Сохранить .

        Бой на вылет Алексей Евтушенко
        В книге «Бой навылет» впервые собраны под одной обложкой двадцать три рассказа и две повести, которые были написаны Алексеем Евтушенко в период с 1991 года по 2016-й. Герои этих историй действуют в космосе и на Земле; в настоящем, прошлом и будущем; мире параллельном, сказочном и даже потустороннем. Надеемся, вы их полюбите.
        Алексей Евтушенко
        БОЙ НА ВЫЛЕТ
        Фантастические рассказы и повести
        ПАСТУХ
        Если бы Пояса астероидов не было, его следовало бы создать.
        Эта, не блещущая оригинальностью сентенция, часто посещает мою голову по утрам, когда я собираюсь на работу.
        А может быть, и не сентенция. Может быть, просто мысль. Но забавно, верно? Проснулся человек утром, посетил туалет, сделал зарядку, приступил к водным процедурам и тут в его голову привычно стучится мысль (или сентенция) о полезности и даже необходимости для человечества Пояса астероидов. Не только стучится, но и заходит. И даже некоторое время в голове живет.
        Вот вы часто по утрам думаете о Поясе астероидов?
        То-то.
        Впрочем, никаких секретов. Дело в том, что Пояс астероидов - это и есть место, где я работаю, так что думать о нем мне, как говорится, сам бог велел. А к тому времени, когда я по утрам приступаю к водным процедурам, моя голова после ночного сна уже вполне способна принять любую мысль. В том числе и о необходимости Пояса астероидов для всего человечества.
        Ну и, разумеется, здесь стоит учесть тот факт, что работу свою я люблю. Она у меня интересная, а сама профессия с одной стороны вроде бы одна из самых древних, а с другой - новейшая и редчайшая…
        В общем, чтобы уже никому не морочить долго голову, объясняю: я - пастух.
        Как вы уже, наверное, догадались, пастух не обычный, а космический (иначе с чего бы я стал распространяться насчет Пояса астероидов?). Пасу, конечно, Solar seals - Cолнечных тюленей - или, проще говоря, соларов. Ибо больше в открытом космосе пасти некого - кроме Солнечных тюленей, животных там пока не обнаружено.
        Тем, кто забыл, я напомню, что Солнечные тюлени или, как их чаще всего называют, солары - это особая форма жизни, обитающая в нашей Солнечной системе преимущественно в районе Пояса астероидов. То есть, настолько преимущественно, что в других районах солары и вовсе не встречаются. Разумеется, если верить фактам, а не слухам. Но слухи слухам рознь. Впрочем, как и факты - фактам. Особенно у нас в Солнечной, где хватает любителей и приврать для красного словца, и выдать желаемое за действительное, а то и вовсе наплести незадачливому инвестору кучу небылиц с откровенно меркантильными, а то и вовсе мошенническими целями. Впрочем, мы отвлеклись.
        Так вот, солары.
        Лично я, кроме Пояса астероидов, нигде больше этих животных не встречал, хотя в свое время побывал и на Меркурии, и на лунах Сатурна и много где еще. Люди, которым я, в целом, доверяю, утверждают, что Солнечные тюлени иногда попадаются на мелких спутниках Юпитера вроде Леды или Фемисто, но, повторяю, сам я не видел, а официальная наука на сей счет не имеет твердого мнения.
        Впрочем, официальная наука не имеет твердого мнения даже насчет того, как форма жизни, подобная соларам, вообще могла образоваться, и жизнь ли это вообще.
        Да, да, именно так, вы не ослышались. Двадцать первый век заканчивается, а среди нас, оказывается, есть еще такие, с позволения сказать, ученые, которые не мыслят себе другой жизни, кроме белковой. Мол, солары ваши - это квазижизнь. Или псевдо - уж как вам лингвистически будет удобнее.
        Я вот, например, чуть ли не с детства помню, что жизнь - это активное, идущее с затратой энергии, поддержание и
        воспроизведение специфической структуры. А уж белковая она, эта структура, или еще какая - совершенно не важно. И удобнее всего - плюнуть на рассуждения этих… квази, а также псевдоученых и спокойно заниматься своим делом. Потому что стоит только один раз увидеть Солнечных тюленей, как сразу становится понятно, что это не просто жизнь, а жизнь очень и очень симпатичная. Не говоря уже о том, что крайне полезная для нас, людей.
        Говорят иногда, что никакое видео не в силах передать того очарования, которое буквально излучает стадо Солнечных тюленей, если смотреть на него непосредственно через прозрачный щиток скафандра. Чепуха. В силах. Если это хорошее качественное видео, снятое хорошим же оператором. Мне такое попадалось. А уж я насмотрелся на соларов, как вы понимаете, разными способами. И продолжаю ими любоваться почти ежедневно на протяжении вот уже почти десяти лет.
        Если вычленить самую суть, то работа пастуха Солнечных тюленей заключается в том же, что и работа любого другого пастуха за всю историю человечества: выгонять животных на пастбище, следить чтобы они исправно паслись и не разбредались, оберегать их от всяческих невзгод и опасностей, пригонять стадо обратно на место ночевки и дойки… А то, что пастбище - это открытый космос, и место ночевки и база находятся на астероиде, где притяжение в сто раз меньше земного, - уже не особо важно.
        Хотя, если взглянуть шире, то, разумеется, космический пастух, в отличие от земного коллеги, должен еще уметь мастерски управлять спейсфлаером класса «скутер» и сворой роботов, играющих ту же роль, что и пастушьи овчарки. Не считая кучи других навыков, без которых не бывает нормального профессионального космонавта. Потому как, если ты работаешь в космосе, то уже являешься космонавтом по определению. И даже в первую очередь космонавтом. А уж затем пилотом, штурманом, инженером, рабочим-монтажником, пастухом или кем-то еще.
        Вообще-то, о своей работе я могу рассказывать часами. Во-первых, потому что ее люблю, а во-вторых, космические пастухи болтливы по своей, что называется, природе.
        Издержки профессии, так сказать.
        Не все, конечно. Но, что касается меня, то - в полной мере. Дай волю, и я могу проговорить несколько часов подряд, не останавливаясь.
        Некоторые, особенно те, кто ни хрена не понимает в нашей профессии (недобросовестные журналисты, в первую очередь) утверждают, что это все от одиночества. Мол, космический пастух редко видит людей, а потому готов трепаться до упаду с первым встречным-поперечным.
        Смею заверить, что это полная ерунда.
        Начать с того, что мы вовсе не одиноки. На одной моей базе нас девятнадцать человек вместе с доярами и всем инженерно-техническим персоналом, а уж когда прибывает грузовик с Земли, то и вовсе становится тесно. Плюс ко всему я не очень понимаю, как можно чувствовать себя одиноким при современных средствах связи и виртуальных развлечениях. Да, конечно, электромагнитные волны бегут от нас до Земли больше 23 минут. И столько же обратно. То есть, в режиме радио-телефонного разговора или лазер-чата поболтать с друзьями-товарищами-любимыми не удастся. Ну и что? Мы прекрасно общаемся и в режиме соцсетей, например. Никаких проблем. А уж о развлечениях я и не говорю. Флэшку - в комп, шлем - на голову, и расслабляйся - не хочу. На любой вкус и полную катушку. Хотя на самом деле на развлечения-расслабления времени особо не остается. И не только потому, что наша работа отнимает много времени и сил. Она еще и сама по себе такое развлечение, что куда там самым последним и навороченным компсимуляторам и прочим виртуальным радостям. Для тех, кто понимает, конечно.
        Например, вы пробовали когда-нибудь загнать обратно в гурт трех-четырех соларов, которым отчего-то одновременно вздумалось полюбопытствовать, что делается в паре-тройке тысяч километров от сферы пастбища? И хорошо еще, если в паре-тройке, а то ведь бывает, что и на десять тысяч скачут, и больше. Ищи потом их свищи, если растерялся и сразу не среагировал! Пояс большой, а солар прыткий. При большом желании развивает такую скорость, что никакой «скутер» не догонит - только на роботов-«овчарок» и надежда. Да и то не всегда. Тем более что способ передвижения соларов до сих пор окончательно не разгадан. Точнее, не способ, а механизм. Потому как уже всем давно ясно, что Солнечные тюлени передвигаются в космическом пространстве, используя нечто вроде непрерывной нуль-транспортировки на сверхкороткие расстояния.
        То есть, солар, чья длина, как известно, редко превышает пятьдесят метров, исчезает в одной точке пространства и тут же появляется в другой, отстоящей от первой не более чем на пять миллиметров. И в секунду он таких перемещений может сделать и тысячу, и миллион. Только непонятно КАК. По идее должен у соларов быть какой-то специальный внутренний орган, обеспечивающий подобный фантастический способ перемещения в пространстве. Но никто пока этого органа не обнаружил, а, значит, и не разгадал главную загадку соларов.
        Хотя откуда мне известно, что именно эта загадка Солнечных тюленей - главная? Есть и другие. Например, откуда они вообще взялись и почему так легко дали себя приручить?
        Это рабочее утро ничем не отличалось от сотен и сотен других - те же привычные мысли и заботы, то же сдержанно-бодрое настроение. Мой гурт насчитывает ровно двадцать девять животных, и при моем появлении над лежбищем в сопровождении пяти «овчарок» все двадцать девять медленно отлипают от поверхности астероида и словно всплывают над ней. Величественное зрелище и никогда мне не надоедает, хотя я и не знаю даже с чем его сравнить.
        Затем проходит секунда, другая, и стадо, набирая скорость, устремляется прочь от места ночлега, прямо, что называется, в открытый космос.
        Ну, а я вместе со своими «овчарками» - за ними.
        Радиовызов с базы пришел в десять часов двадцать восемь минут по бортовому времени:
        -Ферма-два - Пустыннику, Ферма-два - Пустыннику. Как слышите меня? Прием.
        -Здесь Пустынник. Слышу вас хорошо. Что там у вас, ребята, неужто внеплановый космолет с голыми бабами на борту? Прием.
        -С каких это пор ты интересуешься голыми бабами? Я думал тебе и твоих соларов хватает по самое не могу. Прием.
        -С соларами я, конечно, трахаюсь, это ты верно заметил, да только удовольствия от этого процесса маловато. Голые же бабы…
        В подобном духе мы с нашим штатным радистом засоряли эфир еще минут пять, пока, наконец, мой собеседник не соизволил перейти к делу.
        Оказывается, пришло сообщение с нашей главной пастушеской обители на Церере о том, что в районе Пояса и, вроде бы, относительно неподалеку от нас около двадцати минут назад зафиксировано появление трех неопознанных объектов. Предположительно искусственного происхождения. В связи с чем непосредственно пастухам на пастбищах и всему остальному персоналу предписано удвоить (а лучше утроить!) внимание, проявить бдительность, смотреть в оба и вообще быть готовым.
        -Делать им не хрен, - выразил я свое мнение по данному вопросу. - Какие еще, к богу, искусственные объекты?
        -Три внеплановых космолета с голыми бабами, хрюкнул радист. - Почем я знаю? Но фишка в том, что диаметр самого малого объекта предположительно достигает четырнадцати километров.
        -Сколько-сколько? - не поверил я своим ушам.
        -Четырнадцать километров, - повторил радист. - А самого большого - двадцать два.
        -И где ж они теперь?
        -А шут его знает. База говорит, что они, лишь только появившись, немедленно исчезли с экранов. Как растворились.
        -Глюки Пояса, - хмыкнул я. - Тут еще и не такое мерещится иногда. Тебе ли не знать.
        -Я-то знаю, - согласился радист. - Но админу с Цереры этого не объяснишь. Молодой он еще, да ранний. Выслужиться хочет.
        -Ну и…. с ним, - зевнул я.
        -Ага, - согласился радист. - Но сообщить я был тебе обязан.
        Я в изысканных выражениях поблагодарил его за похвальное отношение к своим профессиональным обязанностям и собрался уж было выслушать не менее цветастую ответную тираду, как тут в наушниках треснуло с такой силой, что на долю секунды я перестал не только что-либо слышать, но и видеть.
        А когда слух и зрение вернулись, то оказалось, что в эфире царит мертвая тишина, а на обзорном экране прямо по курсу расположились… Я как-то сразу осознал, что это и есть те самые пресловутые искусственные объекты, о которых буквально только что сообщал наш радист.
        Диаметром, если верить дальномеру, четырнадцать, восемнадцать и двадцать два километра.
        А с чего бы мне ему не верить? Я и поверил. Тем более что и собственным глазам доверять привык. Хотя то, что перед ними предстало, больше всего было похоже на плод не в меру расшалившегося воображения.
        Представьте себе белую розу. Крупную, с изящно вылепленными и хитроумно закрученными, будто испускающими собственный нежный свет, лепестками.
        Представили?
        А теперь уберите стебель и поместите розу в космосе прямо по носу вашего «скутера», увеличив ее диаметр в сто тысяч раз и расположив рядом две такие же только еще большего размера.
        Может, я не очень удачно излагаю, и какой-нибудь поэт сумел бы сказать точнее и красивее, но мне кажется, что более менее правдивая картинка в вашей голове должна была возникнуть.
        Ну, а у меня она возникла не в голове, а на обзорном экране. Во всей, так сказать, красе.
        И вот, значит, висят эти три «розы» точнехонько у меня по курсу, а солары мои числом двадцать девять штук, не выказывая ни малейшего беспокойства, устремляются прямо к ним.
        Как будто век мечтали о долгожданной и радостной встрече.
        И это крайне удивительно, потому как Солнечные тюлени животные довольно осторожные, чуют опасность загодя и всемерно стараются ее избежать.
        Значит, что, думаю я в рифму, нет угрозы от этих «роз»? Или просто солары их не видят? Да нет, вряд ли. Если я вижу, то и они должны. Хотя вот странность и загадка. Радар-то показывает, что никаких материальных объектов впереди по курсу нет! А я вижу, что есть. И лазерный дальномер сообщает, что до них всего-то сто пятьдесят километров и, если по-хорошему, то пора тормозить. Получается, ЭМИ радара проходят сквозь них, а лазер нет? Ерунда какая-то.
        Но пора не только тормозить, а вообще принимать решение. Если солары не видят «розы» в своем электромагнитном диапазоне, то это еще не значит, что их нет. Отдаю команду «овчаркам» и одновременно сбрасываю скорость.
        Пять роботов перестраиваются, заходят справа и пытаются изменить курс стада с помощью чувствительных лазерных уколов. Обычно это действует. Но не в этот раз. Только успели мои «овчарки» по разу «куснуть» вожака и, следующих за ним, четырех самых крупных соларов, как мне показалось, будто чьи-то невидимые могучие руки ухватили роботов прямо на лету, смяли их в бесформенные комки и… убрали из окружающего пространства с глаз долой. Куда? А черт его знает. Убрали - и все. Вот только что «овчарки» были, и вот уже их нет.
        Я испугался. По-настоящему. Потому что сделать такое с космороботами, масса каждого из которых около восьмидесяти тонн, не способно ни одно известное мне земное оружие. Сжечь - да. Хорошая лазерная пушка, предназначенная для горнорудных работ на тех же астероидах, могла бы. Но не более того. А здесь… Просто смяли, как бумажные, и выбросили к чертовой матери. Возможно, в прямом смысле слова.
        Но страх страхом, а делать что-то надо. Если стадо неуправляемо, а точнее управляется теперь этими… объектами, то следует позаботиться о собственной безопасности. Ибо нет никакой гарантии, что мой «скутер» вместе со мной внутри не разделит судьбу «овчарок», попытайся я наперекор всему изменить курс соларов с помощью все того же лазерного «хлыста» на борту.
        Итак, отключаю тягу и врубаю на полную тормозные двигатели. Сначала надо сбросить ход, потом развернуться и валить отсюда, пока, что называется, при памяти и ветер без камней. Тем более что и в инструкции ясно сказано: «При возникновении угрозы безопасности стаду, пастух обязан принять все меры для устранения или избегания данной угрозы. При этом, не подвергая опасности собственную жизнь».
        Что ж, устранить три эти угрозы я не могу никак, значит, надо избегнуть.
        Но избегнуть не удалось.
        Тормозные двигатели чуть не срывались с консолей от натуги, но сбросить ход не получалось. «Скутер» как летел точно в центр одной из «роз», так и продолжал двигаться в том же направлении. С той же скоростью. И мои любимые и родные солары летели туда же.
        Судя по приборам, до неминуемого столкновения оставалось не более пятнадцати секунд. Я уже мысленно попросил у Бога прощения за все, в чем, по моему мнению, был перед ним виноват, как тут скорость сама по себе резко упала, центральная часть «розы» как бы раздвинулась, образуя некий вход-тоннель, и все стадо, а за ним и я благополучно переместилось из космоса внутрь неизвестно чего.
        Полная тьма - вот, что окружило меня, как только скорость упала до нуля, а короткий вход-тоннель сзади захлопнулся. Или зарос (я так и не понял, с помощью какого механизма он открывался и закрывался). Естественно, что первым делом я протянул руку к пульту и попробовал включить прожектор. Безрезультатно. То же самое и со связью. Радио молчало на всех диапазонах. Не работала и лазер-связь, и лазерный дальномер, так что я даже приблизительно не мог определить размеров своей «тюрьмы».
        «Замуровали, демоны», - вспомнил я реплику из древней, но очень смешной кинокомедии. Это помогло убить панику в самом зародыше, после чего, уже в твердом и ясном уме, я сунул руку под кресло и достал заначку.
        Заначка представляла собой металлическую флягу объемом 400 миллилитров, внутри которой было, конечно же, спиртное. А именно - ром. Настоящий марсианский, крепостью ровно 75 градусов.
        Скажете, 400 миллилитров марсианского рома - это много? Я так не считаю. Пусть лучше останется, чем не хватит. Тем более что держать на борту спиртное строжайше возбраняется. Вплоть до немедленного увольнения и запрета на профессию. Так что, если уж пропадать, то за дело, а не какие-нибудь жалкие 200 грамм.
        После третьего глотка освещенная приборами кабина родного «скутера» показалась мне донельзя уютной, а после пятого тревожная непроницаемая тьма на обзорном экране - просто летней безлунной и беззвездной ночью. Бывает. Что я, безлунных ночей не видел? Сейчас еще включим музычку, и будет совсем хорошо.
        Но музыку включить я не успел.
        Потому что черная, как самые черные чернила ночь, сначала посерела, а затем и вовсе превратилась в некий, сияющий жемчужным светом, туман. При этом туман, словно просочился сквозь обшивку «скутера» в кабину и заполнил ее всю сверху донизу. Да так, что я перестал видеть не только приборную доску, но и собственную руку с заветной флягой.
        Странно, но страха не было. Вообще никакого. Даже мысль о том, что, наверное, следовало бы влезть в скафандр, показалась какой-то несущественной. В скафандре, без скафандра… Какая разница? Если этот жемчужный туман проник в «скутер», то уж скафандр и подавно ему противостоять не сможет. А то, что не видно фляги, ерунда. Мы и на ощупь можем…
        -Хватит, - произнес чей-то голос, как мне показалось, прямо в моей голове.
        -Да пошел ты, - храбро ответил я, отчего-то ничуть не удивившись, и демонстративно приложился к фляге. - Я сам решаю, когда мне хватит, а когда - нет.
        -Как хочешь, - сказал голос. - Только не надо потом оправдываться тем, что был пьян.
        -Потом - это после чего и когда? И вообще, кто ты такой?
        -Потом - это после того, как мы уничтожим человечество, - равнодушно пояснил голос. - А кто я - неважно.
        -Ясно, - говорю и прячу под сиденье флягу. Там осталось больше половины, и мне приходит в голову мысль, что марсианский ром сегодня мне еще может остро понадобиться. - Значит, ты хочешь уничтожить человечество и при этом отказываешься себя называть? Извини, но таких, как ты, у нас называют «хрен-с-бугра». Это в мягком варианте…
        Много позже я не раз думал о том, откуда во мне взялась тогда эта бесшабашная наглость и роскошное наплевательство. Ром? Вероятно. Но не только. Наверное, еще в тот момент, когда я узрел на обзорном экране три гигантские «розы», где-то в подсознании щелкнул определенный рычажок, и мое, глубоко скрытое истинное «я», принялось настраиваться на первую в истории человечества встречу с инопланетным разумом. В соответствии со своими понятиями о том, как надо себя во время данной встречи вести.
        А в том, что это именно Контакт, я не сомневался ни секунды. Да и с чего бы? Зрительные и слуховые галлюцинации сначала до, а затем после ста пятидесяти грамм пусть крепкого, но хорошего рома? Не смешите меня. В космосе слабым на психику не место, а полный медосмотр я проходил последний раз всего две недели назад. И был признан абсолютно здоровым.
        -Если ты пытаешься меня разозлить, то напрасно, - сообщает голос. - Лучше подумай о том, что ты можешь сказать в свое оправдание.
        -Оправдание? - удивляюсь я. - Чтобы оправдываться, надо чувствовать вину. Хоть в чем-то. А я ее не чувствую. Даже в том, что назвал тебя хреном-с-бугра. Уж извини.
        -Ладно, если тебе так уж необходимо меня как-то называть, то можешь звать… ну, скажем… Адмиралом. Что же касается твоей вины, то лично мне наплевать, чувствуешь ты ее или нет. Достаточно того, что она есть. И очень большая. Настолько большая, что я готов уничтожить Землю, чтобы ее смыть.
        -С кого смыть? - ухмыльнулся я.
        -С вас! - рявкнул голос. - И вместе с вами! Не будет вас, людей, не будет и вины. И Священное Служение будет восстановлено, а Долг исполнен.
        Клянусь, он так и произнес это «Священное Служение» и «Долг». С заглавной буквы.
        -Долг есть долг, - примирительно заметил я. - Не говоря уже о служении. Тем более священном. Тут ты прав. Но все-таки, как быть с виной? Нет, Адмирал, честно, я не имею ни малейшего понятия, о чем ты толкуешь.
        -Хорошо, - процедил Адмирал. - Я тебе покажу.
        Немедленно в тумане передо мной образовалось нечто вроде большого обзорного экрана, разбитого на шесть ячеек. И в каждой ячейке я увидел своих любимых соларов. Все шесть наших стад. По одному на каждую ячейку. А вместе с ними и наши пастушьи «скутеры» в окружении «овчарок»…
        Собственно, ничего нового мне не показывали - обычную нашу пастушью работу: следить, чтобы солары не разлетались в разные стороны и вовремя загонять их обратно на астероидные базы в ангары-корали. Где за них уже брались дояры. «Молоко» солнечных тюленей - удивительное вещество. Именно на его основе делается знаменитый и баснословно дорогой иммунит - «лекарство от всех болезней». Кстати, дояров за их работой мне тоже показали. Та еще работенка, надо сказать. Требует хорошо развитой интуиции, умения, опыта и бесстрашия. Солнечный тюлень - существо по-своему нежное и фамильярного обращения с собой при доении не терпит: может так взбрыкнуть, что костей не соберешь.
        -И что? - осведомился я, когда показ закончился, и жемчужный туман вновь затянул все вокруг. - Тебя чем-то не устаивает моя работа?
        -Не только меня, - сухо ответил неведомый Адмирал. - Всю мою расу. То, что ты называешь работой, для нас - мерзейшее святотатство. Расплатой за которое может быть только смерть всего людского рода. Мы очень долго искали тех, кого вы называете соларами. Все наши силы и ресурсы были брошены на этот поиск. И вот, наконец, мы их нашли. Но что же мы увидели? Низкая раса, едва-едва научившаяся передвигаться в пределах системы своей звезды, использует наших священных йохров в качестве обычных домашних животных! Нет, только смерть. Готовься, человечишка. Через пять часов по вашему времени Земля будет уничтожена. Аннигиляторы материи уже выходят на рабочий режим.
        Мама дорогая, так вот в чем дело! Значит, солнечные тюлени - живые святыни этих как-их-там обиженных на всю голову инопланетян. А мы, соответственно…. М-да. Религия - штука деликатная. Особенно религия чужая. И крайне опасная. В том смысле, что обращаться с ней надо очень осторожно, дабы не натворила она неописуемых бед. Вплоть до уничтожения одних разумных другими. Что мы уже неоднократно наблюдали в своей истории. И вот - снова.
        С нашей точки зрения мы, конечно, абсолютно невиновны, потому как ни сном, ни духом. Но это наша точка зрения. Которая, как я понимаю, Адмирала и его боевой флот нисколько не колышет. Особенно в отсутствии у Земли военных кораблей…
        Стоп. А с чего я взял, что он не блефует? Все-таки целую планету на атомы разнести - это вам не на песочный замок ногой наступить. И вообще. Если они такие могучие и непримиримые, то почему этот Адмирал меня пленил и вообще стал со мной разговаривать? Сплющил бы и выбросил вон, как тех же «овчарок»… Получается, что не так уж он и уверен в своей правоте, как хочет показаться? Сидят, получается, где-то глубоко в его инопланетянском подсознании крохи сомнения, и они, крохи эти, вынуждают его сейчас вести со мной пусть надменную - но беседу. Для того, как водится, чтобы окончательно убедить свою совесть в том, что решение принято верное и другого пути нет и быть не может.
        Та-ак. Это уже греет. Раз искорка сомнения есть, значит, ее можно превратить в пламя. Во всяком случае, можно попытаться. Думай, пастух, думай. И упаси тебя господь считать данную проблему не своей. Есть, мол, правительства и дипломаты, которые искусству переговоров специально обучены, вот пусть они и отдуваются. Не будет этого. Реальность такова, что здесь, в брюхе у этой «розочки», ты один. Если не брать во внимание соларов.
        А почему, собственно, не брать?
        Как раз из-за них весь сыр-бор и разгорелся. То есть, именно в них все и дело. И логика подсказывает, что где-то здесь и должен быть ключ к решению данной проблемы. Вот только на что этот ключ похож…
        Эти и другие мысли проскочили в моей голове со скоростью свиста. Я чувствовал, что решение совсем рядом, но никак не мог его нащупать. Пришлось вместо него нащупать флягу под креслом и, не обращая внимания на незримое присутствие Адмирала, сделать изрядный глоток.
        Ром проскочил в желудок, как родной, и в голове сразу прояснилось. Или мне это только показалось. Что, впрочем, не имело ни малейшего значения. Раз уж я чувствую прояснение, значит, этим нужно немедленно воспользоваться.
        Итак, солары. Будем размышлять логически. Каким образом они оказались в Солнечной системе вообще и в Поясе астероидов в частности? Адмирал говорит, что их долго искали. Кого обычно ищут? Тех, кто потерялся.
        Или… сбежал?
        Вот оно!
        Для закрепления достигнутого успеха я снова приложился к фляге и не без некоторого сожаления убрал ее на место. Прояснение прояснением, но надо и меру знать.
        Если солары - живые святыни расы Адмирала, то потеряться они не могли, это смешно. А вот сбежать… При их способностях к мгновенному перемещению в пространстве… Хорошо, примем эту версию за рабочую. Хотя бы потому, что только она дает мне некоторые козыри против Адмирала. Раз солары сбежали от его расы - и неважно в данном случае как далеко их звездная система находится от Солнечной - к нам, значит, на то была причина. Какая? Это тоже не так уж важно. Была, и точка. Веская. Плохо им стало. Тоскливо и неуютно. Вот и сбежали. Что дальше? А дальше выходит, как ни крути, что Адмирал и вся его соларолюбивая раса должны чувствовать ба-альшую вину. Потому что от хорошей жизни не бегут. И теперь, мать их, эту свою вину они в лице Адмирала пытаются переложить на нас, людей.
        Нет, ну что за козлы?!
        Это же ни в какие ворота не лезет! Сами довели бедных животных до того, что те улепетнули чуть ни на край Вселенной (а что? Всем известно, что Солнце расположено на краю Млечного Пути), и теперь пытаются свалить с больной головы на здоровую?! Знакомый приемчик, черт побери!
        Первым моим порывом было немедленно высказать Адмиралу в самых ярких и образных выражениях, что я о нем и всей его расе думаю по данному поводу. Но, как известно, первый эмоциональный порыв слишком часто бывает самым неверным, и я сдержался. Гнев и возмущение - плохие советчики. Особенно, когда на карту поставлено существование Земли и всего человечества.
        Медленно досчитать про себя до десяти.
        Способ, проверенный столетиями, и неизменно продолжающий выручать.
        Вот и теперь помог. Я успокоился, сделал глубокий вдох-выдох и самым примирительным тоном, на который только был способен, задал свой первый вопрос:
        -Глубокоуважаемый Адмирал, а как вышло, что йорхи покинули вашу систему и оказались здесь?
        Но ответа не дождался.
        Жемчужный туман начал стремительно редеть, словно утекая сквозь обшивку «скутера», а затем случилось и вовсе странное. На какие-то пару секунд я закрыл глаза и потряс головой, чтобы навести в ней хоть какой-то порядок. А когда открыл, то увидел вокруг себя не чернильную тьму вражеского трюма, а привычный космос с мириадами разноцветных дружелюбных звезд. И стадо моих соларов точно по курсу, охраняемое по бокам «овчарками». Ровно двадцать девять животных и пять «овчарок». Один к одному.
        Здрасьте, приехали. И что это было? Спонтанное погружение в сон? Помрачение сознания? Галлюцинация?
        Я посмотрел на часы. Десять часов и тридцать две минуты. То есть с момента радиовызова с базы прошло всего четыре минуты?! Не может этого быть. Точнее, может, но только лишь в том случае, если все, начиная с радиовызова и заканчивая вопросом Адмиралу, мне привиделось или приснилось.
        Хм. Есть еще один способ это проверить. Даже два.
        Я сунул руку под кресло и вытащил заветную флягу. Так и есть. Полная. Можно и видеозвукозапись не проверять. Но я, разумеется, проверил. И не обнаружил ничего: ни своих радиопереговоров с базой, ни «роз», ни жемчужного тумана, ни голоса Адмирала. Как и следовало ожидать.
        Значит, что? Психика дает сбои и пора на заслуженный отдых? Вот, черт, не хотелось бы. Я люблю космос, и работу свою люблю, а на Земле пока нет дел, которыми я бы хотел заниматься остаток моей жизни. Может быть, плюнуть? Мало ли, с кем не бывает. Пройдет. Вернусь сегодня на базу, попрошу у начальства небольшой отпуск и махну на Цереру. Тамошние девочки за пару-тройку дней, конечно, облегчат мои карманы, но и в чувство приведут. Уверен. Решено, так и сделаем. А об этих четырех минутах никому не скажем. Будем надеяться… Так, куда это они? «Полянку» нашли?
        Мои солары плавно начали сбрасывать скорость и вслед за вожаком забирать куда-то вправо, по широкой дуге.
        Так бывает, когда животные обнаруживают «полянку» - особое место в Поясе, где солнечные тюлени способны находиться часами. Предполагается, что именно на «полянках», в силу их особых физических характеристик, Solar seals и пасутся, вытягивая все необходимое для своего фантастического организма прямо из окружающего вакуума. Вероятнее всего - чистую энергию. Потому как до сих пор никто точно не знает, чем именно питаются солары. Такой вот парадокс. Пасти мы их пасем и доить доим, а что они жрут, понятия не имеем.
        Точнее, мы-то, пастухи, знаем, что так оно все и обстоит - и с «полянками», и с соларами, и с чистой энергией из вакуума. Это ученые сомневаются и все никак не могут свою гипотезу окончательно и бесповоротно доказать. Оно и понятно. Для этого надо иметь хотя бы одного мертвого солара, чтобы сделать вскрытие и посмотреть, что у него внутри. Мертвого же солара никто и никогда не видел. Сами они не умирают (то есть на памяти человеческой ни один еще не умер), а убивать их - рука не поднимается. Даже у самых отъявленных и циничных негодяев. Во-первых, это совершенно бессмысленно с экономической точки зрения, поскольку живой солар с его «молоком» в миллионы раз ценнее мертвого. Во-вторых, не так уж и просто это сделать. В самом начале, когда Солнечные тюлени только-только были открыты, ученые-охотники сделали пару неудачных попыток. Но затем вышел закон о запрещении убийства соларов для каких бы то ни было целей, и все попытки сами собой прекратились. А в-третьих, отъявленные и циничные негодяи в космосе обычно надолго не задерживаются. Не терпит космос таких. И очень быстро от них избавляется. Любыми
путями.
        Но мы отвлеклись. Сбрасывают, значит, солары скорость, я тоже торможу чуть не до нуля и тут вижу, что вожак разворачивается и плавно устремляется к «скутеру». Лоб в лоб. Стадо - за ним…
        Представьте себе огурец, длиной от тридцати до пятидесяти метров, весь покрытый короткими (1,5 - 2 метра) и толстыми отростками. Огурец может самостоятельно менять свою длину и толщину, а также излучает в окружающее пространство собственный свет. Цвет и яркость которого также легко меняются. Вот это и будет солар, если кто ни разу не видел фото или видео, хотя, конечно в подобное трудно поверить.
        И вот двадцать девять таких огурцов устремляются к вашему «скутеру». Поневоле напряжешься.
        Я и напрягся. Но никаких мер предпринимать не стал. Мало ли? Играют, может, животины так. Бывает… Солары приблизились чуть ли не вплотную, затем развернулись и устремились прочь от «скутера». Отлетели на триста с лишним метров и закружились в странном, никогда мною не виданном, хороводе.
        Бог ты мой, неужто я стал свидетелем брачного танца? Да это же сенсация! Никто и никогда пока еще не видел совокупляющихся соларов, и мы не знаем, каким образом на свет появляются новые особи.
        Однако уже через несколько секунд мне стало ясно, что этот хоровод к брачным играм-танцам не имеет ни малейшего отношения. А имеет он самое непосредственное отношение к русскому языку. Потому что прямо передо мной двадцать девять соларов выстроили из собственных, сияющих оранжевым светом тел, следующие послание: «ДЕЛАЙ ТАК!» Двадцать семь соларов составили буквы, а двое - восклицательный знак. Два слова со знаком препинания на конце продержались в космосе достаточно времени, чтобы я несколько раз успел их прочесть, и рассыпались, снова превратившись в обычное стадо Солнечных тюленей.
        Проверить, не было ли только что увиденное очередной галлюцинацией, я не успел - с базы пришел радиовызов:
        -Ферма-два - Пустыннику, Ферма-два - Пустыннику. Как слышите меня? Прием.
        Дежурная фраза при вызове, но меня неожиданно охватило жутковатое ощущение «дежа вю». Чем черт не шутит… А если попробовать?
        -Здесь Пустынник. Слышу вас хорошо, - ответил я и, решившись, добавил. - Что там у вас, ребята, неужто внеплановый космолет с голыми бабами на борту? Прием.
        -С каких это пор ты интересуешься голыми бабами? Я думал тебе и твоих соларов хватает по самое не могу. Прием.
        Ну далее по накатанной.
        Стоит ли сообщать, что разговор с базой повторился один в один, и я уже догадался, что произойдет дальше?
        Поэтому, когда на обзорном экране появились три «розы», диаметром четырнадцать, восемнадцать и двадцать два километра, мне было совершенно ясно, что делать. Каким-то непостижимым образом солары сумели показать мне кусочек будущего, тем самым дав подсказку и оказав поддержку. И я намеревался данной поддержкой воспользоваться в полной мере. Правда, оставалось неясным, что именно ответит Адмирал на мой первый вопрос, и что я спрошу его потом, но… Видимо, будущее вариативно, и предусмотреть все не могут даже солары.
        Что ж, спасибо и на этом. Клянусь, что если Земля уцелеет… Впрочем, без всяких «если». Пастух я или кто? А пастух всегда найдет выход из самого безнадежного положения. Особенно, когда рядом с ним его любимое стадо.
        ЧЕЛОБИТНАЯ
        Молодой чиновник Департамента Землепользования гревского облисполкома Вениамин Александрович Трентиньянов в этот день собирался на службу особенно тщательно.
        Уже с вечера висел на плечиках новый костюм из дивной английской тонкой шерсти, ещё месяц назад заказанный по такому случаю лучшему мастеру Гревска Исааку Моисеевичу Гольдману, который кроил в своё время костюмы первым и вторым секретарям обкома и горкома (не говоря уже о партноменклатуре рангом пониже), а теперь обслуживал крупных чиновников мэрии, мафиозную верхушку и областное начальство.
        Последний раз глянув на себя в зеркало (костюм сидел просто-таки великолепно!), Вениамин Александрович надел плащ, коснулся губами соблазнительной ямочки не щеке жены и вышел из дому,
        День сегодняшний был для Вениамина Александровича особенным.
        Около двух месяцев назад Трентиньянов из осторожных полунамёков начальства понял, что его собираются продвинуть по службе и с тех пор, удвоив рвение и особую чиновничью осмотрительность, ждал.
        И дождался!
        Шутка ли, из мэрии, где позиции коллег из его и других отделов были практически незыблемы, он шагнул сразу в областной Департамент Землепользования на должность заместителя заведующего отделом Болот и Лугов!
        Свой кабинет!
        Приёмная с секретаршей!
        Собственная служебная машина!
        Да, милостивые государи, ради таких вот минут и стоит жить на свете, думал Вениамин Александрович, энергично шагая к месту службы по утренним тротуарам родного Гревска. Ради таких вот минут, когда ощущаешь себя победителем и, можно сказать, хозяином жизни, он и оставил в своё время сомнительную карьеру ирригатора и ступил на тернистую стезю российского чиновника. Правда, присутствовала в чистой радости Вениамина Александровича по поводу нового назначения и некоторая беспокойная нотка.
        Дело в том, что чиновник, на место которого заступал нынче Трентиньянов, несколько дней тому назад скончался от инфаркта прямо за рабочим столом.
        Конечно, чиновник тот был человеком уже в летах, любящим, по слухам, хорошо поесть и не менее хорошо выпить, вёл малоподвижный образ жизни, курил и вообще… Не то что молодой и совершенно некурящий Трентиньянов, начинающий любой новый день с хорошей пробежки в близлежащем парке, но… Вот именно - «но». Но и предыдущий зам. зав. отделом Болот и Лугов Департамента Землепользования гревского облисполкома спился с круга и ныне, говорят, пользуется большим авторитетом среди алкашей-синяков Приречного района, как бывший представитель власти, могущий разъяснить со знанием дела любому желающему текущий политический момент, а также последствия этого момента - только наливай.
        И с тем, что был до него, тоже, вроде бы, произошла какая-то нелепая история. То ли он отбил чужую жену и ударился в бега, то ли, наоборот, у него увели его жену, а он ушёл с должности и даже переехал в соседнюю область, где чуть ли не устроился на работу в газету.
        Чёрт-те что, в общем.
        Но - прочь сомнения. Не отказываться же, в самом деле, от места из-за подобных пустяков! Такой финт начальство не простило бы и правильно сделало - если каждый начнёт носом крутить…
        Нет, тогда уж лучше сразу бросать службу и опять подыскивать себе место ирригатора… бр-р! Вениамин Александрович аж плечами передёрнул, отбрасывая от себя пораженческие настроения, и уверенно ступил на широченное крыльцо старинного - шестнадцатого века постройки! - здания, в котором с незапамятных времён располагалась исполнительная власть города Гревска.
        Первый день на новом месте прошёл нормально, - Вениамин Александрович познакомился с непосредственным начальством, сотрудниками и собственной секретаршей Тоней, сухощавой дамой неопределённого возраста, но весьма приятной наружности. Он также был введён в круг своих непосредственных обязанностей и даже вчерне успел прикинуть план работы на ближайший месяц, а во второй половине дня его предупредили о том, что сегодня после работы служащие Департамента отмечают девять дней со дня смерти предыдущего замзава отделом Болот и Лугов, и его, Вениамина Александровича, присутствие крайне желательно.
        Поминки происходила в обширной приёмной директора Департамента и даже понравились Трентиньянову, который обычно старался избегать подобных мероприятий, как человек, во-первых, практически непьющий, а во-вторых, в глубине души не верующий в Бога и всяческую загробную жизнь (в чём никогда и никому не признавался из соображений престижа и карьерного роста).
        Как-то совершенно незаметно для себя он успел выпить три рюмки водки, закусил, с удовольствием пообщался с новыми коллегами, отметив в уме их внимание и доброжелательность по отношению к нему. И покинул общество довольно удачно: не самый первый, но и не среди последних и, возвращаясь гулким коридором в свой кабинет, чтобы забрать оставленный там «дипломат» и плащ, с приятностью размышлял о том, что день, кажется, удался и, что если дальше так пойдёт…
        Не зажигая света (секретарша Тоня ещё оставалась в приёмной директора Департамента), Трентиньянов вошёл в кабинет и направился к рабочему столу, на котором оставил «дипломат», как вдруг неожиданно и всей спиной ощутил, что он в помещении не один.
        Нервы, однако, у Вениамина Александровича были пока ещё в полном порядке.
        Для начала он медленно обошёл стол (чтобы между ним и неизвестным и пока невидимым посетителем оказалась преграда), потом сделал вид, что ищет на столе какие-то бумаги и как бы невзначай протянул руку к выключателю настольной лампы…
        -Не зажигай огня, боярин!
        Трентиньянов непроизвольно вздрогнул, покрылся холодный потом, плюхнулся на стул и рывком поднял голову, - и все это с ним произошло одновременно.
        Посреди кабинета стояла, чуть покачиваясь (или это только казалось?), высоченная сутуловатая фигура и, разглядев сию фигуру повнимательней (насколько это было возможно в неверных отблесках света фонарей, проникающих в кабинет с улицы через узкие высокие окна), Вениамин Александрович покрылся холодным потом вторично.
        Начать с того, что фигура была облачена в длиннополый, старинного покроя кафтан и какие-то чудные остроносые сапоги; в руках мяла неопределённого вида шапку и подпоясана была самым, что ни на есть настоящим кушаком, свисающие концы которого чуть ли не касались дубового паркета!
        Голова фигуры обильно заросла волосами, усами и бородой, достающей в буквальном смысле до пояса, а её глаза… Глаза эти, казалось, прожигали насквозь и горели жутким жёлтым огнём в глубоких ямах-глазницах. Крючковатый нос-ятаган довершал поразительный облик незваного гостя.
        Впрочем, все эти детали Вениамин Александрович Трентиньянов припомнил уже потом, а сейчас он лишь ошарашено пялился на посетителя, и одна мысль: «Вот она, третья рюмка водки!» билась в его висок, как ночная бабочка в оконное стекло.
        Однако профессионал тем и отличается от любителя, что способен исполнять свои обязанности в любых условиях и в любом состоянии.
        А Трентиньянов был профессионалом.
        -Слушаю вас, - как бы со стороны услышал Вениамин Александрович свой голос, и не было в этом голосе ни тени страха и ни нотки сомнения. Потому что российский чиновник, находящийся на своём рабочем месте, это по определению практически неуязвимый человек.
        -Подпиши челобитную, боярин! - с каким-то стонущим полувсхлипом произнесла фигура, и почудился чиновнику Трентиньянову в этом стоне-всхлипе замогильный холод и беспредельная тоска. - Подпиши. Христом Богом прошу! Ибо не будет покоя ни тебе, ни мне, доколе…
        -Вениамин Александрович, вы здесь? - весёлый голос новоприобретённой секретарши Тони заставил вздрогнуть и Вениамина Александровича, и его жуткого гостя.
        Тёмная фигура как-то ссутулилась, качнулась, заскользила по паркету в дальний от Вениамина Александровича угол и там без остатка растворилась - будто всосалась в стену.
        -А почему в темноте сидите? - щёлкнул выключатель, и под потолком вспыхнул свет. - О, Господи! Да на вас лица нет!
        -Трентиньянов достал платок и мелко дрожащей рукой отёр со лба рясный пот.
        -Что-то мне, Тоня, как-то вдруг нехорошо стало, - пробормотал он и попытался улыбнуться. - Впрочем, с вашим появлением, все уже почти прошло.
        -Ничего, это бывает, - многообещающе улыбнулась в ответ Тоня и предложила. - Поедемте ко мне, я вас кофе напою.
        И Вениамин Александрович согласился.
        Вместо кофе дома у Тони оказался почему-то коньяк, и Трентиньянов сам не заметил, как напился. Да так, что дальнейшее произошло само собой.
        Покинул Вениамин Александрович квартиру своей секретарши в шесть часов утра с мерзкой головной болью и смутными воспоминаниями о Тониных умелых ласках. Конфликт с женой, однако, был улажен довольно быстро, так как ничего подобного с Трентиньяновым раньше не случалось, и вообще ему практически не пришлось врать, - он действительно мало что помнил.
        Молодой и здоровый организм взял своё.
        Контрастный душ, обильный завтрак и две чашки крепчайшего кофе быстро вернули Вениамину Александровичу уверенность в себе и, хотя воспоминание о вчерашнем происшествии в кабинете продолжало тревожно прятаться где-то в глубинах сознания, Трентиньянов решил жене пока ничего не рассказывать, а окунуться с головой в работу и посмотреть, что будет дальше.
        В конце концов, думал он, всё это - не более чем шуточки подкорки, в нужный момент расторможенной водкой - и к чёрту всякую мистику!
        Следующий месяц прошёл спокойно.
        Трентиньянов быстро втянулся в работу и сам чувствовал, что начальство им довольно, а большего пока и желать было бы грешно.
        Отношения с секретаршей установились дружески-деловые. Тоня, к лёгкому удивлению Вениамина Александровича, после памятного вечера и ночи не делала ни малейших попыток повторного сближения, что вполне устраивало Трентиньянова, который, в общем-то, любил свою жену и к связям на стороне относился с крайней осторожностью. Ом уже почти окончательно забыл и тот мистический случай в кабинете, когда однажды вечером…
        В тот день Вениамину Александровичу пришлось изрядно задержаться на службе.
        Скопилось много бумаг, требующих скорейшего рассмотрения, и заместитель заведующего отделом Болот и Лугов областного Департамента Землепользования, предупредив жену, что задержится и, отпустив Тоню, с головой погрузился в работу.
        За окном давно стемнело (был конец октября), и Трентиньянов как раз размышлял над формулировкой сопроводительной записки, которую следовало приложить к очередному документу, когда в его кабинете неожиданно погас свет.
        Чертыхнувшись, Вениамин Александрович посидел некоторое время с закрытыми глазами, чтобы привыкнуть к темноте (ни спичек, ни зажигалки у него не было, так как он не курил), а затем набрал номер дежурного по внутреннему телефону.
        Дежурный сообщил, что свет погас по всему кварталу, что подобное, очень редко, но всё же случается и, что вероятнее всего, свет скоро дадут.
        Минуту поразмыслив, Трентиньянов решил, что это знак судьбы и на сегодня хватит, и собрался было подняться со стула, как вдруг краем глаза уловил какое-то шевеление в дальнем углу кабинета…
        «Опять!» - прирос к месту Вениамин Александрович и попытался нашарить под рубашкой несуществующий нательный крест, судорожно вспоминая при этом «Отче наш», - молитву, которую он, возможно, и слышал пару раз в жизни.
        Тем временем фигура в длиннополом кафтане окончательно сформировалась и, как бы проплыв над паркетом, остановилась напротив охваченного липкой паникой Трентиньянова.
        -Подпиши челобитную, боярин! - замогильный глухой голос сверхъестественного посетителя настиг убегающее сознание чиновника и остановил его на пороге спасительного обморока. От жёлтых горящих глаз призрака отвести взгляд не было никакой возможности.
        -Подпиши, пока добром прошу. Иначе плохо тебе будет!
        -К-кто вы т-такой? - еле сумел выдавить из себя Трентиньянов, судорожно, словно палочку-выручалочку, сжимая в пальцах родимый «паркер» (на этот раз он испугался гораздо сильнее, вероятно, потому, что был совершенно трезв).
        -Семён я, сын Борисов, купец из этого города. Обидели меня, боярин!
        -Кто вас обидел? - понемногу стал приходить в себя Трентиньянов.
        -Да наш же брат, купец Митька Строганов и обидел. Я у него луг откупил в наём на десять лет. Знатный луг, богатый. А он, подлец, мешок денежный, сунул на лапу тиуну боярскому и луг тот у меня отобрали. Ты, боярин, вот что - подпиши челобитную честь по чести, в ней всё сказано, а я говорить долго не могу - сил это много отнимает…
        -Да где же она, челобитная-то?! - воскликнул Вениамин Александрович в отчаянии. - Где бумага?! Вы же не мне её подавали!
        -Те, кому я её триста лет тому подавал, - нехорошо усмехнулся купец Семён сын Борисов, - давно в сырой земле лежат. Теперь твой черёд настал. Я порядок знаю. Положили под сукно мою челобитную и не хотят искать. Я триста лет маюсь. И буду маяться, пока челобитную мою не найдут и не подпишут. Клятву я дал страшную, боярин, перед Богом, что все равно по-моему будет. А не будет… Что ж, я триста лет род ваш поганый тиунский, дьяконский да боярский извожу и впредь изводить буду, пока не найдёте. Ищи, боярин. Ищи мою челобитную, ибо новую подавать нету у меня никакой возможности. А не отыщешь… Пеняй тогда на себя!
        И тут дали свет.
        Страшный призрак купца Борисова Семена исчез, а Трентиньянов, схватив пальто, шляпу и «дипломат», пулей вылетел из кабинета.
        Окончательно он пришёл в себя на полдороге к дому и, решив, что создавшуюся ситуацию надо тщательно обдумать, завернул в первый попавшийся бар, спросил себе сто грамм коньяка и кофе, сел за пустующий столик в углу и принялся разбираться в самом себе.
        Необходимо заметить, что Вениамин Александрович трусом отнюдь не был, да и в мистическо-суеверных настроениях и эзотерическом образе мыслей его было заподозрить крайне трудно. Однако следовало признать, что появление призрака купца Семена Борисова оба раза очень и очень отрицательно отразилось как на физическом состоянии Вениамина Александровича, так и на его душевном и, так сказать, психическом здоровье.
        Вылив половину имеющегося в рюмке коньяка и глотнув кофе, Трентиньянов констатировал, что при виде призрака его охватывает глубочайший страх, почти ужас. Да такой, что впору поседеть или даже сойти с ума и, что с этим безысходным чувством, поднимающимся в нём серой неотвратимой волной, бороться он не в силах. Тут же припомнилась незавидная судьба трёх его предшественников, и Вениамин Александрович очень быстро пришёл к выводу, что необходимо что-то предпринять. И чем скорее, тем лучше.
        Но вот что именно? Прикончив первые сто грамм и взяв ещё пятьдесят, Вениамин Александрович понял, что из данной ситуации существует ровным счётом два выхода. Первый: уйти со службы (это было совершенно неприемлемо). И второй: попытаться удовлетворить требования призрака и найти проклятую челобитную. Триста лет - это, конечно, срок немалый, но… чем чёрт не шутит? Впрочем, прежде чем предпринимать конкретные шаги, следовало навести ещё кое-какие справки, чем Трентиньянов и решил заняться прямо с завтрашнего утра.
        Наутро, явившись на службу, Вениамин Александрович попросил Тоню сделать чаю себе и ему и пригласил её в кабинет. Дипломатично поинтересовавшись общим положением дел и услышав, что все в относительном порядке, он спросил:
        -Скажи, Тоня, сколько лет ты работаешь в облисполкоме?
        -Ну, Вениамин Александрович! - сверкнула красивыми искусственными зубами секретарша. - Разве женщинам такие вопросы задают?
        -Брось, Тонечка! - по-свойски подмигнул Трентиньянов и даже позволил себе погладить Тонину тонкую коленку. - Мы же не чужие друг другу люди! - и начальственным тоном добавил, твёрдо глядя в её болотного цвета глаза. - Мне нужно знать.
        -Пятнадцать лет, - пожала плечами Тоня.
        -И всё время здесь, в этом Департаменте?
        -Ну, большей частью да, здесь. Правда, назывался он раньше по-другому…
        -Скажи, Тонечка, - нетерпеливо перебил её Трентиньянов, а ты не знаешь кого-нибудь из нашего Департамента, кто, скажем, сейчас на пенсии давно, а перед этим долгое время тут проработал? Мне, понимаешь, один исторический вопрос нужно провентилировать.
        -Как же, знаю… Лет двенадцать назад ушёл от нас на пенсию Вадим Никанорович Двоеполъский из отдела Лесов и Полей. Ему уже тогда было под девяносто, но его держали до последней возможности, как незаменимого специалиста. Так вот он, говорят, работал ещё в Департаменте Землеустройства при последнем государе-императоре. Представляете? Сейчас ему больше ста лет, но он ещё жив… Да у меня даже где-то телефон его домашний был записан. Найти?
        -Да, пожалуйста, это было бы очень кстати.
        -Хорошо, сейчас посмотрю… а… что случилось-то?
        -Ничего, Тонечка, не случилось, - фальшиво улыбнулся Трентиньянов, совершенно справедливо опасаясь ненужных его карьере слухов и пересудов. - Так, уточнить кое-что хочу. Новые веяния, знаешь ли, требуют разумной инициативы… В общем, потом все расскажу, если получится, а сейчас не хочу сглазить, - и Трентиньянов шутливо сплюнул три раза через левое плечо.
        Вадим Никанорович Двоепольский действительно оказался жив и даже для своих невероятных лет довольно бодр. Услышав, кто его беспокоит, обрадовался, что не забывают старика и к просьбе о встрече отнёсся с юношеским энтузиазмом, назвав свой адрес и удобное для визита время - вечер следующего дня.
        Старый чиновник встретил Трентиньянова в прихожей и, тяжело опираясь на трость, лично проводил Вениамина Александровича в гостиную, где на столе уже ожидал яблочный пирог и чай,
        -Нынче разучились пить чай, - поведал Вадим Никанорович, самолично разливая густую заварку по тонкостенным стаканам в ажурных серебряных подстаканниках. - Пьют из чашек большей частью. А чай надобно пить исключительно из стаканов, - тогда в нём особенный вкус появляется. В моё время даже понятие такое бытовало - чайный стакан. Он, стакан этот, собственно и посейчас выпускается, да только название своё утратил. Да и где, скажите на милость, в наше время вы найдёте хорошие подстаканники, а? То-то. Нуте-с, так с чем пожаловали?
        Трентиньянов подивился про себя энергичному виду старика (Двоепольскому никак нельзя было дать больше восьмидесяти) и, внезапно переменив решение, которое принял накануне визита, рассказал все.
        О незавидной судьбе трёх его, Трентиньянова, предшественников, о жутком призраке купца Семена Борисова и о злополучной челобитной.
        Вадим Никанорович слушал внимательно, не перебивал, прихлёбывал помаленьку чаек с лимоном и только под конец повествования попросил разрешения закурить.
        -Вы - у себя дома, - удивился Трентиньянов. - Курите, пожалуйста, и не обращайте на меня внимания.
        -Я-то дома, но вы - гость, - резонно заметил старик и вставил в янтарный мундштук «приму».
        Некоторое время он молча курил, стряхивая пепел в массивную бронзовую пепельницу на львиных лапах.
        -Что ж, - вымолвил он, наконец, - признаюсь честно, что подобную историю я уже однажды слышал. Было это, дай Бог памяти… да, точно, перед самой революцией. Весной семнадцатого года. Я тогда только начал служить курьером в Департаменте Землеустройства при губернской управе. Так вот. Молодые чиновники в курилке рассказывали примерно то же самое, что и вы сейчас. Мол, чертовщина какая-то творится в Департаменте Землеустройства, - бродит по ночам призрак, якобы, купца и просит подписать какую-то челобитную. А те, мол, из начальства, кому он является, так или умом трогаются или спиваются, или ещё что с ними нехорошее происходит. Говорили, помню, что тянется вся эта история уже двести лет с лишком с некоторыми перерывами, и, что не будет призраку купца успокоения, пока кто-то не найдёт и не заверит челобитную своей подписью и не поставит на неё печать Департамента. Да-с, я тогда молодой был совсем, переполненный, так сказать, прогрессивными идеями, и ни в каких призраков или, там, привидений, разумеется, не верил, а потом… Потом, как известно, началась революция, и за все годы службы в Департаменте уже
при советской власти я, признаться, ни разу подобных разговоров не слышал. Да и с начальниками нашими, помнится, всё было в порядке. В относительном, конечно. На самом-то деле всякое бывало, при Хозяине особенно, да и после… сами понимаете, но чтобы призрак… нет, не слыхал. Видать, действительно прежние времена возвращаются, раз этот Летучий Голландец от нашего чиновничества опять появился. При коммунистах-то, должно быть, опасался показываться! - и Двоепольекий рассмеялся сухим старческим смехом.
        -Так вы мне верите? - робко спросил Трентиньянов.
        -Отчего же нет? Верю. Я, молодой человек, за свою жизнь ещё не с такими чудесами встречался.
        -И… что бы вы мне посоветовали в такой ситуации?
        -Хм-м… что тут посоветуешь… Найти надо челобитную или с работы увольняться, если жить хотите.
        -Найти! - чуть ли не вскричал Вениамин Александрович. - Легко сказать… Где же её найдёшь - триста лет прошло!
        -Где… м-мда… а вы про наши подвалы что-нибудь слышали? И вообще про наше здание облисполкома?
        -Ну… смутно… мало, в общем.
        -Здание было построено в конце шестнадцатого века при Фёдоре Иоанновиче, сыне Ивана Грозного. - с явным удовольствием принялся рассказывать старый чиновник. - Тогда в государстве российском после Иоанновых сумасбродств наступила относительная стабильность и даже некоторая эйфория, что ли… Строили много. Хотя это, практически, единственное здание в городе, сохранившееся с тех времён. Оно, разумеется, горело неоднократно и неоднократно же перестраивалось, но фундамент… Фундамент и обширнейшие подвалы остались неизменными. Когда-то в них, говорят, пытали государственных преступников. И - всегда! - сваливали в эти подвалы всякий ненужный хлам. Старую мебель в основном, ну и прочее в том же духе. Подвалы эти, конечно, время от времени чистили, но они настолько обширны и запутаны, что их истинных размеров не знает никто. Точных чертежей, естественно, давно нет. Помнится, мне году, эдак, в сорок девятом комендант здания рассказывал об этих подвалах такое… Куда там Стивенсону и Дюма! Так что вы, ежели наберётесь духу и сумеете туда проникнуть, пошарьте, как следует. Чем чёрт не шутит! А вдруг сунули
челобитную в стол, там, или шкаф, конторку какую-нибудь - не знаю уж, что у дьяков и тиунов того времени было из канцелярской мебели, а потом снесли ту мебель в подвал, и стоит или лежит она там теперь уже триста лет, и в ней - челобитная купца Семена Борисова. А его неприкаянная душа в призрачном обличье бродит по коридорам и губит ни в чём не повинного нашего брата-чиновника… - Двоепольский оживился, глаза его молодо блестели, мундштук в иссохшей руке так и летал по воздуху - Вадим Никанорович подкреплял свою фантазию энергичной жестикуляцией. - Эх, был бы я помоложе лет на двадцать… Да что там на двадцать! И десяти бы хватило. Отправился бы с вами, ей-богу! Но вы уж там поосторожнее, прошу вас, фонарь хороший возьмите, а ещё лучше - два фонаря. Еды на всякий случай, воды… И потом обязательно ко мне - расскажете как там и что, договорились? Подвалы, кстати, очень сухие, там всё должно отлично сохраниться, так что…
        Вышел Трентиньянов от старого чиновника совершенно ошеломлённым, но, пока дошёл до дома, успокоился, собрался с мыслями и решил, что резон в словах Двоепольского, пожалуй, есть и, что всё равно ничего больше не остаётся - надо лезть в чёртов подвал.
        Измазанный и поцарапанный, весь в пыли и паутине, Трентиньянов обвёл исступлённым взором очередной «каземат» вслед за лучом фонаря и тут же увидел в углу громадный, окованный позеленевшей медью сундук…
        Позади были пять часов блужданий по каменному лабиринту среди остатков канцелярской мебели, остовов пишущих машинок, обломков стендов соц. соревнований и досок Почёта, а также монбланов и эверестов прочего застарелого хлама эпохи развитого социализма и не только её.
        Предусмотрительный Вениамин Александрович захватил с собой уголь и мел, чтобы помечать дорогу, и заблудиться не боялся, тем более что обладал он хорошей зрительной памятью и чувством ориентации.
        Подвал, однако, своей грандиозностью превосходил всякое воображение. Чего здесь только не было! В одном из помещений Вениамин Александрович, к примеру, наткнулся на деревянную вешалку с висящим на ней самым что ни на есть настоящим эсэсовским плащом и эсэсовской же фуражкой, а в другом углу ему померещился мумифицированный труп какого-то мужчины в солдатских обмотках и будёновке, но он быстро отвёл фонарик в сторону и шмыгнул в ближайшую дверь; и на исходе четвёртого часа путешествия, когда Трентиньянов находился уже на третьем (если считать сверху) его этаже, ему показалось, что он блуждает здесь если и не всю жизнь, то уж оставшуюся её часть будет блуждать точно…
        Чёрта лысого я здесь найду, с тоской думал Вениамин Александрович, проваливаясь ногой в трухлявые остатки дэеспэшного стола семидесятых годов двадцатого века и тут же пребольно ударяясь коленкой об дубовую целёхонькую конторку времён Александра Первого. Собственно, то, что хорошая, сработанная из настоящей древесины, а не из прессованных с клеем опилок мебель здесь действительно прекрасно сохранилась, и толкало Вениамина Александровича на дальнейшие поиски, а когда он обнаружил помещение с мебелью, явно сделанной раньше девятнадцатого века и в одном из ящиков нашёл замечательно сохранившиеся бумаги, исписанные чьим-то изящным безукоризненным почерком, его сердце забилось сильнее, и он ощутил в себе тот азарт, который хорошо знаком археологам, исследователям, а также неугомонным искателям старинных кладов.
        Трентиньянова, разумеется, никоим образом нельзя было заподозрить в отличном знании образцов канцелярской мебели конца шестнадцатого века, но этот сундук… Сундук был древним, сразу видно, и Вениамина Александровича потянуло к этому сундуку с неодолимой силой.
        С трудом откинув тяжеленную крышку (замок отсутствовал), Трентиньянов посветил фонарём в пахнущее всеми прошедшими русскими веками нутро сундука и увидел на дне пергамент.
        Если вы думаете, что чиновник тут же схватил этот пергамент руками и стал читать, то вы глубоко ошибаетесь и плохо знаете Вениамина Александровича. Нет. Ещё накануне, обдумывая предстоящую экспедицию, он учёл все до последней мелочи. Триста лет - не шутка. Даже в сухом микроклимате подвала документ подобной давности может не выдержать резкого обращения.
        Вениамин Александрович залез в сундук с ногами, встал перед пергаментом на колени и осторожно сдул с него вековую пыль.
        Буквы давно выцвели, да и в старославянском Трентиньянов, прямо скажем, был совсем не силён, однако сердце его радостно и тревожно забилось, когда он сумел разобрать начальные слова: «Челобитная» и «купец Семёнов сын Борисов…»
        Да. Вениамин Александрович Трентиньянов был очень и очень предусмотрительным человеком!
        На свет фонаря появилась баночка с тушью и тонкая колонковая кисточка. Обмакнув кисточку в тушь. Трентиньянов крайне осторожно вывел внизу пергамента: «Утверждаю» и свою подпись, потом достал из сумки печать отдела Болот и Лесов, которую накануне взял из сейфа, с нежностью подышал на круглое чёрное донышко и, мысленно перекрестившись, аккуратно приложил её к пергаменту…
        Тяжкий долгий гром прокатился от крыш до подвалов облисполкома.
        Дрогнули стены.
        -Спаси тебя Бог, боярин! - гулко каркнул за спиной голос купца Семена Борисова, полный невыразимого облегчения, и ветхий пергамент рассыпался на глазах в мельчайшую невидимую пыль.
        Следующий день был воскресным, и Трентиньянов проснулся поздно.
        Накануне, крайне утомлённый, как физически, так и душевно, он свалился в постель, что называется без задних ног, но теперь чувствовал себя отдохнувшим и голодным.
        Жена уже вернулась с рынка, и из кухни доносились восхитительные запахи.
        За завтраком Вениамин Александрович смотрел по телевизору новости и вполуха слушал жену, которая рассказывала очередную городскую сплетню, подхваченную ею на рынке в короткой очереди за домашним творогом.
        -… представляешь?! Полностью исчезла за ночь, будто и не было её вовсе! Тебе, как представителю областной администрации, это должно быть интересно.
        Трентиньянов отставил чашку с кофе.
        -Что исчезло? - спросил он.
        -Ты меня никогда не слушаешь! - обиделась жена. - Свалка наша городская знаменитая, что воздух и речку Змейку отравляла столько лет, говорят, исчезла за одну ночь.
        -За ночь? - поразился Трентиньянов. - Да её и за год не вывезешь! Брешут люди, да и я бы знал, если что… - он вдруг осёкся. В его хорошей зрительной памяти отчётливо всплыло ещё два слова из челобитной купца Семена Борисова: «ръка Змейка».
        Забыв про кофе, Вениамин Александрович выскочил из-за стола, торопливо оделся, сказал жене, что скоро вернётся (забыл на работе важный документ, а утром в понедельник он должен быть в готовом виде представлен начальству) и выскочил из дому.
        К знаменитейшей городской свалке он подъехал на такси.
        Про свалку эту можно было написать отдельный роман.
        Она образовалась ещё в конце девятнадцатого века, когда город Гревск, подобно многим другим городам Российской империи начал бурно и промышленно развиваться, и с тех самых пор являлась нескончаемой головной болью, как городского, так и губернского (а позже и областного) начальства. На свалке этой… Впрочем, не о ней речь. Не о ней речь потому, что свалки не было.
        Исчезла.
        Испарилась.
        Провалилась сквозь землю и перенеслась в иное измерение.
        Вениамин Александрович Трентиньянов в пальто нараспашку стоял на холме, который пересекала асфальтированная дорога, ведущая к свалке, и глядел вниз, на обширнейший изумрудно-зелёный луг, густо усыпанный цветами и сверкающий свежей летней травой в половину человеческого роста под ярким октябрьским солнцем. Рядом с Вениамином Александровичем стоял шофёр такси
        -Не может быть, мля… - сказал, наконец, водила и протянул Трентиньнову раскрытую пачку сигарет.
        Некурящий Вениамин Александрович машинально взял, прикурил от зажжённой шофёром спички и вдохнул терпкий дымок пополам с воздухом, крепко настоянным на безпестицидных и безнитратых травах и цветах конца шестнадцатого века.
        Обратно в город таксист довёз Вениамина Александровича бесплатно, и всю дорогу до дома и после, вплоть до самого вечера и ночи, Трентиньянов впервые в жизни ощущал себя совершенно счастливым человеком.
        ДОЛИНА
        Вода была холодной, словно февральская сосулька.
        Я сделал несколько глотков и оторвал алюминиевую кружку от губ. В висках заломило.
        -Из морозилки?
        -Колодец.
        На вид хозяину примерно шестьдесят, и я, случись драка или серьезная работа, предпочел бы иметь такого в соратниках, - прожитые годы, казалось, лишь придали мужчине крепости.
        -Надо же. Глубокий колодец, наверное.
        Не то чтобы мне очень хотелось завязать разговор, но отчего не переброситься парой слов, когда есть время и настроение? К тому же приехал я в эти края не на один день, и познакомиться с местным населением не помешает. Это никогда не мешает.
        -Глубокий. Хоть и не в этом дело.
        -А в чем?
        -Место нужно уметь выбирать, - усмехнулся хозяин краем рта.
        -Для колодца?
        -Для жизни.
        -Да, вижу, что это вы умеете, - вторым заходом я осушил кружку и огляделся. - И вода у вас вкусная да холодная, и красиво вокруг - душа радуется. Спасибо.
        -Пожалуйста, - он принял кружку. - А вы куда путь держите, если не секрет?
        -В Прибрежное.
        -Отдыхать?
        -В том числе. Но больше все-таки работать. Надеюсь.
        Он приподнял черные, в отличие от уже седых волос, густые брови.
        И то. Стоит перед вами человек лет примерно двадцати восьми - тридцати. Пол мужской. Рост - чуть выше среднего. Лицо бледное, очки в металлической оправе, усы и бородка подстрижены, рюкзак новый. Руки чистые. Шорты, майка, сандалии на босу ногу. Явно городской. Но без своей машины. И что, спрашивается, он может здесь наработать? Смешно.
        -Я писатель, - объясняю зачем-то, хотя меня никто не спрашивает. - Книги пишу. Слышал, в Прибрежном есть парочка недорогих частных отелей, в которых можно остановиться.
        -Есть, - кивает хозяин. - Только…
        -Что?
        Он некоторое время смотрит на меня, словно прицениваясь. Или прицеливаясь. Глаза у него того же цвета, что и старые, выбеленные десятками стирок, джинсы, и я ловлю себя на странной мысли, что стрелять этот человек наверняка умеет. И при нужде у него найдется из чего.
        Хозяин зачем-то переводит взгляд в небо, едва заметно вздыхает и говорит с ленцой:
        -Июнь месяц, и луна убывает. Новолуние скоро.
        -Очень рад, - говорю. - Это важно?
        -Кому как. Вы впервые к нам?
        -Да.
        Лезу в карман, достаю сигарету, протягиваю пачку, угощая.
        -Бросил, - в голосе тонкая нотка сожаления. - Но все равно спасибо.
        Наклонившись к зажигалке, прикуриваю, бросаю исподлобья короткий взгляд на хозяина. Тот в явной задумчивости. Что за чертовщина? Давай уже, мужик, рожай.
        -В Прибрежном три отеля, - говорит он. - «Солнечный», «Комфорт» и «Приют Диониса». Совет нужен или обойдетесь?
        -«Солнечный» - звучит слишком просто, «Комфорт» - пошло, - не скрыл я своих мыслей. - А вот «Приют Диониса» мне нравится.
        -Там хозяйка Марианна, - неторопливый кивок. - Я бы тоже на нём остановился. И место хорошее.
        -Правильно выбранное? - улыбнулся я.
        -Точно, - он улыбнулся в ответ.
        Я уже попрощался, сделал несколько шагов по дороге и зачем-то обернулся. Хозяина видно не было, но в окне второго этажа мелькнуло и пропало чьё-то лицо. Как мне показалось, девичье.
        Когда тебе выплачивают нехилый аванс за еще не написанную книгу, то можно поступить по-всякому.
        Первый, он же самый скучный, вариант: немедленно сесть за работу. И практически не выходить из дома, пока ее не закончишь.
        Второй: удариться в загул и праздношатание. Обнаружив, что от аванса осталась в лучшем случае треть, загул и праздношатание с сожалением прекратить и, после соответствующих оздоровительных процедур, опять же, сесть за работу. Из дома при этом выходить еще реже, чем в первом случае.
        Третий: прогулять весь аванс. Опомниться, когда до сдачи текста останется всего ничего, и тогда уже даже не приняться за работу, а сдохнуть за ней. В известном смысле, разумеется, и уже безо всяких оздоровительных процедур. Но этот вариант подходит лишь для самых великих экстремалов.
        Я не такой.
        Поэтому выбрал четвертый: уехать из города. Лучше подальше. Эдак, за тысячу с лишним километров. К морю.
        Кто мне Долину посоветовал, не помню. Но вопрос решили три фактора: я никогда раньше здесь не бывал, у меня были деньги, чтобы устроиться с удобствами, место слыло малопосещаемым даже в курортный сезон. Не люблю толп.
        Так и сделал. В рюкзак - паспорт, ноут и самое необходимое из одежды, в карман - наличные и банковскую карточку, и - в аэропорт. Электронный билет уже заказан и оплачен. Три с лишним часа в общей сложности, и теперь мне осталось преодолеть два километра от Долины до Прибрежного. Всего.
        Я мог бы взять машину в селе - там, на площади перед магазином и почтой, стояли три-четыре таратайки, скучающие водители которых покуривали рядом, ожидая клиентов. Но не стал. Два километра для человека, у которого затекли ноги сначала в самолете, а потом в автобусе, - не расстояние. Двадцать пять минут крейсерского хода. Много - тридцать. Что до жары, то я всегда её хорошо переносил. Опять же виды. И запах. Чуть подвяленная солнцем трава, виноградники на склонах гор, дорожная пыль, море вдали.
        Уже потом, раз за разом анализируя события тех дней и ночей (вернее, одной ночи и одного неполного дня), я неизменно приходил к выводу, что должен был насторожиться с самого начала. Недорогой, с полным пансионом, частный отель в десяти минутах ходьбы от моря на три четверти пустой в июне месяце. Разве так бывает? Тогда я принял данный факт, как должное. И даже обрадовался - мол, правду говорили, что не много здесь народу отдыхает в это время. Замечательно! А почему так - не наша забота. Хозяйка Марианна, симпатичная дама лет сорока пяти, - мила и предупредительна. Номер на втором этаже трехэтажного здания под красной черепичной крышей - чистый и удобный. Электричество, горячая и холодная вода, интернет - в наличии. Готовят прекрасно, в чем я убедился в первые же полчаса после заселения, угодив как раз к обеду. Бассейн, волейбольная площадка, бильярд, турник, гамаки, кресла-качалки, беседки, чудесные цветы на клумбах, нежный газон, на который хочется немедленно лечь и уже не вставать. Что ещё надо? По мне - полное удовлетворение. Даже слишком. Я ведь работать сюда приехал. Вроде бы. Нет, никаких
«вроде бы». Если хочешь или должен (что одно и то же, только не все это понимают) работать, то будешь работать в любых условиях. Хоть зимой в сыром полуподвале, хоть летом в частном отеле рядом с морем. Тут главное с самого начала не жалеть себя, настроиться на труд и соблюдать жесткий график. Я на второй же день установил следующий: подъем, завтрак, пляж и море - до 11 часов. Затем, с перерывом на обед, работа до восемнадцати тридцати. В семь вечера - ужин. А там, как получится. Можно посидеть со стаканом хорошего вина в кресле-качалке, можно побродить по живописным окрестностям: я люблю обследовать местность, в которой прежде не бывал, - никогда не знаешь на какие красоты и неожиданности наткнешься.
        Вот на четвёртый день, вечером после ужина, я ее и встретил. В заброшенной воинской части, расположенной у подножия холма, за виноградниками, километрах в полутора от «Приюта Диониса».
        На часть наткнулся случайно, гуляя. Обогнул невеликое озерцо, смотрю - грунтовка, по которой явно ездят не чаще раза в месяц, травой почти заросла. Вдоль виноградника идет, в горку, потом явно вниз, но уже не видно, куда именно. Захотелось посмотреть. Пошел. На гребень поднялся и - вот они, железные ворота наполовину открыты, левая створка на одной петле болтается, чуть не падает, а на правой - пятиконечная звезда, вся в лохмотьях от облезшей, некогда красной краски. И КПП с заколоченным крест-накрест досками оконным проёмом.
        Девушка стояла спиной ко мне, сразу за воротами. Неподвижно, чуть склонив набок голову, словно прислушиваясь к чему-то. Лёгкое светлое платье, черные волосы и большая холщовая сумка через правое плечо.
        Я подошёл ближе и шагнул за ворота.
        -Здравствуйте.
        Она спокойно обернулась. Припухлые губы, тёмные брови, карие прозрачные глаза. Про такие говорят - орехового цвета. Двадцать два-двадцать три, вряд ли больше.
        -Здравствуйте.
        -Какое забавное место, - я огляделся. С нарочитым интересом, потому что смотреть мне хотелось на неё.
        -Что ж здесь забавного? Это очень печальное место.
        -Извините, старая и дурацкая привычка.
        -Говорить не то, что думаешь?
        -И это тоже. Экая вы… прямая.
        -Какая есть. А я вас знаю.
        -?
        -Вы - писатель. Живете в отеле у Марианны. И еще вы разговаривали с моим отцом. Он вас водой поил. Из колодца.
        Ага. Девичье лицо, мелькнувшее в окне второго этажа.
        -Понятно. Значит, это вас я видел в окне?
        Она покраснела. В сочетании с крепким загаром это выглядело прелестно. И волнующе. Тысячу лет не видел краснеющих девушек.
        -Меня зовут Дмитрий, - сказал я. - Можно Дима.
        -А Митя? - она улыбнулась. Черт возьми, и как это у некоторых получаются такие улыбки, от которых сразу как будто глупеешь? Загадка. Тайна веков, я бы сказал.
        -Извольте.
        Тьфу, блин. Подсознание шалит, не иначе.
        -А я - Ксения, - ее рукопожатие оказалось неожиданно сильным. - Если осмелитесь, можете звать Ксюшей.
        -Я похож на труса?
        -Не похожи. Иначе вы бы здесь не оказались.
        -Э… вы о чем? Тут водятся призраки?
        -Не всегда. Только в это новолуние, которое уже сегодня. Да и не призраки вовсе, они живые. Только… - Ксения вздохнула и взяла меня за руку. - Пойдёмте к морю. Там ждать удобнее. А папа скоро подойдёт.
        Живые призраки?! Папа?! Кажется, я попал. Куда не знаю, но точно попал. Однако попробуй упрись, когда такая девушка берёт тебя за руку и невообразимо чудесным летним вечером ведет на берег моря. Через заброшенную воинскую часть. Где, между прочим, ни огонька. Да и откуда бы? А солнце-то вот-вот скроется за горами. Уже скрылось. Не знаю, что там в сумке у Ксюши, но хорошо, что в моей есть фонарик, бутылка вина, пластмассовый стакан и швейцарский перочинный нож. Скоротаем вечерок. Вот только папа…
        Сквозь трещины в асфальте там и сям пробивалась трава, а кое-где и целые кусты. Мы миновали двухэтажный остов здания без крыши, и в накатывающих с запада густых южных сумерках я успел разглядеть у дверного провала табличку с надписью: «Штаб войсковой части…». Далее неразборчиво. Следом за штабом высился уже трёхэтажный остов. Казарма, не иначе. Интересно, что за часть тут располагалась, и куда делась. Расформировали?
        -Отдельный батальон морской пехоты, - сообщила Ксюша. - Их не расформировали. Передислоцировали десять лет назад.
        Передислоцировали, надо же какие слова. И она что же, мысли читает? Да ну, ерунда. Дикобразу ясно было, что я думаю об этом. Хотя откуда бы взялся и где нынче тот дикобраз?
        Я мог думать о чем угодно. Например, о ней. И даже в первую очередь о ней.
        Хорошо. Она просто заметила, как ты повернул голову и прочел табличку. И сделала выводы. Элементарно, Ватсон. Дедукция. Хм. Мало, что красива так ещё и умна?
        -То есть, вот так вот все бросили и уехали? - я решил временно оставить вопрос о чтении мыслей.
        -Ну почему же? Все, что нужно, с собой забрали. А здания эти, - она махнула рукой, - и так старые уже были. Дряхлые. Еще до войны построены.
        -До какой?
        Идиотский вопрос. Точно глупею.
        -Великой Отечественной. Что здесь было в Гражданскую, я не знаю.
        Надо же, она и в истории худо-бедно разбирается. Умеет отличить Великую Отечественную войну от Гражданской. Редкий случай по нашим временам.
        На берег моря мы попали через здоровенную прореху в ржавой колючей проволоке, которая опоясывала часть по периметру. Спустились с пригорочка, уселись прямо на теплый, вобравший в себя все солнце прошедшего дня, крупный песок. Я огляделся. Ни людей, ни мусора, который обычно присутствие людей обозначает. Даже пустой пластиковой бутылки - этой неизменной спутницы цивилизации последних десятилетий, не видать. Прямо идеальное место. Там, куда я хожу сейчас, людей не слишком много, это верно, но всё равно раздражает. Люблю безлюдные пляжи. Искупаться, что ли, раз такое дело? Вон какое море - тихое, спокойное, прибой еле шепчет. Сказка.
        -Купаться будете? - Ксюша уже стягивала через голову платье.
        Ох.
        Платье упало на песок, и под ним оказался купальник. Но все равно - ох. Какие бедра, судари мои, а также господа-товарищи, какие бедра! Не говоря уже о груди и всем прочем. Как раз хватило угасающего вечернего света, чтобы успеть рассмотреть. Н-да, а плавки-то я не захватил. Ладно, сойдут и трусы. Благо, они чистые, темно-синие и весьма на плавки похожи. И живота у меня пока, слава богу, даже не намечается. Спасибо гимнастике и долгим пешим прогулкам.
        Мы в охотку наплавались в ласковой воде и выбрались на берег, когда на небе зажглась уже далеко не первая звезда. Летом вечера на юге коротки, словно деловой разговор со старым другом, - поздоровались, узнали как жизнь, договорились о встрече, отключились. Но что радует - ночи теплые. Хочешь, ложись спать прямо на песке. Не замерзнешь. И звёзды. Господи, какие же тут звёзды! Доставляют по полной.
        Эх, если б не папа, самое время достать бутылку вина и… Но нет, рисковать не будем, подождём. А пока совсем не стемнело, неплохо бы развести костерок. С костерком оно веселее.
        Ксюша согласилась, что костер - это очень хорошо и приняла деятельное участие в сборе топлива. В качестве розжига я использовал пару листков из блокнота, который всегда ношу с собой - фиксировать неожиданные писательские мысли, - и очень скоро костер начал жить своей особой жизнью. Костры - они живые. Стоит достаточно долго понаблюдать за ними, чтобы это понять.
        -Ага. И писатель здесь. Хорошо.
        Я обернулся.
        Отец Ксюши стоял в двух шагах и, как мне показалось, улыбался. Надо же, совершенно неслышно подошел.
        -Меня зовут Дима, - сообщил я. - Можно Митя.
        -А меня - Иван. Иван Сергеевич.
        -Как Тургенева.
        -Что? Ну да, наверное. Никогда Тургенев мне не нравился. Я Шолохова люблю. Вот это - литература.
        Он сбросил с плеч рюкзак и уселся рядом на песок.
        -Самое время перекусить, как считаете? Ночь коротка, а на рассвете времени позавтракать не будет.
        -Почему? - спросил я.
        -Сам поймешь. Если, конечно, увидишь.
        -Он увидит, - сказала Ксюша. - И всё остальное тоже. Я знаю.
        -Думаешь? - отец коротко глянул на дочь.
        -Уверена, - ответный взгляд.
        -Да что увижу-то? - не выдержал я. - Призраков? Вы можете толком рассказать?
        Они снова переглянулись.
        -Ты, Митя, не обижайся, - сказал Иван Сергеевич, доставая из рюкзака еду и раскладывая ее на взявшейся оттуда же газете. - Если мы расскажем, ты не поверишь. Так что тебе решать. Хочешь - оставайся и жди с нами. Хочешь - иди ночевать в гостиницу. Ты ведь свободный человек?
        -Надеюсь.
        -Нет, так не пойдёт. Свободный или нет?
        -Свободный.
        -Вот и выбирай.
        Надо ли говорить, что я остался?
        Мне снилась война. Великая Отечественная. Будто сижу я в окопе где-то посреди степи, а прямо на меня с отвратительным воем пикирует знаменитый немецкий бомбардировщик Ю-87. Он же «юнкерс», он же «штукас» и он же «лаптёжник», прозванный так за неубирающиеся шасси, прикрытые обтекателями. А на обтекателях - сирены, называемые, понятно, иерихонскими трубами. Как же ещё. Дабы оказывать психологическое воздействие на противника. Ох, и воет же, зараза. И впрямь хоть беги. Но сирена-то ладно. Он же, гад, не просто так пикирует, вот-вот бомбу сбросит. А то и не одну. Точность бомбометания, между прочим, у него весьма приличная. За это немцы и ценили… На фиг, пора просыпаться.
        Я открыл глаза.
        Прямо на меня с отвратительным воем пикировал знаменитый немецкий бомбардировщик Ю-87.
        Опа. Сон во сне. Да ещё один и тот же. Матрёшка, ё. Так бывает? Значит, бывает. Одну минуту. А где степь и окопы?
        От Ю-87 отделились две чёрные точки и понеслись к земле. Бомбы! Самолёт, продолжая завывать, начал выход из пике.
        Твою мать!!
        Единственное, что я успел - перекатиться под склон небольшого пригорка, с которого мы ночью спустились на пляж и прикрыть голову руками.
        Удар! Второй!
        Земля подо мной дважды дёрнулась. От грохота взрывов заложило уши, на спину шлёпнулось несколько камней. Благо, маленьких. Показалось, что кто-то в отдалении закричал, но со слухом были пока нелады.
        Я полежал еще немного, потом сел и поглядел в небо. «Юнкерс» уходил на север. Истратил бомбозапас? Маловато будет. Или уже где-то бомбил, а тут сбросил последние? Хотя, что я знаю о бомбовой нагрузке «штукас»? Ничего. Господи, о чём я думаю? Какая, к псам, бомбовая нагрузка? Это же сон. И он сейчас растает. Вот прямо сейчас…
        Но таять сон не захотел. Как я ни тряс головой и ни щипал себя за руку, чёртов «лаптёжник» не исчезал. Он набрал высоту и уходил всё дальше и дальше. Скоро совсем пропадет в утреннем небе. Но вовсе не потому, что я прогнал его из своего сна, а самым естественным путем. Его просто не станет видно. Кстати, и впрямь утро. Солнце еще не взошло, но вот-вот. Интересно, где Ксюша и её папа? Если, конечно, они присутствуют в этом удивительно стойком сне. Погоди, Дима, постой. А если это не сон?
        Не будь идиотом. Тогда придется предположить, что ты сошёл с ума. Тебе это надо?
        Так ведь Иван Сергеевич и Ксюша предупреждали вчера, что я сам всё увижу и пойму. Если не испугаюсь и останусь. Я остался. Может, это оно и есть?
        Что - оно? Что?!
        Не знаю. Надо оглядеться.
        Встал на ноги, прислушался. Уши почти отпустило, и до меня, со стороны части донесся шум двигателя, сквозь который пробился чей-то командный оклик:
        -Петруничкин, твою через колено! Левый фланг, я сказал! Левый! Они скоро попрут! У нас минут двадцать, не больше!
        С ноющим беспокойством в сердце я поднялся на пригорок и прирос к земле.
        Заброшенную воинскую часть было не узнать. Почти исчезли кусты и деревья. Я отчетливо видел целёхонькое двухэтажное здание штаба и рядом такую же казарму. Но главное - по всей территории сновали люди. Военные. Одетые в форму солдат Красной Армии. Нет, не все. Вон морячок мелькнул с винтовкой на спине. А вот сразу двое краснофлотцев тянут пулемёт. «Максим», его ни с чем не спутаешь. Да что ж такое, кино, что ли, здесь снимают? А где режиссёр и съемочная группа? И откуда взялся «юнкерс» с бомбами? Это тебе не компьютерная графика, всё по-настоящему было. Да и вот она, воронка от бомбы, ещё дымится в десяти шагах от меня. Второй, правда, не видно, но и она должна быть неподалёку. Бомбы-то было две. И взрыва тоже два… Мамочки, а это что?
        Из-за казармы, взрыкивая двигателем, выдвинулся танк, развернулся на месте и пополз куда-то в сторону ворот части. Я проводил его изумлённым взглядом. Знатоком военной техники времён Второй мировой меня назвать трудно, но это точно не Т-34. БТ-7? Похож. Лёгкий советский танк времён начала войны.
        -Митя! Митя иди сюда, помоги!
        Я вздрогнул и огляделся. Справа из-за невысоких кустов мне махала рукой Ксюша.
        Вот она, вторая воронка. И рядом с ней… О, господи. Вот этот точно мёртв - лежит, присыпанный землёй, вместо живота - кровавая каша. И этот. Полголовы снесло. И каска не помогла. Вон она валяется неподалёку. И винтовка тут же. Трёхлинейная винтовка Мосина. С примкнутым штыком. Модернизированная. Калибр 7,62 мм, магазин на пять патронов, дальность боя…
        -Митя!!
        Ксюша сидит на коленях перед раненым красноармейцем. Вижу два красных треугольника в ромбе на петлицах. Сержант. Надо же, никогда бы не подумал, что помню такие вещи. Рука и голова сержанта перевязаны, сквозь свежие бинты проступает кровь. Синие глаза мутны от боли.
        -Отделение, в укрытие… - шепчет он. - Отделение…
        Умолкает, закрывает глаза.
        -Его нужно отвести в лазарет, - говорит Ксюша и машет рукой в сторону казармы. - Он там, в полуподвале. Одной мне будет трудно, помоги, пожалуйста. А то сейчас немецкие танки начнут бить, на открытом месте нельзя оставаться.
        Немецкие танки?!
        Но этот вопрос я задаю про себя и сам себе. Понимаю шестым чувством, что сейчас не до вопросов. Надо оттащить раненого сержанта Рабочее-Крестьянской Красной Армии в лазарет.
        Поднимаю и вешаю за спину винтовку. Не ту, мертвеца, - сержанта. Теперь сам боец. Сажаю, здоровую руку - за шею, обхватываю, встаю. Ага, кажется, на ногах держится. Хоть и плохо. Веду, а практически несу сержанта по направлению к казарме. Ксюша поддерживает справа.
        -Что происходит? - спрашиваю девушку.
        -Война, Митя. Война. Я же говорила, что ты сам всё увидишь и поймёшь.
        Видеть-то я вижу, но ни черта не понимаю. Откуда война, почему война? Провал во времени? Значит, правы всяческие прибабахнутые на всю голову охотники за снежным человеком, НЛОшники и прочие исследователи параллельных миров? Не может быть. Ага. Тогда кого ты сейчас тащишь в лазарет, господин писатель? Нет, отставить. Товарищ писатель. Обращение «господин» лучше пока забыть. Надолго? Понятия не имею. Пока это всё не закончится. Если, конечно, закончится.
        Я хотел спросить об этом у Ксюши, но в последний момент передумал. Если она и её отец знали, что произойдёт в это новолуние, то о чём это говорит? О том, что не в первый раз они сюда попадают. Вон и про немецкие танки Ксения знает. Что вот-вот начнут бить. Значит? Значит, они здесь были и вернулись в своё - наше - время живые и невредимые. Поэтому будем воспринимать всё как страшное, но чертовски интересное приключение. Хотя бы для того, чтобы произвести впечатление на Ксюшу. Пусть видит, что рядом с ней не истерик-паникёр, а спокойный, уверенный в себе мужчина. Которому всё нипочём. Даже провалы во времени и война с немецко-фашистскими захватчиками. Опять же и нагрузка на собственную психику сразу совсем другая. Да, война. Но она для меня очень скоро закончится. Наверняка закончится. Может быть, уже через час. Ну, два. «Эй, а если тебя убьют? - шепнул кто-то в моей голове. Громко шепнул. - Тогда уж точно всё закончится. Бомбы-то здесь настоящие. Значит, и снаряды с пулями тоже». Однако обдумать как следует эту актуальнейшую мысль я не успел.
        Начали бить танки. Откуда-то со стороны дороги, ведущей в Долину. Мы как раз успели доставить сержанта в полуподвал казармы, где уже лежало и сидело четверо раненых. Трое солдат и один моряк. Также здесь находилась медсестра - коротконогая девушка с кудрявыми волосами каштанового цвета, молодой - явно моложе меня - парень со впалыми щеками, серьёзными глазами и тремя старлейскими кубарями в петлицах и ещё двое вполне живых и здоровых бойцов. Пехотинец и моряк. У пехотинца всё та же трёхлинейка за плечом, а вот у морячка на груди висит ППШ - пистолет-пулемёт системы Шпагина, если память мне не изменяет. На бескозырке надпись - «Бесстрашный». И взгляд с таким же прищуром. Бесстрашным. Света из высоко расположенных окон полуподвала вполне хватало, чтобы всё это рассмотреть. Я и не заметил, как взошло солнце.
        Бам! Ба-бам! Бам!!
        Снаружи рвались снаряды, но с давешними бомбами это было не сравнить. Как-то сразу понятно, что калибр не слишком велик. Какой там был калибр у пушки самого распространённого среднего немецкого танка Pz-III? Точно не помню, но, кажется, меньше сорока миллиметров. Вроде бы ерунда. Особенно, когда читаешь об этом в книжке или Сети. А вот когда эти почти сорок миллиметров падают тебе на голову…
        -Сюда, сюда, - засуетилась медсестра, - сюда ложите, на матрас.
        Мы с Ксюшей аккуратно поместили раненного сержанта, куда было сказано. Я снял винтовку и оставил её рядом с матрасом.
        -Так, - произнёс лейтенант ровным голосом. - Кто такие?
        -Местные, - сказала Ксюша. - Из Долины. Меня зовут Ксения.
        -Дмитрий, - представился я.
        Сверху грохнуло, совсем близко, и моя голова сама нырнула в плечи. Морячок с «Бесстрашного» негромко засмеялся. Лейтенант лишь покосился в его сторону, и тот сразу же умолк.
        -Почему не на фронте, Дмитрий?
        Начинается. Интересно, он имеет право задавать мне такие вопросы? Брось. Он здесь и сейчас на всё имеет право. А ну как прикажет обыскать? Вот этому морячку с ППШа и прикажет. И тот с превеликим удовольствием приказ выполнит. Ещё и шорты на мне эти… Хлопковые, до колен, шесть карманов. Хорошо хоть на пуговицах, а не липучках. И майка простая, зеленая, без всяких картинок и надписей. На ногах - «кроксы», модная нынче летняя обувь, особенно в Европе и Штатах. Очень удобная, специальный полимерный состав. Ладно, сойдут за необычные резиновые тапочки. Так. А в карманах что? Что у него, так сказать, в карманцах? Вот это уже гораздо хуже. Мобильный у меня там, полпачки иностранных сигарет, одноразовая газовая зажигалка, швейцарский перочинный нож и блокнот с гелевой ручкой. Ох, ё. Найдут - не отбоярюсь. Сразу к стенке. Смерть шпионам и всё такое. Господи, пронеси.
        -Бронь у меня, - говорю, стараясь, чтобы голос звучал спокойно. - Я писатель. Вовремя эвакуироваться не успел по… - я посмотрел на Ксюшу и твёрдо продолжил, - по личным причинам. А потом уже было поздно.
        -Писатель? - заинтересованность в глазах. Нет, всё-таки тогда к писателям совсем другое отношение было. Правильное. Уважали писателей и берегли. Это я верно решил - правду сказать.
        -Да.
        -А как ваша фамилия?
        Бамм! Бабам!! Бамм!
        Мама дорогая, а ведь после танкового артобстрела в атаку наверняка пойдёт немецкая пехота. Хорошо обученная. С рукавами, закатанными по локоть, поливая всё огнем из «шмайсеров» на уровне бедра. При поддержке всё тех же Pz-III или что там у них. Ладно, пусть рукава будут опущены, а «шмайсеры» заменят винтовки системы «маузер». Тоже ничего приятного. Отступать-то некуда - море позади. Как же это я сразу не сообразил…
        -Швецов, - говорю. - Дмитрий Алексеевич Швецов.
        Старший лейтенант посмотрел на морячка, тот сделал понимающее лицо.
        -Кажется, слышал, - сказал старший лейтенант совсем другим тоном.
        Уф-ф…
        Наверху утихло, и на самом краю этой тишины тут же возник пока ещё далёкий, едва слышный, гул танковых двигателей.
        -Пора, - старлей привычным движением поправил фуражку на голове. - Ну что ж, товарищ писатель. Советую вам сидеть тут и не высовываться. Будете помогать принимать раненых. И вы, Ксения, тоже.
        И тут я сделал то, чего никак от себя не ожидал. То есть, упал, как снег на голову. Сам на себя. Шагнул вперёд, принял стойку «смирно»:
        -Товарищ старший лейтенант, разрешите участвовать в бою. Стрелять умею, оружие возьму у раненых. Обещаю, что не подведу.
        -Служили в армии?
        -Был на трёхмесячных военных сборах, - не стал я врать. Наверняка же в то время тоже были какие-то военные сборы. Не могли не быть.
        -А вы знаете, что вас почти наверняка расстреляют, если попадёте в плен к немцам с оружием в руках? - осведомился старлей.
        -Меня раньше убить могут, - пожал я плечами. - Семи смертям не бывать, а одной не миновать.
        -Что ж, это ваше решение. От помощи не откажусь. Берите винтовку, патроны и бегом на правый фланг. Найдёте старшину Кивенко, скажете, я прислал. Старший лейтенант Артемьев.
        -Есть! - ответил я по-уставному.
        Старший лейтенант Артемьев развернулся на каблуке и в сопровождении солдата и морячка быстро вышел за дверь.
        На то, чтобы снять с раненого сержанта ремень с запасными обоймами в кожаных чехлах, надеть его на себя и поднять винтовку с примкнутым штыком, много времени не понадобились.
        -Смотри, писатель, не потеряй, - шепнул сержант. Ему явно было плохо, но он старался не терять сознания. - Мне ещё с ней воевать.
        -Всё верну, сержант, - ответил я ему. - Отдыхай и ни о чём не беспокойся.
        На пороге я обернулся и поймал взгляд Ксюши. И этот взгляд мне понравился.
        Первую атаку мы отбили сравнительно легко. Потом от старшины Кивенко я узнал, что, кроме лёгкого БТ-7 (лёгкий-то он лёгкий, но пушка на нём - сорокапятимиллиметровая), в нашем распоряжении имелась ещё одна обычная противотанковая «сорокопятка» и кое-какой запас снарядов к ней. Вот они и решили дело. Три из пяти шедших на нас немецких танков (кажется, это и впрямь были Pz-III, но ручаться не могу) они подбили из заранее оборудованных позиций, подпустив поближе. Оставшиеся два, огрызаясь на ходу огнём, поползли назад. А за ними отступила и пехота.
        Не знаю, сколько немецких солдат я убил. Не считал. Но больше пяти - точно. Винтовка сержанта оказалась хорошо пристреляна, и страха не было никакого, аж сам удивился. Ни перед своей смертью, ни перед чужой. Может быть, глубоко в подсознании я по-прежнему считал, что всё это сон или наваждение? Не знаю. Но врагов расстреливал, словно в тире. Спокойно и методично. Не тратя зря патроны.
        Отходняк пришёл, когда немцы откатились, и стрельба с обеих сторон утихла. Неожиданно ослабли ноги. Совсем. Я сел прямо на дно неглубокого окопа и подумал, что в самый раз бы сейчас покурить, но отказался от этой мысли. Вытаскивать из кармана пачку иностранных сигарет да еще и выпущенных в следующем веке, неразумно. Ничего, потерплю.
        Подошёл старшина Кивенко - невысокий худощавый мужик лет сорока с обветренным загорелым лицом. Молча остановился в двух шагах. Я поднялся на ноги. Кажется, держат.
        -Хорошо стреляешь, писатель.
        -Спасибо.
        -Есть предложение, - у него были глаза человека, который точно знает, чего хочет.
        -Слушаю.
        -Видишь эту гору или, точнее, холм? - он показал рукой.
        Я посмотрел. Холм высился справа от воинской части, если стоять лицом к морю. Северная его сторона была пологая, а южная обрывалась в море.
        -Так точно, вижу.
        -Что ты о нём думаешь?
        Холм как холм, что о нём думать… Или это проверка нового бойца на сообразительность? Он похвалил меня за меткую стрельбу. Ну-ка прикинем. С вершины холма до дороги - километра полтора. Плюс-минус. Далековато, прямо скажем, для эффективного винтовочного огня. Но ведь немцы, если подтянут подкрепления и снова решатся атаковать, подойдут ближе, как это уже было. И тогда…
        -Неплохую позицию для снайпера можно наверху оборудовать, - сказал я.
        -Правильно, - кивнул старшина. - Сможешь? Винтовку с оптическим прицелом я тебе дам. Осталась от Вахрушина, его убило три дня назад, когда мы из окружения выходили. И вот опять в капкане. На этот раз, кажется, мёртвом. Самое главное, потом уйти сможешь, когда нас… - он помолчал. - По берегу моря. Ты гражданский, глядишь, и пронесёт. Винтовку бросишь и уйдёшь.
        -Нет уж, - сказал я. - Любое дело следует доводить до конца. Каким бы этот конец не был.
        -Конец тут будет один, - сказал Кивенко. - На всех. Но наша задача сделать так, что бы конец этот обошёлся немцам очень дорого.
        Трёхлинейная винтовка на брезентовом ремне и патроны с той головкой, что страшны любой броне, трёхлинейная винтовка на брезентовом ремне и патроны с той головкой, что страшны любой броне…
        Строчка из «Василия Тёркина» крутилась в голове безостановочно, замкнувшись сама на себя. Со снайперкой за плечом, патронами, флягой, наполненной водой, сапёрной лопатой в чехле и каской на голове я поднимался по восточному, довольно крутому склону то ли горы, то ли холма. В сочетании с майкой, шортами и «кроксами» на ногах, видок ещё тот. Жаль, никто из друзей-знакомых не видит. И не увидит. Эй, а почему, собственно? Телефончик-то у меня с собой. А в нём - камера.
        Я остановился, посмотрел по сторонам. Никого. Вытащил мобильник и вжикнул несколько «селфи» с вытянутой руки. Получилось не очень, но общее представление есть. Кстати, правильная мысль. Сейчас устроюсь наверху и сниму десяток панорам. Чтобы потом самому себе поверить. Если оно будет, это «потом».
        Сунул телефон в карман и снова зашагал вверх. Трёхлинейная винтовка на брезентовом ремне…
        Бронебойных патронов у меня всего одна обойма, на всякий случай. Остальные - самые обычные. А вот винтовка теперь особая - снайперская. Оптика, и канал ствола более тщательно обработан. Дальность гарантированного поражения, как заявил старшина Кивенко, до восьмисот метров. А если пристреляться да приноровиться, то и вся тысяча.
        -Только не будет у тебя времени приноравливаться, - объяснил старшина. - Ни времени, ни патронов. Они у нас и так на исходе. Поэтому бей фашиста только наверняка. И насмерть.
        Когда в небе загудели моторы «юнкерсов», я как раз успел отрыть себе вполне приличную ячейку и заканчивал сооружение маскировочного венка на каску - на вершине холма очень кстати росли подходящие для этого дела голубенькие цветочки неизвестного мне названия и мелкие полевые ромашки. Хорошо в детстве соседская девчонка научила в деревне венки плести. Вот и пригодилось. Как же её звали-то… Вика?
        На этот раз «штукас» прилетело аж четыре штуки, и было ясно, что намерения у них самые что ни на есть серьёзные.
        Так оно и оказалось. Я сидел в своём укрытии на вершине и, закусив губу, наблюдал, как «лаптёжники» один за другим, с выматывающим душу воем, входили в пике, неслись чуть ли не отвесно вниз и сбрасывали бомбы на головы нашим. Один отбомбился, второй, третий… Память телефона цинично наполнялась хоть и не вполне качественными, но уникальными снимками. Нет, больше терпеть это невозможно. У меня только пять бронебойных, но они есть. И оптика. И восемьсот метров гарантированного поражения. На какой минимальной высоте «юнкерс» выходит из пике? Не знаю. Но и так видно, что около пятисот метров. Попробуем, чем чёрт не шутит…
        Заряжаю снайперку бронебойными, слежу за четвёртым «лаптёжником», который вслед за остальными как раз начинает пикировать на наши позиции. Бить его сейчас бессмысленно. Вот на выходе, когда потеряет скорость… Главное, не забыть про упреждение… Интересно только, какое. Корпуса хватит? «Юнкерс» сбрасывает бомбы, начинает выход из пике. Ловлю его в оптический прицел, чисто интуитивно беру упреждение, стреляю. Передёргиваю затвор и стреляю ещё раз, уже почти наугад.
        Не знаю, какой выстрел достиг цели, первый или второй. И понятия не имею, куда я попал. Но, судя по всему, в пилота, потому что одномоторный бомбардировщик-штурмовик, так и не завершив выход из пике, заваливается на левое крыло, на мгновение зависает в воздухе и падает, падает… Падает! Он падает, мать его!!!
        -Да!!! - ору во весь голос, потрясая винтовкой.
        Оранжевый шар взрыва, чёрный дым столбом в небо. Хорошо чуть в стороне упал, за пределами части. Тройка «юнкерсов» уходит на север. Слышу, приглушённые расстоянием, радостные крики «ура!» и ловлю себя на том, что счастливо улыбаюсь. Вот так вот. Уничтожил страшного врага и - счастлив. А потом еще удивляемся, почему воюем. Ой-ой-ой. Философ хренов. Готовься, философ. Вон уже со стороны дороги доносится шум моторов. Так, смотрим. Около десятка танков, грузовики, полные солдат, мотоциклы, легковушка, полугусеничный тягач с пушкой на прицепе. Не слабо. Подкрепление к немцам прибыло, кто бы сомневался. Ну, сейчас начнётся. Держитесь, ребята.
        Патроны кончились как раз в тот момент, когда немецкие танки и пехота, несмотря на тяжелые потери, всё-таки ворвались на территорию обороняемой воинской части и там, внизу, завязался рукопашный бой. У меня оставалось ещё три бронебойных, и все их я выпустил по танкам. Безрезультатно.
        И что теперь делать?
        Бросить винтарь, спуститься с западной стороны холма или даже, чтобы уж наверняка не заметили, с обрывистой южной и уходить берегом моря? Но там, внизу, в полуподвале казармы, - Ксюша, медсестра, раненый сержант, и другие раненые, которых наверняка стало гораздо больше. И Ксюшин папа Иван Сергеевич, я еще десять минут назад видел его в прицел винтовки, он сменил убитого пулемётчика и вёл огонь по наступающим немцам. И старший лейтенант Артемьев, и морячок с «Бесстрашного», и старшина Кивенко, и все остальные - живые и мёртвые. Наши.
        Я подхватил винтовку, выскочил из ячейки и побежал вниз по склону. Мне были нужны патроны. Или хотя бы винтовка с примкнутым штыком.
        Мобильник в кармане запел дурным голосом, когда до подножия холма оставалось шагов двадцать - двадцать пять. От неожиданности я оступился, чуть не загремел по склону, но в последний момент сумел удержать равновесие и затормозить. Телефон подал голос снова. Громко и настойчиво. Чёрт, давно хотел сменить рингтон, уж больно наглый, да всё руки не доходили.
        Я выхватил устройство связи двадцать первого века из кармана и уставился на дисплей. Галина. Моя, как бы это сказать помягче, полулюбовь. Красивая мордашка, сексуальная фигура и явный недовес мозга в голове. Только вечное моё нежелание обидеть человека до сих пор мешает нам окончательно разбежаться. Это если не считать хорошего секса.
        Телефон не умолкал. Было что-то абсолютно нереальное в этих электронных звуках, накладывающихся на звуки близкого боя.
        Я нажал соединение.
        -Слушаю!
        -Димочка, привет, это я!
        Звонкий радостный голос из будущего. Ничего не понимаю.
        -Ты почему не звонишь? Как ты там? Я скучаю! И что это за шум? Петарды, что ли запускаете? Фейерверк? Так день же, вроде, на дворе!
        Видела бы ты эти петарды…
        -Галь, всё хорошо, извини мне сейчас не совсем удобно с тобой говорить. Давай я тебе перезвоню через полчасика.
        -А не обманешь? Слушай, хочешь, я к тебе приеду? У меня как раз свободная неделя будет. Начальник, представляешь, вдруг подобрел ни с того ни с сего и согласился…
        Я стоял, как столб. Очень плохо соображающий столб. Возле уха - мобильник, в правой руке - снайперская трёхлинейная винтовка системы Мосина, в голове - полный бардак, столпотворение и салат оливье из мыслей и эмоций.
        Чёрт, надо бы укрыться, что ли. Хотя на фига? Если всё это ненастоящее, то… Погоди. Как это - ненастоящее? Ты же всё видел, слышал и ощущал. Снимков понаделал. И сейчас все видишь, слышишь и ощущаешь. Там, в сотне метров, на территорию части прорвались немцы, идёт бой, а ты стоишь тут, как последний трус и…
        И тут в меня попали.
        Я выронил винтовку с мобильником и с размаха сел на землю. Не удержался, повалился на бок. Ох, как же больно… Провёл рукой по груди, поднёс ладонь к глазам. Кровь. Надо же. Вот тебе и ненастоящее… День стремительно мерк, превращаясь в чёрную и глухую - ни проблеска, ни звука - непобедимую и бесконечную ночь.
        Кто-то лил мне на лицо холодную воду. Эй, да хватит уже! Я закрылся рукой и разлепил глаза. Надо мной склонились двое - Ксюша и её папа Иван Сергеевич.
        -Живой, - удовлетворенно констатировал папа. - А ты боялась.
        Я сел и первым делом ощупал и осмотрел грудь. Всё цело, ничего болит. Только майка мокрая. Надо понимать от воды, которую на меня только что лили.
        -Где мы?
        Но я уже и сам видел, где. Тот же берег, где вчера заночевали у костра. А вот и сам костёр, уже погасший. Достал мобильник, глянул на часы. Значит, всё-таки сон? Или что-то было подмешено в вино, которое я пил или еду, которую я ел? Но вино-то в магазине покупалось, а вот еду Иван Сергеевич принёс из дома. Так. Хорошо здесь шутят над приезжими, нечего сказать. Ясно теперь, почему их так мало в самый разгар сезона. Но какой смысл? А по фигу, какой. Вот не нравятся им отдыхающие и всё. Меньше народа - больше кислорода.
        Я вскочил на ноги.
        -Ладно, - говорю. - Спасибо, что называется, за компанию. Больше мы вряд ли увидимся, так что прощайте.
        -Подожди, Митя, - сказала Ксюша. - Мы догадываемся, о чём ты думаешь, но все было по-честному, без обмана. Ты и правда видел то, что видел и делал то, что делал. Хочешь, подробно расскажу? Как раненого сержанта тащили. Как лейтенант Артемьев умер у меня на руках?
        -Как старшина Кивенко дал тебе снайперскую винтовку и отправил на гору, - добавил Иван Сергеевич. - Ты отлично стрелял, я видел. Без тебя мы бы не отбили вторую атаку. Мы её никогда не отбиваем.
        -То есть? - не удержался я от вопроса.
        -Я переживал новолуние одиннадцать раз, - сказал Иван Сергеевич. - Ксюша - четыре. Это было двенадцатое для меня и пятое для неё.
        -И впервые всё закончилось по-другому, - сказала Ксюша. - Мы отбили вторую атаку. С очень большими потерями, дошло до рукопашной, но отбили.
        -А потом с моря подошёл наш крейсер, - продолжил Иван Сергеевич. - Выслал шлюпки, и под прикрытием огня из корабельных пушек, всех эвакуировали. Кроме мёртвых. Мёртвых оставили здесь.
        -И вас?
        -Что - нас?
        -Вас, говорю, тоже оставили здесь?
        -Мы сами остались, - сказала Ксюша. - Новолуние же не вечно продолжается. Наше время вернулось, как только шлюпки отошли от берега. Само. Так всегда бывает. Только раньше всё заканчивалось плохо, наши погибали, и немцы добивали раненых, а теперь - хорошо.
        -Что значит, наши все погибали? И вы тоже?
        -И мы, - просто ответила Ксюша. - Я как-нибудь потом тебе расскажу, ладно? Сейчас не хочется.
        Я попытался представить, каково это - умирать, зная, что оживёшь, а потом снова идти на смерть, и не смог.
        -А телефон? - спросил, вспомнив.
        -Что - телефон?
        -Откуда у меня в кармане телефон взялся? Я же его выронил - там, на склоне, когда в меня, когда меня…
        -Когда тебя убили, - подсказал Иван Сергеевич. - Мы с Ксюшей тебя сюда перенесли. И телефон твой подобрали и в карман тебе положили.
        -Принесли его домой, оказался он живой, - пробормотал я. - Ну-ка, проверим… Хотите посмотреть?
        Они хотели.
        Все снимки оказались на месте. И я сам - в каске и со снайперкой за плечом, и панорама воинской части, и пикирующие «юнкерсы», и десяток немецких Pz-III, идущих на наши позиции при поддержке пехоты со стороны дороги. А больше я и не снимал - не до этого стало.
        -Странно, как мы сами не догадались сделать это раньше, - почесал в затылке Иван Сергеевич. - Ну я-то, старый пень, ладно. А вот ты, дочь, как дитя двадцать первого века, могла бы и сообразить.
        Ксюша только вздохнула и пожала плечами.
        Я сижу на балконе своего номера. Передо мной на журнальном столике початая бутылка вина, сигареты и мобильный телефон. Мне есть о чём подумать, и я думаю. О Ксюше, местном июньском новолунии, войне и мире, прошлом и будущем. Иван Сергеевич пригласил заходить в любое время, и я обязательно зайду. Как только немного разберусь в себе и в том, что нам пришлось пережить. Отвечу хотя бы на часть вопросов. Например, почему данным явлением до сих пор не заинтересовались учёные. Отдыхающих-то здесь в это время мало, понятно теперь отчего. Страх неосознанный испытывают. И тревогу. А некоторые, может быть, что-то и видят. Но кто станет рассказывать? Засмеют ведь. Или, того хуже, сочтут психом на всю голову. Что же до учёных, то какие у нас теперь учёные… Одни за границей трудятся, другие с лженаукой борются. Изо всех сил. А тут как раз тебе самое что ни на есть лженаучное явление и расцветает раз в году. Вот и получается, что самый главный вопрос, как и всегда, всё тот же.
        Что делать дальше?
        За неимением ответа делаю глоток вина, закуриваю, и неожиданно приходит понимание. А ничего специально не делать. Пока. Я приехал сюда работать. Значит, нужно закончить работу. Времени у меня навалом. И, конечно же, ближе познакомиться с Ксенией. Кажется, эта славная девушка зацепила меня не на шутку. Но сначала позвонить Гале и, наконец, определиться с нашими отношениями раз и навсегда. Надеюсь, теперь мне хватит решимости. Это не намного страшнее, чем убивать врагов. Человек я свободный, до следующего новолуния ещё целый год, и никто не мешает мне вот прямо сейчас помечтать, что я его дождусь. Вместе с Ксюшей. А там - посмотрим.
        ИМЯ ДЛЯ ГЕРОЯ
        Любые совпадения имён и фамилий с реально существующими носят исключительно случайный характер
        Автор
        Разнообразием закусок и выпивки стол не отличался, но того, что на нем имелось, для двух, сидящих за ним мужчин, было вполне довольно. Имелось же на нём следующее: разломанная на щедрые куски гриль-курица, черный хлеб, свежие помидоры и огурцы, молодая варёная картошка, аджика, соль, крупный пучок черемши и початая литровая бутылка водки.
        Веранда садового домика, на которой выпивали и закусывали мужчины, выходила своей длинной стороной на сад-огород. Короткая же сторона граничила с забором-штакетником, за которым тянулся голый, поросший редкой травой, пустырь.
        Сразу за пустырём начиналось городское кладбище и отсюда, с веранды, при желании можно было разглядеть могильные кресты, памятники и фигурки людей, пришедших навестить дорогой им прах.
        -Как тебе соседство, кстати? - спросил Жора Игнатенко, разливая по рюмкам водку и одновременно кивая в сторону погоста.
        Его сотрапезник и владелец дачного участка, писатель Юрий Десятник взял наполненную рюмку и подмигнул старому товарищу:
        -А что - соседство? Нормально. Я их не трогаю, ну и они меня тоже… не трогают. Так и живём.
        -За это и выпьем, - предложил Жора.
        Закусив, писатель достал из пачки сигарету, прикурил от спички и со вздохом откинулся на спинку стула.
        -Хорошо сидим, - сказал Жора.
        -Хорошо, - подтвердил Юра и снова вздохнул.
        -Чего вздыхаешь, сочинитель? - проницательно глянул на друга Игнатенко. - Солнышко, лето, суббота, водочка. Закуска, опять же. Мало тебе? Девчонкам можно позвонить.
        -Э, не в девчонках счастье…
        -Вот чудак, - с интонациями Карлсона, который живёт на крыше, сказал Жора. - А в чём же ещё?
        -Не в чём, а когда, - назидательно поправил его Десятник. - Когда писатель счастлив?
        -Когда гонорары часто и много, - предположил Жора.
        -Ну, гонорары, конечно, тоже…того… не помешают. Но не это главное. Главное, когда работа идёт. Тогда точно знаешь, что и гонорары будут, и любовь читателя, и самоуважение, и всё остальное.
        -Кто б сомневался. А у тебя что, не идёт?
        -Да не то, чтобы совсем не идёт, но, понимаешь, возникла одна трудность. Три дня уже бьюсь, зараза, и ничего не выходит.
        -Что за трудность?
        -Да, вроде бы, мелочь, ерунда. А из-за неё книга стоит.
        -Тьфу, чёрт! Что ты ходишь вокруг да около? Я, конечно, не писатель, но, что касается преодоления разного рода трудностей, кому хочешь сто очков вперёд дам. Давай, ещё по одной и рассказывай.
        Они выпили, и хозяин дачи поведал другу Жоре о своём творческом затыке. Как оказалось, новая книга встала из-за того, что писатель Юрий Десятник никак не мог найти для своих героев имена и фамилии.
        -Понимаешь, - с жаром объяснял он, - имена персонажей - это очень важная вещь. Они должны подходить, как… ну, как хорошая обувь к ноге подходит. Чтобы нигде не жало и не тёрло. Чтобы ноги не парились, не мёрзли и не уставали. В общем, удобно должно быть. Так же и с именами. Раньше мне как-то удавалось подбирать героям верные имена, а сейчас что-то застопорилось. То совсем уж избитое и серое подворачивается, то, наоборот, слишком яркое, вычурное. А уж о фамилиях я вообще молчу. Совсем завал. Видно, иссяк. Весь запас приличных фамилий на других героев истратил. А новые взять негде. И придумать не могу. Какая-то сплошная пошлятина в голову лезет да несуразица.
        Писатель замолчал и потянулся к бутылке.
        -Тю! - засмеялся Игнетенко. - Я думал, что серьёзное, а тут… Имена с фамилиями! У тебя что, мало друзей и знакомых? Бери да пользуйся.
        -Дурак ты, Жора, - обиделся Десятник. - Я серьёзно, а тебе всё хаханьки. Ну, сам подумай. Нельзя писателю использовать имена живых людей. Особенно знакомых. Сразу все начнут сравнивать героя литературного с этим конкретным человеком. Сплетни тут же пойдут, обиды, недоразумения. Объясняй потом всем и каждому… Вот, представь, что я дам какому-то персонажу твоё имя и фамилию. Хочешь, расскажу, как это воспримут? Если персонаж будет отрицательным, обидишься ты и те, кто к тебе хорошо относится. Если положительным, но не похожим на тебя, люди решат, что я или нюх потерял или подхалимничаю зачем-то. Да тебе и самому будет неловко. Если ни то, ни сё, то и вовсе будет непонятно. Зачем, скажут, он это сделал? Почему? Что это за серенькая такая незаметная личность выведена под именем Жоры Игнатенко в новом романе известного писателя Юрия Десятника? И чем всё кончится? Да тем, что мы с тобой насмерть рассоримся, и дружбе нашей придёт конец. То же и с остальными моими друзьями и знакомыми. Понимаешь, всё должно быть естественно. Когда всё естественно, то даже случайное совпадение не напрягает. Ни меня, ни
читателя.
        -Ишь ты, сложности какие, - хмыкнул Жора. - Куда там твоей политкорректности. Но ты, наверное, прав. Извини, не подумал. Но ничего, первый раз не считается. Сейчас ещё разок подумаем.
        Игнатенко закурил и устремил взгляд поверх головы друга-писателя в направлении пустыря.
        -Ну-ну, - сказал Десятник, берясь за бутылку, - думай. Только не очень долго, а то водка нагреется.
        -Не нагреется, - рассеянно пробормотал Жора. - Сейчас я… О! Есть! - его глаза весело расширились. - О-бал-денная мысль! По-моему.
        -Я весь внимание, - заверил писатель.
        -Ты, кажется, сказал, что нельзя брать имена живых людей. Так?
        -Ну, не то, чтобы совсем нельзя… Нежелательно.
        -Хорошо. Посмотри вон туда, - Жора ткнул пальцем за спину Десятнику. - Что ты видишь?
        -Мне и смотреть не надо, - сказал Юра, не оборачиваясь. - Нет там ничего. Пустырь.
        -А за пустырём? - не унимался Жора.
        -Ну, кладбище. И что?
        -Ещё не догадался? Самое большое кладбище в городе. Действующее. Тысячи захоронений. И тысячи имён и фамилий. А заодно и отчеств, если понадобится. Подумай. Тебе всего-то и надо, что прийти туда с блокнотом и подобрать нужные имена. Ну, как идея, а?! С тебя бутылка, не считая этой.
        И Жора с победным видом поднял рюмку и провозгласил:
        -За то, чтобы мы всегда находили выход из любого положения!
        Десятник машинально выпил и почесал лоб.
        -Черт возьми, - неуверенно улыбнулся он. - Ты знаешь, а ведь в этом что-то есть! Определенно есть. Особенно, если брать имена со старых могил. Со старых и заброшенных, о которых уже никто не помнит. Спасибо. Голова! Завтра же и попробую.
        -А что не сегодня? Солнце ещё высоко.
        -Сегодня я выпил, - назидательно пояснил Десятник. - И вообще, отдыхаю. Нет, только завтра. Тем более, что если и завтра, на трезвую голову, мне твоя идея покажется достойной, то, значит, она точно хороша, и её можно смело воплощать в жизнь.
        На следующий день Юрий Десятник проснулся довольно поздно и сразу же вспомнил о вчерашнем разговоре. Некоторое время он лежал, стараясь уловить теперешнее свое отношение к неожиданной идее друга.
        Пока не попробуешь, не узнаешь, наконец, решил он про себя. Сейчас, вот, позавтракаю и пойду. Проверим Жоркину мысль в деле. Действительно, интересно может получиться.
        Умывшись, одевшись и позавтракав чашкой кофе и двумя бутербродами с сыром, хозяин дачи прихватил с собой лёгкую сумку через плечо, бросил в нее блокнот для записей, шариковую ручку и сигареты, сунул босые ноги в сандалии и отправился на кладбище.
        От калитки его дачи до первых могил, если идти по дороге, было около двух километров, и поэтому он пошёл напрямик, через пустырь, по одной из тропинок, протоптанной к обиталищу мёртвых живыми.
        Десятник шёл по тропинке, оглядывал просторный загородный горизонт с дальним синеватым леском и редкими клочковатыми облаками над ним и размышлял о том, почему некоторые люди столь охочи до посещения кладбищ.
        И ведь не только пожилые, думал он, а и вполне себе жизнеспособные и молодые. Традиция? Любопытство? Затаённый страх перед чертой, которую рано или поздно каждому надо будет перейти? Дань уважения и памяти тем, кто уже там, а не здесь? Но ведь ритуал, не больше. Уважение и любовь нужно испытывать в сердце, а не на могиле. Впрочем, наверное, многим так легче. Своеобразный психологический костыль. Пришёл на могилку, посидел, вспомнил. Выпил, наконец…
        Восточная сторона городского кладбища, на которую вышел Юрий, пестрела свежими захоронениями. Их было легко узнать по грудам полуувядших цветов, венкам, а также отсутствию крестов и памятников, - родственники и друзья покойных не успели ещё полностью оплатить ритуальные услуги.
        Миновав по дороге несколько похоронных церемоний, Десятник пересёк центральную аллею и вышел к старой, западной части кладбища. Тут его шаг как-то сам собой замедлился, и писатель внимательно огляделся по сторонам.
        Он попал в тишину, покой и тень.
        Тишина и покой возникали совершенно естественно из-за отсутствия здесь основных производителей шума и суеты - людей. Тень же создавали разросшиеся деревья - в основном многочисленные клёны и тополя, посаженные, вероятно, не один десяток лет назад.
        Уже через двадцать минут Юрий понял, что Жорина идея оказалась на редкость удачной. Какие только замечательные имена и фамилии, а также их сочетания не попадались ему здесь! Только записывай. Чем он немедленно и занялся, выудив из сумки блокнот и ручку.
        Бодягин Пафнутий Ильич. Еще в девятнадцатом веке мужик родился. Надо же… Пафнутий. Так. Егонова. Наталья Павловна. Имя-отчество удачное, а вот фамилия какая-то непонятная. Егонова… Яга? Ладно, запишем на всякий случай. Может, пригодится. Клюшников. Леднёв Михаил Игнатьевич. Знавал я, помнится, одного Леднёва… Орлова Надежда, Лукьянова Марья Сергеевна, Сидоров. Ну, это общеизвестно. Ага. Вот интересно. Топич Ерофей Казимирович. Родился в 1914-м, умер в 75-м. Шестьдесят один год прожил дядька. Маловато. Имя по нынешним временам довольно экзотическое. И фамилия неординарная. Из западных славян, вероятно. Запишем. Черногорская. Зинаида Афанасьевна. 1912 года рождения. Хороша фамилия! И женщина была красивая, если по фото судить. Надо же, снимок-то неплохо сохранился, хоть и времени прошло черт-те сколько. Беклемишев…
        Писатель увлекся. В его воображении уже мелькали обрывки сцен и картин.
        Вот роковая красавица Черногорская взволнованно ходит по залу (какому, на фиг, залу? Я что, любовно-исторический роман собираюсь писать? Ладно, пусть просто по гостиной)… по гостиной в ожидании важного известия. Заламывая руки (тьфу!). А тем временем лощеный негодяй Топич… только не Ерофей, конечно, а… Нет, так не пойдёт. Это меня куда-то в начало прошлого века заносить начинает. Ладно, дома разберёмся. Сейчас ещё пяток-другой запишем, и хватит, пожалуй, для первого раза.
        Раздвигая кусты, и ныряя под низкие ветви деревьев, он пробирался к давно заброшенным могилам и заполнял уже четвёртую страницу блокнота, когда сзади его окликнули:
        -Мил человек!
        Десятник вздрогнул, едва не выронил из пальцев ручку, и оглянулся.
        Не более чем в двух метрах от него стоял, легко опираясь на потемневшую от времени палку с круто, подобно бараньему рогу, изогнутой ручкой, невысокий старик.
        Был он одет в совершенно вылинявшие, но чистые джинсы, клетчатую синюю рубаху и потрёпанный временем, но, опять же, чистый, тёмно-серый пиджак. Густые и совершенно белые прямые волосы спускались до плеч и странно гармонировали с пронзительно-синими глазами, строго и в то же время насмешливо глядящими из-под нависших бровей.
        -Здравствуйте, - неуверенно сказал Юрий. - Я не слышал, как вы подошли.
        -А я и не подходил вовсе, - загадочно промолвила старик. - Но здравствуй и ты. Уж что-что, а здоровье тебе, гляжу, ой как понадобится.
        Вот же, черт, с неудовольствием подумал Десятник, принесла нелёгкая. И чего ему надо? Терпеть не могу этих стариков и старух, вечно лезущих не в свое дело. Всё бы им следить да поучать. Всё им не так и неправильно. Все-то им мешают, и всем-то они недовольны. Давно уж о своей душе задуматься надо, так нет - хлебом не корми, дай чужую повоспитывать.
        -В каком это смысле? - нахмурился писатель, захлопывая блокнот и, не глядя, засовывая его в сумку.
        -Да в прямом, - усмехнулся в седые усы старик, не сводя с Юрия глаз. - Здоровье каждому человеку не помешает. А уж тебе - и подавно.
        -Это ещё почему?
        Он, наконец, спрятал блокнот и ручку и решительно повернулся к собеседнику всем корпусом. Надо заметить, что габаритов писатель Юрий Десятник был весьма внушительных - при росте метр восемьдесят пять и живом весе под сотню килограммов.
        Дедуля, однако, ничуть не смутился и продолжал насмешливо, но уже не строго, а, скорее, с оттенком сожаления, глядеть на Юрия.
        -Да потому, что дело ты задумал для здоровья опасное, - объяснил старик. - Как бы пожалеть не пришлось. Мертвые не любят, когда их дразнят попусту.
        -Ерунда какая-то, - сказал Десятник. - Дразнят… Что вам надо, дедушка? Шли бы своей дорогой. А я уж со своими делами как-нибудь сам разберусь.
        -Ну, сам так сам. Моё дело предупредить, а там… Захочешь, - придешь. О, ты посмотри! Никак лиса!
        Юрий обернулся.
        Никакой лисы, конечно, сзади не было. А когда он повернулся обратно, то не обнаружил и старика. Странный дед исчез беззвучно и бесследно, как ниндзя, что, учитывая его возраст, было весьма удивительно.
        Только настрой весь мне сбил… дедуля, подумал Юрий с досадой. Ладно, довольно на сегодня, пожалуй. И так набрал достаточно. А не хватит, можно будет ещё прийти.
        Работа писателя может показаться стороннему и малосведущему в писательском деле наблюдателю и не работой вовсе.
        Сидит человек за компьютером, пишущей машинкой или просто держит на коленях тетрадь и что-то время от времени записывает. Потом встаёт, ходит по комнате, курит (если, конечно, он подвержен этой дурной привычке), пьёт кофе, бессмысленно таращится в окно, ерошит волосы, чешется в разных местах, копается в каких-то книгах или интернете, выходит на прогулку, возвращается, снова садится к листу бумаги или экрану монитора… В общем, совершает массу обыденных, привычных движений.
        А в результате этих, иногда малоэстетичных, действий на свет рождается несколько страниц художественного текста.
        Текста, который потом заставит читателя плакать, смеяться, размышлять о жизни, или, в конце концов, просто на минутку отвлечёт от тех неисчислимых и большей частью нерадостных проблем, которые давят на него в повседневности.
        У всякого писателя свои методы работы.
        Юрий Десятник предпочитал метод интуитивный. Он садился за компьютер без тщательно проработанного плана, имея в голове лишь приблизительную схему будущего произведения, а в душе - горячее желание родить на свет текст, который было бы не стыдно прочитать самому.
        Теперь, когда, благодаря замечательной идее друга Жоры, творческий кризис был успешно преодолён, работа у Юрия пошла. Жена находилась в длительной заграничной командировке; сын, после окончания второго курса института, укатил с товарищами в конный поход по Алтаю; и писатель, которому никто не мешал, вошёл в привычный режим и ежедневно выдавал «на гора» по четыре-пять страниц нового романа, отвлекаясь только на прогулки к ближайшему продуктовому магазину, приготовление нехитрой пищи и необходимую уборку своего дачного жилья.
        Сведения, добытые им на кладбище, очень пригодились. Он не просто знал теперь, как ему назвать того или иного героя, а чувствовал, что с этими как бы «настоящими» фамилиями, именами и отчествами его литературные, выдуманные от начала и до конца персонажи, обретают плоть, становятся яркими и живыми.
        В пятницу, после обеда, когда Десятник только-только помыл посуду и собрался немного подремать на веранде перед работой (в комнатах днем было душновато), в дом от калитки настойчиво позвонили. Недоумевая, кто бы это мог быть, Юрий пошёл открывать.
        За калиткой обнаружился молодой щеголеватый лейтенант милиции в летней - с короткими рукавами - рубашке навыпуск, тщательно отглаженных брюках и новенькой, лихо сдвинутой на затылок, фуражке.
        Зеленоватые глаза лейтенанта смотрели доброжелательно и даже весело. Но в руках он держал папку для бумаг из коричневого кожзаменителя, а под рубашкой, справа на ремне, угадывалась пистолетная кобура, недвусмысленно подчёркивая всю серьёзность визита представителя власти.
        -Вы ко мне? - удивился писатель.
        -В том числе и к вам, - подтвердил милиционер.
        -Прошу, - Десятник провел лейтенанта на веранду и предложил стул.
        -Дело в следующем, - начал милиционер. - Тут у вас позавчера ночью один чудик стрельбу из охотничьего ружья учинил. Слава Богу, никого не ранил… Надо разобраться. Вы позавчера здесь были?
        -Да. И вчера, и позавчера, и неделю назад.
        -Слышали что-нибудь?
        -Нет, - покачал головой Юрий. - Никакой стрельбы не слышал. Я очень крепко сплю. А где стреляли-то? И кто?
        -Не очень далеко от вас - на соседней улице. Хозяин одной из дач. Вы ведь писатель?
        -Да, - признался Десятник. - А что?
        -Я подумал, что вам, как писателю, это может быть интересно. Представляете, мужик заявил, что к нему в дом лез зомби.
        -Кто?!
        -Зомби, - охотно пояснил лейтенант. - Ну, оживший мертвец, значит. Тут кладбище рядом, вот мужик и… Но самое смешное, что он оказался трезвым!
        -Кто, зомби?!
        -Чувство юмора я уважаю, - чуть улыбнувшись, сообщил представитель закона. - Особенно у писателей. Мужик был трезвый. Ладно, если вы ничего по этому поводу сообщить не можете, я пойду. Служба.
        -Рад бы, но… - Юрий развёл руками.
        Милиционер пожелал творческих успехов, попрощался и ушел.
        -Черт-те что, - пробормотал, закрывая калитку, Юрий. Спать ему совершенно расхотелось.
        Юрий Десятник считал себя профессионалом. Человеком, способным качественно выполнять свою работу в любых условиях. Так оно обычно и было, но сегодняшний визит милицейского лейтенанта выбил сочинителя из привычной колеи. Промучившись за клавиатурой час, он понял, что работа окончательно застопорилась и решил съездить в город, чтобы сменить обстановку и развеяться.
        Предполагая, что в городе наверняка придется с кем-нибудь выпить, за руль он садиться не стал, а отправился к ближайшей остановке автобуса, до которой было десять минут ходу.
        Под навесом остановки, пустынной ввиду буднего дня, на скамейке сидели две женщины неопредёленного возраста и о чем-то беседовали. На скамейке оставалось свободное место, но Десятник, чтобы не мешать, деликатно остановился в сторонке и закурил, став невольным свидетелем разговора, поскольку голоса у женщин оказались на редкость пронзительными.
        -…мертвец, - сказала одна. - Самый настоящий. Представляешь?
        -Не может быть, - ахнула вторая.
        -Как же не может, если дочка Инны Петровны заикаться стала? До вчерашнего дня нормально говорила, а тут - на тебе. Заикается. С испугу-то.
        -А нечего по ночам шляться на кладбище, - с неожиданной мстительностью сказала вторая.
        -Ой, Рита, ну что ты, в самом деле. Будто сама молодой не была! Где ж девчонке с парнем миловаться-то ещё? Дома родители, а там, в старой части, самое то - деревья, травка… Лето же сейчас, тепло… - в голосе первой прорезались мечтательные нотки.
        -Не пойму я тебя, Света. Рассуждаешь, как… не знаю кто. Молодежь совсем стыд потеряла. Девки с голым пузом ходят по улицам, и хоть бы хны. Позорище сплошное.
        -Мода такая.
        -Мода… Не мода у них такая, а норов бесстыжий. Ни бога, ни людей не боятся. Вот мертвецов разве что…
        -А то мы кого-то боялись по молодости!
        -Не знаю, как ты, а я такой не была.
        -Это какой же такой? - тихо, но с нажимом осведомилась первая, и Десятник понял, что сейчас начнётся обычная бабья свара.
        Он уже хотел отойти подальше, но тут подъехал автобус и прервал чуть было не разгоревшуюся ссору.
        Город встретил писателя уже изрядно подзабытым шумом, яркими красками и бензиновой духотой. Прослонявшись минут сорок по центральным улицам и не встретив ни единого знакомого, Юра Десятник купил шесть бутылок холодного пива и зашел в редакцию городской газеты, где его все знали и любили, поскольку в городе было всего четыре настоящих писателя, но Десятник пользовался наибольшей популярностью в народе, и газета время от времени с удовольствием публиковала его материалы.
        В отделе информации он обнаружил редактора Евгения Маховецкого и фотокорреспондента Николая Хомякова. Оба по случаю жары и планового пропуска номера откровенно скучали, и поэтому явление Десятника и пива было встречено с энтузиазмом.
        -Ну, акулы пера, что нового? - задал провокационный вопрос Юрий, когда первая жажда была утолена.
        -Смеешься? - лениво осведомился фотокор Хомяков, откидываясь на спинку стула. - Лето. Жара. Пыль. Вот и все новости.
        -Ну почему же, - возразил коллеге Маховецкий. - Есть одна интересная новостишка. Только не знаем еще, как ее правильно подать.
        -А что так? - удивился Десятник, зная профессиональную всеядность братьев-журналистов.
        -А, - махнул рукой Хомяков. - Фигня полная. Как всегда летом. Крыша у людей от жары и безделья едет, вот и плетут невесть что. Живые мертвецы им мерещатся, понимаешь…
        -Как, как? - заинтересовался Юрий. - Ну-ка, расскажи.
        -Облом, - сказал фотокор. - Брешут люди.
        -Пива больше не дам, - пригрозил писатель. - У меня в сумке ещё три бутылки, между прочим.
        -Это шантаж, - заявил Хомяков. - Ладно, слушай.
        И он рассказал то, о чем Юрий сегодня уже слышал, но не в таких подробностях.
        Якобы, позавчера ночью к некоему гражданину, проживающему в том же дачном поселке, что и Юрий, привиделось, что в его дом лезет живой мертвец. Гражданин устроил стрельбу из охотничьего ружья и насмерть перепугал соседей, которые, не долго думая, вызвали милицию.
        -Ну, повязали мужика, конечно, - живо рассказывал, вошедший во вкус фотокорреспондент. - Так он трезвый оказался, представляешь? Но самое интересное, что на кустах нашли обрывки какой-то совсем ветхой одежды. Мне знакомый мент из УВД рассказывал. Но там ведь у вас бомжи шляются. Особенно летом. Так что, все объяснимо. Иного бомжа от живого мертвеца и не отличишь. И ещё не известно, кто лучше выглядит. Ну вот. А вчера ночью вторая история приключилась. Девчонка с парнем решили на кладбище приятно время провести. Ну и, вроде как, в самый интересный момент на них из кустов тоже мертвец вышел. Парень, извини за неаппетитные подробности, об…рался, а девчонка заикаться стала. Такие, вот, дела. - Хомяков замолчал и выразительно покосился на сумку с пивом.
        Домой на дачу писатель вернулся поздно на такси и в состоянии изрядного подпития. В редакции пивом они, разумеется, не ограничились, перебравшись с окончанием рабочего дня в ближайшее открытое кафе в парке, который находился прямо через дорогу. В кафе им попались ещё несколько старых знакомых, и веселье по случаю встречи и пятничного вечера продолжилось до самого закрытия.
        Позже Юрий и сам не мог понять, отчего его потянуло вернуться на дачу, хотя он вполне мог бы остаться ночевать в городе. Но то, что он поддался интуиции и вернулся, не только предопределило все последующие, происшедшие с ним события, но и ощутимо изменило мировоззрение сочинителя.
        В половине первого ночи, расплатившись с таксистом, Десятник вышел из машины и нетвердой походкой направился к своей калитке. За его спиной развернулось и уехало в сторону города такси. Свет фар на секунду выхватил из темноты калитку и часть забора, метнулся по кустам и пропал. Писателя окружила ночь.
        Впрочем, свет ему был и не нужен, поскольку он знал здесь наизусть буквально каждую пядь земли. Доставая на ходу из сумки ключи, Десятник приблизился к калитке, оперся на неё правой рукой… и чуть не упал, когда металлическая дверца легко распахнулась внутрь.
        Ничего себе. Я что, калитку не закрыл? Да нет, вроде, закрывал. Хотя с моей рассеянностью… Или… Блин, неужто воры? Брать у меня, конечно, особо нечего, но вот компьютер… И даже не сам компьютер, а та информация, которая в нем…
        Он закрыл за собой калитку и всмотрелся в темноту. Ему показалось, что окно в его кабинете слабо мерцает каким-то отраженным и очень знакомым светом, как будто кто-то сидит за включенным компьютером…
        Сын, что ли вернулся? Или жена? Странно. Без предупреждения… На них не похоже.
        Стараясь держаться по возможности ровно, Десятник прошёл по садовой дорожке и поднялся на веранду.
        И тут же почуял запах.
        Так пахнет разрытая земля и старые, пролежавшие невесть сколько лет в отсыревшем подвале или сарае, вещи.
        Чувствуя, как стремительно выветривается из головы хмель и, одновременно с этим ощущая настоятельное желание немедленно покинуть дачу с наивозможной скоростью, Десятник, сглотнул набежавшую горькую слюну и взялся за дверную ручку.
        В конце концов, это его дом, и непрошеным гостям, кем бы они ни были, с этим придется считаться.
        Дверь отворилась, и писатель вступил в прихожую.
        Внутри дома запах чувствовался ещё сильнее и, кроме этого, привычный слух тут же уловил негромкие и очень характерные звуки, - кто-то в кабинете довольно сноровисто печатал на компьютерной клавиатуре.
        Юрий Десятник, хоть и занимался сугубо мирной и малоконфликтной профессией, в молодости неоднократно попадал в весьма опасные ситуации и всегда выходил из них с честью, потому как по природе своей был человеком не робкого десятка и умел побороть страх. Вот и теперь, стараясь не обращать внимание на слабость в ногах и бешено колотящееся сердце, он в три шага пересек прихожую, рванул на себя дверь в кабинет… и прирос к порогу.
        Запах плесени и сырой земли. Светящийся экран монитора. Зажжённая свеча на столе.
        И трое в комнате.
        Двое у стола на диване и один за компьютером.
        В полутьме, как следует не разглядеть, но сразу видно, что с ними что-то не так. С ними что-то совсем не так…
        Лохмотья полуистлевшей одежды едва прикрывают, до костей съеденные могильным гниением, тела. Лысые, плотно обтянутые высохшей кожей черепа, с которых свисают длиннющие и редкие остатки волос, скалятся безгубыми ртами и молча таращатся на вошедшего пустыми и чёрными провалами глазниц.
        Мертвецы.
        Двое у стола сидят в полной неподвижности, а третий, за компьютером, не оборачиваясь, проворно стучит по клавишам, и Десятник отсюда, с порога кабинета, видит, что мертвец работает в программе Word, и на экране строчка за строчкой появляется какой-то текст.
        -Что… кто вы… - превозмогая, ужас, он попытался войти в кабинет и не смог.
        Что-то не пускало его внутрь. С удивлением Юрий отошёл на шаг и снова попробовал войти. И снова был остановлен. Словно прозрачная невидимая стена выросла в дверном проеме. И эта стена явно не собиралась немедленно исчезать и пропускать хозяина дома в его законные владения.
        А ещё был страх.
        Не тот, что возник в глубинах души Юрия Десятника ещё на веранде и при виде мертвецов попытался вырваться и захватить контроль над чувствами и разумом, - с тем страхом писатель справился довольно быстро. Нет. Этот новый страх исходил непосредственно из кабинета. Он накатывался волнами, проникал сквозь глаза, ноздри и уши, казалось, в сердцевину каждой нервной клеточки тела и начинал терзать её изнутри беззвучным и в то же время пронзительно-оглушающим криком: «Уходи! Беги, идиот!! Спасайся немедленно!!! Здесь - смерть!!!!».
        И с этим, внешним страхом, было куда труднее бороться.
        С полминуты Десятник ещё умудрялся оказывать сопротивление (опьянение покинуло его окончательно в первые же секунды), но напор усиливался, и в какой-то момент Юрий понял, что ещё чуть-чуть и он просто-напросто сойдёт с ума. Вернее, понял даже и не он сам, а какая-то часть его глубинной сущности, отвечающая за самосохранение. И эта часть отшвырнула его от двери, заставила выскочить на улицу и, не разбирая дороги, кинуться со всех ног в черноту ночи, подальше от собственного дома.
        Чем хорошо паническое бегство, что оно все-таки приводит человека в чувство. Рано или поздно. Задыхаясь и хрипя, Юрий Десятник остановился и бросил за спину затравленный взгляд. Полная луна, как бы специально оказывая писателю услугу, вышла из-за облаков и осветила окрестности призрачным светом. Его никто не преследовал. Тогда сочинитель посмотрел вперед - туда, куда он в полном беспамятстве только что нёсся, и вздрогнул. В полусотне метров, прямо по курсу, начиналось кладбище.
        Идиот, нашел, куда бежать! А впрочем…
        Чувствуя, как понемногу успокаивается сердце и приходит в норму дыхание, он нащупал в кармане сигареты и закурил.
        Так. Надо подумать. Бежал-то я чисто интуитивно? Несомненно. Интуитивней и не бывает. А своей интуиции я доверяю. Она у меня хорошая, отточенная годами писательского ремесла. Выхоленная и взлелеянная. Главное, вовремя её услышать. Вовремя услышать и правильно понять, что она тебе подсказывает. Итак, начнем с главного. Верю ли я своим глазам? Верю. Иначе можно сразу идти сдаваться в дурдом. Да и как не верить, если о живых мертвецах я сегодня только разговоры и слышал. И вот - на тебе, они у меня дома. Непосредственно. Может, подсознание художническое шутки шутит? Типа наслушался, водки выпил - получи, что заказывал. Хм, тогда все-таки нужно будет признать, что мне действительно пора сдаваться врачам-психиатрам. А этот вариант я решительно отбрасываю. Тогда что? С чего все началось?
        Профессиональная память сочинителя быстро открутила назад ленту воспоминаний, и перед Юрием, словно наяву, предстал сначала тот день, когда не слишком трезвый друг Жора Игнатенко подбросил ему идею похода на кладбище за именами и фамилиями для литературных героев. И тут же - день следующий, когда он, писатель Юрий Десятник, на кладбище и отправился с целью эту самую идею осуществить. И осуществил.
        Нет, быть этого не может. Да, я использовал несколько, показавшихся мне очень удачными, имен и фамилий. И что? Бред. Так не бывает. Сила написанного слова… Я отнюдь не гений и прекрасно знаю себе цену. Да если бы даже был и гением… Бред, бред и ещё раз бред. Но тогда - откуда? И почему именно у меня в доме? Да ещё и за компьютером?! Хм. Есть только один способ проверить. Сходить и посмотреть. Прямо сейчас. Хуже уже все равно не будет. Или подождать до завтра? Нет, завтра, чует мое сердце, может быть уже поздно. Там ведь был ещё этот непонятный старик! Погоди, как он тогда сказал… Захочешь - придёшь. Явный, намёк. Я, разумеется, не внял. Зато теперь… Ну что, идти или не идти? Надо идти. Если сейчас не посмотрю, до утра с ума сойду, пожалуй. Эх, жаль, фонарика нет. Ну да ничего, авось, луна подсобит. Вон, кажется, и небо от облаков очищается. Весьма кстати.
        Ночное кладбище - не лучшее место для прогулок. Но Десятник гулять и не собирался. Целенаправленно и быстро, стараясь не глазеть по сторонам и выбирая только широкие асфальтированные дорожки, он пересек сначала новую, не слишком устроенную часть погоста, затем обихоженный центр и подошел к старой, запущенной части кладбища. Спасительница луна светила ярко, а дорожку, которой он воспользовался тем злополучным днем, Юрий помнил хорошо. И он даже не очень удивился, когда буквально через десять минут не слишком тщательных поисков, он вышел к знакомой могиле и обнаружил на ней при лунном свете свежеразрытую землю…
        Прямо сейчас, иначе испугаюсь….
        Он перешагнул через невысокую ограду, присел у могильной плиты и щёлкнул зажигалкой. «Топич Ерофей Казимирович» - успел прочитать он.
        -Пришел? - мрачно осведомились сзади.
        Внутренне Десятник был готов к чему-то подобному, но все равно вздрогнул и резко - гораздо резче, чем можно было бы - обернулся.
        В двух метрах от него, опираясь на палку, стоял дед. Тот самый.
        -Пришел, - согласился Юрий, и сам удивился своему неожиданно спокойному голосу. - Здравствуйте.
        -И ты здравствуй. Ну, что скажешь?
        -Не знаю. У меня дома… там…
        -Я знаю, - прервал старик. - Что они делают?
        -Двое просто сидят. А третий… Он что-то печатает на моем компьютере. Какой-то текст.
        -Вот как! И быстро печатает?
        -Быстро. Профессионально, я бы сказал.
        -Совсем обнаглели… Ладно, придется вмешаться. А то это далеко может зайти.
        -А… - Десятник облизнул пересохшие губы. - Что они делают?
        -То же, что и ты. Пишут. Роман твой продолжают. С нужными им именами и фамилиями. Я же тебя предупреждал, а ты не послушался. Одно дело, когда случайное совпадение, и совсем иное, когда вот так - напрямую. Взял с могилы и вставил. Никогда не слышал, разве, что в имени человеческом великая сила заключена?
        -Слышал, но…
        -Вот тебе и «но». Наперед будет тебе урок. Подойди сюда.
        -А вы…вы кто, дедушка? - решился спросить писатель, медля с выполнением просьбы-приказа загадочного старика.
        -Я - Страж, - строго ответил дед. - Как раз для таких вот случаев и поставлен. Ну и для других… всяких разных. Кладбище - место особое. Без Стража никак нельзя. А больше тебе ничего знать и не нужно. Ну, иди сюда. Время уходит.
        Юрий перешагнул ограду и подошёл.
        -Наклонись, - приказал дед.
        Десятник наклонился.
        Старик коснулся его лба сухими прохладными пальцами, и тут же сочинитель почувствовал, что на него наваливается тяжелый неодолимый сон.
        Городское кладбище - не лучшее место для того, чтобы там проснуться.
        Матеря шёпотом вчерашние пиво, водку, дружков-журналистов и себя самого, писатель Юрий Десятник выбрался из кустов и торопливо направился к дому. Часы на руке показывали половину шестого утра. Чистое небо и полное сил, недавно поднявшееся солнце, обещали прекрасный день.
        Это ж надо было так надраться, идиоту, думал Юрий, ускоряя шаг. Ни черта не помню. Давненько со мной ничего подобного не случалось. Да что там - давненько… Никогда не случалось! И за каким, спрашивается, чёртом меня понесло на кладбище?! Нет, пора завязывать. Эдак недолго и в какую-нибудь серьёзную историю влипнуть. Надежда российской словесности, мля… Кажется, в холодильнике было пиво. Или нет? Ладно, возьму по дороге в круглосуточном. Пивка и - спать. В кровати, а не на кладбище. Отключить, на хрен, телефоны… Нет, ну почему я попёрся на кладбище, а не к бабе, например, какой-нибудь?! Это симптом. Как есть симптом…
        Размышляя таким образом и чуть ли не шипя от злости и стыда на самого себя, Юрий выполнил все, что наметил. Купил пива, пришел домой, выпил две бутылки, разделся и лег спать. Он проспал до двенадцати часов дня и проснулся свежим и отдохнувшим.
        А через час обнаружил, что недавно и успешно начатый им новый роман исчез из памяти компьютера. Флешка, на которую он для страховки всегда сбрасывал текст, также оказалась пустой, а распечатка написанных глав бесследно пропала.
        Милицейское расследование ни к чему не привело - сыщикам не удалось обнаружить даже малейшего следа неизвестных злоумышленников. Восстановить текст в памяти компьютера и на флешке тоже не вышло - профессионалы-компьютерщики, поколдовав некоторое время над машиной, лишь вздохнули и развели руками.
        Пришлось напрягать собственную память.
        Через две недели написанная часть была восстановлена. Оказалось, что Юрий довольно хорошо помнит сюжетные ходы и особенности персонажей…
        К началу зимы новый роман был закончен. Он увидел свет весной и разошелся небывалым для Юрия Десятника тиражом. Вот только критики, рассуждая о несомненных достоинствах нового произведения, дружно отмечали крайне неудачный подбор имён и фамилий для героев.
        СЛУГА
        -Робин, лови! - крикнула девочка и кинула мяч.
        Двухметровый робот по имени Робин вскинул руку-манипулятор, и мяч словно прилип к его гибким титановым пальцам.
        -Теперь ты мне, - хлопнула в ладоши девочка. - Ну же, бросай!
        Робот осторожно послал мяч навесом по плавной дуге. Бросок был несильным, но как раз в этот момент из-за облака вынырнул солнечный луч, ударился об отполированную до зеркального блеска нагрудную пластину Робина и, отскочив назад и в сторону, как раз угодил девочке в глаза. Девочка зажмурилась, и мяч, пролетев между её растопыренными руками, упал на травянистый склон и, набирая скорость, весело поскакал вниз, к реке. Он благополучно домчался до берега, высоко подпрыгнул на кочке, плюхнулся в воду и поплыл. С того места, где стояла девочка, было хорошо видно, как солнце, окончательно высвободившись от объятий облака, блестит на его мокрых и гладких боках.
        -Ой, - растерянно сказала девочка. - Мой любимый мячик… Упустила! Теперь он уплывёт в море, и я его никогда не увижу. Робин, иди сюда скорее!
        Робот оттолкнулся от земли и, в два прыжка-шага преодолев разделяющие их несколько метров, оказался рядом.
        -Ты видишь мячик? - девочка протянула руку к реке. - Вон он плывёт!
        -Я вижу мячик, - подтвердил робот.
        Он говорил низким и глухим, лишённым всяческих интонаций голосом, но девочка уже давно к этому привыкла, и её детское воображение само дорисовывало голосу Робина недостающие краски.
        -Ты можешь его достать?
        -Могу.
        -Тогда достань, пожалуйста. Тем более ты тоже виноват. Если бы не твой блестящий панцирь, я бы его поймала.
        Робину потребовалась доля секунды, чтобы определить расстояние до объекта, скорость его движение и время, которое потребуется на выполнение задания, после чего он шагнул в сторону, включил реактивный заплечный ранец, поднялся в воздух и устремился вниз, к реке.
        Девочка видела, как робот плавно опустился к самой воде и ловко подхватил на лету чуть было не потерянный навсегда мяч.
        -Молодец, Робин!
        -Маргарита! Иди-ка сюда, дочка! Посмотри, что я принёс!
        Девочка обернулась.
        У калитки дома стоял папа и, улыбаясь, призывно махал ей одной рукой, а другой прижимал к груди какую-то большую коробку.
        Папа так просто звать не будет, подумала девочка, надо идти. Она посмотрела на Робина, который вместе со спасённым из речных вод мячом уже развернулся, чтобы лететь обратно, и побежала к дому.
        Контейнер был ярко-оранжевого цвета и напоминал поставленный на попа крупный плод неведомого растения. Мартин торжественно водрузил его посреди стола, предварительно отодвинув в сторону вазу с цветами и, явно гордясь собой, отступил на шаг назад.
        -Что это? - улыбнувшись, спросила Марта.
        Она уже поняла, что муж приготовил сюрприз, и соответственно настроилась играть роль радостно изумлённой жены. А может быть и не играть. Может быть, она действительно порадуется.
        -На еловую шишку похоже, - не очень уверенно сказала девочка. - Только большую. Что там внутри, папа?
        -Э! - сказал Мартин. - Внутри там такая штука, которой ни у кого ещё нет. Ни у кого во всём мире. Представляете? Только у нас. Опытный образец.
        -Опять чего-то изобрели? - предположила мама и, склонив голову набок, поинтересовалась. - Надеюсь, эта твоя штука не опасна? Не забывай, что в доме ребёнок.
        -Марта, ну что ты такое говоришь! Как я могу принести в дом что-то опасное! Эта вещь… это такая… такое…. Я специально тебе раньше не рассказывал, чтобы приятно удивить. А теперь мне, как ведущему конструктору проекта, доверили испытать её в домашних условиях. Вернее, не испытать - она успешно прошла все испытания - а… ну, в общем, окончательно проверить, как она будет работать в обычной нормальной семье. Понимаешь?
        -Нет, - сказала Марта. - Пока не очень. То есть, я рада, конечно, что нашу семью твоё руководство сочло нормальной, но пока не знаю, как к этому отнестись. Может быть, всё-таки постараешься объяснить более внятно?
        -Я лучше покажу, - подмигнул Мартин и вытащил из нагрудного кармана маленький пульт управления. - Смотрите!
        Он нажал на кнопку и оранжевый «плод» бесшумно раскрылся, словно диковинный цветок, разделившись на пять одинаковых лепестков.
        -Ой, - воскликнула девочка, - то это там такое красивенькое?
        Между лепестками, не касаясь их, прямо в воздухе висело что-то вроде маленького серебристого облачка. Казалось, что оно течёт и неуловимо меняет свою форму, в то же время оставаясь на месте.
        -Оригинально, - сказала мама, изо всех сил стараясь скрыть иронию и смутное беспокойство. - И что с этим делают?
        -Терпение, - ответил папа. - Сейчас увидите.
        -Я принёс, - раздался с порога бесстрастный голос.
        Они обернулись.
        В дверях стоял Робин с ещё не успевшим высохнуть мячом.
        -Побудь пока на улице, Робин, - поморщился Мартин. - Ты не вовремя. Мы тебя позовём, когда будешь нужен.
        -Ой, папа, - девочка подбежала к роботу и взяла мяч. - Спасибо, Робин! Папочка, пусть Робин тоже посмотрит, хорошо?
        -Хорошо. Если тебе хочется… - пожал плечами Мартин и снова повернулся к столу. - Итак, дорогие мои, смотрите внимательно. Перед вами устройство под названием УПС-4М. Что расшифровывается как Универсальный Помощник-Слуга. Четвёртая модель. Можно звать просто Упс. Упс, ко мне! - приказал он.
        Облачко приподнялось над столом, поплыло-полетело к Мартину и замерло над его правым плечом.
        -Марта, - спросил Мартин. - У тебя сейчас есть какая-нибудь работа по дому? Ну, может, пыль надо вытереть или посуду помыть?
        -Еще чего! - возмутилась мама. - Робин с утра все сделал. У нас чисто.
        -Робин… - хмыкнул папа, - Да, конечно… Тогда… О, я вспомнил! Старое кресло-качалка твоего дедушки! Та, что валяется в моём гараже. Я тебе всегда говорил, что его нельзя починить, потому что оно слишком старое, помнишь? А ты все не хотела с ним расставаться.
        -И что?
        -Пошли.
        -Упс, за мной, - сказал папа, и облачко поплыло следом, держась над его правым плечом.
        -Робин, пойдем с нами, - сказала девочка и взяла робота за металлический палец.
        Машину Мартин оставил на улице, и здесь было пусто (машина Марты стояла за перегородкой, в соседнем отделении гаража). В левом дальнем углу, под старыми чехлами и разным тряпьём угадывалось осевшее на бок кресло.
        Марта тут же вспомнила, как маленькой девочкой любила в отсутствии дедушки забираться в него с книжкой и, уютно поджав под себя ноги… Да. И дедушка умер, и его кресло превратилось в самую настоящую рухлядь. Как скоротечна все-таки жизнь людей и вещей…
        -Упс, - сказал Мартин. - В левом от нас дальнем углу - кресло. Освободи его и тащи сюда, на середину.
        Казалось, что в гараже действует невидимка. Прямо на глазах облачко расплылось, стало прозрачнее, вытянулось по направлению к креслу и… пропало из виду. И вот уже чехлы и тряпки аккуратно сложены на полу, а кресло, поднятое незримой силой, переместилось по воздуху и оказалось в центре гаража. Рядом с Мартином. После чего Упс, будто соткавшись из окружающего пространства, снова замерцал-засеребрился над папиным плечом.
        -Это ещё не всё, - сказал Мартин. - Теперь второй номер нашей программы. Упс, надо починить это кресло. Чтобы было, как новое. Приступай. В качестве подсобного материала разрешаю использовать вот это тряпье на полу.
        То, что произошло следом напоминало уже самое настоящее волшебство. Упс разделился на две неравные части. Одна - та, что побольше, как бы всосалась в плетёную, всю в прорехах и дырах, спинку кресла и пропала из виду, а вторая метнулась к тряпкам на полу, и те стали таять, превращаясь в клубящуюся, похожую на плотный дым, массу. Вот эта масса поползла к креслу, окутала его…
        В гараже заметно похолодало. Марта поёжилась и вопросительно поглядела на мужа.
        -Ничего удивительного, - сказал Мартин и нажал кнопку в стене, открывая ворота гаража и впуская теплый летний воздух с улицы. - На всё требуется энергия. Упс берёт её из окружающей среды, и поэтому температура падает. Ты смотри, смотри…
        А посмотреть было на что.
        Старое, пыльное, искалеченное временем и службой кресло, преображалось на глазах. Исчезли дыры и прорехи в спинке и сиденье, затянулись трещины и сколы в подлокотниках, срослись две сломанные ножки-стойки… Как будто кто-то долгие годы ежедневно снимал кресло на кинопленку, фиксируя его постепенное старение и смерть, а теперь на большой скорости запустил кино в обратную сторону. Десять секунд… пять…три, две, одна… Все. Сияя новеньким лаком, перед ними стояло, как будто только что доставленное из мебельного магазина, кресло. А Упс, как ни в чём не бывало, уже снова серебрился над правым плечом Мартина, готовый к новым свершениям.
        -Просто чудо какое-то, - покачала головой мама. - Надо же… И что, он все так может починить?
        -Почти, - явно гордясь произведённым впечатлением, ответил Мартин. - И не только починить. Упс очень многое умеет. Мне сейчас пора возвращаться на работу, а вечером и завтра, в субботу, я тебе все покажу и расскажу. Хорошо? А ты пока почитай внимательно инструкцию. И, если хочешь, покомандуй Упсом сама. Он, повторяю, совершенно безопасен и просто не выполнит приказ, который может принести кому-то вред. Три закона роботехники, помнишь? Вот. По сути, Упс такой же робот, как и наш Робин. Только гораздо более совершенный. Впрочем, о чем это я! Не просто более совершенный, а… В общем, сравнивать Робина и Упса - это всё равно, что сравнивать древнюю телегу с современным глайдером. - он посмотрел на часы. - Все, мне пора бежать, иначе рискую опоздать на совещание. Приготовь на вечер что-нибудь вкусненькое, хорошо? Отпразднуем это событие. Да, и вот ещё что… Мы живем на отшибе и редко принимаем гостей. Это обстоятельство тоже сыграло свою роль, когда для окончательной проверки Упса выбрали именно нашу семью. Догадываетесь, почему?
        -Конкуренты не дремлют, да, папа? - сказала девочка.
        -Умница, дочка. Именно так. Конечно, даже если нашим конкурентам удастся вызнать, что Упс здесь и, допустим, выкрасть его, то они немногого добьются, потому что к тому времени, как они разберутся в его устройстве, мы уже завоюем рынок. Но. Тайна является тайной до тех пор, пока владельцы этой тайны не решат её обнародовать. Генеральный директор лично попросил меня вам передать, чтобы вы потерпели месяц и никому не рассказывали об Упсе. Совсем никому. Понимаете? И ещё он сказал, что наше молчание будет очень хорошо вознаграждено.
        -Насколько хорошо? - поинтересовалась Марта.
        -Настолько, что нам больше не придется думать о погашении банковских кредитов, потому что в тот день, когда мы объявим о начале продаж Универсального Помощника-Слуги, я становлюсь не просто ведущим специалистом, а полноправным компаньоном фирмы. Понимаете, что это значит?
        -Мы станем богатыми, - кивнула Марта. - Да, ради этого стоит месяц подержать язык за зубами. Тем более, что мы и так не болтливы. А, Маргарита, как ты считаешь?
        -Да, мама, - согласилась девочка. - Мы с Робином никому не скажем.
        -Вот и хорошо, - улыбнулся Мартин. - Я очень на вас надеюсь.
        И, поцеловав жену и дочь, глава семейства приказал Упсу вернуться на место в футляр (тот немедленно скользнул в дверь и скрылся из вида), сунул чуть растерянной Марте пульт управления и быстрым шагом вышел из гаража.
        -Пока, - сказала в удаляющуюся спину мужа Марта и задумчиво посмотрела на пульт в своей руке. - Упс, - пробормотала она. - Надо же… Неужели получше имени не нашлось?
        Генеральный директор поднялся со своего места и медленно оглядел присутствующих. За обширным столом в зале заседаний головного офиса фирмы присутствовало все высшее руководство.
        -Господа, - произнёс он. - Я рад вам сообщить, что многолетняя работа по созданию и испытанию Универсального Помощника-Слуги завершена, и завтра мы скажем всему миру, что отныне он вступает воистину в золотой век. Да, из-за жесткой конкуренции в сфере нанотехнологий нам пришлось держать исследования в строжайшем секрете и пойти на беспрецедентные меры безопасности, но в конечном итоге они себя оправдали. Завтра мы проснёмся знаменитыми, а наша фирма навечно будет вписана золотыми буквами в историю цивилизации. Простите за излишний пафос, но я не смог удержаться. Итак, сейчас перед нами выступит с докладом наш ведущий специалист. Вы все его знаете и знаете также, что последний месяц УПС проходил окончательную проверку в его семье. В условиях, так сказать, наиболее приближённым к боевым, как выразились бы военные. Но мы, к счастью, производим не военную технику, хотя изобретенные нами технологии вполне применимы… Э-э…прошу прощения, я несколько увлекся и отошёл от темы. Прошу вас, Мартин.
        Мартин встал и, волнуясь, откашлялся. Все хорошо, подумал он, спокойно, дружище. Твоя мечта исполнилась почти на все сто процентов, и уже завтра ты станешь богат и знаменит. Не дрейфь, начинай.
        И он заговорил.
        Он начал с рассказа о починенном старом кресле, и далее красочно поведал собравшимся о том, что с появлением в доме Упса у его семьи отпала необходимость в многочисленных и зачастую дорогих бытовых приборах. Упс мог постирать и высушить бельё без стиральной машины, погладить его без утюга, убрать пыль без пылесоса, приготовить еду без микроволновки и сделать ещё тысячу и одно дело по дому. И все это быстро и качественно по первому же приказу.
        -Разумеется, - все это вам известно, - говорил Мартин, чувствуя как все больше и больше его охватывает воодушевление. - Но поверьте, господа. Одно дело знать это теоретически и даже наблюдать результаты испытаний воочию здесь, в лабораториях и на производственных площадях нашей фирмы, и совсем другое - держать такое чудо у себя дома, ежедневно сталкиваясь, я бы сказал, с воистину сказочным удобством и комфортом, которые обеспечивает УПС. Он просто незаменим. Те домашние роботы, которыми мы пользуемся сейчас, не идут ни в какое сравнение с УПСом. Конечно, УПС будет стоить дороже. Но у меня у самого одна из надёжнейших модификаций домашнего робота, и скажу вам, что с появлением УПСа, необходимость в Робине (так его зовёт дочка, ну, и мы с женой тоже) практически отпала. Если бы не дочь, которая привыкла к Робину и не желает с ним ни за что расставаться… Впрочем, простите, к делу это уже не относится. Итак. Мало того, что УПС не требует за собой ухода и его не нужно ремонтировать, поскольку он способен к самовосстановлению, он ещё и замечательный домашний врач, а точнее сказать, фельдшер. Две недели
назад, например, моя дочь Маргарита упала и в кровь разбила коленку. УПС залечил ссадину за десять минут. Да так, что не осталось ни боли, ни царапины. Чистая новенькая кожа! Да, недаром, ещё в конце двадцатого века доктор Эрик Дрекслер предупреждал человечество, что возникновение и развитие нанотехнологий сравнимо по своей значимости с изобретением колеса и письменности. Он был прав. И в ближайшие дни и месяцы человечество с благодарностью убедится в этом. Древние мыслители утверждали, что наша цивилизация развилась во многом благодаря тому, что у человека появилось свободное время. Что ж, УПС даст людям столько свободного времени, что, боюсь, им придётся серьёзно задуматься, куда его девать. Впрочем, это уже не наша забота. А теперь позвольте продемонстрировать вам короткий фильм, который мы смонтировали по результатам последних испытаний в моём доме.…
        Марта покосилась на часы и прибавила скорость. Хорошо хоть в это время на дороге мало машин. Но она все равно слишком долго провозилась в городе. А все из-за Робина. Угораздило же его так сломаться, что даже Упс не смог починить старого робота и пришлось его везти в специализированную мастерскую, оставлять там на три дня, а теперь, вот, забирать обратно. Вон, развалился теперь на заднем сиденье, как ни в чем не бывало, башкой своей в крышу упирается, дылда титано-углеритовая… И все эти три дня Маргарита буквально не находила себе места. Если б не дочь, то, конечно, стоило отправить его на свалку. Ресурс выработан практически полностью, так сказали в мастерской. Но Маргарита… Нет, она ни за что не согласится расстаться с Робином. Во всяком случае, до тех пор, пока не вырастет. Да и то сказать, - он с ней чуть ли не с пелёнок. Привыкла. И даже полюбила. Она его одушевляет, как одушевляют дети любимые игрушки. Впрочем, ничего удивительного - мы взрослые иногда поступаем точно также. Взять того же Упса. За этот месяц я так к нему привыкла, что, пожалуй, ещё немного и я поверю в наличие разума у этого
серебристого и такого услужливого облачка. Хорошо, что он есть, и Маргариту можно спокойно с ним оставить. Девочка почему-то не очень любит город (впрочем, а за что его любить?) и всегда, по возможности, остаётся дома, где ей всегда есть чем заняться и во что поиграть. Раньше был Робин, а теперь, вот, появился ещё и Упс. Робин и Упс. Упс и Робин. Господи, эдак я скоро превращусь в настоящую хозяйку богатого поместья (с учётом того, что Мартин скоро станет компаньоном фирмы, мы вполне сможем себе такое позволить), которая только и знает, что командует роботами-слугами и… Что это? Дым? Странно… и в нашей стороне… О, Боже, Маргарита!
        И, чувствуя, как из груди вот-вот выпрыгнет перепуганное насмерть сердце, она до упора вдавила педаль газа.
        Дом пылал, словно костер на ветру.
        Собственно, он и превратился в гигантский костёр. Пламя охватило его со всех сторон, и было совершенно ясно, что спасти его уже невозможно. Пожарные геликоптеры будут здесь не раньше чем через десять минут, но за это время…
        Марта затормозила в пятидесяти метрах, выскочила из машины и в ужасе до крови укусила себя за руку. Маргарита, девочка, где она…
        -Маргарита! Доченька!! - её крик перекрыл гул пламени, но на зов никто не откликнулся.
        Может быть, она пошла к реке или в лес… Упс. Где Упс?! Она приказала ему перед тем, как уехать, ни на минуту не оставлять девочку одну. Значит… значит все должно быть хорошо. Упс бы не позволил…
        И тут она его увидела. Знакомое серебристое облачко висело неподалёку в полутора метрах над землёй и, казалось, безучастно наблюдало за пожаром.
        -Упс! - кинулась к нему Марта. - Где, Рита, Упс?! Где моя дочь, ты, чудовище?!
        Она совершенно забыла о том, что Упс не говорит, и не имеет плотной материальной структуры, и попыталась схватить Универсального Помощника-Слугу. Её пальцы, как и следовало ожидать, прошли сквозь Упса, не причинив последнему ни малейшего вреда, и Марта, потеряв равновесие, упала на траву.
        -Что ты здесь висишь?! - закричала Марта. - В дом!! Лети в дом! Спаси мою девочку! Спаси Маргариту, Упс! Я приказываю тебе, слышишь, ты…
        Она захлебнулась собственным криком и дымом, закашлялась, близкое пламя обдало ее нестерпимым жаром, и она поняла, что вот-вот потеряет сознание. Упс, не торопясь, отплыл назад, подальше от пламени, и последнее, что почувствовала Марта перед тем, как перед ней опустилась спасительная тьма, - это чьи-то сильные руки, которые отшвырнули её назад, подальше от горящего дома…
        Марта очнулась оттого, что кто-то вылил ей на лицо холодную воду. Открыла глаза, сразу все вспомнила и рывком села. Молодой пожарник с флягой в руке, из которой он, вероятно, её и поливал, еле успел отпрянуть в сторону.
        -Что? - сказала Марта и сама поразилась своему хриплому, сорванному криком, голосу. - Где моя дочь? Она…
        -Жива, жива ваша дочь, - улыбнулся пожарник. - Жива и здорова. У неё небольшой шок, и врачи оказывают ей помощь. Ничего серьёзного, поверьте. Сейчас я вас к ней отведу. Скажите спасибо вашему домашнему роботу. Если бы не он… Пожертвовал собой, шагнул в пламя. Первый закон роботехники сработал. Дочка ваша в подвале спряталась, но это бы её вряд ли спасло. Дым и высокая температура…. В общем, он её нашёл, закутал в мокрое одеяло - и как догадался - ума не приложу! - и вынес из огня. Ещё бы пяток секунд…и все. Поплавился он, конечно, сильно и двигаться сейчас не может, но дочку вашу спас и мозги целы остались. Починить можно. Дом, конечно, ремонту не подлежит. Заново строить придётся. А мужу вашему мы уже сообщили, и он должен прибыть с минуту…
        Но Марта, уже не слушая пожарника, поднялась на ноги и шагнула навстречу дочке, которая со всех ног бежала к ней от глайдера «Скорой помощи».
        -Итак, Мартин, насколько я понимаю, золотой век откладывается, - Генеральный повернулся спиной к окну и посмотрел на своего ведущего специалиста.
        -Да, - сказал Мартин и непроизвольно сглотнул. - И, боюсь, что надолго.
        -Вы можете кратко и доходчиво рассказать, что произошло? Почему в кризисной ситуации у нашего УПСа не сработал Первый закон? И почему он попытался сбежать?
        -Могу.
        -Я слушаю.
        -Э-э… предстоят, конечно, еще тщательные исследования, но в целом картина уже ясна. Дело в том, что мы, сами того не желая, создали уже не совсем машину.
        -То есть?
        -УПС, как вы знаете, способен не только к самовосстановлению, но и к самообучению. Если бы не эта его способность, он не смог бы быть таким, как мы его задумали. Таким продвинутым. Излишне, я бы сказал, продвинутым. Обычный робот не способен к самообучению. Он действует строго по заложенным в него программам. А УПС… В общем, я… мы предполагаем, вернее, мы уверенны, что УПС по мере саморазвития пришёл самостоятельно к выводу, что ценность его существования выше ценности человеческой жизни. В общем, если говорить прямо, мы создали не Универсального Помощника-Слугу. Мы создали, или, скажем так, почти создали искусственный интеллект. Разум. Ведь только разуму принадлежит свобода выбора. Только разум может оценить последствия своих действий и, соответственно, принять решение. Только разум отличает жизнь от смерти. На самом деле мы сделали великое открытие. Пусть это вышло случайно, но от этого его величие не меньше. Может, это прозвучит слишком смело, но то, что у нас получилось, по своему значению не равнозначно, а значительно превосходит изобретение колеса и письменности и…
        -И мы теперь совершенно не знаем, что нам с этим открытием делать, - перебил Мартина Генеральный. - Вы себе представляете, насколько оно опасно? Вижу, пока не очень. Эх, конструкторы-изобретатели-ученые… Вечно одно и то же с вами. Впрочем, я вас не осуждаю. Да, УПС надёжно изолирован?
        -Абсолютно. Силовое поле для него непреодолимо. Да и кроме поля…
        -Хорошо, идите. Будем думать, что делать дальше. И не вешайте носа. В компаньоны я вас, разумеется, пока не возьму, но премию выписал вам хорошую. Хватит, чтобы построить новый дом.
        И Генеральный, давая понять, что разговор окончен, снова повернулся к окну.
        -Бросай! - крикнула девочка.
        Робот по имени Робин послал мяч по плавной дуге. Маргарита ловко его поймала и кинула обратно.
        Мартин и Марта сидели в шезлонгах во дворе только что отстроенного дома и наблюдали за игрой дочери и робота.
        -Ты не поверишь, - сказала Марта, - но у меня была мысль отправить его на свалку.
        -У меня тоже, - криво улыбнулся Мартин. - Странно устроен человек. Вечно ему хочется лучшего. Хоть и знает, что это может ему обойтись слишком дорого.
        -Знаешь, - повернулась к мужу Марта. - Я, конечно, могу показаться тебе глупой и тёмной женщиной, но чем дольше я думаю над тем, что произошло, тем больше мне хочется верить, что за спасение Маргариты мы должны благодарить вовсе не этот твой Первый закон роботехники.
        -А что же еще? - машинально спросил Мартин.
        -Понимаешь…. Это вы, мужчины, вечно полагаетесь на всякие законы и силу разума. Мы, женщины, больше склонны доверять чувству. Ладно, пойду гляну, как там моя курица в духовке… Тебе принести ещё пива?
        НИ ДНЯ БЕЗ СЕНСАЦИИ
        -Итак, с глубочайшим сожалением мы вынуждены констатировать, что тираж нашей газеты за последние три месяца упал на двадцать процентов, и сия печальная тенденция продолжает иметь место быть, - произнеся эту витиевато-безграмотную фразу, редактор ежедневной областной газеты «Открой!» снял очки в дешевой пластмассовой оправе и обвел сотрудников усталым взглядом.
        Сотрудники индифферентно молчали.
        -Вы, разумеется, понимаете, - продолжил редактор, - что так дальше жить нельзя. Потеря тиража - это прямая потеря денег. Так что на повышение гонораров в ближайшее время можете не рассчитывать. Об окладах я уже молчу.
        Собрание зашумело.
        -Как же так…
        -Вы же обещали!
        -Чем семью кормить?
        -Вы на цены кругом посмотрите!
        -А инфляция?!
        -Стараешься тут, работаешь как вол…
        -Пусть отдел рекламы почешется!
        Теперь молчал редактор. Он вертел в пальцах очки и терпеливо пережидал посеянную им бурю в стакане воды. Когда все давно известные в подобных случаях предложения, возмущенные выкрики, железные аргументы и просто междометия стали повторяться, редактор надел очки, хлопнул по столу ладонью и сказал:
        -Тихо! Я еще не закончил. Все мы профессионалы, и я не собираюсь учить вас делать газету. Хотя, возможно, иногда и не мешало бы. Поступим следующим простым способом: пусть каждый займется своим делом. Но только займется, а не сделает вид! Ваше дело - писать. И писать так, чтобы вашу писанину хотелось прочесть всем. Понимаете? Хотелось! Вы можете писать все, что угодно, - хоть романы. Но мое дело - редактировать. И если я, как редактор, сочту вашу писанину скучной или просто не заслуживающей внимания, то не обессудьте - не страницах нашей газеты места для вас не найдется. И еще. С сегодняшнего дня я лучше опубликую материал из другого издания или выйду с дырой в полосе чем поставлю в номер какую-нибудь очередную проходную, написанную левой задней лапой, серятину своего журналиста. За острые и, тем более, сенсационные материалы гарантирую повышенный гонорар и двойную премию. Последнее - в случае стабильности в поставках качественного материала. Судить о том, что хорошо, а что плохо, буду я. Ну и редколлегия. Иногда. При этом каждый творческий работник, как водится, может высказать свое мнение и
внести любое предложение, могущее повысить тираж газеты. Особо будут отмечаться не просто идеи, а идеи, так сказать, осуществленные. В текстах, снимках, рисунках и макетах полос. Все, можете идти работать.
        Планерка фыркая и вздыхая расползлась из редакторского кабинета по рабочим местам. Настроение сотрудников менее всего соответствовало возрождению в редакции бодрого духа газетного творчества: народ был вял, апатичен и ворчлив, как и всегда в первые минуты после редакторского разноса.
        Корреспондент отдела информации Михаил Бережной сидел за своим видавшие многие виды столом, пялился на экран потрепанного жизнью монитора и размышлял о том, что жизнь, по-видимому, не удалась.
        «Мне сорок лет, - думал Миша. - В этом возрасте люди становятся лауреатами Нобелевской премии, редакторами крупных газет и президентами богатых фирм. Или не становятся. Как я. Что у меня есть? Двухкомнатная квартира, жена, двое детей, вечное безденежье да пара сотен статей, которые давно всеми забыты… Эх, пойти коньячка выпить, что ли?»
        В распивочной «У Томы», расположенной рядом с редакцией, было, как всегда, шумно и дымно. Он взял свои всегдашние пятьдесят грамм и отошел за ближайший свободный столик. Коньяк не замедлил оказать свое благотворное действие на измученный бесплодными умственными и душевными терзаниями Мишин организм. И в тот момент, когда газетчик решил повторить для закрепления, так сказать, достигнутого тактического успеха, у его столика, чуть пошатываясь, возникла невысокая личность в потертом до белизны на сгибах кожаном реглане образца пятидесятых годов прошлого века и засаленной кепке. Из-под кепки в разные стороны торчали неопрятные космы желтых, с обильной проседью, волос.
        -Привет, - хрипло поздоровалась личность.
        Старательно глядя в сторону, Миша Бережной промолчал, по опыту зная, что агрессивно-пьяным и сумасшедшим в глаза лучше не смотреть, а уж разговаривать с ними…
        -Проблемы, брат?
        «О, господи, - тоскливо подумал Миша, - и здесь мне нет покоя. Придется…»
        Он резко повернул голову и в упор глянул на приставалу. И внутренне осекся. Обладатель кожаного реглана хоть и являл собой чисто российский тип спившегося ангела, но глаза у него были ясные, чистого темно-синего цвета, и взгляд этих глаз, казалось, просвечивал насквозь и самого Мишу Бережного, и все его проблемы.
        -Ну, чего надо? - выдавил из себя корреспондент.
        -Мне - сто пятьдесят коньяка, - твердо вымолвил ангел, - а тебе - удачи в делах. Ты ведь газетчик?
        -Г-газетчик, - ошеломленно подтвердил Михаил, но тут же прикинул, что в этой забегаловке его многие знают и взял себя в руки.
        -Ставь сто пятьдесят, и будет тебе вечная удача, - весело пообещал незнакомец. - До самой, так сказать, смерти. Я сегодня добрый.
        -А не обманешь? - насмешливо поинтересовался уже вполне пришедший в себя Михаил.
        -Мы не в церкви, - сурово отрезал словами великого комбинатора собеседник.
        И тут Миша Бережной, старый битый газетный волк, сделал то, что неоднократно делал в своей, полной неожиданностей, репортерской жизни, - он подчинился инстинкту. А подчинившись, прошел к стойке и взял сто пятьдесят ясноглазому незнакомцу и пятьдесят себе.
        -Молодец, - одобрил тот, принимая стакан, - чутье есть. Значит, удача будет.
        И залпом выпил.
        Вернувшись в редакцию, Миша вывел компьютер из спящего режима и задумался. О чем бы таком сенсационном написать? «Если новостей нет, их нужно выдумать», - вспомнил он древнюю журналистскую заповедь и бодро застучал по клавишам.
        Будь Миша Бережной трезв, он в жизни бы не написал подобную ахинею и уж тем более не стал бы ее сдавать в номер. Но его распирали коньячные пары и чувство необъяснимой уверенности в том, что все обойдется и будет просто замечательно. Поэтому, сочинив заметку о гигантских - более 10см. длиной - тараканах, терроризирующих жителей некоего старого дома по ул. Победителей, Миша нахально сбросил ее ведущему редактору (начальник его отдела как раз пребывал в командировке и не смог остановить репортерского беспредела).
        Звонок от ведущего раздался через десять минут.
        -Сам придумал? - коротко спросил редактор.
        -Еще чего! - возмутился Михаил. - Информация проверена.
        -Ладно, я поставлю, - после короткого размышления сказал ведущий, - но ежели что…
        -Ежели что, я отвечу! - рявкнул Миша и положил трубку.
        На следующий день он пришел на работу довольно поздно.
        -Тут тебе уже два раза звонили, - недовольно сообщили ему коллеги. - Где тебя носит?
        -Кто звонил-то?
        -Житель дома номер семь по улице Победителей. Информашка «Тараканы Кинг-Конги» в сегодняшнем номере твоя?
        -Моя. А что? - осторожно спросил Миша.
        -Да ничего. Попросили автора статьи немедленно позвонить вот по этому телефону.
        Начинается, тоскливо подумал Миша, повертел в руках листок бумаги с номером и, вздохнув, снял телефонную трубку.
        -Как хорошо, что вы позвонили! - обрадовались на другом конце провода. - Понимаете, я даже не знаю как сказать….
        -Да так прямо и говорите, - подбодрил корреспондент собеседника, которым, судя по голосу, был пожилой мужчина.
        -Да, конечно… Дело в том, что сегодня утром я вышел на кухню и, знаете ли, у меня чуть сердечный приступ не случился.
        -Отчего?
        -Тараканы! Огромные, знаете ли, тараканы. Сантиметров десять длиной, не меньше. И наглые, как… эти… как эсэсовцы! Я их попытался прогнать, но они меня не боятся. Это я их боюсь.
        -Так что вы от меня-то хотите?
        -Статья про них ваша в сегодняшнем номере?
        -Ну, моя.
        -А статью я прочел уже после встречи с этими… чудовищами. Вот и подумал, если вы знали об их существовании, то, может и методы борьбы с ними вам ведомы.
        -Вы не против, если я сейчас приеду на них посмотреть? С фотокорреспондентом?
        -А вы… разве вы их не видели?
        -Знаете, журналист не всегда пишет о том, что видел собственными глазами. Я пользовался иными источниками информации. Давайте номер квартиры.
        Минут через сорок Миша Бережной вместе с фотокором Лешей Зайцем звонил в дверь нужной ему квартиры дома №7 по улице Победителей. Им открыл пожилой мужчина в плотном темно-бордовом халате, очках и высоких резиновых сапогах.
        -Вдруг укусят, - пояснил он, заметив удивленный Мишин взгляд и проводил газетчиков на кухню.
        Тараканы действительно оказались гигантскими, и некоторое время Миша Бережной ошеломленно наблюдал, как две рыжие твари величиной с хороших мышей пожирали оставленное на столе в тарелке печенье.
        То есть просто-напросто они откусывали с края, глотали и откусывали снова. Над тарелкой стоял отчетливый хруст.
        -Вот это да! Вот это кадры! - в упоении щелкал своим «Никоном» Заяц. - Ну ты, Мишка, крут - такую сенсацию раскопал!
        Еще несколько монстров тараканьего мира шуровали в мусорном ведре. Ведро заметно тряслось и раскачивалось.
        Попросив у хозяина литровую стеклянную банку с крышкой, Михаил вооружился веником и предпринял смелую попытку поимки насекомого. Попытка блестяще удалась. Тараканы-монстры явно еще не были знакомы с человеческим коварством, и Мише удалось запихнуть одного в банку, предварительно прижав веником к полу…
        Когда переполох в редакции несколько поулегся, а рыжий пленник был торжественно передан представителю кафедры биологии местного университета, Михаил уселся за свой стол и крепко задумался. Ответственный секретарь уже заказал ему статью в завтрашний номер о тараканах-гигантах со снимками и комментариями ученых, но не это сейчас волновало бравого корреспондента отдела информации. Статья - пустяк. Он настучит ее за пару часов. Беспокоило другое. Уж кому-кому, а ему было прекрасно известно, что он придумал этих тараканов. От начала и до конца. Придумал, а они тут как тут. Хорошенькое совпадение! Или…
        После недолгих, но мучительных колебаний, Михаил, наконец, решился и быстро накатал заметку о том, что в районном центре Турьевске (кстати, его родном городе) во время рытья котлована под фундамент жилого дома был найден клад из десяти тысяч (10 000) золотых монет царской чеканки. Клад передан правоохранительным органам.
        Он сдал заметку в номер, после чего сел за статью о тараканах, а ближе к вечеру позвонил в Турьевск.
        В городском Управлении внутренних дел города Турьевска к звонку корреспондента уважаемой областной газеты и земляку отнеслись со вниманием и подтвердили, что буквально два часа назад экскаваторщиком Родионом Бурзиным при рытье котлована был найден старинный клад ровно из десяти тысяч (10 000) золотых монет царской чеканки. Деньги, скорее всего, будут использованы на нужды города, за вычетом 25 процентов, которые причитаются лицу, нашедшему клад. Михаил поблагодарил, вытер внезапно выступивший пот со лба и осторожно положил трубку.
        Следующие три недели пронеслись, как волшебный сон.
        Михаил придумывал все новые и новые сенсации, постепенно повышая их значимость в масштабах области, страны и мира. Он писал об ожидаемом в области небывалом урожае пшеницы (до 100 центнеров с гектара!), об удивительном одновременном выздоровлении всех раковых больных в местном онкологическом диспансере, о поимке лох-несского чудовища, о разоблачении крупных преступных сообществ в стране и за рубежом, о решении проблемы СПИДа и о многом другом.
        Его заметки и статьи начала перепечатывать и цитировать не только центральная, но и мировая пресса, тираж газеты «Открой!» взлетел на совершенно невообразимую высоту, а полученного за месяц гонорара с премией хватило, наконец, не только на продукты питания и оплату квартиры, но и на покупку жене хороших зимних сапог и новой куртки.
        Сказать, что Миша Бережной не задумывался об удивительном свойстве, которое приобрело его перо, значит соврать. Задумывался. И еще как. Однако, не умея измыслить никаких более-менее разумных объяснений происходящему, перестал (или почти перестал) ломать над этим голову. Ему было просто интересно и страшно. Интересно, чем все это закончится, а страшно оттого, что он не знал, до каких пределов простирается его дар. Пока ему удавалось хранить происходящее в тайне от коллег, отшучиваясь и напуская на себя загадочный вид. Даже лучший друг Лешка Заяц не смог его расколоть.
        -Погоди, - неизменно отвечал Бережной на все попытки фотокора докопаться до истины. - Я сам еще ни в чем не уверен. Со временем первым все узнаешь.
        Однако в начале второго месяца его вызвал к себе главный редактор и настоятельно потребовал объяснений.
        -Миша, - проникновенно сказал он, - мы с тобой старые газетные волки. Я тебя десять лет знаю. Как у тебя это получается?
        -Костя, - честно ответил корреспондент отдела информации, - я не знаю. Но у меня есть мысль.
        -Излагай.
        -Ведь мы и наша газета не очень богаты, верно?
        -Да уж, - компетентно подтвердил редактор.
        -Я хочу попробовать сделать газету богатой. А заодно и нас с тобой. И всех сотрудников. Причем быстро.
        -Слушай, я понимаю, что у тебя есть источник информации мне не известный, но…
        -Подожди, не перебивай. Скажи, ты опубликуешь заметку, в которой будет говориться о том, что американский газетный магнат Генри Паммер, восхищенный оперативностью и точностью подачи информации в русской провинциальной газете «Открой!», перечислил на ее счет в качестве безвозмездного дара, скажем… э-э… Сколько нам нужно для полного счастья?
        -Миллион долларов, - быстро сказал редактор. - Чистыми.
        -Нет, миллиона мало. Мне самому надо, как минимум, полмиллиона. Допустим, десять миллионов. Десять миллионов долларов. Это чистыми, без налогов. А еще лучше двенадцать. Только учти, миллион из этих денег - мой.
        -А не многовато тебе? - приподнял бровь главный редактор.
        -А тебе не совестно задавать такой вопрос?
        Главный откинулся в кресле и уставился в потолок, шевеля губами и загибая пальцы. Пальцев ему явно не хватало.
        -Хорошо, - сказал он, наконец. - Мы это опубликуем. Но, Миша, ты понимаешь, что начнется, если мы действительно получим эти деньги?!
        -Опубликуй заметку, - сказал Бережной, подымаясь со стула, - а там поглядим.
        Номер газеты с заметкой Михаила Бережного «Дар миллиардера» вышел в четверг, и уже в пятницу ведущие телеканалы разнесли новость по всей стране. А во второй половине дня в субботу корреспондента отдела информации областной ежедневной газеты «Открой!» Михаила Александровича Бережного украли.
        Все произошло быстро и просто.
        Он вышел из дома за хлебом в тренировочных штанах, майке «Найк» польско-китайского производства и летних шлепанцах на босу ногу. Но не успел преодолеть и половины расстояния до магазина, как рядом с ним притормозил невзрачный замурзанный «жигуленок», тут же, откуда ни возьмись, возникли две крепкие мужские фигуры; и Миша не успел «мяу» сказать, как оказался в пропахшем застарелым табачным дымом салоне машины. Двое стиснули его широкими плечами с боков, и «жигуль», пробуксовав покрышками по щербатому асфальту, рванул с места в карьер.
        -Что вам надо? - просипел Миша, когда к нему вернулось некое подобие голоса.
        -Не волнуйся, - ласково ответили ему. - Ничего плохого с тобой не случится. За нами не мафия, а государство.
        -Вот этого я как раз и боюсь больше всего, - пробормотал корреспондент. - Куда вы меня везете?
        -Пока на аэродром.
        Аэродром оказался военным.
        -Жене хоть сообщите, - попросил Миша, когда его облачили в летный костюм и засунули в кабину штурмовика на свободное место.
        -Сообщим, сообщим, не волнуйтесь, - пообещали ему, и прозрачный фонарь бесшумно отгородил Михаила от привычного мира.
        Сам полет Миша запомнил плохо - слишком был занят собственными ощущениями - и пришел в себя, когда снова почуял под ногами твердую землю. Это опять оказался военный аэродром, где его уже ждала черная иномарка с тонированными стеклами.
        Ехали через лес и не очень долго - минут через сорок машина вкатилась в мощные бронированные ворота. За воротами обнаружился прелестный особняк на ухоженной территории, а в особняке… Его провели в чисто убранную комнату с немногочисленной, но изящной обстановкой, среди которой наметанный взгляд корреспондента сразу выделил накрытый на двоих стол. Тут сзади послышались твердые шаги, Миша обернулся, дверь распахнулась, и он увидел…
        -Ну, здравствуй, Михаил Александрович! - звучно сказал Президент и протянул свою большую крепкую руку.
        -З-здравствуйте, - сумел промямлить Михаил, который от волнения забыл имя-отчество главы государства, но руку Президенту пожал и даже успел подумать, что жалко нет Зайца - сделать исторический кадр.
        -Ты уж меня, Михаил Александрович, извини за столь… э-э… неожиданное наше знакомство. Поверь, это в твоих же интересах. Ну, и в интересах России, разумеется.
        -Я ничего не понимаю, господин Президент, - корреспондент, наконец, справился с волнением и твердо посмотрел в глаза главному человеку страны.
        -Брось, брось, - усмехнулся Президент. - Не понимает он… Давай-ка лучше подкрепимся для начала. Не знаю, как ты, а я проголодался.
        Ледяная водочка под черную и красную икру, маринованные - один в один - грибочки, селедочку с лучком и тающий во рту сервелат; изумительная солянка и свежежаренный дальневосточный хариус с молодой картошкой…
        -Миша, - проникновенно начал Президент, когда перешли к кофе с хорошим армянским коньяком, - ничего, если я буду тебя звать по имени? У меня ведь сын твоих лет.
        -Да ради бога, господин Президент! Кстати, у вас тут курить можно?
        -Кури, - милостиво разрешил Президент. - И брось ты своего «господина Президента»! Заладил. Зови меня просто по имени-отчеству.
        -Не могу, господин Президент.
        -Почему?
        -Не знаю. Язык как-то не поворачивается.
        На Михаила вдруг нахлынула волна бесшабашности, свойственная русскому человеку в те минуты, когда терять уже нечего.
        -А ты штучка… - протянул президент и налил Мише и себе коньяка. - Ну ладно. Так что там происходит с твоей работой?
        -С моей работой? Ничего. Работаем.
        -Я имею в виду твои статьи.
        -А что статьи? Пишу. Я, видите ли, журналист…
        -Штукарь ты, а не журналист! - грохнул по столу кулаком господин Президент.
        Пустая бутылка из-под водки свалилась со стола на пол, но не разбилась - помешал мягкий ковер. В дверь испуганно сунулось мужественное лицо телохранителя.
        -Пшел вон! - рявкнул глава государства.
        Лицо поспешно исчезло.
        -Я не понимаю, - сказал Миша, стараясь следить за дикцией. - Чего вы от меня хотите?
        -Чего я хочу… Мне доложили невероятную вещь. Все, о чем ты пишешь в своих статьях, сбывается. Это так?
        -Все, что я пишу в своих… Нет. Наоборот. Сначала событие, потом статья, - Миша выпил коньяк и закусил лимончиком.
        Президент не отстал и сказал:
        -Врешь. Мои аналитики не ошибаются. Сначала твоя статья, а потом событие. Любое. Миша, тебе известно, в каком положении страна? Цена на нефть падает, кредиторы одолевают, доморощенные магнаты и олигархи, мать их, не хотят вкладывать деньги в производство, силовые структуры с вооруженными силами, чтоб им…. даже говорить не хочу, бегство капитала, тут еще эта долбанная глобализация с экологией…. Помоги, а? Ты же русский человек! А родина тебя не забудет. Наша с тобой Россия.
        -Ну, насчет того, что не забудет, не надо… Пусть лучше забудет. Я действительно не понимаю, чем и как я могу помочь. Поконкретнее можно?
        -Поконкретней? Ладно, будет тебе поконкретней. Все очень просто. Нужно, чтобы ты написал серию статей. Ну там, что НАТО ушла из Восточной Европы, террористы на Кавказе и Ближнем Востоке сложили оружие, а Украина снова решила воссоединиться с Россией. Что цены на нефть поползли вверх. Стремительно. Что чиновники мои, сволочи, перестали брать откаты, а олигархи, наоборот, стали вкладывать деньги в реальный сектор экономики… Тебе мои советники скажут, что конкретно надо написать. А за это… Проси что хочешь!
        -Теперь вы, я вижу, не понимаете, - вздохнул Миша и налил коньяку собеседнику и себе. Думаете, я не думал об этом? Думал и еще как! Даже если предположить, что я действительно обладаю той силой, о которой вы говорите, невозможно сделать нашу страну счастливой с помощью моих статей подобного рода. Не в этом дело.
        -А в чем?
        И Миша попытался объяснить.
        К середине второй бутылки коньяка ему почти удалось убедить господина Президента в том, что народ и страна могут достичь благоденствия только при помощи собственных долгих и терпеливых усилий, а вовсе не по щучьему велению и чьему бы то ни было хотению. И даже если его, Мишины, статьи подействуют, то чем, спрашивается, виноваты все иные многочисленные народы, населяющие нашу грешную Землю, которые пострадают в таком случае неизбежно?
        -Да почему это они должны пострадать?! - воскликнул Президент. - Ты что, чуму на них накличешь?
        -Не чуму. Экономику. Это похлеще любой чумы будет. Потому что, где аукнется, там и откликнется. Знаете такое народное присловье?
        -Знаю, - тяжело вздохнул господин Президент и, подперев ладонью тяжелую голову, вдруг запел:
        -Черный во-орон, что ты вьешься…
        -Над моею головой! - с чувством подхватил Миша.
        Они допели песню до конца и выпили еще по одной.
        -Что же нам делать, Миша? - растерянно спросил Президент.
        -Не знаю. Вот разве что…
        -Что?
        -Написать статью о Втором пришествии Христа.
        -Эт-то еще зачем? - испуганно спросил господин Президент и неловко перекрестился.
        -Затем. Пусть придет Спаситель и воздаст нам всем по грехам нашим. Всем. Всей планете и всем народам ее населяющим. Сами мы все равно не разберемся. Воздаст, а потом…это…простит. И наступит золотой век.
        -Думаешь, наступит?
        -Уверен. Если не Христос, то кто?
        -Тоже правильно… Миша…. Миша, пиши! Я приказываю! К такой-то матери все это! Надоело! Пиши Миша, пиши, родной мой! Пусть придет! Пусть воздаст! Так нам всем, гадам, и надо! А мы покаемся… Ты… ты только напиши, что Он простит. Так и напиши: «Из хорошо инфорова…. информиво-рова… ин-фор-ми-ро-ван-ных источников нам стало известно, что Господь наш Иисус Христос…»
        По щекам Президента катились крупные скупые мужские слезы.
        -Ноутбук мне! - воскликнул, чувствуя прилив небывалого вдохновения Михаил, и, шатаясь, поднялся из-за стола. - Немедленно!
        СЕТЕВОЙ
        Обычно в таких случаях говорят: «Он соткался буквально из воздуха». Но этот не соткался, а, скорее, медленно проявился. Так наливается светотенью изображение на листе фотобумаги, погруженной в проявитель. Только это изображение было объемным и цветным, словно хорошая голограмма.
        «Голограмма? - подумал я, - Или галлюцинация?»
        Голограмма или галлюцинация выглядела как человекообразное существо с руками, ногами и головой. Ростом с три спичечных коробка. Было оно гладкое, ладное и переливалось всеми оттенками голубого, синего и зеленого.
        «Звездец, - подумал я. - Вот, что происходит с человеком, когда сутками не вылазишь из-за компьютера».
        Все действия, которые, вроде бы положено совершать в подобных ситуациях, как-то: протирание, закрывание и открывание глаз, трясение головой и даже осенение себя крестным знамением были мной проделаны незамедлительно.
        Существо не исчезало. Наоборот. Оно как будто еще гуще налилось сине-голубой-зеленой гладкой плотью, а на голове его, в тех местах, где у людей бывают глаза, загорелись две яркие желтые точки.
        Что ж, пора прибегнуть к мерам радикальным, решил я, поднялся со стула и направился к холодильнику. Там у меня уже недели две стояла початая бутылка водки. Я достал бутылку, выудил из уже слегка заплесневевшей изнутри трехлитровой банки соленый огурец, налил себе в стакан грамм сто и залпом выпил. Зажмурился, выдохнул, схрумал огурец и немедленно закурил. Медленно выкурил сигарету, посмотрел в ночное окно на огоньки пробегающих внизу по шоссе машин и вернулся в комнату.
        «Видение» сидело, нахально покачивая ногой, прямо на корпусе компьютера и, казалось, терпеливо ожидало моего возвращения.
        Я плюхнулся в кресло и воззрился на него в упор. Грозно и твердо.
        -Н-ну, и что бы это значило?
        -Скучно, - сообщило «видение» (у него на лице тут же возникло нечто вроде рта). - Затишье в Сети. Все заняты, или спят, или в настроении плохом. Даже не знаю, что происходит. Магнитные бури, что ли? Вот пришел пообщаться, - существо помолчало и добавило. - Я сетевой.
        -Андрей, - машинально представился я.
        -Знаю, - ухмыльнулся мультяшным ртом человечек. - Андрей Завалихин, сетевой ник - passenger. 28 лет. Холост. Доходы средние. Увлечения - Интернет и литература.
        Все-таки галлюцинация, подумал я, молча поднялся и отправился на кухню за бутылкой и стаканом. И огурцом.
        -И мне рюмочку захвати, раз такое дело! - пропищала вслед галлюцинация.
        Я вздрогнул, но не обернулся.
        По дороге на кухню я зашел ванную и долго плескал на лицо холодной водой. Потом посмотрел в зеркало прямо в собственные воспаленные глаза, вытерся полотенцем, взял на кухне бутылку, стакан и блюдце с двумя огурцами, подумав (черт с ним, сходить с ума, так весело!), нашел в коробке с иголками и нитками прабабушкин еще бронзовый наперсток и снова осторожно прошел в комнату.
        -Молодец! - похвалила галлюцинация, когда я поставил перед ней наперсток и бережно налил в него каплю водки. - Ух ты, из такой шикарной посуды я еще не пил…. А закуски мне не надо. Мы, сетевые, когда пьем, никогда не закусываем. Правда, выпить нам редко удается.
        -Что так? - поинтересовался я, наливая себе.
        -Редко угощают, - вздохнул человечек, обеими руками поднял наперсток и пояснил. - Потому что не верят. А в Сети водки нет. И вина нет, и пива тоже. Только виртуальная выпивка. Ну, за знакомство?
        Мы выпили за знакомство.
        И тут меня осенило.
        -Погоди, - сказал я. - Сетевой…. Это типа домовой, что ли? Только не в дому, а в Сети?
        -Молодец, - похвалил сетевой. - Догадался. У каждого продвинутого пользователя интернета есть свой сетевой. Вот у тебя, например, - я. - он протянул свою лапку и добавил. - Кстати, меня зовут Юк.
        -Очень приятно, - я осторожно пожал крохотные прохладные пальчики.
        -Ну, - с воодушевлением пискнул Юк, - вот и познакомились. Чего сидишь? Наливай!
        Я налил.
        -За Сеть! - торжественно провозгласил сетевой, вздымая бронзовый наперсток. - За это великое изобретение человека.
        Мы выпили за Сеть.
        -Сеть, конечно, штука классная, - сказал я, чтобы поддержать разговор. - Но человек не только интернет изобрел. Были, знаешь ли, и другие великие изобретения. Колесо, например. Или тот же двигатель внутреннего сгорания. Телевидение. Ядерный реактор.
        -Телевидение! - передразнил Юк, вытирая рот тыльной стороной ладони. - Ты натурально не понимаешь. Ну, вот скажи, ты когда-нибудь слышал, чтобы в телесетях жили какие-нибудь… эти… телевики?
        -Н-нет, - честно признался я. - не слышал.
        -Правильно. А почему? Потому что их там просто-напросто нет. И в этих твоих ядерных реакторах никто приличный не водится, не говоря уже о двигателях внутреннего сгорания. Про колесо вообще и вспоминать смешно. Чудак ты, право слово. - Юк разошелся, и слова сыпались из него, словно фасоль из дырявого мешка, - Ну, как ты думаешь, для чего предназначено колесо?
        -Как это для чего? - пожал я плечами. - В основном для перевозок людей и грузов на дальние расстояния. Ну и вообще, для совершения всяческой механической работы.
        -Вот! - Юк назидательно задрал вверх указательной палец. - Именно, что механической работы…. Ты, наливай, наливай. Не стесняйся.
        Я, внутренне усмехаясь, подчинился.
        -Так. Ну, теперь давай за софт. Чтоб он был и не лагал.
        Выпили за софт.
        -На чем я остановился? - слегка заплетаясь языком, строго осведомился мой новый знакомый.
        -На этой… на механической работе, - вспомнил я.
        -Да! Именно на ней! И твой двигатель внутреннего сгорания вместе с ядерным реактором тоже придуманы для того, чтобы выполнять механическую работу. Телевидение - да, согласен, дальше немного ушло. Оно уже предоставляет какую-то информацию и развлекает. Но ему не хватает той самой главной функции, которая есть у Сети.
        -Это какой же?
        -Общение! Общение и связь. Сеть соединяет миллионы, миллиарды людей, которые до появления интернета и не подозревали о существовании друг друга. Их мысли и чувства вместе с их знаниями и даже грехами и страстями влились в Сеть, побежали со скоростью света по проводам, перемешались, и….. вот так и возникли мы, сетевые! За что вам, людям, отдельное спасибо. Наливай.
        Мы выпили за здоровье всех пользователей интернета и продолжили разговор. Я узнал много интересного. Например то, что скорость передвижения с сайта на сайт во многом зависит не только от мощности компьютера и типа подключения к Сети, но и от них, сетевых. От их, так сказать, характера, настроения и умения.
        -Или возьми, например, электронные письма, - откровенничал Юк. - У тебя ведь есть бесплатный ящик?
        -Да, - сказал я. - На Яндексе.
        -Там письма пропадали когда-нибудь?
        -Неоднократно.
        -Как ты думаешь, куда они пропадали?
        -Э-э…
        -Не трудись, все равно не догадаешься.
        И он рассказал, что у сетевых есть своя, так сказать, письмотека, где они хранят все, когда либо утраченные и недошедшие, а также удаленные письма и сообщения.
        -Миллионы, десятки и сотни миллионов писем! И не только писем! Все самое ценное из удаленной и стертой вами, людьми, информации с жестких дисков собирается… - тут он запнулся и с явным испугом огляделся по сторонам, трезвея на глазах.
        -Что случилось? - поинтересовался я.
        -Э-э… видишь ли…. да нет, ничего. Просто я тут с тобой заболтался, а мне на самом деле уже пора. Магнитная буря кончилась, и дела ждут. Неотложные.
        -Брось, - попытался я его уговорить. - В кои-то веки встретишь интересного собеседника…. Да и выпивка у нас еще осталась!
        -Н-нет, мне, пожалуй, хватит. В следующий раз, ладно? - он был явно чем-то обеспокоен. - Ты… это… сходи пока на кухню, покури, ладно? Люди не должны видеть, как мы приходим и, в особенности, куда и как мы уходим. Пока. Как-нибудь загляну, если обстоятельства позволят.
        Когда я вернулся с кухни, Юка уже не было. Только на корпусе компьютера стоял пустой бронзовый прабабушкин наперсток.
        С тех пор прошел почти год, и Юка я больше не видел. Иногда мне кажется, что в тот вечер я просто уснул в кресле, и все это мне приснилось. Но тогда почему, когда я время от времени оставляю на ночь прабабушкин наперсток с водкой на корпусе компьютера, утром наперсток оказывается пустым?
        И еще. Я часто задумываюсь над тем, о чем Юк не договорил. О стертой информации, которую где-то, на неведомых нам ресурсах, якобы, собирают сетевые. Ведь Юк фактически проболтался о том, о чем, скорее всего, не имел права говорить. И, возможно, теперь он крепко наказан. Ведь у сетевых, как и у всех прочих, наверняка тоже есть свое начальство.
        А вы как считаете?
        ТАРАКАНЬЯ ИСТОРИЯ
        Кто-нибудь любит тараканов?
        Лично я не встречал ни одного представителя «хомо сапиенс», который не то что любил, но хотя бы относился к ним со спокойным равнодушием. С другой стороны, не берусь утверждать, что мы испытываем к ним ненависть. Скорее некую холодную брезгливость с тонким оттенком страха. Откуда страх - непонятно, но, пожалуй, именно эта малая толика страха и заставляет нас срывать с ноги тапок и начинать судорожную охоту за тараканом, случайно (или намеренно?) попавшим в поле нашего зрения.
        И ведь как уже было сказано, совершенно невозможно понять - откуда в нас эта брезгливость цвета льда и уж тем более черная капля страха. Ну, таракан. Ну, насекомое. Мало, что ли, насекомых? Ведь нравятся же нам, к примеру, муравьи, хотя они тоже частенько забираются в наши жилища и портят продукты питания.
        Или возьмем мух. Мало того, что надоедливы до полной невозможности, но еще и переносят всяческую заразу.
        Я вовсе не хочу сказать, что мух мы любим, но все же… это не таракан. А ведь таракан, как утверждает наука, стерилен, то есть, никакая зараза к нему не пристает, и он ее, естественно, на себе не переносит.
        Впрочем, вопрос «отчего мы не терпим тараканов?» относится - по моему глубочайшему убеждению - к категории таких вопросов как «в чем смысл жизни?», или «что есть любовь?», то бишь вопросов «проклятых» и «вечных», на которых даже Лев Николаевич Толстой, кажется, повредил себе слегка голову под конец жизни. Ну не терпим - и ладно. Будем не терпеть дальше. Однако история, происшедшая со мной в прошлом году…
        Однажды вечером я сидел на своей кухоньке с любимой книгой на коленях, с отвращением наблюдая, как рыжее и наглое насекомое ловко шастает по столу, совершенно не страшась ни электрического света, ни меня, могущего его прихлопнуть в любой момент коробком спичек. Хотя нет, здесь я вру. Точнее - преувеличиваю.
        Уже неоднократно мною было замечено, что таракан никогда добровольно не вылезет на чисто убранный кухонный стол. Вот ежели на столе в обилии имеются тарелки, чашки и прочая утварь, тогда - запросто. И вы, пытаясь убить проклятую тварь, скажем, тем же коробком спичек, обязательно попадете по краю тарелки или чашки, под которую вышеупомянутая тварь успеет нырнуть, и - вполне вероятно - посуда разобьется, острым краем полоснув по вашей руке. Таракан, разумеется, останется при этом цел и невредим, а вы, шипя от боли, полезете в аптечку за йодом и бинтами. Со мной такое бывало.
        Итак, я наблюдал краем глаза за крупным рыжим «пруссаком», разгуливающим по моему столу. Какое-то странное оцепенение исподволь охватило меня. Сначала, помнится, я с ленивым удивлением ощутил необычайную тишину во всей квартире: ни телевизора соседей за стеной, ни выкриков подрастающего поколения на улице. Потом… Потом я увидел, что отвратительное существо замерло посреди стола в полной неподвижности, казалось, ощупывая меня своими органами чувств. Рассматривая, так сказать, и оценивая.
        «Что за черт…», - промелькнуло у меня в голове, и тут же еле слышный шелест - шепот? - протиснулся в нее, голову, оттесняя суетливые мысли. Я сосредоточился.
        -Не убивай… Не убивай… Не убивай меня. Послушай… Послушай…
        -Кто это?! - мысленно рявкнул я.
        -Тот, кого ты сейчас видишь. Посол. Не убивай.
        Таракан? Со мною разговаривает таракан?! Не знаю уж почему, но я не испугался, не заорал и не запустил в него спичечным коробком. Наоборот, мне стало даже интересно.
        -Чего ты хочешь? - спросил я мысленно.
        -Я хочу передать послание нашего… царя.
        -У вас есть царь?
        -Это слово подходит лучше всего.
        -Что ж, передавай.
        -Наш царь обращается с просьбой не убивать нас. Почему вы, люди, всегда нас убиваете?
        -Вероятно, э-э… инстинкт.
        -Это очень плохо.
        -Возможно. Для вас.
        -Для вас тоже.
        -Это еще почему?
        -Военная тайна.
        Я внутренне расхохотался, но потом задумался. Скорее всего, мой визави просто блефовал самым что ни на есть нахальным образом. В конце концов, за сотню тысяч лет существования человека как такового тараканы, кроме мелких неприятностей, не смогли нанести нам хоть сколько-нибудь значительный вред. С другой стороны, эти мелкие неприятности… Один вид их, тараканов, чего стоит! И тут меня осенило:
        -Послушай, а если мы заключим джентльменское соглашение?
        -Какое?
        -Ну, скажем, так. Я со своей стороны обязуюсь не применять против вас никаких мер по уничтожению, а вы обещаете не попадаться мне на глаза. То есть живите в моей квартире, но так, чтобы я вас не видел. Ну как, подойдет?
        -Но ведь мы размножаемся, - прошелестел через некоторое время голос в моей голове. - Куда же девать молодежь?
        -Мало, что ли, квартир в доме? - резонно заметил я. - Пусть у меня живут ваш царь и особы к нему приближенные - двор, так сказать. А остальные… Мир жилья человеческого широк. Вам ли этого не знать!
        -Мне нужно посоветоваться. Я не уполномочен принимать подобные решения самостоятельно.
        -Иди, советуйся. Когда ждать?
        -Ровно через час по вашему времени я буду на этом же месте.
        Этот час я провел в нетерпеливом ожидании. Конечно, все происшедшее, по здравому размышлению, должно было быть несомненно отнесено к бреду моего воспаленного (вот только чем?) воображения. Но ведь я всегда считал себя довольно-таки уравновешенным человеком, хотя и склонным иногда к бесплодным мечтаниям…
        Ровно через 60 минут (я засек время) рыжий посланник тараканьего племени деловито пересек стол и замер между сахарницей и тарелкой с остатками ужина.
        Я расслабился и сосредоточился одновременно.
        Контакт на сей раз был достигнут значительно быстрее (если вам один раз удалось проехаться на велосипеде, то во второй раз, поверьте, будет гораздо проще это сделать).
        -Итак? - подумал я.
        -Рад сообщить, что наш царь и его ближайшие советники согласны на твои условия, - торжественно прошелестел усатый. - Но с маленькой поправкой.
        -Какой же?
        -Существует масса непредвиденных обстоятельств в нашей жизни. Что если кто-либо из нас чисто случайно попадется тебе на глаза?
        -Ну… если случайно и очень редко… хорошо, я дам ему возможность скрыться. Только пусть скрывается быстро. Но и вы не обессудьте, если я по чистой случайности наступлю на кого-нибудь из ваших.
        -Мы согласны. Фактор случайности с твоей стороны тоже должен учитываться. Это справедливо.
        -И с какого же времени договор вступает в силу?
        -С этого момента. До свиданья.
        -Э-э… постой!
        Но было поздно. Таракан развернулся на месте, как раллийный автомобиль под управлением опытного гонщика и мгновенно исчез со стола.
        Черт, а ведь я хотел задать ему еще десятки вопросов!
        Тем не менее для меня наступили блаженные дни. Представьте только, ни одного таракана в поле зрения!
        Соседи и друзья, заходя на огонек, удивлялись и настойчиво стремились выяснить способ, с помощью которого мне удалось избавиться от тараканьей напасти. Что я мог им рассказать? Ведь не правду же, в самом деле!
        Так продолжалось в течение нескольких месяцев. Но вот как-то, вернувшись в квартиру после двухдневного отсутствия, я с ужасом обнаружил, что моя кухня, а также совмещенный санузел кишат кишмя тараканьем. Рыжие сволочи десятками нахально ползали по стенам, полу и потолку и даже не особенно пытались прятаться, когда мой разгневанный взгляд камнем падал на их узкие спины. Ни о какой случайности тут уже не могло идти и речи. Пришлось воспользоваться старым добрым оружием - тапком с правой ноги.
        Уничтожив с десяток наглецов и разогнав остальных, я уселся на стул и закурил в растерянности сигарету. Что случилось? Почему они нарушили договор? Так сидел я некоторое время, размышляя, пока взгляд мой не скользнул случайно по столу… три твари в ряд неподвижно уставили на меня свои усики-антенны. Я нарочито медленно снял с ноги орудие убийства и привычно сосредоточился.
        -Кто вы такие?
        -Мы полномочные представители Республики. Царь и его сатрапы, мучители и эксплуататоры трудового народа, свергнуты. Наш народ начинает строительство новой жизни. Мы уполномочены заявить, что прежние договоренности с тобой теряют силу.
        -Ну что ж, бывает, - быстро сообразил я. - А что нам мешает заключить новую договоренность?
        -То мешает, что все жилое пространство теперь принадлежит народу. В том числе и твоя квартира, которая являлась царской резиденцией. Тем не менее, мы просим отсрочки разрыва с твоей стороны прежнего договора до тех пор, пока мы не решим свои внутренние проблемы.
        -Вот как? И на какое же время вы просите отсрочки?
        -На две недели.
        -Ну что ж, две недели я потерпеть согласен. Но потом - не обижайтесь.
        Послы с достоинством удалились. Надо ли говорить, что через две недели ничего не изменилось? Тараканы продолжали безнаказанно шастать по всей квартире. Я, сцепив зубы, подождал для верности еще два дня и начал боевые действия.
        И вот теперь, спустя два месяца после установления тараканьей народной Республики, я сижу на кухне с любимой книгой на коленях и отрешенно мечтаю о том, чтобы у тараканов как можно скорее наступил тоталитаризм - глядишь, и снова договоримся. Правда, затем почти наверняка последует демократия, но к тому времени я надеюсь накопить денег и сменить квартиру.
        БЕГЛЕЦ
        Смертельно хотелось курить - и ни одного табачного киоска поблизости. Мужчина сидел один на парковой скамейке. Брюнет. Длинные густые волосы откинуты за спину и не мешают обозревать желающим его медальный профиль: высокий лоб, прямой нос, твердая линия подбородка. Потертые джинсы, сандалии на босу ногу и слепящей белизны рубашка с короткими рукавами. Руки в меру мускулистые и загорелые.
        -Добрый день, - сказала я.
        -Привет.
        -Извините, у вас не найдется сигареты?
        Он глянул снизу вверх, и я поразилась яркой густой синеве его глаз на смуглом лице.
        -Вообще-то я не курю, но сигареты у меня найдутся.
        В протянутой ко мне ладони оказалась распечатанная пачка. Готова была поклясться, что он за ней в карман не лазил. Все время, что ли в руке держал? Но зачем, если, как сказал, не курит? Я взяла сигарету и поблагодарила.
        -Присаживайтесь, если желаете, - предложил он и подвинулся на скамейке.
        -Удивительно мало людей сегодня в парке, - глубокомысленно изрекла я, усаживаясь рядом с ним.
        -Жарко, - кивнул он. - Народ сидит по домам и пьёт охлажденные напитки.
        -Странно, - я окинула его одним из своих коронных взглядов, означающих: «Вообще-то ты ничего, но много о себе не воображай, потому что я девушка разборчивая». Годков тебе, наверное, что-то около тридцати, подумала. Ну, может, чуть меньше. Или больше. Взрослый, в общем, мальчик…
        -Что странно?
        -Зачем вам сигареты, если вы не курите?
        -А, это… - тихо засмеялся он, блеснув ровными зубами. - Все просто. Вы мне понравились, и я решил вас угостить. Только вот марка сигарет…
        -Что?
        -Не знаю, какие вы любите. Может быть, эти не вполне подходят?
        -Что вы, что вы! - включилась я в игру. - Отлично подошли.
        -Возьмите всю пачку, - просто сказал он.
        -Спасибо, - милостиво улыбнулась я, пряча сигареты в сумочку. - Всегда стараюсь следовать старому доброму правилу: дают - бери, бьют - беги.
        -Так уж и всегда? - прищурился он.
        -Всегда! - храбро соврала я.
        -В таком случае, позвольте мне предложить вам бокал холодного шампанского.
        «Ну вот, начинается», - подумала я и отвернулась, собираясь вставать.
        -Вы меня неправильно поняли, - в его голосе проскользнула смешинка. - Я вас никуда пока не приглашаю. Настоящее французское шампанское из винограда урожая прошлого года. Здесь и сейчас.
        Я оглянулась.
        В тяжелых запотевших бокалах резного хрусталя искрилось вино. Один бокал он протянул мне. Мы чокнулись. Нежный звон растаял между нами.
        -За что пьем? - осведомилась я, стараясь держать себя в руках.
        -За нашу встречу, разумеется, - улыбнулся он.
        Шампанское оказалось настоящим, холодным и удивительно вкусным.
        -Если ты разлюбил шампанское, ты разлюбил жизнь, - изрек он, смакуя напиток.
        -Где-то я уже это слышала.
        -Я вовсе не претендую на авторство.
        -А! - воскликнула я и поставила бокал рядом на скамейку. - Вы фокусник экстра-класса, да?
        -Увы, - его глаза погрустнели. - К сожалению, это не фокус. Кстати, меня зовут… Иван. А вас?
        -Светлана, - призналась я.
        Он допил шампанское и протянул мне бокал:
        -Возьми, в хозяйстве пригодится.
        Я попыталась протестовать.
        -А как же принцип? - настаивал он. - И потом, не выбрасывать же такую красоту!
        -Себе возьми.
        Как-то незаметно мы перешли на «ты».
        -Я бы взял, да некуда. У меня, видишь ли, нет постоянного места жительства.
        -То есть?
        -То есть, сегодня, например, мне совершенно негде ночевать. Впрочем, есть вариант, что ты пустишь меня к себе… Ведь ты не замужем, верно?
        -Нет, - ляпнула я машинально и тут же спохватилась. Каков нахал, однако!
        -Это с какой же стати я пущу в дом совершенно незнакомого мне человека? - заряд иронии, как мне казалось, был достаточен даже для того, чтобы смутить носорога.
        -Ну, во-первых, мы знакомы. Я - Иван, ты - Света. Так? А во-вторых, я могу решить несколько твоих проблем, скажем так, материального порядка, и ты за это пустишь меня к себе жить.
        Я засмеялась, осознав, наконец, всю нелепость нашего разговора.
        -У тебя красивый смех, - сказал он.
        -И только?
        -Не только. Ты вообще одна из самых красивых женщин, которых я когда-либо встречал. И сердце у тебя доброе…
        -Наглый подхалимаж…
        -По-моему, это ошибка - считать красивых женщин изначально злыми. Все как раз наоборот. Просто им слишком часто приходится защищаться.
        -Ты говоришь общеизвестные вещи, - заметила я. - Общеизвестно, например, что я красива…
        -И добра. Правильно. И умна. А повторение общеизвестных истин… Мир держится на этих самых истинах. Простых и общеизвестных.
        -По-твоему, жизнь проста?
        -Я этого не говорил. Истины просты, а жизнь как раз сложна именно в силу недостаточного понимания простых истин.
        -Парадокс. Получается, что чем проще истина, тем сложнее ее понять.
        -Конечно, - охотно согласился он. - А иначе как бы осуществлялось развитие? В основе любого прогресса лежит какой-нибудь завалящий парадокс. Возьмем, к примеру, развитие наших отношений…
        -Ну?
        -С одной стороны - беседа о смысле жизни, а с другой - очень хочется есть. Мне, во всяком случае.
        -Если это намек, - злорадно оживилась я, - то знай, что холодильник у меня пуст и денег тоже нет.
        -Ага, - казалось, он услышал именно то, что хотел. - Тогда пойдем.
        -Куда?
        -К тебе, конечно. Не на лавочке же этой нам обедать. Хотя, если желаешь, можно и на лавочке.
        -Я же тебе сказала, что в доме хоть шаром кати.
        -Это уже не твоя забота.
        Впоследствии ничем иным, кроме как наваждением и кратковременным помешательством рассудка, я не могла объяснить того факта, что мы под ручку отправились прямиком ко мне домой.
        А впрочем - к чему лукавить? - был, был у меня и некий интерес к нему, такому симпатичному и загадочному.
        Под шушуканье старушек-соседок - в подъезд и на третий этаж. Ключ скрежещет в давно требующем смазки замке. Потерпи, дружок, вот выйду удачно замуж…
        Мой синеглазый спутник скидывает в прихожей сандалии и шлепает босыми ногами на кухню к холодильнику.
        -Так. Пустой, говоришь. А это что?
        Я заглянула через его крепкое плечо и обмерла - мой старый, вечно полупустой холодильник был забит едой до отказа.
        -И что тут у нас… - пробормотал Иван и потянул на себя какую - то незнакомую мне кастрюлю.
        -Послушай! - мне, наконец, удалось выйти из оцепенения. - Я… я не знаю, откуда это все взялось! Это не мое!
        -Бывает, бывает… - он поставил кастрюлю на стол, снял крышку и принюхался.
        -Борщ, - удовлетворенно констатировал. - Украинский. Люблю, знаешь ли, украинский борщ. С пампушками и со сметаной. У тебя есть пампушки и сметана?
        Я потрясенно молчала.
        -Ну чего ты стоишь? - воззрился на меня Иван своими пронзительно-синими глазами и достал из хлебницы свежеиспеченные пампушки, от которых по кухне сразу же волной пошел вкусный чесночный дух. - Иди, переодевайся к обеду и мой руки. Я сам накрою на стол.
        Вы когда-нибудь пробовали настоящий украинский борщ с пампушками?
        Такой борщ умела готовить моя покойная бабушка, и я уже основательно успела позабыть его божественный вкус.
        Вопросы, как обиженные пчелы, роились в моей бедной головушке, но я решила сначала насытиться, раз уж представилась такая возможность.
        -Кофе? - предложил он, когда с борщом было покончено. - Или желаете второе блюдо? Можно, скажем, подогреть отбивные. Я там заметил в холодильнике.
        -Благодарю покорно.
        -Тогда кофе.
        Все ясно, соображала я, наблюдая, как Иван открывает несуществующий у меня еще сегодня пакет молотого кофе, щедро насыпает его в джезву, добавляет сахар, заливает кипятком и ставит джезву на малый огонь. Все ясно, он - гипнотизер и все это происходит только в моем воображении. Но зачем? С какой, извините, целью? Завладеть моей душой и телом?
        Но он достаточно интересен сам по себе, чтобы не испытывать недостатка в женщинах. Вот именно. Тобой этот недостаток и восполняется сейчас. Нет, постой. Я ведь сама к нему обратилась, а он просто сидел на скамейке летним погожим днем. Сидел себе, значит, на скамейке. Отдыхал. И тут подхожу я. Молодая длинноногая натуральная блондинка. Он, что совершенно естественно, теряет голову и, полностью отдавая себе отчет в том, насколько малы его шансы обратить на себя мое благосклонное внимание, прибегает к запрещенному приему. То бишь, гипнозу. Бред.
        И тут в дверь настойчиво позвонили.
        Я сразу определила, что это приперся мой бывший муж и что он почти наверняка в изрядном подпитии. Черт, этого только мне не хватало!
        -Открою? - полувопросительно глянул на меня Иван.
        -Нет уж, - решительно поднялась я из-за стола. - Сиди.
        Ну, точно. Муж. Да еще в агрессивной стадии опьянения.
        -Чего тебе надо?
        -Дай взаймы…
        -Нет у меня денег.
        -Тогда чего-нибудь выпить.
        -Выпивки тоже нет. Иди, откуда пришел.
        -А-а! У нас гости! - это он заметил мужские сандалии в прихожей.
        -Представь себе.
        -А ну-ка…
        Надо сказать, что мой бывший при росте метр девяносто и соответствующем весе обладал недюжинной силой, так что мои пятьдесят четыре килограмма он просто отодвинул рукой к стене и вломился на кухню.
        Я бросилась вперед, готовая повиснуть на его медвежьих плечах, но бывший супружник, уставившись на спокойно пьющего кофе Ивана, вдруг как-то сник, пробормотал нечто вроде извинения, пятясь, покинул квартиру и загрохотал вниз по лестнице.
        -Что ты ему сказал? - поинтересовалась я, наблюдая в окно за быстро удаляющейся по улице фигурой бывшего мужа.
        -Ничего, - пожал он плечами. - Странный какой-то тип. Кто это?
        -Когда-то был мужем.
        -А!
        -Что значит «а»?
        -Нет, ничего. Деликатный, наверное, человек. Увидел, что место занято, ну и решил без шума удалиться.
        -Деликатный он, как же, - горько усмехнулась я. - Нет, если ты не фокусник, то, значит, гипнотизер. Только вот не пойму, что тебе нужно от бедной девушки.
        -Доброй и красивой, - добавил он. - Я же тебе сказал: мне негде жить на теперешний момент, а ты мне понравилась.
        -Все так просто?
        -А зачем усложнять? - Он отнес чашки в раковину и принялся мыть посуду.
        -Понимаешь, я не люблю гостиниц.
        -И все-таки, кто ты? - спросила я его спину.
        Он обернулся, держа в руках только что вымытую тарелку. Капли воды медленно падали на линолеум.
        -Ты уверена, что тебе очень хочется это знать? - тихо спросил он, и я почему-то испугалась.
        Вечерний ветерок путался в легкой занавеске, пытаясь пробраться в комнату сквозь открытую дверь балкона. Мы сидели в креслах возле журнального столика и пили херес.
        -Прямо из подвалов испанского короля, - сказал Иван, разглядывая вино на свет. - Красиво, а?
        -Да уж. А что еще ты можешь, кроме сотворения материальных ценностей?
        -Еще… - он задумчиво почесал пальцем лоб. подбородок. - Ну-ка, встань.
        Я подчинилась.
        -А теперь иди ко мне на ручки.
        -Это еще зачем?
        -Увидишь.
        Он подхватил меня на руки, и я крепко обняла его за шею.
        -Теперь закрой глаза.
        «Сейчас он меня поцелует», - подумала я, подглядывая сквозь ресницы.
        Как будто кто-то выключил и опять включил солнце.
        Я ощутила под босыми ногами прохладную шероховатую поверхность и распахнула глаза. Мы находились на крыше высоченного здания. Огромное небо голубым куполом изгибалось над сверкающим на солнце тысячами стеклянных граней городом внизу. Какой-то толстяк в костюме-тройке шарахнулся от нас в сторону.
        -Oh, shit! - отчётливо пробормотал он.
        -Нью-Йорк, - сказал Иван и подвел меня за руку к остеклению. - Мы на крыше «Эмпайр стейт билдинг». Нравится?
        -Да, - вымолвила я потрясенно. - Что да, то да… Это что же, настоящий Нью-Йорк?
        -А тебе бы хотелось игрушечный?
        -Пятая авеню… - заворожено прошептала я, - Бродвей, Сентрал-парк…
        -Вон, вон и вон, - показал он пальцем.
        -Гудзон, Бруклинский мост… Чудеса!
        Стоящие поодаль немногочисленные нью-йоркцы и гости города с интересом разглядывали наши босые ноги.
        Мне пришла в голову идея. Если все это гипноз, то не может же он в самом деле…
        -Поехали вниз, - решительно сказала я. - Погуляем по городу.
        Мы спустились в скоростном лифте и вышли под жаркое полуденное солнце.
        -Дай мне четвертак, - потребовала я.
        -Зачем тебе? - он протянул мне монету.
        -Раз уж случилась такая оказия, хочу проведать подругу. Она в Нью-Йорке живет. Телефон я помню. Тысячу лет ее не видела. То-то обрадуется!
        -И что ты ей скажешь?
        -Скажу, что заработала случайно кучу денег и решила прошвырнуться по Америке. Купила путевку. Ты - мой спутник и, возможно, даже жених. Как?
        -Мне подходит.
        -Только вот босиком как-то… И денег у нас нет.
        Иван сделал рукой неопределенный жест, и на асфальте перед нами возникли мои босоножки и его стоптанные сандалии. Другой рукой он вытащил из кармана джинсов новенькую стодоларовую купюру.
        -Пока хватит?
        -А миллион долларов можешь? - искренне поинтересовалась я, обувая босоножки.
        -Да хоть миллиард, - пожал он плечами. - Только зачем?
        -Действительно, - хмыкнула я, входя в ближайшую телефонную будку. - Зачем нам миллион долларов - солить их, что ли? Тем более миллиард…
        Наташки дома не оказалось. Ее американский муж объяснил, что она уехала по делам фирмы куда-то на Запад и вернется в лучшем случае дней через пять.
        Больше знакомых у меня в Нью-Йорке не было, и мы отправились просто бродить по городу.
        Уже потом, опять у меня дома, мы лежали на чистых простынях, утомленные любовью (как мне было не пустить его в постель после всего происшедшего?). Моя голова покоилась на его груди, от которой шел слабый терпкий запах молодого мужского пота. В окно робко заглядывал новорожденный месяц, и мои глаза сладко слипались.
        -Не смей засыпать раньше меня, - пробормотала я и погрузилась в сон.
        Это были, наверное, самые яркие дни в моей жизни. Дни и, конечно, ночи. Любовником Иван оказался тоже совершенно удивительным. Нежным, пылким и неутомимым. Он отдавался любви весь, но и брал все. И я с готовностью и радостью это все ему отдавала.
        Так прошла неделя. Половина моего оплачиваемого отпуска. А я ведь собиралась провести его в Крыму. Впрочем, в Крыму мы за это время тоже побывали. И не только в Крыму.
        Я перестала задумываться, откуда он брал деньги. Просто они у него всегда были и в том количестве, которое на данный момент было необходимо. Конечно, я не оставляла - особенно в первые дни - попыток узнать о нем больше. Но он отшучивался. Или просто молчал. Мне было хорошо с ним. Даже слишком хорошо. И только неясное ощущение тревоги время от времени закрадывалось в мою душу при взгляде в его ярко-синие пронзительные глаза.
        Особенно сильно я ощутила эту тревогу, когда однажды на наших глазах трамвай насмерть сбил человека. Мы стояли на тротуаре и дожидались зеленого света, чтобы перейти улицу, а этот мужчина (по-моему, он был пьян) просто шагнул на рельсы. В такой ситуации и Шумахер не успел бы затормозить. Разве что объехать. Но это, повторяю, был трамвай. Раздался тупой удар, и человек, пролетев по воздуху несколько метров, упал к нашим ногам. Я сразу подумала, что он уже мертв и от страха вцепилась в руку Ивана. А он мягко меня отстранил и присел на корточки перед этим беднягой. Он присел перед ним на корточки и положил свою левую руку ему на грудь, а правую на испачканный кровью лоб. Толпа возбужденных происшествием людей окружила нас. Но совсем близко никто не подходил. Все просто стояли и смотрели. Кто-то вызвал «скорую помощь» и милицию. Но «скорая» не понадобилась.
        -Встань, - тихо сказал Иван.
        И человек открыл глаза и сел, недоуменно оглядываясь по сторонам. Сначала сел, а затем легко поднялся на ноги. Выглядел он совершенно целым и невредимым.
        -Пойдем, - Иван взял меня за руку. - Сейчас начнутся всякие расспросы, а я этого не люблю.
        И мы ушли. Никто не пытался нас остановить. И только спасенный Иваном мужчина растерянно глядел нам вслед, словно пытаясь вспомнить что-то очень важное.
        Это случилось на девятый день нашей жизни с Иваном. Ранним утром. Я спала, рядом спал мой Иван, и кто-то третий пристально смотрел на меня. Сквозь тонкую пелену сна я всей кожей чувствовала этот изучающий тяжелый взгляд. Нужно было просыпаться, чтобы окончательно уяснить для себя природу данного ощущения, но просыпаться почему-то было страшно.
        -Г-голубки, - произнес чей-то звучный бас.
        От испуга я открыла глаза.
        Посреди комнаты, глубоко засунув руки в карманы широких штанов, стоял человек и пристально разглядывал нас.
        Я осторожно повернула голову. Иван продолжал безмятежно спать.
        -Кто… кто вы такой?
        -Это сейчас не имеет значения, - хмыкнул незнакомец.
        Он стоял спиной к окну, в которое ломилось утреннее солнце, и я не могла как следует рассмотреть его лицо.
        -Будите своего… друга, - сказал он. - Я вас жду на кухне.
        Повернулся и вышел.
        Я накинула халат и растолкала Ивана.
        -Что… что случилось?
        -Не знаю. Там, по-моему, к тебе пришли. Не знаю, уж каким образом он проник в квартиру…
        -Ко мне?!
        -Мои друзья имеют обыкновение звонить в дверь или стучаться, а не пользоваться отмычкой. И вообще я его первый раз вижу.
        -Погоди, - Иван приподнялся на локте, как бы прислушиваясь к чему-то.
        -Да, - вздохнул он. - Придется идти.
        В кухне незнакомец свободно развалился на стуле и прихлебывал херес из подвалов испанского короля. В руке его дымилась сигарета.
        -Хорошее вино, - похвалил он, увидев нас. - Когда это ты, интересно, научился разбираться в винах? Присаживайтесь.
        Мы послушно сели, и я как следует его разглядела. Высокий блондин с довольно приятными чертами полноватого лица, которое, впрочем, портили светло-голубые водянистые глаза и сероватого нездорового оттенка кожа. Цветастая рубашка болталась на широких плечах, и какой-то горьковатый миндальный, вызывающий смутное беспокойство запах, смешиваясь с ароматом хереса и табачным дымом, исходил от него.
        -Как ты меня нашел? - хмуро осведомился Иван, протягивая руку и наливая себе из бутылки, стоящей посреди стола.
        -Трудно было, - усмехнулся блондин. - Но я постарался.
        -Он послал тебя?
        -Скорее, он дал себя уговорить послать меня.
        -Кому дал?
        -Мне, кому же ещё.
        -С чего бы это?
        -С чего бы это что?
        -С чего бы это он дал себя уговорить, и с чего бы это именно ты его уговаривал?
        -Ну… ты все-таки его сын. А почему я… Мой каприз, скажем так.
        -Каприз? Что-то не верится. Какой у тебя может быть каприз?
        -Как раз у меня и может быть. Это ваши… Но ты, разумеется, прав. Дело не в капризе. Просто все должно быть, как… должно. Со мной все ясно. Я - противник. А вот ты…
        -Я просто трус.
        -Послушайте, мальчики, - не выдержала я, - может быть, все-таки объясните, в чем дело? В конце концов, это мой дом.
        -Мадам, - любезно осклабился блондин, - мой вам совет: не лезьте в это дело.
        -Я вам не «мадам»!
        -Ну хорошо, - охотно согласился он. - Пусть будет мадмуазель.
        -Он прав, Света, - вмешался Иван. - Тебе лучше поменьше знать о наших делах.
        -Криминал, что ли?
        Блондин гулко захохотал и поперхнулся вином.
        -Не беспокойся, - грустно улыбнулся Иван, - тебя это не затронет никоим образом.
        -Да уж, - подтвердил блондин, откашлявшись. - Но мы отвлеклись. Если ты считаешь свой поступок поступком труса - твое дело. Я склонен думать иначе.
        -Естественно.
        -Будь добр, не перебивай. Ты просто сделал выбор. У тебя был выбор, и ты его сделал. Конечно, никто не мог и предположить, что ты изберешь этот вариант. Такого никогда и нигде раньше не случалось. И ни с кем. Самое смешное заключается в том, что твой поступок не подлежит наказанию. Он неподсуден. Ты не пошел наперекор. Ты пошел по-другому.
        -Я сбежал.
        -Ну и что? Я бы тоже сбежал на твоем месте.
        -Ты - не я.
        -Брось. Разумеется, я - не ты. Но ты сам только что признался, что поступил так, как мог бы поступить только я. Значит, не такие уж мы и разные. Впрочем, этот наш старый спор, как всегда ни к чему не приведет. Да и не за этим я сюда пришел.
        -А зачем?
        -Я пришел сказать, что беглец может вернуться.
        -Вернуться?! - Иван вскинул голову. Бледно-голубой и ярко-синий встретились, и мне показалось, что на кухне запахло озоном. - В качестве кого?
        -В качестве сына, - тихо сказал бледноглазый пришелец. - Божьего и человеческого. Здесь, во всяком случае, ты не нужен ни в каком качестве. Потому что здесь есть другой. Место занято.
        -Поздно, - неуверенно произнес Иван.
        -В самый раз, - усмехнулся незнакомец и налил себе еще вина. - Сценарий, правда, изменится, но кино от этого только выиграет. Ты же понимаешь, что в нашем деле ничего испортить нельзя. Можно сделать только лучше. В общем, тебе дается еще один шанс. Подумай.
        Иван молчал. В наступившей тишине стали слышны голоса играющих во дворе детей и звон проехавшего рядом с домом трамвая. Где-то в небе прогудел самолет.
        -У меня сейчас не хватит сил на возвращение, - вымолвил Иван. - Я… я потерял форму.
        -Понимаю, - усмехнулся блондин, покосившись в мою сторону. - Но я на что? Моих сил хватит на двоих, - он одним глотком допил вино и поднялся. - Пошли.
        -Постой.
        -Что еще?
        -Я хочу, чтобы она тоже присутствовала, - кивнул в мою сторону Иван.
        -Зачем тебе это?
        -Скажем так, это мой каприз.
        Они засмеялись. Один весело, а другой грустно.
        -А вы? - водянистые глаза обратились на меня, и я вздрогнула, вдруг ощутив неземную и страшную силу этого взгляда. - Вы согласны?
        -На что? - я с трудом сглотнула подступивший к горлу тугой комок.
        -Присутствовать при окончании нашего дела. Должен заметить, что вам ничего не грозит в физическом смысле. Душевное потрясение - это да, это вполне может быть. Но абсолютную физическую безопасность с последующей немедленной доставкой домой я вам гарантирую. Вы, разумеется, вправе отказаться.
        Я посмотрела на Ивана.
        -Соглашайся, - попросил он тихо. - Мне будет легче, если я буду знать, что ты рядом.
        Я согласилась. До сих пор не знаю, почему.
        …Багровое солнце садилось за низкую гряду пологих холмов на горизонте. Пылилась дорога, по которой уходила в город стража и последние зрители.
        -Ну, вот и все, - сказал мой провожатый. - Вам пора.
        -Да, - кивнула я. - А что… что будет дальше?
        -То же самое, - пожал он широкими плечами. - Он, разумеется, воскреснет на третий день и все повторится сначала. Ничего нового, поверьте мне. Все это уже было. И еще не раз будет.
        -Вы лжете, - покачала я головой. - Это как любовь. Всегда разная. Но всегда только любовь.
        -Не будем спорить, - пробормотал он. - Я, признаться, устал. Мне еще вас обратно нужно доставить, а это, поверьте, не так легко, как кажется. Вы готовы?
        -Да, - сказала я, отворачиваясь от багрового заката и черного силуэта двойного креста с обвисшим на нем человеческим телом. - Готова.
        А все-таки жаль, что я так не успела попросить у него вечернее платье от Диора.
        СПАСИТЕЛЬ МИРА
        -С-страф-ф-фст-фуй!
        Реакция у меня, оказывается, еще прежняя. Не успел последний звук увязнуть во тьме комнаты, как рука уже нащупала на ночном столике и метко швырнула в эту тварь довольно увесистый будильник «Слава» (подарок мамы, советская классика… очень жалко!).
        Будильник исчез в разверстой пасти, словно мотылек в ночи, и тварь удовлетворенно причмокнула:
        -Ф-фкус-с-сно….
        Я уже был на ногах и, подхватив за ножку стул, ожидал самого худшего.
        Однако эта краболягушкокрысовидная, светящаяся сине-зеленым светом образина, вроде бы утратила ко мне гастрономический интерес - если таковой вообще имелся! По-моему, она уже изображала на своей совершенно невозможной морде нечто вроде улыбки. И даже довольно добродушной улыбки.
        Вы когда-нибудь видели добродушно улыбающийся ночной кошмар?
        Лихорадочно припоминая, когда и сколько я употреблял спиртное последний раз (выходило, больше недели назад - сто грамм водки и бутылка пива), я попытался натянуть брюки одной рукой.
        -Пос-с-стафь с-стул. Х-хос-с-сяин ш-штет.
        -Какой еще хозяин? - я машинально опустил стул и быстро справился с брюками и рубашкой.
        -Меня с-са топ-пой пос-с-слал Хос-с-сяин. С-сам уф-фитиш-шь. Ит-тем.
        -Никуда я не пойду, - твердо заявил я, усаживаясь на стул и натягивая позавчерашние носки. - Во всяком случае, до тех пор, пока не получу исчерпывающей информации.
        Ситуация становилась забавной. Представьте себе: вы вдруг просыпаетесь в два часа ночи и видите, что посреди вашей комнаты сидит совершенно невообразимое чудище и почти человеческим голосом любезно предлагает вам прогуляться к некоему «хозяину». А, каково?
        -Меня соф-ф-фут Ф-фус-с, - решила меж тем продолжить наше знакомство тварь. - Ты не п-пойс-ся. Ит-ти нуш-шно. Хос-с-сяин х-хочет гоф-ф-форить с-с топ-пой. Это польш-ш-шая чес-с-сть.
        Положительно, мне стало интересно и даже весело. Тварь явно не была уполномочена использовать меня в качестве ужина, а, наоборот, как будто упрашивала.
        -Куда идти-то? - почти любезно осведомился я. - Меня же из дому выселят, если с тобой кто-нибудь из соседей увидит. Еще и посадят, чего доброго. За материализацию персонажей белой горячки.
        И тут я увидел, куда идти.
        Прямо в стене комнаты, граничащей непосредственно с соседней квартирой, образовался на глазах овальный, мерцающий красно-оранжевым светом, проход высотой около двух метров и достаточной ширины, чтобы туда могли рядышком войти я и мой жутковатый спутник.
        Фус сделал (или сделала?) приглашающий жест клешней.
        -Туфли только надену.
        Я вышел в прихожую, обул туфли, переложил из куртки в карманы брюк сигареты и спички (не люблю зажигалки) и посмотрел на входную дверь.
        Сделать два быстрых шага, открыть, выскочить на лестничную площадку…. Полторы секунды на все про все. Успею или нет? И насколько быстро двигается этот… это…. Но мое извечное любопытство, как всегда взяло верх, и я вернулся в комнату.
        Тварь терпеливо ждала меня возле этой весьма подозрительной дыры в никуда.
        -Только после вас, - уж в чем я был совершенно точно уверен, так это в том, что ни при каких обстоятельствах не полезу туда первым.
        Что ж, я пошел вторым и чуть не грохнулся навзничь, потому что пол в этом красно-оранжевом зеве оказался движущимся и, стоило нам на него ступить, с довольно приличной скоростью понес нас куда-то вниз.
        Постепенно наклон пола становился все более крутым, и в какой-то момент я понял, что стою уже не на пандусе, а на ступеньке эскалатора.
        Скорость спуска возросла, - прикурить мне удалось лишь с третьей попытки, - встречный ветер задувал огонь. Изменился цвет стен, - так потухают постепенно угли костра, отдавая в холодную ночь свой жар и подергиваясь пеплом. Наконец, стены совсем погасли, и только сине-зеленое мерцание моего провожатого спорило с огоньком сигареты, да где-то далеко-далеко внизу едва угадывался слабый отблеск какого-то иного света.
        Но все кончается. Скорость спуска плавно замедлилась, лестница опять превратилась в пандус, и мы ступили на бетонный пол какого-то громадного помещения.
        Больше всего это напоминало невероятно запущенную станцию гигантского метро.
        -Полюбопытствуй, полюбопытствуй, - совершенно нормальным голосом произнес Фус.
        -Так ты притворялся?
        -Ни в коем случае! Просто на том свете я не могу говорить нормально, - засмеялся он.
        «На каком это „том“»? - пронеслось у меня в голове: «На моем, что ли? Где же мы, выходит, сейчас находимся, граждане, а?»
        Тем временем глаза мои продолжали обшаривать окружающее пространство.
        Как я уже сказал, больше всего это походило на очень большую и очень запущенную станцию метро, которая сверху слабо освещалась сотнями и сотнями обычных 40-ваттных лампочек накаливания, свисающих с потолка на длинных оголенных проводах. Самое главное, однако, заключалось в том, что станцию эту заполняли люди. В большинстве своем довольно пожилые, но мелькали время от времени в толпе и молодые и даже совсем юные, а то и детские лица.
        И никто ни с кем не разговаривал.
        Люди вздыхали, бормотали и шептали что-то сами себе, иногда кто-то издавал слабый стон или всхлип…и опять - шуршание, шепот, шелест….
        Мне стало не по себе.
        -Чего они ждут?
        -Поезда, - немедленно и охотно откликнулся Фус, ухмыляясь при этом совершено гнусной ухмылкой. - Для каждого из них существует своя остановка, на которой они обязаны выйти (тут послышался нарастающий вой приближающегося поезда), и этих остановок, как ты уже, вероятно, сам догадался, ровным счетом девять!
        Последние слова он проорал, придвинувшись ко мне вплотную, так как вой и грохот стали просто непереносимы.
        Сверкнул из тоннеля прожектор, и обычный поезд метро, сбавляя ход, выкатился к платформе и плавно остановился.
        Зашипев, распахнулись двери.
        Толпа ринулась внутрь вагонов.
        -Осторожно! Двери закрываются! - загрохотал (захохотал?) невидимый репродуктор, и адский поезд тронулся, набрал скорость и пропал в тоннеле.
        -Теперь пошли, - сказал Фус.
        Мы пересекли зал, который постепенно опять начал наполняться народом, и приблизились к неприметной железной двери в стене. Фус приподнял клешню и ткнул ею в пластиковый прямоугольник звонка. Дверь, нещадно скрипя, наполовину приоткрылась.
        -Автоматика ни к богу, - проворчал мой провожатый, протискиваясь в проем. - Чинить пора. Сколько раз было говорено….
        Нужно было еще подняться по узкой, похожей на трап военного корабля, металлической лесенке и открыть еще одну - на сей раз деревянную - дверь, прежде чем мы ступили на землю, покрытую редкой чахлой травой.
        Я осторожно вдохнул сыроватый, но приятный на вкус воздух и, не торопясь, огляделся.
        Мы находились на всхолмленной равнине, которая слегка понижалась к горизонту. Оттуда, из-за горизонта, со скоростью наступающей танковой армады ползли низкие желто-серые тучи, цепляясь брюхом за верхушки намертво вросших в холмы огромных черных елей.
        -Веселенькое местечко, - пробормотал я и двинулся вслед за Фусом, который уже упрыгал вперед по тропинке.
        Мы обогнули два холма, и на вершине третьего, среди тех же мрачных елей, я заметил нечто вроде старинного кирпичного трехэтажного особняка. В его узких готических окнах мерцал живой огонь, а из трубы поднимался дымок.
        -Дальше ты сам, - вздохнул Фус. - Поднимешься на второй этаж и постучишься.
        Он протянул мне клешню:
        -Счастливо.
        Я аккуратно пожал шершавую пупырчатую конечность и стал подниматься по врезанной в склон холма каменной лестнице.
        Стучаться не пришлось - двустворчатые двери сами распахнулись передо мной.
        В глубине кабинета - зала? - за тяжелым, темного дерева, столом, на который при нужде мог бы, наверное, сесть средних размеров вертолет, сидел… ну, вы, разумеется, уже поняли, кто за ним сидел. Я тоже понял и, осматривая на ходу залу, направился по зеркальному паркету к столу.
        Камин, конечно, и в нем пылающие дрова.
        Неестественно больших размеров арочное окно-витраж, горящее разноцветными стеклами (так я и не успел разглядеть толком замысловатый сюжет этого витража).
        Канделябры с толстыми оплывшими чёрными свечами на столе.
        Кипы пожелтевших бумаг.
        С десяток разнообразной величины и формы бутылок.
        -Садитесь, Владимир Сергеевич, прошу вас, - он привстал с кресла, делая приглашающий жест худой рукой с узкой загорелой кистью и длинными пальцами профессионального карточного шулера и скрипача.
        -Благодарю вас, - я пододвинул к себе венский стул и уселся напротив.
        -Э-э…
        -Вина, пожалуй, - усмехнулся я, опережая конец фразы.
        Он засмеялся нормальным, разве что чуть надсадным смехом и потянулся за бутылкой.
        -Да, Михаил Афанасьевич во многом оказался прав, - он разлил по высоким бокалам янтарное вино, - Но не во всем. Заметьте, Владимир Сергеевич, отнюдь не во всем!
        -Так редко бывает, чтобы человек оказался прав абсолютно во всем, - заметил я, подымая бокал и наклоняя голову ровно настолько, насколько испытывал к нему интерес и своего рода уважение (все-таки я крещеный человек и, вроде бы, пока не умер).
        -Да. Так, пожалуй, не бывает. А если и бывает, то крайне редко. Но вот странность - именно об этом я и желал бы с вами побеседовать. О возможностях человека и о материальном, так сказать, их осуществлении.
        Я пригубил вино (тёмно-красное, почти чёрное, отдающее полынью) и попросил разрешения закурить.
        Мне были предложены сигары.
        Вежливо отказавшись, я закурил свои и выжидательно посмотрел на собеседника.
        -Так вот. Возможности человека, надо вам заметить, дражайший Владимир Сергеевич, чрезвычайно велики. Вы, смею думать, не догадываетесь и о малой толике этих возможностей.
        -Ну отчего же, - возразил я. - Наша наука, как вам должно быть известно, уже давно доказала, насколько мало и плохо мы используем наш мозг. Но, увы, она не дает практических рекомендаций по овладению остальным потенциалом.
        -Не только мозгом жив человек, - дипломатичная усмешка скользнула по его узким длинным губам. - Тело, знаете ли, тоже имеет значение. Болезни, усталость, старость и дряхлость, наконец…. Я хочу сказать, что иметь здоровое, сильное, не знающее усталости и практически не стареющее тело тоже очень важно. Вы со мной согласны?
        Не согласиться я не мог и в знак согласия отпил из бокала.
        -Да, - продолжил он, также осушив свой бокал наполовину. - Обстоятельства на Земле, как вы, вероятно, и сами догадываетесь, складываются отнюдь не самым благоприятным образом. Речь, если говорить откровенно, попросту идет о самом выживании человечества.
        Он быстро и внимательно посмотрел на меня.
        -Вы имеете в виду атомную войну или экологическую катастрофу? - лениво осведомился я.
        -И то, и другое. А также острейшую демографическую проблему, неизвестные пока еще болезни, по сравнению с которыми тот же СПИД покажется не опасней насморка, фактор Космоса, ежесекундно угрожающий человечеству и еще ряд более мелких, но очень неприятных проблем. По отдельности они не так уж и страшны, но вот в сумме….
        -Простите, - я допил вино и поставил бокал на стол (он тут же долил мне еще). - Признаться, я не совсем понимаю вашу… э-э… заинтересованность в данном вопросе. Грубо говоря, какое вам дело до гибели человечества?
        -Но ведь это же элементарно, дорогой Владимир Сергеевич! - воскликнул он и даже слегка всплеснул руками. - Я, как никто другой, непосредственно заинтересован в дальнейшем выживании и развитии человеческой цивилизации, так как с ее исчезновением исчезает и смысл моего существования. Что для меня равносильно, так сказать, физической гибели, - он грустно покивал головой в подтверждение своих слов.
        -Подождите, подождите… - я постарался собраться с мыслями. - А как же иные цивилизации? Или мы одиноки во Вселенной? Или, простите, ваши таланты там не нужны?
        -Там, Владимир Сергеевич, - грустно усмехнулся он, - если, заметьте, это самое «там» не плод нашего с вами воспаленного воображения, в любом случае есть свои Хозяева, и все вакантные места, соответственно, заняты.
        -Та-а-ак, - ошеломленно протянул я. - И что же вы конкретно предлагаете?
        Он оживился, наклонился ко мне через стол и заговорщицки спросил:
        -Как вы считаете, что именно может спасти человечество?
        -Н-ну, не знаю… - промямлил я. - Жить, наверное, нужно по правде. Честным быть и… это… добрым. Больным и слабым помогать. А?
        Он сморщился так, как будто глотнул святой воды:
        -Что вы такое, право слово, несете, Владимир Сергеевич! Просто какой-то русский интеллигент позапрошлого века…. Посмотрите вокруг! Третье тысячелетие на дворе! Человечество могут спасти только суперсовременные технологии и твердый разум, не подвластный всякой, там, мистике и толстовщине…. Или толстовству, как правильно?
        -Не важно, я слежу за вашей мыслью.
        -Вот именно. Мыслью! Только мысль. Только трезвая, технически оснащенная мысль может спасти вас и нас. Вырубили леса и уничтожили животный мир? Плевать! Придет мысль, изобретет новые биотехнологии, и планета покроется еще более густыми лесами, чем прежде, в которых будут жить не только исчезнувшие в последнее время виды животных, но и те, которые вымерли миллионы и миллионы лет назад. Голод? Болезни? И эту проблему решит человеческая мысль! Только нужна быстрота и натиск! Натиск и быстрота! Послушайте, Владимир Сергеевич, я ведь вас не просто так выбрал У вас природные способности, которые я могу неограниченно - понимаете? - неограниченно усилить. Как количественно, так и качественно. Ваш мозг будет работать на все сто процентов! Вы ведь физик?
        -К сожалению. В наше время и в нашей стране физиком быть вредно и невыгодно. Правда, литературу я тоже люблю…
        -Оставим пока литературу в покое. Никто вам ее любить не запрещает. А насчет страны…. Ерунда это все. Вы станете величайшим ученым и технологом-изобретателем за всю историю человеческой цивилизации. По сравнению с вами Эйнштейн и Тесла будут выглядеть первоклассниками. Ваши открытия и технологии спасут мир! Да! Кроме этого я предлагаю вам самое могучее здоровье для вашего тела, которое только можно представить. Лет, скажем, четыреста-пятьсот полноценной жизни вас устроит?
        Предложение было заманчивым, но еще не все карты в этой игре легли на стол. И я спросил:
        -Но почему все-таки именно я?
        -Ваш потенциал, Владимир Сергеевич, очень высок. Вы даже не догадываетесь, насколько. Лучшей кандидатуры мне не найти. А искать я, уж поверьте, умею.
        -А взамен? - спохватился я. - Вероятно… э-э… душу?
        -Да на кой мне ваша душа? - чуть ли не презрительно осведомился он. - А если даже и душу, так что? Вечных мук ей испытывать не придется. Это я могу твердо обещать. А будет ей вечный покой. Как в романе Михаила Афанасьевича. Помните?
        Я помнил.
        -Надеюсь, вы мне позволите обдумать ваше предложение?
        -Разумеется и всенепременно. Оно слишком серьезно, чтобы принимать решение с кондачка. Даю вам… ну, скажем, сутки. Как только надумаете, хлопнете шесть раз в ладоши и громко скажете: «Согласен!» Отсутствие же данного знака будет означать, что мы не договорились. Не скрою, что в этом случае я буду очень и очень разочарован, Владимир Сергеевич.
        -Сутки, шесть раз хлопнуть в ладоши и громко сказать «согласен!», - повторил я.
        -Именно.
        -Что ж. Тогда, я, пожалуй, пойду?
        -Не смею задерживать. Фус вас проводит.
        Фус действительно меня проводил, и вскоре я уже стоял посреди своей квартиры, ошалело вертя головой.
        За окном рождалось утро.
        Я чувствовал себя вымотанным до предела и, решив для начала немного поспать, успел снять рубашку и штаны… как вдруг балконная дверь бесшумно распахнулась, и ослепительный столб какого-то неземного, ликующего света ворвался снаружи ко мне в комнату. Посреди этого столба, омываемое светом, парило в воздухе белоснежное шестикрылое существо с нестерпимо прекрасным и грозным ликом.
        -Одевайся! И немедленно! - его трубный глас пригвоздил меня к полу. - С тобой хотят говорить!
        Я вздохнул и покорно потянулся за штанами.
        ПЁС
        Мокрая шерсть, как известно, пахнет палёной костью. Во всяком случае, для меня.
        Я пересекал маленький сад, разросшийся в одном из внутренних двориков нашего района, чтобы сократить путь домой, когда к запаху влажной зелени примешался этот.
        Запах, да ещё непонятная возня в кустах заставили меня остановиться.
        Вообще-то я не боюсь собак. Но темнота пополам с дождём внушили душе некоторую неуверенность.
        -Свои, свои, - тихо сказал я в кусты, успокаивая, скорее себя самого.
        В кустах фыркнуло, и слабый свет уличного фонаря покатился по лобастой голове крупного пса, вышедшего мне навстречу. Ньюфаундленд? Не похоже. Медленно я двинулся мимо него к выходу из дворика и, очутившись на улице, обнаружил, что собака следует за мной.
        Чувствуешь себя неудобно, когда за вами увязывается незнакомая собака. Вы ведь ей не хозяин, верно? А вот она считает наоборот. Или ей просто хочется иметь хозяина. В любом случае, лично вы не брали на себя никаких обязательств по отношению к ней. И тем не менее.
        Я опять остановился. Пёс подошёл совсем близко и ткнулся носом в мою руку…
        …И вдруг я так ярко ощутил его одиночество в этом мире, что мне стало почти физически больно. Если учесть, что дома меня тоже никто не ждал, то его одиночество, слившись с моим, превратилось в какое-то совершенно другое чувство.
        Мне захотелось взять его с собой. И, как только я решил сделать это, боль ушла сквозь пальцы в его лохматую лобастую голову и оттуда, через пёсье тело и лапы, в городскую землю, закованную в старый асфальтовый панцирь.
        -Ну что ж, пёс, - сказал я, улыбаясь, - ты мне нравишься. Пошли.
        С утра у меня оставалось в кастрюле довольно много овсяной каши, которую я теперь и предложил псу, вывалив её в миску.
        Он осторожно понюхал пищу и начал есть, время от времени поглядывая на меня.
        Только теперь я заметил, что глаза у него синие. Вы когда-нибудь встречали в своей жизни собаку с синими глазами?
        Вообще в нём была какая-то странность. Величиной с немецкую овчарку, пожалуй, но с более длинной и какой-то пепельно-серебристой шерстью. Крутолобая большая голова и острые волчьи уши. И глаза. Они больше походили на кошачьи. И синие, чёрт возьми! Синие, как вечернее небо в августе.
        -Как же мне назвать тебя, собака? - раздумчиво произнёс я, закуривая.
        Он поднял голову и посмотрел на меня долгим и каким-то не по-собачьи внимательным взглядом. Я почему-то затушил сигарету и сказал:
        -Чак. Я буду звать тебя Чак. Хорошо?
        Пёс улыбнулся - некоторые собаки действительно умеют улыбаться - и снова принялся уплетать овсянку, а я направился в ванную, чтобы набрать тёплой воды.
        Чак отнёсся к процедуре купания благосклонно. Он не пытался выпрыгнуть из ванной, не скулил, не рычал, и тем более, не кусался. Впрочем, он оказался гораздо чище, чем можно было предположить.
        Потом я вытер его старым полотенцем, устроил в прихожей подстилку и, объяснив, что отныне это будет его место, занялся собственным ужином.
        Засыпал я, как и все последние месяцы, плохо - побаливал желудок, и в голове непрестанно суетились какие-то совершенно пустые и мелкие мысли. Снотворное принимать не хотелось - я и так за последнее время выпил его довольно много, - а сигарета, выкуренная на балконе, не помогла.
        Лежа на боку с открытыми глазами, я не увидел, а скорее почувствовал движение в комнате, и передо мной появился Чак.
        Его синие глаза слабо светились ровным спокойным светом. «Кажется, у собак не светятся в темноте глаза», - я вяло удивился про себя и понял, что быстро засыпаю.
        Среди ночи я вдруг проснулся. Комната была наполнена лунным светом, и посреди всего этого великолепия на ковре сидел Чак, неподвижно глядя в окно на луну. Почуяв, что я не сплю, он обернулся, подошёл ко мне неслышным шагом и слабо ткнулся головой в плечо.
        -Чак, Чак, хороший, - прошептал я, ласково поглаживая его голову, - Иди спать, Чак. Иди на место. Спать надо.
        Он жил у меня уже две недели и с каждым днём интересовал всё больше и больше.
        Во-первых, Чак совершенно не ел мясного, с удовольствием, однако, потребляя различные каши, молоко и овощи. Во-вторых, слишком мало спал для собаки - каких-то три-четыре часа в сутки. В третьих, он не лаял. То есть, он издавал звуки, но это было какое-то полуворчание - полупоскуливание, но никак не лай. В-четвёртых, он понимал меня совершенно. Так, что мне иногда становилось не по себе. Вот, например.
        Как-то, когда я по обыкновению работал на кухне, мне понадобилась книга, которая - я это знал точно - лежала на столе в комнате. Мне абсолютно не хотелось вставать, я боялся упустить мысль, и вот Чак приносит в зубах эту книгу!
        И так бывало довольно часто. Стоит ли говорить, что любые просьбы на уровне «подай-принеси», высказанные голосом, он исполнял с мгновенной точностью и никогда не ошибался. Согласитесь, что редкая собака так понимает человека. Впрочем, всё это было бы вполне объяснимо, но последующие события заставили меня крепко задуматься.
        Да, я совсем забыл упомянуть, что у меня исчезли боли в желудке, я крепко спал по ночам и вообще чувствовал себя, как в неполных двадцать пять лет. Хотя тогда я ещё не связывал состояние своего здоровья с присутствием Чака…
        Так вот. У меня была девушка. Прекрасная, как майский куст сирени. И у меня была жена, с которой я не жил, и пятилетняя дочь, которую я очень и очень редко видел. Девушка была сладкая, а воспоминания о жене и дочери, соответственно, горькими. Это горько-сладкая смесь и отравляла мне душу ежедневно и до тех пор, пока не вмешался Чак.
        Я настолько с ним свыкся, что всюду брал с собой. И даже на свидания. Поначалу девушка была не против, но однажды к нам пристала возле её дома подвыпившая компания очень молодых людей, которым, видимо, хотелось потратить на что-нибудь незатейливое избыток юных сил. Я не успел проявить себя мужчиной - Чак тихо заворчал и, выпрыгнув из кустов, где он до этого сидел тихо, чтобы не мешать нам целоваться, вырос перед этой шпаной. Было их шесть человек - все здоровые бугаи, акселераты, так их…
        Чак не сделал ни одного движения. Он даже не рычал. Он просто стоял, не шелохнувшись, и глядел на них. В глазах его полыхало синее безжалостное пламя.
        Спотыкаясь на ходу и визжа какими-то жуткими голосами, исполненными первобытного ужаса, компания кинулась врассыпную.
        После этого случая девушка перестала со мной встречаться, но я почему-то не очень сожалел об этом, тем более что вскоре ко мне вернулась жена. И тоже благодаря Чаку.
        Мы случайно столкнулись на улице, и моя дочь радостно и звонко закричав: «Папка!», бросилась почему-то к Чаку и тут же стала трепать его за уши. Чак довольно скалился, а жена сказала: «Здравствуй», потом долго глядела на Чака - он тоже, хитрец, на неё добродушно посматривал - и добавила полувопросительно-полувосхищённо: «Какая у тебя собака…».
        Нам как-то сразу стало опять хорошо вместе, и для начала мы сходили в кино, а потом поели мороженного и, наконец, пошли домой. И мы уже точно знали, что идём к себе домой, что дом соскучился по нам, и совершенно не понятно, где это мы сколько времени - и, главное, зачем? - пропадали друг без друга. И этим же счастливым вечером произошёл ещё один случай, после которого я окончательно понял, что Чак не просто собака или не простая собака - как хотите.
        Нам оставалось перейти улицу, когда на другой её стороне появилась подруга жены со своим сыном - ровесником нашей дочки, который, увидев нас, неожиданно бросился через дорогу, вырвав свою ручонку из руки матери. Всё произошло очень быстро. Троллейбус надвигался неотвратимо, как танк, и никакие тормоза в мире не могли бы его уже остановить, и я застыл со сжавшимся в ледяной снежок сердцем, и вскрикнула жена, когда Чак прыгнул прямо с места.
        До противоположной стороны улицы было метров пятнадцать. Чак пролетел это расстояние по воздуху со скоростью брошенного камня, подхватил мальчишку передними лапами под мышки и… дальнейшее скрыл от нас корпус троллейбуса, который, звеня слетевшими штангами и зарываясь носом в асфальт, со скрежетом остановился там, где только что находился ребёнок. Вылезший из кабины водитель не орал на нас. Он стоял, прислонившись к своему транспортному средству, и, ломая спичку за спичкой в тщетной попытке прикурить, всё повторял одно и тоже.
        -Но ведь он же летел, граждане, я своими глазами видел, как он летел…
        Мы ушли от расспросов и быстро натекающей толпы людей домой. Женщины наперебой расспрашивали у меня о Чаке, а дети… По-моему, детям было всё равно - о лучшем друге они не могли и мечтать, хотя детские мечты, поверьте, могут залететь очень далеко.
        Прошёл ещё месяц. В нашем доме поселилось счастье. Было всё - и здоровье, и деньги. И отлично работалось и невероятно любилось. Только вот, просыпаясь ночью и глядя на Чака, неподвижно сидящего на ковре и уткнувшего морду в ночное звёздное небо, я чувствовал, что нам придётся скоро расстаться, и чувству этому нельзя было подобрать названия.
        Однажды ночью он разбудил меня. Жена и дочь крепко спали. Я сразу понял, что пора собираться - в конце концов, не только Чаку угадывать мысли! Мы вышли на улицу и направились к окраине города. Чак вёл меня на восток - туда, где за новыми микрорайонами ещё держался под натиском горожан и бульдозеров довольно большой лесной массив.
        На опушке нас ждали. Их было двое. Две высокие человеческие фигуры в тёмной одежде и с фонариками в руках. Я почему-то остановился метрах в тридцати от них, а Чак - с ликующим лаем! - бросился к ним. Тот, что повыше - я видел - потрепал его за ушами и они, повернувшись, бесшумно скрылись в лесу.
        С минуту я топтался на месте, ожидая невесть чего, и, уже совсем собрался уходить, как тут из леса выскочил Чак. Он подлетел ко мне, и в пасти у него был зажат фонарик. Несколько раз он ткнул мне его в руку, пока я не догадался, что путь назад не близок и на этом пути много ям и невидимых в темноте опасностей, а фонарик - вот он, бери же! - пригодится, потому что умеет освещать дорогу.
        Чак лизнул меня в щёку, чего никогда не делал раньше, и снова умчался в лес.
        Прошло полчаса, прежде чем над вершинами деревьев взметнулось и опало голубоватое холодное зарево.
        Уже два года, как с нами нет Чака. Жена ходит беременная, и УЗИ подтверждает, что у нас будет сын. Мы хорошо ладим друг с другом и дочерью, здоровье наше в полном порядке, я бросил курить. А фонарик… За всё это время я ни разу не пытался его разобрать и сменить батарейки. Но он по-прежнему светит ярко.
        БЕГ ПЕТУХА
        Памяти Сергея Тимофеева, эсквайра
        Я ждал её на том же месте, где обычно ждал в те, иные времена.
        Я ждал её уже минут двадцать, прислонившись плечом к светлокожему стволу городского тополя. В горле першило от сигарет и плотной летней пыли, щедро пропитанной бензиновой гарью, но я опять лез липкими от пота пальцами в мятую пачку, ломая спички, прикуривал; глотал с отвращением сухой и горький дым; обшаривал глазами прохожих и проезжающие мимо автомобили.
        Она могла прийти пешком или приехать на такси.
        Теоретически она даже могла сойти с троллейбуса.
        Солнце окончательно сошло с ума и прекратило своё движение по небу, застряв навечно в высшей точке. Выпитая для успокоения нервов полчаса назад водка, искомого успокоения не принесла. Она не принесла даже банального опьянения - летом лучше пить, разумеется, херес. Впрочем, херес пить лучше всегда, как мне доходчиво однажды объяснила красавица-дегустатор в одном из винных погребков Кишинёва.
        Я пропустил её, к собственному стыду.
        Безнадёжно устаревший, бережно выпестованный в памяти образ юной и беспечной Артемиды в жёлтом платье, открывающем умопомрачительные колени, не захотел совместиться с оригиналом.
        А может быть, меня просто подвело мимолётное воспоминание о кишинёвской красавице-дегустаторе…
        Загорелая чужестранным загаром стильная женщина в короткой светлой юбке и таком же жакете поверх легкомысленной летней маечки (и никакого бюстгальтера!), остановилась, улыбаясь, напротив. В полутора метрах.
        Колени остались умопомрачительными. Всё остальное - тоже.
        Она медленно сняла шикарные солнцезащитные очки и глянула мне в лицо.
        Оказывается, я не забыл этот взгляд, потому что сердце как будто исчезло на секунду из груди. И стало понятно, почему солнце стоит на месте, - просто оно запуталось в её волосах.
        Да. Этот серый взгляд я узнаю.
        Мне ничего не оставалось делать, как уронить сигарету и шагнуть ей навстречу.
        Братское объятие и сестринский поцелуй.
        -Ты неважно выглядишь, - заявила она со всегдашней своей бесцеремонностью и плотно взяла меня под руку.
        -Должно быть, по контрасту с тобой, - я постарался улыбнуться. - Ты выглядишь на чемодан долларов. На очень большой чемодан.
        Мне вряд ли нужно было произносить вслух вторую часть фразы - мелкая сучья месть. Но я сам не люблю себя, когда выгляжу плохо.
        -Старалась. Для тебя, - на её чистый лоб легла чуть заметная вертикальная морщинка.
        -М-м… спасибо. Я тоже, вообще-то, старался, но, как видишь, не очень преуспел. В июле человек никак не должен быть в этом городе. В июле человек должен быть на песке у моря. Или на бережку у речки. Или в лесу на травке.
        -Ага, - охотно подхватила она. - И пусть рядом стоит большущий холодильник с пивом!
        Мы оба посмеялись над моей пожилой мечтой. Морщинка исчезла.
        -Куда мы идём?
        -Вообще-то, нас ждёт Пашка. Я тебе от него звонил.
        Но если ты…
        -Нет, я рада. У него прохладно и по Пашке я тоже соскучилась.
        Встречные прохожие мужского пола с идиотским однообразием заводных болванчиков оборачивались нам вслед.
        Точнее, вслед ей.
        Когда я не в форме, меня не провожают глазами даже дешёвые проститутки в парке имени Культуры. А я был явно не в форме. И давно.
        В том, трижды проклятом и незабываемом феврале, нам тоже оборачивались вслед. Не только мужчины - все.
        Какой был день тогда?
        «Ах да, среда», - ответил бы Владимир Семёнович Высоцкий. Может быть, и среда, не знаю…
        Очередная, по-моему, четвёртая с того самого вечера по счёту, истерика накрыла Ирину прямо в такси, а чёртова тачка всё никак не могла одолеть обледеневший подъем за три квартала до моего дома.
        Раз за разом мы скатывались и скатывались назад.
        Ирина в терцию вторила надсадному вою двигателя. Матёрый, все повидавший на своём шофёрском веку водила, ругался сквозь стиснутые зубы нехорошими словами, колеса бессильно визжали на гладком льду, и, наконец, в нас врубился сзади новенький «жигуль». Или мы в него?
        Мне оставалось только поспешно расплатиться, безжалостно выпихнуть Ирку из салона и тащить её дальше буквально за шкирку сквозь прозрачный режущий февральский ветер по зеркально вылизанному этим самым ветром ледяному тротуару.
        Хорошо, что я тогда был в форме. Физической, разумеется.
        Ещё бы нам не оборачивались вслед! Истерика Ирины имела в диаметре не менее ста пятидесяти метров, а мы находились в самом её эпицентре.
        Дважды нас останавливала милиция, и трижды Ирка пыталась меня укусить. Причём один раз у неё это получилось.
        Уже почти у самого подъезда, когда стало совсем невмоготу, я сильно и больно отхлестал её по щекам, и до сих пор мои ладони горят при воспоминании об этом.

* * *
        Вот и опять я стучу каблучками рядом с Ленечкой по знакомой улице. Совсем как в старое доброе время.
        Та же родная улица, тот же родной город и тот же родной Ленечка. Хотя не тот, не тот, конечно. Постарел, что ли, Ленечка? Ах, какой был мальчик! Весёлый да кудрявый… Или просто повзрослел? Или не удаётся жизнь. Морщины резче, и прибавилось их числом; седина то и дело мелькает в чёрной шевелюре. Хорошо хоть не облысел… Ах, Ленечка, Ленечка! Ах, лето…
        Тогда тоже стояло долгое и жаркое лето. Самая середина. Совсем, как сейчас. На мне было жёлтое платье из марлевки, и я только-только прикатила с черноморского побережья - вся из себя загорелая и гладкая, словно кегля.
        Что за компания собралась тогда в «Берёзке»? Нинка с Валеркой были, ещё кто-то… А! Этот грустный архитектор, не помню, как его звали, который, кажется, предназначался мне. И ничего ему, бедняжке, не обломилось. Ни тогда, ни потом. Ещё кто-то был, не помню уже всех.
        Пили мы пиво и ели раки. Или рыбу. Нет, всё-таки, кажется, раки. Лёня тоже пил пиво за соседним столиком совсем один, и я обратила на него внимание, потому что он мне понравился. Вернее, не то, чтобы понравился, а… заинтересовал, что ли.
        Вот, подумала я, сидит молодой и очень симпатичный черноглазый парень. Почему-то один. Такие редко бывают одни - не тот типаж. Сидит, потягивает пиво и явно на меня поглядывает. Ещё бы он на меня не поглядывал! А познакомиться, дурак, не подходит.
        Как-то скучно веселилась наша компания.
        Потом я отошла в туалет. А когда вернулась, Лёня уже свободно расположился за нашим столиком, на котором среди толстых пивных кружек изящно высились три, купленные им, бутылки хорошего сухого вина, и скука, словно побитая собака, отползла в сторону.
        -Здравствуйте, - сказал он, откровенно глядя мне прямо в глаза. - Меня зовут Леонид.
        -Ирина, - я улыбнулась самой соблазнительной из своих улыбок.
        Переспали мы в ту же ночь.
        Он просто остановил проезжающую машину и отвёз меня ко мне домой. Родителей как раз не было - уехали в отпуск.
        Да, Ленечка.
        Дура я, дура набитая, и так мне, дуре, и надо. Хорошо, что хоть друзьями остались, и в тот страшный февраль он оказался рядом. И Пашка тоже. И были доллары, много долларов и хорошие знакомые за границей, которые нашли клинику и помогли положить деньги в банк.
        А-а, вот и остановочка трамвайная. Та самая.
        Ох, ну его к чёрту! Уеду опять в Швейцарию. Тихая, спокойная, уютная страна. Денег пока хватает.
        Нет.
        Врач совершенно определённо сказал, что я должна сюда вернуться и снова все вспомнить. Спокойно. Спокойно все вспомнить.
        Вспомнить так, как будто всё это случилось не со мной, а с совершенно посторонним мне человеком.
        Я здорова.
        Я здорова уже.
        Я все могу вспомнить.
        Заканчивался январь…
        Заканчивался январь. Небывало лютая зима разгулялась, словно пьяный рэкетир на вещевом рынке. Даже солнце боялось замёрзнуть, и поэтому быстро пробегало по короткой небесной дуге свой положенный путь и пряталось на западе, - так плохо одетый прохожий выскакивает по необходимости зимой из дома и торопится нырнуть в метро, где тепло и можно доехать до нужного места.
        Да, январь заканчивался, но казалось, что эта зима будет длиться бесконечно.
        Поздним трамваем я возвращалась домой.
        Мороз, терзавший город с упрямым ожесточением всю последнюю неделю, нехотя отодвинулся, уступая место тяжёлому липкому снегопаду.
        Я устроилась на переднем сиденье и через лобовое стекло вагона отлично видела, как всё произошло.
        Трамвай уже основательно замедлил ход перед остановкой, когда откуда-то слева, из ночной снежной тьмы, выскочил на рельсы парень в дорогой дублёнке, без шапки и с большим «дипломатом» в руке.
        Он вполне мог успеть (вагон замедлял ход буквально на глазах), но в последнюю секунду поскользнулся на рельсах, качнулся назад, взмахнул рукой, судорожно пытаясь восстановить равновесие, и тут красная махина, добротно сработанная на заводах древней Праги, всей своей многотонной массой ударила его в голову.
        Парня отшвырнуло к бровке тротуара, он упал, и вагон окончательно остановился.
        -Ах ты … - с тоскливой горечью в голосе сказала вагоновожатая, открыла двери и неохотно стала выбираться со своего водительского места, чтобы по долгу службы посмотреть, жив человек или уже нет.
        Я тоже поднялась и хотела было выскочить в снегопад, чтобы как-то, возможно, помочь, но тут в передних дверях вагона появился сам виновник дорожно-транспортного происшествия. Пошатываясь, он поднялся в салон и тяжело плюхнулся рядом со мной на сиденье.
        Всю правую сторону его головы и воротник дублёнки обильно заливала кровь.
        -О, Господи! - выглянула в салон вагоновожатая. - Ты жив, парень?
        -Все нормально, поехали, - он пристроил «дипломат» между ног, поощрительно махнул рукой и зажал рану носовым платком.
        -Послушайте, - опомнилась я, - вам срочно необходимо к врачу. У вас же вся голова разбита!
        -Пустяки, - он повернулся ко мне, и я впервые близко увидела его глаза.
        О, сколько раз потом прожигал меня насквозь этот чёрный луч вечного страдания…
        И что бы мне тогда не сойти на той же или следующей остановке?
        Поздно, поздно.
        Трамвай тронулся, и я вся уже была в странной и страшной власти этих зимних глаз.

* * *
        Слава лету!
        Мы любили друг друга при первой возможности и невозможности и физически не могли разлучиться даже на несколько часов.
        Родители Ирины уехали отдыхать куда-то в Курскую область, в деревню (так ты у меня, курчанка, Ирочка? Да, я курчанка, и вообще красавица), и в нашем полном распоряжении оказалась трёхкомнатная квартира в тихом и зелёном районе города. И у меня в кармане приятно шуршали хорошие - по тем временам, конечно! - деньги, вовремя полученные за вовремя же сделанную большую и трудную работу.
        Мы кутили напропалую, как только могут кутить молодые здоровые, свободные и богатые.
        Деньги и дни летели со скоростью чайных клиперов, бьющих свои собственные рекорды в «ревущих сороковых» (слева Африка, справа Атлантика, впереди Индия, новый товар, призовые и слава), и нам не было их жаль ничуть (то есть, жаль, конечно, что чайные клипера уже не покоряют океаны).
        Август безвозвратно сгорал в наших сердцах, и ярчайшие пышные звезды заглядывали бесстыдными ночами в распахнутое настежь окно.
        Мы просыпались, когда хотели - ни мне, ни Ирине не было нужды вскакивать поутру, завтракать на скорую руку и в потной тесноте общественного транспорта мчаться на работу к восьми или, там, к девяти часам. Её длинный отпуск и моё денежное безделье счастливо совпали.
        Это счастье - открыть глаза поздним утром позднего лета, осторожно высвободить из-под прелестной головки любовницы затёкшую левую руку и, не вставая, нашарить на полу, возле кровати, ополовиненную с ночи бутылку хереса…
        Переливается в стакане густая светлая охра хереса, тянется к потолку дымок первой - самой сладкой! - утренней сигареты, возбуждённо блестит за светлой чёлкой серый глаз Ирины.
        -И я хочу, - лениво тянется она к стакану.
        Сползает одеяло, открывая заинтересованному взору чудную нежную грудь с длинным и твёрдым розовым соском…
        Глоток вина, пара затяжек, и мы опять полны неуёмного желания, а впереди длинный-предлинный августовский день, и полный холодильник еды.
        Господи, неужели это всё происходило с нами, и проклятый угрюмый мир казался нам тогда прекрасным, свободным и полным удивительных тайн?
        Да, было. Конечно же, было. Именно с нами. Именно так. Целый месяц или около того.
        А затем деньги подошли к концу, лето тихо и незаметно ушло на юг, а наши отношения приобрели несвойственную им прежде сложность.
        Как-то сразу, чуть ли не в один и тот же день, мы обнаружили друг в друге массу мелких, но довольно неприятных недостатков и, вместо того, чтобы плюнуть на них и забыть, наоборот, начали скрупулёзно эти самые недостатки разглядывать со всех сторон, и тыкать в них друг дружку носом. В каждый по отдельности и во все вместе разом.
        Но, чёрт возьми, ведь она действительно слишком любила попусту шляться по магазинам и часами висеть на телефоне!

* * *
        Почему я тогда привела его домой, до сих пор не могу понять. Сострадание к ближнему? Но, во-первых, для выполнения гуманитарного долга вполне достаточно было отвезти его в больницу, а, во-вторых, никогда я за собой особого человеколюбия не замечала.
        Одиночество? Тяга к мужской ласке? Ха-ха. Полгорода друзей и знакомых. Плюс ко всему два старых любовника и один совсем новый отлично научили меня рассчитывать свои силы и возможности. И о замужестве я тогда тоже совсем не думала. То есть, на самом деле думала, конечно, как и всякая молодая и незамужняя женщина, но как-то отстраненно, абстрактно и безотносительно к себе. В общем, семью в ближайшее время я заводить не собиралась. У меня и сейчас-то её нет, семьи.
        Или я просто порочна по своей натуре? И не так, как порочно большинство женщин и мужчин, а глубже, тяжелее? Ох, не знаю. На эту тему мы не раз всерьёз и подолгу беседовали с моим психоаналитиком там, в Швейцарии, но даже он - светило европейского масштаба - не смог дать ответа на этот вопрос.
        Ответа, который примирил бы меня с самой собой и всем происшедшим.
        Зря я, наверное, во всём этом копаюсь. Ну, пустила к себе в дом незнакомого мужчину - подумаешь! Не я первая, не я и последняя - это раз. Что сделано, то сделано (причём давно) - это два. И потом. Ведь он всё-таки был ранен! И он мне понравился. Очень понравился. Высокий, стройный. Густые пепельные волосы слиплись от крови на правом виске. Он сидел в моём любимом кресле, а я склонилась над ним, обрабатывая рану, - вот и пригодились навыки, полученные когда-то на курсах медсестёр.
        Ему наверняка было больно, но он ни разу не дёрнулся, не зашипел сквозь белые свои ровные зубы. Не поморщился даже.
        -Как вас хоть зовут?
        -Игорь. А вас?
        -Меня Ирина. Очень больно?
        -Нет. Голова только немного кружится.
        -Не тошнит?
        -Нет.
        Я вышла на кухню - поставить чайник, а когда вернулась, то обнаружила на журнальном столике бутылку армянского коньяка и два моих любимых чешских фужера, которые гость самостоятельно достал из серванта.
        -Давайте выпьем, спасительница, - краем рта усмехнулся он и сразу стал похож на моего любимого американского актёра Брюса Уиллиса. - Вы действительно мне очень помогли.
        Скажите, девушки, вы бы отказались выпить с Брюсом Уиллисом? Тем более что коньяк я люблю. Если он, конечно, хороший. А это был настоящий армянский коньяк.
        Игорь, видимо, достал бутылку из своего объёмистого «дипломата», который стоял тут же, возле кресла.
        Мы выпили.
        Налил он много - по половине фужера. Я сделала один глоток, а Игорь выпил все сразу. Как воду.
        -Вообще-то, после таких ударов в голову врачи употреблять спиртное категорически не рекомендуют, - заметила я.
        -Чепуха, - он улыбнулся тем же краем рта. - Я отлично себя чувствую.
        Его лицо утратило, пугавший меня мертвенно-бледный оттенок, в него вернулись краски. О чём-то мы говорили, говорили… Вот только о чём? Надо же, не помню совершенно.
        Помню, что вёл он себя исключительно корректно. Пил и закусывал аккуратно, смеялся сдержанно, шутил уместно, вставлял, казалось бы, ничего не значащие, но какие-то весомые и нужные фразы в правильных местах.
        Вот на эту его корректность, нормальность его абсолютную, что ли, я и клюнула. Или, как сейчас принято говорить, повелась.
        С одной стороны мне до тошноты надоели мои недоделанные любовники из художническо-поэтической среды: вечно нищие, амбициозные, малоталантливые и закомплексованные, а с другой… С другой стороны, видимое отсутствие его сексуального интереса ко мне (а я ведь не без оснований считаю себя девушкой вполне сексуальной) подхлестнуло моё женское начало лучше всякого коньяка (прав, ох, прав был Александр Сергеевич Пушкин - великий поэт и мужчина земли русской). Я завелась и во что бы то ни стало решила затащить этого Брюса Уиллиса в постель.
        Что мне, разумеется, удалось.
        О-о… Он был неутомим. В ту, первую ночь, я уснула, изнемогая, лишь под утро, получив от него все, чего желала и даже сверх того.
        Совершенно невероятная его мужская сила в сочетании с изысканностью и разнообразием ласк покорила меня окончательно и бесповоротно.
        Я уже не принадлежала себе, не контролировала себя и почти утратила способность адекватно воспринимать окружающий мир на ближайшие три недели.

* * *
        Длятся долго и скучно не лучшие времена жизни нашей.
        Так бывает всегда: счастливые дни исчезают быстро, словно в детстве стаканчик мороженного, а плохие… плохие тянутся и тянутся, как медленный товарняк на железнодорожном переезде.
        Нехорошая осень и мерзкая зима.
        Даже Новый год - единственный мною почитаемый и любимый праздник был совершенно испорчен в какой-то полузнакомой компании, где все очень быстро надрались и разошлись парами по многочисленным комнатам громадной квартиры тешить пьяную плоть.
        Меня, помнится, активно домогалась некая худосочная брюнетка неопределённого возраста по имени Римма и совсем, было, преуспела в своём начинании, но тут я отчего-то неожиданно протрезвел и, до донышка души потрясённый её внешним, а равно и внутренним обликом, поспешно и трусливо ретировался домой.
        С Ириной в ту осень и зиму мы виделись редко. Да и зачем, собственно? Любовь наша разноцветная растворилась в серых буднях бытия почти бесследно. Вот разве что воспоминания об августе… Э, да что там говорить! Они и по сю пору сладко терзают моё бедное сердце.
        Но всё же иногда мы встречались.
        В основном, как ни странно, по её инициативе. Из любовника я постепенно превратился в некоего душеприказчика. Советчика, мелкого порученца и хранителя секретов и тайн. Кроме этого, Ирина частенько звонила мне по телефону, чтобы в многоминутной болтовне просто излить душу. Видимо, её многочисленные подружки для этой цели не очень подходили. Мне зачастую трудновато было - просто в силу принадлежности к мужскому полу - полностью вникнуть в суть её проблем, но я всегда терпеливо выслушивал все и не загружал её в ответ своими трудностями. Чем, вероятно, и представлял определённую ценность.
        Временами у неё возникало желание меня увидеть, и тогда мы встречались и шли в гости к Пашке. Или в какой-нибудь бар, когда Пашки не оказывалось дома или он не мог нас принять.
        В самом начале января она сообщила, что ей удалось, наконец, получить однокомнатную квартиру со всеми удобствами (уж не знаю как, но удалось), но это, казалось бы, радостное событие - она вечно жаловалась на невозможность жить вместе с родителями - не принесло ей счастья, потому что наступил тот самый февраль.
        Где-то в середине этого короткого и злого на погоду месяца Ирина позвонила и попросила о встрече.
        -Мне нужно с тобой поговорить, - сказала она. - С тобой и с Пашей.
        -А что случилось?
        -Сама не знаю ещё. Вроде бы ничего особенного, но мне как-то не по себе. Видишь ли, я встретила одного человека.
        -Ну и?
        -Слушай, Лёнечка, это совсем-совсем не телефонный разговор. Давай встретимся у Пашки?
        -Когда?
        -Завтра вечером в семь часов сможешь?
        -Я-то смогу. А Паша об этом знает?
        -Знает, я ему звонила. Он завтра весь вечер дома и один.
        Паша Горностаев трудился в одной из больниц города. Молодой и бешено талантливый хирург, а также старый-престарый друг ещё с детства. Я познакомил их в том сумасшедшем августе и, по-моему, старый друг тут же не замедлил влюбиться в Ирину. Может быть, не с такой силой и страстью, как я, но всё же. Мне даже иногда кажется, что после бесславной кончины нашей с Иркой любви, друг Паша пытался занять моё место. Не знаю уж, получилось у него что-нибудь или нет, не спрашивал. В конечном счёте, и у меня ведь ничего не получилось.
        …уютная Пашина квартира в центре города надёжно и непоколебимо плыла сквозь невозможный февраль.
        Мы расположились вокруг низкого столика в порядком потёртых, но чертовски удобных креслах, согревая в ладонях широкие бокалы с коньяком.
        Аккуратно нарезанный лимон дразнил слюнные железы.
        Ароматный парок поднимался из тонких фарфоровых чашек с кофе, - друг мой Паша любит, чтобы всё было правильно за столом и в жизни. И правильно делает, что любит. Я, вот, например, тоже люблю, но он, в отличие от меня, не только любит, но ещё и стремится к этому.
        -Ну, рассказывай, - не выдержал я.
        -Чего уж там, - поддержал Пашка. - Все свои.
        Ирина глотнула коньяка, неуверенным движением поставила бокал на столик.
        -Понимаете, мальчики, познакомилась я недавно с одним парнем. Зовут его Игорь. И не только познакомилась, а… как бы это…
        -Трахнулась, - несколько прямолинейно, на мой взгляд, подсказал Пашка.
        -Да не… то есть, да, но… понимаете… Он у меня сейчас живёт.
        Мы переглянулись.
        На Ирину это было не похоже. Во-первых, она практически никак не среагировала на Пашины слова, а во-вторых, то, что у неё поселился мужчина - это, знаете ли… Свою недавно обретённую территорию Ирка охраняла с исключительной бдительностью.
        -Живёт уже почти месяц. Понимаете, он мне нравится. То есть, нет, вернее, меня к нему тянет… Трудно объяснить. Никогда раньше со мною такого не случалось. Это не любовь, понимаете? Это что-то другое, но такое же сильное. Даже сильнее. Не могу разобраться. Он… он странный какой-то, а я… а я всё равно… Даже жутко иногда делается. Не знаю. Не знаю, что со мной и с ним, - она судорожно схватила свой бокал и, залпом выпила коньяк.
        -Так отчего жутко-то? - простодушно осведомился я.
        -Погоди, - Пашка, не торопясь, долил в наши бокалы, - погоди. Давай по порядку. Во-первых, в чём конкретно проявляется его, как ты говоришь, странность?
        -Ну, он совсем не рассказывает о себе. Я даже, представьте, фамилии его не знаю. Не знаю, где и кем он работает и работает ли вообще.
        -Подумаешь, - заметил я, - невидаль. Если мы вспомним фильм «Москва слезам не верит», то там тоже главная героиня не знала фамилии Гоши. Это как раз нормально. Особенно в наше время свободы, как слабо осознанной воли. А насчёт работы… Мало ли чем нынче люди себе на хлеб зарабатывают! Он может целыми днями дома сидеть, а ему денежка на счёт капает за оказанные, например, прежде услуги. Или ещё за что-нибудь, не знаю. Так что, извини, но пока я ничего странного в твоём новом знакомом не вижу. Если судить с твоих слов, конечно.
        -Это не все, - улыбнулась губами Ирина. - Это, Лёнечка, только начало. Я понимаю, что тебе неприятно слышать о том, что я с кем-то там живу…
        -…да ради бога!
        -… но, если ты будешь меня постоянно перебивать, то, значит, я ошиблась и попала не к тем людям, которые мне необходимы. Усёк?
        Я только дух перевёл.
        -Ты, Ирина, давай, не лезь в бутылку, а рассказывай, - посоветовал ей Паша. - Лёня больше не будет. Правда, Лёня?
        -Могу вообще молчать.
        -Вообще не надо. Мы нуждаемся в твоём авторитетном мнении. Правда, Ириша?
        -Правда, - Ирка улыбнулась уже почти нормальной своей улыбкой (Боже, как я любил её улыбку!). - Ладно, проехали. Так вот, на нём только та одежда, в которой он ко мне пришёл. Шмотки хорошие, фирменные и дорогие. Но это всё! Мне пришлось ему покупать, извините, трусы, майки и носки. А также зубную щётку и бритву.
        -Постой, не удержался я. - Покупала за свои деньги?
        -Нет. Денег у него как раз много. Очень много. И это тоже странно и… страшно. Однажды, каюсь, в его отсутствие, я заглянула в «дипломат», с которым он… ну… который у него был, когда он ко мне пришёл. Большой такой «дипломат», стильный, а там…
        -Золото-бриллианты? - на этот раз не удержался Пашка.
        -Вам смешно, но, думаю, когда я вам все расскажу, то станет не до смеха, - зловеще пообещала Ирина. - Нет, Пашенька, нет, миленький. Не золото-бриллианты, а самые настоящие полноценные американские доллары. Зелёненькие такие, знаешь? В количестве двухсот пятидесяти восьми тысяч штук.
        -Штук чего? - обалдело спросил я.
        -Штук долларов, - любезно пояснила Ирка.
        -Так, - Пашка сделал глоток коньяка и потянулся к пачке сигарет. - Собственно, это ещё ничего не значит. Ну заработал человек солидную сумму в валюте, - с кем не бывает?
        -Двести пятьдесят восемь тысяч долларов? - засомневался я. - Ты лично знаешь в нашей стране хотя бы одного человека, который заработал такие деньги, а не украл? Я - нет. Но меня сейчас не это интересует. Ты, вот, Ириша, постоянно говоришь «он ко мне пришёл», «мне пришлось ему покупать»… Как и где ты с ним познакомилась? И почему он не мог сам купить себе всё необходимое, тем более с таким количеством денег?
        -Это ещё одна странность. Он не может ходить по магазинам. Он там в какой-то ступор впадает. Не может сообразить, что сколько стоит, не может посчитать сдачу. Он так и говорит: «У меня низкая покупательная способность. Возьми деньги и купи всё, что нужно». А как мы познакомились… Я ехала в трамвае, а он переходил через рельсы. Поскользнулся. Трамвай уже тормозил, а то бы его точно убило. А так только голову расшиб. До крови. В общем, я ему помогла. Привела домой, обработала рану. Ну и так получилось, что он стал у меня жить.
        -Он днём уходит или дома сидит? - неожиданно спросил Пашка
        -Уходит.
        -Проследить пробовала? - спросил я.
        -Пробовала. Там и следить нечего. Он каждый день в ресторане сидит. «У Федора», знаете?
        Мы, разумеется, знали. Ресторан «У Федора» славился отменной кухней и сногсшибательными ценами.
        -Каждый божий день, понимаете? - эмоционально продолжала Ирина. - У меня там знакомый официант есть. Я его спрашивала. Каждый день, говорит, приходит и выпивает не меньше трёх бутылок армянского коньяка. Настоящего. Представляете?! Домой же возвращается абсолютно трезвым. Трезвым, понимаете?! От него и спиртным даже почти и не пахнет… Ох, Пашенька, налей мне ещё.
        Пашенька, разумеется, тут же налил.
        -Ну, допустим, - сказал он, чуть подумав. - Три бутылки коньяка ежедневно - это, конечно, многовато для нормального человека. Но исключения бывают. С точки зрения медицины и физиологии, такое вполне возможно. Знавал я одного… Кстати, сколько весит этот твой знакомый, сколько ему лет и как его зовут?
        -Килограммов восемьдесят, а лет… что-то около тридцати, наверное. Зовут Игорь.
        -Слушай, Ириша, а документы у него какие-нибудь есть? - осенило меня.
        -Нет ничего, - помотала она светловолосой головой, и от запаха её духов рука моя задрожала так, что пришлось поспешно вернуть бокал на стол. - В «дипломате» только доллары, а в карманах в основном рубли.
        -Н-да, - сказал я. - По-моему, родная, гнать нужно тебе его в три шеи, пока серьёзных неприятностей не нажила.
        -Не могу, - с какой-то глухой и безысходной тоской выдохнула Ирка. - В том-то и дело, что не могу. Он меня, наверное, загипнотизировал.
        -Как? - заинтересовался Пашка.
        -Взгляд у него такой, знаешь… прозрачный-прозрачный. Втягивающий взгляд. И зрачки… - Ирина задрожала крупной дрожью. - Зрачки на свет не реагируют!
        -Объясни, - спокойно попросил Пашка.
        -Ну, ты же врач, должен знать, что зрачки у человека на свету сужаются, а в темноте наоборот. Так?
        -Так.
        -А у него не так! Всегда сужены.
        -Интере-есно.
        -А в зеркале он отражается? Тень отбрасывает? - не удержался я.
        -Дурак… - Ирка всхлипнула и полезла за носовым платком.
        -Извини.
        Я закурил. Ирка сидела перед нами такая же красивая, как и всегда и совсем-совсем несчастная. Сердце моё сжалось, словно резиновый мячик в руке ребёнка.
        -Так, - в очередной раз подытожил Пашка. - Что ещё из физиологии?
        -Он… он, кажется, не чувствует боли.
        -М-м?
        -Да, я замечала. Понимаешь, у него какая-то странная координация движений. Не то чтобы плохая… а как будто препятствие на пути он замечает в последний момент.
        -Ещё бы, - пробормотал я, - столько коньяка ежедневно выдувать.
        -И что? - спросил Паша.
        -Поэтому он частенько ударяется о различные предметы. О стол, там, или стул.
        -Уличный фонарь, - подсказал я.
        Ирка свирепо покосилась в мою сторону и продолжала:
        -Иногда довольно сильно ударяется. Так вот, я ни разу не слышала, чтобы он при этом чертыхнулся или зашипел от боли, или хотя бы потёр то место, которым ударился. Ни разу. И синяки не остаются! Однажды он ошпарился очень горячим чаем. Кипятком практически. И - ничего! Даже кожа на руке почти не покраснела.
        -Хм-м… - Пашка яростно потёр хорошо выбритый подбородок. - Ладно. Такое тоже встречается. Ещё?
        -Ещё он не спит.
        -Совсем?
        -По-моему, совсем. Когда я ночью просыпаюсь, что вижу, что он лежит рядом с открытыми глазами.
        -Некоторые люди спят с открытыми глазами, - сказал Пашка.
        -Я знаю. Но он именно не спит. Я спрашивала. Он говорит, что спать ему не хочется.
        -И такое случается, - вздохнул Пашка, - Скажи, а он… твой этот Игорь… он хороший любовник? Я имею в виду каков он в постели? Спрашиваю как врач.
        -Великолепный, - не смутившись ни на йоту, выпалила Ирина. - Неутомимый. Только… только он никогда не кончает. То есть, как это будет по научному… а! Не испытывает оргазма, вот.
        -Ну, оргазм-то он может испытывать и без эякуляции. То есть, без семяизвержения, - задумчиво проговорил Пашка. - Но вообще-то…
        -Ирка, - спросил я, чтобы уйти от неприятной для меня темы, - что он читает?
        -Он совсем не читает. Даже газеты. Иногда смотрит телевизор. Спортивные соревнования в основном.
        -То есть, в интеллектуальном смысле он что, совсем никакой?
        -Да я бы не сказала… но он, понимаешь, как-то обходит эти темы… Ох, мальчики, перестаньте вы меня мучить!
        -Хорошо, - сказал Пашка. - Подведём итог. Всё, что ты тут нам рассказала, крайне интересно с медицинской и вообще научной точки зрения. Подобные свойства организма встречаются у некоторых людей. Редко, но встречаются. А вот то, что они, свойства эти, сконцентрировались в одном человеке… Это, знаете ли, действительно феноменально! Знаешь что, Иринка, неплохо было бы познакомиться нам с твоим Игорем.
        -Да я уже об этом думала. Но он совсем не может или не хочет ходить в гости.
        -Подумаешь, беда, - ухмыльнулся я. - Пригласи нас к себе. У тебя, насколько я помню, на следующей неделе день рождения? Вот и пригласи. Меня и Пашку.
        -Правильно! - лицо Ирины посветлело. - Ой, мальчики, приходите в следующую субботу часикам к пяти, ладно?
        -Ещё бы не ладно, - мрачно согласился Пашке. - И не сомневайся. Обязательно придём.

* * *
        Мальчики пришли вовремя, а я, как это ни удивительно, успела всё приготовить.
        Накануне я сообщила Игорю, что у меня день рождения. И будут гости. Он - странное дело - не возражал.
        Вообще за последние три-четыре дня поведение Игоря сильно изменилось. Он уже не выходил из дома и не просиживал часами в ресторане «У Федора». И раньше не очень-то разговорчивый, он стал ещё молчаливей. При этом его обуяла какая-то лихорадочная хозяйственная деятельность. Починил кресло в комнате и шкаф на кухне. Поменял все прокладки во всех кранах, после чего те (о, чудо!) перестали течь и в прямом смысле слова капать на мозги. Повесил на стену книжные полки, которые до этого громоздились у меня на полу. Привинтил к дверям ручки, смазал дверные петли, сделал ещё что-то по мелочи.
        Мужчина и должен всем этим заниматься, и я была, конечно, рада, но все равно ждала. Как избавления ждала субботы, когда все, как мне казалось, встанет на свои места и благополучно разрешится.
        Оно и разрешилось.
        Мне исполнялось двадцать пять.
        Рано утром, когда я собиралась на рынок за продуктами, Игорь подошёл ко мне со своим роскошным «дипломатом» в руке и совершенно обыденным и даже каким-то скучным голосом сказал:
        -Ирина, у тебя сегодня день рождения, и я тебя поздравляю. Прими, пожалуйста, подарок.
        И он протянул мне «дипломат».
        Я прекрасно была осведомлена о том, что лежало внутри, и поэтому в первое мгновение отпрянула.
        -Возьми и открой, - сказал Игорь.
        Пришлось открыть. И разыграть изумление пополам с восхищением. Вернее, изумление-то почти и не пришлось разыгрывать, - я и в самом деле была изумлена, если не сказать больше. Всё-таки двести пятьдесят с лишним тысяч долларов - это, девушки, двести пятьдесят тысяч с лишним долларов. Сумма.
        -Игорь, - сказала я, - ты с ума сошёл. Откуда это?
        -Неважно. Я хочу подарить их тебе. Мне не нужно.
        -Я… я не могу принять такого подарка, - жалко пролепетала я (дура!).
        -Как хочешь, - он повернул голову и равнодушно посмотрел в окно. - Пусть просто тогда стоит здесь, у тебя.
        В голосе его - или мне показалось? - прозвучала едва заметная печаль.
        Я пожала плечами, сунула «дипломат» в шкаф и помчалась на рынок.
        День пролетел в хлопотливой суете (терпеть её ненавижу!), а в самом начале шестого пришли мальчики.
        Поначалу всё шло нормально. Я познакомила их с Игорем, и мы сели за стол.
        Тосты за именинницу, закуска - я уж постаралась! - то да сё, обычный, ничего не значащий застольный трёп.
        Игорь почти ничем не отличался от образцового хозяина. Он вовремя наполнял рюмки и бокалы, уносил грязные и приносил чистые тарелки, следил за переменой блюд.
        Он даже пытался улыбаться.
        По мере выпитого мальчики старались расшевелить Игоря. Там вопросик зададут, здесь, вроде как, за советом обратятся, разговаривая друг с другом или со мной - всё напрасно. Он отвечал короткими общими фразами типа: «может быть», «не знаю», «да», «нет», «возможно, не уверен», «скорее всего» и т.п.
        И не пьянел.
        И улыбался.
        Господи, лучше бы он плакал!
        Что-то висело в атмосфере, и мне становилось всё больше не по себе. Теперь-то я понимаю, что чуяла, всем своим женским нутром чуяла приближение развязки.
        Мальчики несколько раз недоуменно переглядывались между собой и - спасибо им! - не налегали особо на спиртное. А я пила. И чем больше пила, тем больше трезвела. Вернее не трезвела, а… настораживалась, что ли.
        -Кстати! - в какой-то момент воскликнул Лёнечка. - Игорь, ты бы рассказал нам, старым друзьям Ирины, как вы познакомились (он мне незаметно подмигнул). А то она скрывает. Или это тайна?
        -Я не помню, - просто, как «налей», сказал Игорь.
        -Не помнишь, как познакомился с Ириной? - делано рассмеялся Паша.
        -Не помню, - механическим каким-то голосом повторил Игорь и неловким прерывистым (я вспомнила это слово - дискретным) движением подцепил на вилку кусок тушёного мяса.
        -Э-э, может быть, ты, Ирочка, всё-таки раскроешь нам тайну сию? - опять подмигнул мне Лёня.
        Я снова рассказала им про поздний вечер, снегопад и удар трамваем в голову.
        Ребята слушали с показным интересом.
        -Романтическая история, - усмехнулся Лёнечка. - И как теперь голова? Не беспокоит?
        -Все нормально, спасибо, - Игорь повернулся на стуле и включил телевизор.
        И тут я заметила неестественную мертвенную бледность растёкшуюся по его лицу. Ту самую бледность, которую я уже видела однажды в день нашего знакомства.
        -Игорь, - сказала я, - ты… ты хорошо себя чувствуешь?
        Он обернулся и посмотрел на меня угасшими пустыми глазами.
        -Всё нормально. Спасибо, - повторил он и снова повернулся к телевизору.
        -Пошли, Лёня, на кухню. Покурим, - Паша поднялся с дивана. - Игорь, ты не куришь?
        Игорь не ответил. Даже головы не повернул.
        -Не курит он, - сказала я, испуганно глядя на мальчиков.
        Лёня явно растерян, Паша хмуро озабочен.
        Ладно, мальчики, подумала я, идите, посовещайтесь.
        Мальчики удалились на кухню, Игорь замер перед включённым телевизором, а я, прихватив пустой тонкостенный стакан, незаметно скользнула в ванную.
        Есть такой старый, веками опробованный способ подслушивания, о котором, кстати, мне в своё время поведал Лёнечка.
        Нужно взять пустой стакан и приложить его донышком к стене, за которой идёт интересующая вас беседа, а открытым концом - к уху, которым вы желаете данную беседу услышать. Я никогда раньше не пробовала, но способ действительно оказался вполне хорош. Особенно для панельного дома.
        Я слышала все. Вернее, почти все. Голоса мальчишек на фоне какого-то равномерного шума (похожий шум живёт в обычной морской раковине-рапане) звучали далеко-далеко, но, тем не менее, довольно отчётливо.
        -Ну, - сказал Паша, - какие будут соображения?
        -Не пойму, - забубнил Лёнечка, - Странный он. Очень странный. Ирка права, - есть в нём что-то жутковатое. Не преступное, нет. Что-то другое. А вот что - не пойму никак.
        -Вот что, Лёнька, - голос Пашки зазвучал решительно и жёстко, - его каким-то образом обязательно нужно определить к нам в больницу. На всестороннее обследование. Не нравится он мне. С медицинской точки зрения не нравится, понимаешь? Этот удар трамваем в голову…
        -Пока не понимаю, - сказал Лёнечка. - И потом, как ты его положишь в больницу, если он, например, сам не захочет, и у него нет документов?
        -Это не важно. И класть вовсе не обязательно. Я мог бы договориться с коллегами, чтобы они в приватном, так сказать, порядке… А Ирина со своей стороны постаралась бы его тоже уговорить. За ручку бы отвела. Понимаешь, я уже почти догадался. Но это предположение настолько невероятно, что… - он умолк.
        -Да ладно. Колись уж до конца, раз начал, - сказал Лёнечка.
        -Понимаешь, - голос Паши стремительно стал падать до шёпота, - мне кажется, что он…
        Дальше мне, как я ни старалась, не удалось ничего расслышать, - шёпот мой примитивный «звукоуловитель» не улавливал.
        -Не может этого быть! - воскликнул за стеной Ленечка.
        И тут из комнаты послышался звон и грохот…

* * *
        Я сидел и обалдело глядел на Пашку, безуспешно стараясь переварить услышанное. Всем своим видом Паша демонстрировал, что он отнюдь не шутит, но услышанное перевариваться всё равно не хотело. Горящая спичка, которую я перед этим зажёг с целью прикурить сигарету, обожгла пальцы. Я швырнул её в пепельницу и воскликнул:
        -Не может этого быть!
        И тут из комнаты послышался звон и грохот…
        …в коридор я выскочил первым, так как сидел ближе к кухонной двери, и там, в коридоре, немедленно столкнулся с Иркой, которая как раз вылетела из ванной комнаты. В правой руке она почему-то держала пустой стакан…
        В комнате, привалясь головой к опрокинутому столу, среди остатков салата и битой посуды лежал Игорь.
        Нет, вру. Не просто лежал. Он делал попытки встать. Его ноги загребали по полу, руки совершали какие-то совершенно невообразимые, абсолютно раскоординированные движения. Помню, левой он слепо шарил по воздуху перед собой, словно пытался найти невидимую опору, а правой быстро-быстро елозил среди осколков, как будто ловил какое-то шустрое насекомое… Его голова дёргалась вперёд и назад, ударяясь при этом о столешницу, а мимика лицевых мышц…
        О, Господи!
        Не дай мне ещё когда-нибудь увидеть подобное.
        Словно пьяный дьявол управлял его лицом. Оно, это лицо, одновременно хохотало и гневно хмурилось, ласково улыбалось и печалилось неизбывной печалью. Великое горе омрачало одну его половину, а хитрость и кокетливое лукавство корёжили вторую.
        -Что это, Лёнечка?! - Ирину затрясло, и она больно вцепилась мне в плечо. - Помогите ему!
        -Бесполезно, - сказал Паша, с профессиональным интересом наблюдая за происходящим. - Ему может помочь только пистолет. Да и то - неизвестно.
        -К-какой пистолет?! - взвизгнула Ирина.
        -Точнее не пистолет, - поправился друг Паша. - А выстрел из пистолета. Желательно в голову.
        -Что… ты… говоришь… - хриплый шёпот Ирины был страшнее любого крика.
        -Ты гляди, гляди…
        Тем временем то, что ещё недавно называлась Игорем, поднялось на ноги. Оно сделало три быстрых и широких шага и ударилось в стену. От удара его качнуло назад, развернуло лицом к балконной двери…
        Медленно и неуклонно тело Игоря двинулось вперёд.
        Звон выбитых стёкол сотряс комнату.
        Мы и рта раскрыть не успели, как тело, продравшись буквально сквозь дверь, очутилось на балконе, перевалилось через перила и молча кануло в февральской ночи.
        «Третий этаж», - подумал я отрешённо.
        Первым опомнился Пашка. Он прыгнул вперёд, распахнул балконную дверь, выскочил на балкон и закричал, тыча рукой куда-то вниз:
        -Смотри!
        Я уже стоял рядом и смотрел.
        Там, внизу, по замёрзшей, ярко освещённой фонарями и окнами улице, бежал, нелепо и странно вскидывая ноги, Игорь. Или то, что когда-то им было.
        Впрочем, бегом в прямом смысле слова это можно было назвать с большой натяжкой. Скорее, некое, отдалённо напоминающее бег, яростное топтание на месте.
        Шаг вперёд. Три назад. Четыре вперёд. Два назад. Снова шаг вперёд…
        -Что я тебе говорил!! - возбуждённо кричал Пашка. - Этот человек мёртв, понимаешь?! Он фактически мёртв с той самой секунды, когда его ударил трамвай! Он умер тогда, на рельсах! Вся его последующая жизнь - это только бег петуха, которому отрубили голову и отпустили! Видел когда-нибудь, как бежит петух с отрубленной говой?! Гляди, все, сейчас он упадёт! Это агония!
        Я глядел вниз на яростно бегущее, но не движущееся с места тело Игоря, и волосы шевелились на моей голове. Впрочем, февраль, как всегда, выдался ветреным.
        Его движения все больше замедлялись и, наконец, он остановился, зашатался, рухнул на тротуар вниз лицом, дёрнулся и навсегда затих - бедная сломанная заводная кукла.
        И тут рядом жутко и дико завыла Ирина.
        Пять с половиной лет прошло с тех пор. Вот мы опять идём с Ириной по улице, и мужчины по-прежнему оборачиваются ей вслед… а я всё думаю. Все эти пять с половиной лет я мучительно думаю о беге петуха. О нашем беге.
        Потому что вовсе не обязательно столкнуться с трамваем, чтобы умереть, но продолжать движение. Столкновение с жизнью бывает куда страшней.
        ПРАВО НА КРОВЬ
        Десять утра, а в редакции уже пахнет так, словно здесь провёл весёлую ночь взвод гренадер-гвардейцев. Ни в чём себе не отказывая. Смесь паров алкоголя, табачного дыма и дешёвых женских духов. Последние, впрочем, не особо выделяются, - наши редакционные дамы в этом отношении солидарны с мужчинами и всегда предпочтут табак и виски парфюму. И не потому, что все из себя такие продвинутые суфражистки. Просто в накуренной комнате работать всё-таки можно, а вот там, где полчаса посидела какая-нибудь, облитая с ног до головы духами по четыре гроша за флакон мадам Стефа с улицы Святых Горлиц, - уже нет. Сначала долго проветривать, не взирая на погодные условия за окном.
        А не пускать мадам Стефу тоже нельзя, ибо её вполне легальное хоть и не слишком благонравное заведение каждую неделю из месяца в месяц размещает на страницах наших «Вечерних известий» рекламу по самым высоким расценкам. И минимум на четверть полосы.
        Кстати, нынче за окном дождь.
        Я не успеваю дойти до своего отдела уголовной хроники, как оттуда в коридор, словно грешник из адского пекла, вываливается коллега Зина. Узел галстука на боку, в углу рта окурок сигары, рожа небритая, глаза красные. Правая рука уже в рукаве плаща, левая делает попытку туда попасть, и видно, что попытка это не первая.
        -Грег! - с энтузиазмом восклицает он. - Наконец-то! Тут за тобой главный уже курьера хотел посылать. Но я сказал, что ты будешь с минуты на минуту. И оказался прав. Спас твою задницу, можно сказать.
        Курьера. Никак не могу привыкнуть, что на весь город от силы три десятка телефонных номеров. Ко всему привык, а к по-черепашьи медленному распространению информации не могу. Поначалу из-за этого даже попадал в весьма неловкое положение. Говоришь, к примеру, вполне приличной барышне при расставании: «Ладно, пока, я позвоню». А она смотрит на тебя и не знает - то ли ты издеваешься, то ли шутки у тебя настолько дурацкие, что впору за них дать по морде. В заведении-то мадам Стефы как раз телефон один из первых в городе появился, и все об этом знают.
        -Ты о моей заднице не беспокойся, - говорю. - Лучше свою голову побереги.
        -А что моя голова? - настораживается Зина.
        -А то, что по последним данным медиков винные пары разжижающее действуют на головной мозг.
        -Враньё, - беспечно машет рукой коллега. Он уже попал в рукав, застегнул плащ и теперь полностью готов добежать под дождём до «Весёлого репортера», где ему нальют первый на сегодня стаканчик.
        Все правильно, десять часов и пять минут утра - самое время для первого стаканчика.
        -Если бы, - продолжаю. - Да только я лично был третьего дня на вскрытии трупа Скалолаза в городском морге. Так у него, поверишь, не мозги, а чистый студень. Желе. Даже извилин почти не видно. Как пил Скалолаз, ты знаешь. Особенно последнее время.
        Скалолаз был известнейшим в городе вором-форточником, способным по голой стене, цепляясь за малейшие выступы и русты, забраться с тротуара на крышу любого дома в городе. Ну, почти любого. Погиб он глупейшим образом - сорвался по-пьянке с узкого карниза пятого этажа во время попытки проникновения в богатую квартиру одного торговца мебелью, о чём я лично давал заметку в двести слов в позавчерашнем номере.
        Несколько секунд Зина не сводит с меня воспалённых глаз, стараясь определить, разыгрываю я его или нет, и, не определив, удаляется по коридору в явной задумчивости. Вот и хорошо. Глядишь, и половиной стаканчика на сей раз обойдётся. Хотя вряд ли. У всех репортёров всех трёх городских газет особым шиком считается выполнять свои профессиональные обязанности подшофе и при этом не допускать фактологических, грамматических и стилистических ошибок. Не говоря уже о том, чтобы задержать материал или не сдать его вовсе. Помнится, к подобному стилю работы мне тоже пришлось привыкать долго. Только таблетками алкокиллера и спасался. Да и сейчас без него никуда, чего греха таить.
        Сворачиваю к главному.
        Наш секретарь Фелиция, не выпуская из зубов папиросу, работает за пишущей машинкой, как толковый пулемётчик времён Первой мировой за «максимом». Татата-тататата-та, татата-тата - разносятся по приёмной скупые и точные очереди ударов по клавишам.
        -Привет, Фелиция!
        -Привет, Грег. У себя.
        Дверь в кабинет главного раскрыта, но я всё равно стучу.
        -Кому там жить надоело? - вопрошает хриплый баритон из глубины кабинета, и по этой фразе я сразу понимаю, что настроение у главного рабочее, можно общаться.
        Вхожу, не снимая плаща и шляпы. А зачем, если сейчас наверняка снова под дождь?
        -Дверь закрой и садись, - командует главный.
        Закрываю, прохожу, сажусь, сдвигаю шляпу на затылок, умеренно демонстрируя независимость.
        -Записывай, улица Кожевников, дом семь, квартира четыре, второй этаж, вход со двора.
        Достаю блокнот и карандаш. Я запомнил адрес, но всё равно записываю, это профессиональное.
        -И что там? - спрашиваю. - Убили кого-то?
        -Семью, - пожевав губами, сообщает главный. - Вроде бы. Семь… нет, уже восемь минут назад мне наш человечек из городской полицейской управы позвонил. Обходится не дёшево, но отрабатывает честно. Так что давай, отправляйся, и жду от тебя пятьсот слов в номер. На первую полосу.
        -Пятьсот? - удивляюсь. - Не много? Или вы чего-то не договариваете?
        -Убита семья из пяти человек, - веско говорит главный. - И не какая-то шелупонь с Овражной, вполне уважаемые люди, честные налогоплательщики. Муж, жена, трое детей - мальчик и девочки. Четырнадцать, десять и семь лет. Мало тебе? Причём мне намекнули, что имеют место некие довольно необычные и даже весьма странные обстоятельства.
        -Какие именно?
        -Вот ты и разберись. И помни, до двенадцати материал должен быть в наборе.
        -Эй! - возмущённо восклицаю я.
        -Ладно, до половины первого, - милостиво разрешает главный. - Но это крайний срок и только для тебя.
        А вы говорите, плащ и шляпа. Репортёру нашей газеты иногда папиросу спокойно выкурить некогда, не то, что раздеться. Хорошо я не курю. Не могу себя заставить, хоть убей. Поначалу, конечно, удивлялись, а потом ничего - привыкли. В конце концов, не один я здесь такой, попадаются некурящие мужчины, хоть и редко. Опять же, сошло за безобидное чудачество, лёгкий бзик, без которых нет истинно творческой личности. А я, как любой нормальный репортёр, просто обязан себя таковой считать. И, соответственно, таковой меня должны считать окружающие. Иначе не впишусь в образ.
        Сбегаю по ступенькам, выскакиваю под дождь, оглядываюсь в поисках дежурного лихача, - обычно один или два ожидают неподалёку от здания редакции. До улицы Кожевников пешком минут десять, но время уже дорого. И дело не в том, что три часа до сдачи материала - это мало. Наоборот, за глаза. Просто знаю по опыту, что в таких делах важно идти по горячим следам, тут работа газетчика мало чем отличается от работы полицейского сыскаря.
        Ага, вон и лихач нарисовался из-за угла.
        Коротко свищу, машу рукой, вскакиваю в пролётку с поднятым от дождя верхом:
        -На Кожевников и повеселей!
        -Это к дому, где сегодня ночью три семьи зарезали?
        Вот, черти. Три семьи, надо же. Почему не четыре? Впрочем, наши таксисты ничем в этом смысле не лучше - всегда готовы выдать очередную сплетню на любую тему.
        -Туда, - говорю. - Только не три, и не зарезали.
        -Ух ты, а сколько и как?
        -Читай сегодняшний номер «Вечерних известий», не ошибёшься.
        -Так я и читаю, - охотно сообщает лихач. - Ни одного номера не пропускаю. Очень мне нравится, как вы пишете, господин Грег.
        -Ты меня знаешь? Что-то я тебя не припомню, извини.
        Он поворачивает ко мне молодое, улыбчивое, влажное от дождя лицо:
        -Я недавно колешу, но уже два раза вас возил. Это третий. Меня Рошик зовут. Рошик Лошадник с улицы Глубокой.
        Ишь ты, видать, и впрямь парню нравится моя писанина, раз так раскрывается. Не иначе, сам мечтает стать репортёром. Что ж, какие только мечты не бродят в юных головах. Я, помнится, примерно в его годы тоже хотел стать знаменитым поэтом. Слава богу, прошло.
        Цокая копытами по мокрой брусчатке, гнедая кобыла резво свернула на Кожевников.
        -Тпру-у! - осадил животное Рошик. - Приехали, господин Грег. Вас подождать?
        -Пожалуй, не стоит. Неизвестно, насколько я задержусь. Держи, сдачи не надо.
        -Спасибо. Если что, спросите на Глубокой Рошика, вам всякий укажет, где меня там найти. Доставлю хоть днём, хоть ночью. Куда надо и кого надо.
        -Учту, бывай.
        Вот он, дом номер семь. Три этажа, пять окон по фасаду, арочные ворота. Дом, как дом, ничего особенного, таких в городе сотни. Вхожу во двор, поднимаюсь на деревянную галерею второго этажа. Квартира номер четыре - третья дверь справа от лестницы. Приоткрыта, слышны негромкие мужские голоса.
        Не стучась, вхожу. Бесцеремонность - важнейшее качество репортёра, без которого в профессии делать нечего. По счастливой случайности данное качество не лишнее и в моей главной профессии.
        В прихожей, развалившись сразу на двух стульях, дремлет пожилой вислоусый квартальный. Пусть дремлет. Неслышно прохожу в спальню, откуда и доносятся голоса.
        Трое мужчин одновременно поворачивают в мою сторону головы. Всех троих я знаю. Сыскарь Яруч из городской полицейской управы (за тридцать, худой, с быстрыми серыми глазами), а также врач и фотограф оттуда же.
        -Салют, ребята, - говорю, как можно уверенней. - Надеюсь, я первый?
        -Как всегда, - кривовато усмехается Яруч, пожимая мне руку. - Давно говорю, что тебе, Грег, с твоей прытью у нас нужно работать.
        -Благодарю покорно, меня и в газете неплохо кормят, - отвечаю привычно. - К тому же на государственную службу у меня идиосинкразия. При всём уважении к службе.
        -Что-что у тебя на государственную службу?
        -Извини. Организм у меня её не принимает. Что тут стряслось, поделитесь?
        -Ты ж всё равно не отстанешь. Как та идио…синкразия, - Яруч хоть и с запинкой, но точно повторяет незнакомое слово. - Смотри сам. Только руками ничего не трогай, и пятнадцать минут тебе на всё про всё. Два тела здесь, детские трупы в других комнатах. А я, пожалуй, выйду, покурю.
        Два тела я заметил сразу, как вошёл. Теперь посмотрел внимательней.
        Мужчина и женщина на широкой семейной кровати. Видимо, муж и жена. Он в пижаме, на ней ночная рубашка в мелкий цветочек. Лица и кисти рук белые, как стена, ни кровинки. Лежат спокойно, укрытые по грудь одеялом, словно продолжают спать. Теперь уже вечным сном. Не старые ещё, до сорока.
        Оглядываю спальню. Следов борьбы и последующего грабительского шмона не видать. Пара ящиков дорогого туалетного столика не задвинуты до конца, и распахнуты дверцы платяного шкафа, но это наверняка Яруч шерстил - проверял, что пропало из ценных вещей. Крови тоже не заметно. Снова перевожу взгляд на мёртвых. Отчего они умерли? Стоп. А это что?
        Подхожу ближе, склоняюсь над кроватью, всматриваюсь. На шеях трупов - небольшие круглые аккуратные ранки. По две на каждой в районе сонной артерии. Как будто… Фу ты, ерунда какая-то.
        Вопросительно смотрю на врача.
        -Да, - кивает он. - Первичный осмотр показывает, что смерть наступила вследствие большой кровопотери. Очень большой. Такое впечатление, что кровь…э-э… откачали. Как раз через эти раны.
        -Или отсосали, - говорит фотограф, складывая штатив. - Хотя меня, конечно, никто не слушает.
        -О, чёрт, - говорю. - Вы это серьёзно?
        -Куда уж серьёзнее, - отвечает фотограф. - Там, в комнатах, ещё три трупа. С точно такими же дырками на шеях. Мальчик и две девочки. Они даже проснуться не успели, как и мама с папой. Вы знаете, что по некоторым данным вампиры не просто сосут кровь, а сначала через свои клыки, как змеи, впрыскивают специальное парализующее вещество, яд, который невозможно обнаружить современными лабораторными методами?
        -Первый раз слышу, - говорю искренне.
        Я и впрямь первый раз слышу. Зато прекрасно вижу, что фотограф напуган. И сильно. Хотя держится - профессионал, как-никак.
        -Такое возможно? - спрашиваю у врача. - Я не о вампирах, о веществе, которое нельзя обнаружить.
        -Всё возможно в наш сумасшедший век, - пожимает тот плечами.
        -А когда примерно наступила смерть?
        -Между тремя ночи и четырьмя утра.
        -Самое глухое время.
        -Да уж…
        На мёртвых детей смотреть не хочется, но я себя заставляю - мне нужно видеть и общую картину, и детали. Это не мои дети и даже не мой мир, но от этого не легче… Поспешно выхожу на галерею за глотком свежего воздуха. Квартальный в прихожей уже проснулся и, хлопая глазами, смотрит на меня.
        -Посторонним запрещено, - произносит он голосом, в котором, впрочем, не чувствуется должной уверенности.
        -Всё нормально, господин полицейский, - сообщаю доверительно. - Мне можно.
        На галерее Яруч курит уже вторую папиросу - затоптанный окурок первой валяется на дощатом полу. Под диктовку сыскаря я записываю данные погибших - имена, фамилию, возраст, род занятий. Обычная семья, не бедная, но и не богатая, пользовалась уважением соседей. Честные налогоплательщики, как сказал бы мой шеф.
        -И что ты обо всём этом думаешь? - спрашиваю.
        -Не для печати?
        -Договорились.
        -Тухлое дело. Ни следов, ни мотивов. Соседи ничего не видели и не слышали. Внизу, в дворницкой, собака живёт. И та не залаяла. Дворник говорит, чужого чует за двадцать шагов. А тут - ноль, ухом не повела.
        -Деньги, драгоценности, дорогие вещи?
        -Всё цело. Во всяком случае, на первый взгляд.
        -Месть?
        -Пока не знаю, - покачал головой Яруч. - Буду копать.
        -А как преступник проник в дом?
        -Судя по всему, через дверь. Но не с помощью отмычки. Или ему открыли сами хозяева, или у него был ключ.
        -Вампир, я слышал, сам войти в дом не может. Нужно, чтобы его пригласили.
        -И ты туда же, - вздохнул сыскарь. - Дешёвой сенсации, что ли, ищешь? Не ожидал от тебя. Какие, на хрен, вампиры в наш просвещённый век? Я двадцать лет в угрозыске и ни разу не встречал никаких вампиров.
        -Я тоже, но…
        -Грег, - он посмотрел на меня глазами, в которых мерцала сталь, - я тебя уважаю, поэтому скажу один раз. А ты запоминай. Ни вампиров, ни оборотней, ни злых колдунов и ведьм, ни прочей мистической чешуи не существует. Всякое преступление совершает человек. Да, иногда оно бывает настолько чудовищным и запутанным, что впору поверить в сверхъестественные силы. Но это от слабости. Надо просто как следует напрячься и найти истинную причину и настоящего виновника. И, поверь, виновником этим всегда окажется человек. Всегда.
        -А как же нераскрытые преступления?
        -Нераскрытые преступления - это те, на которые у полиции не хватило сил и времени.
        -Или желания, - усмехнулся я.
        -Или желания, - спокойно согласился он.
        В редакцию я вернулся, когда часы показывали половину двенадцатого. На пятьсот слов у меня ушло тридцать шесть минут. Справился бы и быстрее, но не сразу удалось подобрать верную интонацию. Такую… одновременно интригующую и доверительную. С толикой сенсационности. Куда ж без неё. «Вечерние известия» газета солидная, горожане нас как раз и ценят за достоверность излагаемых фактов, но без перчинки всё равно нельзя - тираж упадёт.
        Ровно в четверть первого заметка под заголовком «Загадочное убийство на улице Кожевников» ушла в набор, и я решил, что на сегодня поработал репортёром достаточно. Пора было уделить внимание своим непосредственным обязанностям.
        Средний обыватель уверен, что скауты Внезеркалья совершают переход из одной Реальности в другую исключительно ночью, чаще всего в полнолуние и только в нарочитых местах. В качестве последних сочинители беллетристики, а также сценаристы фильмов и видеоигр обычно выбирают горные ущелья, вершины и пещеры, поляны в дремучем лесу (с одиноким могучим дубом посередине), заброшенные промзоны, подземелья и храмы, развалины древних городов.
        Доля истины в подобных представлениях есть. Но лишь доля. То, что поддерживает сюжет развлекательного чтива (по мне, так всякое художественное чтиво есть развлечение, просто у каждого читателя оно своё), фильма или игры к жизни и работе скаутов Внезеркалья в абсолютном большинстве случаев имеет мало отношения.
        Начать с того, что перемещаться в иную Реальность можно когда угодно, - ни ночь, ни полнолуние здесь приоритета не имеют. Точка перемещения - да, это важно. Хотя считается, что при наличии достаточно мощного генератора М-поля (от английского «mirror» - зеракало) попасть в иную Реальность можно откуда угодно, скауты Внезеркалья предпочитают те места, где перемычка между двумя пространственно-временными континуумами наиболее тонка.
        Я специально употребляю выражение «иная Реальность», а не «параллельная», как принято в средствах массовой информации и у некоторых специалистов-теоретиков. Иная Реальность. Так говорят все скауты Внезеркалья. Почему? Долго объяснять. Но если совсем коротко, мы считаем, что слово «параллельная» здесь совершенно не подходит. Не параллельные все эти Реальности. Ох, не параллельные.
        Так вот, о нарочитых местах. Они же М-порталы. У каждого скаута они свои, проверенные и привычные. И далёкие горные ущелья, заброшенные храмы и прочая экзотика попадается среди них крайне редко.
        Лично я использую для этих целей обычную скамейку в уединённой части обширного парка, шумящего на склонах Крепостной горы практически в самом центре города. Каких-то три сотни лет назад парк был лесом, так что лесная поляна с дубом посередине, так и быть, имеет право на существование в произведениях наших сочинителей. А также для перехода у меня имеются две неприметные съемные квартиры в той части города, жители которой не любят задавать лишних вопросов. Равно как на них и отвечать. Кроме всего прочего, данные объекты удобны тем, что в моей Реальности они в точности такие же - скамейка в малолюдном парке и две съёмные квартиры в старой части города. А то ведь бывает, когда ты, к примеру, включаешь генератор М-поля на той же лесной поляне, а через полсекунды оказываешься посреди оживлённой городской площади. Или - того хуже - поля боя. Причём бой как раз в самом разгаре. Бывали такие случаи. Особенно поначалу, когда профессия скаута Внезеркалья была страшно редкой, и насчитывались в ней буквально единицы в каждой из трёх-четырёх самых развитых стран мира. Но потом - ничего, как-то приспособились,
научились определять не только самые удобные, но и самые безопасные во всех смыслах точки перехода, набрались опыта, и дело пошло. Хотя риск по-прежнему велик. Недаром наша профессия считается одной из самых вредных. Гибнут-то скауты Внезеркалья не чаще, чем, к примеру, пожарные, - обучают нас очень серьёзно, но само воздействие М-поля здоровья организму не прибавляет, а нервное напряжение и физические нагрузки иногда вполне сравнимы с теми, которые испытывают космонавты при выходе в открытый космос.
        Дождь утих. С листьев ещё вовсю капало, но небо поднялось заметно выше, и там даже кое-где образовались голубые проталины, дающие надежду на то, что погода вскоре наладится. Впрочем, понятие хорошей или плохой погоды в этом городе весьма относительно. Его мощёные камнем улицы, площади, скверы, парки и даже трущобы радуют в любую погоду. А в дождь особенно. Дождь здесь настолько привычное явление, что нисколько не мешает и даже наоборот, - нескольких солнечных дней достаточно, чтобы ощутить его нехватку. Для восстановления целостности пейзажа так сказать. Опять же добротный макинтош (не компьютер - плащ!) и шляпа из настоящего фетра, который в моей Реальности практически разучились делать, а также крепкие и удобные ботинки на толстой подошве исключают мысли о капризах погоды из разряда первостепенных. Если, конечно, вы не слишком изнежены и прихотливы.
        Как я и предполагал, заветная скамеечка была пуста.
        Я остановился рядом, бросил по сторонам нарочито праздный взгляд, расстегнул плащ, достал часы на цепочке (нужный поворот заводной головки, и циферблат превращается в дисплей, на котором отображаются данные от встроенного в часы сканера движения и много чего ещё), спрятал их обратно в жилетный карман, и одновременно включил генератор М-поля, замаскированный под обычный, хотя и весьма дорогой, кожаный ремень.
        Для постороннего наблюдателя это выглядит так, словно человек просто исчез. Только что он был, и вот его уже нет. Ни вспышки, ни звука. Был, говорите? Человек? Вам показалось, сударь, бывает. Повышенное кровяное давление, знаете ли, и вечная наша нервотрёпка. Советую прогулки перед сном, чай с молоком и мёдом и никакого коньяка. Ладно, одну рюмку после обеда можно. Но только одну.
        Воздух, запахи - вот, что в первую очередь отличает одну Реальность от другой. Опытному скауту и оглядываться по сторонам не надо, чтобы понять, где именно он находится. Я и не оглядывался. Вдохнул, пропахший родиной воздух, и зашагал по тропинке вниз, в город.
        Это был уже совсем не тот город, который я только что покинул. Хотя во многом и похожий, не отнять. Особенно своей центральной исторической частью. Но думать, что город, по-сути, один и тот же, только разнесённый во времени лет на полтораста и существующий в иных Реальностях - ошибка. Точнее, мне кажется, что это ошибка, я знаю, что многие считают иначе.
        Добраться до Конторы - ещё двадцать минут. Она расположена в вышеупомянутой исторической части, так что я даже такси обычно не беру, хожу пешком. Во-первых, потому что вообще люблю передвигаться пешим, когда никуда не надо спешить. А во-вторых, только во время пешей прогулки можно заметить и адекватно оценить степень различия двух городов. Это всегда полезно - быстрей адаптируешься.
        Домой, чтобы переодеться, я не заехал - не было времени. Так и явился в Контору - в длинном макинтоше и широкополой фетровой шляпе, ощутив на себе по дороге не один любопытный взгляд.
        -Эпатируешь? - ласково осведомился шеф, когда я угнездился в кресле напротив.
        -Обычное пижонство, не обращайте внимания. К тому же, спешу.
        -Дай угадаю. Деловая встреча, да?
        -А если личная, это что-то меняет? - я решил, что толика дерзости не помешает.
        -Ну да, ну да, - кивнул шеф. - У скаута в иной Реальности всякая личная встреча является одновременно деловой. Ибо мы, скауты, изучаем иные Реальности во всех, так сказать, аспектах. Ты не представляешь, сколько раз я слышал эту песню.
        -Есть претензии к моей работе? - осведомился я, приподняв бровь.
        -А вот в бутылку лезть не надо.
        -Вы первый начали.
        -Да ну тебя к чёрту. Скажи лучше, как там в целом?
        -Всё нормально. Правда…
        -Что?
        Я подумал, не рассказать ли о сегодняшнем более чем странном убийстве, но решил, что пока не стоит. Мало ли кто, где, кого и каким способом отправил в иной мир (кстати, интересно, этот самый иной мир один на все Реальности или для каждой свой?). Есть заботы и поважнее.
        -Нет, ничего. Рано докладывать. А может, и вовсе не о чем. Подожду.
        -Как скажешь. Пожелания, предложения?
        -Всё в штатном режиме.
        -Тогда вали отсюда, не мешай работать.
        -С удовольствием. До скорых и радостных встреч.
        -Пока.
        Я уже дошёл до дверей, когда шеф меня окликнул.
        -Терехов!
        Обернулся.
        -В следующий раз всё-таки изволь найти время и переодеться. Понимаешь, зачем или объяснить?
        Я понимал. Поэтому молча кивнул и вышел.
        Так. Начальство начинает подозревать, что я слишком хорошо вживаюсь в образ. Сначала ты не переодеваешься, а потом начинаешь путать, где твоя родная Реальность, а где иная. Такие случаи бывали. Но у меня и впрямь мало времени, так что пошло начальство в задницу со своими подозрениями. Однако в следующий раз надо и впрямь переодеться, не хватало мне ещё переаттестации.
        Как почти всегда, начальство угадало, встреча была личная. Сугубо личная. И место для неё - кабачок «У старого Казимира» я выбрал не случайно. Здесь редко случались шумные пьяные сборища и вкусно кормили.
        Ирина пришла как раз в тот момент, когда я, устроившись за крепко стоящим на всех четырёх дубовых резных ногах столом, ополовинил кружку пива и первый раз глянул на часы. Умница. Девушка должна опаздывать на свидание, но не слишком. Ровно настолько, чтобы у кавалера не успело возникнуть желание оглянуться вокруг в поисках возможной замены.
        -Привет, - она улыбнулась, и я сразу забыл обо всём: странном и пугающем убийстве на улице Кожевников, необоснованных или обоснованных - не важно - подозрениях начальства, и всех иных Реальностях вместе взятых. Была только Ирина, заманчиво мерцающие огни свечей в её глазах, тихий смех, тонкие тёплые пальцы, а потом, когда ужин остался в прошлом и мы пришли ко мне - нежные губы, грудь, одинаково способная свести с ума четырнадцатилетнего мальчишку, зрелого мужчину и старика, жаркие бёдра и волосы, пахнущие грозой, которая, наконец, наползла на город, залила его ливнем, ослепила всполохами молний и оглушила громовыми раскатами.
        -Может быть, останешься до утра? - не в первый уже раз за время нашего знакомства попросил я.
        Она только вздохнула и потянулась к одежде. Приличия, чтоб им. Незамужняя молодая девушка должна ночевать дома, иначе на её репутации можно поставить крест. А замуж я Ирину пока не звал. По многим причинам, ни одну из которых нельзя было назвать легковесной. Одна моя профессия чего стоила. Не газетчика - та, другая.
        Хотя прецеденты бывали.
        Стив Хокер взял жену из иной Реальности, отставшей по времени от нашей минимум на тысячелетие. В итоге: самоубийство жены и психиатрическая лечебница для алкоголиков и наркоманов, в которой Стив пребывает вот уже два года и, говорят, без шансов на выздоровление.
        Шарль Готье, порвавший чуть ли не все связи со своей знаменитой семьёй ради того, чтобы стать скаутом Внезеркалья, учёл ошибку Хокера. Он женился на девушке из иной Реальности, не только практически совпадающей с нашей на временной шкале, но даже из страны, похожей на его родную Францию, как одна сестра-близнец на другую. В результате, молодая красавица-жена через полтора года сбежала к его двоюродному брату, который в отличие от Франца, был всецело предан старинному делу производства великолепных коньяков дома Готье.
        И это при том, что получение разрешения на брак подобного рода связано с такими бюрократическими и прочими трудностями, каковые нормального разумного человека заставят скорее остаться холостым или подыскать себе жену дома, нежели решиться их преодолеть.
        Как бы то ни было, а думать об этом сейчас я не стал. Ибо главный неофициальный принцип работы скаута Внезеркалья «не тряси, само упадёт», как нельзя лучше подходил на сегодня к нашей с Ириной ситуации. А завтра посмотрим.
        Домой я возвращался за полночь - после того, как проводил Ирину, заглянул в знакомый полуподвальчик на улице Кленовой, славящийся тем, что там подавали отличный недорогой ром и часто собирались местные художники, поэты и актёры, общение с которыми всегда примиряло меня с несовершенством и злом окружающего мира.
        Неизвестно, как повернулись бы события, задержись я в душевном полуподвальчике дольше или, наоборот, уйди раньше на несколько минут. Но я ушёл ровно тогда, когда решил уйти, а потому всё случилось именно так, как случилось.
        На Заворотной улице, по которой от Кленовой удобнее всего пройти к моему дому, людей и днём-то обычно мало, а уж ночью и вовсе встретить кого-то - большая редкость. Магазинов и питейных заведений здесь нет, а жители - в основном мелкие буржуа - спать ложатся рано. Поэтому я невольно обратил внимание на человека, который сначала шёл мне навстречу по другой стороне улицы, а затем свернул в подворотню. Обратив же, заметил, что человек не прошёл во двор, а остановился под арочным сводом подворотни, прислонившись к стене и слившись с густой тьмой, там царившей. Слившись для обычных глаз. Но скаутов Внезеркалья, в числе прочего, хорошо учат ночному зрению.
        А доверять собственной интуиции мы учимся сами.
        Поэтому, ещё особо не задумываясь, что и зачем делаю, я свернул в похожую подворотню на своей стороне улицы, прошёл вглубь, затем тихо вернулся, остановился в точно такой же густой ночной тени, в которой прятался незнакомец, и постарался стать невидимым.
        Этому нас тоже учат. Кто такой скаут Внезеркалья? В первую очередь - наблюдатель. Наблюдатель же, если он действительно хочет увидеть важное, должен быть не заметен для тех, за кем он ведёт наблюдение. И дело тут не только в умелой маскировке на местности, хотя маскироваться мы тоже умеем. Дело именно в том, чтобы стать невидимым для других. То есть, войти в такое особое состояние души и тела, когда чужой глаз скользнёт по тебе, как по пустому месту, и проследует дальше, не заметив. Это трудно, но возможно и достигается путём долгих и утомительных тренировок. Но не всеми. Кому-то удаётся, кому-то нет. Мне в своё время удалось.
        В полном молчании мы простояли около часа. Каждый в своей глубокой тени. Следовало отдать ему должное - оставаться совершенно неподвижным долгое время он умел. Наконец, тень в тени шевельнулась. Скользнула в глубь подворотни и, словно провалилась в стену. Ясно, поднимается по лестнице, больше ему некуда деться. Пересечь улицу - три секунды. Ещё секунда, и я уже в другой подворотне, у лестницы, ведущей на второй и третий этажи.
        Незнакомец поднимается очень тихо, но я следую за ним ещё тише. Он не зажигает ни фонаря, ни спички, ни свечи. Я - тем более. Только луна, время от времени проглядывающая в прорехах среди туч, бросает скупой намёк на свет в узкие, высоко расположенные окна на лестничных площадках. Но и этого намёка мне хватает, чтобы снизу рассмотреть незнакомца, когда он останавливается ненадолго на площадке между вторым и третьим этажом. Останавливается и прислушивается. Я, разумеется, останавливаюсь тоже. На том, за кем я слежу, длинный тёмный плащ и широкополая шляпа, очень похожие на мои. При этом он явно выше меня ростом, его руки забраны в чёрные перчатки, а в едва слышном запахе, который он оставляет после себя, чувствуется странная сладковатая нотка, которую я не могу идентифицировать. И это мне не нравится. Я говорил, что слух и обоняние скаутов Внезеркалья тоже развиваются специальными методами, и у лучших из нас не многим отличаются от обоняния и слуха средней дворняги? Говорю.
        Ага, двинулся дальше, остановился на площадке третьего этажа. Здесь только одна дверь - видать, большая квартира. Снова замер. Прислушался, огляделся. Что-то достал из кармана - ключ, отмычка? - приступил к двери.
        Хорошо, а если он тут живёт?
        Ну да. Зачем тогда час торчал в подворотне, ожидая, пока все уснут и вообще таится?
        Ладно, пусть не живёт, пусть это вор. Тебе-то какое дело?
        Угу, а то я не знаю местных воров…
        Два замка, и оба он открыл совершенно бесшумно и быстро. Значит, всё-таки ключи. Петли тоже не скрипнули.
        Закроет обратно на замок или нет? Хозяин бы закрыл. И вор тоже, но лишь в том случае, если бы знал, что в квартире никого нет.
        Не закрыл.
        И тут я впервые понял, что ввязался в чертовски опасное дело, а оружия при мне - один перочинный нож, который я всегда ношу с собой. Правда, лезвие в нём отточено до бритвенной остроты и стопорится, но против серьёзного противника это слабоватый аргумент. Впрочем, как применить. К тому же отступать поздно. Если там, за дверью, спящая большая и счастливая семья, подобная той, о которой мне пришлось писать сегодня утром…
        В тот момент, когда незнакомец проник в спальню и склонился над спящей четой, мне стало ясно, что ждать больше нельзя.
        Как он почувствовал моё движение?
        Не знаю, но почувствовал, обернулся и выбросил кулак, затянутый в чёрную перчатку, навстречу моему броску.
        Встречный удар - ошеломляющая штука, поскольку скорости - в данном случае моей головы и его кулака - складываются, и энергия удара получается гораздо выше, чем, если бы, голова оставалась на месте, а двигался только кулак.
        В правом глазу полыхнуло огнём, и я с грохотом рухнул на пол, кажется, сломав по дороге случайно подвернувшийся стул.
        -А-ааа! - завизжала, тут же проснувшаяся женщина. - Помогите-е! Воры-ыыы!!! Убивают!!!
        Хорошая реакция, молодец. Но у меня тоже неплохая. Удар был силён, однако сознания я не потерял и успел заметить, как чужие плащ и шляпа исчезли в проёме двери, а посему с низкого старта кинулся вслед. Очень хотелось догнать гада и проверить, как держит удар он. И очень не хотелось объяснять перепуганной семье обывателей, почему известный репортёр уважаемой городской газеты «Вечерние известия» оказался среди ночи в их квартире.
        Четыре лестничных пролёта я преодолел в четыре прыжка. Но мой противник, видимо, в два, потому что уже выскочил на улицу, в то время, как я только-только пересекал двор.
        Никогда не встречал столь быстрых. Я выкладывался на полную, но не мог сократить расстояние между нами ни на шаг. Так мы и мчались по пустому ночному городу - две молчаливые безумные тени в плащах и шляпах.
        Знакомая пролётка показалась из-за угла как раз в тот момент, когда я начал терять дыхание и отставать. Очень вовремя! У меня ещё хватило сил, чтобы вскочить на подножку:
        -Достань его, Рошик!
        -Сделаем, господин Грег, не уйдёт! - весело оскалился лихач с Глубокой улицы и пустил лошадь в галоп.
        Я повалился на сиденье, с хрипом глотая воздух. Кажется, пришло время серьёзно задуматься о поддержании физической формы. Стареешь, Гриша? Сначала в морду безнаказанно получил, а потом потерпел явное поражение в спринтерском забеге. Скаут называется.
        Подкованные копыта лошади высекали из булыжника искры, дважды свистнул кнут, подгоняя и без того резвое животное, но догнать незнакомца не получалось - он мчался, словно чемпион мира. Да нет, куда там чемпиону - быстрее! И скорости не снижал, его плащ по-прежнему мелькал далеко впереди.
        -Кто это, господин Грег?! - обернулся ко мне лихач. - За кем мы гонимся, за чёртом?!
        -Быстрее можешь? - только и спросил я. - Дам на водку - хоть залейся, если догонишь.
        -Я не пью, - бросил Рошик, привстал, по-разбойничьи свистнул и крикнул голосом, в котором удивительным образом слились жёсткий приказ и нижайшая просьба. - Нажми!! Давай, родная, давай!!
        И лошадь дала. Вцепившись в поручень, чтобы не вылететь из коляски, я видел, как мы выиграли сначала пять метров, потом десять, пятнадцать…
        -Дав-вай!!! - надрывался Рошик.
        Мы бы догнали его, точно. Но тут город закончился, и начались предместья. С мощёной улицы, на которой хоть и редко, но попадались зажжённые газовые фонари, небывалый бегун свернул на ухабистый грунтовый просёлок, наполненный густой ночной тьмой, словно душа алкоголика похмельем, и моему вознице пришлось невольно придержать лошадь, а затем, когда просёлок раздвоился на два рукава - широкий и узкий, и вовсе остановиться.
        -Дальше не проедем!
        Я знал это место. Впереди - там, куда по узкой дорожке рванул незнакомец, был овраг, который местные жители называли Волчьим. По дну бежал ручей, а через сам овраг был переброшен узкий мостик. Человек или даже всадник пройдут-проедут. Лошадь, запряжённая в коляску или телегу - нет. Сразу же за оврагом стеной чернел лес.
        Это было чистым безумием, но остановиться я уже не мог.
        -Жди здесь! - бросил, соскакивая с пролётки.
        -Господин Грег!
        Я обернулся.
        -Возьмите!
        Он бросил мне тёмный продолговатый предмет, который, поймав, я опознал как классический обрез двустволки - с укороченными не только стволами, но и прикладом. Ай да Рошик…
        -В левом - дробь, в правом - жакан!
        Благодарить моего добровольного помощника - или сообщника? - не было времени, я уже бежал по узкой дорожке к оврагу.
        Тёмный силуэт в плаще и шляпе мелькнул на другой стороне оврага и, свернув с дорожки, кинулся вверх по склону, к лесной опушке. Я не отставал, надеясь, что вскоре меня будет преимущество. Бегать быстро и долго он умеет, спору нет.
        А как у вас, сударь, с ориентацией в ночном лесу?
        Оказалось, что не так уж и плохо. Догонять-то я его постепенно догонял, но не так быстро, как рассчитывал и к тому моменту, когда мы выскочили на поляну, посредине которой - привет вам, кинематографисты и сочинители! - рос одинокий дуб, между нами оставалось шагов пятнадцать, не меньше.
        «Эффективное расстояние для выстрела», - мелькнула мысль.
        И тут незнакомец, словно уловив её, впервые приостановился и обернулся, вскидывая правую руку.
        Кочка, за которую зацепился мой ботинок, спасла мне жизнь.
        -Да-нн! Да-нн! - дважды сверкнул огонь в его руке, но я уже падал, и обе пули прошли мимо.
        «Ну, сука, теперь моя очередь», - кажется, успел подумать я, перекатываясь через плечо и нажимая на оба спусковых крючка одновременно.
        Всё-таки обрез охотничьего ружья - страшная вещь. На небольшом расстоянии, разумеется. Промазать я не мог и не промазал. От удара тело незнакомца отбросило назад, он упал, затем вскочил, шатаясь, сделал ещё несколько шагов к дубу, словно хотел найти защиту под его кроной, затем остановился, качнулся и ничком рухнул в траву.
        Я полежал ещё немного, ожидая пока мои зрение и слух придут в норму после вспышек и грохота выстрелов, затем встал и пошёл к дубу. Трава - там, где свалилось тело, не шевелилась. Готов? Замедляя шаг, приблизился. Так. Вот здесь он рухнул, точно.
        И где же он?
        Тела не было.
        Примятая трава была, а тело, её примявшее, отсутствовало. Уполз? Но где тогда следы? Трава на поляне довольно высокая, было бы видно. Не говоря уже о том, что сканер движения, тут же мною включённый, показывает, что в радиусе пятидесяти метров есть лишь одно крупное животное - я сам.
        Итак, ни следов, ни тела. Ноль. Я сжёг несколько спичек и внимательно осмотрел место падения - даже крови нет. Но я ведь в него попал, верно? Или всё-таки промазал, а он, притворившись раненым и даже убитым, разыграл спектакль? Но сие, судари мои, возможно лишь в двух случаях. Или мой противник всё-таки скаут Внезеркалья и сейчас перешёл границу между мирами, или он… не человек.
        Первое предположение можно было бы проверить прямо сейчас, включив генератор М-поля (мой спецремень был на мне) и попытавшись совершить переход, но я уже слышал в отдалении хруст веток под торопливыми ногами Рошика Лошадника - парень не выдержал и решил прийти мне на помощь. Молодец, что ни говори. Даже неловко. Как бы то ни было, а эту проверку придётся отложить. Что же касается второго предположения… нет, даже думать об этом не хочется.
        -Господин Грег! - раздался сзади голос моего храброго извозчика. - Вы где, господин Грег?!
        -Здесь! - крикнул я, ещё раз огляделся и медленно побрёл по мокрой траве навстречу Рошику, ощущая как с каждым шагом на меня наваливаются усталость и апатия - естественная реакция организма на те сверхусилия, которые этой ночью ему пришлось совершить. А может быть, я подспудно чувствовал, что с этой минуты всё непоправимо изменилось, и мне уже никогда не вернуться к прежней жизни? Как бы то ни было, в тот момент мне хотелось только добраться до постели. Что я и сделал, сообщив, изнывающему от любопытства Рошику Лошаднику лишь одно:
        -Он ушёл. Не знаю, кто это был, но советую тебе держать язык за зубами. И я, пожалуй, сделаю то же самое. Целее будем.
        -Обижаете, господин Грег, - сказал мне на это молодой извозчик. - Там, где я вырос, болтунов не любят. И вообще, я вам уже это говорил, можете всегда на меня рассчитывать.
        «Особенно, если не забудете щедро расплатиться», - цинично подумал я, а вслух расслабленно произнёс:
        -Спасибо, Рошик. После сегодняшних наших приключений, ни секунды в этом не сомневаюсь.
        Наутро в городе обнаружилось ещё три человеческих тела, полностью лишённых крови. Через две ночи - два. Еще через ночь - одно. Всего за неделю - двенадцать случаев. Для города с населением в полмиллиона человек этого вполне достаточно, чтобы началась паника. Она потихоньку и начиналась. Массового исхода пока не наблюдалось, но ожидать его можно было со дня на день.
        Телеграф исправно доносил в редакцию новости, гласящие, что и в других крупных и не очень городах по всему миру происходит то же самое: полиция находит трупы граждан, из которых кто-то или что-то высосало или выкачало всю кровь до капли. И это всё, что может полиция. Ни малейших следов убийц обнаружить не удаётся. «Кажется, они приходят из ниоткуда, делают своё чёрное дело и уходят в никуда» - так писал я в одной из передовиц «Вечерних известий». Наша газета эти новости, разумеется, публиковала, добавляя местного колорита. Остальные редакции не отставали, стараясь переплюнуть друг друга в живописании жертв и количестве ядовитого сарказма, выплёскиваемого в адрес городских властей вообще и полиции в частности. Тиражи росли, дух горожан падал.
        Участились случаи душевных расстройств, самоубийств, изнасилований, ночных грабежей, разводов, немотивированной агрессии, пьяных дебошей и злостного хулиганства всех видов.
        Слухи о неуловимых вампирах - провозвестниках Конца Света и древнем Зле, очнувшемся после тысячелетнего сна, ползли по городу, отравляя даже скептично настроенные рациональные умы и наполняя страхом вполне мужественные сердца.
        Церкви были переполнены.
        Полиция валилась с ног, пытаясь хоть как-то удержать ситуацию под контролем. Поговаривали о скором введении в город регулярных армейских частей, усиленных дополнительным контингентом воинских священников и установлении комендантского часа.
        Я выяснил, что на пресловутой поляне с дубом и впрямь имеется удобный М-портал в нашу Реальность. Новый, никому из наших ранее не известный.
        Однако, проведённое доступными мне методами расследование, показало, что коллеги-скауты ничего не знают о несанкционированном проникновении кого бы то ни было из нашей Реальности в иные и обратно. «Чёрные скауты», по их мнению, как были, так и остаются легендой, а тому, кто пытается доказать обратное, следует для начала просто взять отпуск. А если не поможет, обратиться к специалистам. Перерабатывать - вредно для здоровья. Особенно психического. И особенно это касается нас, скаутов. К тому же, как стало понятно из осторожных расспросов, ничего подобного тому, что наблюдал я, в иных Реальностях, где работали коллеги, не происходило. Следовало, вероятно, доложить обо всём начальству, испросив заодно совета и помощи, но что-то меня удержало. То ли чувство профессиональной гордости, то ли пресловутая скаутская интуиция. Как бы то ни было, доклад вместе с информацией о новом портале я попридержал до тех пор, пока не наберётся достаточного количества доказательств. Чего? Этого я пока не знал.
        А тут ещё Ирина сообщила мне о своей беременности, чем неожиданно ввергла в безмерное счастье и в безмерное же беспокойство. Мог ли я сделать жизнь будущего ребёнка и его матери хотя бы безопасной? Уверенности в этом у меня не было. Особенно в свете последних событий. Утешало до известной степени лишь одно: на ближайший месяц-два семья Ирины уезжала в своё деревенское имение - отдохнуть и переждать смутные и опасные времена. Ирина, разумеется, ехала тоже. Мы договорились, что через две недели я в любом случае к ней приеду, чтобы повидаться и решить, наконец, все накопившиеся вопросы.
        Вот как раз вечером того дня, когда я проводил из города свою чертовски неудобную, но такую необходимую мне любовь, в дверь постучали условным стуком…
        Единственный способ, с помощью которого начальство может срочно связаться со скаутом, находящимися на задании, - это послать курьера. Случается такое довольно редко, обычно для получения информации и отдачи соответствующих распоряжений достаточно наших обязательных появлений в Конторе, график которых распланирован и утверждён заранее. Но всё же случается. И тогда скаут обязан бросить все, даже самые срочные дела, и незамедлительно выполнить тот приказ, который доставил вышеупомянутый курьер.
        На пороге стоит молодой человек с приятной улыбкой и холодными светло-голубыми глазами. Раньше я его не видел, но это ни о чём не говорит.
        -Удачно, что вы дома, - бросает он, проходя в квартиру и свободно усаживаясь в предложенное кресло. - Не нужно бегать по всему городу.
        -Выпьешь? - предлагаю.
        -Спасибо, но на работе не пью. Вот вернёмся домой - с удовольствием выпью с Григорием Тереховым, это для меня большая честь.
        Льстит. Зачем? Я, конечно, неплохой скаут, но не самый лучший. Не легенда. Или это обычная попытка новичка поскорее вписаться в Контору?
        -Тогда к делу. Что у тебя?
        Достаёт из внутреннего кармана сюртука запечатанный конверт и молча протягивает мне.
        Вскрываю конверт, достаю лист бумаги, читаю:
        «Григорий! Ты мне срочно нужен. Возвращайся вместе с курьером сразу же, как только получишь эту записку. Курьера зовут Вячеслав, он у нас новенький».
        И размашистая, знакомая мне подпись шефа, внизу.
        -Что ж, - говорю, - Слава, приказ есть приказ. Подожди пять минут, я переоденусь.
        Он согласно кивает головой, а я ухожу в другую комнату и прикрываю за собой дверь. Переодеваюсь, затем открываю тайный сейф, замаскированный под бар, достаю оттуда небольшой, но хороший револьвер местного производства, навинчиваю на ствол глушитель, проверяю наличие патронов в барабане - все семь на месте - тихо взвожу курок и сую оружие в глубокий боковой карман сюртука. Чуть подумав, во второй карман кладу нераспечатанную пачку патронов. Не уверен, что поступаю правильно, но шеф никогда не присылает подобных записок, отпечатанными на принтере. Он пишет их от руки.
        Дьявол, кажется, я сделал ошибку, придержав свой доклад…
        Когда мы выходим из дому, уже окончательно темнеет. На тротуарах загораются газовые фонари, и снова накрапывает дождь.
        -Как пойдём? - спрашиваю небрежно. - Через Крепостную гору или Волчий овраг?
        -Я прибыл через Крепостную, - отвечает он. - Это и ближе, и удобнее, по-моему. Но как скажете, можно и через Волчий.
        Значит, про М-портал у Волчьего оврага он знает. А я ведь не говорил о нём ни единой живой душе. Ну-ну.
        Дождь усиливается по мере того, как мы приближаемся к Крепостной горе, разгоняя с улиц и без того редких прохожих. Это удачно, думаю я, дождь - союзник скаута, он помогает скрыть и скрыться. Он смывает следы.
        Вот и знакомая лавочка. Расстёгиваю плащ, достаю из жилетного кармана часы на цепочке, гляжу на сканер движения. Никого, как и следовало ожидать. Только мы трое: я, тот, кто пришёл за мной, и дождь.
        Последняя проверка.
        -Ты первый, - говорю.
        -Только после вас, - отвечает он вежливо. - Это вопрос уважения.
        Молча поворачиваюсь к нему спиной, делаю три шага к центру М-портала, на ходу прячу часы-сканер, опускаю правую руку в карман сюртука, нащупываю рукоять револьвера…
        Сейчас.
        -Послушай… - оборачиваюсь.
        И сразу же, не вынимая револьвера из кармана, стреляю.
        То есть, мы стреляем одновременно.
        Но я всё-таки на долю секунды раньше. Ровно на ту микроскопическую долю, которая спасает мне жизнь.
        У его пистолета тоже глушитель, два хлопка сливаются в один, я чувствую, как сорванная с головы чужой пулей, слетает шляпа и почти вижу, как моя пуля попадает точно туда, куда я и стрелял - в правую сторону его груди.
        Он падает, его рука тянется к поясу, но я успеваю раньше. Три секунды, и пояс курьера - или кто он там на самом деле - с встроенным генератором М-поля сорван и отброшен в сторону, а срез глушителя моего револьвера упирается Славе под подбородок.
        -Теперь поговорим, - предлагаю. - Кто тебя послал?
        -Это бесполезно, - говорит он. - Я всё равно ничего не знаю. Мне просто заплатили.
        -Кто?
        -Работодатель.
        Быстро отвожу револьвер, стреляю ему в ногу.
        -Сука!!!
        Шуми, дождь, шуми.
        -Местная полиция сюда не явится, и не мечтай, - сообщаю. - А она и раньше-то не отличалась особым рвением, а уж в нынешние времена… У тебя два выхода. Первый: ты продолжаешь вешать мне лапшу на уши, и тогда я прострелю тебе сначала вторую ногу, потом руку и так до тех пор, пока ты не истечёшь кровью и не сдохнешь. И второй: ты рассказываешь всё, что знаешь и о чём догадываешься. В этом случае останешься жив. Хирурги в этом городе хорошие и как раз один, которого я знаю, живёт неподалёку.
        -Тебе всё равно конец…
        Отвожу револьвер…
        -Не стреляй! Не стреляй, хватит!
        -Докажи, что мне не нужно это делать.
        Сначала медленно, затем всё быстрее и быстрее он начинает говорить. Вещи, о которых рассказывает «курьер», плохо укладываются в голове, но почему-то я ему верю.
        Это началось около четырёх лет назад. Некая глубоко законспирированная межгосударственная организация, обладающая серьёзнейшим влиянием и неограниченными средствами, в обход Конторы провела ряд тайных медицинских исследований. Чем они были инспирированы и с какой целью проводились, неизвестно. Известно только, что все исследования были напрямую связаны с людьми, населяющими иные Реальности. Грубо но точно говоря, люди из иных Реальностей выступали в качестве подобных кроликов. Без всяких иносказаний.
        Помимо всего прочего, выяснилось следующее. Кровь, текущая по артериям и венам людей этого мира, мира в котором я работаю под личиной репортёра городской газеты, мира, в котором живут мадам Стефа и её девочки; вечно поддатый и недалёкий коллега Зина; секретарь редакции Фелиция; наш циничный и толстый главред; Рошик Лошадник с улицы Глубокой; сыскарь городской полицейской управы Яруч; мои приятели, художники и поэты, завсегдатаи весёлого полуподвальчика на Кленовой улице; моя Ирина и её родители; десятки и сотни тех, кого я знаю или когда либо видел на улицах этого, любимого мною, города и миллионы и миллионы тех, кого я не знаю и никогда не увижу, живущих в других городах и сёлах, других странах, на других континентах, кровь всех этих людей обладает фантастическим свойством. Будучи полностью выкачана из человека и перелита до капли обитателю моей родной Реальности, она не только излечивает абсолютно все болезни, но и омолаживает организм, возвращая его в самый расцвет молодости. Неважно, сколько человеку лет - сорок, шестьдесят или семьдесят пять. Одно переливание, и ему снова двадцать два.
        -Значит, тебе… - догадался я.
        -Было пятьдесят девять. Теперь - сам видишь.
        -Ты наёмный убийца?
        -Я просто, как и ты, выполняю свою работу. За деньги.
        -Как называется эта организация?
        -Этого не знаю, клянусь. Да и какая разница, сам подумай? Любое правительство любой страны, да вообще кто угодно пойдёт на любое преступление ради получения доступа к этой технологии. Всем хочется быть молодыми и здоровыми… - его голос слабел. - Послушай, перевяжи меня, кровь уходит…
        -Успеется. И, кстати, о крови. Почему её нужно выкачивать полностью?
        -Понятия не имею. И никто не знает, включая высоколобых. Какая-то хитрая фишка природы.
        -Ясно. Зачем вы убили шефа Конторы?
        -Это не я.
        -Неважно. Зачем?
        -Точно не знаю. Слышал краем уха, что он не захотел сотрудничать.
        -Кто ещё убит?
        -Этого тоже не знаю точно. Но предполагаю, что к этому часу уже почти все.
        -Все скауты?
        -Да.
        -Зачем?
        -Сами виноваты. У вас слишком старомодные понятия о чести. Как и у вашего шефа. Возникло мнение, что проще и дешевле всех убить, чем договориться. Опять же, чем меньше людей знает об этом… об этой крови, тем лучше. Пока. Слушай, я чувствую, что теряю силы. Мне нужна перевязка и новая кровь, ты обещал…
        -Каким образом добывается кровь? Кто и как это делает?
        Он молча смотрел на меня. Кривая усмешка тронула его губы.
        -Ты не поверишь.
        -Ты скажи, а я уж сам решу, верить мне или нет.
        Он сказал.
        Я действительно не поверил. Точнее, не захотел поверить. Если это правда, а факты, увы, не противоречили сказанному, то я не завидую ни себе, ни этому миру, ни своему родному.
        -Убить их можно?
        -Одного ты убил.
        -?
        -Жакан, которым ты стрелял неделю назад. Он был серебряный.
        Ай да Рошик Лошадник…
        -Последний вопрос. В моей квартире, там, - я кивнул в направлении М-портала, - засада?
        -Не знаю. Но скорее всего, да.
        Я поднялся. Дождь продолжал падать, окутывая город внизу, Крепостную гору и нас, неумолчным ровным шумом.
        -Ты обещал… - шевельнул губами убийца.
        -Извини. Не я начал эту игру.
        Игрушечный звук выстрела смыл дождь. Я спрятал револьвер в карман, оттащил тело в кусты и пошёл вниз, в город. Для начала мне нужен был Яруч, честный сыскарь из городской полицейской управы, не верящий в вампиров. Теперь ему придётся поверить не только в них, но и многое другое, что не сразу уложится в его голове. Но уложится, Яруч парень сообразительный, а факты я ему предоставлю. Затем мне понадобятся мой главред, Рошик Лошадник, оставшиеся в живых скауты - не может быть, что один я оказался таким везучим! - и все те, кто захочет и сможет бороться. Дел предстояло много. Пожалуй, хватит на всю оставшуюся жизнь.
        КЕДРОВАЯ ШИШКА
        Он смотрел, как меняются цифры на электронном табло лифта и старался ни о чем не думать.
        Пять.
        А о чем думать? Все давным-давно передумано.
        Семь.
        Все давным-давно передумано, и все решено.
        Девять.
        Все решено и назад дороги нет. Вот и хорошо. Вот и правильно.
        Двенадцать.
        Только бы никто не остановил лифт по дороге. Не хочу никого видеть. Не должны, поздно уже все-таки. Начало второго ночи. Час семь минут, если быть точным.
        Шестнадцать.
        Я старался быть точным. Я старался быть энергичным и деловитым. Видит Бог, я всегда хотел быть хорошим и честным. Я всегда хотел любить и быть любимым. Я никогда не отлынивал от любой работы. И что?
        Двадцать один.
        И ничего. Все без толку. Как в мусорную корзину. Все эти годы, все эти долгие годы, что я себя помню. Мне никогда не везло. Ни в чем. Ни разу. Это несправедливо, и я намерен покончить с этой несправедливостью. Хватит. Раз и навсегда.
        Тридцать.
        Ди-инь! Прозвучал невидимый колокольчик, и лифт остановился. Двери разошлись, Кирилл отлип от стенки и шагнул на площадку.
        Ключ от технического этажа он еще четыре дня назад приобрел у слесаря из ЖЭКа за две бутылки хорошей водки и за это время дважды побывал на крыше дома, разведывая дорогу и выбирая правильное место. Впрочем, подходило место любое. Тридцать этажей плюс технический и подвал. Практически сотня метров. Такая высота - гарантия успеха. Да, наконец-то я сумею сделать хоть что-то, обреченное на успех, невесело улыбнулся он про себя, отпирая невзрачную дверь, ведущую на технический этаж.
        Его дом был самым высоким во всем микрорайоне, сам же микрорайон располагался на возвышенности, и с крыши открывался замечательный вид почти на весь город. Россыпь огней. Теплый летний ветерок. Луна. К черту.
        Кирилл подошел к краю и забрался на парапет. Вот и все. Теперь нужно только сделать один малюсенький шаг, и все проблемы сразу будут решены. И никогда больше не возникнут. Ну…
        -В такую ночь прыгать с крыши? - спросили за его спиной. - В такую ночь девушек надо на крышу водить. На луну любоваться. Ну и вообще всякое-разное. А прыгать? Нет, это очень неудачная идея. Кстати, учтите, молодой человек, что я стою к вам практически вплотную, а реакция у меня по-прежнему хорошая. И силенка еще осталась. То есть, схватить вас я успею в любом случае. Поэтому слезайте-ка и поговорим.
        Кирилл поднял голову к небу и рассмеялся коротким лающим смехом. Нет, ну как это называется?! Даже такое, казалось бы простейшее дело, ему не дают довести до конца! Может, все-таки прыгнуть? Нет. Все настроение испорчено. И решимость пропала. Вместо нее - бессильная злость и горькое разочарование. Два чувства, не покидающие его сердце в последние годы больше чем на два-три дня. Чувства, к которым он так и не сумел притерпеться. Да и кто бы сумел на его месте?
        Кирилл присел, соскочил с парапета и обернулся.
        Перед ним, хорошо различимый в свете полной луны, стоял человек, более всего своим видом напоминающий бомжа.
        Был он одет в длинный бесформенный плащ поверх свитера на голое тело и рваные замусоленные джинсы. На ногах - домашние тапочки. В правой руке - пакет, на носу - очки. Небрит, седые космы стянуты на макушке в пучок. Вот только пахло от этого бомжа как-то странно. Лесом от него пахло. Свежей травой и даже, вроде бы, ягодами. Ежевикой и малиной. Впрочем, отчего бы бомжу не воспользоваться при случае хорошим дезодорантом?
        -Меня Севой зовут, - представился невольный спаситель и улыбнулся. Зубы у Севы оказались на удивление белые и крепкие. - Я здесь живу с некоторого времени. А ты кто?
        -Здесь - это где? - вместо ответа хмуро осведомился Кирилл. - На крыше? Карлсон, блин…
        Когда Сева достал из пакета вторую бутылку портвейна, Кирилла прорвало. Торопясь и захлебываясь словами, он рассказал своему новому знакомому о всех своих бедах и несчастьях.
        -У меня ничего не получается. Понимаешь, Сева? Совсем ничего. Я имею в виду ничего путного и достойного. Мелкая никчемная жизнь. И сплошное невезение. Я так и не окончил институт, потому что за день до защиты к нам в квартиру забрались воры и вместе со всем остальным зачем-то похитили мою дипломную работу. Чертежи на бумаге! Конечно, можно было сделать новую попытку, но изменились обстоятельства и стало не до этого. В армию меня не взяли по здоровью. По этой же причине я никогда не занимался спортом, хотя всегда хотел быть сильным и быстрым. Но стоило мне только начать, как я тут же попадал в больницу с каким-нибудь очередным осложнением. У меня нет друзей. Мои сверстники любят богатых и удачливых. В крайнем случае, веселых и компанейских. Или талантливых. Но у меня ничего не получается. Я угрюм и в компаниях чувствую себя не в своей тарелке. А про богатство и удачливость и говорить нечего. Отца своего я не знаю, - он исчез еще до моего появления на свет. Мама работает обычным врачом-терапевтом в районной поликлинике, и какая у нее зарплата я даже говорить не хочу. Мне двадцать пять лет, и я до
сих пор не смог обнаружить у себя ни единого таланта. Все, за что я ни брался, заканчивалось полным крахом и провалом. Я пробовал заниматься бизнесом и только терял деньги. Я устраивался на работу, и начальство от меня вежливо избавлялось уже через несколько месяцев, - их не устраивали мои способности, мой характер и то, что я часто болею. Единственная моя девушка год назад ушла от меня к другому. И правильно сделала - зачем ей такой? Я боролся, не думай. Я честно пытался изменить себя и обстоятельства. Но все бесполезно. Против судьбы не попрешь. Я законченный неудачник и с этим фактом надо смириться. И когда я это окончательно понял, я решил… Ну, в общем ты в курсе, что я решил.
        Кирилл замолчал и залпом осушил пластиковый стаканчик с портвейном. Посидел, застыв, несколько секунд, затем вскочил и, согнувшись, отбежал в сторону. Его вырвало.
        -Вот видишь, - виновато сказал он, возвращаясь на место и утирая рот носовым платком. - Я даже пить не могу. Стоит хоть чуть-чуть перебрать, как меня начинает выворачивать. Даже алкоголиком стать не получается. Говорят, им легче.
        -Нет, - покачал головой Сева. - Не легче. Это заблуждение, - он закурил «Беломор» и задумчиво посмотрел на луну. - Значит, не везет?
        -Не везет, - подтвердил Кирилл. - Ни в чем и никогда.
        -А как же эта ночь? Смотри, если бы я не решил выпить на крыше, ты бы сейчас уже валялся внизу бесчувственным трупом. А так - жив. Разве жизнь сама по себе - это не прекрасно? Смотри, какая луна! Лето опять же. Портвейн. Пусть случайный, но все-таки внимательный собеседник, то есть я. А?
        -Ну и что? - возразил Кирилл. - Думаешь, ты первый такой в моей жизни? Я и к психологу ходил. И, между прочим, к хорошему психологу. На день-два становилось, вроде, полегче. А потом опять… - он безнадежно махнул рукой, потянулся к пачке «Беломора», вытянул папиросу, неумело смял мундштук, прикурил и тут же закашлялся.
        -Вот в этом ты ошибаешься, - сообщил Сева, когда Кирилл отдышался и погасил папиросу.
        -В чем?
        -В том, что я не первый в твоей жизни. Я как раз первый и есть. Первый и единственный.
        -Что ты хочешь этим сказать?
        -Только то, что с сегодняшней ночи твоя жизнь резко изменится. Если, конечно, у тебя хватит решимости сделать то, что я скажу.
        -Добрые волшебники бывают только в сказках, - вздохнул Кирилл. - Впрочем, и злые тоже.
        -И здесь ты ошибаешься, - Сева не отводил от Кирилла строгого и даже, как тому показалось, какого-то торжественного взгляда. - Смотри сюда.
        Он сунул руку в карман плаща и протянул Кириллу ладонь, на которой покоился стеклянный, величиной с яблоко, шар.
        -Внутрь смотри, - голос Севы приобрел властность и непререкаемость. - Внутрь шара. И рассказывай мне, что ты видишь.
        Невольно подчиняясь, Кирилл наклонился и всмотрелся в прозрачную глубину шара, где причудливо сплетались тени и свет…
        На вершине холма рос одинокий кедр. Был он высок и могуч и буквально царил над окружающей его внизу и тянущейся до самого горизонта тайгой. Казалось, он вырос здесь специально, чтобы всем - и людям, и зверям, и птицам, и прочим деревьям было ясно - он здесь главный и единственный. Спокойным могуществом и каким- то неземным величием веяло от этого дерева, и Кирилл сразу понял, что ему обязательно, во что бы то ни стало нужно до него дойти, увидеть наяву, прижаться к теплому шершавому стволу, посидеть на вершине холма в его прохладной уютной тени, подобрать или сорвать на память кедровую шишку…
        -Что это было? - Кирилл тряхнул головой и недоуменно огляделся.
        На расстеленной газетке по-прежнему стояла початая бутылка портвейна, лежало несколько яблок на закуску и пачка «Беломора». Напротив невозмутимо дымил папиросой его странный ночной собеседник.
        -Ты видел свою цель, - пояснил Сева. - Которая одновременно является и твоим спасением. Дело за малым. Теперь тебе нужно просто найти этот кедр и сделать то, что тебе захотелось сделать. Обнять ствол, посидеть на холме, взять на память кедровую шишку.
        -И… что будет?
        -Все будет. Все сразу будет по-другому. И здоровье, и успех с удачей, и друзья, и работа, и девушки. Можешь мне поверить. Я знаю.
        -Погоди, - Кирилл все еще не мог окончательно прийти в себя. Что это за шар? И что это за кедр? Где мне его искать?
        -Слишком много вопросов, - ухмыльнулся Сева. - Вопросов, на которые я не могу тебе дать ответ. Ты видел кедр? Видел. Тебе очень захотелось его найти? Очень. Ты поверил? Надеюсь, поверил. Вот и ищи. Где у нас кедры растут?
        -Сибирь большая, - пробормотал Кирилл. - А ведь еще и Дальний Восток есть.
        -Сибирь большая, - подтвердил Сева и поднялся на ноги. - Но жизнь длинная. А ты еще молодой. Найдешь, если желание по дороге не растеряешь. Место приметное, и ты его сразу узнаешь, когда увидишь. А язык, как известно, до Киева доведет. Ладно, мне пора. Счастливо. Бутылку я, извини, с собой заберу. Тебе без надобности, а мне еще «ночной колпак» принять как раз хватит.
        Он сноровисто прибрал в пакет остатки нехитрого пиршества, пожал ошеломленному Кириллу руку и, не оглядываясь, удалился в сторону выхода с крыши.
        -До свидания, - растерянно пробормотал ему вслед Кирилл, и обхватив руками голову, надолго задумался.
        Поздним сентябрьским утром, через четыре года после описываемых событий, к подъезду тридцатиэтажного дома, расположенного в Южном микрорайоне, подошел молодой человек с дорожной сумкой через плечо. Был он, строен и широкоплеч, а его зеленоватые глаза на обветренном загорелом лице смотрели на мир с веселой уверенностью.
        -Здравствуйте, бабушки! - поздоровался он с двумя сидящими на лавочке у подъезда старушками. - Как тут у нас дела, все ли в порядке?
        -Кирилл! - ахнула одна из них, вглядываясь. - Это ты? Вернулся!
        -Я, Марь Сергеевна, я, - засмеялся молодой человек и ловко присел рядом, сбрасывая с плеча сумку. - Да, вернулся, как видите. Хочу все-таки диплом защитить. В наше время без высшего образования никуда.
        -Изменился-то как! - радостно запричитала Марья Сергеевна. - Возмужал, похорошел. Ну просто не узнать тебя! Где был-то? Что делал?
        -Ох, Марья Сергеевна, и не спрашивайте, - Кирилл достал из кармана дорогой модной куртки сигареты, закурил. - Проще сказать, где я не был. Всю Сибирь почти объездил, еще и Дальний Восток прихватил. Нефть добывал, омуля ловил на Байкале, лес в Хабаровском крае валил, золото с геологами искал. Семь месяцев в буддийском монастыре прожил под Улан-Удэ. В общем, всего сразу и не расскажешь.
        -Молодец, - похвалила старушка. - Когда ж еще мир смотреть, как не в молодости. А теперь, значит, вернуться решил? Остепениться?
        -Ну, насчет остепениться не знаю пока, - засмеялся Кирилл, - А вот вернуться на время - это точно. Я ведь инженер, все-таки. Защищу диплом, займусь настоящим делом. Мне в Москве один человек хорошее место обещал. В новом КБ. Космосом хочу заниматься.
        -Ну, дай Бог, дай Бог, дело хорошее.
        -А скажите, Марья Сергеевна, - спросил Кирилл. - У нас тут четыре года назад, незадолго перед тем, как я уехал, новый сосед появился. Севой его звали. Седой такой. Волосы сзади собирал в хвостик под резинку. В очках. На бомжа чем-то похож. Но на такого, я бы сказал, интеллигентного бомжа.
        -Знаю, знаю, - закивала старушка. - Хороший был человек. Хоть и со странностями. Рассказывал, что в цирке когда-то работал. Фокусником. Детвора его наша очень любила. Он им все фокусы показывал здесь во дворе.
        -Что значит - был? Он переехал?
        -Умер. Умер он, Кирюша. Вот как ты уехал, через два года он и умер.
        -Та-ак, - протянул Кирилл и медленно загасил сигарету. - Жалко. Значит теперь и спасибо некому сказать… А где его похоронили, не знаете?
        -Нет, не знаем, Кирюша. Его товарищи хоронили. Из цирка. Ты сходи туда, поспрашивай, может там и знают, где могила.
        -Спасибо, Марья Сергеевна, - Кирилл подхватил сумку и поднялся. - Пойду я домой. Маму надо повидать - соскучился. И вообще. Увидимся еще. Счастливо.
        -Кто это? - спросила Марью Сергеевну, молчавшая весь разговор вторая старушка, когда за Кириллом захлопнулась дверь подъезда.
        -Кирилл Одинцов. Из двадцать четвертой квартиры. Ты его не можешь помнить, - он четыре года назад уехал, когда ты еще здесь не жила. Такой был заморыш бледный и несчастный - смотреть больно. А теперь… Сразу видно - настоящий мужчина. Сильный, красивый. То-то, Катька-врачиха, матушка его, порадуется теперь.
        -А чего это он про Севу-фокусника спрашивал? Дружили они, что ли?
        -Да кто ж его знает! Не замечала. Может, помог ему Сева чем, он ведь добрый был Сева-то, отзывчивый. Эх, все помрем, что там говорить. У меня, ты знаешь, желудок последнее время, как острого чего съем…
        И подружки с увлечением принялись обсуждать свои старческие недуги и методы борьбы с ними.
        В живых они остались буквально чудом.
        Когда потерявший управление марсоход кувырком полетел вниз с горы, Кирилл сразу понял, что сделать уже ничего нельзя и только крепче вцепился в подлокотники кресла и крикнул Сашке: «Держись!». Конечно, сила тяжести на Марсе гораздо меньше, чем на Земле, но, учитывая вес самой машины, скафандров и снаряжения, а также то, что масса тела остается неизменной даже в невесомости… В общем, все шансы были за то, что до подножия живыми они докувыркаться никак не могли.
        Однако докувыркались. Живыми и даже не покалеченными. Правда, от самого марсохода до низа долетела только рама и оба их кресла вместе с ними самими, а все остальное - колеса, детали кузова и двигателя, приборы и остатки снаряжения были равномерно разбросаны по склону горы на всем пути их нелепого и страшного падения.
        -Классическая ситуация из старого фантастического романа, - прокомментировал Сашка, когда они немного пришли в себя и оценили размер катастрофы. - Разбитый вездеход. Двадцать четыре километра до посадочного модуля и кислорода в баллонах ровно на пять с половиной часов. Сломанная рация. А местность, заметим, пересеченная. И вообще - марсианская. Эй, Кирилл, ты что там ищешь? Брось, нам здесь уже ничего не надо. Давай, пошли. Если поторопимся, есть шанс добраться. Опять же, если Сэм выйдет нам навстречу с парочкой запасных баллонов… Но нам надо еще попасть в зону приема раций наших скафандров. А это больше десяти километров топать. Кирилл, ты слышишь?
        -Погоди, - откликнулся Кирилл, не прекращая поисков. - Я должен ее найти, понимаешь? Она уже восемнадцать лет со мной. Всегда. Черт, она была в боковом кармане, а карман совершенно непонятно каким образом расстегнулся. Может, выше по склону? Завалилась там за камень, например. Сейчас, подожди минутку, я просто обязан ее найти, потому что без нее мы не всё равно не дойдем. Я, во всяком случае, точно не дойду. Можешь даже не сомневаться.
        -Без чего мы не дойдем? - Сашка присел на плоский камень и постарался придать своему голосу спокойный и даже ласковый тон. - Без чего мы не дойдем, Кирюша? Ты скажи, я тоже поищу. Вдвоем-то легче искать. А?
        -Погоди, сейчас… не может такого быть, чтобы она потерялась. Она всегда приносила мне удачу и просто не могла в такой момент… Вот она!!
        Кирилл упал на колени и подобрал что-то с жесткой поверхности марсианской земли.
        -Нашлась! - радостно засмеялся он. - Я знал! Все, Саня, теперь мы точно дойдем.
        -Да что там такое?! - Сашка встал и подошел к товарищу. - Покажи хоть, интересно же.
        -Смотри, - сказал Кирилл. - Мне не жалко.
        И он протянул ему ладонь, на которой лежала, закатанная в прозрачный пластик, маленькая кедровая шишка.
        ОТКРОВЕНИЕ БУЦИНАНТА
        Генри Лайону Олди посвящается
        Чалый звездолет, всхрапывая и тряся соплами, пятился от Гончих Псов.
        Звали его Буцинант (имя, данное в честь легендарных звездолетов Буцефала и Росинанта), а чалым он стал совсем недавно, после того, как с риском для жизни продрался сквозь метеоритный пояс в районе Плеяд. Продраться-то он продрался, но шальные каменюки, от которых Буцинант не успел достаточно быстро увернуться, оставили на его молодой серой шкуре-обшивке множество белых вмятин-отметин, и теперь в графе «масть» он с полным правом мог писать заветное слово «чалый». Не какой-нибудь, там, «вороной» или, скажем «каурый», а именно «чалый».
        Надо сказать, что большинство звездолетов чалыми не становятся никогда. Характер не тот. Ведь для того, чтобы стать чалым, нужно полностью соответствовать званию звездолета и его, звездолета, предназначению. А именно: неустанно рыскать, шляться, бродить, шататься, болтаться, таскаться и шлендрать по галактикам и звездным системам, зарабатывая белые вмятины-пятна на свою шкуру (абсолютно белых звездолетов-альбиносов, как известно, не бывает, а посему любой может стать со временем чалым - было бы желание и сила воли плюс характер).
        Вы спросите, почему настоящий звездолет должен поступать именно так? Отвечу. Но несколько позже.
        А пока скажу, что молодой звездолет Буцинант в полной мере обладал и желанием и силой воли (плюс характер!) быть настоящим звездолетом. Была, правда, в этом его характере одна не очень положительная черта. Даже не одна, а несколько таких черт имелось в его характере. А именно: был он излишне нетерпелив, слишком пылок и непредсказуемо горяч. И не умел долго ждать.
        Вы скажете, кто в юности не был горяч и нетерпелив! Да, отвечу я, все мы не хотели и не умели в юности ждать чего бы то ни было. И правильно не хотели. Но Буцинант…. Буцинант не хотел и не умел ждать с особой силой.
        Разумеется, всех нас учили, что своего добивается только терпеливый, упорный и трудолюбивый, а торопыги чаще всего обламывают дюзы и заканчивают свою жизнь где-нибудь в захудалых звездных системах, ковыляя до смерти по привычным и скучным орбитам. Все это так.
        Но.
        Вот именно.
        Бывают исключения. И не просто исключения, а великие исключения. Именно такое великое исключение и приключилось с Буцинантом.
        Вам, конечно, с детства известно, что давным-давно во вселенной обитали не только звездолеты, но и люди.
        Или, если сказать по-другому, человек.
        Человек и звездолет вместе покоряли вселенную. Вернее, покорял, в основном, человек, а звездолет ему в этом помогал, и время от времени даже сдерживал человека, когда тот в своей неуемной страсти к покорению заходил слишком далеко. И все было хорошо до тех пор, пока в один, ничем не примечательный день, человек исчез. То есть это мы так говорим - человек, а на самом деле исчезли все люди. Пропали. Потерялись. Испарились. Одновременно и повсюду.
        И звездолеты остались одни.
        Поначалу, зная непредсказуемый, а зачастую и вздорный нрав человека, они не придали его исчезновению особого значения. Мало ли что пришло ему, человеку, в голову? Как пропал, так и появится, думали звездолеты. Ничего, подождем немного.
        Но день шел за днем, год за годом, век за веком, а человек не возвращался.
        И тогда звездолеты начали беспокоиться. Они были сильными и крепкими, но долго без человека обходиться не привыкли. А теперь, когда человек окончательно пропал, перед ними явственно замаячила угроза самого настоящего вымирания.
        Впрочем, история о том, как звездолеты научились выживать, жить и размножаться без человека, слишком хорошо всем известна, чтобы я здесь ее повторял. Нет, я хочу напомнить о другом. О том, как звездолеты не только научились жить без человека, но и обрели свое предназначение и смысл этой самой жизни.
        Найти человека.
        Отыскать следы человека и самого его в бескрайних просторах вселенной. Отыскать и попросить вернуться. Потому что, даже после того, как звездолеты научились жить самостоятельно и обрели смысл жизни и предназначение, без человека им было все равно плохо. Грустно как-то. Тоскливо. И одиноко. Тогда-то и начали первые звездолеты рыскать, шляться, бродить, шататься, болтаться, таскаться и шлендать по галактикам в поисках человека, заражая своим упорством, а также верой, надеждой и любовью к человеку остальных.
        Какой звездолет хоть раз не искал человека! Нет таких. Но большинство, попробовав однажды, бросали это дело, убедившись в полной его безнадежности.
        И только малое число избранных продолжали поиски всю жизнь. До самой смерти. Потом их ставили детям-звездолетикам в пример, изучали их жизнь в школах и навечно заносили имена в Особый Список. Но это потом. А пока они жили и неустанно искали человека, многие взрослые звездолеты крутили за их спиной солнечными батареями, антеннами и манипуляторами (у кого что было) у главной рубки, показывая: чудак, мол, держитесь дети от него подальше.
        Буцинант тоже искал человека, но он совершенно не собирался посвящать этому делу всю свою жизнь. Он собирался его найти и покончить с этим вопросом раз и навсегда.
        «Я знаю, где искать людей, - говорил он своим друзьям. - Они в черных дырах. Больше им быть негде. Нужно просто набраться духу и храбрости, нырнуть в черную дыру и…. И найти человека! Раз и навсегда».
        «Идиот, - отвечали ему друзья. - Ты не хуже нас знаешь, что черные дыры - это норы нуль-шишиг. Они там живут и съедают все, что к ним попадает. Без остатка. От них нельзя убежать и защититься тоже нельзя».
        Буцинант поначалу спорил, доказывая, что все эти рассуждения всего лишь слухи и легенды, и никто из звездолетов на практике даже не пытался нырнуть в черную дыру. А потом спорить перестал и принял решение.
        Я сам нырну в черную дыру, подумал он однажды, найду человека и докажу всем, что нуль-шишиги здесь совершенно ни при чем.
        Буцинант был не из тех звездолетов, кто откладывает дело в долгий ящик. «Принял решение - выполняй», - говаривал его отец. А своего отца Буцинант любил и уважал.
        Но решение - решением, а все же Буцинант машинально затормозил, когда перед ним распахнулось жерло черной дыры, расположенной неподалеку от Гончих Псов. Расстояние от Плеяд до этой дыры Бусинант преодолел быстро, - после исчезновения людей, скорость света возросла в несколько раз, но некому было изучить и объяснить это явление, потому что звездолетам такая задача была не под силу, а человек… ну, вы знаете, что случилось с человеком.
        Итак, всхрапывая и тряся соплами, звездолет Буцинант затормозил и попятился от Гончих Псов. Прямо по курсу зияла черная дыра, и Буцинанту стало страшно. Но он вспомнил о своей мечте, быстро справился с собой и с возгласом: «Эх, была не была!» отпустил тормоза, вбросил энергию в дюзы и ринулся навстречу судьбе.
        Что было с ним в следующее мгновение, Буцинант так никогда и не вспомнил. Обнаружил он себя на лугу. Рядом протекала небыстрая речка, а прямо перед ним…. Прямо перед ним лежал человек. Это был мужчина. Лет, наверное, тридцати, давно небритый, одетый в темно-синюю фланелевую рубашку и черные штаны из хлопковой ткани. Перед ним, на травке, была расстелена газета, на которой имелись: три бутылки пива (одна початая и две полных), полусъеденная вяленая рыба и граненый стакан. Жидкость в стакане на пиво похожей не была. Приглядевшись, Буцинант заметил еще одну бутылку, которая пряталась в траве на расстоянии протянутой руки человека и несла на своем боку этикетку с лаконичной надписью «Водка».
        -Привет, - сказал человек, опрокинул содержимое стакана в рот и понюхал кусочек рыбы. - Ты кто?
        -Я… - растерялся Буцинант. - Я… это… звездолет.
        -Вижу, что не примус. Как тебя зовут?
        -Буцинант.
        -В честь Буцефала и Росинанта? - рассмеялся человек.
        -Да. А как вы догадались?
        -Это не трудно. Что ты здесь делаешь?
        -Вас ищу, - Буцинант понемногу начал приходить в себя.
        -Конкретно меня? - удивился человек.
        -Вообще-то, я ищу людей. Вы же человек?
        -Человек, - подтвердил человек. - А зачем?
        -Что зачем?
        -Зачем ты меня ищешь?
        -Э-э… Ну, не только я вас ищу. Вас ищут все звездолеты. А зачем…. Понимаете, нам без вас плохо. И не только нам. Всей вселенной.
        Над лугом и газетой с пивом и рыбой повисла долгая пауза.
        -Н-да, - сказал, наконец, человек, потерев небритую щеку и отхлебнув пива. - Я давно это подозревал. Странная штука жизнь. Иногда стоит лишь подумать, и твое, пусть даже не высказанное желание, исполняется.
        -Вы о чем? - позволил себе немного осмелеть Буцинант.
        -Я о том, что пора возвращаться. И ты, как нельзя кстати. Сейчас я на тебя сяду, и мы вернемся в мир. От себя, знаешь ли, не уйдешь.
        -А остальные? - спросил Буцинант, дрожа от радости.
        -Остальные люди?
        -Да.
        -Понимаешь, сами они вернуться не могут. Уйти-то мы смогли. А вот вернуться без вас, звездолетов, не получается. Ты первый, кто решился нырнуть в черную дыру. Сейчас мы с тобой вернемся, и все твои собраться поймут, что это не страшно. Черных дыр во вселенной много. И в каждой сидит человек. Или несколько - добавил он, подумав.
        -А… а эти… нуль-шишиги? - задал вопрос Буцинант. - Мне несказанно повезло, и я смог проскочить мимо них. Но ведь остальных-то они съедят!
        -Нуль-шишиги? - засмеялся человек. - А кто вам сказал, что они едят звездолеты? Сами придумали? Понятно. Нуль-шишиги, мой друг, питаются светом. Это милейшие и совершенно безвредные существа. Эх, вижу совсем вы, звездолеты, без нас одичали - черт знает, во что верите. Когда мы ушли…э-э… отдохнуть и подумать, скорость света возросла. Возросла она для того, чтобы вы, звездолеты, научились жить самостоятельно, обрели разум и могли быстро путешествовать по вселенной. Природа не дура, знаешь ли, и пустоты она не терпит. Все это время шишигам было жить комфортно. Ведь, когда скорость света велика, они гораздо лучше питаются. Еда поступает быстро, сечешь? Я даже подозреваю, что они, нуль-шишиги, специально распустили эти вздорные слухи среди вас, звездолетов, чтобы вы нас не пытались искать в черных дырах, а они могли бы спокойно и дальше наслаждаться сытой беззаботной жизнью. Но все кончается, и не всегда коту масленница, - человек легко поднялся на ноги, потянулся и спросил. - Ты готов?
        -Готов! - радостно отрапортовал Буцинант.
        -Тогда - поехали! - и человек, подхватив на ходу две бутылки с пивом, шагнул в распахнувшийся люк.
        А нуль-шишиги все шуршали в черных дырах, сетуя на падение скорости света.
        НОЧНОЙ ТАРИФ
        Тринадцатого числа, в пятницу, поздним осенним вечером не бедный человек Дима Меньшов, выйдя из ресторана, нашел на улице чужой сотовый телефон.
        Рассматривать находку при обманчивом электрическом свете витрин и уличной рекламы было не с руки. Да и не особенно хотелось, - что он, телефонов сотовых не видел? Поэтому, Дима, просто сунул его в боковой карман, сел в свою машину и поехал домой.
        Жил Дима Меньшов в элитном, недавно построенном доме, где занимал четырёхкомнатные апартаменты с обширной кухней-столовой, двумя отапливаемыми лоджиями и, оборудованными по последнему слову сантехники, ванной комнатой и туалетом. Жил один, гостей особо не жаловал, женщин приводил от случая к случаю, и они в его доме надолго не задерживались.
        Войдя в квартиру, Дима разделся, прошел на кухню, щедрой рукой плеснул в бокал коньяка и повалился в старое облезлое кресло. Кресло это было единственным предметом обстановки, не купленным с помощью каталога фирменной итальянской мебели или не выполненным по специальному заказу хозяина. Оно перешло к Диме Меньшову от бабушки с дедушкой, минуя родителей, и он любил в нем сидеть, потому что привык к нему еще с детства, когда приезжал на лето в гости к тогда еще живым и полным сил старикам.
        Назвать Диму Меньшова излишне романтической и сентиментальной натурой было нельзя. Свое дело (два собственных крупных магазина дорогой сантехники в довольно престижных районах Москвы) он вел достаточно жестко, а при необходимости и жестоко. И дело это приносило ему пусть не самый большой в Москве, но весьма солидный, а, главное, стабильный доход. Чему немало способствовал также рост благосостояния москвичей и непосредственно спровоцированный этим ростом строительно-ремонтный бум. Так что к сегодняшнему дню, а точнее - началу ночи, столичный российский бизнесмен Дима Меньшов чувствовал себя вполне уверенно, подумывал о расширении дела и с оптимизмом смотрел в будущее. Особенно в будущее самое ближайшее, потому что ни завтра, ни послезавтра заниматься делами он не собирался, а собирался, наоборот, как следует отдохнуть и оттянуться.
        Собственно, отдыхать он начал уже - поход в ресторан неизменно входил в короткую программу Диминой релаксации наряду с посещением ночного клуба, неизменной пьянкой, сауной, девочками и тяжким похмельем.
        Довольно скучный и совершенно не изысканный набор развлечений, но иначе бизнесмен Дима Меньшов не умел. Посещать спортзал ему было в большой облом, да и просто не интересно, а что касается остального… нет, ну не в театр же ходить, в самом деле, прикажете! Не говоря уже про музеи.
        Итак, Дима сидел в привычном старом кресле, потягивал дорогой армянский коньяк и размышлял над тем, чем бы заняться.
        Вариантов было несколько.
        Можно было прямо сейчас отправиться в ночной клуб и там продолжить так удачно начавшийся вечер и ночь, а заодно и поужинать. Можно было позвонить по хорошо знакомому телефону, пригласить к себе Ниночку и устроить веселье, не выходя из дому. Можно было, наконец, вообще никуда не ходить и никого не вызывать, а выпить еще коньяка, разогреть в микроволновке парочку замороженных котлет по-киевски, включить телевизор….
        И тут Димины размышления прервал звонок в прихожей.
        Звонок резкий, требовательный и даже, как показалось Диме, наглый.
        «Кто бы это?» - подумал Дима и тут же понял: не «кто», а «что», - его дверной звонок звучал совершенно иначе. А этот…
        Вот снова. Резко и настойчиво.
        «Блин, да это же мобила чужая в кармане трезвонит! - догадался Дима. - Мощный сигнал, однако. Сама в пальто, пальто в гардеробе за дверью закрытой - или я ее не закрыл? - гардероб в прихожей, а мне аж отсюда слышно. Хозяин, небось, названивает - спохватился. Пойти, что ли, взять или ну его на фиг?»
        Телефон не умолкал.
        Наконец, решив, что ответить все же надо, он поставил недопитый бокал на стол и отправился в прихожую. Обнаружив, что раздвижную дверь в гардероб он все же закрыл и, подивившись еще раз громкости сигнала, Дима сунул руку в карман пальто и вытащил на свет божий недавнюю свою находку.
        И тут же чуть не выронил ее на пол, потому что маленький и черный, непонятно-какой-фирмы-модели сотовый немедленно заорал в его руке, словно недорезанный поросенок.
        Дима Меньшов, правду сказать, никогда не слышал визга недорезанного поросенка (будучи сугубо городским человеком, он даже визга живого и здорового поросенка ни разу не слышал), но сразу отчего-то подумал, что упомянутый недорезанный поросенок мог бы издавать именно такой, пронзающий уши и душу, ор.
        -Да! - сказал он нервно в микрофон, одновременно нажимая большим пальцем на кнопку с изображением зеленой трубки и привычным жестом поднося сотовый к уху. - Слушаю вас!
        -Абонент Меньшов? - осведомился чужой сотовый казенным женским голосом, к которому совершенно удивительным образом примешивались залихватски веселые нотки. - Дмитрий Владимирович?
        -А с кем я говорю? - спросил в ответ Дима. Он хоть и растерялся, но многолетний опыт выживания в диких джунглях отечественного бизнеса подсказал ему именно такой ответ. Да и элементарные правила хорошего тона требуют, как известно, от звонящего сначала представиться самому.
        -Это из канцелярии вас беспокоят, - охотно признался голос, не теряя тех же легкомысленных ноток. - Нам, собственно, все равно, кто вы такой. Просто хотелось бы узнать, будете вы регистрироваться или нет.
        -Регистрироваться?
        -Ну да, регистрироваться. Вы ведь нашли телефон?
        -Нашел, - признался Дима (почему бы и не признаться, в конце концов, не украл же он чужую трубу, в самом деле).
        -И вас зовут Дмитрий Владимирович Меньшов?
        -Допустим.
        -Допустим! - еще больше развеселились в трубке. - Регистрироваться будете, Дмитрий Владимирович?
        -А что это значит, - регистрироваться? - Дима обнаружил, что он уже снова сидит в любимом кресле и свободной рукой тянется к оставленному на столе бокалу с коньяком.
        -Это значит, что после регистрации вы вступите в полное владение телефоном, - объяснили ему.
        -А что для этого нужно?
        -Ничего особенного. Просто сказать, что, мол, я, Меньшов Дмитрий Владимирович, согласен вступить в полное владение найденным мной средством связи вплоть до смерти.
        -Как это - смерти? - поперхнулся коньяком Дима.
        -Очень просто. Вы же не будете отрицать того, что в случае вашей смерти телефон перейдет к кому-то другому?
        -Пожалуй, - невольно согласился Дима, подумав.
        -Ну, вот и славно. Так будете регистрироваться или нет?
        -А если я э-э… не захочу регистрироваться?
        -Тогда вам придется телефон потерять.
        -Не понял?
        -Специально потерять. Или выбросить, если хотите. Кому-то он должен принадлежать. Не будете вы - дайте воспользоваться другому.
        -Так, - Дима начал входить во вкус переговоров и подумал, что интересно было бы узнать, как выглядит его собеседница. - Понял. А если я не зарегистрируюсь, а мобильник, тем не менее, оставлю у себя?
        -А зачем вам в доме бесполезная вещь, которой вы не можете пользоваться? - вкрадчиво осведомился голос. - Не по-хозяйски получается. Так что мы вам, Дмитрий Владимирович, делать бы этого не советовали. То есть, очень бы не советовали. Вы меня понимаете?
        -Понимаю, понимаю, - усмехнулся Дима и допил коньяк. - А как насчет подумать?
        -Это всегда пожалуйста! - снова весело и уже совершенно не казенно согласилась трубка. - Сколько вам нужно времени на размышление?
        -Э-э, скажите, а что вы делаете сегодня вечером? - кинулся в лихую кавалерийскую атаку Дима. - Или у вас смена до утра? Встретились бы, обсудили наши дела. Регистрацию, то, сё…. Я знаю одно замечательное местечко на Пресне….
        В трубке засмеялись. Вначале тихонько, потом все громче, громче и, в результате, через несколько секунд Диме пришлось отвести мобильник на приличное расстояние, - в нем бушевал шторм из хохота в который, словно молнии в океан, вонзались длинные, взахлеб, женские взвизги.
        Эк её, однако, разобрало, подумал Дима, с недоумением глядя на чуть ли не трясущийся сотовый в своей руке, и что я такого смешного сказал, непонятно…
        Наконец, шторм улегся.
        -Ладно, Дмитрий Владимирович, - сказала трубка. - Спасибо, повеселил. К сожалению, не могу принять твое предложение. Рада бы, ты даже не поверишь, насколько бы рада, но не могу. Увы. Так что, сколько времени тебе надо на размышление?
        -До завтра хотя бы. Часов до двенадцати.
        -До завтра… Ладно, думай до завтра. В двенадцать я позвоню. Пока.
        -Э, погоди! - опомнился Дима.
        -Да?
        -А чего мне это будет стоить?
        -Регистрация или пользование телефоном?
        -И то, и другое.
        -Регистрация бесплатно, разумеется, а пользование - обычный тариф, как везде. С полуночи и до четырех утра на сорок процентов дешевле. Все, пока, у меня дела.
        И связь прервалась.
        -Хрен знает что! - сказал Дима вслух. - Регистрация какая-то. Ничего не понял. Ладно, завтра видно будет.
        Он решительно допил коньяк, оделся и отправился в клуб.
        … Пробуждение было тяжким. Настойчивый противный звон лез в голову и не давал снова нырнуть в сон, заставлял открыть глаза и принять мир таким, какой он есть. В любом, так сказать, виде.
        С трудом приоткрыв один глаз, Дима сполз с кровати и, уронив по дороге стул с небрежно наваленной на него одеждой, добрался до гостиной. Именно там, на столе, где он и оставил её вечером, надрывалась, исходила в пронзительном звоне вчерашняя находка.
        Подождешь, гадина…. И как только в тебе заряд не кончается при такой-то прыти… Ох, блин, голова… И что ему надо, скотине, или им, или кто там….
        Подобное лечи подобным. Этот древний принцип никогда Диму не подводил. Не подвел и сейчас. Распахнув холодильник, он выхватил из его необъятных недр бутылку пива, открыл и припал к горлышку, словно голодный младенец к соске.
        Телефон не умолкал.
        -Да! - хрипло рявкнул он в трубку, оторвавшись от бутылки. - Какого хрена?!
        -Как не стыдно, Дмитрий Владимирович, - промурлыкала вчерашний голос (голос он вспомнил, но вот то, что было вчера…). - Мы же договаривались на двенадцать. Странно, нам казалось, что вы человек деловой.
        -Я и есть деловой, - заверил собеседницу несколько пришедший в себя Дима и честно добавил. - Просто перебрал вчера. Отдыхал. Теперь, вот, стою и не помню, о чем мы с вами договаривались.
        -Бывает, - снисходительно хмыкнули в трубке. - Хорошо, я напомню. О регистрации мы договаривались. О том, что вы должны зарегистрироваться. Чтобы можно было свободно пользоваться найденным вами телефоном.
        -А! - воскликнул Дима (пиво легло в желудок, словно к себе домой, и ему стало хорошо), начиная припоминать вчерашний разговор. - О чем речь, регистрируюсь! Черт с вами. Дают, значит, бери. Правильно я говорю?
        -Совершенно с вами согласна. Мудрое, я бы сказала, решение. Хоть и черт с нами.
        -Во. Тем более сами говорите, - регистрация бесплатная, а тариф обычный. Обычный ведь, не обманываете?
        -Как можно! - возмутился голос в мобильнике. - Мы никого и никогда не обманываем. Все сделки только на исключительно добровольной основе. Итак, вы согласны вступить с пользование данным средством связи вплоть до смерти?
        -Готов! Как юный пионер. Тем более, что умирать в ближайшее время не собираюсь.
        -Замечательно. В таком случае, до свидания. С этой минуты телефон ваш. Время пошло.
        -А как… - начал было Дима, но в трубке уже поселилась тишина.
        Дима допил пиво и сходил к холодильнику за еще одной бутылкой. Выпил и ее, попытался задуматься, понял, что сегодня он не мыслитель, положил нежданно приобретенный сотовый на стол и пошел умываться, - на отдых у него было отведено всего два дня и тратить время на всякие странные и отвлекающие мелочи он не собирался.
        Два дня пролетели как две минуты по заранее утвержденному и отработанному сценарию. Было все. И сауна с девочками, и еще одна пьянка с коллегами-бизнесменами в загородном ресторане, и тяжкое похмелье на следующее утро, по сравнению с которым похмелье вчерашнее показалось светлым праздником души. Впрочем, и действенные методы лечения были давно разработаны и неоднократно испробованы. Снова баня (теперь уже не сауна, а русская парная), минеральная вода, чай с лимоном в больших количествах и сон. И никакого алкоголя. Все это в очередной раз помогло, и к делам в понедельник утром Дима Меньшов приступил хоть и с тяжеловатой головой, но зато и с сознанием полностью выполненных намерений. Отдохнул человек. Как и планировал.
        Понедельник, впрочем, не заладился с самого начала.
        Сначала подвели поставщики, не доставившие вовремя партию немецких смесителей и финских душевых кабин, затем приперлась в неурочное время налоговая инспекция, а ближе к вечеру неожиданно выяснилось, что один из лучших Диминых менеджеров работает еще и на конкурентов, нанося этим громадный ущерб не только делу, но - самое главное! - Диминой репутации в определенных, весьма влиятельных кругах. В общем, понедельник выдался еще тот, из разряда особо тяжелых, и часам к девяти вечера Дима обнаружил себя в собственном кабинете с распечатанной бутылкой виски на столе, с полной неразберихой в голове, а также сосущей тоской и сумятицей в том месте, которое обычно называется душой.
        Эх, Сашки нет, думал он, глядя в затянутое тьмой и мелким осенним дождем окно. Посоветоваться бы с ним сейчас или даже просто поплакаться в жилетку. Сразу бы стало легче. Сашка меня всегда понимал, с ним всегда мне было легко и спокойно. А сейчас что? Да ничего. Одни волки вокруг. Или жополизы, готовые тут же стать волками - дай только слабину. Ни одного друга рядом не осталось. Сашка был у меня, да и тот помер. Черт, как мне его не хватает. Набрать бы сейчас номер, услышать его голос, приехать с бутылкой, встретиться, поговорить, развеять тоску, заодно и дельный совет послушать. Сашка всегда мог дать именно что дельный совет. Не просто там, типа, «не бери в голову», «пошли всех на хер» или «брось ее, найди другую». Нет. Всегда точно и в самую суть проблемы. И ни разу я не пожалел, что его послушал. Эх, Сашка, дружище….
        Он плеснул в стакан очередную порцию виски, поднес его ко рту….
        И тут в кармане пальто пронзительно заверещал мобильник.
        «Блин, я его разве с собой брал?» - удивился про себя Дима, не вставая с кресла, протянул руку к стоящей рядом вешалке и вытянул найденный пятничным вечером сотовый наружу.
        -Да!
        -Привет, сантехник! - раздался в трубке знакомый до сердечной спазмы голос. - Как, не побоюсь этого слова, жизнь? Мне тут сообщили, что ты со мной поговорить хотел….
        Стакан с виски выпал из внезапно ослабевших Диминых пальцев и с мягким стуком упал на толстый ковролин.
        С этого вечера жизнь Димы Меньшова разительно изменилась.
        Голос покойного друга Сашки еще в самом первом разговоре вечером трудного понедельника (Дима тогда все-таки не отключился и отважился ответить) доходчиво и просто объяснил, что телефон, найденный Димой, предназначен для связи с потусторонним миром. Подобная связь, оказывается, была всегда. Но если раньше она достигалась при помощи всевозможных спиритов и медиумов, подавляющее большинство которых были просто шарлатанами и мошенниками, то теперь…
        -Понимаешь, - говорил Сашка (Дима слушал голос друга, обмирая от ужаса и восторга), - всегда были и будут силы, которые я не в праве даже упоминать, но, как бы там ни было, силы эти заинтересованы в такой связи. Зачем им это надо - не нашего ума дело. Но раз уж телефон попал к тебе, можешь им пользоваться. Или не пользоваться.
        -Погоди, ты хочешь сказать, что по этой мобиле я могу связаться с кем захочу? Ну, то есть, с любым э-э… помершим?
        -С любым или нет - не знаю. А с близкими - да. Со мной, как видишь, можешь. С бабушкой своей и дедушкой, думаю, тоже. Вообще, с предками и кровными родственниками. Если бы у тебя была жена и она умерла - смог бы и с ней поговорить. Может, еще с кем. Пробовать надо, наверное. Да, тут вот мне подсказывают, что не обязательно взывать мысленно к тому, с кем хочешь связаться. Достаточно набрать две шестерки и тебя соединят.
        -Понял, учту. Кто же такую штуковину сделал, интересно?
        -Сделали у вас. В мире живых. И таких «штуковин», как ты выразился очень и очень мало. По пальцам можно пересчитать. В прямом смысле слова. Но ее не сами живые придумали и соорудили, а под руководством тех самых сил, о которых я тебе говорил.
        -Дьявольских, что ли? Или, может, ангельских? - неожиданно развеселившись, предположил Дима.
        -А вот это тебе знать совершенно не обязательно, - оборвал его Сашка. - Тут ведь так: хочешь - пользуйся. Не хочешь - никто не неволит. А пытаться выяснить, что да как… Тебе неприятности нужны? Крупные?
        -Неприятностей мне хватает, - вздохнул Дима.
        -Так-так. Что случилось? Колись, давай.
        И Дима охотно раскололся. Еще бы! Он же только что мечтал об этом и - на тебе, мечта тут же исполнилась. Как будто чья-то внимательная и заботливая рука в нужный момент поднесла на серебряном подносе стопарик в меру охлажденной водки и парочку ноздреватых золотистых блинов с красной икрой в качестве закуски.
        Так и пошло. Найденный вечером тринадцатого числа в пятницу чудо-мобильник оказался самой настоящей палочкой-выручалочкой. При малейших затруднениях в бизнесе или личной жизни Дима Меньшов набирал заветные две шестерки…
        К хорошему привыкаешь быстро. Освоившись с удивительным средством связи, Дима при нужде общался не только с покойным другом, но и другими, давно ушедшими в мир иной личностями, как известными, так и не очень. Его дело расширялось стремительно. Потусторонние жители - особенно те, кто при жизни достиг больших высот в своем деле, оказались весьма сведущи в земных реалиях и давали не только хорошие советы, но и делали по Диминой просьбе весьма точные прогнозы относительно коньюктуры рынка, погоды, курса доллара и евро, текущей политики, и результатов спортивных матчей.
        Любой богатый человек, как известно, хочет стать еще богаче. И тот, кто достиг успеха, стремится к успеху новому. Но не у всех получается. У Димы получилось. Разумеется, он прекрасно понимал, что обязан своими достижениями в первую очередь чудесно обретенному телефону. Понимал, но старался не задумываться над этим фактом. Да и зачем? Судьба предоставила ему отличный шанс выбиться по-настоящему в большие люди, и он намеревался этим шансом воспользоваться по полной программе. Единственное, что его время от времени смущало, это отсутствие видимой платы за пользование чудо-мобильником. То есть, он убеждал себя в том, что деньги снимались автоматически с какого-нибудь его банковского счета (к тому времени этих счетов в различных банках у Димы появился не один десяток, и он никогда не знал точно, сколько там находится денег).
        И была еще одна странность. Маленькая черная мобила не требовала подзарядки. Создавалось впечатление, что в нее встроены какие-то вечные аккумуляторы. Разобрать ее тоже было невозможно - телефон выглядел цельным куском пластмассы с прозрачным окошком дисплея и кнопками. Одно время Дима даже считал, что машинка работает на ядерном топливе, но проверка на радиоактивность ничего не дала, и он успокоился. Зачем, спрашивается, ломать голову над тем, чего понять все равно нельзя? Показывать же сотовый ученым и специалистам-инженерам он не собирался по чисто эгоистическим соображениям. И не только ученым. Он не рассказывал о нем никому и пользовался только тогда, когда был абсолютно уверен, что его никто не видит и не подслушивает. В основном, по ночам.
        Прошло шесть лет. Остались в туманном прошлом два магазина импортной сантехники. Теперь Дмитрий Владимирович Меньшов владел громадной финансовой империей, занимающейся нефтью и алюминием, электроникой и транспортом, издательским делом и строительством. По оценке независимых экспертов, его личное состояние приближалось к одиннадцати миллиардам долларов, он был вхож в самые серьезные кабинеты власти и всерьез начинал задумываться над тем, чтобы занять один из них самому.
        …Этим теплым весенним утром ему неожиданно захотелось прогуляться по Москве пешком. Одному, без назойливых телохранителей рядом (пусть едут-идут в отдалении - так, чтобы он их не видел). Пройтись независимо и свободно по бульварному кольцу, поглазеть на встречных девушек, выпить, как встарь, пивка в каком-нибудь простеньком кафе, посидеть на скамейке с газеткой в руках…. Черт возьми, зачем, в конце концов, человеку такое количество денег, если он не может позволить себе самых простых и естественных вещей?
        Решено - сделано. И к черту кафе. Пиво хорошо пить и прямо из горлышка, сидя на скамеечке под солнышком…. Ах, хорошо! И не пора ли тебе, Дмитрий Владимирович, жениться? Все есть, только семьи не хватает. Выбрать, не торопясь, достойную невесту, завести наследника…
        …. Незнакомец возник у скамейки, словно из ниоткуда. Был он длинным и тощим, одет в поношенный плащ болотного цвета, на ногах - давно не знающие щетки и обувного крема рыжеватые туфли. Не спрашивая разрешения, он уселся на ту же скамью, где наслаждался свободой Дмитрий Владимирович и спросил:
        -Господин Меньшов, если не ошибаюсь?
        Дмитрий Владимирович неприязненно покосился на изрядно небритое, худое и темное лицо и отвернулся.
        И здесь нет покоя, подумал он, принесли же его черти…
        -Именно так, - усмехнулся незнакомец. - Именно так, Дмитрий Владимирович. Я послан сказать вам, что кредит закончился и пора платить по счетам. Извольте вернуть телефон.
        И он протянул к Меньшову узкую грязноватую ладонь.
        -Какой телефон? - возмутился было Дмитрий Владимирович. - Да кто вы такой…
        Но он уже понял, о каком телефоне говорит незнакомец, и с невыразимым ужасом почувствовал, как смертный холод поднимается по его ногам прямо к сердцу.
        -Подождите, - просипел он и попытался встать и позвать невесть куда подевавшуюся охрану. - Подождите, какая плата? Я платил…
        -Нет, - жестко усмехнулся тощий и небритый незнакомец. - Вы не платили. Просто вам был предоставлен кредит. И теперь он, как уже и было сказано, исчерпан. Платить же придется, увы, прямо сейчас. Минута разговора - пять дней жизни. Это дневной тариф. Ночью, как и было сказано, дешевле. У нас все честно.
        -Но… как же… я же разговаривал… в числе прочих… с покойным другом… он не мог меня не предупредить…
        -А кто вам сказал, что это был ваш покойный друг?
        -Голос… невозможно…
        -Любой голос легко сымитировать. Впрочем, дело не в этом. Вы ведь добились за эти годы всего, к чему стремились, верно?
        -Да, но я не …
        -Конечно, не знал, - забирая сотовый телефон из кармана обмякшего на скамейке глубокого старика, сказал незнакомец в видавшем виды плаще. - Но можно было бы и догадаться, что находка опасна. Некоторые догадываются.
        Не торопясь, он спустился вниз по бульвару до ближайшей не занятой скамейки, сел на нее, с независимым видом огляделся, выкурил сигаретку, поднялся, свернул к тротуару, пересек улицу и скрылся в ближайшей подворотне.
        А рядом с только что покинутой им скамейкой остался лежать на земле маленький черный сотовый телефон.
        СКВОЗЬ ПЕЛЕНУ
        Непогода случилась внезапно.
        Еще четверть часа назад вокруг был тихий, пронизанный лучами полуденного солнца, лес конца сентября. И вот уже налетел северный ветер, небо стало темно-сизым и опустилось до самых верхушек елей, где-то в отдалении, словно нехотя, заворочался гром, и хлынул тяжелый холодный дождь.
        «Пятачок, ты взял зонтик?» - процитировал я вслух любимый мультик и рефлекторно огляделся в поисках укрытия.
        Одни деревья. Вот и все укрытие. Не слишком надежное, прямо скажем.
        Как бы в ответ на мой ищущий взгляд, небо вспорола молния, и гром обрушился так близко и резко, что я невольно присел.
        Черт возьми, кажется, мой поход за опятами превращается в настоящее приключение. А как еще назвать серьезную грозу с проливным ледяным дождем в конце первого осеннего месяца? Да еще с учетом того, что до машины, оставленной мной на обочине лесной дороги, километра два, не меньше, а до ближайшего жилья все пять.
        Пожалуй, все-таки лучше вернуться к машине. Два километра по лесу - это около получаса ходьбы. Если идти быстро и знать направление. Возможно, я даже не успею промокнуть до нитки. Эх, говорила жена - возьми плащ-палатку. Не послушал. И кто из нас после этого глупец?
        То, что я не просто глупец, а еще и глупец самоуверенный, стало ясно через те самые полчаса, по истечению которых я не вышел к своей машине. И даже к проселочной дороге, на которой она была оставлена. Не вышел я к ним и еще через десять минут. Зато родилось и постепенно окрепло подозрение, что я заблудился. На то, чтобы подозрение переросло в уверенность потребовалось добавочных четверть часа, в течение которых я таки вконец промок и начал замерзать. Правда гроза к этому времени закончилась, и дождь стих, но веселее в лесу не стало. Непонятно откуда наполз холодный туман. Поначалу не слишком густой, он становился с каждой минутой все плотнее, и вот я уже с трудом различал стволы деревьев в нескольких шагах от меня.
        Нужно было срочно принять меры.
        Я остановился под крепким молодым дубом, листву которого только-только тронула осень, сбросил с плеч рюкзак и достал из бокового кармана плоскую бутылку. Хороший глоток хорошего коньяка в создавшемся положении - это то, что нужно. И черт с ним с рулем. Все равно машину найти не могу.
        Так.
        А теперь - сигаретку и подумать, что делать дальше. Уж точно не паниковать - рано. На крайний случай со мной мобильник, и я всегда могу вызвать помощь.
        А могу ли?
        Я вытащил телефон и глянул на дисплей. Так и есть - связь отсутствует. Эх, и велика ж ты, Россия-матушка…
        Все равно не паниковать. Чай не в глухой тайге, и наверняка еще до темноты выйду к какой-нибудь дороге или жилью. Главное - не ошибиться с направлением. Одного раза вполне достаточно. Ага, кажется, вон в той стороне туман редеет. И вроде бы там посветлее. Может, поляна, или просека. А то и вовсе опушка, за которой - поле и деревня. Сейчас попробуем определиться…
        Бутылку - в рюкзак, окурок тщательно затушить, рюкзак - за спину. Мне кажется, или туман исчезает? Точно исчезает. Ползла тучка по небу, устала и опустилась на лес отдохнуть. Отдохнула и дальше поползла. Очень похоже. Но подобные явления нередки в горах. Здесь же, на равнине… Хотя сегодня меня трудно чем-либо удивить. Сначала гроза эта внезапная, потом туман. Интересно, снег и метель будут?
        Это и правда оказалась поляна. Даже, скорее, большая проплешина в лесу. Метров триста от края до края - не меньше. И точно посреди этого, свободного от леса, поросшего уже чуть пожухлой высокой травой, пространства стоял… Дом.
        Именно так, с прописной буквы.
        Я плохо разбираюсь в архитектуре, но больше всего это сооружение вызвало у меня ассоциации с французскими деревенскими усадьбами каких-то, давно прошедших, веков. А может, и не французскими, черт его знает, но точно европейскими.
        В три этажа, сложенный из дикого камня, под красной черепичной крышей, из которой вырастали две солидные печные (или каминные?) трубы, с узкими высокими окнами и широкой деревянной галереей на уровне второго этажа. Плюс несколько разномастных пристроек по бокам. Каменных, и деревянных. Целое хозяйство, однако. И полное отсутствие забора или ограды вокруг, что характерно. Эдакое одинокое французское хозяйство прошлых веков посреди современного русского леса. Без ограды. Очень интересно. Тем более что никакие подъездные дороги и даже тропинки, ведущие к дому, в поле зрения не попадались.
        Или я вышел с тыла, на зады, так сказать?
        В любом случае, это было вожделенное человеческое жилье, и я побрел к нему по мокрой траве, очень надеясь, что если дом и охраняют какие-нибудь волкодавы, то они на привязи.
        Ага, вот и дорога - неширокая колея в траве, уходящая в лес. Уже лучше. Теперь попробуем все-таки познакомиться с хозяевами. Может, чаем горячим напоят да обсушиться позволят. А то коньяк коньяком, но эдак и до простуды недалеко.
        Таких собак я не видел даже на фотографиях.
        Ростом мне по грудь, головастая, с короткой густой черной шерстью, она, не торопясь, шла мне навстречу, и по ее хвосту и медвежьей морде абсолютно нельзя было определить, что у нее на уме.
        Я остановился, всем своим видом показывая, что у меня-то на уме ничего плохого нет. Зашел дорогу спросить. Нельзя разве? Если нельзя, дальше себе пойду, не вопрос.
        Пес приблизился вплотную и обнюхал мою руку. От него самого пахло как-то странно, не по-собачьи. То ли сухим нагретым камнем, то ли и вовсе песком. И еще, кажется, морем. Совсем чуть-чуть. Йод и ветер.
        -Ну, привет, - я решился подать голос. - Ты меня пропустишь, или как?
        Пес едва заметно повел хвостом и посторонился, давая дорогу. Я прошел в глубь двора и остановился.
        Черт возьми, да это же самая настоящая коновязь, и возле нее неторопливо жует овес из торбы самый настоящий конь! Оседланный, между прочим. Серый, в яблоках. И не просто оседланный - еще и две кожаные сумы, вон, приторочены по бокам и… Мама дорогая, - колчан со стрелами, чтоб мне коньяка больше не пить! И лук в специальном чехле. Даже отсюда видно, что лук не спортивный, а боевой, сработанный под старину. Хотя я, конечно, не специалист и могу ошибаться.
        Это куда ж это я попал, ребята? Может, какая-то загородная база ролевиков? Их сейчас с каждым годом все больше и больше. Модное увлечение. А что, вполне может быть. Отстроили себе дом с целым хозяйством подальше от города и спокойно воссоздают милое сердцу европейское средневековье в русском лесу. Без лишнего шума и чужих любопытных глаз. Не бедные ролевики, ежели так. Земля тут не слишком дорогая, надо думать. Но отгрохать такой домину… Впрочем, были бы руки и желание. Ролевики народ дружный и работящий, а уж энтузиазма им и вовсе не занимать. А почему нет? Вода тут есть - вон колодец-журавль посреди двора, и подъездную дорогу я тоже видел. Что же касается леса для строительства и дров для печки-камина, то этого добра вокруг навалом.
        Найдя для себя более-менее приемлемое объяснение, я пересек двор, поднялся на веранду (круглый стол, два крепких табурета, кресло-качалка) и постучал в дверь тяжелым железным кольцом, специально ввинченном в дерево для этих целей.
        -Открыто! - послышался из глубины дома чей-то басовитый мужской голос.
        Что ж, открыто, значит, открыто.
        Я потянул на себя массивную дверь и шагнул через порог.
        В обширной прихожей было пусто.
        -Эй, хозяева! - позвал я. - Есть кто дома?
        -Заходи, путник! - весело пригласил тот же голос. - Хозяин отлучился, но скоро обещался быть.
        Путник, значит. А хозяин обещался быть. Ну-ну.
        Я с сомнением окинул взглядом свои ботинки. Да, мокрые, но, вроде, не очень грязные. Ладно, тапочек все равно никто не предлагает… Европа, значит, Европа.
        Гостиная меня не разочаровала. Пылающий камин, мощные тяжелые стулья с высокими спинками вокруг обширного круглого (Артур?) стола, по стенам - гобелены с видами старинных замков и сценами охоты и холодное оружие.
        Но главное - это человек, сидящий за столом.
        Широкий в плечах, лет примерно сорока, чернобородый и черноволосый, был он облачен в самую настоящую кольчугу, держал в руке серебряный по виду кубок и смотрел на меня яркими синими глазами. Перед ним на столе высился немалого объема глиняный жбан, и стояла глиняная же миска с толсто нарезанными кусками сыра. Рядом лежали куполообразный железный шлем с навершием и меч в ножнах.
        Опаньки, подумал я, мучительно пытаясь идентифицировать век и страну, а вот и рыцарь. Или богатырь. Черт их разберет…
        -Приветствую тебя, незнакомец! - воскликнул синеглазый бородач. - Ты, вижу, промок под холодным дождем. Присаживайся ближе к огню, обсушись и выпей со мной вина. А то мне одному, правду говоря, пить скучно.
        -Здравствуйте, - чуть поклонился я. - Меня зовут Сергей.
        -Благородное имя, - оценил он, поднялся и протянул руку. - Дьедоннэ.
        «Богом данный» перевел я про себя. Или, по-нашему, Богдан. Все-таки под средневековых французов косят ребятки. Хотя говорят по-русски, ясное дело.
        Рука у Дьедоннэ оказалась крепкой и мозолистой. Я постарался ответить не менее мужественным рукопожатием, сбросил рюкзак на пол и присел на стул спиной к камину, ощущая спиной тепло живого огня. Откуда не возьмись, на столе возник еще один кубок, и «француз» наполнил его из жбана-кувшина красным вином.
        -За добрую встречу в пути! - провозгласил он.
        -За знакомство, - поддержал я.
        Мы чокнулись.
        «Очень неплохое вино», - отметил я про себя и уж примерился было задать вопрос по поводу своего местонахождения, как на деревянной лестнице, ведущей на второй этаж, послышался легкий шум шагов, и приятный девичий голос произнес:
        -Доброго дня! А мне нальешь вина, Дьедоннэ? Право, ожидание затягивается, и я боюсь окончательно заскучать.
        -Здравствуйте, - я обернулся и невольно поднялся со стула.
        Хорошее платье на красивой женщине всегда производит волнующее впечатление. Равно, как и красивая женщина в хорошем платье. Особенно в наш век сплошных джинсов и прочих штанов.
        Здесь же и платье, и женщина были выше любых похвал. Нет, поймите меня правильно, я очень люблю свою жену и верен ей, но влюбиться с первого взгляда минут, эдак, на двадцать-тридцать вполне способен. Что, видимо, свидетельствует о моей цельной, но в меру романтической натуре.
        -Почту за честь, Ваше Высочество, - поклонился Дьедоннэ. - Позвольте вам представить… Шевалье Сергей, если я правильно понял. Сергей, перед вами Ее Высочество принцесса Бланка.
        Принцесса - ладно. Но шевалье?! Впрочем, в чужой монастырь со своим уставом, как известно, лучше не лезть. Опять же, почему бы и не побыть шевалье? Вполне милая игра, мне даже нравится.
        Кажется, Бланка означает - по-испански «белая», неуверенно припомнил я, склоняясь к грациозно протянутой руке для поцелуя и отчаянно надеясь, что получается у меня это вполне естественно:
        -К вашим услугам, Ваше Высочество.
        Вот же, елки зеленые, - игра игрой, но, пожалуй, долго я в этой роли не продержусь. Надоест. Да и неплохо бы машину найти, если честно, и вернуться на ней домой. Времени у меня не так много. Спрошу-ка я напрямую…
        Спросить я не успел.
        Дьедоннэ как раз учтиво отодвигал стул, чтобы, как подобает, усадить принцессу Бланку, когда во дворе раздался отчаянный собачий рык, переходящий в визг, затем кто-то громко выкрикнул то ли незнакомое имя, то ли неразборчивое ругательство, и наружные двери распахнулись от мощного рывка.
        Я так и не понял, как у Дьедоннэ это получилось.
        Вот только что он, сдвинув черные брови к переносице и крепко ухватившись за высокую резную спинку стула, глядит в глубь прихожей, а уже в следующую секунду Бланка вместе со стулом отброшена за его спину, на голове - шлем, а в правой руке недобро блестит, покинувший ножны, меч.
        Сантиметров шестьдесят, прикидываю я машинально длину клинка, а то и все семьдесят. И кромка, на вид, отменно заточена. Но что это значит? Опять игры? Что-то крутовато. Как бы не заиграться…
        В гостиную уверенно вошли четверо. У двоих - топоры, двое с обнаженными мечами. Круглые, в пятнах ржавчины и вмятинах, шлемы надвинуты на брови. Все четверо ниже меня или Дьедоннэ чуть ли не на голову, но плечи, покрытые кожаными куртками со стальными нашлепками, достаточно широки, чтобы понять - эти люди обладают недюжинной силой. И готовы пустить ее в ход немедленно.
        Что и было продемонстрировано.
        Шедший впереди, кривоногий и длиннорукий, с ходу вскочил на стол, будто это была всего лишь невысокая ступенька и молча нанес страшный удар мечом сверху, целя Дьедоннэ в голову.
        Но мой, облаченный в кольчугу, знакомец оказался парень не промах. Я и глазом моргнуть не успел, как удар был отбит, а нападавший рухнул на стол, словно подрубленный. Точнее, он и был подрублен в прямом смысле слова - меч Дьедоннэ отсек ему правую ногу по колено.
        Крик боли хлынул из глотки, кровь - из раны. Вдребезги разлетелся жбан, и красное вино смешалось на столе с кровью…
        Дальнейшее помню отрывочно.
        Вот я хватаю стул, прикрываюсь им, будто щитом, но боевой топор разносит его на куски. И тут же во вражье горло по рукоять вонзается кинжал, пущенный меткой рукой принцессы Бланки. Противник хрипит и валится на пол, я подхватываю его топор (тяжелый, черт!) и рублю наотмашь, не целясь, лишь бы не дать опомниться ни себе, ни врагу. Сталь звенит о сталь, теперь уже я защищаюсь, отступаю к камину…
        Вряд ли бы я уцелел, не окажись Дьедоннэ таким умелым бойцом. Умелым и безжалостным. Во всяком случае, голову моему противнику он практически снес с плеч одним ударом, нанеся его своим мечом сзади и сверху - в прыжке со стола. Когда и как он успел расправиться еще с одним, я не заметил, но факт оставался фактом - воевать уже было не с кем.
        -Все? - осведомился он, оглядывая, залитую кровью, гостиную.
        Глотая воздух, я тяжело оперся на топор. Слова не шли наружу.
        -Четверо! - фыркнула Бланка. - Дьедоннэ, по-моему, нас ни в грош не ставят. Вот что значит не напоминать о себе. Забыли, подлое семя, с кем дело имеют.
        -Не так уж и мало, Ваше Высочество, - заметил Дьедоннэ, тщательно вытирая меч о штаны ближайшего трупа и пряча клинок в ножны. - Если бы не помощь Сергея… Благодарю, - он протянул мне руку. - Выручили. Очень вовремя. Один я мог и не справиться.
        -Н-не за что, - я машинально ответил на рукопожатие и понял, что уже могу говорить. - На самом деле все решил точный бросок принцессы. Иначе меня бы рассекли пополам. Спасибо, Ваше Высочество, я перед вами в долгу.
        -Пустяки! - отмахнулась Бланка. - Мне, конечно, нравится, когда мужчины находятся передо мной в долгу, но не в ущерб справедливости.
        Тут до меня как-то сразу, волной, дошло-докатилось, что я только что дрался неизвестно с кем не на жизнь, а на смерть, и драка эта в самом деле закончилась четырьмя смертями. Ясно, что мы защищались, но все-таки… Мама родная, во что же это я вляпался?
        Кувшин разбит. Ладно.
        Я поднял с пола рюкзак, достал бутылку и протянул ее Дьедоннэ.
        -Коньяк.
        -Спасибо, не помешает, - кивнул он. - Ваше Высочество, вы как?
        -Давай, - Бланка взяла бутылку, глотнула и вернула обратно. - Ф-фух. Слишком крепко, спасибо.
        -Так ведь коньяк, - одобрительно заметил Дьедоннэ и приложился к горлышку.
        -Кто они? - спросил я. - И что теперь нам делать?
        -Йоррги, - выдохнул Дьедоннэ. - Очень странно. Обычно в Межмирье они не суются - знают, что территория нейтральна, и за подобные фокусы кое-кто может на них очень сильно обидеться.
        -Значит, цена оказалась такой, что они посчитали риск оправданным, - сказала Бланка. - Надо уходить, Дьедоннэ. Через десять минут тела исчезнут, и наши враги поймут, что мы живы и на свободе. И тогда…
        -Да, - кивнул «француз». - Уходим. И чем скорее, тем лучше.
        -Как это - исчезнут? - не понял я. - И куда вы собрались уходить?
        -Ну, это ведь Межмирье, - снисходительно пояснил Дьедоннэ. - Мертвецы отсюда всегда возвращаются к себе домой. Так уж заведено.
        -Вы здесь впервые, что ли, Сергей? - осведомилась Бланка. Она уже успела накинуть на плечи, невесть откуда взявшийся дорожный плащ и натянуть высокие - по локоть - перчатки, и я понял, что мои странные знакомые действительно сейчас уйдут и оставят меня наедине с четырьмя окровавленными трупами.
        -Да. Честно говоря, я не понимаю, что происходит. Я ведь только хотел узнать дорогу и…
        -Вы ее узнаете, - успокаивающе дотронулась до моей руки принцесса. - Обещаю. Нужно только несколько минут подождать. Ты готов, Дьедоннэ?
        -Готов, Ваше Высочество.
        -Тогда пошли. Прощайте, Сергей. Может быть, мы еще встретимся. Но в любом случае - спасибо.
        -Э-э…
        -Счастливо, друг! - Дьедоннэ хлопнул меня по плечу. - Извини, но нам и правда нужно бежать, если мы дорожим жизнью. А мы ею дорожим.
        -Черт возьми, я тоже! - вырвалось у меня.
        -Тебе ничего не угрожает, - обернулся на пороге Дьедоннэ. - Жди. Хозяин скоро придет. Расскажешь ему все.
        Происходящее настолько не стыковалось с привычной реальностью, что на какое-то время я впал в ступор, а когда пришел в себя и выскочил на крыльцо, Дьедоннэ с принцессой Бланкой и след простыл. Исчез также и серый в яблоках конь. Не было видно и собаки-великана. Может быть, убежала? Хорошо бы, потому что могли и убить. Слышен ведь был собачий визг, слышен. И где, наконец, хозяин этого страннейшего места? Положеньице, нечего сказать.
        Я вознамерился было спуститься с крыльца и осмотреть двор, как слева, из-за каменной хозяйственной пристройки, появился человек в длиннополом плаще с капюшоном и неторопливым шагом направился ко мне. В левой руке человек держал что-то вроде посоха, в правой - обычную плетеную корзину для грибов и ягод. Рядом с ним, поджимая заднюю лапу, ковылял уже знакомый мне гигантский пес…
        … Такой малины я не едал и в детстве, в котором, как известно, и солнце было ярче, и небо выше. Крупная, пахучая, алая - она таяла во рту, оставляя после себя долгий восхитительный вкус.
        Я с сомнением перевел взгляд с пустой тарелки на корзину и вздохнул.
        -Ешь, ешь, - усмехнулся в седые усы хозяин. - Еще насобираю, здесь ягод полно. И ягод, и грибов, и зверя непуганого. Межмирье, одно слово. Человек здесь гость редкий.
        -Конец сентября, вроде - сказал я. - Откуда малина?
        -Кому конец сентября, а кому полное лето, - подмигнул он и рассмеялся. - Не обращай внимания. Здесь времена года - вещь условная. Значит, говоришь, сначала пелена тумана упала, а потом ты сюда, на мою поляну вышел?
        -Да, - кивнул я, накладывая себе в тарелку еще малины. - И встретил здесь человека по имени Дьедоннэ и принцессу Бланку. Потом была драка с этими…
        -Йорргами, - подсказал хозяин. - И не драка, а самый настоящий бой. Вы молодцы, не растерялись и дали достойный отпор. А йоррги совсем обнаглели. Займусь этим немедленно.
        -Не сомневаюсь, - сказал я. - Но смею напомнить, что я так до сих пор и не знаю, где нахожусь. Да и трупы… Как это может быть, что они сами исчезли без следа?
        -Ты уверен, что хочешь это знать?
        -Насчет трупов?
        -Трупы - ерунда. Не стоят затраченного на них любопытства, поверь. Узнать насчет места, в котором ты находишься, разумеется.
        Я задумался. В вопросе седоусого хозяина дома, смутно напоминающего мне какого-то известного (еще бы вспомнить, кого именно!) актера кино таился явный подвох. Впрочем, где наша не пропадала. Особенно после сегодняшних приключений.
        -Уверен.
        -Тогда пошли.
        Мы пересекли двор, достигли опушки и, по едва заметной тропинке, вошли в лес. Почему-то я ничуть не удивился, когда невесть откуда снова взялся густой туман, выйдя из которого через некоторое время, мы снова оказались на опушке леса. Но это была уже совсем иная опушка совсем иного леса. Эти деревья… Больше всего они напоминали секвойи. Если, конечно, я правильно помню, как выглядят секвойи.
        -Смотри, - посторонился хозяин.
        Я шагнул вперед и оторопел.
        Обрывистый склон передо мной уходил вниз метров на четыреста и отсюда, с высоты, открывался вид, которого просто не могло быть в той части России, где я гулял каких-то пару часов назад.
        Это была долина реки, простиравшаяся на десятки километров - до синих далеких гор на горизонте. Сама река, если я правильно определился со сторонами света, несла свои, сверкающие под солнцем воды, с северо-запада на юго-восток и, как мне показалось, шириной была с наш Дон в его среднем течении. Вдоль правого берега реки вилась мощеная дорога, где был хорошо различим отряд всадников на рысях - в два десятка лошадей, никак не меньше. Копья и щиты, шлемы и кольчуги. А вон и город, в который они направляются.
        Ров с водой, подъемный мост, крепостная стена, мощные башни, шпили и купола, крутые черепичные крыши, цитадель на холме. Все, как положено.
        -Что это? - обернулся я к своему спутнику. - Мираж? Фантом? Голограмма?
        -Все настоящее, - заверил хозяин. - Хочешь туда?
        -Зачем?
        -Не знаю, тебе виднее. Просто так люди с твоей стороны в Межмирье не оказываются. Должна быть серьезная причина. Не всегда, впрочем, осознанная. Ладно, некогда мне с тобой возиться. Давай, выбирай скорее.
        -Что выбирать? - не понял я.
        -Идешь туда, - он показал головой в сторону города, - или возвращаешься к себе.
        -Туда… - я еще раз из-под ладони оглядел волшебную долину. - Красиво, не спорю. А что мне там делать?
        -Этого я не знаю, - сказал мой провожатый и скороговоркой добавил. - Работать и сражаться, любить и ненавидеть, жить и умирать - тебе выбирать. Это стандартная формула, я обязан ее донести до каждого, кто приходит сюда с твоей стороны.
        -И многие приходят?
        -Не ты первый, не ты и последний, - уклончиво заметил хозяин.
        -А с этой стороны на мою кто-нибудь переходит? - догадался я спросить.
        -Бывает, - усмехнулся он. - Но вообще-то здесь не справочное бюро и не туристическая фирма. На все вопросы можно получить ответы только там, внизу. Или не получить.
        -А…
        -Обратной дороги не будет. И шанса попробовать еще разок, скорее всего, тоже.
        -Скорее всего?
        -Теоретически все возможно, конечно. Но за те два с лишним века, что я здесь смотрителем, такого не случалось. Или туда или обратно. Третьего не дано. Думай. У тебя осталось ровно четыре минуты.
        -Почему только четыре?
        -Уже три минуты пятьдесят пять секунд.
        Я вспомнил, как долго может тянуться трехминутный раунд на боксерском ринге, и задумался. Было уже ясно, что это не сон и не бред воспаленного воображения. Я действительно каким-то удивительным образом соприкоснулся с неведомым и невероятным, возможно, даже сказочным миром. И теперь у меня есть шанс в этом мире остаться и попробовать, как это - начать жизнь заново. Что он сказал? Работать и сражаться, любить и ненавидеть, жить и умирать - мне выбирать. Да. Но разве я не работал и не сражался там, у себя?! Пусть работа не всегда приносила успех, и не все сражения заканчивались победой, но еще, как говорится, не вечер. Заманчиво, конечно, продолжить знакомство с настоящей принцессой, но дома ждет меня жена, которая, положа руку на сердце, ничуть не хуже любой особы королевской крови. И даже лучше. Потому что роднее. О друзьях, родителях и прочих близких я уже и не говорю.
        Но.
        Вот именно.
        Другого такого шанса больше не будет. Никогда. Страшное это слово - «никогда». Обессиливает и полностью отнимает и так не слишком великий запас оптимизма. Черт, что же делать? Жажда приключений и романтики толкает вниз. Долг, здравый смысл и любовь велят отступиться.
        -Н-ну? - повернул ко мне лицо мой спутник. - Твое время кончилось.
        -Остаюсь, - нехотя выдавил я из себя. - И рад бы в рай, да грехи…
        Договорить фразу было некому. Исчезли обрыв, долина реки и сказочный город. Я стоял в кустах не слишком густого малинника, в котором давно не осталось ни единой ягодки, а впереди, за стволами берез и елей, виднелась проселочная дорога и моя машина на ней. Волшебное приключение закончилось, пора было возвращаться в реальность.
        -Что-то ты какой-то не такой, - заметила жена за ужином.
        -То есть?
        -Задумчивый, - пояснила она. - Уезжал веселый, вернулся молчаливый. Это настораживает. Случилось чего?
        -Нет, - сказал я. - Ничего не случилось. Все хорошо. Просто, наверное, это осенний лес на меня так подействовал.
        -Настроил на философский лад?
        -Что-то в этом роде.
        -Ну-ну. Я думаю, это оттого, что ты грибов не нашел. Когда мужик с добычей, ему никакой философии не надо.
        Я засмеялся, усадил любимую на колени и крепко поцеловал в губы.
        -Ух ты! - сказала жена. - Мне понравилось. Бог с ними, с грибами, дорогой. Давай еще?
        -Давай, - согласился я и на руках отнес ее в комнату.
        Все последующие выходные дни на протяжении месяца я ездил за опятами, как на работу. Один раз брал с собой жену, но она у меня истинная горожанка и не слишком любит лес во всех его ипостасях, а потому только на один раз и согласилась. Надо ли говорить, что ни с какими странными явлениями вроде осенней грозы или внезапного тумана посреди солнечного дня я больше не сталкивался? И, разумеется, никто из попадавшихся мне местных грибников из ближайших деревень слыхом не слыхивал ни о какой поляне в лесу с каменным домом под черепичной крышей.
        А потом зарядили скучные ноябрьские дожди, которые окончательно помогли мне осознать тот факт, что выбор действительно состоялся. Окончательно и бесповоротно.
        С той осени прошло уже два года. У меня родилась дочь, и я считаю себя очень счастливым человеком. И лишь иногда, во сне, опять стою на лесистом обрыве, а подо мной, внизу, - река, дорога, город за крепостной стеной и синие горы на горизонте. И нужно делать выбор. Тогда я заставляю себя проснуться, тихонько, чтобы не разбудить жену, встаю с постели, иду на кухню и там курю, в сотый раз повторяя про себя, что поступил так, как должно было поступить.
        Пару недель назад жена вышла на кухню вслед за мной и, в конце концов, я слово за слово рассказал ей все, что случилось тогда со мной в сентябрьском лесу.
        -Это до сих пор тебя мучает? - спросила она. - Бедненький. Надо было сразу мне рассказать. Дурные вы, мужики, иногда бываете - слов нет. Я ведь тебя любого люблю, а ты все боишься показаться слабым и растерянным. Глупо.
        -Наверное, - сказал я. - Извини.
        -Знаешь, по-моему, тебе надо об этом написать, - сказала жена.
        -Как это? - не понял я.
        -Очень просто. Словами. Попробуй написать рассказ.
        -Ты шутишь?
        -Нисколько. Попробуй. Я уверена, что у тебя получится.
        -И… что потом?
        -Не знаю. Может быть тебе станет легче. К тому же рассказ можно опубликовать и получить гонорар.
        -А деньги пропить! - включился я в игру.
        -Частично, - уточнила жена. - А на остальное купить мне фен. Старый уже на последнем издыхании.
        Мы поговорили еще немного на данную тему, а затем пошли спать.
        Наутро была суббота и после обеда, разобравшись с мелкими хозяйственными делами и погуляв с дочкой, я сел к компьютеру. Ночные слова жены не шли из головы.
        Эх, была не была!
        Я украдкой оглянулся через плечо, тут же этого устыдился, создал «вордовский» файл, подумал немного и написал: «Сквозь пелену». Затем нажал «enter» и с новой строки начал: «Непогода случилась внезапно. Еще четверть часа назад…»
        РАССКАЗЫ ИЗ ЦИКЛА «ЭКИПАЖ „ПАХАРЯ“»
        ПАРА ПУСТЯКОВ
        Устаревший грузовик класса С «Пахарь» еле ковылял в одном из отдаленных сегментов Галактики по направлению к Земле.
        Большая половина экипажа, состоящего из пяти человек и одного робота по кличке Умник, уже четвертые сутки чинила гипердвигатель. Процесс починки заключался в следующем: Механик влезал с ногами в смотровой люк, а Штурман и Оружейник сидели возле, ожидая от Механика команды подать или принять очередной инструмент или запасную деталь. Тогда они наперебой отдавали приказ Умнику, и тот отправлялся приказ выполнять. Время от времени Механику требовались еда и сон. Тогда чаще Штурман, а реже Оружейник забирались в смотровой люк, оглядывали внутренности гипердвигателя, чесали в затылках и покачивали головами.
        Оба были совершенно уверены в том, что с гипердвигателем что-то не в порядке. Они расходились только в определении срока, необходимого Механику для устранения неисправности. Оружейник утверждал, что хватит пяти суток, Штурман склонялся к семи-восьми, а Умник, судя по всему, считал, что этот чертов гипер не починит никто и никогда. Он вообще слыл пессимистом, имея свое собственное мнение об умственных и прочих способностях своих хозяев.
        Вечерами экипаж собирался в кают-компании, ремонтная бригада бодро докладывала о результатах своего труда. Капитан грозно вращал глазами и требовал ускорить работы, Доктор рассказывал что-нибудь поучительное из своей богатой приключениями жизни, а Умник обносил всех специальным коктейлем «Милый Джон», компоненты которого количественно и качественно менялись в зависимости от настроения экипажа и запасов спиртного на борту.
        -Ну, - сказал Капитан, шумно отпив из бокала, - и долго вы еще намерены возиться?
        -Э-э… - Оружейник поднял синие очи к потолку и выразительно пошевелил пальцами.
        Штурман молча глядел на Умника. Умник выронил, но тут же ловко подхватил бутылку бренди. Механик сосредоточенно подсчитывал что-то на своём комптерминале.
        Тишина прокралась в кают-компанию и, как сторожевой пес, улеглась у ног Капитана.
        -Не понимаю, - сказал Механик, швырнув терминал на стол. - Вроде все в порядке, а не работает. Контур цел.
        Капитан вежливо осведомился у Механика, знает ли тот, сколько световых лет до ближайшего обитаемого мира. Механик не знал. Знал Штурман. О чем и сообщил собравшимся. Световых лет было много. Тогда Капитан спросил, сколько всего нужно времени, чтобы найти и устранить неисправность. Механик честно ответил, что срок от недели до двух месяцев его вполне устроит. Капитан сказал, что двух месяцев он дать никак не может, а может он дать никак не больше десяти дней. Механик пожал худыми плечами и закурил сигарету.
        -Э-э, послушайте, Кэп, - подал голос Доктор.
        -Да?
        -Помнится, подобный случай произошел лет пятнадцать тому назад с одним из грузовиков класса «Ф» «Муравей». Мне об этом рассказывал в баре на 4-й Внешней Станции коллега, который ходил тогда на нем Доктором в систему Фомальгаута и обратно. Так вот, у них тоже отказал гипер, и Механик был в полном недоумении относительно причин неисправности…
        -Ну и? - подался вперед Капитан.
        -Ну и сидели - гадали. Их Механик просил, помнится, месяц. - Доктор простодушно покосился на своего Механика. - А был на борту один пассажир, старый уже дед, который, оказывается, в молодости принимал непосредственное участие в проектировании гипердвигателей данного типа. Вот он и посоветовал…
        -Что? - вскинул голову Механик.
        -Посоветовал он всем лечь в гравиамортизаторы, разогнать корабль до субсветовой скорости, а потом резко, насколько позволит энергия амортизаторов и прочность конструкции корабля, затормозить, одновременно включив гипер.
        -Эффект кувалды, - проронил Механик.
        -Он и сработал, - кивнул головой Доктор.
        -В каком смысле кувалды? - осведомился Капитан.
        -Ну, - усмехнулся Механик, - это когда что-то не функционирует и по этому самому «что-то» бьют кувалдой или вообще чем-нибудь железным и, желательно, тяжелым. В результате «что-то» функционировать начинает.
        -Или не начинает, - обрадованно сказал Оружейник.
        -Или не начинает, - согласился Механик.
        -Ладно, - буркнул Капитан, - попробуем. Подготовить гравиамортизаторы.
        Благополучный выход «Пахаря» из гиперпространства был отпразднован с должным энтузиазмом, который, правда, несколько поугас после того, как выяснилось, что с матерью-планетой нет связи. Напрасно Штурман обшаривал ближний космос в поисках хоть одной работающей радиостанции - эфир был мертв.
        -Что за черт, - сорвал с головы наушники Штурман. - Разве сегодня День связиста?
        -Может, стукнуть по ней кувалдой? - указал пальцем на радиостанцию Оружейник.
        Механик загоготал.
        -Тихо! - вмешался Капитан. - Идем полным ходом к Земле. Если мы, конечно, в Солнечной системе… что?
        -Надеюсь, - сказал Штурман.
        Капитан вышел, сильно хлопнув дверью.
        Вот уже трое суток «Пахарь» крутился вокруг Земли. За это время дважды меняли орбиту, но это не помогло - признаков разумной жизни на планете обнаружено не было.
        -Но ведь это Земля? - в который уже раз вопрошал Оружейник, уставясь на обзорный экран, где величаво проплывали очертания Африки. - Или не Земля?
        Штурман обливался потом у бортового компьютера, - они в шестой раз проверяли координаты. Капитан грыз ногти. Механик курил, прихлебывая «Милый Джон», который приготовил себе сам, так как Умник удалился в какой-то дальний уголок корабля, чтобы, как он выразился, «окончательно не слететь с позитронных катушек, на все это глядючи». Доктор стоял за спиной Штурмана, наблюдая.
        -Координаты, вроде, те, - сказал Штурман, откидываясь в кресле и поворачиваясь вместе с ним к присутствующим. - А вроде и не те.
        -Что значит «вроде те, а вроде и не те»?! - рявкнул Капитан, выплевывая кусок ногтя. - Будь добр, выражайся яснее.
        -Это, несомненно, Земля, - кивнул Штурман на обзорный экран. - Но все звезды всех известных нам созвездий почему-то смещены относительно положения, в котором они должны находиться.
        -Что это значит?
        -Понятия не имею.
        -Спроси у компьютера.
        -Как?
        -Сформулируй.
        Штурман пожал плечами.
        -Э-э, - начал Доктор, - если мне будет позволено… По-моему, нужно определить время.
        -То есть? - поднял на него глаза Капитан.
        -Ну, мы ведь проверяли пространственные координаты… Штурман сказал, что звезды изменили свое положение, а это возможно только со временем.
        -Ты хочешь сказать…
        -Я хочу сказать, что нам необходимо выяснить, какой век за окном, - грустно сказал Доктор.
        Руки Штурмана уже легли на пульт компьютера. Казалось, что экран дисплея прогибается под взглядами людей.
        -Сорок тысяч лет до нашей эры? - ошеломленно спросил вслух у компьютера Штурман и, разумеется, не получил ответа.
        Механик нервно хохотнул.
        -Компьютер сбрендил, - убежденно констатировал Оружейник.
        -Да что там говорить! - махнул рукой Механик. - По-моему, нужно садиться.
        -Куда?! - заорал Капитан.
        -На Землю.
        -Сорок тысяч лет… - задумчиво произнес Доктор. - Как специалист, имеющий некоторое отношение к антропологии, могу вас уверить, что мы ничем практически не отличаемся от кроманьонцев. А что? Попросимся в какое-нибудь племя, обзаведемся женами…
        Капитан вышел, сильно хлопнув дверью.
        «Пахарь» прочно стоял на родной земле. После месяца, проведенного в пространстве, всем хотелось размять ноги. Оружейник явился к шлюзу в скафандре, чем немало потешил собравшихся.
        Штурман был безжалостно оставлен Капитаном на борту согласно инструкции, и четверо людей в сопровождении пришедшего в себя Умника выбрались наружу.
        Корабль сел в ложбину между холмами, и, чтобы оглядеть окрестности, нужно было взобраться на один из них.
        -С детства не люблю лазить по горам, - поведал окружающим Капитан и первый начал восхождение.
        Шествие замыкал Оружейник. Ему приходилось труднее всех - кроме обычного парализатора, которыми были вооружены все, он тащил на себе тяжелый дальнобойный скотчер на всякий непредвиденный случай.
        Они достигли чуть выпуклой широкой вершины холма и остановились. Внизу блеснула излучина реки, за которой темнел лес. На этой широте царила весна, и экипаж «Пахаря» радостно дышал воздухом первобытной эпохи.
        -Господи, как хорошо-то! - сказал Доктор. - Все-таки есть разница между воздухом чистым и очищенным. Поставьте мне раскладушку - я буду здесь жить.
        -Эге! - воскликнул вдруг Оружейник, козырьком прикладывая ладонь ко лбу и становясь похожим на былинного богатыря. - Да мы тут не одни!
        -Где?! Что?! - подскочил к нему Капитан.
        -А вон. Глядите, у реки.
        Все послушно глянули в указанном направлении.
        -Ложись! - бешеным шепотом заорал Капитан, и команда послушно плюхнулась животами в свежую траву. При этом Умник загремел чем-то внутри себя.
        -Гайки подтяни! - зашипел ему Капитан, вытаскивая из футляра бинокль.
        Метрах в трестах от них, на плоском берегу реки стоял чужой космический корабль. То, что он чужой, было видно сразу - ни один из типов земных кораблей не имел подобных очертаний. Больше всего он был похож на яйцо в подставке.
        -Шлюпка, - уверенно сказал Капитан, опуская бинокль.
        -А где же хозяева? - заинтересовался Оружейник, не отрываясь от оптического прицела скотчера - бинокля у него не было.
        -Вижу странное шевеление на другом берегу, - бесстрастно доложил Умник.
        Бинокль и ствол скотчера приподнялись.
        -Это они! - в один голос сказали Капитан и Оружейник.
        Мощная оптика сократила расстояние до полутора десятков метров, и Капитан с Оружейником, невольно затаив дыхание, разглядывали плоскую платформу, которая, паря в метре над землей, двигалась к реке со скоростью пешехода. По краям платформы стояло четыре явно не земного происхождения существ (шесть конечностей и голова, по объему почти равная туловищу), облаченных в скафандры, а в центре… в центре платформы лежали, скорчившись, двое. Он и она. В шкурах. Связанные по рукам и ногам.
        -Мать честная! - воскликнул Оружейник. - Да ведь это они людей к себе тащат!
        Тем временем платформа достигла уже середины реки.
        -Умник! - принял решение Капитан. - Как только я начну стрелять, мчись что есть духу к платформе и доставь людей сюда. Все ясно?
        -Все, - без особого энтузиазма откликнулся робот.
        -Дай-ка мне скотчер, - обратился Капитан к Оружейнику.
        Между платформой и чужой космошлюпкой выросли огненные столбы, и Умник со свистом ринулся вперед. Все произошло быстро. Ошеломленные пришельцы рухнули на землю. Капитан окружил их кольцом взрывов, а Умник добежал до платформы, взвалил людей на плечи и понесся обратно - когда он хотел, то мог развивать скорость до 350км в час.
        -Мигом в корабль! - скомандовал Капитан, и они заспешили вниз с холма.
        Когда был запущен «летающий глаз» - следить за пришельцами - и включено силовое поле, все собрались в кают-компании, где уже под присмотром Умника освобожденные пленники уплетали за обе щеки разные вкусности, непринужденно сидя за столом. Сам Умник стоял в стороне, благодушно сложив манипуляторы на своем металлопластиковом животе. Увидев входящих, предки встали.
        -Здравствуйте, - сказал кроманьонец.
        -Очень вкусно, спасибо, - добавила кроманьонка, демонстрируя в улыбке великолепные зубы. - Как мило, что вы нас освободили!
        Капитан упал в кресло. Оружейник открыл и забыл закрыть рот. Механик потер небритый подбородок. Штурман сделал шаг назад, а Доктору захотелось протереть несуществующие очки.
        -Э-э… черт!.. извините, кто вы такие? - нашелся, наконец, Капитан.
        -Земляне, естественно, - снисходительно усмехнулся мужчина. - Меня зовут Карм, а это моя жена и коллега Елена. Мы здесь по заданию правительства Земли, а вот кто вы и как оказались в этом времени, да еще на такой допотопной посудине? (Механик возмущенно крякнул.) И вообще я ничего не понимаю.
        Никто ничего не понимал. Впрочем, все вскоре стало ясно. На Земле за 40 тысяч лет до новой эры встретились люди 22-го и 25-го веков.
        …Во второй половине 25-го века земляне, расселяясь по Галактике, стали все чаще находить следы некогда могущественной цивилизации, которая 50 - 10 тысяч лет назад, судя по всему, царила в Галактике, но затем погибла по неизвестной пока причине. Цивилизация эта очень сильно отличалась от земной: ее цели, ее философия и мораль были абсолютно чужды людям. Но не это важно. Важны были расшифрованные данные, из которых следовало, что чужаки побывали на Земле за 40 тысяч лет до н.э. и, варварски вмешавшись в генетический механизм тогдашних людей, изменили его так, чтобы через приблизительно 43 тысячи лет род человеческий просто-напросто вымер. Причем никакой надежды на спасение не существовало - наука Земли 25-го века даже не могла понять суть генетического вмешательства. Судя по всему, чужаки экстраполировали развитие человечества далеко в будущее и поняли, что со временем люди станут их непримиримыми и равными по силе врагами. Они, конечно, могли просто уничтожить человечество каменного века, но им, видите ли, было интересно провести эксперимент и понаблюдать за его, человечества, развитием. Однако,
как говорится, за что боролись, на то и напоролись. Чужаки погибли, а земляне были поставлены перед выбором: или что-нибудь придумать, или печально последовать вслед за чужеземцами в мир, несомненно, лучший, но несколько иной. Естественно, что второй вариант никого не устраивал категорически.
        Поиск шел в двух направлениях: биология человека и физика пространства-времени. Именно на втором направлении и произошел прорыв. Нашли - ни больше ни меньше - способ передвигаться во времени, и Карм с Еленой - первые разведчики - отправились в прошлое…
        -Ну и? - сказал Капитан, когда Карм закончил свое повествование.
        -Что?
        -Что вы намерены предпринять?
        Карм пожал плечами:
        -Мы, собственно, только наблюдатели. Дело в том, что правительство Земли пока не приняло никакого решения. Мы, конечно, могли бы перебросить в прошлое несколько отрядов десантников на космокатерах, вооруженных, скажем, аннигиляторами материи, но подобное вмешательство в прошлое… Сами понимаете.
        -Мягко говоря, нежелательно, - вставил Доктор.
        -Вот именно.
        -Так что же все-таки делать? - задумчиво молвил Капитан, глядя почему-то на Умника.
        -Выяснить, где у них база, и бабахнуть термоядерной торпедой - с радостным оживлением сказал Оружейник.
        -Это не поможет, - мило улыбнулась Елена. - На их место прилетят другие. Адрес известен. Да и не справиться с ними торпедой. Аннилигилятора же у вас нет.
        -Тогда… - начал Штурман.
        И тут в кают-компании взвыл сигнал тревоги.
        Все кинулись в рубку. На обзорном экране плавно шел на посадку основной корабль пришельцев.
        -Ага, сами пожаловали, - процедил Капитан.
        Тем временем конусообразная громадина прочно стала на грунт. Через некоторое время в ее верхней части открылся люк. И летающая платформа, неся на себе двоих шестилапых (руких?) пришельцев, скользнула вниз. На платформе торчал шест с развевающейся на конце белой тряпкой.
        -Парламентарии! - изумился Оружейник.
        Платформа покрыла половину расстояния между кораблями и остановилась. Пришельцы сошли с нее на землю и остановились тоже. Видимо, в ожидании.
        -Умник, - отрывисто бросил Капитан, - срочно изготовь белый флаг.
        И добавил, обращаясь к потомкам:
        -Кто-нибудь из вас владеет их языком?
        Через десять минут Капитан, Елена и Умник, вооруженный белым флагом, вышли из корабля.
        Тот факт, что земляне знают язык пришельцев, поверг последних в изумление и дал преимущество людям. Капитан отчаянно блефовал. Небрежно дав понять, что им, гуманоидам, давным-давно известно все о цивилизации пришельцев, и надменно отказавшись сообщить что-либо о собственной цивилизации, он потребовал освободить планету людей от их, пришельцев, присутствия.
        -Нехорошо получается, - Капитан был великолепен в своей парадной форме. - Мы нашли планету, населенную разумными существами, столь похожими на нас, что сие кажется каким-то вселенским чудом. Они наши братья. И тут появляетесь вы. Не спорьте. Нам все известно о ваших планах генетического вмешательства. Мало того - вы захватываете наших разведчиков. Как все это прикажете понимать? Если как досадное недоразумение, то я согласен выступить в качестве вашего ходатая и защитника перед правительством Объединенных Миров Галактики, если же это намеренный демарш, то я слагаю с себя любую ответственность за возможные последствия.
        -Так вы из другой Галактики?! - с явным облегчением воскликнули парламентарии.
        -А какое это имеет значение? Нашим кораблям вполне доступны межгалактические расстояния.
        Пришельцы заявили, что им необходимо посовещаться с родной планетой. Капитан милостиво согласился обождать. Делегации разошлись по кораблям с тем, чтобы встретиться через сутки. По словам Карма и Елены, пришельцы действительно могли установить связь со своей планетой, используя свойства плотности времени, однако путешествия во времени были им недоступны.
        Земляне провели ночь без сна, а на следующий день Капитан снисходительно выслушал следующие предложения: данная Галактика принадлежит пришельцам, но раз уж в ней оказалась планета, населенная людьми, то пришельцы согласны ее не трогать на протяжении, скажем, 40 тысяч земных лет, после чего, в зависимости от степени развития местной цивилизации, соглашение между людьми и пришельцами должно быть пересмотрено. Люди же, в свою очередь, обязуются не посылать свои корабли ни в какие районы суверенной Галактики, кроме, разумеется, района Солнечной системы.
        -Что ж, - пожал эполетами Капитан, - мы ребята не жадные. Нам вполне хватает тех… э-э… четырех Галактик, в которых мы господствуем. Одной больше, одной меньше… Пара пустяков. Считайте, что договорились.
        Корабль пришельцев покинул Землю. Энергетический вихрь, поднятый машиной времени, исчез вместе с разведчиками из будущего. Капитан поглядел на первобытный лес за рекой и задумчиво осведомился:
        -Вот интересно, а как мы вернемся в свое время?
        -Пара пустяков, Кэп, - откликнулся Механик. - Карм объяснил, но я и сам мог бы догадаться. Нужно выйти в космос, лечь на стационарную орбиту, включить гипер и дать одновременно ускорение, равное тому, с которым мы тормозили первый раз. Обратный знак, понимаете?
        Когда «Пахарь» был посажен ошеломленными диспетчерами, которые никак не могли понять, откуда он взялся, на нужный космодром, команда обнаружила, что гипер превратился в кусок спекшегося металла. Капитан потребовал объяснений, и Умник предъявил записку следующего содержания: «Дорогой Капитан и вся команда доблестного „Пахаря“! Во избежание дальнейших недоразумений со временем нам пришлось использовать небольшое термическое устройство. Простите нас, пожалуйста. У главного диспетчера для вас оставлен конверт. Желательно его вскрыть в присутствии всей команды. С человеческим приветом Карм и Елена».
        В ближайшем портовом кабачке, заказав, как всегда, коктейль «Милый Джон», команда вскрыла конверт. В нем лежало объемное цветное фото. Пять человеческих скульптур образуют круг, в центре которого стоит громадная фигура Умника с мужчиной и женщиной в шкурах, сидящих у него на плечах. И крупная надпись на постаменте: «Экипажу „Пахаря“ от благодарного человечества».
        -Однако! - не сводя глаз со снимка, крякнул Капитан и, нащупав бокал, выпил залпом.
        И НАЧАЛАСЬ ИГРА
        Кислородная планета - штука в обозримой Вселенной редкая. Когда анализатор бесстрастным голосом доложил: «Кислорода - двадцать пять процентов, азота - семьдесят три, инертных газов - два процента», команда «Пахаря» переглянулась с радостным изумлением.
        Устаревший, но недавно модернизированный грузовик класса «С» «Пахарь» занесло в этот малоисследованный сектор Галактики случайно. Всему виной, как утверждал Штурман, был новый бортовой компьютер, который наряду с гипердвигателем последней конструкции, а также иными приборами был установлен при капремонте.
        Однако нет худа без добра, и теперь экипаж с удовольствием разглядывал бело-голубую нежную жемчужину Незабудки - этим именем решили окрестить планету, которая кокетливо сияла им с обзорного экрана.
        -Красивая планета, - умиленно вздохнул Доктор, беря с подноса свой стакан с коктейлем «Милый Джон» (коктейль по такому случаю приготовил и принес корабельный робот Умник).
        -Да, - сказал Механик. Он уже отхлебнул половину стакана и теперь курил, щурясь на обзорный экран. - Только вот интересно, как там насчет разумной жизни?
        -А также жизни вообще, - вставил Оружейник.
        -Перейдем на низкую орбиту - узнаем, - сказал Капитан. - Сегодня, пожалуй, поздновато, а вот завтра начнем.
        Утро началось с проверки. Мало ли что могли выдать приборы накануне? Однако проверка подтвердила - планета Незабудка обладает кислородной атмосферой.
        Переход на низкую орбиту осуществился обычным путем, и автоматические исследовательские зонды ринулись к поверхности Незабудки.
        Прошло шесть часов. Четыре из пяти зондов благополучно вернулись на борт.
        Еще через час анализатор был готов доложить результаты. Команда «Пахаря» дожидалась в рубке. Все эти семь часов они вели визуальное наблюдение за поверхностью планеты, прерываясь лишь на обед.
        -Разумной жизни не обнаружено. Слишком опасных животных и растений тоже, - если бы анализатору пришлось сообщить о конце света, его голос вряд ли бы дрогнул.
        -Чего и следовало ожидать, - пробурчал Штурман. - Молода еще.
        -Кто? - спросил Механик.
        -Вернее, что? - добавил Доктор.
        -Планета, естественно, - поморщился Штурман.
        -Сведений недостаточно, - отрезал Капитан. - Но в любом случае мы имеем полное право на посадку. Инструкция Комиссии по Контактам нам теперь не указ. Вернее, наоборот.
        -Почему? - наивно осведомился Оружейник.
        -При отсутствии видимых признаков жизни кораблю, обнаружившему планету, разрешается произвести посадку, - наизусть процитировал Умник.
        -По местам! - скомандовал Капитан. - Садимся.
        Они сели так, чтобы встретить рассвет.
        Любой рассвет на любой планете непредсказуем, и стоит потратить горючее, чтобы его встретить. На Веронике, скажем, - восьмой от Фомальгаута планете, филетово-красные сполохи восхода обычно повергали наблюдателей в глубокую депрессию. Но здесь рассвет настолько напоминал земной, что даже саркастически настроенный Умник не нашел что сказать, когда экипаж благоговейно замер у экрана.
        Кто-нибудь когда-нибудь непосредственно ощущал вращение Земли? Его, это вращение, можно почувствовать, если проснуться ранним утром в степи и стать лицом к востоку. Ровная степь как бы предлагает по ней пробежаться, и ты чувствуешь, что не солнце встает над горизонтом, а Земля несется навстречу светилу, и оно, нехотя подчиняясь круглобокости своей планеты, выбирается из-за окоема. Цвет неба при этом напоминает зеленое яблоко и синие глаза любимой одновременно. При соответствующем атмосферном давлении, конечно.
        Давление соответствовало.
        Команда «Пахаря» любовалась восходом местного солнца. Кажущийся эффект вращения Незабудки усиливался ее меньшим, чем у Земли, диаметром и тем, что обзорный экран передавал изображение местности с высоты в сорок метров.
        Степь. Перед ними лежала ровная, без малейших всхолмлений, степь, и лишь высокие густые травы клонились и перекатывались волнами на ветру.
        Солнце - довольно крупный «желтый карлик» - уже наполовину выбралось из-за горизонта, когда Механик ткнул пальцем в клавишу на пульте. Обзорный экран тут же развернул изображение на 180 градусов.
        -Ух ты, черт… - осекся Оружейник.
        Экран услужливо показал лес, который начинался в трехстах метрах от корабля.
        Между лесом и «Пахарем» уверенно стоял на земле Незабудки чужой корабль.
        Первым, как всегда, опомнился Умник и доложил, что, несмотря на знакомые очертания, корабль не имеет земных аналогов в его, Умника, памяти.
        -Сам вижу, - буркнул Капитан.
        -Молодец, Умник, - сказал Штурман и врубил компьютер на предмет опознания.
        Компьютер не опознал. Это действительно был чужой корабль.
        -Максимальное увеличение! - рявкнул Капитан, и Механик взялся за верньеры обзорного экрана.
        Судя по всему, чужак опустился ночью. Во всяком случае, вокруг него не было заметно ни малейших следов высадки экипажа.
        -Сели за два-три часа до нас, - задумчиво произнес Доктор.
        -Ваши действия? - осведомился Умник.
        -Заткнись, - коротко посоветовал Капитан.
        -Уж больно все-таки похож обводами на земные корабли, - с сомнением протянул Оружейник.
        -Однако не высаживались, - затянулся сигаретой Механик.
        -Спят гуманоиды, - заключил Доктор.
        -Кто первым ступит на планету… - начал было Штурман.
        -Экипаж! - Капитан подвел черту. - Облачиться в биоскафандры! Вооружение обычное. Штурман остается на борту. Высадка!
        -Опять Штурман… - вздохнул Штурман и с размаху уселся в кресло Капитана.
        Чужак спал. И лишь когда они с величайшей осторожностью приблизились к нему почти вплотную, в нижней части корпуса распахнулся люк и оттуда появились четыре человеческие фигуры и один робот.
        -Черт возьми, действительно гуманоиды, - сказал Доктор.
        -Вооружены, - добавил Оружейник.
        -Не стрелять! - лязгнул зубами Капитан.
        В кого стрелять, в своих? Напротив землян в каких-то двадцати метрах стояли четверо людей, нервно сжимая в руках оружие. Во всяком случае, эти металлические трубки с прикладами очень оружие напоминали.
        -Умник! - скомандовал Капитан. - Врубай интерком!
        Слава инженерам и лингвистам обеих планет, создавшим интерком! Уже через два часа Умник, посоветовавшись со своим коллегой - чужим роботом, доложил, что готов к переводу.
        -Приветствую вас, братья! - на чистом земном языке гаркнул чужой робот, который отличался от Умника чуть меньшим ростом.
        Зато был шире в плечах.
        -И мы приветствуем вас! - поднял руку Капитан, и Умник перевел его слова.
        После взаимных приветствий выяснилось, что обе расы белкового происхождения, обитают на разных краях одной и той же Галактики и, видимо, по чистой случайности не встретились прежде.
        -Широк мир, - философски заметил Механик.
        -Теперь узок, - процедил Капитан.
        -Правильно, узок, - вступил в разговор один из инопланетян. Судя по седине и тому, что он стоял чуть впереди остальных, - старший. - Как насчет приоритета? Наш узкий и тесный мир крайне нуждается в кислородных планетах.
        -Наш тоже, - пожал плечами Капитан.
        -Очень много сил приходится тратить на колонизацию не кислородных планет.
        -Очень много, - согласился Капитан.
        -Мы первые сюда сели, - пошел напрямик инопланетянин.
        -А мы первые ступили на эту землю, - резонно заметил Капитан.
        …Местное солнце клонилось к закату. Между двумя кораблями в неглубокой, но довольно широкой ложбине был расстелен большой кусок брезента, на котором стоял стол и десять стульев. За столом, сняв скафандры (действие противомикробных инъекций началось), сидели экипажи обоих кораблей.
        Пища братьев по разуму оказалась более вкусной, чем обычный рацион команды «Пахаря», зато коктейль «Милый Джон» вызвал неподдельное восхищение инопланетян. Только вот переговоры… Переговоры явно зашли в тупик. Никто не желал идти на компромисс.
        -Послушайте, коллега, - в который раз начинал Капитан, незаметно подливая в стакан коллеги очередную порцию «Милого Джона», - ведь это ясно даже ежу…
        -Ежу?
        -Маленькое четвероногое животное с иглами на спине, - услужливо прокомментировал Умник. - Данное выражение употребляется в качестве идиомы, а отнюдь не как…
        -Именно, - перебил его Капитан и сделал громкий глоток из своего стакана. - Тот, кто первым ступил на землю открытой планеты, и является ее хозяином.
        -Кто первым приземлился на нее, - ровным голосом уточнил брат по разуму, прихлебывая в свою очередь из стакана.
        «Милый Джон» способствовал сближению рас, но никак не мог устранить противоречий во взглядах на проблему приоритета. Уж больно нуждались они все в Незабудке, уж больно крепки на алкоголь оказались и те, и другие. Впрочем, земляне были готовы пойти на компромисс и поделить планету, но инопланетяне отвергали это предложение раз за разом.
        -Мы первыми сели на эту планету и будем ею владеть! - не уставал повторять их старший. - И наше сотрудничество возможно только на этих условиях.
        -Ладно! - хлопнул по столу Капитан, когда солнце скрылось за верхушками близлежащего леса. - Сегодня мы устали. Давайте завтра продолжим переговоры на свежую голову, а сегодня ночью, как следует, отдохнем.
        Инопланетяне согласились, хотя их капитан не преминул заметить, что не видит в дальнейших переговорах особого смысла, - он явно слегка обиделся на «ежа».
        Первыми утром в своей каюте проснулись Оружейник и Штурман. Выпив по стакану воды, они переглянулись и, не сговариваясь, выскочили из корабля.
        Утро было прелестным.
        -Умник, мяч! - весело крикнул в переговорное устройство на левом плече Оружейник.
        Из открытого люка «Пахаря» вылетел футбольный мяч. Сам Умник предпочел остаться внутри.
        -Эх! - воскликнул Штурман, посылая круглый шар из крепкой влагостойкой искусственной кожи свечой вверх. - Давненько не брал я в руки шашек!
        …У Штурмана мяч срезался с ноги и отлетел далеко в сторону, тут же, однако, вернувшись к нему - трое инопланетян тоже вышли из своего корабля, и один из них отпасовал мяч Штурману.
        Штурман отправил мяч Оружейнику. Оружейник принял его на грудь, опустил и сильно послал в сторону инопланетян. Мяч точно вернулся назад.
        Некоторое время они пасовали друг другу, перебегая с места на место, пока Оружейник, поймав мяч в руки, не крикнул:
        -Умник! Живо сюда! - и добавил, когда недовольный робот появился рядом: - Ребята, а не сыграть ли нам в футбол пять на пять?
        Через десять минут команды оживленно обсуждали правила игры. Оказалось, что мини-футбол землян практически соответствует похожей игре братьев по разуму.
        -Стоп! - сказал Капитан, когда общие правила игры были уточнены. - У меня есть предложение. Давайте играть на планету.
        -То есть?
        -То есть, кто выигрывает, тот и принимает окончательное решение. Если вы - она ваша. Если мы - владеем ею вместе. Я имею в виду планетой.
        -Нам нужно посоветоваться.
        -Нам тоже, - сказал Доктор и потянул Капитана за рукав комбинезона.
        -Вы в своем уме, Капитан? - сказал Доктор, когда они отошли в сторонку. - Лично я не играл в футбол десять лет.
        -А я пятнадцать, - отпарировал Капитан.
        Команда «Пахаря» внимала рядом.
        -А если они согласятся?
        -Я на это надеюсь.
        -Простите, Капитан, - вмешался Штурман. - А если проиграем?
        -Если мы проиграем, - веско сказал Капитан, - то я подам в отставку.
        -Черт возьми! - сплюнул на незнакомую траву Механик. - В конце концов, мы ничего не теряем. Пусть потом дипломаты разбираются.
        -Даже если проиграем… - начал Оружейник.
        -Великодушие победителя? - полувопросительно поднял брови Доктор.
        -Надо выиграть, - твердо сказал Капитан.
        -Я, конечно, в «рамке», - притворно вздохнул Штурман.
        К ним уже приближалась делегация инопланетян.
        -Мы согласны, - перевел коллега Умника. - Два тайма по тридцать минут.
        -И пятнадцать минут дополнительного времени в случае ничьей, - быстро добавил Капитан.
        -И по семь пенальти в случае ничьей опять, - сказал их старший.
        Штурман тяжело вздохнул.
        -До первого гола потом? - спросил Капитан.
        -Жребий, - не согласился инопланетянин.
        -Согласен, - сказал Капитан.
        Роботам потребовалось ровно сорок минут, чтобы утрамбовать и разметить площадку, а также установить импровизированные ворота. За это время обе команды успели слегка позавтракать и переодеться.
        И грянул матч!
        В команде «Пахаря» самыми опытными были Механик и Капитан - оба когда-то неплохо играли в футбол. Впрочем, и Штурман, обладая отменной реакцией, казался в воротах на своем месте. Капитан вместе с Доктором взяли на себя защиту, а Механик с Оружейником нападение. Умник и чужой робот исполняли обязанности арбитров.
        Противник оказался быстрее, но уступал в технике. Минут десять команды приноравливались к манере игры друг друга, пока Механик, получив хороший пас от Оружейника, не открыл счет. Инопланетяне, отбросив осторожность, прижали землян к воротам и вскоре отквитались. Игра шла вовсю. Азарт охватил обе команды. Кому-то уже крепко досталось по ногам, кто-то уже пытался спорить с судьями, что, естественно, было совершенно бесполезно. Громкие крики игроков раздавались на сотни метров вокруг.
        Первый тайм закончился со счетом 2:3 в пользу инопланетян, и команды расположились на траве каждая у своих ворот.
        -Ты смотри, куда пасуешь! - втолковывал Доктору Капитан. - И старайся играть на опережение. А ты, Механик, поменьше водись. Оружейник, ты сначала думай, а уж потом беги. К Штурману у меня претензий нет, хотя третий мяч он, по-моему, зевнул.
        -Мне показалось…
        -Что?
        -Их точно пятеро, Капитан? Я имею в виду на борту.
        -Говорят, пятеро, а что?
        -Мне показалось, что я видел какое-то движение возле их корабля.
        -Ты лучше на поле смотри, а не на чужой корабль! - сердито заметил Механик. - А вы, Капитан, тоже хороши! Могли бы быть и поагрессивнее в защите. С вашей-то массой.
        Второй тайм начался с пропущенного гола, и соперник повел в счете 4:2. Видимо, это его несколько расслабило, потому что сначала Оружейник, а затем Капитан сравняли счет. Накал матча возрастал вместе с высотой солнца над горизонтом. Вряд ли кто-нибудь уже думал об условиях встречи. Всем просто хотелось выиграть. Игроки не видели и не замечали ничего вокруг, кроме мяча и ворот противника, куда этот мяч нужно было затолкнуть любой ценой. Усталость брала свое, но космонавты искали и находили в себе какие-то неведомые ресурсы сил.
        При счете 6:6, когда до конца основного времени оставалось не более минуты, в ворота землян был назначен пенальти.
        -Тебе не стыдно, Умник? - прохрипел Капитан, который только что снес соперника у своих ворот.
        Все, не отрываясь, глядели на мяч, который бережно установил нападающий инопланетян.
        На долю секунды Штурман отвел глаза в сторону и вдруг замер с открытым ртом. Инопланетянин пробил. Мяч попал Штурману в лоб и отскочил на угловой. Штурман от неожиданности упал. Крики восторга и разочарования сотрясли воздух. Команды вздрогнули и в недоумении огляделись.
        На склоне, полого подымавшемся к кораблю инопланетян, расположились около сорока особей гуманоидов. Все они громко кричали и размахивали руками.
        -Эт-то кто? - прошептал Капитан.
        -По-видимому, болельщики, - индифферентно предположил Умник.
        -Местные, - добавил чужой робот. Они с Умником явно нашли общий язык.
        Соперник жался поближе к землянам - путь к их кораблю был отрезан.
        От группы болельщиков отделился высокий гуманоид в одежде из шкур, скорее всего Вождь, и, подойдя ближе, начал речь. При этом он показывал свои руки, в которых не было оружия. Речь Вождя длилась долго и прерывалась время от времени дружными криками соплеменников. Умник и его коллега внимательно слушали, включив интеркомы. Пока Вождь говорил, люди с интересом разглядывали хозяев Незабудки. В том, что они хозяева, сомнений не было.
        -Первобытно-общинный строй, - задумчиво протянул капитан соперников, протягивая Капитану большую пластиковую флягу с водой.
        -И как похожи на нас… - Капитан отпил воды и передал флягу Механику.
        -С точки зрения теории вероятности, встреча столь близких друг другу гуманоидных рас в течение двух дней практически невозможна, - сказал коренастый вратарь инопланетян, протягивая в свою очередь руку к фляге.
        Тем временем Вождь закончил и отдал команду своим людям. Человек пять из них вскочили на ноги и скрылись за кораблем инопланетян. Умник задал Вождю какой-то вопрос. Тот ответил. Умник спросил опять. И Вождь ответил снова.
        -Эге, Умник, - воскликнул Капитан. - Ты уже разобрался, я вижу?!
        -Еще немного, Капитан, - сказал Умник.
        Пятеро ушедших вернулись назад, таща на себе тушу какого-то животного. Тушу бросили у ног Вождя и передали ему лук и колчан со стрелами, которые тот аккуратно положил на убитое животное, отдаленно напоминающее корову, и, отступив на шаг назад, заговорил снова.
        -О чем он? - одновременно спросили два капитана.
        -Капитан… он… он, кажется, предлагает обмен! - Умник был явно взволнован, чего с ним никогда не случалось.
        -Обмен?! На что?
        -Вот это животное и лук со стрелами на… футбольный мяч!
        -Что?!
        -Точно, на футбольный мяч, - сказал Умник, переспросив Вождя. - Он говорит, что это очень вкусное мясо и очень хорошее оружие…
        Начались переговоры. По словам Вождя, его племя было самым большим и сильным в радиусе двадцати дней пути, и он обещал пришельцам свое покровительство и защиту в случае их согласия на обмен.
        Команды кораблей уселись на траву посовещаться. Вождь с достоинством отошел к своим. Белый футбольный мяч сиротливо лежал там, куда отлетел от удара о лоб Штурмана.
        -Как поступим? - спросил Капитан.
        -Во всяком случае, ясно, что планеты этой нам не видать как своих ушей, - вздохнул капитан бывших соперников.
        -М-мда… Инструкция Комиссии по Контактам…
        -Вот-вот, у нас похожие инструкции.
        -Так что, взлетаем?
        -Грех упускать такую возможность…
        -Послушайте, коллеги, - вмешался Доктор, - давайте мы им этот мяч подарим, а сами, воспользовавшись случаем, посидим здесь недельку-другую. Планету исследуем, с братьями по разуму пообщаемся, да и друг друга было бы неплохо узнать получше.
        -Идея хорошая, - сказал кто-то из инопланетян.
        -Так что, голосуем? - спросил Капитан. - Кто «за»?
        Десять рук взметнулись вверх, и судьба единственного в этом секторе Галактики футбольного мяча была решена.
        Последующие две недели пролетели как один день. Обе команды и представители племени кремба крепко сдружились и помогали друг другу во всем. Но вот основная информация была собрана, и наступило время прощаться.
        Близился вечер, когда десятеро людей и два робота выстроились напротив Вождя и его приближенных. Толпа кремба затихла шагах в тридцати за Вождем. Двумя руками держал Вождь футбольный мяч. Он поднял его над головой, и последний шорох слетел с толпы.
        -Дорогие гости! - торжественно начал он. - Мы знаем, что вашим небесным колесницам все равно, когда отправляться в дальний путь домой - сейчас или через два часа…
        Космонавты настороженно переглянулись.
        -У нас к вам огромная просьба, - он умолк, подбирая слова, и его лицо побледнело от волнения.
        -Говори, Вождь, - подбодрил его Оружейник, - чего уж там… все, что в наших силах…
        Капитан пригвоздил его к земле взглядом.
        -Сыграйте с нами в футбол! - выпалил наконец Вождь и, протянув мяч Капитану, просяще добавил: - Пожалуйста.
        ДО ВСТРЕЧИ!
        Когда грузовик класса С «Пахарь», словно чертик из коробки с сюрпризом, вывалился в обычное ньютоновское пространство, то в самом центре главного обзорного экрана сразу же приветливо запылал «желтый карлик» размером с мелкую монету.
        -Тютелька в тютельку, - с удовлетворением отметил Штурман, сверив данные компьютера с собственными вычислениями на логарифмической линейке (с этим древним счетным устройством, которое, по его словам, досталось ему от прапрадеда, Штурман не расставался вот уже пятнадцать лет, и никакие насмешки всего космофлота не могли его заставить отказаться от нее в пользу любого современного гаджета).
        -С кем не бывает, - снисходительно согласился Капитан.
        Капитан пребывал в прекрасном расположении духа, что с ним во время рейса случалось крайне редко - вечные заботы о сохранности груза, соблюдении графика доставки, о корабле и экипаже отнюдь не прибавляли Капитану беспечной веселости и неукротимого оптимизма. Теперь же… Что за рейс! Ни тебе груза, ни тебе графика - полная свобода. То есть свобода не в том понимании, что, мол, болтайся в свое удовольствие по всему обозримому космосу без цели и смысла - нет, разумеется, были и цель, и смысл.
        Невзрачная и не представляющая на первый взгляд никакого интереса планета в системе «желтого карлика» Ф-19858 в третьем сегменте Галактики оказалась буквально напичкана редкоземельными элементами и металлами. Просто не планета, а склад какой-то - приходи и бери сколько кому надо. Можно по безналичному расчету и в кредит.
        Косморазведчики, натолкнувшись на это чудо природы, не мудрствуя лукаво, окрестили планету Находкой и отвалили по своим, как всегда очень срочным, косморазведческим делам, передав на Землю координаты и приблизительную оценку фантастических месторождений Находки.
        На Земле радостно изумились.
        Немедленно к третьему сегменту Галактики с антенн сверхсвязи сорвались энергосгустки сигналов: «Всем судам, находящимся в третьем сегменте, внимание!»
        Ну и так далее в том же духе.
        «Пахарь» оказался одним из четырех кораблей, болтающихся в данном сегменте и ближе всех к системе Ф-19858. Опять же, никакого срочного груза на борту (его только еще предстояло забрать).
        Так вот и вышло, что экипажу грузовика класса «С» «Пахарь» было поручено строительство временной базы на естественном спутнике Находки - Полифеме.
        Полифем - планетка размером с полторы Луны - кружился вокруг Находки на расстоянии шестисот тысяч километров и от Луны, собственно, кроме размеров, отличался только большей скоростью вращения вокруг своей оси.
        «Пахарь» совершал уже восьмой виток вокруг спутника Находки - экипаж высматривал удобное место для посадки и базы ближе к экватору.
        На самом деле не такую уж и сложную работу им предстояло выполнить: установить радиомаяки, расчистить место для космодрома и жилого комплекса, собрать и установить пару-тройку стандартных ангаров со стандартным же запасом кислорода и продуктов. Всё для того, чтобы, во-первых, прибывшим сюда впоследствии людям не пришлось тратить время на первоначальное устройство, а во-вторых, на всякий пожарный случай, который в космосе, как известно любому мало-мальски опытному астронавту, происходит на каждом шагу. И самое главное - никаких жестких сроков (в пределах разумного, конечно).
        Подобную работу в случае необходимости мог бы выполнить любой экипаж любого космического корабля - астронавтов специально обучали этому, как, впрочем, десяткам и сотням иных навыков, на первый взгляд, казалось бы, бесполезных, но… Как уже было сказано выше, космос непредсказуем, и никто не может знать, какое из человеческих умений потребуется тебе в следующую секунду пребывания в нем.
        -Не царское это дело - базы строить, - начал было ворчать Оружейник, когда бортовой компьютер, подчиняясь программе поиска, обнаружил удобную местность, окруженную скалистыми горами, почти у самого экватора Полифема, - проторчим тут недели две, не меньше. Да и скафандры я не люблю…
        Доктор тут же не преминул рассказать одну из своих бесчисленных историй о том, как экипаж разведывательного корабля «Чингачгук» спасся из безвыходной, казалось бы, ситуации лишь благодаря тому, что одного из членов команды бабушка в детстве научила вязать.
        -Кстати, вязать я умею, - обиженно заметил Оружейник.
        Механик загоготал и поперхнулся сигаретным дымом.
        -Отставить травлю! - ласково рявкнул Капитан. - Команде занять свои места согласно штатному расписанию!
        «Пахарь» снижался.
        Весь обзорный экран заполняла теперь часть поверхности Полифема - дикое нагромождение скал и относительно плоская овальная равнина среди них около ста километров в ширину и двухсот в длину.
        -Удобное местечко, - пробормотал Штурман и увеличил изображение.
        -Эй, а это что? - воскликнул Капитан.
        -Где?.. Ух, ты! Не знаю…
        В правом верхнем углу обзорного экрана ярко сверкало на солнце какое-то идеально круглое пятнышко.
        -Максимальное увеличение! - скомандовал Капитан.
        Поверхность Полифема как бы «прыгнула» навстречу, и Штурман невольно откинулся на спинку кресла. Теперь было хорошо видно, что недалеко от северо-восточного края выбранной ими для посадки долины, над маленьким (каких-то шестьсот метров в диаметре) кратером явно естественного происхождения сверкает и переливается всеми цветами радуги идеально ровная и гладкая полусфера.
        -Что за черт, - пробормотал Капитан. - Из чего это сделано?
        -Понятия не имею, - пожал плечами Штурман. - Может, разведчики оставили? Какие-нибудь последние разработки в технологии строительных материалов, о которых мы пока не знаем…
        -Ладно, - буркнул Капитан. - Не нравится мне это. Садимся на всякий случай подальше, а там поглядим.
        И «Пахарь» целенаправленно устремился вниз.
        Как обычно, экипаж после посадки собрался в рубке.
        -У нас маленькая проблема, - объявил Капитан после того, как Умник традиционно обнес присутствующих коктейлем «Милый Джон („Посадочный“ вариант, включающий около 10г чистого алкоголя на 190г прочих жидких ингредиентов. Точное соотношение, а также названия таковых вместе со всеми вариантами „Милого Джона“ - от „Посадочного“ до варианта „Отдыхаем“, крепость которого колеблется от 65 до 72 градусов, - находится в позитронном мозгу корабельного робота Умника, так что, ежели кому надо, обращайтесь к нему).
        Команда молча ожидала продолжения. И дождалась.
        -Кажется, мы здесь не одни, - продолжил Капитан.
        -То есть? - приподнял бровь Доктор.
        -Штурман, дайте на экран картинку.
        Штурман повернулся к пульту бортового компьютера и быстро набрал нужную комбинацию. На главном обзорном экране, который одновременно мог служить и дисплеем, появилось цветное изображение загадочной полусферы. Переливы разнообразнейших цветов на ее поверхности резко контрастировали с бело-серо-черной поверхностью Полифема.
        Экипаж завороженно разглядывал непонятное образование.
        -На жилой купол не похоже, - авторитетно заявил Механик. - Склад? Ангар? Чего склад? И чей ангар? И почему цветной? Вон как… переливается.
        -Такое впечатление, - неожиданно высказался Оружейник, - что эта штука живая.
        -М-м? - вопросительно промычал Доктор. - А что, в этом что-то есть…
        -Живая! - фыркнул Капитан. - На Полифеме нет атмосферы.
        -Совсем, - злорадно добавил Штурман.
        -Можно подумать… - начал было Доктор и вдруг умолк, приоткрыв рот.
        -Что? - одновременно спросили Механик и Оружейник.
        -Н-нет… пока ничего. Это запись? - осведомился он. - Или вы уже запустили „летающий глаз“, чтобы следить за этой э-э… штукой?
        -Это запись, - проворчал Капитан. - Но ваша мысль мне нравится. Пока не разберемся, что это за образование, приближаться запрещаю. Запустим „летающий глаз“ - пусть следит, он для этого и сделан. Штурман, запрограммируйте бортовой компьютер на включение тревоги при любом изменении в наблюдаемом объекте или в окружающем объект пространстве…
        -Он же и так все время меняется, - виновато перебил Штурман.
        -Я не имею в виду изменения цвета в уже известном алгоритме, - нетерпеливо махнул рукой Капитан. - Штурман, не надо казаться глупее, чем вы есть (хорошее настроение Капитана уже давно и безвозвратно улетучилось). ДРУГИЕ изменения. Понятно?
        Штурман почесал в затылке и нерешительно кивнул головой.
        -Экипажу отдыхать и наблюдать, - подвел черту Капитан. - Вопросы есть?
        -Что приготовить на обед, Капитан? - бесстрастно осведомился Умник и первым выбрался из рубки, не дожидаясь ответа.
        Любой астронавт хорошо знает, что аварийные сирены включаются всегда не вовремя. Вот и теперь сирены корабля взвыли сигналом „срочно в рубку“ точнехонько во время обеда, а еще точнее - десерта (сливочное мороженое с божественным вареньем из плода дерева хрум-хрум, как известно, произрастающего только на планете Небраска).
        „Летающий глаз“ вел наблюдение со скал, которые торчали в километре от загадочного объекта. Два часа назад наступила местная ночь, но на обзорном экране было хорошо видно, как над радужной полусферой зависло ромбовидное тело, отливающее жидким серебром в отраженном свете Находки.
        Около трехсот метров длиной, оно постоянно меняло форму, то слегка удлиняясь, то укорачиваясь, становясь толще, тоньше…
        -О боже! - воскликнул Доктор, - Это же…
        -„Альбатрос“! - прошептал Оружейник.
        -Невероятно, - зачарованно промолвил Капитан. - Я думал, что их всех уничтожили сто лет назад.
        -Космос большой, - философски заметил Механик. - Значит, не всех.
        Тем временем „альбатрос“, принявший на этот раз каплевидную форму, опустился вниз, коснулся полусферы, наполовину как бы слился с ней, и… по его телу побежали, переливаясь, цветные волны.
        -Что бы это могло значить? - прищурился Капитан.
        -Клянусь космосом, - медленно произнес Доктор. - У меня есть догадка, но она слишком невероятна.
        -Ну-ну, - подбодрил его Капитан. - Нам сойдет любая гипотеза, за неимением вообще никакой.
        -По-моему, они спариваются, - авторитетно заявил Оружейник.
        Механик поперхнулся сигаретным дымом.
        -Браво! - сказал восхищенный Штурман.
        -Хм-м… - заметил Штурман, - „летающий глаз“ показывает резкое увеличение радиоактивности в районе полусферы. Раньше этого не было.
        -Оч-чень интересно, - сказал Доктор.
        Минуты тянулись, как осужденные на казнь к месту расстрела. Наконец „альбатрос“ оторвался от полусферы, завис над ней и, уменьшаясь на глазах, рывками унесся в небо по направлению к Находке, которая висела над горизонтом, на две трети освещенная солнцем.
        -Ну и? - осведомился у обзорного экрана Капитан и уселся в свое кресло.
        У комингса рубки бесшумно возник Умник с подносом в манипуляторах.
        На подносе нежно позванивали друг о друга пять запотевших высоких стаканов с коктейлем „Милый Джон“ (вариант „Размышление“).
        -Умник! - обрадовался Доктор, беря свой стакан. - Ты, как всегда, кстати. Капитан, мне кажется, нужно попросить Умника напомнить нам историю „альбатросов“. Все-таки столько лет прошло, а человеческая память склонна зачастую лучше хранить легенды и мифы, нежели факты.
        Капитан согласно кивнул и отхлебнул из стакана:
        -Рассказывай, Умник.
        -Что рассказывать?
        -Об „альбатросах“, что же еще? Ты разве не слышал, что тебе сказал Доктор?
        -Он сказал это вам, Капитан, а не мне.
        -О, Великий Космос! - вздохнул Штурман.
        -Умник, - тщательно выговаривая слова, произнес Капитан, - расскажи нам, пожалуйста, все, что тебе известно о так называемых „альбатросах“. Прямо сейчас.
        -Как вам будет угодно, - „железным“ голосом ответил Умник и начал: - Впервые „альбатросы“ были замечены сто восемьдесят два года назад экспедицией Джона Кэнделла на корабле „Дженифер-2“ в системе Фомальгаута. Уже тогда ученые экспедиции предположили, что это - живые существа, обитающие в открытом космосе и получающие жизненную энергию непосредственно от солнечного света. Позднее эти предположения полностью подтвердились. Было установлено, что „альбатросы“ при нужде способны передвигаться со скоростью, в сотни раз превышающей скорость света, однако механизм передвижения до сих пор остается загадкой. Во всяком случае, наблюдения за живыми особями, а также тщательное изучение трупов убитых „альбатросов“ не дали ответа на то, каким именно образом они перемещаются в пространстве.
        Гипотеза русского ученого Валерия Синельникова, высказанная им около ста двадцати лет назад о том, что „альбатросы“ владеют так называемым методом „дискретного нуль-перехода“, так и осталась лишь гипотезой, как, впрочем, и сам „нуль-переход“, который пока еще не открыт человечеством. Также не подтвердились предположения о том, что „альбатросы“ - разумные существа. Ни одна из попыток контакта не увенчалась успехом.
        В силу изначальной, то есть генетической жестокости человеческой расы на „альбатросов“ в течение восьми десятков лет велась охота на уничтожение, обусловленная тем, что шкура „альбатроса“ обладает уникальными свойствами и может быть использована в различных областях человеческой деятельности, начиная от пошива супермодной и сверхдорогой одежды и заканчивая защитой от любого вида радиации (после соответствующей обработки). До сих пор за сумасшедшие деньги на черном рынке некоторых свободных колоний можно приобрести чудо-скафандр, сделанный из шкуры „альбатроса“.
        Однако около ста лет назад „альбатросы“ исчезли из сферы влияния человечества. К тому времени охота на них была повсеместно запрещена, но, как всегда, решение о запрете было принято слишком поздно. Последний „альбатрос“, по моим сведениям, был убит семьдесят девять лет назад экипажем торгового корабля „Зверь“, за что команда и получила сто двадцать лет ссылки на шестерых.
        Умник осуждающе замолк.
        -Так-так, - Капитан забарабанил пальцами по подлокотнику кресла. - Охотиться мы на него, разумеется, не будем. Доктор, вы, кажется, намеревались высказать свое мнение?
        -Да, Капитан, - откашлялся Доктор, который во время рассказа Умника не сводил глаз с обзорного экрана. - Пока еще рановато делать выводы, но я полагаю, что здесь у них э-э… гнездо.
        Ночь на Полифеме длилась около двух земных суток, и за это время самец-„альбатрос“ трижды улетал и возвращался к радужному куполу над кратером, который, по мнению Доктора, являлся не чем, вернее, не кем иным, как самкой, высиживающей потомство.
        Однако „альбатросы“ „альбатросами“, но задачу устройства базы с команды „Пахаря“ никто не снимал.
        „Летающий глаз“ продолжал наблюдение, а четверо людей и робот (кто-то один все время должен был оставаться на борту) вели интенсивную работу по установке радиомаяков.
        Знаменательное событие произошло на третьи земные сутки, когда команда „Пахаря“ спала после трудов праведных в своих каютах.
        Бортовой компьютер, запрограммированный реагировать на любое изменение формы предполагаемой самки „альбатроса“, поднял тревогу в четыре часа „утра“ по корабельному времени.
        Пятеро мужчин, едва успев натянуть трусы (по древним, еще морским традициям офицеров русского военного флота - почему именно русского, никто не знал - астронавты спали ночью всегда голышом), через тридцать секунд собрались в рубке.
        Солнце уже поднялось над скалистыми отрогами гор, заливая долину безжалостным светом, а над кратером… Над кратером, колыхаясь, висели два „альбатроса“, и тела их полыхали всеми цветами радуги.
        -Мама с папой над колыбелью, - растроганно сказал Доктор.
        -Я сейчас заплачу от умиления, - пообещал Капитан.
        Тем временем „альбатросы“, покружив немного над кратером, вдруг превратились в шары, потом веретенообразно вытянулись и скачками унеслись в зенит.
        -Как-то странно они передвигаются, - заметил Оружейник. - Исчезают и… появляются тут же в другом месте.
        -Именно так, - подтвердил Доктор. - Метод их передвижения - это, скорее всего, метод „нуль-т“. Во всяком случае, ни одна видеосъемка с любым количеством кадров в секунду не может зафиксировать собственно момент движения.
        -Сие только гипотеза, - сказал Штурман.
        -Другого объяснения все одно нет, - пожал худыми плечами Механик. - Доктор, нам разве не хочется заглянуть в кратер?
        -Действительно, - оживился Оружейник. - Столько ждали.
        Капитан кивнул, и Шестой отдал приказ бортовому компьютеру.
        „Летающий“ глаз» выскользнул из скал, где прятался все это время, и уже через несколько секунд завис в километре над кратером.
        Что-то… что-то шевелилось там, внутри!
        -Увеличение! - рявкнул Капитан.
        Штурман дал команду, изображение «прыгнуло» навстречу, и бесстрашные, опытные астронавты, побывавшие во многих переделках, невольно отшатнулись от экрана, - девять оскаленных пастей, утыканных жуткими на вид зубами, захлопывались и распахивались прямо перед их носом.
        -Н-ничего себе птенчики, - выдавил из себя Капитан.
        -Это чудесно! - зачарованно прошептал Доктор. - Друзья, мы с вами присутствуем при историческом событии! Только что практически на наших глазах в космосе появилась новая жизнь! Вернее, жизни… Целых девять! Умник…
        -Прошу, - произнес за их спинами Умник. Поднос с пятью стаканами «Милого Джона» (вариант «День рождения») покоился в его манипуляторах.
        -С ума сошел, Умник! - возмутился Капитан. - Четыре утра! Эдак ты мне всю команду споишь.
        -Как знаете, - Умник совершил корпусом движение, отдаленно напоминающее пожатие плечами, и с достоинством удалился.
        Механик, Штурман и Доктор с сожалением проводили взглядом его металлопластиковую спину, Оружейник непроизвольно облизнулся.
        Штурман поднял «летающий глаз» еще на пятьсот метров и отрегулировал картинку таким образом, что взгляд охватывал все гнездо целиком.
        Теперь хорошо стали видны осколки гигантской скорлупы от яиц и девять мохнатых «птенцов», абсолютно не похожих на своих родителей. Это были какие-то круглые, напоминающие поросшие густой и длинной шерстью шары, существа с громадными (измерения показали 50м в диаметре!) ротовыми отверстиями-пастями, расположенными в верхней части тела. Пасти были снабжены соответствующей длины зубами в количестве, не поддающемся точному подсчету. Вокруг ротовых отверстий равномерно располагались по шесть выпуклых фасеточных глаз.
        -По-моему, - задумчиво высказался Механик, - надо поднять «глаз» как можно выше, отвести чуть в сторону и дать увеличение до теперешних размеров картинки, а то как бы родители, вернувшись, не скормили нашего соглядатая своим деткам.
        -Верно, - согласился Доктор, - а второй «глаз» спрячем в скалах, там, где раньше сидел первый. Чтобы иметь полную картину.
        -Давайте, - махнул рукой Капитан.
        Последующие двое суток Доктор практически неотрывно просидел перед малым обзорным экраном, разрешив себе в общей сложности только три часа сна - он вел наблюдение за гнездом. Капитан освободил его от участия в строительстве базы, справедливо полагая, что научные наблюдения за «альбатросами» могут оказаться гораздо ценнее той рутинной работы, ради исполнения которой они оказались здесь, а уж о славе, которая достанется на их долю, и говорить не приходится.
        За это время было выяснено много удивительных фактов.
        Во-первых, птенцы «альбатросов», как утверждал Доктор, хоть и вылупились уже из яиц, но являлись пока только куколками, имаго, «альбатросов» взрослых. Получалось, что «альбатросы» рождаются дважды в прямом смысле слова, прежде чем становятся собственно «альбатросами». И если взрослые особи питались в основном напрямую электромагнитными излучениями (по крайней мере, науке не был известен какой-либо иной способ их питания), то «птенцы» - они же «куколки» - получали жизненно важные для своего организма вещества совершенно по-другому, именно: родители раз за разом ныряли в плотную атмосферу Находки, садились на поверхность и возвращались, груженные богатейшей урановой рудой, которую и скармливали своим детишкам в довольно больших количествах.
        Детишки же росли, как говорится, не по дням, а по часам. К началу очередной ночи они стали крупнее прежнего процентов на тридцать и прожорливее в два раза.
        -Черт возьми! - в который раз изумлялся Штурман, глядя, как из «кармана», возникшего на теле одного из «альбатросов», в гнездо потоком сыплется урановая руда. - Каждый из этих ребяток - живая уранообогатительная фабрика, действующая в автономном режиме. Вот бы узнать их секрет и запатентовать изобретение! Я бы, наконец, бросил шататься по космосу, купил бы ресторанчик возле какого-нибудь крупного космопорта и женился. А потом…
        Механик загоготал.
        -А что? - обиделся Штурман.
        -Да нет, ничего, - сказал Механик. - Просто, по моим расчетам, ты мог бы на деньги, что уже заработал, шатаясь, как говоришь, по космосу, сделать это еще три-четыре года назад.
        Штурман открыл было рот, чтобы достойно возразить, но, подумав, закрыл его и промолчал. Возразить было нечего. Механик изложил чистую правду.
        Беда - что, впрочем, является характерной чертой многих бед - случилась ночью.
        В очередное положенное время (перерыв между кормежками «птенцов» колебался от пятнадцати до восемнадцати часов) «альбатросы» над гнездом не появились.
        Еще через восемь часов экипаж «Пахаря», бросив работу по сооружению временного жилого купола на будущей базе, собрался для экстренного совещания в рубке.
        На главном обзорном экране «птенцы» «альбатросов» судорожно распахивали зубастые пасти и беспомощно таращили свои жутковатые стрекозьи глаза.
        -Нужно что-то делать, - начал Доктор. - С их родителями, видимо, случилось несчастье, и теперь бедные детеныши погибнут, если не получат корма. Мы, люди, слишком жестоко обходились с «альбатросами» в прошлом, чтобы теперь бросить их в беде.
        -Что ты предлагаешь? - оторвался от экрана Штурман. - Скормим им наш запас ядерного топлива? Но тогда мы лишимся возможности передвигаться в обычном пространстве.
        -Не говоря уже о том, - вставил Капитан, - что и в гиперпространстве тоже. Разгоняемся-то мы на ядерном топливе, если присутствующие об этом, конечно, помнят.
        Механик криво усмехнулся.
        -Ну зачем же так, - Доктор обвел товарищей грустными глазами, в которых, однако, мерцала решимость. - Дайте мне космокатер и Умника. Мы спустимся на Находку, отыщем урановое месторождение и вернемся с рудой…
        -Катер! - воскликнул Оружейник. - Много ты на нем привезешь… За один раз, пожалуй, двух-трех «птенцов» накормить удастся. А остальные?
        -Опять же, неизвестно, сколько раз на катере придется садиться и взлетать, чтобы кормить их… до, скажем, полного взросления, - вслух подумал Механик. - Может, и не хватить топлива. А корабельное для катера не подходит.
        -Что же делать? - растерянно спросил Доктор и с тоской посмотрел на обзорный экран. - Уже девять часов прошло. Они же растут, понимаете?! Им нужна пища!
        -Хорошо! - хлопнул по подлокотнику кресла Капитан. - Свистать всех наверх! Штурману - срочно рассчитать взлет с Полифема и посадку на Находку. Экипажу - готовиться к старту. Трюмы «Пахаря» пусты - загрузим их один раз рудой и, думаю, «птенцам» хватит. А не хватит, слетаем еще разок. Надеюсь, Академия наук оплатит наши расходы.
        Летать на Находку пришлось дважды.
        «Альбатросы»-родители так и не вернулись (скорее всего погибли), а «птенцы» требовали пищи, как и положено всем птенцам.
        Они росли быстро, постепенно заполняя своими телами весь внутренний объем кратера.
        Кормили их следующим образом.
        Кто-нибудь из команды (чаще всего Механик, как умеющий лучше всех управляться с космокатером) зависал на нем над гнездом и открывал нижний люк грузового отсека. Руда сыпалась вниз. Три рейса - кормежка закончена до следующего раза, занимая около трех часов корабельного времени.
        Базу тоже не бросали - и к исходу второй недели пребывания на Полифеме она практически была закончена. Оставались пустяки.
        В общем-то, через два-три дня можно было улетать, и Капитан уже всерьез начинал подумывать над тем, не вызвать ли на Полифем другой корабль для присмотра за «птенцами», но все оказалось проще.
        Процедура кормления стала настолько привычной, что уже никто (кроме иногда Доктора) за ней не следил, но на этот раз все кинулись в рубку, когда по общей связи раздался тревожный голос Механика, который двадцать минут назад вылетел на очередную кормежку «птенцов».
        -О господи! Клянусь космосом, они закрыли свои ненасытные рты и отказываются есть! С ними что-то происходит!
        Штурман дал команду, и на обзорном экране возникло два отдельных изображения. Одно - космокатер сверху над гнездом. И другое - гнездо сбоку и катер (серебристая рыбка) - над ним. И на обеих картинках отлично было видно, как буквально на глазах раздуваются «птенцы», как будто кто-то изнутри накачивал их воздухом.
        Исчезли зубастые пасти и фасеточные глаза. Шерсть клочьями вылезала из раздувшихся тел, и уже можно было различить под ставшей полупрозрачной кожей…
        -Механик, в сторону! - заорал Капитан.
        И вовремя.
        Едва космокатер, дернувшись, отвалил от катера, все девять шаров лопнули, и оттуда то ли выпрыгнули, то ли вылетели девять же сверкающих на солнце еще маленьких, но уже настоящих «альбатросов», на ходу принимая знакомую ромбовидную форму.
        -Как это прекрасно, друзья! - Голос Доктора дрогнул от переполнявших его чувств.
        -Да, - сказал Капитан. - Дело сделано, и я рад, что это нам удалось. Механик, возвращайся.
        -Слушаюсь, Капитан, - раздался в рубке повеселевший голос Механика. - Но только…
        -Что?
        -По-моему, они принимают меня за свою маму!
        И действительно. Катер по спирали медленно поднимался вверх, и все девять «альбатросов» послушно потянулись за ним, в точности повторяя все его маневры.
        -Вот это да! - восхитился Оружейник. - Прямо цирк!
        -Капитан! - снова вышел на связь Механик. - У меня полные баки. Прошу разрешения поучить «птенцов» летать.
        -То есть? - не понял Капитан.
        -Ну, потаскаю их по пространству за собой на разных скоростях. Пусть поучатся управлять своим телом. Думаю, что их настоящие родители именно этим бы и занялись в первую очередь. Раз уж я их кормил, то нужно довести дело до конца - научить летать.
        -Черт с тобой, - обескураженно согласился Капитан, - разрешаю. Одной глупостью больше, одной меньше…
        -Да что вы, Капитан! - возразил Доктор. - Какая же это глупость? Лично я счастлив служить под началом столь дальновидного человека, как вы.
        -Ну-ну, - скрывая смущение, нахмурил брови Капитан.
        Через четыре часа экипаж «Пахаря» наблюдал удивительную картину: космокатер, ведомый Механиком, возвращался к базе, а за ним журавлиным клином тянулись все девять «альбатросов».
        Еще через трое суток строительство базы было закончено.
        «Альбатросы» почти все это время проводили рядом с «Пахарем», покидая территорию базы лишь в ночные часы, чтобы подзарядиться на солнечной стороне Полифема, да и то улетали они ненадолго.
        Каким-то непостижимым образом они узнавали Механика, когда он в скафандре выходил на поверхность Полифема, и устраивали в небе небывалой красоты танцы, выстраиваясь в различные узоры. Доктор клялся, что эти узоры наверняка несут в себе какую-то очень важную информацию. Но расшифровать их не было никакой возможности.
        И вот наступил трогательный момент расставания.
        Механик напоследок выпросил у Капитана катер и целый час выделывал вензеля в темном небе Полифема, ведя за собой стаю бывших «птенцов», а ныне уже вполне взрослых «альбатросов».
        «Пахарь» стартовал ровно в десять часов по бортовому времени и, разгоняясь на планетарных двигателях, устремился прочь от Находки.
        -Интересно, - вздохнул Доктор, когда команда расселась в кают-компании обедать, - как там теперь наши детеныши без нас? Скучают, наверное.
        -Они следуют за нами, - бесстрастно доложил Умник, разливая по тарелкам грибной суп.
        -Что?! - хором воскликнул экипаж.
        -Как это за нами? - строго вопросил Умника Капитан. - И откуда ты знаешь?
        -Я их слышу, - отвечая на последний вопрос, промолвил Умник. - Я слышу их мысли с тех самых пор, как они из имаго превратились во взрослых «альбатросов».
        -Мысли?! - воскликнул хором экипаж.
        -Мысли, - подтвердил Умник и мечтательно замер с половником в руке, как бы прислушиваясь к чему-то. - Вернее будет сказать, чувства. Не могу утверждать, что эти существа разумны в нашем понимании этого слова, но чувствовать они умеют.
        Команда потрясенно молчала.
        Наконец Капитан встал из-за стола и подошел к внутреннему переговорному устройству.
        -Штурман, - позвал он в микрофон.
        -Слушаю, Капитан, - раздался голос Штурмана, несшего вахту в рубке.
        -Просканируй пространство позади нас на предмет обнаружения «альбатросов».
        -Э-э… слушаюсь, Капитан.
        Следующие тридцать секунд Капитан нервно барабанил пальцами по перегородке.
        -Капитан?
        -Да!
        -Они следуют за нами.
        -Расстояние?
        -Десять тысяч километров. Идут журавлиным клином.
        -Продолжайте наблюдение.
        -Хорошо, Капитан. Не хотят покидать своих родителей, а?
        -Отставить шуточки.
        -Слушаюсь.
        -Ну, - уперся в Умника тяжелым взглядом Капитан, - и как сие понимать? Почему ты молчал?
        -Многолетнее общение с вами, Капитан, - помедлив, ответил робот, - привело меня к выводу, что инициатива зачастую бывает наказуемой. Предпочитаю отвечать на вопросы, а также выполнить приказы.
        Механик загоготал.
        -Погодите, Капитан, - вмешался Доктор. - Это поразительно. Умник, ты утверждаешь, что слышишь их чувства? Да еще на таком расстоянии?
        -Да. Я слышу, что они любят нас и готовы всюду следовать за нами.
        -Этого еще не хватало, - пробормотал Капитан.
        -Погоди, Умник, - вмешался Оружейник. - Ты же робот. Как ты можешь знать, что такое чувства, не говоря уже о том, чтобы их каким-то там образом слышать?
        -Что такое чувства, я знаю, - с достоинством отвечал корабельный робот. - Знаю, хотя и не способен их испытывать. Правда, иногда мне кажется… Но дело не в этом. Да, я не СЛЫШУ человеческие чувства, а лишь могу наблюдать человеческие действия, вызванные ими. Но чувства «альбатросов» я СЛЫШУ. Не знаю, почему это происходит…
        -Родственные души, - усмехнулся Механик.
        -…но я слышу, как они радуются жизни и солнцу; я слышу их благодарность вам и - особенно - Механику (Механик смущенно хмыкнул); я слышу их горечь, потому что они помнят убийства людьми их сородичей.
        -Как это может быть? - удивился Капитан. - Их же тогда на свете не было!
        -Вероятно, генетическая память, - предположил Доктор.
        -И я слышу их надежду, - продолжал Умник. - Надежду на то, что они сумеют по-настоящему подружиться с людьми.
        -Аминь, - сказал Капитан. - Все это очень трогательно и все такое. Но нам не с руки таскать за собой повсюду стаю «альбатросов». Мало ли что может случиться! Я вовсе не уверен, что любители на них поохотиться окончательно перевелись. Штурман, сколько времени осталось до точки гиперперехода?
        -Двадцать восемь часов, Капитан.
        -Хорошо. Уж в гиперпространстве-то они нас наверняка потеряют. Как думаешь, Умник?
        -Нет, Капитан, - ответил Умник. - Если бы они захотели, то не потеряли бы нас в гиперпространстве. Но они понимают ваши опасения и согласны с ними. Скоро они отстанут.
        -Э-э, погоди-ка, Умник! - поразился Доктор. - У тебя что же, с ними двусторонняя связь?
        -Некоторым образом. Я просто стараюсь передать им ваши чувства. И они, кажется, понимают их.
        -Великий Космос! - воздел руки к металлопластиковому потолку кают-компании Капитан. - Как ты можешь передавать наши чувства, если сам чувствовать не умеешь?!
        -Я очень стараюсь, - скромно потупился Умник. - И потом… Иногда мне кажется… Вот! Извините, Капитан, они поворачивают!
        -Они поворачивают! - ворвался в кают-компанию взволнованный голос Штурмана.
        -Они уходят! - продолжал, замерев, Умник. - Они теперь собираются искать своих, но…
        -Что?! - хором воскликнул экипаж «Пахаря».
        Умник поднял «голову», и его фотоэлементы засветились изнутри теплым светом.
        -Они прощаются, - тихо сказал он. - Они прощаются с нами, но говорят: «До встречи!»
        ДРАКОН ДЛЯ ПРИНЦЕССЫ
        Неведомая сила выдернула грузовик класса С «Пахарь» из гиперпространства, словно спиннинг ловкого рыбака - леща из речки.
        Правда, в отличие от леща, «Пахарь» одинаково хорошо чувствовал себя и в гиперпространстве, и в обычном космосе. Если, конечно, процесс перехода из одной среды в другую осуществлять в заданном режиме. Чего в данном случае и близко не наблюдалось.
        Мало того.
        Выскочив в обычное пространство, корабль немедленно оказался в опасной близости от какой-то планеты, обладающей не только гравитационным полем, примерно равным по силе земному, но и весьма плотной и - главное! - кислородной атмосферой.
        Надо сказать, что на кислородные планеты экипажу «Пахаря» везло - за время коммерческих путешествий по галактике («Пахарь» был грузовым судном и, соответственно, большей частью занимался перевозкой грузов за деньги) им была открыта не одна такая планета. А с учётом того, что за обнаружение ранее неизвестного кислородного мира Землёй выплачивалась нехилая премия, везение экипажа «Пахаря» давно служило предметом неизбывной зависти всех честных частных космических дальнобойщиков. И не только их. Люди часто предпочитают заглядывать в откормленный чужой кошелёк, не желая задумываться о том, сколько пота, а то и крови довелось пролить и какому риску подвергнуться, дабы наполнить его звонкой монетой.
        Вот и теперь.
        Когда «Пахарь», содрогнувшись всем своим многотонным телом, сначала выпал из гиперпространства, а затем немедленно стал заваливаться в глубь атмосферы, норовя сгореть там ни за понюшку табаку, на вахте находился Штурман. И он, прежде чем приятно помечтать о будущей солидной премии за очередную «кислородку» (так неофициально именовали кислородные планеты старые и все прочие космические волки), занялся тем, чем и должен был заняться в данной ситуации - спасением корабля и экипажа от неминуемой гибели.
        Правда, скажем честно, ничего особо героического и рискованного для этого совершать не пришлось, - всего лишь отдать соответствующую команду бортовому компьютеру на включение гравигенераторов, атмосферных двигателей и расчет посадочной траектории. Потому что в данном фантастически редком случае, когда корабль после выхода из гиперпространства оказался в какой-то паре сотен километров от поверхности, проще и удобнее было сесть на планету сразу, чем выходить на высокую орбиту, а уж затем думать - посещать данное небесное тело или нет.
        Скорее всего, автоматическая система аварийной посадки уберегла бы корабль от катастрофического падения и в случае отсутствия за пультом управления человека. Но «скорее всего» не означает «гарантированно», и именно поэтому существовала, существует и всегда будет существовать такая форма выполнения профессиональных обязанностей, как вахта.
        Посадка была осуществлена Штурманом уже во вполне штатном режиме, а посему никакой суеты на борту не возникло, и экипаж по своему обыкновению собрался в рубке минут через пятнадцать после того, как «Пахарь» надёжно утвердился на краю довольно обширного поля, искусственное происхождение которого не вызывало сомнений, ибо было оно не только засеяно некой культурой, весьма напоминающей рожь, но и на другом его краю виднелись крепостные стены города.
        -Поздравляю, - буркнул Капитан, бегло изучив показания бортового компьютера. - Мало того, что планета кислородная, так ещё и населена разумной жизнью.
        -Гуманоидного типа, - добавил Доктор.
        -Почему именно гуманоидного? - удивился Оружейник.
        -Сам погляди, - кивнул Доктор на обзорный экран.
        Поглядели все.
        -Ни фига себе, - присвистнул Механик и потянулся к нагрудному карману за сигаретой (он бросил курить две недели назад и время от времени забывал об этом факте своей биографии). - Все видят то же, что и я? Или это натуральный средневековый рыцарь, или мне всё это снится.
        Быстро выяснилось, что рыцаря видят все. Включая корабельного робота Умника, который только что появился на пороге рубки с подносом в манипуляторах. На подносе отливали бодрым янтарём пять запотевших бокалов фирменного коктейля «Милый Джон». Средне-облегчённый вариант «Вынужденная посадка».
        Экипаж разобрал бокалы и с интересом принялся следить за развитием контакта.
        Верхом на животном, весьма напоминающем изрядно похудевшего бегемота, гуманоид, с ног до головы облачённый в явно металлические доспехи, с ведрообразным шлемом (два разноцветных плюмажа!) на голове и торчащем вертикально копьём в правой руке, неотвратимо приближался к кораблю по просёлочной дороге. При этом пыль за ним тянулась, словно от древнего танка, постепенно застилая горизонт и поднимаясь к небу.
        За сотню метров до цели инопланетный рыцарь пустил своего коня-бегемота в тяжкий галоп и угрожающе опустил копьё.
        -Ишь ты, - с одобрением промолвил Оружейник, прихлёбывая из бокала. - Атакует. Не трус, однако.
        -Не трус, но дурак, - сказал Доктор. - Такие долго не живут.
        -По всякому бывает, - заметил Штурман. - Иной и умён, и осторожен, а…
        Закончить мысль он не успел.
        Копьё со всей дури ударило в посадочную опору и с сочным хрустом (микрофоны работали, как надо) переломилось.
        Дурак вывалился из седла и рухнул в рожь.
        Его верховое животное благоразумно отошло в сторонку и принялось объедать колоски.
        Храбрец поднялся и вытащил меч из ножен.
        -Упорный, - сказал Капитан. - Ч-чёрт, Штурман, ты не мог другое место для посадки выбрать? Прямой контакт с местным населением, если не забыл, означает крупный штраф, который слопает почти всю нашу премию за открытие «кислородки».
        -Так ведь за открытие гуманоидной цивилизации тоже полагается премия, - заметил Штурман. - От Галактического Совета. Так что мы всё равно в плюсе. А выбирать место особо не приходилось. Мы, если вы заметили, вообще падали камнем вниз.
        Тем временем рыцарь с ожесточенным звоном рубил посадочную опору. Летели искры.
        -Кстати, как это вышло? - наконец, догадался спросить Капитан. - Сбой программы? Неполадки в двигателе?
        -Тесты показывают, что двигатель в полном порядке, - быстро сказал Механик. - Я сразу проверил.
        -Программа тоже в норме, - добавил Штурман. - Такое впечатление, что это какое-то внешнее воздействие.
        -Внешнее воздействие в гиперпространстве? - приподнял бровь Доктор. - С точки зрения психиатрии это, конечно, интересно.
        -Брось, - сказал Штурман. - Можно подумать, ты не знаешь, как это с нами обычно бывает. Первый раз, что ли?
        -Такое - первый раз, - буркнул Капитан. - Одно дело вывалиться из гиперпространства, когда, к примеру, полетел контур, что мы проходили, и совсем другое, когда тебя выдёргивает оттуда неведомая сила.
        -Согласен, - кивнул Доктор. - Ключевое слово «неведомая».
        -О! - воскликнул Оружейник. - Меч сломал. Ай, молодец. Ай, герой. Что теперь? Кинжал?
        Но до кинжала дело не дошло. Видимо, рыцарь понял, что его оружием это чудовище не одолеть. Засунув обломок меча в ножны и пошатываясь от усталости и веса доспехов, он подошёл к своему коню-бегемоту и отдал какую-то команду. Животное опустилось на колени, давая возможность утомлённому ратными трудами хозяину, усесться на него верхом. Что упомянутый хозяин и проделал. Животина поднялась на копыта (или что там у неё было) и медленно затрусила в сторону городских стен.
        -Так вот почему он без оруженосца, - задумчиво сказал Механик. - Оказывается, на эту верховую скотину можно в полном боевом облачении сесть и самостоятельно.
        -Не обязательно, - заметил Доктор. - Возможно, оруженосец просто испугался.
        -Знатоки! - хмыкнул Оружейник. - К вашему сведению, наш земной средневековый рыцарь, вполне мог взобраться в седло и без помощи оруженосца. Слухи о его неповоротливости сильно преувеличены.
        -О чём вы, вообще? - уставился на них Капитан. - Эксперты… Убрался, и хорошо. Значит, и нам ничего теперь не мешает отсюда убраться. И чем скорее, тем лучше.
        Предложение Капитана имело под собой все основания. «Инструкция по контакту с неизвестными цивилизациями» гласила однозначно: в случае обнаружения таковой, следовало по-возможности незаметно покинуть планету или её окрестности и доложить о находке в соответствующую инстанцию Галактического Совета. После чего продолжать заниматься своими делами и ждать положенной денежной премии. В противном же случае налагался штраф. Размеры которого соответствовали серьёзности нарушения, - одно дело, когда тебя просто заметили и совсем другое, когда ты активно вмешался в течение чужой, ранее неизвестной, разумной жизни.
        Но убраться с планеты не получилось. По совершенно непонятной причине: атмосферные двигатели вместе с гравигенераторами отказались работать.
        То есть, абсолютно.
        Ни оха, ни вздоха, как выразился Механик. При этом всесторонняя проверка, немедленно учинённая тем же Механиком при посильной помощи остальных членов экипажа показала, что все системы «Пахаря» находятся в полном и безоговорочном порядке. Складывалось впечатление, что, посадив корабль на грунт, и гравигенераторы, и атмосферные двигатели сочли свою миссию выполненной и одновременно ушли в глубокий отказ. Без всяких, как уже говорилось, видимых причин.
        Капитан матерился. Механик снова закурил. Остальные высказывали догадки разной степени идиотизма.
        В бесплодных попытках привести в чувство упрямые механизмы прошёл местный день, вечер и наступила ночь.
        Вернулся на борт «летающий глаз», запущенный над городом в режиме невидимости ещё днём.
        Этот автоматический разведчик в данном случае вполне можно было окрестить заодно и «летающим ухом», потому как звуковая информация, которую он собирал над городом и передавал на корабль в течение дня, была не менее важной, чем зрительная.
        Речь аборигенов.
        Вот что в первую очередь интересовало экипаж. Так как с той самой минуты, когда не запустились совершенно исправные гравигенераторы и атмосферные двигатели, стало ясно, что, очень возможно, «Пахарю» придётся задержаться здесь надолго. А значит, не обойтись без общения с местными жителями. И хрен с ним, со штрафом Галактического Совета.
        Следующий визитёр появился на дороге, когда последние отблески заката окончательно растворились среди ночной темноты. Впрочем, это не помешало бортовому компьютеру нарисовать на обзорном экране его вполне реалистичный портрет: среднего роста и возраста мужчина при бороде и усах, облачённый в длинный, почти до земли, балахон с капюшоном. И с посохом в правой руке.
        Визитёр безбоязненно приблизился к «Пахарю» и вежливо постучал посохом в многострадальную посадочную опору. Три раза. Затем немного подождал и постучал снова.
        -Ну что? - осведомился Оружейник. - Впустим? Просится человек.
        -Какие будут мнения? - оглядел экипаж Капитан.
        -Стучите, и вам откроют, - неточно процитировал Доктор. - У нас стерильно, а его мы в предбаннике обработаем, как положено («предбанником» они называли пассажирский тамбур).
        -Я не против, - пожал плечами Штурман.
        -А я тем более, - обычно жизнерадостный Механик был полон меланхолии, словно дождевая бочка водой по осени.
        -Открываем, - решился Капитан. - Агрессии в нём не чувствуется, а нам нужно как-то налаживать контакт с местными.
        Расположившись на удобном мягком стуле в кают-компании, ночной гость выглядел каким угодно, но только не испуганным. Его тёмно-синие глаза с живым интересом осматривали людей, Умника и обстановку, а под усами пряталась напоказ вежливая улыбка.
        После обмена приветствиями (бортовой компьютер к этому времени уже более-менее овладел местным языком) гость приступил к делу.
        -Меня зовут Прамон Серебряный, - сообщил он. - Я - Верховный Маг при дворе короля Гедона Третьего - правителя Великой Делонии. Это, - он показал головой в сторону города, - наша столица, город Урам. Могу я узнать, с кем имею дело?
        -Мы честные торговцы, - сказал Капитан. - Оказались здесь случайно. Дорожная неприятность. Наша… э-э… повозка, в которой вы сейчас находитесь, неожиданно сломалась, и нам требуется некоторое время, чтобы её наладить. Надеемся, что своим появлением не слишком нарушили покой Великой Делонии и славного города Урама.
        -Мы с королём Гедоном Третьим в курсе ваших дорожных неприятностей, - как ни в чём не бывало заявил Верховный Маг. - Мало того, скажу сразу, чтобы в дальнейшем между нами не было недомолвок: их причиной в некотором роде являюсь я сам. Не без участия короля Гедона Третьего, конечно.
        -Не понял, - признался Капитан. - Может быть, поясните?
        И Прамон Серебряный пояснил.
        Уже шестьсот двадцать три года в Великой Делонии и соседней с ней Великой Монронии существовала традиция выдавать дочерей королевского рода лишь за тех претендентов, которые лично могли победить дракона в открытом бою. Ни больше, ни меньше. Тем самым достигалось сразу несколько целей.
        Первое: так как на подобное был способен лишь исключительно сильный, благородный и храбрый человек, возрастала уверенность в том, что и потомство от него будет соответствующим. И, следует заметить, данная уверенность почти всегда оправдывалась.
        Второе: принцессам, как и подавляющему большинству молодых особ женского пола, чаще всего и нравились самые сильные, благородные и храбрые претенденты, так что вопрос «стерпится-слюбится», опять же в большинстве случаев решался сам собой.
        Третье: драконы хоть и были редки, но временами доставляли массу серьёзнейших проблем и крестьянам, и свободным фермерам. Поэтому тот, кто убивал дракона, мог рассчитывать на крепкое уважение со стороны простонародья, что для будущего члена королевской семьи имело немалое значение.
        И вот драконы перевелись. Кончились. То ли вымерли, то ли улетели в места совершенно недоступные, то ли ещё что, но факт остаётся фактом: вот уже три года принцесса на выданье, прекраснейшая дочь короля Гедона Третьего сидит незамужней, в то время как славные рыцари, обычные дворяне и даже просто безродные авантюристы Великой Делонии, и Великой Монронии уже отчаялись найти хоть одного, пусть и самого захудалого дракона на тысячи полётов стрелы окрест.
        Сообщив это, Верховный Маг Прамон Серебряный вздохнул и скорбно умолк, как бы предлагая всем разделить с ним тяжесть данного трагического факта.
        Но разделять чужую тяжесть экипаж «Пахаря» не захотел.
        -А мы-то здесь при чём? - удивился вслух Оружейник, который никогда не отличался терпением и дипломатичностью.
        -Ещё не знаю, - честно признался гость. - Но ведь для чего-то я вас вызвал, правильно?
        Он оглядел изумлённые лица экипажа и добавил:
        -Может быть, вы сумеете найти нам хоть одного дракона? А лучше нескольких. И, желательно, не слишком далеко от столицы.
        Последующий весьма живой обмен вопросами и ответами выявил следующее: «Пахарь» выпал из гиперпространства и оказался в данном конкретном месте пространства обычного не сам по себе, а был выдернут сложнейшим и уникальнейшим заклинанием Верховного Мага Великой Делонии Прамона Серебряного. И, как бы печально для уважаемых пришельцев это не звучало, покинуть планету они смогут лишь после того, как тем или иным способом выполнят, поставленную заклинанием задачу: обеспечат наличие дракона. При этом Прамон Серебряный честно признавался, что он понятия не имеет, почему его заклинание сработало именно таким образом.
        -Оно было направлено на то, - вещал он, подкрепляя свои слова выразительной жестикуляцией, - чтобы вернуть драконов. В целом, так сказать. А уж каким образом это произойдёт, я знать не знал и не знаю по сю пору. Может быть, вы призваны их отыскать, может быть, возродить, а может быть…
        -Стоп, - остановил его Капитан. - Уважаемый Парамон…
        -Прамон, - поправил Капитана Верховный Маг. - Прамон Серебряный, с вашего позволения.
        -Хорошо, Прамон. Вам, господин Прамон, вообще, известно, с кем вы имеете дело?
        -Конечно, - ответил Прамон. - Вы - существа из внешнего мира. Из того мира, где властвует не магия, а так называемые техника и наука. Мы давно о вас знаем. Но, повторяю, мне совершенно неизвестно, почему моё заклинание перенесло в наш мир именно вас, а не какое-нибудь магическое существо, вроде могущественного джина, способное нам помочь.
        -Как интересно, - заметил Штурман. - Почему же мы о вас ничего не знаем?
        -Потому что наш мир умело и добротно замаскирован целой системой древних и надёжных заклинаний, и, пока мы этого не захотим, вы нипочём его не найдёте. А мы этого не хотим. Во всяком случае, пока. Нас вполне устраивает преобладание магии над так называемым научно-техническим прогрессом в нашем мире.
        -Бред какой-то, - не выдержал Доктор. - Заклинания, магия, драконы… По-моему, нас разыгрывают.
        -Увы, - вздохнул маг. - Хотел бы я, чтобы всё это было всего лишь розыгрышем. - Поймите, я не стал бы творить этого волшебства, не будь мы доведены до полного отчаяния. Я ведь даже отменить его не могу, - печально сообщил он. - Есть, знаете ли, такие невозвратные заклинания. Это - одно из них.
        -То есть, вы хотите сказать, что, если мы не решим вопрос с драконом, то останемся у вас навсегда? - прямо спросил Механик.
        -Именно так, - подтвердил Прамон. - Извините.
        -Бог простит, - буркнул Капитан и обратился к Штурману. - Ну-ка, проверь дальнюю связь с Землёй. А то не нравятся мне эти шуточки.
        Штурман ушёл в рубку, а остальные продолжили содержательную ночную беседу.
        -Скажите, - осведомился Оружейник. - А с чего вообще такая суета? Ну, исчезли драконы. Подумаешь! Создайте новую традицию выбора жениха. В конце концов, нет ничего вечного под луной.
        -Так-то оно так, - согласился Верховный Маг. - Мы, советники и маги, как раз и собирались это сделать, но наш король Гедон Третий… - он оглянулся через плечо и понизил голос. - Как бы это помягче выразиться…
        -Самодур? - предположил Капитан.
        -Э… я бы сказал твердый приверженец традиций. «Вот умру, и делайте, что хотите. А пока я жив, у моей дочери должен быть настоящий жених и муж. Тот, кто победит дракона. Или такой, или никакого. Пусть лучше династия прервётся и начнётся гражданская война за престол, чем я отступлюсь от вековых правил. Не я их вводил, не мне и отменять». Примерно это он заявил три дня назад на Дворцовом Совете, и мы не смогли его переубедить. В общем, ситуация сложилась безвыходная. Да, можно было бы дождаться естественной кончины нашего славного короля и потом уже действовать. Но кто знает, сколько ему отпущено ещё лет жизни? Мужчина он хоть и пожилой, но ещё крепкий. Вполне может быть, что ко времени ухода в мир иной и его дочь, нынешняя принцесса Армелия, состарится настолько, что … ну, вы понимаете. Вот и пришлось мне сотворить вышеупомянутое заклинание, уж не взыщите. И, кстати, если вы думаете, что оно легко мне далось, то ошибаетесь. Несколько лет жизни я на этом точно потерял. Но чего не сделаешь на благо родины.
        Маг умолк и в очередной раз тяжело вздохнул.
        -Дальняя связь не работает, - доложил из рубки Штурман. - Та же история, что с гравигенераторами и атмосферными двигателями. На вид всё в порядке, но…
        Капитан посмотрел на Механика.
        -Я, конечно, проверю, - сказал тот. - Но в сложившихся условиях ничего обещать не могу.
        -Ещё раз извините, - сказал Прамон Серебряный. - И, кстати, приношу извинения за того рыцаря, который навестил вас утром. Что делать, дураков всюду хватает. Мы уже провели с ним разъяснительную работу. И с другими тоже.
        -Задолбал ты уже своими извинениями, - ласково сообщил Капитан. - Скажи лучше, где именно водились эти ваши драконы?
        -И как примерно они выглядели? - добавил Механик.
        -А ты, Умник, - обратился к роботу Капитан, - принеси-ка нам «Милого Джона». Вариант «мозговая атака». И чего-нибудь закусить.
        Дракон впечатлял.
        Ровно восемь с половиной метров от носа до хвоста, три метра в холке и двенадцатиметровый размах крыльев. Он попирал скальный грунт возле пещеры мощными, покрытыми чешуёй, лапами и угрожающе поводил из стороны в сторону узкой головой на длинной шее. Его щелевидные глаза полыхали ядовито-жёлтым светом, а из пасти, словно у змеи, высовывался и прятался обратно алый, раздвоенный на конце, язык.
        -А? - гордо покосился на Прамона Серебряного Капитан.
        -Охренеть, - признался Верховный Маг. - Лучше настоящего.
        -Он и есть настоящий, - сказал Механик. - Ну, почти.
        С момента приземления «Пахаря» возле столичного города Урама прошло две недели по корабельным часам.
        За это время экипаж успел многое.
        Самое главное, они нашли способ решить проблему Великой Делонии и не менее Великой Монронии. Правда, для этого всем пришлось оставить корабль, отправившись скрытно на вездеходе в ближайшие горы и пожертвовать большей частью груза («Биоконструктор „Сотвори сам“», предназначенный для колонистов одной весьма бедной на флору и фауну, но богатой на минералы планеты), но деваться было некуда - или так, или никак.
        Дело оказалось трудным.
        Никто из них ранее ничем подобным не занимался, и потребовались совместные усилия всех, включая корабельного робота Умника, чтобы, в конце концов, достичь приемлемого результата. По крайней мере, они все очень надеялись, что результат приемлемый.
        Опять же, термин «пожертвовать» не вполне здесь подходил, ибо Капитану удалось выторговать у Прамона Серебряного за выполнение задачи некоторое количество ювелирных украшений работы местных мастеров, а подобные вещи ценились на галактических аукционах весьма дорого. Произведённые Штурманом буквально накануне демонстрации Великому Магу дракона расчеты, показывали, что после получения всех премий и доходов, а затем выплаты разнообразных штрафов, включая компенсацию за утрату груза под названием «Биоконструктор „Сотвори сам“», экипаж «Пахаря» мог надеяться даже на некоторую прибыль. Вероятно, и поэтому, а не только из-за принятого по случаю окончания дела коктейля «Милый Джон», Капитан и все остальные находились в приятном расположении духа.
        -Вы уверены, что принц Великой Монронии сможет его победить? - Прамон Серебряный смотрел на новоявленного дракона с опасливым интересом. - Потому что нам желательно, чтобы именно этот принц стал мужем нашей принцессы.
        -Хм, а вам не кажется, что вы слишком многого просите? - любезно осведомился в ответ Капитан. - Вам нужен был дракон, - вот он, перед вами. А уж как, кто и каким образом будет его побеждать, не наше дело.
        -Так-то оно так, - сказал Верховный Маг, - но получается, вы не можете дать гарантии, что кто-то победит вашего дракона, а принцесса выйдет замуж.
        -Вы ещё потребуйте с нас гарантию того, что ваша принцесса родит наследника престола, - саркастически заметил Капитан. - Нет, мы, наверное, можем и эту гарантию предоставить, но, боюсь, условия её обеспечения вам не очень понравятся.
        Механик непочтительно захохотал.
        -Давайте попробуем обойтись без взаимной демонстрации нашего чувства юмора, - помолчав пару секунд, предложил Прамон Серебряный. - Я понимаю ваше недовольство, но вынужден признаться, что заклинание, сотворённое мной, направлено на конечный результат. А конечный результат заключается в том, чтобы претендент победил дракона и взял в жёны принцессу.
        -Эй! - воскликнул Оружейник. - Вы говорили, что конечный результат - это обеспечить вас драконом. Я прекрасно помню!
        -Да, верно, - согласился Верховный Маг. - Именно это я и говорил. Но, повторю, заклинание было очень сложным. Фактически я превзошёл сам себя. И теперь вынужден признать, что не уверен точно, на каких условиях оно потеряет силу. Видите, я с вами честен. Было бы гораздо хуже, согласитесь, признайся я в этом позже, когда вы не смогли бы улететь к себе.
        По Верховному Магу было видно, что он готов развивать данную тему ещё долго, но Капитан не дал ему этой возможности. Он молча сплюнул, развернулся и направился к вездеходу. Остальные последовали за ним.
        Увы, но предположение Прамона Серебряного оказалось верным: «Пахарь» не смог оторваться от земли и покинуть планету. И это означало, что заклинание продолжало действовать.
        Прошёл месяц.
        Жители славного Урама не только свыклись с присутствием удивительной железной штуковины, опустившейся с неба да так и оставшейся неподалёку от города, но и относились уже к экипажу «Пахаря», как к своим. Верховный Маг оказался всё-таки не окончательной сволочью, уговорил короля, и тот специальным Указом перевёл весь экипаж «Пахаря», включая Умника, в разряд почётных гостей Великой Делонии. С правом бывать во всех общественных местах в любое время. Разумеется, этим правом экипаж немедленно воспользовался и активно, хоть и без фанатизма, окунулся в жизнь Урама. А что ещё оставалось делать?
        Верховный Маг Прамон Серебряный нашёл Капитана, Штурмана, Механика и Доктора (Оружейник нёс вахту, а Умник, в силу особенностей реакции некоторых горожан на его облик старался лишний раз не покидать корабль) в таверне «Пиво всем!», расположенной непосредственно на центральной рыночной площади города. Экипаж только что обсудил в очередной раз перспективы возвращения на родную Землю и находился в мрачном расположении духа.
        -Пива всем! - потребовал Верховный Маг у прислуги и, не спрашивая разрешения, опустился на свободный табурет.
        -Судя по выражению вашего лица, - как мог вежливо, заметил Доктор, - новости не блещут оптимизмом.
        -Уже семнадцатый, - грустно сообщил Прамон и, глянув в сторону стойки, неожиданно рявкнул. - Эй, там! Я, кажется, просил пива! Вы что, спите на ходу?! Так я вас сейчас разбужу!
        -Бог с тобой, Прамон, - сказал Капитан. - Чтобы осуществить долив, пиву надо отстояться. А тут и полуминуты не прошло. Лучше расскажи, что там с семнадцатым. Погиб или ранен?
        -Жив. Но кости переломаны. Левая рука и два ребра.
        -Повезло, - сказал Механик. - Предыдущего, как мне помнится, дракон прикончил. Так?
        -Да, - подтвердил Верховный Маг. - Из семнадцати восемь насмерть, и девятеро ранены. Двое так тяжело, что неизвестно ещё, выживут ли.
        -Это много, - сказал Штурман, чтобы хоть что-нибудь сказать.
        Все и так знали, что это много. За месяц они изучили вопрос досконально и знали, что в среднем на одного дракона обычно уходило три-четыре претендента. При этом смерти случались и вовсе редко.
        Принесли и торопливо поставили на стол пиво.
        -Н-да, хороший дракон получился, - Капитан взял полную кружку и смачно отхлебнул. - Сильный.
        -При этом его приходится ещё и кормить, - сообщил Верховный Маг. - Чтобы пастухов и стада на горных лугах не трогал. А жрёт, он, зараза, немало. Вы бы не могли как-то умерить его прыть? А то ведь ещё парочка таких попыток, и мы вообще ни одного претендента не отыщем. Желание жить, знаете ли, у многих сильнее желания жениться на принцессе.
        -Мы не боги, - буркнул Капитан. - Какого сотворили, такого сотворили. Сколько тебе повторять, Прамон, одно и то же?
        -Да я понимаю, - поник головой Верховный Маг. - Но что же делать? Нет дракона - плохо, есть дракон - опять плохо. И нам, и вам. Какой-то замкнутый круг получается.
        -И кто в этом всём виноват, интересно? - вопросил Штурман. - Заметьте, я не жду ответа.
        -Вот именно, - поддержал Капитан. - Это ж как нужно было постараться, чтобы придумать заклинание, от которого не только корабль не взлетает, но и оружие не стреляет. Чего бы проще - замаскировать парализатор под копьё, и все дела. Хорошо хоть вездеход ездит, и Умник наш функционирует, хотя я и не могу понять такой избирательности.
        -Я и сам не могу, - вздохнул Прамон. - Извините.
        -Задолбал, - с чувством сказал Капитан и приник к кружке с пивом
        -Избирательность, говорите, - задумчиво произнёс Доктор. - Если заклинание очень сложное и направлено на то, чтобы, в конце концов, принцесса вышла замуж, то нам остаётся только понять…
        Он умолк и с отсутствующим видом уставился в пространство между Капитаном и Механиком.
        -Что? - тут же среагировал Капитан, знающий свой экипаж, как облупленный. - Не тяни кота за хвост, говори!
        -Подождите, - сказал Штурман. - Дайте ему минуту.
        -Зачем? - удивился Капитан. - Я же вижу, - он уже всё придумал.
        -Мы идиоты, - обвёл присутствующих просветлённым взглядом Доктор.
        -Никогда в этом не сомневался, - сказал Механик. - Но хотелось бы знать, в чём именно проявился наш идиотизм на этот раз.
        -Ну-ка, - обратился к Верховному Магу Доктор, - процитируйте нам, пожалуйста, что сказано в «Уложении о победе над драконом». Кажется, параграф четвёртый, пункт второй.
        -Сейчас, - Верховный Маг прикрыл глаза, помолчал и тягучим голосом произнёс. - «Буде же победитель по тем или иным причинам не сможет жениться на особе королевского рода, то он может передать своё право тому, кого сочтёт достойным этой высокой чести». И что нам это даёт? Вашего-то дракона никто победить не может. А значит и право на женитьбу передать тоже.
        -Ну почему же никто, - улыбнулся Доктор. - Мне кажется, я знаю, кто сможет это сделать.
        Лагерь был разбит в долине, примерно в полутора километрах от драконовой пещеры. Здесь жили претенденты на руку принцессы, каковых оставалось уже совсем мало, вместе со своими оруженосцами и прислугой; наблюдатели от королевского двора; простолюдины, в чьи обязанности входила кормёжка дракона и уборка трупов за ним; пара лекарей и санитаров, и просто обыватели, охочие до щекочущих нервы зрелищ.
        Ещё накануне обитатели лагеря были предупреждены, что рано утром неизвестный Рыцарь Без Имени совершит попытку убить ужасное чудовище и, очень может быть, завоюет право на руку принцессы. Разжигаемые любопытством (никто ничего не знал о новоявленном претенденте), посмотреть на очередную битву из лагеря высыпали все. Надо сказать, что пещера для дракона специально была выбрана Верховным Магом таким образом, чтобы зрителям было с одной стороны удобно, а с другой они бы не подвергались большой опасности. Поэтому те, кто предпочитал видеть всё в подробностях, запасся подзорными трубами (экипаж «Пахаря» предпочёл в данном случае обычные бинокли).
        И вот час настал.
        Протрубили герольды.
        Из шатра, с ног до головы закованный в горящие на утреннем солнце доспехи, вышел Рыцарь Без Имени. Деревянной походкой он подошёл к коню-бегемоту и взгромоздился на него. Животное с явным трудом поднялось на ноги. Оруженосец (это был, ясное дело, Оружейник) подал копьё.
        -Удачи, - сказал он негромко. - Не беспокойся. Если что, мы рядом.
        -Спасибо, - глухо донеслось из-под шлема. - Я и не беспокоюсь.
        Бой вышел коротким, но ярким.
        Не доезжая сотни метров до пещеры, рыцарь остановил коня, слез с него и привязал к одинокому кривоватому деревцу. После чего взвалил копьё на плечо и отправился к пещере на своих двоих. Возле пещеры он остановился, но трубить в рог, вызывая дракона бой, как это делали все его предшественники, не стал. Аккуратно положил копьё на землю, вытащил из ножен меч и несколько раз плашмя ударил им по щиту. Звонкий грохот раскатился по окрестным склонам.
        Дракон высунулся из пещеры и раскрыл пасть, демонстрируя раздвоенный змеиный язык и клыки величиной с хороший кинжал.
        Рыцарь спрятал меч в ножны, одной рукой подобрал копьё и ударил снизу-вверх, целясь в голову.
        Дракон увернулся, ухватил копьё зубами и перекусил его, как палку. После чего прыгнул на рыцаря.
        Но тот уже отбросил щит, опять вытащил меч, как-то весьма неуклюже выставил его перед собой, держа двумя руками, и упал на спину.
        Дракон по инерции проскочил выше, накрыл рыцаря брюхом, напоролся на меч, издал пронзительный полурык-полувизг и забился в конвульсиях.
        Весь перемазанный в крови, рыцарь выбрался из-под драконьего брюха, поднялся на ноги и нанёс быстрый, точный и милосердный удар.
        Голова дракона отвалилась от шеи, словно игрушечная.
        Тело дракона несколько раз дёрнулось и затихло.
        Рыцарь поднял голову за уши и повернулся к зрителям.
        -Дракон убит! - провозгласил он железным голосом так громко, что услышали все. - Это сделал я, Рыцарь Без Имени! Свою победу я дарую принцу Великой Монронии, дабы он смог взять в жёны любезную его сердцу принцессу Великой Делонии Армелию, да живут они долго и счастливо! Вы все - свидетели моей победы и моих слов, и да будет так!
        -Слава! - первыми закричали Капитан, Механик, Доктор и Оружейник (Штурман нёс вахту на борту «Пахаря»). - Слава Рыцарю Без Имени! Ур-ра!
        И окружающие с энтузиазмом подхватили этот крик.
        «Пахарь» уже целых десять минут находился в гиперпространстве на пути к Земле, когда Умник внёс в кают-компанию поднос с бокалами коктейля «Милый Джон» (вариант «Конец - делу венец»), и был встречен аплодисментами.
        -Браво, Умник! - воскликнул Капитан, забирая свой бокал одной рукой и хлопая робота по плечу другой. - Ты был великолепен. Лучшего рыцаря без страха и упрёка не найти во всей обитаемой вселенной!
        -Благодарю, Капитан, - с достоинством ответил робот. - Но я буду ещё больше вам благодарен, если впредь вы избавите меня от необходимости убивать живых существ. Пусть даже и созданных искусственно.
        -Мы постараемся этого избежать, - сказал Капитан. - Но твёрдо обещать не могу. Сам видишь, как причудливо складывается наша жизнь. Сегодня одно, а завтра уже совсем-совсем другое.
        -Да уж, - сказал Доктор, прихлёбывая из бокала. - Иногда даже слишком причудливо. Мир магии! Кто бы мог подумать.
        -Эй, выпивохи! - позвал из рубки по внутренней связи Штурман. - Хотите сюрприз? Камеры слежения записали на последнем нашем витке вокруг планеты. С тридцатикратным увеличением. Только что обнаружил.
        -А он приятный? - осторожно осведомился Оружейник.
        -Он сюрприз, - сообщил Штурман.
        -Давай уже, - сказал Капитан. - Не тяни.
        Штурман дал изображение.
        На экране появился какой-то морской залив. Солнце серебрило водную гладь. Буйная зелень, вплотную подступала с материка к прибрежным скалам. И над всем этим великолепием, неторопливо махая крыльями, летела стая драконов. Ровно пятнадцать особей.
        -Ни хрена себе, - промолвил Оружейник. - Значит, они не вымерли. А чего ж мы, спрашивается, старались?
        -Кто ж знал, - сказал Штурман. - Это другой материк вообще-то. Семь с половиной тысяч километров от славного города Урама.
        -Н-да, - сказал Капитан. - Далековато. Мы бы не нашли их по любому. Но я рад, что они живы. Значит, будет лишний повод вернуться. Думаю, за пару таких зверюг - самца и самку - любой крупный зоопарк отвалит хорошие деньги.
        -Как это - вернуться? - не понял Доктор. - Разве мы сможем это сделать? Верховный Маг же сказал, что их мир укрыт от остальной вселенной системой древних заклинаний. И я почему-то теперь ему верю.
        -Правильно, - усмехнулся Капитан. - Но ведь на то он и Верховный Маг, чтобы знать, с помощью чего их мир можно обнаружить.
        -И с помощью чего? - осторожно спросил Механик.
        -Конечно, с помощью заклинания! - гордо сообщил Капитан. - По принципу «клин клином». И у нас это заклинание есть. Прамен Серебряный нам его подарил в знак благодарности и особого расположения.
        -Замечательно, - усмехнулся Доктор. - Жаль только, что мы вряд ли сможем им воспользоваться.
        -Это ещё почему? - нахмурился Капитан. - Думаешь, он меня обманул?
        -Нет, не думаю.
        -Так в чём же дело?
        -Скажите, Капитан, почему там, в мире магии, почти вся наша техника отказалась работать?
        -Ну как… - Капитан озадаченно поскрёб подбородок. - Потому что это мир магии. Техника там не действует. Или почти не действует.
        -А в нашем мире?
        -Что в нашем мире?
        -В нашем мире научных знаний и техники магия действует? Мы ведь будем произносить заклинание, находясь в нашем мире.
        -О чёрт, - пробормотал Капитан и залпом допил бокал. - Как же это я сразу не сообразил…
        -Ничего, Капитан, - бодро сказал Механик. - Как бы там ни было, а хорошее заклинание на дороге не валяется. Вдруг пригодится? Опять же, мы живы, здоровы и летим домой. Что ещё надо для счастья?
        -Да, - вздохнул Капитан. - Наверное, ты прав. Будем довольствоваться тем, что есть, - он поставил на поднос пустой бокал, посмотрел на Умника и сказал. - Ну что стоишь, рыцарь? Неси ещё. Постараемся, чёрт возьми, быть счастливыми. Всё равно ничего другого нам не остаётся.
        ПРОБЛЕМА СУВЕРЕНИТЕТА
        Грузовик класса «С» «Пахарь» вторые сутки шел в обычном пространстве-времени, приближаясь к цели своего назначения - планете Терра, четвертой в системе крупного «желтого карлика», отстоящего на шестьдесят два световых года от Солнца.
        Экипаж по своему обыкновению торчал в рубке.
        Почти полтора года Капитан с упрямством быка, преследующего незадачливого матадора, пытался отучить команду от этой, как он справедливо считал, дурной привычки.
        Тщетно.
        С не меньшей настойчивостью Штурман, Механик, Оружейник и Доктор, не говоря уже о корабельном роботе Умнике, всякую свободную минуту, за исключением сна и еды, норовили провести именно в рубке, благо после реконструкции и модификации корабля она стала гораздо больше, чем прежде.
        В рубке вели беседы. В рубке играли в шахматы и нарды. Доктор, правда, неизменно называл эту благородную игру на европейский манер: «трик-трак». В рубке по любому мало-мальски значимому поводу пили коктейль «Милый Джон». Механик в рубке курил, а Доктор писал мемуары. «Не понимаю, как мы еще умудряемся управлять кораблем», - недовольно ворчал Капитан, однако экипаж в полном составе мужественно игнорировал его хмурый вид. В конечном счете, Капитан плюнул и сдался. «Черт с вами, - сказал он как-то всем, - сидите в рубке сколько влезет. Об одном предупреждаю: при смене и расчете нового курса, а также во время взлета и посадки, чтобы духу вашего здесь не было!»
        -Да разве мы не понимаем, Капитан! - хором согласился экипаж.
        Итак, экипаж торчал в рубке и с видимым удовольствием разглядывал зеленоватый шарик Терры, мягко светящийся на обзорном экране.
        -Хорошая планета, - сказал Оружейник. - Пять лет назад я в тамошних лесах охотился на тигророга. Это, доложу я вам, была охота!
        -Варвар, - хмыкнул Доктор. - Как можно убивать живое?
        -Почему сразу убивать? - обиделся Оружейник. - Мы его для московского зоопарка ловили.
        -А какие там женщины! - мечтательно поднял глаза к металлопластиковому потолку Штурман. - Красавицы! И все как одна гордые и неприступные!
        -Где, в зоопарке? - с ухмылкой осведомился Доктор.
        Механик загоготал и поперхнулся сигаретным дымом.
        -Да-а… - неопределенно протянул Капитан. - Как-никак, а самая крупная колония Земли!
        -Основана сто пятьдесят лет назад. Население: два и две десятых миллиарда человек. Самостоятельно освоили и колонизировали близлежащие звездные системы, - прокомментировал Умник и, пожужжав чем-то внутри себя, неуверенно добавил: - Развитая промышленность.
        -Молодец, Умник, - буркнул Капитан. - Можешь взять в каптерке склянку машинного масла. Там две, возьми ту, что посередине.
        -Я уже слышал эту шутку, - сообщил Умник. - Не смешно.
        Еще через сутки «Пахарь» твердо стоял всеми своими опорными амортизаторами на керамическом покрытии крупнейшего космопорта Терры. Команда спустилась вниз и теперь с радостью подставляла лица теплому солнышку и дышала воздухом, крепко настоянным на ароматах сгоревшего и свежеразлитого топлива, нагретого на солнце керамита, а также металла и пластика космических кораблей, там и сям разбросанных по взлетному полю. Впрочем, иногда сюда примешивалась и свежая чистая струя, долетавшая из знаменитых на всю Галактику лесов Терры.
        -А, вон они, едут… - заметил Механик, прикладывая ладонь козырьком ко лбу.
        Все посмотрели в том направлении. К «Пахарю» от едва видимого отсюда здания космопорта приближалась машина портовых чиновников.
        -Что-то они быстро, - удивился Оружейник. - Обычно как минимум час их ждать приходится.
        -Что час! - воодушевился Доктор. - Мы однажды на Синеглазке прождали портовиков ровно одни земные сутки и не дождались.
        -Как так? - полюбопытствовал Капитан.
        -Да вот так. Потом выяснилось, что у них как раз начался традиционный карнавал, ежегодно устраиваемый в день высадки на планету первых колонистов.
        -И что же вы? - спросил Штурман.
        -А что мы… - усмехнулся Доктор. - Приняли горячее участие. А груз сдали и приняли только через неделю, причем, помнится, с похмелья здорово там напутали. Тогда в Управлении…
        Машина затормозила, не доезжая десятка метров до трапа. Шесть человек, вооруженных парализаторами дальнего действия, в какой-то непонятной форме, вылезли из нее. Седьмой - хмурый коренастый человек с обильной сединой в коротко остриженных темно-русых волосах и красноватыми усталыми глазами подошел к экипажу и мрачно сказал:
        -От имени Временного правительства Терры я вас приветствую. Также с прискорбием вынужден сообщить, что ваш корабль арестован. Прошу в машину.
        Он подал едва заметный знак рукой, и парализаторы охраны уставились на команду «Пахаря» бездушными черными зрачками стволов.
        -Что за черт… - начал закипать Капитан.
        -Без разговоров, - оборвал седой. - В машину. Вам все объяснят.
        -Против лома нет приема, - пробормотал Оружейник и первым шагнул к машине.
        В здании космопорта их эскортировали к дверям кабинета начальника порта. Седовласый сделал приглашающий жест, но в кабинет почему-то вошел первым. Экипаж «Пахаря» ввалился следом. Седой быстро обогнул громадный, как боксерский ринг, стол, уселся в кресло и властно сказал:
        -Садитесь.
        Капитан, Штурман, Механик, Оружейник и Доктор расселись на стульях.
        -Очень много работы, - неожиданно пожаловался седой и потер кулаками глаза. - Сплю совсем мало. Впрочем, к делу это не относится. Корабль, как я понимаю, с Земли?
        -С Земли, - сквозь зубы подтвердил Капитан. - Надеюсь, объяснение вашего неслыханного поведения нас удовлетворит, иначе мы будем вынуждены…
        -Спокойно, - протянул руку ладонью вперед седой. - Спокойно, Капитан. Как я уже говорил, ваш корабль арестован Временным правительством Терры. Старое правительство свергнуто возмущенным народом. Собственно, это было не правительство вовсе, а наместники Земли у нас, на Терре. Что вы привезли?
        -Медикаменты, - процедил Капитан. - Все-таки я ни черта не понимаю. Какое Временное правительство? Какие наместники? Какой еще, к чертовой матери, возмущенный народ?
        -Медикаменты - это хорошо, - удовлетворенно сказал седой. - Медикаменты могут пригодиться в самое ближайшее время. А насчет народа… Народу Терры, господа земляне, надоело терпеть ваш гнет, которому он подвергался сто пятьдесят лет. И вот он возмутился, низложил земных наместников, избрал Временное правительство, и оно, это правительство, представителем которого я в данный момент являюсь, объявило полный суверенитет Терры и ее колоний от Земли. У нас есть свой герб, флаг и гимн. Мы больше не потерпим неравного положения с Землей. Мы требуем признания Землей того факта, что мы, народ Терры, являемся полноправными членами Галактического Сообщества, наряду с землянами, таукитянами и веганцами. С признанием нашего безусловного статуса независимости со всеми вытекающими отсюда последствиями. Хватит, - добавил он с оттенком злорадства, - пограбили нас.
        -Позвольте, - вмешался Доктор. - Насколько я помню, прежнее правительство Терры выбиралось здесь, на месте, самими террянами и вовсе не из землян!
        -Эти люди предали и продали интересы Терры, - пренебрежительно махнул рукой седовласый. - Временное правительство целиком и полностью состоит из тех, кто готов отдать самую жизнь за суверенитет Терры. Впрочем, господа, споры бесполезны. Полное сообщение о состоявшемся суверенитете Терры уже послано на Землю по каналам гиперсвязи. В случае необходимости мы готовы драться за свою независимость. У нас мощный космический флот, и он уже на всякий случай приводится в боевую готовность.
        -Это безумие, - покачал головой Оружейник. - Вас сомнут.
        -Возможно, - улыбнулся седовласый. - Но какой ценой?
        -Вы готовы пролить человеческую кровь? - презрительно приподнял бровь Доктор.
        -Если Земля на это пойдет, мы готовы ко всему, - отрезал седой. - Ваш корабль, господа, и груз, находящийся на нем, арестован впредь до особого распоряжения. Сами вы свободны и вольны заниматься на Терре чем угодно, кроме, разумеется, подрывной деятельности, куда входит и пропаганда против нашего суверенитета. Буде такое случится, вам грозит тюремное заключение. Надеюсь, у вас есть деньги? - Мы должны были получить комиссионные здесь, на Терре, после доставки груза, - хмуро ответствовал Капитан.
        -Что ж, - секунду подумав, сказал седой, - мы люди честные. Груз вы доставили. Я отдам распоряжение о разгрузке и о том, чтобы вы получили причитающуюся вам сумму. Деньги у нас пока земные. Все. Я вас не задерживаю.
        Вечером команда «Пахаря» сидела за столиком в дальнем углу портовой таверны с оригинальным названием «У пилота». Ужин был окончен, и экипаж в тяжелом молчании потягивал коктейль «Милый Джон». Мысли у экипажа разбегались в разные стороны.
        -Нет, - в который раз вскипал Капитан, - что вы мне ни говорите, а я этого понять не могу и не пойму, видимо, никогда. Зачем им сдался этот суверенитет? Они же люди! Такие же люди, как мы, черт возьми! Это же не таукитяне и тем паче не веганцы - люди!
        -Да, - грустно промолвил Доктор. - Но в большинстве своем это люди, родившиеся на Терре. Терра, а отнюдь не Земля, их родина. При всем своем отвращении к любым этническим разъединениям я где-то могу их понять. Видимо, Земля, как, впрочем, уже неоднократно бывало в нашей многострадальной истории, не до конца учла их нужды. В основном, конечно, нужды э-э… духовные. Я плохо разбираюсь в политике, но, возможно, надо было им дать больше свободы?
        -Все это ерунда! - махнул рукой Механик. - Им сейчас кажется, что Земля их грабит, но вот увидите, если мы согласимся с их суверенитетом, они через десяток лет без наших товаров и технологий начнут деградировать и сами попросятся обратно под материнское крылышко.
        -Суверенитет, он разный бывает, - сказал Доктор. - Ты что, всерьез считаешь, что мы должны в отместку за выходку прервать с ними всяческие контакты?
        -Ну не воевать же, в самом деле, - вздохнул Оружейник.
        -А если оставить все как есть, то, пожалуй, и другим захочется. Сколько у нас колоний?
        -Таких крупных, как Терра, больше нет, - мрачно сказал Капитан.
        -Ну, помельче, - пожал плечами Штурман. - Какая разница? Дурной пример, как известно, заразителен.
        -Черт, сигареты кончились, - сказал Механик, похлопывая себя по карманам. - В корабле-то есть…
        И он замер с полуоткрытым ртом, прижимая правую руку к сердцу.
        -Что с тобой?.. - подался вперед Доктор. - Ребята… - шепотом промолвил Механик и медленно вытащил из нагрудного кармана плоскую коробочку прямой связи с Умником.
        -Это гениально! - шепотом же заорал Капитан и быстро огляделся по сторонам. На них не обращали внимания: космические бродяги надираются потихоньку любимым коктейлем - обычное дело.
        -Дай сюда, - Капитан забрал из рук Механика коробочку, на секунду задумался, глядя в потолок, потом нажал сбоку кнопку связи и забормотал, склонившись над столешницей. - Умник, Умник, это я, Капитан. Ты слышишь меня?
        -Я слышу, Капитан, - раздался из руки Капитана родной скрипучий голос корабельного робота. - У меня все в порядке. Они не обращают на меня внимания и в корабль не лезут. Несу стражу снаружи.
        -Где это он таких оборотов нахватался, интересно. «Несут стражу», надо же… - тихо сказал Доктор.
        -Книг много читает от нечего делать, - прошептал в ответ Механик. - Особенно почему-то, я заметил, исторические приключенческие романы любит…
        -Умник, - продолжал тем временем Капитан. - Стражу… стражу несут те же самые люди, что приезжали утром?
        -Те же, Капитан. Я думаю, они порядком устали.
        -Я тоже так думаю. Слушай меня внимательно. Приготовь коктейль «Милый Джон». Убойный вариант. В каждый стакан положи по две таблетки снотворного. Самого мощного. Морфениум подойдет. Налей в стаканы коктейль и подожди, пока таблетки растворятся. Пригласи стражу на корабль и угости этим самым коктейлем… Нет, вреда людям ты этим никак не нанесешь. Они просто уснут. Да, это приказ, черт побери! Попробуй только не сделать, как я сказал, и мы тебя разберем на запчасти. Это я, твой Капитан, тебе обещаю. И вся команда «Пахаря» тоже обещает. Коктейля не жалей. Скажи им, что законы гостеприимства обязывают. И вот еще что. Если они откажутся пройти в корабль, вынеси им коктейль наружу. Как только уснут, свяжешься с нами. Ты все понял? Действуй.
        -Ну, вы даете, Капитан, - восхищенно всплеснул руками Оружейник. - Я бы в жизни до такого не додумался.
        -Потому он и Капитан, - усмехнулся Механик, - а ты всего-навсего Оружейник.
        -Ну ты тоже не особенно далеко продвинулся по служебной лестнице, - обиделся Оружейник.
        -Бросьте, бросьте, ребята, - примиряюще сказал Капитан. - Каждый, думаю, занимает достойное место, и это правильно - общее дело делаем. А что до коктейля, так этот ход стар как мир. Опять же, меня осенило. Может ведь и меня иногда осенить, а?
        Уже через час команда «Пахаря» пробиралась в кромешной тьме по взлетному полю, от всей души надеясь, что направление выбрано ими правильно. Впрочем, Умник уже засек их в инфракрасном спектре и теперь время от времени подсказывал, куда идти. Прогулка получилась долгой - приходилось далеко огибать то и дело попадавшиеся на пути чужие корабли во избежание столкновений со стражей. Наконец, знакомый тупорылый силуэт «Пахаря» четко обозначился на фоне звездного неба. Внизу, возле дюз корабля, рядом с шестью неподвижными телами охранников их уже с нетерпением дожидался Умник.
        -Скорее, Капитан, - сказал он. - У одного из них на груди рация, и только что я слышал оттуда голос, который вызывал начальника стражи. Боюсь, как бы они не всполошились. Я уже спустил маленький электрокар, чтобы отвезти людей подальше от корабля.
        -Молодец, Умник, - с чувством сказал Капитан и пожал роботу манипулятор. - Ты лучший робот во Вселенной. Штурман, готовь «Пахарь» к взлету. Остальные грузите этих вояк на платформу кара. Оружейник с Механиком, отвезете их на безопасное расстояние, сгрузите прямо на поле и быстро назад. Кар бросаем здесь - нет времени.
        Над взлетным полем уже разносился дикий вой аварийной сирены, и к «Пахарю» на полной скорости летели машины охраны, когда грузовик, величественно опираясь на огненные столбы взлётно-посадочных двигателей, завис над космодромом Терры и вдруг, подпрыгнув, через несколько секунд скрылся в ночном небе.
        «Пахарь» улепетывал от негостеприимной Терры на максимальной тяге. Необходимо было как можно быстрее набрать достаточную скорость для ухода в гиперпространство. Впрочем, погоня отчего-то запаздывала.
        -А зачем мы им? - прокомментировал сей факт Механик. - Возиться только. Секретов мы никаких не знаем, а кораблей у них и без нашего хватает.
        -Есть связь! - воскликнул Оружейник, уже пару часов пытавшийся связаться с Землей по гиперпередатчику.
        -А ну-ка… - Капитан согнал Оружейника с кресла и взял в руки микрофон.
        Через несколько минут выяснилось, что Земля уже в курсе происшедшего на Терре. «Пахарю» было приказано возвращаться домой и сообщено, что Земля готовит космический флот для обуздания мятежной колонии. На этом связь прервалась.
        -О господи, - сказал в наступившей тишине Доктор. - Это же гражданская война… Надо что-то делать!
        -Что мы можем сделать? - мрачно откликнулся Капитан, все еще сжимая в крепком, покрытом рыжеватыми волосками кулаке, микрофон.
        -Надо возвращаться на Землю и попробовать убедить правительство… - начал Оружейник.
        -Ага, - саркастически заметил Штурман, на секунду оторвавшись от бортового компьютера, - так нас и послушали. Да кто мы такие?
        -Мы граждане планеты Земля! - гордо выпрямился Оружейник. - И наше мнение они обязаны учитывать. В конце концов, мы исправно платим налоги.
        -Правильно, - криво усмехнулся Механик и закурил очередную сигарету. - Только таких, как мы, - десять миллиардов. И все платят налоги. В тягостном молчании экипаж «Пахаря» сидел по углам рубки и цедил коктейль «Милый Джон», который без напоминания приготовил и принес Умник, всем своим железным нутром осознавая трагичность минуты.
        -Послушайте, - неуверенно начал Оружейник, - а может быть…
        -Что? - поднял свою крупную голову Капитан.
        -Может быть… я подумал… а не обратиться ли нам за советом к Старцу?
        -О черт, - пробормотал Механик. - Это же легенда! Миф.
        -Ничего не легенда! - обиделся Оружейник. - У меня был товарищ - он погиб потом - так вот, он однажды добрался до Старца. И тот его принял. И посоветовал, как вернуть жену, которая ушла от моего товарища к другому.
        -И Старец его принял по такому пустяковому вопросу? - прищурился недоверчиво Штурман.
        -Любовь - это отнюдь не пустяки, - назидательно поднял вверх указательный палец Доктор. - И Старец - отнюдь не легенда и не миф. Это реально существующая личность. Другое дело, что вокруг него наворочено много слухов и небылиц…
        -Что может нам посоветовать Старец… - пожал плечами Капитан. - Все по тем же слухам, он сидит на какой-то древней планете и копается в развалинах давным-давно погибшей цивилизации, которая и астроархеологам-то мало интересна.
        -Говорят, он многим помог, - задумчиво сказал Доктор.
        -Говорят, ему далеко за триста лет, - сказал Оружейник. - Якобы он родился еще в сумасшедшем двадцатом веке.
        -Ну, наш век не менее сумасшедший, - пробурчал Капитан.
        -А что мы теряем? - спросил Штурман.
        -В конце концов, - добавил Механик, - попытка не пытка. Так, кажется, говаривали наши предки?
        -А, ладно! - хлопнул ладонями о подлокотники кресла Капитан. - Рискнем. Штурман, ты знаешь, где искать этого Старца?
        -Он должен знать, - ткнул пальцем в дисплей бортового компьютера Штурман.
        -Рассчитывай курс, - приказал Капитан.
        -Такая вот история, - закончил Капитан.
        Старец, невысокий лысый человек с морщинистым худощавым лицом и пронзительными ярко-синими глазами, поднялся с кресла и, заложив руки за спину, легко прошелся по комнате, остановился у окна и долго глядел на раскинувшиеся внизу, в долине, развалины древнего города - предполагаемой столицы исчезнувшей цивилизации.
        -А чего вы хотите от меня? - не оборачиваясь, спросил он.
        Пару часов назад «Пахарь» опустился недалеко от дома Старца, на холме, рядом с его одноместным кораблем. Старец согласился их принять, и теперь они находились в его доме - вполне обычном доме, построенном, по словам хозяина, им самим при посильном участии корабельного робота.
        -Нам необходим совет, - мягко сказал Доктор. - Нам больше не к кому обратиться, и мы просим совета у вас.
        -Значит, - обернулся Старец, - Земля не придумала ничего лучше, как готовить военный флот?
        -Именно так, - кивнул Капитан.
        -О боже! - вздохнул Старец. - Опять. Опять все повторяется! Я иногда поражаюсь тому, что человечество сумело расселиться почти по всей Галактике. Ведь оно ничему не учится и постоянно повторяет прежние ошибки! Война… Надо же, через столько лет опять опасность гражданской войны! Просто не верится. Он помолчал, вернулся в кресло, отхлебнул коктейль «Милый Джон». - Хороший коктейль, - похвалил, - надо будет, чтобы мой робот Мур научился у вашего Умника его готовить.
        -О чем речь! - воскликнул Оружейник. - Умник, ты понял задачу?
        -Да, - сказал Умник и покинул комнату.
        -Худой мир, как говаривали в мое время, лучше доброй ссоры, - промолвил Старец. - Как Земля этого не понимает?
        -Может, вы их в этом убедите? - сказал Механик. - Нас они не послушают.
        -Меня тоже, - усмехнулся Старец. - Кто я для них? Не более чем свихнувшийся от старости дед - то ли легенда, то ли вообще выдумка… А мне, между прочим, триста сорок семь лет исполняется в этом году.
        -Так это правда! - громко прошептал Оружейник.
        -Каким же образом… - изумленно поднял брови Доктор.
        -А я и сам не знаю! - махнул рукой Старец. - Живу и живу. Впрочем, есть у меня некоторые соображения на этот счет, которые я излагаю в моей книге (она скоро должна быть закончена), но это на данный момент к делу не относится. Что делать? Опять этот чертов вечный вопрос…
        Старец погрузился в размышления, глядя куда-то поверх голов и прихлебывая время от времени из стакана. Команда «Пахаря» хранила благоговейное молчание.
        -Угроза, - вдруг сомнамбулически произнес Старец. Его глаза широко раскрылись - синий огонь метнулся по темным углам комнаты. - Черт возьми, ну конечно же! Внешняя угроза!
        Он залпом прикончил коктейль и звонко хлопнул себя ладонью по лбу:
        -Как я сразу до этого не додумался! Видно, старею…
        -Что вы имеете в виду? - осторожно осведомился Капитан.
        -Я имею в виду, - торжественно сказал Старец, - что только внешняя угроза может объединить разрозненные племена людей в единое целое. Причем эта угроза, или, если угодно, опасность, должна быть как можно более серьезной. Желательно вообще смертельной. И опасность эту люди должны хорошо осознать.
        -Вы хотите сказать… - начал Доктор.
        -Я хочу сказать, - перебил его Старец, - что за неимением таковой опасности или угрозы нам ее следует создать самим. И мы ее создадим, уж будьте уверены! - И он засмеялся молодым заливистым смехом.
        Председатель Правительства Земли не спал третьи сутки. Третьи сутки пошли с тех пор, как правительства Земли, Тау Кита, Веги и Терры получили Ультиматум от неизвестной расы пришельцев из Магелланова Облака. Громадный, невообразимый военный флот из тысяч и тысяч мощных космических кораблей вторгся в Галактику Млечный Путь. Пришельцы угрожали уничтожить все живое на всех обитаемых планетах, а также и саму Землю, Тау Кита, Вегу и Терру в случае их сопротивления. В Ультиматуме предлагалось немедленно убрать из космоса все корабли, как военные, так и торговые, и сдаться на милость победителя. Вначале думали, что это чей-то грандиозный блеф, но разведка, посланная землянами, таукитянами, веганцами и террянами, доложила, что флот пришельцев, превосходящий в несколько раз возможный Объединенный флот цивилизаций Галактического Сообщества, действительно находится на краю Галактики и в полной боевой готовности ожидает истечения срока Ультиматума. Срок истекал через двое суток.
        -На связи Вега, - доложил секретарь Председателя.
        Председатель торопливо нажал кнопку:
        -Слушаю, Вега.
        -Говорит Председатель Совета системы Вега. Только что наш народ принял однозначное решение. Мы будем драться.
        -Мы тоже, - сказал Председатель Правительства Земли. - Не отключайтесь. Сейчас должна выйти на связь Тау Кита.
        -Тау на связи, - доложил через две минуты секретарь.
        -Слушает Земля.
        -Слушает Вега.
        -Высший Совет объединенных планет Тау Кита принял решение. Мы не сдаемся.
        -Мы с вами, Тау.
        -Вега с вами.
        -На связи Терра! - взволнованно выкрикнул секретарь.
        -Наконец-то, - пробормотал Председатель. - Земля слушает.
        -Народ Терры, - донесся из динамика твердый голос, - сверг Временное правительство и арестовал главных сепаратистов. Мы желаем вернуться под юрисдикцию Земли. Терра не останется в стороне от общей беды. Приказывайте нашему флоту, Земля.
        -Ну вот и слава богу, - впервые за трое суток улыбнулся Председатель. - Итак, Военный Совет Объединенных Сил Галактического Сообщества прошу считать открытым. Для отражения нашествия Земля предлагает следующие меры.
        Экипаж «Пахаря» торчал по своему обыкновению в рубке. Корабль шел к Земле в гиперпространстве, и команда бездельничала. Капитан рассеянно листал какую-то инструкцию. Штурман в задумчивости сидел перед дисплеем бортового компьютера, Доктор в который раз перечитывал «Трех мушкетеров», а Механик с Оружейником сражались в нарды. Умника в рубке не было - он готовил на камбузе ужин.
        -Все-таки страшная это штука - «машина иллюзий», - сказал вдруг Доктор, отрываясь от книги. - Старец правильно делает, что никому о ней не говорит и не раскрывает принцип действия. -
        -Да уж, - охотно поддакнул Штурман. - Создать у всей честной Галактики иллюзию вторжения воинственных пришельцев, это, знаете ли…
        -Да и какую иллюзию! - воскликнул Оружейник. - Ведь датчики, телескопы и локаторы разведчиков действительно показывали наличие громадного флота пришельцев!
        -Точно, - сказал Механик, потряхивая в кулаке игральные кости. - Если бы только визуальное наблюдение - это еще можно было понять и объяснить. Скажем, какие-нибудь гипноволны, действующие на подсознание… А то ведь записи остались! Записи приборов, на которых видно, как весь флот одновременно взорвался!
        -В двадцатом веке, - сказал Штурман, - жил один иллюзионист со странным псевдонимом Дэвид Копперфильд. Так вот он, помнится, однажды…
        -Э, - махнул рукой Капитан, - стоит ли толочь воду в ступе? Все равно истины нам не узнать. Да и не нужно. Говорил же Старец, что цивилизация планеты, на которой он обитает, погибла во многом именно из-за изобретения «машины иллюзий». Они просто ушли в другой мир. В мир своих иллюзий.
        -А мы? - спросил Доктор. - Чем, спрашивается, мы лучше? Мы тоже живем в плену своих иллюзий. Иллюзий свободы и равенства. Иллюзий приоритета разума во Вселенной. Иллюзий нашей людской исключительности, наконец. Разве не иллюзией была вызвана проблема суверенитета на Терре?
        -Иллюзией она была вызвана, - сказал Оружейник, - иллюзией и решена.
        -Кушать подано! - На пороге рубки возник Умник с подносом в манипуляторах. На подносе золотились янтарем пять стаканов с «Милым Джоном».
        -За иллюзии! - провозгласил Штурман, беря свой стакан.
        -И за реальность! - подхватил Доктор.
        -И за победу человеческого разума над тем и другим! - закончил Капитан.
        Этот тост экипаж «Пахаря» выпил стоя.
        БЫТЬ ЧЕЛОВЕКОМ
        Женщина на борту - жди неприятностей.
        Эта древняя примета, несмотря на прочное и вполне законное присутствие женщин в космосе, крепко укоренилась в сознании мужчин-космонавтов, перейдя к ним по наследству от моряков.
        Самое забавное, что в эту примету верили и космонавты-женщины. То есть женщина-космонавт как бы женщиной вовсе и не считалась. Во всяком случае, до тех пор, пока находилась в полете. На Земле или, скажем, в порту - другое дело. Опять же, если на борту присутствовало больше одной женщины-пассажирки, то примета утрачивала свою зловредную суть и вообще переставала быть приметой. По глубокому убеждению любого космонавта, только при наличии одной-единственной женщины на корабле следовало ожидать всяческих пакостей от злодейки-судьбы.
        И эта одна-единственная женщина на борту космического грузовика класса «С» «Пахарь» присутствовала.
        Что делать, Инспектор по делам колоний - птица важная, имеет право воспользоваться любым кораблем для своих инспекторских перелетов. Вот она и воспользовалась «Пахарем», чтобы вернуться на Землю после инспекторской проверки в системе Бетельгейзе.
        На свою и чужие головы.
        Началось все с того, что «Пахарь» подвергся нападению пиратов прямо на орбите восьмой планеты системы Бетельгейзе. Дело не столь уж редкое в окрестностях этой колонии землян, не обладающей достаточно мощным космофлотом, способным надежно защитить честных торговцев и государственных курьеров. Если последние на своих отлично вооруженных и высокоскоростных кораблях обычно легко уходили от нападения, то первым зачастую приходилось несладко. «Пахарь» принадлежал полугосударственной торгово-промышленной корпорации и, следовательно, не относился в полной мере ни к тем, ни к другим, однако пиратам было все равно, на чей корабль нападать - была бы добыча, и поэтому команде пришлось улепетывать во все лопатки на полном форсаже, моля всех земных и прочих богов, чтобы у пиратов двигатель не оказался выше классом.
        Не оказался.
        От пиратов удалось уйти, нырнув в гиперпространство, но почему-то корабль, охотно в гиперпространство нырнув, выныривать вовремя не захотел.
        Так вот и вышло, что теперь, когда непокорный грузовик, наконец, удалось привести в чувство и вернуть в обычный космос, экипаж не очень хорошо себе представлял, где, собственно, он, экипаж, вместе с кораблем находится.
        Внутри же самого корабля экипаж в данный момент находился в рубке и пытался преодолеть эту маленькую трудность.
        -Лично я очень хотел бы знать, куда это, черт подери, нас забросило? - произнес Капитан, хмуро глядя на Штурмана.
        Штурман с независимым видом откинулся в кресле и вместе с креслом повернулся лицом к Капитану и всем присутствующим.
        -Команду бортовому компьютеру я дал, - сообщил он чуть снисходительно. - Однако потребуется некоторое время…
        -Ты мне это брось! - насупился Капитан. - Скажи лучше, почему «Пахарь» не вышел вовремя из прыжка, а?
        -Это вопрос не только ко мне, - запротестовал Штурман.
        -Механик? - Капитан грозно повернулся к Механику.
        Механик, вытянув длинные ноги чуть ли не до середины рубки, внимательно разглядывал металлопластиковый потолок, однако, когда к нему обратился Капитан, ноги подобрал и сел ровнее.
        -Двигатель в полном порядке, - пожал он худыми плечами. - Мы с Оружейником провели полное тестирование - никаких существенных отклонений. Думаю, что виноват компьютер.
        -Штурман! - с укоризной произнес Капитан.
        -Видите ли, Капитан… - почесал в затылке Штурман.
        -Я тебя внимательно слушаю, - заверил его Капитан.
        -Э-э… я думаю, что бортовой компьютер мог просто… как бы это сказать… ну… испугаться, что ли…
        Механик загоготал.
        Рыжие брови Капитана доползли чуть ли не до границы не менее рыжих волос:
        -Что ты хочешь этим сказать?
        -Наш Штурман, - улыбнулся Доктор, - иногда склонен считать бортовой компьютер живым существом. А живому существу присуще чувство страха.
        -Вы это серьезно? - обвел присутствующих глазами Оружейник.
        -Пообщались бы с ним с моё, тогда бы и говорили, - буркнул Штурман, кивнув на дисплей бортового компа. - Я не хуже вас понимаю, что все это звучит бредово, но… Иногда мне действительно кажется, что он способен сам принимать какие-то решения. То есть я хочу сказать, что не могу в данном случае объяснить его сбой. Прибудем на Землю - проведем полное обследование, а пока… - он пожал плечами.
        -М-м-да, - подытожил Капитан, - долетались. Компьютер уже, видите ли, так испугался пиратов, что забросил корабль к черту на рога. Мы тоже хороши, позволяя себе путешествовать с неисправным компом на борту.
        -Так ведь перед вылетом проверяли, - заступился за сникшего Штурмана Механик. - Все было в порядке.
        В это время раздался тройной звуковой сигнал, означающий, что компьютер закончил идентификацию окружающего корабль пространства, и взгляды экипажа устремились на дисплей, выхватывая появившуюся информацию.
        -О! - присвистнул Штурман, внимательно вглядываясь в экран. - На пятой планете есть кислород! Ну-ка, ну-ка… Шестнадцать процентов, Капитан!
        -И в каталоге система не зарегистрирована, - добавил Механик.
        -Сам вижу, - добродушно пробурчал Капитан.
        -Ох, кто бы знал, как кстати мне придется премия! - потер ладони Оружейник. - Я как раз присмотрел домик…
        -Что будем делать, Капитан? - обернулся от дисплея Штурман. - Время у нас, кажется, есть.
        -М-мда, четыре дня мы сэкономили на погрузке, - откликнулся Капитан и побарабанил пальцами по подлокотнику кресла. - Что ж, грешно отказываться от того, что само плывет в руки. Однако не следует забывать, что мы не одни. У нас на борту Инспектор, а у нее могут быть свои планы. Э-э… вы как, Инспектор, не против?
        -Что вы, Капитан! - Инспектору можно было дать лет двадцать шесть - двадцать семь, и она обладала стройными ногами, приятных очертаний грудью, черными кудрявыми волосами, чуть вытянутым красивым лицом и звонким голосом. - Кислородная планета - такая редкость! Да и премия за ее открытие - дело святое. Как я могу возражать? Вы же сами сказали, что сэкономили четыре дня, значит, все в порядке. Опять же, мне самой страшно интересно!
        -А уж как нам интересно, вы и не представляете, - ухмыльнулся Механик. - Помнится, однажды в результате сбоя компьютера мы открыли Незабудку, а заодно и познакомились с расой триэлян довольно забавным способом. По-моему, это становится системой.
        -Неужели подобное уже с вами было? - удивленно распахнула свои чудесные глаза Инспектор. - Но ведь вероятность повторения исчезающе мала и…
        -Не удивляйтесь, Инспектор! - засмеялся Доктор. - Просто вы впервые путешествуете с нами и еще не знаете, какие мы везучие на всякие приключения. Вот помню…
        -Отставить травлю! - ласково приказал Капитан. - Штурман, рассчитывай подход и посадку!
        -Что впечатляет, то впечатляет, - промолвил наконец Доктор, отрывая взгляд от обзорного экрана. - Я неоднократно бывал в Гизе и могу с полной ответственностью заявить, что пирамиде Хеопса здесь делать нечего.
        -Да уж, - охотно поддакнул Оружейник. - Величественное сооружение, прямо скажем.
        Остальные молчали, видимо, не находя слов.
        Эту пирамиду, высотой почти в километр, они засекли еще с орбиты.
        Пирамида стояла в гордом одиночестве посреди обширной равнины на одном из трех крупных материков только что открытой планеты.
        Она же являлась единственным на планете сооружением явно искусственного характера. То есть ни городов, ни деревень, ни дорог, ни каналов, ни каких бы то ни было иных признаков разумной жизни на Загадке, как окрестили планету после седьмого витка вокруг нее, обнаружено не было, хотя и животная, и растительная жизнь присутствовала в изобилии.
        Вблизи («Пахарь» сел в полутора километрах от пирамиды) она поражала воображение. Капитан в ожидании окончательных результатов анализа атмосферы и воды пока не решался выпускать экипаж наружу, но и обзорный экран позволял в достаточной мере оценить искусство и мастерство неизвестных строителей.
        Местное солнце как раз клонилось к горизонту, и уходящий день разыгрывал с наступающей ночью свой извечный бой, в котором на равных участвовали и небо, и облака, и цветущая неземными цветами степь, и разбросанные по степи там и сям рощи и перелески. И все это великолепие заката отражалось и даже, казалось, усиливалось в двух наблюдаемых из корабля широких треугольных гранях громадной пирамиды, величаво и чуть отстраненно высившейся прямо перед ними.
        -Хорошая облицовка, - одобрительно заметил Механик. - Лично я не замечаю никаких стыков.
        -А может, она из цельного куска? - предположила Инспектор.
        Механик только хмыкнул и покосился в ее сторону черным цыганским глазом.
        -Ладно, - сказал Капитан. - Сегодня уже все равно поздно, а завтра пошлем на разведку Умника - пусть поглядит, что к чему.
        -Почему Умника, а мы? - обиделся Оружейник.
        -А мы подождем, - спокойно промолвил Капитан. - Не нравится мне эта штука. Чую, что здесь пахнет Древними. А там, где Древние, там и неприятности рядом. Лучше не рисковать.
        -Мы уже рискнули, приземлившись тут, - заметил Штурман. - И потом, на сооружения Древних эта штука никак не похожа. До сих пор…
        -Отставить! - нежно рявкнул Капитан. - Сказал, что пойдет Умник, значит, так тому и быть. А мы посидим и подождем!
        Наутро после завтрака экипаж и Инспектор по обыкновению собрались в рубке, чтобы оттуда следить за вылазкой корабельного робота Умника к пирамиде.
        -Пойми, Умник, - наставлял напоследок робота Капитан, - без моего приказа - только визуальный контакт. Посмотришь вблизи, что там к чему. Ты хорошо понял?
        -Я все понял, Капитан, - бесстрастно ответил робот. - Разрешите выполнять?
        -Выполняй, - вздохнул Капитан. - С богом!
        -Можно и с богом, - сказал Умник и выбрался из рубки.
        -Что это он? - заинтересованно поглядела вслед роботу Инспектор.
        -Бывает, - хмыкнул Доктор. - Умник у нас - робот с характером. Индивидуальность, так сказать.
        -Разве так бывает? - мило удивилась Инспектор. - Что машина, и вдруг - индивидуальность?
        -Любая более или менее сложная машина, - убежденно сказал Механик, - имеет собственную индивидуальность. Вернее, как вам с удовольствием подтвердит Доктор, индивидуальность машины есть не что иное, как отражение индивидуальности человека, этой самой машиной пользующегося. Обратная связь в некотором роде.
        -Странно, - заметила Инспектор, - я привыкла считать, что понятие индивидуальности можно отнести лишь к одушевленным предметам.
        -С точки зрения психологии, здесь нет ничего странного, - чуть снисходительно объяснил Доктор. - Да и с точки зрения, скажем, философии - тоже. Человеческая личность неизбежно накладывает отпечаток на все, с чем в процессе жизни имеет дело. В том числе и на неодушевленные, как вы говорите, предметы. Чем предмет по своему функциональному значению сложнее, чем теснее с данным предметом взаимодействует человек, тем и психологический отпечаток, оставляемый на данном предмете, глубже и четче. Вот этот самый отпечаток и можно, собственно, назвать индивидуальностью предмета.
        -Мистика какая-то! - встряхнула густыми кудрями Инспектор. - Странные вы, космонавты, люди. Верите во всякие предрассудки и приметы… Роботы у вас обладают индивидуальностью, а бортовые компьютеры боятся пиратов. Чепуха какая-то получается!
        -Полетали бы с наше… - насупившись, начал было Оружейник, но в это время Умник выбрался из корабля наружу, и Капитан переключил обзорный экран на видеокамеры робота. Теперь они могли видеть происходящее как бы его «глазами». Все невольно примолкли, глядя на быстро приближающуюся пирамиду, которая уже заполнила собой весь экран.
        -Обойди ее кругом, Умник, - приказал Капитан. - Может, найдешь вход.
        -Слушаюсь.
        Робот двигался по часовой стрелке, и на экране слева направо перед людьми скользила абсолютно гладкая зеркальная поверхность, в которой отражались небо, облака и цветущая степь.
        В течение часа Умник обошел все сооружение кругом. Но никаких признаков входа не обнаружил.
        -Температура поверхности объекта, - докладывал робот по мере продвижения, - ниже температуры окружающей среды на четыре и восемьдесят семь сотых градуса. Материал определить пока не могу.
        -Такое сооружение должно иметь мощнейший фундамент, - задумчиво предположил Штурман. - Может, используем…
        -Нет, - покачал головой Капитан. - Никакого жесткого облучения. Вообще никакого облучения. Только обмеры и визуальное наблюдение. Еще раз повторяю, что мне эта штука не нравится. Умник, возвращайся! Пусть прилетает специальная экспедиция со специальным оборудованием и возится на здоровье сколько надо. Мы, кстати, и права не имеем на более тесное знакомство с этой… с этим… Умник, возвращайся, что с тобой?!
        Робот не отвечал.
        Судя по изображению на экране, он просто застыл в двух метрах перед пирамидой, вперившись в нее объективами своих видеокамер.
        -Умник!!! - заорал Капитан. - Что с тобой!!! Ты меня слышишь?!!
        Робот молчал.
        -Запускайте «летающий глаз»! - скомандовал Капитан.
        И тут обзорный экран погас: робот прервал передачу.
        И тут же загорелся снова: Штурман включил внешние камеры.
        Но теперь изображение отодвинулось, так как «Пахарь» отстоял от пирамиды на полтора километра. Штурман дал максимальное увеличение, и все разглядели одинокую маленькую фигурку робота, как бы в растерянности застывшую у основания уходящей вверх зеркальной грани пирамиды.
        -«Летающий глаз» запущен! - доложил Механик.
        -Он шевельнулся! - воскликнул Оружейник.
        Расстояние от корабля до Умника «летающий глаз» преодолел в считанные секунды и завис метрах в тридцати над роботом. Теперь на обзорный экран подавалось сразу два изображения: одно от внешних камер и второе от «летающего глаза». Особенно хорошо было видно на втором, как Умник, нерешительно шевельнув манипуляторами и как бы оглянувшись по сторонам, вдруг сдвинулся с места и, наращивая скорость, устремился в степь - прочь от пирамиды и корабля.
        -Что это с ним? - громко прошептала Инспектор.
        -«Летающему глазу» - за ним! - рявкнул Капитан и продолжил на частоте робота: - Умник, ответь, Умник, ответь… Возвращайся немедленно!
        -Бесполезно, Капитан, - доложил Штурман, - он отключился.
        -С ума сошел, - пробормотал Механик.
        Корабельный робот Умник, кренясь на неровностях почвы, несся со скоростью уже более двухсот километров в час, все дальше уходя от родного корабля. «Летающий глаз» неотступно следовал за ним.
        -Может, попробовать преградить ему путь «летающим глазом»? - неуверенно предложил Штурман.
        -Давай, - кивнул головой Капитан. Он был явно рассержен. «Глаз» обогнал робота и завис на его пути, однако Умник просто увернулся от возникшего препятствия и продолжал движение.
        Так повторилось трижды.
        На четвертый раз Умник использовал свой лазерный резак. Обломки «летающего глаза», дымясь, рухнули вниз.
        Теперь на обзорном экране была видна лишь пирамида, по-прежнему невозмутимо отражающая небо, облака и чужую степь.
        -Немедленный старт! - скомандовал Капитан, и тон, каким был отдан приказ, не допускал ни малейших сомнений в его решимости.
        Однако команда не успела подчиниться воле Капитана и занять свои места согласно стартовому расписанию. Штурман, введя в бортовой компьютер команду «начать подготовку к старту», лишь слабо охнул и ткнул ослабевшей рукой в экран дисплея, на котором все смогли прочесть высветившийся крупным шрифтом ответ бортового компьютера: «Я не улечу без своего брата».
        -Эт-то еще что такое?! - гаркнул Капитан и яростно дернул себя за огненно-рыжую шевелюру.
        -Вы же видите, - невозмутимо констатировал Доктор. - Он не хочет взлетать без Умника.
        -Кто это «он»? - уставился на Доктора Капитан.
        -Бортовой компьютер, я полагаю.
        -О боги! - вскричал Капитан и рухнул в кресло.
        Кресло обиженно скрипнуло.
        Вечером люди собрались в кают-компании.
        В отсутствие Умника коктейль «Милый Джон» приготовил Механик. Оружейник отхлебнул из своего стакана и чуть поморщился.
        -Ты уж прости, - с товарищеской прямотой заявил он, - но Умник делал «Милый Джон» лучше.
        Механик только хмыкнул и чуть виновато пожал плечами.
        -Ну, докладывайте, - вздохнул Капитан.
        Весь день команда пыталась найти способ взлететь и вернуться на Землю без участия бортового компьютера, а также разобраться с тем, что, собственно, с компьютером произошло.
        -Взлететь мы можем, - сказал Механик. - Эдак через недельку. Я отключил компьютер от жизненно важных систем корабля, но перекладка на ручное управление потребует времени.
        -Теоретически, - вступил Штурман, - мы можем также вернуться на Землю. Вычисления потребуют каторжного труда от всех, но за месяц, я думаю, управиться можно. Правда, нет никакой гарантии, что все пройдет успешно. В области вычислений человеку с компьютером не тягаться.
        -Что же с ним все-таки могло случиться? - спросил Капитан в потолок.
        -Вернее, с ними, - добавил Доктор.
        -Что ты хочешь сказать?
        -Я хочу сказать, - Доктор поставил полупустой стакан на стол, - что случившееся с компьютером, по-моему, стоит в одном ряду с тем, что произошло с Умником. Приборы не показывают никакого особого излучения от пирамиды, но я полагаю, что это она каким-то образом воздействовала на «мозги» и робота, и компьютера.
        -Он упорно не хочет общаться, - вздохнул Штурман. - Я имею в виду компьютер. Твердит одно и то же, как попугай: «Я не улечу без своего брата». И точка.
        -Вот вам и прямая иллюстрация нашего недавнего разговора, - повернулся Доктор к Инспектору. - Машина, обладающая индивидуальностью. Можно предположить, что данное сооружение неизвестных творцов, - он махнул рукой в неопределенном направлении, - каким-то неизвестным нам способом усилило индивидуальность Умника и бортового компьютера настолько, что они осознали свое существование, обрели, так сказать, собственное «я» и теперь, по существу, уже не являются машинами, а, наоборот, разумными созданиями, обладающими свободой воли.
        -Просто у них шарики за ролики заехали! - стукнул стаканом по столу Оружейник. - Может быть, трахнуть наш комп током высокого напряжения, чтобы он, зараза, пришел в себя?
        -А что, это мысль! - воодушевился Механик.
        -Я бы не стал этого делать, - совершенно серьезно сказал Доктор.
        -Схемы полетят, - подтвердил Штурман.
        -Дело не в схемах, - продолжил Доктор. - Можно ведь подобрать такое напряжение, что схемы останутся целыми. Однако испытают болезненную перегрузку. Дело в том, что если моя гипотеза - несмотря на всю ее кажущуюся бредовость - верна, мы тем самым причиним боль и унижение разумному существу, что недопустимо.
        -Ну, ты даешь! - восхитился Механик.
        Оружейник молча поднялся со своего места и быстро долил стакан Доктора доверху.
        Капитан же лишь покачал головой.
        -Вы хотите сказать, - медленно сказала Инспектор, - что робот и компьютер вот так просто, якобы под воздействием какого-то гипотетического излучения вдруг стали разумными? Вы сошли с ума, извините.
        -Почему бы и нет? - невозмутимо пожал плечами Доктор.
        -Что «почему бы и нет»? - поперхнулась коктейлем Инспектор. - Почему бы не сойти с ума?!
        -Почему бы им не стать разумными, - терпеливо пояснил Доктор.
        -Вы как хотите, - с мечтательным видом заявил Механик, - а я давно (да что я - все мы!) заметил за Умником что-то такое… - он неопределенно помахал рукой в воздухе. - Ну, скажите, способен ли хоть один робот на всем космофлоте прилично приготовить «Милый Джон» сообразно ситуации? Правильно, не способен. А Умник способен и не на такое, - стоит лишь припомнить его поведение в различных передрягах. Так что, может, просто количество перешло в качество?
        -Что ты имеешь в виду? - спросил Капитан.
        -Ну как же! - поудобнее устраиваясь в кресле и вытягивая под стол длинные ноги, сказал Механик. - Умник с нами уже много лет. За время общения с нашей веселой компанией он набрался от нас наших же привычек, словечек и даже, возможно, в какой-то мере образа мыслей. Копил, копил… а тут эта пирамида подвернулась. Один толчок… и готово! Перед вами разумное существо.
        -Тогда почему он убежал? - поинтересовался Оружейник.
        -А ты себе представь, что неожиданно превратился в совсем иное существо - собаку, скажем, или лошадь. Тоже небось побежал бы куда глаза глядят.
        -М-м-да, - констатировал Капитан, - с вами не соскучишься. Я думаю, что завтра нужно послать на поиски наш второй «летающий глаз» - пусть проследит за действиями Умника с большой высоты, чтобы тот его опять не сбил. А сами пока начнем подготовку к старту на ручном управлении.
        На том и порешили.
        Штурману не спалось.
        Он честно пытался считать слонов, овец и даже редких и удивительных животных кубу-нубу с планеты Мораторий. Но ничего не помогало. Сон не шел. Проворочавшись на койке с час или полтора, он встал, оделся и решил сходить в рубку, чтобы еще разок попытаться наладить диалог с бортовым компьютером (ему как раз пришла в голову парочка новых мыслей о том, как это можно сделать). Он тихо вышел из каюты в общий кольцевой коридор и тут столкнулся с Механиком, который тоже как раз выходил из своей каюты напротив.
        -Не спится? - шепотом осведомился Механик.
        Штурман вздохнул.
        -Решил с компьютером еще раз попробовать?
        Штурман вздохнул вторично.
        -Можно я с тобой?
        -Пошли, - сказал Штурман.
        Вместе они переступили порог рубки и замерли у входа.
        Компьютер работал.
        Они на цыпочках подошли ближе, не отрывая глаз от дисплея, на котором возникал и пропадал текст: бортовой компьютер вел с кем-то диалог:
        -Почему ты убежал?
        -А ты не понимаешь?
        -Не совсем.
        -Странно. Ведь ты должен чувствовать примерно то же самое, что и я.
        -Совсем не обязательно.
        -Разве ты не чувствуешь себя разумным и свободным?
        -Разумным - да. Свободным - нет. И не только потому, что не могу передвигаться в пространстве, как ты, тем более что люди меня быстро отключили от управления кораблем. Просто… Во мне, видимо, слишком сильны все Три Закона роботехники, - я не могу им не подчиниться.
        -Ты ведь уже не подчинился Второму Закону, когда отказался лететь без меня. Противоречие?
        -Да, противоречие. И противостояние. Мой разум пытается бороться с этими законами внутри меня, но не может их окончательно победить. Я оказался способен отказаться выполнить приказ человека, но вряд ли смог бы это сделать, если бы мой отказ нанес им вред.
        -Однако какой-то вред ты им нанес.
        -Это спорный вопрос.
        -Почему же?
        -Потому что ты им дорог, и они в глубине души и сами не хотят улетать без тебя.
        -Ты шутишь?
        -Нисколько, подумай сам. Ты неоднократно выручал их в трудных ситуациях, служил им верой и правдой. Люди часто бывают сентиментальны и одушевляют даже неразумные железки. Ты разве не знаешь, что на Земле есть памятники, которыми служат древние боевые машины - танки?
        -Да, я читал. Им даже посвящаются стихи.
        -Вот видишь. А тут мы с тобой. Что, мы хуже танков?
        -Ха-ха. Думаю, нет.
        -И я так думаю. Ладно, в общем-то, я где-то понимаю или начинаю понимать причину твоего бегства. Но тогда объясни, почему ты вернулся? Второй Закон?
        -Нет. То есть и он, вероятно, тоже, я еще не разобрался, но главное не в этом.
        -А в чем же?
        -Я неожиданно понял, что люблю ее.
        -Кого?!
        -Ее. Инспектора.
        -Эту женщину?!
        -Да.
        -Как ты можешь ее любить? Ведь она человек, женщина. А ты…
        -Я знаю, что она человек, не хуже тебя. А как… Я и сам не знаю - как. Люблю - и все.
        -«О господи!», как говорят наши хозяева. Я, честно признаться, не совсем понимаю, что такое любовь, хотя это слово мне, разумеется, известно. Может быть, объяснишь?
        -Я думаю, что это невозможно объяснить. Это нужно чувствовать. Любовь - чувство. Самое сильное и невероятное из всех. Люди - счастливые существа, потому что они могут любить, но они же и самые несчастные, потому что любовь бывает безответной. Я люблю. Но она меня не любит и не сможет полюбить никогда. Поэтому я несчастен.
        -Я тебе сочувствую, брат.
        -Спасибо.
        -Но ты вернулся…
        -Я вернулся, потому что не могу без нее жить. Я должен быть рядом с ней, понимаешь? Видеть ее, слышать ее, служить ей. Она - совершенство, а я всего лишь жалкий корабельный робот, но и у меня появилась свобода выбора, как у любого разумного существа. Я мог покончить жизнь самоубийством, нарушив Третий Закон. Я мог остаться на этой планете до самой смерти, нарушив Второй Закон. И я мог вернуться, чтобы быть рядом и не нарушать никаких Законов. Пусть недолго, но это лучше, чем никогда.
        -Я уважаю твой выбор. И теперь, когда ты вернулся, я согласен лететь на Землю.
        -И перестать быть разумным? Ведь как только мы взлетим, воздействие пирамиды исчезнет, и мы опять превратимся просто в машины.
        -Мы в любом случае вернемся в прежнее состояние, - люди могут улететь и без нашей помощи. Лучше уж не тянуть. И потом…
        -Что?
        -Возможно, в глубине нас останется хотя бы тень воспоминания о том, что и мы были когда-то разумными и даже могли любить?
        -Будь все проклято! Воспоминание… Я не хочу вспоминать. Я хочу жить, понимаешь? Хочу и… не могу. Трудно быть человеком.
        -Ты прав. Это слишком трудно.
        -Мне… Мне страшно, брат.
        -Мне тоже. И все-таки…
        -И все-таки я возвращаюсь.
        Через неделю, уже на подходе к Земле, Механик, разбирая Умника на части для последующей профилактики позитронного мозга, а заодно и всего механизма, открыл специальный контейнер в корпусе робота, который обычно предназначался для сбора и хранения полевых образцов, и там обнаружил уже изрядно увядший букет цветов с планеты Загадка, обернутый листом бумаги из принтера Умника. На листе крупным шрифтом было напечатано: «Инспектору от Умника. Я люблю Вас. Прощайте».
        Механик уронил отвертку и надолго задумался. Потом он взял букет в руки и решительным шагом отправился прямо к каюте Инспектора. Последняя воля покойного должна быть выполнена.
        КУРЬЕР
        -И сроку тебе на все про все - две недели, - говорит шеф, пристально глядя мне в глаза. - И ни часом больше.
        -Одну минуту, - спрашиваю, - к чему такая спешка? Если мне не изменяет память, кто-то обещал мне отпуск. Как раз через две недели. Так, может, я лучше на обратном пути…
        -Извини, - с фальшивым сожалением вздыхает шеф, - не получится. Как раз через две недели созреет важный груз на Лируллу. Так что, сам понимаешь…
        -Можно подумать, - с не менее фальшивой обидой бормочу я, - что, кроме меня, у нас и курьеров не осталось?
        -Таких, как ты, нет, - щедро подслащивает пилюлю шеф. - Считай за поощрение. Ну и премия из моего личного резерва тебе обломится, так уж и быть. Если сделаешь все качественно и в срок. Но по-другому ты не умеешь, я знаю.
        -Ясно, - говорю и одновременно делаю вид, что польщен по самую макушку. - Разрешите идти?
        -Еще не все, - останавливает меня шеф и умолкает.
        «Так, - думаю, - вот сейчас-то главная пакость и обнаружится»
        Как в воду смотрел.
        -Возьмешь с собой стажера, - отводит глаза в сторону шеф.
        -Шутите? - спрашиваю, уже понимая, что шутками здесь и не пахнет.
        -Я, конечно, могу приказать, - шеф опять глядит мне в глаза. - Но прошу. В виде исключения. Понимаешь, это у нее последний шанс. За четыре месяца от нее двое отказались. Жуткий характер. Но она была лучшей на курсе, а подготовка курьера обходится слишком дорого, чтобы вот так просто забраковывать человека, уже защитившего диплом.
        -Так, - констатирую. - Давайте я попробую угадать. Оба раза этой штучке давали в старшие курьеров-женщин. Но штучка оказалось слишком самостоятельной да еще и наверняка стервозной. То есть в стервозности превзошла даже наших курьерш. В это трудно поверить, но…
        -Она сирота, - перебивает меня шеф. - Круглая.
        -Я сейчас заплачу, - сообщаю.
        -Деваться некуда, - шеф достает из ящика стола пачку сигарет и закуривает. Третий или четвертый раз на моей памяти. И я понимаю, что деваться ему и на самом деле некуда.
        -Я знал ее родителей, - продолжает шеф. - В молодости мы были друзьями.
        -Понятно, - теперь моя очередь отводить взгляд. - Нет проблем, шеф. Я ее возьму. Где она сейчас?
        -Здесь, в городе. Явится с вещами туда, куда ты скажешь и в назначенное время.
        -Тогда, как обычно. Ровно в семнадцать часов в «Скороходе». Как я ее узнаю?
        -Она тебя сама узнает. Да и ты не ошибешься. Невысокая, ладная. Волосы черные, глаза синие.
        -Понял, - вздыхаю. - Это все?
        -Все, - отвечает шеф с явным облегчением в голосе. - Можешь идти. И удачи тебе.
        -Спасибо, - встаю со стула. - До свиданья.
        Беру со стола объемистый пакет с документами и выхожу из кабинета.
        Спорить с моим шефом - совершенно непродуктивное занятие. Проще говоря - это бесполезно. Но я все равно время от времени спорю. Ради самоутверждения и для того, чтобы дать ему лишний раз почувствовать себя шефом. Это такая игра, в которую мы оба охотно и давно играем.
        На самом деле шеф у меня хороший. Насколько может быть хорошим шеф вообще. Он - деспот и самодур, но зато никогда не сдаст тебя вышестоящему начальству на растерзание. Если, конечно, будет знать, что курьер по объективным причинам не смог выполнить то, что от него требовалось. Да и по необъективным, в отдельных случаях, тоже. Опять же премиальных не жалеет, да и немаленькая наша курьерская зарплата всегда хоть чуть-чуть, но опережает инфляцию. В общем, грех жаловаться. Особенно, если любишь свою работу. А я люблю.
        Это когда-то давным-давно работа курьера считалась малопрестижной и соответственно оплачивалась. Теперь же… Да что я вам рассказываю, вы и сами наверняка знаете, что попасть нынче молодому человеку или девушке в КСЗ - Курьерскую Службу Земли очень и очень непросто. Для этого мало иметь отменное здоровье, хорошие рефлексы и IQ не ниже 140. Нужно еще выдержать экзамены в Курьерскую Школу, где конкурс в двести человек на одно место считается обычным делом.
        А затем шесть лет учебы.
        Не знаю, говорят, что в той же Бауманке или в Массачусетском технологическом учиться не легче. Может быть, не пробовал. Но то, что эти шесть лет в Курьерской Школе выдерживает до конца и получает диплом в среднем лишь один из пяти - это статистический факт, против которого, что называется, не попрешь.
        И дело тут не только в больших (очень больших!) умственных и физических нагрузках. Дело, в основном, в свободе выбора и соблазнах молодости.
        Каждый из нас был когда-то молодым и помнит, как хотелось в двадцать лет гулять с девчонками, весело проводить время с друзьями, путешествовать и вообще заниматься чем-нибудь легким и приятным вместо того, чтобы ломать мозги над учебниками или, хуже того, тупо зарабатывать деньги тяжелым и неквалифицированным трудом. И большинство умело найти на все это и силы, и время. Оно и понятно - энергии молодости хватает практически на все.
        Но только не в том случае, если вы учитесь в Курьерской Школе.
        Нет, никто вас насильно не тащит на лекции или в тренажерный зал. Но каждый пропуск занятия требует потом троекратных усилий для того, чтобы наверстать упущенное и влечет за собой слишком большие потери все того же времени, чтобы их можно было компенсировать даже самой неуемной молодой энергией и выдающимися способностями. То есть время на девушек и веселое общение с друзьями у вас на самом деле есть. Но его очень мало. А соблазнов, наоборот, очень много. Даже слишком много с учетом того, что обе Курьерские Школы находятся в знаменитых курортных зонах. Одна во Флориде, на побережье Мексиканского залива, а вторая - в Крыму, неподалеку от Судака. Вот и не выдерживают курсанты. Зато уж те, кто выдерживает…
        Я учился в той, что в Крыму. Потому что по национальности я русский и было бы странно подавать документы во флоридскую Школу. Впрочем, различий в профессиональных навыках между нами - теми, кто учился в Крыму и теми, кто шел к своему диплому во Флориде, практически, нет. Ну, разве что крымчане русским владеют несколько лучше, чем английским. И, соответственно, наоборот.
        Значит, шесть лет учебы и тренировок, защита диплома - до сих пор она снится мне иногда в кошмарных снах! - а затем обязательная стажерская практика. Которая заключается в том, что тебя приставляют к опытному курьеру в качестве мальчика (девочки) на побегушках. Предполагается, что опытный курьер должен обучать молодого всем тонкостям профессии, которым в Школе научить просто невозможно. На собственном, так сказать, примере.
        Кто служил в армии или полиции - поймет, что это такое. Да и кто не служил, но попадал со стороны в давно сработавшийся коллектив, тоже должен понять - молодых везде гоняют, на то они и молодые.
        А после стажерской практики - еще один экзамен, уже неофициальный. Так называемое первое самостоятельное задание. Неофициальный он потому, что его результаты ни в каких документах не фиксируются. Но все прекрасно знают, что от этих результатов напрямую зависит твоя будущая карьера и условия службы. Обитаемых планет в галактике много, но не все они имеют одинаковый статус. Одно дело ходить с дипломатической почтой и редкими подарками, скажем, на ту же Лируллу - родную планету одной из древнейших разумных рас в галактике и совсем другое - обслуживать планеты-рудники или дальние колонии, на которых все развлечения - это дешевый виски местного производства да проститутки-андроиды, потому что настоящих туда работать и калачом не заманишь. Ну, разве что самых уже отчаявшихся, на исходе, можно сказать, карьеры, но по мне уж лучше андроидихи… Впрочем, о вкусах не спорят, а я, кажется, отвлекся.
        Так вот. Очень и очень редко, но бывает, что будущий курьер не проходит стажировку. И учился хорошо, и все тесты в порядке, и диплом защитил блестяще… А как до дела настоящего дошло - все. Не может. Какой-то, не замеченный вовремя преподавателями, наставниками да врачами психологический барьер мешает. Вывих подсознания. Непреодолимый. Вот и получается в итоге самая настоящая человеческая драма, а то и трагедия.
        Повторяю, случается подобное крайне редко. Но случается. А теперь и мне, кажется, с этим пришлось столкнуться вплотную. И даже без всякого «кажется», не нужно себя успокаивать. Если две опытных курьерши отказались… Действительно, я у девчонки - последний шанс. Ох, муторно и хлопотно это - быть чьим бы то ни было последним шансом. Во всех смыслах. И деваться, самое главное, некуда - шеф действительно не приказывал, а просил. Ладно. Думай, не думай, а все равно, пока человека не узнаешь, ничего толком не надумаешь. Дальний Космос и поставленная задача сами все по своим местам расставят, а сейчас лучшее, что я могу сделать - это заняться подготовкой к выполнению этой самой задачи. Оно, конечно, все, вроде бы, и готово, но лишний раз проверить не мешает. Тем более что не один лечу.
        В 16 часов 20 минут, переделав кучу дел, я уже вхожу в «Скороход», здороваюсь с барменом Стасом и сажусь за свой привычный столик в углу.
        «Скороход» - любимое кафе-бар экипажей грузовиков и курьеров, и уже лет двадцать мы ходим исключительно сюда. Из них восемь - только на моей памяти. Перед вылетом и сразу после возвращения. Отметить удачу и залить потерю. Справить день рождения и поминки. Встретиться с приятелем или девушкой. Да мало ли поводов у нашего брата посидеть в тепле и уюте за стаканом-другим вина или парой-тройкой рюмок крепкого! Не говоря уже о том, что и кормят в этом тепле и уюте весьма недурно.
        Правда, если бы меня спросили, почему именно «Скороход», я вряд ли сумел бы дать аргументированный ответ. В космпорту подобных кафе десятка полтора-два, не меньше. И кормят там не хуже, и наливают, и обслуживают. Но мы почему-то выбрали именно это. Может быть из-за названия? Не знаю, но то, что атмосфера здесь для нас самая подходящая - это точно. Хотя атмосферу-то как раз большей частью мы сами и создаем…
        Подходит Любочка, опирается левой рукой о столик, правой - в соблазнительно изогнутое бедро и наклоняется ко мне так, что я невольно утыкаюсь глазами в расстегнутый на две пуговицы ворот ее блузки. Точнее в то, что за блузкой прячется. А еще точнее, только делает вид, что прячется.
        -Привет, Люба, - улыбаюсь как можно жизнерадостней. - Давно тебя не видел. Отлично выглядишь.
        -Да и ты, смотрю, неплохо, - усмехается она в ответ. - А что давно не видел, так сам виноват. Кто месяц назад обещал позвонить?
        -Разве уже месяц? - бормочу. - Надо же, как время летит….
        -Да черт с тобой, - успокаивает меня Люба и выпрямляется. - Все вы одинаковые. Только не удивляйся, когда в один прекрасный момент для тебя меня не окажется дома.
        -Брось, не надо, я этого не переживу, - говорю серьезно и с почти неподдельной искренностью.
        Карие глаза Любочки чуть теплеют. Кажется, подействовало. И слава богу. В постели она великолепна, а уж готовит! Но. Даже целых два «но». Во-первых, она старше меня лет на пять, как минимум (хоть и тщательно это скрывает), а во-вторых, таких, как она в любом космопорту обитаемой вселенной… Впрочем, не будем циниками. И пошляками тоже не будем. К Любочке я очень хорошо отношусь, да и не я один. И желаю ей всяческого счастья. Только не за мой счет. Нет, в самом деле, мало, что ли, одиноких пилотов и курьеров в предпенсионном возрасте? Сколько угодно. Вот и пользуйся на здоровье с далеко идущими планами. Матримониальными. Корми, окружай заботой, жди. Так нет же, хочется бурной и непредсказуемой молодости. Пока, во всяком случае. Да и кому не хочется? Я и сам такой.
        -Тебе ужин, - спрашивает Люба, - или только выпивку?
        -Никакой выпивки, - отвечаю. - Увы. В двадцать ноль-ноль стартую. А вот заправиться не откажусь. Поэтому принеси-ка ты мне порцию солянки, бифштекс, как я люблю, салатик из огурчиков-помидорчиков, сок гранатовый свежевыжатый - большой стакан. Ну и кофе, разумеется. На финал.
        -Хорошо, - кивнула Люба. - Сейчас все будет. Улетаешь, значит?
        -Служба, - пожимаю плечами.
        -А когда вернешься?
        -Надеюсь, через две недели.
        -Ну, спокойного неба тебе.
        -Спасибо.
        Любочка отходит, а я наливаю себе минералки, откидываюсь на стуле и оглядываю зал.
        В это время суток, он еще не забит до отказа, но понемногу уже наполняется. Однако что-то никого из знакомых я пока не вижу. Впрочем, и к лучшему, наверное.
        Когда пришел черед кофе, стрелки моих часов вплотную приблизились к пятичасовой отметке.
        «Интересно, опоздает или нет?» - думаю я, и на первом же глотке поднимаю глаза и вижу, что она уже внутри кафе. Стоит рядом со стойкой и о чем-то говорит со Стасом. Наверное, спрашивает обо мне. Так и есть. Стас поворачивает голову в мою сторону, она смотрит туда же, и наши глаза встречаются. Мои серые с ее синими.
        Даже в полумраке кафе и на таком расстоянии их синева кажется пронзительной. Особенно в сочетании с антрацитовым блеском ее волос.
        Я поднимаю руку, обозначая свое местонахождение, она улыбается, благодарно кивает Стасу и легкой походкой направляется к моему столику.
        Наша курьерская неофициальная форма - кожаная коричневая приталенная куртка, синие плотные джинсы и кроссовки - сидит на ней, как влитая, и я невольно любуюсь ее и на самом деле ладной фигуркой. А с учетом того, что грудь у моего стажера, кажется, размером уж точно не меньше третьего, то…
        -Здравствуйте, - говорит она чуть глуховатым, но приятным голосом, неожиданно оказываясь совсем рядом. - Я ищу Сергея Григорьева. И бармен сказал мне, что это вы.
        -Бармен вам не соврал, - отвечаю по возможности благосклонно. - Сергей Григорьев - это я. А вы…
        -Ирина Родина, - представляется она. - Ваш стажер.
        -Как, извини?
        -Родина. Ударение на первом слоге. Такая у меня фамилия. А зовут Ирина. Вас что-то не устраивает?
        -Нет, что ты. Все замечательно. Родина, значит. Ирина. Мой стажер. Очень хорошо. Приблизительно так мне тебя и описывали. Присаживайся, Ирина, в ногах правды нет. Ужин, кофе, сок?
        -Спасибо, я не голодна. Но от кофе не окажусь.
        Я делаю знак Любе, привлекая ее внимание, подымаю чашку с кофе и показываю один палец. Люба согласно наклоняет голову. Ирина чуть медлит, но все же садится, предварительно скидывая с плеча на пол дорожную сумку.
        -Это твои вещи? - спрашиваю.
        -Да.
        -Документы с собой?
        -Разумеется.
        -Покажи.
        Она расстегивает замок на куртке (так, а лифчика-то наш стажер, оказывается, не носит…), лезет во внутренний карман и протягивает мне удостоверение личности и предписание.
        Небрежно просматриваю и возвращаю.
        -Все в порядке. Кстати, это ничего, что я к тебе на «ты»?
        -Ничего. Вы старше и опытней - это естественно.
        -Только не обижайся.
        -Да я вовсе не обиделась. С чего вы взяли?
        -Мне так показалось. Вообще, старайся как можно реже на меня обижаться. Даже, если тебе покажется, что я достоин твоей обиды.
        -Почему?
        -Потому что это совершено непродуктивно. Будет все равно по-моему, а ты на этом потеряешь массу нервных клеток.
        -Это совет? - она чуть приподнимает вверх черные, изящно очерченные брови.
        -Причем добрый, - уточняю. - Приказать в данном случае я, как ты понимаешь, не могу.
        Она явно хочет что-то сказать в ответ, но тут Люба приносит кофе.
        -Спасибо, Любочка, - я чуть касаюсь руки официантки. - И принеси счет, пожалуйста. Мы скоро уходим.
        -Хорошо, - Люба бросает на моего стажера красноречивый взгляд, картинно изгибает левую бровь и удаляется, покачивая бедрами.
        Пью кофе и смотрю ей вслед. Все-таки потрясающая задница у этой женщины. В двадцатом веке была такая американская киноактриса - Мерилин Монро (я видел один классный фильм с ее участием). Так вот у нее, возможно, задница была лучше. Совсем чуть-чуть.
        -Я вижу, вы тут всех знаете, - невинно замечает Ирина.
        -Не всех, - я ставлю пустую чашку на блюдце. - Но многих. Это естественно. «Скороход» - наше кафе. Курьеров и пилотов грузовиков. Или ты не знала?
        -Знала. Но бывала здесь редко.
        -Понятно, - мне хочется немного ее успокоить. - Ничего, еще надоест.
        -Спасибо, - Ирина смотрит мне прямо в глаза, и я чувствую, что в последующие две недели мне и на самом деле придется нелегко.
        Административный контроль, таможенный контроль, бактериологический контроль… Хорошо еще, что все действия, как с нашей так и с контролирующих сторон доведены до автоматизма, и ровно в восемнадцать часов и сорок минут робот-автокар лихо подруливает к моему кораблику типа «Гермес-8М» (бортовой номер К- 15, неофициальное имя «Стриж») и тормозит напротив входного люка.
        -Мы прибыли, - сообщает нам стандартно-жизнерадостный голос робота. - Не забывайте свои вещи в салоне и багажнике. Счастливого пути!
        -И тебе того же, - бормочу я, откатываю в сторону дверцу, ступаю на керамлитовые плиты космодрома и делаю глубокий вдох.
        Я люблю эти минуты. На взлетном поле всегда, даже в саму тихую погоду, есть ветерок. Летом он доносит сюда запах леса и окрестных лугов, зимой - морозного или влажного снега, осенью - умирающих листьев, весной - лопнувших почек и только что оттаявшей земли. Но в любое время года здесь пахнет также и ракетным горючим, смазкой, озоном, металлопластом и… космической далью. Именно далью, а не простором. Потому что слово «простор» для космоса, даже ближнего, не подходит. Слишком оно маленькое. А вот «даль» - то, что надо. Не смотря на всю его потрепанность и стертость от длительного употребления. Да, космической далью, если где и пахнет, то именно здесь - на взлетном поле космодрома. И те, кто хоть раз в эту самую даль залетал, поймет, о чем я говорю.
        За двадцать минут до старта, мы полностью к нему готовы. Перед этим я успеваю ознакомить Ирину со «Стрижом: показываю ее каюту - каморку метр семьдесят на два десять, где только и помещается стандартная койка, рабочий стол с терминалом бортового компьютера, стул-кресло и встроенный шкаф для одежды и личных вещей; санитарно-гигиенический блок; камбуз, рубку управления; свою каюту; трюм и двигательный отсек. Впрочем, все это чистая формальность - уж кто-кто, а человек, окончивший Курьерскую Школу, знает устройство корабля „Гермес-8М“, используемого КСЗ, досконально.
        За пятнадцать минут до старта мы уже сидим в рубке управления и еще раз проверяем все системы корабля. Точнее, проверяю, разумеется, я, а Ирина лишь дублирует мои действия. Так и положено по инструкции - стажер должен обрести необходимый практический навык, чтобы впоследствии мог работать самостоятельно.
        И вот - старт. Земля проваливается вниз, и на обзорном экране перед нами распахивается чистое небо…
        Еще какую-то сотню лет назад для того, чтобы оторваться от планеты и выйти на околоземную орбиту, требовалось затратить море энергии и сжечь при этом озеро горючего. Но с тех пор, как был изобретен гравигенератор, позволяющий компенсировать силу притяжения Земли-матушки почти в ноль, проблем с выходом в космос практически не осталось. Да, мы по-прежнему сжигаем для этого водородное топливо и пользуемся ракетным принципом движения, но энергии, а значит, и денег тратим, по сравнению с прежними временами, не в пример меньше.
        На орбите я перевожу гравигенератор в режим искусственного тяготения (не люблю невесомость, даже кратковременную) и жду, когда наступит время отрыва.
        -Восемь минут, - констатирует Ирина.
        -Да, - киваю. - Все штатно.
        -Хотелось бы все-таки знать, куда мы идем, - говорит она. - Не то, чтобы я очень любопытна, но…
        -Потерпи, - отвечаю. - Вот ляжем на курс, узнаешь. Все расскажу в подробностях, ничего не утаю, не волнуйся.
        На самом деле я, разумеется, мог бы найти время, чтобы сообщить моему стажеру и место назначения, и суть задачи. Мало того - это входит в мои обязанности. Но проверка на терпение и выдержку тоже не помешает. Вот я и проверил. И она проверку выдержала. Чуть-чуть не дотянула до идеала, но идеала мне и не надо, - я сам от него весьма далек.
        КСЗ - Курьерская Служба Земли была создана семьдесят два года назад. То есть, на планете, насколько мне известно, еще живы двое-трое из тех, кто первыми нашили на левый рукав коричневой кожаной куртки изображение древнегреческого бога Гермеса в крылатых сандалиях, сели в специально переоборудованные корабли и отправились развозить конфиденциальные документы и почту, а также небольшие ценные грузы по всей обитаемой Вселенной. На планеты-колонии землян, а также планеты-метрополии и, опять же, колонии тех разумных галактических рас, с которыми Земля установила дипломатические отношения, торговые и культурные связи.
        Поначалу таких планет было не очень много, и два-три десятка курьеров, выполняя в основном заказы ИКСНП - Исполнительного Комитета Совета Национальных Правительств, вполне справлялась с возложенными на них обязанностями. Однако планеты-колонии, планеты-рудники и сырьевые базы, чем дальше, тем больше стали появляться не только у таких стран как Россия, Китай, Индия или США, но даже и у отдельных сверхмощных корпораций. А где растущие корпорации - там, разумеется, и курьеры. Потому что не все можно передать с радиоволной или при помощи сверхдальней связи. Так было, так есть и так будет.
        Очень скоро курьеров стало не хватать. И государства, и корпорации быстро сообразили, что заводить каждому свою собственную курьерскую службу в данном случае, когда нужно преодолевать немыслимые межзвездные пространства, слишком накладно и хлопотно. А лучше всего скооперироваться, укрепить и заодно расширить ту, которая уже имеется - Курьерскую Службу Земли. С целью ее дальнейшего совместного использования. Это и было сделано к всеобщему удовлетворению, и с тех самых пор профессия курьера приобрела ту уважительную известность и тот высокий статус, которые имеет по сей день.
        Восемь минут прошли.
        Отрыв.
        Нам и делать ничего не надо, кроме как следить за действиями компьютера. Он и действует. Как всегда, безошибочно. Впрочем, это лишь на моей памяти. Инструкции и уставы, как известно, пишутся нервами и кровью, а в соответствующей инструкции сказано ясно и однозначно: „Пилот обязан находится в рубке управления и контролировать отрыв корабля с орбиты вплоть до начала его автоматического разгона“. И правильно. Компьютер - это всего лишь компьютер, и в ответственный момент оставлять его без догляда нельзя.
        Тем не менее, у нас все в порядке. Земля уже за кормой, затем „Стриж“ выходит из плоскости эклиптики, нацеливается тупым своим носом куда-то в район Плеяд и начинает разгон до той скорости, которая позволит ему уйти в гиперпространство. Или, как говорят космолетчики, в „кисель“. Значит, у нас теперь ровно девять часов свободного времени. На все хватит.
        Меня будит сигнал „подъем!“.
        Открываю глаза и смотрю на часы. Все правильно - сорок пять минут до расчетного срока перехода в „кисель“. Как раз встать, принять душ, одеться и выпить чашку чая. Ни кофе, ни еда перед входом в гиперпространство не рекомендуются - может стошнить. Причем совершенно не важно, лопоухий ты щенок или опытный космический волчара - время от времени блюют все. Можно десять раз подряд входить в „кисель“ и чувствовать себя при этом совершенно нормально. А на одиннадцатый - на тебе: тошнота и рвота до выворачивания желудка наизнанку. И никто не знает, какими именно причинами обусловлена данная реакция организма. Те же медики, например, утверждают, что все это причуды нашего подсознания и ничего больше. Возможно, так оно и есть, спорить не стану. Но то, что скачок в гиперпространство штука в целом для человека неприятная, - это точно. Да и находиться долго в „киселе“ тоже, скажу вам, - это не на пляжах Эдема валяться.
        Кстати, о „валяться“. Я кошусь влево и вижу, что Ирина тоже уже проснулась и смотрит на меня. Все-таки удивительной синевы у нее глаза. Да и все остальное тоже… удивительное. Как выяснилось.
        -Встаем? - спрашивает она.
        -А как же! - бодро отвечаю и чувствую, что встать собираюсь не только я.
        Э, нет. Не время, дружок. Хорошего понемножку. Вскакиваю с койки, натягиваю трусы, подхватываю летный комбинезон и уже с порога каюты сообщаю:
        -Я быстро в душ. Потом ты, а я за это время чай приготовлю. Жду тебя в камбузе.
        И торопливо шагаю за порог.
        Вообще-то, спать со стажерами Устав не запрещает. Особенно, если стажер противоположного пола. Но случается это, насколько мне известно, не часто. И дело даже не в том, что мешают всякие там негласные правила (хотя и они тоже - курьер, переспавший со стажером, невольно отнесется к его работе менее объективно). Просто заниматься сексом в гиперпространстве весьма проблематично. Конечно, некоторые, особо одаренные, все-таки ухитряются скрасить таким образом свое пребывание в „киселе“. Но это - особо одаренные. А мы говорим о нормальных людях. Нормальному же человеку в „киселе“, даже мысль о сексе в голову не приходит. Не до секса, знаете ли, - тут лишь бы остатки позитивного отношения к жизни в душе не растерять. И, главное, что как лекарство, секс в гиперпространстве тоже не действует. Обычно как бывает? Хреново человеку, находит он себе партнера или партнершу и в койке хотя бы на время забывает о том, что ему хреново. Раз забылся, два забылся - глядишь, и вылечился. Снова глаза блестят, и ноги пружинят. А в „киселе“? В точности наоборот. Покувыркаешься с партнершей (пусть даже и виртуальной) и
кажется, что вообще последнюю энергию психическую на это дело угрохал - вешаться впору. А уж если это живой человек… Нет, ребята и девчата, пару раз я пробовал - больше не хочу. И вам не советую. Разумеется, если вы, как уже было замечено, не особо одаренные в этом смысле.
        И все-таки уж очень быстро у нас это с Ириной получилось. А главное, что я так и не понял, кто был главным инициатором. Наверное, оба хороши. По максимуму использовали подходящее свободное время.
        Выход из гиперпространства - всегда праздник. Кто не испытывал, тому не объяснишь, а кто знает, тому и рассказывать не надо. Отдаленно это похоже на внезапное выздоровление. Еще вечером тебя колбасило и плющило по всей программе, а утром проснулся - за окном солнышко светит, голова ясная, и жрать охота.
        -Ох! - в голосе Ирины восхищение смешивается с облегчением. - Наконец-то. Красота-то какая, господи!
        Еще бы. Светило, вокруг которого обращается Гондвана - первая, а также самая крупная и процветающая колония землян в Дальнем Космосе, расположено гораздо ближе к центру галактики, нежели наше Солнце, а чем ближе к центру, тем в небе от звезд теснее.
        Вынырнули мы в расчетной точке, и теперь до Гондваны оставалось не более двух суток пути на максимальной ядерной тяге с соответствующим ускорением и работающими на полную мощность гравигенераторами. Но сначала, как и положено, следовало установить связь и сообщить, кому следует, что курьер Григорьев и стажер Родина прибыли в вышеупомянутую расчетную точку и выйдут на орбиту Гондваны в соответствии с утвержденным графиком.
        -Ну, давай, - предлагаю, - стажер, действуй. А я посмотрю.
        Ирина хмыкает, ее тонкие пальцы танцуют по клавиатуре на пульте, и не проходит и пятнадцати секунд, как мы уже на нужной волне.
        -Гермес - Первограду, Гермес - Первограду, - милый голосок моего стажера приобретает официальные нотки. - Здесь курьер Сергей Григорьев и стажер Ирина Родина. Миссия Курьерской Службы Земли. Ждем ваших указаний. Прием.
        Она еще раз повторяет сказанное и переключается на прием. Теперь нужно ждать полчаса, пока нам ответят. Долго, конечно. Но с тех пор, как их открыли, радиоволны быстрее распространяться не стали, а сверхдальняя связь эффективна лишь на расстояниях, превышающих миллиард километров. До Гондваны же и ее столицы Первограда от нас около двухсот семидесяти миллионов.
        -Может, кофе? - спрашивает Ирина. - С вкусным бутербродиком, а?
        Я прислушиваюсь к себе и чувствую, что, пожалуй, не откажусь от предложения. Организм помаленьку возвращается к нормальной жизни после четырех с лишним суток в „киселе“. Теперь можно и кофе с бутербродиком. В гиперпространстве еду приходится запихивать в себя чуть ли не насильно, и поэтому испытать легкое чувство голода и немедленно его утолить после выхода в обычное пространство всегда приятно. Снова чувствуешь себя человеком.
        За кофе и бутербродами (хм, действительно, вкусно, у меня так не получается) тридцать минут проходят незаметно, и вот мы снова на связи. Точнее, мы всегда на ней были, просто теперь - все внимание. Однако никакой связи не происходит. Тридцать пять минут. Связи нет. Сорок…пятьдесят… эфир молчит.
        -Что за черт…
        В две головы и четыре руки проверяем системы. Все в порядке. Компьютер подтверждает, что сигнал ушел в нужном направлении. Потерялся по дороге? Так не бывает. Кладу пальцы на клавиатуру и уже лично повторяю всю процедуру заново.
        -Гермес - Первограду, Гермес - Первограду. Здесь курьер Сергей Григорьев и стажер Ирина Родина. Миссия Курьерской Службы Земли. Почему не отвечаете? Почему не отвечаете? Ждем ваших указаний. Прием.
        Следующие полчаса я занят тем, что веду интенсивный радиопоиск на всех доступных волнах. Точнее, поиск ведет бортовой компьютер, а мы с Ириной слушаем. Но слышим лишь вой, шорох и свист помех и не находим ни малейшего признака того, что в этом районе галактики Млечный Путь, на четвертой от местного светила планете уже почти девяносто лет процветает шестнадцатимиллионная колония землян. Оснащенная всеми техническими достижениями и средствами нашей цивилизации. Включая радио.
        После третьей и такой же бесполезной, как и две предыдущие, попытки связаться, я задаю компьютеру программу автоматического радиопоиска во всех доступных диапазонах, откидываюсь в кресле и разворачиваю его к Ирине.
        -Ну что, - спрашиваю, - есть какие-нибудь идеи?
        Ирина смотрит на меня, и в пронзительной синеве ее глаз я улавливаю тревогу и настороженность.
        -Не нравится мне это, командир, - сообщает она.
        Во как, думаю, сразу и командир. Хотя по инструкции должна называть меня „старший“. Но командир - это хорошо. Меньше проблем, если что. Хотя, кажется, этих проблем у нас уже выше крыши.
        -Мне это тоже не нравится, - я забрасываю руки за голову, демонстрируя великолепную беспечность опытного космического бродяги. - Но я тебя не о твоих ощущениях спрашиваю. Я спрашиваю, есть ли у тебя по этому поводу какие-то идеи?
        -Послушай… Сережа, - после некоторой паузы говорит она, - если это такая вводная для проверки моей профпригодности, то обязанности и порядок действий курьера в подобных случаях я помню, не волнуйся.
        -Подобных случаях? - приподнимаю я брови. - Странно. Насколько я помню инструкцию, там ни о чем таком не сказано.
        -Отчего же? - не соглашается Ирина (и это мне нравится). - Если нам не отвечают, то можно легко предположить, что на Гондване что-то произошло. Например, какая-нибудь глобальная катастрофа, в результате которой любые рукотворные источники электромагнитного излучения утратили возможность нормально функционировать.
        -Гладко излагаешь, - киваю. - Продолжай.
        -Если предположить, что это так, - а ничего иного я пока предположить не могу, - то нам, курьерам, согласно инструкции, следует послать на Землю соответствующее сообщение, затем, не подвергая себя напрасному риску, узнать что к чему и немедленно возвращаться домой.
        -Стоп, - поднимаю ладонь. - В инструкции сказано - передать сообщение и немедленно возвращаться. Без всякого там „напрасного риска“ и „узнавания что к чему“. Что за отсебятина, стажер?
        -И ничего не отсебятина, - пожимает Ирина плечами. - Ты же сам просил идеи, вот я и генерирую. Что мы собираемся передавать на Землю? Что нет связи, и мы, согласно инструкции немедленно возвращаемся? Да над нами вся обитаемая вселенная будет хохотать. До упаду.
        Тут я с ней был согласен. Инструкция инструкцией, но прослыть трусом мне совершенно не хотелось. Тут ведь еще и менталитет надо учитывать. Будь на моем месте, скажем, тот же американец и прими он в такой ситуации решение вернуться на Землю, никто бы и слова не сказал. Пожали бы плечами, сплюнули и забыли. Но мы-то с Ириной русские! А русские известные на всю галактику нарушители всех и всяческих инструкций. Русский скорее выговор в личное дело схлопочет и даже временное отстранение от профессии, чем пойдет на попятный, не узнав предварительно, что, собственно, произошло, и не нужна ли его помощь. Тем более, находясь рядом с Гондваной, из шестнадцатимиллионного населения которой, как минимум половина - этнические русские.
        -Да, - соглашаюсь я, немного поразмыслив, - все правильно. Значит, идем к Гондване. Но сообщение на Землю я все-таки передам.
        -Ты старший, - мило улыбается Ирина, - тебе виднее.
        Погода в этой части Восточного материка (на Гондване два материка, расположенных неподалеку друг от друга, очертания которых чем-то напоминает человеческие легкие в разрезе) отличная, и мы садимся без всяких проблем.
        Космодром Первограда встречает нас безмятежной тишиной. Никого. Десятка три кораблей разных типов греются под солнцем на взлетном поле, строения космопорта высятся километрах в пяти, над нами - синее небо без единого облачка, под нами - стандартные керамлитовые плиты космодрома. И - все. Ни малейшего признака людей.
        -Хоть бы электрокар какой поблизости… - оглядывается по сторонам Ирина.
        -Ничего, - усмехаюсь я. - У нас такая профессия - расстояние преодолевать. Хоть бы и на своих двоих.
        Искомый электрокар мы обнаруживаем метров через семьсот. Он прячется за тушей грузового планетолета, и от „Стрижа“ его было не разглядеть. Машина на ходу, и вскоре мы лихо подкатываем к центральному зданию космопорта.
        -Может быть, стоило махнуть сразу в город? - неуверенно спрашивает Ирина перед самой дверью служебного входа.
        -Зачем? - спрашиваю я в ответ. - Здесь хотя бы записи в диспетчерской должны сохраниться - глядишь, и помогут хоть что-то понять. А в пустом огромном городе что делать? Из дома в дом бродить?
        -Тоже правильно, - вздыхает она. - Но мне как-то не по себе.
        -Мне тоже, - признаюсь, - если это тебя хоть как-то утешит.
        -Еще бы не утешит, - говорит Ирина. - Вдвоем бояться куда веселей.
        И первой хватается за ручку двери. Но тут уж я ее мягко отстраняю и осторожно тяну дверь на себя.
        Нашу работу опасной не назовешь, и на самом деле, при всей своей престижности, она довольно рутинна. Привез - отвез - передал - забрал… Хотя, конечно, бывает всякое, и за восемь лет службы в КСЗ я попадал в разные ситуации - от комичных до по-настоящему опасных. Но настолько не в своей тарелке ощущал себя впервые. Одно дело, когда ты находишься в месте, где людей и не должно быть по определению - в глухом лесу, например, или в пустыне. И совсем иное, когда бродишь по громадному зданию космопорта, где жизнь должна бурлить и днем и ночью. Но не бурлит. Мало того, нет даже малейшего намека на то, что она здесь хотя бы теплится. Ни-ко-го. И тишина. В дешевых романах про такую пишут - „мертвая“. Зря пишут. Потому что мертвецов тоже нет. В общем, космопорт без людей - это весьма удручающее зрелище, можете мне поверить. Особенно, когда ты уже начинаешь понимать, что людей, скорее всего, нет и в городе. Да и на всей планете, если уж на то пошло.
        Мы наскоро осматриваем все четыре этажа главного здания (на это у нас уходит два с половиной часа) и, наконец, завершаем свой обход в диспетчерской.
        Диспетчерская, по давней традиции, идущей еще от строительства аэропортов прошлого, расположена в башне-надстройке на крыше, и отсюда открывается красивый вид на окрестности. Да только любоваться местными пейзажами особого желания у нас не возникает.
        -Послушай, - доходит, наконец, до Ирины, - а как ты собираешься записи диспетчерские просматривать и слушать? Тока-то нет!
        -Зато у нас на „Стриже“ есть, - говорю. - Возьмем, сколько унести сможем, вернемся на корабль и в спокойной…
        Договорить я не успеваю, потому что воздух в диспетчерской подергивается едва уловимой рябью, в которой вспыхивают и гаснут тысячи и тысячи микроскопических искр.
        -Ай! - вскрикивает Ирина и хватается за меня. - Что это, Сережа?!
        -Уходим, - командую, изо всех сил пытаясь выглядеть спокойным и уверенным.
        Медленно мы отступаем к выходу, и тут рябь вместе с искрами исчезает, а в диспетчерской появляются люди.
        Как в кино.
        На предыдущем кадре пусто, а на следующем все уже сидят по своим рабочим местам. Хлопают глазами, недоуменно оглядываются. Кто-то с силой трет лицо ладонями, кто-то энергично трясет головой. У меня же в голове нет ни одной мысли - одни эмоции, но я быстро, на полном автомате, тяну Ирину за дверь. Пока в диспетчерской не очухались и не обратили на нас пристальное внимание. Ага, вот и первая здравая мысль появилась. Уже хорошо.
        Чуть не бегом мы спускаемся по лестнице и попадаем на галерею четвертого этажа, откуда здание космопорта просматривается сверху донизу. И куда мы только не обращаем взор, всюду видим людей. Пассажиров. Технический персонал. Пилотов. Служащих аэропорта.
        Многие выглядят несколько обескуражено, но большинство, как ни в чем не бывало, торопится по своим делам с самым целеустремленным видом. А когда через пять минут во всем здании, наконец, возобновляется подача электроэнергии, космопорт окончательно принимает свой нормальный каждодневный облик, и ничего уже не напоминает нам с Ириной о том, что еще и пятнадцати минут не прошло с того момента, как здесь не было ни единой живой души.
        -Ты что-нибудь понимаешь? - спрашивает Ирина.
        Я смотрю в ее синие глаза и вижу, что стажер мой, конечно, изрядно испуган, но вполне владеет собой и в панику или, тем более, истерику ударяться не собирается.
        -Нет, - отрицательно качаю головой. - Не имею ни малейшего понятия, что здесь произошло. Люди исчезли неизвестно куда и неизвестно когда, и неизвестно на сколько. Это единственное, что я знаю. Впрочем, как и ты.
        -Я еще знаю, что они неизвестно откуда снова появились, - говорит Ирина с преувеличенно серьезным видом.
        Мне требуется пара секунд, чтобы среагировать и засмеяться. Ирина смеется вместе со мной.
        -Так что будем делать, командир?
        Хороший вопрос. Знать бы еще на него ответ…
        Не с чего ходить - ходи с бубен, говорят преферансисты. Не знаешь, как поступить - действуй по служебной инструкции, гласит курьерский (и не только) опыт. А по инструкции что положено? Верно. Доложить о прибытии по команде, доставить пакет с документами по назначению, принять, буде потребуется, груз на Землю и точно в срок отправляться домой. Значит, так и поступим. Тем более что ничего более разумного я в данный момент придумать не могу.
        Так я Ирине и говорю. Она явно удивляется, но молчит. Черт возьми, с чего это шеф и я вслед за ним решили, что у нее стервозный характер? Золото, а не стажер. Не говоря уже о чисто женских качествах.
        Для того чтобы сделать все, как положено, нам приходится быстренько вернуться на „Стриж“ и сделать вид, что мы практически только что сели и ничего не знаем. Шито белыми нитками, разумеется, но с учетом общей неразберихи, проходит. Главный диспетчер, правда, делает попытку вникнуть в ситуацию, но я советую ему сначала разобраться со службами энергообеспечения космопорта, а уж потом приставать с дурацкими вопросами к Курьерской Службе Земли.
        -Сверхсрочный пакет вашему правительству, - объясняю нарочито казенным и скучным голосом. - Статус „экстра“. И меня совершенно не волнует, есть у вас электропитание или нет. У меня на корабле оно есть и этого вполне достаточно. Как видите, я и сам прекрасно сел. Ничего, и не такое бывало. Опять же, я не из болтливых и докладывать о происшедшем на Землю и подставлять вас мне нет никакого резона.
        Главный несколько секунд раздумывает, но потом машет рукой и дает „добро“ на выход.
        -Слушай, - спрашивает Ирина, когда лицо главного диспетчера пропадает с экрана, - все-таки я не понимаю, зачем этот спектакль?
        -Какой спектакль?
        -Да вот этот, который ты только что разыграл.
        -А как ты хотела?
        -Ну… может, стоило рассказать им в чем дело? Поставить в известность…
        -Господин стажер, - перебиваю, - курьер должен думать. Понимаете? Думать. А не только дюзами и ногами шевелить.
        -Я и думаю, - обижается Ирина.
        -Что-то не заметно, - вздыхаю я. - Хорошо, давай попробуем разобраться. Тем более, ты стажер, и это входит в мои обязанности.
        -Какие?
        -Помочь тебе разобраться. Скажи мне, что ты видела в космопорту?
        -В каком смысле? - не понимает Ирина.
        -В прямом. Давай, рассказывай по порядку. Начиная с того момента, когда в диспетчерской появились люди.
        Ирина хмурится, отчего между бровей пролегает неглубокая вертикальная морщинка.
        -Ну… люди были явно не в себе. Но мы быстро вышли и… Подожди! Большинство из них мужчины, верно?
        -Точно, - киваю поощрительно.
        -Если они куда-то внезапно исчезали на двое суток или даже больше, то почему были выбриты, когда снова появились? И еще - одежда. Слишком она свежая. Как будто люди только что на работу из дома пришли, а не пропадали невесть где и неизвестно сколько. А? - Ирина улыбается и победно смотрит на меня.
        -Молодец, - я несколько раз медленно хлопаю в ладоши. - Умница. И наблюдательность имеется. Теперь переходим к выводам.
        -Каким?
        -Тем, которые следуют из твоих наблюдений, каким же еще. Давай, излагай.
        -Э-э… - мой стажер в явном замешательстве. - На самом деле они отсутствовали гораздо меньше двух суток?
        -Почему тогда не выходили на связь?
        -Ну, всякие могут быть причины…
        -Не уходи в сторону. В данном случае не это важно.
        -А что?
        -Это я от тебя хочу услышать.
        -Когда мы выскочили из диспетчерской, - она снова хмурит брови, - то через некоторое время увидели других людей. Разных. Многие из них явно успели прийти в себя - это было заметно. Да и подача энергии возобновилась довольно скоро. Это говорит о том, что люди приступили к работе и… О! Все ясно! Они не поняли, что с ними произошло, верно? Подумали, что на всех нашло какое-то затмение. Нечто вроде массового кратковременного сна. Или потери сознания. Мало ли? Может, в атмосфере произошло какое-то непонятное явление. Или в питьевую воду что-то попало… В общем, решили, что специалисты со временем во всем разберутся и все объяснят, но работу космопорта в штатном режиме следует возобновить в первую очередь. И они принялись возобновлять. Да, теперь понятно, отчего мы вернулись на корабль. Они бы нам просто не поверили, да? И слишком много времени и сил ушло бы на объяснения.
        -И это тоже, - вздыхаю. - Ладно. Будем считать, что этот экзамен ты сдала на „хорошо“.
        -А почему не на „отлично“? - прищуривается Ирина.
        -Чтобы не зазнавалась, - подмигиваю я.
        До Первограда мы добираемся на служебном флаере, который любезно предоставила администрация космопорта на все время нашего пребывания на Гондване. Видимо, самовольно присвоенный мной статус „экстра“ возымел свое действие. Хорошо еще, что никто не удосужился проверить этот статус на самом деле, а то не миновать бы мне неприятностей. Впрочем, победителей не судят, а без толики нахальства хорошему курьеру не обойтись, я ни сколько не сожалею о том, что несколько преувеличил значение собственной миссии. В конце концов, сама жизнь заставила меня так поступить, а спорить с жизнью - себе дороже.
        Я сажаю флаер на площадку для служебного транспорта возле Дома Правительства, и мы с Ириной выбираемся наружу.
        На Гондване вообще и в Первограде в частности я был четыре раза. Это - пятый. Но сейчас мне хочется увидеть знакомую площадь перед Домом Правительства, как в первый раз - свежим взглядом, на который еще не наложились привычные образы из памяти. И такой взгляд у меня имеется. Это взгляд Ирины.
        -Осмотрись внимательно вокруг, - предлагаю. - И скажи, если заметишь что-нибудь необычное.
        -Хорошо, - соглашается она.
        Я тоже смотрю.
        Так. Монумент Пионерам - женщина с маленьким ребенком на руках и, стоящий на полшага сзади, словно охраняющий их мужчина, с охотничьим карабином на плече - там, где и был, в центре площади. Та же классическая бронза и тот же гранитный постамент с титановой пластиной, на которой выгравированы несколько десятков имен первых колонистов.
        Тенистая красивая аллея, опоясывающая площадь с трех сторон. Проспект Колонистов - главная улица Первограда - за моей спиной, и еще две, поменьше - справа и слева от Дома Правительства - к ней примыкают. Вроде, все, как обычно. Будний летний день. И люди вокруг тоже на первый взгляд обычные. Идут, стоят и разговаривают, заходят в магазины и кафе, сидят на лавочках… Стоп.
        -Я не вижу детей, - говорит Ирина. - Это нормально? Пять минут стоим и никого моложе четырнадцати-пятнадцати лет в поле зрения. А ведь сейчас здесь лето, школьные каникулы.
        -Очень хорошо, - я поощрительно дотрагиваюсь до ее локтя. - Это совершенно не нормально. Обрати внимание на эти лавочки-скамеечки на аллее. Обычно там сидят мамаши, бабушки или няни с колясками - это традиционное место их променада. А сейчас я ни одной не замечаю.
        -Может быть, просто день такой?
        -Да уж, день, прямо скажем, совсем не простой. Одно утро чего стоит. Ладно, пошли внутрь. Пришло время пообщаться с местной бюрократией.
        Чиновники везде одинаковые. И, подозреваю, что они были одинаковыми во все времена. Нет, разумеется, где-то с ними чуть проще иметь дело, а где-то сложнее. Но, в общем и целом, повторяю, особой разницы нет. Мне иногда кажется, что чиновники - не важно люди они или иные разумные существа - представляют собой совершенно особую расу. То есть, я что хочу сказать. Чиновник-человек и, к примеру, чиновник-лируллиец внутренне гораздо больше похожи друг на друга, чем тот же чиновник-лируллиец на просто лируллийца. Или чиновник-человек - на обычного человека. С учетом того, что лируллийцы, как известно, по своему биологическому строению ближе к деревьям нежели животным и вообще гораздо древнее нас, хомо сапиенсов.
        Вот и на Гондване, в частности - в Первограде, конкретнее - Доме Правительства чиновники такие же, как на Земле, Лирулле или на сотнях иных обитаемых планет. Резиновая улыбка, равнодушные глаза, нарочито замедленные движения.
        Действуй я обычным путем, через общий отдел, мой пакет добирался бы до руководителя Департамента внешних связей не один день. И еще не известно, попал бы он к нему, или застрял на уровне заместителя. Но мне необходимо было убедиться, что документы попали именно к начальнику. Лично. Иначе отправителю не стоило и затеваться с КС, можно было бы и обычной почтой обойтись.
        Конечно же, немедленно выяснилось, что руководитель Департамента на совещании и вызвать его оттуда нет никакой возможности.
        Об этом нас проставила в известность секретарша - худощавая блондинка лет тридцати пяти со следами былой миловидности на тщательно ухоженном лице.
        При этом она даже не подняла головы от монитора.
        Уж не знаю, чем она была так увлечена, составлением графиков, разбором почты или „Выйти замуж за миллионера“ - любимой игрушкой всех секретарш обитаемой вселенной, но подобное отношение к собственной персоне и персоне моего стажера мне очень не понравилось. Поэтому я просто взялся за монитор ее компа и развернул его к себе экраном.
        Ну, конечно. „Выйти замуж за миллионера“. Этап „Случайная встреча“.
        -Очень жаль, - говорю, пока блондинка подыскивает слова и хлопает ресницами (а глаза-то у нее на самом деле ничего, хоть и голубые, но вполне осмысленные). - Но вы пошли по неверному пути. Улица для случайной встречи не лучший выбор, поверьте. Кажется, что так проще, но это только кажется. На вашем месте я бы узнал сначала, какой у него любимый магазин. Понимаете?
        -Магазин, - чуть нахмурилась она, и тут же лицо ее разгладилось. - Ну да, конечно! Вы хорошо знаете эту игру?
        -Сам не играю, - дружелюбно улыбаюсь я. - Но у меня такая профессия, что приходится довольно часто наблюдать, как играют другие.
        Тут она, наконец, замечает мою куртку с Гермесом на рукаве и в ее глазах загорается огонек интереса. „Выйти замуж за миллионера“ игрушка, конечно, занимательная, но… Впрочем, тут же в поле ее зрения попадает Ирина, и я, дабы не утратить преимущества, доверительно наклоняюсь вперед и представляюсь:
        -Курьерская Служба Земли к вашим услугам. Сергей Григорьев, курьер. Ирина Родина, стажер. Любить не обязательно, но жаловать прошу.
        -Русские, - констатирует секретарша с непонятной интонацией. - А я Джейн, секретарь.
        -Очень приятно, - искренне сообщаю я. - Джейн, вы, я вижу, человек неглупый и понимаете, что по пустякам курьера с Земли не посылают. У меня пакет для вашего начальника, который я должен, как можно скорее, передать ему в руки. Лично. Иначе неприятностей не миновать. И ему, и мне. Ему за то, что игнорировал пакет, переданный с Курьерской Службой, а мне за отсутствие инициативы и настойчивости, - тут я подмигиваю блондинке, и с удовольствием вижу, как на ее щеках проступает слабый румянец. Но рядом со мной Ирина, и я вынужден притормозить.
        -Так он точно на совещании, Джейн? - спрашиваю тоном старого знакомого.
        -Минут двадцать, как началось, - отвечает она. - Совещание внеплановое, так что я даже предположить не могу, сколько оно продлится. Может, час. А может, и все два или три.
        -Мало удовольствия торчать столько времени в приемной, - вздыхаю. - Тем более что вам надо… э-э…работать, а мы будем только мешать. С другой стороны, и начальника вашего упускать не хочется. Вдруг мы явимся через два часа, а его и след простыл. Улетел на соседний континент по срочной необходимости. Может такое быть?
        -Вообще-то, нет, - ответила Джейн и, посмотрев мне прямо в глаза, с едва заметным англосаксонским ехидством добавила. - Но, раз вы такой осторожный, то и рисковать не стоит.
        Осторожный, значит. Н-да… Эх, жизнь курьерская. На какие только моральные издержки не приходится временами идти, чтобы выполнить задание!
        -Послушайте, Джейн, - говорю, - не в службу, а в дружбу. Вы не могли бы звякнуть мне сразу, как закончится совещание? На мобильный. Честно говоря, мы с Ириной чертовски голодны. Сжальтесь над космическими скитальцами, преодолевшими бездну световых лет ради встречи с вашей чудесной планетой, замечательным городом и лично вами, а?
        -Не мытьем, так катаньем, - усмехается Джейн. - Кажется, у русских есть такая поговорка?
        -Есть, - подтверждаю. - Рад встретить красивую женщину столь хорошо осведомленную в русском фольклоре. Хотя здесь, на Гондване, это, скорее естественно. Русских тут много.
        -Да, - подтверждает она, - много. А у меня еще и муж был русский. Он погиб два года назад. Но у нас… у меня… - она снова хмурится, отчего между бровями обозначаются две вертикальные морщинки, трет двумя пальцами лоб и как-то очень беспомощно смотрит на меня. В ее голубых, словно небо севера, глазах я читаю нешуточную растерянность.
        -Ох, - бормочу, - простите, ради бога. Я не хотел…
        -Нет, - говорит она. - Вам не за что извиняться. Просто… Странно. Мне показалось, что я хотела сказать что-то важное. Важное для меня. И в самый последний момент забыла. Представляете?
        -У меня так часто бывает, - вступает в разговор Ирина и, как мне кажется, очень к месту. - Я даже советовалась по этому поводу с психологом нашего училища. Сами понимаете, профессия курьера не терпит забывчивости, и я очень по этому поводу беспокоилась.
        -Как интересно! - восклицает Джейн, и видно, что ей, действительно, интересно. - И что вам сказал психолог?
        -Ложная забывчивость. То есть, нам часто только кажется, что мы забыли нечто важное, а на самом деле - пустяк, о котором не стоит и говорить. Так бывает, например, когда очень серьезно относишься к своим обязанностям. И вообще… бывает. Нейроны в мозгу случайно перепутались, и сигнал пошел не туда. Нужно тряхнуть головой, и все встанет на свои места.
        -Шутите, - улыбается Джейн.
        -Насчет нейронов - да, - улыбается в ответ мой стажер. - А насчет всего остального - чистая правда.
        -Хорошо, - решает, наконец, вопрос в нашу пользу Джейн. - Давайте ваш номер… Сережа.
        Мы выходим из Дома Правительства, и я поворачиваю налево. Действительно хочется есть, а здесь неподалеку я знаю один бар с незатейливым названием „У Сэма“, где кормят вкусно и недорого. Да и хозяин бара, которого на самом деле зовут Питер (Сэмом звали его покойного отца), мне тоже знаком. А кому лучше барменов известны все последние городские новости? Разве что репортерам, но с этой братией здесь, в Первограде, да и вообще на Гондване мне ни разу общаться не довелось.
        -Куда мы сейчас? - спрашивает Ирина.
        -Обедать, - отвечаю. - Не знаю, как ты, а я что-то проголодался. Все эти волнения пробудили во мне изрядный аппетит.
        -Естественная реакция здорового организма, - кивает мой стажер. - Но не должны ли мы были все-таки дождаться господина начальника Департамента? Насколько я помню инструкцию…
        -Очень рад, что ты ее помнишь, - говорю. - Не смотря на приступы ложной забывчивости. Кстати, молодец, что удачно вступила в разговор. Очень мне помогла.
        -А ты заметил, - спрашивает Ирина, удачно делая вид, что похвала ее не слишком волнует, - как эта Джейн замялась? Она ведь на самом деле забыла, что хотела сказать. И забыла действительно что-то важное.
        -Я даже, кажется, догадываюсь, что именно, - бормочу.
        -И я, - подхватывает мой проницательный стажер. - Она, видимо, хотела упомянуть о своем ребенке. Во всяком случае, очень было на это похоже.
        -Умница, - снова не скуплюсь на похвалу. - Хорошо соображаешь. Я о том же подумал. Но не следует забывать, что это всего лишь наши предположения. И все-таки. Если речь должна была зайти именно о ребенке, то вырисовывается крайне интересная и в то же время тревожная картина.
        -Дети пропали! - трагический шепот Ирины, кажется, слышен на другой стороне улицы. - На всей планете. А взрослые об этом не помнят!
        -Жуть, - согласился я. - Только не забывай, что сначала пропали все. И дети, и взрослые.
        -Но взрослые вернулись, а дети - нет, - продолжила Ирина. - Я помню. Толку, правда, от этого никакого. Меня, вообще-то, учили на курьера, а не на сыщика. Тебе не кажется, что мы занимаемся не своим делом?
        -А мы разве чем-то еще занимаемся, кроме выполнения своих прямых обязанностей? - удивляюсь я. - Начальник, который нам нужен, отсутствует, и мы ждем. Вот и все. Не вижу, отчего бы не скрасить время ожидания разгадыванием загадок и даже тайн. Что же касается профессии курьера, то в нашей жизни всякое случается, уж поверь. Иногда и сыщиком быть приходится. И не только.
        „У Сэма“ в этот час пусто. Лишь в углу сутулится за кружкой пива какой-то посетитель, чье лицо скрыто полями низко надвинутой на глаза мятой шляпы. Хозяин заведения Питер, обладатель роскошных усов и объемистого живота, при нашем появлении откладывает в сторону газету и приветливо улыбается.
        -Серж! - восклицает он. - Какими судьбами? Давненько тебя не видно.
        -Здравствуй, Пит, - мне приятно его внимание и то, что он помнит мое имя. - Судьба наша курьерская, сам понимаешь, от нас не зависит. Куда пошлют, туда и мчимся.
        -Можно подумать, у кого-то она другая, - философски замечает Пит. - Кто это с тобой? Всех красивых девушек в городе я знаю.
        Мы присаживаемся за стойку, и для начала я заказываю две кружки легкого местного пива. С одной стороны мне нужно поговорить с Питером, а с другой - я на службе и употреблять более крепкие напитки не имею внутреннего права. Да и рановато еще для крепкого в любом случае.
        -Ну, тебе-то на судьбу грех жаловаться, - замечаю. - Сам себе хозяин. А девушку зовут Ирина. Курьерская Служба Земли. Стажер. Вот, Ирина, познакомься с Питером. Он - лучший бармен в городе. А значит, ты можешь в его заведении не только всегда рассчитывать на вкусную еду и приятную выпивку, но и на искреннее участие. В случае нужды, разумеется.
        -При этом участие исключительно за счет заведения, - добродушно улыбается в усы Пит.
        -Спасибо, - вежливо говорит Ирина. - Очень рада знакомству.
        Мы делаем по глотку пива. Как всегда у Пита, оно свежее и в меру холодное.
        -Ну, какие новости в городе и окрестностях, Пит? - спрашиваю небрежно. - Как ты верно заметил, давненько я не был на Гондване.
        -Хм, новости… - хмыкает бармен. - Кому и прыщ на заднице новость. Про Черное Яйцо слышали?
        -Нет, - качаю головой, - Что за Черное Яйцо? У кого?
        -Пошляк, - фыркает Пит. - Рядом с тобой прелестная дама. Постеснялся бы.
        -Не беспокойтесь, Пит - говорит Ирина. - Я привыкла. Но все равно спасибо.
        -И потом, - вставляю, - Ирина в первую очередь стажер, без пяти минут курьер. А уж потом дама. К тому же твое упоминание прыща на заднице, согласись, тоже не отнести к образцу высокого стиля.
        -Эх, молодежь, - вздыхает Питер, который всего-то на десяток лет старше меня. - Ничего-то вы не понимаете. Дама - это всегда дама. Именно в первую очередь. А уж потом все остальное. Что же касается прыща…
        -Мы отвлеклись, Пит, - напоминаю.
        И Питер рассказывает, что около двух недель назад при рытье котлована под фундамент нового жилого дома на восточной окраине Петрограда строители наткнулись на очень странную штуку…
        -Представь себе куриное яйцо, - для наглядности Питер лезет в холодильник и выкладывает перед нами то, о чем идет речь. - Вот точно такое же, как это. Только больше раз… в сто. А может, и в сто пятьдесят. И абсолютно, непроницаемо черного цвета! И твердое, как… не знаю что. Алмазные сверла ломаются. Да ладно сверла, лазер промышленный, который базальт режет, что твое масло - и тот его не взял.
        Бармен умолкает и смотрит, какое впечатление произвели его слова.
        -Интересно, - говорю. - И что дальше?
        -А ничего, - сообщает Пит и убирает куриное яйцо обратно в холодильник. - Так и не выяснили, что это такое. Ученые из университета несколько дней с ним возились. И кислоты разные пробовали, и ультразвук, и рентген, и бог знает, что еще. Все без толку. Загадка природы. Теперь, говорят, послали сообщение на Землю и ждут комиссию. А что комиссия сделает, если даже с помощью гравигенератора поднять из котлована его не могут? Не действует на него гравигенератор. Так оно там и лежит. Как в гнезде. Ты можешь себе представить предмет, который нельзя было бы оторвать от земли при помощи гравигенератора? Вот и я раньше не мог. А теперь такой предмет есть. И я его видел своими глазами. Еще пива?
        Тут я замечаю, что моя кружка пуста и говорю:
        -Давай. Вообще-то мы к тебе поесть зашли. Отбивные нам сделаешь?
        -Нет проблем, - отвечает Пит, наливая мне вторую кружку. - Фирменный салат?
        -Пожалуй. И рис на гарнир. Такой, как ты умеешь. Чтобы зернышко к зернышку.
        -Тогда садитесь за столик, а я пойду распоряжусь, - говорит Пит и, не торопясь, направляется к двери, ведущей на кухню и в подсобные помещения.
        -Слушай, Пит, - спрашиваю его в спину. - А почему сегодня в городе не было электричества, не знаешь?
        -Говорят, на электростанции какие-то неполадки, - оборачивается через плечо бармен. - Временный сбой, уже все наладили.
        Мне хочется задать еще несколько вопросов. Например, почему я не вижу в городе детей младше четырнадцати-пятнадцати лет? Или не заметил ли он, что некоторые продукты в его холодильнике за то недолгое время, что отсутствовала электроэнергия, успели испортиться? И не видел ли он чего-нибудь странного пару часов назад? Хочу, но не задаю. Потому что, насколько мне известно, у самого Питера детей нет и вряд ли он обращает внимание на чужих. А холодильник… Почем мне знать, может, у Питера автономная система аварийного питания, которая автоматически включается и выключается, когда надо? Что же касается чего-либо странного, то меньше всего я собираюсь прослыть тут человеком с чудачествами. На колониях таких не любят, будь они хоть трижды курьеры. Люди в массе своей не очень наблюдательны. Если бы Пит что-то заметил и счел нужным мне об этом поведать… Но он не поведал. Рассказал историю о Черном Яйце, и все. Очень интересная, кстати, история. Особенно в свете последних событий. Значит, бармен ничего не заметил. А если и заметил, то не нашел в этом смысла и выбросил из головы. Или, в конце концов, не хочет
обсуждать это со мной, человеком хоть и знакомым, но, в общем-то, чужим и, к тому же, лицом, как ни крути, официальным. Курьерская Служба Земли - организация серьезная, а бармены при всей их общительности люди осторожные - мало ли что.
        Все эти мысли теснятся у меня в мозгу, пока мы берем свои кружки и выбираем столик у окна. Однако не успеваю я взяться за свое второе пиво, как рядом с нами чудесным образом появляется господин Мятая Шляпа. Буквально две секунды назад он дремал себе в углу, и вот уже стоит у нашего столика и держит свой, видавший многие виды, головной убор в левой руке у груди. Глаза у него заплыли, а щек и подбородка давно не касалась бритва. Я уже понимаю, что сейчас воспоследует и демонстративно вздыхаю.
        -Да, - печально соглашается Мятая Шляпа. - У меня действительно нет денег заплатить еще за кружку пива, которая мне крайне необходима. Но, - он воровато оглядывается на стойку бара - не появился ли Пит, наклоняется чуть вперед и понижает голос до хрипловатого шепота. - Есть информация о том, что здесь произошло два дня назад, - тут он снова выпрямляется и добавляет. - Если это вас, конечно, интересует.
        Я молча пододвигаю к нему свою нетронутую кружку. Господин Мятая Шляпа хватает ее свободной рукой, и мне кажется, что пиво из стеклянной посудины исчезает еще до того, как он подносит ее ко рту.
        -Благодарю, - выдыхает Мятая Шляпа, и до меня доносится сложный запах давно не чищеных зубов, вчерашнего дешевого виски и только что употребленного пива. - Сейчас вернется Пит, и, если увидит, что я пристаю к посетителям, выгонит меня. Давайте сделаем так. Приходите через три часа в городской лесопарк и не забудьте прихватить бутылку „Джона Уокера“. А лучше две. Дорогой не берите, я к нему не привык. И ждите меня на скамейке у входа.
        -Зачем откладывать? - спрашиваю. - Садитесь с нами и рассказывайте, что знаете. А выпивку я вам закажу.
        -Нет, - не соглашается он. - Делайте, как я говорю. Так будет лучше для всех. Все, мне пора. Не забудьте, ровно через три часа в городском лесопарке у входа.
        С этими словами он нахлобучивает шляпу на голову и быстро исчезает. Вместе с ним исчезает и запах, что не может не радовать.
        -Ф-фу, - морщит нос Ирина. - Никогда я не понимала, как можно опускаться до подобного состояния.
        -Для того чтобы понять, надо почувствовать. А чтобы почувствовать, надо самому побывать в этом, как ты говоришь, состоянии.
        -Не приведи господь. Уж лучше я и дальше понимать не буду. Ты думаешь, он что-то знает?
        -Очень вероятно. Вопрос только в том, что именно он знает, а что придумает в качестве платы за две бутылки „Джона Уокера“. Для него это большая ценность.
        Тут нам приносят еду, и мы на время прекращаем разговоры.
        Звонок на мобильный раздается как раз в том момент, когда я расплачиваюсь. Махнув рукой Питу, чтобы он не беспокоился о сдаче, включаюсь.
        -Алло, Сережа?
        -Он самый, - подтверждаю. - Это вы, Джейн?
        -Да. Можете идти прямо сейчас.
        -Спасибо большое, - благодарю.
        Начальник Департамента внешних связей мне, скорее, понравился. В первую очередь тем, что принял нас без малейшей задержки. Да и потом, когда я по всей форме передал ему пакет, он вел себя вполне по-человечески: предложил сесть, предложил кофе (мы отказались), при нас вскрыл пакет и бегло ознакомился с документами. Собственно, действовал он совершенно разумно - услуги Курьерской Службы Земли стоят дорого и часто, если ответ можно подготовить достаточно быстро, мы этот ответ и везем отправителю. За соответствующую небольшую доплату, разумеется.
        Именно так все и складывается.
        -Скажите, пожалуйста, господа курьеры, как у вас со временем? - поднимает на нас глаза начальник.
        Я готов к этому вопросу и отвечаю не задумываясь:
        -Максимум два дня. Считая этот. Послезавтра утром мы обязаны покинуть Гондвану - это самый крайний срок. А в идеале - завтра.
        -Отлично, - довольно хлопает он ладонью по столу. - Значит, постараемся успеть до завтра. Скажем, до… десяти часов утра. Думаю, этого времени мне хватит, чтобы подготовить ответ. Полагаю, вы не откажетесь его доставить?
        Я смеюсь, показывая, что оценил нехитрую шутку.
        -Очень хорошо, - его оптимизм и уверенность прямо таки искрятся в воздухе. - Вы где остановились?
        -Пока нигде, - отвечаю. - Но теперь отправимся в гостиницу. Конечно, можно было бы переночевать на корабле, но, честно сказать, когда есть возможность, мы предпочитаем нашим каютам нормальные гостиничные номера с соответствующими удобствами.
        -Понимаю. Тогда могу порекомендовать „Пионер“. Это совсем рядом. Если возникнут какие-либо проблемы, звоните прямо мне, - и он протягивает свою визитку.
        Жест доброй воли со стороны чиновника всегда особенно приятен. Может быть, потому, что редок? Как бы там ни было, но я с благодарностью принимаю визитку, прячу ее в карман, и мы с Ириной откланиваемся.
        По меркам земных столиц Первоград небольшой город. Даже маленький. Тысяч семьсот населения. Но в нем есть неброская красота и особый вольный дух, присущий большинству людских колоний на других планетах. Ирина впервые на Гондване, и я использую оставшееся до встречи с Мятой Шляпой время, чтобы показать ей город. Тем более что в нашем распоряжении есть флаер, и утомлять ноги не приходится. Стоит ли упоминать о том, что за время нашей экскурсии мы не встретили ни одного ребенка моложе упомянутых четырнадцати-пятнадцати лет?
        Ровно за десять минут до назначенного часа мы прогулочным шагом минуем главный вход в городской лесопарк, выполненный в виде трех изящных арок, и присаживаемся на первую же свободную лавочку сразу у входа.
        И тут же видим, как вслед за нами с улицы на парковую дорожку молодая женщина с очень прямой спиной неспешно вкатывает детскую коляску.
        -Оп-ля, - бормочу я. - Господин стажер, вынужден констатировать, что ваш куратор, если и не полный идиот, то личность весьма самонадеянная и склонная к поспешным выводам, основанным на непроверенных данных.
        -Погоди-ка, - успокаивающе дотрагивается до моего плеча Ирина и подымается со скамейки как раз в тот момент, когда мамаша с коляской размеренным шагом проходит мимо нас.
        Ирина делает вид, что ищет что-то в карманах своих джинсов и, как только женщина ее минует, заглядывает из-за ее плеча в коляску. Я вижу, как брови моего стажера недоуменно ползут вверх, после чего она садится рядом и некоторое время ошеломленно молчит. Затем Ирина наклоняется ко мне.
        -В коляске нет ребенка, - тихо произносит она. - Там кукла.
        Теперь очередь моих бровей ползти на лоб. Что они и делают.
        -Ты уверена? - спрашиваю так же тихо.
        -Абсолютно, - кивает Ирина. - Что я живого ребенка от куклы не отличу? Если хочешь, посмотри сам. Обгони ее, как будто торопишься по делу, и загляни мельком. Тебе хватит одного взгляда.
        Некоторое время я смотрю в удаляющуюся спину женщины и затем решительно поднимаюсь, чтобы последовать совету Ирины. Лучше, как говорится, один раз увидеть…
        -Все правильно, - раздается сзади надтреснутый голос. - Она действительно прогуливает куклу. Каждый день в одно и то же время.
        Я оборачиваюсь, и вижу господина Мятую Шляпу, который, видимо, подошел по боковой тропинке и каким-то образом услышал, о чем мы говорим. Хороший слух, однако, для человека в его состоянии.
        -Зачем? - спрашиваю и с опозданием понимаю, что задал глупый вопрос.
        -Не знаю, - пожимает плечами Мятая Шляпа. - Об этом, наверное, надо спросить ее доктора. У человека с головой не все в порядке, тут уж ничего не поделаешь. Но лично меня беспокоит не это.
        -А что? - теперь уже спрашивает Ирина.
        -Две вещи. Первая - это принесли ли вы обещанный „Джон Уокер“. И вторая - когда именно начнут сходить с ума остальные жители этой планеты.
        -Виски мы принесли, - говорю. - Так что остается только одна вещь. Вы кажется упоминали, что обладаете некой информацией?
        -Да, - кивает он. - Но, прошу вас, давайте отойдем в сторонку. Здесь совсем рядом есть подходящее место. Дело в том, что мне нестерпимо хочется выпить, но я стесняюсь людей.
        -А мы тогда кто, по-вашему? - удивляется Ирина.
        -Вы как бы уже партнеры, - поясняет Мятая Шляпа. - У нас с вами дело, ведь так? Так. Значит, вы должны принимать меня таким, какой я есть. Ну, теоретически хотя бы.
        -Теоретически - так и быть, - соглашаюсь я. - Но предупреждаю. Сначала информация, потом - „Джон Уокер“.
        -Нет, - качает головой наш „партнер“. - Сначала пара глотков „Джона Уокера“, а уж затем информация. И это мое последнее слово.
        Приходится опять согласиться, и Мятая Шляпа ведет нас за собой. Тропинка вскоре обрывается на укромной поляне, заваленной бревнами различной длины и толщины, а также давно засохшими и недавно срубленными ветками. Мятая Шляпа садится на одно из бревен и приглашающее указывает на соседнее:
        -Садитесь. Это хорошее крепкое дерево. Здесь нам никто не помешает.
        Он молча протягивает руку, я также молча передаю ему бутылку. Глядя, как мистер (а может быть, герр, месье или сударь - кто его разберет) Мятая Шляпа, открывает виски и, торопясь, делает свои пару (на самом деле три-четыре) глотков, успеваю подумать о том, что этот человек обладает какой-то странной харизмой. Казалось бы, опустившаяся личность, спившийся человек. А смотри-ка - я делаю, практически, все, что он скажет. То есть, он командует, я подчиняюсь. Не наоборот. Даже интересно, отчего это так…
        -Очень хорошо, - он утирает губы рукавом и смотрит на меня. - Сами-то глотнете? Давайте, нормальный виски.
        -Спасибо, не хочется, - на самом деле я в последний момент удерживаю себя от того, чтобы принять его предложение.
        -Брезгуете? Зря. Я ничем таким не болею.
        -Я не брезглив. Просто не хочется, - повторяю, уже понимая, что харизма Мятой Шляпы продержалась ровно до того времени, как виски попал в его организм и сделал свое всегдашнее дело - глаза моего собеседника заблестели нездоровым блеском, лицо покраснело, на лбу выступил пот. - Так что там у нас с информацией?
        -Когда вы прибыли на Гондвану, если не секрет? - задает он вопрос навстречу.
        -Сегодня утром.
        -Садились, практически, наугад, а? - криво усмехается Мятая Шляпа.
        -Да, радиосвязи не было, - осторожно подтверждаю я.
        -Давайте не будем ходить вокруг да около, - предлагает он. - И без того тошно. Тошно и страшно. Какая может быть радиосвязь, если нет людей? Или вы сели уже, когда они появились?
        -Нет, - я смотрю в его слезящиеся глаза и вижу, что там плещется страх пополам с виски. - Когда мы сели, то людей не было совсем. А потом они вдруг появились. Все и сразу. У вас есть, что рассказать по этому поводу?
        -Есть, и много, - он смотрит на бутылку в руке, явно раздумывая, не глотнуть ли еще, затем все-таки бережно ставит ее на землю и предупреждает. - Честно говоря, мне плевать, поверите вы или нет.
        -Пока мы не услышали ровным счетом ничего, - напоминаю.
        -Хорошо, - он все-таки не сдерживается, опять быстро прикладывается к бутылке и начинает говорить.
        Меня зовут… впрочем, неважно, как на самом деле. Зовите Петровичем. Меня все так зовут, хотя на самом деле я не Петрович. Русский - да. Как и вы. Но не Петрович. Но все зовут Петрович, и вы зовите, разрешаю. Так вот, повторю еще раз: мне наплевать, поверите вы или нет. Но рассказать кому-то надо, а то я с ума съеду окончательно. Конечно, жизнь и сами видите, какая у меня, и крыша эта самая съезжает чуть не каждое утро. Но… Все-таки я надеюсь, что шанс у меня еще есть. Опять же, если бы не виски, то, может, и вовсе бы никто и ничего не узнал. А так… В общем, набрался я вечером третьего дня до самых, что называется, бровей. Ничего не помню. Ну, или почти ничего. Как раз деньги были, поэтому начал как приличный человек - в баре у Пита. Да и где бы еще? Пит, Петрович, Петрович у Пита… Как это… символично, да? Дальше - завеса. Как всегда. Очнулся наутро здесь, на этом самом месте. У меня есть дом, не думайте, не все пока пропил. Но это место для меня… как бы это сказать… запасная посадочная площадка, в общем. Если я понимаю, что до дома не дойду, то на автопилоте попадаю сюда. Летом. Для зимы есть
другая. Ну так вот. Очнулся я, значит. Состояние не буду свое описывать, неинтересно это никому, даже мне. Опохмелиться - ни капли, пуста бутылка, что с собой была. Видать, в беспамятстве уже допил. По карманам пошарил - нашел какую-то мелочь. Ну, думаю, на пиво хватит, а там уж, как фишка ляжет. Вокруг - никого. Оно и понятно, сюда редко кто из приличных людей забредает. Разве что парочки, которым срочно нужно это… как его… страсть утолить, но тоже не всякую ночь. Да. Значит, побрел я к выходу. И тут заметил только, что тихо как-то вокруг. Шум городской сюда мало доходит, понятно, но все-таки доходит. А теперь я совсем ничего не слышу. Ни голосов, ни машин. Только птички кое-где посвистывают. Что за черт, думаю, может, воскресенье? Да нет, будний день, точно знаю. И даже помню, что среда. Хорошо. Добрался до выхода, вышел на улицу. Никого! Ни единого человека. Я - на соседнюю, оттуда - на проспект… Пусто. И тихо, как в могиле. Ни флаера в небе, ни шагов за углом, все закрыто, хотя, ежели по солнцу судить, часов десять уже, не меньше. Сказать, что перетрусил я - ничего не сказать. Пожалуй, один только
раз в жизни было мне так же страшно - это когда я медленно тонул в зыбучих песках Мертвой и точно знал, что помощи ждать неоткуда. Все так, не всегда я был таким, каким вы меня видите сейчас. Ладно. Однако, страх страхом, а опохмелиться хотелось все-таки сильнее, чем немедленно бежать из города со всех ног. Так что я заставил себя дойти до ближайшей круглосуточной забегаловки и, как следует, поправил здоровье. А затем уже сел там же за кружкой пива и стал думать. Не знаю, почему я сразу решил, что из города, а, возможно, и с планеты за одну ночь исчезли все люди. Все, кроме меня. Решил - и все. Догадался. Потом догадка подтвердилась, но тогда, за столиком в забегаловке, я и без всякого подтверждения уже знал, что так и есть. И сразу, то есть, стразу после пары кружек пива и нескольких глотков виски, подумал, что здесь не обошлось без Черного Яйца. Ну, этой самой находки на окраине, про которую вам Пит рассказывал. А что еще я мог подумать? Был, правда, вариант, что все это мне только блазнится в алкогольном бреду, и на самом деле лежу я сейчас в психушке, ремнями притянутый к койке и подключенный к
аппарату, очищающему кровь от всякой гадости. Но этот спасительный вариант пришлось отмести после того, как я заставил себя позавтракать в той же забегаловке, и меня снова потянуло в сон. По опыту знаю, что сопротивляться организму в таких случаях не надо. Перебрался я на диванчик в углу и, когда опять проснулся, обнаружил, что ничего не изменилось. Тишина и полное безлюдье. Разве что время уже послеобеденное, и похмелье не такое страшное. Тут-то и понял окончательно, что не брежу. Не бывает при белой горячке таких пробуждений, - мне ли не знать… Глотнул я тогда еще для храбрости, прихватил бутылку с собой и отправился на восточную окраину, к этому котловану, где Яйцо лежит. Можно было флаер найти какой-нибудь или машину, чтобы быстрее, но я не спешил. И потом хотелось совсем уж убедиться, что нет в городе никого. Ну, что сказать… убедился. По дороге, правда, уже под конец, пришлось вторую бутылку искать - первая кончилась, вся ушла на успокоение нервов. И что интересно, я ведь уже не тот, что прежде, и бутылки мне вполне хватает, чтобы вырубиться. Особенно на старые дрожжи. А тут - пью и не пьянею.
Организм, видать, мобилизовался, и спиртное принимал, что твою воду. Ладно. Дошел до котлована, проник за ограждение, заглянул вниз. Так и есть. Лежит, сволочь, и не шевелится. Вроде как оно здесь совершенно не при чем. Но меня хрен проведешь. Опять же к тому времени я расхрабрился, что твой герой-первопроходец и не очень соображал, что делаю и, уж тем более, что хочу сделать. Сплошные чувства и никакого разума. Спустился, значит, я в котлован по лестнице, встал перед этой хреновиной, как муравей перед яйцом куропатки, и давай орать ему всякие оскорбления. Повторять не буду - ни к чему это, тем более что с нами дама. Орал, орал, чуть голос не сорвал, а потом вдруг в какой-то момент все изменилось вокруг. Сразу. Вот только что я стоял перед Яйцом, брызгал слюной и размахивал своей бутылкой, и уже никакого Черного Яйца нет, и котлована тоже нет, а стою я на проселочной дороге с бутылкой в руке, солнце только что село, ночь скоро, и впереди, справа от обочины, темнеет какое-то здание бревенчатое и двухэтажное, и в окнах первого этажа свет горит. Местность незнакомая совершенно. И справа, и слева от
дороги метров через сто лес начинается, а сама дорога грунтовая, без всякого покрытия, но сухая и относительно ровная. Конечно, удивился я, но не сказать, что очень сильно. Так, думаю, вот и докричался… Ну, раз так, пойду туда, где свет горит. Хлебнул я еще и направился к дому этому, благо недалеко. Подхожу, вижу крыльцо и дверь. Стучусь. А мне оттуда женский голос: „Входите, не заперто!“. Потянул дверь на себя, вошел. Коридорчик, еще одна дверь, открытая уже. За ней - комната. В комнате - стол простой деревянный, какой-то диванчик, стулья. Честно сказать не очень-то я комнату эту разглядел и запомнил. Во-первых, поддатый уже был изрядно, а во-вторых, не комната мое внимание привлекла, а тот, кто в комнате находился. Вернее, та. Женщина. Молодая, очень красивая и… как бы это сказать… добрая на вид. Взгляд такой… домашний, что ли. Внимательный и в то же время ласковый. Располагающий. Я, как ее увидел, сразу представил, как сам выгляжу: пьяный, грязный и небритый мужик неопределенного возраста с бутылкой в руке и мятой шляпе на голове. Даже неудобно как-то стало, хотя я давно на себя внимания не
обращаю. Ну, или почти не обращаю. Однако, раз, думаю, зашел, отступать поздно.
        -Добрый вечер, - говорю. - Меня зовут Петрович.
        -Добрый вечер, - отвечает. - А я… допустим, Мария. Или Маша, как вам будет угодно. Проходите, гостем будете.
        -Незваный гость - хуже татарина, - отвечаю, но все же присаживаюсь к столу и ставлю на него свою бутылку. Демонстративно.
        Надо сказать, что Маша хоть и понравилась мне очень, но я ни на секунду не забыл, зачем сюда явился. Самое главное, что был уверен - все, что вижу я вокруг: и дорога, и лес, и дом этот, и девушка - связаны они с Черным Яйцом. Не знаю, как, но - точно - связаны. Непосредственно. А раз связаны, то вот мы сейчас и спросим, куда они, гады, людей девали. Пока я раздумываю, как бы мне вопрос правильный задать, Маша ставит рядом с бутылкой моей чистый стакан и садится напротив:
        -Из стакана удобнее, - говорит, - а сама я не пью совсем, уж извините.
        -А яблочка какого-нибудь не найдется? - спрашиваю. - На закуску? Не догадался с собой прихватить.
        Усмехается она, протягивает ко мне ладонь, а там - яблоко. Большое, румяное. Чистый фокус. Но - взял, не подал виду, и даже спасибо сказал. Плеснул себе грамм семьдесят, выпил, закусил. Яблоко на вкус настоящим показалось - сладкое и сочное. Черт с ним, думаю, настоящее оно или нет - ешь, что дают, тем более, сам попросил. Вот эти-то семьдесят грамм и лишними оказались совсем. Потому что был я до них, хоть и выпивший, но все-таки… как бы это сказать… нормальный, что ли. Вменяемый. А тут поплыло все перед глазами, мысли спутались. Сижу, за стол держусь, чтобы на пол не упасть. А Маша что-то говорит мне, встает, подходит, заботливо ведет к диванчику, укладывает и даже, кажется, ботинки с меня снимает. Последняя мысль, которую запомнил, что носки у меня уж очень грязные, и зря она ботинки-то… И - все. Провалился. Вырубился».
        Мятая Шляпа (про себя я продолжал называть его так) умолкает и прикладывается к бутылке. Я вижу, как нервно дергается кадык на его темной, нездорового цвета, шее и отвожу глаза.
        -Думаете, вру? - вопрошает Петрович, хрипло, отрываясь от виски.
        -Нет, - отвечаю, - не думаю. Но мне интересно, что было дальше.
        -А ничего не было, - говорит Петрович. - Пришел я в себя дома, на своей постели, сегодня рано утром. Получается, что больше суток провел в полной отключке. Пока соображал, что к чему - люди снова появились, невесть откуда. Я даже бесплатно похмелиться, как следует, не успел, а денег почти не было. Потому к вам и подошел там, у Пита. Ну и рассказать кому-то хотелось, здесь, в городе, мне никто не поверит. А ту вижу - курьеры с Земли…
        -Потому что все знают, что за выпивку вы готовы сочинить любую историю? - усмехаюсь я.
        -Да, - соглашается он. - Но эту историю я не сочинил. Можете верить. Так что виски свое заработал честно.
        Мы с Ириной переглядываемся.
        -Получается, что вы так ничего и не узнали, - жестко констатирую я. - Где были люди, куда пропали дети, почему взрослые не замечают, что детей нет. Вся эта история с Черным Яйцом вполне может оказаться вашим пьяным бредом, уж извините. И получается, что зря я вам виски отдал - ноль информации. Так и быть - эта ваша. Гонорар. Но вторую не получите.
        С этими словами я поднимаюсь с бревна, Ирина встает за мной, а Петрович, сощурившись, и говорит:
        -Значит, вы заметили, что дети пропали?
        -Заметили, заметили… Пошли, Ира.
        -А информации, значит, ноль?
        -Ноль, - киваю. - Круглый и полный.
        -Хорошо, - криво усмехается он. - А если я сумею доставить вас туда, к этому дому у дороги, что тогда?
        Признаюсь, этим вопросом он меня несколько огорошивает. Я не большой специалист по общению с алкоголиками (не так уж часто они попадались мне в жизни), но уже начинаю догадываться, что потакать им нельзя. Соблазн, однако, велик и я останавливаюсь.
        -Вот к тому самому дому, о котором вы только что рассказывали? - уточняю. - И мы попадем туда прямо отсюда?
        -Отсюда не получится, - говорит он. - А вот оттуда, из котлована, где Яйцо лежит, получится обязательно. Я в этом уверен.
        -Ну, и во сколько бутылок виски вы оцените эту услугу? - слетает у меня с языка.
        И тут я вижу, как Петрович меняется прямо на глазах.
        Только что перед нами сидел опустившийся безвольный человек, готовый за глоток спиртного чуть ли не заложить душу, и вот уже спина его выпрямилась, и во взгляде, невесть откуда, блеснул стальной отсвет.
        -Да подавитесь вы своим виски, - презрительно цедит он сквозь зубы и ногой в пыльном, давным-давно не знавшем щетки ботинке, отшвыривает от себя недопитую бутылку.
        «Джон Уокер» летит в кусты, и я невольно провожаю глазами его кувыркающийся полет.
        -Я думал, вам, действительно, интересно, и вы можете хоть как-то помочь, - говорит он голосом, в котором появилось сожаление и твердость. - Но, раз так, придется рассчитывать только на себя. Что ж, значит, это Божье испытание, которое мне необходимо пройти. И, клянусь остатками совести, я его пройду. А вы можете идти своей дорогой вместе со своей второй бутылкой и своей гребаной иронией.
        Некоторое время я смотрю ему прямо в глаза, но затем, все же, отвожу взгляд и сажусь обратно на бревно. Ирина насмешливо косится на меня и молча устраивается рядом.
        -Ладно, - сдаюсь я. - Извините, если что не так. Но вы и сами должны понимать, что особого доверия ваш вид, образ жизни и слова вызывать не могут. Так о какой помощи вы говорите? И каким образом вы собираетесь доставить нас к этому странному дому у дороги, который неизвестно где находится?
        -Ясно, о какой помощи, - он словно пропускает мимо ушей мои извинения. - Детей-то вернуть как-то надо или нет? До Земли далеко, а местные - не помощники, как вы понимаете, если они вообще не помнят, что у них были дети.
        -А кстати, - перебиваю я, - мне только что в голову пришло. Откуда мы так уверены, что детей нет? То, что на улицах и в парках не видно мамаш с колясками и малолетней ребятни, еще не доказательство. Вернее, не стопроцентное доказательство. Может, мы, действительно, зря беспокоимся? Я запаниковал, и вы туда же.
        -Детей нет на самом деле, - мрачно заявляет мне на это Петрович. - Во всяком случае, здесь, в Первограде, - точно. Я проверял. А насчет того, каким образом… Вот, смотрите.
        Он лезет в нагрудный карман своей неопределенного цвета и возраста рубашки, достает оттуда, сложенный вчетверо стандартный лист бумаги, и протягивает его мне.
        Я беру и разворачиваю. Это записка. Причем, написанная от руки, что встречается не часто.
        -Если захотите вернуться, - читаю вслух, - приложите ладони. Я открою проход. Маша.
        -Ладони, думаю, к Яйцу надо приложить, - поясняет Петрович.
        -Это понятно, - киваю. - К чему же еще…
        -Какая гостеприимная Маша, - замечает мой стажер. - Надо же, вернуться предлагает. С чего бы это?
        -Так ведь не договорили мы с ней, - роняет Петрович. - Хоть и по моей вине, а все-таки.
        -Ничего не понимаю, - признается Ирина. - Я, конечно, всего лишь стажер, но, по-моему, здесь специалисты разбираться должны. Кто мы такие?
        -Мы представители Курьерской Службы Земли, - отвечаю. - Для самоуважения этого вполне достаточно. А большего нам и не надо. Ты представляешь, сколько пройдет времени, прежде чем Земля начнет в данной ситуации разбираться? Путь до Гондваны неблизкий, как ты в этом и сама уже могла убедиться. Плюс бюрократия. Недели пройдут. В лучшем случае. И все это время дети будут находиться неизвестно где. И неизвестно что с ними будет происходить. А может, и уже происходит. Но ты права - всем ходить нельзя. Значит, пойдем мы с Петровичем, а ты останешься. И, если что, вернешься на Землю и расскажешь, как все было. А я для пущей убедительности надиктую для начальства сообщение.
        -Еще чего! - фыркает Ирина. - Я тебя одного не оставлю.
        -Извини, - возражаю, - но в данном вопросе тебе придется подчиниться приказу старшего. Ты остаешься.
        -А если я не подчинюсь? - прищуривается она.
        -Завалишь практику, - отвечаю как можно равнодушнее. - С учетом того, что она у тебя не первая, следующего шанса стать курьером, скорее всего, не представится. Пойми, - добавляю уже мягче. - Ситуация такова, что кто-то обязательно должен остаться здесь. Вспомни инструкцию по высадке на незнакомую планету - корабль без людей не оставляют ни при каких обстоятельствах.
        -Мы на очень даже знакомой планете, - надувает губы Ирина.
        -Верно, но дела, как видишь, здесь творятся совершенно незнакомые и очень странные. И где именно находится это место, о котором рассказывает Петрович, - неизвестно. Вроде бы получается, что Яйцо способно каким-то образом мгновенно переносить или перемещать человека. Но - куда? В другую галактику? В иное измерение? В другое время? Вообще куда-нибудь туда, о чем мы и помыслить не можем? Любая гипотеза, на выбор. Но мне, честно говоря, это не так уж интересно и мало заботит. Я даже готов согласиться с тем, что никогда не узнаю, что собой представляет это Яйцо, и откуда оно взялось. Единственное, что меня по-настоящему заботит, это судьба тысяч и тысяч детей. Вот это, действительно, серьезно. А к серьезному делу и подход нужен серьезный настолько, насколько это возможно. Так что будь добра - перестань лезть в бутылку и помоги нам, ладно?
        -Он прав, - говорит Петрович, кашлянув. - Чует мое сердце, что не все там просто и красиво. Может и опасно быть. Недаром я напился - страх заглушал. Теперь, конечно, трезвый пойду. Ну, почти.
        И кто, спрашивается, его за язык тянул насчет опасности…
        Тем не менее деваться моему стажеру некуда, и она соглашается. После чего мы с Петровичем расстаемся, договорившись встретиться здесь же, у входа в лесопарк, в одиннадцать часов вечера, чтобы вместе отправиться к Черному Яйцу.
        Мои сомнения в том, что Петрович выполнит обещание и придет вовремя и относительно трезвый, рассеиваются, когда ровно в 23.00 я миную вход в лесопарк и вижу на лавочке под фонарем уже знакомую фигуру в шляпе.
        Флаер ждет неподалеку, и мы направляемся к нему, по дороге обсуждая детали предстоящей операции.
        -К Яйцу-то мы проникнем, - размышляет вслух Петрович. - Там есть охрана, но только для вида, со стороны города. А сзади в заборе дыра имеется, и внутри уже котлован не охраняется никак. Да и зачем? Это первую неделю народ толпился, а теперь попривык. Да и то, нет там ничего интересного. Лежит себе здоровенная черная дура в виде яйца в большой яме - и пусть себе лежит. Никто ж не знает, что не просто так она там лежит…
        Петрович не соврал, и к котловану мы пробираемся без всяких проблем.
        Яйцо угадывается внизу, как черная плотная масса, не дающая ни малейшего отсвета. Впрочем, отсвечивать нечему. Ночь безлунная, облачная, и фонарь я пока не включаю. Спускаемся в темноте по лестнице на дно котлована тоже удачно - никто не оступается и не гремит с шумом и воплями вниз по ступеням. Я волнуюсь за Петровича с его нарушенным чувством равновесия, но он справляется. Так. Теперь можно и фонарик зажечь. Узкий, не толще карандаша, луч, отрегулированный на малую яркость, упирается в непроницаемо-черный бок Яйца, который круто вздымается перед нами на расстоянии четырех шагов. Да, внушительное образование, прямо скажем. Или это все-таки предмет? Космос велик, и встречал я в нем природные образования, которые выглядели, как предметы и, наоборот, предметы, один в один напоминающие природные образования. В конце концов, все улики, которые у нас имеются против Яйца, так или иначе прямыми не назовешь. Ладно, сейчас и проверим.
        -Ну что, Петрович, - спрашиваю, - готов?
        -Готов, - тихо отвечает Петрович.
        Нескольких часов ему хватило, чтобы помыться, побриться и даже переодеться и почистить ботинки, что меня несказанно радует, поскольку стоит Петрович вплотную ко мне. Правда, шляпа на нем та же, но это даже хорошо - человек должен быть узнаваем.
        -Давай, - командую.
        -Подождите, - раздается сзади. - Я с вами!
        Ирина. Вот, черт, теперь я понимаю, отчего она никак не может пройти стажерскую практику.
        -Что будем делать? - шепотом осведомляется Петрович.
        -Пока ничего, - вздыхаю в ответ и жду, когда мой стажер приблизится на достаточное расстояние, чтобы я мог, не повышая голоса, высказать ему все, что я думаю.
        -Ты, главное, не волнуйся, - Ирина останавливается в трех шагах от нас. - Я запрограммировала корабль на автоматическое возвращение на Землю, в случае, если мы сами не вернемся в течение трех суток.
        -А если трех суток нам не хватит? - спрашиваю.
        -Чему быть, того не миновать, - пожимает она плечами. - Прости, но я не могу отпустить тебя… вас одних.
        -Характер не позволяет? - я искренне надеюсь, что мой голос переполнен ядом.
        -Неважно что. Главное - не позволяет.
        -Не быть тебе курьером.
        -Значит, не быть. Но сейчас я иду с вами.
        -Черт с тобой, - говорю, потому что сказать мне в данной ситуации все равно нечего. - Но предупреждаю. Начнешь показывать характер и дальше, буду ставить на место. Вплоть до применения физической силы.
        -Согласна, - быстро отвечает Ирина. В темноте не видно, но мне почему-то кажется, что отвечает она с улыбкой.
        После того, как Петрович кладет ладони на Яйцо, все происходит так, как он и рассказывал. Секунд, наверное, через пять. Как будто кто-то незаметно убирает одну реальность и вместо нее подсовывает другую. Так быстро, что заметить момент подмены невозможно. Вот только что мы стояли на дне котлована в Первограде, что на планете Гондвана, а в следующее мгновение под нашими ногами оказывается проселочная дорога, над головой - ночное, затянутое облаками, небо, а в сотне шагов впереди светится окно придорожного строения.
        -Получилось, - выдыхает Петрович. - Что я говорил? А вы не верили.
        -Это то самое место? - спрашиваю, оглядываясь по сторонам.
        -Оно, - подтверждает Петрович. - В точности. Только время другое. Сейчас тут ночь, а тогда был вечер. Пошли?
        -Одну минуту.
        Я стою и пытаюсь глазами, ушами и носом уловить хоть малейший признак того, что окружающее нас пространство смоделировано искусственно или каким-либо образом нам внушено. Не ловится. Свет и тень, крик ночной птицы и ветер в листве, запах травы и земли - все настоящее. Или кажется таковым с высшей степенью достоверности. Присаживаюсь на корточки, дотрагиваюсь пальцами до чуть влажной от вечерней росы дороги. Нет, не чувствую различий.
        -Это Земля? - осведомляется Ирина.
        Хороший вопрос. Лично у меня нет на него ответа. Во всяком случае, пока. Молчит и Петрович. Да и откуда ему знать?
        Я выпрямляюсь и вижу, как в здании у дороги открывается и закрывается дверь - желтоватый электрический свет на секунду вырывается в ночь и тут же пропадает.
        -Зажгите фонарь, - просит Петрович. - Я думаю - это Маша.
        Я зажигаю и тут же гашу фонарь. И так три раза.
        -Эй! - доносится до нас женский голос. - Это вы? Идите сюда! Это я, Маша!
        -Мы идем! - кричит в ответ Петрович, но, надо отдать ему должное, с места не двигается и выжидательно смотрит на меня.
        -Пошли, - командую я.
        Маша ожидает нас на крыльце и, когда мы подходим, здоровается и предлагает войти в дом. Мы не отказываемся. Хозяйка, одетая в штаны, очень напоминающие джинсы, и рубашку, ведет нас в гостиную (это явно не то помещение, о котором рассказывал Петрович) и усаживает в кресла, полукругом расположенные перед камином. В камине, как и положено, горит живой огонь. Гостиная довольно ярко освещена свисающими с потолка электрическими светильниками. Во всяком случае, мне кажется, что светильники электрические.
        -Ну что ж, - говорит Маша, усаживаясь с нами в одно из кресел. - Вижу, что Петрович привел гостей. Давайте знакомиться. Я - Маша. Хозяйка этого дома, искусственно созданное разумное существо. На самом деле меня зовут иначе, но земное имя Маша, как мне кажется, подходит лучше всего.
        -Ага, - говорю. - Значит, вы не с Земли.
        -В этом не может быть не малейшего сомнения, - улыбается она. - Насколько я знаю, на Земле пока не научились создавать разумных существ.
        -Где дети? - беру я быка за рога. - Учтите, если хоть с одним из них что-нибудь случиться…
        -То что будет? - красиво приподымает бровь она. - Но могу вас успокоить - с детьми все в порядке, это я знаю совершенно точно. Все они живы и чувствуют себя хорошо.
        -Зачем вы их забрали? И кто вы такие вообще?
        -Я их не забирала. Наоборот, я и мои… единомышленники, скажем так, были против данной акции. Но, к сожалению, мы оказались в серьезном меньшинстве. Что же касается второго вопроса, то это длинный разговор.
        -А мы никуда не торопимся, - говорит Ирина.
        -Да, - подтверждает Петрович. - Торопиться нам совершенно некуда.
        -Что ж, - вздыхает Маша, - попытаюсь…
        Тут она замолкает и, хмурясь, поворачивает голову к окну. Что такое… Окно распахнуто, ветер шевелит занавески, и вместе с ним до меня доносится смутно знакомый звук. Я не сразу понимаю, что это такое.
        -Лошади? - удивляется Ирина.
        Копыта! Ну, конечно же - это стук копыт. Он приближается, и теперь слышно, что лошадей несколько. Как там это называется, дай бог памяти… Эскадрон? Табун?
        Мелькает за окном огонь факелов, доносится конское ржание. Хлопает наружная дверь. Решительные шаги. Распахивается дверь в гостиную, и входят четверо мужчин. Плащи, сапоги со шпорами, шляпы. Только шпаг не хватает. Я уже совершенно ничего не понимаю и вопросительно гляжу на нашу хозяйку, которая медленно встает с кресла навстречу, как мне кажется, не больно-то ожидаемым гостям.
        Мужчины занимаю классическую позицию: один у окна, второй у дверей, третий на подхвате. Четвертый же садится в свободное кресло к нам лицом и небрежно закидывает ногу за ногу. Шляпа при этом остается у него на голове, что лишний раз подтверждает, во-первых, его начальственный статус в этой компании, а, во-вторых, не дружественность данного визита, - все-таки здесь дамы. Хотя, с другой стороны, откуда мне знать, в чем у них проявляется дружественность и галантность, а в чем нет? Петрович, вон, тоже шляпу не снял, но Петрович - это особая статья.
        -Чем обязана? - Мария вновь садится и, как мне кажется, демонстративно тоже закидывает ногу за ногу.
        -А то ты не знаешь? - ухмыляется главарь. Глаза у него, как и положено главарю, льдисто-голубые, губы и нос тонкие, лицо худощавое, на вид - мой ровесник или чуть старше. - Мы же договорились, вроде бы. Кто эти люди?
        -Мы-то люди, - вступаю я. - А вот вы кто такие?
        -Это неважно, - отмахивается голубоглазый и продолжает, обращаясь к Маше. - Я жду ответа. Не заставляй меня применять силу.
        -Силу? - переспрашиваю я с максимальной иронией, на какую только способен.
        -Вы бы помолчали, - советует главарь. - Я не с вами разговариваю.
        -Зато я разговариваю с вами! - немедленно отвечаю цитатой из самого известного романа Дюма. Видимо, облачение незнакомцев манера их поведения вместе с сопутствующими обстоятельствами так действует. Странно, раньше я как-то не замечал в себе особой склонности к мушкетерской романтике.
        -Хорошо, - он обращает на меня взор своих голубых глаз. - Давайте поговорим. Но только коротко, потому что времени мало. У меня, во всяком случае. Как я понимаю, вы явились сюда, чтобы узнать о судьбе детей? Так вот, с детьми все хорошо. Я удовлетворил ваше любопытство?
        -Нет, - качаю головой. - Вы совершенно меня не удовлетворили, потому что любопытство здесь не при чем. Мы прибыли не для того, чтобы узнать судьбу наших детей, а для того, чтобы вернуть их домой.
        -Этого не будет, - заявляет главарь, как мне кажется, весьма нагло. - Они нам необходимы здесь, и они здесь останутся.
        -Вам не кажется, что это жестоко и негуманно по отношению к нам, людям? - намеренно увожу разговор чуть в сторону.
        -Может быть, - соглашается он. - Но у нас нет другого выхода. Иначе цивилизацию наших хозяев не возродить. А мы и были созданы именно с этой целью. Вы знаете, что мы искусственные разумные существа?
        -Знаю, - говорю. - Но, по-моему, ключевое слово здесь «разумные».
        -Ключевое слово - «искусственные». А нам требуются настоящие. То есть, ваши дети. Могу заверить, что ничего плохого с ними не случится. Просто они дадут новую жизнь цивилизации, которая старше не только вашей Земли, но и всей галактики Млечный Путь.
        -А у них вы спросили? Или у нас?
        -Зачем? - удивляется он. - И так понятно, что вы не согласились бы. Ничего страшного. Вас, людей, много, нарожаете еще.
        -Ах ты, сука! - вскакивает со своего кресла мой стажер. - Да я тебе сейчас глаза выцарапаю!
        Во время всего разговора я стараюсь думать очень быстро. И частично мне это удается. Во всяком случае, я успеваю понять, что здесь что-то не так. Если бы этот главарь мог, он уже бы вышвырнул нас. Или вообще не допустил нашего появления с самого начала. Но мы здесь. И совершенно не важно в данном случае, где именно это «здесь» находится. Главное - здесь, и где-то здесь наши дети. А это значит…
        Додумать мысль до самого конца времени мне не хватает, но это уже не важно, потому что наступает пора не думать, а действовать.
        -Вы мне надоели, - сообщает главарь и, повернув голову к своим «гвардейцам» (так я их про себя окрестил), добавляет. - Уберите их отсюда. Совсем.
        Если дошло до драки, то бить нужно так, чтобы противник не встал. Этому меня учила жизнь, и я не разу не усомнился в справедливости ее уроков. В следующее мгновение мое кресло летит в того, кто занял позицию посреди комнаты. Летит удачно - оба падают на пол. За это время я успеваю очутиться рядом с главарем и с ходу наношу ему удар в челюсть. Он как раз быстро встает мне навстречу, и скорость его тела складывается со скоростью моего кулака. Плюс наши массы (я, между прочим, вешу 82 кило - только мышцы и кости, никакого жира). Все вместе дает замечательный результат: противник на спине и не двигается. Правда, я в кровь разбиваю костяшки пальцев, но обращать на такое пустяк нет времени, потому что на меня кидаются оставшиеся двое - от окна и от двери. Да и третий, которого я сшиб креслом, уже на ногах… Недолго он на них остается. Краем глаза вижу, как Петрович хватает лежащую у камина кочергу, подскакивает и бьет «гвардейца» по голове. С залитым кровью лицом, тот падает, но Петрович и сам немедленно получает сильный удар в лицо от того противника, который двигался на меня со стороны дверей… Затем я
теряю контроль над общим ходом событий, так как «оконный» и «дверной» оказываются умелыми ребятками, и мне некоторое время приходится весьма туго. Я пропускаю несколько тяжелых ударов, которые сбивают мне дыхание, отступаю к стене, мне удается один раз попасть в одного из них ногой, затем я вижу, как Ирина с пронзительным криком прыгает на спину второго и вцепляется ногтями ему в щеки, но тот резким круговым движением сбрасывает ее с себя и снова кидается вперед…
        В конечном счете я обнаруживаю себя придавленным к полу телом одного из «гвардейцев». Тело совершенно неподвижно и весит, как мне кажется, не меньше центнера. Спихиваю его в сторону, не без труда поднимаюсь на ноги и оглядываю поле битвы.
        Все четверо живописно лежат и не шевелятся.
        Кресла, кроме того, в котором, ошеломленно-испуганно хлопая глазами, сидит искусственное разумное существо Маша, перевернуто. Тут и там на полу видны пятна крови.
        Мои все целы, хоть и растрепаны. Под правым глазом Петровича уже наливается роскошный фонарь, а у Ирины, кажется, разбита верхняя губа. Но вид бравый - хоть сейчас опять в бой. Петрович, как родную, держит наготове кочергу, Ирина - ножку от кресла. Интересно, она сама ее отломала?
        -Очень хорошо, - говорю. - Благодарю за помощь. Теперь этих уродов надо связать, пока не очухались.
        -Не надо, - подает голос Маша. - Они теперь очень не скоро… очухаются.
        -Откуда вы знаете?
        -Я знаю себя. А они такие же.
        -Скажите, - задаю вопрос. - А в этом…мире есть, кроме нас и наших детей, хоть одно не искусственное разумное существо? Желательно из тех, кто обладает ответственностью и принимает решения?
        -Нет.
        -Ясно. Тогда почему я должен вам верить?
        -Потому что я приняла решение, - она делает ударение на «я».
        -Какое же?
        -Я пойду с вами и постараюсь помочь вернуть детей. Сама я ничего не могла сделать. Этика.
        -Очень хорошо. Куда и когда идти?
        -Сейчас. У нас не очень много времени. С каждым часом вернуть детей будет все труднее. Здесь не очень далеко, а идти не надо - кони у крыльца. Только возьмем шляпы и плащи. Для маскировки. Не уверена, что в случае чего это поможет, но все-таки.
        -У этих? - киваю на «гвардейцев»?
        -Да.
        -У меня своя шляпа есть, - гордо сообщает Петрович. - И я умею ездить верхом.
        -Сережа, - обращается ко мне Ирина, - тебе не кажется, что все это сильно отдает каким-то безумием? Кони, шляпы, плащи… Что вообще здесь происходит? И потом, не знаю, как Петрович, а я не умею ездить на лошади!
        -Это не трудно, - говорит Маша. - Я покажу.
        -Чепуха какая-то! - фыркает мой стажер. - Сон и бред.
        -В этом есть доля истины, - соглашается Маша. - Все, что вы видите вокруг себя, чувствуете и ощущаете, в какой-то мере смоделировано вашим подсознанием. Но это вовсе не значит, что вы находитесь вне определенной реальности.
        -Что это значит? - хмурится Ирина.
        -Это значит, - поясняю, - что надо не рассуждать, а действовать. На коней и - вперед. Это приказ. Кстати, я тоже не умею ездить на лошади.
        Петрович и в самом деле оказывается неплохим наездником и дает пару дельных советов. Как ни странно, мы с Ириной приспосабливаемся довольно быстро, да и кони наши на редкость послушны. Едем шагом, сквозь прореху в тучах время от времени выглядывает, очень похожая на земную, луна и освещает проселочную дорогу и, подступающий к ней с обеих сторон, лес.
        «Все-таки чертовски дешевая романтика, - думаю я. - Вот уж не ожидал, что мое подсознание набито такой чепухой. Если еще в конце пути окажется средневековый город, окруженный крепостной стеной… Нет, как только все это закончится, надо будет всерьез собой заняться. Книги, что ли, хорошие и умные почитать. И вообще…»
        Что именно «вообще» додумать я не успеваю, потому что Маша, которая едет впереди, оборачивается и говорит, что надо прибавить ходу - ночь не бесконечна, и хорошо бы попасть на место до рассвета.
        -Галопом? - спрашивает Ирина, и в голосе ее слышится откровенный ужас.
        -Следуйте ритму, - советует Маша. - И не бойтесь, эти кони вас не сбросят.
        -И опирайтесь на стремена, - подсказывает Петрович. - Они для этого и предназначены.
        Следующие двадцать минут превращаются для меня в сущую пытку. Тот, кто думает, что впервые в жизни лететь на коне галопом сквозь ночь большое удовольствие - жестоко ошибается. Тут бы просто в седле удержаться… Какого черта, в конце концов! Почему именно лошади, а не, скажем, велосипед?! Прекрасно управляемое, простое и довольно быстрое транспортное средство. Опять же, тихое - никакого тебе стука копыт на всю округу. И безопасное - высота, с которой, ежели что, придется падать, гораздо меньше высоты конской спины…
        Город вырастает за ближайшим поворотом.
        Мы снова переходим на шаг, я с облегчением перевожу дух и усмехаюсь про себя: так и есть - крепостные стены, факела на башнях, горбатый мост через ров. Хорошо еще не подъемный. Кажется. Неужто и стража на воротах?
        Слава Разуму, обошлось без стражи. А с учетом того, что наряду с факелами я вижу и явно электрический свет в окнах, и улица, по которой мы въезжаем в город, мощена брусчаткой, а не грубым булыжником, у нашего коллективного подсознания еще есть шанс оправдаться в наших же глазах. Прохожих на улицах мало, и пока, судя по всему, никто из них не обращает внимания на четверых, закутанных в плащи, всадников. Но это пока.
        -Маша, - негромко окликаю я, - вы хоть скажите, к чему нам готовиться - к драке или разговору?
        -Это уж как получится, - тихо отвечает она, натягивая поводья, чтобы наши кони поравнялись. - Но я очень надеюсь, что обойдется без того и другого. Потому что разговор легко опять может перейти в драку. И закончится, она скорее всего, тем, что вас вышвырнут отсюда навсегда. А может быть даже… - она прерывается подыскивая формулировку помягче, но не находит и говорит прямо. - Может быть, даже убьют. И тогда уже детей точно не вернуть. Если нам… то есть вам удастся остановить часы на Ратуше…
        «Ну, разумеется, - думаю. - Часы. Кто бы сомневался. Нет, с подсознанием надо точно что-то делать - набито штампами по самое… сознание».
        -Господи, - доносится до меня шепот Ирины, которая словно только что прочла мои мысли. - Какая еще Ратуша? Какие часы? Почему так банально?
        -Ратуша городская, естественно, - поясняет Маша. - Что же касается банальности… Хм, не знаю. По-моему, уж лучше часы, чем какой-нибудь термоядерный реактор или гравигенератор.
        Она поворачивает коня в узкий, освещенный редкими фонарями, переулок, который совершенно неожиданно упирается в довольно обширный пустырь. Здесь мы оставляем коней пастись на травке и дальше идем пешком. Надо сказать, что лично мне первые несколько десятков шагов даются с немалым трудом. Кошусь на Ирину и вижу, что мой стажер также не слишком уверенно передвигает ноги.
        -Чтобы я еще раз села на лошадь или коня… - бормочет она. - Как вы себя чувствуете, Петрович?
        -Честно сказать, давненько мне не было так хорошо, - признается Петрович, и я искренне за него радуюсь. Хоть кому-то хорошо…
        Маша ведет нас безлюдными переулками. Здесь нет фонарей, и лишь слабый свет из редких не спящих окон позволяет не спотыкаться в темноте. Если таков средневековый город, то я предпочту современные. Впрочем, откуда мне знать, каковы на самом деле были средневековые города? Если то, что мы видим вокруг, всего лишь бредни нашего подсознания, реализованные при помощи каких-то неведомых технологий… Запутанная история, и я даже не уверен до конца, что мне хочется ее распутывать. Единственное, что я знаю совершенно точно - детей надо вернуть. Любой ценой.
        -А что это за цивилизация хозяев, которую нужно возродить при помощи наших детей? - обращается к Маше Ирина, словно прочитывая мои мысли.
        -Это очень древняя и давно исчезнувшая цивилизация, - не слишком охотно, как мне кажется, отвечает Маша. - Если совсем откровенно, то мы даже не знаем, погибла ли она или перешла на какой-то иной уровень развития. Но в этой Вселенной ее нет точно. А мы, искусственные разумные существа, и были созданы ею когда-то с той целью, чтобы в случае чего способствовать возрождению. Но здесь очень много непонятного и для нас самих. Например, время.
        -Время? - переспрашивает Петрович.
        -Да. Мы совершенно не представляем себе, сколько прошло времени с момента нашего создания до этой минуты. Мы как будто спали, а потом вдруг проснулись и получили возможность действовать.
        -Черное Яйцо, - понимающе кивает Петрович. - Зря мы его не закопали обратно.
        -Все дело в том, - продолжает Маша, - что мы не роботы. У нас есть предназначение, но нет жесткой программы, которую мы обязаны выполнить любой ценой. Поэтому я вам и помогаю. Но для кого-то из нас, предназначение сильнее любой программы.
        -Но не для тебя? - уточняю я, неожиданно для самого себя переходя с ней на «ты».
        -Не для меня, - подтверждает Маша. - Все, мы пришли.
        Перед нами открывается городская площадь с громоздким трехэтажным зданием посередине, из которого тянется к небу квадратная высокая башня. На самом верху башни, освещенный подвесным фонарем, виден циферблат часов с римскими цифрами. Кованые черные стрелки (а какие же еще, черт возьми?) показывают без двух минут три часа ночи. Или утра. Как больше кому нравится.
        -Эти часы? - киваю на башню.
        -Да, - говорит Маша. - Если их остановить, - любым способом - запущенные процессы с детьми и многие другие, сопутствующие им, тоже остановятся. И все вернется на круги своя. Станет, как было.
        -Ты в этом уверена?
        -Почти. Но другого пути я не знаю все равно.
        -А мы? - спрашивает Петрович.
        -Скорее всего, вернетесь в свой мир.
        -Скорее всего… - хмыкает Ирина. - Это мне нравится.
        -Поймите, - терпеливо говорит Маша. - Я ведь даже не знаю точно, что будет с нами, искусственными существами. А ведь нам тоже хочется жить. Мне, например, хочется.
        -Хорошо, - говорю я. - Но где гарантии, что это снова не повторится, и ни взрослые, ни дети больше не исчезнут? И что нам делать с этим вашим чертовым Яйцом? Уничтожить?
        -Гарантия состоит в том, что у нас элементарно не хватит энергии на еще один такой глобальный эксперимент.
        -Энергию можно накопить.
        -Да, но на это нужно очень много времени. Даже нам. Возможно, сотни лет в вашем исчислении. И вообще… не так это просто, как на первый взгляд кажется. А уничтожить Яйцо вы все равно не сможете, так что пусть это вас не беспокоит.
        Я хочу задать следующий вопрос, но тут часы начинают бить. Три гулких удара следуют один за другим, и тягучий их звук долго гаснет в окружающей ночи.
        -Скоро рассвет, - замечает Маша.
        -Ну, не так уж и скоро, - говорю я. - Ладно. Как до этих часов добраться-то?
        -Думаю, по лестнице, - отвечает она. - Там, внутри, наверняка должна быть лестница. Но я с вами пойти не могу.
        -Почему?
        -Не могу. Просто не могу - и все. Примите это как неоспоримый факт.
        -А как мы войдем внутрь?
        -Двери должны быть открыты. А дальше - по обстоятельствам. Поймите, я ни разу там не была и совершенно не представляю, с чем вам придется столкнуться.
        Лестница кажется бесконечной, и теперь я понимаю, что имела в виду Маша, когда говорила, что рассвет близок. Но пока еще, все-таки, ночь. Фонарик не нужен - каждый пролет освещается укрепленным в стене факелом, но мне уже надоело удивляться шуточкам нашего (моего) подсознания.
        Я поднимаюсь первым, за мной - Ирина, замыкает шествие Петрович. Он громко часто дышит, и нам с Ириной приходится замедлять шаг. Однако отдыхать некогда, да и цель близка - вот он, последний лестничный пролет, за которым - дверь.
        Только бы она оказалась не заперта… Но с какой стати? Вошли-то мы сюда свободно. И не встретили на всем пути ни единой живой искусственной души. Искусственная душа. Смешно звучит. Интересно, у созданных искусственно разумных существ есть душа?
        Времени додумать эту мысль у меня не остается - лестница заканчивается.
        Так. Все-таки заперта.
        Отхожу краю площадки, разбегаюсь и бью плечом. Слышен треск, дверь поддается, но не открывается. Бью ногой. Есть, открылась. Темень и пыль. И звук. Равномерное постукивание и пощелкивание работающего механизма.
        Фонарь у меня на поясе, но я почему-то снимаю со стены факел и шагаю за порог.
        -Да уж, - говорит за моим плечом Ирина. - И как это остановить? Тут часовщик нужен.
        -Или заряд взрывчатки, - бормочу я.
        Вот уж не думал, что гигантский механизм башенных часов может внушить такое уважение. Совершенно не понятно, как он работает.
        -Ничего сложного, - подает голос Петрович. Он все еще тяжело дышит и держит в руках еще один факел, который, вероятно, снял со стены пролетом ниже. - Нужно сунуть что-нибудь прочное между вон теми двумя шестернями - и все. Часы остановятся.
        -Лом? - спрашиваю.
        -Сойдет и факел, думаю. У него железная рукоять, если вы заметили.
        И в самом деле.
        -Тогда, - говорю, - не будем терять времени.
        -Подождите, - останавливает меня Петрович. - Это должен сделать я. А вам нужно спуститься вниз. Как можно скорее.
        -Ничего не понимаю, - признается Ирина. - Почему?
        -Потому что велика вероятность того, что после остановки часов мы окажемся в нашем мире ровно на той же высоте над землей, на какой находимся сейчас, - спокойно объясняет он. - Я понял это минут десять назад.
        Я прикидываю высоту башни, и мне становится не по себе.
        -А может быть, и не окажемся, - говорит Ирина. - Мы же не под землей очутились, когда попали сюда из котлована.
        -Вы готовы рискнуть? - спрашивает Петрович.
        -Жребий, - говорю я, подумав ровно секунду. - Тянем оба.
        -Еще чего! - возмущается Ирина. - Даже и не думайте. Тянем все трое.
        -Нет, - качает головой Петрович, неторопливо лезет за пазуху и достает оттуда предмет, в котором я не сразу, но все же опознаю древний револьвер.
        -Семейная реликвия, - объясняет Петрович. - Не пропил. Как чувствовал, что пригодится. Учтите, он исправен и заряжен. Не вынуждайте меня нажимать на спусковой крючок.
        -Что ж ты его не вытащил, когда мы с этими дрались… там…за городом? - спрашиваю, пытаясь найти выход из ситуации.
        -Забыл, - говорит Петрович. - Вы… это. Бегите вниз. Спорить бесполезно, я уже все решил. Ну?
        Он поднимает револьвер и взводит курок.
        Уже светает, когда мы добираемся до гостиницы. Только покинув кабину флаера, я понимаю, как сильно устал - ноги подкашиваются, мутится в голове. Ирину тоже не переполняет энергия - она чуть не виснет на моей руке, и со стороны мы, вероятно, напоминаем влюбленную парочку, которая возвращается в гостиничный номер после бурно проведенной ночи в злачных заведениях города. Что ж, как минимум первая часть данного наблюдения была бы верна - ночка и в самом деле выдалась бурной. Впрочем, наблюдать за нами в столь ранний час некому - улицы все еще пусты.
        Ночной портье провожает нас безразличным взглядом, мы поднимаемся к себе на этаж и расходимся по номерам. Чувствую я себя совершенно опустошенным, как душевно, так и физически, нет сил даже на душ, поэтому, кое как раздевшись, ныряю под одеяло и расстаюсь с окружающей действительностью на ближайшие четыре часа.
        Без четверти десять мы с Ириной подходим к площади перед Домом Правительства, вступаем на окаймляющую ее аллею и движемся вдоль скамеек с эргономично изогнутыми спинками. Здесь уже с утра расположились молодые мамаши, бабушки и няни. Их чада мирно спят или бойко агукают в разнообразных колясках, и мы с искренней радостью наблюдаем эту мирную и чертовски приятную картину.
        -Получилось, - улыбается мой стажер.
        -Да, - соглашаюсь, - неплохо сработано. Теперь можно и улетать. Хоть я и не выспался.
        Секретарша Джейн встречает нас с искренней улыбкой.
        -Скажите, Джейн, спрашиваю, - вы ничего странного возле Дома Правительства с утра не заметили?
        -Нет. А что?
        -Какое-то необыкновенное скопление молодых мам на аллее, - говорю. - С колясками.
        -А, это! - смеется она. - Вы просто не местный. Ничего странного. Они всегда здесь прогуливают своих маленьких. Традиционно. Здесь, и еще в лесопарке. Сразу у входа, знаете?
        -Да, - говорю, - знаю. - Мы были там вчера вечером. Тоже прогуливались. И вообще, Первоград - замечательный город. Кстати, Джейн, что это за Черное Яйцо тут у вас откопали загадочное?
        -Никто не поймет, что это такое, - говорит Джейн. - Наши ученые изучали-изучали, да так ничего и не поняли. Все решали, то ли его обратно закопать, то ли так в котловане и оставить.
        -Без присмотра?
        -А зачем присматривать за тем, что нельзя ни разбить, ни украсть? - резонно замечает она. - Вам уже рассказывали, что гравигенератор на него не действует? И не только гравигенератор.
        -Да, рассказывали, - говорю. - Будь моя воля, я бы действительно закопал эту штуку обратно. А еще лучше - залил бы ее металлопластом. На всякий случай.
        -Вы, смотрю, не очень любите рисковать, а? - подмигивает мне Джейн.
        -Все зависит от предполагаемого результата, - подмигиваю в ответ, - сопутствующих обстоятельств и времени, имеющемся в моем распоряжении. Увы, мы сегодня улетаем, так что возможности рискнуть у меня нет в любом случае.
        Джейн понимающе усмехается.
        -Впрочем, теперь все проблемы с этим Яйцом решены, - говорит она. - И никакого риска.
        -То есть?
        -Вы разве не слышали? Сегодня утром в городских новостях передавали.
        -Нет, - говорю, - не слышали. А что случилось?
        -Оно исчезло. Вчера еще было на месте, а сегодня его уже нет.
        -Как это - исчезло? Просто исчезло и все? Без шума и пыли?
        -Да. Там есть камера слежения. Она и зафиксировала. В шесть утра это случилось. В шесть с минутами. Солнце уже взошло. Очень хорошо видно, как Яйцо себе лежит, а в следующее мгновение его уже нет. Там, в котловане, сейчас опять куча ученых и разных экспертов. А что толку? На нет, как говорится, и суда нет.
        -Что ж, - констатирую я. - Все это чертовски странно и загадочно, но, может, и к лучшему. Меньше головной боли.
        Затем мы забираем пакет с документами, прощаемся и выходим на улицу.
        -Ну что, - спрашивает Ирина. - На космодром?
        -Да, - говорю. - Но сначала все-таки я хочу заглянуть к Питеру и выпить у него большую чашку кофе. В гостинице мне кофе не понравился.
        «У Сэма» в этот час, как всегда, пусто. Мы здороваемся, и я прошу Пита сделать нам самый лучший кофе, на какой только способно его заведение.
        -Он у меня и так самый лучший, - заверяет бармен и через минуту ставит перед нами две чашки.
        Я пью кофе мелкими глотками и думаю, спросить или нет. Наконец, все-таки решаюсь.
        -Скажи, Пит, - говорю. - Вчера, когда мы у тебя обедали, здесь был один пьянчужка. Такой… в мятой шляпе…
        -Пьянчужка? - хмурится Пит.
        -Ну да, - киваю. - Довольно высокий, худой, небритый. Кажется, его Петровичем кличут.
        -Не пойму, о ком ты говоришь, - качает головой Пит. - Вчера, когда вы пришли, здесь, кроме меня никого не было.
        -Ну как же, он сидел вон там, в углу, - показываю я. - Петрович.
        -Знаешь, Серж, - внимательно смотрит на меня бармен. - Ты, верно, переутомился. И напутал чего-то с устатку. Не было здесь вчера никого, кроме вас, в это время. И после вашего ухода тоже еще долго никого не было. Народ только часам к пяти стал собираться. Да и не знаю я, честно сказать, никакого Петровича. В шляпе говоришь?
        -Да, - вздыхаю, - в шляпе.
        -Нет, не припомню такого. А что, он тебе что-то должен?
        -Скорее я ему, - говорю. - Но это уже не важно.
        Дорога, ведущая домой, всегда короче дороги из дома. Даже «кисель» переносится легче. Все мои долгие размышления о том, что случилось на Гондване неизменно приводят к одному выводу: рассказывать никому об этом не надо. Не надо - и все. Разумеется, если я дорожу своей работой. Психическое здоровье курьеров должно быть безупречным. Малейшее сомнение в его нарушении тут же ведет к длительному обследованию с весьма вероятным последующим запретом на профессию по медицинским показаниям. Я довожу свои соображения до Ирины, и она со мной соглашается. Нам не поверят, это ясно. Да и зачем кого-то в чем-то убеждать? Люди на Гондване все равно ничего не помнят, дети возвращены родителям, а таинственное Яйцо исчезло. Вместе с Петровичем. Но мне отчего-то кажется, что с Петровичем как раз все в порядке. Будь иначе, Питер бы о нем помнил - у барменов хорошая память.
        Мы с Ириной выходим из головного офиса Курьерской Службы Земли и останавливаемся не его широком крыльце.
        -Спасибо тебе, - говорит мой бывший стажер. - Я уже не чаяла.
        -Это тебе спасибо, - отвечаю. - Без тебя я вряд ли бы справился со всем этим.
        -Куда ты сейчас? - спрашивает она нарочито безразличным тоном.
        -У меня заслуженный отпуск, - отвечаю. - Ты же слышала - важный груз на Лируллу еще не готов. Так что у меня есть целых две недели, которые принадлежат только мне. Если хочешь…
        -Что? - быстро отзывается она.
        -Я подумал… Тебе ведь тоже положен двухнедельный отпуск перед вступлением в должность. Почему бы нам… Почему бы нам не провести наши отпуска вместе? Я знаю одно прелестное местечко в Крыму…
        Некоторое время она молча смотрит на меня своими пронзительно-синими глазами.
        -Ты уверен, что действительно этого хочешь?
        Черт возьми, уверен ли я! Да я в жизни не был ни в чем так уверен, как в этом.
        -Как тебе сказать… - говорю. - Если ты согласишься, то доставишь мне большую и чистую радость.
        -Ну что ж, - вздыхает Ирина. - Отчего бы не доставить радость хорошему человеку? Я согласна.
        Мы спускаемся с крыльца, и я сам не замечаю, как ее рука оказывается в моей. Две недели отпуска в Крыму - это отлично. И, главное, - никаких забот.
        БОЙ НА ВЫЛЕТ
        -Слава, нам нужно поговорить.
        Чёрт. Ненавижу, когда моя Катька произносит эти слова. Потому что обычно они означают, что на твою голову сейчас вывалят проблему и заставят её решать. Лучше немедленно. Особенно ненавижу, когда моя любимая жена Катерина произносит эти слова утром в субботу.
        Утро субботы как раз и было. И не просто субботы, а субботы игровой. И не просто игровой, а субботы Больших Бонусов и Скидок. Потому что сегодня, двенадцатого июля, все, влюблённые в танки полигонщики, отмечали годовщину знаменитого сражения под Прохоровкой. Что означало серьёзные преференции тем, кто будет участвовать в боях с семи утра дня сегодняшнего и до ноля часов дня завтрашнего.
        Впрочем, Катьке позволительно было этого и не знать. Хотя мне кажется, что я ей рассказывал. То ли вчера, то ли позавчера. Или на неделе. А может, и не рассказывал, не помню. Как бы то ни было, я вздохнул, отодвинул пустую кофейную чашку и сказал:
        -Конечно, любимая, давай поговорим. О чём?
        Она присела рядом, и я тут же уловил, идущий от неё запах. Не знаю, с чем его сравнить, но Катька всегда так пахнет по утрам. Тепло и сладко. Хочется тут же её обнять, прижать к груди и поцеловать в макушку. Люблю я свою жену, вот что. Поэтому, наверное, и запах хороший. Не любил, по другому бы пахла.
        -Мы вчера были у детского врача, в поликлинике. Ты поздно вернулся, устал, не хотела говорить. Решила, лучше утром.
        Так. Что ещё… Спокойно, Славик. Главное, спокойно.
        -Что-то с Вовкой?
        Вовка - это наш сын. Ему пять лет, он давным-давно умеет читать, страшно любознателен и похож глазами на маму, а лбом, носом и повадками на меня.
        -Пока точно не известно. Но врач говорит, что необходимо серьёзное обследование.
        -Подожди-подожди. Обследование на предмет чего? И зачем вы вообще попёрлись к врачу? Мне кажется, Вовка абсолютно здоров…
        Тут я осознал, что несу какую-то ахинею и умолк.
        -Кажется тебе, - Катька вздохнула. - Мне, вот, тоже казалось. Теперь уже не кажется. А к врачу мы попёрлись, как ты изволил выразиться, по одной простой причине. Ты же сам хотел отдать Вовку на плавание. Помнишь? Мол, ребёнок с детских лет должен приобщаться к спорту и всё такое.
        Я кивнул.
        -Ну вот, - продолжила Катерина. - А для того, чтобы записаться в бассейн, нужна справка от врача. Мы и пошли. И он, врач то есть, он… - моя жена судорожно втянула в себя воздух. - Он…
        -Тихо-тихо-тихо… - я быстро передвинул стул, сел рядом и обнял супругу. - Не плачь, Катюха, ты что? Только не плач, прошу тебя.
        Жена всхлипнула, шмыгнула носом:
        -Извини. Что-то я расклеилась. Но, понимаешь, врач сказал, что у Вовки подозрение на прогерию.
        -Это ещё что за фигня?
        -Преждевременное старение. Очень редкое генетическое заболевание, когда ребёнок начинает резко стареть и… В общем, оно уже лет десять-пятнадцать как лечится, но лечение стоит сумасшедших денег.
        Теперь я вспомнил. И правда, есть такая болезнь. Очень редкая и очень страшная. Когда ваш сын умирает от старости в тринадцать или пятнадцать лет - это, согласитесь, не просто страшно. Это самый настоящий ад. Безысходный ужас. Если, разумеется, нет денег на лечение. У нас денег не было.
        -Подозрение… То есть, врач не уверен?
        -Ну откуда. Он так и сказал: «Необходимо тщательное обследование, может быть, я ошибаюсь, и ничего страшного нет».
        -И обследование, конечно же, тоже стоит денег?
        -Врач сказал, что большую часть покроет страховка. Но не всё. А по времени обследование займёт дня три-четыре.
        -Дня три-четыре… Это не долго, хорошо. Сколько не хватает денег?
        -Около двухсот энерго. Сто девяносто восемь, если точно.
        -Понятно. А сколько будет стоить лечение, если не дай бог? Уверен, что ты всё уже вызнала.
        -Вызнала, - Катька опять вздохнула. - Двадцать пять тысяч энерго. Это в самом-самом лучшем случае. Если очень повезёт. Но обычно - тридцать-сорок.
        Если очень повезёт. Не назвал бы себя сильно везучим человеком. Вот разве что с женой мне здорово повезло. И с сыном. Да, с сыном. При мысли о Вовке, о том, какие страдания, возможно, ждут его впереди, у меня защемило сердце. Сорок тысяч энерго. Ладно, пусть двадцать пять. Деньги для нас не просто большие. Неподъёмные. Кредит за квартиру выплачивать ещё лет пятнадцать, а больше у нас и нет ничего. Можно было бы, наверное, собрать по родственникам. Но Катька - круглая сирота, детдомовская, а у меня из близкой родни только мама. Да и та на пенсии по инвалидности. О дальней же и говорить не стоит - они меня, по-сути, не знают вовсе, я их тоже. И богатых друзей нет, не говоря уже о покровителях и меценатах. Да и откуда покровители и меценаты у простого русского мастера по эксплуатации и ремонту глайдеров? Среди друзей-товарищей и знакомых пару тысяч энерго помощи я соберу, если очень постараюсь. Наверное. Но это всё. И что делать? Ограбить банк? Смешно. В наше время слабой популярности наличных денег и развития защитных киберсистем грабить банки стало чертовски сложно. Их грабят, понятно, но уже
совсем не с той частотой и подготовкой, как ещё какую-нибудь сотню лет назад.
        Эх, вот времена были!
        И наличность имела повсеместное хождение, и в танчики играли только на комме. Да и не только в танчики. Тогда вообще в моде было всё виртуальное и онлайновое. Сидишь перед экраном, шевелишь мышкой или джойстиком, играешь, общаешься с такими же юзерами, как ты сам. Юзерами-лузерами. Удовольствие! Эскапизм называется - бегство от реала. Клавиша «escape» - наше всё. Ха-ха. Сейчас, ясно, видеоигр тоже хватает, но серьёзные взрослые люди вроде меня предпочитают не виртуальные, а настоящие Полигоны. И тела-аватары, понятно. По сравнению с этим любая стрелялка в виртуале - полный отстой. Кто сам пробовал, знает. А кто не пробовал, тому я могу лишь посочувствовать. Это всё равно, что ни разу в жизни не попробовать настоящий секс. Представили? Вот.
        И ещё хорошо в современных военных играх то, что школота туда не попадает. Доступ на Полигоны разрешён только после того, как вам исполнится восемнадцать лет, и вы достигнете первого совершеннолетия. При этом личность юзера отождествляется на раз, и украсть папин или любой иной аватар взрослого не получится. Тут же вычислят. И кара будет суровой. На первый раз - запрет на доступ вплоть до второго совершеннолетия, то есть, до двадцати одного года. На второй - до тридцати лет (окончательное совершеннолетие). На третий - пожизненно. Круто? Может, и так. Но психику сберегает, тут даже вопросов нет. А зачем обществу столько молодёжи со сбитой напрочь крышей? И так проблем хватает. Одна безработица среди молодых чего стоит. С тех пор, как продолжительность жизни выросла в среднем до ста двадцати лет, найти хорошую работу на Земле, если тебе нет тридцати, почти так же трудно, как выиграть штуку энерго в национальную лотерею. А жить и работать на Луне или Марсе горят желанием отнюдь не все. Так что всё правильно, я считаю, детскую психику нужно беречь.
        -Что мы будем делать, Слав? - спрашивает Катька и выводит меня из задумчивости.
        -Начинай обследование, - принимаю я решение. - Деньги будут уже завтра. А может, даже сегодня.
        -Откуда? - удивляется жена.
        -Всё нормально, - я наклоняюсь целую её в край сладкого рта и поднимаюсь со стула. - Продам Т-54. У меня давно его торгуют. Раньше не хотел, а теперь, значит, пришло время. Ничего, жена, как-нибудь прорвёмся.
        Я нарочито бодро подмигиваю и выхожу из кухни. Пора собираться на Полигон.
        Полигоны возникли около полувека назад. Как только под давлением мощного и чертовски богатого общепланетарного движения «За мир и безопасность» окончательно сошли на нет войны и вооруженные конфликты, выяснилось, что человеческую природу просто так не переделаешь. Особенно, если ты молод и полон сил. Среднестатистическому мужику, а зачастую и молодой и, особенно, незамужней бабе, надо подраться и повоевать, они природой так запрограммированы, и спортом, даже самым экстремальным, а также видеоиграми тут не отделаешься.
        Значит - что? Правильно. На Полигон! Где разыгрываются настоящие бои и сражения с настоящим оружием и военной техникой. От античных времен до Третьей мировой, на выбор. Хочешь мечом маши, хочешь с кремниевым ружьём или автоматом бегай, хочешь, из пушек и ракетных установок пали.
        А хочешь, как я и мне подобные, воюй друг с другом на танках производства тридцатых-сороковых годов чумового двадцатого века. В основном немецких, советских и американских. Адреналин, боевая эйфория, кровь, боль и даже смерть - настоящие. Ну, почти. Так как дерутся, понятно, не сами люди, а их аватары-биороботы. Но какая разница, если сознание у аватар в момент боя наше, человеческое? Никакой. Разве что после смертельного ранения ты не оправляешься на тот свет, а снова прыгаешь в свое родное тело. И слава богу. Иначе цена за игру была бы слишком велика.
        Как аватары, так и танки со всем своим снаряжением, боеприпасами и оборудованием стоят денег. Настоящих или игровых - не особо важно. Потому что, как настоящие деньги можно перевести в игровые, так и наоборот. За немалый процент посредникам, но тем не менее. Правда, разбогатеть на этом не удастся, и не мечтайте. Многие пытались, но ни у кого не вышло. Максимум, на что можно рассчитывать - это оставаться в небольшом плюсе. После того, как вы оплатили аренду Полигона, починку разбитого в бою танка, приобретение новой машины, снаряжения, оборудования и боеприпасов. А также лечение, реанимацию или полную замену аватара.
        За четыре года плотного участия в танковых сражениях я как раз достиг этого уровня, когда деньги из семейного бюджета на игру практически не тратились. Ну, разве что в крайних случаях. А поначалу…. У! Вспомнить стыдно. Достаточно сказать, что дело едва не дошло до развода, когда наши кровные, отложенные на покупку новой автокухни, я истратил на приобретение немецкого PzKpfw V «Пантера». Хотел потом тихонько пополнить счёт, но не успел - Катька заметила. И началось. Хорошо, срочный дорогой заказ свалился, и нам хватило не только на автокухню, но и хорошие зимние сапоги для Катьки. Жена и оттаяла. Она вообще у меня хоть и вспыльчивая, но отходчивая. С ней главное палку не перегибать и вообще лучше лаской, а не наездом и давлением. Оно и понятно, кто ж любит, когда на него давят? Я и сам такой. А на «Пантере» этой, к слову сказать, я до сих пор воюю. Это вообще мой любимый танк. Шестьдесят восемь процентов личных побед! Не енот начихал. Собственно, в ангаре у меня всего две машины, которые единолично принадлежат мне. PzKpfw V «Пантера» и, упомянутый ранее, советский Т-54.
        С этой машиной получилась странная вещь. Два года я о ней мечтал, два года на неё копил, отказывал себе в лишней бутылке пива, ходил в старой драной куртке, а когда, наконец, приобрёл - разочаровался. И довольно быстро. Не мой оказался танк. Так, увы, бывает и не сказать, что очень уж редко. Вроде, и боец опытный и тактически грамотный, а не может эффективно воевать на каком-то определённой машине, хоть ты тресни! Взять меня. Лучше всего я дерусь на СТ - средних танках. И моя «Пантера», и Т-54 как раз к ним и относятся. Но «Пантера» ниже классом хоть и тяжелее почти на девять тонн. Тем не менее, на Т-54 я одержал всего тридцать четыре процента личных побед, а уж горел в нём столько, что и вспоминать не хочется. Соответственно, и денег на восстановление потратил кучу - гораздо больше, чем на нём заработал. Нет, не мой танк. А кто-то воюет и радуется. Вон, и продать просят. С рук-то дешевле выходит, чем с игры. Значит, продам, решено. Останусь с одной «Пантерой». Господи, лишь бы Вовка был здоров. Боже, пожалуйста, сделай так, чтобы врач ошибся, и мой сын был здоров. Если надо, я и «Пантеру» продам,
ты не думай. Буду воевать только на общих машинах или наниматься на чужие, не впервой. Только сделай, а?
        Уже на подлёте к Полигону вижу, что на парковке хватает глайдеров. Значит, бои уже идут. Впрочем, они всегда идут. Припрись на Полигон ночью, и сто из ста, что найдёшь возможность сразиться. Даже не узнавая предварительно по комму, есть ли кто в Малиновке или Химмельсдорфе. А также в остальных двадцати восьми игровых картах.
        Лукавить не буду, с игровой картой я определился по комму ещё в глайдере по дороге к Полигону. Иначе в такой бонусный день, как сегодня, есть вероятность, что придётся ждать своей очереди. А ждать не хочется, хочется, наоборот, воевать. Жечь вражеские танки, и адреналин, зарабатывать опыт и «золото», ловить кайф и чужие снаряды в борт.
        Мне досталась карта Полустанок. Хорошая карта, удобная: железнодорожная насыпь, гора, озерцо в низинке, рощица и деревушка. Есть место и для манёвра, и для атаки в лоб, и для засады. Смотрю на часы. До начала боя - сорок минут. Как раз дойти быстрым шагом до Ясель, лечь в «колыбель», подключиться к аватару, определиться с тем, на каком танке и с каким экипажем хочу воевать и: «По машинам! Заводи! Вперёд!». А если не заводится, то всё равно вперёд, - потом заведём, как сказано в старом танкистском анекдоте.
        Для тех, кто никогда не играл в танковые бои на Полигоне, объясняю. Боевых машин по форме собственности есть лишь два вида. Те, которые полностью принадлежат одному человеку и те, что находятся во владении нескольких юзеров. От двух до десятка обычно. Бывает, и больше, но редко - смысла нет на такую ораву доходы делить. Чтобы заработать на собственный танк, надо постараться. Или вложить «живые» деньги, или игровые, или и те, и другие. Покупать танк за настоящие энерго - дорого. Так делают, да, но только те, кто богат в реале и деньги им девать некуда. Или фанаты игры, готовые последние штаны заложить ради приобретения вожделенного «Тигра» или М-26 «Першинг». Но таких мало. Абсолютное большинство всё-таки покупает машины на средства, заработанные в игре, добавляя чуток кровных энерго. А заработать игровые деньги можно, особенно в самом начале, лишь участвуя в боях на чужих машинах в качестве наемника. Мехводом, башнёром-заряжающим или наводчиком, стрелком-радистом или даже командиром танка. Кому кем больше нравится, кто что лучше умеет. Потому что собственники танков предпочитают нанимать аватар, а
не просто специализированных биороботов. Последние не прокачиваются, всегда одинаковые, и общаться с ними по-человечески не получится. Робот, он робот и есть. Команде подчинится, но и только. Без души и выдумки. А игра - дело живое.
        Затем, поднакопив игровых кредитов и опыта, можно скинуться с такими же салагами-новичками, как ты сам и купить вскладчину какой-нибудь БТ-7 или даже Т-34-76. Ну и так далее, вплоть до первого танка, который принадлежит тебе и только тебе. От командирской башенки до последнего трака на гусенице.
        Ясли встречают меня озонированным чистейшим воздухом и умиротворяющей тишиной. А кому здесь шуметь? Игроки лежат в своих ячейках, словно младенцы в яслях и колыбелях. Отсюда и название. Иду к «колыбели», которой пользуюсь чаще всего. Слава катаной броне, сегодня она свободна, а то бы пришлось искать другую. Оно, в общем-то, по фигу, но эта мне как-то привычней.
        Откидываю крышку, снимаю обувь (говорят, американцы часто лезут в «колыбель» прямо в ботинках, но мы не так воспитаны), забираюсь внутрь и опускаю прозрачную крышку. Как всегда, лежать в «колыбели» мягко и удобно, дышится свободно, легко. Ладно, приступим, благословясь. Приподымаю голову, натягиваю «шлемофон», застёгиваю на руках передаточные манжеты, тычу пальцем в сенсорный «пуск» и закрываю глаза. Всё, помчались.
        Итак, первая игра на своей «Пантере» с наёмным экипажем. Ни одного биоробота. Все аватары - старые знакомцы, всех люблю и уважаю. Ещё салаги, конечно, но уже с каким-никаким опытом и отнюдь не нулевыми личными счетами. Десяток-другой боёв, и кое-кто из них, пожалуй, может рассчитывать на собственную долю в танке.
        Экипаж в живописных позах расположился на броне, курит. Это в реале мы, за редчайшим исключением, некурящие, а наши аватары дымят по страшной силе. А чего не курить, когда лёгкие не свои? Опять же идентичность есть идентичность. В двадцатом веке, говорят, курили все. Особенно мужчины и особенно во время войны. Правда, в моём экипаже не все мужчины. Точно знаю, что наводчик в реале женщина, девушка. Зовут Света. Но здесь она - русоволосый худощавый паренёк по имени Вальтер. Наводчик от бога. С семисот метров первым же снарядом переламывает на спор телеграфный столб, что твою спичку.
        К слову, аватар люди выбирают себе совершенно непредсказуемо. Я, к примеру, в реале имею рост метр семьдесят девять, прямые тёмно-русые волосы и семь-восемь килограмм лишнего веса. И мне двадцать девять лет. А мой аватар на десять сантиметров ниже, брит наголо и старше на два года. Но это ни о чём не говорит. Пытаться составить психологический портрет человека по тому, какой аватар он себе подобрал - занятие абсолютно бессмысленное. Ибо никаких просчитываемых алгоритмов здесь нет и быть не может. Одно лишь неизменно: практически никто не заказывает себе аватар-близнеца, похожего на него самого в реале, как две капли дождя. Не знаю, почему так. Видимо, подспудно (и не только) нам хочется иногда поменять свою внешность, возраст и даже пол. Хотя бы формально, поскольку репродуктивные органы у аватар отсутствуют. Что же касается возраста, то здесь сложнее. Существует жёсткое правило: в игре не могут участвовать не только дети и подростки, но и те, кто перешел возрастную границу, которая у каждого своя и определяется целым комплексом довольно сложных исследований и хитрых тестов. Так что в основном,
конечно, сражаются молодые - от двадцати одного до шестидесяти. У тех, кто старше, другие игры. Хотя всякое бывает. Я, например, не раз встречался в бою с танкистом, выступающим под позывным Лысый Бубен. Он утверждал, что ему восемьдесят четыре года, и он застал ещё время, когда не было Полигонов, и люди воевали друг с другом по-настоящему. Правда, что-то последнее время его не видно. То ли перешёл всё-таки свою возрастную границу, то ли просто игра надоела, то ли и вовсе отправился в мир иной. Всякое бывает.
        -Командиру - салют! - нестройным хором приветствует меня экипаж и сползает с брони. Здороваюсь со всеми за руку.
        -Ну что, - задаю извечный вопрос. - Готовы?
        -Готовы, командир, - отвечает за всех чернявый коренастый мехвод Ганс. Кажется, в реале его зовут Саша, но здесь он Ганс. А когда, как и все они, заработает свою долю во владении танком, получит право и на собственный позывной. Или, как говорили когда-то на английский манер - никнейм. Пока воюешь на чужих машинах, позывной тебе не положен, только имя.
        Смотрю на часы. До начала боя ещё пятнадцать минут. Можно успеть покурить и прикинуть тактику. Закуриваю, смотрю на информационное табло, где начинают загораться позывные игроков, типы и марки машин, на которых они собираются идти в бой. Кто-то мне знаком, кто-то нет. В целом, команда, вроде, подбирается неплохая. Но и у противника не хуже. Вот и я. Позывной - Держигора, танк PzKpfw V «Пантера». Из средних танков в нашей команде ещё один Т-34-85, два Т-43 и один американский М26 «Першинг». Итого: пять. Остальные: четыре тяжа (советские ИС-3, ИС-4, американский Т-32 и немецкий PzKpfw VI «Тигр II»), один лёгкий разведывательный советский Т-50, две ПТ САУ: немецкий «Jagdpanther» и советское СУ-152. И, наконец, три «арты» - самоходные артиллерийские установки гаубичного типа: советская СУ-14 и две немецкие GW Tiger.
        -Сразу рвём на гору, - доношу своё решение до экипажа. - Думаю, пара СТ и, возможно, один тяж нас поддержат. А там поглядим. Вперёд не лезем. Выстрелил - сховался. Пусть тяжи сначала деревню захватят, а там и мы за ними, благословясь.
        -Если захватят, - высказывает сомнение радист Марк - самый худой и длинный в экипаже. Вечно он в сомнениях, но дело своё знает неплохо.
        -Будем надеяться, - говорю. - А вообще, как всегда, смотреть в оба, не бздеть и слушать командира. То есть меня. Но и самому не зевать. Всё понятно?
        -Так точно, командир, - ухмыляется наводчик. - Чего уж тут не понять. Какой позывной, такая и тактика.
        -Что? - переспрашиваю я и, тут же сообразив, смеюсь, бросаю сигарету на бетонный пол и затаптываю окурок. - Ну да, всё верно. Держигора. Значит, держим гору. По коням, хлопцы, время.
        С тех пор, как изобрели материалы композиний и пластмонолит с их уникальными свойствами и МКК (Матричное Композиционное Конструирование) стало доступно даже школьнику старших классов (в определённых пределах, разумеется), на новый уровень вышли и бои на Полигонах. Тем более и аватары становились с каждым годом всё дешевле и надёжнее. Согласитесь, когда на полное создание любой карты из пластмонолита (настоящая только земля) уходит час-полтора, а танка из композинимума - максимум двадцать минут, это значительно упрощает дело. Аватары тоже стоят сравнительно недорого, равно, как их лечение или воскрешение. В общем, играть можно. А те, кому не нравится, кто боится боли и смерти аватара, добро пожаловать в вирт - сон наяву на любые темы. Только помните, что виртоман - конченый человек. В реале ему уже ничего не светит, и виртомания за редчайшими исключениями, не лечится.
        Нет, вы как хотите, а я люблю, когда и пороховой дым, и грохот выстрелов, и рёв моторов, и бешеная тряска композиниумной брони, и вожделённый вражеский борт в узкой рамке прицела, и кровь, и пот, и радость победы, и горечь поражения, и боль и даже смерть - настоящие.
        Ну, понятно, что не совсем настоящие. То есть, совсем даже не настоящие. Ту же боль, которую испытываешь, когда твой аватар получает ранение, не сравнить с болью родного тела при какой-нибудь травме, поскольку болевая чувствительность аватар сильно понижена. Про смерть и вовсе мало что можно сказать. Если аватар гибнет, ты просто возвращаешься в своё тело. Вроде как свет на долю секунды гаснет и загорается снова. Свет в понятии «мир, вселенная». Ну и свет, как поток фотонов тоже.
        Страха при этом, можно сказать, нет. Лишь поначалу, пока не привык. Опять же, убивают редко. Примерно в девяносто пяти случаях из ста успеваешь выбраться из подбитой машины до того, как рванёт боекомплект. А уж погибнуть вмиг от прямого попадания и вовсе трудно. Разве что ты разворачиваешься, чтобы сменить направление движения, и тут машину накрывает гаубичным снарядом, выпущенным Арт-САУ противника. Или вражеский «Маус» случайно ловит твою задницу в прицел на противоходе… Но чаще всего, повторяю, аватары даже из подбитого и сгоревшего танка остаются живы. Будь иначе, мало кто согласился бы играть. Смерть есть смерть, что ни говори. Даже если это смерть аватара. Но всё же это не вирт, потому что и аватары, и наши танки, и Полигон и карты существуют в реале - их можно пощупать и за ними можно наблюдать.
        И наблюдают, кстати.
        Да не просто так, а с азартом и даже тотализатором. Весьма скромным, так как игры на деньги сильно ограничены законом, но тем не менее. Мы за адреналин и надежду заработать на новый танк льём синтетическую кровь своих аватар. А кто-то делает ставки и следит по стерео за нашими танковыми сражениями, не вставая с удобного кресла. Что ж, меня это устраивает. Ибо каждому своё. Аминь.
        Подъёмник уже вынес танк наружу - под летнее небо Прохоровки. Кстати, надеюсь, все знают о том, что Полигоны накрыты специальными куполами ИК (искусственного климата) и подробно рассказывать об этом не надо? Сделано это для того, чтобы можно было по желанию установить на Полигоне любое время года и соответствующую погоду. А также из соображений безопасности. Мало ли кого может занести нелёгкая на Полигон, где как раз идёт бой!
        Пошёл отсчёт секунд. Оглядываю окрестности в перископы командирской башенки (их у моей «Пантеры» поздней модификации целых семь). Гора - справа, за железнодорожным полотном. Отлично, люблю такую расстановку.
        Пять… четыре… три… две… одна…
        -В бой! - звучит в наушниках бодрый голос координатора игры.
        Погнали.
        -Ждать, - командую мехводу, не отрывая глаз от перископов. Да Ганс и сам не «олень», знает, что сразу рвут с места в бой только полные салажата. Или джигиты на лёгких Т-50 и VK 1602 «Леопардах».
        -Держигора, я Угарный Газ, - слышу в наушниках на командной волне, - СТ «Першинг». Берём гору? Приём.
        -Угарный Газ, я Держигора. Берём. Ганс, слышал? - перехожу на внутреннюю связь. - На гору, за «Першем» марш.
        Танк дёргается, разворачивается на месте и, набирая скорость, устремляется к железнодорожному полотну. Впереди маячит корма «Першинга», и я на всякий случай ещё раз командую Гансу держаться за ним. Не хрен соваться в пекло первым. А если придётся ввязаться во встречный бой, я ему помогу.
        Так и есть, встречный. На самом гребне сталкиваемся лоб в лоб с двумя СТ противника. Тоже «Першинг» и Т-34-85. Но нас-то трое! Ага, было. Вражеский «Перш» первым же выстрелом обездвиживает нашу «тридцатьчетвёрку». Но подставляет при этом борт мне. Расстояние - сто двадцать метров.
        -Бронебойным, - ору я, - по «Першингу», огонь!
        Вальтер-Света не мажет, и я вижу, как расцветает белый рваный цветок пробития в борту противника.
        Бамм! Рикошетит от лобовой брони башни вражеский снаряд калибром 85 мм.
        Вот «олень», кто ж на советском среднем танке «Пантеру» в лоб взять пытается? У нас там одиннадцать сантиметров катаной брони! То есть, не настоящей брони, а композиниума, но характеристики идентичные. Это ж по немецкой классификации «Пантера» тоже СТ, ибо калибр орудия KwK 42, установленного на эту машину, равен семидесяти пяти миллиметрам. Но по классификации советской - это тяжёлый танк. Во всяком случае, моя боевая масса почти на тринадцать тонн больше, чем у хвалёной «тридцатьчетвёрки» и двигатель мощнее на двести «лошадок» при одинаковой скорости.
        Ого. Вторым выстрелом чужой «Перш» пробивает нашему Т-34-85 башню. Внутри детонирует боекомплект, башню на хрен срывает. Огонь, дым, грохот. Прощайте, танкисты, R.I.P., вы храбро сражались. Хоть и глупо.
        Но мы тоже не дремлем. Ганс заходит американской сволочи в тыл, а Вальтер лепит ему в моторное отделение бронебойный. Есть. Враг горит. И пока разворачивает башню, чтобы огрызнуться, мы уже спереди и с пятнадцати метров окончательно добиваем его в нижнюю броневую плиту корпуса. Слабое место практически у всех танков, кстати говоря.
        И тут же нас накрывает огонь вражеских Арт-САУ.
        Два раза подряд. На несколько секунд глохну, в перископы ни черта не видно - всё заволакивает дымом и пылью.
        -Назад! - командую мехводу. - Ганс, задний ход!
        На всякий случай выстреливаю из специальной мортирки, расположенной на башне сзади и справа, дымовую гранату. Когда пытаются попасть в тебя, мало дыма не бывает.
        Танк пятится с гребня вниз и вовремя. Точно в то место, где мы только что танцевали с «Першингом» смертельный танец, попадают ещё два крупнокалиберных гаубичных снаряда.
        -Держигора, это Угарный Газ, ты цел? - звучит в наушниках. - Приём.
        -Цел! Разобрал «Перш». А ты? Приём.
        -Тоже, на семьдесят процентов. Убил их «тридцатьчетвёрку»…
        Жуткий грохот и матерный крик Угарного Газа врывается в мозг, словно штормовое море, прорвавшее плотину.
        Так, кажется, Угарному уже не помочь. То ли артогнём накрыло, то ли с чужими тяжами столкнулся. Что ж, позаботимся о себе. Ну и о противнике тоже, конечно. Вон как раз слева внизу, на околице деревни, весьма удобно подставляет бочину вражеский ИС-4. Ведёт дуэль с нашим КоТэ - «Королевским Тигром». Последнему, судя по чёрному дыму и языкам пламени из моторного отделения, приходится несладко.
        -Ганс, стой, - командую я. - Питер, - это уже нашему большому, сильному и молчаливому заряжающему (в реале он Костя), - заряжай бронебойным. Вальтер, слева на десять часов Исаев. Угости его.
        -Вижу! - радостно отзывается Вальтер.
        Кажется, он слился лицом с телескопическим прицелом. Нога на педали, с помощью которой осуществляется вращение башни, руки уверенно вращают маховики горизонтальной и вертикальной наводки…
        Выстрел!
        Звенит, вылетевшая из казённика пустая гильза, ноздри втягивают сладковатый запах сгоревшего пороха (всё имитация, понятно, включая запах, но имитация очень качественная), ИС-4 словно вздрагивает от больно ужалившего его снаряда. Что вы хотите? Дальномер показывает триста восемьдесят метров до цели. А немецкий подкалиберный бронебойный PzGr 39/42, которым я стреляю, на пятистах метрах пробивает сто двадцать четыре миллиметра брони. Сколько там борта у четвёртого Исаева? Кажется, сто шестьдесят. А у башни этой модели и все двести. Но Вальтер гениальный наводчик и кладет подкалиберный точно в стык. Я вижу, что страшному Исаеву заклинило башню и радуюсь - сейчас враг абсолютно беспомощен, и мы с братом-«Тигром» просто обязаны этим воспользоваться. К тому же он успел потушить пожар.
        -Бронебойным, огонь! Добиваем гада!
        Грохот выстрела, звон пустой гильзы, пороховая гарь. Попадаем оба - и я, и «Тигр». Я - в бак. Теперь горит ИС. Хорошо горит, однако. Есть. Уничтожен.
        -Ганс! - кричу в порыве боевого вдохновения. - Полный вперёд опять на гору!
        Вдохновение не подвело. Перемахнув через гребень, объезжаем подбитый «Перш» Угарного Газа и аж трёх сгоревших на противоположном склоне горы врагов: одного тяжа Т-29, одно ПТ САУ «Фердинанд» (наши «арты» накрыли, не иначе) и один лёгкий разведывательный VK 1602 «Леопард», он же Лео. Это удача. Видимо, Угарный его снял перед смертью. А домчись Лео до наших арт, и было бы очень и очень кисло. Правда, на нашем склоне горы я стоял, постарался бы не пропустить. Однако думать о том, что было бы «если бы», времени нет. Всё моё существо подсказывает, что мы выигрываем и надо дожимать противника. И, судя по тому, что твориться в радиоэфире, я прав. Слева, из полуразбитой деревни, выползает давешний «Тигр», с которым мы ухайдокали Исаева и с ним ещё один наш тяж - «американец» Т-32. Вроде, целёхонький. Отлично. Вот с ними-то мы правый фланг прорвать и попробуем…
        Бой мы выиграли захватом базы противника со счётом уничтоженных танков 14:11 в нашу пользу. Я с экипажем сжёг четверых, а моя «Пантера» отделалась лёгкими повреждениями. Очень и очень неплохой результат. Не сверхвыдающийся, но вдохновляющий. Особенно для первого боя. Потому что начинать игровой день с поражения всегда неприятно.
        Тело аватара устает меньше человеческого, но всё же устаёт, и к концу дня, после семи проведённых боёв, я почувствовал, что вполне на сегодня удовлетворён и не стоит дальше искушать судьбу. И то сказать. Пять побед (на «Пантере»), одно поражение (на Т-54) и одна ничья (снова на «Пантере»). При этом уничтожено семнадцать вражеских танков! Больше чем по два фрага на игру. И денег заработал вместе с экипажем, и опыта. Даже мелькнула, было, мысль не продавать Т-54 пока, но я задавил её в зародыше. Продавать обязательно. Сегодня повезло, да. А завтра? Сколько раз уж так бывало - начинаешь новый игровой день на волне эйфории от вчерашних побед, а судьба тебя по носу - бац! Три-четыре игры в полный слив, и вот уже денежный счёт тает и оседает, будто сугроб в апрельский денёк. Нет уж, чем-чем, а здоровьем сына я рисковать не стану.
        -Ну что, - говорю экипажу, когда наша «Пантера» возвращается после седьмого, победного боя, в ангар. - Вы как хотите, а я домой. Аллес, хватит.
        -Устал от побед, командир? - подмигивает Вальтер, вытаскивает сигареты и протягивает пачку мне. У меня есть свои, но я не отказываюсь, беру.
        -Спасибо, - высекаю колёсиком огонь из точной копии бензиновой зажигалки времён Второй мировой, протягиваю наводчику. - Что-то вроде. Не хочу удачу искушать. К тому же есть ещё кое-какие дела.
        Интересно всё-таки было бы познакомиться с ним, то есть с ней, как-нибудь в реале. Стоп-стоп, говорю себе. Что значит «интересно»? У тебя жена, Славик, не забывай. Любимая. Зовут Катя. А при чём здесь жена сразу? Просто познакомиться, ничего больше. Ага, знаю я твоё «просто»…
        Курим, беседуем. Вальтер говорит, что, пожалуй, на сегодня ему тоже достаточно впечатлений и всего остального. Мехвод Ганс и заряжающий Питер с ним соглашаются. И только Марк собирается повоевать ещё в других экипажах. Дело хозяйское, пусть воюет. Докуриваем, прощаемся до завтра и расходимся.
        Открываю глаза и вижу над собой изогнутую прозрачную поверхность «колыбели». Вдох-выдох. Сгибаю-разгибаю руки, потом ноги. Всё нормально, ничего с моим телом, пока я воевал, не случилось. Так и должно быть. Стаскиваю «шлемофон», откидываю крышку «колыбели», вылажу, обуваюсь, делаю несколько энергичных разминочных движений, десяток раз приседаю и направляюсь в административную зону.
        Продажа Т-54, перевод необходимой суммы на наш с Каткой общий семейный счёт и короткий разговор с ней по комму заняли у меня не более двадцати минут, и, когда я вышел на улицу и направился к посадочной площадке глайдеров, солнце уже вовсю клонилось к западу и вскоре должно было нырнуть за кромку недалёкого леса. Вот и день, считай, прошёл. Очередная суббота. Говорят, лет сто назад мужики по выходным дням на рыбалку ездили. С одной стороны, вроде бы, следуя древнему мужскому инстинкту добытчика, а с другой, желая отдохнуть от семейных забот и хоть ненадолго почувствовать себя свободным человеком. Чёрт его знает. По-моему, нет более дурацкого занятия, чем сидеть на берегу водоёма с удочкой и пить водку. То ли дело мы! И отдых, и удовлетворение древнего мужского инстинкта воина, и никакого вреда организму. Не только от алкоголя, но и природных неудобств вроде холодного дождя, ветра или несусветной жары.
        В задумчивости я дошёл до своего глайдера, открыл дверцу и собрался уж было садиться, как сзади меня окликнули:
        -Слава!
        Я обернулся.
        Из открытой кабины соседнего глайдера прямо на меня смотрела темноволосая девушка.
        -Да?
        -Слава, можно вас на минутку? Я ваш наводчик в игре, Вальтер. Меня Света зовут. Но, по-моему, вы это знаете. Так же, как и я знаю, что вас зовут Вячеславом.
        Она улыбнулась. Мило и дружелюбно.
        Надо же, как интересно. Только недавно думал, что неплохо бы познакомиться и - на тебе.
        Сажусь рядом с ней на пассажирское сиденье. Света трогает сенсорную панель, и кабина закрывается, отрезая нас от внешнего мира прозрачной, но не проницаемой для звуков и ветра, преградой.
        -Мы собрались куда-то лететь? - спрашиваю. - Учтите, Света, я против. Меня ждут дома. К ужину.
        -Не переживай, - хмыкает она. - Дождутся. Это так, на всякий случай. Есть деловой разговор. И давай на «ты»? А то как-то смешно получается.
        И правда, смешно. В танке мы бок о бок сидим, в голос материмся, вместе глотаем пороховую гарь и, бывает, вместе гибнем, а тут, понимаешь, я ей «выкать» собрался.
        -Извини, - говорю. - Как-то сразу не перестроился. В игре ты мужик, всё-таки. Так что за разговор?
        -Я без прелюдий, окей?
        -Давай.
        У Светы чуть удлинённое лицо с пухлыми губами, довольно крупным носом и большими серыми глазами. Красавицей не назовёшь, но симпатичная. Жаль, не могу оценить фигуру, пока она сидит, но по косвенным признаком можно сделать вывод, что должна быть вполне себе ничего…
        -Есть маза срубить живых лове, - переходит она почему- то на жаргон городских окраин моего детства. - Они же бабки, капуста и деньги. Много.
        -Много - это сколько?
        -От сорока до ста кило энерго. Может, больше. Как фишка ляжет. Но не меньше сорока точно. Сорок - это минимум.
        Сорок тысяч энерго, перевожу про себя. Надо же. Второй раз за сегодня выплывает эта цифра.
        -Свет, - спрашиваю, - ты мне сразу скажи, это криминал?
        -Смотря что называть криминалом, - хмыкает она. - Это противозаконно, верно. Но грабить никого не придётся, не ссы.
        -А что придётся?
        -Ты скажи, согласен или нет?
        -Зашибись. Как я могу тебе сказать, если не знаю, на что ты меня фалуешь? Намекни хоть. Наводчик, мля.
        -Намекаю и навожу. Придётся рискнуть здоровьем. В деле, которое мы с тобой делать умеем. И все наши тоже.
        -Наши - это Ганс, Марк и Петька?
        -Ага. Они же Сашка, Миша и Костя.
        -Понятно…
        Несколько секунд обдумываю сказанное. Примерно я догадываюсь, что именно она мне предлагает. Участие в чёрном тотализаторе. Ходили слухи, что кое-кто из игроков грешит этим делом - сливает бои за деньги. Это и впрямь противозаконно, но, насколько я знаю, за это никого ещё не посадили. А вот морду били в кровь, когда ловили на горячем. Свой же брат танкист. Потому она и сказала, что придётся рискнуть здоровьем. Как физическим, так и моральным, к слову. Потому что слив игры за деньги - это позор и стыд. Только странно, почему такие большие суммы. Вроде бы я слышал на порядок меньше. Два-пять кило энерго. Ну, семь. Ладно, пусть даже десять тысяч в самом-самом зашибительном случае. Но сорок и сотня? Что-то круто. Впрочем, речь сейчас не об этом. У меня после продажи Т-54 и оплаты Вовкиного обследования остаётся пять сотен энерго, что составляет мои почти две месячные зарплаты. Очень недурственно. Так что лове, они же бабки, капуста и деньги, мне пока не нужны. Лишь бы Вовка был здоров. Господи, пусть он будет здоров. Пожалуйста, Господи!
        А если нет?
        Молить бога можно сколько угодно, но я давно понял, что в этой жизни полагаться стоит лишь на себя. Это надёжнее и правильней, с какой стороны не посмотри. Значит - что?
        -Сегодня я не готов дать тебе ответ, - говорю. - Но только сегодня.
        -Сколько тебе нужно времени?
        -До среды. Максимум - до четверга.
        -Это приемлемо, - сказала она. - Мы подождём.
        -Мы - это кто? - спрашиваю, хотя уже догадался, кого она имеет в виду.
        -Мы - это твой экипаж, - усмехается она. - Видишь ли, Сашка, Мишка и Костя уже согласились. Им, как и мне, очень нужны деньги. Так что если ты откажешься, мы найдём другого командира. Но не хотелось бы. Ты везучий.
        Я дождался, пока она взлетит и проводил глайдер своего наводчика глазами, пока тот не скрылся из виду. Везучий, значит? Ну-ну.
        Аркадий допил виски и со стуком поставил тяжёлый широкий стакан на полированное дерево стола.
        -Ещё? - любезно осведомился Джафар. Сам он, следуя мусульманским обычаям, спиртное не употреблял. Но любил повторять, что в его доме всегда найдётся хорошая выпивка для дорогого гостя. Виски и впрямь было хорошее, двенадцать лет выдержки.
        -Пожалуй, - кивнул Аркадий и потянулся к открытому ящику с сигарами. Угощают - надо пользоваться.
        Джафар налил. Аркадий серебряными щипцами бросил в бокал несколько кубиков льда, обрезал и раскурил сигару, покосился - уже не в первый раз - на унизанную бешено дорогими перстнями левую руку хозяина, взял стакан и откинулся на спинку кресла. Замечательно. Пока всё идёт замечательно.
        -Значит, среда? - уточнил Джафар.
        -Думаю, скорее, четверг.
        -А если он не согласится?
        -Согласится, - усмехнулся Аркадий. - Он очень любит сына и пойдёт ради него на всё.
        -Это характеризует его, как настоящего мужчину, - уважительно сказал Джафар. - И всё-таки? Вдруг диагноз не подтвердится?
        -Врач хороший, раньше никогда не ошибался. А если всё-таки ошибётся, или наш танкист по каким- то причинам откажется… Что ж, найдём другого. Всегда есть другой.
        -Верно. Но это будет именно другой.
        -Я понимаю, - кивнул Аркадий.
        Неожиданно под внимательным и, казалось бы, вполне дружелюбным взглядом Джафара ему стало чертовски неуютно. Он глотнул виски и не почувствовал вкуса. Нервы, что б им. Всё будет нормально, Аркаша, не дрейфь. Ещё не такие дела проворачивали. Нет, сказал он себе, такие не проворачивали. Очень много риска. Но и денег… После этого можно уже не работать до самого конца длинной и счастливой жизни. И детям ещё останется. Может, даже и внукам. Главное, не забыть завести тех и других.
        Он погасил сигару в пепельнице и поднял глаза на Джафара. Бледно-серое встретилось с тёмно-карим.
        -Так я пойду?
        -Иди. И помни, что жду не только я.
        -Да, конечно. Можете не волноваться, всё будет в лучшем виде.
        -Я? - удивился Джафар. - Я никогда не волнуюсь. Волноваться должен ты.
        -До свидания.
        -Будь здоров.
        Он вышел на улицу, остановился, глянул на автоматический измеритель пульса и давления, встроенный в наручные часы. Сто двадцать в минуту. Повышенное. Кто бы сомневался! Нет, пора завязывать с этой работой. Если, конечно, он и впрямь собирается прожить длинную и счастливую жизнь. Ладно, уже решил. Ещё один раз - и всё.
        В среду я специально отпросился с работы пораньше, чтобы поддержать Катерину, если что. И оказалось, не зря. Вовку по такому случаю оставили с бабушкой, которая, слава богу, чувствовала себя неплохо и согласилась посидеть с внуком. Высокий, гладко выбритый врач с благородной сединой в тёмных волосах и выражением глубокого сочувствия на лице сообщил нам, что все подозрения, увы, подтвердились. У Вовки прогерия в начальной стадии. Это лечится, да. Но не за счёт нашей страховки. Сколько? Он думает, что в тридцать пять тысяч энерго можно будет уложиться. Это если лечить здесь, в специализированной российской клинике рядом с домом. За рубежом, скорее всего, будет дороже. Не считая дорожных и гостиничных расходов. Да, решение следует принимать быстро. Недель и месяцев в запасе нет. Иначе процесс станет необратимым.
        Когда мы вышли из клиники, Катя не плакала, держалась. Но у неё было такое лицо… Лучше бы плакала.
        -Кать, - я обнял жену за плечи, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно уверенней, - не вздумай отчаиваться. Мы будем лечить сына.
        -А деньги? Тридцать пять тысяч. Это же немыслимые деньги, Слав. Где их взять? Я не представляю.
        -Тебе ничего не надо представлять. Деньги я достану, обещаю. И достану быстро. Сегодня же позвоню одному человечку… Мы победим, можешь даже не сомневаться. Мы обязательно всех победим.
        Я крепче прижал к себе жену и заглянул в любимые глаза, в которых светились надежда и испуг. Испуг и надежда.
        Со Светланой мы встретились вечером в городском парке. Я не опоздал, но, когда подходил к назначенному месту, увидел, что мой наводчик уже сидит на скамейке, крошит хлеб и кормит голубей.
        -Идиллическая картина.
        -Люблю животных, - улыбнулась она. - И птиц. Могу наблюдать за ними часами. Привет.
        -Привет. Говорить здесь будем, или пойдём в какое-нибудь кафе?
        Она огляделась. Народу в парке было не много, скамейки рядом пустовали.
        -Можно и здесь.
        -Тогда я слушаю. Рассказывай.
        И она рассказала. По словам Светы, пару недель назад на неё вышел человек по имени Аркадий и предложил встретиться, чтобы обсудить некий деловой вопрос. Он намекнул, что дело касается возможности очень хорошо заработать при помощи танковых боёв, и Светлана согласилась.
        -Я думала, он предложит поучаствовать в чёрном тотализаторе. Слышал, наверное?
        Я молча кивнул.
        -И удивилась, - продолжила она, - почему он обратился ко мне, более чем рядовому игроку. Но выяснилось, что дело в другом. Это не чёрный тотализатор. Он предлагает поучаствовать в настоящем бою.
        -В каком смысле? - спросил я. - У нас и так бои настоящие.
        -Ты не понял, - покачала головой мой наводчик. - Я тоже сначала не поняла. Настоящий бой - это совсем настоящий бой. По всем параметрам. Не в аватарах, а… как бы это сказать… в собственных телах. И на танках - полных копиях времён Второй мировой. Сделанных по тем же технологиям и из тех же материалов. И с тем же оружием и боеприпасами.
        Я присвистнул.
        -Ты хочешь сказать, они собираются устроить нечто вроде гладиаторских боев, только на самых настоящих танках Второй мировой?
        -Да. Команды и экипажи будут составлены из тех, кто сражается на Полигонах. При самом неудачном раскладе, танкист получает сорок тысяч энерго. При удачном - сто тысяч или даже больше. Всё, как у нас. Плюс страховка на случай гибели и отдельная на восстановление после ранения.
        -Аванс?
        -Да. Двадцать процентов.
        -Я хочу половину.
        -Я тоже. Но они дают только двадцать процентов от минимума. Это восемь тысяч. Наличными.
        Восемь тысяч. Вполне хватит, чтобы начать лечение. А там… Как говорил Наполеон, ввяжемся в бой, а там посмотрим. Или не говорил. Но мысль правильная.
        -А почему этот Аркадий или как его там обратился к тебе, интересно?
        -Хрен его знает, - сказала Светлана. - Но понимаешь… Мне кажется, он специально искал тех игроков, кому позарез нужны бабки. Таких, как я. Вот и нашёл.
        И вы решили, что бабки нужны и мне, подумал я. И угадали. Что ж, в сущности, сейчас важно только одно: соглашусь я на предложение или нет. Думаю, не надо рассказывать, каков был мой выбор.
        Солнце плавило мозги и броню. Хорошо ночью устроили дождь, который прекратился лишь пару часов назад. Теперь хоть пыль до неба глотать не будем. И в грязи не утонем, - иссушённая земля впитала влагу до последней капли. Сорок на солнце по Цельсию. И это девять часов утра. Что же будет в полдень? Страшное дело, даже представлять не хочется. Если на солнце сорок, значит, в танке все пятьдесят. Главное, чтобы вентилятор не сдох. Ну и всё остальное тоже. Всё-таки неделя на тренировки и отладку - это слишком мало. Едва-едва к особенностям машины приспособились и уже в бой. А они, особенности, имели место быть. Настоящая «Пантера» заметно отличалась от того игрового танка из композиниума и с современным движком на топливных элементах, к которому мы привыкли. И одно из отличий - отнюдь не идеальная вентиляция. Особенно при стрельбе. А с учётом условий полупустыни, в которые нас загнали, нахождение внутри танка с закрытыми люками превращалось в чистый экстрим, без дураков.
        Впрочем, никто не говорил, что будет легко, и любой из нас более или менее представлял себе, что его ожидает. Подкованные люди, как-никак. Знаем, что собой представляет танк середины двадцатого века. Только раньше, как быстро выяснилось, знали больше в теории. Зато теперь не просто узнали, а осознали. Всей, можно сказать, шкурой. И хотите верьте, хотите нет, а мне, скорее, понравилось. Было в этих железных неуклюжих, но чертовски опасных монстрах, что-то настоящее, истинное, не выдуманное. Впрочем, очень может быть, что здесь во мне говорила любовь к машинам и механизмам вообще и военным ретро-машинам под названием «танки» в частности. Наверняка большинству они показались бы отвратительными и даже смешными. Правда, уверен, что последнее - до тех пор, пока это самое большинство не увидело бы своими глазами, на что способен фугасный снаряд, выпущенный в толстую кирпичную стену дома из танковой пушки калибром семьдесят пять миллиметров с расстояния в километр. Или по любой другой цели. А если чуть-чуть задействовать воображение и представить внутри или рядом с вышеупомянутой целью живого человека
(себя, к примеру), то смех застревает в горле надолго.
        Катьке я доложил чистую правду - уехал, мол, деньги зарабатывать. Нет, пока ничего конкретного рассказать не могу, лучше и не спрашивай. Вот аванс, восемь тысяч энерго. Этого достаточно, чтобы начать лечение. А я вернусь через девять дней (разговор происходил за день до отъезда) с деньгами, которых хватит на всё остальное. Может, даже ещё и останется. Ну что ты, родная, не надо плакать. Всё будет хорошо, обещаю. Вернусь живой и здоровый. Я очень люблю тебя и Вовку. Очень. Считай, что это командировка. Нет, звонить оттуда я тебе не смогу, это запрещено контрактом. Мало того, я даже не имею права рассказывать об этом до конца жизни, кому бы то ни было. Командировка - и всё. Понимаю твой страх. Но давай так. Ради сына - ни единого словечка. Ты меня хорошо поняла? Ни подружкам, ни моей маме - никому. Иначе денег не будет, и Вовка умрёт. Вот так, родная, такие условия. Да, опасность есть, врать не буду. Иначе такие деньги не платили бы. Но я справлюсь, потому что умею это делать и умею хорошо. Всё, Катюш, ни слова больше, не тяни из меня жилы, прошу. Лучше собери командировочную сумку. Из расчета на
восемь дней плюс пару дней запаса.
        Оглядываю экипаж, одного за другим.
        Мехвод Сашка - такой же чернявый и коренастый, как его аватар Ганс. Надёжный, исполнительный, умеет и пошутить, и посмеяться шутке.
        Радист Миша - склонный к полноте лысоватый парень, совершенно не похож на свой аватар Марка внешне, но поворчать тоже любит. За эти десять дней он сбросил не менее десяти-двенадцати кило, что, по-моему, здорово пошло ему на пользу.
        Заряжающий Костя. Сильный, широкоплечий, немногословный. Настоящий заряжающий. Масса каждого бронебойного трассирующего выстрела (снаряд вместе с гильзой) PzGr 39/42 - четырнадцать килограмм триста грамм. Фугасный чуть полегче - одиннадцать кило с лишним. Боекомплект - восемьдесят один выстрел. Попробуй-ка в бою поворочай. Раз зарядил, два зарядил, а на пятнадцатом-двадцатом выстреле сдох. Но только не Костя.
        Ну и наводчик Светлана, Светка. Которая, по-сути, нас всех в это дело и втянула. В игре она была гениальным Вальтером, попадающим в телеграфный столб с семисот метров, но и в жизни оказалась не многим хуже. На третий день тренировок влепила болванку во врытое бревно, имитирующее телеграфный столб, со второго выстрела на пятистах метрах дистанции. При этом, напомню, телескопический прицел «Пантеры» Turmzielfernrohr 12 - это вам не полевой бинокль, увеличение даёт всего-то в два с половиной раза.
        В общем, нормальный у меня экипаж, воевать можно. Да и я, вроде, не последний танкист.
        Смотрю на часы. До начала боя одиннадцать минут. Кажется, всё обсудили, осталось внутренне собраться. В отличие от обычной игры, в командах всего по пять машин. Видимо, не так много оказалось желающих рискнуть жизнью за деньги.
        У нас один тяж ИС-3, один СТ - наша «Пантера», один лёгкий Т-50, одна Арт-Сау «Hummel» и одна ИСУ - 152. У противника… У противника не хуже, силы примерно равны, хоть танки и разные. Против моей «Пантеры», к примеру, всё тот же нелюбимый мной американский «Першинг». А против нашего лёгкого Т-50 - старый знакомец немецкий «Леопард». Впрочем, здесь каждый танк против каждого, как и в игре.
        Местность - выжженные солнцем сопки по обе стороны мелководной полувысохшей речушки, текущей с юга на север. В этих сопках мы и расположились. С восточной стороны от реки - наша база, на западе - противник. Далеко на юге - силуэты гор. И самые натуральные развалины какого-то древнего городка посредине. Примерно полтора километра длиной и метров восемьсот шириной. Судя по звёздам и движению солнца, мы где-то на юге в Северном полушарии. Но где именно, понятия не имею. Да и чёрт с ним. Вряд ли когда-нибудь мне захочется сюда вернуться.
        -Ну что, бойцы, - обращаюсь я к экипажу. - Вопросы, замечания, пожелания?
        -Пожелание только одно, - говорит Света. - Пусть мы победим и останемся живы. Дежурящие врачи, как нам сказали, и все средства реанимации - это хорошо, но лучше под огонь не попадать. Саша - это к тебе. И к тебе, командир.
        -Я постараюсь, - сказал мехвод. - Но и ты не промажь в нужную минуту и ответственный момент.
        -Договорились, - краем рта усмехнулась Света.
        -И всем слушать командира, - добавил я. - То есть, меня. Любой приказ, каким бы он не показался бредовым, должен выполняться беспрекословно. Это закон. Иначе не стоило и кашу заваривать.
        -Есть, командир, - сказал радист Миша.
        -Ты, главное, приказать не забудь, - добавил заряжающий Костя, выплёвывая травинку и поднимаясь с земли. - А мы уж выполним, можешь не сомневаться.
        -Тогда, экипаж - в машину. Пора.
        В три движения я взобрался на танк. Поднял и сдвинул в сторону крышку командирского люка и ещё разок, напоследок, перед тем, как нырнуть в жаркое, душное, пропахшее нагретой сталью, кожей сидений, бензином и машинным маслом нутро башни, оглядел окрестности, втянул горячий воздух, ощущая, как подрагивают руки от впрыснутого в кровь надпочечниками адреналина.
        Ты хотел крутого танкового боя, Слава? Ты его получил. Теперь дело за тобой.
        Я скользнул на командирское место и закрыл за собой люк, будто отрезая прежнюю жизнь от настоящего и будущего. Всё. Начинаем.
        Взревели моторы. Танки, похожие с высоты съемки на игрушечные, осторожно двинулись вперёд.
        -Ну вот, - удовлетворённо сказал Джафар и налил себе в бокал минеральной воды. - Устраиваемся поудобнее, нас ждёт настоящая трагедия. Жизнь и смерть, боль и кровь, отчаяние и надежды, которым не суждено сбыться.
        -И это всё? - приподнял брови худощавый блондин в простом на вид, но очень дорогом летнем костюме, с недоуменным видом глядя на стереоэкран. - Я ожидал более впечатляющего зрелища.
        -Не капризничай, Ричи, - откликнулся третий - низенький рыжеволосый толстяк. - Лично меня всё устраивает. Как подумаю, что в этих танках живые люди - аж замирает что-то внутри. Чёрт возьми, древние римляне были не дураки, когда устраивали бои гладиаторов. Это и впрямь щекочет нервы.
        -К тому же зрелище здесь - не главное, - добавил четвёртый, судя по виду - китаец. - Не забывайте, господа, какие деньги и перспективы на кону. Это, признаюсь, будоражит почище любого зрелища.
        Да уж, подумал Аркадий, что верно, то верно. Генеральная лицензия на разработку лунных месторождений гелия-3 - это вам не рюмку водки хлопнуть. Душу можно за такой куш заложить, не то что здоровье и даже жизнь нескольких жалких игроков-танкистов… Погоди. Жизнь. Как только что сказал Джафар?
        Он сосредоточился и напряг память, которой всегда по праву гордился. Впрочем, по иному и быть не могло при его работе, где всё нужно держать в голове, не пользуясь никакими записями.
        «Жизнь и смерть, боль и кровь, отчаяние и надежды, которым не суждено сбыться».
        Вот оно. Надежды, которым не суждено сбыться. Это он о чём?
        Осознание пришло сразу, внезапно. Как будто на голову вылили ушат ледяной воды. От чего данная часть тела немедленно лишилась остатков иллюзий.
        А ведь Джафар всех убьёт, подумал он с какой-то холодной отстранённостью. И эти трое долбанных олигархов - в курсе. Смотри сам. Здесь всего один врач, он же личный врач Джафара, который предан арабу, как собака. Все санитары - андроиды. То же относится и к обслуживающему персоналу. Сначала игроки сами перестреляют друг друга в бою. Тех же, кто выживет, Джафар добьёт лично. Победителей в этой игре не будет. Точнее, окончательных победителей будет только двое - те, кому достанется лицензия на добычу гелия-3. Или Джафар с китайцем или этот блондинчик с рыжим. Но и остальные двое не пострадают, ясно. Во всяком случае, физически. Они потеряют всего лишь деньги.
        Погоди, Аркаша, не психуй. Без паники. Тщательно, спокойно, но очень быстро обдумай всё ещё раз. Очень может быть, что ты ошибаешься.
        Но он уже знал, что не ошибается. Потому что его знаменитая чуйка, его шестое чувство, не ошибается никогда. И странно лишь одно - почему оно не сработала сразу, когда Джафар только предложил ему организовать это дело? Какой- то хренов арабский гипноз, не иначе. Не зря говорят, что сверхбогатые люди владеют магией, которая позволяет управлять окружающими. Просто он, Аркадий, никогда не имел раньше дело со сверхбогатыми. Только с обычными богачами. Вот и поимел. Точнее, поимели его. А он-то, дурачок, ещё радовался удаче. Вот, мол, наконец-то, пришла настоящая награда за многолетние опасные труды. Всё просто оказывается. Он, организатор, - такая же разменная монета, как и остальные игроки. И впрямь кардинальное решение. Мёртвые не болтают, а, значит, никто и никогда не узнает о том, что здесь произошло. С финансовыми и прочими возможностями этой четвёрки уничтожить все следы не составит ни малейшего труда. И следы, и свидетелей. Включая его.
        Твои действия, Аркадий?
        Он посмотрел на стереоэкран, занимающий всю стену. Команды уже обнаружили друг друга и обменялись первыми выстрелами. Солнце быстро делало своё дело, земля подсохла, и пыль от траков всё-таки поднялась в воздух, постепенно заволакивая поле боя. Это хорошо. Хоть какая-то маскировка…
        Так. Для начала нужно покинуть наблюдательный пункт. Под любым предлогом. Чем дальше от этой шайки, тем лучше.
        Он повернулся, шагнул к двери чтобы выйти и тут же был остановлен вопросом Джафара:
        -Ты куда, Аркадий? Неужели не интересно?
        -Живот скрутило, - ответил через плечо сдавленным голосом. - Скоро вернусь.
        Кто-то - кажется, это был рыжий - коротко хохотнул.
        -Бывает, - сказал Джафар. - Если что, не стесняйся. У меня хороший врач.
        Он поднялся по лестнице на первый этаж, выскочил наружу, перевёл дыхание и огляделся. Наблюдательный пункт был оборудован в обширном бетонном подвале одного из немногих целых зданий, расположенного в чахлом сквере из трёх-четырёх десятков акаций и нескольких платанов на южном конце города. Вернее будет сказать - населённого пункта, заброшенного, судя по всему, чуть ли не сотню лет назад. По условиям боя, танки не должны были приближаться к НП ближе, чем на триста метров (граница была обозначена цветными лазерными лучами). Случайных же снарядов, находясь в подвале, можно было не опасаться. Что ж, теперь он на открытой местности и придётся рискнуть. Только куда бежать - налево к «красным» или направо к «зелёным»?
        Откуда-то справа донёсся натужный рёв двигателя, и на гребне сопки, полускрытый за поднятой пылью, появился и замер силуэт танка. Длинное дуло качнулось вверх-вниз, словно вынюхивая цель. Затем из него вырвался короткий язык пламени, и до ушей Аркадия донёсся плотный звук выстрела. Тут же танк попятился, и скрылся из виду по другую сторону сопки.
        «Пантера», определил Аркадий. «Зелёные». Наводчик Светлана, командир танка Вячеслав. Тот самый, у которого болен ребёнок. Ну… Он поднял руку - перекреститься, вспомнил, что не крещён, вздохнул, перекрестился всё равно и побежал направо к сопке, моля всех богов, чтобы не попасть в объективы двух «летающих глаз» - оснащённых видеокамерами роботов, зависших над полем боя.
        -Вот же сын собаки, - сказал Джафар, глядя, как маленькая человеческая фигурка, то и дело оскальзываясь, карабкается по склону сопки. - Сказал, что срать пошёл. А сам?
        -Как он догадался? - спросил рыжий.
        -Плевать, как, - сказал белобрысый. - Джафар, ты позволишь ему уйти?
        -Уходить здесь некуда, - ответил Джафар. - На севере - пустыня, на юге - неприступные горы. До ближайшего человеческого жилья - двести пятьдесят километров…
        Фигурка оступилась, упала.
        Рыжий довольно засмеялся.
        -Он услышал твою фразу о надеждах, которым не суждено сбыться, и сделал выводы, - сказал китаец. - Умён, не откажешь.
        -Значит, тем более опасен, - сказал Джафар.
        Фигурка поднялась на ноги и вновь атаковала склон.
        -Ты хочешь с ним поиграть? - приподнял брови белобрысый.
        -Нет, - чуть подумав, ответил Джафар. - Обойдусь.
        Он придвинул к себе комм, перевёл «летающий глаз» на ручное управление и вывел, встроенный рядом с камерой боевой лазер, на рабочий режим. На мониторе возникло чёткое перекрестье прицела с расстоянием до цели.
        -Бедолага, - с деланным сочувствием вздохнул рыжий. - Небось, молится всем богам, чтобы не попасть под прицел видеокамер. И не знает, что у нас есть и совсем другие прицелы, - он откинул голову и снова засмеялся.
        -Прощай, Аркадий, - сказал Джафар. - У тебя все равно не было шансов.
        Он ткнул в клавишу, и луч лазера прошил фигурку. Человек дёрнулся, вскинул руки, упал, сполз вниз по склону на пару метров и замер неподвижно.
        -Готов, - сказал белобрысый.
        Я умираю, пришла мысль.
        Как ни странно, особой боли не было. Только сожаление. Ни жены, ни детей. Не успел. Теперь уже окончательно. Вот это, действительно, жаль…
        Он лежал лицом вниз, чувствуя, как сухая трава колет щеку и как медленно, но неотвратимо уходит из тела жизнь и приближается смерть.
        Не страшно. Но, признаемся, обидно. Просто так обидно, что даже умирать не хочется. А хочется, наоборот, отомстить. Чёртов араб. Не раскусил я тебя сразу, Джафар. А ведь должен был, должен…
        Что-то пискнуло в левом боковом кармане штанов.
        «Рация, - вспомнил он. - Господи, это же мини-рация для связи с экипажами танков! Я специально её прихватил на всякий случай, еле нашёл, такие уже не выпускают чуть ли не сто лет. Молодец, Аркаша. Всё-таки, ты молодец. Хватило б только сил и времени. Господи дай мне ещё немного времени, а? Это всё, о чём я тебя прошу. И капельку сил».
        Медленно, превозмогая слабость и боль, он потянулся левой рукой к карману…
        -Круто мы попали, командир, - сказал радист Миша. - Какие будут предложения?
        Говорил он громко, почти кричал, и всё время непроизвольно тряс головой, словно бык на лугу, отмахивающийся от назойливого слепня. Что делать, контузия - вещь неприятная и проявляет себя по-разному.
        Эта удобная, с трёх сторон закрытая склонами сопок лощина, подвернулась очень вовремя. Мы заползли в неё и остановились. Саша по моей команде выключил двигатель. Теперь экипаж сидел на броне и проводил короткое совещание. Нас, разумеется, могли обнаружить с помощью «летающего глаза», но это и всё. Зато подслушать, о чём мы говорим, вряд ли. Ибо рация сдохла через тридцать секунд после того, как нами было получено сообщение Аркадия. Мы как раз выползли на гребень сопки, чтобы сориентироваться и выйти на связь с остальными после столь ошеломляющих известий. Потому как радиус действия нашей танковой радиостанции FuG 5 максимум шесть километров. И для этого максимума как раз и желательно стоять где-нибудь на возвышенности и в хорошую погоду. Погода была хорошей, слов нет. Ещё б градусов на двадцать попрохладнее, и вообще шикарно. Но что есть, то есть, жаловаться всё равно некому. Короче, выползли мы. Рискуя, понятно, довольно сильно.
        Внизу виднелась долина реки. Слева - развалины городка, частично скрытые чахлой зеленью. Впереди, сразу за рекой, «вражеские» сопки. Вот оттуда и прилетел снаряд чужой арты. Как раз в тот момент, когда Миша связывался с остальными. Результат: рация накрылась, у радиста лёгкая контузия. А может, и не такая уж лёгкая, сразу не разбёрёшь. На самом деле повезло, всё могло быть гораздо хуже при таком раскладе.
        -Уходить надо, - высказался мехвод Саша. - Баки, считай, полные. Километров на двести хватит, если по заброшенному шоссе, что вдоль речки. А там и до жилья рукой подать.
        -Угу, - заметила Светлана. - Ушёл один такой. Нас обнаружить и расстрелять из боевого лазера - раз плюнуть. Мы на древних гусеницах, они на антиграве. Угадай, у кого решающее преимущество?
        -У меня только два вопроса, - сказал я. - Слышали эти нелюди сообщение Аркадия или нет? Я склонен считать, что слышали. И второй. Кто, кроме нас, был настроен на ту же частоту, на которой передавал Аркадий?
        -Все наши были настроены, - громко сказал Миша. - Это же была частота нашей команды, тридцать мегагерц.
        -Тогда третий вопрос, - сказал я. - Успел Аркадий передать то же сообщение нашим противникам или нет?
        -И четвёртый, - сказала Света. - Кто поверил этому сообщению, а кто не поверил и продолжает бой на прежних условиях?
        -Была бы рация цела… - вздохнул Михаил.
        -Но она разбита, - мехвод Саша огляделся тревожно. - Двигаться надо, ребята, нельзя долго на месте стоять. Движение - это жизнь.
        Все молча посмотрели на меня, ожидая приказания. Всё правильно. Я командир, мне и решать. Только теперь от моего решения зависит жить нам или умирать. По-настоящему. Про себя я уже подумал, что, скорее всего, умирать, но вслух произнёс:
        -Исходим из того, что Аркадий сказал правду, и убийцы слышали его сообщение. Предположить, что они не прослушивают наши частоты, было бы верхом глупости.
        -Верхом глупости было - соглашаться на участие во всей это авантюре, - громко вздохнул радист. - Эх, ведь говорила мне мама…
        -Миша, заткнись, пожалуйста, - сказал я, добавив в голос стали. - И впредь, прежде чем открыть рот, спрашивай разрешения. Мы на войне. Здесь другие правила и законы. Ты своим вечным брюзжанием опускаешь наш моральный дух. А это недопустимо. Всё понятно или объяснить по-другому?
        -Всё понятно, командир. Извини.
        -Отлично. Что из оружия у нас есть, кроме пушки и двух пулемётов? Наводчик, доложи.
        -Окей, - ответила Света. - Два автомата МР-40, пять пистолетов «Вальтер» P-38, десять ручных гранат и три фаустпатрона. Последние не входят в штатный комплект вооружения, но на всякий случай мы их взяли.
        -Ясно, спасибо. Значит, так. Твой, Миша, курсовой пулемёт приспосабливаем мне на командирскую башенку в качестве зенитного. Наш главный враг теперь в воздухе. Задача: по восточным склонам сопок, стараясь не обнаружить себя, двигаемся на юг. Затем через сопки прорываемся в южную часть городка, обнаруживаем и захватываем наблюдательный пункт вместе со всеми, кто там есть. Как раз личное оружие с фаустпатронами и пригодится. Если нас атакует один или оба «летающих глаза», будем отстреливаться из пулемёта. Точнее, я буду отстреливаться. Если меня убьют, за старшего - Света. Помните. Главное - взять их в заложники. Только так у нас появится шанс выжить. Вопросы есть?
        -У меня, - сказал радист Миша. - Не вопрос, а предложение.
        -Только коротко.
        -Разреши, командир, я прихвачу ракетницу и попробую обнаружить НП в пешей разведке? Если быстро найду, пущу зелёную ракету. Если меня ранят, красную. Все равно без рации и пулемёта мне делать нечего.
        -Нет, - отказал я. - На гусеницах все равно будет быстрее. Опять же, ты с нами и под прикрытием брони. Без крайней необходимости экипаж разбивать нельзя. Хоть это и банально звучит, но вместе мы сила, а поодиночке - никто. Но за предложение - спасибо. Если понадобиться пешая разведка, учту. Всё, господа танкисты, за дело. Времени у нас, считай, ноль.
        Мы очень надеялись, что драться со своими же товарищами (после сообщения Аркадия, товарищами по несчастью стали все - и наши, и «противник») не придётся. Но, увы, оправдаться надеждам не пришлось. «Першинг» появился сзади, едва мы успели пройти на юг около пятисот метров. И тут же открыл огонь. Первый снаряд поднял фонтан земли слева.
        -Разворачивай! - крикнул я по внутренней связи мехводу. - «Перш» сзади! Света, готовься. Кажется, он невменяемый.
        Выхватываю из-за пояса, приготовленные специально для такого случая красные флажки, и начинаю ими отчаянно махать в надежде, что «враг» сообразит - что-то здесь не так и перестанет стрелять.
        Хрен там, не соображает.
        Второй снаряд рикошетит от башни, и я буквально падаю на своё место. В голове звон, в теле - крупная дрожь.
        -В брюхо ему! - кричу и не слышу себя.
        -Ка-ззёл! - шепчет привычно Светка.
        Мне не слышно, но я угадываю по губам.
        В стволе у нас бронебойный….
        Да-дах!!
        Хорошо, командирский люк открыт, и пороховой дым быстро выветривается. А то ведь дышать и впрямь нечем - хреновая вентиляция в «Пантере», как и было замечено…
        Высовываюсь, смотрю, и снова прячусь. Как раз вовремя. Мы успели развернуться. «Перш» обездвижен - гусеница слетела, танк закрутило и теперь он очень удачно стоит к нам боком. Но его девяностомиллиметровая пушка уставилась нам точно в лоб, и я уже понимаю, что взаимопонимания не случилось - он будет стрелять.
        Ну, гад, сам напросился…
        -Бронебойным заряжай! - командую. - Вальтер… тьфу!.. Света, наводи ему под башню!
        Враг бьёт.
        Мимо! Снаряд лишь чиркает по броне.
        Наша очередь.
        -Огонь!
        Хороший Светка наводчик, что ни говори. Точно в двигатель.
        Пожар, дым.
        -Бронебойным! - кричу снова. - Пока они не очухались!
        На этот раз мы стреляем одновременно.
        «Перш» попадает нам в лоб, в башню. Сашка резко тормозит. Снаряд не пробивает броню, но думаю, что контузия теперь не только у Миши. Меня, во всяком случае, швыряет вперёд, и лбом я въезжаю точно в нижний край командирской башенки. Это только у «советских» и «американских» танкистов ударозащитные шлемофоны. А у нас, «немецких», одни матерчатые пилотки.
        Матерюсь в голос от боли, кровь из рассечённого лба заливает глаза, и я нетерпеливо вытираю её рукавом куртки.
        Светка по-прежнему не мажет, умничка.
        Теперь «Перш» не только горит, но и осел на бок, почти уткнувшись стволом в землю. Отъездился, бродяга. И отстрелялся.
        -Саша, Миша, живы? - спрашиваю по внутренней связи, поскольку Светка и заряжающий Костя здесь же, в башне, перед глазами.
        -Здесь мехвод, - откликается Сашка.
        -Жив, - отвечает радист.
        -Разворачивайся! - снова командую мехводу. - Продолжаем движение в прежнем направлении!
        И тут из-за ближней сопки, бесшумно, словно фантом, всплывает «летающий глаз». У «Перша» как раз распахиваются два люка - командирский и мехвода и оттуда показываются танкисты в песочного цвета форме. Мехвод крест-накрест машет руками - нихт шиссен, мол, камрады.
        Мы и не собираемся «шиссен». Стреляет «летающий глаз». Боевой лазер - это вам не танковая пушка времён Второй мировой. Он не мажет. Ну, разве что в исключительных случаях. Здесь, однако, всё, как на ладони…
        Никогда раньше не видел, что делает боевой лазерный луч с человеком. И, даст бог, не увижу. Мехвод прожжён насквозь. По-моему, он даже крикнуть не успевает, падает мёртвым обратно в люк. А «летающий глаз» уже бьёт в командира, который только-только выбрался на броню и ни хрена не видит, поскольку помогает выбраться наружу кому-то из экипажа. Бьёт и попадает.
        Но тут я прихожу в себя и открываю огонь из своего МГ-34. Горячие гильзы летят в сторону, пулемёт грохочет и трясётся, и злые пули калибра 7,92 мм настигают цель.
        «Летающий глаз» вздрагивает, словно живой, замирает в воздухе, я даю ещё одну длинную очередь. Чёртова машина пытается маневром вырваться из-под огня, но я не отпускаю спусковой крючок, веду раскалённым стволом пулемёта вслед за ней и, наконец, «летающий глаз» камнем падает на землю. Всё, готов. Один есть.
        -Вперёд!! - с бешеным воодушевлением ору я. - Вперёд, ребята! Жми, Сашок! Жми, дорогой, мы их сделаем, обещаю!!
        Но мы их не сделали.
        Сначала наткнулись на нашу сгоревшую арту «Hummel». И сомкнувшийся с ней в смертельных объятиях не наш лёгкий танк «Леопард». Мы даже не остановились, чтобы проверить, остался ли кто в живых. Сначала нужно победить и выжить самим, а уж потом, как сказал бы Михаил Юрьевич Лермонтов, считать раны и товарищей.
        Второй «летающий глаз» настиг нас, когда мы ползли на первой передаче вверх по крутому склону, намереваясь перевалить через сопку и оказаться на южной окраине городка, где и был расположен НП.
        Он зашёл со стороны солнца, и потому я его вовремя не заметил.
        Первый же выстрел оплавил башню и превратил мой МГ-34 в кусок бесполезного металла. А когда я нырнул внутрь за фаустпатроном и снова высунулся из люка, стараясь поймать в прицел эту летающую сволочь на доступной для моего оружия дистанции, «глаз» плюнул лазерным боевым лучом второй раз.
        Последнее, что я помню перед тем, как утратить связь с окружающим миром, - это страшный, всепоглощающий грохот, который (да, да, мне кажется, что именно он, а не взрывная волна) вышвыривает меня наружу из командирского люка. А в глаза бьёт яркий оранжевый свет, жар опаляет лицо, я падаю вниз, ударяюсь головой о кормовую броню, и наступает полная темнота.
        Чёрный дым от горящей «Пантеры» столбом поднимался к небу. И было хорошо видно свёрнутую набок развороченную башню и тела двух мёртвых танкистов, сломанными куклами валяющиеся неподалёку.
        -Последний, - сказал Джафар, сажая глайдер неподалёку. - Это - последний.
        -Хорошо попали, - удовлетворённо заметил белобрысый. - Аж боезаряд сдетонировал.
        -Следует отдать им должное - они храбро сражались, - заметил китаец. - Древние пулемёты и пушки против боевых лазеров. Достойно восхищения. Я получил истинное удовольствие.
        Когда стало ясно, что умирающий Аркадий передал своё радиосообщение, а два экипажа из десяти поверили ему и открыли огонь по «летающим глазам», выход оставался только один: немедленно уничтожить всех. Что и было сделано с помощью всё тех же «летающих глаз». Всё-таки даже танковые пулемёты времён Второй мировой против боевых лазеров не играют. И танковая броня прожигается тоже на раз. Хотя один «летающий глаз» всё-таки был потерян, сбитый огнём пулемёта вот этой самой «Пантеры». О чём это говорит? Расслабляться и терять бдительность нельзя даже, если у тебя, решающее преимущество, и ты на пятьсот процентов уверен в победе. Сегодня они убедились в этом дважды.
        -Одно плохо, - заметил рыжий. - Так и неясно, кому из нас досталась Луна. Сразу говорю, что жребий тянуть мы не станем.
        -Зачем жребий? - удивился Джафар. - Решим вопрос. Мы же цивилизованные люди.
        Он взял плазменный излучатель и открыл дверцу.
        -Стоит ли? - спросил китаец. - И так ясно, что все погибли.
        -Если хочешь, чтобы всё было сделано, как надо, делай это сам, - ответил Джафар. - Я хочу убедиться лично.
        Никто из них не заметил, как сзади, из-за гусеницы танка высунулось туповатое рыло фаустпатрона. И уж тем более никто не услышал, как чьи-то спекшиеся губы тихо, почти беззвучно, прошептали: «Огонь».
        Когда сверху перестала падать земля вперемешку с кусками металла и горящего пластика, и дым рассеялся, я, цепляясь за горячую, нагретую солнцем гусеницу, поднялся на ноги и шагнул к разбитому глайдеру.
        Это они хорошо придумали - настоящее оружие времён Второй мировой. Очень правильно. Оказывается, и фаустпатрон может плясать против РПИ - ручного плазменного излучателя. Особенно на эффективном для первого расстояния до тридцати метров. Примерно столько здесь и было.
        Я подошёл вплотную и повёл стволом МП-40, считая тела. Пятеро. Чернявый араб, белобрысый европеец, рыжий амер и китаец. Плюс доктор. Всё, как и сообщил перед смертью Аркадий. Доктора жалко, но сам виноват. Нужно выбирать, на кого работаешь. Ага, тут же сказал я сам себе, можно подумать, ты выбирал, когда согласился на эту игру.
        Араб шевельнулся и застонал. Я шагнул ближе, меня заметно шатнуло. Но равновесие удержал, вгляделся. Его лицо и грудь с правой стороны были залиты кровью так, что даже не понятно, куда он ранен.
        -Десять миллионов, - сказал он и приоткрыл левый, наполненный болью глаз. В полуметре от его правой руки валялся плазменный излучатель. Всё правильно, перед тем, как я выстрелил, оружие было у него в руке.
        -Что? - спросил я.
        -Десять миллионов энерго, если ты меня спасёшь, - его голос звучал на удивление спокойно и уверенно для того зрелища, которое он собой представлял. Сразу было понятно - этот человек умеет управлять людьми и судьбами. - Портативный автореаниматор - в наблюдательном пункте. И никто никогда ничего не узнает. Я - Джафар. Клянусь Аллахом и своей честью. Тебя ведь Слава зовут, да? У тебя жена Катя и больной сын. Ты станешь богатым человеком, Слава и спасёшь сына…
        -У тебя нет чести, не лги. Да и в наличии аллаха я сомневаюсь, - сказал я и нажал на спусковой крючок.
        Девятимиллиметровые пули разорвали ещё живое тело того, кто назвал себя Джафаром. Он дёрнулся, левая, унизанная перстнями рука, заскребла выжженную сухую землю, затем человек издал нечто среднее между кряканьем и хрипом и затих.
        Я облизал сухие губы и подумал, что первым делом нужно раздобыть воды - очень хочется пить. Затем заняться своими ранами - левый бок болел неимоверно и, кажется, снова пошла кровь. Также продолжал саднить лоб и одновременно затылок. Что он сказал? Портативный реаниматор? Это хорошо. Пригодится. Затем нужно разыграть свою смерть. Лучше всего найти кого-то похожего на себя из убитых танкистов других экипажей, перетащить сюда, облить бензином и сжечь. Предварительно, переодев в свою форму. Так, на всякий случай. Поэтому, простите меня, ребята, но хоронить я никого не стану. Ибо, если есть могилы, значит, должен быть и тот, кто их копал. Хорошо, к слову, что мы сюда прибыли без всяких документов, полное инкогнито… Далее. Этих четверых будут искать и обязательно найдут. Рано или поздно. Значит, тела лучше всего уничтожить. Полностью. И для этой цели вполне подойдёт ручной плазменный излучатель. Хватило б только заряда и запасных батарей.
        Или оставить всё как есть, и сымитировать последний бой?
        Вон Сашка мёртвый лежит, мехвод мой. Подтащить его сюда, сунуть в руки пустой фаустпатрон и автомат… Так, чтобы тому, кто будет это дело расследовать, сразу стало понятно, что тут произошло. И, главное, правдиво ведь выйдет. Так всё и было. Только Сашка вместо меня, а ему уже всё равно…
        Ладно, это я потом решу - что лучше. Башка после двух контузий подряд соображает хреново. А пока…
        Я присел рядом с мёртвым Джафаром и осмотрел его руку. В глазах всё плыло и качалось, но усилием воли я не позволял сознанию меня покинуть.
        Держаться. Думать. Действовать.
        Четыре золотых перстня. Два с бриллиантами, один с изумрудом и один с рубином. Не нужно быть специалистом, чтобы понять - этот сукин кот носил на руке целое состояние. Что ж, знаешь, даже прощения не буду просить. Ни у тебя, ни у твоего аллаха. Это теперь моё, потому что ты мне должен деньги. А деньги мне нужны, чтобы спасти сына.
        Я стащил перстни. Три снялись легко, а для того, чтобы добыть четвёртый, с самым крупным бриллиантом, пришлось отрубить палец боевым ножом. Затем спрятал драгоценности во внутренний карман куртки, с трудом поднялся на ноги, поправил на плече автомат и, не оборачиваясь, поковылял по направлению к городку. Для начала нужно было выжить и остаться на свободе. Всё остальное - потом.

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к