Библиотека / Фантастика / Русские Авторы / ДЕЖЗИК / Ерпылев Андрей : " Метро 2033 Выхоой " - читать онлайн

Сохранить .
Метро 2033. Выход силой Андрей Юрьевич Ерпылев
        # "Метро 2033. Выход силой" Андрея Ерпылева - по-настоящему захватывающий приключенческий роман с хитроумно закрученным сюжетом и живым, настоящим героем. Вещи, которые Ерпылев рассказывает о Московском метро в постъядерном мире, расширяют "Вселенную", делают ее еще более выпуклой, интересной, реальной. Герой - двадцатилетний Игорь Князев - откроет для нас те станции Метро, на которых мы еще никогда не бывали, и покажет нам удивительную Москву, которой мы не знаем!
        Андрей Ерпылев
        Выход силой
        В тесном закутке, которым заканчивался рукотворный туннель, и втроем было не разминуться. А набилось туда больше десятка мужчин в самодельных химкостюмах - латаных-перелатанных, обшитых на плечах и груди стальными пластинками. Разномастное воинство в оранжевых пластиковых касках производило жалкое впечатление. Но здесь, в тесном тупике с мокрыми от протечек стенами, это никого не смущало: все были настроены решительно.
        Время от времени собравшиеся с опаской посматривали на треснувшие под собственной тяжестью бетонные плиты, нависавшие над их головами. Каждый понимал: в любой момент подпиравшие потолок деревянные столбы с привязанными к ним тросами могут переломиться, как спички.
        -А ну, посторонись! - раздалось сзади.
        Задевая прижавшихся к стенкам хода ополченцев, вперед пробиралась еще одна группа людей. Вот эти уже походили на военных: на них были пусть и потрепанные, но фабричного производства бронежилеты поверх стандартных армейских комбинезонов химзащиты. Обтянутые брезентом шлемы-сферы с плексигласовыми щитками-забралами защищали головы. А главное, в руках, казавшихся неуклюжими из-за толстых перчаток, они сжимали не топоры, не заточенные прутья арматуры, а настоящее стрелковое оружие.
        Не беда, что только у семерых были автоматы, а еще у четверых - карабины. Арбалет в умелых руках подчас убойнее огнестрельного оружия. К тому же он почти бесшумен, а стрелу можно использовать снова. Если повезет, конечно, и будет, кому использовать.
        -Куда прешь поперед батьки, крупа? Ваш помер шестнадцатый, вас вызовут. - добродушно пыхтел круглолицый здоровяк, прижимавший локтем к боку «Грозу» - причудливое на вид оружие, настоящую реликвию. - Сторонись, сиволапые. Мы вашего не нрихапаем. Это наше дело - кровушку за вас, дармоедов, проливать. А уж вы-то потом навалитесь - трофеи делить. Это вы завсегда горазды. На это у вас губа винтом…
        -Заткнись, Балагур, - толкнул его в спину ширококостный мужичище в шлеме с разлапистым двуглавым орлом - когда-то золотым, но теперь уже здорово потускневшим и подкопченным в боях. - Не время сейчас…
        -Да это нервное, Батя, - обернулся тот, скаля зубы, через один железные.
        -Нервы? У тебя? Не заливай.
        -Ей-ей нервы, Батя!..
        Наконец, оттеснив в задние ряды ополченцев, вся ударная группа собралась в устье длинного, извилистого, как кишка гигантского животного, туннеля. Проход копали черт знает сколько времени. Десятки землекопов, работая в три смены, упрямо вгрызались в породу глубже, глубже… И вот день пришел.
        Замыкающие отряд бойцы, вооруженные арбалетами и охотничьими ружьями, тащили дюралевые лесенки со стальными крючьями на концах. Раньше это был безобидный хозяйственный инвентарь. Теперь это настоящие штурмовые орудия.
        -Надо же бойцов подбодрить, - шепнул боец Балагур на ухо предводителю. - Сейчас такое начаться может… Настроить их, понимаешь? Если наши дрогнут, то этих-то уж мародеров, - он пренебрежительно кивнул в сторону переминавшихся с ноги на ногу ополченцев, - просто по стенкам размажет, икнуть не успеют.
        -Ты это брось - мародеры, - сурово отрезал Батя. - Без них никуда. Ты, что ли, офицер, будешь земельку лопатить?
        -Не буду, - согласился Балагур. - У меня другая привилегия, Батя, - в эту земельку лечь первым.
        -Вот ты горазд заливать, - буркнул командир. - Забыл, что у нас все равны?
        -Но одни равнее других, - снова заулыбался тот.
        Батя знал, что последнее слово всегда остается за Балагуром, поэтому просто плюнул и не стал спорить.
        -Ну, все готовы? - обернувшись, гаркнул он.
        Ответом ему был разноголосый гул.
        -Ну - добро. Много говорить не буду - все без меня знаете. - Голос Бати был тверд, речь напоминала удары булыжником. - Кто сдрейфил, пусть лучше сейчас в сторону отойдет - другим не мешает. Там, - ткнул он пальцем в потолок, - будет поздно. Все помехи устранять будем беспощадно. Понятно?
        Гробовое молчание.
        -А раз понятно, надеть противогазы. Ну, сынки… Давай! Раз-два, взяли!
        По его сигналу тросы, закрепленные на держащих свод подпорках, натянулись, как струны.
        -Раз-два, взяли!
        Сначала ничего не происходило - неровно отесанные, кривые бревна крепежа казались вросшими в потолок. Но вот медленно, с мучительным скрипом, вершина одной из подпорок поехала по неровному бетону, дождем посыпались вниз песок и мелкие камушки. Доска, в которую она упиралась, с грохотом рухнула вниз, и часть свода сразу просела на полметра вниз. По каменному своду пробежала черная извилистая трещина. Зловонная капель превратилась в сплошной ливень.
        -Потяни, мать вашу!
        Но вторая подпорка и без помощи тросов уже лопалась по вертикали под многотонным, неподъемным для нее весом. Со стоном расщеплялись древесные волокна. Конструкция продержалась еще какие-то доли секунды, а потом все перекрытие разом рухнуло угловатыми бесформенными обломками, обдав людей водопадом брызг, шрапнелью бетонных осколков и потоком невозможного, почти осязаемого смрада, легко проникавшего сквозь фильтры противогазов.
        Вместе с обломками с потолка рухнула вниз белесая щетинистая тварь размером с человека. Оскалив клыки в палец длиной, она дико зашипела и метнулась вперед. Загрохотали автоматы, невозможно громкие в этих тесных лазах, сметая мерзкую тварь свинцом, разрывая се на части.
        А Батя уже карабкался с ловкостью заправского альпиниста вверх по каменной насыпи, ощетинившейся ржавой арматурой. Теперь не было времени на то, чтобы раздавать команды, но и нужды такой не было: бойцы действительно были отборные, и теперь действовали сами - слаженно, как один организм. Рядом с командиром двигался Балагур - подставляя то руку, то плечо. За вожаками шли остальные, устанавливая и крепя дюралевые штурмовые лестницы. Ополченцы пойдут последними - но может статься, что благодаря им сражение и будет выиграно. Там, наверху, не будет лишней ни одна пара рук, ни один клинок, даже если этот клинок - самоделка, неумелая пародия на оружие…
        Образовавшаяся от обрушения свода насыпь, еще зыбкая, оползала вниз, навстречу атакующим. А по скользким бокам обвалившихся сверху глыб и бетонных обломков пошла на приступ вторая человеческая волна. Люди карабкались упорно, зло, уминали сапогами в грязь тушу убитой твари, царапались о рваные бока искрошенных плит, ежесекундно рискуя соскользнуть вниз, напороться на гнилые клыки арматуры…
        Наверху, на территории бывшего торгового центра, уже кипел бой, яростный и беспощадный. Ударная группа, рассыпавшись на четыре части, первым делом расчистила пространство вокруг лаза. И теперь каждая из команд теснила все дальше от прохода белесых, покрытых щетиной мутантов, ошеломленных неожиданным нападением. Твари пытались сопротивляться - тщетно, и гибли под стрелами и клинками атакующих. Жители метро, выходцы из голодной Преисподней, патроны берегли. Сейчас, когда освоились, действовали в основном холодным оружием. Выстрелов почти не было слышно, и бой выходил страшный, негромкий - в воздухе стояло только сосредоточенное мясницкое хэканье, перемежающееся предсмертным хрипом и сипением нежити, застигнутой врасплох в своем собственном логове.
        Безмозглые твари не могли дать подготовленным дисциплинированным Батиным бойцам достойный отпор. По продвигаться вперед через лабиринт полок и стеллажей было все равно непросто.
        Северный отряд оказался отрезан от своих отчаянной контратакой разномастных тварей, прорвавшихся через узкий проход между стеллажами. Теперь он отчаянно сражался в сплошном кольце разъяренных мутантов. Уроды яростно теснили атакующих со всех сторон, норовили проползти по сплошной мешанине изувеченных тел иод ногами дерущихся, сыпались сверху, с полок вместе с какими-то древними товарами, покрытыми пылью и плесенью. Упал один боец, пошатнулся другой… На миг показалось, что еще чуть-чуть - и отряд будет поглощен живой массой, поглощен и тут же сожран.
        И тут сразу с двух противоположных сторон огромного помещения прогремели взрывы, и в образовавшиеся широкие проломы хлынули новые силы: подошло подкрепление!
        Оказавшихся меж двух огней тварей охватила паника. Забыв о сопротивлении, мутанты беспорядочно метались по торговому залу, а тиски облавы сжимались, сдавливали их все теснее, не оставляя им места, не оставляя им времени… Теперь твари просто пытались выжить.
        Странные это были создания. Вроде бы звери - может быть, даже млекопитающие, хотя дьявол их разберет, как они там своих детенышей выкармливают, даже и думать об этом мерзко, - а живут вместе подобием пчелиного улья. Слиплись в каком-то жутковатом симбиозе, хотя принадлежат к разным видам. Вот, заполонили этот торгово-развлекательный центр, набились в другие окрестные здания, обживают, что-то тут свое наворотили тошнотворное… А все равно - тупые, как жуки. Для настоящей эволюции пары десятилетии маловато. Атом перемешал им гены, перетряхнул, непонятно уже, из кого они такие получились…
        Причудливые существа делились на воинов и охотников, добывающих для всех остальных пищу, рабочих, создающих комфорт в жилище, и маток, плодивших многочисленное потомство. Но не было в них муравьиной жестокости и муравьиного самоотречения. Ведь если надо подохнуть на пороге своего жилища, чтобы враг не прошел, муравей-солдат не станет сомневаться, и трусить он не умеет. Одному голову враги откусят - тут же другой его место займет. Муравьи - они как Александр Матросов, им не страшно. А этим тварям было страшно. Не разучились они бояться за свою шкуру…
        Дрогнули. Побежали, поползли во все стороны, разлетелись. Стали протискиваться в свои норы, схроны, лишь бы уберечься, лишь бы выжить.
        А люди все равно настигали их и рубили, кололи, били чем попало, сбивали на лету заточками и топтали ногами.
        -Огнеметчики, вперед! - загудел бас Бати, усиленный мегафоном.
        Полетело эхо. Просевшая крыша и замшелые стены старинного торгового центра - сколько уже времени стоят! - повторили Батин приказ.
        Огненные щупальца огнеметов протянулись в самые темные углы, в потайные ходы здания. Истошный крик и визг существ, сгорающих заживо, заглушил все остальные звуки, а волна тошнотворного запаха горящей плоти в одно мгновение перебила зловоние звериного логова…
        Вскоре все было кончено. Бойцы и ополченцы, разбившись на группы и прикрывая друг друга, разошлись по закуткам огромного помещения. Черновая работа закончилась, но теперь нужно было убедиться, что враг повергнут окончательно, добить наиболее живучих и выкурить из логова самых осторожных. Никакого примирения между человеком и переродившейся кошмарной природой быть не могло. Господи, да такие чудища не снились даже Босху с Дали! Пойди с ними примирись… Нет, тут или мы, или они. Без вариантов.
        На этот раз - мы.
        Бой был окончен, логово врага захвачено, и теперь его можно было разграбить. Тут ополченцы и пригодились, точно как предсказывал Балагур. За добычей сюда и шли, ради нее шеей и рисковали. Ничего нового, еще Александр Македонский отдавал поверженный город своим солдатам на разграбление. Все в порядке вещей. Такая экономика.
        Уже тянулись к лазам и проходам, пробитым в стенах, вереницы тяжело нагруженных всем, что попалось под руку, людей, а впереди был еще непочатый край работы. Ночью в руины торгово-развлекательного центра полезут новые захватчики - природа не терпит пустоты. А с ночными обитателями сражаться - так себе развлечение. Времени оставалось немного, надо было поторапливаться.
        -Первым делом продукты и инструменты! - деловито инструктировал Балагур, сплошь залитый чужой кровью, как славно поработавший мясник. - Куда телевизор прешь, деревня? На кой он тебе сдался? Брось и возьми что-нибудь полезное.
        -Оставь их, Серый. - Батя присел на какой-то полусгнивший ящик, предварительно убедившись в его прочности, устало стащил с головы шлем-сферу, вытер замызганным платком квадратное багровое лицо и обширную лысину.
        Седой ежик, окаймляющий ее, был мокрым от пота, а крупные капли стекали по изборожденным морщинами и старыми шрамами щекам, падая на забрызганный кровью бронежилет и грязный пол.
        -Пусть волокут, коли охота, - махнул он рукой. - Работать не будут, так наши умельцы чего-нибудь сварганят из этого хлама. Помнишь, как микроволновки приспособили?
        -Да помню я… Только по-любому сперва надо полезное эвакуировать, а уж потом, если обстановка позволит, - все остальное. Ты как хочешь, а я своих ребят, чтобы ночью оборонять все это, - он широко обвел рукой ряды заросших колючим черным вьюном стеллажей, - не дам. И не проси.
        -Ну, положим, - командир растянул в улыбке обезображенный шрамом рот, - просить я не буду. Прикажу, и дашь, как миленький. Не спорь, Серега, - осадил он вскинувшегося было подчиненного. - Дашь. И не просто дашь, а сам с ними пойдешь. Пойдешь ведь?
        -Пойду, - мрачно буркнул боец и плюхнулся рядом с Батей прямо на заваленный обломками аппаратуры пол, подогнув по-турецки ноги. - Куда я нахрен денусь… Хлебнешь? - Он вытащил из-под бронежилета темную плоскую бутылку, покрытую коростой многолетней грязи, и с треском свернул окислившийся от времени алюминиевый колпачок.
        -Растворитель какой, небось? Кони не двинем?
        Предводитель подозрительно покосился на емкость с давным-давно выцветшей до белизны этикеткой, но обоняние уже уловило тонкий полузабытый аромат.
        -Обижаешь, начальник! - Балагур первым отхлебнул добрый глоток. - Чтобы я, да перепутал? Шутишь? Коньячище знатный. Такого мы в былые времена не пивали. - Он повертел бутылку в руках, отколупнул ветхую, как прошлогодний палый лист, бумажку с неожиданно яркой акцизной маркой и протянул коньяк соседу. - Жаль, этикетка сгнила. Французский, поди?
        -Да и хрен с ней, с этикеткой. - Командир надолго приложился к сосуду и вернул обратно. - Двадцать лет выдержки! Любая бормотуха нектаром райским станет.
        -Да уж не двадцать. Почитай, все двадцать пять будет…
        -Эх, Серый, время-то как летит.
        -И не говори, Коля…
        Хлебнули еще. Коньяк шел хорошо: разливался сладким огнем по глотке, грел утробу. В мире потеплело, и на душе стало вроде полече. Хороший тут был торговый центр раньше. Удобный, недорогой. С женой и ребятишками приедешь, она - шмотки смотреть, а ты - детей в игрушки, а по дороге баночку пива прихватишь, и…
        -Берегись! - истошно заорал кто-то.
        Сверху, со сгнивших потолочных перекрытий на Балагура рухнула стокилограммовая туша. Невиданный хищник отсиделся в укрытии, дождался, пока остальные бойцы разбредутся по углам, выбрал себе цель и атаковал.
        Балагур, смятый, отлетел за ящики, как сбитая кегля. Но чудовищу был нужен не он.
        Оглушив его, хищник метнулся к Бате, опрокинул того наземь одним броском, прижал к горелому ламинату и ощерился. Командир не успел даже понять, что произошло. Морда, состоящая сплошь из клыков, возникла прямо перед ним. Стекла противогаза запотели снаружи от жаркого дыхания твари. Батя не мог даже пошевелиться… Чего ждешь, приканчивай!
        -Держись, Коля! - тяжело ворочался под рухнувшим на него со стеллажа барахлом Балагур, судорожно пытаясь передернуть заклинивший не ко времени затвор автомата.
        - Сейчас я эту с-с-с…
        Не успеет. Не успеет! Пить ему этот проклятый коньяк двадцатилетней выдержки у командира на поминках…
        И вдруг тварь резко дернулась. Глаза, пылавшие яростью, разом потухли, будто лампочку в них вывернули. И хлынуло сверху темное и горячее - прямо Бате на лицо, на окуляры противогаза, на голую шею.
        Хищник напрягся - конвульсия, - потом потяжелел, обмяк и прижался к Николаю всей своей огромной тушей. Умер.
        Командир закрыл глаза. Ангел-хранитель уберег. Взял под крыло. Еще не время, значит. Еще не время.
        Батя выдохнул и ужом вывернулся из-под трупа. Первым делом нахлобучил свой опрометчиво снятый шлем. Пусть в следующий раз кевлар погрызут, суки.
        Ангел-хранитель все еще стоял рядом, чертыхаясь и стараясь выдернуть из размозженной башки мертвой твари погнутую арматурину. Хорошая реакция. Балагур не успел, а этот оказался тут как тут.
        -Кто такой? - Батя поначалу засипел от волнения, но кашлянул и вернул себе начальственный бас. - Фамилия, звание?
        -Сержант Князев! - срывающимся юношеским тенорком ответил боец, поднося ладонь к шлему.
        -Молодец, старшина!
        -Я сержант, товарищ…
        -Теперь уже старшина. Кто командир? Майор Балагуров!
        -Я! - Балагур уже выбрался из-под груды трухлявых картонных коробок и справился, наконец, с проклятым затвором автомата.
        -Довести до непосредственного командира Князева, что личным приказом президента ему присвоено очередное воинское звание старшины!
        -Так точно! - Казенные формулировки звучали музыкой в ушах старого бойца: его командир был жив-здоров. - Чего молчишь, старшина? - хлопнул Балагур по плечу остолбеневшего солдатика. - Устав забыл, а?
        -Служу… Первомайской… республике! - выпалил парнишка, задыхаясь от волнения…

* * *
        Свой крошечный закуток на Первомайской Игорь Князев делил с братом - Антоном. По нынешним временам, это, вообще-то говоря, сказочное везение и настоящее богатство: и собственный угол, и живой брат.
        Химкостюм, уже прошедший обработку, но так до сих пор и заляпанный кровью, Игорь сбросил на пороге. От шлема, бронежилета и прочей «сбруи» он избавился еще раньше, сдав все это добро вместе с оружием в арсенал: по станции разгуливать вооруженным строго запрещалось. Единственное исключение - для тех, кто при исполнении.
        Антон против обыкновения был дома.
        -Ну что, вояка, - довольно улыбнулся он. - Наигрался в солдатики? Все члены домой принес или что-то оставил поле брани?
        Он, как обычно, сидел, обложившись своими бумагами и покоробившимися от сырости старыми книгами, что-то чертил, сверял, исправлял в бесчисленных схемах и планах… Все, как обычно. И не волновал его, казалось, совсем готовившийся несколько месяцев победоносный поход, которым буквально жила вся республика. И не волновала очередная победа. Как не волновало ничего на свете, кроме любимых подземелий и штолен. И книг.
        -Все шутишь, Антошка… - насупился Игорь. - А мы сегодня жизнью рисковали ради таких вот книжных червей….
        -Которые вас об этом, товарищи военнослужащие, вовсе не просили. - Антон быстро записал что-то на клочке бумаги и вновь уставился на лежавший перед ним план, грызя карандаш. - Нравится вам адреналин - пожалуйста, щекочите себе нервы. У нас, червей, другие развлечения.
        -Мы, между прочим, - продолжал дуться Игорь, которого всегда обижало пренебрежительное отношение к армии «насквозь цивильного», как выражался командир, братца, - добра всякого притащили - выше крыши! - Провел ладонью у себя над головой. - В том числе и на твою долю. Хотя ты этого…
        -Не заслужил? - Антон бросил карандаш на план и с хрустом потянулся всем своим щуплым телом: в отличие от брата он богатырскими статями похвастать не мог и выглядел рядом с ним подростком. Хотя все было совсем наоборот - младшим, и на целых пять лет, был именно Игорь. - Ну конечно. Я ведь просто гулять хожу, не то что вы - вечно занятые своими подвигами.
        -Нет, ну я не это, конечно… Я… - промямлил Игорь.
        Да, сморозил глупость. Хватанул. Ведь его брат был одним из лучших разведчиков-аналитиков, великолепно разбирался в паутине технических туннелей и прочих коммуникаций, оплетающих туннели, словно лианы деревья в джунглях. И относительно безопасный маршрут к взятому, наконец, сегодня торговому центру проложил именно он.
        -Да и что вы там сегодня добыли? - усмехнулся Антон. - Только не говори - попытаюсь угадать. Во-первых, бухло. Его-то вы нашли массу, и это, уж конечно, - большая часть вашей добычи. Верно?
        -Верно, - вынужден был признать правоту брата Игорь.
        Основную часть груза, которым безжалостно навьючили всех без разбора - и ополченцев, и армейских, - составляли жидкости, укупоренные в давно лишившиеся этикеток бутылки бесцветного, зеленого, коричневого и даже темно-синего стекла. Игорь был равнодушен к крепкому спиртному, предпочитая ему легкое пиво, которое варили прямо тут, в подземелье, из грибов. Но многие его товарищи, невзирая на строжайший запрет командиров, изрядно надегустировались по дороге невиданных напитков.
        -А продовольствия - минимум? - со знанием дела подмигнул брату Антон. - Разве что консервы, да и у тех все сроки хранения давно вышли?
        И тут он был прав. Всем была памятна эпидемия, поразившая обе станции - и Первомайскую и Щелковскую - пару лет назад, когда в результате такого же лихого рейда удалось очистить от нежити продуктовый склад, сохранившийся почти что в целости из-за своего расположения: в подвале обрушившейся четырнадцатиэтажной
«свечки». Тысячи банок мясных и овощных консервов, сгущенного молока и прочих деликатесов были с триумфом доставлены в Республику, подверглись самой тщательной экспертизе специалистов, были признаны годными к употреблению и…
        Едва ли не все население от мала до велика свалила с ног неизвестная хвороба, против которой были бессильны все снадобья, имеющиеся в распоряжении местных эскулапов. Лекарства, разумеется, тоже были все без исключения просроченные. Хорошо еще, что эпидемия не переросла в настоящий мор, но кладбище, расположенное в кольцевом туннеле за Щелковской, пополнилось десятком свежих могил…
        -Ну ладно… - примирительно отмахнулся Игорь, но Антон, кажется, завелся уже всерьез и останавливаться не собирался.
        -Бытовая техника? Барахло, мало на что пригодное. Одежда? Вряд ли уцелело хоть что-то. Стройматериалы? Инструменты? Вот, наверное, единственное, что может принести хоть какую-то пользу…
        -Ты мою банку не видел? - перебил Князев-младший брата, оглядываясь по сторонам.
        Банка была особенная - пивная, алюминиевая. Она и сама но себе представляла определенную ценность, а для Игоря вообще была чуть ли не главным сокровищем. Из нее он вырезал крепившиеся на матерчатые погончики лычки, число которых изрядно увеличилось за три года, отданные военной службе.
        -Вон, на полке стоит, - кивнул обличитель, потеряв нить своих рассуждений. - Постой! - опомнился он. - Опять повышение? Поздравляю. И кто ты у нас сейчас?
        -Старшина, - буркнул Игорь, прикладывая шаблон лычки к золотистому боку банки: презрение брата к армейской атрибутике было ему давно и хорошо известно.
        -Ого! Вот это карьера! И трех лет не прошло! Ты уж сразу лейтенантские звездочки про запас настрогай. А то вдруг банка потеряется, останешься навеки старшиной. Или знаешь что? Лучше режь сразу генеральские, а то вдруг изведешь всю банку на мелочь, а на самое главное-то, на самые мясистые звезды и не хватит!
        -Смейся-смейся… - Голос у Игоря осип, кулаки сжались.
        -Смеюсь-смеюсь. Кстати, а там, случаем, не было… - Антон сменил насмешливый тон на просительный.
        -Не было, - мстительно ответил Игорь. - Сгнило все напрочь. А ты чего хотел? Почти двадцать пять лет.
        -Ну да, - вздохнул старший брат, возвращаясь к работе. - Четверть века…
        Еще пять минут назад Игорь готов был растерзать насмешника почище давешней твари, что едва не снесла голову Бате, а теперь ему вдруг стало жалко Антона… Ведь это единственный близкий ему человек. Если не считать Лариски, конечно.
        Он отложил свое рукоделие, протопал к сваленному у порога барахлу (кстати, привести в божеский вид еще нужно, но еще чуть-чуть это может подождать) и вытащил из-под вороха штопаной-перештопаной прорезиненной ткани сумку.
        -На, держи! - Он кинул на стол перед Антоном несколько растрепанных книг в заплесневелых переплетах.
        -Вот это да! - Брат подгреб к себе Игореву добычу и принялся разглядывать ветхие страницы, прикасаясь к ним осторожно, как к величайшей ценности на свете. - Ну, ты красавчик! Вот за это тебе мое большое человеческое спасибо!..
        Ничего не отвечая и приняв крайне мужественный и равнодушный вид, Князев-младший занялся чисткой химкостюма.
        На сердце у него было тепло-тепло…

* * *
        Расстегнув на широкой, обтянутой тельником груди серо-голубую камуфляжную куртку, Батя развалился в своем старом, скрипучем кресле. Рядом с ним за небольшим столиком устроился на табурете майор Балагуров.
        Балагур был всецело погружен в изучение промасленных деталей автомата, разложенных на чистой холстинке. Ткань была постелена на изящном столике, настоящем антикварном чуде на резных ножках. Это полированное и инкрустированное перламутром произведение искусства, осколок исчезнувшей без следа прошлой мирной жизни, он притащил когда-то другу в качестве подарка на пятидесятилетие. А сейчас уже впору было думать о новом юбилее…
        Их многое связывало. Двадцать пять лет назад Балагуров был сержантом того же ОМОНа, что и его бессменный командир.
        -Ну и в чем там, Серый, заковыка? - лениво спросил Батя, судя по всему, даже не рассчитывая на скорый ответ.
        Торопиться обоим было некуда - оба были закоренелыми холостяками. В той жизни не обзавелись семьями - все считали, что еще молоды, что все еще впереди, а в этой вдруг оказалось слишком поздно. Да и куда уж на старости-то лет?
        -Да вот, накрылся чертяка медным тазом. - Сергей в сердцах бросил на холстинку металлическую штуковину, которую только что изучал со всех сторон, как ученый редкое насекомое, и потянулся к ополовиненной квадратной бутыли с темной жидкостью.
        -Эка невидаль. Закажешь завтра оружейникам - в пять минут починят, - буркнул Середин и пустил по полировке стола к Балагуру свой стакан. - Плесни мне тоже.
        Наполненный стакан скользнул обратно, и мужчины надолго замолчали, наслаждаясь напитком, в былые годы стоившим бы целое состояние - уж точно не по карману нищим омоновцам.
        -Завтра починят - послезавтра снова сломается, - кисло улыбнулся Балагур. - Состарилось наше оружие, Коля, как и мы сами… На свалку пора.
        -Ну, ты это брось, - сдвинул кустистые брови Батя. - Развел тут, понимаешь, сопли на сахарине. Отставить пораженческие настроения, сержант Балагуров!
        -Да уж и не сержант я, - вздохнул Сергей. - Запамятовал уже, как сам мне и лейтенантские звездочки цеплял, и капитанские… Майор я, Коля, майор. А что до оружия, то автоматы уже так изношены, что пули болтаются в стволах. Ни кучности, ни точности. Стволы ты где новые возьмешь? Оружейники у нас, конечно, мастера от Бога, но и они не всемогущи. Ни оборудования, ни инструментов путевых. Ни стали. Из водопроводной трубы, ваше превосходительство, как ни крути - только самопал и получается. А патроны? У фабричных все сроки вышли, осечки чуть не через каждый выстрел, а наши самопальные… - Он махнул рукой и снова наполнил стакан.
        Президент тоже вздохнул, но вдруг оживился.
        -Зато какая смена подрастает, а? Видал сегодня молодых в деле? Железками своими орудуют, - куда нам с автоматами. И ни патронов им не надо, ни точности. Что скажешь?
        -То и скажу, - Балагур угрюмо нацедил дорогой виски из стакана, проглотил как горькую микстуру. - Так орудуют, как нам с тобой никогда не научиться. Не успеем просто, Коля.
        -Ну, так молодцы. - Середин все никак не мог понять, куда клонит его друг и подчиненный. - Достойную мы смену вырастили. Не согласен, что ли?
        -Согласен. Да только на черта мы с тобой им нужны будем, когда это барахло окончательно в утиль превратится? - Он в сердцах оттолкнул разобранный автомат, несколько деталей упали со стола и заскользили по полу. - И мы с ним заодно. Сроку нам с тобой еще - лет пять ползать. Может быть, десять. А потом все - пенсия. И хорошо еще, если какой-нибудь молодчик, из подающих надежду, нам своей палкой-копалкой череп не размозжит…
        -Паранойя у тебя… - неуверенно протянул Батя. - Да мы еще ого-го! Старый конь борозды не испортит. - Он плеснул себе вискаря и махнул разом.
        -Но и глубоко не вспашет. Кто у нас самый молодой был в отряде, а? - не отставал майор. - Славка Званцев? Помнишь, как ребята его иначе чем салагой и не звали?
        -Ну и что?
        -А то, что ему через две недели полтинник. Отмечать будет.
        -Да брось! Ему - пятьдесят? - Батя поморщился и вдруг замолчал, задумался, словно стал считать впервые за долгое время - а ему-то самому, получается, сколько лет?
        Балагур тоже примолк.
        -Слушай, Серега. А ведь у нас выборы в будущем году, - задумчиво протянул Середин. - Как думаешь, возраст ведь политику не помеха? Вон Фидель, например, еще и после ядерной войны, говорят… Выберут ведь?
        -Если претендент не объявится, выберут тебя, Акелла, выберут. А вот если появится молодой волк…
        Президент задумался. В свое время он сам вписал в конституцию Первомайской республики пункт, по которому на выборах претендент на это самое скрипучее президентское кресло должен был бросить личный вызов действующему правителю. Тогда, разумеется, и речи никакой не шло о том, что могут появиться какие-то там претенденты, и Николай Михайлович Середин, отец народа, казался вечным, как бронзовые статуи партизан. А сейчас вот бронза покрылась патиной, суставы прихватывал ревматизм, а седых волос давно уже стало больше, чем русых.
        Акелла постарел.
        А ну как кто и правда бросит вызов?
        -Зря волну гонишь, Серега, - тряхнул он седой головой, чтобы избавиться от тревожного зуммера в черепе. - Да и нахрапа одного маловато. Надо, чтобы народ этого претендента поддержал. Инициативная, так сказать, группа нужна. А кого парод поддержит? Вот то-то. Народ он за меня горой. Я ведь Батя? Батя.
        -Ничего, скоро Дедом будешь, - ехидно улыбнулся Балагур, глядя на товарища сквозь стакан. - После сегодняшнего-то.
        -А что сегодня? - нахмурился Середин.
        -Сегодня Акелла промахнулся. Если бы не пацан этот, Князев, не сидели бы мы тут с тобой. Ну, я бы, может быть, и сидел, а ты гарантированно лежал бы в гробу. С венком, конечно, с бумажными цветами там, а башка тряпочкой прикрыта, чтобы детей и беременных не пугать. И ведь что главное: не я один видел, как ты оплошал, а мальчишка этот, Князев, молодцом оказался. Люди видели. И запомнили.
        -Что ты мелешь? - воскликнул, теряя самообладание, Батя.
        -Ты ещё вспомни, кто этот пацан, - как ни в чем не бывало, гнул свое майор. - Так что два в одном: и герой, и…
        Президент открыл было рот, чтобы возразить, но вместо этого схватил бутылку и надолго присосался к горлышку…
        Занятый своими мыслями, Игорь шагал по шпалам знакомого до мелочей межстанционного перегона между Первомайской и Щелковской. Он по нему даже с завязанными глазами прошел бы, а уж в тусклом свете редких фонариков, укрепленных на своде через каждые несколько десятков метров, переход и вовсе превращался в приятную прогулку.

«Два-три, три-четыре… - крутилась в голове детская считалочка. - Мы одни в пустой квартире. Семью восемь, трижды пять, я иду тебя искать…»
        Споткнувшись, он машинально нащупал угловатый предмет в нагрудном кармане куртки.

«Подарю Лариске, - подумал Игорь, - Вот обрадуется!..»
        По молодости лет он мало разбирался в женских вкусах и предпочтениях, по точно знал, что при виде этого любая девчонка упадет в обморок от счастья. Целую россыпь прозрачных коробочек с наборами разноцветной пудры, кисточками и прочими мелочами он позавчера обнаружил среди прочих трофеев в торговом центре. Сперва хотел выбросить бесполезные цацки, но к одной из них приклеился чудом уцелевший кусочек упаковки, а на нем…
        Таких девушек парень никогда в жизни не видел. Красавица - слабо сказано. Прекрасное создание на ветхом, некогда глянцевом картоне просто не могло быть человеческим существом. Ну не бывает таких - и все тут. Но эта богиня наводила красоту, держа в руке именно такую коробочку.

«Ну и что? Лариска тоже ничего. - Обрывок с неземным ликом он тоже не выбросил, а положил в карман. - Вот накрасится этим самым…»
        В туннеле стояла мертвая тишина, нарушаемая только звуком его шагов. Опасаться здесь было некого. И твари его волновали мало: крупное зверье в надежно заблокированный туннель проникнуть не могло, а изредка просачивающиеся сквозь все кордоны мелкие существа опасность представляли разве что для несмышленого ребенка. Даже подросток, вооруженный палкой, легко справился с большинством из них.
        Впереди замаячил темный, неосвещенный участок. Это показалось странным: обычно потухшие фонарики заменяли новыми сразу - на это средств никогда не жалели. Но факт оставался фактом: ближайшие полсотни метров пути терялись в темноте.

«Тут, похоже, не один фонарик потух…»
        Обстоятельство это мало озаботило новоиспеченного старшину: темноты он никогда не боялся, а никаких серьезных препятствий впереди до самой Щелковской не предвиделось.
        Тут, можно сказать, дом родной. Все свои. Опасаться здесь нечего, тем более что его надежная шпага - в руке. Шпагой он называл выкованную из куска арматуры заточку длиной чуть больше метра с рукоятью из обрезка резинового шланга и самодельным эфесом. С такой ничего не страшно.
        Поэтому, услышав за своей спиной чьи-то шаги, Игорь не насторожился. Ну идет себе человек и пусть идет. Мало ли кому приспичило пройти с одной станции на другую? Оживленным проспектом перегон не был, но и совсем уж пустынным его назвать было трудно.
        Человек догонял, и Князев немного посторонился, чтобы тот мог беспрепятственно пройти мимо: туннель широкий - всем места хватит. Но тот вдруг раздумал идти на обгон, и теперь мелкие камушки и куски бетона похрустывали под чужими подошвами в унисон с его, Игоревыми, шагами метрах в десяти позади.

«Может, просто боится один идти? - подумал парень, оборачиваясь и тщетно вглядываясь в темноту. - Наверное, еще со станции решил ко мне пристроиться - я все-таки военный, со мной не так страшно. Ну и правильно. Мы ведь всегда цивильным помощь окажем. Служба!»
        Присутствие чужого он ощутил слишком поздно: нога зацепилась за что-то, чего здесь, на знакомом до мелочей бродвее, быть не могло. Не должно. Игорь полетел наземь, ободрав о шпалу костяшки пальцев.
        -Эй! - вскрикнул он. - Какого?!..
        Могло случиться только одно: кто-то из сослуживцев решил подшутить. Или проучить Князева, чтобы не зазнавался после вчерашнего подвига. Вот и устроили ему…
        -Хватит, парни, не смешно. - Он попытался подняться на ноги, но сильный удар по голове швырнул его на рельсы.
        Спасло чудо - или чутье. Ткнувшись мордой в сырой грунт, Князев сразу катнулся в сторону - подальше от того места, куда упал. И спустя мгновенье ровно оттуда послышался короткий зловещий хруст - в щебень входила сталь.

«Трижды пять», - еще раз, по инерции, крутанулась в голове фраза из считалки.
        Рукоять «шпаги» сама легла в ладонь. Рефлекс быстрее мысли. А в метро - все на рефлексах, иначе сожрут.
        Глаза уже привыкли к темноте. У тех, кто под землей жизнь прожил, так иногда бывает: капли света, самого тонкого лучика хватает, чтобы ухватить самое важное. Особенно когда жизнь висит на волоске…
        На фоне слабого отсвета от невероятно далекого фонаря мелькнула темная фигура. Рефлекс - мгновенный выпад - и острие «шпаги» с небольшим напрягом, будто в мешок с песком, вошло во что-то податливое… Стон.
        Потом еще удар и еще - по наитию, в железо. Нападавшие бросились бежать - сообразили, что их жертва в темноте видит как кошка и с налету взять ее не получится. Игорь их преследовать не стал - кто знает, вдруг это часть плана, вдруг там засада?
        Прижимаясь спиной к стене, чтобы обезопасить себя от нападения сзади, он добрался до первого действующего фонаря и осмотрел свое оружие.
        Четырехгранное острие шпаги на четверть покрылось красным.
        Один-ноль.
        Шпага - так романтично Игорь назвал свою арматурину потому, что его брат Антон принес как-то из рейда на поверхности настоящую шпагу.
        -На стенке, понимаешь, в одной квартире висела… - провел пальнем по тронутой ржавчиной стали брат, вынув оружие чести из длинного тряпичного свертка. - Я сперва думал - спортивная, а потом пригляделся - не-е… Боевое оружие. Старинное причем.
        -Почему ты так решил? - спросил совсем зеленый тогда Игорь, презрительно разглядывая железку в метр с лишним длиной: к чему такая тщедушная штучка в туннелях?
        -Смотри какой клинок. - Антон повернул шпагу к свету. - Обоюдоострый, широкий. Таким не только колоть, но и рубить можно. А гарда? - ткнул он под нос брату потемневшую от времени ажурную чашку, закрывающую руку фехтовальщика. - Помнишь, у Дюма такие описывались? Шут Шико в «Графине Монсоро» такой орудовал, я тебе на ночь читал. В шестнадцатом веке.
        -С шестнадцатого века сохранилась? - недоверчиво прищурился Игорь. - И не в музее, а в простой квартире?
        -Ну это новодел, конечно, - признал брат. - Мне один старичок рассказывал, что туристы обожали из Испании оружие под старину привозить. Из города Толедо, например. Да и у нас клепали такое на заказ. У дедка того свой магазинчик на ВДНХ был…
        Взяв братишку на «слабо», Антон заставил тогда Игоря упражняться с клинком. А потом Игорю и самому понравилось, и «толедская сталь» стала продолжением его руки. Потом ржавчина взяла свое, и шпага сломалась, а Игорь, попереживав, соорудил себе грубое подобие почившего раритета из арматурного прута. Получилось, конечно, не так изящно, зато куда более эффективно.
        Кто бы знал, каких трудов стоило уговорить командира закрыть глаза на «неуставное» оружие! II только увидев его в деле, покойный майор Векслер официально соизволил тогдашнему рядовому Князеву носить это диво рядом со штык-ножом и гранатами. А глядя на получившего за то горячее дельце первые, капральские лычки, Игоря, обзаводиться всякими кортиками и тесаками начали остальные бойцы, получив полуиздевательское-полузавистливое прозвище «мушкетерской роты…»
        Шпага!
        Лариску сегодня было не узнать. Куда девалась Снежная Королева из той потрепанной книжки, что Антон читал младшему братику на ночь? Девушка нежно прильнула к плечу свежеиспеченного старшины. Тонкие пальчики осторожно потрогали свежую лычку на матерчатом погоне.
        -А это очень высокий чин? - робко спросила Лариса. - До генерала далеко?
        -Далеко, - осторожно вздыхал Игорь, боясь спугнуть свое счастье.
        -А до майора? - продолжался нежный допрос.
        -Уже ближе.
        -А старшина уже офицер? - с надеждой спросила девушка.
        -Нет, Лара, - честно признался парень и поспешил поправиться, видя, как погрустнела подруга. - Но это уже совсем рядом. Батя мной доволен, - похвастался он. - Вот увидишь, в будущем году…
        -А папа говорит, пока ты офицером не станешь, чтобы даже не приближался ко мне, - вздохнула Лариса.
        Отец девушки - богатый хозяйственник - устроил в одном из тупиковых туннелей Арбатско-Покровской линии свиноферму, снабжавшую свежим мясом обе станции. Бывший университетский лаборант - сейчас-то он всем говорил, что был профессором! - кормил свиней бесцветными подземными грибами. Дела шли в гору - свиньи у Профессора жили при свете, получше иных людей.
        Старые, гниющие грибы сияли в темноте призрачным голубовато-зеленым светом. Профессор - химик по образованию - выделил из них светящийся реагент. Теперь его хрюшки жевали варево из грибов (употреблять в пищу их можно было, увы, только после долгого вываривания) при сносном освещении, что сказывалось на прибавке веса. А первомайцы охотно покупали пробирки, испускающие свет, при котором можно было даже читать. Если было что, конечно. Правда, поговаривали, что разбивать пробирку, даже потухшую окончательно, категорически нельзя - мол, содержащееся в ней вещество жутко ядовито, но кто обращает внимание на такие мелочи. Градусники, вон, тоже ртуть содержат, но меньше их от этого не используют.
        Игорь любил Ларису, ясное дело, не из-за приданого - плевать ему было на богатства ее папаши, сам в жизни устроится. Но вот тому было совсем не безразлично, с кем свяжется единственная доченька. В идеале бы, конечно, богатый торговец. А если уж без деловой жилки, то пусть хотя бы офицер - хоть защита будет какая для бизнеса, и соседям не стыдно рассказать. Но до лейтенантских погон Игорю было еще ох как далеко…
        -Ты что, уснул? - Лариса вдруг разительно переменилась, подурнела. - Проснись, Князев! Проснись, мать твою!
        Как же портят такие слова даже самых раскрасавиц…
        Господи, да что это с ней?!
        Игорь отшатнулся от Ларисы, внезапно превратившейся в ту самую тварь, что едва не снесла Бате голову с плеч. Оборотень! А он-то думал, это все байки…
        Уродливое существо намертво вцепилось когтистыми лапами в ногу старшины и трясло ее, приговаривая:
        -Подъем! Старшина Князев - подъем!
        Игорь суетливо шарил рядом с собой в поисках оружия, но руки натыкались лишь на скомканную ткань.
        -Вставай, едрить твою!
        Тварь сдернула его на пол. Вот сейчас…
        Теперь она вдруг стала похожа на лейтенанта Лесняка из президентской охраны…
        -Лесняк, ты? - стряхнул, наконец, сонную одурь Игорь. - Что случилось?
        -Ну и здоров ты спать! Давай, одевайся - Батя вызывает.
        -А что стряслось-то? - Князев уже натягивал штаны.
        -Ничего не знаю, - пожал плечами лейтенант. - Президент вызывает к себе. В бункер.
        Бункером именовалось бывшее техническое помещение на Первомайской, обустроенное президентом Серединым под резиденцию. На станции были хоромы и попросторнее, но к роскоши он не стремился, и это знали все.
        -Одного меня? - Сердце почему-то екнуло.
        -Эка хватил! - расхохотался Лесняк. - Четвертую лычку нацепил и думаешь - пуп Земли? Всех командиров собирает Батя. Начиная от старшин. Так что поспешай - не генерал еще. А мне еще в пять мест надо.
        -Генерала по телефону вызвали бы, - буркнул Игорь, окончательно просыпаясь.
        -Во-во. Сошка мелкая, а я ноги бей, вас собирая. Ты хоть один тут дрыхнешь, и на том спасибо. А то вон Ивановского с бабы стаскивать пришлось. Вон она мне спасибо сказала! - заржал Лесняк, исчезая за дверью.
        Игорь оглянулся: Антонова кровать пустовала.

«Куда он запропастился, - думал Князев-младший, обуваясь. - Вряд ли далеко собрался - вся амуниция на месте. И не сказал ничего… Может, подругу себе завел?»
        В частых исчезновениях брата, порой среди ночи уходившего из дому, чтобы проверить какую-нибудь свою догадку и пропадавшего вдруг на несколько дней, не было ничего странного. Но сейчас, глядя на уголок их маленького жилища, превращенный Антоном в рабочий кабинет, Игорь почувствовал странную пустоту. Такую, какая была в сердце маленького Игорешки после исчезновения отца…
        В президентском бункере яблоку было негде упасть, столько набилось народу в помещение, изначально рассчитанное всего на нескольких человек. Яблоку упасть… Что за дурацкое выражение. Бессмысленное. Какие еще яблоки…
        -Кто там курит? - бухнул кулаком по столу Балагур, сидевший плечом к плечу с сумрачным Серединым. - И так дышать печем. Уши оборву, мазурики!
        -Ладно, майор, - обернулся к нему Батя. - Не до этого сейчас. Все собрались?
        -Двоих найти не удалось, - откликнулся Лесняк, успевший вернуться, пока собирались разбуженные среди ночи командиры.
        Игорь впервые присутствовал на таком совещании и немного робел, стиснутый с двух сторон плечами мужиков, старше его лет на десять-пятнадцать: слева сидел капитан Малюгин, а справа - угрюмый старлей без фамилии.

«Привыкай, - думал он про себя. - Теперь, наверное, частенько придется тут бывать…
        -Хорошо, - продолжал президент. - Тогда начнем. Вопрос у нас сегодня один-единственный.
        -Когда форму новую выдадут? - буркнул Игорев сосед справа. - Ребята уже на бомжей похожи.
        -Отставить с мелочами, - недобро зыркнул на него из-под мохнатых бровей Батя. - Майор, введите собравшихся в курс дела.
        -У нас ЧП, - выдохнул тот. - Есть свидетель. Все расскажет.
        Со стула, стоящего рядом со столом начальников, поднялся неприметный мужичок в выцветшей синей робе. Единственный гражданский среди собравшихся, он явно чувствовал себя не в своей тарелке и комкал в руках не то берет, не то кепку - в общем, огрызок какой-то, а не головной убор. Он явно не знал, с чего начать, да и не привык, видно, выступать перед таким людским скоплением.
        Игорь помнил этого мужичка. Как же его… Петрович? Семеныч? Он и еще несколько его коллег обеспечивали сохранность телефонных кабелей между Первомайской и Щелковской и далее - к форпостам республики, цепочка которых протянулась до самой МКАД. Провода пришлись весьма по вкусу крысам и прочей подземной живности, против которой мало помогала металлическая оплетка и разнообразные яды, поэтому связь то и дело прерывалась. Случалось, что интересовались кабелями не только крысы…
        Поэтому связисты не были совсем уж гражданскими: пояс мужичка оттягивала тяжелая кобура, выглядевшая на нем чем-то лишним, неуместным. Ну как оптический прицел на самопале из водопроводной трубы.
        -Давай, Неклесов, не робей! - подбодрил докладчика Балагур. - Тут все свои.
        Свои насмешливо загудели, и мужика внезапно прорвало.
        -Утащили его! - выпалил он густым басом, неожиданным для существа такой субтильной конституции.
        Повисла тишина. Слышно было даже, как кто-то, шевельнувшись, звякнул металлической деталью амуниции. Где-то далеко мерно капала вода, пощелкивало что-то в тянущихся по стенам трубах. Все ждали продолжения, но связист замолчал, как воды в рот набрал. Пауза стала невыносимой, и собрание взорвалось:
        -Кто утащил?.. Кого утащили?.. Люди или твари?.. Говори толком!.. Что случилось-то?.. Кто утащил-то?..
        -Хорэ! - грохнул кулаком по жалобно хрустнувшему столу Батя. - А ты чего язык проглотил? Говори все толком, как нам с майором рассказывал.
        И мужик послушался, стал рассказывать. С длинными паузами, понукаемый попеременно то майором, то президентом, со множеством отступлений и ничего не значащих подробностей, он поведал притихшим военным, как восстанавливал обрыв кабеля неподалеку от поста, преграждающего выход из туннеля на поверхность, и как на его глазах неизвестные в масках утащили человека в один из боковых ходов. А вот и важная деталь: ход-то был тупиковым. По крайней мере, всегда таковым считался.
        -А ты что же? - задал резонный вопрос один из собравшихся. - Вон, пушка у тебя на поясе! Наделал бы им новых дырок в масках!
        -Сдрейфил я, - честно признался связист. - Пистолет дернул, а он в кобуре застрял. Вжался в нишу между подпорками и молюсь, чтобы меня не заметили. Да я не военный же, мужики… Что я могу-то? Пронесло и ладно.
        -Чую, что пронесло, - хмыкнул кто-то из задних рядов. - За версту разит! - И большая часть слушателей с готовностью заржала.
        -А ну все заткнулись! - рявкнул Батя.
        Сказал строго, а сам спрятал усмешку в усах: сам такой же солдафон, как и все остальные, ценит простой мужицкий юмор. Он кашлянул, сбил смешок и произнес значительно:
        -У кого какие мысли?
        -Измайловские это, - проронил худощавый седой капитан. - Их рук дело…
        Игорь был ошеломлен. Такой же шок испытал бы любой его сверстник, узнай он внезапно, что инопланетяне существуют взаправду. И не просто существуют, а многие, оказывается, об этом xopoшо знают, но тщательно скрывают от остальных, чтобы не будоражить понапрасну неокрепшие умы. Рушилась вся система привычного Игорю мира, в котором среди бескрайнего океана пространств, необитаемых или населенных безмозглыми тварями, существовало лишь два островка цивилизации, две станции бывшего Московского метрополитена - Первомайская и Щелковская, да разрозненные поселения чудом выживших где-то за МКАДом, влачащих жалкое существование и стремительно вырождающихся «надземных» «людей».
        Словно наяву увидел он своего учителя, Федора Дмитриевича, неторопливо прохаживающегося перед доской с изображенным на ней мелом «грибом».
        -Представьте себе ядерный взрыв, - вещал Федор Дмитриевич хорошо поставленным голосом. - Возникшее в результате взрыва облако раскаленных до сверхвысоких температур газов стремительно поднимается вверх, создавая под собой зону низкого давления и словно пылесос… - учитель озадаченно подергал себя за ус, вспомнив, что никто из внимательно слушающих его подростков в глаза не видел этого бытового прибора, - словно воду из стакана, - нашелся он, - втягивая окружающий воздух. В том числе и из туннелей метро через вентиляционные шахты. Все находящиеся там обречены на смерть. Страшную, но, слава богу, быструю. Почти мгновенную.
        -А как же мы? - несмело спросил кто-то из ребят. - Мы-то выжили.
        -Выжили мы чудом. Именно потому, что наш участок обособлен от остального метро. Вот этим вот открытым промежутком, - указка ткнула в станцию Измайловская на большом, напоминающем испещренную цветными линиями стрелковую мишень, плане метрополитена, висящем на доске. - И тем, что ни одна из боеголовок не упала поблизости. Иначе мы бы с вами здесь сейчас не сидели.
        -Вполне возможно, - Федор Дмитриевич указал еще несколько точек на плане, - люди могли выжить здесь, здесь, здесь… Они тоже не связаны с основным метро туннелями. Но никто оттуда, увы, не добрался до нас, а никто из наших не был там. Так что все это - лишь предположения…
        И вот оказывается, что все совсем не так!
        Черт возьми! Это ведь его сейчас посвятили в тайну! Сделали избранным! К Истине приобщили! Игорь расправил плечи, огляделся по сторонам. Жаль, что никому из своих нельзя рассказать - даже Антохе…
        -А кого утащили-то? - вдруг задал кто-то назревший вопрос.
        -Князева, - вместо замявшегося связиста ответил президент, найдя глазами обомлевшего Игоря. - Антона Князева. Одного из наших лучших разведчиков…

* * *
        Плотная стена растительности начиналась в двух десятках метров от выхода из туннеля и казалась непроходимой. Покрытые толстой коростой ржавчины рельсы уходили туда и сразу терялись в утреннем тумане, струившемся меж стволов и стеблей, толстенных, будто колонны на станции. Где-то неподалеку раздавались протяжные скрипучие звуки, словно кто-то водил тупым ножом по металлической сковороде.
        Здесь пахло жизнью. Странной, незнакомой жизнью. В медленно проходящем через засоренную мембрану противогаза воздухе мешались самые разные запахи - от отвратительной вони разлагающегося мяса до вдруг тонкого цветочного аромата - как в духах Ларискиных.
        -Нормальный запашок? - хлопнул по плечу Игоря, замершего на выходе из туннеля, капитан Федотов. - Это тебе не по Гольяново шастать. Джунгли. Так что привыкай.
        Запах здесь действительно ничем не напоминал сухой и пыльный аромат мертвых кварталов, прилегающих к МКАДу, где случалось бывать Князеву-младшему.
        -Чего встали? - подбодрил отряд капитан. - Долго тут намерены красотами любоваться? И так припозднились. Вон, птички горлышки прочищают.
        Бойцы только поежились, представив себе этих «птичек»: при вылазках на поверхность предписывалось передвигаться только вдоль стен домов,группами, причем, кто-то обязательно должен бы прикрывать отряд от нападения сверху. У Игоря дома хранился в заветной коробке коготь в два указательных пальца длиной, который он украдкой отпилил у одной такой птички… Чудище отхватило голову одному из бойцов, а другого на всю жизнь инвалидом сделало. Еле забили. Игорь, в общем, забил - шпагой в глаз. И разрешил себе коготь у твари отпилить - хотя на Первомайской строжайше запрещалось проносить в метро каких-либо тварей с поверхности, пусть и по частям. Кто знает - пронесешь ее мертвую, а потом она полстанции распотрошит.
        -Вперед по трое! Когда первая тройка будет на опушке - идет вторая. Под открытым небом не задерживаться, с насыпи не сворачивать.
        Последнее замечание было лишним. Никто не знал, что скрывалось в высокой, выше насыпи, по которой были проложены рельсы, траве, покрытой серебристой росой и плавающей в море плотного, словно вода, тумана. Трава казалась живой - не по-растительному, а по-звериному. От одного ее вида мурашки пробегали по коже. Порой некоторые из «травинок» вдруг дергались отдельно от других, порой но зарослям пробегала волна, словно там, внизу, двигался кто-то невидимый…
        -Первая тройка - пошла! - скомандовал капитан. - Вторая - приготовиться…
        Игорю выпало идти в последней тройке вместе с капитаном Федотовым, замыкавшим отряд, и сержантом Ляховым, двухметровым здоровяком, навьюченным, помимо автомата, еще и ручным пулеметом. Он был замыкающим. В каждой тройке был такой боец - замыкающий, постоянно державший под прицелом тылы.
        Крутой склон над зияющим устьем туннеля густо зарос теми же джунглями, что простирались впереди. Относительно свободен был лишь пятачок метров двадцать на двадцать вокруг выхода. Князев изучающе осмотрелся вокруг.
        -Не ротозейничать! - одернул его капитан. - Не на прогулке, старшина.
        Голос его из-под противогазной маски звучал неожиданно глухо, скрадываемый осязаемо сгустившимся над насыпью воздухом…
        Одному богу было известно, чего стоило Игорю уговорить начальство отпустить его вместе с разведывательно-карательной экспедицией Федотова. Да и сам капитан не горел желанием брать с собой новичка, ни разу не бывавшего в Измайловском парке, который за последние четверть века превратился в непроходимые джунгли.
        За это время те жители метро, что поднимались,успели разбиться на «лесовиков», время от времени делавших вылазки в этот зеленый ад, и на стоявших особняком от них «горожан», специализирующихся на мертвых кварталах Северо-Востока. Тех, кто подниматься не решался, а действовал в туннелях, звали «кротами». «Лесовики» считались особой кастой и на остальных смотрели свысока. Даже форма у них была другая - ядовито-зеленый мешковатый камуфляж, расписанный темными полосами и светлыми пятнами. Среди серых камней и асфальта такая форма бросается в глаза, зато органично вписывается в буйную поросль зеленого чеса.
        -Да пусть идет, - бросил решающий камень на чашу весов Балагур, когда Игорь совсем было потерял надежду. - Брат его все-таки…
        И вот Князева-младшего, пусть и на время, взяли в «лесовики».
        -Не спать, не спать! - подтолкнул его в спину капитан. - Нам дотемна до Измайловской добраться надо.
        -Так до нее же меньше километра! - изумился Игорь.
        -По карте, - хмыкнул Федотов.
        Один из «лесовиков» сбросил с плеч металлически позвякивающий тючок, в котором оказалась охапка грубых, похожих на мачете ножей на добротных деревянных рукоятях.
        -Ковалев, Якушев, - выкрикнул командир, и двое бойцов, закинув автоматы за спину, выбрали себе по тесаку.
        -Разомнись, - криво улыбаясь, протянул капитан Игорю еще одно мачете. - Сейчас увидишь, в чем разница между картой и местностью…

…Вооруженные длинными тесаками бойцы подсекали растущие на насыпи стебли, многие из которых были потолще мужского запястья. Работали с таким остервенением, что только ошметья летели в стороны.
        -Под лезвие не попади часом, - буркнул могучий сержант и подтолкнул Игоря к крайнему рельсу. - Руби веселей, да смотри, чтобы соседу башку не снести.
        Тот прикинул вес тяжеленного тесака, одна сторона которого была заточена как бритва, и, размахнувшись, секанул по упругому стеблю, брызнувшему в лицо соком…
        Он не следил за временем, постепенно втянувшись в тяжелую работу, но, оглянувшись на голос капитана, устало удивился, как мало удалось продвинуться вперед. Плечи гудели от непривычного труда, липкий сок заливал линзы противогаза, а под химзой все тело было мокрым от пота.
        -Ну, понял теперь? - спросил Федотов дышащего, как загнанная лошадь, бойца.
        -По-о-о… - едва смог выдохнуть Князев.
        -Ладно, отдохни чуть-чуть, - смилостивился командир. - Селуян, Пережогин, Васько
        - смените рубщиков.
        Трое свежих бойцов, построившись клином, привычно врубились в джунгли, а Игорь повалился рядом с присевшими на охапки свежесрубленных стеблей товарищами.
        -Глотни, полегчает, - сунул один из них ему в руку фляжку, из которой только что отпил сам. - Да не дрейфь - ничего тут такого нет. Чай с тоником.
        Старшина повертел фляжку в руках, не зная, что с ней делать. Во время выходов в город, им строго-настрого запрещали снимать противогазы даже на короткое время. А
«лесовики» подняли маски на лоб и вовсю дымили самокрутками.
        -Да не боись ты! - не выдержал один из них. - Сними ты противогаз свой, да пей на здоровье.
        -А как же…
        -Чудак человек, - фыркнул второй, выпустив изо рта колечко дыма. - Противогаз, он только от пыли и защищает. А тут - какая пыль? - обвел он рукой дышащие влагой заросли вокруг. - Здесь вся радиация давно вглубь ушла.
        -Отставить. - Капитан все слышал. - Надолго маски не снимать. Не хватало еще, чтобы мошка заразная тяпнула. Попили, покурили - и намордники на место.
        Игорь торопливо отхлебнул прохладной ароматной жидкости со вкусом мяты, вернул флягу товарищу.
        -Каждый раз так? - кивнул он в сторону трудившихся в поте лица «лесорубов».
        -Ха, это еще семечки. Просто не выходили давно в поиск, вот и заросло все. - Сосед рачительно спрятал затушенный окурок в жестяную коробку, опустил противогаз на лицо и устроился поудобнее.
        -Если свернуть с насыпи, - рука в перчатке указала вниз, где все еще клубился туман, - вообще атас. За день можно и на сто метров не продвинуться.
        -А там почему ничего не растет? - кивнул Игорь на проплешину перед входом в туннель.
        -Ну, это вообще просто. Берешь огнемет и пш-ш-ш-ш! - Второй боец плавно повел папиросой. - Чтобы часовые видели, кто приближается.
        -Бывали случаи, такие тварюги забирались - мама дорогая! Так что лучше уж ему очередь в морду перед туннелем всадить, чем потом по кускам вытаскивать.
        Игорь вспомнил счетверенный крупнокалиберный пулемет на турели, обложенной мешками с песком, и понял: это - не лишняя предосторожность. Если, конечно, новые товарищи не преувеличивали, хвастаясь перед новичком.
        -Сами-то видели таких? - недоверчиво спросил он.
        -Спрашиваешь! - Один сделал круглые глаза.
        -Повезет - сам увидишь, - ухмыльнулся другой.
        -Не рассиживаться! - окликнул их Федотов.
        Бойцы неохотно поднялись на ноги и побрели по просеке, внимательно озираясь по сторонам и держа пальцы на спусковых крючках.
        К полудню отряд миновал сплошную стену зарослей и выбрался на относительно свободное пространство, где молодые деревца и трава росли довольно редко. Здесь можно было не прорубаться, а просто протискиваться вперед, лишь кое-где расчищая себе путь мачете. Слева черно-зеленой стеной высился лес, справа, теряясь в дымке, возвышались сплошь увитые лианами, поросшие мхом и кустарником высотные дома. Игорь представил себе, что творилось под зеленой шкурой, скрывающей заброшенные людьми многоэтажки, вообразил, какая живность там теперь обитала, и поежился. Даже пустые коробки зданий в известных ему кварталах были густо населены, а уж тут для всякой живности - и четырехногой, и шестиногой - настоящий рай. Да и на двух ногах такое иной раз встречается…
        -Ну, старшина, как прогулочка? - любезно поинтересовался капитан.
        -Может, устроим привал минут на десять? - умоляюще пропыхтел Игорь.
        После капитана он формально был тут старший по званию. Но мог свое старшинство засунуть себе поглубже в закоулки памяти: до возвращения на станцию его звание никакого значения не имело. Тут другая была иерархия, а лычки его снова становились тем, чем были: куском пивной банки.
        -Сдурел, старшина? Мы тут как на ладони! Вперед, только вперед!
        Преодолев открытое пространство и врубившись в заросли метров на пятьдесят, отряд все-таки заслужил привал. Шестеро сторожили, остальные стянули с потных рож противогазы и на скорую руку перекусили. Растянуть пикник все равно бы не получилось: привлеченные запахом съестного, из джунглей налетели орды огромных мух. Низко жужжа, они забили воздух, садились - ей-богу, ощутимой тяжестью - на химзу, нагло ползали но одежде, будто искали способы пробраться внутрь.
        -Вот ведь гадство! - сокрушался давешний Игорев сосед, страдавший от невозможности закурить после обеда. - Откуда они только берутся?
        -Ничего, здоровее будешь. - Пулеметчик с хрустом раздавил особенно нахальное насекомое размером с большой палец и щелчком сбросил в траву.
        Стебли колыхнулись, на мгновение мелькнуло что-то чешуйчатое, и дохлая муха исчезла, будто ее и не было.
        -Долго еще идти? - спросил Князев, на всякий случай укладывая автомат себе на колени.
        Черт знает, что это там за дрянь в чешуе. Вдруг она мух просто на закуску жрет.
        -Устала, деточка? Ты карту видел? Половина примерно осталась. К вечеру доберемся до Измайловской - там и заночуем.
        -А дальше?
        -А дальше - кто знает, - пожал плечами боец. - Я дальше Измайловской никогда не бывал.
        -Джунглями примерно столько же идти, - добавил другой сосед. - Я тоже не был, но ребята говорили. А потом - туннель.
        -А в туннеле что?
        -Вот и увидим, - без энтузиазма откликнулся сосед, зябко потирая руки.
        Вот и кончился привал. Неужели двадцать минут уже пролетело?
        -Подъем, подъем! - Капитан, казалось, был из железа. - Или в джунглях ночевать собрались, покойнички?
        Желающих не нашлось, и отряд, построившись в боевой порядок, снова углубился в бескрайние заросли.

«Два-три, три-четыре. Мы одни в пустой квартире. Семью восемь. Трижды пять». Игорь бубнил считалку вслух, с каждым взмахом и с каждым ударом мачете (хррруп!) тупея, превращаясь в машину. «Я иду тебя искать». «Два-три..» Считалка задавала ритм, заполняла гулкую пустоту в голове. «Три-четыре». Он махал и махал тяжеленным тесаком, отпихивал с дороги поваленные растения и снова рубил.
        Вот еще один толстенный ярко-зеленый ствол, почему-то тянущийся поперек дороги наискось. Сталь возьмет его ничуть не хуже другого…
        -Очумел? - Чья-то рука перехватила занесенное для удара мачете и вырвала его из скользкой от сока ладони. - Жить надоело?
        -А что такое? - От усталости старшина плохо соображал, уставившись сквозь мутные от брызг сока стекла противогаза на сержанта. - Отдай тесак.
        -Его что, не проинструктировали? - обратился здоровяк к капитану.
        -В чем дело, Мелешко? - протолкался вперед Федотов.
        -Да вот, чудик этот чуть борщевик не рубанул!
        -Понятно, - буркнул командир. - Но не рубанул ведь? Вперед.
        Низко пригибаясь, бойцы по очереди протиснулись под наклонным стволом, стараясь не прикоснуться к гладкой зеленой коре.
        -А что за дела? - спросил Игорь сержанта, по-прежнему сжимающего в руке его тесак.
        -А то, что тут же тебя бы мы и закопали, - в сердцах бросил тот. - Смотри!
        Выбрав тоненькую - с руку толщиной - потомку, отходящую от могучего стебля, он осторожно сделал надрез и тут же отскочил в сторону от брызнувшей струйки сока.
        Мутная зеленая жидкость капнула на рельс, покрытый шершавой коростой ржавчины. Окислившийся металл задымился, вскипел грязно-бурой пеной…
        -Видал? - Сержант куском срубленной ветки счистил пену с рельса, и Князев с изумлением увидел глубокую язву, зияющую в металле: за считанные секунды сок проел его на несколько миллиметров. - Костюмы паши - в щиза пару секунд. Попадет на кожу - хана тебе.
        -Что это за дрянь такая? - со страхом посмотрел Игорь на дерево-убийцу.
        -Да, была такая травка раньше, - охотно пояснил сержант. - Ещедо.Раньше с ней хоть как-то еще боролись, да она и поменьше была. А потом как некому бороться стало, тут-то она и развернулась по полной…
        -Что, и раньше ядовитой была?
        -Еще какой! Батя рассказывал мой: на кожу брызнет - ожог сразу, как от кипятка. Я, говорит, когда маленький был, обжигался, - сообщил мужик. - Только не помню я - малой совсем был…
        -И что?
        -Что-что? Живой, как видишь. По тогда, брат, времена другие были. Л ожегся бы сейчас - кранты тебе. Ладно. Двинули, а то отстали совсем.
        Сержант закинул пулемет на плечо и зашагал дальше, а Князев еще оглядывался пару раз на ядовитое дерево, стараясь запомнить его получше. Хищники, как выясняется, не все с когтями и зубами… На одном из огромных листьев растения - метра три в поперечнике - покоились кости какого-то некрупного существа.
        С человека, примерно.

* * *
        Игорь честно пытался заснуть, но сон все никак не шел.
        Когда вечером, наконец, выбрели к Измайловской, он мечтал только об одном. Лечь и закрыть глаза. И проспать бы без сновидений двое суток подряд.
        А вот поди ж ты - битый час ворочается с боку на бок, а сна ни в одном глазу. В темноте где-то рядом посапывают товарищи, кто-то тихо стонет во сне. Наверное, кошмары мучают. А он, как дурак, лежит и не может заснуть, хотя позади - изматывающий день, а впереди - еще один и надо поспать хотя бы чуть-чуть, чтобы не клевать завтра носом.
        Антон, Антоха… Где же ты? Какого черта ты делал в том туннеле, кому встал поперек пути, кому понадобился? Что с тобой сейчас? Пусть только с ним все будет хорошо, попросил Игорь у кого-то невидимого, всемогущего. Пусть только с моим братом все будет хорошо.

«Я иду тебя искать».
        Невозможно уснуть.
        Князев осторожно, чтобы не разбудить остальных, подобрал ноги и сел.
        Измайловская. Он впервые оказался на новой станции. Впервые, сколько себя помнил. Не привычную с детства Первомайскую, не Щелковскую, которая стала для него вторым домом. Из-май-лов-ска-я. Даже звучит как-то странно.
        Новая земля.
        Как остров в океане, до которого добирались храбрые мореплаватели в прочитанных когда-то книгах. И, возможно, завтра они покинут это место навсегда, чтобы никогда не возвратиться.
        Она необитаема, и была необитаема, видимо, всегда - трудно предположить, что кто-то мог укрыться в ней от Катастрофы.
        Мертвая земля. Романтично!
        Ну, по крайней мере, казалось романтичным. Что из этой экспедиции отряд может не вернуться, что он сам может умереть - об этом Игорь не думал. Конечно, будут опасности - куда же без опасностей! Но это и здорово - будет потом о чем дома рассказать. Когда они вернутся.
        Глаза уже привыкли к тусклому свету, пробивающемуся снаружи сквозь мутное стекло. Удивительно, как оно вообще уцелело за столько лет - умели, видно, строить в давние времена. Чудовищно грязные, местами затянутые снаружи кружевом вьющихся растений, кое-где треснувшие, стекла, тем не менее, находились на своих местах, даруя находящимся внутри иллюзию защиты.
        В дальнем углу павильона, у открытой его части тлел красный огонек: сон товарищей, сменяясь каждые два часа, охраняли трое часовых. Пойти, может, попросить у мужиков затянуться самокруткой?
        Он подобрался вплотную к стеклу и сел, привалившись спиной к тумбе, возле относительно чистого участка. За ним в туманной дымке виднелись расплывчатые контуры деревьев.
        Ночные джунгли жили своей жизнью… Иногда, заставляя ветви качнуться, проносилась стремительная тень. Иногда где-то в глубине зарослей медленно разгоралось тусклое зеленоватое зарево, на фоне которого причудливые, перекрученные радиацией деревья казались костлявыми великанами с растопыренными руками. По крыше павильона вдруг проносился кто-то мелкий, отчаянно стуча коготками. Похоже, даже не четвероногий.
        А звуки!
        Ночной лес был полон невообразимыми звучаниями. Где-то далеко слышался глухой утробный рык, чуть ближе - истошное завывание на два голоса, то уходящее в ультразвук, то понижающееся до баса… Кто-то визжал в смертельной агонии почти по-человечески. И все это - на фоне неумолкающего стрекотания и пиликания каких-то насекомых, монотонного и почти незаметного для уха, как тиканье часов.
        Дьявол!!
        Игорь отшатнулся; внутренности скрутило от страха.
        Прямо перед ним в мутном стекле возник абрис рогатой головы, покачивающейся на толстой шее.

«Что за черт?» - обмер он, судорожно сдвигая предохранитель автомата.
        А голова поднималась все выше и выше, шея все не кончалась и не кончалась… К тому же, в привычную какофонию леса вплелся новый шум: частое мерное постукивание, напоминающее шум какого-то прибора.
        Приблизив лицо к самому стеклу, Игорь понял, в чем дело: бесконечной «шеей» оказалось туловище гигантской сороконожки толщиной не меньше ноги взрослого человека. Нет. не сороконожки. Странный шум производили тысячи крошечных бледных конечностей, усеивающих членистое брюхо существа, постукивающих но стеклу коготками-присосками. Вот это махина!
        Он видел уже подобных тварей в туннелях, но тс, подземные, ни в какое сравнение по величине не шли с этой королевой насекомых. Интересно, можно ли считать насекомым такое огромное чудовище?
        Чтобы разглядеть ночную гостью получше, Игорь вынул из-за пазухи фонарик - упрятанную в жесткий футляр пробирку с фосфоресцирующим содержимым - и осторожно вытянул на треть, озарив зеленоватым сиянием антрацитово-черное, блестящее брюхо существа. Сороконожка дернулась, словно свет обжег ее или на ее брюхе имелись глаза, и лапки застучали чаще. Чтобы подразнить ее, парень поднес фонарик к самому стеклу, приведя тварь в настоящую панику.

«Так тебе и надо, - подумал он, чувствуя, как отлегло. - Посмотрим еще, кто кого тут сильнее напугает».
        Многоножка все ползла и ползла мимо. На свет из джунглей прилетали и принимались биться о стекло мошки, жучки, ночные бабочки и прочая крылатая живность. А эта дрянь с лапками, струящаяся по стеклу снаружи, казалась бесконечной. Сколько в ней метров, интересно?

«Чем не кино? - довольно думал старшина, устраиваясь поудобнее и вытягивая светящуюся трубочку из чехла побольше. - Даже уютно, в общем».
        Но «кинолента» оборвалась быстро.
        Внезапно мошкара порскнула в стороны, сороконожка дернулась и пропала из поля зрения, а стеклянную стену потряс удар, отдавшийся дребезжанием по всему зданию.
        Едрррить!
        А сквозь мутное стекло на Игоря уже смотрели чьи-то огромные, светящиеся в тусклом свете «фонаря» глаза с узкими вертикальными зрачками. Широко расставленные, немигающие… Медленно, как во сне, он поднял автомат…
        Какая-то сила вырвала пробирку из рук.
        -Ты охренел совсем, Князев? - прошипел ему на ухо капитан, волоком оттаскивая за плечо от стекла по грязному иолу. - Со всех джунглей решил к нам хищников приманить?
        -Да я…
        -Что «я»?! Не спится тебе? А ну пошел на пост! Сменишь Назарова. Живо. Не спать, не курить, огня не зажигать. Понял?
        -Так точно…
        -Вернёмся - получишь три наряда вне очереди. Лично прослежу!

* * *
        Утро было хмурым. Позвякивая амуницией, матерясь вполголоса, раздирая рты в немилосердной зевоте, бойцы, не выспавшиеся на своих жестких «постелях», копошились, стараясь прийти в себя. Хуже всех, наверное, было Князеву: часа за два до подъема Федотов заменил его на посту другим бойцом, сжалившись над проштрафившимся новичком, и тот сразу провалился в сон, но что такое два часа после бесконечного и тяжелого дня?
        И видения были тревожными: какая-то комната, какой-то плачущий ребенок, огромные грубые солдаты, переворачивающие все вверх дном… Почему-то во сне Игорю было очень страшно. Очень.
        Не выспался он вообще.
        -Ничего, - смеялся над ним сержант Байкальцев, с которым Князев сдружился вчера.
        - Оклемаешься. Ночью спать надо, а не красотами любоваться. Зато сейчас тебе Цербер прохлаждаться не даст.
        Цербером бойцы звали своего командира - за редкие душевные качества.
        -Выдвигаемся через пятнадцать минут, - объявил капитан бойцам. - Порядок движения прежний. Бдительность удвоить - мы вступаем на чужую территорию. Оружие применять без команды, сразу на поражение. Все движущееся считать целью.
        Вводная заняла как раз те самые пятнадцать минут.
        -Хоть бы чайку вскипятить, - ворчал Байкальцев, придирчиво выбирая себе из груды мачете, словно они сильно отличались друг от друга - заточенные тяжеленные железяки, уже тронутые свежей ржавчиной и кое-где поеденные ядовитыми соками. - На одном сухпае далеко не утопаешь…
        -Разговорчики! - Федотов слышал все. - Чаи будем дома гонять. Когда вернемся.
        Да и не из чего было развести огонь: вряд ли загорелась бы сочная растительность, окружающая павильон, а сухостоя, годного на дрова, тут, похоже, не было вообще.
        Позевывая, тройки поочередно выбирались наружу и одна за другой пропадали в сыром, плотном, как вата, тумане, пахнущем цветами и падалью. Откуда-то спереди уже доносился сочный хруст и треск - начиналась вырубка новой просеки.
        Наконец под крышей остались лишь трое: Игорь, Байкальцев и еще один боец - ровесник Князева, может быть, даже моложе - тощий прыщавый паренек, весь какой-то белобрысый, бесцветный, будто худосочный подземный гриб.
        -Выдвигаемся, - сказал Байкальцев.
        Он привычно перехватил пулемет поудобнее и шагнул наружу.
        Что такое?!
        Игорь не успел понять, что произошло: что-то белесое и бесформенное, будто сгусток тумана, сшибло сержанта с ног и, не останавливаясь, увлекло под насыпь, в зеленоватую мглу зарослей. Все это произошло мгновенно и бесшумно, лишь хрустнули внизу сочные стебли да пару раз негромко стукнул о щебень пулемет, который боец так и не выпустил из рук. Старшина оглянулся, но напарник его, зажмурившись, прижался спиной к стене и беззвучно шевелил бледными губами, словно молился. Автомат ходуном ходил у него в руках. Игорь понял, что с этой стороны помощи ему не дождаться.
        Не говоря ни слова, он выскочил наружу и с одной мыслью - не переломать ног - ринулся вниз, очертя голову. Где-то позади запоздало рванула воздух короткая очередь: видимо прыщавый все-таки пришел в себя и подал сигнал ушедшим вперед. Хоть это хорошо!
        Приземлился он неудачно - ткнул стволом в землю и пребольно ушиб обо что-то лодыжку. Но, вскочив на ноги понял - все цело. Болело хотя и сильно, но не смертельно.

«Вперед! Вперед! - командовал он самому себе, продираясь вперед, в ту сторону, откуда слышался удаляющийся хруст. - Не отставай!..»
        Двигаться было трудно - слишком густыми тут были заросли, слишком упругой гигантская трава-тростник и чересчур рыхлой - почва под ногами. Порой ему казалось, что он стоит на месте, бессильно перебирая ногами, как бывает во сне. Но треск впереди слышался все отчетливее. Неведомое существо, утащившее Байкальцева, похоже, сбавляло темп. Потому ли, что устало? Или собиралось остановиться, чтобы заглотить добычу?
        Игорь удвоил усилия, но запнулся обо что-то тяжелое и едва не полетел на землю. Пулемет. Пулемет Байкальцева! Тяжеленная железная коряга, вдавленная в землю.
        Он вылетел на полянку внезапно. Вернее, это была не полянка, а какой-то бугор, холмик, на котором почему-то не росла трава - только густой, плотный, но невысокий мох. Под ногами громыхнуло, загудело, словно он прыгнул на пустую бочку, но удивляться было некогда: сквозь высокую траву, густо растущую из глубокой, но не очень широкой канавы, отделяющей его «пятачок» от такого же соседнего, старшина увидел их…
        Белесая, даже какая-то зеленоватая, как окутывающий все вокруг туман, тварь склонилась над лежащим человеком в камуфляжном комбинезоне и казалась нематериальной, будто клуб этого самого тумана.
        Умел бы Князев заговаривать духов, мог бы попытаться. Но сейчас у него было в руках единственное оружие - старый исцарапанный автомат. Возьмет ли отлитая первомайцами пуля призрака? Или это зверь из плоти и крови? Нет времени думать, и нет другого способа выяснить, кроме…
        Игорь вскинул автомат.
        И застыл. Ствол весь забит землей - при падении наверняка зачерпнул. Первый же выстрел разорвет его, раскурочит непоправимо, да еще и руки Игорю оторвет. Нет, нельзя рисковать.
        Ладонь нащупала рукоять шпаги. Князев сделал шаг вперед, и удивительное создание выступило из облепившего его тумана. Оно было огромно. Пушистая грязно-белая шерсть, покрывающая тело хищника, превращала его в необъятный и бесформенный комок, будто в опустившееся на землю небольшое облако. Но оно было материальным, оно было живым: на Игоря пристально, с ненавистью глядела пара ярко-оранжевых глаз. Длинный хвост яростно мел хвост мох и палые листья.
        Морда была перемазана красным.

«На кота похож, - отрешенно подумал Князев, крепче сжимая оружие. - Но здоровенный какой…»
        Он сделал шаг вперед и выставил вперед «шпагу».

«Кот» обнажил желтые десятисантиметровые клыки и утробно заворчал. «Сразу по морде, с оттягом, чтобы прорезать до кости, - мелькнули в голове напутствия
«мастера меча», когда-то обучавшего их, мальчишек, фехтованию. - А потом, без замаха - в горло…»
        И вдруг зверь отступил. По-прежнему ворча, он пятился назад, пока задняя лапа, металлически скрежетнув когтями, не провалилась в «канаву» между кочками. Тогда он гибко, по-кошачьи, извернулся и канул в заросли, на прощанье огласив лес разочарованным воплем.
        И только теперь Князев почувствовал, что у него трясутся руки и ноги. Байкальцев лежал ничком. Крови не было заметно, но Игорь по своему опыту знал, что кровь хорошо видна лишь на белом или на человеческом теле. Он опустился на колени рядом с сержантом, стащил с руки перчатку и попытался нащупать пульс у него на шее.
        Пальцы угодили во что-то густое и липкое…
        -Живы?
        Их окружили знакомые фигуры с оружием наизготовку.
        -Жив? Мертв?
        -Я не знаю… - беспомощно пробормотал Игорь, и его тут же оттерли в сторону.
        Сержант Байкальцев родился в рубашке. Клыки чудовища не смогли переломить бычью шею здоровяка, но серьезно повредили кровеносные сосуды, и теперь жизнь утекала из мускулистого тела по капле. Не помогали ни бинты, ни тампоны, которыми санинструктор отряда, сержант Гаев, пытался зажать зияющие раны.
        -В госпиталь его надо, - озабоченно заявил медик.
        -А что? - вставил слово самый старший в отряде, которого все звали Митричем - не то по отчеству, не то по фамилии. - Просека прямая, если не заросла еще, за час доберемся. А если бегом…
        Капитан Федотов молчал.
        -Отставить, - отрезал он через минуту. - Соорудите носилки, возвращаемся на станцию.
        -Я же говорю…
        -На Измайловскую.
        Митрич выругался глухо и неразборчиво, резко повернулся на месте и исчез в зарослях.
        А бойцы уже действовали. Двое срубили своими мачете прямые молодые деревца и быстро очищали их от веток и листьев. А один опустился на колено, сдвинул на лоб маску противогаза, вынул из ножен штык-нож, всадил его в землю и с усилием провел прямую борозду. Почва скрежетала, как лист металла.
        -Помоги, - повернул он к Игорю красное от натуги лицо, вцепившись обеими руками в край разреза.
        Князев присоединился к нему, и вдвоем они отвалили кусок дерна на верхушке холмика в сторону. Из прямоугольного отверстия пахнуло могилой, шустро стреканули во все стороны жуки и многоножки…
        -Что за ерунда?..
        И тут все встало на свои места: они стояли на крыше автомобиля, заваленного невообразимым мусором, заросшего растениями. Автомобиля, превратившегося за четверть века в кочку среди сотен таких же…
        Будто пелена упала с его глаз. Он оглянулся вокруг и видел уже не кочковатую поляну в девственном лесу, исчерченную канавами, а заброшенную автостоянку, каких немало попадалось ему в прошлые вылазки на поверхность. Но там остовы машин - без колес, стекол и с распахнутыми дверями - ржавели одиноко на мертвом ветру. А здесь, в Измайловских джунглях, их обволокла и переварила новая дикая жизнь, буйная новообразовывающаяся природа.
        -Чего - уснул?
        Общими усилиями они оторвали насквозь проржавевшую крышу какого-то «Фольксвагена» или «Форда», а может быть и «Жигулей», положили ее на приготовленные жерди, а потом, со всеми предосторожностями водрузили на раненого на импровизированные носилки.
        -Вперед, вперед!
        Несколько бойцов уже прорубали новую просеку к станции. Это было несложно - всего десяток метров сквозь заросли тростника. Четверо несли Байкальцева, а остальные держали на прицеле неподвижные джунгли: кто знает, сколько собратьев хищника, искалечившего их товарища, рыскало вокруг. Игорь хотел помочь носильщикам, но его угрюмо оттерли в сторону: все смотрели на него враждебно, будто он был виноват в беде, стрясшейся с сержантом.
        На станции медик осмотрел раненого более основательно. Тот все еще был без сознания, дышал тяжело, редко и неровно, но толстый бинт, обмотавший шею, перестал подтекать кровью. Хотя, может быть, дело все в том, что кровь уже была на исходе…
        -Возвращаемся, капитан! - Митрич снова попытался уговорить Федотова, но тот оставался непреклонным. - Не выживет он тут!
        -Ты, ты и ты! - ткнул он пальцем в нескольких бойцов. - Остаетесь тут с Байкальцевым и дожидаетесь нас.
        -Как был ментом, так им и остался! - махнул в сердцах рукой старый вояка и отошел в сторону.
        Санинструктор вколол Байкальцеву что-то из шприц-тюбика прямо сквозь химкостюм, и дыхание раненого постепенно успокоилось.
        -Крепок чертяка! - заявил медик, поднимаясь на ноги. - Нас еще переживет. Если повезет, конечно.
        Два бойца уже навьючивали на спины массивные ранцы с гофрированными шлангами.
        -У нас были огнеметы? - спросил Игорь Федотова. - Зачем же мы тогда?..
        -Задаете много вопросов, - процедил капитан. - Займите свое место.
        А первая огненная струя уже ударила со свистом в зеленую стену, зажигая даже то, что по определению не могло гореть…
        -Князев… - услышал Игорь хриплый, почти неузнаваемый голос Байкальцева.
        Тот пришел в себя, но шедший сзади боец грубо, тычком в спину вытолкнул его на улицу.
        Отряд двигался по дымящемуся коридору, топча тлеющую под ногами растительность быстро, чуть ли не бегом. Редкие деревца, упрямо торчащие обугленными палками на пути, падали под ударами мачете почти не задерживая движения. Пришлось остановиться только в одном месте, где дорогу преградили заросли жесткого, напоминающего колючую проволоку кустарника, начисто лишившегося листвы, но продолжающего сопротивляться даже стальным лезвиям. Чтобы справиться с преградой, пришлось задержаться на полчаса.
        И очень скоро они опять оказались на открытом месте. Справа открывалась обширная низина, поросшая высокой травой, а за ней снова виднелись остовы высотных домов. А впереди, где насыпь немного заворачивала в сторону, среди кустарника зиял бездонный черный провал - устье туннеля.
        -Пришли, - буркнул капитан. - Митрич, принимай командование. Займите оборону и ждите нашего возвращения.
        -Так точно, - буркнул тот, отворачиваясь.
        -Семенов, Князев - со мной.
        И, не оборачиваясь, зашагал вперед - прямо к жерлу туннеля.
        -А почему мы всего втроем? - Игорь догнал Федотова, а третий продолжал сопеть позади, тяжело бухая сапогами.
        -Достаточно троих, - улыбнулся неизвестно чему капитан, оборачиваясь к нему. - Произведем разведку, возьмем языка… Ты что, старшина: первый день служишь?
        Нет, не походило окружающее на обжитую территорию.
        Игорь предполагал, что они подкрадутся в темноте, скрытно, с боем возьмут перекрывающие вход в метро баррикады или, возможно, воспользуются каким-либо боковым ходом, но чтобы вот так - через парадный подъезд, напролом, не скрываясь… И куда вообще делись укрепления? Неужели здешние обитатели такие беспечные? Не может этого быть…
        Задумавшись, Князев чуть было не налетел на остановившегося капитана.
        -И что, не страшно было - на зверя с этой железякой? - презрительно кивнул тот на самодельную шпагу, по-прежнему висящую на боку у Игоря, вояка.
        -Да нет, - пожал Игорь плечами, стеснительно улыбаясь. - Этой железякой многое можно сделать.
        -Слыхали, слыхали, как ты Батю оборонил, - ухмыльнулся капитан.
        -Да я-то, в общем, ничего… - Игорь смутился, не зная, как реагировать; его покоробил издевательский тон Федотова. - И вообще, клинок понадежнее автомата. Опять же патроны не всегда есть, где взять… Автомат подвести может…
        -Может, конечно, - растянул губы в пренебрежительной улыбке капитан, оглядывая князевский автомат. - Особенно у такого… мушкетера.
        Игорь с запоздалым раскаянием понял, что так и не почистил оружие и потащил автомат с плеча: из ствола торчала трава.
        -Ладно, - капитан отобрал у парня АК и сунул ему в руку свой «Бизон». - Доводилось пользоваться?
        -Разберусь, - уязвленный боец повесил пистолет-пулемет на плечо.
        -Все равно ты первым пойдешь, - словно извиняясь, добавил командир. - А калаш для этих мест длинноват. Сложно с ним будет пробраться. Ну, давай. Иди вперед, мы за тобой. Увидишь кого - стреляй, не задумываясь… Или - железкой своей. Фонарик… На, держи, - протянул он на ладони отобранную ночью пробирку. - Там темно как… Ну, ты понимаешь.
        Не говоря ни слова, Игорь взял светильник и повернулся. Четко, как на плацу. И первым нырнул в черноту туннеля. Происходящее нравилось ему все меньше и меньше.

«А если сейчас тебе в затылок выстрелят?» - язвительно спросил внутренний голос - не свой, но очень похожий на Антохин.

«С чего бы?» - огрызнулся мысленно Игорь и пошел вперед.
        Старшина запретил себе оборачиваться, но на душе скребли кошки, и он с облегчением перевел дух, услышав шаги за спиной. Капитан и боец все-таки шли за ним, пусть и на большом расстоянии.

«Странная какая-то операция, - не унимался невидимый Антон. - Перед туннелем, между прочим, трава стояла нетронутой. Они что, похитители эти, по воздуху вылетали? Или они, думаешь, вообще бестелесные?»

«Ничего я не думаю…»
        Он миновал какие-то бревна, преграждающие проход - все это напоминало рухнувшую кровлю и в некоторых местах приходилось протискиваться с большим трудом. Каждый шаг поднимал облако пыли.

«Да тут ведь никто не ходил давным-давно!»
        В зеленоватом дрожащем свете пробирки он отлично видел, что пыльный пол под ногами чист - ни одного следа. Даже там, где пройти, не оставив следов, было просто невозможно. Нет, отсюда те, кто схватил его брата, выйти никак не мог. Что бы ни говорили ему о загадочных обитателях Измайловской - кажется, все было ошибкой…
        -Товарищ капи… - начал он, оборачиваясь.
        Но договорить не успел…

* * *
        Игорь пришел в себя в абсолютной темноте. Мысли текли медленно, как стылая соляра, и ему потребовалось время, чтобы понять кто он, и где он. Его завалило.
        Обычное для жителя метро дело: за много лет без ремонта туннели износились, просадка грунта - после обильного дождя, например, - случалось, оборачивалась настоящей катастрофой.
        Он не в состоянии был пошевелить ногами и одной рукой, но грудь была свободна, и он мог дышать. Спасибо и на этом. В спину под лопаткой упиралось что-то твердое, колено ныло.

«Меня откопают, - говорил себе он. - Надо крикнуть, чтобы они знали, что я жив, что надо меня искать. Туннель пустой, прятаться не от кого…»
        -Я тут! Я живой! Я живой!
        Прислушался: даже эха нет, все осыпавшийся грунт впитал.

«Мы ошиблись. Не тот туннель. Но Федотов, наверное, уже привел остальных, и теперь с той стороны разбирают завал…»
        Князев прислушался, и ему даже показалось, что сквозь завал он слышит голоса.
        Или это с ним подсознание шутит? Нет, тихо. Как в могиле.
        Игорь затих и смотрел в темноту, прикидывая, сколько он сможет вот так пролежать. Хуже всего было то, что он не знал, как давно его завалило. Это могли быть минуты, а могли и часы. И если в первом случае все было не так страшно, то во втором…
        Думать об этом не хотелось, и Игорь вновь попытался двигать ногами. Порой ему казалось, что это ему удается, а порой - что и это обман чувств.
        Внезапно левую, придавленную руку пронзила острая боль. Князев схватился за саднящее место свободной правой и с отвращением почувствовал что-то живое и подвижное. Крошечные лапки пробарабанили по груди и противогазу на лице. Укусили!
        Крысы…

«Так меня живьем сожрут! - Игорь вспомнил, что придавленных завалами людей частенько находили полуобглоданными. - Нет, нельзя ждать. Надо как-то выкручиваться…»
        Он дернулся, забился сильнее и - о чудо! - ощутил, что левую ногу уже можно согнуть в колене! Уцелел ли фонарик? Старшина давно чувствовал под лопаткой врезающийся в тело предмет. Может быть это он?
        Вывернув до боли в суставах руку, Игорь умудрился выковырнуть помеху и с радостью увидел, как тьма вокруг отступила перед призрачным зеленым свечением.
        Ему повезло, что в момент падения пробирка сама собой вдвинулась в футляр и теперь выступала наружу лишь чуть-чуть. Много, видно, было разбито подобных ей, пока не родилась такая простая и надежная конструкция, способная уцелеть при падении - жесткая трубка и резиновая нашлепка на выдвижном конце. Хвала изобретателям, которые продолжают творить даже после Конца Света! Не будь их - жизнь замерла бы… А его, Игорева, жизнь, и вовсе бы оборвалась.
        Даже при тусклом свечении действующего на пять процентов «фонарика», он увидел то, что ему было нужно. Его придавливала лишь одна балка. Бетонная, кажущаяся неподъемной, но всего лишь одна! И поэтому можно попытаться выбраться самостоятельно, без посторонней помощи. Что еще ему остается? Сгнить.
        Вновь и вновь он напрягал все мышцы - до красных кругов перед глазами, пытаясь расшатать, сдвинуть с места чудовищную тяжесть. Сжав зубы, сдирая кожу прямо через химзу, Игорь высвободил из каменного капкана руку… Есть! И вдруг балка пошла вниз, на него. Думал - все, конец. Дернулся из последних сил - иначе сейчас разотрет его в кровавую кашу… Но она остановилась, упершись во что-то твердое. Заорав от напряжения и боли, Игорь вырвался на свободу.
        -Ненавижу! - Князев от души пнул балку. - Ненавижу, паскуда!
        Бетон все стерпит.
        Адреналин, кипящей волной пробежавший по телу, уходил, оставляя опустошенность и смертельную усталость. Похмелье после этой маленькой победы: он спасся, выбрался, хорошо, но что дальше? Между ним и остальными бойцами - завал, за спиной - враждебная станция. И он, Игорь - один на один с неведомыми врагами.
        Можно было, конечно, отсидеться здесь - в относительно безопасном закутке, прикрытом с тыла завалом и ждать, пока с той стороны пробьются ему на помощь. Но только вот пробьются ли?
        Странным человеком был капитан, который вел их в этот поход. Даже жизнью своего собственного, проверенного бойца был готов пожертвовать - оставил Байкальцева на Измайловской - возможно, подыхать оставил, хотя можно было вернуться назад, на базу, ведь за потерянную жизнь с него Батя спросит! Да и не только Батя, у Байкальцева и родня есть…
        И если с такой легкостью капитан мог бросить на Измайловской - затерянной в джунглях сторожке - истекающего кровью товарища, то с какой стати он будет бороться за жизнь Князева - чужака, безусого мушкетера, салаги?
        Пойти в туннель было ошибкой. Но почему Игоря отправили туда первым, почему остальные держались на расстоянии? Ошибка ли? Или…
        Нет, дожидаться, пока проберутся к нему из-за завала нельзя. Только на себя можно рассчитывать.
        Может быть, таинственных похитителей брата ему стоит бояться меньше, чем своих, первомайских? В конце концов, здешние жители были беспечны: не додумались даже хиленькой баррикады соорудить, чтобы перекрыть вход на свою территорию, в туннели.
        Ну, хорошо, допустим, людей тут не опасаются - считают метро за Измайловской таким же мертвым, как считало большинство первомайцев Партизанскую и остальные станции. Но не могут же здесь мириться и с шастающими по джунглям мутантами?
        Князев вспомнил мохнатое чудище, будто крысенка за загривок утащившее могучего Байкальцева в заросли, и у него мороз пробежал по коже. А ведь это был далеко не самый крупный зверь, и уж точно не самый ужасный. Случалось, «горожане» поопытней рассказывали о таких страшилищах, что волосы на голове дыбом вставали от одних их историй. Да и исследователи туннелей-лабиринтов вроде Антона могли удивить такой байкой о подземных чудовищах, после которой со станции и выходить было жутко.
        Воспоминание об Антохе встряхнуло Игоря окончательно.
        Как говаривал майор Балагур, на которого молодняк молиться был готов, солдат спецназа - боевая единица в себе. Он сам себе целое подразделение - и разведка, и штурмгруппа, и огневая поддержка. Правильно? Правильно.
        Не важно, с каким противником он должен столкнуться, неважно, насколько многочисленным окажется враг. По сноровке и умениям, по отваге и ярости боец спецназа должен превзойти десяток неприятельских солдат.
        Первомайским спецназовцем так просто не сделаться. Это звание почетное, его надо заслужить. Первомайский спецназ с честью выходил из таких передряг, что то положение, в котором сейчас оказался Игорь, можно смело считать обычной увольнительной. Глотки зубами рвал, грудью на пули, руками чудовищ душил. Первомайский спецназ - легенда!
        Чем же хуже остальных старшина Игорь Князев? Может, и он станет легендой, и о нем потом будут рассказывать слушающим, разинув рты, сопливым пацанам, героические сказания?
        Пути назад нет.
        А, значит, надо идти в метро. В неизвестность. На приступ.
        Осмотреть только арсенал, проверить боеготовность оружия, и… Игорь подобрал с земли «Бизон», заглянул в ствол, проверил магазин…
        Что за чертовщина?!
        Немыслимое, невозможное дело, но автомат, который сунул ему в руки капитан Федотов перед самым обвалом, оказался не заряжен!
        Игорь бессильно опустился на балку и, отчаянно матерясь, тупо разглядывал пустой цилиндрический магазин к «Бизону». В сотый, наверное, раз передергивал затвор… Пусто. Быть того не может, но пусто.
        А его собственные патроны в четырех запасных рожках к АК-74, к этому чуду техники не подходили никак.
        Что бы это ни значило, поделать тут ничего было нельзя. Что у него остается, кроме никчемных патронов от калаша? Две гранаты, упрятанные в сумки на поясе, да мушкетерская «шпага». Негусто. Но ничего, если только противник подпустит Игоря поближе, «шпаги» ему хватит с лихвой. Если только подпустит…
        Князев оглянулся на завал, до минимума снизил светимость «фонарика» и осторожно, прижимаясь к стене, тронулся вперед.

* * *
        Игорь открыл глаза и долго лежал, бездумно глядя в темноту.
        Не пригодились ни автомат без патронов, ни шпага, ни кулаки. И уж тем более гранаты, применять которые в подземелье, где старые стены и перекрытия держались на честном слове, было бы равнозначно самоубийству.
        Здесь, в этом огромном склепе, оружие ему не пригодилось.
        Потому что живых тут не оказалось.
        Игорь вспоминал, как он, крадучись, двигался по туннелю, локтем придерживаясь за стену, чтобы хоть как-то ориентироваться в кромешной тьме. Фонарик он выключил - задвинул в пенал до отказа - почти сразу, потому что сообразил: пятнышко света в темном пространстве - самая лучшая мишень, которую только мог бы пожелать себе стрелок, обороняющий подступы к следующей станции. Но зря выключал - ни стрелка, ни кого иного он не встретил на своем не столь уж и длинном пути.
        Когда локоть провалился в пустоту, он решил, что это одна из то и дело попадавшихся по пути ниш, которые раньше строили для путевых рабочих, чтобы тем было где укрыться от проходящих составов. Или, может, ответвление туннеля. Но очень скоро Игорь понял, что добрался до цели и пустота под локтем - чуть ли не бесконечна.
        Станция Партизанская была мертва. Мертва абсолютно. Во всем огромном помещении не было ни следа какой-либо жизни. Ни людей, ни мутантов, ни крыс.
        И это обстоятельство было особенно странным.
        Исследуя окрестности Первомайской, Игорю приходилось забредать в разные места. Но нигде ему не случалось сталкиваться с такой совершенной пустотой. Зараженная радиацией природа, сошедшая с ума, пухнущая нехорошей, зловещей жизнью как раковая опухоль, не терпела пустоты, немедленно заполняя ее своими жуткими созданиями.
        Стоило хотя бы на время перестать пользоваться помещением - будь то неудобно расположенный туннель под землей или одна из сотен тысяч брошенных жилых ячеек в многоэтажках на поверхности - как тут же находились легионы квартирантов, готовых до конца грызться за жизненное пространство.
        А тут…
        Игорь долго бродил по огромному гулкому залу, разглядывая мраморные барельефы на стенах, и представлял, как в былые времена здесь толпились люди, звучали голоса, смех, с шумом подкатывали поезда…
        Антошка говорил, что им приходилось каждый день из тихого Северо-Восточного округа ездить почти через весь город: ему, старшему - в школу, маленькому Игорьку с бабушкой - в ясли. Что-то было связано с отцовской работой. И вот он всегда со смехом вспоминал, что Игорь беспрекословно вставал в шесть утра, чтобы только полюбоваться на поезда.
        Игорь не помнил, почему он так любил эти шумные составы, но многие ли причины и поводы, кажущиеся нам важными, мы помним через столько лет? А поезд… Поезд тут тоже был.
        Длинный состав навеки замер посреди зала, на центральном пути. Краска сияла, все до единого окна были целы, словно он только вчера вышел из депо. Двери его были гостеприимно распахнуты и будто приглашали войти.
        Это был чудесный поезд.
        Вместо половины окон в его вагонах были картины. Ряды сидений шли только по одной стороне, чтобы пассажиры могли насладиться живописью.
        Этот состав пришел из прошлого, из безмятежного, безоблачного прошлого. Пришел и встал на мертвой пустой станции, открыл свои двери, тщетно зазывая внутрь пассажиров. А тут не было никого. И он остался здесь навсегда. Отправление со станции Партизанская было отложено на вечность.
        Но поезд дождался своего пассажира. Своего посетителя.
        В первый раз вступив в поезд настороженно, держа свою «шпагу» наготове, Игорь обмер. Убрал неуместное оружие и робко двинулся по торжественным пустым вагонам, диковато озираясь по сторонам.
        Потом он еще долго просиживал перед полотнами то в одном, то в другом вагоне. Изучал пейзажи и натюрморты, портреты и батальные сцены, представляя себе, что вагон снова мчится по рельсам, а слева и справа от него сидят живые люди. Живые, да, только очень молчаливые, из деликатности старающиеся не мешать молодому гостю приобщаться к искусству…
        Особенно ему нравился пейзаж, изображающий весенний вечер на окраине старинной деревеньки - покосившиеся избы, теплящиеся в окнах огоньки, устало бредущий по раскисшей дороге странник. Фамилия автора на табличке, прикрепленной под картиной, ему ничего не говорила, но он готов был часами смотреть на кусочек прежней жизни, застывший навсегда на стене поезда-памятника.
        А потом ему наскучили картины. Он к ним привык.
        Теперь он больше спал: лежа, в забытьи, было легче перенести голод и смириться с жаждой.
        Последнюю крошку сухаря он сжевал, стараясь растянуть наслаждение, много часов назад, а вода во фляге закончилась и того раньше. Если бы он знал, что ожидание помощи продлится так долго, то растянул бы еду и воду на более долгий срок, но кто бы мог подумать, что за столько дней его никто не найдет?
        Время здесь, в кромешной тьме, было понятием условным. Своих часов у Игоря никогда не было. Механические у первомайцев ценились чрезвычайно высоко, дороже автомобильных электрогенераторов: за потертый «хронометр» в никелированном корпусе, когда-то стоивший копейки, можно было выменять два химкостюма, относительно новый противогаз с запасными фильтрами, магазин патронов…
        Да много что мог их обладатель получить за старенькую «Зарю» или «Чайку»: такой товар отрывали с руками, не торгуясь. А уж если кому-то удавалось снять с высохшего запястья мумии, запертой изнутри в проржавевшем до дыр «джипе», «Ролекс» или другие иностранные «котлы», счастливчик мог считать себя обеспеченным на многие годы вперед. Учитывая редкость подобных вещей (Князев, к примеру, достоверно знал лишь о десятке таких случаев) и не слишком комфортное житье-бытье
        - до конца жизни.
        А вот электронных побрякушек - от пластиковых «ремешков» до солидных золотых
«браслетов» - было хоть завались. Да только отсутствовало в них главное - батарейки, заставляющие бегать по вечной своей орбите тонкие стрелки и мигать - циферки. Самое миниатюрное, что могли сконструировать первомайские «Левши» и
«Кулибины», с трудом помещалось на ладони.
        Но даже без хронометра время для Князева не останавливалось.
        Никем не измеренные часы текли своей чередой, складываясь в сутки - старшина уже успел обрасти мягкой неуставной бородкой, а вожделенного шума разбираемых обломков все не было. Первые дни Игорь каждый день по нескольку раз наведывался к завалу и, прижав ухо к обломку бетонной плиты, вслушивался до звона в ушах, надеясь на хотя бы робкий стук снаружи, но единственным звуком, нарушавшим тишину, был стук крови в голове.
        Самостоятельно покинуть мертвую станцию Князев-младший не смог бы, даже если бы захотел: все туннели были завалены, причем, в отличие от «его хода», давным-давно, а выходы на поверхность - перекрыты гермозатворами, механизмы которых либо имели какой-то секрет, либо испортились в незапамятные времена - открыть себе дорогу к свободе Игорю так и не удалось.
        Как не удалось и прежним обитателям Партизанской.
        То тут, то там парень натыкался на их останки. Жители Партизанской лежали поодиночке и группами. Порой, прильнув друг к другу в последнем смертном объятии. За десятки прошедших лет одежда истлела, а все ценное было растащено мародерами. Но предать покойников земле так никто и не удосужился.
        Игорь, воспитанный в уважении к смерти, занимал бесконечные часы своего заточения тем, что стаскивал черепа и костяки в дальний, противоположный входному туннель и складывал там у подножия еще более монументального завала. И только ослабев от голода и жажды, прекратил эти запоздалые странные похороны, хотя конца и края им еще не было видно…
        Конечная. Поезд дальше не пойдет. Просьба освободить вагоны.
        Монотонная работа и близость вечности способствовала размышлениям.
        Князев нанизывал и нанизывал на одну нить недавние события, оговорки, кажущиеся незначительными факты.
        Картина складывалась неприглядная. Со множеством вопросов, ответы на которые были очевидны, но язык не повернулся бы произнести их вслух. Даже шепотом. Даже мысленно.
        Кто были те, нападавшие, если все друг друга на двух станциях знают, и случаи разбоя за всю историю подземных городов можно пересчитать по пальцам двух рук?
        Кто похитил его Антошку, если гипотетические обитатели Партизанской могли напасть на живого человека, лишь воскреснув из мертвых?
        Почему его, Игоря, люди, которым он привык верить с детства, которых уважал и любил, убеждали в обитаемости этой станции? Отряд Федотова, да и, возможно, не он один, легко добирался до нее и не мог не знать о безлюдье этого гиблого места. Иначе не шли бы они так уверенно, плюя на врагов, якобы здесь окопавшихся. И спутало их планы лишь нападение зверя, никем не предвиденное заранее.
        Причина, по которой, казалось, весь мир ополчился на братьев Князевых, оставалась тайной. Но Игоря мучило не столько любопытство, сколько разочарование.
        Когда-то в детстве - совсем раннем, давным-давно - по еле живому видику (чтобы он работал, приходилось по очереди крутить педали динамо-машины) Игорю удалось посмотреть иностранный фильм об инопланетянах. Вообще-то это былп комедия - так ему Антон потом объяснял - но на Игорька фильм произвел неизгладимое впечатление. Узнать, что где-то высоко-высоко над его головой, в небе, могут оказаться живые существа, что обитатели Первомайской не одиноки во Вселенной, было для мальчика невероятным, волнующим открытием. Он в это поверил сразу, и хотел бы верить до сих пор, сколько бы Антон его не высмеивал, объясняя, что тот давний фильм был дешевой дурацкой комедией.
        И вот теперь, когда Батя и другие вдруг признались, что есть в этом мире и еще люди, кроме жителей двух их смежных станций, Игорь ощутил, как возвращается в свое далекое детство, как невозможное чудо вдруг получает право на существование. Но не прошло и трех дней, как судьба снова со смехом объяснила ему, что перед ним опять ломали комедию.
        Вот они, жители Партизанской. Жители всего остального метро. Позвоночник отдельно, череп отдельно.
        -Я выберусь, - упрямо говорил Игорь темноте. - Найду Антоху. Разберусь со всем. Я выберусь.
        Да только непонятно уже было - вслух Князев это произносит, или это в полудреме-полубреду ему чудится, что он так говорит. Божился выбраться, спасти, отомстить, и сам себе не верил.
        А сны тут приходили странные.
        Один снился ему раз в тысячный, в деталях повторяясь каждую ночь.
        Вот он, по-прежнему облаченный в грязный, заплатанный балахон химзащиты, с автоматом под локтем, бредет против движения людского потока по знакомой ему уже до мелочей станции. Только не этой - темной, как братская могила, а ярко освещенной, сверкающей резным мрамором стен и полированным камнем пола, никелем и бронзой.
        Нарядно одетые цветущие люди словно не замечают грязного выходца из преисподней, обтекают его, не задевая, весело улыбаются в скрытое уродливой прорезиненной личиной противогаза лицо, что-то со смехом говорят друг другу… Он для них сильных, здоровых, полных сил обитателей Верхнего Мира, не знающих ничего об ужасе Катастрофы, всего лишь чучело, клоун, вырядившийся в карнавальный костюм. Паяц, до того вжившийся в роль, что смердит трупом совершенно по-настоящему. И от понимания этого желание сообщить, предупредить их о приближающемся с неодолимостью рока Конце Света, исчезает без следа…
        И тут Игорь видит брата, стоящего у края платформы, к которой приближается поезд. Тот самый - волшебный поезд-галерея, только живой, настоящий, мало похожий на тот темный призрак, что навеки застыл у перрона Партизанской.
        -Антошка! - радостно кричит Игорь, не слыша своего крика. - Антон!
        Двери поезда открываются, выпуская одних пассажиров и впуская новых, и вместе с людским потоком делает шаг Антон.
        -Анто-о-о-он!
        Игорь срывается с места и бежит, бежит вперед сквозь вязкую толпу. Бежит, оставаясь на месте, как таракан, влипший в каплю сиропа. Бежит, как бегают во сне
        - не чувствуя ног.
        -Анто-о-о-ошка-а-а!
        Поздно.

«Осторожно, двери закрываются, - доносится из динамиков равнодушный женский голос.
        - Следующая станция - Измайловская».
        Синие двери с шипением начинают сдвигаться и парень в отчаянье делает рывок вперед.
        Он почти успел - до двери остаются какие-то сантиметры…
        Но пол рывком уходит из-под ног, гаснет свет, со всех сторон раздается оглушительный грохот, вопли и истерический женский визг…
        -Чего кричишь?
        Голос совсем не походил на Антошкин: высокий, почти писклявый и, одновременно, хриплый. Таким говорила бы злая кукла, оживленная колдовством.
        Игорь открыл глаза и увидел в тусклом свете «фонарика» - он не помнил, чтобы
«включал» его - небольшую фигурку - как раз размером с большую куклу - в бесформенном балахоне. Существо сидело у него в ногах. В руках гость вертел пустой федотовский «Бизон».

«А шпага?»
        Рука лишь цапнула воздух у бедра - он был безоружен.
        -Оружие не заряжено, - скрипучий голос звучал из-под низко опущенного на лицо капюшона. - Глупо.
        -А все равно… - пересохшее горло подвело Князева, и он закашлялся. - Все равно тут никого нет. Пусто тут.
        -А я? - равнодушно спросила кукла.
        -Ты мне только кажешься, - Игорь утомленно опустил веки. - Нет тут никого и взяться неоткуда. Ты сейчас сгинешь. Проснусь вот, и сгинешь.
        Что-то холодное коснулось его горла и больно царапнуло кожу. Князев снова поднял опухшие веки: перед лицом покачивалось острие шпаги. Его шпаги.
        -А если я тебя на этот вертел надену? Проснешься тогда? Или не проснешься уже? - заскрипел голос, и Игорю послышалась в нем натужная, механическая насмешка.
        Боль отрезвила Князева, вернула его в реальность.
        Неужели этот карлик не продолжение кошмара? Откуда он взялся здесь, в закупоренном как подводная лодка помещении? Все-таки сон… Мир опять поплыл вбок.
        -Не спи, - острие снова кольнуло, на этот раз в щеку. - Я тебе не разрешаю.
        Но Игорю все было безразлично. Какая разница, как умереть? Медленно - от голода и жажды, или быстро - от собственного оружия? Гость даже любезно помог бы ему - все-таки не самому на себя руки накладывать. Вот сейчас - короткая боль обожжет, подергаешься полминутки, и все… Спать.
        Но вместо смертельного укола, в потрескавшиеся губы, больно прищемив нижнюю, ткнулось что-то твердое, прохладное и влажное.
        Влажное?
        А в рот уже лилось что-то упоительное, отдающее нездешней свежестью и сладостью, чем-то неуловимым…
        -Хватит, - гость отнял от жаждущих губ флягу, хотя парень тянулся за ней, как младенец за соской. - Хватит, чтобы жить.
        -Ты кто такой? - прохрипел Игорь.
        -Я? - кукла вдруг засмеялась - и тоже нехорошо, будто пружинка лопнула. - Я - хозяин.
        -Тебя так зовут?
        Вода дала парню сил, отрезвила, и он принялся судорожно соображать. Что за карлик? Откуда взялся в этой душной могиле? Почему обезоружил, но не убил? Зачем отпаивает его водой? Зачем спасает? Может быть, просто воображение, распухшее от жажды, подсовывает ему этот странный образ?
        -Как звать? - карлик на мгновение задумался. - Зови Охотником.
        -Охотником? - осторожно переспросил Князев. - На кого же ты охотишься? На мышей? Вряд ли здесь есть что-нибудь крупнее.
        -На мышей, - повторил за ним хозяин. - И на крупную дичь. Вроде тебя.
        Игорь примолк.
        Как поступить в таком положении? Чего от него хочет его спаситель - или пленитель?
        -Зачем же спасаешь, раз я твоя добыча? - сглотнув, спросил Князев.
        -Добычу не обязательно убивать. Можно приручить. Оставить про запас. Если тебе не дать воды, умрешь. Протухнешь. Вонять будешь. Такую тушу вытащить - только по частям. Оставить нельзя. Неудобно. Пока жив - и мясо хранится, и убрать тебя отсюда проще, - голос у куклы снова насмешливо тренькнул.
        Князева замутило от такого отношения. Как к животному. Хотя, может быть, просто закружилась голова.
        -Не по-людски это… - пробормотал он.
        -А кто тебе сказал, что я человек? - заперхал Охотник.

* * *
        Охотник выглянул из лаза, уставился на Князева.
        Капюшон задрался, и стало видно жутковатое лицо этого странного существа. Нет, не лицо. Маска. Резиновая розовая маска, будто и вправду «лицо», содранное с большой куклы. Под маской беспокойно, хищно бродили два глаза, и вправду не шибко человеческих. Сорвать фальшивое накладное лицо улыбающегося пупса Игорь так и не решился. Кто знает, что там. Может, чудовищные, уродливые ожоги. Может, шрамы. Может, оспины… Не спроста же это создание не выросло больше ребенка. Нет, не хотел Игорь срывать с него розовую маску.
        -Я тут не пролезу, - Игорь прекратил попытки протиснуться в узкую - кошка не пролезет - щель и сел на пол.
        -Не хочешь постараться, - равнодушно сказало существо. - Оставайся тут. Меня это устраивает. Назад ты тоже не вернешься. Мой дом не загадишь.
        Охотник был прав - взобраться без альпинистского снаряжения на отвесную кручу в пять метров не смог бы и самый сноровистый боец первомайского спецназа. Показанный хозяином путь был дорогой в один конец. Или - к одному концу. Похоже - печальному.
        -Не лезь напролом, - сказал Охотник. - Оставь одежду и снаряжение внизу. Я принесу.
        Раздеваться не хотелось: новому «товарищу» Игорь не доверял - отвращение к мутантам за годы въелось в плоть и кровь. Пусть он и бывший человек… А вдруг и не человек вовсе?
        -Заснул? - лопнула пружинка.
        -Отстань!
        На преодоление этого препятствия ушло не менее получаса.
        -И много еще такого впереди?
        Исцарапанный в кровь, выжатый досуха Игорь без сил свалился на решетчатый пол небольшого круглого зала, похожего на бетонную трубу, поставленную на попа. Потолок терялся в глубокой тени, которую не мог пробить слабый свет «фонарика». На самом деле это был не совсем даже пол и совсем не зал - узкий ажурный настил с хлипкими перильцами кольцом обегал шахту, уходящую глубоко вниз, во тьму, из которой несло затхлой сыростью.
        -Хватает, - обрадовал его спутник, выныривая из только что преодоленного лаза с узелком игоревой амуниции.
        Стуча зубами от холода и ежесекундно рискуя провалиться сквозь проржавевший настил, Игорь кое-как натянул на себя одежду. По его прикидкам, они находились в пути уже больше суток, иногда останавливаясь на короткие привалы и снова двигаясь вперед.
        Пользуясь минутами отдыха, Охотник… сворачивался клубком - черт, не способен человеческий позвоночник на такую гибкость! - и мгновенно засыпал. И нервы у него тоже были нечеловеческие - крепкие, словно канаты. И чуткость прятавшихся в капюшоне ушей тоже была звериной - подойди Игорь к этому созданию ближе, чем на три шага, - оно немедленно пробуждалось и спросонья вдруг вместо слов шипело нехорошо.
        В первый привал Игорь так и не смог сомкнуть глаз, не доверяя странному спутнику, но уже во второй усталость взяла свое и утащила измотанного чрезвычайно сложной
«полосой препятствий» парня в глубокий омут сна, похожего на обморок. И разбудил его опять насмешливый голосок странного товарища.
        -Можешь попробовать выбраться наверх прямо здесь, - заявил Охотник. - Вон скобы в стене. Шахта. До верха - тридцать метров. Наверху люк. Закрытый, надо отпереть.
        -Сложно открыть?
        Игорь изучил цепочку ржавых осклизлых скоб, вделанных в бетонную стену. Вделанных плохо, халтурно. Некоторые выпали совсем или держались на честном слове. Подниматься по такой вот «лестнице» без страховки было бы настоящим самоубийством.
        -Сложно? Я открыть не смог, - дернулся под своим балахоном Охотник. - Может, у тебя получится? Сделаешь хорошо.
        -Кому сделаю хорошо?
        -Тем, кто сверху. Откроешь им путь.
        -А кто там сверху?
        -Никто не знает. Раньше там парк. А теперь… Я, знаешь ли, туда не ходок. Мне дорога моя шкура, - Охотник тренькнул. - Я люблю спокойные места.
        -Джунгли? - ухмыльнулся Игорь.
        -Джунгли, например. А сюда мне не хочется. Разное говорят про эти места…
        -Кто говорит? Ты не один такой? - осторожно поинтересовался Князев.
        -Я - один. Да другие есть, - отрезало существо.
        -Как ты?
        -Слушай, человек, - вдруг зашипело оно. - Зачем тебе это знать?
        Глаза под маской загорелись дьявольским желтым пламенем. Князев, оказавшийся непривычно близко к Охотнику, перехватил его взгляд и обмер. Зрачки в прорезях резиновой кукольной маски были узкие, вертикальные!
        Игорь замолк.
        -Жрать будешь? - запустил спутник в свой мешок лапу, и громыхнул там чем-то жестяным.
        -Твое - нет, - буркнул Игорь, отворачиваясь.
        Ему с детских лет вдолбили в голову простую истину: есть что-либо, принесенное с поверхности - нельзя. Табу своего рода. Как бы аппетитно оно ни выглядело и как бы ни хотелось есть. Все, что не было упаковано в жесть, стекло, плотный пластик - смертельно опасно. Более того - смерть, которая там таилась, могла быть долгой и мучительной. И без нее ежегодно умирали от разных форм рака десятки первомайцев, а примерно треть детей рождалась уродами или калеками…

«А интересно, - вдруг спросил себя Игорь. - Куда они деваются?»
        Действительно, что рождаются дети-мутанты, он знал отлично. Причем, далеко не только у тех, кто, по долгу службы, обязан был регулярно выходить на поверхность. Не миновала чаша сия и отъявленных домоседов, никогда не видевших иного неба над головой кроме глухих бетонных сводов. Ему довелось видеть как-то и двух крошечных мальчиков, сросшихся головками, и похожую на русалку девочку, у которой вместо ножек было нечто, напоминающее рыбий хвостик. Шептались и о других, более жутких уродствах. Но то были младенцы, не выжившие при рождении - и зачастую забравшие на тот свет своих матерей.
        Но что случалось с теми уродцами, которые цеплялись за жизнь до последнего? Куда девали человеческих мутантов, которым удавалось выкарабкаться? На станции таких не было. А тема эта оказалась ограждена глухой стеной молчания. Почище, чем тема обитаемости остального метро.

«Неужели их убивают? Нет, не может быть…»
        -Козленочком станешь, - вдруг отколол Охотник и довольно затренькал, заперхал. - Иванушка. Не пей.
        Игорь не сразу понял, что тот имел в виду. А потом вдруг дошло: да это существо ему из детской сказки… Шутит?.. До сих пор Князеву казалось, что это странное создание под кукольной маской говорит не как человек, а как автомат. Бездушно, механически. И вдруг оказалось: нет, оно догадывается, о чем Игорь напряженно размышляет, да еще и издевается над ним, подтрунивает…
        Есть в нем все-таки душа.
        И как-то сразу потеплело. Отлегло.
        -Дурак ты, - Игорь непроизвольно коснулся макушки, покрытой вместо положенного по уставу ежика изрядно отросшими волосами. Не избежать бы выговора за неряшливый вид, появись он в таком виде на Первомайской. Да еще с бородой. - И шутки у тебя дурацкие. Рога не рога, а отрастет что-нибудь лишнее в организме и - каюк.
        -У жизни один конец, - философски заметил спутник, раскладывая на тряпице извлеченные из мешка яства: шмат вяленого мяса, пригоршню каких-то сушеных фруктов и еще что-то неузнаваемое - коричневое, скрюченное и морщинистое, будто кусок старой коры или прошлогодний лист. - Будешь жрать?
        -Отстань.
        Игорь отвернулся, злясь на предательское обоняние, которое вычленяло из тяжкого запаха подземелья ароматы съестного: сейчас он с удовольствием бы отдал год жизни за кусок черствого хлеба. Да что там хлеба! Он рад был бы твердому, как кремень, сухарю из выпеченного четверть века назад хлеба: пару лет назад удалось наткнуться на армейский склад с такими вот «сокровищами». Бойцы частенько ворчали, обнаруживая в сухом пайке такие вот «подарки из прошлого» и немудрено: разгрызть хлеб, спаянный десятилетиями в кирпичной твердости монолит, зачастую пронизанный насквозь плесенью, не было никакой возможности. Только размачивать в кипятке. Оттого, особенно те, кто помоложе, втихомолку выбрасывали черные, словно комья земли сухари - снабжали армию по первому разряду и всегда было, что пожевать втихомолку, не ломая при этом зубы. Не был исключением и Игорь…
        Создание отвернулось, приподняло маску над своим изуродованным лицом, воровато сунуло в пасть кусок и зачавкало.
        -Зря, - говорил с набитым ртом Охотник. - Так вы, люди, вымрете. Были такие огромные ящерицы: динозавры. Вымерли. И вы вымрете, как они.
        -Знаю я про динозавров, - огрызнулся Игорь. - А вот ты про них откуда…
        -Найдут через много лет ваши кости, - невозмутимо продолжал Охотник, - и как сложить, никто не будет знать. Приставят череп к заднице, решат, что так все и было. И будут правы… - снова лопнула пружинка.
        -Слушай, ты! - взорвался Игорь, доведенный до точки кипения издевательским тоном
«знатока». - А ты, можно подумать, не человек! Пожалели тебя, выкидыша, а ты отполз, спрятался, и давай умничать!
        -Глупец, - глухо ответил проводник. - Я не из ваших. У нас с тобой нет общего…
        Откуда же ты взялся?!
        Охотник молчал, пристально глядя Князеву в глаза сквозь прорези в своей тошнотворно-умильной детской маске. Голова у Игоря стала тяжелой, будто была забита свинцовой дробью под завязку, и каждая новая секунда, которую это создание удерживало свой бурлящий, неистовый взгляд на лице человека, врезалась в сознание Игоря новой порцией свинца, и шея уже не могла выдержать такой тяжести. Время от времени в висках начинала пульсировать боль. Казалось, что кто-то осторожно втыкает то в одну часть головы, то в другую острые длинные иглы и медленно ввинчивает их в плоть, нащупывая что-то одному ему известное. А потом разочарованно вынимает и вонзает снова. Конца и края этой пытке не было…
        Что эта тварь с ним делает?! Тяжело, сквозь боль и сопротивление пытался думать Игорь.
        И вдруг понял: это не ненависть во взгляде странного создания. Это боль! Ему тоже больно… Так же, как и самому Игорю.
        Охотник вдруг приблизился к краю настила, собираясь шагнуть вниз, в клубящуюся черноту, поднявшуюся уже почти вровень с решеткой и вздымающую грифель-но-муаровые волны. Казалось, что под ними дышит чернильное озеро, готовое поглотить обоих и заполнить колодец до краев.
        Боль стала нестерпимой - невидимый палач вонзил в голову все иглы сразу, причем не только в мозг, но и в глазные яблоки, под ногти, в кожу по всему телу. Теряя сознание от боли, Игорь схватил Охотника за шкирку и втащил обратно его неожиданно легкое тело, почти уже свесившееся за край настила. В руку ему вонзились острые когти. Охотник, окончательно потеряв дар речи, шипел совсем по-кошачьи и рвался туда, где из черной туманной мглы всплывало нечто еще более темное, объемное и массивное…
        Понимая, что долго не удержит отчаянно рвущегося к смерти спутника и сам рискуя свалиться вместе с ним с хлипкого насеста, Игорь сорвал с пояса гранату вместе с матерчатым подсумком, дернул зубами кольцо и, молясь про себя неизвестно кому, чтобы ткань не помешала отщелкнуться рычагу, а внизу не оказалось воды, метнул рубчатое стальное яйцо прямо в центр угольного вихря.
        Внизу глухо бухнуло, вжикнули по стенам осколки, лишь чудом не зацепив зависшую на краю настила парочку, и разрывающие тело иглы разом пропали, а Охотник повис в руках человека безвольной тряпкой.
        Отшвырнув его к стене, Игорь сам повалился на дребезжащую решетку без сил.
        -Как ты смеешь? - обиженно прошипел, потирая ушибленный бок, проводник.
        -Заткнись, - оборвал его Князев, осторожно перегибаясь через край настила и светя вниз.
        Клубящаяся тьма исчезла без следа, и дно колодца оказалось неожиданно близко, метрах в десяти. Его покрывал какой-то рыхлый белесый слой.
        -Мамочки!.. - ахнул Игорь.
        То, что он принял за какой-то иней, оказалось тысячами костей. Вряд ли они все были человеческими - иные ребра, массивные берцовые и тазовые кости могли принадлежать лишь великанам, а большинство косточек и грудным младенцам не подходило по размеру, но в этом огромном оссуа-рии среди тысяч скелетов неизвестного происхождения можно было увидеть не менее двух десятков человеческих черепов.
        -Это что такое? - выдохнул Охотник, вцепившись когтями в решетку рядом с Игорем.
        -А я только что тебя хотел об этом спросить.
        -Не было тут никогда такого! - отрезал проводник.
        -А это? - Старшина ткнул исцарапанной рукой вниз. - Ветром надуло?
        -Не знаю, - озабоченно заявил Охотник. - Но убираться надо отсюда поскорее. Пока то, что там было, не вернулось.
        На сей раз спорить со своим странным спутником Игорь не собирался.

* * *
        Они снова были в туннеле метро - нешироком, одноколейном, удивительно пустынным. Привычных Игорю труб, кабелей и прочих коммуникаций, тянущихся по стенам всех знакомых ему перегонов, тут почти не было. Так, несколько проводов, утопленных в штукатурку стен. Зато по бетонному потолку тянулся ряд матовых плафонов - видимо, когда-то эта странная ветка была хорошо освещена.
        -Почти дошли. - Охотник, ухватившись обеими руками за шиворот, помог Игорю выбраться из узкого люка в ложбинку между двумя рядами шпал. - Осталось тут - раз плюнуть.
        -Где это мы? - спросил Князев, изумляясь, что у него еще остались силы удивляться чему-то. - Неужели тоже метро?
        -Трамвай, - тренькнул проводник, нацепляя свой весьма похудевший сидор. - Спецметро. Знаешь, что это?
        Игорь неопределенно пожал плечами. Слово было знакомым, проскальзывало иногда в разговорах, которые Антошка вел со своими друзьями-исследователями, иногда забредавшими в их холостяцкую каморку, но Князева-младшего всегда волновали более насущные вопросы. Строевая подготовка, например, или отпустит ли папаша погулять Лариску.
        -А еще человек, - вздохнул Охотник. - Был такой вожак: Сталин. Сталин здесь ездил. Специально для него эту ветку метро проложили. А как умер, законсервировали до лучших времен.
        Сталин. Конечно, Игорь знал эту фамилию и сам! Знал, конечно, но…
        Но чем отличился данный исторический деятель, он сказать не мог: историю у них в школе преподавал все тот же Федор Дмитриевич, а его мало интересовало все, что не было связано с баллистическими ракетами и ядерными взрывами. Вот про атомную бомбардировку Хиросимы и Нагасаки он повествовал очень подробно, как и про покорение космоса, ядерные полигоны и договор о стратегических наступательных вооружениях.
        -С Наполеоном воевал? На Ледовом побоище? - попытал удачу Князев.
        -Не вполне. - Голос Охотника вновь звякнул лопнувшей пружинкой. - Не советую повторять эту глупость при других людях.
        -Тебе-то откуда знать? - обиделся Игорь.
        -Я учусь, - ответил проводник. - Слушаю. Говорят, можно и кошку говорить научить, если постараться. - Он снова тренькнул насмешливо. - Мы должны идти. Если не поспешить, можем столкнуться с патрулем.
        -Не волнуйся, - улыбнулся Князев. - Я нашим скажу, тебя не тронут.
        -Какие еще ваши? - Голос Охотника ушел в холодное шипение. - Не думаю, что ты меня сможешь защитить. Скорее уж наоборот.
        -Ты ведь говорил, что к людям меня выведешь, - недоуменно сказал Игорь.
        -К людям, - подтвердил проводник. - Почти что к людям. На Черкизон.
        Что за название, думал Князев. Была ли такая станция в метро? Антон бы ему сказал, будь он рядом. Антон все станции знал наизусть, карту мог по памяти нарисовать…
        -Тебе понравится, - заверил его спутник. - Люди. Если они тебя не убьют и не съедят, будешь с ними жить. Привыкнешь. А не понравится - пойдешь дальше. Можешь до самой Ганзы дойти. Поселишься на любой станции. Станций много, людей много… Выберешь.
        Князев смотрел на розовую маску молча, с непониманием.
        -Ганза?..
        -Кольцевая линия.
        -Кольцевая? Там разве есть живые? Люди?
        -О да. Очень даже живые, - ответил его проводник. - Чересчур даже, на мой вкус.
        Все-таки есть! У Игоря все внутри пело.
        -Но нам рассказывали, - осторожно, боясь верить чужому созданию, случайному спутнику, произнес Князев. - Нам рассказывали, что там ничего. Что там все мертво. Пустошь. Может, дескать, на одной станции что-то есть… На Измайловской.
        -Врали, - коротко сказал Охотник. - Все врали. А как объясняли?
        -Взрывы… Ядерные… Воздух через вентиляционные шахты высосало. Все погибли.
        Проводник с минуту молча глядел на Игоря, а потом хлопнул себя по бокам.
        -Люди так делают. Чтобы другими людьми управлять. Заставляют верить, что никакого другого мира, кроме того, где они правят, нет. Метро строили как бомбоубежище. Противоатомное. Все рассчитали. Вас обманывают. Думаю, ваши же начальники. Начальники врут больше врагов. Им привычнее и проще врать.
        Князев молчал, только хватал воздух ртом.
        -Вот патроны у тебя откуда? - Из-под резиновой розовой маски Игоря сверлили два желтых сатанинских глаза.
        Искушает.
        -На Первомайской производят, - сказал Игорь не вполне уверенно: он и сам себя спрашивал частенько, где же именно на Первомайской может располагаться тот самый секретный патронный завод, о котором говорил Балагур.
        -Нет, - возразил Охотник. - Это патроны с Кузнецкого моста. Там и клеймо есть.
«КМ».
        -Это «Калашников модернизированный», - барахтался Князев.
        -Можно по-разному расшифровывать, - согласился Охотник, и голос его издевательски звякнул. - Хоть со своей фамилией попробуй. «Князев…». - Он сделал вид, что задумался.
        -А как они к нам на Первомайскую попадают? - Князев не желал экспериментировать со своей фамилией. - Патроны?
        -Торгуете, наверное. У вас что-нибудь производят? Или, может, по поверхности лазаете, сталкерствуете? Собираете, что там от настоящего старого человечества в наследство осталось?
        -Лазаем, - признал Князев. - Собираем. Но большую часть выбрасываем, потому что непригодно к употреблению. Остальное - между гражданами. Согласно заслугам и статусу. - Язык сам чеканил заученные слова Конституции Первомайской республики.
        -Не думаю, - ответил проводник. - Опять врут. Должны же они что-то на патроны выменивать. Получается так: вам говорят, что все на выброс, а сами караваны в большое метро отправляют. Так логично. Так человеку свойственно поступать с другими людьми.
        -Но консервы, техника… Их уничтожают, чтобы никого не заразить!
        -Да, правильно, - довольно согласился проводник. - Так хорошо врать, убедительно. Вопросов не остается, куда что делось. Вы, люди, будете друг друга до самой смерти пользовать. Поэтому все же вымрете. Мне жаль будет. Не у кого будет дальше учиться. - Его пискляво-хриплый кукольный голос звучал холодно.
        -Что же это… - обалдело спрашивал сам себя Игорь. - Это что же… Всем врали?
        -Говорю, ничего особенного. На других станциях тоже врут. И раньше, наверное, тоже врали. Если правду говорить, вами управлять не получится. Не переживай. Мы пришли!
        Охотник выскользнул из неприметной щели, загороженной с другой стороны каким-то проржавевшим до дыр листом металла, огляделся и поманил Игоря.
        -Вылезай скорей!
        Он подождал, пока Князев неуклюже, цепляясь амуницией и эфесом шпаги, выберется наружу, и рачительно прикрыл ход жестью.
        -Чтобы не шастали тут всякие, - пояснил он, набрасывая ногой мусор на «дверь». - А то повадятся лазать, замучаешься с ними.
        Они находились в тесном промежутке между рифлеными железными стенами, окрашенными в разные цвета: левая была темно-синей, а правая, будто для контраста, - кроваво-красной. Было очень грязно, воняло прелой мочой и вообще всем подряд. Из слабо освещенного просвета впереди доносился нестройный хор голосов и музыка.
        -Добро пожаловать, - проговорил Охотник.
        -А что здесь такое? - Игорь был смущен непривычной какофонией, резавшей слух: дома, на Первомайской, было не в пример тише. - Праздник какой-то, что ли?
        -Здесь каждый день - праздник. Не для всех, конечно. Это Новый Вавилон.
        -Ты же говорил - Черкизон.
        -Черкизон. Вавилон. Вечный город. Неуничтожимый. Говорят, еще до Катастрофы пытались его стереть с лица земли - впустую. Черкизон как опухоль. Сколько ни режь, только сильнее растет. Под землю закопался, в подвалы, в метро, и жив-здоров. Конец Света пережил. Нас с тобой переживет.
        -А что тут? - обалдело оглядываясь вокруг, спросил Князев.
        -Этот муравейник. - Проводник кивнул в сторону выхода. - Один огромный базар. Купить и продать можно все. И себя самого.
        -Как это? - недоуменно покосился на него Игорь.
        -Здесь самый большой вербовочный пункт во всем метро. Наняться можно куда угодно. Если что-нибудь умеешь, конечно. Хоть разнорабочим в Ганзу, хоть наемным солдатом в какую-нибудь ватагу. Если есть наклонности, - Охотник сощурился под кукольной маской, - и проституткой.
        -Это же женщины! - отмахнулся Князев.
        -Не только, - равнодушно ответил проводник. - Это все, кого заказывают.
        Игорь зло махнул на него рукой. Во рту пересохло.
        -Я не предлагаю, - спокойно отозвался Охотник. - Сам решишь, что тебе делать, кому себя продать и по какой цене. Так нормально. Люди себя всегда продают и покупают. Вопрос только в цене. Проси больше. Где твои документы?
        -Что? - опешил Князев.
        Удостоверений личности в Первомайской республике не было. Да и зачем они нужны на острове посреди необитаемого океана, когда всех сограждан и без бумажки знаешь в лицо.
        -Без документов в метро нельзя. У каждой станции свой патруль, всем нужны документы. Хорошо, если просто взятку примут. Но могут убить за то, что бумажки нет. Люди так делают.
        -И что мне?..
        -На Черкизоне паспорт не нужен. На Черкизоне нужны оружие и деньги. Наглость нужна тут. Мозги. Тот, кто не может за себя постоять, тут дня не протянет.
        -Я могу. - Игорь рефлекторно схватил рукоять шпаги.
        -Но если дальше пойдешь, - предупредил его проводник, - без паспорта никуда. Нужно обязательно, чтобы было лицо на картинке, и чтобы на твое лицо было похоже.
        -Как же ты тогда… - Игорь поперхнулся, сбился, но все же закончил: - Как же ты тогда без лица живешь?
        -У меня есть свое лицо, - создание перешло на недоброе шипение, - но я ношу поверх него то, которого люди не испугаются. Люди убивают непохожих быстрее, чем те успевают объяснить, что не собирались воевать. Люди так делают.
        -Извини, я…
        -Здесь есть места, где делают поддельные документы, - проводник перескочил на другую тему. - Но в Ганзу с таким нельзя.
        -А с оружием разве тут можно ходить? У нас вот…
        -Можно. Необходимо. Здесь закон туннелей. Стреляй первым, иначе умрешь. Заряди свое оружие. Патроны - деньги.
        -Знаю, - кивнул Игорь. - У нас тоже так.
        Патроны ценились и у них в Первомайской республике. Только хождение их было категорически запрещено, как и «нелегальное обращение холодного и огнестрельного оружия». Но черный рынок такие запреты никогда не смущали: патроны продавались и обменивались на самые разные товары. В том числе и на патроны другого калибра и к другим видам оружия.
        -Я выполнил свою работу, - проводник нацелился на Князева вертикальными зрачками,
        - заплати мне.
        -Я думал, ты по дружбе, - кисло улыбнулся Игорь.
        -У меня с людьми дружбы быть не может, - равнодушно произнесло существо. - Только сделки.
        -Сколько?
        -Сорок.
        Торговаться Игорь не стал. Надо уметь быть благодарным. В конце концов, для его проводника было бы куда проще проткнуть обессиленному солдату горло там, на Партизанской, и обобрать тело. Были у него какие-то свои принципы. И если перед Князевым стоял не человек, то и не зверь, точно. Желтые глаза горели ровным огнем. Розовая кукольная маска улыбалась приторно. Черт знает, что у него на уме. Странно, конечно, но это невозможное создание было для него сейчас самым близким существом. Лариска и Антон, казалось, остались в каком-то другом мире. Да так оно, в общем, и было.
        -Спасибо. - Игорь протянул проводнику руку. - Спасибо за помощь.
        -Знаешь, - произнес вдруг Охотник, - некоторое время назад тут проводили человека… Чем-то похожего на тебя.
        -Куда его вели? - вскинулся Игорь.
        -На Черкизон. - Охотник сделал шаг назад и растворился в толчее.

* * *
        Сказать, что Черкизон ошеломил непривычного к таким местам паренька, значило не сказать ничего. Черкизон просто убил его. Растоптал. По меньшей мере, три чувства из пяти сразу же были травмированы: слух, зрение и обоняние. Осязанию и вкусу пока повезло, по чувствовалось - временно…
        Черкизон не был станцией метро. Он ютился в безбрежных подземельях, многоуровневых катакомбах, вырытых когда-то под раскинувшимся на Поверхности гигантским рынком. Рынок тот, судя по легендам и мифам, пытались победить и убрать еще до Катастрофы, но после Конца Света он восстал из мертвых, зашевелился и зажил новой жизнью - уже закопанный под землю. Здешние улицы состояли из составленных вместе огромных железных ящиков-домов, которые тут все называли «контейнерами». Со станциями метро Черкизон вроде бы соединялся тайными ходами, но известно о них было лишь немногим посвященным.
        Черкизон был поразительным местом.
        Столько народа в одном месте он не видел никогда в жизни. Сотни людей стояли, разглядывая товары, выставленные на прилавках, прогуливались, спешили куда-то… Но больше всего потрясала сама торговая улица - узкий проход, стиснутый с двух сторон громоздящимися один на другой магазинчиками, лавками, киосками. Задрав голову, Игорь насчитал пять ярусов, верхний из которых терялся в сгущающейся вверху дымке. Респектабельнее всех были те, что располагались на первых двух «этажах»: там был хотя бы намек на надежность, устойчивость.
        Начиная с третьего, лавки держались уже, что говорится, на честном слове: опасно нависали над улицей, грозя рухнуть на головы прохожим, но и они еще не были венцом ненадежности. Палатки на пятом уровне заметно покачивались, если сидящие в них продавцы делали хотя бы движение. Да и материал, из которого они были сооружены, оставлял желать лучшего - жесть, фанера, даже картон с выцветшими надписями на непонятном языке. Да что там картон! Некоторые были палатками в прямом смысле этого слова - кусками ткани, натянутыми на хлипкий каркас.
        Но покупателей все это мало смущало: масса народу толпилась не только на земле, но и на опоясывающих ларьки шатких помостах, прогибающихся под их тяжестью, шатающихся, но, тем не менее, выдерживающих солидный груз.

«Вот уж точно не полез бы туда…» - Князев засмотрелся на женщин, балансирующих, держась за хлипкие поручни, на огромной высоте и яростно спорящих с не видимым снизу продавцом.
        Тут же, рядом с развалами всяческого барахла, развешанной на шестах одеждой и коврами, пирамидами посуды и всякого скобяного товара, курились мангалы, на которых исходило ароматным дымком жареное мясо, сидели, притулившись на табуретах, ящиках, а то и просто на земле люди, закусывающие чем бог послал.
        Запахи съестного заставили путешественника сглотнуть слюну: за все время пути он отважился съесть лишь чуть-чуть сушеных фруктов из запасов Охотника.

«Сперва дело. - Он решительно отвернулся от шашлыка, который, улыбаясь лоснящимся от жира ртом, протягивал ему на шампуре мордатый повар. - Хожу тут безоружным… А останется что - и поем, и все такое…»
        Да и далеко не все было так уж аппетитно: возле одной из закусочных, в огромном грязном аквариуме, за мутным исцарапанным стеклом сновали и карабкались друг на друга, сражаясь за жизненное пространство, жирные крысы. Повинуясь указующим жестам заказчиков, повар ловко выхватывал из пищащего клубка сачком на длинном черенке приглянувшуюся тем животинку и… Парень не считал себя особенно чувствительным, но смотреть на такое зверство было выше его сил. Он решил, что близ этой живодерни есть ничего не станет.
        -Покупай, служивый! Задешево отдам! Век будет носиться и не сносится! - тут же вцепился Игорю в рукав какой-то тощий мужичонка в дикой раскраски балахоне - красно-зеленом.
        Хорошо еще, что было его одеяние неимоверно грязным, и это чуть-чуть сглаживало пестроту, от которой рябило в глазах.
        -Моя покупай, началник! - отпихивал коричневыми сухими ладошками «разноцветного» тощий смуглокожий брюнет. - У него товар плох! Мой хорош!
        Оба тыкали чуть ли не в лицо Игорю одинаковыми, на первый взгляд, свертками какого-то тряпья. А со всех сторон на свежего покупателя уже сбегались новые и новые торговцы.
        -Да не нужны мне ваши тряпки! - стряхнул, наконец, липкие руки торгашей старшина.
        - Где тут ствол можно купить?
        -Правильно, - услышал он за спиной. - Нечего тут, среди этого отребья, делать молодому господину.
        Князев резко обернулся и увидел опрятно одетого старичка. На носу незнакомца сияли очки в тоненькой золотой, наверное, оправе. Старик приветливо улыбнулся, встретив его взгляд.
        -Пожалуйте за мной, сударь, - склонил он голову. - Тут недалеко.
        И вся горластая толпа как по мановению руки расступилась перед ним.
        По узкому проходу, почти такому же, как тот, через который он появился в этом Вавилоне, провожатый провел Игоря на соседнюю улицу - пошире, посветлее и заметно респектабельнее, чем предыдущая. Хотя, справедливости ради надо заметить - не намного. Те же толпы народу, те же громоздящиеся одно на другое строения, разве что не настолько покосившиеся и всего в три этажа, абсолютно тот же шум и запах…
        -Не понимаю, молодой человек, - старичок брезгливо обогнул человека, лежащего у самого «переулка» навзничь в позе убитого шальным выстрелом, но, судя по довольной улыбке на лице, - живого и весьма довольного жизнью, - что вы нашли в этой клоаке?
        - Он указал через плечо большим пальцем. - Все приличные заведения здесь. Там вы купите лишь гниль, заваль и подделку. Настоящее - только тут. Насколько я понимаю, вас интересует оружие. Что именно?
        -Патроны, - коротко ответил Игорь.
        Почему-то, несмотря на всю свою вежливость, провожатый ему совсем не нравился. Какой-то ненастоящий он весь был, фальшивый.
        -О-о-о! Я знаю место, где отличный выбор патронов. Я вас туда отведу, если не возражаете, - это недалеко.
        Он улыбнулся и пошел вперед, иногда оглядываясь на насупленного Игоря, которому ничего не оставалось, как ступать следом - сориентироваться здесь, в подлинном Вавилоне подземного мира, без привычки, похоже, было невозможно. Да и неуютно чувствовал себя он безоружным в чужом для себя месте. Почти безоружным. Вроде бы и не твари вокруг - обычные люди, но все равно спокойнее будет лишь с пальцем на спусковом крючке.
        Вот уж недаром говорят: помяни черта, а он - тут, как тут.
        Проходя мимо редкой толпы, рассматривающей что-то возле стены одного из магазинчиков, он бросил туда случайный взгляд и вздрогнул. В сваренной из толстой арматуры клетке бесновалось существо из кошмарного сна - голая белесая и морщинистая кожа, огромная голова, состоящая, кажется, из одной пасти, полной острейших клыков, длинные жилистые лапы, заканчивающиеся почти человеческими кистями… Автомат сам собой прыгнул в руки, но старичок был тут как тут.
        -Вы что, с ума сошли? - повис он всем телом на руках Игоря. - Законного зрелища хотите обывателя лишить? Это здесь не приветствуется.
        -Это же мутант!
        -Ну и что, что мутант? Умертвят его, умертвят, не волнуйтесь. Только в свое время и не так просто, как вы хотите. Если не торопитесь - можно поглядеть.
        Вряд ли куда-то мог торопиться человек, который не знал, куда шел…
        А толпа заволновалась и начала быстро увеличиваться - видимо, приближалась кульминация действа.
        -Чего, чего! - мордатый здоровяк, донельзя похожий на Байкальцева, прошелся перед толпой, оттесняя людей от клетки: тварь за его спиной вытянула когтистую лапу, чтобы сцапать хоть одного из своих врагов, но не достала и злобно зашипела. - Задаром хотите удовольствие получить? Вот вам! - Увесистый кукиш был продемонстрирован собравшимся. - И так бесплатно зенки пялили столько времени!
        -Невелико удовольствие, - раздалось из задних рядов, - урода твоего смотреть.
        -Ага! - парировал здоровяк. - Только пойди наверх, поймай его, а потом - любуйся на здоровье.
        -Не тяни резину, - дернул мордатого за рукав кто-то из первых рядов. - Сколь платить-то?
        -Еще скажи не знаешь! По полтине с носа. Деньги сюда, - продемонстрировал мужик мятую жестяную банку, в которую тут же полетели мятые бумажки, патроны и другие вещицы, видимо обращающиеся здесь наравне с деньгами.
        -А членам профсоюза? - хохотнул кто-то. - И детям?
        -Членам вашего тунеядского профсоюза - двойная цена, - парировал хозяин заведения. - А детям тут делать нечего. Не детских глаз дело, это смотреть.
        -Не скажи… - протянул кто-то. - Детки сейчас пошли еще те…
        Заинтригованный Игорь тоже хотел вылущить патрон из магазина, но старичок опять не дал ему это сделать и сказал верзиле с банкой, ласково улыбаясь:
        -Это со мной.
        Тот только пожал плечами и пошел дальше.
        -Вас здесь уважают, - заметил Князев.
        -Здесь вообще люди уважительные, - улыбнулся тот еще ласковее. - Цивилизованное общество должно уважать седины, как вы считаете?
        -Ну да, - буркнул в ответ Игорь, отлично видевший, что хозяин твари исправно собирал плату и с людей постарше его провожатого.
        Убедившись, что все, кто мог видеть происходящее хоть одним глазком, заплатили, здоровяк пересыпал содержимое банки в сумку, висевшую у него на поясе, и крикнул вглубь халупы:
        -Несите!
        Двое подручных вытащили из глубины помещения такую же клетку и поставили бок о бок с первой. Парень ожидал увидеть в ней еще одну тварь, но ошибся: в клетке сидела крупная рыжевато-бурая собака с уродливой мордой. Животное равнодушно глядело на беснующегося совсем рядом с ней врага и не трогалось с места. Лишь один раз, когда когтистая конечность оказалась совсем рядом с ней, мотнула головой, клацнула зубами, и тварь с визгом отпрыгнула обратно, нянча залитую кровью лапу.
        -Видали, каков? - с такой гордостью, будто в клетке сидел его собственный внук, спросил хозяин зверинца. - Уникальный пес, поверьте мне на слово. Нашли его наверху еще щеночком и выходили. Нежить эту не боится совершенно, но ненавидит люто. Его и зовут соответственно - Лютым. Да сейчас сами все увидите.
        Игорь скептически промолчал: цапнула псина мутанта здорово, конечно, но вот размерами не вышла. Уродливое создание превышало собаку по размерам раза в два, а по массе - и того больше. Зато, какой живучестью обладали твари, выросшие в условиях взбесившегося естественного отбора, перекроившего их до неузнаваемости, он знал отлично. Вполне возможно, что прародителем того белесого чудовища, что сидело в клетке, как раз и была собака. Только признать ее было ох как трудно…
        Кто-то шепотом предложил ему сделать ставку на то, кто победит, но oн лишь отмахнулся. Но желающих поставить на одного или на другого монстра и без него было предостаточно. Букмекеры только успевали записывать ставки и принимать деньги. Похоже, Игоревы сомнения разделяли многие.
        -Ну, начинай, не тяни! - послышалось из толпы. - До ночи тут стоять будем? Или стравливай их, или деньги назад гони.
        -Успеешь, - осклабился хозяин. - Ну что - все поставили на своих фаворитов? Предупреждаю сразу: шансы равны. Лютый, конечно, мастер, но и тварюга - не из последних. Видали бы вы, как она Щербатого уработала.
        Один из подручных распахнул куртку, и все увидели перебинтованную грудь с проступающим наискось красно-бурым длинным пятном.
        -Во! Вместе с химзащитой и ватником! Еще чуть-чуть - и потроха бы наружу.
        Толпа загудела. Непонятно было - то ли жалела парня, то ли требовала начала шоу.
        -Ладно, - мордоворот махнул рукой, - открывай! Потешим честную публику!
        Перебинтованный подручный, сторонясь остервенело бросающейся на стенку клетки твари, специальным крюком выдернул сперва одну стенку, разделяющую двух животных, а потом - и другую.
        И началось…
        Игорь не боялся вида крови: тому, кто падает в обморок при виде порезанного пальца, - не место в армии. Но от такого зрелища замутило даже его. Преимущество в размерах и массе не помогло порождению радиоактивных дебрей. Обычная бродячая собака расправилась с ней в считаные минуты, к разочарованию и унынию поставивших на чудище. Уж, видно, сильно досадили Лютому обитатели поверхности в щенячьи годы. Тварь, хоть та и пыталась отчаянно сопротивляться, пес не просто загрыз - буквально растерзал. Брызги крови, хлещущей из раздираемого тела, долетали даже до стоящих на почтительном расстоянии зрителей, а уж сама собака была покрыта ею с ног до головы.
        -Загони, загони его обратно! - всполошился хозяин, увидев, что пес продолжает рвать в клочья уже поверженного противника. - Нажрется еще какой-нибудь пакости, лечи его потом.
        -Мы так не договаривались! - зароптали недовольные скоротечностью поединка зрители - в основном те, кто поставил на «белого» и просчитался. - Либо деньги назад гони, либо второго выставляй.
        -Без проблем! - ощерил редкие зубы мужик. - Ты и полезай в клетку. Лютый и тебя под орех разделает.
        Ропот улегся.
        -Это, граждане дорогие, дамы и господа, - продолжил хозяин пса, - только разминка. Разогрев, так сказать. Кто хочет большего - милости прошу в пятницу на ристалище. Будет вам там и шоу, и кровянка. Насладитесь по самое некуда. - Здоровенная пятерня хлопнула по горлу, заросшему рыжей щетиной. - Только извиняйте, братцы: полтинничком там не отделаешься. Шоу другое, и цены другие.
        -Знаем мы ваши цены…
        -А что это за ристалище? - спросил Игорь провожатого, когда они тронулись в путь.
        -Примерно то же самое, - пожал плечами старик. - Но и твари будут - не чета этой, и сражаться с ними будут не только собаки.
        -А кто же?
        -Люди, - коротко бросил собеседник. - Гладиаторы. Охотнее всего люди смотрят на то, как другие делают то, на что они сами никогда на свете не решились бы… Кстати, мы уже пришли.
        Тут начиналось настоящее оружейное царство, и пароду толклось побольше, и все сплошь мужчины. Лавки украшались вывесками самого разного вида и степени художественности - от простых, намалеванных на жести лозунгов вроде «Без пушки ты
        - труп!» до целых картин с обнаженными блондинками, целящимися в зрителя из огромных револьверов. Были картинки и попроще, вообще без изысков - грубо, но со знанием дела намалеванный автомат Калашникова говорил яснее всяких слов.
        Но оружие продавалось не только в магазинчиках: на глазах Игоря обрез чего-то крупнокалиберного перекочевал из-под полы длиннополого одеяния тощего, бритого наголо мужчины с фиолетовым шрамом на щеке в сумку приземистого бородача в залатанном химкостюме. А в закутке, похожем на тот, из которого Охотник вывел своего провожатого «в свет», двое мрачных субъектов прикидывали по плечу старенький «Калашников» с вытертым до белизны воронением и явно самодельным деревянным прикладом. На Первомайской за такое без разговоров вытурили бы на поверхность. А это, как ни крути, - почти смертный приговор. Но здесь нравы явно были мягче.
        -И что, - невольно спросил Игорь провожатого, уже взявшегося за ручку двери как раз под грудастой блондинкой с револьвером, - никто не запрещает? - Он кивнул на уличных торговцев.
        -Запрещают, конечно, - кивнул старик. - Но видите ли, юноша… Строгость законов сплошь и рядом компенсируется необязательностью их исполнения. К тому же ношение оружия для самообороны не запрещено, а появись здесь слуги закона…
        -У вас и такие есть? - саркастически улыбнулся Князев, у которого уже сложилось представление о Черкизоне как о цитадели анархии.
        -Как же без них. Любая власть имеет свою машину подавления.
        -Здесь и власть есть?
        За время короткого разговора еще несколько стволов успело сменить хозяев.
        -Да, конечно. И вполне демократическая. Так вот, появись здесь фэмээс, эти граждане… - здесь последовал кивок в сторону торговцев и покупателей, - скажут, что просто сравнивали характеристики своих пистолетов, автоматов, ружей. Это никому не запрещено. Можно даже пристрелять оружие в специально отведенном месте.
        -Фэмээс? - переспросил Игорь.
        -Так раньше называлась служба, которая чаще всего Черкизон трепала. ФМС. А теперь они так по старой памяти зовутся, хотя дела уже совсем другие делают. Человек склонен к ностальгии, - сверкнул удивительно молодыми для его возраста зубами провожатый. - Но мы увлеклись. Прошу. - Он распахнул дверь и посторонился, пропуская Князева внутрь.
        Вот это да! Игорь поймал себя на мысли, что уже минут десять не может отвести глаз от оружия всех типов, калибров и модификаций, заполнившего стеллажи небольшого по размерам помещения. Тут были и автоматы, и пистолеты, и винтовки, и ружья - как помповые, так и охотничьи двустволки. Имелись даже пулеметы, хотя и всего несколько штук.
        Но больше всего было незнакомых Игорю гибридов явно ручного изготовления. И тут уж фантазия кустарей била ключом. Чего только стоил знакомый старшине до мелочей АК-74, но с огромным дисковым магазином, за которым, пожалуй, можно было укрыться, как за щитом. Или пятиствольное ружье калибром не менее двадцати пяти миллиметров. Или арбалет с несколькими тетивами - видимо, подразумевалось заряжание несколькими стрелами. Словом, глаза просто разбегались.
        -В музее, что ли? - буркнул низколобый мужчина за прилавком. Все десять минуть он о чем-то перешептывался со старичком-провожатым, а теперь тот отошел и принялся изучать разложенные на прилавке пистолеты - каждый был прикован толстой цепью за рукоять, но можно было взять в руки, рассмотреть, пощелкать затвором… - Или покупай что-нибудь, или проваливай на все четыре стороны.
        -Патроны к «бизону» есть? - оторвался Игорь от притягательного зрелища.
        -Покажь, - протянул толстую короткопалую пятерню продавец.
        -Князеву не хотелось отдавать ему оружие, но он снял с плеча пистолет-пулемет и протянул мужику. Тот взял, повертел в руках, хмыкнул, ловко отделил магазин, хмыкнул еще раз и передернул затвор.
        -Могутная машинка, - похвалил он. - Только лажанулся ты, парень, с ней. Дорого дал, наверное?
        -Неважно. - Не сообщать же незнакомому человеку все подробности того, как он оказался обладателем «бизона»? - Патроны для него есть?
        -Я же говорю: лажанулся ты. - Продавец примкнул магазин и протянул пистолет-пулемет обратно. - Нет под него патронов.
        -Так бы и сказали. - Старшина снова закинул ремень на плечо. - Пойду в другое место.
        -Ты меня не понял, парень, - проникновенно сказал продавец. - Под эту машинку совсем нет патронов. Ни у кого.
        -Почему? - опешил Князев: судя по физиономии, мужик не врал.
        -Понимаешь, какое дело, - оружейник почесал коротко стриженый седоватый затылок,
        - делали их в нескольких модификациях - под пээмовскую «девятку» и под тэтэш-ные семь шестьдесят два. Тебе не повезло. Был бы девятошный патрон, даже под парабеллумовский, длинный, я б тебе помог. Вон их сколько, девяток-то, - он кивнул на стеллаж за его спиной, заставленный яркими картонными коробками с патронами, - а с тэтэшными - извини.
        В следующие несколько минут Игорь с огорчением узнал, что производство пистолетных патронов калибра 7,62 мм в СССР и России было ограничено из-за основного пистолетного калибра 9 мм, а сам пистолет Токарева, под который этот боеприпас, в основном, был предназначен, перестали производить уже за много лет до Катастрофы. Он оставался популярным, особенно среди криминала, но большая часть ТТ, ходивших по Москве перед Катастрофой, была китайского производства с китайскими же патронами…
        -А патроны эти, - доверительно сообщил продавец Игорю, - из дерьма слеплены… Да и пистолеты их тоже - одноразовые.
        -Как это?
        -Для кого их делали-то? Для киллеров. Бабах, - оружейник наставил указательный палец на Игоря, - и в дамках. Ну, пару раз - основной и контрольный. А потом ствол с пальчиками - в урну. Все равно он засвечен уже - никто его второй раз на дело не возьмет. А если так и так на один раз пушка, то зачем стараться? Стволы сырые, исполнение топорное… По первости многие тут с тэтэшками ходили, а потом как-то повывелись они. Часть пытались под девяти-миллиметровый патрон переделать, да без особого успеха, часть - просто на лом пошло… Потому и патроны для них по новой набивать никто не стал.
        -И что - вообще нигде нет таких?
        -За все метро не скажу, - пожал плечами мужик. - Может, где и есть кустарные… Но за Черкизон ручаюсь. Так что можешь выбросить свою трещалку. Или мне продай - посмотрю, что из нее можно сварганить.
        -А я как же?
        -Купи себе чего-нибудь. - Торговец обвел широким жестом полки. - Не все же тебе, мурзилка, - кивнул он на шпагу на бедре Игоря, - с арматурой шастать.
        -Сколько стоит? - ткнул пальцем в старенький АК-74 Князев, решив проигнорировать слова продавца.
        Тот пожал плечами и назвал трехзначную сумму. Таких денег у Игоря конечно же не было.
        -А в патронах? К нему же.
        -Сейчас прикинем… - Мужик почеркал что-то на бумажке и объявил: - Двести пятьдесят.
        У Игоря было с собой максимум полторы сотни - в двух оставшихся рожках и россыпью в вещмешке.
        -А на сто пятьдесят что-нибудь есть?
        -Есть, - мужик кивнул на ружья. - А что? Дешево и. сердито.
        Это старшину не устраивало никак.
        -Я подумаю.
        -Подумай, подумай… Только вечером с этим на улицу не суйся. Из местных вряд ли кого на понт возьмешь.
        Игорь вышел на улицу в сопровождении старичка, так ничего и не купившего.
        -Сожалею, - сообщил провожатый. - Что не смог быть вам полезен, юноша. Что теперь думаете предпринять?
        -Ему можно верить? - кивнул Князев на дверь под блондинкой.
        -Да. Если Устюжанин сказал - значит, так оно и есть. Весьма информированный, скажу я вам, товарищ. Вы ведь ничего не имеете против слова «товарищ»? Так куда вы сейчас?
        -Ума не приложу… - Игорь действительно не знал, куда ему податься, - бездомный, почти безоружный.
        -Я бы мог предложить вам работу, молодой человек.
        -И что я должен буду делать?
        -Давайте обсудим это не здесь. - Старичок кивнул на по-прежнему толпящихся вокруг продавцов и покупателей оружия. - Я знаю неподалеку неплохую закусочную.
        Молодой человек почувствовал, как яростно заурчал пустой желудок, и вдруг представил себе дымящийся кусок мяса с гарниром из грибов на тарелке. И кусок… Нет, два, три, четыре куска черного ноздреватого хлеба. И…
        Наверное, все это ясно отразилось у него на лице, потому что провожатый весело улыбнулся и, поманив пальцем Игоря, свернул в переулок.
        Игорь украдкой огляделся: все столики небольшого кафе, приткнувшегося между двух магазинов, были заняты. Люди, сидевшие за ними, сосредоточенно поглощали разнообразные кушанья и напитки, болтали между собой, флиртовали с женщинами… Между столами сновали юркие официанты, разнося заказы и забирая пустую посуду. Заведения общепита были и на Первомайской и Щелковской, но они ни в какое сравнение не шли с этим.
        И еще его поразило разнообразие посетителей. В привычном Князеву мире двух станций преобладал европейский тип внешности. Азиатов или кавказцев было всего ничего. Здесь же эти типы превалировали: отовсюду неслась незнакомая речь, глаз то и дело задерживался то на раскосых глазах, то - на монументальном носе…
        -Пока готовят, мы можем обсудить наши проблемы. - Старичок сделал официанту заказ, и тот умчался куда-то.
        -Охотно, - кивнул Игорь и вдруг вздрогнул всем телом: за столиком на противоположном конце зала сидел человек с совершенно черным лицом. Что за?..
        -Вы меня совсем не слушаете, - рассердился собеседник. - Куда вы сейчас смотрите?
        -Вон там, - Игорь склонился к нему через столик и понизил голос, - сидит черный человек. Разве сюда пускают мутантов?
        -Где? - Старичок обернулся туда, куда показывал Князев, и расхохотался: - Какой же это мутант? Это просто чернокожий человек. Если хотите - негр. Хотя ему и другим, похожим на него, этот термин не нравится. Так что, если будете с ним разговаривать, не вздумайте его так назвать, он очень обидится.
        Игорь со стыдом вспомнил, что когда-то читал в книжках про африканских и американских негров, а Антошка ему объяснял, кто это такие. Но смотреть на непривычного вида человека спокойно все равно не мог. Чернокожий заметил его интерес к себе и улыбнулся ему, продемонстрировав неожиданно белоснежные зубы. Зрелище было жутковатым.
        -Какими судьбами, кстати, вы к нам в Черкизон? - вежливо поинтересовался старик.
        -Я своего брата ищу. Пропал, - внимательно оглядываясь по сторонам, сказал Игорь.
        -Ну что ж, если узнаю о нем что-нибудь, обязательно вам сообщу, - улыбнулся старик. - У меня, знаете, работа такая - все знать. А вам могу предложить другую работенку… Как вы смотрите на то, чтобы стать гладиатором?
        -Кем? - удивился старшина: слово казалось знакомым, но что оно означает, он припомнить не мог.
        -Гладиаторы сражаются на арене, а зрители за это платят, - пояснил старичок. - Знаете, очень многие готовы заплатить за такое зрелище. Видели, как Лютый разделался с тварью? Так вот: Лютый - тоже гладиатор. В своем роде, конечно.
        -И с кем сражаться? Тоже с тварями?
        -С ними, - кивнул старик, блеснув стеклышками очков. - И не только.
        -Не понял.
        -Твари - это банально, - вздохнул собеседник, будто сожалея о его, Игоря, непонятливости. - К тому же это - всего лишь животные. А человек охотнее всего платит за то, чтобы на его глазах пролилась кровь ему подобного. Человек - вот кто самая красная дичь в мире.
        -Извините, - покачал головой Князев, - но это не по мне. Нас и так осталось мало. Зачем же еще и убивать друг друга? И без этого твари когда-нибудь займут наше место.
        -Ну, это случится еще не скоро - поверьте мне, - дробненько рассмеялся, словно рассыпал горстку мелочи, старик. - На мой век хватит. На ваш, думаю, тоже. Если вы будете думать головой. Для чего, правда, нужно сохранить эту самую голову.
        Игорь мог поклясться, что в словах прозвучала неприкрытая угроза.
        -Вы меня пугаете?
        -Что вы! Конечно же нет! Я просто предлагаю вам применить свои таланты на практике. Ваши таланты налицо: бицепсы и плечевой пояс, хе-хе. За хорошую плату применить - уверяю вас. Не хотите сражаться с себе подобными - ваше дело. Это сделают другие - от желающих нет отбоя. Выставим вас против тварей, и резвитесь на здоровье. Против уничтожения тварей вы ведь, надеюсь, ничего не имеете? Я видел вашу реакцию на одну из них.
        Игорь шумно втянул воздух. Без денег он отсюда никуда не денется. Ни домой вернуться, ни дальше пойти. И на Черкизоне без оружия, без документов он долго тоже оставаться не может. А если удастся заработать… Но вот получится ли? Старик был склизким, подозрительным. От его дребезжащего учтивенького смеха отчего-то мурашки по коже шли.
        -Я подумаю над вашим предложением.
        -Я уверен, что мы договоримся, - улыбнулся старик хитро. - Поверьте мне, я умею договариваться!
        -Вы заказывали?
        Официант со стуком поставил на стол поднос с двумя дымящимися тарелками, кувшином, полным чего-то ядовито-желтого, графинчиком прозрачного… При виде всего этого, при аромате еды рот Игоря наполнился слюной.
        Но прикоснуться к исходящему паром куску мяса он не успел…
        -Опять человечина, что ли? - взревел кто-то за соседним столиком. - Убью, гады!
        -Успокойтесь, господин, - пытался урезонить могучего дебошира с щекой, перечеркнутой узким, стягивающим рот в кривую ухмылку шрамом, чернявый официант. - Это свинина. Обыкновенная свинина.
        -Свинина? Что я, свинину от человечины не отличу?
        Игорь с ужасом уставился на свою тарелку. Кусок был большим, сочным, с аппетитной корочкой…

«А что, если он прав? Что я о местных знаю?..»
        -Что это за мясо? - поднял он глаза на уплетающего свою порцию за обе щеки старика.
        -Какая вам разница? - улыбнулся тот лоснящимся от жира ртом. - Выпейте лучше для аппетита. - Он набулькал в стопочку влаги из хрустального графина.
        -Человечина?
        Вы что, верите этому пьянице?! - Человека со шрамом уже скрутили и выталкивали на улицу дюжие вышибалы, каждый - косая сажень в плечах. - Перебрал и мутит народ, чтобы не платить. Ему, кстати, это удалось, - добавил он, увидев, как привередливого клиента вышвырнули на улицу, наградив на прощанье пинком. - Жуйте и думайте о хорошем. О том, как вы сказочно разбогатеете на гладиаторских поединках. И сможете тогда есть не в кредит, а на собственные средства!
        Он снова взялся за еду, но Игорь так и не мог заставить себя прикоснуться к остывающему на тарелке мясу. Старик, в общем-то, ведь даже и не попытался разубедить его. Неужели действительно человечина?

«И в самом деле, - вдруг вклинился в поток его мыслей Антошкин голос. - Ты видел, сколько тут народу? Чем они все питаются? Что-то не верится в огромные свинофермы, которые тут якобы где-то упрятаны… Даже крыс и то на всех не напасешься… Либо тварей с поверхности жрать, либо друг друга…»
        Послушавшись воображаемого брата, Князев-младший ограничился хлебом и гарниром, который не был затронут соком, стекающим с соблазнительного куска. Досыта наесться не удалось, но и аппетит всей историей оказался основательно подпорчен. Утерев губы грязной салфеткой, Игорь поднялся с места.
        -Вы что-нибудь надумали? - спросил старик, прикончивший мясо.
        -Мне это не по нутру, - честно ответил молодой человек. - Попытаюсь найти другую работу
        -Попытайтесь, попытайтесь… - Интерес собеседника к Игорю угас окончательно. - Если что надумаете - где меня найти, вам скажет каждый. Только спросите Ланисту.
        -Ланиста? Это имя или фамилия? - переспросил парень: слово больше всего походило на кличку.
        -Это профессия, - сухо улыбнулся старик. - А зовут меня просто - Михаилом Сергеевичем.
        -Сколько я должен? - Князев кивнул на стол с нетронутым мясом.
        -Я угощаю, - сверкнули очочки.
        А сам про кредит говорит. Придется еще потом с набежавшими процентами в рабство отдаваться, чтобы расплатиться за тарелку дымящейся человечины…
        -Не люблю быть должником.
        Игорь выщелкнул из початого уже рожка три патрона и бросил на скатерть - по его мнению, за съеденный хлеб и горстку сомнительных овощей этого должно было хватить с лихвой. А потом вышел из кафе, не прощаясь.

* * *
        Игорь бродил по подземному городу, казавшемуся необъятным и неисчерпаемым на разные чудеса, до тех пор, пока не почувствовал, что еще один шаг, и ноги окончательно откажутся его держать. Сам того не заметив, он забрел на немноголюдную двухэтажную улочку, по обе стороны которой дома были украшены красными фонариками над дверями.
        Вывеска состояла из двух частей: верхняя надпись была совсем бессмысленной, а три буквы - совершенно дурацкими.
        HOTEL L'AMOR
        Ноте… Ноте… Амо… Запятая какая-то. Может, по-американски? То есть, по-английски? Зато нижняя казалась предельно попятной.

«Здесь за небольшую плату вам помогут скоротать ночь!»
        -Это что такое? - спросил он прохожего. - Гостиница?
        -Ага! - ухмыльнулся тот, оглядев старшину с ног до головы. - Заходи - не пожалеешь!
        Провести ночь в постели, может быть, даже на чистом белье - о чем еще может мечтать усталый путник? И он решительно толкнул дверь.
        -Добро пожаловать! - подскочил из-за стойки, перегораживающей крохотную прихожую, маленький, прилизанный человечек в темпом. - Спасибо. Что остановили свой выбор на нашем первоклассном заведении. Мы можем предложить…
        -Можно у вас ночь провести? - перебил Игорь словоохотливого хозяина.
        -Конечно! - расцвел тот в улыбке и выложил на стойку пачку фото, на которых были изображены девицы в весьма легких одеяниях, распластанные на простынях в фривольных позах. - Вот, извольте выбрать. Лично я советую вот эту, - тонкий пальчик с маникюром ткнул в фото с пышной брюнеткой, возлежащей на роскошной кровати. Вся одежда красавицы состояла из лоскутков собачьего меха, случайно прикрывающих самые занимательные детали. - Огонь! Настоящий огонь!
        Но Игорю было не до того. Сейчас не до этого. Да и страшно как-то было отдаваться страсти в этом вертепе. Не обжечься бы на этом огне… Любовь-не любовь его к Лариске сейчас не играла большой роли: Первомайская и ее окрестности были вроде бы как на другой планете, в другом мире, и его возможные нынешние приключения на их отношениях никак бы не сказались. Но вот сил, ей-богу, на эти приключения у Князева не было.
        -Мне, если честно, девочки как раз не очень интересны, - попытался объяснить он.
        - Нельзя бы мне…
        -Вы что, уважаемый, из этих? - перебил прилизанный. - Тогда, простите, не по адресу. У нас только мальчики плюс девочки, другими форматами мы не занимаемся. Тогда вынужден…

«Черт с ним, - подумал Игорь. - Лишь бы в постель».
        -Вот эту, - не глядя, ткнул он в фото, оказавшееся сверху, - худенькая девушка со светлыми, почти белыми волосами и огромными прозрачными глазами на полупрозрачном личике больного ребенка, напряженно вглядывающаяся в объектив камеры.
        -Неплохой выбор, - одобрил прилизанный. - И имя редкое, - хмыкнул он. - Инга.
        -Мне без разницы. Сколько будет стоить?
        -Чем изволите платить? Мы принимаем любую валюту. По своему курсу, извините.
        -Вот этим. - На стойку со стуком встал оливково-зеленый патрон с медной головкой.
        - Устроит?
        -Конечно! - Хозяин пошуршал чем-то невидимым за стойкой и сообщил: - Десять за час, тридцать - за ночь.
        -А за сутки?
        -Изголодался, солдатик? - ласково спросил прилизанный, перейдя на «ты». - Отчего же? Для таких клиентов у нас скидка… Пятьдесят за сутки - резвись.
        -А пожевать чего-нибудь перед сном? - осведомился Игорь.
        -Всегда пожалуйста! За дополнительную плату. Два патрончика. За сервис.
        -Только без мяса, - вспомнил кафе старшина.
        -Вегетарианец, что ли? - насупился хозяин. - Тогда еще двадцать патронов.
        -За что? - Игорь вытаращил слипающиеся глаза. - За что двадцать-то?
        -За страховку. Вегетарианцы все сплошь больные на голову, с причудами, мягко говоря. Это я из практики говорю. Поломаешь мне девочку - что я с ней потом буду делать? Так что двадцатку за страховку - иначе нельзя. Надо в нашем бизнесе учитывать риски. Все в порядке будет - утром назад получишь. У нас без обмана.
        Изрядно полегчавший - половину его боекомплекта как свинья сожрала, - Игорь поднялся на второй этаж.
        -Какой номер? - буркнул дремавший в кресле в конце длинного коридора толстяк: на коленях у него лежал обрез помпового ружья.
        -Семнадцатый.
        -По правой стороне. Давай, солдат, порезвись там за нас за всех. А то знаю я эту службу… И вечный бой, а герл нам только снится… - Тот снова смежил веки.

«Надо лычки снять, что ли, - думал Князев, шагая мимо одинаковых дверей с номерами. - А то каждый встречный-поперечный военного во мне угадывает. Нарвусь еще…»
        Искомый номер не был заперт.
        -Можно? - вежливо постучал он костяшками пальцев по косяку и, не дождавшись ответа, вошел.
        Внутри царил полумрак, пахло чем-то незнакомым, но приятным и кружащим голову. Девушку в уголке огромной - он и не видел такой никогда - постели Игорь заметил не сразу. А она молча шевельнулась, словно освобождая место рядом, хотя места хватило бы еще на двоих таких, как Князев. Она была укутана покрывалом до подбородка. Легкая ткань мягко обрисовывала очертания ее тела.
        Поднимаясь по лестнице, Игорь твердо знал, что рухнет, уснет сразу и проспит все сутки кряду. Но тут… Тут он вдруг пробудился. Сердце бухало тяжело, в висках молотило, а сладкого воздуха вдруг перестало хватать. Под покрывалом, льнущим к телу, она была совсем нагой. И Игорь больше не мог думать ни о чем другом. И уснуть он тоже теперь не сможет.
        Он ведь… Он ведь купил ее. Купил эту ночь. Купил целые сутки. Отдал пятьдесят патронов. Теперь на долгие двадцать с лишним часов эта девчонка - его законная собственность. Так ведь?
        Лариска все откладывала их близость. Стань офицером, потом женишься, потом… Потом дослужишься и до ласк. А тут вроде как внеочередное звание, тупо сказал себе Игорь. Вроде как в нарушение иерархии… Сколько раз ему снилось такое - горячечное, невнятное, - но всегда именно с Лариской.
        И вот он всего в шаге от этого. От такого. Может прямо сейчас. Имеет право. А Лариска… Не узнает она никогда.
        Но только здесь, рядом с кроватью, глядя на чистые простыни и девушку, ждущую его с непонятным выражением огромных, кажущихся черными в неверном свете ночника глаз, он вдруг подумал о другом: как неимоверно грязен, как воняет заношенное обмундирование… Стало стыдно и неловко. Вот так все случится?
        -Вымыться тут можно где-нибудь? - буркнул он, отворачиваясь: лечь в чистую постель в таком виде показалось ему кощунством.
        -Да, там слева от двери… И кувшин с водой есть…
        Голос девушки напоминал звук серебряного колокольчика…
        Сбросив грязную одежду прямо на пол, пристроив автомат и шпагу в уголке крошечного помещения, до потолка выложенного кафелем, Игорь с наслаждением плескался, не обращая внимания на то, что вода ледяная. Главное - ее было много: кувшин больше походил на ведро, а на полочке под небольшим зеркальцем нашелся кусок мыла…
        -Я сейчас, - буркнул он, со скрипом сбривая неопрятную бородку, но оставив неуставные усы найденной там же туповатой бритвой, когда дверь приоткрылась и в щели появился любопытный девичий глаз: слава всевышнему, он уже успел обмотать бедра полотенцем.
        -Там ужин принесли, - сообщил глаз и скрылся.
        Игорь придирчиво осмотрел в зеркальце свою свежевыбритую физиономию и решил, что выглядит вполне прилично. И пахнет - неведомые доброхоты оставили рядом с бритвой флакон с ядовито-зеленой жидкостью. Полустертая этикетка обещала одеколон «Шипр».
        Постояв немного перед дверью, молодой человек набрался смелости и шагнул в пряный полумрак спальни.
        -Я у тебя первая была? - Девушка лежала рядом с парившим где-то в небесах парнем и осторожно водила тонким пальчиком по его голой груди.
        -Ты что! - вяло запротестовал он, чувствуя, что вот-вот провалится в сон: никогда еще он не был так опустошен и обессилен.
        -Первая-первая, - тихо засмеялась своим волшебным серебряным смехом девушка. - Я же в таких делах опытная - вижу. Вернее, чувствую.
        -Давно?
        -Что давно? - удивилась она.
        -Давно ты здесь?
        -Уже давно, - вздохнула она и села на постели, уже не стесняясь своей наготы. - Порой кажется, что целую вечность…
        -Откуда ты родом?
        -Какая разница? Это далеко отсюда. Очень далеко. Не вернуться.
        -А как попала сюда?
        -Продали, - просто ответила она.
        Его ошеломленный взгляд она выдержала легко - только глаза ее, огромные и прекрасные, заблестели еще больше.
        -Продали, как вещь. Мы, женщины, и есть вещи. Игрушки для мужчин.
        -Кто тебе это? Откуда?
        Игорь искал слова; спать снова расхотелось. Да, пусть он и сам только что купил эту девушку, купил ее тело, но… Отчего-то показалось ему вдруг страшно несправедливым все, что с ней происходит. Так ему оказалось с ней хорошо, такую благодарность к этому хрупкому созданию он почувствовал, что теперь думать, как ею пользуются другие, было тяжело, неприятно.
        -Ты не игрушка! Не для меня… Сволочи те, кто такое говорят! - запротестовал он.
        -Мои родители так говорили. Меня и сестер так воспитывали. - Она слабо улыбнулась, но в уголке глаза собрались росинки; прорвавшись, сбежала слеза.
        -Расскажи, - потребовал юноша.
        И она рассказала.
        Как жила на отдаленной небогатой станции в большой «семье», как ее с детства готовили стать жрицей любви, как исчезали навсегда старшие девочки, когда им исполнялось пятнадцать, и неведомо откуда появлялись крохи-несмышленыши, еще даже не умевшие говорить… Игорь слушал эту горькую исповедь и только сжимал и разжимал в бессильной злобе кулаки.
        -Я тебя уведу отсюда, - пообещал он, когда Инга завершила историю своей недолгой жизни.
        -Ты так богат? - улыбнулась она сквозь слезы, дрожащие на длинных ресницах.
        -Разве это важно? - нахмурился Игорь.
        -За меня заплачены немалые деньги, и хозяин не отпустит меня так просто, - вздохнула она.
        -Этот прилизанный слизняк внизу? Да я его…
        -Хвастунишка… - Узкая девичья ладошка погладила Игорев бицепс. - Пьеро не хозяин, он такой же работник, как и я. И он тоже отрабатывает долг. И все остальные девчонки, и Степан-коридорный. Мы все заложники. И вырваться просто так отсюда нельзя. Не дразни меня, в моем положении вредно мечтать. Давай больше не будем об этом. У нас так мало времени…
        -Все равно ты здесь не останешься, - упрямо сказал Игорь, уступая ласке и опускаясь на смятые простыни. - Обещаю.
        -Ты спасешь меня от дракона? - Инга засмеялась серебряным колокольчиком, и Игорь закрыл глаза.
        По коридору словно пронесся ураган, - они не стали отвлекаться, - но еще через несколько минут в дверь загрохотали чьи-то кулаки.
        -Открывай! Открывай сейчас же!
        Игорь метнулся к автомату, вспомнил, что тот не заряжен, попытался вспомнить, куда дел шпагу, но комната уже заполнялась людьми. Его грубо схватили за руки, ударили по лицу…
        -Кто таков? - Голого, избитого, крепко держа за руки и плечи, его поставили перед облаченным в черную форму громилой с угрюмой харей, на которой было столько шрамов, что казалось, будто она вся сшита из лоскутов.
        -Фальшивыми платит, сволочь! - ввинтился сбоку давешний Пьеро, сжимая в кулачке Игоревы патроны. - Мошенник!
        Угрюмый отодвинул человечка, будто лишнюю вещь, и повторил вопрос:
        -Кто такой? Откуда прибыл?
        -Пошел ты, - улыбнулся Игорь разбитым ртом. Если на Первомайской не все знают, что есть на свете Черкизон, то и в Черкизоне не каждому надо знать, что существует Первомайская. Отправят экспедицию за рабами - отобьется ли Батя и его дружина?
        -Расскажешь…
        Скроенный повернулся, словно собираясь уйти, но вместо этого резко крутанулся на пятке и вломил Князеву ногой под дых. Игоря скрутила в узел чудовищная боль. В голове будто взорвался черный шар, и Игорь полетел во тьму…

* * *
        Ключ загрохотал в замке железной двери с глазком. Князев очутился на пороге тесного вонючего помещения, заставленного трехъярусными полками. На них сидели и лежали люди - много людей. В воздухе пластами висел сизый дым - многие из сидящих курили, хотя и без того дышать в помещении было нечем: у старшины запершило в горле, будто кошки изнутри когтями драли.
        -Ты уж или сюда, или туда, - пробасил один из обитателей камеры. - Закрой дверь - весь кайф выходит.
        Князев сделал шаг вперед, и дверь с грохотом закрылась, оставив его один на один с этими людьми.
        -Иди сюда, служивый, - продолжал все тот же персонаж: жилистый крупный мужчина с покрытой редким седым ежиком головой. - Расскажи нам, болезным, о своем горе-злосчастье.
        Одежду избитому Игорю все-таки вернули, обшарив карманы дочиста, но старшинские лычки на плечах не тронули.
        У порога лежала белоснежная тряпица, и парень просто перешагнул ее, чтобы не пачкать своими далеко не блестящими сапогами. Сидельцы переглянулись.
        -Ну, это понятно, - пресек седой шепотки. - За что за гребли тебя, солдатик? Не стесняйся, ответь - здесь все свои.
        Послышались смешки.
        -Да патронами он вареными фарцевал, - заявил тощий нескладный тип с верхней полки нар, стоящих у самой двери.
        Игорь изумился: пока он торчал в предбаннике, где рыхлый невыспавшийся субъект в черном заполнял бумаги и выполнял прочие формальности, весть о его прибытии уже его обогнала. Тюремный телеграф самый быстрый.
        -Фармазон, значит, - констатировал седой. - Людей объегоривал? Неуважаемая статейка, дорогой. Эй, ты, сявка! - окликнул он человечка, скрючившегося под нарами, стоящими у двери. - Освобождай плацкарт. Замена тебе пришла.
        Какой-то помятый, смазанный человечишко на четвереньках порскнул к хозяину камеры, но тот лениво отпихнул его ногой, и он под общий хохот скрылся под другими нарами.
        -Тесновато тебе там будет, - участливо сказал седой. - Но что делать - привыкнешь. Надо же с чего-то начинать.
        -Возможны варианты, - вклинился еще один из сидельцев. - Машкой станешь - на нарах будешь жить. Правда, возле параши.
        Камера снова заржала. На какой тарабарщине они тут изъяснялись?!
        -Ну что, служивый, - криво ухмыльнулся седой. - Будешь машкой нашей? Не обидим. Мы ласковые.
        Князев отвернулся: он понимал, что над ним издеваются, но как вести себя в подобных случаях, понятия не имел. На Первомайской тюрем не было, и все дела быстро, без проволочек, решал трибунал под председательством Бати. Виновного приговаривали либо к штрафным работам, либо к изгнанию, что было равносильно смертной казни. Других вариантов не было.
        -Неразговорчивый какой… - огорчился хозяин камеры. - Эй, Лавэ, - окликнул он того самого человека, что сообщил о его, Игоря, причине появления здесь. - Разговори новичка. Ты это умеешь.
        -О'кейно, Седой! - Нескладный тип уже спрыгивал с нар. - Щас защебечет!
        Удивительно, но седого мужика действительно завали Седым!
        -Что же ты, сява? - Тот, кого назвали странной кличкой Лавэ, уже подбоченясь стоял перед Игорем, почти на полголовы возвышаясь над ним.
        Одет он был в линялые-перелинялые голубые штаны и свитер, из коротких рукавов которого почти до локтей торчали испещренные синими татуировками мосластые руки с крупными, как сковородки, кистями.
        -С уважаемыми людьми побалакать не хочешь? Характер проявляешь? Ну, мы этот характер укоротим…
        Потная грязная пятерня протянулась к Игореву лицу.
        Бойцовские рефлексы сработали мгновенно.
        Князев, не замахиваясь, коротким ударом под ребра, сшиб долговязого на пол. Это послужило сигналом остальным обитателям камеры.
        Хорошо, что он так и не отошел от двери. Игорь уперся спиной в гулкую жестяную поверхность и тем обезопасил себя сзади. Несколько минут ему удавалось, бешено работая кулаками, локтями, коленями и даже головой, сдерживать яростный натиск орущей толпы. Если бы он упал, то ему неминуемо пришел бы конец: в руках нападающих уже сверкали ножи, виднелись заточенные металлические прутья.
        Финиш. Была бы шпага, прихватил бы он с собой еще душу-другую…
        А так…
        Он пропустил удар в голову откуда-то сбоку.
        Камера, подернувшись туманом, поплыла куда-то. Упал бы, и все, затоптали б, но дверь за спиной распахнулась.
        -Что, новичок, не сидится тебе с людьми? - раздался знакомый голос. - В холодную его!
        Полубесчувственного Игоря волоком протащили куда-то, больно ударяя на каждой ступеньке, спустили по какой-то лестнице и швырнули на жесткий сырой пол. Металлическая дверь с визгом захлопнулась, и сознание, наконец, милосердно покинуло его…

* * *
        -Эй, бесфамильный! Подъем!
        Игорь долго не мог понять, кого это зовут: он, вроде бы, в крошечной - полтора на метр - камере был один-одинешенек, но вдруг вспомнил, что отказался называть свои имя и фамилию, когда его арестовывали. Так и записали его Бесфамильным. Чинуша, составляющий протокол, соригинальничал и даже имя ему дал - Иван. Так и числился он, наверное, здесь как Иван Бесфамильный.
        -Подъем! - Чей-то жесткий ботинок чувствительно потыкал его в ноющий бок - наверняка ребро треснуло после «горячего приема» в общей камере. - Чего припух? С вещами на выход.
        Стиснув зубы, чтобы не застонать, Князев поднялся с ледяного пола, покрытого пленкой воды, - пока он был без сознания, одежда отсырела и теперь стояла колом. Вещей никаких у него с собой не было - все, что только можно было, отобрали еще в самом начале. Одним глазом - второй заплыл и не хотел открываться, хотя Игорь изо всех сил надеялся, что не навсегда, - он увидел плотного рыжеватого мужичка в обрыдшей уже черной форме с какими-то серебристыми эмблемками на воротнике. Он напряг зрение и понял, что они обозначают - череп и кости.
        -Чего, любуешься? - вполне добродушно спросил надзиратель, заметив его взгляд. - Хочешь такие же? Так поступай к нам на службу. На кусок хлеба с целлюлитом всегда будешь иметь, хе-хе.
        Куда только девалась вчерашняя злоба.
        -Ладно. - Не дождавшись ответа, рыжий поскучнел. - Топай вперед.
        -Куда меня? - спросил Игорь невнятно, едва двигая распухшими губами.
        -Во! Ожил! - обрадовался надзиратель. - Расстреливать тебя веду. Пулю в затылок - и свиньям на корм. Гы-гы-гы!
        В расстрел Игорь не верил. Да и вообще - стали бы тратить дорогой патрон на такого бродягу, как он. Удавку на шею или ножом по горлу, пока в отключке валялся, и - поминай, как звали Игоря Князева, старшину сил самообороны Первомайской республики. Даже из камеры не нужно было бы выводить. Но и в хорошее после всего с ним случившегося почему-то тоже не верилось совершенно. В целом, Игорь теперь в будущее смотрел с пессимизмом.
        Поэтому сказать, что он удивился, когда его привели в светлое помещение, где на столе были разложены отнятые у него при обыске вещи, значило не сказать ничего.
        -Противогаз - одна штука, - таким же бесцветным, как и он сам, голосом зачитывал по списку бледный белобрысый офицер с мало что говорящими Игорю, не разбирающемуся в местных знаках различия, серебристыми ромбиками на плечах черной формы. - Светильник портативный в виде пробирки, заполненной люминесцентным веществом, - одна штука…
        Его подчиненный откладывал в сторону названную вещь и вычеркивал ее из своего списка. По ночам они - звери, днем играют с ним в цивилизованных людей. Бюрократы-оборотни.
        -Пистолет-пулемет системы «Бизон». - Офицер покончил наконец с барахлом и перешел к изъятому у Князева оружию. - Недействующий. Одна штука.
        -Сломанный?
        -Со спиленным бойком, - педантично уточнил офицер. Поверх вороха вещей лег автомат с пустым магазином.
        -Колюще-режущее оружие, длиной один метр двадцать сантиметров, - к «бизону» добавилась шпага.
        -Магазины к автомату Калашникова пустые - четыре штуки.
        -А патроны? - не выдержал Игорь. - И граната?
        -Фальшивые патроны изъяты и приобщены к делу, - сообщил ему монотонным голосом белесый, глядя рыбьим взглядом поверх головы. - Граната при обыске не изымалась.
        Он еще раз глянул в список, пробежал по нему сверху вниз глазами, будто не доверяя сам себе, и положил перед Князевым.
        -Все ваши вещи на месте? Распишитесь.

«Много чести вам…»
        Игорь поставил жирный косой крест и, послюнив грязный палец, старательно оттиснул его отпечаток поверх «подписи».
        -Я неграмотный, - нахально заявил он, глядя в мертвые бесцветные глазки
«черного».
        -Ничего, сойдет и так. - Бесцветный убрал «подписанный» протокол в черную папку с такой же эмблемой в виде черепа и костей на обложке. - Даже лучше подписи.
        Он впервые позволил себе намек на улыбку - чуть вздернул вверх уголки узкого, похожего на порез, рта.
        -Можете быть свободны.
        -Позвольте вопрос. - Игорь уже успел нацепить, навесить и распихать по карманам свое добро. - А почему меня выпускают? Что, патроны оказались настоящими?
        -Нет, - последовал ответ. - Но некое лицо взяло на себя возмещение материального ущерба пострадавшим сторонам и выплатило за ваше освобождение залог в установленной законом сумме.
        -Условно тебя отпускаем, - буркнул рыжий конвоир, подталкивая Игоря к дверям. - Набедокуришь чего, вкатим по полной. Топай отсюда, пока не передумали. И будь паинькой! - добавил он на прощание.

«Интересно, - думал старшина, проходя мимо посторонившегося часового у двери, - кто это так расщедрился? Я тут никого не знаю… Может, это Инга из своих сбережений?»
        Нет, не Инга.
        Снаружи его встретил, сахарно улыбаясь и ласково поблескивая очками, Михаил Сергеевич. Чуть объятья не распростер навстречу Князеву…
        -Доброе утро, молодой человек. - Старик прямо лучился. - Доброе оно, конечно, по сравнению с вашим вечером и ночкой. Искренне рад, что сумел вам помочь избежать трудной участи тюремного петуха.
        -Чего это вы раздобрились? - прямо в лоб, не тратя времени на околичности, спросил Игорь. - Я не просил меня отсюда вытаскивать!
        -Ну-с, - покачал головой Ланиста. - Я, считайте, прочел ваши сокровенные желания. И решил использовать их во благо своего предприятия. Я помогаю вам решить ваши временные трудности, трачу для вашего освобождения некоторые средства, и смею надеяться, что вы, как честный и воспитанный молодой человек, эти средства отработаете.
        -Я не собираюсь…
        -Послушайте. Если бы не я, погибнуть бы вам в куда более зрелищном, но совершенно бесплатном поединке.
        -Имейте совесть!
        -Какая у меня совесть! - ухмыльнулся Игорь; разбитые губы надулись, просочилась кровь. - Я фальшивомонетчик. Патронами палеными плачу. Фармазон.
        -Молодой человек, - сморщился, словно на зуб ему попал гнилой орех, - вам так не идет блатная лексика. Честный вы, честный. Я же не первый год живу на свете и в людях разбираться научился.
        -Ну, так я вам докажу, что нечестный. - Игорь направился к выходу из переулка, но дорогу ему тут же заступили двое вооруженных людей, выросших словно из-под земли.
        -Невежливо это, молодой человек, - голос Михаила Сергеевича стал укоризненным, - прерывать разговор на полуслове. К тому же, с человеком старше себя.
        Князев оглянулся и увидел на пороге участка нескольких «черных». Давешний рыжий знакомец, зажав под локтем дубинку, чистил ногти, словно происходящее совсем его не касалось.
        -Меня же освободили, - сказал Князев.
        -Условно, юноша, условно. Все условно, - он улыбнулся, - все относительно. Пока мой залог у них - вы свободны. А реши я, к примеру, вернуть себе залог - тогда и вас придется вернуть на ваше исконное место. В камеру.
        -А я не боюсь, - упрямо зыркнул на Ланисту старшина. - Дождался бы суда, приговорили бы там к чему-нибудь. Не к расстрелу же!
        -Не к расстрелу, - подтвердил Михаил Сергеевич. - Понимаете ли, - он доверительно приблизился к старшине и встал рядом: даже запах одеколона доносился сквозь уличную вонь, - наш любимый Черкизон весьма ограничен в жизненном пространстве. Рост вширь давно остановился - кровля при этом ослабляется, и возможны обвалы. И случаются, кстати. Поэтому остается только вверх и вниз. Но и тут есть предел. Лезть до бесконечности вверх нельзя - там поверхность со всеми ее прелестями, а вниз… Нижние ярусы постоянно подтапливаются грунтовыми водами. Если не откачивать воду, то уровень ее будет вот здесь, - желтый ноготь черкнул по стене дома на уровне игорева плеча, - а может, и еще выше.
        Старик подождал, ожидая реакции, но Игорь молчал.
        -Поэтому кто-то должен приводить в движение помпы, - вздохнув, продолжил Ланиста, не дождавшись ответа. - Иных источников энергии, чем мускульная сила, нам после Катастрофы, увы, не осталось. Маломощные электромоторы с задачей не справляются, топлива для дизелей нет, энергия ветра, воды и пара недоступны, атомная - тем более, животные, что отлавливаются на поверхности, для работы непригодны… Остаются люди - самая неприхотливая скотинка на свете. Увы, добровольно никто на эту работу не пойдет. Ни за какие деньги. Вы бы согласились день-деньской крутить огромное колесо, приводящее в движение водяной насос? А если бы, положим, вы бы устали и бросили это колесо, то вас бы тогда кнутом? Карьера сомнительная…
        Князев не проронил ни слова.
        -Поэтому колеса крутят осужденные. Работа эта очень нездоровая - тяжелая, в спертом воздухе, в сырости. Год работы на водокачке равносилен смертному приговору. Полгода оставляют след на всю жизнь - ревматизм, астма, туберкулез. К тому же, вода в нижних уровнях радиоактивна… Вот, собственно, к чему вас приговорили бы за ваш незначительный проступок.
        -А сколько мне светило? - не выдержал Игорь.
        -Пять лет, - последовал невозмутимый ответ.

* * *
        Гладиаторы оказались очень жизнерадостными людьми: посмеяться любили по поводу и без. Всякого рода подначки и розыгрыши тут были в большом ходу, но обижаться на них разыгранные и не думали, предпочитая платить той же монетой. Игорю все они сразу пришлись по душе - и чернокожий Джонс, весельчак и балагур, и меланхоличный красавец Алекс, и молчаливый Кузьма, и остальные обитатели казармы, донельзя похожей на памятную Князеву тюремную камеру.
        Такие же нары, такие же слои дыма под потолком - курили здесь еще больше, чем в тюрьме. Разве что дверь не запиралась снаружи, и гладиаторы могли свободно выходить в город. Ну и остальные человеческие радости, для заключенных недоступные, - хороший стол с выпивкой, жеманные гостьи, с которыми уединялись в дальнем углу за занавеской (негласный джентльменский кодекс не позволял гладиаторам обращать внимания на стоны, доносящиеся из-за занавеса). Человеку, который легко может не вернуться с ристалища, позволено многое. А то, что сражаться придется серьезно, не напоказ, гладиаторы просветили своего нового товарища сразу.
        Чернокожий гигант, виденный Игорем в забегаловке, кусок хлеба в которой стоил ему так дорого, оказался отличным парнем. Как и многие другие, работавшие гладиаторами у Ланисты.
        -Не трусь, - приободрил он Игоря. - Работа как работа.
        -Легко тебе говорить, Джонс, - возразил широкоплечий блондин Алекс, щеголявший длинными волосами, стянутыми на затылке в конский хвост. - Парень, небось, в первый раз в нашем деле. Ты вот в первый раз на арену выйти не боялся?
        -Было дело, - честно признался черный. - Но так боялся обделаться при людях, что о смерти уже не думал.
        Своды казармы вздрогнули от громового хохота.
        -Тут, понимаешь, какая тонкость, - вещал Джонс, прихлебывая из огромной стеклянной кружки пенное пиво, сдобренное изрядной долей самогонки из огромной бутыли. - Тут как зрители будут настроены. Если благодушно, то оба после сражения пойдут пиво пить - и победитель, и проигравший. А уж если нет…
        Чернокожий состроил грустную мину и чиркнул толстым пальнем поперек горла.
        -Такой порядок, - подтвердил в ответ на вопросительный взгляд Игоря, мол, не шутит ли, Алекс. - Друг, не друг - придется прикончить, если публика того требует. Шоумастгоуон, как говорится.
        -Да бросьте вы мальчонку пугать! - не выдержал Кузьма, до сих пор молча надувавшийся пивом. - Распустили хвосты! Когда вам последний раз доводилось всерьез юшку пускать?
        -Точно, - поддержал товарища раскосый, бритый налысо Чингиз, настоящего имени которого никто не знал. - Который месяц уже тварей потрошим и ничего - довольна публика.
        -И они пас, - буркнул Кузьма. - Вон, Палыча на прошлой педеле схоронили.
        -Сплоховал Палыч, - опрокинул стакан Джонс. - Не открылся бы, не повелся - жив был бы…
        Тут уже начался разбор полетов, которым обычно завершались попойки в гладиаторской казарме, и Игорь заскучал. Он не собирался становиться профессиональным бойцом, и тонкости их профессии ему были не слишком интересны. Он был достаточно уверен в себе и хотел использовать свободное от тренировок время с пользой. Выйдя на улицу, он остановил жестом пробегающего мимо рикшу со свободной повозкой.
        -В веселый квартал, - бросил он китайцу в широкополой шляпе патрончик.
        Теперь он мог себе позволить визит к Инге если не каждый день, то частенько - карманные деньги гладиаторам выдавались исправно.
        После нескольких конфузов он научился более-менее сносно разбираться в запутанной и неимоверно сложной денежной системе Черкизона. Тут принимали все и всяческие платежные средства, выпущенные когда-либо и где-либо в давным-давно сгинувшем мире. В обращении были российские рубли, доллары, монгольские тугрики, евро и даже какие-то совсем экзотические деньги. Откуда они взялись тут, как вынесли столько лет - сказать было невозможно, а главное, ценность их признавалась лишь в Черкизоне - судя по слухам, на других станциях метро котировалась только твердая валюта - чеканные патроны. Здесь же все деньги находились в сложном соотношении, и деловые люди подземного города начинали день с покупки газеты «Деловые новости», напечатанной на оберточной бумаге, и изучения за чашечкой кофе - так горделиво здесь называлось это сомнительное пойло - длиннющих колонок валютных курсов.
        На скачке, допустим, евро по отношению к стершейся украинской гривне можно было заработать большие деньги, а можно было остаться на бобах. Обыватели попроще держали в уме основные соотношения и не заморачивались процентами. Что до патронов, то их и некоторые другие насущные ценности всегда предпочитали ненадежным бумажкам. Самыми же занимательными из бумажных денежек были
«зверобаксы» - купюры, похожие на доллары, но имеющие в центре овального картуша старательно, но неумело нарисованную физиономию господина Зверева, местного президента.
        От обозначенных на звериных купюрах цифр с многочисленными нулями приходилось отнимать несколько сразу. Сплошь и рядом разыгрывались настоящие спектакли, если торговец пытался всучить покупателю на сдачу миллион-другой этих «обеспеченных всем достоянием Черкизовского Содружества» эрзац-долларов. В казарме гладиаторов, не жалующихся на пустой карман, «зверобаксами» была оклеена стена над отхожим местом, а в раскрашивании портрета «любимого президента» не упражнялся только ленивый.
        Пьеро за стойкой сделал вид, что не заметил Игоря. Князев отплатил ему той же монетой: жетон, висящий у него на шее на длинной цепочке, был своего рода абонементом, дозволяющим гладиатору свободный вход в это заведение и еще множество мест, владельцем или совладельцем которых состоял казавшийся на первый взгляд безобидным Ланиста - один из некоронованных властителей Черкизона.
        -Игорь! Ты пришел! - Инга всегда была ему рада. - Я так ждала тебя сегодня…
        -Вот, выдалась свободная минутка. - Он ответил на ее поцелуй. - Но ничего: скоро заработаю, выкуплю тебя, и заживем отдельно.
        И ведь не врал. Ведь искренне говорил. Забывал он уже Лариску. И все чаще складывалось у него ощущение, будто вся жизнь на Первомайской у него не была, а просто померещилась.
        Быстро шла жизнь на Черкизоне. Новый Вавилон, так называл его странник? Вавилон. Заглатывал он людей, обволакивал и переваривал.
        Пришел сюда Игорь в поисках брата - и чуть ли не женатым человеком, а прошла неделя-другая - и забыл уже, кем был. Кто-то из гладиаторов сказал ему спьяну, что Ланиста подмешивает в их пойло дурман-грибы, которые память выветривают. И забывают постепенно гладиаторы, зачем сюда пришли, что искали. Будто и не было никогда у них никакой прежней жизни, а был всегда только один бурлящий, душный, топкий, нескончаемый Черкизон…
        Игорь не верил в дурман-грибы. Ему вначале казалось, что это сам Черкизон пьянит его своим смрадным дыханием, затягивает и не отпускает. А потом Князев и вовсе перестал об этом думать. Словно и не было вчерашнего дня, а только сплошное сегодня.
        -Выкуплю, - искренне клялся Князев.
        -Фантазер ты, Игорь, - слабо улыбалась она. - Разве же меня отпустят? Столько денег не заработать… Я уж и так Бога благодарю за то, что свел нас вместе.
        -Я слов на ветер не бросаю, - убеждал Князев.
        И Инга благодарила его уже хотя бы за то, что он сам верил в то, что говорил. Шлюхам и рабам вредно мечтать, она сама это хорошо понимала. Но ни шлюхи, ни рабы не могут бросить мечтать.
        Под утро Игорь, блаженствующий и изможденный, добрался до ставшей ему домом казармы по никогда не засыпавшему подземному городу.
        -Где всю ночь болтался? - лениво проворчал Игорю Алекс, когда тот крадучись пробирался по спящей казарме к своему месту. - Опять у проститутки своей был?
        -Она моя невеста, - угрюмо отрезал Князев.
        -Ну конечно, невеста, - вежливо улыбнулся Алекс. - Жаль, не твоя эксклюзивная. Она еще у тысячи человек, наверное, невеста. А ты у нее - постоянный клиент. Вот и вся романтика.
        -Я тебя предупреждаю… - сипло начал Игорь.
        -Заткнулись оба, - буркнул со своего места Джонс, невидимый в темноте. - Тебе завтра, Бесфамильный, выступать. Пока тебя не было, Ланистин прихвостень прибегал, прыгал тут, икру метал. Так что советую тебе выспаться. А то будешь завтра по арене сонной мухой ползать.
        -А это добром не кончается, - подытожил Алекс.

* * *
        Толпа снаружи ревела, требуя продолжения. Крови.
        Игорь пытался унять дрожь.
        Приподняв занавес, мимо прошел Кузьма, волоча за собой сеть, сплетенную из проводов. В одной из ячеек застрял кусок мяса. Изуродованные шрамами грудь и плечи гладиатора украсились десятком новых порезов и царапин, а с левого предплечья свисал вырванный зубами неизвестной твари кровоточащий лоскут кожи, на который он не обращал никакого внимания.
        -Разогрели мы с моей зверушкой публику на «отлично», - подмигнул он побледневшему Игорю. - Да не дрейфь ты, парень!
        Саму зверушку - жуткую тварь, только что умерщвленную могучим молчуном, уволакивали с арены двое служащих в алых с золотом ливреях. Зал, наполненный до отказа, скандировал, вызывая новых бойцов и новых чудовищ. Увидеть, как люди побеждают исчадий наземного ада, - именно за это готовы были платить немалые деньги люди, на поверхность выбиравшиеся только в кошмарных снах.
        -На, глотни, - протянул Игорю бокал с чем-то прозрачным Джойс. - Помогает, если мандражируешь.
        Игорь не любил крепких напитков, но сейчас глотнул бы и чистого спирта: одно дело представлять бой, видеть его со стороны и даже имитировать на тренировке и совсем другое - самому выйти на залитую арену, где каждое неловкое движение может стать для тебя последним.
        Особенно смущала Князева одежда, что была на нем одета, вернее, ее отсутствие: середину тела обматывала набедренная повязка, а более не было ничего, кроме бутафорских поножей и наручей из ненадежной жести, чего-то вроде широкого металлического ошейника и каких-то дурацких портупей крест-накрест. Только шлем был тяжелым и натуральным, но и он вызывал сомнения: медный, блестящий, с гребнем на макушке и скрещенными топорами на огромной чеканной кокарде, со стороны он смотрелся безупречно. Но вот девиз «Всегда готов» над топорами явно был ни селу ни к городу. К чему готов? К смерти?
        Игорь рассеянно взял из рук чернокожего товарища стакан и осушил одним залпом, готовясь скривиться от вкуса спиртного, но, к его изумлению, ни капли спирта в напитке не ощущалось: только аромат каких-то трав.
        -Что это такое? - удивился он, возвращая сосуд.
        -Так, кое-что… Там увидишь, - хитро улыбнулся Джонс. - Я же говорю - помогает. Не веришь?
        -Верю, - согласился Князев, почувствовав, как в голове слегка зашумело, будто от кружки доброго пива натощак.
        А снаружи уже неслось громовое и раскатистое:
        -Впер-р-рвые на ар-р-рене боец из дальних земель Мистер Икс! Никто и никогда не видел его лица!
        -Тебе пора, - подтолкнул Джонс Игоря в спину. - Забрало не забудь опустить. Ни пуха!
        -К черту, - буркнул Князев, опуская на лицо дурацкоезабрало.
        Сделанное из той же чеканной жести, что и поножи с наручами, оно изображало лицо какого-то получеловека-полузверя и не столько защищало лицо, сколько ограничивало угол зрения. К тому же крепилось на каких-то резинках, и любой серьезный удар сорвал бы его напрочь.
        Как учили, Игорь тяжелой рысцой, позвякивая бутафорской амуницией, выбежал на арену и вскинул вверх руки со шпагой и маленьким, украшенным длинным шипом посредине круглым щитом. Щит был второй после шлема деталью, способной сослужить хоть какую-то пользу. Исключая верную шпагу, конечно, на которую и полагался в основном свежеиспеченный гладиатор.
        За частой проволочной сеткой, в два ряда окружающей ристалище, он видел сотни лиц, замерших в ожидании, но все они плыли перед глазами и сливались в какую-то сплошную белесую массу, арена плавно поворачивалась под ногами, а тело казалось невесомым и налитым свинцом одновременно. Неужели ему подсунули яд?

«Опоили… - натужно думал Игорь. - Предатель…» Диктор продолжал многословное перечисление его достоинств, но они для Князева сейчас превратились в один мерный гул.

«Что-то я должен сделать… - плыли в мозгу медленные куцые мысли. - Кого-то убить… Где это?.. Где оно…»
        Закованный в доспехи рефери прянул от гладиатора в сторону, когда тот сделал к нему шаг, и трибуны взорвались истерическими воплями.

«Нет, этого я убивать не должен. - Игорь тупо проследил, как напуганный судья карабкается на сетку. - А где же тот?..»
        И тут он увидел….
        Эта тварь была страшна. И велика. Даже среди прочих тварей эта, наверное, считалась настоящим чудищем. Рога, когти и клыки покрывали, казалось, все тело, там, где оно не было прикрыто костяным панцирем. Тяжело поводя из стороны в сторону рогатой головой, монстр стоял посреди арены, ища взглядом врага. И рычал, перекрывая рев толпы.
        -Какой ты, братец, жуткий, - невнятно пробормотал Игорь: распухший язык плохо ворочался во рту, а губы неслушались. - Ничего… Прорвемся…
        Он двинулся к чудищу, выставив вперед оружие и приготовившись отразить бросок.
        -Ну-у!
        Что за ерунда! С той же скоростью, что на него наступал гладиатор, тварь пятилась назад, пока не уперлась задом в сетку, и съежилась, как побитый щенок. И тут словно ватные затычки выдернули из игоревых ушей: на него обрушился водопад звуков.
        -Убей! У-бей! У-бей! - скандировал зал.
        А Игорь не мог.
        Напади это чудище на него где-нибудь в дебрях Измайловского парка - он дрался бы отчаянно и заколол бы тварь, как только представилась возможность. Но сейчас - здесь - не мог. Это был не грозный противник, а жалко скулящее животное. В глазах его, Игорь мог поклясться, была мольба. Тварь просила пощады. Это был не поединок
        - от Князева требовали прикончить несчастного зверя, который, как и сам Игорь, просто оказался в сетях Ланисты и его подручных.
        -Убей ее! - шипел рефери, бренча доспехами и тряся снаружи сетку. - Зарежь эту тварь! Заколи, как свинью!
        Но острие шпаги, слегка царапнув костяную пластину, уже вонзилось в присыпанный песком дощатый пол арены, а Игорь, резко повернувшись, ушел за кулисы. Навстречу ему уже бежал наспех нацепивший свои доспехи Джонс, на бегу толкнув Князева плечом и повертев пальцем у виска. Через мгновение снаружи раздался рев пришедшей в себя твари и вопли восторженной толпы.
        Шоумастгоуон…

* * *
        -Какого черта ты не убил эту тварь?! - Михаил Сергеевич был в бешенстве.
        -Потому что она не нападала на меня, - кротко ответил Игорь.
        -А почему не нападала?!
        -Откуда я знаю? Сыта была, наверное.
        -Сыта? Да она порвала Джонса! Самого Джонса! Ты, сморчок, сидишь сейчас здесь, а Джонса лучший хирург Черкизона собирает буквально по частям. Да ему вряд ли удастся выйти когда-нибудь еще на арену!
        -Мне очень жаль, Михаил Сергеевич, - поднял на Ланисту глаза Игорь. - Я честно не знаю, почему тварь не напала на меня. Может быть, одеколон виноват?
        -Какой еще одеколон? - опешил хозяин.
        -Да я побрился с утра, - невозмутимо сообщил ему Князев. - И одеколоном освежился. Может, запах этой твари не понравился?
        -Ты еще можешь смеяться? Клоун несчастный! Ну ничего…
        Ланиста прошелся по комнате, выпуская пар, и сообщил Игорю другим, почти спокойным топом:
        -Сейчас ты выйдешь на арену снова. Но сражаться будешь не с тварью. Публика недовольна, публика жаждет крови. Ты будешь сражаться с человеком.
        -С кем? - Игорь привстал беспокойно.
        -С Алексом. Будет, на что посмотреть.
        -Он ничего мне не сделает, - сказал Игорь.
        -Это ты так думаешь. - Старик издал короткий смешок.
        -Не жаль одного из лучших своих бойцов? - Дышать стало труднее, но Игорь улыбнулся.
        -Самого лучшего. - Ланиста ответил ему бледной холодной улыбкой. - Теперь самого лучшего. После того, как эта дрянь порвала Джонс!
        -А если у него не выйдет? - упрямо спросил Князев.
        -Тогда лучшим станешь ты. - по-волчьи оскалил зубы Михаил Сергеевич. -А потом мы и тебя закопаем, и кто-нибудь другой станет лучшим. Круговорот белка.
        Сквозь интеллигентские очечки на Игоря глядели два звериных глаза, горящих ненавистью, но голос у Ланисты уже был ровный, бесстрастный. Вот оно. Это чудовище убить было бы по-настоящему правильно. Выхватить «шпагу» - и прямо в сердце.
        -А ты зря мое терпение испытываешь, малыш, - прошипел Ланиста. - Я ведь твоего брата уже разыскал почти… Прикончишь Алекса - найду.
        Игорь тяжело дышал. Он не верил ни одному услышанному от этого человека слову.
        -А Алексу ты что обещаешь? Его чем заманиваешь? Неужели неважно, кто из нас умрет, а кто останется?
        -Какая мне разница? - покачал головой Михаил Сергеевич. - Главное, чтобы кровищи побольше, чтобы драка пожестче. Главное - чтобы зрителям нравилось. Главное - рейтинги шоу. - Он криво усмехнулся.
        -Неужели не важно, кто звезды этого шоу? - устало удивился Игорь.
        -Звезд нужно менять. - вежливо объяснил Ланиста. - Ротировать. А то можно до Спартака доиграться…
        -О чем вы? - нахмурился Игорь. - Не понимаю…
        -И слава богу, - сказал Михаил Сергеевич. - Слава богу, Игорек.
        У Князева внутри похолодело.
        -Откуда вы знаете мое имя? - Он вцепился в Ланисту взглядом.
        -Работа такая у меня - все знать, - нехорошо засмеялся старик. - И знанием пользоваться. Кстати… Ты не думай, что драка у вас с Алексом будет понарошку. Можешь мне поверить, он с огромным удовольствием тебя распотрошит. Сначала притворится твоим дружком, усыпит бдительность, скажет - всерьез драться не будем, а потом…
        -Лжешь! - рявкнул Князев.
        -Вот и убедишься на своей шкуре, - лениво ответил Ланиста, - как он к тебе относится… Вам ведь есть, что с ним делить, разве не так? А тут уж не до притворства, хе-хе…
        -О чем вы? - растерялся Игорь.
        -Ну как же… Не ты ведь один у Инги клиент, - иезуитски улыбнулся Михаил Сергеевич. - Есть и другие. И не все с ней нежны так же, как ты…
        Игорь вскочил с табурета, стащил с головы нелепую каску и швырнул ее в сторону. За ней последовали остальные бутафорские доспехи.
        -Отказываешься драться? - В голосе старика лязгнула сталь. - Твой выбор. Больше я терпеть тебя не стану.
        Он свистнул, и в комнате появились двое людей. Одного взгляда на их неживые, равнодушные лица хватило, чтобы понять: работают убийцами. У первого в руках была удавка, у второго - свернутый черный брезентовый мешок, с легкостью вместивший бы труп. В руке старика чертиком из табакерки возник пистолет с привинченным глушителем. Ланиста больше не угрожал. Он и вправду собрался убрать Князева - быстро и бесшумно.
        -Не отказываюсь, - дернул головой Игорь и двинулся к выходу на арену со «шпагой» наголо. - Посторонитесь. А то задену ненароком железкой, поранитесь…
        Ланиста кивнул коротко убийцам, и те отступили, пропуская гладиатора вперед.
        -Иди, - произнес старик. - И пусть победит сильнейший. Инга ждет, хе-хе…
        Алекс уже разогревал публику, прохаживаясь вдоль сетки и вскидывая время от времени в руке двусторонний топор, сияющий полированными лезвиями. Каждое его движение вызывало взрыв энтузиазма у зрителей. Он тоже был полуобнажен, как и Игорь, только голову с распущенными по плечам белокурыми волосами украшал не медный шлем с гребешком, а остроконечный, снабженный двумя крылышками.

«Что-то он там говорил про сценический образ викинга, - вспомнил Князев. - Ну что же, мы почти в одинаковом положении…»
        Гладиатор заметил соперника, еще раз рыкнул, махнув над головой топором, и приблизился к Игорю.
        -Ты что? - тревожно шепнул он. - С ума сошел? Где доспехи?
        -Я без них буду, - ответил Игорь, не глядя ему в глаза.
        -С ума сошел? Не дури! Поиграем ножичками, попрыгаем… Смотришь, и обойдется все. Публика сегодня уже сыта кровянкой по горло.
        -Ланиста считает иначе.
        -Ну и черт с ним! Мы сами по себе!
        Врал ему коварный старик или правду говорил об Алексе? Притворится другом, усыпит бдительность, а потом… Неужели и про Ингу правда? Как зло он сегодня утром прошелся по Игореву чувству… Правда.
        Златовласый викинг с минуту буравил соперника своими голубыми глазами, а потом выдохнул зло:
        -Смотри, я предупреждал.
        Алекс отошел в сторону и вдруг сорвал с головы и откинул в сторону шлем. Сверкнув в сторону Игоря глазом, он вонзил в доски пола топор, который, как оба они знали отлично, служил лишь для красоты, а для боя был слишком неуклюж и тяжел. Отстегнув ножны, он стряхнул их с клинка на пол, показав во всей красе меч, немногим уступающий Игоревой шпаге длиной, разве что шире на пару пальцев и с перекрестьем вместо гарды. Оружием этим тоже можно было, и колоть, и рубить. Противники были равны но вооружению. Зал замер, чувствуя, что время показухи прошло. Начиналась настоящая игра.
        Улыбнувшись, Алекс отсалютовал Игорю мечом, вскинув тяжелый клинок легко, будто соломинку, и, не теряя времени даром, ринулся в атаку…

«Викинг» был тяжелое своего противника и старше его, по эти недостатки легко перекрывались его опытом: он убивал на арене людей и нелюдей вот уже несколько лет. Игорь в сравнении с ним был просто кутенком-несмышленышем.
        -Как тебе вот это?! - Шпага с трудом отразила молниеносный выпад: если бы удар пришелся чуть ближе к гарде, Игорь вряд ли удержал бы зазвеневший, будто огромный камертон, металлический штырь. - А вот это?!
        -Терпимо! - Князев мазнул перед собой острием и располосовал бы горло Алексу, не отшатнись тот в последнюю секунду.
        Зрители не могли расслышать их разговор за звоном клинков, но сам темп боя, множество сменяющих друг друга финтов, завораживали не хуже мастерского танца. И под сводами Ристалища рос одобрительный ропот, временами перерастающий в овацию. Падкий до зрелищ больше, чем до хлеба, обыватель наслаждался.
        Продолжаться так до бесконечности, конечно, не могло: яростный вихрь отточенной стали не мог не оставлять последствий для податливой плоти, и тела обоих бойцов уже покрывало множество порезов, не опасных, но так обильно кровоточащих, что оба казались вымазанными красной краской.
        Игорю приходилось куда труднее: крови он потерял уже столько, что временами чувствовал, как посыпанная песком арена уплывает у него из-под ног, а шпага с каждой минутой становится все тяжелее. Больше всего ему хотелось бы сейчас закрыть глаза и никогда не открывать их.
        -Поддайся, дурачок, - пропыхтел «викинг». - Устал ведь. Я тебя чиркну сейчас для виду клинком по ребрам и - аут. Кровищи будет море, но заживет как на собаке. Зрители такое любят. Поваляешься недельку и будешь, как новенький.
        Но в глазах противника уже не было ни капли прежнего добродушия. Он тяжело дышал, силы его тоже были не бесконечны, а значит, надеяться на его снисхождение было глупо: шанс покончить все одним ударом велик, а дружба… Дружба - понятие нематериальное, особенно в такой неверной профессии, как гладиатор. И что, опять же, решит всемогущий зритель…
        -Одно скажи… - легкие Князева раздувались шумно, как кузнечные меха. - Ты Ингу… Ингу мою ты….
        А сам смотрел ему не в грудь, не на руки, как надо во время поединка, а в глаза - вспыхнет там что-нибудь? Соврет? Взорвется?
        Как иначе определить, солгал ли ему старик? Как по-другому решить, будет ли у этого боя другой исход, кроме смерти?
        И тут, воспользовавшись Игоревой оплошностью, Алекс рубанул воздух и распорол Князеву левое плечо.
        -Твою?! - осклабился «викинг». - Твою Ингу? Ты, конечно, постоянный клиент, малыш, но шлюха тому принадлежит, кто деньги платит! А мои деньги твоих не хуже! В той же крови вымазаны!
        У Игоря в глазах потемнело от ярости.
        -У-бей! У-бей! У-бей! - взревели трибуны.
        Ненасытному стаду все равно было, кто погибнет. Зверолюди хотели увидеть смерть, хотели агонии, выпущенных кишок, стынущего взгляда умирающего.
        -Убе-е-е-ей!
        Алекс вдруг словно обрел новые силы, тесня Игоря с удвоенной энергией. Так настоящие викинги, берсеркеры, впадая в священный транс, способны были сокрушить вдесятеро превосходившего их по числу противника. И сталь их не брала.
        -Раскрою тебе сейчас череп, а на гонорар - твою подружку…
        Князев извернулся и достал «викинга» клинком. Лезвие «шпаги» вспороло обнаженный бок, и из огромной раны под ликующий рев и визг толпы выхлестнула широким потоком алая кровь. Но «берсеркер», казалось, даже не обратил на рану внимания. Еще два шага - и Игорь оказался бы зажат в угол, потерял бы свободу маневра и был бы обречен, но…
        Кто-то из служек схалтурил, убирая с арены следы предыдущего боя. Кое-как присыпанные песком, на земле остались валяться куски панциря и кости порубленной Джонсом твари - в луже Джонсовой крови. Алекс, не глядя, сделал шаг назад, ступил на кости и вдруг запнулся, подбросил руки в воздух, силясь удержать равновесие…
        Игорь не успел понять, что произошло: он даже принял неловкое движение мечом, открывшее для удара беззащитный бок, за ловушку. Он готов был поклясться, что и не думал воспользоваться оплошностью противника, что тот сам напоролся на метровую полосу стали…
        -А-а-х!
        В последующей за этим стогласым звуком мертвой тишине меч с тяжелым стуком выпал из обмякшей руки Алекса. Он еще удерживался с минуту на ногах, не сводя удивленного взгляда с торчащего из груди клинка, а затем колени его подогнулись…
        -Убей! Убей! Добей его! - скандировал зал, в который раз за бой, поменявший предпочтения. - Прикончи!
        Игорь ощущал, как по миллиметру, с мясным хрустом отпускала металл плоть, как будто, слившись в смертельном единении, не желала расставаться с пронзившей ее сталью. И вдруг, пройдя какой-то рубеж, тело легко соскользнуло со шпаги и распростерлось на песке. Кровь толчками выплескивалась из небольшой ранки под левым соском гладиатора и расплывалась огромным лаково блестящим алым пятном по могучей груди.
        Поверженный викинг еще был жив.
        -Добей его! - бесновалась толпа. - Перережь ему глотку! Выпусти кишки!
        Но юноша лишь молча смотрел, как смертельная бледность покрывает еще минуту назад румяное лицо, как заостряется оно на глазах, превращаясь в восковую маску.
        -Добей! - дернул Игоря за рукав Ланиста, выскочивший откуда-то, как чертик из табакерки. - Слышишь? Ему уже не поможешь! Добей его, заверши бой!
        Алекс вдруг открыл глаза и попытался найти Игоря невидящим уже взглядом. Его губы тоже беззвучно шептали: «Добей меня…»
        Но вонзить клинок в умирающего было выше Игоревых сил.
        -Добей же его, тварь! - Голос Ланисты сорвался на визг.
        Тяжело опираясь на шпагу, Игорь медленно нагнулся, поднял меч, выпавший из рук противника… Зал замер, предвкушая еще одну смерть, такую лакомую для человечка, мнящего себя в безопасности, затаил дыхание, боясь пропустить подробности…
        Но гладиатор лишь вложил рукоять меча в ладонь товарища и распрямился под разочарованный вздох зрителей.
        -Я не тварь! - с вызовом бросил он сотням лиц, слившихся в одну маску, и добавил, обернувшись к шарахнувшемуся от окровавленного клинка в его руке Ланисте: - Я человек…
        Игорь лежал на своих нарах и смотрел в низкий, тронутый плесенью потолок. Пошел уже третий день с того момента, когда он, под гробовое молчание зала, прошел мимо потерявшего дар речи Ланисты прочь от карьеры гладиатора. Ожидаемой расправы не последовало, наоборот, все делали вид, что его вообще не существует. От него шарахались, как от прокаженного, все разговоры в его присутствии смолкали. Можно было бы, наверное, вообще уйти куда глаза глядят и никто бы не задержал его, но глаза никуда не глядели и даже к Инге не хотелось.
        Из всех гладиаторов сохранял с Игорем отношения только Кузьма. Он него пария узнал, что, казалось бы, смертельно им раненный Алекс еще жив - могучий организм
«викинга», потерявшего много крови, продолжал бороться и, вполне возможно, способен был одержать победу над Костлявой. В который уже раз.
        -Ты, парень, молодец, что не укоптрапупил его, - гудел одобрительно бородач, сидя в ногах безучастного Игоря. - У нас, смертничков, ведь главное что? - Он сделал паузу, надеясь услышать вопрос младшего товарища, то тот никак не реагировал, запенив неподвижный взгляд за трещинку в потолке, и Кузьма продолжил: - Главное для нашего брата - выжить. Сдохнуть ведь всегда успеешь, верно? А за жисть-жестянку держись, цепляйся за нее изо всех сил, как за соломинку. Смотришь - и вывезет хромая. Я вот сто раз по краешку ходил. Порой думаешь: ну все - кранты, отходил ты, Кузя, по земле-матушке, нора ласты клеить… Ан нет! Оклемаешься, и снова - лезешь смертушку за усы дергать… Я ведь не всегда в гладиаторах-то этих клятых бегал, парод потешал. И в охотниках довелось побывать, и в наемниках. И колесо на каторге крути.! и станции выморочные расчищал-оборонял… Почитав, с самой Катастрофы кручусь вот так, да и до нее, проклятой, сидеть на месте не приходилось…
        Под мерное журчание рассказов Кузьмы, Игорь впадал в какое-то оцепенение, похожее и непохожее на сон. И в снах этих он шагал по колено в ледяной вонючей воде, вращая огромное неповоротливое колесо помпы, торил дорогу по смертельно опасным туннелям… Парень был благодарен неутомимому рассказчику за то, что не оставляет его один на один с грызущей душу безысходностью.
        На четвертый день все переменилось. К лежавшему на нарах Игорю подошел Ланиста.
        -Совсем припух тут, Аника-воин?? - спросил он язвительно.
        Игорь отвернулся к стене.
        Ему было безразлично, что еще придумал старик: выставить его против твари, с которой не справиться ни одному на свете бойцу, на верную погибель или отправить в ледяные катакомбы на верную смерть. Да хоть бы и убить.
        -Радуйся, - несколько обиженно продолжил Михаил Сергеевич, так и не дождавшись ответа. - Продал я тебя, неумеху.
        Никакой реакции: Князев нашел для себя другой объект для наблюдения и теперь исследовал взглядом трещину на стене.
        -И не интересно, кому? - Веселое настроение Ланисты испарилось, как не бывало. - Может, на мясо тебя пустят, а?
        -Слушай, - не выдержал Кузьма, с приходом старичка перебравшийся на свое место. - Не видишь, тошно парню!
        -А ты заткнулся бы, бродяга, - ощерился Ланиста. - Самого-то кормлю только из жалости.
        -А не корми, - буркнул Кузьма, с вызовом глядя на старика. - А от парня отстань. Добром говорю тебе - отстань.
        -А то что?
        -А ничего. Пока.
        Кузьма демонстративно извлек из ножен свой клинок и принялся, сердито лязгая оселком по металлу, выводить глубокую забоину на лезвии. Остальные гладиаторы тоже прекратили свои занятия и неодобрительно уставились на старика.
        -Собирай свои манатки, - прошипел он Игорю, - и выметайся на все четыре стороны. У тебя теперь другой хозяин, пусть он с тобой и валандается.
        Не говоря ни слова, Игорь собрал свои нехитрые вещички и направился мимо него к выходу: гладиаторы провожали его взглядами. Лишь на пороге он обернулся и попрощался с бывшими товарищами:
        -Не держите на меня зла, ребята.
        -Ступай с богом, - ответил за всех Кузьма. - И не поминай нас лихом.
        Князев прошел мимо сделавших вид, что не видят его, охранников и оказался на улице.
        -Стой! - догнал его Ланиста, требовательно протягивая руку ладонью вверх. - Жетон отдай!
        Игорь вынул из-за пазухи жетон, дарующий льготы гладиаторам, сделал вид, что хочет положить его в протянутую руку, но в последний момент дал цепочке скользнуть меж пальцев, и металлическая пластинка упала в самую грязь.
        -Подними! - рявкнул Михаил Сергеевич, но парень лишь нагло ухмыльнулся ему в лицо.
        Тот сжал в бессильной злобе кулачки, поднес их к лицу парня, но не отважился его тронуть - рука Игоря лежала на гарде шпаги, а с ней он умел обращаться отлично, и старичок это знал.
        -Ну, я не гордый, - прошипел он, нагибаясь за жетоном. - Сам подниму… Только ты мне за это ответишь, щенок.
        Старшина повернулся к нему спиной и зашагал к смутно маячащей впереди фигуре, подпирающей спиной стену. Вероятно, это и был покупатель.
        -А брата своего теперь сам ищи! - крикнул ему старик. - И на том свете не забудь проверить!
        -Брешешь! - ответил Игорь. - Ты там первый окажешься, сам и убедишься!
        Игорь и его «покупатель» сидели в том самом достопамятном кафе, где якобы подавали человечину. Лицо Меченого, так звали нового хозяина Игоря, пересекал уродливый шрам, начинавшийся на лбу и заканчивавшийся на подбородке. Перед ними на грубо сколоченном столе стояли дымящиеся тарелки и керамические кружки с пивом.
        -А это правда, что тут людей скармливают посетителям? - поинтересовался Игорь, с сомнением глядя на исходивший жиром аппетитный кусок мяса.
        -Кто тебе такую глупость сказал? - вылупился на него одним глазом Меченый.
        Его второй, мертвый глаз, смотрел надменно и холодно.
        -Да вы же в прошлый раз и орали, что, мол, человечиной вас кормят.
        -Сто раз, наверное, говорил уже: никаких вы. - Меченый подцепил на кончик ножа кусочек мяса и отправил его в рот. - Мы, наемники, все равны. Все на ты. На вы - это к нанимателям нашим, да со всем политесом. Они, скоты, это любят. Самим-то ручки белые, холеные, замарать впадлу вот нас, черную кость, и посылают свое дерьмо разгребать. И чужое тоже. И вот еще…
        Он надолго замолчал, сосредоточенно разжевывая жилистый кусок - зубов у него, как уже успел заметить Игорь, была большая нехватка. Парень уже не чаял дождаться продолжения, когда Меченый, отхлебнув из керамической кружки добрый глоток пива, завершил свою мысль:
        -Усвой три заповеди наемника. Первая такая: коли тебе заплатили, то задачу надо выполнить. В лепешку расшибись, кровью перхай, а выполни. Таков уж у нас кодекс чести.
        -Драться за деньги - чести мало. - Заметил Игорь.
        -Что бы ты понимал! Сам-то, небось, на Ланисту не за так ишачил?
        -Обстоятельства так сложились…
        -Обстоятельства, они всегда не так складываются. Складывались бы так, как надо, - нас бы с тобой здесь не было. Так уяснил первую заповедь?
        -В общих чертах.
        Меченый отрезал еще кусок мяса и критически его осмотрел одним глазом, будто этот, новый, чем-то кардинально отличался от предыдущего, отправил его в рот. Прожевав порцию, он поскреб ногтем недельную щетину, покрывавшую подбородок, и наставительно произнес:
        -Вторая такая: дороже всего у нас жизнь. И беречь свою жизнь надо больше всего. Мертвый наемник не наемник больше, а кусок мяса. Вот такого.
        -Это не заповедь, а инстинкт самосохранения. Но как бы это все совместить? - язвительно спросил Игорь.
        -Поживешь - увидишь, - философски изрек тот, старательно пережевывая мясо.
        -А третья заповедь? - Князеву уже стало интересно.
        -Третья? - Одноглазый задумался, со скрипом почесал подбородок и изрек, наконец:
        - Никогда не плати за то, за что можешь не платить.
        -Так значит, насчет человечины…
        -Верно, Гладиатор.
        Эту кличку Меченый дал Игорю при первом же знакомстве, пояснив при этом, что настоящие имена наемников никого не интересуют. И более того, попытку их выяснить могут счесть оскорблением со всеми вытекающими последствиями.
        -Раз уже поел, то зачем раскошеливаться? Так что ешь смело - свинина это, свинина. Или крысятина, - добавил он равнодушно, видя, что Игорь вонзил в мясо нож и вилку. - Человечина, она особый вкус имеет. Попробуешь - сразу станешь отличать.
        -А вам… тебе доводилось? - Князев осторожно разжевал мясо и не нашел в его вкусе ничего настораживающего: даже крысой, которую ему уже приходилось пробовать, не пахло. Да и вряд ли найдется крыса, из которой можно выкроить такой шмат жирного мяса.
        -Мне много что доводилось. - Меченый, улыбнулся, что, впрочем, не добавило обаяния его липу, похожему на жуткую, расколотую глиняную маску, вылепленную неумелым скульптором. - И человечину жрать, и тварей всяких. Да и ты, раз наш путь выбрал, многое еще повидаешь-по пробуешь.
        Один уголок его рта поднялся, а второй, чуть ниже шрама, так и остался скорбно опущенным.
        -Я не выбирал, - буркнул Игорь, расправляясь с мясом, действительно неплохо приготовленным. - За меня выбрали.
        -Ну, это почти всегда так. Да и в остальных случаях. Думаешь, что ты, а на деле - за тебя. - Кривой наемник определенно был философом в душе.
        -А зачем я тебе понадобился? Неужели никого другого не нашлось?
        Действительно: вряд ли Ланиста отпустил бы пусть и негодного гладиатора задешево. Значит, кому-то бездомный бродяга ох как нужен.
        -Зачем-зачем… - Меченый простачком не был. - Понадобился, значит понадобился. Зачем может наемник понадобиться? Раз набирают нашего брата, значит, скоро кому-то секир-башка делать будут. Ну, а наша задача - дело сделать, в живых остаться, и о себе не забыть, когда добычу делить станут.
        -А она будет?
        -Куда ж без нее?
        Новое место жительства Игоря мало чем отличалось от двух прежних. Единственное различие между казармой гладиаторов и казармой наемников заключалось в том, что было здесь еще больше грязи и меньше воздуха. А вот население мало чем отличалось: подонки и отбросы, собранные со всего Метро. Так объяснил Игорю Меченый. Но подонки и отбросы, разве что и умеющие делать на свете, так это воевать.
        Сам Меченый был в этом муравейнике кем-то вроде старшины.
        -Я, понимаешь, шишка небольшая, - объяснил он новичку, - академий да училищ не кончал, поэтому больше взвода мне не доверят. Ну, или пятнашки по-нашему. Пятнадцать человек у нас во взводе. Согласно задаче, стало быть.
        -А взводов сколько?
        -Ты лишнего не спрашивай. Тебе одно надо знать: ты - в пятерке Лося, - кивнул Меченый на сухопарого, но, судя но всему, крепкого мужика с длинным лицом. - Всего пятерок три, а командую вашей бандой я - Меченый. Грохнут Лося - командиром пятерки станет следующий за ним по старшинству - вон тот. Карелом зовут.
        Палец наемника указал на дрыхнущего на нарах коротышку, даже во сне не расставшегося с длинноствольным автоматом неизвестной Игорю конструкции.
        -Меня грохнут, - продолжал Меченый. - Командиром станет Лось. Ну и так далее.
        -А я?
        -А что ты?
        -Я раньше сам старшиной был.
        -Где это? - прищурил глаз Меченый. - У красных? В Ганзе?
        -Неважно, - Князев понял, что сболтнул лишнего.
        -Вот и не выпендривайся. Командовать если кем и будешь, то только самим собой. - Командир ухмыльнулся углом рта, довольный шуткой. - Потому как ты в своей пятерке
        - самый зеленый. Ну, если в бою отличишься, конечно, придется перестановки кое-какие произвести. Но это - потом, а пока - выполняй команды и сопи в две дырки.
        -А кто общее командование осуществляет?
        -А вот это вообще не твоего ума дела. Когда надо будет - узнаешь. Давай, обживайся, а мне пора - еще десяток гавриков пало для полного счета найти.
        На новом месте не обошлось без эксцессов: наемники - народ задиристый, самолюбивый и скорый на драку. Но Игорь, пусть и зеленый новичок в их среде, в подобных коллективах желторота ком не был и легко окоротил пару самых рьяных аборигенов, заработав уважение остальных. Да и поколоченные им зла не держали: мужские разборки - не такое дело, чтобы таить обиду. Тем более, когда всем вместе предстоит идти в бой и твой обидчик или обиженный тобой, возможно, станет тем, от кого будет зависеть твоя жизнь.
        А идти в бой предстояло скоро. В один прекрасный день Меченый приволок Игорю, до сих пор вооруженному «бизоном» без патронов, оружие - вытертый до белизны видевший виды «Калашников». Такую же «семьдесятчетверку», что у него была, разве что с кустарным складным прикладом вместо штатного деревянного.
        -Принимай аппарат, - ухмыльнулся командир, вручая автомат Князеву. - Знакомая штука? Вижу, вижу, что знакомая. А «бизон» свой выбрось - не найдешь к нему маслят, хоть тресни. И железяку свою. Вот это лучше, - он протянул старый, сильно сточенный штык-нож тоже в самодельных ножнах, - от него пользы больше будет.
        -Одно другому не мешает, - проворчал Игорь.

«Бизон» со сточенным бойком не выбросил: весит немного. Однажды он вернется на Первомайскую и капитану его покажет. Пусть объяснит, почему у Князева патроны были фальшивые и автомат не работал.
        Ну и «шпагу», конечно, оставил. Еще чего!
        -Как знаешь. Но никто за тебя твою поклажу, сам понимаешь, носить не будет.
        -Обойдусь без помощи. А патроны где?
        -Патроны перед выходом получите, - ухмыльнулся Меченый. - А то знаю я вашего брата: тут же все на бухло спустите да на лярв разных. Это дело нужное, конечно, но потом. Сделал, как говорится, дело - гуляй… Кто жив останется. А до того - ни-ни.
        Князев промолчал, отлично зная, что выпивку и женщин наемники легко находили и без штатного боекомплекта: редкий день в «расположении» не завершался грандиозной пьянкой или дракой из-за гулящих женщин. Да и для командира, предпочитавшего смотреть на выкрутасы подчиненных сквозь пальцы, это тайной не было. Но дисциплина есть дисциплина, пусть и на словах.
        Почти равнодушный к выпивке, Игорь оставался в этом Содоме едва ли не единственным праведником. Иное дело Инга… Но покинуть расположение части было немыслимо. Уйдешь без разрешения - дезертир. Дезертиров вешают. Меченый объяснил это свежеиспеченному солдату удачи и навсегда - на примере располосованного киргиза, который сбежал, но был через сутки найден и при всех вздернут прямо в казарме.
        -Чего размечтался? - На край Игоревых нар с характерным стуком опустился мешочек, набитый до боли знакомыми предметами - патронами к калашу; Меченый, по своему обыкновению, подошел бесшумно. - Набивай магазины, и баиньки. С утреца выступаем.
        Мирная жизнь закончилась.

* * *
        Отделившиеся от основного отряда две пятерки покинули Город Греха и теперь двигались по извилистому туннелю, очень отличавшемуся от тех, которые до сих пор приходилось видеть Князеву в привычном ему мире. Даже та «кишка», по которой они с Охотником вышли к Черкизову, смотрелась по сравнению с этой крысиной норой проспектом. Даже пробитые первомайцами ходы к «объектам захвата» были совершеннее.
        Строителей этого лаза совсем не волновали вопросы безопасности, ни о каком перекрытии, пусть даже символическом, речи не шло - неровная земляная кровля тут и там была пробита жесткими, как проволока, корнями растений, она опасно нависала над головой, ежеминутно грозя обрушиться вниз многотонным грузом. Разговаривать здесь в полный голос не хотелось. Игорь старался держаться поближе к Меченому, но обычно словоохотливый наемник замкнулся в себе и на все вопросы новичка отвечал лишь жуткими гримасами.
        Зато неожиданно разговорился Лось, прежде меланхолично-задумчивый. Игорь знал, что так иногда бывает: предстоящая схватка мало кого оставляет равнодушным, но у всех нервное предвкушение танца со смертью принимает различные формы: кто-то становится беспричинно весел, кто-то, наоборот, выходит из себя по мелочам. Молчуны становятся болтливы, весельчаки забывают свои шутки. Встречались, конечно, и такие, кто не менялся на первый взгляд, но и у тех кипело на душе… По переменам в своих новых товарищах Князев понял, что сегодня предстоит не простое перебазирование и вовсе не этот грозящий обвалом маршрут - действительная причина общей нервозности.
        Лось в двух словах объяснил причину кажущейся безалаберности неведомых землекопов тем, что рабочая сила в Черкизоне дешева, заплати сполна - и хоть десять туннелей тебе пророют, а вот с крепежом проблемы. Но обвалы в здешнем грунте почему-то редки и некатастрофичны - так, придавит одного-двух иногда, да и тех зачастую удается откопать без особых усилий и последствий для организма.
        Лось полагал, что причиной устойчивости кровли были те самые корни, скреплявшие грунт почище иной арматуры. Но вот рыть новые туннели близ обвалившихся все равно мало кто рисковал, что и объясняло сложную геометрию ходов, соперничавших по причудливости с трассами, проеденными личинками жуков-короедов в гниющем дереве…
        -А почему нас так мало? - спросил Игорь. - Раз миссия такая важная?
        -Вообще - не твоего ума дело, - Лось пригладил длинный ус, - но скажу. Когда большими группами выходят - подозрительно это.
        -А разве никто тут не знает, что мы наемники? - не понял Игорь.
        -Знают, конечно. Но пока отряды маленькие, это никого не волнует. А если сразу попрем всем шалманом - кое-кто может насторожиться. Знаешь, как быстро слухи в Метро распространяются? Почище телеграфа какого-нибудь.
        -То есть, мы скоро с другими объединимся? А что потом? - Князев решил ковать железо, пока горячо.
        -Ходят слухи, - командир зашептал, чуть не воткнув нос в Игорево ухо, - что одна из станций давно кое-кому не нравится.
        -На какой линии? - забеспокоился Князев.
        -А я дальтоник, - расплылся в улыбке, показав длинные желтые зубы, Лось. - Для меня что красный, что зеленый цвета - все одно. Или синий, - хмыкнул он, насмешливо глядя в глаза подчиненному.
        И взгляд его был совсем не весел, но остер и пытлив. Игорю показалось, что командир прощупывает подчиненного: пытается определить, откуда новобранец.
        -Или коричневый, - сказал Лось с многозначительным видом. - И вообще - хватит болтать, боец. Держи-ка ты лучше язык за зубами и делай, как я. Без лишних вопросов. Меньше будешь знать - проживешь дольше.
        Впереди уже маячил тусклый свет: отряд подходил к преграждавшей дальнейший путь баррикаде.
        -Блок-пост, - произнес Меченый. - Глядим веселее, подбираем йогу.
        -Ты еще строевым скомандуй, - буркнул вечно всем недовольный толстяк, которого все за глаза звали Винни-Пухом.
        Ему это не нравилось: сам себя он называл Гаргантюа. Игорю обе клички казались одинаково смешными и бессмысленными.
        -И скомандую, - ощерил половину рта Меченый. - И отобьешь в лучшем виде. Как на плацу.
        -Песню за-а-апевай! - дурашливо откликнулся кто-то из задних рядов, но на него цыкнули, и он заткнулся.
        К посту, однако, подошли если и не печатая шаг, то определенно не волоча ноги.
        -Кто такие? - крикнул дозорный, и голос его показался Игорю смутно знакомым. - Пропуск есть?
        -В лучшем виде! - Меченый попытался изобразить на лице добродушие и покладистость. - Да ты ведь меня знаешь, начальник! К чему бумажки?
        -Тебя знаю, - командир поста падать наемнику на грудь не торопился, даже не обратив внимания на горсть патронов, приготовленную в качестве мзды, - и не только тебя. Вон та рожа мне знакома, - ткнул он пальцем в Лося. - И та, и вот эта…
        Палец с обломанным грязным ногтем указал на Игоря, и тот внезапно понял, отчего рябая физиономия караульного ему знакома, - он был среди тех, кто вместе с ним наблюдал поединок пса по кличке Лютый с наземным чудовищем.
        -Я на этого сучонка полкуска поставил, - поглядел на Игоря караульный. - Хотя чистый верняк был. С каких это пор ты, Меченый, неудачников набираешь? Пушечное мясо потребовалось?
        Игорь обратил внимание, что державший их на прицеле пулеметчик - парень едва ли старше его самого, - видя мирно беседующих командиров, расслабился, отпустил гашетку и кинул в рот кусок сушеного гриба.

«Я б тебе вставил, раззява, - подумал он, вспомнив свои дежурства на блок-постах.
        - Рановато ты отвлекся… А если бы мы сейчас этим воспользовались, и…»
        И понял, что они уже воспользовались. Лосю понадобилась всего доля секунды, чтобы, используя Игоря как прикрытие, за его спиной обнажить один из метательных ножей, крепившихся у него на груди в специальных гнездах. Игорь мгновенно вспомнил, сколько времени проводил наемник, совершенствуясь в метании этих остро заточенных железяк в казарме. И на спор мог выбить одним из них на десять шагов пятак, зажатый в пальцах.
        -Посторонись-ка, парень!..
        Князев не смог бы ничего сделать, даже если бы очень-очень захотел: лезвие свистнуло и впилась в горло любителю жевательных грибов, швырнув его спиной на сложенные штабелем мешки с песком. В бледно-голубых глазах застыло удивленное выражение, по подбородку заструилась кровь.
        Лось метал ножи с размеренностью автомата: вот скорчился в позе зародыша второй номер при пулемете. Один боец посообразительнее успел передернуть затвор автомата, но сзади уже его обняли, перетянули горло удавкой…
        Но вот уже и Лось, медленно, как во сне, опускается наземь, зажав в руке последний, бесполезный уже нож… Стряхивает с длинного кинжала наземь чересчур памятливого постового Меченый, прикрываясь им, как щитом. Шустро рассыпаются по
«предбаннику» остальные наемники…
        Инстинкт в который раз оказался впереди разума: словно очнувшись от забытья, Игорь с изумлением понял, что давно уже перескочил через невысокий бруствер из мешков с песком и стоит на горе трупов. Его трясло от избытка адреналина в крови. Его
«шпага» торчала в животе стонущего часового; Игорь прошел крещение чужой кровью.
        -Молодцом, Гладиатор! - Меченый остановился рядом: автомат за плечом, в обеих руках по клинку, в правой - тот самый кинжал, в левой - обычный штык-нож, и обе руки до локтя лоснились красным. - Так держать!
        Игорь бросил взгляд на свое оружие: четырехгранный штырь весь в темно-красных кляксах и разводах. Он вытер подобранной с пола шапкой острие и сунул заточку в висевшие на поясе ножны, сделанные из резинового шланга.
        -Не робей, парень! - Перекрученный боем командир отошел к стене и прислонился, чтобы не упасть. - До старшины тебе - раз плюнуть уже!
        Игорь оглянулся и понял, что Меченый нрав: половине наемников не повезло. Трое лежали без дыхания в тех местах, где их застала смерть. Винни-Пух. ничего не соображая, полз, оставляя за собой широкий кровавый след, к темному зеву туннеля. И застыл буквально в метре от него, уткнувшись лицом в утрамбованный пол. Какая теперь разница, как тебя звали, подумал Игорь.
        Игорь выдернул клинок и тупо посмотрел на умирающего «крестника». Тот расставался с жизнью тяжело, мучительно. Князев занес было «шпагу» над его головой - из милосердия, но ударить так и не смог. К нему подошел Меченый.
        -Первый у тебя? - безошибочно определил он. - Не ссы, боец, скоро счет потеряешь. Не подвел, - хвалю. Сам, помню, когда первого завалил, маялся. Но во сне они не являются - бред это.
        -Но как же…
        -А никак. Сам помрет. Вот, я же говорил, - обрадовался Меченый, услышав, как раненый солдатик последний раз застонал, зажимая перемазанными кровью руками рану, дернулся и затих.
        -А тебе разве приходилось? - Игорь с трудом отвел взгляд от мертвого паренька, которого никак не мог назвать в мыслях врагом. - Вот так?
        -Так - нет. - Старый наемник почесал кинжалом кончик носа. - А вот скулить, пытаясь кровь остановить, - бывало. Когда все, что прижать к ране мог, промокло, а рядом - мертвяки одни, еще страшнее. Давно это было, лет сорок тому. - Игорь только сейчас понял, что Меченый годится ему даже не в отцы, а в деды. - И далеко отсюда… Слово «Чечня» тебе, сопляк, говорит чего?.. Нет? Так я и думал.
        Меченый привычным жестом вытер оба клинка об измазанные в чужой крови штаны.
        -Там еще трое, - кивнул командир на дверь. - Что будем делать? Они ведь сейчас помощь вызывают… Пытаются.
        -Почему пытаются?
        -Винни-Пух, земля ему пухом, - откликнулся Меченый. - Зело лепо в проводках разных разбирался…
        Князев вспомнил, как покойный ныне толстячок по пути пару раз отлучался, будто бы отлить, а потом нагонял отряд с извиняющейся улыбкой на толстых губах. Игорь еще раз поразился наемникам: действовали все слаженно, как единый организм, но так же, как и в организме, один орган мало что знал о другом. Частичной информацией владели лишь «нервные центры» - командиры пятерок, а полной - «мозг».
        -Ну и что делать будем? - спросил Игорь.
        Ему стало ясно, что, по сути, он сдает боевой экзамен и сейчас важно не обмануть ожиданий Меченого. Он нерешительно положил руку на висевший на поясе подсумок с гранатами, но по тому, как скривился живой уголок рта командира, понял: это глупость. Действительно, до сих пор не прозвучало ни единого выстрела, и это обстоятельство что-то да означало, раз за него пришлось заплатить столькими жизнями.
        -Думай, кадет…
        И тогда Игорь вздохнул, отомкнул штык от автомата, закинул его за спину, а правой, свободной рукой извлек из резиновых ножен шпагу…
        -Это лишнее, - шепнул командир: взгляд его снова стал веселым. - Брось - путаться будет!
        -Мне так сподручнее, - буркнул в ответ Игорь.
        -Как знаешь…
        Меченый поднял лицо к неровному потолку, шевельнул губами, словно молился. Потом резким ударом ноги открыл распахнувшуюся внутрь дверь и передним кульбитом закатился внутрь.
        Совсем без шума не обошлось: в комнате бухнул выстрел, но всего лишь один. Раздался истошный крик, сменившийся булькающим хрипом. Игорь, пригнувшись, влетел в помещение вслед за Меченым и сразу же увидел бледного в синеву солдатика, направившего на него автомат. Игорь машинально метнул свой четырехгранный клинок, упреждая выстрел. Он действовал на инстинкте, некогда думать, когда в живот тебе смотрит черный зрачок ствола. Четырехгранник по самый эфес погрузился в грудь караульного. Он безуспешно пытался руками остановить входившую в него сталь, но Игорь, шагнув вперед, резким движением выдернул шпагу. Умирающий прижал руки к груди, пытаясь остановить черный пульсирующий поток темной крови… И рухнул на пол, как подкошеннный.
        Все это заняло какие-то мгновения. Князев перевел взгляд на Меченого: тот поднимался, опираясь на темный от крови кинжал.
        Где же третий? Третий караульный даже не пытался сопротивляться: худой и длинный, чем-то похожий на убитого Лося, узколицый мужик средних лет стоял у стены, подняв вверх мосластые руки, далеко выступавшие из обтрепанных рукавов мундира. Глаза его молили о пощаде. Игорь удостоил его лишь мимолетным взглядом - этот уже не противник.
        -Молоток, кувалдой будешь. - Меченый достал из кобуры вытертый до блеска пистолет и передернул затвор. - Считай, старшина, что лычки свои носишь заслуженно. Будешь действовать в том же стиле, к вечеру и пятерку в подчинение получишь. У нас убыль большая будет… Еще есть кто на посту?
        Вопрос был обращен к перетрусившему часовому. Несколько секунд тот хлопал белесыми ресницами, а поняв вопрос, отрицательно мотнул головой.
        Держа пистолет под необычным углом, Меченый неожиданно спустил курок. Мосластый даже не успел удивиться: пуля вошла в глаз, и он без звука сполз о стене, оставляя на ней красную дорожку.
        -Зачем? - только и смог вымолвить Игорь, глядя на долговязого солдата, скорчившегося грязной половой тряпкой в луже крови.
        -Пленных сегодня будет много, - спокойно пояснил Меченый, ловко выворачивая карманы убитых им черкизонцев. - А в тылу живых оставлять не след. Это он сейчас в штаны наложил, а там, кто его знает, что ему в голову взбредет? Одумается, да и пальнет тебе в спину. Так что, коли хочешь дослужиться до генерала, грязь за собой подчищай. Оно здоровее будет… Да ты не стесняйся, бери у него что приглянется. Это не преступление, пацан, а закон войны.
        -Не могу - Игорю даже смотреть не хотелось на убитого им солдата.
        -Ты это зря. - Меченный рывком перевернул труп и вытащил у него из нагрудного кармана несколько сложенных купюр. - Держи. Мертвым - земля, добро - живым. Ему это уже не понадобится.
        Было противно касаться замаранных с одного краю в крови бумажек, но Игорь, помедлив, все-таки взял деньги: не век же ему, как разменная монета, переходить из рук в руки, наращивая долги. И уже самостоятельно расстегнул ремень убитого, снимая подсумки с патронами…
        -Молодцом, Гладиатор! - похвалил командир. - Плюнь на брехню, будто на вещах убитых лежит проклятье. Я свои первые трофеи сорок с лишком лет назад взял, а поди ж ты, жив-живехонек.
        -Ну, поигрались, и будет… - Меченый вышел наружу, кивнул оставшимся в живых подчиненным, уже завладевшим пулеметами блокпоста, и вынул из кармана свисток на длинной цепочке.
        А несколько минут спустя после его, видимо условного - три коротких и два длинных,
        - свиста перед блокпостом уже было не протолкнуться. И поток вооруженных до зубов людей долго не иссякал…

* * *
        Второй, более слабый, блокпост, находившийся перед самым входом в город, вырезали оставшиеся позади пятерки Меченого. Отряды наемников, не встретив никакого сопротивления, хлынули на улицы Черкизова подобно бурному потоку. И сразу же отовсюду понеслись одиночные выстрелы и автоматные очереди, истошные женские крики и предсмертные стоны. Начался обычный, десятки тысяч раз за историю человечества повторяющийся для любого захваченного города кошмар.
        На глазах у Игоря двое наемников, уже успевших где-то хватить спиртного или наркоты, с хохотом протащили полуголую женщину, вопившую во все горло. Она тщетно пыталась прикрыть срам разорванным подолом ночной рубашки. Время налета было выбрано удачно, и большинство жителей, если только они не принадлежали к армии
«ночных работников», мирно почивали в своих постелях. Еще один победитель волок мешок, набитый чем-то угловатым, зыркая но сторонам, будто голодный волк.
        Но большая часть «солдат удачи» сумела сохранить подобие дисциплины и теперь ускоренным маршем продвигалась к «чистой» окраине Черкизона, где, насколько было известно Игорю, в не так давно отрытом и обустроенном «квартале» располагались президентский дворец и правительственные учреждения.
        Тюрьма, в которой ему довелось побывать, кстати, входила в некий санитарный кордон
        - административно-жилой пояс, отделяющий «гнездо власти» от остального Города Греха. Вообще же этот привилегированный анклав как бы уравновешивал трущобы, включавшие в себя и «веселый квартал», и Ристалище, и множество прочих злачных мест. Однако праведников было слишком мало, чтобы это равновесие могло сохраняться и далее.
        Игорь старался не отставать от Меченого.
        -Сто раз говорил, тщательнее надо контингент подбирать, вдумчивее… - Меченый запыхался, по не сбавлял ритм - старый боевой конь был в своей привычной стихии. - Только кто нас, стариков, слушает? Эти вот, - указал он большим пальцем руки, затянутой в кожаную перчатку без пальцев, через плечо, - еще выстрела не сделали, а мародерствуют вовсю. Помяни мое слово, парень, когда все закончится, нам с тобой, если повезет в живых остаться, еще придется это дерьмо вычищать, да к стенке ставить. На страх остальным.
        -А мы-то чем лучше? - Князев чувствовал, что окровавленные деньги обжигают ему кожу через ткань.
        -Мы? - Старый наемник взглянул на него, как на несмышленого ребенка, сморозившего откровенную глупость. - Мы у врага берем. У того, кто, если бы тебя или меня грохнул, точно так же поступил бы. Баш на баш, так сказать. Мирных поселян только подонки грабят. А уж насильников я бы, Гладиатор, своими руками кастрировал. Тупым штыком, да под корень. Я таких… - он скрипнула зубами, - с Чечни ненавижу. Были у нас сучата такие… Насиловать, конечно, не насиловали - местные бабы - они такие, что лучше когтями горло себе раздерут, чем без согласия отдадутся, но уши резали.
        -Как это? - не понял Игорь.
        -Да вот так. - Меченый на ходу приложился к фляге, молча предложил молодому товарищу, но тот отказался - пахнуло такой сивухой, что нос, как говорится, набок завернуло. - Ухо оно что? Хрящ, да кожа. На солнышке подсушить - как лепесток цветочный становится. Вот эти гады и резали убитым уши. Будто скальпы индейцам. Мол, глянь, какой я крутой - сколько духов завалил!.. Да ты, наверное, и не знаешь, кто такие индейцы. Дитя подземелья.
        -Знаю. - Игорь действительно читал полкниги про Зверобоя, а оставшуюся половину ему брат Антон пересказал своими словами. - Это такие дикари были. В Америке.
        -Дикари… - Меченый вздохнул и еще раз отхлебнул из фляги. - Это вы дикари. Те, кто тут родился и света белого не видел.
        -Я до Катастрофы родился.
        -Да? Значит, я совсем стар стал, все вы для меня, сопляки, на одно лицо. Так вот,
        - спохватился он, - беда в том, что уши-то они, паразиты, не только у матерых душар резали. Когда ссохнется, - он тронул мочку уха, - и не отличишь мужское или женское… Или детское.
        -И у детей? - ужаснулся Игорь.
        -За детей не скажу, но слухи ходили. Словом: чем больше, тем, якобы, доблести больше. И в Россию, главное, правдами-неправдами перли. Наркоту на Гранине отбирали, оружие… Шмотье, бывало… А кто спичечные коробки перетряхивать будет?
        Меченый помолчал.
        -И что самое гадское, - голос его сел, - уши эти, бывало, самые что ни на есть блатные выменивали. Те, что по каптеркам да ленкомнатам штаны просиживали, а на боевые - ни ногой. А по коробкам выходило - супермены настоящие. Куда там Рэмбо всяким.
        -А кто это - рембо?
        -Эх, сопливые вы… Долго объяснять, Гладиатор.
        -Меня Игорем зовут, - признался парень.
        Очень уж его взволновал рассказ старого солдата, быть может, ровесника самого Бати. Или даже соратника.
        -Игорем, значит? - Меченый хмыкнул. - Хорошее имя… Дружбана у меня так звали. С самого детсада корешились, не разлей вода были. А после школы разошлись пути-дорожки. Ты, поди, и не знаешь, что такое детский сад, а?
        -Конечно знаю, - с обидой ответил Игорь.
        Еще бы он не знал, что такое «детский сад»! Всем известно, что это такой парк, по которому нянечки и бабушки за ручку водят малышей. Водили… Он отлично помнил, как добрая пожилая женщина, лицо которой все больше и больше стиралось с годами, водила там его, Игоря. Помнил восхитительный вкус лакомства под названием
«замороженное», блестящий шарик, все рвавшийся и рвавшийся из детской ручонки и один раз все-таки отпущенный на свободу из жалости… А рядом все время был Антошка.
        -Совсем молодей, - в своей манере страшновато ухмыльнулся Меченый. - Только не жди, что я тут тебе тоже представлюсь-расшаркаюсь. Не дождешься.
        Из проулка ударили первые выстрелы.

* * *
        Наемникам с минимальными потерями удалось преодолеть первые рубежи обороны, спешно организованные застигнутыми врасплох бойцами президентской охраны. Но буквально в двух шагах от пели они натолкнулись на столь ожесточенное сопротивление, что насту нагельный порыв выдохся сам собой. Нападавшие заботились только о собственной шкуре и карманах, поэтому рисковать жизнью им хотелось меньше всего. Пришлось самим перейти к обороне, поскольку взять с налету твердыню, расположенную в самом сердце Черкизона, они даже не стали пытаться. И без того эта попытка стоила наемникам потери добрых двух десятков бойцов, скошенных в упор кинжальным огнем трех пулеметов, бивших из заложенных почти до верху всяким барахлом окон «белого дома». Окна в подземном городе, вообще, играли больше декоративную роль, а уж если напихать в них обломки мебели и прочего барахла - очень легко становились бойницами и амбразурами.
        Игорь, конечно, подозревал, что часть «убитых» чувствовала себя отлично, - слишком уж удачно они расположились за телами своих невезучих коллег, но выдавать себя не считали нужным, прикидываясь мертвыми под свинцовым ливнем, готовым встретить любого, кто неосторожно решит не то что приподнять голову, а просто шевельнуться.
        -Артисты, - подтвердил Игоревы догадки Меченый, который, морщась, бинтовал оцарапанную рикошетом руку: от помощи подопечного он отказался - царапина, мол, чего на такие пустяки внимание обращать? - Жмуров изображают. А вот фиг им! Там, наверху, - он ткнул перемазанным кровью пальцем вверх, в грубые своды черкизонского «неба», - этакий финт, может быть, и проканал бы, дождаться темноты, отползти к своим… А тут чего ловить? Сколь носом грязюку ни рой, это солнышко не закатится.
        Он имел в виду несколько мощных прожекторов, которые заливали «площадь» перед
«дворцом» синеватым светом: драгоценное электричество тут, судя но всему, не экономили. Как, впрочем, везде и всюду для тех, кто «самый равный среди равных».
        -Хорошо укрепились, - продолжал командир, прикрывая глаза ладонью от бьющего в глаза яркого света. - В прошлый раз окошечки были пошире, а люстр этих гадских - поменьше.
        -Разве…
        -Ну да, сынок, не в первый раз я уже это гнездышко штурмую, - оскалил пол рта наемник. - Видишь, на стенах выбоины пулевые? Наша работа.
        Игорь пригляделся и разглядел на недавно окрашенной стене, рядом с свежими пулевыми отверстиями, небрежно замазанные выемки в штукатурке.
        -Не получилось в тот раз?
        -Почему не получилось? Все тип-топ прошло. Пару лет назад это было: тогдашний пахан что-то накосячил, и пришлось его, как занозу, выковыривать. А он только-только успел эти хоромины отгрохать… Тут, возле стенки, и положили их рядком всех: и пахана, и бабу его, и тех министров, что не разбежались. Дескать, разгневанный народ отомстил… Нынешний шишкарь, кстати, из тех, кто умным оказался. А может, и замутил все это, чтобы шефа своего сковырнуть.
        -А вы что же?
        -Наемники, имеешь в виду? А что наемники? Мавр сделал свое дело, мавр может уходить. Кто такой мавр, знаешь?
        -Убийца?
        -В общем, тогда приказала нам новая власть выметаться в двадцать четыре часа. Без права возвращения. Чтобы, значит, никто в ее честном и всенародном избрании не сомневался да не болтал лишнего.
        -И что?
        -Да ничего. Полгодика прошло, и снова все но новой закрутилось, тут ведь всегда нашего брата нанимали. Еще до конца света, между прочим. - со значением добавил Меченый. - А про ту заварушку считали правилом хорошего тона помалкивать в тряпочку. Не было, мол, ее и все тут. Помяни мое слово, и про эту молчать будут. Переворот не может быть удачен, - продекламировал он. - Не то он называется иначе.
        К Меченому подполз незнакомый Игорю наемник со снайперской винтовкой.
        -А может, их того?
        -Кого? - не успел вовремя перестроиться после своей историко-политической лекции вояка.
        -Да фонари эти. Я их в два счета покоцаю.
        -Лежи уж, коцало! - напустился на снайпера Меченый, после ранения ставший желчным, вероятно, царапнуло достаточно болезненно. - Свечки ты погасишь - спору нет. А дальше как? С его «ночником»? - Старик, уже не выглядевший молодцом без возраста, кивнул на Игоря: - Чтобы те нас с комфортом перебили?
        -Ну, было бы предложено… - с обидой ответил стрелок, намереваясь ползти восвояси.
        -Да ты не серчай, - сменил гнев на милость Меченый. - Может, так и надо. Откуда ж мне, сиволапому, знать? Если тебе старшой приказал…
        -Если б у меня старшой остался, - нехорошо улыбнулся снайпер. - Разве бы я с тобой балакал? Мое дело маленькое: командир приказал, буду фонари дырявить, не приказал, буду лежать да покуривать. Да только вон оно лежит, начальство.
        Наемник кивнул на двух, скорчившихся рядом, как сиамские близнецы, покойников. В том. что они не симулируют смерть, можно было не сомневаться. Вряд ли живой человек так долго мог лежать в столь неудобных позах. Да и крови под ними натекло целое море. Вероятно, этих двух скосило первой же очередью.
        -Так что ты тут теперь старшой, - закончил снайпер. - Приказывай.
        -Приказывать? Что я тебе прикажу? Разве что… - Меченый осекся на полуслове.
        -Раздался громкий свист: короткий и три долгих.
        -Все, кончилось мое главнокомандование. Ползем. Гладиатор, в тыл, какая-то шишка там объявилась. Це-у сейчас давать будет.
        -А я? - Стрелок озадаченно разглядывал в оптику амбразуры президентского дворца.
        -А ты тут подежуришь. Чтобы, значит, тем пулеметчикам за трофеями охота сползать не пришла. Пошли, - ткнул он в бок Игоря. - Готовься получить начальственный фитиль. Длинный и обильно смазанный. Скипидаром…

«Начальством» оказался невысокий, худосочный, очень нервный человечек. Был он черноволос, кудряв, очкаст и облачен в нечто вроде пиджака из черной лакированной и хрустящей кожи поверх белоснежной рубашки с галстуком-бабочкой. Но больше всего Игоря поразила аккуратная бородка клинышком - совсем как у мушкетеров в той старой, разваливающейся на отдельные страницы книге. Такого фасона он никогда в жизни не видел. Небритость разных степеней давности, примерно как у него самого сейчас, да, это было. Окладистых «лопат» и «веников», не ухоженных, будто мутировавший чертополох, сколько угодно…
        -Вылитый Троцкий, - сплюнул на пол Меченый, будто невзначай скрывшись от цепких глазок под круглыми очочками за широкой спиной незнакомого седого наемника с замотанной алым шарфом шеей.
        -Кто такой Троцкий? - не понял Князев.
        -Лев Давыдович. Создатель Красной армии. Вождь пролетариата.
        -Кого?
        -Ну ты и лошпендрия, - ухмыльнулся Меченый. - Безграмотный.
        -Я школу закончил, - насупился Игорь.
        -С отличием, небось? - ухмыльнулся командир. Знаю я ваши школы…
        -А этого знаете? - кивнул молодой человек на «кожаного», решив замять тему: до аттестата с отличием ему было далеко.
        -Лично - бог миловал, но слышать о нем слышал, - пробурчал наемник. - Товарищ, Пинскер. Известный теоретик торжества пролетарской революции и победы коммунизма в отдельно взятом метро. То-то я смотрю, красненьким от всей этой затеи попахивает…
        -Ха! - буркнул, обернувшись, седой здоровяк с шарфом на шее. - Попахивает! Прет вовсю, аж башку набок заворачивает.
        Товарищ Пинскер тем временем взобрался на какой-то ящик, угодливо подставленный ему угрюмыми помощниками - сплошь бритыми наголо крепкими парнями в кожаных куртках.
        -Товарищи! - провозгласил он, слегка картавя. - Трудовой народ Черкизона стенает под гнетом буржуазных кровопийц и их криминальных наймитов, и мы - передовой отряд пролетариата…
        Трескучие слова и лозунги мало волновали прошедших все круги ада профессиональных солдат. Кто-то шепотом беседовал с соседом, кто-то, морщась, менял повязку на свежей ране, кто-то откровенно дремал, привалившись к стене… Где-то часто трещали выстрелы. Вскоре оратор обратил внимание, что речь его никому, кроме телохранителей, поедавших шефа глазами, не интересна, и перешел к конкретике.
        -Я хочу узнать, товарищи, - отбросил он в сторону ритуальное многословие, почему до сих пор не взят оплот местной буржуазии?

«Вождь» махнул холеной ручкой в сторону резиденции, скрытой от глаз (и шальных пуль заодно) изгибом хода, и сделал паузу.
        -Вот вы, - ткнул он со своей трибуны пальцем, выбрав почему-то именно Игоря, - ответьте мне, товарищ.
        -Укрепились черкизонцы отменно, - буркнул вместо своего подопечного Меченый.
        - Их и артиллерией там не возьмешь. Засели намертво. Гранатометиков бы сюда парочку… - оживились его коллеги, услышав, наконец, что-то, кроме пустой болтовни.
        - Выкурили бы гадов на раз…
        -Но вам же заплачено! - возмутился Пинскер. О чем речь?
        -Половину! - раздались голоса. - Сам иди лоб под пули подставляй за свои
«картавые»…
        -Почему картавые? - спросил Игорь у Меченого, не принимавшего участия в общем оре и только слушающего других с кривой ухмылкой - обычной на его изуродованном лице.
        -Да Ленина они со старых, советских еще рублей накрасили и тискают на своих бумажках, - охотно пояснил тот. - Нули только добавляют к цифрам, и все. На, погляди! - Меченый порылся в кармане и вытащил мятую красную бумажку в тысячу рублей.
        -Крохоборы! - захлебнулся праведным гневом «кожаный». - Рабы презренного металла! Продажные шкуры! Гранатометы им… А тельняшку рвануть на груди слабо, а?
        Он переждал гул возмущенных голосов и поднял руку.
        -Будет вам ударная сила. Товарищ Земцов! Прошу…
        Из хода за его спиной появился высокий худой человек с напряженным лицом. А вслед за ним шагали…
        -Ё-моё! - охнул Меченый под лязг затворов и отчаянный мат со всех сторон. - Я на такое не подписывался!
        -Кто это? - Игорь схватился не за автомат, а за шпагу, наполовину вынув ее из ножен. - Твари?
        -Мутанты!
        Вояка бочком-бочком, как и остальные, отодвигался к стене, пропуская мимо себя странную процессию: худого поводыря и неуклюже топающих за ним закованных в черный кевлар пятерых человекоподобных существ, казалось сплошь состоявших из одних мускулов.
        -И откуда такие берутся? - спросил молодой наемник. - Может, покойников оживлять умельцы какие-то наловчились?
        -Брехня! - пробасил «шарф». - Говорят, живые это люди. Только снадобьем их каким-то накачивают, и становятся они будто куклы. На пули им плевать, - продолжил наемник. - Говорят, даже без руки или ноги драться могут.
        -А без головы?
        -Без головы им каюк. Зато сами кому угодно башку оторвут.
        -Посмотрим, посмотрим…
        -А это кто? - встрял Игорь в беседу старших. - Человек, который с ними идет? Поводырь?
        -Вроде того. Видишь, у него такой агрегат в руках? Умельцы собрали! - «Шарф» был настоящим экспертом по мутантам. - Это прибор, который уродами управляет. То ли инфразвук, то ли ультразвук… Я в этом не Копенгаген, но…

«Шарф» говорил еще долго, однако большинство терминов, которыми он пересыпал речь, было Игорю абсолютно не знакомо. Но вдумываться или просить пояснений было уже некогда - мутанты вместе с поводырем скрылись в туннеле, ведущем к цитадели, а за ними, на почтительном расстоянии, двинулись наемники…

* * *
        Из-за канонады, особенно оглушительной в замкнутом пространстве туннеля, расслышать что-то даже в метре от себя было проблематично. Поэтому Меченый подобрался к Игорю, воспользовавшемуся минутой, чтобы сменить магазин в автомате, и закричал ему прямо в ухо:
        -Ха! Оказывается, бывает польза и от мутантов!
        Словно настоящие танки, кажущиеся неуязвимыми громилы в кевларе походя смели первую линию обороны черкизонцев, позволив наемникам втянуться за ними, и теперь бой велся уже в президентских апартаментах. Нельзя сказать, что штурм дался нападающим так уж легко: пуля, как известно, дура, и не выбирает, куда попасть. Тем более в помещении, где от своего же рикошета пасть так же легко, как и от прицельного выстрела врага.
        Самым сложным оказалось удержать солдат удачи от повального грабежа. Игорь видел, как Меченый лично пристрелил мародера и только этим «уговорил» остальных все-таки продолжить наступление.
        Тем более, что до финала, похоже, оставались считанные минуты - обороняющиеся стреляли все реже и, скорее всего, предпочли бы сдаться, если бы наемники, штурмующие дворец, брали бы пленных… Увы, брошенное оружие и поднятые вверх руки их не останавливали.
        Наконец последние очаги сопротивления были подавлены, и наемникам удалось проникнуть в президентский дворец. Князеву, видевшему подобные интерьеры лишь на картинках ветхих глянцевых журналов, окружающее казалось верхом роскоши.
        -А неплохо жил народный избранник, скромненько, но со вкусом, - кивнул Меченый на изрядно попорченную пулями обстановку: венские стулья, огромный полированный стол, теперь поваленный набок, обои на стенах, осколки ваз, камин…
        И книги, книги, книги… Бесчисленные книги, теснившиеся на полках высоченных, под потолок, шкафов. Не покоробленные от времени и сырости уродцы с намертво спаявшимися страницами, изрядно попорченные крысами, которые ему доводилось держать в руках ранее, а новенькие, сияющие золотом тиснения и яркими цветами.
        Вот что, но мнению Игоря, было настоящим богатством, а вовсе не какие-то фарфоровые миски и аляповатые бронзовые фигурки, одну из которых прижимал к груди, лежа в луже собственной крови, пожилой наемник, сраженный шальной пулей.

«Эх, Антошку бы сюда… - с тоской подумал парень. - Вот бы порадовался…»
        Он подгреб к себе одну из книг, разлетевшихся по полу из поваленного шкафа, и, аккуратно расправив смятые листы, запихал за пазуху.
        -Бери! - по-своему понял сто Меченый. - Заслужил. Теперь можно и…
        Впереди громыхнуло, и со свода посыпалась штукатурка.
        -Что за придурок выискался… - Командир присел. - Рухнет ведь все к чертям! Вперед, Гладиатор…
        И библиотека осталась позади. А потом случилась катастрофа.
        Мутантов осталось всего двое из пяти. Куда делись остальные, Игорь не понял, наверное, был предел прочности и для этих машин смерти. Но и двоих оказалось достаточно.
        Нападавшие были у самой цели: судя по ожесточенности сопротивления, обороняющимся уже было некуда отступать, когда державшийся в мертвом пространстве за спинами наемников поводырь выронил из руки свой хитроумный прибор и рухнул наземь. Агрегат раскололся: покатились винтики, лопнуло что-то… И в тот же момент оставшиеся без контроля могучие уроды взбесились и принялись крушить все и вся.
        -Брось! - орал в ухо Игорю, осаживающему пуля за пулей в рассвирепевшее чудовище, Меченый, оттаскивая его в сторону. - Пора ноги делать! Помнишь золотое правило?
        -Почему? - орал в ответ Князев.
        -Потому что все! Поверь мне, пацан, ноги надо делать!..
        С группкой оставшихся в живых - большая часть авангарда была сметена почти мгновенно - они отступали назад, насильно отрывая от разбросанных богатств тех из рассыпавшихся по дворцу наемников, которых еще можно было собрать, а на мягки им наступали воспрянувшие духом защитники.
        Меньше всего Игорь, да и все остальные, хотели бы видеть рядом с собой товарища Пинскера, по он, бледный в синеву, прибился к отряду в одном из пройденных залов, сразу забравшись в самый центр и укрывшись за спинами бойцов, добрая половина из которых была ранена.
        -Ничего! - шлепая белыми трясущимися губами, твердил он. - Классики марксизма учат нас, что временное отступление не есть поражение. Мы отступим на исходные позиции, перегруппируемся… Нет места пораженческим настроениям, товарищи!
        -Заткнись! - Меченый поднес кулачище к монументальному носу оратора. - Не на митинге.
        Перегруппироваться тоже не удалось: навстречу валила вооруженная толпа. К обороняющимся прибыло подкрепление.
        -Ланиста, сволочь, - выругался Меченый. - Урок своих поднял. Теперь нам каюк, без вариантов.
        -Может быть, сдаться? - вдруг переменил позицию товарищ Пипскер. - Гуманизм…
        -Ага! Покажет тебе блатота ланистин гуманизм… - Старый наемник емко и красочно поведал потерявшему дар речи «вождю», что и как именно сделают с ним уголовники.
        -Так что у нас одна дорога, - закончил он. - Прорываться. Есть здесь один туннель…

* * *
        Они почти пробились. Их осталось пятеро, но окрыленные победой враги наступали им на пятки.
        -Куда дальше? Меченый остановился: туннель, по которому они бежали, разделялся сразу на три.
        -В левый. - Молодой, едва ли старше Князева, наемник волок на плече едва дышавшего пожилого бойца, годящегося ему в отцы. У того было прострелено бедро, и каждый шаг давался раненому с огромным трудом.
        -А что там?
        -Там мы сможем скрыться. Эх, оторваться бы на полчасика от этих, - парень кивнул назад, в зев туннеля.
        Откуда доносились далекие голоса, усиленные и искаженные гуляющим под неровными сводами причудливым эхом: создавалась иллюзия, что преследователи рядом, едва ли не за поворотом.
        -Хрен тут оторвешься, - буркнул командир. - Как репей прилипли.
        -Заслон бы оставить, - пробормотал молодой наемник.
        -Заслон! Кого я тут оставлю? Ты сам останешься? - напустился на него Меченый.
        -Я могу, - буркнул старик, отвернувшись.
        Он отпустил плечо своего поводыря и со стоном опустился на землю.
        -Мне все одно, помирать. А вы без меня быстрее пойдете.
        -Сдурел, Сергеич? - Меченый, видимо, хорошо знал раненого. - Прекрати истерику! Дотащим на себе.
        -Нет, - старик покачал головой. - Отвоевал я свое, Паша. Ты мне лучше патронов оставь… И гранату.
        Он ободряюще улыбнулся, и Меченый виновато отвел взгляд в сторону.

* * *
        Беглецы успели пройти всего метров двести, как позади ударили первые выстрелы. За истеричной канонадой последовали короткие злые очереди: опытный боец экономно расходовал патроны и не суетился зря.
        -Задержит? - догнал Игорь мрачного командира, погоняющего перед собой совсем скисшего товарища Пинскера, стонущего и проклинающего все на свете.
        -Сергеич? - откликнулся тот. - Задержит. За час не поручусь, но минут на сорок они там завязли. По стрельбе сужу, - пояснил он. - На сколько ему патронов хватит, на столько и задержит.
        -А дальше?
        -А дальше - граната.
        -Но ведь свод рухнуть может!
        -Ему будет уже без разницы…
        Отдаленный глухой взрыв, оборвавший канонаду, донесся до них на сорок пятой минуте бегства…
        Отряд остановился перед перегораживающей туннель горой мусора. Нет, настоящей баррикадой: Игорь явственно разглядел следы человеческих рук, укреплявших этот
«бастион»: бетонные балки, уложенные поверх рыхлого склона, вкрапленные то тут, то там осколки стекла, пугающей остроты, ржавая спираль колючей проволоки по гребню…
        -Ты куда нас привел? - спросил возмущенно кто-то.
        -Это же тупик!
        -Не, не тупик, - парень покачал головой. - Гетто это.
        -Чего-о?
        -Уроды тут всякие живут, да выродки всевозможные, - пояснил наемник. - Мы еще пацанами сюда лазали, штуки всякие сверху на хавчик меняли. Их как бы нету, стараются их не замечать, но они - вот они, тут живут.
        -Разве их не всех у вас истребляют? - гневно сверкнул очками товарищ Пинскер. - У нас на линии такой мерзости нет…
        -А как же братство всех народов? - ехидно прищурился Меченый.
        -Народов! - поднял вверх указательный палец изрядно осмелевший «вождь»: после того взрыва звуков погони не было слышно - то ли потери преследователей были слишком велики, то ли обрушился туннель и преследователи сами оказались в тупике.
        - Людей! А это - нелюди.
        -Ошибаетесь, - подал голос Игорь. - Некоторые мутанты почеловечнее вас будут. Что тут человечного, скажите, в том, чтобы сотню живых существ положить ради идеи?!
        Пинскер только открыл рот, чтобы возразить, как сверху, с баррикады, раздался неприятный скрипучий голос:
        -Кто вы такие? Что вам нужно?
        Говорившего не было видно, оставалось лишь гадать, кому принадлежит голос - мужчине или женщине. Наемники переглянулись, и Меченый шагнул вперед:
        -Мы просим убежища и защиты.
        Наверху помолчали, а когда слова зазвучали вновь, в них сквозила неприкрытая издевка:
        -Четверо вооруженных людей просят защиты у изгоев убогих?
        -Нас преследуют.
        -Тогда мы тем более не можем дать вам приют. Мы не вмешиваемся в дела людей. Счастья вам!
        -Вот и поговори с такими, - развел руками командир, поворачиваясь к спутникам. - Что будем делать? Возвращаться?
        -Постой. - Игорь подвинул Меченого и выступил.
        -У вас там есть такой Охотник… - начал он. И голос тут же откликнулся, будто его обладатель никуда не уходил.
        -У нас тут много охотников, - напряженно ответили сверху. - А кому он понадобился?
        -Тому, кто ему жизнь спас, - буркнул Игорь.
        Повисла пауза, но когда беглецы уже собрались уходить, со скрежетом, сбросив целый пласт слежавшегося мусора, распахнулся люк. Отдельного приглашения войти не последовало, поэтому Князев оглянулся на молчавших спутников, с трудом протиснулся в узкое отверстие и пополз по наклонной и гулкой металлической трубе вперед.
        В неизвестность…

* * *
        Все встреченные за баррикадой аборигены были облачены в длинные балахоны с большими капюшонами: точно такой же носил Охотник. На людей они были похожи весьма относительно. Иногда в темноте мелькали пятна поросших серебристой шерстью лиц - или морд? Иногда казалось, что поблескивала зеленым изъязвленная кожа. Но близко к себе туземцы не подпускали. Да вновь прибывшие не горели желанием общаться.
        Наконец, наемники предстали перед существом, наделенным властью над уродами. Лик его также был скрыт под капюшоном. Правитель восседал в кресле на колесах, похожем на трон.
        -Мы просим у вас убежища, - кашлянув, сказал Меченый.
        -Это невозможно, - бесстрастно ответил Безликий. - Разве дали бы вы, люди, убежище любому из нас, попроси мы об этом?
        -При определенных условиях…
        -Нет, - перебил командира безжизненный голос из-под капюшона. - Никогда. Для вас мы - выродки, ошибка природы, твари. Вы для нас - палачи, душегубы, расисты. Как нам ужиться вместе?
        -Мы в беде, и…
        -Что нам с того? Пока вы заняты своими бедами, у нас передышка. Как только вы справитесь со своими несчастьями, сразу постараетесь добраться до нас. Власти Черкизона не трогают нас при условии, что мы не приближаемся к их владениям и не вмешиваемся в их дела. Уходите.
        -Да, мы уйдем, - оскалился Меченый, и его асимметричное лицо превратилось в страшную маску. - Но недалеко. Мы дадим бой прямо под вашей стеной…
        -Это ваше дело. - Безликий был невозмутим.
        Повисла пауза. Было ясно, что ничего путного люди от этой бездушной твари не добьются. Нужно было попытаться как-то укрепиться снаружи, пока еще есть время… И тут Игорь взорвался.
        -Мы можем быть вместе! Можем помочь друг другу выжить! Охотник спасал мою жизнь, а я спасал жизнь Охотника… Он стал мне товарищем. А теперь вы вышвыриваете нас обратно к нашим врагам на верную смерть.
        -Я не предлагал вам вернуться обратно, - проскрипел голос. - Мы можем вывести вас через другой ход. Это будет достаточной платой за спасение одного из нас?
        -В какой части подземелья мы окажемся?
        -С чего вы взяли, что окажетесь в подземелье? Мы вас выведем на поверхность. - Капюшон качнулся снизу вверх.
        Наемники переглянулись.
        -Нет, мы так не договаривались, - покачал головой Меченый.
        -Мы никак не договаривались. Только отсюда всего два выхода: наружу и обратно, туда, откуда вы пришли.
        -Мы не согласны! - всполошился товарищ Пинскер. - Там, наверху, - смерть!
        -Наверху - риск. Смерть вас ждет у баррикады. Ваши преследователи уже достигли ее. Мы должны будем что-то ответить им, когда они спросят, не пришли ли вы к нам.
        -Урод! - вдруг выскочил вперед молодой наемник. - Мы же сдохнем там, наверху! Я остаюсь здесь!
        Тот, не отвечая, шевельнул рукой под балахоном.
        Игорь даже не успел понять, что произошло: что-то коротко тренькнуло, и парень с застывшим на лице изумлением медленно повалился навзничь. Изо лба у него торчал короткий металлический стержень. Наемники схватились за оружие, но из тени позади существа в кресле выступило сразу четверо в балахонах с арбалетами. Казавшееся игрушечным оружие было нацелено в незваных гостей.
        -Еще кто-нибудь хочет остаться? - спросил Безликий.
        -Уходим, - мрачно сказал Меченый.
        -Я рад, - раздалось из-под капюшона, и, повинуясь такому же незаметному знаку, подручные проворно утащили мертвого наемника с глаз долой. - Не стану вас задерживать.
        Отряд продвигался за невысоким, почти карликом, существом в балахоне, семенящим впереди.
        -Вернуться бы сюда с огнеметами, - украдкой шепнул Игорю Меченый. - И поговорить еще раз.
        -А что тут говорить? - возразил Игорь. - Это их земля, их право. Они могли нас всех тут уложить, как этого…
        -Слоника, - буркнул командир. - Парнишку этого так звали. Слоником.
        -Люди бы тоже так поступили, - покачал головой Князев. - Ты тоже бы так поступил. Я думаю, они все же от людей происходят.
        Туннель давно стал настолько низким, что приходилось идти, согнувшись в три погибели. Только проводник шел, не пригибаясь, ход был как раз выкопан под его рост. Да и в освещении он, кажется, совсем не нуждался.
        Путешествие было недолгим.
        -Пришли? - Шедший первым Меченый едва не налетел на остановившегося, как вкопанный, карлика. - Куда дальше?
        Вопрос был риторическим: в потолке туннеля зиял вертикальный колодец круглого сечения, тускло освещенный в самом верху, на умопомрачительной высоте. По одной из бетонных стен тянулась строчка металлических скоб-ступенек, вбитых на довольно большом расстоянии друг от друга.
        -Ладно, - вздохнул Меченый, забрасывая автомат за спину. - Первым полезу…
        Кажется, шахта заканчивалась люком, который по недосмотру или нарочно оставили открытым. Старый наемник попробовал руками скобу, подтянулся на ней, покрутил головой, не то одобрительно, не то скептически, и медленно пополз вверх, пробуя каждую ступеньку, прежде чем поставить поту.
        -Третьим пойдешь! - крикнул он сверху Игорю. - Страхуй снизу этого, а то сверзится, не дай бог.
        -Пошел, - подтолкнул Князев Пинскера в кожаную спину. - Крепче хватайся. Потому что я тебя ловить не стану.
        Пинскер зыркул недобро, но тут же скуксился и проворно полез вверх. Игорь тоже: хотел взяться за скобу, как почувствовал на сгибе локтя чье-то прикосновение и обернулся.
        Перед ним стоял Охотник. Князев узнал его по кретинской счастливой маске из резины
        - по лицу, срезанному с какой-то куклы. Кукла улыбалась, но голое Охотника был усталым, напряженным.
        -Мне жаль, что так получилось, - сказал он.
        -Это ты убедил их пропустить нас? - спросил Игорь.
        -Я не смог убедить их вас оставить, - ответило существо. - Я пытался. Это правда, мы с вами разные, но вы в беде…
        -Спасибо, что пытался, - устало улыбнулся Князев, берясь за скобу.
        -Куда вы теперь? - Глаза из прорезей глядели внимательно, участливо.
        -На Красную линию. К товарищу Пинскеру. Провожаем заказчика домой.
        -Окажетесь наверху, ступайте сразу к Преображенской площади. Черкизовская забаррикадирована. Мышь не проскочит. Убьют на подступах, даже не спросят, кто идет.
        Игорь кивнул. Создание, встретив его взгляд, тоже кивнуло. Потом сунуло ему в руки холщовый мешок. Игорь открыл - противогазы.
        -Будем в расчете, - тренькнул Охотник.
        -Скажи, - напоследок спросил Князев, - Зачем тебе эта маска? Поверь, я не испугался бы, что бы у тебя там под ней ни было…
        Охотник молчал. Игорь, пожав плечами, полез уже по лестнице вверх, когда снизу послышалось:
        -Уродам тоже хочется почувствовать себя людьми…
        Игорь перевалился через край люка и долго лежал на спине, с удовольствием глядя в настоящее серо-голубое небо. Мышцы рук после подъема гудели, в голове все время крутилась и крутилась считалочка.

«Два-три, три-четыре - мы одни в пустой квартире. Семью восемь, три-пять, я иду тебя искать…»
        -Как ты? - Меченый занял позицию неподалеку и, положив ствол автомата на ржавую трубу ограждения, зорко всматривался в окружающие их со всех сторон руины.
        -Бывало и лучше. - Не поднимаясь, Князев с гримасой помассировал бицепсы сквозь одежду. - Но жить буду…
        -Как этот? - насмешливо спросил Меченый.
        Наемник кивнул в сторону нахохлившегося как больная птица Пинскера. Он сидел в позе лотоса, молча раскачиваясь взад и вперед. «Вождя» била крупная дрожь. Но за все долгое время подъема он не срывался ни разу. Князев подумал, что, даже повиснув у комиссара на ногах, он все равно не смог бы оторвать его от лестницы - так цепко коммунист держался за жизнь.
        -Жить захочешь, по голой стене взберешься, не то что по лестнице, - заметил Меченый в рифму князевским мыслям.
        -Хорошо вам говорить! - плачуще вскричал Пинскер. - А я в первый раз так… Я кабинетный работник…
        -А чего же перевороты полез устраивать, кабинетный работник? - гаркнул Меченый. - Сидел бы в своем кабинете…
        -Надо уходить, - сказал Князев. - Нельзя рассиживаться. Там птички…
        Все невольно задрали головы на силуэты двух хищных чудищ, лениво нарезавших круги на огромной высоте. Может казаться, что они пока не приметили троих людишек снизу, но зрение у летучих бестий отменное. Они просто выжидают, выбирают момент, чтобы обрушиться людям на голову…
        -Куда дальше? - спросил Меченый, когда они короткими перебежками, прикрывая друг друга и болтающегося между ними бесполезным балластом «вождя», добрались доближайших домов.
        -Черкизовская - вон, - подал голос Пинскер, суетливо вытирая пот со лба.
        -Туда нельзя, - сказал Игорь. - Выходы замурованы. Надо к Преображенской площади идти. Сам я, правда, тут не бывал никогда…
        -Ерунда. - Меченый оглядел окрестности из-под ладони: крупная растительность тут почему-то не приживалась, высохшие деревья черными призраками стояли по краям проспекта, а стены мертвых домов, ржавые остовы автомобилей и асфальт только кое-где были покрыты серыми широкими листьями вьюна. - Я здесь все помню. Со старых времен еще. До Преображенки отсюда рукой подать.

«Птички» все так же кружили в вышине, но пока они не обращали на путников внимания, идти решили по самой середине проспекта: черная мертвая чаша скверов пугала всех троих куда больше. Особенно неприветливо выглядело черное неподвижное зеркало пруда справа. Слышал Князев истории про такие вот пруды…
        -Всего-то ничего осталось, отрывисто бросил командир, когда справа потянулась бесконечная стена многоэтажного дома, зиявшая темными провалами окоп. - Отдохнем чуток, а? А то мотор что-то прихватывает.
        -Нет проблем. А где?
        -Да вон, броневик инкассаторский стоит. - кивнул Меченый на желто-зеленый низкий фургон, приткнувшийся у тротуара в ряду других автомобилей. - Вдруг открыт? Втроем как-нибудь втиснемся, а там нам сам черт не брат. Не родилась еще такая тварь, чтобы броню вскрыла.
        Авто тут стояли «нераздетыми» - выглядели точно так же, как и в тот момент, когда их оставили хозяева. Наверное, казалось, что оставляют они своих ненаглядных
«коней» на несколько часов, пока не прозвучит отбой воздушной тревоги.
        Дверь поддалась, поехала в сторону - тяжело, и на растрескавшийся асфальт вывалилась ссохшаяся мумия охранника. Не успел, видно, добежать до метро, а может, не знал, куда бежать.
        Пинскер пискнул, Меченый оттащил несчастного в сторону, пролез внутрь…
        -А это еще что?..
        Внутри, лежали несколько брезентовых мешков, герметично запаянных.
        Старый наемник взрезал ножом плотную ткань…
        Доллары. Доллары. Доллары.
        Второй мешок…
        Доллары. Доллары. Доллары.
        Третий. Евро.
        Деньги старого мира. Бумажки, которые были готовы принимать на всей поверхности земного шара. Банкноты тех времен, когда люди верили в ценность резаной и раскрашенной целлюлозы. Не богатство, а обещание богатства в будущем. Из тех времен, когда у человечества еще было будущее.
        Теперь, когда твердая валюта в мире одна - патрон, весь этот бумажный ворох не стоит ничего. Ни один сталкер не позарился бы на эти мешки… Но есть одно место в метро, где люди еще помнят эти бумажки, еще верят в них.
        Черкизон!
        -Да мы миллионеры! - заорал Меченый! - Мы все миллионеры! Даже Пинскер!
        Поджидающие на каждом шагу опасности и невзгоды были забыты: трое взрослых людей радовались, как дети, роясь в завалах цветных бумажек, которыми был набит кузов броневика.
        -Полный кузов - это ж надо! - возбужденно сверкая стеклами противогаза, воскликнул товарищ Пинскер. - Наверное, выручку в банк везли…
        -Вряд ли… - Меченый отобрал несколько пачек новеньких хрустящих стодолларовых купюр и деловито распихал по многочисленным карманам комбинезона. - Где такая дневная выручка могла быть? Похоже, из мелких банков в хранилище наличность свозили, чтобы не грабанули в суматохе. Я ведь те дни хорошо помню - все бешеные были какие-то. Но не довезли. На наше счастье.
        Игорь, в отличие от старших товарищей, отнесся к находке куда более спокойно. Он, выросший на станции, где и денег-то толком не было, просто не представлял себе, как можно потратить такую уйму. Да и потратить все эти деньги можно было, лишь снова оказавшись на Черкизоне. В Новом Вавилоне, против которого Игорь восстал. В городе, где соглядатаи Ланисты скрутили бы его в считанные секунды.
        Странное это было богатство… Как во сне, бывает, увидишь, что набрел на склад с патронами, и понимаешь, что это сон, но все думаешь перехитрить сам себя и так аккуратно проснуться, чтобы все это сокровище за собой из сна в настоящий мир вытащить. Так и сейчас: вот, вроде бы, Игорь богат - а состояние это никак использовать не получится.
        И сейчас он с любопытством, как ребенок фантики, просто раскладывал разноцветные купюры по номиналам, искал в этих пасьянсах недостающие, менял старые и потертые бумажки на новенькие…
        Но Меченый и Пинскер мечтали вовсю. Вслух.
        -К черту и Красную линию, и товарища Москвина! - На бледных скулах старого цвели нездоровые красные пятна, руки тряслись. - В Ганзу, только в Ганзу! Только там можно найти достойное применение этой наличности! Надо только на патроны обменять, нагрузить ими караван, и… Как в Черкизон-то попасть?
        -С таким-то баблом? - рассмеялся наемник. - Нас с таким баблом на Черкизоне с распростертыми объятиями примут! Славный город - Черкизон. Одна идеология - деньги! Вернемся, выйду на хозяев, забашляем чуть-чуть - и живи себе до следующего конца света! Деньжищ еще останется… А потом наменяем себе патронов - и куда хочешь можно! Целый мир, все метро в твоем распоряжении, Гладиатор! - тряс он за плечо Князева. - Набивай карманы, не жди!
        Но чем больше они веселились, чуть ли не пускаясь в пляс вокруг полного сокровищ броневика, тем хуже становилось Игорю. У него давно уже болела голова, и с каждой минутой боль все усиливалась. В виски и глубже вонзались острые длинные иглы, рябило в глазах, сохло во рту. Мучительная боль напоминала о чем-то знакомом, испытанном совсем недавно, но воспоминание порхало на грани восприятия и ускользало, стоило только приблизиться. И очень мешал галдеж веселящихся спутников…
        -Яхту куплю! - нес уже откровенную околесицу Меченый. - На Багамы! На Канары! Дачу на Рублевке! В Монте-Карло!
        -В Баден-Баден, - вторил ему Пинскер. - В Лас-Вегас! - Поедем в казино, Гладиатор? - Наемник тормошил вялого Игоря за плечи, совал ему в лицо пачки банкнот. - Рулетка. виски, девочки полуголые!..
        -Какое казино, - слабо сопротивлялся тот. - Нет давно никаких казино. Очнись, Меченый!
        -Как нет? Ты ослеп, что ли? Вон оно! Видишь, как лампочки мигают?
        Рука в рваной перчатке указывала на стену дома, туда, где рядом с полускрытым плющом провалом давным-давно разбитой витрины на одной петле висел скелет некогда стеклянной двери.

«Где он лампочки-то увидел?..»
        - Идем, Гладиатор! Завьем горе веревочкой! Сто тыщ на красное! - возбужденно орал наемник. - Двести на черное!
        А Пинскер, прижав к животу охапку купюр, уже семенил на полусогнутых нотах к
«пещере», бормоча под нос что-то невразумительное.

«Что они - с ума посходили? - Боль под черепом стала невыносимой, перед глазами вспыхивали и гасли цветные круги, голова казалась наполненным кипятком резиновым шариком. - Чокнутые!..»
        Он грубо вырвался из рук Меченого, и тот оскалившись в своей страшной улыбке, махнул на него рукой, в два прыжка догнав «вождя». Витрина перед ними напоминала непроглядно черный вход в туннель. Темнота, сконцентрировавшаяся в нем, казалась плотной и материальной. Живой и зловещей. Казалось, еще чуть-чуть - и она перельется через границу оконного проема и польется на загаженный асфальт, расплываясь уродливой шевелящейся кляксой, жадно тянущей щупальца к покорно приближающейся к ней жертве…
        Эта мысль будто повернула какой-то выключатель в одурманенном болью мозгу Игоря. Колодец. Решетчатый настил. Поднимающаяся из глубины чернильная клубящаяся поверхность… И острые иглы боли в мозгу.
        -Стойте! - заорал он вслед товарищам, почти добравшимся до черного зева окна. - Нельзя туда! Там смерть!..
        Отшвырнув разноцветные банкноты, он ринулся вперед, думая лишь об одном: догнать, не дать им шагнуть в черную пустоту.
        Он успел. Успел схватить Меченого за плечи, остановить…
        И полетел на асфальт от удара локтем под дых.
        -Стой… - прохрипел он, втягивая через фильтры ускользающий, внезапно ставший разреженным, начисто лишенным кислорода, воздух. - Нельзя…
        Пинскер замешкался, деньги дождем сыпались у него из непослушных рук, и он все пытался собрать ускользающее свое богатство, топчась на месте. А Меченый уже перешагнул через низкий бордюр, мгновенно исчезнув в непроглядной мгле, словно канул в омут.

«Гранату, гранату туда…»
        Рука скользнула по поясу и не наткнулась на подсумок. Тогда, все так же лежа на боку, Игорь сорвал с плеча автомат и ударил длинной очередью в черную отверстую пасть неведомого чудища. Закусив до крови губу, он давил и давил на спуск, пока
«Калашников» не захлебнулся, опустошив магазин до последнего патрона.
        С каждым выстрелом мучительные иглы в мозгу укорачивались, становились тоньше, безобиднее, а боль превращалась в щекотку и исчезала.
        А рядом, на ворохе денег, сломанным манекеном лежал товарищ Пинскер. Игорь перевернул его на спину и увидел сквозь затуманенные окуляры противогаза, как трепещут под опущенными веками его глаза. Жив!
        Приближаться к черному логову за разбитой витриной было мучительно. Больше всего Князев страшился увидеть там тело командира, прошитое его, Игоря, пулями.
        Но Меченого за бордюром витрины, утыканном осколками толстого стекла, не оказалось. Зато все пространство аптеки, насколько хватало глаз, было устлано мириадами белых костей. Еще одно кладбище…
        Кладбище иллюзий. Игорь рывком поднял на ноги слабо соображающего «вождя» и волоком потащил его прочь от западни, даже не оглянувшись ни разу на приманку, на рассыпанные вокруг, словно осенние листья, суррогаты человеческого счастья…
        Пинскер пришел в себя, когда проклятый броневик остался далеко позади. Казалось, он ничего не помнил после того, как они втроем покинули подземелье, и все озирался вокруг, спрашивая про сгинувшего Меченого. Что мог ему ответить Князев?
        Завидев букву «М» над входом на станцию Преображенская площадь, Пинскер страшно оживился.
        -Человеком тебя сделаю! - покровительственно хлопал он Князева по плечу. - Я тут ого-го. Кое-чего стою. Акция провалилась? А что акция? Обстоятельства непреодолимого характера. Без поражений не бывает побед. Придется побороться, конечно… Но ты ведь подтвердишь, что я действовал правильно? Подтвердишь?
        Тот момент, как они оказались в метро, Игорь помнил нечетко. Выпало что-то из его памяти. Будто бы кто-то сбил его с ног, вырвал из рук оружие… И еще удары, в том числе по голове, огненные вспышки боли, негодующий тенорок Пинскера где-то на границе восприятия… И благословенная непроницаемая чернота. Мягкая, как одеяло, и покойная…

* * *
        Окончательно очнулся он в камере. Маленькой, совсем не похожей на ту, памятную. Нет, не маленькой - крошечной. Шаг на полтора. В этом бетонном шкафу нельзя было лечь и даже сесть толком - можно лишь неудобно подвисать, упираясь спиной в неровную ледяную стену, а коленями и лбом - в противоположную. И он снова провалился в тревожный полусон, чтобы вскоре проснуться от мучительной боли в шее и спине. В голове опять крутилась полузабытая детская считалочка: «Два-три, три-четыре - мы одни в пустой квартире. Семью восемь, три-пять, я иду тебя искать…
        А потом начались многочасовые допросы:
        -Имя, фамилия, отчество.
        -Не помню…
        -Откуда пришли?
        -Не помню…
        -Кем наняты?
        -Не помню…
        И снова побои, на которые он, прикованный наручниками к табурету, не мог ответить. Короткое беспамятство, приводящий в чувство укол и снова допрос…
        Как же хотелось спать! Упасть прямо на пол пыточной, прижаться щекой к грязному бетону, словно к пуховой подушке, и смежить веки. Когда же он в последний раз спал?..
        Мощный удар в челюсть, черная вспышка боли, вкус свежей крови во рту… Привычный уже солоноватый вкус…
        -В сотый раз повторяю, подследственный: имя. фамилия, отчество.
        -Не помню…
        -Не спать! Имя, фамилия, отчество?
        Игорь ощупал языком зубы и тупо удивился, что все на месте. Ему-то казалось, что пи одного уже не осталось. Но ничего - шатаются, правда, по все целы.
        Как ненавидел Игорь себя прежнего, наивного, пытавшегося помочь всем на свете. Ненавидел плотного, мордатого следователя в темно-синих галифе, наглухо застегнутом табачного цвета кителе с ромбиками в красных петлицах и в фуражке с крановым околышем и синей тульей. Фуражку следователь, перед тем как приступить к
«активному воздействию», аккуратно вешал на стену, где для нее был предусмотрен отдельный крючок. А после этого подолгу, как хирург, с хрустом разминал пальцы рук и медленно натягивал черные кожаные перчатки. Перчатки нужны были, чтобы следователь не ссадил себе кожу на костяшках.
        Все в этом кабинете было Игорю ненавистно: массивный стол, заваленный панками личных дел, табурет, привинченный к полу, серые стены с коричневыми брызгами и потеками, происхождение которых было ему досконально известно. А больше всего он ненавидел трехцветный плакат на стене.
        С плаката на Игоря сурово взирал и призывал к бдительности немолодой человек в черном костюме с галстуком и с красным байтом на груди - генсек Компартии Метрополитена товарищ Москвин. Его указательный палец был направлен прямо в лицо арестованного. Другая рука указывала на висевшую сзади табличку с надписью «Помни, враг не дремлет!».
        Лицо следователя, который молотил, уминал, калечил Князева, Игорь видел не всегда. Следователь смотрел ему не в глаза, в куда-то в подбородок. Зато товарищ Москвин с плаката старался заглянуть заключенному в самую душу. И именно Москвина Игорь ненавидел изо всех сил. Хотелось подняться с табурета и харкнуть кровью в самодовольное лицо генсека. Но плакат висел недосягаемо далеко для тех, кого пытали.
        -Имя, фамилия, отчество.
        -Не помню…
        -Откуда пришли?
        -Не помню…
        -Кем наняты?
        -Не помню…
        -Цель прибытия?
        -Не помню…
        Свинцовой тяжести удар по голове. Тьма. Тишина…
        -За попытку шпионажа, диверсии и вредительства агент внешней разведки Рейха, - донесся откуда-то издалека механический, равнодушный голос, - обвиняемый Непомнящий приговаривается к высшей мере социальной защиты - расстрелу.
        Страшную новость Игорь воспринял с облегчением.
        Покой. Наконец он будет в покое.
        А перед расстрелом, может быть, дадут хоть часок поспать по-человечески. Несмотря на вынесение приговора, пытка недосыпанием почему-то продолжалась.
        Игорь в очередной раз потерял сознание.
        В очередной раз выплыл из моря беспамятства. Он лежал на чем-то шатком, раскачивающемся, постукивающем.
        -В соответствии с нормами социалистической гуманности, - слова долетали до него словно сквозь затычки из ваты, - расстрел заменяется заключением сроком на десять лет без права переписки…
        -Где я?.. - прохрипел Князев, пытаясь разглядеть окружающих.
        -Лежи, парень. - Старческий голос был звучал сочувственно. - Лежи, пока лежится.
        -Куда меня везут?
        -В ад.

* * *
        Почему мрачного мужика с искалеченной левой рукой звали Ельциным, Игорь не знал. Определенно, это была не фамилия - тут, в аду, никто никого ни по имени, ни по фамилии не звал - только клички. Была эта фамилия смутно знакома, но не более того. А спрашивать тут считалось дурным тоном. Не верь, не бойся, не проси - этот простой закон Князев уяснил сразу.
        -Сухарь будешь?
        -Буду. - Игорь взял с протянутой ладони Ельцина сухарик размером с фалангу большого пальца.
        Заключенных постоянно перебрасывали с одного участка Красной линии на другой, и легких работ просто не было. Сегодня они разбирали завал, перегородивший один из туннелей, завтра им предстояло вгрызаться в неподатливый грунт, по миллиметру продвигаясь вперед, чтобы еще больше углубить ход, неизвестно куда ведущий. Послезавтра - вычерпывали воду, залившую катакомбы…
        На станции зэков выводили только «по ночам», после отбоя, когда мирные обыватели уже спали в своих бараках, - счастливые граждане Красной линии не должны были встречаться с заключенными. А самим зэкам перед входом на станции завязывали глаза, чтобы не шпионили.
        Вот Игорь и посмотрел Большое Метро: туннели, туннели, ходки, ходки, вода, вода, грязь, грязь. Побои. Чудовища.
        Работа для смертников находилась всегда, и трудно было понять, что легче - выковыривать из-под завала почерневшие трупы или долбил, киркой перегородивший туннель камень, с отчаянием видя, что все твои усилия пропадают втуне.
        Свободными узники становились только во сне. Втиснувшись между боками соседей, жавшихся друг к другу чтобы сохранить хоть толику тепла, Игорь проваливался в омут кошмара.
        Во сне снова и снова оказывался на той проклятой улице, рядом с тем проклятым броневиком, но не бросался на помощь стремящимся в черный зев людям, а спокойно стоял и ждал, когда их поглотит темнота. А потом поворачивался и уходил. Уходил куда хотел. Здоровый, свободный, богатый… И просыпался от яростных пинков конвойных, с тоской понимая, что только что виденное было всего лишь сном.
        Как оказалось, выжить можно и в аду.
        Раны, пусть медленно, пусть не сразу, но зажили, кое-как срослись сломанные ребра и поврежденная рука. Выздороветь в таких концлагерных условиях, при скудной кормежке казалось немыслимым, но на Игоре заживало как на собаке. Зарубцевались и шрамы на душе. Покрылись толстой коркой, мозолями. Игорь становился другим. Молодость кончилась в несколько месяцев… Хотя кто знает, сколько времени прошло на самом деле?

* * *
        -Завтра на Охотный ряд повезут, - будто невзначай обронил Ельцин, отворачиваясь к стене. - Рухнуло там чего-то.
        -И что с того? - Названия станций теперь много что говорили старшине.
        -Валить отсюда надо, - буркнул другой мужичок, пристроившийся с левого бока Игоря.
        -Как?
        -Каком кверху… - Ельцин говорил тихо, но внятно. - Там, на зеленой ветке, фашики окопались. Они-то пи за что нас красным не выдадут. У них своих тараканов хватает, но все же не здесь гнить заживо.
        -Как свалим-то?
        -Очень просто, - вступил второй заговорщик по кличке Хирург. - Там все ходами да порами изрыто, будто крот копал. А конвой усиливать не будут, чтобы зря не рисковать своими людьми.
        Игорь задумался. Бежать отсюда хотелось отчаянно, но предложение, сделанное так просто, в лоб, за версту отдавало провокацией. А за попытку бегства тут все по накатанной схеме: короткое заседание «тройки», слепой туннель и пуля в затылок. Зато сдавшему потенциального беглеца полагалась усиленная пайка.
        -А почему с этим ко мне? - спросил Игорь, когда последняя крошка сухаря растворилась во рту, оставив противный привкус плесени.
        -Ха, - невесело хмыкнул Ельцин. - А то не знаешь, что про тебя говорят.
        Договорить не получилось - вывели на работы, разлучили.
        Игорь знал, что о нем болтают.
        Фантастические, неизвестно откуда взявшиеся слухи превратили его не то в могучего колдуна, способного повелевать самыми опасными тварями, не то в мутанта, мало чем от тварей этих отличавшегося. Оттого и сторонились его остальные каторжники, но не пытались избавиться: всем было известно, что там, где находится Непомнящий, можно не опасаться визита незваных гостей из тьмы.
        Узники давно заметили, что мутанты ни за что не решатся напасть на группу заключенных, если в ее составе работает Непомнящий. Сверкнут в темноте глазами, посмотрят и исчезнут без следа. А ведь в других местах редкая ночь обходилась без нападения и стрельбы конвоя. Слухи об этом удивительном даре Игоря сделали его местной достопримечательностью. Сам он объяснял свое чудесное превращение встречами с чернильным чудовищем. В тот момент перед гибелью Меченого он словно умер и родился заново.
        Ночью давешний разговор продолжился.
        -Там, в катакомбах, тварей этих - ужас, - зашептал Хирург. - Потому и конвой не увеличат, что мало желающих на верную смерть идти. А с тобой мы тихонько-тихонько…
        -А если врут про меня?
        -Тогда нам - амба, - сказал Ельцин.
        -Я подумаю, - пообещал Князев.
        И именно тут лязгнул засов железной двери, и голос казенно каркнул:
        -Заключенный номер шестьсот тридцать девять, с вещами на выход!
        Число «639» значилось на прямоугольной тряпице, нашитой на телогрейку Игоря. Он привстал на локте, беспомощно оглядевшись. Все-таки провокация? И вдруг в его шею уперлось острое.
        -Тихо! - шепнул ему на ухо зэк. - Дернешься - пришью! Сдал, сука?
        Игорь боялся шевельнуться: острие заточки давило на кожу рядом с сонной артерией. В голосе заговорщика скользило безумие. Игорь смог бы доказать, что никому ничего не говорил, но времени на это у него не было.
        Одно движение и…
        Не спавший Ельцин повернулся, перехватил кисть с острой железкой и отвел в сторону. Спас.
        -Сдурел, Хирург? - громким шепотом сказал он. - Он все время со мной был! Крыша едет?!
        -Едет… - захихикал Хирург, пряча заточку. - Но ты помни, сука, не говорили мы тебе ничего. Понял?!
        А к ним, шагая прямо по ворчавшим спросонья заключенным и светя фонариками в щурящиеся глаза, приближались двое караульных.
        -Заключенный номер шестьсот тридцать девять!
        -Я это, - громко сказал Игорь, когда до него оставалось несколько метров: таиться не имело смысла.
        -Чего молчишь, шестьсот тридцать девятый? Думал, не найдем?
        -Ничего я не думал, - хмуро буркнул Игорь, чувствуя, что ногу ниже колена ощутимо кольнуло что-то острое. - Спал я…
        -Крепкий сон, - хохотнул караульный, светя прямо Князеву в лицо. - Чистая совесть.
        -Убери фару, начальник, - проворчал снизу Ельцин. - Дай поспать.
        -А ну, заткнулся, диссидент! - огрызнулся караульный, но фонарик все же притушил.
        - На выход, шестьсот тридцать девятый. С вещами.
        Через десять минут Игорь со скованными наручниками руками уже трясся на дощатом помосте мотодрезины. Справа и слева от него сидели двое караульных с автоматами. Мотодрезина шустро неслась по скудно освещенным туннелям мимо провожающих их десятками бледных лиц станций.
        В неизвестность…
        Вот уж кого не чаял Игорь встретить еще раз, так это товарища Пинскера. По носившимся среди заключенных слухам, красные не слишком жаловали проштрафившихся соратников. Князеву даже показывали опустившегося вконец доходягу, занимавшего когда-то весьма высокую должность в партийной иерархии, но не сумевшего удержать планку. Поэтому мстительное воображение не раз рисовало ему «вождя», тюкающего кайлом в стену или даже валяющегося в тупиковом ходу с дыркой в затылке, брошенного на поживу крысам и прочим мелким тварям-падальщикам. Но вот живого, здорового и процветающего - никак.
        А выглядел товарищ Пинскер, в общем, неплохо. Немного осунулся, в смоляных кудрях добавилось седины, шикарную комиссарскую кожанку заменил какой-то невразумительный пиджачок… Но в целом это был прежний Пинскер - вертлявый, напористый, болтливый.
        И подозрительно радушный.
        Чаем вот угостил.
        -Пейте, пейте чаек, товарищ Гладиатор, пейте… Хотите еще?
        Игорь допил остро пахнущий грибами темный горячий напиток и отставил кружку: после голодухи в подземелье чай с печеньем казался даром богов. Он даже хотел собрать со стола крошки, но постеснялся.
        -Спасибо, - после некоторой внутренней борьбы отказался Князев. - Я сыт. У вас ко мне какое-то дело?
        Странно, но, прежде чем ввести заключенного номер шестьсот тридцать девять в хорошо освещенную комнату и усадить на не привинченный (!) к полу стул, с него сняли наручники. Запястья, стянутые стальными обручами несколько часов подряд - караульный, сволочь, защелкнул браслеты от души, - все еще пыли, но тысячи иголок, немилосердно коловших пальцы, уже исчезли. Прихлебывая обжигающий напиток, Игорь представлял себе, как он допьет чай и одним движением свернет идейному борцу с буржуазией его цыплячью шейку. И удерживало его от этого шага только банальное любопытство: ведь не стали бы его тащить по пустякам через всю Красную ветку. Да еще выделив для этого мотодрезину, несколько литров остродефицитного топлива да двух вертухаев с автоматами. Что же стряслось?
        -Великолепный чаек, знаете ли, - разливался соловьем Пинскер, не сводя с собеседника настороженных глаз. - Свеженький - только вчера с ВДНХ привезли! Там - лучший чай во всем метро делают, вы в курсе? Почти как тот, со слоном, до катастрофы…
        Игорю его щебет ни о чем не не говорил, и он просто пропускал слова Пинскера мимо ушей, изредка кивая и ожидая продолжения.
        И дождался.
        -Неважно выглядите, - погрустнел «вождь», рассеянно водя пальцем по пластиковой, исцарапанной и треснутой во многих местах столешнице: роскошью обстановка камеры не блистала. - Тяжелая работа? Сложные условия содержания?
        -Терпимые. - К откровенности Князев не был склонен. - Зато вы - молодцом.
        -Вы заметили? Вообще-то пришлось пережить кое-какие неприятности…

«Знал бы ты, что такое неприятности, - подумал зэк, усилием воли сдерживаясь, чтобы не выпалить это в холеное лицо функционера. - Настоящие неприятности…»
        -Понизили в должности, лишили кое-каких благ… Недоброжелателей у меня всегда хватало. Хотели даже под суд отдать… Но я жилистый, сдюжил.
        -Не сомневаюсь, - обронил Игорь.
        -Но сейчас это неважно, - махнул рукой Пинскер, едва не сбив на пол стакан. - Я пригласил вас не для бесед о здоровье.

«Пригласил?» - Молодой человек под столом потер глубокие синие борозды на запястьях.
        -Слушай, - заговорщически наклонился собеседник через стол, внезапно перейдя на ты и приблизив свое лицо к лицу Игоря так, что на него пахнуло грибным одеколоном.
        - Когда нас с тобой арестовали, то при обыске обнаружили кучу денег. Доллары, евро… Откуда все это? Я, право, опешил, когда у меня из карманов пачки купюр начали выуживать.
        Старшина явственно видел перед собой плохо выбритую шею и пульсирующую ямку на ней. Сюда прямым пальцем и - аут…
        -А вы что - ничего не помните?
        -Не помню, представь себе! - развел руками «вождь». - Меня так и этак пытали, но что можно узнать, если я не помню?

«Пытали тебя… Что ты знаешь о пытках?..»
        -Да так, нашли по дороге одно место… - уклончиво ответил Князев, лихорадочно прикидывая варианты: стоит ему признавать все или нет?
        -И много там такого? - Глаза Пинскера за стеклами круглых очков жадно сверкнули.
        -На десять жизней хватит… Нам обоим. Если на Черкизоне обменять на что-то стоящее…
        -Серьезно? А показать сможешь? - Собеседник уже совал под нос Игорю пестрый лист бумаги - план города. - Ты не бойся: тут чисто все, прослушки нет!
        -Не-ет, - развел руками Игорь. - Откуда же мне в карте города разбираться? Вот карту метро мне покажите, что угодно найду!
        -А на местности мог бы показать?
        -На местности? Наверху, то есть? - Сердце екнуло. - Наверху - пожалуйста. Только это… Опасно там.
        -Цену набиваешь? - подозрительно прищурился Пинскер. - Не бойся - не обижу. Возьмешь себе, сколько надо, и - свободен. Понимаешь? Свобода! Или обратно в туннель хочешь вернуться? Я и это могу устроить легко.

«Ничего ты не устроишь», - подумал Игорь.
        Что же раньше не появлялся, родненький? Где был? По застенкам шатался, только реабилитировали? Или сидел тише воды ниже травы, обдумывал, ждал? Или просто раньше терпимо у тебя было с довольствием, а сейчас настолько приперло, что ты решился на такую вот авантюру? Почему-то Игорю казалось, что Пинскер затеял всю историю на свой страх и риск, не поставив в курс партийное руководство. А значит, баланс сил выравнивается…
        -Да не в плате дело, - пожевал Князев. - Рискованно все, вот что.
        -Да мы же не вдвоем пойдем, дурень! Ты, я и двое бойцов. Верных бойцов. - Последние слова он произнес с посылом. - Сам черт им не брат! Ты только дорогу покажи, а уж они…

«Уж они постараются, чтобы я живым не ушел оттуда…»
        -Согласен, - ответил Игорь. - Если все по-честному…
        -По-честному, по-честному! - улыбнулся во весь рот Пинскер, сверкнув золотым зубом. - За мной не пропадет. Держи пять!
        Игорь осторожно пожал своей грязной мозолистой пятерней узкую холеную руку. Вялую и влажную, как и у всех предателей и трусов…

* * *
        Светила неяркая луна, изредка выныривая из-за толстой пелены серых облаков. Но и это освещение резало непривычные глаза недавнему заключенному.
        Пинскер не соврал. Почти не соврал.
        Да, Игоря подкормили и дали как следует отоспаться, вымыли в бане и заменили кишащую насекомыми одежду на стандартное обмундирование, выдали относительно новый химкостюм и противогаз… Но оружия ему не доверили, даже простенького ножа. Хотя он просил.
        -К чему оно тебе, - отводя глаза, говорил Пинскер. - Вон какие танки с нами идут.
        Телохранители «вождя» действительно напоминали танки: высоченные могучие парии, облаченные в бронежилеты поверх химкостюмов, были вооружены буквально до зубов. Не хватало разве что огнемета, зато подствольные гранатометы имелись в наличии. Да и но лицам амбалов можно было прочесть, что людских жизней они оборвали немало. Так что оружие Игорю, еще чувствующему себя не в своей тарелке после каторги, вряд ли помогло бы.

«Посмотрим, - думал он, шагая вперед под неусыпным контролем следующего за ним боевика. - Бывает, что оружие-то как раз ничего не значит…»
        Сейчас его заботило только одно: как бы какая-нибудь шальная тварь не поломала его планов, напав на маленький отряд.
        И твари, как будто слыша его пожелания, время от времени возникая на самой границе обзора, исчезали прежде, чем кто-либо из вооруженных людей успевал ее заметить. Не говоря уже о том, чтобы нажать на спуск.
        -Видели? Видели? - возбужденно лепетал Пинскер, тыча стволом автомата в ту сторону, где только что растворился в хилых зарослях вьюна очередной силуэт хищника. - Я даже прицелиться не успел! Нет, вы видели?
        Броневик, конечно, никуда не делся, Игорь заметил его издали, хотя и не подал виду, продолжая брести, опустив голову, рядом с возбужденным «вождем», между конвоирами, грамотно контролирующими сектора по сто восемьдесят градусов каждый.
        Никуда не делась и «пещера» зияющая между грифельными листьями вьюна прямо за ним. Она была налита живой чернотой, будто настороженный зрачок, следивший за приближающимися жертвами. Князев подивился мощи прятавшегося там бесформенного упыря: первые вкрадчивые покалывания в мозгу он ощутил чуть ли не в двух сотнях метров от логова.
        И с каждым шагом они становились все острее и сильнее. Морщась украдкой, Игорь исподтишка изучал реакцию спутников на зов таинственной твари, но те, казалось, ничего не ощущали. По крайней мере, поведение Пинскера и телохранителей не изменилось ни на йоту.

«Неужели сорвется? Что тогда делать?..»
        Он уже начал планировать, что предпринять, если придется провести свой почетный караул мимо сейфа на колесах, как один из бойцов вдруг сдвинул противогазную маску на лоб и потер глаза.
        -Хрень какая-то, - растерянно пробормотал матерый убийца. - Мама сейчас привиделась… Будто стоит вон там, у витрины аптеки, и манит меня к себе. Как в детстве…
        -Мама? - повернул к нему уродливое рыло противогаза второй. - А мне Танька моя мерещится… Только где ты аптеку-то увидел? Хлебный магазин это. Вон, вывеска висит! - Рука в перчатке с обрезанными пальцами ткнула в сторону пещеры.

«Действует! - понял Игорь, видя, что Пинскер тоже растерянно озирается, будто ищет что-то. - Сработало. Всех троих цепануло!»
        Всех четверых.
        Но самому Игорю пока удавалось сопротивляться чернильному чудовищу. Сверлящие мозг иглы рвались в его сознание, но он пока удерживал их вовне.
        -Здесь где-то казино должно быть, - бормотал «вождь». - Сто тысяч на красное… Двести - на черное…
        Сам того не ведая, он повторял слова покойного наемника.
        Легкий ветерок подогнал прямо к ногам старшины черно-зеленую купюру, шурша ею, как палым листом.
        -Вы это искали? - Игорь нагнулся и поднял сто долларов.
        Находка оборвала поток сознания. Все трое его спутников встрепенулись.
        Банкнота пошла по рукам.
        -Это все?.. Где все?.. Где?..
        Игорь подпел спятившую троицу к броневику, боясь только одного.
        Что кому-нибудь придет в голову избавиться от балласта прямо сейчас.
        Но опасения его оказались беспочвенны: забыв об оружии и грозящих со всех сторон опасностях, Пинскер с телохранителями превратились в детей: хохоча, нагребали денежные кучи, высыпали прямо на землю инкассаторские мешки, подбрасывали вверх шелестящие фейерверки…
        Князев отошел в сторонку, уселся на расползающееся под ним сиденье в кабине броневика. Сознание плыло. Чтобы противостоять зову тьмы, он вцепился в руль и принялся изучать сквозь проем выбитого ветрового стекла умерший город. Так он сидел до тех пор, пока возбужденный голос Пинскера и хохот конвоиров стихли в черном логове.
        Кажется, оно насытилось, или просто слишком увлеклось, переваривая троицу: иглы отпустили, отступили.
        Игорь разжал руки и огляделся.
        В кузове, среди вороха купюр, валялся брошенный автомат и отстегнутый пояс с гранатами. Видимо, в казино с оружием не пускали, мрачно усмехнулся Князев.
        Подняв лимонку, он дернул чеку и швырнул стальное яйцо в черную витрину. Сам отпрянул, спрятался в кузове.
        Громыхнуло, корпус инкассаторской машины посекли осколки. И боль ушла совсем. Осторожно подкравшись, Игорь переступил порог аптеки. Свежеобглоданный костяк Пинскера он заметил сразу. Его голый, чистый, будто вылизанный череп с сияющим золотым зубом сразу бросился ему в глаза.
        Но искал Игорь вовсе не Пинскера.
        Подбирая но дороге то автомат, то подсумок с магазинами - кости погибших лежали вперемежку с остатками одежды и прочими предметами, которые черному упырю не удалось переварить, - Игорь бродил по хрусткому пастилу меж витрин и полок, уставленных пузырьками и коробочками с поблекшими от времени этикетками.
        Не успокоился, пока не нашел его.
        Все, что осталось от Меченого - череп, рассеченный вертикальной бороздой через левую глазницу, - он зарыл в землю под корнями черного разлапистого дерева в мертвом сквере. И выстрелил в воздух над могилой старого солдата, отдав ему последние воинские почести.
        Как полагалось.
        Он шагал к Черкизону, а позади весело пылал никого уже не способный ввести в искушение желто-зеленый броневик с распахнутыми дверцами…

* * *
        Михаил Сергеевич откинулся на спинку кресла и повелительным жестом выпроводил из своего кабинета телохранителей, настороженно следивших за каждым движением Князева. Ланиста встретил Игоря почти радушно.
        -Живой! А я-то слышал, что сдох ты где-то!
        -Твоими молитвами.
        -А ты возмужал. Уверенный такой стал, спокойный… Школа Меченого?
        -Меченый погиб.
        -Жаль. - По лицу Лаписты не мелькнуло даже тени сожаления. - Крепкий был мужик и вояка отменный. А тут ты что позабыл? В гладиаторы пришел наниматься? Возьму, возьму, с радостью возьму! И плату положу отменную…
        -Я за Ингой пришел.
        -За И-и-ингой? - протянул старик, поднимая глаза к потолку и задумчиво почесывая подбородок. - Это какая же Инга? Толстуха такая рыжая?
        -Ты знаешь, - терпеливо ответил Игорь. - Ты же на память никогда не жаловался.
        -Не жаловался, - согласился Ланиста. - И не жалуюсь. Есть такая девочка у нас. Не совсем, правда, девочка, - хихикнул он. - Довесочек у нее образовался…
        -Не понял? - напрягся Князев, все уже понимая и судорожно пытаясь высчитать в уме.
        -Не считай, вояка. - От глаз Михаила Сергеевича побежали лучики морщинок: ни дать ни взять - добрый дедушка. - Родила твоя подружка. Вырастет гладиатором. В папу.
        -Что-о? - Игорева рука метнулась к горлу Ланисты, но тот был не лыком шит - видимо, нажал коленом какую-то кнопочку под столом, и мгновенно ворвавшиеся телохранители оттащили взбешенного старшину от стола. - Да я тебя…
        -Кишка тонка, - улыбнулся тот бледными сухими губами. - Все равно ведь вдовушкой останется Инга. А сынок твой… Кстати, его она тоже Игорем назвала-окрестила. В твою честь, надо полагать… Сироткой он останется.
        -Кто сказал?
        -Думаешь, подвиги твои позабыли за полгода? Да все стены твоими портретами заклеены, служивый. Твоими да Меченого. Ну, Меченого-то сдерем, если ты не врешь: с покойниками воевать - себе дороже. А вот тебе, князь Игорь, петелька выходит, как ни крути. Попытка государственного переворота - это тебе не фунт изюму, да-да…
        -А по делу можем поговорить? Ты ведь деловой человек?
        -Охотно.
        Телохранители снова удалились, а Ланиста радушно пригласил Игоря за стол. Появилось угощение, выпивка…
        -И что же ты, - старик смотрел на голодного солдата умиленно, как на родного сына, - серьезно считал, что я тебе вот так, задаром, одну из лучших проститу… Да сиди ты, сиди! - Замахал он руками на вскинувшегося Игоря. - С языка сорвалось. Прости уж старого дурака… Одну из лучших девушек отдам?
        -Почему задаром? - Князев отставил пустую тарелку.
        -Никак разбогател? И сколько выложить можешь? - Ланиста подумал мгновение и назвал сумму, когда-то показавшуюся бы старшине астрономической. - Но знай: патронами не возьму, - захихикал он. - А то опять фуфло впаришь!
        -Патроны мои были самые настоящие, - спокойно возразил Игорь. - И ты это лучше меня знаешь… Но платить я буду не патронами. Какой у нас сегодня курс доллара?
        Он бросил на стол аккуратно заклеенную пачку зеленых купюр, туг же перекочевавшую в руки Ланисты.
        -Смотри-ка, настоящие! - Старик пошуршал купюрой над ухом, посмотрел на свет и даже зачем-то понюхал. - Где взял? Клад нашел?
        -Вроде того. Ну что, хватит этого?
        -Не хватит. - С видимым сожалением старик вернул старшину пачку. - Инга мне слишком дорога. А там ведь еще и ребенок!
        -Продай! - упрямо сказал Игорь. - Я же знаю, сколько она для тебя может заработать. Здесь же денег хватит за троих таких, как она.
        -Работорговлей занимаемся, - довольно засмеялся старик. - Но формула один плюс один тут не работает, мальчик мой. Именно спрос рождает предложение. Спрос есть, я вижу…
        -Я тебя предупреждаю, - сказал Князев. - Я пришел, чтобы по-честному…
        -По-благородному, - кивнул ему Ланиста. - Нет, дружок, настоящую любовь за деньги не купишь. И не выкупишь. - Он захихикал.
        -Что тебе надо?! - Игорь резко отодвинулся назад, поднялся.
        -Услуга за услугу. - Старик упер в старшину водянистые глаза. - Выполни одно дело
        - верну девчонку, и сына твоего верну. Скорее всего твоего.
        -Убить кого-нибудь? - Игорь скривил губы.
        -Нет, на это у меня свои исполнители есть, на зарплате сидят.
        Старик поднялся из-за стола и прошелся по комнате, заложив руки за спину.
        -Слух прошел, что ты с тварями общаться умеешь. Верно это?
        -Врут, - отрезал Князев, но сердце его забилось чаще: куда это клонит старый мерзавец?
        -Врут, конечно, - легко согласился Михаил Сергеевич. - Где ж это видано, чтобы человек с безмозглым зверьем разговаривал? Но они ведь боятся тебя, да? Я сам видел, и это не вранье.
        Игорь молчал, но старику и не требовалось его согласие.
        -И мутанты тебя не тронули… Интересно как получается. Может, не все врут про тебя? Особенный ты какой-то?
        -Что тебе надо? - не выдержал старшина. - Мне твою брехню слушать некогда!
        -А ты не торопись, Игорек. Говорят еще, что на тех, с кем ты идешь, твари тоже не нападают. И вот мое условие…
        Ланиста снова уселся за стол и скрестил руки перед собой.
        -Проведи нескольких человек туда, куда я укажу, и забирай девку свою. Хочешь с щенком ее, хочешь - без.
        Игорь не торопился с ответом.
        -Сколько именно? И куда?
        -Полсотни человечков. А дорога тебе известна. К Первомайской. - Стариковские глаза заледенели, взгляд стал колючим.
        -Нет! - отрезал Игорь. - К Первомайской не поведу!
        -Я уверен, что мы договоримся. - Старик растянул тонкие губы в холодной улыбке. - Поверь мне, я умею договариваться!
        -Не выйдет! Там мой дом! - выпалил Князев и осекся.
        Ланиста тоже поднялся со своего места, распрямил спину, улыбнулся. Опять какие-то сатанинские игры? И как Игорь мог так купиться, потерять выдержку?
        Но старик отчего-то вовсе не поразился, узнав, что Игорь родом с Первомайской. Неужели и это ему было известно? И тут Ланиста удивил его по-настоящему.
        -Какой еще дом, Игорь? Сирота ты. Отец пропал, - начал он загибать пальцы. - Брат
        - пропал. Девка твоя, по которой вздыхал там, замужем давно.
        Старшина вздрогнул. Лариска замужем?
        -А что ты думал? Ждать тебя будет?
        -И все равно, - упрямо повторил Игорь. - Там мой дом.
        -Да этот дом предал тебя, - ухмыльнулся старик. - Батя ваш продал тебя. Мне продал. Или ты не знал? Тебя сюда и вели, да туннель завалило. Думал я, что пропал Гладиатор, а ты ничего - сам пришел, как миленький. Я присматривался, присматривался к тебе - по описаниям вроде подходит, но не мог же ты мне на голову свалиться? Оказывается, мог. Но Бате я, конечно, черта с два заплатил…
        У Игоря внутри все сжалось.
        Закружилось вихрем все вместе: и странная экспедиция, и автомат со спиленным бойком, и темный туннель у Измайловской, в который его втолкнули первым, будто на расстрел вели… Думал, подозревал. Но сейчас услышать вот так подтверждение всего этого… За что? За что его так?!
        -Батя - еще не вся Первомайская, - протолкнув ком в горле, глухо сказал Князев.
        -Ну, как знаешь, - разочарованно откинулся на спинку кресла Михаил Сергеевич и зевнул. - Мог добром решить, да уперся… Мне ведь еще раз тебя осиротить - раз плюнуть. Шепну словечко - и Инге твоей шейку тонкую - кр-р-рык… - Он хрустнул пальцами, точно сымитировав треск ломающихся позвонков. - А щенка вашего - тварям скормят.
        -Ты не посмеешь… - прошептал Игорь, но уже знал ответ.
        Старик радостно расхохотался.
        -Ты же сам выбор делаешь! С одной стороны - старый головорез и узурпатор, который тебя продал в рабство, с другой - твоя девка с кутенком… Кто тебе дороже? А. я уж родственничков твоих укокошу лично, не сомневайся. Так сказать, в развитие наших с тобой долгих и непростых отношений.
        -Хорошо, - Князев сжал кулаки. - Проведу я твою банду. Только что толку с полусотни твоих головорезов? На блокпосту и в пять раз больше в капусту искрошат.
        -А кто тебе сказал, что через блокпост пойдем? Есть там у вас норки, которые только от тварей и караулят. Человеку там не пройти - сожрут. Всех, кроме тебя. И тех, кто с тобой… Ну что, согласен?
        Игорь уже сто раз успел проклясть себя за самонадеянность. Подумать только: думал старого плуга переиграть! Да еще на его же территории! Ох, прав был Охотник, когда не хотел его сюда пускать себе на погибель. А теперь выходит - не только себе…
        -И что вы с Батей теперь не поделили? У вас же мир… Торговля налажена, - стиснул зубы Князев.
        -Ну, положим, дружбы у нас не было никогда… Зелен ты, Игорек. Не помнишь, какая грызня у нас с вами была в старые-то времена. Как пауки в банке, все территорию делили… Думали, ну год, ну два еще протянем - чего же гнить заживо? Поживем, как люди… А вышло - четверть века. Так что пришлось мириться. Худой мир он, знаешь, всегда лучше доброй ссоры. Да и выгодны мы друг другу оказались.
        -И что же - выгода боком вышла?
        -Вразнос пошел ваш Батя. Невозможно с ним стало дружить. Совсем на старости лег спятил. Такой беспредел творит, что в старые добрые времена за это, самое меньшее, в асфальт закатывали. Комиссаришко этот, думаешь, сам пытался переворот нам устроить? Нет, малыш. Батя ваш за ним стоял. Получилось бы президента скинуть - половина Черкизова Бате бы отошла. Жил бы он у вас скромником на станции Первомайской, а сам владел бы борделями и фабриками в нашем вертепе. Чтобы на пенсию кусок заработать… На нашу территорию, волчара, полез. У Зверева терпение нечеловеческое, но и оно иссякло. Да и мне неуютно было, когда сюда утих франкештейнов нагнали. Попросили меня с Батей урегулировать… Вот и вся недолга. Так что ты не волнуйся, Князев. Мы просто справедливость будем восстанавливать.

«Надо выиграть время, - думал Игорь. - Откажусь сейчас - погибнут все. Да и я живым не уйду отсюда, с чего бы Ланисте меня отпускать? Соглашусь для вида, а там видно будет…»
        -Хорошо, - кинул он, - но мне нужны гарантии. Я должен знать, что Инга и малыш - живы. Проведите меня к ним. И дайте поговорить.
        -Силен ты, парень. Тебе - палец, а ты - всю руку. Но я сегодня добрый. Настолько, что еще подарочек тебе сделаю.
        Телохранитель внес в комнату что-то длинное, обернутое куском ткани, и осторожно, с легким стуком, водрузил на стол перед старшиной.
        -Разверни, не бойся, - ласково улыбнулся Михаил Сергеевич.
        -Чего мне бояться… - Игорь откинул ткань в сторону, в каждый момент готовый увидеть какую-нибудь гадость, и замер…
        Перед ним на куске черного бархата лежала шпага. Его шпага. Вычищенная, заточенная, с тщательно заполированными забоинами на острие… А он считал, что потерял ее навсегда.
        -Узнал? Так бери, не бойся. Видишь - я тоже не боюсь, что ты меня этой железякой нырнешь. Потому что у нас с тобой договор, - назидательно поднял вверх узловатый палец старик. - Джентльменское соглашение. По рукам?
        -По рукам. - Князев встал и засунул клинок за пояс. - Я условия выполню. Но потом вернусь к тебе, учти.
        -Возвращайся, - улыбнулся старик. - Ты меня уж раз сто собирался убить, и все как-то договариваемся. Политика, малыш.

* * *
        -Ты жив! - всхлипнула Инга, бросаясь на грудь Игорю. - Я верила, что ты жив! И что вернешься за мной - тоже верила! Почему ты так долго не шел?..
        -Вернулся. - Игорь осмотрелся вокруг. - Как Алекс?
        -Что ты, - замотала она головой. - Я ведь с ним больше никогда… Мы как начали с тобой… Встречаться… Он про тебя такое… Я ему отказала сразу, и больше… Он ревновал, говорил, убьет тебя… Но я…
        -А мальчик? - Игорь смотрел исподлобья; ему хотелось верить.
        -Твой! Твой, клянусь! Я считала… И я перестала… Работать. Когда в тебя… С тобой…
        - лепетала она.
        Может, обманывала. А что еще говорить девушке?
        Но так она жалко, там жарко говорила, что Игорь дрогнул. Закрыл глаза, обнял девушку, прижал се к себе, горячую, трепещущую. Он поверил.
        -Я вернулся, - глухо сказал он. - Я вернулся за тобой. За вами.
        -Он так на тебя похож! На тебя… Посмотри!
        Инга выскользнула из объятий Игоря и на цыпочках подбежала к детской кроватке, прикрытой пологом. Он неловко шагнул за ней. Младенец сладко спал, раскинувшись на спине, и сосал большой палец.
        -Осторожно, - прошептала Инга. - Не разбуди его. Правда, похож?
        Игорь не видел никакого сходства с собой в этом пухлом живом комочке, но согласился с Ингой. Не мог не согласиться.
        -Мы будем жить вместе?
        Через сутки он уйдет вместе с пятью десятками головорезов, поведет их на свою родную станцию, чтобы один старый кровосос мог поквитаться с другим. Он отправится в поход, из которого, скорее всего, никто не вернется живым. Мы будем жить вместе?
        -Да. Конечно.
        -Пора, - кашлянув в кулак, пробормотал телохранитель Ланисты, остававшийся снаружи. - Шеф разрешил только пять минут свидания.
        -Ты уже уходишь? - всполошилась девушка. - Так скоро? Я не пущу! Не пущу тебя!..
        -Тихо, тихо, - успокаивал ее Игорь. - Разбудишь…
        -Я не отпущу тебя… - рыдала Инга. - Ты не вернешься… Я знаю…
        -Вернусь. Хочу вернуться. Очень хочу.
        Игорь думал, что старик останется в Черкизоне.
        Как старый жирный паучище, раскинувший свои сети по всему метро, он никогда не выползал за пределы логова, только дергал ниточки - и летели головы.
        Но Ланиста сам возглавил отряд. Видимо, в его желании посчитаться с Батей было слишком много личного, чтобы доверять экзекуцию наемникам.
        Игорю в этом отряде - впервые за все время - досталась не роль пушечного мяса, а почетное место рядом с командиром.
        Теперь Князев и Ланиста покачивались плечом к плечу в неком подобии паланкина, рукояти которого тащила на плечах восьмерка дюжих боевиков, увешанных оружием. Половина, сменяясь через каждые пятнадцать минут, пятерками прорубала мачете дорогу в джунглях, расширяя узкую, заросшую травой и подлеском тропку, превращая ее в широкую торную дорогу, а остальные, ощетинившись стволами автоматов и пулеметов, прикрывали отряд от нападения сзади и с флангов. Но в этом не было нужды.
        Чудища не решались нападать.
        Они никуда не делись. На время забыв о вражде, они стаями и поодиночке кружили вокруг, умудряясь не показываться в ноле зрения людей. Их не было видно, но они просто кишели вокруг. И Игорь чувствовал их. Его удивительная, непрошеная способность развивалась. Ему казалось, что он не только ощущает присутствие этих созданий, но и может влиять на них - удержать от нападения или натравить на врага.
        Казалось?
        Нет. Стоило ему отвлечься, оторвать мысленный взор от тварей, державшихся на почтительном расстоянии, как те смелели, подбирались поближе, скалились, сжимая кольцо.
        Он сходит с ума. Ничего нет. Забыть о тенях, которые преследуют отряд… Не верить в них. Думать о доме. О Первомайской. О детстве. «Два-три, три-четыре». Мысленная хватка его ослабла.
        И тут же из расступившегося тростинка вывалился живой комок, яростно вцепившийся в плечо не успевшего среагировать бойца. Очереди в упор разнесли существо в клочья, по оскаленная голова так и осталась висеть на орущем от ужаса и боли человеке. И только двумя штык-ножами с неимоверным трудом удалось разжать мертвую хватку сцепленных намертво в кровоточащей плоти зубов.
        -В чем дело? - обернулся к Игорю взбешенный Ланиста. - Мы же договорились!
        -Накладочка вышла. - Князев изобразил виноватую улыбку. - Я же только учусь, Михаил Сергеевич.
        -Больше не делай так, - буркнул старик. - Без армии меня оставишь…
        Он привстал в паланкине и красноречивым жестом чиркнул себя по горлу. И неспециалисту было видно, что боец из раненого никакой, а эвакуировать его в тыл, отряжая носильщиков, тоже никто не собирался.
        Здоровенный телохранитель Ланисты подошел к воющему бедолаге, наклонился, сделал резкое движение рукой, и вой оборвался на высокой ноте, сменившись хрипом и бульканьем. Никто не сделал попытки протестовать, лишь двое или трое исподлобья глянули на предводителя и отвели глаза. Любой дерзкий взгляд мог быть расценен как вызов. Через пару минут раздетый догола труп полетел в заросли обок тропы, и внутренним взором Игорь увидел, как тут же к нему устремился добрый десяток падальщиков. А отряд как ни в чем не бывало продолжил путь по медленно удлиняющейся просеке.

«Это же не люди, - думал Игорь, покачиваясь с закрытыми глазами в такт ходьбе носильщиков. - Чего же я жду? На земле только легче дышать станет, если я очищу ее от пяти десятков головорезов».

«А кто тебе позволил карать и миловать? - отвечал другой, усталый голос. - Чем ты лучше их?»

«Очищая землю от мерзости, я делаю благое дело».

«Становясь таким же, как они?»

«Если я не уничтожу их, то стану предателем».

«А разве не ты сам загнал себя в эту ситуацию?»

«Так что же мне делать?»
        -Уснул, Игорек? - медовым голосом проговорил Ланиста. - Спи, спи, дорогой, скоро приедем. Сделаем дело, и домой. Так сказать, вернемся к нашим баранам.
        Глядя в выцветшие стариковские глаза за стеклышками очков, Князев внезапно понял, что, как бы он ни старался переиграть этого страшного человека, у него ничего не получится. Разве может пешка, глядя снизу вверх с клетчатой доски, переиграть шахматиста?
        Сейчас, наверное, Игорю представляется самая последняя возможность вмешаться, восстать против манипулятора, использовать свое новое уникальное умение и изменить ход истории. Стоит ему проколебаться еще чуть-чуть - частная армия Ланисты достигнет Первомайской и утопит ее в крови. Неужели старик, зная, как Князев ненавидит его, станет выполнять обещания? Использовав Игоря, он просто пошевелит бровью, и один из телохранителей насадит парня на штык, подкравшись сзади… Князев погибнет предателем, глупцом и слабаком.
        Ланиста - законченный мерзавец, а люди, которых он нанял, собираются перерезать всю Первомайскую. Даже если они еще не совершили это преступление, они его обязательно совершат.
        Прав или не прав его внутренний голос, его совесть - выбор невелик. Пока Игорь будет терзаться угрызениями, пытаться остаться чистым среди грязи, сомневаться в том, может ли он повелевать тварями, этот повелитель людей-нелюдей все решит и за него, и за весь мир. Ланисте не были знакомы сомнения.
        Так не лучше ли, взвалив на душу еще один тяжелый камень, избавить ни в чем не повинных людей от мучений, а мир - от настоящего злодея?
        Он лишь на миг отвлекся, а голодная орда вокруг сократила расстояние до минимума.
        -Твари! - В заросли ударила очередь, еще одна, где-то в хвосте отряда закипела схватка.
        -Что ты ждешь? - Ланиста схватил безвольного Игоря за грудки. - Отгони их!..
        Но Князевым уже овладела странная апатия. Один за другим рвались незримые поводки, и все новые и новые демоны смерти набрасывались на обреченную колонну. Головорезы дорого продавали свою жизнь. Земля сочилась кровью - звериной и людской, тростник вокруг трещал, объятый пламенем.
        Паланкин давно уже стоял на земле, брошенный вступившими в схватку телохранителями, но в нем все еще оставалось двое человек. И в нем тоже шла битва. Разъяренный старик сжимал костлявыми руками горло своего врага, но силы покидали его.
        Оружие было отброшено в сторону.
        Как и тысячи лет назад, человек сошелся с человеком в смертельном поединке, уповая лишь на голые руки и на пещерную ненависть.
        -Ты меня обманул… - хрипел старик. - Уничтожу!
        Игорь легко мог стряхнуть с горла его руки, но был сейчас занят другим: он из последних сил удерживал от нападения последнюю, самую могучую тварь. Огромное, кошмарное существо бесновалось в зарослях, свирепея от невозможности поучаствовать в пиршестве, которое уже затеяли сородичи, не обращая внимания на последних дерущихся людей.
        -А сколько раз ты меня обманывал? - Игорь сбросил цепкие стариковские пальцы со своей шеи. - И хотел, готов спорить, обмануть снова!
        Последний телохранитель, покрытый кровью с головы до ног, вонзил нож в тело сошедшейся с ним в смертельном клинче твари и тяжело рухнул на нее, придавив своим телом. И сразу несколько ее сородичей прыгнули на него, в воздух полетели окровавленные клочья плоти…
        Старик, выпавший из паланкина, отброшенный на землю, теперь глядел на Игоря униженно, снизу вверх.
        -Спаси меня! - Старик уже не требовал - он молил о пощаде. - Спаси меня одного! Ты получишь все, что хочешь! Я озолочу тебя! Мы будем править Черкизоном вместе!
        Игорь покачал головой: в ушах, неслышная для старика, отдавалась тяжелая поступь освобожденной и отпущенной им огромной твари.
        -Я не доверяю тебе!
        -Ты будешь править оди-и-ин! - завизжал Ланиста. - Я буду прислуживать тебе!
        -Я не хочу править. Я хочу оставаться человеком, - тяжело сказал Игорь.
        -Как ты можешь! Ты у меня в долгу! Я столько раз спасал твою шкуру!
        -От себя самого. Вот, - он вынул из кармана пачку долларов и швырнул на землю перед стоящим на коленях Михаилом Сергеевичем, - это в счет моего долга. Теперь мы в расчете.
        -Пощади!
        -Ты столько врал мне! Врал, что знаешь, где мой брат, удерживал меня надеждой…
        -Я знаю, где он! Знаю, клянусь!
        Тварь в кустах зарычала, охваченная незримой удавкой. Игорь застыл, не веря старому мерзавцу.
        -Он жив! - заспешил старик, почувствовал, что парень дрогнул. - Его продали, как и тебя, ваши отцы-командиры! Продали, чтобы выманить тебя!
        -Ты лжешь! Лжешь!
        Застонали деревья, зашуршал тростник. Жуткие твари, терзающие человеческие тела, заскулили и отступили, стали пятиться назад. На лесную сцену выходило самое страшное чудовище из всех, которых Игорю приходилось видеть когда-либо.
        Саблезубая тварь была воплощением кошмара: гигантская, в два человеческих роста, гротескная, покрытая плешивой, усыпанной паразитами кожей, гора мускулов. Игорь мельком взглянул в ее гноящиеся, страдающие, как у больного человека глаза, и пошел дальше, огибая ее более мелких пирующих собратьев.
        -Твой брат жив! Он крутит колесо! Откачивает воду! Я могу освободить! Только я! Я могу! Я его туда отправил, и только я… Я договорюсь!
        -Договорись сначала с этим, - Игорь кивнул в сторону чудовища, нетерпеливо ждущего своей очереди.
        Он отвернулся и зашагал прочь.
        Сзади послышался могучий рык и визгливый стариковский вопль. Короткий.

* * *
        Игорь поставил ногу на первую скобу лестницы, ведущей в преисподнюю, в нижние, полузатопленные ярусы Черкизона, куда по своей воле не спускался никто. Вокруг колодца застыли с немым укором в глазах двое гладиаторов и заплаканная женщина с ребенком на руках.
        -Знаешь, я тебя, конечно, уважаю, но ты - идиот… - официальным тоном заявил Джонс.
        -Просто малахольный какой-то, - согласился Кузьма.
        -Чего тебе еще надо? Куда опять лезешь? - Джонс не скрывал своего возмущения. - Деваху с пацаном выручил и вали отсюда, пока кореша Ланисты не очухались.
        -У меня еще есть одно дело, - упрямо мотнул головой Игорь, опираясь ладонями на край колодца. - Главное. А вы, если хотите, можете уходить. Присмотрите только за моими. - Он показал подбородком на встревоженную Ингу с маленьким Игорьком на руках.
        -Ну уж нет, - отрезали гладиаторы хором и посмотрели друг на друга с веселым изумлением. - Ты давай, иди, а тылы мы тебе прикроем. Теперь уж мы вместе. До конца.
        -Спасибо, ребята.
        Спуск по шатким ненадежным скобам был недолог. Сейчас вода стояла в затопленном подземелье по колено: казавшаяся густой и маслянистой мертвая жижа, отбрасывающая в свете фонарика на стены и низкий свод причудливые блики. Ничто не нарушало ватной тишины туннеля, кроме редкой капели. Вода понемногу просачивалась через потолок катакомб.
        Нет! Прислушавшись, Князев уловил далекий скрип и пошел на звук, не забывая время от времени прощупывать дно под ногами острием верной шпаги. По мере продвижения дно то повышалось, то понижалось, а один раз Игорь ухнул в незамеченную яму почти по грудь. Через несколько минут он оказался в большом подземном зале. Дальний конец его терялся в чернильной темноте, пробить которую слабый свет фонаря был не в состоянии.
        И сразу он увидел его… Антошка, исхудавший, обросший, с длинной спутанной бородой, полуголый и бледный, как мертвец, брел по колено в воде, придерживаясь правой рукой за низкий широкий барабан с рядом черных отверстий на высоте груди. Он, казалось, стал еще меньше, еще субтильнее. Ребра и позвонки остро выступали на узкой спине, и Игорь вдруг почувствовал такую жалость к брату, аж слезы подступили к горлу.
        -Антон!..
        Узник остановился, вздрогнув, и тихий пронзительный скрип тут же прервался. А в следующее мгновение Князев понял, что он не опирался на барабан: его правая рука по самый локоть уходила в недра этого сооружения и, видимо, была там как-то закреплена, потому что он, не вынимая ее, попытался обернуться и глянуть через плечо.
        -Игорь? - Свет фонарика был слаб, но отвыкший от него пленник все равно прикрыл глаза свободной рукой. - Ты пришел?
        В голосе его не было никакого удивления, только гордость за брата: мол, я же говорил вам, что он придет, и он пришел. Только ни зрителей, ни слушателей рядом не было…
        -Я, брат…
        Игорь приблизился и, глотая слезы, посмотрел на слабо улыбающегося Антона, не пытаясь даже прикоснуться к нему. Брат казался выходцем с того света.
        -А я, вот, видишь… - Антон словно извинялся за то, что он так влип. - Жалко, что поздно только…
        Почему поздно? Пойдем отсюда!
        -Поздно… Понимаешь, такая штука. - Антошка, словно стесняясь своего вида, принялся одергивать жалкое рубище, в которое был одет. - Освободиться от этого ярма, - он подергал руку, уходящую в недра барабана. - живым не получается.
        -Почему? - Игорь почувствовал, как холодок пробежал по его спине.
        -Она прикована там, зажата чем-то. Назад не вытащить. Колесо крутят, пока могут, а когда умирают или становятся обузой другим, руку просто отрубают.
        -Я что-нибудь придумаю!
        Игорь подтянулся и забрался на барабан. Тот оказался полым.
        -Помнишь, - говорил Антон, - бабушка нам рассказывала страшные истории, чтобы мы в метро не засыпали?
        -Нет. - Князев-младший пытался разглядеть, что же держит руку брата. - Но ты говори, говори.
        -Так вот, она рассказывала, что те, кто уснул и проехал свою станцию, попадали в подземелье, где огромные колеса приводят в движение все метро: поезда, эскалаторы… И бедолаги вынуждены крутить эти колеса всю жизнь… Мне кажется, что мы тогда уснули и попали в это страшное место. И крутим, крутим, крутим колеса. Каждый - свое… И не проснемся никогда. Оставь меня, Игорь. Уходи.
        -Я тебя никогда не брошу, брат. - Игорь вынул из ножен шпагу. - Я за тобой через полмира прошел.
        Вокруг было пустынно, но трое мужчин все равно были настороже и, взяв раненого и женщину с ребенком в подобие кольца, не спускали глаз с зарослей, заполнивших пространство между руинами мертвых домов. На свежем воздухе Антон немного пришел в себя, щеки у него порозовели, в глазах появился блеск:
        -Смотри, Игорь, знакомые места, да! - едва слышно произнес старший брат. - Хочешь, покажу кое-что?
        Антон безошибочно вывел небольшой отряд к неприметному трехэтажному зданию, затерянному среди панельных домов брежневской эпохи. Он все-таки был настоящим, прирожденным разведчиком.
        -Что это? - удивился Игорь, увидев окруженный ржавым забором из гофрированной жести с колючей проволокой поверху дворик. - Подстанция? Котельная?
        -Не угадаешь.
        На первом этаже ничем не примечательного дома царило запустение. Да и сама обстановка ничем особенным не выделялась: контора конторой - длинные коридоры, ряды дверей, частично незапертых, частично - сорванных с петель или вообще отсутствующих. Кругом грязь, многолетние залежи мусора, следы жизнедеятельности людей и животных. В подобных местах старшина бывал не один раз.
        -Не вижу ничего примечательного, - пожал плечами Князев-младший, трогая ногой высохшую мумию какого-то мелкого животного.
        Остальные спутники тоже глядели с недоумением. Ну, для Инги-то все было в новинку, она никогда не бывала на поверхности, а Кузьма с Алексом были тертыми калачами и видывали и не такое.
        -Это не здесь, - махнул здоровой рукой Антон и распахнул ржавую металлическую дверь с изображением пронзенного молнией черепа и надписью красными трафаретными буквами: «Не входить! Опасно для жизни! Высокое напряжение!» - Пойдемте дальше.
        За дверью скрывалась обычная, много раз виденная Игорем электрощитовая: изуродованные металлические шкафы с вывороченным наружу, кое-где обгорелым нутром. Кружевом свисали провода, пол был усеян всяким электрическим хламом… Отличие было лишь в одном: узкий закуток за шкафами заканчивался не стеной, как следовало ожидать, а еще одной металлической дверью - гораздо более массивной на вид и в гораздо более хорошем состоянии, чем входная.
        Но не это поразило Князева-младшего: на коробке, расположенной под штурвалом, отпирающим этот «сейф», на панели с рядами цифр и букв, тускло светилась лампочка. И это в городе, уже больше четверти века лишенном электричества!
        -Что это? - ткнул Игорь пальцем в огонек. - Откуда?
        -Ты про лампочку? - Антон бродил по помещению, заглядывая то в один шкаф, то в другой, остальные глядели на него круглыми глазами, ничего не понимая. - Это ерунда - еще не такое увидишь!.. Где же она?
        Наконец он нашел, что искал.
        -Подвинься-ка братишка… Видал? - Он продемонстрировал на ладони прямоугольную пластиковую карточку вроде тех, что частенько находили в портмоне запертых в ржавых автомобилях мумий с золотыми цепями на иссохших шеях. Да и вообще, много такого добра было в метро: детишки играли яркими твердыми прямоугольничками с логотипами забытых банков, выменивали их друг у друга, как фантики.
        -Ну, карта банковская, - пожал плечами Игорь. - Когда я пацаном еще был, у меня целая коробка этого барахла на полке стояла. Да ты же мне и притаскивал их!
        -Карта, да не простая. Ключ это к двери. Вот к этой. Код набрать мало, надо еще картой чиркнуть - видишь щель? А без нее - никак. Вот, много раз уже пытались открыть.
        Дверь и особенно пульт на ней - добротный, тоже металлический - были испещрены вмятинами и царапинами так, будто какое-то животное долго грызло и жевало неподатливый металл.
        -Снесли бы пульт напрочь, да не размахнуться тут толком. Даже взорвать пытались, и резать газосваркой, видишь, на металле видны следы высокой температуры. Но это одна из тех вещей, которые предки на века делали. Ее и автоген не возьмет…
        Бормоча все это себе под нос, Князев-старший настучал на пульте какой-то код, провел картой по щели и… Огонек, помигав, сменился на ярко-зеленый, приглашающий.
        -Помогай, Игорешка! Одной рукой я никак…
        Игорь протиснулся мимо него и с усилием повернул тугой штурвал. Что-то в глубине стены щелкнуло, дверь с тихим гудением плавно отъехала в сторону. Молодой человек ожидал, что из открывшегося проема пахнет знакомыми запахами подземелья - спертым воздухом, сыростью, плесенью, но подувший в лицо ветерок не пах вообще ничем, кроме свежести.
        Более того: пространство за дверью было пусть скупо, но освещено мягким, рассеянным светом.
        -Чудеса, а? - Старший брат был так горд, будто именно он построил все это. - Пойдем внутрь.
        И первым шагнул через высокий металлический порог.
        Когда все собрались в небольшом, освещенном вделанными в потолок плафонами помещении, Антон нажал что-то на стене, и дверь скользнула на место, отрезав людей от всего расположенного снаружи. Старшина почувствовал, как екнуло у него сердце: дверь представилась ему на миг могильной плитой, которая никогда не выпустит их наружу…
        -Вот мы и дома! - Князев-старший хотел было потереть ладони, но наткнулся здоровой рукой на повязку и сморщился. - Прошу за мной, господа!..
        Чудо, именуемое лифтом, плавно унесло всех троих далеко вниз. Игорь смутно помнил детские впечатления от лифта, когда-то они жили в высотном доме. Он даже не мог себе представить, на какую глубину они опустились, - просто не с чем было сравнить, но светящиеся цифры в окошечке над дверью исправно отсчитывали этажи вниз: «3… 4… 5…»
        Кабина мягко остановилась на седьмом этаже. Ниже уровня земли! Хотя, если судить по кнопкам, лифт мог опускаться до двенадцатого. Инга не обращала внимания на: пажи - одна стена кабины была зеркальной, а что еще нужно женщине?
        За открывшейся дверью тянулся длинный коридор, освещенный точно такими же лампами в плафонах, как наверху. Несмотря на тонкий слой пыли, устилавшей пол - ноги путников оставляли в ней четкие следы, - здесь было удивительно чисто. И вообще - что это был за коридор!
        Стены его сплошь состояли из стекла, а за ними…
        Перед Игорем открывались то комнаты, наполненные сосредоточенно перемигивающимися разноцветными глазками шкафами, то пустынные помещения с огромными светильниками, висевшими над чем-то, напоминающим кровать, то залы, заставленные пустыми клетками и стеклянными кубами…
        -Что это? - подавленно пробормотал Князев-младший, во все глаза глядя на немыслимые после царивших наверху грязи, смрада и дикости помещения.
        -Это владения нашего отца, Игорь, - ответил Антон, волшебной своей карточкой отпирая еще одну дверь, стеклянную, за которой располагалась, вероятно, комната отдыха: широкий стол, низкие удобные кресла и диванчики по стенам, шкафы с рядами книжных корешков за ними, огромный телевизор в углу. - Присаживайтесь.
        Когда все разместились в креслах, он подошел к телевизору, поколдовал там, и на экране заметались яркие цветные тени.
        -Батарейки в пульте, конечно, сдохли, - извиняющимся тоном сообщил он. - Но все остальное - работает…
        -Нет, погоди! - Игорь не мог успокоиться. - Что все это такое? - обвел он рукой обстановку.
        -Это научно-исследовательский институт, в котором работал наш отец. До катастрофы, - добавил Антон, хотя смысла в этом дополнении не было. - Пойдем, братец, пообщаемся с глазу на глаз, - подмигнул он.
        -А мы? - Кузьма с трудом оторвался от экрана, на котором вокруг сверкающего металлического шеста извивалась полуобнаженная девица. - Нам что делать?
        -А вы отдыхайте. - Антон открыл дверцу в шкафу, и в глаза ударил блеск стоящих там бутылок. - Вот напитки. Не увлекайтесь только, потому что с закуской плоховато. - Он выгреб из нижнего отделения несколько пестрых пакетов. - Сухарики и орешки есть еще можно, но вот все остальное… Бр-р-р! Чипсы, по-моему, тоже прогоркли. - Он пожевал что-то извлеченное из пакета и с гримасой на лице сплюнул.
        -Мы и не такое ели! - Джонс с треском разорвал один из пакетов и засунул туда лапищу. - М-м-м! Двадцать пять лет такого не ел!..
        -А настоящей еды нет? - Кузьма достал из холодильника бутылку, изучил этикетку, поставил на место, взял другую…
        -Сколько угодно. Но она в морозильных камерах, там надо размораживать, готовить… Потерпите полчасика.
        -Да хоть час! - Джонс уже открывал бутылку, тщательно отобранную другом из числа многих.
        -Пойдем, - Антон потянул Князева-младшего в коридор, - налюбуешься еще, успеешь.
        Братья двинулись по коридору дальше.
        -Как это все сохранилось? - изумлялся Игорь на каждом шагу.
        -Как? Обычно, - пожимал плечами Антон. - Строили, вероятно, с расчетом на будущую ядерную войну, с большим запасом прочности - вот все и уцелело.
        -А электричество? Наверху же ничего не работает! И в метро - тоже.
        -В целях автономности, кто мог знать, что произойдет, - бункер оборудовали собственным источником энергии. Может быть - атомным реактором…
        -А ты не проверял?
        -Рад бы, да не могу, - улыбнулся разведчик. - Папина карточка дает допуск только на этот этаж. На всех остальных - загорается красный глазок и звучит запись: допуск недействителен. Двери же такие, что не вскрыть. Да ты видел наверху. А жаль
        - где-то, на одном из этих этажей, должна располагаться библиотека. И архив. Но когда-нибудь я до них все равно доберусь - вот увидишь…
        Они остановились перед еще одним «аквариумом», только из матового, полупрозрачного стекла. Той же карточкой Антон отпер дверь, открыв Игорю уютную комнату с большим рабочим столом, заваленным бумагами и радужными дисками в прозрачных коробочках и без, слепым квадратом большого плоского монитора, книжными шкафами и полками…
        -Это рабочий кабинет нашего отца. Большой ученый был.
        -Он ведь биологией занимался, - вспомнил Игорь, оглядывая стены, увешанные грамотами, паспортами и сертификатами медалей и международных премий.
        -Биохимией и генетикой, - поправил его Антон, усаживаясь в мягко просевшее под ним кожаное вращающееся кресло профессора Князева. - Творца всего этого. Одного из творцов, - поправил себя он.
        -Чего именно? - Игорь осторожно взял с полочки над столом большую цветную фотографию в рамке и бережно стер пыль со стекла.
        На него с ничуть не потускневшего за минувшие четверть века снимка глядела счастливая семья: довольно молодой, улыбающийся мужчина с удивительно знакомым лицом, серьезный мальчик лет восьми, чинно положивший ладони на коленки, и яростно выворачивающийся из рук отца карапуз. И очень красивая женщина, обнимающая мужчину и рассыпавшая длинные золотистые волосы по его плечу…
        -Кто это? - перебил он продолжающего что-то говорить брата.
        -Это? - Антон встал и взял из рук Игоря рамку. - Это мы с тобой, наши мама и папа. Я сначала хотел забрать ее с собой, но потом решил оставить все как есть. Хочешь еще посмотреть? Тут у отца в столе целый альбомчик - мама, мы с тобой, бабушка…
        -Ты что-то говорил про отца. - Князев-младший стряхнул наваждение. - Что-то там про творца.
        -Я говорил, что отец был одним из тех, кто сотворил все это, - указал пальцем в потолок старший брат.
        -Этот… институт?
        -Нет. То, что наверху. Понимаешь, Игорь, - Антон отвел глаза и принялся выравнивать растрепанную пачку исписанной бумаги на столе, - здесь создавалось оружие. Ho передовое.
        -Но ведь не оно же разрушило город?..
        -Вряд ли. Возможно, отчасти. Основные разрушения конечно же нанесли ядерные боеголовки, химическое оружие… Но ведь никакая радиация не способна вызвать такие чудовищные мутации в такой короткий срок. И тридцати лет не прошло, а природа изменилась до неузнаваемости…
        -Но какое отношение наш папа…
        -Наш папа, - мрачно улыбнулся Антон, - разрабатывал биологическое оружие. Вирусы, способные менять ДНК животных. Такие разработки в других странах тоже велись…
        -Что это значит?..
        -Это значит, что папа играл в Бога. Лепил новую жизнь. И породил чудовищ.
        -Ты хочешь сказать… - Игорь смотрел на брата с недоверием.
        -Я хочу сказать, что именно вирусы, над созданием которых работали в этом институте, привели к тому, что мутации фауны пошли с такой сумасшедшей скоростью. Часть их разработок попытались вывезти, конвой попал под бомбы, вирусы вырвались на свободу. Потом с перелетными птицами…
        -Наш отец? - перебил Игорь. - С какой стати ты решил, что это делал именно наш отец?
        -Я сказал - один из творцов. Разумеется, над этим работали и другие люди. Множество людей.
        -И куда они делись? Неужели спасся только папа?
        -Нет, конечно. Работали тут посменно. Когда случилась Катастрофа, отец, к счастью, был не в институте. Потому и выжил.
        -Я тебя не понимаю. Ты же сам говоришь: здесь электричество, пища, вода, свежий воздух. Да это место зарыто в землю глубже, чем Первомайская!
        -Точно. Глубже. И тем не менее, все, кто здесь оставался, - погибли. Несколько десятков человек.
        -Заболели?
        -Нет. Отец вел какое-то подобие дневника. Наверное, просто выплескивал на бумагу наболевшее, свои мысли, радости, страхи…
        -Так что же случилось с остальными?
        -Ну, папа упоминал об этом вскользь… Я понял так, что охрана института имела приказ уничтожить весь персонал в критической ситуации. Ведь следом за атомной бомбардировкой здесь вполне могли высадиться вражеские военные.
        -И что? Они выполнили приказ?
        -Неукоснительно. Военных… или сотрудников спецслужб - отец не уточнял - было всего несколько человек. По крайней мере - на этом этаже. И они сначала перебили всех от ученых до последнего техника. Методично, профессионально… Я видел несколько тел, до сих пор лежащих в одном из рефрижераторов. Все убиты выстрелами в затылок. Из пистолета. Скорее всего, они даже не подозревали, что их ведут на убой.
        -Несколько? Ты говорил о нескольких десятках.
        -Их и было несколько десятков. Зачистив персонал, палачи начали уничтожать трупы. Здесь есть свой крематорий. Вернее - большая электрическая печь. Лаборатории-то были биологическими - оставалось много отходов. Трупов. Все это нужно было надежно уничтожать. Лучше всего подходило сожжение. Но для сожжения человека нужно много времени. А печь у них была всего одна. Ты представляешь себе людей, которые только что убили тех, кого хорошо знали, с кем общались по много раз на дню, здоровались, шутили… Тысячу рублей до получки у кого одалживали. А тут пришлось жечь их в печи, выгребать пепел и снова… По расписанию. Выполнять работу.
        -Кто-то не выдержал? - догадался Игорь.
        -Да. Кто-то из них то ли сошел с ума, то ли заранее должен был уничтожить остальных… Короче говоря, охрану тоже перестреляли. А этого последнего отец нашел запершимся в его комнате. Он вскрыл себе вены и собственной кровью исписал все стены, пол и потолок в помещении. Целая исповедь… Я могу отвести тебя туда и показать.
        -Не надо, не хочу. А что отец?
        -Отец долгое время оставался в метро, где его застала Катастрофа. Всех нас. Несколько лет. Сначала была паника, и он просто вынужден был взять на себя руководство. Ну, а потом, когда жизнь наладилась, он передал руководство вашему Бате. Тот давно точил зуб на Первомайскую.
        -Передал? Батя же организовал операцию, захватил… Мы даже праздник каждый год отмечаем - День Воссоединения…
        -Праздник… Они просто договорились. Отец передал власть более подходящему, как он тогда думал, человеку - и все. Надеялся целиком и полностью отдаться работе. Но его не оставили в покое.
        Антон встал и прошелся по комнате, трогая кончиками пальцев то корешки книг, то прибор, стоящий на полке.
        -Батя с Балагуром как раз служили в охране этого института. Останься они внутри - давно бы их уже не было в живых. Но они успели добраться до метро и спастись. Но что из себя заведение представляет, наверняка знали. Беда в том, что они охраняли комплекс задний снаружи, а за ту первую дверь им хода не было. Рылом не вышли. Потому-то ни у кого из них не было доступа сюда. Но им сюда очень хотелось. Как же
        - безопасная сытая жизнь и все такое. И как-то раз они выследили отца. Пытали, требуя выдать им коды доступа и ключи. Отец побоялся, что оружие окажется в руках этих солдафонов, и отказал. Его запытали и убили.
        -Откуда ты знаешь?..
        -Я тоже не мог поверить, когда узнал. Батя такой обходительный. По-отечески заботливый…
        -Откуда?!
        -Знающий человек говорил. Я ведь целое расследование провел, пока до правды докопался… Один из тех, кто все видел сам. Сказал мне, что не участвовал, а просто смотрел. Может, соврал. Соврал, наверное. После того, как он мне обо всем рассказал, меня и сцапали.
        -Но Батя? Президент?
        -Он только приказы отдавал. Отца резал на кусочки Балагур и второй еще… Федотов.
        -Капитан Федотов? - Игорь вспомнил ухмылочку командира, бросившего его умирать под завалом на Партизанской. - Это он меня… - слова давались ему с трудом. - И автомат дал свой. Без патронов…
        -Это они на старости лет гуманистами стали. Сентиментальными стали. А раньше бы,
        - Антон ядовито улыбнулся, - пулю в затылок, и вся недолга. Или удавку на шею.
        -Но карточка доступа… Они отобрали ее у отца? Почему же тогда не смогли пробраться сюда?
        -Да, они ее отобрали у папы. Но без кода она только половина ключа. Видел, как они уродовали от отчаяния дверь? И у нас все перерыли, все искали - может быть, этот код где-то записан. Ты помнишь?
        Игорь вспомнил ту ужасную полуявь-полусон: здоровенные громогласные мужчины, топчущиеся по их тесной комнатке, свой истошный рев…
        -Они ничего не нашли, потому что отец предвидел подобное и не стал записывать код, - торжествующе объявил старший брат. - Код все время был вот здесь! - Согнутым пальцем он постучал по Игореву виску.
        -Ты с ума сошел?
        -Вовсе нет. Два-три, три-четыре… Продолжай.
        -Мы одни в пустой квартире, - тихо стал проговаривать Игорь прилипшую навсегда детскую считалочку. - Семью восемь, три-пять, я иду тебя искать…
        -Вот видишь? Ты всегда знал код. Два-три-три-четыре-семь-восемь-три-пять. Кому бы пришло в голову выпытывать код у шестилетнего малыша? Я сам догадался об этом, только попытавшись в первый раз открыть дверь. Восемь цифр. Вводил и день рождения отца, и твой, и свой - бесполезно. А потом вдруг всплыло: два-три, три-четыре… Знал бы ты, как надоел мне в свое время этой белибердой! Убить был тебя готов!
        -А карточка? Где ты взял карточку?
        -Отец сделал дубликат. Или у него сразу было две. И знаешь, где он ее хранил? Нипочем не догадаешься! В твоей коробке с банковскими картами! Представляешь, что бы было, если бы ты ее кому-нибудь променял?
        Теперь Игорь вспомнил, где он видел карту, которой Антон открывал двери: темно-серый, с металлическим отливом прямоугольничек со строчкой выпуклых цифр и без всякого логотипа был парией среди многокрасочных, блистающих голограммами карт всяких «КДФ-банков» и «Империалов». Он дорожил ею по одной простой причине - ее подарил ему папа. И строго-настрого велел беречь. И он берег. Все детство и юность. А потом начались взрослые заботы и проблемы, и детские забавы были забыты…
        -Так что именно ты был хранителем. А от меня они так ничего и не узнали. Потому что я сам ничего не знал.
        Столько лет Игорь был носителем секрета и ничего не подозревал об этом! Даже честно пытался забыть дурацкий стишок, когда-то заученный наизусть. Вспомнилось лицо отца, играющего с ними, мальчишками, в прятки, хотя куда было прятаться в их крошечном жилище? Странное дело: всегда вспоминалось тусклым, как бы размытым, а сейчас - четкое, яркое… Неужели без фотографии он так и забыл бы папино лицо навсегда?
        Братья стояли перед толстым стеклом от пола до потолка, отгораживающим обширный вольер. Стекло было донельзя грязным, покрытым какими-то потеками, исцарапанным, но все равно им было видно крупную тварь, настороженно припавшую к земле, - полом это назвать было нельзя, столько на дне вольеры было грязи, помета, остатков пищи. И костей, слава богу, кажется, не человеческих. Уже само то, что тварь при виде людей не сделала попытки напасть, было удивительно. Желтые холодные глаза только перебегали с одного человека на другого, да голый, длинный, как кнут, хвост колотил по ребрам.
        -Видишь, - Антон постучал ногтем по стеклу, и существо, взрыкнув, подалось на полметра назад, - оно не знает, что делать.
        -Почему?
        Потом, уже после Катастрофы, папа вернулся в Институт. Мутации тогда уже начались, и он понимал, что сотворил нечто ужасное. Он пытался исправить положение… И нашел парадоксальное решение. Он нашел способ встраивать в организмы тварей фрагменты своей собственной ДНК. Часть себя, понимаешь? Так что они теперь - на какую-то мизерную часть - люди. Наши с тобой братья. По-настоящему. Это как система опознавания «свой-чужой». Мы для них свои.
        -А мы?
        -А мы - им братья. В нас ведь есть отцовские гены. Они - чуть-чуть люди, мы - немного твари. С тобой эксперимент удался на все сто процентов, ты даже общаться с ними можешь. А меня просто не трогают.
        -Так папа…
        -Да, совершенно верно. Он бился над тем, чтобы все люди перестали быть для тварей объектом охоты. Так сказать. Пытался обезвредить им же созданную бомбу. Но не успел. Убили.
        -И что делать?
        -Что? Продолжать его дело! Остались ведь записи, дневники исследований. Где-то здесь, - Антон ткнул пальцем в пол, - архив института.
        -У нас не получится.
        -У нас - да. Знаний не хватит. Но ведь где-то в метро остались люди с нужными знаниями. Те, кто сможет продолжить дело отца. А если не продолжить, то хотя бы передать знания молодым. Я слышал, что в самом центре метро сохранился целый городок ученых. Надо их привести сюда…
        Тварь сделала бросок вперед. С грохотом врезавшись в прогнувшийся иод ее телом плексиглас. Со скрежетом проехали по исцарапанной преграде страшные когти и клыки. Братья отшатнулись от неожиданности.
        -Нет, ребятки! Никого мы сюда приводить не будем.
        У входа в зал стоял Кузьма.
        Одной рукой он прижимал к себе Ингу, зажимая ей широкой ладонью рот так, что над коричневой татуированной пятерней были видны лишь огромные перепуганные глаза. А второй…
        -Брось пушечку, старшина, брось, - ласково журчал голос старого гладиатора. - Не ровен час, в щенка своего попадешь.
        Кляня себя за доверчивость, Игорь положил автомат на пол и оттолкнул его ногой в сторону.
        -Во, молодец… И остальное сложи аккуратненько. И шпажонку не забудь - знаем мы, как ты с этой железякой обращаешься. Братец твой пустой?
        -Пустой! Отпусти женщину, Кузьма, поговорим.
        -Ничего, потерпит. Так поговорим.
        -Чего ты хочешь?
        -Чего? - Кузьма опять пьяно хихикнул и шевельнул стволом автомата пеленку, прикрывавшую лицо спящего малыша. - Всего. Вы, братцы, сейчас мне все объясните. И как двери эти открывать-закрывать, и все остальное…
        -Зачем это тебе?
        -Пожить хочу спокойно на старости лет, вот зачем. А то двадцать пять лет уже живу, как собака. Ни дома, ни бабы путевой… Даже пожрать толком нельзя. А тут, говоришь, и жрачки полно, и выпивки, и не побеспокоит никто. А бабы… Поделим бабу, а, старшина? Ты, допустим, по четным дням будешь ее жарить, я - по нечетным… А братик твой придурошный не в счет… Ну, давай, старшина, кинься на меня, кинься, чтобы я с чистой совестью тебе в брюхо пулю всадить мог.
        Игорь действительно готов был броситься на оборотня, но Антон удержал его:
        -Ты же видишь, что он тебя провоцирует.
        -Правильно, провоцирую. - Кузьма растягивал рот в щербатой улыбке, но глаза у него были совсем невеселыми.
        В глазах гладиатора стоял страх.
        -Врешь ты все, Кузьма! - Князев-старший держался за какую-то скобу на металлическом щитке, вделанном в плексиглас. Окрашенную в красный тревожный цвет.
        - Тебе же бутылки водки за глаза хватило, что ты один тут будешь делать? Через неделю сбрендишь, и чертиков зеленых ловить по углам будешь. Скажи честно: тебе приказали с нами пойти?
        Глаза гладиатора заметались и улыбка чуть поблекла, но он по-прежнему продолжал крепко держать Ингу со спящим ребенком на руках.
        -Догадливый какой… - протянул он. - Умница прямо… Ты ведь сам раскололся, Антоша, когда тебя мозголомы Ланистины принялись крутить. Не помнишь? Куда тебе, хлюпику, против силы.
        -Это правда? - повернулся Игорь к брату.
        -Правда, - сник тот. - Я уж не знаю, гипноз это был или что… Но про то, как открыть дверь, они от меня ничего не узнали. Вернее, половину только - про карточку. Код я им не сказал. Вернее, переврал. Это легко было, ты же помнишь, как я эту считалочку в детстве ненавидел. Вот и придумывал всякие свои варианты.
        Антон помолчал, задумчиво покачивая красную ручку.
        -Да и прорваться сюда без сопровождающего слабо им оказалось - ты сам знаешь. Ведь не к Первомайской отряд Ланисты ты вел, я сразу понял, а сюда. Что им на Первомайской делать? У покойного главаря Черкизона с Батей любовь с интересом была. Да и другие пути туда есть - обходные. А институт такой пирожок - пальчики оближешь. Не терпелось Михал Сергеичу все своими глазами увидеть. Но сюда теперь обычному человеку не пройти, твари считают эту территорию своим логовом и охраняют до последнего.
        -А как же Балагур с Федотовым?
        -Это давно было - твари тогда еще не дошли до нынешнего градуса ненависти к человеку. Сейчас они не рискнули бы. Ты же сам рассказывал, с каким конвоем тебя до Партизанской доставили. И то одного потеряли.
        -Э, братцы-кролики! - подал голос забытый Кузьма. - Хва болтать - у меня уж палец устал на спусковом крючке. Давайте решать, что делать будем!
        -Что делать… - вздохнул Антон. - Что тут решать? Все уже решено…
        Он потянул красную ручку вниз, как стоп-кран в вагоне. И тут же пахнуло отвратительным смрадом, от которого у всех запершило в горле и заслезились глаза, замигали красные огни, оглушительно взвыла, разбудив малыша, присоединившего к ней свой тоненький голосок, сирена…
        -Стой! - истошно завопил Кузьма, запоздало сообразив, что что-то пошло не по плану. - Стой, с-с… Закрой!..
        Но было поздно.
        Целая секция толстенной стеклянной стены, роняя с нижней кромки комья присохшей грязи, медленно, но неумолимо ползла вверх, открывая изолированную доселе от остальной части зала вольеру. Тварь словно только этого и ждала: взвыв на высокой ноте, она ужом ввинтилась в узкую щель под стеной, не дожидаясь, когда та остановится. При ее субтильной, на первый взгляд, комплекции это оказалось очень просто. А в следующий момент она уже прыгнула, бросив вперед все свои полторы сотни килограммов мышц, когтей и зубов.
        Инга потеряла сознание при первом акте этой трагедии, повиснув всем своим весом на руке запаниковавшего Кузьмы, и тот, разрываясь между противоречивыми желаниями, все же выбрал оборот, бросив свою жертву.
        Он был молодцом, этот Кузьма, отличным служакой когда-то. Он даже успел выпустить из автомата очередь. И даже попасть в тварь, сбив ее на пол. Но на этом его везение кончилось.
        Автомат выплюнул еще несколько пуль, и его заклинило. Матерясь, Кузьма дергал рукоять затвора, пытаясь выбросить роковой патрон, когда окровавленная тварь вскочила на ноги и, без подготовки, как пружина, взвилась в воздух.
        Душераздирающий вопль, казалось, заглушил сирену…

«Хорошо, что Инга без сознания…» - подумал Игорь.
        Стараясь не глядеть в ту сторону, откуда доносился хруст костей, он потянулся за автоматом, но Антон опередил его.
        -Без оружия, - наступил он ногой на ствол, не давая брату поднять «Калашников» с пола, - она тебя не тронет.
        И Князев-младший опустил автомат, про себя заклиная тварь успокоиться. Закрыл глаза, стараясь представить себе ее, потом открыл…
        И чуть не заорал от ужаса: тварь стояла над Ингой, по-прежнему лежавшей без сознания. Вернее…
        При падении неумело свернутые пеленки рассыпались, и голенький теперь Игорек лежал на спинке, гугукая и беззубо улыбаясь кошмарной окровавленной морде, нависшей над ним. Одного лишь движения страшных челюстей было достаточно, чтобы животное перекусило младенца пополам. Но оно медлило, разглядывая невиданное ранее зрелище.

«Все пропало! - простонал про себя мужчина. - Что же делать? Я не успею…»
        -Тихо!.. - едва слышно прошелестел Антон, кладя руку ему на плечо. - Смотри…
        И Игорь замер: тварь, высунув длинный розовый язык, осторожно лизнула человеческого детеныша…
        -Это ведь твой сын, - улыбнулся брат, когда тварь убралась обратно в вольер зализывать раны, стекло опустилось, а сирена стихла. - Новый повелитель тварей…
        Николая Михайловича Середина с самого утра не отпускало дурное настроение. Казалось бы, чего хандрить в день очередных, давно ставших рутинным и привычным делом выборов. Да, собственно говоря, и выборов-то никаких не было. Население двух осколков некогда могучей цивилизации радостно и охотно, как давным-давно на первомайскую демонстрацию, собиралось в одном из двух подземных залов, чтобы снова, еще на четыре года, продлить полномочия своего бессменного Президента.
        Злые языки, которые находятся везде, даже в самых сплоченных и целеустремленных сообществах, утверждали, правда, что дело тут вовсе не в волеизъявлении граждан Первомайской Республики. Мол, все вращается вокруг роскошного по подземным меркам банкета и народных гуляний, которыми по традиции завершится мероприятие.
        А совсем уж отпетые, зловредные элементы, шушукались по углам, что за явкой на выборы тщательно следят бойцы президентской гвардии, которым велено самых нерасторопных приводить за ручку. Или под ручки.
        Но это, конечно, было самой что ни на есть грязной ложью и сплошными инсинуациями. Народ в едином порыве избирал на очередной четырехлетний срок первого из своих граждан. И этим было все сказано. Тех же, кто идет против слившегося в едином порыве общества, народ неминуемо выбросит за борт. Или пошлет куда подальше.
        -Чего куксишься, Коля? - Балагуров, не так давно сменивший майорские звездочки на полковничьи (в соответствующем приказе по Первомайскому гарнизону, правда, не было сказано ни слова о причинах столь резкого прыжка через звание), сиял, как начищенный медный пятак. - Встряхнись, ваше превосходительство!
        -Да вот нездоровится чего-то, Серый, - поморщился всенародный избранник. - Мотор ночью барахлит чего-то, и вообще…
        -Мандражишь, что ли? - скалил зубы Батагур, сверкавший новеньким, с иголочки, камуфляжем. По такому случаю он нацепил на голову самое святое - краповый берет, заслуженный аж тридцать лет назад, и несколько медалей. - Ну, прямо, как девица на выданье! Привыкнуть бы пора, Батя! В пятый раз под венец идешь! Ну, да мы мандраж твой прогоним…
        Полковник набулькал до краев водки в граненый стакан и протянул другу:
        -На, выпей! Гони тугу-тоску подальше!
        Президент выцедил водку до дна, будто воду, и даже не занюхал по привычке угодливо протянутой корочкой хлеба. Щеки его слегка порозовели, но тоска в глазах никуда не ушла.
        -Тошно, Серый, - бухнул он, покрутив седой головой. - В пятый раз, как ты говоришь, иду под венец, и хоть бы одна сволочь слово поперек вякнула. Прямо, как при коммуняках, право слово - сплошной одобрям-с. Противно даже.
        -Да здравствует нерушимый блок коммунистов и беспартийных, - торжественно подражая известному когда-то диктору телевидения, произнес Балагур и гулко захохотал: он тоже тяпнул за компанию с другом «соточку» и чувствовал себя великолепно. Да он вообще редко впадал в уныние, этот большой и громогласный человек.
        -Не смешно… Вот и про конституцию хоть бы раз кто-нибудь вспомнил. А ведь там черным по белому написано - высшее лицо государства может избираться не более двух сроков подряд.
        -Так мы же этот пункт вымарали в двадцатом году. Забыл, что ли? Большинством голосов - ты да я.
        Балагуров снова захохотал и потянулся за бутылкой.
        -Тебе что - скучно? Борьбы захотелось, экстрима? Ну, давай организуем к следующим выборам. - Он хотел было наполнить президентский стакан и поднес к нему бутылку, но Батя прикрыл его ладонью. - Пару партий соберем. А хочешь - десяток. Если избирателей у нас хватит. И пусть грызутся тебе на радость.
        -Ерунда это все, Серега…
        -Да ладно… Оттарабанишь сейчас присягу, потешишь народ речью… Ты, кстати, хоть прочел текст, что наши очкарики набросали? А то получится, как в прошлый раз… Ну, а потом - в баньку. Степаныч как раз протопит… Девок позовем… Как раньше.
        -Как раньше, полковник, не получится. - Звякнув наградами, президент тяжело поднялся из-за стола. - Силы не те уже. Старики мы с тобой, Серый… Ну, пойдем к народу. Заждались там, поди, нашего спектакля.
        Премьер-министр Республики господин Калатозов, как всегда, говорил гладко и внятно, заставляя любителей пошушукаться прикусить языки и прислушаться к его увесистым словам, ритмично падающим на головы собравшихся.
        -Согласно конституции Первомайской Республики мы, граждане, обладающие правом голоса, собрались сегодня здесь, чтобы избрать нового президента нашего государства!..
        Сам кандидат сидел в кресле, напоминавшем трон, посредине помоста, возведенного специально по этому случаю посреди перрона станции Первомайская. Ради торжественного мероприятия устроители даже демонтировали несколько десятков палаток и ларьков, как грибы теснившихся вдоль путей. Владельцы, конечно, были недовольны, но компенсация за однодневный простой была более чем весома. Зато как рады были те торговцы, прилавки которых находились ближе к краю станции: при таком скоплении народа торговля шла более чем бойко, и менеджеры едва успевали носиться на склады за товаром и обратно.
        Записные остряки шутили, что помост похож на эшафот, и окрестили его «лобным местом». Отчасти они были правы: предполагалось, что на нем будет происходить бой президента с претендентом, если кто-то решится бросить вызов избраннику народа, многократно подтверждавшему свое право на власть.
        Вообще-то конституцию Первомайской Республики, не мудрствуя лукаво, переписали со старого Основного Закона канувшей в лету Российской Федерации. Стоит ли особенно ломать голову над нормами жизни крошечной кучки бывших ее граждан? Сойдут и законы почившего в бозе государства, тем более что и в той России, и в этом ее осколке мало кто дочитывал эту тоненькую брошюрку до конца, несмотря на то, что ее изучали в школе, приводили в пример по поводу и без повода, вспоминали о своих конституционных правах, когда припекало…
        Но было и одно коренное отличие. Молодые, полные сил победители, как они сами тогда себя называли, внесли в текст положение, делавшее их большими демократами, чем все предшественники. Несмотря на то что предвыборной борьбы, как правило, не было, любой, кто чувствовал в себе силы, имел право бросить вызов президенту и попытаться победить его в кулачном бою без правил. Победитель становился президентом на следующие четыре года. Единственным условием было то, что собравшиеся избиратели должны были дать свое добро на бой.
        Но единственное это уточнение так и не понадобилось за два десятка лет ни разу - никто не решился выступить против главы Первомайской республики, за спиной которого стояла главная сила государства - храбрецы и сорвиголовы, не боявшиеся ни бога, ни черта, элита элит - спецназ. Да и само ее олицетворение - несокрушимый и легендарный, казавшийся вечным Батя - одним своим взглядом растирал надежды соискателей в пыль. Да и как можно посягнуть на человека, имя которого дети Первомайской начинали произносить едва ли не до слова «мама», благодаря которому были живы обитатели обеих станций и под прямым руководством которого делались все мало-мальски важные дела?
        -Согласны ли вы, сограждане мои, чтобы наш президент, Николай Михайлович Середин, оставался на этом посту следующие четыре года?
        Ответом ему был слитный гул сотен голосов собравшихся. Середин, с высоты своего постамента, видел множество обращенных к нему лиц, каждого из этих людей он знал по имени, и сердце от одного их вида наполнялось теплом. Может, конечно, это выпитая водка была в ответе за приступ сентиментальности, за успокоение, но тревога последних дней уже казалась ему мелкой и незначительной. Вроде зубной боли или насморка. Тем, что можно перетерпеть и забыть.

«Они мои, - растроганно думал президент, вычленяя из общей массы хорошо знакомые лица: все, даже известные Батины критики, сегодня были единодушны в своем порыве.
        - Мои товарищи, соратники, друзья… Как же я люблю их, моих первомайцев! Да я жизнь готов за них отдать! И они - за меня…»
        Стоявший за креслом полковник Балагур исподтишка ткнул президента кулаком в плечо: видишь, мол, я был прав? Батя не мог ответить - слишком уж много глаз было приковано к нему, первому из граждан. Но плавно наклонил голову, дав понять старому другу: вижу, вижу, брат… Дружеская поддержка тоже согревала сердце: подумать только, столько лет они вместе, столько пройдено путей, пережито опасностей, боев выиграно…
        А Калатозов, тем временем, дождавшись тишины, приступил к самой важной части церемонии. Хотя и самой бесполезной до сих пор.
        -Если кто желает сказать, что не согласен с избранием президента и знает что-то, из-за чего он не может занять этот пост, пусть говорит сейчас или молчит до следующих выборов!
        Премьер когда-то мечтал быть драматическим актером, но окончить в свое время смог лишь лесной техникум, затем - школу милиции, а вместо театральной сцены до Катастрофы подвизался с полосатым жезлом на подмосковных трассах.
        Он выдержал положенную ритуалом паузу, достаточную, чтобы успеть прихлопнуть муху, и уже открыл было рот, как вдруг из задних рядов донесся молодой хрипловатый голос:
        -Я желаю!
        И все собравшиеся, включая президента и его свиту, завертели головами, выискивая нарушителя порядка. И было с чего! Впервые в истории Первомайской демократии кто-то осмелился бросить вызов всесильной хунте.
        -Кто это? Кто такой? Ты не знаешь? Да не застите, дайте посмотреть! - побежал шепоток.
        -Что это за дрянь? - обернулся всем телом к Балагуру Середин: на щеках его играли багровые пятна, на лбу веревками вздулись жилы. - Кто?..
        -А я знаю? - вылупил глаза полковник Балагуров, вытянул шею. - Федотов, мать! Куда подевался?
        Но свежеиспеченный майор Федотов уже пробирался из задних рядов, растерянный не менее начальства.
        -Что это такое, майор? - громким шепотом шипел на него, втягивающего в плечи голову, полковник, не стесняясь волнующегося моря «избирателей». - Хреново работаешь! В лейтенанты захотел? В рядовые?.. А ты что замолк? - накинулся он на Калатозова. - Слова позабыл, артист?
        -Кто такой? - опомнившись, сорвался с хорошо поставленного баритона на неприличный фальцет премьер-министр. - Покажись!
        Но требование запоздало. Бросивший вызов и сам уже шел к помосту, и взволнованно шумящая толпа расступалась перед ним, образуя живой коридор.
        И вот он уже стоит перед остолбеневшим президентом, задрав голову и улыбаясь, - спокойный и уверенный в себе крепкий молодой человек. Середин, Балагуров и Федотов сначала узнали его оружие - самодельную шпагу, на которую претендент опирался, как на трость, и только потом перевели взгляд на лицо…
        -Не может быть…
        Игоря Князева действительно нелегко было узнать: в последний раз они видели его зеленым юнцом. Но что-то в нем изменилось… И дело тут было не в рано посеребрившей виски седине, резких складках на лице, делавших его старше на добрый десяток лет, или розовых, толком не заживших еще шрамах на скулах и подбородке.
        На них смотрел спокойным твердым взглядом мужчина. Много повидавший, немало переживший. И в его глазах они читали одно: добром договориться не удастся. Значит, остается одно - беспощадная схватка не на жизнь, а на смерть. Не до первой крови, а до последнего вздоха.
        -Назови себя! - Взволнованный Калатозов дал петуха и смолк.
        -Я Игорь Князев! - громко возвестил соискатель. - Сын профессора Князева, убитого этими… - он кивнул на помост, - подлецами. Я бросаю вызов президенту Середину и всей его банде. Всем, кого я уважал всей душой и кто предал меня и моего брата. Кто запытал моего отца. Я готов биться с ними всеми до смерти. Моей или их.
        -Да как ты смеешь!.. - обрел дар речи Балагур, едва ли не впервые в своей жизни молча выслушавший оскорбление, брошенное ему в лицо, но президент одернул его.
        Самообладания Николаю Михайловичу было не занимать. Он даже почувствовал облегчение, что терзавшая его в последние дни тревога разрядилась таким вот образом. Он отстранил с дороги премьера, менявшего цвет, как перепуганный осьминог, медленно спустился по лестнице и протянул руку Князеву.
        -Я принимаю вызов! - громко объявил он и добавил вполголоса: - С возвращением, старшина. - Игорь крепко, по мужски, пожал протянутую руку, крепко стиснув в жесткой своей ладони.
        -Бой состоится завтра в полдень! А теперь - все свободны. Извините, друзья, банкет тоже будет завтра!
        Шутка президента разрядила обстановку, и толпа медленно рассосалась, немного разочарованная, но предвкушающая события завтрашнего дня.
        -Пойдешь с нами? - спросил Батя, так и не выпустивший руку Игоря из своей ладони.

«Хорошего бойца вырастил, - против воли билось у него в груди. - Настоящего бойца…
        -Нет, спасибо. У меня свой дом есть.
        -Нет у тебя больше дома. - Полковник Балагуров тоже спустился с помоста и, поджав губы, встал рядом с президентом. - Там уже другие люди живут. Так что не кочевряжься, а пойдем с нами. Накормим, напоим, в баньке попарим… А то вон, разит от тебя.
        -Спасибо, - еще раз повторил Князев. - Я за стол с убийцами отца не сяду, кусок поперек горла встанет…
        -Ну, как знаешь. - Балагур отвернулся. - Пойдемте, ваше превосходительство. А ты смотри, не передумай, Князев, за такие слова надо отвечать.
        -Отвечу, не беспокойтесь, товарищ полковник, - улыбнулся Игорь. - Только и вам придется ответить.
        -Сволочь… - буркнул с отвращением полковник через плечо.
        Оставшись один, старшина побрел куда глаза глядят. Идти ему было действительно некуда: наивно надеяться, что почти за год отсутствия кто-то будет сохранять за ним их с братом конуру. Обременять своим присутствием старых товарищей? Неудобно. Пойти к Лариске - невозможно.
        -Здорово, бродяга! - Кто-то сильно хлопнул Игоря по плечу. - Тебя и не узнать совсем!
        Он тоже едва узнал в изможденном, криво держащем голову человеке старого знакомого. Но потом медленно всплыло что-то в памяти…
        -Байкальцев! - просиял он. - Живой!
        -Осторожнее, - сморщившись, высвободил сержант слабую ладонь из богатырского захвата старшины. - Мне сейчас нельзя так… Я, понимаешь, слабый да хрупкий стал, как стеклянная ваза…
        -А что такое? - встревожился Игорь.
        -Потом, все потом. - Байкальцев увлек его за собой в темный зев туннеля. - Меня, кстати, Владом зовут.
        -А я - Игорь.
        -Вот и познакомились. Тебе, знаю, остановиться негде - пойдем ко мне.
        -Что будем делать? - спросил Балагур президента, когда они остались одни. - За борт? - Он красноречиво чиркнул указательным пальцем поперек горла.
        -Не вздумай, - резко оборвал его Середин. - Ты уже его разок выбрасывал за борт, бракодел. А он, видишь, выплыл. Знал бы я, что так получится, ни за что не позволил бы! Приблизил бы к себе, офицером сделал… А все ты!
        -Кто же мог знать? Думаешь, не сладим?
        -Не знаю. Добром уладить, видимо, не получится.
        Батя прошелся по комнате, заложив руки за спину, при каждом шаге медали на его груди позвякивали. Молчание затягивалось.
        -А что, - остановился вдруг президент, словно налетев на стену, - я ж еще орел, а, Балагур?
        -Ты хоть куда, - ощерился своей наполовину металлической улыбкой полковник.
        -Ну и что? Смахнусь с пацаном, выбью из него спесь. Он, конечно, заматерел, но опыта-то моего где ему было набраться?
        -Смахнешься, конечно, - осторожно заметил старый товарищ. - Но драка-то не до первой кровянки будет. Кто кого. Насмерть. Сдюжишь ли? Паренек моложе тебя лет на тридцать.
        -Значит, нельзя ему этого преимущества дать, Балагур. Бить сразу, чтобы не встал. А запросит пощады, добивать не стану, ты меня знаешь.
        -А я думаю, что вопрос этот нужно решать радикально. Раз, - полковник рубанул воздух ребром ладони, - и в дамках. Ты только мигни.
        -Отставить. - Середин покрутил тяжелой головой. - Ступай, Балагур, мне отдохнуть надо перед завтрашним днем.
        -Ну, как знаешь. - Разочарованный Балагуров взялся за ручку двери. - Только учти, Батя, если ты не сдюжишь, я против пацана Князевского выйду. И уж я-то головенку ему дурную сверну. Ведь он и мне вызов бросил, а я не из тех, кто такое спускает.
        -Твое право. - Президент выглядел старым и больным.
        -Полковник вышел, и навстречу ему от стены отклеился ожидавший его майор Федотов.
        -Ну что?
        -Совсем скис старик, - пожал литыми плечами Балагур. - Боюсь, не сдюжит он завтра. Знаешь, что, Федотов…
        Через полчаса после разговора с Балагуровым майор Федотов был у себя на Щелковской. Жил он небогато. Да и много ли нужно офицеру, всю свою жизнь отдавшему службе? Жены у него никогда не было, не нашлось в его жизни места постоянной женщине. Ее место заняло оружие.
        Комната Федотова напоминала если не оружейный склад, то казарменный ружпарк. Автоматы и винтовки стояли вдоль стен, пистолеты и пистолет-пулеметы были разложены на стеллажах. Никому, кроме него, в Первомайской республике такие вольности не были дозволены законом, но на этой выставке огнестрельного оружия не было ни единого экземпляра, принадлежащего государству.
        Большинство экземпляров коллекции Федотова было найдено им или его подчиненными на поверхности, зачастую - в ужасном состоянии. Но у этого коллекционера были поистине золотые руки и металлический верстак с укрепленными на нем тисками, плюс шкафы, набитые слесарным инструментом. Он мог с закрытыми глазами разобрать и собрать любое оружие, а неисправность не только определял мгновенно, но и мог исправить своими руками. Оружейники Черкизона давным-давно сулили майору золотые горы, если он бросит свое опасное ремесло и перейдет к ним.
        А его увлечение оружием и всем, что с ним связано, уходило далеко в прошлое. Начинал он вовсе не милиционером, а обычным слесарем-инструментальщиком на одном из подмосковных заводов. Немодное среди молодежи было занятие, не офисный планктон, бандит или мент, но трудолюбивого парнишку всегда тянуло к металлу и сложным железякам. И надо же было такому случиться, что на самом излете «лихих девяностых» подкинул старый дружок юному Лехе Федотову «калым» - принес отремонтировать пистолет-пулемет, собранный за морем.
        Ухватился он тогда за новую для себя работу с радостью и отремонтировал машинку в два счета, да оказался этот шпалер с историей. Так и ушел бы «Левша» на нары, если бы следователь, незлой мужик, не пожалел парня и не пристроил в милицию тем же оружейником. Ну а потом уже на плечах у парня и «заколосилось».
        Увы, медвежью услугу оказал следователь Лехе, превратившемуся постепенно из трудолюбивого работяги в двуногого зверя. Не одни только пистолеты и автоматы пришлось ему там ремонтировать…
        Федотов тряхнул головой, отгоняя неприятные воспоминания, подставил табурет и достал с инструментального шкафа нечто длинное, завернутое в брезент, успевший покрыться толстым слоем пыли.
        Эта вещица попала ему в руки случайно. Обычно найденные на поверхности невскрытые автомобили интересовали его мало. Ну что там могло быть для него интересным? Высохший от времени женский или мужской труп на переднем сиденье? Золотишко, мобильники и прочее барахло собирали его подчиненные, а он оживлялся лишь, если в бардачке, дамской сумочке или наплечной кобуре обнаруживался пистолет. Но и тут его трудно было чем-нибудь удивить: газовое или травматическое оружие он вообще оружием не считал, а «Макаровых», «кольтов», «смит-вессонов» и прочего держал в руках немало.
        Но тут был другой случай.
        Кому предназначалась пуля из винтовки, найденной Федотовым в багажнике могутного джипа, так и осталось неизвестным. Что она «чистая», он понял сразу, даже не понюхав ствола - в черном чехле, в специальных кармашках, оставались два неотстрелянных патрона - хорошо знакомый специалисту почерк опытного киллера. Жертве обычно достаточно и одного, но непредвиденные случайности вроде осечки из-за заводского брака профессионал обязан учитывать. Да и не положил бы в багажник засвеченное, грязное оружие профи - давно бы валялась винтовка со стертыми отпечатками пальцев где-нибудь в канализационном люке или мусорном баке. А так присутствовал полный джентльменский набор - мощный оптический прицел, длинный многоразовый глушитель заводского изготовления и штатив для стрельбы с упора…
        Кем был неизвестный киллер, майор тогда не выяснил - никаких документов при трупе не оказалось. Да и кто, идя на такое дело, берет настоящие документы? Но безымянный душегуб сделал Федотову царский подарок - такая винтовка стоила не одну тысячу зеленью. Серьезный был человек, не пожадничал, взяв на дело одноразовую китайскую поделку. И майор тогда похоронил его по-человечески - поджег джип, устроив киллеру огненное погребение, как языческому воину, павшему в бою. Одному из безымянных солдат необъявленной гражданской войны, бушевавшей в России до самой Катастрофы.

«Ну что же, пришло время и тебе послужить, - подумал майор, бережно, как ребенка из колыбели, вынул винтовку из чехла и ласково провел ладонью от ствола до черного пластикового приклада. - Выполнить свое предназначение…»
        И ему вдруг показалось, что прохладный вороненый металл на мгновение потеплел. Оружие лаской ответило на ласку своего владельца.

* * *
        На столе стояла початая бутылка водки, куда же в мужском разговоре заполночь без нее? Не по-русски это. Но пил только сержант, перед Князевым остывал стакан с чаем. Ни к чему было перед решающей в его жизни схваткой туманить разум алкоголем, и бывалый его собеседник понимал это. Как никто иной.
        -Вот так и стал я, Игореха, инвалидом, - продолжил Байкальцев свою исповедь. - Ну, там пенсия, то да се, это само собой, - Влад плеснул себе водки и покрутил перед собой мутноватый стакан: рука сильно дрожала, - все пучком. Инвалидность вследствие ранения, полученного в ходе боевых действий. Батя даже на медальку расщедрился, вон, в шкафу валяется. Да только к чему мне медаль, если я, тридцатилетний мужик, до краев стакан налить не могу, все равно до рта не донести, расплещу половину.
        -Может, пройдет… - неуверенно заметил Игорь, с жалостью глядя на бойца, превратившегося в свою тень.
        -Ага! Как червяки могильные жрать меня примутся, так и пройдет. Ты разве не знаешь, что чуть ли не все твари там, наверху, - ядовитые? Куснет такая тебя, вроде неопасно, а ты загибаешься. Болтают, что не просто так все это получилось. Не ветром надуло. Мол, вырастили военные всю эту заразу, чтобы на вражьи города сбрасывать. Наши или пиндостанские, кто знает? Но я бы этим изобретателям головенки враз поотворачивал, попадись они мне в руки.

«Уже поотворачивали, - подумал Игорь, глядя в стол. - Опоздал ты…»
        Странное дело: сейчас, глядя на товарища, изуродованного одним из отцовских питомцев, он чувствовал странное смятение. Да, убийцы должны ответить. Но так ли безгрешен был сам творец, творения которого, заполонив некогда безопасный город, оборвали и искалечили столько жизней? И такое ли уж благо - сделать мутантами родных детей? Пусть мутации эти незаметны, их не отличить на глаз от обычных людей, кто знает, чем этот посмертный дар обернется в будущем? Что вырастет из его сына, который сейчас счастливо пускает пузыри и гугукает в колыбельке?
        -Вроде бы поправили все врачи, подштопали, а на меня вдруг лихоманка навалилась. Почернел весь, ногти повылазили с корнем. Потом мне один из коновалов госпитальных признался, что хотели было меня в расход пустить, чтобы заразу не распространял. А что? Кольнули бы чем-нибудь, как пса шелудивого, уснул бы я, да и не проснулся. Им, головастикам очкастым, человека на фарш для опытов пустить - раз плюнуть. Маринка моя тут же хвостом вильнула, стерва, - на кой ей инвалид сдался, который по-малому сходить не может, чтобы не угваздаться с ног до головы. Нашла себе какого-то хрена с Щелковской… Да что это я все о себе и о себе? Ты-то как?
        -Я? А что я? - Князев пожал плечами и отхлебнул остывшего чая, отдающего плесенью, - тому, с Преображенки, он в подметки не годился. - Побродил, повидал кое-что…
        -И в основном метро, наверное, бывал? - подмигнул Байкальцев.
        -Случалось, - не стал кривить душой старшина.
        -Повезло, - восхищенно цокнул языком сержант. - Мне вот не довелось.
        -Да я бы не сказал, чтобы повезло…
        -Ну и как там? - пропустил его слова мимо ушейВлад. - Лучше, чем у нас тут, наверное?
        -По-другому.
        Неожиданно для самого себя, с трудом подбирая слова, Игорь рассказал собеседнику о том, что ему довелось увидеть и пережить на Красной линии. О тяжком труде в готовых обрушиться и похоронить заживо штреках, о прячущихся во тьме тварях, о мало чем отличающихся от них конвоирах…
        -Не подфартило тебе, брат… - покачал трясущейся головой сержант. - Выпьешь?.. Нет, нельзя тебе, - оборвал он сам себя и налил в свой стакан. - Может, не зря скрывают от цивильных, что там, в метро, жизнь кипит?
        -Да не только от цивильных, - криво улыбнулся Князев. - Я сам не знал.
        -Не один ты. - Влад потупил глаза.
        -Ты знал тогда, что на Партизанской нет живых никого? - в упор задал Игорь вопрос, который давно вертелся у него на языке.
        С того момента, как он увидел сержанта.
        -Знал, - пробормотал Байкальцев. - Да все наши знали.
        -И что на смерть меня ведете - тоже?
        -Догадывались. Многие были против. Я тоже. Но это приказ, понимаешь? - Сержант поднял на Князева глаза, в которых дрожали слезы. Или они просто слезились от выпитого.
        -Я слышал, как ты хотел меня предупредить, - успокоил его Игорь. - А что Федотов? Ему тоже приказ дали?
        -Сволочь он, этот Федотов, - буркнул Влад, накатывая еще полстакана - только зубы выбили дробь по краю. - Он бы и без приказа тебя… У него на тебя давно зуб. Знаешь, - нагнулся он к собеседнику, - люди бают…
        Если в день выборов на Первомайской собралась огромная толпа, то теперь вообще яблоку негде было бы упасть. Пришли все от мала до велика: притащились, ведомые детьми и внуками, старцы, почти не встающие уже с постелей, принесли младенцев кормящие матери. А уж те, кто мог прийти сам… Не было только бойцов, несущих вахту на входах в подземелье, да и те остро завидовали счастливцам, которые увидят «бой века».
        Увы, в записи его увидеть будет невозможно, а посему передаваться рассказы о нем будут из уст в уста, обрастая подробностями и вымыслами, постепенно превращаясь из были в легенду.
        Первомайцы не были избалованы такими зрелищами. На ежегодные бои за крановый берет, проводившиеся в заброшенном подземном складе (личная заслуга полковника Балагура, свято чтившего традиции боевого братства), приглашались единицы, а все азартные игры были строго запрещены законом. И если шустрых мелких тварей можно было стравливать где-нибудь в укромном уголке, то где на «подводной лодке», которую представляли собою две станции, найдешь место для гладиаторских боев? Обыватель же во все времена и во всех землях жаждал, жаждет и будет жаждать крови. Даже после Конца Света. Главное, чтобы кровь эта была не его, но проливалась в изобилии на его потеху.
        Незадолго до назначенного часа президент со свитой стояли на помосте, за ночь превращенном в настоящий ринг. Появились ограждающие канаты, красный и синий углы… Батя был облачен в длинный махровый халат - по условиям, участники должны биться с голым торсом, дабы избежать всяческих ухищрений, - а кровь уже не так хорошо грела стареющее тело.
        Утром, облачаясь перед зеркалом, Николай Михайлович смотрел на себя и не знал, радоваться или печалиться.
        Радовался, что до сих пор, несмотря на годы, сохранил отличную физическую форму - его мускулатуре позавидовали бы не только сверстники, но и иные молодые, лишнего жира тоже было совсем чуть-чуть - в основном на животе, где рельефные некогда бугры мышц понемногу стали оплывать, хотя никаких складок пока еще не наблюдалось.
        Грустил - потому, что видел в зеркальном отражении старика. Старика - хорошо сохранившегося, спортивного, накачанного даже, но старика. Белая дряблая кожа с проступающими тут и там синими веревками вен, рыжие пигментные пятна, пятнающие ее, багровые звездочки расширенных капилляров, мертвые, перламутрово-серые проплешины старых шрамов…
        Хамелеон какой-то, а не человек.

«Ты старик, Коля, - думал он, массируя синие мешки, набрякшие за ночь под глазами: несмотря на важность момента, он так и не смог уснуть до утра. - Пусть даже победишь ты сегодня этого мальчишку, хотя это непросто, что с того? Это же не сказка, в которой, победив, можно впитать силу побежденного. Ты уже сейчас стар, а через несколько лет окончательно станешь развалиной. Кто придет тебе на смену? Балагур? Он немногим младше тебя. Кто-то еще… Кто?»
        Больше всего президент сожалел, что так и не продолжил свой род. Сперва казалось, что успеет: девицы так и льнули к некрасивому, но привлекающему своей звериной силой спецназовцу. В женской ласке не было недостатка - ни одна особа женского пола не задерживалась в его жизни дольше месяца. В старые добрые времена до Катастрофы… А потом, когда на его мощные плечи свалилась ответственность за людей, это вообще отошло на второй план. Даже не на второй, а на девяносто девятый - столько всего надо было успеть, решить, сделать… Времени едва хватало на банальное удовлетворение потребностей кипящего энергией организма.
        А вот теперь, когда есть все, можно сбавить темп, заняться собой - он уже ни на что не годный старик.
        И никогда у него не будет сына. Наследника.
        Он внезапно почувствовал зависть. Нет, он завидовал сейчас не молодым, таким, каким был он сам много лет назад. Он завидовал давно уже истлевшему в земле Князеву-старшему, оставившему после себя сразу двух наследников. Этот слабый интеллигент-очкарик, некогда вздумавший сопротивляться ему - настоящему мужику, победил. Рухнул, но сумел дать ростки, выросшие в новые деревья. Победитель же похож на одинокий дуб - еще могучий снаружи, но с мертвой трухой внутри.

«Врешь! - Пытаясь унять расходившееся сердце, Середин видел в зеркале не себя, а умирающего Князева: покрытое синяками и запекшейся кровью лицо, единственный уцелевший глаз, сверлящий его через мутноватое стекло и прошедшие годы. - Ты тогда проиграл. Проиграл окончательно. Одного из твоих сыновей уже нет в живых, а второй… Второму осталось совсем мало. До начала боя».

«Это ты врешь, - безжизненный голос, казалось, был реальным. - Ничего тебе не удалось, и ты это понимаешь. Сдайся, мужик, - это лучшее, что ты можешь сделать для себя…»
        -Батя никогда не сдается! - От тяжелого удара кулака зеркало брызнуло длинными, прямыми, как ножи, осколками, остро резануло руку, но призрак исчез, канул в темном квадрате за разбитым стеклом…
        -Э-э! Что с тобой? - Балагур тронул за плечо насупленного друга, угрюмо разглядывающего обмотанный бинтом кулак. - Уснул что ли? Встряхнись!
        -Да вот, задумался. Князев на месте?
        -Нет еще. - Полковник глянул на щегольский «Роллекс» у себя на запястье. - Две минуты ему осталось. Опоздает - его дело. Хлеб за ртом не ходит.
        -Испугался пацан, - заверил Калатозов, восстановивший свой апломб. - Пятки смазал…
        -Нет. - Президент бросил на недоделанного артиста тяжелый взгляд, и тот осекся. - Он придет. Я знаю.
        -Хм-м, - ухмыльнулся Балагур. - Одна минута.
        Беззаботным остряком второй человек в Первомайской республике был лишь внешне. Когда возникала проблема, он предпринимал все усилия к ее устранению. И действовал сразу по нескольким направлениям, сводя возможность неудач к нулю. И теперь он был спокоен: бой не состоится в любом случае.
        -Я пришел! - донеслось снизу, и полковник вздрогнулвсем телом.
        Перед помостом, как и вчера, опираясь на шпагу, стоял Князев. Чуть более бледный, чем вчера, но по-прежнему уверенный в себе и спокойный. Только по острию стекали медленные, как расплавленная смола, черные капли…
        -Что же ты стоишь там? - Голос Середина звучал спокойно. - Поднимайся сюда, и начнем. Зрители уже заждались.
        Поднимающегося по лестнице старшину качнуло, и Балагур довольно улыбнулся.
        А бойцы уже обнажались перед боем.
        -Да ты ранен, Князев. - Батя прищурился, кивнул на окровавленный бок, от которого его противник, морщась, отдирал присохшую одежду. - Это уважительная причина для переноса боя.
        -Царапина. - Игорь перебросил пропитанный кровью ком одежды через канаты и выпрямился. - Я готов.
        Длинный порез на ребрах обильно кровоточил и, видимо, доставлял старшине немало страданий, но рана была не слишком серьезной. По крайней мере, в бойцовскую стойку он встал уверенно.
        -Бой будет происходить в три раунда… - начал было Калатозов, но президент оборвал заготовленную речь:
        -Никаких раундов. Бьемся до победы. Кто не сдюжит, его проблемы.
        -Николай… - начал было Балагуров, но в ответ последовал хорошо знакомый ему рык:
        -Все с поля!
        И бой начался…

* * *
        Федотов заранее занял удачную позицию, с которой открывался отличный вид на ристалище. Винтовка была собрана, установлена на штатив, заряжена. Через мощный прицел можно было разглядеть даже волокна на канатах, огораживающих ринг. За то, что его не видно со стороны, майор был уверен - эта позиция была его давним секретом. Жаль, что за ропотом волнующихся зрителей ничего нельзя было расслышать. Да это особенно и не требовалось.
        Киллер видел, как появился «клиент», главный герой предстоящего действа, как сбросил одежду, оставшись в одних видавших виды камуфляжных штанах и разбитых
«берцах». Видел струящуюся по раненому боку широкую полосу крови…

«Где это он гак? - невольно подумалось Федотову - Видать, Балагур не только моей помощью решил подстраховаться. Зараза… Вечно он так».
        Шум толпы усилился - бой начался.
        Середин, не размениваясь по мелочам, сразу пошел в атаку, заставив соперника отступить к канатам. Бой велся голыми руками - никаких перчаток. Кулаки мелькали безостановочно.
        Князев едва успевал парировать удары, направленные в голову и корпус. Гомон зрителей стих, и в напряженной тишине майору отлично было слышно сопение бойцов, резкие выдохи в момент ударов и характерный звук блоков. Оба хорошо знали дело, и ярость президента разбивалась о хладнокровие Князева. Оставалось только догадываться, на сколько их хватит и кто первым начнет делать ошибки.

* * *
        Федотов выдохнул, положил палец на спусковой крючок.
        Перевел прицел на Балагура.
        Балагур - с расстояния в сто с лишним метров - смотрел точно ему в глаза.
        Ждет. Как только Батя дрогнет, полковник поднимет большой палец вверх, и Федотов казнит зарвавшегося пацана. Надо было и раньше это сделать. Прямо в той злополучной экспедиции, пока Князев рубил тростник. Балагур так и предлагал, но Батя уперся. Говорил, что сын за отца не в ответе.
        А надо было прикончить его тогда, в тростнике. Выстрелом в затылок.
        Убить и забыть. Как они прикончили почти два десятка лет назад его отца.
        И вдруг Федотов словно увидел профессора. И был он таким, каким Федотов видел его в последний раз живым - окровавленным, уничтоженным.
        Это для обычных первомайцев, для массы, для толпы, помнящей справедливого и человечного лидера, он просто пропал без вести, оставив плоды своих трудов и добрую память о себе. Для них троих, спаянных круговой порукой, кровью спаянных, он оставался жив. Как нарыв на душе, как заноза, которая вроде и не беспокоит особенно, но которую не вытащишь. Он жил вместе с ними, с их больной совестью. И с возрастом, со временем, разрастался в ней, как раковая опухоль.
        Перед майором из темноты и пустоты, как старинный фотоснимок, все четче проявлялось залитое кровью лицо умирающего Князева, его похожий на клекот шепот. Слова можно было услышать, только склонившись к запекшемуся рту и чувствуя на щеке мельчайшие брызги крови, вылетающей с дыханием из пробитых сломанными ребрами легких, - его страшную улыбку, проступившую на треснувших, с дрожащими алыми каплями, губах… С ней он и умер тогда, а они все никак не могли остановиться и месили, месили, месили кулаками и ногами безвольное тело, окончательно лишая его сходства с человеком. Прерывались на несколько минут, чтобы глотнуть водки, не опьяняющей отупевший от ужаса содеянного мозг, и снова возвращались к бесполезному уже делу, мстя мертвому человеку за свои ошибки.
        Кто тогда пришел в себя первым? Середин? Балагур? Он, Федотов? Майор не помнил. И не любил возвращаться мыслями к этому. Не любил и боялся. Будто мог кто-то призвать его к ответу за прошлое преступление - одно из многих, но наиболее памятное - и выставить счет левой руке президента.
        -Убирайся к черту! - выкрикнул он в темноту и пришел в себя.
        Никого, решительно никого вокруг. Ни мертвых, ни живых. Только он и верная винтовка - подарок безымянного киллера.
        И переходящий в рев океанского прибоя ропот толпы внизу…

* * *
        Игорь выдыхался. Он недооценил противника, его выучку, выносливость, отточенное годами мастерство убийцы, и теперь это стало очевидно. Возраст оказался не такой уж помехой для этого будто вылитого из чугуна пожилого мужчины. Пусть лицо набрякло нездоровой багровой кровью. Пусть вздуваются темные желваки в тех местах, где Игоревым кулакам удалось добраться до его плоти, пробив совершенную защиту. Пусть кровоточит в который раз перебитый нос, Князеву досталось больше, гораздо больше. И все тяжелее парировать паровые молоты президентских кулаков, все уже поле зрения и труднее найти, предвидеть бреши в обороне, все чаще заволакивается все дымкой и противно, тянуще, проворачиваются в мозгу какие-то колеса, грозящие швырнуть в омут беспамятства. Равносильного смерти.
        И противник это понимал.
        -Сдавайся, - прохрипел он, когда их лица на миг оказались вблизи. - Сдавайся - я не буду добивать. Останешься жив и уйдешь. Сдавайся.
        Руки стали тяжелыми, как стальные рельсы, так трудно их поднять. Неподъемно тяжелы и безвольны, как вываренные макароны. Он проиграл. Он безнадежно проиграл. Зачем же еще и умирать? Надо лечь и тем самым прекратить бой. Лежачего не бьют. Это позор, бесчестье, но не смерть. От позора не умирают. Сдаться?
        -Ни за что! - Молодой мужчина с трудом выдавливал из себя тягучие, как резина, слова: - Сдавайся ты!..
        Рук не поднять, но выпад головой достиг цели: под оглушительный рев толпы президент отлетел на несколько шагов и замер, тяжело мотая головой, как бык, получивший удар мясницким забойным молотом между рогами.
        Не упускать момент! Вперед!
        Усталые мышцы, казалось, натягивались и лопались, как перегруженные тросы, но Игорь, шатаясь, сделал несколько шагов к все еще пребывающему в нокдауне Бате, готовясь нанести решающий удар…
        А там, в своем логове наверху, майор припал к окуляру прицела, поймав на острие целеуказателя мокрую от пота и крови стриженую голову претендента. Черный треугольничек, не отставая, полз за темной родинкой на пульсирующем виске бредущего как во сне Князева. Указательный палец прижал подушечкой спусковой крючок демпфера, едва слышным щелчком освободивший тот, основной, который оставалось теперь лишь тронуть. Движением, не поколебавшим бы даже цветочный лепесток…

«Финита, Князев?.. - Жестокая улыбка тронула губы Федотова. - Вот ты и проиграл, наконец…»
        Обращался он совсем не к бойцу на арене, а к тому, кто уже не мог ответить.
        Между пальцем и рифленой поверхностью спускового крючка оставался миллиметр…
        До противника оставался еще шаг, и Игорь не представлял, как он нанесет удар, - сил не оставалось даже на то, чтобы согнать, если потребуется, муху с носа, когда случилось непостижимое.
        Батя вдруг боднул воздух перед собой и тяжело осел на одно колено, упершись окровавленными кулаками в пол ринга.
        Еще один шаг под рев беснующихся зрителей…
        Но решающий удар не потребовался - Середин мягко завалился на бок и распростерся навзничь, далеко откинув в сторону безвольную руку.
        И потрясенная толпа затихла на миг при виде поверженного кумира, чтобы взорваться оглушительным воплем через мгновение.
        -Король умер! Да здравствует король!..
        Федотов метнулся прицелом к Балагуру. Тому сейчас было не до майора - он подлезал под канаты, спешил на арену. До спускового крючка осталось полмиллиметра…
        Игорь стоял на трясущихся ногах, из последних сил держась, чтобы не рухнуть рядом с безжизненным телом Бати, и тупо смотрел, как сразу несколько человек ворочают и тормошат лежащего, а тот мотается в их руках безвольной тряпичной куклой.
        Он жив, - поднял лицо к нависшему над ним каменной глыбой Балагурову медик. - Жив, хотя и без сознания. Обширный инсульт, надо полагать, - все симптомы налицо. Сколько протянет - не берусь сказать, но жив.
        -Так это не от удара этого? - кивнул полковник на покачивающегося рядом Князева, готового упасть от любого дуновения ветра.
        -В последнюю очередь. Скорее всего - скачок давления от перенапряжения. Я бы предложил…
        -Тогда продолжаем! - Балагур распрямился, сорвал и отбросил камуфляжную куртку. - Президент жив, а значит, претендент не победил! Бой продолжается!
        -Но правила… - сунулся к нему Калатозов и отлетел от молодецкого удара в грудь.
        -К черту правила! Бой не закончен! - Двумя руками полковник рванул тельняшку, открыв всем взглядам густо поросшую седым волосом мускулистую грудь с солдатским медальонами на цепочке. - Защищайся, Князев!
        Игорь с тоской глядел на нового противника, даже не делая попытки поднять руки. Он действительно проиграл: полный сил Балагур сейчас просто сметет его, раздавит как насекомое. Но уже готовый умереть, старшина не опускал глаз, будто стараясь прочесть в лице противника что-либо еще кроме животной ярости.
        А зал бесновался…
        Просвета не осталось, и винтовка тяжело ударила в плечо стрелка…
        Фонтан горячей крови, брызнувшей в лицо, едва не сбил Игоря с ног - его сейчас могла бы свалить даже пушинка.
        Обезглавленное тело Балагурова еще стояло на подгибающихся ногах какое-то мгновение, а потом, в мертвой тишине, повисшей над ристалищем, тяжело рухнуло, заставив вздрогнуть весь помост до основания.
        Сорвавшаяся с шеи цепочка, звякнув, подлетела к самым ногами Игоря, словно и мертвым Балагур пытался достать своего врага. Темный ручей тоже не достиг его ступни, бессильно уйдя в попавшуюся по дороге щель.
        Помост, предназначавшийся для коронации, стал эшафотом.
        И тогда в уши ввинтился истошный женский визг…
        Не веря себе, Федотов переводил взгляд с винтовки, только что свершившей запоздалое правосудие, на ринг и обратно.

«Я это сделал? - ошеломленно спрашивал он сам себя. - Зачем? Я же должен был убить другого!..»
        Онемевшие пальцы задергали затвор, высвобождая стреляную, остро пахнущую заморским порохом гильзу, второй патрон скользнул на свое место, прицел снова нашел цель…
        И боек впустую звонко щелкнул по капсюлю…
        Осечка.
        Не зря неведомый киллер таскал с собой два патрона - за столько лет даже самые надежные вещи могут подвести.
        Чуть не плача, Федотов снова и снова доставал и вставлял на место проклятый патрон, щелкал и щелкал курком, пока вдруг отчетливо понял, что все произошедшее только что - не случайность. Это - рок. И потому ему больше нечего здесь делать.
        Профессор Князев кивнул ему и улыбнулся.
        Тело Балагурова и все еще не пришедшего в себя Батю уже давно унесли, а Игорь все еще стоял перед волнующейся толпой, слившейся для него в одно огромное неразличимое пятно, и не знал, что делать дальше.
        Он победил. Победил честно, что бы там ни говорил покойный Балагур, но что делать с этой победой, он не представлял.
        Да, отец отомщен. Да, преступники наказаны.
        Но дальше? Что делать? Что сказать? Куда идти?
        Антошка, наверное, мог бы подсказать что-нибудь, но он далеко. Вместе с Ингой и его сыном.
        А что делать ему, победителю?
        Сквозь толпу протолкался Влад Байкальцев и крикнул, запрокинув лицо:
        -Ты победил, Игорь! Скажи нам что-нибудь!
        Он долго молчал и начал едва слышно поначалу, но с каждым словом его голос крепчал, а шум стихал, позволяя его словам подниматься над толпой к низкому своду:
        -Я не могу многого пообещать вам, люди. Не ждите от меня обещаний и сладких посулов. Я не обещаю вам рая на земле, первомайцы…
        И после паузы замершие в ожидании люди услышали:
        -Я просто пришел рассказать вам правду.
        Выбравшись на поверхность по известному только избранным ходу, майор машинально прикрыл глаза рукой. Вокруг него лежали залитые ярким солнечным светом руины давно оставленного жителями города. Федотов последний раз заглянул в темный зев туннеля и ощерился в презрительной улыбке.
        -Да пропадите вы пропадом, - сказал он, обращаясь к невидимым первомайцам. - Повесили себе на шею молокососа, и радуетесь! Даст он вам еще хлебнуть лиха, этот Князев! Умоетесь еще горючими слезами…
        За себя он был спокоен: дорога вперед лежала по пустынным, хорошо известным ему кварталам. Тварей, предпочитавших держаться ближе к джунглям, здесь было немного. Невидимое за плотными тучами солнце явно клонилось к западу, но до сумерек он рассчитывал добраться до безопасного убежища и переночевать, чтобы в следующий бросок, поутру, достичь окраин Черкизона.
        Именно с этим подземным Вавилоном он и связывал теперь свое будущее: денег и прочего ценного барахлишка, скопленного за четверть века, легко должно ему хватить до старости - компактный, но увесистый сидор приятно оттягивал плечо. А нет, так руки не отвалились пока, всегда найдется ему, опытному оружейнику, применение.
        Насвистывая сквозь зубы веселый мотивчик, он тронулся в путь, не подозревая, что из темноты оконного проема за ним пристально следят чьи-то глаза. Нечеловеческие.
        Твари в большинстве своем слишком примитивны, чтобы ценить, подобно людям, желтый металл и раскрашенную бумагу. Поэтому распоротый сбоку вещмешок так и остался лежать посреди мостовой в луже медленно густеющей крови. Посверкивали на солнце выпавшие из мешка золотые монеты и драгоценные камни.
        Далеко-далеко от этого места, глубоко под землей, малыш сладко засыпал в своей колыбели, досыта наигравшись своими настоящими игрушками.
        А впереди был новый, наполненный играми и открытиями день…

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к