сам был ранен в плечо, но не чувствовал этого до поры. Юрий долго молчал, а потом тихо сказал:
        - Теперь и ты, Евпатий, как я. Нету у нас с тобой больше никого.
        Глава двадцать пятая
        Разбитый кувшин
        В том бою погибли все, кто вышел из лагеря под Рязанью, истребив татар числом вдвое больше себя. Чудом выжили только сам Коловрат и князь Юрий. Как ни уговаривал князь воеводу взять себя в руки и идти дальше, Коловрат долго отказывался. Идти ему было некуда. Он больше не видел впереди ничего.
        Не помня себя от горя, Евпатий выдолбил на берегу мечом неглубокую могилу в мерзлой земле, где похоронил Ладу и останки сына. Соорудил из срубленного дерева небольшой крест. А неподалеку похоронил Захара и Ратишу с Лютобором. Князь помогал ему во всем, как подмастерье.
        Даже когда приблизилась ночь, Евпатий все равно не хотел покидать этого места на излучине Оки. Все сидел и плакал над свежей могилой, несмотря на холод. Никакие уговоры князя, что вновь могут явиться татары, прознавшие о судьбе отряда, не заставили его очнуться. И лишь один вопрос достиг потухшего сознания воеводы.
        - Евпатий, ты хочешь отомстить за жену и сына?
        Коловрат медленно поднял безумные глаза на князя.
        - Тогда идем. А то сгинешь здесь по глупости, и останутся они неотмщенные.
        Коловрат все продолжал смотреть на князя, не решаясь отойти от могилы. И Юрий еще раз повторил, словно просил, но уже очень тихо.
        - Идем, Евпатий. Идем. Путь у нас долгий.
        Тогда Коловрат встал и последовал за князем в ночь. Из своих вещей он отчего-то прихватил только мешок с саблей Архипа, разыскав ее на носилках среди мертвецов. На лежавший рядом ларец с сокровищами даже не взглянул.
        Кони под ними пали от голода и холода на следующий день, когда Городец остался далеко позади. А до Мурома князь с воеводой добрались окольными путями лишь спустя седмицу, пешком, израненные и обмороженные.
        Оба муромских князя, Юрий Давыдович и Олег Юрьевич, погибли еще в первом сражении с татарами, сложив головы в бою на реке Воронеже. Остатки обескровленной дружины, что прикрывали тогда отступление основных сил, привел обратно в город тысяцкий Иван Черногор, который нынче был воеводой. А в отсутствие князей управляли Муромом бояре.
        Увидев самого рязанского князя у ворот города, местные бояре едва признали его, - слухи о падении Рязани и смерти Юрия дошли уже и сюда. Но Евпатий все разъяснил. К ним приставили лекаря, который выходил обоих. Князя поселили, как и подобает властителю, в тереме, пустовавшем уже давно, а его воеводу неподалеку - в отдельных палатах.
        С той поры пошла третья седмица. Оклемавшись, Юрий пропадал на советах с боярами и воеводой муромским. Звал Евпатия, но тот отказывался. А князь отчего-то не настаивал. Сидя безвылазно у себя, Евпатий уже который день пил медовуху и вино, да смотрел в стену. От хмеля он размяк, но никакое другое занятие его более не интересовало.
        В тот вечер Евпатий допил один глиняный кувшин вина и потянулся за другим, с узким, запечатанным пробкой, горлом. Дернул длинную пробку, но та не поддалась. Евпатий дернул еще раз. Но проклятая пробка все никак не желала вылезать. Тогда он разъярился, опрокинул кувшин на стол и схватил первое, что попалось под руку - саблю атамана, уже давно позабытую в углу на лавке. Размахнулся и ударил изо всех сил изогнутым клинком по горлышку. Раскрошив его, сабля глубоко вошла в массивную доску стола, как в масло, и крепко там застряла. Коловрат дернул ее назад и вдруг упал, больно приложившись затылком об лавку.
        - Чертова пробка, - выругался воевода, поднимаясь.
        И только тут уразумел, что сабля, как торчала из стола, так и торчит, а ее пухлая резная рукоять осталась у него в ладони. Повертев рукоять сабли туда-сюда, Евпатий вдруг увидел, как из нее выпал свернутый в трубочку кусок кожи, который едва мог там поместиться. Мгновенно протрезвевший воевода отбросил пустую рукоять и подхватил этот сверток, казалось, ничуть не пострадавший от времени.
        Сев на лавку, Коловрат осторожно развернул его и сдул накопившуюся за годы пыль. Взору Евпатия предстала карта, выжженная на куске тонкой, но добротно выделанной кожи. Большие горы явственно читались в правом верхнем углу. Над ними было начертано что-то мудреной восточной вязью на языке, который показался Евпатию знакомым. Встречал похожий в одной жаркой стране, когда прозывался еще Кондратием Зарубиным. У подножия гор можно было разглядеть пару городов, подписанных той же вязью. Несколько рек, сбегая с гор, стремили свои воды к далекому морю. А возле места впадения самой крупной из них в большую воду, там, где виднелась еще одна горная гряда, была нарисована пещера и явственно выжжен четкий крест.
        Вино из разбитого кувшина медленно растекалось по столу, капая на пол. Но Евпатия это уже не волновало. С обескураженным видом он медленно откинулся на лавке и, обращаясь в пустоту, произнес:
        - Нашел я, похоже, тайное местечко.
        Конец
        notes
        Примечания
        1
        Зрение - элемент шлема в виде пластины с прорезями для глаз.
        2
        Болт - так называли стрелу для арбалета.
        3
        Узорочье - так на Руси называлось искусство создания украшений.
        4
        Колт - этот вид украшения, особенно популярный у женщин XI - XIII веков на Руси, представлял собой полую подвеску из металла (золота, серебра, меди), крепившуюся к головному убору. Предположительно внутрь клали кусок ткани с ароматическими отдушками. Украшался колт разнообразными рисунками и гравировкой. Надо учитывать, что название «колт» появилось только в XIX веке - а его настоящее древнее название не сохранилось.
        5
        С?рин - в древнерусском искусстве и легендах так называлась райская птица с головой прекрасной девы. Предположительно, Сирин представляет собой славянский образ греческих сирен. Образ сирина связан с символикой воды и плодородия, а крылатость связывает дев-птиц с небом.
        6
        Исконное славянское название Днепра - Славутич. Именно так ее всегда именовали сами славяне в летописях. У других народов эта река известна под разными именами. Греки еще в V веке до н. э называли ее Борисфен, римляне - Данаприс, племена гуннов - Вар, а в китайских источниках ее именовали Ди Ни Бо Хэ.
        Исток Славутича (Днепра) расположен на Валдайской возвышенности в России. В урочище Рождество Сычевского района Смоленской области. Славутич течет по территории России почти 500 километров, прежде чем оказаться на территориях Беларуси и Украины.
        7
        П?роки - так на Руси в Х - XVI веках называли все виды метательных машин. Как баллисты, так и катапульты.
        8
        Низовая земля - это Владимиро-Суздальское княжество, производившее большое количество продовольствия.
        9
        Сведения о калибре ядер и дальнобойности древних метательных машин (баллист, катапульт и пр.) противоречивы. Калибр зависел от веса камня и обычно находился в пределах от 0,5 до 26 килограммов. Дальнобойность, по разным оценкам, составляла от 150 до 350 метров.