Библиотека / Фантастика / Русские Авторы / ДЕЖЗИК / Дручин Игорь : " Дороги Ведут В Сантарес " - читать онлайн

Сохранить .
Дороги ведут в Сантарес Игорь Сергеевич Дручин
        Игорь Дручин
        Дороги ведут в Сантарес
        Научно-фантастическая повесть
        - Эй, подойди сюда!
        Она подняла голову и увидела на скамейке, под ветвями свисающей софоры, молодого мужчину.
        - Что тебе?
        - Посиди со мной, мне плохо.
        Она подошла и посмотрела на него в упор. Вид у него действительно неважный: отчуждение и тоска таились в его серых, чуть раскосых, глазах. И еще неуверенность. Остальное ничем не отличало его от сотен или тысяч других обитателей Сантареса. Те же стандартные сандалии на ногах, ниспадающая с плеч фурлога и синтеровый шарф, туманной дымкой окутывающий шею.
        - Кто ты?
        - Футуролог.
        Она присела на мягкий, податливый край садовой скамейки.
        - Я имею в виду твое имя.
        - Кир Буг.
        На ее подвижном лице отразилась досада.
        - Пожалуйста, без этих сокращений. Я их терпеть не могу. То, что служит кодом для электроники, не может быть удобным для обращения между людьми.
        В его глазах промелькнуло нечто похожее на любопытство, но оно тотчас же угасло, и он меланхолично возразил:
        - Не все ли равно?
        Девушка нетерпеливо передернула плечами и строго посмотрела на собеседника.
        - Если ты не скажешь свое имя, я уйду.
        Мужчина исподлобья окинул ее взглядом. Девушка была черноволоса и смугла. Все открытые части ее тела, от овального лица с темными миндалевидными глазами до крепких ног, скрытых большей частью лохматой тассой, облегающей ее фигуру подобием юбки, покрыто плотным неравномерным загаром. Это был не тот искусственный загар кристогенов, которым поддерживают инсоляционный баланс в лечебницах и которым щеголяют модницы. Это был настоящий солнечный загар с бронзовым отливом. Нет, в Сантаресе такой загар не носили, и он решил, что перед ним ньюлайфистка. Теперь в нем проснулось настоящее любопытство, и он меньше всего желал, чтобы она ушла, оставив его опять наедине с собственными сомнениями, не говоря уже о том, что встретить в городе ньюлайфистку, даже если она второго поколения, - событие довольно редкое.
        - Меня зовут Кирилл Бугаев, - и не удержался от иронии, - отчество тоже нужно или так сойдет?
        По ее серьезному изучающему взгляду он почувствовал, что иронии она не приняла.
        - Тебе еще нет и двадцати семи, поэтому называть тебя по отчеству просто не этично.
        - А уходить, когда тебя просят о помощи, этично? - проворчал Кирилл, отмечая про себя, что его возраст она определила довольно точно.
        Она приоткрыла рот, чтобы ответить на выпад, но он движением руки остановил ее.
        - Ладно, можешь не оправдываться. Только надо на равных. Я еще не знаю, как зовут тебя.
        - Лена Птицина.
        - Ле Пти, - перевел Кирилл на понятный ему язык. - Знаешь, это забавно! Если трансформировать твой код на французский, получается малышка.
        - Не надо меня кодировать, а тем более трансформировать! - рассердилась Лена. - У вас в Сантаресе все такие или это привилегия футурологов?
        - Все, - убежденно ответил Кирилл.
        - Ну и плохо! Тебе не кажется, что отнимая у человека имя и обозначая его условным значком, символом, столь удобным для доставки автоматами корреспонденции и заказов, мы тем самым умаляем его как личность, и он становится сродни тем самым автоматам, которые его обслуживают?
        - Реникса, - категорически заявил футуролог и тотчас спохватился, подумав, что Лене неизвестен этот шуточный перевод русского слова на латынь, бывший в ходу среди его коллег. - То есть, я хотел сказать: чепуха! Кодировка упрощает манеру обращения, меньше времени уходит на неинформативные слоги. В старину, например, было такое имя - Элпедифор. Потом оно совсем исчезло из обращения, как неудобное. В наш век оно появилось снова, так как, выступая в упрощенной форме - Эл, оно вполне благозвучно и удобно.
        - Вот, вот! Все упрощая мы и дошли до жизни такой, что потеряли вкус к искусствам, к печатной литературе, к ручной живописи, к театру! Зачем? Любой печатный роман можно трансформировать и посмотреть в телевизионе, вместо камерной живописи маслом - голографические полотна… противно! А театр? Он держится только на обществе поклонников древнего искусства. Посмотришь - в зале одни старики, да и на сцене тоже…
        - Чему же удивляться, Ле…на. Умирающее искусство. Все вполне естественно. Настоящая жизнь гораздо более интересна, чем выдуманная. Хроникалисты путем монтажа собирают такие документальные драмы, перед которыми блекнут все театрализованные постановки, даже кинеграфические!
        - Неправда! - горячо возразила Лена. - Искусство - всегда обобщение! Это поиски путей в будущее, в то время как хроникалисты погрязли в настоящем и варьируют стандартные ситуации, упиваясь жизнеподобностью своих произведений.
        - Реникса! Это сама жизнь вторгается к нам с экранов усилиями хроникалистов. Разве можно ее заменить любой, самой совершенной, постановкой?
        - Какая там жизнь, - с горькой усмешкой сказала девушка. - Такая же иллюзия, как кинеголограф. В них нет живого общения со зрителем, как в театре, не говоря уже о том, что обычные люди не могут усилить, подчеркнуть драматизм ситуации, в большинстве своем ведут себя стереотипно, вот и получается, что внешне действующие лица и события - разные, а постановки - стандартные.
        - Дался тебе этот стандарт, - проворчал Кирилл. - Сама-то тоже не далеко ушла. Тасса у тебя такая же, как у наших горожанок, хотя мало кто сейчас ее носит. Сейчас пошла мода на юбки.
        - Неправда! - упрямо тряхнула длинными косами Лена. - У меня тасса из настоящей шерсти. Она очень теплая и удобная, и я ее не собираюсь менять в угоду моде на юбку.
        - Такой длинной шерсти нет в природе, - страдая от ее лжи, как от зубной боли, заметил он.
        Сквозь ее смуглую кожу пробился румянец. Лена рывком подвинулась к нему и, ухватив несколько прядей, свисающих с колен, протянула ему.
        - Смотри! Это же шерсть! Можешь даже прижечь, если не веришь. Это шерсть горного яка! Полтора года я подбирала пряди и сама клеила тассу, только пояс мне помог папа.
        Теперь наступила его очередь краснеть… Выпуская из рук пряди шерсти он увидел ее обнаженные колени и, пряча смущение, сказал:
        - У тебя красивые ноги, и ты напрасно прячешь их в тассе, даже если она из настоящей шерсти.
        - Я - танцовщица, - пояснила она и тут же поправилась, - точнее, хотела ею стать. - Она вздохнула, губы ее дрогнули, а в глазах на мгновение проступило такое горькое недоумение, что Кирилл вдруг осознал, что девушка гораздо в большей степени нуждается в участии, чем он сам. И что значит его смутные сомнения перед ее неудачей, которая, может быть, привела к крушению ее надежд.
        - Ладно, рассказывай, что у тебя?
        - Ничего, - ненатуральное спокойствие только подчеркивало ее горечь.
        - У тебя неприятности?
        - С чего ты взял?
        - Я могу помочь. Старинный друг нашей семьи - постановщик танцев и известный педагог. Кто тебя проверял?
        - Никто. Просто ради интереса я протанцевала вступительную программу перед электронным экзаменатором. Он показал отсутствие таланта. А ведь я собиралась сразу на третий курс.
        - Это плохо, - сказал он. - Автоматы почти не ошибаются.
        - Я знаю. Просто жаль маму. Я была ее единственной надеждой. - Теперь в ее голосе прорвалась глубоко спрятанная боль.
        - Рассказывай по порядку. Смелее.
        Лена пожала плечами: почему бы и нет? Да и самой стоит критически осмыслить то, что до сих пор составляло основное в ее жизни…
        Начала она неуверенно, спотыкаясь на каждой фразе, но видя, как он всерьез заинтересовался ее историей, как его угнетенность и безразличие растаяли без следа, она увлеклась. Отчетливые воспоминания детства погасили излишнее волнение, и речь ее потекла спокойно…
        Мать Лены в юности была известной балериной. Блестяще закончив балетную студию, она сразу попала в лучший коллектив мира. В несколько лет пришли признание и известность. Ее опытные товарищи прочили ей прямо-таки необыкновенную судьбу. И вдруг катастрофа. Она осталась без обеих ног. Да, восстановительная операция ног - не проблема, но вновь обретенные, они уже не имели той моторной памяти, той музыкальности, той пластичности, без которых нет танцовщицы вообще, а тем более талантливой. Мать не смогла больше оставаться в театре и уехала в горы, на метеостанцию. Там она встретилась с хорошим человеком. Они полюбили друг друга, а когда родилась Лена, мать решила воплотить в ней свою мечту. Сколько она себя помнит, мать беспрерывно возилась с ней, придумывая все новые игры и упражнения. Она никому не доверяла воспитание единственной дочери и никому не показывала ее… И вот расплата!
        Она замолчала. Кирилл, размышляя, постукивал пальцами по спинке скамьи…
        - Этого не может быть! - вырвалось у него внезапно. - Пошли!
        Он схватил Лену за руку и решительно потащил ее из сквера.
        - Ты забыл фурлогу, - сказала она, улыбаясь его решимости и загораясь надеждой.
        - Ах, да!
        В два шага он вернулся к скамье, взял накидку и, перекинув ее через плечо, подхватил Лену под руку и стремительно потянул ко входу на движущуюся дорогу. Через полчаса они поднялись на семнадцатый этаж второй поверхности города.
        - Куда ты меня притащил?
        - Сейчас узнаешь, - Кирилл заговорщически подмигнул ей и набрал код.
        Дверь распахнулась. Из глубины коридора навстречу им шел старик с белой копной волос, но прямой и по-юношески стройный. Лена тихо ахнула и попятилась… Она никогда не видела его, но узнала сразу. Портрет Алексея Ивановича был одной из реликвий их дома. В трудные минуты мать подходила к нему и советовалась, как с человеком. Когда Лена однажды сказала, что проще узнать в справочном код и поговорить с учителем по видео, мать только покачала головой. Она разрешала давать ее код только тем, кто не знал ее раньше…
        - Не бойся, - шепнул Кирилл, крепко сжав ее руку и пресекая попытку к бегству. - Он добрый.
        - Здравствуй, Кирюша, Давно ты не заглядывал. Очень рад тебя видеть. Спасибо, что не забыл старика. Это твоя любимая?
        - Нет, Алексей Иванович. Это Лена. Она танцовщица и, я думаю, талантливая. Можете вы ее посмотреть?
        - Конечно, Кирюша. Что за вопрос? Разве я кому-нибудь отказывал? Проходи, девочка.
        Репилин провел их в небольшой зал с гладким деревянным полом и зеркалом во всю стену. Алексей Иванович был очень стар, и не всегда здоровье позволяло ему заниматься с ученицами в студии. Чаще он это делал дома. И теперь, по-домашнему расположившись в кресле рядом с Кириллом, он кивнул на стойку.
        - Разомнись, девочка, хорошенько, а мы пока побеседуем с моим юным другом. И не волнуйся. Все будет в порядке.
        Лена сделала несколько приседаний, попеременно меняя ноги. Кажется, все нормально. Она украдкой взглянула на Кирилла. Тот увлеченно беседовал с Алексеем Ивановичем. Тогда она расстегнула тассу и, бросив ее в угол, принялась за разминку по-настоящему…
        Когда Лена закончила танец, старик поспешно поднялся с кресла и пошел ей навстречу.
        - Кто тебя учил, девочка?
        - Мама.
        - Кто твоя мама? Быстро! Говори!
        - Галина Птицина… - теряясь перед его напористостью, тихо сказала Лена.
        - Нет, вы подумайте! Птицина! Полюбуйтесь, что она вытворяет! Ну, я ей покажу! Код!
        Алексей Иванович наступал на растерянную от волнения девушку.
        - Какой у нее код? Буквенный? Цифровой?
        - Цифровой…
        - Ну же, девочка!
        Лена назвала код связи, и Репилин рванулся к видеофону. Набрав номер, он нетерпеливо переминался с ноги на ногу.
        - В виду отсутствия радиовидимости связь будет установлена через десять минут.
        - Не надо мне вашей видимости! Дайте просто связь. Вы слышите? Ну, можете обыкновенную, телефонную? Только не молчите, пожалуйста!
        - В виду отсутствия радиовидимости связь будет установлена через девять минут тридцать секунд, - повторил автомат.
        - Ах, уж эти мне механические голоса! С ними и поговорить-то нельзя и убедить нечем.
        Алексей Иванович подошел к девушке, все еще стоящей в каком-то трансе, ласково взял ее за руку и повел к креслу.
        - Садись, девочка, садись. Запугал тебя старик. Ты, наверное, нивесть что обо мне подумала.
        Он уселся рядом в соседнее кресло, все еще не выпуская ее руки.
        - Ну что нам с тобой делать, девочка? Помочь я тебе ничем не могу…
        Лена безвольно опустила голову.
        - Хотя бы в подготовительный класс, Алексей Иванович. Я буду очень стараться…
        Репилин счастливо засмеялся.
        - Кирилл! Ты посмотри на эту святую простоту. Хотя бы в подготовительный… Это ж надо!
        Он отпустил ее руку, вскочил на ноги, прошелся по залу и остановился у кресла Лены.
        - Слушай меня внимательно, девочка. Все, что тебе сейчас требуется, это хорошая программа. В студии тебе делать нечего. Ты уже сейчас на две головы выше любой выпускницы. Да что я говорю! Выпускницы, даже самые талантливые, не идут в сравнение. На сегодня я не знаю ни одной профессиональной актрисы с такой изумительной пластикой и выразительностью движений. Ты понимаешь, что это значит?
        С каждой фразой девушка распрямлялась, освобождаясь от сковывающего ожидания, от гнетущей неуверенности, но недоверие все еще сдерживало ее, и она не могла отрешиться от сомнения.
        - Это правда, Алексей Иванович? - перебила она, требовательно и строго глядя в глаза старому балетмейстеру. - Это правда? А как же приемный автомат? Он показал низкие баллы.
        - Ах, вот в чем дело? Ты была в приемной!
        Репилин опять прошелся по залу. Задумался, воспроизводя в памяти рисунок танца девушки и характер ее движений, потом повернулся к Лене.
        - Да, да. Конечно, Завтра же прикажу выбросить эту рухлядь из студии! Автомат запрограммирован на манере лучших современных исполнительниц, а у тебя все свое, все новое! Чтобы понять твою манеру, нужно быть человеком, наделенным чувствами. Где же тебя понять бездушному автомату?
        Засветился экран видеосвязи, и на нем проступило обеспокоенное лицо Галины Викторовны Птициной. Репилин стремительно приблизился к видеофону и строго погрозил пальцем:
        - Что же это ты вытворяешь, голубушка? Молодая, здоровая, полная сил отсиживаешься где-то в дремучем захолустье, а я, старик, должен здесь разрываться? Немедленно вылетай сюда и принимай студию!
        - Что с Леной? - заметно волнуясь, спросила женщина.
        - Ничего. Девочка, подойди сюда. Пусть мама убедится, что ты жива, здорова и что старик Репилин не съел тебя на ужин.
        - Вы берете ее в студию? Я готовила ее сразу на третий курс.
        - Нет, об этом не может быть и речи!
        - Не пугайте меня, Алексей Иванович.
        - Ничего, переживешь. Давай немедленно сюда. Решим на месте. Ты меня знаешь, девочка, я не люблю разговоры на расстоянии.
        С этими словами Алексей Иванович выключил видеофон и довольный погладил виски.
        - Теперь примчится, - сказал он, улыбаясь. - Или я плохо знаю женщин! Нет, вы подумайте, что она себе позволяет! Открыть в искусстве новое направление и держать его при себе, а я, - он похлопал себя по лбу, - сушу свои старые неподатливые мозги, чтобы придумать свежий пустячок. Безобразие!
        Он присел в кресло рядом с Леной и, глядя на нее влюбленными глазами, попросил:
        - А ну, девочка, покажи, что ты еще можешь…
        Лена прошла на середину зала. Постояла, обдумывая танец, подняла голову - и вдруг поплыла, медленно, как лодка без весел на слабом течении… Казалось, из ее движений рождается мелодия раннего утра… Легкий всплеск ветра качнул лодку и повернул на течение, и оно подхватило ее, понесло… Все быстрее течение, быстрее и вот уже зловещий водоворот закружил во все ускоряющемся ритме, затягивая в свои круги, словно гигантский питон, неторопливо сжимающий добычу в могучих кольцах. Жертва рвется, напрягая последние усилия, чтобы вырваться из смертельных объятий. Тщетно. Что-то ломается, рушится, и жалкие обломки плывут по течению…
        - Непостижимо, - покачал головой старый балетмейстер. - Ты видел, Кирюша, что-нибудь подобное?
        - Я, Алексей Иванович, профан в этой области и даже не знаю, что сказать… И музыка, и движения завораживают… как гипноз.
        - Ты слышал музыку, мой мальчик? Но ведь ее не было! И это прекрасно! Что же будет, когда мелодия и танец соединятся в единую стихию? Ты отдыхай, девочка.
        - Но я не устала, Алексей Иванович, - светясь от счастья, возразила Лена. - Я сейчас покажу этюд Саваренко. Это мамин любимый…
        Она подошла к фонотеке, набрала шифр, метнулась в угол и, подхватив свою тассу, застегнула ее на талии. И снова с первыми звуками мелодии исчезло время…
        Кир Буг с усилием разогнул спину и оперся на лопату. Нет, нелегкий хлеб - быть ньюлайфистом, но в их труде есть свои радости. Физически он чувствовал себя превосходно: спал без сновидений, за лето приобрел тот самый бронзовый цвет загара, который так поразил его при встрече с Леной. Не раз - ох, не раз! - вспоминал он эту встречу. Ибо тогда, в последний вечер перед экспериментом, он едва не смалодушничал. Кира всегда интересовали проблемы островов неподвижности и связанное с ними движение ньюлайфизма. Было очень важно знать, что дает ньюлайфистам природа, почему они, закоренелые не в одном поколении горожане, бросали все, уходили в глухие места и вели почти первобытный образ жизни без средств связи, без автоматики. Они строили там примитивные дома, пахали и сеяли… Общество шло им навстречу. Выделяло земли в малообжитых районах, старалось обеспечивать их нехитрые запросы. Они отказывались от всякой помощи, исключая медицинскую. Как правило, они производили продукты питания и, при необходимости, обменивали их на различные изделия промышленности по установленному специальным постановлением Всемирного
Совета соотношению. Чтобы разобраться в их психологии, в истоках того, что движет ими, нужно было сблизиться с ними и пожить их жизнью хотя бы несколько лет. Когда Киру предложили стать участником эксперимента, он сразу согласился, но в последний день его вдруг охватили сомнения: сумеет ли он выдержать три года одиночества? По условиям он должен был жить вблизи одного из поселений. Ньюлайфисты не любили чужаков. Следовало сначала добиться их расположения. Если он не выдержит, его, конечно, снимут с эксперимента, но работа пойдет насмарку. Придется начинать все с нуля, и в другом поселении.
        Промаявшись до вечера со своими сомнениями, он решил с кем-нибудь поговорить и посоветоваться, но на улицах в этот вечерний час все куда-то торопились, и он пошел в парк. Встреча с Леной неожиданно вернула ему утраченное присутствие духа, и он с легким сердцем покинул наутро Сантарес.
        Винтокрыл доставил его на небольшую поляну в лесу. Отсюда было недалеко и до поселения ньюлайфистов, и до реки, а рядом, у подножия горы, бил родник; словом, место было и красивое, и удобное. Сгрузив инструмент, вещи и сборный домик, каким общество снабжало всех ньюлайфистов во избежание излишних порубок драгоценного леса, пилот помахал ему рукой, и винтокрыл, взвихрив воздух, ушел в небо. Так началась его отшельническая жизнь. Первым делом Кир Буг поставил палатку и перетаскал туда вещи и инструмент. Здесь, в северных широтах, погода отличалась большой переменчивостью, а пользоваться прогнозами он не мог: у него не было даже простейшего радиоприемника. Связь была односторонней. Если ему требовалась информация или оборудование, он сообщал в наблюдательную группу, и ему доставляли. Он и сам не знал когда. Просто ночью или в его отсутствие появлялась на столе информация, стопка книг или дисковая ручная мельница, которую они не включили сразу в списки необходимого снаряжения. Чтобы не упустить время, он, в первую очередь, начал готовить землю под огород. От восхода солнца до его заката он с
ожесточением, до мельтешения в глазах, резал пласты дерна лопатой, но вскопанной земли ему казалось мало, и он продолжал копать, перевязав возникшие на руках кровавые мозоли. Однажды он услыхал странное тарахтенье, и на поляне появился допотопный колесный трактор. С него соскочил человек, подошел к нему, посмотрел на сложенный штабель разборного домика, на палатку, на вскопанный участок. Добродушно подмигнув ему, спросил:
        - Нью лайф?
        - Нью лайф, - ответил Кир с таким ожесточением, что парень захохотал. Он похлопал его по плечу и протянул руку.
        - Джон.
        Футуролог назвал себя. На следующий день парень приехал с плугом и за десять минут вспахал участок вдвое больше, чем тот, на который Кир Буг затратил целую неделю. Так началось их знакомство. Договорились, что Буг посадит картофель и кукурузу, на которые он сможет обменять в общине необходимые ему продукты. На небольшом участке, для себя, он посеял овощи, а возле собранного дома разбил цветник. На простейшие, казалось бы, вещи приходилось затрачивать столько труда и изобретательности, что ему даже размышлять об одиночестве было некогда, но к середине лета, после того, как благоустройство дома и двора было закончено, у него появилось свободное время. Он несколько раз бывал в поселке и знакомился с жизнью ньюлайфистов, с их суровым бытом… Все сведения и свои ощущения он заносил на перфокарты, которые должны были стать исходным материалом для моделирования и выводов… И вот теперь настала страдная пора уборки урожая. С кукурузой ему не повезло. Кислые лесные почвы не очень благоприятствовали урожаю, но все же он собрал около двадцати центнеров, а вот картофеля уродилось столько, что и половина не
вошла в подготовленный погреб. Джон, которому он пожаловался, что некуда девать урожай, посмеялся над странным русским ньюлайфистом и сказал:
        - Работай, возьмем. Тебе повезло, как каждому новичку. Такое бывает не каждый год.
        И Буг старался в поте лица. Вечером приезжал с тележкой Джон, они собирали картофель в плетеные корзины и грузили. Вчера Джон сказал, что от Кира принято общиной уже десять тонн. Такого урожая не помнят и старожилы поселка. Или Бугу просто повезло… или он агроном? Почувствовав настороженность в вопросе Джона, Кир искренне рассмеялся и развел руками.
        - Ну какой же я агроном! Просто прихватил с собой книги. Стараюсь делать, как там написано.
        - Покажи, - заинтересовался Джон. И опять футуролог уловил недоверие. Кир вынес из дома справочник огородника издания прошлого века.
        Джон, хотя и не знал русского языка, полистал книгу с особым удовольствием, поглядел на год издания, где красовалась цифра - 1986г. - и похлопал футуролога по плечу.
        - Ты хитрый, Буг. А мы - во!
        И он покрутил пальцем у виска, что на всех языках мира означает одно и то же.
        Сегодня, заканчивая копку, футуролог с нетерпением ожидал Джона, чтобы узнать, как отнесутся к книгам колонисты. В сущности, он многого не знал, что разрешается и что не дозволяется их уставом. Он старался вести естественный и независимый от них образ жизни. Чтобы не бегать к ручью за водой, он поставил небольшую плотину и подвел к дому водовод из пластиковых труб. Стоило открыть кран - и прозрачная вода струилась на землю. Вода нужна была и для полива овощей. В поселке по этому поводу качали головами, но Джон только посмеивался и говорил, что надо и себе завести такое приспособление, да жаль - вода не потечет из реки вверх, и Буг понял, что не допустил большой ошибки, хотя и вызвал осуждение части ньюлайфистов.
        Кир Буг снова распрямился. Копать осталось совсем немного. До приезда Джона надо собрать картофель в кучу. Неожиданно до его слуха донеслось тарахтение. Взглянув на солнце, Буг определил, что Джон на этот раз собрался к нему необычно рано и заторопился. Пусть уж лучше ньюлайфист застанет его за работой: трудолюбие у них в особом почете, а то не известно еще, как отнеслись его товарищи к тому, что он пользовался агрономическим справочником… Ухудшать же отношения с ньюлайфистами не входило в его планы.
        Джон лихо подкатил к одной из крайних куч. Из тележки выпрыгнули две молодые женщины. Одна из них была невеста Джона - Мари, другую Буг видел первый раз. Они приветственно помахали ему руками.
        - Нью лайф!
        - Нью лайф, - ответил Буг. Было что-то новое в поведении поселенцев. Похоже, что его принимали в свою компанию…
        Тем временем Джон нашел в сарае вторую лопату и принялся копать.
        - Давай, давай, - заторопил он.
        Они быстро закончили копку и принялись помогать женщинам.
        - Давай, - махнул Джок, когда картофель был погружен, а женщины забрались наверх в тележку.
        - Куда? - удивился Буг.
        - Праздник сегодня. День урожая.
        - Надо хотя бы умыться!
        - Давай, там умоешься.
        Но Кир открыл кран, вымылся под струей воды до пояса, оделся, стряхнул пыль с сапог и только после этого запрыгнул в тележку.
        Праздник был в самом разгаре. Парни бренчали на самодельных банджо и гитарах, пары танцевали старинное танго. На столах, выскобленных добела, стояли нехитрые блюда и бутыли с пивом. Буга сразу усадили за стол и, похлопывая по плечам, с нескрываемым удовольствием смотрели, как он уминал подряд все, что перед ним ни ставили, запивая хмельным напитком.
        - Видно, что работник, - смеялись одни.
        - Девушки, примечайте. С таким не пропадешь, - подхватывали другие.
        И Буг счастливо улыбался, чувствуя, что пришелся по душе этим бесхитростным людям.
        Зима нагрянула неожиданно. Его водовод уцелел чудом. Пришлось демонтировать его до лета. Теперь он ходил за водой к роднику или топил снег. Скоро возникла проблема заготовки топлива. С утра, одевшись потеплее, он уходил в лес и, найдя сухие или больные деревья с клеймом лесника, рубил их, очищал от сучьев и пилил ножовкой с крупными зубьями. Сучья сжигал на месте, а чурбаки выносил на просеку и складывал в кучу. Потом они с Джоном два дня вывозили заготовленные чурбаки.
        - Жадный ты, - сказал Джон неодобрительно, когда они нагрузили последние сани. - На две зимы хватит.
        - Почему жадный? - усмехнулся Буг. - И для тебя готовил, нужно же как-то отплатить тебе за добро.
        - Ох и хитрый ты, Буг! Ладно, будет нужно, возьму.
        - Возьмешь, - подтвердил футуролог. - Я еще заготовлю. Есть на примете несколько хороших деревьев. Скучно, когда делать нечего. А эти сани, - он кивнул на дрова, - отвези Лили. О ней-то заботиться некому.
        - Хорошая девушка Лили, - обрадовался Джон. - Женился бы. Была бы хозяйка в твоем одиноком доме.
        - Сам-то чего не женишься?
        - У меня испытательный срок. Еще три месяца. Мари назначила. А за тебя Лили хоть сейчас пойдет. Ты мужчина серьезный.
        - У меня тоже испытательный срок, - вздохнул футуролог, думая о своем.
        Джон пристально посмотрел на него, но ничего не сказал, только кивнул, приглашая в кабину трактора.
        С тех пор время для футуролога полетело незаметно. Долгие зимние вечера Буг коротал за изучением языков. Кроме английского, французского и немецкого, которые знал в совершенстве, он овладел испанским, индийскими наречиями хинди, бенгали, арабским и двумя наиболее распространенными африканскими языками. С весны до осени, когда начинались полевые работы, Буг проводил на свежем воздухе и только перед сном успевал торопливо заносить свои впечатления на карточки. Приближалась последняя весна, и срок эксперимента заканчивался. Футуролог испытывал двойственное чувство: с одной стороны, он с нетерпением ожидал дня, когда можно будет вернуться в цивилизованный мир, с другой, испытывал грусть, что придется покинуть обжитое место и людей, с которыми сдружился за три года. Он зачастил в поселок.
        Сначала Джон радовался этому и, едва он появлялся, бежал за Лили или посылал Мари, оставаясь со своим годовалым сыном. Ньюлайфисты не торопились с браком, но семьи у них, как правило, были крепкими. Поэтому никого не удивляло, что Кир Буг сдержанно относился к Лили, но Джон, видя его любезное равнодушие, поостыл, а однажды спросил напрямик:
        - Может быть, не стоит приглашать Лили?
        - Почему же, - возразил Буг. - Разве ей лучше сидеть в одиночестве?
        Джон пристально посмотрел на него, покачал головой, но все же пошел за девушкой.
        И вот настал день прощания. Он застал Джона на огороде. Тот заканчивал вспашку под картофель.
        - Думаешь расширять поле? - обрадованно выскочил он из кабины. Однажды они говорили о такой возможности. Но увидев грусть в глазах футуролога, Джон все понял.
        - Ты уходишь? Завтра исполняется три года, как ты здесь. Я хорошо запомнил. Это твой испытательный срок?
        - Да, Джон. Я пришел проститься с тобой и Мари.
        - Прощай, дружище. Не знаю, кто ты, с какой целью жил здесь, но ты настоящий работник.
        К ним подошла Мари, ведя за руку топающего малыша.
        - Я был прав. Он уходит.
        - До свиданья, Мари. Ты была приветливой хозяйкой, и мне хорошо отдыхалось у вас по вечерам. Можете взять в моем доме, что найдете нужным.
        - Прощай, Буг. Пусть возьмет Лили. Ей нужнее.
        Он встретил Лили за поворотом дороги, у опушки леса.
        - Ты уходишь?
        - Да.
        - Насовсем?
        - Мне жаль, Лили, но я должен уйти. И я люблю другую девушку.
        - Я знала это.
        Лили опустила голову. Молчание становилось тягостным.
        - Мне пора, Лили. Надо еще собраться.
        Она подняла глаза, полные слез.
        - Буг, мне можно жить в твоем доме?
        - Конечно, Лили.
        - И если мне понравиться парень…
        - Мне было бы грустно, Лили, если бы дом, в котором я прожил три года, оказался навсегда заброшенным.
        Она порывисто обняла его и поцеловала в губы.
        - Прощай, Буг.
        - До свидания!
        Лили повернулась и, сдерживая слезы, быстро пошла в поселок…
        Утром Кир Буг погрузил в винтокрыл свои нехитрые пожитки, пластиковые ящики с перфокартами и, оглядев в последний раз поляну, пустующее поле, дом, собранный собственными руками, забрался в салон.
        - Поехали!
        Когда винтокрыл поднялся в воздух, футуролог включил информационную программу. Вместе с всплеском экрана он возвращался к своей прежней жизни…
        - Эй, подойди сюда!
        Он обернулся и увидел на своей любимой скамейке, под свисающими ветвями софоры, молодую, очень знакомую женщину.
        - Чего тебе?
        - Посиди со мной. Мне хорошо!
        - Лена? - обрадовался Кирилл. - Я тебя сразу не узнал! Ну, покажись, всемирная знаменитость! А где твоя мохнатая тасса, которую ты поклялась не снимать?
        - Я так рада, Кирилл, что встретила тебя. Куда ты запропастился с того самого вечера? Подожди, сколько же это мы не виделись? Года полтора или два?
        - Три года, Лена.
        - Неужели три?! И где ты все это время пропадал? Я ведь здесь часто бываю, справлялась. И никто не знает, куда ты исчез, даже Алексей Иваныч.
        - Я что, у тебя-то как дела?
        - Ты еще спрашиваешь? Живу, как в счастливом сне. Только иногда набегает… Не пойму даже, что… И тогда бедные зрители страдают и грустят вместе со мной… А тассу я берегу, как самую дорогую реликвию, и надеваю только в самые хорошие дни… Хочешь, я покажу тебе танец нашей встречи?
        - Прямо здесь?
        - Конечно.
        - И соберешь полгорода возле себя. Тогда нам и поговорить не дадут.
        - Пусть!
        Она поднялась, но Кирилл удержал ее за руку.
        - Не надо, Леночка. Честное слово! Сбегутся ведь со всех окрестностей.
        - Но я хочу, Кирюша. Ведь язык танца - мой язык. И мне хочется, чтобы ты понял, как я рада тебя видеть.
        Кирилл выпустил ее руку. Она вышла из-под свисающих ветвей, лукаво улыбнулась ему, и какое-то колдовство захватило его. Непостижимая пластика и выразительность движений удивительно зримо передавали настороженность первой встречи, сомнения и сложные перипетии того единственного вечера… Вдруг стало грустно, и он ощутил свое одиночество, как в той лесной хижине, где он провел один на один с природой три года, чтобы разгадать ее влияние на формирование психики человека… Потом радость и какое-то волшебное чувство переполнили его…
        - Ну, как? - глаза ее смеялись, а он все еще не мог прийти в себя от пережитого.
        - Спасибо, - он взял ее руку и прикоснулся губами. - Ты чудо нашей эпохи.
        - То-то! А теперь давай сбежим отсюда. Ты был прав. Здесь стало слишком многолюдно.
        Но и на движущейся дороге их не оставили без внимания. Кирилл то и дело ловил то почти незаметные, брошенные вскользь, то откровенные изучающие взгляды. Тогда они забрались в уютное кафе на самом верху пятой поверхности города и, скрытые от посторонних глаз в зелени актинидий, любовались с высоты открывающимся видом Сантареса, рекой, разделяющей город причудливо петляющей лентой, и дальними березовыми рощами среди безраздельно властвующих полей.
        - Наверное, здесь когда-то были необозримые леса, а потом все вырубили, распахали… - вслух подумала Лена.
        - Представь себе, что нет. - Кирилл оперся локтями на баллюстраду и неторопливо продолжал. - Общее заблуждение. Здесь никогда не росли леса, кроме небольших березовых рощиц, называемых по-местному «околоками». Испокон веков здесь были необозримые степи. Их травы выкормили полчища кочевников: и скифов, и гуннов, и монгольские орды… Именно потому и построили здесь Сантарес, первый многоэтажный город, что не было необходимости уничтожать лесные массивы, да и планировка на равнине не требовала больших затрат.
        - Но почему Сантарес, и что значит Сантарес? Что-то знакомое и незнакомое…
        - А название Антарес тебе ничего не говорит? - улыбнулся Кирилл.
        - Я помню по школьной программе… Это красный сверхгигант в созвездии Скорпиона. Одна из самых ярких звезд, по-моему, в миллион раз больше Солнца.
        - Чуть поменьше, но это не важно. В тридцатые годы, когда создавался проект города, собрались к Антаресу послать зонд. О нем много писалось, говорилось. Когда представили проект, один из членов комиссии сказал: «Ну, конечно, если строить город, то величиной с Антарес». Так, говорят, и привилось название.
        - Забавно… - в раздумье сказала она. - И все-таки, не люблю я равнины, а здесь на сотни километров все гладко, как стол, даже глазу зацепиться не за что.
        - А озера? Знаешь, сколько их здесь? Тысячи! И, говорят, в прошлом веке их было еще больше.
        - И куда же они делись?
        - Видишь ли, климат Западной Сибири стал жарче и суше со времени уничтожения постоянных льдов Ледовитого океана. С нарушением баланса атмосферных осадков большинство из них высохло. Они были очень мелкие. Сейчас все озера переуглублены и служат для сбора излишних вод с орошаемых земель.
        - Так они же соленые.
        - Кто?
        - Не кто, а что! Озера. Мне рассказывали, что все они обладают целебными свойствами.
        - Да, это так.
        - Так зачем их губят?
        - Чем губят, Лена?
        - Ну, этими, орошаемыми водами.
        Кирилл засмеялся.
        - Что ты говоришь, Лена? Ты только подумай! Разве можно орошать воды?
        - Ну, оговорилась. Дело не в этом. Вода, идущая на орошение, - пресная?
        - Да.
        - Значит излишки ее, стекая в озера, разбавляют соленые воды?
        - И да, и нет. Просто они служат для восстановления водного баланса озера. Летом большое количество воды испаряется и, если бы не постоянное их пополнение, они тоже высохли бы… Что касается соли, то ее концентрация постоянно растет. При орошении происходит выщелачивание солей, которые затем сносятся в озера. Когда концентрация достигает критической, происходит их садка, и постепенно на дне озер образуются пласты солей. Когда нужно снова переуглубить озеро, оно осушается, и соли, главным образом поваренная и мирабиллит, идут на химкомбинаты.
        Она притронулась к его руке.
        - Кирилл, а откуда ты все это знаешь? Или футурологи так глубоко изучают географию?
        - Конечно. Сама подумай: что футуролог может сказать о направлении развития общества, если не будет знать условий, в которых оно существует? Правда, у нас тоже есть специализация: одни занимаются наукой, другие - промышленно-техническим развитием, третьи - экологией. Словом, в каждой области свои специалисты.
        - Ну, а у тебя какая специализация?
        - Я проблематист. Вроде арбитра. Каждое открытие и конструктивная перестройка какой-то отрасли порождает множество проблем, которые затрагивают не только смежные отрасли, но и весьма отдаленные, и нужно найти такое решение, чтобы развитие одного направления не ущемляло интересов другого или не сказывалось на экологическом окружении, словом, нужно найти, как мы говорим, - оптимант.
        - То есть оптимальный вариант?
        - Но это одно и то же. Просто ты затрачиваешь больше неинформативных слогов, хотя и так понятно. По этому же принципу: минимант или максимант.
        - У тебя вообще привычка все сокращать без надобности.
        - Это тоже входит в задачу футуролога: освобождать речь от излишеств.
        - Законодательно?
        - Нет, мы только даем рекомендации.
        - Спасибо и на этом, - Лена засмеялась, - а то бы вы, наверное, и объяснение в любви сократили в какую-нибудь неудобоваримую, но зато информативную форму.
        - Ты смотришь не в корень проблемы. Объяснение - условность. Если двое встречаются и им хорошо, ясно, что их соединяет взаимное чувство. А если их просто тянет друг к другу, то нужны ли объяснения? Излишество!
        - Глупый ты! Там, где есть чувства, всегда будут объяснения. Любой женщине приятно лишний раз услышать, что ее любят!
        - И тебе?
        - И мне.
        Он замолчал, не зная, как высказать ей то, о чем думал не един раз с первой и единственной их встречи. Ей было проще. Язык танца не требовал слов… Именно после танца возник тот удивительный контакт, который существует между любящими, когда интуитивно постигается главное в сущности каждого, и то постепенное узнавание друг друга, которое наступает потом, уже касается каких-то деталей и частностей, только дополняющих главное… Он бережно взял ее за руку и заглянул в глаза.
        - Ты знаешь, - начал он волнуясь, - я даже не знаю, как тебе сказать это. И почему-то все слова кажутся неподходящими, И все-таки…
        Он снова замолчал, пытаясь отыскать спасительную форму, которая была бы и информативной, и отражала бы в какой-то степени нахлынувшие чувства.
        - Это странно. Мы с тобой видимся всего второй раз, а кажется знаем друг друга десятки лет. И я все время вспоминал тебя. Все эти три года. И когда я тебя увидел, то понял, что ты мне очень нужна, что мне будет без тебя очень плохо, как было уже однажды, когда я зашел в тупик в своих поисках. И я хочу, чтобы ты всегда была рядом со мной.
        Она погладила его руку.
        - Я тоже. Но я не вся принадлежу себе. И у меня беспокойный образ жизни. Так что всегда быть рядом нам не придется, но хорошо знать, что тебя ждут… Завтра я улетаю в Австралию. Кончился мой короткий отпуск.
        - Ну вот. Три года не виделись…
        - Сам виноват. Я часто бываю здесь. Мама теперь ведет студию… Алексей Иванович стал очень слаб и уже не выходит из дома…
        - Но когда ты вернешься…
        - Я приду к тебе и скажу: «Кир Буг, не перебраться ли нам на новую квартиру? Твоя, пожалуй, тесновата для двоих…»
        Перрон космопорта, несмотря на будничный день, был заполнен молодежью. Провожали студенческий отряд на Новую Гвинею. Начальник отряда, рослый парень в традиционной рабочей куртке с синтеровыми наклейками прибрежных пальм, вулканов со снежными шапками и папуасками в экзотических национальных костюмах, посмеиваясь, рассказывал двум провожающим его девушкам о будущем строительстве металлургического комбината в самом сердце острова. Он намеренно сгущал краски, и девчонки смотрели на него восторженными глазами, какими смотрят лишь на знаменитых людей, да еще на космонавтов…
        Вдали на стартовом поле готовился к полету ракетоплан, который одним могучим прыжком через космос должен был перенести всю эту студенческую ораву из северного полушария в южное. Кроме студентов рейсовым ракетопланом в Австралию летело несколько командированных. Правда, небольшие перегрузки не позволяли летать на нем пожилым или сердечникам, но это не помешало им заполнить до отказа обширный перрон в качестве провожающих.
        Рослый начальник отряда явно узнал Лену и, видимо, пытался своими рассказами привлечь ее внимание. Кирилл искоса поглядывал на своего мнимого соперника, чувствуя, что тот своей великолепной осанкой и импозантностью одежды явно выигрывает по сравнению с ним. К парню подошла группа девушек и, бросая взгляды в их сторону, стали в чем-то убеждать своего командира. Он отрицательно тряс головой, размахивал руками, но девушки были настойчивы, и он сдался. Оставив своих спутниц, он подошел к Лене.
        - Извини, Лена. Наш отряд отправляется в дебри Новой Гвинеи. Первое время там не будет даже обыкновенного видео. А наши очень любят тебя и хотели бы посмотреть твой танец на прощанье.
        - Здесь? - удивилась девушка.
        - А что? Разве не хватит места?
        - Тебя как зовут?
        - Ол Топ.
        - А по-человечески? - страдальчески поморщившись, спросила Лена.
        Парень в недоумении слегка выпятил нижнюю губу, потом заулыбался.
        - Можно и по-человечески, Олег Тополев.
        - Слушай, Олег. Я исполню вашу просьбу, но мне нужен кусочек свободного пространства и какой-нибудь подходящий аккомпанемент, иначе трудно здесь, вот так сразу, войти в танец. У вас есть музыканты?
        - Все понятно. Сейчас организуем.
        Олег нырнул в толпу и через минуту появился с тремя парнями и одной девушкой.
        - Вот наш квартет. Инструменты, правда, самодельные, малогабаритные, но думаю, они прозвучат…
        Музыкантов усадили на скамейку, и, пока они настраивали свои электронные инструменты и подбирали с Леной подходящую мелодию, студенты строительного отряда образовали широкий круг.
        Лена скинула на руки Кириллу стесняющую движения фурлогу и оказалась в короткой, слегка расклешенной, юбке и облегающей, с короткими рукавами, кофте. Она подняла вверх руки и одновременно приподнялась на носки, как бы устремляясь всем телом вверх, к лазурному небу и белым кучевым облакам, неторопливо плывущим вдаль. Мягко и осторожно зазвучала грустная песня расставания, и танцовщица, ритмично и волнообразно покачиваясь, поплыла по кругу… Подчиняясь властному гипнозу танца и ритму мелодии, девушки и парни, положив друг другу руки на плечи, покачивались в такт, а танец набирал силу, и четко прочерченный его рисунок захватывал все новых зрителей, стекающихся к кругу, словно ночные бабочки на свет настольной лампы…
        Еще не стихли аплодисменты, когда объявили посадку. Не остывшая от танца, раскрасневшаяся, Лена подошла к Кириллу. Порывисто схватив его руку, она прижала ее к своей щеке. Отстранилась, заглянула ему в глаза и, увидев в них грусть и невесть откуда возникшую тревогу, ободряюще улыбнулась.
        - Ничего. Я не очень долго. До встречи!
        Перебросив через руку фурлогу, она поспешила к троллеру, доставляющему пассажиров к месту старта ракетоплана.
        - Внимание! Вы находитесь на борту ракетоплана, выполняющего рейс сто одиннадцать по маршруту порт Сантарес - порт Веллингтон. Прошу всех перевести кресла в горизонтальное положение и застегнуть привязные ремни. Горизонтальное положение кресла предохранит вас от перегрузок, а привязные ремни удержат вас в кресле при наступлении невесомости. Время в пути, с момента старта, сорок пять минут.
        - Словом переброситься не успеешь, - укладываясь в кресло, прокомментировал Олег. Он первый раз летел ракетопланом, и ему не терпелось ощутить все перипетии полета: и наливающуюся тяжесть перегрузок, и то особое состояние легкости в невесомости. Он повернулся, чтобы поделиться своими соображениями с соседями и увидел через кресло знаменитую танцовщицу. Олег поперхнулся и, забыв застегнуть привязные ремни, принялся рассматривать ее, пытаясь понять, чем ошеломляет эта, довольно обыкновенная с виду девушка…
        Лена привычно лежала в кресле. Ни малейшего напряжения или скованности не замечалось в ее полностью расслабленной фигуре, только иногда сдержанно спокойное лицо девушки трогала улыбка, удивительно естественная и откровенно счастливая…
        Увлекшись своими наблюдениями, Олег не заметил, как подошла стюардесса и, деловито подтянув пряжку, застегнула на нем привязные ремни. Он смущенно пробормотал извинения, но девушка вежливо и строго взглянув на него, быстро прошла к своему креслу…
        Скорость нарастала медленно, и перегрузки оказались не такими сильными, как ожидал Олег, и он, повернув голову, снова продолжал наблюдать за своей соседкой. Ощущение легкости пришло незаметно, и студенты зашевелились. Посыпались шутки. Никто не обратил внимания на сильные хлопки за бортом и легкое сотрясение, предшествующее невесомости, только Лена вопросительно взглянула на стюардессу, но та лишь слегка двинула бровями, ничем не выдавая своего удивления. На участке свободного полета она незаметно выскользнула из салона и через несколько минут вернулась очень серьезная.
        - Внимание! В виду неисправности бортовых систем произошло отклонение от заданной орбиты. Ракетоплан совершит вынужденную посадку в Индийском океане. Прошу на время планирования и посадки оставаться на своих местах.
        В салоне наступила тревожная тишина. Летные возможности ракетоплана позволяли планирование и посадку без включения двигателей, но одно дело посадка на специально оборудованный космодром и совсем иное - в открытом океане.
        - А как же Австралия? - наивно спросила одна из студенток.
        - Австралия чуть попозже, - нашелся командир отряда, - а пока программой полета предусмотрено катание на индийских слонах и кормление священных крокодилов Ганга.
        Реплика Тополева сняла напряжение. Посыпались не менее заманчивые предложения, вроде посещения Тадж-Махал или изучения хинди в Мадрасском университете по ускоренной программе, но когда ракетоплан прорезал слой облаков, шутки смолкли. Поверхность океана приближалась с ужасающей быстротой и, хотя каждый утешал себя, что посадка на воду вполне безопасна, было жутковато смотреть на белые гривы волн разбушевавшегося океана. За несколько мгновений до соприкосновения с его поверхностью пилот включил автомат, убирающий дельтовидные плоскости ракетоплана, служащие для планирования в атмосфере. Теперь, при соприкосновении с поверхностью океана, они могли вызвать резкое торможение. Толчок о громаду набегающей волны был ощутим, к тому же еще не успели уйти в корпус плоскости, и поток воды обрушился на них. Ракетоплан подпрыгнул, как подпрыгивает плоский камешек на глади спокойного озера, и в этот момент случилось непредвиденное. Ураганный шквал ветра ударил в приподнятый нос ракетоплана и оторвал его от воды… Две стихии столкнулись в воздухе: сила инерции летящего ракетоплана и мощь встречного урагана. На
доли секунды огромное тело корабля вертикально застыло над водой, потом накренилось и рухнуло в бурлящую кипень…
        Два крика слились воедино в салоне ракетоплана: крик испуга и неистовой боли! Привязные ремни Лены слишком свободно облегали ее тело. В те самые доли секунды, когда корабль завис в верхней точке, она выскользнула из-под них, а еще через мгновение плохо закрепленное кресло вместе с привязанной на нем студенткой, сорванной могучей инерцией и центробежной силой, обрушилось ей на ноги и придавило к потолку салона, ставшего в этот момент полом…
        Первым опомнился Олег Тополев. Отстегнув ремни, он спрыгнул на потолок, поднял испуганную, но невредимую студентку вместе с креслом и отставил в сторону. Тем временем корабль, упрятав свои крылья, начал медленно переворачиваться в нормальное положение.
        - Отстегивайся! - крикнул Олег студентке, подхватывая на руки Лену, потерявшую сознание. Но сокурсница Олега и сама поняла опасность своего положения и выпрыгнула из кресла. Так и сползли они на пол. Олег на спине, оберегая раненую от излишних толчков, студентка на животе, отталкивая наседающее на нее кресло…
        Едва корабль занял горизонтальное положение, по проходу на помощь пострадавшим бросилась стюардесса. Ее усилиями Лена пришла в сознание. С трудом приподняв голову, она взглянула на свои раздробленные залитые кровью ноги и закрыла глаза. Тело ее забилось мелкой дрожью, по щекам потекли слезы…
        Олег склонился над ней в сострадании, почти физически ощущая ту боль, которую она переносила.
        - Ну, Леночка, не надо! Ну, потерпи!
        Она всхлипнула последний раз и тихо произнесла:
        - Все.
        - Вот и умница! - похвалила стюардесса, делая обезболивающий укол. - Сейчас свяжемся с берегом, вызовем скорую, и через пару недель будешь, как новенькая! В Индии, знаешь, какие врачи! Волшебники!
        Но танцовщица молчала, безучастно глядя на тревожную суету окружающих. Уткнувшись в кресло, безутешно рыдала студентка, невольно оказавшаяся виновницей несчастья…
        Вернувшись из космопорта домой, Кир Буг принялся разбирать материалы наблюдений, собранных за три года эксперимента, но работа не клеилась: его мысли невольно возвращались к последним минутам прощания. Его рука, казалось, до сих пор хранила прикосновение ее мягкой щеки. Очередная перфокарта повисала в воздухе, и он не мог сообразить, в какую стопу ее класть… То вдруг накатывалась безотчетная тревога, и тогда он принимался расхаживать по комнате, чтобы успокоиться. В одну из таких минут Кир не выдержал и включил инфор.
        - Скажите, рейс сто одиннадцать двадцать один прибыл в Австралию?
        Несколько секунд длилось молчание, пока автомат отыскивал необходимую информацию и трансформировал ее с языка понятых ему волновых сигналов в человеческую речь.
        - Рейс сто одиннадцать двадцать один в пункт назначения не прибыл.
        Тревога жаром полыхнула в лицо и яростно застучала в висках.
        - Что случилось?
        - В результате неисправности носителя произошло отклонение от рассчитанной траектории. Приводнение в зоне урагана привело к опрокидыванию ракетоплана. Есть пострадавшие.
        - Кто?!
        - Танцовщица Елена Пти, травма обеих ног, студенты Олег Топ и Эмма Ог, ссадины и легкие ушибы…
        Но футуролог уже не слышал последних слов. Он торопливо сгреб со стола перфокарты, сунул их в транспортировочный ящик и, поставив его рядом с нераспакованными еще вещами, продиктовал задание автомату: доставить их после получения адреса. Справившись о кратчайшем маршруте в Дели, он вышел в коридор и ринулся к эскалатору…
        Профессор Чандр Радху сидел в кресле расслабившись, посылая мысленный приказ к подрагивающим от усталости пальцам. Только что закончилась сложнейшая операция. Упавший с высоты рабочий повредил десятый и одиннадцатый позвонки. Пришлось удалять их и заменять искусственными. Операция длилась три часа и, кажется, должна привести к благополучному исходу. По сравнению с ней предстоящее восстановление костей голени - сущие пустяки, но девушка слишком подавлена несчастьем и безразлична к своей судьбе, а это может вредно сказаться на процессе заживления… Правда, она танцовщица, и, как говорила старшая сестра, очень известная и талантливая. Понять ее можно. Любое срастание оставляет швы, а при такой раздробленности часть костной ткани придется удалить и нарастить заменителями. Произойдет небольшое смещение мышц и, возможно, не будет той степени свободы движений, какая была раньше… Пальцы наконец перестали подрагивать и тоже расслабились. Профессор минут пять сидел в полной прострации, потом несколько раз медленно потянулся и только после этого протянул руку к видеофону. На экране проступил пустой кабинет, и
автомат на сносном хинди произнес:
        - Профессор Николаев готовится к операции. Просьба не беспокоить.
        - Передайте профессору. Нужна срочная консультация.
        Чандр Радху сообщил свой код и выключил видеофон. Вошла старшая сестра.
        - Профессор! Прибыл близкий друг Елены Птициной и просит разрешения посетить ее.
        - Разве для этого требуется мое разрешение?
        - Но больная отказывается его видеть.
        - Понятно.
        Профессор поднялся и в сопровождении сестры направился в палату. Вид у больной был явно нехороший. Щеки горели нездоровым румянцем; от недавнего безразличия не осталось и следа.
        - Передайте ей, что я запрещаю всякие посещения.
        - Но, профессор?
        - Вы поняли, что я сказал? Переведите.
        Сестра добросовестно перевела на русский приказ профессора. Выразительное лицо Лены лучше слов отразило ее чувства. Сначала она покраснела, потом губы обидчиво поджались, и она отвернулась к стене…
        Профессор круто повернулся и вышел из палаты. Сестра в недоумении поспешила за ним, решив объясниться в кабинете, но Чандр Радху спустился в вестибюль и, мгновенно сориентировавшись в толпе посетителей, подошел к Кириллу.
        - Вы к кому? - спросил он по-английски, надеясь, что тот знает этот достаточно распространенный язык.
        - Я к Елене Пти, доктор. Можете говорить со мной на хинди или бенгали, как вам удобнее. Других индийских наречий я, к сожалению, не знаю.
        Профессор пытливо, с той тщательностью, с какой он обычно изучал пациентов, оглядел его с головы до ног и остался доволен.
        - Хорошо, - сказал Чандр Радху, - мне приятно разговаривать с тобой на родном языке. Очень жаль, что не удосужился до сих пор изучить русский… Но ближе к делу. Пациентка не хочет тебя видеть, ты это знаешь?
        - Да.
        - Я в присутствии старшей сестры запретил впускать к ней посетителей.
        - Неужели ей так плохо?
        - Плохо? Нет! Травма пустяковая. Подумаешь, раздробило голени…
        - Но она танцовщица!
        - И ты туда же! Свет клином на этом сошелся, что ли? И потом, все срастется. Она даже хромать не будет!
        - Поймите, доктор…
        - Я директор клиники, профессор Чандр Радху, - сказал хирург, которому, не смотря на всю его демократичность, все-таки претило звание доктор.
        - Простите, профессор. Чтобы правильно понять, вы должны знать, что мать ее - бывшая балерина Галина Остапова, У нее так же были повреждены в катастрофе ноги, и она ушла из балета. Все свое умение и талант она передала дочери - и вот эта драма. Какой-то злой рок преследует семью!
        - Так… - профессор в задумчивости помял мочку левого уха. - Понятно… Отсюда такая подавленность… Хорошо. Подумаем, как быть, а пока тебе надо привести ее в активное состояние…
        - Но как, профессор? Может быть, посоветуете?
        Чандр Радху снова внимательно оглядел Кирилла.
        - Если бы я знал, не просил бы помощи у тебя, - хмурясь, сказал профессор.
        - Но вы запретили пускать к ней посетителей! - загорячился футуролог. - Думаете, видео заменит контакт?
        - Твой хинди все-таки недостаточно чистый, - не обращая внимания на его горячность, заметил Чандр Радху. - Где учил?
        - Сам.
        - Ага. Значит упорство и настойчивость у тебя есть. А я подумал, что ты уже растерял эти лучшие качества твоей нации.
        С этими словами профессор повернулся и пошел к себе. У эскалатора он обернулся и громко приказал дежурной:
        - Этого молодого человека на территорию клиники без моего разрешения не пускать.
        - Тогда я влезу через окно, профессор, - запальчиво крикнул вдогонку футуролог.
        - Ну? - удивленно обернулся с эскалатора профессор. - Такой интеллигентный молодой человек - и вдруг в окно? Не верю!
        Андрей Николаевич повернул голографическую рентгенограмму и еще раз посмотрел наиболее пораженный участок левой ноги.
        - Вы правы, уважаемый друг. В этом случае никакой необходимости прибегать к регенерации нет. Существует лишь чисто моральная проблема, о которой вы мне рассказывали. При этом ваш метод, уважаемый Чандр, можно сказать дает стопроцентную гарантию, а мой, увы, девяносто семь - девяносто восемь. Риск все-таки огромный.
        - Но Андрэ Николович, можно ведь повторить операцию, и это гарантирует успех.
        - Если бы, - усмехнулся Николаев. - Дорогой Чандр! Разве у тебя не бывало случаев, когда вопреки всяким прогнозам происходи нечто странное, и пациенту уже ничем нельзя помочь. Мы очень плохо знаем человеческий организм. Даже изучение его на молекулярном уровне не решило проблемы. Каждый организм - индивидуальность, единственное и неповторимое чудо природы. И чудо, надо сказать, своенравное. Никогда нельзя сказать на сто процентов, какая будет регенерация у данного пациента - хорошая или плохая при всем разнообразии и точности анализов. И если регенерация пошла плохо, повторная операция не улучшает, а ухудшает ее. Реакция организма в этом случае напоминает процесс отторжения несовместимых тканей.
        - Да, - вздохнул хирург. - Наши знания человеческого организма еще далеки от совершенства. И все-таки, Андрэ Николович, здесь, по-видимому, такой случай, когда…
        Чандр Радху не успел закончить свою мысль. Дверь в кабинет директора клиники распахнулась, и на пороге появилась старшая сестра.
        - Профессор, по долгу службы я должна сообщить, хотя мне это не по сердцу… - она запнулась, как бы оценивая свой поступок. - Короче, я обязана, но…
        - Что случилось? - нетерпеливо перебил хирург. - Разве я так учил тебя докладывать? Говори коротко, четко, ясно!
        - Он влез в окно на втором этаже и теперь идет по коридору, - через силу выдавливая из себя слова, произнесла старшая сестра.
        - Кто он? - не сразу ухватил суть хирург.
        - Русский…
        - Ага, этот! Ее друг! Наконец-то! А я уж подумал, что он не решится. Слишком интеллигентный…
        Старшая сестра просияла.
        - Значит, не мешать ему?
        - Ни в коем случае! Пусть пробивается с боем к намеченной цели. А мы посмотрим, что даст такое посещение.
        - Но он без халата, профессор?
        - Ты полагаешь, что это его остановит? - засмеялся Чандр Радху.
        - Я полагаю, у него могут найтись союзники, профессор.
        - Иди, умница, иди.
        Профессор повернулся к внутреннему видеофону и включил одностороннюю связь.
        - Что-нибудь произошло, Чандр? - спросил наблюдавший за этой сценой Николаев.
        - Психологический эксперимент, Андрэ Нико… - хирург запнулся на трудно произносимом для него отчестве, но Николаев замахал руками.
        - Не надо, Чандр! Не путайся ты с нашей официальной формой. Достаточно имени.
        - Хорошо, Андрэ. У больной подавленное состояние. Сам понимаешь, как это плохо. А тут появился ее друг, и я решил его использовать, как сильнодействующее средство. Ну, давай посмотрим, что получается.
        Кирилл незамеченным пробрался по коридору и остановился у 109-й палаты. Неожиданно из прохода вышла сестра.
        - Вы к кому? Почему без халата?
        - Так никого нет, - дипломатично ответил футуролог, не выдавая цели посещения.
        - Нет, это не оправдание. Пойдемте.
        Сестра провела его в ординаторскую, выдала халат и, выдвинув ящик с перфокартами, занялась своими делами. Обрадованный таким исходом, футуролог выскользнул из ординаторской и помчался к 109-й палате.
        Лена лежала на спине и упорно разглядывала потолок. Не повернула она головы и на шум открывающейся двери, на шаги, и только когда Кирилл наклонился над ней, она закрыла глаза, потом открыла, потерла лоб и, чтобы убедиться, что это не галлюцинация, протянула к нему руку и пощупала.
        - Это ты?
        - Конечно, я! - радуясь и одновременно тревожась, воскликнул Кирилл. - Разве ты не видишь?
        - Садись, - она погладила рукой его щеку. - Со зрением у меня в порядке. Значит, добился разрешения у профессора?
        - Какое, - махнул рукой Кирилл, усаживаясь в стоящее рядом с кроватью кресло. - Раза четыре возвращали меня с эскалатора.
        - И как же?
        - Нашел открытое окно на втором этаже.
        - Ты? - она счастливо засмеялась. - Значит, ты проник контрабандой? Но как же ты взобрался на второй этаж?
        - Там дерево.
        - Спасибо, - она растроганно взяла его за руку. - Ты настоящий рыцарь.
        Она вздохнула, посмотрела на потолок.
        - Вот сделают операцию, выздоровею, и мы поженимся. Хочешь?
        - Конечно, хочу! - он сжал ее руку. - Разве об этом нужно спрашивать?
        - Ах, да! Твоя теория… Неинформативность длинных объяснений.
        Глаза ее снова обратились к потолку.
        - Поженимся, заживем тихой, спокойной жизнью: без метаний и исканий, без прыжков с одного материка на другой… Потом у нас родится дочь, и я передам ей все свое умение, а потом…
        Губы ее задрожали.
        - Что за глупости, - горячо перебил ее Кирилл. - В тебе говорит отчаяние, а не логика.
        Но она не слушала его.
        - А потом она попадет в катастрофу где-нибудь по дороге в Вашингтон.
        По лицу ее потекли слезы. Ей так было жалко свою будущую дочь и свои ноги, которые уже никогда не приобретут той гибкости и свободы движений, необходимых для…
        - Ну не надо, - попросил он, вытирая ее слезы и целуя глаза. - Не надо терзать себя и меня. Ведь ничего еще не известно. Современная хирургия на голову выше того уровня, какой была в те времена, когда произошло несчастье с твоей мамой, а твоей дочке просто-напросто вырастят новые ноги или руки. Уже сейчас возможности регенерации таковы, что только голову не могут восстановить.
        - Фантазер, - сказала она, улыбаясь сквозь слезы.
        - Ничуть. Ты забыла, что я футуролог. Знать уровень науки и производства в будущем поколении - моя специальность.
        - Говори, говори… Я все-таки немного знаю о регенерации. Мама тоже мечтала о полном восстановлении. Да и сейчас мне почему-то предлагают операцию, а не регенерацию.
        Они помолчали. Кирилл подумал, что она не права, но не стал утешать ее несбыточным, хотя знал о блестящих работах профессора Николаева. Он подумал, что попробовать можно и потом, после выздоровления.
        - Хорошо, что ты пришел. Как - то мне легче стало, - проговорила Лена задумчиво. - Мама до сих пор ничего не знает. Надо с ней сегодня поговорить. У меня не было сил на это, а теперь чувствую, смогу.
        - Может, лучше потом?
        - Нет. Завтра я должна была давать концерт в Веллингтоне. Его намечали транслировать, а так как он не состоится, мама забеспокоится и начнет меня разыскивать… Получится хуже.
        - Да.
        Он вздохнул и поднялся.
        - Ты уже уходишь?
        - Пора, не стоит зарываться. Да и сестру, которая дала мне халат по неведению, не хочется подводить.
        Чандр Радху появился в палате в сопровождении старшей сестры и незнакомого мужчины. Лена выдержала его пристальный изучающий взгляд и усмехнулась.
        - Как поживаете? Как самочувствие? - спросил он на английском.
        - Немного лучше.
        - Отлично. Сегодня я доволен вами. Мы посоветовались с коллегой, - Чандр Радху кивнул на незнакомца, - кстати, это ваш соотечественник, профессор Андрэ Николаев, и решили, учитывая ваше особое положение, попробовать регенерацию. Как вы на это смотрите?
        Лена заволновалась. Если и раньше на ее лице можно было прочесть все, о чем она думает, то теперь ее страх и сомнения чередовались с радостями и надеждами с такой калейдоскопической быстротой, что ее волнение тотчас заразило врачей. Андрей Николаевич подсел на кровать.
        - Ну зачем так переживать, Лена, - он пощупал ее пульс. - Смотри, как зачастило. Пожалуйста, успокойся и выслушай внимательно. Регенерация - средство более радикальное, чем хирургия. Все ткани и кости восстанавливаются в том виде, какими они были до травмы. Ну вот, ты опять задрожала, как в лихорадке. Спокойней, Лена, спокойней!
        - Это очень много для меня значит, профессор.
        - Понимаю, но регенерацией мы обычно пользуемся тогда, когда не помогают хирургические средства, и вот почему. У двух, трех человек из ста регенерация не идет. Определить заранее у кого не пойдет регенерация, мы пока не можем, поэтому есть доля вероятности…
        - А разве нельзя сначала проверить на кусочке тела?
        - Полюбуйтесь на это дитя своего века, Чандр, - засмеялся Николаев. - Они не упустят ни малейшей возможности поучить старших. С этих опытов, Лена, началась наша работа. Любой отдельный кусочек ткани способен к регенерации, если создать подходящие условия. Но что это за регенерация? Простое размножение себе подобных клеток и только! Другое дело - живой организм. Там нарастает весь комплекс тканей и именно в тех пропорциях и с той степенью дифференциации, какие запечатлены в наследственном хромосомном коде. И вот здесь иногда происходят странные вещи. Начавшийся процесс регенерации вдруг затухает и прекращается, при этом раз и навсегда. Никакие попытки стимулировать вторично регенерацию не увенчиваются успехом. Мало того, срезы тканей тоже не откликаются на стимуляцию, и клетки их теряют способность к размножению. Тебя, Лена, не удивляет, что я так подробно рассказываю об этом?
        - Запугиваете? Хотите, чтобы я согласилась на хирургическое восстановление? Нет! Лучше совсем без ног, чем с колодами!
        - Посмотри, какой порох! Не надо плохо думать о тех, кто искренно желает тебе помочь. Просто у меня появилось в последнее время предположение. Мне кажется, что в неудачах виновен подчас и сам пациент, вернее его внутренняя настроенность. Есть пациенты с наивной верой в сверхчудеса современной медицины, а есть скептики. Так вот у пациентов первой категории я не знаю ни единого случая, когда бы регенерация не удавалось, разве только тогда, когда пациент очень стар. Зато у пациентов второй группы отказы регенерации встречаются.
        Лена рывком поднялась и села на кровати. Глаза засверкали, по лицу разлилось ликование.
        - Так делайте же быстрее!!! У меня обязательно получится!
        Это категоричное заявление сразу сняло всю напряженность, царившую в палате. Медики засмеялись и в шутливом ключе быстро договорились об операции.
        - Поразительно, - сказал Николаев, выйдя из палаты. - Как она преобразилась! И столько в ней неистовой веры в успех, что даже я теперь не сомневаюсь.
        - И у меня гора с плеч, - улыбнулся хирург. - Когда пациент в таком настроении, все удается. Мы в индийской медицине, кроме основных методов лечения, придаем психологии первостепенное значение.
        - Да и нам, как видишь, приходится проводить психологическую подготовку.
        - Я так и понял. Удачи тебе, Андрэ.
        Чандр Радху с чувством пожал руку Николаеву, потом искоса глянул на него и лукаво улыбнулся.
        - Хочешь, я покажу тебе еще одну любопытную пациентку.
        Андрей Николаевич засмеялся.
        - Ох и хитрец ты, Чандр. Чувствую, что ты хочешь втравить меня еще в одну операцию.
        - Сам посмотришь, Андрэ. Зачем говорить об этом заранее. Пойдем!
        Положив руку на плечо невысокому, но крепко сбитому Николаеву, хирург повел его по коридору.
        Лена сидела на специальной укороченной кровати и, используя регенератор вместо стола, писала длинное письмо отцу. Теперь у нее была масса свободного времени, и она пристрастилась к письмам. Писала подругам, матери. Писала Алексею Ивановичу и даже Кириллу, хотя тот бывал у нее по два-три раза на день. Мать прилетала всего один раз, сразу после их разговора. Лене пришлось долго объяснять, как будет проходить операция и что это абсолютно надежно, Чандр Радху остался крайне недоволен посещением матери с ее застарелой психической травмой и пригрозил вообще закрыть доступ посетителей в ее палату. После этого мать больше не появлялась. Писала в письмах больше о новостях, о своих талантливых девочках и о том, что она страшно занята: скоро выпускные экзамены. Все это соответствовало действительности, и тем не менее операцию отложили на неделю, ссылаясь на то, что еще не готово оборудование…
        Регенератор представлял собой куб, в котором циркулировали питающие и стимулирующие растворы. Ноги Лены были закреплены в нем повыше колен специальными фиксаторами. Раздробленные участки и нижняя часть ног были полностью удалены перед помещением в растворы. Три вертикальных стенки куба были с регулируемой прозрачностью. Через них велось наблюдение за ходом регенерации, через них же подавалось освещение, необходимое для синтеза клеточной протоплазмы. Всей деятельностью регенератора управляла смонтированная в кубе ЭВМ, куда подавали сигналы специальные датчики, и только результирующая система была вынесена за пределы палаты, в ординаторскую. Здесь, не тревожа пациентку, можно было посмотреть и ход, и скорость регенерации в записи, и состояние самой пациентки. Верхняя крышка и спинка, в которой закреплялись конечности, были непрозрачными. Это избавляло пациентов от излишнего любопытства и ненужных волнений. Сблокированный с кроватью куб позволял лежать, не испытывая никаких неудобств, и даже переворачиваться с боку на бок, так как часть стенки, где были зафиксированы ноги, представляла собой диск,
который легко поворачивался в плоскости стены в любую сторону. Так же свободно можно было и сидеть, когда лежание надоедало. Движения здоровой части тела оказывали благотворное влияние на ход регенерации, и Николаеву вместе с инженерами, конструировавшими куб, пришлось перебрать немало вариантов, пока был найден этот, наиболее простой…
        - Здравствуй, как дела?
        Приход Кирилла застал Лену врасплох. Она застеснялась и прикрыла письмо ладошкой.
        - Посмотри, что я тебе принес!
        Лена взглянула и забыла обо всем на свете. Это был букет каких-то совершенно потрясающих орхидей. Нижний, сросшийся лодочкой лепесток с двумя черными крапинами по бокам поразительно напоминал нос. Два верхних широких лепестка с черной каймой по краям и точкой посередине были похожи на глаза, а два нижних, свисающих, с черными полосами, выглядели не то бородой, не то длинной шерстью. И все это, вместе взятое, казалось не то размалеванной маской клоуна, не то мордой добродушного эрдельтерьера.
        - Какая прелесть! - всплеснула руками Лена. - И где ты только отыскал такие?
        - Вот, нашел! - радуясь вместе с ней, просиял Кирилл. - Понимаешь, я живу в пригороде. Там такой район с примитивными маленькими домишками без автоматики. И вот сегодня вышел прогуляться и увидел за оградой эти цветы. Я зашел туда и попросил девушку, которая за ними ухаживала, подарить хотя бы один цветок. Она сказала, что цветы эти особенные и их нельзя дарить первому встречному. Тогда я рассказал ей все о тебе, и она нарвала целый букет. Она тебя помнит и желает тебе скорейшего выздоровления. И знаешь, как ее зовут? Лада! Оказывается, наша русская женщина-врач спасла жизнь ее отцу. И он назвал дочь ее именем. Да, знаешь, она просила разрешения прийти к тебе.
        - Она красивая?
        Кирилл недоуменно посмотрел на Лену.
        - По-о-жалуй, - растягивая первый слог, произнес он, припоминая лицо девушки. - А что?
        - Ничего, пустяки, - засмеялась. Лена. - Скажи ей, пусть приходит. Куда же поставить цветы?
        Она нажала кнопку видеофона, соединяющего ее палату с ординаторской.
        - Сестра, мне принесли цветы. Не найдется ли куда их поставить?
        - Хорошо, Лена. Сейчас поищем.
        - Ну, рассказывай, что у тебя новенького?
        - У меня что… Как у тебя?
        - Ты знаешь, растут!
        Лена счастливо засмеялась.
        - Я даже каждый пальчик чувствую! Вчера Андрей Николаевич справлялся по видео. Я ему рассказала, а он смеется. Нет, говорит, у тебя еще пальчиков, но обязательно будут, раз ты их чувствуешь. И, говорит, старайся ими шевелить почаще и упражнения делать!
        - А я, наконец, добрался до обобщений. Получились любопытные вещи. Помнишь, прошлый раз я рассказывал об островах неподвижности?
        - Это о старых городах?
        - Вот, вот. Понимаешь, еще в двадцатом веке стали замечать, что в крупных городах, особенно в столичных, встречается много похожих внешне людей. Некоторые врачи, любопытства ради, стали проводить антропологические измерения. И вот выяснилось, что на общем фоне, примерно половину жителей крупных городов, то есть пять-семь миллионов, по антропологическим показателям можно уложить в сто двадцать-сто пятьдесят групп. Остальные под этот стандарт не подходили. Но с утратой этими городами главенствующего значения, как руководящих центров и центров наций, процент стандартных типов людей начал расти, а количество групп уменьшаться. Стали поднимать архивы. И вот оказалось, что например, в Париже, в его центральной части, все - родственники! Понимаешь, там сохранились архивы бракосочетаний, примерно за шестьсот, если не больше, лет. Все эти данные закодировали и проследили генеалогию каждого парижанина. Выяснилось, что все они состоят друг с другом в родстве, причем линии родства часто перекрещивались по пять-шесть раз! И именно в центральной части Парижа меньше всего единичных индивидуальностей, а девяносто
процентов укладывались в семьдесят две группы! Как бы там проживало семьдесят два семейства, и это почти на десять миллионов! Париж - классический пример островов неподвижности. Сейчас в его центральной части проживает около восьми миллионов, а количество семей сократилось до тридцати. В последнее время у них начали проявляться телепатические связи. Они часто хорошо понимают друг друга без слов, причем это особенно проявляется в пределах группы, связанной тесным родством.
        - Слушай, но ведь это здорово! Не нужно никаких видео. Протелепатировал: давай, приходи на чай! Или сообщил новости, или поделился свежей мыслью!
        Кирилл грустно улыбнулся ее наивной радости.
        - Это не так хорошо, как ты думаешь. Если говорить техническим языком, то каждая родственная группа работает на одной волне. Представляешь удовольствие, когда в твоей голове копошатся сотни тысяч чужих мыслей? По ночам их мучает бессонница. Они чутки к чужому несчастью, ибо боль одного поражает телепатической болью всю группу. Но это еще не самое страшное. Страшно то, что они постепенно вырождаются. Все они инертны, у них мало желаний и стремлений, даже сострадание к чужой боли не вызывает у них активности. Сострадают и все! Они потеряли благородную «охоту к перемене мест». За пределами собственного мира ничто их не волнует и не тревожит. Правда, иногда среди молодежи вдруг вспыхивает нечто вроде эпидемии. Они собираются толпами, требуют новой жизни, мечтают куда-то уехать… Вот как описывает подобные события французский психолог Анри Фальк: «Город гудит, подобно растревоженному улью, в котором появилось две матки. Роение продолжается в течение нескольких недель, иногда месяцев. Наконец что-то решается, и рой срывается с места. Сотни улетают, тысячи остаются…»
        - Это страшно, - сжимая собственные пальцы до боли, сказала Аена.
        - Почему? Тот, кто вырывается из спячки острова неподвижности, обретает все радости настоящей нормальной жизни.
        - Я не об этом. Страшно, что людей сравнивают с пчелиным роем.
        - Да, пожалуй, - согласился Кирилл. - Но по существу очень образно и, главное, точно подмечено. Есть еще одна любопытная деталь. Периоды активности молодежи находятся в прямой зависимости от активности солнца. Впервые такое отмечено в 2032 году. Наиболее остро процесс протекал в старом Лондоне. Тогда его покинуло около тридцати процентов молодежи. Все они отправились в поиски новой жизни. Отсюда и появился термин - ньюлайфисты. Кстати, когда я первый раз увидел тебя, то подумал, что ты тоже ньюлайфистка.
        - Почему? - Лена растерянно заморгала глазами, не зная, как реагировать на подобное сравнение: обидеться или принять, как комплимент.
        - У тебя был хороший натуральный загар. Такой может быть лишь у людей, находящихся все время на природе. А природа, - Кирилл, улыбаясь, взглянул на Лену, - это краеугольный камень всех ньюлайфистских теорий.
        - Что же в этом удивительного? - сказала она, думая о своем. - Я тогда жила в горах, на метеостанции. Там было небольшое горное озеро… Вода такая прозрачная… Дно видно… Но холодная! Я бегала к озеру по несколько раз в день. В сильную жару купалась. Выскочишь из холодной воды и какие-нибудь упражнения, чтобы согреться… Или танцуешь на песчаном пляже. Хорошо как было!
        Глаза Лены напитались прозрачной грустью, и Кирилл невольно залюбовался девушкой.
        - Ну что ты так смотришь на меня?
        - Нравишься, вот и смотрю.
        - Подойди сюда.
        Он подошел. Она взяла его руку и приложила к своей щеке.

* * *
        Лена несколько раз хлопнула в ладоши.
        - Стоп! Ладушка, милая моя! Не так!
        Девушка остановилась, выпрямилась и виновато посмотрела сначала на Лену, потом на Кирилла.
        - Кирилл, переведи, пожалуйста. Ладушка, фуэте - это движение быстрое, экспрессивное. Плавность в нем нужна лишь на входе и выходе из него, чтобы был мягкий переход к следующему движению. Поняла? Повтори.
        Девушка внимательно выслушала перевод Кирилла и несколько раз повторила движение. Непосвященный глаз не уловил бы в нем каких-либо изменений, но Лена одобрительно кивнула головой.
        - Вот это уже лучше, девочка.
        Когда занятия окончились и Лада ушла, Лена вытянулась на кровати.
        - Знаешь, устаю, будто сама танцую. Чудесная девочка! Ей бы хорошую школу. И нашу, и индийскую! Вот это был бы сплав! А вот из меня педагог - никудышний!
        - Удивила, - хмыкнул Кирилл. - Этому тоже надо учиться. До сих пор ты училась лишь танцу. Нужно будет - научишься и педагогике.
        - Нет. Педагога из меня никогда не получится, но девочку надо обучить элементам, иначе никто ее и смотреть не станет. В шестнадцать лет девочки уже идут на профессиональную сцену… Выздоровею, отвезу ее к маме. В студию ей поздно. Пусть Алексей Иванович с ней повозится, да и маме удовольствие.
        Лена вдруг замолчала, лицо стало сосредоточенным, губы шевелились, словно вели отсчет.
        - Шевелятся, - сказала она шопотом. Порывисто поднялась и нажала кнопку связи.
        - Сестра, посмотрите, пожалуйста. У меня правда шевелятся пальцы? - тон ее голоса был умоляющим.
        Дежурная сестра включила экран и улыбнулась.
        - Правда шевелятся.
        Это был самый счастливый день. Посмотреть, как шевелятся ее, еще не до конца сформировавшиеся пальцы ног, приходили многие. Первым прибежал профессор Чандр Радху, потом прилетел Андрей Николаевич… А еще через неделю Николаев сам осмотрел ее ноги и разрешил убирать регенератор. Он заставил ее, лежа в кровати, проделать десятки различных упражнений, сгибать и разгибать ноги, шевелить всеми пальцами и каждым в отдельности, поворачивать и выворачивать ступни… На лбу у Лены выступили мелкие росинки пота, но она была совершенно счастлива.
        - Сегодня лежать. Десятиминутные упражнения каждый час. Завтра первые шаги с помощью сестры и так далее… Вот программа. Упаси тебя отклониться от нее на йоту. Растянешь связки или еще что-нибудь натворишь. Понятно?
        - Спасибо, Андрей Николаевич!
        - Через неделю жду у себя. Потом месяц морские ванны. Настоящие морские, попросту купания в море. Ясно?
        - А танцевать можно?
        - Леночка! Какие танцы? Только программа! Ну, наберись терпения. Еще месяц! Ты обещаешь?
        - Да.
        - Вот и молодчина!
        Лена грустно вздохнула.
        Шел последний день сентября, С моря дул прохладный ветер, умеряя надоевшую жару. Солнце склонялось к горизонту и уже не палило, а только ласково грело. Лена расшалилась, как девочка: то бегала вприскочку по кромке воды, обдавая брызгами Кирилла, лежащего на пляже, то пыталась завалить его теплым песком, но он каким-то непонятным образом встряхивал все тело точно так, как это делает собака, выбравшись из воды. Ее так заинтересовало, каким образом у него это получается, что она снова и снова насыпала песок, пытаясь проникнуть в тайну движения. Потом сама улеглась на живот, а Кирилл засыпал ее песком. Сначала попытки ее были неуклюжи, затем начало получаться и, уловив характер движения, она так встряхнулась, что песок брызнул в разные стороны, обдавая Кирилла с ног до головы.
        - Уймись, - сказал он, отплевываясь. - Хорошо хоть глаза успел закрыть.
        Но она не унялась и потащила его в воду. Пришлось купаться, хотя с моря тянуло прохладой, да и солнце уже было не то. Кирилл быстро замерз и, выбравшись на берег, наблюдал, как мелькает в воде ее загорелое тело. На мелководье она, отталкиваясь ото дна, пыталась взлететь в воздух, подобно дельфину, но толчка явно не хватало и она плюхалась на живот. Выбравшись на берег, она прижалась к нему мокрым телом.
        - Погрей. Чуточку замерзла.
        Едва обсохла ее кожа, она оттолкнула его и выбежала на твердую, омываемую водой кромку пляжа.
        - А сейчас перед вами выступит известная танцовщица - Елена Пти!
        Она стала в позу, собираясь перед началом.
        - Лена, не дури! Что тебе сказал профессор?
        - Я чуточку, Кирилл.
        - Никаких!
        - Но сегодня последний день. Зайдет солнце - и я свободна от обещания. Должна же я попробовать, что будет завтра.
        - Лена!
        Но она не слушала его. Лицо ее залило знакомое Кириллу озарение, руки начали медленное движение. Казалось, это море медленно несет свои волны и плавно накатывает на берег. Движение захватывало все тело, и здесь ноги должны были легко понести и закружить… Вместо этого Лена сделала несколько неловких шагов и остановилась.
        - Не получилось, - она упрямо тряхнула головой, и начала все сначала, И снова неудача. Тогда она попробовала простое движение. Ноги не слушались так, как прежде, И тут она поняла, что это не случайность, не ошибка… Она села на песок, пошевелила пальцами, пошевелила ногами, пробуя различные движения… И вдруг взрыв отчаяния овладел ею. Лена бросилась навзничь и, рыдая, била ладонями по мокрому песку.
        - Это не мои ноги! Это не мои ноги!
        Кирилл гладил ее по плечам, утешал, целовал, но ничто не помогало. Тогда он рывком приподнял ее. Она вырвалась и снова упала на песок.
        - Уйди! Это ты! Это вы все! Я так верила вам!
        Кириллу стоило больших трудов увести ее с пляжа. Лена ушла в свою комнату и заблокировала вход. Молчала она в аэропорту, молчала и в полете. Когда схлынула толпа пассажиров, Лена, решительно глядя ему в глаза, сказала:
        - Все, Кирилл! Здесь мы расстанемся. Навсегда. Я долго думала и решила. Кем я теперь ни стану, я не буду счастлива с тобой. Ты всегда будешь напоминать мне о несбывшихся надеждах.
        Кирилл чувствовал, как тупая, оглушающая боль расплывается по телу. Машинально вынул из портфеля потрепанную книгу.
        - На. Ты любишь старинные виды искусства. Почитаешь, когда будет время.
        Она нерешительно приняла книгу. Мельком взглянула на обложку, Хотела вернуть, чтобы ничто не отягощало память, но название чем-то приглянулось, и она, вздохнув, пошла вперед к движущейся дороге.
        Кир Буг проснулся поздно. Командировка была изнурительной, и он позволил себе понежиться в постели. Как хорошо, что есть такие командировки, когда можно забыть обо всем, когда не остается времени даже на полноценный сон. А вот теперь, когда все позади, нет даже настоящего удовлетворения работой. Сколько же можно чувствовать боль при одном воспоминании о том бессмысленном расставании? Если бы он был телепатичен той группе, с которой ему пришлось работать, они разбежались бы с острова неподвижности куда глаза глядят и не пришлось бы искать средств, как вернуть их к нормальной жизни. А так попробуй, вымани их оттуда! Лена, Лена… Сколько же прошло времени с тех пор? Неужели два года? Нет, это случилось первого октября, а сейчас еще август…
        Он поднялся, привел себя в порядок, позавтракал и принялся за работу. Но разложив карточки, вдруг потерял к ним интерес… Тогда он решил прогуляться. Кир Буг бродил по Сантаресу, и оживленные улицы, улыбки людей, смягчили его боль… Он вернулся домой и включил информационную программу. Она уже заканчивалась. Молоденькая, хорошенькая ведущая, которой он раньше не видел, объявила, озаряя зрителей радостной подкупающей улыбкой:
        - Закончились экзамены в Сантаресской балетно-танцевальной студии. Посмотрите фрагмент танца «Мать и дочь», поставленного заслуженным педагогом Галиной Викторовной Птициной. Исполняют танец Елена Пти и Лада Рам.
        Кирилл сжал подлокотники кресла и весь устремился к экрану. Да, это была она! Вот они идут - мать и дочь. Сколько в одной зрелого совершенства, а в другой юности и изящества. Но что с ней? Несчастье? Не может быть! Лена падает и поднимается прихрамывая. Она пробует снова. И снова - неудача! Девочка мечется, стараясь помочь и облегчить ее учесть, но тщетно! И тогда мать властным движением останавливает дочь. Не надо плакать, надо идти вперед. Как однообразны эти занятия. Раз, два, три, четыре! Раз, два, три, четыре! Ну, девочка, ну же! И движения становятся выразительней, ярче, чеканнее, и вот уже дочь закружилась в невообразимом пируэте. Триумф! Такой долгожданный и трудный! И гордое счастье светится в глазах матери!
        Кирилл плакал от избытка чувств, уткнувшись в кресло. Как хорошо, что это был всего лишь танец! А может, не танец, а какое-то волшебство, на которое способна только Лена и эта черноглазая индийская девушка с необыкновенно выразительной мимикой - Лада Рамануджан.
        Он спустился на первую поверхность города и неторопливо побрел среди людского потока. Значит, она все-таки вернулась к танцу… Вернулась и достигла еще больших вершин, а о нем не вспомнила. Боль, о которой он забыл, снова заскребла сердце. Размышляя, он машинально свернул в сквер и увидел свою любимую скамейку под ветвями свисающей софоры. Два года он обходил ее стороной, чтобы случайно не встретиться. Теперь пусть! Он тоже имеет право на свои привязанности. Вот спешит какая-то девушка. Сейчас он позовет ее. Надо же с кем-то поделиться своей горечью. Два года он молчал…
        - Эй, подойди сюда!
        Руки девушки взлетели, как крылья, и, казалось, она сама летела по воздуху.
        - Кирилл!
        Они держались за руки и не могли наговориться.
        - Я маялась дурью около месяца, потом мне попалась на глаза твоя книга. Начала читать и не могла оторваться. Мне было мучительно стыдно перед тобой, перед этим безногим летчиком… Я пыталась найти тебя, но мне сказали, что ты уехал в командировку и не сообщил куда. И я начала все с азов! А когда выпадала свободная минута, прибегала сюда и ждала… И вот сегодня, после передачи, я подумала, что ты поймешь меня и обязательно придешь. Мне это было очень нужно, ведь завтра я улетаю на гастроли.
        На лице его отразилось столько противоречивых чувств, что она засмеялась и прикрыла ему ладошкой рот.
        - Не говори ничего. Все и так понятно. Но ведь я тебе не обещала легкой жизни. Пойдем. Я хочу посмотреть, устроит ли нас твоя квартира или нам придется поискать другую!

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к