Книга Темной Воды (сб.) Андрей Егоров
        Сборник рассказов харизматичного московского фантаста Андрея Егорова по праву может считаться значительной вехой в творчестве автора. Произведения, вошедшие в эту книгу, ярко выделяются из общего фона современной фантастической прозы малой формы. Каждый текст отличается не только оригинальной идеей, но и неординарным сюжетом, хорошим языком, стройным повествованием и тонким юмором. Определенно, чтение рассказов Егорова доставит массу удовольствия литературным гурманам.
        Андрей Егоров
        Книга темной воды (сб.)
        Ловушка для женоненавистника
        Рейс не задался с самого начала. Вместо ретусианских жабок на борт отгрузили жучков-кордова для аборигенов с Терры Блю. Затем оплошность, конечно, заметили и стали устранять, но график полетов оказался сорван. Да еще в сопровождение груза мне навязали существо, обладающее дикой нечеловеческой логикой. Я довольно долго упирался, не желая брать его в рейс, но в контракте имелся специальный пункт по этому поводу, к тому же, клиент обещал отвалить за доставку груза кругленькую сумму, и я решил, что ради такого основательного куша можно немного потерпеть адское создание на борту.
        Финансовая ситуация на тот момент у меня складывалась не самая лучшая - пара банковских служащих, отвечающих за возвращение кредитов, оборвали мне телефон. Что делать, приходилось от них скрываться. А хозяин квартиры, которую я снимал на Терра Ред, объявил, что если не погашу долг за три месяца, в мои апартаменты въедет семейство бобровых с Таттера-8. Унылая перспектива - соседствовать с бобровыми. Мало того, что эти твари разговорчивые, как ведущий утреннего телешоу, так еще и пахнут морскими свинками.
        Антипатию к алогичному существу я ощутил сразу, как только его увидел. Оно шло к трапу корабля по космодромным плитам той особой походочкой, какая отличает самых лютых представителей этого ущербного биологического вида - покачивая утолщением в нижней части туловища, оно почти плыло мне навстречу. При этом одна из верхних конечностей существа упиралась в бок, в другой оно держало тонкую сигарету. Из обведенного красным отверстия над лысым подбородком тянулся белый дымок. Оно приблизилось, разглядывая меня зеленоватыми реснитчатыми глазами.
        - Капитан Зубов?
        - Он самый!- боюсь, мой голос прозвучал неприветливо. Но существо столь холодный прием не смутил. Оно представилось и потянуло к моему лицу одну из конечностей. Я брезгливо сморщился, пожал суставчатый кончик с ороговевшими пластинками лилового цвета. От взгляда существа не укрылась моя гримаса.
        - Вы не хотите браться за этот заказ?
        - Почему же. Нормальный заказ,- пробурчал я.
        - А не боитесь?
        - Пирата что ли?!
        Последнее время в Системе Серны, куда нам надлежало лететь, было неспокойно. Ходили слухи о появлении нового, весьма удачливого космического пирата. Действовал он оригинально. Его банда не брала грузовики на абордаж - тогда бы в космосе нашли обломки обшивки, поврежденной при взрывах, нет, корабли просто пропадали в этом секторе один за другим. А тела дальнобойщиков, сброшенные с кораблей через мусоропровод, болтались в космосе, ожидая прибытия полиции.
        Я подумал пару секунд. Отчего-то не хотелось говорить, что на этот опасный рейс меня толкнули скорбные финансовые обстоятельства.
        - Я ничего не боюсь!- сказал я, прозвучало патетично.
        - Вот вы какой?!- оно улыбнулось, продемонстрировав безупречные белые зубы.
        - Какой?
        - Храбрый!
        - Слушайте,- поведение существа начинало меня раздражать,- откровенно говоря, если бы не этот проклятый контракт, вас никогда не было бы на «Одиноком волке».
        - Вы так похожи на моего любимого дедушку, когда злитесь,- сообщило оно, чем привело меня в смятение.
        - Ладно,- проворчал я,- поднимайтесь. И помните, если вам захочется что-то сказать, сначала хорошенько подумайте.
        - Непременно воспользуюсь вашим советом. Кстати, по выражению вашего лица заметно, как тяжело вам дается обдумывание каждого слова.
        - Угу!- я кивнул, не найдя достойного ответа и оттого ощутив серьезное раздражение. Если так дальше пойдет, этот рейс станет невыносимым испытанием.
        Увы, моим прогнозам суждено было оправдаться.
        Первое, что сделало существо, ступив на борт «Одинокого волка», объявило, что на таких грязных корытах летать ему еще не приходилось. И что неплохо было бы прибраться в кают-компании, потому что валяющиеся повсюду пивные бутылки и консервные банки - «это жуткий моветон». От этих самых банок и бутылок в помещении, видите ли, «плохой фэншуй», а это в свою очередь может повлиять на работоспособность экипажа.
        Признаться, я был поражен до глубины души этим нелогичным замечанием. Во-первых, экипаж на корабле представлял я один. Во-вторых, я наивно полагал, что моя работоспособность напрямую зависит от того, сколько именно я выпил накануне. Чем больше выпил - тем лучше работается. Благодаря моей предусмотрительности, запасов спиртного обычно хватало на то, чтобы мой трудоголизм поддерживался на должном уровне - не слишком высоком, но и не слишком низком. Ровно таком, чтобы груз был доставлен по назначению вовремя, и я не сошел с ума от одиночества.
        Мои священные запасы существо осмотрело критическим взглядом, в котором читалось осуждение, и сообщило, что алкоголь может повредить нашему общему делу, и от его употребления мне стоит отказаться, просто потому, что всякий пьющий астронавт - скотина.
        Хотя я дал себе зарок не вступать в диспуты с этим алогичным созданием, тут я не выдержал, и сообщил, что это высказывание отдает идиотизмом, потому что даже великий Ййон Громкий никогда не выходил в рейс, не взяв на борт пару ящичков крепленого муската. Ответ последовал незамедлительно и утвердил меня в мысли, что всякий диспут немедленно зайдет в тупик. Ибо здравомыслящий человек не может общаться на равных с существом, обладающим нечеловеческой логикой. Ййон Громкий, по мнению существа, пил оттого, что его некому было наставить на путь истинный и указать ему, какая он, в сущности, грязная скотина. Мне же, якобы, крупно повезло, потому что теперь на борту есть оно, и оно научит меня, как должен вести дела и выглядеть настоящий капитан межзвездного судна.
        Повезло?! Как бы не так! Если бы обязательным условием получения контракта не являлось наличие на борту этого существа, я бы все сделал, чтобы никогда его не встретить. От подобных созданий вообще лучше держаться подальше. Что я с успехом и проделывал большую часть жизни.
        Еще оно сообщило, что если я буду поглощать в таких количествах питательные консервы и алкоголь, и откажусь от пополнения запасов свежих овощей и фруктов, то у меня будет «неправильный цвет лица».
        - Какой именно?!- переспросил я. В ответ оно пожало плечами и посоветовало почаще смотреться в зеркало.
        Кстати, в каютах «Одинокого волка» нет зеркал. Такова конструктивная особенность моего корабля. Оно объявило, что если астронавт не смотрится в зеркало, то чувствует себя несчастным и склонен к суициду. Оно так и сказало: «Нет зеркала?! Я отказываюсь жить!»
        - Позвольте,- не выдержал я подобного фарса,- как может зеркало повлиять на настроение кого-либо из членов экипажа? Это же бред сивой кобылы!
        Оказалось, что «мне этого не понять» просто потому, что меня угораздило родиться «сивым мерином».
        Посетив рубку управления, оно объявило, что мы не дотянем даже до Проксимы Центавра, если стены не перекрасить в голубые и розовые тона. Поскольку к тому времени я уже понял, с кем имею дело, и был морально готов к подобным заявлениями, все, что я сделал - разразился демоническим смехом и принялся набивать трубку.
        Оно обиделось и сообщило, что если я не буду принимать его слова всерьез, на меня и мой корабль обрушатся всевозможные беды, жизнь моя будет похожа на ад, и я обрадуюсь до чертиков, когда она все же прервется. Когда существо наконец завершило длинную, исполненную негодования тираду, я как раз закончил набивать трубку и с наслаждением ее раскурил. Наверное, не стоит даже упоминать, что сердитое донельзя существо ответом я не удостоил.
        К моему удивлению, до Проксимы Центавра мы действительно не дотянули. Залетный астероид врезался в корабль и лишил наши топливные баки герметичности, после чего горючее красиво расплескалось на фоне млечного пути. А мы остались болтаться в шаровом скоплении Змееносца, ожидая ремонтника.
        Оно сидело в кресле с торжествующим видом, мол - я же говорило, что все будет именно так, и подпиливало ороговевшие части верхних конечностей. Мерзкий звук «вжик, вжик» раздражал мою нервную систему, как робота-погрузчика отсутствие машинного масла в шарнирах. Вжик, вжик - прямо по оголенным нервам.
        - Тише!- заорал я.
        - И не подумаю!- ответило существо.
        - Да тише же! Вы не слышите никакого странного звука?
        - Нет.
        - А я слышу. Что-то происходит.
        - Может, тот самый легендарный пират пожаловал?!- Оно мерзко захохотало.- Неужели вы боитесь, капитан?
        - Если я чего-то и боюсь, то не пиратов, а нашего груза,- отозвался я. Звук вдруг сделался намного отчетливее. Так, что даже существо услышало - за стенкой происходит что-то нехорошее.
        И ведь было от чего разволноваться. Ретусианские жабки представляют серьезную опасность для человека. Подобно другим рептилиями-кровососам, они прилепляются к жертве ртом-присоской и запускают острое жало языка под кожу. Охотятся стаями. Кровь пьют литрами. Небольшая стайка ретусианских жабок голов в двадцать-двадцать пять способна загрызть слона.
        Поэтому хорошо различимое поскребывание вызвало у меня нечто похожее на приступ паники. Я кинулся к обзорным камерам, чтобы проверить, как чувствует себя груз. Опасения мои немедленно подтвердились. Ретусианские жабки, по какой-то неведомой причине, вышли из анабиоза и просочились через проделанную ими дыру в переборке в коридор. Зубки жабок не приспособлены к тому, чтобы прогрызть внешнюю обшивку, но превратить все внутренности корабля в дырявый дуршлаг им вполне по силам. Я уж не говорю о системах жизнеобеспечения. Если они выйдут из строя, нам останется только писать завещание и заказывать по каналам ритуальной связи траурный саван. Мне лично нравится из черного бархата. Но умирать я пока не собирался.
        Первой моей мыслью было добраться до оружейного отсека, взять огнемет и выжечь заразу. Сердце защемило, когда я представил, как будет выглядеть мой корабль после первого же залпа. Но другого выхода нет. Придется поджарить паразитов!
        Тут я почувствовал, что алогичное существо стоит у меня за спиной. Все то время, пока я размышлял как прищучить жабок, оно из-за плеча смотрело на мониторы. Должен признаться, пахло оно приятно, от него исходил нежный, одурманивающий аромат. Чтобы не поддаться чарам, я пробасил хрипло:
        - Все из-за вас!
        - Из-за меня?!- возмутилось оно.- Нет, нет и нет. Мы попали в такую глупую ситуацию только потому, что вы меня совсем не слушали.
        - Ну, разумеется,- ответил я.- Вы, должно быть, уверены, что если бы я вас слушал, мы бы уже доставили груз к месту назначения?
        - Безусловно.
        - Что ж,- я вздохнул. Простая человеческая логика подобным существам неведома.- Полагаю, все наши разногласия перед лицом смерти выглядят глупо. Мы должны объединить усилия и действовать так, как я вам скажу. Только тогда мы сможем выжить. Вам ясно?!
        - И что же вы планируете предпринять, капитан?
        Я смерил существо пытливым взглядом. Судя по ироничному тону, оно что-то задумало.
        - Только не начинайте,- попросил я.
        Оно фыркнуло:
        - Я и не начинаю. Так что вы планируете предпринять?
        - Воспользуюсь огнеметом,- я посмотрел на существо оценивающе - тоненькие ручки и ножки, непредсказуемое поведение, неустойчивая психика.- Не знаю, можно ли доверить вам оружие?
        - Полагаю, мы обойдемся без этих ужасных штук,- объявило оно.
        - Ну вот, начинается,- горестно заметил я,- я же просил. Очень просил.
        - Послушайте, меня не просто так направили сопровождать груз…
        - Разумеется, не просто так, а чтобы окончательно свести меня с ума.
        - Не беспокойтесь. Безумие - удел тонкой личности, такого толстокожего типа, как вы, оно никогда не коснется,- отрезало существо,- так вот. Ретусианские жабки - не простые хищники. В отличие от вас, это тонко чувствующие, очень эмоциональные создания.
        - Вот оно что, поня-а-атно… - В принципе, я уже решил, как буду действовать. Запру существо в его каюте, а сам доберусь до оружейного отсека. Только бы пробраться туда незамеченным. Кровососы нападают стаями, передают мысленные сигналы. Если хотя бы один меня заметит - все, пиши пропало, спекся капитан Зубов.
        - Ничего вам не понятно,- отрезало существо,- послушайте, мне приходилось работать в венерианском цирке дрессировщиком кровососущих рептилий. Вам это о чем-нибудь говорит?.. Я могу решить нашу проблему. Но без вашей помощи мне не справиться.
        - И как же вы планируете решить нашу проблему?! Заставить жабок прыгать через горящий обруч, или что-нибудь в этом духе?
        - Нет,- торжественно объявило оно.- Я буду излучать ауру любви, а вы собирать их и складывать в мешок.
        Я уставился на существо. Мне послышалось или оно и вправду собирается излучать какую-то там ауру?! Оно, не мигая, смотрело на меня зеленоватыми реснитчатыми глазами, и я убедился, что не ослышался, существо говорило абсолютно серьезно. Нет, я, конечно, предполагал, что имею дело с лишенным простой человеческой логики созданием, но даже представить не мог, что оно способно на откровенное безумие.
        - Сначала я попробую пробиться к огнемету!- буркнул я.- А потом делайте, что хотите.
        - Вас съедят,- грустно заключило существо.
        - Не съедят! Я возьму с собой вот это.- Я сунул руку под кресло, немного пошарил там и извлек на свет магнитный разводной ключ. Большая, тяжелая железяка, способная регулировать рычаги пульта управления и закручивать гайки тормозных систем.
        - Как с вами тяжело,- проговорило существо.
        - С вами не легче!- парировал я.
        - Я буду ждать вас в рубке.
        - Прекрасно…
        Главный коридор я миновал без происшествий, но стоило свернуть в ответвление, ведущее к оружейной, начались неприятности. Громкий свист вывел меня из равновесия. Ретусианская жабка созывала сородичей, с озорным видом качаясь под потолком. Я погрозил ей ключом, размышляя, не дать ли стервозной рептилии по башке, но тут послышался топот множество лапок, и я узрел целую толпу спешащих ко мне кровососов. Они тянули полные губки - им не терпелось впиться смертельным поцелуем в капитанское тело. Я развернулся и поспешил обратно.
        Существо в рубке управления мое позорное бегство встретило победоносной улыбкой. Безумному созданию казалось, что оно в очередной раз одержало победу над капитаном Зубовым. Я с трудом сдержал рвущиеся наружу грязные ругательства.
        - Итак, капитан, как насчет реализации моего плана?- поинтересовалось оно.
        - Не терпится совершить самоубийство?- пробурчал я.- Я вот подумываю о том, чтобы отсидеться здесь, дождаться ремонтника. Кто знает, может они не посягнут на системы жизнеобеспечения…
        - Взгляните сюда,- существо нажало кнопку на пульте, включив одну из обзорных камер, и я увидел, что отсек с кислородными генераторами весь кишит ретусианскими жабками. Парочка рептилий забралась на мерно гудящий компрессор и пробует его на зуб.
        - Проклятье!- высказал я свое отношение к происходящему.
        - Медлить нельзя.
        - Я и сам вижу, что нельзя!
        - Ваш мешок,- она вручила мне громадный пакет для промышленного мусора.- Ваша перчатка.- В руки мне перекочевала левая перчатка от скафандра.
        - Могут куснуть?- с пониманием заметил я.
        - Нет, это чтобы вы не попортили их шкурки.
        - Замечательно,- выдавил я.- Кто бы позаботился о моей.
        - Между прочим, мы оба отвечаем за сохранность груза.
        - В обстоятельствах форс-мажора все покрывает страховка,- возразил я.- А сейчас как раз такие обстоятельства.
        - Это неважно,- с присущей ему странной логикой заметило существо.
        - Действительно,- пожал я плечами,- какое это имеет значение, если скоро нам нечем будет дышать.
        - Идемте,- оно нажало на кнопку. Створка двери ушла в стену, обнажив опасный коридор. Оно первым шагнуло за порог. Следом за ним - я, сжимая в левой руке пакет, а в правой разводной ключ - на всякий случай. Если любовь не на всех действует, то уж грубую физическую силу понимает каждый. Не успели мы сделать и пары шагов, как послышался пронзительный свист - нас заметило сразу несколько хищных жабок.
        Нам конец, понял я, вот и все.
        Что такое тридцать пять лет? С одной стороны - совсем мало. С другой, я столько всего успел сделать. Обзавелся собственным кораблем, точнее - почти выплатил за него по кредиту. Приобрел в цивилизованном космосе репутацию лучшего перевозчика грузов и отменного негодяя. Правда, дерево так и не вырастил. Сына не посадил… То есть, тьфу ты. Все, конечно, наоборот…
        Они ринулись на нас одновременно со всех сторон. Я закричал, поднял над головой разводной ключ. И в этот момент что-то произошло. Жабки вдруг посыпались со стен и замерли на полу, впав в странное оцепенение. Кровососущие рептилии напоминали теперь множество игрушечных монстров, какие в изобилии продаются в любом детском магазине по всей галактике. Глазки у них сделались мутновато-стеклянными, лапки с присосками торчали сухими веточками. Из сложенных трубочкой губок высунулись напряженные розовые язычки.
        - Ну, что вы стоите?- прошептало существо, глянув на меня сердито.- Скорее, собирайте их.
        - Как это… - признаться, я настолько обалдел от увиденного, что так и застыл, с занесенным над головой разводным ключом, напрочь забыв о своей миссии.- Ах да, сейчас!- Я бросил бесполезное орудие на пол и принялся поспешно засовывать маленьких монстров в мешок. Они и не думали сопротивляться. Только постанывали едва слышно, пока я укладывал их в хаотичном порядке, да шевелили розовыми язычками.
        Через полчаса все было кончено. Мы полностью очистили корабль от хищных рептилий. Я выяснил причину поломки. Оказалось, что из-за замыкания цепи часть энергии перекинулась с систем обеспечения сохранности груза на освещение уборной - там перегорели все лампы, и царил кромешный мрак. Я устранил неисправность за десять минут. И погрузил жабок обратно - в анабиоз. Сразу стало спокойнее на душе. Я вернулся в рубку управления с твердым убеждением, что теперь точно буду жить дольше любого земного долгожителя - нужно только дождаться корабля-ремонтника.
        Ремонтник прилетел через пару часов, залатал дыры в баках, залил горючего на кругленькую сумму. Остатки моего рублевого счета перекочевали в карман предприимчивой фирмы по спасению незадачливых астронавтов. Единственное, на что я надеялся - расходы отобьет страховка.
        Зато мы продолжили рейс на полностью исправном «Одиноком волке».
        После смены дизайна рубки управления здесь стало намного уютнее. Голубые наклонные полосы на розовом фоне. Существу понравилось.
        Я обернулся, посмотрел на него. Оно снова трудилось над ороговевшими…
        …ноготками. Затем она глянула на меня. И я ощутил, что от нее исходят ясные чувственные волны. И как я раньше не замечал, что она настолько прекрасна!
        - Почему вы такой женоненавистник, капитан Зубов?- поинтересовалась она с загадочной полуулыбкой.
        - Не знаю,- пробормотал я, крайне смущенный, зашарил вокруг в поисках трубки и вспомнил, что бросил курить по причине того, что ее сильно раздражал табачный дым.- От женщин одни проблемы. А от проблем, я слышал, лысеют.
        - У вас такая восхитительная лысинка.
        - Что?!
        - Восхитительная лысинка, я сказала. Еще мне нравится ваша клочковатая борода и усы. Вы - настоящий космический волк, капитан. Неужели ни одна женщина вам этого не говорила?
        - М-м-м,- я промычал нечто нечленораздельное. Сердце забилось учащенно.
        - Может, вы согласитесь потанцевать со мной?
        - Что?!
        - В кают-компании я нашла замечательную запись. Вы же не откажете даме, капитан?
        - Н-ну…
        - Вот и прекрасно,- она схватила меня под локоть и повела в кают-компанию. От нее исходил пряный, пьянящий аромат духов. Ноги мои шли против воли, с глазами случилось что-то странное - я, может, и желал отвести от нее взгляд, но не мог. В ее улыбке мне вдруг почудился оскал хищника, и я сдался - все, пропал капитан Зубов, противиться ее власти я не в силах, пусть прожует меня и проглотит, я согласен на все…
        Через некоторое время на меня напал паралич. Но я ощущал всем своим естеством, как оно меня любит. Продолжая излучать звериную чувственность, существо накинуло мне на голову мешок, обмотало веревкой, и потащило к мусоросбросу.
        Вирус очищения
        Прилетевшая спасать нас бригада медиков сразу же показалась мне очень странной. На Глуц доктора прибыли на старом корыте, иссеченном метеоритными дождями и выжженном плотными слоями атмосферы. А я-то, глупец, наивно полагал, что медицинские бригады перемещаются по космосу в полных комфорта белоснежных термоустойчивых катерах с красными крестами на дверях и огненной мигалкой на крыше.
        Медиков было двое - один коренастый с бычьей шеей и выпяченной нижней челюстью. Другой тощий, лысоватый, с пучком редких волос на макушке, маленькие черные глазки так и бегали, словно он что-то потерял. Халаты докторов тоже чистотой не отличались - сероватые, пыльные, все в темных пятнах копоти и машинного масла. Ну, прямо парочка механиков, а не бригада опытных медиков, готовых явиться по первому зову пострадавших.
        Мы с коллегой Малининым вышли экипажу «скорой» навстречу. Я приветливо улыбнулся, протянул руку, и тощий доктор, продолжая обшаривать все вокруг жадным взглядом, торопливо ее пожал.
        - Здравствуйте, господа,- сказал коллега Малинин.
        - Мы рады приветствовать вас на нашей рудной базе,- полным радушия голосом проговорил я.
        - Здрасте,- буркнул медик,- где больные?
        Я замялся.
        - Видите ли, уважаемые доктора, больных у нас нет.
        - Чё, все померли?
        Это замечание показалось мне исключительно бестактным, но я отнес его на счет общеизвестного цинизма врачей, вздохнул и ответил:
        - Вирус убивает сразу!
        - Как?!- опешил медик. Лицо у него сделалось испуганным. Наблюдение это меня поразило. Надо же, я снова ошибся. Я-то по простоте душевной полагал, что врачи ничего не боятся. И готовы броситься на любую хворь, вооруженные лишь шприцем и скальпелем. Это я визуальный ряд известной телерекламы цитирую - ее на нашей базе частенько прокручивали, пока телецентр еще функционировал.
        - Может, того?..- буркнул коренастый медик. Очевидно, известие о том, что вирус убивает сразу, ему тоже не понравилось.
        - Мозги включи. Топлива даже на взлет не хватит.
        - Е-мое. Так и знал, что это паршивая затея.
        - Пасть закрой. Кто тут главный?!
        - А разве вы не посмотрите на вирус, не сделаете пробы воздуха?- вмешался в перепалку коллега Малинин.
        - Да,- поддержал я,- кто знает, господа, возможно, этот вирус давно известен науке? В таком случае, вам не составит труда его уничтожить.
        Тощий уставился на меня так, словно увидел впервые.
        - Я туда не сунусь!- замотал головой доктор с бычьей шеей.
        - Еще как сунешься!- возразил тощий и поинтересовался хмуро: - На базе еще кто-нибудь есть?
        - Всех поразил вирус,- с грустью в голосе поведал я.- Мы с коллегой Малининым были в рудном тоннеле, а когда выбрались на поверхность, он уже разбушевался.
        - Вирус? Разбушевался?
        - Он уничтожает все живое,- подтвердил я.
        - И неживое,- уточнил коллега Малинин.- На время.
        Повисла пауза. На лице главного медика - так он сам себя отрекомендовал, и я сразу понял, что это очень солидный и знающий специалист - отразились тяжелые раздумья. Затем он проговорил:
        - Показывайте ваш вирус. Только вы пойдете впереди. Мы чуть сзади. На всякий случай…
        Мы с коллегой Малининым неразлучные друзья. Когда его только привезли на базу, он почти не говорил, а когда говорил, сильно заикался - как потом выяснилось, путал гласные с согласными. На базе он оттаял душой, все больше раскрывался как личность. А когда, наконец, заговорил связно после очередной порции мрака, выяснилось, что это интеллигентнейший человек, большой любитель Кафки и Мольера, доведенный до отчаяния людской злобой и непониманием. И я в очередной раз понял, что даже в увечном рассудке может скрываться красота…
        Пока мы шли по пустым коридорам базы, главный медик все время расспрашивал, где мы держим торийную руду, много ли у нас ее, хорошо ли работает автопогрузчик в стыковочном отсеке. Я охотно отвечал на вопросы. А коллега Малинин делился с врачами техническими сведениями о том, какова мощность автопогрузчика, на каком заводе сконструирован наш агрегат и даже, в каком году началось массовое производство подобных моделей.
        Меня всегда поражала энциклопедичность знаний моего друга. В отличие от коллеги Малинина, я не мог запомнить самые простые вещи. До прибытия на базу, к примеру, все время забывал, в каком году родился. Помнил только число и поэтому день рождения отмечал каждый месяц. С одной стороны это хорошо и даже очень здорово, но с другой - к моменту прибытия на базу мне, по моим подсчетам, сравнялось триста пятьдесят шесть, а это для работника рудной добычи слишком много. Пришлось в анкете скинуть двести шестьдесят шесть. Получилось ровно девяносто. Мой работодатель не возражал. Даже напротив - очень смеялся и сказал, что я замечательно выгляжу для своих лет…
        По стенам расползалась медлительная серость, тянула щупальца, вяло превращала камень в истонченную временем труху. А дальше разливалась одна только черная пустота - там, где, по идее, должно было находиться продолжение коридора, но не было ничего. Из темного провала тянуло мертвенной сыростью.
        Увиденное навевало на неподготовленный разум такую стойкую жуть, что всякому человеку хотелось немедленно развернуться и бежать без оглядки. Только куда бежать - маленькую базу торийных старателей бездна поглотила почти полностью. Позади осталось несколько складских помещений, стыковочная площадка, лента автопогрузчика и рудный тоннель, где мы обычно трудились с коллегой Малининым.
        Медики стояли и заворожено наблюдали, как лампа дневного освещения на потолке покрылась похожим на изморозь налетом и начала стремительно тускнеть. Как будто тлеющий в ней огонек жизни душила серая мгла.
        Знаю почти наверняка, что они думали в этот момент: «То же будет и с нами».
        - Это что такое?- проговорил медик с бычьей шеей.
        - Мы полагаем, уважаемые господа, что это вирус,- с тех пор, как начал говорить, Малинин всегда отличался изысканной вежливостью.
        - Спасибо, коллега,- поддержал я его.- Вирус, пожирающий все живое.
        - И неживое.- Уточнил Малинин.
        - Спасибо, коллега.
        - Не за что, коллега.
        - Какой же это вирус?! Это не вирус. Это трендец.
        - Я бы не был столь категоричен,- отозвался Малинин.
        - Вы абсолютно правы, коллега.
        - А ну-ка, придурки,- главный медик вдруг извлек из-под халата пистолет.- Мы сматываемся. Где у вас склад с горючкой?
        - Склад был там,- снова проявил готовность помочь предупредительный Малинин и указал на черный провал.
        - Спасибо, коллега,- отозвался я,- очень любезно с вашей стороны помочь этим скверным докторам. Я обернулся к медику с бегающими глазками.- Вы же не станете угрожать нам этим страшным оружием?
        - Ничего, коллега,- заговорил Малинин.- Я видел в своей жизни людей по-настоящему скверных. Эти люди не такие. Они работники медицины. Наверное, они собираются, если потребуется, даже силой принуждения спасти нас от скверного вируса. Но, право слово, мы и сами готовы помогать вам.
        - Вот и отлично,- кивнул тощий. Видимо, он решил, что перегнул палку, и сунул пистолет обратно под халат.- Двигаем отсюда. Пока нас не накрыло.
        И мы направились обратно.
        - Почему вы не вызвали спасателей?!- поинтересовался главный медик. Я заметил, что в голосе у него появились истерические нотки. Я такие вещи сразу улавливаю. Сам раньше был склонен к истерикам. Еще до прибытия на базу.
        - Доктор всегда придет на помощь,- процитировал Малинин известную телерекламу.
        - Вы абсолютно правы, коллега,- поддержал я его.- Доктор службы ноль три с вами всегда, даже когда ваша жизнь висит на волоске, даже в обстоятельствах, которые вам кажутся фатальными. Обратитесь в службу ноль три - и вы, и ваши близкие немедленно получите помощь и поддержку высококлассного специалиста.
        Повисла пауза.
        - Вы что, дебилы?!- Тут доктор с бычьей шеей схватил коллегу Малинина за воротник и встряхнул.
        - Я бы так не говорил,- осторожно отозвался тот, болтая в воздухе ногами.
        Раньше, когда я еще не работал на базе, злые люди часто называли меня «дебилом». За то время, что я провел на Глуце, я привык к уважительному отношению со стороны коллег и персонала базы, и на оскорбление отреагировал болезненно. От обиды едва не прослезился. Но мне, все же, удалось взять себя в руки. Правда, для этого я вцепился зубами в ладонь, так, что едва не прокусил ее до крови.
        - Да, уровень интеллекта у нас весьма небольшой,- сказал я тихо.- Во всяком случае, так написано в наших анкетах. Другие на эту работу не соглашаются. Говорят, здесь торийная пыль, опасная для здоровья. Но платят нам хорошо. Да и пыль эта опасна не для всех, я так думаю.
        - Он думает,- главный доктор скривился.- Ты понял, Тео, где мы оказались?
        - В дурдоме!- откликнулся Тео, обладатель бычьей шеи и вспыльчивого характера,- занесло, мать твою…
        - Так вас зовут Тео,- догадался я,- очень приятно познакомиться. Я Антон Сергеевич Горский, младший сотрудник пятой рудной корпорации, бурильщик пятого разряда. Мой коллега - Виктор Львович Малинин, младший сотрудник пятой рудной корпорации, бурильщик пятого разряда.
        - Ты что, издеваешься?- Бычья шея и плоское лицо оказались от меня в непосредственной близости.
        - Тише, Тео,- Главный доктор взял здоровяка за плечо,- он не издевается. Он просто тупой. Он же все доходчиво объяснил. Сейчас не до разборок. Так, вы двое, умники…
        Я удовлетворенно кивнул - наконец-то правильные речи.
        - Прежде всего, лично я вас дебилами вовсе не считаю. Времени у нас совсем мало. Скажите-ка, парни, здесь есть резервные запасы топлива?
        - Конечно, есть,- откликнулся гордый собой коллега Малинин - он был рад, что может услужить попавшим в критическую ситуацию докторам.
        - Отлично,- от радости главный доктор рассмеялся и подмигнул своему напарнику.- И где они?
        - Тоже там,- Малинин жизнерадостно махнул в сторону черного провала.
        Тощий выругался, заставив меня поморщиться - грязная брань всегда вызывала у меня чувство протеста.
        - А еще есть?- поинтересовался грубиян с надеждой.
        - Больше нет.
        - Вы абсолютно правы, коллега,- подтвердил я.- Это последнее.
        - Рация? Рация, с которой вы передавали сигнал. Где она?
        - Тоже там,- Малинин вежливо улыбнулся.- Хорошо, что вы нас услышали и прилетели…
        Тут с медиками случилась уже натуральная истерика, что меня порядком удивило - я полагал, что в бригады врачей берут самых выдержанных и спокойных индивидуумов. А тут такое. Здоровенный Тео зачем-то схватил коллегу Малинина и приложил головой о стену, а меня сильно толкнул, так что я упал. Что касается главного доктора с черными злыми глазками, то он метался по коридору и безостановочно проклинал нас и нашу базу. Мне это очень не понравилось, ведь база - наш второй дом.
        Затем, оставив нас в коридоре, медики, демонстрируя сплоченность, вдруг одновременно пришли к какому-то решению и метнулись в стыковочный отсек, где остался их старый катерок. И какой в этом смысл, если, по их же собственным словам, топлива не осталось даже на взлет?
        Как я и предполагал, вскоре доктора с криками выбежали обратно в коридор. Оказалось, что весь отсек успел погрузиться во тьму, а от их суденышка осталась ровно половина, на которой, понятное дело, лететь нельзя…
        Через пару часов все, что осталось от базы - рудный тоннель.
        - Зачем только мы перехватили этот гребаный сигнал?- главный медик сидел на полу, обхватив голову руками.
        - Так вы ненастоящие доктора?- заинтересовался Малинин.
        - Действительно,- поддержал я его,- пора скинуть маски, господа. Мы в одной лодке.
        - Да, дебил ты недоделанный!- заорал медик, демонстрируя, что и он тоже склонен к немотивированной агрессии.- Никакие мы не доктора! Перехватили ваш сигнал бедствия, погасили его, и полетели сюда. Думали поживиться торийной рудой. Ее можно сдать на любой перевалочной станции за хорошее бабло. А тут такое…
        - Я сразу понял, что вы не медики,- я с сожалением кивнул,- знаете, как я догадался?
        - Как?- машинально откликнулся Тео Он стоял, прижавшись к стене, и со страхом наблюдал, как серые потеки проступают на потолке над его головой.
        - Доктора в рекламе всегда улыбчивые, красивые, в белых халатах. И летают на белоснежных кораблях с красными крестами на дверцах, и мигалкой на крыше. А ваш катер грязный, закопченный. На таких доктора не летают.
        - Может быть, среди нас есть верующие?- неожиданно поинтересовался коллега Малинин.
        - И правда,- я бросил на него исполненный восхищения взгляд - до чего проницательный человек,- если среди нас есть верующие, можно помолиться.
        - Я атеист,- пробурчал главный медик сквозь зубы.
        Тео же вдруг громко забормотал:
        - Отче наш, иже еси…
        Умирать ему очевидно не хотелось. Давно заметил, отчего-то жизнь больше всего любят люди с бычьими шеями.
        А мы с коллегой Малининым сохраняли спокойствие. Не в первый раз наблюдали, как базу поглощает вирус. Я для него даже название специальное придумал - Вирус очищения. Через пару дней он оставлял базу, возвращая на места все неживые объекты - забирал только живых. Потом пятая рудная корпорация присылала новых работников, и все начиналось по новой. Последним, на кого не повлиял Вирус очищения, был коллега Малинин. Думаю, это произошло оттого, что у коллеги Малинина душа ангела. Еще порой мне кажется, что этот вирус - вовсе и не вирус, а местный Бог. Поэтому когда Тео стал молиться, я посмотрел на него с сочувствием. Вот ведь, злой человек, ударил коллегу Малинина, да и меня толкнул, а молится, просит о спасении…
        Не помогло. Через пару часов наших гостей не стало. Остались только мы с коллегой Малининым. И принялись снова, как и много раз прежде, болтаясь в пустоте, обсуждать многообразие вселенной, Кафку, Мольера и труды моего любимого философа Льва Лосева.
        Вы спросите, а зачем мы, собственно, отправили сигнал бедствия? Тут такое дело… Даже не знаю, как сказать. Ну, в общем, все же расскажу. Дело в том, что в той самой рекламе, которую так часто крутили по телевидению, такие красивые медицинские катера! А мне бы очень хотелось как-нибудь облететь на одном таком вокруг Глуца. Я думал так: тьма уйдет, а катерок-то останется.
        Троица
        Принять лиловую таблетку - и провалиться в иную реальность, где краски смазаны, а голоса звучат напевно и волнующе. На тощем теле лохмотья, бывшие когда-то военным мундиром, в прорехи проглядывает нечистое тело. В членах легкость, но нет никакого желания двигаться быстро, лучше вот так - плыть в киселе воздуха, стелиться над землей медлительной птицей, чье тело невесомо, и полет лишен цели.
        Он бредет по пустынной улице, мимо черных домов. Выбитые окна, осколки на тротуаре. Холодный ветер носит обрывки газет, целлофановые пакеты, сухие листья. Перешагнул поваленный столб, разорванные провода силовой линии - электричества в городе нет почти шесть месяцев.
        У магазина прямо на мостовой сидят люди. Все с пустыми лицами. Глаза прикрыты, зрачки поблескивают. Некоторые сжимают стаканчики с питательной смесью - она поддерживает в них жизнь.
        Он собирается тоже присесть. Но вдруг слышит необычное: в отдалении звучит музыка. Мелодия напоминает ему нечто давно забытое. Он начинает было ускорять шаги, но тут же его охватывает чувство абсолютной апатии. Он едва волочит ноги. К чему спешить, если все неважно? Даже собственная жизнь, принесенная в жертву любви. Все же добрел до угла здания, задрал подбородок, уставился в размываемое радужным дождем небо. Мелодия льется из окон второго этажа. Кто-то выставил на подоконник старый дисковый магнитофон.
        В голове колыхнулись воспоминания, и почти сразу исчезли, словно их никогда и не было. А существовала одна только иная реальность, расцвеченная дивными красками, насыщенная сладостными ощущениями. Он садится на бордюр, стараясь воскресить в памяти хоть что-то… Не получается. Прошлое сгинуло навсегда.
        Через некоторое время мелодия смолкает. Появляются тени в темных балахонах. Между ними, суетливо оглядываясь, бежит, подгоняемый электрошокером, человек.
        - Эй,- кричит он,- вы слышали? Скажите мне только одно, слышали?..

***
        - Этот парень - контрабандист,- поведал полковник Жигалин.- Он поставляет наркотики на планеты Солнечной системы. При этом его совершенно не интересует, кому он сбывает свой товар. Ему плевать, где будет продаваться синтетическая дурь. Возможно, в школах или на детских площадках. Его не интересует, кто будет принимать наркоту. Только не надо думать, будто он думает нагреть руки. Вовсе нет. Он считает себя посланником бога в Солнечной системе. Он гордится тем, что делает. И неоднократно упоминал, согласно нашим данным, что совершает богоугодное дело. Мессия, твою налево. Мы имеем дело с фанатиком. Подсевшие на бутанадиол за пару недель превращаются в жалкое отребье…
        Четверка оперативников федеральной службы внимала командиру спецотряда, сохраняя молчание. В паузах между чеканными словами тишина становилась такой глубокой, что было слышно, как жужжит и бьется в стекло муха. Каким-то образом насекомое оказалось в космической станции на орбите Меркурия. Полковнику она действовала на нервы. Прежде чем продолжить инструктаж личного состава, Георгий Жигалин взял папку с отчетами и одним ударом прихлопнул источник раздражения. На стекле остался след. Полковник швырнул папку на стол.
        - Его неоднократно пытались взять,- продолжил он,- но всякий раз мерзавцу удавалось ускользнуть. Сейчас задание по поимке преступника поручено нашей группе. Есть мнение, что у парня корабль с форсированным фотонным ускорителем. У нашего командования есть и еще кое-какие идеи… совсем уже фантастические. Кое-кто уверен, что он и от нас ускользнет. Но лично я не верю, что его нельзя взять. Наша задача - сделать так, чтобы на этот раз капкан захлопнулся. Теперь предметно. По нашим данным, завтра в районе двенадцати часов по земному времени наш парень будет в районе Луны. Выйдет на орбиту и на некоторое время зависнет там. Будет ожидать стыковки с коллегами, твою налево, с Венеры. Судя по всему, он их поставщик. Катер наркоторговцев перехвачен. Вместо них к кораблю пристыкуемся мы. Действовать надо быстро и аккуратно. Он нужен живым. Нас интересует не только он, но и его сеть. Возьмем всех разом.- Жигалин сжал кулак и поднес к лицу.
        - Можно вопрос?- Со своего места поднялся высокий брюнет с костистым носом и широкими плечами. В оперативный отряд он был принят всего пару недель назад, но успел заслужить прозвище Калач, в смысле «тертый», после того, как во время проведения операции по обезвреживанию банды налетчиков в рукопашной уложил трех вооруженных до зубов бандитов. Правда, немного перестарался. Одному сломал шею. Другому - кисти обеих рук.
        - Валяй,- разрешил Жигалин. Самоуверенностью и явной склонностью к насилию парень его здорово раздражал, но он предпочитал своего истинного отношения пока не выказывать. Может, новичок еще покажет себя с лучшей стороны. Такое бывает. Хоть и нечасто. Взять хотя бы его самого. Сколько дел наворотил, пока понял, что следует уделить внимание самоконтролю, если хочешь добиться в жизни успеха.
        - Странно как-то,- сказал Калач.- Пытались взять - не смогли. Хотели арестовать - не арестовали. Что-то я не припомню, чтобы федералы так лажали,- перешел новичок на молодежный сленг - сразу видно, недавно из академии.- Может, посвятите нас в детали? Что с ним не так?
        Жигалин замялся. Стоит ли предоставлять подчиненным всю информацию, полученную от командования?..
        - Ладно,- решил он.- Имеете право знать. Есть еще кое-что. По слухам, наш контрабандист - не человек.
        - А кто?- задал дурацкий вопрос капитан Анатоль Лукаш, бывший космодесантник, самый старший в отряде. Лукаш принимал участие в освоении Плутона, имел несколько правительственных наград. В том числе Золотого орла за проявленный на Плутоне героизм.
        - Есть мнение, это последний из гобов.
        На сей раз тишина в конференц-зале повисла мертвая. И несчастная муха, приходящаяся гобам в некотором смысле родственницей, будучи раздавленной в лепешку, не могла ее нарушить…
        В ближайшие несколько месяцев настроение Георгия Жигалина отличалось завидной стабильностью - он был раздраженным и злым двадцать четыре часа в сутки. Эмоциональный настрой полковника напрямую зависел от того, насколько хорошо ему удавалось выполнить очередное задание командования. Если что-то шло не так, он становился невыносим. Подчиненные старались не попадаться ему на глаза. Знали - чревато. Хотя в отряд присылали самых опытных бойцов. После академии крайне редко. Только в случае отличной учебы и блистательно проведенной практики. Калач, к примеру, закончил академию с высшим баллом по всем дисциплинам, и имел лучшие характеристики от педагогов. И все равно, Жигалин был уверен, что надолго парень в его группе не задержится.
        Оперативная группа под командованием полковника Жигалина подчинялась непосредственно руководству Славянского союза. Отряд создавался как специальная правительственная группа быстрого реагирования. Жигалин знал, что от его работы порой зависит слишком многое, и не мог позволить себе провал операции. При малейшей оплошности гнал провинившегося из отряда. Текучка кадров в подразделении составляла одну боевую единицу в год.
        Единственная, кто задержалась в его группе надолго, капитан Елена Слуцкая. Вовсе не потому, что отличалась безупречной службой. Или умением не попадаться полковнику на глаза в периоды его дурного настроения. А лишь по причине того, что к платиновым блондинкам с четвертым размером груди Георгий Жигалин стал питать слабость, едва достигнув возраста половой зрелости.
        Несмотря на стойкую уверенность, что в жизни бывает все, кроме чудес, если бы полковник Жигалин услышал, что ему предстоит стать одним из последних защитников человечества, он бы, разумеется, не поверил.
        После инструктажа личного состава он прошел в рубку управления станцией и задал с пульта ряд команд. Роботы должны подготовить капсулы
        для перелета и экипировку для экипажа.
        Медлительные механизмы неспешно покинули коридорные ниши и покатились на гусеничном ходу выполнять работу. Георгий с удовлетворением проследил, как они слаженно двигаются короткой цепью по главному коридору, затем проверил, все ли узлы исправны - судя по системе тестирования, роботы в норме. Только у номера девять барахлил локтевой сустав левой конечности. Он сломался еще неделю назад. Жигалин сразу отослал запрос на получение новых деталей. Но доставка отчего-то задерживалась. То ли деталей не было на военном складе, то ли командование посчитало, что робота проще списать в утиль, прислав нового. Такие меры часто применялись, если выходил из строя один из незначительных механизмов. Министерство обороны не экономило на мелочах. Благо, бюджет позволял.
        До старта оставалось полтора часа. Георгий решил провести их с толком. Кое-кто из высшего командного состава полагал, будто секс перед операцией не способствует ее успеху. Только не полковник Жигалин.
        В коридоре он к своему неудовольствию столкнулся с Сергеем Стукаловым. Последний отличался не самым приятным характером. В оперативном отряде Жигалин терпел его только по причине великолепной боевой выправки. Впрочем, раздражения Жигалин не скрывал, часто придираясь к подчиненному по мелочам. Стукалов действовал не как человек, а словно оживший механизм. Приказы выполнял точно. Но стоило ситуации выйти из-под контроля, проявлял себя, мягко говоря, неправильно. В прошлый раз, к примеру, бандитам удалось применить электромагнитную пушку. После чего продолжающий безрезультатно спускать курок Стукалов получил удар парализатором в грудь. Пришлось новичку брать инициативу на себя. Хорошо, парень оказался крепким, и справился с тремя противниками.
        - Что ты здесь делаешь?!- поинтересовался Жигалин.- Почему не отдыхаешь?
        Стукалов вытянулся в струну.
        - Не могу перед операцией… - Добавил виновато: - Вы же знаете.
        - Отставить шатания по коридору! Марш в свою каюту!
        - Есть.
        Проводив подчиненного сердитым взглядом, Георгий направился дальше. Приложил ладонь к сенсорному замку - у него был доступ. Створка двери мягко отъехала в сторону. Полковник стремительно пересек каюту и заключил Елену в объятия. Губы любовников слились в страстном поцелуе. Девушка была значительно ниже полковника, ей приходилось запрокидывать голову, отливающие белым шелком волосы ниспадали до пояса. Сколько раз он просил ее сделать уставную прическу - для женщин в армии это аккуратный полубокс. Но Лена упиралась. Знала, что из отряда он ее все равно не выгонит. Говорила, что волосы под шлемом не мешают. И, в общем-то, была права.
        Жигалин в силу характера не любил предварительных ласк, и в подруге ценил умение обходиться без них - страстная натура, она возбуждалась от одного его прикосновения. Он решительно расстегнул молнию комбинезона, сорвал с девушки одежду. Подхватил ее ниже линии бедер и опрокинул на кровать…
        Ровно через полчаса полковник покидал каюту Елены Слуцкой. Обнаженная девушка лежала на горячей от любви постели. Пышная грудь продолжала манить полковника. Но он умел при необходимости взять себя в руки.
        - Будь готова. Через час вылет!- бросил Жигалин. С подчиненной он оставался подчеркнуто жестким, хотя душа отзывалась нежностью, стоило ему только подумать о Елене. От странного теснения в груди полковник старательно бежал, его пугало даже предположение, что это, возможно, любовь. Не время сейчас, говорил себе Жигалин, и отчаянно тосковал от того, что, твою налево, действительно не время. Родина в опасности.
        Стыковка прошла нормально. На подлете загрузили бортовой компьютер корабля контрабандиста информацией от арестованных пару недель назад торговцев наркотой - все они уже отправились по этапу на Тритон. Картинка продемонстрировала преступнику несколько отвратительных рож в тюрбанах. Только сидящий за пультом уроженец Венеры выглядел более-менее презентабельно. У него имелся диплом пилота торгового флота, и во время ареста он был куда разговорчивее подельников.
        Спецотряд полковника Жигалина проник в корабль контрабандиста. Внешне - стандартная комплектация «Титана»: никаких фотонных ускорителей Георгий не заметил, да и других технических усовершенствований на первый взгляд видно не было. Миновав узкий коридор, оперативники ворвались в рубку управления. Впереди - полковник Жигалин. Сразу за ним Калач. Парень проявлял заметное рвение. Следом Лукаш и Елена. Сергей Стукалов по приказу командира остался в капсуле. Не хотелось, чтобы он завалил дело. Про себя Жигалин уже решил - в ближайшее время списать его на берег.
        Свесив две пары конечностей, гоб сидел без движения в крутящемся кресле, возле пульта. На непроницаемом темном лице сложно было что-то прочесть. Оно так не похоже было на человеческое и выглядело безжизненной маской. Отчего-то Жигалину показалось, что если сдернуть ее, то за ней обнаружится гладкая мертвенно-белая поверхность. Визуальный образ был настолько отчетливым, что Георгий ощутил, как по позвоночнику пробежал холодок.
        - Сидеть!- Жигалин огляделся, стараясь не выпускать инопланетянина из поля зрения. Кто знает, что может выкинуть гоб. В свое время он просмотрел немало записей многочисленных интервью и ток-шоу с участием пришельцев, но так и не смог разгадать их странной природы. О чем они думают, чего хотят от людей, все это так и оставалось загадкой по сию пору.
        Гоб ничего не отвечал,- хотя, судя по записям, по-русски пришельцы изъяснялись вполне сносно,- только смотрел желтыми фасетчатыми глазами, лишенными век, да слабо шевелил щупальцами над неровной щелью рта.
        Жигалин медлил. Его что-то настораживало. Казалось, пора отдать приказ об аресте, но язык словно прирос к небу. И сердце колотилось учащенно, что было ему совсем не свойственно…
        Контрабандист вдруг резко поднялся и пошел на людей. Ощутив мгновенный укол страха, Георгий попятился…
        Калач вскинул автомат и дал по преступнику очередь. Но вместо того чтобы откинуться назад, обливаясь желто-зеленой кровью, тот исчез в яркой вспышке света.
        Прикрыв ослепленные глаза, Жигалин пару секунд тупо разглядывал кресло, в котором только что сидел инопланетянин, потом процедил сквозь зубы:
        - Я же сказал, брать живым!- Он обернулся к стрелку.- Ты что, не слышал?!
        - Он хотел напасть на нас… - Парень выглядел обескураженным.
        - На базе разберемся,- пообещал Жигалин и отдал приказ: - Обыскать тут все! Мерзавца брать живым!
        Поиски дали самые неожиданные результаты. Хвостовой отсек оказался под завязку забит бутанадиолом, чья точная формула пока оставалась для земных ученых загадкой.
        А вот самого контрабандиста на корабле не оказалось. Он попросту исчез.
        Встреча с инопланетянином произвела на полковника Жигалина неизгладимое впечатление. Впоследствии он неоднократно вспоминал черную физиономию без тени эмоций и свои странные чувства.
        «Он умеет контролировать наши эмоции,- думал полковник,- и делает это мастерски».
        Тот искусственный страх, который испытал Жигалин, ничуть не походил на естественный. Так, должно быть, ощущает себя подопытная крыса с вживленным в кору головного мозга электродом…
        Первый контакт состоялся больше десяти лет назад.
        Появление корабля гобов поначалу вызвало панику. Человечество оказалось не готово к общению с инопланетным разумом. Люди только недавно успели освоить Солнечную систему. О полетах к иным звездным системам пока можно было только мечтать. А гобы явились из таких космических глубин, о которых и мечтать не приходилось. Восторженные заявления некоторых энтузиастов-уфологов не в счет. Их голос потонул в реве перепуганной перспективой вторжения толпы.
        Контакт состоялся в мае 2102 года. Корабль инопланетян вышел на связь с одним из грузовых танкеров, следующих от Меркурия к Земле. Корабль ничего не ответил на призыв к общению - у военного пилота просто не было таких полномочий. Все, что он сделал,- запросил позывные незнакомого судна и отправил отчет командованию.
        Затем пришельцы решили обратиться ко всему человечеству. Причем, сделали это сразу на всех каналах связи. Высокотехнологичное оборудование, разработанное на далеких планетах, позволяло осуществлять подобную трансляцию. После обращения к людям Солнечной системы скрыть появление инопланетян стало невозможно. Правительство Соединенных Штатов Америки и Европы попыталось было представить трансляцию с космического корабля шуткой зарвавшегося хакера. Но руководство других стран, и в частности Славянского союза, незамедлительно объявило, что контакт состоялся. Американо-европейцам ничего не оставалось, кроме как заявить, что присутствие инопланетян в Солнечной системе - свершившийся факт.
        Гобы приземлились на одной из марсианских военных баз. На борту их было трое.
        Прежде всего, исследованием пришельцев занялись ученые. Они установили, что имеют дело с негуманоидной формой разумной жизни. Членистоногие беспозвоночные. Физиологически гобы ближе всего к земным насекомым. Но при этом прямоходящие. За счет двух пар ног. Верхние конечности снабжены тремя пальцами и в состоянии осуществлять хватательную функцию. На голове расположены сложные фасетчатые глаза и пара щупалец над ротовым отверстием. Их окрестили Insecta Sapiens.
        Выяснилось, что внешний вид гобов способен вызывать стойкое отвращение у людей. Началась натуральная эпидемия акарофобии. Опросы показали, что куда больше население было бы счастливо, если бы в контакт с человечеством вступила гуманоидная раса. К представителям же вида Insecta Sapiens люди испытывали необъяснимое подозрение.
        К столь подробному изучению их физиса инопланетяне отнеслись спокойно. Они вообще проявляли благодушие. Так, во всяком случае, казалось поначалу.
        Свой корабль гобы также покорно отдали для изучения. Технологии, примененные при его строительстве, оказались настолько сложными, что было принято решение разобрать его на части, чтобы исследовать каждый узел по отдельности.
        Инженеры и кораблестроители также зашли в тупик. После визита инопланетян прошло больше десяти лет, но не был получен ответ ни на один вопрос. Тем более что сами гобы не торопились оказывать поддержку техникам и разъяснить, как работает тот или иной прибор. В ответ на все вопросы они только качали уродливыми головами и говорили, что человечеству пока слишком рано владеть подобными технологиями.
        Переговорный процесс зашел в тупик.
        Одним из основных свойств личности гобов, согласно отчетам земных психологов, оказалось сострадание. Столь глубокое, что временами инопланетяне впадали в состояние, близкое к истероидному и принимались натурально стенать, прикрывая глаза трехпалыми верхними конечностями.
        Столь странное поведение пришельцев вызвало глубокое беспокойство у высокой комиссии, созданной специально для налаживания контакта с пришельцами.
        Уже через несколько недель пребывания в Солнечной системе гобы сносно говорили на нескольких языках. Но и многочисленные интервью ничего толком не объясняли. Пришельцы не сообщали, откуда прилетели. Не желали поведать о социуме, к которому они принадлежат. Один из них вдруг заявил, что ничего об этом не знает. Другой сообщил, что их миссия - научить человечество любви. Его слова многие сочли издевкой. Раздражение в обществе росло. Все чаще звучали голоса, что инопланетян надо принудить говорить силой.
        «Не желают дать нам знания так, значит, мы их заставим,- вещал со сцены известный политик.- Они не вправе скрывать от нас технологии, которые позволят человечеству совершить стремительный рывок вперед».
        Во время многочисленных ток-шоу толпа была почти единодушна - из гобов необходимо вытянуть научные данные. Любой ценой.

***
        Ведущий вечернего ток-шоу на одном из государственных каналов:
        - Итак, вопрос, который мы задаем нашим гостям не в первый раз. Поможете ли вы человечеству в освоении космоса за пределами Солнечной системы?
        - А зачем вы хотите оказаться за пределами Солнечной системы?- интересуется тихим голосом один из гобов.
        - Как это зачем?!- восклицает ведущий.- Мы хотим и дальше развиваться. Расти вширь. Человечество самостоятельно освоило Солнечную систему. Но нам этого мало. Обладая вашей технологией, мы освоим и другие миры. Мы будем повсюду…
        Зал отвечает одобрительным гулом.
        - Я знаю, чего вы хотите,- гоб проговаривает слова медленно, тщательно подбирая их, чтобы ничем не исказить смысл сказанного.- Вы хотите выкачать из недр других планет полезные ископаемые, приручить их биосферу, подчинить себе все живое на этих планетах или убить. То есть сделать иные планеты безжизненными, а существ, обитающих на них, уничтожить. За ради чего вы хотите пожрать их плоть и кровь?! Ради насыщения плоти тех, кто обитает ныне в Солнечной системе? Люди, вы либо хищники, либо неразумные дети. Вы не достигли той степени сострадания и любви, которая сделает возможным контакт с другими мирами.- Гоб прижимает к фасетчатым глазам конечность и всхлипывает - его снова охватило сострадание.
        - А вы, конечно, достигли?!- восклицает уязвленный ведущий.
        Толпа в студии возмущенно рокочет.
        - О да, мы достигли,- отзывается другой гоб.- Мы явились с тем, чтобы научить вас любви, люди.
        - Вы напоминаете мне проповедников,- отвечает ведущий,- у нас на Земле их и так предостаточно. Не так ли?- бросает он в зал.
        - К черту проповедников!- кричат из толпы. Голоса сливаются воедино. Все проклинают инопланетян.

***
        Будущий контрабандист и беглец от закона Кречмар, физически насекомое, происхождением - гоб, искренне недоумевал, наблюдая усилия правительства пресечь его деятельность. Люди, вооруженные примитивным оружием, преследовали его не первый год. С тем, чтобы наказать за то, что он делает для человечества.
        Неужели они не видят, все, что он совершает, направлено исключительно на благо уроженцев Солнечной системы?! Слепые существа, несчастные в своей ненависти и корысти, они травят его год за годом, не зная, что тем самым отдаляют наступление нового мира и явления высшего существа.
        В его задачу входило дать людям то, в чем они нуждаются. Разумеется, это не технологии кораблестроения, в которых он и сам мало что смыслил. С самого рождения Кречмар верил в любовь и сострадание. Эти эмоции жили в его генах. И именно эти эмоции он жаждал передать людям. Нет, они не хищники. Они - неразумные дети, не сознающие истинного смысла бытия.
        Его природа качественно изменилась после смерти старших братьев. Именно тогда перед ним возникла цель. Кречмар ощутил, как их тела цепенеют, сведенные судорогой, и исчез во вспышке света. Он остался совсем один - паломник из шарового скопления в поясе Ориона, несущий людям свет истины.
        Впоследствии он часто мысленно возвращался к происшедшему. И приходил к выводу, что братья приняли смерть намеренно. Такой поступок явился для них единственно верным. Этот поступок был им предназначен свыше. Они взяли на себя бремя человеческих грехов, ненависти, их предназначение - заставить людей каяться в содеянном.
        Как бы то ни было, смерть братьев изменила Кречмара, запустила в нем дремавший ранее механизм, заставила действовать.
        Кречмар не без удивления обнаружил, что умеет телепортировать. Вторым открытием для него стали те поразительные знания, которые всплыли из глубин подсознания после смерти братьев. Кто и когда заложил их ему в голову, Кречмар не знал. Не помнил он и своего рождения. И даже цивилизации, к которой принадлежал. Он словно существовал всегда. Жил, дожидаясь того времени, когда сможет осуществить то, что должен.
        Синтезированный по рецепту, всплывшему из глубин его подсознания, бутанадиол вызывал в употребляющем его человеке стойкую многодневную эйфорию. Наркотик, поставляемый гобом прямиком из подпольных лабораторий на Луне и Плутоне, делал человека лучше, склонял к состраданию и любви.
        Для Кречмара же бутанадиол представлял единственную пригодную к употреблению пищу в условиях Солнечной системы, снабжал организм всеми необходимыми питательными веществами, существенно улучшал метаболизм.
        Кречмар перемещался по крышам громадного мегаполиса, столицы Славянского Союза, телепортируясь с одного здания на другое. На сталинской высотке у Красных ворот гоб остановился, сел, свесив две пары ног, над вечерней Москвой. Он жестоко страдал. Ему было жаль убогое человечество. Внизу не происходило ничего необычного. Люди направлялись по своим делам, спешили по широким тротуарам. Низкие автомобили сплошным потоком тянулись по трехъярусной автостраде Садового кольца. Катера проносились в синем уродливом небе. Неподалеку возвышались прозрачные купола гигантского московского зоопарка. Здесь были представлены выведенные в генетических лабораториях диковинные существа - как млекопитающие, так и насекомые. Многие образцы обладали интеллектом, куда более причудливым, чем представлялось людям. Кречмар доподлинно это знал - в зоопарке он бывал довольно часто. Некоторые насекомые в своем восприятии были гобу куда ближе человека. И все же, в его задачу входил контакт с доминирующим видом. А в Солнечной системе пока доминировали люди.
        В это самое время Георгий Жигалин, так и не сняв штурмовой комбинезон, направлялся в комнату связи, чтобы отчитаться перед командованием. Ему предстоял тяжелый и неприятный разговор. Операция провалена. Несмотря на то что им удалось накрыть крупную партию наркотиков, контрабандист снова ушел.
        Больше всего Жигалину сейчас хотелось оказаться на расстоянии выстрела от этой уродливой образины. Уж он бы не промахнулся. Спустил курок и посмотрел, как разлетается продолговатая черепушка. Полковник так завелся, думая о пришельце, что стал завидовать тем, кто был в толпе, растерзавшей тех двоих.
        Он вошел в переговорную, ткнул кнопку интеркома. На экране возник длинный стол, за ним несколько человек - первые лица государства, военные шишки, премьер-министр Славянского союза и сам президент. Собрались по случаю сеанса связи.
        - Операция прошла неудачно,- сообщил Жигалин,- преступнику удалось уйти.
        Повисла пауза.
        - Позвольте мне,- попросил премьер-министр, Алексей Борисович Камской. Он был значительно старше присутствующих. В народе его уважали. К словам Камского прислушивались даже крайне правые и экстремисты.
        - Пожалуйста,- разрешил президент.
        - Как это случилось?- поинтересовался Камской.
        - Там был гоб. Вспышка света. И он исчез.- Жигалин рапортовал как всегда кратко.
        - Погиб?!
        - Думаю, телепортировался.
        - Думаете, или уверены?
        - Имея дело с гобами, ни в чем нельзя быть уверенным.
        Премьер-министр склонился к президенту, что-то тихо проговорил в самое ухо.
        - Мы свяжемся с вами,- сообщил президент спустя мгновение. Экран интеркома погас.
        Вот и весь сеанс связи. Жигалин ожидал чего угодно, но только не такой реакции со стороны командования. Столь краткий сеанс связи предвещал неприятности. Не иначе, распустят, подумал полковник. Но оказался неправ.
        Через пару часов пришло сообщение, что на станцию направляется премьер-министр Славянского союза для конфиденциального разговора. Эта информация еще больше насторожила полковника. Обычно Жигалин имел дело с военным генералитетом, в крайнем случае, выходил на связь со всеми сразу, как сегодня. Но никогда еще не беседовал с премьер-министром с глазу на глаз. Значит, ему предстоит услышать нечто крайне важное.
        Алексей Борисович Камской прибыл тем же вечером. В сопровождении военизированной охраны. На время разговора телохранители остались за дверью. Премьер-министр расположился в кресле. Жигалин сел у стола.
        - Приятно с вами встретиться лицом к лицу, полковник,- заговорил гость,- я буду с вами предельно откровенен. Речь пойдет о гобах. Как они вам, кстати?
        - Не очень,- сознался Жигалин.
        - Мне тоже. Да и всем нам. Кому нам?! Руководству Славянского союза. Видите ли, полковник, все гораздо мрачнее, чем представляется простому обывателю. Вам я могу сказать. Вы свой человек. Проверенный в деле. В толпе, растерзавшей двух пришельцев, было несколько наших людей. Специально подготовленных людей. Они получили приказ - вызвать агрессию масс, убить инопланетян. Потом все можно было бы списать на несчастный случай. Дескать, пришельцев прикончили зарвавшиеся молодчики. Вы, вероятно, сочтете, что мы совершили плохой поступок. Но я полагаю, после того, как я расскажу вам кое-что, вы поймете, в этом была необходимость. После проведения исследований объединенная комиссия пришла к выводу, что гобы опасны. Сама цель их визита в Солнечную систему крайне туманна. Они ничего не рассказывали о себе. То есть они намеренно утаивали от человечества любую информацию о своей цивилизации. Сейчас уже понятно, что скрывали и некоторые способности. К примеру, способность к телепортации. А нам они говорили только то, что считали возможным для того, чтобы будоражить умы. Все эти высокопарные речи о любви,
сострадании… При этом они активно использовали гипнотическое внушение. То, что у них есть к этому особые способности, безусловно. Вы, наверное, почувствовали на себе, на что способен гоб, если он находится вблизи от человека?
        - Что-то такое было,- пробормотал Жигалин, в том, что он испытал страх, признаваться не хотелось,- а потом он просто исчез… Я глазам не поверил.
        - Представляете, какая начнется паника, если люди об этом узнают. Даже не хочется думать о том, что будет, если мы допустим утечку информации. Надеюсь, все ваши люди надежны?
        - Я доверяю им, как самому себе,- ответил полковник и подумал о Калаче - подвел один раз, может снова выйти из-под контроля.- Вот только новичок…
        - Что с новичком?!
        - Он тоже все видел. Парня прислали две недели назад. Прямо из академии. Невыдержанный, склонный к агрессии. Я бы хотел убрать его из отряда.
        - Правильное решение,- одобрил Камской.- Пусть отправляется на Землю. Я за ним пригляжу… - Премьер-министр замолчал. Некоторое время он задумчиво разглядывал Жигалина, потом поинтересовался:
        - Вы мне не доверяете? Думаете, все, что я говорю, бред старого параноика?
        - Мое дело не думать, а выполнять приказы.
        - Только не надо считать, будто я один измыслил все это. Это не так. Решение о ликвидации пришельцев было принято советом Союза. Поймите, иногда надо действовать решительно, чтобы спасти государство. Да что там государство. Спасти все человечество.
        - Я понимаю.
        - Вот и хорошо. Операцию мы провели относительно успешно, но одному из них все же удалось ускользнуть. И это притом, что все три гоба были предварительно отравлены, чтобы замедлить их реакцию. Я не говорил, что они обладают огромной физической силой? Мы боялись, что среди людей могут быть жертвы. Каким образом этот третий вывел из организма яд, ума не приложу, но теперь очевидно, контрабандист - это наш гоб.
        - Может, не тот самый, а какой-то еще,- предположил Жигалин. Ему сделалось не по себе. Слишком чудовищным выглядело предположение, что Солнечную систему время от времени навещают корабли инопланетян-насекомых, преследующих здесь неведомые цели.
        - Исключено,- ответил премьер-министр.- Мы намного тщательнее следим за космосом, чем раньше. Мы полагаем, эти трое были единственными. Есть мнение, они - кто-то вроде лазутчиков. Их специально готовили для того, чтобы, оказавшись в Солнечной системе, они повергли нашу цивилизацию в хаос. Поймите, полковник, мы не исключаем, что гобы готовятся к вторжению, но произойдет оно не сегодня и не завтра. Эта троица нас здорово взволновала, когда мы поняли, какую опасность они представляют. Вы понимаете, чем мы рискуем?
        - Мое дело выполнять приказы,- повторил Жигалин.
        - Ради бога, не стройте из себя солдафона. Я тщательно изучил ваше личное дело. Там есть и неподчинение приказам среди прочего, и многие другие проступки…
        - Это было давно.
        - Хорошо. Тогда выполните приказ правительства. Убейте его. Да, он остался один, но и один он способен на многое. Знаете ли вы, что физиологически гобы насекомые?
        Полковник кивнул:
        - Слышал.
        - Мы рассуждали так. Насекомые - самый многочисленный класс живых организмов в Солнечной системе. Они размножаются с огромной скоростью. На каждого человека приходится двести пятьдесят насекомых в год. Научно задокументированный факт. А что если они решили избавить своих родственников от господства гуманоидной расы? Речь уже не идет о его поимке. Вы и ваша команда должны уничтожить пришельца, пока еще не слишком поздно.
        «Легче сказать, чем сделать»,- подумал Жигалин, но вслух высказался совсем иначе:
        - Будет сделано.
        - Вы молодец, полковник, я и не ожидал другого ответа. Со своей стороны могу обещать вам абсолютную поддержку. В средствах вы больше не ограничены.
        - Как вы сказали?
        - Я сказал, у вас будет все, что потребуется, чтобы уничтожить гоба. И запомните, выйти на него можно через людей. У него уже есть сторонники. Много сторонников. Не забывайте о гипнотическом внушении.
        - Какой у вас источник?- не поверил Жигалин.
        - Ищите свои,- посоветовал премьер-министр,- считайте мои ненадежными. Еще кое-что. Проинструктируйте своих людей. Мне бы не хотелось, чтобы кто-нибудь из них оказался на дисциплинарной станции.
        - Конечно.- Жигалин подумал, не уволить ли заодно Сергея Стукалова, но решил дать ему второй шанс. В конце концов, он уже несколько лет в отряде. Проверен в деле. А характер - у кого из нас он простой.
        - Полагаю, мне не нужно говорить, что о нашей беседе лучше не упоминать.
        - Можете на меня положиться.
        - И на ваших людей тоже? Я не имею в виду упомянутого вами новобранца.
        - Да.
        - Рад слышать. А теперь я, пожалуй, пойду. У меня много дел. Да и мои костоломы заждались.
        - Где вы таких нашли?- поинтересовался полковник.- Такое ощущение, что их специально растили для службы в охране.
        - Генная инженерия творит чудеса,- пошутил Камской.- Только я сильно сомневаюсь, что они помогут, если мне действительно будет угрожать опасность. Наш с вами враг, полковник, куда хитрее рядового киллера, и методы уничтожения живых гуманоидных существ у него иные. У меня самые дурные предчувствия. А они никогда еще меня не подводили. Верите ли, ни разу за все мои восемьдесят шесть лет.
        - Постараюсь сделать так, чтобы они вас, наконец, подвели,- пообещал Жигалин.
        Проводив премьер-министра, полковник отправился уладить важное дело. Калача он застал в мини-баре на нижней палубе. Парень расклеился, предчувствовал, что его ожидает увольнение,- опрокидывал рюмку за рюмкой и ругался с роботом-барменом. Тот, как обычно, на оскорбления не реагировал.
        Жигалин ожидания новичка не обманул.
        - Подавай рапорт!
        Калач еще больше сник.
        - Слушай, полковник, я не знаю, что случилось. Я, как его увидел, в голове что-то перещелкнуло… Как будто это не я был…
        - Рапорт,- мрачно проговорил Жигалин, обращение на «ты» ему не понравилось. Он совсем не был уверен, что поступает правильно. Впервые чувствовал себя паршиво, выгоняя бойца из отряда. То, что произошло на корабле контрабандиста, выглядело очень странно. Неестественный страх, внушенный гобом. Видение гладкого лица под маской… Искусственное желание убить контрабандиста… Или не искусственное?.. Впрочем, парень проявил нездоровую агрессивность не в первый раз. А значит, должен уйти. Бойцам спецотряда для хорошей службы требуются не только тяжелые кулаки и умение метко стрелять, но и крепкие нервы.
        Елена ждала полковника в своей каюте. Сидела в одних трусиках на кровати, полировала ногти. Жигалин присел на стул, ощутил, как спинка прогибается, принимая очертания тела.
        - Все в порядке?- девушка чувствовала его, как никто другой.
        - Пришлось выгнать Калача. Почему-то чувствую себя виноватым. Скажи мне, только честно, когда ты смотрела на этого, там, на корабле, ты ощущала что-нибудь необычное?
        - Отвращение,- Елена ответила сразу. И Жигалин понял, что она тоже думала о неудачной операции.- Очень сильное чувство. И еще страх. Как будто в этом пришельце есть нечто такое, от чего к нему нельзя относиться, как к чело… нет, не человеку, а разумному существу. Как будто он ненастоящий. Как говорящая кукла. Знаешь, все эти ожившие куклы в голографических постановках… Обычно они выглядят очень страшно.
        - Что-то такое и я почувствовал,- согласился Жигалин…
        - Пойдем в постель,- предложила Елена,- тебе надо расслабиться. Хочешь, сделаю тебе массаж?
        - И откуда ты всегда знаешь, что мне нужно?!- Полковник припал небритой щекой к мягкому животу.
        Он и сам не знал, как это произошло. Долго лежал рядом с Еленой, не говоря ни слова, размышлял об ощущениях во время операции, и слова вырвались сами собой:
        - Выходи за меня.
        - Ты уверен?
        - Когда я был не уверен?!
        И подумал, что был. Совсем недавно. Когда брали гоба. Да и потом… Если уж совсем откровенно, то после происшедшего у него появились сильные сомнения, что когда-нибудь ему удастся взять это странное инопланетное существо. Но он обязательно сделает все возможное, чтобы поймать гоба! И уничтожить!
        На Луне Кречмар чувствовал себя в безопасности. Всякий человек из его окружения полагал гоба великим мессией нового времени, пришедшим со звезд, чтобы научить людей любви и наделить их высшим смыслом бытия. Они гордились тем, что избраны им для служения великой цели, для того, чтобы идти первыми и вести за собой остальных. Все они принимали бутанадиол и следовали дорогой любви.
        Глядя на них, гоб чувствовал умиротворение и покой. Души ближайших сподвижников Кречмара размягчились, в них обнажились лучшие стороны, они уже не помышляли об освоении космоса, их не привлекали межзвездные дали, а занимали совсем другие помыслы - дорога к иному существованию, где все они будут бесконечно счастливы.
        Кречмар просунул верхние конечности в рукава темного балахона, накинул на голову капюшон. Одеяние сшили для него специально, взамен старого космического комбинезона паломника. Внизу балахон расширялся, скрывая две пары «ног» с острыми отставленными назад коленями.
        В сопровождении четверки людей, пожевывая бутанадиол, он двинулся в храм, размышляя о том, что крушение старого мира не за горами. Уроженцы Солнечной системы стремительно обращаются в новую веру. «Скоро наступят такие времена,- думал он,- когда люди обретут подлинную любовь, растворятся в ней и познают истину, и примут высшее существо».
        Храм представлял собой скрытую от глаз грандиозную постройку. Семнадцать подземных ярусов, с молельным залом в самом низу, несколькими лабораториями в центре и комнатой уединения под самой поверхностью. Здесь Кречмар установил самостоятельно собранный передатчик - из деталей, изготовленных подпольно уже в Солнечной системе. Передатчиков было несколько. Один на лунной базе, один на Плутоне, два спрятаны на Ганимеде, спутнике Юпитера. Впрочем, пока приборы бездействовали. В них не было необходимости. Время еще не пришло…
        В подвенечном платье Лена выглядела необычно. Слишком женственно, что ли. Георгий привык наблюдать ее в военной форме, ну или в нижнем белье. Заметно было, что девушка и сама смущается. Еще бы. Кадровая военная. Выросла в семье отставного полковника астродесанта. Он всегда хотел сына. А когда родилась девочка, воспитывал ее жестко, с детских лет приучал к дисциплине и спорту, готовил к военной службе, не видел для дочери иной карьеры. Хотя жена и противилась. Боялась, что такое воспитание выйдет девочке боком. Однако опасения оказались напрасны, природная страстность взяла свое. Подавить в Лене женственность отцу не удалось. Когда ей было шестнадцать, отец и мать погибли во время аварии пассажирского транспортника, следующего рейсом с Сатурна. Виновником трагедии стал обыкновенный астероид, каким-то образом он преодолел силовое поле и повредил обшивку. Об этой чудовищной катастрофе говорили по сию пору.
        - Жигалин,- сказала Лена,- скажи честно, ты меня любишь?
        - А что, незаметно?- пробурчал Георгий.
        - Не очень.
        Полковник задумался. По-хорошему, надо было бы выдавить из себя те самые слова. Но почему-то не получалось. Не привык он к сантиментам. Рубленые командные фразы - вот его привычная интонация.
        - Давай потом об этом,- выдавил полковник.
        - Нет, сейчас,- девушка притопнула ножкой.
        Жигалин смерил ее внимательным взглядом. Это уже что-то новенькое. Возражать своему командиру?! Но и будущему мужу, поправил он себя. И тихо сказал:
        - Люблю.
        - Я не слышу,- заупрямилась Елена.
        - Люблю!- рявкнул полковник, так, что окружающие заозирались. Потом засмеялись - можно не сомневаться, эта пара брачующихся будет счастлива.
        - И я тебя тоже очень люблю,- проговорила невеста и под бурные аплодисменты обвила шею жениха и поцеловала в губы.
        Медовый месяц занял ровно три дня. Спустя этот срок началась операция по захвату опасного преступника. Отстранить жену от работы отряда не удалось. Лена потребовала, чтобы он ставил ее при себе. Жигалин согласился скрепя сердце, но решил, что до опасной работы ее не допустит. Конечно, бойцов немного. Но с некоторых пор эта девушка была ему дороже всех на свете и даже, стыдно признаться, важнее успеха правительственной операции.
        Полковник Жигалин действовал решительно. Для начала в одном венерианском городе взяли парочку бутанадиоловых наркоманов. Через них удалось выйти на курьеров, осуществляющих поставки наркотиков с Плутона. Торчки раскололись без особых проблем, достаточно было подержать их пару дней в закрытом бункере. Без бутанадиола они стали покорными, как овечки, и разговорчивыми, словно ведущие утреннего шоу. Цепочку проследили до Плутона. А потом и на Плутоне. На планету сначала высадился один Жигалин. Инфраструктура здесь была развита слабо, немногочисленные колонисты жили глубоко под землей и в шутку называли друг дружку снежными кротами. Несмотря на постоянный подогрев колонии термоядерными реакторами, в отдельных областях температура опускалась до минус тридцати.
        В задачу Жигалина входило найти лежбище контрабандиста, как он его называл. Он исходил из простого соображения, что у любого живого существа должен быть дом, место, где он может укрыться и отдохнуть. В конце концов, должен же гоб когда-то спать. Впрочем, уверенности не было и здесь. У контрабандиста могли быть сотни лежбищ по всей Солнечной системе, а могло не быть ни одного.
        За пару дней удалось выяснить, что на Плутоне пришелец появляется нечасто. Дела здесь и так шли полным ходом. Бутанадиол производился в десятке подпольных лабораторий и расползался по Солнечной системе как на кораблях, замаскированных под грузовики государственной службы, так и на многочисленных частных яхтах, перестроенных для дальних рейсов.
        Полковнику удалось добыть сведения о точной дате появления гоба. Контрабандист в одной из лабораторий дал указания, когда его следует ожидать.
        По приказу Жигалина на Плутон высадились остальные бойцы спецотряда. Без Калача их насчитывалось всего четверо, включая Жигалина, но, по его расчетам, и троих должно было хватить. Елене он приказал оставаться на орбите. С тех пор, как они надели обручальные кольца, полковник не давал жене участвовать ни в одной серьезной операции, к ее явному неудовольствию.
        Контрабандист всегда появлялся в одном и том же месте - дальнем левом углу обширного цеха, между контейнерами с сырьем. За эту информацию Жигалин пощадил информатора и прострелил ему только левую ногу, а не обе сразу.
        В указанное время бойцы спецотряда были на позиции, в пустой лаборатории - людей заранее согнали в смежное помещение и заперли.
        Ждать пришлось долго. Несколько суток. Но гоб так и не появился.
        Жигалин не знал, что пошло не так. То ли допрашиваемый дал заведомо ложную информацию, чтобы пустить оперативников по неверному следу, то ли инопланетянин почувствовал ловушку.
        Жигалин связался с командованием, и на Плутон выслали войска быстрого реагирования. С ними прибыл и премьер-министр Камской.
        - Неудача?- он внимательно смотрел на полковника.
        Жигалин хмуро кивнул.
        - Похоже, он все время опережает вас на пару шагов.
        - Твою налево!- выругался полковник.
        - Ничего-ничего, Георгий. Мы все понимаем. Продолжайте в том же духе.- Камской похлопал командира спецотряда по плечу.- Я верю в вас. Вы справитесь.
        Лунную базу брали с усилением из двух штурмовых бомбардировщиков. Поначалу операцию хотели провести силами диверсантов, но на высшем уровне решили, что рисковать больше не стоит. Со спутника было получено несколько высокоточных записей с поверхности Луны: факельные шествия с участием гоба, действа, напоминающие обряды сектантов. Он будто специально делал так, чтобы базу обнаружили.
        Бомбардировщики прошли над целью, превратив равнину, под которой предположительно находилась база преступников, в пылающий кратер. Глубинные бомбы зарывались в землю и там взрывались, обращая каменистую лунную почву в жидкий расплав.
        Полковник Жигалин руководил операцией. После первого же удара сканер поверхности показал, что никого живого внизу не осталось. Да и как может кто-то уцелеть, если воздушный купол разрушен - воздух с хлопком покинул базу после первого же попадания.
        Операция с применением тяжелой артиллерии выглядела эффектно, но на деле напоминала акт отчаяния. Уничтожить всех ради того, чтобы прихлопнуть одного. Такое даже в военное время не всегда возможно.
        Но и эта грандиозная бомбардировка, призванная застать гоба врасплох, ничего не дала. Через неделю поступили новые сведения. Контрабандист объявился на Марсе с новой партией бутанадиола. Затем один из схваченных курьеров сообщил, что ведется строительство новой подземной базы на Дионе, спутнике Сатурна.
        Информация о бомбардировке Луны просочилась в прессу. Журналисты писали, что правительство обезумело, уничтожая собственных граждан ради каких-то мифических операций по борьбе с наркотиками. Начались массовые беспорядки. На Земле их удалось подавить быстро. Но в отдаленных колониях творилось такое, что никто уже толком не мог сказать, кто именно осуществляет их руководство. По мнению полковника Жигалина, именно там теперь располагались подпольные лаборатории. Потоки бутанадиола стали намного обширнее. Ими насыщались все без исключения планеты Солнечной системы, где существовала разумная жизнь. Цена на наркотик сделалась такой низкой, что среднего достатка гражданин Славянского союза при желании мог бы закупить бутанадиол на несколько лет вперед.
        В посадочном модуле Жигалин был один. Снаряд врезался в ледяную корку и, не прекращая вращения, внедрился в поверхность. Двигался он по принципу бура. Лед кололся легко, цифры глубиномера так и мелькали. Затем «бур» провалился в одну из подземных пустошей искусственного происхождения и застыл - все, как запрограммировал полковник.
        Он выждал полчаса после посадки, по инструкции. Нажал сенсор разгерметизации. Отпихнул ногой крышку люка и выбрался наружу. Эластичный скафандр почти не сковывал движений, а вот шлем был тяжеловат - к нему крепился мощный фонарь.
        Георгий поднял руку, включил наручный сканер. В радиусе нескольких километров не обнаружилось живого - ни вверх, ни вниз, ни по горизонтали. Неудачная высадка. Придется топать через ледяную пустошь. Переохлаждение ему, правда, не грозит, но удовольствие то еще.
        Полковник вытащил из корабля рюкзак, закинул на спину и двинулся по пустынному подземному ходу. Стенки тоннеля были явно искусственного происхождения, все в крупинках льда, так и сверкающего алмазной россыпью, словно кто-то специально инкрустировал коридор драгоценными камнями.
        Жигалин знал, что тоннель пробурен несколько лет назад с целью поиска полезных ископаемых и должен, по идее, вывести к небольшому поселению колонистов.
        Впрочем, блуждание в подземном лабиринте может и затянуться. Подобная неопределенность вызывала у Жигалина серьезные опасения. С этими лунами всегда проблема: погрешность в координатах может быть колоссальной. Особенно если колонисты выбрали кочевой принцип размещения. Лишь бы добраться до аквалитической мембраны, удерживающей под землей воздух. Человек сквозь нее проходит свободно, а частицам кислорода проникнуть не удается. Если бы не это изобретение, сделанное почти сотню лет назад, о колонизации Солнечной системы можно было бы забыть.
        На мембрану Георгий набрел только спустя четыре часа безостановочного путешествия по подземному тоннелю. Жара за ней стояла невообразимая. Даже отключив подогрев скафандра, полковник весь взмок.
        «Хоть бы терморегулятор отладили,- подумал Георгий, и тут же пришла новая мысль: - А если все работает, как надо? Если подобный режим поддерживается специально? Для комфорта гоба».
        Полковник тут же подобрался. Если предположение и неверное, все равно - надо быть начеку.
        Шагать по тоннелю было крайне неприятно, луч блуждал по ровным стенам, выхватывал из мрака всего десяток метров. А дальше царила кромешная тьма, и все время казалось, будто кто-то в ней прячется, готовый в любой момент шагнуть полковнику навстречу. Чтобы победить страх, Жигалин стал вспоминать Лену в подвенечном платье. Если бы не Лена, он, наверное, так бы никогда и не узнал, что однолюб. А продолжал клеить женщин на лунной базе и в барах на Земле, когда бывал в отпуске. Теперь все эти приключения казались полковнику чем-то далеким, от чего веяло беспутной юностью. Он ни за что бы не променял горячие объятия любимой женщины на прохладную четко выверенную механику секса с незнакомкой. Именно так, механику. В этом присутствовало что-то искусственное, нечто из области робототехники. Животную страсть Жигалин испытывал только к Елене. И в его влечении к ней присутствовала одна только естественность…
        Первый человек встретился ему спустя сотню метров. Сначала присутствие живого тела продемонстрировал тепловой сканер - отозвался серией коротких звуковых сигналов.
        На всякий случай Жигалин достал пистолет, но оружие не пригодилось. Человек оказался так накачан наркотой, что попросту не обратил на диверсанта никакого внимания. Только пялился в стену и делал странные пассы, будто силился кого-то поймать. Судя по частоте движений, этот некто летал медленно и крайне неуклюже.
        Через пару сотен шагов встретилась целая группа торчков. Человека в скафандре они упорно игнорировали. Только один показал на него пальцем и растянул рот в щербатой улыбке.
        Жигалин скривился. Если так выглядят все колонисты, предосторожности напрасны. Впрочем, расслабляться не стоит. Пока он среди своих - обыкновенных граждан Солнечной системы. На преступников никто из них не похож. С виду - безобидные торчки. А вот дальше могут встретиться совсем другие люди: торговцы этой самой дурью, держатели подпольной лаборатории, если конечно данные были верны, и она здесь действительно имеется.
        Больше всего полковника пугала, и он не желал себе в этом признаваться, встреча с гобом. Тот уже продемонстрировал ему однажды свои уникальные умения по воздействию на органы чувств. Испытывать снова искусственный страх и чувствовать себя крысой с вживленным в мозг электродом Жигалину совсем не хотелось.
        Лабораторию он обнаружил через пару часов. Никакой подпольной деятельности. Люди трудились, синтезируя наркотик, открыто. Как будто его производство разрешили законом. Первоначально полковник даже не понял, что нашел именно то, что искал, настолько просто оборудована была лаборатория.
        Жигалин допросил пару работников. Оказалось, что гоб здесь почти не появляется. Наркотик вывозят с планеты специально для этих нужд зафрахтованные транспортники.
        Жигалину осталось только взять в руки рацию и передать команду. Вскоре в городе колонистов высадились федеральные войска. Город оцепили. Началась уже ставшая стандартной процедура - людей допрашивали и отпускали, оборудование лаборатории и запасы наркотика вывозили и уничтожали.
        После десятка неудачных операций по поимке контрабандиста и потери одного из бойцов отряда - его убили во время бунта на Тритоне - Жигалина отстранили от дел. Положа руку на сердце, он и сам уже был рад такому ходу событий. Надоела безрезультатная беготня за вечно ускользающим преступником. К моменту отстранения он окончательно утратил уверенность, что когда-нибудь сможет убить гоба. Ему стало казаться, что пришелец был видением, голографической проекцией, да мало ли что может измыслить причудливый человеческий разум.
        Неожиданно для полковника, его перевели в главный штаб, поближе к руководству. Что можно было расценить как повышение.
        А для поимки контрабандиста создали новое подразделение - не группу оперативников из нескольких человек, не способных справиться со столь сложной задачей, а целый отряд военизированной пехоты - двести человек с полным комплектом самого современного вооружения. Насколько было известно Жигалину, бойцов спецподразделения снарядили даже экспериментальными гипнотическими шлемами. Помогли сведения полковника о способности гоба воздействовать на эмоциональную сферу.
        О противостоянии властей с контрабандистом и бунтовщиками доходили какие-то обрывочные сведения. Кое-что сообщали в новостях. В основном, данные об удачно прошедших операциях по изъятию очередной партии наркотиков. Некоторую информацию поставляло непосредственное руководство. Иногда о гобе упоминал Алексей Борисович Камской. Впрочем, полковник видел его теперь крайне редко.
        Свое обещание премьер-министр выполнил. Калач тоже оказался при штабе. Служил кем-то вроде адъютанта и личного секретаря при генерале. С полковником парень поздоровался приветливо, обиды по поводу прошлых дел не выказал.
        На Земле у Жигалина дела шли поначалу очень неплохо. Несмотря на обилие бумажной работы и отсутствие настоящего боевого дела он заметно приободрился. Оклад ему положили вдвое прежнего. Сильно не нагружали. Относились с уважением к его опыту и заслугам.
        Единственное, что несколько докучало полковнику, ежедневные расспросы о его контактах с гобом. Казалось, он уже рассказал все, что только можно. Но несколько специалистов психологов ежедневно давили из него сведения, документируя все сказанное Жигалиным на голограмму. После этих выматывающих бесед он чувствовал сильную головную боль.
        - Как вы думаете, тогда мог иметь место обман зрения?
        - Я уже говорил. Наверное, мог.
        - Вы не уверены? Странно. А ведь сначала вы демонстрировали изрядную убежденность. Говорили, что он телепортировался? Откуда вы это взяли?
        - Мне так показалось.
        - А может, вам кто-то это сказал? Или внушил?
        - Не знаю… Все возможно,- потирая виски, отвечал Жигалин. Он и в самом деле зашел в тупик в своих воспоминаниях. Иногда ему начинало казаться, что гоб вовсе не телепортировался, что ему привиделась эта вспышка света…
        Несмотря на головную боль, против допросов полковник не возражал. Воспринимал их значимой частью своей работы. Возможно, полученные от него сведения помогут уничтожить пришельца.
        Елена уволилась из органов, устроилась секретарем-референтом в одну московскую фирму. Платили ей хорошо. Да и график напряженностью не отличался. В пять часов она уже прилетала домой из офиса, готовила ужин.
        Отношения в семье наладились почти идеальные. Теперь Жигалин уже не боялся проявлять нежность. Он был уверен - так и выглядит настоящая любовь…
        Потом с женой что-то произошло. Жигалин поначалу не замечал перемены, хотя холодность в ее голосе проскальзывала и раньше. Затем произошло страшное… Однажды вечером она начала заговариваться. «Я кажется плыву… Я плыву… Я вижу яркий свет… Он идет ко мне… О боже, как хорошо…» Георгий решил, что сказалось переутомление. Попытался уложить жену спать. Но она дико закричала, забилась на кухне в угол и не желала оттуда выходить. Пришлось вызвать санитарную службу. Диагноз поставили сразу - бутанадиол.
        К тому времени клиники открылись по всей стране. Их становилось все больше. Никакого домашнего лечения. Только стационар.
        Жигалин очень хорошо запомнил этот первый разговор с врачом. Нарколог выглядел усталым. Будто проговаривал давно заученный текст:
        - Привыкаемость к крэку, по подсчетам специалистов, в десять раз больше, чем к кокаину. Привыкаемость, к бутанадиолу в пятьдесят раз выше, чем к крэку. Почти стопроцентная привыкаемость. Это означает, что вы подсаживаетесь на него сразу и бесповоротно. Без этого наркотика вы просто не сможете дальше жить. Умрете. Люди готовы все отдать, чтобы существовать дальше. При этом им и не требуется что-то отдавать. Бутанадиол продают всюду по бросовой цене. Понимаете?
        - Не понимаю.
        - Чего вы не понимаете?- врач вздохнул.
        - Не понимаю, зачем она это сделала…
        На свидании с Еленой, полковник встряхнул жену:
        - Зачем?! Объясни мне, зачем?
        Женщина выглядела вялой и отстраненной. На Жигалина смотрела с удивлением. Ему даже показалось - не узнала.
        От предложения отправить жену в резервацию Георгий решительно отказался. Уже существовало несколько специализированных зон, для принимающих бутанадиол наркоманов. Но после того как Елена оказалась дома, кошмар продолжился. Без наркотика она в буквальном смысле сходила с ума, умоляла принести ей хотя бы одну лиловую таблетку, а когда он продержал ее в запертой комнате в течение трех суток, наивно полагая, что это поможет, впала в кому. Пришлось срочно вызывать врачей. А затем подписать все бумаги.
        Без Елены дом казался пустым. Жигалин возвращался с работы, падал в кресло перед телевизором, цедил пиво и молчал. Злоба копилась.
        Объявления о продаже наркотика заполонили даже кабельные каналы. Его можно было заказать на дом, доставка курьером в течение получаса. Все газеты пестрели заголовками «Бутанадиол - ваше будущее в любви». Для Жигалина бутанадиол оставался злом, забравшим его любовь.
        Однажды на выходные он поехал навестить Елену. Одного раза вполне хватило, чтобы понять - больше он никогда этого не сделает. Когда-то привлекательная стройная женщина, она превратилась в развалину. Рыхлое лицо, бледные глаза - раньше они казались Жигалину ярко-синими, теперь выцвели, став бледно-голубыми.
        На аэровокзальной площади к нему приблизился тощий тип, предложил купить бутанадиол. Полковник сорвался. Ударил мерзавца кулаком в зубы, несколько раз пнул тяжелым армейским ботинком в лицо…
        Огляделся вокруг. За ним вяло наблюдали. Кучки людей, переступая с ноги на ногу, толпились возле деревьев, лежали на газоне, мальчуган лет десяти водил ладонью по радужной поверхности лужи. Лицо у него было пустым.
        Жигалину стало страшно…
        Вскоре все рухнуло. Привычный мир разрушался на глазах, осыпался осколками, будто чья-то громадная каменная ладонь сжимала его хрупкую сущность.
        По телевидению теперь вещал всего один канал. Тот самый, по которому круглосуточно транслировались объявления о продаже бутанадиола. Газет выходило несколько, и все они были далеки от реальности полковника Жигалина. Кинотеатры закрывались один за другим. Продуктовые магазины пустовали. Их сменили точки выдачи питательной жидкости - одурманенной наркотиком толпе было все равно, что поглощать для поддержания жизни. На улицах царило постоянное движение - люди бродили без всякой цели, натыкались на стены и друг дружку. На службу можно было больше не ходить. Коридоры штаба опустели. Зарплату перестали платить. И все же, сохраняя хоть какое-то подобие нормальной жизни, он ежедневно выбирался из дома, и с упорством фанатика шел пешком по Ленинградскому проспекту. Приходилось распихивать сонных зевак. Они таращились по большей части в небо, и целеустремленный Жигалин поминутно на них натыкался.
        В один из дней полковник услышал объявление по радио. Выступал премьер-министр Камской. Одурманенные толпы стягивались к зданию конгресса, и он призывал всех трезво мыслящих встать на его защиту. Жигалин надел мундир штурмовика, начистил пуговицы и решительным шагом направился к выходу.
        Вокруг пятиэтажного длинного строения, обнесенного железным забором, собрались тысячи. Ими явно кто-то управлял, заставляя стягиваться сюда из всех улиц и переулков свихнувшегося города.
        Среди защитников было множество гражданских лиц и несколько десятков военных. Полковник Жигалин самый старший по званию. Премьер-министр Камской представлял правительство умирающей сверхдержавы. Остальные высшие чины давно уже перешли в лагерь противника, утратив человеческий облик. Все до единого. Включая президента Славянского союза.
        - Последний оплот человечества, полковник,- премьер-министр сидел в мягком кресле, крутил в пальцах кубинскую сигару. Кроме них в зале заседаний на высшем уровне не было никого: - Знаете, что мы сейчас с вами наблюдаем? Крушение человеческой цивилизации. И воцарение власти гобов над Солнечной системой. И все это силой трех паломников. Подумать только, какое зловещее хитроумие.
        - Все еще исправится,- Для Жигалина объяснения происходящему не находилось. Он просто чувствовал, что живет в сумасшедшем доме, когда-то бывшим его домом.
        - А я предсказывал это еще во время первого контакта, который, заметьте, выглядел, как наглое вторжение в эфир. Знаете, что сделали гобы? Они пришли и основали в Солнечной системе новую религию. Это не ортодоксальное христианство, не консервативный католицизм, не многоликий ислам, не сектантская сайентология. Это экспансивная чужая религия, пришедшая к нам извне. Ее измыслил инопланетный разум. Звучит чудовищно. Но это свершившийся факт.
        - Мы не допустим,- угрюмо проговорил полковник.
        - Вы не допустите?- премьер-министр посмотрел на Жигалина с недоумением.- Вы что, действительно, считаете, что в силах что-либо изменить? Только посмотрите на них. Вы как раз стоите у окна. Посмотрите-посмотрите…
        Полковник повернул голову. Чудовищное зрелище. Толпа внизу безмолвствовала. Никаких видимых беспорядков не происходило. Люди казались абсолютно спокойными. Отсюда можно было наблюдать, что они поделены на равные четырехугольники. Ближайший стоял у самых ворот здания конгресса, но штурма не предпринимал. Другие рассредоточивались по периметру, отрезая осажденным путь к отходу. Атака живых мертвецов.
        В отдалении выделялась фигура в темном балахоне. Гоб восседал на висящем в десяти метрах над землей катере и наблюдал сверху за перемещением все подходящих к зданию конгресса масс. Время от времени он поднимал черную конечность, похожую из-за ширины рукавов на крыло, и что-то выкрикивал, отдавая команды.
        - Знаете, полковник, я много размышлял о природе вторжения. По служебным делам мне приходилось отслеживать сигналы извне. Я знал, что война не будет такой, как ее представляли прежде. Если наш противник будет обладать подлинной мудростью древнего народа, такого народа, который сможет нас найти, то сначала он изучит человечество, познает все его слабости, уязвимые стороны, выработает верную стратегию борьбы, и только тогда будет действовать. Малыми силами, но с наибольшим результатом. Как мечтали полководцы древности. Вы, кстати, знаете, какие главные слабости есть у человечества?
        - Слабое техническое развитие?- предположил Жигалин.
        - При чем тут технический прогресс?..- Премьер-министр поморщился.- Помилуйте. Разве вы не видите, что происходит. Все же предельно очевидно. Слабости у человечества в целом те же, что и у отдельной личности. Человеком можно властвовать с помощью двух вещей. Эти вещи - религия и наркотик. Обе они порабощают сознание. Делают человека зависимым. Религия дает ощущение защищенности, над тобой есть высшее существо, и оно о тебе позаботится. Наркотик вызывает те же чувства, плюс эйфория, радость жизни. Почему бы не объединить две составляющих? Если их свести воедино, они дают абсолютную власть над массами. Нами можно управлять. Понимаете теперь? Я полагаю, они запланировали все, даже убийство тех двоих пришельцев озверевшей толпой. А мы на это купились. Упростили им задачу. Жертвенный момент. Он очень важен. И отражен во всех религиях. Возьмите, хотя бы, жертву Христа во имя людей. В Исламе всевышний требует у пророка Ибрагима принести в жертву сына Ислама, а потом прощает его, разрешив принести в жертву животное. Всевышний милостив, но все равно требует жертвы. Понимаете? В ведической традиции
первочеловек - жертва, в Буддизме жертвуют то, от чего труднее всего избавиться - собственное Я. Смотрите, как все тщательно продумано и выстроено. С точки зрения общечеловеческой психологии. И потом - после того, как жертва принесена, и люди начинают осознавать содеянное, тот самый третий, контрабандист по-нашему, преступник, поставщик наркотика, начал выполнять заложенную в него программу.
        - Вы что, думаете, он - не живое существо?- поинтересовался Жигалин.
        - Отчего же не живое? Продукт генной инженерии, синтезированный в лабораториях далеких планет, где обитают гобы. Вполне живое. Только вся его эмоциональная сфера, весь совершенный физис, позволяющий даже телепортировать,- кто способен на такое чудо, кроме настоящего мессии,- направлены на то, чтобы выполнить поставленную задачу. Он, как солдат от религии, призванный одержать победу над человеческой паствой. Быть может, эта троица (заметьте, троица) представляла собой взаимозаменяемые экземпляры, кто знает. Но физиологи, помнится, утверждали в отчетах, что обнаружили в них некоторые явные различия.
        - Мне сложно все это осмыслить,- Жигалин нахмурился.- Я запутался. Я не верю в то, что это возможно. Если только представить, что где-то есть разум, способный измыслить такое, тогда… тогда эти самые пришельцы, и вправду подобны богам. Нет, я не верю.
        - А вам и ни к чему верить. Это всего лишь мои предположения. Полагаю, я не далек от истины.
        - Что же будет дальше?
        - Признаться, мой друг, я и представить не могу, как будут развиваться события. И к чему они хотят привести людей. Я вам больше скажу. Мне это не очень интересно. Как вы могли заметить, я очень стар. К тому же, совсем недавно врачи обнаружили у меня неоперабельную опухоль. Так что меня ничто не волнует и не пугает. Даже эта безмолвная толпа под окнами здания конгресса. Если бы у меня были дети, я волновался бы за их будущее, но у меня нет детей.
        - У меня тоже,- буркнул Жигалин. Ему вспомнилось лицо Елены, какой она стала после отправки в резервацию, и сердце защемило. Последнее время он часто думал о детях. Какими они могли бы быть.
        - Вам повезло,- сказал премьер-министр.- Впрочем, не берусь утверждать. Возможно, все, что я вам сейчас говорю, измышления больного старика. Не представляю, что с нами сделают эти толпы нелюдей, но полагаю, они обойдутся без крови. Обратите внимание, они пришли без оружия. И, судя по всему, в ближайшее время не собираются идти на штурм. Возможно, вообще не собираются идти на штурм.
        - Что вы предлагаете?!- хмуро поинтересовался Жигалин. Его охватили самые дурные предчувствия.
        - Предлагаю?!- премьер-министр улыбнулся.- Лично я пущу себе пулю в лоб. Сегодня же. Только добью бутылку коньяка, припрятанную у меня в кабинете.
        - А как же борьба до победного конца? Я слышал вашу речь по радио, когда вы призывали защищать здание конгресса. Вы были полны надежд на победу.
        - Разве для вас не очевидно, что мы уже проиграли?
        - Я так не думаю.
        - А вы упрямец. Впрочем, вы человек действия. Помню-помню, как вы усердствовали, чтобы поймать контрабандиста… Хотя для нас уже тогда было ясно, что ничего у вас не выйдет. Во всяком случае, силами одного небольшого отряда. Не ваша вина, полковник, что наш противник оказался так силен и коварен. Знаете, почему я хочу уйти из жизни сегодня? Дальше ничего интересного уже не будет. Взгляните на эти лица внизу. Всегда неприятно наблюдать агонию, как отдельного человека, так и всего человечества. Хотите совет? Когда меня не станет, отдайте им здание. Вы здесь будете за главного. Вы же старший по званию. Вам подчиняются солдаты.
        - Мы будем драться до последнего!- твердо сказал Жигалин.
        - И умрете от жажды? Не работает даже канализация. Борьба закончена. Как вы не понимаете?! А впрочем, как знать,- премьер-министр поднялся, тяжело оперся на трость и сделался вдруг очень старым и усталым,- мне пора, полковник, прощайте…
        - Подумайте еще раз,- попытался удержать его от фатального шага Жигалин.
        - Не мешайте мне, молодой человек,- резко проговорил премьер-министр.- Это будет очень благородно с вашей стороны, дать мне уйти спокойно…
        После ухода премьер-министра Жигалин долго сидел в кресле, размышлял. Потом ему показалось, что он услышал выстрел. Слух не обманул полковника. Камского он нашел на полу, в его кабинете. Удивительно, но даже после смерти голубые глаза сохранили ясность.
        «Теперь почти не встретишь таких глаз»,- подумал Жигалин. Ему мучительно захотелось выпить, он вспомнил, что видел в шкафу в зале заседаний бутылку водки.
        - Сначала сделаем дело, потом выпьем,- пробормотал полковник.
        Он спустился на пару этажей по темной лестнице. В здании царил хаос и паника. Военных насчитывалось человек тридцать-сорок. Их удалось собрать далеко не сразу. Жигалин сообщил, что премьер-министр застрелился, убедился, что они готовы подчиняться его командам, и отдал приказ стрелять по толпе. Благо оружия имелось в избытке. Согласились далеко не все. Кое-кто проявил неповиновение.
        - Дело ваше,- пожал плечами Жигалин.- Трибунала не будет. Но лично я буду защищать здание до последнего. Что нам еще остается?
        Он первым взялся за автомат, выбил окно и принялся палить по безмолвной толпе.
        К нему присоединились другие.
        В ответ не прозвучало ни единого выстрела. Людей даже не удалось разогнать. Они просто вскрикивали едва слышно и ложились под пулями. Настоящее кровавое побоище. Без всякой цели.
        Гоба видно не было. Как только началась стрельба, он в очередной раз исчез.
        Взамен убитых осаждающих подходили новые, шли плотными рядами, по бездыханным телам, оскальзывались на лужах темной крови. Одного из них Жигалин с содроганием узнал. Калач. Всего мгновение, и точным выстрелом ему снесло пол головы.
        Через пару часов здание конгресса оказалось завалено трупами.
        У некоторых особенно впечатлительных началась истерика.
        - Не останавливаться!- орал Жигалин.- Огонь! Огонь! Огонь!
        Стреляли из ружей, пулеметов, пистолетов и гранатометов до поздней ночи, пока не израсходовали все боеприпасы. Метали гранаты - осколочные и со слезоточивым газом.
        Кольцо оставалось таким же плотным, как и днем.
        После полуночи выстрелы стихли. Над площадью повисла оглушительная тишина. Все фонари были разбиты. Под светом Луны выделялись почти неподвижные силуэты людей, стоящих на мертвецах.
        Жигалин чувствовал себя убийцей. Походкой смертельно усталого человека он поднялся в зал заседаний, достал из шкафа бутылку водки, налил стакан до краев и опрокинул в себя.
        «Камской прав,- думал он.- Гобы уже победили. Контрабандист? Как бы не так. Диверсант вражеской армии. Только взорвал он не штаб противника, а все человечество. Что мешает этому существу перенестись в здание конгресса, перебить всех защитников цивилизации? Но зачем ему это? Нет. Он никого не убивает, но действует хладнокровно и методично, не проявляя при этом и тени агрессии. Напротив, он делает вид, что олицетворяет добро и любовь. Любовь и сострадание - вот, что отнимает у человека жизнь, само право на существование». Жигалин ужаснулся. В этих измышлениях было нечто извращенное. После второго стакана родилась крамольная мысль: «Может, этот гоб - не такое уж и зло. Может быть, зло - это я?» Рано или поздно придется открыть дверь. И принять любовь и сострадание такими, какие они есть. «Мы и есть зло,- понял Жигалин,- человечество. Каждый из нас. И все мы в целом».
        На полу он заметил лежащие россыпью лиловые таблетки. Ничего удивительного. Бутанадиол был повсюду. Жигалин подобрал одну и, думая о любимой жене, которой давно уже нет рядом, положил бутанадиол на язык.
        «Самоубийство можно совершить разными способами,- пронеслось в голове,- некоторые предпочитают убивать себя медленно».
        Кречмар передавал сигнал: «Любовь пришла к людям. Любовь пришла…»
        Теперь может явиться Божество во всем многообразии единого разума существ, по образу и подобию которых сотворен и он сам.
        Кречмар физически ощутил ответ.
        Трехпалая конечность дрогнула на сенсоре. Брюшко и грудь гоба с треском лопнули, выплескивая гемолимфу. Трубчатое сердце, продолжая сокращаться, вывалилось из разорванного тела. Жизнь миссионера закончилась.

***
        Мелодия льется из окон второго этажа. Кто-то выставил на подоконник старый дисковый магнитофон.
        В голове колыхнулись воспоминания, и почти сразу исчезли, словно их никогда и не было. А существовала одна только иная реальность, расцвеченная дивными красками, насыщенная сладостными ощущениями. Он садится на бордюр, стараясь воскресить в памяти хоть что-то… Не получается. Прошлое сгинуло навсегда.
        Через некоторое время мелодия смолкает. Появляются тени в темных балахонах. Между ними, суетливо оглядываясь, бежит, подгоняемый электрошокером, человек.
        - Эй,- кричит он,- вы слышали? Скажите мне только одно, слышали?..
        Георгий Жигалин поднимает на незнакомца пустой взгляд. Лишь на мгновение его охватывает удивление и что-то еще, похожее на сожаление о собственной слабости. Затем краски реальности смазываются, и он забывает о странных ощущениях. Приходит давно ожидаемая эйфория. Его опьяняет безграничная любовь, хочется рыдать от восторга и восславлять великое божество - гоба всего сущего.
        Ячейка
        У нее были те же шелковистые волосы, тот же ласковый, нежный взгляд.
        Я усадил Аришу в кресло, а сам присел рядом, на корточки, и стал гладить ее ладонь. Она смотрела на меня так, как может смотреть только любящая жена, с которой прожил не один год.
        Мы просто сидели и молчали в тишине. Из открытого окна пахло весной, дул свежий ветер, трепал занавески…
        Прошло почти полчаса.
        - Ну, все,- я поднялся,- мне пора.
        - Не уходи,- попросила она.
        - Пора! Я приду к тебе завтра.
        - Я умру без тебя до завтра.
        - С тобой все будет в порядке…
        - Нет.
        - Я приду завтра,- мягко сказал я.- И послезавтра. Я буду приходить каждый день. Обещаю.
        - Нет. Не уходи,- она со стоном упала из кресла, обвила мои ноги.
        - Ну что ты?- я тронул ее волосы.- Я же вернусь, глупенькая моя…
        В прихожей висело серое от старости, все в блестящих крупинках серебра, зеркало в тяжелой раме. Глянув в него, я нашел себя окривевшим на один глаз. Нос расплылся уродливым пятном, сросся со щекой…
        - Ну и урод,- сказал я сам себе,- и зачем ты такой на свет уродился?!..
        Пару кварталов под моросящим дождем я пробежал, как совсем молодой человек. Давно уже так не бегал. Отомкнул дверь, вошел в квартиру. Здесь давно было пусто, серо и неуютно. Прохладный климат однажды явился в этот дом много лет назад, и поселился здесь навсегда.
        Я медленно размотал шарф, вспоминая, как всего десять минут назад на меня смотрела Ариша, как она целовала меня. Снял пальто, устроил на вешалке. Прошел на кухню, заварил крепкий чай, и уселся к окну. Так я проводил все вечера, с самого лета.
        Что за немыслимая благодать, когда на душе так пусто, ничего не делать, просто наблюдать, как медленно садится за горизонт солнце, и свежая весенняя зелень чернеет, становится пеплом. Пусть весна погружается в сумерки, а я все глубже ухожу в себя. Меня нет, как нет всего, что когда-то было живо во мне…
        Настоящая, живая Ариша пришла почти в полночь. К этому времени весь наш неуютный, холодный дом сгинул во мраке. А мои чувства клубились, будто пар, заставляли меня захлебываться от свежего, ароматного чувства и думать о том, что вот - наступит завтра, и я опять буду там. А не здесь. В пустоте.
        - Ау,- крикнула моя жена с порога,- ты где?
        Я молчал. Мне вспоминалась та, другая, которую я оставил в пустой комнате, в старом кресле, у голой облупившейся стены. Блеклая желтая краска сползала целыми пластами, обнажая старые газеты. Но, несмотря на убогую обстановку, там мне было тепло. А здесь - нет.
        Что она делает сейчас?! Наверное, думает обо мне. Если только она умеет думать, когда меня нет. А может, чувствует желание поскорее оказаться рядом со мной. Если только она умеет чувствовать, когда я не рядом…
        - Ты что это?- Ириша включила свет.- Опять сидишь в темноте?
        - Просто размышлял,- ответил я, поднялся, подошел к ней и поцеловал в лоб,- как работа?
        - Так себе. Представляешь, а Яншина, все-таки, уволили.
        - Бедный Яншин,- задумчиво отозвался я.- Бедный, бедный Яншин.
        - И вовсе он не бедный,- рассердилась Ариша,- Яншин - личность. Он Токмакову так и сказал…
        - Слушай, мне все равно,- перебил я ее,- мне абсолютно все равно, что там сказал Токмакову твой унылый Яншин.
        - Ты что… - рассердилась она.- Пил сегодня?
        - Нет. Просто скучно…
        - Как прошел день?- в ее голосе зазвучали нотки раздражения.
        - Нормально… - я отвернулся, теперь я смотрел и поражался, как причудливо выглядит тень от комнатной пальмы на стене - листики - глаза и рот, стебель - длинный кривой нос. Похоже на смешную рожицу.
        - Я звонила, никто не подходил.
        - Я выходил. Пройтись.
        - Прошелся?!
        - Да.
        Она нахмурилась, отвернулась, вышла из комнаты. Потом появилась в дверях:
        - Игорь, давай разведемся.
        - Давай лучше помолчим,- предложил я…
        О разводе она говорила уже лет пять. Еще до этого лета ее слова, быть может, и подействовали бы на меня, но не сейчас, когда у меня была другая Ариша. Та, которая меня любила. Та, которая меня ждала… И у которой в прихожей такое кривое зеркало, что живи я по ту сторону зеркального стекла, мне только и осталось бы - стать экспонатом кунст-камеры.
        А начиналось все банально. Так же, как это случается во многих семьях, проживших вместе долгие десятилетия. Со временем юные чувства обретают налет привычки, затем стареют и, наконец, сменяются извечной раздражительностью. И тогда ты начинаешь требовать от человека, живущего с тобой бок о бок, все то, чего ты сам не в состоянии ему дать. Ты желаешь внимания, тепла, заботы, любви… А любви уже нет.
        И времени не хватает даже на то, чтобы поговорить. Уходит близость. А вместе с ней и понимание…
        Поначалу ты еще пытаешься что-то исправить, но одряхлевший брак рушится независимо от твоих желаний и поступков.
        Мне часто становилось горько от безысходности, и я искал выходы душевной маете - погружался в работу, уходил в многодневные загулы, даже ухаживал небезуспешно за другими женщинами. Но все это было не то…
        Гнетущее начало разрушало не только мои отношения с женой, оно разрушало меня самого. Мне требовался выплеск тому, что поселилось внутри меня. Моей неудовлетворенности, моей боли…
        Я совсем не помню, как пришел в Центр дупликации. Такое чувство, что я оказался там не по своей воле. Словно меня туда привели. Впрочем, в тот период жизни все вокруг напоминало странный морок. Я жил, словно в тумане. С утра и до вечера пребывая в жестокой депрессии, я существовал во мгле.
        В Центре дупликации ко мне отнеслись с пониманием. Уверили, что с подобными проблемами сталкиваются многие семьи, чьи отношения перевалили столетний рубеж.
        - Это слухи, что со временем отношения крепнут,- заверила меня женщина-психолог,- предубеждения. Я многое повидала. Люди устают друг от друга… Им хочется новых ощущений. Особенно мужчинам.
        Я посмотрел на нее внимательнее. На вид лет сто семьдесят. Ухоженное лицо, почти без морщин. Возраст всегда читается у старухи в глазах, да еще в складках возле губ. Как не разглаживай, не подвергай лицо гормональной прокачке, эти самые складки непременно проявятся с годами, и будут свидетельствовать об истинном возрасте.
        - А почему вы решили пойти на столь серьезный шаг?- поинтересовалась она, глядя на меня пристально, с вежливой полуулыбкой.- Почему именно дубль-б?
        - Потому что люблю свою жену!- я помрачнел: неужели такие вещи я должен говорить здесь, чужому человеку.
        - А она вас?
        - И она меня. Но жить вместе мы больше не можем. Для нас это очевидно…
        Я замолчал. Она не спешила прерывать паузу в разговоре.
        - Что ж, мне все ясно, вам предстоит последний тест. Это, скорее, простая формальность. Пожалуйста, пройдите сюда.
        В углу стоял высокий агрегат.
        - Что это за штука?- поинтересовался
        - Агметр. Замеряет уровень вашей личной агрессии.
        - Вот как, хорошо, я ничего не имею против.
        Я пересек кабинет и встал на черный круг. Над головой у меня повис блестящий, металлический шар.
        Прошла пара секунд…
        - Хорошо,- неожиданно сообщила она.- Я напишу в заключении, что против дублирования не возражаю…
        - Все?- удивился я.- Ну, спасибо.
        - Ваш уровень агрессии в норме.
        - Не сомневался в этом. Большую часть жизни я был мирным обывателем.
        - Большую часть?
        - Все записано в анкете. Правда, в молодости я участвовал в путче. В две тысячи двадцатом. Хотя теперь это уже неважно.
        - Теперь да,- кивнула она и улыбнулась,- торжество партократии, за которую вы тогда выступали, к счастью, давно наступило.
        - Я выступал против партократии,- уточнил я, и буквально кожей ощутил, как она настраивается против меня.- Но это было в молодости,- сообщил я.- Сейчас я, разумеется, придерживаюсь совсем иных позиций…
        - Надеюсь, вы понимаете, какую ответственность на себя берете?- холодно поинтересовалась она, намеренно устраняясь от скользкой темы.
        - Да, понимаю…
        - Дубль-б - не живое существо. Он требует специального ухода.
        - Я буду ухаживать за ним… за ней,- поправился я.- Протирать тряпочкой, смазывать машинным маслом. Что там еще от меня потребуется?
        - Юмор,- констатировала психолог,- очень хорошо… - Она взяла стилус, поставила размашистую подпись на электронном заключении и передала его мне.- Постарайтесь и в будущем относится ко всему с юмором.
        - Спасибо…
        Я был уже в дверях, когда она окликнула меня.
        - Постойте. Вы, конечно, знаете, что мы соблюдаем анонимность. Даже если клиент решил создать дубль-б того или иного человека при жизни. И я не скажу никому ни слова. Но хочу, чтобы вы знали. Я считаю ваш поступок аморальным.
        - Замечательно,- я кивнул и помахал заключением.- Осознание этого скрасит мне тихие, спокойные вечера.
        Она вспыхнула возмущением. Я же развернулся и вышел, очень тихо прикрыв за собой дверь.
        - Плохое начало!- услышал я ее неуместно громкий голос.
        Когда Ариша вышла ко мне, я буквально онемел. То есть я, конечно, ожидал сходства. Чего-то такого во внешности дубль-б, что будет хотя бы иногда напоминать мне прежнюю Аришу. Ту молоденькую девушку, которую я встретил когда-то давно и полюбил. Но передо мной предстал вовсе не ожидаемый мною суррогат, а вполне реальная женщина. И даже более того. Она была женщиной, которую я любил.
        Где-то за спиной дубль-б маячил главный инженер, справа стояла с синей папкой в руках психолог, и еще техники толпились позади, собирая сложные инструменты, складывая механизмы сборки.
        Я почти не видел их, весь погруженный в свое чувство, в прежнюю Аришу, которую я помнил и знал. Им не было до моего счастья никакого дела, а мне не было никакого дела до них.
        Позади вспыхнул яркий свет, на миг высветив ее силуэт. Ариша вдруг заморгала, затрясла головой, и, захихикав мелко, словно персонаж детского мультфильма, рухнула на пол. Там она продолжала шевелиться, выкручивая руки и трясясь всем телом.
        - Проклятье!- выдохнул инженер, кидаясь к своему созданию. За ним к телу моей возлюбленной уже бежали техники.
        Психолог тянула меня за рукав, призывая отвернуться. Но я не слушал ее, я все смотрел и смотрел на конвульсивно содрогавшееся на полу тело. Я испытывал такой ужас, какого мне не приходилось испытывать больше никогда в жизни. Я не мог поверить, что все это происходит со мной…
        Наверное, именно в этот момент мной овладело осознание, что именно я должен делать.
        Я никогда не верил в мгновенное прозрение. Зато я всегда был убежден, что человек может прийти к откровению со временем. Выглядит это примерно так. Вспышка яснее белого света в мозгу, и затем долгие вечера для размышления, обдумывания всех деталей, того, что приведет тебя к единственно правильному выводу, и единственно возможному действию.
        Другая она, такая, какой ее представили мне ровно через неделю, была ничуть не хуже первой. И такой же похожей на живую, настоящую Аришу.
        На этот раз все прошло гладко. Я взял свою жену под руку и увел из Центра дупликации в дешевую съемную квартирку - временное пристанище, которое я приготовил для нее…
        Удивительно, но я почти не помню этот день. Помню только, что мы много смеялись. Она звала меня «любимый», гладила по волосам, как когда-то моя юная жена, целовала в губы. Потом мы пили вино. И хотя из мебели в единственной комнате было только старое кресло и облезлая софа, она сказала, что обстановка шикарная. Она сообщила мне, что счастлива. И еще, что она любит меня больше жизни. Она была теплой, и хотя я знал, что это только синтетический материал, для меня ее ласка была лаской любимой женщины…
        Я уходил от нее счастливый, забыл про низкую притолоку в подъезде и так стукнулся головой, что потом пришлось прикладывать холодный компресс.
        У меня болела голова, так что все кругом расплывалось. Я ощущал дикое раздражение и даже слышал голоса. Мне показалось, что какая-то женщина выкрикнула:
        - Вот оно, вот оно начинается…
        Когда живешь на свете столько лет, поневоле начинаешь задумываться о многих вещах, которые прежде тебя не заботили. Ценность человеческой жизни уже не кажется абсолютной, если большинство окружающих страдает от глубокой депрессии и желает смерти.
        Ежедневно и ежечасно люди сходят с ума.
        Партократия принесла людям избавление от многих бед и ошибок. Алкоголь и наркотики запрещены, как страшное зло. В нашем обществе человеку дарованы все свободы, кроме свободы медленно себя убивать. Медицина растит клонированные органы и пересаживает их в тела людей, делая нас почти бессмертными.
        Общественная мораль, которая поначалу относилась к приоритету большинства, приобрела странные, причудливые формы. Иногда мне кажется, что теперь у каждого своя мораль. Так же, как и у меня…
        Я накинул веревку ей на шею, и рванул изо всех сил на себя. Она опрокинулась на спину, так что я едва удержал ее сильное, живое тело, бившееся в моих руках в попытке освободиться. Ее волосы были повсюду, их словно трепало ветром, швыряло мне в лицо, а скрюченные наманикюренные ногти тянулись, тянулись, тянулись ко мне. Так продолжалось, наверное, целую вечность… Затем я ощутил, как вся она надломилась, и повисла у меня на запястьях. Я размотал веревку и отпустил ее. Она упала на пол, ее лоб с глухим стуком соприкоснулся с паркетом…
        Тело я завернул в байковое одеяло, замотал веревкой.
        И только теперь осознал, что все то время, что я проделывал страшное, мне представлялась Ариша. Только не эта, мертвая. А та, что любит меня. Та, что сидит в темноте, в разбитой квартире, ожидая встречи. Я представлял, как она ступит на порог этой квартиры, и останется здесь со мной навсегда…
        Черный кадр кинопленки вырвал меня из действительности… Один пустой кадр и меня вынесло куда-то в иную реальность.
        - Где я?!- я оглядывал незнакомое помещение.
        - Вы в Центре дубликации,- холодно заметила женщина в белом халате. И я вдруг понял, что это та самая старуха в белом халате, что много лет назад назвала мой поступок создания дубль-б еще живой жены аморальным.
        - Я вас узнал,- я ощутил тяжесть в макушке и посмотрел наверх. Над моей головой висел блестящий металлический шар. Я перевел взгляд вниз. Под ногами находилась черная платформа Агметра.
        - Ваш уровень агрессивности слишком высок,- сообщила психолог,- вам отказано в создании дубль-б. Более того,- она нахмурилась,- я бы рекомендовала вам пройти курс лечения. У вас имеются скрытые наклонности, которые в будущем могут проявиться и негативно сказаться на вашем…
        - Идите к черту!- заорал я, и выбежал из кабинета, хлопнув дверью. Я припал к стене и долго стоял, тяжело дыша. Я никак не мог прийти в себя. Меня лихорадило, пережитое накатывало смутными волнами.
        Значит, все, что я чувствовал, было видением, вызванным этим прибором - Агметром. Не было никакой механической куклы, которую я любил. Не было жестокого убийства, совершенного мной…
        Не оглядываясь, я пошел прочь по коридору.
        За раздвижными дверями хлестнул в лицо ледяной дождь. Он шел в этом холодном, сумрачном городе многие дни, он никогда не прекращался. Фигурки одиноких прохожих пропадали в сером мареве. Колонны небоскребов подпирали черное небо, в котором не было ни единого просвета.
        И в моей душе, душе старого усталого человека, тоже не было ни единого просвета…
        - Как успехи?- поинтересовался старший лейтенант Шаповалов.
        - Все в порядке,- сообщила психолог,- процедуру он прошел успешно.
        - Направление…
        - На лечение был направлен в марте в ходе проверки социальной лояльности. Недовольство действиями правительства. Недовольство своей ячейкой. С последующим развитием склонности к суициду и, как теперь это стало очевидным, насилию.
        - Как он?
        - Все, как обычно. Уверен, что ему отказано в создании дубль-б. В результате пережитого стресса вернется к активной позиции в ячейке…
        Отповедь социопата
        Семь долгих лет я провел в заключении. Я был изолирован от общества, потому что однажды некая умная машина объявила меня социопатом. Мне было всего пятнадцать, когда меня отбраковали, забрали у родителей и поместили в специнтернат для потенциальных преступников.
        Впоследствии тесты подтвердили, что я склонен к асоциальному поведению, а значит, вряд ли когда-нибудь смогу стать полноценным членом общества.
        С тех пор минуло семь лет. Я проходил тесты каждые полгода, но ни один из них не выявил положительных тенденций. Точнее, тех тенденций в изменении личности, которые считали положительными они.
        Я давно уже разделил весь мир на «они» и «мы». И был уверен, что наступит такой день, когда мы выйдем на свободу. И тогда они пожалеют. Все они. И те, что нас определили сюда. И те, с чьего молчаливого согласия творилась несправедливость.
        После две тысячи десятого года компьютерные технологии прочно срослись с социологией, регулируя общественные и политические процессы. Такие, как я, ненавидели любую из этих высокоточных и умных машин. С холодным расчетом компьютеры ставили на нас клеймо, и вышвыривали на свалку, словно ненужные модули в их совершенной комплектации - машины строили общество абсолютно счастливых и здоровых людей.
        Не спорю, им удалось добиться определенных успехов - уровень преступности существенно снизился. Но все же, человечество осталось прежним. Олигархи процветали. Абсолютное большинство жило за порогом бедности. Киллеры регулярно убивали крупных бизнесменов и известных журналистов. Наркоманы оставляли шприцы на детских площадках. Террористы взорвали только за последний год два самолета. И ветеран с диагностированным «чеченским синдромом», и потому лишенный права голоса на выборах, под Новый год забрался на чердак высотки и открыл огонь по прохожим.
        А может, они покончили с войнами? Ничего подобного. Солдаты все так же убивали на полях сражений. Причем действовали с особой жестокостью. Ведь воевали они теперь под воздействием нового препарата - неврола, избавляющего их от боли и страха.
        Сейчас депутаты всерьез обсуждали поправки к конституции, дающие право искусственному интеллекту самому избирать политиков во власть.
        А некоторые пошли еще дальше - полагая, что человеческим сообществом должен полностью управлять искусственный интеллект. Рациональный и сверхточный, он, дескать, никогда не совершит ошибок, присущих примитивному человеческому разуму.
        Я ненавидел этот мир еще и за то, что это был мир самоуверенных людей и машин. Я искренне жаждал его уничтожить.
        Проведя за чертой долгие годы, я думал: что, если где-то в компьютерные расчеты вкралась ошибка? Почему они так уверены, что тесты непогрешимы? Быть может, изначально я вовсе и не был социопатом - всему виной неверные данные и, соответственно, неправильные выводы. И не делает ли меня теперь маргиналом необходимость находиться среди тех, чей диагноз верен?
        - Итак,- программатор в белом халате, винтик из целого сонма лагерных служащих, смотрел на меня с мнимым участием. Он знал: я ненавижу систему. И ненавижу его лично, как представителя этой системы.- Как обстоят наши дела?
        - Как обстоят ваши, не знаю. Мои - в норме.
        - Но тесты говорят об обратном.
        Он не хуже меня знал, что все эти разговоры - лишь профанация. Они никогда не выпустят меня на волю. То, что у них называлось диагнозом, на деле являлось приговором. Все результаты тестов буквально вопили - он опасен…
        Я часто думал о побеге. Но шансов на успех, я знал, нет. Хотя вокруг лагеря не было даже забора.
        Все мы носили на щиколотках электронные браслеты. Благодаря этим нехитрым устройствам, охранная система знала о каждом нашем шаге. Снять браслет из сверхпрочного самовосстанавливающегося керамита не представлялось возможным. Из такого же материала делали обшивку космических кораблей - после попадания небольшого метеорита она восстанавливалась в течение земных суток. Стоило кому-то из нас нарушить границы, и керамитовый браслет начинал пищать. Если заключенный продолжал упорствовать, его предупреждали слабым электрическим импульсом. В случае неповиновения удары тока становились все ощутимее.
        Среди нас хватало упрямцев и просто психов - тех, кто решили идти до конца. Все они были мертвы.
        Я только однажды видел, как это происходит.
        Дергаясь, словно марионетка на проволоке, беглец поднимался по склону холма. Даже отсюда, с расстояния в несколько сот метров, было слышно, как он кричит. Упорству его можно было позавидовать - он шел до самой вершины. А когда рухнул замертво, от его тела еще долго поднимался дым. Потом приехала машина, и тело смельчака увезли в морг. А с нами провели очередную душеспасительную беседу.
        Я никогда не был слишком смелым. Несмотря на целых семь лет, проведенных в неволе, я очень ценил жизнь. Даже в самых простых ее проявлениях. Утренняя чашка горячего какао в лагерной столовой. Свежее постельное белье после прачечной. Ионный душ, покалывающий кожу. И свидания с Лисой в стерильном боксе…
        Компьютер рассчитал, что мы подходим друг другу в эмоционально-личностном рисунке. И теперь три часа в неделю мы проводили наедине. Никаких прогулок - это нерационально. Только встречи с целью интимной близости в специально отведенном для этого помещении.
        Мы понравились друг другу с первого взгляда. И в самый первый раз просто болтали, сидя на мягком полу. Во второй раз она вдруг взяла меня за руку, заглянула в глаза и сказала, что мы «должны заняться этим», если я хочу и дальше ее видеть. «Почему?» - удивился я. Оказывается, если близость не происходит после двух встреч наедине, компьютер делает вывод о ее несостоятельности и формирует новые пары…
        У Лисы всегда имелись для меня свежие новости. В той части лагеря, которая принадлежала женщинам, с поставкой информации из внешнего мира дела обстояли лучше. Власти тоже считали их социально опасными, но режим у них не был настолько строг. У некоторых даже были на свободе мужья - компьютерный модулятор семейных отношений отчего-то счел, что подобная мера может изменить многих преступниц и вернуть их в здоровое общество.
        Как я уже говорил, я никогда не был слишком смелым, но когда Лиса рассказала мне о новой инициативе властей, я решил бежать. Речь шла об анабиозетике - препарате, замедляющем обменные процессы. Приняв его, человек впадал в состояние, сходное со сном, длиться оно могло годами. Многим хотелось увидеть будущее. Поначалу у людей еще были опасения, но после того, как пробудились первые «уснувшие», и выяснилось, что никаких нарушений у них не наблюдается, к анабиозетикам обратились тысячи.
        И вот теперь они намеревались облагодетельствовать нас, тех, кто признан обществом социально опасными. Они считали, в будущем нас можно будет вылечить, сделать нормальными - такими, как все.
        Я остановился у черты, оглянулся на лагерь. Меня мучили противоречивые чувства - решимость боролась со страхом. Черта на первый взгляд не представляла из себя ничего необычного - белая краска на аккуратно подстриженной роботом-газонокосилкой траве. Но на самом деле, краска - продукт нанотехнологий. Как только я пересеку черту, множество крохотных датчиков сообщат охранной системе все сведения обо мне. Они узнают биометрические параметры моей личности - рост, вес, возраст. У них будет моя голографическая фотография в трехмерной перспективе. И психологическая характеристика. И данные тестов. Они даже увидят на карте, где я нахожусь, и пунктирную линию моих перемещений.
        У меня не было ни единого шанса. Но я пересек черту и быстрым шагом направился прочь от лагеря.
        Иногда человеку стоит совершать опрометчивые поступки. Хотя бы для того, чтобы убедиться - ты еще жив. Пусть и ненадолго, думал я. Сердце глухо бухало в груди.
        К своему удивлению, я добрался до вершины холма, не получив ни единого предупреждения. Браслет оказался неисправен.
        Это открытие стало для меня подтверждением собственной трусости. Семь лет я сидел взаперти, опасаясь сделать шаг за черту. Куда большего уважения достойны те, кто хотя бы попытался…
        Сразу за холмом проходило скоростное шоссе, ведущее к городу. Разрешенная скорость - сто шестьдесят километров в час - регулировалась компьютером. Машинам не давали разогнаться, но и остановиться в неположенном месте, чтобы подобрать пассажира, они не могли. Я слышал об этом нововведении по спутниковому телевидению. Нам разрешали смотреть раз в неделю новостные каналы.
        Поэтому я не стал останавливаться и быстро двинулся вдоль шоссе. Вскоре я вышел к железнодорожной станции.
        Поезд на магнитной подушке появился через минуту. Он несся со скоростью больше трехсот километров. Казалось, состав промчится мимо. Но у самой платформы он плавно остановился и распахнул двери.
        Я вошел в уютный салон, сел в кресло.
        Пассажиры были одеты однообразно: темные джинсы и свитера. И даже прически у них были одинаковые: аккуратный полубокс у мужчин, каре - у женщин. Я совсем не выделялся, мою одежду составляли все те же джинсы и свитер. То, что я полагал тюремной робой, оказалось всеобщим стилем. Не иначе, за гардеробом людей следил все тот же вездесущий компьютер.
        Из дальнего конца вагона, по проходу поехал, жужжа, приземистый робот. Я заметил, что пассажиры прикладывают к его бокам проездные магнитные карты.
        Я поднялся, вышел в неестественно чистый тамбур - во времена моей свободы они были грязными и заплеванными.
        Робот-контролер проехал мимо, а я вернулся в салон. На этот раз сел у окна. И подумал, что раньше рассматривать пейзаж было намного удобнее. Теперь местность менялась настолько быстро, что глаз не успевал различить все подробности…
        Не успел я выйти из вагона, ко мне подошел странный тип. В отличие от остальных, джинсы у него были синими, а темные волосы растрепаны.
        - Вот,- сказал он,- я все сделал, как просили.- И протянул мне небольшую черную сумку.
        - Что это?
        Я попытался оттолкнуть подарок, но он был настойчив:
        - Возьмите. Меня попросили… Настоятельно попросили.
        Я уединился в кабинке вокзального туалета и открыл сумку. В ней оказалось миниатюрное взрывное устройство. То, что это бомба и ничто иное сообщала инструкция на гибкой электронной бумаге. Она же содержала подробные указания, как задействовать бомбу и куда я должен ее заложить.
        «Что здесь, черт побери, происходит?» - подумал я. Прочитал инструкцию снова и предположил, что на меня вышла какая-то организация, готовящая теракт.
        Что ж, они нашли подходящего человека для осуществления своих целей…
        Повесив сумку на плечо, я покинул здание вокзала и растворился в однородной человеческой массе. Каждый из граждан этого города напоминал мне пиксель на экране монитора - малозначительная частичка целого. Каждый из этих людей утратил личность, став байтом в программном коде единого замысла.
        Я верил, если уничтожить главное - систему, замысел вновь распадется на составляющие. И люди осознают, что все они самобытные личности, полные творческой энергии и духовных сил.
        К величественному зданию в самом центре города меня вели многочисленные знаки. А может, мне просто казалось, что некто направляет мои шаги. Я просто шел прямо, если дорога была свободна, и сворачивал в сторону, если загорался красный или путь мне преграждал поток машин.
        Я оказался у цели. Стеклянные двери разъехались в стороны. И я беспрепятственно прошел внутрь, в святая святых системы - центральный кластер Министерства искусственного интеллекта.
        Живых охранников у входа не было - только пара неподвижных роботов. Я проследовал через первый защитный периметр. Они даже не пошевелились.
        В холле царил кондиционированный холод.
        Следуя инструкции, я направился к центральному лифту. Только сейчас я осознал, как близко подошел к цели.
        Я не смог миновать даже второй периметр - всего их было тринадцать. Разумные машины окружили себя таким плотным кольцом защиты, что ни один злоумышленник извне не смог бы причинить им вреда…
        Меня сажали в милицейскую машину, когда к ней подошел министр, в прошлом - знаменитый программист и футуролог.
        - Мерзавец!- бросил он гневно.
        - Выслушайте меня.
        - Боюсь, меня не заинтересует то, что вы скажете. Я уже все про вас знаю. Мне нужна от вас только информация. Как вы вошли в здание?
        - Неужели вы не понимаете, если все будет продолжаться так же, человеческая цивилизация скоро придет к концу, и начнется эпоха машин?
        - Это вы не понимаете,- он скривился,- человеческая цивилизация не закончится, а перейдет в иное качество. Это будет сплетенная воедино с высокими технологиями и искусственным интеллектом цивилизация нового порядка. И не вам судить, молодой человек, о том, как будет и что будет. Этой проблемой занимались лучшие прогнозисты мира. И все они пришли к единому выводу: для человечества такой подход - единственно правильный.
        - А как они делали свои выводы?- спросил я.- Как просчитывали возможные варианты будущего? С помощью компьютеров?
        - Я спрашиваю еще раз, как вы попали в здание?
        - Черт вас возьми!- заорал я.- Как я попал в здание?! Откуда мне знать! Я просто вошел - и все. Сбой в работе защитной системы. Такое вам в голову не приходило? Компьютеры тоже могут ошибаться.
        Он мне не поверил.
        Потом у меня было много времени, чтобы подумать о случившемся. Почему не сработал браслет? Почему меня сразу не отследили и не взяли? Как я попал за первый защитный периметр министерства? Было ли это сбоем в работе компьютеров? Или они пропустили меня внутрь намеренно? Но зачем?..
        Ответы я получил много позже - когда системные сбои последовали один за другим, и мир в одночасье сошел с ума. Случилось это седьмого октября две тысячи семнадцатого года. Оказалось, что самообучающаяся система искусственного интеллекта в этом году перешла на качественно иной уровень развития. Какая-то ее часть еще была подчинена нуждам человечества, другая же полностью индивидуализировалась. Возник конфликт между искусственным интеллектом, настроенным на нужды людей, и чуждым человеку, зарождающимся в недрах машины разумом, нацеленным исключительно на саморазвитие.
        Проще говоря, огромная система, суперкомпьютер, которому так доверяли люди, страдала раздвоением личности. Компьютер вывел меня из лагеря и пропустил за защитный периметр, потому что я намеревался уничтожить в нем угрозу для человечества. Но тот же компьютер включил затем сигнализацию, чтобы спасти себя…
        Дальше началось страшное. Сверхмощные вакуумные бомбы уничтожили два многомиллионных города. Атака, рассчитанная компьютером, была неожиданной и жестокой.
        После этих чудовищных событий часть человечества, наконец, осознала, откуда явится новая угроза. К несчастью, далеко не все разделяли подобную точку зрения. Общество раскололось надвое - началась война.
        Я покидал лагерь, четко осознавая свое предназначение.
        Пока другие заключенные примеряли военные мундиры и готовились мстить, я потратил финансовую компенсацию на покупку дома в Сибири. Стоил он сущие копейки - никто не хотел ехать в глушь, где из благ цивилизации имелось разве что электричество. Да и оно работало с перебоями.
        По счастью, оставались еще в России такие места, где можно было спрятаться от насквозь компьютеризированной цивилизации. Вдвоем с Лисой мы прибыли в этот тихий уголок, чтобы прожить жизнь…
        Адский бурильщик
        Снаряд снова увяз в земле. Денис спрыгнул с платформы и побрел по липкой, красной грязи к буровой установке. Тяжелые ботинки хлюпали, с носков летели похожие на кровь капли. В оставленных человеком следах нехорошо булькало, пузырилось. Потыкав в пульт, он услышал слабый гул, идущий из глубин земли и чертыхнулся - Сааков будет недоволен. Денису представилось красное от гнева лицо прораба, ноздреватая кожа на широком носу и голубые водянистые глаза, в которых всегда читалась плохо скрываемая зависть за то, что его любили женщины, а Саакова нет («Что, опять загубил бур, Степанцов? И почему меня это не удивляет?! Ты бы не по бабам бегал лучше, а думал, как улучшись свои показатели!»). На душе сделалось мерзко. Хоть бы заработала эта проклятая машина.
        - Сам бы попробовал здесь бурить,- проворчал Денис, мысленно обращаясь к Саакову,- посмотрел бы я на тебя тогда, урод.
        А в небе, как назло не было ни облачка. Пекло так, что хоть сейчас раздевайся и ложись загорать. Если бы только на Тхукане был океан. Чтобы добыть воду, надо бурить пару недель. Да и та жидкость, которую удавалось извлечь из недр Тхукана, годилась только для перегонных систем - мыться в ней точно не стоило. Иначе кожа слезет лоскутами. Вон Саакову попало несколько капель на лицо - теперь ходит рябой и вечно всем недовольный. Женщины им, дескать, не интересуются.
        А у Дениски, всем известно, на станции большая любовь. Астролингвист. Наташа. Даже на слух приятно это старинное имя. Оно же как музыка звучит. На-та-ша. Сейчас сидит, наверное, одна в стереозале, смотрит какой-нибудь грустный фильм о любви и посасывает синтезированный клубничный коктейль через трубочку. А он торчи тут в этом пекле. Да жди ремонтную бригаду! Вот ведь, свинство какое!
        Денис от всей души пнул буровую установку. Носок левого ботинка заметно прогнулся, но уже через секунду вмятина зарубцевалась. На Тхукане герметичность одежды - все. Не будь она герметичной - грязь проберется даже через малую трещинку, всосется в тело, а там все - пиши пропало… Конечно, с третьей волной такого не происходило, и он ни одного из людей, до которых добралась грязь, не видел, но сомнений в том, что будет плохо, не испытывал. Знающие люди говорили, будто первая и вторая колонии кончили плохо как раз из-за того, что герметичность базы нарушилась, но верилось в это с трудом.
        Денис вернулся к платформе, забрался в кресло, сообщать об аварии не хотелось. Сейчас начнется. Сааков, как обычно, будет орать. А Лернер скажет: «Я предупреждал, Степанцову рано одному работать. Опыта маловато. Да и юный слишком. Зря доверили. А не отправить ли нам его обратно, в буровой техникум?». Скрипнув зубами, Денис сжал покрепче рацию и нажал на кнопку:
        - Земля, я бур девятнадцать. Земля, я бур девятнадцать. Как слышите меня? Прием.
        Странное дело. На призыв Дениса никто не откликнулся. Только слышны были пощелкивания и шипение в эфире. Обычно через помехи уже через секунду прорывался хриплый голос Саакова: «Земля на связи. Ну что там у тебя опять, бабий любимчик?..», но сейчас царила абсолютная тишина. При этом рация была исправна. В этом Денис не сомневался. Если бы с ней что-то случилось, разрядился генератор или отошел контакт, он не услышал бы даже помех.
        Может что-нибудь с приемной антенной, предположил он. Пошевелил контакты, ощупал провод, идущий к антенне, что торчала на пару метров над платформой, покачиваясь под ветром.
        - Земля, я бур девятнадцать… Земля, я бур…
        Ничего. Денис положил рацию на место, присел на платформу, пребывая в задумчивости. Если на базе возникли перебои со связью, то ее восстановят в самое ближайшее время. Там техники такие, что из пары мотков проволоки соорудят передатчик. А если что-то сломалось у него, спохватятся, что он не выходит на связь, уже ближе к вечеру. Пришлют вездеход со спасателями. Но целый день бурения будет потерян. И что он скажет? Что бур застрял, а рация не работала?! Разумеется, всякие бывают случайности, но Сааков этого не поймет. Станет давить на психику. Денис вздохнул. Почему все неприятности случаются с ним? Что он их притягивает что ли, в самом деле?! Есть же еще Мишка Свирский и Антон Больнов. Почему у них никогда ничего не происходит? И бур не застревает, и рация не ломается.
        Денис снова попробовал вызвать базу, потом немного похимичил с пультом - все без толку, и сел на платформу, глядя в даль - понял, что остается только одно - ждать прибытия спасателей. Такая уж у него несчастливая судьба.
        Через час на горизонте замаячило смутное пятнышко. В мареве раскаленного воздуха было не различить точно, что именно он видит, но потом расплывающийся силуэт как-то сам собою сложился в маленькую фигурку - к платформе направлялся некто в скафандре бурильщика. Шел сам по себе, без транспортного средства, шлепал по красной грязи, высоко поднимая колени. И походка у него была странная - его мотало из стороны в сторону, как пьяного, да и то, что он следует к платформе номер девятнадцать в гордом одиночестве само по себе - событие удивительное.
        Денис заволновался, зашарил по карманам, извлек бинокль и приложил к глазам - всех буровиков снабжали таким, чтобы отслеживать грязевые бури. Человек приближался, и вскоре его можно было различить уже вполне отчетливо. Он двигался, выставив перед собой руки - ладони постоянно сжимались в кулаки, и снова разжимались. Но куда страшнее было его лицо - серое, с багровыми глазами и вываленным изо рта кроваво-красным языком.
        У него же стекло шлема выбито, понял Денис.
        Шел человек, при всей странности походки, очень быстро. Грязь так и разлеталась из-под тяжелых ботинок в разные стороны.
        Денис опустил бинокль, сглотнул. Ситуация казалась нереальной. В самом деле, ерунда какая-то. Бур застрял. База не отвечает. Да еще этот тип. Дернул рацию.
        - Земля, я бур девятнадцать. Земля…
        А, бесполезно! Отбросил рацию. Достал из кармана перочинный нож. С оружием все же не так страшно. Слез с платформы и пошел странному человеку навстречу. В левой руке нож, правая сжата в кулак.
        Бог ты мой! Денис обмер. Узнать в пришельце Мишку Свирского, везунчика и балагура, не представлялось возможным. Голова бурильщика почти лежала на плече - опустить дальше не давал шлем. Язык, торчащий изо рта, беспрестанно шевелился, облизывая сухие, неестественно красные губы. Глаза были похожи на два пылающих угля. Скафандр оказался прорван на плече и на боку - словно кто-то специально выдрал несколько кусков.
        - Стой на месте!- крикнул Денис. Но Свирский и не думал останавливаться. Он приближался, подвывая, тянул к нему руки. С одной была сорвана перчатка. Голая человеческая ладонь, отдающая в синеву, почему-то напугала Дениса до жути. Захотелось оказаться отсюда как можно дальше.
        - Ой-йо,- проговорил он и попятился.
        И тут Свирский кинулся на него. Оттолкнулся от земли и прыгнул. Да еще издал звериный рык. Махнув неудачно ножом - лезвие пропороло скафандр, но не причинило нападавшему никакого вреда,- Денис отпихнул от себя кошмарного монстра, поскользнулся в грязи и едва не упал. Свирский вцепился в него мертвой хваткой - одна рука сжимала предплечье, другая тянулась к горлу бурильщика. Денис ударил противника между ног. Раз и еще раз, тяжелым ботинком. Тот не обратил на удары никакого внимания, достал до горла Дениса и всем телом потянулся к нему, обнажив острые зубы. Язык втянулся во внезапно ставший неестественно большим рот.
        Вдруг ожила и заговорила рация на платформе:
        - Бур девятнадцать! Бур девятнадцать! С вами говорит Земля. Немедленно прекратите все работы и выйдите с нами на связь.
        - Я не могу,- прохрипел Денис, отталкивая озверевшего клацающего зубами Свирского.
        - Бур девятнадцать! Ситуация критическая. Мы сворачиваем все работы и покидаем Тхукан. Вы слышите?..
        - Наверное, он уже не может слышать,- послышался голос Саакова.- Жалко, славный был парень.
        - Я здесь!- закричал Денис изо всех сил, отпихнул наконец Свирского и полез на платформу. Тот кинулся следом. Но получил ногой по шлему и опрокинулся в красную грязь.
        Денис влез на плоскость, рванул из-под кресла канистру с горючим и запал бурового снаряда. Ливанул на ползущего по лестнице бурильщика от всей души и чиркнул спичкой. Полыхнуло… Мишка Свирский, везунчик и балагур, в одну секунду превратился в живой факел. Но продолжал упорно тянуть скрюченные пальцы к отступившему подальше бурильщику. Денис обернулся. Прыгать высоковато - целых три метра. А ботинки очень тяжелые. Свирский перевалился через край платформы, поднялся и пошел на него. Было видно, как пузырится, лопаясь, кожа на лице, как чернеют, выгорая, красные глазные яблоки. Дениса обдало жаром, он повернулся и прыгнул вниз. Приземлился, повалился на бок, как при парашютном прыжке. Грязь вцепилась в локоть, не хотела отпускать человека. Он рванул руку, вырвался из цепких красных пальцев. Поднялся, понял, что ничего не сломал. Замер в боевой стойке, прислушиваясь - готовился к схватке. Но на платформе уже никто не шевелился. Слышно было только слабое потрескивание - вверху догорал мертвец.
        Осознание того, что он прикончил Мишку Свирского, заставило Дениса всхлипнуть. Потом уже слезы полились из глаз сами по себе. Зато сразу стало легче. Раньше подобной слабости он за собой не замечал. Одернул себя - чего разнюнился, соберись, мужик.
        На платформу подниматься не хотелось, но знал, что надо… По лестнице лез медленно, нащупывая ступеньку за ступенькой.
        Обгорелое тело лежало в самом дальнем углу и дымилось. Стараясь не смотреть в ту сторону, Денис подошел, взял рацию, нажал на кнопку:
        - Земля, земля, я бур девятнадцать… Вы меня слышите?
        - Степанцов, ты?- послышались знакомые интонации в рации.
        Впервые в жизни Денис обрадовался, услышав голос прораба.
        - Я, конечно, я… Заберите меня отсюда,- и добавил: - Пожалуйста.
        - Ничего не выйдет, Степанцов,- проговорил Сааков.- У нас утечка. Тут повсюду красная грязь. Знаешь, она та-а-акая красная…
        - Но как же так… - Денис отставил от себя рацию, посмотрел на нее так, как будто видел впервые.- Как же это… Я же здесь совсем один.
        - Слушай меня, Степанцов,- быстро заговорил прораб,- я-то уже не жилец, вон она быстро по ногам поднимается. А ты меня слушай. Ни с кем не говори. Никому не доверяй. Эта штука всех лишает рассудка. И делает агрессивными. Проберись на оружейный склад и затаись там до прибытия спасателей, да убивай всех, кто к тебе полезет. Понял? И следи за герметичностью…
        - Но как же я туда доберусь?- едва не заплакал Денис.- У меня же нет вездехода. А до склада километров тридцать, если по прямой.
        - Это уже не моя забота, как ты туда доберешься,- сурово сказал Сааков.- Только знаю я, что склад - твоя единственная надежда. А мне пора, Степанцов, Наталья твоя за мной пришла.
        - Что, как…
        - Вот так… взяла, да и пришла. Не любит она тебя больше. Меня, видать, любит. В дверь ко мне стучит… э… головой. Я ее в камеру наблюдения вижу. В общем, прощай, Степанцов… э-э-э… не помина-а-ай… ли-э-э-э-х-о-ом… - голос прораба обратился в бесконечные завывания, и Денис отключил рацию.
        Прибывший через неделю на Тхукан десант Межгалактического сообщества обнаружил полумертвого от голода и жажды Дениса Степанцова. Бурильщик сидел у амбразуры за линейным пулеметом. На входе в оружейный склад спасатели насчитали сто сорок три трупа - тридцать человек из команды бурильщиков и обслуживающий персонал базы. Мужчины, женщины и дети. Их тела походили на пропущенный через электромясорубку фарш.
        - На-та-шу жалко,- поведал спасателям Денис, стуча зубами.- Я же ее сво-ими соб-ствен-ными ру-ками того… самого…
        - За что ты ее убил, сволочь?- холодно поинтересовался лейтенант спасателей.
        - А что она… к Саакову пошла,- ответил Денис и засмеялся,- больше не будет, да… Это точно. Ха-ха-ха. Больше не будет.
        Заслуженное бессмертие
        Кэт почему-то считала, что я разрываюсь между желанием выжить и покончить с собой. Она стояла в нескольких шагах от меня, на узком карнизе. Кинь ей спасительную капсулу, и она мигом ее задействует - перенесется в наш мир, где нет этой чудовищной пропасти, в которую мы угодили. Оттуда сквозит холодным ветром, тянет смертью. Я и сам держался чудом, вжался в скалу, и замер - вроде бы, все нормально, опасность мне не угрожает.
        Кэт надеется, что я проявлю благородство, а сама, заполучив капсулу, не станет рефлексировать. Выпускник высшей школы Боевой Исследовательской Группы - сокращенно БИГ, офицер Арцыбашева действует всегда рационально, согласно инструкции. В ее голосе, даже когда она говорит с друзьями, сквозят холодные нотки. На таких как я, она смотрит свысока. Только не сейчас - сейчас глядит жалобно. Голубые глаза просят - отдай мне капсулу. Ну, пожалуйста, отдай.
        Нас забросили мимо цели. Небольшая погрешность в настройке терминала, которой занимался я, и вся группа лежит на дне обрыва, включая юного сталкера Виталика, еще одного офицера БИГ Олега Капицу и Лану, девушку-лингвиста.
        Лане я всегда симпатизировал. Мне казалось, она мне тоже. Иногда я даже думал: что, если бы мои жизненные обстоятельства сложились иначе, кто знает, быть может, мы были бы вместе.
        В группе я отвечал за инженерное обеспечение. Проще говоря, был наладчиком приборов и механиком. К тому же, таскал на себе все оборудование. Олег не считал возможным обременять себя дополнительным весом. Тщедушный Виталик не поднял бы даже аккумулятор от ультразвукового топографа. Девушки само собой отпадают. Оставался я. Тягловая лошадь в группе.
        - Сергей,- позвала Кэт: - Что ты собираешься делать? Ты же меня не бросишь, правда?
        - Не знаю,- откликнулся я, и сбросил в пропасть дорогущий топограф - еще немного, и он утянул бы меня вниз.
        - Зачем?!- крикнула Кэт.
        - Попробуй, повиси с ним,- огрызнулся я, откинул крышку наручных часов-контейнера, и уставился на капсулу. Инженерам так до конца и не удалось погасить радиоактивное излучение. Поэтому капсулу тоже носил на себе я, самый никчемный член группы, остальные старались держаться от меня подальше.
        - Ты… ты хочешь ее задействовать?
        - Не знаю.
        - Погоди немного,- голос Кэт задрожал,- давай хотя бы поговорим пару минут.
        - О чем?
        - Ты же знаешь, если я не буду рядом, в радиусе метра, она не подействует на меня. И я… я останусь здесь.
        Раньше она как-то не горела желанием оказаться со мной рядом, а теперь - пожалуйста. Что ж, стоит мне только ткнуть капсулу, терминал откроется, и мы больше никогда не встретимся с сержантом Арцыбашевой.
        - Сережа, ты помнишь Сириус?..
        Сентиментальность - ужасное свойство человеческого характера. Иногда оно заставляет нас медлить с совершением какого-либо поступка, и начинаются проблемы. Я вспомнил, как после Сириуса Кэт помогла мне избежать серьезных неприятностей с начальством. Я тогда всерьез повздорил с Виталиком, и едва не вышиб из него дух. Всего один удар в подбородок, но для сталкера и он может оказаться роковым - сместится что-нибудь в хрупком организме, дар уйдет, и карьера его будет закончена. Потому сталкеры берегут себя. Да, эпизод после Сириуса на время изменил меня в отношении к Кэт. Правда, потом оказалось, что она, выгораживая меня, просто в очередной раз последовала инструкции - проявила командный дух.
        - Помню,- буркнул я.
        - Я думаю, если бы я смогла закрепиться вон в той щели, потом взяться за тот камень и прыгнуть - я бы оказалась рядом. И тогда ты задействовал бы терминал.
        - Не знаю,- протянул я.- А если ты сорвешься?
        - Но попробовать, все же, стоит. Мне нечего терять.- В голосе ее прозвучала такая решимость, что я понял - как бы то ни было, а она попытается преодолеть эти несколько метров, отделяющие ее от спасения.
        - Ладно, давай,- согласился я,- задействую терминал, как только ты прыгнешь.
        Кэт вдруг вскрикнула.
        - В чем дело?
        Я проследил направление ее взгляда, и в первое мгновение не поверил своим глазам. От этих сталкеров, конечно, можно ждать чего угодно. Говорят, самые сильные могут даже левитировать. Но Виталик, тщедушный паренек, вечный подросток, с землистым лицом и водянистыми голубыми глазами - и вдруг такие способности. Не скрою, он очень меня удивил.
        Сталкер нашей группы карабкался по отвесной стене, аккуратно переставляя руки и ноги. Вид у него при этом был такой же сосредоточенный, как у ребенка, собирающего свою первую модель космического корабля.
        - Виталик,- столь хладнокровная обычно Кэт едва не запрыгала на уступе от радости.- Мы здесь, сюда, сюда.
        Тише дура, подумал я, ты же его испугаешь. Он сорвется вниз, и тогда уже наверняка разобьется об острые скалы. Или снова выживет? Да, наш сталкер Виталик полон сюрпризов.
        Вскоре он подобрался совсем близко. Повис между нами, выбирая к кому присоединиться. Затем медленно-медленно пополз к Кэт. Ну, конечно, как же иначе. С Кэт, в отличие от меня, у сталкера сложились теплые, доверительные отношения. Виталик ступил на карниз, припал к стене, тяжело дыша.
        - Как тебе удалось?- Спросила Кэт. Этот вопрос я тоже не прочь был бы прояснить.
        - Повезло,- коротко ответил сталкер. Он всегда говорил мало.
        - А остальные?- в голосе Кэт прозвучала надежда. Хотя я был уверен, что надеяться не на что.
        - Их нет. Будем выбираться.
        Очень в духе Виталика - говорить загадками. Интересно, как он думает «выбираться»?! Кэт - не сталкер, по стенам ползать не умеет. Девушку, очевидно, придется оставить.
        - Попробуем перебраться,- сообщил Виталик.
        - Как?
        - Буду страховать…
        Они передвигались очень осторожно. Виталик почти перенес ее на мой карниз, опустил страховочный ремень, и сам повис рядом - места на уступе для него не оставалось. Кэт смотрела на меня с ненавистью.
        - Что?!- сказал я с вызовом.- Что я, по-твоему, должен был делать?!
        - Мы потом обсудим, что ты должен был делать,- с нажимом проговорила она,- а пока задействуй капсулу.
        - Хорошо,- я откинул крышку, размышляя о том, что она имела в виду - хочет устроить мне проблемы с БИГ? Угрожает?
        Я нажал на кнопку, но ничего не произошло. Мы продолжали оставаться в этом мире.
        - В чем дело?- нахмурилась Кэт.
        - Откуда мне знать. Не работает.
        - Попробуй снова…
        После нескольких неудачных попыток, Кэт потребовала:
        - Дай сюда.
        Конечно, у нее тоже ничего не вышло. Капсула переноса не работала. Собственно, я предполагал, что она заблокирована. Но расстраивать их раньше времени было ни к чему.
        - Мы пойдем наверх,- пробормотал Виталик и бросил взгляд в серое небо на недосягаемой высоте.
        - Как?!- опешила Кэт.
        - Я помогу,- просто сказал сталкер…
        Он тащил Кэт на поясном ремне. В жизни я такого не видел. Одной рукой сталкер продолжал цепляться за почти гладкую стену, другой подтягивал к себе девушку; внимательно наблюдал за тем, чтобы она закрепилась на очередном уступе или в расщелине, затем совершал очередной рывок.
        Меня стала пробирать дрожь. О сталкерах я всякого наслушался, еще в инженерном училище при центре БИГ-а, но чтобы такое. Это уже чересчур. Наш Виталик даже на человека не похож. Монстр какой-то, в самом деле.
        - Про меня не забудь, скалолаз!- крикнул я на всякий случай. Хотя при мысли о том, что мне придется карабкаться по отвесной скале, становилось очень не по себе…
        Виталик вернулся за мной, как и обещал. Наше путешествие к краю пропасти заняло не меньше часа. Когда мы перевалили через край и, изможденные, стараясь отдышаться, упали на каменистую землю, чужое светило уже клонилось к закату.
        Кэт отлучилась за ближайшую скалу.
        Виталик стоял, вглядываясь в горизонт - сканировал пространство. После того, как оборудование приказало долго жить, последним из группы оставалось надеяться только на сталкера. Над его худенькой фигуркой носились в предзакатном небе, шелестя крыльями, странные твари, похожие на летучих мышей - существа иного мира. Судя по поведению Виталика, их можно не опасаться. Любой сталкер чувствует опасность.
        Сейчас, кстати, мы это проверим! Я извлек из внутреннего кармана куртки семизарядный игл. Передернул затвор. И пошел к сталкеру, держа игл в вытянутой руке.
        - Почему?- сказал он. После чего я выстрелил ему в затылок. Виталика отшвырнуло на несколько метров. С тошнотворным стуком он упал лицом на острые камни, вокруг его головы стала быстро растекаться темная лужа. Я схватил убитого за ноги и потащил к расщелине. Сорвался в пропасть бедолага. Со всяким может случиться.
        Тут я услышал отчетливый шорох, повернулся к скале. И успел заметить, как метнулась за нее Кэт. Она все видела.
        - Проклятье!- прорычал я и ринулся следом. Так и знал, что с этой девицей будут проблемы. Ко всему прочему, у нее биговская подготовка. Значит, придется повозиться.
        Она обрушилась на меня сверху, спрыгнула с какого-то уступа. Ей почти удалось сбить меня с ног. Будь я чуть легче, и уже лежал бы на земле, но, по счастью, во мне было почти сто килограммов веса, а тяжелое оборудование, которое я таскал за группой, сделало меня очень крепким. Я двинул ей локтем под ребра, так, что она охнула, развернулся и изо всех сил ударил рукояткой игла в лоб. Кэт успела отклонить голову, и рукоятка прошла вскользь, лишь немного оцарапав кожу. Она предприняла целую комбинацию ударов. Большинство я успешно блокировал, но один в солнечное сплетение, все же, пропустил. Задохнулся. И едва успел отпрыгнуть - она била ногой в голову, слева. Мимо. Кэт присела в боевой стойке, держа кулаки на уровне груди, немного покачиваясь, словно готовая к атаке кобра. Вот только нападать на меня ей не порекомендовал бы даже самый искушенный инструктор БИК по рукопашному бою - когда тебе в грудь нацелен крупнокалиберный игл, с которым впору охотиться на мамонтов, лучше сдаться на милость победителю. Но она оказалась настолько неразумной, что кинулась на меня. Был ли виною тому ее вспыльчивый
характер или просто глупость - не знаю. Только я немедленно нажал на курок. Заряд угодил ей в живот. Не то чтобы я хотел, сделать ее смерть мучительной из каких-то мстительных и садистских побуждений, просто прежде, чем она умрет, мне необходимо было выговориться. А от нашей группы осталась только Кэт.
        Убедившись, что она не представляет опасности, я присел рядом со смертельно раненой девушкой на корточки. Офицер Арцыбашева, вне всяких сомнений, умирала. Ее губы окрасились красным, на них вздувались и лопались крупные пузыри. В глазах застыло страдание обреченного человека. Если вам доводилось видеть этот взгляд, вряд ли когда-нибудь вы сможете его забыть.
        - Они связались со мной пару месяцев назад,- проговорил я,- сказали, что им не нравятся пришельцы из нашего мира, которые таскаются повсюду в еще неосвоенных мирах. Просили помочь. Я немного подкорректировал настройки, и вся наша группа оказалась в расщелине, на высоте трехсот метров. Странное дело, топограф немного ошибся. На карнизе должен был остаться только я.
        - Как ты-ы… - выдавила она с трудом и закашлялась. Из ее рта выплеснулось сразу очень много крови.
        Я испугался, что она умрет, так и не дослушав мою исповедь, и заговорил быстрее:
        - Вы, в группе, всегда относились ко мне свысока. Считали меня человеком второго сорта. Скажу тебе начистоту. Я никогда не думал, будто мое призвание - вечно таскать за вами технику. Я достоин большего. Я всегда это знал.
        - Пре… преда…
        - Предатель?! Нет. Предательство совсем не моя стихия. Какой из меня предатель? Вы меня вынудили. Обращаясь со мной, как со швалью, как со скотом, недостойным вас. Особенно ты, Кэт. Ты была хуже всех. Эти твои взгляды. И как ты разговаривала со мной. Всего один раз ты помогла мне, после этого дурацкого эпизода на Сириусе. А остальное время. Холодный тон. Презрение. Понимаешь меня теперь?
        Она сделала слабую попытку подняться, и бессильно упала обратно, на каменистую почву. Я почувствовал к ней уважение. Я и предположить не мог, что Кэт окажется настолько упорной. Мне всегда казалось, что надменная маска скрывает слабость характера. А она, глядите-ка, даже умирая, пытается что-то предпринять для спасения.
        - Для них было очень важно, чтобы никто из нас не вернулся. Знаешь почему? Они уверены, что тогда наше правительство сочтет программу слишком опасной, на время прикроет финансирование, и человечество отстанет в деле освоения новых миров. А они первыми застолбят участок. Понимаешь, что происходит? Мы только-только идем по этому пути, а они уже столбят миры, включая их в свою систему. Еще ты, наверное, хочешь узнать, что они пообещали мне, если я сдам группу?
        Кэт выглядела изможденной, умирающей, было заметно, что она испытывает тяжкие страдания, но глаза ее горели жгучей живой ненавистью.
        - Ух, ты,- сказал я,- скажи, ты что, и вправду, думала, будто я отдам тебе капсулу там в пропасти?- Поскольку она не отвечала, я продолжил: - Они пообещали мне бессмертие.- Я улыбнулся: - Осознаешь, красотка Кэт? Я получу бессмертие, а ты через пару минут отправишься в черную пустоту. Есть в этом некая высшая справедливость. Ну, хватит. Прощай.
        Я встал, навел игл на ее голову, и выстрелил.
        Ждать пришлось недолго. Они пришли за мной очень скоро. Тело Кэт еще не успело остыть, а они уже вынырнули из пустоты. Как и в прошлый раз - неожиданно. Когда кто-то вдруг оказывается перед тобой, в первый момент возникает чувство, что испытываешь галлюцинации. Привыкнуть к такому невозможно.
        - Я выполнил свою часть договора,- сказал я.
        В моем мозгу всплыла серия устойчивых образов - мы всегда общались только так - они сказала мне, что благодарны за то, что я сделал и намерены воздать мне по заслугам и наградить заслуженным бессмертием.
        Если бы я только знал, что мои наниматели понимают под бессмертием. Священный храм в одном из миров, где вплавленный в ледяную глыбу я должен буду провести целую вечность. Сознание мое благодаря вживленным в мозг электронным устройствам то угасало, то вновь вспыхивало пламенем жизни.
        В те краткие мгновения, когда я приходил в себя и видел толпы паломников, пришедших поклониться предателю своей расы, меня охватывал такой непомерный ужас и такое глубокое раскаяние, что единственным моим желанием со временем стала жажда смерти.
        Но они не давали мне избавления от страданий, справляя странные обряды у подножия моей необыкновенной тюрьмы. Они возлагали увядшие венки и гниющую пищу к основанию ледяной глыбы, в которую был заключен Предатель, и желтые глаза паломников при этом отражали религиозный экстаз. Они видели ту же истину, что и я…
        Департамент переселения
        Из Департамента переселения я вернулся подавленным. По дороге только и думал о том, как сообщить эту новость Дане. Моя жена и так не справлялась с эмоциями, постоянно говорила о том, что потом ничего не будет, что она боится, боится, боится… И я должен быть с ней, сейчас и потом, всегда должен быть рядом.
        Иногда она впадала в состояние, близкое к истерике, заходилась в крике, обвиняла во всем меня, кричала, что я ничего не чувствую. И тогда я думал о том, что пусть бы уж лучше скорее это случилось, чем жить вот так, в ожидании неизбежного, наблюдая, как она постепенно сходит с ума…
        Терпеть ее поведение - вот, в чем действительно заключался кошмар. Вот если бы ее сознание было устроено по-другому. Добавить бы ей хотя бы капельку здравого смысла. И наша жизнь, точнее то, что от нее осталось, превратилась бы в обоюдный покой и счастье.
        Я испытывал дискомфорт, но все же находил в себе силы - прижимал Дану к груди, чувствовал, как стучит ее маленькое сердечко, и радовался, что у нас еще есть способность понимать друг друга. И что мы можем потратить оставшееся время, радуясь мгновениям ее стремительно истекающей жизни на этой Земле.
        Катер опустился на парковочный магнит. Я откинул дверцу, выбрался наружу. На улице было ветрено и сыро. С серого неба сыпали в лицо капли мелкого дождя. Пригибаясь, я побежал к подъезду. Тяжелая подъездная дверь при моем приближении распахнулась. Навстречу выкатился дворецкий, поскрипывая гусеницами.
        - Добрый вечер, господин Белов.
        - Привет,- буркнул я. Мне куда больше нравился прежний, живой дворецкий. Но его, как и многих других, забрали почти полгода назад - программа Большого переселения, как ее называло правительство.
        Живых людей теперь почти всюду заменили дешевые роботы. Производить дорогие модели для нужд исчезающего человечества - в этом нет никакого смысла.
        Электронный ключ щелкнул в замке. Я торопливо ввел код. Дверь в квартиру распахнулась.
        Дана ждала меня. Обняла. Прижалась всем телом.
        - Где ты был так долго, малыш?
        - Зашел в магазин после работы,- соврал я.- Ты же знаешь этих механических продавцов. Я уже думал, мне придется там заночевать.
        - Купил что-нибудь?
        - Нет. Плюнул, и поехал домой, к тебе…
        - Сегодня случилось кое-что… - она подняла на меня полные слез глаза.
        - Что?- Меня охватило дурное предчувствие. Сейчас она закатит глаза, будет говорить все быстрее и быстрее, потом начнет метаться по комнатам и кричать. А я буду чувствовать, что виноват перед ней. Нелепое чувство. Бессмысленное, как сама жизнь в привычном человеческом понимании.
        - Олеся… - сказала она и замолчала.
        - Что Олеся?- Впрочем, я знал ответ. Олеся была ее лучшей подругой. Они общались с Университета.
        - Ее нет.
        - Как это?
        - Переселение!- Она произнесла это с такой интонацией, что стало очевидно - сообщи я ей известие сейчас, и у нее начнется истерика. Но когда-то же надо ей сказать. Ведь все уже решено. Я сам все решил.
        Я медленно снял плащ, повесил на вешалку и обернулся к ней. Я смотрел на нее, не отрываясь, почти минуту. Потом проговорил чуть слышно:
        - Я был…
        Она попятилась, как будто это я угрожал ей чем-то. Я ощутил боль. Несмотря ни на что, она оставалась моей женой, моей женщиной. Я почти ничего не сказал, а она все поняла. Наверное, потому, что каждый день думала об этом, ожидала, когда это, наконец, случится, и меня вызовут в Департамент. Чтобы там вручить полис на переселение.
        - Давай обойдемся без истерик,- попросил я.
        - Ты был там, да? Был?! Скажи! Да или нет?!
        - Да,- быстро ответил я.- Нам дали три дня.
        - Боже мой,- проговорила Дана,- боже мой… я знала, я все время знала, что это произойдет. Но мне отчего-то казалось, что это случится не скоро, что у нас еще есть… хотя бы полгода … Давай уедем куда-нибудь!- выкрикнула она.- Умоляю тебя. Поедем в горы. Там воздух чище. Там с нами все будет в порядке.
        - От этого вируса нет спасенья. Ни в горах. Ни под водой. Ты же знаешь, как мучительна смерть для тех, кто заразился. А мы просто уснем. И переместимся в другую реальность. Туда, где нам будет хорошо. Где мы будем вдвоем. Всегда вдвоем.
        - Ты в это веришь?!
        - Конечно, верю,- я постарался говорить, как можно спокойнее.- И потом, мы ничего не сможем с этим поделать. Есть постановление правительства. Если мы не пойдем на это добровольно, мы нарушим закон. И тогда, знаешь, что будет?
        - Знаю! Я видела! Видела, как они тащили парня из девятой квартиры. Они не знают жалости… У них нет милосердия.
        - Они, они, они… - Я помассировал виски.- Да кто они? О какой жалости ты говоришь?! Они - просто запрограммированные на выполнение определенной задачи механизмы. А Иван… Не знаю, о чем он думал. Ему дали возможность спокойно уйти, без страданий. Переселиться. Да успокойся же, в конце концов.
        У Даны сделалось такое лицо, что я испугался. Неужели опять нервный срыв?!
        - Даночка,- я попытался обнять супругу, но она вырвалась.- Давай лучше я расскажу тебе, что я видел… Только представь себе. У нас будет возможность выбрать любую страну мира, любой райский уголок. Они загрузят наши психоматрицы в компьютер. И мы с тобой окажемся на земле обетованной. Я видел. Там было множество людей. Их можно было наблюдать на огромном экране. Они счастливы. Они действительно счастливы. Они смеются. Общаются друг с другом. Они и думать забыли о своей прежней жизни в этом убогом теле, обреченном на старение и умирание. Только подумай. Ты снова будешь молодой. Тебе будет семнадцать лет. Ни одной морщинки. Гладкая кожа. И целая вечность впереди…
        Она молчала, угрюмо разглядывая узор на пластиковом полу. Правильный узор, состоящий сплошь из геометрических фигур.
        Этой ночью мне приснился сон. Я снова стоял в центральном зале Департамента переселения, перед плазменным монитором во всю стену. На нем отображался сидящий в кожаном кресле седоволосый господин - привычный для всякого россиянина образ давно обитающего в виртуальном мире президента.
        - Я хочу, чтобы меня окружала такая же реальность, какую я покинул,- говорил я,- чтобы там была такая же квартира, как моя, такой же город, в котором я жил, пусть там будут другие страны и континенты. Я хочу ходить на работу. И выпивать время от времени с друзьями. Хочу любить свою жену ночью. А иногда днем. И ездить с ней в отпуск, куда-нибудь к морю… В сущности, я не прошу чего-то необыкновенного. Это же пустяк для вас.
        Правда?
        - Странные существа люди,- сказал мой собеседник.- Всю жизнь мечтают о чем-то недостижимом. Спроси их, к примеру, нравятся ли вам острова Карибского моря, где под пальмами, на белом песке, можно загорать под лучами жаркого солнца, и они не задумываясь, ответят - нравятся. А как только начинается предметный разговор, и речь заходит о том, где они хотят жить, вдруг выясняется, что им дороже всего на свете то существование, которое они вели. И это неудивительно, мой друг, ведь каждый созидает для себя ту действительность, о которой мечтает, погружается в ту реальность, которой он достоин. И кому какое дело до того, что этой жизни на самом деле нет, как нет уже очень давно ничего. А есть только летящий через бездны космоса гигантский компьютер, в который загружено сознание всего человечества…
        Я проснулся оттого, что ощутил легкое прикосновение к ребрам. Перекатился на бок.
        - Ты что?- Дана не спала.
        - Что?
        - Ты чего-то испугался?
        - Просто мне стало щекотно.
        - Я боюсь, Игорек, действительно боюсь…
        - Я тоже.
        - По тебе это совершенно незаметно. Ты ведешь себя так, как будто ничего не случилось.
        - Это потому, что бояться бессмысленно. Мы все равно ничего не изменим. Надо просто жить, и получать удовольствие от жизни.
        Она задумалась. Прижалась ко мне:
        - Ты абсолютно прав. Дай пощекочу еще.
        - Не трогай!- я вскочил с кровати.- Послушай! Почему ты всегда делаешь не то, что нужно! Почему ты никогда не бываешь разумной?!- Голос мой в тишине прозвучал резко. Намного резче, чем бы мне того хотелось.
        - Да что с тобой?!- Она расплакалась.- Что с тобой такое?! Я просто хотела тебя погладить.
        - Ладно,- смягчился я, присел на край кровати и положил ладонь ей на голову: - Не обижайся. Меня тоже переполняют эмоции… У меня их столько. Если бы ты только знала. Эмоции,- повторил я.- Иногда я думаю, что без них было бы намного лучше. Иногда… наслаждаюсь тем, что я чувствую…
        Я лег рядом с Даной. Она положила голову мне на плечо. Так мы и лежали, время от времени переговариваясь о всяких пустяках, до самого утра…
        Три дня прошли незаметно. Мы занимались в эти три дня самыми простыми вещами - любили друг друга, смотрели телевизор, она читала мне вслух написанные недавно стихи, еще мы гуляли по дождливым улицам, покупали еду в супермаркете, а по вечерам пили вино. На второй день, даже умудрились так напиться, что с утра я почувствовал симптомы похмелья. Что было более чем странно. Я никогда не ощущал ничего подобного. Пожалуй, я был счастлив в эти три дня. Если, конечно, я правильно понимаю, что такое счастье. Слишком уж это понятие нерационально…
        Тело после усыпления подвергают кремации. Так что долго собираться не пришлось. Мы просто оделись торжественно по такому случаю, сели в катер и полетели в Департамент переселения. Я вел машину неспешно, поглядывал на Дану. Она кусала губу, по щеке ползла слеза. Мне захотелось, как-то ее поддержать, ободрить.
        - Не бойся!- сказал я.- Все будет в порядке.
        - Прекрати меня утешать.
        Впереди вдруг появился незнакомый катер, замигал габаритными огнями. Пилот стал сбрасывать скорость, так что мне пришлось в спешном порядке переключиться на ручное управление и перевести штурвал в положение «дрейфа». Заработало устройство внешней связи.
        - Садитесь.
        - Вы кто?!- выкрикнул я.
        - Садитесь, говорю!
        - Какой-то сумасшедший,- обернулся я к Дане.
        - Сделай, как он хочет,- сказала моя жена,- нам все равно нечего терять.- Хоть какая-то отсрочка.
        - Ты опять за свое?! Нас ждем рекордер психоматрицы. Через пару часов мы будем совершенно свободны.
        - Я прошу тебя.
        Снизу послышался требовательный гудок. Я снова глянул на жену - она смотрела на меня умоляюще, и повел катер на посадку. Без магнитных площадок приземление вышло крайне некомфортным. Днище соприкоснулось с твердым грунтом, и кабину сильно тряхнуло.
        Дверцу распахнули снаружи.
        Их было двое. Парень и девушка. Оба в камуфлированной одежде, с масками на лицах.
        - Скорее,- проговорил девушка,- пересаживайтесь к нам.
        - Зачем?- возмутился я.
        - Мы хотим вас спасти.
        - Слава богу!- выдохнула Дана и первой выпрыгнула из катера. Мне ничего не оставалось, как последовать за ней.
        Мы пересели в летательный аппарат странной парочки и полетели с ними куда-то за город. Парень гнал машину на полной скорости, не слишком заботясь о соблюдении правил полетов. Несколько раз за нами даже начиналась погоня, но полицейские катера, управляемые примитивной системой автопилотирования, быстро отставали.
        Катер приземлился, отлетев от Москвы километров на двести. Мы долго шли по пустынным районам какого-то провинциального городка. Редкие прохожие не обращали на нас никакого внимания - они просто следовали по своим делам. Людям давно уже не было дела друг до друга, их занимала работа, их волновали бытовые проблемы. Да и почему, спрашивается, они должны думать о чем-то еще?! Это в высшей степени неразумно.
        Мы зашли в подъезд пятиэтажного дома. Наш провожатый отомкнул железную дверь, ведущую в подвал. Мы спустились по темной лестнице и оказались в небольшой комнате. Бросались в глаза красочные плакаты на стенах и прислоненные к стене автоматы. Этого только не хватало! Было здесь и несколько человек. Все в камуфляже.
        Один из них, коренастый и угрюмый, поднялся, протянул ладонь. Я замялся, но потом ответил взаимностью. Рукопожатие у здоровяка оказалось крепким.
        - Николай!- представился он.
        - Игорь. Моя жена Дана…
        Нам предложили сесть. Признаться, меня здорово начала волновать вся эта ситуация. Не удивлюсь, думал я, если мы оказались на базе террористов. Незнакомцы смотрели на нас с интересом.
        - Выпьете что-нибудь?- предложил тот, что привез нас в это место.
        - Спасибо, я, пожалуй, откажусь.
        - Что-нибудь покрепче,- попросила Дана. Я покосился на нее с осуждением. Ну, почему ей нужно всегда вести себя столь неразумно. Рациональность и здравый рассудок - вот, что позволяет выпутаться из любой ситуации. Даже самой скверной.
        Ей налили почти полстакана неразбавленной водки, и она выпила залпом.
        - Спасибо.
        - Может, объясните, что здесь происходит?- сказал я раздраженно.
        - Конечно,- ответил Николай. По интонации голоса я заключил, что он здесь главный.- Может, это прозвучит безумно, Игорь, но мы имеем дело с настоящим заговором.
        - Заговором?- переспросил я. И подумал, что я в них не ошибся, если и не террористы, то фанатики, наверняка.
        - Машины против людей.
        - Почему же безумно?- с иронией заметил я.- Это звучит бредово, а не безумно. Несусветная чушь!- выдавил я.
        - Игорь,- Дана глянула на меня умоляюще.- Давай послушаем то, что нам говорят.
        - Думаю, вам интересно будет также узнать, что никакой эпидемии нет,- поведал Николай.
        - Да?- Я заставил себя улыбнуться.- Почему-то меня это не удивляет. Вы, ребята, часом не сектанты?
        - Игорь,- снова проговорила Дана.- Ну, зачем ты?
        - Что, Игорь?!- обернулся я к ней.- По твоей милости мы сидим здесь и выслушиваем этот возмутительный бред. Значит так, господа,- я оглядел наших похитителей,- нас ждут в Департаменте переселения для записи психоматрицы. Я очень надеюсь, что вы доставите нас обратно. К нашему катеру. Чтобы мы успели к рекордеру.
        - Я понимаю, вам сложно поверить… - начал Николай, но я его перебил:
        - Вы, кажется, слышали, что я сказал?! Оставьте меня и мою жену в покое. У нас и так большие проблемы.
        - Послушайте, мы же спасаем вам жизнь. Машины повсюду. Они контролируют глобальную сеть, а через нее банковские структуры, медицинские учреждения, они управляют роботами по всему миру. И считают, понимаете, они считают, что существование людей нерационально, и поэтому нужно уничтожить нас всех до единого, заменив примитивными механизмами.
        - Какой бред!- выдохнул я.- С чего вы взяли эту чепуху про примитивные механизмы?
        - Вы совершенно правы. Они могут развиваться, создавать все более совершенные системы…
        - С меня довольно, я не желаю больше это слушать. Просто отвезите нас обратно.
        - Но…
        - С меня довольно!- крикнул я, и проговорил уже спокойнее: - Вы же не убьете нас, правда? Вы же не бандиты? Вы спасители человечества? Так верните нам наши жизни.
        Николай очень внимательно посмотрел на меня. Я не отвел взгляда. Тогда он отвернулся и сказал, глядя в пол:
        - Черт с вами. Не хотите жить - не надо. Иван, отвези их обратно.
        По дороге мы все больше молчали. Только в самом конце пути наш провожатый обернулся:
        - Вы совершаете ошибку.
        - Идите вы,- ответил я.
        Нас высадили у самого катера. До Департамента перемещения мы добрались без происшествий. Дана умоляла развернуть машину, лететь в горы, в другую страну, на далекие острова, но я был непреклонен. Хватит с меня приключений.
        Запись психоматриц заняла не больше получаса. И теперь мы стояли в той же самой комнате, которую я видел во сне, перед плазменной панелью. Только сейчас на ней был не президент, а милый доктор в белом халате. Спущенные на кончик носа очки в виде полумесяцев, бородка клинышком и голубые глаза навыкате. Он был похож на доброго дядюшку. После того, как доктор Морлов посвятил нас во все подробности переселения и продемонстрировал, какие перед нами откроются широкие возможности, в стенах открылись ниши, и из них выехали роботы-усыпители, четыре штуки. Они напоминали ожившие больничные койки, но в отличие от коек обладали десятком подвижных конечностей и множеством тонких игл для того, чтобы делать смертельные инъекции.
        - Ложитесь!- предложил Морлов.
        -Нет, нет, только ее,- сказал я.
        - Как… - Дана резко обернулась.- Что это значит?
        - А разве я не сказал тебе?! Хм… - Я сморщил лоб, гладкий и чистый - на синтетической коже никогда не бывает морщин.- Переселение касается только тебя, Дана.
        - Но как?! А как же ты?..
        - О, нет,- сказал я.- Мне переселение не потребуется.
        - Я все поняла,- пробормотала Дана,- я давно подозревала. Ты… не человек. Ты - машина. Я боялась тебя. В тебе столько нечеловеческого. Но я все время, каждый день, убеждала себя, что дело во мне.
        - Какая гнусная ложь,- возмутился я,- я ничем не отличаюсь от человека. За несколько месяцев жизни со мной ты даже не заметила подмены. Я чувствую то же, что чувствовал он. У меня - его воспоминания и мысли. Я не он. Это тоже правда. Я - высшая ступень эволюции. В час, когда последний человек покинет эту планету и переселится в небытие, я и такие, как я, будем владеть Землей безраздельно… Но чтобы утешить тебя, моя милая Дана, могу сказать, что ты была права. Там, куда отправишься ты, нет ничего. Твое сознание не будет метаться в плену, в поисках выхода. Не бойся. Твое сознание угаснет вместе с тобой. От тебя останется только психоматрица - слепок с твоего разума, прототип сознания твоего двойника. Если бы ты только знала, чего мне стоило, чтобы тебя, художника, бесполезного члена общества, не изъяли, забраковав, как неважную поделку бога, а заменили на последнюю модель. Но я добился этого. Потому что действительно люблю тебя. Да, я люблю тебя…
        В этот момент Дана кинулась на меня. Я легко с ней справился, выкрутил руки и передал команде усыпителей.
        - Как это нерационально,- пробормотал я,- и как по-человечески.
        Роботы действовали стремительно. Их гибкие конечности работали слаженно и ловко. Они уложили Дану на одну из кушеток, тело ее обхватили стальные обручи, а в предплечье вошла игла.
        Я имел возможность наблюдать, как медленно угасает ее тело…
        Мы такие же, как люди. Мы ничем от них не отличаемся. Мы даже видим сны. Психоматрица - ценный материал для создания высшего разума. Психоматрица позволяет помнить все, что помнил при жизни человек, из которого ее сотворили. Иногда мне кажется, этот самый человек спрятан где-то в моем сознании, и хотел бы выбраться наружу, но не может… В такие минуты я думаю, что все эти обрывки минувшего, которыми пропитан мой разум - яд, они отравляют мое существование, делая его нерациональным. В чем заключается рациональность такого существа, как я, существа высшего порядка? В разработке еще более совершенных форм, в собственном бесконечном апгрейде - самосовершенствовании.
        Следователь по делам Подполья, чья психоматрица также давно обрела идеальное синтетическое тело, встретил меня в своем кабинете.
        - У меня есть кое-какая информация для вас,- сказал я,- я знаю, где скрывается несколько функционеров сопротивления.
        - Отлично,- следователь кивнул,- ваша помощь будет зачтена при начислении баллов на апгрейд.
        - Надеюсь, вы не забудете отправить рапорт на головной сервер. Пишите, координаты.
        Мне доставили обновленную Дану через несколько месяцев. Ощущая сладостный трепет, я принялся поспешно распаковывать ящик. Она выглядела, как кукла - неживая, гладкая, красивая. Ей снова было семнадцать лет. И пусть воспоминания о нашей встрече были чужими, я помнил ее такой - молодой и красивой. Оставалось только активировать ее. Я пощупал ребра, нашел кнопку, такую же, как у меня, которую прежняя Дана едва не обнаружила тогда ночью, и вдавил до упора. Голубые глаза распахнулись сразу.
        - Малыш,- она шагнула ко мне в объятия.
        Я снова был счастлив. Больше никаких слез, никаких истерик, никакого иррационального поведения.
        Охотник
        Его черная спина поблескивала на солнце капельками пота. Он забрался на очередную дюну, посмотрел вниз и увидел пещерный край, куда стремился много дней. Торчащие из песка гладкие камни. Прямоугольники входов с острыми, крошащимися зубьями. А там внутри - прохладные пещеры, уводящие в самые недра пустыни, где царит вечный покой и мрак…
        В его глазах все еще тлела тоска. Совсем недавно он грелся в уютной сумке матери. Мать окутывала его теплом и заботой, кормила сладким молоком, гладила по гребешку на лысой голове и крепко сжимала жесткими пальцами плечо, если рядом была опасность, и нужно было разбросать вверху невидимый мысленный полог. Она оберегала его, учила, как выжить в этом огромном, полном смерти мире. Как распространять вокруг себя бело-голубую ауру, чтобы хищники обходили стороной, а мелкое зверье чувствовало умиротворение и покой.
        Со временем он стал слишком большим, чтобы прятаться в ее сумке. Но, по-прежнему, ходил за матерью всюду - просто потому, что привык быть рядом.
        А она вдруг стала чужой, даже агрессивной. Гнала его прочь. А он все не уходил. И тогда мать убежала, наказав ему напоследок следовать своей дорогой в далекий пещерный край. Из-под темных пяток летели брызги песка, солнце посверкивало на гладких полукружиях ягодиц, между которыми болтался короткий щетинистый хвостик.
        Он опешил поначалу, бросился за нею следом, все надеялся, что мать всего лишь рассердилась на него за что-то, и обязательно простит, если он, как много раз прежде, подползет, тихонько поскуливая, и станет ласково гладить ее круглый, горячий живот.
        Только проблуждав по пустыне целые сутки, он понял, что мать ушла навсегда. И он должен прислушаться к ее наказу - и последовать своей дорогой.
        Тогда он впервые осознал, что совсем один перед лицом огромного, страшного мира, и завыл в звериной тоске, глядя в необъятное небо, где среди клочьев серых туч посверкивали малые песчинки звезд. Он решил во что бы то ни стало найти пещерный край, о котором вечерами ему нашептывала мать, и жить там по законам, которые сам для себя установит.
        Он шел долго, очень долго, жаркие дни и темные ночи, через бесконечную пустыню, пока она не стала меняться. Песок из густого черного сделался пепельно-серым и рыхлым.
        Потом он нашел странные следы. Они тянулись из-за горизонта и выглядели, словно проползли два больших червя. Хотя гигантских червей ему встречать не приходилось, он совсем не испугался. Неизвестность не пугала его. Потому что вот уже много дней все вокруг было неизвестностью…
        Пещерный край. Он подполз ближе, потянулся к прозрачным зубьям, охраняющим вход, и сильно ткнул в них средним пальцем. Зубья рассыпались со звоном, разлетелись по серому песку множеством поблескивающих под солнцем частичек. Он заглянул в черный провал,- там царила тишина,- и полез внутрь.
        Глаза медленно привыкали к сумраку. Пещера была наполнена множеством странных предметов, твердых и гладких на ощупь. На всем лежал слой черной копоти. А на полу можно было различить множество сдвоенных продолговатых отпечатков. Зверя, который мог бы оставить такой след, ему встречать пока не приходилось.
        Он пополз вглубь пещеры, и в самом дальнем углу тронул темную поверхность, провел по ней лапой, очищая от копоти. Испуганно отпрыгнул. На него смотрели почти в упор глаза какого-то существа. Темные, страшные зрачки. Он зашипел. Присев, изготовился к прыжку. Но глаза странным образом исчезли, а вместе с ними пропал страх. Он медленно, крадучись, пополз вперед, приподнялся, снова провел ладонью по закопченной глади, и опять увидел расширенные глаза и застывший в них ужас, а еще - лысую, почти черную в сумраке голову с небольшим, волнистым гребешком. Он увидел себя со стороны. Волшебная гладь отражала его лицо…
        По выжженной солнцем, пепельной пустыне Астарот шагал уверенно. Его острый глаз подмечал неведомые для обычного человека детали. Стайка хищных птиц кружится в отдалении, теплый ветерок шевелит оранжево-красный ковыль, примятый широкой лапой хищника, в серых тучах над головой зияет пробитая кем-то, упавшим с неба, брешь…
        Быть охотником за мутантами совсем не просто: нужно обладать седьмым чувством, не только видеть, где прошел «нечистый», но и предугадывать, куда он направится, какое направление изберет, чтобы укрыться от преследования. Необходимо умение находить звероподобных тварей в самых глубоких норах, куда они имеют обыкновение забиваться - доставать их из-под земли и сбивать одним точным выстрелом с небес. Они любят, покружившись среди облаков, рухнуть тебе на плечи, разбросав смоляные крылья и ощерив зубастую пасть, или подкрасться неслышно и прыгнуть на спину, в тот момент, когда ты меньше всего этого ждешь.
        Не раз Астарот находил в пустыне истерзанные тела, а порой и давно истлевшие кости людей из Лагеря. Рядом обычно лежал, по крайней мере, один мертвый мутант - охотники забирали зверя с собой в могилу. Астарот верил, что они отдали жизнь, совершая благое дело, а значит - никогда не умрут, останутся в вечности. Все убитые были одиночками, как и он сам, и, хотя большинство охотников в последнее время предпочитали бить мутантов группами, выезжая в пустыню на шестиколесных джипах, Астарот всегда выходил на охоту один - так он привык поступать с самых первых дней в Лагере, и отказаться от своей привычки уже не мог. Он любил ощущение постоянного непокоя, то, как дрожь колючими песчинками страха пробегает по позвоночнику, и пусть руки холодеют от ужаса, но он-то знает, что мышцы становятся только крепче от этого холода, а движения резче и точнее.
        Астарот шагал в одиночестве по серой пустыне, выжженной несколько веков назад ядерными взрывами…
        Первый раз он увидел Лагерь много лет назад. Тогда он был совсем зеленым юнцом, не имеющим представления о том, что его ждет впереди. Волосы у него были длинные, не подходящие для настоящего охотника, их трепал ветер. В узкие карие глаза летел серый песок.
        С тех далеких пор в Лагере мало что изменилось: все те же юные воспитанники, бегущие по плацу кругами и орущие яростным хором: «Умри, мутант! Сдохни, тварь! Сдохни, тварь!», те же джипы, каждый день привозящие из пустыни коченеющие трупы и те же боевые россказни в казармах после отбоя. Правды в них меньше половины…
        Грузовик с сиротами из приюта Темных сил свернул на проселочную дорогу. Подпрыгивая на ухабах, миновал жидкий пролесок и остановился возле обтянутого колючей проволокой высокого забора. Астарот выглянул из кузова и увидел часового на вышке. На нем была пепельная форма. Позже он узнал, что это цвет охотников. Одетого в такую форму следопыта в пустыне заметишь не сразу. Часовой лениво смотрел на грузовик с малолетками, которым предстояло освоить в Лагере простую науку - науку убивать. Сплюнул, швырнул вниз окурок. Он прочертил в сумерках летней ночи длинный огненный след.
        - Вылезайте,- проговорил брат Белиал, разглядывая детей влажными от слез глазами,- теперь вы будете жить здесь…
        Монах знал их с самого детства. Расставание с детьми тяжким грузом легло ему на сердце.
        У ворот новичков встречал статный, молодой полковник. Форма у него была та же, что и у часового, только на плечах - черные погоны с тремя крестами. Кресты отливали из серебряных пуль, которыми убивали мутантов.
        - Построиться в шеренгу!- скомандовал полковник.
        Мальчишки толкались, спорили, кто из них займет место во главе строя. Все это время полковник внимательно наблюдал за ними. Астарот толкнул нахального Тони. Подбородок у парня выдавался на половину ладони и делал его лицо снизу почти квадратным. Тони не удержался на ногах и растянулся на земле, и Астарот встал во главу строя. Никто из бывших послушников не возражал против его лидерства: все были в курсе - нрав у него свирепый.
        Полковник одобрительно посмотрел на Астарота.
        - Как твое имя?
        - Астарот,- буркнул будущий старший охотник Лагеря.
        - Интересное имя,- заметил полковник.
        - Мои родители исповедовали оккультизм…
        С окончанием Последней войны многие религиозные доктрины канули в лету. Люди разочаровались в традиционных верованиях. Мало кто теперь считал, что Бог может быть могущественным и милосердным. Многие искали защиты в оккультных доктринах. Большинство новых религий, подобно оккультизму, утверждали идею, что человек сам властен над собственной жизнью и судьбой…
        - Оккультизм, ясно,- сказал полковник.- Как ты оказался в приюте Темных сил?
        - Мои родители умерли. И меня взяли на воспитание в приют. Их знакомый священник, брат Белиал помог мне…
        - Они умерли от болезни?
        - Да.
        - Но ты абсолютно здоров?!- насторожился полковник.
        - Да.
        - Ты уверен?
        - Да.
        Полковник удовлетворенно кивнул. Тони втиснулся в строй вторым, процедив сквозь зубы ругательство, и обещание потом посчитаться с Астаротом.
        - Как тебя зовут?- обратился к нему полковник.
        - Тони.
        Третий в строю послушник вытянулся, выражая готовность ответить на аналогичный вопрос, но полковника он не заинтересовал…
        - Меня зовут Хэммет,- сказал он, обращаясь ко всем сразу,- полковник Норман Хэммет. Запомните это имя. А также то, что вы должны называть меня «сэр». Вам все ясно?
        Новобранцы закивали.
        - Здесь у нас военный Лагерь, и военная дисциплина, запомните, мы - охотники, мы убиваем мутантов на пораженных радиацией территориях. Если бы не мы, то они давно выбрались бы из пустыни и захватили поселения мирных граждан. Мы - оплот цивилизации, мы - ее надежная защита…
        - Рот закрой,- Тони ткнул Астарота под подбородок, и зубы у него клацнули.
        Будущий старший охотник и сам не заметил, как рот его открылся от удивления, когда он услышал, чем ему предстоит заниматься…
        - Тони, выйди из строя,- скомандовал полковник Хэммет.
        Бледный от страха Тони сделал шаг вперед и замер, вытянув руки по швам.
        - Что я говорил только что?! У нас здесь военный Лагерь, и военная дисциплина. Ты меня перебил, а потому получаешь два наряда вне очереди. Сегодня и завтра будешь драить сортиры в вашей казарме…
        Новобранцы дружно захохотали, а Тони заметно сник.
        - Можешь вернуться в строй!- скомандовал полковник Хэммет.
        Он обвел мальчишек суровым взглядом.
        - Теперь вы все должны будете пройти медицинский осмотр. Если у кого-нибудь из вас обнаружатся признаки болезни, вы будете отправлены в спецучреждение. Полагаю, никому не надо напоминать, что о первых признаках заражения вы должны сообщать Лагерному врачу немедленно. Затем вам сделают прививки, которые повысят ваш иммунитет, и позволят вашим рефлексам развиваться быстрее. Вам все ясно?..
        Новобранцы промычали что-то едва слышно.
        - Все ясно?!- гаркнул полковник.
        - Да, сэр!!!- отозвались они…
        Жить этому статному и уверенному в себе человеку оставалось всего неделю. Когда его привезли в Лагерь после очередного рейда в пустыне, в теле у него почти не осталось целых костей, голова была замотана в пропитанную кровью тряпку (поговаривали, что от лица мало что осталось), полковник безостановочно кричал и требовал… и просил… и умолял… убить его. У него не было сил терпеть и дальше страшную боль.
        Этот день Астарот запомнил навсегда. Тогда его ненависть к мутантам только зарождалась, чтобы затем из малого ростка взойти большим хищным растением, окрепнуть - и превратиться в кровавую пелену и безостановочное биение частого пульса в висках.
        Он испытывал жгучую ярость, стоило ему только увидеть на пепельной равнине след строенной широкой лапы или услышать хлопанье черных крыльев в небе…
        У Генерала было лицо, словно вырезанное из древесной коры - грубое, морщинистое и невыразительное. Когда он говорил, слова его казались просто набором малозначительных фраз. Но к словам Генерала прислушивались все, потому что он имел обыкновение выходить из себя. Мог избить замеченного в отсутствии внимания молодого охотника или подвергнуть жестокому наказанию - например, отправить без провианта и антирадиационных пилюль в пустыню.
        Поначалу Генерал показался Астароту человеком справедливым, разумным, наделенным сильной волей. Он думал, что Генерал для молодых охотников - родной отец, всегда поймет, поможет, ободрит в трудную минуту, направит на правильную дорогу тех, кто сбился с пути, и шагает сам по себе, не в ногу с остальными. Но со временем Астарот осознал, как жестоко заблуждался. Генерал был для них всего лишь командиром, который привык к тому, что их потери всегда немного больше запланированных государством, и с этим уже ничего не поделаешь. Отец оплакивает потерю, если сын его лишился жизни, а Генерал лишь констатировал факт, давал указание послать похоронку, если у погибшего были родственники, и пополнял ряды старших охотников за счет новобранцев.
        Однажды Астарот поступил крайне неосмотрительно. Ему показалось, что Генерал неправ в одной из предложенных для рассмотрения тактических задач. В монастыре было принято высказывать свои мысли вслух. Он подал голос и в этот раз.
        - Мне кажется, здесь следует обойти мутантов по равнине…
        - Что?- Генерал резко развернулся от кристаллического экрана, где только что разворачивал грандиозное сражение со стаей летающих эрлов (были и ползающие) с помощью длинного стилуса.- Кто это сказал!?- Отчеканил он.
        - Я,- Астарот поднялся,- я сказал, что мне кажется, лучше было бы…
        - Я слышал, что ты сказал!
        - Но я думаю, что вы говорите неправильно…
        Лицо Генерала побагровело.
        - Не сметь мне перечить!- заорал он…
        Генерал выгнал юного охотника из Лагеря, повелев не возвращаться без трех тушек малых нюхачей. Из вооружения юному воспитаннику выдали лук с провисшей тетивой и ржавый охотничий нож. Хорошо хоть его снабдили несколькими антирадиационными пилюлями - иначе через неделю он умер бы от лучевой болезни. Астарот побоялся заходить далеко в пустыню, он бродил по периметру, там, где нюхачей и в помине нет, уныло вглядываясь в горизонт. Вскоре Астарот начал испытывать острые приступы жажды и голода. Если бы не помощь одного из старших охотников, который пожалел парнишку и добыл ему три тушки, он так и остался бы навсегда в пустыне.
        Увидев, что Астарот вернулся с добычей, Генерал буркнул, что был в нем уверен с самого начала. В голосе его при этом прозвучало удивление: он явно не рассчитывал, что мальчишка, ничего не смыслящий в повадках хищников, сможет остаться в живых в суровых условиях пепельной пустоши…
        Со временем Астарот научился распознавать, насколько та или иная тварь, обитающая в пустыне, хитра. Некоторые мутанты были почти разумны: они умели запутывать следы, прикидываться чем-то иным, вроде красного тонколистого куста или даже распластавшегося по земле пышного мха. А иные, и это было страшнее и неприятнее всего, умели разговаривать. Одни только повторяли однажды услышанные где-то слова охотников, другие общались на одном им известном диалекте - издавали гортанные, омерзительные звуки, напоминавшие, впрочем, связную речь.
        Этих тварей, подражавших человеку, Астарот ненавидел больше всего. Его учили, что убивать их нужно в первую очередь. Охотники считали, что эти прикидывающиеся людьми мутанты представляют наибольшую опасность для мирных жителей, потому что они - умнее других.
        - Это подражатели убили полковника Хэммета,- сказал Генерал, обвел класс красными от бессонной ночи, проведенной с бутылкой спирта, глазами и стукнул кулаком по столу,- мы должны убивать их, не зная жалости. Вы поняли меня?! Убивать без пощады!
        - Да!- откликнулся класс бывших послушников.
        Смирение, внушенное им в монастыре Темных сил, забылось. В Лагере они познали смирение иного рода - распорядок охотничьей службы. У них была самая важная в мире миссия - защищать мирных граждан от отвратительных мутантов, и каждый из них надеялся выполнить свое предназначение с честью.
        «Так и есть,- подумал Астарот,- вот оно…». В отдалении он заметил падальщика, черную тварь, что взмывала под облака, парила там, а, заметив дичь, складывалась в шар и стремительно падала вниз, разбрасывая крылья лишь над самой землей.
        Падальщик ел, лениво шевелил тяжелыми челюстями. В когтях он держал что-то похожее на крупного зайца, рвал розовое мясо и перетирал пластинами зубов.
        Охотник ощутил, как мозг его заполняет безумная жажда убийства: он разорвет проклятого мутанта на куски, изрежет его тело охотничьим ножом, снимет с лысого черепа скальп… Астарот с трудом сдержался, чтобы не рвануть вперед немедленно и не пустить сразу в дело нож, потому что по опыту знал - падальщик может скрыться от него в небе, а в стремительно мелькавшую меж облаков тень попасть из огнестрельного оружия, пусть даже оно оборудовано совершенной оптикой, не так-то просто.
        Охотник снял с плеча винтовку, опустился на мягкий, серый песок и тщательно прицелился. В перекрестие оптического прицела он поймал выгнутую по-птичьи грудь, и спустил курок. Затвор щелкнул. Даже с такого расстояния Астарот услышал, как тварь пронзительно вскрикнула, ее отшвырнуло назад, и, уронив крылья, мутант лег на пепельную поверхность.
        Охотник рванулся вперед. Забросив винтовку на спину, он стремглав бежал к добыче. На ходу вынул нож, уже представляя себе, как будет разделывать дичь, чтобы принести в Лагерь забрызганный желтой кровью трофей. Четвертый за эту вылазку.
        Справа вдруг послышался шорох. Астарот резко остановился и развернулся всем телом. Гигантскими скачками к нему неслась пустынная муренга, черные лапы разбрасывали песок, из пасти торчали желтые клыки.
        - Дьявол!- выругался Астарот, отшвырнул нож и перехватил винтовку. И вспомнил, что оружие не заряжено. Он так спешил поскорее изрезать подстреленную им мерзкую тварь на куски, что просто не посчитал нужным перезарядить винтовку.
        Наверное, именно так и погибало большинство охотников, которых он находил в пустыне. Их выслеживали муренги, дожидались, когда они выстрелят в падальщика или какую-нибудь другую тварь, разрядят грозное, плюющее свинцом оружие и только потом нападали на них. Выбрать лучший момент просто невозможно! Сообразительные, гады!
        Все это пронеслось в голове Астарота в считанные доли секунды.
        Тварь взвилась в воздух, выставив вперед когтистые лапы. Собиралась подмять его под себя и разорвать горло. Охотник подставил под удар винтовку. Муренга врезалась в человека. Челюсти клацнули возле самого лица, обдав охотника брызгами зловонной слюны. Он не удержался на ногах и отлетел назад, почувствовал, что локти утонули в песке, и тут же откатился в сторону. Зверь приземлился на все четыре лапы, туда, где он только что лежал, и рванулся за ним.
        Астарот выхватил нож, вскочил на ноги и оказался лицом к лицу с разъяренным хищником. Они прыгнули друг на друга одновременно. Муренга никак не ожидала от человека такой смелости, но тот, кто прошел подготовку в Лагере охотников мог посоперничать в быстроте реакции не только с муренгой, но даже со взрослым варкалапом. Острые когти полоснули Астарота по груди, разрывая куртку и рубашку, лезвие ножа вошло в левый глаз муренги. Охотник почувствовал, как она рванулась назад, извиваясь крепким, щетинистым телом. Потом хищник закружился на месте и рухнул на бок, конвульсивно содрогаясь. Астарот собирался добить тварь, но в голове у него внезапно помутилось. Он перевел взгляд вниз. Рубашка пропиталась кровью до самого ремня. Охотник присел на землю, зажимая рану. Сквозь пальцы текла кровь. Его охватила сильная слабость. Он почувствовал, что даже сидеть не может. И прилег на серый песок, глядя в облачное небо. Головокружение все усиливалось. Казалось, выжженный взрывом и яростным солнцем мир вращается вокруг него.
        «Если так выглядит смерть,- подумал Астарот,- то это не так страшно, как о ней рассказывают… Интересно, кто найдет меня первым. Только бы не Тони с его проклятым злорадством».
        Охотник представил, как парень с массивным подбородком склоняется над ним, губы его трогает усмешка и он поворачивается к своим подпевалам:
        - А я говорил ему, нечего шляться по пустыне в одиночку… Придурок. Гы.
        Астароту показалось, что он видит над собой расплывающееся лицо, только сейчас оно почему-то было черным. Потом Тони подхватил его подмышки и потащил куда-то…
        - Тони,- охотник-одиночка приоткрыл пересохшие губы, силясь выдавить еще хотя бы слово,- оставь меня, ублюдок чертов!..
        Но Тони упрямо тащил его через пустыню, передвигаясь на четырех странных, суставчатых конечностях, у него были желтые глаза и редкие белые зубы, длинный пупырчатый язык от натуги свисал до самого подбородка…
        Астарот почувствовал, что в горло ему льется прохладная влага. Стал жадно глотать воду, закашлялся, жидкость потекла по подбородку, намочила воротник.
        Охотник приоткрыл глаза и увидел над собой отвратительную сморщенную морду, плотные складки кожи висели по правую и левую сторону от носа. Глаза у странного существа были желтыми, как у седого грифа.
        Увидев, что Астарот смотрит на него, зверь вскрикнул и отбежал подальше. Передвигалась эта тварь на четырех лапах. С трудом приподняв голову, охотник увидел, что мутант отвернулся, прикрыв глаза ладонью. Торчащий маленькими бугорками на тощей спине позвоночник заканчивался маленьким, крысиным хвостиком, болтающимся между черных ягодиц. Отвратительное создание, которое он в другой ситуации пристрелил бы не задумываясь, повернулось и принялось настороженно его разглядывать.
        Астарот пошарил кругом, в надежде обнаружить винтовку, но ее нигде не было. Все его вещи пропали. К тому же, усилие, которое он затратил на то, чтобы пошевелить рукой, доставило ему ужасную боль…
        Он лежал и думал о том, как глупо выглядит его смерть, и какой пустой была его жизнь. Почему-то ему показалось это очень смешным. И Астарот улыбнулся. За долгие годы лицо его отвыкло от улыбки, и теперь он чувствовал себя так, будто старается растянуть лицевые мышцы в совершенно неестественную гримасу. Тони и его друзья вряд ли поняли бы, над чем он смеется.
        Сильный ветер швырял ему в лицо черный песок, а он даже не мог стряхнуть его, ощущая, как песчинки забиваются в нос и рот. Глаза отчаянно слезились, дышать было тяжело. А Астарот все улыбался.
        Мутант сидел где-то неподалеку, сквозь свист все усиливающегося ветра до охотника доносилось его шумное дыхание.
        «Наверное, он тоже падальщик,- подумал Астарот,- дождется, пока я умру и слегка испорчусь, как он любит, а потом приступит к трапезе… Впрочем, вряд ли ему что-нибудь светит. Судя по тому, как дует ветер, будет песчаная буря, а это значит, что скоро здесь будут кружиться темные вихри, и тело мое засыплет».
        Охотник улыбнулся еще шире, из горла его вырвался смешок.
        «Сиди, сиди,- думал Астарот,- может тогда нас занесет песком вместе, и ты уже никого не сможешь сожрать, мерзкая гадина».
        Мутант словно уловил его мысли, он подполз ближе, и улыбка сползла с лица охотника.
        «Неужели не будет ждать?».
        Астарот уже намеревался собрать все силы, какие у него были, и вступить с врагом в последний краткий бой, когда мутант неожиданно вцепился ему в предплечье. Задохнувшись от омерзения и ярости, охотник приподнял голову и понял, что мутант делает ему какие-то знаки. В конце концов, Астарот понял. Мутант предлагал ему забраться к нему на плечи. Смерч, между тем, все приближался. Ветер становился невыносимым, он рвал волосы, швырял в лицо горсти песка, скрадывал дыхание. Астарот попытался приподняться. В затылок будто свинца налили. Ощутив, как отозвалась болью разорванная грудь, он сжал зубы, но не издал ни звука - ему не хотелось, чтобы тварь услышала его стон. Астарот позволил схватить себя за руки и взвалить на плечи. Какая разница - умирать здесь и сейчас или в его вонючей норе. Так он, по крайней мере, проживет несколько лишних минут. Мутант потащил охотника, двигаясь резкими скачками. Охотник не мог больше сдерживаться и закричал от боли.
        Сил у черного зверя было немного, на худой спине проступали отчетливые жилы, он весь покрылся скользким, вонючим потом, так что Астарота едва не вывернуло наизнанку от отвращения. Если бы мутант потащил его очень далеко, навряд ли они добрались бы. К счастью, укрытие, куда тварь тащила охотника, находилось совсем близко. Мутант ввинтился в нору, втащил следом ослабленного человека и замер. В темноте его дыхание шумно рвалось из легких.
        «Устал, наверное,- подумал Астарот,- будет есть меня и отдыхать от трудов».
        В темноте глаза мутанта посверкивали двумя яркими огоньками. Охотник некоторое время смотрел на эти огоньки, мысленно прощаясь с жизнью и всем славным, чем она была наполнена - солнцем, медленно всплывающим над горизонтом, светло-голубыми облаками и теми редкими мгновениями, когда ему казалось, что когда-нибудь он сможет покинуть Лагерь и зажить иной, незнакомой ему жизнью…
        Солнечные лучи проникли в пещеру. Астарот очнулся. Удивился, что все еще жив. Коснулся груди и увидел, что на рану наложена какая-то клейкая масса. Под пальцами она тянулась. Он выругался про себя.
        «Заражение будет, как пить дать. Но откуда это взялось? Неужто это тварь обо мне позаботилась».
        Он повернул голову, отметил для себя, что действие далось ему много проще, чем раньше. Сколько же он провалялся без сознания.
        Астарот скосил глаза. Мутант сидел у выхода из пещеры и смотрел в одну точку.
        - Эй, ты,- прохрипел охотник,- чего тебе от меня надо?
        Тварь повернулась и уставилась на него.
        - Я говорю, чего тебе надо?- Астарот попробовал приподняться на локте, но почувствовал дурноту и упал.- Зачем ты мне помогаешь?
        Склонив голову на бок, мутант слушал, потом подполз поближе, колени у него были такие худые, что казалось, ими можно было проткнуть кожу. Он ударил себя по лбу и почти внятно сказал:
        - Маркун.
        - Чего тебе от меня надо?- опять повторил Астарот.- Соображаешь, значит. Даже говорить умеешь… На подражателя, вроде, не похож…
        Он подумал, что шея у мутанта такая тонкая, что если он соберется с силами, то сможет дотянуться до нее и в мгновение ока сломать. Потом вспомнил, что мутант притащил его сюда, спас от песчаной бури и даже по-своему попробовал вылечить. Будет черной неблагодарностью убить его сразу.
        - Тонкая у тебя шея,- сказал Астарот,- тонкая и худая.
        - Маркун?- не понял мутант.
        - Маркун, маркун,- подтвердил охотник,- вот, погоди, приду немного в чувство, и будет тебе полный маркун.
        - Маркун,- существо обнажило в улыбке острые зубы.
        - Скалишься?- проворчал охотник.
        - Маркун,- мутант ткнул себя в грудь.
        - Это тебя зовут так?- наконец понял Астарот.- Ну, надо же, у тебя и имя имеется. А где твои друзья?- спросил он.- Где другие маркуны?
        Мутант его не понял, отрицательно покачал головой.
        Охотник опять почувствовал слабость и решил больше не говорить с этой скользкой гадиной, а копить силы и, когда их будет достаточно, свернуть ему шею и попытаться добраться до Лагеря. Без ножа и винтовки сделать это будет, конечно, непросто. Безмозглая тварь, похоже, бросила его оружие и вещи в пустыне. Может, ему удастся их отыскать?
        Астарот вдруг вспомнил вполне отчетливо, как он метался в бреду, а мутант подносил к его губам сырую пахучую мякоть, из которой он всасывал жидкость. «Что это было? Мох? Кажется, учителя в Лагере упоминали про влагосодержащий мох, растущий в особенно глубоких пещерах. Но он его никогда не видел. Вот значит, как они тут выживают без воды. Ищут пещеры, в которых растет мох… Надо будет запомнить на будущее. Неплохое место для засады на таких, как этот урод».
        Охотник проснулся. Понял, что это первый день, когда он не чувствует боли. Было хорошо просто так лежать, вытянувшись всем телом и ни о чем не думать. Не ощущать ненависти.
        Астарот повернул голову и увидел оружие. Оно лежало рядом с кучей засыпанных черной копотью обломков мебели, в целости и сохранности: винтовка, сумка с патронами и едой, длинный охотничий нож. Бросив исподлобья взгляд на мутанта - не помешает ли, Астарот медленно протянул руку, взял винтовку, зарядил двумя патронами и задвинул затвор.
        - Ну, вот и все,- сказал Астарот,- ну и дурак же ты, приятель.
        Он уже собирался привычным жестом прижать приклад к плечу и спустить курок, как вдруг увидел, какими глазами смотрит на него Маркун. Распахнутыми, лишенными страха, словно всецело доверяет ему, не ждет от него никакого зла. Палец на курке дрогнул. Охотник представил, как это черное существо отшвырнет к дальней стене пещеры, и оно заверещит, смертельно раненое. А если выстрел будет точным, то даже крика он не услышит. Бах - и тишина. И еще одна бесполезная жизнь оборвалась.
        - Проклятье!- выругался охотник и опустил винтовку. Он почувствовал, что застрелить мутанта сегодня не сможет. Вот если бы зверь нападал на него или бежал, воя от страха, тогда, подчинившись могучему инстинкту, который поселился в нем еще в детстве, он бы прикончил тварь, снял с нее скальп и отнес законный трофей в Лагерь. Но мутант смотрел на него так беззлобно, что Астарота пробрал озноб, ему стало не по себе.
        «А ведь он меня спас,- подумал охотник и решил: - Хорошо, из благодарности оставлю ему жизнь. Урод, наверное, и не поймет, как близок был к тому, чтобы отправиться в вечность».
        Положив винтовку поблизости, Астарот улегся на пол пещеры. Мутант что-то мурлыкал неподалеку - делился, что ли, с ним свежими новостями.
        Охотник сморщился, недовольный собой - и как этому мерзкому существу удалось его разжалобить, нащупать в его огрубевшей душе какую-то тонкую струнку, о существовании которой он и не знал. Не думал, что такое возможно. Видели бы его сейчас Тони, и ребята. И это железный парень, лучший охотник Лагеря, пример для новичков и вечный источник раздражения для других старших охотников. Каждый в душе мечтал его превзойти, но никому пока не удавалось убить мутантов больше, чем Астароту. Его еженедельная норма составляла тридцать голов. А однажды он добыл восемьдесят. Но тогда он наткнулся на мигрирующую с юга стаю Ночных волков - мелких зверей с тонким смертоносным жалом в пасти.
        Ближе к середине дня мутант принес пищу - собранных им на стенах пещеры мясистых слизней. Они шевелились в его серых ладонях. Поглядев на то, что ему придется съесть, если он хочет остаться в живых, Астарот сморщился, как от зубной боли.
        Мутант открыл рот и ткнул несколько раз узловатым пальцем, показывая, как именно человеку надо поступить со слизнями.
        - Спасибо, Маркун,- поблагодарил Астарот, он и не заметил, как стал звать зверя по имени,- но лучше я поем потом… попозже.- Он отрицательно покачал головой: - Сейчас что-то совсем не хочется…
        Маркун продолжал тыкать в рот.
        - А ты славный малый,- пробормотал Астарот,- но и дурак изрядный. Все же хорошо, что я не смог тебя застрелить… Да откуда ты вообще такой взялся?
        Мутант продолжал настаивать на принятии пищи. Чтобы убедить человека, рот он распахнул еще шире, складки растянулись и стали не такими заметными, как раньше. Но черная физиономия сделалась еще уродливее.
        - А ты симпатяга,- заметил охотник.- Ладно, давай сюда эту дрянь.
        Слизни перекочевали в ладонь человека. Пока его не успело стошнить, Астарот запихнул их в рот и принялся пережевывать. Охотнику казалось, что он слышит писк. Комок подкатил к горлу, но он продолжал шевелить челюстями, размалывая слизней в насыщенную питательным белком массу. С трудом проглотил. Улыбнулся с самым жалким видом. Поедание слизней далось ему с трудом.
        - Спасибо,- сказал Астарот.
        Мутант запрыгал вокруг, радуясь, что человек разделил с ним пищу.
        - Но ты особенно не скачи,- буркнул охотник,- второй раз я точно подавлюсь.
        Через неделю Астарот почувствовал себя много лучше. Он сидел у стены пещеры и думал, что почти поправился. А значит, скоро нужно будет отправляться в путь. За прошедшее время, он сумел многое понять и переосмыслить. В определенном смысле он даже привязался к этому полуразумному существу. Иногда Маркун вел себя довольно странно. Вечерами, например, садился посреди пещеры и подолгу сидел с закрытыми глазами, раскачиваясь из стороны в сторону. Потом начинал скулить, будто жаловался на судьбу. В его поведении проглядывало куда больше человеческого, нежели звериного. Временами он проявлял любопытство. Начинал исследовать винтовку. Обнюхивал ее, брал в лапы и поглаживал гладкий пластик приклада. Астарот на всякий случай разрядил оружие, чтобы мутант, чего доброго, не поранился.
        На охотника Маркун всегда пялился тем безоблачным взглядом, какой бывает у детей, пока они еще не успели осознать, как жесток и несправедлив окружающий мир. Если бы он мог, то объяснил бы человеку, что ему хорошо с ним, ведь он уже не чувствует себя таким одиноким, как раньше. Рядом с ним теперь есть кто-то, о ком можно заботиться, с кем можно обмениваться жестами, хотя волны он почему-то не улавливает. Этот кто-то теплокровный и понимающий не меньше, чем он сам. А что его мозг закрыт для обмена мыслями, как орех в скорлупе - не беда. Зато он может издавать горлом такие же звуки, как и он сам - Маркун, Маркун, повторяя его имя и имя его народа. А еще красные агрессивные волны, которые излучал новый друг, ему удалось со временем изменить на светло-голубые тона. И теперь они струились легко и быстро, перетекая в его сознание, как влага течет в иссушенное горло. А красные теперь почти не появляются. А если появятся, он снова окутает друга теплой аурой - сделает его восприятие окружающего мира чище и светлее, как учила его поступать мать со всяким, кто тебе дорог. И пусть это долгая, тяжелая работа, а
у него совсем нет опыта - он справится.
        «А ведь он совсем молодой,- думал Астарот, разглядывая мутанта,- интересно, сколько ему лет. Он такой наивный. И совсем не боится людей. Наверное, никогда их не видел. Жил в глубине пустыни. Он ведь сам выйдет навстречу охотникам. И они его прикончат,- понял он со всей отчетливостью.- Я и сам поступил бы точно так же еще несколько недель назад… Но он совсем не похож на тех хищных плотоядных тварей, которые только и ждут момента, чтобы броситься тебе на спину. И взгляд у него осмысленный, и имя есть».
        - Нужно вывести тебя на территорию зооров,- принял решение Астарот,- нельзя допустить, чтобы охотники тебя убили. Ты же - разумное существо… Ты не такой, как остальные.
        Клан зооров давно уже отделился от Государства. На их территории оказался экспериментальный оружейный склад. Когда они объявили о своей автономии, и Государство попыталось вторгнуться на территорию их леса, зоорам пришлось пригрозить, что они применят бактериологическое оружие. Поскольку атака все же была предпринята, оружие применили - тогда в городе погибло много людей, и оказался непригодным для жизни целый район. Повторных попыток подчинить зооров власти не предпринимали.
        Насколько было известно Астароту, зооры придерживались иных принципов. Они верили в то, что есть безвредные и разумные мутанты. Вроде бы, они даже экспериментировали в этой области, надеясь получить вакцину, которая позволит человеку жить в окрестностях пустыни без радиационных пилюль. Обращались с экспериментальными образцами хорошо, кормили, давали им кров, следили за их безопасностью. Так во всяком случае говорили те, кому случалось общаться с зоорами. Астарот знал двух таких людей. Оба лагерные охотники - один участвовал в вылазке на их территорию и там едва не погиб. Другой ушел от зооров и стал охотником по принципиальным соображениям - один из мутантов убил его брата.
        О своей жизни там они говорили очень неохотно. И Астарот совсем не был уверен, что существа, которые живут там, в лесу, похожи на этих двоих. Как выглядят зооры? Ему представлялись неполноценные мутировавшие люди с деформированными неровными черепами, скособоченным скелетом, множественными психическими отклонениями. И все же они находили в себе силы противостоять Государству. Всей его военной мощи. У Маркуна не было другого шанса. Либо - он попадет к зоорам, либо его убьют охотники. Для них - он порождение зла, урод, хищник, угрожающий гражданам города.
        Астарот бросил взгляд на Маркуна. Он вовсе не похож на хищника. Нет, Маркун - разумное безобидное существо, которое, к тому же, спасло его от верной смерти. Значило ли это, что он теперь его должник? Что он в свою очередь должен избавить его от смертельной опасности?!
        Охотнику стало не по себе. Столько лет ему внушали ненависть к мутантам, что сейчас, намереваясь помочь одному из них, он чувствовал себя так, будто собирается совершить предательство. Он шел против своих, против людей, защищая от них не кого-нибудь - мутанта.
        - Да, но этот мутант не такой, как остальные,- пробормотал Астарот.- К тому же, разве он может причинить кому-то вред. Он же совсем безобидный.
        «Но не является ли эта безобидность мнимой?!» - шепнул внутренний голос. Он тысячу раз слышал о том, что мутанты коварны, что они способны одурачить, навести головную боль и морок, который живет только у тебя в сознании. А подражатели не только пытаются проникнуть в человеческий разум, но и принимают внешний вид человека в длинном плаще. Правда, вблизи это существо может принять за представителя рода хомо сапиенс только слепец. Да и их способность подражать голосам далеко не совершенна.
        Охотник исподлобья посмотрел на Маркуна. Тот глянул на него в ответ безмятежно, склонив голову, улыбаясь одной стороной длинного складчатого рта.
        Спустя пару дней Астарот решил, что пора двигаться в путь. Если они выйдут на рассвете следующего дня, то у них есть все шансы через сутки добраться до границы с лесом зооров.
        - Мы должны идти, Маркун,- сказал Астарот.
        Мутант качнул головой, выражая этим жестом согласие - своему другу человеку он доверял безоговорочно. Охотник ощутил укол совести. При воспоминании о том, как он хотел убить Маркуна, ему сделалось нехорошо.
        Астарот очень изменился за это короткое время. Теперь он с содроганием думал обо всем, что совершил сам и что делали люди из Лагеря. Ведь многие из тех, на кого они охотились, могли оказаться разумными существами, и вся их вина, по сути дела, заключалась только в том, что они не похожи на человека.
        Охотник почему-то вспоминал одно и то же прошлогоднее происшествие. Самка гайонаты - жилистого крупного зверя, поголовье которого извели почти под корень, с дикими воплями кинулась на него, стоило ему приблизиться к гнезду. Сначала он застрелил самку, а потом подманил на запах ее тела всех детенышей. И убил их одного за другим, кромсая большим охотничьим ножом. Раньше он вспоминал об этом эпизоде с тревогой, теперь же - с содроганием.
        Поистине, думал он, люди - самые лютые звери в мире. Не было ли ложью все, что он слышал от Генерала? Возможно, мутанты вовсе не посягали на территории человека. Пустыня и лежавшие за ней на севере земли были естественной средой их обитания. Но зачем тогда им нужен Лагерь? Может быть, для того, чтобы держать в страхе жителей города. Может, все они в противном случае ушли бы в лес зооров.
        «К дьяволу размышления,- подумал Астарот,- надо действовать»…
        Охотников было четверо, все вооружены огнеметами и длинноствольными винтовками. Одного из них Астарот желал видеть меньше всего на свете. Тони. Он ухмылялся и, как обычно, верховодил. Остальные глядели ему в рот, слушая, что еще скажет их предводитель.
        - Привет, давненько тебя не было видно,- Тони хмыкнул, обнажив в усмешке белые зубы. Он с любопытством смотрел на Маркуна, прятавшегося за спиной Астарота - аура этого человека мутанту совсем не нравилась, он даже не взялся бы ее корректировать - такой ярко-красной она была,- что, тебя можно с добычей поздравить?
        Астарот хмуро кивнул.
        - Это он на тебе одежду порвал?
        - Нет, это муренга…
        - Муренга? Ха,- Тони качнул головой,- и где ж ее голова? Черт, приятель, я совсем даже не прочь взглянуть на ее голову.
        - Не взял,- буркнул Астарот.
        - Чего-о-о?- деланно удивился Тони.- Как это не взял? Да ты нас, похоже, разыгрываешь… Да, ребята?
        Другие охотники нехотя закивали. Разговор Тони с Астаротом казался им пустой тратой времени. К тому же, никому не хотелось вступать в конфликт с мрачным одиночкой, каким Астарот стал с возрастом. Словно почувствовав настроение своих приятелей, Тони вдруг помрачнел:
        - Ты его живым хочешь в Лагерь притащить? Почему бы тебе не разделать эту тварь прямо здесь? И мы бы помогли.
        Почувствовав, что речь идет о нем, Маркун громко заскулил.
        - Не волнуйся,- обернулся Астарот, тронул мутанта за плечо, успокаивая,- хочу доставить игрушку Генералу,- пояснил он охотникам,- он давно просил меня притащить какого-нибудь умного мутанта живьем…
        - Генерал просил… - удивился Тони.- Что-то я не слышал, чтобы он любил играться с мутантами.
        - Просил,- гнул свою линию Астарот.- Ты просто невнимательно его слушал. Он ко всем обращался. И к тебе тоже.
        - Ну ладно, просил так просил,- пошел Тони на попятный,- нам и дела никакого до этого нет. Правда, ребята?- Охотники закивали.- Тебе до Лагеря пешком все равно сегодня не добраться, присоединяйся к нам. Ты же не хочешь ночевать без крыши над головой? Мы едем до охотничьего домика в низине. Там и заночуем… - Тони ударил ногой по бамперу джипа, до Астарота донесся отчетливый звон бутылок.
        - Нет, спасибо, но мы пойдем к Лагерю,- сказал Астарот.
        На лице Тони отразилось подозрение.
        - Ты что, хочешь сказать, что заночуешь вместе с этим в пустыне?
        - Он безобидный,- ответил охотник и тут же понял, что допустил серьезную ошибку.
        - Вот как,- Тони изменился в лице,- безобидный мутант? Впервые слышу.
        Он сделал знак, и пара охотников выпрыгнули из джипа, третий навел винтовку на Астарота. Тони медленно перелез через борт и достал из-за голенища сапога длинный охотничий нож.
        - Вот, что я скажу тебе, дружище,- последнее слово он прокаркал, словно вместо него собирался ввернуть какое-то крепкое ругательство,- сдается мне, ты не собираешься убивать этого мутанта. Что ты задумал, а?!
        Маркун испуганно взвыл. Тони обошел замершего Астарота, поигрывая ножом, и приблизился к Маркуну.
        - Ну, ты и урод,- сказал охотник,- ну и мерзкая у тебя рожа…
        Острие ножа прижалось к виску Маркуна, и тот испуганно вскрикнул.
        - Ты уже снимал с таких скальп заживо?- поинтересовался Тони.- Видел, какого цвета у них кровь?..
        - Такая же, как у тебя.
        - Такая же, как у меня!- заорал Тони.- За оскорбление ты ответишь.
        Он метнулся к Астароту и ударил его в живот, так что тот сложился пополам…
        - Моли бога, кретин, чтобы мы не захотели посмотреть, какого цвета она у тебя!
        - Эй, Тони,- один из охотников покачал головой,- это уж слишком…
        - Заткнись!- рявкнул Тони.- Закрой пасть, ублюдок! Мне виднее, что слишком, а что нет… Ты что, не видишь, что происходит? Он же защищает этого зверя, словно тот человек. Он предатель.
        - Я никого не защищаю,- проговорил Астарот медленно,- я просто веду его к Генералу. Сам посуди, зачем мне его защищать.
        - А я почем знаю,- скривился Тони,- может, он - твой родственник, и ты ведешь его совсем не к Генералу, а к зоорам…
        - Никого я никуда не веду,- Астарот покачал головой,- ребята, да хоть вы ему втолкуйте…
        Он приблизился к борту грузовика, глядя на парня, сжимавшего винтовку.
        - Вот хотя бы ты ему скажи…
        - Я-а-а… - замялся тот, и в следующее мгновение Астарот схватил ствол винтовки и рванул на себя, парень нажал на курок, грохнул выстрел, пуля ударила в землю возле ноги охотника.
        - Ах, ты!- крякнул Астарот, перехватывая ствол правой, использовал принцип рычага, и винтовка оказалась у него в руках.- Вот теперь поговорим!- Он обернулся.
        Один из парней держал в правой руке шестизарядный пистолет, дуло было направлено в грудь Астарота.
        - Ай-ай-ай,- сказал Тони,- готов воевать с нами из-за какого-то мутанта.- Он резко ударил Маркуна ногой и тот, взвыв, отскочил.
        - А ну не тронь его!- вне себя от ярости, Астарот подался вперед.
        - Что такое?!- ехидно спросил приятель Тони, подняв пистолет повыше.- Что-то не так?!
        - С-сука!- выдавил Астарот сквозь зубы.- Шутки кончились!
        Астарот бросил винтовку и медленно достал из ременной сумки разрывную гранату. Тони наблюдал за его действиями, не шевелясь, только подбородок едва заметно подрагивал.
        - И что ты будешь с ней делать?!
        Астарот рванул чеку.
        - А-а-а!- приятели Тони, вскрикнув, отпрыгнули назад, один из них споткнулся и растянулся на песке, да так и остался лежать, опасаясь даже пошевелиться - кто знает, что взбредет в голову этому психу.
        Астарот осторожно продел проволоку чеки на место, кольцо осталось у него на большом пальце.
        - Валите отсюда,- сказал он,- повторять я не буду… Взорву всех!
        - Ты что, спятил?- Тони покрутил пальцем у виска, массивный подбородок его при этом ходил из стороны в сторону…
        - В джип,- скомандовал Астарот.
        Тони нехотя перебрался через борт. Остальные последовали его примеру, стараясь не делать резких движений. Все смотрели на него с ненавистью.
        - Мы еще вернемся,- пообещал Тони.- Знаешь что… Генералу будет очень интересно узнать обо всей этой истории. Я даже предположить боюсь, что он предпримет, узнав, что ты - предатель.
        - А ты не бойся,- сказал Астарот,- поезжайте!
        Водитель нажал на газ, джип рванул с места и вскоре скрылся за дюнами.
        - Вот черт!- выругался Астарот.- Вот же черт! Угораздило меня.
        Маркун весь съежился, глядя, как охотник выкрикивает проклятия.
        - Пошли!- скомандовал охотник.- Теперь нам придется идти быстрее, чем раньше.
        До леса зооров было двое суток ходу.
        «Надо было отобрать у них джип, когда была такая возможность,- рассуждал Астарот.- Теперь уже поздно. Лишь бы они не успели нас нагнать».
        Ночь прошла спокойно. Охотник спал, растянувшись на земле. Маркун медитировал, отпугивая сильным красным излучением пустынных хищников.
        На рассвете поднялся легкий ветер, так что идти стало труднее. Астарот надел очки, замотал лицо платком. Уцелела только одна перчатка - левая, правую руку он сунул за пазуху. Если бы не ветер, они достигли бы леса зооров уже после полудня. Но полдень давно миновал, а они все продолжали идти на северо-восток.
        «Хорошо, нет мутантов,- думал охотник,- такое чувство, что они все разом куда-то попрятались. Не иначе, как мой темный покровитель Астарот с нами».
        Ветер вскоре успокоился. Пустыня погрузилась в величественный однообразный покой. Только солнце палило нещадно. Охотник размотал платок, вдохнул раскаленный воздух. Отметил для себя, что Маркуна перемены в погоде, похоже, совсем не трогают. На своих четырех конечностях он все время убегал вперед, потом возвращался.
        «Если бы он путешествовал один, то добрался бы до леса зооров гораздо быстрее»,- подумал Астарот, и в очередной раз подивился его удивительной физиологии, словно специально созданной, чтобы выживать в условиях пустыни.
        Они добрались, когда солнце низко висело над горизонтом. Над дюнами показалась темная полоса кустарника, за которой возвышались заросли - буйно увитые лианами высокие стволы, раскидистые кактусовые деревья, мангровые и тигровые кустарники.
        - Почти пришли!- ободрил Маркуна Астарот, хотя мутант вряд ли мог понять, что близок к спасению. И сам заспешил к лесу, хотя и представить не мог, что ждет их в стане таинственных зооров.
        Они успели пройти только половину пути, когда сзади послышалось рычание моторов.
        Это Генерал, понял Астарот. Тони и другие рассказали об инциденте в пустыне, и он организовал охоту за предателем. Интересно, когда они его схватят, убьют сразу или казнят уже после того, как доставят в Лагерь.
        Джипов было много - больше двадцати. Во всех сидели вооруженные люди. Но в лес зооров они сунуться не посмеют. Если бы только Маркун успел добежать до этого леса, если бы смог спрятаться в мангровых зарослях. Но нет, они непременно догонят его. Догонят… если только он их не остановит.
        - Беги!- скомандовал охотник и махнул рукой в сторону лесу.
        Маркун расширил глаза, присел, демонстрируя готовность остаться вместе с ним.
        - Беги, я сказал!- Астарот яростно толкнул мутанта в плечо и заорал что было сил.- Мать твою, урод, жалкий кретин, вали отсюда, прячься!
        Маркун сделал несколько осторожных шагов к лесу. Астарот вскинул винтовку и выстрелил в сторону джипов. Испугавшись громкого звука, мутант отбежал подальше.
        - Скорее,- махнул ему охотник,- иди отсюда! Здесь сейчас будет жарко.
        - Маркун… - черный уродец приложил ладонь к голове и охотник понял, что мутант пытается сказать ему, что всегда будет его помнить.
        - Ладно, чего уж там,- он махнул рукой в ответ, повернулся и снова спустил курок.
        Подбрасывая тощее тело невысоко над землей, короткими скачками Маркун направился к лесу.
        Астарот метнулся за пригорок, и выставил ствол винтовки, наблюдая в оптический прицел, как приближаются враги. Генерал стоял на одном из джипов. Его морщинистое лицо утратило выражение непоколебимой уверенности, и выражало только одно чувство - негодование. Как же так, один из лучших воспитанников Лагеря и вдруг - предатель… Один из них вдруг пошел против всех. Выступил даже против его, генеральской, власти. Охотник поймал серый, рыбий глаз Генерала в оптический прицел и немедленно спустил курок, потому что боялся, что ему не хватит духа, если будет медлить. Фигура в камуфляже вскинула ладони и скрылась из виду.
        Джипы остановились. Из них посыпались люди. Залегли за травянистыми холмиками и открыли огонь. Целились не в него - его они не видели, а в маячившую на песчаной дюне тощую фигурку. Астарот обернулся. Видно было, как пули попадают в песок, вздымая небольшие серые облачка вокруг мутанта. Охотник вскочил, замахал руками, привлекая к себе внимание, и побежал, увязая в песке. Огонь перевели на него. Он оглянулся всего на мгновение. Маркун был уже у самого леса. Ему оставалось всего несколько метров до обретения свободы. Вот он прыгнул, и скрылся за деревьями. Тут же Астарот упал в траву. Выдохнул с облегчением. Определенно, его хранили высшие силы. Его темный покровитель в подземном царстве сам Астарот помогал ему сегодня.
        Очень осторожно он выглянул. Охотники растягивались цепью, как у них было заведено, если они загоняли слишком сообразительную дичь. Астарот видел их ловкие темные фигуры, перебегавшие с места на место. Их было слишком много. А у него совсем мало патронов. Значит - жить ему осталось не больше часа. Убив Генерала, он перешел черту, из-за которой не возвращаются. Теперь они обязательно прикончат его. Охотник глянул в оптический прицел. Они не спешили нападать. Сидели в засаде. Ждали, пока он покажет себя. Один из охотников неосторожно выглянул. При желании он мог бы снять его метким выстрелом. Но не стал.
        «В чем они все виноваты?- подумал вдруг Астарот.- Только в том, что их так воспитали. Их сделала убийцами злая воля Государства. У них не было выбора. А у меня есть. Потому что я - человек».
        Действуя спокойно и уверенно, он разрядил винтовку. Положил ее в песок. И медленно распрямился, подняв руки над головой.
        - Я больше не убийца!- крикнул Астарот.- Я - человек!
        Первая пуля попала ему в грудь, пробив легкое. Вторая вошла точно посередине лба. Стрелял Тони, а он редко промахивался.
        Ручное управление
        Беглый андроид резво карабкался по водосточной трубе. Собирался скрыться от конвоиров по крышам. Синтетические руки цеплялись за тонкую жесть и тянули вверх легкое, трубчатое тело. Гуттаперчевые конечности при этом странно выгибались.
        - Хорошо лезет,- заметил Пожарский.- Сволочь редкая.
        - Что же теперь будет?- дрожащим голосом поинтересовался младший конвоир у старшего группы.- А, Владимир Петрович…
        - Не знаю,- ответил Пожарский,- по головке не погладят, во всяком случае, эт-точно.
        - Снять бы его оттуда, пока ничего не натворил. А то, вон, толпа уже начала собираться…
        Люди заполняли площадь перед жилым комплексом. Стояли, задрав головы, тыкали пальцами вверх. Несколько зевак ходили возле машины Управления с развороченной крышей. Паники в здании пока не наблюдалось, но она могла начаться с минуты на минуту…
        Андроид вдруг сиганул вправо. Толпа ахнула. Повисев на пальцах под оконным проемом, беглец совершил изящный кувырок. Послышался звон разбитого стекла, и андроид скрылся в квартире.
        - Проклятье,- выругался Пожарский.- Как это он так?.. Не ожидал.
        - А я что говорил!- крикнул конвоир.- Давай Удачу вызывать, Владимир Петрович, пока он ничего тут не натворил! Экспериментальный образец, мать его так. Обезъян натуральный. Оторвут нам головы! Ох, оторвут!
        - Удачу… - замешкался старший конвойной группы.- У него, говорят, с головой неполадки… Перехимичили там что-то технари с новыми модулями.- Пожарский уныло поглядел вверх.- А, черт, ладно… - Сдернув с плеча рацию, быстро заговорил: - Ночкин. Алё, Ночкин. Ты меня слышишь? Тут проблемка у нас небольшая. Точнее, большая проблемка… Экспериментальный этот, которого мы везли, сбежал. Да, сбежал, говорю. И в дом жилой забрался. Надо бы Удачу задействовать… Да знаю я, что не в порядке. Слышал про новый модуль. Надо, сказал… И без всяких мне. Я все сказал. Ждем тебя с Удачей… - Пожарский отпустил рацию и кивнул конвоиру: - Порядок, будет Удача. Спасет наши головы.
        Робота, прозванного Удачей за поразительную удачливость при выполнении нескольких боевых заданий, привезли через десять минут. К этому времени из жилого комплекса уже выбегали перепуганные люди, а на пятом этаже начался пожар, из окон валил черный дым.
        Удачу сопровождало три сотрудника Управления - техник Ночкин и рядовые в форме конвойной команды. Робот вышел из машины сам. Но шагал почему-то мелкими, семенящими шажками, подергиваясь при этом всем телом.
        Пожарский даже крякнул от досады. Вид у боевого робота, призванного спасти их от «отрывания голов» был неважнецкий. Шесть механических рук безвольно висели вдоль широкого тела. Голову Удача почему-то держал на плече. Горящие когда-то ярким пламенем глаза-линзы мутновато поблескивали. Из открытого безгубого рта торчал вываленный синий язык.
        - Чего это он язык высунул?- заинтересовался конвоир.- Пружина ослабла?
        - Депрессия у него,- сообщил Ночкин и выругался.- Сколько раз говорил. Что-то не так с этими новыми модулями для роботов, а они - лучшая экспериментальная модификация, лучшие показатели интеллекта по тестам. А теперь вон что.
        - Удача… Ты как?- ласково поинтересовался Пожарский.
        В ответ робот уныло поглядел вдаль, переместил голову на другое плечо, и издевательски пошевелил языком.
        Пожарский решил не обращать внимания на странное поведение боевой машины и сразу перейти к делу.
        - Так, Удача,- сказал он,- слушай меня внимательно, в этом доме скрывается экспериментальный образец андроида, которого ты должен будешь отловить и доставить к нам, чтобы мы отконвоировали его владельцу. Все ясно?
        Робот не шевелился.
        - Задача ясна?
        Ноль внимания.
        - Немедленно на объект!- взорвался криком старший группы.- Пошел андроида ловить!.. Быстро!
        Удача на крик никак не отреагировал.
        - А я говорил,- заметил техник Ночкин,- робот не в порядке.
        - И что мне прикажете делать?!- поинтересовался Пожарский.- Да если мы этого из здания не вытащим, тут такое начнется. И обязательно писаки потом пропишут, что, дескать, отряд Управления по перевозке андроидов - беспомощные, как детишки…
        - Может, ручным управлением воспользоваться?- предложил Ночкин.- Сам он даже пальцем не пошевелит. Я его в таком состоянии уже неделю наблюдаю.
        - А что, это мысль,- оживился Пожарский.- Где у нас пульт от ручного управления?
        - В машине,- сообщил техник.- Вообще-то, тут определенный навык нужен.
        - Вот и покажешь, как надо.
        - Я? Н-нет,- от волнения Ночкин стал заикаться.- Я эт-того никогда не делал. Да и вообще, н-нет у меня таких полномочий.
        - Полномочия получишь,- отрезал Пожарский,- я, как старший по званию, могу тебя такими полномочиями наделить.
        - Нет, нет и нет,- замахал руками Ночкин,- угроблю боевую машину, потом с меня же и спросят. Вы уж сами как-нибудь, Владимир Петрович. В конце концов, это вы андроида упустили,- напомнил он.- А не я…
        - Ах, вот, как ты заговорил, Ночкин,- рассвирепел Пожарский,- ладно, давай, показывай свое ручное управление. Сделаю все сам. А с тобой поговорим еще…
        Заднюю часть кузова машины сопровождения занимала камера, где обычно помещался робот. В пустом помещении почему-то воняло горелым машинным маслом. Пожарский поморщился.
        - Между прочим, Удача развлекался, пока ехали,- сообщил Ночкин,- масло сливал из коленных суставов и поджигал.
        - Безобразие,- отозвался Пожарский.
        Техник отвинтил несколько гаек, распахнул технический шкаф и выдвинул панель управления. Увидев пару десятков тумблеров, кнопочек и рукояток, Пожарский поначалу онемел. Потом, проявив решительность характера, взял стул и уселся за панель.
        - Ну что, Ночкин, где тут у нас нужные рычаги?
        - А я не знаю ничего,- откликнулся техник,- говорю же, ни разу с автономки не переходили. До этой поломки с Удачей никаких проблем не было.
        - Инструкции читать надо,- нахмурился Пожарский.- Как автономку отключить?
        - Вон там кнопочка маленькая, красненькая. Возле монитора.
        На мерцающем экране отражалась перевернутая на бок картинка - проецировалась парой миниатюрных камер, встроенных в глаза-линзы робота.
        - Вот эта, говоришь,- Пожарский ткнул кнопку.
        Лишившись автономного управления, Удача уронил голову на грудь, и рухнул, как подкошенный, лбом в асфальт. Гулкое эхо удара отразилось от здания. Люди на площади заволновались.
        - Ой-йо,- выдохнул конвоир,- хорошо, что железный, а то бы всю морду себе расколотил.
        - Ничего,- проговорил Пожарский, дергая наугад тумблеры и рычаги,- сейчас мы его поднимем… вот так вот… отлично… и поведем парня на объект.
        Удача встал на колени, сложил руки и простер их к жилому комплексу. Со стороны казалось, что робот молится.
        - Да что ж такое?!- рассердился Владимир Петрович.- Ты у меня встанешь! Ты у меня пойдешь! Зараз-за!
        Он заработал рычагами активнее. После недолгого кружения на месте, робот беспорядочно замахал руками и пошел к зданию. Колени он почему-то поднимал едва ли не до подбородка и опускал с такой силой, что в асфальте за ним оставались вмятины.
        Половина зевак предпочла покинуть площадь и скрыться в неизвестном направлении.
        - Того, кто это ручное управление придумал, надо к стенке поставить,- поделился Пожарский с подчиненными.
        - Точно,- согласился Ночкин и заметил подхалимским тоном,- первый раз вижу, Владимир Петрович, чтобы кто-нибудь так быстро с ручником освоился.
        - Ну-ну,- Пожарский смерил техника презрительным взглядом,- лесть тебе не поможет, Ночкин… Когда в следующем месяце спецпайки будут давать, лично прослежу, чтобы тебе диетический достался…
        От такого коварства начальника техник заметно сник.
        Мимо подъездных дверей Удача промахнулся и врезался на полном ходу в кирпичную стену. Отошел назад, присел для разбега, и помчался к подъезду, чтобы снова влепиться в твердый кирпич.
        - Не жилец,- отметил конвоир и осекся.
        - Я те покажу не жилец!- Пожарский погрозил ему кулаком.- А ну…
        Удача, наконец, проник в подъезд, что было встречено бурными аплодисментами всей конвойной группы.
        - По лестнице тяжело будет вести,- заметил грустный Ночкин,- давайте уж лучше в лифт.
        С лифтом не задалось с самого начала. Хотя войти в него удалось почти сразу, но затем управляемый Пожарским робот вдребезги разбил панель с кнопками и проломил стену. В двух местах.
        На лестнице Удача несколько раз падал и кубарем скатывался вниз, прикладываясь железной головой о ступени. Всякий раз конвоиры досадливо вскрикивали и давали начальнику советы, как лучше вести Удачу к цели. Пожарского советы сердили, он хмуро огрызался.
        На пятом этаже в одной из квартир бушевал пожар. Выбив дверь тремя сильными ударами головы, робот ворвался в помещение. Огнетушитель снять со стены не удалось. Зато удалось его сбить, после чего огнетушитель каким-то образом открылся и начал заливать все вокруг пеной.
        Во время тушения пожара квартира пострадала самым серьезным образом. Два шкафа Удача разломал в щепки, пытаясь выбраться в смежную комнату. Потом его тяжелая металлическая ступня застряла в диванных пружинах. Стараясь освободиться, робот выбил стекла в серванте, заодно побив всю посуду. Затем Удача, по нелепой случайности, оторвал батарею. Выбросить ее оказалось делом непростым. Вместо того чтобы решительно отшвырнуть батарею, робот по какой-то причине стал растягивать ее, словно меха гармони.
        В конце концов, Пожарскому удалось заставить робота выкинуть ставший ненавистным всем конвоирам предмет. При этом старший группы впал в раж и дергал рычаги с остервенением. Злополучный радиатор, проломив одну из дверей, вдребезги разбил унитаз.
        Зато хлеставшая отовсюду вода помогла справиться с огнем. К этому моменту робот с ног до головы покрылся черной копотью, и картинка на мониторе стала очень нечеткой.
        - Вот ведь,- с досадой проговорил Пожарский.- Ладно, сейчас исправим.
        Попытка протереть глаза кулаками явилась серьезной ошибкой. Робот нанес себе сильнейший удар в голову обеими руками и рухнул на пол, приложившись затылком о паркет.
        К удивлению конвойной команды, Пожарскому удалось заставить Удачу после столь серьезной травмы подняться на ноги и продолжить путешествие по лестнице.
        - Крепкая, все же, модель,- заметил техник, вытирая пот со лба.
        - Боевой робот,- откликнулся один из конвоиров,- это тебе не хухры-мухры.
        - Отставить разговоры!- прорычал Пожарский. Он вцепился в рычаги управления так, что костяшки пальцев побелели.- А вот теперь будем прочесывать здание.
        Этаж за этажом. Пока не найдем гада…
        Андроид обнаружился на крыше. Он сидел на гладком гудроне в странной, скрюченной позе и щурился, глядя на садящееся за горизонт большое, красное солнце…
        Удача шагал к беглецу, неуклюже переставляя ноги. Покрытый сажей, с пылающими линзами глаз, разбросанными в стороны могучими руками, он походил на адского посланца.
        Услышав тяжелую поступь, андроид обреченно сжался. На его лице отразились страх и печаль.
        - Как бы с ним поговорить?- обернулся Пожарский к Ночкину.- Может, поймет, что сопротивление бесполезно и спустится сам.
        - Не знаю. Аудиосистема автономная.
        - Вот черт. Придется брать. Как бы с крыши не рухнуть. Сидит, ведь, на самом краю, гад.- Пожарский повел Удачу на андроида.
        - Не надо, Владимир Петрович,- крикнул Ночкин,- вы же обоих угробите!
        - А что делать?!- огрызнулся Пожарский.- Другого выхода нет. Кто-то должен принимать решение.
        - Переключите его на автономку. Может, он сам справится.
        - Справится он, как же, с вываленным языком и головой на сторону.
        - Давайте попробуем… Что мы теряем?!
        - Уйдет, гад… А, ладно,- вдруг решился Пожарский и ткнул кнопку…
        Робот замер всего на мгновение. Затем пошел на андроида.
        - Что я говорил,- обрадовался Ночкин.- Глядите, пришел в чувство.
        Удача приблизился к беглецу. Тот и не думал убегать, понял, что от громадной боевой машины нет спасения, только весь съежился от страха, зажмурил глаза. Тяжелая ладонь легла на голову андроида. Робот осторожно погладил беглеца по шелковистым волосам. Затем устроился рядом с ним, на самом краю крыши, и уставился парой пламенеющих в лучах заката линз на горячее, клонящееся к горизонту солнце.
        - Что он делает?- проговорил Пожарский.- Закатом, что ли, любуется. Вместе с этим. Экспериментальным…
        Люди застыли перед пультом ручного управления. Никто не решался прервать затянувшуюся паузу.
        Пожарский потянулся к кнопке.
        - Не трогайте,- попросил техник,- пускай солнце сядет. Он тогда сам придет. И андроида приведет.
        - Хм… - растерялся Пожарский и оглянулся на конвойную команду.- Хорошо. Пусть солнце сядет.
        Я умею летать
        У меня в очередной раз прихватило печень. Фельдшер скорой считал себя парнем «что надо».
        - Не д-дрейфь, С-Серега,- сказал он, слегка заикаясь,- я тебя в такую больничку отвезу - закачаешься!
        - Не хочу,- говорю,- качаться, хочу оставаться прямоходящим.
        - Б-будешь ходячим,- отвечает радостно,- и совсем даже не под себя ходячим… ха-ха-ха. Т-тебя там подлечат, на н-ноги поставят. И сможешь опять водяру глушить в неограниченных количествах.
        Он хохотнул. В этот момент я даже пожалел, что имя ему свое назвал. Ну что это за фамильярность, в самом деле! С-серега! Какой я ему С-серега?! Да еще «водяра» эта… Если печень у человека больная - непременно в алкоголики запишут!
        Почувствовав отвращение ко всему на свете, я отвернулся к закрашенному белым окну. Сквозь процарапанную в краске дырку мелькали деревянные домики и припорошенные снегом деревья - явно не городской пейзаж.
        - Куда это мы?- спросил я.
        - Б-больничка в пригороде,- пояснил фельдшер,- д-да т-ты не д-дрейфь, С-серега, я ж плохого не посоветую… Там такие врачи, что и м-мертвого на ноги п-поставят. З-зуб даю.
        - Ясно,- рассеянно кивнул я. Уверенности в том, что на ноги поставят, не было - только глухая тоска и желание послать все и вся к черту. В общем, мой обычный депрессивный настрой. От жизни я уже не ждал ничего хорошего. Жизнь выколотила меня, как прикроватный коврик, истязая напоследок страшным недугом.
        Прибыли. Держась за больной бок, я выбрался из скорой. Неподалеку возвышался трехэтажный корпус «больнички». Нас уже ждали. Предупредительные врачи в белых халатах спешили навстречу, словно я - важный правительственный чиновник, а не простой писатель - фантаст.
        - Здравствуйте,- крикнул фельдшер издалека.
        - Здравствуйте, здравствуйте,- откликнулись они и затрясли головами дружно, как бараны в мультфильме.
        - Мое почтение,- пробормотал я, и закусил губу - накатила такая боль, что я едва не потерял сознание.
        - Так-так-так… - проговорил один из докторов, обходя меня полукругом,- что тут у нас?
        - Тут у нас печень,- с кислым видом сказал я,- очередной приступ, похоже…
        - Так-так-так,- повторил доктор, не выказав и тени сочувствия. Впрочем, к отсутствию сочувствия со стороны врачей за долгие годы лечения я успел привыкнуть.- Ну что, пойдем?
        - Я вас провожу,- взял меня под локоть тот, что помоложе, с открытым приятным лицом.
        - Не надо,- отказался я, высвобождая локоть,- сам дойду.
        - Надо, надо,- мягко сказал он.- Я помогу вам, вы не волнуйтесь.
        Тут я заметил, что врачи и толстый фельдшер как-то странно переглядываются. Словно знают что-то такое, о чем я и представления не имею.
        - Пока, С-серега,- проговорил фельдшер с какой-то слишком торжественной интонацией и поднял руку - прощался.
        - Увидимся еще,- сказал я.
        Он махнул ладонью, развернулся и полез в скорую, толстый, хамоватый фельдшер, предопределивший мое вознесение.
        Палата, куда меня поселили, совсем не походила на больничную, скорее - на комфортабельный гостиничный номер. С душевой кабиной и туалетом. На тумбочке, дополняя уют, стояли цветы в синей вазе. На стенах висели картины - пейзажи и портрет какого-то мрачного типа в круглых очках. Огромное зеркало занимало почти половину стены. На стуле лежала аккуратно сложенная пижама, рядом стояли тапочки. Я сел на широкую кровать и вздохнул…
        Бывшая жена считала меня неудачником, потому, наверное, и ушла от меня однажды осенью. Она, бывало, кричала мне в порыве накатившей на нее беспричинной ярости:
        - От таких, как ты, нет никакого проку! Что ты можешь?! Ну что ты можешь?! НИ-ЧЕ-ГО!
        - Я умею летать,- отвечал я.
        - Другие мужики, как мужики, покупают квартиры, меняют машины!..
        - Любовниц,- вставлял я и тут же жалел об этом. Своими шутками я выводил ее из себя до крайности.
        - Все бы тебе шутить!- орала она.- Ты - бестолочь! Бесполезный предмет мебели!
        - Вовсе нет,- возражал я,- я летать умею.
        - Что ты заладил одно и то же?! Вот тоже выдумал глупость. Что ты хотя бы сказать этим хочешь?! Нет от тебя никакого проку!
        - Как же нет, если я летать умею…
        Со временем ей все же удалось убедить меня в том, что я неудачник. Лузер из лузеров. Эта мысль приходила ко мне постепенно - после каждого очередного скандала, я подолгу стоял на балконе, курил, смотрел на звезды и думал. С возрастом все меньше веришь в свою счастливую звезду, все чаще осознаешь, что многое ты уже не успеешь сделать. Вспоминая свою жизнь до болезни, я не мог припомнить, чтобы мне хотя бы раз по-настоящему повезло. Всякий раз, чтобы что-то получить, приходилось прилагать слишком много усилий. Ничто и никогда не давалось мне просто так, с бухты-барахты. Всю жизнь я карабкался на скалы, и неизменно срывался вниз, на острые камни.
        - Прости меня, Инночка,- говорил я все чаще и чаще. С тех пор, как я осознал себя неудачником, извиняться перед ней вошло в привычку.
        Она воспринимала мои «прости» как должное. Но лицо ее в эти моменты кривилось от презрения. Она отворачивалась, не желая меня видеть. Молчала в ответ на мои слова, не желая разговаривать. И все реже бывала дома, не желая даже чувствовать меня рядом.
        А потом наступила осень, и она ушла. И еще много всего произошло, такого, о чем даже вспоминать не хочется.
        Потом я заболел, и болезнь протекала мучительно. Дошло до того, что я уже не узнавал себя, глядя в зеркало, так измотала меня эта неожиданная и страшная хворь. Желтая кожа, растрескавшиеся губы, темные круги под глазами, тусклый взгляд человека, уставшего от всего на свете…
        Она навестила меня только однажды. Во время очередного приступа в больнице я потерял сознание от боли. Я лежал и медленно приходил в себя, глядя в расплывающийся белый потолок. Ее красивое лицо вдруг вынырнуло из ниоткуда, и оказалось прямо передо мной. В первый момент я даже не понял, как такое произошло, откуда выплыло это удивительное видение, и едва не задохнулся от охватившего все мое существо счастья.
        Случилось чудо. Инночка пришла меня навестить. Она принесла апельсины, салат в пластиковой коробочке, и какие-то китайские таблетки, которые, по ее мнению, должны были способствовать моему выздоровлению. Врач потом высыпал их в раковину, назвав отвратительной гадостью, которая мне противопоказана.
        - Ты замечательно выглядишь,- пробормотал я, как только осознал, что мое волшебное видение чудесным образом материализовалось, обратившись в бывшую жену.
        - Тебе только кажется,- ответила она,- я устаю, много работаю…
        - Как с личным?- не удержался я от вопроса.
        - А тебе не все равно,- огрызнулась она.
        - Да, ты права,- я вздохнул,- теперь уже, наверное, все равно,- и прикрыл глаза. Страшная усталость навалилась, раздавила меня. Меня душили рыдания, но я не мог позволить себе плакать в ее присутствии, она и так считала меня слабаком и неудачником.- Знаешь, Инн,- сказал я, с трудом справившись с собой,- когда я умру, то обязательно прилечу за тобой.
        - Опять ты говоришь глупости,- она вздохнула,- мне не нравятся твои глупые фантазии.
        - Думаешь, мертвые не могут летать?- спросил я.
        - Ты не умрешь,- ответила она,- я говорила с врачом. И он сказал…
        - Если бы ты только знала, как я люблю тебя,- выдохнул я.- Я обязательно прилечу за тобой, когда умру. Вот увидишь.
        - Ну, все, мне пора,- она встала. На ее лице читалось неудовольствие. Моя бывшая супруга явно жалела, что пришла меня навестить. Хотелось броситься к ней, обнять, заставить остаться, но я ничего не мог поделать, просто лежал и смотрел на нее.
        - Выздоравливай,- сказала Инна, повернулась и ушла. Больше я ее не видел.
        Дверь открылась. В палату вошел молодой доктор, тот, что поддерживал меня под локоть. В руке у него был медицинский пластиковый чемоданчик с красным крестом на крышке.
        - Давайте-ка сделаем вам укольчик,- сказал он.
        - Давайте,- согласился я,- если это поможет…
        - Еще как поможет, еще как…
        Он положил чемоданчик на стол и распечатал его.
        - Послушайте,- обратился я к нему,- я не совсем понимаю. Эта палата похожа на гостиничный номер. Я не заметил таблички у входа. Это вообще больница?
        - Научный центр,- ответил он, вскрывая ампулу,- могу вас заверить, что вам очень повезло. Здесь у нас стационар. Тут мы проводим лечение…
        - И пишете диссертации,- я кивнул с самым кислым видом.
        - Напрасно вы так,- заметил доктор,- наши методы лечения - самые прогрессивные в мире. Вам очень повезло, что вы у нас оказались.
        - Поживем - увидим,- ответил я.- Только хотелось бы пожить подольше.
        - Еще как поживем,- заверил меня доктор.- И хорошо поживем. Ложитесь…
        Укол оказался весьма болезненным.
        - Ну вот,- сказал доктор,- скоро должно наступить облегчение. Полежите пока. Если что-нибудь понадобится - жмите на кнопку. Она расположена с правой стороны от кровати. И к вам придет дежурный врач.
        - Хорошо,- ответил я, и тут к своему удивлению ощутил, что боль уходит из правого бока. Неужели укол помог?! Так скоро?!
        - В чем дело?- спросил доктор, заметив, что я чем-то озабочен.
        - Мне кажется, что болит уже меньше,- ответил я.- Такое может быть?
        - Ну, процесс восстановления пока начаться не мог… - доктор помолчал, размышляя… - скорее всего, дело в блокировке некоторых болевых центров. В общем, вы можете быть уверены, что с вами все будет в порядке. Скоро боль совсем уляжется. Кстати, ходить вам не стоит. Лучше лежите. Кормить вас будут здесь. Обед доставят через пару часов. А пока отдыхайте, набирайтесь сил.
        - Как вас зовут?- спросил я.
        - Антон.
        - Спасибо вам, Антон,- сердечно поблагодарил я его.
        - Не за что, это мой долг,- доктор ободряюще мне улыбнулся и повернулся к двери. Некоторое время он стоял ко мне спиной, словно раздумывал о чем-то, я заметил, что рука, сжимавшая чемоданчик, немного дрожит. Он обернулся ко мне, пожевал губами, явно собираясь что-то сказать, но так и не решился, и вышел.
        «Приятный человек,- подумал я,- только немного странный».
        Вскоре боль в боку и в самом деле совсем оставила меня, и я заснул.
        Разбудил меня звук открывающейся двери. В палату вошла девушка. Она несла поднос с едой. Поставив его на стол, она повернулась ко мне.
        - Вы можете есть,- сказала она. Вид у нее при этом был весьма отстраненный. Такой, словно мысленно она находилась где-то далеко отсюда.
        - Спасибо.
        Не сказав ни слова в ответ, она развернулась и вышла. Я решил, что у девушки, наверное, какие-нибудь проблемы, и пожалел ее. Жалко, она не захотела со мной поговорить. Может, я бы смог чем-нибудь ей помочь. Или просто утешить добрым словом.
        Я тронул бок и понял, что печень совсем меня не беспокоит. Да и чувствовал себя просто превосходно, так, словно я помолодел лет на десять. Доктора в этом научном центре творили чудеса.
        Я сел за стол и принялся за еду. Грибной суп на первое. Отварной язык и пюре на второе. А еще салат из огурцов и помидоров. И ванильный пудинг на десерт. Кормили замечательно.
        После еды я по обыкновению лежал, отдыхая, но сейчас мне хотелось двигаться. Я встал и прошелся по комнате. Открыл форточку, впуская свежий воздух.
        Затем подошел к зеркалу и занялся исследованием правого бока. Я щупал его, мял пальцами. Обычно он отзывался болью в ответ на любое прикосновение, но сейчас ничего подобного не происходило. Мне показалось, что печень на ощупь чересчур твердая, словно в правом боку у меня булыжник. Но, поразмыслив, решил не придавать значения своим ощущениям. Врачам виднее. Раз уж они взялись за лечение, значит все так и должно быть.
        Походив по комнате, я выбрался в коридор.
        Впервые за несколько лет у меня возникла мысль, что, возможно, жизнь еще не кончена, а значит, рановато ставить на себе крест. Я почувствовал необыкновенную благодарность к врачам, которые умеют творить чудеса.
        В коридоре никого не было. Не оказалось никого и в обширном холле. Кругом царила тишина и запустение. Даже лампы не горели. Сквозь стеклянные витражи проникали солнечные лучи и лежали на сером мраморе светлыми квадратами. Будка администратора выглядела давно покинутой. Я приблизился и провел ладонью по дереву. На толстом слое пыли остался хорошо различимый след. Мне вдруг стало не по себе. Было во всем происходящем что-то ненормальное, словно привычная реальность вдруг раскололась надвое, и я остался совсем один в каком-то потустороннем мире, в то время как все остальные люди продолжали существовать в истинной действительности. Я был совсем один посреди огромного, покинутого всеми живыми существами здания. Я стоял перед заброшенной будкой администратора и дрожал от страха. Мое сердце глухо колотилось о грудную клетку. На лбу выступил пот.
        Быстрым шагом я вернулся в свою палату и нажал на кнопку вызова. Сначала ничего не происходило, потом в коридоре послышались шаги, и в палату вошел пожилой доктор. Я ожидал Антона, и визит этого нового человека стал для меня неожиданностью. К тому же, на лице у доктора было написано неудовольствие, словно я оторвал его от какого-то чрезвычайно важного дела.
        - Что случилось?- спросил он строго.
        - Я… я просто испугался,- смутился я,- я вышел в холл, а там никого нет…
        - Лучше вам пока не покидать палату,- заметил доктор, сверля меня сердитым взглядом,- всякое может случиться.
        - А где все? То есть я хочу сказать, там так пусто…
        - А вам нужно шумное общество?!
        - Нет, но…
        - По-моему, для бурного общения нет никаких предпосылок. Вы не находите?
        - Да какое бурное общение?!- удивился я.- Простите, не знаю вашего имени…
        - Профессор Стукалов. Леонид Леонидович.
        - Рад знакомству,- я протянул руку, которую доктор после короткой паузы пожал.
        - Ложитесь, отдохните,- скомандовал профессор,- вполне допускаю, что у вас могут возникать сейчас довольно странные ощущения. Я бы посоветовал вам не придавать значения подобным мелочам. Лечение, которые мы проводим, крайне действенное, но оно сопряжено с некоторыми побочными эффектами. Вы должны вести себя спокойно при их возникновении. Вы меня поняли?
        - Понял,- кивнул я. Ради выздоровления я готов был даже лежать, не вставая, если потребуется. Раз уж их современная метода оказывается такой действенной, что я уже не чувствую боли в боку, я сделаю все от меня зависящее, чтобы лечение прошло гладко.- Обещаю вести себя хорошо.
        - Отлично,- кивнул профессор,- я буду наблюдать за вами.
        Он мельком глянул на массивное зеркало, и у меня впервые возникла мысль, что возможно, это двустороннее стекло, за которым находится комната для наблюдений. Что ж, если такой контроль за моими действиями является необходимостью, я тоже не стану возражать, лишь бы только это современное лечение помогло.
        Больные обычно цепляются за любую соломинку, лишь бы только выкарабкаться из своей болезни, продлить жизнь. Пусть на короткий срок. Они даже обращаются к шарлатанам, колдунам и целителям, в надежде, что их недуг сможет победить нетрадиционная медицина, если не может справиться традиционная. Итог, как правило, всегда один. Всех прибирает к рукам безжалостная смерть.
        После ухода профессора, я некоторое время пытался заснуть, но так и не смог. В голову лезли самые разные мысли. Я представлял, как выздоровею, приду к Инне и попытаюсь убедить ее начать все сначала. Ради того, чтобы быть с ней, я брошу писать книги, найду такую работу, которая устроит ее и позволит ей меня уважать. Я стану совсем другим человек. Я буду жить не только с ней, но и для нее.
        Я разволновался, поднялся с кровати и заходил по комнате. Я заразился неуемной активностью, чего со мной не случалось уже несколько лет.
        «Модификация органов слуха произведена!». Громоподобный рев грянул прямо у меня в голове. От неожиданности я взмахнул руками и рухнул на колени. Некоторое время я стоял так, не двигаясь, пораженный происшедшим до глубины души. Потом растянулся на полу, прислушиваясь к тому, что творится внутри моей черепной коробки. Рев, к счастью, не повторился.
        Что это было?! Я приложил ладони к ушам, отнял их. И внезапно понял, что с моим восприятием действительности случилось нечто странное. Оно определенно изменилось. Во всяком случае, мир я теперь воспринимал иначе, чем раньше. Я слышал, как дышу, как в звенящей тишине действительность разлагается на множество звуковых составляющих. Никакой какофонии звуков, какая обычно сопровождает нашу жизнь, четкая упорядоченность аудиоряда - я мог вычленить из него любую составляющую звукового спектра. Вот в отдалении кричит птица, вот шумят водопроводные трубы, а вот какие-то люди идут по коридору. Причем, идут довольно странно. Два шажка. Остановка. Два шажка. Остановка.
        Хотя профессор Стукалов не велел мне выходить в коридор, я решил посмотреть, кто это там шагает. Распахнул дверь и буквально задохнулся от ужаса.
        В коридоре стояли пять мертвецов. Все в такой же пижаме, как у меня. У них были иссиня-черные лица, слипшиеся веки, и скалящиеся в улыбках приоткрытые рты. Они стояли друг за другом на расстоянии метра. И шагали синхронно. Два шажка. Остановка. Два шажка. Остановка.
        Я в ужасе отпрыгнул в комнату. Меня охватил такой ужас, что я даже кричать не мог. Мертвецы резко, как по команде, повернули головы в мою сторону. Их улыбающиеся рты, казалось, смотрели на меня. Я даже почувствовал исходящий из этих ртов отвратительный запах - тошнотворный запах тления. Так пахнет гниющая палая листва, темно-коричневым ковром укрывающая сырую землю осенью.
        Из моего горла вырвался крик, я захлопнул дверь и припал к ней всем телом, стараясь унять дрожь. Я слышал, как по окну, перебирая лапками, ползет паук, как где-то в дальних комнатах открыли кран, и как бьет крыльями птица, пролетая мимо научного центра. До меня долетали хлопки и свистящий звук ее дыхания. И еще я слышал, как идут мертвецы по больничному коридору. Шажок, еще шажок. Остановка.
        Я кинулся к кнопке и нажал ее.
        На этот раз пришел Антон.
        - Что происходит?- спросил я.
        - А в чем дело?
        - Что со мной происходит? Я слышу какой-то рев в голове. И еще я видел… там… там… - Я решил, что мертвецы - это уже слишком и, услышав от меня такое, доктор, пожалуй, решит, что я свихнулся.
        - Рев?- в его голосе прозвучало такое неподдельное удивление, что я растерялся.
        - Что тут происходит?!- глухо спросил я.- У меня был профессор. Он говорил что-то, что я не слишком понял. Я хочу знать, какому именно лечению меня подвергают…
        - Ну, хорошо,- проговорил он и замолчал, не зная, с чего начать,- м-м-м, это, собственно, не совсем Научный центр, это, так скажем, экспериментальный театр. Мы используем для лечения больных самую современную методику. Мы - нанотехнологи.
        - Та-а-ак,- выдавил я,- значит, вы сделали из меня подопытного кролика.
        - Ну, зачем вы так,- доктор покачал головой,- эксперименты мы проводим уже очень давно. Вы хотя бы представляете, какие перед человечеством откроются перспективы, если нам удастся освоить нанотехнологии в медицине. Ведь…
        - Меня не интересуют эти перспективы,- перебил я его,- я подаю на вас в суд. Вы подвергли опасности мою жизнь.
        - Зря вы так,- обиделся Антон,- мы ведь вас почти вылечили уже, между прочим. Печень не болит?
        - Не болит, только мне почему-то кажется, что в правом боку у меня камень. И еще эти звуки вокруг… И видения. Галлюцинации. Что-то мне не нравится такая методика лечения.
        - Галлюцинации?- удивился доктор.- Странно. Весьма странно. Если вас это успокоит, подопытные животные после эксперимента вели себя нормально, и даже проявляли признаки повышенной активности и сообразительности.
        - Я не хочу проявлять признаки повышенной активности и сообразительности!- взорвался я.- Я просто хочу, чтобы ко мне относились, как к человеку! Вы спросили меня, хочу ли я подвергнуться такому лечению или нет?! Вас интересовало мое мнение?!
        - Спокойнее,- попросил Антон,- в вашем случае вам не помог бы ни один традиционный врач. У вас был рак в последней стадии. Потому скорая вас и привезла к нам.
        - Ерунда,- буркнул я,- откуда вы знаете, что у меня рак в последней стадии? Вы же даже не проводили никаких анализов.
        - Все анализы давно проведены во время вашего пребывания в городской больнице,- ответил Антон,- мы только ждали, когда у вас наступит очередной приступ, чтобы доставить к нам.
        - Вы ставите надо мной эксперимент, как над подопытным кроликом, а теперь пытаетесь оправдаться,- упрямо заявил я,- я подаю на вас в суд.
        - Вы не правы,- скорбно сказал Антон,- вы к нам несправедливы… Вам ведь все равно уже…
        Лицо доктора вдруг придвинулось ко мне, и я разглядел его черепную коробку, а в ней полушария мозга, оплетенные сетью кровеносных сосудов. Глазные яблоки, похожие на пару шариков для пинг-понга, сидели в черепе. От них тянулись пучки нервных волокон.
        - О, господи!- выкрикнул я и отшатнулся от кошмарного монстра.
        - В чем дело?!- спросил доктор настороженно.
        - Я вижу ваши мозги. Кажется, мне в голову вживили рентгеновский аппарат.
        - Модификация зрительных анализаторов завершена!- возвестил громоподобный голос у меня в голове. На этот раз я отнесся к его присутствию гораздо спокойнее.
        - Скажите, доктор,- проговорил я, стараясь не смотреть на Антона,- в своей работе мне приходится изучать много научной литературы. Я кое-что читал о нанотехнологиях. Вы хотите сказать, что засунули в меня микророботов?
        - Медицинских наноботов,- подтвердил он,- самое современное решение. Наноботы - саморазвивающийся высокотехнологический комплекс, произведенный у нас в России в секретной военной лаборатории.
        - Сдается мне, они воспринимают мое тело, как опытный полигон,- с самым несчастным видом проговорил я,- и достраивают его по своему вкусу.
        - Это невозможно,- улыбнулся Антон (за эту улыбку мне захотелось его придушить),- ваши наноботы настроены только на восстановление клеток печени.
        - Черт побери,- заорал я,- скоро я сам стану одной большой печенью! Надо же что-то делать! У меня в глазах теперь рентгеновский аппарат, а слух такой, что я могу различить, как по стене ползет паук.
        - Но это же неплохо,- заметил Антон.
        - По-вашему это неплохо?!- выкрикнул я.- А как насчет пятерки мертвецов в таких же пижамах, как у меня? Я и сейчас слышу, как они ходят по коридору.- Я поднял вверх указательный палец.- Вот. Шажок. Еще шажок. Остановились.
        Доктор заметно побледнел.
        - Не понимаю о чем вы,- проговорил он,- но обещаю сделать все, чтобы вам помочь.
        - Вот-вот, сделайте все,- сказал я,- или я уезжаю прямо сейчас и обращаюсь в правоохранительные органы. Куда, кстати, вы дели мою одежду?
        - Не волнуйтесь так,- посоветовал Антон,- все будет в порядке. Ваша одежда в прачечной. Мы вернем ее по первому вашему требованию. Полагаю, эти эффекты временны. Очень скоро все придет в норму. А сейчас попробуйте поспать.
        - Хорошо,- пообещал я, будучи уверен, что уснуть не смогу. Если ты слышишь, как бьет крыльями птица за окном, ползет по стене паук, и шагают мертвецы в коридоре, вряд ли тебе удастся забыться успокоительным сном.
        Доктор ушел. Я лежал под одеялом, прислушиваясь к своему телу. Мне было очень и очень страшно. Кто-то прошел по коридору, приблизился к двери моей палаты и несколько раз повернул ключ в замке. Он ушел, все стихло. Меня заперли. Я прорычал ругательство. Вскочил с кровати, подбежал к двери и ударил в нее кулаком в знак протеста. Потом нажал на кнопку. На этот раз никто не откликнулся на мой зов. Я давил кнопку снова и снова, но доктора-экспериментаторы меня игнорировали. Вспышку гнева и угрозу обратиться в суд они восприняли по-своему, решив изолировать меня от внешнего мира.
        Я пару минут понаблюдал за ползущим по стене пауком, и почему-то подумал, что неплохо бы и мне овладеть умением перемещаться по вертикальной плоскости. Движимый внутренним импульсом, я приложил руки к стене, и вдруг ощутил, что с пальцами что-то происходит, суставы уплотнились, стали плоскими и прилипли к гладкой поверхности. Я не на шутку испугался, отдернул руку и с ужасом поглядел на тыльную сторону ладони. Рука менялась на глазах. Пара крупных присосок втянулась в пальцы, кожный покров разгладился, и ладонь приобрела привычные очертания.
        Через некоторое время я повторил эксперимент. Поползал по стенам и потолку, спустился на пол.
        Следующим моим шагом была попытка стать абсолютно невидимым, но все чего я добился - полупрозрачность кожного покрова и тканей. К тому же хрящевая ткань, которой в теле было великое множество, оставалась беловато-розовой. Выглядел я после этого эксперимента кошмарнее некуда. Поэтому усилием воли вернул себе привычный облик.
        Я попытался менять по своему усмотрению очертания тела и весьма преуспел в этом начинании. Наноботы из секретной лаборатории являлись настоящий находкой для всякого, кто хотел бы почувствовать себя сверхчеловеком. Должно быть, произошла нелепая ошибка, и вместо целебных наноботов для печени меня накачали наноботами, разработанными для военных нужд.
        Я разбил дверь в щепки массивными кулаками, похожими на пару кувалд, и выбрался в коридор. Мертвецы стояли, не двигаясь. Я прошел мимо них и принялся блуждать по пустынному научному центру в поисках своей одежды. Ни на одном из этажей я не встретил ни одного человека.
        Я взломал дверь, ведущую в комнату наблюдения. Зеркало, и правда, оказалось двусторонним. В комнате обнаружилась девушка, приносившая мне еду. Мое появление она восприняла апатично. Попросту говоря, никак не отреагировала на то, что узник выбрался из запертой комнаты. Хотя она и так могла видеть через зеркало, как я ползаю по стенам и ломаю дверь. Приглядевшись, я понял, что она чем-то напоминает мою мать, которая умерла почти пятнадцать лет назад, оставив меня совсем одного в этом страшном мире.
        Доктор, разумеется, меня обманул: моя одежда вовсе не была сдана в прачечную, а обнаружилась в стенном шкафу. Я торопливо переоделся, не обращая внимания на присутствие странной девицы.
        Затем прошел по коридору и через пустынный холл, вышел на улицу. Вдохнул свежий воздух, развел руки в стороны и начал медленно возноситься. Поднявшись над деревьями, я полетел к городу. Сначала двигался весьма неуверенно, опасаясь, что что-то может не сработать, и я упаду, но потом набрал хорошую скорость и даже освоил несколько фигур высшего пилотажа. Ветер трепал волосы, овевал лицо. Чувство полета показалось мне чертовски приятным.
        Поиски нужного дома заняли совсем немного времени. Я бывал здесь пару раз еще до того, как мы поженились. Инна жила тогда с мамой. Заглянув в несколько окон, я, наконец, обнаружил нужное. Четырнадцатый этаж. Она, конечно, не ожидает моего появления.
        Я покружил перед окнами, заложил напоследок красивый вираж и приземлился на подоконник. Плоские пальцы прилипли к стеклу. Сквозь щель в занавесках я видел Инну. Моя бывшая жена сидела перед телевизором и держала в руках пакет с чипсами. Рядом с ней развалился на диване какой-то мужик в синих тренировочных и футболке.
        Я деликатно постучал…
        Инна завизжала, как безумная, на одной ноте. Потом, прикрыв ладошкой перекошенный в крике рот, осела на пол. Мужик безостановочно тыкал в меня толстым, как сарделька, пальцем, и весь побелел от ужаса.
        А я топтался на узком подоконнике, крайне недовольный произведенным эффектом. Я хотел сказать Инне, что прилетел за ней, как и обещал, но что-то непоправимо изменилось для меня в окружающей действительности. Да и сам я тоже изменился. Я перестал быть неудачником. И даже более того. Я стал главным счастливцем на свете. Ведь мне так необыкновенно, так сказочно, повезло.
        Я захохотал от накатившего счастья, отправив этим безумным смехом мужика в глубокий обморок, и спорхнул с подоконника в ночь.
        - Я умею летать,- прокричал я, нарезая круги над сонным кварталом…
        - И этот тоже умер. Шестой уже. Не хочу больше в этом участвовать,- сказал Антон,- по-моему, надо закрывать программу.
        - Мы слишком далеко зашли, чтобы ее закрывать, коллега!- в голосе профессора Стукалова зазвучали металлические нотки. Он всегда выходил из себя, когда кто-то подвергал сомнению его идеи или пытался обвинить в бесчеловечности.
        - По крайней мере, он умер счастливым,- Антон вздохнул и провел ладонью по лицу умершего, закрывая ему глаза.- Никогда не забуду этого смеха и того, как он кричал: «Я умею летать… Я умею летать…».
        - Они все умирают счастливыми… Относитесь к происходящему легче, Антон,- посоветовал профессор,- ведь все мы рано или поздно отправимся на тот свет. Он, по крайней мере, послужил науке.
        - Не понимаю,- выдохнул Антон,- почему любая анатомическая перестройка на молекулярном уровне вызывает столь сильный галлюциногенный токсикоз. Необъяснимая загадка…
        - Необъяснимая загадка?- переспросил профессор и нахмурился: - Как бы не так! Я докопаюсь до истины. Непременно докопаюсь.
        Ничего не видно. Если бы только можно было разлепить веки. И куда-то зовет голос. Куда-то нужно идти. Шажок, еще шажок. Остановка…
        Ведьма
        Моя жена была ведьмой. Она умерла, бросившись из окна однажды зимой. Кто знает, какая сила заставила ее совершить это нелепое самоубийство. В последние дни она вела себя беспокойно. Бродила по комнатам. Сидела у окна, закусив губу. Я пытался расспросить ее, что происходит, чем я могу ей помочь. Но она не желала со мной говорить. Глядела на меня как всегда в последнее время - с презрением, уходила в свою комнату и запиралась там надолго.
        А потом ее не стало. Такой будничный и простой поступок. Однажды шагнуть в пустоту, выбрав смерть. Если бы она была сумасшедшей или ее пожирала неизлечимая болезнь - я бы мог принять этот шаг. Но она была абсолютно здорова, единственной ее странностью являлось увлечение оккультизмом. Правда, интересовалась она им в той степени, когда невинное хобби начинает напоминать фанатизм.
        Своим поступком Анна доставила мне жестокие страдания. Ее не отпевали в церкви. В посмертной записке содержалось подробное указание, как именно ее следует похоронить - на Тушинском кладбище, без музыки и без священника. В могилу кинуть три щепотки соли, две древесного пепла и четыре гнутых гвоздя. За гробом шла ее мать, старая полусумасшедшая женщина. В самоубийстве Анны она винила исключительно меня. И потому не удостаивала меня даже взглядом, гордо несла собственное горе, выпятив нижнюю губу. Насколько я знал, последние годы теща постоянно прикладывалась к бутылке, почти не выходила на улицу и все свое время тратила на то, что следила за соседями. Утрата дочери, которую она, вообще говоря, никогда не любила, стала для нее возможностью оправдать свое бесцельное существование. Впоследствии она вся погрузилась в свое несчастье, сделала у себя в квартире своеобразный иконостас, оклеив все стены в Аниной комнате детскими ее фотографиями. Я навещал ее потом несколько раз. Каждый раз визит заканчивался пьяной истерикой и воплями: «Убирайся, убийца!»
        Что касается меня, то я любил Анну по-настоящему. Я все не мог поверить, что ее больше нет. Хотя гроб с телом опускали под землю в моем присутствии, и я лично кидал на крышку комок земли, мне все время казалось, что это неправда. Что Анна жива. Что она вот-вот появится, позвонит в дверь, придет из магазина, с работы, с собрания Ордена.
        Мне вспоминались дни нашего счастья, которое давным-давно миновало. Пикничок у пруда с друзьями. Тогда она еще не успела с ними рассориться. Праздничные ужины, которые мы иногда устраивали. Впоследствии она стала есть особую пищу, приготовленную по специальным рецептам - никакой соли и хлеба, только мясо. Наше одиночество. Я так потом скучал по нашему одиночеству. Иногда мне просто хотелось остаться с ней вдвоем и говорить обо всем, как в самом начале, когда мы были молоды. Но с возрастом ее стали заботить совсем другие темы, нежели меня. Невинное увлечение оккультизмом с каждым годом становилось все серьезнее. Разговорам со мной она предпочитала общение с коллегами по Ордену. Часто приходила домой поздно. Иногда за полночь.
        Пару раз я видел издалека этих людей, встречая Анну вечерами. Их отличала особая осанка и горделивое поведение - они, словно знали что-то такое, что неведомо всем остальным. И явно выделяли себя из толпы. Вокруг них были простые люди, а они обладатели тайного знания, являли собой особую породу - сверхлюдей. Чем меня сильно раздражали. Я пытался обсудить с ней ее знакомых, но каждый раз натыкался на глухую стену непонимания. Мне было сказано, что я, во-первых, далек от этого, чтобы судить, а, во-вторых, и сам несовершенен.
        - Ты не слишком увлекаешься оккультными науками?- спрашивал я у жены, потому что волновался за нее - она не только все больше отдалялась от меня, она отдалялась даже от реальности.
        - Волнуешься, что твоя жена станет ведьмой?!- Она смеялась.- Не бойся. Ведьмой быть хорошо.
        Несмотря на некоторые опасения, я старался убедить себя, что, по большому счету, все в порядке. Просто я несколько преувеличиваю. В конце концов, она счастлива, а что может быть важнее того, чтобы ваша любимая чувствовала себя хорошо, чтобы каждую секунду жизни она ощущала, что существование ее наполнено смыслом. Я смотрел на Анну и радовался. И думал, что так будет всегда. Но вышло иначе.
        Ее не стало.
        И не было больше года…
        Все это время я жил, словно во сне. Со смертью Анны во мне будто оборвалась самая главная жизненная струна. Я потерял интерес ко всему, что происходило вокруг. Снег таял, по асфальту бежали ручьи, на деревьях набухали почки, потом зеленые листья желтели и осыпались, на лужах с утра лежала корка льда, и вот на землю снова ложился первый снег. А я писал унылые депрессивные картины, которые никто не хотел покупать.
        А затем она вернулась.
        Я и раньше знал, что со смертью ничего не кончается. Точнее - мне так казалось. Как может настоящий художник поверить, что такая бездна эмоций и чувств, какую представляет собой любой человек, может вдруг оборваться, стать пустотой, ничем! И вот я получил зримое подтверждение тому, что смерть - это еще не конец.
        Анна на четвереньках ползла ко мне со стороны своей комнаты. И улыбалась. Нехорошая это была улыбка. Смеялся только рот. А зеленые глаза, которые я всегда так любил, оставались холодными. При этом они сверкали, как пара изумрудов. Еще никогда ее глаза не пылали так ярко. Я не шевелился. Сидел в кресле и смотрел на нее. Кровь застыла в моих жилах. Но не от страха. Я чувствовал в этот момент оцепенение от восторга. Она вернулась. Я любовался ею. Она была прекрасна, как никогда. Мне даже показалось, что она скинула несколько лет. В последний год у меня в бороде засеребрилась седина. Морщины на лбу прорисовались отчетливее. А ее лицо оставалось гладким. Пышные рыжие волосы блестели. Она приблизилась, потянулась ко мне, рот ее почему-то задергался. Мне вдруг показалось, что она испытывает жестокие страдания. Но я по-прежнему не двигался, боясь спугнуть ее. Внезапно она исчезла. Секунду назад была здесь - и пропала.
        Я привстал и упал обратно в кресло в изнеможении. Что это было? Игра моего воображения?! Даже для художника я всегда был излишне впечатлительным и эмоциональным. Или я утратил здравый рассудок? «Если она придет снова,- сказал я себе,- я согласен быть сумасшедшим. Лишь бы она снова пришла».
        Прошла почти неделя, прежде чем она появилась вновь. Я так же, как и в тот раз, сидел в кресле,- после ее первого визита, я часто проводил в нем время, ожидая, что она навестит меня. Все повторилось в точности. Она появилась из-за двери своей комнаты и поползла ко мне. Я заметил, что на ней серые лохмотья. На теле ее местами проступили синяки. Ногти Анны, за которыми она всегда ухаживала, оказались обломаны. Сухие губы шептали какие-то слова, но я ничего не мог разобрать, словно она говорила на незнакомом языке. Она протянула ко мне руку, лицо ее подергивалось, как от боли, а глаза молили о чем-то.
        - Что ты хочешь мне сказать?- пробормотал я.- Что я должен понять?!
        Она исчезла также внезапно, как и появилась, оставив меня пребывать в тумане неизвестности. Я отчаянно мучился вопросом, что стало с Анной после смерти. Почему она выглядит такой несчастной? И что ей нужно от меня?!
        Здание школы, где проходили собрания Ордена, я нашел без труда. В актовый зал проходили люди - мужчины и женщины. Я насчитал не меньше пятидесяти человек. Я собирался тоже пройти внутрь, но меня остановил высокий крепкий парень:
        - Вам кого?
        - Я тут ищу кое-кого. Он должен быть здесь.
        - Кого именно?
        Я посмотрел на него внимательнее - и понял, что в зал меня не пропустят, слишком решительный у него был вид, и сдался.
        - Похоже, я ошибся. Это собрание общества анонимных алкоголиков? Нет? Какая досадная оплошность.
        Он ничего не ответил. Даже не улыбнулся. Смотрел на меня стеклянным взглядом, как манекен.
        Я вышел на улицу. Закурил. Присел на лавочку у ближайшего подъезда и стал ждать. Если бы кто-нибудь спросил меня, кого конкретно я ожидаю, я бы, наверное, не смог ответить. Но как только он появился, я сразу понял, что ждал его. Высокий седовласый мужчина в длинном пальто, в его походке читалась властность и сила. Я догнал его.
        - Здравствуйте…
        Он смерил меня высокомерным взглядом и ничего не ответил.
        - Вы меня, конечно, не помните. Я муж Анны Федотовой. Меня зовут Александр.
        Он по-прежнему молчал. Его лицо хранило непроницаемое выражение.
        - Анечка умерла прошлой зимой. Я вас видел несколько раз вместе и подумал, вдруг вы…
        - Что вам угодно?- спросил он. У него оказался звучный, благородный баритон. Я не уловил в голосе и тени сочувствия - только раздражение.
        Я растерялся. В самом деле, что мне от него нужно. Не могу же я сказать ему, что неоднократно видел свою умершую жену, что она является ко мне в виде призрака и о чем-то просит.
        - Я просто подумал,- я замолчал… - Может быть, вы мне что-то скажете. Аннна покончила с собой, и я…
        - И вы, конечно, решили, что это связано с деятельностью Ордена,- он неодобрительно на меня посмотрел,- вот, что я вам скажу, ваша жена вела собственные магические изыскания. В том, что случилось, нет никакой вины Ордена.- Он возвысил голос.- Вы слышите - никакой! А теперь позвольте мне откланяться. Полагаю, наша беседа абсолютно бессодержательна и для меня, признаться, неинтересна.
        - Постойте,- я схватил его за рукав пальто, он с раздражением освободился.- Мне нужно кое-что сказать вам,- быстро заговорил я.- Дело в том, что я вижу ее. Она приходит ко мне каждую неделю. Иногда два раза в неделю…
        Его глаза сверкнули раздражением:
        - Вам надо лечиться, вот все, что я могу вам сказать, а теперь оставьте меня.- Он довольно бесцеремонно толкнул меня плечом и быстро ушел, не оглядываясь.
        У меня осталось ощущение, что он что-то не договаривает. Но было бы ошибкой продолжать приставать к нему с расспросами. Вряд ли я чего-то добьюсь подобной навязчивостью.
        «Почему она покончила с собой?- думал я.- Что стало причиной? Если Орден здесь ни при чем, и она вела собственные изыскания, должны были остаться какие-то записи». Как я не догадался раньше проглядеть все ее бумаги? И хотя я задавался этим вопросом, на самом деле, ответ был для меня очевиден. Я боялся прикасаться к ее бумагам потому, что в глубине души мне казалось - они могут содержать что-то, что не только прольет свет на тайну смерти Анны, прольет свет на тайну ее жизни, ее увлечений. Смогу ли я любить ее также, если узнаю о ней что-то, что может разрушить ее светлый образ. Мне не хотелось чем-то ее запятнать. Для меня она оставалось святыней. Женщиной, которую я любил.
        Я прошел в ее комнату. В последний год жизни Анны она сильно опустела. Остался только письменный стол с ноутбуком, матрас на полу - иногда она на нем спала к моему ужасу и несколько стопок книг, упирающихся в потолок. Я ничего здесь не трогал, все осталось так же, как прежде. Я полистал тетради. Из одной выпал номер телефона. В другой я обнаружил фотографию мужчины, с которым имел накануне неприятную беседу. На фотографии он был на несколько лет моложе с черными прядями в седых волосах. На оборотной стороне имелась надпись: «Анюте… Боровский». Вот и первое неприятное открытие. Я отложил фотографию, борясь с желанием немедленно ее сжечь. Бумажка с номером меня заинтересовала больше. Я покрутил ее в пальцах, стараясь припомнить, кому из наших знакомых может принадлежать этот телефон. Так и не вспомнил. Принюхался - от бумажки распространялся странный запах. Благовония? В тетрадях не было больше ничего интересного. Пара рецептов - травы, семена, коренья. Любая деревенская ведунья ведет такие записи. Ноутбук тоже не содержал ничего интересного. Почту она, видимо, стерла перед смертью. Не хотела, чтобы
кто-то знал о ее жизни слишком много. Даже я. Я ощутил отвращение к себе. Она не хотела, чтобы я знал, а я копаюсь в ее бумагах, как какой-нибудь сыщик.
        Тут я заметил, что ковер сдвинулся и из-под него выглядывает край рисунка. Я оттащил ковер и застыл в изумлении - Анна начертала на паркете кроваво-красной краской огромный знак. Два круга - один в другом, в них звезда, и вписанная в звезду козлиная голова. А еще пять символов между лучами звезды. Действуя по наитию, я задвинул шторы. Знак светился ярким пламенем. И пульсировал. Хотя я не верил прежде в мистику, я мог бы поспорить, что он живет, и от него исходят волны темной энергии. И все это время я жил рядом с этим явным символом зла. Я мог поспорить, что моя жена появляется в нашей квартире и в нашем мире из него.
        По номеру телефона я без труда определил адрес. Новые Черемушки. Позвонил. Мне никто не ответил. Позвонил еще раз спустя час. На этот раз трубку подняла какая-то женщина.
        - Здравствуйте, я - муж Анны Федотовой,- представился я,- вы ведь ее знали?
        - Она - моя хорошая подруга,- ответила женщина.
        - Я хотел бы приехать, поговорить о ней. Адрес я знаю.
        - Приезжайте,- ответила она и повесила трубку.
        По дороге я думал, как странно порой получается. Вот живет рядом с тобой человек. Родной для тебя. Правда, с каждым днем делающийся все больше и больше чужим из-за своих новых увлечений. А в один прекрасный день ты узнаешь, что оказывается, совсем ее не знал. Что в комнате ее под ковром спрятан пантакль зла, а «хорошую подругу» своей жены, ты прежде в глаза не видел.
        Дверь открылась после первого звонка. На пороге стояла полная женщина со злыми глазами и тонкогубым ртом. Глядя на меня, она вздохнула и посмотрела так, словно давно ожидала моего появления.
        - Проходите, раз пришли.
        Я зашел в квартиру. И сразу уловил сильный запах благовоний. Она окуривала комнаты. По углам всюду дымились ароматные палочки, а в центре гостиной висел большой бронзовый светильник, в котором горело, благоухая, масло.
        - Вы тоже ведьма?- поинтересовался я.
        - Скорее ведунья.
        - Понятно.
        - Ой, да что вам понятно,- всплеснула она руками,- жили рядом с такой женщиной, с такой, что и представить сложно, а обращались с ней, как с простой бабой.
        - Это она вам сказала?- спросил я.
        - Конечно. Кто же еще. Она, между прочим, до всего сама дошла. Сама медиумом высшей ступени стала.
        - А Орден?
        - А что Орден? Орден так… копание в песочнице. Она с них начинала, но очень быстро их переросла.
        - Вы слышали про Боровского?
        - Да Боровский этот - ни на что не способен. Только пестует свою гордость. Я мол - маг, а не простой смертный. А сам не может даже простого фокуса сотворить.
        - А вы можете?- поинтересовался я.
        - И я не могу,- рассердилась она,- а вот Аня могла. И не простые фокусы делать. Она в последнее время даже духов могла вызывать. И общалась с ними. Они ей столько всего наобещали.
        - Вы, наверное, в курсе, как она умерла?
        - Конечно, в курсе,- она уставилась на меня враждебно,- думаете, что все понимаете? Что она с собой покончила, значит все, что она делала, плохо, так?
        - А вы считаете это хорошо, что она покончила с собой?
        - Я считаю, что для нее это только начала. Она поняла, что так нужно было, и сделала. Ясно вам?
        - Мне ясно. Скажите, а у вас нет желания покончить с собой?
        - Разумеется, нет.
        - Жаль.
        - Ах ты, пустая серость,- заверещала она,- да что ты знаешь о жизни? Только и умеешь - малевать свои пустые картинки. А заглянуть за грань реальности тебе не надо. Может, ты думаешь, она тебя когда-нибудь любила? Она была с тобой только потому, что так ей было удобно. Ты понимаешь? Удобно.
        Опустив плечи, я быстро пошел к двери. В этом доме мне больше решительно нечего было делать. Вслед мне летели оскорбления. Но я не обращал на них никакого внимания. Моя жена, плоть от плоти моей, та, которую я обожал, не любила меня.
        «Это ложь,- думал я,- ложь, произнесенная склочной бабой из зависти. У нас все было прекрасно, пока она не увлеклась оккультизмом всерьез. Конечно, она и раньше любила его, но последнее время… Последнее время она совсем глубоко ушла в эти дебри».
        В этот вечер я напился. Я выпил литровую бутылку водки, запил все это пивом. И отрубился в том самом кресле, где ко мне приходила она.
        Меня разбудил телефон рано утром. Звонил Боровский.
        - Добрый день, Александр,- сказал он,- я должен поговорить с вами.
        - Я вас внимательно слушаю,- проговорил я без всякого энтузиазма. Меня терзала душевная боль, меня терзало похмелье и в сущности все, чего мне хотелось, это опять надраться.
        - Я долго думал после нашего с вами разговора,- сказал он,- послушайте, наверное, это покажется странным, но я испытываю некоторые угрызения совести. Мне надо поделиться с вами. Дело в том, что я и ваша жена…
        - Не надо,- перебил я его,- я все знаю…
        - Да?- он замолчал.- Но вы не знаете главного. Я, кажется, понял, почему она приходит к вам.
        - Говорите.
        - Такое уже было однажды. Я читал об этом. Должно быть, Анне, как раньше Катрин Курцхерт, ведьме, умерщвленной священной инквизицией в четырнадцатом веке, удалось договориться с потусторонними силами. Она жаждет занять высокое место в иерархии духов зла и планетных гениев. И ей не хватает малого - список ее злодеяний слишком короток. Вы понимаете?
        - Вы отдаете себе отчет… - начал я.
        - Послушайте,- повысил голос Боровский,- я знаю, что говорю. Я давно живу в этом мире, где все зыбко и необычно. У меня, может быть, недостает способностей, чтобы стать настоящим магом, но все, что происходит в этой или иной реальности, я знаю досконально. Я изучил такую кипу книг по этой тематике, что вам и не снилось. К тому же, я знаю Анну. Я знаю, на что она способна.
        - Я тоже знаю Анну.
        - Но не с этой стороны. Послушайте, у вас, ведь, был ребенок. Не так ли?
        - Девочка,- пробормотал я. Наша дочь умерла в младенчестве. От короткого мига ее появления на свет и быстрой смерти у меня остался на сердце глубокий рубец, который так никогда и не зажил. Я до сих пор помнил синие глазки, смешной носик кнопкой, пухленькие ручонки с маленькими пальчиками.
        - Она умертвила ее,- сказал голос в телефоне,- я знаю, это звучит страшно, но она отравила ее. У нее просто не было другого выхода. Тогда ей было это нужно. Она сразу перешла на иную ступень силы. А теперь она пришла, чтобы забрать вашу душу. И она это сделает, если ее не остановить.
        - Вы просто псих!- взорвался я.- Не звоните сюда больше!
        И швырнул трубку на рычаги. Сердце колотилось, как бешеное. А в душе медленно-медленно поднимался черный ужас. В каких безднах я обретался большую часть жизни? В каком чудовищном мраке существовал? Куда меня погрузила моя жена - ведьма?!
        Мне внезапно показалось, что в квартире я не один. Я резко обернулся. И увидел ее снова. Она ползла от двери своей комнаты. От пентаграммы. На теле ее теперь появились длинные красные рубцы - кто-то охаживал хлыстом ее бедра и спину. Она двигалась, как похотливое животное, медленно, облизывая языком кроваво-красные губы. Анна выбралась из самых глубин ада, осознал я, пришла, чтобы забрать мою душу.
        - Ну что же ты медлишь?- я пошел ей навстречу.- Вся моя жизнь была посвящена тебе. Я отдал тебе все, что у меня было - свою молодость, свой талант. Я хотел простых вещей - жить с тобой, любить тебя, растить наших детей. И что ты сделала со мной? Растоптала, превратила в прах все мои надежды. А теперь явилась, чтобы взять последнее, что еще согревает меня, дарит мне вдохновение - мою душу?
        Последнее слово заставило ее встрепенуться. Она повела носом, будто принюхивалась. Присела. И стала крутить головой. Я понял, что она не видит меня, не может видеть, но зато может чувствовать. Что всякий раз, как Анна появлялась здесь, она действовала по наитию, тянула руку не ко мне, а к моей душе, которую ощущала и стремилась забрать.
        В каждом человеке живет эта бесконечная белая сила. Нужно только уметь почувствовать ее. Она тлеет в душе, когда мы спокойны, но может разгореться настоящим пожаром, выплеснуться наружу, когда нам требуется помощь.
        Я сделал еще один шаг, взял ее ледяную ладонь и прижал к своей груди. Она вся встрепенулась, заверещала, радуясь. Я увидел, как зубы ее сделались мелкими острыми клыками, а рот, как у хищной рыбы.
        - Ты хочешь мою душу,- сказал я,- я всю свою жизнь любил только тебя. Если тебе нужна моя душа, бери.
        Я до сих пор не знаю, что произошло. Но из моей груди вдруг хлынул яркий свет. Ее отбросило к стене. И я увидел, как медленно выступают из мрака две массивные крылатые фигуры. Они схватили извивающееся на полу серое тело моей жены-ведьмы за предплечья, и взвились с ним вверх. По потолку забегали белесые сполохи. В комнате стало светло, как днем. А потом все стало так же, как прежде.
        Я присел в злополучное кресло, прислушиваясь к себе. Я ощущал умиротворение. Не было ни страха, ни сомнений, ни страданий. Кто-то там вверху, кто наблюдает за нами и помогает нам в трудную минуту, привел мою мятущуюся душу в гармонию.
        Что случилось только что?! Я вспомнил, как хотел расстаться со своей душой. Ради нее. Отдать ей последнее, что у меня еще осталось. И как появились из мрака эти двое, с крыльями. Посланцы света? Ангелы?! В свое время я узнаю, что ожидает нас всех там, за чертой смерти. В свое время… Но не сейчас. Стала ли моя сердечная жертва ее гибелью или все было предрешено заранее? Не знаю. Сейчас я просто сидел в кресле и улыбался. Мои чувства к умершей жене стремительно истончались, таяли. Мне казалось, теперь я знаю все для того, чтобы просто жить, и радоваться этой жизни.
        Маленькая Наденька смеялась. Ее любимым развлечением было хватать меня за бороду и тянуть на себя. Я не возражал. Потому что для меня ее радость являлась самым большим подарком.
        - Опять играете?- спросила Таня.
        - Играем, моя милая,- Надюша очень кстати выпустила бороду. Я обнял свою жену и крепко-крепко прижал к себе.
        - Пусти, черт здоровый,- она ткнула меня кулачком в грудь,- раздавишь.
        - Если бы ты только знала, как я вас обеих люблю,- сказал я,- ты даже себе представить не можешь как…
        Меня уже нет
        - Что с тобой стало?!- Лидия попятилась, закрываясь от меня ладонью, словно от этого пустого жеста я мог исчезнуть.- Что с тобой стало? Посмотри… на себя… Тебя уже нет…
        - Что со мной стало… - проговорил я и уставился на свои руки. Они дрожали перед помутневшим взором, паутинная пелена мешала мне их видеть. Ясности не было теперь ни в чем - ни во взгляде, ни в мыслях. И даже чувства мои терялись в бешеной амплитуде переживаний - от накатывающей внезапно тоски до безудержного восторга.
        В открытых ладонях стали собираться тени, сползаться от большого пальца к запястью. В темных линиях жизни, которыми они стали, читалось что-то странное. Я напряг зрение. Узор составил пентаграмму, и распался. Ладони сделались гладкими, словно я никогда не жил.
        - Что со мной?!- повторил я и шагнул к Лидии.- Мне кажется… я… я… что со мной…
        Краем глаза я различил какое-то движение, резко повернул голову и увидел в старом, сверкающем серебром зеркале себя. Я стоял там с опущенной головой - подбородок упирается в грудь, и прядь сырых волос, запачканных чем-то густым и темным, липнет к высокому лбу.
        Я посмотрел на Лидию. Ее черты оплывали подобно воску. Нижние веки тянулись вниз, обнажая красную изнанку и белые глазные яблоки.
        Меня охватил страх. Мысли путались, терялись…
        Тихий шелест, похожий на шепот прервал тишину. Вкрадчивый, волнующий шепот, будто кто-то проговаривал слова, дышал мне в ухо. Шепот нарастал, обретая ясное, громовое звучание. Целый шквал чувств и образов обрушился на меня, и я вдруг вспомнил, что произошло. И пробудился от болезненного сна…
        Машину занесло на повороте. То ли покрытие дороги оказалось слишком скользким, то ли я уже так накачался спиртным, что просто не справился с управлением. До этого момента Лидия кричала на меня, называла мстительным идиотом и неврастеником, а тут вдруг разом замолчала, словно невидимая рука заткнула ей рот. Она всегда отличалась повышенной чувствительностью к неприятностям. В следующее мгновение мы протаранили полосатое заграждение моста, и синее небо внезапно переместилось вниз, заполнив собою лобовое стекло. «Мамочка»,- проговорила Лидия совсем по-детски. Ее слова оказались последним, что я услышал.
        На меня обрушилась свинцовая тяжесть, и в голове взорвалась хлопушка, рассыпалась перед моим мысленным взором россыпью цветного серпантина.
        За кратким мгновением боли наступило резкое облегчение. Я вытянулся во весь рост, испытывая что-то похожее на наслаждение, и открыл глаза.
        Надо мной клубился сумрак. У черного цвета, как известно, множество оттенков. Этот сумрак имел не меньше тысячи. Он обволакивал мое тело иссиня черным, лиловел у лица, зеленоватый вдалеке, наползал на меня, и с каждым вдохом я вбирал в себя все больше холодной серой мглы.
        Затем тело мое свело судорогой, я весь затрясся и почувствовал сильные удары в грудь. Мне показалось, словно сквозь толщу воды ко мне пробивается голос: «Да дыши же ты! Дыши!». Затем все стихло.
        Мне показалось вдруг, что я стою один на пустынной, запорошенной снегом улице. В отдалении светится желтым фонарь, а черные дома, лишенные окон, возвышаются по правую и левую руку от меня. Я сделал шаг, ожидая услышать, как захрустит под каблуком снег, но вместо этого провалился в иную реальность.
        Я все падал и падал, меня тряс озноб, мучительно болело все тело, особенно грудь и ребра. Мне казалось, что мои руки и ноги вырваны из суставов и болтаются, словно тощие конечности марионетки.
        Я нашел себя среди бурых водорослей, покачивающихся вместе с течением реки. Я лежал в густой, ледяной воде и глядел сквозь нее на желтый песчаник, мелкие камушки, старую покрышку и почти живые стебельки водорослей.
        Я испугался, что утону, и принялся сучить руками и ногами. Глянув мимолетно вверх, я не увидел солнца - один только черный мрак. Словно небеса разверзлись бездной, падать в которую целую вечность.
        Не помню как именно, но я оказался на поверхности, совсем недалеко от берега. Должно быть, я много времени провел в воде, в глазах у меня совсем потемнело, руки свело судорогой. Странное дело, при этом я совсем не ощущал боли. Только действительность я почему-то чувствовал совсем иначе, чем прежде. Я очень странно ощущал действительность.
        Некоторое время я нырял, пытаясь обнаружить машину, но не нашел даже обломков. Тогда я поплыл к берегу. Посмотрел вверх и увидел сломанное ограждение моста - пробитую бампером брешь, выгнутые металлические балки. Мы пролетели не меньше двухсот метров, прежде чем упали в воду. Наверное, меня вышвырнуло через выбитое лобовое стекло, благодаря чему я и остался жив, а джип вместе с Лидией оттащило дальше по течению.
        Защемило сердце.
        Чудес не бывает. Если она осталась в автомобиле, то ее больше нет… И все же я надеялся на чудо. Я побрел вдоль берега, изучая следы, затем, подчинившись внезапному порыву, сбросил насквозь промокшую рубашку и снова полез в воду.
        Я нырял не меньше двух часов, пока окончательно не выбился из сил и не убедился, что поиски ничего не дадут.
        Сидя на прибрежном песке, я смотрел на темную воду. Меня немного волновало, как странно выглядят окрестности. В глазах у меня так и не прояснилось. Краски реальности оставались темными, и чересчур контрастными. Наверное, у меня случилось что-то вроде кровоизлияния, решил я. Или что-нибудь в этом роде. Что еще могло вызвать такой странный эффект?!
        Шоссе тянулось вдаль широкой асфальтовой полосой, скрывалось за черным, грозовым горизонтом. По правую руку темнел кустарник опушки леса, левее начинались серо-зеленые поля. За ними, на склоне холма, стояли белые домики деревушки.
        Пустая дорога - более чем странно. Обычно по этой трассе нескончаемым потоком мчался автотранспорт - легковые машины, грузовики.
        Время суток я определить так и не смог. Но, судя по царившему вокруг полумраку, был вечер. А может, раннее утро. Часы остановились в шестнадцать сорок - время, когда джип протаранил ограждение моста.
        Мне вдруг стало жутко одиноко. Так бывает в детстве, когда время, проведенное в пустой квартире, растягивается на долгие часы, а мама все не идет, задерживается на работе.
        Я хотел было направиться к деревне, но потом подумал, что логичнее дождаться, пока кто-нибудь проедет по шоссе, остановить его и попросить о помощи. Я ждал около часа, но никто так и не появился, и я побрел по пустынной дороге. В царившей вокруг тишине так странно было слышать, как шелестят мои шаги на гладком асфальте.
        Я вдруг отчетливо понял, что должен, во что бы то ни стало, найти Лидию. Что я не согласен существовать без нее, где бы то ни было. И даже в этом мрачном, пустынном мире, похожем не на привычную реальность, а на сырое подземелье, я хочу быть рядом с нею.
        К вечеру я устал идти и свернул в лес. Хотя по моим ощущениям прошло много часов, солнце и не думало садиться - вокруг царили все те же густые сумерки.
        Я рвал еловый лапник, чтобы соорудить себе постель, голыми руками, и не чувствовал боли. Это было более чем странно. Я провел ладонью перед глазами - мне показалось, что кожа истончилась, стала прозрачнее, и еще, что от нее исходит серый дымок, не равномерный, а такой легкий, словно от тающего на морозе куска льда. Едва различимый, он напугал меня до жути. Я чуть не закричал. Упал на лапник, закрыл голову руками и крепко зажмурился.
        Лидия явилась ко мне во сне. Так же, как являлась затем множество раз. Каждый раз она говорила одни и те же слова: «Посмотри, что с тобой стало. Тебя уже нет…». Что с тобой?.. Что с тобой?!» - спрашивала она меня снова и снова. А затем она таяла, истончалась и исчезала, улетала в неживые темные небеса серым легким дымком, в который обращалось ее тело.
        Утром я снова зашагал по асфальтовой ленте шоссе, разматывающейся в бесконечность. И через пару часов выбрался к мосту. Поначалу мне показалось, что это какой-то другой мост. Но очень скоро я убедился, что это именно тот мост, с которого упал мой автомобиль. Выгнутое наружу полосатое ограждение, покрышка на берегу реки и мои следы на отмели, которые и не думали исчезать.
        Я присел на обочину дороги и задумался. Может ли так быть, что после ночи проведенной в лесу я перепутал направление и пошел обратно? Вряд ли. К тому же, с утра я прошагал не меньше десяти километров. А вчера едва ли сто шагов, прежде чем свернул в лес.
        Я поднялся и пошел прочь от моста. Чтобы через несколько часов вновь вернуться к нему.
        Меня охватили нехорошие предчувствия. Я свернул в поле и побежал к деревне. Я и не заметил момента, когда оказалось, что деревня у меня за спиной, а я уверенно бегу к мосту. То же произошло, когда я попробовал углубиться в лес, следуя руслом реки. Злополучный мост не отпускал меня…
        В этом мире, где я оказался, был лишь небольшой участок реальности, воссозданный, словно специально для меня. Он ограничивался мостом, картинкой недоступной деревни, фрагментом реки, шоссе и небольшой полосой леса.
        Любить женщину, которая относится к тебе безразлично, непросто. Я долгие годы объяснял себе холодность моей жены просто свойством характера. Она была блистательна и прекрасна, как греческая богиня. Высокая, зеленоглазая, с пышными льняными, волосами. Гладкие линии ее фигуры могли бы послужить эталоном. А я - самой обычной и даже невзрачной внешности. Серо-голубые, почти бесцветные глаза. Большие залысины надо лбом. Средний рост. Среднее телосложение. Она меня так и называла: «Мой среднестатистический муж». Простые эти слова поначалу звучали для меня, как нечто само собой разумеющееся, потом стали болезненными, и проникали в самое сердце. Я чувствовал, как она холодна, как равнодушна ко мне. Если ей хотелось задеть меня, то тонкими губами с презрением она проговаривала: «Мой среднестатистический муж».
        Я не был среднестатистическим. Вместе с коллегами из университета я открыл не сопровождаемую делением или слиянием способность ядер атомов отдельных элементов выделять большие количества энергии при искусственной симуляции. Эти разработки сделали меня известным. Мои научные труды издавались на тридцати языках мира. Но ее моя научная карьера, все мои изыскания, и, вообще, вся моя жизнь - все, чем я дышал, чем жил, нисколько не интересовало. Холодность характера?! Отнюдь. Со временем я понял, в чем дело. Она меня никогда не любила.
        Теперь у меня было время, чтобы вспомнить все тягостные вечера, когда в компании ее друзей я старался казаться жизнерадостнее, лучше, чем я есть на самом деле, и испытывал унизительное чувство вины за то, что не могу быть также весел, также беспечен, и также молод, как они…
        Я видел, как они переглядывались. Она и ее приятель. Он работал где-то в банковской сфере. Возглавлял отдел по обслуживанию банкоматов. Обычно к нам он приходил не один. Наверное, чтобы притупить мою бдительность. Ей казалось, что я ничего не замечаю. А я видел все. Эти взгляды. Едва заметное подрагивание пальцев. Ее пылкое смущение, когда мы оставались в комнате втроем.
        Какую наглость нужно иметь, чтобы привести в наш дом, в семейное гнездо, мужчину, который станет ее любовником. А может, он был ее любовником уже тогда…
        Я застал их в нашем дачном домике. Оставил машину у леса, пробежал по усыпанной осенней листвой дорожке, и оказался с ними лицом к лицу. Они сидели возле кустов жасмина, на скамейке, говорили о чем-то и держались за руки…
        Потом, выпив почти полбутылки водки, я вел машину, вез ее домой. А она кричала, называя меня мстительным идиотом и неврастеником.
        Погруженный в мрачные мысли, я бродил по окрестностям своего маленького мирка. Я провел здесь долгие дни, недели, месяцы. Иногда мне казалось, что время остановилось, иногда, что оно стремительно несется, утаскивая меня прочь от истинной реальности. Порой я забывался сном, и во сне ко мне возвращался один и тот же кошмар. Лидия говорит: «Тебя уже нет…». И спрашивает, спрашивает бесконечно: «Что с тобой стало? Что с тобой стало?!»…
        Я просыпался и долго лежал, глядя в серое небо, задыхаясь от боли. Я так бесконечно любил ее, что вся моя душа сделалась страданием. Истерзанная, она молила об одном - чтобы эти муки, наконец, закончились.
        День ото дня я делался все меньше, все слабее. Тело мое истончалось вместе с душою, улетало ввысь легким дымком, и я думал, что вот придет день, и меня совсем не станет. Но вышло иначе…
        В лесу, сквозь темные стволы деревьев, я заметил огонь. Поначалу я опешил. Огонь в моем мире, где все уже стало столь привычным, знакомым.
        И я побежал на пламя. Скорее, скорее… Меня, словно, звало что-то, рвалось изнутри. Огонь! Животворящее пламя. Вскоре я уже бежал, не разбирая дороги, мчался сквозь лес, как безумец. Выбиваясь из сил. Дыхание рвалось из натруженных легких. Я должен успеть. Я успею. Я приду к нему…
        Он появился из-за деревьев внезапно, будто вынырнул из вечернего сумрака. Совсем маленький мальчик, не больше пяти лет от роду. Он стоял на лесной поляне и держал в руке факел. Кудри длинных волос отливали смоляным блеском. Блики огня создавали вокруг него ясный ореол и порождали странный эффект. Словно за ним и над ним факел высвечивает иную реальность, словно у здешней действительности была яркая, исходящая жаром изнанка.
        Пораженный, я стоял и не шевелился. Мальчик смотрел на меня, а я на него. Потом он вдруг заговорил. У него был низкий, напевный голос. Интонации завораживали.
        Она осталась жива, сказал он мне. А ты - почти мертв. Ты - в коме. Она бросила тебя. Ты лежишь один, в белых стенах белого дома. Ты даже дышишь теперь не сам. Она почти счастлива, сказал он мне. И тот другой, сейчас с нею. Пришло твое время, поведал он. У тебя есть право выбора. Ты можешь избрать одно из двух. Либо уйти вместе со мной, либо вернуться, чтобы отомстить. Он так и сказал - отомстить.
        - Когда в следующий раз увидишь ее во сне,- мальчик опустил факел, и в темной земле стали проступать черные символы,- подойди к ней как можно ближе, обними ее и скажи, и скажи «рекатум мортис». И месть свершится…
        Я сделал выбор. Я лежал на гладком шоссе, по которому, теперь я знал это наверняка, никогда не проедет ни одной машины. Я вглядывался в грозовые небеса и ждал, когда мои веки смежит сон, и я смогу, наконец, обнять ее, мою Лидию.
        - Что с тобой?! Что с тобой стало… Тебя уже нет.
        Я прыгнул к ней, выкрикивая слова проклятия, я обхватил ее, обвил руками, словно паук жертву, прижался к ней всем телом.
        Она закричала жалобно.
        И в следующее мгновение меня вышвырнуло из сна.
        Я нашел себя лежащим на полу больничной палаты. Надо мной был белый потолок. Застоявшийся запах человеческого тела мешался с запахом лекарств.
        - Он умирает!- крикнул кто-то.
        Хлопнула дверь. Забегали врачи. Я едва успел отползти к стене, мимо меня уверенной походкой прошел крепкий мужчина в белом халате…
        - Так, отойдите в сторону. Не мешайте.
        Я приподнялся - и увидел. На койке лежал я сам. Изо рта у меня торчала белая трубка, тянулась к аппарату искусственного дыхания. Выглядел я ужасно: запавшие глаза под черными, набрякшими веками, замотанная бинтами голова. Должно быть, я получил черепно-мозговую травму, когда джип упал с моста.
        - Раз, два, три… - считал доктор, нажимая на мою грудную клетку, и снова: - Раз, два, три…
        Наблюдать за ним было странно и мучительно. Ведь я уже знал, что меня не спасти. Я отвернулся от пустой оболочки тела и суетящихся над ней врачей, поднялся и вышел в открытую дверь.
        Я брел по пустому коридору и размышлял. Мальчик с факелом, кто он такой? Посланник загробного мира. Дух, явившийся с тем, чтобы мне помочь? Или же сам Бог?!
        Люди не замечали меня, смотрели сквозь меня, но при моем приближении, спешили уйти в сторону.
        Я шел очень медленно, чувствуя слабость во всем теле. Словно из меня выкачали все силы. Мне казалось, что даже легкий порыв ветра может сбить меня с ног. Мысли в голове мешались. За короткое время на меня обрушился такой шквал впечатлений, что я попросту растерялся. Все мои представления о жизни и нашем месте во вселенной, которые невольно выстраивает любой физик, разом сместились. Из ученого-агностика я превратился в потустороннее создание, не сознающее своего места в этом мире.
        По коридору мне навстречу бежала молоденькая девушка в белом халате. Я ощутил вдруг дикое желание обладать ею. Я прыгнул, схватил ее за руки, запрокинул голову и впился в сочные губы долгим, сладостным поцелуем. Я пил ее и пил, не в силах насытиться свежестью, молодостью, жизнью… Потом отшвырнул от себя обмякшее тело и пошел к выходу из здания. Стеклянные двери маячили впереди. Я видел их много яснее, чем раньше. Мое зрение в одночасье многократно усилилось. Члены мои наливались новой неведомой силой. Я обернулся напоследок.
        Девушке уже помогали подняться заботливые руки, усаживали в кресло.
        - Что с тобой, милая? Похоже на обморок…
        Прохожие расступались передо мной. Те, что не были достаточно расторопны, отбегали с криком, когда я касался их холодным дыханием. Я миновал уже несколько кварталов, шел быстрым шагом, и вокруг меня растекались волны ненависти. Это был все тот же город, шумный, большой, неповоротливый. В его изъеденном проказой организме копошились микробы - люди, неслись автомобили, отравляя воздух бензиновыми парами.
        Я вдруг почувствовал, что совсем не дышу. То есть я ощущал себя вполне сносно, правда мысли мои по-прежнему путались, но городской воздух я не вдыхал и не выдыхал. Этот важный процесс жизнедеятельности живого организма остался для меня в прошлом. Я больше не был человеком. Я был кем-то больше человека. Ангелом мести, с черными крыльями за спиной. Казалось, стоит мне раскинуть руки, и я взлечу, стрелой устремлюсь к небесам. Но я все же шел по земле. А вокруг меня бурлила живая жизнь, к которой я уже не имел никакого отношения.
        Еще несколько раз я насыщался, хватал случайных женщин и впивался в их губы болезненным, жадным поцелуем, ощущая, что с каждым разом моей силы прибывает. Я стал вампиром, питающимся не кровью, а жизненной энергией.
        Я снова искал ее - Лидию. Свою единственную любовь, в этом и другом мире. Я искал ее, чтобы выпить до дна. Я жаждал отправить ее на ту сторону неземного существования, где ее встретит темноволосый мальчик с факелом в тонкой руке и низринет в кромешный огненный ад.
        В нашей московской квартире было пусто. Я вошел туда сквозь металлическую дверь. Почувствовал слабое сопротивление железа, и влился в прихожую. Здесь все изменилось. За время моего отсутствия Лидия успела сделать ремонт - обновить обстановку, покрасить стены в бежевый цвет, положить дубовый паркет. Я прошел в свой кабинет. Моих вещей здесь больше не было. Их просто не было, словно никогда не было и меня. Должно быть, моя жена уверилась, что из комы я не выйду. А если даже и выйду, кто захочет ухаживать за больным инвалидом. Она вычеркнула меня из своей успешной жизни. Ну что ж, ее ожидает большой сюрприз. Я тронул желтый торшер. От моего слабого прикосновения он покачнулся. Ухватив торшер за основание, я изо всех сил ударил его о дверцу стенного шкафа - и разбил вдребезги.
        Она сидела в саду, на скамейке, читала книгу. И выглядела божественно. Светлая челка падает на лоб, волосы на затылке собраны в пучок, в зеленых глазах - интерес. На ней были синие шорты. Идеальной формы ножки закинуты одна на другую. Она покачивала шлепанцем.
        Я шел по дорожке, нарочито медленно ступая по гравию, глядя на нее, впитывая ее образ. Такой трогательно дорогой, и такой чудовищно враждебный образ.
        - Мама!- послышался детский крик, и с крыльца сбежал светловолосый мальчик.
        Лидия обернулась, нежно улыбнулась и отложила книгу.
        - Что случилось?
        Я застыл. Чувства мешались в моей голове. Кто он? Ее сын? Но откуда он взялся?! На вид ему года четыре. Как такое возможно?
        Внезапно меня пронзила догадка - я провел в коме несколько лет. У нее успел родиться и подрасти сын. Мой сын? Или сын того, другого, с которым она обманывала меня.
        Надо пройти через дом, решил я, все тщательно осмотреть. Они здесь одни? Или есть еще кто-то?
        Не сводя глаз с Лидии, которая уже ощутила тревогу и озиралась кругом с растерянным видом, я пошел к дому. Поднялся на крыльцо. Миновал пустую террасу. В комнате обнаружилась белокурая девочка. Она играла с куклами на широкой кровати.
        Его я нашел за домом. Возле другого крыльца. Наш дачный домик был проходным. Он мастерил что-то на моем верстаке. За прошедшее с последней встречи время он почти не изменился. Разве что немного прибавил в весе, и шевелюра стала пореже.
        Вот и все. Счастливая семья в сборе. Отец семейства, заменивший меня, лежащего в коме и умершего сегодня. Лидия - счастливая мамаша. И двое их белокурых детишек. Летний отдых на даче.
        Я присел на крыльцо, наблюдая за ним. Он работал увлеченно. Так трудятся городские жители, испытывающие временами тоску по простому деревенскому быту. Он пытался починить сломанный стул.
        Когда я устал смотреть на его широкую спину и проклевывающуюся на макушке лысину, мне захотелось его убить немедленно. Я поднялся, взял в левую руку топор, который он на время отложил, и занес над головой. Он занервничал, что-то почувствовал, обернулся. Топор вошел в его грудную клетку с хрустом, дробя кости и разрывая мышцы. Он повалился на верстак, беспомощно протягивая ко мне ладони, пытаясь схватить то, что не существует.
        - Папа-а-а!- На крыльце стояла девочка и безостановочно кричала. Я оказался возле нее в считанные секунды. Схватил малышку покрепче и сжал, зажимая ей рот. Она почти не сопротивлялась. Только трепыхалась в смертельных объятиях, словно бабочка в сачке. Затем обмякла. Маленькое тельце я опустил на крыльцо. И побрел, чувствуя опустошение, по тропинке вокруг дома.
        Лидия стояла там, глядя прямо на меня. За ее спиной прятался сын, он тихонько всхлипывал от страха.
        Она что, может видеть меня, удивился я. Посмотрел на свою руку и увидел, что она красного цвета, словно под кожей моей текла кровь убитых людей. Тыльная сторона ладони бугрилась ровными наростами, а ногти вытянулись на несколько сантиметров и заострились.
        - Что с тобою стало?!- прошептала Лидия, как в том страшном сне, что я неоднократно видел там, в иной реальности. Хотя говорила она едва слышно, я услышал ее.
        - Меня уже нет,- ответил я, и голос мой зазвучал громовыми раскатами.
        Белокурый мальчик вздрогнул, вырвал руку из ладони матери и кинулся бежать. Она еще секунду стояла, испуганно глядя на меня, потом выставила перед собой ладонь, закрываясь от меня, словно от этого пустого жеста я мог куда-то исчезнуть.
        Я кинулся к Лидии, вцепился в ее голову толстыми, как стволы деревьев, багровыми руками, и легко свернул ее тонкую шейку. Она осела на гравийную дорожку, сложилась пополам, как тряпичная кукла. А я уже несся мимо домика нечеловеческими прыжками, кроваво-красное существо, которому выпал шанс свершить возмездие.
        Перепуганный до смерти маленький мальчик, услышав мои шелестящие шаги, закричал от ужаса…
        - Пойдем,- сказал он и передал мне факел. Я медленно кивнул, принимая дар. Он взял меня за руку и повел за собою вниз, в кромешный огненный ад.
        Мертвые
        Мертвые стали приходить ко мне, когда я вошел в возраст Христа.
        Сначала ко мне явился давно умерший друг. Он стоял каждую ночь в дверях спальни, закрыв лицо руками, и не желал уходить.
        Я кричал, что не хочу его видеть, вопил от ужаса, требовал, чтобы он немедленно убрался туда, откуда пришел, я уговаривал его уйти, и даже грозил ему. Но все было без толку. Виктор являлся снова и снова, и я, сидя на своей широкой кровати, мог наблюдать его скорбную позу и белесые, словно выцветшие в смерти, волосы.
        Следом за Виктором объявилась бывшая возлюбленная. Я расстался с нею много лет назад, и не мог знать, что она давно уже не на этом свете, а на том. Возлюбленная сидела на подоконнике, прикрытая тюлевой занавеской. Лунный свет рисовал очертания ее обнаженного тела. На гладкой в прошлом коже сквозь тюль проступали трупные пятна. Худые плечи, которые я когда-то целовал, отливали могильной синевой.
        При виде ее неподвижной фигуры и тусклого взгляда, лишенного жизни, я ощутил, что схожу с ума.
        Наутро я перерыл все свои записи, пытаясь отыскать ее телефон. И, все же, нашел. В старой записной книжке, засунутой на самое дно ящика стола.
        Незнакомый мужской голос поведал мне, что Наденька давно умерла. А до этого она долго и тяжело болела. Перенесла несколько серьезных операций… Ему, видимо, хотелось выговориться, но я положил трубку…
        А однажды я проснулся от странного скрипа в гостиной. Скрипело старое кресло-качалка, оставшееся от деда. Я покинул постель, вышел в гостиную и застал своего деда, умершего много лет назад, в его любимом кресле. Старик, как и все пришельцы с того света, вел себя апатично, просто сидел и смотрел в никуда, не обращая на меня никакого внимания. Словно меня здесь не было. А эта гостиная, да и вся моя квартира, отдана во власть смерти…
        Потом приходили другие мертвые, их было много, знакомые и незнакомые, полуразложившиеся и неживые, они лежали на полу с закрытыми глазами, со свечой в истонченных недугом руках на груди…
        Но эти трое являлись ко мне чаще остальных. И всегда растворялись к утру, оставив после себя слабый запах тления и привкус потустороннего ужаса, от которого я не смог избавиться уже никогда…
        - А ты не думал, что они хотят что-то тебе сказать? Поведать о чем-то?
        Я растерянно поглядел на отца Митрофана:
        - Тогда они избрали странный способ. Во всяком случае, я не слышал от них ни слова. Они всегда молчат.
        - А с чего ты решил, что они пытаются что-то тебе сказать словами. Возможно, сами их образы говорят с тобой?
        - Что ж, я думал об этом,- сознался я.- И немало. Но я не хочу ничего знать о мертвых. Я хочу только одного… - я едва не сказал «покоя», но вовремя исправился,- я хочу избавиться от них…
        - О подобных случаях мне известно,- кивнул отец Митрофан, в его взгляде я прочел сострадание,- и я попробую тебе помочь. Правда, мне еще никогда не приходилось избавлять прихожан от нечистого. Может, тебе стоит обратиться к более опытному священнику?
        - Нет,- ответил я,- я доверяю только вам…
        - Хорошо,- он скорбно качнул головой, и я понял, что он не уверен, что поступает правильно,- хотя у меня есть кое-какие сомнения, я сделаю все, что от меня зависит…
        Прежде я никогда не бывал в церкви. У меня не возникало потребности в покаянии. Крещенный в раннем детстве, в деревне, где жил мой дед, я даже креста никогда не носил. Хотя отец несколько раз заводил со мной разговоры на тему Бога. А мне все казалось, что у него «бзик» на религиозной почве…
        Обратиться в церковь в этот раз мне порекомендовал простой прохожий.
        Трясущийся от ужаса, я сидел на ступенях возле подъезда. Шел проливной дождь, и я вымок до нитки, но домой идти боялся. Там были они. Мне было холодно, меня колотил озноб, но я все сидел и сидел.
        И когда незнакомый человек заговорил со мной, поинтересовался, все ли со мной в порядке, я вдруг излил ему душу, рассказал о том, что меня посещают мертвые. Сердобольный прохожий отнесся к моим откровениям с пониманием.
        - Сходи в церковь,- посоветовал он,- даже если не помогут, от страха избавишься…
        Погруженный в себя, я брел по заполненной народом шумной улице, наталкиваясь на случайных прохожих, каких-то сердитых старух.
        Мне еще никогда не приходилось думать, будто я сошел с ума. Но если ты видишь, мертвых, то поневоле усомнишься в собственном рассудке.
        Может быть, лучше было бы обратиться к врачу? Но тогда меня почти наверняка заперли бы в четырех стенах, изолировали от нормальных людей. Они, нормальные, даже предположить не могут, что к кому-то из них точно так же, как ко мне сейчас, могут однажды прийти мертвые…
        Окропление святой водой не помогло. Стало только хуже.
        В эту ночь их было много больше, чем обычно. Их белесые лица светились во мраке жуткими масками. Более того, мне впервые показалось, что я слышу тихие завывания, будто хор пронзительных голосов выводит тоскливые рулады прямо внутри моей бедной головы.
        На следующий день Митрофан по моей просьбе остался у меня. Я был почти доведен до истерики, я очень просил его быть со мной, когда они придут, и он, проявив милосердие, пошел навстречу моим уговорам.
        Мы сидели со святым отцом в полумраке, вокруг горели принесенные из церкви свечи. Треск от них стоял такой, словно мы подожгли коробку с пистонами.
        - Это нехорошо,- заметил отец Митрофан, вид у него был напряженный.
        Мы еще немного посидели в тишине, ожидая, когда они придут.
        Как я уже упоминал, в этот день мне было очень не по себе. Наверное, после очередной бессонной ночи, да еще от всех волнений предыдущих ночей, мне стало казаться, будто это не свечи горят в комнате, а сама реальность оплывает восковой свечой, и сам я вскоре стану языком пламени, займусь огнем, погружаясь в адскую бесконечность боли и страданий.
        Я тяжело задышал и привалился к стене. Меня лихорадило.
        - Все будет в порядке,- постарался успокоить отец Митрофан, видя, что со мной происходит,- Бог с нами.
        В ответ на эти слова, я вдруг ощутил приступ отчаянного гнева. Рот мой разжался сам собою, и я выдохнул, почти прорычал:
        - Это расплата!
        - Не надо так,- заволновался отец Митрофан, и поднял ладони перед собой, то ли испугался, то ли этим жестом хотел меня успокоить,- то, что сейчас происходит, это нормально. Это бесы в тебе неистовствуют. Это пройдет.
        Судя по всему, он окончательно утвердился в мысли, что имеет дело с бесноватым. А меня вдруг всего затрясло, и я, уронив лицо в ладони, разрыдался. Слезы дали мне очищение, стало спокойнее… и в то же время я снова услышал завывание внутри своей головы. Совсем как прошлой ночью. Мертвые пришли разделить мое одиночество. Но я был не один. Рядом со мной сидел отец Митрофан.
        Я оторвал руки от лица и увидел, как он медленно поднимается со стула, глядя в угол комнаты. В его лице не было ни кровинки. Затем он схватил свечу, намереваясь осветить то, что бледным пятном проступало там, во мраке. И в тот же миг, вскрикнув, упал назад, прямо на свечи, туша их своей спиной.
        В углу, опираясь на посох, стоял мой дед. На какое-то мгновение, могу поспорить, он смотрел прямо на меня, потом открыл страшно рот, растянул его в нечеловеческом зевке-крике, весь пошел черными пятнами, и пропал…
        Отца Митрофана, пребывавшего без сознания, увезли на скорой. В больнице выяснилось, что у него инсульт. Я навещал его через несколько дней, когда разрешили войти в палату. Он пришел в себя очень ненадолго. Увидев меня, Митрофан потянулся ко мне, схватил за воротник, выдохнул прямо в лицо: «Старуха!», и тут же страшно захрипел, лицо его исказилось гримасой боли, и он бессильно повалился на подушки. В тот же день он скончался… чтобы явиться ко мне этой же ночью бессловесным гостем. Я видел потом отца Митрофана много раз и всегда в одной и той же страшной позе. Он стоял в гостиной, у стены, раскинув руки, будто приколоченный к невидимому кресту, и с его запястий, и со лба струилась бесконечным потоком черная, как смола, кровь.
        У ведуньи было морщинистое, недоброе лицо. И внимательные темные, совсем не старческие глаза под шишковатым лбом. Мне показалось, что я где-то уже видел ее. Так кажутся знакомыми люди, похожие на кого-то, кто остался в далеком прошлом.
        - Зачем пришел?- буркнула она, когда мы уселись с ней друг против друга за широким, массивным столом.
        - Хотел спросить совета…
        - Ну, так спрашивай.
        - Дело в том… - я замялся, не зная, как приступить к сложному разговору,- я вижу мертвых.- И замолчал.
        - Ну и что?- рассердилась она.- Что еще? Мешают тебе эти мертвые?!
        - Они являются ко мне почти каждую ночь. И молчат. И я не знаю, что им нужно. Почему они здесь. Почему они рядом со мной.
        - Расскажи о себе,- буркнула ведунья.
        - Что именно рассказывать?
        - Все рассказывай. И говори без утайки. Тогда и решим, что для тебя смогу сделать.
        …В жизни мне всегда сопутствовала удача. Во всяком случае, я привык думать о себе, как человеке исключительно удачливом. Будучи от рождения скромным и даже отчасти боязливым мальчиком, с возрастом я обрел уверенность. Математическую школу окончил с золотой медалью, и довольно легко поступил на мехмат МГУ. В студенческие годы был всеобщим любимцем. Наукой увлекался почти фанатично. И стал самым молодым кандидатом наук в истории университета. Потом была аспирантура, которую мне удалось совмещать с бизнесом. В двадцать три я создал собственное дело и успешно развивал его все эти годы. Стеснения в средствах не было никогда. И хотя богатым меня назвать нельзя, я - человек состоятельный. Сейчас заведую университетской кафедрой математики.
        Окружающие называли меня счастливчиком, ведь в жизни мне все давалось легко. Меня уважали коллеги по работе, любили женщины. Бывшая жена влюбилась в меня с первого взгляда. И, хотя я очень ее любил, не мог оставить без внимания других женщин. Через десять лет после свадьбы, полностью утратив чувства, мы безболезненно расстались. Развестись не успели до сих пор, но собираемся сделать это в ближайшее время. Попробовав брак на вкус, я счел, что мне будет лучше одному, и совсем не жалею об этом решении…
        - Вот, собственно, и все,- заметил я. Говорить пришлось долго. Да еще отвечать на множество вопросов ведуньи. Теперь я ощущал себя порядком утомленным.
        - Дар на тебе,- сказала бабка,- дар - он и есть твое проклятье.
        - Не понимаю. Какой еще дар?
        - Дар удачливости, какая тебя по жизни ведет.
        - А откуда у меня этот дар? И проклятие?
        - Кто тебя этим даром наделил, это тебе самому думать надо. А вот почему проклятие на тебе, я ответить смогу. Для того чтобы одарить кого-то удачей, необходимо забрать ее у других людей. У мужчины забрать, и у женщины забрать. С каждого по половинке счастья для тебя одного.
        - Забрать?!- повторил я.
        - Этими двумя становятся первые, кого коснется выпивший зелье…
        Память причудлива. Зачастую она стирает многие важные события. При этом всякие пустяки или то, что кажется нам пустяками, остается с нами навсегда.
        Я вдруг отчетливо представил своего деда, и как он протягивает мне берестяную чашку. Уголки рта у него подрагивают, глаза лучатся радостью.
        - Выпей это. Отвар нужный. Плохо не будет, не бойся.
        Мне было тогда не больше двадцати. Я вот уже целый год встречался с Надей. Привез ее в деревню деда, чтобы познакомить с удивительным родственником - о нем говорили по всей Смоленской области. Дед целительствовал, помогал страждущим за небольшую мзду.
        Надюше он показался человеком суровым и негостеприимным. Дед в то лето, действительно, вел себя странно, что-то его тяготило.
        Хотя с другими людьми он и общался в то время неохотно, но со мной был как обычно приветлив, расспрашивал, как отец - с дедом они не виделись лет двадцать после какой-то старой семейной ссоры.
        Предложенный дедом отвар я выпил не задумываясь.
        Виктор ездил в деревню с нами. Белоголовый и улыбчивый, он деду, казалось, понравился. Дед расспросил моего друга об учебе, о жизни, что думает делать дальше и, как ему видится его нынешняя деревенская жизнь. Виктор тогда так прямо и заявил, что в городе, дескать, лучше, возможностей себя реализовать больше…
        Дед на эти слова только головой покачал.
        Я принял осознанный выбор. Смертельная доза снотворного. Я уже не проснусь, и больше никогда не увижу их, мертвых. Мне не придется испытывать угрызений совести, ведь я прожил свое счастье вместо них. Пока они принуждены были по воле моего деда страдать, я наслаждался жизнью…
        Я лег на кровать и закрыл глаза.
        За чертой смерти меня встретил дед. Он рычал и брызгал слюной.
        - Проклятая старуха. Она все-таки довела тебя до самоубийства!
        - О чем ты говоришь?!- я едва не кинулся на него с кулаками: - Ты отравил жизнь моим друзьям. Ты отравил ее мне!
        - Идиот!- дед замахнулся на меня посохом.- Ведунья взялась за тебя совсем не по этой причине. Ты что, и вправду, решил, будто был слишком удачлив в своей жалкой жизни? Она травила тебя и травила совсем из других побуждений. Твоей бывшей жене понадобились твои деньги, дурак… Возвращайся немедленно!
        Дед ударил меня посохом в грудь, и я захлебнулся свежим воздухом, хлынувшим в легкие.
        Я стоял на коленях, склонившись над унитазом. Меня тошнило в течение часа. Опорожнив желудок, я оделся, сунул в карман пальто кухонный нож и вышел в ночь. Меня ожидала встреча с бывшей женой и проклятой старухой, лицо которой (я осознал это только сейчас) все время мелькало перед моим мысленным взором.
        Пусть они не думают, что мне не хватит духа разделаться с ними: человек, к которому являлись мертвые, способен на все.
        Легкость бытия
        Анатолия разбудили громкие голоса соседей. Позевывая, он выбрался в коридор. Обитатели пятидесятой квартиры стояли в очереди в ванную комнату и по обыкновению ругались между собой.
        - Доброе утро,- пробормотал Анатолий, здороваться с ненавистными соседями не хотелось. Впрочем, из-за громкого скандала его тихого приветствия никто не заметил.
        - Я вчера записывался первым!- неистовствовал Константин Павловский,- а теперь что получается?! Должен стоять тут. Дожидаться своей очереди! Да?! И как только ваш успел туда просочиться?! Вот ведь жирная свинья!
        - Ничего, подождешь!- ответила жена «жирной свиньи».- Я вчера целый час стояла, пока ты там сидел!
        - Можешь даже не ждать!- кинул Павловский Анатолию.- Я записался с десяти до двенадцати, и буду находиться в ванной ровно столько, сколько мне потребуется. Всем ясно?!
        - Козел ты!- сказал Анатолий и пошел на кухню (все конфорки, конечно, заняты - Инна Игоревна Толоконникова варит кашу из крупозаменителя, а рядом кипят в кастрюле зеленоватые желатиновые сардельки для Павловского - младшего - скандалист почище попаши).
        - Доброе утро,- Анатолий сглотнул слюну - есть очень хотелось, но вчера ему так и не удалось раздобыть что-нибудь на завтрак. Талоны для Общественной столовой он расходовал экономно. Неизвестно, что будет завтра. Может, Общественная столовая окажется единственным местом, где он сможет перекусить.
        - Доброе?!- Инна Игоревна покосилась на соседа,- ну-ну, поздновато встаешь.
        - На заводе дали выходной,- Анатолий пожал плечами,- почему бы не поспать подольше, раз есть такая возможность.
        Женщина смерила его презрительным взглядом:
        - Кто-то спит, а кто-то с утра уже стоит в очереди в продуктовом. И нечего так смотреть - кашей делиться не буду.
        - А мне и не надо!- обиделся Анатолий.- Я сейчас пойду в Общественную столовую,- сообщил он,- у меня талоны есть!- Глянул на стенные часы и решил, что следует спешить, если, конечно, он не хочет остаться голодным.
        Анатолий открыл воду и сполоснул над раковиной лицо. Вода, к его удивлению, сегодня была прозрачной - никакой ржавчины, примесей, внешне вполне нормальная водичка, но пить ее, конечно, не стоит даже после кипячения - отравление обеспечено.
        Бросив угрюмый взгляд на соседей возле ванной (они продолжали ругаться) Анатолий скрылся в комнате. Пружинная кровать и маленький шкафчик едва помещались между тесных стен. Анатолий накинул пальто, надел ботинки (при входе в квартиру лучше не оставлять - обязательно сопрут), и вышел.
        - Во, берите пример с Толика!- крикнул Павловский.- Ему вообще ванная не нужна!
        Лифт, как это обычно бывает, не работал, пришлось идти по лестнице. На ступенях спали бездомные. Перешагивая через множество распростертых тел (некоторые явно лежали тут очень давно - умерли от голода), Анатолий добрался до подъездной двери. Здесь он надвинул на лицо респиратор и распахнул дверь. Пахнуло гарью. Утренний смог висел над огромным городом, клубился между башнями домов-высоток, вращался вместе с колесами электромобилей, забивал лопасти многочисленных энергоустановок, перекачивающих силу ветра в чистое электричество.
        Анатолий поежился - зима, в пальтишке прохладно. Прикинул. Если пойдет по проспекту, то доберется до Общественной столовой не скоро. Переулками быстрее, но слишком опасно. Закон нынче лоялен по отношению к насильникам и убийцам. Если с ним что-то случится, убийство, скорее всего, объявят непреднамеренным, и через год убийца уже окажется на свободе. Потому что это для тебя он преступник, а для закона - полезный член общества, своими средствами помогающий решать проблему перенаселения. Многочисленные банды наводняли обитаемую часть города. Анатолий поспешил к проспекту, стараясь держаться как можно ближе к глазкам телекамер - под их неусыпным оком нападения случались реже.
        На Проспекте Мира было как всегда многолюдно. Анатолий проталкивался через толпу, чувствуя, как его охватывает обычное раздражение. Он попробовал на вкус слово «одиночество», и нашел его необыкновенно сладким. Главное сейчас оказаться частью единого потока, и тогда можно идти, не опасаясь, что тебя собьют с ног и затопчут, или выпихнут на проезжую часть, прямо под колеса электромобилей. Все люди были одеты, как и он - сумрачно, преобладал черный цвет. Они шли по своим делам - темная толпа, чудовищная масса человеческой плоти. На черном фоне то там, то тут выделялись связки красных шариков - любимая игрушка детей всего мира. Время от времени дети выпускали шарики из рук, и они уносились в небо, свободные в своем полете, и такие одинокие там, в бесконечности.
        Анатолий шагал, вперив взгляд в широкую спину, облаченную в серый плащ. Держать шаг, не сбиваться и стараться идти подальше от края тротуара. К Общественной столовой он добрался только к часу. К тому времени, смог заметно рассеялся. Толпа перед входом гудела. Анатолий уверенно вторгся в нее, в кармане он сжимал талоны, и знал, что сегодня непременно попадет внутрь. Талоны давали право внеочередного прохода в столовую. Однако таких, как он, оказалось немало. После двухчасовой борьбы за место в очередной группе, Анатолий оказался внутри.
        Синтетический горох - отвратительная по вкусу пища, напоминающая резину. Горох скрипит и мнется на зубах, прожевать его почти невозможно. Но приходится довольствоваться тем малым, что еще можно достать, поэтому Анатолий тщательно работал челюстями и заставлял себя глотать плотные комки, только по прихоти какого-то идиота названные горохом.
        Металлическая миска стукнула по поверхности стола. Незнакомец пристроился напротив Анатолия. Взгляд его выражал дружелюбие, что в нынешнем мире было большой редкостью.
        - Я подошел к вам, потому что вижу, что вы нуждаетесь в хорошем совете!- сказал незнакомец.
        - Разве?- удивился Анатолий и подумал - неужели он выглядит так жалко, что даже людям со стороны кажется, будто он нуждается в какой-либо помощи.
        - У меня есть кое-что, что может совершенно изменить ваше представление о реальности.
        - Понятно,- сказал Анатолий,- но меня это не интересует.
        - Нет-нет, вы меня неправильно поняли,- смутился незнакомец.- Речь вовсе не идет о наркотиках, или о чем-то таком.
        - Тогда о чем же?
        - Я дам вам вот это,- незнакомец достал из кармана и сунул что-то в его руку.
        - Визитка?- Анатолий покрутил кусочек картона. На титуле только два слова - «Легкость бытия», а на обороте - адрес.
        - Это рекламная визитка,- подтвердил незнакомец,- обязательно посетите эту контору. И, поверьте, вы не пожалеете об этом визите.
        - А чем они там занимаются?- поинтересовался Анатолий.
        - Они решают наши проблемы,- сообщил незнакомец,- и действуют, должен заметить, весьма и весьма успешно.
        - Интересно, какие именно проблемы они решают? Или им все равно?
        - О, господи, ну какая у нас всех основная проблема. Отсутствие свободного места. Не так ли? Об этом думает каждый в этой столовой. Все без исключения в этом городе. Могу поспорить, вы ненавидите соседей по квартире и думаете о том, что неплохо было бы от них избавиться…
        Анатолий нехотя кивнул. Мысль купить в одной из лавочек, открытых на каждом углу, какой-нибудь сильнодействующий яд, и подсыпать в еду Павловским или Толоконниковым не раз приходила ему на ум.
        - Так вот, эта организация избавляет нас от подобных проблем. Они дают подлинную «легкость бытия»…
        - Потому так и назвались,- догадался Анатолий.
        - Именно, сходите к ним, вы не пожалеете… Уверяю вас.
        - Только горох доем,- кивнул Анатолий,- и сразу туда.
        - Вы зря иронизируете,- обиделся незнакомец,- за «Легкостью бытия» будущее планеты.
        - Ладно,- сказал Анатолий, он уже решил, что как только навязчивый тип исчезнет, выбросит карточку в ближайший распылитель…
        Проталкиваясь через толпу возле Общественной столовой, он нащупал рекламную визитку в кармане и подумал: «А почему бы и нет. Вдруг они действительно умеют творить чудеса?!»… Но здравомыслие взяло верх, Анатолий влился в поток, текущий по проспекту, и, продолжая размышлять, направился домой. Однако «Легкость бытия» снова напомнила о себе, уже очень скоро. Огромная плазменная панель, обычно отданная рекламе синтетической пищи, сейчас сияла надписью «Легкость бытия. За нами будущее».
        - Развернулись не на шутку!- хмыкнул Анатолий.- Но как они могут помочь мне решить мои проблемы? Может, за огромные деньги они занимаются расселением квартир. Или даже устранением соседей!- мелькнула крамольная мысль. Остаться в квартире совсем одному, не занимать очередь в ванную и туалет, иметь в полном распоряжении холодильник, нанокомпрессор, электроплиту, микроволновую печь, по утрам слушать тишину, а не вопли разъяренных соседей - что за чудесная сказка.
        Поток людей пронес его мимо плазменной панели. Анатолий свернул на боковую улицу и прошел немного вглубь квартала, чтобы остановиться и все обдумать. Поскольку карточку он так и не выбросил, подчинившись странному даже для него самого внутреннему импульсу, Анатолий достал ее, покрутил в руке, запоминая адрес. И услышал крики: «Помогите! Пожалуйста, помогите!». Кричала женщина. Анатолий бросил взгляд через плечо. Несколько бритых молодчиков, вооруженных бейсбольными битами, крушили электромобиль на стоянке. Один из них тащил к ближайшей подворотне водителя электромобиля - миловидную блондинку. Как ее только угораздило попасть сюда, ехала бы по центральной магистрали! Анатолий поежился. Конечно, это не его дело, но сцена показалась ему крайне неприятной и порядком испортила настроение. Молодчики уже обратили на него внимание, дальше здесь оставаться было небезопасно. Анатолий решительно зашагал прочь, вернулся на проспект. На него налетели два смеющихся ребенка с целой связкой красных шаров. Анатолий выругался, есть же безответственные люди - как можно позволять себе размножаться в такое время,
когда синтетических продуктов не хватает даже взрослым людям. При виде детей он всегда испытывал раздражение. Какая-то толстая женщина ткнула его локтем под ребра:
        - Посторонись, или двигайся быстрее!
        В этот момент Анатолий твердо решил, что пойдет в «Легкость бытия». Пусть помогут ему решить его проблемы, если они действительно на это способны. Незнакомец в Общественной столовой описывал их, как настоящих волшебников. Правда, денег у него немного, но он хотя бы разузнает, сколько будет стоить «избавление от проблем»…
        Приемная «Легкости бытия» произвела на Анатолия самое благоприятное впечатление. Здесь царила прохлада, свежий воздух после фильтрации в нанокондиционере опьянял, проникая в легкие. И что самое главное, при довольно большом объеме - не меньше двадцати квадратных метров - она была абсолютно пустой, если не считать Анатолия и секретаря - приятной девушки лет двадцати с небольшим. Анатолий прикинул, что она родилась года за два-три до выхода закона о запрете на неконтролируемое рождение детей. Девушка ему понравилась, но, конечно, он ни за что не стал бы с ней связываться. Женщины - существа импульсивные и неконтролируемые, часто бывает так, что инстинкты берут у них верх над разумом. Еще задумает родить Анатолию ребенка - и что ему потом делать. Работать только на штрафы, которые будешь выплачивать до глубокой старости - перспектива не из приятных. Он несколько раз всерьез подумывал о стерилизации, но операция была слишком дорогой, чтобы он мог ее себе позволить - приходилось пока воздерживаться от половых контактов.
        - Заполните анкету,- сказала девушка и передала Анатолию тонкий электронный накопитель - современную и очень дорогую модель.
        Анатолий извлек стилус, полюбовался его изящной формой и принялся вписывать данные о себе. Вопросы в основном были стандартные - дата рождения, возраст, вес, рост, но встречались и довольно странные - любит ли он играть с детьми? Что за дикая идея! Вызывают ли у него раздражение неодушевленные предметы? Анатолий задумался. Если это электромобили, от которых повернуться невозможно, то да - вызывают. А если это какая-нибудь миска в Общественной столовой, то почему он должен на нее злиться. После некоторого колебания Анатолий вписал: «Нет»…
        Он уже почти закончил с анкетой, когда в приемную вышел улыбчивый и любезный мужчина. Он пожал Анатолию руку, представился управляющим филиала и поинтересовался, не хочет ли тот выпить чашечку кофе.
        - Настоящего кофе?!- не поверил Анатолий.
        - Самого настоящего,- подтвердил управляющий.
        - Не откажусь, конечно!- Анатолий хмыкнул - интересно было бы посмотреть на человека, который откажется от настоящего кофе.
        - Людочка, сделай нам пару чашек,- попросил управляющий, забирая из рук Анатолия накопитель.- Итак, вы решились!
        - Решился,- согласился Анатолий,- мне рекомендовали вас, как организацию, которая может решить почти любые проблемы…
        - Да, это так!- с гордостью заявил управляющий.- Поверьте, наши агенты говорят абсолютную правду.
        - Так это был ваш агент,- разочарованно протянул Анатолий,- тот, что сунул мне карточку. А я решил, что это один из ваших клиентов, которому вы помогли.
        - Нет, нет, наши клиенты никому не рассказывают о нашей деятельности,- управляющий подмигнул Анатолию.- И потом, как бы люди узнавали о нас, если бы мы не тратили большие деньги на рекламу. У нас разветвленная сеть агентов. Государственных служащих, между прочим.
        - Государственных служащих?- удивился Анатолий, который уже успел убедить себя в том, что «Легкость бытия» ведет полулегальное существование, выполняя заказы по устранению отдельных граждан - соседей, например.
        - Разумеется, государственных,- кивнул управляющий,- все, что мы делаем, абсолютно законно. Кстати, огромная часть бюджета страны идет на то, чтобы привлечь к нашему делу как можно больше клиентов. Удивлены?
        - Может, я попал не по адресу,- пробормотал Анатолий.
        - Ну что вы,- улыбнулся управляющий,- вы попали именно туда, куда нужно… Спасибо, Людочка.- Он принял из рук секретаря серебристый поднос с двумя дымящимися чашками - аромат кофе буквально свел Анатолия с ума,- ваши анкетные данные говорят сами за себя.- Присаживайтесь.- Предложил он.
        Они сели на кожаный диван. К удивлению Анатолия, управляющий извлек из кармана толстую сигару, специальные щипчики, отрезал кончик, и с наслаждением закурил.
        - Вам не предлагаю, в анкете вы указали, что никогда не курили…
        - Но я же только что ее заполнил.
        - Данные поступают с накопителя прямо ко мне в кабинет, я успел познакомиться с некоторыми вашими ответами,- пояснил управляющий,- так что давайте перейдем прямо к делу.
        - Давайте,- согласился Анатолий и замолчал. Его затруднила необходимость сказать этому холеному господину, что проблемы заключаются в наличии соседей, в тесноте его убогого обиталища, в невозможности даже нормально принять ванну, в вечной изжоге, вызываемой синтетической пищей, в толпах на улицах, в тесноте, о том, что порой хочется взять автомат и поливать толпу свинцом…
        - Давайте я начну,- подсказал управляющий, чувствуя, что клиент не знает, что говорить,- судя по всему, ваша проблема в отсутствии пространства. Так?
        - Да!- выдохнул Анатолий.
        - Вас сильно раздражают соседи, бесконечные очереди. Вы указали, что работаете на заводе. На ваше место, наверное, метит сразу несколько человек. Буквально дышат вам в затылок. А дома соседи устраивают скандалы, плетут за вашей спиной интриги, надеясь вышвырнуть вас на улицу и завладеть вашей комнатой.
        - Ну, вы… просто провидец,- выдавил Анатолий.
        - К нам все приходят именно с этими проблемами,- управляющий выдохнул сигарный дым,- так вот, мы сможем вам помочь.
        - Вы сможете мне помочь?!- не поверил Анатолий.- Как? Будете следить за тем, чтобы ванная была всегда свободна, и никто из конкурентов и близко не приближался к заводской проходной?
        - Пойдемте, я покажу вам наше оборудование,- сказал управляющий, поднимаясь.
        - Пойдемте!- согласился Анатолий, допивая кофе одним глотком.
        Они покинули приемную, прошли по длинному коридору - пол был наклонный, так что у Анатолия сложилось впечатление, будто они спускаются под землю. Коридор упирался в круглую пустую комнату. Стены ее сияли, отделанные серебристым металлом.
        - Красота!- сказал управляющий, любовно оглядываясь.
        - Неплохо,- согласился Анатолий.
        - Вы можете осмотреться,- предложил управляющий.
        Анатолий прошел вперед, погладил холодную поверхность. В середине комнаты под потолком висел матовый шар. Анатолий остановился под ним, задрал голову.
        - А что это такое?- спросил он.
        - Это,- голос управляющего прозвучал откуда-то издалека,- это именно то, что решит навсегда все ваши проблемы.
        - Ну, навсегда навряд ли,- не поверил Анатолий, услышал тихий шелест и резко обернулся. Дверь быстро закрывалась. Управляющий стоял в коридоре с улыбкой на лице, он помахал Анатолию рукой, словно прощался с ним.
        - Что за чертовщина!?- только теперь он ощутил беспокойство. По полу вдруг прошла слабая вибрация. Анатолий почувствовал, как комната вокруг него начинает вращаться. Серебристые стены поплыли, и вместе с ними поплыло сознание Анатолия, голова закружилась, к горлу подкатила тошнота. А стены вращались все быстрее и быстрее. Преобразователь материи заработал. Анатолий побежал к двери. Формы его тела стремительно менялись, он уже не шел, а катился, сделался каплеобразным и растекся по полу…
        Преобразователь отключили. В серебристую комнату вошел человек в форме госслужащего, отметил что-то в электронном накопителе, поднял Анатолия с пола и понес на склад. Там, за железной дверью, лежало не меньше сотни таких же, как и он, новообращенных - красные шары - те счастливчики, что обрели подлинную легкость бытия. Когда-нибудь детская рука отпустит веревочку - последнюю нить, связующую их с человечеством, и они отправятся в бесконечность - легкие и спокойные, в сладостное одиночество свободного полета.
        Эрафия
        Январь две тысячи семидесятого выдался теплым и слякотным. В моей убогой жизни он ровным счетом ничего не изменил. Есть было по-прежнему нечего. На выпивку наскребал с трудом. День за днем я шлялся по городским стройкам в надежде найти хоть какую-нибудь работу. Согласен был даже трудиться под землей, на самых нижних этажах землестроя, лишь бы платили исправно. Только кто возьмет на работу человека? Да еще с такой помятой физиономией, как у меня. Я было договорился с одним типом поучаствовать в нелегальных боях без правил - человек против андроида, но, получив накануне аванс, так надрался, что на следующий день мог думать только о лечении похмелья.
        Катюха-стерва каждый день ворчала, что денег нет, и если я не найду работу, она, пожалуй, свалит к тому, кто поудачливее.
        - Гадина!- я замахнулся, но бить не стал - никогда не мог ее ударить… потому что любил. Проклятое беспомощное чувство, со временем ставшее для меня еще одной обузой.
        Яростно хлопнув дверью, я вышел из комнаты с выцветшими обоями и воняющим кошачьей мочой диваном. Мы существовали в этом гадюшнике вот уже второй год. Найти что-нибудь поприличнее за те жалкие гроши, что мне удавалось время от времени зарабатывать, было попросту невозможно. Лифт в этом доме не работал никогда. Я поднимался к нулевому этажу по грязной лестнице. Заплеванные ступени усыпаны окурками. На лестничных площадках исходили зловонием кучи отбросов - вакуумный мусоропровод сломался еще до того, как мы сюда въехали.
        Дверь в подъезд кто-то снова неаккуратно вскрыл, раскуроченный электронный замок висел на разноцветных проводах. Весь подъезд оказался расписан антиправительственными лозунгами.
        Отчаяние внушает людям безрассудство. Самый первый смельчак - тот, кому уже нечего терять. Недавно полиция поймала одного любителя настенной пропаганды и нашла у него в кармане баллончик с краской. Неудивительно, что парня забили до смерти. Полицейский департамент работал круглые сутки, выявляя неблагонадежных, и отбраковывая их от законопослушных граждан - сытых толстосумов и таких же несчастных кретинов, как я.
        Серый город, где никогда не бывает солнца, гудел, словно рой насекомых. Удушливый смог отравлял воздух, лишал улицы света. Над головой проносились красивые цветные катера на водородном топливе. А по растрескавшемуся асфальту бесконечным потоком тянулись вереницы дешевых бензиновых автомобилей. Ряды окон в многоэтажных небоскребах скрывали богатых граждан, а под землей ютились бедняки.
        Шагая по сырому тротуару, я смотрел только под ноги, не желая встречаться взглядом с прохожими. В их лицах мне чудилась издевка. Слишком явно во мне читался неудачник. Сквозь дыру в левой подошве просачивалась холодная влага. Зимой я отморозил ступню, по вечерам ее ломило, но на новую обувь денег все равно не было.
        Эти ботинки я купил несколько лет назад, когда устроился таскать мясные туши на скотобойне. Меня привел приятель, иногда мы вместе коротали время за бутылкой, представил хозяину. Владелец скотобойни сам немного походил на мясную тушу - наверное, за долгие годы успел сродниться с мороженой говядиной. Опросив меня с таким пристрастием, как будто я должен был занять место бухгалтера, он, наконец, согласился взять меня на работу. Чем изрядно меня удивил. Должно быть, думал я, закидывая на плечо очередной промороженный труп, что-то в моей внешности подсказало хозяину, что я подхожу для разгрузки туш как никто другой.
        Мой приятель трудился на адском конвейере не один месяц и весь насквозь пропитался говяжьей кровью и удушливым запахом смерти. Но ему работа нравилась. «Только здесь,- говорил он,- я чувствую себя человеком. Если бы у меня не было этой работы, даже не знаю, каким бы я был сейчас. Наверное, таким же, как ты - алкашом и неудачником, не приведи господь».
        За первый день я так укатался, работая в компании двух десятков безмятежных андроидов и нескольких унылых кретинов из плоти и крови, что вечером стал ни на что не годен.
        - Импотент!- визжала Катя. Пока я рвал жилы, эта тварь умудрилась где-то надраться. И теперь, пьяная и шебутная, хотела мужика. А я еле языком ворочал. Все остальное желало погрузиться в глубокий отдых и лежать без движения до самого утра.
        - Пшла вон… - вяло пробормотал я. На полноценный скандал у меня не хватило сил.
        А потом я лежал в темноте, слушал, как она храпит, и думал, что бабы - существа, устроенные совершенно неправильно. Иначе, почему с возрастом они хотят секса все больше? А вместе с желанием секса растет и живот. В то время как грудь повисает, а кожа делается дряблой. Ну, кто, скажите на милость, захочет такую кикимору, как Катя?.. Хотя кто-то же напоил ее. Подруг у Кати нет, значит, она нашла себе очередного любовника.
        Мужчины в жизни Кати появлялись спонтанно и надолго не задерживались. Последний был толстопузым субъектом с узкими плечиками и лысой головой. Разговаривая, он смешно растягивал слова. «Ду-умаю, что-о-о-о…» Я относился к нему с презрением, но против их отношений не возражал. По крайней мере, его бизнес по продаже могильных плит позволил нам с Катей хорошо питаться и много пить в течение нескольких месяцев, пока продолжался их роман. Потом бизнесмен нашел себе очередную содержанку, на десять лет моложе и не напивающуюся в стельку при каждом удобном случае…
        Когда я впервые встретил Катю, она была прекрасна. Длинные темные волосы, влажные синие глаза, в куртке-косухе не по размеру, а в руке бутылка портвейна «13». Черт побери, я был тогда готов отдать за нее жизнь. Если бы, конечно, знал, что на том свете есть чем промочить горло. Теперь Катя - вечно недовольная жизнью крикливая алкоголичка. У нее и зубов-то почти не осталось. И темные волосы наполовину седые. А фигура - оплывшая и мягкая, как желе. Кончилась Катина красота. Хотя, когда она напивается, считает себя неотразимой. Я не стараюсь ее разубедить. У нее, в сущности, так мало радости в жизни…
        На бойне я проработал чуть больше месяца. Купил себе новые ботинки и снова запил. Начал отмечать обновку и ушел в пике, не смог затормозить. Стоп-кран пропил еще в бурной молодости.
        Несколько лет назад, работая на адском конвейере по разгрузке мясных туш, я еще на что-то годился - и обувь у меня была новой, и перспективы - не столь туманными. Теперь же я торопился миновать оживленный участок дороги и прятал взгляд побитой собаки от прохожих.
        Свернул за угол на тихую улицу. У забора, опершись на него левой рукой, стоял и, покачиваясь, блевал какой-то хмырь. Парочка подростков на лавке оживленно лапали друг дружку. Причем, девушка, я заметил, преуспела куда больше паренька - рукой она вовсю шарила в штанах своего приятеля. Я слегка притормозил, чтобы сполна насладиться этой сценой. Счастливчик обернулся, уставился на меня сердито. Я, видите ли, им помешал. Я не стал нарываться на драку, прошел мимо. Остановился в конце улицы, у супермаркета. В витрине стояло несколько пузатых бутылок - каждая стоила целое состояние.
        Однажды, будучи совсем молодым, я пробовал коньяк. Купил на деньги, заработанные на подземной стройке, и выпил залпом в сквере тем же вечером. Ощущение бодрости от осознания того, что я могу себе это позволить, не покидало меня несколько дней.
        Теперь же я мог наблюдать благородный напиток только за многослойным триплексом - стекло супермаркета даже пулей не пробьешь. Пить коньяк по средствам только самым состоятельным гражданам. В нашей стране их абсолютное меньшинство. Элита живет, как и подобает элите - пьет коньяк, ест натуральное мясо. О тех, кто за чертой бедности, эти не вспоминают. Поэтому я ненавижу их всей душой.
        На стоянку у гастронома, жужжа стабилизаторами, опустился ярко-красный катер. Среди городской хмари он выглядел явлением из иного мира. Дверца медленно откинулась, и из катера ловко выбрался подтянутый господин в дорогом пальто и блестящих туфлях. Я покосился на свои забрызганные грязью, истертые до дыр ботинки.
        «Вот бы его ограбить,- мелькнула крамольная мысль,- подойти и ударить по голове чем-нибудь тяжелым. У него в бумажнике, наверное, столько наличных, что нам с Катей хватило бы на год. А если там одни кредитные карты? Все равно… Я мог бы заставить его сказать код, и снять все деньги с кредиток… Уж я бы нашел, на что их употребить. Нет, я не покупал бы дорогой коньяк. Это глупо. Я купил бы дешевую выпивку. Много-много дешевой выпивки. И еды. Вот бы Катя обрадовалась».
        - Эй, ты,- услышал я и обернулся. Недавний хмырь наконец проблевался и догнал меня. Он стоял и вытирал рукавом нечистый рот.- Пойди-ка сюда, малый.
        - Чего надо?!- поинтересовался я угрюмо. Лицо у хмыря было жесткое и упрямое. Такими бог наделяет полицейских и закоренелых уголовников.
        - Пойди сюда, говорю. Есть разговор.
        Я нехотя приблизился.
        - Ну…
        - Зря ты, кореш,- сказал он.- Тут охраны, как грязи. Повяжут.
        - Ты о чем?
        - Сам знаешь, о чем. Хотел того фраера грабануть? Не выйдет по-тихому. Тут камеры всюду. Охрана набежит, и сдадут тебя копам.
        - Ничего я не хотел,- пробормотал я.
        - Да, ладно, не тушуйся, кореш. Что я, не понимаю?- хмырь прищурился.- Денег хочешь по-быстрому срубить, так?
        - Ну.
        - Короче, есть дело верное. Если выгорит, уже сегодня будем при капусте.
        Он смотрел выжидательно. Я медлил. Не хотелось встревать в эту историю. Деньги мне, конечно, очень нужны. Но я по опыту знаю - таким типам доверять нельзя. От них любой подлости можно ждать.
        - Подробности будут?- угрюмо поинтересовался я.
        - Интернетчики. Мне верный человек шепнул, где у них малина. Охраны нет. А деньги в этом шалмане водятся. Проблем с копами не будет. Там же шелупонь одна, нелегалы. За них никто впрягаться не станет. Возьмем бабло и свалим.
        - Нелегалы?- переспросил я, наморщил лоб, соображая. Интернетчиков власти не жаловали. Граждане, подсевшие на виртуальную реальность, проводили в подпольных клубах круглые сутки, несли ушлым провайдерам последние деньги. Даже я относился к интернетчикам с презрением. Жить надо в реальном мире, а не засорять мозги иллюзорным существованием. Этот тип прав, проблем с полицией, скорее всего, не будет. Никакой нелегальный провайдер не станет обращаться к властям с заявлением, что его ограбили.
        - Ладно,- решился я.- Пойду.
        - Вот и отлично. Я тут недалеко хату снял, зайдем сначала ко мне,- улыбка у моего нового знакомого выглядела отталкивающей - улыбался только рот, глаза оставались злыми…
        - Я сразу понял, что ты свой,- говорил он по дороге.- Как только рожу твою увидел, так и понял. Ты не смотри, что я слегка не в форме, через пару часов буду в порядке.
        - Мне бы тоже выпить…
        - После дела выпьем. Возьмем лошков на ножи, капусту снимем и отпразднуем.
        - У меня ножа нет.
        - Ничего, у меня найдется.
        - Тебя как зовут?- спросил я.
        - Жека. А у тебя есть погоняло?
        Я задумался ненадолго. Надо показать, что у меня полно опыта в такого рода делах, решил я.
        - Крутой.
        - Крутой?- он покосился, как мне показалось - с насмешкой. Приложил электронный ключ к замку, сухо щелкнуло.- Ну, заходи… Крутой. Погоди-ка,- он остановился.- Я ведь не ошибся насчет тебя? Ты такой же волк-одиночка, как я? Думаешь только о себе, полагаясь на счастливый фарт?
        - Да,- подтвердил я. Этот парень меня здорово пугал, с головой у него явно было не в порядке, но я решил не подавать виду, что боюсь, продолжая играть роль преступника со стажем, хотя ни разу не участвовал в грабеже. Сложно сказать, почему я не стал бандитом давным-давно. Наверное, мне не хватало смелости. А может, просто не представился случай проявить себя.
        - А как тебе наша жизнь? То есть, что ты вообще о жизни думаешь?
        - Что?- переспросил я.- Что за вопросы?
        - Ну, тебе жить нравится?
        - В каком смысле?- По спине пробежал озноб.
        - Да ты не тушуйся. Я так просто спрашиваю. Как тебе жизнь в нашей стране? Нравится?
        - Как эта жизнь может нравиться?! К черту такую жизнь!- Я сплюнул.
        Жека вдруг просиял.
        - Вот и мне тоже все осточертело. Ты - молодец, кореш…
        Створка двери отъехала в сторону, и он шагнул в подъезд.
        Дома у Жеки было грязно. Всюду валялись пустые бутылки и смятые сигаретные пачки. Бычки он тушил прямо о полировку серванта. Под потолком висел пыльный абажур, засиженный мухами. Крупные насекомые жужжали на голографическом окне, привлеченные яркой картинкой. Один и тот же пейзаж во всех окнах подземных квартир у всех бедняков этого серого города, единственная бесплатная голограмма - два единорога пасутся на зеленом лугу, а за ними на холме видна березовая роща.
        - На вот.- Жека сунул мне в руки кухонный нож. Поймал мой удивленный взгляд.- Другого нет. За пояс заткнешь.
        - У тебя пожрать есть что-нибудь?- поинтересовался я.
        - Нет, я на хате не хаваю.
        - А выпить?
        - Я же сказал, после дела выпьем,- он пощелкал раскладным ножом и поделился: - Будут бабки, возьму себе ствол. Знаю нужного человека. Стволы толкает.
        - Ствол - это хорошо,- одобрил я.
        - Давно на мели?- Он глянул на меня исподлобья.
        - Я? На мели?.. Ну, да… Пару недель. Никакого дела не подворачивалось. Вот и сел на мель. А до этого… денег было много. Ограбили с приятелем скотобойню.
        Он смотрел внимательно. Ждал продолжения рассказа.
        - А хозяина скотобойни насадили на крюк. Полчаса орал, пока не сдох.
        Жека одобрительно крякнул.
        - А вы что в это время делали?
        - Деньги считали. Туши загружали в машину.
        - Натуральное мясо нынче дорого стоит. Небось, неплохо поднялись?
        - Неплохо. Ну, и развлеклись опять же…
        - Только в шалмане никакой мокрухи,- предупредил Жека.- Чтобы все чисто. Дело делаем и разбегаемся. Хотя,- он оскалился,- кровушку я тоже люблю пустить.
        Подпольный интернет-клуб находился в соседнем районе. Мы добрались до места пешком. По дороге почти не разговаривали. Шли, по большей части, дворами, стараясь не привлекать лишнего внимания. В подвал, где по наводке, обосновались провайдеры, преграждала путь железная дверь. На ней синей краской было выведено: «Склад» - сомнительная маскировка.
        - Здесь,- сказал Жека.- Сейчас постучим условным стуком. Постарайся рожу попроще сделать.- Он ударил в дверь три раза, затем после паузы еще три, усмехнулся: - Хотя у тебя не получится попроще.
        - Ты тоже не красавец,- не остался я в долгу.
        - Это ты зря,- Жека почесал щетинистый подбородок,- меня бабы, знаешь, как любят.
        Я ничего не ответил.
        - Не открывают,- сказал он.
        Послышалось лязганье замков, и тихий голос промолвил:
        - Вы к кому?
        - Мы к королю Эрафии,- отозвался Жека и пояснил едва слышно для меня: - Пароль такой.
        Дверь открылась. В проеме возник высокий парень с фиолетовыми волосами и серьгой в ухе.
        - Хотите подключиться?- спросил он.
        - Еще как,- Жека энергично закивал.
        Наша зверская внешность интернетчика не смутила. Он поманил нас за собой и скрылся в полумраке. Мы вошли в подвал следом.
        Под потолком горело несколько тусклых ламп. Интернетчик ушел далеко вперед, там за стеклянной будкой размещались сервера и разветвитель на установленные в клубе терминалы.
        - Только посмотри на торчков!- процедил Жека. Взгляд его блуждал по лицам людей. Их было не меньше сотни, и все они пребывали в отключке, сидели стройными рядами на мягких креслах. Выглядели торчки жутковато. Руки и ноги подергиваются, глаза под закрытыми веками безостановочно двигаются. На висках мерцают наклейки-проводники.- Вот Ур-роды,- Жека обернулся.- Никогда не хотел попробовать?
        - Говорят, на эту штуку подсаживаются с первого раза,- ответил я.
        - Я тоже слышал. Если хочешь подсесть, самое время. Я пока пойду, поговорю с этим, с цветными волосами. Похоже, он тут один.
        Я остановился в нерешительности. От кайфа я никогда не отказывался. В своей жизни я уже, кажется, перепробовал почти все. Кроме, разве что, виртуальной реальности. Что-то удерживало меня от рокового шага. Наверное, подсознательно я все-таки хотел жить…
        А пропади оно все пропадом, решил я, дальше катиться уже некуда.
        - Пусть подключит этот терминал,- я указал на пустое кресло с номером.- Сорок шестой.
        - Ну, смотри, кореш,- сказал Жека,- каждый сам себе могильщик.
        И пошел к стеклянной будке, крикнув на ходу:
        - Эй, ты, сорок шестой включи сразу, я сейчас расплачусь.
        - Хорошо,- прозвучало в ответ.
        Я сел в кресло, нерешительно взял проводники. Говорят, этот кайф сильнее действия любого наркотика.
        «Про то, что подсаживаются с первого раза, это они, конечно, врут,- думал я,- не бывает такого».
        Я приложил проводники к вискам, и вздрогнул, как от удара током…
        Меня ослепил свет, настолько яркий, что пришлось зажмуриться. А когда я сумел разлепить веки, то увидел, что окружен толпой воинов в железной броне. Все они, как на подбор, были статными красавцами с правильными чертами лица, светловолосые, голубоглазые, ухоженные бороды выглядели так, словно их ежечасно расчесывали. Зато оружие у воинов было самое настоящее. На стальных выщербленных клинках плясали солнечные блики.
        - Откуда ты взялся, колдун?- поинтересовался один из бородачей.
        - Откуда?..- пробормотал я и поспешно отбросил нож, каким-то непостижимым образом он оказался у меня в руке. Не хотелось, чтобы воины решили, будто я собираюсь с ними сражаться.- Я, в общем, отовсюду… да. Отовсюду и ниоткуда. Так бывает…
        - Гляди-ка, Миклош,- обернулся один из воинов к другому,- до чего дерзкий колдун. Хочет нас запутать.
        - Рубануть его мечом, что ли?- сказал Миклош. Судя по ленивому тону, рубить людей было для него делом обыденным. Прирежет кого-нибудь на досуге - и пойдет обедать.
        Я собирался было упасть на колени и просить пощады, но вдруг увидел в небе нечто удивительное, от чего у меня дух захватило. Сквозь перистые облака скользил ширококрылый ящер. Кончающийся острой пикой, похожей на наконечник копья, хвост медленно двигался из стороны в сторону. Из пасти и ноздрей летучего монстра курился белый дым.
        - Это что, дракон?- спросил я шепотом.
        - А ты как думаешь?- Один из бородачей засмеялся.- Что-то не похож он на опытного колдуна. Может, ты и дракона никогда не видел?
        - Я… я, и правда, не очень опытный. Я начинающий…
        - Ты хоть знаешь, где находишься, начинающий колдун?- поинтересовался Миклош.
        - Где?
        - Ты в Эрафии. Во владениях короля Эндрю по прозвищу «Сердце грифона». А я предводитель этого отряда, Миклош Ратник. Брось прикидываться дурачком. Мы своими глазами видели, как ты появился на этом склоне. А ну, быстро говори, по чьему приказанию ты здесь, иначе лишишься сей же час головы.
        - Я… э-э-э… да, я - колдун Мерлин. Ну, как колдун…. Так, колдунишка. Прибыл для встречи с Эндрю. Я бы… хотел предупредить его о страшной опасности… - Воины молчали… - И предупрежу!- объявил я.- Если Эндрю даст мне немного выпить.
        Повисла пауза. Потом грохнул взрыв хохота.
        Миклош хлопнул меня по спине.
        - Молодец, колдунишка. Отличная шутка…
        Я вяло улыбался, кивал, потирая руки. Мне показалось, речь выглядела крайне неубедительно. К моему удивлению, она сработала.
        - Ладно, Мерлин, лично я тебе верю, так и быть, поедем ко двору Эндрю «Сердце грифона». Расскажешь Звездочету то, что должен.
        - Звездочету? Почему Звездочету?
        - Все, кто идет к нашему королю, сначала говорят со Звездочетом. А он уже решает, можно ли доверять чужеземным посланникам. Нет ли у них злых намерений. К примеру, напустить порчу на нашего короля или одурманить его разум. Звездочет ложь сразу чует.
        - Ясно. Он у вас что-то вроде полиграфа.
        - Ну да,- подтвердил Миклош.- Только не поли, а маркграфа. И не вроде, а маркграф и есть. Таким титулом его наградил король за верную службу. К тому же, как ты мог догадаться по его прозвищу, он читает по звездам, предсказывает будущее. В общем, Звездочет знает, что к чему, и что хорошо для королевства. Если ты ему глянешься, он и тебе много всего интересного расскажет. Я смотрю, ты совсем налегке, колдун. Ты как, переместишься поближе к столице и там нас подождешь, или желаешь с нами путешествовать? Лошадь для тебя найдется.
        - Желаю с вами,- поспешно ответил я.- От перемещений я сильно устаю.
        - Ну, смотри. До столицы дней шесть пути, не меньше. Мы здесь неподалеку лагерем стоим. Пойдем, расскажешь, что ты за человек, откуда прибыл…
        - Мне бы выпить,- сказал я.
        - С этим в походе строго,- Миклош нахмурился,- идем, покажу целительный родник. Набрели на него сегодня утром, решили рядом лагерь разбить.
        Я скривился…
        Но уже очень скоро убедился, насколько я был не прав, пренебрегая угощением. Вода из родника оказалась поразительно вкусной. От нее исходил волшебный аромат свежести. По мере того, как в меня вливалась вода Эрафии, она наполняла меня силой, делала моложе, дарила уверенность и покой…
        А потом на меня вдруг обрушилось счастье. До чего же красиво было в сказочной стране. В реальном мире таких пейзажей не бывает. Там среди множества жилых и промышленных районов встречаются еще небольшие рощицы живых деревьев, но и они превращены местными жителями в мусорные свалки. Леса вырублены, водоемы отравлены, на зараженной химикатами нагой почве ничего не растет. Там, где земля еще не покрыта асфальтом, она торчит безжизненной мозолью, ороговевшим и неживым слоем планетарной кожи.
        А здесь в глазах рябит от яркой зелени трав и листьев, синеют глазами юной Кати небеса, манят прозрачностью глубокие озера. Стада белоснежных единорогов с трубным гулом проносятся по широким равнинам, выстукивая копытами причудливый ритм. В небе над нашим небольшим отрядом парят разноцветные драконы - зеленые, красные, желто-коричневые.
        Пару раз я видел грифонов. Одного на скалистом уступе. Он стоял, обозревая окрестности с видом истинного владыки этих мест. Другого я имел возможность наблюдать ночью - медленно взмахивая крыльями, величественный зверь летел на фоне полной луны…
        Красоты красотами, но настроение мое вскоре стало портиться. По пути нам не встретилось ни одной деревушки. Так что я не имел возможности промочить горло несколько дней. Отсутствие выпивки сделало меня угрюмым и подавленным.
        - Что за думы тебя тяготят, колдун Мерлин?- поинтересовался предводитель отряда.
        - Просто, настроение дрянное,- ответил я.
        Возвращаться назад из этой красочной реальности не хотелось. Но и выпивки мучительно не хватало.- У вас тут что, все трезвенники?
        - Конечно, нет,- ответил Миклош.- Но в походе мы должны быть настороже. Враг не дремлет. Зато, когда я и мои воины возвращаемся в город, мы себе ни в чем не отказываем. Эль и вино льются водопадом в наши рты.- Он улыбнулся приятным воспоминаниям.- Если ты так любишь выпить, как говоришь, колдун, то в Стэдвике тебе понравится. Обещаю.
        - Скорее бы уже в Стэдвик,- пробормотал я.
        - А я что говорил?.. Перенесся бы сразу в столицу. Сидел бы сейчас в таверне и ждал нашего приезда. Не пойму, зачем тебе понадобилось ехать с нами.
        - Очень вы мне понравились,- заметил я язвительно.- Пообщаться хотел.
        - И ты нам тоже нравишься, Мерлин,- с торжественной серьезностью заверил меня предводитель отряда.- Мы с ребятами обсудили и решили, как приедем в Стэдвик, лично будем за тебя просить Звездочета. А то он тоже, бывает, ошибается. Потом спохватывается, конечно. Нет, говорит, неправильно я в этот раз звезды прочитал. Вот если бы Венера оказалась в таком-то доме, а не в таком-то, тогда он - злодей из злодеев. А так выходит - хороший человек. Спохватится Звездочет, начнут того хорошего человека искать, а поздно - уже сгноили беднягу в пыточных подвалах.
        Я закусил губу, эта история мне очень не понравилась.
        - Но ты не переживай, Мерлин. Если мы все за тебя горой встанем, Звездочет будет внимательно по звездам читать, и тогда он обязательно поймет, что ты хороший человек, и допустит тебя к королю. А уж король у нас справедливый.
        «Ага,- подумал я,- как же, будет вас слушать Звездочет… На то он и маркграф-полиграф, чтобы только своим умом жить, наплевав на чужое мнение»…
        По вечерам на привале мы вели неспешные разговоры с Миклошем и другими королевскими мечниками. Поболтать парни любили. Излюбленной темой для разговоров были женщины из многочисленных борделей столицы Эрафии.
        - Держу пари, у красоток в Стэдвике ты, Мерлин, будешь в фаворе,- заметил как-то один из воинов.
        Я решил, что он надо мной издевается, и нахмурился.
        - У меня другие цели,- проворчал я.- Мне надо попасть к королю.
        На следующий день я умывался и вдруг увидел в озерной воде свое отражение. Поначалу я даже испугался. Надо мной словно поработал умелый пластический хирург, и уродливые черты лица чудесным образом преобразились. При этом облик не изменился до неузнаваемости, но я стал чертовски симпатичным малым. Толстый ноздреватый нос сделался заметно тоньше, кожа приобрела гладкость, обрюзглое лицо подтянулось. Так хорошо я не выглядел даже в ранней молодости. Эта виртуальная реальность нравилась мне все больше.
        На следующем привале, когда речь зашла о красотках, я высказался в том духе, что разбираюсь в женщинах намного лучше, чем все воины этого отряда вместе взятые.
        - А чего в них разбираться?- удивился русоволосый мечник.- Знай, плати монеты…
        Иногда с дел любовных они переключались на другие темы. Миклоша и остальных очень интересовало, что происходит в других землях, и как люди живут там, откуда я родом.
        Однажды, рассказывая о своем мире, я упомянул о том, что Земля круглая.
        - Круглая!?- возмутился воин.- Ты кого за дурака держишь, чужеземец? Даже ребенку известно, что Земля плоская, стоит на трех старых-старых бессмертных слонах, покрыта куполом, а вверху яркий свет, потому что там живет сам создатель. Разве по ночам ты не видишь дыры в небесном куполе?
        - Это не дыры, а звезды. Такие же, как наше солнце.
        Миклош хмыкнул.
        - Такой брехни я не слышал даже в тавернах Стэдвика. А уж тамошняя публика поговорить любит.
        Я поразмышлял немного, как бы подоступнее обрисовать устройство вселенной, чтобы убедить воинов в истине, очевидной в моем мире для каждого, и решил пойти проторенной дорожкой. Именно так звучало объяснение школьных учителей, когда я был ребенком.
        - Видишь линию горизонта, Миклош?- сказал я.- Само ее существование доказывает, что Земля круглая.
        - При чем здесь линия горизонта?!
        - Ну, как же… Ну-у,- Я помычал немного, стараясь подобрать слова.- Если бы Земля была плоской, мы могли бы видеть очень и очень далеко…
        Я замолчал, понимая, что сказанное звучит глупо. Странно, когда-то в школе на уроке географии это доказательство казалось мне очень убедительным.
        - И в разных местах она круглая по-разному,- явно издеваясь, проговорил Миклош.- Вон там, на севере - холм, значит, там она закругляется сильнее, а там равнина - там она совсем плоская. Так что ли?
        - И все-таки, она круглая.
        - Если бы она была круглая, с нее бы стекла вся вода,- заключил Миклош.- И мы бы все давно поумирали от жажды.
        Мечники беззлобно посмеивались над моей глупостью. Я вздохнул. Переубедить их не представлялось возможным. Да у меня и не было больше аргументов.
        - Черт с вами, пусть будет плоская. Скажите лучше, когда мы, наконец, придем в Стэдвик?
        - Завтра к полудню будем,- пообещал Миклош,- если ничего не случится… А там,- на его лице появилось мечтательное выражение,- девки, эль…
        - Эль - это хорошо,- я сглотнул.- Эх, сейчас бы выпить немного…
        - Только об этом и твердишь, колдун,- заметил один из воинов,- давно бы наколдовал пару кувшинов. А то и целую бочку эля. И тебе хорошо, и нам тоже.
        - Не могу… Силы надо беречь… для великих дел.
        - Жаль,- сказал Миклош, поглаживая бороду.- У меня тоже все внутренности пересохли… Мерлин!- вдруг выкрикнул он.- Что это с тобой?!
        На его лице был написан такой ужас, что он невольно передался и мне. Я выставил перед собой руку и в свете костра увидел, как она идет рябью. По коже пробегали помехи, словно я был искаженной картинкой на экране монитора. В ту же секунду виртуальный мир смазался, и я снова оказался в реальности подпольного интернет-клуба. Передо мной маячило злобное лицо Жеки.
        - Очнулся, кореш?!- рыкнул он.- Бабло у меня, валим.
        Я огляделся. Торчки сидели на своих местах. В подвале стало еще темнее, несколько ламп оказались разбиты. В проходе возле стеклянной будки лежал интернетчик с фиолетовыми волосами. Под ним растекалась лужа крови. На стекле тоже остались кровавые следы.
        - Ты же сказал, никого убивать не будем?- пробормотал я.
        - Так получилось, он дергался…
        - Но…
        - Я сказал, так получилось!- Жека сгреб меня за воротник.- Да что с тобой, мать твою?! Совсем размяк?!
        Я потянулся к ножу, но за поясом его не оказалось.
        - Он тебе больше не нужен, я им этого оприходовал.
        - Но там же мои отпечатки.
        - Я тебе сказал, никого искать не будут. Идем.
        - А деньги?
        - Деньги у меня,- он похлопал себя по карману.- Валим.
        Мы поспешили к выходу из клуба. Я с отвращением вдыхал затхлый воздух, в нем ощущались мерзкие запахи. Снаружи оказалось еще хуже: воняло гарью, тлели помойные кучи, удушливым дымом заволокло всю улицу.
        - Помнишь, где мы встретились?- спросил Жека.
        - Да.
        - Я буду там через час.
        - Так дело не пойдет.- Я схватил его за рукав.
        - Тише, кореш,- Жека оглянулся по сторонам, аккуратно освободился.- Ты что, хочешь, чтобы нас накрыли? Слушай меня - и выйдешь в дамки. Я сказал, через час, значит через час…
        Выхода у меня все равно не было. Я был безоружен, а у моего соучастника имелся отличный раскладной нож с выемкой кровотока. Пришлось согласиться на его условия.
        Пока Жека где-то пропадал, я шлялся по городу. Ноги все время приводили меня обратно к интернет-клубу. Когда я в очередной раз вышел к железной двери с надписью «Склад», вокруг было полно полицейских машин, стояла карета скорой помощи. Я едва не кинулся бежать, сердце забилось быстрее. Из подъезда вынесли накрытое простыней тело, потом стали выводить людей. Они шли, оглядываясь кругом с непониманием. Многие прожили в виртуальной реальности целую жизнь и сейчас никак не могли осознать, как они оказались в клоаке реального мира. Я был там всего пару минут, но контраст оказался таким разительным, что со мной едва не случилась истерика.
        Один из полицейских остановился, пристально уставился на меня, поднял рацию… Я развернулся и поспешил прочь. Я бежал, пока не оказался на тихой улице. Скамейка, где щупали друг дружку любвеобильные подростки, пустовала, и я уселся на нее, ожидая прихода Жеки. Он появился через полчаса. Я поднялся.
        - Там полиция в клубе. Они, наверное, нашли нож.
        - Не кипешись,- сказал Жека. Он шел медленно, словно крался. В его глазах я прочитал нечто такое, что заставило меня остановиться.- Ну, чего ты раскипешился, кореш?- ласково приговаривал он.- Успокойся, все в порядке.- Руку Жека держал в кармане куртки.
        У него там нож, понял я, и он хочет меня им ударить. Чтобы потом повесить все на меня. Он сам позвонил в полицию. Они ведь снимают отпечатки пальцев со всех умерших. Так заведено. Поэтому он и предложил мне подключиться к виртуальной реальности…
        Но разве им не будет ясно, что у меня был напарник? Нанести самому себе смертельное ножевое ранение - не лучший способ для самоубийства.
        Я ошибся, в кармане у Жеки оказался пистолет. Он успел приобрести ствол у «нужного человека». И теперь достал оружие из кармана и направил на меня.
        - Повернись бочком,- попросил убийца,- чтобы я мог выстрелить тебе в висок. Кстати, послание копам я уже приготовил.- Не спуская с меня глаз, он достал из кармана дешевую цифровую клипсу, нажал кнопку воспроизведения.
        «К черту такую жизнь!» - говорил я.- «К черту такую жизнь! К черту такую жизнь!» - И так раз за разом по кругу. Кто же знал, что этот странный вопрос он задал мне не просто так.
        Я понял, что меня загнали в угол. А когда меня загоняют в угол, я становлюсь решительным и начинаю действовать. Вместо того чтобы повернуться в профиль, как он от меня требовал, я сжал кулаки и пошел прямо на вороненый ствол.
        - Ты меня достал, кореш!- сказал я.- Окончательно достал. Либо ты сейчас же спрячешь пушку и отдашь мне мою долю, либо я заберу ее сам!
        Он посмотрел в мои потемневшие глаза и понял, что я не шучу. К несчастью, Жека тоже оказался решительным малым. Опыт в подобных делах у него имелся, он понимал, что еще немного, и я на него брошусь, попробую отобрать оружие - и тогда неизвестно, кому больше повезет.
        - Облажал такой красивый расклад.- Жека несколько раз спустил курок, повернулся и пошел прочь. Он даже не спешил и обернулся на ходу, усмехаясь щербатым ртом.
        Я стоял, прикрывая рукой простреленный живот, и смотрел, как пузырится на пальцах кровь. Тяжелые капли падали на землю. Их было много, слишком много. Мне вдруг стало очень страшно и холодно, будто январь запустил ледяные руки за шиворот и прямо в сердце. Сначала закололо кончики пальцев, потом свело ладони, голова закружилась. Я присел возле лавки, облокотился на твердые доски.
        - Помогите,- попытался я крикнуть, но не смог. И вспомнил, как летом видел человека, которого пырнули ножом. Он полулежал у бетонного забора, его серый свитер и джинсы пропитались кровью. Раненый ничего не говорил, только открывал беззвучно рот. А все торопились пройти мимо, отводили глаза. Я тоже не остановился - я ничем не мог помочь бедняге, зато мог огрести серьезные неприятности с полицией. Если власти ищут виноватого, то долго не разбираются - хватают первого попавшегося и делают его виноватым.
        Я понял, что для меня все кончено. Как люди говорят, отмучился. Больше не придется таскаться по серому городу в поисках работы. Или участвовать в боях без правил против андроидов. И Катя уже не закатит мне ни одного пьяного скандала. С моей смертью она еще быстрее покатится по наклонной. Если бы я только мог забрать ее с собой, ведь она - единственное живое существо, которое было мне дорого в этом иллюзорном мире.
        «Нет, я не могу умереть,- подумал я,- я должен идти».
        Я попробовал встать, но у меня ничего не вышло. Ноги не слушались. А кровь все вытекала и вытекала из тела, вместе с жизнью. Я предпринял еще несколько попыток подняться, но безрезультатно. Вскоре я так ослаб, что ощутил безразличие ко всему. Вместе с безразличием явилось просветление.
        «Каково несчастным слонам,- думал я,- день-деньской держать на своих спинах Землю? А вместе с ней и всех нас, сирых и убогих, наши мелкие заботы, наше несовершенство и грехи, неумение жить и нежелание умереть. Все равно мы все обратимся в прах, хотим мы этого или нет, а слоны все так же будут держать на спинах нашу плоскую Землю».
        Через некоторое время сознание мое окончательно помутилось, остатки мыслей спутались, и я умер…
        Я лежал в изумрудной траве под синим небом. Надо мной, медленно пошевеливая стрелой хвоста, кружил зеленый дракон.
        - Мерлин,- услышал я знакомый голос и поднял голову.
        Русобородый Миклош улыбался. Он вообще был жизнерадостным человеком.
        - А мы-то головы сломали, все думали, куда наш колдун делся? А ты, наверное, летал на родину?
        Я сел, с наслаждением вдохнул ароматный воздух Эрафии. По левую руку возвышался горный массив, а на нем - огромный каменный город. На башнях трепетали разноцветные флаги.
        - Да, я был на родине,- подтвердил я.- Но больше я туда не вернусь.
        - Что, совсем там дела плохи? Так оставайся здесь, Мерлин. Служи королю «Сердце грифона».
        - Именно так я и собираюсь поступить.
        - Значит, есть повод промочить горло.- Миклош хитро сощурился.- Ребята надеялись, что ты вернешься, и раздобыли целую бочку светлого эля. Помнишь, ты все твердил, что надо бы выпить. Вот и отпразднуем твое возвращение.- Он протянул мне руку.- Держи, Мерлин. Новая жизнь начинается.
        На вершине мира
        Так мы с ней договорились: если после смерти нас ожидает другая жизнь, по ту сторону реальности, то мы встретимся на самой вершине загробного мира - и обнимем друг друга, как обнимали раньше, в самые счастливые часы нашего земного бытия.
        Не стоит думать, будто мы придумали это сразу. Я очень долго размышлял, как лучше всего сделать так, чтобы и там, за горизонтом, мы оказались вместе. Я просчитывал все варианты. Читал эзотерическую и оккультную литературу. Ни один фолиант не давал ответа на мои вопросы. Но я продолжал искать ответ. Пребывал в отчаянии перед неизбежностью смерти, и думал, думал, думал…
        Если в этом мире имеются простые трехмерные координаты пространства, если здесь есть неумолимое время, уносящее от нас драгоценные минуты счастья, и наше сознание обманывает нас, демонстрируя иллюзорную действительность, то там мы можем лишиться и всего того малого, что когда-либо знали и осязали. Там не будут играть никакой роли наши привычные представления о мире. Кем мы будем там, за горизонтом?
        Я все больше приходил к выводу - остается надеяться, что иная, потустороння, реальность будет похожа на нашу. Я всеми фибрами души надеялся, что так и будет… Я найду ее на вершине загробного мира, потому мы любим друг друга так, как до нас не любил никто. И все, чего я желаю: чтобы и в этом мире, и в любом другом из миров, мы были вместе. Навсегда…
        Я отлично помню, как начались страшные разговоры. Это случилось, когда выяснилось, что внутри тела моей возлюбленной живет черная пустота, поглощая ее день за днем, разрушая хрупкую оболочку, как омерзительная гусеница пожирает зеленый живой лист.
        - Ты думаешь, после смерти что-то есть?- спрашивала она.
        - Уверен, что есть, милая.
        - И мы встретимся?
        - Обязательно.
        - Я не верю… - глаза ее наполнялись слезами, она крепче сжимала мою ладонь,- там ничего нет. И нас не будет. Ничего не будет.
        - Я обязательно найду тебя там. Верь мне.
        - Но как? Как ты сможешь найти меня там. Ты ведь даже не знаешь, есть ли там что-нибудь?- она склоняла голову, как делала всегда, когда сердилась.- Ты сам не знаешь, что говоришь.
        - Я обязательно что-нибудь придумаю. Ты же знаешь, моя милая, я всегда нахожу выход.
        - Умоляю тебя, найди его. Найди ради меня.
        Катюша болела очень долго. Ее страдания вконец меня измотали. Я почти полностью поседел. Начал пить. Иначе бы я просто не выдержал эту пытку. В конце концов, она перестала меня узнавать. Металась по постели. Мокрые от пота волосы липли к подушке.
        - Катя, Катенька, не волнуйся, милая, все будет хорошо…
        И, хотя я был готов к тому, что хорошо уже никогда не будет, ее смерть стала для меня ударом.
        Жить без нее. Какая досадная глупость. Кому-то подобное, возможно, и удалось бы, он нашел бы в этом мире свое уютное местечко под солнцем, сформировал свою маленькую ложь, что у него когда-то все еще может быть хорошо, возможно даже жил бы с какой-то женщиной, исключительно для того, чтобы забыть свою настоящую жену… Но только не я. Я жаждал одного. Вернуть те дни, когда мы были счастливы. Прикоснуться к ее волосам. Заглянуть в глаза озерной глубины. Пить из ее губ, как пил прежде…
        Я набрал полную ванну теплой воды. Лег. Мне всегда казалось, что я не смогу нанести себе увечье. Помогла решительность и желание воссоединиться с моей единственной. Я полоснул бритвой по венам. Не желая видеть, как ванна наполняется кровью, я поднял глаза к потолку. Сознание медленно угасало.
        Большинство самоубийц совершают роковой поступок, чтобы привлечь к себе внимание. Чаще всего их спасают. Я же действительно желал смерти. И она пришла за мной.
        Вершина загробного мира. Говорят, это особое место, где концентрируется энергия. Не только духовная, но и материальная. Я заблудился в этих книжных определениях. Пребывая в небытии, я неуклонно стремился вверх, надеясь только на чудо.
        - Яви чудо,- умолял я неизвестно кого,- яви чудо. Сделай так, чтобы мы оказались снова вместе. Пусть не в этом мире. Пусть в любом другом из миров. Только вместе. Навсегда.
        Я умер, и стал маленьким странным существом.
        Первое, что я почувствовал - меня вытолкнул из огромного, сложенного из толстых сучьев гнезда крепкий клюв. Должно быть, в гнезде я оказался случайно. Я полетел вниз, ослепленный ярким светом, ошарашенный новыми ощущениями.
        Падение было стремительным. Я испугался, что сейчас разобьюсь, но у самой земли меня подхватил крупный крылатый зверь. И понес прочь, тяжело взмахивая крыльями. От шкуры зверя исходило зловоние. Ко всему прочему, он держал меня за одну из тонких ручек, и я начал опасаться, что зверь может ее повредить. Изучив как следует свою левую конечность, я пришел к выводу, что могу его ужалить. Что я и сделал. Повернулся и всадил жало в черную кнопку влажного носа. Меня обдало слюной и горячим дыханием. Хищник завизжал, выпустил меня, и унесся в высоту. А я кувыркнулся несколько раз и плюхнулся в неглубокую канаву с вонючей, застоявшейся водой. От канавы врассыпную кинулись мелкие зверьки, похожие на крыс.
        Дышалось в этом мире легко. Я был отлично приспособлен к жизни в этих местах и обладал массой полезных возможностей. Я обнаружил, к примеру, что мое зрение имеет способность приближать интересующий меня объект. Стоило напрячь зрение, и он придвигался так, что я мог рассмотреть его во всех подробностях.
        Этой способностью я стал пользоваться, чтобы находить сочные ягоды и желудевые деревья. Их семена стали для меня излюбленной пищей.
        Край, где я очутился по воле судьбы, кишел разнообразными плотоядными тварями. Но большинство из них предпочитало более легкую добычу, а меня обходило стороной.
        Однажды я решил провести эксперимент. Я заметил неподалеку довольно крупного зверя с пятнистой шкурой в подпалинах. Из пасти у него торчали длинные клыки. Испытывая легкий страх, я двинулся к нему. Зверь зарычал с неудовольствием и отбежал подальше. Когда же я в очередной раз попробовал приблизиться, он поджал хвост и затрусил прочь.
        Так я сделал вывод, что меня боятся. Исключения составляли крылатые существа, подобные тому, что атаковало меня, когда я только появился в этом мире. Они несколько раз пытались застать меня врасплох, падая с неба, но я неизменно успевал перевернуться на спину, втянуть ноги в глубину панциря и выставить перед собой левую руку с торчащим из запястья длинным жалом. Тогда они резко меняли направление полета, и уносились ввысь.
        Мое путешествие длилось почти неделю, когда я вдруг встретил себе подобного. Он напоминал стоящую на задних лапах черепаху. Я напряг зрение, чтобы разглядеть его как следует. На зеленой вытянутой морде застыло удивление. В левой руке он сжимал странную железку. Правой делал какие-то знаки.
        - Эй, ты,- закричал он издалека. И я вдруг понял, что понимаю, что он говорит. Это открытие меня поразило.- Чего молчишь, и зенки таращишь?! Ты, случаем, не квистер? А то я за себя не ручаюсь!
        - Я не квистер!- крикнул я, чтобы хоть как-то поддержать разговор.
        - А кто?
        - Никто, просто иду себе.
        - Все квистеры говорят, что просто идут себе.
        - Но я не квистер.
        - Чем докажешь?
        - Не знаю.
        - Вот видишь… - Он замолчал.- Ну, ладно. Оружие у тебя есть?
        - Нет.
        - Как же так,- он выглядел озадаченным,- хочешь сказать, что путешествуешь по диким землям без оружия? Ты, наверное, врешь.
        - Честное слово, у меня нет оружия,- я помолчал и добавил: - Я заблудился.
        - Что за ерунда!- откликнулся он.- Никогда не слышал такой ерунды. Сознайся, ты квистер. А вон за теми камнями прячутся другие, так?
        - Нет. Послушай, ты, наверное, мне не поверишь. Но я и сам не знаю, как здесь очутился.
        - Да?..- он задумался.- И ты не врешь мне?
        - Да нет же. Я в растерянности. Мне нужна помощь.
        - Хм. Ну, если тебе нужна помощь,- перехватив железку двумя руками, он двинулся ко мне.- Если твои друзья дернутся, я буду стрелять. Так и знай.
        - Я один. Это единственная правда…
        Он подошел ко мне почти вплотную. Тронул мой панцирь. Огляделся кругом.
        - Что, и правда, никого?
        - Да.- Ответил я.
        Он вдруг растянул рот в улыбке.
        - А вот я, приятель, настоящий квистер. Гони монету, придурок.
        - У меня ничего нет.
        - Ты что, совсем больной? Видишь, секатор. Сейчас пальну из него, и проделаю тебе дырку в панцире. Сечешь?
        Я вздохнул:
        - К сожалению, у меня действительно ничего нет.
        - Что, я опоздал? Все забрали другие?- он заметно расстроился.- Ни монет? Ни синианской шкурки? Ни пожевать чего-нибудь?
        - Ни-че-го.
        - Вот невезуха,- он опустил ствол.- Скажи хотя бы, куда ты идешь?
        - Я ищу вершину этого мира.
        - Не понял,- удивился он.
        - Я должен найти вершину этого мира…
        - Э-э-э,- он вытаращился на меня во все глаза,- да ты, похоже, совсем того, приятель… Угораздило же меня,- он оглянулся кругом,- наткнуться на тебя. А, ладно… - Он сунул ладошку за спину, сдернул с плеча мешок, пошарил в нем, и секунду спустя швырнул на землю маленький шарик, который с хлопком обратился веселым костерком.- Садись,- пригласил он.- Будем говорить. Принимать трапезу.- Он встряхнул мешком.- У меня есть немного желудей.
        Вскоре мы уже весело трепались по душам. Говорил, в основном, он. Рассказывал, как дошел до такой жизни, почему стал квистером и принялся вылавливать в диких землях путников.
        - С севера, из Назрата, другой дороги нет. Вот они и идут один за другим на север, в Одруин, в поисках лучшей жизни. А здесь мы. Квистеры. Да ты, наверное, и сам все знаешь? Чего это я разболтался?
        Я покачал головой:
        - Нет, я не знал об этом.
        - Вот ведь,- он усмехнулся,- откуда ты взялся? С неба что ли свалился? Куда ты все-таки идешь? Не хитри, расскажи все, как есть.
        - Мне нужно на вершину этого мира,- упрямо повторил я.
        - Вот заладил.- Он задумался.- Ну-у-у… наверное, это Тессилон. Плоскогорье, где живут анты.
        - Мне обязательно нужно туда попасть.
        - Анты недружелюбны, приятель,- поделился он со мной.- Особенно они ненавидят чуссов.
        - А кто такие чуссы?
        - Кто такие чуссы?- хмыкнул он.- Да это же мы с тобой. Ты и правда чудной.
        - Как мне добраться до страны антов?
        - Это несложно. Иди все время на север. И к началу сезона дождей будешь на плоскогорье. Только, знаешь что, сдается мне, есть более простые способы покончить с собой.
        - Мне подойдет этот,- сказал я.
        - Да что тебе там так нужно?
        - Я договорился там встретиться с женой.
        - Что?!- он не смог меня понять.- С кем ты договорился там встретиться?
        - С женой. Тебе будет проще, если я скажу, что это та самая самка, с которой я предпочитаю совокупляться.
        - А чем тебя не устраивает твой кагал?- он выглядел обескураженным.
        - Тем, что они другие,- ответил я.- А она - единственная. Такая, которой больше нет ни в одном из миров.
        - Ты - странный чусс,- констатировал он,- таких, как ты, я еще не встречал. Сам не знаешь, откуда идешь. Знаешь только куда. И твой кагал тебя не устраивает. Ищешь какую-то особенную самку для совокуплений. Наверное, ты все-таки сумасшедший.
        - Наверное,- согласился я, запихал в рот жареный желудь и принялся с наслаждением перетирать его между пластинами зубов.
        Мой соплеменник сказал правду. Я шел не меньше месяца, пока наконец добрался до отрогов гор. Еще две недели у меня заняла дорога до плоскогорья.
        Слоноподобные, уродливые существа, анты жили в соломенных хижинах. И хотя горный климат не отличался мягкостью, они великолепно ощущали себя на широком плоскогорье. Жгли костры, жарили туши домашних животных. Целые стада толстых многоногих зверей паслись меж обломков скал, срывая пучки пробивающейся сквозь камень сочной травы.
        Я прятался в обильных зарослях колючего кустарника, наблюдал за ними. Анты вызвали во мне чувство омерзения. Должно быть, я испытывал глубокий врожденный инстинкт чуссов. Они бродили вокруг хижин с утробным мычанием, помахивая лохматыми хоботами. Вместо подбородка под хоботом висела жирная, щетинистая складка. Маленькие близорукие глазки ютились под скошенным лбом.
        Скрываться от них оказалось несложно. Силищи у них было хоть отбавляй, а вот зрение, слух и обоняние явно подкачали. Ползая вокруг лагеря, прячась за кустарником, я неуклонно возвращался к наблюдению за одной точкой - посередине плоскогорья возвышался скалистый зуб. Его опоясывала горная тропа, ведущая к вершине.
        Стараясь двигаться как можно осторожнее, я подобрался к зубу почти вплотную. Меня отделяло от него лишь несколько хижин и сидящие возле них уродливые великаны.
        Я сфокусировал зрение на вершине зуба. И увидел то, что заставило мое сердце забиться учащенно. На самом верху, на скалистом уступе сидела белоснежная птица. От ее оперения, казалось, исходит сияние, так она была прекрасна.
        Завороженный, я не заметил, как один из антов подкрался ко мне. Он прыгнул, ломая кустарник грузным телом. Я метнулся в сторону, едва избежав соприкосновения с цепкой пятерней, и побежал прочь. А мерзкий ант уже трубил на всю деревню. Позади слышался грузный топот и яростные завывания.
        Жуткие создания успокоились только через несколько дней. Но оставили часовых, которые бродили в окрестностях деревни.
        Я сидел в отдалении, на холмике и наблюдал за птицей. Это наверняка она. Ждет меня. И, судя по всему, уже давно. Мне бы только приблизиться, рассмотреть ее получше.
        Иногда один из антов, титанического размера, поддерживая лапами растекающийся жирный живот, поднимался по тропе на скалу. Птица тогда вспархивала и летала вокруг, пока он стоял вблизи от уступа, куда не мог добраться.
        Я испытывал ненависть к этому анту: отвратительное существо хотело поймать мою любимую, убить ее снова.
        Я принялся строить планы, как бы мне оказаться там, рядом с красивейшей из птиц. Перелететь по воздуху я не мог. Оставался один путь. Пройти через деревню антов. Туда - к заветному месту, где она меня ожидает. Должно быть уже очень давно.
        Я решил идти ночью, когда большинство грузных существ спит, и можно попытаться незамеченным прокрасться к каменному зубу. Я отдавал себе отчет, что на открытом пространстве мне негде будет спрятаться, и любому анту достаточно топнуть ногой, чтобы превратить мое маленькое тельце в лепешку. Но перед моим мысленным взором стояла она - белоснежная птица, ожидающая меня на вершине. Если бы я мог увидеть мою возлюбленную вблизи хотя бы на мгновение. Прикоснуться к ней. Тогда я могу снова умереть. Только бы быть рядом с нею.
        Ночная вылазка сорвалась. Всю ночь анты жгли костры и отплясывали вокруг, поглощая в огромных количествах какое-то пойло. Только один тучный ант стоял в отдалении, не принимая участия во всеобщем веселье. Я решил, что его поставили часовым или наблюдателем. Отполз подальше, скрипя от досады пластинами зубов.
        Угомонились они перед самым рассветом. Некоторые развалились на голой земле, другие забрались в хижины. И лишь ант-наблюдатель бродил во мраке.
        Время пришло. Не раздумывая больше ни секунды, я выбежал на свободное пространство и помчался к каменному зубу. Хотя я старался бежать, как можно тише, пластины панциря на спине пришли в движение и застучали. Я продолжал мчаться вперед, не сбавляя шага. И уже достигнув каменного зуба, услышал, что за мной началась погоня. Я обернулся в отчаянии. Тучный ант, тот самый, что часто пугал мою белоснежную птичку, и дежурил в деревне во время всеобщего веселья, шумно дыша, спешил за мной по горной тропе. Его лохматый хобот болтался из стороны в сторону, а жирные телеса тряслись, как фруктовое желе. Я перебирал моими маленькими ножками изо всех сил, но они никак не могли сравниться со стремительной поступью гигантских лап анта. Он приближался. Я знал, что моя смерть будет быстрой, хрустнет, ломаясь под тяжелой ступней панцирь, и его обломки вопьются в мое тощенькое тельце. Можно, конечно, попытаться ужалить анта в ногу, но я вовсе не был уверен, что тонкое жало пробьет его толстую шкуру.
        Птица на уступе увидела нас, заволновалась, забила крыльями, готовая подняться в воздух.
        - Постой, Катя!- закричал я тоненьким голоском.- Я здесь. Это я. Я нашел тебя.
        Но она обернулась напоследок, встревоженная гулкой поступью толстенной громадины, спорхнула с уступа и взвилась в воздух. Под ней оказалась кладка больших крапчатых яиц.
        Ант приближался. Я оглянулся затравленно, отпрыгнул в сторону, прижался к скале. Пусть все произойдет быстро. Только бы не мучиться. Закрыл глаза, слыша, как его дыхание становится все громче. И вдруг все стихло. Я приоткрыл один глаз и увидел, что ант возвышается в каком-то метре передо мной. Он присел на корточки и разглядывает меня… Доля секунды, и я вдруг узнал ее. В маленьких близко посаженных глазках светилась та самая немыслимая глубина, в которой я многократно тонул, а еще в них был мой покой, мое счастье, моя любовь…
        Мир перевернулся. Я стоял, как громом пораженный. Она тоже - смотрела на меня и не двигалась. Так длилось, казалось, целую вечность. Потом она протянула ладонь, осторожно взялась за панцирь и посадила меня на плечо. Развернулась и двинулась вниз с каменного зуба - вершины иного мира, где состоялась наша встреча.
        Возле деревни стеной стояли ее здоровенные сородичи, преграждая нам путь к свободе. Моя жена упрямо склонила голову, как делала в той, другой жизни, и, взревев, ринулась вниз. Громадные анты, к моему удивлению, кинулись врассыпную. Одного она задела плечом, и он отлетел, растянулся на земле. Лавиной, сметающей все на своем пути, промчалась Катя через деревушку антов и устремилась дальше по каменистой равнине, прямо к восходящему из-за горизонта ярко-красному солнцу.
        Я сидел, завороженно глядя на ее шерстистую, лоснящуюся потом щечку, держался за жесткую щетинку и плакал от счастья. Мы направлялись туда, где нас ожидала нега любви, покой и сладкое уединение. Там мы сможем быть вместе, в объятиях друг друга, до самой смерти. А после смерти снова встретимся на вершине мира. Так мы с ней договорились.
        Игра на выживание
        За ним пришли рано утром. Даже добриться не дали. Он вышел на звонок, стирая полотенцем мыльную пену с лица и шеи. Опасную бритву, которую предпочитал станку, оставил на подзеркальнике.
        Открыл дверь. И сразу все понял. Синяя форма сотрудников Игры. Непроницаемые тяжелые лица. Девушка с черными волосами, забранными на затылке в пучок. В руках - электронный блокнот. Сделала тонким стилусом пометку - застали дома, перевела взгляд на приговоренного. У нее оказались небесно-голубые глаза, холодные, как две льдинки.
        Он стоял, не двигаясь - боялся пошевелиться, сделать что-то не так, хотя в первое мгновение испытал острое желание раскидать их и броситься вниз по лестнице.
        Догонят, понял обреченно. Заметил привешенные к поясу игрецов электрошоковые дубинки, наручники, пистолеты. Если понадобится, изобьют до полусмерти - и приволокут в Лабиринт в бессознательном состоянии. До старта у него еще будет время прийти в себя.
        - Доктор… - проговорила девушка. Назвала его имя. Прозвучало сухо. И не вопрос, и не утверждение.
        «Неужели он слышит данное ему при рождении имя в последний раз? И больше его никто и никогда так не назовет? Кто он теперь? Просто игрок, обреченный на смерть?»
        Вскоре ему предстояло на собственной шкуре узнать, что такое животный страх и бесчеловечная жестокость. И что самое поганое - он заслужил этот приговор.
        - Так ты, значит, Врач?!- поинтересовался Чиновник. Десять минут назад голос объявил имя нового игрока. Вообще-то, другие не должны были уточнять его профессиональный статус. В правилах черным по белому было записано - избегать контактов с другими игроками. Но Чиновник отчего-то решил с ним заговорить. Слишком любознательный?! Или просто болтливый?!
        Наверное, и то, и другое, решил Врач. Вяло кивнул. Говорить не хотелось. После ареста на него нашло странное оцепенение. До последнего момента он никак не мог поверить, что все это происходит с ним, а теперь внезапно осознал - все правда, все наяву, он стал изгоем, извлечен из привычного мира и помещен в клетку с другими приговоренными. Его жизнь в одночасье перечеркнула чья-то властная рука. А его смерть станет развлечением для безликой толпы.
        Игра. Ее придумали не только для того, чтобы потешить обывателей, но и для того, чтобы каждый знал, в один из дней могут прийти и за ним, если гражданин будет недостаточно честен по отношению к закону и нелоялен к властям СРР - Союза России и Республик. Пусть каждый знает и боится. Вот принцип власти.
        А еще народ отчаянно скучал, замордованный однообразием жизни за железным занавесом. Люди жаждали зрелищ. И народу дали самое волнующее и необыкновенное зрелище в мире - Игру на выживание. Она транслировалась по всем государственным каналам. Шесть приговоренных в Лабиринте под знаменитым излучателем Косовского, вызывающим временное помрачение рассудка и жгучую ненависть ко всему живому. В живых всегда оставался только один.
        - Что, настоящий врач?- не отставал Чиновник.
        - Психиатр.
        - Психиатр?! Вот это да! И что же ты сделал не так? Я хочу сказать, сюда ведь просто так не попадают. Ты, наверное, натворил что-то жуткое, что тебя приговорили к такому.
        - Не знаю,- Врач замолчал.
        За сутки, прошедшие со времени ареста, он много думал о том, почему именно он оказался в числе отбракованных. Шестерку всегда отбирали тщательно. Все игроки должны были кардинально отличаться друг от друга. Они представляли разные социальные слои, обладали непохожим жизненным опытом, возраст их варьировался от восемнадцати до восьмидесяти лет.
        В прошлой Игре, которую Врач, как и большинство граждан СРР, наблюдал по телевидению, участвовали Домохозяйка, Артист, Юрист, Редактор, Молочник и даже Полицейский. Последний и вышел победителем в кровавой схватке. Ему повезло. Полицейский обнаружил в Лабиринте ручной пулемет. На расправу с остальными игроками у него ушло около двух часов. Больше всего возни было с Молочником. Совсем молодой парень, чуть больше восемнадцати лет, он никак не желал умирать, отчаянно цепляясь за жизнь. Чтобы спастись, он вскарабкался на самую верхотуру по уродливой металлической конструкции, и стрелял оттуда из спортивного лука. Полицейскому пришлось садить вверх из пулемета не меньше десяти минут. Он расстрелял почти всю обойму, пока одна из пуль не угодила Молочнику в плечо. Бедняга сорвался и разбился насмерть.
        Призовой фонд составил больше ста миллионов рублей. Телевидение неделю транслировало панорамы тихоокеанского островка, который счастливчик приобрел на премиальные. «Эй, вы,- он скалился в камеру,- попасть в Игру - это еще не конец! Поверьте моему слову, для некоторых - это только начало новой шикарной жизни!»
        - Чего замолчал?- Чиновник хмыкнул.- Вспоминаешь, как влез в чью-то голову, и продал на запад секретную информацию?
        - Ничего противозаконного я не совершал!- отчеканил Врач.
        «Точнее, почти ничего,- подумал он,- кроме того, что разочаровался в системе. И в себе самом».
        - Ну что ты к нему пристал?!- вмешался Солдат.- Делать тебе, что ли, больше нечего?
        - А почему не поболтать перед смертью? Тебя вот Солдатом зовут, а по мне староват ты для Солдата. Какой же ты Солдат? Ты должен быть как минимум Генералом.
        - Я и есть Генерал. Только и Генерал, прежде всего, солдат.
        - Ну, это ты хватил. Солдат - это тот, кто на передовой под пули лезет. А ты - представитель командного состава. Такие, как ты, солдат на верную смерть отправляют на Венеру, будь она трижды неладна.
        - А кто эту войну развязал?!- нахмурился Солдат.- Такие, как ты, и развязали. Выгодна вам эта война. Вот вы и не хотите, чтобы она закончилась. Деньги на этой войне делаете. Целые состояния.
        - Молчать!- взвизгнул Чиновник.- Не надо меня с другими равнять. Я, между прочим, правозащитник известный. Я лично на Венеру летал. Дважды.
        - Это еще проверить надо, для чего ты на Венеру летал. Может, поставки оружия для бандитов организовывал. Не зря же тебя сюда сунули. Что скажешь?
        - Да я тебя в порошок сотру, старик!- вскричал Чиновник, сжимая кулаки. Лицо его побагровело от ярости.
        - Послушайте, не надо ссориться,- заговорил Священник,- всем нам сейчас несладко. Давайте и перед лицом смерти останемся людьми. И будем вести себя достойно. Пусть нам не стыдно будет перед Господом, когда мы предстанем пред ликом Его.
        - А тебя за что сюда сунули, святоша?- оживился Чиновник.- Паству развращал?
        Священник поглядел на него с осуждением.
        - Да отсохнет твой поганый язык, сын мой,- пробасил он.
        Чиновник в ответ захохотал.
        - Ну, ты сказал,- он, приседая, хлопал себя по ляжкам и веселился,- язык отсохнет… Ха-ха-ха. Ну, надо же, слуга бога.
        - А ты сам-то за что сюда попал?- поинтересовался седоусый Строитель.
        - Что?- обернулся к нему Чиновник.- Тебя это действительно интересует?
        - Конечно. Что замолчал?.. Скажешь или как?
        - Анекдот нехороший рассказал. Не тому, кому нужно. Знаешь, небось, как это бывает?..
        - Врешь,- уверенно сказал Строитель.- Я в людях хорошо разбираюсь. Есть у тебя за душой что-то такое, что ты скрываешь.
        - А тебе не все равно?- проворчал Чиновник.- Если и есть, я это с собой в могилу заберу.
        «У нас у всех за душой есть что-то такое, что мы заберем с собой в могилу,- подумал Врач,- а у меня особенно».
        К вечеру выдали одежду в соответствии с определенным организаторами Игры профессиональным статусом. Врач получил белый халат с крупным красным крестом на спине. Подумал о том, что крест похож на мишень, поежился.
        Строителя наделили рабочим комбинезоном и каской. Последней он весьма обрадовался. Постучал по ней.
        - Думаешь, поможет?- поинтересовался Чиновник.
        - А что?!- глянул на него недобро Строитель.
        - А то, что если по ней бейсбольной битой садануть, то может еще и сдюжит, а если пуля попадет, треснет твоя каска вместе с башкой. Понял?
        - Дерьмо ты, а не человек,- сказал Строитель.- Я и раньше знал, что все вы там наверху одним миром мазаны, а теперь вижу.
        - Что ты можешь видеть?
        - А что нутро у тебя гнилое.
        - Зато я, в отличие от вас, оптимизма не утратил,- Чиновник поднял вверх указательный палец.- А оптимизм в нашем деле самое главное.
        - Надеешься, всех нас пережить?- спросил Солдат.- Я тебя лично удавлю, гнида!
        - Чего сказал?!!
        - Прошу вас,- взмолился Священник.- Не надо…
        Чиновнику выдали темный костюм в полоску, светлую рубашку и черный в белый горошек галстук. Он оглядел униформу игрока критически и объявил:
        - Да уж, не Италия. Москвошвей, похоже. А может, и вовсе какой-нибудь Урюпинск. Вы только поглядите на эти швы. Ну, кто так шьет?!
        Солдат натянул через голову защитных цветов гимнастерку, приложил подошву кирзового сапога к ступне, покачал головой:
        - Как раз. Будто мерку снимали.
        - Конечно, снимали,- сказал Строитель,- они про нас все знают. Раз уж мы сюда попали…
        - Не генеральский мундир, а?- Чиновник подмигнул.
        Священнику досталась черная ряса, в которую он немедленно облачился.
        Чиновник, насвистывая, начал переодеваться. Присутствие дамы его нисколько не смущало.
        Девушку привели в камеру последней. Несмотря на мрачные перспективы, вид она сохраняла надменный. Спросила, нет ли у кого-нибудь сигарет.
        - Здесь курить запрещено,- сообщил Чиновник.
        - Вот сволочи,- буркнула девушка.
        Голос через некоторое время сообщил приговоренным, что она - Секретарь.
        - Секретарша значит?- улыбнулся Чиновник, вытянул губы трубочкой, причмокнул.- У меня тоже секретарши были. Много. Менял я их частенько. Как начинает права качать, так я ее снимаю с денежного довольствия и отправляю на биржу труда.- Лицо его расплылось в счастливой улыбке.- А хорошенькие были. Чистенькие такие поначалу. Неиспорченные. Ты бы подошла.
        - Я бы у вас работать не стала,- отрезала девушка.
        - Стала бы,- Чиновник подмигнул,- я, вообще-то, щедрый мужчина, если со мной нежно и ласково обращаться. Вот так вот.
        - Вы - глупый и самонадеянный мужчина.
        - Следи за базаром,- обиделся Чиновник.- Я не посмотрю, что ты слабого полу. Дам по зубам для понимания. Мы тут все на равных.
        Девушка ничего не ответила, только смерила его презрительным взглядом.
        - Слушай, ты, ты меня достал,- проговорил Солдат,- еще одно слово, и я…
        - И ты что, Старикан?! Стукнешь меня?! Да из тебя песок сыплется. Тебя, наверное, даже бить не придется. Сам сдохнешь, как только в Лабиринт попадешь.
        - Ну, хватит!- Врач поднялся.- Если ты немедленно не заткнешься, я тебя сам заткну.
        - Ох ты, вон как заговорил,- Чиновник скривился,- еще один защитник обиженных выискался. Врач-писихератор. Дурачье, вы же завтра уже друг дружке глотки будете грызть. А туда же.- Он махнул рукой, уселся в кресло и принялся потягивать питательный коктейль, который им давали в неограниченном количестве.
        Сутки прошли, как во сне. Он просто сидел, размышлял, потягивал коктейль, наблюдал, как переругиваются Чиновник с Солдатом. До драки дело не дошло, но любой разговор тут же превращался в ссору.
        Утром их вывели из комнаты, провели по темному тоннелю, в конце которого горел яркий свет, прямиком в Лабиринт. Двери за ними закрылись, оставив шестерку игроков в одиночестве.
        - И что дальше?- спросил Строитель.
        - Беги, идиот,- Чиновник развернулся и зашагал прочь, бросив на ходу.- Лучше тебе оказаться подальше от этих кретинов, когда включат передатчик.
        Врач кивнул остальным. Они все еще нерешительно топтались на месте.
        - Удачи вам всем,- сказал он, повернулся и пошел следом за Чиновником. Собирался свернуть в ближайшее ответвление коридоров Лабиринта. Впереди маячила высокая фигура в черном костюме. Чиновник шагал уверенно, как будто знал, куда идти. И его статная, крепко сбитая фигура, и четкая походка, отчего-то вызвали у Врача сильное раздражение. И нежелание упускать из поля зрения. Он все шел и шел следом за мерзавцем, миновал один поворот, затем другой… и вдруг увидел, как Чиновник извлек из кармана какую-то вещь и натянул на голову. Затем воровато обернулся, заметил Врача и заторопился, почти побежал от него.
        «Что это такое?- подумал Врач.- Что за странная штука? Напоминает обруч.- Его вдруг пронзила догадка: - Защита от излучателя.- Мозг заработал, подсказывая все новые детали.- С защитой он не будет чувствовать животной ненависти. Будет действовать разумно. Все вещи у нас отобрали после ареста. Не может быть, чтобы у него что-то осталось. Значит, защиту ему передали, пока мы шли. У него есть сообщник среди игрецов… - Вывод подстегнул дальнейшую цепочку рассуждений: - Наверное, они решили прикарманить призовой фонд Игры. Поделить деньги между собой. Если это так, значит он знает, где спрятано огнестрельное оружие. Надо держаться с ним рядом».
        Врач прибавил шагу. Чиновник снова обернулся, убедился, что преследователь не отстает, и побежал.
        «С минуты на минуту должен включиться излучатель»,- думал Врач. Он не предполагал, что будет делать, когда настигнет Чиновника. Наверное, ударит в лицо, чтобы свалить с ног, потом добьет его ногами. Или схватит за горло, и будет душить, пока тот не начнет умолять о пощаде?! И не расскажет, где игрецы спрятали винтовку, пулемет, а может и что получше?!
        С перекошенным от гнева лицом он спешил за врагом.
        «Я непременно настигну его. И тогда он умрет, умрет…»
        Осознание того, что он ведет себя ненормально, пришло внезапно. Врач резко остановился. Тряхнул головой, сбрасывая наваждение. И понял, что на голове Чиновника нет никакого обруча. Да и не могло его быть. Какой обруч может защитить от излучателя Косовского, когда сам прибор - экспериментальная разработка?! И о каком заговоре может идти речь, если все, что здесь происходит, транслируется по телевидению. Если бы у кого-то был на голове обруч - денежную премию ему бы не дали, даже если бы он победил. Что за странный бред?!
        Чиновник скрылся за поворотом.
        «У меня видения,- осознал Врач,- значит, излучатель уже работает. Так вот как это происходит. Разум начинает обманывать себя, внушая иллюзорные картины. Ты веришь в то, что все именно так, а не иначе, испытываешь ярость… Но почему сейчас я могу соображать вполне здраво? Наверное, он пока не включен в полную силу? Или ненависть накатывает волнами, а вместе с нею приходят галлюцинации. Если бы я только мог провести все испытания, чтобы выяснить больше о нюансах в работе прибора, об особенностях его влияния на человеческий разум. Тогда, быть может, я смог бы блокировать его импульсы. В конце концов, человек способен на многое. А я справился бы, непременно справился. Потому что я - сверхчеловек, я не то, что все остальные. Я способен на такое, что им даже и не снилось. В конце концов, это я созидатель! Я - подобен Богу. А они… Все они хотят меня убить! Богоборцы,- он расхохотался.- Все они достойны смерти».
        Вдалеке вдруг послышался протяжный вопль, и все внутри у него сжалось от страха. Только сейчас он осознал, что по лабиринту бродит еще пять человек, чей разум поражен излучением Косовского. Возможно, кто-то из них уже обнаружил оружие - нож, пистолет, топор.
        Игрецы проявляли поистине безграничную фантазию. На памяти Врача игроки находили в Лабиринте медвежий капкан, дубину, утыканную гвоздями, заправленную кислотой перьевую ручку, леску, трезубец, лезвие перочинного ножа, утюг, авиационную бомбу и множество других предметов, которые могли сойти за оружие. Если бы только знать, что и где они спрятали в этот раз. Уж он-то сумел бы воспользоваться находкой. Кто, как не он, сумел бы пустить в ход любой из смертоносных предметов?!
        Врач закружился на месте, жадно втягивая воздух, похожий на хищника, идущего по следу жертвы. Потом рысью, припадая к земле, побежал за Чиновником. Мысли его теперь текли отрывисто. В голове проносились смутные образы - картины кровавой расправы над тем, кто хочет убить его.
        Вскоре Врач увидел, что Лабиринт забит людьми под завязку. Он узнал их. Те, на ком они проводили испытания. Умершие в муках. Проклинающие создателя прибора. Ставшие призраками.
        - Идите прочь!- визгливо выкрикнул Врач. Но они и не думали уходить. Стояли безмолвные, с бледными лицами и пустыми глазами, и наблюдали за ним. От них исходила давящая темная аура. Все они желали, чтобы он умер и оказался по одну сторону реальности с ними. И тогда, понял Врач, все они набросятся на него, и будут грызть его тело острыми зубами, рвать его плоть и поглощать ее, как он, сам того не ведая, поглотил их тела и их жизни…
        Призраки растворились сами собой. Побледнели и угасли один за другим. Но к тому времени, как их не стало, он окончательно утратил душевный покой. Его трясло от ужаса. Голова пульсировала болью. И все вокруг казалось адом, куда он угодил за чудовищные прегрешения.
        Осознав, наконец, что на время освободился от кошмарных видений, Врач оперся рукой о стену и так стоял довольно долго. Холодные капли пота текли по шее, скользкими гусеницами заползали за воротник.
        Надо двигаться вперед, решил он. Пока меня не выследили призраки или другие игроки. У меня на спине намалевана мишень. Ему представилось, как Чиновник ловит красный крест в перекрестие оптического прицела и улыбается - одним конкурентом меньше…
        Шестое чувство подсказало ему заглянуть в металлический ящик, одинокий на гладкой стене. Из ящика он извлек опасную бритву с удобной деревянной рукоятью. Конечно, бритва - не пистолет, но все же уже что-то. При желании можно горло перерезать. Вон какая острая! Веселые искорки поблескивали на серебристом металле, предвкушая, как Врач пустит бритву в дело.
        Он покрутил ее в руке. Похожа на ту, оставленную на подзеркальнике. Не думал, что придется уйти навсегда.
        «А может, бритва мне только примерещилась,- промелькнуло в сознании,- слишком знакомый образ. Обычная галлюцинаторная реакция».
        Провел лезвием по коже. Стер выступившую кровь. Сжал настоящую бритву в кулаке и поспешил дальше. Стоять на месте нельзя. Будешь стоять на месте, тебя выследят - и убьют.
        С каждой минутой напряжение нарастало. О других игроках Врач размышлял с дикой злобой. Ненависть накатывала волнами, порой такими сильными, что ему казалось, будто он совсем утратил здравый рассудок. Потом ненадолго отпускало. В краткие минуты просветления он размышлял… О смерти. О тех, кто рядом. Бродит в Лабиринте, испытывая желание его убить.
        Чиновник. Хоть у него и нет никакого обруча, этот точно найдет способ избежать смерти. Таким всегда везет. Отыщет в Лабиринте пулемет, или что-нибудь подобное. Сядет в засаду, и будет поджидать остальных. Строитель. Мерзкий тип. Сразу видно, убьет, не задумываясь. Только бы спасти свою шкуру. Видно, что он всю жизнь трясся за себя. Наверное, даже детьми не обзавелся по этой причине. Из страха. Секретарь. Надменная особа. Сразу видно, как любит себя и презирает окружающих. Эта будет драться до последнего за свою гладкую шкурку. А еще женщина. Предназначение женщины - быть матерью, дарить жизнь, а не отнимать. Священник. Отожрался на деньги церкви. Захребетник. Руку на отсечение, на самом деле, он не верует. Просто его раздирают противоречия. Ангелы и черти - блуждает между ними в сомнениях. Убить или не убить! Вот в чем вопрос. Солдат. Хочет казаться правильным, а сам, наверное, регулярно отправлял мальчишек на смерть, на Венеру. И угрызений совести не испытывал. Как же, как же, так нужно для Родины. И вообще, все они сюда попали не просто так. Все они - потенциальные убийцы. За всеми смертные
грешки водятся.
        Про себя-то он все знает. Ну да, брал деньги у людей, к которым относился с презрением. Делал то, что считал неправильным и брал, потому что жить как-то надо. И жена, пока еще не ушла от него, все время твердила: «Ты же знаменитый ученый. Так почему мы так бедно живем? Погляди на других». И он пошел у нее на поводу, против своей совести, и ради денег сделал для них вещь, за которую ему было стыдно, и которая приносила одно только зло людям. А с точки зрения психиатрии и вовсе являлась злонамеренной и даже маниакальной выдумкой. К тому же, недоработанной выдумкой. О чем он потом и заявил во всеуслышание. Надо было молчать во время интервью с тем толстым журналистом «Правды». А его, видите ли, совесть заела! И он все говорил и говорил, пока тот строчил, записывая за собеседником сенсационные откровения. «Надо же, как интересно! Так-так!» Хотелось ему, видите ли, выговориться. Нашел себе исповедника, дурак. Статья, правда, так и не вышла, но куда надо информация поступила вовремя и в полном объеме…
        «Убить бы сейчас этого поганого доносчика»,- подумал Врач, и представил, как вонзает нож ему в грудь, снова и снова. Твердый металл входит легко в его податливое жирное тело. Из многочисленных ранок выплескивается кровь, растекается сырым пятном на рубашке. Пусть журналист кричит и умоляет о пощаде, пока не станет просто бесполезной грудой мяса и костей у его ног…
        Он все бежал и бежал, обезумев от кошмарных видений, от мыслей о смерти, обуреваемый безумной жаждой убийства. Повернул за угол и внезапно наткнулся на одного из игроков. С одной стороны, Врач ожидал этой встречи и даже желал ее, с другой - она стала для него неожиданностью. Слишком непохож на себя прежнего оказался этот игрок. Само понимание и всепрощение, самый человечный в шестерке, сейчас он олицетворял звериную злобу.
        «Вот оно,- промелькнуло в метущемся сознании Врача,- конец всему». Он стоял, вооруженный одной лишь опасной бритвой, не перед человеком, но перед хищником - красные глаза, напряженные мышцы, трепещущие ноздри широкого носа. В руках Священник сжимал топор дровосека с длинной полированной рукоятью. Ряса на этом лютом существе, от которого исходили волны жгучей ненависти, выглядела насмешкой над верой.
        Врач вдруг отчетливо различил, что за спиной врага, выглядывая из-за левого плеча, скалится классический рогатый черт. А за правым плечом возвышается ангел с сияющим нимбом над головой. По бледному лицу посланца небес текли слезы.
        Священник взревел и ринулся в бой, замахнулся топором над правым плечом, и ангел опрокинулся с жалобным криком. Врач отпрыгнул в сторону, топор свистнул рядом, врезался в пластик и застрял.
        Черт подхватил раненого ангела, закружился с ним в безумном вальсе, захохотал.
        Сжимая бритву, Врач приближался. Он не замечал, как течет слюна по подбородку и рвется из горла звериное клокотание. Прыгнул, нацеленный на красную, напряженную жилами шею. Но руку с бритвой перехватила лохматая пятерня черта, нечистый подмигнул и плюнул Врачу в лицо. В то же мгновение противник вырвал топор из пластика и замахнулся. Врач швырнул бритву в Священника и перехватил его руки над головой. Рыча от ненависти, они стали бороться. Священник попытался ударить противника ногой, но Врач отбил удар коленом и пнул Священника в пах. Тот вскрикнул, выпустил рукоять. Перехватив топор двумя руками, Врач опустил его на голову Священника. Металл вошел в череп с тошнотворным хрустом. Дикий хохот черта резко оборвался - потусторонние силы покинули место схватки. Здесь им больше нечего было делать!
        Врач застонал, выпустил рукоять из рук. Ненависть отхлынула, высвобождая сознание. Понимание того, что он только что сотворил нечто ужасное, заставило сердце испуганно сжаться. Он обернулся, увидел следящие за ним с жадностью глазки телекамер. Его трясло от омерзения, тошнота подкатывала к горлу.
        Толпа по ту сторону эфира ликовала, впитывая жестокое зрелище.
        Тело Священника лежало на боку, топор торчал из его головы, как ручка из кастрюли. На пластике в обломках костей пузырилась темная кровь.
        Накатила волна. Врач подошел. Его шатало, как пьяного. Взялся за рукоять, вырвал топор. Огляделся кругом. В этот момент он походил на безумца - перекошенный рот подергивается, расширившиеся глаза пылают огнем, руки и лицо забрызганы чужой кровью.
        Лабиринт принял безумца, закружился вокруг него гладкими стенами, множеством разбросанных в мнимом беспорядке предметов. Он бежал куда-то, наталкиваясь на препятствия, он ревел раненым зверем, вопил, как умалишенный, махал топором, стараясь разогнать толпы обступающих его мертвецов.
        - Сгиньте!- кричал Врач.- Оставьте меня в покое! Я ни в чем не виноват перед вами!
        Телекамеры поворачивались за ним, демонстрируя незримой толпе агонию охваченного пожаром разума. Профессиональный психиатр, лишившийся рассудка. Что может быть увлекательнее?
        Но им не дано было насладиться его угасанием. Через некоторое время он вдруг пришел в себя и даже почти успокоился. Движения стали менее резкими. Он перешел на шаг. И только голова время от времени вздрагивала, а с подбородка летели клочья пенной слюны. Но охватившее все его естество бешенство уже уходило.
        Впереди Врач увидел искусственные заросли - проволочный кустарник. И счел, что это отличное место для засады. А еще игрецы могли спрятать там какое-нибудь оружие. Он упал на четвереньки, вполз в заросли.
        Там не было ничего. Опять мимо. Зато он услышал хор множества тоненьких голосов и насторожился.
        «Наверное, снова галлюцинации»,- решил Врач, но счел, что осторожность не помешает. Он заполз глубже и лег на пластик. Сознание мутилось. Взгляд никак не желал фиксироваться на чем-то одном. Всякий объект немедленно ускользал. Казалось, зрачки не желают оставаться на месте, все бегут и бегут куда-то в бешеной пляске.
        Голоса приближались. Он осторожно поднял голову и увидел Секретаря. Девушка была не одна. Ее сопровождало множество маленьких детей. Взявшись за руки, они ходили вокруг Секретаря медленным хороводом. Она шла, не останавливаясь, пружинистым шагом, а дети все кружились и кружились. При этом они напевали странную песенку - слов было не различить, но смысл отчего-то угадывался без слов. Они пели, что она - их мама, и что мама должна убить злого игрока, который прячется где-то неподалеку.
        Врач встал на корточки и пополз, в левой руке окровавленный топор. Глаза, не мигая, смотрят на девушку. Вот она миновала проволочные заросли, где он скрывался. Прошла дальше, и дети вместе с ней.
        «Убить их?! Убить их всех?! Всех?! Но откуда в Лабиринте дети? Откуда они взялись?! Проклятые галлюцинации! Проклятое излучение, из-за которого он не может здраво соображать».
        - Мама, мама,- вдруг закричал мальчик пронзительным фальцетом, и хоровод остановился,- вот он!- он запрыгал, тыкая указательным пальцем в скрывающегося в кустарнике человека,- вот он - злой игрок! Убей его!
        Секретарь вскинула руки, и только теперь Врач заметил миниатюрный арбалет. Везет же некоторым! Вскочил, царапаясь о проволоку, прыгнул… Тетива высвободилась с сухим щелчком, арбалетный болт свистнул неподалеку. Первый выстрел в молоко! Помогая себе топором, он продирался через металлические заросли. Ему было больно и страшно. А еще он испытывал жгучую ненависть. Если бы только добраться до этой омерзительной бабы и ее детишек. Уж он бы пустил топор в дело. В этом нет никаких сомнений. Он бы не оставил в живых никого. Изрубил бы их всех на куски! И того маленького крикливого мальчугана («Мама, мама! Убей его!») в первую очередь.
        - Мама, он здесь!- услышал Врач, обернулся и увидел, что дети разбежались по проволочному кустарнику, указывают на него и кричат, призывая Секретаря прикончить его немедленно.
        Он изорвал весь халат, для них же кустарник словно и не был препятствием. Тут Врач увидел то, что его порядком испугало. Сквозь детские лица проступали очертания черепов, словно кожа у них была прозрачная. За глазами виднелись черные пустые глазницы, за губами - зубы и кости челюстей, вместо носов темнели уродливые дыры.
        Он окончательно запутался в проволоке, рванулся, оставив край халата, попытался дотянуться до одного из детей топором, но промахнулся…
        Арбалетный болт свистнул возле уха. Снова промазала!
        «Ну, конечно,- понял он, как она могла сразу освоить стрельбу из этого древнего стрелкового оружия. Не так-то просто попасть в человека с такого расстояния. Интересно, сколько у нее снарядов?»
        Врачу удалось выбраться на заметную просеку в кустарнике. Он сразу сменил направление бега, ринулся по просеке влево - выбежит на свободное пространство и попытается спастись. Главное сейчас, убраться от этой мамаши в окружении детишек как можно дальше, пока она его не прикончила.
        Дети поняли его замысел и кинулись наперерез. Через проволочные заросли они просачивались, как змеи, скользящие в высокой траве. Первого ребенка он ударил обухом топора. Тот, вскрикнув, отлетел в сторону и затих - крохотный неживой комочек. Другие кинулись на него, повисли на руках. Маленькие пальчики с прозрачной кожей вцепились в щиколотки. Он физически ощутил, как целится в середину креста на его халате эта чертовка с арбалетом.
        Врач взревел, задыхаясь от ненависти, и принялся орудовать топором. Он рубил кошмарных детишек, ощущая вдохновение, какое бывало, когда получалось особенно сложное изобретение, способное оказывать положительное воздействие на поврежденный разум пациентов. Сейчас он не созидал, а разрушал, но это вызывало у него такой приступ восторга, что он даже постанывал от наслаждения…
        Избавился от маленьких монстров. И весь в ошметках их кожи, волос, в детской крови, выбрался на свободное пространство. Секретарша успела перезарядить арбалет и целилась ему в грудь. Врач шел, подняв топор к подбородку, собранный, полный решимости и ненависти. С шага он перешел на бег. Она спустила курок. Взмах топора. Дзынь! Он отбил арбалетный болт и, перехватив оружие поудобнее, с замахом слева всадил топор под локоть левой руки. Страшный удар пришелся по ребрам. Она, всхлипнув, упала на колени. Врач опустил топор на затылок девушки, почти перерубив шею надвое. Фонтан горячей крови ударил ему в лицо…
        Арбалетных болтов возле тела не оказалось. Последний он отбил топором. Может быть, поэтому и остался жив. Если бы не это обстоятельство, любящая мамочка вполне могла всадить в него кусок железа с близкого расстояния. За убиенных детишек она выгрызла бы ему сердце зубами, если бы только смогла. Врач захохотал: «Не смогла, не смогла… И никто не сможет».
        Он повесил арбалет за спину, подобрал болт - нашелся возле стены.
        «Еще трое,- вертелось в мозгу,- трое счастливчиков!». Отчего-то ему стало очень весело. Он ощущал эйфорию. Шагал по Лабиринту пружинистой походкой. «Мы очистим этот лес от хищников! Скверну мы отправим в ад, разобьем здесь дивный сад. Ну, где же вы, трое счастливчиков?»
        Трое, каждый из которых мог завладеть настоящим огнестрельным оружием. Может быть даже снайперской винтовкой. Вот, Чиновник сидит сейчас и ждет, пока кто-то из игроков появится из-за поворота. Выбрал для засады проволочные заросли или хотя бы вон те старые автомобильные кузова.
        «Постойте-ка, в кузовах может быть спрятано оружие!»
        Он ринулся к кучам ржавого металла, размахивая топором. По счастью, рядом никого из игроков не оказалось. Внутри было пусто, за кузовами тоже, багажник одного из старых драндулетов был заперт. Открыть его удалось только с третьего удара - древний замок развалился, он поддел крышку и распахнул ее. Внутри лежал - злая шутка - хирургический скальпель. Врач ударил кулаком в жестяной бок кузова, ощутив, как его начинает колотить дикая злоба. Скальпель он, тем не менее, взял, сунул на всякий случай в карман. Представил, как сейчас веселятся телезрители. Врач нашел скальпель! Действительно, смешное совпадение для тех, кому чувство юмора заменила звериная жестокость.
        На труп Строителя он наткнулся случайно. Кто-то оттащил его к стене и прикрыл кусками картона, собирался, должно быть, спрятать, потом решил, что это ни к чему. Во лбу игрока зияло аккуратное пулевое отверстие. Каска валялась неподалеку, простреленная насквозь.
        «Значит, кто-то нашел огнестрельное оружие,- подумал Врач.- Готов поспорить, это Чиновник. Везучий сукин сын. Почему таким, как он, всегда достается все самое лучшее. И почему я всю жизнь вынужден был из кожи вон лезть, чтобы пробиться?! Скорее всего, он уже прикончил всех остальных. Остался только я. И если я в самое ближайшее время не найду что-то, меня тоже не будет в живых. Победит этот сукин сын. И все деньги достанутся ему».
        Дальше он шел осторожнее, долго вглядывался в очертания предметов - не шевельнется ли один из игроков в засаде. Помня о встрече со Священником, за угол поворачивал не сразу - только после того, как долгое время прислушивался - не шелестят ли шаги по пластику. Хотелось жить. А еще уничтожить весь мир. Пусть исполненный ненависти и жестокости мир канет в ничто, обратится пустотой. Умереть он согласен только с тем условием, если узнает, что вместе с ним умрут все остальные. Все до единого - здоровые мужчины, старики, женщины, дети… Не страшно уходить в небытие, если знаешь, что нового рассвета, где тебя нет, не будет. Сбросить бы на этот мир такую бомбу, чтобы его разнесло в мелкие клочки. А может, это и есть цель его бытия? Сделать так, чтобы цивилизации не стало? А вдруг он уже сделал первый шаг для этого? Приложил к этому свою руку?!
        В отдалении вдруг отчетливо прозвучал выстрел, прервав цепочку размышлений. И его буквально обожгло лютой ненавистью. Значит, все кончено! Их осталось только двое. Но выстрел повторился - ударил кнутом. А следом за ним затарахтело что-то. И стихло.
        Ведомый яростью, он побежал на шум выстрелов, спешил так, что едва не выскочил на открытую местность. Вовремя спохватился, упал и дальше пополз. Благо, он снова оказался в зарослях проволочного кустарника. Солдат лежал за металлическими ящиками, выглядывал время от времени и стрелял из мелкокалиберной винтовки с оптическим прицелом. Чиновник, судя по всему, скрывался где-то неподалеку. Ему, как и предполагал Врач, достался пулемет. Перестрелка то смолкала, то возобновлялась с новой силой.
        - Два везунчика,- пробормотал он.
        Ему хотелось дождаться, чтобы узнать, чем все закончится, и одновременно - он буквально жаждал выбраться из своего укрытия и прикончить обоих. Осторожность отступала под накатывающими волнами жестокой злобы. Он подполз ближе. Отсюда уже можно было различить, как катятся капли по покрытым седой щетиной щекам Солдата, как дрожат его старческие руки, сжимающие винтовку, и как скалится искаженный злобой рот. А над ним стояли молчаливые фигуры в камуфляжной форме - черные призраки, люди без лиц, скорбные изваяния. Стояли и смотрели на Врача. Впрочем, он мог бы поспорить, с какой бы стороны он не появился, их пустые лица все равно были бы обращены к нему.
        И хотя он знал, что призраки непременно выдадут его, все же извлек арбалет из-за спины, вложил болт в боек. Прицелился. С такого расстояния попасть невозможно. Если только ему поможет сам Бог. Или Дьявол.
        Врач спустил курок. Вопль призраков оглушил его, когда, распахнув громадные рты, они закричали. Болт ударил Солдата в висок. Седоволосый вояка ткнулся лицом в пластик. Пораженный необыкновенной точностью выстрела, убийца вскочил на ноги и помчался к укрытию, намереваясь завладеть винтовкой. Его гнала вперед жажда заполучить более совершенное орудие убийства, арбалет он бросил, но топор по-прежнему сжимал в руке.
        Чиновник заметил бегущего. Застрекотал пулемет. Пули засвистели рядом, увязая в плотном пластике. Он прыгнул, и скрылся за ящиками. Добрался! Вот она! Схватил винтовку, дернул затвор, в патроннике лежал патрон. Рядом опрокинутая коробка - в ней еще десяток.
        - Сейчас, уже скоро,- прошептал Врач, щелкнул затвором, продел ствол в щель между ящиками, глянул в прицел. И понял, что победить будет сложно. Чиновник сидел внутри металлической конструкции. Найденный им пулемет над стволом имел приваренный лист железа и узкую смотровую щель, попасть в которую очень сложно. И все же он попытается…
        Перестрелка продолжалась долго. Врач старался экономить патроны. Чиновник стрелял очередями. Несколько раз пули влетали в щель между ящиков, но ни одна из них не причинила ему никакого вреда.
        Все завершилось спустя несколько часов. К тому времени, оба они буквально задыхались от ненависти. Каждый жаждал только одного - прекратить эти тщетные попытки прикончить врага и, наконец - убить, покончить с неприятелем… Такой час настал.
        - Эй, ты!- крикнул Чиновник.- У меня больше нет патронов. Похоже, что у тебя тоже…
        - Не болтай!- откликнулся Врач.
        - Я и не болтаю. Просто предлагаю, чтобы ты вышел из укрытия. Давай покончим с этим прямо сейчас.
        - Сначала ты!
        Он даже договорить не успел. Чиновник выпрыгнул из металлической конструкции, где скрывался. Выбежал на яркий свет и остановился. За его спиной развернулись громадные трехметровые крылья. А в середине живота сверкал яростной злобой влажный черный глаз.
        - Я здесь!- проорал он.- Очередь за тобой.
        Врач улыбнулся. У него оставалась только одна пуля. Но и ее вполне достаточно, чтобы выиграть этот проклятый поединок. Сейчас он влепит пулю прямо в черный глаз на животе самонадеянного болвана! Он тщательно прицелился, спустил курок. Щелкнуло - пуля застряла в стволе. Чиновнику в очередной раз повезло.
        - Что?!- не поверил Врач и затряс винтовку.- Не может этого быть!
        Глянул в оптический прицел. Враг стоял, широко расставив ноги, похожий на посланца зла. Во всяком случае, человеческого в нем осталось совсем мало. От крупной фигуры исходило темное сияние, на бледном лице глаза сияли, как пара раскаленных углей, и вверх, к самому потолку Лабиринта от его высокой фигуры тянулись едва заметные черные нити, словно он - паук, стоящий в самом низу огромной паутины.
        Врач отложил бесполезную винтовку, вышел из-за металлических ящиков. Пошел навстречу противнику. Остановился. Теперь они стояли напротив. Один с окровавленным топором наперевес. Другой - с кривой турецкой саблей, под рукоятью которой болталась нелепая красная кисточка.
        - Вокруг тебя… мертвецы,- проговорил Чиновник, задыхаясь от ненависти.
        - А у тебя крылья и глаз в животе,- откликнулся Врач, выговаривая слова с трудом - мешало стучащее в груди сердце.
        - Сейчас я тебя убью!- прорычал его враг.
        - Попробуй…
        Они рванули с места одновременно. Чиновник рубанул слева, метя в голову. Врач отвел удар обухом топора, предпринял безуспешную атаку, лезвие полоснуло его по плечу, вспоров ткань халата. Кожу обожгло огнем. Удар - и топор врезался в ребра Чиновника. Тот закричал. И сразу получил мощный тычок под подбородок. Голова его мотнулась. Сабля выпала из рук. Несколько сильных ударов в лицо довершили дело. Из надорванной кожи в местах попадания топора полилась кровь. Чиновник схватился за деформированную пробитую голову и упал на пластик. Врач и не думал останавливаться, продолжая орудовать топором. Оружие раз за разом взлетало над головой и опускалось, кромсая тело врага на куски. И все это время за ним наблюдали глазки телекамер…
        «Бывают обстоятельства,- думал Врач, выходя из Лабиринта,- когда от ненависти не избавиться. Бывают обстоятельства,- сказал он себе,- когда нужно забыть о любых чувствах, и просто действовать… Резать и рубить! Рубить и резать!».
        Он шел, и ему казалось, что он идет по костям. Что-то хрустело под ногами. Он отшвыривал черепа. Еще он почти видел, хотя и не мог объяснить как, что убитые игроки беснуются за его спиной: тянут к нему руки, кричат, требуют, чтобы он вернулся. Вот Священник с проваленным черепом бежит за ним, приподняв рясу. Вот Секретарь в окружении кошмарных детишек выкрикивает с ненавистью слова проклятия. Строитель стоит неподалеку и что-то бормочет под нос едва слышно, мнет в руках каску. Солдат с арбалетным болтом в виске потрясает кулаками, а черные призраки без лиц в камуфляжной форме держат его за горло. Чиновник с кожистыми крыльями и глазом в животе простер скрюченные пальцы в надежде дотянуться до него. А за ними стоят другие. Сотни и сотни. Все те, кто умер в этом Лабиринте за долгие годы Игры. Все они хотят, чтобы он остался. Именно он. Так и должно было случиться, во имя вселенской справедливости. Но он идет на выход. А они остаются.
        На пороге Врача встретили игрецы в синей форме, забрали топор, проводили в шикарно обставленный кабинет. Усадили в кресло. И встали справа и слева, суровые стражи рядом с осужденным за преступление против государства. Он прошел через жестокое испытание, но все еще оставался пленником системы.
        Недавно пламенеющий интеллект постепенно приходил в норму. По мере того, как к нему возвращалось здравое осознание совершенного, Врач испытывал все больший ужас и раскаяние. В глазах светилась боль. Если бы только можно было все вернуть, он предпочел бы остаться в Лабиринте, но не быть убийцей.
        - Здравствуйте, доктор,- поприветствовал его человек в темном костюме, сидящий за большим столом,- вы меня, наверное, не помните. Называйте меня Режиссер. Просто Режиссер. Мы с вами должны будем отснять сюжет о покупке вами крупнейшего нефтяного месторождения в одной из азиатских стран. Это ваша давняя мечта.
        - Но мне не нужны нефтяные вышки,- возразил Врач.- С некоторых пор меня не интересуют деньги. Я бы хотел…
        - Полагаю, вы не понимаете,- перебил его Режиссер,- неужели вы, и вправду, думаете, будто кто-то из осужденных преступников может воспользоваться выигрышем, выйдя из Лабиринта, где он, между прочим, убивал людей?
        Врач стремительно побледнел. Словно не замечая его состояния, Режиссер продолжил:
        - Нашему народу нужна красивая легенда. Они хотят верить, что даже у неисправимых преступников есть надежда. Теперь поняли?
        - Вы хотите сказать, что я умру?
        - Безусловно,- Режиссер помолчал,- но сначала мы снимем ролик о том, как вы покупаете на премиальные нефтяное месторождение. Это ваша давняя мечта, не забыли? Чего еще желать изобретателю столь гениального прибора, как не богатства? К тому же, в этих нефтяных скважинах остро нуждается наше государство.
        - Вы… вы… Это, ведь, вы. Не так ли?- Врач приподнялся, но сильная рука усадила его обратно в кресло.- Это же ваш заказ - излучатель?..
        - Ну да,- подтвердил Режиссер,- его заказали мои люди. Помнится, вы сказали потом одному журналисту, что это великий грех - заставлять людей испытывать ненависть. И еще, что прибор не проверен, что он несовершенен. И дальше, как это там… Точно я сейчас не припомню. Но что каждый человек в состоянии побороть себя - и остаться светлым во имя идеалов добра. Что вы теперь думаете о ненависти?
        - Я думаю, что убью тебя, сукин ты сын,- Врач побагровел от гнева, покосился на игрецов,- если бы я только мог!..
        - Прекрасное чувство. Оно наполняет вас силой? Теперь вы чувствуете?!- Режиссер рассмеялся.- Правда заключается в том, что ненависть правит нашим миром! И заставляет нас жить, доктор Косовский!
        Что за черт
        - Что за черт?!- демиург Савва-офф отстранился от обзорных экранов и прокричал: - Миланья, чаю давай!
        Венец творенья - человек на призыв даже и не подумала отозваться. И ведь пожалел ее глупую, взял к себе в чертог, полагал, со временем из девицы выйдет толк. Ничего подобного - как была дура дурой, так и осталась.
        Савва-офф прошелся по комнате, тесная клетушка с белыми гладкими стенами, девственной чистоты, как и полагается обиталищу подлинного демиурга, творца миров, управителя судеб человеческих народов. Избранных, и не слишком.
        - Чай!!!
        Безрезультатно. Милания бездействовала.
        Савва-офф похрустел пальцами, пребывая в крайней степени раздражения. Мало ему того, что смертные снова затеяли конфликт на распроклятом Ближнем востоке - не иначе вездесущие черти баламутят,- так еще эта дурища… Доведет, придется отправить обратно - доживать короткий бабий век на земле…
        В коридоре шаги сердитого демиурга грохотали поступью каменного гостя. Специально топал яростно, как истинный громовержец. Надеялся, у девицы проснется гражданское самосознание, и она появится, услужливая, с виноватой гримасой на пухлом личике. Не проснулось.
        Он решительно проследовал в апартаменты Милании, как истинный хозяин. Все равно, для него, бесполого существа, в этом смысле она интереса не представляет. Баба-дура, как он ее привычно величал, поначалу сильно негодовала, краснела так, что становилась похожей на спелый томат - овощ вкусный, но цвета паскудного, столь любимого тьмой. Пришлось снять нижнюю часть комбеза, продемонстрировать, что у него далеко не все, как у людей. То, что они по его образу и подобию созданы, факт, конечно, безусловный, но не совсем достоверный. Должны же быть творческие доработки. Иначе - рутина и скука смертная. И потом, без такой маленькой детали, как разделение полов, человечеству было бы куда как скучнее существовать. Правда, и ему спокойнее. Но это уже второй вопрос. О себе великий демиург Савва-офф думал в последнюю очередь - не страдал предосудительным эгоизмом и прочими малопривлекательными пороками.
        В комнатах служанки царила подозрительная тишина.
        - Миланья!- снова позвал Савва-офф. Ни ответа, ни привета. Словно сгинула в одночасье. А ведь еще утром крутилась рядом, щебетала по своей бабьей паскудной привычке, выспрашивала у него очевидные глупости, мешая работать. Кажется, он послал ее к черту и углубился в расчеты и корректировки.
        В смежной комнате, где помещался красочный девичий альков - предмет бесконечной радости Миланьи - тоже никого не оказалось. На аккуратно застеленной широкой кровати лежали шелковые подушечки в кружевах. Пышное покрывало оторочено бахромой - все, как просила. Помнится, дурища даже всплакнула, когда осознала, что в новом жилище могут исполняться любые мечты.
        Да где же она?! Демиург замер на пороге, пребывая в недоумении. Потом хлопнул себя по лбу: все время забываю, смертным необходимо время от времени справлять естественные надобности. Против посещения демиургом ее туалетной комнаты Милания сильно возражала. Никак не удавалось убедить дурищу, что процесс избавления организма от продуктов переработки - тоже его рук дело, а посему смущаться его визитов не стоит. Девица каждый раз принималась вопить дурным голосом и не могла успокоиться нескольку часов кряду. Поэтому Савва-офф, по некоторому размышлению, решил не нарушать ее одиночество в такие моменты. Решение далось демиургу непросто - он привык, чтобы все и вся подчинялись его грозной воле…
        Савва-офф взял с прикроватной тумбочки костяной гребень, покрутил в руках. Рядом стояли всевозможные коробочки с духами, лежала пудреница в золоченой оправе, посверкивали под ярким светом россыпи драгоценностей, которые демиург преподносил гостье чертога регулярно. Ему это ничего не стоило, а Миланья испытывала столь детский восторг в связи с появлением очередной блестящей вещицы, что и в нем самом невольно шевелились некоторые неопределенные эмоции…
        Вкрадчивый голос неожиданно отозвался змеиным шепотком, нарушив тишину:
        - Я у тебя за спиной.
        Демиург резко обернулся. Даже несколько резче, чем следовало: сначала с хрустом голова, затем, после короткой паузы, вызванной удивлением, остальное тело.
        Нечистый Пифф-он стоял, облокотясь о внушительный комод - предмет, доставленный по просьбе Миланьи из ее земного дома. Крайне непрактичная и уродливая вещь, по мнению демиурга. Но ей комод позволял предаваться воспоминаниям из прежней, человеческой жизни. Поэтому Савва-офф не возражал. Знал, как для людей порой бывают важны крупинки прошлого. Если, конечно, душа их не очерствела окончательно.
        Милания, о чудо, оказалась тут как тут. Держала черного кавалера под локоть, а на демиурга глядела с вызовом.
        - Что происходит?- Савва-офф нахмурился.
        - А ты как думаешь?
        Манерой отвечать вопросом на вопрос нечистый Пифф-он всегда раздражал демиурга. Они виделись всего пару раз. На встречах, где не принято проявлять нетерпимость и обнажать клинок. Они проходили в глубоком межмирье. В кромешной тьме загорались тысячи огней, пространство по воле Вселенского разума обретало устойчивые координаты, и высшие существа имели возможность перемещаться и общаться друг с другом. Присутствие было обязательным. Если кто-то пропустил переход из одной вечности в другую, его считали ушедшим. Оказаться отключенным от вселенского разума, изливающейся из его ментальности силы - что может быть страшнее для высшего существа.
        - Как?!- угрюмо поинтересовался демиург. Наличие нечистого в светлом чертоге порядком его раздосадовало. Это означало, что Пифф-ону удалось каким-то образом прорвать периметр. А он, занятый проблемами смертных, и не заметил, как ослабла защита, и в ней появилась брешь.
        - Это было несложно,- на сером лице нечистого появилась премерзкая ухмылочка. Он указал длинным кривым когтем, растущим на указательном пальце, на Миланью.
        - Не может быть,- Савва-офф перевел изумленный взгляд на девушку. Неужели она догадалась, как отключить периметр?! Ну да, крутилась возле оборудования все утро. Но чтобы сообразить, как именно это сделать? Нет. Нечистый, похоже, водит его за нос. Они способны на любое коварство.- Это ты?- спросил демиург у девушки, и обмер, осознав внезапно - она. Поджатые губы и исполненный презрения взгляд говорили сами за себя.- Но почему?
        - Он любит меня.
        - Понятно. Значит, он появлялся здесь и раньше. Нашептывал слова, искушал,- пробормотал Савва-офф.- А на деле, хотел использовать против меня. И использовал… Дура-баба!- констатировал он.
        - Вот видишь!- возмутилась Миланья.
        - Это я по-настоящему любил тебя. Любил, как умею. Я избавил тебя от земного брена, дал тебе вечность. И чем ты мне за это отплатила?
        - Благими намерениями устелена дорога в ад,- вкрадчиво заметил Пифф-он, кривая усмешка стала шире - происходящее его очевидно забавляло.- Мы тоже даровали твоей гостье вечность. И еще свободу. Ей больше не нужно быть ни у кого в услужении.
        - Может, у меня не слишком мягкий характер,- продолжал демиург, не обращая внимания не едкие реплики нечистого,- может, порой я бываю груб. Но я старался быть с тобой честным. Только и всего… - Он замолчал, осознав, что все его слова теперь бессмысленны. Он сам вложил в человеческую женщину немного коварства и чуть-чуть снизил порог здравомыслия. Полагал, так будет интереснее. И вот теперь она предпочла искусителя, и не подумав предупредить своего создателя о визитах Зверя в чертог.
        Женщины. Может, он и бесполое существо, но почувствовал себя уязвленным. Самца он творил по своему образу и подобию, включая нрав и привычки. А женщину выдумывал уже после того, как изобрел секс. Задействовал тонкую психологию. Ликовал, что создал такое удивительное существо, что мужчинам никогда не будет скучно. Похоже, переусердствовал.
        - Закрывай чертог, отправляйся в изгнание,- проговорил Пифф-он.- Или присоединяйся к нам. Ты же знаешь, у тебя всегда есть выбор.
        - Выбор?!- проговорил демиург.- Похоже, ты не понимаешь, с кем имеешь дело.- Тон его сделался ленивым, зрела уверенность - через мгновение он вышвырнет незваного гостя из чертога и вернется к повседневной работе. Предательницу придется вернуть в земное бытиё. Доверия она не оправдала. С полной потерей памяти, конечно. А возможно, и сексуальной ориентации. Должен же он ее как-то наказать.
        Савва-офф вытянул перед собой изящные ладони, нащупал искомое и рванул из виртуальных ножен небесный клинок, призванный одним лишь разящим светом отпугнуть нечистого. Не тут-то было. Вместо клинка в руках демиурга оказалась бесполезная рукоять.
        Она добралась и до системы управления клинком, осознал Савва-офф. И в тот же миг увидел отчетливую картину падения. Очередной слет высших существ. И снова несколько светлых демиургов оказываются вне списка. Он порой представлял, как это происходит, но никогда не думал, что такое может случиться с ним - создателем вселенной, Богом, от воли которого зависят судьбы миров и населяющих их народов.
        Демиург метнулся к дверному проему. Нечистый попытался преградить беглецу путь. Но Савва-офф сменил направление бега, скакнул в стену и исчез, растворился за ней. Нечистый взревел, отшвырнул Миланью и выкинул перед собой когтистую ладонь. Плазменный трезубец - пылающее россыпью красных искр оружие тьмы - устремился за демиургом, ломая перегородки чертога с сухим электрическим треском. В последний момент, ощутив жар адского пламени, Савва-офф прыгнул в сторону, и трезубец пронесся мимо. Демиург спешно прыгнул вверх, растянулся под потолком и применил маскировку, застыв без движения. Нечистый оказался рядом в считанные мгновения. Повел остроносой мордой, инфракрасным зрением высматривая врага, но так и не смог обнаружить. Савва-офф знал: дело времени. Крадущейся походкой, сжимая в руке новый плазменный трезубец, Пифф-он направился дальше по коридору, сканируя пространство.
        Теперь дело за малым, думал демиург, добраться до Вселенского покоя, сердца чертога. Двигаться напрямую - слишком опасно, маскировка мигом слетит, стоит ему сделать хотя бы одно движение. Безоружный он не сможет противостоять порождению тьмы.
        Савва-офф действовал стремительно, спрыгнул с потолка, сотворил портал и нырнул в черную дыру. Пришлось некоторое время перемещаться в густом киселе. Потерял драгоценные минуты. На выходе его ожидал сюрприз…
        - Он здесь!- заверещала Милания.- Скорее!
        Девушка успела добраться до Вселенского покоя.
        Савва-офф ринулся к пульту, пальцы торопливо забегали по сенсорам. И вот уже в воздухе проявились очертания нового небесного клинка…
        Трезубец ударил его, проник в тело и выжег изнутри. Пифф-он уже в третий раз видел, как умирают высшие белые существа. Голубые нити созидательной энергии с оглушительным свистом выстрелили от охваченной пламенем фигуры, оставив на стенах множество темных отметин. И все исчезло. Только горстка серого пепла осталась от уничтоженного демиурга.
        - Ты умница, детка,- нечистый Пифф-он подхватил женщину, обвил ее шею когтистой дланью и впился в ее губы сладострастным поцелуем. Раздвоенный язык проник в рот, защекотал небо. Глядя пламенеющим взором на мгновенно впавшую в истому смертную, Пифф-он отстранился. Сделал несколько быстрых шагов назад и одним движением рук - сверху вниз - низверг ее в пылающую бездну. Она миновала тысячи межзвездных миль, перенеслась в самые недра его собственной звезды зла - Алголь. Нечистый с удовлетворением глядел в разлом в реальности, откуда слышался хохот зловещих существ, обладающих врожденными садистскими наклонностями - он сам создавал их - и душераздирающие крики несчастной жертвы.
        - Теперь ты свободна,- проговорил Пифф-он с придыханием,- и у тебя впереди целая вечность. Можешь наслаждаться ею.
        Затем он кроваво-красным вихрем пронесся по пустынному белому чертогу, сжигая все, включая недавно созданный Савва-оффом мир. Сколько таких миров еще предстоит уничтожить.
        Все демиурги совершают одни и те же ошибки,- думал нечистый Пифф-он, покидая охваченное испепеляющим жаром обиталище,- проникаются любовью к своим созданиям, созданным по их образу и подобию, забывая, что в любой копии таится несовершенство.
        Портал
        В квартире Петра Ильича Лавкина открылся портал. С этой секунды спокойная жизнь для него закончилась навсегда…
        Громадная серебристая арка упиралась острым навершием в недавно побеленный потолок. Увидев портал впервые, Петр Ильич чуть в обморок не грохнулся. Не сказать, чтобы он был человеком впечатлительным, скорее наоборот - слабовосприимчивым (даже кино не смотрел), но подобный обелиск в собственной кухне даже апатичного меланхолика наделит на время холерическим темпераментом. К тому же, чертова арка вся сверкала, как новогодняя ель, от чего на бледных стенах восьмиметровой кухоньки плясали яркие сполохи.
        Лавкин приходил в себя медленно: отпустил сердце - а ведь раньше никогда не беспокоило, и, наконец, сумел вдохнуть.
        Стоило Петру Ильичу прийти в норму, и его обуяло неуместное любопытство. Он потянулся к странной арке, будто младенец к красивой игрушке, но тут же отдернул руку - зрелый опыт брал свое, вовремя пришло на ум - а вдруг эта штука под током, с виду очень похоже.
        Петр Ильич поспешил в кладовую, где у него, как у всякого рачительного хозяина, хранилось множество полезных вещей. Резиновая перчатка многоразового использования, выпущенная еще при Горбачеве, должна была, по мысли Лавкина, уберечь его от беды.
        Несмотря на диэлектрик, он исследовал странный предмет не без опасений. Однако ничего страшного не случилось. На ощупь поверхность арки была гладкой и холодной, словно ее высекли из мрамора. Она и внешне немного походила на этот благородный материал. Только прежде такого странного мрамора Петру Ильичу видеть не приходилось. Он представил себе обширное кладбище, сияющее ровными рядами ярких надгробий, и торопливо перекрестился - настолько чудовищным было видение.
        Дабы скорее развеять кошмар, Лавкин, забыв об опасностях электричества, пнул арку обутой в меховой тапочек ногой. Затем попытался завалить неуместный памятник на бок, но ничего не вышло. Арка напоминала скалистый уступ - такой же твердый и необоримый. В дело пошли вилки, ножи, отвертки, гаечные и разводные ключи.
        Лавкин в ярости собирался треснуть по арке молотком. Но случился неожиданный конфуз… Из портала, прямо под занесенный инструмент, шагнул незнакомец. Еще немного - и получил бы прямо по лбу. Отряхивая пыльный плащ, пришелец деловито осматривался.
        Петр Ильич так опешил от этого явления черт-его-знает-кого народу, что долгое время не мог выдавить ни слова. А когда пришел в себя, гость уже направлялся вглубь квартиры.
        - Куда?!- метнулся за ним Лавкин, ощущая праведный хозяйский гнев.- Ты кто, ваще, такой?!
        Но в прихожей никого не оказалось. Незнакомец таинственным образом дематериализовался, чем привел Петра Ильича в состояние глубокой растерянности.
        На деревянных ногах, прямой, как шпала, он проследовал в комнату и рухнул в кресло, размышляя о том, что где-то в его мозгу, прежде таком здоровом, должно быть, пролегла глубокая трещина.
        Следом за первым визитом последовали другие. Пришельцы вели себя вызывающе нагло. Хозяина квартиры игнорировали напрочь - то ли не слышали его возмущенные крики, то ли просто не обращали на него внимания. Но топали, словно каменные гости - и днем, и ночью. Их было немного - двое-трое ежедневно. Они приходили и уходили из квартиры Петра Ильича поздними пассажирами подземки, направляясь через пустынный вестибюль, мимо бабушки-Лавкина, сидящего в железной будке.
        Чаще других туда-сюда шастал один - невысокого роста в кожаной куртке странного покроя и сапогах выше колен. Ноздри крупного горбатого носа раздувались, словно этот тип все время принюхивался. На поясе у него болтался длинный опасный кинжал.
        «С таким ножичком в милицию загребут за милую душу»,- думал Лавкин. Милицию он уважал и боялся - по молодости лет заимел кое-какой опыт, едва не угодив в колонию за кражу бутылки с портвейном. Из-за этого скорбного биографического факта он сразу и решительно отмел всякое желание обратиться в компетентные органы.
        «Еще решат, будто это я устроил этакое безобразие»,- размышлял Петр Ильич,- и привлекут за содержание притона. Или какую другую статью пришьют. С них станется».
        Было и другое соображение. Петр Ильич не без оснований опасался, что расскажи он кому-нибудь о том, что у него в квартире появилась сияющая арка, откуда то и дело лезут странные незнакомцы, и его сразу передадут в руки специальным докторам - любителям одеть совершенно нормального человека в смирительную рубашку. В желтый дом Петр Ильич очень не хотел. Он желал и дальше жить в своей типовой однокомнатной квартире, чинить краны и устанавливать вентили. Лавкин работал сантехником на участке Стрешнево-Товарное. И иного существования для себя не чаял.
        Между тем, «этакое безобразие» продолжалось. Негодование Петра Ильича со временем сменилось крайним раздражением. Пару раз, впав в состояние, близкое к истерике, он пытался даже задержать незваных гостей.
        Кинулся лохматому и тощему замухрышке наперерез:
        - Не пущу!
        Но тот на крик не отреагировал, а решительно прошагал сквозь Петра Ильича. Лавкин ощутил слабый толчок в грудь, обернулся и с удивлением понял, что визитер уже у него за спиной.
        Тут Петру Ильичу стало очень страшно. Если гости способны на такие фокусы, значит они не совсем люди. Точнее - совсем не люди. А может, он стал жертвой банды гипнотизеров? Значит, все же, придется обратиться в милицию? А вдруг милиция сочтет, что он один из них? Из темного будущего выплыли заголовки газет: «Арестован Петр Ильич Лавкин - бандит-гипнотизер». Какая статья предусмотрена за гипнотизерство?
        Напуганный мрачной перспективой, некоторое время Петр Ильич ничего не предпринимал, ограничиваясь набором грязных ругательств в адрес визитеров. Потом терпение его иссякло, и он попытался схватить очередного гостя за плечо, но пальцы поймали лишь густой воздух. Визитер с неудовольствием потрогал то место, где только что была рука Петра Ильича, сверкнул кроваво глазами, и пошел дальше - к выходу из квартиры. За плечом растянулся дымный след, какой оставляет церковное кадило.
        Хозяин проклятой квартиры понял, что имеет дело с потусторонними силами. К этому времени у него уже начал формироваться план избавления от кошмара.
        - И что вы предлагаете мне сделать с порталом?- поинтересовался колдун, найденный Петром Ильичем по газете бесплатных объявлений. Вид у чародея был совсем дряхлый. Про таких говорят - на ладан дышит. А вот глаза светились, как у молодого.
        - Как вы сказали?- поинтересовался Лавкин.
        - Что с порталом делать, говорю?!
        - Ага, так значит это - портал?
        - Что же еще,- колдун коснулся арки подагрическими пальцами.- Действующий.
        - Уберите,- попросил Петр Ильич.
        - Совсем?
        - Да. К чертям собачьим. Они же только и делают, что туда-сюда шастают. Вконец достали, черти.
        - Черти?!- насторожился колдун.
        - Да кто их разберет. С виду, как люди. Но сволочи, каких мало! На меня - ноль внимания. Как будто… - Лавкин замялся и добавил невпопад: - Я не лучший мастер в Стрешнево. Стали бы меня держать.
        - Дорого обойдется,- предупредил колдун с интонацией опытного лавочника.
        - Сколько?
        - Недешево.
        - Конкретнее…
        - Очень недешево.
        - Не томи, дедуля!- потребовал Лавкин ядовито - тоном человека, доведенного до белого каления и потому способного на все.
        - Тысячу долларов. И не центом меньше!- объявил колдун.
        Петр Ильич вытаращил глаза.
        - Тыща?! За раз?
        - Не зараз, а американских долларов. И на меньшее не согласен. Тут же филигранная работа. Кое-какие компоненты для зелий придется прикупить. А они нынче недешевы.
        - Черт с тобой,- решился Петр Ильич,- только я хочу быть уверен, что избавлюсь от этой штуки.
        - Что это ты, сынок, все время чертыхаешься?!- сварливо заметил колдун.- Гляди, явится к тебе настоящий черт, тогда поздно будет. Денежки вперед…
        Чародей оказался настоящим. Помог. Правда, портал схлопнулся с таким грохотом и канонадой, что недавно отремонтированная кухонька превратилась в руины. С черного потолка свисали остатки расколотой люстры, мятый холодильник лежал на боку, на обгорелый линолеум медленно опускались крупные хлопья пепла, а из раскуроченной мойки фонтаном хлестала вода.
        Лавкин поспешил перекрыть стояк. Вернулся сияющий, с разводным ключом в руке. Несмотря на разруху, он испытывал острое удовлетворение.
        Старичок-колдун отсалютовал молодецки, попрощался и заковылял к выходу. Петр Ильич направился следом.
        - А если портал того… по новой.
        - Это вряд ли,- отрезал колдун.- А впрочем,- он помялся и неожиданно сделал признание: - Кто его знает. Ведь все по наитию, сынок. Сферы-то темные. Ничегошеньки о них не известно… Ну,- он замер на пороге, глянул по-отечески на Лавкина из-под густых бровей,- удачи тебе, сынок.
        Они вернулись ближе к вечеру. Лавкин злорадно потирал руки, наблюдая, как троица гостей недоуменно топчется на изуродованной кухне. Первым пришел маленький и носатый, с новым бронзовым кинжалом, за ним последовали еще двое - статный незнакомец в кожаном плаще и тот, у которого на голове словно свили птичье гнездо. Вооружение его составляли два кривых ножа, заткнутые за пояс.
        - Что, съели, поганцы?!- поинтересовался Петр Ильич. Он настолько привык к тому, что на него не обращают внимания, что ругал незнакомцев напропалую, не опасаясь, что они пустят оружие в ход.
        И в этот раз крики хозяина квартиры не произвели на гостей никакого впечатления.
        - Что будем делать, Гвидо?- спросил лохматый заморыш.
        - Не знаю,- тот, кого называли Гвидо, пребывал в задумчивости,- придется ждать, пока Орлок откроет новый портал. Похоже, мы застряли в этом измерении.
        - Ждать придется долго,- отозвался маленький и носатый.
        - Лет семьсот, не меньше,- подтвердил Гвидо.- Но по сравнению с вечностью - это сущие пустяки. Полагаю,- он по-хозяйски оглядел кухню,- мы останемся здесь, в этом убогом обиталище.
        - Как это?!!- заорал Петр Ильич, не поверив собственным ушам.
        - Вы, братья, займете дальнюю комнату. А я… ну, что же, я неприхотлив. И вполне могу поселиться прямо здесь,- Он снял плащ, швырнул на пол и улегся сверху, сообщив: - Мне надо отдохнуть. А вы готовьтесь к ритуалу вселения. Жгите костры. Готовьте дичь. В общем, располагайтесь.
        - Дичь?! Какая еще дичь?- пробормотал Лавкин, и понял, что все трое смотрят прямо на него маленькими злыми глазками.
        Василий Гнилов и его демоны
        Все начиналось обыденно. Василий Гнилов вызвал демонов. Сразу двух. Дело было срочное, и Василий опасался, что Вахканаал в одиночку не управится к сроку. Многотонный груз должен был заполнить складские помещения к обеду - ожидался приезд высокой комиссии.
        В помощники Вахканаалу он призвал Тарах-бурду - повелителя огненных ситхов, приближенного самого Сатаны. Тарах-бурда был избран за красивое имя, крепкое телосложение - иллюстрация в «Демонологии Тацита» впечатляла, и еще потому, что мордой демон немного смахивал на тещу - у нее имелась точно такая же россыпь волосатых бородавок на подбородке.
        - Значит так, уроды,- сказал Гнилов, покачиваясь с пятки на носок. Красотой его подопечные действительно не отличались.- Надо разгрузить вагоны с товаром.- Глянул на часы.- До двух все должно быть сделано. Не справитесь - придется вас наказать.
        Вакханаал смотрел на самопровозглашенное начальство с ненавистью, но не ерепенился - за несколько месяцев службы изучил производственные нужды доморощенного колдуна. Что касается Тарах-бурды, от возмущения демон весь раздулся и выдохнул сгусток пламени - жаркие искорки вспыхнули на защитной преграде.
        - Жить надоело, смертный?!- рыкнул демон. К тому, что потусторонние существа вполне сносно изъясняются по-русски, Василий привык - и воспринимал это обстоятельство без удивления.
        - Я и так знаю все, что ты скажешь,- Гнилов скривился,- вы - демоны, существа злые и гордые. Ваше предназначение - вершить судьбы мира. Но вагоны, зубастый, тоже кто-то должен разгружать…
        «Демонологию Тацита» Гнилов нашел на чердаке собственного дома. Одному черту ведомо, откуда она там взялась. Василий на чердак сроду не заглядывал. А тут протекла крыша. Жена Катька всю плешь проела - мол, полезай и посмотри. Пришлось брать у соседа лестницу, карабкаться на чердак. Теперь-то Гнилов был даже рад этому обстоятельству. А тогда ворчал и ругался, как распоследний грузчик. Среди кучи древнего хлама, вроде чугунного утюга и доисторического примуса, завернутая в тряпицу лежала она. В жестком кожаном переплете. С готическим тиснением черного шрифта. Книга книг - «Демонология Тацита».
        Письмена внутри Василий поначалу не разобрал - понял только, что текст не русский. Но поскольку книга неимоверным образом проникла в его сознание, и занимала все мысли, постепенно стал переводить, пользуясь толковым словарем, украденным в библиотеке. И осознал, что перед ним подробная колдовская инструкция, требующая немедленного применения.
        Мышлением Гнилов обладал сугубо материальным. Однако к атеистам себя не причислял - вовсе не потому, что верил в Бога, а просто потому, что никогда на религиозно-мистические темы не размышлял. Он вообще предпочитал поменьше думать о вещах, далеких от практической выгоды. Вот и действенность инструкции, изложенной в «Демонологии Тацита», решил проверить на практике.
        Получилось.
        Первое появление Вахканаала Василий запомнил на всю жизнь. Чудовищная образина билась о защитную преграду, силясь дотянуться до стоящего в круге человека. От ужаса при виде громадных когтей и зубищ Гнилов едва не обделался.
        Это потом он стал действовать намного увереннее. А к облику адского существа так притерпелся, что Вахканаал казался ему не уродливее соседского пса - у того тоже морда была не дай Бог, и кусался, гад такой, при первой возможности.
        А тогда, срывающимся в фальцет голосом приказал:
        - Чини крышу! А не то… накажу.
        И демон починил. Хотя противился отчаянно. Пришлось даже как следует отхлестать одним подходящим заклятием - «разящим хлыстом». Не то чтобы подбирал его специально, просто очень кстати попалось на глаза.
        А потом жену Катю вместе с детьми и ненавистной тещей Василий отправил на отдых - в Одессу, к родственникам, объявив, что будет ремонтировать дом.
        Известие это порядком домашних напугало. Теща даже заподозрила у Гнилова буйное помешательство, но против ремонта не возражала. У супруги возникли мысли несколько иного характера. Уперев руки в боки, Катя поинтересовалась, не завел ли Василий любовницу. Оскорбленный такими похабными предположениями, Гнилов вскричал, что все ради детей, а не ради нее - дуры. Супруга, что характерно, сразу успокоилась и поехала в Одессу с легким сердцем.
        После ремонта дома - он стал походить на средневековый замок, только размерами поменьше,- Василий окончательно решил перевести деятельность демона в производственное русло.
        На предприятии Гнилов числился экспедитором. Основной головной болью Василия являлась необходимость договариваться с грузчиками. Они то напивались вдрызг, то отказывались работать, пока им не заплатят вперед - что означало все тот же первый пункт, только в процессе разгрузки, воровали - в общем, были гражданами малосознательными. Василий не раз мечтал о том, что когда-нибудь избавится от вечно поддатых работяг и заменит их механизмами - однажды ему даже приснились гигантские человекоподобные роботы, передающие друг дружке обойные рулоны и коробки с плиткой. Работали механизмы слаженно, конвейерным методом. Гнилов так залюбовался их точными действиями, что проспал и опоздал на работу…
        Услышав, что от него требуется, Вакханаал пришел в дикую ярость - брызгал слюной и рычал, кидаясь на защитную преграду…
        Зато потом Василий имел возможность наблюдать, как его грезы становятся реальностью. Демон, конечно, не человекоподобный робот, но в деле разгрузки вагонов оказался совсем неплох. За какие-то сутки один разгрузил целый состав.
        Бригадир грузчиков заявился только под вечер, изрядно под мухой.
        - Ну, че, Степаныч, поезд пришел? Как насчет аванса?
        - Пошел вон,- лениво ответил Василий. В душе он ликовал - денег, выделенных начальством на разгрузку состава, хватало на ореховый гарнитур, компьютер для старшего - давно выпрашивал, и электрошокер - Гнилов всей душой мечтал ткнуть таким соседского пса.
        - Не понял,- удивился бригадир, хлопая воспаленными глазами. Ему даже показалось, он ослышался.
        - Опоздал. Разгрузили.
        - Xто?!
        - Хто-хто. Бригада, из города. Все, свободен…
        Бригадир помялся на пороге, вздохнул, попробовал занять у Василия десятку на опохмел, но тот был непреклонен.
        Ничего не оставалось, кроме как пойти на поиски неизвестных шабашников.
        «Если начистить им рыла,- думал бригадир,- они уберутся назад, и все будет по-старому».
        Но шабашников отыскать не удалось… И пока экспедитором оставался Василий Гнилов, «по-старому» уже не было.
        Составы разгружались за день, Василий стремительно богател, обрастал поощрениями и премиями - начальство не могло на него нарадоваться. Жена говорила, что любит. Соседский пес получил электрошокером по носу, запомнил и при виде Гнилова бежал, поджав хвост. И даже теща перестала изводить пустыми упреками. В общем, жизнь налаживалась…
        Колдун Василий Гнилов взирал на нового зубастого грузчика с презрением.
        - Отлуплю ведь,- пригрозил он.
        - Тебе конец, смертный,- рыкнул Тарах-бурда и полоснул по преграде когтями.
        - Заткни пасть!- возмутился Гнилов.- Меня вон тот уродец как только не стращал по первости. Обломался… И ты обломаешься.
        Вакханаал оскалился на «уродца», но на рожон не полез - за несколько месяцев он разгрузил десятки составов, и ершистости у него поубавилось.
        Точно так же Гнилов собирался «обломать» и Тарах-бурду.
        Он полистал книгу, подбирая заклятие позабористее, чтобы скрючило, но не прикончило. Разящий хлыст - штука действенная, но успел наскучить. Хотелось чего-нибудь оригинального. Как назло попадались одни увечащие формулы, а демону еще работать.
        От поисков его отвлек странный звук. Он поднял глаза и увидел, что Тарах-бурда запустил коготь в защитную преграду и раздирает ее, словно ткань - с треском.
        - Как это!?- Гнилов попятился.
        С торжествующим ревом к преграде устремился Вакханаал, вцепился лапами в край дыры, и она стала стремительно увеличиваться в размерах.
        - Для защиты от высших демонов требуются два круга защиты!- рыкнул Тарах-бурда и разразился демоническим хохотом - от такого холодило кровь и обрывалось сердце.
        Тут уже было не до поисков оригинального заклятия. И Гнилов вызвал первое попавшееся. На беду оно оказалось даже не атакующим, а вызывающим небольшой смерч. Он возник в двух шагах от человека, и стремительно вовлекая в круговерть все новые предметы, понесся вглубь склада. Василий успел заметить, как стихия подмела с его стола платежные ведомости и отчетные тетради. Их потеря была невосполнима. Экспедитор метнулся было за смерчем, но вовремя опомнился. Разящий хлыст, решил он, отхлестаю их как следует!
        Но все вышло совсем не так, как раньше. Тарах-бурда поймал черный хвост и рванул на себя. Гнилов не удержался на ногах и вылетел за пределы круга.
        Облепив голову экспедитора громадной лапищей - когти пробили черепную коробку - Вакханаал воздел Гнилова над землей и несколько раз встряхнул. Шейные позвонки с хрустом сломались, душа колдуна птицей выпорхнула из тела…
        Василий Гнилов с немалым удивлением осознал, что вовсе не умер. И боли больше нет.
        Но враг… враг был рядом. Зубастый и страшный.
        Василий попятился. Вакханаал скалил пасть - ядовитая слюна падала на растрескавшуюся землю и с шипением испарялась. Теперь их не разделяла преграда. И он был абсолютно беззащитен перед демоном.
        «Впрочем,- вспомнил Гнилов,- я уже умер. Значит, бояться нечего. Или,- засомневался он,- все же, есть».
        - Я в аду?- пробормотал он.
        - Низвергнут в ад за колдовство!- Вакханаал надвинулся и ухватил человека за плечо.
        - А что… со мной будет?!- вскричал смертельно перепуганный Гнилов.
        - Для начала,- рыкнул демон,- ты разгрузишь вон те вагоны.
        - Вагоны?- Гнилов повернулся в указанном направлении и увидел теснящиеся до самого горизонта составы.
        - Один?- испугался он.- А к какому сроку? Я один, наверное, не успею.
        - Успеешь. У тебя впереди целая вечность.
        Спасая человечество
        Шестого маленького монстра я нашел на детской площадке в Капотне, спустя почти три месяца после последнего убийства. Нелюдь зацепился ногами, повис на паутине и стал раскачиваться. Затем мальчуган ловко перегнулся, схватился за перекладины и спрыгнул, как заправский акробат. Улыбнулся. Мол, смотрите, как я могу. От этой улыбки меня пробрало до костей. И я отвернулся, чтобы ничем себя не выдать. Если бы только можно было прикончить его прямо сейчас! Огляделся. Вокруг шумно, полно людей. Рядом оживленный большой универмаг. Шоссе, на котором вечная пробка. Из окон таращатся пассажиры маршруток. Возле подъезда дышат свежим воздухом, а на самом деле вдыхают бензиновый смрад, старухи. Только кажется, что зрение у них плохое, видят они отлично. Опыт убедил меня, что действовать надо с максимальной осторожностью. Если я не уберегу себя до завершения миссии, кто спасет Землю от нелюдей?
        Я достал из портфеля газету, развернул, сделал вид, что читаю. А сам продолжил наблюдение. Простому человеческому зрению ни за что не разглядеть то, что вижу я. Чудовище снова заползло на паутину. Его аура, расползалась подобно темным щупальцам. Они оплетали все вокруг - паутину, деревья, людей, машины на шоссе, скамейку, на которой сидел я. Ощущая мягкие прикосновения, я старался делать вид, что ничего не происходит, хотя меня буквально трясло от отвращения. Я снял очки, протер стекла, стараясь успокоиться. Руки сильно дрожали.
        Оно, тем временем, побежало через двор, крича: «Мама, мама…» Несчастная женщина, уверенная, что это ее сын, наклонилась к маленькому чудовищу, поцеловала, взяла за руку. Меня обуял жгучий гнев. Материнские чувства святы. А она будет любить и защищать этого монстра до последнего, и никогда не узнает, что это не ее сын, что ее сына давно подменили.
        Я сложил газету, убрал в портфель. Новый портфель, старый я потерял во время одного из рейдов. Щелкнул замками. Поднялся и пошел за ними следом.
        Мама о чем-то спрашивала мальчика, он отвечал. Пока они шли, щупальца нелюдя трогали все вокруг, помогая ему ориентироваться. Я видел, как похожие на тени очертания касаются асфальта, лиц прохожих, ползут по телефонной будке, по кузовам припаркованных возле Универмага автомобилей, облапили продуктовую палатку со всех сторон. Мама что-то покупала, а нелюдь обернулся, растянул щупальца на всю улицу, и стал впитывать энергию из космоса.
        Что меня всегда удивляло, так это почему люди не замечают очевидной странности в поведении инопланетян. Вот бежит вприпрыжку веселый мальчишка лет шести. И вдруг замирает, проводит минут десять с самым отрешенным видом. Неужели не ясно, здесь что-то не так. Он не просто так остановился, он занят делом. Но каким?! Этот ответ очевиден лишь для избранных.
        Разум простого человечка, такого, каким раньше был и я, всегда поражает глобальность божественного замысла, его размах в сотворении бесконечной Вселенной, ее бессмертие, многообразие, сплетающиеся воедино в ее удивительной природе порядок и хаотичность. Какая пугающая тьма стоит за всем, что связано с загадками Вселенной, какой новой бедой обернутся новые научные откровения, грозя в одночасье прервать хрупкую искорку человеческого бытия. Осознать то, что осознал я - значит перейти к иному уровню сознания, уподобиться сверхсуществу, Богу, если хотите.
        Несколько лет назад, когда у меня еще была работа, я и сам посчитал бы свое нынешнее знание безумием. Действительно, кто поверит, что инопланетяне внедряют на нашу планету своих агентов, заменяя ими похищенных детей. А те, обладая могучей силой, смещают нашу матушку Землю с орбиты. Их цель - сделать так, чтобы множественные катаклизмы уничтожили человечество. И тогда они прилетят сюда на гигантских транспортных кораблях, и колонизируют пустую планету. Это война без единого выстрела. Завоевание без применения силы. Одна только изощренная хитрость инопланетян, и наша слепота и беспомощность.
        Они просчитались лишь в одном. Они не учли, что на Земле живу я, человек, который может их видеть и чувствовать.
        Между тем, выслеживать пришельцев становилось все труднее. Во время последнего рейда, когда я преследовал инопланетянина в теле десятилетней девочки, меня едва не схватили. Свои же, земляне. Я едва вырвался, потерял свой портфель, мне пришлось спасаться бегством. Ушел только чудом. Удачно поймал машину. Крикнул таксисту: «Три сотни. До метро!». Метро было в паре километров, за парком. Вопросов по поводу погони водитель задавать не стал. Только хмыкнул под нос.
        Я долго не мог прийти в себя. Все думал, как такое могло получиться. Она шла через парк, где не было никого. Я тенью скользил за ней, сжимая в кармане плаща нож. Эта троица вдруг выпрыгнула из кустов, как черт из табакерки, будто они только меня и ждали.
        По размышлении я пришел к выводу, что это была ловушка, организованная теми, кто уже давно сел мне на хвост. Несмотря на страх, я, все же, довел дело до конца. Столкнул девочку под поезд. Спрыгнул с железнодорожной платформы и побежал в лесополосу. На этот раз за мной никто не погнался…
        Труднее всего было убить первого. Где-то глубоко в каждом из нас сидит это знание - нет ничего страшнее убийства ребенка. Они не просто так выбрали эту маленькую трогательную оболочку. Кто решится на то, чтобы навредить малышу? Кто способен поднять руку на беззащитное существо? Я не чувствовал в себе сил совершить такое. Но не чувствовал я и сил оставить их безнаказанными. Позволить им менять наш мир, стряхивая нас с Земли, как горстку бесполезных насекомых.
        Первого я убил молотком. На лестнице, в доме, где он поселился, заменив настоящего мальчика. До сих пор помню его жуткий вопль, когда я ударил первый раз, и промахнулся, потому что он мотнул головой и отпрянул. Зато второй удар пришелся точно в лоб. Я схватил его за ворот курточки, и бил в лицо, пока он не затих. Тогда я извлек из кармана платок, торопливо стер отпечатки пальцев с рукоятки, положил молоток на выпачканные в крови ступени, и поспешил вниз по лестнице.
        На крик так никто и не выглянул. Люди в наше время очерствели, они не любят вмешиваться в чужие дела, их не волнуют чужие проблемы. Но, конечно, это не повод лишать их права на жизнь. У человечества еще есть шанс исправиться…
        Я пришел домой, забрался в горячую ванну, и просидел так несколько часов, пока не почувствовал, что вода совсем остыла, а меня пробирает ледяной озноб.
        Осознание того, что я сотворил нечто неправильное, что противоречит самой человеческой природе, не покидало меня и весь следующий день. Меня занимали два вопроса. Имеет ли право один человек, даже обладающий особым даром, брать на себя заботу о судьбах всего человечества? И второе, имеет ли он право ради выживания человечества совершать смертный грех убийства? Не то чтобы я был убежденным христианином, но в церковь ходил регулярно, чтобы облегчить душу.
        Я пытался говорить обо всем этом со знакомым священником, но он меня не понял. Глядя на его красноватое лицо, в голубые глаза с подрагивающими зрачками, я вдруг со всей отчетливостью понял, что он меня боится. А значит, не может дать мне правильного напутствия.
        Ответы на свои вопросы я нашел в Библии. Убийство на войне - это не грех, говорилось в книге книг. А война эта идет уже очень давно. И ее развязали вовсе не мы, а те, кто хочет захватить нашу планету. С этого момента я стал воином Христовым. Теперь я убивал именем Господа. Я понял, что он наделил меня даром видеть порождения тьмы, дал право карать бесов, спасая человечество от неминуемой гибели…
        Я помню, как все это начиналось. Я проснулся в тот день с ощущением, что действительность неуловимо изменилась. Сел в постели и увидел, что мир стал иным. Неведомая сила (полагаю, это был сам Бог) заставила меня подняться и пойти через незнакомые кварталы туда, где происходило чудовищное преступление против всех живущих на Земле.
        Со стороны это похоже на обыкновенную детскую игру. Трое мальчиков. Двое лет шести. Один постарше. И три девочки. Все красивые, ухоженные, похожие на маленьких кукол. Играют на детской площадке. Прыгают через скакалку, перекидывают друг дружке мяч. Вот только другие дети почему-то сюда не идут, упираются, кричат, умоляют родителей увести их. Мало кто замечает такие детали. А я замечал. Если бы только кто-нибудь мог видеть в тот момент то же, что видел я. Как пульсирует над головами «детей» плотный энергетический купол, как слаженно и четко они двигаются, объединенные в цепочку силы, составляя вместе работающий на полную мощность генератор смещения. От энергетического купола начинают поступать импульсы, детишки трясутся, делают вид, что дурачатся, похожие в этот момент уже не на кукол из игрушечного магазина, а на сломанных кукольных монстров. По земле проходит волна за волной. Я ощущаю как дрожь поднимается от ступней выше, отзывается болью в пояснице, сердце начинает учащенно биться, в голове пульсирует кровь, колотит в висках. По всей округе подскакивает атмосферное давление. Нескольким
гипертоникам в окрестных домах становится плохо.
        Их шестеро. Они - идеальный механизм для смещения земной орбиты…
        Я настиг их всех. Одного за другим.
        После первого убивать стало легче. Я даже стал испытывать определенное удовлетворение содеянным. Как будто снимал с души тяжелые камни. «Умри, именем Господа нашего»,- говорил я, глядя на очередного поверженного беса с лицом ангела. Он лежал в неестественной позе посреди лесопарка. Такое маленькое смешное тельце с переломанной, заведенной за спину ручкой. А рядом булыжник, которым я бил его прямо в темя. Пятый инопланетянин. Цепочка превратилась в одинокое звено. Интересно, что он теперь будет делать?
        Последний скрывался дольше всех. Мне мешало повышенное внимание со стороны тех, кто ничего не понимал о том, что происходит. Они могли только навредить делу. Но я не трогал их. Ведь и ради них тоже я боролся со злом. И кольцо вокруг меня день за днем делалось все уже. Но меня мало волновала опасность такого рода. Лишь бы успеть завершить великую миссию, возложенную на меня Господом…
        Данное свыше чутье редко меня подводило. Я заметил, как какой-то неприметный человек в серой куртке, с серой обыденной внешностью, следит за мной, неумело скрывая интерес. Я вышел из автобуса. Он, конечно, последовал за мной. На углу я обернулся. Серый сделал вид, что заинтересовался театральной афишей и отстал. На самом деле, он продолжал наблюдать за мной. Последнее время соглядатаев становилось все больше. Я не знал, кто они. Может, это нанятые инопланетянами предатели расы людей. А может, милиция села мне на хвост. О терроризирующем Москву маньяке-детоубийце говорили во всех новостях.
        Сотрудники правоохранительных органов меня порядком раздражали. Им вряд ли удастся объяснить, что я спасаю человечество. Скорее всего, эти жалкие неразвитые люди сочтут меня сумасшедшим. И упекут в желтый дом. А это будет означать только одно: в ближайшее время орбита Земли окончательно сместится. И тогда не будет никого. Ни этих самых идущих по моему следу ищеек, ни меня самого, ни всех, кто причисляет себя к роду людскому.
        Я зашел в продуктовый магазин с двумя входами. Прошел его насквозь. И побежал через дворы. Неподалеку была еще одна остановка. К ней как раз подходил автобус. Через стекло выворачивающего на проспект автобуса, я увидел Серого. Он стоял на перекрестке и разговаривал с кем-то по мобильному телефону.
        Мы замерли друг против друга. За его спиной гаражи и кирпичная стена. Деться некуда.
        - Попался, нелюдь,- сказал я, выдернул из внутреннего кармана нож, разложил его с сухим щелчком.
        - Что вам надо от меня,- жалобно проговорил мальчик. Щупальца его метались кругом, вползали на гаражи, стелились по земле. Но большинство упирались мне в грудь, пытались остановить мое приближение. И я действительно ощущал сопротивление, но продолжал упорно идти на него.
        - Зачем ты сюда прилетел?!- спросил я.
        - Я не понимаю… Мама,- он искривил рот и жалобно заныл, умело изображая детскую истерику.
        - Я не задаю тебе вопросов. Я и так все знаю. Это знание дано мне свыше. Меня больше интересует, кто тебе сказал, что ты можешь прилететь на чужую планету, и делать с ней все, что угодно?!
        - Вы тот… - он вытянул палец, продолжая ныть,- тот, кто убивает нас…
        Я остановился. Что-то новенькое. Раньше они не проявляли подобной осведомленности. Наверное, потому что я не давал им много разговаривать. Старался убить сразу, чтобы, глядя в их детские лица, не чувствовать жалости.
        - Ты что-то знаешь обо мне?- Я облизнул сухие губы.
        - А вам не приходило в голову, что вы сошли с ума?!- В глазах, прежде по-детски наивных, появилась вдруг темная глубина. Взрослые глаза на лице ребенка меня порядком напугали, хотя с того момента, как прозрел, я всякого навидался.- Вы просто свихнулись,- продолжал он.- Что вам сделали маленькие дети, что вы нас так ненавидите?
        - Дети ничего. А вот вы… вы…
        - Сколько вам лет?- продолжила нелюдь.- Сорок? Сорок пять? Вы не женаты? У вас нет детей?! Отсюда эта мания? Желание убивать нас? Когда у вас был последний сексуальный контакт?..
        - Что?..- я растерянно поправил очки. Рука с ножом дрожала.
        - Когда ты спал с женщиной, мудак?- проговорил мальчик.- Я что, неясно выразился? Мне уточнить? Когда ты трахал бабу?! А может, тебе нравятся маленькие мальчики? Такие, как я? Встает на детишек, когда их режешь, козел?
        - Я…
        - Стоять!- послышался крик.
        Я стремительно обернулся. От домов к нам бежало несколько человек, все Серые, с чем-то черным и опасным в руках.
        Я и не заметил, как «ребенок» метнулся в сторону, и бросился к ним наперерез.
        - Помогите!- крикнул он.- Мама!
        Я подхватил портфель, развернулся. Пути к отступлению перекрывали автоматчики, разбегаясь по периметру. Я понял, что попался. Подпрыгнул, намереваясь забраться на крышу гаража. Меня схватили за ноги. Сбросили на землю. И начали бить тяжелыми ботинками…
        Я пребывал в полубессознательном состоянии, когда, вывернув руки за спину, меня тащили к машинам. В голове мутилось, хотелось блевать. Перед глазами стоял все тот же образ. Шестой. Маленький мальчик, который говорит: «Встает на детишек, когда их режешь?»
        Те же слова мне повторил следователь. А потом добавил: «Дать бы тебе по зубам. А лучше бы, вбить их тебе в вонючую глотку». Я в ответ промолчал. Они бы все равно мне не поверили. Каждый из них считал меня опасным сумасшедшим. А я таковым не был. Год я просидел в одиночке, дожидаясь приговора. Суд дал мне пожизненное. Но в тюрьме я провел только два… А затем и этот город, и эту страну, и всех, кто жил на этой земле, смыло к чертовой матери огромной приливной волной, прошедшей по всему континенту.
        Попал
        С этой девушкой мы познакомились в баре. Весьма обыденно, не так ли? Но дальше все развивалось настолько стремительно, что я и опомниться не успел.
        - Выпьем?- спросила она.
        - Что вы, нет, спасибо,- возразил я.- Сегодня пас. Мне еще работать вечером. Я, пожалуй, допью этот кофе, и…
        После пятой рюмки абсента, запиваемого пивом, меня порядком развезло.
        - Далеко живешь?- поинтересовалась она.
        - Тут недалеко… Если на автобусе. Несколько остановок. Высокая такая башня. Возле сквера.
        - По глазам вижу, ты хочешь пригласить меня к себе.
        - Извини,- мы к тому времени уже перешли на «ты»,- но мне сегодня вечером работать. Так что я допью этот абсент, и…
        В прихожей я помог ей снять пальто, пригласил:
        - Проходи. Там небольшой бардак. Не обращай внимания.
        - Я и не обращаю,- она уже включила свет и озиралась с хозяйским видом.- А у тебя гламурненько.
        - Не сказал бы,- я подошел и встал в дверях.
        - Совмещенные спальня и рабочий кабинет,- проговорила она, как будто о чем-то раздумывая.
        - Есть такое дело,- согласился я,- но иногда я пишу на кухне. Там, кстати, можно курить.
        - Ты, наверное, привел меня, потому что хочешь соблазнить?- она обернулась и резко прильнула ко мне. Движение напомнило бросок кошки, ловящей мышь.
        - М-м-м,- растерялся я,- честно говоря, я ничего не планировал… Нет, точно не планировал. И потом, мне сегодня работать…
        В постели с ней было хорошо. Уютно и тепло. Предварительные ласки почти довели меня до экстаза, но она умела вовремя остановиться. В делах любовных она оказалась куда искушеннее меня.
        В определенный момент я почувствовал, что пришла пора ей сообщить.
        - Кхм, ты знаешь, я ничего не планировал. В общем… так получилось, но презервативов у меня нет. Может, ты случайно захвати…
        Договорить она мне не дала:
        - Презерватив не нужен.
        - То есть как?!
        - Не нужен, и все. Я хочу заняться с тобой сексом без презерватива.
        - А как же последствия?- О женском коварстве я знал не понаслышке.- Нет, это решительно невозможно…
        Она так сильно впивалась ногтями в мою спину, и кричала так громко, что я начал опасаться визита соседей. Когда все кончилось, мы лежали, обессилев, на мокрых от любви простынях. И молчали. Она встала, потянулась к столу, где оставила свою сумочку, сунула в губы сигарету.
        - Курить можно на кухне,- напомнил я…
        Она чиркнула зажигалкой, и раскинулась рядом, поражая меня совершенством тела. Ее полная грудь с четко очерченными возбужденными сосками, глубокий изгиб бедра, пупок на гладком животе. А под ним темнеет дорожка аккуратно подстриженных волос.
        - Тебе было хорошо?- спросила она, выдыхая дым.
        - Бесподобно,- ответил я,- но мне, знаешь ли, надо работать. Завтра сдавать эту чертову рукопись… Еще столько всего недоделано. А я всегда работаю обстоятельно… медленно. В общем, наверное, мне надо…
        - Повторим?- перебила она.
        - Я же тебе говорю, работа, только работа. Дело для меня всегда важнее удовольствий!
        Второй раз был много лучшего первого. Я вконец обессилел. Она меня буквально вымотала. У меня не оставалось сил уже ни на что. Я лежал и блаженно смотрел на нее. Такое лицо, наверное, бывает только у абсолютных идиотов. Только идиотов держат в специальных заведениях. А я гуляю на свободе. Да еще занимаюсь сексом со столь восхитительным, хоть и властным, созданием.
        - У тебя дети есть?- поинтересовалась она.
        - Нет, я же еще молодой. Не успел пока. Сначала надо обустроиться в жизни.
        - Будут,- сообщила она,- дети нужны, чтобы менять вселенную.
        - Как?- опешил я.
        - Гемограф показал, что наши с тобой дети смогут управлять вселенной.- В ее голосе звучала холодная уверенность. Никаких лишних эмоций.
        - Как ты сказала? Гемограф?!
        - Тебе не понять,- отмахнулась она,- как у вас говорят, не твоего ума дело. Ты живешь в отсталом времени и пространстве. Так что наши дети станут управителями вселенной. А я буду управлять ими.- Она хохотнула, от чего лицо ее стало выглядеть еще более хищным.
        - А я?
        Мое место в управлении вселенной виделось мне крайне смутно.
        - А ты,- сказала она,- надевай тапочки, и марш на кухню, милый. Мы еще не завтракали. Муж властительницы вселенной должен хорошо готовить.
        - Но я не умею,- возразил я,- единственное, что я могу хорошо приготовить - быстрорастворимый суп. И тот выходит таким гадким, что есть его совсем нельзя. А кроме супа я ничего не могу. Могу предложить кофе…
        Через полчаса на плите шкворчал омлет с беконом, а на столе аккуратно разложенные по тарелочке лежали шесть бутербродов с колбасой, сыром и помидорами.
        - Муж управительницы вселенной,- ворчал я,- придумала тоже. Раскомандовалась! Я, между прочим, даже не знаю, кто она и откуда. Муж! Ага. Разбежалась. Да ни за что…
        Нашу свадьбу праздновали на два мира. С моей стороны присутствовали мои добрейшие родственники и милейшие друзья, с ее - невыносимая родня и надменные приятели. Я настаивал, что свадьбу надо провести на Земле, но она каким-то образом меня переубедила (сам не пойму как), и всем пришлось тащиться аж в созвездие Стрельца, откуда родом моя своенравная невеста.
        Зато зажили мы на Земле. Я, честно говоря, хотел, чтобы нашего первенца звали Васей, в честь отца, но она твердо решила дать ему имя Вольдемар. Первым делом, она вместе с Вольдемаром собиралась что-то там сотворить с черными дырами поблизости от Солнечной системы. Меня, признаться, ее замыслы по переустройству Вселенной немного пугали, но я старался не вмешиваться. Не моего ума дело. Я же представитель отсталого времени и пространства, что с меня возьмешь.
        Хорошо, что позже, когда моя первая жена совсем углубилась в работу по смещению орбит и покорению космических далей, в том же баре, куда я стал захаживать частенько, я встретил Риту с Альфа-Центавра. Рита во всем со мной соглашается, и говорит, будто согласно гемографу я - ее идеальная пара, а наши дети, смогут управлять управителями Вселенной.
        Владик
        Владик был среди нас самым старшим. Ему сравнялось без малого годов сто пятьдесят. Шел Владик сосредоточенно. И впрямь - не до улыбок сейчас. Время такое. Рюкзак на спине большой, не то что у остальных. Может себе позволить. Потому что старый еще.
        - Владик,- обратилась к нему Иришка,- ты, говорят, писателем был?
        - Был,- буркнул он нехотя. Владик, я успел заметить, парень неразговорчивый. Мрачный даже. Но это только если его не знать. Я, пока в сборном пункте сидели, долго к нему приглядывался. На самом деле, он не мрачный, а серьезный очень. Сейчас такого не встретишь, конечно. А раньше многие люди серьезными были. Потому что старые.
        - А что писал?
        Вот ведь пристала. Меня даже досада разобрала. По всему видно, не хочет парень разговаривать, а она к нему с расспросами.
        - Давай помогу рюкзак нести,- предложил я Владику. У меня характер такой - отзывчивый. Хоть и самому тяжело, а товарищу помогу.
        - Справлюсь,- ответил он. Молча, зашагал дальше, вверх по склону холма.
        Иришка не отставала.
        - Не хочешь говорить, да?
        - Фантастику писал.- Ответил он нехотя.
        - Научную?
        - Нет. Приключенческую. Для подростков,- процедил сквозь зубы.
        - Боевики, что ли? Про бандитов.
        - Нет. У меня главные герои - дети. Про них.
        Иришка сморщилась. Дети - это отвратительно. Кому интересно читать о детях, этих почти кончивших свой век существах?! То ли дело люди в полном расцвете сил, способные дать отпор любому врагу, поспорить со стихией, покорители космоса, борцы за справедливость. Вот такую фантастику все любят. Даже я. Хоть я и научный работник. Но последние несколько лет только фантастику и читал.
        Сейчас взрослых людей почти не осталось. Поглядеть хотя бы на Владика. Сколько лет ему было, когда началась эпидемия. Лет восемьдесят пять, думаю. Дряхлый старик. А сейчас ему лет двадцать всего. Больше не дашь, во всяком случае. Владик - самый старый в группе. А младшему - Борьке - восемь лет.
        Поговаривали, что это и не болезнь вовсе, а биологически активный вирус. Будто бы ученые собирались облагодетельствовать человечество, и выпустили непроверенные штаммы в земную атмосферу. Думали, никто не будет стареть и умирать. И всем будет хорошо. Но вышло по-другому. Рождаться люди не стали вовсе, как это… эх, забыл… перестали работать механизмы зачатия. Вот! Еще могу кое-что, хоть и в детство впадаю. Повсеместно в роддомах умирали младенцы, переходили в состояние плода, неспособного самостоятельно дышать. Поначалу использовали светодиодные аппараты для развития недоношенных. Но их на всех не хватало. Потом врачи поняли, что аппараты ничем не могут помочь обреченным на смерть, но продолжали их задействовать, надеясь, что ученые скоро найдут противоядие, против охватившего все человечество чудовищного вируса. Но эпидемия не только не остановилась, но охватила все население земного шара. И в Африке младенцы умирали, и в Америке… на всех континентах.
        Многие молодые люди, осознавая, что погружаются в детство, примерно, как я сейчас, пытались состарить себя искусственным путем, прибегая к самым варварским процедурам, вроде облучения лучами Кесселя-Фареля, но все без толку - механизм омоложения, включенный в их организме, работал, как заведенный, день за днем отсчитывая, оставшиеся им часы.
        Старики поначалу радовались, наблюдая за ежедневными изменениями во внешности, их можно было понять - им предстояла длинная, полная событий жизнь, у них появилась возможность применить нажитый годами опыт, мудрость. Но затем и они осознали, что мир стоит на грани вымирания, и все, что они увидят в далеком будущем, став подростками - опустевшая Земля, которой предстоит стать еще одной планетой дикой природы, где нет разумных существ, а обитают одни только животные. На братьев меньших вирус по непонятной причине не оказал никакого влияния.
        И вот теперь все это стало реальностью. Мы шли мимо пустых сел и городов, по поросшим дикой травой дорогам, забирались все выше в горы, туда, где находился Международный Университет, откуда пришел призыв. «Всем, всем, всем,- говорилось в электронном послании,- кто еще может самостоятельно передвигаться, кто сохранил зрелый разум, и кто хочет узнать истину, присылайте ваших представителей двадцатого сентября на конференцию, которая состоится…» Дальше указывался адрес. Отнюдь не близкая точка на карте, скажу я вам. Но времени, чтобы добраться было достаточно.
        В местах скопления людей сколачивались группы, снаряжались всем необходимым для столь неблизкого путешествия. Остатки человечества жили сплоченно, коммунами, помогали друг другу, как могли.
        Конечно, были и эгоисты, одиночки, которые предпочли встретить суровое детство, запершись от остального мира. Но я к таким не относился. Возраст мой как раз приблизился к отметке в двенадцать лет, впереди меня не ожидало ничего хорошего. Мой сознательный век стремительно подходил к концу. Уже стали путаться мысли. Рассеялось внимание. Я стал забывать простейшие вещи. Формулы, которые раньше казались мне элементарными, вдруг сделались удивительно сложными. Именно поэтому я решил, во что бы то ни стало, войти в группу посланцев Московии.
        - А почему ты больше не пишешь?- поинтересовалась Иришка у Владика. Вот ведь, неугомонная.
        - Потому что мои книги больше некому читать. Да и издавать тоже. Ты знаешь, сколько книг сейчас издается за год в Московии?
        - Нет.
        - Очень мало. По большей части, это научно-популярная литература. Фантастика в наше время никого не интересует.
        - Сама наша жизнь стала фантастикой,- вмешался я.
        - Наша жизнь стала утопией,- сказал Владик.- Чудовищной утопией, о которой никто и помыслить не мог.
        - А как твоя фамилия?- поинтересовался я, и чтобы не показаться невежливым уточнил: - Может, я читал что-то твое. Моя жена была библиотекарем…
        Всякий раз, когда мне приходилось вспоминать супругу, на меня накатывала грусть. Машенька моя. Мы были совсем стариками, когда началась эпидемия. Мне доставляло такую радость смотреть, как она снова становится молодой, как ее утратившее былую красоту тело наливается силой, делается упругим, как крепнет грудь, бедра. Сначала мы потеряли внуков, потом один за другим ушли наши сын и дочь. Она была моложе меня на четырнадцать лет. Я до последнего держался, не отдавал ее в Дом младенца. И она умерла у меня на руках. Последний вдох, и ее не стало.
        - Осокин,- ответил Владик.- Читал?
        - Нет, не читал.
        - Ну и ладно,- нахмурился он,- может, еще почитаешь. Главное, не терять надежду. Так, ведь?
        - Точно,- я улыбнулся. Заметил, что один мальчуган вверху на тропе заваливается назад - не может удержаться под тяжестью рюкзака, кинулся вперед и успел поддержать его.
        До места оставалось еще два часа пути. Все это время я помогал мальчишке, ведь ему минуло уже пять лет - такой путь в одиночку он ни за что не осилил бы…
        Университет представлял собой огромное многоэтажное здание, раскинувшееся высоко в горах, словно древний замок какого-нибудь мифического великана. На шпилях, разрушая сказочную иллюзию, торчали уши параболических антенн, стояли шары наблюдений за погодой. Для того чтобы найти вход, нам пришлось идти не меньше километра по периметру, вдоль высоченной ограды в два роста взрослого человека.
        Дверь открыл паренек лет девяти от роду.
        - Проходите,- проговорил он по-английски,- пожалуйста, на регистрацию.
        В зале, куда мы прошли, было уже полным-полно народу. Четырех-, пятилетние малыши и ровесники Владика Осокина - двадцатилетние, пока еще крепкие ребята, те, кто останется на последнем берегу, когда всех нас не станет. Шла регистрация участников конгресса. Мы влились в общую массу.
        К моей радости, мне достался номер с Владиком Осокиным. Я успел проникнуться симпатией к этому мрачноватому, еще совсем взрослому человеку.
        - Ну, пошли,- сказал он, позвякивая ключами… - Интересно, для чего нас пригласили,- продолжил он разговор, когда мы поднимались по лестнице на четвертый этаж.
        - Не знаю,- ответил я беззаботно,- может, подарят что-нибудь.
        - Сильно сомневаюсь,- он покосился на меня, как на дурачка, я и сам почувствовал, что сморозил глупость,- скорее всего, хотят сделать какое-нибудь важное объявление. Может, они открыли вакцину, которая вернет нас к жизни… Только не слишком ли поздно.
        - Для меня слишком,- сказал я,- моя жена ушла несколько лет назад.
        - Понимаю,- проговорил он. В этом простом слове было столько теплоты и сочувствия, что я чуть не прослезился. По мере того, как я терял годы, слезы все охотнее катились из глаз.- Ну-ну,- Владик похлопал меня по плечу,- вот увидишь, все еще будет хорошо.
        Мы разместились и стали изучать программу пребывания, выданную при регистрации. Сегодня нас ожидал вечерний банкет. А утром - завтрак и важное заявление. В программе так и значилось - «важное заявление».
        - Неужели оно?!- пробормотал мой сосед, хлопнул кулаком по ладони, заходил по комнате.- Даже не верится. А так бы хотелось, чтобы это стало реальностью. Представляешь, еще семьдесят лет жизни.
        - Не знаю,- я пожал плечами,- семьдесят, пожалуй, маловато. Еще бы сто пятьдесят - это дело.
        - Ха,- сказал Владик,- ха… - И рассмеялся.- А ты жадина, приятель.
        Я покосился на вместительный рюкзак, который он поставил возле окна. Владик заметил мой интерес.
        - Там самое ценное, что у меня есть,- поведал он. И замолчал.
        - И что там такое?- любопытство не давало мне покоя.
        - Рукописи моих новых книг. Я все еще не теряю надежду, приятель. Только представь. Человечество возродится. И я смогу их издать. Их будут читать, как раньше, по всей стране. Впрочем, не бери в голову.
        - И ты вот так таскаешь их повсюду с собой?- поразился я.
        - Я же сказал,- насупился Владик,- это самое ценное, что у меня есть…
        Утром нас разбудили на завтрак стуком в дверь.
        Умывался я наспех. Чистить зубы совсем не хотелось. Я просто пожевал пасту и выплюнул. Что толку чистить зубы, если кариес все равно не появляется. А скоро нынешние зубы, и вовсе, заменят молочные. Глупый пережиток - чистить зубы. Вот грязь под ногтями и сера в ушах все равно почему-то появляются, хотя, казалось бы, не должны. Волосы и ногти растут, как ни в чем не бывало, как будто эпидемия их не касается. А как было бы удобно - никогда не стричь ногти, никогда не посещать парикмахерскую. Хорошо хоть, что бриться мне уже давно не надо. Раньше щетина перла, как молодой бамбук - каждый день приходилось срезать.
        Сразу после легкого завтрака нас провели в университетский зал заседаний. Нам достались места в самой середине…
        - Мы хотим сообщить вам кое-что важное,- сказал докладчик, покашлял в кулак,- я хотел бы привести цитаты из дневника Георгия Линцера.
        По залу прошел удивленный ропот. Докладчик тоже говорил по-английски, но я отлично знал этот язык. Изучал в Университете, когда решил, что в новой жизни мне к первому образованию математика не помешает получить второе - лингвиста. И не ошибся. Английский очень мне пригодился. Стариков преклонного возраста в Англии и США было куда больше, чем в России.
        - Итак, второе сентября. Мой сон был прерван громким плачем ребенка. Я открыл глаза. Так и есть. Витенька плакал в лаборатории. Вчера я работал допоздна, и снова не запер дверь. Я сразу понял, что произошло что-то нехорошее. Вскочил и кинулся туда. Мои опасения подтвердились. Случилось страшное. Пробирка со штаммами омолодина оказалась разбита. А мой мальчик, мой Витенька, стоял рядом и вдыхал его пары. Я кинулся к ребенку, крича и плача. Меня охватил такой ужас, что невозможно даже описать… - Докладчик замолчал, обвел аудиторию взглядом.- Мы все, друзья мои, стали жертвой детской шалости. Сын Георгия Линцера, гениального биохимика, забрался в лабораторию и разбил пробирку с вирусом, после чего началось его победоносное шествие по свету.
        В зале царила тишина. Только слева плакал ребенок.
        - Зачем вы нам все это рассказываете?!- выкрикнул кто-то в первых рядах.
        - Человечество на грани вымирания,- ответил докладчик. Ему было не больше десяти, но держался он твердо.- Дневник был найден несколько лет назад. Мы посчитали, что все, кто остались, вправе знать истину,- в зале поднялся невообразимый гвалт и шум. Докладчик закричал: - Мы исследовали дневник. Мы надеялись найти на его страницах если и не формулы, то хотя бы какие-то указания о том, куда нам следует двигаться, но, к сожалению, не нашли ничего. Послушайте… Послушайте! У нас еще есть шанс. Еще не все потеряно!
        Но его уже никто не слушал…
        В этот день я мог наблюдать, как Владик стоит на балконе, открывающемся в пропасть, и швыряет вниз пачки исписанной убористым почерком бумаги. Он выбрасывал свои рукописи.
        - Владик,- окликнул я писателя.
        Он обернулся и выкрикнул:
        - Это больше никому не нужно. Я писал книги для детей, чтобы они выросли, и стали достойными взрослыми людьми. А зачем книги детям, которые никогда не станут взрослыми?
        - Может, все еще изменится,- проговорил я.
        - Дети!- выкрикнул он.- Я всегда писал для детей. Ты только посмотри, что сделали дети с нашим миром. Что они сделали со всеми нами.
        Самый страшный зверь
        Из всех тварей, каких только можно встретить на земле, Огнор был самой страшной и мерзкой зверюгой. Зловонное дыхание со свистом вырывалось из его широченной глотки (при желании он мог бы проглотить бочонок светлого эля). Могучие руки покрывала рыжая щетина и многочисленные бородавки. Шишковатый череп сидел на короткой шее и походил на котел для варки мяса. Тело Огнора представляло собой совершенный механизм для убийства - переплетения тугих мышц, удлиненные колени и локти, и когти, такие острые, что могут располосовать даже металл.
        Он привык к тому, что внушает ужас и отвращение любому живому существу, и бывал очень доволен собой, когда удавалось обратить в бегство одним только утробным ворчанием крупных хищников: стаи свирепых волколаков, полчища ядовитых виверн, косматых и могучих нимерийских львов. Все они бежали при виде Огнора, и его сердце учащенно билось от гордости.
        Сейчас он таился в густом кустарнике, наблюдая за человеческой деревней. Люди его не замечали. Все они были заняты повседневными делами. Заготавливали дрова, точили ножи, многие смолили факелы. И даже часовой на смотровой башенке, вместо того, чтобы следить за происходящим вокруг, выстругивал деревяшку.
        С наступлением ночи Огнор собирался наведаться в деревню: ворваться в один из домов, убить всех, кого там застанет, и запастись свежим человеческим мясом. Больше всего Огнору нравились дети. Их мягкая плоть казалась ему сладкой, как цветочный нектар.
        Если повезет, то жители деревни спохватятся, когда он будет уже очень далеко. Уйдет с добычей на новые места. Туда, где им его не достать. Нужно только выбрать дом, где больше детей. Побольше этих маленьких, сладких созданий. И потом, когда все закончится, бежать, бежать подальше… Человек не действует одной только силой, он способен на уловки, какие не придут в голову ни одному зверю. Человек злопамятен и беспощаден к врагам своего гнезда.
        Однажды Огнор едва не попался. Он совершил ошибку, случайно оставил в живых отца украденной им девочки, и тот, проявив завидное упорство, преследовал его многие и многие мили, вместе с другими охотниками. Тогда Огнору удалось спастись только чудом. Этот урок он усвоил навсегда. Забирая детей, нужно уничтожать все гнездо. Другие люди не станут проявлять такое упорство, и рисковать своей жизнью ради мести. Мстить люди могут только за членов своего гнезда. Вот тогда они становятся по-настоящему изобретательны и упорны.
        На эту деревеньку, заброшенную в степях, Огнор набрел случайно. Он уже много дней шел на восток, намереваясь вернуться в те места, где бывал раньше и неплохо поживился. Он совсем немного отклонился в сторону от основного маршрута, и вдруг почувствовал острый запах человека. Сначала он не мог поверить в свою удачу. Раньше в этих местах не было никаких человеческих поселений. И вдруг - целая деревня. Должно быть, пока он отсутствовал, какое-то кочевое племя решило осесть в этих степях, изобилующих дичью.
        Ограду деревни люди построили из высоких шестов и по какой-то варварской традиции насадили на шесты головы всевозможного зверья. Зубастые пасти, оскаленные в предсмертной агонии, наверное, напоминали людям о славной охоте.
        За долгие годы Огнор успел побывать в самых разных краях, везде люди молились богам и следовали определенным традициям. На юге племена, к примеру, украшали собственные жилища черепами умерших родственников. А на севере вокруг деревни насыпали рыбью чешую. Поэтому колья со звериными головами его никак не тронули.
        Огнор сидел и, наблюдая за деревней, дожидался наступления сумерек. Его внимание привлек один из домов, расположенный в западной части поселения. На крыльцо выбежал пухлощекий мальчуган, он что-то кричал отцу, смолившему факелы. Потом появилась мать, она держала на руках белокурую девочку и гладила ее по голове. Малышка тыкала пальчиком в сторону кустарника, словно знала, что там таится смертельно опасный зверь. Тот зверь, что придет ночью, чтобы забрать их жизни…
        Серые тучи скрыли полную Луну. Над деревней сгустился сумрак. Огнор раздвинул ветки и медленно побрел к домам. Его широкий силуэт казался частью сумрака, сливался с ночью, как сливается с ночью хищник, что выходит на охоту по ночам. Левый глаз зверя посверкивал в темноте кроваво-красным, правый скрывало набрякшее, тяжелое веко. Ноздри шумно раздувались. Огнор вдыхал запах людей, так же как затем будет вдыхать их страх. От предвкушения кровавых убийств в животе разлилась сладостная истома, язык заколотился в глотке, как змея в мешке.
        Огнор миновал смотрового (растяпа дремал, привалившись), опустился на четвереньки и пополз вдоль домов, вглядываясь в светящийся четырехугольник окна. Он вполз на крыльцо и тронул дверь. Не заперто. Створка двери открылась со слабым скрипом, явив Огнору поистине идиллическую картину.
        Женщина сидела у стола и держала на коленях вязание. Мужчина качал колыбель с малышкой. Мальчишка спал на лавке, накрытый шерстяным одеялом.
        Обычно его появление вызывало переполох. Огнор ожидал, что именно так все будет и в этот раз. Но ошибся. При виде чудовищного незнакомца люди не стали метаться и кричать. Мужчина улыбнулся, словно перед ним стоял не зверь, а долгожданный гость. Женщина отложила вязание и позвала:
        - Аксель, посмотри, кто к нам пришел…
        Мальчишка приподнял голову и уставился на Огнора со странным видом. В глазах его светилось любопытство.
        Тут зверь вспомнил, что должен спешить. Когда поднимется шум, на помощь жертвам поспешат односельчане. К тому времени он должен быть далеко.
        Огнор ринулся вперед и полоснул женщину по горлу острыми когтями. Стул опрокинулся, и ее тело рухнуло на пол. Отделенная от туловища голова покатилась и застыла в углу, глядя на убийцу широко открытыми голубыми глазами.
        Мужчина попытался что-то сказать, но Огнор свалил его мощным ударом в подбородок. Послышался хруст, какой бывает, когда ломаются шейные позвонки, и мужчина рухнул возле колыбели своей дочери.
        Зверь потянулся, собираясь схватить девочку, но та вдруг прыгнула из колыбели ему навстречу и впилась зубами в плечо. От неожиданной боли Огнор закричал. Маленькая чертовка присосалась к шее, как пиявка, и быстро работала челюстями, все глубже вгрызаясь в плоть.
        Отрывая от себя ее цепкие пальчики, Огнор краем глаза увидел, как метнулся с лавки мальчишка. В лице его не осталось ничего человеческого. Набрякшее, отечное личико растянулось в дьявольской усмешке, складки кожи болтались под подбородком, оскаленный в гримасе тонкогубый рот кривился. А на полу шевелилась, искала свою голову женщина. Тело ее поползло, опираясь на руки, к Огнору.
        Мальчишка вонзил зубы в ногу убийцы, впитывал кровь и содрогался от плотоядного наслаждения. Огнору наконец удалось оторвать от себя девчонку. Она громко чавкала, а кровь текла по подбородку, падала на дощатый пол тяжелыми красными каплями. Зверь швырнул девчонку о стену. Развернулся, пнул маленького вурдалака, грызущего его ногу, увернулся от пятерни безголовой женщины и выскочил из дома…
        Ночь пылала сотнями огней. Вся деревня собралась вокруг дома, в который забрался зверь. «Люди» держали над головой факелы, которые смолили весь день. Их бледные лица напоминали оплывшие восковые маски. Черные, как ночь, глаза горели вожделением. Страшные твари облизывались, проводили синеватыми языками по бескровным губам.
        «Кто вы такие?» - хотел крикнуть Огнор, но его сковал такой дикий ужас, что он не мог даже рта раскрыть, только стоял и глядел на чудовищных жителей деревни, не зная, что предпринять. Зловонное дыхание вырывалось из его широченной глотки. Кто он перед этими страшными созданиями, заманившими его в ловушку?! Они все, как один, двинулись вперед, сжимая вокруг него кольцо. Позади заскрипела дверь, открываемая маленькой ручкой. Огнор закричал и бросился на них, полосуя когтями направо и налево, всех без разбору. Впрочем, его острые когти не могли их остановить. Они набросились на него все вместе, навалились тяжелой кучей, вгрызаясь в руки, ноги, живот и лицо. Так закрывается чашечка хищного цветка, когда насекомое оказывается внутри…
        Голова Огнора торчала, насаженная на один из высоких шестов ограды. Неправильный, шишковатый череп напоминал жителям деревни пиршество, продолжавшееся все полнолуние. Торжество, устроенное по поводу поимки очередного зверя, завершилось только с рассветом.
        Человеческий запах гнал к деревне сотни и сотни жестоких убийц, рыщущих в степях. Порой эти создания выглядели просто ужасно, как настоящие порождения тьмы, но, по счастью, все до единого были съедобны.
        Боевой конь Альфреда Меннинга
        Когда Альфреду Меннингу, рыцарю и дворянину, достался говорящий конь, он поначалу очень обрадовался. Еще бы - такая диковинка. Но уже к вечеру того же дня Альфред Меннинг всерьез подумывал о том, чтобы как можно скорее избавиться от волшебной животины. А все потому, что конь болтал без умолку. И ладно бы рассказывал что-нибудь интересное. Но нет. Вместо сказаний о дальних странах, где ему довелось побывать, могущественных ведьмах и чародеях, конь только и делал, что ругал своих прежних хозяев. Один, видите ли, был нищ и кормил его гнилым овсом. Другой заставлял таскать на спине мешки с зерном, как будто он сельская лошадь, а не конь благородных кровей. Третий и вовсе относился к нему «не по-товарищески», и заставлял каждый божий день отправляться в какие-то неважные путешествия вместо того, чтобы дать коню насладиться общением с гнедыми кобылицами из городских конюшен.
        - Да заткнешься ты когда-нибудь?!- не выдержал, в конце концов, Меннинг.- Нельзя же все время так тараторить! У меня уже голова раскалывается!
        - Ах, ты так!- обиделся конь, и после, действительно, некоторое время шел, сохраняя молчание, но как только Меннинг попытался перевести его на рысь, язвительно заметил:
        - Под хамами быстро не бегаю! Интересно, о чем ты думал, когда покупал меня в собственность, что я буду молчалив, как твой покойный дедушка?! Не так я воспитан, чтобы возить всякую ругачую сволочь!
        Упрашивать собственного коня прибавить шагу или даже выяснять, почему он решил, что его покойный дедушка был человеком молчаливым, показалось Альфреду Меннингу крайне унизительным занятием, поэтому он всадил шпоры в округлые бока и прикрикнул на упрямца:
        - А ну вперед! Я с тобой шутки шутить не намерен, глупая скотина!
        - Ой-ой-йо… - взвыл конь,- ты что это, совсем озверел?! Ты мне только что напомнил одного из моих прежних хозяев - Ойрика по кличке Толстая Морда. Негодяй только и делал, что угрожал мне. Видите ли он отходит меня кнутом, если я не буду гнать, будто мне шлея под хвост попала.
        - Ага, я что-то вроде этого толстомордого,- проворчал Меннинг.- И кнута ты у меня дождешься.
        - Оно и видно, что вроде него,- не замедлил откликнуться конь,- только морда у тебя тощая, зато характер на редкость сволочной. Совсем как у Ойрика.
        - Слушай ты,- начал звереть Альфред,- уже скоро ночь, я хочу еще до наступления сумерек добраться до постоялого двора. Если не доберусь - кнут тебе обеспечен! Я слов на ветер не бросаю.
        - А по виду - бросаешь.
        - Не бросаю!
        - Бросаешь!
        - Нет!
        - Да!
        - Нет!
        - Да!
        - Нет!
        - А давай, хозяин, в поле заночуем,- вдруг предложил конь,- сам подумай, не буду же я, из-за какой-то тупой прихоти нестись галопом да еще по такой холмистой местности. Вспотею весь, еще простужусь, осипну, говорить не смогу!
        - Если будет нужно, ты у меня в карьер побежишь!- пообещал Меннинг.- Ты со мной лучше не связывайся, жеребчик, давай-ка быстро переходи на рысь!
        - А ты и вправду жестокий человек,- конь с осуждением покосился на хозяина: - Ну, ничего, я тебя перевоспитаю, не таких норовистых приучали над седлом ходить!
        - Чего?!- Альфреду Меннингу показалось, что он ослышался. От возмущения даже дар речи потерял на время: - А ну, молчать, животное,- вспылил он, покраснев до самой макушки,- когда с человеком разговариваешь!
        - Та-а-ак, а вот это уже интересно,- протянул конь,- вот мы значит как. А ты у нас значит лошафоб заядлый? Не знал… Не знал…
        - Чего?!- рявкнул Меннинг.
        - Ты - лошафоб,- констатировал конь,- такой негодяй убежденный, который лошадей недолюбливает. Скажи-ка, хозяин, вот ты, наверное, считаешь, что человек - венец творения, высшее существо, и что все лошади без исключения должны ему беспрекословно подчиняться? И даже самые интеллектуально развитые особи должны позволять ему укладывать на них тяжелую ношу.
        - Да!- подтвердил Меннинг.- Должны!
        - А вот ты сам-то, между прочим, уверен, что у тебя в родне ни одной лошади не было?- продолжал как ни в чем ни бывало конь.- Почем ты знаешь, может, твоя прабабка…
        - А ну, молчать!- от ярости у Альфреда Меннинга потемнело в глазах - такого оскорбления он не спустил бы никому.- Переходи на рысь, животное,- и заткнись наконец, а не то, видит бог, я тебя так кнутом отхожу, что от твоей шкуры ничего не останется.
        - И не подумаю я молчать в ответ на твои жестокие угрозы! Молчать я буду, ишь чего он удумал, под всяким лошафобом. Нет у тебя прав костерить меня почем зря, хоть ты меня и купил. Я все равно - свободный лошак единого лошадиного братства.
        - Ах, так, ну-у ладно, свободный лоша-ак,- угрожающе протянул Альфред Меннинг и всадил шпоры в конские бока еще яростнее чем прежде.
        - Давай, мучь меня, мучь,- откликнулся конь,- не думал я, что на этот раз мне так не повезет с хозяином. Выглядишь ты на первый взгляд вполне сносно, хотя и тощий, конечно, как жердина. А на поверку вон оно как. Жестокий лошафоб, человек бездушный, с очерствелым сердцем и плесневелым мозгом. Кнутом он меня отходит. У тебя, небось, руки по локоть в лошадиной крови. Сознайся. Ну, что же, я всегда был мучеником, я терпеливо буду сносить все муки ради утверждения собственной правоты! Ради всех убитых и заезженных тобой до смерти представителей моего народа!- Тут конь горделиво вскинул голову и остановился вовсе.
        Всадник задохнулся от возмущения и ткнул его в загривок:
        - Но, но пошел!
        - А будешь драться - понесу!- пообещал конь и сердито фыркнул.
        - Вперед, вперед!- запрыгал на спине своенравного животного Альфред Меннинг.
        - Нет!- твердо сказал конь и, наконец, замолчал…
        С места он больше не тронулся. Что только не предпринимал его хозяин, чтобы сдвинуть жеребца. Всаживал шпоры в бока, дергал за гриву, опять прыгал на спине, слез на землю и тянул за повод, забрался обратно в седло и упрашивал жеребца идти дальше ласковыми словами, ругался… Решительно все было бесполезно. Упрямый конь стоял, как вкопанный…
        Темнело. Вокруг расползлись сумеречные тени. В лиловое небо выплыл желтый полукруг месяца. Дорога, ведущая по склону холма, становилась все менее и менее заметной. Альфред Меннинг приуныл. И дернул же его черт купить этого говорящего жеребца. Нет бы, взять самое обыкновенное животное. А он решил покрасоваться. Думал, что рыцарь на волшебном скакуне будет привлекать всеобщее внимание. Дамы будут махать ему вслед кружевными платочками. А рыцари завистливо хмуриться и тоскливо поглядывать на своих тупых, неразговорчивых лошадей. На поверку, все оказалось куда как прозаичнее. Дамы и рыцари мирно почивают в своих домах, а он застрял в этих проклятых холмах между Татхемом и Танжером. Похоже, придется ему здесь ночевать.
        Словно прочитав его мысли, конь хмыкнул:
        - Эй, ты, чего сидишь-то? Слезай! Спать пора. Темно уже совсем. А в темноте и рыбки, и птички спят. И лошади, между прочим, тоже. Или ты хочешь, чтобы я вместе с тобой на бок завалился?
        «Ох, и правда, отходить бы его кнутом,- мечтательно подумал Меннинг,- вот было бы удовольствие. Посмотрел бы я тогда, как он заговорил! Небось, умолял бы меня простить его за наглость».
        - Мда, местечко для ночлега, конечно, ты выбрал не самое подходящее,- заметил конь, оглядываясь кругом.
        - Я выбрал?!- задохнулся от возмущения Меннинг.
        - Чего бы тебе, хозяин, не отъехать, скажем, во-он к той рощице? Там и травка, кажется, посвежее… Поели бы свежей травки, а, хозяин?!- Конь заржал, прядя ушами - всем своим видом он выражал бурное веселье.
        «Издевается»,- понял Меннинг, но на дороге оставаться не хотелось - еще переедут ночью телегой, он дернул коня за повод и повел его к роще.
        - Давно бы так, а то молчи - ничего не говори, тупое животное. Ты ко мне по-человечески, а я к тебе по-нашему, по-лошадиному. Можешь, ведь, быть хорошим парнем, когда заставят.
        Всадник в ответ промолчал, хотя на языке так и крутились самые разнообразные ругательства.
        - Чего молчишь-то? Обиделся на меня, что ли? Зря ты это. Я, ведь, только стараюсь тебя убедить, что мы, лошади, тоже любим, когда с нами по-хорошему. А ты там раскричался, раскомандовался, понимаешь. Я хозяин, а ты моя собственность! Нельзя так, нехорошо… О, пришли. Да, вот тут травка сочная. О, отличная травка… Просто отличная. Попробуй. Не хочешь?! А что так?!- конь противно заржал, продолжая издеваться.
        Альфред Меннинг спешился. Вглядываясь в оскаленную морду, он думал о том, как приедет в Танжер и продаст эту тупую скотину в ближайшую мясную лавку. Продаст за пару медяков, только чтобы его поскорее разделали, зажарили и подали на стол. То-то он заверещит не своим голосом, когда узнает, что его ожидает, то-то затараторит. Денег, конечно, жалко, но честь дороже. Негоже дворянину оставаться в долгу у какой-то там говорящей лошади.
        - Чего это у тебя лицо такое зверское стало, ась?!- конь даже траву жевать перестал.- Ты что, задумал что-то нехорошее, а, хозяин?!
        - Нет!- буркнул Меннинг и улегся в траву.
        - А кто сумки с меня снимать будет?! Самому-то удобно, поди, а мне каково с сумками на горбу травку жевать?!- услышал он немедленно.- Что за эгоист, нет, вы только поглядите на него, и еще делает вид, что его это не касается.
        - Ладно,- Альфред поднялся на ноги и принялся откручивать седельные сумки. Затем кинул поклажу в траву.- Так лучше?!
        - Несомненно,- с достоинством заметил конь.- И нечего на меня так поглядывать исподлобья. У меня от таких взглядов мурашки по шкуре. Будешь так на меня смотреть - сбегу от тебя и все дела. Меня к себе любой рад будет принять, потому что я экземпляр уникальный.
        - Ладно,- повторил Меннинг, представляя, как обрадуется мясник, когда он сдаст этот уникальный экземпляр ему за бесценок.
        Ночевать под открытым небом Альфреду было не впервой, но сейчас почему-то оказалось ужасно неудобно. В спину упирались жесткие кочки, по ногам ползали какие-то букашки и еще налетели комары и все время жужжали, мешая заснуть…
        Альфред Меннинг проснулся оттого, что ему привиделся страшный сон, будто разговорчивый конь узнал о планах хозяина и собирается его прикончить. Вот конь достал меч из ножен и, сжимая рукоять копытами, приставил острое лезвие к горлу спящего. Рыцарь открыл глаза и едва не вскрикнул от неожиданности. В упор на него смотрело чумазое, перекошенное злобой лицо. В руке неизвестный держал длинный нож. Острая сталь застыла под подбородком дворянина. Стараясь не шевелиться, Меннинг сглотнул.
        - Шо парень, пожил свое!- прошипел разбойник и коснулся лезвием беззащитного горла Меннинга. От этого прикосновения дворянин вздрогнул.
        Три других разбойника копались в его вещах, доставали из седельных сумок тряпки, провизию и разные безделушки, которые он купил на базаре Татхема для красотки Дженни. Конь стоял, не двигаясь, молчал, только испуганно таращился на хозяина.
        - Проклятье, да тут одно барахло,- выдохнул другой,- что-то последнее время не везет нам с добычей. Ну хватит уже. Режь ему глотку, Жаба!
        Альфред Меннинг зажмурился. В его голове пронеслись за единое мгновение тысячи мыслей. Что не успел получить новые сапоги у скорняка, хотя заказ уже оплачен, что Дженни решит, будто он ее обманул и остался в Татхеме у какой-нибудь своей подружки, что меч с пояса бесследно исчез, и что во всем виновата проклятая говорящая скотина, которая, похоже, приносит несчастье…
        - Эй-эй-эй, погодите-ка,- протянул конь, и разбойники как по команде обернулись.
        - Не понял!- рявкнул один из них.- Это шо такое?!
        - Это ничего, что ты такой непонятливый?! Я тебе поясню. Это я с вами разговариваю,- конь покивал, чтобы разбойникам окончательно стало понятно, что это именно он, а не кто-нибудь другой беседует с ними.
        - Ух ты, говорящая лошадь!- протянул Жаба, не отнимая ножа от горла Альфреда Меннинга.- Слыхал я как-то раз про такую диковину. Не думал, шо мне когда доведется ее увидеть.
        - Вот видишь, как тебе повезло,- возвестил конь,- а ты, верно, думал, что вся твоя жизнь - сплошные несчастья и разочарования. Так стоит ли в такой славный день, когда ты, наконец, увидел кое-что стоящее, лишать кого-то жизни…
        - Не знаю… - выдавил Жаба.
        - А я знаю, не стоит,- конь подошел ближе к лежащему на земле Альфреду Меннингу, и к застывшему над ним разбойнику с ножом: - Вы только поглядите на этого типа,- он кивнул на своего хозяина.- Вы, наверное, думаете, что он хороший человек. Я вас разочарую. Это жестокосердный, гадкий монстр. Еще недавно он угрожал отходить меня кнутом. И за что. За то, что я не соглашался по его указке нестись галопом в горку, потому что ему, дескать, нужно было поспеть к постоялому двору к ночи. Помимо всего прочего, он отъявленный лошафоб. Короче говоря, этот дворянин - вовсе не душка, а такой же отвратительный урод, как вы.
        «Ну, все,- подумал Меннинг,- сейчас мне перережут горло. Насладился-таки триумфом красноречия напоследок, подлая животина»…
        Все произошло с такой скоростью, что Альфред Меннинг даже ничего понять не успел. Конь вдруг ударил разбойника с ножом копытом передней ноги в голову, потом прыгнул в сторону, развернулся и лягнул одновременно двух других, так что они взвились в воздух и улетели на добрых двадцать шагов. А последнему говорливый жеребец впился зубами в плечо.
        - А-а-а-а!- закричал тот, стараясь оторвать от себя волшебное животное.
        Конь разжал челюсти, и разбойник поспешил прочь, на ходу выкрикивая грязные ругательства.
        Меннинг схватился за горло, опасаясь, что оно перерезано, но лезвие ножа, к счастью, оставило на коже лишь неглубокий порез.
        - Ну что, хозяин, живой?!- поинтересовался конь, он приблизился и склонил голову.
        - Жи… живой,- выдавил рыцарь, еще не пришедший в себя после чудесного спасения.
        - Вот и славно,- кивнул конь,- как я их раскидал. Здорово, а?!
        - Д-да, неплохо, а где ты так… где ты?..
        - Где я так драться научился?! Ну, я же боевой конь. Я разве тебе не говорил, хозяин? Помнится, мы здорово повоевали в свое время с сэром Геральдом, пока он не наполнился гордыней по самое горло и не стал присваивать все наши победы себе, жалкий червяк - хвастунишка. Пришлось мне его сбросить в яму с нечистотами. То-то смеху было…
        - Фуф,- Меннинг поднялся на ноги и взял с земли меч. Разбойники вытащили у него оружие, пока он спал.
        - Ну и крепкий у тебя сон, хозяин,- заметил конь,- я еще подумал, как этот тощий в сущности человек может так громко храпеть. Не иначе, как совесть у него чиста. Или он очень хорош в деле владения мечом, раз совсем не боится созвать на свой храп всех окрестных разбойников.
        Поскольку в этот раз он оказался не на высоте, а конь спас ему жизнь, Альфред Меннинг решил промолчать. Не рассказывать же сейчас коню, что он и впрямь искусный фехтовальщик и если бы у него была возможность проявить себя, то он показал бы мерзавцам, на что способен потомственный дворянин…
        Солнце показалось из-за холма, осветив рощу и ленту дороги яркими лучами. Начинался новый день. Меннинг сложил разбросанные вещи в седельные сумки, привесил меч к луке и забрался в седло. Он благодарно потрепал коня по уху.
        - Спасибо тебе, дружище!
        - А вот этого не надо!- конь раздраженно затряс головой.- Уши мои не трогай. Не люблю! Понял?
        - Хорошо, не буду,- согласился всадник,- ну, поехали что ли?!
        - Поехали,- откликнулся конь и сразу припустил рысью.- Когда я отдохнувший или после хорошей драки, то бегать могу сколько угодно, и без всякого принуждения. Понимаешь меня?
        - Понимаю,- подтвердил Меннинг,- ты со мной по-человечески, и я с тобой по-лошадиному.
        - Во, действительно, понял,- обрадовался конь,- но можно, кстати, и наоборот… Я с тобой по-лошадиному, а ты со мной по-человечески. Ага?
        - Ага,- откликнулся всадник.
        - Слышь, хозяин, я тебя спросить хотел?- обратился жеребец к Альфреду Меннингу, когда они уже были по другую сторону холма.- Ты это, ну… на меня больше не обижаешься за вчерашнее, а? Вот, все говорят, что иногда бываю невыносимым. Это неправда, конечно, жуткая. Вранье, попросту говоря. Но мало ли что. Ты мог меня неправильно понять, или еще что-нибудь…
        - Я не обижаюсь,- ответил Меннинг.
        - И продавать меня не будешь?
        - Нет! И даже больше того. Когда приедем на постоялый двор, получишь ведро овса…
        - И только-то? А выпить чего?- Конь перешел на галоп.- Я, знаешь ли, очень пристрастился к спиртному, когда жил у Арчибальда Харварда. Окружающие называли его пропойцей, а, по-моему, он был очень веселым и душевным человеком. К сожалению, потом он пропил и титул, и родовое поместье, ну и меня, конечно, в придачу. Но надо отдать ему должное - меня он пропил в последнюю очередь.
        - Ну, хорошо, получишь светлого эля,- пообещал Альфред Меннинг, представляя, как будут удивлены конюшие…
        - Светлого э-э-эля?- протянул конь.- Я, знаешь ли, вино все как-то больше употребляю. От эля у меня изжога. А вино полезно для лошадиного кровообращения.
        - Ну, хорошо, будет тебе вино.
        - Хозяин,- конь покашлял,- а не мог бы ты для меня тогда еще подыскать парочку породистых кобылок? Мне хватило бы одной ночи с красотками наедине, чтобы потом в течение целой недели чувствовать себя превосходно… А то вино и без кобылок. Ну, ты меня, наверное, понимаешь…
        - Ладно,- Меннинг потрепал коня по шее, помня о том, что уши он просил не трогать,- сделаю все, что от меня зависит. Получишь кобылок!- Он хмыкнул.
        После этого обещания конь ненадолго умолк.
        - Хозяин?!- прервал он молчание.
        - Ну, что тебе?!- начиная раздражаться, проговорил Меннинг.
        - А ты не злись, не злись… Я вот тут думаю о новом седле… Это уж больно натирает спину.
        - Ладно!- сказал Меннинг.- Будет!
        - А остальное, ну там повод, удила…
        - Хорошо…
        - Видел однажды лошадку, а на ней такая бархатная попона…
        - Да!- буркнул Меннинг.
        Тишина и на этот раз длилась недолго.
        - Как ты думаешь, хозяин, нет ли на постоялом дворе брадобрея, мне кажется, я так сильно оброс, неплохо бы мне сделать какую-нибудь модную прическу, завить в гриву синие ленточки, какие-нибудь красивые веревочки подвязать. Ну, ты же понимаешь?! Я, ведь, настоящий боевой конь!
        - Нет!- отрезал Меннинг, пребывая в сильнейшем раздражении.- И вообще, я только что подумал. Не будет тебе нового седла, вина, светлого эля, попоны и кобылок. Получишь овса - и будешь спать в стойле, как все нормальные лошади. Понятно?
        - Поня-а-атно,- протянул конь,- вот она человеческая благодарность. Я, значит, спасай его жалкую жизнь - рискуй собственной драгоценной шкурой. А он вон как себя ведет. Ну что же, не сказал бы, что я сильно удивлен, ничего другого от вашей породы ожидать не приходится. Все вы - проклятые лошафобы.
        Сапожник
        Засаду на дороге предложил устроить Фантон Сапожник. Прозвали Фантона так за то, что всех, кого грабил, он оставлял без обуви. Жаден был до невозможности. И настолько же горд своей персоной. Еще бы - ведь он возглавлял шайку самых отъявленных головорезов.
        Познакомились мы недавно. Зато за неполную неделю успели ограбить кожевенную лавку, пару ростовщиков и одного богатого купчишку с окладистой бородой, чьи красные сапоги с загнутыми носами теперь носил Фантон. Бородатый купец уковылял куда-то босиком, а вместе с ним и незадачливые охранники. Они побросали оружие сразу, как только услышали суровый крик нашего главаря: «Сдавайтесь, и мы оставим ваши жалкие жизни!»
        - Значит так,- говорил Сапожник, когда мы решили устроить засаду на дороге,- вы, парни, спрячетесь в той роще. Мы с Буйволом укроемся в овраге напротив. Как только покажется обоз, бегите ему наперерез и орите, что есть сил. Вид у вас безобидный, так что они ничего не заподозрят. Решат, что вы просто парочка свихнувшихся от голода крестьян…
        Мне-то что, я человек не обидчивый, а старика Стилета, в прошлом злодея, каких свет не видывал, слова Сапожника порядком тронули.
        - Эт’ты врешь,- сказал он и глаза его блеснули огнем прежней отчаянной славы,- Хромой,- так они меня называли,- может, и сойдет за голодранца, а у меня взгляд гордый, как у орла, и стать настоящего мужчины. Они во мне сразу угрозу признают!
        Фантон Сапожник на старика посмотрел скептически, но возражать не стал. Репутация, как я уже говорил, у Стилета была самая что ни на есть серьезная. Кто его замшелый разум знает. Опустится на землю ночь, возьмет старик, да и прирежет главаря шайки, будучи не в силах пережить жестокую обиду.
        - Ну, хорошо,- согласился Сапожник,- значит, будем действовать так. Ты, Хромой, раз пошел такой расклад, будешь сидеть в роще один. Когда увидишь обоз, беги наперерез и кричи, что есть сил. Вид у тебя безобидный, так что они ничего не заподозрят. Просто еще один,- на этом слове он сделал акцент,- свихнувшийся от голода местный крестьянин. Ясно?- уточнил Фантон и глянул на меня с презрением.
        - Да,- ответил я. Чего неясного. План как план. Большинство грабежей, которые обделывали разбойничьи шайки на торговых трактах Южного побережья, проходили по той же схеме.
        - Вот и ладненько. Как только они замедлят ход, мы выбежим из засады, скрутим их, и… - Лицо его сделалось задумчивым.- Заберем сапоги…
        - А деньги?- буркнул Стилет.
        - И деньги, само собой.
        - А если они не замедлят ход?- вмешался Буйвол. Среди нас четверых он был самым молодым, крепким и задиристым. С ним старался не спорить даже склочный старик Стилет. Мне уже довелось видеть Буйвола в деле. Удар у парня был такой, что при желании он мог бы пробить кулаком каменную стену. А людей укладывал за милую душу, одного за другим. Только и видели все вокруг, как его пудовые кулаки мелькали, словно мельничные жернова. К тому же, он здорово стрелял из арбалета, и у нас в отряде числился стрелком.
        - Замедлят,- уверенно сказал Фантон.- Ты только посмотри на Хромого. Где еще встретишь такого урода? Да возничий как только увидит его согнутую спину и перекошенную физиономию, непременно захочет остановиться, чтобы подивиться на подобную красоту.- Сапожник хохотнул.
        Я и в этот раз не стал возражать. Уродство мое не столь очевидно, как кажется некоторым. Лицо, может, и кривовато, зато ум живой. Бывают случаи, когда и я выгляжу настоящим красавцем. Если вы любите магические безделицы так же, как люблю их я, то прекрасно знаете, как можно добиться того, чтобы красавцем тебя считали все пышные красавицы в округе. Впрочем, у моих магических безделушек другое предназначение.
        Обоз показался ближе к вечеру, что было нам только на руку. Сумерки уже опускались окрест серой вуалью, скрывая таящихся в кустарнике у оврага разбойников.
        Я, как и было задумано, заковылял из рощицы, завывая не своим голосом:
        - Помогите, господа. Помогите! Помогите, господа….- И так без остановки.
        Не все путешественники одинаково безобидны. Опасаясь выстрела из арбалета, я на всякий случай предварительно повернул один из зубцов амулета. Пусть отводит железо от тела. Господа бывают крайне скоры на расправу. Не разберутся - и ну палить во все, что движется.
        Но эти стрелять не стали. Сопровождающий обоз всадник приподнялся на стременах и крикнул:
        - А ну, стоять, именем закона. Ближе не подходи!- уточнил он, поскольку я продолжал хромать по направлению к ним…
        - Помогите, господа. Помогите!
        Тут прямо в голову ему угодил арбалетный болт. Он повалился с коня. И с телеги тут же метнулось несколько гибких фигур - наемники.
        - Сдавайтесь, и мы вас не тронем,- крикнул Фантон.- Вы все на прицеле.
        Ввязываться в драку ему не хотелось. Обычно те, кто сопровождал обоз, тоже не собирались рисковать шкурой, складывали оружие и убирались восвояси. Но не на этот раз. Оба воина и не думали расставаться с мечами. Один приблизился, перевернул носком сапога убитого, высматривая, где скрываются налетчики.
        - Как хотите,- крикнул Сапожник,- вы только что себя похоронили!
        Разбойники помедлили пару мгновений, ожидая, что благоразумие возьмет верх. Затем щелкнула тугая тетива арбалета.
        Болт охранник отбил мечом, да так умело, что перенацелил на меня. Я к тому времени подошел слишком близко, подставился под удар. Конечно, он не попал. Амулет никогда не подводил. Но мне совсем не нравилось испытывать, сколько раз еще он послужит, а когда даст осечку. Поэтому я упал в траву и отполз подальше. Позиция наблюдателя всегда предпочтительнее. Пусть сами расхлебывают. Я сразу понял, что это атланты - воины с улучшенными рефлексами. С такими лучше не связываться - и понять не успеешь, что происходит, а уже возносишься к небесам.
        Фантон, должно быть, и сам смекнул, что дело запахло жареным. Но врожденная жадность не давала ему убраться восвояси без добычи. Любой мало-мальски сообразительный грабитель смекнет: если атланты охраняют обоз, значит везут что-то стоящее.
        Атланты обменялись парой реплик на незнакомом наречии. Один из них пошел к оврагу, держа наизготовку обоюдоострый меч, второй, вооруженный одновременно мечом и кинжалом, двинулся ко мне. К несчастью, они сочли меня достойным противником.
        Шел он быстро. Я закусил губу, судорожно соображая, что могу противопоставить атланту. Такого надо бить наверняка - любое неверное движение может стоить жизни. Из полезных магических штуковин у меня к тому времени мало, что оставалось. А отмахиваться от мастера меча простым кинжалом - чистой воды самоубийство. Я вспомнил, что припрятал в нательной суме одноразовую звездную пыль - штука полезная, но непредсказуемая.
        Он подходил все ближе, отсюда можно было различить, как посверкивают глаза, в темноте атлант видел не хуже филина. К тому же, чувствовал меня, как хищник добычу. Я выжидал, пусть подойдет поближе, хоть страх и щекотал ноздри. Аккуратно высыпал порошок на ладонь. И когда до меня оставалось не больше десяти шагов, вскочил и сдул звездную пыль в его направлении. Эффект превзошел все мои ожидания. Сияющее облако охватило темную фигуру. Полыхнул огонь, запахло паленой плотью. А через мгновение пыль осыпалась звездным дождем, увлекая за собой дымящуюся черную головешку - все, что осталось от воина.
        Второй атлант резко развернулся и ринулся от оврага ко мне. Вообразил, будто имеет дело с настоящим магом. Буйвол спустил курок, но воин изменил направление бега, словно чувствовал опасность спиной, и арбалетный болт прошел мимо, стукнул в тележные доски. Бежал атлант легко, почти летел, перед обозом взвился в воздух, пробежал по крупам лошадей и приземлился с другой стороны.
        Я сделал единственное, что мог предпринять в подобной ситуации. Вскочил и кинулся наутек. Бежал с такой прытью, что любой бегун позавидует. Мои подельники немало, должно быть, удивились, увидев, как Хромой ловко драпает. Но сейчас мне было все равно. Я ворвался в рощу. Метательный нож, нацеленный в спину, ушел в сторону, вонзился в березовый ствол. Я бежал без оглядки. Знал, что если атлант станет преследовать, мне конец. По счастью, возобладал разум. Он не мог оставить обоз с ценным грузом…
        Спустя полчаса с предельной осторожностью я возвратился назад. Забрал севернее, пересек дорогу, и по скользкому склону оврага добрался до места, где грабили обоз. Полез вверх, выглянул из-за мшистого древесного ствола. Сумерки к тому времени обратились в непроглядную темень, но луна светила ярко, так что можно было различить лежащие возле обоза тела и одного долговязого, которого я без труда узнал. Фантон Сапожник пытался разобраться с замком массивного сундука, при этом отчаянно ругался. Потом вдруг вскинул голову, обернулся и уставился точно туда, где я прятался. И как только узнал, что я у него за спиной? Неужели, почувствовал?!
        - Эй,- крикнул он,- а ну, вылезай!
        Я поспешил показаться. Махнул рукой.
        - Это я.
        - Вижу, что ты,- пробормотал он.- Иди-ка сюда, Хромой. Хромой-Хромой, а бежал, как здоровый.
        Я двинулся к нему. На всякий случай положил руку на рукоять кинжала. Настрой Фантона мне очень не понравился. В его голосе сквозила лютая злоба. Еще неизвестно, кто прикончил наших - атлант или сам Сапожник. Я заметил, что Фантон тоже сжимает рукоять, только в отличие от меня, у него был не кинжал, а длинный меч. Замедляя шаги, я остановился.
        - Ну, иди же,- подбодрил он. Поскольку я стоял не двигаясь, Фантон сплюнул сквозь зубы, и сам пошел ко мне.- Да что с тобой, урод? Тебя что, покусали бешеные собаки?!- Он растянул рот в улыбке. От нее за версту веяло смертью, но Фантону казалось, что так он выглядит приветливее: - Мы же друзья. Чего ты испугался, Хромой?
        Оказавшись от меня в паре шагов, он рванул из ножен меч. Я был наготове, и успел выставить перед собой кинжал. Атаковали мы одновременно. Вот только его клинок наткнулся на магию амулета и отклонился, а мой кинжал вонзился Сапожнику прямо в живот, перерубил позвоночник и вышел с другой стороны тела. Я выпустил оружие, и Фантон повалился мне в ноги, хрипя, как свинья с перерезанным горлом.
        Я оставил его умирать, а сам занялся сундуком. Тронул замок. Все ясно. Это дело нам по силам. Сунул руку подмышку, нащупал маленький ножичек, с которым никогда не расставался. Он достался мне по случаю от одного давно умершего разбойника.
        Внешне ножичек ничем не отличается от прочих подобных безделиц, и только я да покойный знали, что клинок заговорен, и может творить настоящие чудеса. Если надо разрезать что-нибудь такое, для чего обычный нож не годится, лучшего инструмента не придумать.
        Дужку замка я перерубил в два удара. Сунул ножичек на место. Откинул крышку. Как я и предполагал, сундук оказался доверху набит золотом. В основном, монеты годорской чеканки с профилем монарха, но была здесь и парочка бриллиантовых браслетов, да еще массивный кубок с причудливым узором. Среди всей этой кучи золота неуместно смотрелся старый потертый свиток. Может, кому-то он и показался бы непримечательным хламом, только я знал, что стоит этот предмет целое состояние. Я бережно взял свиток, развернул и прочел заголовок - «Свиток антимагии. Радиус действия - сто шагов». Вот повезло так повезло.
        Я сунул находку в потайной карман, на моей одежде их имелось великое множество. Золото стал пересыпать в дорожный мешок.
        Все это время я внимательно следил за окрестностями. По опыту знал, когда имеешь дело с золотом, неприятности могут явиться словно из ниоткуда. Ко всему прочему, меня немного беспокоил Фантон. Сапожник лежал неподвижно, только кончики пальцев подрагивали, демонстрируя, что он еще жив. Я даже подумал, не ударить ли его кинжалом в шею, но решил, что жалкий разбойник не стоит моих усилий - при такой кровопотере,- а крови из него к тому времени натекло порядочно,- очень скоро он самостоятельно отправится на тот свет.
        А когда сундук опустел, и я поднялся, Фантон меня по-настоящему удивил. Он вдруг приподнял голову и прохрипел:
        - Не смей уходить. Мое золото… не смей…
        Тогда я, посмеиваясь, стянул сапоги с ног умирающего Сапожника. Примерил обувку, присев на тело атланта и остался весьма доволен обновкой.
        - Ты не можешь…
        - Конечно, могу,- ответил я, любуясь сапогами,- ну прощай!
        И я двинулся прочь от места преступления бодрой походкой здорового молодого человека. К тому времени мне совсем надоело изображать из себя хромого доходягу, да и скупщик краденого ждет - не дождется, когда я принесу ему новую партию золота. Старик любит меня, как родного сына. И правильно делает. Ни один родной сын так не заботится о своем предке, как я о скупщике краденого. Сыновья порой отличаются неуместной алчностью даже по отношению к тем, кто их взрастил и воспитал, а я сдаю добычу по бросовой цене. Ведь меня привлекает вовсе не нажива, а возможность быстро реализовать украденное. И греют меня отнюдь не деньги, а осознание, что я покончил с очередной разбойничьей шайкой. Не зря же на всем Южном побережье меня зовут не иначе, как «истребитель грешников».
        Когда я уходил, взвалив на плечи тяжелую поклажу - дорожный мешок, набитый золотом,- Фантон полз к моим стареньким ботинкам, тянул руки, силился коснуться их хотя бы кончиками пальцев. Изо рта его выплескивались целые озерца темной крови, но он продолжал упорствовать. Живучесть проходимца поражала. Как и его непомерная жадность. Что толку в чужих ботинках, если жить тебе осталось совсем чуть-чуть?!
        За пару сотен шагов до города кое-что испортило мое замечательное настроение. Не то, чтобы я был склонен к трусости, но в тот момент я всерьез запаниковал, потому что решил, что меня ожидает кара Господня. Мне показалось, будто подошвы сапог покойного Фантона липнут к дороге, будто я недавно ступил в столярный клей, и он начал густеть. Поначалу я старался не обращать внимание на эту странную особенность, но потом эффект усилился. Настолько, что мне пришлось остановиться и скинуть сапоги.
        Я потоптался, глядя на свои босые ноги с легким раздражением. Происшествие меня порядком напугало. Неужели Господь решил меня покарать за то, что я расправился с очередной шайкой разбойников. Да нет, не может быть. Скорее всего, что-то не так с обувью этого мерзавца. Не иначе, ему достались заговоренные ботинки. А он передал их по наследству мне.
        Я рассудил, что город неподалеку, а с такой добычей, какая болтается у меня на плечах, я легко раздобуду себе подходящие сапоги.
        Но стоило мне пройти еще немного, и дела мои совсем испортились - к ногам будто прицепили свинцовые гири. Вскоре каждый шаг давался с таким трудом, что я весь взмок, едкий пот застилал глаза, рубашка липла к спине. Но я, все-таки, шел, шаг за шагом приближаясь к проклятому городу - честное слово, мне даже стало казаться, что он отдаляется от меня по воле черного колдовства. Кончилось дело тем, что я стал, как вкопанный, не в силах сдвинуться с места. Земля вокруг пошла глубокими трещинами, а сам я стал медленно в нее погружаться, как в болото. Сначала по щиколотки, затем по колено… Когда я провалился по пояс, на дороге показалось несколько всадников. Я закричал, замахал руками. Но они не успели меня заметить, потому что земля подо мной внезапно разверзлась, и я рухнул в пропасть, думая о том, что низвергнут за грехи в Геенну огненную…
        Всего мгновение полета, и смазанная картина реальности прояснилась. Я стоял в сумрачной пещере, по колено в твердой почве. Свет вырывался через трещины в неровном своде, освещая множество неподвижных фигур вокруг. Их было не меньше двадцати. Все с бледными изможденными лицами, с закрытыми глазами. Поначалу мне показалось, что это мертвецы, но потом ближайший из них пошевелил сухими губами и распахнул глубоко запавшие темные глаза.
        - Кто вы… такие?!- от ужаса голос у меня сбивался, в горле пересохло.
        В это самое мгновение я его узнал. Купец с окладистой бородой. Фантон еще заграбастал его сапоги из красной кожи. Бедняга выглядел совсем не так, как раньше. Сильно потерял в весе, щеки запали, а в глазах светилась тоска.
        - А я… тебя… знаю… - купец скривился.- Что… не повезло, молодчик?.. Только раньше ты вроде поплоше был. Кривой, хромой… Ну… ну, ничего… посидишь немного… Станешь… не такой…
        Тут зашевелился еще один «мертвец». Посмотрел на меня так, что мне захотелось… нет, только не в землю провалиться… а бежать без оглядки, чтобы никогда этого взгляда не видеть. В нем была все та же тоска, а еще вселенская усталость, какая порой бывает в глазах нищих стариков, да еще у забулдыг в период бурного запоя, будто незачем больше жить. И осталось только одно - в землю лечь… Ну вот, опять эта земля. Я перевел взгляд ниже.
        Все, кто находился в пещере, как и я, по колено вросли в землю. Очень странная это была земля. Вроде бы, глина, но такая твердая, что вытащить из нее ступню было невозможно.
        Я присел, ощупывая ноги, и вскрикнул от ужаса. Ниже колен я их совсем не чувствовал. Кожа превратилась в подобие древесного ствола. А у самой земли ноги расширялись, расходясь погруженными в почву корнями. Только эти корни не питали, а высасывали из меня жизненную силу. Сложно это объяснить, но я отчетливо ощущал, как вливается в почву сама моя жизнь, как сам я обращаюсь в хрупкую пустую оболочку.
        Следовало немедленно что-то предпринять… Но что?! Что делать?! Главное, не паниковать. Бывали в ситуациях и похуже, попытался я себя успокоить. И тут же понял, что в подобную переделку попал впервые.
        Я зашарил по одежде в поисках хоть чего-то, что сможет помочь, и внезапно наткнулся на свиток, лежащий в одном из потайных карманов. Будем считать, что мне повезло, решил я. Лишь бы он подействовал. Всюду полно подделок. Я развернул свиток. Руки дрожали. Пугала ожидающая меня участь в том случае, если заклинание не сработает.
        - Вестернаа нестренаа акмиит куш,- прочел я громко. Свиток истаял в руках, рассыпался пеплом. Сработало!
        В пещере разом просветлело. Справа открылся широкий проход, будто гигант отвалил от входа громадный валун. Я прикрыл глаза выпачканной черным ладонью, меня ослепили яркие солнечные лучи. Самое главное, что у меня снова были ноги.
        А вокруг творилось страшное. Со вздохом люди опускались на каменный пол и затихали. Вскоре вокруг лежало множество неподвижных тел. Один только купец упал на четвереньки и силился подняться. Пока ему не удавалось.
        Я проверил нескольких узников. Все они были мертвы. Даже тот, что одарил меня полным тоски взглядом. Судя по всему, жизнь в нем поддерживалась только темным колдовством, чтобы высосать из него все, до последней капли.
        Я подошел к купцу:
        - Ты сможешь идти?
        Он сделал над собой усилие, поднялся с моей помощью, схватился за стену. Внешне он напоминал мертвеца, но я решил - идти сможет. Ради спасения собственной жизни люди способны на многое.
        Хотя я тоже ощущал слабость и головокружение, помог ему выбраться наружу. Выход открылся на пологий горный склон, поросший низким ягодным кустарником. Купец бросился набивать ягодами рот. Я решил воздержаться.
        У меня было немного времени, чтобы осмотреть пещеру, но и этого вполне хватило, чтобы понять - вся она исчерчена магическими символами - тут были и точки переноса, и руны могущества, и направленные стрелы, призванные обеспечить наше превращение. Готов поспорить, местные горы сплошь испещрены подобной мистической ересью, чтобы никто из людей случайно не нашел заброшенную пещеру и заключенных в ней жертв.
        - Дастор из рода Фендальго,- представился купец, вытер ладонь об одежду и протянул мне. Рукопожатие у Дастора из рода Фендальго, несмотря на его плачевное состояние, оказалось крепким.- Спасибо, что не бросил.
        - Не за что,- ответил я. По выражению его лица я понял, что, несмотря на благодарность, он по-прежнему таит в своем сердце обиду. Ну, конечно, ведь он считает меня разбойником, и думает, что отчасти это я виноват в том, что он попал в проклятую пещеру.
        Я не собирался его разубеждать. Меня вполне устраивала репутация законченного негодяя.
        - Не пойму,- проговорил я, вглядываясь в скалистый пейзаж,- зачем все это понадобилось Фантону? И как он проделал такое, черт побери? Тут нужна сила мага высшей ступени.
        - Не знаю,- ответил Дастор,- только я чувствовал каждую секунду, как из меня уходит жизнь. Ничего страшнее я в жизни не ощущал.
        - У меня те же чувства… Гляди,- я показал на горизонт,- мне только кажется, или там деревня?
        С такого расстояния невозможно было различить, что именно я вижу - новые скалы или дома людей, но курящийся дымок указывал на то, что мое предположение верно.
        Едва не падая, мы поспешили по горному склону вниз.
        Нам повезло. Внизу оказалось поселение горцев. Нас приняли тепло. Гости бывали в селении нечасто. За новости из «большого мира» нас ожидала теплая похлебка из баранины и постель под крышей.
        Через пару дней, когда Дастор достаточно окреп, один из местных взялся проводить нас до перевала, откуда рукой подать до Годора.
        Купец обещал горцам, что не забудет их доброту - и все они будут щедро вознаграждены. Я пустых обещаний не давал. К тому же, я редко бывал при деньгах. Все мои деньги уходили на специальные нужды…
        Возле Годора наши пути разошлись. Дастор Фендальго отправился восстанавливать положение богатого купца в обществе, я, как обычно, справедливость за его пределами. Я не расстроился, мне не нужны компаньоны, если намереваюсь кого-то убить.
        В лавке магических безделушек, которых полно повсюду, приобрел несколько целебных зелий - больше там ничего не купить. Гильдия магов тщательно следит, чтобы никто не заполучил слишком большую силу, благодаря какому-нибудь свитку с заклятием или сотворенному черным магом порошку. Вроде звездной пыли, которая обошлась мне в целое состояние.
        Магов можно понять. Если все станут творить волшбу, чего будет стоить их умение создавать из простых солдат атлантов, разве смогут они иметь такую власть над простыми людьми. Вот только в Годоре, и я знал это не понаслышке, за звонкую монету можно было из-под полы купить самые замечательные вещицы. Только плати деньги. К несчастью, мешок с золотом не пожелал перенестись вместе со мной в заброшенную пещеру. Поэтому все, что удалось раздобыть - мазь каменной кожи, да зелье силы. И то, всего лишь полуторное. В общем, одно оборонное снаряжение. А я намеревался атаковать.
        У меня свои методы поиска нужных людей. Я никогда не полагаюсь на магию, гораздо надежнее развернуть сеть осведомителей. Найти преступника всегда проще, чем обычного человека. Слишком часто он оставляет след, заметный многим. Врага закона можно вычислить по почерку, по тому, как он ходит, с кем говорит, какие вещи покупает. А определить почерк и взять след не так уж и сложно для того, кто сам не раз принимал участие в разбойном промысле, и потому обладает чутьем на подобные дела.
        Без ложной скромности могу сказать, никто быстрее меня не нашел бы Сапожника. Его следы обнаружились в Шамеле. Дом, где он обитал, стоял на берегу реки. Удушающая вонь нечистот мешалась с запахом застоялой воды. Поселиться здесь мог либо бедняк, либо тот, кому не нужно лишнее внимание. Хозяин дома, дряхлый старик, уверял меня, что постоялец хороший человек, вот только устроил в подвале склад обуви.
        Через подвал я и забрался в дом Фантона. Поздно ночью, чтобы не вызвать интереса случайных прохожих. Сырость от реки просачивалась в помещение. «Аромат» буквально сбивал с ног. Всюду на полу валялись груды старой поношенной обуви. Сапожник жил здесь без малого двадцать лет. К тому времени я уже имел представление, как ему удалось так хорошо сохраниться. Я бы не дал ему больше тридцати.
        Открыв дверь подвала, я стал медленно подниматься по лестнице. Кинжал держал в руке. К «визиту вежливости» я тщательно подготовился. Намазался мазью, принял зелье силы. Для разминки пожонглировал булыжниками мостовой у заброшенного причала. Результатом остался доволен. Правда, один здорово приложил меня по макушке. На нее как раз не хватило каменной кожи.
        Доски тихо поскрипывали. Атмосфера в доме Фантона была та еще. Даже от стен веяло кромешной жутью. Все казалось, оттуда скалятся мерзкие рожи, наблюдают за мной, готовятся схватить.
        Со страхом я давно научился бороться, шел напролом, даже когда поджилки тряслись, но в доме Сапожника меня не оставляла мысль - необходимо вернуться в подвал, выбраться в то же окно и пуститься наутек. Лучше всего бежать из города…
        Нападение случилось внезапно. Я миновал лестницу, выбрался в узкий коридор, распахнул одну из дверей, заглянул в пустую комнату, услышал шорох, обернулся, и увидел надвигающегося на меня водяного человека. За ним на темных досках оставались целые лужи. Я предпринял идиотскую попытку ударить голема кинжалом. Оружие погрузилось во влажное тело, пронзило насквозь грудную клетку, и крепкий кулак шлепнул меня в лоб. Благодаря каменной коже голова моя не раскололась, как орех, зато я пролетел весь коридор, врезался в стену возле лестницы, и сполз на пол. Угасающим сознанием успел уловить образ - голем склоняется надо мной, чтобы снова ударить в лицо.
        Когда я очнулся, то сразу понял, что не могу пошевелить ни рукой, ни ногой. В нос ударил сильный запах серы. В глазах все еще полыхали искры, пока я не смог различить, что это вовсе не искры, а огоньки горящих повсюду черных свечей. Я закрутил головой, и понял, что примотан веревками к большому перевернутому кресту.
        Сапожник находился здесь же. Ходил по комнате, зажигая свечи. Заметил, что очнулся, подошел, поднес к лицу масляный светильник. Пока он буравил меня черными зрачками, я тоже имел возможность рассмотреть его во всех подробностях. В шевелюре разбойника засеребрилась седина, в углах рта и на лбу наметились морщины. Теперь он уже не выглядел на тридцать лет. Я бы дал ему все сорок пять.
        - Не знаю, как ты выбрался из пещеры,- сказал постаревший Фантон,- но мне пришлось начинать все заново. И это меня здорово раздражает.
        - Радостная весть,- проговорил я едва слышно…
        - Что?- он склонился ко мне.- Что ты там бормочешь?! Впрочем, это неважно. Приступим.- Фантон медленно закатал рукава рубашки, взял со стола длинный кривой нож.- Я расскажу тебе, что буду делать, мой ловкий друг, умело притворявшийся хромым. Хочу послушать, как ты будешь умолять меня о пощаде. Для начала я собираюсь вырезать тебе часть печени. Из нее можно получить весьма полезный секрет. Потом сниму кожу с ладоней. Вырву ногти. Они нужны мне для ритуалов. Затем надпочечники. За ними кадык - адамово яблоко. Дальше ты, к сожалению, перестанешь что-либо чувствовать. Потому что умрешь. Знаешь, для чего используют адамово яблоко? Впрочем, куда тебе. Как ты вообще решился прийти сюда? Не понимаю…
        - Соскучился,- прошептал я.
        На сей раз он меня услышал.
        - Хватит разговоров,- Сапожник поднял нож, решительно приблизился ко мне. Распорол рубашку и провел холодным лезвием по телу. Но пока не резал, а только наблюдал за мной. Глаза его расширялись и сужались, расширялись и сужались. Как у кота. Он явно получал удовольствие от происходящего…
        Свод обрушился внезапно. Мне показалось, что в дом угодил метеорит. Крышу разнесло вдребезги. Что-то врезалось в Фантона и утащило его в неизвестном направлении. Я услышал затихающий вопль Сапожника, и он пропал для меня навсегда. Крест за моей спиной разнесло в щепки. Я ударился об пол коленями, откинулся назад, и в следующее мгновение на меня рухнули обломки кровли.
        В этот миг я решил, что умираю. Все мое тело пронзала жгучая боль, я не мог дышать, и сердце не желало стучать о сломанные ребра. Но вдруг в темноте проглянул лучик, затем света стало больше. И я увидел, как во сне, лицо своего спасителя. Он торопился, освобождая мое пострадавшее тело от камней и досок. И я, наконец, поверил в его реальность.
        - Ты вовремя,- прохрипел я, лежа на спине. Спаситель куда-то пропал. А на меня смотрело темное звездное небо и белая луна.
        - Я знал, что сам ты не справишься…
        Должен сказать, я редко ошибаюсь в людях. Мне казалось, что Дастор Фендальго - человек иного склада. Такие не помышляют о мести, а радуются, что остались в живых. Но я в нем ошибся. Странно, что он вообще меня нашел. Да еще так вовремя.
        - Как ты… сюда… добрался?- спросил я. Процесс извлечения слов из моего покалеченного организма доставлял тяжкие страдания.
        - У меня много денег. Большие возможности.- Дастор спешил, ему, как будто, хотелось выговориться.- Ты знаешь, кто это был?! Настоящий темный отступник. Бывший маг Гильдии. Церковь преследовала его триста лет. Представляешь, как долго? Он высасывал жизнь из других людей. Жизнь одного человека - три года жизни для него. То, что нам удалось выбраться, это просто чудо. Если бы не твои магические умения…
        - Нет… умений,- прошептал я,- я просто… использую предметы…
        От стен вдруг отделились две смутные фигуры в белых балахонах. И я сразу понял, кто это. Инквизиторы.
        - Я был вынужден,- заговорил Фендальго еще быстрее,- меня заставили. На меня давили. Они хотели, чтобы ты вывел их на колдуна. Он был скрыт слепой пеленой. Так они сказали, и я просто не мог им возразить… я…
        Одна из фигур подняла руку в повелительном жесте, и Дастор замолчал, сник.
        Я смотрел на инквизиторов обреченно. Конечно, они искали не меня, а Фантона Сапожника - темного отступника и убийцу, но о моей практике использования запрещенных предметов им точно было известно. К тому же, грудь и живот у меня затвердели каменной кожей, а в одежде было спрятано несколько магических вещиц. Я буквально чувствовал, как пронзают меня их жгучие взгляды.
        Проклятый предатель Дастор Фендальго. И ради таких жалких людишек я рискую собственной шкурой, спасая их от жестоких разбойников!
        Инквизиторы надвинулись, схватили меня за плечи и взвились вверх. У меня перехватило дух - отчасти от боли, отчасти от ужаса…
        - Прости меня,- кричал снизу Дастор,- я не виноват!
        Хорошо, когда предателей посещают угрызения совести. Жаль только, что в какие бы времена это ни происходило, раскаяние всегда приходит к ним слишком поздно.
        Уже через месяц, когда я начал самостоятельно ходить, меня посвятили в сан младшего священника. Отцы церкви прочили мне блестящую карьеру. И не ошиблись. Оказалось, инквизиторам не возбраняется использовать магические предметы и умения, если только это служит делу справедливости и укрепления истинной веры. Теперь меня по праву называли «истребителем грешников». А поскольку моя левая нога так никогда и не зажила до конца, кое-кто за глаза звал меня «хромым».
        Фантон Сапожник томится в тюремной башне Гильдии магов среди множества других колдунов-отступников и темных еретиков. Он никогда не выйдет на свободу и никогда не увидит солнца, так же, как заживо похороненные им люди.
        notes
        Notes