Прекрасное далёко Алексей Ерошин
        АЛЕКСЕЙ ЕРОШИН
        ПРЕКРАСНОЕ ДАЛЁКО
        Вы не подумайте, что Игорь какой - нибудь придурочный. Мозги у него дай боже, как работают. В шахматы с ним не садись, дело пустое. А поглядели бы вы, как он логарифмы в уме решает! Шутка ли, у человека ай кью зашкаливает за сто семьдесят по шкале Айзенка. Но по этой самой причине, как замечал герой одного фильма, нет равновесия в голове. Он и на отдыхе может отойти в сторонку, с блокнотом в руках на пенек присесть и строчить свои восьмиэтажные формулы. Хорошо, если решение не найдет - сидит молча и пьет, и листы из блокнота в огонь швыряет. Решит - замучает объяснениями, как и что. А мне эта математика - как боль зубная, нафиг не сдалась. Ничего я в ней со школы не понимал, да и не стремился. Еще мозги начнут клинить, как у Игоря.
        В этот раз он превзошел сам себя. Чего - то у него, видимо, с ответом сошлось, бесконечность на крем - брюле разделилась, потому что вел он себя, натурально, как животное. Ухал, как шимпанзе, на березке раскачивался, пока вместе с отломанной веткой на землю не шмякнулся. Расслабился, короче, гуманитарий. Потом затеял стрельбу шишками, зафинтилил Сереге в глаз. Серега бы ему, конечно, все сказал, что про двинутых математиков думает, но Инга была рядом, а он при девушках стесняется. Только головней в ответ запустил. Ну, после этого Игорь поостыл маленько. От Сереги ему еще в школе перепадало. Взял он из машины пневматическую винтовку и стал в сторонке по банкам постреливать. Короче, буду я по порядку рассказывать, а то не очень понятно получается.
        Мы еще со школы дружим. Я, Игорь, Серега, Инга и Натка. Самому странно. Мы такие разные люди, чего нас вместе - то свело? Ну, я про Игоря уже сказал. Будет он доктором своих математических наук очень скоро, зуб даю. Если, в самом деле, головой не тронется. Серега парень и вовсе простой, таксует. Кажется, еще какой - то маленький бизнес крутит. Я особо не расспрашивал, а он особо не рассказывал. Натку черти занесли в педагогический. А Инга поет. Вообще, голос у нее что надо, заслушаешься. Только у нас попробуй, пробейся без денег. Вот и шансонит вечерами в ресторанах. Развлекает жрущее быдло. Ну, это я сгоряча загнул, обидно просто за хорошего человека. Дали бы мне такой талант - я бы его по кабакам не тратил. Но мне вместо таланта руки дали. Кто - то говорит - золотые, но это враки, ей - богу. Я ими, конечно, много что могу сделать или починить, но слесари есть поспособней меня, лично таких знаю. Да и не про это я вовсе рассказать хотел.
        Короче, собираемся мы обычно пару раз в году на шашлычок. На Серегиной машине, конечно. Приедем на какой - нибудь бережок, мангал поставим, то да се. Сидим, школьные годы вспоминаем, как да что было, про кого из наших слышно. В этом году, правда, замаялись место искать. Такая грязища кругом - чисто городская свалка. Сунулись в одно место - помойка. В другое - тоже помойка. Серега уж, слышу, чертыхается втихаря. Приезжаем в третье место, к черту на кулички, куда вообще редко кто добирается. Там чуток получше, но все равно бардак. По всему берегу рваные полиэтиленовые пакеты валяются, бутылки, банки пивные. Кто - то до нас вовсю на природе отоспался. Самое смешное, кого ни спроси - клянутся, что весь мусор увозят. Кто же тогда гадит - непонятно.
        Серега уже, смотрю, злой, как черт. Готов этих, которые, по форме обложить. Но Наташка тут заявила, что больше никуда не поедет, потому что везде так, а время уже обед скоро. Сели, короче, с краю, на берегу, спиной к лесу. Так, вроде, и не видно срама. На пятачке немного мусор подсобрали, сожгли. Ничего, терпеть можно. Поставили мангал, зарядили шампуры, все как надо. То есть, это мы, я и Серега. Игорь, как всегда, блокнотом загородился, типа делом занимается. Ну, а когда задачка решилась, тут его и понесло. Да я про это уже рассказывал. Потом Инга гитару наладила. Нет, поет она, в самом деле, здорово. Только эти два олуха в музыке мало что соображают. Банки насобирали, расставили, и ну пулять. Как дети, ей - богу. Да ладно бы еще по банкам. Слышу - разбитое стекло звенит. Ну, мало здесь гадости набросано, еще и битого стекла не хватает.
        Короче, зря винтовку взяли. Оно, может, и обошлось бы, да угораздило Игоря какую - то птицу подстрелить. Такая пестрая, побольше скворца, но поменьше голубя. Дрозд, кажется. Натка в слезы - птичку жалко, Инга разнос охотникам устроила. Игорь взял бы, да извинился. Так нет, заявил, что дичь будет жарить. Мол, раньше цари ели да нахваливали, а мы не хуже. Уже и ощипывать начал. Девчонки, понятно, на дыбы. Слово за слово - скандал. Разобиделись и ушли. Гуляют по лесу, дуются. Но недалечко, чтобы глаза мозолить и на совесть давить.
        Игоря мы вразумили, конечно. Птицу подальше в кусты забросили. На душе, правда, стало тоскливо как - то. Распадается, чувствую, наша теплая компания. Разлетимся скоро кто куда, и не соберешь больше. Слишком уж мы разные стали. Сижу, думаю, как буду девчонок мирить с Игорем. Смотрю - бегут обратно. Напуганные какие - то. «Детишки там, - говорят, - странные». А тут уже шашлыки поспели. Я их зря жарил, что ли? Налили в одноразовые стаканчики водочки, чокнулись. Серега, конечно, пива безалкогольного выпил. Только закусили, смотрим - правда, идут. Все в каких - то плащиках желтых, как цыплята. Штук двадцать, наверное. И голова у каждого голая, что твоя коленка. «Харе Кришна», - хихикнул Игорь. Только больше они были похожи на маленьких буддийских монахов, мне кажется. Видел как - то в кино. А когда поближе подошли, Натка прошептала: «Смотрите, у них бровей нет!».
        А когда они подошли совсем близко, оказалось, что у них и ресниц нет, почти ни у кого, даже у девочек. Нам немного жутковато стало. Ну, это мужскому полу. Инга с Наткой, конечно, совсем оробели. Но тут вышла вожатая этих монстриков, девица лет этак двадцати. Симпатичная. И с волосами, представьте. Говорит: «Здравствуйте. Нас отсюда должны забрать скоро. Не возражаете, если мы рядом расположимся?». Ну, что тут еще скажешь? 'Располагайтесь, - говорим, - где хотите, место не куплено'.
        Ну, сектанты эти отошли метров на двадцать, рюкзачки скинули. Только садиться не стали. Смотрим - достают какие - то большущие пакеты, и айда в них мусор собирать. «Странные какие - то тимуровцы пошли», - фыркнул Серега. А Инга говорит: «Никакие не тимуровцы. Из хосписа они, наверное». Ну, Инге лучше знать: у нее тетка раком болела. Тут и я припомнил, что после химиотерапии так бывает, когда все волосы выпадают. Как - то вдруг не до веселья стало. Повеселись - ка, когда рядом умирающие детишки бродят. Гляжу - Инга молча поднялась, пошла им помогать собирать мусор. И Натка за ней. А мы что, деревянные, что ли? Тоже пошли. Достали мешок из машины, который под это дело приготовили, за уборку взялись. Ребятишки вообще на нас почти не реагируют, так и ходим вперемешку. Загажено - то изрядно, хоть неделю прибирай. Такая вот картина. Солнышко уже по - летнему греет, новая травка пробивается, рядом озеро волнами рябит. Идиллия, короче. И детишки эти на фоне.
        Мы свой мешок в момент набили. Гляжу - воспиталка другой несет. «Держите, - говорит, - в этот побольше поместится». Мешок не больше нашего с виду, но я спорить не стал. «Хорошо, - говорит она еще, - что дети видят, как вы лес прибираете. Это просто здорово». «Да чего там, - отвечаю, - дело нужное». Мешок и вправду емкий оказался. Кладешь в него, кладешь, а все место есть. Разговорились мы за уборкой маленько. Сказала, что Алиной звать. С детишками года два уже работает. Тяжело, но справляется. Только толком - то поговорить мы с ней не успели. Слышу, пищит кто - то из желторотиков: руку бутылочным осколком располосовал. Я на Игоря глянул, а он глаза отворачивает, будто кот нашкодивший. Снайпер, блин. Стрелок ворошиловский.
        Ну, мне - то дело привычное - сколько раз инструментом попадало. Сходил к машине, принес аптечку. Ранку промыл пострадавшему. Пацан оказался. Пацан - одно название. Худющий, кожа тонкая, почти прозрачная, все прожилки видно. На меня похож маленько. Только я в его годы о - го - го, какой пострел был. Шкура загорелая, ветром и водой выдубленная. Коленки, само собой, вечно содраны. Вихры - как пакля. Шантрапа деревенская, короче. А это - так, бледная немочь. У него и кровь - то почти не шла, хоть глубоко порезался. Хотел я ему руку обработать и забинтовать. Открыл йод, говорю: «Сейчас щипать будет, потерпи». Но тут Алина принесла какую - то штуку, вроде карандаша. По ране поводила, и все затянулось, только шрам красный остался. Ну, я йод за ненадобностью закрыл. «Хорошая штучка, - говорю, - это где такие делают?». «У нас», - отвечает. Но поговорить мы с ней опять не успели. Детишки гвалт подняли: убитую птицу нашли.
        Гляжу, Игорь совсем растерялся. Отвернулся, делает вид, что мешок рассматривает. А чего теперь - то? Вон и винтовка у дерева стоит, состав преступления налицо. Алина эта на меня уже совсем другими глазами смотрит, как на врага народа. Детишки ей мертвую птицу в руки суют и какую - то чушь несут. «Давайте, - говорят, - заберем и восстановим. Она все равно уже мертвая». «Нет, - говорит Алина, - нельзя ее с собой брать. Ничего, что мертвая. Ее другие животные съедят, муравьи или еще кто. А заберете - пищевая цепь может нарушиться. И она все равно выжить у нас не сможет». Я стою, как балбес, глазами хлопаю, и ничего из этого разговора понять не могу. А мой знакомец, которому я рану промывал, гляжу, винтовку в руки взял. Взвесил в ладошках, взялся за ствол, и ка - ак ахнет о дерево! Откуда только силенки взялись. Ну, приклад пополам, конечно. Алина за своим поднадзорным бросилась, отчитывать принялась. Растерялась, чуть не плачет. «Правильно сделал, - говорю, - не ругай пацана!». Серега подошел, только рукой махнул. Забрал обломки, бросил в багажник. Наши девчата тоже пацифиста поддержали. Игорь только
промолчал.
        Я уж думал, что конфликт улажен. Воспиталка своего по руке поглаживает, успокаивает. Только пацан, похоже, психованный попался, и Алине как закричит: «Врешь ты все! Врешь! Никакие они не люди, только притворяются! Выродки они все! Дикари!». Вырвался, ко мне подскочил и тоже крикнул: «Ты ведь притворялся, что помогаешь! Притворялся, да? А сам хотел еще больнее сделать! Ненавижу вас всех! Ненавижу!».
        Я растерялся, не знаю, что и сказать. Да и все, в общем, опешили слегка. И тут Алина приказала: «Дрынь, сейчас же отойди от дикаря!». Я удивился, откуда она мою фамилию знает. Я же не поп - звезда, не писатель какой знаменитый. И только потом до меня дошло, что она крикнула это не мне, а своему психованному. Это меня, по правде, удивило не меньше. Я?то совершенно точно знаю, что Дрыней в нашем городе всего три: мама, папа и я. Да что в городе - в области. А может, и в стране. Очень редкая фамилия. И вдруг такое совпадение. И ошибки никакой, потому что Алина ему кричит: «Ну, Дрынь! Больше со мной не поедешь!». «Очень мне надо ездить с тобой, - пробубнил тезка, - сам с тобой больше не поеду».
        Я, вообще, не обидчивый, но тут меня досада разобрала. За «дикаря», ну и вообще. Серегу тоже, между прочим. Игорь только все молчит. Молчит и смотрит. Серега первый не выдержал, и говорит: «Зря вы так, не виноват он вовсе. Не он в птицу стрелял». «Эх, вы, - поддержала Натка, - мы ведь вам помогали…». «Это не вы нам помогали, - заявила Алина, - это мы вам помогали». Мы стоим, ничего понять не можем. Психи они все, что ли? Но тут, наконец, Игорь вмешался: «Неправда. Вы это и для себя делаете. Я знаю, откуда вы, - и показывает мешок. - Это ведь принцип субмолекулярного сжатия, верно?».
        Гляжу, притихли детишки, на воспиталку смотрят. Алина только на часы поглядывает. «Это неважно, - говорит, - что вы знаете. Мы скоро уйдем, и больше не встретимся». «Возможно, и не встретимся, - сказал Игорь. - Умоляю, скажите только: гипотеза Римана у вас доказана?». И тут этот психованный тезка заявляет: «Гипотеза Римана не подтвердилась. А что, тебя кроме этого больше ничего не интересует?». «Интересует, - отвечает Игорь. - Теория алгоритмов». Пацан морщится. «Понятно, - говорит, - одни числа. Физика, химия. Ничего кроме них не видите. Скоро вы это все и жрать будете, потому что больше ничего не останется». «Дрынь! - снова кричит Алина. - Сейчас же перестань вести себя, как дикарь! Хочешь быть, как они? Оставлю тебя здесь - будешь знать!». «Напугала, - буркнул тезка. - Захочу, и останусь. Чего я дома не видел?». Алина, смотрю, растерялась немножко. Почувствовала, что контроль над своими подопечными теряет. Больные или нет, они в этом возрасте все такие - палец в рот не клади, руку по локоть отхватят. В конце концов, Алина показала вундеркинду кулак и сказала: «Собирайтесь! Отбываем через десять
минут!».
        Все успокоилось, вроде. Детишки собираться стали. И мы поближе к своему мангалу подтянулись. «Ну их, этих психованных», - сказал Серега. Наташка вздохнула: «Перестань. Больные дети, пожалеть надо». «Странные», - согласилась Инга. А Игорь, смотрю, водки налил и замахнул полстакана разом. «Балбесы вы, - говорит, - и ни черта не понимаете». Мне, конечно, трудно спорить с человеком, у которого ай кью в полтора раза выше моего. «Поясни, - говорю, - а не выпендривайся». Усмехается: «Чего тут пояснять? Они из будущего, вот и все. Приходят наше свинство прибирать, потому что им в нем жить приходится». Нет, ну мы привыкли, конечно, к прибабахам нашего математика, но чтобы настолько… «А вдруг правда?» - спрашивает Инга. «Успокойся, - говорю, - дядя шутит». А сам чувствую - как - то вдруг спина похолодела. Тезка этот безволосый никак из головы не выходит. «Гляди, - шепчет Натка, - к нам идет».
        Оборачиваюсь - точно, подходит. Вид виноватый такой, лысую тыковку почесывает, носом швыркает. «Вы извините, - говорит, - не сдержался». И поворачивается уже, чтобы уйти. А Игорь ему: «Ты про гипотезу Римана точно знаешь?». «Точно, - говорит, - мы ее в школе проходили недавно». Игорь аж присвистнул: «Ну вы даете! У вас там все такие башковитые?». Тезка малость насторожился, сделал каменное лицо, и говорит: «Разные. Прощайте, мне идти надо». «Да подожди, - попросил Игорь - его уже немножко развезло, - скажи хоть пару слов - как там у вас? Звездолеты, летающие машины - все есть? Бластеры - шмастеры? На Марс летали хотя бы?». «Да им, наверное, нельзя ничего рассказывать, - вмешалась Инга. - Мальчик, ты его не слушай». Тот усмехается: «Я и не слушаю. Мне извиниться сказали - я извинился».
        Черт меня дернул его догнать! Сам не знаю, зачем это сделал. Все Игорь. Поймал тезку за рукав, к себе развернул, и сказал все как есть. Что фамилия у нас одна, то есть. Думал удивить, вот и удивил. Кто же знал, что так выйдет. Гляжу, совсем побелел пацан, вот - вот заревет. Пятится и головой мотает. Похоже, заклинило его снова. Помотал - помотал, да как заорет опять: «Нет! Не хочу! Не хочу! Ненавижу тебя! Всех, всех вас ненавижу! Дикари! Дурацкие дикари!». И в лес припустил, только пятки засверкали. Алина опомнилась, и за ним. Наши за меня даже испугались, повскакали. А я чуток в себя пришел, и тоже в лес. Я эти места неплохо знаю. Там, куда они убежали, овраг начинается. Глубоченный, а по дну ручей бежит. Деваться некуда, короче.
        Алину я метров через триста нашел. Сидит на колодине, рыдает в голос. Спесь - то подрастеряла, гляжу. Меня увидала, всхлипывает: «Н-у за что мне он такой д-остался? Все д-ети как дети, а с этим сладу нет! Где т-еперь его и-искать?». «Иди, - говорю, - чтобы остальные не разбежались. Я его найду, не переживай. Мы, дикари, тоже люди».
        Короче, нашел я его у оврага. Сидит, ноги свесил. Подошел, рядом сел. Сидим и молчим, ногами болтаем. Сосны кругом шумят, солнышко припекает, птицы какие - то у ручья внизу насвистывают. Сидел бы так до вечера. Он первый не выдержал. «Алина ругается?» - спрашивает. «Нет, - говорю, - плачет». Вздыхает: «Возвращаться надо. Из - за меня могут всех не пустить в другой раз. А им гулять нужно». «Рука не болит уже?» - спрашиваю. «Не болит».
        Поднялись и пошли потихоньку. В лесу весной хорошо. Прошлогодняя брусника кое - где под ногами краснеет. Я приостановился, набрал немного, в рот закинул. Красота! Тезка только глядит на меня, как на умалишенного. «Чего, - смеюсь, - у вас, поди, так не сделаешь? Все в асфальт закатано?». Молчит. Я ему нарвал тоже, в руку насыпал. Говорю: «Ешь, не бойся». Он с такой миной попробовал, будто это хинная таблетка. Потом, гляжу, раскушал. Осмелел, сам начал собирать. А как подходить стали, опять нос повесил. «Извини, - говорит, - что я тебе всяких грубостей наговорил». Я его по - дружески так по плечу потрепал, и отвечаю: «Не такие мы и дикари, если с нами поближе познакомиться. В душе - то мы одинаковые». А он все молчит.
        Так и ушел молча к своим. Гляжу, на полянке оживление. Детишки построились в колонну по два, по углам какие - то светящиеся вешки воткнуты. Рюкзачки свои расстегнули, одеваются. Мама дорогая! Напялили желтые комбинезоны, застегнули наглухо. Потом все разом надели маски - респираторы, а сверху еще накрылись капюшоном. И не разберешь теперь, где мой знакомец - все одинаковые, как солдатики. Алина, гляжу, волосы с головы стянула и в карман сунула, тоже респиратор надевает. Это у нее парик был, оказывается. Я варежку разинул, дальше наблюдаю. Между вешками воздух вдруг задрожал, как марево в пустыне, и потемнел. Детишки повернулись и пошли в это марево.
        Я поближе чуток подошел - стою, глазам не верю. Не каждый день видишь, как дверь в будущее приоткрывается. Только зря подошел я так близко, потому что из этой двери таким смрадом на меня дохнуло - думал, наизнанку вывернет. Нет, ребята, неладно что - то у них там. Небо какое - то грязно - лиловое, сырое, в ртутном блеске луж, как в зеркале, отражается. Горизонт мутной дымкой затянут. И ни деревца кругом. Алина напоследок обернулась и направила на меня коробочку какую - то. «Все, - думаю, - сейчас память мне сотрет. А может, оно и к лучшему». Только маленькая рука вдруг протянулась из последнего ряда и Алине помешала. Стало быть, не захотел тезка, чтобы я забыл его.
        Марево дрогнуло и пропало вместе с вешками. И ничего на поляне не осталось, будто и не было никого. Я к мангалу вернулся, растолкал своих - ни черта не помнят. Рассказываю - не верят. Думают, просто прикемарили, пока я по лесу болтался. Я уже и сам не знаю, было ли, не было. Вроде бы, предки в шизиках не числились, только математику не слишком любили. Так что у меня к вам просьба маленькая будет. Вы этого пацана узнаете, если встретите. Голова у него гладкая, что твоя коленка, уши чуток оттопырены, и шрам на правой руке. Фамилия еще редкая, Дрынь. Только как зовут, не успел спросить. Так что по - настоящему не тезка он мне, а однофамилец. Короче, если встретите, скажите ему… Черт, я и не знаю толком, что ему сказать - то… Скажите, что мы не такие уж плохие, как он думает. Не все, во всяком случае. Скажите, что я все сделаю, чтобы у них там чуток получше стало. А еще скажите, что я написал все это из - за него. Пусть он там, в своем будущем, прочитает. Нескладно немного, но как сумел, так и написал. Вдруг чего важное про нас поймет. Полюбить не полюбит, конечно. Но, может, хотя бы ненавидеть
перестанет.