Мардук Никита Львович Елисеев
«Танки остановились у окраин.
Мардук не разрешил рушить стальными гусеницами руины, чуть припорошенные снегом, и чудом сохранившиеся деревянные домики, из труб которых, будто в насмешку, курился идиллически-деревенский дымок.
Танки, оружие древних, остановились у окраин.
Солдаты в черных комбинезонах, в шлемофонах входили в сдавшийся город».
Никита ЕЛИСЕЕВ
МАРДУК
Танки остановились у окраин.
Мардук не разрешил рушить стальными гусеницами руины, чуть припорошенные снегом, и чудом сохранившиеся деревянные домики, из труб которых, будто в насмешку, курился идиллически-деревенский дымок.
Танки, оружие древних, остановились у окраин.
Солдаты в черных комбинезонах, в шлемофонах входили в сдавшийся город.
Мардук стоял у своей машины.
Из этого города он бежал пять лет тому назад.
Пенсне Мардука поблескивало на солнце.
- Ну-ка, - повернулся он к директору внешней охраны, - долбани мою любимую.
- Есть! - коротко бросил директор и дал резкую отмашку рукой: дескать, начали! Тронулись…
В воздухе сначала зашипело, как бывает всегда, когда ставят иглу граммофона на старую, заезженную донельзя пластинку; вслед за тем полилась песня.
- Хорошо, - кивнул Мардук, растроганный и умиленный, - хорошо…
- Бананы ел, - пел женский низкий голос, - пил кофе на Мартинике, курил в Стамбуле злые табаки…
Мардук-воитель, научившийся убивать людей раньше, чем любить женщин, Мардук-узурпатор, в черной папахе, белой ворсистой шубе с когтями по подолу и на рукавах, в ослепительно черных сапогах, слушал свою любимую песню.
- Я пойду в город, - сказал он наконец директору внешней охраны.
Директор пожал плечами:
- Я бы советовал вам взять кого-нибудь из стражи.
Мардук поправил пенсне.
- Не откажусь.
- Седьмой! - выкликнул из слонявшихся неподалеку охранников директор угрюмого верзилу. - Пойдете с Мардуком.
Мардук уже шел в город, в его разваленные, размятые улицы. Следом за ним припустил охранник.
- Гей, - не оглядываясь, бросил Мардук, - когда кончится эта песня, поставишь «Горочку».
Он щурился от солнца. Где-то здесь, на одной из улиц, в которые входит, вваливается сейчас его солдатня, жила Лена и жил Ионафан.
Жила? Жил? А может, и сейчас живут? Вот было бы любопытно зайти.
Мардук шел по бывшей улице меж двух рядов руин; за ним еле поспевал охранник.
«С ума сойти, - думал Мардук, - я как будто запретил себе о них думать после того, как привезли из тюрьмы истерзанную, полуживую Лену, и после того, как отдал строжайший приказ: ни в коем случае…»
Мардук остановился.
Толпа солдат деловито и весело топтала ногами какого-то шпака; вырванная из рук его берданка валялась неподалеку.
- Вот, полюбуйся, - довольно громко сказал Мардук запыхавшемуся, чуть было не налетевшему на него охраннику, - они еще считают себя представителями великой народной армии. Какое зверство, какая гадость!
- Пошел вон, - посоветовал один из солдат, - не на политзанятиях… - И тут же осекся, узнав Мардука.
Толпа распалась, освободила проход, по которому Мардук прошел к хрипевшему, недотоптанному человеку.
- Он стрелял в нас, - буркнул кто-то из солдат, но Мардук не обратил на эти слова никакого внимания.
Он нагнулся над пострадавшим, аккуратно, стараясь не запачкаться, взял за локоть. Охранник, поняв жест Мардука, помог пострадавшему подняться на ноги.
- Мы не красные, - тихим голосом начал объяснять Мардук, - мы не издеваемся над пленными. Попался с поличным - ведите в штаб, в отдел внешней охраны, расстреляйте в конце концов, но пытать! Издеваться! - Мардук предостерегающе поднял руку в черной лайковой перчатке. - Ни в коем случае… Многие, - человек покачивался и хрипел, - многие, - невозмутимо продолжал Мардук, - полагают, что, мол, война все спишет, что, мол, взаимное ожесточение… Так вот запомните: не спишет, но подчеркнет, выделит! - Мардук коротко рубанул воздух рукой. - Взаимное ожесточение! Так не поддавайтесь же ему. Будьте людьми не только на политзанятиях, но и после тяжелого, кровопролитного боя…
В воздухе зазвучала иная, веселящая, томящая душу Мардука, старая песня:
- Вот кто-то с горочки спустился, наверно, милый мой идет, на нем защитна гимнастерка, она с ума меня сведет…
Солдаты слушали Мардука и песню, опустив головы.
Мардук обернулся к окровавленному, вымазанному черной жижей человеку.
- Фамилия?
- Ишан… - человек перевел дыхание, - кулиев.
Солдаты недовольно зароптали.
Мардук поморщился и сделал знак рукой. Ропот стих.
- Так ты еще и инородец, - насмешливо сказал Мардук и резко, зная, как вздрагивают от такого вопроса, спросил: - Национальность?
- Какое… - начал было избитый.
- Национальность? - четко повторил свой вопрос Мардук.
- Тат, - сказал избитый.
- Тат, - улыбнулся Мардук, - тат, да не тот.
Солдаты гоготнули.
- Ясно, - сказал Мардук и оборотился к солдатам: - Кто тут расстраивался, что не на политзанятиях?
- Сидорчук, Сидорчук, - зашумели солдаты.
- Ну-ка, ну-ка, - Мардук упер руки в боки, - давайте сюда этого Тараса Бульбу… В честь победы, так и быть, никаких санкций, но полюбоваться на него стоит.
Солдаты вытолкнули под ясные очи Мардука скромно потупившегося Сидорчука.
- Солдат! - позвал Мардук. - Какого батальона?
- Непобедимых львов, - сумрачно буркнул Сидорчук.
- Врешь, врешь, - вскричал Мардук и даже ногой притопнул, подражая своему любимому полководцу, - лгун хуже немогузнайки! Подлых шакалов, а не благородных львов, шакалов, издевающихся над пленными! Солдатскую книжку!
Сидорчук расстегнул черный комбинезон, достал из нагрудного кармана солдатскую книжку.
Мардук неспешно полистал ее страницы, размахнулся и с силой ударил Сидорчука по лицу.
- Дрянь, - сказал Мардук, - дрянь! У тебя есть награды за Вязов, за Хлынов, ты недостоин этих наград. Мерзавец. Вот, - Мардук указал на Ишанкулиева, - заберешь этого тата и дотащишь его до госпиталя внутренней охраны. Скажешь: распоряжение Мардука. Я проверю. И если хотя бы волос упадет с его головы, хотя бы волос… - Мардук протянул Сидорчуку книжку.
Солдаты разбредались. Сидорчук потащил Ишанкулиева. Мардук и седьмой охранник пошли по улице меж двух рядов руин.
- Видишь, - сказал Мардук, довольно щурясь, - а лет через дцать этот тат помянет меня в своих мемуарах. Думай о памяти благодарных потомков.
Мардук остановился, огляделся. Вывезла же кривая! Он узнавал в скопище руин поворот на улицу Македонского.
Мардук пошел налево.
- Мардук, - услышал он за спиной, - э… Ваше сиятельство, эт… господин координатор…
Мардук обернулся.
Седьмой топтался на одном месте.
- В чем дело?
- Э… - сказал седьмой, - ну… я жил здесь.
- И я здесь жил, в чем дело?
- Ну, это… - мямлил седьмой, - здесь лучше зря не ходить… Ну, очень злые собаки…
Мардук в изумлении поправил папаху, подошел к охраннику.
- Я не понял тебя, товарищ, - мирно спросил, - ты что, собак боишься?
- Да, - честно признался седьмой, - боюсь.
Мардук расстегнул нижнюю пуговицу шубы, достал из кармана галифе портсигар и поинтересовался:
- Кого же ты еще боишься, воин?
- Всех, - не смущаясь, объяснил охранник, - я всех боюсь. Потому и во внешнюю охрану подался. Я трус.
Постукивая папиросой о портсигар, Мардук подвел итог беседе:
- Ты умом треснулся, воин. Швейк тоже мне выискался. Правду-матку он режет, видали вы… Собак боится, а Мардуку про это сказать не испугался, а ну, марш вперед, за родину, за Мардука - и ни шагу назад перед Бобиком в гостях у Барбоса. Пистолет у тебя есть?
- Так точно, - сказал оторопевший охранник, - есть.
- Умеешь им пользоваться?
- Ну, - замялся охранник, - не очень…
- То есть как это не очень, - оторопел Мардук, - не умеешь, что ли?
- Нет, - начал объяснять охранник, - я в основном, ну, по акциям, чтобы, значит, в затылок, а если собака, ну, и прыгнет…
- Марш вперед! - угрожающе произнес Мардук. - Акционер, понимаешь. Развелось вас, захребетников, бездельников, во внешней охране, перешерстить, мать вашу, всех давно пора… Марш.
Охранник, вздохнув, тронулся вперед.
«Чего ради я поперся по этой улице? - раздраженно думал Мардук. - Ионафан наверняка давно за границей, оттуда руководит борьбой, а Ленка не выжила, сдохла. Когда ее привезли из тюрьмы, - он передернул плечами, - даже уж на что видавший виды директор и тот…»
Мардук снял пенсне. Мир моментально потерял пугающую стереоскопическую четкость, расплылся радужными, веселыми цветными пятнами.
- Стой, - сказал Мардук седьмому, - принимай боевое крещение.
Это был двор Елены. Двор Ленки и ее с мамой домик.
Как он уцелел? Но уцелел, и из трубы вился дымок, а по заснеженному пространству двора гулял волкодав. Оставалось только проверить, Лена в доме или кто другой.
Волкодав остановился и оскалил желтые клыки.
Охранник неуверенно посмотрел на Мардука.
- Застрелить? - тихо спросил он.
Мардук пожал плечами.
- Я в принципе - против убийств. Если можешь договориться с ним - договаривайся, но мне нужно пройти к этому дому.
Охранник отворил калитку и вошел во двор.
Мардук оперся о забор.
Сдержанно рыча, медленно, неприметно набирая скорость, волкодав шел к охраннику.
В окне домика качнулась занавеска.
- Ленка, - весело позвал Мардук, - это я, Мардук. Уйми своего Рекса.
Рывком распахнулась форточка, и резкий женский голос вылетел в заснеженный палисадник вместе с клубами пара:
- Порви им глотку, Рекс! Убей их! Фас!
Охранник успел вытащить пистолет и даже нажать на курок. Но это ему не помогло. Мардук отворил калитку, прошел по дорожке, перешагнул через катавшихся по снегу Рекса и охранника и, сделав еще несколько шагов, оказался у самого окна Лениного домика.
Мардук стукнул в стекло костяшками пальцев.
- Лена, - сказал он довольно громко, - не дури, закрой форточку, ты выстудишь дом, а я не начальник по снабжению - всего только великий координатор и - не менее великий полководец, дров я тебе достать не смогу. Закрой форточку и открой дверь. Мне надо с тобой поговорить.
Занавеска откинулась, и в окне показалась Елена.
- У тебя есть совесть? - спросила она.
Мардук приблизил лицо к окну и громко крикнул, оставляя следы своего дыхания на стекле:
- Нету у меня совести, Ленка, слышишь, нету!..
За спиной Мардука орали охранник и Рекс, старавшиеся загрызть друг друга. Мардук поморщился и, не поворачиваясь, попросил:
- Потише нельзя?
- Сейчас… потише, потише… сейчас, - прохрипел мало что соображавший охранник.
- Стыд у тебя есть? - продолжала допытываться Елена.
- Слушай, перестань, - обиделся Мардук, - лучше скажи: Ионафан с тобой?
- Подонок! - прокричала сквозь стекла Елена. - Ты ведь посадил меня в тюрьму!
- Хо, - Мардук хлопнул себя по бокам руками, - хо! Вот это мне, честное слово, нравится. А куда я тебя должен был посадить, дорогая? Здесь-то моя совесть чиста. Через линию фронта в столицу Мардука собирается любовница оппозиционера, с чужим паспортом приходит к великому координатору на прием… Интересно, что я должен был сделать? Что?! Да я, если хочешь знать, спас тебя.
- Спас? - выкрикнула Елена. - Спас? Тварь! Ты что, не знаешь, что со мной делали в тюрьме? Как я жива осталась, до сих пор… - Елена замолчала.
- Да, - согласился Мардук, - я сам удивляюсь.
- Подонок, - повторила Елена тихо, так что Мардук догадался об этом только по движению ее губ, - подонок, - повторила она громче.
Мардук расстроился.
- Вообще, - сказал, - при чем здесь я? При чем здесь мы? Трамвай устроили, заметь, не тюремщики, а те, кто захватил тюрьму… Ленка, не дури, открой дверь. Там договорим.
Лена отвернулась, задернула занавеску.
Мардук пошел вдоль стены домика к двери. Он приминал каблуками недавно выпавший снег, оставлял в пушистом, мягком, белом твердые продавленные следы.
Дверь распахнулась.
Мардук остолбенел.
На пороге стоял робот-убийца.
- Вот те на, - обиженно сказал Мардук, - как же тебя в тюрьму-то не посадить? Я к тебе с открытым сердцем, с распахнутой душой, а ты мне - железяку с прямой наводкой.
Робот помигал зеленоватой лампочкой. Мардук опасливо оглянулся. Позади все еще катались по снегу Рекс с охранником.
«Ну, да все равно, - сообразил Мардук, - если долбанет, то лучик и до них достанет».
Робот-убийца был оружием древним - поновее, чем танки, но все же древним - и потому с совершенно убойной силой. Хряпнет, не разбирая…
- Леночка, - попросил Мардук, - убери ты своего железного дровосека. Я ж без никого. Сама видишь… Этот, - Мардук кивнул в сторону охранника и Рекса, - собаколов… не в счет. Больше для солидности и смеха, чем для охраны. Сдвинь антропоида - дай пройти человеку.
Робот замигал красной лампочкой.
- Ладно, ладно, - Мардуку сделалось не по себе, - я уйду, уйду, скажи только, где Ионафан, - и все. И я отваливаю.
Во лбу робота загорелась нестерпимым светом огромная матовая белая лампа, подобная далекому солнцу в зимнем синеющем небе.
«Все, - подумал Мардук, - все… Отыгрался в казаки-разбойники, - и тут же удивился тому, что одновременно с этой отчаянной мыслью холодно и бесстрастно отметилось: - А роботов им Емелька поставлял, наверное? Кто ж еще? Ворюга».
Ленка, по-видимому, медлила нажимать кнопку, и Мардук решился использовать последний шанс.
Когда-то, в годы шальной юности, Емелька разъяснял Мардуку: «Ну а коли попался - не беги… Ён достанет. Если поспеешь - звездани промеж глаз, по фонарю. Сильно звезданешь, ён, может, испортится. Чихнет так и остановится. Ну а несильно… Пиши пропало. Рванет так…»
Результата своего удара Мардук никак не ожидал.
Робот кракнул, осел и как-то нелепо и быстро рассыпался, даже без особого грома.
Мардук радостно рассмеялся и перешагнул через его останки.
Елена отступила назад, прижалась к стене.
Мардук поднял с пола ржавый болт.
- Это вас что, Емелька снабжает? - весело спросил он.
Ленка молчала.
Мардук прошел в комнату и притворил дверь.
- Вот гад, - так же весело продолжил он, подбирая белую ворсистую шубу и усаживаясь на стул. - Ворует со склада державное имущество, загоняет мирным гражданам.
- Вам не жарко? Не взопреете в шубе? - спросила Лена.
- А, - Мардук махнул рукой, - не взопрею. Спасибо за заботу. Я говорю: гад Емелька! Добро бы хорошее имущество продавал, а то списанных перержавленных роботов-убийц.
- Емельяну Ивановичу, - докторально сказала Елена, - негде достать хороших роботов. Спасибо и на этом!
- Те-те-те, - начал было Мардук, но тут на улице щелкнул выстрел.
В дверь постучали.
- Да-да, - сказала Елена.
Дверь скрипнула.
Елена в ужасе поднесла руки к лицу.
- Справился? - не оборачиваясь, поинтересовался Мардук. - Придушил лютого врага? Или ворог вырвался и убежал?
- Простите… великий координатор, - с трудом выхрипнул искусанный в кровь охранник, - у вас индпакета не найдется?
Мардук лениво повернул голову.
- Что, - тихо спросил он, - покусали? - И добавил с мстительным странным чувством: - Это тебе не из нагана в затылки безоружным шарашить.
- Подонок, - выдохнула Елена, - он ведь выполняет твои приказы. Подите сюда, у меня есть бинты и йод. Я обработаю раны.
Мардук снял папаху, хлопнул ее на стол, потом сдернул запотевшее пенсне, стал его протирать.
- Приказы, - Мардук хмыкнул, - мои приказы… А зачем он их выполняет? Иди, иди! - Он махнул рукой застрявшему на пороге охраннику. - Иди к гуманистке, она тебе поможет.
Охранник вошел в комнату, плотно закрыл дверь и, осторожно обходя Мардука, побрел к Елене.
- Видали? - Мардук вздел на нос пенсне. - Нашли крайнего. Мои приказы. Приказ приказом, но всегда есть тот, кто с готовностью, - Мардук поднял руку в черной лайковой перчатке, - с радостью его выполнит. Вот прикажи я ему: застрелись! - он ведь сто отговорок придумает, прежде чем возьмется выполнять такой приказ, забюллетенит, паскуда, - Мардук зевнул. - А скажи: застрели! - и застрелит, сукин кот…
Мардук заложил руки за голову, вытянул ноги в черных глянцевитых сапогах на полкомнаты.
Елена перевязывала покусанного охранника; скосив глаза на Мардука, она спросила:
- Не холодно в сапожках по морозцу?
- Нет, - спокойно ответил Мардук, - яловые и портянки хорошие, байковые. Не холодно.
- Что же мне, - буркнул охранник, - не выполнять теперь ваши приказы?
- Я те не выполню, - пообещал ему Мардук, - я те не выполню!.. Через два перехода Космква, пойдешь в штурмовых колоннах. Видали вы… пацифиста? Махатма Ганди выискался. Ишь…
Охранник вжал голову в плечи.
- Ленка! Ты его кончила обрабатывать?
- Да, - сказала Елена.
- Тогда пошел вон на улицу! И сиди там смирно, сторожи нас, а то гляди: к другому псу пошлю на бой кровавый, святый и правый. Марш!
Охранник заспешил к двери.
Елена уселась на стул, вытянула руки, коснулась пальцами папахи. Мардук увидел, как перекорежены, изуродованы ее пальцы, и покраснел.
Охранник закрыл дверь и остался на улице, во дворике, рядом с убитым псом.
- Как они тебя не убьют! - сказала наконец Елена.
- Не волнуйся, - довольно хмыкнул Мардук, - я из истории знаю: таких, как я, не убивают. Убивают слабых. Или очень плохих, или очень хороших. А я - в самую меру.
- Да уж, - улыбнулась Елена.
- Ты, - продолжил Мардук, - знаешь, что им нужно? Если святой, то - мертвый, если живой - то бандит… Мертвому святому они молятся, мертвого бандита пинают ногами - и наоборот. Ясно?
- Ты плохого о нас мнения, - тихо сказала Елена.
- А причем здесь ты, или Ионафан, или Емелька? Даже Емелька? - Мардук пожал плечами. - Отщепенцы поганые, нечего примазываться к великому народу.
Елена покачала головой.
- Ты редкая сволочь, Мардук. Редкая…
- Ленка, - Мардук прижал руки к груди, - Ленка… Я вижу: ты зло на меня держишь. И зря. Вот ей-же-ей, зря… Ну, приперлась ты от Ионафана, куда мне было тебя девать? В тюрьму или на плаху. Третьего-то не дано. Выпусти я тебя, - так либо мои укоцали бы, либо твои…
Елена поглядела на Мардука.
- Интересно, - сказала она, - так ты думаешь, меня Ионафан прислал?
- А кто же? - несколько даже опешил Мардук.
Елена криво усмехнулась, потом заговорила:
- В тюрьме меня ненавидели. Все помнили, что я твоя жена.
- Вот-вот, - Мардук закивал головой, - именно, именно. Зверье-с, форменное зверье, покуда бич не свистнет.
- Так это же вы, - вздохнула Елена и сцепила искореженные, недоломанные, не додавленные каблуками пальцы на колене, - довели до зверства своими бичами. Это же вы круг-кружочек начертили: бич - вырвавшийся из-под бича зверь - бич - вырвавшийся…
Мардук замахал руками.
- Хватит, хватит! Лучше скажи, где Ионафан.
- Ионафан? - Елена снова странно посмотрела на Мардука. - Ты что, не знаешь, где Ионафан?
- Нет, - честно признался Мардук, - не знаю.
- Ну, - покачала головой Елена, - и плохо же твои Пинкертоны работают, Мардук Великолепный… Пойдем, покажу тебе Ионафана.
Мардук задохнулся от радости. В это он не мог поверить. Ионафан остался. Не сбежал! И он увидится с Ионафаном!
Елена собиралась.
- Лен, - сказал Мардук, - я тебя спрошу… Охранника брать?
- Бери, - пожала плечами Елена. - Бери, если боишься. Впрочем, он же у тебя для смеху, для солидности?
- Нет, - развеселился Мардук, - он прошел боевое крещение. Он теперь воин.
Вышли во дворик, где тосковал, переминался с ноги на ногу охранник. От нечего делать он привязал к шее задушенного им пса бельевую веревку.
Елена посмотрела на оскаленную мертвую морду и закусила губу.
- Я замечал, - сказал Мардук спокойно, - женщины много жестче мужчин.
- Оставь свои заметки при себе, - сухо посоветовала Елена.
Мардук вынул из кармана огромную круглую печать, опустил ее в снег на секунду, а затем придавил к двери.
- Все, - сказал он, - будешь, Еленушка, как у Бога за дверьми. А если, не дай Бог, ваши придут, дверь с петель снимешь или у Ионафана другую печать выпросишь.
- Идешь? - Елена взялась за штакетину калитки.
- Иду, иду, - заторопился Мардук.
В городе постреливали. Виднелись черные комбинезоны Мардуковых солдат сквозь голые палисадники и свежие, чуть присыпанные снегом развалины, но на улочку Александра Македонского, где жила жена Мардука, любовница Ионафана Елена, геройское войско как-то не сворачивало. Может, действительно боялись собак?
Охранник плелся следом за Еленой и Мардуком, тащил на веревке убитого Рекса.
- Тебе что, - спросил Мардук, - жалко с военным трофеем расстаться?
- Оставь его, - посоветовала Елена, - он других собак отпугивает. Лучше прикажи ему схоронить Рекса. Ладно?
- Ин быть по-твоему, - Мардук махнул рукой, - миловать так миловать. Собаколов, слышал, что хозяйка Рекса сказала? Вернемся с прогулки - она тебе покажет место, схоронишь пса. Понял?
- У меня есть мини-скрепер, - сказала Елена.
- Емелька надыбал? - деловито спросил Мардук.
- Емелька, - сухо и недовольно согласилась Елена.
- Спасибо, не надо, - сказал Мардук, - с Емелькиным товаром уже ознакомлены… Мне самокопы не нужны.
- Как знаешь, - протянула Елена.
Они свернули в тупичок Бодлера, здесь кончался город, далее тянулось белое безлесое пространство, пруды и сразу за ними - просматриваемая насквозь дубовая роща. Каждое бочкастое, растопыренное дерево на особицу, отдельно, застыло недвижно, каменно.
Мардук не любил дубы. В этих деревьях были надутость, туповатость, полное отсутствие гибкости. Мардук любил ивы.
Елена шла по белому снегу, не разбирая дороги. Впрочем, снегу было немного. То был первый снег.
Мардук приотстал немного и шепнул на ухо охраннику:
- Ты останься в стороне. Но если услышишь… ну, словом, вытаскивай пистолет и на помощь.
Они входили в рощу.
- Скоро? - поинтересовался Мардук.
- Да уже пришли, - сказала Елена.
- Тогда подожди здесь… собаколов, - обратился к охраннику Мардук.
Охранник остался ждать. С неба падали редкие снежинки и не таяли на шерсти собаки.
Елена прошла совсем немного и остановилась у небольшого бугорка.
Мардук старался не догадываться о том, что это за бугорок.
- Здесь, - тихо сказала Елена.
- Где? - так же тихо спросил Мардук.
Елена присела на корточки перед бугорком.
- Здесь - Ионафан, - повторила она и посмотрела на Мардука.
- Разбудите, - глупо сказал он и, только тогда поняв, куда привела его Елена, как был, в белой ворсистой шубе с клыками по подолу и по рукавам, лег на бугорок лицом в снег, глазами в пенсне - в снег…
- Мардук, - сказала Елена и положила руку на его вздрагивающую спину, на белый мех, на который падал и не таял снег, - Мардук Великолепный.
Он повернул к Елене лицо, мокрое от растаявшего снега. Снег тек по стеклышкам пенсне, и мир расплывался сквозь эти стекла.
- Кто его убил? - спросил Мардук.
Он не отдавал такого приказа.
- Кто его убил? - повторил Мардук.
- Он сам, - сказала наконец Елена, - сам, когда узнал, что я в тюрьме.
Мардук рывком поднялся на ноги:
- Что ты мелешь? На что он рассчитывал? Это был лучший вариант. - И тут же прервал себя, пораженный догадкой: - Ты… сама? Он не знал? Ты сама сорвалась?
- Да, - сказала Елена, - сама.
- Дрянь! - Мардук размахнулся и ударил ее ногой. - Мерзавка! - Елена упала и привычно спрятала голову в руки, подставила под удары спину. - Сука, - орал Мардук, - Фанни Каплан нашлась. Шарлотта Корде, спасительница отечества! Ты его убила, ты, ты… С вас волосинки бы не упало, я бы выслал его за рубеж - и все… Дура! Дура! - Мардук перестал бить Лену, остановился тяжело дышащий, всхлипывающий. - Дура! - Дрожащими руками он снял пенсне, кулаком стал утирать слезы. - Ты разве не знаешь? Это был единственный… кого я любил.
Из-за кряжистого дуба высунулся охранник.
- Простите, - он сжимал пистолет в руке, - я слышал шум, ничего?
- Ничего, ничего, милый, - шмыгнул носом Мардук, - сходи постой на краю дубовой рощицы. Твоя помощь не требуется.
Елена поднялась, отряхнулась.
- Вот оно как, - сказала она, - вот оно что, а я думала, ты никого не любишь, Мардук.
- Ты у него была - один свет в окошке, - жаловался Мардук, - я этого не знал, но ты-то должна была знать. На кой ты сорвалась ко мне? Родину освобождать? Далась тебе…
Мардук замолчал, завсхлипывал.
Елена прислонилась к стволу дерева, сухому, пыльному.
- Я ведь любила тебя когда-то, Мардук.
- Уйди, Ленка, - попросил Мардук, - уйди. Дай мне побыть одному.
Елена пожала плечами и пошла прочь.
Мардук недолго стоял один. Он услышал недалекий выстрел, словно резкий хлопок, подумав, шмыгнул носом, водрузил на нос пенсне, поправил папаху и заспешил из рощи.
Ленка лежала, ткнувшись головой в снег. Охранник засовывал пистолет в карман.
- Я подумал, - неловко улыбаясь, сказал он, - что… ну, что лучше для вас, если ее, ну, словом…
- Физиономист, психолог, - процедил сквозь зубы Мардук и, повернувшись, отчеканил, упираясь пальцем в грудь вытянувшегося перед ним во фрунт охранника: - Но если ты, собаколов несчастный, думаешь, что этим отвертишься от копания и долбления мерзлой земли, то ты заблуждаешься! Теперь тебе предстоит вырыть две ямы.