Сохранить .
Крысиная башня Павел Дартс
        # Выжить в БП в городе
        Павел Дартс
        КРЫСИНАЯ БАШНЯ
        СБЫЧА МЕЧТ
        Наконец проход в квартиру соседнего подъезда был пробит. Еще несколько ударов ломом, и в образовавшуюся дыру в стене можно было без труда пролезть, даже не зацепившись за торчащие из-под обрывков обоев обломки кирпичей. Олег, седой крепкий мужчина на вид лет сорока пяти, ломом пооббивал края дыры. Стоявший рядом Сергей, худощавый подвижный, как на шарнирах подросток, протолкнул в дыру лопату, пролез туда, и, пока отец отдыхал, развалясь на запорошенном пылью диване, зашуршал там, за стеной, сгребая лопатой в сторону обломки кирпича и штукатурки.
        Вскоре в дыре появилась его физиономия. Он вдруг стал задумчив:
        -Пап… А пап… Что-то мне в голову пришло… Ты говорил тогда про это вот, ну, как его - что если хотеть долго и упорно; или даже не «хотеть», но об этом думать, - то «оно» реализуется. Ну, желание. Само, типа.
        -Ну и?… - у Олега от усталости не было никакого желания поддерживать беседу, он уже вяло думал, что делать дальше: надо бы… Нет, втроем мы тут прокопаемся долго… Надо это как-то механизировать… Или людей «нанять»?…
        Но тема Сергея занимала:
        -Вот ты говорил, что мысли непременно реализуются, материализуются, но самым неожиданным зачастую образом, так? Примеры приводил… И вот смотри - помнишь ведь, ты хотел, может в шутку, заработать много денег и выкупить у соседей квартиру. И сделать проход. Чтоб у нас была аж пятикомнатная, а?
        -Ну, было… - Олег не вдумывался, куда он клонит; достав из-за пояса свой пистолет, люгер, и протирая его руковом от строительной пыли, он думал о дальнейшей фортификации, и о том, что вдвоем-втроем они копаются на пробивке дыр-лазов в стенах Башни слишком долго; что скоро зима, что идут тревожащие известия о начавшейся в округе эпидемии неизвестного гриппа, - свиного? Утиного? Собачьего? Крысиного, поди; крыс развелось… С водой нужно поскорее решать, да… Оружие… Да, оружие - это во-первых…
        -Ну вот - Сергей вылез обратно в комнату, прислонил лопату и лом к стене и оседлал стул в углу комнаты - теперь это, блин, считай, реализовалось… Соседняя квартира, считай, наша. И проход есть. Можно я там теперь спать буду?
        -Да пжалста.
        -Вот. Ты сам говорил: расширимся, типа… будешь жить рядом, но не вместе, будем друг к другу в гости ходить… Вот и будем ходить - сквозь стену лазить. А что? Главное - все ведь по идее реализовалось - а уж как, это дело десятое!
        -Да уж… А ты и запомнил тот разговор? - отец потянулся и встал с дивана, засовывая пистолет опять за пояс, - Реализовалось, да. Ничего не попишешь - реализовалось… Ладно, давай этот мусор сгребем в мешки, пригодится что-нибудь закладывать, и наведем порядок хоть в первом приближении… - встал и взял лопату - Если ТАК все идеи будут реализовываться, то ну его нафиг…
        -Никуда не денешься! - Сергей уже весело подмигнул - У «мироздания» заказано - получи и распишись! Ты же сам говорил! А как реализовано - то мироздание само решает!
        -Ладно - ладно. Мироздание… Мешок держи… - отец заскреб по заваленному строительным мусором прежде лакированному паркету совковой лопатой.
        ПРО БУКАШКУ
        Этот разговор у нас с батей давно уже случился, я уж и не помню по какому поводу. Ни о чем разговор, так, между делом. Но я его запомнил, как всегда мне в память хорошо западали необычные, но логичные построения, - из батиных разговоров, или из книг ли. Потом… Потом он вспомнился, да.
        -Тут, Серый, есть такая теория… О множественности реальностей. Как бы это объяснить… Ну, вот то, что ты сейчас видишь, чувствуешь, осязаешь и обоняешь - это есть реальность. Это - твоя реальность, для тебя и здесь. Этих «реальностей» может быть много. По теории - даже не то что «много», а бесконечно много. В какой-то из этих реальностей мы сейчас с тобой так же разговариваем, только не я сижу, а ты стоишь, а наоборот… А в какой-то наплевали сегодня на все дела и смотались на рыбалку - вот прямо сегодня, сейчас! А в другой реальности и тебя нет, потому что мы с твоей мамой никогда не встретились… И все эти «реальности» существуют одновременно!
        -Как такое может быть? - одновременно?
        -А как радиоволны? Тебя же ну удивляет, что все пространство пронизано радиоволнами, и всем им «места хватает»? А почему? А потому что они разной длины, разной частоты - и спокойно уживаются в одном и том же пространстве. Они есть - чтобы их ощутить надо лишь приемник и настроиться. Настроиться - понимаешь?
        Я задумался. Действительно, логично. А логику я всегда уважал. А батя продолжал:
        -Или вот само пространство. Вот представь одномерного человечка. Он может двигаться только по-прямой - он ведь одномерный! Из точки в точку. И он представить себе не может, что можно «идти в сторону» - он такого просто не воспринимает! Как букашка, находящаяся в трубке - либо вперед, либо назад. Но
«назад» - это в прошлое, это «букашка» не умеет, и потому только вперед. А потом представь, что букашка выползла из трубки на лист бумаги… Оп! - у нее кроме
«вперед-назад» появилось еще «влево», «вправо», «левее - и назад», «правее - и еще правее», - понимаешь? У нее появилось новое изменение!
        -При чем тут это?
        -Это просто аналогия, для понимания того, что многое, что кажется нам невозможным, непостижимым - на самом деле вполне реально. В определенных условиях. Вот про букашку. На листе, да. А вот представь, что букашка еще и умеет летать? Прикинь, насколько у нее увеличивается «пространство вариантов?» Так, кстати, еще в теории называют эти возможные реальности. Практически ведь бесконечно увеличиваются варианты! Куда захотела - туда и поползла или полетела. А находясь в трубке могла либо вперед - либо на месте. Негусто, правда? Я это к тому, что варианты будущего… И настоящего тоже! - они всегда есть, просто мы не можем их видеть, ощущать, чувствовать… Переходить в другой вариант реальности, если уж доводить до абсолюта!
        -Фантастика, пап! Книги писать не пробовал?
        -Нет. Не пробовал. Ты подожди хихикать, ты улови, что я до тебя донести пытаюсь. Мы, человечество - сейчас та же букашка в трубке. Теоретически что-то представлять о том, что «за трубкой» мы можем, но практически… Практически - нет доступа. В первую очередь потому, что мы, люди, не знаем еще, что за «доступ» туда может быть… Технические средства перемещения - они у человечества ведь пока те же,
«одномерные». Как если бы букашка изобрела бы мотоцикл, и научилась перемещаться в трубке быстрее. Но ведь все равно - или вперед, или на месте! Даже назад - и то невозможно! А чтобы «прогрызть трубку» и оказаться «в пространстве» - об этом и речь не идет! Не знаем - как?…
        -Пап… А может, все это… Как это?… Отвлеченные умствования? Может, и нету ничего этого? Ты это так, из головы выдумал?
        -Пробовал. Не мое это. Ну, во-первых, не я выдумал. Об этом, о «множественности реальностей», даже нельзя сказать, кто первый теорию кинул. Эта идея, можно сказать, носится в воздухе. И нельзя сказать, что это совсем отвлеченные умствования. К примеру, для индейцев майя фокусы с электричеством, - скажем, с натертым шелком янтарем, - только фокусы и есть, «отвлеченность»; а вот для нас электричество - вполне себе реальность. Или, к примеру, ту же радиоактивность - законы, ей управляющие, сначала вычислили, как говорится, «нашли на кончике пера»; и, казалось бы, зачем она? Какой с них толк? Жило человечаство сотни веков и без знания законов радиоактивности. Но - стали интересоваться, проводить опыты, потом расчеты - и вот, пожалуйста: атомная бомба! Или, скажем, атомная электростанция, не суть важно; главное - нашлось самое непосредственное применение этому
«отвлеченному умствованию». А эта теория есть, и многое объясняет. Знаешь, когда теория считается верной? Когда она может объяснить те явления, которые в рамках других теорий объяснить невозможно.
        -А что, что она может объяснить-то?…
        -Ну вот например. Эффект предвидения. Ты знаешь - я человек вполне земной, от всей этой эзотерики и уфологии далекий, но отмахиваться от фактов - это неразумно, согласись. Описано масса случаев, со средних веков и до наших дней, когда люди предвидели будущие события, причем так, что списать это только на случайности или на мошенничество, или на интуицию какую-то никак не получается! Да что говорить, даже у нас в семье… Ладно, тут не будем углубляться. А в теории «о множественности реальностей» это объяснимо! Представь, что человек видит возможные варианты развития событий… Не «предвидит» - в видит! Вот постараюсь объяснить через аналогию: вот представь ту же букашку в трубке. Трубка, скажем, раздваивается. И трубка, скажем, прозрачная. Не для всех букашек, которые вместе с ней идут скопом
        - а только для этой. Ну вот… Зрение у нее такое, рентгеновское, ха-ха. Жертва мутаций, так сказать… И вот она видит сквозь стенки, что эта вот трубка концом уходит в кастрюльку с водой. А вот эта - просто на стол. Но, поскольку та трубка, которая в кастрюльку, более широкая, и для путешествия по ней более комфортная - букашка-предсказатель «видит» как по этой трубке все скопом прутся-прутся… и, в итоге, в кастрюльку! Представь, ее ведь могли бы счесть провидцем, колдуном и так далее! А она просто тупо увидела куда выводит эта трубка… Даже нет, не так! Она видела кино, как в эту трубку полезли, и куда попали… Кстати, это объясняет даже и определенный процент непопаданий даже у самых дельных предсказателей. То есть они видят просто возможные варианты. Более или менее вероятные. Но, так как действительность, реальность - система не стабильная, не застывшая, то и то, что в другой реальности с тобой произошло - в этой может не случиться. Хотя бы просто потому, что ты об этом, о последствиях, задумался… Смотрел, небось, «Эффект бабочки»?
        Сергей кивнул.
        -Но это вот, что «может не случиться», оно касается только мелких моментов… Частностей, так сказать. Скажем, ты вот такой «провидец»… Ты «видишь» себя завтра, скажем, во сне - и что завтра идет дождь… Если это действительно был не глюк, а предвидение, то… Ну, ты можешь завтра взять зонтик; или не так, как во сне, одеться - но дождь ты «отменить» не можешь. Внятно? То же и с большими, глобальными вещами…
        -Занятно. Но как-то… Неприменимо, пап, к реальности!
        -Ээээ… Как знать! Скажем, если бы индейцам майя в доколумбовские времена рассказывать про третий закон Фарадея или про электрическую индукцию - это одно… Не поняли и не поверили бы. А если бы показать работающий электрический фонарик - совсем другое! Показал - поверили. И вот уже электростанция, фонари на улицах, радио… Главное ведь - поверить, понять, что это возможно! Но… Нет у нас фонарика. Но уже то понимание, что он - возможен, это уже многого стоит! Хотя бы просто для широты кругозора… Хотя…
        -А он - возможен? Может быть, и нет этого ничего, а?
        -Хороший вопрос задаешь, молодец! Вижу, что вник в сказанное. Ну как сказать… Если бы этого вот, про что я говорю, не было вообще - кое что в мире, в жизни никак нельзя было бы объяснить… Может быть… Может быть не только эти «слои реальности» существуют, но и мы перемещаемся по ним, только как и когда - не сознаем… Вот бывает же такое, когда снится тебе сон, реальный - дальше некуда! Реальнейший прямо! И… Ты в нем погибаешь. Но в последний миг перед гибелью - вдруг просыпаешься. Сердце колотится, весь в поту; руки, казалось бы, до сих пор ту ветку сжимают, которая обломилась, и ты полетел в пропасть, - но с облегчением осознаешь, что это был сон… А был ли это сон? Или это был твой слой реальности, но ты каким-то образом успел из него выпрыгнуть, - в ту реальность, где это всего лишь ночной кошмар? Как знать…
        ЭПИЗОДЫ
        Иногда у меня болит голова. Довольно противное ощущение, хотя и не сказать что очень болезненное. Это еще с детства. Что-то гудит, давит, я перестаю соображать где я нахожусь, и в россыпях каких-то дурацких искр вылазят картинки. В детстве - были просто картинки; как стал постарше - целые ролики стали проигрываться, - но зато значительно реже.
        Мама раньше водила меня к докторам, сам-то я не очень помню, но она говорит - обследовали, даже в этом, в «магнито-резонансном томографе» просвечивали - здоров, говорят. В утешение сказали, что это «может быть признаком высокого интеллекта», - меня мама с тех пор постоянно этим шпыняла, типа, «что-то не видно высокого интеллекта в твоих действиях и суждениях» - но я старался не обращать на ее подколки внимания. Я - это я, что тут непонятного? А всякие «их ожидания» пусть с ними и остаются.
        В общем, мне это не особо жить мешало, можно и перетерпеть; тем более, что и случалось-то все реже, не чаще раза в полгода; мама уже и успокаиваться стала, типа, «наверно, все с возрастом пройдет», - а мне эти «глюки» и особых неудобств в общем не доставляли, кромен последующей головной боли, но зато даже как-то интересно иногда - как кино смотришь, причем иногда и действующие лица знакомы - только в незнакомых обстоятельствах. Я для себя называл эти глюки «эпизодами»…

* * *
        Поздняя осень. Какой-то рынок, толкучка. Как в старом кино - все друг-другу что-то с рук предлагают, всем что-то надо - продать, или сменять. Не могу видеть все - вижу только кусками.
        Прилично одетая, но сильно исхудавшая женщина, совсем незнакомая, с ввалившимися щеками и темными кругами под глазами, с тревожными глазами, все спрашивает, спрашивает - «Где можно найти лекарства?»
        Кто- то сторонится от нее, не отвечает; кто-то сочувственно пожимает плечами; наконец ей показывают на группу восточного вида мужчин, тусующихся возле лотка с жарящейся шаурмой. Через некоторое время она уже разговаривает с одним из них, с пожилым кавказцем.
        -Мне лекарства нужны, антибиотики. Есть у вас? Мне посоветовали к вам обратиться.
        -Правильно посоветовали, да. Что нужно, дарагая?
        -Вот… Список. Ребенок у меня болеет. Сын.
        -Ааа… Вот. Ага. Есть, да. Вот это и вот это. И это… Ильхам, ты гляды - я на память помню, без бумажкы!
        -Савсем фармацефтам стал, нада тебе диплом дават, гы! - засмеялся стоящий рядом молодой джигит в нарядной коричневой кожаной куртке с вышитой арабской вязью на воротнике.
        -Да!.. - заулыбался пожилой, и вновь углубился в мятый листок со списком, - Да, дарагая, есть. Это, вот это, и это. А вот это что - я ни знаю, надо нашего доктура спросить.
        -Спасибо - спасибо, этого будет достаточно! Это под выбор, этих вот двух позиций будет достаточно…
        -Пазицый… Да. Спасиба, - это харашо, да. Чем платить будишь?
        -А какая цена?
        Кавказец придвигается к ней поближе и быстро шевелит толстыми лиловыми губами, что-то перечисляя, закатывая глаза, чтобы вспомнить, загибая толстенькие пальцы с черными ногтями - подсчитывая.
        Женщина бледнеет, если это возможно для и так бледного, без косметики, лица.
        -Да как вы можете?… Откуда ж у меня это?
        Кавказец пожимает плечами, сочувственно глядя на нее.
        -Но так ведь нельзя!.. У меня нет этого, я не могу платить такую цену! Вы, может, не поняли? У меня сын болен, ребенок! За что такая цена? Ведь это простые антибиотики, они стоят…
        -Стояли, дарагая, стояли. Сийчас фсе па другому стоит, ти же знаиш…
        -Да, я знаю! Но не настолько же! И - откуда мне взять??
        -Ни знаю, дарагая. Такой цена…
        -Как может быть «такой цена», о чем вы говорите??! Ведь вы не производите эти лекарства, это - не ваше… Вы их даже не купили! Вы их… - она беспомощно оглядывается на стоящих вокруг, но видит только двоих - троих кавказцев, лениво прислушивающихся к разговору; всем остальным обитателям толкучки нет дела до их диалога.
        -Щто «я их»?… - теперь уже раздраженно прищуривается пожилой кавказец, - Щто? Ты хочишь сказать, что я их сваровал?? Нет! Тофик не вор, Тофик честный придприниматель, у меня и патент есть!
        Стоящие рядом друзья - соплеменники Тофика дружно смеются; а он, раздражаясь, продолжает:
        -Я ети ликарства спас! Спас, да! Из аптеки, из склада, да… Из разных аптеков, да. Тофик бы не забрал - все бы так пропало, сгорело. Тибе бы нечего было сийчас спрашиват. А так - у Тофика есть, чиво ты против имеишь??
        -Это очень дорого! Это невозможно дорого! Непостижимо! Где я это возьму?? Вы не поняли - речь идет о ребенке!!
        -Я понял, уважаемая. Ребенка, да. Толька ето твой ребенка. При чем тут Тофик? Есть цена - хочишь, - бери, ни хочишь - хади далше… Твой ребенка! Пачему Тофик должен за тебя за твой ребенка периживат, аааа?? Лечит ево - бесплатна, да? Ето твой ребенка! У меня самаго пятеро дитей, да! И все кушать хатят! И балеют инагда, да!
        Женщина молча стоит, глядя на толстенького Тофика остановившимися глазами, холодный ветер несет пыль и обрывки бумаги по асфальту, а он продолжает:
        -Ты есчо в то время, раньше, наверна, харашо жила, да? Красивый машина ездила, с шафером; Тюрций-Мульций, Ебипет всякий атдыхать ездил? Муж бальшой начальник, а? Тофик в ето время на рынок овощ тарговал, да, чтобы семья садиржать! Ты багатый был, ты Тофик не замичал, ты думал, эта нармальна, и всигда так будит! Тофик тожи так думал! Нармална все была! Патом «нармална» кончилса. Овощ рынка нету, началник тоже нету. Живи как хочишь! Тофик покрутился, Тофик типерь ликарства имеет - чтобы твой ребенка спасти ты магла! Чито тибе не нравицца?? Пачиму платить ни хочишь? Дорага? Для Тофика Тюрций-Мульций тожи дорага тагда был, Тофик не возмущался! Зачем ты нидавольна?? Есть цена - иди исчи деньга! Нет деньга - нет ликарства!
        -Вы… Вы… Да вы!.. - наконец вставил женщина, у нее перехватило дыхание от возмущения, - Вы жизнью готовы торговать! Вы!.. С вами надо… Вас надо!..
        Мы! - Тофик теперь смотрел набычась, исподлобья, - Ты такой не первый. Хады отсюда, да. Будет деньга - прыходы. А пугат нас ни нада, да! - он кивнул в сторону; стоящий неподалеку крепыш в черном до пят просторном кожаном, явно с чужого плеча, плаще, отвернул полу, демонстрируя висящий на плече стволом вниз автомат Калашникова со снятым прикладом.
        Отвернувшись, женщина пошла в толпу. Плечи ее вздрагивали.
        -Бать, вот скоты! - услышал я свой собственный голос, - Так ведь нельзя!
        -Они сейчас в своем праве. Многое изменилось, Крыс! - слышу я чей-то знакомый, похожий на батин, но не его, голос.

«Крыс??»

«Картинка» пропала.

* * *
        -Так ты думаешь, будет война? - спросил Толик
        -Обязательно будет - подтвердил батя. Они сидят на нашей кухне, но что-то в ней не то. Что - понять не могу. Не вижу. Самое смешное, что и кто такой Толик - я тоже не знаю. А батя с ним так, по свойски, беседует… Причем я знаю, что его зовут
«Толик», а кто такой - не знаю… Странно.
        -А кто с кем? Из-за чего?
        -Тут, Толян, вот какая штука. Войны начинаются не оттого, что кто-то с кем-то поссорился или что-то отобрать хочет. Во всяком случае серьезные войны. Войны начинаются, когда обстановка так складывается, что без войны дальше - никак! Когда обстановка вынуждает. А кто и с кем, и тем более из-за чего - это вопрос чисто технический. Вот прикинь - Первая мировая началась с выстрелов некоего сербского анархиста в австро-венгерского какого-то типа наследника. И что? - через некоторое время вся Европа полыхала! Миллионы людей, которым сто лет не сперся этот покойный эрцгерцог, убивали друг друга. Зачем? Да выстрелы в Сараево были просто предлогом! Если бы охрана подсуетилась, или браунинг Гаврилы Принципа дал бы осечку - ты что думаешь, мировой войны бы не случилось? Да хрен там. Через полгода, год, полтора - но война бы все одно началась. Обстановка в мире этому способствовала, только и делов. И прикинь, - так везде и всегда. Что забыл Наполеон в России? Неужели из-за Прекрасной Елены греки резались с троянцами в Средней Азии аж несколько лет? Американцы во Вьетнаме воевали, чтобы отомстить за свой
крейсер? И так далее, Толян, и так далее. Это и второй Мировой касается. И Третьей тоже. Понимаешь, Толян, просто все уже готово. С чего-то и как-то начаться просто обязано. Но все опасаются первыми зажечь спичку. Хотя все сознают, что придется. Но боятся начать. Ну и?… Обязательно найдется тот, что посчитает что вот для него сейчас самый выгодный момент - как Гитлер с провокацией на границе с Польшей, как потопление Луизитании, как Перл-Харбор; или просто у кого-нибудь нервы не выдержат… И понеслось…
        -Луизитания… Ну про Перл-Харбор, положим, я кино смотрел…
        -А!.. - Батя встряхнулся и изобразил улыбку - Старик, не бери в голову. Будет война, будет. А мы, как водится, не готовы. Вот и пошли готовиться. Война войной - а обед по расписанию. Вдруг война - а мы голодные?… Серый, тебя тоже касается - айда обедать!
        Я потом как-то про это рассказал бате, он только пожал плечами - типа, не помнит такого разговора. Так, под хохмочки, закончился разговор о возможности войны. Серьезной войны. Мы еще не знали, что хохмочки тут были излишни. Война, как это раньше писалось в книгах, стояла на пороге. И не только война. Если бы просто - война… Но когда непонятно кто враг и с кем воевать… Когда врагом становится тот, с кем вчера сидел в кинотеатре в соседних креслах…
        ПИКНИК НА ОБОЧИНЕ
        Тут- то и вспомнилась та поездка в лес. Ну как «в лес», - толпой, с ночевкой. Типа
«на пикник». С этой поездки, наверное, все и началось. Начало трещать и разваливаться. Нет, оно как бы и до того… В смысле, сейчас вот, оглядываясь назад, могу сказать, что и «до того» - чувствовалось; но это только я сейчас понимаю. А тогда… Да, собственно после этой поездки в лес вся движуха и началась.
        Прошлым летом собрались в лес, «на выезд». Мы так ездили каждый год время от времени - там озеро есть, под городом, километров в шестидесяти, тихое и красивое. Народу там минимум, лес с трех сторон. Лес классный такой - и сосны прям в небо, и подлесок, кусты всякие, елки - нормальный такой лес. Стоит одна чья-то турбаза, за ограждением - там народу обычно немного и они тихие, а в остальном - только несколько рыбаков, да на выходных с десяток машин с такими же, как мы, отдыхальщиками.
        Я ездить туда не любил, если честно. Ну че там делать? Взрослым, конечно, после города прикольно - палатки поставить, шашлычок, потом свои разговоры обо всем, да у костра водку пить… А мне че там делать? Если там, раньше еще, с Пашкой, сыном дяди Игоря, туда-сюда, - на надувной лодке по озеру поплавать, покупаться или еще что. А так… Пашка уехал учиться в Чехию, типа в колледж с преподаванием английского; и мне туда ездить стало совсем кисло. Собственно, и ездили-то нечасто, - два-три раза за лето максимум. Мама тоже не больно-то любила, - нафиг надо, спать в палатке на пенке, комары опять же. Плавать она не любит, - если не пляж, типа как в Турции или в Испании, куда мы раньше каждый год ездили. Да и там тоже - больше в бассейне отеля, с подогревом; а не в море, как мы с батей. Но ездила, - а бате нравилось. А мне чо? Интернета нет… Базары эти ихние «на взрослые темы»… Опять же - от комаров чаще всего, особенно вечером, приходится мазаться, да срать на корточках в лесу… Ненавижу! Ты срешь, - а неудобно! На корточках-то! - а какая-то сволочь вокруг летает, жужжит и норовит в голую жопу укусить…
Не, не любил я это дело. Лучше у Антона на даче позависать, вот там классно! Девчонки, музон, БлэкиБлэк, мой друг, если еще закатит, да заведет свой рэп - вот там мы классно оттягивались!
        Но в тот раз что-то как-то мы собрались. И мне отмазаться не удалось, тоже пришлось ехать… Типа «Сережа, надо время от времени и свежим воздухом дышать!..» - как будто в городе я принципиально сижу у выхлопной трубы!
        Поехали тогда аж четырьмя машинами, - на нашем Пассате мы вчетвером: мама, батя, я и Граф, - наш нахальный чи-хуа-хуа-шка. Дядя Влад с женой Мариной на своем Паджеро. Дядя Игорь с женой тетей Ирой на новом клевом Лексусе, - у них дела хорошо идут! И дядя Тимур с женой на Тауране. Такая большая банда собралась, все на тачках. Чо я тогда поехал, не отмазался? Я уже не помню.
        Мы еще паковались возле дома, когда рядом тормознула тачка дяди Влада, - тогда еще Паджеро, не новый, это потом он себе взял классную Шевроле. Вылезли, начали обнимацца, то да се. Они-то живут в пригороде Мувска, в городе-спутнике; заехали попутно к нам.

* * *
        Олег заканчивал укладывать в багажник здоровенные сумки с походным барахлом и жрачкой, попутно переругиваясь по обыкновению с женой, - на тему «Че ты тянешься, нельзя раньше было это упаковать?…» и «Откуда я знаю, где твои кроссовки?…»
        Лена тоже не оставалась в долгу:
        -Вот зачем ты ЭТО с собой прешь? Вот что бы тебе в шортах не поехать, что ты в брюках собираешься, жарко же?
        -Шорты я взял, но мало ли.
        -Да ты посмотри, какая погода! И прогноз я в интернете посмотрела, - хорошую погоду обещают! Что ты вечно как в экспедицию собираешься??
        Олег, в защитного цвета бундесовских штанах с боковыми карманами на бедрах, с маленьким фонариком в чехле на кордуровом ремне и в любимой застиранной черной футболке, конечно, являл собой диссонанс с одетой в цветастый модный сарафан жене.
        -Так они погоду «обещают», а не делают, и ни в коем случае не гарантируют! Так что случись что не по ним, - им ничего не предъявишь. Тебе тоже курточку надо взять. И кроссовки…
        -Дождевик еще возьми!! Я прогноз смотрела…
        Скрип тормозов, - и из остановившегося рядом паджерчика вылазит радостный Владик, он в шортах, в цветастой гавайской рубахе-разлетайке и сланцах. Его жена Марина тут же начинают с Леной обсуждать что-то косметическое; Марина, фигурная дама лет сорока, вполне в теме.
        -Пр-и-и-в-е-ет! Долго еще? - Влад хлопает батю по спине.
        -Ща-ща, Владик, видишь, уже почти. Ты палатку взял?
        -Не-а! У меня ж нету!
        -А прошлый раз?
        -Прошлый раз я у соседа брал, сейчас он сам куда-то на рыбалку собрался. Да нормально! Смотри какая погода! Я на улице буду, Маринка - в машине! Нормально!
        -Ну гляди…
        Наконец вещи были уложены и Олег захлопнул багажник. Оглядел Влада.
        -Ну, ты огурцом!.. Пузцо вон образовалось, как у беременного таракана!
        -Да ла-а-а-адно, пузц-о-о… Ниче не пузцо… А трудовая мозоль! - Владик заулыбался, пытаясь комично расправить узенькие плечи и втянуть действительно наметившееся пузцо. Владик работает программистом «в одной весьма серьезной конторе», и большей частью действительно ведет малоподвижный образ жизни. Что, в общем, не мешает ему быть сибаритом, любителем женщин и вообще всяческих удовольствий. Он довольно эгоистичен, и, несмотря на любовь к семье, выложить очень порядочные для семейного бюджета деньги на понравившуюся ему, любимому, шмотку, а чаще - какой-либо электронный девайс, до которых он большой охотник, - для него явление вполне заурядное. Айфоны он вообще меняет как перчатки, умудряясь попользовавшись и перепродав, еще и оставаться в прибыли. Кроме того руки у него заточены как надо, и ремонт у себя он делал сам, причем ремонт глобальный - со сносом стен, полной перепланировкой и тд.
        -Владик, ты как-то по пляжному…
        -Дык погода!
        -Хуч бы кроссовки одел…
        -Нафуя? - совершенно искренне изумляется Влад, - я ж на машине!
        -А случись что с машиной?
        -Че бы вдруг? Да и не в пустыне живем, не в глухую тайгу едем! Давай, выдвигаемся, что ли?
        Олег махнул рукой.
        -Поехали.

«Наша полянка» оказалась свободной - как небольшой «карман - тупичок» в стороне от основной поляны, где обычно останавливались все отдыхающие.
        Игорь, крепенький, упакованный в «фирму», успешный бизнесмен, «сидящий» на поставках какой-то комплектухи к городскому строительству «за откаты», с женой Ирой, стройной для своего возраста брюнеткой, последовательно доставали из объемистого багажника Лексуса необходимые для пикника вещи: огромную палатку с помещением-тамбуром, надувную лодку и насос, походные кресла и складной алюминиевый столик. Тимур, здоровый, накачанный мужик возрастом под полтинник, лысоватый и веселый, уже поставил навес - большой шатер на стойках, закончил крепить растяжки; разложил свой складной столик, и, выставив на него запотевшую бутылку водки и нержавеющие стальные походные стопочки, канючил у жены «Ну, Тамара, ну где помидорки?…», а та отмахивалась:
        -Не успели приехать - тебе лишь бы нажраться!
        -Тама-а-ара! Так чо ехали тогда? День-то какой!
        -Мог бы и дома нажраться!
        -Тама-а-ра…
        Подъехавшим он искренне обрадовался, кинулся обниматься, и повлек к столу:
        -Давай, давай!.. Первую! За приезд! День-то какой, а!..
        После «первой» дело пошло веселее; и вскоре лагерь был готов: большой шатер-навес на растяжках, под ним - два сдвинутых столика, для готовки и для посуды, газовая плитка; машины табунком расположились поодаль, посредине поляны запылал костер; а палатки - двухместные Олега и Тимура, шестиместная «с тамбуром» - Игоря, - расположились по краям поляны, в кустах. Возле костра столпились разложенные походные стулья-кресла, ожидая принять утомленные городскими делами тела.
        Пикник «с выездом на два дня» начался как надо. Закончив с палаткой, Игорь с Олегом занялись мангалом; Владик, приветствуемый одобрительными возгласами, торжественно достал из багажника большую кастрюлю с гвоздем вечера - собственноручно замаринованным им шашлыком.
        Впереди были неоднократные возлияния, купание в чистейшем озере, солнечные ванны, шашлык - и посиделки за картами у костра. Вечер обещал быть не томным.

* * *
        Все более бессвязные вечерние разговоры; в креслах, у костра, сыплющего искрами в темно-синее, но быстро чернеющее небо. Вертящийся между сидящих, выпрашивающий вкусняшки ненасытный Граф.
        Владик попробовал включить приемник в машине, но веселенькая музыка вскоре прервалась очередными «… как нам сообщил наш специальный корреспондент, очередные столкновения молодежи с полицией закончились…»; щелкнул тумблером переключения, но и там тоже «… как сообщил неназвавшийся сотрудник Академии Агрокультуры, слухи о возможной нехватке продовольствия являются не более чем слухами. Современные успехи агрокультуры, помноженные на высокую урожайность и устойчивость к заболеваниям гибридных сортов позволяют с оптимизмом…»; еще щелчок: «…нефтяники сообщают, что добыча черного золота не только не сокращается, но и, напротив, наращивается. В первом полугодии ими было дОбыто…»
        -Ой, ну вот давайте хоть здесь без политики! - возмутилась жена Тимура, Тамара, и Владик, согласно кивнув, загнал в ченджер диск с легкой музычкой.
        Разговоры продолжались…
        -Люди не могут, не умеют зарезать свинью; да что там свинью - курицу не могут зарезать, - но в виртуальном мире они представляют себя супергероями!
        -Ну а что ты хочешь… Современная цивилизация - информационная! Информация решает все!. Сейчас тупое производство уже не котируется, сейчас…
        -Да брось! Человек за тысячи лет нифига физиологически не изменился - так же хочет кушать, а потом какать. И кушать информацию он не научился, нет! Все больше что-то материальное, и повкуснее!
        -…Мы делали самопалы - трубка шпингалет… А нынешние играют в контрУ и
«разбираются» в хеклер-кох и М-4… Теоретически! Да что там - теоретически они даже водить танк и истребитель умеют - но только теоретически! - то есть не умеют НИЧЕГО!
        -Так им и не надо! У кого специальность такая - водить танк там, самолет, - те и будут водить. А всем - не надо.
        -Так они и свою специальность тоже норовят знать только так - теоретически… Ты бы вот хотел, чтобы тебя оперировал хирург, скальпеля в своей жизни не державший, а специальность получивший по роликам в интернете??
        -Ну, ты, старик, утрируешь…

… очень хорошо для кожи. Ты не поверишь - эффект как от бутокса, но без всяких иньекций!..
        -…Ага, думаю Шевроле брать. Нравится мне - сил нет! Не, конечно же не отечественную сборку! У нас такую модель и не выпускают!..
        Постепенно разговор свелся к ситуации в мире. Вернее, его «свел» к этому сам Олег, целенаправленно подталкивая беседу в интересующем его направлении.
        -Да-да, что делается, ужас-ужас!..
        -Эти молодежные банды… Куда только правительство смотрит?
        -Куда-куда… Ясно, куда…
        -У нас по соседству, на прошлой неделе… Вообще говорят, что это происходит от возмущений на Солнце…
        -Говорят, ага, это от излучения от Солнца. Геомагнитные бури там, все дела… Люди как с ума посходили…
        -Ка-а-акие там «солнечные возмущения», о чем вы?? Заводы стоят, безработица. А все хотят вон как Игорь, на Лексусе ездить! Что им еще и остается…
        -А вот, говорят, я читал - китайцы… У них сейчас там тоже не здорово…
        -А где сейчас «здорово»? В Штатах, и то…
        Олег молчал, спокойно выжидая, пока уляжется словестная накипь и можно будет продолжать.
        -Ну а что делать-то, что делать, Олег? Что мы можем сделать? Только и можем, что, пока есть возможность - наслаждаться жизнью!
        -Оно как бы одно другому ведь не мешает. Если ты в хороший денек идешь через дорогу, и наслаждаешься погодой - ты ведь все равно не будешь перебегать дорогу перед машиной, остережешься. Меры предосторожности примешь!
        -Ну а какие, какие меры-то?
        -Ну какие… В первую очередь - оценить, к чему мы идем. Чем это может кончиться. И как скоро. И вот тогда уже, оценив - соломки подстелить!
        -А, ты все про свой Бэ Пэ речь ведешь, про «Большой», рифмующийся с «Песцом»? Ха-ха-ха!
        -Ясен пень, про него. Вы разве не чувствуете, к чему в мире дело клонится?
        -Да не слежу я… Ну, так-то, конечно…
        -Ешкин кот, Олежа, это у тебя много времени, в интернете всякой херней интересоваться, ты бы покрутился как я, в бизнесе, когда поставщики, суки, раз за разом подводят последнее время, тебе б не до умствований было!
        Олег, на раз-два-три сознательно расслабившись, пропустил мимо ушей скрытый упрек в безделье, и вновь:
        -Игорь, говорят, есть три вида безделья: ничего не делать, делать плохо, и делать
«не то». Уверен, что все правильно делаешь?… Что тогда постоянно про проблемы? А может быть, надо бы не в ту дверь стучаться, куда ты ломишься в последние годы; может нужно шире происходящим интересоваться?
        -…
        -… от Гарнье я пользовалась, после него кожа бархатистая как персик!..
        -Да ты сам-то как это представляешь, «готовиться»?
        -Как представляю: накапливать ресурсы 1-го уровня.
        -А что это такое?
        Олег понял, что, к счастью, разговор не съехал на обычное нытье о трудностях бызнеса, и, вроде бы, принял конструктивный оборот. У него еще теплилась надежда
«подвинуть» их к тому, чтобы по возможности свернуть с той накатанной дорожки, по которой, как он был уверен, весь мир лихо и весело, под рэйвовские ритмы, катится в пропасть. Все там будем, да. Рано или поздно. Но лучше позже; не обязательно, как бы, быть в первом вагоне летящего под откос поезда…
        -Это, в общем, не самое рапространенное определение. Даже вообще нераспространенное. Честно говоря, это вообще я сам определение сформулировал.
        Олег подмигнул, усмехнулся.
        -Но оно работает.
        -Ну, ну, что это такое? - поторопил Игорь.
        -Первый уровень, - это то, что можно потреблять непосредственно, и что является неотъемлемым свойством, навыком, умением… Я понимаю, это излишне наукообразно звучит. Сейчас раскрою понятие: это, во-первых, то, что… черт, да я ведь и сказал
        - что можно непосредственно потреблять: пища, одежда, различное снаряжение… Оружие. Вон, у Тимура печка походная, я себе такую же куплю на днях - это тоже ценность первого рода, потому что ей можно непосредственно пользоваться. И навыки, и здоровье. Умение в сыром лесу костер развести или полностью залеченные зубы, - это ценность первого рода. Или умение стрелять, и наличие соответствующего девайса. Лекарства, которые нужны постоянно. Умение хорошо водить машину. Плавать. Знать, как обеззараживать воду. И так далее, и тому подобное. Долго перечислять, да и ни к чему; думаю, и так поняли. В первую очередь - то, что потребляется ежедневно, то есть пища, доступ к воде, надежное жилье, одежда…
        -Ага! - радостно откликнулся Владик, - Я вот планирую как раз купить такую
«ценность первого рода», - думаю обновить тачку, пока деньги есть. Я вот думаю…
        -А вот смотри, - вмешался Игорь, - Вот что у меня есть!
        Он встал, сделал несколько шагов к своей машине, щелкнул замком багажника. Несколько секунд покопался там и достал объемистый серебристый полиэтиленовый пакет, из которого извлек и развернул шикарный горнолыжный комбинезон. Ярко-желтый, дутый, с красными стремительными, похожими на молнии, вставками. Все ахнули. Про Олега забыли, все сгрудились возле Игоря, щупая комбез и комментируя его на все лады, в основном в самых превосходных выражениях. Комбез, и вправду, внушал. Австрия, фирмА, 880 полновесных евро, зато какая вещь! Игорь со скрываемой гордостью рассказывал, как в этом комбезе катался этой зимой на горнолыжном курорте в Австрии же, насколько он теплый и одновременно легкий.
        -Это не синтепон, не подумайте! И не полартек! Наполнитель - натуральный гагачий пух! Это сейчас себе только президенты позволить могут! И я! - подмигивая и радостно улыбаясь, сообщал он окружающим, - В нем в сугробе спать можно - не замерзнешь! А легкий какой! На, потрогай!
        -Так, с зимы, и вожу в багажнике, - он ведь ничего не весит! - сообщил он, уже убирая комбинезон обратно в пакет и в багажник.
        Разговор сам собой прервался, Олег сидел, и старательно раскуривал трубку, которую ему подарила Лена на день рождения два года назад, и которую он курил крайне редко, только под случай, вот как сегодня, на выезде. Игорь, чувствуя определенное неудобство от переключения внимания на себя, постарался вернуть разговор в прежнее русло:
        -Ну, ну, ты продолжай! Вот скажи, - этот ведь комбез ценность первого рода? По твоей классификации?
        Олег наконец выпустил клуб дыма, удовлетворенно откинулся в походном стуле-кресле и сообщил:
        -Нет.
        -Нууу, почему это нет?? - запротестовал Игорь, - Ты же сам сказал: то, что можно непосредственно употреблять, в том числе одежда. А этот комбез, он…
        -…Нафиг не нужен, - продолжил фразу Олег, - Игорь, не обижайся, но ты все как-то очень поверхностно воспринимаешь. Может быть, это моя вина - не могу ясно и популярно изложить; но скорее всего потому, что тебе вникать в мои слова попросту не хочется, некомфортно. И потому ты сворачиваешь на частности. Вот как на комбез…
        -Хорошо-хорошо, пусть я «сворачиваю на частности», но все же - почему это вот комбез - не ценность? По твоей же классификации! Ты сам же себе противоречишь! - Игорь начал заводиться.
        -Объясню. Потому, что как ценность первого рода можно расценивать то, что можно использовать для выживания в критической ситуации, - типа спасательной надувной лодки при потопе; или нужно и употребляется постоянно, - ну, как пища или практичная, повседневная одежда. Комбез… В принципе, конечно, можно использовать,
        - но когда? Скажем, эвакуация, драп, холодно. Он у тебя весь такой здоровский. Но! Ты его точно наденешь при эвакуации?…
        В наступившей паузе Игорь недоуменно пожал плечами: - Нуууу… Почему бы и нет… И почему обязательно «эвакуация»?…
        -Да у тебя не жизнь, а сплошная «подготовка к выживанию!» - вставила Лена - Так вся жизнь и пройдет - «в выживании!».
        -А на что он еще может сгодиться? Вот, ты говорил, что он прекрасен для горнолыжного спорта. Наверное, еще для восхождения на Эверест, хотя тут я уже не уверен. Для чего еще? Как часто злодейка-судьба забрасывает тебя на горнолыжные курорты - выживать?… - он несколько принужденно засмеялся. Он видел, что его не понимают. И не хотят понимать. Но тем не менее продолжил:
        -И главное. Ведь основная ценность этого комбеза, согласись, не в его непродуваемости или малом весе. А в его крутости, недоступности для простого смертного, и, не побоюсь этого слова, гламурности…
        -Олеж, ты завидуешь, что ли?… - осторожно спросила внимательно слушавшая его Ира, жена Игоря.
        -Да ну, Ир! - отмахнулся Олег, - Честно. Если бы завидовал, - так бы и сказал: завидую, мол. Я период понтов давно по жизни проехал. Ты не обращай внимания на форму подачи, - ты в мысли вникай. Я ведь не про комбез речь веду - а про
«ценности первого рода». И комбез, извини, Игорь, попугаячьей расцветки, очень уместный на склонах в Куршавеле, в случае БП будет не ценностью, а, боюсь, отягчающим фактором…
        -Ну, до Куршавелей мы еще не доросли… - деланно застеснялся Игорь, но Ира вмешалась:
        -Нет, давай продолжим. Ладно, бог с ним, с комбезом. А что тогда «ценности»? У тебя получается, что ценности - это только дешевое и некачественное? Что, - ватник и сапоги? Кирзовые. Так что ли?
        -Ир, не упрощай. Вовсе не так. Если ценность первого рода недорогая - это только на пользу. Но, если есть возможность приобрести действительно «качество», но это стоит порядочных денег - то оно себя оправдывает… Но это должна быть действительно вещь, а не предмет для, извини, выпендрежа… - он вдруг оживился, - Хотите пример?…
        -Ну?… - заинтересованно буркнул Игорь.
        -Давай-давай! - поддержали все остальные.
        -Да вот! - Олег извлек из маленького узкого чехольчика на поясе цилиндрический черный предмет длиной чуть больше пальца.
        -А… Фонарик! - узнал Владик.
        -Да, - подтвердил Олег, - Казалось бы, просто фонарик. Их везде продают - такие, или наподобие. И стоят они копейки, - потому что китайские. Казалось бы - ничего особенного. Но! Итак, смотрите: ну, что на светодиоде - это понятно. Но и светодиод светодиоду рознь. Этот - белый, и срок работы у него такой, что… Короче, на мой век хватит и еще останется. Дальше. Одна батарейка, самого распространенного формата - АА. Дальше. Сапфировое стекло - не плексиглас! Надо объяснять, что такое сапфировое стекло? Не надо, хорошо. Рефлектор. Так называемый
«мятый». Смотри, какой пучок дает!
        Олег включил фонарик, и в ночной темноте тот дал шнур света такой интенсивности, что казалось, что в руке его джедайский световой меч, достающий до звезд.
        -Ого!.. - это оценили все.
        -Мощность… Дальше… - продолжил Олег, - Режимов, смотрите, несколько: от самого экономичного, - что-то в траве посмотреть, кушать в темноте, или в палатке подсветить, до вот этого самого, - на максимум. Три режима промежуточных. Потом - смотрите! Есть режим стробоскопа.
        Он включил, - и повел в сторону зрителей. Фонарик быстро-быстро запульсировал ярким светом, так, что все закрылись от его света руками, а Тамара, жена Тимура, попросила «Выключи, по глазам бъет…»
        -Вот. Если нужно сигнал подать - часто мигающий свет заметен намного лучше непрерывного. Даже днем. И ослепить можно в случае надобности. А есть еще - смотрите! - режим «СОС». Включаешь - и фонарик сам начинает отбивать: СОС, СОС… Не надо жать на кнопки. Удобно, нет? Там не просто выключатель: включил-выключил. Там микросхемка, ответственная за эти вот режимы. Тактический выключатель - без щелчка, тоже может быть полезен. Еще, важно: этот фонарик «выжимает батарейку досуха», и при этом не теряет яркости. В обычном фонарике батарейка уже сдохнет, он светить не будет, - а сюда я ее же поставлю, и еще какое-то время свет будет… Что еще?… Ну, что анодированный корпус, не обдирается. Водозащищенный - с ним нырять можно. Я для пробы в ванне, в воду его клал - ванну принимать, - феерическое зрелище в темноте! - Олег засмеялся. Фонарик пошел по рукам.
        -Так вот. Когда «просто фонарик» таких же габаритов и под ту же батарейку стоит доллара полтора, то этот - под сотку баксов…
        -Ого!
        -Вот и «ого». Я, кстати, совсем не рекламирую фонарик, я просто к тому, что если вещь действительно качественная, и с нужными функциями, то за нее не грех и приличные деньги заплатить. А в комбезе, - ты только не обижайся, Игорь! - оцени, сколько от потребительских качеств, и сколько - от гламура и выпендрежа?…
        Все промолчали. Олег почувствовал, что получилось жестко. Но по другому, он понимал, их просто не проймешь.
        -Или вот тачка. Я не спорю - Лексус наверняка прекрасная машина. Но стоит ли она тех денег? Конечно, если у тебя уже все остальное в шоколаде, - есть и загородная база, укрепленная, с запасом провизии; и единомышленники, и оружие… Кстати, Игорь, есть у тебя оружие?… Мы тут, как бы, все свои.
        -Мммм… Представь себе - есть. Отец ведь ко мне переехал. Привез свою двустволку. Сам не охотится давно уже, но с собой возит. Вот и думаю, что с ней делать. Без патронов. Сдать, думаю, что ли… Или оставить. Но ведь статья если че…
        -Ну, думай…
        Снова вмешалась Ира:
        -Олег, если то, что ты перечислял - ценности первого порядка, то что тогда - второго?
        -Второго? Деньги. Все то, что быстро и легко можно обменять на ценности первого порядка.
        -Вот! Так зачем накапливать всякую, извиняюсь, ерунду, которая, может быть, и не пригодится ни разу; когда можно просто иметь приличные суммы денег, и в случае надобности - купить!
        -Ир… Ты историю в школе учила?…
        -Ну, учила. Ты давай-ка к делу. Пятерка у меня была по истории.
        -Верю. Только беда - люди историю учат: даты там запоминают, исторических деятелей, а в суть событий не вникают, а еще, главное - не пытаются понять, каково было в те или иные времена на сломе эпох людям! Ты знаешь, что в двадцатые годы николаевскими ассигнациями и керенками в деревнях сортиры обклеивали? А ведь раньше это были деньги!
        -Ну ты сравнил!..
        -А почему нет?
        Снова помолчали. Молчание нарушила Тамара:
        -Пойду-ка я спать. Надоели вы мне со своей экономикой и ценностями разных порядков. Никому это не нужно и неинтересно.
        Она встала и отправилась к палатке.
        -Тимур, ты скоро?
        -Не, ты иди, Тома; я еще посижу, мне интересно. Олег, ну, деньги… Так, может, в золото? Золото всегда, во все времена ценность имело!
        -Ну, имело… Было деньгами, эквивалентом, да, было такое дело. Сейчас - просто товар. Дорогой, да. Но не деньги. В деньги, а потом в ценности «первого рода» его еще умудриться перевести надо. Дорожает? Не спорю. Всегда можно на золото что-то нужное купить? Тоже не спорю. Но… Ликвидность его хромает…
        -Ликвидность?
        -Я ж говорю - возможность перевести его во что-то реально-практичное. Ну вот, к примеру, даже в блокадном Ленинграде на золото можно было купить что угодно, хоть тушенку, хоть хлеб. Но по какому курсу? Ты же не будешь считать, что золотое кольцо против банки тушенки - адекватный обмен? Сейчас. А тогда, к примеру, это было адекватно. И дальше. Вот, скажем, кушать вообще нечего. И последняя банка тушенки. А ты голодный. За сколько ты ее продашь? Да ни за сколько, верно? Или, скажем, попал ты с кем-то на необитаемый остров. У одного - нож. У другого - пила. У третьего - мешок золотых монет. Вопрос - кто богаче?…
        -Гы! Четвертый - который с кольтом! Он - всех богаче! - вмешался в разговор Владик. Все засмеялись.
        Олег внимательно посмотрел в его сторону - за костром ничего не было видно.
        -Да уж. Ты, Владик, мыслишь в правильном направлении…
        -Ну все же золото всегда будет ценностью, так ведь? - гнул свое Тимур.
        -Скорее всего. Но насколько и как долго, - я бы не стал загадывать. Нет данных для анализа. Во всяком случае, вкладываться в золото можно только излишками. Когда все остальное уже есть, и неоднократно продублировано. Это уж точно надежнее, чем банковские депозиты, хотя и не так ликвидно. А «запасать золото», не имея самого очевидного для автономности - глупо, на мой взгляд.
        -А «третьего уровня»? Третьего уровня ценности есть, нет? - хихикнул Владик.
        -Есть. Это всевозможные обязательства: акции, фьючерсы, опционы… Деривативы всякие. То есть то, что можно в стабильной ситуации превратить в деньги, в ценность второго порядка. Ну а в случае, так сказать, БеПе, - это полный мусор, да. Потому и третьего порядка. Владик! А вот ты про тачку говорил, про новую. Эту продавать будешь?
        -Не. Пусть тоже будет.
        -Но ты же собираешься покупать что-то «покруче». Зачем? «Оно» по стоимости будет, наверно, как три уазика плюс полный их тюнинг, - а по потребительским свойствам? Вот ведь ты тоже собираешься «за престиж» переплачивать!
        -Ну… Олеж, я же должен думать не только о себе, но и о семье! И «престиж» тоже учитывать надо! Не в тундре же живем!
        -Престиж… Владик, вот для Игоря, скажем, «престиж» - это монетарная категория…
        -Чего-чего?…
        -Ну, то есть «престиж» - свойство бизнеса. Скажем, с ним партнеры будут по-другому разговаривать, если он не на престижной тачке приедет. А тебе-то зачем? На зарплате-то. Выделываться?
        -Ну, почему выделываться… - Владик пошеведил палкой тухнущий костер, полетели искры, - Пошли, что ли, спать?… Ле-е-ен? Как ты там?
        -Вла-адик, я уже сплю… - донеслось от припаркованной поблизости машины.
        Все стали вставать, потягиваясь. Тимур прикурил сигарету от тлеющей ветки, и, расправляя здоровенные плечи, заметил:
        -Знаешь, Олег, ты тут панику нагнетаешь; а не будет ничего…
        -Точно знаешь?
        -Точно. Будет…
        -Будет как сейчас, или чуть-чуть хуже. Но вообще «песца» не будет! - сообщил от машины Владик.
        Олег пока сидел, задумчиво глядя на потухающий костер. Все было ясно; не хотелось вступать в какую-то конфронтацию и портить хороший вечер. Чисто из желания
«расставить все точки», он спросил:
        -Старик, а откуда ты знаешь?…
        -Нууу…
        -Вот у меня критерий, кому можно доверять в серьезных, «прогнозных» вопросах: первое - это люди, которые в теме, и с репутацией. И, самое главное, не имеют интереса врать, то есть не кормятся от существующих властных структур. Их хлеб - это их репутация, точность и сбываемость их прогнозов, оттого их суждения можно учитывать…
        -Да таких и нет, поди…
        -Почему же, есть. И не все «с руки едят». Много людей вполне самостоятельных, независимых. И если он не ошибался в прошлом - то высока вероятность что и в этот раз он не сильно промахнется, так? Я их тебе сейчас перечислять не буду, ты просто поверь - такие люди есть. Еще, другой класс людей, - это которые… которые пока никто и звать их никак, и репутации за ними пока не стоит. Но они также «в теме», и свои расклады по ситуации, свои выкладки и умозаключения они публикуют для общего сведения, - с ними можно спорить, доказывать им их неправильную интерпретацию фактов и так далее, - но коли разбираемые факты имеют место быть, и логика рассуждений, идущая от этих фактов неоспорима, - то тут также, как минимум, можно прислушиваться. Согласен?
        Молчание было ответом. Олег опять остро понял, что весь этот разговор никому не нужен. Люди собрались отдохнуть, попить водки, ну еще немножко поныть о трудностях
        - а ты их грузишь… Можно спорить, что они толком и не вникают в его слова; что для них это, то, что он считает очень важным, - не более чем треп после ужина, такой же, как обсуждение футбольного матча или последнего нашумевшего фильма. Но привычка все доводить до логического конца заставляла закончить.
        -Ну и третья разновидность людей, к суждениям которых можно с определенными оговорками прислушиваться, - это всякие ясновидящие и прорицатели. Среди них девяносто процентов шарлатанов или неадекватов, но, тем не менее, если суждения о будущем какого-либо «прорицателя» сильно и постоянно выходят за статистические возможности среднего человека, - это стоит тоже учитывать. На всякий случай.
        -И чо? - донеслось от машины, - Чо говорят прорицатели?
        -Не знаю, не интересовался. Владик, ты сам можешь копнуть эту братию. Я их привел чисто для полноты картины. Меня интересуют только первые две категории аналитиков. Так вот, что я сказать хотел. Когда эти люди что-то прогнозируют - они отталкиваются от фактов, от массива фактов, от событий, оценивают вероятность тех или иных последствий, - а не берут свои суждения с потолка. Когда же ты говоришь, что «небоись, ниче не будет!», - это именно что «с потолка», согласись. Ты просто не можешь судить о вероятностях, у тебя нет данных, и навыков аналитики…
        -Олег, да ладно… - вмешался молчавший до сих пор Игорь, - Если вчера и год назад было так, то почему оно завтра изменится? Что, солнце завтра не взойдет?… Брось ты…
        -Игорь, знаешь, оттого, что какое-то время все было «так», совсем не значит что именно «так» будет всегда. Ты ведь учил в институте философию. И закон перехода количества в качество никто не отменял! Вот представь - на огне кастрюля с водой. Вода греется до 40 градусов… потом до 50… до 80… Равномерно так греется, довольно уже давно. И что? Значит ли, что она так же будет греться ид 110 градусов… до 130?
        Нет ведь. На 100 градусах закипит. Это такой физический пример, если что. Так ведь? А когда ты говоришь, что…
        -Олеж, да я не отрицаю, - Игорю, видно, тоже надоел этот разговор, и упертость Олега, - Только нафига это надо - готовиться к «песцу»? Ну, будет «песец», - помрем, готовься-неготовься. Брось ты.
        -Уже бросил! - Олег натянуто улыбнулся и встал, - Ты думаешь, что будет так: тебе объявят «Дорогие граждане, наступил „песец“? Сливайте воду - приехали»? Не-е-е-ет,
«песец», - он не обязательно одномоментный. И от того, кто и как его предвидел - многое может измениться… Впрочем, ладно. Утомил я вас… Не хочется - не берите в голову…
        -Олеж! - окликнул опять от машины Владик, - У меня участок земли есть, в 20 соток, и даже с домом. Довольно далеко, правда. Если что, - мы туда, выживать! Картошку посадим… И ты с нами - вместе веселее! Идет?…
        -Ага, щас только валенки одену, - в тон ему ответил Олег, - Только о веселье я и забочусь, ага. Ты когда последний раз картошку сажал? Впрочем, плюнь… Мужики! К озеру кто-нибудь ночью пойдет, нет? Я тоже думаю, - что там ночью делать. Я на дорожку тогда сигналку поставлю, от посторонних…
        Убиравшая продукты со стола Лена, проходя мимо, наклонилась и шепнула ему:
        -Заминируй еще! Совсем, что ли, с ума съехал? Не позорься! - но Олег пропустил ее обидное замечание мимо ушей.
        -А что за сигналка? - поинтересовался Тимур.
        -Да «сигнал охотника», немного доработанный. Без ракеты, чисто с капсюлем, чтоб хлопнуло. Оно понятно, от города далеко, но… В городе-то ж сами знаете что уже творится?…
        -Ой, Олег, тебе обязательно на ночь ужасы рассказывать? - послышался из темноты голос Иры, - Я теперь ночью спать не буду!
        -Так это ж хорошо! - нашелся Игорь, - Заодно и посторожишь!
        Все засмеялись.
        Потихоньку все раздвигались по палаткам и машинам. Тимур с Тамарой о чем-то вполголоса препирались в их палатке, которую хозяйственный Тимур превратил в настоящую спальню - с надувным матрацем и простынями - одеялами. Волковы угомонились в своей большой, на два помещения с тамбуром, роскошной палатке. К ним же устроилась на ночлег Лена. Владик со своей Леной о чем-то шушукались в машине, разложив сидения и включив на небольшую громкость радио. Олег с сыном устроились в своей двухместной палатке, бывалой, с которой год назад ходили в поход - сплав по местным речкам. Застегнув сетку от комаров, Олег завозился, устраиваясь на пенках-подстилаках, накрытых расправленным спальным мешком.
        -Па-ап… Нафига ты это им все зарядил? Ты что, не видел, что им это неинтересно?
        -Видел… Но это ж, в определенном смысле, мой долг - хотя бы попытаться предупредить, пробудить… Ну, не удалось. Ну, значит судьба у них такой. Я сделал что мог.
        -Пап. Может, ты зря загоняешься по этому «песцу»? Не будет ничего…
        Олег промолчал.
        -Может, это у тебя от общей неустроенности? Ну, от неладов с мамой, и в бизнесе? А?
        -…Как тебе сказать, сына… Думал над этим. Я мог бы начать все с нуля. На ровном месте. Знаешь, как говорится: «Падая и поднимаясь, ты растешь!» Ну, нелады… Мне не впервой. Устроится куда-нибудь в серьезную корпорацию на низовую должность - и рубиться там на карьеру. Знаешь, у меня бы пощло… У меня нет иллюзий и большинства комплексов, которыми тешится офисный люд; я вполне работоспособен и предприимчив. Думаю, я бы пробился. Лет за пять - шесть. На вполне приличную, денежную должность. Служебная машина, совещания, секретутка…
        -Плохо, что ли?
        -Плохо. Первое: я не люблю и не хочу на кого-то работать…
        -Ну так строй свой бизнес!
        -… И второе: нет этих пяти - шести лет. Нету. Это главное. А и на построение внятного своего бизнеса нужно тоже никак не меньше пяти-шести лет; причем - сейчас не прежние времена, сейчас с «одной идеи» не начнешь, деньги нужны! Деньги и время. И связи, что по сути тоже время и деньги. И если деньги еще найти можно, - то времени уже нет. Таково мое убеждение. Все слишком быстро меняется. Это мне напоминает… Знаешь, давно, ты еще тогда не родился. Девяностые годы. Бывший Союз стал трещать и разваливаться, - времена изменились. Наиболее шустрые, держащие нос по ветру, кинулись создавать кооперативы, зарабатывать. А один мой знакомый, карьерист и чиновник по призванию, рванулся в КПСС карьеру строить… КПСС - это, Серый, тогда такая партия была, от нее все зависело, она всем рулила.
        -Да знаю я.
        -Вот. Он воспринял что время, когда люди ломанулись в новые, пока неизвестные и опасные сферы деятельности, в бизнес, - для него самое время сделать карьеру в КПСС, ведь стали освобождаться хорошие места, партию залихорадило, и крысы оттуда побежали. А он посчитал себя самой умной крысой - когда все бегут с корабля, наоборот, бежать на корабль - и занять место рядом с капитаном!
        -И как - занял?
        -Это я уже не знаю. Разошлись наши пути. Да это и не важно. Корабль-то утонул. А кто там на каком посту стоял-сидел, уже и не важно. Я это к тому, что для каждого дела - свое время. Сейчас вот, на мой взгляд, не время начинать карьеру делать. Или бизнес «с нуля» подымать. Потому что любой бизнес на первых порах - это затраты, огромные затраты и риск. Совсем не время…
        -А чем тогда заниматься?
        -Честно? Выжидать. Слышал? - я Игорю сказал, что «один из видов безделья - это делать „не то“»? Вот это как раз тот случай. Выжидать! И «смотреть по сторонам». Понимаешь, муха усердно и настойчиво бъется о стекло, тратя время и силы, - когда рядом открытая форточка. Но она ее не видит, - она слишком занята! Улавливаешь?… В
90-е тоже был своего рода «слом старой парадигмы», и торжество парадигмы новой. Но что это за «новая», - нужно было еще уяснить. И насколько это серьезно. И надолго ли. А уяснить нельзя не всматриваясь.
        Сергей в полумраке от света лежащего под сводом палатки на прозрачной тканевой полочке фонарика завозился, стараясь увидеть лицо отца. Подумалось, что вот - батя-то по гороскопу Лев, но львы они, как мама говорила, только снаружи такие
«цари зверей», а внутри - комплексанутые как никто, ранимые… Сказать - не сказать?
        -Пап, извини, а по-моему, ты просто отмазки лепишь, чтобы в жизни ничего не менять! Вон, у дяди Игоря все в шоколаде, а ты комплексуешь по этому поводу и выдумываешь отмазки! - бросил Сергей, и сам испугался своей дерзости. Но, в принципе, с отцом можно было говорить начистоту в такие моменты. Что до самокритики, то с этим у него было все в порядке.
        -Это по-твоему. Я тебе сказал, как есть, как я думаю, а уж как ты оцениваешь… Веришь, - не завидую. Хотя бы потому, что тот же Игорь свою жизнь разменивает на тупую работу по добыванию денег, которые бездарно же спускает на говно, - вот как тот комбез, да и Лексус, если уж на то пошло…
        -Комбез не говно. Он в нем на горнолыжном курорте отдыхал. Разве они не правы - зачем готовиться к песцу? Наверно, правильно, что они думают, что ничего не будет.
        Олег помолчал и задумчиво ответил:
        -«Готовиться…» Когда Титаник уже дал крен - тут уже не о «готовиться» надо говорить, а о том, кто в шлюпку попадет… Но зачем? Оркестр по прежнему играет, огни сияют, и шампанское по-прежнему восхитительно… Так все себя и ведут, в большинстве. А зачем учиться плавать? Или иметь аптечку в автомобиле, огнетушитель? Только потому, что «заставляют»? А почему «заставляют»? Задумайся.
        С детской верой, что «если об этом не думать - то ничего и не случится!» Ты говоришь «Ничего не случится». «Они…» Они так не думают - они просто не хотят об этом думать, боятся. Они вообще не думают ни о чем - как растения. Это - отмазка. Никто не «объявит писец». Он случится сам собой. И даже умереть можно по-разному. А они просто подсознательно боятся об этом думать. И потому и на меня обижаются, - что внутри сидит червячком мысль, что может быть, я прав… А это… Это очень некомфортно для них, - если я прав. И, чтобы этого не знать, не думать об этом, они даже и доводы мои не стали спрашивать, - типа, им неинтересно. А ведь они…
        Громко, отчетливо щелкнул выстрел капсюля на лесной дороге, совсем рядом, за кустами.
        Олега и Игоря как подбросило.
        Оба поняли, что сработала сигналка, натянутая леской в проезде на поляну, где они обосновались.
        -Какая-нибудь ворона точно поперлась на сон грядущий в сторону озера, всего леса им мало! Предупреждал ведь! - раздраженно сказал Олег, соображая, стоит ли вылазить и перезарядить сигналку, или плюнуть и лечь спать. Настороженно заворчал Граф, устроившийся в ногах, и уже дремавший. Мысленно матеря тупых теток, не соображающих куда прутся и забывающих предупреждения еще раньше, чем их услышали, Олег поворочался, вжикнул молнией противокомариной сетки на входе в палатку, и высунул голову, ожидая услышать голоса женщин и смешки мужиков; но вместо этого на полянке звучали чужие мужские голоса. Совсем чужие.
        РАЗГОВОР С «БРАТАНАМИ»
        Костер уже практически потух, только красным светили угли. Но луна и звезды, обычно незамечаемые за огнями большого города, здесь светили неожиданно ярко, достаточно чтобы ориентироваться.
        Луч фонарика из палатки Тимура пробежался по полянке, осветив четверых субъектов, по-хозяйски расхаживавших между машин и палаток. Это были явно не отдыхающие - четверо не то парней, не то мужиков, теперь уже не таясь, не опасаясь разбудить, хозяйничали в лагере. Один из них звякнул посудой на столе, и, чавкая, стал жрать шпроты, таская их из коробочки по одной прямо пальцами. Кто-то приглушенно глумливо засмеялся.
        -Че, водки нет? - послышался чей-то голос, - Да подожди, че ты жрешь-то? Голодный, штоль?…
        И опять глумливый смех.
        -О, фонарь… Запасливые, гыыы…
        -Серый, сиди в палатке, не вылезай! - приказал Олег, торопливо надевая брюки. Свет он не зажигал.
        -Ага, щаз! - возмущенно и испуганно ответил Сергей, также торопливо одеваясь.
        -Э, вы кто такие?… - держа в руке зажженный фанарик, из палатки выбрался Тимур.
        -Тимур, Тимур, ты куда! Не ходи! Тимур! - слышались из палатки приглушенные, вполголоса стенания Тамары.
        Щелкнула, приоткрываясь, дверь джипа, тут же послышалось:
        -Куда, Владик, не ходи; никуда не пойдешь!.. - и хлопок вновь закрывшейся двери машины.
        Один из субъектов наконец разобрался с большим светильником, висящим под тентом над столом, повернул регулятор на максимум, и поляну залил белый свет. Отчетливо стало видно вторгшихся в лагерь самозванцев - двое парней, почти мальчишек, одетых по маргинально-молодежной моде в какие-то цветные майки и рваные джинсы, с нагло-развязными манерами, глумливым хохотком, шарились по вещам, сложенным под тентом возле стола. Мужчина лет тридцати пяти, с туповатым лицом олигофрена, в мятой китайской коричневой куртке с рваным на локте рукавом, крутил в руках взятый со стола радиоприемник. Еще один, видимо, их вожак, сухой сутулый мужик неопределенного возраста, костлявые руки которого от кистей до плеч были расписаны тошнотной неопрятной зоновской татуировкой, в вязаной безрукавке поверх футболки, не участвовал в «досмотре» вещей, а сидя в походном кресле Тимура, курил, щеря пасть с синевато-стальными фиксами. Происходящее, а особенно разлившийся в воздухе аромат страха, доставляло ему явное удовольствие.
        -Че сказать-то хотел, лошара?… - не вставая, обратился он к Тимуру.
        -Кто такие, говорю! Что здесь шаритесь??
        Татуированный вожак четко отследил, что несмотря на агрессивно-воинственный тон Тимура, тот «задает вопросы», хотя все предельно ясно, - один из парней только что вывернул, подняв за дно, сумку на землю; из нее посыпались помидоры и огурцы, выпал и рассыпался в траве пакет риса, приготовленного к завтрашнему плову. Крепкий лысоватый мужик в плавках, с фонариком в руках, явно был не в своей тарелке, и не знал, что делать дальше. И никто его не поддержал. Довольная улыбка вновь ощерила фиксы вожака:
        -А ты че вылез? Тебе не по рангу тут вопросы задавать, лезь к бабе в палатку, пока она теплая!..
        -Гы! Гы-гы-гы!! - зареготали подельнички мосластого вожака над прозвучавшей двусмысленностью.
        -А ну… Пошли отсюда!.. - со всей возможной твердостью сказал Тимур, сжимая фонарик и оглядываясь в поисках поддержки. Поддержки не воспоследовало.
        -Гы-ы-ы-ы-ы! Да ты херой! - осклабился татуированный и подмигнул. Тут же
«олегофрен» с размаху ударил найденной пустой бутылкой из-под водки о край стола. Зазвенев, посыпалась на траву посуда. Качнулся фонарь, по поляне прыгнули длинные тени. Бутылка брызнула осколками, оставив в руке туповатого детины «розочку».
        -Че, млядь, хамишь, што ле??
        Кто- то громко ойкнул в глубине неосвещенного тамбура большой палатки; но оттуда так никто и не показался. Тамара, жена Тимура, выбралась из своей палатки, и, ежась от ночной свежести, а больше - от охватившего ее ужаса, переминалась рядом, опасаясь подойти к мужу.
        -Я-то не хамлю… Это вы вот… Зачем здесь? - с предательским падением интонации и без напора продолжил Тимур, затравленно оглядываясь.
        Внезапно он увидел что-то за спиной у развернувшегося к нему в кресле вожака, и уже смелее добавил:
        -Вас тут не ждали… Вы пришли тут, роетесь! Обнаглели??
        По мере тирады Тимура вожак все больше ощеривался в улыбке, понимая, что лох - спекся, и ищет путей отступления; но последнее его высказывание вызвало в него определенный напряг; а главное - он перехватил взгляд Тимура ему за спину.
        -Е-е-е-е, че надо??… - угрожающе поднял «розочку» субъект в коричневой куртке, обращаясь к кому-то за спиной вожака. Вожак попытался рывком развернуться, но твердая рука легла ему на мосластое плечо, скомкав в горсти безрукавку, и вдавив его обратно в кресло.
        -Бра-а-а-атва, бляяяя!.. Каво я вижу!! - отчетливо-нагло, на всю поляну, прозвучал голос Олега. Полностью одетый, в брюках, даже в джинсовой куртке, джуте, расстегнутой на груди, и в зашнурованных берцах, он неслышно подошел со спины к сидевшему вожаку и сейчас, вдавив его за плечо в кресло, удержал от попытки встать.
        -Братан, не надо вставать, я же не кум, а ты не наседка, хы-хы-хы! - он еще раз даванул вожака за плечо в кресло, прихватив вместе с безрукавкой и плечо, стиснув так, что у мосластого вожака перекосилось лицо.
        -Е-е-е… - начал было угрожайще верзила с «розочкой» в руке, выдвигаясь из-под тента; парни тоже бросили копаться в сумках с продуктами и, демонстрируя угрозу на наглых лицах, или то, что они считали, должно было испугать, встали, демонстративно сунув руки в карманы.
        Дальше все пошло «как-то не так», не по накатанному сценарию под названием
«запугать лохов». Легко, будто ветерком, Олега вынесло к ним, почти вплотную; оставив вожака, он мягким, кошачьим движением вдруг оказался рядом с верзилой.
        -Че?!!! Сказать хотел?… - Олегов оглушительный яростный выкрик в лицо с отвратительно-блатным жестом-распальцовкой непроизвольно заставил шарахнуться верзилу, выпустив из рук «розочку». Парни также подались в стороны, не ожидав такой резкости от объявившегося на поляне персонажа.

«Розочка» тут же была раздавлена, хрустнув под берцем Олега.
        Его «несло».
        Теперь от него исходили флюиды жестокости и смерти, с трудом скрываемой ярости, прикрываемой фальшиво-блатной мертвенной улыбочкой; они прорывались в его мягких и точных движениях. Он сам мгновенно почувствовал себя волком, огромным ночным сильным хищником, случайно, волею судьбы, оказавшемся окруженным дворовыми деревенскими шавками. Он не желал им зла, но четко, каждым движением и звуком, давал понять, что они - шавки рядом с волком; и в случае нужды порвать их в кровь и кишки для него будет делом нескольких секунд. Глаза его горели, адреналин накачал избытком крови горящее лицо, «боевой мандраж» заставлял чуть подрагивать руки, готовые вцепиться, сломать, выкрутить, продавить.
        Теперь блатная четверка очень четко, на животном уровне, почувствовала исходящие от него волны угрозы; и впала в ступор. Если бы Тимур схватился за топор - они знали что делать. Но сейчас… Им даже никто не угрожал. Просто они почувствовали в оказавшемся в центре внимания мужике в джинсовой курстке зверя их породы, но неизмеримо более сильного, и главное - готового убивать; в то время как они настраивались лишь «отжать» у понаехавших лохов спиртного с закусью, да насладиться их ужасом. Хотя… Тут все зависело от обстоятельств. Удайся зашугать мужиков вполную, и окажись бабы ничего, - и в опробованном неоднократно сценарии
«возможны были варианты».
        Сидевший в походном кресле вожак тоже четко почувствовал опасность; но не меньшей опасностью для него была потеря авторитета среди своей кодлы. Он должен был быстро найти достойный выход из ситуации; но от самого простого: бросить «фас» своим подельником что-то его удерживало, очевидно, сознание того, что ситуация-то… непонятная ситуация. Нестандартная. Неясно что ждать от этого, с блатными ужимками, но по ощущениям - не блатного… Понтующийся лох? Но четкий запах адреналина и опасности, исходящий от парня в джинсовой куртке, не оставлял сомнений, что он не придуривается; во всяком случае - не придуривается в готовности жестко, смертельно жестко ответить на любой агрессивный выпад. Чутьем зоновского зверя вожак почувствовал, что у него секунды на то, чтобы вновь переломить ситуацию, потом - прощай авторитет… Да он ничего и не думал, - за него
«думали» инстинкты и рефлексы, отточенные в выживании в стае, на зоне.
        -Бра-а-атан! Ты ли это?! - вскочив с кресла, блатной вихляющейся походкой вожак двинулся к Олегу.
        Впавшая в ступор троица подбодрилась, но по-прежнему не понимала ситуацию. Потому они просто хлопали глазами, как и по-прежнему стоящий в плавках с фонариком в руках Тимур; как Владик, смотрящий на происходящее из машины, тиская в руке ключи зажигания и борясь с желанием заблокировав двери газануть отсюда куда-нибудь подальше; как три пары испуганных глаз из большой палатки Волковых; превратясь в статистов, в зрителей сцены, происходящей на поляне, в мертвенно-белом свете висящего над столом фонаря.
        Дальнейшие действия всех без исключения определялись теперь только происходящим между этими двумя - мосластым, расхлябанным мужичком в татуировках и седым крепким мужиком, как чертик из табакерки вдруг вторгшимся в так хорошо и привычно разыгрываемый на поляне сценарий.
        -Брата-а-а-ан! И ты опять на свободе, бля??! - явно стебаясь, приблатненно заорал мужик в джинсовке, и тоже, распахнув объятия, двинулся навстречу уголовнику.
        Со стороны могло показаться, что два давно не видевшихся друга готовы сжать друг друга в объятиях; если бы не явно горящие ненавистью и агрессией глаза обоих, не обшаривающие друг друга настороженные взгляды. Все замерли в недоумении; казалось, они сейчас обнимутся, когда в последний миг перед объятием мужик в джинсовке резким «клевком» головы, «калганом», верхней частью лба - «рогами», жестко ударил уголовника в переносицу… Отчетливый звук удара - и тот отлетел на несколько шагов, распластавшись на траве. Яростно, взахлеб, из темноты кустов залаял Граф, не рискуя появляться на освещенной поляне.
        Непроизвольно дернувшихся в направлении инцидента мужик в джинсе остановил резким, нагло-командным, каким-то «ментовским» окриком:
        -Стоять!! Сссуки, бля, параш-ш-шные черви; стоять, пока ваш ливер вам на ш-ш-шеи не намотал!!
        В этом рычащее-шипящем окрике было столько неприкрытой агрессии и наглой уверенности в своем праве приказывать, что те вновь замерли как вкопанные; не сводя глаз с мужика, демонстративно сунувшего правую руку под полу джинсовки.
        -У него там пушка… - упавшим голосом прошептал один из парней.
        Стоявший поодаль Тимур, на которого теперь никто не обращал внимания, оттолкнув вцепившуюся ему в руку Тамару, скользнул в сторону своей палатки, зашарил под пологом в поисках топора.
        -Че, брате-е-елло, споткнулся??… Ну, вставай, бля, бывает… - не убирая руки из-под джута, Олег наклонился, протягивая левую руку приподнявшемуся на локтях вожаку; но тот быстро-быстро, на пятках и локтях, отполз на пару шагов, и только тогда поднялся. Прижал руку к носу - по ладони, по татуированному предплечью заструилась кровь. В глазах его читались одновременно ненависть и замешательство.
        Очень четко Олег понял, что ситуация переломлена в его сторону, но сейчас все сводится к тому, чтобы дать возможность вожаку хотя бы минимально «сохранить лицо», - нет опасней твари, чем тварь загнанная в угол и не видящая выхода; тогда самое трусливое животное атакует с отчаянием и отвагой камикадзе.
        -Уводи свою кодлу. А то порешу всех. Прямо сейчас, и ты - первый! - с угрозой, но очень тихо, слышно только вожаку, проговорил он, придвигаясь. «Только бы эти мудаки вдруг не вмешались!» - подумал он про Тимура, Владика и Игоря.
        -Ты, я смотрю, до…я в теме… - прогнусил вполголоса, зажимая разбитый нос,
«братан».
        -Не сомневайся, так и есть! - тоже вполголоса угрожающе сказал Олег, и тут же громко, явно «на публику»:
        -Передай Сиплому, что тут ему не обломится, тут человек Желтого. А если захотите что предъявить, - так Сиплый знает где и как меня найти, и что Желтый за меня мазу потянет, и не только Желтый. Короче, канайте с богом, бродяги, не ваш сегодня день! - при этом руку так же демонстративно продолжал держать под полой джута.
        -Передадим - передадим, не ссыы… - роняя сквозь пальцы черную в свете костра кровь на траву, отступая, пробубнил «братан» - еще как передадим… Сиплый вопрос решит, бля!.. - и, повернувшись, потрусил к своим шестеркам, которые внимали происходящему с почтительным ужасом во взглядах… Через секунды кодла ретировалась.
        -Ой, бляяяяя… - Тимур бросил топор в траву.
        Щелкнул замок джипа, и оттуда показался бледный Владик.
        -А кто это такой - Сиплый? И Желтый? - Кто это такие? - с уважением спросил вылезший на четвереньках из палатки Игорь, когда уголовная шпана скрылась за деревьями.
        -А кто его знает. - ответил Олег, наконец достав руку из-под полы и потянувшись к сигаретам на столе - Понятия не имею. Наверно, нет никаких Сиплого и Желтого, это я так, из головы…
        Сергей тоже уже был рядом, он увидел, что у отца трясутся руки, так сильно трясутся, что пачку сигарет он взял со стола только со второй попытки.
        -Как ты достал со своими уголовными замашками! - на грани истерики выкрикнула Лена. Тамара, сидя на корточках возле палатки, плакала навзрыд. Плач раздовался и из Владикова джипа.
        -Уххх… Пронесло… Эх… Во… Ничего себе… - сразу, как по команде, начались вокруг возгласы, людей отпустило…
        -Опять с какими-то уголовниками общаешься! - с неприкрытой ненавистью в голосе произнесла Лена.
        -Да не общаюсь я… Я же сказал. Не общаюсь. Выдумка это все… - с трудом закурив прыгающими руками, бросив зажигалку на стол, Олег вдруг опустился на четвереньки и зашарил в траве.
        -Ты чего? Потерял что?
        -Да не знаю я… - Олег, ползая в траве на четвереньках с сигаретой в зубах представлял довольно комичное зрелище, но ни у кого даже в мыслях не было смеяться или подкалывать. Все шутливое настроение как-то кончилось… - Что-то тут должно быть… Чувствую я…
        Продолжая делиться эмоциями от произошедшего, все все же с вниманием следили за ним; и вот он со словами «Ну вот, я где-то так и думал…» встал, держа в руках некий небольшой предмет. Подошел к столу, положил. Все уставились. Это была отвертка, крестовая, не очень длинная, тонкая, с деревянной красной лаковой, довольно потертой, ручкой и блестящим ободком на ней.
        -Это чо? - спросил простодушно Игорь - потерял кто?
        -Тормоз ты, Игорь, что ли? - устало осведомился Олег, как-то совершенно не смущаясь присутствием игоревой жены, да и остальных, - Ты думал, он обниматься полез ко мне, потому что узнал во мне в детстве утерянного брата - близнеца?…

* * *
        Стали торопливо собираться. Нафиг-нафиг такие отдыхи…
        Укладывая палатку с батей, я спросил его:
        -А если бы он после этого на тебя б кинулся? И со всей кодлой?
        -Не, не кинулся бы. Я чувствовал. Я все сделал грамотно. Сам не ожидал, да… Понесло как-то, в струю попал, в кураж. В этом все, понимаешь ли, чувствуешь…
        -Ну а если бы?
        -Тогда б я его порезал.
        -Вот так вот - взял бы и порезал?
        -Конечно. А что еще оставалось бы. Драка на кулачках - явно не для этого случая. Четверо - это слишком много…
        -Ну да. А если б те, остальные, кинулись?
        -Ну так я как бы не один мужик на поляне был, не? Дали бы отпор, как полагаешь? Впрочем… Ну, в тебе-то я по любому был уверен…
        Глянул ему в лицо, чтоб понять, издевается или нет, но он в это время наклонился, туго скручивая палатку, и я не рассмотрел его лица. Нифига его не поймешь, когда прикалывается, а когда нет. Но в тот момент мне захотелось, чтобы он не прикалывался.
        Собирались быстро, лихорадочно. Пугливо замирая и прислушиваясь - не возвращаются ли. Тимур не расставался с топором, Игорь и Владик были молчаливы и сумрачны. Недоеденное и недопитое просто бросили в кусты; тент снимали, комкая, не заморачиваясь на упаковывание.
        Разъезжались молча.
        Домой полдороги ехали молча, потом маму прорвало:
        -Как меня достала эта ТВОЯ уголовщина, эта твоя агрессивность!! Когда это только кончится??!
        -Моя?… - батя студнем растекся на переднем пассажирском сиденье и еле ворочал языком.
        -Твоя! Твоя!!
        -Че бы вдруг… Вышла бы и объяснила им… Что они поступают нехорошо… Я-то тут при чем…
        -Потому что тебе это - нравится!! Я вижу - ты только этим и живешь! Из тебя там эта твоя уголовная натура и вылезла! Потому что ты по натуре - такой же как они - бандит! Да! Я это всю жизнь чувствую!!
        -Дорогая… - батя оглянулся на заднее сиденье, где я среди сумок, с Графом на руках, притворился спящим, - Дорогая… Заткнись, дорогая, а?… Что-то я неважно себя чувствую…
        -Чтоооо?? Заткнуться? Да ты…
        -Давай ты мне дома все расскажешь, ага? В очередной раз - какое я говно, и как тебе со мной не повезло… И вместе возрыдаем о твоей незавидной доле…
        -Все люди как люди - а ты уголовник!
        -Загло-о-о-охни-и-и… А то вдруг по дороге еще «моих друзей - уголовников» встретим - так я тебя отправлю саму с ними базарить… Помолчи, а? Музычку вот включи… Позитивчик… - и, отвернувшись к окну, подняв воротник джута, сделал вид, что задремал.

«СУЩНОСТИ», ТАКИЕ СУЩНОСТИ
        -Пап… А что с тобой произошло там-то на поляне? Я прям не узнал тебя, чесслово. Да и все… Ты видел, как они с тобой после этого, ну, и Игорь, и Владик - настороженно? Ты как… Как другой какой-то стал тогда. Прям как урка какой-то… Я тебя не узнал…
        -Ну, как бы так и есть. Типа перевоплотился.
        -И все? И только?
        -Ну как «и только»? Есть, как говорят актеры, типа «внешнее перевоплощение» - когда ты просто копируешь манеры какого-либо субъекта. А есть «полное», когда ты перевоплощаешься в персонажа максимально, включая его мысли и реакции. Вот тогда тебя действительно за этого персонажа и принимают. Вцелую. Оно и понятно - ведь ты не прикидываешься, ты, по сути, он и есть.
        -Разве такое возможно?
        -Атож. Сложно - но возможно. Сложно почему - потому что нужно и думать, как этот персонаж, а стало быть - знать, как и что он думает. Но если ты такую публику плотно знаешь, ее мысли, реакции, - то и на себя «надеть» это возможно…
        -И как?
        -Ну ты же видел. Вполне себе. Тут, главное, чтоб никакой фальши - это на подсознательном уровне чувствуется. Так что надо не «прикидываться», а вообще - стать «им». Но если удалось, - то это вполне себе работает. Ты ж видел. Анекдот на эту тему даже есть, неприличный… Хы. Вон, даже мама всерьез приняла меня за
«такого», прикинь! Но ей, глупой женщине, простительно…
        -Бать, не про маму речь. А ты сам до этого… Ну… Практиковал такое?
        -Угу. Было. И не раз. Первые соревнования по карате, помню. Веришь, страшно было очень. Девяностые годы, про правила мы там, знаешь ли, отдаленно… Хлестались в контакт, в полную силу. Так вот, чтоб не дрейфить, внушил себе, что я - не я, а он
        - … Ну, не буду тебе раскрывать, это не суть важно, я ведь «персонажу» и имя тогда придумал, и биографию. Внушил, что я - не я, а он. А у него такой опыт… Он такое, признаться, зверье… Ему ничего не страшно. Веришь - дрался, даже боли не чувствовал, - это ж не меня били, а его…
        -Интересно.
        -Да уж. Да это в той или иной мере у каждого было, просто люди не привыкли на это обращать внимание, и не умеют пользоваться. Вот… Если довести до абсолюта, то можно выделить в себе некую «сущность» - я так называю. В этой «сущности» будут в очищенном, рафинированном виде сконцентрированы все те качества, которые тебе в данном направлении нужны. Все твои - и чужие тоже, про которые ты только слышал или в кино видел, - «плюсовые качества» в этом направлении. И вот «он» будет в этой сфере - лучше всех! Потому что он «сущность», то есть очищенный от всего, что наслоено, что мешает. Вот прикинь: выделяешь в себе сущность «бойца»: ничего не боится, страха, сомнений не знает, крови и победы - жаждет; реакция, рефлексы - супер; владеет всеми приемами защиты и нападения в превосходной степени, которые не только ты знаешь и умеешь, но и которые ты когда-то просто в кино, скажем, видел… Здорово?
        -Еще бы! Но это все равно ты будешь ведь.
        -Ну да. А как же.
        -А вот если бы «раздвоиться». Как у Стругацких, в «Понедельник начинается в субботу» - помнишь? Взял - и создал себе «дубля». И послал его по своим делам!
        -Хорошо бы… Казалось бы… Но знаешь, Серый, во всем есть плюсы и минусы. Вообще в мировой литературе, и в мировой мифологии этот вопрос, который мы тут с тобой так непринужденно обсуждаем, тоже, как ни странно, затрагивался - и неоднократно. Взять такие произведения как «Портрет Дориана Грэя», или «Странная история мистера Джекила и доктора Хайда», - это только то, что навскидку в голову пришло.
        -Не читал.
        -Ну еще бы ты читал, - в «контрУ» по сетке, небось, интереснее рубиться, и задумываться ни о чем не надо. Ничего, будет время - прочитаешь. Так вот - есть, говорят, такая опасность, что эта «сущность», выйдя из-под контроля «хозяина», и осознав себя как личность, может подчинить себе самого хозяина. Или убить его.
        -Гы. Страсти какие! Как такое возможно?
        -А что. Бывает - дети восстают на своих родителей, и довольно часто. А «сущность»
        - это своего рода часть личности; она цельная, «очищенная» от наслоений всяких. От морали, в частности. Ей так проще, легче добиваться поставленных целей. Сущности-то. А поскольку она «цельная», простая и прямая как дубина, - то ей и с
«хозяином» своим справиться проще, - он-то ведь мучим всеми этими наслоениями, комплексами, моралями.
        -Да. Проблема?
        -А ты думал. Единство и борьба противоположностей, как нас учили в институте, на лециях по философии.
        -Ага. Устос вот начитался, тоже подобную пургу несет: «инь» и «янь», доброе и злое начало…
        -Нет, Серый. Это от инь-янь далеко. Как и от понятий добра и зла. Это над ним. Видишь ли, «добро» и «зло» - это оценочные категории. Ну, то есть «мне хорошо - это добро». «Мне плохо - это зло». А это относительно. Волк сожрал зайца: зайцу плохо, волку - хорошо. Видишь как… Понятие «сущностей» - оно, видишь ли, к моральным оценкам никакого отношения не имеет. Да и что есть мораль?… Так… Временная договоренность о том, что считать плохим, что хорошим. Учти - всего лишь договоренность. Причем, - временная… И… До многих это вскоре дойдет. И что временная - тоже…

* * *
        Сегодня после работы зашел «в гости» Владик. Собственно, не «в гости» - а чисто похвастаться новой машиной. Сел сначала, завел типа светский разговор о том, о сем
        - но самого аж распирало - чуть не подпрыгивал, - наконец не удержался:
        -Я это… Тачилу купил!
        -Да ты что?! - обрадовалась Лена - покажи!
        -Вон - под балконом стоит… - тщательно скрывая рвущееся ликование, ответствовал Владик.
        Высыпали на балкон. - Какая?
        -Хы! Вы сразу узнаете, спорю! - Владик буквально затащился.
        В ряду нескольких, отнюдь не дешевых машин, стояла белая Шевроле. Собственно, Олег сначала обратил внимание на почти новый мышино-стальной внедорожник, но тут же, спохватившись, сообразил - это не для Владика, конечно же, не для Владика… Владика-то мы знаем…
        -Красавица! - с придыханием выдохнула Лена.
        Батя тоже изобразил вежливый интерес и вежливый восторг.
        Спустились вниз и осмотрели машину со всех сторон. Владик, чуть не захлебываясь обилием счастливой информации, повествовал о том, как выбирал машину в интернете, как созванивался с продавцами, как ездили смотреть и торговаться…
        -Таких только три на весь Мувск! - радостно заверил он, - вот такая, - белая, - одна!
        Стиль ретро, с подножкой, кожаный салон «на два цвета», задние и боковые стекла тонированы, прошлого года выпуска - считай новая!
        Лена села за руль и вполне разделила восторг Владика. Тот стал вообще вполне счастлив.
        Батя одобрил своеобразно:
        -Классная, - как из гангстерских фильмов про мафию в Америке 30-х годов. Тут вот, на подножки, просятся сразу пара гангстеров с томпсонами, - для антуражу!
        -Ага! - радостно согласился Владик.
        -На неделе с Аленкой съездим в Питер - тут просятся литые диски. На штамповке вообще не смотрится. Вот тогда будет вообще полный атас!!
        Сергей: Да. Классная машина. Всяко намного круче нашего Пассата.
        Когда полностью счастливый Владик уехал, поднялись домой.
        -Дааа, отличная машина! - это Лена.
        -Четкая! - это я.
        -Я знал, что бабки у него долго не задержатся, - в своем стиле сформулировал батя, - И именно в полном объеме. Хочешь прогноз?
        -Ну?
        -Через пару месяцев, когда восторг спадет, он зарядит на нее какую-нибудь аэрографию, - и будет вообще первый парень на деревне…
        -Может и зарядит, - поддержала Лена, - его машина, что захочет… Тебе завидно, что ли?
        -Ага - непринужденно потягиваясь заметил батя, - Конечно завидно. Так красиво потратить деньги вырученные за квартиру матери - это надо постараться. Я б так не сумел.
        -Ты много что б не сумел, - Лена.
        У бати на мгновение вспухли желваки, но он тут же расслабился и сказал примирительно:
        -Да классная машина, что говорить! Искренне завидую. Вот еще колпаки - литье поставит - и будет вообще картинка. А если еще аэрография - так конкретно шедевр. Надо будет подсказать ему…
        Завидует - че тут думать. У самих-то Пассат, хотя и новый, из салона, - но то совсем другое… Вот классная тачка! Мне б такую. Ребята б офигели, - это не менее круто чем у Антона… Ну, Юрик вообще на Х5-ом рассекает - понятно, сын миллионера… Эх, мечты, мечты…
        Я ушел в свою комнату, залез «в Контакт». Надо будет где-нить в инете дернуть фото такой тачки или круче, - поставить на визуализацию, - вдруг сбудется?…

* * *
        А потом мама ушла от нас. Произошла у них с батей очередная размолвка… Хотя нет,
«размолвка» - это мягко сказано; они разругались вдрызг - и мама ушла. Опять началось:
        -Ты боишься жизни! Так все считают! Да, все наши знакомые! Ты забиваешь себе голову дикими бреднями о конце света, ты…
        -Конец света? Бредни? О чем ты?? Ты когда последний раз ходила в продуктовый магазин, если считаешь что это я отрываюсь от…
        -Ты думаешь, я не знаю, что ты закупаешь и где-то прячешь продовольствие? Да ты совсем рехнулся!
        -Повторю: когда ты последний раз ходила в магазин?? Когда сравнивала цены сейчас и полгода назад?? Когда, наконец, ты задумывалась о том, к чему и как мы идем?…
        -Ты, как дурак, думаешь, что можно запастись на всю жизнь! Ты…
        -Это ты дура! Ты даже не знаешь старого анекдота, где старый чукча говорит геологу: «Мне не надо бежать быстрее медведя, мне достаточно бежать быстрее тебя!»
        -Ты задолбал с анекдотами!
        -Ты даже не понимаешь, про что я сказал!
        Минута злобного пыхтения на кухне, - и батя высказывается, уже тоном ниже:
        -Ты не хочешь понять простую истину: это - не страх! Это даже не предосторожность
        - как можно назвать «предосторожностью» то, что откровенно неизбежно? Ну как тебе объяснить?? Может, через бизнес поймешь: это можно назвать «инвестициями» в будущее, как в бизнесе, когда скупаются участки под застройку.
        Аналогия: «Титаник» столкнулся - но музыка еще играет. Тот, кто занял место в шлюпке, надел спас. жилет - значит ли что он боится жизни? Нет - он «сделал инвестицию в свое спасение»! В свое будущее, так как он оценил обстановку и понял, что корабль идет на дно. То, что у других будущего нет - не его дело. Каждый обязан думать прежде всего о себе, и решать свои проблемы; свои и своей семьи! А что делаешь ты, в приложении к истории с Титаником?? Он уже крен дал - а ты в каюте выбираешь наиболее эффектный цвет помады для вечера в корабельном ресторане… Ты понять не можешь, что «вечер в ресторане» - все, отменен! Не будет! Будет ледяная вода и крики тонущих!
        -Ты уже достал нагнетать! Я не хочу тебя слушать!!
        -…Так что разговор может идти о правильности или неправильности предвидения, не больше - то есть задача просто сводится к стандартной бизнес-оценке рисков. Но ты ведь даже не берешься рассуждать о вероятностях и о предпосылках - ты с ходу отметаешь все предположения о том, что «может быть хуже» - а это не разговор вменяемого человека, это подход верующего…
        -Сам ты дурак!!
        Ушла к своей сестре жить. А мы с батей остались в квартире. Честно говоря, дышать стало свободнее. Не потому, что батя мне все разрешал, а мама запрещала, - совсем наоборот, - как раз батя меня постоянно «строил», а вот мама почти и не интересовалась чем я живу, что меня интересует… Мама была вся увлечена своим косметическим бизнесом - постоянные встречи, «презентации», общение с дистрибьюторами по телефону и через интернет… Нельзя сказать, чтобы она прямо «вся была в работе», - тоже нет, свободного времени у нее хватало, но в сободное время она читала какие-то книжки. Я посмотрел раз: Луиза Хей… Лиз Бурбо… «Счастье быть женщиной.» «Современнавя женщина - кто она?» «Ты - хозяйка своей судьбы!» и прочее. Или смотрела фильмы на своем компе через интернет, «позитивные», как она выражалась.
        Наверно, я больше, как и батя, заточен на рационализм - я смысла в этом не видел. Меня не дергает - и ладно!
        А батя был прав - не знаю уж как в мире, я не интересовался такими «новостями», а в городе, в стране вообще стали твориться дела нехорошие: ввели нормирование продуктов, все больше стало криминала, - и серьезного криминала, с убийствами и грабежами. Витрины магазинов стали одеваться решетками, как и окна квартир на первых-вторых этажах. Встали основные промпредприятия, я узнал, что родители многих моих одноклассников перестали получать зарплату. Люди потянулись в деревни…
        У нас- то дела как бы шли и неплохо, по сравнению с другими, кто работал «на зарплату»; сказывалась, как батя выражался, «диверсификация доходов», но чувствовалось, что и это ненадолго.
        Я случайно узнал, что батя, оказывается, достаточно давно и серьезно тарится продуктами, всякой консервированной и сыпучей шнягой. Проще говоря, подслушал, как он по телефону обсуждал какую-то «мелкооптовую поставку» жрачки - где, как и зачем он все это складировал, я тогда не знал. Да и не думал особо - как-то фиолетово было, чесслово. Жизнь хороша, лето только начинается!

* * *
        Они случайно встретились на улице. Буквально столкнулись нос к носу, Олег ее не сразу и узнал. Хотел обойти - не удалось.
        Дама средних лет, с коком крашеных в платиновый цвет волос, молодежно одетая, глуповатые голубые глаза… Амбиции и самоуверенность. Сестра жены, к которой и убежала; то есть нет, - гордо ушла жена. «Определиться, как нам дальше жить.»
        -Ты… - она примолкла, соображая, как обратиться. Вариант «разойтись молча» она почему-то не задействовала. Давно уже ни она его, ни он ее не называл по имени. Да и разговаривали только когда она звонила на квартирный телефон и попадала на него, просила позвать Лену. Так же безлично: «Лену позови к телефону», и он так же безлично отвечал «Сейчас» или «Нету ее» и клал трубку.
        -… - долго над Леной будешь издеваться??… - нашла она слова, сразу, как в защиту, переходя на сварливо-бабский тон, - … будешь издеваться??…
        Он смотрел на нее молча. Счеты у них были давние. Он ее ненавидел и презирал. Больше презирал, чем ненавидел. Молча, холодно, давно и безнадежно. Если бы он мог, он бы ее убил. Просто чтобы вычеркнуть из жизни раздражающий объект, как выключают злым рывком шнура из розетки доставший радиоприемник. Но он молчал. Потому что она была «сестра жены», и потому что, собственно, все было сказано; отношения раз и навсегда, как он надеялся, выяснены. После того разговора в старой квартире он вообще не сказал ее ни разу резкого или оскорбительного слова. Он вычеркнул ее из списка «родственников». Вообще из «списка» людей, с которыми надо бы поддерживать отношения. Он всячески старался дистанцироваться от нее. Он давно и бескомпромиссно считал ее полной, конченой сволочью. Вернее, даже не сволочью - это было бы для нее слишком почетно. Просто дрянью. Дрянью, глупой бабой, поступившей по своему бабскому, своекорыстному и наглому суждению подло. Но он молчал. Все эти годы. Да, периодически она звонила и попадала на него, тогда приходилось звать жену.
        Иногда он натыкался на ее фотографии в старых уже фотоальбомах или в фотоаппарате, который жена брала идя к сестре в гости. Всегда это было неприятно, как нечаянно попасть рукой в чью-то густую скользкую и холодную уже соплю… Да, такой же комок отвращения, почти переходящий в рвоту, подкатывался у него к горлу. Он ее не переносил, он был ею (как он считал) ограблен и унижен. Больше унижен, чем ограблен. А унижения он не прощал никому и никогда. Это жизнь. Сплошь и рядом не мог и не хотел ничего сделать - мы не в вестерне, где злодеев и подлецов наказывают выстрелом из кольта; мы, бл…, цивилизованные люди… Но он все всем помнил - и плохое, и хорошее. Плохое, конечно, как водится, помнилось лучше, чем хорошее…
        Жена знала за ним это, и в том числе ЭТО ставила ему «в счет», предъявляя претензии: - Ты злой, ты злопамятный! Ты не умеешь позитивно мыслить, ты не умеешь прощать!
        -Да, соглашался он, - я злопамятный. Да, я не умею прощать. И не хочу учиться. Потому что «прощать» - это ставить к стенке у дорожки те же грабли, на которые только что наступил, и они двинули тебя по лбу… - у него всегда было образное мышление, и говорил он так же - образами.
        -Ты запиши, запиши и это в свою черную книжечку!! - кричала периодически в ссорах жена. Не было никакой «черной книжечки», это так… тоже образ. Но он кивал -
«Запишу, уже записал, ты же знаешь - у меня не пропадет!»
        Эти злые пикировки раз за разом счищали глянец с семейных отношений, как он их понимал, обнажали трещины…
        Он считал, что забывать зло - такая же глупость, как ходить с завязанными глазами по минному полю. Раньше с женой у них были на эту тему целые дискуссии - насчет
«прощать, входить в положение, понимать» - и «помнить вечно все зло». Ничего путного из этих дискуссий не получалось - все кончалось банальнейшими разборками, как всегда… Он пытался анализировать - почему? Просто они говорили на разных языках, не понимая друг друга. Это тоже стало проблемой, после того, как жена с прежней «должности бухгалтера» вошла в бизнес на равных правах, а особенно когда стала в нем и играть ведущую роль. Больше всего его подбешивала ее манера мешать в бизнес личные отношения.
        -Ты пойми - суть бизнеса в получении прибыли! - такие были у них дебаты, когда он еще пытался что-то изменить, что-то спасти, переделать… Собственно, поначалу он даже гордился женой, такой деловой и «сильной», как она казалась, - пока он не понял, что и эта «деловизна», и кажущаяся, ненастоящая сила - лишь драпировка ее понтов, ее желания быть «ведущей» и быть «независимой»…
        -Суть бизнеса - прибыль! Прибыль! Не благотворительность суть бизнеса, и не понты! Это, то что ты сейчас делаешь - это имитация бизнеса, а не бизнес! Бизнес - равен количеству прибыли, только! Это не хорошо и не плохо - это просто так есть! Бизнес - ведется для прибыли; и уже потом, если есть прибыль, ее можно тратить, в том числе и на благотворительность, - но нельзя заниматься благотворительностью, думая что делаешь бизнес, добра из этого не получится! - это после очередной ее
«командирской выходки», когда она, не посоветовавшись с ним, пыталась поставить свою сестру директором небольшого филиала их тогда еще общей кометическо-парфюмерной фирмы.
        Ничего из ее потуг тогда так и не вышло, как он и предсказывал, - но она, жена, никогда не признавала свою неправоту… Больше того, как-то так всегда получалось, что когда он оказывался прав в деловых вопросах - ее это бесило, хотя она и не подавала вида, и толкало в следующий же раз обязательно поступить посвоему… Он видел это. Он это, как обычно, анализировал. Но ничего уже не мог сделать - они удалялись друг от друга как супруги, как люди верящие друг другу и полагающиеся друг на друга; и чистый свет доверия стали заменять им мелкие придирки, амбиции, грязь недосказанности… Нет, не так он представлял семью. Но слишком давно он себя обманывал - ничего уже нельзя было поправить. Да, собственно, и с самого начала… С самого начала он себя обманывал - теперь он это понимал совершенно точно.
        Идиотские, совершенно бессмысленные дебаты о сути вещей…
        -Нет мужской и женской логики, нет! Логика - как арифметика, или она есть, или ее нет. Не бывает женской арифметики! Дважды два всегда четыре - и у мужчин и у женщин, у коммунистов и у фашистов! И потому ТАК нельзя делать!
        -Ты мешаешь в кучу то, что несопоставимо, - причем тут арифметика?? Есть женская логика - ты просто не хочешь это признать! Тебе - лишь бы настоять на своем!
        -Да причем тут «настоять»! Это же не логично! Это не будет работать, это не рационально - ты пойми!
        -А я считаю, что это - будет работать! Почему ты ПОСТОЯННО считаешь, что я неправа??
        -Да не считаю я постоянно!.. Но у меня есть опыт. Я в этой каше с 90-х. А ты…
        -Нашел чем гордиться! А у меня есть понимание! Я…
        Это было постоянное оппонирование жены любой его подаче. Все это постепенно окончательно убило семью. Нет - не бизнес убил. Семья умирала, несмотря на его попытки спасти ее. Общий бизнес лишь был обостряющим фактором. Жена «дралась» за каждый миллиметр «самостоятельности» в бизнесе, и когда, наконец, «отвоевала» право единолично и полноправно принимать решения, а он полностью сосредоточился чисто на технических вопросах, - бизнес, как и ожидалось, стал хромать и спотыкаться…
        Он уже не удивлялся тому, что и в этом он оказался виноват:
        -Я вынуждена принимать решения за тебя!!
        -Но ты за это и боролась. За право «руководить», быть «ведущей». Теперь ты руководишь и ведущая, - вот и принимаешь решения. Это ведь и есть основная функция руководителя - принимать решения. Ты разве не знала?
        -Ты опять пытаешься меня унизить??…
        Да, не бизнес убивал семью, нет. Бизнес лишь был катализатором. Основным было разное понимание семьи, разное к ней отношение. Он всегда считал, что «семья» - это святое; то, ради чего и стоит жить. Для нее же семья была просто трамплин, или ступенька к достижению каких-то своих целей. К «самореализации», как, начитавшись паскудной «женской литературы», выражалась она. От одного уже этого, неплохого в общем, слова «самореализация» его буквально плющило уже.
        А тут и эта ее сестра. Дура и дрянь, с которой все и началось…
        И вот она стоит напротив и нагло лупит свои бессмысленные голубые бельмы, прикрытые крашеной по моде пегой челкой. Она на самом деле думает, что
«заступается за сестру» и «пора поставить его на место»?…
        Мало уже владея собой, он близко придвинулся к ней и, внезапно, сам от себя не ожидая, прошипел каким-то чужим голосом:
        -Ты… Ты что, думаешь, я с тобой разговаривать стану? Я сейчас дам тебе в рыло - она взглянула в его бешеные глаза и в ее бессмысленно-голубых глазах сквозь пафос и наглость отчетливо плеснулся страх, - Сворочу тебе морду, - твой мужинек с братом вмешаются - я их тут и положу. Придется. Ты, ссссука (злым, свистящим шепотом) этого хочешь? У меня будут проблемы - но вот какие у вас будут проблемы! Поняла?
        Теперь уже она молча, не двигаясь, как загипнотизированная, стояла и смотрела в его глаза. В голубых бельмах стала накапливаться влага.
        Он повернулся, и больше ни слова не говоря, ушел.
        Он поражался сам себе… Что случилось? Откуда вылезла эта агрессия, и даже этот чужой какой-то голос?… И в то же время это было приятно. Чертовски приятно, как сбросить какой-то груз, который таскал бессмысленно несколько долгих лет. Он чувствовал, что еще шаг - и он был бы способен убить и ее, и ее мужчин. Это было бы просто - как для волка порвать несколько деревенских шавок.
        Нечасто его посещало это чувство - ощущение огромной, всепоглощающей ярости и могущества, почти берсеркерства.
        -Вот ведь сука, довела, сам не ожидал, - пробормотал он, как бы оправдываясь перед собой, стыдясь своей вспышки ярости перед бабой, всего лишь глупой бабой…
        Мельком вспомнился эпизод, совсем давний: у сына приступ аппендицита, они, родители, мечутся, - все случилось неожиданно; да, собственно, это уже потом, в больнице, сказали что аппендицит, - а тогда маленький Сережка просто загибался, держась за живот и жалобно стонал…
        Они на улице, жена выводит машину, сын у него на руках, он садится с ним на заднее сиденье, быстро выезжают со двора, страх за маленького сына захлестывает с головой… Почему тогда не вызвали «Скорую помощь»? - уже и не вспомнить… Кажется, им со Скорой и посоветовали не дожидаться, а самим везти в больницу. На выезде из двора, в самом узком месте навстречу заворачивает ауди с несколькими мужчинами - машины встали нос к носу… Водила машет рукой - сдавай назад, он видит за рулем женщину. Сдавать - это метров сто, и не по прямой, жена сигналит - но водитель аудюхи неумолим - машет рукой, высунувшись в окно - «Сдавай назад, чертова курица!
        Жена даже не успела повернуть к нему лицо с наполняющимися слезами глазами, - он осторожно положил сына на сиденье - и как будто какая-то сила вытолкнула его из машины. Ему даже показалось, что окружающая действительность как-то вздрогнула, пустив в стороны волну - по земле, воздуху, домам, встречной машине…
        Он не успел даже сделать несколько шагов к загораживающей выезд со двора машине, - водила с побелевшим внезапно лицом юркнул из окна в салон, с пробуксовкой ауди шустро сдала назад и за угол…
        Может быть - он потом уже, в больнице, и не в первой - пришлось объехать несколько, и даже рявкнуть на ожидающих своей очереди к врачу, - когда сына уже увезли в палату готовить к операции, - думал он, они в ауди пуганулись мужика, просто испугались мужика, появившегося из машины глупой телки, загораживающей им проезд… Может, все может быть. Но это ощущение упругой волны, хлестнувшей от него во все стороны, сквозь землю, дома, асфальт, - и вызвавшей паническое отступление оппонентов, - оно запомнилось тогда. Оно… Оно было приятным, несмотря ни на что. Приятным, как тяжесть гранаты в руке; как тяжесть отточенного двухлезвийного боевого топора викингов… Возможность!
        Собственно, тогда он знал, что по иному и быть не могло, - иначе он убил бы всех в этой аудюхе голыми руками, а саму машину скомкал бы и вбил пинками в асфальт - в тот краткий миг между хлопком открывающейся двери их машины, и визгом шин той отступающей машины он в этом ни на йоту не сомневался, - и это его знание через
«волну» передалось нахальному водиле…

«Кураж, просто поймал кураж» - убедил он себя тогда, но приятное ощущение бешеного всемогущества запомнил надолго.
        Вот и сейчас оно, это чувство, мягко толкнуло его в спину… Он запомнил его.
        -Это уже какой-то не я… Ну да ладно… - подумал он, уже успокаиваясь. - «Вот тупая коза!»

* * *
        А в городе, в стране, в мире все катилось к большим неприятностям. И конца этому не было видно.
        ТОЛИК
        Черт нас понес туда. Собственно, и от дома-то недалеко, и ничего сложного - нужно было только передать пакет с продукцией одному из наших клиентов.
        Я увязался с батей, - интернет опять упал, по телевизору крутили форменную чепуху, а «выпускать» меня вечером из дома одного батя перестал… Попытка качать права привела лишь к жесткому разговору с ним; после чего я понял, что вариантов - не будет. Батя временами бывает на редкость упертым; а после того как маму одной моей одноклассницы ограбили, избили и порезали в нашем районе, поставил мне форменный стоп-сигнал на выход из дома вечером. А сам все больше стал упражняться с ножом, - то «резы» по висящей на турнике веревке, то «уколы» в подвешенную же пластиковую бутылку из-под минералки… Получалось-то у него лихо, он для пробы мог пустой картонный пакет из-под молока с одного взмаха рассечь на две половинки, - однако до сих пор я думал, что лучше бы он подумал, как замутить свой собственный бизнес, чем прыгать и махать ножом - в его-то возрасте! Но после этого случая я перестал смотреть на «упражнения» бати как на очередную придурь, да…

…Это было ужасно. Мой батя дрался на ножах с этим здоровым гопником. На ножах! Мой батя… Ситуация была настолько дикой, нереальной, что я впал на некоторое время в ступор, и мог только следить за происходящим. Все происходило на безлюдной улице, поздно вечером, в полумраке, на тротуаре, освещенном только светом из нескольких окон рядом стоящего дома.
        Они быстро закружили вокруг друг друга, делая выпады; ножи сверкали коротко, и даже, кажется, я слышал свист, с которым ножи рассекали воздух при взмахе. Черт, сразу было видно, что это не шутки. И еще они кричали. Короткие выкрики при выпадах, какие-то гортанные и дикие, как у теннисисток на корте по телевизору, почему-то пришла мне в голову совершенно дикая и неуместная в этот момент мысль.
        Все происходило быстро, они кружили вокруг друг друга, а я даже не знал, что делать, как помочь отцу. Все было очень быстро.
        Они успевали увернуться, отпрянуть при выпадах, ножи взблескивали коротко… Я видел, что они пытаются достать друг друга по рукам, держащим ножи, и вспомнил, что говорил на эту тему батя. Но они оба были очень быстрые, особенно толстый гопник, он был молодой, и мне реально стало страшно за батю, я только не знал что делать. Прямо до слез. Уж очень быстро они вертелись. Какой-то ступор…Тут я подумал, что нужно чем-то кинуть в этого урода, и быстро стал оглядываться по сторонам, ища что-нибудь тяжелое… Сердце у меня стучало чуть не в горле, от адреналина тряслись руки…
        Пару раз ножи лязгали, столкнувшись лезвиями; уже оба получили неглубокие порезы. Но тут батя сделал нечто неожиданное: когда от его выпада гопик отпрянул; а он быстро и резко наклонился, даже встал на одно колено, кажется; потянулся - и всадил нож коротко тому в выставленную вперед ногу, прямо чуть выше кроссовка. Коротко так всадил, но видно, что основательно, так, что гопник заорал дико и отдернул ногу, при этом чуть не упал; и махнул ножом, стараясь сверху достать батю, но тот уже отпрыгнул, при этом упал - но быстро перекатился через плечо, и через мгновение опять был на ногах… А гопник сразу охромел, и замахал ножом еще быстрее, но явно суматошнее - но двигался уже с трудом, прихрамывая и подволакивая ногу, штанина которой вся набухала кровью, так, что брызги летели вокруг при его движениях…
        Батя закружил вокруг него, нож порхал в его руке. Этот толстый скот теперь стал поскуливать при движениях, и меня жаром обдала радость, что батя справится, обязательно ТЕПЕРЬ справится; и я воспрянул - что я-то стою, нас же двое, а этот урод пока один… Ступор прошел. Я сразу увидел камень, приличный такой, с два кулака, поднял его и стал примериваться, как бы засадить этому уроду в башку, и батю не зацепить. Но батя справился быстрее. Толстый урод с проколотой ногой стал неуклюжим, батя теперь кружил около него как-то хищно, как-то подавляюще, гопник отмахивался и уже скулил… ррраз! И батя с выпадом полоснул ему по щеке, так, что полщеки отвалилась и хлынула кровь… Даже, кажется, зубы сквозь разваленную щеку стало видно на мгновение.
        Толстый взвизгнул и прижал обе руки к лицу, и тут же батя наотмашь резанул ему по руке, держащей нож, прямо по кисти. Нож аж, кажется, свистнул, мелькнув как молния; толстый дико заорал, нож его звякнул об асфальт… Все, свободен!.. Батя отскочил. И у меня ступора как ни бывало!! Тут и я залепил гаду камнем в башку! Качественно, прямо в лоб над правым глазом. От удара тот упал. А мне хотелось размазать гада! Рвать его, падлу, втоптать в землю! Но батя схватил меня за рукав и потащил от свалившегося на асфальт и утробно воющего гада.
        Мы бежали какими-то задворками, я слышал, как тяжело дышит отец.
        -Не по возрасту мне с молодыми драться… Идиот, какой идиот… - бормотал он задышливо, - Какого черта я не взял его с собой… Патрулей, черт, опасался… Не того надо опасаться.
        Когда мы уже довольно далеко отбежали от того места, сзади послышались крики и топот. Нас ищут, точно. Но Башня была уже совсем рядом. Мы уже были у угла дома, оставалось завернуть - и наш подъезд, когда они нас увидели. Раздались крики.
        -Вон, вон они! Сюда! - и уже приближающийся топот. Мы свернули за угол, - батя уже держал в руках чип от дверного замка; а я просто молился, можно сказать, чтобы не было проблем с магнитным замком, - иногда это случалось, при участившихся перебоях с электричеством, и тогда подъезд запирали изнутри на засов, и чтобы открыли придется долго стучать…
        И тут от подъезда в полумраке нам навстречу шагнула темная фигура - широкоплечий парень в черной куртке, черных джинсах.
        У меня все внутри оборвалось - попали…
        Мы с батей притормозили; и вдруг, против ожидания, батя не испугался, не дернулся, не схватился за нож. Вдруг я понял, - батя, напротив, успокоился; и даже дышать стал ровнее.
        -Ты??.
        -А ты кого ждал? Старуху с косой?… Кого звал.
        -Ну, здравствуй… братуха!
        -Сто лет не виделись, брателло!
        Они обнялись.
        Я ничего не понимал.
        Из- за угла, тяжело дыша, вылетили двое гопников, совсем еще пацанов, тяжело дышащих от бега; потом еще один. Увидели нас, и встали как вкопанные. Батя и парень в черном едва бросили на них взгляд. Батя, уже успокаивая дыхание, протянул мне чип от подъезда:
        -Иди, Серый. Я сейчас. Мы сейчас.
        Он вдруг стал на удивление спокоен, как будто не мы сейчас мчались сломя голову от этих вот пацанов.
        Парень поднял с асфальта стоявшую у ног сумку и протянул ее мне:
        -На, племяш, унеси. Мы… Мы сейчас.
        Я принял нетяжелую дорожную сумку и взглянул ему в лицо, - чем-то он показался мне очень знаком, хотя я мог бы поклясться, что раньше никогда его не видел. Или видел?… Моложе бати лет на десять - пятнадцать, широкоплечий и крепкий, и очень уверенный в себе. В отблеске окон сверкнули его желтые, какие-то кошачьи глаза.
«Племяш?…»
        Я взбежал по ступенькам, отпер подъезд, распахнул дверь - и придержал ее, упершись спиной. Но батя с парнем не спешили. Пока гопники переминались с ноги на ногу, перебрасывая из руки на руку обрезок водопроводной трубы, кусок арматуры с обмотанным изолентой концом, короткую деревянную дубинку; батя с парнем перебросились непонятными фразами:
        -Надолго?
        -Там видно будет. Сам решишь…
        -Ну что с этими?
        -Пошинкуем малолеток? Или ты у своего дома не соришь?
        -По возможности.
        -Тогда отпустим.
        -Да, наверное.
        Парень мягким скользящим движением подшагнул к переминавшимся в неуверенности хулиганам. Только что они гнались за нами, и были в полной уверенности, что «все идет как надо - они гонят, жертвы убегают», и тут… Какой-то непонятный затык. Они дернулись от него в сторону. Двинулся к ним и батя, в его руке вновь был нож.
        -Ну че, щ-щ-щеглы, попались?? - прошипел парень, вновь подшагивая к ним. Ближайший неуверенно поднял дубинку. Они все еще так и не отдышались. Неуверенно переглянулись. Весь их задор и охотничий запал пропали.
        -А ну… - теперь с батей они заходили на сбившуюся в кучку троицу с двух сторон, беря их в клещи.
        Не выдержав, те развернулись и бросились наутек; парень только успел сопроводить одного из них пинком пониже спины. Гнаться за ними, конечно, не стали. Батя и парень вернулись к подъезду и поднялись по ступенькам. Батя спрятал нож. Парень снял с правой руки кастет, спрятал его в карман джинсов, и протянул мне руку:
        -Толя. Можно Толян или Толик.
        Рукопожатие его было таким жестким, что я чуть не вскрикнул.

* * *
        Дома поставили чайник. Пока я собирал на стол - мамы-то не было, и у нас с батей образовалось самообслуживание, батя сидел за столом и внимательно, как-то странно разглядывал Толика. А тот рассказывал про себя, - довольно неконкретно, в общем: как он работал в охране какого-то босса, «в личке»; как воевал в нескольких горячих очках. Сложилось впечатление, что он и не врет, и что-то недоговариает, так он был неконкретен. Но батя не задавал вопросов. Только в самом начале познакомил нас, представил:
        -Это Толян, мой брат. Ты его не знаешь.
        -Брат? Ты никогда…
        -Не родной. К счастью. - Он почему-то усмехнулся, и Толик тоже засмеялся понимающе.
        Тут я понял, почему он показался мне знакомым - он здорово походил на батю. Другое лицо, и возраст совсем другой, и комплекция - но чем-то неуловимо его напоминал.
        Толик сбился с темы, и к бате:
        -Ну че ты на меня уставился, как на невесту?? Дырку проглядишь! Че увидел-то??
        Батя помедлил с ответом, улыбнулся:
        -Давно не видел… Честно говоря, и не думал, что вновь увидеться придется, - после прошедшего. Но… Видишь, как жизнь поворачивается. Есть у меня такое чувство, что надо нам сейчас быть вместе - мне, Серому, тебе. Вместе мы - сила. Потому и вызвал тебя.
        -Да я понял. Не боись, братуха, ты ж меня знаешь!
        -Да знаю… И, потому что знаю, немножко и опасаюсь… - батя все улыбался.
        Толик засмеялся:
        -Да ладно, что все обо мне. Ты-то как?
        СЕМЬЯ. РАЗГОВОРЫ НИ О ЧЕМ
        -Что у тебя нового-то?
        -Ну что… С Леной вот разбежались.
        -Да-ты-что??. Вот это новость. То-то я сморю, ее нет… А что случилось-то? Ну, ты говорил, что проблемы какие-то в отношениях, но чтоб настолько - я не ожидал… Что уж, вот так - всерьез?
        -Да хрен знает. Наверно всерьез.
        Он оглянулся на меня; я уже попил чаю с печеньем, и маялся бездельем. Вернее, мне здорово было интересно, про что разговор пойдет, и я никак не мог придумать, под каким соусом не уходить из кухни. Прогонять он меня не стал, просто перевел разговор на другое:
        -Толян, ты наверно не в курсе. У нас тут немного только не военное положение: патрули, комендантский час и все такое. Так что ты свой кастет лучше выложи и не таскай с собой. Неровен час ткнут в тебя металлоискателем - будут крупные неприятности…
        -Неприятности будут у того, кто в меня ткнет чем бы то ни было! - пообещал Толик, и поинтересовался:
        -А сам-то ты, я смотрю, перышко-то таскаешь? Не боишься металлоискателей?
        -Я грамотно нож таскаю, и нож грамотный. Хозбыт, ни разу не холодняк, в кармане - сертификат для полиции. Так что максимум что мне грозит - что отберут. А кастет ты никак под хозбыт не подашь…
        -Это точно… Да ладно. Кастет - это так, дань традиции, гы. А сам-то ты… Сам говоришь - обстановка накаляется; что уж, так и НИЧЕГО не имеешь?… Непохоже на тебя!..
        Тут уже батя конкретно оглянулся и мне, просительно:
        -Серый… То тебя от компа не оттащить, то не подтащить… Ты уверен, что тебя «в Контакте» не заждались?
        Ну что, пришлось, демонстрируя всячески свое неудовольствие, уйти к себе в комнату, что делать. Пусть секретничают пока что. Полазил в «Контакте», пообщался
«с заграницей»: везде как-то «не очень». И вроде как уже не только «финансовый кризис», переросший в «финансовый коллапс», о чем уже и по телевизору постоянно твердят. Чем-то посерьезней уже запахло. Китай зарубился со Штатами за Тайвань; плюс к тому же обвинил Америку в засухе; типа, Штаты применили свое «климатическое оружие» - ХААРП, что ли. Помню, батя что-то на эту тему говорил… А американцы обвинили Китай в подрыве своей финансовой системы, в государственном терроризме, и объявили, что вводят эмбарго на снабжение Китая продовольствием. Вроде как и через ООН это собрались проводить… А как «эмбарго» - а так: объявили, что будут топить корабли под китайским флагом, а правительства тех стран, кто не свернет торговлю с
«Поднебесной», объявят пособниками террористов, со всеми вытекающими последствиями. Вот ведь! У самих уже, считай, гражданская война начинается - а еще угрожают! Впрочем, батя говорил, что организация войнушки - всегда самый обычный выход при внутренних неприятностях, а батя много по этой теме читает…
        Но к нам- то это какое отношение имеет! Мы-то не в Америке и не в Китае!
        Вернулся в комнату, что у нас зовется «гостиной», и через большую арку (прорезанную батей при перепланировке) переходит в кухню, когда батя с Толиком уже приняли коньяка и разговор шел уже без огладки на меня. Вернее, забухал только батя; Толик, как я понял, почти вообще не пьет, - вот ведь новость! Батя, впрочем, тоже крайне редко - и никаких запоев! Но совсем не трезвенник, нет. Нормальный, кароч. Но иногда любит.
        В общем, «пьяные базары» были в разгаре.
        -…Понимаешь, Толян… Она «хочет быть ведущей»… Подмять меня под себя. Знаешь, я тут с литературой ознакомился - Толик хмыкнул, но батя не обратил на это внимания,
        - Это «у них» принято: сначала мужика, своего мужика, попытаться опустить, - а потом, если это удалось, начинать его презирать, за то что он дал себя опустить… А если не дал, - тогда начинают себя жалеть, какая у нее жизнь нещасливая, и подлый-наглый мужик - не хочет в зубах тапочки приносить…
        -Бабы-суки, - утвердил Толик, - просто ты много лет был в розовых очках!
        Я следил за их полупьяной беседой - и Толик, мой «новый родственник», мне реально нравился. Здоровенный детина, как говорят; но не просто амбал, а жесткий такой, крепкий, - даже когда он брал что-нибудь на столе, на предплечье как витые веревки играли мускулы. Смеялся он открыто и заразительно, нисколько не прикидываясь; сразу видно - смеется только потому что ему действительно смешно. В общем, он производил впечатление открытого и прямого парня, и невольно вызывал к себе симпатию. Вобщем, он таким и был реально, как показался с первых минут. Просто он был… Как бы так сказать - органичен, что ли.
        Вот только я тогда не знал еще, что и волк, и ночной охотник - сова, и убийца куриц хорек, и даже кобра могут быть симпатичными и «органичными» в своей среде. И вызывать симпатию. Все эти эпитеты я потом уже «додумал», когда Толян постепенно раскрылся во всей своей натуре.

// вставка 1 //

* * *
        На следующий день после приезда Толик встал поздно, и, позавтракав, пошел, как он выразился, «знакомиться с городом».
        Мы с батей остались дома, от предложения «показать ему город» Толик отказался.
        Тут батя мне немного и рассказал о нем, поподробней.
        Он, говорит, хороший парень, и за своих - горой. На него можно положиться. Во всех случаях - но на переговоры одного его лучше не пускать - накосячит (батя помолчал, чему-то скептически улыбаясь, вспоминая явно какой-то прикол «из прошлой жизни»),
        - поскольку вспыльчивый.
        -Твоя мама, говорит, меня считает агрессивным и злым - так она еще Толика близко не знает! Вот кто агрессивный и злой. Для него в морду дать - как высморкаться, никаких проблем. И - умеет. Он по рукопашному бою призовые места брал. Не обратил внимания? - у него передние зубы вставные. Был случай на соревнованиях - хлестались на первенство облсовета Динамо. Я - тоже участвовал, но вылетел в первом круге. Хоть и в перчатках, но очень жестко. Противник ему достался на 16кг тяжелее и опытнее несопоставимо, но Толян дрался как лев! Тот ему высадил передние зубы - Толян только их выплюнул с края татами, мне да твоей маме под ноги - и продолжал драться…
        Что- то мне это напомнило, я только не понял что…
        -И бой не остановили?? Вы че там, как в «Мортал Комбат» фигачились, до смерти?…
        -Не совсем, но близко. Это ж 90-е веселые были. Там все кустарно было, и жостко. Остановили, кровь вытерли - «Можешь бой продолжать?» - «Могу» - «Бой!..» - только-то и делов!
        -Выиграл тот бой?
        -Тот бой… Нет, проиграл. По очкам. Это, знаешь ли, в кино только - героя бьют-бьют; а он потом, весь такой избитый, типа «из последних сил», «вспомнив папу-маму, любимую девочку и первый сексуальный опыт в школьном туалете» - Батя ухмыльнулся - Весь вдруг такой становится непробиваемый и всех кладет… В жизни все не так. Когда кого-то жостко бьют - это ему очков и воли к победе не добавляет, а напротив. Но не о том речь. Главное - характер! Как говорят, бойца делает не победа, бойца делает поражение. Слабые уходят, настоящие бойцы остаются.
        Я насупился, подозревая, что батя намекает на мой опыт занятий тайквондо. Много лет назад, в школе, когда я был еще малявкой, батя меня записал в секцию тайквондо. Я там честно отзанимался больше года, даже удостоверение и пояс какой-то цветной получил - за сдачу ката, показательных формальных упражнений. А потом случились соревнования, и дурак-тренер поставил меня в первом же бою против пацана, у которого эти соревнования были далеко не первые, и занимался он уже года три. И он меня вырубил. Ну, не совсем - мы там в шлемах были, но заехал мне с ноги в голову так, что у меня в ушах зашумело. И у меня как отрезало - больше меня на тайквондо было не вытащить. Отказался. Да батя особо и не давил. А через пару лет заставил меня заниматься дзю-до… Да, блин, буквально заставил… Но это уже другая история.
        А батя, будто не замечая, продолжал:
        -Он и сам потом занимался очень много, но в соревнованиях участвовал мало - так, уличный боец. Но в драке на него положиться можно, как на каменную стену…
        -Какие «драки», батя, про что ты? - мне захотелось батю «тормознуть» - Тебе полтинник. Ему тоже к сорока идет. Какие драки? В наше-то время? - и тут мне пришлось буквально себе язык прикусить, - вспомнил недавнюю вот поножовщину… Кто бы ожидал? А ведь началось с тупого как мычание «- Эй, мужик, дай закурить!»
        -Э! Какое такое «в наше время»?… То время никуда не делось, оно только затаилось. Ты просто этого, в силу небогатого личного опыта, недогоняешь. На самом деле человек как в истории был зверьем, так и остался;; только обычно сейчас это зверье замаскированное, закамуфлированное цивилизацией, а в пиковые для цивилизации моменты вся звериная натура и вылазит наружу. Вот увидишь.
        -А как у Толика с мозгами? - решил я перевести разговор с любимой батиной темы о
«всем вскоре конец».
        -Да как? Ему хватает - батя усмехнулся - не Платон, понятное дело. В интернете все больше по анекдотам угорает. Зато анекдотов знает кучу. Хохмач еще тот. Душа, черт побери, компании…
        -А чем он занимался?
        Тут батя нахмурился и стал быстренько сворачивать разговор:
        -Я не особо в курсе, а он об этом рассказывать не любит. Ты же слышал. Кажется, работал где-то на северах, на вахте. Месяц через месяц. До этого воевал где-то в горячей точке, не то в Сербии, не то в Приднестровье; не удивлюсь, если и там и там… С бандитами у него были какие-то терки, но выкрутился. Он вообще тертый калач. Ну ты иди, иди. Мне тут в сайте еще покопаться надо. А на Толяна, главное что, положиться можно; а для человека это главная характеристика. Жалко, что этого твоя мама не понимает. Все, иди, гуляй.

* * *
        Через неделю Толик устроился на работу - в охрану, сутки через трое, в какое-то отдельностоящее офисное здание. Чтобы, - как он выразился, - «Получить социальный статус и карточки». Да, в городе уже ввели карточки на основные продукты питания - сахар, масло, колбасу… Как заявлялось, это все было «временно», но бодрые заявления с экрана телевизора что-то убеждали все меньше и меньше.
        Платили ему там какие-то сущие копейки, но зато была масса свободного времени. Деньги у него водились; вскоре после приезда он купил машину - ржавую, убитую почти в хлам «тойоту-короллу», которую сразу окрестил «трахомой». Но, несмотря на весь свой угребищный вид машинка все же бегала, «А нам, реальным пацанам - как он выразился - пока и такая сойдет. А там, дальше - видно будет!»
        Вскоре после устройства на работу работа стала его сильно раздражать. Собственно, даже не «работа», к «суточному дуракавалянию за пайку» он относился с юмором; раздражало «руководство». Однажды я застал их разговор с батей:
        -Прикинь, брателло, и эта кошелка всем рулит! Да-да, вот про которую я и говорил
        - Мартовна ее отчество. Вероника Мартовна. Коза лет под шестьдесят, ну, пятьдесят с большим хвостом - это точно. И с претензиями… Молодится, корова старая; на западные курорты, мужики со смены рассказывают, по три раза в год ездит - типа, урвать остатки ускользающего бабьего счастья. Братан, ты меня знаешь; я, когда надо, могу себя в узде держать, и - капитализм есть капитализм, ничего не попишешь
        - права собственника; но платить такие копейки людям!.. Самое главное-то даже не это, не маленькая зарплата - каждый знал, на что шел; меня достает отношение к людям - как к мусору! И ведь что прикольно: ты думаешь она по профессии кто? Ну-ка, ну-ка, догадайся?… А, не угадаешь! Учитель, во! Педагог со стажем, так сказать. Всю жизнь, говорят, проработала «в сфере народного образования». А здание сейчас - ее. Как так? Муж у нее, бывший - кстати, видел я его как-то, заходил за почтой, - нормальный такой, вменяемый мужик. Так вот, у него - строительная фирма. Видимо, в бизнесе и в строительстве он совсем не лох, словом, построил это вот здание - в собственность. Своя территория, стоянка, офисы, четыре этажа считая полуподвал, расположение удачное - нормальное такое вложение капитала. Вот - и она его оттяпала у него после развода. Да, старик, такая же, как у тебя ситуация - только ты по сравнению с ним фраер ушастый, хе-хе. Ладно, не дуйся. Прикинь - видимо, это у многих, если не у всех, баб срабатывает - как только «есть что делить», и можно «заявить о своей самоценности и крутой актуальности» - тут
вот они и ставят вопрос ребром: «все делим, - и пшел вон!» Ладно, не о том речь. Так вот, что меня поражает: эта старая кошелка, ой, то есть «педагог со стажем», в свое время наверняка проводила «ленинские уроки», учила разумному-доброму-вечному,
        - и вот поди ж ты! - на старости лет заделалась капиталистической хищницей! И тут все ее комплексы наружу и вылезли - с людьми себя ведет как царица Тамара с подданными: «Тому голову отрубить, этого в масле сварить!» Чесслово, братан! Ну, образно выражаясь, конечно. К примеру, вчера прибегает ко мне на пост и орет: «Что вы тут расселись, там самосвал наш мусорный контейнер задел!! А вы тут развалились как барин!» - нет, ты прикинь! Она этот самосвал из окна кабинета увидела, с третьего-то этажа! С той стороны здания! А я, значит, виноват, - хотя я тот самосвал при всем желании не увидел бы! Спустила на меня всех чертей…
        -Толян, че ты переживаешь - стареющая глупая тетка, с нереализованными амбициями, ты ж сам понимаешь…
        -Я-то понимаю! Старик, я все понимаю! Раз капитализм - то на здоровье, платишь реальные деньги, - и можешь хоть заставлять себе ноги мыть! Но если ты, овца, платишь форменный мусор - а сама по заграницам катаешься; а на вопрос о повышении зарплаты лепишь горбатого, что «к сожалению, сейчас нет ресурсов для повышения вам зарплаты, да вы и на столько не заработали» - то это переходит все границы!
        -То есть ты готов терпеть унижения - но чтоб это оплачивалось?? - хохотнул Олег.
        Толик несколько секунд осмысливал сказанное, потом энергично мотнул головой:
        -Да! Представь себе - именно так! Раз капитализм - пусть так! Если у тебя
«тяжелый характер» - это тоже должно оплачиваться, как вредный фактор на производстве! А если она считает, что помыкание подчиненными «входит в должностные возможности» - то я не согласен! Знаешь - у меня характер вспыльчивый… Я, иной раз… Словом, так достают, что сдерживаюсь, только насвистывая «Сэмэнчик, ша! Ты их приговори-и-ил!..». Хы.
        -Ну, не согласен - так и уволься нах… Что ты распинаешься-то? Никто тебя там за ногу не привязывает…
        -И уволюсь! Ты знаешь, какая там текучка?? В то же время я вполне чувствую себя
«кинутым», поскольку в стартовые условия то, что ко мне будут относиться как дворовой собаке никак не входили! Прикинь - окурки по территории заставляют собирать! И за пропущенную горелую спичку устраивает скандал! Хотя моя функция - чисто охрана. А попробуй зарубиться - «Вас тут никто не держит!» Пользуется, тварь, что в стране сейчас ситуация… Ну ничего… Ничего…
        -Толя… Я не пойму - тебя зарплата не устраивает, или отношение?
        -Меня, старик, не устраивает СООТНОШЕНИЕ, понял? Соотношение зарплаты и отношения ко мне! Ты ж меня знаешь - для меня деньги не главное. Да и нормально у меня пока с деньгами, не для заработка я на работу устраивался… «Отношение» - врубаешься?… Причем, если бы было все как в Японии, - я читал, там глава корпорации может годами зарплату не получать, но своим работникам исправно платит, если корпорация в тяжелом положении; или договаривается с ними, я бы не жужжал, - а тут сама по три раза за бугор отдыхать ездит, пять машин на три человека семьи - и копейки платит, и еще мне предъявы лепит?? Не, братан, в сербских горах все было намного честнее…
        -Тсс!.. Ну так уволься.
        -Я и говорю - уволюсь! Но каковы скоты, а! И сынок ее, падла! Твой, кстати, тезка
        - тоже Олег. Вообще ведь пустое место, бздых, - а прикинь, - в глаза никогда не смотрит! Здоровается, - когда здоровается! - в лучшем случае кивком! И периодически тоже устраивает, падла, разносы - «почему, говорит, вы ушли утром со смены не дождавшись меня или Вероники Мартовны?» - это он по мамашку свою. При этом, заметь, опять же в глаза не смотрит! «Потому, - говорю, - что смену я сменщику сдал, а вы с Вероникой Мартовной до сих пор не прибыли!» А он: «Вы, говорит, обязаны нас дождаться!» Я, говорю, вас полдня ждать не обязан, мне за это никто не платит! А он говорит…
        -Все, все, успокойся. Что ты, в самом деле? Не знаешь специфики современных отечественных кап-отношений?
        -Да знаю я все! Но каков падла! Не, ну ниче-е-е-е… Я время свое выжду…
        В общем, по Толику я понял, что он психнутый и «заводной». Как батя как-то выразился, «с обостренным чувством справедливости». И вскоре он продемонстрировал свою натуру в реале.

* * *
        Мы шли с Толиком… По делам, короче.
        Возле бронзовой скульптуры, изображавшей двухметрового мужика в кепке, чуть склонившегося и вытянувшего вперед руку (все это для прикола и туристов, в бронзовую руку ему постоянно то сигарету засовывали, то мелкую купюру, и фотографировались) стояла какая-то девка и курила. Симпатичная, стройная. Такая - вся из себя, и очень, судя по всему, о себе высокого мнения. Мы еще только шли по направлению к ней, а Толик сразу стал поедать ее глазами… она как-то заметила и отвернулась. Джинсы у нее такие… типа сильно ношенные - модные, - и нарочито рваные над коленками, что спереди, что сзади. Я смотрю - девчонка явно во вкусе Толяна, глаза у него замаслились, прямо как у кота на сметану. Проходим мимо - он ей так игриво «Девушка, у вас штаны порвались…»
        А она в ответ, отвернувшись, отчетливо так - Пошел ты, козел!
        Это она зря.
        Толян и раньше-то, как батя говорил, да и я заметил, был вспыльчивым; а сейчас… Сейчас времена вообще изменились, круто изменились, и из Толика «полезла его натура», которую батя-то знал, видел, а я еще нет. Да, зря она так… Но это я потом додумал.
        А тут Толик от ее фразы как на стену наткнулся, тормознул, с лица сразу как-то спал, и взгляд стал то, что в книгах пишут «стальной, колючий».
        Цоп ее за плечо - про меня он явно тут же забыл - и спрашивает - Ты че сказала, мочалка?…
        Она бы еще могла съехать на базаре, если бы поняла; а поняла бы - если бы на Толяна посмотрела; но… она крутую включила, дернула плечом и еще сильнее отвернувшись - «Пошел на…й, урод!»
        Так и сказала.
        Отчетливо так.
        Может она думала, что вокруг куча мужиков пасется, готовых кинуться ее защищать, или привыкла так-то вот всех отшивать, или просто сегодня не с той ноги встала, но… напрасно она так.
        Я сообразить ничего не успел - так быстро дальнейшее произошло. Толян снова цапнул ее за плечо, развернул рывком к себе - и влепил ей кулаком в лицо… Так, что она через бордюр кувыркнулась в цветы, только кроссовки мелькнули… Не пощечину дал, а врезал кулаком, жестко, хотя, может, и не так как по мешку, не в полную силу.
        И тут же крик - Ты че, мужик, ох…л??… - и двое из остановившейся машины вылазят - и к нам. Два каких-то парня. Наверно, она их и ждала. Только не добежали они. Толик бегом рванул им навстречу, только мелькнуло его перекошенное злостью лицо. Он уделал их как боксерский мешок - сначала одного, что был ближе; потом второго, задержавшегося оббегая машину. Я их и разглядеть не успел - так быстро все произошло. Толик как машина работал кулаками - на каждого считанные секунды, - и оба скорчились около своей тачки, зажимая разбитые лица и хрипя - одному он явно засадил поддых.
        Толян схватил меня за рукав, и мы быстро ушли с места побоища. Никто нас не останавливал, народу было не видно. Толян тяжело сопел и тер носовым платком (одолженным у меня) кулаки, забрызганные кровью. Пока мы не свернули за угол, никого на улице не было видно, только те двое валялись и стонали на мостовой у машины, да ноги модной девки торчали из цветника… Вот такой вот получился натюрморт…
        По дороге домой мы молчали.
        Дома я все рассказал отцу - и спросил:
        -Он что, чокнутый? Псих?
        -Не то чтобы, - говорит - но вспыльчивый. И причем, когда надо, то умеет сдерживаться, чего бы ему не стоило; а вообще - вот так вот «дает себе волю». Это… Тут ничего не сделаешь, это его особенность, ее просто учитывать надо. Я с ним поговорю, - еще чего не хватало, он мог тебя в историю втравить.
        -Не надо, говорю. Не говори ему, что я тебе сказал, не надо.
        Батя помолчал, постучал пальцами по столу, - он кушал как раз, - и тут говорит:
        -Ты знаешь, Серый… Вот ты сказал про него - псих. А вообще… Правильное будет - психопат. Не, ты не пугайся, не пугайся! Это не то чтобы опасно, для нас - даже где-то наоборот, поскольку… Поскольку это «наш психопат», как бы цинично это не звучало.
        -Как это? - не понял я. Батя сплошь и рядом вечно что-то как загнет эдакое…
«Полезный психопат!» - это надо придумать!
        А батя продолжал:
        -Видишь ли, все мы, люди, в той или иной степени «того»… Как справедливо говорят психиатры, которые сами еще те тоже психи, - «Нет абсолютно здоровых, есть недообследованные!» Под шизофреника можно диагностировать любого! А Толян - с явными психопатическими наклонностями, да. Но - может себя контролировать. И потому - полезен.
        -Пап, как это? - не согласился я, - Как псих… Ну, психопат может быть полезен?
        -Может, и даже весьма. И даже может многого добиться - но для этого нужно, чтобы он был в экстремальной ситуации, - вот к чему у нас все и идет. Психопат, вернее,
        - человек с некоторыми наклонностями к психопатии, - в экстремальной ситуации как рыба в воде! Ты думаешь, в мирное время кто идет в экстрим? В каскадеры, в альпинисты-спасатели, антитеррористический спецназ и прочее? Да психопаты же! Это нормально, это совсем не оскорбление, как ты, наверное, думаешь, - это просто свойство личности. Вот приходилось мне читать про исследования, что проводили американцы, да и не только американцы, в войну в своих войсках… Поразительные, Серый, вещи открыли! Оказалось, что при близком боевом контакте, то есть когда с врагом лицом к лицу, на активные действия по уничтожению противника способны всего два процента личного состава! Представь себе! Остальные стреляют - но не в противника, не в человека - а в сторону противника, подсознательно боясь
«попасть»… В случае с рукопашной, - типа «коли штыком, бей прикладом», - впадают в ступор или совершают глупые, необдуманные действия. Перед атакой делают в штаны, причем чуть не всем подразделением… Ты не улыбайся, ничего в этом смешного нету, не дай бог самому тебе… И лишь примерно два процента из каждого подразделения, - в среднем, Серый, в среднем! - способны на активные целенаправленные действия. Именно психопаты - они в ситуации экстрима как рыбы в воде. И именно они бой и выигрывают, и своих сослуживцев спасают, и становятся героями. Вот, читал, у американцев описан случай, - там, во время высадки во Франции во время Второй Мировой, подразделение американцев прижали к земле плотным огнем из нескольких дотов. Люди боялись голову поднять! И всем им пришел бы конец, если бы не один солдат - он под огнем пробрался к доту, выпустил в амбразуру рожок из автомата, потом забросал его гранатами. Уничтожил. Потом пробрался к соседнему доту - и взял весь его гарнизон, всех тридцать человек, в плен! Сдались они ему, - одному! Потому что жить хотели, - а он был отморозок! Потом он третий дот уничтожил.
Словом, он один по сути выполнил задачу целого подразделения. А в обычной жизни был спокойным, ничем особо не примечательным человеком…
        -Что уж, каждый смелый - психопат?
        -Ээээ, вопрос сложный. Мы сейчас говорим не про «смелость как преодоление страха», а о «страхе как катализаторе действия», когда человек от опасности испытывает возбуждение, эйфорию… Смекаешь? Это, в принципе, характеризуется психологами как склонность к психопатии. Так вот, американские психологи установили, что взвод, в котором есть хотя бы пара психопатов, - боеспосбен. Нет - обречен на уничтожение. Улавливаешь?
        -Улавливаю… - буркнул я, - Но у нас, вроде, пока не война?
        -Это пока, - «успокоил» меня батя, и вернулся к обеду.
        Но я еще задал возникший вопрос:
        -Так что, выходит, если не психопат, то бойцом уже не стать??
        -Ну почему же. Если характер есть… Я же говорю - кроме врожденной эйфории от чувства опасности еще и способность к преодолению страха. Со временем нарабатывается разумное отношение к экстремальной обстановке, профессионализм… Просто там, где психопат риском буквально наслаждается, профессионал только делает свое дело. Но на это нужно время; время, терпение и упражнение, учти!
        После этого случая я стал немного по-другому относиться к Толику. Хороший парень-то он хороший… Родственник и все такое. Но то, как он быстро и без раздумий пустил в ход кулаки, навело меня на некоторые раздумья. Ну, свойство личности, темперамент, ладно… Но не думает он о последствиях, что ли? Отмороженный совсем? Да и за что, собственно?… На следующий день я под случай спросил Толика - А если бы у тех двоих было оружие?
        Он ответил с полной, как мне показалось, безмятежностью: - Если у овцы есть оружие, она не перестает быть овцой… Плохо, что у них не было оружия, оружие бы НАМ пригодилось…
        -А девку ты?…
        -А че она? Ты ж слышал!
        -Толян, но она же просто мочалка. Дура. А ты ее кулаком в лицо…
        -Не в лицо, малыш, не в лицо - а в челюсть. И наверняка челюсть я ей сломал - отвечал Толик с полнейшей безмятежностью, и даже, кажется, наслаждаясь разговором.
        -Другой раз будет знать, как хамить в ответ на невинное замечание. Старик, она сама виновата. Вознесли, понимаешь, баб на пьедестал, они и берега потеряли, думают, что теперь им все дозволено. Вот этой овце это будет уроком.
        Все с ним стало ясно. Тут еще у меня мысль мелькнула:
        -Толян, а этих парней… Ты как-то быстро! Ты боксом занимался?
        Толик был явно польщен. Он сидел на диване и листал какой-то мамин старый журнал с рекламой красоток в бикини, - рекламой не то бикини, не то красоток, а вернее -
«образа жизни», как батя выражался; он откинул журнал в сторону и, улыбаясь, постукал кулаком правой в ладонь левой:
        -Джит кун до, старик, джит кун до!
        -Это че?
        -Это был такой боец, звали его Брюс Ли. В кино снимался.
        -Че-то слышал.
        -Вот. Ты только «слышал», а для нас он был кумир. Батю спроси. Плакаты с ним выменивали друг у друга, чуть не молились на него. Крутой как вареное яйцо, хоть и китаец. Круче Чака Норриса, хы-гы!
        Так вот он разработал эту систему - «джит кун до», то есть «путь опережающего кулака». Я его книгу читал, знакомый из Югославии привез, у нас тогда не печатали… Не читал, - но там было много фото и рисунков. А потом и у нас ее перевели.
        -Так вот. Там суть, если кратко… - он задумался, подбирая слова - Суть в том, что… Техника - это техника. Техника удара, я имею ввиду. Все это важно и все такое. Быстрота, скорость. Все это так. Но главное, что он разработал - это теорию связок «на опережение».
        Интересно было видеть обычно демонстративно жизнерадостного и «неберущего в голову» Толика, с достаточно серьезным видом рассказывающего о серьезных вещах
        -Там суть в чем, если коротко: каждое действие противника в поединке вызывает ответную реакцию. Идея в том, чтобы «растащить» своими движениями противника на те действия, которые тебе выгодны, чтобы заставить его «раскрыться». Все это есть и в других видах единоборств, в том же боксе - а ты правильно заметил, я давно боксом занимался, еще со школы, - когда боец изменением положения корпуса, рук, ложными ударами заставляет противника раскрыться на свой коронный удар; но только Брюс сделал из этого теорию.
        Он разработал систему «уловок» - это он так назвал.
        -Это че?
        -Это не удары, а ложные движения, напоминающие удары, и которые заставляют противника открываться. Суть в том, чтобы правильно комбинировать реальные удары, и эти уловки. Целые системы уловок. Брюс их разделял на «длинные» и «короткие». И учил комбинировать. Там, старик, идея в том, что когда ты дерешься - ты не думаешь. Не анализируешь бой через разум, а только через подсознание, инстинктивно. Вот у бати спроси, он подробно тебе разжует.
        -Что, и батя?…
        -Ну да. Он ведь меня на эту книжку и вывел. Батя твой… Оооо! Ты, блин, малек, его не недооценивай, он… Впрочем, ладно. Так вот. Когда человек реагирует инстинктивно, то эти инстинкты можно использовать… Ха-а!!! - он выбросил руку с растопыренными пальцами у моего лица, так что я невольно отшатнулся, - и довольно ухмыльнулся, тут же щелкнув меня большим пальцем под подбородок - Саечку за испуг!
        -Видал? Ты ИНСТИНКТИВНО отшатнулся!
        -Ясен пень. Орет как дурной… - мне было немного неудобно
        -Это нормально. Так вот, суть в том, чтобы использовать эти инстинктивные реакции для того чтобы вывести противника на нужный тебе коронный удар.
        Вот давай. Вставай. - Толик вскочил и принял бойцовскую стойку - Давай - давай. Не ссы - я тебя не задену, только обозначу.
        Я нехотя встал и принял стойку.
        -Вот смотри. Ты - защищаешься. Сейчас пойдет связочка - старайся не попасться, как хочешь - блоки ставь, уклоняйся, отходи - как угодно. Готов. Пош-шол!..
        -Раз-два-три! - кулак Толика застыл у моего носа, хотя я и пытался отбивать удары и отпрыгнул в сторону - но только получилось, что махал руками по воздуху.
        -Еще. Лови! - короткая связка Толика, на которую я непроизвольно отреагировал какими-то беспомощными непроизвольными отмахиваниями - и Толик зафиксировал ногу у моего виска… Даааа, могет! Снес бы мне черепушку, если бы вмазал.
        -ПонЯл? - наверняка нет. А смотри вот медленно, как это получилось: мы в стойках. Я обозначаю тебе первый удар - левой в голову прямым - ты инстинктивно отшатываешься и закрываешь голову руками. Непроизвольно, понял? Причем это срабатывает у всех - и у бойцов опытных, и у лошков наподобии тебя (я не обиделся
        - че там, так и есть. Да Толик и говорил без желания обидеть). Только опытные чуть прикрываются рукой или обозначают блок с уходом - а неопытные отмахиваются руками как ветряные мельницы, в полную амплитуду - но инстинкт прикрыть голову от удара срабатывает у всех - на то он и инстинкт! Теперь смотри - я ведь первым не ударил, а только обозначил. Ты инстинктивно дернул руку вверх, закрыть голову - но закрыл не полностью, поскольку инстинкты и тут быстро срабатывают - инстинкт тебе подсказал, что удара не было, а была только уловка! Но тут же я обозначил второй рукой, правой - тебе удар в корпус! Сразу же после обозначения левой в голову - правой в корпус! Ну? - он продемонстрировал. Да, так и есть.
        -Твой инстинкт, только что бросивший руки на защиту головы, и успевший уловить, что полноценного удара не случилось, тут же уловил, что идет удар в корпус… - он опять показал, - И, не рассуждая, тут же бросил руку или руки на защиту корпуса. Вот так: раз - раз! Непроизвольно! Поскольку оба удара, вернее - обозначения удара, идут в отработанной связке, вместе, быстро, один за одним - уловить и се… се-па-ри-ровать удары на именно «удар» и только «уловку» подсознание твое не успевает, - и потому защищается инстинктивно от уловок как от настоящих ударов, - и вот, ты уже инстинктивно, прикрывая корпус, открыл голову. Но у меня задействованы были обе руки. На уловки. Но в этой отработанной связке… - Толян явно был «в своей теме» и повествовал с воодушевлением - …задействован еще и третий удар, который, собственно - именно УДАР, - и ОН ПРОХОДИТ! Удар ногой. То, что называется «маваши-гэри» - круговой удар ногой в голову.
        -Теперь вот смотри вместе, но медленно: ты обозначаешь короткий джеб… тьфу, прямой левый в голову - это короткая уловка, твои руки непроизвольно дергаются на защиту головы… Видал? Затем идет обозначение правой рукой удара в корпус - это длинная уловка, по времени она чуть дольше, чем первая, чтобы руки у тебя не то что дернулись в направлении защиты - а именно ушли от головы, на защиту корпуса. Вот так. Они и ушли. И практически одновременно со второй уловкой идет реальный удар маваши в голову. Он длинный. Удары ногами вообще длинные, в голову - в особенности, зато если удается противника вытащить, подставить под такой удар - все, без шансов! - и потому его нужно начинать загодя, практически одновременно с ударом-уловкой в корпус правой, ты уже начинаешь выносить колено правой ноги для удара в голову! Вот так!
        Ты инстинктивно дергаешь руками - сначала пытаясь прикрыть голову, потом - корпус
        - и неминуемо пропускаешь удар ногой в голову. А это абзац!
        -Да, здорово! - я действительно был впечатлен.
        -Вот - Толик довольно ухмыльнулся, еще пару раз продемонстрировал связку по воздуху, четко, со щегольским щелчком-фиксацией ноги на уровне моего носа - и вновь расслабившись, шмякнуся на диван, попутно подбирая журнал с полураздетыми красотками, - Вот! Это только к примеру. И на этом основано Джит Кун До от Брюса Ли - на использовании инстинктов. Таких приемов-связок с уловками может быть мильон, но реально владеть тремя - пятью, этого достаточно, - только их нужно знать и оттачивать до автоматизма, чтобы когда пискнет-скрипнет - тут же, не задумываясь - бац! И у тебя вылетело!

… Хочешь, поднатаскаю тебя чуть-чуть?
        -Конечно хочу!
        -Договорились. Но насколько у тебя будет получаться - это от твоего трудолюбия зависит… Мы вот с твоим батей… часами оттачивали. А те лошки, возле машины… Фигня. Раскрыл одного - воткнул ему прямой в челюсть; второму в корпус - добил боковым, локтем в репу… Фигня! Не бойцы.
        После этого происшествия и разговора мы начали и правда с Толиком заниматься. Сам-то он и так приходил каждый день, как он выражался, «помять мешок», висевший в бати в «кабинете»; а теперь и я подключился, и Толян показывал мне какие-нибудь связки, которые я отрабатывал сначала перед зеркалом, потом на мешке. Даже определенное соперничество возникло за право «постучать» по мешку. Не то что раньше он неделями пылился нетронутый, пока батя не вымещал на нем накопившийся адреналин.
        А вскоре и произошел «путч». Не путч - так, «передел властных полномочий», как батя выразился; но для нас, живущих в центре, это было что-то… Как раз после того, как домой вернулась мама.

«ПУТЧ»
        Три недели с мамой только созванивались по телефону, да она изредка забегала сделать что-то по бизнесу. Наш косметический бизнес начал трещать - людям совсем стало не до косметики. Впрочем, так же как и не до рекламы, фитнеса, здорового образа жизни, модных шмоток и модных автомобилей, даже не до здоровья - здоровьем
«занимались» теперь только те, кому было уже совсем «впритык»: инсультники, скажем, или там с аппендицитом.
        Три недели назад по телефону она сказала мне, что «с твоим папой жить невозможно!» Я рассказал это бате как-то под случай. Он помолчал и грустно сказал:
        -Она, как многие женщины, слишком часто использует такое сильное определение, как
«невозможно»… А действительно невозможно очень немногое… Вот не кушать долгое время невозможно. Или быть плохо одетым на холоде - заболеешь и умрешь. Или быть беззащитным… невозможно, потому что съедят. А она путает «невозможно» с «мне не хочется». Но я уже устал с ней на эту тему дискутировать…
        Собственно, без мамы мы неплохо устроились, - на удивление, у нас прекратились размолвки, какие-то «обострения в отношениях», которые сплошь и рядом бывали при ней. Мы стали с батей ладить, чаще разговаривать «за жизнь». Для меня как-то перестало быть обломным делать уборку дома; теперь мы с батей делали уборку по очереди; по очереди мыли посуду, и даже немного готовить я научился; во всяком случае уже мог не только яичницу или сварить пакет пельменей. Тут-то она и вернулась.
        Толик перебрался жить в съемную квартиру в нашем же подъезде. Как я понял, они с мамой друг друга не то чтобы не выносили, но довольно здорово недолюбливали, - еще с прошлых времен.
        Однажды я и разговор подслушал:
        -Я не выношу твоего братца. Я помню, что вы с ним творили в 90-е.
        -Ничего особенного мы с ним и не «творили». И тебя никто и не просит выносить. С некоторых пор я с тобой не советуюсь. Знаешь, с каких?…
        А вот дальше послушать не удалось.
        Сразу же, как Толян снял квартиру на девятом этаже, к нему стали приходить какие-то длинноногие смешливые мочалки, и наши занятия по рукопашному бою сошли на нет. Я пытался сам хотя бы немного поддерживать уже наработанные навыки, но без толиковых подзатыльников оно как-то шло без вдохновения, прямо скажем. Наверное, я слабовольный - для упорных занятий мне нужен погонщик. Вот и мама постоянно это говорила… А батя наоборот, он говорит, что просто нет интереса; что если бы был явный, практический интерес - меня бы за уши не оттащить было. Тут он прав. Если меня что-то по-настоящему интересует, то я готов… «Не лупили тебя хулиганы в детстве» - говорит. Ну да, не лупили.
        -А тебя, - говорю, - Лупили?
        -Да, - говорит, - Мы росли в очень хулиганском районе…

* * *
        А в мире творилось черт-те что. У меня голова кружилась читать про все эти крахи и крушения финансовых гигантов. Как я понял, страны судорожно пытались нащупать какие-то точки опоры в рушащемся после начала финансового коллапса мире. Да, такое определение совсем уже вошло в обиход - то был «финансовый кризис», и это, как теперь оказалось, как теперь говорили, было еще ничего… А наступил «финансовый коллапс». Что это - я пытался спрашивать у бати, который, как всегда, постоянно, как он выражался, «мониторил ситуацию»; но он пустился в такие сложные объяснения, что я махнул рукой, отмазался тем что «голова болит» и больше уже и вникать не старался. Единственно, что я понял и из батиных объяснений, и из всей атмосферы безысходности, которой просто дышал инет, телепередачи, газеты - это что ничего хорошего нам не светит…
        И я махнул рукой на все это. Кому надо, тот пусть с этим и разбирается… А батя между тем становится каким-то нервно-веселым… Однажды я услышал их с мамой
«беседу»:
        -Чему ты радуешься?? Что все так плохо??
        -Нет, я не радуюсь. Но я доволен тем, что я был адекватен, и что ситуация развивается как я и предполагал.
        -Что в этом хорошего??
        -А я не говорил, что в этом есть что-то хорошее. Я лишь говорю, что я оказался прав в прогнозах, и это меня не может не радовать…
        -Тьфу, идиот!..
        Пауза. У меня аж уши поджались. Как-то мы с батей за эти три недели «свободы» отвыкли от таких вот эпитетов…
        И батин голос, неприятный такой:
        -Слушай, тебя никто сюда не звал. Ты сама решила вернуться. Я не возражал. Но… Держи себя в рамках. Я больше не буду терпеть твои высказывания. Все. В конце концов, ты можешь вновь уехать к своей сестренке, или куда ты там сочтешь нужным…
        -Это и моя квартира, не забывай!
        -Я не собираюсь вновь жевать эту тему, насчет «твое и мое», хотя ты знаешь - мне есть что сказать. Я давно понял, что мы тут не договоримся. Но коли мы вместе тут живем, то и держи при себе свои меткие определения. Я ведь не прокатываюсь по твоим «позитивным настроям», которые ты считаешь панацеей от реальности…
        -Ты - жестокий!..
        Ну, тут я уже ушел. Как они собачатся - никакого интереса слушать, да и все одно и то же.
        Что- то мне это напомнило. Однажды случился разговор с батей.
        -… жизнь штука жестокая… - это я брякнул подо что-то.
        -Не выпендривайся, Серый. Не тебе говорить про «жестокость жизни». Ты ее еще не видел. Это все равно что нашему Графу жаловаться на «жестокость жизни» только потому, что его согнали с дивана и дали сухой корм, а не курочку. Вообще жизнь не
«жестокая» и не «ласковая». Жизнь - она сама по себе жизнь. А остальное лишь наши оценки. Если мы ее оцениваем как «жестокую» - значит до этого мы в ней чего-то просто недопонимали, питали иллюзии, и вот, когда иллюзии развеялись и вылезла
«жизнь как она есть» - начинаем называть ее «жестокой». А она просто жизнь… Такая, какая есть. Если волк ест зайца - это не жестокость, - это жизнь, учти это. Просто зайцу надо было бы учитывать, что его могут съесть; и соответственно строить свои с жизнью взаимоотношения, а не плакаться на «жестокость».

* * *
        А потом вот сам «путч» и случился. Утром где-то в центре, то есть совсем рядом, завыли сирены, и по Проспекту, мимо окон, залязгала траками зеленая военная техника. Батя сразу включил телевизор - а там «снег» по всем каналам. По радио - обычная развлекалочка, вообще ничего! Батя, поглядывая в окно, бросился звонить Толику - но телефон не работал. Потом закричал мне и маме, чтобы одевались, одевались «по уличному», что сейчас пойдем из дома.
        Я, честно говоря, сначала не понял - что он так вскипяшился? - пока в центре не затрещало, часто так, как звук рвущейся плотной материи. Я и тогда ничего не понял, хотя батя, уже одетый, подгоняя в спину, потащил меня одеваться - и тут долбануло!..
        В центре ударило так, что у нас, на третьем этаже, посыпалась посуда на кухне со шкафчиков; и я отчетливо слышал, как в Башне, в нашем 14-этажном двухподъездном доме, вылетело несколько стекол. Кажется, Башню даже качнуло! Но батя уже гнал нас с мамой, торопил - вниз, вниз по лестнице. И мама ничуть не возражала, у нее, как и у всех, были совершенно круглые, испуганные глаза. Сам батя тащил на плече сумку. Лестница была заполнена испуганными взъерошенными соседями - суббота, все были дома. Кто в чем… Никто ничего не знал, но даже и не спрашивали друг у друга - так всех напугал этот оглушительный удар в центре, в районе комплекса правительственных зданий, - просто метались с выпученными глазами. Потом кто-то крикнул «В метро! В метро нужно укрываться!» И все побежали в метро…
        Но батя вдруг затормозил, - попросту схватил нас с мамой за руки и оттащил в сторону с дорожки, по которой неслись в сторону нашей станции метро очумевшие люди.
        -Зачем?? В метро же надо! - задергалась мама.
        -Не надо! - это батя, - Метро на Проспекте. И там сейчас такая давка будет…
        Он, бросив сумку, подскочил к обитой железом двери продовольственного магазина, что у нас в Башне на первом этаже; в которой принимают со двора привозимую поставщиками продукцию, и затарабанил туда кулаками. Я сразу сообразил, что он хочет - я в нашем магазине пару раз в каникулы подрабатывал грузчиком, и знал, какой там большой и глубокий подвал, - под всем зданием, и еще в сторону. Но двери никто не открыл. Батя стал жать на кнопку вызова около двери, - внутри магазина отчетливо дребезжал звонок, но никто не ответил. Мама стояла рядом и затравленно смотрела на несущихся мимо людей. А я усиленно соображал, - ну ясно, тетки заперлись внутри и дрожат от страха - фасад магазина, вход в него ведь выходит как раз на Проспект, где сейчас и стреляют, никто и не подумает двери открыть… Ну, а че обязательно двери? Мысль нам с батей, видать, пришла в голову одновременно - он кинулся к лотку, ведущему в подвал, по которому на склад спускали товары на хранение, в холодильник, к примеру. Лоток был закрыт на решетку, а решетка - на замок, но замок совсем слабенький. Пока я оглядывался в поисках подходящей
железяки, батя расстегнул сумку, набитую всякой всячиной, достал оттуда блестящую монтажку и в два счета сорвал замок. Распахнул решетку, потом двустворчатую дверцу
        - пожалуйте спускаться!
        В подвале было хорошо. Прохладно и глухо; почти и не слышно стрельбы и вновь раздавшихся несколько раз хлопков-взрывов в центре. Уже послабее, чем в первый раз. Мы включили свет; я-то хорошо знал, где выключатели, и затырились в глубину подвала. Работников магазина здесь не было, небось, дуры, в подсобке прячутся. Я, когда там поработал, стал совсем низкого мнения об этих магазинщицах, - они только с покупателями вежливые, вынужденно; а в натуре дуры, курилки, и матершинницы… Зато через вскрытый нами люк залезло еще десятка полтора человек, мужчин и женщин, детей. Теперь все, не здороваясь, сидели кто на чем, - на лавке, на затянутых толстым полиэтиленом блоках бутылок с минеральной водой, на кипах макулатуры от картонных ящиков, - и напряженно прислушивались. В центре глухо бухало, звук передавался больше через землю, чем по воздуху. Шептались.
        -На проспекте стреляют…
        -Да. Везде.
        -Война? Агрессия? С кем?…
        -Путч. Это путч!
        -Что бы вдруг?
        -Точно вам говорю! Так всегда бывает. Кушать же нечего стало, - самое время власть делить!
        -А не завалит нас здесь?… - после одного, особенно сильного взрыва, передавшегося толчком через бетонный пол. И все сразу посмотрели на батю, как будто он ответственный за то, чтобы нас не завалило.
        -Не думаю. Подвал глубокий, выход на две стороны, и в магазин. Так завалить, чтобы вообще выходов не было - это надо чтоб в дом тяжелая авиабомба попала… А вот в квартирах получить что-нибудь в окна, шальное - это как за-здрасьте, да…
        Тогда все приободрились, и разговоры пошли уже в другой тональности:
        -А ты дверь в квартиру закрыл?
        -А ты плиту выключила??
        -Аааа!!.. Ага. Да. Выключила. А ты - дверь?
        -И я. Выключил.
        Тут по оцинкованному лотку на заднице, подвизгивая, смешно перебирая толстенькими ножками и цепляясь за бортики, съехала еще одна тетка.
        Огляделась, приободрилась; согнала с коробок соседского малого пацана, уселась сама, - и тут же начала распоряжаться:
        -Свет зажгите поярче! А? Не слышу. Поярче говорю! Что значит «ярче не получается»? Вон я же вижу - лампы не горят, значит на них должен быть выключатель! Поищите! Что это еще такое - в полутьме сидеть!
        Никто даже не сдвинулся, только покосились на нее и стали разговаривать потише. Батя достал из сумки маленький приемник, вставил в него батарейки, которые достал из кармашка той же сумки, подсоединил наушники, и занялся серфингом по диапазонам. А тетка, осмотревшись, так и не дождавшись, чтобы кто-нибудь кинулся выполнять ее распоряжения по поиску добавочного освещения, зябко передернула жирненькими плечами в полупрозрачной гипюровой кофточке, нашарила взглядом висевший в углу синий рабочий халат, - и тут же вновь «распорядилась», теперь уже непосредственно обращаясь ко мне:
        -Мальчик, ну-ка принеси мне вон тот халат! Что-то зябко здесь!
        В подвале и правда было весьма свежо, и все уже сидели прижавшись друг к другу - кто семьями. Я, конечно, не кинулся ей за халатом, - мало того, что назвала меня
«Мальчик», так еще и «Принеси!» Я ей на побегушках работать не нанимался. Отвернулся.
        -Мальчик, ты что, не слышишь? Мальчик! Принеси мне вон тот халат! - продолжала кудахтать толстая курица.
        Но, в конце концов ей самой пришлось оторвать свою толстую задницу от ящиков и сходить за халатом. Уселась, пытаясь закутаться в явно ей малОй халат. Зато началось брюзжание:
        -Совсем охамели… Просишь - никакой реакции! Ведь видят, видят - женщина просит - и никто даже не качнется! Это не люди, это скоты какие-то!..
        Тут батя отвлекся от радиоприемника, посмотрел на тетку, на нас с мамой; порылся в сумке и достал шмотки - тонкий флисовый джемпер и плотную трикотажную рубаху, все свое, старенькое, но хорошо, компактно упакованное в полиэтиленовый пакет. Отдал их нам с мамой, одеться; - и опять занялся радиоприемником. Мы оделись - стало потеплее.
        -А еще что у тебя там, в сумке, есть? - спросила мама.
        -Все, что может понадобиться, - только и буркнул, не отвлекаясь, батя. Я вспомнил, как он называл эту сумку - «ТЧ». Что такое «ТЧ»? Тревожный Чемодан по его определению - хоть сумка совсем и не чемодан. Батя рассказывал, что раньше каждый офицер должен был иметь дома такой вот «тревожный чемоданчик», в котором было все необходимое на несколько дней, чтобы в случае тревоги схватил - и сразу на службу. Помню, батя еще как-то списки составлял, что в этом самом ТЧ хорошо бы иметь… Маме как-то заикнулся, - так она его мигом отшила:
        -Ты что - офицер?? Ну так и не сходи с ума!
        Ну, он и, по своему обыкновению, заткнулся, но ТЧ свой, видимо, собрал.
        Мы просидели в подвале несклько часов, пока в центре то разгоралась, то затихала стрельба; и возле Башни, со стороны Проспекта, тоже пару раз бабахнуло, хотя и не сильно. Батя еще несколько раз лазил в сумку, доставая нам с мамой сникерс, - и пакет леденцов соседским девчонке с мальчишкой; блокнот с карандашом нам - поиграть «в слова», галеты - погрызть от нечего делать, фонарик - когда минут на пятнадцать, вдруг замигав, погас свет. Все в темноте здорово переполошились, а толстая хабалка даже устремилась «на выход» - но не одолела скользкого наклонного лотка и осталась. Батя же только спокойно достал и зажег фонарик. Больше света ни у кого не было, если не считать мобильников, которыми все стали себе подсвечивать. Но через пятнадцать минуть свет снова зажегся.
        Примерно через час к нам спустился по лотку тоже толстый такой «джентльмен», судя по всему - муж толстой дамы, кутавшейся в грязный рабочий халат, - и та тут же переключилась на него: пойди туда, поищи то, почему тебя так долго не было, ты чем занимался? Открой воду… Какую воду?? - да вот ту, на которой мальчик сидит, ты что
        - ослеп??
        И мужик шуршал только в путь. Наблюдать за этим было прикольно.
        Еще через час в подвал по желобу ловко, не на жопе, а на корточках, съехал Толик. Я страшно обрадовался. Даже мама, кажется, обрадовалась, увидев его.
        -Ты где мотался? - буркнул батя, - У тебя ж вроде, смена?
        -Сменился уже! Еще утром! Как раз, когда эта катавасия началась! - радостно, не понижая голоса, отрапортовал тот, - Задержался малеху по дороге… По делу, такскаать! Да! Технику стягивают к центру - но дворами-закаулками проехать можно. А вы тут зашибись устроились! Я, как люк открытый увидел, сразу и подумал, что это ты тут обосновался! Молодца! Хороший склепик, хы! - он жизнерадостно заржал.
        -Ма-ла-дой челаэк! - брюзгливо прервала его дама, - Вы очень шумный. Вы видите, что вы тут не один? Вам лучше помолчать!
        Мне стало смешно. Насколько я успел узнать Толика, воздержанность и взвешенность в ответах совсем не были его основным достоинством, скорее наоборот.
        -Че говоришь?… - повернулся к ней Толик.
        -И па-апрашу мне не тыкать! Мы здесь все на нервах, и вы только что пришли, и своим бесцеремонным поведением…
        -Юлечка, пусть его, молодой человек дурно воспитан… - вклинился в тираду супруги пожилой толстый «джентльмен», с момента появления не отходящий от супруги.
        Батя вынул второй наушник из уха и с интересом уставился на происходящее, собственно, как и я, как и мама, как и остальные вынужденные «жители подземелья». А та продолжала:
        -Кстати, надо бы разобраться, кто сломал замок на входе в магазин. На спуске в магазин, я имею ввиду. Граждане, я к вам обращаюсь! Кто это сделал?
        Никто не ответил, все только молча смотрели на происходящее. Тетка с ее командирскими замашками и хамством порядочно уже всех утомила. Только что она вообще потребовала, чтобы батя переключил радиоприемник с наушников на динамик,
«чтобы все получали информацию» - но бытя ее просто проигнорировал.
        -Молодой человек! Я к вам обращаюсь! Вам, вообще, стоило бы сходить на Проспект, и выяснить, что там происходит!.. - это все она произнесла в спину отвернувшемуся от нее было Толику.
        Тот стоял перед нами; услышав все эти загоны, ухмыльнулся; подмигнул мне с заговорщицким видом, нахально вполголоса спросил у мамы «- Лен, это, случаем, не твоя родственница??»
        Не дождавшись ответа, смешливо хрюкнул; и, поворачиваясь к разорявшейся за его спиной даме, растопырил кисти рук с деланно-наигранной «распальцовкой», закачал корпусом, и, явно подражая какому-то персонажу, протяжно заныл:
        -Ай, скока я зарэ-э-э-эзал! Скока перерэ-э-э-э-зал! Скоко душ я загуби-и-ил!!..
        Тетка, и мужик «при ней», безмолвно вытаращились на него; а он, явно валяя дурака,
        - но так, что те реально перепугались, вдруг в полный голос заорал:
        -Пасть парву, маргалы выкалю! Всю жизнь света белага баяцца будишь!! - и, увидев их неподдельный испуг, уже другим тоном добавил вполголоса:
        -Короче - заткнулась, кошелка! Еще раз пасть свою раззявишь - будешь у меня тут отжимания делать. Упор лежа - и понеслась! Рядом со своим альфонсом, как его… И если меньше десяти… - он скептически осмотрел ее расплывшуюся фигуру, - То есть, если меньше трех раз отожмешься, - будешь тут фитнесом заниматься, типа - кувырки через голову, прыжки на месте, падения в сторону - пока не похудеешь, лань ты откормленная… Па-ня-ла??! Штоб не слышал я тебя больше! - утомляешь!
        И вновь повернулся к ним спиной, отыскивая на что сесть.
        Обалдевшая от такого наезда дама и вправду заткнулась; только вполголоса, почти шепотом, принялась шпынять мужа:
        -Ты что, не слышишь? Твою жену оскорбляют! А ты сидишь!.. Я всегда говорила, что ты не мужчина!
        На что тот только жалко шепотом же блеял:
        -Но, Юлечка, ты же посмотри - это же форменный бандит! Что тут можно сделать?…
        Народ же заулыбался, получив вдруг такое бесплатное представление - тетка реально всех уже достала.
        Батя же только пробормотал «По форме грубо, но по сути - правильно!» - и вновь погрузился в прослушивание эфира.
        Наконец, когда на проспекте уже больше получаса не раздавалось ни стрельбы, ни взрывов, а я третий раз подряд выиграл у толика в «виселицу», батя оторвался от приемника, вынул наушники, и громко всем оповестил:
        -Ну, все, граждане! Военные действия закончены! Слышу, - рапортуют по открытой связи о взятии комплекса правительственных зданий - или что там от них сейчас отсталось. Наши, как водится, победили. Ура, типа. Можно вылазить.
        -А кто победил-то, Олег Сергеич? - спросил кто-то из угла.
        -Наши. Я ж говорю…
        -А кто эти «наши»?
        -Так это просто - которые победили, - те и «наши». Как водится. Какая-то «Новая Администрация», черт их разберет; то есть я хотел сказать - дай бог им здоровья!.. Что-то там на десантуру завязано, на генерала Родионова, - не знаю. Ну, думаю, надо телевизор смотреть. Там все популярно и объяснят - кто теперь «наши»…
        И все двинулись к вылазу из подвала; подсаживая друг друга, кряхтя, стали карабкаться наружу.
        -Э, ворона толстая - халат отнесла на место! - послышался голос Толика.
        Батя же громко оповестил всех:
        -А что касается того, «кто открыл подвал» - так он открытый и был. Или сотрудники магазина открыли - чтобы укрыть, спасти жильцов. Проявили, так сказать, гражданскую сознательность и понимание остроты ситуации. Так ведь?
        Никто не возражал.
        Дома мы обнаружили напрочь выбитые стекла в стеклопакете окна кухни, выходящего на Проспект; валяющиеся на полу горшки с цветами, и густо пошедшие трещинами стекла в окнах «зала». Оказалось, что батя загодя оклеил их изнутри рамы какой-то прозрачной пленкой, специально предназначенной для того, чтобы при ударе стекло не разлеталось на куски… Оно и не разлетелось, но менять стекло все равно придется, да. Весь день дома занимались уборкой.
        В тот же день, вечером, по телевизору и вправду объявили, что «Возмущенным народом при поддержке армии смещен коррупционный режим. Жертв и разрушений нет» - но в центр города уже не пускали, обнесли все колючкой. Приходилось ездить в объезд.
        В Башне повышибало много окон со стороны, выходящей на Проспект. Два дня напротив стояли остовы смятых танками или сожженных автомашин, потом их порастащили в стороны, к домам, но отнюдь никуда не вывезли. Так и остались стоять у домов. По телеку объявили, что Новая Администрация - это, наконец-то, народная власть, и все теперь будет тип-топ, дайте только написать Программу. Программа, сказали, скоро будет обнародована.
        Я спросил батя - что будет дальше? Он пожал плечами, и ответил в своем стиле:
        -Ну что… Как обычно при переворотах. Реакция, потом Термидор, когда зачищают бывших сторонников, борьба за власть, - а потом реставрация прежнего режима, - только в новых формах… Все как всегда в истории!
        Словом, ничего не понятно, что он ответил.
        Но че- то мне стало казаться, что в следующем учебном году мне учиться не придется, закралось такое вот ощущение. Но, кстати, в разговорах с соседями оказалось, что многие всерьез считают, что «самое трудное уже позади, теперь дела пойдут на лад!» Батя только головой крутил, рассказывая и комментируя эти разговоры; а мама уже больше отмалчивалась и больше не называла его «параноиком»…

* * *
        Вообще после того, как нам вынесло все стекла со стороны проспекта, мы старались на тут сторону квартиры вообще заходить по-минимуму. Хотя уже и не стреляли, все одно была вероятность схлопотать шальную пулю или осколок, если бы все началось по-новой. Но смотреть-то, что делается на Проспекте - надо! Тут Батя придумал такую штуку - сделать перископ. Типа, как на подводной лодке, в натуре. Чтоб можно было из-за подоконника смотреть на улицу, не высовываясь.
        Я эту идею всячески поддержал. Но, блин… Батя, видите ли, «поручил это мне» - осточертели мне его «обучающие программы!» Я так и понял, что и «перископ» он этот затеял чтобы чем-то меня «задействовать»… Достал несколько маманчиных пудрениц, отломал у них крышечки с зеркалами, принес мне ватмана, клея зачем-то, ножницы -
«На, Серега, делай!»
        Я ему говорю: «Я не умею, сам сделай»
        А он: «Это, грит, несложно, подумай, включи голову; по физике вы это в школе учили, если не помнишь - я тебе, видите ли, подскажу: „Угол падения равен углу отражения!“ - а дальше все просто, сам додумаешь!»
        Я обиделся, посидел, тупо подержал в руках эту всю хню - и нифига не придумал. В фильмах-то я видел - такая штука выдвигается из лодки, и капитан, типа, зырит, видит, что делается на поверхности… Но как оно тикает, я никогда не задумывался, и причем тут «угол падения и угол отражения» я ничерта не понял. И достали меня эти батины подначки, что «ничего вы в школе не учите, а только номер отбываете, а знания черпаете из тупых американских фильмов»! Такой умный, да? Иди сам и сделай!
        Короч, я ничего не придумал, как из картона и нескольких зеркал от пудрениц заделать такую крутую штуку, как в кино; подумал, что Батя надо мной издевается, психанул, чуть не выкинул эту всю мутатень; но потом пришел к Бате и сказал: «Не знаю я как! Вот!»
        Батя опять на меня уставился этим противным взглядом, как на умственно отсталого,
        - но я, блин, стерпел… И стал вместе со мной делать Перископ. В общем, мы вместе его довольно быстро сделали, а потом я еще себе сделал, чисто личный. Ничего сложного, оказывается. Выклеил из ватмана длинную такую коробочку, с одной стороны под углом приклеил зеркальце - напротив отверстия в коробочке. И с другого конца такая же фигня - чтобы свет, или, правильней, изображение, попадало в одно зеркальце, а так как оно под углом - вот тут вот и срабатывало это «угол падения равен углу отражения» - отражалось и попадало в другое зеркальце - а туда мы уже сами смотрим, в дырочку в коробочке…
        Не фонтан, конечно, устройство, позорное на вид, прямо скажем - но с помощью его можно было смотреть из-под подоконника на проспект, не рискуя схлопотать пулю от какого-нибудь отморозка… я даже гордился им, потому что сам сделал.
        Батя меня и самого посылал уже, с утра особенно: «Глянь, Серега, что на проспекте делается» - «Всплыви, типа, на перископную глубину».
        Да, прикольная штука - перископ… Вот уж не думал, что школьная физика мне когда так вот понадобится. «Угол падения равен углу отражения»…

* * *
        Оказалось, что Толик не просто так «задержался на работе» в день путча. Вечером мы сидели у него в съемной квартире (без мамы, конечно), а он показывал стопку ноутбуков - четырнадцать штук, новеньких; которые он, оказалось, под общий шухер и спер на складе у своей «хозяйки», у Вероники Мартовны.
        Восстановил, так сказать, попранную недоплатой справедливость…
        У бати с ним состоялся тогда тяжелый разговор…
        -А как ты вообще на жизнь смотришь?
        -Прищурясь.
        -Нет, я серьезно. Вот ты… Хорошо ли это? Ты вообще думаешь - это что, нормально?
        -Угу. Нормально. Плохо ли… - Толик был непробиваем, и спокоен как айсберг. Чувствовалось, что для себя он все давно уже решил.
        -Нет, это что - нормально? - батя был настойчив, - Ты раскрой все же свои движущие мотивы. Вот нам с Серым.
        -Брось. Не надо менэ делать мораль… - Толик скривился, и перекинул ногу через подлокотник кресла, развалясь. И тут его как прорвало:
        -Старик, ты меня брось «на мораль брать». Я это по-жизни много раз прошел, и на своей шкуре прочувствовал. Нет этой «морали для всех и на все времена!» Зайца волк ест - зайцу плохо, волку - хорошо. Пытаться организовать мораль «одну на всех» - это херня. Не работает. Че вот ты мне можешь предъявить? Что я на работе спер эту фигню?… Типа «нехорошо»?… А что эта коза мне недоплачивает, ссссука - Толик завелся - это нормально? Ладно, я не буду вставать в позу и изображать, что я как пролетарий «беру свое» - мне позы не надо. Я взял… Че?… Хочешь сказать - украл? Да, я могу сказать про «экспроприацию экспроприаторов» - видишь, с твоей подачи тоже почитал кой что… Но зачем? Старик! Вот мы с тобой говорили. Ты «экскурсы в историю делал». Сам же говорил, что нынешняя имущественная парадигма завела мир в тупик, что будет ее слом и торжество новой… Так почему в период слома этой, значит, прежней парадигмы имущественных отношений не улучшить свое нынешнее материальное положение? Ведь давно известно - самые большие состояния создаются именно в кризисы!
        Батя теперь молча, с интересом смотрел на него.
        -Да - украл. Так вот. Украл - не для «посчитаться» с этой козой, хотя посчитаться я бы не отказался, и… Ладно. Просто спер. Потому что у меня появилась такая возможность. А она имеет возможность меня иметь по зарплате - и, что характерно, этим вовсю пользуется? Смекаешь? - он ухмыльнулся - то есть все как в жизни: кто кого как может, тот того так и гложет. Как говорится «или всех грызи - или ляжь в грязи!»
        -ВСЕХ грызи? - подкинул реплику батя, продолжая наблюдать за ним
        -«Всех» - это образное выражение. Мета… Метафорическое, во! - Толян ухмыльнулся - Не всех. Ты же сам рассказывал про эти… про уровни… ну?… Или не ты? Я уж не помню.
        -Толян, мы с тобой в свое время о чем только не говорили. Напомни.
        -Да… Ну, про уровни… как их? Ну вот ближе тебе кто? - ты сам. Ты ж и пример приводил - если тебе на руку плеснуть кипятком - ты это сразу почувствуешь, не-по-сред-ственно - Толик ухмыльнулся, опять проговорив длинное «умное» слово. Совсем он не дурак, нет; только придуривается… - А если плеснуть кипятком на руку самому любимому тобой человеку - ты будешь за него болеть только… как это?…
        -Опосредованно - подсказал батя, продолжая спокойно наблюдать извергавшего откровения брата.
        -Да? Не знаю такого слова. Не в этом дело - ты понял: ты - самое близко, что у тебя есть. Затем твое окружение. Друзья. Семья.
        -За кого ты считаешь себя ответственным и кому доверяешь, - опять подсказал батя
        -Да. Потом - какая-то твоя общность. Банда. Или там пионерский отряд - Толян увидел, что я слушаю, и подмигнул мне, - или там тусовка твоя.
        -Да. Есть такое. Дальше - твоя нация, твой народ, твоя страна. Если еще дальше и глобальней - человечество.
        Это все понятно, ты это к чему ведешь-то? - это опять батя. Спокойно. Выжидательно. Но я понял, как мне кажется, что «ведет» тут не Толик - это коварный батя его ведет. Как барашка на веревочке - к нужным бате выводам, а Толян не понимает этого… Ну, батя, ну…
        -Все так. Хотя с нациями, странами и народами- расами сейчас тааакая чехарда… Часто чурка более близкий и надежный, чем сосед… Но я не об этом. - продолжил Толик - Я о том, что нельзя быть для всех «хорошим». Можно быть хорошим и добрым только для какой-то общности - для себя, для семьи, для друзей… для народа, наконец - но ДЛЯ ВСЕХ - нельзя. И потому… - он прищурился и обличающее уставил палец в выжидательно смотрящего на него батю - Ты сам знаешь, что ты и «твои» на меня можете положиться. А «другим» я ничего не обещал и не должен. Мы - вместе. Мы
        - одна стая. Банда…
        -Прайд - подсказал батя.
        -Не знаю что это такое - отмахнулся Толик - Но мы должны думать в первую очередь о наших, своих интересах - а все остальные идут лесом. Будет возможность - поможем. Нет - извините…
        -Съедим? - подколол, уже улыбаясь, батя.
        -А хоть и так. Мы ж стая! - расслабился Толик и стал вставать - И думать должны о себе. А все остальные - я не скажу пошлинах - но пусть подождут… пока мы свои дела порешаем. Поскольку наши вопросы, как я убедился, никто за нас решать не будет - ни соседи, ни горисполком, ни эта… ни родина.
        -Родину - не трожь!
        -Ладно-ладно; пошли, что ли?… Надо еще… А с козой этой, Мартовной, я еще посчитаюсь… Это, знаешь ли, не расчет, настоящий расчет еще впереди; достала она меня своим сволочизмом вместе с сынком ее.
        Батя тогда долго молчал, а потом выдал:
        -И все же ты баран, брат. Нашел что брать - компы!
        -Так… Это ж последние модели! - растерялся Толик, - Они ж стоят!..
        -Знаешь, Толян, есть у меня ощущение, что стоить они вскоре будут не дороже цветочного горшка… Слышал я такой слух, что топливо на ТЭЦ на исходе; что энергосистему дербанят… Ну ладно. В конце концов, аккумуляторы…
        На этом, на «ни о чем» и закончился разговор, когда я впервые услышал это словечко
        - «новая парадигма». Батя-то, видать, давно все это обдумывал. А я и не знал… Вернее, не интересовался.

* * *
        На следующий день я тоже, как и Толик, стал мародером…
        Только глупо это как-то получилось…
        Я шел от Антона. Батя уже звонил и ругался, сказал, что выйдет мне навстречу, хотя было тут недалеко. Тревожился за комендантский час.
        В наступающих сумерках несколько человек, трое или четверо, деловито грабили небольшой ларек, киоск с зоо-товарами, всякими там кормами для кошек и собак. Витрина без жалюзи была разбита, дверь висела на одной петле, и видно было, что внутри хозяйничают пара мужчин, подавая наружу коробки и пакеты толстым теткам. Тетки деловито совали добро в сумки, большие клеенчатые клетчатые сумки.
        Я постоял, посмотрел.
        Немного поодаль был виден разбитый и разграбленный киоск союзпечати. Журналы и газеты валялись вокруг на тротуаре, вперемежку с шариковыми ручками, стержнями, коробочками скрепок и прочей мелочью. Наверное, его разорили хулиганы, как это сейчас все чаще случается.
        Но вот киоск с товарами для животных просто грабили - это было очень наглядно видно. И зачем это им - собачьи-то корма?…
        Посовав все, что собрали, в сумки, компания мародеров - два щуплых мужичка и три толстых тетки деревенского какого-то вида, не торопясь пошли куда-то во дворы, таща за собой тяжелые раздувшиеся сумки.
        Они даже не оглядывались по сторонам, кажется, что они никого не опасались, как какие-нибудь дорожные рабочие, спокойно и с полным сознанием своего права, делающие свою работу у всех на виду.
        Да никого и не было.
        Когда они ушли, я подошел к киоску и заглянул внутрь - так, для любопытства.
        Внутри все было разломано и перевернуто. Какие-то поводки, ошейники, пластиковые мисочки для корма, лохматые палки для кошачьего когтедрания - все в куче… Тут я увидел большой пакет, забытый мародерами - а на нем нарисованную довольную кошачью морду. Корм для кошек, сразу понял я, и вспомнил, что Графа мы не кормили нормальным, «сбалансированным» кормом уже давно - кончился. Ничего для собак не было, и я, воровато оглянувшись, схватил пакет, сунул под мышку и быстро пошел домой.
        Не убудет с них. Там ведь все одно все разорено. А Графу нашему все жрачка - ну и пусть что для кошек… Вспомнилось, как мы зашли в гости к дяде Васе вместе с Графом
        - и он, пока мы пили чай и болтали, первым делом, шныряя по квартире, нашел и сожрал корм их кошки, Муси… Вечно голодный проглот! Вспомнив это, я улыбнулся, повело старым добрым временем, когда мы ходили в гости, и всего было завались в магазинах…
        Дома я рассказал бате, как грабили киоск, и отдал пакет с нарисованной кошечкой. Надо сказать, я чувствовал даже какую-то странную гордость - вот он я, «добытчик»,
        - ох уж эта моя страсть к самокопанию и анализу!.. А что? Графа кормить надо? - Надо! Ну и все!
        Батя взял пакет, выслушал меня, задумчиво сказал «Так говоришь, никого даже не бояться?… И, стало быть, и ты приобщился?…» - и не успел я сообразить, осуждает он меня или оправдывает, как он стал громко хохотать, аж сел на диван, захлебываясь смехом.
        -Ты чего??… - он протянул мне уже вскрытый пакет - пакет был наполнен полупрозрачными шариками - наполнитель для кошачьего туалета…
        Неудачная у меня получилась первая в жизни мародерка…
        ТЕЛЕФОННЫЕ РАЗГОВОРЫ
        Как это батя как-то сказал? «Бог - он потому и БОГ, что все знает». Бог не бог, но чтобы в курсе быть что в семье творится, я, в общем… ну… Короче, если была возможность, то я уши в трубочку не сворачивал и не прикидывался глухим - а слушал и учитывал. Разговоры, да.
        Разговор бати с подружкой мамы. Я ее знаю - прикинутая такая дама, при деньгах.
«Свободная женщина» - в смысле не замужем. Чего она на батю по телефону попала? Я не знаю. Наверное, маму искала, а вот чего разговор о оружии пошел у них - вообще непонятно…
        -… Ну как-как. Вот так, Вика! Оружие нельзя не любить! Если ты нормальный человек, если ты мужчина - оружие нельзя не любить! Так что прав твой парень, и зря ты… Я убежден в этом так же, как в том, что я здесь стою. Почему любить? Да потому что оружие - это увеличение возможностей. Да, не потому что с помощью оружия можно кого-то убить, как вы, наверно, думаете - а потому что оружие - это ВОЗМОЖНОСТИ! Нельзя не любить возможности! Опять непонятно? Вот у вас, Вика, два глаза - это удобно, стереоскопичность зрения я все такое. Но можно жить и с одним глазом, можно, в принципе, и вообще без глаз. Но два глаза - лучше, это - возможности. Теперь представьте, что ваши глаза позволяют вам видеть сквозь стену, видеть глубокой и темной ночью, видеть в инфракрасном диапазоне, видеть как орел - очень далеко. Хорошо это, эти возможности?… Ах, вам наплевать, вам это не нужно… Понятно. Сформулирую по другому - если бы ваше зрение позволяло вам принимать непосредственно в мозг цветную объемную картинку со ста телеканалов, плюс еще встроенный в мозг интернет - и никуда подключаться не надо - это здорово? А,
теперь это понравилось, но вы не видите связи с оружием? Хорошо, разверну: оружие дает больше возможностей для безопасности, для того, чтобы к вашему мнению прислушались; наконец для того, чтобы кого-то принудить к именно вашему решению… Это бывает важно. Это как для тигра иметь острые когти и зубы - он без этого не выживет, это в природе… Ах, вы считаете, что принуждать кого-то к чему-то нехорошо? Ну да? Уверены, что сама никого ни к чему не принуждали никогда?? Ах, не оружием… Понятно. А что - в этом есть принципиальная разница? Есть, считаете? Ладно. Значит, по вашему - принуждать можно, допустимо - но не с оружием, ога? Пусть так. А если вас принуждают - а вам нечего противопоставить? Если, к примеру, вас хочет немытый бродяга принудить к оральному сексу, а вы - против… (слышу негромкое раздраженное бормотание) Ну, извините, извините… (по голосу слышно, что батя стал заводиться, но сдерживается) Не хотел вас обидеть, это лишь пример, согласен, неудачный… Ах, милиция должна следить?… Ага. И ходить не надо там, где это может произойти? Тоже согласен… Но вот если к вам, совершенно неспровоцированно,
в дом ввалились, ворвались ублюдки - а милиции рядом нет, - разве вы не хотели бы иметь ВОЗМОЖНОСТЬ им противостоять? Наказать их? Выгнать, в конце концов? Сама, без участия милиции?… Ах, все равно это дело милиции? А у вас милицейский пост у квартиры? Ладно-ладно, я так… Что? Оружие только создает проблемы?…
        (долгое молчание, невнятное женское торопливо-возмущенное бормотание)
        -Что значит - всегда надо договариваться, а не палить в людей, и не бить по головам… я что - настаиваю на этом?… Уважаемая, вы не задавались вопросом, почему у всех стран - у всех!! - стремящихся к демократии и уже, бля… пардон, уже демократических - есть свои вооруженные силы? Почему они не исходят из примата
«всегда договариваться»?… Вернее, они, конечно, стараются договариваться, но чем больше военный потенциал - тем договариваться им легче. Проще всего договариваться тем, у кого есть атомная бомби и средства доставки - к их доводам с самым большим вниманием прислушиваются! Что? Не интересуетесь политикой? Кто бы сомневался!.. ет, не хотел обидеть, ничего в этом обидного нет, поверьте. Но вот без политики - большой знаток жизни и большой, надо сказать, практик - глава американской мафии в Чикаго тридцатых годов, Аль Копоне, сказал: «Добрым словом и револьвером можно добиться большего, чем просто добрым словом» - большой практик был! Ах, бандит? Ах, его слова ничего не значат? Конечно-конечно… Как скажете… А кто для вас авторитет? Кто-нибудь из «Дом-три», наверное? Это ближе к реальной жизни, да ведь?
        «Милиция должна заниматься», - вы опять?… Так вы вот как на это вопрос посмотрите
        - ведь в принципе, «милиция» для вас - это тоже аналог оружия. Что - нет?… Так и есть. Вот вы - «милиции-милиция»! То есть предполагается, что случись что - милиция должна взяться как из-под земли и решить ваши проблемы… Если надо, то и оружием, так? Оградить от посягательств - ага, я так и понял… А что, без милиции как меры воздействия, вы договориться не в состоянии? - вы же только что говорили, что ВСЕГДА можно договориться?… Ах, уже допускаете, что «не всегда», и милиция все же нужна? - может уже дозрели до того, чтобы признать, что и оружие может быть полезно?


        -Да что вы заладили - проблемы да проблемы? Какие в вашем понимании оружие создает проблемы?…


        -Ну что посоветую… Помириться. Или удачно выйти замуж. За очень состоятельного мужчину, чтоб мог позволить себе поставить возле вас круглосуточный милицейский пост… Нет, не издеваюсь… Нет… Вообще, это сарказм называется, если вы не поняли. Что? Кровожадный бандит? Права Лена, говорите? Вам, безусловно, виднее… Да. И вам не хворать.
        Батя швырнул трубку на стол.
        -…! Вот тупая коза!

* * *
        Разговор с дядей Васей, полковником спецназ. Это я уже слышал окончание.
        -… Да, неплохо бы… Да, хотя бы две штуки, и… и принадлежностей к ним штук десять
        - ну, ты понял… Типа, «комплектующих». Что значит «Я издеваюсь?» Я совершенно серьезно… Я понимаю… И это тоже понимаю… Но обстановка диктует, сам видишь… А как иначе? Чтоооо??… А сам ты… Нет, ты сам на такую перспективу?… Тебе самому так пожить, ааа?? Ну что значит «где возьмешь?…» Ты же… Ах вон оно что…
        Дальше он только долго слушал рокочущий в трубке дяди Васин голос, и только перед тем как швырнуть трубку, выдал:
        -Вот что, това-рищ пол-ков-ник! Я тебя слушал терпеливо и внимательно, теперь ты меня выслушай! Я поражен! Да, я поражен - тем, что у тебя, всю жизнь прослужившего в ВэЭс, нет ни одной чисто своей железки! И, типа, еще и «взять неоткуда!» Я поражен этим! Слесарь, бля… Да, хороший слесарь на заводе, на производстве, если он знает и любит свою работу, имеет кроме заводского, служебного, и свой собственный инструмент, и чаще всего качественней чем тот, чем его снабжают чисто по работе! Это если он - профессионал! А ты ни-че-го не имеешь!.. Ах, «разные вещи»! Так вот хрен тебе! - батя распсиховался и стал буквально орать в трубку - Просто ты - не профи, понял! Ты - штабной жук, не больше! И пох на твое количество прыжков, понял! Потому что «профи» - это Ваня, Иван Макарыч, - ты его знаешь; пусть он не «спец», пусть он танкист всего-навсего и наглое говно по натуре, но он
«за речкой» служил, и знает чего и когда стоит… эээ… железка! В умелых руках и в нужное время! И главное - он знает, каково это - в тяжелый час и без «железки!» И потому у него - я прекрасно знаю! - железок полшкафа! - представь себе, даже и вполне легальных! Впрочем, не только… Было. Я это совершенно спокойно сейчас говорю, потому что сейчас он, не будь дурак, уже далеко от Мувска! Вместне с семейством, да! И ему есть что противопоставить возможным предъявам! А тебе - нечего! И ты еще считаешь это нормальным, спецназ ты плюшевый!! «Родина выдаст!» Пластиковые мешки вместо гробов она выдаст - на всю твою семью, если к ней, к семье, «придут», пока ты на службе! Повторю, да - спецназ ты плю-ше-вый! Картонный, нах! И если ты не можешь, или не хочешь, черт побери, решить такой простой, в принципе, полагаю, для тебя, вопрос… Да, «кто на чем сидит - тот то и имеет!», именно так! Так вот - если так - то и озабачивайся безопасностью своей семьи сам, - пока ты «на службе»! Ах, «в „Зеленую Зону“ вывезут»? Ну и преуспевайте теперь себе там на здоровье, защитнички! Твой это вопрос, не мой, понял??… Да!.. И ты -
туда же! - и с грохотом воткнул трубку на базу.
        Да-а-а, интересный у них, видать, с дядей Васей разговор вышел… Короче, как я понял, батя прогрессивно «рассирался» со всеми бывшими друзьями-приятелями. Впрочем, он сам всегда, если заходил разговор, проводил четкую градацию: есть, мол, друзья - их мало, и они на всю жизнь. Есть товарищи. Есть - приятели. Собутыльники. И не надо эти категории, типа, смешивать. Друзья у него были, увы, не в Мувске…
        Мамины разговоры с подружками слушать было неинтересно…
        -Дорогая, ты только поверь в себя! И тогда, на каком-то этапе эта вся чешуя повседневности сползет с тебя как кокон с рождающейся бабочки, и ты увидишь - перед тобой целый сверкающий мир! Стоит только поверить в это и жить этим!..
        Иногда я думал - может у нее крыша поехала? «Сверкающий мир»… Когда я думал про
«сверкающий мир», я представлял тех трех баб и двух мужиков, неторопливо и основательно грабящих зоо-магазинчик… «Сверкающий мир»… Уж такой сверкающий…
        Был и очередной уже скандал бати с мамой. Она кричала ему «-Ты думаешь, я не знаю, что ты продал свою долю в автомойке? Куда ты дел деньги? Думаешь, я не знаю? Ты гробишь деньги на всякое барахло, ты покупаешь дерьмо и где-то прячешь - думаешь, я не знаю??»
        На что батя угрюмо отгавкивался:
        -Во всяком случае это более разумное вложение, чем в валюту или в твои «миленькие сапожки на шпилечке», итальянского, черт дери, производства…
        -Так это - вещь! Вещь! А ты!.. Боже мой! Я вот понять не могу - с каких пор у тебя это пошло, эта какая-то тяга к старческим блеклым вещам? Все какие-то куртки, штаны - как мешки, и покрой-то какой! Да дворникам и сантехникам красивее выдают! Ты еще деньги за это платишь! За дрянь эту! За тряпки дурные!
        -Дурные? Дворникам и сантехникам - это идея, да… Но мне, к сожалению, не выдают. Приходится покупать… Дурные? Оутдурные, ты хотела сказать?
        -Я хотела сказать - дурные! Эта тяга к темному, блеклому и грязно-зеленому, вот откуда у тебя эти старческие повадки?? Ведь ни один приличный, нормальный человек эту дрянь на себя не наденет!
        -Приличный-нормальный, - это ты про Владика и Игоря, типа? Они?… Ээээ… Прилично-одетые, да? Ты еще забыла сказать - «позитивномыслящие»…
        -Не паясничай!
        -Просто я не «позитивный» и не «актуальный», как ты выражаешься. Непозитивно мыслю, так сказать. В том числе насчет будущего. Оно мне, видишь ли, «в блеклых тонах» рисуется, и я, соответственно, одежду подбираю… Не радостных расцветок! Превалирует практичность и надежность.
        -Практичность… Надежность… Да ты что, при Иване Грозном, что ли, живешь??
«Главное, чтобы лапти долго не снашивались!» Тьфу! Как старый дед, честное слово!.
        -Да, как старый дед. Да, непозитивный. Вот и утихни. Считай, что я эти деньги потратил на разгул и благотворительность, ога. Все, тема закрыта!

* * *
        Батя пришел домой с прогулки с Графом мрачный. Явно расстроенный как никогда. Я сидел на кухне и обедал.
        -Помнишь папу Кирилла?
        -Ну да. А что?
        -Помнишь: у него свой бизнес, два джипа - у него и у жены, которая вторая; а главное, ты, помнишь, рассказывал - у него дача, большая, с пристройками, хозяйством, скважиной и все такое. Ты еще рассказывал, что он стал там кроликов разводить, чуть не в промышленных масштабах, и нанял мужика, который там жил и за этой живностью следил… а он ему что-то очень неслабые деньги за это платил… Не выживальщик, я так понимаю - для души, но плюс видимо чуйка работает…
        -Ну и что? - я удивился, что батя все это помнит.
        -А то… Я с неделю назад, как пошла эта пурга про «покидайте город», к нему во дворе подошел, когда он с собакой гулял. Поздоровались. Поговорили. Короче, я ему вот что предложил. Место у него там, на даче есть. Лишние руки, глаза и головы ему там не помешают. Насчет жрачки чтоб не беспокоился - у нас все с собой. Свое. Долгохран. Мы еще и его сможем прокормить. А главное, на что я напирал - мы обузой не будем, у нас все свое; зато больше глаз, чтобы дежурить; больше рук, чтобы отбиться… Он, вроде, согласился… Договорились, что сегодня встретимся, обговорим детали…А он не вышел сегодня. Я к нему - мобильник-то не работает. Квартира заперта. Сосед сказал, что сегодня все они и уехали. Все. Со всеми шмотками - загрузили утром рано оба джипа - и уехали… Типа, «пока все не утрясется». Вот така вот, Серый.
        Батя, до этого нервно ходивший по кухне, сел на табуретку и уставился на меня сузившимися зрачками.
        -Вот така вот… Сколько живу, а все привыкнуть не могу к… к такому отношению. Ведь не отказал. По деловому обсуждали детали отъезда, кому что взять. И ничего. Сам уехал, как говорится, по-английски - не прощаясь. Думал, что мы на его кроликов претендовать будем?…
        Батя, вконец расстроенный, вяло махнул рукой, встал, и вышел из кухни.
        -Вот что еще после такого про людей думать? - донеслось уже из комнаты… Батю, я смотрю, начал раскачивать депрессняк… Он просто-напросто не знал что делать. Ну а я-то при чем??

* * *
        Батя стал выпадать в неадекват. Вот черт, мало нам одного Толика, два психа на одну семью - это все же перехлест. Ну - Толик-то по рождению псих, а батя… Батя, я видел это, - мучительно искал выход - что, что делать? Уходить? Куда, с чем? Зачем? Время от времени он заводил со мной эти разговоры, но я его не воспринимал
        - ну че беситься? Свет есть, вода есть. Пока. А потом что-нибудь придумается. Толик вообще устранился. С мамой батя не советовался принципиально, он твердо был уверен, что ничего дельного она не подскажет… Честно говоря, мы весь этот груз ответственности за принятие решения, как я потом уже понял, нахально сгрузили на него - как бы он сказал, так бы и было. А он… А он не знал, как правильно поступить, и от этого бесился… Фигли, тоже ведь холерик, как и брат. А сегодня батя сломал мой ай-под.
        Я слушал его, лежа на диване. Закрыл глаза и тащился под Lose Yourself…
        После того как в очередной раз сдох интернет и по телеку стали идти почти только пропагандистские передачи в основном про пользу и перспективность сельского хозяйства с уклоном в ручной труд, - я просто дурел от сенсорного голода. Нет
«Контакта», нет Твиттера, даже «Одноклассников» нет, еее!.. Последняя радость была
        - муза на ай-поде.
        Батя периодически в течение дня заходил, что-то бурчал, но меня так достали его проблемы, которые он делал вид, что решает, что я уже перестал реагировать. Все это меня реально задолбало - вся эта «действительность», как он выражается, это постоянное тыкание в нос, что «нужно меняться»… «нужно что-то делать», что не делаю ничего, типа. Иди, говорит, поотжимайся, или ножом помахай, или по мешку постучи, или на базарчик сползай за информацией - но днем, только днем! Да задолбало меня это все реально!
        Да- да, он отбился тогда, ножом-то, - но это ведь глупость - как он не понимает! Не должен взрослый мужик драться на ножах с хулиганами! - для этого специальные люди есть. Ах, «все меняется, все меняется, и нам тоже нужно меняться!» - че-то меня это не особо возбуждало… Чего «меняться», куда «меняться»?? Тоже, что ли, учиться ножом махать, или «поотжиматься»?… Да нафиг надо…
        Я и лежал, и просто перся бездумно с Eminem-а - вот это мужик!..
        И тут бац! - батя сдирает с меня наушники, выхватывает ай-под, и, положив его на ладонь одной руки, другой с маху бъет в него кулаком… Ай-под, натурально, в щебень… Я подскочил, хотел наорать - но батя заорал раньше:
        -Сколько можно!! Ты уходишь от жизни! Ты как наркоман!! Тебе не выжить! Ты ни о чем не думаешь и ничего не хочешь! Ты пойми!!! Это раньше можно было! Теперь такое отношение - смерть! Пойди и лучше сам вздернись, чтоб не затягивать! Сколько раз тебе говорил!!! - и прочую чушь. Что-то реально его тогда сорвало с катушек… Опять, наверное, начитался чего-то из своих дурацких «выживальщицких» сайтов! Хотя нет - интернет же колонулся… Значит - новостей наслушался, по радио… Завел себя…
        Я взбесился по самое нимогу, когда увидел, что стало с моим любимым ай-подом, меня просто переклинило всего. Вся жизнь через жопу! Черт знает что творится! Прячемся, как дураки, по подвалам! В клуб не пойти! Интернета нету!..!!! И тут ОН еще ломает последнюю мою радость!
        Меня аж раскачивало от ярости, я что-то орал ему, что всех ненавижу, что не хочу жить… и видел, что батя на грани того, чтобы мне не врезать по лицу… Прибежала мама и что-то тоже стала ему «втыкать», он грохнул кулаком в перегородку и ушел к Толику.
        Короче, я потом весь вечер проревел в подушку. Вот такие вот у нас пошли «веселые деньки»…
        А батя ходил весь следующий день мрачный и злой, и… лицо у него было красное и вспухшее, мне показалось, что он сам, наверное, плакал там, у себя.
        Тяжело это все.
        Жизнь вся под откос - та жизнь, что была. Я это с потерей ай-пода очень остро почувствовал. Кончилась ТА жизнь… Я ж тоже не дурак, и тоже чувствую… Не хотел бы, а чувствую.
        На следующий день батя принес и кинул на диван свой маленький транзисторный приемник на батарейках.
        -На, говорит - это будет теперь вечером твоя обязанность: мониторить новости по радио. Систематизировать (придумал словечко для важности, очевидно).
        Старенький затертый приемничек на двух АА батарейках. Говно-говном… А что делать? Стал «исполнять обязанность»…
        РЕЗИНОВЫЙ РОК
        Эту девчонку трудно было не заметить, ага. Недаром у Толика сразу загорелось за нее вписаться. Она выделялась среди других женщин, хотя бы и сверстниц, как глянцевый «Плэйбой» в куче потрепанных школьных учебников. Как финский нож среди алюминиевых вилок. Как… Короче, она здорово выделялась, а мы из-за нее тогда едва не вляпались по-крупному.
        Мы сидели в ресторане. Батя, Толик и я. В «кабаке», по-простому, как называли такие заведения по старой памяти что батя, что Толик. Что удивительно - в отличии от магазинов, три четверти которых стояли закрытыми, кабаки работали, и недостатка в посетителях в них не было. Цены заоблачные, расчет почти что только валютой - а вот поди ж ты. Такое впечатление, что люди торопились «скинуть» поскорее деньги, подсознательно чувствуя, что скоро деньги станут вообще мусором. А пока… Пока «все как всегда»: негромко играла музыка, приглушенный свет, снующие официантки, белые скатерти. Мэтр такой важный. Типа все как всегда - только нервозность все одно какая-то чувствовалась. Хотя бы по тому, что «дресс-кода» как такового не стало, хотя ресторан был «из порядочных», в первой десятке в Мувске, можно сказать. Были мужчины и в пиджаках, а женщины в платьях, претендующих на «вечерность»; были и парни-девки в джинсах, и в затрепанных каких-то футболках, и даже в шортах какой-то пузан прошел - раньше так не пускали, уж я-то знаю, в этом ресторане у Юрика мы год назад всем классом отмечали его 16-летие, батяня его,
миллионер, не ударил лицом в грязь. До танцев еще дело не дошло, тетки еще не вылезли в центр
«показывать свой экстерьер», вилять попами перед мужиками; но видно было, что уже скоро. Время такое - мужикам все некогда, потому надо поспешать…
        А сейчас какая-то нагловатая компания кавказцев человек в десять заняла столики в углу и постоянно заглушала музыку гортанными радостными криками - что-то они там праздновали, поди. Сновали по залу, выходя играть через вестибюль в биллиардный зал; не стесняясь пОходя шлепнуть по попе какую проходящую женщину, - на их спутников они откровенно не обращали внимания.

«Это точно врубились, что жизненная парадигма сменилась» - как выразился наблюдавший за ними батя. Он нервничал и постоянно посматривал то на часы, то на вход - тут была назначена встреча с каким-то его партнером. Как он нам с Толиком коротко объяснил, - у того есть коттедж за городом, и с ним можно попробовать скооперироваться «для совместного выживания», как батя выразился. Вот мы все втроем его и ждали - чтобы познакомиться «предметно». Без мамы, конечно; мы - мужчины, и пришли не развлекаться, а по делу. А он не пришел. Когда то, что он не придет стало окончательно ясно, батя подпер голову руками и молча уставился в стену, временами шевеля губами, явно ведя с кем-то заочный диалог…
        А мы с Толиком рассматривали публику. Как перед этим выразился батя, публика в основном «представляла из себя удачливых нэпманов нового времени, и будет с ними дальше то же, что стало и С ТЕМИ нэпманами», - деловые люди и «около того». И атмосфера царила какая-то нэпманская, как в старых фильмах - блеск и упадок,
«мишура и кокаин», как выразился временно вынырнувший из задумчивости батя.
        Эта девка, высокая и стройная, пожалуй что и не намного старше меня, нарисовалась в зале, когда мы уже собирались уходить. Копна рыжих волос до лопаток, на смазливой мордашке умелый макияж, джинсики в обтяжку и черная блузка - тоже, конечно, в обтяжку, и чтобы видно было поджарый животик. Ходила между столиками, иногда присаживаясь и о чем-то беседуя с посетителями. Снималась, что ли? - как несколько явно местных мочалок? Нет, не снималась - понаблюдав за ней, я видел, что она не стремится кому-то понравиться или «упасть на хвосты» чтобы покушать и выпить - она, видать, кого-то искала и расспрашивала по этому поводу. Но, черт побери, она «нравилась» и безо всяких попыток нравиться, у нее это получалось само собой - в каждом движении, в жесте, которым она отбрасывала с лица рыжую челку, в манере даже покусывать во время разговора ноготь большого пальца руки, в которой она держала усыпанный стразами мобильный телефон, - явно для понта, потому что сети сегодня весь день не было, - сквозил такой «секс-эпил», что говорившие с ней мужики чуть ли не начинали рыть пол штиблетами, как кони копытами. Вот
коза, а? Ну надо вот так-то вот - сесть за столик, и разговаривая не просто сидеть, - а обязательно выгнуться в талии грудью к собеседнику так, что говорившие с ней мужчины буквально теряли нить разговора и только молча пялились на нее… А грудь-то у нее и была-то так себе - маленькая, чо они так на нее пялились; хотя и не отнять
        - приятная такая грудь, да… И попка - ничего такая себе, попка, надо сказать - весьма и весьма аккуратная такая попка…
        -Чо, Серый, тоже запал, да?… - отвлек меня от созерцания голос Толика. Он смотрел на меня и скалился.
        -Я-то? Не. Для меня она, пожалуй что, старушка, - отбоярился я, - А сам-то??
        -Ага, - не отмазываясь, согласился Толик, - Герла очень и очень даже… Все при ней, как говорится.
        -Вроде как ищет кого-то?
        -Вроде как. Не знаю, что она ищет, но вот что неприятности она найдет - это могу поставить свой кастет против таблетки аспирина. А кастет мне дорог, учти, привык я к нему…
        -Да ладно. Че бы вдруг? Тут приличное место, не шалман какой…
        -А увидишь. Просто у тебя опыта нет. Приперлась, понимаешь, одна… И… Насчет места
        - все это в прошлом. Кончились «приличные места» - вместе с милицией, «которая меня бережет».
        -Пошли, что ли? - вклинился батя.
        -Погоди, брателло, давай спектакль досмотрим? - не согласился Толик и показал ему взглядом на девчонку в зале. Отвлеченный от своих тягостных раздумий батя всмотрелся, - и тоже не мог не оценить ресторанную эту козу. И тоже согласился с Толиком, что «-…Она обязательно сегодня найдет приключений на свои нижние девяносто… Хотя нет, скорее восемьдесят шесть, не больше!»
        -Да почему! - заспорил я, - Ну почему вот? Она не пристает ни к кому. Не хамит…
        Толик только сожалеючи посмотрел на меня, обронив «Не знаешь ты еще жизни, Серый! , а батя взялся объяснять по своему обыкновению:
        -Видишь ли, старик («Старик» - это я, когда батя ко мне расположен), она не улавливает, что в жизни кое-что изменилось. Мы все сформировались, по сути, в
«женской цивилизации», когда «чего хочет женщина - того хочет мироздание», и ОНИ стали воспринимать это как само собой разумеющееся. А в природе это не так. В природе такого не бывает, чтобы только за одно то, что «она» - самка одного с тобой вида, перепадали бы какие-то ништяки, постоянные привилегии и уступки. В природе за это самочке еще и повоевать надо. Видел уточек в пруду? Ну, вон, на набережной? Им там хлеб бросают - ты хоть раз видел, чтобы селезень уточке кусок уступил, просто за то, что она - самочка? Нет ведь, наоборот, отобрать норовит, - и, что интересно, она его за это любит, - за то что он такой успешный, в том числе и в деле отбирания куска булки… А раз успешный - стало быть «альфа-самец», и от него природой предписано самочке хотеть иметь деток… Чтоб тоже «успешные» получились! Утят, я имею ввиду! - он невесело рассмеялся своей остроте, и продолжал:
        -Просто цивилизация и годы и годы преуспеяния настолько затушевали эти простые до безобразия истины: что природой заложено в женщину, в самку хотеть найти успешного самца и иметь от него детей, и чтобы он ее кормил и защищал, - вместе с потомством, а для этого надо мужчине нравиться… А в мужчину, в самца, - искать и добиваться чего-то нового, будь то бизон шикарной расцветки или самочка соседнего племени, ну и - кормить и защищать свое семейство… Это в генах, это в природе. Но настолько это сейчас забито «цивилизационными наслоениями», что докопаться до этих простых природных мотивов очень сложно, - но они никуда не делись, они есть, и периодически вылазят самым неожиданным образом… И тогда дочка респектабельных родителей, получившая блестящее образование, сбегает с рок-музыкантом; или преуспевающий брокер сбегает от семьи на тропический остров чтобы найти для себя нечто новое - творчество… Что, это для тебя неожиданно? Поль Гоген - тебе это о чем-то говорит?… Да знаю, что нет, знаю…
        Помолчал и продолжил:
        -А вот когда происходит слом эпох, когда все летит в тартарары, тогда наружу, сквозь эти цивилизационные наслоения и поднимается настоящая, природная натура человека, настоящие его природные потребности. И в эти времена женщине, увы, не позавидуешь. Поскольку у мужчин возникает масса других первоочередных задач, нежели удовлетворения их, женских, капризов, которые суть есть опять же способ отбраковки претендентов - насколько он ко мне привязан, что будет позволять мне дурить безнаказанно? А мужчина - занят: ну, там, тем чтобы пострелять маленько в себе подобных, или там дубиной шваркнуть оппоненту по черепу - в зависимости от степени технической оснащенности; отобрать у соседей хорошее мамонтячье пастбище или нефтяные месторождения - опять же в зависимотсти от степени того… этого самого. Занят сильно становится мужчина! А женщина, привыкшая что она - венец мироздания, если этого не поняла, - то недоумевает: куда это девались ранее бившие вокруг копытами поклонники? Она не понимает, что времена чуток изменились, и заняты они теперь, в том числе и личным выживанием; и ищет ответ в себе: может я
стала недостаточно сексуально-притягательна? И вот уже короткие юбки, и яркий макияж - чтобы отвлечь, черт побери, мужчину, от его «важных занятий» и заставить опять стучать копытами вокруг, тащить лучшие шкуры, яхты, мерседесы… Но не улавливает, что коль сильно система меняется, то зачастую мужчине, чтобы поиметь такую «всю из себя» уже и не надо ее согласие… Зачем эти ритуальные пляски и ужимки? - когда достаточно просто огреть дубиной? А она-то, дура, этого не понимает, вместо того, чтобы быть привлекательной и нужной одному, СВОЕМУ мужчине, начинает предъявлять глупые претензии, качать свою актуальность…
        Батя на секунду задумался, потом тряхнул головой, явно прогоняя неприятные мысли, и закончил:
        -У приматов это вот все, что я говорил, природно-дикое, наглядно проявляется. У приматов. Которых, надо сказать, мы тут, в зале и видим - наиболее ярких представителей…
        Я проследил за его взглядом, и увидел, что да - так и есть, нашла-таки рыжая себе приключений: из-за стола кавказцев, где сейчас сидели только четверо развеселых джигитов, встал и направился к ней крепенький такой не то парень, не то мужик - у них, у южан, по густо заросшей щетиной физиономии возраст определить сложно. Молодцевато расправив грудь под черной водолазкой, подбадриваемый гыканьем своих друзей, он уже подходил к девчонке. Она сидела. Он подошел к ней сзади, и нахально погладил ее по роскошной рыжей шевелюре. Та от неожиданности дернулась и с изумлением обернулась. Осклабившись всей своей заросшей физиономией, кавказец что-то стал ей говорить, время от времени показывая в сторону столика с кунаками.
        -Брателло… - вдруг произнес Толик, - Знаешь…
        -Знаю, Толя, знаю. Я очень хорошо тебя знаю! - не дав ему закончить, сказал батя,
        - Нет!
        Теперь мы все втроем внимательно следили за происходящим, впрочем, как и добрых две трети посетителей ресторана: мужчины - стыдливо-угрюмо, женщины - с плохо скрываемым злорадством. Теперь, ухватив рыжую за руку повыше локтя, кавказец нахально тащил ее из-за стола в направлении к своим веселым друзьям. В натуре - добыча, да и только! Сидевшие за тем же столом и только что разговаривавшие с рыжей два бизнесменистого вида мужчины вдруг потеряли к ней интерес и стали усиленно что-то кушать, не поднимая взглядов от тарелок. Упал стул…
        -Олег… - голос Толик стал просительным, - Это ж себя не уважать…
        -Ты определись сначала, что для тебя важнее, - «себя уважать» или… - батя не нашел слова, пожевал губами, и снова:
        -Я вот себя давно не уважаю, во всяком случае в общепринятом понимании…
        -Не, Олег, я так не могу…
        -Можешь, можешь…
        Девчонка негромко вскрикнула - тащивший ее кавказец сделал ей больно, - но всем было, казалось, наплевать, - внезапно почти весь зал усиленно заработал челюстями, откусывая, пережевывая, наливая и выпивая, не поднимая голов от тарелок и, казалось, совсем не замечая происходящее в центре зала.
        -Вечер престает быть томным… - это батя, - Вот че бы нам раньше-то не уйти?…
        -«И лечь спать, ага? В соседней комнате с бывшей женой, которая перестала видеть в тебе мужчину?» - язвительным шепотком произнес кто-то в голове у Олега. Он закрутил головой - кто? Брат и сын сидели молча, пристально следя за происходящим с рыжей девчонкой. Сергей только испуганно-растерянно взглянул на отца, и снова отвернулся; а в пальцах брата легко, как пластиковая, согнулась вилка…
        -«А сын??» - возопил он мысленно, отвечая этому поганому голоску в сознании.
        -«И я про то же!» - хихикнул голосок - «А сын??»
        -«Какой у тебя тонкий и противный голосок, товарищ совесть…»
        -«Не. Я не совесть. Я то, что осталось у выживальщика от мужчины, только. Немного, правда?» - чирикнуло в голове снова.
        -«Выжить!»
        -«Чего ради?»
        Сергей опять, отвлекшись от происходящего с рыжей и кавказцем, с удивлением посмотрел на отца: у того дергались губы, как будто он с кем-то энергично разговаривал… Блю-тус?… Да батя не пользуется блю-тусом, он это знал точно; да и сети сегодня весь день не было. Да и… Как-то не время сейчас было о чем-то трепаться, да. С кем бы то ни было.
        Девка визгнула от первой пощечины, которой угостил ее южанин.
        -Не, ну… «Жизнь человеку дается один раз, и прожить ее по-человечески так и не дадут…» В общем, ты как знаешь… - выдохнул Толик, - У меня тут… Некоторое дело возникло к этому гостю города! - и стал подниматься.
        -Сядь. - вдруг спокойно попросил его Олег, но так, что тот тут же и сел обратно,
        - Ты знаешь, я ее узнал. Она в нашем доме живет. В первом подъезде. Я ее видел пару раз, издаля и мельком. У нее папаша такой серьезный бобер, на Порш-Кайенне серебристом с ней приезжал.
        -И чо? - не понял брат.
        -Так это ж все меняет!
        -Что меняет - Порш-Кайенн?
        -Нет, - то, что она с нашего дома!
        Толик закрутил головой:
        -Знаешь, я твою логику недогоняю! Нельзя ли проще: у тебя машинка с собой?
        -Как всегда после того случая с поножовщиной… Но, - Толя, Толя! Не рассчитывай на это. Это - только в самом крайнем случае, понял??
        Их реплики стали сухи и отрывочны:
        -Да я это так. Может, и не понадобится. Если все делать быстро. Даже скорей всего не понадобится.
        -Будем надеяться.
        Зазвенела посуда, посыпавшись со стола, за скатерть которого ухватилась девчонка. Снова послышался звук пощечины. Толик подскочил. В зале видно было, как в рванувшегося было к кавказцу мужчину с соседнего столика буквально вцепилась сидевшая рядом женщина, и, всхлипывая и взвизгивая, потащила за рукав к выходу, в вестибюль. И ни одного официанта или официантки, и важный мэтр тоже куда-то пропал…
        -Ты вот что. Ты туда не суйся. Ты вон… Двигай к столику с абреками, по стеночке, по стеночке… Это хорошо что их только три и один, остальные в бильярд дуются; может и успеем! - начал распоряжаться Олег, не сомневаясь, что его слова будут услышаны и тут же выполнены:
        -Сам не начинай, я первый.
        -Ствол дай?
        -Не дам. Ствол - только в самом крайнем…
        -Па, какой ствол? - недоумевающее вклинился в обмен репликами Сергей; и они оба уставились на него.
        -Давай, Толян, иди, не тормози… Так. Сергей. Сидишь тут. Как только начнется - двигаешь к выходу. Понял? К выходу. В вестибюль. Чтобы ждать и искать тебя не приходилось! Понял??
        Сергей обалдело кивнул, глядя как Толик, предварительно достав из кармана и надев на правую руку кастет, уже хищно устремился вдоль стены ресторана к угловому столику с кавказцами, ловко лавируя между стульями. А батя расстегнул на своем бежевом льняном пиджаке среднюю пуговицу и что-то поправил за поясом. Вот они какие, оказывается… Ослабли ноги, хорошо что сидел; и резко стали потными, мокрыми ладони…
        Дело шло на лад, никто из урысов, как и ожидалось, не стал встревать за рыжую шалаву, и Аслан, парой пощечин в четверть силы объяснив ей, что мужчину нужно слушаться, уже собирался попросту, как овцу, ухватить девку за волосы и оттащить к своему столику, чтобы презентовать Ильхаму, отошедшему поиграть в биллиард, чей день рождения сегодня и праздновали; когда от столика в противоположном углу ресторана к нему, к ней устремился седой крепкий мужик в мешковатых штанах и балахонистом бежевом пиджаке, громко выкрикивая:
        -Лика!! Ну где же ты ходишь?? Ли-ка! Меня твой папа за тобой послал!! - с идиотско-радостной миной на лице мужик продирался между столиками к нему и к девке.
        Сбитый с толку Аслан переводил взгляд с девки на приближающегося мужика, когда возмущенные возгласы земляков вернули его к действительности. Земляки требовали послать мешающего отдыхать мужика туда, куда у русских в таком случае и полагается посылать, и немедленно тащить к ним упирающуюся рыжую овцу… В дверях вестибюля появился и сам именинник, Ильхам, в нарядной рыжей кожаной курточке несмотря на лето, с сурой из Корана, вышитой по воротнику; розово-потный от выпитого спиртного, добродушно озирающий происходящее.
        -Ли-ка! Меня твой папа за тобой послал! Он тебя ищет, сейчас подъедет, с охраной, да!! - идиотски-радостно сообщал приближающейся мужик в бежевом пиджаке.
        -Какой папа?? Куда едит? Иди, слюшай, атсюда, пака цел! - проревел кавказец, и сунул свободную руку в карман, - Праблем ищешь, да??
        -«Праблем» ты уже нашел, да! - совершенно другим тоном рявкнул подошедший уже совсем близко мужик и вскинул руку. Из кулака в лицо Аслану ударила полупрозрачная струя газа, мгновенно сбившая дыхание и миллионом маленьких коготков вцепившаяся в веки, в глаза, в нос…
        -АААА!!! Билятт!! - отчаянно возопил тот и, бросив девку, вцепился руками в лицо, стараясь как-то избавиться от нестерпимого жжения, намертво сомкнувшего веки и рвущегося через ноздри в грудь. Мощный лоу-кик, удар наотмашь голенью в колено бросил его на пол… Завизжали женщины, сидевшие за соседними столиками посетители, как тараканы, порскнули в стороны.
        -Щито делаишь?? - вошедший нарядный кавказец рванулся к седому мужику - и тут же охнул, схватившись за лицо: выпущенная Асланом девка отчаянно и изо всех сил метнула ему в лоб свой пафосный, украшенный массой стразов, мобильный телефон. Телефон врезался в надбровье, на секунду введя кавказца в замешательство, - и этого хватило седому мужику: режущий, с вложением всего веса тела удар ногой в грудь Ильхама отбросил, заставив врезаться спиной, затылком в угол двери вестибюля, - и затем обрушиться на пол.
        Схватив за руку потерявшую ориентировку, кашляющую девку - она тоже попала в испаряющееся облако газа, Олег рывком выдернул ее в сторону, и глянул на угловой столик, где кучковались празднующие кавказцы. Там… Там УЖЕ все было в порядке…
        Как только события в центре зала приняли такой неприятный, неожиданный для кунаков поворот; как только Аслан, тащивший к их столу рыжую добычу, охнул, и свалился на пол, все втроем они, перемежая угрозы на родном языке не менее родным русским матом, сделали попытку устремиться к центру событий - но неудачно. Вынырнувший невесть откуда, как чертик из табакерки, высокий парень с перекошенным ненавистью лицом наотмашь уработал Амирбеку в голову рукой, обутой в кастет, и того будто снесло ветром…
        -АААА, сюююкаа!! - Магомед сунул руку за борт пиджака, выхватывая револьвер; но выстрелить не успел - парень швырнул левой рукой ему в лицо тарелку со стола, и, потянувшись через стол, достал-таки его коротко кастетом в челюсть.
        Салман обрушил град ударов на невесть откуда взявшегося врага, и даже пару раз попал ему в лицо, но, отвлекшись на то, чтобы выдернуть из-за пояса свой верный кинжал, пропустил режущий удар в переносицу и тоже рухнул на пол, переворачивая столик, гремя посудой…
        Олег только увидел, что в углу, сидя верхом на противнике, брат остервенело работает кулаками, отчаянно и мощно лупя в нечто, лежащее под ним; и при каждом ударе вверх взлетают мелкие темные брызги.
        -Ухо-одим!! - прокричал он, не выпуская из внимания выход в вестибюль, откуда в любую секунду могла появиться подмога южанам, - и обернулся, отыскивая взглядом сына. Тот… По-прежнему сидел, вытаращив глаза, на своем месте! Такой отчаянно-матерной конструкции, которую во весь голос построил Олег, наверное, ресторанный зал никогда не слышал!
        Сорванный громким многоэтажным специально-лингвистическим построением с места, Сергей в панике («Что я делаю, ах, я му. аааак!!!») устремился к отцу, перепрыгивая через попадающиеся на пути стулья. «Я же мог всех погубить, что же я сидел-то??…» Слабость вдруг прошла, и тело стало легким и быстрым. С другой стороны к вестибюлю уже несся на всех парах Толик, и в правой руке его вместо кастета был уже револьвер…
        Кавказец в щегольской кожаной курточке, приткнувшийся у дверей в вестибюль, начал
«оживать», и сделал было попытку встать, но, охнув от пинка в лицо, вновь рухнул на пол. Зачинщик всего этого перфоманса, кавказец в черной водолазке, по-прежнему лежал на полу и подвывая мял залитое слезами лицо с накрепко зажмуренными глазами.
        Таща рыжую девчонку за руку, Олег первый рванулся в вестибюль - и тут же отпрянул, вытолкнув и ее обратно в зал.
        -Толян, там эти!.. Со стволами! - успел он только крикнуть набегавшему уже брату, и, вытянув руку в вестибюль, выпустил туда длинную струю газа. Оттолкнув его в сторону, не снижая темпа, Толик ринулся в дверь, прыжком, перекатом через плечо, сразу оказавшись в центре вестибюля, попутно сбив с ног пару бестолково метавшихся там людей.
        Через мгновение в вестибюле грохнули выстрелы…
        Почти неслышно звякнул о пол маленький газовый баллончик-перцовка. Жутко, непохоже на себя оскалившись, Олег, отпустив руку рыжей девчонки, и мимолетно мазнув взглядом по уже подбежавшему сыну, сунул руку между верхней и нижней пуговицами пиджака, выдергивая из-за пояса пистолет.

«Парабеллум, вернее - „Борхард-Люгер“, - мелькнуло в голове у Сергея, поднаторевшего в компьютерных играх, - Девять миллиметров, восемь патронов…» - и тут же: «Ой, мама, что будет!..» - по искаженному лицу отца, и вообще, по всему произошедшему в последние пару минут он ясно понял, что это - не газовая игрушка, и не рисованная компьютерная стрелялка, это…
        Додумать он не успел, в вестибюле опять ударили выстрелы, и, откинув портьеру, в зал ввалился Толик, в одной руке сжимая дымящийся… наган! - опять же автоматически определил Сергей, - другой яростно теря красные слезящиеся глаза - успел в вестибюле хапнуть газа.
        -Свободно! Пошли! - он махнул брату.
        В это время опять начал «оживать» скорчившийся на полу возле входа в вестибюль кавказец в нарядной рыжей курточке, замычав и роняя из рта кроваво-красную слюну, он встал на четвереньки… ни на мгновение не задумываясь, Толик тут же выстрелил ему в темя. Вскрикнув, тот опять рухнул на пол, схватившись за голову руками. Визгнула рыжая девчонка, перед которой это произошло; но Олег уже втолкнул ее в вестибюль, следом скользнул Сергей.
        Держа двумя руками люгер, готовый в любой миг открыть огонь, Олег вдруг не обнаружил в вестибюле ни противника, ни трупов, ни даже раненых или брызг крови - лишь валялись чьи-то мужская туфля, ажурный розовый шарфик да биллиардный кий. У выхода на улицу скорчился швейцар, зажимая ладонями слезящиеся глаза… Тут же невыносимо стало драть глаза и горло от газа и Олегу.
        -Быстро-быстро, на улицу!! - подгонял Толик, и Олег бегом, схватив вновь за руку и почти таща рыжую девчонку и одновременно контролируя чтобы не отставал Сергей, выбежал в двери.
        Сергей - тут. Девка здесь. Толик! Все.
        -Бегом!!
        Темнело. На улице было посвежее, и газ не так уже ел глаза. Бегом вчетвером преодолели сто метров стоянки до машины, Толик рухнул за руль, девчонка и Сергей еще только умещались на заднем сиденье, а мотор уже мягко заурчал. Видно было, как из дверей ресторана выбегают яростно жестикулирующие, орущие люди, мужчины. Хлопнул выстрел.

«А ну как погонятся, придурки» - подумал Олег, и, распахнув дверцу, встал, и, демонстративно вскинув пистолет, прицелившись, закричал:
        -Давай, бегом, сюда! Ну!! Кому жить надоело?? - готовый стрелять на поражение. Фигуры у входа шарахнулись, пригибаясь, в стороны.
        -Брателло…, какие ты… пошлости кричишь, сразу видно…, что в деццтве ты пересмотрел чисто советских революцьенных боевичков! - задышливо откликнулся сидевший за рулем Толик и, перегнувшись через сиденье, сунул ему рукояткой вперед наган:
        -На, шмальни в них на прощание! Там еще один должен бы остаться.
        И, на его вопросительный взгляд:
        -Да резина там, резина! Жвачкомет. И у этих олухов тоже, как я понял, ни одного боевого ствола…
        Машина, рыкнув мотором, вырулила со стоянки и устремилась по дороге.
        Толик, поймав в зеркале взгляд рыжей девчонки, вынул из бардачка пачку бумажных носовых платков, сунул ей через плечо, не оборачиваясь; подмигнул ей в зеркало, и, не в силах сдерживаться, жизнерадостно пропел на какой-то варварский мотив:
        -Секретарша месяц как в декрет ушла-а!
        -И меня резина подвела-а!
        -Резиновый рок! Рок! Рок!
        -Рези-и-инавый роккк!!
        -Что ты разорался?…
        -Они в меня попали! Аж два раза! А мне пох!!.. Да здравствует резина!
        Несколько минут под мерный успокаивающий рокот мотора все молчали, только Толик все жизнерадостно что-то бурчал себе под нос и постукивал ладонями в такт по баранке. В открытые окна врывался прохладный вечерний воздух, освежая горящие от адреналина лица.
        Вырвались!
        Дорога была пуста.
        Никто не преследовал, точно. Вырвались!
        Олег вообще высунул голову в окно, подставляя лицо набегавшему воздушному потоку и наслаждаясь бъющим в лицо ветром. Вырвались! От избытка чувств Толик саданул кулаком в баранку и опять замычал какую-то маломузыкальную чушь, - «музыки» у него в машине не было; потом заметил, что оба кулака у него обильно забрызганы кровью, и правый еще и отчетливо ободран, так, что висел клочок кожи. Сунул в рот, откусил кожицу, плюнул в окно, лизнул ранку. Сзади в спину ткнул Сергей:
        -Ты с ума сошел, Толян?? Может, он спидуозный? На - салфетки!
        -О, черт! Правда! - Тьфе, тьфу! Тьфу!! - Толик насыщенно отплевался в открытое окно, прополоскал рот минеральной водой из нашедшейся в кармане дверцы бутылки.
        -Олеж, там, в бардачке, йод есть. Накапай, а лучше налей на салфетку - дай мне.
        И, пока Олег готовил йодный компресс, всех как прорвало - «впечатления» полились потоком:
        -Я уже думала что мне все… Ой…
        -Адназначна тебе был бы «Ой», адназначна! Хы!
        -Как я облажался, пап, как я облажался… Сам не знаю, что на меня нашло… Ступор какой-то…
        -Лихо ты, Толян, лихо! Я не ожидал, думал, помогать тебе придется! Ты, я вижу, эти годы зря время не терял!
        -Помогать! Хы! Брата-а-а-ан! Да я таких давил как клопов! Веришь, я бы и без тебя!..
        -Я вам так благодарна, так благодарна!..
        -Гы! А насколько благодарна! Руками можешь показать?? Ну, хотя б примерно? Ха-ха-ха!..
        -Этому-то, в курточке… Неудачный у него какой-то вечер получился! Раз, да два, да три - и все в башку! А ведь пацан был почти что и не при делах!
        -Толян, ты не убил его??
        -Не боись, малек, я ж говорю - жвачкомет! Отлежится! У баранов кости черепа толстые! Хы!
        -Да, без двухсотых сегодня… Слава богу.
        -Девушка, а как вас зовут?…
        Выдержав «для приличия» секунд тридцать незнакомка представилась:
        -Элеонора.
        Толик смешливо хрюкнул и пробормотал себе под нос, но отчетливо:
        -Ну, кто бы сомневался! Конечно - Элеонора! А то и Клеопатра! Или, там, Изольда какая-нибудь. Я так сразу и понял, что не Маша!
        -Да, Элеонора! - уже строптиво повторила рыжая, и тут же, вспомнив, что если бы не этот здоровый парень с ободранными ИЗ-ЗА НЕЕ кулаками…
        -А Вас как зовут? Вам руку… сильно больно? Я вам так благодарна… Вы меня спасли!
        Толик хрюкнул уже одобрительно.
        -Анатолием. Для друзей - Толик. Руку-то? Пустяки!
        По очереди все представились, познакомились.
        -А что это прекрасную незнакомку вдруг занесло в этот вертеп разврата и порока?…
        - высокопарно вопросил Олег, переглянувшись с братом.
        -Я папу искала… Ну, то есть уже не папу, а Петра Адамовича, он в этом ресторане раньше метродотелем работал. Папа там часто обедал, они были знакомы, и я подумала…
        История ее была проста как мычание.
        Папа ее, весьма преуспевающий предприниматель, связанный с неким банковским бизнесом, пропал около месяца назад. Просто не вернулся домой с работы. Попытки обратиться в милицию, самостоятельные розыски и расспросы ничего не дали; офис встретил закрытыми дверями; партнеры по бизнесу, кого она знала, лишь отмалчивались или отделывались общими фразами типа «Ну, наверно, отъехал по делу» или «Вернется, никуда не денется». То, чтобы отец уехал куда-то на целый месяц, не предупредив предварительно единственную и любимую дочку (мама у Элеоноры умерла еще восемь лет назад, и отец с тех пор не женился; старший брат жил далеко) - было положительно невозможно, такого не бывало никогда! Но кому это можно было объяснить-то, кому это было интересно? В свете происходящих событий?…
        Рассказывая про исчезновение отца, Элеонора начала хлюпать носом, но быстро справилась с собой и продолжила ровно и обстоятельно:
        Пожив в одиночестве в роскошном коттедже три с половиной недели (прислуга тоже перестала появляться, забрав «на память» во время отсутствия Элеоноры здоровенную плазму и стереосистему из каминного зала), отчаявшись связаться с братом, подъев запасы, и обнаружив, что газ подавать перестали, а завести генератор для автономного электроснабжения мешает отсутствие горючего в баках, загадочным образом испарившегося вместе с исчезновением прислуги, Элеонора приняла решение перебираться в их городскую квартиру, которую отец купил и обустраивал именно что под будущее жилье любимой дочки… В городе, хотя бы, был центральный водопровод и электричество, газ и какие-никакие магазины… Жить одной в здоровенном коттедже в пригороде было просто-напросто страшно!
        Олег, заинтересовавшись, подробней расспросил Элеонору о коттедже, местоположении, коммуникациях и планировке участка, - и, выяснив детали, потерял к нему интерес. Пригород! Все минусы города при полном отсутствии плюсов деревни. Элеонора же, все больше увлекаясь, живописала:
        -…И вот тут я слышу вас, Олег Сергеевич - «Папа послал! Папа с охраной сейчас приедет!» - я сначала так обрадовалась! Потом слышу - вы про какую-то… Лесю? Я толком не расслышала. Но вроде как ко мне обращаетесь. Я, в общем, обрадовалась - пусть ошиблись, пусть, - но хоть кто-то вмешался, да! А этот… Он все тащит и тащит, и все «гыр- гыр- гыр» по своему, - и по лицу мне, по лицу… - она прикоснулась тонкими холеными пальчиками к подбородку, с отвращением передернула плечами, и вновь:
        -А потом все так быстро завертелось, так быстро… Я и понимать что-то не успевала! .
        И тут ее осенила мысль:
        -Я же телефон свой там… оставила!!
        Толик хмыкнул, а батя съюморил:
        -Элеонора, - не оставила, нет! Не оставила, а метнула его в голову гостю нашего города, который пришел в это культурное заведение культурно же рости. Над собой. А ты своим телефоном и своими капризами этому воспрепятствовала!
        Мы все грохнули смехом. Вроде бы ничего смешного, а смеялись аж до слез, до икоты. Смеялась и сама Элеонора:
        -Он как!.. А я ему!.. Бах! - прямо в лоб! А Олег Сергеевич ему - бац!!
        Я смеялся как от самой удачной остроты… Как потом батя пояснил - «отходняк после стресса». Только притихли, еще всхлипывая от смеха, как батя вновь:
        -А за ужин? За ужин-то мы не рассчитались??
        -Сплошные убытки у ресторана! Эдак можно ходить почаще - у нас экономия получится! - вставил Толик и мы опять закатились.
        Еще всхлипывая от смеха, Элеонора пожаловалась:
        -Агааа!.. Смешно… А трубка-то - Vertu, мне ее папа на семнадцать лет подарил, она шесть тысяч евро стоила!..
        -Ого! - покосился на нее в зеркало Толик, - Так у джигитов удачное приобретение,
        - ведь не раскололась же она ему об лоб!
        Мы опять посмеялись, и батя уже серьезней отметил:
        -А ведь это возможный залет, братцы! По телефонной книге найдут хозяйку, адрес, за Элеонорой выйдут и на нас…
        У Толика своеобразное чувство юмора:
        -Ну, тогда у нас есть один выход: прикопать девушку где-то здесь, на обочине, - не найдут ее, не найдут и нас!
        Элеонора визгнула и схватилась за ручку двери. Я схватился за нее - еще выпрыгнет на ходу, дура. Батя торопливо-примирительно произнес:
        -Ничего-ничего!.. Не пугайся! Это он шутит так. Шутник он у нас. Такой шутник! - и, повернувшись к брату, выразительно постучал согнутым указательным пальцем по лбу.
        -А что? - как ни в чем ни бывало ответил тот - Тоже выход. Не лучший, конечно. Но как вариант…
        Поймал в зеркале заднего вида ее испуганный взгляд, рассмеялся, и добавил:
        -Да ладно! Че ты? Я ж говорю - не лучший вариант! Вон, сейчас Олег что-нибудь придумает. Не боись! Мы не для того за тебя вписывались, чтобы потом тебя вот
«прикапывать»!
        -А для чего?
        -А из человеколюбия! Исключительно. Веришь? - и опять взглянул в зеркало.
        Элеонора отрицательно покачала головой - не верит, типа.
        -Ну вот… - расстроенно произнес Толик, - Типа «знаешь жизнь»? А ну и зря. Из чистого аль… Это… Как, Олег?
        -Альтруизма.
        -Во-во. Из чистого его. Ну сама посуди - какой нам от тебя прибыток кроме синяков? - и потрогал припухшую бровь со ссадиной, - тот хач, у столика, все же попал ему кулаком в лицо.
        Элеонора, видно было, что устыдилась. Отцепилась от дверной ручки, тряхнула плечом и возмущенно зыркнула на меня, чтобы я за нее не хватался. Больно надо, - пусть прыгает…
        Батя подумал, порасспрашивал ее, что за телефоны были в телефонной книге мобильника, и махнул рукой:
        -А! Пусть ищут. Прописана, говоришь, в коттеджном поселке? Ну, пусть там и ищут. Про квартиру в городе кто из сотрудников - коллег отца знал? Знают, что есть, не знают адреса? Это хорошо. Ну и все. И вообще. Сейчас, по мере усугубления ситуации, много желающих будет счеты там свести, или предъявить чего, - от всех прятаться… Пусть придут и предъявят, если горят желанием. И мы - предъявим!
        На том и порешили.
        Рыжую завезли домой, проводили до квартиры. Света опять не было, подъезд открыл дежурный, мужик с 11-го этажа, поздоровался, с любопытством позырил на Элеонору и всю нашу гоп-компанию.
        Отворив уже свою пафосную дверь в квартиру - ну точно сейф, а отделка какая! Даром что я в первом подъезде не бываю, обратил бы внимание, - она извиняющимся тоном сказала:
        -Я бы вас пригласила на чай, но, Олег Сергеевич, мне даже угостить вас нечем… Может, завтра зайдете? Мне, право, не удобно…
        -Чай с собой приносить? - отметился Толик.
        Рыжая фыркнула, попрощалась до завтра со всеми нами, и закрылась.
        Дома мама с удивлением рассматривала ссадины на лице Толика, ободранный и залитый йодом кулак, но ничего не сказала и ушла спать. Наверняка ведь подумала: «Я знала, что он бандит!», что бы еще? А что Толик вписался за девчонку «против превосходящих сил противника» - так и не поверила бы, небось.
        Пили чай на кухне, батя назначил «разбор полетов».
        -Да. Это мы влезли… РобинГуды хреновы… Ну Толян-то ладно, - отморозок, но я-то?… Да еще Сергей с нами… Не, это была конкретная дурость, и мне за этот эпизод в биографии всегда будет стыдно!
        -А я думал - гордиться будешь! Не все же в жизни ути… ли…
        -Утилитарно?
        -Да. Не все же быть «практичным»? Девчонку вот от хачей спасли. Зачтется «там»? - Толик потыкал пальцем в потолок.
        -Навряд ли. Мало надежды. И вообще, не надо с богом строить отношения «баш на баш», он, говорят, этого не любит. Да и влез ты, Толик, согласись, потому что… Ну вот вписался бы ты за женщину весьма средних лет, по комплекции - работника общепита?
        -А то. Тут дело прЫнципа. Я наглых хачей не люблю. И вообще - наглых. Потому что сам - наглый, хы! Вписался бы - веришь? Че, думаешь, чисто на телочку запал? Ну и запал - подруга очень ничего себе; но одно другому не мешает!
        -Ну, ладно. Сергей…
        -Да понял я все, пап… Ступил. Осознаю.
        -Ты понимаешь, что тормозя, ты нас мог всех подставить?
        -Я же сказал… Ступил. Больше не повторится.
        -Ну, надеюь, больше в кабаки мы таскаться не станем; хотя ситуации в жизни могут быть всякие. Толя! Ты чего ломанулся на стволы в вестибюль?
        -Я ж сам со стволом был. Время. Пока, в сумятице, и нужно было к выходу прорываться, а не устраивать позиционные бои. Все логично. Тут мне краснеть не за что.
        -Ты ж сам говоришь - попали в тебя два раза?
        -Гы. Соврал. Не попали ни разу; это было бы для меня не только больно, но и западло. Чтоб какие-то лохи попали? В скоротечном огневом?… Не. Там толстый сразу шмальнул в меня - из какой-то большой дуры, типа Осы, я ушел оба раза, и в ответ - в него! Потом…
        -Ты ж говорил…
        -Перед девочкой, ага. Чтоб чувствовала, что «я за нее на фронтах раненый», хы! - Толик довольно засмеялся.
        -Психолог… хренов. Ладно. А когда ты понял, что у тебя резиноплюй?
        -Да сразу и понял. И отдача не такая, и пули от стен живенько так отскакивают. Был у меня наган. Уважаю я эту систему. За неименеем других…
        -А если бы был боевой - ты бы тому, у входа в вестибюль, в голову бы стрелял? Честно говоря, я аж дрогнул, когда ты эдак, не задумываясь…
        -Знаешь, братан, если бы в меня там, в вестибюле, палили бы из боевого, - я бы этого тоже завалил бы, рука бы не дрогула. Ибо вместе они были. А так… Ну че «если бы»? Знал я, что «резина», потому и… Где, кстати?
        Батя достал из-за пояса наган, еще пахнущий порохом, положил на стол. Я сразу сцапал его - вещь!
        -Пап, а у тебя?… Покажи!
        Батя неохотно достал пистолет, вынул магазин, выщелкнул патрон из ствола, подал мне. Ого!! С двумя боевыми стволами в руках я сразу почувствовал себя почти Губернатором Калифорнии. Ну, с почти «двумя боевыми», во всяком случае это не мышкой по экрану возить, это ж вещь!
        -Пап, а откуда? А что раньше не говорил?
        -Оттуда. Как говорил один персонаж «эхо войны». Почему не говорил - а вот потому…
        -Че ты… Я ж не трепло. Я ж понимаю…
        -Вот имей ввиду, что это - жестокая статья. Тем более - сейчас. Но. Если взвешивать на весах последствия - статья, или возможность утихомирить стаю шакалов, готовых тебя сожрать, - то я предпочитаю рисковать статьей. Или даже расстрелом на месте, если до такого дойдет. Это еще смочь нужно - что-то предъявить мне, если я со стволом, ага. Но быть «голеньким» против сволочей - слуга покорный! Мне того случая хватило… Если государство не может меня защитить, то отнимать возможность мне самому защититься - это, по меньшей мере, подло…
        -Пап, ну все же! Откуда??
        -Серый, понимаешь… Кому надо - тот найдет. Всегда. Везде. Если надо. Кому «не надо» - те будут требовать «легализации», а потом, если легализовали бы, - хранить ствол в сейфе… Кабы чего не случилось с ним! А то ведь посодют! Кому надо - тот найдет, и носить будет… Заметь, сколько у хачей стволов было - а ведь сейчас запрещено! Сдать велено - я слышал по ящику. А им - пофиг. И это резиноплюи. Пока еще…
        -А что с этим будем делать?
        -Дай-ка сюда…
        Батя взял наган и вдруг быстро и умело разобрал его: выдвинул шомпол, вынул втулку, отщелкнул в сторону какую-то штучку - и вынул барабан.
        -Ого… Откуда умеешь?
        -Из интернета, Серый, из бескрайнего интернета, в котором есть, представь себе, не только порносайты… Да и на стрельбище к дяде Васе, помнишь, ездили? Не помнишь, конечно, маленький еще был… Ага. Тут вот такие зубцы в стволе…
        -Да выкинь ты барахло это! - посоветовал Толик.
        -Тебе все «выкинь»… Ты что! Это же наборы «Юный техник», «Очумелые ручки» и
«Сделай сам» в одном флаконе… Неее, брат, это не по-нашему, не по выживальщецки - раскидываться такими штуками Есть у меня одна дельная идея…
        И, надо сказать, «идею» батя вскоре реализовал.

* * *
        Три дня он упорно копался с трофейным наганом: что-то сверлил ручной электродрелью, шлифовал в стволе наждачкой, навернутой на конец длинного стержня, зажатого в патрон эдектродрели; обложился всякими своими слесарными приспособами. Дважды куда-то с Толиком ездил, как говорит, «заказывать „лайнер“ и „резьбовые вставки“».
        Через три дня пригласил нас «на презентацию».
        -Вот! - выложил на стол наган и пригоршню маленьких желтых блестящих патрончиков с носиками в красном лаке.
        -И чеее?… - протянул Толик, беря в руки револьвер, - Ты хочешь сказать, что эта болонка стала тигром?…
        -Это не «болонка», Толян. Совсем не болонка. Пусть и не «тигр», но в свое время это был вполне себе «ротвейлер», - и палец в рот ему не клади! Не надо недооценивать наган. Несмотря на всю его отсталость в оружейном плане, людей из него положили много больше, чем мы сможем поздороваться за всю жизнь!..
        -Да я не про то… Наган, я как раз, уважаю. Я про тот кастрат, что из него сделали.
        -А мы этой «болонке» стальные протезы поставили - она кусаться не хуже ротвейлера будет! Вот смотри…
        -Ага. Ну. Ствол гладкий. А это как? Что - казеннозарядный, что ли?
        Меня больше заинтересовали патрончики.
        -Па, а что это?
        -Монтажные, Серый. Строительно-монтажные. Такой один патрончик засаживает стальной дюбель в бетонную стену так, что… Короче, сильная вещь. Хотя и своеобразная.
        -Брателло, ты чокнулся, что ли? Порвет ведь?
        -Не ссы, я уже пробовал. Ограниченно пока. Не надо недооценивать старых оружейников и старое оружие. Наган - его, кстати, в свое время под еще дымный порох делали. Потом перешли на нитро - и ничего. В Чечне, я знаю, его под ТТ-шные патроны пересверливали - барабан, я имею ввиду. Калибр-то один! А ТТ-шный патрон по сравнению с родным наганным - это по мощности совсем другой класс - и ничего! А тут… Глянь - ствол, то есть лайнер, вставка - гладкий. То есть сопротивления от нарезов, и, соответственно, опасного роста давления за пулей не будет. Просто - выхлоп и все!
        -Бокового воспламенения…
        -За дуру меня не принимай! Я что тут столько времени с надфилями возился?
        -Самоделкин, хы. И чем? Чем этот страшок палить будет?
        -Вот.
        Батя достал из кармана пакетик с чем-то тяжелым и положил на стол:
        -Картечь. Восемь миллиметров. Думаю, что можно будет закатить в барабан, вернее - вставить - она с натягом входит, - по две штуки.
        -Олеж, а нафига это все? Ну и сделал бы под ТТ-шный?
        -А у тебя патроны ТТ-шные есть? - вопросом на вопрос зарядил батя.
        -Ммм… Ну, тогда под мелкашечный. Эти достать можно. Небольшая проблема, даже и сейчас…
        -Под мелкашечный, ага. И тут, Толя, мы переходим к самому интересному…
        -Ну? - Толик заинтересовался, продолжая вертеть в руках наган-переделку. Я отобрал его и тоже стал рассматривать.
        -Про останавливающее действие слышали что-нибудь?… Понятно, что нет. Эх, молодежь… Короче, если популярно - это эмпирический термин, означающий… Короче, чтобы нападающий субъект перестал предпринимать активные агрессивные действия. Действия, понял! - а не умер, хотя одно другому и не противоречит! То есть
«убойное действие» и «останавливающее действие», ОД - это немного разные вещи.
        -Ну?…
        -Так вот. Там куча мнений, куча исследований и масса формул и способов расчета - особенно у американцев, у них это особенно актуально. Палят в друг друга… Но, если коротко, как я понимаю - зависит от нескольких моментов: от скорости пули, от ее калибра. В основном. Ну, есть еще всякие заморочки - типа, малокалиберная, но высокоскоростная пуля оставляет в теле кавитационную полость, которая… В общем, чем крупнее пуля, выше калибр - то и больше останавливающее действие. Вот, те же американы потому так неровно дышат к крупным калибрам. Но и, как правильно говорят, лучше три раза попасть девятимиллимитровым, чем пару раз промахнуться из сорок пятого…
        -Эта… Не отвлекайся!
        -Вот. Были раньше дульнозарядные кремневые страшкИ - скорость пули так себе, зато калибр!.. Останавливающее действие очень высокое. Вот и насчет мелкашки. 5,6 миллиметров - а тут восемь! И - картечина потяжелее будет! К тому же можно зарядить сразу две! Американцы извращаются со всякими экспансивными пулями, теми, что «раскрываются» в тушке, увеличивая полость поражения - эти извраты нам тут недоступны. Зато две картечины. Две! Это сразу как из двух стволов зарядить. Да, конечно, точность стрельбы и дальность из него будет никакая - ну так нам не на уток охотиться! Сами американы подсчитали, что большинство уличных огневых контактов с применением огнестрела происходят на дистанции один-семь метров - вот как тогда, в ресторане. Так что точность тут несущественна. Скорострельность и многозарядность рулят. Семь зарядов в барабане - достаточно для решения одного вопроса, я полагаю, лучше чем ничего…
        Он хмыкнул и оживился:
        -Говорят, в свое время, перед первой мировой еще, германский генштаб вышел на кайзера с предложением ввести пистолеты вместо револьверов как личное оружие офицера, - типа револьвер всего-то шестизарядный… Кайзер ответил, что «если кайзеровский офицер не может решить свой вопрос с помощью шести патронов, то такой офицер нафиг кайзеру не нужен!» Мужественно так ответил, да, - самому-то ему вопросы с помощью револьвера не приходилось решать… Потом, правда, оказалось, что и такой кайзер Германии не нужен…
        Так вот! На короткой дистанции мой вот люгер, или, скажем, ТТ, с одного выстрела сделают в тушке сквозную дырку. Это что значит? Что на короткой дистанции мощность патрона из-бы-точ-на! Пуля сделала дырку - и дальше полетела, - зачем? А этот наган… - он отобрал у меня оружие и любовно его погладил - засадит в тушку пару картечин, не насквозь - но, полагаю, достаточно - свинец ведь мягкий…
        -Короче! Поехали пробовать! - загорелся Толян, - Куда?
        -Я знаю тут подходящий подвал… - вмешался я.

* * *
        В подвале воняло кошатиной и дерьмом, мы внимательно светили под ноги чтобы не вляпаться.
        Ехать никуда не понадобилось, благо уж что-что, а соседние недострои и их подвалы я немножко знаю, полазили тут с пацанами. Этот - был совсем неподалеку; хотя и почти центр города - но недострой страшный: два недоделанных этажа - и уже начал разрушаться, на стенах кучерявилась травка, а кое-где из кирпичной кладки высовывались уже и настоящие деревца. Подвал большой, запутанный, порядочно засранный. Подсвечивая себе фонариками, мы пробрались в глубину. Я не мог не оценить батину запасливость - он надел на свой «петцель» матовый колпачок, и карманный маленький фонарик превратился в своеобразный факел, освещая все вокруг. Толик вооружился длинным и тяжелым «Маглайтом», котрый можно было использовать и как дубинку. Я было попробовал подсвечивать себе экраном айфона, но батя хмыкнул и вручил мне «налобник» - штука оказалась реально удобной, да. Пожалуй что и зря я подхихикивал раньше над батиной страстишкой покупать всякую оутдурную шнягу… Тоже захотел себе такой фонарик.
        Выбрали довольно большое помещение. Батя, отскребая кроссовок о кусок кирпича, выругался:
        -…ядь! Мне полтинник, а я, как пацан, по подвалам шарашусь, с риском наступить в говно! Где справедливость! Где разум??
        -Разум, брателло - это у тех, кто сейчас сидит дома, у телевизоров, и ждет известий, что «все вот-вот наладится», - вот у них «разум»! А у нас что - сплошные инстинкты, хы!
        Расставили принесенные батей чистенькие сосновые досточки.
        -Двадцатьпятка, Серый. Двадцать пять миллиметров. Чуть меньше, чем дюйм. Общепринятый критерий поражения живой цели в обмундировании или зимней одежде - пробитие дюймовой сухой доски. Боевой наган, кстати, пять штук «пакетом» пробивал, да. Вроде как. Ну-с, попробуем… Свети, Толян. Рты открыть!
        Наган оглушительно бахнул, выбросив из ствола пучок пламени и искр, в ушах конкретно зазвенело. Доска с кирпича шлепнулась на пол.
        -А затыкайте, че делать, - посоветовал батя и пошел смотреть доску. В центре доски чернела аккуратная дырочка.
        -Навылет! - довольно констатировал он, и передал доску Толику, - На, отметь дырку карандашом. Ну что? Зарядим парочкой?
        Наган исправно бахал, выбрасывая из дула сноп огня, дырявя досточки. И двумя картечинами он исправно прошивал одну доску, и иногда - две. Не всегда, впрочем. Я насобирал исковерканных, плющенных свинцовых шариков.
        -Ну что, - пыхтя, стараясь выбить гильзы из барабана, проговорил батя, - Я полагаю, убедительно, а? Вот черт… Как трудно выбить…
        Действительно, гильзы после выстрела в барабане расперло, и выколачивать их пришлось отверткой, стуча по ней половинкой кирпича.
        -Да. Это не есть здорово, да. Вот черт, как засело, а?… Вот. Вывалилась. Ну что. Наган, в целом, и не рассчитан на быструю перезарядку. Расчет именно что на «семь аргументов» в барабане. Из этого и стоит исходить. Зато…
        Да. Издырявленная, треснувшая доска конкретно вселяла уверенность, что случись что
        - противнику на ближней дистанции не поздоровится.
        -Пап, а из своего пальнешь?
        -Патронов мало, Серый. Это конкретный косяк у меня, да. 9Х19 «парабеллум» - у нас это дефицит… Пока внешней агрессии не случилось. Вот в армии НАТО - так вполне себе штатный патрон. Так что я… Как там кот Матроскин говорил? «Я экономить буду!»
        Отстрелял барабан Толик. Одобрил. Дали шарахнуть несколько раз и мне. Наган упруго толкался в ладонь при выстреле, оглушительное «Бах!!!» в замкнутом пространстве больно било по ушам, - но было чертовски приятно! Это… Это, черт побери, не айпад, дааа… Это не айпад, это покруче, и подоходчивее будет!..
        Под моим завистливым взглядом Толик, перезарядив барабан в очередной раз, затолкал револьвер за пояс и прикрыл курткой:
        -Нормально, брателло! Убедил. Хы. «За не именеем гербовой пишут на простой, за неименеем графини имеем горничную» - так? И, по обыкновению, разбавил анекдотом:

« -Как можно заиметь такое состояние?
        -Обязательно нужен капитал. Хотя бы небольшой, стартовый.
        -А как заиметь стартовый капитал?
        -Обязательно нужен пистолет. Хотя бы небольшой, стартовый.»
        -Хы! Так что первый шаг для обретения капитала, будем считать, сделан… Нормально. Потом… Потом обзаведемся чем-нибудь посерьезней, ты ж понимаешь - это полумера.
        -Ясное дело, - отозвался батя, - Не претендую. Но - зацени. Вот мы сюда зашли, на стройку, трое мужиков… Не то бутылку тяпнуть на троих, не то пописать. Никаких вопросов у наблюдателя в случ-чего. А тащили бы с собой, скажем, «Сайгу»?… Это как минимум большая сумка, да еще и достань ее успей, случись что. А тут - «быстрый и надежный довод» на коротком расстоянии, - кстати, Серый! Я тебе дам дома пневматик
        - упражняйся, я покажу как. Вон, и Толян подскажет. Ношение, быстрое выхватывание, перенос огня по фронту и в глубину, развороты, уклонение от огня противника… Ты, небось, думаешь, что если нажимать на спуск умеешь, предварительно совместив цель, мушку и целик - то и стрелять умеешь? Ой, не заблуждайся! Так-то стрелять и наша мама умеет, да. Реально «уметь стрелять» - это сложно, да, это… Это учиться надо, учиться и тренироваться. Но вполне доступно. Вон, как с ножом, помнишь? Сколько раз я тебе говорил - научись обращаться? А ты… хмыкал скептически. А вон поди ж ты
        - на «- Э, мужик, дай закурить!..» да на «- А что такой дерзкий??» мне нашлось что предъявить, помнишь? А не умел бы?… Порезал бы меня тот плюшевый. Нас. Ты б тоже далеко не удрал.
        Я насупился. Прав он, че там говорить… Я еще смеялся с него, что он, как конь, с ножом скачет, седой уже весь…
        -Это как в вождении. Шумахером становиться необязательно, но качественно, умело водить может научиться каждый. Каждый, Серый! Но не для всех это очевидно, понимаешь? Я имею ввиду умение обращаться с оружием. Вот я тогда с маминой подружкой разговаривал - вот ведь тупая коза! «Доказывала» мне, что оружие - опасно, человек с оружием опасен, что от оружия - «сплошной вред!» Как будто я спорю. Да, опасно, опасен. Но лучше если это Я буду и опасен, и с опасным, чем кто-то… Ты, случись что, тех кавказоидов из ресторана вспоминай - прикинь, если бы у них было боевое? Да у всех?… Уй… - он передернул плечами, - Гильзы тоже собери.
        -Зачем?
        -Для аккуратности. На всякий случай. Приучайся многое делать «на всякий случай» - важнейшее качество предусмотрительного человека. Потом это «на всякий случай» нет-нет да помогает, а иногда может спасти жизнь.
        Мы уже выходили со стройки, а батя все продолжал накачивать меня:
        -Короткоствол - это, что не говори, самое то для городского некомбатанта. Ну, для гражданского. Мы ж не солдаты! Мы не можем носить винтовку постоянно при себе, на плече, - и при этом не обращать на себя внимания. А короткоствол - можем! А в городе все и контакты-то «случаются» почти вплотную - вот, как в ресторане. Я это давно, еще по писаниям Аргентинца понял… Что, не знаешь Аргентинца? Ну конечно, откуда бы… Потому я и на охотничье ружье никогда не заглядывался - официальное оформление, засветка… Зачем это? Ты поверь, чувствую я, с этим охотничьими ружьями будет, бу-у-удет еще заморочка! Вот увидишь!
        Я с завистью посматривал на Толика и на батю. После того мочилова в ресторане я четко оценил все преимущества вооруженности. Тоже хочу себе. Ствол. Вспомнил, что у меня в комнате на «визуализации» висит: часы «Омега», авто… Ламборджини. Планшетник. К черту! Ствол хочу! Настоящий!
        ЭЛЕОНОРА
        За ужином Толик со смехом рассказывал про свой вчерашний визит к спасенной нами
«прекрасной незнакомке» - к Элеоноре из соседнего подъезда. Как на попытку ее обнять она чуть не выткнула ему глаз ногтями и пригрозила обрызгать из газового баллончика.
        -Че ж ты его с собой в кабак не брала?
        -Дура была. Вот теперь всегда со мной будет! Только полезь - залью!
        -Дура ты и осталась. Баллончиком, как и ножом, не пугают - или применяй, или не показывай и не упоминай! И слезогонку или там перцовку в закрытых небольших помещениях не применяют, тем более уж в своей-то квартире! Мало нанюхалась в ресторане-то?…
        Рассказывая, Толян смеялся до слез над ситуацией:
        -Братан, представь, чесслово не ожидал: она «дуру» мимо ушей пропустила, и спрашивает: «А что тогда в помещении применять?»
        Тут уже я сам ей сдуру-то и говорю: «Лучше всего, конечно, применять „своего мужчину“! Но если нету… - и эдак ей, слышь, братан! - эдак ей подмигиваю, хы! А она - ты прикинь! - типа краснеет… Ну ладно. „Лучше всего - пистолет или револьвер, а если нету, то то, что у женщины всегда под рукой - расческу, тюбик туши, пилку для ногтей, наконец. Только применять сразу, жестко, и со знанием дела“. И удирать. И что думаешь? Эта лошадка элитных кровей просит показать, как защищаться с помощью названных предметов! Что мне оставалось делать?…
        Толик вновь заливается хохотом, он опять переживает ситуацию, где его грамотно развели; но он, против ожидания, совсем не в претензии:
        -И, прикинь: мы битый час с ней упражняемся в отражении нападения с помощью подручных предметов! Истыкала меня всего расческой и тюбиком туши; хорошо еще, что тыкать в меня пилкой для ногтей я ей запретил, чтобы не попортить мой товарный вид!
        Толик ржал, вспоминая как его развели:
        -Прикинь - вместо того, чтобы утащить ее в койку, я ей показывал приемы самозащиты! Нет, ты прикинь, братан! Это ж надо, так меня развести!
        Батя тоже смеялся над ситуацией:
        -Грамотно, грамотно, да! Молодец девочка! Инстинкт защиты самки у нормального самца врожденный - вот она и использовала. Грамотно!
        -Нууу, братан! Спасибо за „самца“; хотя то, что ты сделал сноску за „нормального“
        - это уже хорошо, а то ты меня тут все больше за ненормального держишь! Га-га-га!
        Вытирая выступившие от смеха слезы Толик, наконец, пообещал:
        -Ничего! Следующий раз я ей покажу методы освобождения от захватов, поотрабатываем; а где „захваты“ - там и до койки недалеко!
        Оба опять засмеялись.
        С Элеонорой мы, в общем, подружились. На следующий день после столь неудачного - для нее - похода в ресторан мы нанесли ей „визит вежливости“, посидели у нее, поболтали; я заценил обстановку - живут же люди! Одна джакузи чего стоит! - по размерам больше, чем вся наша ванная комната, целый бассейн! Но толку от нее. Батя посоветовал в нее воду набрать - сколько и как еще будут воду давать никто не знает. Вдруг авария?…
        После этого мы запросто стали к ней заглядывать - запасы разрастались, и батя попросил, чтобы кое-что постояло и у нее, благо места у нее было много. Но это потом уже. Тогда на меня произвел впечатление ее „тренажерный зал“: целая небольшая комната со стенами в зеркалах, выделенная после перепланировки, заполнена толковыми такими тренажерами: тут и „степлер“, и беговая дорожка, бесполезная, впрочем, без электричества - зато можно как на брусьях отжиматься; велоэргометр, масса блестящих разнокалиберных фирменных гантелей - а не черные, еще советские чугунные чудовища, как у бати; большой коврик и всякие прибамбасы для шейпинга - здоровенный пупырчатый мяч там, какие-то палки и валики; и даже станок для жима лежа, - со всеми причиндалами, в том числе и чтобы ноги качать… И даже боксерский мешок от пола до потолка в углу! Элеонора была в безрукавке, и я заценил у нее дельтовидные мышцы, - а ведь точно, так от природы не бывает, видал я „просто худых“ девок - как говорит батя „худая корова еще не лань“. А тут видно было, что Рыжая над собой работала. Я был впечатлен, а Элеонора, заметив это,
пригласила меня „заходить позаниматься, когда вздумается“.
        Толик тут же включился: „Мне тоже, уважаемая Элеонора, неплохо бы было подкачать мою чахлую мускулатуру, поскольку я худой и кашляю! Можно, я вместе с Серым приходить буду? Можно? Вот спасибо! Ну а если он вдруг будет когда занят, то я и один, конечно…“
        После этого, если он был не в Башне не у себя и не у нас - то искать его стоило у нее. Он усиленно „строил отношения“, но, кажется, без особого пока успеха.
        Тогда, на следующий день, Элеонора „нанесла ответный визит“ - нарисовалась вечером к нам „в гости“. Как раз и Толян дома был.
        Пришла вся такая пай-девочка, прямо выпускница института благородных девиц, - я, правда, не знаю, как они выглядели, но судя по всему - вот точно как Элька в гостях! Даже в юбке, не в джинсах. Даже с сумочкой! Макияж, типа - умеренно; помада, типа, - неяркая, бижутерия скромная; юбка, типа, - до колен… - но все очень, очень! Видно, что все качественное и очень дорогое, - как потом мама сказала, а уж ей-то виднее. Женщины - они в таких вещах, как что на ком надето и сколько стоит, очень тонко секут; особенно если это надето на симпатичных женщинах; да и нашу маму уж шмоткой или бижутерией с китайского рынка фиг обманешь! Интересно было наблюдать, как мама, открывшая дверь, слегка выпала в осадок от такого визита - женщины к нам обычно ходили только по ее знакомствам, а тут такая прикинутая мадемуазель.
        Мы вместе поужинали, и было видно, что Рыжая реально и просто хочет жрать! Хотя и сдерживается.
        Мама была чего-то в определенном напряге, но, увидев, что Эльке глазки строит Толик, а не батя, расслабилась. Вот ведь - ни себе, ни людям! Насчет Толика и Элеоноры - я так понял, она оооочень скептически отнеслась, очень! С Элеонорой они потом поболтали, нашли общий язык и общие интересы; а насчет Толика, когда он поперся ее провожать, высказалась однозначно:
        -Его потолок, - уличные шалавы, а Элеонора - девушка на два порядка выше его уровня!
        А батя на это только поднял бровь, усмехнулся и ничего не ответил.
        За ужином поговорили о том, о сем; батя между прочим спросил, нельзя ли чтобы мы кое-что из вещей - очень компактно, упакованно! - оставляли у нее дома; тут, видите ли, партнеры должны сделать некоторые поставки, у нас, видите ли… - и понес что-то уклончивое.
        -„Да, говорит, Олег Сергеевич, конечно. Я вообще Вам очень обязана, прямо не знаю как благодарить (Толян насмешливо сощурился, но сдержался - при маме-то) Вас за мое чудесное спасение… И, типа, всецело можете располагать моей квартирой, я очень теперь вам доверяю…“ - во как!
        Мама, конечно, реально сделала стойку: „Какое „спасение“, о чем вы??“ - и подозрительно так сечет сразу на Толика, на его ссадину над бровью, откуда слегка уже пополз сиреневый синяк. Батя, натурально, отсемафорил Эльке, чтоб не болтала, и успокоил ситуацию:
        -„Это, дорогая, долго рассказывать, но если коротко, - то сюжет простой: к девушке приставали злые нехорошие ребяты, а мы, проходя, значит, мимо, сделали им замечание. Они нас не расслышали, и Толик подошел поближе, чтобы объяснить яснее. При этом наступил на банановую кожурку, поскользнулся - и упал… Зацепив головой („Вот, видишь, ссадина!“) уличную скамейку и слегка ее повредил…“
        -Скамейку, наверняка не голову. Я так и подумала. Не сильно хоть повредил? - вклинилась мама.
        -Угу, четыре раза падал, и все одним местом! - подтвердил Толик и лизнул свой ободранный кулак.
        -…А ребята, натурально, от такого происшествия тут же ретировались, поскольку в душе они, конечно же, тонкие, ранимые, позитивномыслящие создания… - продолжил батя, едва сдерживая смех - Ну, ты же в курсе, дорогая. Добрые, как и все люди в мире.
        -Добрые они, - подтвердил Толик, - И мы добрые. Мы их почти и не били, да!
        Элеонора сидела и удивленно переводила взгляд поочередно то на батю, то на Толика, но тут уже я не выдержал и заржал, вспомнив того кадра в рыжей щегольской курточке около дверей в вестибюль, которому все раз за разом в голову прилетало - то телефоном, то дверным косяком, то от бати с ноги, то от Толика из стрелялки. И они все грохнули - батя, Толик, Рыжая, - только мама сидела обиженно-надутая, сообразив, что от нее что-то скрывают.
        -Банановой кожуры в Мувске с Нового Года нигде не валяется, нету давно бананов! - буркнула, и пошла ставить чай.
        Тут замигал и вырубился свет - как это теперь часто бывает. Батя, не вставая, взял с журнального столика аккумуляторный светильник, включил и водрузил на стол. Снова стало светло. На кухне мама тоже включила подсветку.
        -Хорошо у вас! - с оттенком зависти сказала Элеонора, - А я, как свет выключают, спать ложусь… Даже почитать нельзя…
        -Что, ни фонарика, ни светильника, ни свечки? - с ужасом спросил батя.
        -Нет…
        -Угу… Бывает… - батя вздохнул и переглянулся с Толиком.
        Когда мама уже принесла чай, Элеонора вдруг, сразу видно что долго решаясь, выпалила:
        -Олег Сергеич, я еще раз хочу вас поблагодарить за помощь в этом… инциденте… и прошу Вас (так вот прямо ударением выделила - не „вас“, а именно „Вас“, во!) принять от меня подарок!»
        Достает из сумочки и протягивает ему четкий такой кожаный футляр-коробочку - видно, что дорогой. Батя эдак недовольно сморщился, берет футляр, открывает - а там часы. Я тут же подсунулся посмотреть… Нууу… Так себе часы, я бы сказал, на коричневом кожаном ремешке из крокодайла, типа; золотисто-светлые, три маленьких циферблатика внизу, заводная головка и два «шпенька» - для управления функциями. Vacheron Constantin, Geneve. Ну, Geneve, - это и лоху понятно, но все остальное как-то не впечатлило. Механика еще…
        Зато впечатлило батю. Он коробочку с часами маме дал посмотреть, потом Толику, потом закрыл и вернул Рыжей.
        -Элеонора… Уважаемая… («О, „на Вы“ перешел!» - подумал я. В машине, небось, попроще было. Или в ресторане, где ее за руку хватал, эдак по-простому, не представившись…)
        -Я этот подарок не приму. По разным причинам, которые я объяснять не буду. Нет и все.
        (- «Ага, морду мне били, а часы - брательнику!..» - демонстративно-обиженно вякнул Толик, - «А он еще ломается…»)
        -Олег, Сергеевич, я прошу Вас…
        Мама неодобрительно так на батю посмотрела и говорит:
        -Олег, отказываться от подарка - это гневить мироздание.
        Во загнула а?…
        Батя только на ее реплику буркнул - «С мирозданием я уж как-нибудь сам разберусь, у меня с ним давние счеты… Все ты меня ЖИЗНИ УЧИШЬ…» - и, взяв опять коробку из Элеонориных рук, еще раз полюбовавшись часиками, вынул, поднес поближе к светильнику - а у них задняя крышка стеклянная, прикольно так - весь механизм видно, как там что тикает; постукал ногтем мизинца по корпусу и говорит:
        -Нет, я не возьму. Только вопрос - разрешите? Я не очень разбираюсь - это розовое золото или платина?
        Мама слегка ахнула, а Элеонора, покраснев, говорит:
        -Розовое золото, Олег Сергеевич… Хронограф…
        -Не нужно, Элеонора, пожалуйста, не нужно отдариваться, - и вернул ей коробочку. Та покраснела сильно-сильно, аж, кажись, вспотела. Коробочку взяла обратно. И говорит:
        -Олег Сергеич… Я не настаиваю, конечно, это ваше право, принимать или не принимать подарки… Но я… Вот… Попрошу вас…
        -Ну?… Ну! - стал понукать ее уже Толик, которому тоже, как и мне, стало интересно, что еще Рыжей надо - кроме пожрать, это мы уже поняли. Наконец решилась: оказалось - пожрать и хочет.
        -У папы остались некоторые ценные вещи, но, к сожалению, я не нашла денег… Пока. Я знаю, папа не был бы против. Не поможете ли вы мне обменять… Или продать… Скупки, ломбарды ведь закрыты, а к уличным скупщикам я, как вы понимаете…
        -Я понимаю, - заверил батя, - Уровень. Не уличный это, прямо скажем, уровень. Ну да ладно. Поможем. Толя! Как думаешь, поможем?…
        -О чем речь, брателло! Канэшно! - подтвердил Толик, и тут же, метнув взгляд на маму и Элеонору, поправился:
        -Конечно же поможем девушке, о чем речь, Олег Сергеевич! Как подобает порядочным людям и жжжентльменам!
        Повеселевшая Рыжая хихикнула. Атмосфера, вроде бы, нормализовалась. Но я, честно говоря, этой интермедии не понял - что за часы, чего вокруг них эти пляски с бубном? Так себе часы, не то что Омега, что мне нравятся.
        Когда уже прощались, в прихожей, батя притащил ей здоровенный пакет - я глянул: макароны, гречка, сало в целлофане, пакеты какие-то, печенье, чай… «Вот это, - говорит, - в коробке, - небольшой кемпинговый светильник, заряжается от сети, - когда свет есть. А вот это - простой карманный фонарик, в подъезде хотя бы посветить, - и пяток батареек к нему. Это вам, типа, „в пользование“ - вернете потом, „когда все образуется“». Дипломат! В магазинах-то фонарики и светильники в первые же дни размели, как начались перебои со светом - а ведь, казалось бы, сколько этого барахла китайского там лежало!..
        -«Это, - говорит, - Вам, Элеонора, как аванс за то, что мы будем пользоваться вашими услугами в плане предоставления нам места под складирование некоторых припасов!»
        -Так сказать, паек складского работника! - подсказал Толик и осклабился. Батя пожал плечами:
        -Можно и так сказать.
        Толик тут же вызвался помочь донести пакет и ушел с Элеонорой, явно охмурять. Батя шепнул ему «- А макароны варить она хоть умеет?» - тот подмигнул: «-Надеюсь научить!»
        Мама только скептически посмотрела им вслед и тогда вот и сказала, что «не его это уровень».
        А мы с батей потом еще поговорили, наедине. Он оказался высокого мнения о Элеоноре, особенно после этого визита. И не из-за «благосостояния», не из-за часов или внешних данных - он говорит «у нее есть потенциал!»
        Что за «потенциал», говорю?
        Ну он и выдал свои соображения.
        Сильная сторона женщины, говорит - это умение грамотно управлять мужчиной.
        Вот кто ее папа?… Да, кстати, о ее папе. Она наверняка и сама понимает, что прикопали ее папу, скорее всего, где-то в лесочке. И, скорее всего, даже не
«партнеры», а случайные люди - может, за машину; может за часы, за важный вид или за грубое слово. Иначе бы «партнеры» и в коттедж давно наведались бы к ней, чисто
«порыться» - у таких бобров должны быть заначки. Кстати, вот ведь - вроде бы деловой, преуспевающий человек - а дочку оставил, считай, голенькой - по нынешним временам ведь ни коттедж, ни квартира или цацки блестящие много не стоят. Ну да, наверное, есть и счета за бугром - скорее всего, уже заблокированные; и недвижимость там же - куда уже не добраться, а добраться - так там и зарежут; и акции, доли в компаниях… Которые сейчас уже почти ничего не стоят! Да, говорит - излишне люди обожествляли «золотого тельца», - все это, как я и говорил тогда, ценности второго - третьего рода, их не укусишь. Вон, Элеонора - законная и единственная наследница наверняка немаленького состояния, а кушать - нечего… Акциями и записями в реестре собственников сыт не будешь!
        Пока батя так-то вот философствовал, я невольно подумал, что ведь прав, прав он тогда был - насчет «собственности первого рода», что рассказывал у костра в лесу,
        - но ни у меня, ни у Владика, Тимура, Игоря, их жен - ни-че-го тогда в голове не отложилось… А надо бы… Надо бы - да! - надо бы быть повнимательнее хоть теперь к тому, что батя говорит, он, судя по всему, знает, о чем вещает…
        Так вот, - продолжил батя, - Батя ее, сильный и умелый хищник в деловых джунглях, был слопан или еще более сильным и опасным хищником, либо, что скорее всего, был
«загрызен» сворой хищников мелких. В то же время и сам-то он, наверняка, начинал - Элеонора упоминала - с малого. Не исключено - с криминала. «Все большие состояния нажиты нечестным путем», как говорится. «Поднялся», стал своего рода «динозавром». Потом - раз! - условия существования изменились; больше чем «деловая хватка» стало котироваться умение первым выстрелить; навык сломать замок или отбиться от шакалья
        - стал важнее чем умение грамотно делать финансовые инвестиции - и так далее. Оно все это, конечно, вернется - но не исключено, что не скоро; не исключено, что и через поколение-другое; а пока надо бы «меняться», - скажем, «отращивать вместо рогов и брони ядовитое жало и быстрые ноги»… Кто не успел, не сообразил - тот вымер. Как динозавр.
        Но девка- то молодая! И, что хорошо - сообразительная! Ты не заметил - она ведь на нас ставку сделала. Это показывает ее женскую сообразительность и потенциал к выживанию в новом мире…
        -Да ну, говорю, - ну какую «ставку» она сделала? Простая благодарность - мы же ее, как ни крути, здорово выручили!
        -Нет, говорит, благодарность - благодарностью, в природе вообще это редкость; то, что она сегодня пришла «строить отношения» показывает, что чисто по-женски, интуитивно, она понимает, что в меняющемся мире ей нужна опора. Вместо отца опора. И к кому она пришла - к нам, которые дрались и стреляли; а не к какому-нибудь дяде-адвокату высокооплачиваемому, чтобы он «вчинил иск», или там «наложил арест на имущество», «вел дело» и так далее и тому подобное. Девочка достаточно сообразительная, чтобы понять, что опора в меняющемся мире нужна другая…Хотя бы как Толик. И знаешь, как это бывает у женщин? Если она убедиться, что он в этом новом мире может ее защитить - у нее «включится» такая функция, под названием
«любовь»…
        -Функция?
        -Ну да. Природная женская функция. Заложенная в доисторические времена. С тех пор немногое в прошивке-то поменялось, так, интерфейс чуть облагородился. А суть та же
        - выжить! А выжить сейчас ей можем помочь мы, Толик, - хотя он хам и у него грязь под ногтями, - а не какой-нибудь хлыщ лощеный, менеджер или начальник консалтингового отдела. Что, думаешь, у нее в той «системе» мало соответствующих знакомых? Ты ее видел - наверняка хватает. Но она ПОНЯЛА, что в Новом Мире другие качества нужны - не светскость, и не умение болтать на четырех языках - нужно от мужчины то, что всегда в мужчине ценилось: сила - в первую очередь душевная, надежность, умение и желание постоять за себя и за свою женщину… Нет, «надежность»
        - на первом месте надо поставить. Только немногие, к сожалению, это понимают…
        Тут батя погрустнел, набычился, и начал погружаться в невеселые размышления; но я его вернул к сути разговора:
        -Ну. Ну, и что? В чем ты видишь ее разумное поведение?
        -Да необязательно «разумное», - говорит, - даже напротив, скорее инстинктивное - в тяжелой ситуации опереться не на слякоть, а на что-то надежное. И то, что она сделала ставку на нас, показывает, что природные инстинкты у нее сильны, и стало быть, потенциал выживания у нее высок!
        -Да где видно-то, что она «ставку сделала»? Просто визит вежливости…
        -Нет, Серый. Она все грамотно сделала. Ты не видел, как «чисто из вежливости» благодарят люди ее круга. Тут совсем другое. Она, во-первых, много и разнообразно выражала свою признательность…
        -Ну и что?
        -А то. Что там, где другая, глупая девка, сделала бы вид, что «да ничего особенного там и не произошло - стоило бы мне свистнуть - за меня бы сто человек вступилось бы!», Элеонора, напротив, всячески нас благодарит. За, конкретно,
«спасение». По сути-то, может и не спасение, - ну что бы они с ней сделали? Ну,
«на круг…» - он покосился на меня, - Хотя нет, плохо бы это кончилось, да. Полюбому. Но важно то, что она это проговаривает. Твоя вот мама как-то мне тоже вот «проговорила»: - А что там такого-то в 90-е годы было, ничего особенного не было, ВСЕ КАК ВСЕГДА! - ну так, не ей приходилось в «тех условиях» пробиваться, она и не ценит. А Элеонора вот четко проговорила: - я, говорит, вам благодарна. Очень. А это - хорошая увязка на будущее: чтобы человек испытывал к тебе симпатию и помогал в дальнейшем - ему надо внушить, как ты ему УЖЕ благодарен, и как он тебе УЖЕ помог, и все такое. Простой эмоциональный трюк: если ты уже спас человека, и он тебе благодарен - то ты и в дальнейшем располагаешься к этому человеку, как к своему должнику, что ли. Есть такой эффект. Ну любим мы людей, которые нам благодарны! И кто доверяет. «Я, говорит, вам, Олег Сергеич, очень теперь доверяю!» - а прикинь, Серый, разве может нормальный мужик обмануть доверие? То-то. И еще мы любим тех, кто считает нас авторитетами. Или делает вид, что считает. Вот прикинь - она Толика припахала на «тренировку по самообороне» - а он не в
претензии, - ну, конечно, во-первых потому, что он на нее виды имеет; но и потому, что она его в этом поставила на уровень «эксперта» - а для мужика это очень ценно, когда его ценят и уважают! К сожалению, немногие женщины этим искусством владеют - скрыто, мягко управлять мужчиной; все больше «в лобовую» норовят, как танки… Забыли, что у них другое предназначение! Ну и огребают обычно в конце концов, а как же.
        -Ничего святого, пап! А что она просто благодарна - это не допускается?
        -Почему же, допускается. Но одно другому не мешает. На сознательном уровне - благодарна; на подсознательном - четко просчитала варианты. Да молодец, что тут сказать! Я ж не против! «Мягкое управление» - это вообще сильная сторона женщины! Я ей мысленно аплодирую, как говорил один персонаж.
        Конечно - благодарна! Но в политике, в природе благодарности не существует или она плохо кончается. В природе и политике царствует голимая целесообразность! Как сказал товарищ Сталин, большой практик и знаток жизни, «Благодарность - это такая собачья болезнь»… А он человек был без преувеличения великий и на своих принципах и понимании жизни немалую державу создал!..
        Так и недогнал я тогда, - за что батя Рыжую «одобряет», - за четкий «просчет вариантов», что ли?… Да ладно. Нормальная, вроде, девка. Не наглая, хотя и на понтах немного. Ну ничего, понты у нее с Толиком обломаются, не тот Толик человек, чтобы на цырлах перед герлой прыгать.
        СОБРАНИЕ В ЖКХ
        Два дня уже висели объявления на входах в Башню - собрания по-подъездно; как и на дверях соседних пятиэтажек. «Решение назревших вопросов», само собой «Явка ответственных квартиросъемщиков обязательна!» и все такое. Наутро собрались в ЖКХ, в полуподвале, в большой комнате, где проводились жэкэхашные планерки.
        Хотя «ответственным квартиросъемщиком» числилась Лена, на собрание пошел Олег. Народу собралось немало, хотя должно бы было быть еще больше - но многие уже разъезжались из города. Набились в комнату, расселись на шатких, скрипящих стульях, стояли вдоль стен, озираясь на стенды, завешанные план-графиками ППР водоснабжения района, графиками отключения воды в летний период, списками дежурных слесарей и прочей лабудой. В основном все друг друга знали, если не по именам, то в лицо; здоровались. В ожидании начала шепотом пересказывали друг другу последние городские сплетни, делились домыслами:
        -Ужас-то какой! По центру атомной бомбой вдарили - правда-правда! Там сейчас никого не пускают - радиация!
        -Ой, я вас умоляю!.. Зачем говорить такие смешные вещи? Это не атомной бомбой, это ракетой из «Точка-У» выстрелили, - мне племянник все объяснил. Он служил ракетчиком. А если бы атомной бомбой, то мы бы тут с вами не сидели!
        -Нет, атомной! Это был тактический атомный боеприпас, из пушки! У меня знакомый тоже служил, он разбирается!
        -Ой, если бы был атомный взрыв, то было бы… Гриб был бы! Грибовидное облако, вот! Было, вы видели??
        -Откуда, мы ж, как и вы, в метро сидели…
        -Мы не в метро, нет, мы - в подвале… Но тоже, конечно, не видели… Уезжать надо!
        -Уезжать - надо, да… Президент-то… Уже! Сбежал! Прямо с золотым запасом, - в самолет, и того, улетел!
        -Ай, ну что вы говорите! Президента убили. Прямо в резиденции. Вот племянник моей знакомой - он в охране служит, ему сослуживец рассказывал…
        -Ага, он ему пульс щупал??
        -Да не. Никуда он не сбежал, и никто его не убивал! Весь этот «путч» - сплошая разводка. Президент как был, так и есть. Только теперь он спрятался, не будет мелькать в ящике, и не будет нести персональной ответственности! За все будет отвечать коалиционное правительство. Эта вот… «Новая Администрация». Безымянная.
        -Гы. Как в «Обитаемом острове» - «Безымянные отцы!»
        -Да идите вы со своей фантастикой, тут в натуре фантастика, и без того тошно… У меня дома двое маленьких детей и жрать нечего!
        -Да ну…
        -Вот вам и «ну».
        Вошел толстый неопрятный, какой-то весь потасканный мужик, исполняющий обязанности начальника, откашлялся, дождался пока стих гул, зачитал распоряжение Новой Администрации:
        -… пресекать слухи и домыслы, всемерно бороться за дисциплину и ликвидацию панических настроений. Новая Администрация ответственно заявляет, что Город имеет достаточно ресурсов для нормального функционирования всей структуры ЖКХ, обеспечения граждан водой, электричеством, теплом, продовольствием; временные же перебои с поставками связаны в основном с преступными действиями прежней Администрации, лидеры которой понесут заслуженное наказание.
        Новая Администрация обращает внимание граждан Города на необходимость еще большего сплочения всех здоровых сил общества вокруг Действующей Власти, для скорейшего преодоления последствий…
        Обязать… Назначить… Проконтролировать…… создать «Домовые Комитеты» по подъездам, строго следить за соблюдением санитарно-гигиенических требований, правил проживания, режимом прописки… Домовые Комитеты наделяются правами… и на них возлагаются обязанности……действуя в тесном контакте с органами Новой Власти и участковыми инспекторами полиции, обеспечить… Долг каждого честного человека страны… Непосредственно принять участие в восстановление законности и порядка… Послужить опорой для Отчизны в этот нелегкий период нашей истории… Отдать все силы для восстановления нормального функционирования Общества… Каждый из нас послужит ярким примером сплоченности и коллективной взаимовыручки, дисциплины и порядочности для всех здоровых сил Общества, примером для всех последующих поколений!..
        -Значит, будут погромы, - вполголоса сделал парадоксальный вывод кто-то из рядом сидящих.
        -Сейчас это называется «реквизиции», - тут же отозвался кто-то.
        -Не, «экспроприации». Учите историю…
        На него зашикали.
        Олег не особо вслушивался в это унылое «бу-бу-бу», он следил за лицом читающего; и видел, что тот сам не верит в то, что читает. Интересны были и лица сидящих рядом. По лицам волнами пробегали то недоверие, то растерянность, то опасение. Не было только «твердой решимости крепить бытовую и общественную дисциплину, участвовать… отдать все силы…» Ничего подобного на лицах не было.

«А ведь если магазины не откроют в ближайшую неделю-две, они тут все разбегутся… Кто куда. Не верят тут в „восстановление“, чтобы тут не говорили. Как говорили, говорили ведь: „Смена логики социального поведения!..“» - подумал он.
        -Мусор вывозите во-время! - выкрикнул кто-то.
        Тут же загомонили:
        -С мусором - это ужас просто! Контейнеров уже не видно - все завалено! Эпидемию хотите?
        -Воду почему днем отключают??
        -Почему напряжение низкое в розетке? У меня холодильник не тянет!
        -Магазины когда работать будут??
        -Да нет ничего в магазинах, нечем им работать!
        -Ерунда это! Я точно знаю - в магазинах полно товара! Ответственно заявляю! Просто с этой финансовой неразберихой никто не знает какие цены ставить! Валютных курсов нет как таковых, биржи закрыты. За что продавать? За бумажки?…
        -Мировой финансовый кризис - вы слыхали? Этот, как его… Коллапс, вот!
        -Это не наше дело! Должно чтобы…
        -С ума они, что ли, посходили, в этой «Новой Администрации»?!
        Последний выкрик прозвучал в паузе, вполне отчетливо.
        -Сразу хочу сообщить… - веско продолжил, отрываясь от бумажки, толстяк-начальник,
        - Что, опять же, по распоряжению Администрации, лица, критикующие Народную Администрацию, и меры, принимаемые ею для нормализации обстановки в городе и стране, будут высылаться из города в специальные сельскохозяйственные колонии-поселения закрытого типа! В порядке административной профилактики. По представлению местных администраций!
        Наступила тишина. Несколько человек с опаской отодвинулись от женщины, выкрикнувшей «С ума они…»
        -Ну вот и концлагеря… - тихо пробормотал кто-то за спиной.
        -Произвол!.. - пискнул кто-то из-за спин стоящих.
        -Че-та жосско… - высказал общее мнение долговязый блондинистый мужик лет 45-ти в светлой куртке. Олег знал его, иногда случайно общались; фамилия его была какая-то прибалтийская, кажется Лаверискас, со столь же забористым для русского слуха именем; и потому звали его по-простому: Лавер. Его семья: жена и сын-студент жили на восьмом этаже подъезда.
        -Таковы установленные Новой Администрацией правила! - веско сообщил начальник, и добавил: - Как понимаете, местную администрацию представляю здесь я…
        -Кто не понравился - в концлагерь! - выкрикнул опять кто-то невидимый за спинами. Люди зашумели.
        -Ти-хо! - поднял руку начальник, - Вот третье собрание подряд, и все одни и те же выкрики: «концлагерь»… Никаких концлагерей, сказано же: «сельскохозяйственное поселение». Да, между нами говоря, скоро все туда, в село, запроситесь - в поселениях хоть кормят!..
        -А что с магазинами?…
        -А ничего. Пока действуют старые талоны; вскоре Администрация введет свои, новые!
        -Так не отоваривают! Закрытые жеж магазины-то!
        -А это вопрос не ко мне. Я лишь довожу до сведения… Итак: «создать домовые комитеты, распределить круглосуточные дежурства на входе в подъезд…»
        -Я работать консьержкой не нанималась! - женский выкрик.
        -Давно уж распределено! - буркнул сосед, Володя Васильченко.
        -Ти-ха! - прикрикнул уже начальник, - Может вам больше понравится в поле брюкву полоть?? Это можно организовать!..
        Мигом наступила относительная тишина и он продолжил.

* * *
        -Ну и… В заключение… Я прошу вас пока не расходиться! Вот… Ознакомиться под роспись: всем сдать имеющееся огнестрельное оружие…
        -Откуда?… - выкрикнул кто-то с места.
        -Имеется ввиду охотникам. В линейный разрешительный отдел, на ответственное хранение. Вот, у меня тут списки…
        Двое мужчин, стоявших у дверей, переглянувшись, быстро вышли из комнаты.
        -Товарищи!.. Граждане! Я предупреждаю - не расходиться! Под роспись!..
        -А мы-то все, остальные, тут причем? - выкрикнула какая-то тетка, - К нам-то какое отношение имеет? С охотниками и общайтесь! - повернувшись к соседке, возмущенно вполголоса продолжила:
        -Ну совсем с ума посходили! Мало дозоры какие-то придумали, - теперь еще с охотниками какими-то пристают!
        -Гра-жда-не! Под роспись доводится не только охотникам, а всем. Всем жильцам! Что предупреждены, и что обязуются довести до сведения охотников-соседей, если их сейчас, на собрании, нет. Вот я список зачитаю: Володарский, 32-я квартира…
        -Да не надо нам список! Какое мы-то к этому отношение имеем? Вам надо - вы и информируйте. Охотников. Мы-то какое отношение!.. - зашумели в комнате.
        -Довести под роспись до сведения всех! Всех, понимаете?? Под роспись! - перекрикивая поднявшийся шум, продолжал толстый начальник, - Что проинформированы и… Что обязуются сообщить в правоохранительные органы, если станет известно, что охотник оружие не сдал, и находится по месту прописки. Под личную ответственность!
        -Стучать, что ли, на соседей?…
        -Не стучать - а информировать! В ваших же интересах! А изъятием оружия будет заниматься участковый с понятыми. Понятно?
        -Понятно… Понятно… Что ничего непонятно… Я вот с соседями вообще не здоровуюсь - откуда я знаю, живет он дома или нет… - забурчала разноголосием комната.

* * *
        Дома Олег пил чай и рассказывал о прошедшем собрании Сергею и Толику:
        -Ну и, значит, потопали все строем подписываться… Как миленькие. Я смотрю - если бы им нужно было подпись под извещением о дате явки в крематорий, на собственную кремацию поставить - тоже подписались бы… Законопослушный у нас народ! Бухтеть - бухтит, а распоряжения властей выполняет! Причем любых властей. Завтра дядя Петя-сантехник объявит себя «властью» - и его распоряжения будут выполнять… Особенно если у «дяди Пети» будет чем к этому принудить…
        -Ну а ты что, подписал? - с интересом спросил Толик.
        -Я-то? Нет. У меня с этой властью нейтралитет. Я их не трогаю, так и они меня… пусть не трогают!
        -Ну, у них-то возможностей «тронуть» побольше будет… А чего не подписал? Как отмазался?
        Олег засмеялся:
        -Сказал, что у меня внезапно случился «писчий спазм»; свело, понимаешь, пальцы; а локтем авторучку держать я не научился!
        -Дерзанул, что ли?
        -Типа того. Но там не один я отказался «на стукачество» подписываться, еще несколько человек. Начальник, гад, аж весь позеленел, как Вий прямо, и замогильным голосом вещает: «Саботирующих мероприятия Администрации будем лишать талонов на продовольствие!» А я ему говорю: «Чтобы лишать - надо сначала дать. А мы пока от Администрации нифига не видели». Тогда он затрясся, как панночка-покойница в том фильме, и вещает мне замогильно: «Писчий спазм хорошо лечится на сельхозработах, и мы, типа, это лечение вам организуем!»
        -Во, бля… Конкретная заруба пошла? И чо дальше??
        -А ничо. Так это, понты. Не знаю, как потом будет, но пока что «революционными тройками на местах» не пахнет… Так что это все - «ква-ква» в воздух.
        -А загреметь не боишься в лагерь? Просто для острастки остальных?
        -Не. Я ж говорю - там несколько человек отказалось подписывать. Демонстративно. А я вообще и близко не охотник, чего я должен подписываться? А я еще этому начальничку наедине потом сказал, что ссорится-то он с людьми как должностное лицо, и за должностные, типа, инструкции; а вот отвечать как бы не пришлось предметно, как лицу частному. Оно ему надо?
        -И чо?
        -Ничо. Обратно стал розоветь. Да нет, Толян, я эту породу знаю. Щеки надувать они, чувствуя за собой силу, могут; но если ему объяснить, что эта «сила» в нем, как в физической субстанции, не заинтересована совершенно, а только как в носителе должности; и провожать его в туалет она не станет, - то у него сразу наступает просветление мозгов и соображалка включается уже в адекватный режим…
        -Брателло, ты не мог бы говорить проще? Типа «я его напугал до усрачки, и он не рискнет про тебя клюв разевать». Так ведь проще?
        -Ты, Толян, вечно все опошлишь! Но, в целом…
        -Да ладно. Что еще было?
        -Потом, когда уже все разошлись, мы там с несколькими мужиками задержались, поговорили «за обстановку»…
        -Да, ты говорил, кстати - кого «старшим по подъезду» назначили-то?
        -Володю Васильченко. Да ты его видел, он к нам заходил, - старый такой, но бодрый гриб, - велосипедист заядлый типа. Ему 60 с лишним, уже под семьдесят, а он в велопробегах наравне с молодыми участвует. Монстр своего рода! Но он сказал, что тоже задерживаться тут не будет, думает с женой, с Людой, рвануть на дачу пересидеть, а то и к дочке - в Германию… Очень людей подкосило нормирование воды, что в сортирах нечем смывать - это конец цивилизации, понимаешь ли…
        Толик хохотнул:
        -Ну, это немаловажный момент, ага. Посмотрим, что ты запоешь, когда говно из окон кидать станут…
        -Я им покидаю!.. Так вот. Задержались там несколько человек, поговорили мы, пока Володя график дежурств поквартирно рисовал. Забавные персонажи собрались… Там этот был… Ты его не знаешь. Паралетов фамилия, зовут, кажется, Женька. Нормальный такой парень, начальник аналитического отдела в какой-то серьезной конторе. Так в основном он там хвост распустил чего-то. Так-то и вот так-то жить надо, а вы, типа, унылые лузеры, ничего в жизни и в выживании не смыслите! Я даже удивился, - что это его разобрало?
        -А как «жить надо»? - заинтересовался Толик.
        -Надо, как я понял, упасть на хвосты к какому-нибудь толстому чину, лучше всего - к олигарху, заделаться у него типа распорядителем, и на этой почве усиленно процветать!
        -Ну-у-у… А-а-а… Я-то думал. Таких «желающих заделаться распорядителем ништяков при олигархе», думаю, много будет. Сильная будет эта… конкуренция возле ништяков! Вредная для здоровья.
        -Вот он так не считает. Говорит, что «только рядом с „властью“, а именно, рядом с ее физическим носителем…»
        -Ну, это он сам себя уговаривает. А еще что?
        -Лавер высказался. Я сначала думал, что у него не все дома, но вроде излагает складно - видно, что думал над этим. У него концепция… Ты не поверишь!
        -Ну-ну??
        -В леса тикать. То есть не в деревню, а именно в леса. Вместе с семьей. И выживать, значит, с семьей. Пока все не устаканится.
        -Ну да? А жрать он там что будет?
        -Он, говорит, все продумал. Он, типа, охотник…
        -Так ружья же сказали сдать?
        -Он его утопил. Случайно, через речку когда переправлялся. Два дня назад. Понимаешь, да?
        -Ага. Понимаю. А не опасается, что «нырять» заставят, до тех пор, пока не найдет?
        -Да, опасается. Особенно с этой «подпиской на стукачество». И потому собирается вскоре линять из города; есть у него, как он говорит, схроны… Где все-все-все запасено - от печки складной, до жратвы походной. Вот туда и собирается. Охотиться думает. Тем самым ружьем. Домик построить…
        -Где - «домик»?… Где тут оходиться и жить охотой? Это сколько народу сейчас в леса ломанется, где они там поместятся? Он местность с тайгой не перепутал? Или с джунглями? На кого охотиться? Может, он на проезжих собирается охотиться - тогда другое дело! Да, кстати! Это идея! Так он…
        -Да нет. Именно что охотой жить намерен. Умерить нужно, говорит, потребности! Кушать все, что летает, бегает, плавает. Ворон, говорит… Говорит, копченая над огнем ворона - изысканное латвийское кушанье! Вот тут я и засомневался в его душевном здоровье…
        Толик заржал и хлопнул ладонями по столу:
        -Не, брателло, у вас тут не соскучишься, с такими-то кадрами! Чо, правда? - копченых ворон жрать? А семья - семья в курсе будущего меню?
        -Не уточнял.
        -Ага. Для них явно будет радостным открытием такое эк… экзотическое блюдо!
        -Да ладно… - Олег махнул рукой, - Каждый сходит с ума по своему. Его право. Меня другое удивило. Ты знаешь, что он считает самым важным в выживании предметом? - Нож.
        -Ну и? А что, правильно. Нож, он…
        -Не, ты не понял. У него нож - не просто нож. У него нож - нечто сакральное, типа эпического «Эскалибура»…
        -Брателло, давай попроще.
        -Он показал… Вот такой вот здоровый свинокол… - Олег развел руки, показывая нечто размером около полуметра, - Прямой, страшный как рабочий день с похмелья… А главное - главное ручка: она развинчивается, и в ней у него запас. Леска с крючками, спички с чиркашом, таблетки какие-то… Говорит, все необходимое для выживания. Долго говорил. Видно, что концепция у него продуманная. Но от этого не менее бредовая. Ручка круглая, не эргономичная. Монтаж, как понимаешь, не сквозной, на сварке - пайке, это очень существенный минус, особенно при боковых нагрузках. Нож, говорит, можно через полую ручку насадить на древко, и будет копье. Этим копьем, он уверен, из засидки можно добыть хоть дикого кабана…
        -Ну, значит с голода не помрет! - вновь хохотнул Толик, - Надо только подогнать ему кабана!
        -… если, значит, на этого кабана броситься сверху, с дерева, из засидки!
        -Черт! Я б хотел посмотреть на это представление!
        -Кроме того, говорит, ручка обмотана шнуром; и этот шнур можно использовать… Ну, для чего угодно. На то же дерево, говорит, залазить. Или еще для чего.
        -Повеситься, например. Не, молодец! Зря ты так про него! Гы. Прошаренный перец. Да! А как он этот свой тесак здесь, в городе, таскает? Ты-то вон, свой вшивенький хоз-быт кухонник и то носить опасаешься, хотя и сертификат и все такое, а он?
        -Он в портфеле носит. Не знаю, как перед патрулями отмазываться думает… А! Вот еще, чуть не забыл! Зашел разговор о преступности. Ну, об этом новом, гопническом движении, когда всем все по…, и забить могут даже просто за то, что на глаза попался… Вот как нас тогда с Серегой. Пытались.
        -Ну и?…
        -Так вот. Он утверждает, что его гладиус… Это, Толян, такой короткий прямой меч был у римских гладиаторов, у Лавера по размерам точно примерно такой… Что один вид его пыряльника обращает в бегство гопоту! Типа что «они понимают, что человек, у которого такой серьезный нож - это очень серьезный человек, и с таким связываться не стоит!»
        -Ну, это он зря. По ножам ты, конечно, больше меня спец, но вообще «за оружие» я тебе ответственно скажу: не готов применять - не доставай! А если готов применять
        - то и доставать, и применять надо тогда, когда противник уже противопоставить ничего не может. Не успевает. А угрожать, да еще ножом… Последнее дело! А ну как не напугаются?
        -Вот. Я так ему и изложил. Что техника самообороны с ножом - это сближение и неожиданное применение. Применение, а не размахивание и не угрозы! Так он так на меня разорался!..
        -Да ты че?
        -Говорит, «это тактика гопников, уродов, убийц; нормальный… Прикинь, Толян! -
„нормальный!“ - человек так никогда нож не применит!» То есть «нормальный человек» жуткий живопыр носить не стесняется, а применять - нет, только предварительно помахав им, запугав всех окружающих… Разрыв мозга! - он засмеялся.
        -А, плюнь. Пусть он гопникам хоть лекции о морали читает, нам какое дело. Кто еще был?
        -Из кого я знаю… Васек вообще был… Ну, Вася Майков. Вот он - фанат по оружию. И умеет. Маньяк, можно сказать. Но он, как разговор про сдачу оружия зашел, - сразу и вышел. Скорее всего уже завтра его здесь не будет. Знаю я его… Концепцию.
        -Еще?
        -Этот, как его… Ты его не знаешь. Акулов Петр Сергеич, кличка «Акунаматата». Гы. Смешной мужик. У него какой-то бизнес есть, связанный с международными грузоперевозками. И он на этой почве уж такой важный - куда там! Ну, понятно, - жып, прикид, пальцы веером… Он заявил, что оставаться «в этой стране» могут только лузеры, к которым он себя, естественно, не относит. Что «ловить тут нечего» и
«надо валить за бугор, где живут цивилизованные люди, не чета здешним!» Куда «за бугор» не уточнял, но я так понял, что ни сегодня-завтра и впрямь свалит. И хорошо
        - неприятный типчик, воздух чище станет.
        -А что, ждут его там, куда он собирается?
        -Ну, я пытался прозондировать… Он что говорит - «предприимчивый человек нигде не пропадет» да «мой бизнес, ах, мой бизнес». Не, он не «бизнес» говорит, это для него слишком пошло, он говорит «бизнессс», - круче звучит! - Олег засмеялся.
        -Я пытался ему сказать, что по последней информации в Европе-то бардак назревает почище чем у нас: финансовый кризис, зона евро рухнула, нацвалюты, спад производства; бастующие, натурально, требуют сохранения соцгарантий; правительства меняются как перчатки, и каждое последующее жестче и радикальней предыдущего, - какой там сейчас бизнессс?? Надо сидеть на попе ровно и неотсвечивать, - но он на меня эдак сожалеючи… А! Что говорить, пусть валит, его выбор.
        -Еще?
        -Баба какая-то истеричная, не знаю как зовут. Нет, не та, не которая в подвале была. Все орала «Когда наконец покончат с этим безобразием??» Я на нее смотрю и думаю - это у нас дико смотрится, поскольку все в общем «в теме», и «безобразия» в стране повторяются с завидной регулярностью; а ведь в непривычной Европе подобные дамочки вместе с такими же неадекватными их мужичками составляют подавляющее количество населения! Это ж что там сейчас творится!.. Сплошное «Доколе??» и
«Правительство - в отставку!» И «Дайте мне, я имею право, я всю жизнь исправно платил налоги!!» Они ж там по уровню развития как у нас детсадники…
        -Да плюнь. Еще кто?
        -Ну, Сергей был, я его знаю немного. Ну, Серж. Серый, ты ж его знаешь - здоровый такой пухлый кабан с седьмого этажа, постоянно с ножом ходит и этим хвастается напропалую. На битом бумере ездит - рыдван, зато «престижно»… У него, как понимаю, какие-то подвязки с продмагами, он туда что-то с баз таскает и сдает. Хату снимает, давно уже. В магазины таскает продукты, к себе домой - «ылитных деушек из салонов», как он выражается, тем и живет… - Олег опять засмеялся.
        -И че он?
        -Он стал «пророчествовать». Сейчас, говорит, быдлогопы с окраин соберутся в стаи и начнут честных обывателей тиранить… Как будто это и так не ясно. Что население, без твердой власти и без гарантированно оплачиваемой занятости способно только…
        -Эээ!! Стоп! Брателло, давай не отвлекайся!
        -Да. Так вот, он выложил свой арсенал набрюшный: нож и пружинную дубинку, и говорит: «Сейчас без этих двух предметов ни один приличный человек не должен из дому выходить!» И что сам он с ножом дома даже в туалет ходит. И что этим ножом он для тренировки с удара покрышку от легковушки насквозь пробивает… Я ему верю - кабан здоровый…
        -Пружинная дубинка - это вещь! В умелых руках.
        -И нож у него ничего тоже: Рекон Танто от Колд Стил… Недешевый! Я себе такой давно хотел, но с Леной где ты на это деньги выжмешь?… Вот на пафосные босоножки на «обалденном каблучке» - это да…
        -Олег, хорош стонать! Ты мужик или нет?…
        Олег покосился на молча слушающего сына и не стал развивать тему:
        -Он тоже не собирается тут задерживаться. Собирается куда-то тикать, но не за бугор, как Акуноматата, а поближе - поскольку и доходы у него пожиже. Какой смысл тикать туда, где если не сейчас, так через месяц будет ситуация такая же либо еще похлеще - я понять не смог! Какое-то коллективное помешательство: все хотят куда-то драпать! Это психиатрия, Толян: люди, совершая пусть бессмысленные или даже вредные поступки, убеждают сами себя что «они ведь что-то делают!» Как лемминги, честное слово - те тоже очень целеустремленные…
        -Ну а ты что думаешь?
        -Во всяком случае не менять шило на мыло. Вот коттедж - с колодцем, с дровяной печкой, с хорошими соседями… Жаль что у Элеоноры не то. Я давно говорил Лене - но где там! «На приличный коттедж у нас денег нет, а жить в халупе я не хочу!» - во! А «приличный» в ее понимании - это… Короче, на «приличный» в ее понимании у нас никогда бы денег не было в любом случае…
        -Да, выпустил ты, брат, вожжи из рук… Но хоть не стони сейчас.
        -Пошел ты… Я не стону - я объясняю ситуацию. Есть пара вариантов - но мне не нравятся: тот же город. Водоснабжение центральное, газ - тоже. Из дровяного - только камин, - и подступы открыты со всех сторон, - никакого преимущества! Понадобится нам печка, - мы и в Башне сделаем… Так что… Пока что расклад такой - сидеть на месте ровно и осматриваться. Держать руку на пульсе. Пока что драпать куда-то только за-ради самого драпа я считаю вредной затеей. Даже тот же Акунаматата со всем своим «бизнесссом» и своими «активами» будет жестко обижен аборигенами, куда бы он не слинял, - вредно для здоровья во времена перемен бессмысленно мотыляться по свету. Вот если бы… Короче, я тут некоторые предварительные переговоры провел, может что и получится…
        -Еще что?
        -Ну, Устос еще был. Вон, Серый его хорошо знает…

* * *
        В этот же день я встретил на лестнице Устоса. Мы с ним не то что дружили, но были в неплохих отношениях, хотя он и старше меня лет на пять. «Устос» - это не имя. Это кличка, и «приклеил» ее ему, кстати, я.
        Устос - невысокий, крепенький такой парень; в детстве у него была какая-то болезнь, давшая осложнение на нервную систему, - и у него повело немного в сторону нижнюю челюсть. Перекосило лицо, несильно, но заметно. Он даже говорил с некоторым дефектом из-за этого, и, думаю, здорово этого своего недостатка стеснялся. Отпустил себе круглую бородку, как понимаю - для маскировки; и она, кучерявясь, действительно немного скрывала этот лицевой дефект.
        Может из- за этого, может просто по складу характера, он был очень застенчивым. И
        - добрым, можно сказать. На него всегда можно было положиться. Попросить о каком-нибудь одолжении - он никогда не забывал, если обещал. Говорил, что у него
«свой Кодекс Чести». Мы с ним менялись книгами, еще до того, как мне предки купили компьютер, - у него была здоровенная библиотека всякого средневекового фэнтази, Толкиена, Макса Фрая, и вообще он здорово западал по всевозможным единоборствам. Мы с ним и познакомились-то давно уже, когда мы только что переехали в Башню, на занятиях по карате в Институте Физкультуры по соседству с Башней, по вечерам, на которые батя убедил меня записаться, соблазнив фильмами с участием Брюса Ли, Чака Норриса и прочих монстров мордобития.
        Устос начитался всяких пособий, занимался много и упорно в одиночку, и потом собрал свою собственную группу из малышей. Он возился с ними целыми вечерами,
«ставил удар», а они смотрели на него как на бога и страшно уважали. Со стороны это было очень смешно смотреть; он еще и, кроме карате, внушал своим подопечным всякую околосамурайскую лабуду насчет «стойкости духа» и «сознания, чистого как горный поток», - я его как-то раз послушал, - у меня чуть уши в трубочку не свернулись, что он там нес… Но малыши его просто обожали.
        Они его называли «дядя Дима» - но это ему не нравилось, как и по имени отчеству, а обращения «Мастер», «Сенсэй» или «Гуру» он забраковал из скромности, хотя по блестевшим глазам видно было, что для него заслужить «высокую честь» так называться, хотя бы и в обществе малышей, была бы заветная мечта.
        Тогда я и придумл для него кличку-обращение «Устос» - прочитал где-то, что это вроде как «Учитель» не то по-туркменски, не то по-таджикски, - это ему понравилось, - вроде как и «Учитель», то есть как «Сенсэй» по-японски, - но не так явно-круто. Так его и называли; он как-то признался, что и на работе его так стали называть, - он работал где-то посменно компрессорщиком.
        А потом повальное увлечение восточными единоборствами закончилось, его малышовая группа подросла и переключилась на другие интересные дела, а Устос вдруг увлекся
«историческим фехтованием». Как-то я его видел, отправляющимся на электричку на их очередной слет: Устос тащил сумку, из которой выглядывал край настоящего щита, торчала рукоятка меча, а сам он, как на посох, опирался на копье с замотанным тряпкой наконечником. Кажется, он даже заделался у толкиенистов каким-то «главой клана», или как это у них там называлось… Пацан он был классный, но, на мой взгляд, крыша у него слегка поехала на этом средневеково-фэнтазийном антураже; и в последний год мы с ним пересекались чисто случайно, в подъезде; вот как и в этот раз:
        -Привет, Серый!
        -Здорово, Устос! Что это тащишь?
        Увидев, что я заинтересовался, он тоже тормознулся и достал из сумки торчавшую из нее длинную белую деревяшку - топорище, заготовку.
        -Во, глянь! Полчаса в хозмаге выбирал, он, прикинь, еще работает! Аж продавщицы гнать стали, - зато смотри какая! Бук, ни одной червоточинки, трещинки, ни одного сучка или потемнения! Аж звенит! - он умильно прижал деревяшку к щеке.
        -Устос, а нафига она тебе? Это ж топорище?
        -Ну да. Только я переделаю. Мне немного другого вида надо…
        -Да зачем?
        -А вот! - он порылся в сумке и извлек некий небольшой тяжеленький предмет, завернутый в тряпку, развернул с торжествующим видом. Я, заинтригованный, уставился на предъявленную вещицу: это был небольшой топор, без ручки, вернее - топорик, узкий, видно что острый, а со стороны обуха - торчащий… шип? Такое острие, слегка загнутое вниз, к тому месту, где должна быть рукоятка.
        -Глянь, какая вещь! Нет, ты возьми, возьми! Чувствуешь??
        -А чо такого-то, Устос? Что это такое?
        -А не знаю! Предполагаю только, что это старинный пожарный топорик. Самое главное
        - ты проведи пальцем! Чувствуешь шероховатости? Чувствуешь? А на свет посмотри. Знаешь, что это? Это - ручная ковка! Прикинь!
        Я оценил.
        -Вот! Прикинь - ему, может, лет двести! Это не какой-нибудь новодел из Китая! А сталь какая! Умели раньше делать!
        Глядя на его озаренное восторгом лицо, я еще больше проникся… Чокнутый он, точно!
        -Устос… Ну… Ручная ковка. А нафига он тебе?
        Вновь завернув топорик в тряпочку и убрав в сумку он с таинственным видом сообщил мне:
        -Клевец сделаю! Знаешь, что такое «клевец»? Это, брат, не просто так! Это - страшное дело в рукопашном бою! Вот секиру представляешь? Казалось бы, все хорошо
        - боевой топор! Но против доспехов… Серый, представляешь рыцаря в полном доспехе?
        -Ну?
        -Так вот - чтобы пробить доспех, нужно что-то острое и концентрированное, и с большой силой чтоб! - глаза его радостно блестели, он рассказывал по любимой своей теме, - по рыцарскому оружию.
        -Концентрированное и острое - это вот, кованый клин, острие на конце. А чтобы с большой силой - это на древке, рычаг для замаха получается, понял? Такой удар не то что кольчуга не выдержит, но и даже бригантина, и латы, даже кираса, - поверь! Правда…
        -Что?
        -Ну, это будет не классический клевец, или, как по-русски - чекан. Потому как на другом конце острия должен бы быть не топор, а молот - для оглушения рыцаря ударом в шлем… А здесь - топорик с другого конца…
        -Не переживай, Устос, - решил ободрить я его, - Если придется с кем драться, - едва ли они будут в рыцарских шлемах, ага?
        Мне стало немного смешно. Но Устос купился:
        -Ну да! Это же не для исторической рекострукции, это чисто для дела! Тут топор даже способней молота будет!
        Блин, я знал, что о своих железках он может говорить бесконечно…
        -Устос, может не время сейчас для этих вот… изысков? Ты был на собрании в ЖЭКе? Мне батя рассказывал…
        -Вот! - Устос обрадовался, - Вот! Был, да! Как раз сейчас - время! Ты посмотри, что творится в городе! Банды всякие… Надо противостоять! Защищаться и защищать, понимаешь? Как подобает мужчинам! А для этого нужно оружие! Еще столетия назад предки все это продумали, что и как. Меч у меня есть… Даже не один меч…
        Доспехи. Ты просто не представляешь, насколько еще наши предки все предусмотрели по части рукопашной! Вот, скажем, наручи…
        -Устос! Какие нафиг «битвы на мечах»! Ты че? С кем? С гопниками? Они же тебя кирпичами закидают! А если вдруг еще и огнестрел…
        -Не трусь, Серый, не закидают! Ты что! Все предусмотрено. Ты думаешь, рыцари так уж боялись булыжников? Хо-хо! Что ты! Не закидают. И вообще - у меня арбалет есть!
        -Ну да??
        -Да. По старым чертежам делал, еще три раза в музей ездил, там срисовывал. Не буду же я ерунду всякую на клею и пластмассе покупать! Так что… Нормально, Серый, есть чем отпор дать! Ну, я побежал!
        Пожал мне руку и поскакал опять вверх по лестнице, - лифтом он никогда не пользовался, «дыхалку развивал», да и застрять сейчас в лифте было из-за отключения электричества как два пальца об асфальт.
        Дома рассказал про разговор бате, - тот уточнил:
        -Что, вот так и сказал? Защищаться и защищать?… Арбалет, говоришь? Клевец… Молодец. Мужчина!
        -Да ладно, - говорю, - Истфехтовец. У них там, небось, и мечи пластмассовые… - чо-то я «приревновал» одобрение бати к Устосу. Про меня-то он так никогда не говорил - «Мужчина!»…
        -У Устоса-то - и «пластмассовые мечи»? Да ну!.. - он засмеялся. Устоса он тоже нормально знал, - общались. Батя Устоса уважал.
        О ХОЗЯЕВАХ ЖИЗНИ
        Эта фигня случилась после Путча, то есть после Победы Народа и «Прихода к власти Народной Администрации». Выдались пара недель, когда как-то многим показалось, что действительно - вот-вот и дела пойдут на лад. Все наладится. Как бы само собой. Много «авансов» Администрация надавала. Только не надолго ее хватило.
        В том числе пустили по городу несколько автобусных маршрутов, и в каждом рядом с водителем сидел автоматчик - и люди заговорили: «- Оооо, это же знак! Сначала увеличат количество автобусов, потом пустят метро - но попозже, оно сильно энергоемкое, потом начнут запускать в работу предприятия…»
        Батя кривился, когда я пересказывал ему эти разговоры - «С чего бы вдруг, на каких ресурсах, - они это не говорили?» Но факты фактами - и запуск «общественного транспорта», и объявление о вновь начавшейся выдаче продуктов, и патрули, и даже включенное в центре уличное освещение - это все сделало свое дело - люди поверили. Да и что им еще оставалось - уж очень верить-то хотелось! В лучшее, типа.
        Чертова автобуса все не было. С утра я съездил к Антону, а вот теперь добраться назад никак не получалось. Ни автобуса, ни маршрутки, которые тоже начали вдруг бегать - правда за уже несусветные деньги. Все чаще стали ходить слухи, что в маршрутках попросту грабят, не на билетах грабят, а вообще - завезут куда-нибудь на малолюдную улицу и… Можешь хоть сто раз запоминать номер, всем на это наплевать.
        Я пожалел, что не поехал, как советовал батя, на велосипеде. Но тащить велосипед к Антону на восьмой этаж? А оставить внизу - сопрут, как ни привязывай. А тут -
«автобусы-то ходят!» Ну что - раз ходят - нужно пользоваться!
        Я топал по почти безлюдным улицам уже около часа. Заблудиться-то я не боялся, я по этому маршруту целый год на автобусе-маршрутке ездил, но вот перспектива чесать домой несколько часов ну никак не улыбалась. Автобуса все не было. В который раз начинал терзать мобильник, пытаясь дозвониться до родаков, чтобы вошли в положение, подобрали хотя бы на полпути, не звери же! Но сеть, как это в последнее время случалось все чаще, лежала.
        Вся эта сцена произошла у меня на глазах, буквально в пяти метрах. Пьяненький мужик, потасканный, неважно одетый, покачиваясь шел по проезжей части, что-то нудно бормоча себе под нос. Мне нужно было его обогнать, я шел по тротуару параллельно дороге. Я еще подумал - этому дядьке явно хочется с кем-то побазарить, и как бы он не прицепился ко мне, - вот уж совсем не хотелось выслушивать пьяные речи «о ситуации», на чем в последнее время все просто помешались, - на улицах, в очередях если где что-то все же продавали или выдавали, в том же автобусе - только и разговоров что «про ситуацию», мне это еще дома надоело, где батя регулярно проводил «политинформации»…
        Только я это подумал - тачка навстречу. Классная - Бумер, икс шестой, с мигалкой на крыше. Ясно, что какой-то крутой едет - сейчас с бензином перебои, а такие себе всегда, за любые деньги достанут… Он летел километров под сто, и сигналить начал загодя, но мужик и не подумал уйти с дороги. Это не основная дорога была, параллель, с односторонним движением, узкая; и мужик перся прямо по середине, объехать его было просто никак! За несколько метров до него бумер ударил по тормозам, оставляя на асфальте черный след стертой резины, и замер, уткнувшись радиатором мужику в жопу.
        Тот, как будто только этого только и ждал: разворачивается, падает на капот, раскинув руки, и чуть не лезет по капоту же к ветровому стеклу, что-то продолжая бормотать и всматриваясь в салон. Тут мне стало интересно и немного смешно - как они выкручиваться будут; как бы он им машину-то не облевал… Во, нашел наконец собеседников! - и я, вместо того чтобы ускорить шаг, наоборот шаг замедлил и, пригнувшись, спрятался за кустами, - понаблюдать за такой, как батя бы сказал,
«коллизией».
        Мужик, видимо, тоже подумал - что вот они: приехали собеседники! - и слезать с капота даже и не собирался. Раскинул руки - и лежит, в ветровое стекло всматривается…
        Хлопнула дверца со стороны противоположной водительской, вылез мужик в костюме, при галстуке, чем-то смутно знакомый - встречались где-то что ли? Стал ругаться и тянуть мужика за рукав с капота, но тот уцепился за дворники, и нипочем не хотел слезать. Вдруг он кого-то узрел в салоне, сам резво соскочил на землю, оттолкнул мужика в костюме и сунулся через приоткрытую дверь в салон. Сквозь невнятное бормотание мужичка из салона глухо послышалось «Да сделай же что-нибудь, Евгений! Мы опаздываем!»
        Мужик, отталкивая локтем вцепившегося в него сзади Евгения, пытался пролезть в машину, чему изнутри стал препятствовать и шофер, и вдруг начал громко орать:
        -Ааааа, слуги наро-о-ода!! А узнал я вас, аааа! Узна-ал!! Слу-у-уги народа, значит! Дра- ик! - апаем?? С вещичками, я гляжу?? А куда, па-азвольте узнать?? Я тоже хочу в Куршавель! Ва-а-азьмите меня с собой!!
        Из салона послышалось быстрое возмущенное бормотание, обращенное к Евгению, безуспешно пытавшемуся за плечи оторвать вцепившегося как клещ в дверцу мужичка. Тот удвоил усилия, но бесполезно. Мужик нахально лез в машину, продолжая орать:
        -Зна-а-аю я вас! Узнал! Ка-а-ак же! А ну - паабщацца с элехторатом?? Куда ето вы?
        Евгений, все более свирипея, рвал мужика за плечи, изнутри помогал шофер, - но тот впился в открытую дверь лимузина накрепко, и чувствовалось, что «извлечь» его будет очень хлопотно. «Нашел свою аудиторию…» - подумал я.
        Возня продолжалась уже пару минут. Изнутри лимузина, сквозь пыхтение Евгения, сдавленную матершину шофера и пьяно-агрессивные выкрики мужичка послышалась длинная тирада на высоких тонах, я разобрал только «… если не можешь……останешься здесь……разбирайся как хочешь…»
        Тогда Евгений, у которого из-за возни с пьяным галстук уже съехал набок, рубашка выбилась из брюк и парусилась из-под пиджака, а сам он был весь потный и прямо налитый злостью, вдруг отпрянул от машины, сунул руку под полу пиджака, потом снова сунулся к мужику, уже влезшему почти в машину и пытавшемуся через переднее сиденье перелезть назад, к обладателю властного голоса. Раздались два негромких хлопка. Из открытой машины нелепо высунулась нога в мятых штанах, в грязной стоптанной туфле. Затряслась и замерла.
        Евгений, отчетливо выругавшись, сунул маленький плоский пистолетик, который он держал в правой руке, в боковой карман пиджака; и в два приема, рывками, вытащил из машины обмякшее тело невезучего пьяницы. Свалил его возле машины. Затравленно оглянулся по сторонам. Вокруг было пустынно. Я затаил дыхание. Он вдруг согнулся, и чуть не встав на четвереньки, стал что-то высматривать на дороге; нашел, поднял и сунул в карман. Гильзы подобрал - понял я. До меня только тут дошло, что я только что стал свидетелем убийства… Мужик лежал на дороге вдоль лимузина бесформенной кучей и не подавал признаков жизни. Евгений еще раз оглянулся, судорожными, нервными движениями заправил рубашку в брюки, поправил галстук. Щелкнула, приоткрывшись, задняя дверь. Оттуда появился важного вида пожилой мужчина, как и Евгений, в темном хорошем костюме, светлой рубашке и галстуке. Нервно осмотрелся по сторонам. Наклонился над лежащим. Последовал диалог:
        -Как он?
        Евгений с явно выразившейся брезгливостью на лице потрогал у лежащего пульс на шее, ответил:
        -Готов… Сволочь!
        -Как же ты так?
        -Владимир Михайлович, а что же оставалось делать? Ведь вы же сами…
        -Ну, убивать тебе я его не велел…
        -Вы же понимаете… Я же…
        Чиновного вида мужчина пожевал губами, опять оглянулся по сторонам, и тоже, как и Евгений, не заметил меня, - я уже почти лег в кустах, и почти не видел их, но хорошо слышал. Меня не покидало ощущение, что узнай они о моем присутствии, - и ролью только свидетеля я точно не обойдусь… В животе у меня тошнотно заныло, и я почти перестал дышать.
        -Ладно. Торопимся. Так. В машину. Все.
        -Владимир Михайлович, вы…
        -Все, забыли об инциденте. Быстро в машину, самолет давно ждет! - он юркнул в лимузин с удивительным для вальяжного вида проворством. Облегченно вздохнув, полез на свое место и Евгений. Пока машина не тронулась, через открытое окно я еще услышал обрывок тирады «сановника»:
        -… ты должен помнить, что это была чисто твоя инициатива…
        Машина тронулась, набрала скорость и вскоре скрылась.
        Выждав еще несколько минут, я вылез из-за кустов. Оглянувшись по сторонам, подошел к лежащему тюком на дороге мужику. Тот не шевелился. Я постоял, не зная что делать. Притрагиваться к нему я боялся. Что делать? Вызывать скорую, милицию?… Они ж не приезжают теперь, хотя Админитрация по радио обещала вскоре «восстановить»… Переступил в сторону, чтобы увидеть лицо мужика, - и уперся взглядом в его глаз, неестественно, неподвижно смотрящий в сторону из-под полуприкрытого века. Меня как сорвало с места. Я побежал. Побежал домой. Я бежал долго, как никогда не бегал даже на тренировках, где, бывало, нас гоняли на выносливость. Я не смотрел по сторонам, я автоматически выбирал маршрут, по улицам, дворами; больше всего я сейчас хотел оказаться в Башне, дома. Башня - защита и убежище! Я добежал, когда мне уже стало казаться, что у меня отнимаются ноги.
        В тот же вечер у меня поднялась температура, и три дня я провалялся у себя в комнате, не выходя на улицу. Про происшествие я рассказал бате только через неделю…

* * *
        Мимо наших окон сплошным потоком по Проспекту идут машины, в основном легковые. Распоряжение Администрации покинуть по возможности город. Остающимся урезают пайки. Утром опять передавали - что в течении двух недель будет последовательно сокращаться водо- и электроснабжение, что нужно «временно» переселяться в сельские населенные пункты и в «центры эвакуации».
        Батя следит в окно за потоком машин, уперся лбом в стекло на кухне, о чем-то думает.
        -Сергей… Знаешь, что думаю?
        Я только что закончил порученный батей «урок»: откуда-то из недр шкафов и антресолей он вытащил здоровенную клеенчатую базарную сумку, открыл - она вся была наполнена пластмассой… То есть плотно сложенными плоскими, смятыми пятилитровиками из-под питьевой покупной воды. Глядя на это, я живо вспомнил, что батя, когда мы компаниями ездили на природу, и брали с собой бутилированную воду, на обратном пути пустые емкости никогда не выбрасывал, собирал их обратно в багажник, - как он пояснял «Чтобы не загрязнять природу». Дома открытыми ставил их на солнце, чтобы просохли, а потом девал куда-то, - ни я, ни мама никогда не задумывались, куда. А вот куда, оказывается!..
        -Значит так, Сергей. Вот так вот - берешь… Отвинчиваешь пробку - и вот этой палкой… внутрь, да. Тщательно распрямляешь. Если чуть мятый останется - не беда, но в общем. Понял? Приступай. Да-да, старик, все! Потом уже будешь свободен. А завтра начнем набирать - каждое утро, пока воду дают. И складировать. Тоже будет твоя задача, а как ты думал? Я помню про эти четыре офисных бадьи. Да, не хватит. Вот это все наполним, тут… много.
        Сейчас мне, честно говоря, было уже некогда слушать, что он думает, я собирался на встречу с Антоном - будет Анька, может - Юрик со своей подругой, Саша, Блэки - все наши. Соберемся у Аньки - это недалеко. Но я уж знаю, что в такие минуты надо бы человека выслушать.
        -Да, бать? Че?…
        -Ты ведь знаешь, что я в Сибири родился?… В маленьком таком затруханном, зимой весь снегом заваленном городишке…
        -Ну, типа, знаю. И что?
        -Я, может, стареть стал, но вот… Иногда вспоминается что-то совсем-совсем далекое… То есть вообще из детства. И все такое… Такое близкое кажется, и красивое, и дорогое… И в то же время - далекое. Как через стекло смотришь - а ни крикнуть, предупредить; ни постучать в стекло не можешь… Как какой-то вброс из прошлого - ярко-ярко, кажется, захочешь шагнуть - и ты там… Но не получается…
        Вот блин. Че это его так растащило на меланхолию? Причем и воспоминания-то ни о чем. Он вообще-то мужик вполне земной и конкретный, но иногда на него как найдет…
        -… учились в школе. Школа была такая небольшая, двухэтажная. Зимой по второй этаж ее снегом заносило. Мы сидели, и старательно учились писать. Еще перьевыми ручками. Автоматическими такими, ну, ты не застал. И ручку нужно было дома перед школой заправлять чернилами, а то конфуз мог случиться… Сидим, пишем - а за окном снег идет, темнеет. Там зимой вообще рано темнеет. А мы еще и во вторую смену учились. Или урок труда. Ну - «труда», - это одно название, мы ж маленькие. Сидим, вырезаем что-то из цветной бумаги ножницами, наклеиваем на картонки - что, уже не помню. Цветная бумага еще у кого какая, в основном убогая, и мало ее; и мы ее экономим, обмениваемся… А какой-то мальчик вырезает из синей бумаги прямо из центра листа, не экономит, его спрашивают - зачем так? А он - «А у меня много!» - и показывает, у него и правда много, целый рулон этой синей бумаги, прямо богач по тем школьным-то временам… Что вот вспомнилось?…
        А после уроков перед тем как идти по домам кидаемся снежками. Снег глубокий, в сугробы проваливаемся по грудь… Свет такой из окон школы, желтый, электрический - на сугробы, и снег идет… Падает эдак хлопьями в свете из окон. Что вдруг вспомнилось?… Все так ясно, но не достучишься; я там не я, - другой, хотя и такой же… Дед еще жив был, бабушка… Мочь бы достучаться, помочь, подсказать что-то этому мальчику, мне; все могло бы быть как-то иначе…
        Он оглянулся от окна на меня и торопливо добавил:
        -Нет, оно и так нормально, просто… Как бы… Нет ничего такого, что нельзя было бы сделать лучше - если бы знать.
        Он тяжело вздохнул.
        -Знаешь, Серый, к чему мне это все вспомнилось? Мне кажется, к тому, что придет время - и мы вот этот момент будем вспоминать, как безвозвратное «далеко»; будем грустить о безвозвратно ушедшем времени и понимать, что все можно было бы сделать по другому, лучше, правильней… Не понимаешь, небось, ничего, что я тут несу?…
        -Че не понимаю-то? Небось не дурак!
        -Не, не понимаешь… Это просто на меня ностальгия накатила - но не по родине, а по детству. А ничего уже не изменишь - только что «через толстое стекло посмотреть». Ну и… Дай бог, чтоб нам в нашем прошлом, которое мы вот сейчас делаем, из будущего ничего не захотелось менять!
        Что- то меня притормозило уходить. В конце концов к Аньке я всегда успею, а с батей «побазарить за жизнь» не так часто получается. Его вообще на философию накатывает, когда немного выпьет, но тут совсем ведь трезвый, то есть вообще… Что-то на него накатило, да…
        А машины все шли и шли мимо.
        -Серый, ты посмотри… Знаешь, о чем я думаю, глядя на этот исход? Умные такие лица. Актуальные, так сказать, как твоя мама выражается. Видно, что люди «в теме»; люди, адаптированные к действительности. С ними ухоженные женщины. Тусовщицы-дочки в макияже и длиннющих каблуках. Все очень уверенные в себе…
        -Ну вот к чему ты все это?
        -К тому, что смотрю и думаю: парадигма сменилась; та действительность, к которой они были так успешно адаптированы, умерла - но они пока этого не поняли. Пока. Чувствуют только некое неудобство, но уверены, что вскоре все образуется. Они думают, что это, типа, «локальные неприятности». Они не понимают, что неприятности-то - глобальные! Что…
        -А ты, типа, понимаешь?…
        Как бы не замечая некоторой насмешки в голосе сына, Олег продолжил:
        -Я, типа, замечаю. Очень даже замечаю. И не только я. Серый, чтобы просчитать, что будет - для этого не надо быть ни Нострадамусом, ни Перельманом; достаточно внимательно следить за происходящим в мире, улавливать тренд, чуть-чуть сопоставлять… Ну и еще читать - не беллетристику и не обзоры мод, или там результаты спортивных матчей; а читать людей, которые в теме, которые происходящее видят изнутри, видят его движущие силы… И таких немало, поверь! Людей, которые незаангажированы властью, и трезво оценивают действительность. Которые приводили доводы. Которые все это вот происходящее предвидели годы назад! Но вот этим вот… - жест в сторону потока машин, - Им некогда было такой ерундой заниматься, как читать и сопоставлять. Они всецело заняты были сиюминутным преуспеянием. Актуализацией в текущий момент времени, адаптацией к уже имеющимся условиям существования; без оценки возможного и вероятного их изменения…
        -Тебе, бать, статьи бы писать! Научные.
        -Не. Это я не научно излагаю, а наукообразно. Ты, небось, и не понял ничего?
        -Че, тупой??
        -Не бычься… Кратко и понятно это все можно выразить так: к нам всем подкрался пушистый северный зверек по названию песец… И он полный такой песец, толстый, упитанный… Но ОНИ этого пока не видят, им некогда, они сиюминутные задачи привыкли решать; а видят это только самые прошаренные…
        -И ты прошаренный?
        -А то ж…
        -Не переоцениваешь себя? - спросил Сергей и немного струхнул - не перегнул ли палку, батя ведь мог и не понять, типа, юмора. А говорил батя, судя по всему, вполне серьезно.
        -Ты как с отцом разговариваешь?? - в шутку возмутился Олег, но тут же, усмехнувшись, продолжил серьезно:
        -Хотелось бы ошибаться, но вряд ли. Не похоже это на ошибку… А вот они - он опять ткнул пальцем в машины на проспекте, - видно, что сильно заблуждаются!
        -Где видно-то?
        -Видно по тому, куда и как они собрались… На пикник они собрались, на пару недель максимум! В эвакуацию так не экипируются… Ой, ждет их жосский облом, чувствую…
        -А может нас ждет жесткий облом?
        -Не-ет… Нас - нет. Поскольку - А. - Ситуация просчитана. Б - мы ничего не теряем. А они - теряют. Но вообще, со временем будет только видно, кто прав.
        Да. Со временем это выяснилось. И, к сожалению, батя был прав - никто из уезжавших из города не предполагал, насколько круто меняется жизнь. Наверно, даже батя не предполагал до конца - но он чувствовал это буквально кожей. И принимал меры.

* * *
        Я только что вернулся из Управления Местной Администрации, как теперь именовался ЖКХ. Отстоял четыре часа за карточками на продукты, на всех. Не потому что народу было уж очень много, а потому что неразбериха и чиновная наглость. Хамство. А деваться-то некуда людям - стоят и блеют, как овечки. Нам продукты не очень-то и нужны, но батя послал - «Не надо, говорит, выделяться сытой харей». Ну что, верно…
        -Толя… - говорю, - а ведь они опять будут на коне… Опять мы в «опе» будем…
        -Кто это «они»? Ты вообще о чем?
        -Да понимаешь… Вот батя говорит: смена парадигмы, смена парадигмы… Типа «все с чистого листа», закат цивилизации и тут же ее начало - с чистого-то листа.
        -Ну?
        -Вот я посмотрел на этих… Ну, ты видел: чиновников, начальников… К одному послали
        - сверка. К другой - отметка о составе семьи. К третьему - талоны на носильные вещи. К четвертой - талоны на жрачку. Еще отметиться в отделе по тродоустройству - прикинь, Толь, за жрачку они нас еще «трудоустроить» норовят… И везде ведь очереди, и везде они орут - у них, видите ли, работа ответственная и нервная!.. Коммерсы еще эти толстопузые. Они все такие деловые. Такие все хваткие. Везде без очереди, везде «я по делу!» - как будто остальные дурака валять пришли! Ты на их лица смотрел? Они «в теме» сейчас, и всегда будут в теме. Всегда! В очереди говорили, что сейчас многие очень хорошо приподнялись - кто на продуктах-то сидел. Ты видел? Они такие деловые! Такие все уверенные в себе, такие непотопляемые! Толь… Они всегда наверху будут!
        -Фигню говоришь, Серега. Это у тебя, как сказал бы твой батя, «эмоциональная реакция» и отсутствие опыта. Ты вот на эти ряшки посмотрел, на всех этих
«распределителей общих благ» - и застопорился, потому что тебе показалось, что у них и сейчас, как и раньше, все схвачено. А это не так.
        -Вернее, не совсем так. - подхватил подошедший батя, - Конечно, определенная часть ИХ выплывет - и это нормально. Те выплывут, кто во-первых, сам пришел к своему положению, а не волею случая, удачной женитьбы, папы-босса, взяток… Во-вторых, те из них, кто не только сам пришел, но и не потерял здоровой агрессивности, природной такой, чтобы глотки грызть и по трупам карабкаться… Причем, что интересно, не в переносном смысле. А в самом прямом. Не распоряжаться финансовыми потоками, а суметь отнять ценности, или защитить свои ценности… Напрямую! Понимаешь, сейчас подкатывает эпоха типа… Вот как был период освоения Америки. Самый начальный. Вестерны видел? Ну вот. В том периоде, у первопроходцев что ценилось? Умение метко стрелять, выносливость, здоровая предприимчивость - не в том предприимчивость, чтобы вовремя взятку сунуть, или откат с заказа пообещать,
        - а изначальная предприимчивость, - заточенная на захват новых земель, на покорение или истребление диких племен и так далее… Потом уже, через годы и годы, пришли всякие ростовщики и банкиры, и стали на завоеванной первопроходцами земле строить свое царство-государство, со своими уже законами, - но это было потом… Изначально в «диком поле» они бы не выжили. Так и здесь. Эти хитрожопые, сытые зажравшиеся чиновные морды - тоже ЗДЕСЬ сейчас имеют мало шансов выжить… Навыки у них не те. Они ж только «распределять» умеют, распределять и перераспределять - что чиновники, что современные коммерсы. То есть они функция от изобилия - когда есть что перераспределять.
        -Бать. Ты ж сам коммерс.
        -Ну да. Я не спорю. И потому эту породу знаю.
        Вмешался молчавший Толик:
        -Ты, Серый, когда тебя эти важные рожи смущают, представь их с дыркой во лбу - и сразу легче общаться, поверь!
        Он засмеялся.
        -Они ведь важные и значительные, вот как говорит твой батя, только в своей
«парадигме». А как парадигма сменилась… Все их навыки идут лесом. Ты эти рожи видел? Кто из них сможет под дождем развести костер?… А, ладно, мы в городе, - кто сможет быстро сломать замок? Достать воды и пищи без своей, понимаешь, кредитки? Отмахаться от десятка бомжей с арматуринами?… Дорогой галстук и значительный вид, ровно как и «высокие знакомства» в этом мире, в новом мире, - значат очень мало. На Эльку глянь - дочка богатого бобра, а жрать нечего. Было. Пойми - их прошлые навыки в новом мире малоприменимы! Так же как их виллы, тачки и гламурные телки. Ствол у тебя в кармане, или, скажем, нож, - при условии, что ты умеешь и готов им пользоваться, - значит больше, чем вся важность какого-нибудь чинуши…
        -Недаром на заре цивилизации князьями, дворянами становились кто? - да лучшие воины! Те кто умел грамотно пользоваться оружием, побеждать в схватке, - ну и, конечно, кто не беспредельничал, жил по совести, и имел организаторские способности… То есть мог сколотить банду, тьфу, дружину, отряд… - это уже батя.
        -Вот и сейчас такое, дикое время подступает. Так что не смотри на их дорогие, пока еще, костюмы и наглые хари. Цена этим харям - пуля… Сейчас… Как бы тебе сформулировать… В такое вот как сейчас время, во время слома общественных формаций, опять включаются казалось бы навечно сломанные «социальные лифты»: «Кто был никем, тот имеет шанс стать всем»… Но и - наоборот тоже.
        Толик:
        -Я тебе больше скажу - когда ты разговариваешь с человеком, со сколь угодно важным и значительным, и при этом знаешь, что в любой момент можешь убить его - это обалденно способствует повышению самооценки! Даже чисто подсознательно! - он довольно и победно улыбнулся.
        Батя скривился.
        -Ты вечно все опошлишь… Тебе, Толян, лишь бы убить кого… Но вообще рацио в этом есть. Недаром американцы, которые свою цивилизацию-то начинали с превнесения БП местному населению Америки; ну и сами, соответственно, жили в состоянии войны и тревоги, кольт называли «Миротворцем» и «Великим уравнивателем шансов»… - добавил батя, - Правда-правда! Одна из самых распространенных моделей револьвера Кольт называлась «Писмейкер» - Миротворец!
        Толик покивал со значением, а батя, помолчав, вдруг закончил:
        -Чему ребенка учим, боже ж ты мой… А что делать?…
        -Ребенка!.. - я фыркнул.
        -Ну, это я так, к слову, - поправился батя, - Ладно, пошли быстрее, что ли.
        -Куда??
        -Порядок наводить. В Башне. В нашем с вами Доме. Да, знаете еще, кто в древнем мире становился князем, а в не столь уж и древней Америке - шерифом? Не только тот, кто умело пользовался мечом или кольтом, но в основном тот, кто мог призвать своих сограждан к порядку…

* * *
        После того, как воду стали давать совсем редко, на час утром и на полчаса вечером, население Дома еще больше уменьшилось. Ехать теперь в основном было уже не на чем, уходили пешком. Собирались семьями, и валили - куда? Черт его знает. Кто-то к дальним родственникам и знакомым в село, кто-то рассчитывал прибиться к лагерю беженцев, или найти брошенный дом в деревне… Чем они собирались там кормиться - непонятно. Но что в городе оставаться нельзя, - это уже всем стало понятно. Или почти всем. Но и порядочно народу все тянуло с уходом, - может быть считали, что все как-то наладится?…
        На лестничных клетках стояла вонь. Многие стали выставлять мусор просто на лестничную клетку. В пакетах, в коробках. Объедки, грязная одноразовая посуда, какие-то очистки, вонючие кульки и свертки - все это лежало на лестничных клетках и источало вонь. Вонь просачивалась и в квартиру.
        -Так и до эпидемии недалеко… - сказал батя.
        -И очень просто! - поддержал Толик.
        -На втором этаже кто-то гавно в пакете бросил - так и лежит, воняет.
        -Хорошо что у нас дом довольно старый и нет мусоропровода! Ты представь, что бы он сейчас из себя представлял - забитый мусоропровод на жаре! Это большая удача, что нет мусоропровода…
        -Прикинь, на 6-м, что ли, этаже, отодвинули одну дверку лифтовой шахты - и, бл…, кидают теперь мусор в шахту!..
        -Даааа, вонь уже есть, пожара нам не хватало…
        -Им поровну, они сваливают отсюда постепенно, и потому срут здесь прямо под себя!
        Помолчали.
        -Надо с этим кончать… Нам тут жить… - батя.
        -И хорошо бы «кончать» вместе с этими засранцами! - опять поддержал Толик.
        Снова помолчали.
        Батя встал.
        -Ну что… Пошли. Творить добро и причинять радость! Так жить дальше нельзя.

* * *
        Пошли все вместе.
        Остановились возле первой же двери, возле которой лежали кучей дурно пахнущие пакеты.
        -Вот почему не вынести во двор хотя бы?? - сморщился брезгливый Толик.
        Батя забарабанил кулаками в обитую дермантином железную дверь. Нихрена не слышно. Присоединился Толян, грохнув ногой несколько раз. Без реакции. Через некоторое время скрипнула, приоткрываясь на щелку с цепочкой соседская дверь. Появился в щелке глаз и часть всклокоченной женской шевелюры.
        -Их нету… Уехали. А, здрасьте!.. - узнала, коза.
        -Давно?
        -Вчера.
        -А вы что ждете?…
        -А мы… Мы, может, тоже. За нами, как бы, заехать должны. Вроде бы…
        -Вот что! - вмешался в интеллектуальную беседу Толик, - Вот эту помойку видите? На вашей площадке. Чтоб этого не было! Все нафиг - к контейнерам, во двор!
        -Это не наше! - пискнула тетка из-за двери и попыталась прикрыть дверь, но Толик подставил ногу.
        -А меня не волнует! - рявкнул он, - У вас на площадке, - значит вы и убирайте! Я, что ли, буду за вас говно убирать? Достаточно, что я это тут нюхаю!
        -Настя, это кто тут так грубит??… - раздался из глубины квартиры хорошо поставленный начальственный баритон, женский глаз исчез, и в щели стал виден представительный мужчина средних лет, с начальственными повадками, с брюшком, нависающим через белую майку над синими трениками с адидасовскими полосками.
        -Молодой человек… - начал было он, но тут же вмешался батя:
        -Очень хорошо, вас-то мне и надо! Значит так! Меня зовут Олег Сергеевич, я назначен старшим по подъезду. Сейчас мы делаем перечень оставшихся жильцов и планируем мероприятия по наведению санитарного порядка!
        Толик поднял бровь и отступил, давая место бате. Дверь по-прежнему осталась приоткрытой на цепочку. Батя продолжил скороговоркой, доставая блокнот и карандаш:
        -Ваше имя, фамилия?… Да, вы меня знаете, я с третьего этажа. Понял, записываю. Сколько человек в квартире? Нет, сколько прописано наплевать, сколько фактически? Двое. Понял. Вы назначаетесь старшим по лестничной клетке. Убрать весь мусор, вынести во двор. Площадку можно не мыть, но подмести. Впредь следить за порядком и чистотой. Будете уезжать - известить меня, - 51-я квартира, я говорил. Что? Не ваше? Не волнует. Не ваши обязанности? Теперь ваши. Да, все полномочия. Вплоть до выселения. Эпидемиологическая обстановка… Чтоооо??… Жаловаться - сколько угодно. В центральный городской комитет, знаете, где он сейчас? Если сможете туда дойти и найти того, кто от вас примет жалобу, ага. Да, меры воздействия самые жесткие. Какие? Мне даны полномочия вплоть до заваривания электоросваркой дверей квартир, где находятся неподчиняющиеся гигиеническим распоряжениям старшего по подъезду. Да! Вот так - намертво. Будете гадить строго у себя в квартире, пока не сдохните!
        По мере батиной тирады глаза начальственного соседа становились все круглее, а кругленькое пузцо наоборот сморщивалось, - или это он так прогибался перед новым начальством?…
        -Все, свободны! - скомандовал батя, - Чтоб к завтрашнему утру на площадке был полный порядок! Иначе заварим дверь, и будете лазить в окно! Пятый этаж, да? Вот - самое то!
        И, демонстрируя что разговор закончен, повернулся к мужику спиной и пошел на лестницу, выше. Мы - конечно, за ним. Мужик проводил молча нас круглыми глазами и только пискнул «Швондер!» - и захлопнул дверь…
        -Ниче так… - одобрил Толик, - Экспромт?
        -Ага, - подтвердил батя, - Как это мурло увидел, так и понял, что «на совесть» его не проймешь… Культура так и прет - смывать не успеваем. Такие герои курятника только еще бОльшего начальства боятся.
        -Думаешь, уберет?
        -Уверен. Он ведь поверил, что я кем-то там назначен. И про «чрезвычайные полномочия»… - батя засмеялся, -
        -Можно было его хоть на прививки раскрутить, никуда б не делся… «Внимание, в районе эпидемия ящура, всем делаются поголовные прививки!» - явно передразнивая кого-то, схохмил он.
        -А не уберет - в натуре, заварю дверь.
        -Электричество…
        -А у меня термитный сварочный карандаш есть! Кстати, хорошая мысль! Вот чем мы ИХ на испуг проймем!
        Примерно по этой схеме мы обошли все этажи. Толик тарабанил в двери, кулаками и ногами, когда открывали - немножко «пугал» жильцов; а батя, приняв начальственный вид, безапелляционно вещал:
        -… Старший по подъезду от Городского Комитета… все полномочия… эпидемиологическая обстановка… вплоть до выселения с завариванием двери электросваркой… прямо завтра! . вот отсюда - и до нижней площадки…
        Кажется, многих проняло… Во всяком случае, в подъезде перестали гадить и исчезли пакеты с мусором, кое-где и подмели.
        Народу оставалось уже не больше половины подъезда.
        Батя сказал, что не сомневается, что рано или поздно свалят все, или почти все.
        -Кто не свалит - тех мы переселим. Прямо на небеса, - мрачно пообещал Толик.

«НАЛЕТ НА ДЕТСАД»
        За завтраком батя задумчиво сказал, что, в общем, пора и нам «с ручника сниматься, и начинать заниматься „разбоем и всякими безобразиями, как диктует обстановка“.
        Толик, лениво:
        -Седня прошелся, глянул, как ормаги себя чувствуют… Ну, тот, что „Охота и рыбалка“, большой; и еще на Веры Засулич - „Байкал“. Смешно…
        -Что „смешно“-то?
        -Закрыты, конечно. „Объявление“ смешное в витрине: „Магазин пустой, все оружие, патроны и весь товар вывезен в распоряжение Администрации“. Гы. Молодцы, ага. Типа, „ломать - только время и силы тратить“. Молодцы, че…
        Хотя в городе теперь был объявлен комендантский час и улицы патрулировались армейцами, людей становилось все меньше. Предприятия не работали, и хотя карточки отоваривали „по прописке“ и за совсем смешные, символические деньги - люди стали рассасываться в пригороды и деревни. Все это очень даже поддерживалось пропагандой по телевизору и радио. Батя сказал, что это у Администрации грамотный ход:
„рассеять протестный электорат“, и снять с себя часть ноши по снабжению населения
        - типа, пускай сами себя продуктами обеспечивают. Ходили упорные слухи, что на распределении продуктов по карточкам чиновники - уже не из „антинародного режима“, а из „Новой Администрации“, „делали“ ну просто сумасшедшие деньги. Нормы раз за разом сокращались, а на так по-прежнему и работающих оптовых рынках цены все росли и росли. Еще батя сказал, что судя по продуктам, что давали по карточкам, Администрация уже частично вскрыла запасы Госрезерва - а это, он говорит, совсем плохой знак… Почему плохой, чем это грозит - если продукты-то дают? - я не понял, да и не вдумывался. А вот то, что в городе все чаще стали бить витрины и растаскивать содержимое магазинов - это уже было трудно не заметить…
        Выглядело это обычно одинаково: поблизости от магазина собиралась толпа, находилась пара-тройка „ораторов“, которые „раскачивали“ людей на „протест“, потом к решетке, огораживающей витрину, цеплялся трос… Если подъезжал патруль - навстречу выскакивало несколько баб-хабалок, с надрывом кричащих „Нам детей кормить нечем!“, „Разжирели, сволочи, на народных харчах“ и „Ну давайте, стреляйте! Стреляйте в народ!!“ - хотя по их рожам и было видно, что любых детей они бы сменяли на бутылку портвейна, из расчета „одна бутылка - один детсад“.
        Как правило, патрули, покрутившись около толпы и „поуговаривав“ в стиле „Граждане, сохраняйте спокойствие и расходитесь по домам!“, сами тихо линяли с улицы - был слух, что им запретили применять оружие „по людям“, чтобы „не озлоблять“…
„Народная“ ведь Администрация-то…
        И, стоило патрулю слинять, в витрину летело что-нибудь увестистое, типа бетонной уличной мусорной урны. И начиналось…
        Толик постоянно „нагнетал“: „Ну что, брателло, ну чего ждем??“
        У бати был свой взгляд на это:
        -Пусть кондиционеры и плазмы во-всю-стену тащат другие (он покосился на Толика, явно имея ввиду его „поход за ноутбуками“, но ничего не сказал, а Толик и не подал виду). Нам это ни к чему. Наш интерес и последовательность должны сосредоточиться на главном для выживания в Новом Мире, который грядет (я хмыкнул на такую высокопарность, задолбал он уже сентенциями о „Новом Мире“, но батя не обратил на это внимания).
        -Главное - это что? Про „пирамиду Маслоу“ слышали? Вижу, что нет. Значит вам и не надо. Итак, по пунктам: безопасность, пища, жилье и тепло. И дальше уже - все остальное. В том числе и „самореализация“, на чем так настаивает наша мама Лена… Раз с „местом пребывания“ мы пока не определились, - будем „решать вопросы“ в других направлениях. Безопасность - это, в первую очередь, оружие. Немного у нас оно есть - чисто от собратьев-мародеров отбиться. Будем держать в уме на будущее - но пока для нас, раз такая вакханалия растаскивания добра началась - он хмыкнул - важен второй пункт - пища. Вот с нее и начнем. Пока остальные тащат домашние кинотеатры, но скоро до них дойдет, что в первую очередь нужно что-то кушать… Есть какие-то соображения?

„Соображения“ были у Толика:
        -Ты, брат, задолбал уже с этими умствованиями! Че тут думать! Надо идти и брать! В рамках сменившейся парадигмы! Кто был ничем - тот может все!
        Соображения были и у меня. Я хорошо ведь знаю окрестности, и потому стал на память излагать, где, на мой взгляд, может быть жратва. Магазины - это то, что приходило на ум в первую очередь. Кафе - батя помотал головой: Там не бывает запасов. Рестораны - то же самое. Если только попутно. Склады продовольствия? - Они ведь все за городом? - Батя вопросительно посмотрел на меня.
        -О! Общепиты! Это не частные кафешки - там должны быть запасы!
        -Ну, не знаю, не знаю… Они ведь были все закрыты в последнее время… И много ты тут у нас в округе видел столовых?
        -Надо с чего-то начинать! - опять встрял Толик - Хотя бы просто прошвырнуться по округе. С сумками и обрезом.
        Батя посмотрел на него как на умственно отсталого:
        -Остынь. Может еще и с черным флагом с черепом и скрещенными костями? Парадным шагом, как каппелевцы в „Чапаеве“?
        -Не смотрел…
        Нашли время препираться. Я врезался:
        -Вспомнил! Мы, когда с Графом гуляем, иногда ходим по маршруту, где рядом детский садик. Вообще тут несколько детских садиков в округе.
        -Ну и?…
        -Там склад с продуктами. Прямо не в здании, а под землей - большой такой бугор земляной, типа погреба, дверь, и над ним трубы торчат - вентиляция. Я знаю, что там всякий скоропорт хранят, ну и вообще - продукты для детсадовской кухни. Можно наведаться… Для пробы.
        Я выжидательно смотрел на батю, ожидая его реакции на идею по сути ограбить детский садик. Толик тоже молчал, и с интересом смотрел на него. Видно было, что он ждал, что батя откажется, и он был готов тут же дать волю своей язвительности.
        Против ожиданий, батя не стал кобениться. Секунд тридцать что-то прикинул, - и резюмировал:
        -А что?… Детей в садике сейчас нет, и не предвидится. Садик разграбят - тут и к бабке не ходи. Пока придурки телевизоры и пылесосы растаскивают… Почему бы не мы первые? Типа „для пробы“? Другой вопрос, что там есть-то? Думаю, там давно уже ничего нет - сотрудники все и растащили!
        -А вот посмотрим! - мне не терпелось реализовать свою „наводку“, - все как у взаправдашних бандитов, только комичней - „налет на детский садик!“
        Как будто прочитав мои мысли, Толик буркнул:
        -Ограбление века - налет армян на водокачку… Может, фигней-то не станем страдать? На оптовом прод-рынке есть масса контейнеров с продуктами - вот туда и надо ехать,
„договариваться“ - он сделал нажим на последнем слове и выразительно подмигнул.
        -Да - сказал батя - Это дело. Обязательно займемся. Но там, я знаю, охрана - сами же торгаши сторожат. Нам еще картечи в пузо не хватало… Правда и у нас теперь есть… Но мы займемся. Потом. А пока давай, посмотрим, что там за детсадики…
        -Ты - не пойдешь! - это батя мне.
        -Я - пойду!! - это я ему.
        -Сына… Сереж… Ты пойми…
        -Пойду, я сказал!!
        -На полтона ниже!!! - рявкнул батя, аж привстал. В комнату заглянула мама, но, встретившись с ним взглядом, опять исчезла. Как я ненавижу, когда он начинает разговаривать со мной таким вот „железным тоном“; тогда его переубедить ну очень сложно - упрется! Лев по гороскопу, черт побери! Псих, как и братец! У меня от обиды аж слезы на глаза навернулись. Но неожиданно на мою сторону встал Толик:
        -Брателло, послушай… Не, я понимаю про что ты - что если попадемся… Вдруг если попадемся, то… За сына переживаешь и все такое. Это понятно. Но ты вот еще что уясни. Ты сам говорил - „старый мир на изломе“. Бардак и „темные времена“. Так пусть Серый и учится выживать в эти времена! Ему ж еще жить! Первобытный охотник на охоту шел - с собой сына брал, - чтобы учить, пусть даже и с риском для жизни. Мы сейчас, по сути, на ту же охоту собираемся. Или ты считаешь, что если нас заметут, одних, без него - у Сереги шансов добавится? Что кто-то другой, кроме папаши, его по всем жизненным колдобинам проведет, не?
        Батя удивленно уставился на ставшего вдруг красноречивым брата…
        К садику подошли рано утром. Ворота были распахнуты, как будто ждали нас. Запустение. Стекла в садике в паре окон выбиты, на дорожках валялись мятые банки из-под пива и рваные обертки от чипсов - явно по вечерам тут шастала местная гопота. Где еще и чипсы с пивом берут, а?… Оттягиваются тут. То ли в самом садике, то ли, что вернее, по летнему времени, в беседках и летних верандах на территории. Но залезть в склад они не додумались: на серьезного вида деревянной двери, крашенной отвратного вида половой краской, перечеркивая ее наискосок железной полосой с проушиной, висел здоровый замок.
        Толик снял с плеча спортивную сумку, шмякнул ее на землю - в ней железно брякнуло.
        -Ты на третьем, ты - на пятом! - непонятно как бы пошутил батя, явно фразой из какого-то фильма, которые из него лезут как иголки из ежика, - и указал мне стеречь ту сторону, что была к садику. Сам стал помогать Толику, примеривающемуся к замку с гвоздодером, параллельно пася ту сторону, что была „от садика“.
        Я беспрекословно подчинился, поскольку меня и так-то не хотели брать… Типа „мало ли что“. Я канючил и возмущался - моя идея! Хорошо что Толик вступился. Потом и батя махнул рукой: „Залетать“ - так всем вместе! Лишняя пара глаз нам не помешает, а в нынешней жизни, которая называется „выживание“, чем скорее и полнее необходимые навыки обретешь - тем лучше. А мародерка - навык, к сожалению, необходимый…» - и он махнул рукой на мои сборы с ними. Сам он сунул за пояс свой ствол; а Толик, как всегда, не расставался с переделанным наганом…
        Словом, мы «пошли на дело» как настоящая банда - Толик лишь посмеивался на наши приготовления. «Налет армян на водокачку…»
        Замок скрежетал и неподдавался, и Толик сказал, что «или пилить - а это геморрой, или пару раз вдарить кувалдометром…»
        Он достал из сумки же небольшую кувалду, и, всунув в дужку замка монтажку, несколько раз ахнул по ней с оттяжкой, заставив недовольно морщиться батю на громкие в утренней тишине звуки ударов. Впрочем, город стал привыкать не реагировать на звуки разбитого стекла, тяжкие удары в двери, пьяные крики, звуки драк, разборок, а иной раз - не то хлопкам фейерверков, не то выстрелам… Никто не высовывался из окон, никто не звал милицию - бесполезно. Лишь кое-где в наглухо зашторенных окнах в занавесках образовывались наблюдательные щелки… Но не в этот раз - садик был довольно далеко от жилых домов, и двери склада закрывала от взглядов высокая насыпь.
        Потому мы и вздрогнули, услышав громкий женский крик:
        -Вы что делаете, сволочи?? Вы куда лезете, мерзавцы?? Ах вы подонки!!!
        К нам бежала от садика толстая старуха. В прыгающих руках она держала какую-то кухонную сечку - типа топорика с плоским широким лезвием. Наспех накинутый и незавязанный за спиной грязный фартук сбился на сторону и скомканной тряпкой висел на ее толстой потной шее. Подбежав к нам, - а Толик и батя, не увидев в толстой тетке никакой опасности, не препятствовали ее приближению, лишь настороженно зыркая по сторонам; она подскочила к дверям склада и встала в них «крестом», растопырив руки, в одной руке все так же сжимая кухонную сечку.
        И тут же понесла на нас, перемежая информационную подачу нецензурной руганью:
        -Да что это делается? Совсем стыд потеряли?? Детей грабить? Ах вы уроды, ублюдки, паскуды поганые, как у вас руки не отвалились в детский садик залезть, у детей кушать отнять?!!..
        -Ты че, дура, какие «дети»?… - неуверенно начал было Толик, но тут же получил в ответ такой залп эмоций от крикливой толстухи, что рот уже и не раскрывал.
        По ее выходило, что на складе, действительно, есть продукты, и эти продукты предназначены для именно что детей. Именно для детей, крошек, малюток, - не для вас, поганые уроды, чтоб вы сдохли! - как она бесстрашно несколько раз повторила, самоотверженно закрывая собой вход в подвал, с недоломанным еще замком.
        -Какие дети, о чем ты? - недоумевающее спросил батя, - кто сейчас детей в садик-то водит?…
        -Такие!!! Нормальные дети!! Водят! - сразу на все вопросы запальчиво ответила тетка. По сути она была не старуха, лет 55-60, только толстая и неопрятная, потная, и очень злая, - Чтоб вы сдохли, уроды, на детские кашки польстились!!. - снова завела она.
        -Я тебя, коза старая, ща успокою - пообещал Толик, - подкидывая монтировку в руке
        - Ты довоняешь тута!
        -Обожди, старик, - прервал его батя и вновь обратился к тетке - Какие дети, овца ты стерлитамакская, откуда сейчас тут дети?…
        Но тетка стояла насмерть, ее вопли постепенно перешли чисто в нецензурщину, мы лишь поняли, что:
        -стоять на защите интересов детишек она будет насмерть,
        -какие-то дети якобы в садик ходят, будут ходить, и вообще - тут будет Детский Центр по приему и реабилитации (это слово она выговорила с трудом, с третьей попытки) бездомных детей, - и что она умрет, но интересы бедных детишек защитит!
        Когда информация от нее кончилась, а осталось только полное ненависти клокотание, густо замешанное на матерщине, батя, посовещавшись с Толиком, решили отступить… Хотя Толик порывался с монтировкой «Дай я ее, старую сволочь, ща успокою!» - на него произвело впечатление, что она несколько раз назвала нас «козлами», - но батя ему воспрепятствовал.
        -Ладно. Пошла она… Не калечить же ее в самом деле. Опять же - дети… Как чувствовал я - не стоило с детским садом завязываться… - дал отбой батя.
        Провожаемые многоэтажными матерными конструкциями, на которые уже полностью перешла тетка, что получалось у нее намного связней, чем членораздельная речь, мы собрали свои причиндалы и позорно отступили из садика.
        -Как Наполеон от Москвы, - резюмировал батя - Но французы хоть в Москве похулиганили, а у нас полный облом…
        И мы отправились к «объекту номер два», намеченному на этот день - небольшому подвальному кафе «У Кристины».
        Там нас ждала какая-никакая, но удача: стекло в двери было кем-то выбито, явно половинкой кирпича, валявшейся тут же, но внутрь никто не лазил… И хотя хозяева, видимо, заранее, вывезли все ценное и съестное, кое-что досталось и нам: на четверть полный мешок муки, десяток поллитровых бутылок минералки, пара бутылок растительного масла, куча столовых приборов («Пригодится» - пробормотал запасливый батя, собирая их в сумку), несколько пакетов с сахаром, сникерсы и жвачки, и бейсбольная бита, забытая кем-то под барной стойкой.
        Батя хотел взять и стопку чистых накрахмаленных салфеток из шкафчика, но Толик насмешливо обвинил его в мелочности, в крохоборстве, - и батя, скривившись, покидал это обратно.
        Назад шли через тот же детсадик.
        Издалека еще увидели выезжавший через ворота в противоположной стороне ограды обшарпанный микроавтобус. Когда подошли к складу-холодильнику, который так самоотверженно защищала тетка-матершинница, увидели настежь распахнутую дверь… Я, честно говоря, похолодел, я ожидал рядом с дверями увидеть труп этой тетки… Судя по выражению лица бати, он тоже ожидал увидеть что-то подобное. Но тела не было. Вместо него около двери сиротливо валялся грязноватый фартук, до этого болтавшийся на жирной шее защитницы детских интересов, и кучками лежала просыпавшаяся и растоптанная вермишель…
        Толик достал фонарь и нырнул в темноту подвального склада. Батя стоял молча, я проследил за его взглядом - он смотрел на ступеньки к одному из входов в садик, откуда выбегала та тетка, - на ступеньках валялась маленькая, детская подушка и пара детских же матрасиков, явно вытащенных из садика и брошенных в спешке.
        Из темноты подвала вынырнул Толик, выразительно развел руками…
        Каждый оценил ситуацию по-своему. Но буквально через пять минут и двести метров
«ситуация» сама ткнула нас носом в противную действительность. Мы уже обошли короткой дорогой стоящий за садиком длинный дом-пятиэтажку, когда мимо нас, буквально метрах в пятнадцати, бодро подгазовывая, пронесся из дворов к выезду на центральную улицу уже знакомый фургончик. Это точно был он, никаких сомнений. Хотя бы потому, что рядом с пожилым мужиком-водителем сидела та самая неопрятная тетка-толстуха, что недавно поливала нас матом, героически отстаивая интересы бедных малюток… Теперь она что-то раздраженно втолковывала водителю, размахивая руками и безобразно разевая в крике губастый рот - наверняка тоже материлась. Не успели мы понять и оценить ситуацию, как фургончик проскочил мимо нас, скрылся за домом, и, очевидно, выехал на улицу со дворов, «на оперативный простор»…
        Обычно не сквернословящий Толик многоэтажно выругался, батя же просто подавленно молчал. Потом дошло и до меня…
        Домой шли молча. Неприятно чувствовать себя баранами, ага.
        ПОТИХОНЬКУ ВТЯГИВАЕМСЯ
        На очередном «мародерском совете» батя заметил:
        -Кстати, о бензине. Это очень существенно. Очень! Даже важнее всего остального. Продуктов у нас, благодаря моей предусмотрительности, и так много, а вот топливо… А бензин - это мобильность! Бензозаправки давно нормировано отпускают, и то, я думаю, это не надолго; по коммерческой цене не напокупаешься… Хорошо еще что мы в основном по центру крутимся, не на дальняк; и что запас у меня небольшой есть - но это все очень существенно… Топливо нам надо. Толян! Надо на эту тему думать. Бензин - это мобильность.
        -Чо и говорить, - согласился Толик, - будем думать…

* * *
        Собрались за бензином. Толик же и «разведал» этот автопарк, где есть запасы, но практически нет охраны. Это точно, что их начальство для себя запас придерживало, да сторож проболтался. Пока, вроде, не вывезли, хотя автопарк уже не работал, и могли в любой момент… А в нынешнем положении да без бензина совсем кисло. Вот и решили «опередить». «Договориться» со сторожем Толик брал на себя, на что батя заметил, что «договариваться» тут не о чем, - дадим ему лично пару канистр и поставим под глаз аккуратный бланш-«отметку о честно исполненном долге», - и будет с него. Если он сам еще все там не вывез… Мы переглянулись, вспоминая с неудовольствием как мы облажались с детсадиком.
        Перед выездом, за столом, с набитым ртом Толик:
        -Да, вот чо. На новой поедем. Я новую тачку взял. Так что на ней поедем. Там много войдет.
        Мы с батей уставились на него. Пауза затягивается… Молчание становится того… Напряженным.
        -Ну че уставились-то? - прожевав, со всей возможной непринужденностью, отвечает на наш немой вопрос Толик, - Нормальная тачка. Джип-Чероки. Практически новый.
        -Ничего себе! Круто! - это я.
        -Тааак-с… - батя, - Толян…
        -А? - этот отморозок делает вид, что не понимает батиного напряга, - Че такое-то?
        -Ты что наворотил? Опять.
        -Ниче не наворотил - изображает он обиду, - Что сразу «наворотил»? Купил. Можно так сказать. Вернее - поменялся. На свою. С доплатой. - И отворачивается, изображая, что ничего не случилось.
        -Толян! - повышает голос батя, - Давай, рассказывай, что ты натворил!
        Тот вылазит из-за стола, и, как ни в чем не бывало, начинает собираться.
        -Толян! - еще раз батя.
        -Успокойся, брателло. - Толик демонстрирует спокойствие как у обожравшегося удава, - Чо ты такой нервный? Никакого насилия. По общему согласию. С доплатой. Что, мне, чоткому пацану, в нынешних э-ко-но-мических условиях на убитой трахоме ездить?…
        Он лезет в карман и достает техпаспорт. Батя протягивает за ним руку, но Толян отдергивает документ:
        -Давай, брателло, договоримся. Ты не поп, я тебе не грешник. Лечить вон, Серого будешь. Меня - не надо. Мне новая тачка нужна - и я ее взял. Бескровно! - он повышает голос.
        -На обмен, б…! И нечего на меня глазами сверкать! Сам говорил - парадигма сменилась! Вот я, в рамках изменившейся парадигмы…
        Батя наконец забрал у него техпаспорт.
        -Так. Магомедова Марина Игоревна. Джип-Чероки. Свежий, три года.
        Смотрит Толику в лицо. Тот невозмутим.
        -Че. Поменялся. Зачем козе лет двадцати джип-чероки, ты сам посуди? Вот и поменялись с ней. Моя трахома на ходу, бак… почти полный. Жрет она намного меньше, чем Чероки. Прямая выгода!
        -Бать! Пошли смотреть! - это я. Задрали они трепаться.
        -Ой, Толя-я-я-ян… Ищешь ты на свою жопу приключений… - батя тоже стал собираться.
        -Ниче-ниче. - Толян повеселел, - Сам увидишь. Хорошая тачка. Емкая. На ней много увезем! Нам… Ты понял? НАМ! - самое то. В рамках сменившейся парадигмы! - он подмигивает мне.
        Тачка и в самом деле оказалась отличная. Почти новая. Тонированные задние и боковые стекла, подогрев стекол и сидений, кондиционер… - блин, полный фарш! Я залез на переднее пассажирское сиденье и стал крутить проигрыватель. Кла-а-ассный!
        Батя с кислым видом просунулся на место водителя и стал буквально чуть не обнюхивать приборную панель.
        -Чо ищешь? - забеспокоился Толик.
        -А чо ты думаешь? - зло отвечает батя, - Брызги крови и мозгов. Думаешь, я тебе поверил??…
        -Бля, брателло!!! - чуть не орет Толик, - Да я мамой тебе клянусь!! Своим здоровьем клянусь! Ни одно, бл…, живое существо… Ни один человек при обмене не пострадал!!!
        Чуть успокоенный, батя вылазит из машины, и, вздохнув, говорит:
        -Ну, рассказывай…
        -… Ну и вот. Я и говорю - давай баш на баш? Оформление - побоку. Она и согласилась. Сели и разъехались, - заканчивает свой рассказ Толик.
        -А документы?
        -Она мне свои отдала. Вернее, они тут, в щитке остались. Я не просил, в общем-то. А она мои не спрашивала…
        -Толян, врешь ведь…
        -Да, блин, чо ты???
        -Ладно. Найти ведь могут…
        -Не. Я номера со своей снял.
        -Предусмотрительный… Видать, заранее и сильно меняться хотел?
        Толик неопределенно пожал плечами. Я перелез на водительское сиденье и вцепился в кожаный руль. Вещь!!!
        -А через номер двигателя?
        -А где ты последний раз видел гаишника?? - вопросом на вопрос ответил Толик, - Кому это сейчас нафиг надо? Чужие машины пасти?
        -Ладно, - успокоившись, говорит батя, - Но в дальнейшем давай-ка такие вещи согласовывать. Мы все же вместе живем, друг за друга отвечаем; и твои залеты - мои залеты. Так что не надо ставить меня перед фактом, ага?
        -Нормально, брат! Не сомневайся! Все будет норм! - как я заметил, очень уверенно, но максимально неопределенно ответил Толик.
        -Ну че, давай грузиться… Канистры нужно взять. Багажник открой… - батя скрылся по пояс в открывшемся багажнике, и через секунду оттуда послышалось:
        -Оп-па… Никто не пострадал, говоришь… А это что??

* * *
        Собственно, Толик не ставил себе задачу непременно поменять машину, но, проезжая дворами, непризвольно обратил внимание на явно стоящий «под погрузкой» новенький серо-стальной джип «Чероки». Около него крутилась, что-то укладывая в салон, молодая девка, блондинистая, с круглой объемной жопкой; из тех, что обычно нравятся кавказцам. Толик проехал мимо и заглянул в салон, - там стояло уже несколько больших сумок, и девка старалась втиснуть туда же раскладную детскую коляску. Как пишут в книгах, «решение созрело мгновенно», - уж очень время и место располагало: тихий, практически безлюдный дворик; от «зеленой зоны», как, по аналогии с Кабулом и Тегераном стали называть охраняемую зону вокруг «Центров Спасения», далеко…
        Свернув за угол, Толик быстро снял с машины номера, проверил документы - в кармане; заглянул в бардачок, мысленно - в багажник… Ничего ценного и «адресного». Дал большой круг по улице и вновь выехал к джипу, притормозил возле.
        Девка все так же копалась в машине, оглянулась, и, видимо не сообразила, что остановилась та же машина, что проезжала мимо несколькими минутами раньше. Собственно, один человек за рулем - это теперь успокаивало, больше опасались банд малолеток, набивавшихся битком в угнанные машины, и гонявших с гиканьем и музыкой по пустеющим улицам.
        -Уезжаете? - как мог участливо спросил Толик, приоткрывая дверцу и опуская на асфальт ногу, одновременно переферийным зрением стараясь держать под контролем окружающую обстановку. Это было нетрудно, предстоящее дело было столь же простым, как борьба на руках с дошкольником. «Ни охранения, ни сторожа какого-нибудь, возле готового к отбытию кошелька, - это что же с людьми делается?… Ой, расслабила людей цивилизация…»
        Девка ничего не ответила, вылезла из салона и недружелюбно уставилась на него.
        -Я думал, может вам помочь чем… - придуриваясь, продолжил Толик и подошел к ней,
        - Хорошая машина! Ваша?
        Видно было, что девка хотела ответить резко, но, глядя на крепкую спортивную фигуру подошедшего к ней парня, не рискнула дерзить. «И правильно» - подумал он -
«Целее будешь».
        -Собираемся… С ребятами вот. Сейчас выйдут, - наконец выдавила она из себя. От парня веяло одновременно и абсолютным спокойствием, и явно ощутимой опасностью.
        -А как зовут, красавица?… - и тут же, не давая ей ответить, - Так ты поторопи их, ребят своих, у меня к ним дело.
        -Эй! Што хочишь? Ты кто такой?? - из подъезда появился пожилой толстый кавказец.
«Угадал» - подумал Толик. Девка же сразу заметно приободрилась:
        -Да вот, Ашот, подъехал, говорит дело у него… к нашим ребятам.
        Несмотря на усиленные подмигивания девки, Ашот не въехал в диспозицию:
        -К каким ребятам, эээ?
        -Да наплевать на ребят… - как мог более зловеще улыбнулся Толик, - У меня к тебе дело. Машину вашу хочу поменять. На свою. С доплатой. Видишь? Хорошая. Почти не ржавая. Рысак, можно сказать! - на вашу клячу…
        -Чего такого говоришь?? - тут же взвился кавказец, маленькие усики его агрессивно встопорщились, - Какой «менять»? Какой «доплата»?? Иди отсюда, плахова ищешь??
        -Нормальная доплата… - наслаждаясь ситуацией, вальяжно облокотившись на джип, продолжал Толик. Если бы вышло еще несколько мужчин, он бы «съехал на базаре», но кавказец явно был один. Забитые сумками задние сиденья джипа говорили за это же.
        -Самая дорогая доплата. Хорошую машину отдаю, а как доплату - оставляю вам жизнь и здоровье. Внятно?? - он уже по-полной включил агрессию. Игра в кошки-мышки закончилась.
        -Ты што, абарзел савсем?? Да я тебя!.. - взвился кавказец. Толику, собственно, были похрен его выкрики, он следил за подъездом - и за руками толстяка, не полезет ли тот в карман курточки, расстегнутой на толстом брюхе… Не полез. Видимо, привыкнув, что в его бизнесе от одного вида разгневанного шефа подчиненные впадали в ступор, он вознес кулаки и шагнул к Толику, вид его с перекошенным лицом, можно было бы сказать, был ужасен… Но у Толика он вызывал лишь желание посмеяться, поиздеваться над бывшим «хозяином жизни». Ишь, джип у него, блонду на подхвате завел, - красиво устроился, коммерс сраный… Собственно, себя не пришлось даже заводить, - злость вскипела мгновенно и сама собой. Блонда еще имела шанс остаться только с моральными травмами и с материальным убытком, но с появлением толстого
«спонсора» ситуация изменилась…
        -Ашот… - пискнула та, отшатываясь за его спину, но было поздно. Жесткий удар ногой в пах чуть не подбросил, но всколыхнул толстое тело кавказца; затем последовал мгновенный оглушающий удар левой в подбородок - и тут же режущий, с акцентом, с вложением всего тела, удар правым кулаком в брюхо; туда, где у менее толстых субъектов бывает солнечное сплетение. Где оно было у кавказца, под слоем жира, - непонятно, но ему хватило: бесформенной тушей он осел на пятки, затем, закрыв глаза, повалился набок.
        -Ашо-о-отик!.. - взвизгнула телка, непроизвольно рванувшись к нему, а затем тут же в сторону, пытаясь спрятаться за джип.
        -Ага. Ты еще убежать попробуй! - порекомендовал ей Толик и показал вынутый сзади из-под ремня наган, - Ключи, сука, быстро!
        Дрожащими руками та достала и подала ему ключи.
        -Сигналка? Блокиратор? - свирепо спросил Толик, - и та только покачала отрицательно головой.
        Ой, лоооохи… - подумал Толик, открыл дверцу и в два приема выбросил все вещи из салона.
        -Стой тут, сука. Чтоб видел тебя.
        Он сел на водительское место джипа, мельком оценив роскошь кожаной бледно-бежевой обивки салона, и с полоборота завел уютно и надежно заурчавший двигатель. Выпрыгнул из машины, все так же держа в правой руке наган. Жопастая блонда ни жива ни мертва стояла над обмякшей тушей своего Ашота.
        А интересно, если сейчас прикажу сесть в машину и ехать со мной, - подчинится? - мелькнула мысль. Впрочем, ну ее нах. Опять же - детская коляска…
        -Зовут как?? - рявкнул он на нее, одновременно кидая взгляд по сторонам и перекладывая наган в левую руку. Все было абсолютно тихо и безлюдно.
        Блонда открыла рот, собираясь что-то сказать; но он, не дав ей произнести ни звука, коротко и сильно ударил ее кулаком в лицо, в переносицу. Раскинув руки, та рухнула спиной на тело Ашота.
        -Чтоб думала, кому давать, с кем жизнь связывать… - так, беззлобно, чисто для проформы руганулся Толик.
        Через секунды джип комфортно унес его из этого двора.
        Поставив его в арку, на въезде во двор, Толик тщательно осмотрел салон, и остался очень доволен комплектацией. ДВД-ченджер на пятьдесят дисков, кондер, климатконтроль, центральный замок, автостеклоподъемники, кожаный салон с пневмоподкачкой сидений и подогревом, - что может быть круче?
        Всю ночь, периодически просыпаясь, он с удовольствием вспоминал новое
«приобретение». Большее восхищение, чем этот джип, у него вызвал бы только попавший в личную собственность бесшумный «Вал» или «Винторез» с боекомплектом…

* * *
        -Че такое? Что там?? - всполошенно подскочил к багажнику Толик, - Фу, ляяяя… Нельзя же так пугать! Я уж думал в багажнике расчлененка какая…
        Я тоже выскочил из джипа и рванул к багажнику.
        -Расчлененка - нерасчлененка, но доплата была явно не в их пользу… - батя вынул из багажника ружейный чехол, и достал оттуда части двустволки.
        -Оба… Забыли, видать… - глубокомысленно заметил Толик и взял разобранное ружъе, - Мать твою… Вот это вещь! Бинелли! Итальянская.
        Но увы - патронов к ружью было только восемь штук в чехле же, шестнадцатый калибр, довольно редкий, - как определил батя. Сколько не рылись в багажнике и в салоне, - больше патронов не нашли.
        -Не надо было сумки выкидывать, как чувствовал - не надо было… - бурчал под нос Толик, роясь в вещах в багажнике, - Все моя чертова сентиментальность, - ах, коляску увидел… Черт меня дери… Но каковы лохи, а? Иметь ружье - и упрятать его в багажник, разобранным… Не, мало я ему врезал, надо было прикончить, - надо очищать вселенную от идиотов…
        В итоге патронов больше так и не нашли. Батя собрал ружье, и мы все по очереди поприкладывались из него, полюбовались на красивую резную отделку ложа и чеканку на цевье. Хоть и восемь только патронов, и бог знает с чем, - может быть, с утиной дробью, - но это все равно было ценное приобретение и повышение нашей огневой мощи.
        Батя сказал, что как ни жалко портить такую красивую вещь, - но вечерком он сделает из нее обрез, - нечего таскаться по городу с ружьем и привлекать внимание, возить же или носить ружье разобранным - занятие для идиотов по нашему-то времени, как мы уже успели убедиться.
        Загрузив канистры, мы двинули на новом джипе в автопарк, за бензином…
        Сидя на заднем сиденье, держа ружье на коленях, я гладил ложе, стволы, рассматривал чеканку. У, весчь! Красава! Жалко, конечно, резать, но… У бати - есть, у Толика - есть, значи-и-ит…
        НАЧАЛОСЬ!
        Власть, «Новая Администрация» постепенно отступала, уходила сначала из пригородов, потом из окрестностей города, сосредотачиваясь только в центре, вокруг «Зеленой Зоны», «Центров Спасения», немногих жизнеобеспечивающих предприятий и складов…
        -Ну, кажись, началось! - с этими словами батя ворвался в квартиру.
        Я сидел «в Контакте», удачно - был свет и наконец-то «дали интернет», наверняка ненадолго, да и кастрированный - не все сайты открывались; Толик, развалясь на диване, мирно смотрел DVD через телевизор. Боевичок, конечно же.
        -Че началось-то?? - он аж подскочил и весь напружинился. Я тоже все бросил и навострил уши.
        -Гипермаркет «Гектор» выносят. Мне сейчас позвонили. Говорят, хозяева еще ночью все самое ценное парой фур вывезли и сами смылись, а охрана и персонал утром увидели… что их никто не ждет - и тоже за дело взялись, а там и «покупатели» подключились… Наблюдательный у нас, черт дери, народ! Он ведь на окраине, там теперь полиции нету… Поехали!
        Все это он выкладывал нам уже на ходу, параллельно вытаскивая из шкафа две здоровенные сумки, в которых раньше возил с вокзала косметику для нашей фирмы, и толкая туда стопку толстых пакетов для мусора…
        -Аааа, за-ши-бииись! - пропел Толик, и быстро стал собираться, - «Все вокруг колхозное, все вокруг мойоооо!..»
        Я тоже стал обуваться - но батя замахал пальцем:
        -Куда?? Ты не поедешь! - там сейчас черт знает что будет твориться!
        -Да конечно, не поеду! - огрызнулся я - Аж два раза! - продолжая обуваться.
        -Сергей!! - построжал батя.
        Ууууу… Опять! Он может. Конфликта еще не хватало. Ну че вот опять, ведь договорились же! Я замер в растерянности.
        Вписался Толик:
        -Да ладно, пусть едет. Машину постережет.
        -Место будет занимать!
        -Да ладно. Лишняя пара глаз важнее. Я ж не кину машину-то просто так?… Новую, гы!
        -Я б и на него не оставил… Собственно, твоя машина… - ага, батя начал подаваться.
        -Я в машине посижу. Посторожу. Че вы??… - заканючил я.
        -Ну да. Посидишь… С обрезом в ворованной машине…
        -Братан. Че ты опять как маленький? Ну пусть дома сидит, вышивает это… макраме! Серый, умеешь макраме вышивать?… - сам-то Толик уже собрался, самое время стебаться, ага.
        -Ладно. В темпе! - решился батя, они с Толиком были уже готовы и с сумками в руках устремились на выход, - Но никакого своеволия, а то я тебе дам!!
        И, уже сбегая по лестнице, батя продолжает, вполголоса бурчать:
        -Куда мы катимся, боже! Я сына тащу на грабеж по сути!
        Садимся в машину, Толик ободряюще:
        -А че? При мордобое и перестрелке он уже присутствовал, при поножовщине - тоже. Че ты комплексуешь? Сам говорил - жизнь меняется. Сейчас другие навыки нужны будут. Вот и считай, что ты пошел на охоту на мамонта, а мальца с собой взял, чтобы показать, как оно делается!
        -На мамонта… Знать бы еще самому, как этот «мамонт» добывается… Но жизнь действительно меняется, и в четырех стенах за компом уже не отсидишься… - видно было, что батя уже примерил и «принял» ситуацию.
        Возле гипермаркета клубился народ. Прежде аккуратно заставленная машинами парковка была заполнена не больше чем на треть; но настолько хаотично, что пробиться поближе, а потом выехать, нечего было и думать. Все стремились, видимо, припарковаться второпях, и поближе к входу, а теперь многие уже «затарившиеся» попросту не могли выбраться из-за заторов. Суетился народ, тащили пакеты и тележки с продуктами, стоял мат-перемат. Двое мужиков толкали в багажник Гольфа здоровенную плазму в упаковке, хотя сразу было видно, что она туда не войдет. Как с ума все посходили!
        -Подальше поставишь, - поближе возьмешь! - изрек Толик, паркуясь подальше от этой свалки, рядом с видавшим виды Пежо и довольно новым внедорожником непонятной, видимо, китайской, принадлежности.
        Батя с Толиком цопнули сумки, и вывалились на улицу.
        -Короче, ты сидишь в машине, никуда не высовываешься. Следишь за обстановкой - инструктирует меня батя, пока Толян что-то возится возле машины - Если че… Вот черт! Я тормоз! Надо было рации взять! Есть ведь пара! Ах я тормоз!! Ну ладно, надо будет приготовить заранее… Все-то у нас второпях - неопытные мы мародеры еще…
        Я: - Мобильный?
        -На мобильники уже надежды нет - то есть связь, то нету… Надо рации брать, есть ведь у меня… Вот ведь я тормоз! Но пока… Проверь-ка? Ага, есть связь? Чуть что - набираешь меня. Или Толяна. Если кто нагло буром прет - во… - батя покопался в сумке и сунул мне в руки обрез двустволки, - Заряжен, учти. Лучше не стрелять - хватит пригрозить. Ну а если… На войне как на войне, ты понял.
        -Да понял я, понял… Может я с вами?… - закинул я удочку.
        -Чшшш! - зашипел на меня батя и сделал страшные глаза - Даже не думай! Сиди здесь! Да, обрез на виду не держи, прикрой вон пакетами… Толян, ты чо возишься?
        -Готово, пошли!
        Уже удаляясь, я слышал как они делятся планами:
        -Значит, в первую очередь продукты. Консервы. Крупы у нас хватает, сахару навалом, масла мало. Растительного…
        Они смешались с толпой у входа в маркет, где не понять кто и что тащил; кто-то грузился, кто-то ругался, кто-то пытался откатить подпершую его машину; мужик в неистовстве пинал в бочину новенький опель, у того орала сигнализация, и не у него одного, но никто не обращал на это внимание.
        Я понаблюдал за этим столпотворением, и переключился на обрез.
        Достал и снова вставил патроны - батины, переделанные; повзводил курки, потом осторожно спустил их. Классно! Как в «Бешеном Максе»! По сути дела я уже считал эту двустволку своей, хотя батя это так, в открытую, еще и не проговорил.
        Еще понаблюдал за происходящим.
        Изредка машины отъезжали, как правило, забитые всякой всячиной под завязку. Подъезжали все новые машины, пусть не массово, но довольно много. Видимо, слух разнесся. В давку у входа, в автомобильное столпотворение никто уже не лез, вставали поодаль. Из машин вылазили, как правило, очень деловитые мужики, самого разного возраста - от парней, моих сверстников, до пожилых деловых дядек с пузами. Ну надо же, народ уезжал, уезжал из города, а как пограбить - так все равно вон сколько набежало! Все ну очень деловито устремлялись к входу в гипер. Иногда, и даже часто - вместе с женщинами. Все с большими сумками. Частенько в машинах оставался кто-нибудь «на присмотреть», наподобии меня, - кто-нибудь, как я с неудовольствием подумал, наименее полезный в мародерке. Вскоре около нас уже понаставили довольно много машин; вспомнив, что нам ведь отсюда и выезжать, я высунулся в окно и покрыл матом, - довольно неумело, правда… материться на взрослого я еще не привык…, - какого-то хрена, норовящего своим сраным седаном закрыть нам выезд - как будто вокруг места мало!
        Хрен не обратил на мои ругательства никакого внимания, этот сукин сын мыслями уже был там, в магазине, типа уже тарился на халяву, вместе со своей толстой страшной скво. Я разъярился. Сука, чуть не ушел! - но я, не выходя из машины (как велел батя), совсем уже громко заорал на него:
        -Ты,……, х… ты поставил тут свою колымагу?? Съ…л на… отсюда, г…!!!
        Честно говоря было как-то не по себе матом отвязываться на взрослого человека, очень не по себе! Но… Как говорит батя «Надо меняться!» - и потому я заставил себя орать матом. Главное - начать, как говорится. Как батя рассказывал - перевоплотился, во!
        Тут уж этот ишак обратил на меня внимание, и раскрыл пасть, судя по всему собираясь меня обматерить в ответ, - но я сообразил показать ему в окно обрез, - собственно, я в отсутствии бати с Толиком и борзел только потому, что чувствовал магическую силу, исходящую от заряженной железки, лежащей у меня на коленях…
        Артефакт, еклмн! Плюс двадцать к борзости, плюс десять к красноречию!..
        Ишак моментально проникся, юркнул в свою развалюху и умотал в сторону, искать другое место. Я, гордый своей победой, тут обратил внимание, что приперся владелец серо-стального китайского «внедорожника», видимо со своим сыном - дылдой, прикатили аж две груженых с верхом суперамаркетовские тележки, и стали споро грузиться в свой рыдван. Открыли багажник… - ага, так это у них не первая ходка, багажник и салон уже были наполовину забиты всякой всячиной.
        Тут появились и батя с Толиком - быстро они. Оно и понято - как бы в очередях-то не стоять… Тащили две полные битком сумки, и еще здоровенный, набитый дополна толстый пакет, почти в рост человека, но легкий.
        -Давай, Серый, помогай, уложи назад под ноги! Мы ща опять сбегаем.
        Я шустро стал помогать им укладываться. Ого, сколько консервов! Бутылки, - с чем это? О, сироп! Концентраты соков! А это?…
        -Это, Серый, не доставай из пакета, просто утрамбуй его под ноги! Пусть мнется. Чипсы это - дрянь, зато много и на халяву. Пофиг - лежа поедем, нету ГАИ! Некогда! В багажник ща вывалим из сумок - покидай тоже в пакеты и пристрой, там с тележками уже не пробиться!
        Я стал торопливо выгребать все подряд из сумок в багажник. Батя помогал, сгребал все в пакеты и рассовывал их поплотнее.
        Мужик с сыном дылдой, видать, забили свой внедорожник доотказа, и теперь силились как-то втиснуть еще содержимое половины одной тележки - и у них не очень получалось.
        Толик, бросив сумки, направился к ним.
        -Харэ, джентльмены, все один черт не влезет; нельзя быть настолько стяжателями! (о, какие слова знает!) - Оставьте нам на бедность, у вас и так полно…
        Дылда- сын выставил недоуменно-агрессивную морду из машины, где пытался как-то утрамбовать содержимое; и папаша его повернулся к Толику, и явно что-то хотел сказать ругательское, но осекся, когда Толик отвернул полу курточки, которую носил, несмотря на жару, и продемонстрировал им наган за поясом. Жалобно звякнула об асфальт монтировка, выпавшая из внезапно ослабевших рук парня, батя его отцепился от тележки и попятился к машине. Через секунды они уже с пробуксовкой мчались на выход, а Толик подкатил тележку к нам.
        -Ты что, с ума сошел?? - оторвался на него батя - Это ж вооруженный грабеж, ты соображаешь?!
        -Ага, а сейчас мы чо делаем - уточек покормить на пруду вышли?? - огрызнулся Толик, - Экспроприация экспроприаторов! Как завещал великий Ленин!
        -Ты дурку-то не включай. В магазине мы как все. Кассы, типа, не работают… Собственно, скорее всего никто ничего предпринимать по растащенному не будет, - батя, заканчивая укладывать утащенное из гипермаркета, размышлял вслух, - А тут считай вооруженный грабеж. И хотя они сами наверняка никуда обращаться не станут - но срисовать номера могли… Хотя номера и чужие. Но… Зачем нам эти проблемы?
        -Агааа!!! - победно заорал Толик, - ща, номера! Об этом я первым делом подумал!
        Батя хлопнул багажником и уставился на номер. Я тоже выскочил из машины. Оп! Предусмотрительный Толян обернул номера - и передний, и задний, черными полиэтиленовыми пакетами…
        -Ну, молодца, - смущенно буркнул батя, - Чувствуется школа…
        -Ерунда, братан, не переживая что не догадался, ты бы тоже сообразил - но позже!
        - довольно-покровительственно хлопнул батю по плечу Толик, - Я б номера и вообще выбросил - но вдруг все как-то еще устаканится… Хотя б на время. Чтоб в глаза не бросаться. Ну че, место есть - пошли еще заход? Серега, тележку вот разгрузи…
        Они опять рысцой направились к входу в магаз, а я быстренько перегрузил содержимое тележки в машину. Компоты консервированные, в жестяных банках… Сайра. Бланшированная в масле. Зашибись, люблю. Порошок стиральный… Начерта он нужен? А, ладно, - халява! Несколько больших упаковок йогуртов… (чтобы не пропали, батя пичкал потом нас ими несколько дней, пока мы все не съели, я потом на них уже смотреть не мог, - и хорошо, потому что йогурты кончились, вообще, как явление…) Мыло. Водка… Дорогая, ага. Джемперы какие-то, прямо с вешалками…
        Не в одном месте брали - шарились, поди, по всему залу.
        Снова нарисовались батя с Толиком, опять с битком набитыми сумками и мешками, рукав курточки Толика надорван и забрызган кровью.
        -Там, бля, пипец, Серый, что творится! - с вполне довольным видом пояснил он, помогая упаковываться - Давка, как в день дисконта! Как за билетом в рай! Тащат, тащат… Уже тащить-то некуда - нет, блин, в угол оттащат целую кучу товара, и сидит
        - охраняет, типа… А жадность душит - прикинь, - там ведь еще всего сколько! Отскочит урвать что-то - а сам одним глазом следит, чтоб не утащили из его кучи… Умора! Жаль, телевизионщиков нету, это ж такие сюжеты!..
        -Поехали! Ага, телевизионщиков тут только не хватало. Нет, Толян, больше не пойдем - иначе мы сами не поместимся. Поехали.
        Поехали. В темпе поехали - хотелось повторить. По дороге, руля, Толян задумчиво сказал:
        -А вообще знаешь что?… Вот для тебя было, типа, дико, что я у хороших таких, ну совсем как мы, мародеров чутка барахла отжал?… Кста, Серый, там че доброе было?
        -Сайра в масле. Кампот из алычи. Водяра…
        -Зашибись! Так вот - надо того… Мировоззрение перестраивать - в соответствии с новыми, как ты сам говоришь, реалиями, - он покосился насмешливо на молча сидевшего батю, - То есть, по идее, стоило не мешать им догрузиться, а помочь - а потом отнять машину вместе с барахлом. Полностью. Смекаешь?…
        Батя довольно долго молчал, потом с неудовольствием проговорил:
        -А все к этому и придет. Со временем. Увы. Но давай не будем беспредельничать и бежать впереди паровоза, - все будет в свое время. Чувствую я - о, много нам, открытий чудных…
        Мы разгрузились дома, затаскивая намарадеренное барахло в сумках и мешках от припаркованной прямо у подъезда машины в квартиру. Хорошо что мы невысоко живем! Валили все в гостиной, в кучу, освобождая сумки и мешки. Мама только глазами хлопала, но не встревала.
        На лестнице попался Володя Васильченко.
        -О, где это вы так закупились?… - и смотрит проницательно.
        -Там, Володь, где взяли, - пока еще есть, но скоро кончится! - притормозив, поведал Толик, - так что ты не тормози, а поехали с нами. Заводи свой пепелац.
        -Не, я не поеду!.. И вам не советую. Нехорошо! - без объяснения причин буркнул Володя и скрылся за дверью квартиры. Все-то он понял, а как же! И явно неодобрил. А, ну и пусть!
        На второй наш «заход» мне показалось, что машин стало явно поменьше, и народу, снующего в дверях, тоже поменьше. Ну ясно - уже почти все растащили. На этот раз я тоже пошел в раздербаненный гипер. Ну конечно! Растащили все. Гипер представлял собой жалкое зрелище: весь пол усеян порядочным слоем мусора - упаковка, раздавленные молочные продукты, книги и листовки, открытки, битое стекло и поломанный пластик, какого-то черта опрокинутые стеллажи; канцпринадлежности захрустели под ногами… Или это были кукурузные хлопья? Не понять, в кучах затоптанного барахла, недавно бывшего товаром, ноги вязли по щиколотку.
        С очень деловым видом шныряли мужики и женщины с сумками - куда-то в подсобки.
        Все равно и в этот раз мы забили машину под завязку. Хотя жрачку уже растащили или растоптали большей частью. В углу, где раньше все витрины от пола до потолка были заставлены спиртным, обосновалась какая-то буйная молодежная компания. Они перегородили вход туда несколькими прилавками и никого не пускали; да, собственно, видя там веселящуюся молодежь, люди не особо и лезли; натащили туда закуски и
«праздновали» вовсю… Орал магнитофон, слышались мат-перемат и звон бутылок.
        Толян нахально все одно внедрился туда, и через несколько минут вернулся с полным позвякивающим тяжелым пакетом.
        -Блин, вот щенки… - только и сказал он, лизнув в очередной раз ободранный правый,
«ударный» кулак, - Но там толковой выпивки уже не осталось. Видимо, дорогой вискарь и коньяки вывезли хозяева, а эта перхоть - он пренебрежительно мотнул головой в сторону пьяной молодежной компании, где прорезывались среди гогота и женские голоса, - Жрет водяру вперемешку с пивом, на радостях-то… Вот, чуть коньяка надыбал, пусть хоть молдавский. На обмен, если чо. В горячих точках самая та валюта!
        -Толян, ты один не лезь, - попросил батя, - Можно невзначай нарваться. Ходим втроем, ага?
        -Нормально, брателло! - успокоил Толик, - Куда еще? На второй этаж? Или шмотки нам без надобности?
        -Гламурный коффффточки и пальтишки с розовыми хлястиками нам точно ни к чему, - в тон ответил батя, - Давай пошерудим аптеку и отдел с бытовой электроникой - на предмет батареек и фонариков.
        Догружались уже в наступавших сумерках. Света в гипермаркете не было, в потолочные прозрачные фонари вечернее небо давало уже мало света, мы торопились. Выгрузили машину к Элеоноре. Она, умница, вопросов не задавала.
        Все же мы поехали на ночь глядя еще раз, несмотря на подступающий комендантский час - запрет на движение автотранспорта в ночное время.
        Причем Толик на этот раз сам засомневался - а стоит ли? Там же все растащили! Не за древесным же углем для пикников туда ехать? Больше бензина проездим… Но потом наша мародерская жадность возобладала.
        В этот третий вояж мы уже подчищали остатки. Машин у входа было уже мало - мародеры разъехались по домам. В магазине было уже так сумеречно, что пришлось достать предусмотрительно прихваченные фонарики… Впрочем, «предусмотрительно» - это только что касалось меня, батя напомнил, чтобы я взял подаренный им фонарик - налобник; сам он таскал свой «феникс» с собой на ремне напостоянку, как он выражался, в «ЕДЦ», и Толик тоже. Черт, надо будет и мне взять такую привычку - сколько уже батя про это твердил… И фонарик хороший чтоб. Да, черт, прав батя, меняются предпочтения!
        Шумная гоп-компания в вино-водочном отделе разошлась не на шутку: оттуда слышались сразу несколько песен, одновременно выкрикиваемых пьяными голосами, кто-то ссорился, слышался женский смех, кому-то с матюками били морду… Народ развлекался не на шутку. К тому же они откуда-то из отделов притащили огромное количество чайных свечек, и зажгли их, понаставив где только можно: на всех стеллажах, прилавках, витринах… Сотни маленьких колеблющихся огоньков ярко освещали этот бедлам в углу огромного магазина, погруженного в сумрак, где редкими тенями, подсвечивая себе фонариками, сновали уже только одиночные мародеры, создавая феерично - фантастическое зрелище! Эдакий пьяный яркий оазис в царстве сумрака, весь в трепещущих бликах свечей, с мелькающими огромными тенями на стенах, неистово потребляющий халявную выпивку…
        И батя, и Толик остановились, рассматривая из темноты этот шабаш. Зрелище было, честное слово, фантастическим! Как в лесу у костра, - но в огромном городе, в большом современном здании…
        -Нормально они тут оторвутся, да - резюмировал Толик.
        -А когда здесь выпивку прикончат, - пойдут искать что-то еще. И остановить их можно будет уже только картечью. Или там пулеметом… Им теперь законы неписаны и вкус к разбою они почувствовали, - добавил батя.
        Я непроизвольно пощупал обрез под курточкой, - на месте!
        Добирали остатки, роясь в разгромленном магазине. Толик подогнал джип к самым дверям, и периодически бегал на него посмотреть. Все! Продуктов больше не было! Практически. Люди тащили уже всякую ерунду: туалетную бумагу, бытовую химию, какую-то краску в банках… Или не краску? Откуда бы в гипермаркете краска? Вот уж никогда не интересовался; но, видимо была и краска, потому что одна банка у тащившей их с десяток тетки выпала и удачно грохнулась на пол, соскочила крышка, и содержимое образовало на и так захламленном полу приличную лужу. Теперь все новые мародеры, в полумраке шустренько вбегавшие в распахнутые двери этого входа, обязательно поскальзывались - … и дальше следовал взрыв ругательств, сопровождаемый хохотом коллег, шныряющих по огромному зданию, и «уже прошедших через это».
        -Нет, Серый, эту дрянь не потащим, - вон видишь кафе? Там за стойкой целый ящик спичек растоптали - собери все в пакет, там сейчас никого, двигай, мы тут пока заняты будем.
        -Па, нафига спички? Я ж знаю, у тебя Крикетов дома несколько упаковок? Да турбо с подзарядкой? Да…
        -Тебя что сюда взяли? Дискутировать?…
        -Ладно, ладно… Вон, туалетной бумаги бы лучше…
        -Джип не резиновый. Спички - из них классный замедлитель получается. Какой
«замедлитель»?… А, ну да, я все забываю про твое компьютерно-айфонное детство. Такой. И вообще, спичек много не бывает. Что до пипифакса, так мы с Толяном выросли без туалетной бумаги, и ты ее отсутствие переживешь… «Чем?…» Уй, блиннн… Сын, не беси меня, иногда глядя на тебя я впадаю в депрессняк - настолько ты нежизнеспособен, черт побери! Одно тебя извиняет - настолько же, или больше, нежизнеспособно «в новых условиях» все ваше поколение, все твои сверствники… Давай двигай, хватит болтать! Обрез не свети!..
        В разгромленном и растащенном гипермаркете, кроме ожиданий, оказалось еще дочерта полезных вещей, - правда, стояли они уже не в ящиках и пакетах «наготове» - «бери и неси», а за ними приходилось нагибаться, за ними приходилось ползать по полу…
«Ничего», - сказал батя - «Мы не гордые. Мы поползаем. Мы потом „гордые“ будем, потом…»
        Возле касс, среди развороченных стеллажей, под каждым можно было насобирать целую коробку сникерсов-марсов-твиксов и прочей сладкой калорийной дряни, но батя особо нацеливал на батарейки. Батареек было много. Они валялись везде, и почти никому они не были нужны - ну, может быть, проходя мимо, кто брал несколько штук в карман, «про запас», - мы же собирали все, до чего могли добраться. Батя с неудовольствием смотрел, как я сгребал и жвачку, - «Фигней страдаешь, Сергей!», - но в общем не возражал.
        -Олеж, там аптека. И вон там. Все взломано - ясное дело, наркоши искали на чем дурь сварить, остальное раскидали…
        -Непременно. Аптеки - непременно! Ну, ты в курсе: перевязочный материал, антибиотики - все, какие найдешь, благо они легкие; витамины… Жаропонижающие, спазмолитики, пластырь, бинты, перекись… А шампуни - гели - пасты - мази от облысения, - к черту, пусть наркотам останутся, они ребята с выдумкой, придумают как и это к ширеву приспособить…
        Совсем стемнело. Вдруг на улице громко, часто захлопало. Как потревоженные большие серые мыши коллеги-мародеры сыпанули в стороны; но мы сразу увидели, что темнота за дверями расцветилась сполохами огней пиротехники, - да, это были не автоматные очереди подъехавшего ОМОНА, как очевидно подумали наверняка наделавшие в штаны
«коллеги», это был «салют». Толик скрылся в направлении представления, и, пока
«салют» еще не закончился, уже вернулся, таща два больших пакета с объемными коробками:
        -Два идиота начали жизни радоваться, решили, очевидно, что сейчас Новый Год. Ну и я им, на правах Деда Мороза, маленько надавал по жопам, чтоб не шалили. Олег, они говорят, вон там, на втором, брали; там магазинчик, там, говорят, еще много - никому не надо. Нам надо?
        -Ясное дело, Толь, тащи, все что будет. Конечно-конечно! Еще… еще, чувствую, не один Новый Год нам фейерверков из Китая не привезут, а как детишкам без огненной радости?… Тащи.
        Мне уже надоело шарахаться по пустому зданию - ничего толкового уже не попадалось. В разграбленном парфюмерно-косметическом отделе нашли несколько коробок с нетронутым парфюмом в фирменных упаковках. Тут уже батя нашел мне занятие, видя что таскаться по этажам мне влом: дал пару сисек из-под пива и минералки, валявшихся тут во множестве, и мультитул. Сиди, говорит, здесь, занимайся делом. Берешь, говорит, флакончик, - и открыва-а-аешь… Он зверски и быстро порвал на флакончике «Коко Мадмуазель» от Диора целоффанизированную обертку, картонную коробочку с гофрой, достал флакончик, сколупнул крышечку, и быстро, как будто всю жизнь этим занимался, пассатижами мультитула выдернул распылитель-дозатор. После чего опрокинул флакончик в одну из пластиковых бутылок:
        -Пускай сливается. И так далее. Понял?
        -Нафига это, пап? - изумился я.
        -Топливо. Очень дорогое качественное топливо, хотя и здорово вонючее. Это ведь спирт в основном, если не считать разбавитель и парфюмерную композицию, которая будет гореть тоже за милую душу. Хорошее топливо - калорийное и жидкое. Давай-давай. Я покажу потом, для чего оно. Есть такая штука - горелка на спирту; делается, кстати, из пары жестяных банок из-под напитков за полчаса, - я тебя потом научу! Сливай все в одну емкость, потом пригодится. Старайся не обливаться, а то провоняешь весь… А это что? О, Армани… Давай, приступай. Эх, мамы нет - она б оценила всю глубину композиции… - он откинул в сторону флакончик Шанель и поставил сливаться Армани.
        -Это будет сногсшибательная парфюмерная композиция! Мечта и кошмар французского парфюмера. Ладно, мы неподалеку. Никого вроде бы нет, но если что - стреляй. Хоть в потолок - мы рядом.
        И я порядка часа сливал из флаконов и флакончиков дорогущие духи, парфюмерную и туалетную воды в пластиковые бутылки из-под пива… Получилось прилично - почти две полуторалитровых сиськи. Конечно, я и сам духами устряпался, - потому что в конце, наскучив аккуратным отрыванием пробок с пульверизаторами, я приспособился просто отламывать пассатижами мультика горловину флаконов, рассудив что раз это все одно топливо, то и осколки стекла ничего страшного. Конечно, тут же обрызгался. Воняло от меня… Смесь самых изысканных парфюмерных композиций вместе создала такой
«шедевр», что подошедшие батя с Толиком аж поначалу зажали носы. Ничего, это… Адаптируются!
        На прощанье притащили из разбитого вет-магазина десяток пакетов с кормом для Графа, - ой! - с ним же сегодня не гуляли! Мама-то на улицу не сунется, - в разбитом магазинчике «Экспедиции» нашли пару флисовых пледов, ядовито-оранжевого цвета, подобрали складную маленькую печку в чехле (- «Вещь! - заверил батя, - Пусть ЕЩЕ одна будет! Бери, Толян - Элеоноре подаришь! Это покруче швейцарских часов теперь будет!»). Взяли пару термосов из нержавейки, с широким горлом - из тех, что нашли нерастоптанными. Я, чисто по-приколу, надел колониальный пробковый шлем… просто посмеяться. Остальное там уже растащили.
        Пока мы ковырялись в зале. Толян ушел шнырять в подсобные помещения магазина. Вернулся хотя и разочарованный («-Все уже или растащили, или растоптали!»), но и не с пустыми руками: притащил два больших торта в пластиковых упаковках.
        -Прикинь, пришлось отбирать… Ага. Там такая корова сидит на куче этих тортов… Из холодильника натащили, ага. Не, не «на куче» буквально, а рядом. А ейный мужик, говорит, за машиной побежал. И вот такая вот (он показал гигантский объем «коровы на тортах»), такая Монсеррат Кабалье, панимаишь, захапала все торты из холодильника и ни с кем не желает делицца! А я, - я ж реальный пацан, и за герлой, за Элеонорой, значит, - должен ведь красиво ухаживать, не? Чисто по-пацански?… - он хохотнул, изображая из себя уличного «пасана», - Ну, там, тортиком побаловать свою френдлиху? А эта корова - нипочем! Я ей говорю: «Они ж испортятся на жаре - ты посмотри, сколько ты их нахапала! Сдохнешь от отравления! Да и вообще, у тебя же ряшка - проще перепрыгнуть, чем обойти! Тебе же эти торты не нужны по слабости здоровья! На, говорю, за вон тот бисквитный с цветочками и вон тот песочный с зАмками тебе пара диодных фанариков и горсть батареек, - последние, в зале уже подмели все. Выгодный гешефт, ферштейн? Будешь „на сладком“ и со светом!» А это счастье мясокомбината ни в какую! Пришлось, хммм… включить всю
убедительность, на какую был способен, да… и всю обаятельность…
        -И что, обаял?
        -Ну так! Я ж обаятельный! - Толик заржал, - Обаял! И фонарики сэкономил, раз сразу не согласилась! А у нее сейчас сладкая полоса в жизни пошла, - ща ейный мужик приедет, будет ее отчищать… или облизывать, как уж они там договоряцца!.. Все эти комедии смотришь-смотришь, где персонажи тортами кидаются, так дай, думаю, хоть раз вживую попробую? Нормально получилось! Только выбирать торты нужно что покрепче, песочные, а то кремовые в момент броска разваливаются… Хы! Серый, хошь бисквитный?…
        Вместе с нами по залам шарились еще несколько таких же как мы маленьких групп мародеров. Даже и с женщинами. Все были деловиты, сосредоточены и неагрессивны. Все ДЕЛОМ ЗАНИМАЛИСЬ! Даже подсказывали друг другу, что вон там-то есть еще остатки стеллажей с воздушной кукурузой, а сумки можно найти на втором этаже, но большие уже растащили… Шастали по огромному разоренному зданию с фонариками, как шахтеры какие-нибудь.
        -А что арендаторы не вывезли товар? - спросил Толик, копаясь в груде одежды в бутиках на втором этаже. От стеклянных дверей в магазинчики остались лишь куски стекла, висящие на петлях. Судя по всему, их выносили здоровыми бетонными основаниями под мусорки, которые валялись тут же.
        -Наверно, не успели. Ты думаешь, владельцы гипера были озабочены их информированием? А потом уже поздно было лезть - затоптали бы… Да и что тут вывозить - гламурные шмотки? Вон, свадебные платья? - батя с презрением наподдал ногой кучу мятого гипюрового и кружевного шмотья, белого и в цветочках, - начерта все это, Толян? Пошли поищем что доброе.
        -Погодь. О, вот эта пойдет, - Толян примерил очередную ветровку и остался ей доволен. Выгреб из карманов своей старой все и переложил в карманы обновки.
        -Серый, ты тоже не теряйся, - обнови, блин, гардероб! Социальная парадигма, блин, сменилась - как говорит твой батя! - он громко заржал; из соседнего стеклянного отсека - клетушки шарахнулась темная фигура, и побежала к выходу.
        Мы проводили ее взглядом.
        -Ты знаешь, я предлагаю переночевать здесь… - сказал батя, - И дело не в патрулях
        - они не зарубаются, сам знаешь. Но можно схлопотать ночью дуплет картечью от каких-либо отморозков… Чисто из-за машины. Это было бы обидно.
        -Самому не хочется никуда переться, устал - подтвердил Толик, - Но за тачку переживаю. Транспорт! Хотя сейчас, в нынешних условиях, мы и еще поновее себе отожмем, я думаю… И повместительнее.
        -Не сразу, Толян, не сразу, - притормозил его батя, - Ждем развития парадигмы. Потом - хоть бэтээр. Пока что мы должны хотя бы делать вид, что уголовный кодекс чтим… В первом приближении. Значит, решено? Серый, ты как?
        У меня уже слипались глаза и я только согласно помотал головой.
        Стащили в один из отсеков бутиков на втором этаже, как раз над стоящей на улице машиной, побольше шмотья из соседних секций, разложили на полу чтобы было мягко, накрыли оранжевыми флисовыми пледами. Батя заставил меня вымыть тщательно руки - минеральной водой, другой не было, чтоб от меня так не шмонило смесью парфюмов. Ужинать не стали, попробовали только притащенный Толиком бисквитный торт с кремом (песочный он сберег для Элеоноры) и напились той же минералки. Я заснул тут же как лег.
        Спал как убитый. За всю ночь просыпался только раз - Толик, по пояс высунувшись из открытого окна, матом орал вниз, на улицу:
        -Ты че там ищешь?? Ты че там забыл, паскуда?? Пошел накуй, а то шмальну, бля!!
        Перевернулся на другой бок и вновь уснул.
        Проснулся, когда уже светало, долго спросонья не мог понять - где я?… Потом сообразил, когда под бок ткнулась рукоятка обреза - так я с ним под полой и спал… Рядом спокойно сопел Толик. Батя сидел у стены, вытянув ноги, подложив под спину кипу шмотья.
        -Что, выспался? Сейчас поедем. Толян! Просыпайся.
        Умылись наскоро минералкой же. Упаковали нахомяченное, и двинулись к выходу.
        -Толян, знаешь, сюда бы еще стоило бы вернуться. И, возможно, не раз. Я знаю, что все вынесли, а сегодня по-свету доскребут остатки. Но - ты подумай, это ж
«инфраструктура»! Вон хотя бы одних тележек сколько - а сколько на них сетки никелированной! Я даже не придумал еще как ее, сетку, можно использовать, но чувствую что пригодилось бы. Да и вообще. Тут и генераторы есть, и топливо к ним.
        -Топливо… За дураков бывших хозяев не держи, а?
        -А, ну тогда просто генераторы.
        -Олег, у нас же есть маленький.
        -И маленький есть, и у Васильевны в магазине под нами стоят два. По меньшей мере. Это, я считаю, и так уже наше. Но мало не бывает. Это же генераторы! А значит автономность.
        -Верно.
        -Только уж больно они, наверное, большие; стационарные, демонтировать их надо - а это возня… Что-то мне кажется, что это мы оставим тем, кто рядом живет… - не встретив оппонирования, вдруг дал задний ход Олег, - Они ж заточены чтоб компрессоры больших холодильников питать, нам такая моща без надобности. Нам бы что поменьше, покомпактней. О! Знаю где. Если только там уже…
        -Что они… Ну, Администрация эта сраная, вдруг так вожжи отпустила - это ж эээ… пре-це-дент? Трудно ли было этих говнюков разогнать? - Толян кивнул в сторону, где, было затихшая ночью, теперь вновь начиналась гулянка отмороженного молодняка, слышались звуки ссоры, музыка, кто-то уже затянул песню, - Пары нарядов с автоматами хватило бы.
        -Ну, очевидно, немного у них «нарядов», готовых ночью ехать «на подавление»…
        -Ну вэвэшники.
        -Это. Я не сказал вчера. Послушал я вчера эфир малеху. У Администрации проблемы начались. Новые. «Еще одна Администрация» образовалась - теперь уже районная, то есть в области где-то. Отказались подчиняться, - у них там полк связи стоит, потом
        - артиллеристы; а главное свои склады со жратвой - вот они и отказались вывозить
«в центр». «Парад суверенитетов» на местечковом уровне, блин. И сегодня у них, типа, «стрелка»… Ну, стрелу забили на нейтралке - как в наше былое веселое время, помнишь?…
        -Хы!..
        -Вот. Тока стягивают туда не бычье, типа нас в 90-е грешных, а вованов и армейцев; не исключу, что и ментов тоже - кого найдут.
        -Ооооо… Вон оно чо.
        -Да. Быковать будут. Насупротив друг друга. Мускулами играть, базары тереть. Генерал Родионов, конечно, сейчас авторитетный пахан, но у тех тоже… Потому я и тормознулся тут на ночь так бестрепетно. Так что сегодня тут хоть весь гипер вывози. Но смысла нет. У нас в центре хватает своих вкусняшек, в шаговой доступности. Ими займемся.
        -И оптовкой.
        -И оптовкой, да.

* * *
        Батя, видимо вспомнив свои крестьянские прадедовские корни, изрек «Сейчас день год кормит!» - и под этим сельскохозяйственным лозунгом мы несколько дней усиленно занимались мародеркой. Впрочем, как и большинство вменяемых оставшихся в городе жителей. Невменяемые сидели дома и дрожали.
        А мы не дрожали, нет; не сказать, чтобы мы чувствовали себя очень уж уверенно со стволами, - нет; тем более мы видели среди деловых мужичков, шарящихся в магазинах, и людей в милицейской форме явно с кабурами набитыми не только бутербродами, но все же стволы давали +10 к статусу. Для меня послать трехэтажным какого-нибудь наглого делягу, пытающегося стащить «по сути уже мое» стало делом обычным.
        И чувствовалось, чувствовалось! Люди, наши коллеги-мародеры, вдруг обрели мощную интуицию, - те, кто раньше на улице на безобидное «да отвали ты» готов был кинуться с кулаками, теперь на существенно более крепкие задорные выражения поджимали хвост и «растворялись в предрассветной дымке», как поэтично выразился Толик, хотя дело и было в этот раз днем. Потому что тяжеленькая железяка под полой вселяла уверенность и добавляла нужные нотки в «обращение к оппоненту», - и это чувствовалось. Правильно говорил Аль Капоне насчет доброго слова и револьвера, правильно. Чтобы к твоим словам прислушивались, нужно и что-то более весомое, - кроме слов. Ствол, плюс ощущение что я не один, - мы группа, мы стая, мы «прайд», как выразился батя, имея ввиду свой «львиный» знак зодиака.
        Сгружали у Элеоноры, почти полностью забив у нее одну комнату. Подгоняли джип задом к подъезду, отсылали дежурного, что по графику пас входную дверь,
«порадовав» его каким-нибудь презентом - и в темпе, в темпе! Благо теперь грузящиеся машины у подъездов были повсеместным явлением, как и люди, снующие по подъездам с сумками и коробками - «Великое Переселение Народов в Глушь!», как выразился батя. Только люди таскали сумки-коробки в машину из квартиры, а мы в квартиру из машины, - но такие частности со стороны не очень-то заметны, правда? Во-всяком случае, мы так думали.
        Васильченки, Володя с Людой, уехали. На дачу, пережидать. Судя по всему, у старого наблюдательного Васильченки здорово испортилось мнение о бате за последние несколько дней. Я даже слышал, как он выговаривал ему на повышенных тонах:
        -То, что вы делаете, Олег - это недостойно! Я не ожидал от тебя!..
        -Володь, я сам от себя не ожидал. Такой быстрой реакции, обычно я торможу не по детски. Наверно, влияние Анатолия сказывается. Но это жизнь. Успеваем. Стараемся.
        -Я не похихихать хочу, а поговорить с тобой серьезно! То, что вы делаете, называется…
        -… мародерство. Грабеж. Разбой. Я знаю, Володя. И что? Быть честным хочется, но выжить - еще больше…
        -Ты думаешь, чему ты учишь сына??
        -Об этом не надо. Думаю. Пока получается.
        -И что придется отвечать?…
        -Перед кем, Во-ло-дяяяя?? Это норма жизни сейчас стала, ты просто не понял еще.
        -Воровство не может быть нормой жизни! Есть нормы морали…
        -Вот и большевикам так же говорили в 17-м, когда они на реквизиции-экспроприации-продразверстки приходили. В рамках тогдашней, тоже сменившейся, парадигмы. А они, вишь, не верили, - и неслабое государство поставили на уши… Главное, Володь, в струе быть; а мораль - она такая сука изменчивая…
        -Ты и говорить-то стал как уголовник! Не ожидал от тебя!.. Пусть - мораль. Но есть еще уголовный кодекс!
        -Не, Володь, нету. Кончился. Ну, на самый крайний случай, если вдруг когда-то и как-то «нормализуется», - в чем я лично сильно сомневаюсь, - объявят амнистию, делов-то. Первый раз, что ли? Ты, Володь, историю хорошо знаешь? Всегда и везде так было. Взять, хотя бы, последнюю чеченскую компанию…
        -Олег! Я не хочу с тобой дискутировать, это неуместно! Но то, что вы делаете - отвратительно и…
        -Володь! Делай сноску: «Отвратительно с моей точки зрения», - не надо за всех расписываться. Тушенки хочешь? Йогуртов возьмешь коробку? Третий день жрем, не лезут уже…
        -…
        -Мы завтра уезжаем. Мы с Людой. Ты старшим по подъезду остаешься. Ну, тебе не привыкать, вы ж порядок уже наводили. Ну и… Все же… Ну, мы соседи, давно друг друга знаем…
        -Володь, что за преамбулы? Что сказать-то хотел? Только давай без экскурсов в моральные дебри, я там лучше ориентируюсь, поверь!
        -Ключи, как обычно, пусть у вас остаются.
        -Не вопрос, Володя, как всегда. Кота забираете?
        -Куда ж без него…
        -Ну, счастливо. Консервов возьмешь?
        -Нет, я сказал уже.
        -Ну гляди. О! Бензина возьми канистру! У тебя есть ведь пустая? Давай, я…
        -Нет, Олег! Это принципиально!
        -Ну, если так… Счастливо вам.

* * *
        Толик:
        -Брат, надо не размениваться на ларьки, а ехать на оптовку. Один контейнер с оптовки - если знать, который брать - обеспечит нас жратвой года на два-три. Ты представляешь себе здоровенный контейнер, полностью набитый крупами, макаронами, горохом, фасолью?…
        -Да… Эти тупорезы, сейчас ломающие банкоматы и сейфы в банках, не понимают, что будет настоящей ценностью…
        -Ну так что?
        -Толян… Это конкретный грабеж. Если «шоппить» уже брошенное - это одно, то…
        -Че ты ломаешься как институтка на революционном крейсере? Это законно.
        -Хм?… Обоснуй…
        -Не вопрос. Ты сам говорил: писаные законы отстают от действительности. Ты сам говорил - парадигма сменилась. Ты сам говорил: сейчас твое будет только то, что ты можешь защитить. Вот мы и съездим, посмотрим, кто что из торгашей может защитить - а, следовательно, что кому принадлежит по праву. Или не принадлежит, и пользуется он этим незаконно!
        Толик довольно засмеялся, сформулировав такую сложную мысль. Олег с удивлением посмотрел на брата:
        -И ведь не оспоришь, а?…
        -Ну дык!
        Судьба «оптовки» была решена.

* * *
        Выспаться не удавалось и ночью. Дежурить на дверях по очереди приходилось и нам, мужчинам. Однажды в полночь нас поднял непонятный зуммер, - так у нас не звенел ни один мобильник. Спали у Толяна, кто на чем.
        Мама накануне заявила, что «беспокоится за сына и никуда его не отпустит». Как-то это прошло… Говорила-то она «с нажимом», а мы отреагировали просто, без рефлексий,
        - просто не обратили внимания на ее слова. Даже я не стал спорить и препираться, - я слишком уставал на этой мародерской работе. Одна поездка «на оптовку» чего стоила, когда нам пришлось «расчехлять стволы», а батя вновь перевоплотился в
«бывалого урку», за которым, казалось, стоит целая банда с тачанками. На раз прокатило, хотя батя потом плевался:
        -«Это не собственники, не коммерсы - а слякоть какая-то! Лауреаты премии Дарвина! Ну как можно повестись на такой развод и без звука отдать продукты, когда невооруженным взглядом видно, что вскоре это будет самая главная ценность - ведь посевной-то не проводилось, нечем! Ну как люди могут так-то вот жить одним днем!»
        -Пап, - говорю, - Так что, им надо было на стволы идти?
        -Ну, не знаю… Но не отдавать так легко свое, заработанное! Даже и не получив по морде…
        -Видать, не свое.
        -Вот и у меня такое впечатление. Но могли бы хотя бы по морде получить, не сразу же сдаваться? Мы вот в 90-е…
        -А ты бы стал - по морде?
        -В том-то и дело, что и скорее всего не стал бы… А тут - вступает в силу второй юридический закон Новой Парадигмы: «Если ты что не можешь защитить - то оно тебе и не принадлежит!» Если человек не рвется защищать «свою собственность» - значит, это и не его. Юридически выверенная формулировка, можно сказать…
        -Так мы «по закону» брали?
        Толян: - Ну да. По новому. Самому правильному. «Что мое - то мое, что твое - то наше!» Хы. И вообще, хватит разводить обоснования, работать давай!..
        Зажужжал зуммер.
        Спросонья я ничего не мог понять, подорвался искать мобильник, удивляясь, что за незнакомый сигнал. Батя уже был на ногах, судя по всему, он тоже не сразу въехал в ситуацию. Наконец сообразил:
        -Ах ты ж, твою-то мать!!.. Толян, вставай - нас грабят!
        Проснувшийся Толик выглядел свежаком, как будто и не ложился, сходу ответил:
        -Ну дык, оно и неудивительно. Экспроприация экспроприаторов, только по второму кругу. А где, стесняюсь спросить, нас грабят?…
        -В подвале!
        Торопливо одеваясь, батя информировал нас:
        -У нас же полный наш подвал провизии! Да, не знал? Ясно что не знал, я ж никому… Володин подвал. Васильченки. Вот в этом вот, в первом подъезде. Не знал? Да, есть подвал, и в нем эти… сарайки. В Сибири их называют «стайки». Их мало там, всего штук двадцать, там вообще-то щит электроснабжения дома, и всякая сантехническая мура - рядом с подвалом продмага, в котором мы прятались. И сарайки эти - это самодел, я полагаю. Не для всех, а для аксакалов. Володя-то тут давно живет, еще со дня строительства Башни, вот и у него есть сарайка. Только забитая всяким хламом. Я полгода назад у него ключи выпросил… Дверь новую заказал, повесил. Замок, само собой. Стеллажи там сделал. До потолка. Хлам евонный я, честно говоря… Втихаря… Да и не было там ничего ценного, все-провсе баксов на триста, в старых ценах. Ну и вот.
        -Что «вот»?
        -Вот - жужжит! Я там на дверь сигналку поставил, с выводом на беспроводный дверной звонок - вещь китайская, дешевая - но, как видишь, полезная, на триста метров сигнал посылает. Я уж и забыть успел, как он жужжит, сразу не понял… Но с собой оконечник всегда ношу. Видишь… Не, Серый, ты дуру свою не бери… И вообще сзади держись. Так, Толян, спокойней - там замаскированная сигналка, «они» не знают, что мы в курсе. А что, надо было паровозный ревун поставить?…
        Мужик «на подъезде», дежурный на входной двери, оробело уставился на нас:
        -Здрассьте… А вы чего?
        -Воздухом дышим! Че дверь не заперта?
        -Жилец уезжает… С тридцать второй. Пакуется.
        -А че ночью?
        -Не знаю…
        -А я - знаю! Где он сейчас?
        -Пошел, из подвала, говорит, что-то загрузить надо…
        -Ага. Из подвала. Конечно. - Батя прошел вдоль стены, заглянул в приотворенную подвальную дверь, прислушался.
        -Один он там?
        -Вдвоем. С зятем, что ли, едут.
        -Ага. - Толику - Пойдем, поможем?
        -Не. Не стоит.
        -Что так? - батя был удивлен.
        -Чего ради. Людям мешать, лезть еще… туда. Сами выйдут.
        -А, ну да. Ну, не станем им мешать, правда. Подождем.
        Вскоре из подвала послышались приближающиеся негромкие голоса. Скрипнула дверь, и из полумрака зашарил по стенам блеклый сиренево-противный лучик дешевого китайского диодника. Мужик лет сорока тащил, прижав к пузу, две картонные коробки, неловко зажав фонарик сбоку. Сзади нарисовался еще один, помоложе, тоже с коробками. Мощные световые пучки Толикова маглайта и ненамного уступающего ему в максимальной яркости Олегова феникса, вспыхнув, уперлись им в лица. От неожиданности у первого мужика упала верхняя коробка, от громкого бряка в пол все вздрогнули.
        -Тушняк, - вполголоса поведал Олег брату, - А у второго - сгуха. Вот такие дела…
        -и переднему мужику, в полный голос:
        -Ты че чужие коробки так небрежно бросаешь? Нехорошо…
        Тот успел только пару раз моргнуть, щурясь от яркого света, как Толиков фонарик, крутанувшись в руке на 180 градусов и превратившись в дубинку весом более 400 грамм, врезался хвостовиком мужику в голову. Грохнула об пол оставшаяся коробка; закрыв глаза, врезался в стену «пострадавший». Второй мужчина бросил коробки на пол и бросился вниз по подвальной лестнице. Толик устремился за ним, явно с целью привнести немного света и в его голову.
        -Тебе сколько обещали?… - обратился Олег к «сторожу».
        -Я… Это… Я был не в курсе!.. Я думал - свое! Его! Он так сказал…
        Снизу, из подвала, раздались крики и глухие звуки ударов. Процесс воспитания в действии - удовлетворенно подумал Олег и тяжелой пощечиной отправил обратно в стенку начавшего отлепляться от оной воришку.
        -Ээээээ… Олег Сергеич! Честно - не знал! - тут же отрапортовал «сторож», - Честно! Не стал бы врать, признался бы. Честно. Не знал. Думал - за своим пошли.
        -Врешь ведь… Я по глазам вижу, что врешь. Да ладно. Теоретически могло и так быть. Ладно. В общем так… Да, кстати, сколько они успели перетащить?
        -Нисколько. Вот только поднялись.
        -И ты ни возни в подвале не слышал, ничего?
        -Чессноеслововамговорю, ничего не слышал! Это ж подвал!
        -Врешь… Че испугался тогда, когда мы пришли?
        -От неожиданности… Олег Сергеич.
        -Ага. Ну ладно…
        Из подвала поднялся Толик, таща за воротник мужичка. Выглядел тот не лучшим образом, и это слабо сказано. Он пытался что-то блеять, но лишь ронял розовую слюну на пол. Могучей левой Толик поднял его за шиворот перед собой, скептически осмотрел подопечного, брезгливо вытер фонарик-дубинку о его штаны, - и мощным пинком послал того в угол.
        -… вот так вот, - заканчивал «инструктаж» нерадивого сторожа Олег, - Значит, тогда день на сборы. И завтра к полуночи чтоб тебя с семьей тут не было. Какая квартира? - он посветил на график дежурств, прикрепленный на стене, - 82-я. Я запомнил, завтра проверю. Все понял?
        -Да.
        -Вот так вот. В силу революционной целесообразности. Да и все равно уезжать - надо, Администрация же предупреждала? Ну и все. А день-два раньше-позже ничего не решают. Короче - собираетесь, - и пошел вон…
        Не, Толян, не продолжай, у нас завтра тяжелый рабочий день, а еще дверь в стайку починить надо… Сильно там разломали? Да, слышь, ты, Джордано Бруно! Про инцидент этот и про подвал - никому, ты понял? А то… будет как с Джордано Бруно.
        -Сволочи! Мародеры! - раздалось из отъезжавшей машины.
        -Че бы вдруг? - пожал плечами батя, - Мы в своем праве. Отстояли свое - стало быть оно и есть наше…
        Да. Мы, «сволочи и мародеры», мы мародерствовали в эти дни. Кто-то сидел дома. А кто-то уходил из города. С разной степенью успешности, впрочем.
        ЛАВЕР
        Он шел переулками, уже темнело. Давил на плечо объемный рюкзак, нести за спиной он его опасался, - на плече всегда есть возможность быстро сбросить и выхватить свой НОЖ. В ноже он был совершенно уверен, как в себе самом.
        Наконец- то вчера удалось уговорить жену. Наконец она согласилась с его доводами, что в городе вскоре начнется - уже начинается! - кровавый бардак, и это время нужно пережить подальше от мегаполиса. Не будет воды, не будет света, магазины и так уже закрыты, - анархия и беззаконие! А где беззаконие - там непременно и кровь! Лавер не заблуждался в человеческой натуре: когда не будет сдерживающих факторов в виде милиции, суда, - отморозки, которых за последнее время расплодилось пугающе много, себя покажут! И лучше в это время быть подальше от всего этого. Наконец-то жена с ним согласилась, хотя, конечно, для женщины бросать налаженный городской быт и переселяться куда-то «в леса» было трудным решением. Но позавчера хоронили ее сотрудницу, которую некие негодяи зарезали в подъезде за сумочку с остатками прошлой еще зарплаты, - по сути, убили просто так… Сын-студент, крепкий, похожий на отца Мишка, согласен был с самого начала; он, скорее всего, ресценивал отцовские рассказы как просто страшилки и был не прочь с месяцок поболтаться с отцом по лесам. Почему-то все были уверены, что за лето все как-то
наладится, не может не наладиться! Лавер совсем не был в этом уверен и сейчас хвалил себя за предусмотрительность - за схроны, нычки с припасами и инструментом, на которые он, предвидя наступающие в мире темные времена, уже два года тратил изрядную долю и так-то небогатого семейного бюджета. Теперь-то все это воздастся сторицей, как говорится!
        Идти через город с рюкзаками, да еще нести с собой ружье, которое он объявил утерянным, представлялось неразумным. Потому в два дня он перенес все необходимое на окраину, и вот сейчас нес самое ценное - ружье, консервы, остатки патронов, - основной запас был уже спрятан. Шел специально вечером, уже накануне комендантского часа, когда народ разбредался и так с полупустых улиц, и еще не заступили в дежурство ночные патрули.
        Это была последняя ходка. Весь необходимый для ухода в лес шмурдяк, все имущество он уже в несколько проходов перетаскал в старый арендованный гараж на краю города: консервы, палатку, кое-какие инструменты, еще одну складную походную печку, фильтр, воду… Он всерьез собирался уходить от начинающегося в городе бардака. В себе он был уверен, - давали знать частые охотничьи походы; он знал места; он был уверен, что выживет в лесу, даже в зимнем, - тем более сейчас, летом. За пару недель он рассчитывал построить небольшую избушку, смонтировать печку. И заняться тем, что он знал и любил - охотой. Он был уверен, что все получится. Ему было не впервой жить в лесу и по неделе, - вопрос был в родных. Теперь этот вопрос решен.
        Оставалось пройти всего один квартал. Окраина города… Заводской район. Заводы стояли уже пятый месяц, последнее время перестали выплачивать и скудное пособие по вынужденным отпускам; и сейчас Заводской район лидировал по происшествиям. Настоящее гетто, куда опасались соваться ночью даже вооруженные патрули.
        Этих уродов он заметил издалека, но пройти незамеченным через двор, к гаражу, было практически невозможно. Почему их тут не было раньше? Пять или семь парней, две девки, - развязная шелупонь, одуревающая последнее время от безделья и безнаказанности; настоящая плесень поодиночке, и опасные, как стая взбесившихся шакалов, в группе. В большой железной бочке, видимо подражая американским люмпенам, пылал костер; бымцало по ушам что-то «металлическое» из стоявшего тут же рядом большого, как тумбочка, магнитофона - где они только взяли сейчас такую древность, в век цифровых плэйеров? - поймал себя Лавер на мысли. Следующей мелькнула трусливая мыслишка затихариться где-то поодаль и переждать, пока темнота и комендантский час не разгонят сопляков по домам; но тогда он и сам бы не успел вернуться домой. Да и… Лавер отнюдь не был трусом. Прятаться, ожидая пока нагулявшиеся вчерашние школьники сочтут возможным пойти баиньки, и красться как вор к своему гаражу, чтобы потом провести там всю ночь… Нет, такое было положительно неприемлемо! И потому Лавер, вскинув поудобнее рюкзак на плечо, в котором и было
запрятано разобранное ружье, и еще раз коснувшись висящего под рыжей кожаной курткой верного Ножа, твердым шагом направился мимо группы молодежи к входу в проход, ведущий к гаражу. От тяжести ножа исходила уверенность, сила.
«Это сопляки, всего лишь сопляки, неспособные ни к чему серьезному, нужно лишь проявлять твердость!» - сказал он себе.
        То, что уверенная поступь и флюиды силы, исходящие от Ножа, закроют его непроницаемым для недобрых намерений щитом, сразу оказалось пустой надеждой. Кривляющиеся у сыплющей искрами в темнеющее небо раскаленной бочки подростки с радостным изумлением обратили внимание на типа в хорошей кожаной куртке, который, сутулясь под тяжестью рюкзака, так уверенно вперся на «их территорию»… Еще какие-то секунды он надеялся, что сопляки не решатся связываться, но и эта надежда оказалась несостоятельной.
        -Ээээээ, муж-ж-жик… - с нарочито-наглой ленцой в голосе протянул долговязый парень с рыжим вихром на голове, зачесанным в модный среди придурков «гребень», - Муж-ж-жик! Ты куда прешь??
        Не отвечая, уверенной поступью Лавер проходил от них метрах в пятнадцати. «Стая уродов» - со злостью подумал он - «Пусть только попробуют прицепиться!»
        Его затаенное опасение тут же реализовалось:
        -Мущщина! Угостите сигаретой! - стебаясь, визгнула одна из малолетних шалав.
        -Ты че, козел, не слышишь, что к тебе обращаются?? - ломающимся баском рыкнул по щенячьи один из парней.
        Лавер не отвечал; он уже миновал их и входил в темный проход между домами, выходящий к стайке гаражей, среди которых был и нужный ему. На секунду ему показалось, что продолжения не будет; он подумал, что нужно будет посидеть в гараже подольше, пока эта шпана рассосется по домам, - черт с ним, с комендантским часом; попадется патрулю - отмажется как-нибудь, документы с собой… Но настигающий топот показал, что ничего еще не кончилось, все только начинается. Они догнали его, окружили кольцом легко и весело, перебрасываясь шуточками, как будто это была давняя игра, в которую они играли уже множество раз, и правила которой знали наизусть. По сути так и было, вплоть до «ролей», и самая неудачная роль в этой
«игре» выпала Лаверу.
        -Мужик! Ты че такой невоспитанный, а? - обратился к нему заводила с рыжим хаером.
        -Он в рыло давно не получал! - поддержал один из стайки. Тут же нецензурные определения невоспитанности мужика посыпались от малолеток потоком, в них самое непосредственное участие приняли и две соплячки.
        Внутри у Лавера все поджалось. «Ну» - сказал он себе - «Ну! Не хотел я этого, но они сами напросились!»
        Стараясь не выглядеть затравленным в глазах кривляющихся юнцов, Лавер попятился к стене и скинул с плеча рюкзак. «Будь сейчас верная вертикалка собрана и заряжена - у них бы только пятки засверкали» - подумал он, - «Но не нести же ружье через полгорода собранным… Ну ничего, сейчас этих сопляков ждет сюрприз!..»
        Поставив рюкзак у стены, он сунул руку под полу куртки и взялся за теплую рукоять верного Ножа. Мощь и сила оружия передалась от ножа Лаверу; пристальным взглядом он обвел кривляющихся и сквернословящих хулиганов, тех, кого «как явление» сейчас называли емко - «гопники». Рывком он выдернул нож из-под полы и отвел руку в сторону, чтобы они увидели длинное сверкающее лезвие Ножа.
        Он не сомневался в эффекте. Полгода назад двое подонков так же вот требовали у него «закурить» в темном переулке. Он продемонстрировал им нож, и было весело наблюдать, как они мигом спали с лица и чуть ли не стали извиняться. С этими, он не сомневался, будет то же самое.
        Но он ошибся, это стало ясно сразу. В ответ на демонстрацию длинного, в локоть длиной ножа негодяи разразились хохотом. Это ввело Лавера в ступор.
        -Рыжий, ты глянь что у него - ножыг!
        -Дядь, дай в зубах поковыряцца!
        -Ха-ха! Хы-гы!
        -Мужик, а если тебе ща ево в жопу засунем??
        -Хы-хы! Гы!
        Поняв, что «что-то не сработало», что, скорее всего, за полгода люди, вернее - подонки, здорово изменились, набрались наглости, он пошел на крайние меры: сделал страшное лицо, и с рычанием «А ну пошли вон, шакалы!!» шагнул к ним…
        Сначала они шарахнулись от него, но не разбежались, как он ожидал. Напротив. Смешки исчезли. Из рукава рыжий главарь мигом вытянул велосипедную цепь, и в два оборота захлестнул ее у себя на кисти. У одного из гопников в руках оказалась короткая дубинка, вытянутая сзади из-за пояса, у еще двоих - обрезки арматуры. Девка подняла с асфальта обломок кирпича.
        -Ты че, муж-жик… Ты че???
        Мимо виска пролетел камень. Глумливые улыбочки исчезли с лиц гопников, теперь на них читалась искренняя злоба и желание убивать. Второй камень попал в плечо. Лавер кинулся к ним, размахивая ножом; они расступились, но тут же третий камень больно ударил его в голову. Велосипедная цепь хлестнула его по руке с ножом, содрав кожу, заставив вскрикнуть. В ярости он замахал ножом, выкрикивая ругательства. На него посыпались удары. Велосипедная цепь сорвала кожу со лба, оглушив его. Еще камень в голову… Он упал на колени. Бешено завизжал, неистово пытаясь достать ножом окружающих негодяев. Удар обрезком арматуры по затылку лишил его сознания.
        ЛЮДИ, ТАКИЕ ЛЮДИ
        Опять разговаривали вечером. Видно, что батя мучительно решал, что делать дальше.
        -Надо бы уходить! Ты прикинь - воду уже всего на пару часов дают! Город - гиблое место…
        -Куда? Куда уходить, Толян??
        -Да не знаю я…
        -Вот и я про то ж. Ты знаешь - я за ситуацией слежу. Понимаешь… Это - не на пару недель, и даже не на полгода, как думают круторогие бараны, налегке попершиеся в дачные домики, деревни к родственникам и в эти «временные сельхозкоммунны». Оно, знаешь ли, нет ничего постоянней чем временное. Судя по информации из-за бугра… Нет, не по той, что нам тут дозировано вещают по телеку и радио, а по реальной информации - везде большая жопа. И куда-то тащиться, просто затем чтобы что-то делать, - это… Это не нужно, вредно. Задолбали эти лемминги, очень целеустремленно мечущиеся по краю пропасти, - лишь бы куда бежать, неважно куда! Если некуда идти
        - нужно обустраиваться на месте, я это так вижу!
        Помолчали.
        -Игорь вчера звонил, - сообщил батя.
        -Это который? Это тот, что…
        -Ага.
        -И что?
        -Предложение, типа. Он тут все в коммерцию втыкается, все пытается на рупь медяков наменять… Ну и… Типа, у него завтра «важная встреча», и он нас с тобой
«приглашает в ней поучаствовать».
        -Что за «встреча»? Не та, после которой двухсотые остаются? Или так - коньячка попить?
        -Ага, «на коньячок», конечно… Я так понял, что типа того - можно на этой
«встрече» добавочное отверстие в голове получить… Он, конечно, прямо не говорит, но я так понял.
        -Знаешь, брателло, я еще с 90-х завязал за коммерсов поганых подписываться, а тем более в темную, и вообще мне твой Игорь…
        -Успокойся. Я ему сообщил, что у нас насыщенная светская жизнь, и все «встречи» расписаны на месяц вперед, причем - по предоплате. Он и увял.
        -А, если так…
        -Владик звонил.
        -Программер который? На «чоткой тачиле», говоришь, который ездит?
        -Ага, ездит он… Отъездил. Последние баппки, что от продажи материной квартиры оставались, «вложил» в тюнинг своей красавицы. Ну, диски там, аэрография, фонари с красных на рыжие поменял - не комильфо ему, видите ли, с красными фонарями ездить,
        - за дикие деньги оранж поставил… Облагородил, такскаать. Все деффки теперь его. Только тачка в гараже - бензин ек.
        -Да ладно, чем занят-то? Нам он как, не подмога? Нам бы «команда» не помешала, в команде действовать сподручнее. К всеобщему интересу, так сказать.
        -Не-а. Абсолютно. Видишь ли, я ведь про его «чоткую тачилу» не просто так и не
«от зависти»…
        -Хы! Чо завидовать-то, у нас самих ща!..
        -Не в этом дело. А в том… Ну, дело в том, что это наиболее полно отражает его отношение к жизни…
        -Братан, я так не люблю, когда ты начинаешь нырять в филозззофию! Конкретней, а?
        -Да я сам на него виды имел. Руки у него далеко не из жопы, все может руками сделать. Запасливый опять же. Но… Видишь ли, он из тех, для кого «внешнее, поверхностное» намного значительней существа дела. «Не быть, а казаться» - вот его девиз, можно было бы сказать. Знаешь… Знаешь, у меня была как-то возможность… Деньги, конечно, и все такое… Словом, вот когда я люгер добыл. Там можно было еще взять. Ну… Я ему намекнул. Тонко намекнул, на «возможность-вероятность», благо деньги у него тогда были в полном объеме… Знаешь, что он ответил?
        -Ну?…
        -Он говорит: «Да зачем, вот можно… Прикинь, Толян! Это взрослый человек говорит, отец троих детей! - Можно бы взять как у тебя пневматик, да щечки на рукоятке поменять на оранжевые, да ствол чуть высверлить - будет выглядеть как настоящий! И с ним ходить!»
        Кухня вздрогнула от хохота Толика. Расплескав, он поставил недопитый чай на стол.
        -Чо, вот так вот и сказал? Сшутил, может?
        -Ничуть. Это его жизненная философия, как я понял. После этого я забил на него большой и толстый… ээээ… крест.
        -Даааа, брателло… Ну и товарищи у тя здесь… Тюнинг пневматика, говоришь? Ты б ему начинать тюнинг со спиливания мушки предложил, а? Это ему, чувствуется, актуально будет!
        -Черт знает. Видишь, он ведь в Конторе работает. Хотя и работа у него в тыкании по клавишам, но все одно - Контора о своих людях заботится. Или должна заботиться. Вот он на это и уповает. Администрация ему звание дала, он теперь чуть пониже генерала, чуть повыше прапорщика. Пистолет даже, говорит, служебный, за ним закрепили. «В связи с…», как говорится.
        -На постоянное ношение дают?
        -Не. В карточке числится.
        -Ну, тогда это ни о чем.
        -Вот и я о том же. Но на «противоправные действия» его хрен подвинешь, до тех пор, пока реально от голода подыхать не станет… Причем именно сам не начнет голодать, а не жена и дети, - инфантил полный…
        -Жосско ты о нем.
        -Объективно, Толя, объективно. Всего лишь. Я и в лицо ему это говорил, ну, может быть лишь в чуть более мягких выражениях…
        -А он чо?
        -А соглашается… - Олег рассмеялся невесело, - И тут же переключается на выбор аэрографии для своей тачилы, да какая сука ево очередная телка. Не, Толя, без вариантов.
        -Угу, убедительно. Балласт нам ни к чему. Только и ты сам ПОТОМ, смотри, слабину не дай. Есть за тобой это, знаю я… Мягкотелость эта…
        -Постараюсь, брат, постараюсь. Тимур вот куда-то пропал, вот что обидно. Не могу его выщемить. Единственный, пожалуй, оптимальный чел из нашей тесно-спитой компании пожилых алкоголиков, гы… Потерялся где-то. А Вася - помнишь, я тебе рассказывал, полкан который - перед Новой Администрацией на задних лапках теперь скачет, как перед прежним Президентом раньше скакал. «Всецело одобряет и поддерживает», как говорится. Семью свою ни то в «Зеленую Зону» вывез, ни то к родителям в деревню…
        После «выноса „Гектора“» и обвальной волны грабежей по городу, в которой, как говорят, активно участвовали и выпущенные из пригородных колоний зэки, Администрация довольно быстро навела относительный порядок. Показательно расстреляли несколько ДЕСЯТКОВ мародеров - как водится, отнюдь не самых основных или опасных; пацанов с ящиком пива да домохозяек с охапками гламурного, недоступного им в прежнее время пафосного шмотья из разгромленных центровых бутиков.
        Деловые дядьки, натащившие некоторые, как говорят, по полной квартире, так что не протолкнуться, бытовой техники самых дорогих престижных марок, во-время легли на дно, предоставив «воевать» с вооруженными автоматами и приказом открывать огонь на поражение вованами отмороженным юнцам, играющим «в революцию». «Революция» быстро кончилась, вместе с несколькими десятками юнцов; еще быстрее, чем патроны в магазине среднего вэвэшника, - остальные затаились, легли на дно. Все равно видно было, что все это - ненадолго, и что «шоу маст гоу он»…
        Олег пока составлял список:
        -Вот гляди, Толя. Продукты - это раз. Тут мы молодцы. Даже, скорее, я молодец - сарайка-то до потолка, еще до начала всего этого… Тепло там, правда, в сарайке. Да, сигнализацию я там возобновил, ага. Да еще тут мы сколько подсуетились!
        Оружие… Ну, пока что есть. На рожон ПОКА лезть не станем. Толян! Ты прикинь! Вот я тут, в интернете, в свое время на некоторых ресурсах пасся, где люди, остро чувствующие «подступающее», обсуждали «чего и как». Так прикинь, - некоторые, причем немалое число, считали что «стоит только начаться», стволы у них появятся как по мановению волшебной палочки, как в компьютерной игрухе - ни то «у солдатика отберу», ни то «мне выдадут»… Пока что не то что не «выдадут», а напротив, отберут и еще раз отберут - охотников-то как трясут… Я вчера ночью на дверях дежурил - так ОПЯТЬ менты с вованами приходили. Со списками. Полподъезда переполошили - где да что, куда делись обладающие… Пригрозили, что если вернутся - а соседи не сообщат,
        - всем кирдык… Заклеили двери бумажками с печатями…
        -Да уж.
        -Вот. А у солдатиков иди «отними», - у них сейчас приказ: стрелять на поражение в каждого, кто приблизится ближе десяти метров. И стреляют, что характерно. Вчера, говорят… Хм, вообще анекдот. Завалили какую-то тетку, говорят «она на нас кинулась!». А стали разбираться - оказалось, они у нее водку покупали, и в этот раз в цене не сошлись. Ну и грохнули. «За попытку противодействия законным властям». И ничего им, я полагаю, не будет, - ну, переведут в другой район, только.
        Вот. Топливо. И опять мы молодцы! С бензином-то как во-время! Да, кстати - сходи к Элеоноре с Серым, возьми у меня большой полиэтилен, - тщательно заверните все, заклейте скотчем - она жаловалась, что воняет… И чтоб жрачка, та, которая сыпучая, рядом с бензином не стояла. Сделаешь?
        -Угу. Я щас схожу.
        -Подожди. Успеешь. Опять к ней забуришься - и с концами, лясы точить и подвигами хвастацца, а про полиэтилен забудешь. С Серым сходи.
        Стройматериалы потом… Ну, до этого руки пока не дошли, но иметь ввиду надо. Сетка-рабица из «Сделай сам», арматура с завода «Прибор», решетки для окон с ограды вон того административного здания… Все это записываем в книжечку…
        Маргариновый завод тут неподалеку - растительное масло, комбижир, пальмовое, рапсовое масло. Пивоваренный завод: хмель, ячмень, пшеница… Знаешь, Толян, пока тут мало до кого дошло, чем все это веселье по осени закончится, мы можем даже не просто шоппить, а благородно коммерсантствовать - менять ту же водяру, которой у нас дофига, на эти вот, по сути пока никому не нужные ин-гри-ди-енты - растительное масло, комбижир, зерно самое различное. Потом уже озаботимся сохранением, я знаю как.
        -Это уже к Эльке-то не войдет…
        -Знаю я. Васильченко съехал, - к нему потолкаем. Потом вот у нас соседка… Вернее, соседская квартира - ее сдавали, сейчас пустует. Я попрошу ключи, взамен «на приглядеть». Да не, сейчас, когда город пустеет, куда захомячить проблемой не будет… Даже и из подвала-то со временем надо будет на этажи перетаскать - не нравится мне что в подвале так от входа недалеко.
        -Олег, слушай, я знаю, где есть дофига печного топлива. Это что-то типа соляры или флотского мазута, того что Ф-5, но спецом для топки бытовых котлов. Надо нам?
        -Коне-е-е-ешно! Это ж эти все, придурки, думают что или лето будет вечным, или
«до холодов порядок-то наведут»! Ага, «наведут»! И «подготовку теплосетей к началу нового отопительного сезона» - проведут! Ты прикинь, до подавляющего большинства до сих пор не дошло, что посевной-то в этом году практически не было! Что они жрать зимой собираются…
        -Так надо печное топливо?
        -Да. Опять какая-то промзона, автохозяйство? Сторожа в голову бить?…
        -Не. Где я работал. Ну, наверно, и сейчас еще числюсь, хы. У Мартовны, козы старой, крашеной в пегую пони. У них там котел, офисное здание отопляют зимой автономно. В котельной кубов сорок этой горючки запасено. Плюс там запас мягких емкостей для перевозки.
        -Феерично! Она против не будет?
        -Зачем старой женщине, по слабости здоровья, такие запасы топлива?… Офисные крысы все одно уже разбежались, здание пустует. Сама она живет с сыночком и его лялькой в трехэтажном коттедже, у них там наверняка и свое топливо есть…
        -Вывезли уже, может?
        -Не. Они не настолько прошаренные. Насколько я общался, они из тех, что считают, что «все вот-вот наладится». Училка, я ж говорил тебе, - просто школьная училка, уровня гороно только, которой повезло с мужем бизнесменом. У которого она при разводе и коттедж, и этот офис отжала. CДC,блин.
        -Пожгли его уже, небось, вместе с офисом? Много пожаров было в эту неделю.
        -Не думаю. Даже наверняка все там в исправности. Оно ж, здание - ты видел? - прямо напротив «Мувск-Колизея», где сейчас крупнейший Центр Спасения. Там охраняется все вокруг.
        -А как мы…
        -А так вот. Я там работал, или как? Ты че думаешь, старый вояка диспозицию не оценил?
        Отвернувшись в сторону, чтобы не слышал углубившийся в записи брат, Толик пробормотал:
        -Да и с Мартовной, и с сыночком ее, сволочами, очень бы хотелось повидаться…

* * *
        Давно уже типа «общим собранием жильцов», а точнее - «решением актива», а еще точнее - решением нескольких мужиков Башни, тех, кто еще о чем-то «общем» заботился, заперли изнутри первый подъезд. Наглухо. Закрепили болтами. Открыли проход на лестничной площадке первого этажа между подъездами, и теперь весь дом, вся Башня ходила через наш подъезд.
        На ночь стали его запирать изнутри на массивный засов, который прямо одевался на круглую стальную дверную ручку. Да и сама дверь была уже не «дверь мирных времен»,
        - с началом «гопнического движения» ее за счет жильцов же заменили на бронированное чудовище из листа-тройки, на каркасе из стальных же швеллеров. Петлям могло бы позавидовать банковское хранилище. Собственно, и все дома, как могли, укрепляли подъезды. Фирмы, специализирующиеся на стальных дверях и ставнях
        - роллетах - решетках, переживали небывалый с 90-х годов расцвет. Большие траты выпали на долю обитателей первого и даже второго этажей, - стало нормой закрывать окна мощными частыми решетками. Вскоре в городе окна первого этажа, не забранные решеткой, стали восприниматься как некое бельмо. Фирмы ликовали и, в погоне за потребителем, выпускали все новые вычурные модели решеток… Оделись в решетки и витрины магазинов.
        Составили график, по которому каждая квартира дежурила по четыре часа у двери подъезда. Мужики дежурили ночью. Дежуривший выпускал из дома всех, впускал же, предварительно убедившись через окошко в железной двери, что стучащий в дверь - свой. В принципе, ничего ведь сложного, - и я дежурил.
        Людей в Башне, мужчин становилось все меньше, график дежурств приходилось переписывать все чаще. Батя одно время носился с идеей организовать «коммуну» среди остающихся, чтобы все вносили в общий котел часть своих продуктов - типа, готовить сразу на всех и быстрее и выгоднее, но идея, хотя и встретила вялую поддержку, не прижилась - все предпочитали хавать по своим норкам. Батя потрепыхался - и плюнул.
        В эту ночь, уже ближе к утру, дежурил я. Уже хотелось спать, я посматривал на время, в очередной раз прогнав на айфоне Марио по лабиринтам, когда спустился этот дядька - Сергей Петрович Мундель-Усадчий, как он представился, журналист, снимавший уже давно квартиру в нашем подъезде, 30-ю. Разговорились с ним. Я пожаловался на просто зверский сенсорный голод, - так, что ли, это называется, - что без компа я буквально дохожу… Тезка мне посочувствовал, но, как и батя, кстати, указал на то, что ведь сотни лет жили люди и без интернета. Читали книги. Бумажные книги, в которых столько «разумного доброго вечного». Я скептически сморщился, но он с жаром мне стал доказывать, что за всю историю человечество накопило… и все такое. Как, - говорит, - люди жили в 18-19 веках? Книги читали, музицировали, в гости друг к другу ходили. Была, говорит, насыщенная эмоциональная жизнь, не то что сейчас. Письма друг другу писали, даже жанр такой был, -
«эпистолярный» называется. Сказал, что просто мне некому составить тематический план для самообразования, и подобрать авторов. Я заинтересовался - говорил он хорошо, гладко, убедительно. Ну так! - журналист; он в прошлом правительстве еще в каком-то департаменте работал. Журналистов я уважал…
        Он сказал, что у него дома очень неслабая библиотека мировой литературы, и пообещал помочь мне с книгами. Я обрадовался. Договорились встретиться утром, часов в девять.
        Я уже собрался уходить, когда он спросил, чего я с собой таскаю спортивную сумку -
«Кофе и бутерброды, что ли?», - и улыбается. Ну, я подумал, что он, наверное голодный, - не все ведь такие предусмотрительные как батя; и решил, что завтра, когда пойду к нему за книгами, возьму ему жрачки, - у нас ведь много.
        -«Нет,» - говорю, - «Не кофе-бутерброды, а так…» Я застеснялся, и почему-то все же… Ну, наверно мне хотелось «показать себя» перед этим умным, начитанным дядькой, который обещал мне помочь с книгами, - и я показал ему обрез бинелльки, что таскал в сумке и на дежурство - «Мало ли что!..»
        Оооо, он сразу меня зауважал! Видно было, что я в его глазах махом поднялся на пару ступенек! Уважительно попросил посмотреть, и так осторожно повертел в руках, рассматривая чеканку и классное полированное ореховое цевье. Я уже хотел забрать и идти домой, но тут он так почти жалобно попросил:
        -Послушай, тезка, ты оставь мне его до конца дежурства… Тут и правда ведь… С оружием как-то спокойней себя чувствуешь - вдруг ломиться будут. Так хоть припугнуть через окно, или тревогу поднять - не бегать же и не стучать в двери! Я знаю-знаю, что незаконно - но мы ж с тобой теперь друзья, правда? Я никому и не скажу, и не покажу. А завтра у меня и заберешь, когда за книгами поднимешься.
        -Ладно, - говорю, - Только вы уж никому!
        Он уважительно покивал, и я, оставив ему бинелльку с парой патронов в стволах, пошел отсыпаться.
        На следующий день, вернее, утром этого дня, я, наскоро умывшись и позавтракав, собрался сбегать в 30-ю, но батя припахал немного поперетаскивать из запасов от Элеоноры к Васильченкам. Понапрягавшись полчаса, я, когда проходил мимо вестибюля нашего подъезда, был окликнут очередным дежурным:
        -Сергей, предупредите отца, чтобы опять график переделал, - еще один мужчина съехал.
        -Кто такой? - спрашиваю, забирая у него снятый со стены старый график.
        -Этот, очкастый журналист с 30-й, который ночью дежурил.
        -Как с 30-ой?… - у меня как-то нехорошо заныло под ложечкой, - Точно с 30-ой?…
        -Да он, он, тот, что по графику тебя менял сегодня.
        -Как… «съехал»?… Не может быть… Он ничего такого… Может, не съехал, а пошел куда на рынок или по делам? А?…
        -Нет, съехал, съехал. Вернее - ушел. Пешком. Нагрузился двумя сумками и ушел; насовсем сказал. Вроде как в «Центр Спасения», или как.
        -Неее… Неможет этого быть… - нехорошее предчувствие сложилось в свинцово давящую уверенность, но я еще сопротивлялся очевидности:
        -А он, может, оставил чего? Ну, сумку?…
        -Нет, ничего не оставлял.
        Нет! Не может быть! Такой нормальный дядька, журналист!.. Этого не может бы-ы-ыть!
        Перепрыгивая через ступеньки я понесся к его квартире. На стук никто не отвечал. На СИЛЬНЫЙ стук тоже никто не отвечал… Захлебываясь во вдруг откуда-то взявшихся слезах, я пинал дверь, молотил в нее кулаками. Меня жгла обида и понимание чудовищной несправедливости - ведь я ему поверил, доверил по сути самое дорогое что у меня было - оружие, а он… Взрослый, умный, серьезный и эрудированный дядька… УКРАЛ у меня, у пацана по сути, мое оружие; просто взял - и украл! И сбежал! С моим оружием - которое + 10 к дерзости, + 20 к убедительности, + 50 к чувству защищенности… Сво-о-о-олочь!!! Я бил и бил ногами в дверь, пока на ней не лопнул кожзам, а у меня не заболели ступни ног. Потом я сел возле нее и разрыдался. Слезы текли потоком.
        Потрясение было настолько велико…
        Три года назад, когда у меня еще не было своего компа, и я вожделел его всеми фибрами своей тогда еще детской души, Антон дал мне на выходные свой МакБук. Поиграться.
        Батя, кстати, был сильно против, говорит «Хочешь играться, - садись вон к моему, стационарному, когда я освобожусь, и хоть заиграйся; а брать чужое - не надо!» Но у меня, как потом отметил батя, видимо сильно развит «собственнический инстинкт»,
        - мне хотелось иметь «свой». Антонов комп был, конечно, не мой; но можно уже было представлять, что я обзавелся своим, собственным - и не нужно ждать, пока там батя соблаговолит очистить место для «поиграть» за своим рабочим. Два дня антонов МакБук стоял у меня на столе, а батя бухтел «отнеси на место», но я его не слушал нифига… На третий день, когда мы были на кухне, в моей комнате раздался страшный грохот. Подорвавшись, мы побежали туда и увидели страшную картину: тяжеленная стенная полка с моими книгами-учебниками, сувенирами и всякой всячиной сорвалась и углом въехала всей тяжестью прямо в стоящий под ней на столе антонов комп…
        Это было ужасно. Это было такое ощущение непоправимой трагедии, что тогда я просто даже не мог плакать, так я был потрясен… Конечно, родичи потом купили Антону на замену точно такой же, но я еще несколько месяцев по ночам вскрикивал и просыпался, «видя», как полка обрушивается на открытыйеприветливо светящийся заставкой комп, ломая его вдребезги… Эдакая «неумолимая рука судьбы»!
        Вот и сейчас я чувствовал что-то подобное, только намного-сильнее, - обрез бинелльки был не просто забавной престижной игрушкой, - это был ИНСТРУМЕНТ, инструмент выживания в Новом Мире, - и теперь у меня его украли.
        К чести бати и Толика надо сказать, что они почти что и не стали мне пенять на такую бездарную потерю оружия. Батя только сказал:
        -Вот зачем ты его притащил? А если бы менты? Ты мог бы попасть существенно серьезней, чем с просто пропажей!
        А Толик вздохнул:
        -На ошибках учатся, правда, Серый?
        Не в силах сдержать слез, шмыгая, стыдясь этих слез, низко опустив голову, я кивнул.
        -А этого журнализда, случись нам с ним еще пересечься на узкой дорожке… Ну, ты понял.
        Понял я все; все я понял. Но обреза уже не вернуть…
        -Да фиг там он в «Центр Спасения» пошел, это он так, порожняк прогнал. Не пускают туда с оружием.
        -Ясное дело. Эх, люди… Серый, Серый… Нельзя быть настолько доверчивым. Я мог бы, конечно, как это модно у «разочарованных личностей», сказать что-нибудь вроде «Все люди сволочи», - но это все не так, неправильно. Люди не сволочи, люди - они как люди, в разных обстоятельствах разные. Я ведь тоже был… Ну, наивным романтиком относительно людей. Вот и с твоей мамой тоже… Ну ладно. Знаешь, что меня относительно людей сильно «торкнуло» однажды?… С тобой вот, Серый, случай. Ага-ага, с тобой. Ты не помнишь, конечно, - маленький еще был. Девяностые, типа, тебе тогда еще годика не было. Ты ж у меня… Типа, поздний ребенок, - батя хмыкнул, но глаза его подозрительно заблестели, - Я, понимаешь ли… Словом, я очень рад был, что у меня теперь есть сын, и что именно сын - тоже был рад; вот так вот, если очень сухо сказать. Мы как-то с твоей мамой пошли в магазин - тогда эпоха тотального дефицита была, за всем очереди просто сумасшедшие… А летнюю коляску с тобой оставили на улице. Че там - тепло, солнышко светит, ты сидишь, в комбезике,
        - дело весной было, - гыгыкаешь так довольно… Минут через пять я выхожу чисто проверить как ты - а ты ревешь… А около тебя на корточках какой-то парень, и что-то делает… Я сначала не понял нифига, иду к нему, - он оборачивается, - и как шарахнется в сторону!.. И говорит: «Да я ничего, я вот ему кроссовочек поправить хотел, у него кроссовочек с ноги спал…», - и тикать… Я, видимо, тормоз… тогда был. Я сразу и не понял ничего. А ты ревешь!.. Тут смотрю - а у тебя один кроссовочек расшнурован, а второй вообще уже снят, и рядом стоит… Хорошие такие детские кроссовочки были, импортные, понятное дело, по тем временам-то; даже и не наши, а это нам тогда родственники поносить дали, после своей девочки, она тебя на год старше. И вот тут я понял, что он хотел снять и украсть кроссовочки с моего маленького сына…
        Голос его дрогнул, глаза бати не на шутку теперь увлажнились. Я смотрел на него с удивлением. Хотя что тут с удивлением, - я и раньше знал, - Львы, они такие сентиментальные в душе!
        -Дааа-с, - протянул батя, - Если бы этот парень тогда не убежал, думаю, я бы присел лет на несколько, - за нанесение побоев и увечий. Наверняка, да. Вот тогда как-то до меня дошло, не по книжному, - а через… эээ… реальность. Что то, что мне дорого - для другого человека может вообще быть никчемным. В том числе и жизнь, и здоровье мое и моих близких! И это, Серый, теперь стараюсь сейчас учитывать. Вот и тебе урок…

* * *
        Олег - Толику:
        -Да. Ты прав. Не получилось коммуны. Да и не могло, наверное, получиться. Слишком все разные. Сергей Петрович по-прежнему видит себя начальником, Виктор… А!.. Да ладно. Оно и к лучшему. Они тянули бы нас на дно.
        -Ога, а теперь мы взлетим в небеса! - не преминул вставить язвительную фразу Толик.
        -Взлетим - не взлетим, но будем знать на что рассчитывать. И никто уже не сбежит с нашими припасами. Да и… Сам посуди: у нас есть запасы, мы прошаренные в теории, мы знаем что делать, и мы готовы что-то делать (мне казалось, что батя убеждает сам себя, на самом деле распад и бегство так и необразованной толком общины больно ударило по его самолюбию), мы не имеем предрассудков… Ведь так же, Толян? Если надо будет - мы отберем и убьем; если уж совсем нужно будет… А эти нас постоянно бы тормозили. Ты посмотри - в бою они почти нули, и на мародерку-то никто почти из них не пошел - все как мыши по норам сидели, а какие разговоры об аморальности
«взять чужое» - ты бы слышал…
        -Эт-то когда? От кого? - встрепенулся Толик.
        -Да… Неважно. Было. На дежурстве, ночью, взялись тут меня лечить, как нехорошо брать чужое. Но, бл…, хавчик наш кушали, это без претензий!
        Я заметил, как всегда грамотно и правильно выражавший свои мысли батя в разговоре с Толиком, особенно когда волнуется, невольно переходит на какую-то полу-феню, полу-слэнг. Подстраивается «под аудиторию, что ли?» - подумал я и тут же похвалил себя за наблюдательность - вот я какой!
        -Они по-любому тянули бы нас назад, Толян. Своими предрассудками. Нытьем своим. Приходилось бы улаживать конфликты. Разруливать.
        -Хавчик наш жрали бы! - опять язвительно вставил Толик.
        -И это тоже… - как не заметил подколки Олег - Так что нет худа без добра. А что ночные дежурства… Я все одно спокойно спать не мог, когда, скажем, Олег Васильевич с сыном дежурят - того и гляди уснут или сбегут втихаря… Как тот журнализд. Или чего хуже - по своей воле вход откроют, поскольку «Это наше решение!» - передразнил Олег.
        -Закроем ночные смены, не боись. Есть мысли. Минами закроем. Ни одна падла не сунется. Ну и сами дежурить будем.
        Толик согласно кивнул - А куда деваться?…
        Так и закончился разговор - реквием по «общине». И «реквием» по моей «вере в людей»…
        СВЕДЕНИЕ СЧЕТОВ
        До офисного здания, в котором раньше «охранял» Толик, добрались без происшествий. Тут действительно было спокойно: в пределах прямой видимости высились футуристические купола и сферы «Мувск-Колизея», сейчас превращенного в один из
«Центров Спасения». Символом новых времен была «егоза», оплетавшая расставленные по периметру Центра гаишные барьеры, да блок-пост с торчащим из мешков с песком, выложенных на бетонные блоки, стволом крупнокалиберного пулемета. Два БТРа рядом довершали картину.
        Трехэтажное вычурное по дизайну офисное здание было как раз напротив, в полукилометре. Вернее, даже, скорее четырехэтажное: три этажа и этаж цокольный, с половины здания выходящий наружу, и имеющий даже свою дверь и вполне полноценные окна. Как отметил Толик, все было как всегда, даже не побиты стекла, - но во всем царило запустение: порядочная по размерам автостоянка за офисной оградой была не подметена как обычно, с ближайших деревьев густо нанесло листвы; с ближайшей мусорки, с переполненных мусорных контейнеров - газет и прочего мусора.
        Подъехали к воротам. Толик вышел и огляделся. Никакого движения, никакой реакции.
«Может, вообще тут все бросили и слиняли?» - подумал он, - «Это было бы обидно… Да нет, вряд ли».
        -Олег, ты побудь здесь, я сейчас - схожу за ключами. Ворота открыть надо.
        -Может, вместе сходим?
        -Не. Я ж здесь как бы свой, а ты-то что. Я сейчас, быстро.
        Потрогал калитку - тоже брякнул замок на цепи. Сделал шаг в сторону, и легко перебросил тело на ту сторону забора. Опять осмотрелся. Никакого движения. Через минуту он уже стучал костяшками в запертую же стеклянную дверь основного входа, в вестибюле которого был дежурный пост.
        Вскоре появилась заспанная физиономия, и в стекло стал всматриваться мужчина лет сорока пяти, в черной куртке с желтой надписью над карманом «Охрана».

«Леша, Лексей Аронович» - порадовался про себя Толик, - «Старший отдела охраны, стукач и лизоблюд Мартовны… Это хорошо, это хорошо… Будь Никитич или Валерка, - вышло бы неудобно».
        Всмотревшись, узнав, тот заулыбался, махнул приветственно рукой, и подошел к дверям. Повозившись, открыл замок, приоткрыл дверь, и, стоя в проходе, улыбаясь, протянул руку пришельцу:
        -Ну, здорово, бродяга! Где пропадал?
        -Да так, дела были… А ты все на работе? В такое-то время?
        -Ненуаче? Че делать-то? Все поразбежались, да; ты вот тоже слинял… Тогда. А тут спокойно. Вон - вояки и менты напротив, так что тут не шалят… А я чо? Я ж
«начальник охраны», я и дежурю… За всех за вас! - с нажимом добавил он.
        -Труженик, епт. Трудяга. А че в Канаду, к родичам не слинял - ты ж собирался?
        -Да… Не вышло, да. А сейчас у них там у самих, понимаешь…
        -Слушай, а ты что, меня так и не пустишь войти? Вот так и будем разговаривать в приоткрытой двери?
        Тот смешался.
        -Да понимаешь… Мартовна велела никого не пускать… Вообще.
        -Велела… А ты всегда был исполнительным, ну как же, как же. Помню, ага. Не пох, чо она «велела»?
        -Дык эта… Она ж тута. Да. В здании. Живет здесь - вместе с Олегом, с сыном значит…
        -Оп-па… И сейчас здесь?
        -Ну да…
        -Ну надо же как везет! Давай-давай, двинься, разговор у меня к ней. Как у работника к работодателю. В силу сменившейся парадигмы. - Толик отодвинул плечом пытавшегося загородить дорогу «начальника охраны» и прошел мимо него в вестибюль. Тот засеменил следом, неловко пытаясь ни то закрыть проход ему, ни то даже и вытеснить обратно на улицу, и продолжая сбивчиво вещать:
        -Так эта… Тогда, когда эта… Ну, случилось все, - ну, переворот, - вот тогда, ну, после твоей смены уже, пропали ноутбуки, да. Штук двадцать со склада. Ну, там еще кой-что по мелочи. Сначала, конечно, не до этого было, а когда через пару дней открылось - так Мартовна прям вся рвала и метала! «Я, говорит, всю охрану пересажаю; вы, говорит, у меня будете без оплаты и без пайковых карточек пахать на меня лет пять!» - прикинь! Так ее разобрало… И эта… Ну, - всех уволила. Кто не стал на смены приходить. И тебя тоже, да. Так что ты теперь не сотрудник… Ну, Толь, ну не велено… Ну куда ты… Я и так за всех за вас тут отдуваюсь, - по две смены тащу подряд, потом сутки отдыха, - и снова… На сменах один теперь, прикинь! Все ж поразбежались. Хорошо хоть сейчас не заставляют территорию подметать… А они теперь тут и живут с Олежкой… Ой, трудно с ними, ой трудно… Ты ж помнишь, Мартовна, требовательная, да… А теперь все время здесь, и ночью не отдохнешь - припрется со своего второго этажа ночью, и будит: «Алексей Аронович, вы все спите, а я вот слышу, что в окна цоколя вроде как кто-то стучится! Вы пойдите и
проверьте!» - это ночью-то! И идешь, «проверяешь…»
        -Ну так. Ты ж всегда был стукачом и подхалимом, привыкнуть уж можно было… - осматриваясь в вестибюле, как бы между прочим, сказал Толик, - А что, на сигналку до сих пор сдаете?
        Молча лишь сморгнув на фразу про «стукача и подхалима», «начальник охраны» ответил:
        -Ну да, сдаем… Когда свет есть. Только бессмысленно это, хоть довызывайся - никто не приедет… Вон, вояки напротив - и то проще, у нас с ними договоренность, - если что… За наличный расчет, типа того…
        -А чо Мартовна-то сюда переселилась? Чо коттедж-то?… Да, это, ключ дай от ворот - на машине я, загоним в ограду.
        -А что переселилась - так опасно там стало, в коттеджном-то поселке. Хулиганят. А тут - Центр рядом, тут спокойней. Вот и… Не, ключ не дам, не велено без ее разрешения никого впускать, и машины тоже. Не-не, Толик, и не надейся!.. И вообще…
        -Я чо, с тобой советуюсь, что ли? - с брезгливо-демонстративным удивлением посмотрел на него Толик, - Я чо, спрашивал разрешения? Я ключ дать велел, а не спрашивал то, как ты к этому относишься. Ты, Леша,…
        -… не! Никак не могу! И вообще, я сейчас Мартовне по внутреннему позвоню, пусть она сама… Ооххх!!.. Аааа… Уууу…
        -…ты, Леша, всегда был не только засранцем и стукачем, но и идиотом!
        Придержав за рукав форменной куртки оседающего на пол сослуживца, Толик подтащил его к стоящему рядом стулу и толкнул на него.
        -Вот посиди тут… исполнительный. Да-с, есть в сменившейся парадигме свои приятные моменты, это не отнять… Вот ведь, сколько я мечтал это с тобой сделать, и вот пжалста!.. Посиди… Хотя нет, - порядок есть порядок, тут ничего не поделаешь!
        С этими словами он слегка поднял зажмурившемуся и потерявшему дыхание от удара в
«солнышко» бывшему своему начальнику голову и мгновенным жестким правым хуком в челюсть отправил того в глубокий нокаут. Стул, откачнувшись, врезался спинкой в стену, в стену же врезалась, мотнувшись, и голова «начальника охраны». Затем он стал сползать на пол.
        -Ну, полежи - полежи, раз устал… - пробормотал Толик, роясь в ящике с ключами.
        Через минуту джип вкатился в открытые ворота.
        -Что долго так?
        -Разговаривали… Сдавай задом вон к тем дверям - там котельная. Вот ключи. Сигналку я выключил. Олеж, топливо, емкости - все там, ты пока занимайся, - я сейчас пройдусь по зданию, ага? Там, на третьем, была раньше фирма, что кондитеркой торговала - у них там постоянно несколько ящиков с образцами… И еще конторка, что финской охотничьей одеждой барыжила - тоже все завешано образцами… было, во всяком случае. Хорошие вещи - «мембрана»! Ну, филиал «Найк» нам нах не сперся, как я понимаю, - если только Эльке да Серому гламурные трусы и майки с
«соплей» прихватить… Словом, ты занимайся пока, - я сейчас!
        Толик уже заканчивал пристраивать обмякшее бесчувственное тело бывшего начальника на стуле за дежурным столом, связав ему за спиной крепко-профессионально большие пальцы рук и придав более-менее вертикальное положение, когда сверху по широкой лестнице вестибюля, ведущей на второй этаж, и ярко освещенной солнцем через высокие, от пола до потолка, окна, послышались шаги, и появилась явно пожилая, потасканная, но молодящаяся женщина, изо всех сил претендующая, судя по макияжу, (впрочем, довольно безуспешно) на звание «женщины средних лет», сама Вероника Мартовна. Она куталась в роскошный халат «леопардовой» расцветки.
        -Алексей Аронович! Алексей Ароно-ович!! Это что за безобразие!! Что за машина въехала на территорию! Я же сказала - без моего ведома, без санкции - ни-ко-му! Вы что, хотите, чтобы я вас уволила?? Алексей Аронович!!
        Близоруко щурясь, она не сразу узнала пришельца.
        -Анатолий… ээээ… Валерьевич? Вы что здесь делаете? Кто вас впустил?? А где Алексей Аронович?…
        -Занят. Устал. От переработки и сверхурочных. Велел не беспокоить. - ответил Анатолий, направляясь к ней.
        -Я повторяю: кто-вас-впустил?? Почему вы здесь?? Вам передали, что я…?
        -Передали, что «вы»… Пойдемте, Вероника Мартовна, поднимемся к вам в кабинет, у меня к вам важное дело морально-этического характера с элементами системы Макаренко, во… Нет, не здесь, - мне еще с вашим сыном, с Олегом нужно переговорить, - и хорошо бы одновременно с вами… Да-с… Пошла, я сказал, старррая сволочь!!

* * *
        Сзади скрипнула дверь, не терявший ее из виду Олег, увидев, что появился брат, убрал руку с рукоятки люгера.
        -Заканчиваю. Вот это, это, и вот это. Грузим. Больше не увезти за раз. Слушай, а тут дофига! Как ты с обитателями - убедительно беседовал? Можно будет еще приехать?
        -Можно. Убедительней некуда. Приедем, да. Я там, Олег, барахло кое-какое в багажник и на заднее сиденье посовал… Слушай… У твово Сереги сигналка есть? Ну, сигнальная ракета? Не?…
        -Не знаю. Нет, кажется. Не помню. А что ты спросил?
        -Там, понимаешь… Я сейчас по двору прохожу - и там, в стороне Башни, сигнальная ракета… Вот примерно точно где Башня, я случайно заметил вообще-то.
        -Ну и?… Пуляют. Вояки. Шантрапа всякая… А, у нас ведь еще «елочная пиротехника» есть с «Гектора», - но она там вся в куче, завалена, я уж и сам не помню где она сейчас под барахлом-та… Чо тебя взволновало?
        Олегу непроизвольно передалась вдруг тревога брата.
        -Не, вроде как армейская. И это… Горит там что-то!
        -Ну-тебя-нафиг! - бросив все, завернув кран слива, Олег упруго вскочил и выбежал из подвального помещения котельной, - Где видал?… Оппп… - он пошарил взглядом по горизонту и тут сам увидел отчетливую струю черного дыма как раз там, где за домами скрылась Башня.
        -Знаешь… Знаешь, может, это и ни о чем, но… Но все же…
        -Да. Чо-то тревожит. Серый один там остался.
        -Все! Бросили все - погнали! Ну-ево-нафиг! Пусть мы истерики и перестраховщики, - пусть. Но давай-ка к Башне, ага?? И в темпе!
        -И я о том же.
        Хлопнули дверцы, взревел уверенно двигатель, машина с пробуксовкой сорвалась с места. Набирая скорость, устремилась в сторону густеющей в синем солнечном небе струйки дыма. «Только бы вояки по дороге не доскреблись!» - подумал Олег, поудобнее пристраивая люгер за поясом. В сердце нехорошо закололо предчувствие беды. Как будто отвечая на его невысказанный вопрос, Толик, не сводя глаз с дороги, буркнул:
        -Не, здесь вроде постов нет… Я дорогу знаю. Ну а случись что - по обстоятельствам, но вступать в долгие базары не станем, нет! Да, кстати!..
        Он достал сзади из-за пояса наган, и подал его Олегу.
        -Отвертка с собой? Давай-ка, пока едем, перезаряди сделанный тобой страшок… выколоти три штуки отстрелянных, замени на целые. Пакетик с пульками и картечинами у меня в правом кармане. Где и как «отстрелял»?… Ну, вот так вот «отстрелял», понимаешь… Ххосподи, когда же у меня будет нормальный ствол, а не это уежище? Потом скажу, я же говорю тебе… И вообще… Не задавай вопросы, на которые тебе не хотелось бы точно получать ответы… Потом, Олег, все потом, некогда…
        Джип, подскакивая на выбоинах асфальта, оставленных танковыми гусеницами, стремительно мчался к Башне.
        СРАЖЕНИЕ ЗА БАШНЮ
        В этот проклятый день наша Башня, наш «замок» и пережил свою первую осаду…
        Этот день начался спокойно: батя с Толиком, как и собирались, с утра отправились за топливом. Толян вчера сказал, заговорщицки подмигивая, что знает, где есть запас жидкого печного топлива - «много!». Мы, несмотря на лето, думали о предстоящей зиме. Батя конкретно озвУчил, что нынешнюю зиму в городе мало кто переживет, во-первых, из-за жрачки, во-вторых - вымерзнут. И дело не в том, что будет просто холодно, - это-то ладно, в городе есть что жечь и чем греться. Дело в том, что «где» и «в чем» жечь - никто заранее не думает. Центральное отопление как бы кончилось. А печек, кроме как в частном секторе, нет. Да и там… Да что говорить
        - сейчас и в городском частном секторе нет печек почти, - все на газ перешли. А что? Газ дешевый, и просто все - включил и грейся…
        -А когда понадобятся печки, - продолжал батя, - Будет поздно. Будут жечь костры, будут, как американские бездомные в новостях, жечь всякий хлам в железных бочках. Будут спать на холодном полу, - и будут заболевать и массово дохнуть от простуды. В обязательном порядке! При отсутствии медицинской помощи это гарантированно.
        Так вот «оптимистично» батя нарисовал перспективы тех, кто сейчас, летом, не озаботится печкой. Ну и топливом, соответственно. Как-то не особо на летней жаре думалось о холоде и печке, но бате было пофиг, у него «это стояло в плане». И потому насчет топлива он возбудился, сказал, что это лучше всего - можно будет сделать печку на жидком топливе, и вопрос будет решен. Или намарадерить ее где-нибудь.
        Вопрос «где оставаться» в общем был уже решен - на совете мы решили не пытать судьбу, и оставаться в Башне.
        Во- первых - дом.
        Во- вторых, - запасы. Мы уже очень неслабо затарились, и куда-то это перетаскивать было сложно. А без присмотра - разграбят.
        В третьих - подвал магазина. В случае, если по городу все же ударят чем-то серьезным - там можно отсидеться, как мы уже убедились. Кто знает, чем еще эти разборки между «администрациями» закончатся. Да и… Батя же сказал - при переделе Нового Мира войны неизбежны. В Европе, говорят, тоже буча, им, вроде бы не до нас. Но все же…
        В четвертых - Башня удобна для обороны. Это не деревенский дом, и не коттедж, где откуда ни подойди - и вот ты «в гостях». Наша «Башня», как вычурно выразился батя,
«Должна быть как королевский замок, возвышающийся над лачугами простолюдинов», - прикалывается, конечно.
        И вообще, как высказался батя, «если из города стараются выгнать - значит надо постараться в городе остаться»! Даже привел цитату:
        Евангелие от Матфея, Глава 7:
        стих 13. «Входите тесными вратами, потому что широки врата и пространен путь, ведущие в погибель, и многие идут ими»…
        Когда батя с Толиком укатили на джипе, я немного послонялся по квартире, читать не хотелось… Они сказали, что мигом - туда и обратно; но понятно, что как получится - что тут загадывать. Меня не взяли - чтобы больше вошло, на этот раз и Толик почему-то был против моей поездки. Я не настаивал; топливо - это не интересно.
        Интернет не работал. Света тоже не было. На батином экономичном нетбуке, надев наушники, завалился смотреть фильм. Мама копалась на кухне, готовя обед. Газ теперь давали не всегда, и напор был очень слабый. Иногда на то, чтобы вскипятить чайник, уходило по часу. Все же здОрово нас выручала вовремя запасенная батей походная газовая печка с запасом баллончиков.

«Бешеный Макс-2». Смотрел, и со злостью думал про этого негодяя, который украл мой ствол. Я досмотрел его уже почти до конца, когда в комнату вбежала мама. Глаза у нее по пять копеек, как выражался батя - я таких монет в жизни не видел. Короче, она была очень испугана.
        -Сережа, Сережа, у подъезда какая-то свалка; там какие-то люди в дом ломятся!!!
        Меня с дивана как ветром сдуло, - вот черт, а я и не слышал ничего, в наушниках-то! А меня и оставили-то дома именно чтобы присматривать за происходящим… Сдернув наушники и отбросив комп, я рванул к окну.
        Во, бл…! Действительность оказалось хуже всяких ожиданий!
        Возле нашего подъезда толпилось человек пятнадцать - восемнадцать, судя по всему - гопников. Молодняк. Кого-то, окружив, они азартно пинали. Еще несколько человек кидали в окна камни. Стоял гвалт, звенели выбитые стекла - как я не услышал раньше! - это все из-за наушников!
        Выскочив из квартиры, я понесся вниз.
        Слава богу! Железная дверь в подъезд была заперта изнути. Около нее толпились несколько жильцов, все растерянные, одетые кто во что, большинство в домашних тапочках… Я-то, как знал, сразу в кроссовки впрыгнул. На площадке первого этажа несколько женщин клубились на кем-то, лежащим на грязном полу. Я протиснулся между ними, и увидел кто это - бабка с верхнего этажа; я всех, кто выше нашего, третьего этажа, смутно представлял кто на каком живет, хотя в лицо-то всех знал, и, конечно, здоровался.
        Бабка лежала на спине и надрывно стонала. Все лицо в крови, все платье на груди в крови, глаза зажмурены. Ой-е!.. Я присмотрелся и увидел что у нее дыра в голове, вмятина над левым ухом, седые волосы слиплись, и оттуда расплывается темная лужа. Окружившие ее тетки суетились и мешали друг другу, то поддерживая ее голову, то прикладывая скомканные тряпки к ране на голове. Лица у всех ошалелые.
        И тут в дверь подъезда чем-то звонко ударили.
        Меня как отбросило от этой бабки, я кинулся к двери подъезда, где четверо мужиков лихорадочно и бесцельно метались перед запертой изнутри на перекладину железной дверью, стараясь как-то еще добавочно укрепить засов. В дверь снаружи колотили чем-то металлическим. В решетчатое окошко входной двери с давно выбитым стеклом показалась рожа молодого дебила.
        -Открыли, быстро, нах. й!! - орал он, - Быстро, я сказал!! Быстро открыли, уроды, или щас вас всех здесь уроем!!! - и снова удары металлом по металлу.
        -Не открывайте!.. - взвизгнул кто-то из женщин. Как будто нашелся бы какой дурак, что открыл бы.
        Мужики подались от двери.
        -Быыыыстро, бл…дь!!! - ревели за дверью и уже в несколько рук били в дверь. Дверь гремела на весь подъезд.
        -Звоните в Администрацию!! - раздался чей-то крик.
        -Звонили… Звоним… Уже пытались… Бесполезно… Там ни один телефон не отвечает… - раздалось сразу несколько голосов.
        Сверху еще сбежали на площадку первого этажа несколько жильцов подъезда. На их лицах отчетливо читался панический страх и ужасное сожаление, что они сейчас здесь, а не за десятки километров, где-нибудь на даче, или, на худой конец, не в охраняемом «Центре Спасения». Перед входной дверью и на площадке первого этажа неожиданно стало тесно, такое впечатление, что тут столпились все жильцы, кто еще не уехал из города. Лица у всех были белые от ужаса. Тут я увидел и Устоса. Он проталкивался к площадке перед дверью.
        Опять в решетке дверного окошка появилась дебильная перекошенная рожа.
        -Быстро открыли,…!!! Если не откроете, весь ваш клоповник спалим…! и вас всех поубиваем…!!! Быыыыстрооо!!!! - дальше пошла уже полная нецензурщина.
        -Не открывайте!!! - опять завизжало несколько женщин, пара мужиков от входа стала проталкиваться наверх.
        На площадке все так же лежала окровавленная старуха и тяжело, с надрывом, стонала. Возникла толкучка - Устос и еще кто-то мимо нее проталкивались ко входу, навстречу им проталкивались мужики, раньше бывшие у входной двери. Сверху, перегнувшись через перила, показалась мама. Лицо ее было белое от страха.
        -Сергей!! Сережа!!! Иди сюда!
        Я отмахнулся.
        -Не окрывайтиииии!!! - с переходом на визг закричал женский голос.
        Снова железные удары посыпались снаружи на входную дверь, - молотками они бьют, что ли?
        Я прижался к стене и лихорадочно соображал - что же делать, что делать??.
        -Убъем!.. Всех!!.. Ссссуки!!! - в перерывах между ударами слышалось снаружи. Толпа женщин над лежащей старухой стремительно мельчала, - по одной они устремились вверх по лестнице, захлопали железные двери квартир. Защелкали замки. Викторыч и белобрысый мужик держали толстую балку засова-перекладины входной двери, хотя в этом не было никакой необходимости; на их лицах читалась растерянность.
        -Сергеич? Где Олег Сергеич??…
        Протиснувшийся к двери Устос деловито выглянул в окошко, отпрянул, когда в окошко же, чуть не ему в лицо, сунулся снаружи арматурный прут.
        -Осада, ого! - с какой-то чуть ли не радостью, выдохнул он - Настоящая осада! Я знал ведь! Я говорил!
        Подбежавшая ко мне мама сильно дернула меня за руку:
        -Скорее домой!! Скорее!!!
        Я вырвал руку и посмотрел на нее как на сумасшедшую - Зачем?? Что - «домой»? Что там делать?? А здесь мы что - не дома??
        Но она, уже ничего не соображая, снова схватила меня за руку и потащила вверх по лестнице, что-то в ужасе бессвязно выкрикивая. Оглушительные удары в дверь продолжались. На площадке первого этажа возле окровавленной старухи уже никого не было. Вверху на лестнице слышался удаляющийся топот последних жильцов и лязг захлопывающихся дверей…
        Я схватился за перила и удержался. Мне стало предельно ясно, что если эти отморозки ворвутся в подъезд, то двери квартир, будь они хоть сто раз железные, их не остановят. Но что, что делать??…
        Мимо меня с деловитым видом вверх устремился Устос. Притормозил - и, обращаясь к маме, сказал:
        -Правильно, идите наверх! Кипятите воду и масло. Надо осаждающих поливать сверху кипятком. Маслом - еще лучше! Или гудроном. Есть у вас масло?
        Мама взглянула на него как на помешанного, а он, махнув рукой, побежал вверх, перескакивая через две ступеньки.
        Тут я сообразил, что нужно как-то дать знать бате с Толиком, что Башню штурмуют, и я, отцепившись от перил, вместе с мамой побежал домой, в квартиру. Дома она стала лихорадочно запирать входную дверь на все замки, я же схватил оставленную батей рацию и нажал на клавишу вызова, еще и еще.
        -Давай! Давай же!!!
        Я жал и жал на сигнал, красный светодиод исправно мигал, жужжал зуммер, сигнал шел
        - но батя с Толиком не отвечали.
        Расстояние! - сообразил я. Я кинулся к входной двери и стал лихорадочно открывать все только что запертые мамой замки.
        -Куда!! - закричала она, - Ты с ума сошел?? Никуда не пойдешь!!! - и схватилась за меня трясущимися руками. Но я уже отпер дверь. Довольно грубо я оттолкнул ее.
        -Надо сообщить бате с Толиком. Отсюда не берет. Я поднимусь повыше, может - на крышу, может, оттуда добьет!
        В подъезде стоял гул от ударов во входную дверь. Но, кажется, сейчас до них дошло, что просто стуча в дверь, они ничего не добьются, и они старались чем-то подцепить и выломать дверь, а не пробить. Слышался скрежет.
        Одним духом я взлетел до четырнадцатого этажа, и, подскочив к окну, зачем-то распахнул его, как будто оно могло повлиять на радиосигнал. Снова и снова я жал на клавишу вызова и выкрикивал в эфир «Папа, Толик, на помощь! Башню штурмуют! Папа, Толик, на помощь!» - и включал прием. Но кроме шорохов на волне было тихо. Не отвечают! Не слышат!
        Отчаяние захлестнуло меня… Если бы у меня было ружье!
        Перегнувшись через подоконник, я заглянул вниз.
        На тротуаре напротив подъезда, среди набросанного за недели мусора, лежало тело мужчины. Судя по черной луже в которой он лежал, с ним все было кончено. Из-под козырька подъезда раздавались выкрики и удары. Там толпились эти… штурмующие уроды. Мелькнула мысль, что точно как в историческом фильме - штурм рыцарского замка. Из фильма, из этого… «Викинги». Такие же все патлатые и расхристанные бандиты, только без щитов и с арматуринами в руках вместо мечей и боевых топоров… Мысль мелькнула и исчезла. Хорошо еще что эти уроды настолько тупы, что не могут сломать дверь подъезда… Кинуть в них чем-то?… Я увидел, что из окон кое-где торчат головы жильцов, также как и я, наблюдающих за происходящим. Трусливо наблюдающих. Бездеятельно. Как свинья перед забоем, наблюдающая за точащим нож мясником. Да свинья, пожалуй, поумнее будет… Злость захлестнула меня. Злость - на этих уродов, собирающихся вломиться в мой дом; и на тех уродов, кто просто трусливо за этим наблюдает.
        Я лихорадочно оглянулся, думая чем можно бросить в гопников. Лить кипяток? Тут же сообразил, что ничего не выйдет, - они все почти под козырьком подъезда. Только несколько человек кривлялись на тротуаре, не то под музыку, - что-то у них там тяжелое играло, металл какой-то, - не то просто гАшеные, под кайфом. Один из них подбежал и стал прыгать на распростертом теле.
        Бесполезно… Бесполезно на кого-то надеяться, никто не приедет, никто не поможет.
        Что же делать?? И батя с Толиком не знают! Я почему-то был уверен, что окажись здесь батя с Толиком - они бы разогнали эту свору. Не знаю как, но разогнали бы! У них ведь стволы! Да и они… Они б точно за квартирными дверями прятаться не стали!
        Как им дать знать? Рация не добивает - далеко, видимо… Я опять попробовал - бесполезно. Как?…
        Мысли теснились в голове, мешая друг другу; прямо какая-то каша, а не мысли! Обрывки фильмов…
        Внизу хлопнула дверь. На площадку выскочил мужик, взгляд ошалелый, трясущиеся губы. За ним из квартиры показались женщина и девочка лет восьми, видать жена и дочка. Те были просто в панике. Девочка трясущимися руками хваталась за мать и повторяла «Мама, я хочу домой, мама я хочу домой!», а мать, с остановившимся от ужаса взглядом, отрывала руки дочери от себя и тоже что-то шептала, совершенно неслышно.
        Мужик метнулся в квартиру и появился на площадке уже с мотком веревки, - буксировочный трос, что ли?…
        Мазнул по мне взглядом, не узнавая, и потащил своих вниз. Тут я понял - он хочет спуститься из окна, на ту сторону Башни, что выходила на улицу, - может быть, там гопников и не было. Квартиру они так и оставили распахнутой - а что… оно понятно. Их топот по лестнице удалялся, сопровождаясь девочкиным «Мама, я хочу домой!» - ее-то он как спускать собирается?…
        Впрочем, это вариант. В голове сразу промелькнуло: альптрос батин… он показывал, давно. Непонятно зачем он его где-то достал, наверно, как всегда, про запас. Где он? Черт его знает…
        Перепрыгивая через ступеньки, я побежал теперь вниз.
        Квартира Устоса была открыта, я его не увидел, а он окликнул меня:
        -Серега, ты будешь биться? Я дам тебе…
        Но я уже не слышал, я несся домой.
        На пороге квартиры стояла мама, с совершенно белым лицом. Скрежет входной двери продолжался, здесь, на третьем этаже это было слышно очень отчетливо.
        -Ты сообщил им? Они приедут??…
        Я лишь отрицательно помотал головой и проскочил мимо нее в квартиру. Распахнул шкаф… Где же он может быть?… Тут меня осенило - я метнулся в туалет, распахнул там шкафчик, - в нем, свернутый в рулон, лежал зеленый пластиковый армированный шланг, длинный; батя купил его несколько лет назад, и, насколько помню, применял только для промывания батарей центрального отопления перед отопительным сезоном. Вот и пригодится! Я рывком выдернул его из шкафчика, - должно хватить по длине! На крайний случай можно будет спуститься сколько можно, а потом спрыгнуть!
        Волоча за собой шланг, я подбежал к нашим окнам, выходящим на Проспект. Расшвыривая мамины горшки и горшочки с цветами, открыл и распахнул стеклопакет. Высунулся наружу - у меня все так и опустилось… На проспекте, напротив дома, кривлялись два отморозка, показывая нам факи. Ясно было, что начни спускаться - они тут же позовут подмогу.
        Отчаяние, пришедшее на смену надежде спастись, захлестнуло меня.
        Я мешком осел на пол около окна. Что же делать. В проеме кухни стояла мама, она с надеждой смотрела на меня.
        Что делать???
        Держится ли еще подъездная дверь? Если они ворвутся в подъезд, то ясно, что будут вскрывать квартиру за квартирой, времени у них достаточно. Придумают что-нибудь, уроды, несмотря на то что у всех сейчас двери железные - будут замки выбивать или высверливать… Придумают, в этом не было сомнений.
        Я вспомнил про Устоса - он что, биться собрался? С ума сошел…
        По инерции метающиеся мысли, отталкиваясь от аналогий, толклись в голове: Устос… Историческое фехтование, орки и гоблины… Черт, эти, у двери - точно гоблины! Биться с ними?… А что еще остается??… На лестницах тесно, можно будет как-то их сдержать, недолго, конечно… Чем биться?… У Устоса хренова куча всякой фигни, от ножей до двуручных мечей и секир, он сам рассказывал. В отчаянии я побежал вверх по лестнице, и тут удары в дверь прекратились и с улицы, через приоткрытое на лестничной клетке окно, раздался взрыв ругательств!
        Подскочив к окну, я перевесился, смотря вниз - там все гоблины высыпали из-под козырька подъезда и дико орали матом, угрожая кому-то на верхних этажах. Гвалт стоял страшный. Один из них сидел на асфальте рядом с телом растерзанного ими мужика и ныл от боли, схватившись за плечо - у него там что-то торчало.
        Спасены??… Я, сколько мог, высунулся из окна, и посмотрел наверх, где по-прежнему в открытых окнах виднелись головы жильцов. Некоторые из них кого-то подбадривали. Тут из открытого окна Устоса появилось… появился… лук. Маленький лук. Это я так сначала подумал, а потом понял, что нет, не лук - арбалет! Гопники бросились врассыпную, из окна Устоса раздался звонкий щелчок, и стрела оставила отчетливую белую выбоину-отметину в асфальте.
        Опять взрыв ругательств, и метавшиеся рядом с подъездом гоблины стали прятаться под стены дома, под козырек. Сейчас бы их… Я и додумать не успел, что сейчас гоблинов, прячущихся под стенками, можно было бы забросать чем-то тяжелым или, как велел Устос, ошпарить… Но они быстро сообразили, сволочи - парень в рыжей косухе и с рыжим же хаером-челкой, видать их главный, матами погнал их от стен под козырек подъезда, и даже своего раненого они туда перетащили. Потеснились там, погалдели…
        Я сообразил, что в окна первого этажа они точно не залезут - они за решетками и высоко, чтобы их сломать надо сил-то побольше еще приложить, чем на подъездную дверь…
        Тут несколько гоблинов выскочили из-под козырька и стремглав помчались прочь от двери, в глубину двора. Снова щелкнул арбалет, но и на этот раз Устос ни в кого не попал, гоблины скрылись за густой листвой растущих во дворе деревьев.
        Прогнал их, что ли, Устос??…
        Тут мои ассоциативные связи опять стали цепляться одна за другую: Устос… Арбалет… Мечи и секиры… Гоблины… «Властелин колец», вот на что это похоже!
        Перед глазами всплыли эпические батальные сцены из этого фильма: орки штурмуют замок, их поражают лучники, они лезут и лезут по приставным лестницам, - схватки на мечах, лязг железа и предсмертные крики… Кино! Как хорошо это все смотреть в кино, устроившись с попкорном в уютном кресле кинотеатра, или, еще лучше, на диване перед домашним экраном… И переживать ЗА героев, самому находясь в безопасности!
        Тут меня накрыло очередной волной ужаса: так и не сумев взломать входную дверь, орки тащили теперь вчетвером садовую скамейку, с массивными бетонными боковинами. Таран???
        Нет! Еще хуже, - они явно собрались теперь залезть по ней на подъездный козырек и проникнуть в подъезд через незарешеченное окно на лестничной площадке!
        Суки! Я схватился за голову. Они как прочитали мои мысли, - «орки, штурмующие стены замка по приставным штурмовым лестницам!»
        Четверо орков, матерно понукаемые главарем, с трудом тащили скамейку, останавливаясь через каждые пару метров и опасливо зыркая на окна Башни. Они боятся Устоса. Главарь надрывался матерщиной. Когда до подъезда им оставалось метров семь, откуда-то с верхних этажей раздался старушечий выкрик «Вот вам, аспиды!» и прилетела трехлитровая банка. Банка с вишневым компотом гулко лопнувшая в полутора метрах от гоблинов, окатила их осколками стекла и темно-красной жидкостью, оставив на асфальте яркую кляксу.
        Гоблины шарахнулись в стороны, бросив скамейку; но многоэтажный мат главаря и подбадривающие крики товарищей из-под козырька подъезда вернули их к скамейке. Они заржали в несколько глоток, разглядев, что это всего лишь вишня. Еще несколько отморозков выбежало из-под козырька на помощь тащившим скамейку.
        Но вновь щелкнул арбалет, и гоблины, бросив ее, кинулись врассыпную, опять под кроны деревьев.
        Орки, орки, орки… Гоблины чертовы!!! В голове вертелись героические сцены из этого дурацкого фильма. Неприступный замок. Горы и скалы. Пришедший осажденным на помощь в решающей битве Гендальф с войском… Постой, а как он узнал? Ну… Как они тогда сообщались между собой?… Мысли заметались как в лихорадке.
        Вот!!! Перед глазами встала сцена, как маленький хоббит залез на СИГНАЛЬНУЮ башню и зажег СИГНАЛЬНЫЙ КОСТЕР! Вот как они сообщались! Перед глазами встала сцена: горы, горы… и на верщинах, один за другим, загораются сигнальные костры…
        Меня осенило! Надо бате с Толиком подать сигнал костром! Башня высока, конечно, но ее не отовсюду видно; однако если на крыше зажечь костер, чтобы давал столб черного дыма…
        Аааааа, что ж я раньше не догадался!!! Я метнулся по лестнице вверх, мысли лихорадочно мчались: из чего костер? Чтобы дым! Хорошо бы автопокрышки! Откуда, черт побери, у нас автопокрышки дома?? Ааа, есть автопокрышки! Я вспомнил, что у нас на балконе лежит зимняя резина с маминой машины. Успею ли? Я бросился к квартире, когда на улице раскатисто грохнул выстрел.
        Эхо от выстрела раскатилось во дворе, и тут же послышались крики и улюлюкание гоблинов.
        Я подбежал к окну и высунулся. Все было хуже, чем хотелось ожидать. Это не было чьим-то вмешательством на нашей стороне, и уж точно это не было милицией. Посреди двора, напротив подъезда, приплясывал от возбуждения гоблин в рыжей косухе, главарь орков, и в руках у него был дымящийся обрез двустволки-вертикалки.
        Гоблины визжали, матерились и улюлюкали; они теперь смело высыпали из-под козырька, приплясывали как идиоты и показывали факи окнам башни. Теперь они не боялись арбалета. Гловарь жадно выцеливал окна, головы жильцов мгновенно исчезли.
        Это конец! Что я жду?? Я оттолкнулся от подоконника и рванул к нашей квартире. Дверь была приоткрыта. Мама метнулась от окна, выходящего во двор, - она все видела, конечно.
        -Сережа, что же делать??…
        -Что делать, что делать, - это я на бегу на балкон, - кипятить масло и гудрон и лить на осаждающих, че еще делать! - я уже тащил с балкона пару покрышек.
        Их же еще хрен разожжешь! Я вновь метнулся к шкафу, где на верхних полках все было заставлено коробками с батиным барахлом. Я не знал, что мне надо, но почему-то был точно уверен, что там я найду нечто нужное. Так и вышло: я вывалил несколько коробок на пол и из одной выпали и раскатились пластиковые бутылки с прозрачной жидкостью, - я схватил:
        -О, керосин! То, что надо!
        На улице опять ударил выстрел - и вновь радостное гоготание гоблинов.
        Схватив две бутылки, я сунул их внутрь автопокрышек и, подхватив их, уже почти рванулся к выходу, когда взгляд зацепился за что-то в куче всякой всячины, вывалившейся из коробок. Некий толстенький глянцевый картонный цилиндр длиной сантиметров сорок с навинченной металлической крышечкой совершенно непроизвольно привлек мое внимание. Бросив покрышки, я схватил его.
        Это же сигнальная ракета! Армейская! Я вспомнил, что когда-то давно дядя Вася подарил ее бате; не то что «подарил» - презентовал под Новый Год, типа на праздничный салют, - но запасливый батя ее прибрал…
        Торопливо сунув ракету в карман, я вновь схватил покрышки и побежал на лестницу, крикнув маме, чтобы заперла за мной дверь.
        Снова выстрел на улице.
        На лестничной площадке четвертого этажа мужик, собиравшийся спускаться по тросу из окна, безуспешно тарабанил в наглухо запертые двери квартир и тупо орал:
        -Пустите, откройте, я ваш сосед! - и никто не открывал, а его жена и дочка уже в голос ревели от страха. Вот, черт, идиоты, ведь их первых тут прибьют, на лестнице-то! - но что-то объяснять этим ополоумевшим от страха приматам мне было некогда, и я побежал, потащил покрышки на крышу.
        Дверь в квартиру Устоса была открыта, на пороге лежал заряженный арбалет. Я тормознулся перевести дух - нестись вверх по этажам с двумя тяжеленными покрышками в руках - это еще тот напряг оказался.
        Бросил покрышки на пол, заглянул в квартиру Устоса. Тот, стоя в прихожей возле зеркала, надевал на руки какие-то… нарукавники? Наручи? Какие-то фиговины, явно для защиты предплечий. На нем уже была надета кольчуга, свитая из проволочных колец, и что-то вроде панциря. Он совершенно спокоен и даже как-то весел.
        -А, Серый! Видал? В одного я попал; но теперь не высунуться, их старшОй выцеливает окна и садит туда картечью. Тащат уже вторую скамейку. Так что рукопашной не избежать. Ты сам-то куда?
        -На крышу! У меня две автопокрышки, - зажгу! Надо подать сигнал бате с Толиком!
        -Так их нет?… То-то я смотрю… А с сигналом - хорошая идея! - он посмотрел на меня с одобрением, - Вот тута пряжку подтяни, не достаю…
        Я помог ему с пряжкой и метнулся из квартиры, к своим покрышкам; подхватив их, я уже одним духом добежал до верхнего этажа.
        Лестница в технический этаж. Обитая железом, крашеная зеленой краской дверь с тяжелым замком. Не проблема, мы в свое время с пацанами, лазя на крышу, его давно открыли, и теперь он висел чисто для видимости. Сняв, я швырнул его на площадку, и, поднатужившись, отворил дверь.
        Через минуту я был уже на крыше, вместе с покрышками. Тридцать секунд на то, чтобы отдышаться. Я рухнул на покрышки, задыхаясь.
        Тишина, спокойствие. Сюда почти не долетали крики гоблинов. Солнечное небо и покой… Я не успел расслабиться и на тридцать секунд - снова со двора раздался выстрел. Я вскочил как подброшенный. Забросил одну за другой покрышки на крышу лифтовой будки, и сам вскарабкался, опираясь на какую-то трубу. Смотреть во двор было некогда.
        Положил покрышки одна на другую, содрал зубами скотч, которым батя дополнительно обмотал крышки бутылок, попытался отвинтить крышку… Где там! Не хватило силы. Чеееерт! Что делать?? Вцепился в бутылку и стал крутить изо всех сил - не идет, скользит в руках. Зачем такие пробки делают, черт бы их побрал?! И не разбить - пластмассовая… А! Вспомнил про нож, который батя настрого велел носить постоянно на себе, - складник на клипсе. Мгновенно достал его, открыл и проткнул бутылку. Не будут ведь от керосина гореть покрышки, черт дери, я-то знаю, как они медленно и трудно загораются, достаточно мы их пожгли на стройках-то в детстве…
        Стащил с себя футболку, скомкал, опрокинул в нее бутылку с керосином. Тщательно и быстро промочил ее и затолкал внутрь нижней покрышки. Упал на колени и стал ножом кромсать разогретый рубероид крыши. Тот пачкал нож и категорически не хотел резаться, но я все же оторвал с края будки две длинные полосы рубероида и затолкал их в покрышку сверху футболки; пробил ножом вторую бутылку и вылил ее внутрь покрышек. Теперь поджечь!
        Какой молодец батя, что заставил вместе с ножом носить и зажигалку! А я еще подкалывал, - типа, а я же не курю… Поднес зажигалку к краю футболки - и еле отдернул руку - так споро все вспыхнуло.
        Через несколько секунд стало ясно, что костер, типа, состоялся, - разгоралось быстро, и в безветренное синее небо потянулась пока еще полупрозрачная струя дыма…
        Где вы, батя с Толиком? Смотрите ли в сторону дома? Хотя бы время от времени? Если бы я мог, я бы послал им какой-нибудь «ментальный сигнал»!..
        По- любому, я уже сделал все что мог. Нет! Не все. Я быстро достал картонный цилиндрик ракеты. Черт его знает, как она запускаецца… Ага! - резьбовая заглушка на торце цилиндра отвинчена, и оттуда выпал конец шнурка, петлей. Поджигать, что ли? А! Нет, конечно, - дергать!
        Я отошел на край крыши лифтовой будки, подальше от разгорающихся покрышек; рука с ракетой вытянута вверх, намотав на палец другой руки шнурок, сильно рву его вниз. На мгновение мелькнула паническая мысль, что ракета черт-те какая старая, ей уже, наверное, лет десять или больше; взорвется и оторвет руку… Но ракета глухо хлопнула, толкнув руку с цилиндром вниз, и красивой дымной струей ушла в безоблачное небо… вдруг пронзительно засвистев так, что у меня заложило уши. Ого! Это ракета со свистом? Дымная струя в небе расцветилась тремя ярко-малиновыми звездочками, и, продолжая пронзительно свистеть, они повисли в небе…
        Еще несколько секунд я наблюдал за ними, потом отшвырнул пустой картонный цилиндрик. Cпрыгнул с будки и нырнул в дверь, ведущую в подъезд. Вот теперь я действительно сделал все что мог, чтобы вызвать подмогу. Теперь надо продержаться. Я верил и знал, что мой сигнал будет замечен. Но нужно продержаться. Как - я не знал. Надо помочь Устосу. Он, судя по всему, единственный мужчина в Башне, не считать же мужчинами этих поганцев, попрятавшихся по квартирам? Он, да еще я. Перепрыгивая через ступеньки, я помчался вниз по лестницам.
        Подъезд еще держался. Дверь в квартиру Устоса была распахнута. Я сунулся туда - пусто. Перепрыгивая через ступеньки, я понесся дальше, вниз. У открытой двери в нашу квартиру стоит мама.
        -Сергей… Сережа!.. Я умоляю тебя!.. - со слезами. Потом вдруг: - Я тебя никуда не пущу и все! - и преградила мне путь с решимостью.
        -Мама, иди домой! Иди, иди домой!! Иди, я сказал!!! - мне совершенно некогда было ее уговаривать; я просто втолкнул ее в квартиру, и захлопнул дверь. Из-за двери раздались надрывные рыдания. Это, черт, как раз то что мне сейчас надо, - вопли и стенания, - когда надо драться! Не понимает, она что ли?!. Но рассуждать было некогда.
        Подъезд пока еще держался. Судя по всему. И держался он на одном Устосе.
        До самой входной двери подъезда никого больше не было, слинял со своими бабами и мужик, собиравшийся спускаться по тросу. Между первым и вторым этажом все так же лежала на спине избитая бабка, но уже не стонала. Ком окровавленного тряпья, на котором лежала ее голова. Лужа крови с мазинами на стенах.
        Но я только глянул туда, спускаться не стал, - Устос стоял у окна площадки, с которого можно было вылезти на козырек подъезда. Сначала я его вообще не узнал. Да что там - на какое-то мгновение я даже подумал, не снится ли это? Спиной ко мне стоял какой-то… крестоносец, что ли. На нем было что-то вроде плаща или туники, белого цвета, с не то вышитым, не то качественно нарисованным рыцарским гербом, порядочную часть которого занимал извивающийся красный когтистый дракон. Из-под плаща-туники выглядывали сиреневые рукава… камзола, что ли? Как это одеяние назвать, я не знаю. Рукава доходили до локтей, - а из-под них видны были самые настоящие блестящие латы. И выглядеть он стал намного здоровее, пока я не понял, что это из-за надетых под плащом доспехов. И на ногах - как их, поножи, что ли? Короче, Устос был экипирован как заправский рыцарь перед турниром. Длинный самурайский меч в ножнах прислонен к стене, рядом с небольшим белым треугольным щитом, на котором извивался тот же дракон. Там же стояла и самодельная алебарда - красное древко в полтора роста человека и замысловатый наконечник в виде пики,
крюка и изогнутого топора. За красным широким поясом сзади заткнут этот… чекан, как он говорил. Смертоносного вида самоделка, кованый маленький пожарный топор на древке длиной чуть меньше метра. «Клевец», - да, точно, клевец. На голове у него завязанная под подбородком мягкая суконная шапочка, закрывающая голову сверху и с боков. Блестящий шлем стоял на подоконнике.
        Он услышал мои шаги несмотря на галдеж гоблинов на улице и обернулся. Я увидел у него в руках арбалет. За поясом спереди заткнут большой нож того же стиля, что и самурайский меч. Вакадзиси, - тут же вспомнил я.
        В загаженном подъезде многоквартирного дома, среди слышащегося с улицы отборного мата гоблинов, его вид был дик и неуместен, как вид конного рыцаря-крестоносца на автосвалке…
        Но он вел себя совершенно спокойно. Увидев меня, он кивнул, подзывая.
        -Дал сигнал?
        -Да.
        -Я слышал. Хорошо получилось.
        Помолчали.
        -Вот… Все попрятались. Закрылись в квартирах. Оно и к лучшему, - только мешались бы. Не бойцы ни разу. Эти-то… - он показал пальцем в кольчужной перчатке вниз.
        -Гоблины?
        -О, точно, - гоблины! Я-то думал, кого они мне напоминают, - он улыбнулся, короткая бороденка задорно встопорщилась, - Гоблины перегруппировываются. Они поставили скамейки к стене и пытаются залезть, но пока боятся арбалета. Но у меня болты уже кончились, так что это так - пугать…
        -Что у тебя кончилось?
        -Болты. Ну, стрелы для арбалета. Да это и не вариант, - его взводить долго.
        Над краем козырька подъезда появилась всклокоченная рожа, Устос вскинул арбалет и рожа исчезла. Внизу громко заспорили несколько голосов.
        -Да, не вариант. Рукопашная неизбежна! - мне показалось, что в этих его словах промелькнуло удовольствие от сказанного. Он обернулся и посмотрел мне в лицо, потом перевел взгляд:
        -Ты чего без майки?
        Тут я только вспомнил, что футболку я использовал для растопки костра на крыше, и стою тут по пояс голый.
        -Да так. Ты как думаешь, что будет дальше?
        -А что тут думать? - удивился он, - сейчас посовещаются и полезут. Я их буду скидывать, насколько смогу, а потом - на вылазку.
        Он еще раз оглядел меня.
        -Ты - не лезь. Тут места мало, мешать будешь. Вон, возьми, на всякий случай.
        Он указал на незамеченную мной сначала черную палицу, стоявшую рядом со щитом. Я взял ее. Явно ее предком была бейсбольная бита, но теперь ее утолщенный конец усеивали зловещего вида заточенные шипы - шурупы.
        Я посмотрел внимательно ему в лицо. Он всерьез собирался биться - один, с этой толпой гоблинов, вооруженных трубами и обрезками арматуры, да еще с обрезом. Он говорил об этом как о чем-то само собой разумеющемся. В подъезде было прохладней, чем на улице, но жаркий летний день давал о себе знать, - я, после крыши спускаясь бегом, взмок от пота, но лицо Устоса было совершенно сухо, хотя на нем была надета куча амуниции. Все эти камзолы да поддоспешники. Он был собран и деловит.
        -Во, опять пошли! - Устос опять прицелился из незаряженного арбалета, но на этот раз рожа не исчезла, а над срезом крыши козырька появился ствол обреза… Мы отпрянули в сторону, - грохнул выстрел, картечь хлестнула по краю окна, звякнули остатки стекла в раме, пыль и штукатурка, выбитая выстрелом, повисли в воздухе; свинцовые шарики покатились по ступенькам. Ах, если бы у меня была сейчас моя бинеллька!..
        Устос отбросил в сторону бесполезный уже арбалет и схватил алебарду. Мои руки стиснули рукоятку шипастой палицы.
        Ловко прячась за краем окна, Устос мельком выглянул и снова отпрянул. Перехватил поудобнее древко алебарды.
        -Пусть еще раз выстрелит… - это он мне.
        Главарь гоблинов явно не желал в одиночку штурмовать окно, хоть и с обрезом. Вскарабкавшись на край козырька, он орал своим, чтобы они лезли за ним, не забывая держать под прицелом окно. Над краем козырька показалась еще пара рож.
        Устос схватил скатившийся на пол после выстрела шлем и надел его на острие алебарды. Через секунду он выставил его из-за края окна, - и тут же убрал. В этот момент гоблин выстрелил снова. Заряд выбил клуб пыли из штукатурки стены в глубине лестничной площадки, картечь застучала по ступенькам, меня слегка оглушило.
        -Ага! - закричал Устос и стряхнул шлем с алебарды. Мгновение - и он перелез через подоконник, оказавшись на площадке козырька. Там уже были главарь гоблинов, тот, что с обрезом, и пара его бойцов. Еще несколько лезли за ними. Последовала короткая схватка. Черт побери, Устос явно умел обращаться с алебардой! Несколько секунд, - и площадка была чиста. Устос чуть не проткнул главаря, но тот успел спрыгнуть. Оставшихся гоблинов Устос смел с площадки как мусор. Его алебарда разила и пикой, и топором; лезущему с другой стороны он отчетливо врезал в лицо концом древка. Все гоблины получили по ранению, прежде чем спрыгнули или упали с козырька. Взрыв матерщины последовал снизу.
        Устос быстро перелез обратно в подъезд.
        -Сейчас перегруппируются - и опять полезут. Их тут не стряхнешь - числом задавят. Надо будет идти на вылазку. Надо нанести им неприемлемый урон - тогда отстанут!
        Он поднял с пола шлем, осмотрел его, и, заботливо протерев рукавом, надел. Теперь передо мной стоял вообще полностью экипированный средневековый воин.
        Вскоре ругательства снизу сменились тишиной и раздался явно голос главаря:
        -Эй, ты, клоун! Вали оттуда, тебя не тронем! Проваливай!
        Помолчали. Устос не отвечал.
        -Ты что, не понял?? Проваливай к себе, я сказал! Тебя не тронем. Иначе… - и последовал длинный перечень того, что они обещали Устосу. Перечень показывал неслабую фантазию и явную склонность к садизму.
        Устос, выглянув из-за стены, крикнул:
        -Сейчас уйду, погодите, дайте только чемоданы упакую!
        Из- под шлема его голос отдавался глухо, как из погреба.
        Снова внизу загалдели гоблины.
        -Сейчас пойдут… Ты не лезь! - снова предупредил меня Устос, - Ты не умеешь.
        Теперь они лезли на козырек сразу с двух сторон. Сразу по две перекошенных злобой рожи показались с обеих сторон площадки. Устос схватил щит и надел его на левое предплечье. На меня он больше не обращал внимания. Он обнажил свой самурайский меч и положил его на подоконник. Снова схватил алебарду. Миг - и он был уже по ту сторону подоконника, на площадке.
        Они кинулись на него как стая собак, визжа и замахиваясь арматуринами. Ловко парировав два удара, Устос наотмашь рубанул одного из нападавших по руке, другого мощным толчком древка вообще сбросил с крыши. Последовали еще несколько замысловатых движений, гопники на мгновение были отброшены от окна, но над срезом крыши виднелись все новые перекошенные рожи, лезущие, размахивающие железяками… Как в кино! Только сейчас я услышал гремящий во дворе металлический рок. Рукоятка
«палицы» в моих руках мгновенно взмокла от пота, в эти мгновения все решалось. Если гоблины сомнут Устоса…
        Додумать я не успел, - Устос сам перешел в наступление, он колол и крушил, лязг металла и сочные удары в мягкое заглушала матершина все новых лезущих на крышу гоблинов. Видно было, что они отступили, вернее - отпрянули, только на секунды, сейчас они скопом навалятся и длинная алебарда станет только помехой…
        Как почувствовав это, рыцарь с красным драконом на гербе перехватил алебарду как копье и метнул ее в одного из нападавших… Пронзив пикой ему плечо, алебарда увлекла его вниз. А в руках Устоса уже оказался самурайский меч. Тогда на небольшом пространстве площадки произошло побоище, - остервенелые гоблины кинулись на него, как стая собак на медведя, - и тут же получили мощный отпор.
        Владеть мечом Устос явно умел не хуже чем алебардой! Это был какой-то вихрь из сверкающей стали, воплей и суеты мешающих друг другу гоблинов. Устос сек и колол, обрушенные на него удары арматурой наталкивались или на его щит, или парировались мечом, или, не причинив вреда, скользили по доспехам. Удар куском водопроводной трубы был нацелен ему в голову, - но он парировал его, приняв на щит. Взмах меча,
        - и упала отрубленная кисть руки с зажатой трубой. Пронзительный визг гоблина, сжимающего левой рукой брызжущую кровью культю правой, заложил уши. Справа замахивается арматурой гоблин, - взмах меча наотмашь сносит ему половину лица, арматура звенит, падая под ноги. Удар бейсбольной битой принимает на себя шлем, - и бита соскальзывает, ударяя уже по краю щита, - а короткий укол клинка в живот протыкает гоблина насквозь… Тот пятится назад, пятится - и падает навзничь вниз с площадки.
        На площадку лезут все новые, это какая-то жуткая мясорубка, порубленные и поколотые гоблины валятся под ноги. Пронзительные вопли и дикие крики эхом отдаются во дворе. Отступят? Но они как обдолбанные наркотиками, все лезут и лезут на площадку, в перекошенных харях уже нет вообще ничего человеческого, одно звериное желание убивать. К тому же снизу, из-под козырька подъезда, дико орет главарь: «Вперед, вперед, замочите его!!! Бейте!! Бейте!!! Грохну каждого, кто отступит!!!» С ужасом я слышу сквозь мешанину звуков боя музыку… Это во всю мощь динамиков орет гоблиновский магнитофон. Гремит AC\DC.
        Я хочу помочь Устосу - но понимаю, что буду только мешать. Если бы у меня был мой обрез!.. Опять они кинулись скопом, - и опять отброшены, один спрыгнул вниз, двое упали с козырька; один, визжа, ползет к краю, зажимая перерубленное почти напополам бедро; голубые джинсы быстро напитываются кровью. Джинсы - и самурайский средневековый меч… А они все лезут.
        Здоровенный детина обрушивает на голову Устоса удар обрезком арматуры, - тот блокирует мечом, отбивает щитом удар другого нападающего, снова удар справа, - Устос опять подставляет меч - и меч ломается с коротким звоном. От ужаса у меня потемнело в глазах. Но ни мгновения задержки, - Устос делает скользящий шаг к верзиле, отбивает в сторону щитом руку с арматуриной, и обломком меча жестко засаживает тому под подбородок. Тот сгибается, хватаясь за подбородок и шею. Кинувшийся слева гоблин еле успевает пригнуться, когда Устос метнул в него окровавленный обломок меча. Но другой, визжа, сумел вцепиться в щит и рвануть на себя. Устос стряхнул щит с руки, - и гоблин с зажатым в лапах щитом покатился под ноги своим товарищам, мешая им стаей наброситься на того.
        Мгновение - и Устос выдернул из-за спины клевец. Взмах, - и лезвие топора входит в лоб согнувшегося детины, держащегося за окровавленный подбородок. Тот валится как подкошенный.
        Теперь Устос без щита и без меча, но обеими руками он сжимает клевец, - помесь боевого топора и острия, бывшее мирное изделие какого-то деревенского кузнеца. Устос сносит им еще несколько нападающих, их удары скользят по его доспехам, а клевец кромсает тела не хуже меча.
        Замах гоблина молотком остановлен тычком клевца в лицо, - шаг в сторону, - и острие топора входит тому в плечо. В это время на площадке грохает выстрел. Устоса отбрасывает в сторону, он падает на шевелящиеся окровавленные тела гоблинов. Тут же поднимается. Левая рука висит как плеть, но в правой по-прежнему зажат клевец. В прорези шлема исступленным огнем горят глаза.
        Еще выстрел - и удар картечи сбрасывает рыцаря в изорванном окровавленном белом плаще с крыши…

* * *
        Снизу раздается вой и рычание, в которых нет ничего человеческого. Все уже неважно. Абсолютно все уже не важно! Я перепрыгиваю через подоконник, сжимая в руках устосову шипастую палицу. Но главаря гоблинов с обрезом на площадке уже нет. На площадке, усеянной гоблиновскими железками, густо залитой кровью, валяются только несколько гоблинов. Четверо. Двое без признаков жизни. Верзила с разрубленным лбом. Еще один, ничком. Один, поджимая залитую кровью руку, пытается слезть с площадки. Он свесился ногами вниз, и пытается нащупать опору. Еще один надрывно стонет и старается подняться.
        Я подскакиваю к слезающему гоблину и помогаю ему спуститься, - наотмашь бью его носком в лицо. Он исчезает внизу. Подскакиваю к другому, - и что есть силы бью ему в голову палицей. От удара под палицей отчетливо и противно хрустит. Он молча валится.
        Падаю на живот, не обращая внимания на кровь и грязь, смотрю вниз.
        Стая рвет Устоса.
        Как изломанная грязно-белая кукла он валяется на тротуаре, а вокруг, мешая друг другу, рыча и визжа, захлебываясь матерщиной, толпятся гоблины, раненые и невредимые; проталкиваются, стараясь пнуть, ткнуть, ударить Устоса. Мешая друг другу, они топчут его, воя от злости. А над всем этим гремит АС\DC… Еще несколько тел, неподвижных и шевелящихся, разбросаны вокруг на асфальте, - это те, кого Устос в бою сбросил с крыши подъезда.
        Устос мертв, это было ясно.
        Но для меня почему-то было предельно важно, важнее собственной жизни, - не дать этой стае рвать убитого рыцаря.
        Это было совершенно, предельно ясно, - что я ДОЛЖЕН сделать. Я не думал, что я защищаю свой дом, или что защищаю маму, или этих трусливых свиней, попрятавшихся за железными дверями, трясущихся, ждущих что их зарежут не в первую очередь… Я просто должен был это сделать.
        Сжав в побелевших руках шипастую палицу, я приготовился изо всех сил прыгнуть в эту свалку, в кучу гоблинов, толпящихся над Устосом. Мозг, вне сознания, четко рассчитал, что одного я сумею сбить в прыжке ногами, и, наверное, даже покалечить. Если я постараюсь одновременно приложить шипастой палицей в затылок второму, - то это будет уже двое. Главное - точно попасть. И не упасть на тело Устоса. Я отступил и напряг толчковую ногу, готовясь к прыжку…
        В это время во дворе гулко, хлестко щелкнули выстрелы.
        Я удержался от прыжка в последний миг.
        От въезда во двор бежали батя с Толиком. В руках у них были пистолеты.

* * *
        Победа.
        Это сладкое слово «победа!» Или «спасение»? Но что-то никакой радости. Одна усталость, в голове клубятся обрывки мыслей. Должна же быть радость, нет? Ведь я минуту назад собирался последовать вслед за Устосом.
        Ублюдки, топтавшие его, побежали врассыпную. Но многие ранены. Они отстают, а некоторые вообще лежат на тротуаре, там, где упали с козырька. Они стонут и вопят о помощи. Но всем не до них. Гоблины, те, что на ногах, побросав свои железки, удирают. Они глухи к крикам раненых.
        Батя и Толик бегут к подъезду. Приостановившись, Толик дважды стреляет. Тут же, встав на колено и тщательно прицелившись, стреляет батя. Двое удирающих валятся на асфальт. Остальных уже не догнать. Лишь один раненый, приволакивая ногу и скуля от ужаса, пытается скрыться за углом. Толик уже добежал до тела Устоса. Он остановился, и, взведя курок, прицелившись, стреляет. Промах. Но гоблин от страха падает. Тут же пытается встать, - но Толик стреляет вновь. Теперь не убежит.
        Все. Все, кто мог убежать - убежали.
        Толик подбирает с асфальта окровавленный клевец и наотмашь сносит им стоящий на асфальте магнитофон. Тот, кувыркаясь, катится по тротуару, рассыпая осколки. Проклятая «Металлика» замолкает.
        -Сережа! Сергей! Ты цел?? - это кричит подбежавший к подъезду батя, в руке у него парабеллум. Он смотрит на меня снизу, я по-прежнему стою на краю козырька.
        -Да. Да. Цел.
        Отбросив палицу, неловко начинаю спускаться по нагроможденным гоблинами скамейкам. Неудобно, скамейки скользкие от крови, батя снизу помогает мне. Вижу в распахнутом окне ошалелое лицо мамы. Она тут же исчезает. В окнах торчат головы соседей. Черт бы их побрал…
        Батя шарит по мне глазами, снова:
        -Ты не ранен??
        -Да нет же… - я провожу рукой по груди и животу, смотрю на руку - она вся в крови.
        -Это не моя… - как-то по киношному прозвучало, - Я там, на козырьке лежал. Там все в крови.
        Гоблин, которого я пинком скинул с крыши, так и валяется внизу. Судя по всему, он разбил голову о бордюрный камень. Тихо стонет.
        -Что здесь произошло?? - это батя. Он заталкивает пистолет за пояс.
        -Гоблины… - я показываю на валяющиеся по двору тела, - Они напали. Устос нас спас… - я показываю на него.
        -Это Устос??.
        Теперь мы около него. В нем не узнать прежнего рыцаря в белом плаще и блестящих латах, - все изорвано, смято, забрызгано кровью, превратившейся с пылью в кровавую грязь. Его шлем валяется рядом; он погнут, как будто его топтали. Но, видимо, он защитил голову Устоса на какое-то время, - его лицо разбито не сильно. На груди возле шеи все изорвано и залито кровью. Я падаю около него на колени и поднимаю его голову. С другой стороны на колени опускается батя.
        -Кажется, он еще дышит… - не глядя батя, пошарив в поясной сумке, извлекает перевязочный пакет, рвет обертку зубами. Я, опомнившись, тоже достаю из кармана носовой платок и прижимаю Устосу к шее, там, где слабеющими толчками идет кровь. Да, дышит. Или нет? Я наклоняюсь к его лицу, стараясь уловить дыхание, но мешает дикий крик в глубине двора:
        -Нет, нет, нет, не наааааадооооо!!! - оборвавшийся глухим ударом.
        Мы с батей синхронно поднимаем головы, - это Толик только что добил не успевшего удрать гоблина. Он с маху бьет его клевцом в голову еще раз, в лицо; и рысью бежит к следующему, занося топор для удара.
        Тот, видя его, визжит как свинья, на весь двор, поминая свою маму, братишку, учебу в колледже и прочую муйню. Еще один начинает орать. Кто-то надрывно стонет. Но через полминуты везде наступает тишина. Толян, помахивая клевцом, направляется уже шагом к углу дома, где скорчился последний.
        Устос еще жив. Теперь видно, как он тяжело дышит. Батя пытается снять с него доспехи, но они погнуты и не снимаются. Я держу его голову на коленях.
        -Сережа! Олег! Дверь не открывается! - это мама кричит сквозь решетку подъездной двери. Мы не обращаем на нее внимания.
        Сколько много крови. Все вокруг залито кровью. Батя отогнул край кольчуги и лоскуты суконного поддоспешника у Устоса около шеи, - там сплошное кровавое месиво. Батя темнеет лицом. Все ясно. Батя прикладывает туда марлевый тампон, тут же напитавшийся кровью.
        Поднимает голову, - мама и еще несколько теток, не сумев открыть исковерканную дверь, перелезли на козырек подъезда, и, шарахаясь от валяющихся там трупов, пытаются неловко спуститься во двор.
        -Эй, воды принесите! - кричит им батя. Чья-то голова, торчащая над козырьком подъезда, кивает и исчезает.
        Когда Устосу на лицо полили водой, и батя носовым платком стал ее промокать, счищая кровь и грязь, Устос открыл глаза. Вокруг уже толпились несколько женщин, мешая друг другу, протягивая кто чистые тряпки, кто пластиковые бутылки с водой. Взгляд Устоса неподвижно направлен в небо. Кто-то из баб начинает всхлипывать. Внезапно взгляд Устова приобретает осмысленность, становится тревожным, глаза с расширившимися зрачками заметались, шевельнулись губы.
        -Что. Что? Говори! - батя наклонился ухом к самым его губам. Поднял голову, рявкнул на всхлипывающих баб:
        -Заткнулись все!! - и снова к Устосу:
        -Говори. Что?
        Поднял голову:
        -Говорит - меч дайте… Дайте, говорит, меч…
        Я оторвал взгляд от лица Устоса и увидел что его правая рука скребет пальцами по асфальту, как будто хочет что-то найти и стиснуть.
        Я метнулся - где??. Потом вспомнил, что меч-то сломан; и обломки валяются где-то на площадке. Батя недоумевающее следил за мной. Я сообразил! Снова упав на колени рядом с Устосом, я выдернул у него из ножен на поясе большой, слегка изогнутый японский боевой нож-вакадзаси, которым он в бою так и не воспользовался, и вложил его рукоять Устосу в ладонь. Как только он почувствовал рукоятку, его пальцы стиснули оружие, и лицо расслабилось. На губах даже появилась слабая улыбка. Снова шевельнулись его губы:
        -Как?…
        Батя, наклоняясь ему к уху:
        -Мы успели. Вовремя. Почти…
        -Хорошо…
        Он перевел спокойный взгляд на меня и чуть слышно прошептал:
        -Почему плачешь?…
        Я только сейчас понял, что у меня по щекам обильно катятся слезы. Что у меня буквально все лицо мокрое от слез. Я стал вытирать слезы ладонью, но лишь размазал их с грязью по лицу.
        Снова шевельнулись губы Устоса, и мы наклонились, чтобы услышать его. Он говорил с большими паузами, все более слабеющим голосом:
        -Не надо плакать… Зачем?… Все хорошо… Я сделал то, что мог… Я поразил врага… Я защитил…
        Он помолчал, как будто собираясь с силами, и закончил:
        -Это был… самый счастливый день моей жизни…
        Взгляд Устоса устремился куда-то вверх, над моим плечом. Он опять чуть улыбнулся. И закрыл глаза.
        Батя залитой кровью рукой щупал ему пульс на руке, и на шее. Видно было, что кровь уже не идет. Осторожно положив голову Устоса, которую он поддерживал, батя встал. Опустив голову, он стал вытирать запачканным кровью платком окровавленные руки, потом бросил его. Тетки вокруг негромко всхлипывали. А я плакал навзрыд.
        Мама обняла меня за плечи. Я освободился от объятий и встал. Оглянулся. Куда-то туда перед смертью смотрел Устос. В окнах Башни торчали головы любопытствующих соседей. Теперь им ничего не грозило. Пока.
        А над крышей Башни, как траурный знак, как дым погребального костра, черным столбом в безветренное небо поднимался дым от горящих на крыше покрышек.
        ПОХОРОНЫ
        На следующее утро начался исход. Повальный. Соседи сваливали одни за другими. Тащили монатки на себе, катили на тележках. За кем-то приехали. Еще двое смогли завести машины и грузили их битком всякой всячиной. Те, что пешком, шли в «Центр Спасения», который, говорят, открыли в огромном комплексе «Мувск - Экспо», этот самый ближний. Там вода, горячая пища раз в день и защита. Говорят, что «Колизей» охраняют ВВ-шники, что там порядок. Но как на самом деле, рассказать было некому - оттуда никто еще не вернулся.
        Кровавое нападение гопников среди бела дня четко показало, что власти, закона в городе больше нет. Что можно рассчитывать только на себя, или на кого-то сильного и жестокого, кто захочет защитить. Защищать по обязанности, по службе больше не осталось желающих.
        Накануне мы перенесли мертвого Устоса в его квартиру. Батя с Толиком с трудом расклинили искореженную гоблинами входную дверь, и мы отнесли его. На простыне. Так же, на простыне, положили его на сдвинутые обеденный и письменный столы. Постояли в каком-то ступоре. Что делать дальше-то?
        Потом батя сказал, что завтра отвезем его и похороним на кладбище. Недалеко от нас, в паре кварталов, есть военное кладбище, оно сейчас мемориальное, там не хоронят с Войны. Но мы Устоса похороним там. Надо пару лопат достать, сказал, больших, а то у меня только малая саперная.
        Мама порывалась Устоса обмыть, но батя не разрешил. Сказал, что воинов после боя хоронили как есть - не обмывали, это нормально. И даже, наверное, почетно.
        Я сказал, что сам Устос наверняка бы не захотел, чтобы с него после смерти снимали его доспехи и хоронили без них. И мама согласилась с нами. Она только тщательно обмыла ему лицо. И он лежал теперь такой - бледный и спокойный. В своей квартире, как в зале рыцарского замка. Оно и похоже было, - у него на стенах были развешаны всякие предметы из рыцарского обихода: части лат, еще пара щитов с разными гербами, рогатина и несколько копий, двуручный меч; явно сувенирная, с фенечками и завитушками, секира. И большой флаг, или как он там называется. С тем же гербом.
        Надо было еще что-то делать с трупами гоблинов и со старухой со стариком, которых первых во дворе гоблины и настигли. Прежде чем старуха смогла вырваться как-то, да в подъезде укрыться. Повезло еще, что кто был в подъезде, заперлись сразу. Старуха умерла тоже.
        Ну, с гоблинами просто, - Толян их за ноги всех стащил к мусорке. Получилось одиннадцать трупов. Славно Устос поработал. Двоих только невредимых батя с Толяном подстрелили, остальные добитые были в той или иной степени раненые или убитые Устосом, или расшибшиеся при падении с козырька. Толян их всех добил. А вот
«главного», в косухе и с обрезом, среди них не было…
        Я его хорошо запомнил. Потому я специально сходил к помойке, где под огромной грудой источавших вонь пакетов стояли мусорные контейнеры; а рядом лежали убитые гоблины. Что-то во мне перевернулось. Я смотрел на трупы с полным спокойствием. И главаря среди них не было.
        Толян за ногу приволок последнего и бросил рядом, когда некая бабка подошла выбросить мусор. У нее и мусорного пакета не было - просто, по старинке, высыпала очистки и обрывки из пластмассового розовенького ведра в зловонную кучу.
        Посмотрела на покойников, и с осуждением Толику:
        -Что вы наделали, их бы надо в милицию! Теперь вас посодют!
        Я увидел, как у Толяна буквально глаза полезли на лоб, он явно хотел сказать что-то, но не нашелся. А бабка, качая головой, побрела обратно к дому.
        -Во дает, а?… - только и смог сказать он, когда бабка уже отошла.
        -Плюнь, Толь. Пошли. Нет его здесь.
        -Нет, во дает, а?… - он помолчал, сплюнул на руки и вытер ладони о штаны, - Как говорит Олег, парадигма сменилась - а они этого и не заметили…
        Бабка уже скрылась в подъезде, когда он, наконец, нашел адекватный ответ и крикнул ей вслед:
        -Че ж ты тогда, старая, милицию-то не вызвала, когда дверь в подъезд ломали? Или вышла бы, да пристыдила фулюганов!.. - но бабка уже не слышала.
        А Толян еще долго потом не мог успокоиться и время от времени повторял, вспоминая:
        -Не, ну дает старая, а?… В милицию!.. Посодют!.. За, б…, причинение тяжких телесных честным гражданам!..
        Старика со старухой решили похоронить прямо во дворе. Заставлять копать могилу не пришлось, - батя только заикнулся, как несколько мужиков с готовностью вызвались и найти лопаты, и похоронить стариков. Вскоре во дворе уже кипела работа. Стариков занесли к ним в квартиру, и над телами хлопотало несколько женщин и старух. Тогда трупы еще были в диковинку. Тогда трупы еще старались прибрать, переодеть…
        Это, конечно, не касалось гоблинов. Выносящие мусор считали своим долгом прошипеть в их адрес что-нибудь злобное, а то и пнуть безответных покойников.
        Толик сказал, что, наверное, самое разумное будет их сжечь - прямо на мусорке. Завалить мешками с мусором, облить бензином и сжечь. Батя с ним не согласился, - вони будет на весь микрорайон, и не сгорят они дотла, вонять долго будут. Припахать мужиков из дома - пусть роют еще одну яму?
        Потом Толик сказал:
        -А что мы-то суетимся больше всех? Пусть ОНИ придумывают, что с ними делать. Ты что - в натуре старшим подъезда назначен?…
        -Сами они ни на что не способны, - поправил батя, - Ты же видел. Да и последние дни они тут доживают - сейчас разбегутся все, я чувствую. И… Фактически так и есть
        - старшим назначен. Обстоятельствами. Так что завтра припашем-ка их еще на одну яму - не развалятся.
        Но ночью из одиннадцати трупов четверых утащили. Наверное, родственники. Еще за одним пришла целая делегация рыдающих баб, когда мы утром уже грузили тело Устоса в машину. А кто и как похоронил остальных - мы так и не узнали, да и не стремились.
        Тело Устоса всю ночь пролежало на столе. Батя достал из запасов две свечи, и поставил по обе стороны его головы. Зажег.
        Пришла вся такая испуганная, молчаливая Элеонора. Она все это дело видела из окна, заперлась за своей тяжеленной сейфовой дверью. Мы дома в молчании поужинали, потом снова пошли к Устосу. Там, при горящих у изголовья Устоса свечах, в полутьме, я со всеми подробностями рассказал произошедшее. Нам не мешали. Никто из соседей не рискнул к нам присоединиться в этот вечер; все были слишком напуганы, и с наступлением темноты сидели по квартирам тихо, как мыши.
        Я рассказывал, а они сидели на диване и стульях и слушали: батя, Толик, Элеонора и мама. Посреди комнаты на столах лежит тело Устоса, в доспехах… К столу прислонен щит с отметинами от ударов арматуринами. У стены лежит побывавшая в бою устосова алебарда с мазинами крови на металле. Копья на стенах, меч… Свечи бросают отблески на лицо мертвого Устоса и немного - на стены с развешанным рыцарским оружием. Лица сидящих прячутся в темноте. Какая-то сюрреалистичность от всего этого канала настолько, что в конце я стал сбиваться и, наконец, замолчал. Помолчали. В тишине все вообще выглядело каким-то фантастичным, как в рыцарском романе: тело… свечи… оружие…
        Видимо, не одного меня эта обстановка плющила, - первой подала голос мама, и голос ее дрожал:
        -Вам не кажется, что все это как-то дико?
        -Что - дико?
        -Вот это все. Все! Какое-то дикое нападение! Эти бандиты с молотками. Костер на крыше. Вся эта стрельба и убийства. Убийства эти!! - тут она явно метнула взгляд в молчащего Толика.
        -Сейчас сидим тут как… как в романе в каком-то, при свечах. Дикость! Почему никому дела нет? Почему никто этим не занимается?? Где милиция, скорая помощь, мэрия, КаГеБе, наконец!!.
        Голос ее повышался по мере тирады, как будто разгоняя мрак, и уже казалось было не так зябко в этой не то комнате, не то рыцарской зале. Действительно! Что же это такое??
        -Че ты дурку включаешь? - это Толик.
        -А ты вообще заткнись!! - вызверилась мама, - Как ты приехал, так все и началось!
        -Что началось-то, что?…
        -Да все!.. Убийства эти!..
        -Стоп!! - это жестко вмешался батя, - Ну-ка замолкли все!
        -Подумай, что и где ты говоришь! - это маме, - Вот лежит человек, который жизнь отдал, чтобы вас защитить, а ты тут какие-то дрязги устраиваешь! Не стыдно?!.
        Мама наклонилась вперед, лицом в ладони, и замерла так. Через некоторое время плечи ее стали вздрагивать. Скоро она уже рыдала в голос. Мы молчали. Так и не дождавшись сочувствия, среди полного нашего молчания, она, продолжая рыдать, вышла из комнаты и квартиры, пошла к нам домой. Вслед за ней тенью выскользнула Элеонора. Какая-то твердая чешуя покрыла мою душу, мне никого сейчас не было жалко.
        Через приоткрытую входную дверь слышно было, как мама всхлипывает и оступается, идя почти ощупью в темном подъезде.
        -Какого хера он вообще вылез? - после ухода мамы прервал молчание Толик.
        -Ну, вломились бы они в подъезд. Ну и что? Позапирались бы по квартирам. Двери у всех железные. Если эти отморозки больше часа ломали и так и не сломали входную дверь - фигли они сделали бы с квартирными? А потом, к ночи, они б все одно рассосались по домам, не в подъезде же им ночевать? А еще скорее - мы бы подъехали, и повыщелкали бы этих уродов одного за другим. Что они б с арматуринами да с одним обрезом сделали б против двух-то стволов?…
        -Не, - возразил батя, - смысл был.
        И начал, как всегда, раскладывать по полочкам:
        -Во-первых, могли бы кого и пришибить. Кто вовремя не заперся. Ну ладно, таких остолопов, скажем, нет. Но могли бы еще до ночи пару дверей вскрыть. Ты что, думаешь, эти двери сложно вскрываются? Да, с входной подъездной они провозились, - так это потому, что снаружи у нее никаких запорных приспособлений, замков не было видно, - а изнутри, - засов. А квартирные двери, с замками… Помнишь, - это обращаясь ко мне, - Мы как-то с Серегой вынуждены были ломать свой же замок? - заело. Так я с помощью ножовки по металлу, зубила, молотка и пассатижей вскрыл не торопясь за двадцать минут… А если бы торопясь, да не стесняясь поцарапать, да кувалдой и зубилом, - открыл бы за пять минут… Ну, конечно, это один замок. Ну и второй… Не, можно, можно было двери повскрывать. Опять же, Устос ведь не знал, куда и на сколько мы уехали, - ты ведь не говорил ему?
        -Нет, - я помотал головой, - Я только потом ему сказал, что вам сигнал подал.
        -А что у нас стволы есть, он и не знал… А что бы без стволов мы с такой кодлой сделали бы, да еще свой собственный подъезд штурмуя, если б они уже там были… Да, кстати… Теперь весь дом знает, что у нас есть оружие.
        -Да наплевать, - Толик махнул рукой, - Вряд ли это теперь кого-то волнует.
        -Вот. Во-вторых, они могли, если б подъезд захватили, неторопясь вскрывать квартиры одну за другой. Куда им торопиться? За неделю все бы и вскрыли. А так… Как, говоришь, он сказал? - батя мотнул головой в сторону Устоса, - «Нанести неприемлемый ущерб»? На вылазку? Ну что - все грамотно и сделал. Занял ключевую точку, куда нападающие вынуждены были залазить по одному, - и…
        -И дал им просраться! - поддержал Толик. - Вообще молодец! Боец! Уважаю. Чего с ним раньше не контачили?
        -Да бог его знает… Как-то не воспринимали его серьезно. Относились как к шуту, - все эти доспехи, ролевые игры… Эльфы какие-то. А оно видишь, как вышло. Каких людей теряем… Даже не приобретя…
        -Если б его кто из подъезда поддержал… Ну, хоть со стороны. Хоть чем…
        Я опустил голову. Я понимал, что меня никто не винит, но я чувствовал свою вину, что во время боя я не был рядом с Устосом. Вернее, был, но не сражался. С другой стороны - он сам мне не велел. Да и чем бы я помог? Но я все равно чувствовал вину. И что обрез свой… потерял, типа. Позволил украсть. Вот так вот - минутная непродуманность поведения, - а в результате товарищ погиб. Ведь точно гоблины бы не полезли на козырек, если бы оттуда не Устос только алебардой их сбрасывал, а была бы опасность и картечи с обреза получить… Да, моя, моя вина была, конечно… Как будто поняв это, Толик сказал:
        -Вот, Серега только поддержал. Сигнал подал, да и вообще - рядом был. Да еще - как там? Банкой кто-то кинул?
        -А, да-да! Что, вот так вот, кто-то банкой с вишневым вареньем и кинул? - хмыкнул батя.
        -С компотом. С вишневым компотом, - поправил я.
        -И больше никто?… Ничем?… Только смотрели?
        -Да.
        -Вот уроды! - выразил свое отношение Толик.
        -Уроды, да. Парень за всех бился. Но, по большому счету, тут не столько количество бы помогло, сколько хотя бы какой огнестрел… Один бы обрез! - и можно было бы на козырек никого не подпустить! Ох и гад же этот… Что Серегин обрез спер. Был бы огнестрел - гопники бы не сунулись. Получается, что он, ворюга этот, косвенно виноват и в смерти Устоса. Вот так вот оно и бывает. Ничего особенного, казалось бы, не сделал - а человек погиб. В жизни все взаимосвязано… Я тоже дурак. Можно было ствол Сереге оставить.
        -А кто знал?
        -То-то и оно. Не ожидали такой резвости, да днем, да в центре города. Видать, окончательный каюк городу приходит.
        -А ты только понял.
        Помолчали.
        -Скольких там Устос на козырьке, получается, покоцал?
        -Около десяти человек, получается. Точнее - девять. Половина побились, грохнувшись с крыши. Лихо он их… Один вообще без руки.
        -Я видел. Подумать только - руку отсечь. В бою. Мечом!
        -Да, средневековье какое-то, - наконец высказал общее ощущение Толик, в трепетных бликах свечи оглядывая оружие и снаряжение на стенах.
        -Да-с, средневековье вернулось, - поддержал его батя, - Собственно, оно, видать, никуда и не уходило. Постоянно было тут, рядом с нами. Как и пещерные люди. Стоило обстоятельствам измениться, - все и полезло наружу, все это скрытое внутри зверство. До поры скрываемое.
        -Парадигма сменилась, - подсказал Толик.
        -Да. И поперло, и поперло… Вот чего они сюда лезли? Что они тут забыли? Ну что, оголодали что ли? Наверняка нет еще. Сразу стариков забили. Вот зачем?
        -От доступности зверства. От того, что ничего за это не будет. На войне такое случается. Тогда убивают за просто так, - потому что можно. Потому что за это ничего не будет. Это бывает, крышу рвет. Это… По себе знаю, - Толик споткнулся на полуфразе и замолк.
        Ночью меня мучили кошмары. Кто-то темный, без лица, замахивался на меня острым, - и я, чувствуя себя чудовищно беззащитным, не мог ни защититься, ни убежать, ни крикнуть. Только просыпался с колотящимся сердцем, весь в поту. Пытался снова уснуть. Какие-то лабиринты, огромные шершавые каменные стены, трепещущий свет факелов, чей-то отдаленный рев - как в старой игрухе, в Квейке первой версии, которую гоняли с батей уже давно. Ощущение, что вот-вот выскочит кто-то ужасный, и ничего нельзя сделать, и очень, очень хочется сохраниться, но не могу найти нужную опцию… И страх что не успею… Что-то крутилось в черепушке, мелькало, какие-то обрывки, - и опять ощущение, что нужно «сохраниться» после прохождения сложного уровня… И только хочешь мышкой ткнуть, - а оно ускользает, ускользает… И некое потустороннее хихикание - как поддразнивает кто-то: «Не сумеешь, не сумеешь!..»
        И только под утро вдруг как отпустило, - сохранился, все. Белый чистый свет, приятная спокойная музыка и ощущение правильно выполненного действия заполнили меня. Ниже этого уровня уже не упасть. Заснул.

* * *
        Проснулся, когда батя с Толиком и с мамой уже завтракали. Вышел к ним весь разбитый. Мама подорвалась ко мне щупать лоб, - Горячий! - тут же полезла ставить градусник. Да что там градусник - я и так чувствую, что температура. Озноб так и колотит.
        -Никуда не поедешь! - вынесла вердикт мама.
        -Ага. Щаз! Ты решила - я послушался! - скривился я.
        -Серый, может правда, не поедешь? - осторожно поддержал маму батя, - Ты реально плохо выглядишь. Нам еще твоей болезни не хватало.
        -Поеду, - просто, без амбиций и скандалов, но твердо сказал я, - Я с Устосом был рядом, когда он бился, но не смог помочь. Хочу быть рядом на похоронах. Ничего со мной не случится. Отлежусь потом. Поеду полюбому.
        -Его право, - поддержал меня Толик, - Пусть, ага? Мы быстро.
        -Ладно-ладно, Сереж. Как знаешь. Ты покушай, потом полежи еще. Мы соберемся пока, потом позовем тебя.
        Они вышли из кухни. Я без аппетита поковырял мамину стряпню.
        В другой комнате, я слышу, Толик вполголоса сказал бате:
        -Пацан-то… По взрослому говорит. Как мужик.
        -Да, - откликнулся так же вполголоса батя, - Повзрослел парень. За один день. Главное, чтоб не сломался.
        Они вышли.
        Без аппетита позавтракав, я оделся и опять лег на диван. В голове была пустота. И ощущение как после прохождения в игре на компе тяжелого уровня, после сохранения. Расслабился. Чуть опять не уснул.
        Мама звенела посудой на кухне, негромко журчала вода - утром воду еще давали. Потом пошла зачем-то в ванную, и вскоре оттуда послышался негромкий вскрик. Сон мигом слетел. Я подорвался туда. Она с ужасом смотрела на лежащий на кафельном полу устосов клевец, явно оставленный тут еще вчера Толиком. Я всмотрелся и понял, что ее так взволновало, - весь клевец был устряпан засохшей кровью, к которой прилипли волосы, плюс еще какие-то крошки, мусор… Все же Толик свинья. Вот нафига сюда-то тащить??
        -У… Убери это!.. - проговорила она, указывая пальцем.
        -Да ладно, - говорю, - Че такого.
        Только взял, - домой зашел батя. Увидел маму, оценил ее взведенное состояние. Вообще говоря, выглядела она ужасно, - наверняка тоже ночь не спала. Ее трясло.
        -Ты понимаешь… Ты понимаешь??… Ты понимаешь, что надо уходить отсюда? Ты это понимаешь??? - горячечно зачастила она, - Ты понимаешь, что здесь нельзя оставаться??
        -Ты - ладно, успокойся. Что случилось-то? Успокойся - примирительно говорит батя, понемногу отжимая меня в коридор.
        -А ты не понимаешь? Ты не понимаешь?? Что здесь нельзя оставаться??? Нельзя! Ты это понимаешь??? - как заведенная, все частила она.
        -Успокойся, говорю, - чуть повысил голос батя, - Разберемся. Почему нельзя-то? И куда предлагаешь уходить? - он потиху отсемафорил мне выходить из квартиры, и я бочком-бочком выдавился из ванной и из комнаты, но притормозил возле входной двери, чтобы дослушать. Не то чтобы было интересно, но для понимания обстановки надо чувствовать, кто чем дышит. Что-то мне внутри подсказывало, что это будет вскоре самым важным - чувствовать, кто чем дышит… и продолжение я, конечно, подслушал. Батя притворил за мной дверь в комнату.
        -Уходить! Куда угодно уходить! Здесь нельзя оставаться!
        -Давай-ка это… Мы вернемся, и поговорим? Сейчас, я вижу, ты мыслить разумно не способна.
        -Ты!.. Ты вот мыслить разумно способен?!! - чувствуется, мама реально взвилась, - Тебя послушать, - так ты один самый умный! Непонятно только почему с таким умным мы постоянно в такой жопе!
        Ого, - подумал я, - давно я не слышал, чтобы мама ругалась такими выражениями…
        -В какой такой «жопе»? - чувствуется, что батя тоже подзавелся, но себя контролирует, - В чем наша «жопа» отличается от повсеместной жопы? И с какого хрена ты мне претензии выкатываешь?? Ты мне кто теперь - жена?? Нет. Деловой партнер??… Ты же вожжи в бизнесе и в стратегическом планировании на будущее на себя взяла! А как ты хотела, - взять только права, и без обязанностей?? Ты рулила семьей, - да, я устранился! Да, в этом я проявил малодушие, слабость; надо было тебе… Ладно. Ты хотела стать «ведущей», мне предъявляла претензии, что «я тебя подавляю», - так что ты сейчас-то не рулишь? Какие претензии?? Почему ко мне?? Все что ты сейчас имеешь - есть результат ТВОЕГО руления!
        -Потому что ты всегда утверждал, что знаешь, «что будет»! И что?? Пока я на себе весь бизнес тащила, - чем ты занимался??
        -Ооооо!.. - по голосу было слышно, что батя тоже завелся. Не врезал бы он ей чего доброго. «В рамках сменившейся парадигмы», - мелькнула у меня шальная мысль. Нашла она время выяснять отношения… Все и так сейчас на нервах. Тот же батя вчера, когда она в Башне пряталась, в гоблинов из пистолета палил - у него, небось, тоже стресс?… Ох, эти женщины… Я вот еще пацан-пацаном, а на примере этих разборок вижу, что трудное это дело - поиск взаимопонимания… А может, его и нету, не бывает вовсе?…
        -«…Тащила??» Я, очевидно, на диване лежал?? А кто меня слушать не хотел, когда я про наиболее вероятные сценарии развития ситуации говорил?? Да, я это предвидел! И если бы было по-моему, - мы бы сейчас не здесь, не в городе бы сидели, не магазины бы окучивали на предмет остатков продуктов - а жили бы в дальней-дальней деревне, со своим хозяйством и такими, черт побери, запасами, что происходящее нас бы не касалось вообще! Но, бл…, тебе важнее был этот гламурный, сдыхающий на глазах бизнес, в котором ты была «звезда»! «Ведущей» быть хотелось! Как же! - покуситься на святое: акриловый маникюр с рисунком и стразами! Ты…
        Ага, - подумалось мне, - А ведь что-то подобное я, точно, слышал. Вернее, подслушал. Ну-ну…
        -…Ты ничего в бизнесе не делал! Я все тащила на себе! Вот и занимался бы подготовкой к своим «вариантам будущего», этого вот будущего, такого будущего, чтобы я в своей ванной не находила топор с прилипшими к нему мозгами и волосами!!
        -Так ты же меня и отстранила «от командования»!! Ты, ты распоряжалась финансовыми потоками, черт побери! Как я должен был готовиться?? Если ты крепкой обуви всегда предпочитала босоножки со стразами на шпильке, а десятку хороших футболок - гипюровую кофточку-разлетайку за бешеные деньги! Как и что я мог сделать для семьи??! Насильно, что ли??
        -Надо было деньги зарабатывать, а не в компьютер свой идиотский пялиться, в свои дебильные «выживальщецкие» сайты! Деньги! Чтобы на все хватало! А не…
        -…А их когда-то «на все» хватало?!. Тебе напомнить, что когда с деньгами было более-менее свободно, у нас рассматривался вопрос… нет, не покупки дома в деревне,
        - что вы! В земле акриловыми ногтями копаться! Вопрос ставился о силиконовых сиськах, потому что, видите ли…
        -…Ты замотал уже с этими ногтями акриловыми, что ты их все поминаешь, тебе что, сказать больше нечего?? И при чем тут силиконовые сиськи??
        -При том, что деньгам, сколько бы ни зарабатывались, всегда находилось «более разумное применение», - с твоей точки зрения! А я, ишак, попустительствовал! Да, вот в этом - моя вина!!
        -Кстати… - он как-то внезапно взял себя в руки и с усилием заставил себя успокоиться и говорить ровно, - Я и подготовился. Насколько мог - в тех условиях, в которые ты меня поставила. Да, для меня, как для мужика, унизительно сознавать, что ты, глупая баба, меня поставила «в условия», - но это факт. Я сделал все что мог. Если бы я пошел вообще на твои условия, - как ты хотела: делить квартиру, разбегаться и жить каждому своим умом, - то ты сейчас вообще была бы в полной и безусловной заднице. Так что цени хотя бы то, что имеешь, - и сознавай, что это благодаря мне. Не я, - ты бы сейчас жила бы в «отдельной квартире», - но одна, и не здесь, и вчерашний инцидент с гопниками вполне возможно для тебя стал бы последним!
        -Все всегда «благодаря тебе»! Благодетель нашелся! Не бойся, одна бы не осталась! Много о себе думаешь!
        -А я и не боюсь! После того, как мы с тобой развелись, - ты свободная женщина!.. (Обааа… - подумал я, - Ну нифига себе новости… А я и не знал…) Свободная, самостоятельная женщина, бизнесвумен! С бизнесом и самостоятельным принятием решений! Ведущая, бл…!
        Батя, судя по всему, двинул к двери, и я отпрыгнул, собираясь принять вид «Я не при делах», но он опять затормозил у двери и продолжил:
        -Тебя никто здесь не держит. Ты постоянно меня обвиняла что я - негативщик и агрессивное говно, что «нужно мыслить позитивно», - промыли тебе мозги на тренингах личностного роста! Так вот и применяй свое позитивное мышление к текущей ситуации, - насколько оно тебе поможет вместо ствола, тушенки или того же устосова топора! Мы сейчас уедем, - а у тебя, если что не устраивает, есть время собраться и свалить куда-нибудь в более, на твой взгляд, подходящее место! Где тебе будет хорошо и позитивно. Я тебя не гоню, но и выслушивать больше твою чушь не намерен! Не устраивает - уматывай! (Ого! - подумал я) А если надумаешь все же дождаться, - запрись в квартире и никому не открывай. Вряд ли они снова нагрянут, - но все же. Часа за четыре мы обернемся, а за четыре часа выломать двери по подъезду вряд ли успеют… Ну а если что - начинай интенсивно позитивно мыслить, я уже говорил тебе. Это ж, блин, мощное средство против арматурин и бейсбольных бит! Бог в помощь, свободная раскрепощенная женщина! Тебя тут никто не держит…
        По второму кругу пошли, что ли?… - подумалось мне.
        -Подслушиваем?… - послышалось сзади.
        Я обернулся, - Толик. Я молча кивнул.
        -Долго он еще?…
        Тут дверь в коридор распахнулась, и появился батя; видно, что в психнутом состоянии. Я еле успел отпрыгнуть и сделал вид что только что открыл входную дверь Толику. Впрочем, батя ничего не заметил. Спросил только резко:
        -Ты уверен, что достаточно сносно себя чувствуешь?
        Я кивнул, и он тут же переключился на Толика:
        -Толян, вот нафига, нафига это надо было тащить в квартиру??
        -Че тащить-то? - недоумевающе спросил тот.
        -Да вот это! - батя взял у меня покрытый засохшей кровью клевец и ткнул чуть не в нос Толику.
        -А!.. - Толик выглядел смущенным, - Хорошая вещь. Очень удобный. Я его помыть хотел и приватизировать, - а воды не было. Я его там и положил, в ванной, - а потом забыл.
        -Забыл!.. - передразнил батя, - Как дите, ей-богу. Забыл он! Ты бы еще… Оп-па!.. Это что??.
        Толик что-то прятал за спину, а батя увидел. Теперь Толик с виноватым видом вынул руку из-за спины. Это был обрезок водопроводной трубы, но самое главное, и, надо сказать, противное, - в трубу вцепилась кисть руки; отсеченная по самое запястье кисть руки. И эту трубу, с вцепившейся в нее намертво мертвой рукой, он и прятал за спиной.
        -Толян, ну вот нафига?… - только и смог сказать батя.
        -Да я ниче… - стал оправдываться тот, - Я только что на козырьке подъезда поднял. Где свалка была. Смотрю - лежит труба, а рука в нее вцепилась, и прочно так, не оторвать! Вот… Принес показать. Прикольно же!..
        -Да прикольно - дальше некуда! - батя от возмущения сплюнул, - Иди вон, Лене покажи, ей тоже наверняка интересно будет. Элеонору еще порадуй…
        -Гы! - Толик осклабился, - Идея, ага.
        Голова у меня кружилась, и я пошел вниз по лестнице, не дожидаясь, пока они закончат свой срач. Они стали спускаться вслед за мной, продолжая базар:
        -Ты как пацан, брат! Что ты тут веселого увидел?!
        -Ну, просто прикольно. Как в кино - надо же, рука вцепилась в трубу, - не оторвешь. Вот и принес вам показать… Тебе. Ну, выкину щас на помойку, чо ты нервничаешь-то?
        -Толян, ну нифига тут прикольного нет, представь себе. Мало того, что ты топор этот в кровище в ванной бросил, так еще и этот кусок мертвого мяса притащил… Ты вообще - нормальный? Что для тебя является «прикольным», - ты соображаешь??
        -Да ладно, че ты…
        -Вот че с этим топором собираешься теперь делать? На что он тебе сперся?
        -Это не топор, это, как грит Серый, - клевец. Оружие ударно-пробивного действия.
        -Сам придумал?
        -Ага. И очень удобный.
        -Опробовал, да? Видел я.
        -Ну и че?? Да, опробовал. И еще бы опробовал - тебе их жалко, что ли? Очень даже удобный. И не только по черепушкам. К примеру, замки сбивать…
        -Ты б помыл его, что ли.
        -Ща об землю. Копать будем - оботрется. Даже символично, ага.
        Тело Устоса уже погрузили во внедорожник. Батя с Толяном завернули его в ту простыню, на которой он лежал; да еще сверху - в тот флаг с гербом, что висел на стене. И еще привязали тело к двум обломанным копьям, из устосовой же коллекции. Это они хорошо сделали. Символично так. По-рыцарски. Хрен его, конечно, знает, как там по рыцарскому ритуалу положено. Мы ж кроме как в боевичках ничего такого не знаем. Но, думаю, Устосу бы понравилось, как его хоронят. Я поймал себя, что до сих пор думаю об Устосе как о живом.
        Толик сел за руль, тело Устоса лежало на разложенных сиденьях; мы с батей пристроились сзади. Когда проходили мимо воняющей помойки с грудами мусора, - не той, где лежали трупы гоблинов, а другой, у выезда со двора, - я увидел как Толик положил трубу с отрубленной кистью гоблина. Не выбросил в кучу, - а аккуратно так положил с краю, - чего доброго, в натуре собрался потом показывать Элеоноре. Совсем еб…ый…
        Кладбище недалеко. Машин совсем мало, одна-две попались по дороге. Прохожих тоже совсем мало. Обезлюдел город, да. Военное кладбище, - большое, раньше очень ухоженное, теперь все в опавшей листве и ветках. В центре, еле просматривающаяся за деревьями, - церковь. К ней ведет асфальтированная дорожка от центральных ворот, - но к ним мы даже не стали приближаться. Батя показал тормознуть с краю, на узкой улочке, с одной стороны ограниченной невысокой, по пояс, каменной оградой кладбища; с другой - старыми пятиэтажками послевоенной постройки.
        Огляделись. Батя перелез через ограду, чуть походил, и определился:
        -Тут вот. Свободное место, и - видишь, недалеко могилы солдат, погибших при освобождении Мувска во вторую мировую. Хорошее место. Достойное.
        Держать в руках настоящее боевое оружие было очень приятно. Это даже не обрез бинелльки, это много круче. Батя показал, как взводится затвор - клином, «горбом» выпирая вверх; как в длинную наклонно расположенную рукоятку вставляется длинный же блестящий магазин с желтенькими патрончиками 9Х19. Сходящиеся почти на конус пули, не тупоносые, как желуди, пули ПМ. Люгер сидел в руке как влитой. Батя и сказал, что одно из основных достоинств этого пистолета - то, что линия прицеливания, осевая линия ствола находится близко к руке - оттого, мол, и почти нет эффекта подбрасывания при выстреле, - очень точная машинка, говорит… Все показал, только на прямой вопрос «Откуда?…» ответил туманно «Эхо войны…»
        Я сидел верхом на ограде с батиным люгером на колене и пас окрестности, усиленно вертя головой по сторонам. Чего стоит безалаберность в вопросах безопасности мы все уже очень четко уяснили.
        Батя с Толиком выкопали могилу. Пригодился и устосов клевец - рыхлить землю, как киркой.
        Когда все было готово, тело Устоса перенесли через ограду и положили рядом с могилой. Душновато пахло землей. День обещал быть опять жарким. Впрочем, уже день,
        - скоро полдень.
        Постояли над ним. Как бы надо было что-то сказать. Я с надеждой поднял взгляд на батю. Толик тоже уставился на него выжидательно.
        -Ну что тут сказать, ребята… - с усилием «включился в тему» батя, - Вот ведь как получается… Мало мы его знали. Я даже и имени-то не знаю… Устос и Устос… А, Серый?
        -Дима.
        -Да неважно уже. Вот как в жизни бывает. Не ожидали от него, - а он натуральный героизм проявил. Толпу отморозков сдерживал столько времени… Потом сам - в последний и решительный бой!
        -Мне сказал, чтоб не лез. Ты, типа, не умеешь…
        -…В бою проявил себя как боец и герой. Сделал все что мог. Достойная смерть, если в смерти вообще есть что-то достойное, в чем я лично сомневаюсь… Но перед смертью он сказал, что это лучший день в его жизни. И где-то я его понимаю. Для чего живем?…
        Он посмотрел на нас. Я лишь пожал плечами. Толик тоже сделал некое неопределенное телодвижение.
        -Во многом - чтобы реализовать себя. Вот индусы считают, что если ты в жизни выполнил свое предначертание, - то в следующем своем воплощении займешь более высокую ступень. Был воином, - станешь… брамином там, или вообще магараджой. Не важно. Важно, что человек реализовал свои потенции. Может вчера, в этом бою, Устос и проявил все то, ради чего он жил и стремился всю свою жизнь: защищать и сражаться. И, надо сказать, сделал это на пятерку с плюсом… Что ж… Если есть какое-то последующее воплощение, - то он точно заслужил более высокую ступень; а если есть Валгалла, куда попадают души погибших бойцов, - то он точно будет в ней…
        Батя помолчал и вполголоса добавил:
        -Тот кинжал у него из руки так и не вынули, - с оружием в руках умер. С оружием и похороним.
        Он опять помолчал и ожидающе посмотрел на нас. Я ничего говорить не мог, - меня опять душили слезы.
        Толян потоптался и выдавил из себя:
        -Че тут скажешь… Жил клоуном, а умер как герой. Аминь, типа…
        У запасливого предусмотрительного бати нашлись и веревки, на которых тело опустили в могилу. Кинули по горсти глины и песка на белеющий в глубине белый флаг с красным драконом… Толик стал споро закапывать могилу, меня опять отправили бдить по сторонам; а батя достал из машины гладкую фанерку и фломастер.
        Вскоре на месте могилы возвышался аккуратный холмик. Батя охлопал его со всех сторон своей малой саперной, потом обложил, насколько получилось, срезанным с этого места дерном. Колышком укрепил в изголовье фанерку, на которой написал:
«Устос. Рыцарь, боец, защитник. Погиб в бою» - и дата. У меня опять защипало в носу и на глаза навернулись слезы.
        Потом батя принес из джипа захваченную с собой большую сумку, в которой раньше возили косметическую продукцию в регионы, а в недавнее время - с которой занимались мародеркой. Достал из нее и положил на могилу помятый и поцарапанный щит, с отметинами от ударов; и обломки меча - в бурой, засохшей крови.
        Постояли.
        -Вот теперь, вроде как, все… Единственно… - он вопросительно посмотрел на брата. Тот вынул наган.
        -Давай ты, я патроны поберегу, - согласно кивнул батя.
        Толик поднял ствол в небо. Три выстрела щелкнули как хлопки новогодней петарды.
        Уже в машине на обратном пути батя спросил меня:
        -Ты там вообще никого не заметил?
        -Да было, - отвечаю, - Ну, прохожие. Пару человек за все время. Из соседнего дома кто-то из-за занавески сек, - я видел, занавеска двигалась. Я туда пестик показал,
        - там и успокоились. А так, вообще…
        -У тебя не было ощущения, что кто-то нас пасет со стороны кладбища, из-за деревьев?
        -Да вроде как… Вообще - да! - я поежился, вспомнив и вправду ощущение чьего-то взгляда из зеленых зарослей.
        -Место там удобное… Для засады. И вообще, там можно плотно сесть, если с гарнизоном, - местность вся простреливается, если деревья поспиливать, - не отрывая взгляда от дороги, откомментировал Толик.
        ОСТАЕМСЯ!
        Когда мы вернулись к дому, процесс бегства жильцов был в разгаре. По лестницам тащили сумки и модные чемоданы на колесиках. Около подъезда, при распахнутых дверях, грузилась машина; несколько человек навьючивали коробки и тюки на допотопные, видать еще 90-х годов, двухколесные ручные тележки. Стояли сумки и баулы, чемоданы. Царила предотъездная суета. Народ почти в полном составе делал ноги.
        Как всегда оставили машину у въезда во двор и прошли пешком к подъезду. Батя с одобрением покивал суетящимся соседям по подъезду.
        -Правильно - правильно, ловить тут больше нечего. Раз отбились, - человека потеряли. Другой раз может повернуться совсем плохо…
        -Сами-то что? Остаетесь?… - с подозрением отозвалась какая-то тетка.
        -Остаемся… Пока - неопределенно ответил батя, и тут же, громко:
        -Граждане! Послушайте меня! Вот какое дело! Уходите - оставляйте ключи. Мне. Мало ли что может случиться! Воду прорвет, пожар. Стекла побьют. Оставляйте! Не обещаю, что беречь ваши апартаменты будем изо всех сил, - но по возможности присмотрим.
        -Ага, им оставишь, - а оне потом всю квартиру вынесут! - достаточно громко буркнула та же тетка.
        -Граждане! - делая вид, что не услышал ее высказывания, вновь возвысил голос батя, - Если кто хочет, чтоб за его квартирой присмотрели, - оставляйте ключи. Кто не хочет - ваше право. Это ваше имущество, ваши квартиры, и, как вы понимаете, ложиться костьми, чтобы преградить кому-то путь к вашим мебелям мы не станем. Если вы считаете, что запертые замки - достаточно надежная защита, - это ваш выбор. Я, повторюсь, ничего не гарантирую, но если кто ключи оставит, - обещаю за квартирой присмотреть. Смотрите сами…
        Это возымело действие. Беглецы стали сбиваться в кучки и усиленно шушукаться, обсуждая. Батя махнул рукой и мы двинулись домой.
        Дома на меня навалилась дикая усталость, как будто это не батя с Толиком, а я могилу копал на жаре. Я выпил воды и брякнулся на диван. Вокруг меня захлопотала мама, пичкая какими-то таблетками, давая запить, что-то убедительно говоря… Я провалился в дрему. Сквозь дремоту только слышал, как батя несколько раз выходил в прихожую разговаривать с соседями.
        -Вот ключи, Олег Сергеевич. Это от шестьдесят второй, вы уж пометьте. Вы уж присмотрите пжалста, за квартиркой-та…
        -От семьдесят первой, Олег Сергеевич. Там еще цветочки мы на пол в углу составили, вы уж, если будет возможность, поливайте. Мы понимаем обстановку, конечно…
        -От шестнадцатой, Олег Сергеевич. Вы уж, пожалуйста…
        Последним приперся толстый дядька-начальник с шестого этажа. Принес ключи и стал выговаривать, какая это большая ответственность, - следить за его квартирой… Климат-контроль у него там… Домашний кинотеатр… Вай-Фай аудиосистема…
        В его важный монолог беспардонно вписался Толик, вышедший в коридор:
        -А ружья там нет?… Тогда все остальное - хлам! А что ты там ценного оставил? Плазму, небось, и пылесос?… Ясно дело, плазму мы продадим. Вернее сменяем - на десяток яиц. Как думаешь, дадут сейчас за плазму десяток яиц?… Я думаю - нет. Нахер она кому нужна!
        Мне аж в комнате слышно было пыхтение соседа-чиновника; я думал, он сейчас заорет благим матом, но он только тонко и злобно заверещал:
        -Это из-за вас и напали! Все видели, что вы с братом все тащите и тащите, - еще разберутся с вами, что вы тут наворовали! Это из-за вас хулиганы и напали, из-за вас тот парень и погиб!
        В наступившей грозовой тишине звякнули только ключи, которые мужик обратно схватил с тумбочки. Хлопнула входная дверь, и послышался его удаляющийся по лестнице топот, сопровождающийся возмущенным воркованием, - очевидно, с женой.
        Батя с Толиком вошли в комнату, где я валялся в полудреме, безуспешно пытаясь заснуть.
        -Вот паскуда, а?
        -Ты мог бы и не влезать. Побурчал бы он пять минут, - и уехал бы, собой довольный.
        -Да ладно, чо, тебе ключи от его хаты надо? Чо, так не вскроем?…
        -Вскроем. Если мы собираемся тут обустраиваться как минимум до следующей весны, - то полюбому придется все квартиры вскрывать. Кстати, если не мы - то другие вскроют. Но зачем нам лишний геморрой? Тебе помолчать трудно было?
        -Уж больно рожа противная. Еще предъявы лепить вздумал!.. Козел!
        -Куда этот козел двинулся, ты знаешь?
        -Куда-куда. На коттедж к каким-нибудь таким же толстым хомякам-чиновникам, будет там тащиться.
        -А я думаю - вряд ли. Было бы куда - он бы уже давно слинял. Видать, некуда. Да и, судя по всему, не такой уж он важный чиновник. Так, фигня на подхвате. Это тут он надувается, а в своем департаменте, небось, шуршит только так… На
«подай-принеси». Вот и «не пригласили» его никуда спасаться, в коттедж со скважиной, генератором, запасом продовольствия и блэкджеком со шлюхами…
        -А че, есть такие?… - сразу насторожился Толик.
        -Наверняка есть. Но ты стойку-то не делай, это я так - образное выражение… Поперся наш козел-чиновник искать доли куда-нибудь в Центр Спасения. И первое, что он там сделает, чтоб проявить лояльность, - сдаст нас с потрохами…
        -А… Хммм… Да… Это возможно, ога. Но что нам предъявят? Этих упокойников, что у мусорки лежат? Их Устос в основном успокоил, я только точку поставил, чтоб не мучились.
        -Мало ли… Надо подумать. Вот, собственно, и ключи от квартир пригодятся, - надо из дому-то барахло порастаскивать, устроили тут продсклад…
        Вечером мама опять зарядила: «Надо уезжать!» Но уже без наездов, - благо, батя ей доступно объяснил, что он ее тут не держит.
        Мама: «Надо уходить, надо уходить, надо уходить… Вода плохо идет, вот-вот отключат… Свет дают на два часа в день… Магазины не работают… Работы нет… Канализация почти не работает… Вонь невыносимая… Опасно, опасно, опасно… Опять придут те бандиты и всех убъют… и всех убъют… и всех…»
        -Стоп! - Батя хлопнул ладонью по столу. Говорили они в кухне, Толик по обыкновению куда-то смылся, а я отлеживался на диване в гостиной, в какой-то полусонной одури.
        -Вот Ира (это она про свою сестру) с семьей - уже уехали! Все вместе!
        -Куда?
        -Не знаю я! Но я знаю, что они - не пропадут!
        -Ну, счастья им… Что бы им тебя с собой было не взять?
        -Не твое дело. Взяли бы - я не просила.
        -Зря. Что ты предлагаешь? Уходить - куда?
        -Куда люди уходят? Вот куда уходят?! Вот туда и уходить!
        -Ты их спросила, куда они уходят? Они ведь не разбежались рассказывать - «куда!» Тем более хитрожопые родственнички твоей сестренки. Куда вот уходят? У кого-то есть родственники в деревне. У кого-то есть дачи. У кого-то есть друзья, у которых есть родственники в деревне. И так далее. Кто-то просто тупо прется в Центр Спасения, быть там бессловесным скотом. Тебя какой вариант устраивает? Есть у тебя домик в деревне?
        -Есть! Представь себе! И друзья есть, к кому можно уехать! У меня, в отличии от тебя, есть друзья!..
        -Рад за тебя. Что у тебя «много друзей». Мне вот не так повезло в жизни. Давай-давай, излагай. Я тебя со вниманием слушаю…
        -Можно поехать в деревню к родственникам Наташи.
        -Она тебя звала?
        -Нет… Но они не откажут, я знаю.
        -Ты знаешь, или ты так думаешь? Ты с ними говорила?
        -Можно к родителям Вали… Они же недалеко от Мувска живут, мы у них сколько раз были, они к нам хорошо относятся.
        -Ты понимаешь, что «хорошо относиться» когда городские приехали в гости, с гостинцами, да водки в гостях попить, - это одно, а «на житье» - это совсем другое? Ты-с-ними-говорила об этом? Звали тебя?
        -Я предварительно говорила, Валя сказала, что конечно…
        -Ах, Валя сказала… Так вот. Слушай, что тебе я скажу. Внимательно слушай. Родственников у нас тут в деревне нет. Друзей с родственниками в деревнях, - тоже нет. Я имею ввиду действительно Друзей, а не коллег по работе и не твоих гламурных подружек «чисто на попи… ээээ… поговорить». «Конечно - конечно» - это не приглашение. Мы нахер никому не нужны там, в деревнях! Но даже это не главное. Ты меня знаешь. Сама говорила - злобное агрессивное говно…
        -Я не говорила!..
        -Говорила. В общем, - замолкни и слушай. Если бы ты раньше поменьше раскрывала свой рот, а побольше слушала, - у нас сейчас было бы куда свалить… А сейчас сиди и слушай. Можно было бы набраться наглости и припереться к кому-нибудь из них, пользуясь тем, что деревенские люди комплексанутые, и с порога отказать им трудно. А потом можно было бы врасти в социум, научиться, ешкин кот, дома не разуваться, а посуду мыть методом окунания… Картошку там выращивать… Или захватить чей-нибудь сельский неликвид - и обосноваться там. Можно было бы! Но! Два момента. Первый: раньше надо было думать. Спиливать к чертям свои акриловые ногти и…
        -Что ты прицепился к ногтям?? С тобой невозможно нормально разговаривать!
        -Рот закрой. Второй момент: мне, как и тебе, сельское хозяйство не нравится! Дитя асфальта, бля!
        -Сам закрой! Это же временно!! Только временно! А ты посмотри, что здесь творится!..
        -Ничего нет более постоянного, чем временное. Это раз. Ты думаешь, правительство выжимает население из городов, чтобы через пару-тройку месяцев объявить:
«Возвращайтесь, дорогой электорат! За время вашего отсутствия проведена капитальная ревизия сетей водо-, теплоснабжения, запущены на полную мощность ТЭЦ, и вообще - вас дома ждет полный евроремонт!» Так, что ли? Не надо себя обманывать,
        - те, кто сейчас из города уходят, - уходят навсегда! Во всяком случае - на годы. Да, сейчас в городе здОрово похужело. И народ рвет когти кто куда! Но куда? Одно дело, когда сваливают в загородный особняк с забором по периметру, своим генератором, скважиной, запасом горючки, топлива, провизии и оружия, - это вполне можно понять. Но когда сваливают чисто лишь бы «куда-нибудь», - это от невеликого ума!
        -У тебя вот ума много!.. - но батя игнорировал ее реплику.
        -Правительство гонит население из городов, чтобы снять с себя вопрос снабжения. Снабжение водой, электричеством, продуктами, защита и все такое. Это как лошади, выгнанные на вольный выпас - кормитесь сами! Плюс чтобы разобщить возможные организованные выступления. По селам-деревням не особенно-то сорганизуешься, батьки Махно сейчас не наблюдается, так же как и конницы-тачанок. А кончился бензин, - а его уже не продают, только лимитировано отпускают госструктурам, - и все! Население распылено по деревням, копается жопой кверху в земле, перемещаться не может, - неначем. Защищаться, - такая же фигня. Получается стадо, которое кто хочет, тот и стрижет, и режет.
        Помолчал.
        -Здесь, в Башне, один Устос со своими рыцарскими железяками двадцать человек гопников остановил, - а будь у него огнестрел?? А что может сделать деревенский житель, пусть даже с охотничьим ружьем, против банды таких вот отморозков? В избе-то! В сельскую общинность и взаимовыручку я не верю нефига…
        -Но их там нету, отморозков! В деревне-то! Там спокойно! Откуда там такие уроды возьмутся??
        -Откуда? Да из города же! Хренова туча городских менеджеров да дизайнеров, специалистов по жопогрейкам и по анальному массажу расселится по деревням. И что дальше? В сельском хозяйстве они ничего не смыслят, работать на земле не приучены и не будут. Деревенские для них ни разу не авторитет. Дяревня - и все тут! Но жрать они хотят как все! Что они будут делать, в деревнях-то?… Ну, первые две недели, - в охотку жрать картошку под самогонку, с лучком. Потом, во-первых, эта диета наскучит; во-вторых, и картошка чо-то начнет быстро заканчиваться, а за тяпку браться не с руки… Да понты начнутся, терки с местными и между собой. И пошло-поехало! Ты меня послушай, - если государство не возьмется это все сорганизовать, да жестко сорганизовать, - в деревнях такие инциденты пойдут… Что эта свалка на подъездном козырьке детским утренником покажется. И там уже никуда не смоешься. И нигде не отсидишься. А вот типа продразверстки - вполне вероятно. И если власть сорганизуется, заделают некие колхозы-совхозы, чисто под ручной труд,
        - потому что горючки нету, - будет как в Северной Корее, только хуже. Непривычней. Я тебе вот что скажу. Пока ты свои ногти полировала… - он запнулся, - Пока… это… я варианты просчитал. И не хочу я в деревне один от десятка в чистом поле или в избе отмахиваться, и не хочу под старость пахать в поле под надзором автоматчиков. Если предстоит сдохнуть, - то лучше здесь…
        -А о Сергее ты подумал??
        -В первую очередь. Нечего ему в деревне ловить. Жизнь меняется. Как и всегда, основа изменений будет в городах, тут же будет формироваться и будущая власть. В которую со временем и нужно будет интегрироваться. Со временем! Пока же задача до этого дожить. И еще вот что. Ты тут перечислила: вода, магазины, газ-электричество, канализация, вонь, опасность. Я тебе отвечу. Магазины нам в ближайшее время не понадобятся, - все вокруг колхозное, все вокруг мое…
        -Грабить будешь?… Я зна-а-а-а-ла!
        -Не грабить, а БП-шоппить. Экспроприировать невостребованное. У нас уже запас есть, в первую очередь - продуктов питания, - и еще будет. Газ - да, отключат. Сделаем печку. Как в деревне. Только лучше. А горючего материала в городе на единицу площади больше, чем в дремучем лесу! Свет? А как в деревне? Вот и мы так же. Маленький генератор уже есть, добудем еще. Заряжать аккумы на вечер, вечером освещаться с аккумов и с батареек. Кроме того - запасы свечей, плюс керосиновая лампа с керосином… Да, представь себе, есть! Да, ты много чего не знала. Канализация? А в деревне тебе теплый нужник с музыкой и электрополотенцем построят?? Не графья. Гадить в пакеты будем. Вонь? После того, как выпрем из Башни всех засранцев, а, скорее всего, они сами свалят, атмосфера очистится. Почистим подъезд. Нормально все будет с вонью, вернее - без нее. Со двора много не натянет, Башня обдувается… Насчет опасности. Я говорил уже. Тут, в Башне, защититься от пары десятков гопников много легче, чем в деревне. В деревне - один выход, - тикать в лес и там отсиживаться пока зондеркоманда погреба чистит да дома жжет… Изо всего
тобой сказанного одно только существенно: вода. Вот без воды действительно…
        Но, увидев, как Лена приободрилась и хочет вновь что-то сказать, поспешно добавил:
        -Но и тут что-нибудь придумаем! На край скважину пробурим или колодец выкопаем!
        -И сколько ты собираешься здесь сидеть, в Башне, на жопе? Пока другие…
        -Что, что «другие?» Что другие-то? Я ж говорю - сейчас народ потащило по стране, да по всем странам, - в наивной уверенности, что раз здесь похужело, значит в другом месте осталось как прежде либо получшело, осталось только это место найти… Вот и потащились. На историю, блин, опираясь, - когда, случись что, самое выгодное было свалить в эмиграцию. Типа, на добрый Запад, где никогда ничего плохого не случается… Да только облажались они. На этот раз такой финт ушами не пройдет, - жопа повсеместно настала или настает. Где поменьше, где потуже, - но везде. И те, кто вместо того, чтобы на месте обустраиваться, стали из стороны в сторону судорожно метаться, - они всегда для местных кормом и будут. Для местных волков.
        -Тут волки не водятся…
        -Водятся. Они везде водятся. Вот только вчера стая наскочила, - но получила адекватный отпор. Всего от одного бойца, заметь!
        Молчание.
        Потом снова, просящий мамин голос:
        -Олежа, вот можно к Саше поехать… У них дом на земле, но в черте города. Лес там рядом…
        -Многоэтажки… - подхватил батя, - Тоже рядом. Печка есть, а колодца - нет. И жратвы нет. То есть все недостатки деревни вкупе со всеми недостатками города. С таким же успехом могли бы к Элеоноре в коттедж двинуть. Нафиг надо. Я же вроде ясно все обсказал - для кого я распинался? Впрочем, я тебя не держу…
        НОЧНОЙ ВИЗИТ
        Ночью меня что-то разбудило. Проснулся и некоторое время лежал, прислушиваясь. На улице один голос орал ругательства и угрозы. Ну, этим нас не удивишь… Но было что-то странное. Это были не пьяные вопли компании, это орал кто-то один; и орал целенаправленно.
        Пришлось встать и выйти на балкон. Через приоткрытые створки балконного окна было слышно хорошо, а ближе я не подходил - дураков нет словить пулю.
        Через некоторое время, когда остатки сна слетели полностью, я понял, - орал тот самый гопник, с обрезом, старший у гоблинов. Тот, что убил Устоса.
        Он скрывался под деревьями и распинался вовсю. Самое малое, что он нам обещал, - это сжечь Башню дотла, а нас вые. ать черенком от лопаты, отрезать гениталии и нам же скормить, удалить гланды тем же черенком… В общем, парень усиленно напрягал свою фантазию. Через раз у него звучало «крысы»: крысиное отродье, крысы поганые, крысы недобитые, крысиные уроды; и даже «крысюки подзаборные». Очевидно, гоблин считал сравнение с крысами очень оскорбительным. Вот уж никогда я к крысам не питал какого-то отвращения… У нас даже жила крыска, давно, еще до Графа…
        Сзади скрипнула дверь, неслышно появился батя. Увидел меня, одобрил:
        -Да, молодец, к окну не подходи, они может этого только и ждут…
        Постоял, послушал. Так же неслышно появился Толик, с наганом в руке.
        -Шмальнуть, что ли? Спать реально мешает!
        Батя отрицательно помотал головой. Появилась и мама. Тоже постояла, послушала.
        -Это тот самый, с обрезом! - говорит.
        -Это мы поняли уже, - говорит Батя, - интересно, на сколько его хватит? Ты поглянь, как распинается! И комендантский час ему пофиг… Сейчас, думаю, распалится, - и стрелять по окнам начнет, если патронов не жалко. Или камнями кидаться… Толян!
        -А?
        -Умеешь на звук стрелять?
        -Че тут уметь… Но его не разглядишь, а сам обозначишься. Побъет стекла…
        -Во-во, и я этого больше всего опасаюсь… Стекла нынче дефицит. Особенно стеклопакеты… И так-то побили столько.
        Вмешалась мама:
        -Ну сделайте же что-нибудь! Прогоните его! Или он так и будет всю ночь под окном орать?
        -Как предлагаешь прогнать? - это батя.
        -Как нибудь! Вы мужики или что?!
        Батя скривился, в темноте не было видно, но я понял по тону:
        -Ты всегда удивительно тонко подберешь слова. И тонко расставишь приоритеты, кому и чем заниматься. Давай-ка мы как-нибудь сами разберемся.
        Мама типа фыркнула, что-то буркнула и пошла из комнаты. В дверях остановилась:
        -Сергей, ты на балкон не выходи!
        Мне только и оставалось, что вполголоса пробормотать:
        -И я тоже как-нибудь сам решу…
        Гоблин уже совсем распалился и чесал почти только матом. Батя:
        -Давай-ка отсюда переместимся. В квартиру Устоса, там обзор хороший и все равно стекла побиты. И это… ПНВ возьми, у нас штуки три быть должно.
        Мы неслышно и быстро прошелестели по лестичным маршам, перебрались в квартиру Устоса; она так и стояла незапертая.
        -Толя, ты здесь; я на кухню. Подождем еще, если выстрелит - бьем по вспышке…
        -А кто сегодня на дверях?
        -А никого. Кончились дежурства - некому дежурить, поразбежались все. Я просто дверь запер, и проволокой подмотал. И все.
        -Нехорошо…
        -Да уж. Потом придумаем что-нибудь. Ну, я пошел. Да!.. Серый, не высовывайся. И у той стены не стой, чтоб под рикошет не попасть.
        Гоблин еще долго распинался, обещая нам всяческие кары, и даже кидался камнями в окна, - но не рисковал показываться из-за деревьев. Потому и сам никуда не попал. Толик вполголоса ругался, что тот не появляется из-под деревьев, и его трудно разглядеть в прибор. Что-то это уже стало мне надоедать, я уже подумывал пойти спать, когда в ответ на очередную забористую тираду гоблина с верхних этажей донесся старушечий дребезжащий голос:
        -Чтоб ты сдох, чертов охальник! Как таких еще земля носит! Чтоб ты провалился сквозь землю вместе со своими архаровцами! Чтоб…
        Как только донесся старушечий голос, Толик сразу напрягся, выставил на подоконник наган, взвел курок и стал весь внимание.
        -Толян… Толь, дай я в него шмальну! - но он только досадливо дернул плечом в черной футболке.
        Наконец дождались. Гоблин не стал вступать в диалог со старухой, а выстрелил на голос. Среди темной листвы сверкнула вспышка, грохнул выстрел. Кажется, еще даже не дзинькнули стекла в окне, выбитые картечью, как Толик дважды выстрелил по вспышке. Из соседней кухни также грохнул выстрел батиного Люгера.
        Тишина. Звук осыпающегося по стене дома стекла. Толик на мгновение выглядывает из-за стены и еще дважды стреляет, - уже наудачу.
        Тишина. Только слегка звенит в ушах от близких выстрелов.
        В дверях появляется батя.
        -Ну что? Попали-непопали, проверять мы сейчас точно не пойдем. Но что мы неодобряем ночью громкой ненормативной лексики под окнами он, я думаю, понял. Пошли спать. Хочется верить, что бабку на этажах он тоже не зацепил… Дадут нам сегодня выспаться???
        ПОКВАРТИРНЫЙ ОБХОД
        Утром разбудил стук в дверь. Кто-то опять из оставшихся соседей по подъезду. Из-за двери:
        -Олег Сергеевич! Лена! Нам бы выйти…
        Батя пошел открывать подъездную дверь, засов которой на ночь наглухо примотал толстой проволокой.
        Вернулся ворча:
        -«Что за стрельба ночью, что ночью за стрельба…» Не знаю я, что тут ночью за стрельба, сплю я ночью… Я чо теперь, швейцаром буду здесь работать? И не закрывать дверь нельзя - обязательно кто-нибудь на шармачка заскочит, зае… эээ… замучаешься его потом из подъезда выщимливать…
        Подумал.
        -А где Толян?
        -Ушел. С час назад. В соседний подъезд, сказал, - отозвалась из кухни мама, - Я так полагаю…
        -Да че тут полагать, к Элеоноре таскается, ясно… - вполголоса пробурчал батя.
        Хлопнула входная дверь.
        -Ага, вот он. Вот что. Давайте так сделаем: сейчас пройдемся по подъезду, выясним кто и сколько осталось жильцов. Определимся все же с графиком дежурства у входной двери, по-новой. Днем и женщина сможет дежурить, ничего сложного своего соседа опознать, да посмотреть, чтоб соседа не под ножом привели. А ночью - или мужики по очереди, или сделаю мину-сигналку. Хотя… Если начнут подъездную дверь ломать - полюбому услышим. Серый, ты лежи, отдыхай пока.
        Они ушли.
        В подавляющем большинстве квартир никто на стук не ответил. От почти тридцати квартир ключи уже были у Олега, оставлены на сохранение. Зашли, осмотрелись. Наметили, куда перетащить хабар и как спрятать. Продолжили осмотр. Оказалось, в Башне остались всего-то пять семей, и те также вскоре собираются сматываться. Да, здорово людей подкосил инцидент с гоблинами.
        В квартире на 12-м этаже дверь после долгих расспросов и разглядывания
«посетителей» в глазок, открыла мелкая шустрая бабка. Поминутно поправляя повязанный по-деревенски платок уставилась на вошедших бледно-серыми, выцветшими от времени глазами.
        -Бабусь, мы войдем? Вы ж нас знаете, мы с 51-й квартиры.
        -А и входити… - бабка посторонилась и Олег с братом вошли в старушечье обиталище.
        -А не разувайтися, ничо!.. - замахала она руками на попытку бати снять обувь. Сухонькая бабка, слегка перекособоченно передвигаясь по квартире, напоминала большого серого воробья, опасливого, но в то же время и любопытного.
        -А вы, знатчицца, старший по подъезду? Или по дому? А не говорите, знаю я вас как зовут, да. И брата вашиго знаю как. А как сейчас с водой будит, а? А это вы стреляли ночью? - засыпала она вопросами.
        Батя только открыл рот, но она не дала ответить:
        -А и знаю, что вы. А и хорошо, отогнали фулигана. А у вас стекло есть?… А свет теперича вечером будит?
        -Баушка, вы что тут остались? Вам что, податься некуда? Что вас родственники не заберут? - прервал Толик бабкин поток вопросов.
        -А и некуда мне… Нету у меня тута родственников… - подтягивая ситцевый выцветший платочек, чирикнула бабка.
        Олег оглядывался. Стандартная старушечья обстановочка. Древний застекленный комод, битком забитый разнокалиберной стеклянной и фарфоровой цветной посудой. Фаянсовые расписные кошечки, олень и рыбка на вязаной салфеточке. Там же, в комоде, большое пожелтевшее черно-белое фото на картоне - эта же бабулька, только в молодости, прислонившаяся головой к серьезному мужчине в пиджаке и с усами. Рядышком - несколько вполне современных цветных фотографий, на которых улыбаются разновозрастные мужчины и женщины, дети, поодиночке и группами. Несколько почетных грамот в рамках на стене, на зелененьких выцветших обоях. Облезлый, покоцанный кошкой диван, стол, в углу - трюмо без одной створки, с ворохом опять же всевозможных фарфоровых и стеклянных безделушек, милых старушечьему сердцу. За зеркало трюмо понатыканы открытки с видами природы - все «средняя Россия»: березки и озерца, луга и сосны. Старенький корейский телевизор в углу на тумбочке завешен синей бархатной тряпочкой, венчает его пластмассовая сувенирная моделька останкинской телебашни. Половички на полу. Несильный, но застарелый «старушечий» дух.
        Оказалось, у Ольги Ивановны, как назвалась старушка, родственники все далеко, и связь с ними давно потеряна. Звонить по телефону с бабкиной пенсии ей было дорого, а письма с некоторых пор перестали доходить. Понятно, что интернет старухе был неведом. Бабка жила тут одна, единственному сыну, что изредка звонил из маленького городка с Урала, настрого запретила и думать о том, чтобы забрать ее отсюда.
        -Живут оне с невесткой не весть как… Куда я ишо буду под ногами мешацца.
        -Вот вопрос… - огорчился Толик, - Чо вот с вами теперь делать?
        -Баушка… - подключился батя, - Мы не вмешиваемся в ваши личные дела, но находиться вам тут, одной, положительно невозможно! Может вас в «Центр Спасения» препроводить? Там за вами присмотрят…
        -Ишо чего! - бабка замахала руками, - Ты, милок, не городи таки глупости! Ишо мне под конец жизни в богадельне не хватало койку занимать! Сама я. Ни у кого ничо не прошу. Скока бог даст, стока ешо и протяну. Сама себя обихаживаю.
        -Ну не знаю… - почесал Олег в затылке и переглянулся с братом, - Как вы жить тут будите-то…
        -А и знать ничо не надо! - подхватила бабка, - Сама я все. Ни у кого ничего не прошу.
        -Не, я понимаю, конечно… - Олег был в сомнении, Толик тоже недоуменно пожимал плечами, - бабка своей шустростью и уютной воркотней вызывала симпатию, но резко не вписывалась в концепцию «укрепленной башни-замка на территории, окруженной варварами». По голосу они узнали ту старуху, что ночью вмешалась в «монолог» гоблина и «вызвала огонь на себя».
        -Мы ж не сможем вам помогать… Что кушать будете? Опять же вода… Пищу готовить…
        Тут бабка ни слова не говоря цопнула Олега, в котором она признала старшего, сухонькой воробьиной лапкой за рукав, и повела на кухню. Рядом с газовой плитой на приставном столике стояла маленькая двухкомфорочная газовая плитка; рядом, под цветастым платком, образующим драпировку на резинке, большой газовый баллон. Еще один такой же баллон просматривался под простыней в углу. У Олега поднялась бровь… А бабулька уже тащила его за рукав в кладовку.
        -Только ить… Света там нету. Чичас я свечку запалю…
        -Не надо, бабушка, мы так - батя достал фонарик и осветил старухины закрома. В так называемой «тещиной комнате», глухом, довольно обширном закутке-кладовке, на полках до потолка располагалось бабкино богатство: пакеты с мукой и вермишелью, с сахаром и солью, трехлитровые банки с различными крупами, виднелись синенькие банки со сгущенкой, рядами стояли стеклянные банки с домашней консервацией: огурцы, огурцы-помидоры, кабачки, перец, квашеная капуста, компоты…
        Компоты. Компоты! Бесцельно мотавшийся по бабкиным закромам луч фонарика пробежал по ряду банок с компотами, осветил еще какие-то коробки и пакеты на полках, - и вновь вернулся к компотам.
        Оп- па… Вишневый. Вишневый компот… В голове тут же всплыла огромная клякса темно-красной душистой жидкости на асфальте рядом с телом умирающего Устоса, осколки банки и россыпь компотной вишни…
        Олег толкнул локтем брата и вновь посветил на ряд банок с компотами.
        -Да заметил я… - вполголоса отозвался тот.
        Они оба повернулись и посмотрели на сухонькую старушку-воробушка уже с новым выражением.
        -Ольга Ивановна, а это у вас что?… - посветил Олег на три здоровенных, по грудь взрослого мужчины, белых полипропиленовых тканых мешка, набитых чем-то.
        -А сухари, милок, - отозвалась бабулька, - Сухари. Я ить исчо Войну помню. Чо не доем - на окно, на подоконник. Высушу, потом в духовке обжарю - и в мешок. Вот и набралось. Не выбрасывать же - хлеб-та?… Скотины нету, да и не дело это - скотину хлебом кормить…
        -А вода? Вода, бабушка? А ну как отключат воду совсем?? - вмешался Толик.
        Бабулька тут же переключила внимание и на него, цопнула его за рукав и повела в другую комнату, служившую старушке спальней. Там, под старинной металлической решетчатой кроватью «с шишечками», исключительно аккуратно заправленной синим покрывалом и увенчанной горкой подушек под кружевной накидкой, показала шеренги пластиковых пятилитровых баклажек с водой, - все помятые, разноцветные и разномастные, но все по горлышко заполнены водой.
        -Вот! - наивно похвасталась старушка, - И в ванной-та есчо два раза по столька! По всей стене. И не протухнет! Я, когда воду-та набираю, туда серебряный освяченый крестик на серебряной жа цепочке опускаю. На полчаса. И не тухнет - хоть год будет стоять, хоть два! Потому как - освячоный крестик-та!
        -Угу, - буркнул под нос Олег, переглянувшись опять с Толиком, - И еще потому что хлорированная, и ионы серебра работают как природный антисептик. А так - конечно, за счет святости…
        -Ну?… - вопросила Ольга Ивановна, когда осмотр закончился, - Убедилися? Воды я немного пью, я все больше ее на кашки расходую. Газа у меня на два года хватит…
        -Зима… - заикнулся было Толик. Бабкины запасы произвели на него впечатление.
        -А че зима, милок? Батареи топить не будуть? Знамо дело, - не будуть. А я вот тута, на кухне, утеплюся, укутаюся, и перезимую. От печки все одно тепло-та будит. А квартера - ну чтож квартера… Выстынет. А на кухне мы с Пушинкой перезимуем. А там видно будет.
        Тут только заметили чисто белую аккуратную кошечку, внимательно наблюдающую за перемещениями гостей с подушечки, лежащей на стуле, в углу спальни.
        -Кыс-кыс… - заискивающе обратился к ней Толик, но та только перевела на него серьезный взгляд огромных зеленых буркал.
        -Утеплюся, утеплюся… - продолжала поучать старушка, - У меня все заготовлено. Газетой - и на мыле. Полосками. Штоп не дуло. А сначала - все щелочки заткнуть ватой. А потом газеткой на мыле проклеить. Оно потом хорошо по весне отдираицца, не то что энти… Скотчи энти…
        -Да вы, Ольга Иванна, бывалый выживальщик! - не смог сдержать восхищения обстоятельностью бабки Олег, - Все бы так были предусмотрительны, - не было бы этого бардака!
        -Так ить, милок… Жить прожить… - зашуршала польщенная старушка, - А стекл у вас нету?…
        -Сейчас посмотрим, - кивнул Олег, - Это, значит, в ваше окно этот…
        -Паразит! - подсказала старушка, - Вот, разбил стекло!
        Она отдернула пожелтевшую от старости тюлевую занавесочку на окне, и стало видно створку окна без стекла, и щербины от картечи на стене возле. Толик выглянул, обозрел двор, подсохшую кляксу компота под окном на асфальте. Оценил открывшуюся перспективу.
        -Ольга Ивановна! - уже выходя из квартиры, на прощанье говорил Олег, - Стекло мы вам вставим, нет вопроса. На будущее, к вам пожелание - не вмешивайтесь вы в эти разборки. Все что надо - мы сами решим. А вы живите спокойно. Если что надо - обращайтесь. Где мы - вы знаете. Кстати, насчет освещения… Понял-понял! Действительно, как я не подумал, чтоб вы, да с вашей предусмотрительностью и деловым подходом, да не предусмотрели такую очевидную вещь…
        Расстались со старушкой уже совсем друзьями.
        Поднимаясь на следующий этаж, посовещались.
        -Бабка-то… Единственный пока, пожалуй, тут ценный кадр в доме, - заметил Олег.
        -А то! - согласился Толик, - И обзор из ее окна отменный. Для НП - самое то.
        -Надо ее задействовать! - решил батя, - А что!.. Бабка все одно дома сидит, - пусть пасет окрестности. Я уже придумал. Проведем ей провод, установим звонок и телефонную связь между квартирами. Ничего сложного. Чуть что - сигнал. Будет у нас часовой на НП! - он довольно захохотал.
        -Стереотрубу ей выдадим! - подхватил Толик, - На довольствие определим!
        -Да она сама, со своими запасами, может нас на довольствие взять! - заметил Олег.
        -Эт-то точно!
        Когда закончили уже обход подъезда, снизу прибежал запыхавшийся Сергей.
        -Скорей!.. Там…
        -Опять гопники?? - Олег с Толиком схватились за стволы.
        -Не…Но как бы не хуже!..
        ВИЗИТ «ПРЕДСТАВИТЕЛЯ ВЛАСТИ»
        Во дворе припарковался белый Опель. Теперь возле него стояли и препирались четверо мужчин. Судя по их жестикуляции, они явно были в противоречиях. По тому, как они выглядели, и Олег, и Толик сразу поняли, что тревога Сергея была обоснованна.
        Старшим, очевидно, был толстый дядька лет пятидесяти, одетый в мятые светлые брюки, светлую же рубашку с короткими рукавами и темный галстук. Галстук по нынешнему времени явно должен был символизировать представителя Власти, вроде как сюртук с галунами у вельможи восемнадцатого века. В руках он держал тощенький рыжий кожаный портфель, которым бурно размахивал в процессе препирательств с собеседниками.
        Собеседниками и оппонентами же его были трое - один явно шофер, помятый дядька средних лет; и два субъекта в разномастной полицейской форме, каждый с АКСУ. На одном были форменные полицейские брюки и форменная рубашка, - но вместо кителя совершенно гражданский серенький жилет, карманы которого оттопыривались парой запасных рожков. Второй, рослый - в черной омоновской форме, и даже в черной же разгрузке, но без головного убора и в коричневых кожаных сандалиях. Клоуны… Но эти клоуны явно были представителями власти…
        Суть их препирательств, судя по бурной жестикуляции, стала ясна: чиновник хотел пройти в дом и требовал, чтобы его сопровождали автоматчики; водитель же отказывался оставаться один в машине, на столь опасной теперь улице. На предложения тоже идти в дом он резонно отвечал, что за машину он отвечает, а угнать, разобрать и вообще поломать сейчас могут за минуты. Он настаивал, чтобы как минимум один автоматчик оставался с ним в машине; чиновник же требовал, чтобы оба шли с ним. Полицейские же были в сомнениях - их не прельщала идея оставаться на улице, но и идти в казавшийся опасным дом, как будто вымерший, с отметинами картечи на фасаде и выбитыми стеклами, бурыми, явно кровавыми мазинами на стене возле подъезда и огромной черно-бурой кляксой не пойми чего напротив, - им тоже не хотелось…
        Но служба есть служба, и вскоре они разделились, - «омоновец» пошел с чиновником к подъезду, второй полицейский и водитель остались около машины.
        Подойдя к запертой металлической двери подъезда, несущей на себе явные следы попытки взлома, чиновник, стараясь казаться уверенным, по-хозяйски громко постучал. Ему никто не ответил. Он постучал вновь и вновь, затем, потеряв терпение, стал стучать в дверь ногами. «Омоновец» же, стараясь не светиться напротив забранного погнутой теперь решеткой окошка в двери, довольно нервно озирал окрестности.
        Когда чиновник был готов уже плюнуть, и, честно говоря, с некоторым чувством облегчения, вернуться к ожидавшей его машине, дверь подъезда все же дрогнула, с явным усилием был изнутри провернут засов, и дверь отворил седой мужчина лет пятидесяти, сутулый, одетый в мятые матерчатые бежевые спортивные брюки, длинную летнюю, с короткими рукавами балахонистую синюю рубашку навыпуск, и в домашних шлепанцах. Седые волосы его были всклокочены. Сквозь очки смотрели добрые и немного испуганные карие с желтыми прожилками глаза. С полностью седой шевелюрой контрастировали черные, без единого седого волоска, брови.
        -Вы извините… Мы не сразу услышали… Сейчас я открою, тут заедает, дверь-то нам как помяли бандиты-то…
        Чиновник тут же принял вид весьма значительный, а напрягшийся было «омоновец», увидев явно гражданского и неопасного лоха, расслабился и убрал руку с автомата.
        -Здравствуйте. Меня зовут Михаил Юрьевич Орлов, я заместитель начальника отдела по комплектации и обеспечению безопасности жилья в чрезвычайном правительстве. - отрекомендовался чиновник, - Нам необходимо переговорить со старшим дома, и вообще с участниками позавчерашних событий.
        -А… Ну да… Я так и подумал сразу… Конечно же, конечно же… Хорошо что вы приехали… Это ж такой ужас был, такой ужас… - зачастил открывший дверь мужик, - вы проходите, проходите скорей, на улице сейчас небезопасно…
        Он посторонился, пропуская «гостей», и тут же вновь начал запирать за вошедшими дверь, продолжая безостановочно и нервно болтать:
        -Это ж хорошо, это ж очень хорошо, что вы приехали! Это ж значит, что власть в городе никуда не делась; она значит, есть, власть-та, и меры примет…
        -Где мне видеть старшего по дому??… - прерывая его, вопросил Михаил Юрьевич Орлов, «заместитель начальника отдела по комплектации жилья в чрезвычайном правительстве».
        -А пойдемте к нам, со мной и говорите; я, можно сказать, старший по подъезду… то есть по дому теперь… Проходите вы, проходите, сейчас все вам расскажу, про ужас этот; пойдемте наверх, на третьем этаже наша квартира… - опять зачастил седой очкастый мужик.
        Брезгливо перешагивая через отвратного вида наскоро всухую затертую лужу черной запекшейся крови на площадке первого этажа, чиновник в сопровождении автоматчика проследовал в квартиру.
        В квартире мужик-очкарик представился: Олег Сергеевич, инженер по ремонту автоматизированных систем некоего ООО с труднопроизносимым названием.
        -А это моя супруга Лена, Елена Николаевна, она предприниматель… Да… Можно сейчас сказать - бывший предприниматель, да. Занималась косметикой. И парфюмерией. Я ей помогал по мере сил, пока… Ну, пока это вот все не произошло…
        Мужик нервно потирал руки и несколько искательно заглядывал в лицо чиновника.
        Расположившись в кресле в зале-гостиной, чиновник раскрыл рыжий портфель и извлек оттуда большой представительного вида блокнот в кожаной же дутой обложке, с тиснением некой конференции; раскрыл его, приготовил паркер и обратился к устроившимся поодаль на диване:
        -Итак, Олег Сергеевич и Елена Николаевна, до нас, то есть до Администрации города, дошли сведения о происходящих тут событиях. О произошедших тут трагических событиях. Я, как представитель Администрации, хотел бы услышать вашу версию произошедшего.
        И он со значением посмотрел на облокотившегося на косяк двери у входа в комнату
«омоновца», проигнорировавшего предложение присесть.
        -Да, кстати, - вдруг спохватился он, - кто проживает еще в квартире?
        -Мы вот… сын наш, Сергей - он в другой комнате, неважно себя чувствует после всех этих ужасов… И все.
        Чиновник мотнул головой, и «омоновец» нехотя отлепился от дверного косяка и двинул проверять. Через минуту он вернулся, и, встретившись с вопросительным взглядом шефа, кивнул. Тот, успокоенно откинулся на спинку кресла и обратился:
        -Итак. Что же здесь происходило?…
        Поминутно поправляя сам себя, перескакивая с эпизода на эпизод, вставляя уточнения и эпитеты, сопровождаемые поддакиванием жены, мужик, нервно комкая в руках носовой платок, рассказал о происшедшем:
        Как он позавчера с братом («- Он тут тоже живет, в этом доме, но в другом подъезде; его сейчас нету, он с утра и на весь день на рынке сегодня, что-то разгружает, подработка, да, подработка…») отправились искать работу в городе. Как в их отсутствие на соседей, мужа и жену, стариков уже, во дворе напала банда каких-то отморозков. Как старика до смерти забили во дворе, а старуха-жена сумела вырваться и укрыться в подъезде.
        -Вы на первом этаже у входа кровь видели же на полу?… Вот! Это же ее кровь - она там лежала! Да! Так вот, на полу и лежала она! И не только кровь там, но и мозг! Вы не поверите - и мозг тоже! Это ужасно!!.. Они ей голову разбили!
        Как потом эти отморозки-хулиганы стали ломать входную дверь, но не смогли сломать.
        -Вы ж видели дверь-то - вся изодрана! Они молотками и арматурой ее долбили, но не сломали, слава богу! Хорошая дверь, мы всем подъездом на нее скидывались!
        Как потом они подтащили дворовые скамейки к подъезду («- Вы ведь видели их возле входа, видели ведь, там две скамейки так и валяются! Да. Вот эти самые скамейки») и стали лезть на козырек подъезда, чтобы попасть внутрь дома.
        -Они бы всех поубивали, в этом никаких сомнений нет! Однозначно бы всех поубивали! Все так это и восприняли! И спрятались по квартирам. Мы? Нет, мы не спрятались, нас не было с братом, да. Это я со слов соседей рассказываю! Они так и кричали: всех, дескать, поубиваем!..
        Дальше он рассказывал, как на счастье подъезда нашелся смелый парень, - зовут, вернее, звали его Дима, с шестого этажа, он занимался историческим фехтованием. Да-да, этим самым - Толкиены, гоблины и орки, они самые. У него был рыцарский доспех и холодное оружие, самодельное. Это, как его… Алебарда, да. Меч еще. Сувенирный. Китайский. Или японский. Как он сначала отстреливался от хулиганов из арбалета.
        -Вы не поверите, уважаемый Михаил Юрьевич, из обычного спортивного арбалета! Отстреливался долгое время! И даже в кого-то попал! Где арбалет? А у него дома, так и лежит, да. Вы посмотрите сами. Там и лежит! Без стрел!
        Как потом хулиганы стали стрелять в окна из обреза:
        -Вы же видели, Михаил Юрьевич, сколько стекол побили, ужас! Хорошо хоть ни в кого не попали, да. Сначала не попали.
        Как потом они стали лезть на козырек подъезда и Устос… то есть Дима, дал им сражение, и многих из них поубивал.
        -Да-да, представьте себе, Михаил Юрьевич, сражался с ними как древний воин! Проявил, как говорится, геройство и мужество! Один. Да, совсем один! Только одна бабушка, она на двенадцатом этаже живет, и сейчас дома, бросила в хулиганов трехлитровую банку с компотом. Вы же видели - такая засохшая лужа во дворе - вот от этого компота. Но не попала, да. А жаль. Да. Им бы по головам этим компотом. Да.
        Далее он рассказал, как вовремя вернулся с братом Анатолием из города, и застал как раз как хулиганы, получив отпор от Димы, разбегались. То есть те, кто еще мог убегать, разбегались. А многих Дима-рыцарь так насмерть и зарубил. Конечно же, защищаясь, так сказать, в порядке разрешенной и необходимой обороны. Да. Да еще падали они с козырька подъезда, и поразбивались об асфальт.
        -И их, дорогой Михаил Юрьевич, нисколько не жалко! Это же не люди! Это отморозки! Почему власть с ними ничего не делает?? Ведь так жить невозможно! Это же что делается… А?… Что дальше? А дальше
        Хулиганы стали разбегаться…
        -Ага! - Михаил Юрьевич привстал и наставил на повествовавшего мужика обличающий перст, - А вот с этого места подробнее! Почему они стали разбегаться??
        -Они стали разбегаться, потому что Дима их порубил своим мечом… - развел руками Олег Сергеевич, - И еще потому, что они увидели бегущих на выручку нас… Нас с братом: меня и Анатолия.
        -Вот! - опять поднял указующий перст чиновник и со значением взглянул на омоновца, - Есть сведения, что вы с братом были вооружены! Вооружены огнестрельным оружием - пистолетами! Вы представляете последствия?? - он «пронзительным взглядом» обличающее впился (как ему казалось) в лицо рассказчика.
        -А… Пистолеты… - как будто только сейчас вспомнил мужик, - Пистолеты… Ну, это преувеличение, хотя от испуга, конечно же, могли принять и за пистолеты. Это да… Собственно… Я вам сейчас покажу…
        Он привстал, и, заставив насторожится и чиновника, и охранника, непроизвольно положившего руку на автомат, взял с маленького столика, стоящего рядом с диваном, нечто тяжелое и железное, лежавшее там под раскрытой книгой. Омоновец «сделал стойку», приготовившись снимать автомат с предохранителя, но мужик просто протянул предмет чиновнику. Тот недоверчиво взял его и повертел в руках.
        -Пистолет… Ну так что? - недоуменно сказал тот и вопросительно взглянул на охранника.
        -Пистолет-пистолет! - тут же подтвердил Олег, - Только пневматический. К тому же поломанный. К нему давно уже ни шариков, ни баллончиков нет, и прокладки все поизносились. Так… Пугач. Но с собой я всегда ношу - именно как пугач. И у Анатолия точно такой же. Вот мы и бежали к хулиганам, размахивая этими вот железяками, и кричали что было силы, - они и испугались. Я, конечно, понимаю, что это было опрометчиво с нашей стороны, - но что делать?
        Он беспомощно-растерянно взглянул сквозь очки в лицо чиновнику.
        -Это была хоть какая-то надежда напугать… Они и напугались, хотя у них был обрез. И разбежались, хотя, конечно же, это заслуга не наша, а Эдика… То есть Димы, который с ними сражался, и, собственно, их победил… Вот только сам погиб… Застрелили его…
        Мужик чуть не всхлипнул на этих словах, и, достав из кармана носовой платок, стал промокать покрасневшие глаза под очками.
        -Ммммдаааа… Ситуация… - растерянно сказал чиновник, и, еще раз повертев пневматический «Макаров», он же МР-654, в руках, повертев упорный винт на рукоятке, протянул его омоновцу. Тот взял его, мельком взглянул в ствол, выщелкнул обойму и, обнаружив там использованный блестящий баллончик вместо патронов, пренебрежительно бросил его на диван.
        -Вот так и живем… - уныло сказал мужик, - Не знаем когда нас убьют… Этот раз Дима дом оборонил… А другой раз кто? Они ведь другой раз игрушечного пистолета могут и не испугаться… Власть-то куда смотрит, а? Администрация?? Ведь мало того, что кушать нечего, магазины все закрыты, предприятия не работают, - так еще и это… насилие, значит, уличное… Это же ужасно! - перешел в наступление мужик.
        -Это что творится-то?? Ведь посреди белого дня банда отморозков нападает на жителей - а никому и дела нет! Не дозвониться! Телефоны не работают…
        -Это временно, - вставил чиновник.
        -… Мобильная связь не работает… Ведь нас тут поубивать всех могли!.. Если бы не Дима, который геройски всех спас и за это заплатил своей жизнью! - мужик, ссутулившись, опять стал промокать глаза платком, плечи его задрожали.
        Жена, все это время молча сидевшая рядом на диване, и выражение лица которой по мере этой интермедии непроизвольно становилось все более скептическим, опомнилась, встала.
        -Я вам чай приготовлю, хотите? С печеньем.
        -Да-да, дорогая, сделай людям чай! - подхватил Олег, - Ведь вы хотите чай? У нас еще есть. И печенье тоже, но уже совсем мало… Остатки…
        Чиновник помолчал, взял с дивана пистолет, недоуменно покрутил его в руках… Потом спохватился:
        -Ах, чай… Ну что вы… Ну, если только чай. Печенья не надо. Будем вам благодарны.
        И вновь обратился к рассказчику:
        -А вот бывшие ваши соседи утверждают, что вы и стреляли в бандитов! Как так? Они утверждают, что у вас и у брата есть боевое оружие!
        -Лгут, Михаил Юрьевич! Лгут! Из личной неприязни, так сказать! - заверил мужик, - Вы ж видите - из чего тут стрелять! Да они, соседи, и видеть-то ничего не могли - все попрятались, когда бандиты стали стрелять по окнам. Никто не показывался! Одна только отважная старушка швырнула в бандитов банкой с компотом! Да вы с ней сами сейчас и переговорите. Она на двенадцатом этаже живет, Ольга Ивановна. А выстрелы, конечно же, были. Не отрицаю. Стреляли бандиты. В Диму. Да, в Диму. И в окна.
        -Да, но они утверждают… - начал было Михаил Юрьевич, но тут же и махнул рукой, - А ну их к черту! Я, честно говоря, что-то подобное и ожидал. Столько уже насмотрелся за это время! Врут, постоянно и непрерывно врут - лишь бы Администрацию подергать! Лишь бы занятых людей дергать на выезды. Петарда где-нибудь выстрелит, или пугач, - все, кричат, «перестрелка в районе», десятки убитых! Черт бы их всех побрал! Как будто нам и без них нечем заняться!
        Внутренне определившись с сутью произошедшего, чиновник как будто обмяк, расслабился. Ничего, оказывается, особо страшного. Напали хулиганы, жильцы отбились - только-то и делов! Глаза его перестали настороженно зыркать на собеседника и бегать по сторонам. Омоновец тоже расслабился, и перебросил на ремне автомат с бока за спину.
        Через пару минут уже все вчетвером: чиновник, омоновец и хозяин квартиры с хозяйкой, пили чай на кухне. С печеньем.
        Олег все расспрашивал Михаила Юрьевича о происходящем, а тот, не скрывая важности своей персоны, отвечал. Чаще всего уклончиво.
        Поведал, что Центры Спасения переполнены. Что сейчас туда стараются никого новых не брать, хотя желающих туда попасть становится все больше: люди предвидят наступление осени, а затем зимы; а там обеспечивается горячее котловое питание, есть постоянно вода, душ, электричество… Чтобы занять находящихся там организовано небольшое швейное производство, а также некие «кружки по интересам». Что это такое, Михаил Юрьевич уточнять не стал. Что там тесно, что вновь прибывающие люди в Центре «Мувск - Колизей» располагаются уже не в подсобных помещениях, а прямо на арене и трибунах. Что постоянно вспыхивают ссоры в очередях за пищей. Потому там действуют очень жесткие меры внутреннего распорядка, работает внутренняя полиция. Пока удается поддерживать порядок. Иметь при себе любого вида оружие, или предметы, которые можно применить как оружие, в Центрах строго запрещено; изымается все, включая перочинные ножики или напильники. Существует строгая система наказаний, не подпадающая под действие УК, - все, чтобы сдержать анархию и укрепить внутренний порядок. По вечерам показывают фильмы
патриотическо-воспитательной направленности. Вообще же Центры Спасения Администрацией рассматриваются как «лагерь сбора» и транзитный пункт для населения, которое из городов будет централизованно расселено в создаваемые сейчас сельскохозяйственные коммуны в сельской местности. С топливом очень трудно, все нефтебазы взяты под контроль, этот сельхозсезон, что уже ни для кого не секрет, практически провален. Поступления нефтепродуктов нет и не предвидится, люди настраиваются на выращивание сельхозпродукции на селе чисто за счет ручного труда и малой, неэнергоемкой механизации.
        -Но ведь как люди, вручную-то?… Это ж как? Такой объем работы, без механизмов-та?
        - удивленно блеял интеллигент в очках.
        -Разбаловала, дааа, разба-а-аловала людей цивилизация! - покровительственно отвечал Михаил Юрьевич.
        -Во-первых, выбора нет. Поставки топлива практически прекращены - на нефтепромыслах в мире творится невесть что… Но это секретная информация. Что касается посевной. Ничего страшного! Столетия люди так жили и ничего, опять же достижения современных технологий никуда не делись… Агрокультура… Проблемы с горючим для посевной при наличии «сельхозкомун» сильно преувеличены. Достачно весной вспахать землю под зерновые и все. На это горючее будет отмобидизовано и зарезервировано, да. Картошку и прочие овощи «коммунары» прекрасно посадят «под лопату». Точно так же вручную прополят и выкопают. Оттого что обленившиеся городские «офис-менеджеры» возьмут в руки лопаты и тяпки им ничего кроме пользы!
        Зерновые уберут серпами в снопы и снопы не сильно парясь обмолотят установленным стационарно на току комбайном (типа «молотилка») хоть с приводом от штатного движка, хоть от электромотора. Все это вполне решаемо, дорогой… эээ…? да, Олег Сергеич. Опять же, сейчас наши ученые спешно разрабатывают, вернее, восстанавливают технологии изготовления двигателей на основе рапсового масла, а также газогенераторные, да-с… Ничего нет невозможного, происходящее - лишь временные трудности, и, поверьте, в сельхозкоммуне вам будет только лучше! Там обеспечивается защита от таких вот… эксцессов, и приемлемый уровень жизни!..
        -Для кого приемлемый?… - негромко пробормотал интеллигент в очках, но господин Орлов его не услышал.
        -Принимаются строгие меры к оптовикам, делающим попытки утаить товарные запасы… Из недавноего можно вспомнить… «Вы, ээээ… Олег… слышали, наверняка про историю с гипермаркетом „Гектор“?… Не слышали? Там хозяева, вместо того, чтобы передать все под охрану и в распоряжение Администрации, видите ли приняли другое решение: вывезти все наиболее ценное и „открыть двери“ на остальное… Вывезти-то они вывезли, и даже „спрятали“ на дальнем складе в промзоне, - да только такой объем продуктов - это не чемодан с долларами, так просто не спрячешь! Убили их, да, представьте! Убила какая-то банда и все разграбила! Да. А ведь могли честно все передать Администрации и были бы сейчас живы. Неумные люди!»
        Разомлев от сладкого чая с усиленно подливаемым ликером, бутылочка которого также
«совершенно случайно» нашлась на кухне, и приспустив галстук - знак статуса, он, полный сознания собственной значимости, усиленно раздуваемого седым мужиком в очках, вполголоса поведал: появились признаки сепаратизма, - например, в Ахтырском районе местная администрация, действуя руками местной же милиции и расквартированных в районе воинских частей, захватила нефтебазу и склад Госрезерва, отказавшись передавать продовольствие и горючее центральной власти… Глухо, шепотом говорят, что были уже и вооруженные столкновения с жертвами, в противостоянии центральной и региональных властей. Что это очень опасно, так как в регионах как раз и расположены военные склады. Пока что они строго контролируются, но что будет дальше… Но, несомненно, Центральная Новая Власть достаточно сильна и авторитетна, чтобы в скором времени железной рукой навести порядок…
        Сообщил, что тепла в городе осенью и зимой не будет совершенно точно, и что водоснабжения не будет тоже. ГРЭС дорабатывает последние тонны топлива.
        После того, как закончилась бутылочка ликера и была начата совершенно случайно оставшаяся «на черный день» (как заверил хозяин квартиры) бутылочка коньяка, принявший непосредственное участие в «чаепитии» омоновец расстегнул свой китель чуть не до пояса, автомат забросил на кухонный подоконник, и развалился на мягком стуле так, что создавалось впечатление, что он совсем-совсем доволен жизнью и своим местом в ней… С чиновником Администрации же Олег стал чуть ли не другом. Усиленное «отзеркаливание», поддакивание «в тему» и тонкая лесть, также как и ликер с коньяком под горячий чаек сделали свое дело, - язык у Михаила Юрьевича Орлова развязался.
        -Так что, э… да, Олег Сергеевич, самое лучшее для вас - уходить с семьей в деревню. К родственникам, знакомым, куда угодно, - где есть продукты, топливо на зиму и вода, где есть земля и сельхозинвентарь, где есть навыки… Чтобы, пережив зиму, заняться земледелием - это единственный выход. Администрация же будет осуществлять надзор за обстановкой и общее руководство…
        -И продразверстку, - почти неслышно буркнул себе под нос Олег, а чиновник, не расслышав, важно покивал и продолжил.
        В пригородах и деревнях, где раньше были крепкие фермерские хозяйства и есть хранилища сельхозпродукции, самостийно образовались чуть ли не феодальные порядки,
        - фермеры берут городских буквально в батраки, за еду. Администрация разбирается конечно, с всплывающими фактами произвола, но сами понимаете… После того, как деньги, валюты отошли пол сути в небытие, производство повсеместно остановилось; единственно, что держит служилых людей - военных и полицию, на службе общества - это продуктовые пайки и защита. И если с защитой Администрация еще справляется, то со снабжением продуктами становится все хуже. Склады Госрезерва не бездонные, тем более, что прошедшие ревизии выявили внезапно факты просто вопиющего воровства и бесхозяйственности… А ведь еще только август! Надо пережить осень, зиму и дожить до следующего урожая! На этом фоне совершенно нетерпимыми смотрятся попытки некоторых частников, так называемых коммерсантов, укрыть от обобществления запасы продтоваров. Администрация, располагая полной адресной базой данных таких
«коммерсантов», последовательно проводит изъятие продтоваров у несознательных граждан…
        -Кстати! - вдруг вспомнил господин Орлов, - про вас говорили, что вы с братом и сыном занимаетесь самовольной реквизицией различного рода продуктов и товаров. Правда ли это?? - и он постарался вновь придать своей потной физиономии строгое
«служебное» выражение.
        -Да вы что, дорогой Михаил Юрьевич! Да как можно!.. Сын болеет. Сам я, как интеллигентный человек… - в голосе Олега Сергеевича дрогнули слезы, повлажнели обиженно и глаза за стеклами очков, - Да вы сами посмотрите! Вы же видите - все, что есть, все наше! Ничего чужого! Как можно!!..
        Плечи Лены, стоящей спиной к беседующим, кипятящей воду для чая на туристической газовой плитке, поднялись, но она не обернулась.
        -Да. Да. Я все понимаю, эээ…? Да, Олег Сергеевич. Все понимаю. Людские наговоры, сведение счетов, - страшная вещь! Недалекие люди сплошь и рядом пытаются использовать Администрацию в своих целях, мы уже привыкли к этому. И принимаем меры! Нас не ввести в заблуждение! - окинув взглядом кухню и комнату-гостиную, совершенно свободные от каких бы то ни было следов мародерства, заверил Орлов.
        -А то ведь, знаете ли, эти «самовольные реквизиции» приняли совершенно неприличные размеры! Представьте себе, в окрестностях города завелась… банда! И не мелкая хулиганистая, каких, прямо скажем, хватает и в самом Мувске, а крепко сколоченная и хорошо вооруженная нарезным оружием ОПэГе, даже можно сказать эНВээФ! Незаконное вооруженное формирование! Совершают налеты на склады! Не так давно были захвачены и вывезены в неизвестном направлении две фуры с сигаретами - практически весь запас города! Налет на Слувичский мясокомбинат - изъяты все запасы готовой продукции! На машины, перевозящие продукты со складов ГосРезерва! Теперь Администрация вынуждена отвлекать значительные силы и средства на охрану… Ну ничего… Ими уже занимаются. Лучшие люди, лучшие специалисты! Есть, есть еще честные люди, профессионалы своего дела! Не то что…
        Он придвинулся поближе, ему явно хотелось высказаться перед благодарным слушателем:
        -Представьте себе, Олег Сергеевич, на фоне тяжелого положения государства и невозможности со стороны Администрации обеспечить привычные уже для так называемого чиновничества блага (себя Орлов явно к чиновничеству не относил) некоторые субъекты заняли позицию «моя хата с краю». А именно - Администрация завалена факсами и присланными с нарочными письмами, содержащими просьбы об отпуске, заявления о переводе или увольнении. Некоторые - тут он от возмущения аж пристукнул кулаком по столу, а задремавший было омоновец приоткрыл один глаз, - просто-напросто перестали ходить на работу и подчиняться распоряжениям Правительства о переходе служащих госаппарата на казарменное, ненормированное положение! Предпочли укрыться в своих загородных особняках, с запасами жратвы, дизель-генераторами и личными скважинами! Наворовали и понастроили за столько-то лет!
        Он возмущенно поведал сочувственно внимающему хозяину квартиры, что многие чиновники высшего ранга ринулись за границу - на свои виллы и особняки в Испании и на Мальте, в Италии и Франции; к своим оффшорным счетам и заграничному бизнесу. Некоторое время назад вообще произошел вопиющий случай - некий… ээээ… не будем называть его по имени, в общем, не последний человек в прежней Администрации, курирующий силовой блок, кстати, сбежал на небольшом легкомоторном самолете, когда плановые авиарейсы уже были отменены. Представьте себе. Семья у него уже в Европе была, оказывается, и он тоже… собрался дезертировать. Так в аэропорту, как рассказали очевидцы, прямо у трапа самолета произошла безобразная сцена, когда пилот сказал выбирать: или брать с собой шофера-телохранителя, или три чемодана с чем-то тяжелым из багажника автомобиля… И, представьте себе, до чего дошло, этот негодяй, не будем называть его по имени и прежде занимаемой должности, расстрелял из наградного пистолета своего охранника-водителя прямо у трапа самолета! Вот до чего дошло! И улетел, как понимаю, с народными ценностями. Но ничего! Это
они зря рассчитывали, что их там, за границей, ждут с распростертыми объятиями, - по последним сведениям, Европа простилась с толерантностью и радушием, сейчас там приняты законы построже, чем во времена Гитлера! Всех иностранцев - в лагеря интернированных! И личные состояния, как вы наверняка понимаете, ничерта уже не значат! Как и право собственности иностранных граждан.
        Дальше по его выходило, что Администрация вынуждена отвлекать сейчас большие силы на охрану складов с продуктами питания, на этапирование грузов, которые подвергаются опасности разграбления расплодившимися бандами мародеров, так называемых… да-да, именно так - гопников! И это все на фоне ужасающего некомплекта личного состава правоохранительных органов! Поскольку, не будем этого скрывать перед порядочным человеком…
        -Да-да, конечно, уважаемый Михал Юрьич, вы можете на меня вполне положиться! Я же все понимаю, всю сложность и важность вашего положения! - тут же поддакнул седой очкастый мужик.

… многие сотрудники предпочли в сложившейся ситуации просто-напросто исповедовать принцип «моя хата с краю» и разбежались по своим сытым углам! И сидят там сейчас, за высокими заборами, как хомяки! У кого не оказалось «теплой норки», - те просто-напросто плюнули на все и разъехались по деревням, все одно кроме продуктового пайка и тяжелой ответственной работы на благо общества (тут голос его возвысился) в Новой Администрации получить нельзя! Так что некомплект сотрудников правоохранительных органов вопиющий! Из армии повальное дезертирование, и чаще всего с оружием, что уж совсем ни в какие ворота… Более того, есть сведения, что разного рода крупные коммерсанты из отребья, дезертирующего с оружием из армии и органов, формируют свои охранные структуры… Совершенно незаконные, естественно. Эдакие новоиспеченные феодалы с дружинами…
        Тут он замолк, с трудом соображая, не наболтал ли он слишком много лишнего. С подозрением посмотрел на омоновца, но тот, прикрыв глаза, блаженно улыбался в полусне, явно видя перед мысленным взором что-то далекое от озвученных Орловым мерзостей бытия.
        Про себя Орлов тактично умолчал. Тому, что он попал в Администрацию, в отдел с труднопроизносимым названием и функцией быть в каждой дырке затычкой - он был обязан единственно подлости бывшего тестя и безжалостности бывшей жены, отринувших сделавшего в прошлом небольшую ошибку в семейных отношениях подающего надежды чиновника от семейного загородного особняка, больше напоминавшего небольшой замок. Ну, подумаешь, закрутил с молоденькой студенточкой-практиканточкой, - с кем не бывает? Это же не повод выбрасывать вещи за ворота семейного обиталища, которое, хотя и принадлежало безраздельно тестю - бывшему замминистра энергетики республики, но которое уже привык немного считать и своим… И теперь, из-за этой вздорной бабы, жены, и старого маразматика - тестя, и свистушки-студентки, приходится лазить по опасным местам, перешагивать через лужи засохшей крови и мозгов… Орлов замолк и загрустил. Перед его мысленным взором встал хороший крепкий дом тестя, треск огня в камине, большая коллекция вин и коньяков, собранная тем на пенсии… Спокойствие и надежность… Черт дернул закрутить с этой свистушкой,
неожиданно оказавшейся хищницей, возжелавшей не много ни мало, а замуж… Жена узнала, сообщили «доброжелатели», а может, и эта же, Юлия, и настучала; тесть вышел из себя, нажал на все рычаги… И вот - хорошо еще тут, с автоматчиками, да на служебной машине с шофером, могло бы быть и много хуже…
        Писк портативной рации в кармане кителя задремавшего было омоновца заставил отступить грустные мысли у одного, и счастливые видения у другого. Рация голосом второго полицейского осведомилась, какого черта они так долго, и сколько их еще можно ждать на солнцепеке?
        -Скажи ему, что мы ведем важное дело, чтобы заткнулся и ждал! - не без злорадства скомандовал омоновцу Михаил Юрьевич, и стал вставать.
        -Ну ладно… Засиделись у вас… Пора к делам возвращаться…
        Он с неохотой подумал о том, что сейчас придется переться в душную комнатенку в Центре, писать отчет… А завтра пошлют опять куда-нибудь, и придется разбираться в каких-нибудь соседских дрязгах, все чаще последнее время оканчивающихся теми же мозгами на ступеньках… И почему он? Почему этим не занимаются те, кому положено - полиция?… Ах, некомплект… Черт бы их всех побрал! Вот те, кто работают на реквизициях запасов продовольствия - вот те, говорят, делают неслабые запасы и себе… Они не признаются, конечно… Провизия и бензин сейчас - это валюта! Жаль только что она теперь такая некомпактная. Отпечатанные расписки - талоны Администрации почти никого не интересуют. Реквизиции… Но там и неприятности поиметь легко! И «неприятности» - это слабо сказано. Вот недавно исчезла целая грузовая автомашина, направлявшаяся на вывоз контейнера с макаронами, находящегося где-то в частном секторе. Исчезла и исчезла. Четверо грузчиков, водитель и экспедитор, двое с автоматами… Сначала подумали, что они просто слиняли куда-нибудь к родственникам в деревню, грузовик макарон - неслабое богатство на зиму; да только вчера
их нашли… Вернее - сгоревшую машину, без макарон, конечно же, и их всех внутри. Нет, ну их, эти реквизиции, в просторечии все чаще называемые «продразверсткой»…
        Когда омоновец уже вышел в коридор, Михаил Юрьевич после некоторого, весьма вялого, надо сказать, препирательства, «принял в дар» еще бутылочку коньяка, тут же упрятанную в портфель.
        Поднялись втроем в квартиру Устоса и осмотрели коллекцию оставшегося рыцарского снаряжения и вооружения. Чиновник выглянул в окно, и осмотрел несколько мутными уже глазами выбоины на штукатурке от картечи, следы на раме.
        -Ну что ж, ээээ… Олег Сергеевич… Думаю, мы выяснили происшествие. Ээээ… Вообще-то вам следует поехать с нами, для очной, так сказать, ставки с заявителем…
        Никто не обратил внимания, как после этой фразы рука седого очкарика непринужденно оказалась у него за спиной… нырнула под выпущенную рубашку… конечно же, только чтобы почесать спину… Но он всем видом выразил полнейшую готовность ехать куда угодно будет представителю власти!
        -… однако, учитывая то, что ситуация и так предельно ясна, - нападавшие получили по заслугам, сам эээ… потерпевший погиб, и, ээээ?…
        -Похоронен. Похоронен нами на кладбище, - несколько угодливо подсказал седой мужик.
        -… похоронен, то и расследовать дальше, собственно, нечего… Отвезти вас обратно мы не сможем, ввиду лимитов на бензин, а передвигаться по городу пешком сейчас несколько…
        -Небезопасно, - подсказал тот.
        -Вот именно. Так что всего вам хорошего, и не задерживайтесь в городе.
        -Постойте, - удивился очкастый мужик, - Может быть надо заполнить какой-нибудь протокол? Или объяснительную о произошедшем?
        -Эээ, ни к чему, - плавным величественным жестом отмахнулся Михаил Юрьевич, - У нас, в Новой Администрации, надо вам сказать, минимум бюрократии. Никому не интересно читать кипы бумаг, когда есть дела и поважнее, связанные, не побоюсь этого слова, с будущим государства и народа! Я сообщу, что инцидент исчерпан и все на этом.
        -Да, но… - такая простота пока еще была в новинку, и, хотя «резолюция» более чем устраивала Олега, он сделал попытку прозондировать отношения к подобным происшествиям чуть поглубже:
        -Там, Михаил Юрьич, у мусорки, лежат тела этих… Бандитов, не побоюсь этого слова
        - Повтор ключевой фразы, подстройка, - вплоть до пьяненькой интонации, все эти приемчики из начального курса НЛП получалось у Олега «на автомате».
        -Может быть, вы захотите взглянуть? Опять же, мы рассчитывали, что тела… эээ… то есть, трупы, заберут, эээ… компетентные органы?…
        -Ну что вы! - уже несколько раздраженно отмахнулся чиновник, - Что уж там смотреть! На трупы? Нет! И насчет «забрать» - тоже нет! Вы понимаете, я же вам объяснил, - нет персонала, плохо с бензином. Решите вопрос с телами сами. Как-нибудь. Кстати! - он прищурился обличающее, хотя на плутоватом лице гуляла хитрая улыбочка, - Есть сведения, что вы их того… Добивали!
        Не дав сказать и слова возмущенно и отрицательно замахавшему руками Олегу, он продолжил:
        -Но мы все понимаем! Это - наверняка навет! Мы же понимаем!
        И, доверительно наклонившись, тоном пониже сказал, - Хотя, по чести говоря… Если бы вы их и добивали… Никто бы особо вас бы и не осуждал. Собакам - собачья смерть, а город без этого отребья станет чище и спокойней…
        Они спускались гуськом по лестнице. Подниматься на двенадцатый этаж за
«свидетельскими показаниями» старушки-очевидца он также отказался наотрез, - все и так ясно.
        На первом этаже так же брезгливо Михаил Юрьич перешагнул кровавые мазины и, сопровождаемый автоматчиком и Олегом, после минутной возни у входной двери, покинул Башню.
        -Вы учтите… Насчет оружия у Администрации очень жесткая позиция - никакого оружия на руках у населения, это однозначно! Оружие - это рассадник насилия и бандитизма!
        - веско поведал господин Орлов, направляясь к машине, - Оружие положено сдать… К несдавшим применяются самые жесткие меры, вплоть до… Впроочем, ладно.
        Уже усаживаясь в машину, он заметил:
        -А что это у вас за надпись на стенах?…
        Олег посмотрел в указанном направлении, и увидел по обе стороны подъезда, явно выведенные с помощью аэрозольного баллончика с черной краской, большие, по метру в высоту каждая, надписи «Крысы».
        -Это?… - мужик в очках очевидно был сам удивлен, - Ах это?… Первый раз сам вижу, честное слово… Так это наверняка ОН! Мы разве вам не рассказывали?
        -Кто это «он»? - заинтересовался чиновник, и аж вновь вылез из машины.
        -Ну как же… Тот самый бандит, из нападавших. Который убил Устоса, то есть Диму-рыцаря. Из обреза застрелил. Я разве не рассказал? Он сегодня ночью приходил, стрелял по окнам, угрожал… Ругался матом…
        Последнюю фразу Олег сказал хотя и серьезным тоном, но внутренне глумясь. Чиновник, услышав, что где-то здесь бродит бандит с обрезом, тут же юркнул обратно в автомобиль и распорядился уезжать, он уже не слышал его.
        -Разве вы не окажете нам помощь? Куда же вы? Нам нужна помощь правоохранительных органов! - Олег выкрикивал это вслед отъезжавшей машине уже не скрывая издевки, - все одно они ничего не слышали и не желали больше слышать. Обматерив их напоследок, он направился к подъезду, где в дверях его уже ждал почти весь
«гарнизон»: Сергей, Лена, Толян. Позади тусовалась Элеонора. С двенадцатого этажа выглядывала Ольга Ивановна. Постояли возле подъезда. Толян протянул зажженную сигарету. Напряжение последних двух часов сказывалось.
        -Ну ты и комедиант, - с непонятной интонацией сказала Лена.
        Батя снял очки, держа на вытянутой руке, посмотрел сквозь них на двор и изрек:
        -Знаешь, без компа зрение стало восстанавливаться. Но очки, - вещь хорошая. «Ты разве не замечала, что мужчина в очках сразу становится та-а-акам безза-а-ащитным?
» - явно пародируя кого-то, нараспев произнес он, убирая очки в карман.
        -Че они? - сразу осведомился Толян, - Че дальше?
        -Не по твою душу, не по твоим подвигам, успокойся. Все из-за побоища с Устосом.
        -Да знаю я. Че возле машины-то говорили?
        -Откуда знаешь? - переспросил батя, доставая сзади из-под ремня скрываемый рубахой наган и меняясь с Толиком на свой люгер.
        -Серый рассказал.
        -А ты, Серый, откуда?… Подслушивал, что ли?
        -Само собой, - пожал тот плечами, - Ну ты классно придуривался!
        -Не придуривался, а бутафорил, комедиантствовал, актерствовал. Придуриваются - придурки! - поучительно заметил Олег. Усталость наваливалась тяжелым грузом. Как после тяжелой драки.
        Поодаль вдруг раздались пара коротких автоматных очередей.
        Все напряглись. Пауза. И еще очередь, там же.
        -Это там, куда уехали. Совсем близко, - заметил Толик, и стал напряженно озираться по сторонам.
        Олег же вышел из-под козырька подъезда, и, задрав голову, крикнул:
        -Ивановна! Слышь? Че это они там?
        -В воздух стреляють! Как есть со двора малость отъехали, остановилися, и стрельнули в воздух. И дальше счас поехали, - донеслось сверху.
        -Че это они? Злых духов гоняют? - непонимающе покрутил головой Толик.
        Олег же сразу нашел решение:
        -Да все просто. Расслабьтесь. Пальнули в расчете, что их могли слышать где-нибудь рядом работающие группы из Администрации. Якобы отбились, отпугнули. Будет возможность оформить этот выезд чуть ли не как боевую операцию, связанную с риском для жизни. Этот Юрьевич сразу мне показался большим пройдохой и канальей. Пошли домой, там обсудим.
        Дома, на кухне, батя подробно нам изложил разговор. Со своими комментариями. Я, собственно, и так все слышал, но кое-какие нюансы все одно были интересны.
        -Вот и получается, что на город Администрация практически забила, - подвел в заключение черту батя.
        -Сил у них мало, народ разбегается; причем одиночки с оружием сбиваются в стаи или идут в охрану новоявленных «баронов», - коммерсов, сидящих на чем-то серьезном, и умеющих организовать толпу. И, что немаловажно, имеющих чем толпу накормить. Он уже и про зарождающийся местечковый сепаратизм упоминал, - предполагаю, что это явление будет только развиваться. Будет война за раздел сфер влияния. Встревать в нее нам не след. Лучше отсидеться. Мне тут одна идея в голову пришла… Если получится, - мы будем обеспечены водой, а это в нашем положении главное.
        -А на что ты рассчитывал? - подала голос до этого молчавшая мама, - Ты думал, зачем они приезжали?
        -Честно говоря, опасался что из-за Толиковых художеств. Потом уже сообразил, что про происшествие с Устосом, про побоище, и, главное, про стволы настучал этот… как его? Ну, помнишь, эдакий Шпак с 64-й квартиры? Вот они и прислали - разбираться. Приврал еще там, поди.
        -Ну, копец его квартире. В первую очередь, - заверил Толик, - а вернется, - лично утоплю. В сортире. Как подобает поступать со стукачами. У нас как раз говна на хорошую яму к этому времени наберется!..
        Лена с демонстративно брезгливым видом отодвинулась от Толика и опять обратилась к бате:
        -А если бы это они из-за машины бы приехали? Из-за мародерки вашей?? Что бы ты делал?? Вы же себе на голову неприятностей ищете!
        -Как ты не поймешь… - сокрушенно отвечал ей батя, - Первое: мародерка не «ваша», а наша общая. Если ты замки не ломаешь на складах, а только пользуешься тем, что мы натаскиваем, кушаешь это, - то это не повод вставать в позу и расправлять тут ангельские крылья!
        Гы. Батя всегда был силен на образные выражения.
        -Второе. Неприятности мы не ищем - они нас ищут, мы от них по мере возможности скрываемся. Третье: неприятности у нас были бы, если бы нам жрать нечего было бы. Нечем машину заправлять. Кстати - хорошо что ее в арку стали ставить - там со двора не видно. Надо еще со стороны Проспекта пару сгоревших кузовов опрокинуть - тогда вообще видно не будет… Вот это - были бы действительно неприятности. А ты постоянно путаешь неприятности с обычными особенностями нынешнего существования. Постарайся понять, что сейчас монтировка и ствол - такие же кошерные средства добычи пропитания, как раньше диплом и умный вид на лице. Парадигма… А впрочем… - он махнул рукой, - Что объяснять. Короче, не встревай.
        Это маму явно задело. Я видел, что она завелась и очередная разборка со скандалом на подходе, - этого нам еще не хватало. Понятно, что у всех нервы в напряге. И потому поспешил встрять в разговор и перевести стрелки на себя:
        -Пап, а если бы в натуре они что-то предъявлять стали? Если бы обыск затеяли? Если бы потребовали, чтобы ты поехал с ними?
        -Да-с, это было бы возможно, да. И именно поэтому я ломал безобидного дурачка. Как видишь, небесталанно - поверили. Видимо во мне погибает великий актер, вернее сразу два - и Немирович, и Данченко… Оба!
        Батя явно на отходняке, добавил на коньячок еще, и начал куражится; но я не отставал:
        -Ну а все же? Чтобы ты делал?
        -Ну чо делал бы? Ясно, что делал бы. Не хотелось, а пришлось бы. Положил бы обоих тут.
        -И автоматчика? - недоверчиво спросил я.
        -Не вопрос, обоих. В скоротечных огневых контактах все решает не оснащенность, и не число, а решительность и внезапность! - явно опять по памяти кого-то цитируя, ответил батя. И опять усугубил коньяком.
        -А те, на улице?
        -Толян, ты бы тех, на улице, успел бы?
        -Думаю да, - также пригубив рюмку коньяка и поморщившись, поставив ее обратно, ответил Толян, - как договорились. Из люгера - вполне доступная дистанция, со второго-то этажа. Мент так постоянно открытый возле машины прохаживался. Лошара. По первому бы шухеру его и положил бы. И водила никуда бы не делся.
        -Вы что говорите? Вы что говорите-то??? - взорвалась мама, - Так у вас все сговорено уже было? Вы готовы были этих людей уби-и-вать??? Просто так? Вот здесь?
        Убивать?? За что???
        -Пссссс! - в процессе отходняка, да после принятой ударной дозы спиртного, с чиновником и сейчас, батя был настроен достаточно благодушно и склонен объяснять:
        -Что значит «за что»?…
        Толик же только презрительно скривился и пересел от стола в гостиную на диван листать какой-то журнал.
        -Что значит «за что»??. - повысил голос батя, - А то, что нам могли предъявить какую-нибудь дурацкую статью из фактически сейчас не действующих законов, - это что, не основание? Ты понимаешь, что сейчас, на сломе социально-экономической формации, мы стоим враскаряку??
        Мне стало смешно. Батя, как выпьет, обожает выражаться «умно», и послушать его интересно, потому что он становится здорово словоохотливым. Но сейчас, видимо после стресса, когда он одновременно и актерствовал, прикидываясь безобидным интеллигентом в очках, и пытался выведать побольше сведений, и готовился в случае нужды перестрелять «гостей», - он стал мешать в кучу «умствования» с
«бульварщиной».
        А он продолжал:
        -Ты понимаешь, что сейчас такая ситуация, когда старые законы де-факто не действуют, а новых еще нет? Вернее, они только создаются. Как и подобает настоящим законам, они выкристаллизо… выва… ются из крови и грязи, методом проб и ошибок. Ты готова умыться этой кровью и окунуться в эту грязь, только потому, что ПОКА еще нет законов, регламентирующих новую жизнь? Я - нет, не готов! Не хочу. И своей
«стае» не дам.
        -«Стае»! - тут же уцепилась мама, - За кого ты себя принимаешь? За волка, чтоли? Или за льва?? Ты скорее крыса!.. - И тут же примолкла, явно соображая, не брякнула ли чего-нибудь лишнего, и не придется ли за это лишнее отвечать…
        Да, ситуация меняется. И дома ситуация меняется. «Власть сменилась», как говорится. Последнее слово в определении «внутренней и внешней политики семьи» от мамы, чувствую, уходит. Да нет, уже ушло.
        Но батя на мамино высказывание прореагировал на удивление конструктивно:
        -Да хотя бы и крыса! Что ты имеешь против крыс! Умное и домовитое животное, когда загонят в угол - становится опасным. Так не загоняйте в угол! - и будет вам спокой… Кстати! Серый… - он обратился ко мне.
        -Там, возле подъезда на стенах этот урод, который в нас стрелял ночью…
        -Главный гоблин с обрезом? - подсказал я.
        -Он. Мало того что орал, он, оказывается еще и писать умеет… Против ожидания к такому полудурку. Так он испачкал стены подъезда. Понаписал с двух сторон подъезда
«Крысы». Очевидно, как и твоя мама, - неопределенный жест в сторону мамы, - Он считает, что сравнением с крысами нас жестко унизил… Ха. Ха. Ха. - батя изобразил смеющегося Фантомаса.
        -Надо это как-то закрасить, что ли? Баллончики с краской у нас есть, благо натырили… - еще один насмешливый взгляд в сторону мамы, - Займись, а?
        -Я погляжу, - согласился я и вышел в коридор. Батя вслед крикнул:
        -Только осмотрись сперва, подумай чем и как, - сам, один не начинай! Я или Толик подстрахуем тебя.
        -Угу, - согласился я, но в коридоре чуть притормозил выходить, чтобы дослушать батины сентенции по текущей ситуации.
        -Так вот. Новых законов социума еще нет, и наша задача дожить до времени, когда они будут. Писаные. Вернее, они уже есть - но пока неписаные. Как на Диком Западе, в период освоения, - законы просты и жестоки:
        -Убей раньше, чем убили тебя.
        -Возьми все, до чего можешь дотянуться.
        -Если ты не можешь защитить свое имущество, - стало быть, оно и не твое.
        -«Сила закона» или «сила органов правопорядка» временно отходит на второй план, и на первое место выходит «сила» как таковая, простая и грубая: кто лучше вооружен, кто лучше умеет с оружием обращаться, кто более решителен и не боится пролить кровь. Потому «Администрация» так и озабочена изъятием оружия, потому что оружие у граждан - прямое покушение на прерогативу любой власти вершить суд и расправу. Собственно, предполагая такое развитие событий я и не обзавелся охотбилетом… Вот ты задумайся, - вот приехали какие-то четыре субъекта. Представители некой «Новой Администрации», которая сама себя провозгласила «властью» всего-то пару месяцев назад. И что? Нам всем спешить подчиняться? Посдавать оружие, сдать «излишки провизии», - и топать обрабатывать грядки с лопатой и тяпкой? Пока они, бля, будут
«решать нашу судьбу»? С какого бы хера? Только потому, что они объявили себя
«властью»? Да завтра, может, на их место сядет новый, очередной «атаман Козолуп», и объявит себя «властью», и объявит свои, новые законы… Скажем, введет порядок, что появление на улице без оружия столь же неприлично и наказуемо, как и появление в людных местах голым, - и что? Когда до тебя дойдет, что мы должны придерживаться СВОИХ, своих собственных законов, - тех законов, которые помогут нам выжить, как физическим объектам, а не как статистической единице в графе «население»!..
        -Ты вообще что-то не то несешь! Какую-то дурь! При чем тут твое теоретизирование, и то, что ты только что был готов убить четверых ни в чем не виновных людей! Которые просто приехали, чтобы оценить обстановку!
        Пауза.
        Я приник к двери в комнату и затаил дыхание.
        Батя ответил каким-то другим, жестким, трезвым голосом. Ой, черт, зря она так с ним… Ей бы помолчать…
        -Я всегда знал, что ты дура, - но сейчас ты уже прямо перегибаешь палку.
        Звук резко отодвинутого стула, и тут же резкий, «металлический» голос бати:
        -Сядь. Я сказал - сядь! Ты сейчас сядешь, и будешь меня слушать, внимательно слушать. Пока я не закончу.
        -Я не желаю…
        -Мне насрать, что ты желаешь, и что ты не желаешь. Ты сейчас сядешь и будешь меня слушать. Потому что то, что я сейчас говорю, - не из желания повыпендриваться, как ты очевидно, думаешь. И не из желания с тобой посоветоваться, - пока что ничего дельного в этой ситуации ты предложить не в силах. То, что я говорю - это программа. Поняла? Программа, которой мы будем в дальнейшем руководствоваться в жизни, - пока ситуация не изменится. А пока она такова, как есть, - мы будем руководствоваться ею. И потому я хочу, чтобы ты знала, чего от нас, от меня ждать, и как самой себя вести. Я не советуюсь с тобой, ты поняла?? И не спрашиваю твоего мнения! - повысил голос батя.
        -Зачем же тогда…
        -Я ставлю тебя в известность. Если ты с чем-то не согласна, - ты прямо сейчас берешь свои шмотки, и валишь отсюда. Куда хочешь. Можешь - жаловаться в Новую Администрацию; можешь, - к гопникам, или в деревню, или в коттедж, - куда ты там собиралась. Можешь попытаться там жить, мысля позитивно, да! Я даже дам тебе с собой пару банок консервов, намародеренных нами, или заранее запасенных МНОЙ, - но не больше, поскольку покойникам консервы ни к чему. А то, что грохнут тебя с твоим
«позитивным мышлением» вскоре - это и к бабке не ходи, точно. И повезет, если грохнут «гуманно»… А вот косметику можешь забрать всю! Хоть весь шкаф, хоть в несколько заходов. Я больше не намерен выслушивать твои поучения, как и что мне делать в этой ситуации. Поскольку в ситуации ты сечешь, как заяц в алгебре!
        Со стороны дивана послышалось одобрительное покашливание Толика.
        -Да, ты живешь отжившими, или книжными представлениями о жизни! Это не с целью тебя уязвить, а чисто констатация факта. Ты считала себя «бизнесвумен», хотя бизнеса как такового, зубастого и когтистого, ты близко не видела! Ты жила в своем
«хрустальном шаре», где люди - лапочки, где рулит косметика и визаж, где определяющим является «позитивное мышление». И сейчас, когда этот твой
«хрустальный шар» разбился, ты начинаешь метаться, и пытаешься из осколков сложить еще один, - лишь бы не видеть реальную жестокую действительность. Действительность, в которой нет места сюсюканью, где все определяет простой и грубый личный интерес. И, что самое омерзительное, - ты и мне, и нам пытаешься навялить свое книжно-розовое представление о жизни!..
        Неразборчивое, вполголоса, бормотание мамы. Ничего не понял. И снова жестко, громко и отчетливо голос бати, с жестоким:
        -А мне плевать! Будешь делать то, что я скажу - или пошла отсюда! Мне тут твои понты без надобности! Или сейчас садишься и выслушиваешь, что я говорю, и принимаешь это. Или не принимаешь, - и валишь к чертовой матери! В Администрацию. С просьбой поставить тебя на паек и снабжение. Можешь им рассказать, что у нас оружие, и то, что я намерен сделать с теми, кто попытается его отнять у нас. И пожаловаться, что тебя из квартиры выгнали. Где ты, черт дери, прописана! - и не забудь помахать там паспортом с пропиской, и копией лицевого счета! Внятно??
        Снова неразборчивое, уже явно со слезами, мамино бормотание. У меня от жалости сжалось сердце. Ну что они делают?? Нельзя же так с родными! Но у меня не появилось и намека на то, чтобы пойти и «защитить» маму, поскольку со всем, что говорил батя, я был полностью, 100% согласен.
        -А вот этого не надо! Сопли подотри! Не надо мне тут этих женских штучек, - со слезами и всхлипыванием! Меня выставить из квартиры ты пыталась вполне спокойно, без всхлипов! Сейчас, здесь, это - не сработает. Мы сейчас говорим о серьезных вещах, о выживании, и твои сопли, слезы и эмоциональные увещевания ничего не стоят. Ты же не пыталась гопников остановить слезами? Потому что они были объективной реальностью, - простой и жестокой. Сейчас мы тоже говорим об объективной реальности, - так почему ты считаешь, что тут твои слезы что-то значат?
        Пауза.
        -Короче! Я сказал, - и ты слышала. Или ты сейчас валишь отсюда, - или ты садишься; выслушиваешь то, что я имею тебе сказать, и принимаешь к сведению. И руководствуешься этим в дальнейшем. Получаешь пищу, воду, защиту-безопасность, настолько, насколько мы сможем это организовать. Но при этом не возникаешь на тему
«то не так и это не эдак», - во всяком случае, относишься к тому, что твой голос лишь совещательный как к должному. Просто потому, что ты женщина, а я мужчина. И в этой, мужской ситуации, ты должна знать свое место! Просто чтобы выжить. Как, собственно, всегда в истории и было - это нормально. Как только, и если, вновь будут цениться гламурные рассуждения о «подлинных жизненных ценностях», визаж и макияж, и будет «один человек равно один голос», - можешь рулить. Если я дам. А сейчас ты будешь делать то, что я скажу, если хочешь получать от меня - пищу, воду, защиту!
        -Как в пещере, мля! Эти… как их?… Кроманьольцы! Шкура, мамонтятина, дубина! Гы, - раздался голос Толика с дивана, но батя на его реплику не отреагировал
        .
        -Я, кстати, тебя не гоню! Можешь занять любую из пустующих квартир, - вон их сколько. И ключи есть. Или я уйду в другую. Но только снабжать себя будешь - сама. И как пищу готовить - сама будешь решать. И защищать себя на выходе, - тоже сама будешь…
        -Ты меня унижаешь! - плачущий голос мамы.
        -Да ни в коем случае! Это только тебе кажется. Более того, - это ты себе выдумала, - «унижаешь», «принижаешь мое достоинство» и прочую херь! Я всего лишь показываю тебе твое место в новых социально-экономических условиях, возвращаю твое
«я» туда, где оно и должно бы находиться! Никаким «унижением» тут не пахнет! «Про любоввв» тут речь давно не идет. К сожалению. Да, к сожалению. Я, старый дурак и романтик, до последнего, но ты… Ладно! Но если ты… Если ты не можешь, не умеешь добыть мамонта, и оборониться от саблезубого тигра - ты не должна диктовать охотнику тактику его охоты - он в этом лучше разбирается! Внятно??
        Я, затаив дыхание, прислушивался к происходящему, стоя в прихожей, за прикрытой в комнату дверью. И тут сзади меня раздался прерывистый, можно сказать, судорожный, не то вздох, не то всхлип. Я дернулся в сторону и непроизвольно схватился за нож. Прямо автоматически! - миг, и складник с серейтором уже был у меня в руке, раскрыт, и готов поразить нападающего. Во, черт, автоматизм-то выработался, - со всеми этими событиями…
        Это была всего лишь Элеонора. В обтягивающей черной блузочке на голое тело, в джинсах в обтягон и в сланцах на маленьких ступнях с аккуратно накрашенными красным лаком ноготками, она неслышно оказалась у меня за спиной, войдя в открытую мной же входную дверь квартиры. И уже, как я понял, довольно давно стоит у меня за спиной и так же, как и я, подслушивает… Вот я баран! Хорошо, что батя не видит, - я бы наверняка получил хорошую взбучку за такое раззвиздяйство.
        -Че тебе надо? Че ты приперлась? - тихо, чтоб не услышали в комнате, зашипел я на нее, сделав зверское лицо.
        Но она лишь приложила палец к губам, и аж со вниманием повернулась боком к двери, чтобы лучше слышать. Вот зараза! Но не драться же с ней здесь!
        А батя продолжал:
        -Вот и нормально. Села - значит, принимаешь мои условия. Повторюсь - я тебя здесь не держу. Но и вывихов твоих, как прежде, я не потерплю.
        -Вот ты сказала «готов убить только за то, что они приехали», - и даже не поняла, какую дурь сказала. Иногда я думаю, что я зря распинаюсь, - до тебя не доходит. Видимо очень сложно улавливать отвлеченные моменты для женских мозгов…

« -Ой, бляяя… - подумалось мне, - Зря он это. От конструктива в эмоции, - там бабы сильнее, опять перебранка будет…»
        Но батя не стал развивать «тему женских мозгов», а продолжил по существу:
        -С чего ты взяла это - «убить всего лишь приехавших чего-то там проверить»? Я их что, в гости звал? Они приехали ко мне с оружием, с автоматами! Ты думаешь, они были с автоматами чисто чтоб собственную безопасность обеспечить? Нет! Для того, чтобы при случае «настоять на своем!» Власть - это не синяя мигалка на машине, это не барабан на шее и не флаг над домом, и не удостоверение «народного избранника». Власть - это в первую очередь сила; сила, способная принудить к выполнению выгодных именно ей условий игры! Если нет силы - это не власть, будь она хоть трижды легитимной и пятирежды всенародно избранной! И, в свою очередь, сила, - если это действительно серьезная сила! - неизбежно становится властью! МаоДзеДун сказал: «Винтовка рождает власть», - и он был прав! В мирной, стабильной ситуации это явление не бросается в глаза, оно затушевано всякими культурными и традиционными моментами. Но в период смены формаций вся суть обнажается. Как на Диком Западе. Или вот как сейчас. Власть сейчас тот, кто может заставить с собой считаться. Потому они и приехали с автоматами - чтобы с ними считались. И, если
бы они узнали все, как было на самом деле: что гопники удрали не просто так, - а от наших стволов; что мы планомерно занимаемся мародеркой и ни в коем случае не собираемся подчиняться указанием этой Новой Администрации, если они противоречат нашим интересам, - то… То, очень может быть, они бы захотели заставить меня, ну, и Толяна, конечно же, и Серегу, да и тебя, подчиниться им. Их решениям. Если надо - то и с помощью оружия. Потому они и были при автоматах… Что там они для
«ослушников» приготовили: каторжные работы на сельхозплантациях или переработку в консервы - это уже не суть важно… Ты извини, я несколько нетрезв, и потому, возможно, излагаю излишне обстоятельно…
        -Я заметила!
        -Вот только не надо надо мной взмывать! - батя, чей тон постепенно снижался и в конце тирады опустился почти до бормотания, вновь резко взбодрился и заговорил прежним жесткими и ясным голосом.
        -Не надо оценивать то, что я тебе так подробно излагаю как признак слабости! Считай это моим тебе подарком, - то, что я так подробно все разжевываю. Мог бы просто послать нахер!
        Молчание. Я поежился и взглянул на Элеонору. Она была вся внимание, аж шею вытянула. Зар-раза! Но не выталкивать же ее сейчас с неизбежным шумом.
        -Так вот. Они приехали ко мне с оружием, незваные, не имея ничего предложить мне, кроме как подчиняться. Им нечего дать нам! Ни защиты, ни продуктов! Ни стабильности! Ничего, кроме наставленных в пузо автоматов, чтобы настоять на своем. Нахер такая власть нужна! Чем они отличаются от гоблинов, которых порубил Устос?? Чем? Наличием галстука и печати на бумажке?… Нахер они пошли!! Так вот, я тебе еще раз повторяю - если бы я счел целесообразным, я бы положил этих двоих из нагана прямо здесь. Они и «мама» бы сказать не успели! А Толян бы из люгера загасил бы остальных двоих!
        -Обязательно! - раздалось с дивана Толяново утвердительное, - Но лучше было бы, если бы у меня был автомат!
        -И, возможно, так и стоило бы поступить!
        -Очень может быть, что и стоило бы! - опять поддержал Толян, - Все же минимум два
«укорота». Плюс боекомплект. И бензин.
        -Но я счел, что это лишний риск, и отпустил их. И даже презентовал этому… тезке Лермонтова, бутылку коньяка, честно награбленного в магазине. Так что… Не тебе и не здесь судить меня о моих побудительных мотивах, - как видишь, все продумано и разумно!
        Молчание.
        -Серый! Серый, черт тебя подери!! - крик бати, - Тебя долго ждать??
        Ойййй… Он ведь точно знает, что я подслушиваю! Ясно же, что будь я на улице, я бы его не услышал!.. Я шарахнулся от двери, чуть не сбив Элеонору с ног, вытолкнул ее за дверь, аккуратно прикрыл дверь на лестничную площадку и прошипел ей:
        -Прежде чем входить - стучать надо!
        Эта зараза показала мне язык. Я показал ей кулак. И понесся вниз, на улицу.
        Надписи меня разочаровали. Я думал там немного, - а он весь фасад извозюкал… Буквы высотой в метр, явно аэрозольным баллончиком… «Крысы». Ну и «крысы», ну и что… Я оценил ситуацию и поплелся домой.
        Там уже все устаканилось. Толик сидел по-прежнему на диване и строил глазки Элеоноре, которая, как пай-девочка сидела и пила с мамой чай на кухне, делая вид, что его не замечает. Батя, задрав ноги на стул, сидел в кресле и рисовал на листе бумаги какую-то схему.
        -Ну, что там с покраской? Получится?…
        -С покраской… Уй… - мне было мрачные вилы заниматься какой-то покраской-закраской дурацких надписей, тем более, что их и возобновить ничего не стоило. Вот приспичило бате… На фоне неохоты мой пытливый ум тут же придумал оригинальное решение:
        -Значит, насчет покраски. Смысла нет никакого. Там черная краска, автоэмаль, так что и закрасить можно только черной. Ну, есть у нас краска. А зачем закрашивать? Чтобы было на фасаде две черных кляксы? Чтобы он через ночь намалевал надписи уже белой краской, или там красной?… Мы ему что, в маляры нанимались?
        -И что ты предлагаешь? Забить на это?
        -Нет, почему же забить?… Использовать! Тебе этот… как его? Эпитет! Эпитет «крысы» что - ухо режет? Нет. И мне нет. Ну, пусть мы будем «крысы». Ну так давай я завтра возьму баллончиков в маркете, и разрисую эти надписи в стилизацию. Вы видели, сколько в городе сейчас надписей в стиле граффити? Ну и… Чем наш дом хуже?
        Маркетом, или «супермаркетом» мы как-то негласно стали называть квартиры, в которые мы перетащили почти все наши намародеренные запасы. Теперь там все не валялось кучей, а стояло рядочками и лежало кучками, - как в настоящем супермаркете, откуда и назвали. Хотя до полного порядка было ох как далеко.
        Батя переглянулся с Толяном, тот пожал плечами, и батя дал добро:
        -Дерзай. Постарайся только не награффитить там слишком уж страшно - все же у родового гнезда фасад красить будешь…
        -Обижаешь! - мне сама идея постепенно стала нравиться все больше. Это не надоевшее уже шастание по разоренным магазинами и кафе, это творческая работа!
        Весь вечер я творил эскизы и подбирал баллончики.
        На следующий день к полудню все было готово. Толик по обыкновению урыл куда-то, батя был занят тем, что тянул по этажам провод от квартиры Ольги Ивановны с двенадцатого этажа, постоянно наращивая его всякими обрывками и обрезками. К тому времени мы еще не разорили радиомагазин и подсобку АТС, и с проводами было неважно. Батя решил установить телефонную связь с нашим «смотровым постом», и, надо сказать, за полдня вполне успешно с этой задачей справился. Использовал домофоны, батарейки, звонок, еще какую-то электроерунду, - но теперь с Ивановной можно было переговариваться, не бегая к ней на этаж.
        А я тем временем закончил свое «граффити». За отсутствием посторонних во дворе следила из окна бдительная старушка, явно довольная порученной ей важной миссией. Батя даже предлагал снабдить ее биноклем, но она отказалась:
        -Нешто, милок, я и так не слепая. Все вижу.
        Когда все было закончено, я позвал всех «принимать работу». Батя, мама, пришедший уже Толик, и даже нарисовалась эта вертихвостка Элеонора; они столпились во дворе, обозревая мои художества. Я, реально, несколько даже волновался, хотя и отдавал себе отчет, что все это - ерунда по сравнению с действительно серьезными задачами, стоящими перед нами. Но все же, все же… Любой творец волнуется, представляя публике свое творение, не так ли?…
        Ну че, надо сказать, оно понравилось. Во-всяком случае, никто не критиковал, хотя я уже заготовил фразы: «Не нравится - сделайте лучше!» и «Конечно, художника каждый обидеть норовит!». Никто не обижал, все одобрили. Я черной краской и серым металликом для теней обработал стилизованно ту писанину, что оставил гопник; плюс на дверях написал большое «МЫ», так, что получалось «крысы» «мы» «крысы». А, главное, над козырьком подъезда, где Устос рубился с гопниками, нарисовал большую, насколько смог, морду оскаленного крыса. С зловещими передними зубами. Я старался. Я вчера весь вечер рисовал эскизы, и вот сегодня воплотил… Пацанам бы понравилось… Где они сейчас…
        -Нормально! - хлопнул меня по плечу батя.
        Мама промолчала. После вчерашних разборок с батей и его ультиматума она ходила какая-то потухшая и задумчивая. Но не ушла ведь! Ничего, оттает!
        Элеонора фыркнула:
        -Мне бы вот было западло быть крысой! Еще и декларировать это!..
        Толик ее быстро укоротил:
        -Ну так, лапочка, ты в другом подъезде живешь… Нарисуй над подъездом курицу крашеную, - и будешь считаться райской птицей! Га-га-га! - и сам заржал над своей шуткой; ему было совершенно положить на то, что он этим конкретно Элеонору опускает, а может, он это специально и делал.
        Не знаю. Но спасенная нами красотка только криво улыбнулась и заткнулась, не сказала больше ни слова. Что я, в частности, отнес к результату осмысления подслушанного ею вчера батиного монолога. Нормально! А то еще будет тут выступать
        - кто-то ее мнением тут интересовался! Я подмигнул Толику, - и он мне в ответ.
        -Ну что… - сказал батя, - теперь у нас не просто «Башня», а «Крысиная Башня»… А мы - ее зубастый гарнизон.
        -Я буду Главным Крысом, - тоже попробовал пошутить я.
        Так родилась Крысиная Башня.
        ВОДА. БЫТ
        Батя давно говорил, что главное в городе, когда будет отключено центральное снабжение, это вода. Не газ, не элекричество и не канализация, - вода. Даже не жратва. Можно жечь мебель, обогреваясь. Можно на костре готовить пищу. Можно гадить в полиэтиленовые пакеты или просто на улице. Одежду можно сшить из одеяла. Но без воды - полный и быстрый капец. Потому что бы мы ни делали, батя, да и все мы, держали этот вопрос в голове. Вода! Пока что воду давали - утром и вечером, по полтора-два часа, но ясно было что это долго не продлится. Напор был слабый; у нас, на третьем этаже, вода еще шла, - а на пятом - уже нет. Каждое утро я относил ведро с водой Ольге Ивановне на двенадцатый, чтобы она не трогала пока свои запасы. Каждый раз она меня очень благодарила и приглашала попить чаю с вареньем. Я отказывался. А однажды она напекла пирожков, целое блюдо, и принесла нам…
        Словом, вода - это была та еще проблема.
        Как вариант была еще река, - через Мувск ведь протекает река, Свизничь, и, в общем, недалеко от нас, по прямой километра полтора, не больше. Мы, конечно, держали в уме этот вариант, - но он конкретно не нравился. Случись что - ходить туда, это однозначно подставляться. Где хищники охотятся? - на водопое. Кроме того, что уж из себя представляет вода из реки, в период всеобщего бардака - мы не заблуждались. Батя так и сказал, что как только в город перестанут подавать воду, из оставшихся жителей половина передохнет от дизентерии. Конечно, воду можно фильтровать, чистить и кипятить… Но кто грамотно умеет это делать, из городских-то? Нет, однозначно таскать воду из реки был не лучший вариант.
        Как- то батя сказал, что идеально было бы иметь под домом свою скважину или колодец. Но, конечно, это были лишь мечтания.
        Пока же мы затарились запасом воды просто циклопических объемов! У бати оказалось запасено большое количество пятилитровых пластиковых канистр-бутылей из-под покупной воды, - несколько лет, когда мы ездили отдыхать на природу и брали с собой покупную воду, он не давал нам выбрасывать пустые емкости, собирал их, просто-напросто мял, плющил, - и дома где-то компактно заначивал. Теперь они пригодились. Каждый день, когда давали воду, мы доставали эти канистры, уже расправленные, и набирали воду. Собственно, я набирал, один - это сделали моей обязанностью, пока не кончились бутыли. Пока вода набиралась, в емкости, по примеру Ольги Ивановны, телепалась на леске связка серебряных предметов. Батя, конечно же, не поверил в дезинфекционные способности освященного крестика, но вот о свойствах серебра обеззараживать воду он высказался самым положительным образом. Ионы серебра, говорит, дезинфицируют. Потому мы и достали из семейных запасов: чей-то старый серебряный крестик, пара серебряных ложек, серебряный же полтинник послецарских времен - с кузнецом на аверсе, - связали все это в сетку и оставляли в
посудине, пока она набиралась. Так просто, для профилактики. Воду, которую пили, все равно обязательно кипятили - батя был очень осторожен.
        Вообще он сказал, что у него для обеззараживания хватает реагентов - та же марганцовка, например. Но это уже только на самый крайний случай, и на случай действительно грязной воды. Вдруг действительно придется таскать из реки?
        Кроме того, у нас дома стояли две 40-литровые пластиковые бочки с водой и два офисных кулера с 19-литровыми бутылями. А на кухне, - шеренга трехлитровых стеклянных банок с «расходной» водой.
        Мы заполнили водой, перетаскивая ее ведрами, все ванны в тех квартирах, от которых у нас были ключи, и все емкости в них: ведра, банки, тазы. С «мародерки» у нас нашлось огромное количество больших, 200-литровых прочных пластиковых пакетов. С батиной подачи мы и их приспособили под водяные емкости, - набирали такой «бурдюк» до половины, предварительно на всякий случай поставив его в другой такой же мешок, завязывали, - и оттаскивали в сторону. Места в Башне было теперь много. А будет, как заверил батя, и еще больше, - просто руки не доходили взломать замки и добраться до оставленных квартир. Но когда-нибудь мы и этим займемся!
        Честно говоря, эта нудная работенка - набирать и таскать воду, - задолбала. Но что делать? К тому же у меня, как и у бати, наверное открылись хомячиные гены: мне приятно было осознавать, что с каждой бутылью воды, с каждым пластиковым
«бурдюком» и с каждой набранной ванной мы крепим свою обороноспособность, повышаем автономность. Мы теперь могли неделями вообще не выходить на улицу. А зачем? В Башне все есть! Мы становились полностью автономными, как подводная лодка.
        Канализация раз и навсегда кончилась. Еще до полного исхода соседей. Трубу надежно забило. И хотя Толик предлагал: давай, говорит, разломаем канализационный стояк в подвале, и пусть фекалии шпарят прямо в подвал, он большой, надолго хватит; батя эту идею отмел. Нам, говорит еще мало вони? И заразы из подвала не хватает? Да и подвал… Мало ли!
        Чтобы не вонять в квартире, мы отвели под «отправление естественных надобностей» одну из квартир - как раз квартиру того самого козла, который, как мы предполагали, и настучал в Администрацию о битве Устоса с гопниками. Толик, как и обещал, выломал дверь в его квартиру совершенно варварским способом, ломом и кувалдой.
        -Засекай, - говорит, - Серый. Берусь ее вынести за двадцать минут.
        Ну, двадцать не двадцать, но за полчаса он ее зверски выломал, частично вместе с косяком. Теперь дверь не закрывалась и напоминала собой мятую бумажку.
        В наглухо заткнутый унитаз, тщательно застеленный изнутри полиэтиленом на скотче, вставлялся и крепился пластиковый же мешок. Попользовался, - закрыл крышкой. Там же над раковиной с отбитым сливом - самодельный умывальник из пятилитровой канистры и запас «технической» воды, - все так же, в ведро с вставленным в него мешком. Воняло, конечно. А что делать? Мама пыталась «поднять восстание», но батя резонно ей заметил, что если она собиралась слинять в деревню, то там принцип сортира тот же, - дыра в деревянном полу в узком и шатком строении. Так что выбирать особо не из чего. А воняет… Вон, говорит, возьми землю из горшков - и присыпай, если не лень. По мне, говорит, пусть у этого урода в квартире и воняет…
«Ходить далеко» говоришь? Ну так представь, что в деревне живешь, а «одиночное строение» - на краю огорода. Ночью - вон, «ночную вазу» используйте… Не графья! - хотя и «графья» в свое время не чурались! Зажрались, типа, избаловала цивилизация! .
        Раз в день кто-нибудь из нас завязывал «поганый мешок» скотчем и утаскивал его на помойку, давно уже превратившуюся в гору зловонного мусора и рассадник мух. Все, само собой, старались отлынивать от этой «почетной обязанности», пришлось составлять график. Я глубокомысленно предложил мешки не утаскивать, а складировать там же, в спальне, например. И метать их на головы осаждающих. Думаю, Устосу идея бы понравилась. Посмеялись, но батя сказал, что чтобы отбиваться от нападающих нужно явно что-то посерьезнее.
        Доставлял Граф - наш чи-хуа-хуашка. После того побоища он как-то просек ситуацию и стал отказываться выходить на улицу. Все же в разуме этим мексиканским псинам не откажешь. И потому взялся гадить - метить территорию по всей Башне, не делая разбора, жилое это помещение, загаженный нужник или «маркет»-склад. Отучить его оказалось невозможно, а воды, чтобу убирать за ним, было мало. Правда, батя выцепил как всегда в своем «выживальщецком нетбуке» информацию, что моча хорошо нейтрализуется раствором марганцовки, и теперь прибирать Графовы художества ходили с «пшикалкой» заряженной этим самым раствором. Конечно, до прежней чистоты, что в квартирах, что в подъезде Башни было далеко, но мы все же старались поддерживать порядок и чистоту - «не в хлеву живем», как выразился батя.
        Квартира Устоса как-то сама собой превратилась в некое мемориальное место. В ней мы не хранили ничего из запасов. Заделали фанерой выбитое стекло, закрыли окна. Спартанская обстановка квартиры, память о героически погибшем Устосе и развешенное по стенам рыцарское оружие настраивали на серьезный лад, без всяких смеху. чков. Не сговариваясь, мы превратили ее в место, где мы обсуждали самые серьезные дела.
«Скала совета», как почему-то назвал ее батя.
        Готовила жрачку мама. Последнее время ей стала приходить помогать Элеонора, которая как-то прибилась к нам. Типа подружилась с мамой. Собственно, деваться ей было некуда, только что идти в «Центр Спасения» - че ей там, ехать картошку полоть? Батя ее, конечно, так и не нашелся. Грохнули его наверняка, чего уж там. Такое время.
        Как- то я подслушал, о чем они говорят с мамой. «Джинсы с заниженной талией - это круто. Стринги - это круто. Но когда стринги видно из-под джинс, - это не круто и вообще шлак…» Чокнулись они, что ли? А потом я понял, что это они просто уходят от действительности в эти разговоры из другой жизни. Действительность-то - это вода два раза в день, свет только вечером на 2-3 часа, и то напряжение так прыгает, что мы не рисковали подключать ни телевизор, ни комп. Какать - в пакет… На мусорке еще недавно рядком лежали трупы гопников. Кровь и мозги на первом этаже мы, правда, соскоблили и смыли… Вот они и жуют «процент лайкры в материале», да какой вид помады выгоднее подчеркнет ее форму лица, - чтобы не чокнуться…
        У нас- то, мужиков, были вопросы поважнее… Толик конкретно зациклился на том, что нужно оружие посерьезней наших пукалок, и батя его поддержал, но не одобрял гопнических, рискованных попыток оружие у кого-то «отобрать». Но, пока батя «был весь в раздумьях» Толик оружие добыл… Но это уже случилось позже.

* * *
        Толян, после того как «все это началось», завязал стричься коротко. Вернее, просто вообще перестал стричься, и за несколько месяцев вполне оброс. Он даже стал волосы, чтобы не мешали, стягивать на затылке в пучок. Стильно, типа.
        Но на днях я его застал за странным занятием: он сидел у нас в зале за столом, перед настольным маминым зеркалом, и, взлохматив волосы, рассматривал свою физиономию. А батя расхаживал у него за спиной и поучал:
        -… не получится. Старайся одеваться, как одевается старшее поколение, и именно малоимущее. Затрепанная, в пятнах и заштопанная дешевая китайская курточка будет в самый раз. Немотря на жару! Волосы - пусть торчат во все стороны. Вообще, вид должен быть убогий и «непреуспевающий». Но не бомжовский. Во-первых бомж таких как ты габаритов и статей вызовет подозрение; во-вторых бомж - это опасность, что что-нибудь сопрет. Нужно выглядеть просто обычным человеком, которому не повезло. Ботаном. Для этого хорошо подходят очки. Хорошо какой-нибудь яркий, запоминающийся и нелепый элемент в одежде: вязаные перчатки без пальцев или шерстяная полосатая шапочка с цветным помпоном будут в самый раз. Они отвлекают внимание и создают образ немного ушибленного пыльным мешком человека. Помогают создать у наблюдателя чувство превосходства: «Во, чудик! Ну и оделся! Ну и чучело!» - а это полезно. Тот, перед кем ты чувствуешь превосходство хоть в какой-то области, кажется неопасным и в других областях. Подсознательно. Но, конечно, важно не переборщить. Идешь - в глаза не смотри. Вообще в лицо не смотри, смотри под ноги.
И уже периферическим зрением обозревай округу…
        Тут он заметил меня.
        -Че тебе, Серый?
        -Ниче, - говорю, - так…
        -Иди-иди, - говорит.
        Задрали уже. Конспираторы хреновы.
        Я ушел в другую комнату и стал смотреть в окно. У нас большой двор, в центре двора окаймленная газонами и деревьями асфальтированная площадка под стоянку авто. Обычно всегда забитая битком, так что трудно приткнуться. Сейчас на ней стояли лишь четыре машины, из них одна, насколько помню, и вообще давно никуда не ездила. Разъехались… У нас-то в Башне вообще практически мало кто остался, мы да Элеонора с Ольгой Ивановной, да еще пара квартир, они должны слинять на днях, - все очень пересрались после нападения гоблинов и битвы на козырьке подъезда. И это хорошо, - не надо дежурить у дверей, не надо открывать-закрывать приходящим. Батя сделал решетку на окно лестничной клетки, выходящее на козырек. Собственно, мы с ним сделали. Утром вооружились ножовками по металлу и отправились к недалеко стоящему зданию районной администрации. Оно уже давно было заперто, пустовало - какие сейчас районы… Там, вокруг территории - забор из оригинальных декоративных решеток. Решетки массивные - но крепятся всего-то на четырех нетолстых стержнях, которые мы с батей перепилили, сменяя друг друга, меньше чем за час. Потом
приволокли решетку к дому, с трудом, надо признаться, затащили ее на козырек… Потом я еще помогал бате ее крепить. Закрепил он ее просто - припер откуда-то кусок трубы, установил ее поперек окна изнутри в подъезде, и решетку-то к ней и привязал, примотал толстенной проволокой; такой, что гнуть ее приходилось пассатижами и еле-еле, а закручивать - монтировкой. В нескольких местах.
        Толяна помогать, конечно, не было. Он, как выражался, «не люблю тупую работу», - где-то шастал, чего-то там «разведывал», так что упираться пришлось только нам с батей.
        Когда закончили, он залез на козырек и попробовал решетку пошатать. Где там! Решетка держалась как влитая. Правда и нам на козырек уже было не выбраться из этого окна. Батя задумчиво что-то бормотал про то, что неплохо бы и остальные решетки «приватизировать», но, посмотрев на мое кислое лицо, сказал, что
«как-нибудь попозже». Здорово мы намучались с этим окном.
        А что? Теперь Башня была снаружи почти неприступна - первый этаж и почти все окна второго этажа - в решетках, входная дверь - стальная, ее даже скопище гоблинов ломом за час взломать не смогли, магазин под домом (давно не работающий, и выходящий входом на проспект), - тоже за решетками. Конечно, если подогнать машину и рвать тросом, то… Но тоже не сразу, да и мы просто так сидеть не будем. Одна из квартир, из тех, от которых у нас были ключи, служила в том числе и нашим складом ГСМ. Там держали почти все топливо, натыренное с заправки, да привезенное батей с Толиком с его бывшей работы. Что-то у них там тогда случилось неприятное, не любят они вспоминать о его бывшей работе, переводят разговор… Что бы это могло быть… Я размышлял, мысли перескакивали с одной ассоциации на другую. Привезли, уже после нападения гоблинов, оттуда и бензин, и масло, и жидкое «печное топливо» - много! В канистрах, в пластиковых бидонах, пластиковых же бочках с завинчивающимися крышками, даже в трехлитровых банках с полиэтиленовыми крышками стояло топливо и бензин. Если сверху офигачить нападающих горючим… О! Надо найти
охотничьи, негаснущие спички - были где-то, и подготовить бутылки для коктейля Молотова. Кстати, магазин…
        Я там одно время подрабатывал грузчиком и довольно хорошо знал все закоулки. Надо бы еще там полазить. Во дворе же было пустынно. Как в рабочий день, хотя сейчас все смешалось - кому интересен день недели? Но раньше там, в песочнице, хоть копошились дети под присмотром мамаш, а сейчас совсем было пусто и тихо. Без уборки газоны заросли, их завалило опавшими листьями и катаемым ветром мусором. Изредка проходил кто-нибудь - с сумкой, на рынок, или куда, - пугливо оглядываясь по сторонам. Пусто. Но по вечерам, по свету окон, было видно, что в окружающих двор пятиэтажках еще теплится жизнь, - четверть от времени «мирной жизни», но все же.
        У нас, кстати, батя велел не включать вечером верхний свет и плотно зашторивать окна - типа «светомаскировка». Обходились вполне, когда был свет - настольными лампами, когда не было - небольшими светодиодными кемпинговыми светильниками на аккумуляторах или батарейках; несколько которых батя, оказывается, запас еще «до того как все началось». Удобно - пока свет был, их можно было подзарядить… Батя и Ольге Ивановне презентовал такой, - бабка очень благодарила. Даже немного жутко было вечером или ночью, идти по темному подъезду в совершенно темном, казалось бы, пустом и потому гулком доме.
        Двери, двери… Мы пока так и не собрались повскрывать все квартиры - пока и нужды такой не было, и времени, да и… До сих пор жило какое-то еще инстинктивное
«законопослушание», - чужое, а ну как вернутся… Хотя гопникам, разоряющим и поджигющим дома, такие условности явно были недоступны. Они постоянно бродили где-то по округе, орали песни, и все чаще, что настораживало, раздавались выстрелы… Откуда-то бралось у них оружие. После того, как ночью случилась перестрелка с вооруженным гоблином, пришедшим «объяснить нам» какие мы «крысы пАзорные», никто против светомаскировки не возражал. Даже Элеонора, с которой последнее время связь поддерживалась напрямую, когда приходила «помочь» или «в гости», или через Толика, который что-то зачастил к ней. Впрочем, никто как бы не возражал. Зато перестал к себе водить своих девок-вертихвосток, что батя конкретно неодобрял, так как считал что «нам тут шпионы без надобности». Сам же «гопник с обрезом» за все время приходил только один раз, ночью.
        Раздался звон разбитого стекла, почти тут же позвонила с «наблюдательного пункта» Ивановна. Мы выпрыгнули из постелей и мигом вооружились, - кто чем. Выжидали. Потом вновь звон стекла - но не оконного, а как бъется обо что-то твердое бутылка
        - и на улице, у стены полыхнуло неярко пламя. Как только с улицы раздался уже знакомый визгливый голос гоблина, предусмотрительно прячущегося за деревьями, Толик, положив ствол нагана на раму окна в подъезде, несколько раз прицельно пальнул туда. Удаляющаяся матершина была нам ответом.
        Как оказалось, он забросил на третий этаж, в окно, бутылку с коктейлем Молотова; но оказался настолько придурком, что при этом горящий фитиль вывалился из бутылки, очевидно, когда бутылка разбила окно, и потух. К счастью, от этой квартиры у нас были ключи, мы вошли, вооружившись огнетушителями, - но тушить было нечего. Бутылка валялась на ковре, ее невоспламенившееся содержимое растеклось, надежно угробив пушистый ковер как деталь обстановки. Сильно воняло соляркой.
        Вторая же бутылка кокнулась о решетку на втором этаже и, воспламенившись, пролилась на стену, оставив нам на память об этом инциденте длинную полосу гари и копоти на стене Башни. И все. Больше он не приходил. Хотя батя с Толиком уже обсуждали вариант, как его изловить или пристрелить из засады во дворе. Это было вполне решаемо, Толик даже настаивал не стрелять его, а взять в плен и «обратить в рабство» - «в рамках сменившейся парадигмы», - но гоблин оказаляся менее настойчивым, чем мы думали, и больше не появлялся. Может быть, Толик его ранил.
        После этого случая батя «поставил себе в план» повскрывать все квартиры до пятого-шестого этажей включительно, - в первую очередь. Кто не оставил ключей - их проблемы. Нам нужен был доступ для тушения возможного пожара.
        Я читал книгу из библиотеки того подлеца-журналиста, что украл мой обрез, когда меня позвал батя и познакомил со своей идеей. Это что касалось снабжения нас водой. Я так и сел. Что же мы раньше-то не сообразили! Это было так просто! Но батя сразу стал меня окорачивать, - типа, может, ничего не получится; может, там все демонтировано и так далее - чтобы типа я «не настраивался» и не спугнул удачную идею.
        Дело в том, что наш дом, Башня, через арку граничит с бывшим Институтом Физкультуры. Ну, как «институт» он давно кончился, и потом в этом пятиэтажном, старом, как и Башня, здании, массово арендовали площади различные организации - от ресторана быстрого питания «Линдо», занимавшего весь первый этаж, и до всяких мелких и шустрых фирмешек типа фитнеса или ксерокса. Сейчас благополучно, естественно, вымершие.
        Но раньше там был действительно Институт Физкультуры, и от него остались пара больших спортивных залов, в одном из которых потом была открыта бильярдная, в другом трясли сиськами занимающиеся фитнесом тетки.
        И, главное, при Институте раньше был БАССЕЙН! Нормальный такой 25-метровый шестидорожечный бассейн, я сам туда ходил раньше; и даже баня была.
        Все это, конечно же, с приходом п. ца накрылось его пушистым хвостом, и стояло давно запертое, закрытое и темное, но емкости-то! Емкости под воду! Вот эта идея и пришла в светлую голову бати, размышлявшего о том, где и как обеспечить Башню водой.
        Недолго думая, мы стали собираться. Основной и самой необходимой вещью для
«городских прогулок по делам», как обычно, стала мощная монтировка, почти лом; фонарики, батин пистолет; ну и всякая мелочь типа сумки под случайных хабар, ножовки по металлу, пассатижей, тяжелого молотка, рабочих перчаток… Про ножи, индивидуальные аптечки и зажигалки речь и не шла, - это уже у каждого из нас было с собой всегда.
        Толика ждать не стали. В бывший Институт удалось попасть, выломав дверь в баню.
        Какого черта они тут все позапирали? Буквально все двери, даже двустворчатые проходные в коридоре. Батя высаживал их мощным ударом ноги. Зато видно, что мародеров здесь еще не было. Да и что здесь брать-то? Удар! - грохот разлетающихся филенок, звон стекла, если дверь застекленная - и мы пару минут прислушиваемся, нет ли какого движения. Потом идем дальше.
        Здание мы предварительно обошли-осмотрели - ну не было «следов проникновения», - все пыльное, в мусоре, двери заперты.
        Наконец вышли в собственно бассейн. Он был, как мы и ожидали, пуст. Пуст и пылен. Кое-где валялись стекла из нескольких выбитых окон, но, в целом, он не очень пострадал. Можно сказать даже совсем не пострадал.
        Батя спргынул вниз и выкинул дохлую крысу.
        -Ну что. Теперь надо найти как он заполняется… Это самое главное.
        Все же мы разобрались, ползая впотьмах в подвале, в этих задвижках. Батя что-то крутил - и время от времени посылал меня смотреть, не пошла ли вода.
        -По идее - должна… - бурчал он, - Если у нас на втором этаже есть вода - то и здесь должна, тем более что бассейн ниже уровня нашего первого этажа… Так что хотя бы самотеком…
        Время было подходящим - по часам сейчас должны были дать воду. Я сбегал в душевую и открыл один из кранов - ага!.. В трубах забурчало. Я сбегал и сообщил это бате. Вернулся. Из крана тонкой струйкой шла бурого цвета вода. Ураа!!! - Я опять побежал в подвал сообщить это бате.
        -Это хорошо. Это очень хорошо, Серый! Потому что даже если мы здесь не разберемся с задвижками, - мы просто-напросто из душевой бросим шланги в бассейн, и все!
        Батя спрыгнул в бассейн и добавочно закрыл сливные решетки кусками полиэтилена, чтобы вода не уходила даже если не держат задвижки на слив.
        На следующее утро мы обнаружили, что в бассейне по щиколотку воды. Мы были довольны как слоны на водопое! Теперь все зависело от того, будут ли воду давать еще достаточно долго, чтобы успел набраться весь бассейн. В бане мы так же открыли задвижки и краны для набора больших ванн, или маленьких бассейнов, - пусть будет; чем больше, тем лучше!
        Батя тут же озаботился тем, чтобы сделать наше водохранилище недоступным для
«других посетителей». Баню мы просто-напросто заперли. А бассейн… Пока, сказал батя, лучшая защита для воды - то, что никто не знает, что она здесь есть. Со временем мы проведем сюда сигнализацию и заминируем входы. Вода в городе - это ценность! И нашей водой будем пользоваться только мы и те, кому мы разрешим это делать.
        ДУСТОМ ИХ, ДУСТОМ!
        Пока Толик шнырял по своим делам, что-то вынюхивая и высматривая в городе, нам еще раз пришлось заняться магазином под домом. С проспекта, с фасада Башни он был накрепко заперт, - решетки и все такое. Во время стрельбы на проспекте частично побило витринные окна - но только одно стекло из двух; нигде полностью, навылет, стекла не вынесло. Вход со двора тоже был за крепкой решеткой и замками. А вот эдакие наклонные люки, в которые по обитым оцинковкой наклонным настилам спускали продукты прямо в подвальный склад, - они были взломаны еще во время установления Новой Администрации, когда все жители Башни, ожидая не то бомбежки, не то вообще атомного удара, прятались по подвалам. Батя же и взломал один люк. Но оказалосьечто и в другом отсеке подвала тоже прятались жильцы. С тех пор он стоял практически открытый, лишь с притворенными деревянными, окрашенными облупившейся местами серой краской створками. Наверно именно потому, что он был открытый, никто туда особенно и не пытался залезть - нечего там было искать. Все ценное и съестное мы уже перетащили на этажи, включая старые-престарые коробки с крупой
и ящики с мятыми жестяными банками овощных консервов. Что нам было уж вообще лень тащить на этажи, - например, целые поддоны с трехлитровиками томатной пасты и неслабые запасы газводы в пластиковых литровиках и полторашках, минералку и энергетики, мы просто стащили в один из отсеков подвала и замаскировали туда вход всяким хламом, которым обрастает с годами любое человеческое обиталище. Прикрыли вход в подвал решетчатыми створками и закрыли на ключ. Но батя все же переживал, что вход в подвал ничем толком не защищен, и туда могут пролезть бомжи.
        Тащить опять какую-нибудь решетку и устанавливать ее на вход что-то не хотелось… Успокаивали себя тем, что в брошенном городе бомжам и так есть чем поживиться, чем лезть в пустой по определению подвал-склад продуктового магазина.
        Но однажды рано утром позвонила Ивановна, и, волнуясь, сообщила, что под домом кучкуются какие-то люди.
        Сон как рукой сняло. Спросонья показалось, что это непременно повторное нападение той самой банды гопников, с целью отомстить за своих товарищей. Сразу как-то и не сообразили, что у гопников по определению товарищей нет, что нагадить они могут легко, убить или поизмываться - еще легче, а вот целенаправленно кого-то выслеживать и мстить, да еще штурмовать дом, где их так нехило покрошили, - это вряд ли.
        Мы, торопливо одевшись, прокрались к окнам.
        -Что там?? Кто звонил? Что случилось?? - с круглыми от испуга глазами и кучей вопросов появилась, кутаясь в халат, из своей комнаты мама. Она, естественно, предполагала самое худшее - очередной штурм с убийствами, экстренную эвакуацию, бомбежку, арест и расстрел всех за наши «грехи».
        -А как думаешь, кто мог звонить? - язвительно ответил батя, - Их ЖэКэХа звонили, спрашивали, почему квартплату не вносим своевременно!..
        -Какую квартплату?? - но батя только махнул рукой.
        -Серж! Где Толян?
        -А я откуда знаю? Я думал он с тобой.
        -Метнись к нему.
        Я выскочил в подъезд, взлетел на этаж, и затарабанил в дверь квартиры, где жил Толик. Тишина. Открыл электрощиток и нащупал ключ, - ага, значит он не дома… Где он может быть в такую рань? А, тоже мне, тут особой дедукции не надо, - я бегом спустился на первый этаж, прошел через подъездную дверь в соседний подъезд и добежал до квартиры Элеоноры. Затарабанил в нее кулаками. О, черт, до чего массивная - не слышно ведь нифига! Достал нож и затарабанил стальной рукояткой. Через минуту дверь на цепочку открыл заспанный всклокоченный Толик. Он был в одних трусах и с наганом в руке.
        -Крыс, чо ломишься??
        -Толян, скорей, там бабка звонила, какие-то люди у дома кучкуются!
        -О, дьявол! - дверь захлопнулась, лязгнула цепочка, и опять отворилась, - Заходи, я сейчас!
        Он метнулся в комнату, поднимая свои разбросанные шмотки с пола.
        Я просунулся за ним. Заглянул в спальню. На широкой кровати среди скомканных простыней таращила глаза непроснувшаяся еще Элеонора, слегка лишь прикрытая простынкой.
        -Толя, что случилось?…
        Она села, простыня открыла ее до пояса. Ого, ниче у нее сиськи! - не мог не отметить я, хотя, понятно, голова была занята другим. Она заметила мой взгляд, - ох уж эти бабы! Они могут не заметить валяющиеся под ногами деньги или не отличить револьвер от пистолета, но уж взгляд на себя заметят хоть со спины, - и потянула простыню, укрываясь.
        -Здрасьте! - вспомнив, что мы еще не виделись, ляпнул я.
        -Здрась… Толя! А что случилось?
        -Нормально все. Тут будь. Запрись. - появился из другой комнаты уже полностью экипированный Толик.
        Когда мы выбежали в подъезд, батя уже оценил ситуацию, выглядывая через разбитое окно с помощью нашего самодельного перископа.
        -Толя, это не гопники. Не их стиль. Это… Бомжары какие-то, что ли.
        Толик осторожно выглянул в окно.
        -Они не в подъезд ломятся. Они стараются в подвал магазина пробраться.
        -Мммдааа… Нам еще такого соседства не хватало…
        Снизу раздавались удары, скрежетание железа и приглушенная матерщина.
        -Что они там ломают-то хоть? Там же открыто все было?
        -Не. Я как раз вчера решетку, что там стояла, закрепил толстой проволокой. Это помимо замка.
        -Ну, накаркал. Наверно подсмотрели и решили, что что-то ценное прячем.
        -Да уж.
        Я стребовал у бати перископ и тоже всмотрелся в происходящее. Их было человек пять. Мужики непонять какого возраста, заросшие и неопрятные. Нет, не в рубище каком, не в обносках. Одеты они были как раз в относительно чистое, хотя и мятое, и почти не рваное; но как-то… Как-то было видно, что одежда эта не их, что носят они ее случайно и непривычно. Странно было видеть заросшего до самых бровей бородой кряжистого мужика в мятых серых брюках, сохранивших стрелки, в босоножках и в белой футболке с эмблемой какого-то западного университета на груди. Прикрывал все это длинный, и, видимо, дорогой синий плащ - это летом-то. И все они были одеты кто во что горазд. Ну, оно и понятно, - поживились в разбитых магазинах и в разграбленных квартирах. Администрация много раз объявляла по местному радио, что борется с мародерством; что кого-то ловят и даже расстреливают, - но на самом деле патрули не совались вглубь жилых районов, ограничиваясь центральными улицами. А вычислить нежилые квартиры и дома было проще простого - по отсутствию света вечером.
        -Новая генерация, блин. Нью-бомжи. Не удивлюсь, если от них и хорошим одеколоном пахнет… - батя несколько расслабился, поняв, что нам не предстоит схватка с озверелой обкуренной толпой гоблинов.
        Это всего лишь бомжики…
        -Э!! Э, бля!!! Съ…али быстро отсюда нах, быстра-а!!! - высунувшись в окно, во всю мощь легких заорал вниз Толик.
        Дальше произошло непонятное. Вместо того, чтобы броситься врассыпную, бомжики высыпали из-под дома и уставились на наше окно в подъезде, из которого орал Толик. А один, как раз тот, в белой футболке и синем плаще, напротив, сунулся под дом, что-то там поднимая с асфальта. Камень, что ли, ищет?…
        -Что не поняли, што ли??? Щас я спущусь, щас я с вами… - тут Толик, недокричав фразу, резко отпрянул за стену, выдохнув нам:
        -Ложись!!..
        И тут же снизу грохотом простучала автоматная очередь.
        Мы успели отпрянуть от окна, пригнуться и вжаться в стены; несколько пуль ударило в стену дома снаружи, несколько влетели в разбитое окно, наполнив подъезд опасным щелканьем рикошетов и облачками известки и штукатурки, выбитой из стен пулями.
        -О, ляяя… - только и сказал батя, сидя на полу, - Серый, ты цел?…
        Я лежал под подоконником, рядом с батареей, вжимаясь в нее; рядом валялся раздавленный в сутолоке перископ. Такого никто не ожидал. Уж больно неожиданно. Это даже не гоблиновская картечь по окнам, это посерьезнее будет… Эта очередь в окно - это реально нас… взбодрило… Как говорится, «ничто так не бодрит утром, как спросонья удар локтем об угол». Я, кстати, плюхнулся на пол еще до крика Толика, инстинктивно. Начинают вырабатываться «боевые инстинкты», что ли?… Во всем надо находить положительный момент…
        Снизу раздался хриплый смех и ругательства. Если так можно выразиться, «веселая матерщина», - бомжары толпились напротив подъезда, показывали на наше окно пальцами и скалили зубы. У одного в руках был «калашников».
        -Ребята, с вами ничего не случилось?… - сверху, в щели нашей двери, появилось испуганное мамино лицо.
        -Ничего. Дверь закрой и не показывайся, пока не скажем. А лучше - уйди в ванную.
        - скомандовал ей батя. Дверь захлопнулась.
        -Бля, ща еще Элеоноры тут не хватало… - пробормотал Толик и с экспрессией обратился к бате: - Чо,…, братец, допрыгались?? У бомжар, у поганых бомжар - автоматы, а мы как целки, с пестиками крутимся… А все ты, ты, бл…: «Подождем, не надо, не станем рискова-а-ать!!» Дождались, бля!
        Батя молчал.
        Толян осторожно выглянул на улицу - бомж с автоматом ткнул в сторону окна стволом и крикнул «Бах!», снова вызвав снизу взрыв дебильного смеха.
        -Сссссукааа… - бессильно прошипел Толик и достал из-за пояса наган, - Ща поржет у меня…
        -Погодь… - остановил его батя, - Только засветим возможности. Против автомата наши стволы слабо катят, да…
        -Ясен пень! - вызверился опять Толик, - Хули я тебе всегда и говорил!! Стволы надо, нормальные ство-лы, автоматические, армейские, а не херней страдать! А ты…
        -Может, ты заткнешься?…
        -Че ты меня затыкаешь, брателло?? Из-за тебя как олени на весенней охоте, и ты, бля, еще мне будешь предлагать заткнуться?? - окончательно стал выходить из себя Толик.
        Батя демонстративно отвернулся к нему спиной. В наступившей тишине опять послышался снизу, со двора, скрежет металла и пропитые голоса.
        -Может, черт с ним?… - стал рассуждать вслух вполголоса батя. Ну, сломают решетку и дверь. Ну, залезут в подвал… Брать там особо нечего. Свалят в конце концов…
        -Может, их еще в подъезд пустить, пусть здесь пошарят?? - язвительно вставил Толик, - Тоже в конце концов уйдут. Ну, может, поднасрут слегка; но, если им не понравится - уйдут. А мы пока в туалете посидим, ага??
        Батя промолчал.
        -А может, и не уйдут. Может, они тут свою штаб-квартиру устроить решат? А мы будем у них разрешения на улицу выйти спрашивать, - как вариант??
        -Нет, - после раздумья сказал батя, - Не вариант. Гнать их надо, по-любому. Во-первых, нельзя поважать, слабость свою показывать. Во-вторых, в подвале полно картона от упаковок, от товарных ящиков. Они, если и уйдут, пожар нам тут точно организуют. Надышимся. Нет. Гнать их надо.
        -Гна-а-ать! - передразнил Толик, - Чем их гнать?? Этим, что ли? - он сунул бате под нос свой наган-переделку. Как будто батя был кровно виноват в нашей слабой оснащенности.
        -Толян… Ты реально начинаешь… доставать… - судя по стиснутым зубам и катающимся желвакам, батя стал также заводиться.
        О, блин. Нам еще только разборок тут не хватало. Самое время… Но что делать, я не знал. Так и сидел на полу и смотрел на них обоих.
        -Какой к черту «доставать??» Тыщу раз тебе говорил: нормальное оружие - это все! Будут нормальные стволы - будет и хавка!.. А ты… Норный, бля! Крысиный король! Неееет, зря я так на тебя полагался!
        Я впервые видел, чтобы Толик так отвязывался на старшего брата, причем при мне, - а батя молчал, ничего не отвечал, как будто принимал свою вину.
        Потом он, наконец, сказал:
        -Я пойду вниз, на первый этаж. Там, через окно во входной двери, я смогу их достать. А ты отсюда, сверху. Вместе. Как думаешь - удержит входная подъездная
«калашников»?
        -Пять-сорок пять? Там на двери что - лист три миллиметра?
        -Двойной - спереди и сзади, коробкой.
        -Не, вряд ли.
        Снова секундное молчание. Снова его прервал Толик:
        -Вот ведь, бля, бомжи, поганые бомжи! И с автоматом! Где только достали; наверняка у какого-нибудь дезертира отжали… И теперь, типа, не боятся никого, сам черт им не брат, с автоматом-то… А ведь ну поганые бомжи! Вонючие, бля, даром что шмоток новых натырили! Черти блохастые! - продолжал разоряться Толик, - От них вонь сюда, кажется, аж добивает! Они и уйдут-то - их местоприбывание нужно будет дустом присыпать, от вони и насекомых!
        -Да… - это батя, - Недодумал я… Концепцию обороны надо бы менять. Оружие, да. А главное - гранаты. Хорошо бы, как у полиции - газовые. Мы бы на этажах отсиделись, да и несколько противогазов у нас есть…
        Щелк! У меня как щелкнуло что-то в мозгу, - и сразу легко и свободно в голове сложился долго не складывавшийся паззл: - Бомжи… Вонючие… Дуст, опылять… Полиция, гранаты… Газовые гранаты…
        -Есть! - я аж подскочил, и батя с тревогой оттащил меня от окна, - Придумал!!!
        -Что придумал? - они оба с тревогой, но и с некоторой надеждой уставились на меня.
        В нескольких словах, запинаясь и путаясь, я изложил им свою идею, и стал ждать реакции.
        -А чооо… - протянул Толик.
        -Даааа… Идея достаточно дикая, чтобы быть удачной… - поддержал батя.
        -Я пошел?! - я рванул было вверх по лестнице, но батя притормозил меня за руку.
        -Идите с Толяном. Пусть он кинет.
        Мы с Толиком, перепрыгивая через ступеньки, понеслись сначала в «супермаркет» на четвертом этаже. Там я схватил стоявшую особняком пыльную большую сумку, и потащил к дверям. Толик тут же отобрал ее у меня, и, закинув на плечо - а там килограмм пятнадцать как минимум, - понесся на верхние этажи, перескакивая через ступеньки. Здоровый лось, ога.
        Я еще задержался, чтобы сунуть в пакет три практически готовых «коктейля Молотова», и побежал догонять его.
        Догнал я его только уже у двенадцатого этажа. В приоткрытую дверь на наш топот по лестнице высунулось встревоженное лицо старушки Ольги Ивановны, нашего
«дозорного»:
        -Чево они, а? Я смотрю - стреляють опять? Архаровцы! Никово не попали?
        -Бабуся… - отдышиваясь перед последним рывком на крышу, сказал ей Толик, - Вы это… Окно закройте наглухо, то, что во двор выходит. Наглухо! Пока. А то просыпаться может.
        -Чиво… просыпаться? - недоверчиво переспросила бабка, но, видя, что нам не до объяснений, юркнула обратно в квартиру и защелкала замками.
        На крыше было хорошо… Утренний слабый ветерок приятно овевал разгоряченные гонкой по лестнице лица. Пейзаж вокруг - не то что с нашего этажа… Опять что-то с утра пораньше в городе горит, как каждый почти день. Переселиться повыше, что ли? Благо квартир хватает. Но любоваться пейзажем явно некогда. Толик тут же шлепнулся на живот и подполз к краю крыши, выглянул. Я расстегиваю пыльную сумку.
        -Ломают… - оборачиваясь, сообщает он, - Скучковались, - и ломают. Как на ладони, епт.
        -Ну, готов? Чо у нас там?
        Мы подтащили за ручки расстегнутую сумку поближе к краю.
        В ней лежит большой, килограмм на шесть - восемь, пакет серой грубой бумаги, и еще несколько, так же как и пакет припорошенных белой пылью свертков из полиэтилена. Легкий ветерок сдул пыльцу с них в нашу сторону - и у нас тут же начало драть горло и засвербило в носу. Это хлорка, чистая порошковая хлорка, которую мы, незнамо зачем, «приватизировали» в разграбленном еще до нас детском садике, в хоз. помещении.
        -Дааа, бля… Химоружие! - прокашлявшись, сообщил сразу же пришедший в свое постоянно хорошее расположение духа Толик, - Запрещенное всеми международными конвенциями! Да мы, бля, эти… Как их?
        -Дезинфекторы, - подсказал ему я, аккуратно стараясь достать большой, немного рваный пакет из сумки. Мы, как хлорку принесли - так ее и не доставали, и из сумки не вынимали, - уж очень едкая. Так и простояла, дождалась своего часа в углу.
        -А, Серый, не пачкайся… Сам я. Ща, сначала определим ветер… Тааак… Чо бы нам для начала скинуть… - он поднял с крыши осколок кирпича, и, примерившись, кинул его вниз, внимательно наблюдая за его полетом.
        -Ага… Понятно - нормально. Ну чо… Приступаем к химической боНбаНдировке?… Или, вернее, к дез-обработке насекомых?… - не переставая балаболить, он подхватил тяжеленький пакет и встал на край крыши. Блин, мне аж страшно за него стало, я бы так не смог, - но Толян, видимо, совершенно не боялся высоты и стоял на краю совершенно спокойно. Чтобы не прозевать момент, я быстренько на четвереньках подобрался к краю крыши и залег.
        -Ну… С богом!.. - пару раз примерившись, Толик аккуратным толчком «от груди» послал пакет в направлении суетящихся бомжей, так, чтобы он не задел козырек, но и упал возможно ближе к ним. Из надорванного края пакета ветерком рвануло вверх белую струйку, взлетела с пакета пыль - и Толян, надрываясь кашлем, отпрянул от края крыши, не глядя, куда полетел пущенный им «снаряд».
        Зато я очень хорошо наблюдал полет пакета и последствия его «приземления».
        Уменьшающимся пятнышком, сопровождаемым «дымящей» струйкой порошка, он по параболе устремился к тусующимся кучкой бомжам, и с тяжким гулким хлопком, по звуку как удар с размаху подушкой в стену, разорвался буквально в паре метров от них, взметнув во все стороны белое облако, сверху разительно похожее на облако взрыва. Бах! Попадание! Бомжи скрылись в облаке хлорного порошка, окутавшего тут же весь двор в радиусе метров десяти…
        Отлично! Толик надрывался кашлем в стороне, а я схватил из сумки оставшиеся, полиэтиленовые пакеты с хлоркой, и тоже пустил их вниз, стараясь расширить «зону бомбардировки».
        Прошло не меньше минуты, когда в оседающем белом облаке стали сверху видны ползающие фигуры. Мата было не слышно, только хриплый, лающий кашель. Вот один из них сел на жопу и поднял автомат… Щелчок выстрела из подъезда раздался почти одновременно с короткой автоматной очередью. И бомж, выпустив из рук оружие, повалился на бок. И тут же к автомату на карачках пополз другой.
        Автомат, автомат, автомат!!! - засвербила у меня в мозгу жадная мысль. Спуститься
        - долго. Надо помочь отсюда. Мелькнула мысль - смотрел в каком-то старом фильме: там с древнего аэроплана забрасывали конницу заточенными стальными стержнями. Эх, сейчас бы сюда ящик гвоздей - пятидесятки!..
        Тут я вспомнил про свои бутылки с огнесмесью: две трети какой-то непонятный мутный бензин, треть масло-отработка. Сорвал с бутылки примотанный скотчем полиэтиленовый пакет, закрывающий уже воткнутую в горлышко и пропитанную горючей жидкостью тряпку-фитиль, - без пакета и испарилось бы все за время, и вонь бы стояла невыносимая… Крутанул бутылку, добиваясь, чтобы посильнее пропитался фитиль, поднес к тряпке зажигалку - она вспыхнула жадным дымным пламенем, - и, примерившись, пустил бутылку в бомжей.
        Мужик, поднявший упавший автомат, сейчас, надрываясь кашлем и почти ничего, скорее всего, не видя, сейчас поливал короткими очередями фасад здания. Остальные бомжи, как спрыснутые дихлофосом тараканы, расползались в стороны; один, разметав полы раньше синего, а теперь пыльно-белого плаща, неподвижно лежал напротив подъезда.
        Бутылка, оставляя за собой дымный след, устремилась на тротуар перед подъездом, в оседающее белое облако, к расползающимся бомжам и строчащему вслепую по окнам субъекту. Ахнула, лопнула, взметнув красивый сверху кочан красно-черного дымного пламени.
        -Ааааввввв… - пронзительно завыл кто-то внизу. За дымом, мешающимся с хлорной пылью, ничего толком не было видно. Автоматчику, - а автомат сейчас был единственной и главной нашей целью, поскольку нападение как таковое явно было отбито, - видимо, осколками попало в лицо, - он бросил автомат.
        -Давай - давай - давай!!! - раздался рядом крик уже так же лежащего на краю крыши Толика, все еще протиравшего глаза и отплевывавшегося, - Дустом их, дустом!!
        Я по смыслу догадался, что это нечто дезинфекционное, от насекомых, - из их с батей «тяжелого детства».
        -Толян, кончился дуст! - крикнул я ему, - Мочи его! Утащат автомат ведь!
        -Вижу! - прорычал он, и прицелился. Бах! Бах! Грохнули его выстрелы. Щелк! - приглушенно донесся из подъезда выстрел батиного люгера. Схвативший было автомат бомж шарахнулся в сторону, выпустил его из рук, и, петляя как заяц, понесся в глубь двора. Но, видимо, бомжи знали истинную ценность оружия в новом мире, - еще один из ползавших в хлорном тумане схватил автомат, вскочил и «от живота» разразился длинной, в остаток магазина, очередью в сторону окна, из которого стрелял батя. И, размахивая замолкшим автоматом, вихляющейся рысью поскакал догонять своих удиравших подельников.
        Бах! Бах!..… Бах! - взводя курок, Толик тщательно выцеливал удиравшего с автоматом бомжа, но того то ли от страха, то ли от отравления хлоркой мотало из стороны в сторону, как будто бы он нарочно уклонялся от выстрелов.
        Разрядив весь барабан, Толик ругнулся и встал с крыши.
        -Ушел. Вот ведь… Гад! Таракан поганый!.. Удрал вместе с автоматом! Прикинь - утащил, считай, наш автомат!.. - плачущим голосом причитал Толик, явно уже записавший автомат в пополнение нашего арсенала. Я тоже был в отчаянии. Если бы у нас как минимум одним стволом стало бы больше - смотришь, и мне какая стрелялка бы перепала. А то хожу тут как дурак, с одним ножом…
        -Ай-яй-яй, не повезлооооо… - продолжал бухтеть Толян, пока мы спускались с крыши.
        -Да ладно, Толян, че ты как маленький, у которого игрушку отняли! - пытался по пути урезонить я его, - Главное-то что? Главное - отбились. Эти - уж точно больше не сунутся. Ну и… Теперь придумаем что-нибудь. Батя придумает…
        -Батя… Твой батя придумает… - опять переключился на старую пластинку тот, - Если бы он манную кашу не жевал, уже были бы у нас автоматы… «Опа-а-асно!.. Зве-е-ерство!..» - явно передразнивая, проблеял он.
        -Ивановна! - проходя мимо, он продубасил кулаком в дверь «наблюдательного пункта Башни», - Отбой воздушной тревоги!! Всему личному составу можно оправиться и сменить испачканное нижнее белье! Хы!. - он критически обозрел свою одежду, увазюканную пылью, хлоркой и гудроном с крыши; и стал вытирать ладони о футболку.
        Мы стали спускаться. По пути я капал ему на мозги:
        -Толян! Насчет бати ты не прав! Чо ты на него наехал? Батя хочет как лучше. Удерживает тебя от излишнего джигитства. Может благодаря ему мы еще и живы, и сыты. А ты наезжаешь. Нехорошо!
        -Хорошо-нехорошо… Защитничек, блин, нашелся. Не благодаря твоему бате, а благодаря мне мы еще живые!
        -Ой, Толян, ты бы не зарывался, а?
        -А что «зарываться»? Так и есть!..
        Так, по пути препираясь, мы спустились на нашу лестничную площадку. На ней уже никого не было, а дверь в нашу квартиру - открыта.
        Дома, в прихожей, нам навстречу метнулась Элеонора. Короткие джинсовые шортики, плотно обтягивающие круглую упругую попку; длинные загорелые ноги вдеты в тоненькие босоножки; красный топик с какой-то блестящей надписью, открывающий смуглый поджарый животик и обтягивающий упругие грудки без лифона, - эта коза и на расстреле постаралась бы выглядеть «секси». В глазах тревога:
        -Толик… Ты не ранен?…
        Толик краем рта, почти не разжимая губ, шепчет мне:
        -Заботится, видал?… Во как! - и ей:
        -Че пришла? - сказал же дома сидеть. Ранен, бля! Но ничего жизненно важного не задето! - он делает недвусмысленное движение тазом, и Элеонора, типа, смущается.
        -На-ко, вот, - он прямо в прихожей стягивает с себя увазюканные футболку и штаны и сует ей, - Постирать надо!
        Элеонора явно опешила:
        -Чего это я должна-а??… - но Толик нарочито строго поднимает бровь:
        -Не по-о-онял??… - и она тушуется, прижимая к груди толиковы шмотки. Только морщит гладкий носик:
        -Фу, что от нее воняет?
        -Секретное оружие применяли, потому и воняет! Вундервафлю от Сергея! - поясняет Толик и спрашивает:- А где брателло?
        -Олег Сергеевич ранен…
        -Че ж ты!.. - мы с Толиком ломимся в комнату, где над лежащим на диване на спине, голым по пояс батей склонилась мама.
        ПОБЕДА ПАХНЕТ ХЛОРКОЙ
        -Что он? - как был, в трусах, Толик брякается на колени перед диваном. С другой стороны от мамы так же метнулся я. В голове мгновенно проносятся самые жуткие картины: развороченный череп… простреленная грудь, кровавые пузыри из горла, как у Устоса. Меня начинает колотить, я на мгновение ничего не соображаю; когда батя поднимает голову и отчетливо говорит:
        -Так, давайте-ка без ажиотажа.
        Я не сразу замечаю, что батя, в принципе, выглядит неплохо; только бледен, и на груди повязка.
        -Чо с тобой, брателло?? - орет Толик, отпихивая локтем маму.
        -Спокуха, братуха, - касательное. Жить буду, - в тон ему отвечает батя и улыбается.
        Фффффуууу… Тут только меня попустило. Вот овца! - не могла сказать сразу, что неопасно. Я конкретно пересрался. И не только я. Толик вертит головой, и, найдя взглядом стоящую у двери Элеонору, показывает ей кулак. Та пугается:
        -А что я… Я сказала как есть…
        -Как есть! Да я уж чо только не подумал! - нарочито свирепо говорит Толик, - Накажу! Жестоко! Сегодня же ночью!
        -Хи-хи, - коза сразу веселеет и, продолжая прижимать к груди толиковы шмотки, упячивается в прихожую, откуда слышится удаляющееся цокание каблучков по ступенькам. Пошла стирать, небось… Молодца Толик, молодца! Построил. Кто бы мог подумать! Надо бы мне тоже где козу «с ногами» найти, чтоб мне тоже стирала. Что-то в голове крутится Анька… Недооценивал я ее, ой, недооценивал…
        Рана бати действительно оказалась неопасной. Толик снял пропитавшуюся кровью повязку и осмотрел ее. Я тоже заставил себя смотреть, хотя было здорово неприятно. Но после раны Устоса вполне терпимо. Я чувствовал, как моя «тонкая ранимая душа», как выражался батя, успешно обрастает толстой коркой, - я уже видел смерть рядом, трупы с разбитыми головами…
        От размышлений отвлек голос Толика:
        -Неглубокая, быстро заживет. Но, брателло, давай-ка ее лучше зашьем!
        -Да… Можно… - морщась, соглашается батя.
        -Как это тебя угораздило подставиться?
        -Рикошетом. Совершенно случайно…
        Рана представляла собой кровоточащую борозду сантиметров в пятнадцать на левой стороне груди. Батя рассказал, как его цепануло, отрекошетив от стенки оконного проема, когда последний бомж почти не глядя разрядил в направлении окна магазин. Батя укрылся за стеной, но от рикошета это не уберегло. Идиотская случайность! Но хорошо хоть что все так относительно безобидно, не в голову, к примеру. Была бы не царапина, а стопроцентный покойник. Меня передернуло от одной мысли.
        Пока мама кипятила воду и приспособления для операции, которые в том числе нашлись в запасах бати, поговорили об обстановке. Бомжики удрали, и утащили автомат, оставив своего главного валяться на тротуаре. Очень может быть, что они расстреляли все имевшиеся у них патроны. Очень обидно. Но ничего не поделать.
        -Серый! - обратился Толик, - ты выскочи на улицу, глянь, что там у жмура в карманах. Чем черт не шутит - вдруг что полезное. А то приберут милые соседи…
        Подумал и добавил:
        -Причем самого жмура не «приберут», а вот в карманах, - лехко. Сволочная человеческая натура.
        -Философ, блин… Постигший человеческую натуру… Сам бы сходил, - это батя.
        -Я ща тебе зашивать буду. Не ссы, ничего не случится.
        Я поднялся.
        -Серый, Ивановне предварительно позвони, - пусть осмотрится. И сам оглядись сначала, - начал инструктировать батя.
        -Да знаю я.
        Ничего полезного у бомжа при себе не оказалось. Ворочать его было тяжеловато, но терпимо, - он лежал на плаще, я хотел проверить карманы и там. Я с ним не церемонился, и не испытывал никаких комплексов или такого уж отвращения к свеженькому упокойнику, - привык уже, что ли? На гоблинов, которых Толик стаскивал и выкладывал у помойки, мне смотреть было противно, - ну, я старался и не смотреть, - а тут легко… Схватил бомжа за штанину и перевернул набок, проверил карманы с одной стороны, потом так же - с другой. Никакой брезгливости не было: он был еще свеженький, причем одетый во все сравнительно новое и чистое, неуспел еще увазюкать. Даже бомжевской, подвальной вони от него не было - все перебивал навязчивый запах хлорки, которая тонкой пылью устилала все вокруг: асфальт, мусор на асфальте, гильзы на асфальте, траву на газоне, самого бомжа и его одежду. Пахло как в станционном каком-нибудь, провинциальном, только что вычищенном туалете. Удачно он продезинфицировался, ага.
        Кто же его завалил? Я не сразу нашел входное отверстие, бомж лежал на спине, раскинув руки; и белая футболка его с эмблемой Йельского университета была не окровавлена. Потом я уже заметил, что темная лужа плывет из-под головы, и, взглянув ему в лицо, увидел порванную губу, какие-то крошки, видимо от зубов. Пуля попала прямо в рот, и прошла навылет - вот и лужа под затылком. Пуля, конечно, в таком-то ракурсе, - батина.
        Толик бы попал сверху. Да и не прошла бы пуля из самоделки навылет. А, вспомнил. Правда, этого батя свалил, сразу.
        Когда я вернулся домой, операция уже была в разгаре. Рану промыли кипяченой водой. Мама обработала края раны спиртом и Толик пригоовился сшивать. Мама взялась ему помогать, но тут же побледнела, присела на край дивана в ногах у бати и отвернулась:
        -Я посижу чуть-чуть… Что-то мне нехорошо.
        Толик же чувствовал себя в полном порядке:
        -А чо тебе помогать - мне помощи не надо, сам справлюсь. Ничо сложного. Это же тебе не… не полостная операция! - он разулыбался, вставив «умное слово». Я внимательно посмотрел на него. Вообще у него это, скорее, маска - под дебила косить, он, блин, умный… Только прикидывается.
        -Толян, заканчивай зубоскалить, шей, - поторопил его батя, - И комментируй при этом. Серому будет полезно…
        -Я - Крыс, - чтобы что-то сказать, поправил я.
        -Крыс… Было там что полезное, у жмура-то?
        -Нет. Всякая фигня на кармане - сигареты, зажигалка, ножик говенный, пара патронов… Вот, два магазина к автомату я подобрал. Пустых.
        -Ну. И то. Пригодятся, будем надеяться.
        -Смотри, Крыс, - стал учить меня Толик, - рану в первую очередь следует очистить от грязи. В этом случае - тоже, - пуля рикошетная, да сквозь одежду, - могла затащить заразу. Если кровь идет - кровь мусор немного сама вымоет. Потом кровь стараемся остановить, - кровопотеря штука неприятная. Как? Вот в таком случае, - просто прижать чем-нибудь, тампоном. У тебя есть в НАЗе тампон?
        Я утвердительно кивнул и шлепнул себя по небольшой поясной сумочке, куда батя буквально насильно «сформировал» мне НАЗ.
        -Вот. Прижал, подержал, пока кровь не остановится. Если пулевое проникающее - то можно его заткнуть женским гигиеническим тампоном… Да-да. Он хорошо кровь впитывает, это и нужно. Потом, значит, надо промыть. Лучше чистой кипяченой водой, но в полевых условиях можно и мочой…
        Я недоверчиво посмотрел на него - прикалывается что ли?
        -Да-да. Так и есть. Моча практически стерильна, как это не кажется странным. Если ты не болеешь венерическими, хе… Промыл - нужно обработать края раны. Спиртом или йодом, без разницы. Только края! В рану йод льют только садисты и мудаки по совместительству. Потом… Если рана неширокая - то можно просто стянуть края повязкой или, скажем, лейкопластырем, и зафиксировать. Срастется. Во, как у меня.
        - Он продемонстрировал длинный и тонкий шрам у себя под коленом.
        -Если края раны расходятся - то можно сшить. Для этого бере-е-ем… - он продемонстрировал мне изогнутую иголку с вдетой ниткой и пинцет.
        -Ты ему еще скажи, что перед этим нужно руки помыть, - перебил батя.
        -Ну, это само собой. Руки, значит… Тщательно, и протереть потом спиртом. И инструменты простерилизовать кипячением. Вишь, у твово запасливого бати и стерильный шовный материал есть, а вообще можно просто нитку прокипятить…Пинцет - хорошо. Два пинцета - еще лучше. В полевых условиях можно использовать пассатижи от мультитула, удобно, у них губки узкие. Стерилизовать, само собой… Пото-о-ом…
        Он уверенно проколол кожу сбоку раны иглой с одной стороны, потом с другой, продел иглу и нитку; обрезал нитку, и завязал ее на узелок, стянув рану с края. Полюбовался на свою работу. Я взглянул в лицо бати - он лежал с совершенно отрешенным лицом, смотрел в потолок через полуприкрытые веками глаза. Никакого там страдания или гримасы боли у него на лице не было, никаких там сжатых зубов или пота. Хотя смотреть, как игла прокалывает кожу и стягивет рану, было неприятно…
        -Серый, хочешь попробовать?
        Я отрицательно помотал головой.
        -Ну и ладно. Вообще лучше на курице пробовать, учиться… Не на живой, ясное дело, га-га!
        Он сделал еще два прокола и два узла. Полюбовался. Батя по-прежнему смотрел в потолок.
        -Лен, а ты так смогла бы? - спросил Толик у мамы. Та только отрицательно помотала головой и вышла на кухню.
        -Ну вот… - типа огорчился Толик, - А ведь она, помнится, в институте курсы медсестер заканчивала, первая помощь там… А шкуру зашить боится. А вот твой батя,
        - это он уже мне, - Наверняка смог бы. В том числе и сам себе. А, Олега, смог бы себя сам заштопать?
        Батя вышел из нирваны, подвигал руками:
        -Думаю, смог бы. Немного неудобно, конечно, но выполнимо.
        -Вот. Запоминай. Теперь повязку. И все, собственно. Если рана глубокая и есть опасность нагнония, - а она почти всегда есть, - то нужно оставлять дренаж, - сток для гноя. Тут мы делать не станем, поскольку поверхностная и промыли мы качественно. Еще можно сверху присыпать толченым стрептоцидом… Понял?
        Я покивал.
        -Вот и норм. Желаю тебе никого никогда не зашивать, но знать и уметь надо.
        -Нелогично, Толян. Зачем знать и уметь, если не применять.
        -На всякий случай, балда! В жизни много чего нелогичного. Есть такой нелогичный момент, что когда ты готов - «оно», к чему готов, - не случается. Вот.
        Он встал и потянулся.
        -Ну че… Надо отпраздновать?
        Батя согласился:
        -Вообще сегодня Серый, то есть Крыс - герой дня. Его идея с «дезинфекционной бомбой» - просто блеск! Жаль что хлорка кончилась. Но вообще, конечно, мой недосмотр. И со стволами… - Толик покивал, - И вообще. Знаешь, что надо? Гранаты. В смысле - бомбы. Даже твоя, Серый, бутылка «с коктейлем» та-акой фурор произвела! Можно сказать - замешательство в стане противника. А я все откладывал, откладывал, все некогда - и вот, дождался: получите, распишитесь! Пришли - а нам угостить нечем!..
        -Зачем гранаты? - подтолкнул я его к раскрытию темы.
        -Ну как же… Самый необходимый девайс при войне в городской застройке. Для обороняющихся так вообще незаменимый. А для обороняющихся в малом числе так трижды незаменимый. Все, решено! Сегодня же буду делать!
        Толян скептически хмыкнул:
        -Ты опять наделаешь какое-нибудь недооружие, а нам нужны нормальные стволы. И если про гранаты говорить - то ящик эРГДэшек или эРГОшек бы нам не помешал.
        -И КПВТ на крыше был бы очень кстати! - подхватил батя, - Толян! Я про реальность говорю. Ясно, что будем стараться достать оружие. Но не разбивать же себе голову ради этого!
        -Стараться он будет… Нет, брателло, теперь я буду стараться; а ты пока свои пукалки делай! - покровительственно сказал Толик, и добавил мечтательно:
        -Дааа… Если бы КПВТ, да на крышу… И еще один - в подъезд, на этаж… Хрен бы тут кто подступился, что бомжики, что Администрация!
        -Пока что лучшая наша защита - это неприметность, и ненужность для серьезных хищников. Если серьезные люди, та же Администрация, за нас возьмется… Подъедут на бэтэре, влупять из того же КПВТ, или уработают ПТУРом - белый свет в копейку покажется! Так что, брат, основная наша задача - не отсвечивать! И так мы тут с сумками, наверное, здорово примелькались…
        -Да ладно… Тут полгорода шакалит, с сумками туда-сюда бегает, ищет где что урвать.
        -Оно так, оно так… Так было. Но сейчас, когда мы тут почти одни, мы будем с сумками здорово светиться… Впрочем, я кое-что придумал. Проход в Институт, в бассейн нам по-любому пробивать придется, и лучше с этим не затягивать. Зимой следы выдадут. Хоть до зимы еще… Все одно, воду не сегодня-завтра выключат, будем шастать туда-сюда в бассейн - спалимся. Вообще… - батя закатил глаза к потолку и типа размечтался, - Если мы тут «Крысиная Башня», то и нор нужно нарыть, как у крыс полагается… Из квартиры в квартиру. Чтобы из норы нас не вылить было. Входить
        - выходить будем разными путями… Фортецию устроим… Заминируем все… Мины - лучший друг крысюка!
        -Да, это… - он опомнился, и сел на диване, - Надо первым делом этого, в плаще, убрать! Куда бы его оттащать?…
        -Да куда… - скривился Толик, - Туда же… На мусорку.
        -Толян… - укоризненно сказал батя, - Мне этой тушки не жалко, но посуди сам. Гоблинов забрали их родня и подельники. Кажется. А этот - кому он нужен? А сейчас лето. Ты представляешь, как он вонять там будет?
        -Там и так воняет так, что не подойти. Одним источником больше…
        -Не. Это ж зараза!
        -Ну, могилу я ему копать не буду, не надейся! - сразу насупился Толик.
        -Ладно, - решился батя, - Давай его куда-нибудь подальше оттащим просто и все. Лады? Вон, у соседнего дома полуподвальные окна. Закинем туда - да присыпем мусором. Или присыпать не станем - там-то пусть воняет, пох. Толян? Ты куда намылился??
        Тот уже хотел смыться, как был, в трусах.
        -Элеонору проведаю… Как она там со стиркой.
        -Потом проведаешь. Сейчас труп нужно убрать. Я, что ли, со свежим швом, буду его тащить? Или Серега?… Не стыдно?
        -Не-а, - совершенно честно, как мне кажется, ответил Толян, - Не стыдно. Но один ты явно не утащишь. Ладно, сейчас, оденусь… Раненый! - он скрылся в своей комнате.
        Мы с Толяном за ноги дотащили труп до соседнего, через двор, дома, и столкнули в проем полуподвального окна. Там, в подвале, раньше что-то было - ни то офис, ни то магазин обоев с входом с торца здания; а сейчас эти оконные проемы потиху заваливались мусором. Мы нашли один без прикрывающей его решетки - решетку явно кто-то отломал и спер, - и определили туда нашего жмура. Закидали сверху слегка разным мусором.
        На третьем этаже открылось окно, и склочный женский голос возопил, нарочито громко:
        -Что вы туда бросаете?? Вы зачем туда бросаете??? Вы у себя дома бросайте!!.. А ну пошли отсюда!!
        Мы уставились на нее, а Толик отреагировал непечатно, с разными забористыми междометиями посоветовав ее заткнуться. Там было несколько сложно построенных предложений, с эпитетами и меткими определениями насчет этой бабы и ее родни, но смысл был весьма короток: пожелание заткнуться.
        Та на самом деле на некоторое время замолчала, потом возопила вновь:
        -Я сейчас в Администрацию позвоню!!
        -Да на здоровье, звони! - и опять добавил непечатно.
        Батя озаботился:
        -А что, телефон еще работает? Слаботочка? Вроде как да, время от времени, правда. Так, Толик, не шуми… - И ей:
        -Гражданка! Уважаемая! Вы звоните - звоните, Администрации больше делать нечего, чем с покойниками разбираться! А приедут - мы все свидетели, что это ВЫ мужика, значит, прикончили и около своего дома спрятали… Это ведь ваш дом, правда? Ну и будите сама с Администрацией разбираться! Вы звоните, звоните…
        После паузы уже тетка из окна ответила непечатно.
        -Ладно, пошли, что ли, - поторопил нас батя.
        На обратном пути батя стал рассуждать:
        -Эта овца может позвонить - может не позвонить. Скорее - не будет она звонить… Но на стрельбу из автомата наверняка кто-нибудь в Администрацию стуканет…
        -Да каждый день сейчас стреляют, по всему городу!
        -По всему городу они ездить не будут, а к нам припереться вполне могут… Чисто чтобы изобразить населению «реакцию законной власти». Так что… Давайте, граждане крысюки, определимся, что тут у нас было…
        -Наденешь опять очки, будешь кашлять и жалостливо подпердывать, - оно и обойдется! - заржал Толик.
        -Надену. Буду… Но определиться - надо. Чтобы легенда была одинаковая. Предосторожность, она завсегда… Итак…
        -Да че там! - перебил батю я, - Пришли бомжи. Стали ломиться в магазин. Стрелять по окнам… мы их - дустом! То есть хлоркой. Все как было. Практически.
        -Ну да, - поддержал меня батя, - Тут легче, конечно. Пулевые отметины на фасаде - в наличии. Гильзы. Труп?…
        -Сами.
        -Да. Когда мы в них кинули хлоркой, - они начали палить друг в друга, и один попал. И все…
        -Аминь, - подытожил Толик, - Так и было.
        Но в этот раз так никто и не приехал. Создавалось впечатление, что Администрация постепенно забивает на происходящее в Городе, контролируя только свою «Зеленую зону», да еще рынки.
        Вечером второго дня только ожил телефон, позвонил старый знакомый - Орлов Олег Юрьевич, чего-то там замначальник из Администрации. Начальственно-покровительственно поинтересовался происходящим; батя, тут же перевоплатившись в зашуганного очкарика, что-то наблеял ему про «опять стреляють, даже и из автоматов, мы тут прячемся как можим…»
        Опять порекомендовав поскорее уезжать, Орлов пообещал «разобраться» и отключился.
        КОЕ ЧТО ПРО НАДЕЖНОСТЬ
        -Эля, как у тебя с… с Анатолием?
        -Знаете, Елена Николаевна, я сама не ожидала. Кажется… Кажется, я его… люблю! Да-да, я все знаю! Поверьте, я все прекрасно понимаю! Да, он грубый. Кое-что он рассказывал… Судя по всему он может быть просто запредельно жестоким! И меня он… однажды ударил. Но…
        -Что «но», Эля?? Что «но»??… Он ударил тебя?? И после этого еще какое-то «но»?!
        -Возможно, я сама была виновата.
        -«Сама??» Да что ты говоришь-то такое?? Как это можно?… Эта грубая скотина…
        -Можно… Знаете… Сейчас время такое… Многое приходится и в себе менять…
        -Господи! «В себе менять!» В себе как раз ничего не надо менять! Все что вокруг нас происходит - это лишь отражение нашего внутреннего «Я!» Если ты позволишь собой помыкать - из тебя сделают…
        -Елена Николаевна, не надо, я точно сама тогда была виновата! Я теперь это понимаю. И… Он не помыкает мной, нет! Вот вы говорите - он грубый. Ну, «грубая скотина». А вы не представляете, какой он бывает со мной нежный! Да ни один из этих… юристов-менеджеров будущих таким быть не мог, они ж все… Ну ладно. А главное. Он заботится обо мне. Это даже не благодарность, хотя я забыть не могу, как они с Олегом Сергеевичем меня в ресторане выручили. Да что выручили - спасли, если правду говорить! Страшно подумать, что бы со мной эти кавказцы сделали! Но дело не в том…
        -А в чем??…
        -На него можно положиться. Он - надежный. Я чувствую это.
        -Он??… Да знаешь, сколько он девок только сюда перетаскал? А знаешь, какой он зверь?? Он зверь, ты мне поверь, я знаю, он и человека убить может! Да что «может!
        - убивал. Ты же видела - во дворе!..
        -Да… Я знаю. Видела. Но ко мне это отношения не имеет. Со мной он другой - а это главное. Я даже… Я стирать ему стала - и мне не в облом, потому что - своему мужчине! Я… Я ему кушать буду готовить! Я ему ребенка рожу!.. Если, конечно…
        -Боже мой, Эля, в какую яму ты залазишь…
        -Я не залажу, я вылезти пытаюсь. Толик… Я верю ему. И он знает, что может доверять мне… В постели у нас все прекрасно - что еще нужно женщине?
        -Многое. Самореализация. Самостоятельность. Творчество. Достижение…
        Долгое молчание.
        -А чем это одно другому мешает?
        -Вам так повезло, у вас такой муж… Был. Он вас любил, ценил…
        -Он не ценил меня! Он постоянно старался меня унизить!..
        -Неправда… Не могу этого представить по Олегу Сергеевичу… Как «унизить»?…
        -Он не разрешал, запрещал мне встречаться с моей родной сестрой!
        -Как… он мог «запрещать?»…
        -Ты, Эля, еще молодая и глупая, и не знаешь, как это бывает… Запрещал встречаться. Я не могла встретиться с моей родной сестрой, ты вдумайся! С единственным мне родным человеком! Я не могла встретиться с ней у себя дома! Это что - не унижение??
        -Так встречались бы не дома… Тоже запрещал?
        -Ты издеваешься, что ли??
        -Нет, я не понимаю… Мне Толик говорил, что у Олега Сергеевича с вашей сестрой некоторые… ну, непонимания. Он говорил, что она поступила с ним очень по-подлому…
        -«Он говорил!» Правильно она поступила!
        -Я не знаю. Может быть. Я не вникала, честно говоря, а он не рассказывал подробно. Там сложно все. Но он говорит, что есть основания… Говорит, что Олег Сергеевич вашу сестру на дух не переносит…
        -Она моя сестра, понимаешь?? Сестра! Единственная! Единственный родной человек!..
        -Я думала, самый родной - это муж. Муж и сын…
        -Ты еще жизни не знаешь, не знаешь жизни, чтобы так говорить! Муж… Муж ведет себя как… А сестра - это сестра!
        -Елена Николаевна, так ведь он же, я так поняла, не препятствовал вам с ней встречаться, да и не мог препятствовать. Но не дома. Это же и его дом, как вы не понимаете? Если он ее не переносит…
        -Она-моя-сестра! Почему я должна была с ней встречаться на улице, в кафе, но не дома у себя?? Почему? Она - моя сестра! - ты можешь это понять?…
        -… ну, наверно потому, что это и его дом, и он этого не хотел… Наверно, и вам бы не понравилось, если бы он приводил в дом неприятных вам людей…
        Молчание.
        -Да, хорошо они тебя обработали!
        -Елена Николаевна, меня никто не обрабатывал. Я вообще… Я же не об этом поговорить зашла. Но раз уж разговор зашел… Разве это не нормально, чтобы все же мужчина мог решить, кому приходить в дом, а кому нет? Разве это не нормально? Ведь и он тоже… Со своей стороны… Какие-то обязательства на себя берет. Вот, вы с Толиком, я знаю, не очень ладите; так он перебрался же в другую квартиру, когда вы… вы вернулись. И вообще. Он ведь мужчина.
        -Мужчина! Мужчина! Что ты заладила! И что с того?!
        -Да ничего, в общем-то… Но вот… Папа всегда говорил…
        -… ты думаешь «это» все будет вечно? Вот этот весь дурдом: вонь, грязь, воды нет, света нет… Это скоро кончится, я знаю!
        -Как?…
        -Я не знаю «как», но я точно знаю, что долго это не может длиться! Потому что это
        - ненормально! Так - не может быть! Не должно! И потому… Все вернется! Все обязательно вернется к прежнему! Главное - себя не терять! И не ронять! А ты…
        -Мне кажется, я и не роняю. Мне кажется… Я даже уверена - то, что я вот так Толика встретила, и как у нас с ним, - это большая удача для меня…
        -Элеонора - Элеонора, как ты жизни не знаешь! Вот посмотришь, увидишь еще!..

* * *
        -Толян, а как у тебя с Элеонорой? - завел разговор батя поздно вечером, когда ужинали, и мама уже ушла.
        -Ну как. Обламывается девочка. Помоленьку, - жуя, глубокомысленно сообщил Толик.
        -Знаешь, приятно видеть, как с нее спесь сползает. Все эти «Фи, быдло, ни разу не был в Милане!» или «Кальвадос - это не город, ты, колхозник!» проходят постепенно. Лечебное голодание, плюс обстановка способствует, - он подмигнул, накладывая себе добавочную порцию макарон с тушенкой, - Понты очень быстро сдуваются…
        Он, понизив голос и зыркнув на меня и в проход в комнату, куда ушла мама, добавил:
        -Да ты и по своей наверняка заметил?
        Тут батя промолчал.
        -Сначала понты, конечно, гнула, - продолжил Толик, - Но… Голод не тетка. Да и… Опасность, сам видишь, буквально витает в воздухе… Чо-то я поэтично выражацца стал, - хохотнул Толик.
        -Ты заметь, - она ж из дома не выползает почти, - боится. После того побоища с гоблинами тут все пересрали, весь дом. Потому он так быстро и зачистился. А она куда поедет? Одно время меня упрашивала отвезти ее в батьков коттедж. Ну и что, говорю, будешь там делать? - спрашиваю. Там чо? - газовое центральное снабжение? А печка есть? - Камин, говорит. А топить ты умеешь? А чем? А готовить? А из чего? А когда туда гопники придут - че им скажешь: полшестого?? - он довольно захохотал.
        -Ой, молодняк, инфантилы, ой - инфантилы; ниче не умеют, ниче не знают, все на понтах и предрассудках… - он вздохнул и перевел взгляд на меня, - Крыса, понятно, это не касается. Крыс - парень деловой и с понятием. Че бы мы без его выдумки с хлоркой и делали…
        -Ну-ну, не стоит рассчитывать на молодое поколение, - предки тоже на нас рассчитывали… Толя, а что она ест? - вернул его к теме батя.
        -Да что ест… Что я принесу, то и жрет. Вот потому и воспитание так успешно продвигается. Ты ж сам говорил, рассказывал, про дрессировку-то. Это, как его?…
        -Пищевое подкрепление, - подсказал батя.
        -Да. Вот-вот. Очень, епт, действенно. После пары дней голодания наступает просветление в мозгах. У них же дома окромя карамелек-леденцов давно ничего съедобного нет… Батя у нее, судя по всему, сильно деловым был, но… Как бы это выразиться… Был он деловым «в той» парадигме, а когда она сменилась - он не прочухал… И, скорее всего, сейчас гниет где-нибудь примерно так же, как наш недавний бомжик. Я ей, понятное дело, не говорю…
        -Да, - поддержал батя, - Это распространенная ошибка. Очень распространенная. Когда считают, что если человек в какой-то сфере, как правило - в бизнесе, что-то достиг, и, что называется, «живет хорошо», то, стало быть «он жизнь понимает» и на него ровняться можно и нужно. Ну, такой человек, такие доходы!.. Я с ним на эту тему разговаривал - а он смеется: «Да что ты, какой БП; это все выдумки неудачников!» - передразнил батя кого-то.
        -А это, эти - ну, богатые в прежней парадигме люди, - сплошь и рядом люди крайне недалекие, но хорошо заточенные на выживание и преуспеяние в одной, узкой природно-социальной нише, будь то социализм, дикий капитализм как у нас, фашизм или еще что. «По сторонам» они, как правило, не смотрят, им некогда. Они одномоментным «преуспеянием» озабочены. Только, понимаешь, похихикивают в сторону тех, у кого кругозор пошире - неудачники, мол. А потом… Потом висят на фонарях как буржуи в 17-м году в России, кладут голову под гильотину как во Франции 19-го века, или, в лучшем случае, работают таксистами в Парижах, как это было с белоэмигрантами. Ограниченные люди. Ориентироваться на таких - себя не уважать и не ценить… Это как с акулами - в своей нише она мощный успешный хищник, а чуть изменились условия, соленость воды там, кормовая база сменилась - и все, кверху пузом!
        -Да она и сама не совсем дура, соображает, - продолжил Толик, - Что я сейчас ее первейшая защита и опора. Кто ее… хм… того… - он взглянул на меня, - И кормит.
        Я сделал вид, что мне этот разговор сто лет не интересен и ушел в комнату, взял книгу; но в натуре все очень хорошо слышал и слушал. Информация, - она того, - никогда лишней не бывает.


        -А вода?
        -У них там здоровенная джакузя в ванной. Я ей сказал набрать полную, и не пользоваться пока. Консерв ей подкинул.
        -Жрать носишь. А готовить-то ей не на чем. Так она что, всухомятку?… Пусть к нам приходит, что ли.
        -Заботишься, что ли? Братан… Ты человек мягкий, человечный, - я знаю. Местами. Я сам такой, - он хохотнул.
        -Только давай не будем озабачиваться судьбами всяких овец! Ну… Насчет «овцы», я, может, и зря, я с ней по-нормальному… Ты же сам сказал - «парадигма сменилась», сейчас каждый сам за себя… и за свою семью, да. За свою стаю. Один бог за всех. Так пусть все и идет, как идет. Будет слушаться, - с голоду рядом со мной не сдохнет. Позабочусь. Или я не мужик?! Не будет… Ну, сдохнет. И чо? Ты же на обеспечение всех коз города, всех детишек и старушек брать не собираешься? Так в чем дело?…
        -Я думал, у вас с ней по серьезному… Наблюдая отношения и…
        -Братан! - голос Толика стал покровительственным, - Чем больше я на тебя гляжу, тем больше понимаю, - ты, брат, мягкий, как член импотента! Чо ты там себе надумал, глядя?… Что я в нее влюблюся, женюся; и устрою себе такую же веселую жизнь, как ты себе на склоне лет устроил? Чтоб мне ипали мозг, что я должен то-то и то-то; что я такой-то «некондиционный», неудачник; и не соответствую высоким запросам женской тонкой души?… Так она уже это пыталась мне втирать. И что? Первый раз я три дня к ней не появлялся, так сама пришла. Второй раз… Видел, у нее губа подбита?
        -Нет.
        -Ну вот. Это я, слегонца. Ладошкой. Правда рука у меня тяжелая… Чтобы не тянуть три дня, сразу объяснил как она не права, - хотя в Милане я не был, и «Вдову Клико» на Эйфелевой башне не пил… В компании «звезд эстрады и бизнеса», хы. Прикинь - одним жестом объяснил! - И она, поскольку подготовительная работа уже была проведена, тут же все чотко и осознала! Сразу же! За ноги хватала - Толик, не уходи! А какая потом ночь была, брата-а-а-ан! Ты себе не представляешь!! Сказка, а не ночь!
        -Выделываешься над ней??
        -Х.й ты угадал, братан! - Толик разозлился, уже не сдерживал голос; я выглянул в коридор, - мамы, вроде бы не было… - Не выделываюсь, а внятно объясняю политику партии и правительства, хы. А выделываешься - это ты! Двадцать лет, елы-палы, ты провыделывался, угождая своей кошелке! «У меня луччая жена в мире!» Ах-ах! Чтобы узнать начинку пирожка, его, конечно, нужно надкусить! Но если пирожок с говном, не надо его есть всю жизнь!..
        Помолчал и продолжил:
        -Вот ты свою жену и испортил! Женщине что надо? Думаешь, обожание и пъедестал? Хрен там! Ей, как и всякой божьей животине, нужны рамки; ясные и понятные границы
        - от сих до сих. И тогда она радостна и довольна!
        -Как корова в стойле?
        -А хоть бы и так! - взвился Толик, - Все всегда можно переврать! Я говорю
«рамки», - ты говоришь «стойло». Кто прав?? А? Что критерий истины? Ты знаешь??
        Помолчали. Толик продолжил, уже тоном ниже:
        -Критерий истины - практика. А практика показывает, что та же Элеонора, получив хавку и триндюлей; но осознавая, что находится в безопасности и будет ночью оприходована, - она радостна и счастлива, и другой жизни не желает. Поскольку другой жизни не видит. У нее - рамки. Родители ей не объяснили, - приходится мне, блин, педагогикой заниматься! И успешно, на! - благо она понятливая. А твоя… Которую ты на пьедестал все ставил… Она голову задирает - ваааа… Небо! Вниз глянула - там ты тусуешься, на нее снизу вверх глядишь. И другие, такие же членоголовые. Она и думать начинает, - если я такая вся цаца, что так высоко меня ставят, - так, может, я и летать умею?? И - хха тебя ногой в рыло, - штоб от тебя оттолкнуться, и, стало быть, воспарить… Туда, где орлы и орлицы, типа, летают, - она с ними не знакома; но, бля, в позитивной книжке прочитала… В этой, как ее? Ты говорил?…
        -Луиза Хей, Лиз Бурбо, - голос бати был сух и мрачен.
        -Вот. Лиз и Луиза. Они для нее становятся авторитетами; а ты, типа - гавно, тебя надо как ступеньку использовать, чтобы туда же, к орлам и звездам! Типа воспарить!
        Помолчали.
        -Да я, если у Элеоноры в руках такую хрень увижу, она у меня два дня пятый угол искать станет, и при этом умолять, чтоб не уходил! Три дня минетов вместо хавки, черт подери! - Толян явно завелся.
        -Моталась у тебя по этим, по «тренингам личностного роста и позитивного мышления», тебя стала в хер не ставить - и что?? Когда обломалась жосско, - кто стал виноват? Она? Эти Лиз с Луизой? Да ты же и стал виноватым! Потому что ты - мужик, ты думать должен, а баба по определению думать не способна; у ней п. да заменяет думалку! Рамки! Ясные и конкретные рамки бабе нужны, а не пьедестал! - тогда она будет довольна и счастлива! Хоть сейчас до тебя это стало доходить??

* * *
        Толик, который, кажется, понял, что несколько перегнул палку:
        -Слышь, братан, а мне кажется, что ТВОЯ как бэ не прочь и помириться с тобой, не?
        -C чего так решил?
        -Нуууу… Видно ведь. Тако она к тебе вдруг ласковая и внимательная. Да че ты? Тебе ж не 14 лет - сам, небось, чувствуешь?
        Последовало долгое молчание. Звякнуло стекло, булькнуло.
        -Будешь?
        -Не-а. А что ты-то надумал?
        -Хреново на душе. Разбередил ты.
        -Я виноват?
        -Нет, конечно.
        -Чувствую. - после паузы, хмуро сказал Олег - Чувствую. Я все чувствую. Такая моя натура. Ну и что?
        -Ну и… Ну? Как ты сам к этому?
        -Никак. - отрезал тот, - То есть вообще никак.
        -А что так?… - деланно удивился Толик, которому явно просто хотелось вновь потрепаться.
        Олег весь этот поверхностный интерес видел, но этот момент сам был больным у него, зудел как зуб с дуплом, требовал сделать выводы, выговориться…
        -Толян… Я же тебе рассказывал. Тут ведь дело не в какой-то ссоре, когда помирились и снова «любовь». Тут вопрос глубже. Я даже не знаю, поймешь ли ты, у тебя все по другому…
        -А ты попробуй, вдруг пойму?!. - слегка вновь подзавелся Толик.
        -Поймешь-поймешь, если не поймешь - я повторю, специально для тупых, - в тон ему ответил Олег и продолжал:
        -Я ведь думал, что у нас семья. СЕМЬЯ - с большой буквы. Я ведь как это понимал?
        - что раз семья, то друг другу доверять можно сто процентов. Все это - нае…лово, дипломатия, увертки и вранье всякое, - это там, для внешнего мира. Внутри семьи все должно быть честно. Более того, я вот как-то прочитал, и мне эта мысль запала: что жениться, или там выходить замуж надо тогда, когда ты готов за своим любимым человеком ухаживать, когда он болен, когда он прикован к постели; таскать из-под него горшок, и обмывать его, когда он не успел горшком воспользоваться… Ты морду-то не криви, Толян, ты в суть сказанного вникай. Понятно, что на твой взгляд, и не только на твой, такой подход более подобает женщине - самоотречние ради любимого и так далее… Накачал этим кинематограф и литература, да. Мужик, как ты полагаешь, должен быть суров и не сентиментален, - так ведь?…
        -Брателло! - перебил его Толик, - Давай ты будешь про себя, а не про меня. Чо-то ты все на меня сбиваешься, ты давай про себя шпарь, раз начал.
        -Да. Так вот. Хорошо ли, плохо ли, но у меня была такая идеализация семьи - что в семье все должно быть по-честному. Чтоб полагаться можно было сто процентов…
        Он подумал, помолчал, и добавил, явно чтоб сгладить впечатление от излишней, на его взгляд, напыщенности сказанного:
        -Ну, оно, само собой, не исключает некоторый левак на сторону, время от времени,
        - во всяком случае, для мужика…
        -А для бабы? - тут же с интересом подхватил Толик.
        -Может и для женщины, да… Но, в общем нежелательно. Потому как в «сходить налево» для мужчины и для женщины есть разные совершенно подходы. Мужик ведь что - он полигамен по натуре. Сама природа требует от него осеменить как можно больше полноценных самок. И эмоции или там любовь тут совершенно не при чем. Нет, я понимаю, ты, к примеру, несомненно, влюбляешься в каждую сучку, которая у тебя ночует… Так ведь?
        -Само собой! - с ухмылкой подтвердил Толик, - Аж до утра!
        -Вот. До утра. И это где-то нормально - пока ты не нашел свою половину. А для женщины природой предписано найти своего мужчину, и быть ему верной, - чтобы мужчина, если уж ударяться в основы, был бы уверен, что дети - от него… А продолжение рода - это в инстинктах. Это в генетической потребности…
        -Брателло, ты не углубляйся так далеко; я всего-то спросил тебя, чо ты думаешь о своих дальнейших взаимоотношениях с женой, - а ты, елы-палы, копаешь от Адама и Евы…
        -А ты вникай! Ты ж сам только что копал! Все надо анализировать - это дает полное понимание картины. А чтобы анализировать, - надо глубоко копать. А если вообще нихера не анализировать, - то будем как амебы. Типа, мужик пришил жену за пересоленный суп и последовавшие пререкания, - и никто понять не может, - разве это причина? А это повод, - а причина в том, к примеру, что баба своего мужика годы и годы третировала, с говном мешала, а тут говно вдруг сорвалось… Ладно. Так вот. Для бабы «левак» - это в первую очередь эмоциональный момент. Если баба пошла налево - то что-то не то в семье. Мужик может гулять и от хорошей жены, если тестостерон зашкаливает, ничего в этом для семьи обычно страшного нет, чисто природная погоня за разнообразием; у женщины все по-другому, - если мужик ее в постели и как добытчик устраивает, то нахера ей искать приключений на свою пятую точку?
        -Так что, она от тебя гуляла, что ли?…
        -Да нет… То есть я точно не знаю. Да, собственно не в этом дело. Даже если бы и был у нее какой левак, а наверное, был, и не раз… Были некоторые моменты, ты ж знаешь, я внимательный. Кроме того, так скажем, «тестирование ее моральных устоев» давно уже для меня выявило, что переспать с другим мужиком для нее не является чем-то невозможным, отвратительным… В частности, то, как легко она давала ключ от съемной хаты своим замужним подружкам для «встретиться с мужчиной», как она выражалась…
        -Ох и недалекая она у тебя! Кто ж такие вещи рассказывает!
        -Далекая-недалекая, - не в этом дело. Я и воспринимал так: мы - семья, а все остальное, что там у подружек, - оно так, внешнее. К нам касательства не имеет… Обманывал себя, конечно, сейчас-то понимаю… Все взаимосвязано - если она внутренне разрешает это подружкам, что ж она будет запрещать это себе?…
        -Так что, она трахнулась с кем-то, ты ее подловил, и простить не можешь? - стремится конкретизировать Толик.
        -Нет… Я ж сказал - не знаю. Точно не знаю. Да, собственно, и не стремлюсь знать. Я вообще как-то, для смеха, еще когда мотался в постоянные командировки, ну, когда первый свой бизнес поднимал, так ей и сказал: «Без меня - все что угодно. Но чтобы я ничего не знал!» - в шутку, конечно… Но в каждой шутке есть только доля шутки. Короче, для меня телесная измена никогда не была определяющим фактором. Ну я там трахнул кого… Ну, она, предположим, переспала бы с кем… Дело житейское, как говорил Карлсон с крыши.
        Он усмехнулся. Снова взял ополовиненную бутылку водки.
        -Ты закусывай, брателло.
        -Закусываю… Мало ли… Встретила, скажем, ну таааакого самца… И не устояла. Я б наплевал и забыл - даже если бы знал точно…
        -Ну ты, Олежа, широких взглядов, я погляжу… - с деланным недоумением потянулся Толик, - Как так? А кровь пустить? Обеим? Чисто чтоб неповадно было?? Я б…
        -Да ладно. Утухни. Это все теоретические изыскания. Нет у меня такой точной информации. А самое главное - не в этом. Самое главное, что она в душе изменила. Но даже и это было бы по…ю, - он, волнуясь, стал ходить по кухне, и стал вставлять мат за матом в речь, - Даже измена была бы пох…, даже любви измена, - я бы и это понял. Ну, была любовь - потом кончилась. Бывает, да. Меня подрубило, КАК это все произошло. Подрубило то, что вскрылось, что и любви-то с ее стороны никакой и не было, было лишь благосклонное принимание любви с моей стороны.
        -Ну а я о чем?? Я ж говорю - вознес ее на пьедестал, а теперь жалуешься!
        -Я не жалуюсь, я объясняю. Не знаю, зачем я это тебе рассказываю… У тебя ведь все просто, как в индийских фильмах, - изменила, трахнулась, - убить поганку, потом красиво страдать, ага? Или не страдать. А если изменила в душе; даже не изменила, а вылезло то, что и любви-то них… не было никогда, был один сплошной расчет и удобство, - это ж на киноэкране показать затруднительно, шекспировских страстей нету…
        -Ты опять на меня сбиваешься. Чо ты меня-то лечишь? Ты про себя говори!
        -Да. Пардон. Так вот. Ты ж знаешь. У меня к семье отношение было всегда трепетное. И к ней. Я ж на полном серьезе считал, - и всем, дурак, говорил, - что у меня идеальная жена! А что? Умница, хозяйственная, за собой следит, - ты ж знаешь, я не переношу опустившихся жирных теток, - и вообще… А то, что за двадцать лет семейной жизни она мне всего три или четыре раза сказала «люблю», и то каждый раз с моего толкача, с уговоров - уж очень хотелось услышать от любимого человека…
        -Так не любила, значит? Так ведь и не обманывала, выходит! - перебил Толик.
        -Не в этом дело. Я ведь все время знал это. И сознательно на это шел. Даже когда ее замуж звал. Она типа «Я не уверена, что люблю тебя…» и прочий бабский вздор. Но я ведь чел прямой - я ей так и сказал тогда, типа, это фигня - я тебя любить буду, и в семье этого будет хватать… Мудак был. Как есть мудак!
        Он перестал расхаживать по кухне и пару раз сильно, с исказившимся лицом, стукнул себя кулаком по голове.
        -Не похоже на тебя… - вставил Толик.
        -Да. Сглупил. Я и Серегу сейчас так учу - будешь жениться, - бери девку, чтоб ОНА тебя любила, а не ты ее… Во всяком случае, чтоб она БОЛЬШЕ ТЕБЯ любила, чем ты ее. Так надежнее. Поскольку мужик существо практичное; и если жена его любит, и во всем остальном его устраивает, - а секс тут не главное, - то он и так из семьи не уйдет. А женщина существо эмоциональное. Просчитывать ситуацию на дальние перспективы малоприспособленное! Да вообще не способна женщина к анализу, если она не какая-нибудь Мадлен Олбрайт, Ангела Меркель или Мария Складовская-Кюри, то есть если она не мужик в юбке! Женщина «мыслит» не мозгами, а инстинктами. Древними, бл…, пещерными, самочными! От этих инстинктов, на которых вся ее соображалка и замешана, и идет это вот представление о «женской логике» да о «женской интуиции», которые суть есть просто пещерные инстинкты, сглаженные цивилизацией и загаженные мифами и комплексами из всяких «Дом-2» да мыльных сериалов! А думать они неприспособлены!
        -И я ведь о том же! - Толик явно наслаждался «беседой», вернее, монологом старшего брата, и, подражая кому-то, пропел:
        -«О, женщины-ы-ы,
        Лисы, гиены-ы
        Которым
        Доверились Львы!..»
        -Не отвлекайся, брателло; давай, обматери их многоэтажно, - и переходи снова ближе к предмету обсуждения!
        -Вот - успокоившись, продолжил Олег, - так и у нас произошло. Пока я душу на части рвал ради семьи, - а ты помнишь, каково это было, в начале девяностых-то, с нуля подниматься! - когда я спать не мог из-за тревоги за будущее семьи, - ты ж помнишь, мы приехали сюда, считай, в чисто поле, - в голую, пустую, ободранную квартиру в военном городке в часе езды от Мувска, в квартиру, которую Ленкин батя не сдал государству только потому, что там Ленкина сестра доучивалась, а так все было готово - доучилась бы, - и аля-улю на Урал, к бате с мачехой, она ж пискнуть поперек тогда боялась!..
        -Не отвлекайся! - опять предостерег Толик.
        -Осталась ее сестра с нами… Я с нуля, без связей, без знакомых, раскрутил бизнес… Чего это стоило! Да что говорить, - ты ж сам участвовал!
        -Да! - с явным удовольствием присоединился к воспоминаниям Толик, - Первые
«стрелки»… Разборки!.. Как забыть! Молодой ишо был…
        -Но уже тогда резкий! - счел нужным похвалить Олег, - Поднял я тогда бизнес, с нуля. Хату эту вот купили в Мувске, и не просто - а в центре! За границу ездили ласты парить - каждый год! Одевалась как хотела! - тогда, видишь ли, любовь была… Во всяком случае, про «отсутствие любви» и какие-то мои негативные душевные качества, препятствующие совместной жизни, как-то не вспоминалось!
        -Даже когда залеты у меня были, - ну, ты помнишь…, - с евреями… потом с уголовкой попадалово, да еще было что Саид подставил, - когда в Высший Хозяйственный Суд таскали, и могли, знаешь ли, того… А первую нашу стрелку с конкретными бандюками на объездной помнишь? А наш «круиз» на легковухе с товаром через полстраны, когда менты чуть колеса не прострелили? А подставу на дороге? А… Да что говорить! Все одно она это принимала как должное. И я ее отношение воспринимал как должное! А как же! Семья! Муж. Жена. Мои «залеты» всегда были не следствием того, что я на себя одеяло тянул, или стремился там как-то от пирога жизни лично сам себе побольше откусить, - нет! Все для семьи! - Олег с исказившимся лицом пнул кресло.
        Он походил молча и продолжил:
        -Она потом мне так и предъявила: это ты ДЛЯ СЕБЯ делал, я тебя не просила! Это твой характер тебя на залеты толкал, я, типа, всегда была против! Против она была!
        Но, бл…, за границу она охотно ездила! И на тачке, на мои деньги купленной… Ты помнишь, Толь, каково было у того же Саши Бэ деньги вырвать? - наши ведь, честно наши деньги! - а каково! - так вот она, видите ли, «всегда против была» - но сообщила об этом только через годы и годы, вдоволь попользовавшись плодами того, против чего она «против» и была!
        -Все ее устраивало! Но в натуре-то не любила она меня, только пользовалась! Прикинь - она мне как-то сказала: «А что такого было в 90-е, ничего особенного, ВСЕ КАК ВСЕГДА!»
        -Да уж, - ухмыльнулся Толик, - «Все как всегда», ага. Только не все это пЕрежили.
        -И еще - червячок ее точил, - как так, что она от меня «в зависимости»… Ты меня знаешь, - я никогда, ни словом, ни мыслью не давал понять, что, типа, «я главный»,
        - хотя, знаю, для многих мужиков это всегда было по кайфу…
        Он усмехнулся:
        -Марата помнишь? Он про своего товарища рассказывал, - тот ночью, к примеру, проснется, захочет пить… Так он не идет пить на кухню! Он жену рядом толкнет, разбудит - и она топает на кухню, ему попить принести. И не воды, што ты! Морс ему делает…
        -Хы! - Толик усмехнулся, - Ты знаешь, братан… Вот ты сейчас этот эпизод рассказал, - наверное, думал, что я это поддержу?… Скажу «так и надо», ага? Хрен ты угадал. Это ведь выпендре, что он делает, этот твой татарин. Я не за то совсем, чтобы из женщины делать прислугу и зашугать ее вконец. Нет. Я просто за разумные рамки.
        Снова помолчали. Батя налил себе рюмку водки и залпом выпил.
        -Да прав ты, Толян. Я уже про это думал… Знаешь… Был случай, когда я спросил ее - ладно, я весь такой и сякой, говно, негативщик, агрессивный, неактуальный, неуспешный и все такое. Ладно, говорю. Но ты мне скажи - может, все же во мне есть хоть что-то положительное? За что-то ты за меня замуж вышла?
        -И че? - заинтересовался Толик.
        -Она долго думала, потом выложила: да, говорит, есть у тебя положительное качество… Какое, говорю? - Ты, говорит, надежный. На тебя положиться можно! - Ну, говорю?! Разве это не самое главное качество в семейных отношениях?? - Нет, говорит…
        -Ну? - заинтресованно подтянулся Толик, - А что важно? На ее взгляд?
        -Главное, говорит, это позитивизм и актуальность! Ты, говорит, неактуальный!
        Олег болезненно помотал головой и засадил еще одну рюмку.
        Толик заржал.
        -Братан! Ну ты же не дурак! Ты что, не можешь перевести на человеческий язык то, что она тебе сказала? С женского иносказательного? Она же тебя тупо нах… послала!
        -Ну а я о чем?? Ясно же. Я так и понял. «Неактуальный». Нет, ты понял? Надежность, готовность наизнанку ради семьи вывернуться, - это ерунда, просто потому, что ты в данный момент неуспешный; а, стало быть, «неактуальный»! Словечко-то какое подлючее нашла!.. Муж - неактуальный! Когда за границу ездили, - был актуальный… И вопрос позитивного мышления не ставился, когда в материальном плане было нормально.
        А сейчас, ты говоришь… Чо, наверно, опять «актуальный» стал, как полагаешь?
        Он с грохотом брякнул об стол своим люгером.
        -И вот нынешний символ актуальности! И что? Опять наслаждаться мне «семейным теплом и уютом», и ждать, когда я, к примеру, не в грудь рикошетом, а в живот сквозную схлопочу, чтобы опять стать «неактуальным»??? Это ты назовешь
«отношениями»??…
        Его совсем разобрало.
        -Сплюнь! Ты наговоришь - сквозную в живот! Не надо - не то время. По пути Пушкина
        - это нам без надобности…
        -…Были у нас с ней «философские разговоры»… - Не слушал уже Толика Олег, - Объясняла она мне, что я не прав. Что я негативщик. Что мыслить надо «позитивно»… Я ей пытался объяснить, вот как ты только что сказал, что критерий истины - практика. А она, прикинь, не согласна… Она говорит, что критерий истины - мораль! А я ей говорю, что мораль - самая изменчивая и пластичная на свете штука! А кушать хочется всегда, вне зависимости от морали. А она говорит…
        Толик демонстративно зевнул и встал.
        -Завязывай, братан. А то мы с тобой превратимся в двух истеричных дамочек, плачущихся друг другу в жилетки на предмет «какие они все суки!» А они - не суки. Прикинь! Смешно, да, что я это тебе говорю, я - кому телке в рыло зарядить ничего не стоит! Не суки. Они просто другие, - и обращаться с ними нужно по-другому. А ты обращаться не умеешь, хотя вроде не дурак и жизнь прожил.
        Он опять зевнул.
        -Ну ниче. Это у тебя было временное помешательство, вызванное в молодости гормональным сдвигом, заякоренное на определенном объекте, в литературе называемое
«любовью». Пройдет. Нет, ты поглянь, как тебя разобрало! Вот, бля, человеческая натура: ведь ты сегодня человека убил! Просто взял - и застрелил; и сто раз неважно, что он был того достоин! Кто ты такой, чтобы решать, жить человеку или не жить?? А ты его чпокнул. Однако переживаешь не из-за этого, и водку жрешь не из-за этого, - а из-за своих дурацких комплексов; душевных, блин, терзаний, которые, по сути, копейки не стоят…
        Голос брата показался Олегу раздающимся со всех сторон.
        Олег вытаращил на него слипающиеся глаза.
        -Да! Фигли, не ожидал от своего туповатого братца таких обобщений? Ха-ха-ха…
        Смех брата эхом отдался у Олега в ушах. Он помотал головой, чтобы сосредоточиться, и вдруг обнаружил, что лежит щекой на столе; рядом, в крошках, по соседству с перевернутой рюмкой, лежит люгер. На столе, чуть поодаль, светит кемпинговый аккумуляторный светильник, никого нет.
        На подгибающихся ногах он вышел в зал, в гостиную.
        -Крыс… Кры-ыс! Серый!! Это ты?
        -Я, пап… - раздался заспанный голос с дивана, - Че ты? Закончил уже бухать?
        -А где Толян? Он сейчас ведь здесь был…
        -Толян давно уже к Элеоноре ушел. А ты там что-то сидишь, бормочешь себе, бормочешь… Пистолет потом достал - и все бормочешь… Ты уж извини, я у него магазин вынул, мало ли… Как ты? Полегчало?
        -Вроде как… Давно, говоришь, ушел?
        -Давно. Ложись, пап, а?
        -Да уж. Ладно пойду я… Извини, что разбудил.
        -Ничего.
        ОРУЖИЕ ПАХНЕТ КРОВЬЮ
        Старлею Сергею Самохину все это уже поднадоело, все чаще приходили мысли все бросить нахер и смотаться куда-нибудь в деревню. Или еще куда. Вся эта дурацкая Администрация, эти потуги на «армию», смешные кадровому военному, каким он считал себя.
        Патрулирование было несложным: нужно было присматривать за парой улиц, примыкавшей к опутанной колючкой «Зеленой зоне», и изредка заходить на рынок. Но так уже это все достало! Зачем живем? Ладно бы если бы война - а тут непойми что. Довольствие дерьмовое. Прямо скажем - бардак с довольствием и с руководством тоже. Махновщина. Каждый гражданский шпак из «администрации» считает возможным им, кадровым военным, помыкать. Гонять на какие-то дурацкие патрули - как будто милиции на это нет. Ага, нет! - разбежалась милиция, а армия отдувайся!
        Тут еще эта напряженность с «баронами». Ну, с богатеями, быстро обрастающими частными армиями. И где оружие берут, уроды! У них ведь так скоро не только стрелковка, но и артиллерия будет! Вот потом с ними и поговори! А эти штатские хмыри из «администрации» не понимают, что душить их нужно пока маленькие! А ведь потом, как заматереют да вооружатся - ведь его же, старлея Серегу Самохина со взводом каких-нибудь пацанов и бросят на «решение вопроса»… А это, знаете ли, не за Родину воевать, подо что и присягу давал! Давить, давить надо! Пока не поздно! Латифундисты чертовы! Но кому интересны мысли какого-то старлея…
        А разоружение гражданских! - это ж цирк еще тот! Ходили по домам, «разоружали»… А потом - попытка разоружить закончилась побоищем. Чуть не целый подъезд, как показалось, палил в приехавший наряд - Бородино да и только! Хорошо хоть никого не зацепили. В Администрации решили: «Еще пара таких акций, и к нам будут относиться как к оккупантам!» - и по-тихому свернули сбор оружия. Рынок - оружие уже почти и не прячут, скалятся только. Ну, на рынке хоть эти, даги, что ли, хоть порядок поддерживают, сами успокоют любого, и не хамят - приветливо эдак с властью-то. С представителями, типа. Уважают силу, черти. А вот не будь автоматов - ой, по-другому бы относились, чувствуется. Что же делать, что делать? Какие перспективы у бедного старлея?…
        Можно продать оружие из бывшей комнаты хранения ЛРО - хотя бы дробовики, - за золото, и обеспечить себе будущее… Договориться со складскими… Или вообще грохнуть их? - че-то этот Максимов мне активно не нравится; сидит, крыса, в тепле, на дежурства не ходит, а морда лощеная такая - это ведь точно, гад, приторговывает реквизированным оружием! Не, с этим договариваться? Лучше грохнуть.
        И уйти к баронам с запасом оружия. Но могут и те вместо благодарности грохнуть… Все зыбко, зыбко… Что делать?… Собственно, он не верил в судьбу. Возможно, зря.
        Печальные мысли старлея Самохина прервал окрик патрульного:
        -Тащ-сташ-ант, этот мужик тут трется, гляньте. Видели уже его тут ведь. Смотрите-смотрите, наверное, спер чего-нибудь! От ить, бомжара!
        Отвлеченный от своих мыслей, Сергей посмотрел в направлении, указываемом рядовым. Точно. Этого ханурика они уже видели. Рослый, в нелепой по теплому еще времени одежде: синем грязном плаще и бейсболке, с торчащими в стороны нечесаными вихрами, в больших роговых очках, дужка которых перемотана белым лейкопластырем, он уже попадался им на глаза; но ничего предосудительного в его виде они не нашли, - примерно так, если только не считать неуместного по погоде плаща, выглядело немало оставшихся в городе горожан, - после перебоев с электричеством и водой, и полного отсутствия горячей, поддерживать внешний вид стало задачей нетривиальной, даже при наличии внезапно образовавшихся избытков свободного времени.
        Но на этот раз бомж тащил какой-то крупный картонный ящик, - из-под телевизора? Микроволновки? Пылесоса?… При этом он пугливо озирался, и, заметив внимание патруля к своей персоне, явно поторопился улизнуть. Таща на вытянутых перед собой руках громоздкий ящик, он постарался скрыться в толпе торгующих, но ему сильно мешал ящик. Вслед проталкивающемуся бомжу неслись ругательства, кто-то и плюнул ему на плащ, имели место и пара пинков; но бомж целеустремленно продирался через толкучку, время от времени пугливо оглядываясь.
        Вот ведь! - явно ведь что-то спер! Причем спер что-то ценное, судя по тому, как вцепился в ящик, и как боится.
        В Самохине включился инстинкт охотника. Среди патрулей ходили легенды, как у таких-то вот бомжей при «пристальном рассмотрении» в карманах находили ювелирные изделия - пригоршнями; а то и вообще - стопки инвестиционных золотых монет, закатанных в пластик, и золотые слитки Госбанка. Сергей не верил, конечно… Но чем черт не шутит! Не зря же бомж так зашугался патруля!
        -А ну давай за ним! - и трое вояк, бесцеремонно расталкивая торгующих, устремились за бомжом с коробкой, как стая волков за удирающей коровой. С торгующими не церемонились, толчки и удары сыпались налево и направо, - и никто не возмущался. Можно ведь за ненароком сорвавшееся при патруле слово и огрести прикладом в лицо; и это еще за удачу будет, - можно быть и препровожденным в СОА, Службу Охраны Администрации, как «неблагонадежный элемент», а вот когда и как оттуда выйдешь - большой вопрос… Кто-то и не выйдет, благо во дворе бывшего ГУВД, а ныне СОА, целыми днями что-то рыл экскаватор…
        Бомжара наконец миновал толпу, пока трое патрулей только проталкивались через ее центр.
        -Упустим, ой, упустим! - азартно и отчаянно подумал Самохин, расталкивая торговцев и покупателей, - А вдруг у него там…
        Он даже не смог представить себе, что бы такое могло быть в коробке у бомжа, что было бы настоящим «сокровищем». Пачки валюты?… Да кому она сейчас нужна-то?? Импортные кофе, чай, шоколад, сигареты? Все это в последнее время стало жутким дефицитом; и, уже проталкиваясь через последних торговцев, Самохин подумал, что неплохо бы, если бы у бомжа были в ящике сигареты… А что? Вполне реально, ящик большой, явно для бомжа ценный, - и не очень тяжелый. А сигареты сейчас, после того как известные события прервали поставки из сопредельных стран, не считая уж страны экзотические, становились подлинной валютой, ценностью, подороже чем талоны Администрации, каждый из которых гарантировал обед из трех блюд в одной из столовых «Зеленой Зоны». И уже убедив себя, что у бомжа в коробке точно сигареты, само-собой краденые, и подлежащие немедленной конфискации, Сергей, вырвавшись из толпы, лихорадочно заозирался, ища знакомый синий плащ. Отчаяние охватило его - неужто упустили??
        -Да вон он, тащ-сташ-ант! - радостно выкрикнул один из патрульных, явно тоже предвкушавший поживу, указывая на бомжика, ковыляющего за угол. И точно, - проклятый бомжара, все так же прижимая к пузу объемистую коробку, уже готов был скрыться за углом дома. Но, то ли он тоже запыхался, продираясь через толпу, да еще таща перед собой коробку; то ли внезапно заболела нога, но теперь бомж значительно снизил скорость перемещения; он уже не бежал, а быстро, но сильно прихрамывая, шел, по-прежнему пугливо огладываясь. Патрульные устремились к углу дома, за которым только что скрылся бомж.
        Миновав угол, они сразу увидели его вновь, - по прежнему прихрамывая, он ковылял по засыпанному мусором и опавшей листвой тротуару во дворе, вдоль дома.
        -Ну, теперь никуда не денется! - радостно подумал Самохин, снизив темп с бега до быстрого шага, и стараясь отдышаться. В прямой видимости бомж мог укрыться только в подъезде, и это был, разумеется, не вариант. Тупой бомжара даже не догадался спрятаться в каком-либо из открытых подъездов пятиэтажки, пока патрульные не видели его. Теперь-то точно никуда не денется! Патрульные тоже перешли на шаг. Они явно настигали его, а бомж из-за вдруг открывшейся хромоты передвигался все медленнее - но коробку не бросал.
        Через полминуты преследования, когда расстояние до ковыляющего бомжа сократилось до десятка шагов, Самохин официальным, начальственным голосом окликнул его:
        -Гражданин! Немедленно остановитесь!
        Бомж тут же выполнил команду, и, перекосившись на один бок, повернулся к преследователям. Совершенно нелепая детская бейсболка с изображением какого-то мультперсонажа и массивные черной оправы очки с треснувшим одним стеклом и перемотанной лейкопластырем дужкой невольно приковали на секунды внимание Самохина. Забросившие в процессе преследования автоматы за спины, патрульные чуть с боков обступали бомжика, чтобы он и не вздумал вновь бежать, - впрочем, что ему никуда не деться, он явно уже и сам понял. Стоял, повернувшись к ним лицом, по-прежнему держа перед собой большой цветной, глянцевой печати картонный ящик.
        -Гражданин! Патруль Новой Администрации, старший лейтенант Самохин! Предъявите…
        В процессе своей тирады Самохин успел оценить вместимость ящика; мелькнула приятная мысль «А ну как не просто сигареты, а еще и импортные?!», и, уже собираясь закончить сакраментальным привычным «Предъявите документы!», он непроизвольно заметил три вещи:
        Что бомж, несмотря на неопрятные патлы, торчащие из-под бейсболки, совсем не стар; скорее - молод, лет тридцати пяти - тридцати семи, широкоплеч и здоров.
        Глаза бомжа, сквозь стекла очков, неприятно цепко и без всяких признаков страха или хотя бы почтения перед представителями Власти, желтыми кошачьими бельмами упершиеся Самохину в лицо…
        И то, что ящик… Сначала он не сообразил, а когда понял странную несообразность, - то, что правая рука бомжа держала коробку не за стенку и не за днище, а БЫЛА В КОРОБКЕ, - когда Самохин это с удивлением увидел, - было уже поздно.
        На несколько глухих хлопков раздавшихся за соседним домом, подозрительно напоминавших выстрелы, обратили внимание все, находящиеся в этой части рынка, но никто не устремился посмотреть, что же там произошло. Люди успели отучиться проявлять излишнее любопытство. Трупы «с признаками насильственной смерти», если так можно сказать про тела, конкретно простреленные; или, что того чаще, порезанные, с размозженными головами, обнаруживаемые в городе то тут, то там; наглядно показывали, что:
        -не стоит «гулять» в одиночку,
        -не стоит находиться на улице невооруженным,
        -не стоит проявлять излишнюю прыть и совать свой нос в безлюдные места.
        И потому, вместо того чтобы бежать смотреть, что же там случилось, после несколькосекундного затишья базар зажил своей прежней жизнью. Лишь время от времени торгующие с опаской поглядывали на тот угол, за которым скрылся патруль, и из-за дома которого слышались хлопки. Впрочем, и хлопки-то выстрелы напоминали очень отдаленно, и наиболее сознательные смогли убедить себя, что это и не выстрелы вовсе, а хлопки петард, чем балуется оставшаяся без занятия школота. Да и что там могло случиться, там, куда побежал вооруженный патруль Администрации? Ведь автоматных очередей не было!
        И лишь минут через пятнадцать на рынок ворвалась запыхавшаяся потная тетка, суетливо ставшая дергать занятых людей:
        -Где?… Где она?? Где администрация-та? Где власти-та, а?… Да позовите ж скорей!!!
        Несколько торгующих от нее отмахнулись, и только тогда обратили на нее внимание, когда она завопила благим матом:
        -Ааааа!!! Че ж вы все-таааа!!..Там ить патруль побили-и-иии!!!
        Тогда несколько наиболее смелых, или отчаянных, побежали в указанном теткой направлении. Через минуты прибежали и вооруженные охранники. Патруль лежал в полном составе, все трое. Три лужи крови на асфальте слились уже в одну большую - у офицера была прострелена голова, солдаты были добиты ножом в шею. Оружие, патроны и рация исчезли. Чуть поодаль валялся замызганный, весь в пятнах, синий плащ, разительно воняющий хлоркой; дурацкая на вид бейсболка, окровавленный дешевый нож и растоптанная цветная коробка из-под микроволновой печки с рваными дырами в боку.

* * *
        Через час усталый мужчина в потертой и мятой милицейской полковничьей форме осмотрел место происшествия. Жутко хотелось спать, кружилась голова от недосыпа - но после суточного дежурства вытащили сюда, как единственного оставшегося в городе специалиста по баллистике. Черт бы их побрал…
        -Ну что, Майор, что скажешь? - по прежней привычке старым званием, давно уже ставшим «позывным», прозвищем, обратился стоявший тут же не менее усталый гражданский.

«Майор» в полковничьем кителе, разогнулся, встал, помассировал лоб и глаза:
        -Что тут скажешь… Явная самоделка. Но на таком расстоянии вполне хватило, даже с запасом. Заманил, судя по всему, и ликвидировал. Добил ножом… Ну да, скорее всего этим, - зачем плодить сущности без надобности? Собрал оружие, снаряжение - и ушел. Даже, наверное, не убежал, а просто ушел. Неторопясь. Спец. Удары на добивание - одиночные, профессиональные. Что ты от меня еще ждешь? Баллистическую экспертизу? А оно надо? Сейчас весь город наводнен самоделками. Отпечатки пальцев? Дактилоскопическая лаборатория и архив разграблены и сожжены. Дим, перед кем отчитываться, перед кем деятельность изображать?… Зачем меня сюда вытащили, что я тут могу сказать, чего не сказал бы самый последний опер «с земли»? Какая
«криминалистика» к черту, если даже кинолога в штате больше нет? «Никто ничего не видел?» Ну и все… 99,9% что на этом все и встанет… Если только эти автоматы и пистолет завтра же не засветятся где-нибудь на гоп-стопе…
        -Да я понимаю, Володь… - отозвался тот, - Ты извини. Это так - для проформы. Чтоб завтра можно было отчитаться, что все ВОЗМОЖНЫЕ меры приняты, но… не принесли результатов. А оружие - так наверняка сбагрят «баронам», те сейчас вооружаются как сумасшедшие, за автомат дикие суммы платят, в любой валюте или товаре… Ладно, пойдем. Чиркнешь там «заключение», ага?… Как твои-то?…
        За из спинами тела стали уже укладывать на носилки.

* * *
        Тренькнул условным порядком звонок на входе в подъезд из магазина, и Крыс пошел открывать.
        Пролом в магазин они замаскировали хитро. Сначала батя планировал пробить в полу подъезда люк в магазинный подвал, и проникать в собственно магазин через подвал, но потом от этой идеи отказался: во-первых, пробить кирпичную, пусть и толстую стену, было не в пример легче, чем армированный бетон пола - перекрытия. Во-вторых, сновать, чаще всего с намародеренным хабаром, через узкий лаз подвала было бы явно неудобно. Хотя за этот вариант была бОльшая скрытность - кто бы, проникни он в магазин, полез бы в темный вонючий подвал? Да еще вздумал бы в подвальных закоулках искать вход в подъезд? Но в конце-концов решили сделать проще: лаз в магазин пробили через стену, а со стороны магазина замаскировали его, придвинув вплотную к стене с дырой здоровенный магазинный холодильник, который пришлось перекантовать из соседнего помещения. В нем варварски, топором вырубили заднюю стенку. Теперь, открыв дверь холодильника, можно было протиснуться в лаз в подъезд. Но делать это стоило с умом - предварительно оповестив обитателей Башни условным набором звонков по проведенному проводу, и, отключив электрическую цепь
замаскированным контактником, сдвинуть с прохода тяжелую решетку. При этом на
«центральный пульт охраны», как пафосно батя стал называть одну из комнат соседской квартиры третьего этажа, проходил сигнал, и там дребезжал звонок, сигнализируя, что через магазин кто-то лезет. Предварительный сигнал кодовым звонком позволял не подхватываться и не нестись отражать вторжение. Если же не
«сняв с дежурства» электрическую сеть, начать отодвигать решетку, - то срабатывала спрятанная в том же холодильнике, за обшивкой, бомба - бутылка из-под шампанского с соответствующим наполнением, что сулило кроме общего шухера еще и непременное уменьшение количества вторгающихся.
        -Ну что - как обещал! - Толик протолкнул в дыру в стене грязную объемистую сумку, в которой что-то железно лязгнуло, и следом ввалился сам. Я принял сумку, подал руку пролезающему в подъезд Толику, и, когда он пролез, помог поставить на место решетку и вновь включил электроцепь к запалу бомбы.
        Мы стали практиковать вход в Башню через магазин в экстренных случаях - когда очень не хотелось светиться перед возможными наблюдателями из соседских, через двор, пятиэтажек. Там до сих пор теплилась жизнь, это было видно по вечерам, по свету свечей, - после того как окончательно прекратили подачу электричества. В магазин же входили через закрывавшиеся на внутренний замок железные двери, которые Васильевна, директор магазина, установила в свое время вместо стеклянных дверей
«мирного времени». Несмотря на то, что вход в магазин был с проспекта - это было достаточно конспиративно, просто потому, что проспект просматривался в обе стороны не меньше чем на километр; а напротив жилых зданий не было - только унылые административные строения бывшего завода «Прогресс», давно уже превращенные в игровые клубы, казино, обувные и компьютерные магазины, ювелирки и прочую белиберду мирного времени эпохи процветания, ныне пустующие и дотла разграбленные. Мы, кстати, к этому тоже руку приложили…
        -Че там, Толян? - поинтересовался я. Толик уже несколько дней, одевшись как бомж, и даже приспособив к маскировке грязный плащ покойничка, рыскал где-то в городе.
        -Увидишь. Олег где?… Ага. Вот и пошли.
        Батя в это время что-то по обыкновению монтировал, - судя по тому, что обложился он не бутылками, не цементно-гравийными самодельными блоками с грубой насечкой, которые он тоже использовал как корпуса для своих «изделий», а проводами и прочими электропринадлежностями вкупе со собственноручно нарисованными некими схемами, работал он не над бомбами. Во всяком случае, не непосредственно над бомбами. Под свою «мастерскую» он занял большую соседскую комнату по соседству с «пультом охраны».
        Толик брякнул сумку на пол и расстегнул ее. Наслаждаясь нашей реакцией, достал и выложил рядком на пол же: два «калашникова» с магазинами, один ПМ, шесть полных магазинов к автоматам, пара полных магазинов к ПМ, рацию.
        -Все таки?… - спросил батя.
        -Ага! - как мог более безмятежно ответил Толик, - И это оказалось проще, чем планировали.
        -Ты почему меня не позвал? Ты понимаешь, чем и как рисковал?…
        -А! - отмахнулся тот, - Все спонтанно вышло. Да и… Я же говорил - как ты предлагал это еще более рискованно. Разоружить, да связать… Братан, ты иногда говоришь дельные мысли; а иногда как баба, честное слово!
        Батя ничего не ответил. А что тут было отвечать - товар, как говорится, лицом. В натуре.
        Стали рассматривать оружие, передавали его из рук в руки… Было странное ощущение - теперь это было не просто «оружие»: что я, автомата в руках не держал? И держал, и стрелял - с батей на военном полигоне, дядя Вася организовывал «по знакомству». Но сейчас это был не просто автомат - это было ОРУЖИЕ. Не просто автомат, из которого можно стрелять; а предмет, который, как в компьютерной игре, сразу добавлял бонусов…
        Сразу, черт побери, переводил на следующий уровень.
        Батя был мрачен. Толик - весел. Оба взяли по автомату и сноровисто раскидали на неполной разборке.
        -Нормалек, почти новый!
        Толик прижал плашмя ствол к щеке и с совершенно счастливым видом пропел:
        -На улице Гороховой ажиотаж:
        Урицкий всю ЧК вооружает
        Все потому что в Питер в свой гастрольный вояж-ж-ж-ж
        С Одессы- мамы урки приезжают!!
        Я смотрел с завистью. Хорошо им, и армию прошли оба, и в школе в их время был такой предмет, как НВП - «начальная военная подготовка»; уж хотя бы автомат разбирать там точно учили. У нас же… Да что говорить, если бы не батя, я бы и стрелять-то не умел, у нас больше полкласса пацанов так и не умеют, и, типа, и не надо им, зачем?…
        Я взял ПМ и тут же испачкался в… в крови. Она уже подсохшая была, но еще пачкалась.
        Со странным чувством я показал руку с кровавой мазиной братьям. Толик, как ни в чем не бывало, кинул мне какое-то полотенце, стянутое со стола:
        -Протри.
        Батя посмотрел мне в лицо и изрек:
        -Да, Серый. Так дела и обстоят. Или всех грызи, или ляжь в грязи.
        -Я - Крыс!
        -Классно! - хохотнул Толик, - Ты еще сейчас, как водится, что-нибудь оправдательное изреки, типа «не мы такие - жизнь такая!», ага?
        -А не надо?
        -Не-а. Хорош из себя целок строить. Нам понадобилось оружие - я пошел и взял. Как
        - да без разницы как. Понадобилось - взял. Все просто. И не надо этих… рефлексий этих. Не надо.
        До меня постепенно дошло.
        -Толян, ты что, патруль пришил?… - непроизвольно в моем вопросе прозвучал не столько испуг или недоверие, а… Да что говорить! Порядочная доля восхищения в моем вопросе прозвучала! Вот так вот - захотел, пошел, грохнул вооруженный патруль, - и забрал что хотел!..
        Толик уловил интонацию и подмигнул мне.
        -А то! Они и мяукнуть не успели!
        -Знаете что?… - буркнул батя, собирая автомат - Не говорите пока об оружии бабам. Пусть все уляжется. Да и вообще…
        -Да они же никуда не выходят и ни с кем не общаются!
        -Это да. Но все равно. Нам вот еще в состояние войны с Администрацией вступить не хватало. Втроем, ага.
        -Само собой. Но… Может уже и вчетвером.
        -Как это?
        -Элеонора просилась взять ее на мародерку, - как ни в чем не бывало, протирая автомат полотенцем, сообщил Толик.
        -И что ты?
        -Я сказал, что подумаю. Ну и вот… Думаю.
        -Как вариант, да… - задумался и батя, - Лишняя пара глаз нам не помешает, опять же вчетвером мы больше унесем. Хотя какая там у нее «грузоподъемность»…
        -Фигли, не кормить же ее просто так, чисто за трах? - ухмыльнулся Толик, - Она же не Граф!
        Он погладил вертящегося рядом, и изнывающего от желания обратить на себя внимание Графа. Тот тут же радостно перевернулся на спину, подставляя брюшко для поглаживания и почесывания. Вот у кого все в полном порядке! Дааа…
        -Ты, Толян, мрачный циник, - хмуро сообщил батя, - Ты хоть кого-то в этой жизни любишь?
        -Что касается любви, дорогой мой братан, то я очень люблю оружие. Как ты там говорил? «Винтовка рождает власть»?
        -Это не я говорил, это Мао Дзе Дун говорил… Серый, принеси какую-нито простыню или покрывало из комода; там что-то похожее есть в той комнате. Завернем и спрячем пока.
        -Крыс меня зовут… - недовольно буркнул я, отправляясь в другую комнату. Ясно же было, что батя отсылает меня, чтобы заняться выяснением отношений с Толиком.
        -Слушай, Толян! Я все это говорил, и сейчас подтверждаю: и насчет новой парадигмы, новых взаимоотношений в обществе, - но, тем не менее, я не хочу чтобы из Крыса, тьфу, из Сергея получился еще один бездушный убийца.
        -Кто это «еще один»? Ты про кого? Я, что ли, «бездушный убийца»??
        -Ясен пень, - ты. Ты убиваешь уже направо и налево, ни с чем не считаясь. Для тебя, я смотрю, человека убить стало как высморкаться.
        -И чо? И чо?? Чо ты этим стараешься сказать-то??? Что ты хороший и добрый, вон, Элеонору «просто так» кормить готов, - а я «кровавое дерьмо»?? - зачастил Толик горячечным злым полушепотом.
        -Про «кровавое дерьмо» я не говорил, не выдумывай!
        -Да че там, «не говорил»! Это же подразумевается! Чо ты мне предъявить-то хотел? Что Мартовну завалил с ея сыночком? Так я тебе месяцы назад говорил, что посчитаюсь с этой сукой! В отличии от твоих мои «обещания» не пустой звук! Что пристрелил патрулей, вместо твоей дебильной идеи «обезоружить и связать»?? Ты, бля, пробовал «обезоружить и связать» троих вооруженных мужиков, для которых так же стрелять в живое наверняка уже случалось?
        -Возможны были варианты…
        -Какие к чертям варианты?? Варианты! Вот я и реализовал самый безопасный и быстрый вариант! Ты хоть можешь мне внятно изложить, что тебя не устраивает?? Что
«кровь пролилась»?? А автоматы нам для чего нужны - по тарелочкам стрелять? А ты сам говорил, готов был этого, из Администрации контролирующего, слить? Вместе с сопровождающими. Не говорил?? А кто бомжа пристрелил? А гопников? А…
        -Это другое дело. То в бою, или по необходимости, ты же…
        -Хули «ты же»??? А я - не по необходимости??
        -Тебе, я смотрю, начинает нравиться сам «процесс». Богом себя ощущаешь??
        -Что ты несешь, брателло??! Каким «богом»?? Че ты вываливаешь свою блядскую психоаналитику?? Я делаю то, что делаю, потому что это делать надо - для выживания! В русле твоей, бля, концепции! Это раз. И потому, что мне - да, это нравится! И чо?? Ты сам, сам говорил, что «парадигма сменилась», что сейчас то, что ценилось раньше - отменяется; что на первый план выходят другие ценности и другие умения начинают цениться! Не «служение общему благу», как никогда и не было; и не «всестороннее раскрытие натуры и творческого потенциала человека», не
«гуманитарные ценности», - а ценности и потребности изначальные, природные: выжить, помочь выжить своей стае, дать потомство… Ага. - Он хотел сказать «и защитить и вырастить его», но поймал себя на мысли, что для него самого это понятие «потомства» и защиты его - просто пустой звук; вот «сам процесс»…
        И продолжил, близко дыша в лицо Олегу потом и адреналином:
        -Умение убить - на первом плане! Ты сам это знаешь! И так всегда в истории было! Это как профессия. Ты сам говорил, в истории всегда ценились люди, способные пролить кровь - и свою, и чужую. Я рисковал?? Очень, по сути, рисковал - все же три матерых бойца. Ну, может, не матерых… Но все одно риск был меньше, чем
«обезоруживать», как ты нес пургу. Нам нужно было оружие - я взял его наиболее простым способом, - в чем косяк?? В том, что с тобой не посоветовался? Так и скажи
        - пренебрег, типа, моей санкцией! А если мне сам процесс еще и нравится, - в чем косяк?? Хорошего столяра ведь никто не упрекает, что ему нравится возиться с деревом; или певца - что ему нравится петь. Чем плохо, если Крыс будет классным профессионалом - в деле, востребованном в Новом Мире?? Так что ты из себя целку строишь, и вещаешь «не хочу, чтобы Крыс таким стал!..» А каким он стать должен? Как ты - подкаблучником?
        -Я не подкаблучник…
        -А, не подкаблучник!..
        -И не хочу, чтобы Сергей полностью стал Крысом; хочу, чтобы оставался Сергеем! Чтобы ему НЕ НРАВИЛОСЬ убивать!
        -А как можно хорошо делать то дело, которое не нравится??
        -Просто профессионально…
        -Это говно можно черпать «просто профессионально», - и, желательно, без эмоций; а воевать, убивать, - нужно полюбить, чтоб хорошо получалось!! Ты же…
        -Эй!.. Идите сюда, гляньте, что я нашел! - прервал тягостный для обоих разговор крик Сергея из другой комнаты.
        ПЕР-СПЕК-ТИВЫ
        Толик вернулся из очередного «похода на разведку».
        -Да, мы в городе не одиноки…
        -Ну, это не новость, я часто вижу…
        -Нет-нет, я не о том. Я не о пенсионерах, не о «брошенных бабушках», ныкающихся по подвалам. И не о Администрации. Дело в том, что кроме нас тоже есть, так сказать, укрепленные позиции. Частные, типа.
        -Например?
        -Я пока знаю две. Первая - это военное кладбище - ну, знаешь - на котором Устоса похоронили, оно же в центре города… Там ограда такая мощная…
        -Да знаю-знаю, и что там?…
        -Полазил там, понаблюдал. Там кто-то сильно укрепляется. Что они и сделали: там ведь церковь стоит посреди кладбища. Рядом - еще строение, видимо, дом священника или что-то наподобие, короче что-то жилое. Они пригнали бурильную машину и сделали себе там скважину. Так что вода у них есть…
        -Кто такие?
        -Не знаю. Их там основных, как я прикинул, человек 20 мужиков, с семьями, видимо вояки, - в камуфляже…
        -Ну, это…
        -Знаю-знаю, не показатель. Но укрепляются они грамотно. Вода у них есть - это раз… Потом они заложили все окна в церкви кирпичом и обломками могильных плит и устроили на колокольне НП, - и, видимо со снайперкой НП… в монокуляр смотрел - явно с эсвэдэхой там чел сидит… Так вот. Они используют внешнюю ограду кладбища как периметр - помнишь, там и так-то бетон и стальные решетки - хоть и декоративные - но толстые, как арматура - двадцатка. Сейчас они разбирают ограды на могилах, и стаскивают получившиеся куски решеток с ограде, привязывают толстой проволокой, арматурой, теми же штырями от оградок, тонкие которые - выламывают, и скручивают решетки между собой - там сейчас не прошмыгнешь, такого наворотили… Используют пленных, типа - да, там на тяжелых работах, я видел, пашут мужики под конвоем. Выламывают памятники…
        -Вот варвары!
        -Да брось ты. Все грамотно. Во время всех войн так делали. Мне понравилось - они серьезную оборону там могут держать. Из каменных плит от памятников строят огневые точки, прикрывают плитами ходы сообщения вокруг церкви… Из ограждений от могил наделали таких лабиринтов - там так просто, напрямую, не пройдешь - будешь вилять
        - а все простреливается… Там черт ногу сломит! Деревья… Помнишь - там ведь все кладбище в деревьях - и старые деревья, толстые. Там ведь, считай, лес - только без подлеска. Был… Их спиливают, зачищают сектора обстрела. Спиливают, оставляя пни «по грудь» - опять же вяжут на них решетки, там и танк сейчас не пройдет, да… Кроме того, дровами они себя обеспечат черт знает на сколько… Пока не везде зачистили - я подобрался поближе, рассмотрел. И знаешь что? Могила Устоса нетронута. Даже, мне показалось, прибрана. Венок, типа, рядом лежит. Щит так же, как мы положили, меч. И вообще…
        -Неудивительно. Про эту историю многие теперь знают. Громкая получилась история.
        -Да уж. Вот. Оставили они себе две асфальтированные дороги к церкви - наделали на них только из плит «зигзагов» - подвозят себе продовольствие, складируют. В церкви, видимо, печки - из окон торчат дымовые трубы, железные, от буржуек… Хорошо укрепляются, надежно. Я позавидовал.
        -С техникой, с артиллерией их вынесут на раз!
        -Кому это надо? Они там не с армией воевать затачиваются, а выживать, обеспечив себе безопасность. В общем, как и мы.
        -Ну, а еще кто где?
        -В бывшем Доме Офицеров. Он ведь еще до Войны построен, там несколько этажей под землей. Еще с тех времен. Но его сильно сверху разбило, снесло все почти верхние этажи, когда над Домом Правительства во время путча шарахнуло. Так что там толком не укрепиться. - А вот твой знакомец, абу-Халил, обосновался в Театре Оперы и Балета.
        -Театрал, блин…
        -Ага. И там мне понравилось больше, чем на кладбище. Ну, у него и людей побольше. Здание огромное ведь, стоит на возвышении, на горке. Вокруг территория: газоны, бассейны и деревья. Вокруг территории - опять же, периметр, ограда. Они деревья спиливают, зачищают сектора. Близлежайшие дома, как я понял, минируют что-то там нездоровая суета. В самом Театре первый и второй этаж - окна заложили кирпичом, наглухо; третий и четвертый - мешками с песком и оставили амбразуры. Я не знаю, как и что у них внутри, но по окружности - выглядит как крепость. Там ведь такие балкончики еще - на уровне верхних этажей. Так на них торчат крупнокалиберные пулеметы…
        -Да ты что?…
        -Точно. Бля буду. КПВТ, видимо. Старые, но - сам понимаешь. А главное - здание большое, в плане, - но компактное, круглое, подземных помещений там до черта - для машин, да для хранения всяких габаритных декораций - там оне очень серьезно устроились, да…
        -Откуда знаешь, что абу-Халил? Ты ж его не видел?
        -Все, как ты про них рассказывал. Серьезные, ага. У них форма единая. Где-то достали… И на камуфле, на груди и на рукаве - эмблема. И дисциплина.
        -Что за эмблема?
        -Квадрат черный. И в нем белые цифры. У каждого свои. Последователи Малевича, что ли. - Толик хмыкнул.
        -А! Ясно. Это хреново, брат. Я знаю, кто это такие, черноквадратники эти.
        -А кто такие? Сатанисты, что ли? Секта?
        -Нет… Не сатанисты. Хотя в чем-то и секта… У них старший - с такой… видел его?
        -Черт его знает. Не сталкивался.
        -Да, видать ты прав, они это. Надо от них подальше держаться. Отморозки еще те, причем, блин, с идеологией. Опасны они, хотя изначально идеологию затачивали на… на благо, словом. Но я с ними через интернет общался. Сначала повелся, а потом… Нет, чувствую, что-то не то… Попахивает. Серой, чертями, попахивает. Если я не ошибаюсь - то это они. Опасны. Знаешь чем в первую очередь опасны? Не пулеметами и не количеством, нет. Идеологией. Какая никакая, но идеология у них есть. Пусть гнилая и ущербная. Но есть. абу-Халил, глав-Черт постарался. А в мире сейчас, сам видишь, кризис с идеологией, и это, поверь, пострашнее голода. Народ к ним потянется. Дисциплина, опять же. Этот ублюдок, абу-Халил, придумает еще чего… Сплотит… Я его еще тогда, до всего этого бардака раскусил - ему власть нужна, он от власти тащится. Этот бардак для него шанс, конечно, и он его не упустит.
        -Он араб, что ли?
        -Да не, татарин. Или башкир, черт его разберет. Шифруется.
        -Да, эти опасны… Есть еще довольно безобидные придурки: буддисты там, эти… Ну, помнишь, мимо окон по проспекту ходили, в оранжевых балахонах, приплясывали строем, веселые такие…
        -Кришнаиты?
        -Точно. Эти - «Харе Кришна, харя в раме». Эти ниче. Нормальные. Я к ним случайно зашел - так попытались накормить даже, прикинь? Я, правда, отказался, - пророщенные зерна как-то не в кайф лопать. Есть еще эти - прямая им противоположность, - дьяволисты, типа.
        -Кто-кто?
        -Ну?… Я ж говорю…
        -Сатанисты?
        -О. Точно. Сам не видел - рассказывают. Мне кажется это так - ветвь гопнического движения. Всякие готы да прочая тяготеющая к потустороннему шушера вдруг почувствовали возможность реализации своих бредовых идей. Ну и… Мочат во-всю! Людей воруют - в жертву, типа, приносят. Кровь пьют… Резвятся ребята по-полной!
        -Ты видел?
        -Да ну, я ж говорю - рассказывают.
        -Тебе наговорят…
        Помолчали.
        Олег:
        -Я полагаю, все это должно рвануть весной…
        -Что - рвануть?
        -Все. Понимаешь, народ в основном из города выгнали. Куда? - в деревни, пригороды с огородами, и в эти - «сельхозкоммуны». Городских жителей заставить зарабатывать себе на хлеб ручным трудом… то есть на брюкву вареную, - можно только угрозой смерти… На что они там надеются? За осень-зиму подъедят госрезервовские запасы, а дальше? Посевная? С лопатой и тяпкой? Топлива не будет, техники не будет… «Колхоз имени ПолПота?» Удержать в повиновении огромные массы людей, собранные в одном месте, можно только или силой, или внешней опасностью. И они должны быть постоянно заняты, постоянно! Чтобы не думалось. Ну, сейчас их заняли обустройством и выживанием - а дальше?… Это еще советский какой-то военный теоретик вывел:
«Мобилизация это есть война!» Ну?… Сейчас, по сути, мобилизация уже проведена - только не мобилизация армии, а мобилизация населения. Под благими лозунгами
«сельхозкоммунизма», уравниловки, защиты и так далее. Это все хорошо, но по сути что сделали? Собрали массы народа вместе… Как перед войной мобилизуют армию. А дальше что? Это массы или должны быть на что-то «брошены» - не важно на что, на внешнего врага, в «битву за урожай»; или они тут все разнесут!.. Потому что и людей нет уровня Лаврентия Палыча, способных удержать такие массы в подчинении, и,
        - а это главное, - люди сейчас уже не те, другие. Избаловавшиеся люди! Им уже мало просто быть сытыми и в безопасности, мало даже и горячей воды в кране и телевизора, - им еще и «гражданские свободы» подавай! Ну, сейчас, временно, согнули их… Но ведь когда жратва станет заканчиваться - что-то будет!.. Я не знаю еще что, зачем и кем это затеяно - я не верю, что все это происки этих недоумков из «Администрации», этих «Безымянных Отцов», будь они неладны… Тем более, есть сведения, что и во всем мире что-то подобное творится. Кто и что нам готовит?… У меня есть свои соображения, но они настолько «зябкие», что я даже думать их боюсь.
        -Да ладно?
        -Вот тебе и ладно.
        -Все больше я убеждаюсь, что мы правильно поступили, что не ломанулись в лоно природы-то!.. Ну, посмотрим. Посмотрим…
        ПРИБАВЛЕНИЕ В КОМАНДЕ
        В этот раз мы пошли «на дело» вчетвером. Взяли с собой Элеонору, которая уже изнывала от безделья в своей квартире. Помогать Лене по хозяйству, готовить есть ей не нравилось; ходить одной на базар или вообще на улицу Толик ей запретил: «Нам еще с тобой новых проблем не хватало. Учти, приведут тебя под ножом, - я не галантный американский полицейский в боевичке - просто пристрелю всех, тебя - первую!»
        Да она и сама не рвалась - шарохаться сейчас по опустевшим улицам города молодой симпатичной девке было реально опасно.
        Целыми днями она или занималась в своей тренажерке, или валялась дома на диване и смотрела по компу, зарядку которого регулярно обновляла от сети или от нашего генератора, фильмы из нашей с батей коллекции. Ну, а у нас там преобладали боевички и трэшевые ужастики… Коллекцию маминого «позитива» она смотреть после пары фильмов наотрез отказалась.
        Теперь она предстала в камуфлированных брючках, покроя «милитари», явно из какой-то гламурной коллекции; и защитного цвета курточке с блестящими пуговицами и массой пряжечек, которая, очевидно, у нее тоже вызывала ассоциации с прикидом крутой героини боевика. На ногах - высокие шнурованные лаковые ботинки на толстой подошве. Мы-то давно уже походы «на мародерку» воспринимали как обыденную, иногда грязную работу, соответственно и одевались. Батя взглянул на нее и ничего не сказал. Мне вообще было пофиг, хорошо что еще один человек; если что дельное попадется - легче тащить. Толик оглядел, и с подколом спросил:
        -А боевую раскраску - забыла? Ну, боевой грим? Полосы такие на мордашке? Ну как же, куда ж без этого? Ты что, «Коммандо» не смотрела? Это ж основной элемент крутости!
        Элеонора только заискивающе улыбалась, не рискуя дерзить в ответ; во-первых, зная на печальном своем опыте тяжесть толиковой пощечины, во-вторых, уж очень хотелось выбраться из Башни «в город». Хотя батя сразу предупредил, что это типа не прогулка, а идем «на работу», возможно - опасную.
        Ствола ей, понятно, не дали; а вот сумку, в которой, кроме инструментов, свернутые лежали еще несколько сумок, навъючили именно на нее. Толик так ей это обосновал:
«Ты, говорит, Элеонора, пока что самый неопытный, и потому самый бесполезный член мародерского коллектива. И потому, пока что кроме как на таскание сумок ни на что не годна. По команде - падай, чтоб не попасть под пулю; по команде - беги; будешь тормозить - ушибу.» Вот и весь краткий инструктаж.
        Сам Толик закинул на плечо большую сумку, в которой лежал один из автоматов; пару магазинов засунул во внутренние карманы джинсовки. Взял ПМ, мне дал («Временно, Крыс, временно!») свой наган. Батя снабдил нас своими самодельными гранатами, на корпуса которых он пустил толстостенные стеклянные флаконы из-под маминого, вернее, нашего, парфюма. Толик фыркнул, разглядывая их, что-то пробурчал про
«самоделкина, которому только бенгальские огни делать»; но взял пару.
        Батя заметил, что, судя по всему, банды гопников и бомжей, обожравшие и разорившие пригородные супермаркеты и крупные магазины в городе, делившие город до сих пор достаточно мирно, теперь вступают в период соперничества за остатки «ресурсов», за
«кормовую базу» - еще не отмародеренные жилые кварталы и мелкие магазинчики в них. Вот опасность вот так вот попасть на территорию, которую кто-то считает своей, и заставила нас всерьез вооружаться.
        На машине мы подъехали только до полпути, оставив ее за стеной парка, замаскировав насколько сумели и поставив с ней пару батиных сигналок, сделанных из «сигнала охотника».
        Мы уже «зачистили» ближайший квартал - в общих чертах, конечно. Периодически попадали на следы работы «коллег», но лицом к лицу ни разу не встречались. Как и они, мы в первую очередь брали продукты питания, кроме ожиданий довольно щедро оставленные эвакуировавшимися жителями, - все эти соленья\варенья, крупы и сахар, иногда - чай. Брали свечи, если были. Батарейки. Хорошую крепкую одежду и обувь. Инструменты, гвозди и шурупы, проволоку. Батя всегда брал электропровод, сколько бы и какого бы его не было. Ну и вообще, что нравилось и казалось ценным.
        После моей находки в Башне мы с особым рвением искали тайники, и со временем научились их довольно быстро находить. Люди ведь прячут ценности примитивно, без выдумки. На кухне - в банках с крупами. Под хлебницей. Сверху подвесных шкафчиков, среди паутины и дохлых тараканов. В духовке газовой плиты, под газовой плитой. Как в Башне - приклеенными к задней стенке или днищу выдвижных ящиков. В цветочных горшках. Под коврами. В спальне среди чистого белья (белье тоже брали, если возвращались налегке). За зеркалами, за картинами, в фальш-розетках. Попадались в богатых квартирах встроенные сейфы, которые Толик взламывал с особым удовольствием. Пачки никчемной валюты мы все же брали, хотя ходили слухи что вся прежняя валюта была с началом «острой фазы» БП аннулирована, страны вводили совершенно новые фантики для внутренних расчетов. Но внутри страны валюта хождение имела, вполне. Ну а в тур-вояжи в ближайшее время никто не собирался. Ну и, конечно, мы брали золото и серебро, ювелирку; но все это попадалось редко. Меня всегда удивляло, зачем люди, уходящие из своих домов в неизвестность, оставляли дома
«вечные ценности». Это можно было объяснить только одним: они не думали, что это надолго; они верили, что вот-вот вернутся… И, типа, не было смысла тащить на себе «на природу» те ценности, которые ни при каких условиях продавать не собирались.
        Сегодня нацелились на длинную панельную девятиэтажку.
        Батя с Толиком возились внутри уже третьей квартиры, мы с Элеонорой стояли на стреме. Прижился у нас этот жаргон уголовников-домушников, а что делать? Мы, по сути, и есть домушники - только не уголовники, уголовный кодекс благополучно
«кончился» вместе с государственными институтами; осталось только право сильного, да «распоряжения» Новой Администрации, что, по сути, тоже являлось совсем не законами, а правом сильного…
        Так что, по идее, мы и действовали «по закону»; только по новому, неписаному закону. Только и делов.
        Выглядели наши рейды так: выбирали дом, машину оставляли где-то поодаль, маскировали по мере возможнсти. Ставили на нее сигналки. По пути к дому шли не стадом, а «построением» - с разведкой и арьергардом. Не хватало еще на засаду, или на отдыхающую где-нибудь в подъезде группу гопов нарваться. Хотя теперь, конечно, с автоматом и гранатами-самоделками мы чувствовали себя намного уверенней, чем с короткостволом.
        С фасада определяли квартиры, которыми стоило заняться в первую очередь, потом определялись в подъездах, по входным дверям. Если подъезд был явно жилой, или просто заперт - тот не трогали. «Не трогай других - и тебя не тронут. Может быть»
        - по такому принципу. Потом Толик с батей занимались замками, а я пас вход в подъезд. Замки вскрывали и отмычками - но редко, «квалификации не хватает», как говорил батя; чаще высверливали аккумуляторной дрелью. Батя все говорил, что неплохо бы иметь бензорез - но бензорез нам пока нигде не попадался. Бывало и что замки не поддавались - тогда просто начинали заниматься другой дверью, благо пустых, нежилых квартир хватало.
        Кстати, заметили интересную закономерность: что касалось продуктов питания, и вообще дельных запасов - это все находилось отнюдь не в самых богатых по виду квартирах, с навороченными дорогущими дверями, стеклопакетами, обставленными ящиками кондеров и спутниковыми антеннами. В тех как раз не так уж много и было толкового, - гламурные никчемные шмотки нас мало интересовали, как и навороченная аппаратура или статуи с фонтанами, - да, бывали и статуи, и фонтаны… Видимо, в богатых квартирах люди больше полагались на толстую чековую книжку, на счета с большими цифрами, на золотой и платиновый «пластик»; они не делали запасов «в натуральном выражении», или смогли вывезти запасы в свои загородные дома. Но в таких квартирах попадались сейфы и тайники, - а «рыжье», золото на вес, стало одной из валют «нового времени». Вот в квартирах «со средним достатком» почти всегда обнаруживались и запасы.
        -Они им теперь ни к чему, пускай их Администрация кормит! - приговаривал Толик, вытаскивая в подъезд сумку с домашней консервацией и мукой-крупами.
        После того, как батя с Толиком паковали в сумки все, на их взгляд ценное, они выходили в подъезд «отдохнуть», а мы с Элеонорой осматривались в квартире, беря что-нибудь и себе… Меня интересовали книжки, модели самолетов и коллекционные копии машинок; я уже собрал себе некоторую коллекцию. Элеонора же, как сорока, офигевала от всякой блескучей ерунды - «О, кулон от Булгари, ого!», «Вау, я такое колечко видела в последнем Космополитене!» - как дура, честное слово!
        Мы не разоряли квартиры и не устраивали в них срач и погром, как это делали гопники, мы просто брали то, что нам было нужно и полезно. Как сельский житель, пойдя в лес по грибы, собирал, если попадалась, и ягоду. Для нас город стал нашим лесом, нашей зоной для поиска пропитания. Батя сказал, что те, кто таких выводов не сделал - умрут в эту зиму. Еще он сказал, что скоро офигевшие от холода и голода в деревнях, непривычные к жизни в деревенских условиях люди начнут возвращаться в покинутый город, в смешной надежде, что «тут, может, уже наладилось»… Они там, в деревнях и палатках, в землянках эваколагерей, будут вспоминать, как хорошо, тепло и сытно было в городе, - и начнут возвращаться… Если их выпустит Новая Администрация, взявшая под контроль сельские поселения и организовавшая сеть сельскохозяйственных коммун… Едва ли им понравится, что разбегается рабочая сила. Нечего было куда-то переться, вот что! Почему люди решили, что куда бы они не смотались с родного, насиженного места - там будет лучше? Ну, имеющие родственников в деревне и сами наполовину деревенские - это ладно, но дачники-то куда?
Куда поперлись горожане в третьем поколении??…
        Мои размышления у дверей в подъезд прервала Элеонора, на цыпочках примчавшаяся с верхних этажей, глаза у нее были девять на двенадцать:
        -Крыс, там… Там гопники!!!
        Пока батя с Толиком копались внутри квартиры, я сторожил у входа в подъезд; Элеонору же посылали подняться на несколько этажей выше и сечь обстановку из окна подъезда.
        Этих орлов она и заметила первая.
        К подъезду, укрываясь за стоявшими во дворе тут и там в изобилии неожиданно многочисленными брошенными машинами, приближались четверо субъектов, по Элеонориному описанию - явно гопников, и с оружием.
        Я тут же подал сигнал бате с Толиком - «Опасность». Мы брали с собой пару батиных, бог знает какой древности, еще начала 90-х годов, раций - для переговоров в доме.
«На дальность», из Башни их все одно не хватало, как я убедился. Как и насчет всего, батя постоянно нудил, что «хорошо бы нам хорошие рации, вот, скажем… Или сканеры… И на Башню поставить хорошую стационарную, дальнобойную связь…» - но пока это были только мечты.
        Мы здорово рисковали, оставляя маму по сути одну в Башне, еще и без связи с нами. Но выхода не было. Мы старались уходить из Башни разными путями, рано утром, чтобы наш ход никто не срисовал. Мама запиралась изнутри, включала все батины сигналки и мины, и дрожала до самого нашего возвращения. Впрочем, заниматься мародеркой она сама наотрез отказалась.
        -Ну и смотри пока свои позитивные фильмы, мы скоро вернемся. С добычей, - как сухо сказал ей как-то батя.
        Впрочем, «творчески переосмыслив», как он выразился, мой опыт с подачей сигнала во время «битвы Устоса», которая стала своего рода вехой в истории Башни, батя кое-что сделал. На крышу башни он поставил несколько коробок с фейерверками, найденными нами и в «Гекторе», и в специализированной секции одного из ближайших торговых центров. Вот для чего всегда нужен был провод, и в любых количествах, - по сигналу из квартиры фейерверки срабатывали, должны были срабатывать на крыше, салютом давая нам знать об опасности, угрожающей Башне и маме с Ольгой Ивановной. Батя даже сделал три разных запала на разные коробки - по степени и виду опасности: «одиночный наезд», «группа до пяти человек», «вооружены, много, агрессивны». Ну и… Если уж «совсем», говорит - то жми все три кнопки, - салют будет тот еще… Запрись и жди нас.
        Я клавишей вызова отсигналил Бате с Толиком «тревогу». Они мигом появились. Я в это время с лестницы на второй этаж следил за входом в подъезд и за улицей, сжимая потную рукоятку нагана; насколько мог видеть стараясь заглянуть на улицу - двери в подъезд просто не существовало. Элеоноре я велел не отсвечивать, - вдруг они просто идут мимо. Но они явно шли к подъезду. То ли случайно, то ли, что скорее всего, они засекли нас откуда-то, когда мы еще шли к дому. Я подумал: кто-то увидел нас - и сообщил гопникам, потому они и нарисовались не сразу; мы ведь уже третью квартиру оприходуем. Своими соображениями я шепотом поделился со всеми; батя со мной согласился, а Толик сказал, что это без разницы, раз они «к нам», и их только четверо - «сделаем им сюрприз».
        Но «сюрприза» не получилось. Гоблины просто не полезли в подъезд. Спрятавшись за машинами, стоявшими напротив подъезда, они долго и бесплодно совещались. Они явно трусили лезть за нами в темноту и неизвестность…
        Мы тоже стали совещаться. Ситуация дурацкая, - они устроили засаду на нас во дворе, и что у них за оружие, мы не знаем. Сколько они будут нас ждать, и не подойдут ли еще к ним бойцы, мы тоже не знаем…
        -Кстати, а почему их только четверо? Они ведь обычно большими кодлами слонялись?
        - спосил я.
        -Это было в период «изобильной кормовой базы» - пояснил батя, - Когда жрачки, пойла и развлечений было много. А сейчас они порядком подъели то, что было на виду; а что-то запасать на будущее, или обходиться малым они уже не могут, их ведь девиз «Живи здесь и сейчас!», - точно как пропагандировала нашей маме эта старая страшная ведьма, «бизнес-тренер и психолог» Соловьева… - батя сплюнул.
        -Сейчас у них, у гоблинов, думаю, период раздробленности. Прокормить одну большую банду может супермаркет какое-то время, а вот по квартирам и мелким магазинчикам шарить сподручней втроем-вчетвером, на большее число едоков делить уже кисло получается. Вот они, видать, и кучкуются малыми кодлами.
        Мы еще повыжидали, - гоблины явно все же не собирались лезть в подъезд. Рассыпавшись за машинами полукругом, они решили ждать нашего выхода на улицу. А время идет! Не появится ли здесь еще одна группа отморозков? - этого мы исключить не могли.
        Батя как вариант предложил вскрыть квартиру на первом этаже и уйти по-английски через окно первого этажа. Мы обсудили идею, - она всем была хороша, кроме пары моментов - пришлось бы именно на первом этаже, напротив открытого подъезда, стучать и ковыряться с входной дверью квартиры, - практически у них на виду. Кроме того, «улов» уже был не маленький, и тащить три почти полных сумки через первый этаж, карабкаться через окна нам тоже не улыбалось. Еще меньше нам нравилась идея оставить сумки с хабаром этим ублюдкам, устроившим на нас засаду. Да с какой стати?? При одной мысли об этом меня, да и других охватывала злость, - мы тут трудились, собирали, и вдруг все оставить? Да пошли они!.. Возмущение было почти таким же, как если бы после целого дня плодотворных блужданий по лесу, на выходе хулиган попытался бы отнять у грибника лукошко с грибами…
        Толик просто сказал, что он сейчас поднимется на этаж пятый-шестой и короткими очередями положит всех четверых уродов, благо есть из чего. Идея была неплоха, - но батя со скептической ухмылкой ее зарубил, - типа, шухер поднимишь, еще кто-нибудь припрется, нам не хватало еще тут, в чужом доме оборону держать… Толик, поспорив, все же согласился, что это было бы не есть здорово; но и окрысился:
        -Предложите что-нибудь умное, а то только критиковать способны!!
        Батя опять стал развивать идею ухода «по английски, не прощаясь» через первый или второй этаж; Толик его, насупясь, слушал, вертя в руках автомат. И тут мне пришла идея:
        -Надо их все же заманить в подъезд! И тут уже им самим устроить засаду!
        Они уставились на меня, как детишки на новогоднюю елку. Пожевали идею, - и она всем понравилась.
        -Ну ты, Крыс, молодца! Идеи у тебя только в путь! Как тогда, с хлоркой!
        -Постой, а как мы их заманим?… Есть идеи? Они ведь тут, судя по всему, настроились хоть до вечера сидеть; и расстрелять нас на выходе…
        -А интересно, они хоть знают, сколько нас тут?
        -Про автомат-то точно не знают.
        -Но как их заманить? На «кис-кис» они точно не пойдут…
        -А, Крыс? - батя с Толиком с надеждой уставились на меня, ожидая от меня очередной идеи, - Или ты, как тот филин из анекдота про мышек, только
«стратегически мыслишь»?…
        Но тут голос подала молчавшая до этого Элеонора:
        -Я знаю, как заманить…
        -Как?? - мы все уставились на нее, ожидая ответа.
        И тут я увидел, как рыжая-бесстыжая краснеет… Ничего себе, она краснеть умеет?? Вот не ожидал; да она не краснела даже, когда я ее голой с Толиком застал!..

* * *
        Прятавшиеся за машинами гоблины не сводили хищных взоров с подъезда. Их старший, Бруцеллез, бывший слесарь с механического, расставил подельников по номерам и каждому, жарко дыша перегаром и луком в ухо, нашептал, перемежая матом и угрозами, их действия. План был простой и ясный: когда лохи будут выходить из подъезда, двоих мужиков завалить сразу, наглушняк; бывшего с ними парня, почти мальчишку, и фигуристую телку взять живыми. Телку - на круг, а пацана - в рабство. План был простой и вполне выполнимый, и он уже реализовывался не однажды, но на этот раз немного у вожака играло очко: двое мужиков, хотя один был и совсем седой, выглядели, по словам срисовавшего их наблюдателя, весьма серьезно. Насчет своих
«бойцов» Бруцеллез иллюзий не питал, - запинать толпой упавшего, оприходовать телку на круг, подломить ларек в глухом районе или даже вломиться в квартиру к пенсионерам и разнести там все вдребезги, включая черепушки стариков, - это как раз они могли; а вот участвовать в серьезной драке при почти равных силах, - это не по ним. А он, да трое вчерашних учащихся ПТУ, против двоих серьезных мужиков плюс парень, - девку они не считали, - это был не очень оптимистичный вариант. А вдруг еще у мужиков в сумке ружье? Кстати, и наблюдателю придется за наводку доляху с добычи отстегнуть…
        Бруцеллеза тормозило сознание слабой «огневой мощи» его компании, или, как они высокопарно, в память одноименного сериала, называли себя, «бригады». Всего-то у них и было что старый-престарый обрез трехлинейки, еще кулацких времен; и ружье для подводной охоты. И обрез, и ружье били отлично, но… Но это всего лишь обрез и ружье, ружье для подводной охоты! Бруцеллез явно не горел стать героем, и схватка с неизвестными мужиками в темном подъезде его нифига не прельщала. А вдруг, в натуре, у них ствол в сумке?? Зачем подставлять голову, выйдут ведь они когда-нибудь! Вот на выходе их и завалим! И если и есть ружье - будет наше, вместе с хабаром! Короче, Бруцеллез со своей «бригадой» решил сидеть в засаде напротив подъезда до упора - не ночевать же они сюда пришли, выйдут рано или поздно! Сидеть, молчать, не курить, не сводить глаз с подъезда! - свирепо вращая глазами, в очередной раз шепотом он инструктировал «бригаду», когда ему послышались странные, чем-то знакомые звуки…
        Бруцеллез, вытянув шею, прислушиваясь, уставился на окно четвертого этажа, окно с открытой форточкой, откуда раздавались странные звуки: вроде как стоны, всхлипы, какие-то вскрики… Что там происходит?? Он недоуменно переглянулся с дружками, - все тоже обратили внимание на звуки из окна. Некоторое время звуки доносились через открытую форточку вроде как из глубины комнаты, но вот они стали громче… Еще громче… В окне четвертого этажа вдруг появилась голая спина молодой женщины, густая грива рыжих волос закрывала ее ниже лопаток, но она явно была голой. Толчком прижавшись спиной к окну, она раскинула руки, упираясь в оконный проем. Голые ее плечи, смутно видные через не очень чистое стекло, толчками ходили вверх и вниз, голова ритмично стукалась о стекло. Внезапно она зашарила руками у себя за спиной, щелкнул шпингалет, другой, - и окно на улицу распахнулось. Рыжая девка, все так же, не поворачиваясь лицом к улице, упала спиной на подоконник, рыжая грива ее волос свесилась вниз, на улицу. Теперь снизу, от подъезда, были видны только ее голова и раскинутые руки, голые плечи, ритмично ходящие
взад-вперед; зато слышно стало все значительно лучше, - девка стонала, вскрикивала и что-то, всхлипывала, ритмично дергаясь вверх-вниз.
        -Да! Да!! Да!..
        -Да ее же е. ут! - обожгла Бруцеллеза очевидная мысль, и тут же в штанах вспух горячий бугор. Остальные «бригадовцы» так же словно одурели от увиденного зрелища, высунув головы из-за машин, они уже все внимание сосредоточили только на окне, где Рыжая уже чуть не орала вголос:
        -Да! Да! Да!!! Давай!! Еще! Ааааввв!!!. Да! Оооо-оу!!!

«Шприцен фантастишь!» - всплыла в голове у дуреющего от зрелища Бруцеллеза невесть откуда взявшаяся фраза, и он сразу вспомнил, что ему напомнили раздающиеся звуки,
        - да немецкую порнуху, ничего другого!
        А рыжая голая девка уже высунулась чуть не по пояс в окно, и, выгнувшись всем телом назад, через подоконник, так что стали видны маленькие упругие грудки с розовыми сосками, чуть не визжала:
        -Даааа!!! Даааа!! Давай! Не останавливайся!!! Аааааа!!! - кто-то, невидимый с улицы, жестко трахал ее; и горячий бугор в штанах Бруцеллеза стал нестерпимым. Отбросив все сомнения, он рывком вылетел из-за машины. «Они, бля, сейчас сильно заняты, им не до нас… Вот мы и…» - мелькнула последняя прагматичная мысль в его голове, а ноги уже сами несли его к подъезду, руки сжимали в потных ладонях хищно нацелившийся на проем подъезда ствол обреза. Рядом, мешая друг другу, шумно и возбужденно сопя, ломились к подъезду вслед за главарем Анафема с взведенным ружъем для подводной охоты, и Ржавый с Вальком с бейсбольной битой и кухонным топориком для рубки мяса.
        Дальше его мысли ограничивались простым инстинктивным «Мужиков - всех!.. В расход
        - сразу! Девку - на круг! Сразу!! Я - первый!!»
        На первом этаже, как и ожидалось, никого не было; Бруцеллез не останавливаясь рванул наверх; прокуренные легкие начали сипеть уже на третьем этаже, слыша за спиной тяжелое сопение подельников, подбегая к приоткрытой двери квартиры на четвертом этаже, он приготовился на бегу рывком распахнуть ее и ворваться…
        Он ухватился левой рукой за ручку чуть приоткрытой двери, из темноты которой доносились страстные женские крики, и приготовился с усилием рвать ее на себя - дверь казалась тяжелой; когда она сама внезапно, очень легко рванулась ему навстречу, чуть не выбив из правой руки обрез, и что-то стремительное, как удар с одиннадцатиметрового нападающего любимого «Манчестер Юнайтед», прилетело ему в голову, мгновенно выбив из нее все и мысли, и инстинкты, и ввергнув Бруцеллеза в полную черноту забытья. Выпавший из ослабевших рук обрез скрежетнул по полу.
        Через несколько секунд лестничная площадка перед квартирами напоминала сцену избиения спартанцами войска царя Ксеркса: после того, как Бруцеллез, неожиданно легко распахнув дверь (поскольку ему помог пинком изнутри Толик) получил неотразимый по убедительности довод в виде удара прикладом автомата в переносицу и рухнул на своих «бригадников»; мгновенно распахнулась дверь квартиры у них за спиной, и мощный удар монтировки в голову швырнул на стену Ржавого. Загремела по полу упавшая бита.
        Перед ними рослый мужик с автоматом в руках шагнул из распахнутой двери, в которую они только что так стремились, легко отбил в сторону ствол ружья с торчащим из него гарпуном, - и держащий его в руках Анафема получил мощный пинок берцем в поддых, выпустил из рук ружье, и боком повалился на тело уже лежащего Бруцеллеза. Через мгновение на него упало тело Валька, который только-то и успел оглянуться, как тут же получил впечатляющий удар монтировкой в лоб, точно промеж глаз. Ему на миг показалось, что грязный заплеванный подъезд расцветился праздничным салютом, - и сознание тут же милостиво покинуло его, - монтировка была увесистой. Звякнул о бетон пола металлический кухонный топорик.
        Анафема, загибаясь от режущего грудь удушья, попытался поднять голову из-под упавшего на него Ржавого, как тут же получил еще один мощный пинок берцем, на этот раз в голову, впечатался головой в стенку, и сознание покинуло его. На полу лестничной клетки образовалась живописная группа бесчувственных тел, лежащих друг на друге.
        Аккуратно ногой Толик отодвинул в сторону лежащий на полу обрез, Олег вытащил из-под Ржавого гарпунное ружье. Подоспевший сверху Крыс подобрал топорик и биту. За спиной Толика появилась прикрывающая грудь скомканной футболкой Элеонора. Она была по-прежнему в модных камуфляжных штанах, заправленных в лаковые голенища длинных полусапог со шнуровкой.
        Установился краткий миг тишины. Увидев Элеонору, его нарушил батя странной сентенцией, обращаясь к куче тел:
        -Ну, кто еще хочет комиссарского тела?… - и прокрутил в руке монтировку.
        Толик оглянулся, увидел полуголую Элеонору, и ухмыльнулся:
        -Иди… Оденься… Актриса. А то придется мне тут с тобой еще задержаться на полчаса, я, знаешь ли, тоже не железный!
        Счастливо пискнув, Элеонора исчезла в глубине квартиры - одеваться.
        -Ну, актрисуля, ну, не ожида-а-ал… - сказал батя, обшаривая карманы бесчувственных гопников, извлекая оттуда нож-выкидуху и кастет, - Везет тебе…
        -Мда, еще одна грань таланта… - непонятно пробормотал Толик, и вновь жестким пинком в голову прервал попытку Анафемы прийти в себя.
        -Хорош, Толян, пусть оживают… Не тащить же их… Впрочем… А что делать с ними будем, давайте решим?
        -Крыс, ты посматривай в окно все же, мало ли что - пристрожился Толик, и, не отвечая на вопрос, поднял бандитский обрез.
        -Ничего себе - трехлинейка! Взаправдашний кулацкий! Антикварный раритет! А революцьенного маузера у них нет?…
        -Увы, - ответил Олег, закончив шмонать гоблинов и распрямляясь, - Только это.
        Он кивнул на гарпунное ружье и сложенные в сторонке биту и топорик; показал брату горсть тускло блестящих зеленоватых винтовочных патронов.
        Толик взял один и повертел в пальцах.
        -Ну, стандарт 1907-го года, не удивлюсь, если с тех времен у какого-нибудь бабая под стрехой в тряпочке и лежали… Доверия им никакого, но я знаю, где можно прикупить таких…
        -Ладно-ладно, это потом, что с этими-то делать будем?
        Один из гоблинов застонал и начал поворачиваться. Толик снова нацелился было послать и его в нокаут пинком в голову, но батя его остановил:
        -Тихо-тихо, это тебе не футбольный мяч, хотя и головы у них, честно говоря, вряд ли годны на что-то дельное.
        Он присел над гоблином, рывком за плечо перевернул его на живот, заломил руки за спину. Достав из кармана пучок пластмассовых цветных хомутов с бирками - товарных контролек, зашопленных нами в одном из магазинов, стянул одним из них гоблину руки за спиной.
        Толик набюдал за его манипуляциями.
        -Думаешь, надежно?
        -Хо-хо! На, попробуй, порви или перегрызи! - батя сунул ему один из хомутиков.
        -Да уж. Как пластиковые наручники. И затягиваются.
        -Для того и таскаю. Как знал, что нарвемся! Так что, давай с этими определимся.
        -Оставим здесь, а сами домой! - пискнула из-за спины Толика Элеонора, уже одетая и «приводящая себя в порядок» посредством расчески.
        -Пст! Рыжим слова не давали! - не оглядываясь, цыкнул Толик, - Если и оставим, то уж точно не живыми.
        Элеонора ойкнула и вновь скрылась в квартире.
        -Крыс, ты как думаешь?
        -Я-то?… - я оторвался от подоконника, от наблюдения за улицей, где все было спокойно, - Да, в натуре, не отпускать же их. Они еще тут дел наделают. Пришить - и все.
        -Блин, какой коллектив у нас кровожадный! - покачал головой батя, - Но, видимо, действительно без вариантов. Собственно, они с нами бы это и сделали. Ну чо, Толян…
        -А я думаю - взять с собой, - неожиданно огорошил нас Толик.
        -Вау! Толик, ты ли то?? Человеколюбцем заделался?…
        -Не. Кончить их тут - это просто, и рука уж точно не дрогнет. Возьмем их в рабство!
        Мы помолчали, переваривая идею, а Толик продолжил:
        -Вы просто не в курсях; а я, тусуясь на рынке, слышал, что такое уже тут практикуется. У тех же гоблинов, да и у мужичков-кулачков в пригородах: берут кого в плен, типа, и ставят в работу как рабов, чисто за хавчик.
        -Нам-то они нахрена?
        Еще один гоблин начал подавать признаки жизни, и батя, присев рядом с ним, быстро упаковал и его руки в пластиковый хомут.
        -Работать.
        -Где? Толян, что они будут у нас делать? Их же и кормить придется!
        -Вот ты хотел ходов наделать в Башне, - работенка тупая и тяжелая, как раз для них. Что нам самим-то ковыряться? Приставим их к делу, пусть хоть раз в жизни займутся производительным трудом! Под нашим чутким руководством.
        -Рабский труд - непроизводительный… - еще пытался оппонировать батя.
        -Да ладно - «непроизводительный»! Это как дело поставить. Если с рабочей силой ПРАВИЛЬНО обращаться, - они тут все стахановские нормы перекроют, это я тебе говорю! - Толик многозначительно постукал кулаком правой руки в ладонь левой.
        -Уж что-что, а хавку свою они отработают, это я тебе обещаю! И насчет «кормить» - это, знаешь ли, понятие такое… Своеобразное. Молоко им за вредность можно не давать, и сбалансированный рацион тоже того… не обязательно подсчитывать. Тем более что молока мы и сами давно уже не видели.
        О черт, напомнил!.. В моем воображении возникла большая кружка с молоком, полная,
«с горкой», чуть запотевшая - молоко из холодильника… Берешь ее, и поднеся ко рту, пьешь, пьешь, оставляя на лице молочные «усы»… Я непроизвольно сглотнул слюну. Как я хочу молока! До всего этого бардака мы с батей молочных продуктов истребляли не меньше пяти литров в день. И уже долгие месяцы обходились разведенным порошковым, когда было время и желание с ним возиться, или пили только чай… Черт побери! Я с ненавистью взглянул на гоблинов, как будто это они были виноваты в произошедшем, в том числе и в отсутствии молока. Уроды, бл…! Молока им еще!..
        -Ну, в общем… - доводы Толика оказались более чем убедительными. Батя перевернул еще одного на живот, и стянул руки и ему. А вот последний выглядел «не очень» - из носа вовсю шла кровь, полуоткрытые глаза, казалось, смотрели в разные стороны, и дышал он как-то толчками, то всхрипывая, то затихая. Оттащив в сторону мешающего главаря, Толик тоже присел возле раненого.
        -Брателло, а ведь скорее всего ты его насмерть зашиб. Смотри-ка, как ему нехорошо…
        Он взял голову гоблина, испачкав руки в крови, и повернул ее набок, - на затылке отчетливо просматривалась продолговатая вмятина от монтировки.
        -Проломил ты ему голову, факт. Че ж ты, так неаккуратно? Портишь домашнюю скотину? - прикололся Толик, снизу вверх взглянув на поднявшегося батю.
        -Ну, тогда он еще был не домашней скотиной, а просто скотиной. Так что в этом плане упреки не принимаются. Но приложил я его, действительно, излишне сильно. От мандража, братан, от мандража. Ты ж понимаешь, в такой ситуации лучше перестараться, чем недостараться…
        -Да понимаю я, - отмахнулся Толик и вновь повертел голову начавшего пускать кровавые слюни бесчувственного гоблина, - Да уж, не жилец. Да ладно. Нам троих за глаза.
        Он вытер руки о футболку Ржавого и поднялся.
        -Ну что, будем собираться?
        -Да, на сегодня и хабара, и приключений достаточно. Надо бы этих оживить. Пусть топают своим ходом.
        -А то. Тут им не там, - Толик пнул под ребра еще не пришедшего в себя бандита. Тот хрюкнул, но глаза не открыл.
        -Д-д-я-я-я-деньки… - гнусаво раздалось из угла лестничной площадки от уже пришедшего в себя главаря. Придя в себя, он обнаружил и отсутствие обреза - основы своей власти в «бригаде», и стянутые за спиной руки, и жутко болящую переносицу, разбитый нос, через который совершенно невозможно было дышать. Кровь залила ему всю грудь.
        -Рот закрыл нах! - отреагировал Толик.
        -Дяяяяя… Отпустити-и-и-те…
        -Во бля, а?… - вполголоса обратился Толик к бате, - Эдак он тут долго еще гнусить будет. Конкретно пацан не въехал в ситуацию. Надо ему помочь. И нам будет проще с ним, и им понятней.
        Олег, присев рядом с гоблинами, достал из сумочки, где он носил НАЗ, небольшую пробирочку - явно из-под пробника парфюма, что был нашим семейным бизнесом; и поднес к носу еще не очухавшегося парня. Тот дернулся, стукнув головой о стену, застонал и открыл глаза. Ту же процедуру батя повторил со вторым.
        -Нашатырный спирт, - пояснил он наблюдавшему с лестницы за его манипуляциями Крысу, - Лучше капнуть на ватку или ткань, чтобы не обжечь дыхательные пути. Но насчет их дыхательных путей я как-то не озабочен.
        Теперь все трое пришедших в себя гоблинов с испугом таращились на происходящее.
        -Отпусти-и-и-те… - опять заныл главарь.
        -Братан, нам этот топорик нужен? - Толик поднял орудие гоблинов. Обычный кухонный топорик, с рифленой пяткой на обухе для отбивания мяса.
        -Нет.
        -Ага, - Толик покрутил топорик в руках, - Ну че, собираемся? Ща, пять минут на экспресс-допрос и идем. Крыс, бита нужна?
        -Данунах. В Башне уже штук пять.
        -Мало ли… Может, со временем бейсбольную команду организуем?
        -В бейсбольной команде не надо каждому по бите.
        -Ну… А мы правила поменяем! Э, орлы! - пинок в живот главарю, - Вы точно сюда с битой в бейсбол поиграть шли, я не ошибся?
        -Отпусти-и-тя…
        -Ща отпустим! - сделав страшное лицо, рявкнул Толик, мгновенно переходя от благодушной болтовни к дикой ярости, - Быстро, бля! Сколько вас? Где ваше логово?? Из чьей банды?? Где хабар прячете??
        Но побитые гоблины, мало что соображая, только таращили глаза и ныли:
        -Мы не хоте-е-ли… Отпусти-и-те…
        Не получив ответов на свои вопросы, Толик, казалось, взбесился; он подскочил к главарю, и присев около него на корточки, схватил его за горло:
        -Ты, падла, сюда убивать шел!! Меня убивать, и вот их! Или ты ща отвечаешь на мои вопросы, или я вас всех здесь на части разделаю! Ну?? Сколько вас? Откуда вы?…
        Но гоблин с разбитым носом только тяжело дышал и выдувал носом кровавые пузыри. Казалось, он просто не соображал, что от него хотят. Так же бессмыссленно-испуганно таращились и двое его подельников.
        Тогда Толик с криком «Быстро отвечать, сволочи!!» рывком встал, шагнул к так и не пришедшему в себя гоблину с вмятиной на затылке, и рубанул его топориком по колену. Смаху, во всю силу; так, что лезвие топорика вошло в ногу наполовину. Тот только дернулся. Мне стало нехорошо. Элеонора негромко ойкнула и опять скрылась в глубине квартиры. Батя молчал.
        -Я-ска-зал-отвечать!!! Сколько вас? Как зовут?? С чьей банды? - с каждым вопросом он рубил гоблина топориком по ноге, рубил всерьез, как мясо. Мне замутило, и я отвернулся к окну. Зверье, бля. Хотя чего их жалеть. Но… Зверье.
        За спиной раздавались полные яростной злобы вопросы Толика, сопровождаемые сочными ударами в мягкое, и теперь гоблины отвечали буквально наперебой. Я так и не поворачивался, меня тошнило уже от одних только звуков ударов топором в живое мясо и кость.
        Однако допрос такими методами оказался действенным, через несколько минут гоблины наперебой изложили всю нужную информацию: что их всего четверо, что навел их на нас пацан «во-он из того дома, с третьего этажа», что навел уже не первый раз. Сами они замки ломать не умеют или ленятся, и потому подстерегали таких вот мародеров, - удобно, и квартиры вскроют, и все ценное упакуют. А что делали с самими мародерами? Тут они несли что-то уклончивое, не то «отпускали», не то «а они убежали», - но судьба наших предшественников в этом доме была, в общем, ясна. Обрез и патроны отняли у какого-то селянина, привезшего в город продукты менять на городские шмотки и видеотехнику. Продукты тоже отняли. Больше они ничего не конкретизировали, но почему-то складывалось впечатление, что отняли у колхозника и жизнь. Ребятки оказались вполне отмороженные. Все соседи, с одного дома. Сначала тусовались с командой некоего Ди Джей Иней, потом начались внутренние разборки, из-за баб, как я понял. Да еще похужело с хавкой и пойлом; разодрались с бригадой, кочующей по соседству; и вот неделю назад Бруцеллез, - это у них
главный, решил с корешами типа отделиться и зажить самостоятельно. Ну и… Вот.
        Закончив допрос, Толик, свирепо вращая глазами, сообщил гоблинам, что он каждого из них порвет как пупса, если только хоть один приказ будет выполнен не точно, уж неговоря про невыполнение. С этим словами он саданул изрубленному гоблину, уже и не подававшему признаков жизни, топориком в голову - и оставил его там торчать. После этого по первой же негромкой команде, гоблины, несмотря на ушибы, шустро стали вставать и потянулись по лестнице вниз, неловко оступаясь со стянутыми за спиной руками.
        -У выхода из подъезда стоять и ждать! Кто захочет убежать, - пробуйте, епт! Сделаю из него дикое мясо!!
        -Ну че, пошли? - как ни в чем не бывало, обратился к нам Толик.
        -Ребятам можно бы это было и не показывать… - буркнул батя, подхватывая пару сумок.
        -Ниче, полезно. Пусть привыкают.
        Я спустился на площадку, осторожно перешагивая через лужу крови, натекшую из-под гоблина с торчащим в голове топориком; взял одну из сумок и пошел к выходу. По-прежнему немного мутило. Элеонора шла следом, старательно отворачиваясь от трупа, физиономия у нее стала явно бледная, что было видно даже в полусвете подъезда.
        Гоблины, как миленькие, стояли у подъезда. Спускаясь первым, я уловил горячечный гнусавый шепот:
        -…Куда-куда, в разные стороны, идиоты! Не побежит же он за всеми!.. - но видно было, что они слишком деморализованы только что увиденным зрелищем, чтобы тут же так рисковать. Это им не самим глумиться; когда предметно показывают, что ты сам такое же мясо, как и твой изрубленный товарищ, - это, конечно, самомнение вместе с инициативой здорово отшибает.
        Следом вышла Элеонора, и батя с Толиком, груженые хабаром и инструментами. На выходе батя трофейное ружъе для подводной охоты вместе с гарпуном сунул в решетку ливневой канализации и свернул его буквой «Г», оставив там и торчать.
        Уже возле джипа гоблины, уже понявшие что их «гонят в плен», сделали попытку садиться на заднее сиденье, но Толик со словами «Да вы очумели, уроды!» пинками выгнал их, и велел забиваться в багажник. Как они уместились - не знаю, все же три достаточно здоровых парня, да еще со связанными руками, - но Толик забивал их туда буквально пинками, и как-то они там уместились. Сложились как Тетрис. Сумки мы погрузили на заднее сиденье, и кое-как с Элеонорой устроились на них; но уж в любом случае с большим комфортом, чем гоблины в багажнике. А что? - выезд был не напрасный…
        По дороге домой Толик все хохмил, вспоминая, как Элеонора разыграла отморозков.
        -Да, красота плюс актерские данные, - страшная сила! - говорил он, подмигивая ей в зеркало заднего вида. Бледная Элеонора вымученно улыбалась. У меня же тошнота почти что совсем пошла.
        Остановились около арки возле нашего дома, которую со стороны проспекта загораживал обшарпанный грузовик с надписью «Продукты» на кузове-кунге, почему-то стоящий прямо на тотуаре и загораживающий арку от проспекта. То ли он случайно тут оказался, то ли Толик его подогнал специально, но удобно он стоял.
        Толик объехал его, и аккуратно зарулил в арку. Со стороны двора она была частично закрыта остовами двух сгоревших машин, и вся закопчена - да, горели тут неслабо машины пару месяцев назад, и никто не почесался ни тушить, ни убрать сгоревшие.
        Из открытого багажника слипшихся, слежавшихся как шпроты в банке, гоблинов пришлось выковыривать «одним куском» - так они сплелись. Грохнулись на асфальт все втроем, приглушенно взвыли, - и уже там распались на индивидуальности. Елозили по асфальту, не в состоянии сразу встать, выли, плакали и матерились. Мы вытащили пока сумки, Толик запер машину, поставил на нее сигналку. Нет, не автосигнализацию-пиликалку, а батину самоделку, сделанную на основе безпроводного дверного звонка, который раньше стоял «на охране» подвала. Сейчас он жалел, что всего-то пару их купил в свое время, пожадничал; а штука оказалась полезная, нужная, - при попытке открыть дверцу у нас дома звенел звоночек. Можно было принимать меры. Полезная штука дистанционка, там хотя и заявлено 150 метров, - до нас хватало, мы проверяли.
        Еще одной защитой машины было то, что бензобак был на замке, да Толик что-то снимал в моторе. И уж на крайний случай, в виде психологического воздействия, не лишнего, впрочем, на приборный щиток он клал картонку с лаконичной надписью:
«Тронь машину - и тебе отстрелят яйца». Пока никто не трогал.
        Наконец гоблинов пинками удалось поставить на ноги и гуськом погнать по проспекту, держась поближе к стене дома, к входу в магазин под Башней. Там, осмотрев дверь и не обнаружив по контролькам следов вторжения, батя отомкнул замок, и мы просочились в магазин. Гоблинов положили лицом в пол, пока батя открывал холодильник, маскирующий вход в подъезд, сигнализировал наверх что идут свои и отключал подачу питания на мину. Отключил, повертел головой, сказал:
        -Есть у меня еще тут задумки… С потолком связанные. Так что гоблины эти во-время, фронт работ им обеспечим…
        Пока он копался, Толик сделал попытку притиснуть Элеонору, все с шуточками и прибауточками; но та вдруг довольно строптиво высвободилась, отошла в сторонку, и я слышал, как она тихонько спросила Толяна:
        -Толик… А того хулигана рубить обязательно надо было?…
        На что Толик, потерев пальцем переносицу, ответил ей вполне отчетливо:
        -Детка, поверь, это было НЕОБХОДИМО! Их нужно было, во-первых быстро, по горячим следам, допросить, - то, что называется «экстренное потрошение»; во-вторых их надо было запугать, чтоб не вздумали ерепениться. В-третьих, это совсем не «хулиганы», как ты выразилась - они сюда не пописать в подъезд зашли, они нас убивать зашли. И заметь, я кромсал только того, кто и без того был уже не жилец; а этих… работничков, я и пальцем больше не тронул - только сплошное психологическое давление!
        Хорошо «психологическое давление» - я, когда еще шли от машины, заметил что у всех троих гоблинов штаны реально мокрые. Обоссались со страху, шакалы; причем еще, видать, до погрузки в машину, от ожидания своей очереди быть порубленными в шаурму.
        -Так что не бери плохого в свою рыжую головку, - все, что надо в нее брать, я тебе сам дам, гы-гы… Ну-ну, не дуйся, Рыжая, я пошутил. Ну, не дуйся; иди ко мне, актрисуля…
        Много ли телке надо - Элеонора тут же начала оттаивать. Да я и сам не видел уже ничего особенного в том, что Толик сделал с прибитым гоблином. Впрочем… Что-то, какой-то червячок в душе все же вертелся. Все-то Толик делает правильно, все верно; но как-то так механистично, так жестоко, что от этой «правильности» так и тащит могильным холодом…
        Тут батя позвал нас уже с той стороны стены подавать сумки, и я отвлекся от мыслей. После сумок пинками загнали в дыру гоблинов, влезли сами, батя опять привел в действие «системы защиты».
        Гоблинов погнали на шестой этаж, втолкнули в ванную, Толик закрыл и подпер дверь, пообещав «незабываемые впечатления» тому, кто попытается выйти.
        -Кого это вы привели? - с тревогой спрашивала стоящая в открытой двери мама. Гоблины, понукаемые Толиком и сопровождаемые мной, спотыкаясь протопали мимо нее.
        -Это хулиганы, бандиты, эти… гопники! - пояснила ей Элеонора, - Они нас убить хотели! А меня… Тоже убить… Мы их в плен взяли!
        -Я просто себе места не нахожу, когда они на свои вылазки уходят! - поведала ей мама, - Теперь вот эти пленные…
        -Так поедемте следующий раз с нами! - простодушно предложила Элеонора.
        -Я? На это? На разбой??… Нет! - и мама скрылась в квартире, откуда уже донеслось,
        - Зови их кушать минут через двадцать.
        За обедом определились, где и как содержать пленных. Кстати, слово «пленные» никому не нравилось, и батя предложил определиться с новым термином. Дискутировались «рабы», «быдло» (предложил Толик), «пахари», «сотрудники» (предложила мама, что с хохотом срузу было отвергнуто), «скот», но остановились на моем - «пеоны», - трудяги из моей любимой игры «Варкрафт».
        Батя сказал, что организует сейчас им цепи - мы давно еще зашопили целых несколько мотков блестящих цепей разного размера в одном из хозяйственных киосков на стройрынке.
        Пока после обеда батя с моими комментариями рассказывал маме о произошедшем, а Толик сонно кемарил в кресле, Элеонора разложила на журнальном столике свои фенечки, собранные в оприходованных нами квартирах: какие-то колечки, бусики, сережечки и браслетики… Все блескучее; и не больно-то, судя по всему, дорогое; но она тут же все это разложила в ряд, потом стала перекладывать с места на место, примерять и рассматривать. Это, я смотрю, женское, - даже мама, внимательно слушая нас на кухне, нет-нет да бросала взгляд в гостиную, на Элеонорины манипуляции с блестяшками. Тут она мне кое-кого и напомнила.
        -Толян! - говорю.
        -А? - он открыл глаза, - Пошли, что ли?
        -Не. Слыш что. Надо Элеоноре тоже кличку придумать. Как мне.
        -Ты ж сам захотел?
        -А то! Вот и ей дадим.
        -Погоняло? Давай. А какое?
        -А вот взгляни на нее, - кого напоминает?
        Толик всмотрелся в Элеонорины занятия, ухмыльнулся.
        -Да черт знает. Ты что видишь?
        -Да белка! Глянь! Натуральная Белка - с орешками!
        -«А орешки не простые, все скорлупки золотые!» - процитировал кого-то прислушивавшийся к нашему диалогу батя.
        -Гы. В натуре.
        Раскрасневшаяся после обеда Элеонора, перебирающая блестящие безделушки, действительно больше всего напоминала белку, - аккуратную такую, модную рыжую белочку в камуфляжных штаниках, ценящую «замодняк» и всякие цацки.
        -Белка! - окликнул ее Толик!
        -А?… - она подняла голову на окрик.
        -О, гляди, отзвывается!! - заржал Толик, - Будет у тебя теперь погоняло «Белка», на пару с Крысом.
        Мама сморщилась неодобрительно, но ничего не сказала; батя добавил:
        -Мелкий зверинец у нас тут образовывается…
        Гоблины, действительно, здорово пригодились нам в хозяйстве. Самые тупые и тяжелые работы мы возложили на них, - в основном, как и предполагал Толик, долбить стены и потолки. Если где-то на том свете и был задуман ад для подонков, - то это было первое к нему приближение.
        День их строился так: после нашего завтрака Толик, батя, или я поднимались на шестой этаж, в квартиру, в которой раньше жил тот буржуй, что наябедничал на нас в Администрацию, что стало причиной неприятного визита господина Орлова с автоматчиками. Теперь его хорошо и дорого обставленная квартира была вся разорена, Толик с особым цинизмом побил там аж всю посуду и стеклянные дверцы в шкафах, - просто так, однажды, под настроение.
        Гоблинам мы дали имена Равшан, Джамшут и Ибрагим; чтобы, как выразился батя, ознаменовать для них совсем новый этап в их никчемной жизни, - от Николая - к Бруцеллезу, и далее, - к Ибрагиму. За попытку не отвечать на обращение по новому имени Толик их так отделал, что ни о каких больше «демонстрациях несогласия» уже и речь не шла. Спали они в хозяйской спальне, все втроем на большой буржуйской кровати, укрываясь все вместе большим одеялом, что стало особенно актуально, когда стали наступать холода. Толик же не преминул отметить им нашу заботу об их комфорте и удобстве:
        -Что, уроды, классная спальня? Это вам не продавленный матрас в рабочей общаге! А картины какие! Пейзажи, бля! Ручная работа! Я понимаю, вам дай волю, вы б предпочли пялиться на грудастых телок из Плэйбоя, - но мы вам тут будем воспитывать вкус! Будете плохо работать - заставлю иностранный язык учить, - и ведь выучите, уроды; вы у меня хоть китайский за два месяца выучите, у меня, епт, открылись педагогические способности!..
        Каждого из них батя опоясал блестящей цепью и наглухо закрепил ее на поясе болтом со сбитой после закручивания резьбой, - снять цепь теперь можно было только с помощью зубила или с помощью пары соответствующих массивных гаечных ключей. Так, с цепями, они и жили, и спали; концы цепей пристегивали замком к батарее.
        Мы приносили им завтрак и они жрали. Кормили их… Честно говоря, не очень их кормили. В смысле - достаточно, даже много, но вот чтобы вкусно было - об этом думали в последнюю очередь. Мало кормить было совсем невыгодно, - они ведь должны были работать, и тяжело работать. Пожрали, - на оправку и умываться в ванную. Потом они, переругиваясь, тащились на работу.
        Опытный батя как дважды два, на примерах из истории и на литературных, киношных примерах объяснил, что рано или поздно они предпримут попытку удрать, а самый простой и очевидный способ удрать - напасть на того, кто отмыкает их цепь от батареи. Да никто и не спорил - это было очевидно. Потому батя, подумав, разработал четкую систему их конвоирования, исключавшую и попытки побега, и попытки напасть на конвоира.
        -Мужики! - разъяснял он за завтраком, как будто мы спорили, - Есть определенные правила. В любом деле. Правила уличного движения, когда они были. Военные уставы. ТБ на производстве. Да мало ли. В мире есть много опасных дел, и чтобы свести опасность к минимуму, а лучше - к нулю, и составляют Правила. Вот и мы примем
«правила обращения с пеонами». Если все продумаем и будем безусловно выполнять - то будет все хорошо. И для нас, и для них. Не стоит забывать, что, по сути то, что они сейчас у нас «в работе» - это есть замена «высшей меры», - это он проговорил специально для мамы, слушавшей его с каменным лицом. Вообще, после того как Элеонора стала ездить с нами на мародерку - не всегда, но часто; и этим как бы
«вступила в клуб добытчиков», их отношения с мамой несколько охладели. Они больше не сидели на кухне, и не обсуждали «стринги и стразы», да и темы эти стали неактуальны вообще.
        ОРУЖИЕ, ОРУЖИЕ - НАСИЛИЕ!
        Насчет оружия стало в городе попроще. Особенно когда у нас завелись деньги и золото, начало чему было положено моей нечаянной находкой в нашей же Башне, после чего мы стали раз за разом находить «на мародерках» тайники. Толик, после успешного гешефта со знакомым прапорщиком, имеющим доступ к арсеналам Администрации, стал вдруг добрым и щедрым, - подарил мне наган, а Элеоноре-Белке трофейный бандитский обрез.
        -Ты глянь! - объяснял он как-то ей, - Это же раритетная вещь! Коллекционная, даже можно сказать! Ты смотри - императорский тульский заводъ! - с ятями! А год какой!
        - 1915-й! Ты прикинь! - в проекте еще твоих и родителей не было, а эту винтовку уже сделали, - для царской армии! Может, и даже наверняка, она в окопах первой мировой войны побывала, пока ее какой-то местный дезертир не уполовинил до обреза. А может, из этого обреза еще в фашистов стреляли, - прикинь! Или там в комиссаров…
        Тут он заметил, что после упоминания про родителей Белка насупилась, в красивых глазах заблестели слезы, и вообще казалось, что она вот-вот разревется.
        -Ну ладно, ладно. Че ты!.. Прекращай… - Толик понял, что упорол косяк, и срочно придумывал, как ее отвлечь.
        -Хочешь - подарю? Будет у тебя собственная пушка! Ты знаешь, сколько и чего стоит сейчас ствол на рынке?? Это ж страшная ценность! Ни у одной метелки в городе такого ствола не будет, а у тебя - во!..
        Элеонора недоверчиво уставилась на него:
        -Что, правда подаришь?… - она была совсем не дура, и прекрасно представляла ту ценность и силу, которую теперь давало оружие, даже такое древнее, как этот обрез. С того времени, как город погрузился в разбой и анархию, оружие стало иметь огромную ценность. Мало у кого было нормальное, хотя бы охотничье ружье, тем более что перед развалом их усиленно изымали; и люди вооружались кто во что горазд. Даже какая-нибудь рыхлая тетка, в недалеком прошлом «менеджер письменного стола», теперь таща на импровизированный рынок остатки былого благополучия, имела в кармане что-нибудь колюще-режущее; а уж стреляющее, хотя бы и однозарядное - это было вообще супер! На базаре из-под полы можно было купить дульнозарядные уродцы со стволами из водопроводных труб и затворами чуть ли не из оконных шпингалетов на резинке, и стоили они дорого… Но не дороже чем жизнь, это все понимали; и по-возможности горожане вооружались, проклиная свою былую беспечность и упование
«на полицию». У бати, кстати, в запасах обнаружилось немалое количество капсюлей к охотничьим патронам - теперь они стоили не «на вес золота», а существенно, в разы дороже. Но батя менял их редко, и только на что-то дельное, - например, на селитру килограммами; а однажды, неожиданно для всех, купил у какого-то мужика десяток здоровенных бобин со старыми фильмами, от старых еще киноаппаратов. «-Зачем?»
«Целлулоид!» - и многозначительно подмигнул…
        -Толик, че, пра-а-авда?… - Белка не верила своим ушам от радости.
        -А че? Держи. Владей! - Толик широким жестом презентовал ей обшарпанный, с сильно потертым цевьем, со следами ржавчины на стволе обрез.
        -То-о-о-ли-к!!! - Элеонора бросилась ему на шею. Ее восторгу, казалось, не было предела. Небось, когда ее батя дарил мобильник за дикие тысячи долларов, так не радовалась…
        -Ладно, ладно… Ишь… Пожалуйста, в общем… - маленько офигевший от такого проявления восторга Толик был явно растроган. Обняв одной рукой висевшую у него на шее Элеонору, чмокавшую его в щеки и в подбородок, другой рукой поощрительно похлопал ее по поджарой попке.
        -Хочешь, завтра потренируешься? Постреляем, бля?
        -Конечно, хочу! - отцепившаяся от него Белка любовно поглаживала обрез. Я смотрел на это со стороны, и меня разбирал смех; хотя было чуток и досадно, - на обрез я сам глаз положил. Но ничего не поделаешь, действительно, в операции с пленением гопников Белка сыграла, можно сказать, ведущую роль.
        В этот же день Толик продолжил изображать из себя Деда Мороза, раздающего подарки детишкам.
        Толик презентовал мне свой наган.
        Я был рад до усрачки, больше даже, если бы мне подарили полноценный ПМ или даже батин Люгер. Потому как к нагану патронов у нас было, монтажных - хоть завались, - опять же из батиных запасов. И картечи - тоже. А главное - он простой как мычание. И, как говорит батя, «семь аргументов в барабане - это по-любому очень веский довод!» Носить в городе короткоствол, как еще называл пистолеты и револьверы батя,
        - все же намного удобнее и безопаснее, чем носить ружье, автомат или даже обрез. То - издалека видно, и настораживет. С наганом же… Можно в любую минуту - ап! - и предъявить из кармана веский довод! Вернее - целых семь! И ни один качок, ни один каратист, даже ни один важный дядька-чиновник не устоит перед такими «доводами». Даже вооруженный автоматом человек в проигрыше, потому что автомат - на виду, а
«предъявить наган» можно быстро, вблизи, когда уже поздно сдергивать с плеча автомат и дергать затвор. Что Толик и продемонстрировал патрулям.
        Толик мне подробно все про наган разжевал. И как разбирать - смазывать, и как перезаряжать, а главное - как пользоваться. Про наган он все знал.
        -Смотри. Если стреляешь самовзводом, - то это надо только «накоротке», когда точность прицеливания роли не играет. У нагана очень тугой спуск. Видишь, да? - перед выстрелом барабан не только проворачивается, но и надвигается на ствол, - и все это за счет нажатия на спусковой крючок. Типа, для предотвращения прорыва пороховых газов между барабаном и стволом. Надо это, не надо - дело девятое, нам вот в этой переделке совершенно не надо, но усилие спуска очень большое. Кстати! Не говори никогда «Я нажал на курок», - курок вот он! На что жмешь - это
«спусковой крючок», на курок же не «жмут», его взводят. А «нажимают на курок» только лохи! Ты ж не лох, Серый, ага?… - он подмигнул.
        -Значит, дальше. Если есть время взвести курок перед выстрелом, - например, когда нужно точно прицелиться, - взводи. Если накоротке - бей самовзводом. А чтобы иметь возможность несколько раз и быстро нажать на спуск, - жми не указательным пальцем, а средним. Он намного сильнее. А указательный палец прижми к корпусу револьвера. Ну-ка пробуй.
        Я попробовал, - действительно. Нажимая на спусковой крючок средним пальцем, я довольно быстро сумел прощелкать весь барабан, - семь раз. В то время как нажимая указательным, - не больше трех, как ни старался, - правда, очень тугой.
        -Вот. Еще. Если стреляешь в тушку вблизи, - всегда старайся засадить два раза кряду. Дубль-чек, американцы называют. Двойная гарантия. Еще лучше - двойной в тушку, потом контрольный в голову, все делать быстро. Чтобы делать быстро - надо тренироваться. Рекомендую. Будешь тренироваться, - вставь в патронные гнезда гильзы от уже выстрелянных патронов. Щелкать по пустым каморам барабана без патронов - не есть здорово для механизма, учти!
        -Если перед выстрелом ты взвел курок, - соответственно провернулся барабан, - видишь? Теперь представь, что ты уже один или несколько раз уже выстрелил, то есть в барабане у тебя одна или несколько стреляных гильз, а не патронов. Потом, представь, что стрелять ты раздумал. Спустил курок со взвода. Вот так. Чо получилось, видишь? Барабан-то уже провернут. И если ты потом начнешь стрелять - у тебя сначала вылетят те, которые боевые, потом под ударник встанут патронные гнезда с уже выстреленными патронами. И только после них, - оставшийся боевой, который ты провернул, когда взводил, но не выстрелил. Догоняешь? Это может в пиковой ситуации хреново кончиться. Прикинь, - ты выстрелил три раза. Потом взвел, но не выстрелил, спустил курок. Потом вновь стреляешь. Ты думаешь, что у тебя в барабане четыре патрона. Оно так и есть. Но! Под выстрел по порядку у тебя стоит только три, потом три уже выстреленных, и только потом четвертый боевой! Уловил? Вот. Это не есть здорово. Потому, если взвел курок, но стрелять не стал, или просто так по какой-либо причине провернул барабан, - всегда потом проверни барабан
так, чтобы перед стволом был последний выстреленный. Тогда все, что у тебя осталось в барабане, будет подряд, - а это, черт побери, бывает важно! Ну и… Перезаряжаться не забывай, при первой же удобной возможности. Не имей дурной привычки таскать с собой не полностью заряженный ствол. Вредно это для кармы.
        -Носить как думаешь? За поясом? Вот так вот, чтоб рукоятка не торчала. Нормально. Но только обязательно тренируйся выхватывать, а то в заполохе он у тебя обязательно застрянет, зацепится мушкой, и будешь, блин, дергать как какой-нибудь комедийный персонаж, гы… Каждый день тренируйся, пока не будет у тебя вылетать как сам собой. У нагана предохранителя нет - удобно. Схватил, навел - и жми!
        -Еще. Осень настанет, - будешь ходить в куртке. Холодно, - руки в карманах. Разумно и наган в кармане же носить. Тут есть одна тонкость. Носить надо стволом вверх, рукояткой вниз. Вот так. Когда надо выхватить, - просто просовываешь средний палец в спусковую скобу, а наган чуть прихватываешь ладонью. Выдергиваешь его одним движением, за скобу - он при этом гарантированно ни за что не зацепится. Как выхватил, - тут же прокручиваешь его на пальце в скобе, чтобы рукоятка легла в ладонь, - и аллес, пожалуйте бриться! Можно объявлять свои хотелки! Не, крутить на пальце не надо, - ты же, бля, не Клинт Иствуд! Не надо этих понтов. Выдернул пальцем за скобу, тут же одним движением провернул, - и стреляй. Пробуй.
        -Дальше. Не исключено, что придется тебе наганом драться. Да-да, хули ты щеришься? Драться. Если патроны кончились, перезарядиться нет времени, а оппонент или оппоненты продолжают предъявлять претензии, то у тебя остается в руках железный аргумент весом в 750 грамм. Отбрасывать его в сторону и драться на кулачках, - крайне глупо. Серый, ты вообще учти, - драться голыми руками, или даже обутыми ногами, - глупо! Но об этом я тебе уже говорил… Так вот! Боевички смотришь? Там герой бьет противников по башке рукояткой револьвера. Распространенный такой киношный штамп. Так я тебе скажу - если происходит свалка, то тратить время на замах глупо, - лучше ткни его стволом в лицо или в поддых. Или в горло. Сильно! В лицо, - постарайся попасть в глаз! Или под нос, в передние зубы верхней челюсти, - там очень болезненное место. Можно еще и дерануть мушкой по лицу - мушка у нагана, - видишь, острая. Выбить ею глаз, или просто пробороздить по харе, - это отрезвляет!
        Рассказывая, Толик завелся; пританцовывая передо мной, со свирепым лицом то тыкал воображаемому противнику в лицо стволом, то бороздил по воображаемому лицу, добавляя левый хук в челюсть, - производило впечатление, ага. Что Толик зверье еще то, - я давно понял, и сейчас была задача перенять у него полезные для выживания приемчики. В лесу выживают только звери, черт побери, а мы сейчас практически в диком лесу по взаимоотношениям…
        -Если попал противнику стволом в лицо, и он за лицо схватился, - добей! Ударь по голове, - но не рукояткой, а вот этим местом, - спусковой скобой. При этом удар сильнее получается, так как ты еще и кистью доработать сможешь, да и вообще так сильнее, - пробуй!
        В заключение Толик заверил:
        -Знаешь, Серый, наган в умелых руках, - отличная вещь! Главное - по надежности и неприхотливости, и всегдашней готовности к выстрелу. Пистолет нужно снять с предохранителя, дослать патрон в патронник, - это по идее. Но если даже ты носишь пистолет с патроном в патроннике, и со снятым предохранителем, - все одно это не айс. У буржуев есть на пистолетах автоматические предохранители, которые выключаются, только когда обхватываешь рукоятку рукой, - это все здорово, и все такое, - но это есть усложнение конструкции. Да и не водятся у нас современные западные модели, вон даже к древнему олегову люгеру хрен патроны достанешь. А наган без предохранителя… Впрочем, я уже говорил. Есть и еще плюс револьвера. У пистолета патроны в магазине, поджаты пружиной. Пружина - она того… Имеет свойство слабнуть со временем, если постоянно в напряжении. То есть если набитые магазины пролежат у тебя, скажем год, полтора, два, - то потом есть шанс, что на последних патронах будет неподача. А заряженный наган можно хранить вечно, - нихрена у него пружине не станется, она у него не поджата.
        -Так что будь это реальный наган, и изобилие патронов, а не твово бати изделие на коленке, - я бы еще подумал, отдавать ли его тебе… Но раз так, - на, владей, пользуйся!
        И он с видом графа, дарующего вассалу пару крепостных деревенек, подал мне револьвер. Сам он достал и стал любовно поглаживать свой новый АПБ. Вещь, конечно, отличная. Емкость магазина в 20 патронов, возможность стрелять очередями, глушитель, приклад… Ладно, будет и у меня такой! Со временем.
        С этого дня я и спал с наганом под подушкой, не только что ходил с ним весь день. Давно прошли те времена, когда батя строго наказывал носить с собой нож, - а я над ним смеялся. Здорово времена изменились. И приоритеты. Сейчас смешно вспомнить, что я по новому айфону тащился. Что айфон! Какой с него толк? Вот толковый ствол,
        - вот это да!
        Как- то батя на своем маленьком компе, где у него чего только не было, включил песню старого какого-то автора; кажется, по фамилии Высоцкий. Совсем, как я понял, древнего автора; я про него и не слышал никогда, и пел он только под гитару, - но меня поразила его песня «про оружие».
        -И вот идет ханыга,
        В кармане денег нет
        Но есть в кармане фига
        Взведенный пистолет!
        Мужик писал как в точности про наше время: если на кармане ствол - ты король! Ну, пусть не «король», но настолько уверенней себя чувствуешь!..
        -А маленькие люди
        Без оружия - не люди!
        Все маленькие люди
        Без оружия - мишени!
        Видно знал, про что писал, хотя и древний. Вообще батя прав, когда говорил, что раньше люди были ближе к правде жизни, а правда жизни всегда была в том, что кто силен - тот и прав! А оружие - это сила в чистом виде и есть! Даже смешно, как я раньше не понимал таких простых вещей! С батей еще спорил…
        -К тому ж мы люди скромные
        Нам нужен пистоле-е-ет!
        Теперь припев из этой древней, практически неизвестной песни частенько, вместо рэперских напевов, звучал у меня в голове:
        -С плохими даже дружен я
        Они берут оружие
        Оружие, оружие - насилие!
        -И с ним пройдусь охотно я
        Под вечер налегке
        Смыкая пальцы потные
        На спусковом крючке!
        Весь вечер Белка что-то шила на маминой ручной швейной машинке, потом обметывала вручную; ночью же, как я понял, так благодарила Толика, что он появился у нас, когда мы уже закончили завтракать; заспанный, с засосом на шее и расцарапанной спиной, что я четко засек, когда в ванной поливал ему воду. Батя, как мне показалось, со скрытой завистью рассматривал помятую физиономию брата, потом тяжело вздохнул, и пошел кормить пеонов.
        Чуть позже появилась Белка, уже причесанная и накрашенная, как обычно. Белка - теперь эта кликуха к ней приклеилась прочно. Мы переглянулись с Толиком, - вот что она вчера шила! Она сбацала себе кобуру под обрез, причем довольно удачно, - видно, что не зря столько времени смотрела вестерны да боевики на нашем компе. Хорошую, плотную кобуру из кордуры; она вешалась на широкий пояс и прихватывалась к ноге около колена ремешком, типа кобуры для здоровенного ковбойского кольта. И сейчас оттуда выглядывала рукоятка обреза.
        Делая вид, что не замечает наших взглядов, она походкой манекенщицы, покачивая бедрами, прошлась по гостиной туда-сюда. Толик не выдержал и заржал, мама фыркнула, я едва сдержался.
        -Мо-лод-ца! Лара Кравт, расхитительница гробниц! - вспомнил Толик какой-то старый фильм.
        Польщенная Белка присела за стол. Ишь ты, - я обратил внимание, - обрез прихватывался специальным ремешком на кнопке, так, что не вываливался при сидении. А я теперь уже мой наган ношу за поясом… У меня сразу созрела мысль раскрутить Элеонору на пошив кобуры и мне - полезная штука!
        РАЗВЛЕКУХИ
        Толик опять ходил «в город». Вернулся и между делом рассказал за ужином:
        -Потратился я. На почти что ПМ-овскую обойму. Там базарчик небольшой, неохраняемый - всякой малоценной фигней торгуют; я подошел посмотреть - мало ли, бывает и там что ценное, - если нашли или, скажем, сперли. Опять же - поспрашивать как и что в округе. И тут - прикинь! - какая-то чумазлайка вдруг как заорет: «Я узнала, узнала его, это он мне тогда зубы выбил!» - прикинь? И в меня пальцем тычет, вся такая на нервах… Во, паскуда!
        -Это та, наверное… Помнишь? Не помнишь уже… И что?
        -Два каких-то мужика за нее впряглись… Идиоты.
        -И?…
        -Чо «и?…» Драться с ними, что ли? Не те времена. Ушел я. Обоссал их только.
        -А. Ясно. То есть неясно - как «ушел»? Как это «обоссал»? А мужики? И причем тут
«потраченная обойма»?
        Толян с удивлением посмотрел на меня:
        -Ну я ж и говорю. Ушел. Положил этих двоих - и ушел. Джентльмен никогда не вызовет другого джентльмена на дуэль, если его можно просто пристрелить… И девку. Тоже. Чтоб не орала.
        -Как «положил»?
        -Из ПМ-а! - с набитым ртом выговорил Толик, - Хорошо что больше никто не дернулся, а то бы пришлось их там всех того… зачищать.
        -И девку?
        -Ну да. Че она орет как полоумная.
        -А обоссал?…
        -Ага! Демонстративно, типа. Никто и не дернулся.
        Заканчивали ужин уже в молчании. Толик встал, потянулся, бросил:
        -И нечего на меня косяка давить. В порядке самообороны. Положил их - и ничуть не жалею. Вернее - жалею только патроны. И эта… Теперь какое-то время в том районе мне лучше не появляться. Пока. На всякий случай. И все. Делов-то.
        И вышел.
        -Батя… Что с Толяном творится?
        -Ну, ты же видишь… Он рехнулся от вседозволенности. Видимо, это в нем всегда было. Я не замечал раньше.
        -Я замечал.
        -Брось. И ты ничего не видел. Если бы мы могли это представить раньше…
        -А что дальше? Ведь он перешел уже все пределы…
        -Нет. Не все.
        -Но ведь он…
        -Я знаю. Но… Ты вот говоришь - пределы перешел. Какие? Те «пределы», какие были раньше. ДО ТОГО КАК. Сейчас пределы просто поменялись, сильно отодвинулись. Во всех сферах. В жизни. В быту. Во взаимоотношениях. Во всем. Совсем другие
«пределы» стали. Раньше за то что на ногу наступили возмущались - а теперь просто стреляют, видишь ведь. Если есть из чего. «Смена модели социального поведения», раздолье для социологов… Если кто выжил из них еще. Вот такая вот сменившаяся парадигма…
        -Ты это к чему? Я не понял.
        -К тому, что если раньше недопустимым, предельным было, скажем, насилие к постороннему человеку - то теперь это допустимо - ради интересов своих людей. Насилие. Террор. Убийства… Если это чужие - то оно как бы не считается… Так вот.
        -Значит, то, что он…
        -Это опасно, да. Для нас опасно. Как предостережение. Знаешь ли, когда человек так вот понял, что пределов нет, моральных пределов - он до чего угодно дойти может. Это опасно. Для нас. Норма - это отодвигание пределов допустимого, а не полное избавление от них. Следить за ним надо, по возможности окорачивать, сдерживать его вывихи. Но в целом… Это, Крыс, СЕЙЧАС не преступления. Увы. Не преступления. Ну, захотел кого-то убить… или трахнуть…
        -Че ты его оправдываешь???
        -Я не его оправдываю. Я время наше объясняю. Оно в оправдании не нуждается. Так сложилось…
        Помолчали.
        -И это… Ты слышал? «Обоссал их», говорит. Это как? Это - зачем??
        Батя потер лоб, искоса взглянул на меня. Нехотя ответил:
        -Животное, вот что. В смысле - животное начало проявилось. Это… Ну… Короче, у зверей так принято - «оставить метку» на убитом враге, отметиться… А у нас тут… Ну, в смысле у Толика в основном… пока… вот это вот «животное начало» и вылазит. Слышал, небось, что животные метят территорию? Да что там - вон, даже наш Граф, уж на что козявка, и то…
        Батя отвернулся, допил чай и встал.
        А я еще долго не уходил, пил чай, глядя в темноту и стараясь осмыслить сказанное. Получалось плохо. Пределы… Отодвинуть или убрать. Слова, слова… Перед глазами вставала перекошенная рожа Толика, когда он дубасил летом ту девку, в сквере. Тогда - просто отдубасил. А сейчас просто взял - и убил. «Смена парадигмы», типа… Зверье? И в то же время - он свой, наш Толик. Наш. «За нас». Как-то это все было сложно осмыслить…

* * *
        Утром я пошел следить за работой пеонов. Сегодня планировалось закончить пролом из Башни в здание бывшего Института Физкультуры, чтобы можно было незаметно ходить за водой в бассейн. Он за все время, пока вода еще подавалась, благополучно наполнился до самых краев. Мы пока воду из него не таскали, чтобы не светить источник; обходились обширными запасами в Башне; в бассейн же с батей ходили поздно вечером, чисто для контроля. Все было пока нетронуто - никто из соседей не просек нашу фишку. По утрам мы видели, как немногочисленные оставшиеся в городе соседи из ближайших домов топают за водой с ведрами и тележками с бидонами к набережной.
        Собственно, первому любопытному, кто фишку просечет, можно было не завидовать, - батя заминировал все двери, непосредственно ведущие к воде.
        Равшан и Джамшут, сменяя друг друга через каждую сотню ударов, долбили ломом стену, расширяя уже пробитое отверстие; Ибрагим, он же бывший Бруцеллез, со свежим бланшем в поллица, совком сгребал кирпичные крошки в большой мусорный пакет, которыми мы потом закладывали наружные входы в подвал магазина. Теперь, под грудой строительного мусора и обломков уже и определить нельзя было, где там два бывших входа в подвал, куда в свое время так стремились бомжи, отпугнутые «хлорной бомбардировкой». Казалось, что это было уже годы назад.
        Ибрагим третий день был «на легких работах», - его здорово избили ночью его подельники.
        Батя организовал им клевую провокацию, после которой мы уже значительно меньше опасались, что они могут сговориться. Он приклеил им в изголовье кровати, на которой они спали, со стороны стены, шпионский радиомикрофон - маленькую, величиной с половину спичечного коробка, коробочку с хвостиком - антенной. И мы пару вечеров слушали их потаенные, вполголоса, беседы. Как и подозревал батя, Ибрагим-Бруцеллез склонял своих бывших собратьев по «бригаде» удрать из Башни, но они боялись последствий. Причем удрать он предлагал, напав именно на меня; связываться с батей или тем более с Толиком они трусили. Толика они вообще боялись как огня; периодическими экзекуциями за дело и «просто так», для тренировки, он внушил в них дикий ужас перед своей персоной. Каждое его появление для них означало неминуемый мордобой, и увидев его, они чуть не делали от ужаса в штаны. А иногда и делали. Но Толик нечасто был «работодателем» гоблинов, он предпочитал работам в Башне мародерку или шнырял по базарчикам города, разведывая, слушая слухи и сплетни оставшихся горожан.
        План их был прост и незамысловат. Меня Ибрагим предлагал убить, метнув лом в голову или в грудь во время работы; забрать револьвер, освободиться от цепей; и, убивая всех, кто попадется на пути, пробираться к выходу из Башни. О том, что все выходы из Башни заминированы батиными «сюрпризами», они, конечно, не знали. Пока что их сдерживала только трусость его подельников, Равшана и Джамшута, Анафемы и Валька; Костика и Димы в той, в прошлой жизни.
        Сначала я тут же, вечером, хотел взять одну из бейсбольных бит, пойти к ним, и внятно, на понятном им языке, объяснить, как они не правы, планируя такое. Что я лично очень против. Даже пошел подбирать подходящую биту. Но батя меня отговорил, он придумал провокацию, которая надолго отучила бы их задумывать против нас недоброе. Собственно, я был уверен, что у них и так бы с нападением на меня ничего бы не вышло; но батина идея показалась интересной. Да и не хотелось засвечивать микрофон, - как говорит батя «Бог - он потому и бог, что все знает».
        Короче, батя на следующий день, пока они по-стахановски трудились под моим присмотром, увел одного из них, Ибрагима. Они не обеспокоились; мы такие вещи делали, когда надо было что-то одновременно делать и на других этажах, - что-нибудь столь же тупое и тяжелое, как долбежка стен и перекрытий. Через минут сорок он вернулся и вновь приступил к работе. А батя забрал другого, Джамшута.
        -Че ходил-то? - шепотом спросил Ибрагима Равшан.
        -Да х. й его знает! Че им надо. Сидели, разговаривали. Все расспрашивал про Инея, про его команду. И почему у меня кликуха такая - Бруцеллез. Покурить вот дал… - подлый Бруцеллез и не заикнулся, что его отчего-то вдруг неплохо накормили, дали и копченой колбасы кусок, и селедку, чуть протухшую, но вкусную.
        Через час вернулся Джамшут. На вопрос, что делал, сообщил, что долбил перекрытие на этаже - и правда, это было отчетливо слышно. Батя забрал Равшана. Тот тоже вернулся через час, и тоже упражнялся все это время с ломом и кувалдой, погоняемый батиными затрещинами. В заключение часа батя просто избил его ногами - просто так, без объяснения причины. Все это время Ибрагим, отрываясь от работы по долбежке стены, то и дело прикладывался к пятилитровику с водой - после селедки его мучила жажда. Пообедали из одной большой миски баландой; причем Ибрагим, в отличии от прошлых дней, не вылавливал куски картошки и гущу, а без аппетита похлебал жижу.
        Ночью по микрофону мы услышали диалог:
        -В натуре, куда тебя сегодня Старый водил?
        -Я ж говорю, - разговаривали. В квартиру на девятом этаже.
        -Че, вот так вот, просто разговаривали?…
        -Ага. Я не понял, нахрена ему это. Про Инея расспрашивал, про меня.
        -А про нас?
        -Не.
        -Курить, говоришь, дал?
        -Ага. Одну сигарету.
        -А с х. я ли?
        -Да не знаю я!
        -Добрый, что ли?
        -Старый, он вроде, ниче…
        -Ниче, говоришь?… А меня сегодня ногами отметелил, ни с того ни с сего! А тебя сигаретой, гришь, угостил?
        -Да я-то при чем? Ну, угостил. Отказываться, что ли?
        -А еще чем угостил?
        -Ничем больше…
        -А че ты, сука, не жрал почти? Не хотел? Аппетита не было??
        -Че вы доеб…ись! Устал я просто, в горло не лезло!
        -Устал, нах?? Разговаривая, устал? А че ты воду пил, как верблюд? И ссал потом на полведра. С чего у тебя сушняк?
        -Бля, от него в натуре копченкой пахнет!
        -Че вы, гады! Какой нах копченкой!
        -Такой! Дай руки понюхаю!
        -Хер у себя нюхай!
        Послышались звуки ударов и звяканье цепей. С интересом слушавший этот
«радиоспектакль» по радио же батя довольно улыбнулся, Толик заржал, я же взял биту, готовясь идти разнимать драчунов. Но батя остановил меня, и мы вновь стали слушать. Не то, чтобы мы боялись их сговора, или всерьез опасались нападения, - нет, достаточно было развести их по разным квартирам и не давать общаться; но вот это «разводилово» вносило элемент интриги в наше довольно скучноватое, если не считать риска на мародерке, существование. Своего рода заменитель телевизору с дурацкими ток-шоу, по которым, оказывается, не смотря на всю их глупость, мы успели соскучиться.
        Впрочем, драка быстро прекратилась; шипя друг на друга матерно и обещая друг другу всякие неприятности, из которых самым безобидным было «кишки вырву, кадык перекушу», гоблины заворочались, устраиваясь спать.
        На следующий день батя опять первого забрал Ибрагима и поставил его долбить стенку на десятом этаже первого подъезда, откуда до четвертого этажа не доносилось ни звука. От предложенной сигареты тот «героически» отказался, как и от перловой каши с селедкой. Облизываясь, давясь слюной, он так и не притронулся к чашке. Батя не настаивал…
        Повкалывав ударно больше часа, он был возвращен «в коллектив». Батя увел Равшана. Вскоре глухо послышались удары ломом в бетонное перекрытие.
        -Че, опять разговоры разговаривали и курили? - с ненавистью спросил Джамшут.
        -Не. Стенку долбил наверху.
        -Ага, наверху. Че мы с Анафемой перекрытия бетонные херачим, а он стенку скребет где-то, да еще сигареты получает!
        -Пошел нахер, ничего я не курил, на, дыхну!
        -Себе на хер дыхни, падла!
        Они готовы были сцепиться, и мне пришлось вмешаться, оторвавшись от «Таинственного острова» Жюль Верна, который я читал, считай, одним глазом, стараясь не упускать из виду и вкалывающих пеонов.
        -Э, работнички! Я сейчас встану, и встреча с Толиком покажется вам детским утренником! Быстро закончили трепаться и за работу!
        Злобно поглядывая друг на друга, они вновь застучали ломами в стену.
        Я вообще всегда имел ввиду возможность «покушения» на меня, тот же брошенный лом, и потому был настороже. Чуть что - я бы всегда успел «выпасть» из комнаты в коридор, где они меня не достали бы из-за цепей, пристегнутых к батарее. Но и уж потом бы… Если бы они рискнули пойти на такое, то тот перфоманс, что устроил Толик с их дружком в подъезде девятиэтажки посредством топорика, показался бы им детским мультиком рядом с фильмом ужасов.
        А вообще я практиковал делать проще, - указывал «фронт работ» и уходил читать в соседнюю комнату. Если вдруг удары в стену становились, на мой взгляд, редкими; или не сильными, - я возвращался. По правилам, установленным батей, это выглядело так: не входя в комнату, я командовал:
        -Инструменты на пол, лечь ногами ко входу, руки за голову, время пошло!
        Толик так их надрессировал на эту команду, что выполняли они ее так же быстро, как выражался батя, «как новобранцы в учебке по команде старшины „Вспышка сзади!“». Потом вообще, для краткости, стали командовать «Вспышка сзади» - и понимали, гады! Особенно когда недостаточно быстрое выполнение команды сопровождалось жесткими звиздюлями.
        Я издалека заглядывал в комнату, увидев, что они лежат «по регламенту», входил. Раздавал звиздюли за нерадивую работу и, наметив очередное «от сих до сих, в темпе, время пошло!», уходил опять в другую комнату читать. «Таинственный остров» мне положительно нравился; хотя с объемом работ, провернутым на острове столь ограниченной группой людей, Жюль Верн, пожалуй, и приврал…
        Сейчас мне просто было интересно их поведение, само развитие интриги. Сериал, еклмн!
        Через час вернулся вконец замордованный батей потный Равшан.
        Джамшут заискивающе спросил «Который час?», явно ожидая обеда; но, получив вместо ответа затрещину, поплелся под батиным конвоем продолжать долбежку перекрытий.
        Вернулся он перед обедом весь взъерошенный, едва сдерживающийся. Во время обеда придвинулся поближе к Равшану и на ухо шепнул:
        -Че узнал-то… Это сука нас сдает, оказывается… Да еще врет к тому же!
        -Э, закончили базар! - прервал я их междусобойчик.
        Зато ночью мы по радио могли насладиться завершением интермедии. Как только батя пристегнул их цепи к батарее и ушел, пожелав спокойной ночи, Равшан-Анафема неожиданно пнул бывшего главаря и скомандовал:
        -Иди-ка к параше, постой там! Нам тут с Вальком перетереть надо!
        -Ох. ел?? - вызверился Ибрагим-Бруцеллез, - Че за секреты?? Тут говори!
        -Иди, я сказал! У тебя со Старым свои секреты, у нас с Вальком свои!
        -Ты че несешь, какие у меня со Старым секреты??
        -Иди к параше, тебе говорят! А то удавим ночью, и скажем, что сам удавился! - поддержал Джамшут Равшана.
        Последовала короткая возня, звяканье, звук падения тела на пол; потом невнятные угрозы и наконец, шаги, сопровождающиеся позвякиванием цепи.
        -Слышь, он на нас стучит Старому, точно тебе говорю! Причем врет ведь, паскуда! Свои слова нам приписывает! Я теперь понял, че меня вчера Старый пизд. л! Ты прикинь, долблю я сегодня, долблю; а Старый развалился в кресле и че-то болтает, че-то философствует, типа. Я особо не вслушивался в его пизд. ж, но тут он возьми и скажи: «Вы, типа, если в Крыса лом метнете и промахнетесь, а тем более если попадете - то потом на этом ломе все втроем и надеты будете, - через задний проход до гландов!» Я, бля, сначала своим ушам не поверил; думал он так, пизд. т ни о чем, а он и продолжает: «Это ведь твоя идея, не так ли?» Я так и офигел. Не, говорю, не понимаю, о чем вы говорите, Олег Сергеич, - а сам-то понял, это он, Бруцеллез, нас сдает, за колбасу и сигареты. Гонево нам прогоняет, - а потом сдает, типа от нас!
        -Точняк! Бля буду, от него колбасой пахнет!
        -А потом мне и говорит: «Хочешь селедку? Кушай, говорит, это Ибрагим не доел!»
        -Ах он сука! Селедку, он, значит, не ест! Чтобы пить не хотелось и чтоб не воняло!
        -А это ведь из-за него вообще мы тут, помнишь??… Были бы при Инее…
        -Э, че за секреты между братвой? Мы ж бригада, вы помните?… - послышался неуверенный голос бывшего главаря.
        -Иди сюда, бригадир, побазарим…
        Мы приникли к приемнику. Батя довольно ухмыльнулся, Толик подмигнул.
        Послышались шаги и звяканье цепи.
        -А что вы… - голос Ибрагима прервался сочным звуком удара и вскриком; потом звуки ударов стали непрерывными; динамик приемника хэкал и гукал, выплевывал задушливые ругательства, - в спальне пеонов шло побоище, вернее - избиение бывшего главаря.
        -Гы, разыграл, интриган, бля! Дай пять! - Толик шлепнул батю в подставленную ладонь, и заторопился:
        -Разнять надо, затопчут же, испортят собственность!
        -Ниче-ниче, - неторопливо поднимаясь, сказал батя, - там, кроме цепей, железных предметов нет; парень он здоровый - быстро не затопчут. Зато теперь сговариваться им будет несподручно…
        Вот теперь Ибрагим после той ночи и был уже три дня «на больничном» - убирал мусор, держал наваренное на пруток зубило под кувалду, словом, был «на легких работах», - хотя подельнички ему ничего и не сломали, но ребра помяли изрядно, он три дня плевал и мочился кровью; батя даже думал, что не выживет. Ничего, оклеймался, скотина. Про какое-то сочувствие к нему речь однозначно не шла, - я бы скорее пожалел скорпиона или гиену.
        Этажом ниже грохнул выстрел. Пеоны бросили работу и уставились на меня.
        -Че вылупились? Работать! - скомандовал я, - Сейчас вернусь, - если с этой стороны кирпичи не будут оббиты и упакованы, - выпишу всем горячих! Работать, уроды! - и пошел посмотреть, как там Толик с Белкой упражняются; Толян предупреждал, что сегодня палить будет. Устроил, блин, полигон…
        Да, ситуация в Городе развивалась по совсем плохому сценарию. Администрация была занята чисто своими делами: организацией и «охраной» сельских «коммун», а проще говоря, концентрационных лагерей с обязательным привлечением к труду, откуда последнее время люди норовили сбежать куда угодно, да хоть обратно в город; охраной складов с оружием, которое, несмотря на все меры, все же тонким ручейком стало просачиваться на черный рынок; баз с питанием и остатками горючего. Ходили глухие слухи о разногласиях, и даже прямой конфронтации в руководстве Новой Администрации; вплоть до взаимных терактов в «Зеленой Зоне»; слухи, что набирают силу, обрастают своими «армиями» и усиленно вооружаются «бароны», - крупные и более мелкие фермерские хозяйства; что колхозы и совхозы все более неохотно делятся с Администрацией собранной скудной сельхозпродукцией, - ведь Администрации, по сути, нечего предложить им взамен. Горючее шло только для автотранспорта военных и чиновников; предприятия дожигали свои запасы, которые, к тому же, норовили растащить по своим хаткам все кому не лень, - до всех, наконец, дошло, что такое
«нефтяная цивилизация». Техника и запчасти котировались без горючего очень низко.
        Защита?…
        Да, защита, и связанное с этим наличие оружия были основным козырем Администрации; но не хватало, и не могло хватить сил, чтобы в каждом поселке, селе, колхозе, возле каждого продсклада и склада с горючим поставить блок-пост и вооруженных патрулей. Тупо не хватало людей. На призыв Администрации из Лагерей откликнулось очень много добровольцев-мужчин, предпочитающих казенную форму и пайку, да еще и оружие; так много, что пришлось устраивать конкурс.
        Но сформированные отряды «народной полиции» были практически небоеспособны. Стоять где-нибудь на блок-посту и жрать казенную тушенку, ничего по сути не делая, - это одно. А сцепляться с неплохо уже вооруженными и очень мотивированными «дружинами» новых баронов они совсем не стремились. Более того, они старались при всяком удобном случае сбежать с оружием к этим самым «баронам», где и пайка была погуще, и условия получше. Человека со своим стволом, да еще нарезным, мужчину, охотно брали к себе все «латифундисты», стремящиеся, пока не поздно, посредством своих боевиков, пользуясь слабостью Администрации, наложить лапу на все более-менее ценное в округе. Потому в Администрации был издан приказ брать в «народную полицию» только мужиков с семьями, их семьи переселялись в особый лагерь под жесткий присмотр. Негласно, неформально, шепотом были пущены слухи, что семьи дезертиров будут репрессированы. После этого количество дезертирств резко сократилось, но, тем не менее, участвовать в настоящих, по сути, боях за собственность Администрации «народные полицейские» не умели и не желали. Как правило, при
появлении в селе чужого военного вооруженного формирования, будь то дружина барона, или банда мародеров, «полицейские», отстреляв с сторону противника и в небо по магазину-другому, спешно ретировались из населенного пункта, оставляя все запасы нападавшим, и рапортуя о «бое с превосходящими силами противника». Тем более они не стремились воевать с имевшими практически равные с Администрацией силами так называемой «Районной Администрации».
        Села, деревни, сельские только что организованные коммуны оставались, по сути дела, беззащитными перед ордами разного рода «мобилизаторов» и «экспроприаторов». Их местные дружины были плохо вооружены, по сути - только утаенными от реквизиции охотничьими ружьями да старыми, еще партизанскими запасами, достанными из схронов. В общем-то, иногда даже удивительно было, сколько и какого оружия селяне имели
«про запас, на всякий случай» - от винтовок первой мировой до пулеметов «Максим»… Но это была капля в море, с патронами было совсем почти никак, и такие самодеятельные дружины рассеивались, как правило, пальбой из десятка - другого автоматов и пулеметов, оставляя склады на разграбление пришельцам…
        Вооруженных сил Администрации едва хватало на охрану складов с оружием и складов Госрезерва, что было главной ценностью, и самих себя. Доходили сведения, что отдельные командиры в\ч уже вели тайные переговоры с «Районом» и с «баронами»… Обстановка была очень сложная, хозяйственные связи полностью разорваны, производство остановлено, и без перспектив восстановления в обозримом будущем. Хорошо еще что и за рубежом, за практически неохраняемой границей с сопредельными странами, творилось что-то подобное, если еще и не хуже, так что внешней агрессии можно было какое-то время не опасаться. Все, все были заняты в основном самими собой…
        При всем при этом все громче звучали голоса в Администрации с требованием раздавать со складов оружие сельским дружинам, как наиболее мотивированным формированиям, заинтересованным в сохранении своего добра. Но не менее громко звучали и голоса оппонентов, указывающих на то, что хотя сельские дружины и заинтересованы в вооруженной защите своих запасов от пришлых незаконных экспроприаторов и мародеров, но и отдавать свои запасы Администрации им нет никакого резона. Так что вооружать придется, по сути, своих оппонентов; и вскоре сельхозтранспорт Администрации, и так-то на селе вполголоса называемый
«продразверсткой», будет встречаться уже не хмурым «Здрасьте», а огнем из автоматического оружия, выданного Администрацией же…
        Словом, разброд в мнениях был страшный.
        В этих условиях на происходящее в Городе, лишенном воды, канализации и света, среди оставшихся в нем несмотря ни на что жителей, просто перестали обращать внимание. Время от времени по центральным улицам, по Проспекту проносились утыканные стволами, как ежики иголками, машины Администрации; но на звучавшие сейчас тут и там в Городе все чаще выстрелы никто уже не обращал внимания. Не обращали внимания даже на лежащие на улицах тут и там после ночных, как правило, разборок, трупы; только трусливые мародеры-одиночки прокрадывались к ним, чтобы торопливо обшарить карманы.
        Исчезли и патрули с рынков, контроль над которыми тут же взяли национальные диаспоры. При этом, надо сказать, порядка на рынках даже прибавилось…
        А Толик с Белкой упражнялись в стрельбе из обреза прямо с балкона Башни, в центре города, и всем было на это наплевать…

* * *
        -Смотри, тут прицельных приспособлений нет, так что целься чисто вдоль ствола. Точно не попадешь, но тебе на точность и стрелять не надо, будешь бить на десяток шагов в тушку - вполне достаточно. Но держать учись! Патрон 7.62 мощный, смотри, как бы не присунуло тебе отдачей в рыльце-то, хы. Плотно держи. Вот так, двумя руками. Вон в того давай, в желтой куртке, видишь? Пробуй.
        Я подошел к балкону, Толик оглянулся на меня, и вновь к Белке:
        -К носу-то близко не подноси, я ж говорю - отдача… Вот. Жми давай. Только не дергай.
        Гулко, на весь двор, грохнул выстрел.
        -Ха-ха! - смеялся Толик, - Возможность пострелять прямо с балкона - несомненное достоинство БэПе! Мимо!
        Я вышел на балкон и, облокотившись на перила, посмотрел, куда они шмаляют. Они выцеливали бомжей, роющихся в помойке. Вчера мы выкинули туда несколько десятков килограмм совсем испортившейся без холодильников колбасы, которую не рисковали давать даже нашим пеонам, и теперь возле помойки с горой мусора и пластиковых мешков копошились несколько бомжей. Был и в желтой куртке. После выстрела, эхом разнесшимся по двору, бомжи завертели головами, оглядываясь; но, видать, так и не поняли кто и откуда среляет. Не поняли и то, что стреляют в них. Повертели головами, и опять полезли в вонючую мусорку. Она уже и так вся была растерзана, разворочена, выпотрошена. Постарались и такие вот субъекты, и собаки. Все больше становилось крыс…
        Собственно, может быть они и не бомжи, даже наверняка не бомжи - откуда бы столько людей, роющихся в помойках, было бомжами? - в городе, где пустовало, наверное, четыре пятых жилья или даже больше. Но последнее время в городе похужело со жратвой, в «Центры Спасения» и вообще в «Зеленую Зону» уже просто-напросто не пускали, менять что-то на пищу на рынках?… А что могли предложить на рынках те же пенсионеры, во-время не удравшие ни в деревню, ни в Центры Эвакуации, чего уже, и в достаточном количестве не имели те, у кого была еда - бывшие владельцы продуктовых точек города, рыночные спекулянты? Даже селяне, изредка приезжавшие в город, теперь предпочитали не менять продукты на городские ништяки, а просто тупо вламываться в оставленные квартиры и брать понравившееся даром… Конкуренция со стороны мародеров нарастала, как и предполагал батя…
        Вот они и рылись в помойке, выбирая не полностью протухшую колбасу. А ведь еще даже не начались холода… Батя однозначно сказал, что еще до Нового Года половина оставшихся в Городе перемрет от голода и кишечных болезней, - теперь ведь практически все брали воду из реки, и далеко не факт, что ее тщательно и долго кипятили.
        Снова грохнул выстрел, и опять копавшиеся в помойке люди завертели головами, ища
«кто и куда».
        -Ну что ты? - выговаривал Белке Толян, - Я же говорю, - держи крепче!
        -Подбрасывает сильно! - пожаловалась та, передергивая затвор. Дымящаяся гильза полетела с балкона во двор. Звякнула об асфальт далеко внизу.
        -А ты прижми к перилам! - подсказывает Толик и уже мне:
        -А ты чо, Крыс? Пострелять не желаешь? Из обновки-то?
        Я достал наган. Шмальнуть, что ли? Но не в людей же!
        -Толян, так ведь можно и попасть. А они мне ничего плохого не сделали.
        -Ну и пох. Не сделали, так сделают. И не сделали еще только потому, что не смогли, - ты же насчет людей не заблуждаешься, не?… Мы ведь не из человеколюбия и не от доверия в Башне запираемся, и батя твой вон минами все обклеил?…
        -Не, в людей не буду.
        -Ну смотри. Если тебе по банкам интересней… - и опять отвернулся к Белке, старательно выцеливающей мужика в желтой куртке.
        Из квартиры подошел батя.
        -Стреляете?… - спросил он со странной интонацией.
        -Белка стреляет. В бомжей на помойке, - ответил я, - Пока ни в кого не попала.
        -А ты?
        -А что я? Я смотрю.
        Мне показалось, что батя облегченно вздохнул. Вышел на балкон, встал рядом. Проследил направление ствола обреза.
        -Толян, это все-таки люди…
        -Да пох!.. - тот только досадливо дернул плечом, склонившись над целящейся Элеонорой, - Вот-вот, еще-еще… Главное, не дергай…
        Грохнул выстрел, и мужик в желтой куртке повалился на асфальт.
        -Попала, попала!! - радостно закричала Белка.
        -В кого попала, Элеонора? - спокойно спросил батя.
        -Вон, в него! - радостно обернулась она.
        -В кого? - Батя всмотрелся, даже показал пальцем - Вон в того человека? Так неудачно - только ранила. Ты давай, добей его, девочка.
        Мужик в желтой куртке, и правда, поднялся на четвереньки; и, приволакивая за собой ногу, пополз в сторону ближайшего дома. От мусорки, как тараканы, пригибаясь, побежали в стороны фигуры.
        Белка растерянно перевела взягляд на Толика.
        Тот, насупясь, тяжелым взглядом уперся в брата.
        -Ну-ну, стреляй в него, он теперь раненый, быстро бежать не сможет, - легче попасть, - продолжал батя. У меня что-то внутри поджалось - запахло реальным конфликтом. Этого нам еще не хватало.
        Белка растерянно переводила взгляд с Толика на батю и обратно.
        -Ну че. Мочи в него. Фигли встала, - буркнул Толик.
        -Не, Толь, я пойду, пожалуй… - Белка стала упячиваться к выходу с балкона.
        -Че так? - продолжил батя, - Нормальная такая мишень, яркая, передвигается медленно. Опять же - теперь сдохнет все одно. Кто его там с простреленной ногой лечить станет, нахер он кому нужен.
        Белка, не отвечая ни слова, сунула обрез в кобуру и юркнула в комнату.
        -Ты задолбал, братан, со своими поучениями!.. - угрожающе начал Толик.
        -Хоть бы патроны пожалел, если на людей насрать; жечь с балкона, нашли занятие!
        -Солить их, что ли?? - Толик пнул ногой стоявший на балконе небольшой пузатый рюкзачок с цветными завязочками и розовым флисовым мишкой на лямке, явно раньше принадлежавший какой-то школьнице. В рюкзаке глухо звякнуло. - В приложение к АПБ прапор насыпал, без счета. Ты мне скажи, вот че ты встреваешь?? Тебе бомжей жалко? Ты человеколюбцем заделался??
        У меня начали гореть уши; хотя я старательно делал вид, что что-то высматриваю во дворе, появилось четкое ощущение, что сейчас меня прогонят.
        -Крыс, ты че здесь застрял? Пеоны что теперь, в отпуске??
        -Работают они, работают… - буркнул я, выскочил с балкона и помчался проверять пеонов.
        Прокрался на цыпочках к двери в комнату, - пеоны уже зачистили края дыры в том месте, где я показывал, и теперь сидели рядом, вяло переругиваясь. Ибрагим вертел в руках замок, которым цепи были пристегнуты к стояку батареи отопления.
        Гаркнул «Вспышка сзади!» - гоблины заполошно брякнулись на пол, лицом вниз, «по регламенту» - с руками за голову. Схватил стоявшую в прихожей ручку от швабры, влетел в комнату и врезал по разу Джамшуту и Равшану, чтоб не тащились; и от души отделал Ибрагима; стараясь, впрочем, не попадать по рукам и голове. Тот визжал и закрывался руками. Трогать замок и цепи им вообще с самого начала было настрого запрещено. Забиваешь на «регламент», да?? Ах ты паскуда! Отвозив его палкой, - при этом лежащие рядом Равшан и Джамшут одобрительно гыгыкали и скалились, - еще пообещал, что про его проступок расскажу Толику, отчего тот совсем скис. Поставил им очередную производственную задачу, еще раз пнул напоследок Ибрагима, - вот паскуда, не уймется никак! - выскочил в коридор, бросил палку, и полетел опять к балкону. Подслушивать. А что делать? Хочешь знать, что делается - не жди, когда тебе принесут информацию на блюдечке, а собирай сам…

* * *

*** Батя уставил тяжелый взгляд на брата.
        -Ты зачем его убил?
        Тот попытался съерничать:
        -«Саид, ты зачем убил моих людей??. Я послал их сказать тебе, чтобы ты не искал Джавдета в Сухом ручье, его там нет!»
        -Не придуривайся! Это серьезный разговор. Я вижу, что ты убиваешь направо и налево. Теперь и Белку, и Крыса этому же учишь!
        -Ты тоже убиваешь! Тоже мне, нашелся праведник! - окрысился Толик.
        -Не прикидывайся, что ты не видишь разницы! Я убиваю как анаконда - только когда это надо для жизни, можно сказать - для пропитания! А ты убиваешь для удовольствия
        - я же вижу! Тебе это доставляет удовольствие, - я же вижу! - он, с исказившимся лицом, обличающее ткнул пальцем в сторону брата.
        -Ну и что??? - защищаясь, заорал тот, - Нравится - не нравится! Ты вообще стал бабой, как твоя бывшая! Да, нравится! Я, бл…, как волк среди овец, - я их режу в свое удовольствие!
        -Чушь! Волк убивает столько, сколько может съесть! Убивает в свое удовольствие хорек в курятнике!
        Толик помолчал, опустив голову, потом ответил:
        -Ты сам говорил, что «парадигма сменилась». Что сейчас выживет не самый… не самый цивилизованный или гуманный, а самый жестокий, кто не боится лить кровь…
        -Говорил! Только не «жестокий», а жесткий. Сейчас время такое - убивать приходится. Постоянно. Даже не поделиться продуктами - это тоже убить чаще всего. Я сознаю это, - он жестом остановил пытающегося что-то сказать брата, - Но это все по необходимости! А тебе, я вижу, нравится, - а это уже, брат, шизофрения! Причем с тебя берет пример Крыс, тьфу, Серега; - и нельзя, чтобы из него выросло кровавое чудовище!
        -Я - чудовище?? Я, бл. дь, - кровавое чудовище?? - вспылил Толик.
        -А что ты думал?? Ты убиваешь для удовольствия! Мне наплевать на моральный кодекс, на тот, который был, во всяком случае, - но мы не можем вообще быть без правил… Быть без правил, без нравственных правил, вообще без всяких - это невозможно! Мы же люди, брат, мы же не хорьки в курятнике!! Не фашисты на оккупированной территории! Нельзя, понимаешь, нельзя получать удовольствие от лишения человека жизни! Убивать просто потому, что имеешь такую возможность! Это не по-человечески! Масутатси Ойяма сказал: «Справедливость без силы - бесполезна, сила без справедливости - отвратительна!»
        -Да фигню сказал твой японец!! «Отвратительна!» «Отвратительно, противно» - это эти… «Оценочные категории!» А сила - абсолютна! Возможность! В том числе - и возможность настоять на своем, а как крайний случай - убить!
        -Ну ладно…, - Толик вдруг успокоился, и уставился теперь на брата таким же, как у того, тяжелым, злым взглядом, - Ты вот как посмотри: сейчас, чтобы выжить, нужно быть хорошим убийцей… Че ты как целка морщишься?? - вдруг заорал он, но тут же успокоился, и продолжил по-прежнему ровно:
        -Быть убийцей, черта ли тут юлить. Как быть шахтером, или быть шофером. Убийцей! Назови это «быть бойцом», или «быть солдатом», - это все неправильно будет, - сам понимаешь! Основная функция, чтобы выжить, - убивать спокойно, умело, профессионально! Профессионально, епт! А если человек от своей профессии получает удовольствие, делает свое дело с удовольствием же, что же в этом плохого?? Небось, шахтера, который любит свою работу, никто не осуждает!!
        Олег с удивлением смотрел на него, не ожидая такого красноречия. Повисла тяжелая пауза.
        -Ничего себе, брат, ты подвел базу… - наконец нарушил молчание Олег.
        -Это не «база». Это понимание ситуации. Ну, ты понял.
        -Брат… - Олег тщательно подбирал слова, - ты ж пойми… Да ты и понимаешь, наверняка… Это вот твое, - насчет «профессии», да еще любви к такой «профессии»… - ты ж понимаешь, это все отмазки…
        Толик несогласно помотал головой, но Олег продолжал:
        -И сравнение с шахтером хромает… Вот представь бойца скота на бойне. Он может быть хорошим работником, - но что о нем можно сказать, если он расскажет, как ему приятно бычкам-коровкам горло перерезать? А?… Ты пойми - это психиатрия, - любить убивать! И «убийца» - это ни разу не профессия! Это функция профессии, «одна из», такой как солдат, боец, воин, защитник… Эти профессии всегда будут востребованы. А профессия «убивать»… Это ненадолго. Это, деструктивно, черт побери! Любое общество, в котором выше всего ценится умение убивать, - не может существовать долго! Так и сейчас! Все пройдет, рано или поздно, - но человеку, которому нравится убивать, - одна дорога в яму! Пойми это, брат!..
        Помолчали.
        -Ладно, - наконец проворчал Толя, - до того периода, когда все устаканится, еще дожить надо. Знаешь ли, есть такое чувство, что немногие и доживут… Если сейчас ЭТО помогает выжить, то ПОТОМ… Потом разберемся как-нибудь.
        -Э-э-эээй! В доме! Есть кто-нибудь?… - внезапно донесся снизу, от подъезда, одинокий мужской голос.
        ВОЗВРАЩЕНИЕ ЭМИГРАНТОВ БАШНИ
        -Кто еще это там? - Толик осторожно, чтобы успеть отпрянуть, если снизу выстрелят, выглянул с балкона.
        -Мужик с бабой какие-то… Оборванные, с сумкой. Типа, жильцы прошлые, что ли. Пошлю их сейчас нах.
        -Обожди. - Батя тоже выглянул, всмотрелся, - Да это же Володя с Людой! Ну, Васильченки со второго этажа!
        -Ну и че?
        -Их надо пустить. Они люди хорошие, и полезны могут быть.
        -Кормить их будем, да??
        -Не боись, они сами прокормятся. Пошли, откроем.
        Это было уже не первое возвращение бывших жильцов Башни. Со дня начала «исхода» нет-нет да кто-нибудь возвращался «домой». Вот только попась в Башню, и тем более, домой, им не удавалось. Оба подъезда были наглухо заперты, а первый еще и завален всяким хламом, неоднократно горевшим, закоптившим весь подъезд снаружи; так что там наглядно было видно, что этим входом активно не пользуются. На нашем же подъезде, в зарешеченном окошке двери, куда батя вновь вставил стекло, стояла табличка с лаконичной надписью, еще отпечатанной на принтере: «Вход заминирован. Особая зона. Администрация».
        Имелась ввиду «администрация Башни», но без конкретизации, - все и воспринимали, что это какой-то объект Администрации. А с Администрацией никто связываться не желал. И надпись «заминировано» действовала отпугивающее.
        Бывало, стучали в двери. Бывало - долго. Мама требовала «пустить соседей по дому, они имеют полное право тут жить, такое же как и мы!», - ее слова никто даже не оспаривал. «Выход - бесплатно. Возвращение - задорого!» - как сформулировал концепцию Толик. Мамины возражения просто молча игнорировались.
        Несколько раз батя или Толик вступали в краткие переговоры с возвращавшимися. Из окна, или сквозь решетку двери, объясняли, что ситуация кардинально поменялась. Вопрос «прописки» и «законного жилья» больше не стоит, увы. Вам здесь нечего делать. Внутри Башни квартиры разграблены мародерами и частично сожжены, потому вам лучше поискать жилье где-нибудь в окрестных домах, благо брошенных квартир хватает. Нет, вам нечего забирать из «вашей квартиры», там все сгорело. Нет, никого не пустим. Однозначно. Да, можете жаловаться.
        При этом мы, конечно, кривили душой: в квартирах никакие мародеры не хозяйничали, кроме нас; пожаров в Башне тоже, в общем, не было. Мы даже и вскрыли еще далеко не все квартиры, даже еще не половину, - оставляли их «на сладкое», все равно до них кроме нас некому было добраться, - а у нас пока был обширный «фронт работ» в самом городе.
        Возвращавшиеся просили, скандалили, часто плакали, иногда угрожали, - но в
«гарнизон Башни» мы больше не пустили никого. Да, жалко было семьи с детьми, - «но мы не собес». «Выход - бесплатно, возвращение - задорого». Никто еще не показался нам достаточно нужным, полезным для нашего «прайда», или, вернее сказать,
«крысиной семейки», хоть это и звучало очень неприятно и двусмысленно, - но у нас были свои правила, свой распорядок, свой «регламент», свои запасы и свои секреты;
        - и посвящать в это пришлых, которые сегодня тут, а завтра там, мы считали недопустимым. А на «прописку» и прочие тонкости мы, как повелось с началом распада Города, плевали. Как и все, в общем-то. Как сформулировал батя в «новой парадигме»: «Только то твое, что ты можешь защитить».
        Ушли? - ну и ветер в парус…
        Практически все обещали пожаловаться в Администрацию, и вернуться с патрулем,
«чтобы вас тут всех, негодяев, посадили за решетку или перестреляли!»
        На что Толик резонно отвечал, что «как вы заметили, мы и так тут сидим „за решеткой“, увы. А приводить для поддержки штанов вы имеете полное право кого угодно, если им решение ваших проблем будет интересно…», и вполголоса, в сторону:
«Хорошо бы опять пришли с патрулем… Еще пара автоматов нам бы не помешала».

«Еще раз» - потому что один раз «возвращавшаяся» семейка действительно где-то нашла сговорчивый патруль. Не знаю, как и за что они договорились, но пришедшие офицер и двое солдат полчаса стучали в двери, кидали камешки в окна, и даже один раз выстрелили вверх - чтобы привлечь внимание, очевидно. Но Башня не подавала никаких признаков жизни, и они ушли, вместе с понурыми «жильцами». Тогда у нас еще не было добытых Толиком автоматов, и мы еще… Еще не достаточно «впитали» суть новой парадигмы, чтобы… Сейчас мы наверняка бы уже не отпустили так просто патруль с оружием. Да и патрули давно уже не появлялись в этих районах, только бродили все более и более обраставшие оружием банды.
        Пару раз да, угрожали «придти с вооруженными друзьями» и «разнести тут все!»
        Выслушав угрозы, Толик на полном серьезе предлагал перестрелять этих угрожавших нам папаш, вместе с их женщинами и детьми. Просто так, «превентивно», ибо «мало ли что». Но не дал батя, - и, поорав и поугрожав, они уходили.
        Приходил «Серж» - тот «пухлый кабан», что жил в нашем же подъезде, еще до «начала» не расставался с ножом и раскладной пружинной дубинкой, и, как рассказывал контачивший с ним батя, декларировавший концепцию «смотаться куда-нибудь и пересидеть в комфорте». Теперь он вернулся - похудевший, весь какой-то потасканный, со свежей ссадиной на щеке, в изрядно уже потертой, грязной и местами рваной «бойцовской кожаной куртке», которую он считал непременным признаком состоявшегося мужчины. «Отсидеться», «пересидеть» не удалось…
        Рассмотрев его в окно, Олег с Толиком посовещались - может, взять его «в стаю»? Боец бы нам не помешал… Олег возразил, дав ему четкую характеристику: «Он не боец ни разу. Он - строго себе на уме. В „команде“ действовать не хочет и не умеет. Трусоват. Подл. Недалек. То есть имеет или имел все признаки „состоявшегося коммерсанта“, включая прикид и амбиции. Ну, сейчас амбиции спали, наверно, прикид поистрепался, - но внутренняя-то основа осталась та же самая, гниловатая. Не, в сад, в сад…» Пришлось и ему Толику «объяснить», что тут ему «не рады». Ушел.
        Однажды за обедом батя задумчиво сказал: «А почему, интересно, Васильевна (директор магазина), не приходит и не требует вернуть „свои запасы“?… Она ж нам
„на ответственное хранение“ много чего оставила».
        Прожевывая гречку с тушенкой, с набитым ртом, Толик сообщил:
        -Да тут приходил раз кто-то. Какая-то тетка и с ней мужик и парень. Стучали, чего-то хотели. Тебя спрашивали, по имени-отчеству, и Лену. Да, про что-то,
«оставленное на ответственное хранение» говорили. Я им сказал, что такие здесь больше не живут и чтоб катились.
        Мама ахнула. Батя поднял бровь, сказал: «А, вон оно что…», - и все.
        В общем, нас не очень тревожили «возвращенцы». Но Васильченки, Володя с Людой, - это совсем другое дело! Это были наши ближайшие соседи, с которыми мы не только здоровались, но и ходили друг к другу в гости, общались, помогали друг другу, оставляли друг другу ключи и все такое. После того, как нагрузив битком свой
«Пассат» они уехали «сначала на дачу-огород, а вообще будем уезжать в Европу, к дочке с мужем и внуком», от них не было ни слуху ни духу. И вот они стояли внизу, оборванные и грязные, с какой-то чужой потрепанной сумкой, без машины, с испуганными лицами… У Володи на лице наблюдались едва поджившие ссадины, и подклеенная пластырем губа…
        Мы с батей сыпанули вниз. Толик хмыкнул, и, подхватив тяжеленький рюкзачок с патронами, направился было «домой», то есть к Элеоноре; но батя сказал ему, чтобы он задержался, что может быть свежая информация. Пробегая мимо нашей квартиры, батя заглянул в дверь и крикнул маме, чтобы ставила греться горячую воду и чай, что вернулись Васильченки.
        Через десять минут, после объятий и обмена невнятными приветствиями мы все сидели у нас, и, прихлебывая сладкий чай с печеньем, слушали про их приключения. Володя и Люда пили чай и уничтожали печенье с еле скрываемой жадностью.
        Их приключения были просты и безрадостны. После того, как они уехали «на дачу», у них не было ни дня покоя. «Дача» их представляла собой крепкий, тщательно отделанный Володей одноэтажный домик в 50 километрах от Мувска, среди сотни таких же огородиков. 10 соток земли, полив из центральной трубы, электричество, маленькая печка, небольшой погребок с запасами-консервацией, замаскированный от шарящихся и в мирное время по огородам бомжей, - там легко можно было перекантоваться несколько недель летом. Они и не рассчитывали, что эта свистопляска продлится дольше 2-3 недель. Но все вышло не так, как ждали.
        Воды в садовом товариществе не было сразу. Электричество отключили через неделю. Пришлось с бидонами ходить на родник в неблизкий лес, километра за три. Оттуда же таскали валежник для печки. Собственно, у Володи и так были заготовленные в домике дрова. Питались привезенным из дома и огородными запасами. Постоянно слушали радио, ожидая хороших новостей, но новости становились все хуже и хуже. В садово-огородном товариществе резко прибавилось людей; вскоре все домики были уже заняты, в том числе и бесхозные, из-за чего периодически возникали ссоры вплоть до драк среди «захватчиков» и припозднившихся с переселением хозяев. Попытка Володи и еще нескольких мужиков организовать некое подобие коммуны, с самоуправлением и дружиной по поддержанию порядка, с треском провалилась, - все предпочитали думать и заботиться только о себе. Вскоре ссоры и драки участились. Не знающие чем себя занять «эффективные менеджеры», составлявшие большинство «товарищества», привыкшие
«на природе, на даче» чисто жарить шашлыки и потреблять их под охлажденную водочку, стали ссориться между собой; особенно когда стали заканчиваться и запасы шашлыков, и водочки. Все чаще в округе звучала матершина и угрозы. Ясно было, что до пожара нужна только искра.
        Копание в земле перестало приносить отдых и забвение, все чаще стали посещать мысли «а зачем это все?…» Надежды, что все вот-вот нормализуется, со временем таяли как дым…
        Однажды у него нагло отнял бидон вместе с тележкой, с которой он ходил за водой, какой-то бугай. При этом «дачники» на соседних участках, мимо которых Володя катал свою тележку с водой каждый день, старательно отворачивались, делая вид, что ничего не замечают. Попытка «протестовать» окончилась тяжелой затрещиной, повергшей Володю в прах; и бугай резво покатил тележку с уже набранной флягой вдоль по улице. Вспыльчивый, как истинный хохол, Володя искал на даче топор, чтобы тут же найти и порешить обидчика; а Люда хватала его за руки и уговаривала наплевать на инцидент. Собственно, сама немедленная попытка вернуть бидон и тележку, вкупе с наказанием бугая, явно была обречена на провал; что сознавал и сам Володя. Теперь он ходил за водой с ведром, пряча заткнутый за пояс топорик под курткой. Его возмущенное чувство собственного достоинства требовало восстановления справедливости. И кто знает, чем бы кончилось дело, встреться он вновь с этим бугаем; но не сложилось, а искать его среди дач или выслеживать его у родника Володя счел малоперспективным, тем более что родников было в округе несколько.
        Драки, разборки в переполненном садовом товариществе участились. Все это живо обсуждалось в очередях за водой на родниках, которые стали местными средствами массовой информации и форумами. Хотя народу было много, появились случаи краж и прямых грабежей, - далеко не все запаслись всем необходимым при драпе из города, многие всерьез считали, что все это не дольше чем на неделю.
        -А дальше что?
        -А дальше все нормализуется…
        Как «нормализуется», на каком уровне, ценой чего и за чей счет, - такие вопросы вызывали неприкрытую неприязнь. Нормализуется и все! Ты что, думаешь, этот бардак будет вечно?? Тебе что, все происходящее нравится??
        Когда в очереди за водой рассказали, что вчера вечером какие-то пьяные отморозки избили и ограбили соседей, Володя с Людой приняли решение уезжать. Пробиваться к польской границе, а там, дальше - к дочке с зятем. Смущало отсутствие виз, шенгенская уже истекла; но решили, что в нынешних условиях с формальностями при пересечении границы должно быть проще. Стали собираться; понемногу, чтобы не встревожить соседей, грузить пожитки в свое главное достояние - старенький Пассат.
        В товариществе появились расклеенные объявления, что Администрация организует на базе Товарищества сельскохозяйственную Коммуну, что будут обобществлены как сельхозинвентарь, так и созревающий урожай; но взамен коммунары получат защиту, порядок и семена для посадок на следующий год. Назначалось организационное собрание. Это еще больше подтолкнуло Васильченков с отъездом - Володя не верил обещаниям Администрации.
        Загрузив в машину остатки взятой из дому еды, теплые вещи; походный мангал, который планировалось использовать как переносную печку, и то из урожая, что успело созреть, Васильченки рано утром уехали из Садового Товарищества.
        Первое разочарование ждало их на заправке - бензина не было ни за какие деньги.
        -Зелото ест?… - спросил подошедший явно нерусский субъект, бесцеремонно заглядывая в машину.
        -Жал. За зелото бензин ест, - разочарованно он отвернулся от машины, неудовлетворенный увиденным. Махнул рукой кучковавшимся около закрытой заправки пятерым кавказцам, рассматривающим подъехавших, и те сразу потеряли к происходящему всякий интерес.
        Выезжая с заправки, Володя увидел мелькнувшие на просеке в лесу с десяток разномастных, но явно дорогих и престижных автомобилей, беспомощным стадом приткнувшихся друг к дружке. Некоторые двери были распахнуты, людей возле машин не было. Сильное чувство опасности заставило гнать его все дальше и дальше от этой заправки. На шоссе было пустынно.
        Переночевать их пустил пожилой мужик в одном из дворов деревни, через которую они проезжалу уже под вечер, и даже ничего не взял за ночлег. Утром его сын, крепкий парень в пятнистых штанах от армейского камуфляжа, принес им завтрак - вареную картошку и молоко; посоветовал относительно дальнейшего маршрута. Подкрепившись, они отправились дальше, до границы оставалось недалеко, всего полдня пути. Но буквально через километр от деревни, при выезде на большак, были вынуждены остановиться - поперек дороги лежало бревно. Тут же из кустов вышли двое с замотанными тряпками лицами, один с охотничьим ружьем, второй, в камуфляжных штанах, с автоматом. Как ни упрашивал Володя, как ни молила и не плакала Люда, машину со всем скарбом отобрали. Отдали лишь теплую одежду и немного продуктов. Вспыльчивый Володя попытался применить силу, схватился за топорик, - но тут же получил удар в лицо, и уже больше не протестовал. Собственно, хорошо еще, что не убили…
        Дорога до границы заняла двое суток. Ночевали в лесу, в поле. На погранпереходе застали жуткую картину - десятки, а скорее, сотни автомобилей, грузовиков и легковых, плотно забившие дорогу. Часть из них - сгоревшие, и практически все дочиста разграбленные. Границы, погранперехода, таможни практически не существовало. Углубившись на польскую территорию километров на пять, столкнулись с группой беженцев, укрывающихся в лесу. Группа была смешанная - поляки, русские, украинцы; в основном женщины и дети, бежавшие из горевшего городка неподалеку, или пробиравшиеся домой «с заработков». От них узнали о происходящих событиях. В Польше шла война. Воеводства, или как их там, территориальные единицы, делили власть. Гордые шляхтичи резали друг друга как разбойники на большой дороге. Идти через Польшу было явным самоубийством. Кроме того, говорили, что пройти через польско-немецкую границу вообще невозможно. Немцы со всей им свойственной педантичностью ввели «орднунг» на границе, наплевали на все «европейское единство», «гуманитарные ценности», толерантность; и просто стреляли в тех, кто пытался пересечь
границу. В Германии был бы порядок, на что и рассчитывал Володя, если бы не два фактора: привычный очень высокий уровень жизни, существенное понижение которого в новых условиях было воспринято населением как крушение всей жизни; и огромное количество мигрантов - гастарбайтеров, заполонивших Германию. Теперь они стали не нужны. Но «возвращаться домой», в свои давно покинутые Турцию и Африку они явно не желали… И Германия теперь тоже пылала - пылала в межэтнических и религиозных войнах, в которых жуткими «пороховыми погребами» торчали пусть и частично заглушенные, но все равно чудовищно опасные атомные электростанции, которыми напичкана вся Европа…
        Самые противоречивые сведения доходили оттуда; но что в основном там, так же как и везде, как и дома, царил старый верный принцип «спасайся кто может», - это было несомненно. Со всей очевидностью встал факт, что продолжать идти вперед, пешком, через Польшу в Германию, - просто тяжелый способ самоубийства.
        Тогда они решили вернуться. Вернуться домой, в свою квартиру, где прожили почти всю жизнь. Зачем? Просто потому, что это был их дом. И они пошли назад, пешком, без денег, без пищи, не надеясь ни на что, кроме удачи. Ни Володя, ни Люда не захотели вспоминать про обратный путь. При одном только напоминании о возвращении и о том, что при этом пришлось пережить, Люда плакала, а Володя темнел лицом, стискивая сухонькие старческие кулачки.
        И вот они здесь.
        Напившись сладкого чая с печеньем, они до сих пор не могли поверить, что смогли вернуться. Вскипела вода, Лена повела их мыться. Канализация ведь не работала, и мылись мы теперь своеобразно - поливая себя из ведра ковшиком, стоя в ванной, слив из которой через шланг шел в пластмассовый бак на лестнице, - чтобы под уклон стекала вода. Бак потом относили выливать на улицу, или проще - выливали прямо из окна…
        Пока они устраивались, мы поднялись в нашу «совещательную залу» - квартиру Устоса, и там обсудили относительно их. Батя конкретно высказался за то, чтобы «их оставить»: нам нужны были еще люди, чтобы обеспечивать, черт побери,
«обороноспособность» и быт: следить за пеонами в наше отсутствие, навести порядок в запасах, помогать по хозяйству и в готовке пищи… Толик резонно заметил, что
«обороноспособность» обеспечивается нашей огневой мощью, пока еще невысокой; а отнюдь не наличием двух стариков.
        -Да это так, все так, Толик… Но ты учитывай вот что - сейчас все больше сил будет уходить на организацию хозяйства, на поддержание существования. Мы-то что? Мы будем обеспечивать обороноспособность Башни, и снабжение ее продуктами питания и вообще всем, нужным для жизни. Но обеспечивать быт в самой Башне, наш тыл, после того, как перестала поступать вода и отключили электричество, поверь, стало намного сложнее…
        -Да че там сложного-то?…
        -Что сложного? А ты посуду давно мыл? Хотя бы? А стирал что?
        Вопрос явно поставил Толика в тупик. Он не заморачивался такими пустяками.
        -Вот. А ты понимаешь, что даже не для того, чтобы сготовить пожрать; а хотя бы для того, чтобы жрать из чистой посуды, нужно притащить воды, нагреть ее… На чем нагреть, знаешь? Я ведь запретил греть на газе, ты в курсе? Газа мало. Значит, надо греть на дровах. На керосинке, на бензиновой печке. Это все нужно организовать, за этим всем надо следить. Ты знаешь, что бабы недавно тут чуть восстание не подняли - горячую воду за-ежедневно требовали! Где ее взять??
        -Какие бабы? - спросил сбитый с толку Толик.
        -Наши. Лена. И твоя Белка, кстати. Не знал? «Не желаем вонять как бомжи!», типа. Мыться, они, видите ли, хотят, и непременно «в человеческих условиях!» И зима скоро. Печку надо ставить. Топить печку. Дрова готовить. Воду таскать - из бассейна, через дырки в стенах - представляешь? Ты будешь таскать?…
        -Че ты накинулся-то?… Я ж не против. Я просто рассуждаю…
        Я видел, что батин натиск на Толика, то, что он говорил «жрать, жрать», подстраивался под его лексикон, имело целью убедить того согласиться на возвращение Васильченков; что ему хочется, чтобы они вошли в нашу «стаю товарищей». Я-то видел, что при всех его логических построениях ему просто жалко стариков. Я тоже был «за».
        Толик в конце концов пожал плечами:
        -Да пусть, мне-то что? Только чтоб они не лезли в наши дела. Пусть занимаются хозяйством, а в наши дела не лезут.
        На том и порешили.
        Когда уже Олег лежал в постели, и при свете небольшого кемпингового светильника читал книгу, в квартирную дверь негромко постучали. Взяв с тумбочки рядом с кроватью люгер, Олег пошел открывать. Из своей комнаты выглянула испуганная Лена. В Башне не принято было после наступления сумерек приходить «без звонка», благо батя протянул телефонные провода и установил связь с жилищами всех обитателей, а также со своим «постом охраны» и мастерской на шестом этаже, где иногда и ночевал.
        Это был Володя.
        -Володь, ты че? Тебе же сказали - не ходи по Башне. Тут мы сюрпризов для непрошенных гостей наставили до такой-то матери. Завтра все тебе покажем - а пока не ходи! Ты че? Подорваться хочешь?
        Тот, не отвечая, жестом показал, что хочет войти.
        Олег посторонился, пропуская старика. За ним тенью просочилась Люда.
        -Че ты? Что не так? Устроились?…
        -Да. Все хорошо…
        У нас были ключи от их квартиры, и мы, конечно же, ничего у них не трогали. Все их вещи лежали там и так, как они их оставили при отъезде «в сад», «на пару-тройку недель», как они считали…
        -Так что вы?
        -Олег… - было видно, что старик говорит в сильном волнении, - Лена… Мы хотели вам сейчас сказать… Обязательно сегодня… Мы хотели сказать…
        -Да что случилось-то??
        -Мы хотели вам сказать, как мы рады, что смогли вернуться. Что мы очень благодарны вам, что вы приняли нас…
        -Да че ты, Володь!.. - Олегу на мгновение показалось, что тот присутствовал в
«зале совета», слышал обсуждение, когда всерьез обсуждалось оставить их, или… Или прогнать? КУДА прогнать?…
        Олегу стало неприятно от одной мысли, что старый Володя мог слышать это
«обсуждение».
        Старики стояли в своем чистом домашнем, вымывшиеся горячей водой, впервые за много недель досыта и разнообразно накормленные. Впервые за много недель они будут спать в своей, В СВОЕЙ квартире, и в своей постели; впервые за все это время они чувствовали себя в безопасности, - в основном не из-за толстых кирпичных стен Башни и мощных решеток на окнах, не из-за стальных дверей, а из-за спокойной уверенности Олега, Толика, Сергея; мужчин Башни, не расстававшихся, как они видели, с оружием ни во время еды, ни во сне.
        -Вы просто не представляете, что мы сейчас чувствуем!.. Мы просто счастливы сейчас!.. Вы не представляете, что мы пережили! - заговорили они, перебивая друг друга.
        -Да ладно-ладно, Володь, че ты. Люда, успокойся, все кончилось.
        Люда разрыдалась. Володя ухватился за руку Олега, казалось, ноги его от волнения подкашиваются, по его морщинистым щекам текли слезы. Обняв Люду, Лена увела ее на кухню.
        -Я еще что хотел сказать… Я еще извиниться хотел, что тогда осуждал вас… Ну, за это. За ваши набеги на магазины. За запасы. Я был не прав. Я признаю…
        -Да ладно, Володь, че ты, я и забыл давно.
        -Нет. Я должен сказать, иначе меня это будет мучить. Вы правильно делали. Вы имели право. Так нужно. Нужно выживать любой ценой. Я теперь понимаю - вы имели право. Вы не подумайте. Мы постараемся быть полезными, обязательно…
        Он заплакал.
        Олег гладил его по согнувшейся худой старческой вздрагивающей спине, и не знал, что сказать.
        -Олег… Я сегодня впервые за это время вновь… Ну… Я снова надеюсь, что еще смогу увидеть… Увидеть дочку и внука…
        -Ну перестань, перестань… Увидишь, конечно увидешь, что ты…
        Олег вдруг вспомнил Ницше «Тот, у кого есть для чего жить, выдержит почти любое
„как“».
        -Ты не представляешь, что мы пережили на обратном пути… Что мы видели. Такое только в книгах, давно… В исторических. Ты не представляешь. Такие люди. Такие бывают люди… Мы будем полезными, поверьте…
        Плечи его тряслись, старческие слезы капали на пол.
        Глядя на него, у Олега от жалости остро клешнило сердце.
        КРЫСИНЫЙ БЫТ
        Теперь, по вечерам, когда «кончился» интернет, практически не работал телевизор, для меня перед сном осталось единственное развлечение: слушать маленький транзисторный приемник на двух АА батарейках, в числе прочего оказавшийся запасенным у бати, который он мне и вручил в свое время с поручением «мониторить ситуацию». Я лежал в постели и крутил настройки, через наушники (батя сказал, что так меньше электропотребление, несмотря на солидный запас батареек, их было велено экономить…) вслушиваясь в стоны и хрипы эфира на коротких волнах. Старенький приемник «Сони», когда-то кем-то подаренный бате еще в его молодости, потасканный и давно не используемый, но вполне рабочий и не выброшенный при всех переездах с квартиры на квартиру, стал сейчас для нас «окном в большой мир». Я лежал и вслушивался. Это был кайф почище интернета. Потому что это было не как раньше, это было завершение трудного и теперь часто опасного дня. Можно было отдохнуть и расслабиться…
        Как ни странно, в эфире по-прежнему было много музыки. Как-то казалось странным, что сейчас, когда многие из тех кого я знал, умерли или влачили совершенно дикое по прежним понятиям существование, когда все в жизни так разительно изменилось - где-то ПО-ПРЕЖНЕМУ играет музыка, танцуют люди… Но я отгонял эти мысли, нас больше интересовала информация в эфире.
        А информация была… так сказать, странная и безрадостная:
        -что государство непременно справилось бы «с возникшими экономическими трудностями в связи с финансовым коллапсом, обрывом финансово-хозяйственных связей», но «… на это наложились совершенно непрогнозируемые последствия аномальной активности Солнца, бомбардирующего Землю электромагнитными ударами того спектра, который возбуждающе действует на нервную систему гомо сапиенса; что и приводит к повышенной агрессивности предрасположенных к этому субъектов; что, в свою очередь, привело „к изменению социальной адаптивности больших масс населения“, в просторечии называемое „движением гопничества“»…

«Вот сволочи, - подумал я, - уже и под эту отморозь теорию подвели! Что-то ни у меня, ни у Устоса не случилось этого „изменения социальной адаптивности“. Ур-роды, им бы только умное словцо для „объяснения явления“ придумать! Сволочи!»

* * *
        Как только стало холодать и пошли дожди, мы озаботились заделать все выбитые окна. Как-то их оказалось неожиданно много… Откуда бы? Вроде бы нас не бомбили, боевых действий мы не так чтобы и вели, - тем не менее выбитых окон в Башне было более чем достаточно. Откуда? По окнам палил картечью из обреза тот отмороженный тип, что убил Устоса, а потом так «удачно» дал Башне имя. Со стороны проспекта повылетало много стекол во время «маленькой ограниченной войны, связанной со становлением Новой Администрации», - и, хотя тогда в Башне еще было много жильцов и что-то тогда еще стеклили, но все же следы тех событий остались. И даже бомжики с автоматом, перед тем, как мы их шуганули «дезинфекционной бомбой», успели стрельнуть нам в окна. Впрочем, в соседних пятиэтажках было еще хуже - почему-то там вообще мало целых окон осталось. Стекла там побили - кто, зачем? Как понимаю - чисто из хулиганских побуждений. И людей там живущих, осталось всего ничего - несколько семей, может пять, может семь, не больше. Это на все четыре дома. Что они ждали, на что надеялись - непонятно. Но к Башне подходить хулиганить
опасались. Никто не бил стекла. Никто не пытался взломать подъезд и поживиться в брошенных квартирах. Вернее - больше никто не пытался, - мы отбили охоту. Наверное, среди городского хулиганья прошел слух, что к Крысиной Башне лучше не соваться, - там сначала стреляют, а потом уже вопросы задают. Если останется кому задавать.
        Не то, чтобы мы озабачивались особо тем, что «вздуется паркет» или «будут на потолке протечки»; но нам совсем не улыбалась, чтобы Башня стала насквозь промокшей халупой, сырой, плесневелой, холодной. Пока внутрь не попадает дождь и снег, мы все же надеялись держать температуру в ней вообще хоть на пару градусов выше улицы, - и без осадков, без осадков… Главное, чтобы внутрь Башни не попадала сырость, чтобы было сухо. Ну а создать себе уже внутри более-менее комфортное обиталище на зиму - это дело техники, как заверил батя.
        Начали с остекления. Стеклить выбитые окна, то есть вставлять новые стекла мы решили далеко не везде - зачем возиться? Недалеко от Башни, на проспекте, еще
«до-того-как-все-началось» проводили реконструкцию большого магазина, и чтобы строительных работ не было видно, со стороны проспекта поставили большие стойки, а на них в два ряда, до третьего этажа высотой - эти… ну, плакаты, что ли… биллборды, или как их, - большие полотнища, на которых написана всякая агитационная хрень, типа «я люблю свой город», да «я люблю свою страну». За время прошедших потрясений в городе они, конечно, пострадали - были и простреленные, и обгоревшие, и порванные взрывами, когда Новая Администрация делила власть с прежней. Но их было много, и мы без труда нарезали много целых, здоровенных полотнищ. Я нарезал: батя с Толиком с автоматами в руках пасли окрестности, а я залазил и орудовал остро отточенным мачете «от Трамонтины», которое тоже нашлось в батиных «закромах».
        Батя одобрил ткань - закатанный в пластик брезент, жесткий и прочный, самое то для заделки окон. Мы нарезали ткань кусками и прибивали на гвозди прямо к рамам, - надо только подворачивать края, чтобы было прочнее. Башня за эти месяцы уже столько перенесла и настолько уже наш быт отличался от быта «мирного времени», что вгонять гвозди в дорогие рамы было уже вполне нормально… Вот тут и оценили преимущества дерева перед пластиком; вернее - деревянных рам перед пластиковыми стеклопакетами: если в деревянные рамы гвозди входили только в путь, то в пластиковых они совсем не держались, и приходилось крепить ткань шурупами, а это возня. Словом, заделали все разбитые окна. Батя, кстати, по своей привычке
«стараться все предвидеть» и на этот счет побурчал: типа, теперь все будут видеть, что Башня - обитаема. Но что делать - не зимовать же в насквозь продуваемой мокрой промерзшей бетонной коробке. Все одно, теперь, когда в городе и округе по слухам начала гулять эпидемия гриппа, когда людей в городе осталось совсем немного, основной упор у нас был не на скрытность, а на простые соображения: отбиться от всякой шелупони и мелких банд гопников мы вполне в силах, а «серьезные люди» с нам связываться не станут - овчинка не стоит выделки. Башня - это, все же не продсклад и не элеватор, не овощебаза и не склад госрезерва, из-за которых сейчас, судя по всему, и шли настоящие сражения между группировками: мы слышали почти каждый день бухание взрывов в окрестностях города и отдаленное стрекотание пулеметов. Пытаться
«взять Башню» - кому бы и зачем это было нужно? Ведь о наших запасах никому не было ведомо. Гораздо интересней для расплодившихся группировок были пригородные особняки всяких «новых», - от бизнесменов до высокопоставленного чиновничества. Каждый особняк - как маленькая крепость, с соответствующим «призом»: запасами жратвы, бухла, топлива, чистыми женщинами, генератором и скважиной. И оборонять такое жилье было намного сложнее; да и народа, способного носить оружие, и имеющего оружие там было совсем немного. Ходили слухи, что такие коттеджные поселки создавали свои отряды самообороны - но против «серьезных пацанов» с армейской стрелковкой они не тянули - и защищаемая площадь слишком велика, и навыки у бывших хозяев жизни были совсем не те. Пытались, говорят, нанимать типа
«частные охранные армии», по примеру нескольких «баронов», плотно сидевших на важных ресурсах - жратве, нефтянке, переработке, - но у них слабо получалось; мешала их разобщенность и эгоизм. А для вояк - зачем что-то охранять за пайку, когда можно это взять даром?
        А сам город - как вымер. И в прямом, и в переносном смысле.
        На выпотрошенной бомжами и собаками мусорке расплодились крысы - и это было совсем не айс! Серые заразы, наши тотемные животные, шныряли даже днем, пробирались в подвал. Но на этажи пока не лезли. Батя сказал, что «с этим надо что-то делать», - но пока не доходили руки. Жечь мусорку было уже поздно - она была уже вся разворочена, выпотрошена… Яд?
        Толику было глубоко противно возиться «по хозяйству», и он занялся тем, что вскрывал оставшиеся нетронутыми квартиры, - их еще много таких оставалось в Башне. При этом проявлял недюженную изобретательность: и ковырялся в замках отмычками, сверлил, выламывал сердцевину замков; а иногда - залазил в квартиры через окна, через балконы - и открывал замки изнутри. Это вообще было предпочтительнее - вдруг придется в них почему-либо запираться. Пеоны получили новый фронт работ -
«прокладывать норы» в только что вскрытых квартирах, благо что нам удалось наконец купить на рыночке бензорез. С ним работа пошла невпример легче.
        В одной из квартир нас ждал неожиданный сюрприз. Когда нас позвал Толик и мы увидели, чем заставлена целая комната - мы были в легком трансе: там были десятки картонных ящиков со спиртными напитками. И не с какими-нибудь, а исключительно с самыми дорогими, в основном - импортными: виски, текила, джин, коньяк. Дорогая качественная водка. Было и несколько коробок с винами.
        -Вот тебе подфартило, братуха, ты же забухать любишь?… - не преминул подколоть Толик.
        Когда батя покопался в бумагах, оставшихся в квартире, да и по наклейкам на самих бутылках, стало ясно откуда это: квартира принадлежала родственнице какого-то таможенного чина, а спиртное - из дьюти-фри, безналогового магазина в аэропорту, скорее всего. Или «для дьюти-фри» - неважно. Когда и как он успел натаскать такое количество спиртного в квартиру, и никто не заметил?… Может быть, он занимался барыжничеством спиртным давно и регулярно?
        Такое количество качественного алкоголя по нашим временам было, конечно, ценностью. На рынке за него дали бы хорошую цену - будь у нас потребность продавать такую ценность. Но нам это было ни к чему - по нынешним временам, когда
«состоятельность» определялась, как сформулировал еще давно батя, «ценностями первого порядка», мы и так были «богатые».
        Во всяком случае, мы получали теперь по порции красного вина за обедом, - «для повышения сопротивляемости организма!» - как пояснил батя. Себе он наливал хорошего коньяка. Сам он не то чтобы бухал, но полюбил проводить вечер со стаканчиком качественного виски или текилы. Для вискаря специально намораживал себе кубики льда и кайфовал, - копался по своим делам, параллельно прикладываясь к этому пойлу.
        -Красиво жить не запретишь! Тяга к гламуру найдет тебя даже после Песца! - как охарактеризовал это Толик.
        А батя, подмигнув ему, соглашался:
        -Как уверяют врачи, пятьдесят граммов коньяка за ужином - это не только полезно, но еще и мало!
        Володя предложил перегнать крепкие напитки в спирт, который можно было бы использовать массой способов: и для изготовления настоек лекарственных растений, и для лечения, и как топливо для спиртовок. Сделал сам импровизированный самогонный аппарат, используя скороварку и змеевик из трубки от испарителя холодильника, - но батя сказал, что для нас это не критично, - у нас для спиртовок хватает парфюма, для примуса и паяльной лампы - бензина. А вообще, говорит, Володя, - думай, как строить печку. В батиных компьютерных архивах нашлись несколько книг по печному делу; вплоть до «порядовки», как он это назвал, - как делать печь батя поручил разобраться Володе, и тот углубился в эту сферу, что-то считая, чертя на бумаге и прикидывая.
        Помимо двух маленьких генераторов, «зашопленных» нами во время мародерки в садовом магазинчике, мы разжились и парой генераторов больших, установленных Васильевной в магазине. Их не стали перетаскивать, только прокинули от них кабель на запитывание нашего домашнего хозяйства. Заводить генератор на весь вечер, а тем более - на день, батя счел непозволительным жлобством; и ген заводили только на несколько часов - зарядить аккумуляторы, запитать морозильники, посмотреть сообща с моего компа какой-либо фильм.
        Доставка воды реально утомляла, как и многое другое, что раньше казалось само собой разумеющимся. Толик сразу, сходу отказался, заявив, что лучше он будет как верблюд, пить раз в неделю, чем каждый день ползать ужом по дыркам. Так что таскать приходилось мне, бате и Володе, иногда по очереди, иногда - всем вместе. В общем-то и не каждый день - надо было лишь наполнить пару 40-литровых пластиковых бочек на кухне, откуда уже мама с Людой брали воду для готовки - фильтровали ее, кипятили… Технология походов за водой была несложная, но по времени и усилиям затратная: нужно было пройти в квартиру четвертого этажа, откуда был пробит проход над аркой в здание бывшего Института Физкультуры. Отключить питание на мине. Отодвинуть в сторону диван, закрывавший лаз в Институт. Диван одновременно закрывал лаз - и являлся контейнером для одной из бомб-«сюрпризов», производство которых Олег развернул «в околопромышленных масштабах». Оттуда попадали в один из кабинетов. Из этого кабинета, опять же отключив мину-сюрприз, через пролом в перегородке попадали в соседний. Оттуда - в коридор. Спускались по лестнице,
проходили внутренними переходами - и попадали в бассейн, в наше тайное водохранилище, вход в который также был заминирован, а снаружи - еще и забаррикадирован. Напевая
        -Ее-е-есть в графском парке
        Черный пру-у-уд,
        В нем лилии цвету-у-у-ут…
        Цвеееетууут…
        батя ведром на веревке начерпывал воды; наполняли 5-литровые пластиковые баклажки из-под покупной питьевой воды, которые мог таскать Володя; или 19-литровые большие бутыли от офисных кулеров, которые было удобно таскать за ручки нам с батей. В несколько переходов перетаскивали упакованную воду к пролому. Опять включали питание на мины в бассейне, на входе в кабинеты. Перетаскивали воду в пролом в стене. Задвигали пролом диваном, также включали питание на мину. И уже оттуда перетаскивали воду на кухню. В общем-то не особо сложно, если не заморачиваться самим процессом и думать при этом о чем-то отвлеченном. Например, как бы все же найти возможность добыть себе пистолет; или как бы вновь встретиться с Анькой… Вспоминать какой-нибудь фильм, насвистывать песню. Главное, не думать о тупой рутинной работе. Впрочем, готовить жрачку; или таскать воду за три километра тележкой от набережной, постоянно рискуя или подцепить заразу, или схлопотать пулю от отморозков, было бы еще тяжелее и противней. В общем, я к этому относился, как и советовал батя, как к неизбежному злу, что и говорить.
        Батя пытался строить женщин, чтобы меньше расходовали воды, но встретил дружный отпор. Его наставления, что посуду бы можно бы и не мыть, - все равно из нее есть; и исторические экскурсы, что «в средние века, кстати, даже при дворе коронованных особ тарелки не мыли, а давали перед переменой блюд вылизывать собакам…» встретили такие едкие высказывания, плавно переходящие в обвинения в «свинстве», что батя отступился, проворчав «если вам надо, если больше заняться нечем, то и мойте себе…
        В общем, готовка «сразу на всех, по-коммунистически» экономила и силы, и время, и посуду.
        Стирали кипячением, благо всевозможных стиральных средств было в избытке. Полоскать - я сказал, что не нанимался на это таскать воду, - полоскали в бывшей бане в здании Института. И только самое необходимое - личное белье, основные носильные вещи; постельное белье, просто время от времени меняли на новое, в смысле - свежее; Башня большая, запасы постельного белья были в каждой квартире.
        Готовили и грели воду сначала на примусе и паяльной лампе, на спиртовках, на печке-щепочнице; потом уже - на привезенной походной стальной печке. К середине октября Володя с батей соорудили здоровенную печь. Это было крупное сооружение размером с половину русской печки, какую я видел в детстве, когда с батей и мамой ездил на Урал в деревню к маминым родственникам. Под печку и кухню расчистили целую трехкомнатную квартиру на пятом этаже: снесли межкомнатные перегородки, чтобы было больше места, и саму печку строили вплотную к несущей стене, проходящей через центр Башни. Батя сказал, что нам не хватало еще, чтобы эти несколько тонн кирпичей ухнули через перекрытия вниз… За кирпичами специально ездили на стройку. Володя, начитавшийся специальной литературы, бухтел, что «надо специальный кирпич, огнеупорный, шамотный», но батя сказал «Где я тебе его возьму, с неба??» - и на этом он успокоился. Впрочем, пару ездок с огнеупорным кирпичом мы все ж сделали - возя его остатки с находящейся в центре города старой потухшей давно котельной. Он там был запасен для ремонтной футеровки внутренности печей, - ну и
у нас его пустили на внутреннюю облицовку топки.
        За глиной специально тоже куда-то ездили. Достали из разграбленного хозяйственного отдела ЦУМа дверцы для печи, варочно-жарочную плиту. На колосники, как называются решетки, на которых горят дрова, батя приспособил здоровенные и толстенные чугунные решетки с уличных ливнестоков.
        -Ввек не прогорят! - как заверил он, - Смотри какие толстые! И теплоаккумуляция будет хорошая!
        Под трубу добыли нечто из магазина внизу, - толстое, стальное, длинное. Еле подняли на этаж. Устанавливали на подпорках, в наклон.
        Вообще под внешний дымоход батя сначала хотел приспособить водосточную трубу, проходящую по фасаду - но отказался, так как «это будет демаскировать». Потом Володя кинул идею, что «дом старый, должны быть дымоходы, только они замурованы!» Но дымоходов тоже не нашли, а чтобы подключать дымоход к вентиляции - тоже не решились. В конце концов поступили просто - пробили дыру в лифтовую шахту и вывели трубу туда. Сам лифт стоял на первом этаже. Дым, проходя через длинную трубу в квартире, итак охлаждался; и добавочно рассеивался в лифтовой шахте, выходя, наконец, в лифтовую будку на крыше - в дверях из лифта в подъезд как могли заткнули щели и заклеили стыки скотчем. Толстостенная труба шла через половину квартиры, наклонно, - на ней удобно было сушить одежду.
        Устройство печки, со всеми дымоводами, заняло больше месяца; но в итоге получили удачное чудовище, на котором можно было и готовить, и возле которого греться. Забегая вперед можно сказать, та квартира, большую часть которой занимала теперь чудо-печь, стала основным нашим обиталищем с наступлением холодов, - там всегда было тепло, а то и жарко. Там, в соседних с печкой помещениях, зимой в основном и спали Васильченки и мама.
        Батя у себя в мастерской соорудил печку на жидком топливе, - жидкое печное топливо, стекая по тонкой трубочке из бака, укрепленного на стене, капало и сгорало на какой-то пористой фигне; дымоход - в лифтовую же. У бати всегда тоже было тепло, не как на кухне, но все же; единственно - от него постоянно воняло топливом.
        Белка переселилась в наш подъезд, найдя «приличные аппартаменты» на девятом этаже; чтобы не лазить в проломы, потому что через первый этаж к нам на лестницу было уже не попасть: батя обрушил два лестничных пролета в первом подъезде. И был этим весьма горд: сделал самодельную взрывчатку, пеоны пробили, как он выразился,
«шурфы»; однажды Башня тяжко вздрогнула - и вуаля, попасть выше третьего этажа стало возможным только через наш подъезд, через одну лестницу, которую мы позже, организуя «фортификацию», уставили всевозможными «сюрпризами» на «баррикадах».
        Толян где-то раздобыл каталитическую газовую горелку. В маленькой комнате квартиры, куда перебралась Белка, он с батей сделал из одеял тамбур, и теперь там, время от времени включая грелку от баллончиков, вполне можно было жить. Толян и ночевал - то у Белки, то у бати в мастерской, то у меня в палатке.
        Я сам еще в начале всех этих переделок, после нескольких кочевий по разным жилищам, с батиного одобрения самозахватом занял соседнюю с нами квартиру - в первом подъезде. Всегда хотел иметь свое жилье, и чтобы никто не устанавливал там своих правил. Нет, своя комната у меня и так была, но… «Ты опять постель не заправил, раскидываешь вещи, пачкаешь обои, не включай громко музыку, почему не спишь» и так далее. Всегда хотелось жить независимо. Вот и выбрал себе квартиру. А спать я приспособился, с батиной подсказки, в палатке. Поставил посреди комнаты нашу двухместную, еще сверху накрыл ее несколькими одеялами, - но чтобы остался небольшой проход для воздуха. Внутрь натащил одеял, пледов, подушек. Теперь стоило только зажечь там на час свечу, - и вполне можно было ночевать. Даже не то чтобы терпимо, а вполне комфортно, если и раздеваться-одеваться уже внутри. Батя обследовал мое жилище, и внес пару рекомедаций:
        -Свечу зажигать только «чайную», для чего выделил мне специальный для нее светильник, который можно подвешивать к пологу палатки. «А то загоришься тут нафиг!»
        -Собственно, насчет вентиляции, - закрепить одеяла над палаткой прищепками так, чтобы ни в коем случае не закрывали вентиляцию. «А то задохнешься тут нафиг!»
        И пообещал сделать виденную где-то в интернете штуковину: насадка на обычную свечку, из нескольких мал-мала-меньше керамических горшочков, собранных вместе на винт через донышки; сказал, что такая штука в разы повышает теплоотдачу от свечки.
        Володя, принявший на себя функции завхоза, завел специальную тетрадь, где вел учет всех наших запасов и где что хранится - по этажам, квартирам, комнатам. Со своей хозяйственностью и педантичнстью он навел образцовый порядок в наших запасах; рассортировал и разложил по полкам и шкафам все то, что до этого мы просто, как муравьи, стаскивали отовсюду и просто валили в кучи.
        Честно говоря, теперь ощущения от складов с запасами у нас были - как от пещеры Али Бабы, как ощущения Скруджа МакДака от своего бассейна с золотом - «богатство»! Мешки и ящики, банки и коробки! Полки, полки, полки, - но все «диверсифицировано», распрятано по этажам и углам, замаскировано так, что, пожалуй, даже беглый вояж того же господина из Администрации с контролирующим визитом, - если бы мы вдруг его теперь пустили, - не обнаружил бы наглядных следов мародерки и запасов. Все было укрыто. Просто «на всякий случай». И только большая клеенчатая тетрадь Володи знала, «где, чего и сколько».

* * *
        Рассказывая о своих злоключениях, Володя мельком упомянул, что на обратном пути столкнулся с группой, бежавшей из одного из новых «коммун», или «Лагерей Спасения». Они поведали страшные вещи: «коммуны», «лагеря спасения» постепенно стали превращаться в лагеря концентрационные - в самом примитивном, историческом значении этого слова. Попавших туда людей просто не выпускали - сначала «для вашей же собственной безопасности», потом - «для предотвращения распространения эпидемии…» - стали ходить смутные слухи, что в нескольких лагерях разразилось нечто наподобие гриппа, но с непонятными симптомами…
        Все это было очень существенно, но только батя, по обыкновению, отнесся к этим новостям со всем вниманием, в чем мы убедились позже.
        ОБЩЕНИЕ. СВЕТСКАЯ ЖИЗНЬ, МАТЬ ЕЕ…
        Олег прижимал к уху телефонную трубку и расхаживал по комнате, волоча за собой телефонный шнур. Несмотря на то, что света теперь не бывало по два-три дня вообще, телефонная сеть еще работала… Иногда. Вот как сейчас. Света не было, а телефон - был. «Трубка» сдохла, но старый, проводной аппарат работал. Дозвонились, ну надо же…
        После большого перерыва позвонил Владик. Дела у него были не очень… Долго, пространно он излагал свою ситуацию, что работы по специальности нет; его, компьютерщика, гоняют охранять каких-то «земледельцев», как простого ППС-ника ходить в патрули; что не платят вообще ничего, что пайка не дают, а питание в столовой такое паскудное, что без Аленкиных домашних запасов давно бы уже протянули ноги… Со смешком добавил, что скоро, наверное, съест своих недругов - котов, настолько они уже достали, орут с голодухи день и ночь…
        -Ну, если совсем прижмет, тогда мы уж к тебе.
        У Олега дернулась щека, он посмотрел в пол, в потолок, больно закусил губу. Помолчал. Стало ясно, что и весь разговор-то затеян именно для этой фразы и реакции на нее. Повисло молчание.
        Первым не выдержал Владик:
        -Ну, что ты молчишь? Да! У нас еще эта… Генератор есть!
        -А что я должен говорить? - Олег постарался, чтобы голос звучал ровно. Безэмоционально. Но это было чертовски трудно. Но, вроде бы, удалось:
        -Генератор-то у кого «у вас»? Тестев генератор?
        -Ну да… Ну какая разница? Ты ж его знаешь. Он против не будет… - в голосе его дрогнули просительные нотки.
        Опять повисла тишина.
        -Ну, что-то скажи…
        -Что?
        -Нуууу… Выскажи свое отношение.
        -А оно надо?
        -Ну конечно… - на том конце провода послышался неуверенный смешок, - Скажи, что думаешь…
        -О чем, Владик?
        -Ну вот… О чем я сказал.
        -Что ты сказал? Что «когда совсем прижмет - вы ко мне?» - ты про это? Или вообще?
        Теперь на том конце провода наступило молчание. Наконец, Владик нарушил его неуверенно-вызывающим:
        -Ну, скажи за «вообще»!
        Олег тяжело вздохнул. Для себя выводы относительно Вадика он давно сделал, но совсем не хотел их озвучивать. Просто потому, что предельно ясно понимал, насколько это бессмысленно. Но что делать? Ответить «Ну конечно, приезжай?» И что с ним, и с его семейством, делать, когда он действительно приедет?… А он приедет, в этом Олег уже не сомневался. Слишком хорошо он знал уже и Владика, и вообще, такую породу людей. Нет, надо внести определенность. Никуда от этого не деться.
        -Вообще?… Ну что тебе сказать, Владик, «за вообще»? Что ты желаешь услышать? Чего бы ты сам про себя не знал, и что я тебе в той или иной форме уже неоднократно не озвучивал? Только по разным поводам. Ну, если ты хочешь, так сказать, концентрированно, то вот. Что сказать, Владик? Что ты - чмо? Что ты растрынькал деньги от материной квартиры на свою глупость и пафосность надутую? Начать с того, что ты и деньги-то не все взял, что брат твой у тебя треть отнял… Да-да, не ты отдал, - а он отнял, хотя оно было и не по завещанию, и против материной воли, и не по справедливости. Он - поставил условие, а ты - безропотно отдал. Кто ты после этого? Чмо. А на оставшиеся ты что сделал? Ты купил дорогую, пафосную «машинку», - как ребенок, который тянет ручки к дорогой игрушке на витрине, и кричит «Хочу». А если не покупают - падает на пол и, суча ножками, устраивает истерику. Но тебе хорошо за сорок, и деньги фактически - твои, и «дать тебе по попке» некому - и потому ты купил себе «и семье» дорогущую, нахрен не нужную пафосную машинку -
«Нужно же и о семье думать!» как ты выразился тогда; но на самом деле чисто чтобы понтоваться перед бабами на работе, перед тупорылой козой, на которую у тебя
«виды», перед такими же безмозглыми овцами… Вторую в семье машину, вторую! - но та ведь не такая пафосная! А таких «на весь Мувск всего пять штук!» - вот ты и
«элитой» себя почувствовал! Что ты дальше делаешь? Ты тратишь остатки материных денег на «подарки» этой козе… Козе с твоей работы, которая тебе даже не дает, или дает редко и крайне неохотно! - но подарки ты ей делал регулярно, почти каждый день! Считая оплату «ваших совместных» обедов в кафе. Профессионалка на круглосуточное обслуживание тебе бы дешевле обошлась! - но ты ведь почувствовал себя уже элитой! На такой-то тачке! Я что? Я ведь весь язык обмозолил, доказывая и убеждая - надо, надо, Владик, быть предусмотрительным! Даже не «за себя», - у тебя ведь семья! О семье подумай! Но ты, бл… - Олега понесло, он сильнее сжал трубку, чтобы сдержаться, и вообще не перейти на мат, - Тебе интересней казалось ползать по сайтам знакомств и кадрить таких же тупорылых меркантильных коз, чем знакомиться с серьезной информацией! У тебя не нашлось даже пятисот долларов, чтобы купить приличное охотничье ружье, чтобы как-то обезопасить себя и свое семейство! Одни обещания - «вот, я соберусь, вот, я оформлю», - а денег-то уже тю-тю! Ни на запасы, ни на что - но на новые «крутые» диски к пафосной машинке деньги
нашлись, так?! И на аэрографию! У тебя даже спальника нет, даже палатки! - зато есть пафосная, начерта никому теперь почти не нужная машинка, и айфон с массой игрушек на нем! Да вы и живы только еще пока благодаря твоей Аленке и ее бате, твоему тестю, что, несмотря ни на что, люди более-менее адекватные. Ты же - неадекват полный! Что ты мне ответил, когда я предложил участвовать в «рейде по магазинам и ништякам»? Что «боишься»? А нагло заявлять «Если что случится, - мы к вам», - это как, нормально?? Тут - без опаски? И кто это «мы», - все семейство? Вместе с дитями и с котами? Ты меня с собесом, может, перепутал?? На равных условиях пользоваться нахомяченными мной ништяками? Что-о-о-о?? «Пока все не образуется, потом рассчитаешься»?? Чем и когда ты вообще можешь рассчитаться?? Может, своей машинкой? Нах она нужна, она сейчас десятка патронов к дробовому не стоит!
        Олег помолчал, переводя дух. Владик тоже молчал.
        -Хотя вот что. Ты, и даже семья, - могут приехать. Но про равное, «дружеское» отношение можешь забыть. Совсем. Только как наемный работник ты мне интересен. Приедешь - будешь вкалывать до седьмого пота, работы у нас много: стены долбить, воду таскать! По твоей, компьютерной, специальности - увы, ничего нет!
        Олег сказал, и тут же испугался сказанному, - а ну как и правда приедет? Уже ведь будет не выгнать!.. Он реально испугался своему дурацкому предложению. Уж чего-чего, а увеличивать количество гламурных баб и никчемных мужиков в Башне в его интересы никак не входило. Но, видать, Владик еще не совсем въехал в окружающую действительность и не определил свое в ней место. На том конце трубки разгневанно зажурчал его голос. Батя, успокаиваясь, выслушал его; и, как только он замолк, подвел черту:
        -Ну и прекрасно. Я сказал, что я думаю о тебе; ты сказал, что думаешь обо мне. Да, я чмо, тупой скот, никакой товарищ. Но я запасливый и предусмотрительный скот, правда? Форменная скотина, правда? Как ты правильно понимаешь, рядом с таким тебе делать нечего. Правда ведь?
        Но трубка уже не отвечала, на том конце отключились. И на здоровье. Олег тяжело вздохнул. Тяжелый разговор, но необходимый, куда денешься…

* * *
        Внезапно нагрянул «в гости» Игорь Волков.
        Где он, чем живет - мы не знали. Но приехал на машине, на своем Лексусе, уже порядком обшарпанном, с подклеенным скотчем разбитым углом лобового стекла и вмятинами на крыле.
        -Че не в комбезе?
        -Каком комбезе?… Ааааа… Хы. Прикалываешься… - Игорь расплылся в добродушнейшей улыбке, - Да, Олежа, прав ты был, не пригодился комбез… Пока, во всяком случае. Ну как «не пригодился»… Сплю в нем. Холодает ведь уже. Он, сцуко, мягкий и теплый.
        -Ага. Как пижаму, значит, используешь… И то…
        Разговора как-то не получалось. Бессмысленные вопросы, бессмысленные ответы, взаимные приколы, все на усмешечках и хихиханьках. Олег поймал себя на том, что чувствует себя как в трамвае, где, как точно знаешь, орудуют карманники, - и остановку свою не пропустить надо, и за пейзажем в окне наблюдаешь, - и в то же время прижимаешь локтем бумажник во внутреннем кармане, и очень чутко в толкучке реагируешь на прикосновения, пусть даже случайные, вблизи своих карманов.
        -О, а что это у тебя?
        -Это, Игорь, называется «ружье» - я вижу, батя начинает прикалываться
        -Я вижу, что ружье… О, и не одно!..
        -Точно. Не одно. И, прикинь, патроны тоже есть. Картечь там, дробь нулевка, с пулей немного. Все как у людей! - Батя заговорщицки подмигнул. Развлекается! - я-то вижу… Чего нам стоило добыть эти два ствола - кто бы знал! Впрочем, это никому знать и не надо. Ни к чему такое знать. Вот черт дернул оставить их в прихожей! - но кто знал, что нарисуется «с визитом» Игорь?
        -Классно!.. И Игорь сходу перешел на коммерческий тон, - Продай одно. С патронами, конечно.
        Я вижу - Батя откровенно начинает стебаться - а Игорь нифига не видит, его захватила идея разжиться ружьем.
        -А зачем тебе?
        -Ну, ты че… Сейчас без оружия трудно. Вон, недавно…
        -Да знаю, знаю я. Но надо меня агитировать за Совеццку власть! Ты скажи, куда свое ружжо дел? Дедовское. У тебя же было? Ну? Двенадцатый калибр, курковка - ты сам рассказывал - все как у людей!
        -Ну, это… Сдал же. Помнишь ведь - указ об оружии. Кто не сдаст - статья и принудительные работы. Это ж пиз. ец был!
        -И ты, значит, пошел - и сдал?…
        -Ну да. Нах такие риски. Опер мне расписку выдал - все чин чинарем.
        -Ну еще бы… Значит, ты сам пошел и сдал - так как пиз. ец был?…
        -Сдал.
        -А сейчас, значит, пиз. ец кончился?…
        Не дурак, понял он, куда Батя гнет, насупился. Сейчас пиз. ец вообще полный, но милиции-то считай что и нет, некому на принудработы ссылать.
        -А, ну да… Сейчас уголовное дело не шьют, сейчас стреляют сходу. В безоружного - в первую очередь - так?
        Волков кивнул выжидающе.
        -Тогда ты боялся - а сейчас не боишься. Тогда ты «просто так» ружье отнес, отдал; а сейчас даже купить согласен…
        -Ладно, Олеж, кончай выгибаться. Продай ружье, че ты меня лечишь? - Игорь, видать, начал заводиться; но так, очень мягко, «коммерчески».
        -Игорь, тут выгибашься чисто ты - а я только выясняю обстановку. «Лечил» я тебя тогда, «на выезде», когда ты комбинезон показывал, - но не вылечил. И про ружъе своего отца ты тогда рассказывал. Сдал, говоришь?… Продать?… Видишь ли… Поскольку это ружье, представь себе, никто мне не принес и торжественно не вручил… За него мне пришлось рисковать своей драгоценной шкурой - и вон, Сереге тоже, кстати. Зато теперь оно - ружье - в свою очередь, защищает мою шкуру.
        -Ну у тебя же два! Продай одно.
        -Угу. Два. Слушай, а за что ты купить хочешь? Вернее, по другому - за что ты купить МОЖЕШЬ? - батя выделил интонацией последнее слово, но Игорь как не заметил, он уловил только, что разговор перешел от подначек на близкий ему коммерческий язык, и настроился торговаться, - главное - не переплатить! И в самом деле ведь обидно - то сам отнес и отдал, задаром; а теперь покупать приходится…
        Он достал из кармана и зашелестел деньгами
        -Ну, рубли тебя, наверно, не устроят… (-Логично! - с легкой насмешкой вклинился Батя) - Могу долларами заплатить, или евро. За сколько отдашь? Да, и патроны, конечно!
        -Конечно-конечно. Только я не сказал еще что отдам, это у нас с тобой, Игорь, очень предварительный разговор… А сколько бы ты дал? Я вот прикидываю.
        -Ну, ружъе-то старое, покоцанное. Это вот, двустволка? Долларов 500 дам. Даже
600. Как, а?
        -Круто. Немного не как за комбез-то твой… Попугаячьей расцветки. А что с долларами-то делать?…
        Волков, как не слыша, и не обращая внимания на слова про комбез:
        -Или даже тысячу; не - полторы. Прикинь - нифига себе цена, да? - Он радостно разулыбался - За старое ружье (- С патронами! - с явной уже издевкой вставил батя) - Да, за ружье, старое, с патронами - полторы штуки зелени! Даже могу еврами, - он засуетился - штуку двести евров, даже… он сделал вид что на мгновение задумался, и типа отчаянно махнул рукой - во, полторы штуки евро могу!..
        -А я, типа, заметь, Игорь, с тобой вообще не торгуюсь, занятно, да? - продолжает, как и не слышав, Батя - просто потому что свои доллары и евро ты можешь свернуть в трубочку - и… - он искоса взглянул на меня - И убрать куда-нибудь для будущих более важных дел, так скажем. Кому они сейчас нужны здесь - твои доллары и евро?
        -Ну ты че, ты че… - заспешил Игорь - Ты ж не думаешь, что это надолго? Все образуется. Утрясут все это, это ж не может долго длиться! Администрация вот… Интернет починят, границы откроют. Опять нормально заживем. И пара штук зелени, или там евро никак лишние в жизни не будут!
        -Ты ж говорил - полторы?
        -Да ладно. Мы ж свои люди. Друзья! Сколько водки вместе выпито!.. - он заулыбался
        - А помнишь, тогда… - но наткнулся взглядом на спокойно, совершенно без улыбки смотрящего на него выжидающе батю, и осекся - Могу и две двести дать. Тебе ж деньги надо, я знаю. Даже, может быть, две с половиной. Не. Две двести. Нормальная ведь цена? Прикинь - офигеть какая цена! - он опять разулыбался - ты прикинь - две-с-половиной-штуки евров! - за старое ружье и горсть патронов! Когда все наладится - ты себе на эти деньги тачку возьмешь из Германии, я тебе помогу с этим делом…
        -Когда наладится?… Щедро ты это, Игорь, щедро… Ладно - батя построжал лицом - Закончили клоунаду. На 99% вероятности, что ружье я тебе не продам. По разным причинам. В том числе - это не главное, но в том числе - и потому что ты свое про. бал. - Он покосился на меня, слышал ли я что он сматерился, - И потому что платить тебе тупо НЕЧЕМ. Не нужны мне твои евры и доллары. Иди вон, на них на рынке собачатины на шаурме купи… Нечем тебе платить, понял ты наконец, или нет? Не въезжаешь?
        -Я могу пять штук дать… - как-то жалко вякнул Игорь
        -Бедняк ты. Понял? Вместе с твоей валютой и твоим бизнесом драгоценным. Не за что тебе купить ружье!
        Тот, как пропустив мимо ушей «про бедняка» - вот ведь, настоящий коммерс, совершенно не обидчивый! - опять зарядил: - А за что ты продал бы? На тачку меняешь?
        -Вон, у меня их во дворе… И все, считай, мои. Не веришь? А зря. Пойду, сяду, поеду - и никто не пикнет. Потому что у меня - ружье. «Винтовка рождает власть» - слышал такое выражение? Нет, конечно, ты ж комерс, тебе читать историю не надо… Это Мао ДзеДун сказал - большой практик был в свое время…
        Тока ехать мне на авто некуда, да и бензина в них нет - мы уже весь посливали.
        -Ну а за что бы ты сменялся?
        -У тебя этого нет. Вот за пару-тройку гранат бы сменялся. РГД -5 хотя бы, или РГО, или РГН. Не, штук на пять, не меньше. Не, гранаты расходник, а ружъе - надолго. Не меньше, чем на десяток бы сменялся. Или на ящик тротиловых шашек, с детонаторами. Есть у тебя?
        -Прикалываешься, что ли? Откуда? Да и зачем?
        -Прикалываюсь. Вернее - обозначаю ситуацию. Нету у тебя. А зачем - да затем же, что и ружье - тушку свою оберегать от безвременной кончины.
        -Ладно, Игорь, закончили разговор. Не продается, короче.
        Тот помолчал, посмотрел по сторонам.
        -Ну, дай на время. У меня тут встречи на днях, пригодилось бы.
        -Не дам - отрезал Батя. - Кончен разговор. Свое иметь надо.

* * *
        -А давай объединимся!
        -Мы? А что ты со своей стороны внесешь в объединение? Пачку бумажек? Комбез попугаячьей расцветки?…
        Скажем, что бы ты ответил, если бы я захотел объединяться с твоей фирмой «до того как?…» У тебя фирма, товарные потоки, капитал. У меня - «желание» - «А давай объединимся и все будем делить пополам?…»
        -Вот ты какой… А ты, оказывается…
        -Да, я такой; и я «оказывается»…
        СВЕТСКАЯ ЖИЗНЬ И ЕЕ ИЗДЕРЖКИ
        Я уже стал забывать те времена, когда мы с друзьями тусили по хатам целыми ночами. Бывало… мы закатывались к кому-нибудь. Пили пиво, слушали музыку, кто хотел - танцевали с девчонками; играли в покер, Блэки затачивал свой рэп, болтали о всем и ни о чем… Черт, золотое было время!
        Я скучаю по шумному городу… веранды, девчонки, автомобили, кафе, музыка… Иногда это снится. Витрины, красивые вещи за витринами - и витрины еще не обшитые решетками, не битые. Люди идут себе спокойно, девушки едят мороженое, о чем-то беседуют, смеются; а не крадутся вдоль стен, затравленно озираясь по сторонам, сжимая в кармане нож, шило, или самодельную однозарядную стрелялку. Все теперь озабочены выживанием, никто не ожидал сколь мал запас прочности современного города, да и всей цивилизации в целом. Даже батя не ожидал, что все получится так быстро…
        С началом всей этой свистопляски в мире мы почти перестали встречаться. Все как-то резко обособились. Оно и понятно - я сам обособился. Ни с кем почти не встречались, созванивались только время от времени: «Как дела? - Да как у всех. - Чем занят? - Да ничем…»
        Как телефонная связь вырубалась, так вообще контакты прерывались - не будешь же мотаться по городу в надежде застать кого-то из друзей дома. Можно нарваться на группу отморозков, или на психов, которых дочерта развелось в последнее время.
        Да, психи. Их стало много. Психика людей не выдерживала такого резкого изменения условий существования: вчера ты еще какой-нибудь успешный менеджер или операционистка в филиале крупного банка: кашемировое пальто, шелковый галстук; или офигенный маникюр, завивка, белая блузка, - а, главное, все наперед ясно и понятно
        - продвижение по службе, всякие мелкие служебные интрижки и напряги, корпоративчики и междусобойчики; «Форд-Фокус» в кредит и Турция или Египет летом… И вдруг все обломилось. Совсем. Быстро так… Да что там - мне самому трудно привыкнуть было, - что нет интернета, что кончились тусовки, что магазины перешли на торговлю по карточкам, а потом быстро так и совсем закрылись… Нет пива, хотя я до него и был-то небольшой охотник. Нет молока! - вот это действительно потеря, нет выпечки… Как я хочу свежую булочку! С абрикосовым джемом! Впрочем, джем-то как раз есть… Кончился «тот мир». Представляю, какое потрясение все это вызвало у мамы, она ведь с головой была во всем этом, в «цивилизации»: визаж, косметология, космецевтика, SPA-процедуры…
        Черт побери, я так и не узнал, что это такое: SPA?… Спросить у нее, что ли? А впрочем, наплевать.
        Нам- то, это я сейчас понимаю, было много легче - батя все это предвидел и как-то подготовился. Хотя бы в общих чертах. Для него это не стало такой уж неожиданностью; а через него и я, и где-то мама «приняли» новую действительность. Толик… Что бы мы делали без его «зверства»? Одним нам было бы кисло… Батя-то хотя бы знал, что делать, - и те две недели «массовой мародерки», когда дербанили магазины и склады, обеспечили нам запасы вперед на годы, наверное… А что? Может, и на годы. Во всяком случае, когда я заходил в наши «кладовые» в квартирах, в
«маркеты», я просто офигевал от тех масштабов, которыми мы затарили всякие полезности, а главное - жрачку. Все же мы молодцы! Правильно батя говорит: «Готовь себе соломенную шляпу зимой», - это его любимое изречение какого-то древнего английского финансиста. Он вообще напичкан изречениями, как барабан нагана патронами - битком, и на все случаи.
        Теперь, по квартирам и офисам, мы так, честно говоря, добирали остатки. Батя все бухтел, что надо не заниматься фигней, а озаботиться серьезной фортификацией Башни, - но откладывал это на то время, когда мотаться по улицам уже будет холодно. И холодно, и слишком опасно.
        Психи. Психи могли выскочить из-за угла в самый неподходящий момент, неожиданно. И хорошо, если они были безобидными, - к примеру, навязчиво, дергая за рукав, зазывали «в новый торговый центр, где представлена вся гамма самой новейшей бытовой техники, способной удовлетворить самый взыскательный вкус». Тьфу! Выгорели или разграблены давно эти «новые торговые центры», только у него мозг застрял в том времени, когда это все было. Или обои навязывали купить, «с тиснением и эффектом голографии». Хуже всего были помешанные на идее, что им кто-то что-то должен: ЖЭК, собес, пенсионный фонд, милиция, районная администрация и так далее… Они ходили и приставали, требуя «принять меры», заклиная «с этим пора покончить» и
«необходимо вступиться общественности»… А могли и тюкнуть молотком по башке, - элементарно. Просто потому что такой заскок пошел. Я сам как-то видел, как прилично одетая тетка дралась с другой, плохо и бедно одетой, пинаясь как сумасшедшая, шипя, дергая ее за волосы и норовя попасть маникюрными ножничками в глаз. Толик советовал не подпускать таких ближе пяти метров и сразу валить выстрелом в голову:
        -Как зомби, Крыс, как зомби. Видел «Ходячие мертвецы», сериал? Вот так вот - бац в башку, и свободен. Они ж и есть зомби, по сути-та.
        Батя же рекомендовал не шляться на улицу лишний раз. Я и не шлялся.
        А тут вдруг на рынке встретил Надьку - из нашей группы. Она теперь помогала матери торговать картошкой, - подрядились реализовывать какому-то богатому колхознику, за долю. Она сказала, что встречала Антона. Ура! Я так рад был! Антон - он ведь мой лучший друг! Я думал, что как он с батей уехал в самом начале в свое
«подмувсковское имение», так и с концами. Он и меня с собой звал. Он звонил несколько раз, рассказывал, что его батя развернул в ближайшем большом селе предприятие по переработке сельхозпродукции, - резка и сушка картошки на длительное хранение, заготовка грибов и ягод, даже дрова они собирались поставлять… Хвалился, что дела идут нормально. Я был рад за него. Батя у него крученый, протырятся. Наши шарахания по магазинам после его звонков казались такой чушью… Люди настоящий новый бизнес строят, а мы замки ломаем и мешки с крупой таскаем, как идиоты… Это я тогда так думал, сейчас-то, конечно, мозги чуть поправились, ага.
        Я сразу наказал Надьке, что как увидит его, или кого из наших - пусть передаст, что я по-прежнему живу на прежнем месте, в Башне. Сейчас поразбросало всех, кто где. В городе мало кто остался. А кто остался - сейчас часто сменил место жительства.
        И тут вдруг они оба нарисовались! Днем во двор медленно и аккуратненько, чтобы не ободраться о беспорядочно брошенные на дороге машины, (на самом деле не
«беспорядочно брошенные», а с расчетом сдвинутые-подвинутые, чтобы по двору - только потихоньку-потихоньку… Батя с Толиком делали!) въехали две машины: икс
330-я классная бэха и здоровенный, видно что армейский, внедорожник; побольше и побрутальней чем Хаммер. Ивановна не прозевала, тут же нам отсигнализировала по внутренней связи - телефону. Мы, честно сказать, очконули. Толик как раз был у бати в «мастерской», они оба примчались на эту сторону Башни, к окнам во двор, оба уже с автоматами. Мы думали, что это наезд Администрации. Сразу пронеслось туева хуча мыслей: по какому поводу? Неужели из-за патруля? Это ведь так давно было! И чисто все - Толик клялся-божился, что его ни одна сука не могла узнать в том бомжовском прикиде; и что уходил он такими «противолодочными зигзагами», что отследить его не могли ни в коем случае… Да и не совалась давно уже Администрация сюда. Или вдруг какая реквизиция? Или проверка? Настучал кто? Кто-то из бывших жильцов, кого мы не пустили обратно в Башню? Да они же сами удрали из мест расселения, им ли жаловаться! Но факт оставался фактом: из броневика вылез мужик в камуфляже, таком же кепи, в легком бронежилете, какие, судя по фильмам, носят американские морские пехотинцы, в разгрузке, из которой торчали магазины, с АК-74;
и потопал к дверям башни.
        -Бляяяяя, точно по наши души!! - завертелся на месте Толик, передергивая затвор. Он оскалился, казалось он никого вокруг не замечает, не узнает. Стал нервным и упругим:
        -Хрен у них легко выйдет! Всех положу!
        -Да-с, надо было в Башне рубежей обороны наделать, фортификацию… - начал батя.
        -Фортификацию!! - злобно передразнил Толик, - Гранаты надо, а не «фортификацию»! РПГ надо!
        -Пулемет крупнокалиберный еще, а лучше ЗУшку; а также и «Шмеля» - осадил его батя, - Говорили уже. Че ты дергаешься? Что, кто-то предлагал, а мы отказались? Ты лучше думай, кто такие? Что-то не похожи они на «вованов» из Администрации, уж больно упакованы солидно…
        Мы продолжали наблюдать. Из броневика вылез еще один, так же в камке, бронике и с автоматом; достал бинокль и стал рассматривать Башню окно за окном. Что им надо? Кто это такие?… Мы терялись в догадках.
        Батя сказал, что надо бы иметь камеру наблюдения у подъезда, а то тот, у дверей, сейчас в мертвой зоне.
        -Кстати!.. Надо бы этот вопрос, с мертвой зоной под козырьком, тоже продумать… - вдруг озаботился он; явно опять какая-то идея пришла.
        Военный у подьезда постоял, постучал в дверь; сначала кулаком, потом прикладом. Кнопки звонка он не увидал, - про нее знали только жильцы Башни; батя с Володей Васильченко ее поставили еще во времена ночных дежурств; и поставили «не на виду».
        Ничего не добившись, он вернулся к машинам. О чем-то они там поговорили, наклоняясь к опущенному стеклу бумера. Бумер прогудел два раза. Гулко, на весь двор. И опять они уставились на Башню, зашарили по ней глазами. Тут тот, что был с биноклем, что-то увидел, - наверху. Опять наклонился к окну машины и что-то стал туда говорить, показывая пальцем на верх Башни. Ну ясно - Ольга Ивановна, любопытная ворона, засветилась!
        Мы, честно говоря, недоумевали - кто такие? Будь это Администрация, - вели бы они себя понаглее, думается. Хотя кто знает, - сейчас авторитет Администрации здорово упал, и стволы их не были теперь таким уж агрументом, - у много кого сейчас армейские стволы появились, расползалось потихоньку оружие по округе…
        Тут открылась сразу две задних двери бэхи, и из нее нарисовались еще две фигуры, причем обе показались мне чем-то знакомыми. Молодые. Автоматчик видно, что был недоволен, что-то выговаривал одному из пассажиров бэхи, делал протестующие жесты,
        - но тот, одетый в серо-стальной камуфляж, но без всяких бронежилетов и разгрузок, отстранил его и вышел на открытую площадку перед Башней.
        -Вот здесь его можно срезать одной короткой! - хищно высказался Толик.
        -Не мели ерунды. Мы даже не знаем, кто это. - поправил его батя.
        Они следили за пришельцами из глубины комнаты, не подходя вплотную к окну, и военный с биноклем их не заметил. Рядом тусовалась обеспокоенная мама. Снизу притопали обои взволнованные Васильченки. Примчалась Белка, по-походному, с кобурой и обрезом в ней. Короче, кроме Ивановны на 12-м, собрался весь гарнизон, - не считая пеонов, понятно.
        Высокий парень в камуфляже поднял руки, сложил их рупором, и крикнул, обращаясь к верхним этажам башни:
        -Бабушка! Сергей из 51-й квартиры здесь по-прежнему живет? Можете его позвать?
        Тут меня и пробило: это ж Юрик!! А второй - Антон!!
        Расталкивая всех, я ломанулся вниз, к подъездным дверям.
        Встреча получилась сумбурной и короткой. Сплошные «Ну вы даете!» да «Тебя фиг найдешь, мы думали…»
        Обнялись, поколотили друг друга по спинам в избытке чувств, - казалось, мы не виделись целую вечность! Еще «с той жизни», с «тех времен».
        Мужик с автоматом, которого Юрик представил как начальника своей личной охраны (соврал, конечно, по обыкновению - охрана батина, дана ему на сутки, как потом сам же проболтался), взирал на наши объятия с неодобрением, не снимая рук с автомата; могу спорить, он и не подозревал, что его самого в это время держал на мушке Толян.
        Да, встреча получилась короткой, Юрик сказал, что завтра собирает всех оставшихся в городе одноклассников, типа отметить свой давно прошедший день рождения и пообщаться. Где? Да в «Аквариуме» - ночном клубе недалеко от Цирка. Я бывал там раньше, но не знал, что он сейчас-то, в эти времена, до сих пор функционирует.
        Юрик заверил, что нормально - все работает; что переться туда на своих двоих не надо - за мной заедет «вот эта тачка, зацени! Это не баран чихнул, не Хаммер сраный, это „Рысь“ - новая модель!», - а потом на ней же нас развезут обратно по домам.
        Антон восхитился мордой крыса, нарисованной над подъездом. Посмеялись, когда я коротко рассказал им, как пришлось переиначивать надписи «крысы» на стенах.
        Хлопнули по рукам, обнялись еще раз, и простились до завтра.

* * *
        Поздней ночью Олег сидел в кресле, в гостиной, и слушал Сергея. Он рассказывал о прошедшей встрече.
        Было много любопытного. Начать с того, что, оказывается, в городе еще остались
«злачные места»… «Аквариум» не сказать, чтобы процветал, но функционировал по полной программе. Нет, все знали, что на рынках по-прежнему работают кафе и закусочные, где по самым невообразимым курсам принимались в оплату и «талоны» Новой Администрации, и евро, и доллары, и еще какие-то цветные кредитки, и даже совсем экзотика - новые дензнаки набирающего силу «Правительства Регионов». Там можно было поесть, и даже хорошо поесть; но чтобы до сих пор, в мире с полетевшей кувырком финансовой системой, можно было вот так, запросто кутить, заказывая ящиками шампанское, импортный коньяк, виски, - этого не ожидали. А, собственно, почему нет? Ведь так было всегда «на сломе эпох» - визг оркестра, канкан, огни, кокаин - и возможность, спустив последнее, застрелиться тут же, у заплеванного входа…
        Олег встряхнул головой, отгоняя ненужные мысли «об исторических параллелях». Встал, взял со стола зажигалку, зажег еще одну свечу, сувенирную, цветную, здоровенную, - почти в рост человека, стоявшую у двери прямо на полу, - один из наших трофеев во время мародерки в супермаркете.
        Оказывается, отец Юрика по-прежнему преуспевал, но уже на новом уровне. Собственно, он и стал одним из крупных «баронов», жестко реорганизовав свою производственно-торговую империю под современные реалии.
        Рыбные консервы по-прежнему пока выпускались, и из запасов сырья, и что-то поставлялось еще по бартеру - но на «ГОСТы» было однозначно положено. Кроме того, МувскРыба почти полностью перешел на бартерный расчет с поставщиками рыбы и горючего, являясь посредником между ними. Продавать что-то «населению» не было никакого смысла - население в нынешних условиях было неплатежеспособно. Таковы были жестокие реалии современного мира. Какое-то время вынуждены были часть выпускаемой продукции отдавать Администрации - в обмен на «защиту» и на «талоны Новой Администрации»; но вскоре, с прогрессирующим ослаблением центральной власти, отец Юрика, будучи человеком здравомыслящим и предприимчивым, понял, что надеяться можно только на себя и «своих людей», - и, обладая основной современной ценностью
        - доступом к продуктам питания, глупо было бы не осуществлять защиту своего имущества самим, а не платить кому-то. Так родилась небольшая частная армия МувскРыбы.

* * *

«Аквариум». Юрика и его охрану тут знали. В то время как всех входящих вежливо, но очень настойчиво просили сдать любое оружие «в гардероб», сопровождая «просьбы» наглядной демонстрацией помповых дробовиков крупного калибра у дежурившей на входе охраны заведения; Юрика и его друзей пропустили без звука; более того, демонстрируя всю возможную почтительность к важным гостям.
        -Гляньте! - хвастался одетый в новенький натовский камуфляж Юрик, - Вот это парни!
        У входа в зал в креслах развалились двое шкафообразных охранников в таком же камуфляже, каждый с АКСУ на коленях.
        -И еще двое в машинах. Да мне стоит только им мигнуть - они тут все в клочья разнесут! И владельцы клуба это зна-а-а-ают, знают!
        Негромко стучал генератор за стеной, блымала светомузыка, музон хоть и отвратный, но ненавязчивый, что-то там из блатняка. Толика вот нету - ему такая шняга нравицца… Вспомнив про Толика, вспомнил и свой последний, с ним и с батей, поход в ресторан; где так оригинально «познакомились» с Белкой. Тьфу, с Элеонорой еще. Поневоле обвел зал взглядом, - но знакомых рож, вроде бы, не было. Незаметно потрогал висящий в кобуре (Элеонора же, тьфу - уже Белка! сшила) наган… Без нагана я больше никуда. Хорошая, кстати, подвеска, - висит подмышкой, рукояткой вниз, удерживается ремешком на магнитной кнопке. Суешь руку под мышку - средний палец в скобу, большим отстегиваешь кнопку, р-раз! И наган сам выпадает в руку, выдергиваешь и направляешь на… Как батя говорит - «на оппонента». Толик еще, наблюдая как я собираюсь в ресторан, ехидно пропел куплет какого-то блатного автора:
        -«Ка-а-агда иду я
        В балаган
        Я за- аряжаю
        Свой наган!..» - юморист, типа.
        Зал потихоньку наполнялся. В клубе было почти все - выпивка, закуска, музыка и танцы, даже стриптиз. Антон, придвинувшись ко мне, шепнул что тут и доступные девочки есть - на любой вкус! Кому что… Вот уж не до доступных девочек… Да и проблем с этим в городе - никаких.
        Витек пришел! Наташка, - с параллельного. Народ потихоньку подтягивался. Как же я их всех рад был видеть!
        Вообще собралось не много, - человек десять. Аньки - не было… Блэки тоже не пришел. Пошли разговоры за «а помнишь?» Выпили. Принесли покушать. Видно сразу было кто как живет - девчонки в основном ели со сдержанной жадностью, видно было, что возможность хорошо, разнообразно и досыта поесть предоставляется сейчас не всем и не всегда… Юрик стал понтоваться стволом, - достал из-под мышки, как у меня, - только из фирменной кобуры пистолет, выщелкнул обойму:
        -Во, - говорит, - Без этого сейчас никуда! Время такое!
        Проходящий официант сделал вид, что ничего не видел.
        Все потянулись подержать, покрутить. Пошло «Оооо, вещь!» да «Нифига ж себе!», ну и, ради чего, собственно, Юрик ствол-то и показывал «Ну ты крут нереально!»
        Юрик довольно улыбался:
        -Глок-17, не баран чихнул!
        Ажиотаж был прям такой, как если бы в свое время покойный Стив Джобс объявил о выпуске айфона, а у Юрика он уже на кармане. Антон шепнул мне, что он тоже со стволом, батя дал свой, на вечер, - ПММ. Антон мой друг, ему я тоже шепотом сказал, что и я «заряжен», что наган, - но не стал уточнять, что переделка. Переделка переделкой, кстати, зато мой собственный… А так - никому и знать необязательно. Времена понтов давно прошли.
        Но видать, не для всех, - Юрик, уже в середине вечера, когда подпил, саданул из пистолета в потолок. Чисто для понтов. Тут же зажгли полный свет, прибежала охрана, - но быки в камуфляже оттеснили их в сторону; старший что-то сказал мэтру,
        - и снова приглушили свет, халдеи рассосались по своим местам. Старший подошел к Юрику, что-то пошептал ему на ухо, и забрал пистолет. Юрец сразу скис, - ну ясно, охрана настучит бате, а батя у него суров. Дорого ему понты обойдутся, наверно.
        Но все одно, посидели мы классно! Повспоминали про прошлое, поговорили про настоящее. Кто как устроился. Антон сказал, что дела пока идут ничего себе; он помогает бате. Сейчас завязались с папой Юрика, - на поставки скотины. Этой осенью по бывшим совхозам, колхозам, фермерским хозяйствам, или как их там, много стали резать скотины - нечем кормить в зиму. А Юрика батя наладил консервирование. Рассчитываются с кем как. Соль здорово выросла в цене. Просто очень. Сахар. Курево
        - так вообще влет! Но главное - оружие! Кто на складах с оружием сидит - тот богач! Но Администрация никого к складам не подпускает. Хотя «ручейки» имеются, конечно… А Блэки, говорят, в бандиты подался. Да-да, не в гопы, а в натуральные бандиты, те, что живут налетами на склады со жрачкой и на арсеналы.
        Я прямо отдыхал душой. Все было почти как в прежнее время, только прикид другой, да разговоры не те.
        Пока там ребята танцевали с девчонками, мы - я, Антон, Санек, Игорь, - скучковались возле Юрика и еще врезали вискаря. Мне, вообще-то нельзя, у меня аллергия, - но да черт с ним! Зал был полупустой, три четверти - телки.
        -Съемные, - презрительно скривившись, отметил Юрик, - Сейчас вообще с этим делом легко стало, - самые лучшие за пару банок консервов и пачку макарон дадут. А если еще и шампанское!.. Только воняют. Тут, в городе, без воды сейчас вообще труба. Думаешь, они часто моются? Баня сейчас знаешь сколько стоит? А что зимой будет - индец!
        Меня черт за язык дернул сказать:
        -Подохнут все. Батя сказал, что половина за зиму передохнет. Эти - уж точно!
        Наступило молчание. Честное слово - как будто холодком протянуло; все впечатление от того, что как будто «все как прежде» сразу пропало. Юрик опустил голову и вполголоса сказал:
        -Вот и мой батя так считает…
        -Вы о чем тут? - подошла раскрасневшаяся после танцев Наташка. Она ничего, когда приоденется-то… Интересно, она тоже воняет? С водой-то везде напряженка…
        -Да вот, обсуждаем, что дофига народу подохнет в эту зиму! - откровенно доложил ей Антон.
        -Да ну… Да как вы можете! Перестаньте ерунду говорить, - все наладится! Гадость какую говорите! Моя мама говорит, что ей ее мама рассказывала, что в Войну еще хуже было - и намного! В землянках жили. Это когда, знаете, в земле… И ничего! Выжили. А сейчас вон… Нормально! Все наладится! Пошли лучше танцевать! - и утянула Юрика.
        -Наладится!.. - передразнил ее Антон, - Она бы видела, куда оно все
«налаживается», в деревнях-то! Горючки нету, всем все пох. Жрать скоро нечего будет. Звереют на глазах! Батя нанял вояк с пулеметом, склад охранять, - уже пару раз в воздух стреляли, прикинь! Не из-за бандитов, нет, с теми мир, откупаемся, - своих же гоняли, деревенских. Не, до «наладится» тут как до Луны раком…
        Я с ним был согласен. Все, что я видел, слышал, делал, - говорило о том, что старая жизнь кончилась окончательно, как бы кому не хотелось верить в другое. Да Наташка, скорее всего, и сама-то не верит; так, просто не хочет думать. Когда думаешь, - страшно становится. А тут - музыка, электрическое освещение, есть что покушать и что выпить, все ПОЧТИ как прежде. Вот и батя говорит, что дофига народу живут как бабочки-однодневки, - они и «до того» о будущем не думали, будущее не прогнозировали; они и сейчас все рассчитывают, что «все вот-вот наладится». Сам я
«что обойдется и наладится» перестал думать после смерти Устоса. Даже нет, - после того, как я готовился с устосовой шипастой палицей прыгнуть в толпу терзающих его гопников, чтобы убить хотя бы одного-двух, до того, как они меня… После того, как от души врезал палицей по затылку раненому гопнику на козырьке подъезда; этот отвратный хруст… Я скривился, меня чуть не вырвало. Надо завязывать больше пить. Антон обнял меня за плечи; и я рассказал ему про тот бой. Он слушал меня не перебивая, с остановившимися глазами. Да, такого у него еще не было.
        И тут я увидел ЕГО.

* * *
        Это был точно тот гоп, старший у нападавших на Башню. Любитель «Металлики». Я его видел-то мельком, но хорошо запомнил. Наглая рожа, блондинистый хаер, сейчас зачесанный набок; только что куртка другая. Из-за куртки я на него и обратил внимание, - он пытался пролезть в зал мимо охраны, и скандалил, не давая тыкать в себя металлодетектором, - а лбы из охраны, с короткими дробовиками на ремнях и с электрошоковыми дубинками на поясе, оттесняли его к выходу. Я вытянул шею стараясь видеть происходящее. Наконец, когда старший охраны, надоев препираться, ткнул ему в подбородок ствол своего «ремингтона», гоп смирился, и отдал в гардероб хорошо мне запомнившийся двуствольный обрез-вертикалку, получив взамен металлический жетон.
        Вошел в зал, щурясь на как раз включенное освещение - снова разносили жрачку, - зашарил взглядом, отыскивая свободный столик, но тут же отвлекся на танцующих девчонок, аж чуть не слюни потекли. Чем-то он здорово напомнил мне нашего Ибрагима-Бруцеллеза, - повадками, что ли; или блудоватой манерой глядеть куда угодно, только не в глаза… Пить я уже не мог, есть тоже. Чертова «Металлика» застучала у меня опять в ушах. «Это от выпивки, только от выпивки, пройдет!» - уговаривал я сам себя, но точно знал, что «пройдет» это только одним способом.
        Я ничего не сказал Антону, он как раз урыл танцевать; в конце концов он теперь знает, где я живу; в смысле - что живу там же, и линять из города нипочем не собираюсь. Только подошел попрощаться с Юриком. Тот как раз разговаривал с только что вошедшим типом, который чем-то показался мне странно знакомым.
        -Куда ты, зачем? Мы тут до утра зажгем, потом ребята тебя домой на машине отвезут! Че ты?…
        Но я отмазался; сказал, что нужен дома. Что мы договорились, что меня заберет Толик на тачке.
        -Ну смотри. Твое дело.
        -Юрик, а сколько все это стоило? Ну, весь вечер? Чем тут платят?
        -Да что ты, старик, волнуешься? Я за все плачу.
        -Нет, просто интересно.
        Вместо ответа Юрик достал из кармана пачку ярких, с голографическими наклейками, бумажек. Вынул пару, сунул мне:
        -Во! Самая твердая на сегодня валюта! А сколько на баксы или евро, - да ты офигеешь! За этот вечер - в прежние времена всю нашу школу можно было купить, вместе с завучем! - он довольно заржал.
        На бумажке, которая на ощупь была как пластик скользкая, я увидел выдавленный логотип МувскРыбы - большая синяя рыба, что-то типа осетровых; и надписи, надписи. Трудно разобрать в полутьме и сполохах цветомузыки.
        -Долговое обязательство. Типа кредитного билета. Обмениваются на стандартную банку консервов, рыбных. Или мясных - по текущему курсу. Вот эти - по 1 банке. Вот эти, - глянь! - по десять. Твердая валюта! Съестная. Знаешь, сколько сейчас одна такая бумажка в баксах? Ты офигеешь!
        Я вспомнил, что и точно, я видел такие бумажки, ходящие на базаре, вместе с талонами администрации и старыми долларами и евро, но тогда я не разглядел их. Сейчас поднес к глазам, - класс, надписи выпуклые, рыба отсвечивает радужно, - голограмма!
        -А тож! - покровительственно сообщил Юрик, - Батя на монетном дворе заказывал, где деньги печатали. Давно еще. Вон, Женька подвез только что! - он мотнул головой в сторону цивильно одетого типа, теперь стоящего рядом с охранниками - Батя - предусмотрительный! Это по защите как деньги, уж покруче «талонов» Администрации!
        -Это точно, это точно… Они такие… Предусмотрительные… - только и мог сказать я.
        Сейчас я узнал типа, привезшего деньги, - это прямо вечер встреч! Причем - неприятных встреч, - это был тот человек, что в начале лета застрелил у меня на глазах пьянчужку, мешавшего проезду машины с каким-то важным деятелем. Застрелил трусливо, в спину, чтобы выслужиться перед своим боссом, - и тут же уехал. Узнал я его, да. Не удалось удрать из страны, значит.
        -Юр, а кто это? - указал я Юрику на типа.
        -А? Это? Это Женька Паралетов, недавно у отца работает.
        -Хорошо его знаешь?
        -Да так… Он, типа, «специалист по переговорам и аналитик», - так себя озвучил. Нафиг он нам? - я не знаю. Сейчас лучшие переговорщики, - вон, ребята с автоматами! - он довольно засмеялся, - А что?
        Я коротко рассказал ему про ту встречу и убийство на дороге.
        -А, вон оно… Ну, я скажу отцу, пусть имеет ввиду. А так-то… Так-то толку от него как от козла, - но умеет «встроиться», да. Батя его сейчас больше на
«подай-привези» использует, - но тоже… Трусоватый он. «Там опасно, туда без охраны не поеду, у меня семья!..» - передразнил кого-то Юрик, - Как будто нам надо кого-то кормить, кто рисковать боится! Вот и сюда, я уверен, не меньше чем с парой наших бойцов приперся! А, плюнь! Че ты рано-то?
        -Так… Я ж говорю - дела! Ну, спасибо! Так отдохнули - класс! Придется ли еще когда так встретиться…
        -Ну смотри. Нормально! Увидимся еще! Не переживай! - Юрик крепко пожал мне руку, и тут же переключил внимание на танцующих девчонок.
        Я прошел мимо по-прежнему сидящих у входа охранников с автоматами на коленях, мимо охранников клуба, и вышел на улицу. Уже холодало.

* * *
        -Так они тебя к самому дому подвезли, или где? Что мы машины не слышали? И Ивановна не слышала, а старая чутко спит… - все выспрашивал сына Олег.
        -На машине… Да. Подальше остановились. Я так попросил…
        -А что за ствол у Юрика? Глок, говоришь? А ты не спрашивал его, где они патроны берут? Глок - он ведь под парабеллумовский; мне бы очень нужны бы, десятка два-три хотя б. И почем бы. Не спрашивал?…
        -Да нет же. Не спрашивал. Упустил я как-то.
        -Жаль. Ну ладно… - Олег вертел в руках цветную «купюру» с логотипом МувскРыбы, которую на прощанье сунул мне как визитку Юрик. Посмотрел на просвет на пламя свечи.
        -Сильно, сильно… Вот ведь… Не одни мы о будущем думали!
        Сергей не выдержал.
        -Пап…
        -А?
        -Там был этот гоблин.
        -Который??
        -Ну, тот что убил Устоса.
        -В «Аквариуме»?? Что ж ты не позво… Ах ты черт! И не позвонить же!
        -Все нормально.
        Сергей встал и вышел в прихожую. Покопался там, и вернулся в комнату, держа в руках обрез двустволки-вертикалки. Подал отцу.
        Олег взял оружие, положил на колени, но смотрел на сына. Молчание затянулось.
        -Что не так?? - первым не выдержал Крыс.
        -Подвезли, говоришь… Подальше остановились? Ты понимаешь, что нарваться мог??
        -Все нормально… - стоя перед сидящим отцом, как нашкодивший школьник, опустив голову, повторил Сергей.
        -Нормально!.. А если бы их там толпа была?? Тебе что, закидоны Толика снятся? Так он конкретный отморозок, не дай бог тебе таким стать!
        -Нормально все!.. - упрямо повторил Сергей, - По-другому нельзя было. По-другому я не мог.

* * *
        На улице стал накрапывать противный осенний дождик; я поднял воротник, взглянул на часы - «Омега», Omega Seamaster, как у Джеймса Бонда, подарок Толика после удачной мародерки, - и, перейдя улицу, зашел в подъезд жилого дома; вернее - когда-то жилого: двери вырваны, площадка и лестница загажены до неузнаваемости. Все же кто-то здесь и жил, - среди мусора «протоптана» узкая дорожка. Наверняка какая-нибудь бабка - пенсионерка. Время одиннадцать, уже почти темно. Я приготовился ждать. Освещенные двери Клуба было хорошо видно из подъезда.
        Он появился часа через полтора, когда я уже продрог в легкой курточке; и раздумывал, не уйти ли уже домой. Не так уж и далеко, с наганом под рукой - нормально. Мог ведь он и приехать на машине, - у Клуба стоял небольшой табунчик легковушек, среди них, как бык среди овец, выделялась «Рысь» с логотипом МувскРыбы на дверце. Тут он и вышел, ведя под руку какую-то мочалку. Обои, судя по всему, здорово датые. Ну ты смотри, какой гопник пошел, падкий до красивой жизни! Тут я поймал себя на том, что и сам раньше из клубов и дискотек не вылезал…
        Гоп заспорил о чем-то с девкой; но, видно она его убедила, - и они двинулись по улице. Я покинул свое убежище и двинул следом, стараясь не терять их из виду. Точно - к себе клиента поволокла. Только бы жила не у самого клуба, не успею ведь…
        Когда они пошли вдоль темного, длинного дома, я рванул в обход. Продираясь через какие-то кусты, поскальзываясь на мокрых замусоренных газонах, пару раз упав, я добежал до угла дома, и, встав на колени, осторожно выглянул. Они прошли уже две трети расстояния, но, видать, сейчас свернут от дома в сторону. Не фарт! Удобней было бы, если бы шли сюда, просто навстречу. Тогда бы я и из-за угла выходить не стал… Но надо было менять план на ходу. Я расстегнул куртку, проверил наган, и вышел из-за угла.
        Они уже готовы были свернуть, когда он увидел меня. Я шел не торопясь, весь такой беззащитный…
        Девка, видно, хотела тащить его дальше, к себе; но он притормозил. До меня донеслось:
        -Да че ты… Да я мигом. Ща, тока закурить у него спрошу, хы-гы!
        Отцепившись от девки, оставшейся ждать его на месте, он, слегка покачиваясь, сделал несколько шагов ко мне.
        -Еее, пацан! Подь сюда! - с этой наглой, блатной ленцой.
        Это знакомо. Потом «Дай закурить», потом «А че в карманах?» или «Че тут ходишь?». Плавали - знаем!
        Я шел теперь медленнее, всячески стараясь изобразить робость, но не переигрывать. На мгновение прислушался к ощущениям, - никакого, черт побери, мандража! Мелькнула картинка из вестерна - два ковбоя, злодей и герой, сходятся на пустынной улице под тревожную музыку, разминая пальцы над рукоятками увесистых кольтов. Мелькнула и пропала. Не до понтов.

«Последнее дело, Крыс, в экстриме ловить понты! Надо сразу определиться, что тебе надо - или дело сделать, или понт сорвать, с риском получить дырку в шкурке. Все вместе редко получается, только что в кино, - но там другая реальность.»
        Когда до него осталось метров пять-шесть, и я видел уже его пьяно-плотоядную улыбочку (Ну так!.. Не только выпить и потрахаться получится, а еще и поглумиться над лохом, гуляющим в одиночку! - удачный вышел денек!), я вытянул левую руку, и, указывая на девку у него за спиной, тревожно и громко спросил:
        -Что это??
        Собственно, и без этого маневра я успевал. Одновременно с жестом левой, моя правая рука нырнула под куртку, к кобуре. Сотни раз отработанным движением - я даже окорачивал себя «не спеши, не спеши, не суетись!», - средний палец нырнул в спусковую скобу, большой отстегнул кнопку; и надежная тушка нагана выпала мне в руку. Одновременно проворачивая наган на пальце и направляя на гоблина, я нажал на спусковой крючок - один, второй раз, и третий. Наган звонко и послушно грохнул три раза, выбрасывая из ствола вспышку пламени и искры.

«Не выделывайся, стреляя в перестрелке в голову или в шею. Стрелять по конечностям
        - это вообще для профессионалов. Бей в фигуру, в центр. Вряд ли твой противник будет в бронежилете!» - вспомнились поучения Толика.
        Я успевал, да. Я даже при каждом выстреле корректировал прицел, чтобы влепить именно в центр тушки, не в левую сторону груди, где под курткой у него, я знал, висел обрез. Я опасался повредить обрез, как ни смешно… Визгнула девка. Гоблин стоя словил все три заряда из нагана, и только потом повалился на колени. Упал на бок, и тут же захрипел, и попытался подняться, завозился…
        Надо было сказать что-то значительное, типа «Это тебе за Диму-Устоса!» или
«Получи, мразь!», - но это я додумал уже потом. Тогда я просто еще раз выстрелил в него, контрольным - в голову.

«Крыс, не надо этих киношных трюков - стрелять в лоб или между глаз! Контроль нужно делать просто „в голову“, - в „центр масс“. Этого достаточно. Все всегда нужно делать самым простым способом, - если ты не Клинт Иствуд и стреляешь не после команды „Тишина на площадке! Мотор!“»
        Голова отчетливо дернулась, и он свалился окончательно. Затих. После выстрелов наступила тишина, только поодаль стучали каблуки убегавшей девки.
        Наклонился над ним, перевернул с бока на спину. Сунул руку ему под расстегнутую куртку, нащупал теплый металл обреза. Он не доставался, был подвешен в какой-то не то ременной, не то веревочной петле. Как этот урод и вынимать-то его собирался, если быстро? Темно, ч-черт! Все чуть ли не на ощупь. Испачкал руки в крови, испачкал обрез. Пришлось вытереть руки о куртку и штаны гоблина, достать висящий на клипсе на поясе складник и перерезать петлю. Взял обрез, быстро обшарил карманы, не переставая пасти округу.

«Не забывай сечь по сторонам, не увлекайся! Делаешь дело, - но периферическим зрением, слухом, нюхом, шкурой и шерстью - паси вкруговую!»
        Нашлось только пять патронов. Тощенькая пачка разномастных денег, тяжеленькая коробочка с чем-то побрякивающим, ключи, зажигалка… Ого, прикольная зажигалка! Потом рассмотрю. Несколько комплектов ключей от машин - на всех понтовые брелки с логотипами известнейших автомарок. Отшвырнул в сторону. Сигареты. Нож - дерьмовый китай, зато очень «крутой» на вид. Начатая пачка презервативов. И все. Даже фонарика у ублюдка не было.
        Тщательно вытерев обрез и руки, сначала о его штаны и куртку, потом своим носовым платком, я сунул обрез под полу, и, придерживая левой рукой через карман, потопал домой. Как и ожидал, никто не поинтересовался стрельбой. «Три и один - четыре. Итого в барабане еще три. Пара в обрезе…» - посчитал по дороге, стараясь выбирать темные места, подолгу останавливаясь и прислушиваясь, вглядываясь в темноту. Наган вообще в руке держал, прижав к бедру, чтобы не было издалека видно.
        Мне повезло - я добрался до Башни без приключений. Дошел до подъезда, условное количество раз нажал замаскированный звонок.

* * *
        -Все нормально. По-другому нельзя было. - упрямо повторил Сергей и сел рядом на диван.
        Батя молчал. Пара свечей на столе напротив бросали трепещущие блики на стены.
        -Если бы я его этот раз не… Не проводил, - то мог его больше вообще никогда не встретить. Не думаю, что он в «Аквариум» часто ходит. Там все дорого слишком. Особенно для такого засранца. Это вообще чудо, что он там нарисовался…
        Сергей оживился: - Вообще, в натуре, как… Как чудо какое-то! Ты прикинь, - я как раз Антону рассказывал про Устоса, про всю ту битву, и тут смотрю, - этот входит! Нет, ты прикинь - какова вероятность?? Что именно в этот день, когда мы встречались в «Аквариуме»; именно в то время, что я рассказывал про Устоса… Вот прикинь, какова вероятность??
        Отец все не отвечал, задумчиво крутя в руках обрез.
        -Мне вообще показалось, что я его «вызвал»… - уже без прежнего воодушевления продолжал Крыс, стараясь в бегающих по лицу отца тенях разобрать выражение его лица.
        -Какое-то такое чувство… Своеобразное. Не то, чтобы я вдруг пожелал его увидеть, этого урода; но как-то… Я это так ярко представил, ту махаловку, ну очень ярко, - и тут этот входит… Именно в этот момент! Как вызвал его откуда-то…
        -Из преисподней, не иначе. - нарушил молчание Олег, - Вызвал, - и тут же вернул его на прежнее место. Теперь, полагаю, уже навсегда?…
        У Сергея отлегло от души, - раз батя начал шутить, значит взбучки не будет.
        -Да, думаю, уже не вернется! Три в тушку - одна в черепушку! Все, как Ленин завещал!
        -Ленин… Ты уж не бухти про Ленина-то… - проворчал батя, - Ты и не знаешь, кто такой был; да и вообще, - не произноси всуе…
        -Кроме шуток, прикинь! - опять воодушевился Сергей, - У меня в голове постоянно прочитывались инструкции. Ну, твои, и Толика. Как идти, что делать. Последовательно. Как у Терминатора - помнишь? Типа, в голове идет строкой инструкция к действию. Классно!
        -Серый… - начал батя, - Я понимаю…
        -Я не Серый! - быстро перебил Сергей, - Я - Крыс!
        -Ладно. Серый… Крыс. Крыс серый… - обстановка разрядилась, батя улыбнулся, я рассмеялся.
        -Все же ты сильно рисковал. Я понимаю, - сейчас время такое, мы все рискуем. Каждый день. В то же время риск нужно сводить к минимуму. Вот такие вот импровизации, - они редко до добра доводят. Хорошие экспромты, знаешь ли, долго готовятся. А так - залететь как два пальца об асфальт. Я ничего не говорю - в этом случае, наверное, так и надо было. Устос теперь отомщен. Но, пожалуйста, не рискуй так больше…
        -Что это? - как тень бесшумно в комнату вошла мама. Колыхнулось пламя большой свечи, стоящей у стены.
        -А тебе дело? - в тон ответил ей батя.
        -Это мой сын. Его дела меня волнуют. Все происходящее с ним меня волнует! - что-то она была на взводе. Подслушивала, что ли? - Наша семья…
        -Стоп! - батя хлопнул ладонью по цевью обреза, - Нету у нас семьи! Была. Кончилась. По твоей инициативе. Осталась «стая товарищей». Серых. С хвостами.
        -Не ерничай! Я просто хочу знать, что это и откуда взялось!
        Вот что на нее нашло? Когда у нас появилась пара автоматов, она не задавала таких вопросов, просто приняла как данность, и все. Что на нее нашло, сейчас-то?
        -Это? - батя поднял за стволы обрез, - Это, Лена, считай первая самостоятельная добыча нашего сына в новом мире. И добыча, и отмщение. «Мне отмщение, и аз воздам! , как говорится. Или, еще можно сказать, «в результате стрельбы и резни в Мувске был убит еще один скучный вечер!» - батя начал стебаться. Я засмеялся. Да уж, развлекся я классно.
        -Откуда это??
        -Я же говорю, - законная добыча! Нашего маленького сынульника. Шалунишки.
        -Перестань кривляться! Скажи нормально, откуда это ружье??
        Оба- на. Ну вот нафига это устраивать-то? Поднявшееся было настроение у меня в предчувствии очередной семейной разборки стало стремительно понижаться. Не, любят предки пособачиться. Хлебом не корми. Вечер обещал перестать быть томным. Вернее, ночь. Вот что она приперлась?? Я рассчитывал с батей еще поговорить об этом деле,
        - все же… Все же это у меня первый раз. Отомстил за Устоса, убил врага. Как у охотника застрелить своего первого медведя, как первый раз трахнуться. Те, на козырьке подъезда, - это не то, это не считается…
        Батя как будто читал мои мысли.
        -Во-первых, это не ружье, а обрез ружья. Ты все же дочка военного, должна бы знать разницу. Во-вторых, этот обрез, - законная добыча нашего сына. Как у племен охотников в Африке - прошел инициацию, стал мужчиной!
        -Что значит «законная добыча?» Какая «инициация», что ты несешь??
        -Это значит, что наш сын, Сергей, или, в новом мире Крыс Серый Первый, - он опять улыбнулся, и тени от свечей метнулись по его лицу, - Сегодня встретил того гоблина, что убил Устоса. Встретил, выследил. И убил. Отомстил за Устоса, я уж и не говорю за тех двоих стариков, что они запинали до этого.
        У мамы, видать, ослабли ноги, - она боком подвинулась в сторону и, нашарив табурет, села на него напротив нас.
        -Так что сегодня, можно сказать, большой день. Вернее, ночь. Ночь инициации. Как в древнем мире, когда мальчик становился мужчиной. Сегодня Крыс убил своего первого врага. И я не вижу повода за это не выпить. Шампанского. Крыс, - хочешь шампанского??
        Я помотал головой, да и батя не сделал ни малейшей попытки встать и пойти за шампанским. Хотя у нас, у бати - было, я знаю.
        -Что ты говоришь?… Сергей… Убил человека? И ты так спокойно об этом…
        Батя встал, держа обрез за стволы. Сказал очень жестко, без тени иронии:
        -Да. Убил. Только не человека, а поганого шакала. И я горжусь им за это. Даст бог, не последнего. А тебе лучше не соваться не в свое дело. Все одно ты в этом ничего не смыслишь.
        -Ты опять пытаешься меня оскорбить?…
        -Нет, констатирую факт. Ты ничего не смыслишь в новом мире, и тебе лучше бы не встревать в мужской разговор. Чем раньше ты вникнешь в новые реалии, тем лучше будет для нас всех, а для тебя - в особенности.
        -Ты угрожаешь мне??
        -Бл…!! - вдруг рявкнул батя, - Ну какого хера ты вновь пытаешься все свести к этому бабскому жонглированию словами, к этим поединкам на булавках?? Я всегда считал тебя умной женщиной, но последнее время ты усиленно разрушаешь это впечатление! Если ты не хочешь вдумываться в суть сказанного, а улавливаешь только форму подачи, - то вот тебе: закрой рот, и иди спать! Мы - мужчины, и будем решать свои дела; дела своей стаи, если хочешь, - сами.
        Мама сидела вся бледная, нервно стискивая руки. Мне стало ее жаль. Но, действительно, ей не стоило лезть в наши дела. Мир, и правда, сильно изменился. Ей нечего было дать мне в этом мире. Уж точно «позитивное мышление» тут не рулит.
        -Пошли спать, Крыс. Поговорим завтра. Кстати… - батя вновь покрутил в руках обрез, - У меня есть на счет этой штуки некоторые мысли…
        -Это - мой! - ревниво заметил я, поднимаясь.
        -Да твой, твой… Но есть один вариант… Завтра обговорим, - вместе с Толиком и с Белкой.
        Лена дернулась, как от пощечины. По сути, это и была пощечина - моральная. Ее не удостаивали участия в решении важных вопросов.
        Все же жалко ее. Но просто удивительно, насколько она всегда умеет выбрать самое неподходящее время для разборок, и занять самую слабую позицию… В прочитанных мной в последнее время старых книгах женщины владели каким-то «женским чутьем»,
«женской интуицией», как-то чисто «по-женски» влияли на своих мужчин… Толстой, Дюма, Мопассан, Бальзак… Или врали все старые авторы, или за прошедшее время женщины так разительно изменились. Свои «запросы» реализуют кувалдой. Надо будет подумать об этом в свободное время. Сейчас же я просто дико хотел уже спать.

* * *
        На следующее утро Олег вместо завтрака застал Лену, сидящую за кухонным столом и делающую себе маникюр. Вокруг лежали пилочки, щипчики, всевозможные никелированные лопаточки. Стояла ванночка с горячей водой, в которой она распаривала ногти. Держа одну руку в парящей ванночке, другой рукой она мерно помахивала в воздухе, суша только что наложенный ярко-красный лак.
        Собственно, он сразу все понял; но спросил для порядка:
        -Что завтрак?
        -А я тебе не раба! Сам себе готовь свой завтрак!
        Олег искоса взглянул на нее, и, подставив табурет, полез на антресоли. Достал несколько банок консервированной фасоли. Зажег газовую переносную плитку, поставил на нее чайник.
        -А где Люда?
        -У себя. Я сказала ей, что сегодня завтрак готовить не будем.
        Олег молча снял с плитки закипевший чайник и стал заваривать чебе чай. Открыл фасоль, достал галеты.
        Она искоса следила за ним. Его молчание выводило ее из себя. Когда он стал есть, она не выдержала:
        -Мне так ты запрещал газовой плиткой пользоваться!.. Я должна на балконе эту вонь глотать!..
        Олег, не отвечая, поглощал фасоль с галетой, запивая крепким чаем.
        -Пусть Элеонора вам готовит, раз она у вас «в стае»! Или как ее там сейчас? Белка? Вот пусть Белка и готовит!
        Олег доел всю фасоль из банки, смял ее, и бросил в мусорный пакет.
        Встал. У Лены загорелись уши, наклонившись над столом, она усиленно и сосредоточенно наносила лак на ногти другой руки, но получалось криво, потому что предательски дрожали руки.
        -Я как раба!.. На вас на всех - готовлю, готовлю! Руки все болят от этой холодной воды и жира на посуде! Но больше этого не будет! Хватит!.. - на лице ее было написано упрямое и гордое выражение.
        Олег прошелся по кухне. Остановился. Постоял, выжидая; покачиваясь с пятки на носок. Дома уже давно перестали разуваться, и полы не мыли, а только подметали, да на входе в квартиру лежала влажная тряпка для вытирания обуви.
        Наконец решился.
        -Вот что. Если это твое окончательное решение - то так тому и быть. Тебя отсюда, конечно, никто не гонит. Ты хотела самостоятельности, хотела жить одна в этой квартире? - Она твоя. Я дарю ее тебе. Сегодня вечером я «перееду» в любую другую и здесь появляться не буду вообще…
        У нее появилось на лице испуганное выражение и она мазнула лаком мимо ногтя, по пальцу. Взяла трясущимися руками ватку, смочила жидкостью для снятия лака, стала оттирать палец.
        -Ты можешь жить здесь и питаться из общих запасов. Нам готовить будет Люда, Володя ей поможет. Потом я найду женщину, которая заменит тебя на кухне и по хозяйству.
        Глаза у нее расширились, теперь она только и смотрела ему в лицо, стараясь поймать его взгляд, понять, серьезно ли он говорит.
        -Да, на кухне и по хозяйству. В других сферах, возможно, она тоже поможет… - он смотрел в окно, как будто ожидал там увидеть эту самую женщину прямо сейчас.
        -Думаю, это будет несложно.
        -Ты не можешь…
        -Могу. Я все могу. - Замершее в холодной, бесчувственной маске его лицо на миг дрогнуло, - Я даже могу тебя выгнать на улицу; и даже - прострелить тебе голову, как сделал бы Толик. Но. Я не Толик. Потому я говорю тебе - живи как хочешь. Никто тебя не тронет. Или, если хочешь, можешь уходить. Тебя никто не задержит. Но - если так. То ты больше никто и звать тебя никак - для меня. Запомни это.
        Он повернулся и вышел из кухни. Сегодня предстоял сложный день - нужно было обсудить и подготовить план операции «Картошка». Сделать предварительную разведку.
        Она уронила голову на руки, испачкавшись в невысохшем лаке, перевернув мисочку с теплой еще водой для распаривания ногтей, и разрыдалась. В прихожей хлопнула дверь. В квартире кроме нее больше не было ни души.
        Обед, начисто смыв красный лак с ногтей, она готовила вместе с Людой, на всех. Все же она была далеко не дура, хотя в последнее время ее саму посещали сомнения на этот счет.
        ПОТЕРИ В ЖИВОЙ СИЛЕ И ТЕХНИКЕ
        Внезапно взбесился Ибрагим-Бруцеллез. Ситуация вообще могла стать трагической, но нам повезло. В тот день я до обеда присматривал за пеонами, пробивающими в полу
8-го этажа очередную дыру. Поставил им задачу и ушел в другую комнату; там потренировался в выхватывании револьвера. Из кобуры, из-за пояса. Выхватывание и наведение на цель. Потом - выхватывание и наведение на цель со смещением в сторону. Пытался даже изобразить кувырок, - но только сбил на пол стоящую на шкафу вазу, грохнувшуяся на пол с оглушительным шумом. Пеоны сразу затихли, прислушиваясь. Заглянул к ним, наорал, чтобы работали не отвлекаясь; и пошел дальше тренироваться. Увлекся, аж вспотел; хотя уже конкретно стало холодать. Достал батин детский пистолетик, - пластмассовый, игрушечный, с вклеенным вручную батей внутрь лазером-указкой, и стал тренироваться с ним: перенос «огня» с точки на точку, то же самое в перемещении, да после падения, приседа, кувырка… Снес опять какую-то безделушку со шкафа; и за шумом не сразу расслышал, что в соседней комнате завопили гоблины.
        Взял ствол наизготовку, выдвинулся в коридор и рявкнул им «Вспышка сзади, всем лечь, руки за голову!!»
        Аккуратно, «по регламенту» заглянул в комнату, - двое лежали как полагается, а Джамшут сидел на корточках, и выл, схватившись за ногу.
        -Чо, бля, такое??
        Тут они, перебивая друг друга, стали валить вину друг на друга; причем Равшан и скулящий от боли Джамшут утверждали, что это Ибрагим саданул ему ломом в ногу; а Ибрагим, соответственно, кричал, что тот сам ткнул себе в ногу ломом, то ли случайно, то ли чтоб пофилонить от работы. Вообще, Джамшут последнее время норовил сачкануть, потому я, честно говоря, не знал кому верить.
        Сними, говорю, обувь. Тот, продолжая подвывать, разулся, - нога, стопа возле пальцев, в натуре, была в кровь разбита. Да, навряд ли так сам себе мог садануть, если только случайно.
        -Тебе конец, Бруц, мы тебя сегодня удавим!!! - орали в один голос Равшан с Джамшутом.
        Отбуцкав их палкой, чтобы заткнули пасти и вообще, не смели друг друга называть по прежним кличкам; задумался - что с этим-то уродом делать? Он лежал и поскуливал, поджимая окровавленную ногу. Вот блин, незадача!
        Ясно было, что сегодня он не работник.
        -Лежать! - говорю, - Всем лежать!
        Отомкнул его цепь, сунул ее конец ему в руки, - Пошли, говорю. Лечить тебя будем, балбеса.
        -Сергей Олегович, это точно он, я вам зуб даю, мамой клянусь, - это он, падла, Бруцелл… То есть Ибрагим меня ломом в ногу ударил! Вы разберитесь, пожалуйста! И Анатолию Ивановичу скажите! Пусть накажет!.. - хныкал Джамшут, наматывая конец цепи себе на шею.
        -Накажет - накажет! Не сомневайся, у нас ненаказанным никто не останется! - обнадежив его такой двусмысленной фразой, я повел его вниз. Хромая, охая, хватаясь за стены, он поковылял впереди меня к выходу из квартиры и по лестнице.
        -Так, работнички! Вам задание никто не отменял! Быстро за дело! Сейчас приду - проверю! - простимулировал я остающихся Равшана и Ибрагима. Я думал обернуться быстро, отвести Джамшута в их кильдюм, дать ему воды промыть ногу и ткань - перевязать, оставить его там, а самому вернуться; но вышло все по-другому. Джамшут еле тащился, буквально сползая по ступеням, звякая цепью, охая, и ежеминутно проклиная Ибрагима. Надо бы их сегодня по разным комнатам на ночь развести, а то в натуре ведь прибьют его, подумалось мне. За его проклятиями и поскуливанием я еле услышал вскрики наверху, где остались пеоны; и не придал им значения, - наверняка опять отношения выясняют в мое отсутствие; вернусь, - обоим взвешу горячих!
        Мы уже прошли в их вонючее обиталище, и Джамшут, уже пристегнутый цепью к батарее, поскуливая, стал поливать водой из бутылки себе на раненую ногу, держа ее над тазиком; рядом лежала открытая аптечка с йодом и стрептоцидом, а я шарил по шкафам, собираясь найти ему полотенце на перевязку, когда в подъезде раздался шум.
        Громко вскрикнул Володя Васильченко, где-то выше этажом; потом он вообще закричал, зовя нас:
        -На помощь, на помощь! Тревога!
        Меня как подбросило; мгновенно в руке оказался наган, и я рванул на лестничную клетку. Как раз когда я выбегал в прихожую, мимо дверей квартиры промчался, громыхая концом обмотанной вокруг пояса цепи, Ибрагим. Он несся как взбесившийся паровоз, одной рукой на поворотах хватаясь за перила и разворачиваясь, второй рукой держа конец цепи. Конец цепи - без замка!
        Он пронесся мимо двери в квартиру, и с грохотом и ругательствами устремился вниз. Я успел выскочить на лестничную площадку и пальнуть в мелькнувшую на площадке внизу фигуру, - но не попал. Выстрел в подъезде бабахнул как из пушки в подводной лодке, или из миномета в бочке; у меня заложило уши. Я рванул за Ибрагимом. Но он уже набрал скорость, и только волочащийся конец цепи, занимая одну руку, тормозил его. Я еще раз выстрелил в мелькающий внизу силуэт, и опять не попал. Ибрагим на четвертом этаже рванул дверь, ведущую в квартиру, из которой, как он знал, был продолблен лаз в соседнюю, а оттуда - в Институт Физкультуры, бассейн… Ах ты черт, так вот что он надумал! Они же сами этот лаз и долбили, конечно, он его знает! Даже периодически мы водили одного из них, Равшана или Джамшута, таскать через этот лаз воду.
        Он нырнул в квартиру, захлопнул за собой дверь, попытался запереть изнутри - но где там! Замок был зверски поколечен при вскрытии. Тогда там загремели какие-то шкафчики, которыми она на бегу пытался завалить проход.
        -Крыс! Серый! Кто там?? - снизу огромными прыжками несся вверх по лестнице батя с люгером наизготовку.
        Не отвечая, я схватился за ручку двери, за которой секунды назад скрылся Ибрагим, и рванул ее на себя…
        И тут же в квартире оглушающе грохнуло.
        Долбануло так сильно, что я выпустил дверную ручку и аж присел, на мгновение подумалось - не обрушились бы стены… Но это так, на миг. В натуре рвануло только в квартире, хотя и сильно. В открывшуюся дверь повалил белый вонючий дым. Взбежавший на площадку батя спросил меня что-то, но в ушах от моих выстрелов и этого взрыва так звенело, что я ничего не понял. Помотал головой. Он опять меня о чем-то спросил. А, понял. Ибрагим, говорю, сбежал. Сам своего голоса не расслышал. В ушах еще звенело.
        -Ты стрелял? - я понял по губам.
        -Я. Не попал.
        Сверху по лестнице, охая, показался Володя.
        -Володь, ты как?
        -Я к Ольге Ивановне шел, когда он на меня сверху выскочил. Как толкнет меня! Я закричал, - а он вниз побежал. Потом уже выстрелы. Убежал?
        -Не зашиб он тебя?
        -Ушиб, да. Я об стену ударился. Но ничего… Убежал, что ли?
        Батя засунул пистолет за пояс.
        -Куда он, к черту, от нас убежит… Разве только на тот свет.
        Я хотел пройти в квартиру, но батя остановил меня:
        -Подожди, пусть чуть сквозняком протянет. Там же не продохнуть.
        Через минуту дым поредел, и мы, пригибаясь, вошли в квартиру. Перешагивая через шкафчики и тумбочки, прошли в комнату, где был сделан лаз. Я держал наган наизготовку, батя же свой ствол не доставал; заметив, что после сработки его мины-сюрприза там из опасностей может быть только одна: испачкаться в кровавом фарше.
        Ну, фарш не фарш, но досталось Ибрагиму здорово. У стены горел изломанный диван, которым мы задвигали для маскировки дыру в стене; вернее - его порванная в клочья обивка. Взрывом вынесло стеклопакет вместе с рамой, и в квартире вообще царила полнейшая разруха. На прежде белом потолке дымными мазинами запечатлелся взрыв, тлели обои; воняли и дымились какие-то ошметки, тлело то, что недавно было Ибрагимом.
        Смотреть на него, вернее, на его останки, было крайне неприятно. И он еще шевелился!
        В дверь просунулись перепуганные лица мамы и Люды. Толик с Белкой куда-то с утра смотались, их не было в Башне; уж такую тревогу они бы не проспали…
        Батя махнул рукой женщинам, чтоб уходили. Увидев всех живыми и невредимыми, они успокоились.
        -Володь, сделай доброе дело, принеси, пожалуйста, маленький огнетушитель из мастерской. - обратился батя к Володе, и тот тут же уковылял наверх, попутно рассказывая Люде и маме о происшествии.
        -Ты смотри, посекло здорово, но не фрагментировало… Я думал на части порвет. - батя присел рядом с телом Ибрагима, потрогал намотанную у того на руке цепь, - Как это так вышло-то?
        Я коротко рассказал ему, как обстояло дело.
        -Ага. Готовился, стало быть, мерзавец. Ну, понятно. Тут твоей вины нет. Надо в
«регламенте» что-то менять, для недопущения таких эксцессов в будущем. Сбил замок, значит… И, по наивности, решил сбежать через знакомый лаз, ага. Наивный, да. Как все эти уроды. Неужто мы бы оставляли лаз в другой дом, и не подстраховались бы?
        Я согласно кивнул. Действительно, дурак. Я-то знал, что и не сработай вдруг почему-то эта мина, его и по ту сторону стены, и в самом Институте ждали еще несколько столь же веселеньких, батиного изготовления сюрпризов, - никуда бы он не делся. С тем же успехом мог просто кидаться вниз из окна, с восьмого этажа.
        -Это у тебя что было? Бутылка из-под шампанского?
        -Не. Керамический изолятор, большой. С ГПЭ. Ну, с готовыми поражающими элементами. Да не суть важно. Видно, что сработало штатно…
        Ибрагим шевельнулся и что-то промычал.
        -Сделай-ка контроль! - попросил меня батя, вставая и отходя на шаг.
        Я вынул наган, взвел, и, также отойдя на шаг, выстрелил Ибрагиму в дымящуюся обугленную голову.
        Тут же сверху по лестнице опять застучали каблуки, и опять взволнованные лица мамы и Люды показались в дверях.
        -Че, так и будете весь день туда-сюда бегать? - осведомился у них батя, - Все, что могло произойти, уже произошло, не беспокойтесь.
        И уже ко мне и к Володе, начавшему поливать дымящий диван и обои из углекислотного огнетушителя:
        -Вот ведь какие убытки сегодня; можно сказать, - потери в живой силе и технике… Одному ногу проткнули, второму чуть голову не оторвало… И еще хорошо, что так обошлось…
        -Ну, это ж только в «живой силе», - тактично поправил Володя, поливая струей газа дымящееся тело бывшего вождя гопнической стаи. Заметно было, что от вида изувеченного взрывом тела он не испытывал никаких особых негативных эмоций, его больше волновала шишка, полученная при ударе о стену, и бардак в квартире, превнесенный взрывом, - это ж все придется убирать… Видать, насмотрелись они ужасов в обратном путешествии от границы.
        -Ну не… - не согласился батя, - А мина? Это ж расход! Израсходовалась одна единица технической защиты Башни, придется восполнять. Ну, ладно.
        Но потери, как оказалось, были еще больше, - Ибрагим, перед тем как сбить ломом замок и убежать, забил насмерть Равшана.
        Мы постояли над его окровавленным телом.
        -Да наплевать, в общем-то… И основные работы уже закончены, и что - мы пеонов новых не найдем? - такова была эпитафия над телом Равшана.
        И только- то.
        Да и действительно, за новыми пеонами дело не стало.
        ОПЕРАЦИЯ «КАРТОШКА»
        Рынок был сегодня удачный. Иванов уже продавал третий мешок картошки, а базар толком еще и не начался. Конкурентов было немного, всего человек пять, троих из них он знал по прежним приездам. Сразу определились: кило картошки против четверти
«леща», как называли в просторечии кредитные обязательства «МувскРыбы» с логотипом осетра на голограмме, - это была самая твердая и востребованная валюта. Подъехав в любое время суток к опутанным поверху «егозой» воротам «МувскРыбы» можно было тут же, без проволочек, у специального окошка обменять билеты на увесистые баночки консервов - рыбных, или, по курсу, мясных. Знакомый уже кладовщик мог за некоторую мзду, а точнее, за 20%, поменять и не на свежесделанные, а на старые, еще
«гостовские», «добепешные» консервы… Об этом стоило подумать.
        Брали и другую валюту: талоны Новой Администрации, - по два талона за кило, инфляция… Доллары и евро, - по 200 и 150 соответственно. Из-под полы, таясь, брали деньги Районной Администрации, запрещенные к хождению на территории, подконтрольной Администрации «городской». Местная добепешная валюта давно уже была никому не интересна. Брали и на обмен - автоматными патронами 5,45Х39, или винтовочными, к которым у селян «было» еще с партизанских времен, благо войны Мувск ни одна не миновали. Ценился порох и капсюли, а особенно - курево. Своего самосада ни у кого еще не было, докуривали остатки старых запасов сигарет, бычки, кляня себя за непредусмотрительность - когда выносили магазины, брали сдуру дорогую бытовую технику, в то время как настоящая ценность - сигареты, буквально валялась под ногами…
        Иванов приезжал в Мувск уже в пятый раз за последний месяц, и слыл на селе удачливым коммерсантом, к нему в компанию просились. Но он в последнее время брал только двоих - племянника Кольку и давно знакомого, чуть не с пеленок, соседа Жору, Георгия, с которым так хорошо было после удачной коммерческой операции посидеть и выпить самогонки, посудачив об «этих тупых и пропащих городских». Немаловажным, а скорее, определяющим в выборе было и то, что и у Кольки, и у Георгия было оружие: Колькин автомат, утащенный с военной службы в процессе дезертирства; и Жорин помповик, «Моссберг» 12-го калибра. Если добавить сюда и личную, Ивановскую «Мурку», в свое время предусмотрительно якобы «утопленную на охоте», о чем он скорбно и сообщил своему участковому, пришедшему «изымать», для полноты доверия сопровождая свои слова полусоткой тогда еще имевших стоимость долларов; то можно сказать, что Иванов во время своих коммерческих рейсов в Мувск чувствовал себя вполне защищенным. Патрули Администрации, если вдруг и встречались по дороге, довольствовались бутылкой самогона, благо все документы у Иванова были в
порядке; а изредка пытавшиеся «наезжать» и ставить «заставы» на дороге с целью
«собрать за проезд» хулиганы мигом испарялись, увидев только выставленные в окна три готовых к стрельбе ствола. Особенно, конечно, производил впечатление Колькин калашников.
        Словом, коммерция шла успешно; сельский уполномоченный от Администрации за некоторую мзду освободил дом Ивановых от «уплотнения» эвакуированными и не настаивал на участии Иванова в делах только что созданной на базе совхоза сельхозкоммуны, вполне довольный тем, что в свои вояжи в Мувск Иванов прихватывал по мешку-другому и его картошки, продавая ее в городе по неслыханным на селе ценам. Все шло как по маслу, росли стопки перетянутых цветными резинками «лещей» в тайном ящике Иванова, были запасены и соль, и спички, и мыло; и фирменная бытовая техника, ждущая своего часа - когда все нормализуется. Перед отъездом назад троица совершала рейд по брошенным и не очень квартирам в пригородах Мувска. Где и были жители - при виде трех стволов еще и сами помогали грузить пожитки в Ивановский фургон. Уверенно росло благосостояние семьи Иванова, жена и две дочки в селе каждый почти день щеголяли в городских модных обновках. Каждый его приезд из города встречали как приезд Деда Мороза, - и он старался не обмануть ожиданий; благо добра, оставленного тупыми горожанами, вдруг ломанувшимися в деревни, в городе
оставалось более чем достаточно…
        Кончался уже третий мешок, и Иванов уже собирался двинуть за четвертым. Фургон с картошкой под охраной Жоры и Кольки он оставлял за пару кварталов. Загоняли фургон во двор, подгоняли задом к выбитому окну облюбованной квартиры. Там и ночевали. Ставить фургон на охраняемую стоянку возле рынка Иванов считал безумно дорого. Ишь, чего придумали! - отдай им четверть всего товара! Правда, бородатые нерусские, «державшие» рынок, гарантировали безопасность, - на территории рынка и стоянки никогда не было ни драк, ни разбоев; инциденты разрешались жестко и без компромиссов. Буянов, разбойников просто куда-то увозили, и больше на рынке они не появлялись. Надежно… Но отдавать четверть товара! - это ни в какие ворота! Да за бензин отстегни, - а бензин каждый день дорожает. Нет, это не вариант. Да и Кольку с Жорой не зря ведь возил - вот пусть и охраняют! Если торговать не с машины, на ночь не ставить на территории под охрану, - то выходило не в пример дешевле! Правда, приходилось таскать мешки на себе за два квартала. Ныли плечи, болела спина. Но подъем получался такой вкусный, что, пересчитывая в уме
сэкономленные деньги, Иванов готов был таскать мешки хоть в два раза дальше. А ночевать в брошенной квартире под охраной трех стволов - вполне себе безопасно, зачем деньги тратить!
        Седого мужика, подошедшего к прилавку, Иванов сразу определил, как неплатежеспособного. Наметанный глаз заметил и неуверенные движения, и дрожащие пальцы, которыми тот как будто гладил, касаясь картошки; и робкий взгляд сквозь мутноватые стекла очков, дужка которых была перемотана белым лейкопластырем. Да еще одно стекло треснуто. Потрепанный пиджачок, выглядывавший из-под видавшей виды кожаной куртки наводил на мысль, что перед ним затруханный интеллигент,
«пролетарий умственного труда», какой-нибудь учитель или мелкий чиновник, не способный даже найти себе новую вещь в изобилии почти брошенного города. Облик неудачника, не вписавшегося в современные жесткие реалии, дополняла мятая фетровая кепка, и седые космы, развевающиеся из-под нее.
        -Точно - учитель какой-нибудь, - определил по себя Иванов, - Причем жрать хочет, а платить нечем.
        Но почему-то он не прогнал его от прилавка, интуиция подсказала бывалому рыночному коммерсанту, что не зря тот трется возле картошки, не зря. Точно ведь хочет предложить на что-нибудь сменяться! Такого прогонять нельзя! Такой недоумок может принести и золото, и сменять его «на пожрать» по смешному курсу. И потому Иванов, продавая картошку, терпеливо ждал, когда «интеллигент» созреет.
        Наконец, когда Иванов уже сворачивал пустой мешок, собираясь отправляться за четвертым; мужик в кепке и треснутых очках решился. Подошел и, неуверенно заглядывая Иванову в глаза через мутные линзы очков, вполголоса, робко спросил:
        -А вы… Вы только продаете, или меняете тоже?…

«Ну, наконец-то!» - подумал Иванов, и ответил:
        -И меняю, дорогой, и меняю. Смотря на что. А что у тебя есть?
        Иванов испытывал неизбывное чувство превосходство над этим городским недоумком, не умеющим даже прокормиться, - это в нынешнее-то время, когда, как и всегда на сломе эпох в кризисы, и создавались состояния. Кроме шуток, Иванов имел очень большие планы по развитию бизнеса. Давно пора не самому таскать мешки, а нанимать людей; а лучше - вообще обращать в рабство, - он слышал про такое. А самому с ребятами, - только организовывать и контролировать, как и положено у настоящих бизнесменов.
        Иванов смерил «интеллигента» оценивающим взглядом, - а ведь подумать, вот козявка, очочки треснутые, фигней перевязанные, взгляд заискивающий, - а сам, вроде, здоровый, плечистый. Вот таких вот и хорошо бы в работу. Чисто за жратву - еще и рады будут, что им в городе, без жратвы-то, ловить?
        -Ну, показывай!
        Но мужик, против ожидания, не полез в карман, чтобы достать какое-нибудь обручальное колечко, как ожидал Иванов, или женины золотые сережки; а перегнулся через прилавок и шепнул Иванову в подставленное ухо:
        -Оружие у меня! Вот. Обрез. Меняю.
        Иванов отстранился, и с недоверием посмотрел на «интеллигента». Откуда у этого лоха обрез? И знает ли он настоящую цену оружию? Оружие сейчас ценилось превыше всего, превыше золота, - тем более на селе. Неужели вот он, - золотой шанс?…
        -Ну и?… Где он, твой обрез? - нарочито небрежно, недоверчиво-пренебрежительно, спросил Иванов.

«Интеллигент» вновь чуть не лег животом на прилавок и зачастил вполголоса:
        -Вы же знаете, вы знаете - это же запрещено! Да. Запрещено. Настрого. За это сурово наказывают. Мы и не имели. Но тут - случайно. Сосед умер. А у него - было. Он охотник был, у него два ружья было. Одно он сдал, а второе… Не сдал. Сделал обрез - чтобы обороняться. А теперь он умер. Да. Заболел и умер. Мы за ним и ухаживали. Надо бы сдать… Я знаю, что надо, - но… У нас давно кушать совсем нечего, - он сглотнул слюну, на шее дернулся кадык, - Вот я и подумал, может быть вам надо?… Я бы поменял на картошку! Но не меньше, чем на мешок!

«Во лох!» - радостно подумал про себя Иванов, - «Не меньше чем на мешок». Да за исправный обрез можно десять мешков просить, а то и все содержимое ивановского фургона, - оно того стоило. В деревне за обрез можно было из мужиков хоть кровь пить; да и не продавать - самому бы пригодился, в запас! Сам Иванов жалел пилить свою «Мурку».
        -Ну, дык покажи, где он у тебя? - нарочито небрежно и недоверчиво спросил Иванов.
        -Сейчас-сейчас! - заторопился мужик, отвернулся, и кому-то призывно замахал рукой. От тусующихся по базару покупателей и просто интересующихся отделилась пара
        - молодой крепкий пацан лет 17-ти в новенькой светло-бежевой щегольской кожаной курточке, и худенькая, но весьма «фактурная» рыжеволосая девушка лет 20-ти, тоже модно и со вкусом одетая.
        -Это - мои, - шепнул мужик Иванову, - У них, значит. Чтоб с собой не носить. Мало ли что!
        Иванов подозрительно оглядел их. Че-то больно чистенькие, аккуратненькие… Впрочем… Интеллихент же! «Фсе для детей», хы!
        Подошедшие парень с девчонкой притащили с собой спортивную сумку и поставили ее на прилавок. Мужик расстегнул молнию. Воровато оглянувшись по сторонам, не видит ли кто, Иванов сунул туда руку и заглянул. Да! Отличный обрез - вертикалка! Двенадцатый калибр! То, что надо. Можно вполне затолкать сзади за пояс, под куртку
        - и никто не обратит внимания; а то таская в одиночку, хоть и не издалека и днем, картошку, Иванов постоянно чувствовал свою незащищенность в этом процессе. Да, решено! То, что надо!
        -Неисправный, небось? - как можно более небрежно бросил он мужику.
        -Что вы, что вы, Николай Петрович был очень тщательным человеком, и за своими вещами ухаживал! У него не могло быть неисправного ружья! Хотя мы, конечно, не проверяли… - снова затарахтел интеллигент, поминутно поправляя очки, съезжавшие на кончик носа. Видно было, что перспектива получить мешок картошки за этот обрез целиком его захватила.
        -А патроны?? - сварливым тоном спросил Иванов. Он уже видел вожделенный обрез своим.
        -Патроны… - упавшим голосом сказал очкастый, - Патронов только пять штук… Больше мы не нашли…

«Не умеет торговаться, совсем дурак!» - презрительно подумал Иванов, и вслух сказал:
        -Ну, без патронов-то… Ты ж сам понимать должен, оружие без патронов, - это так, железка! Да и не оружие это совсем - «обрез»! Искалеченное ружье, мало на что годное! Да и посадить за него могут! - добавил он, увидев, что мужик открыл рот, чтобы возразить.
        -А что это твой сосед, - охотник, а всего пять патронов?
        -Так конфисковали… - жалко, как оправдывавясь, сказал мужик, и стал протирать очки грязным носовым платком. Симпатичная рыжая девчонка открыла было рот, чтобы что-то сказать, видать - вступиться за своего родственника, но стоящий рядом парень дернул ее за рукав и зло посмотрел в лицо. Она промолчала.
        -Ладно, - решил Иванов, - договоримся. Насчет «мешок» ты, конечно, загнул, но за пару ведер - возьму…
        -Нет! Не меньше чем за мешок! - торопливо перебил мужик, - Или я другим предложу!
        -Ой ты господи, «предложит» он! Предлагал тут один такой - забрал патруль, больше не появляется! - деланно изумившись такой наглой попытке торговаться, сообщил Иванов, - Ладно, пошли. На месте договоримся. Только свою картошку сам потащишь…
        На самом деле у предприимчивого Иванова возникли некие коммерческие планы, - и относительно мужика, и относительно парня с девкой. Оч-ч-чень фактурная, и ухоженная такая - прямо как в прежние времена городская. «Приличная», типа. Не то что бляди с прибазарного борделя. Не, надо ее того… себе забрать. Одно дело, конечно, отодрать городскую бабенку, не сопротивляющуюся под наставленным стволом, как уже было не раз; и совсем другое, - забрать такую кралю насовсем!.. И пользовать ее как и когда вздумается! Жене, конечно, не показать… Да! Можно будет к Витьке в подвал посадить, - Витек холостякует сейчас. Или в баню. Или… А парня и интеллихента - в работу!
        С такими сладкими мыслями Иванов вышел из-за прилавка, и, наказав соседям держать место, - «Я тут мигом, за мешком схожу», направился к выходу из рынка. Интеллигент и парочка с сумкой засеменили следом.
        -Зачем куда-то идти? Зачем? Я полагал, что картошка у вас тут… - забеспокоился очкастый мужик, норовя забежать вперед, и, казалось, как-то снизу, несмотря на свой немаленький рост, заглядывая в лицо шагающему Иванову.
        -Полагал он… - буркнул тот, - Пошли уж. Тут не далеко. Не держу я картошку всю на базаре.
        Чуть приотставший мужик, оглянувшись, дал знак, - и рослый парень, в черном коротком полупальто и черной же шапочке-«гандонке», до этого, казалось, бесцельно слонявшийся по базару, прицениваясь ко всякой всячине, поотстав, двинулся за ними.
        Они прошли уже квартал дворами. Иванов шел напрямую, беспокоясь только, чтобы мужик со своими домочадцами раньше времени не запаниковал и не сбежал с обрезом, который он уже считал своим. С обрезом - и с рыжей девкой, которую Иванов тоже уже считал «своей».
        Потому он и не крутил проходными подъездами и почти что не оглядывался, проверяясь, - главное, что убеждался, что мужик, а за ним и парень с девкой, несущие сумку, идут следом.

«Вот лошара городская, он бы еще весь детский сад привел бы обрез продавать…» - изумляясь городским недоумкам, думал Иванов, - «Вот сюрприз ему будет…» Короче, насчет судьбы этого мужика и его сопровождавших - он решил.
        И совсем не замечал темную рослую фигуру, неслышно кравшуюся в тени домов поодаль, старавшуюся ни на минуту не терять их из виду.
        Тащившие сзади, взяв за две ручки сумку, парень и рыжая девка, вполголоса на ходу переговаривались:
        -Ты, Белка, рот-то не раскрывай нифига, тебя сюда не для участия в дискуссиях взяли, а чисто для антуража!
        -Ой, слова-то какие выучил! «Дискуссия, антураж»! Сразу видно, книжки последнее время читаешь! А тебя-то зачем взяли?
        -Для того же, для чего и тебя. Но я рот не раскрываю.
        -И я молчу. Что ты командуешь?
        -Я не командую, я отслеживаю ситуацию. А ты рот свой раскрывать пытаешься! А должна молчать и испуганно улыбаться, - как целка из консерватории, попавшая на рокерскую тусовку, поняла??
        -Ой, «ситуацию он отслеживает!» Гений военного планирования! Дай лучше мне сумку, или сам неси; что мы ее тащим, как будто там кирпичи?
        -Не выступай. Несем, как определились, вместе. Как школьники, бля. Так выглядит в меру глупо и безобидно. На что и расчет. И взгляд сделай не такой наглый, - ты, по сюжету, два дня не ела; а по тебе не скажешь! И не верти башкой, Рыжая; там он, Толик, сзади, никуда не денется.
        -Сам не верти. И сам «бля».
        Так, переругиваясь, вышли на большой, длинный дом, уже прошли его до половины; тут ведший их мужик, плюгавый ушлепок в потертом военном бушлате, с бегающими маленькими глазками, выдающими нагловато-трусливую натуру прожженого торгаша, резко свернул к одному из подъездов. Открыл дверь и посторонился, пропуская всех вперед.
        -Ой, у меня в туфлю камешек попал! - притормозила девка, и, балансируя на одной ноге, потрясла перевернутой туфлей.
        -Давай, давай быстрей! - поторопил Иванов.
        Поодаль появилась фигура в черном, и спряталась за брошенной машиной. Надев туфлю, девка вслед за парнем скрылась в подъезде.
        Открыв ключом запертую дверь на первом этаже, мужик помахал им ладонью, чтобы заходили.
        -Зачем это? - заупрямился очкастый и притормозил.
        -Ой, я боюсь… - пискнула девка, прижимаясь к стенке. Парень же, опущенной до уровня бедра рукой, маркером быстро черкнул на стене цифру «4», - порядковый номер квартиры на площадке; подумал, и черкнул еще «216» - сам номер квартиры.
        -Еще уговаривать вас буду?? - наехал торговец, - Кому продать надо, вам или мне?? Не бойтесь, это проходная квартира, чисто для конспи… конспирации! Заходите!
        Помявшись, троица вошла в квартиру вслед за торговцем. Он запер дверь за ними и прошел в комнату.
        Квартира и вправду была «проходная» - пройдя через ободранную прихожую и разгромленную комнату, Иванов отдернул штору, открыв выбитое напрочь окно и приставленный к окну стул, - и через секунды был уже на той стороне дома, под окном. Отсюда уже, за желтеющими кустами, был виден темно-бордовый фургон «Форд», стоявший поодаль вплотную к стене дома, у квартиры, где укрывались Жора с Колькой.
«Должны бы увидеть, что я с гостями» - подумал Иванов, - «Если не спят, черти. Впрочем, наплевать; эти - не опасны».
        Пожилой интеллигент, кряхтя, перебрасывал ноги через подоконник, и опасливо съезжал на жопе вниз, на старую засохшую клумбу, за ним, трусливо повизгивая стала неловко вылезать девка.
        Крыс метнулся к входной двери, быстро отпер ее, выглянул в подъезд. Темная фигура стремительно выросла на пороге.
        -Это проходная хата. Видать, дальше, - шепнул Крыс Толику и метнулся обратно.
        -Че ты там застрял?? - прикрикнул торговец.
        -Пописать зашел, в туалет… - сказал парнишка, подавая девке сумку и перелазя на ту сторону подоконника.
        -Пописать… В туалет!.. - заржал торговец, - Ну, городские! Насколько же вы к жизни неприспособленные! Уже и поссать не в туалете не можете! - он помотал головой, наслаждаясь сознанием собственной значимости, и, соответственно, никчемностью городских придурков.
        Двинулись к фургону. Нет, «охрана» не дремала, когда уже подходили, боковая дверь фургона сдвинулась, и из нее показался Колька с автоматом; крепкий, справный хлопец, в резиновых сапогах, отвернутых до ступней, и таком же, как и у дядьки, распахнутом на груди армейском бушлате поверх футболки. Из окна квартиры выглянул Жора с «Моссбергом».
        -Ой! - сказала девка.
        -Не боись! - успокоил ее Иванов, - Это свои.

«„Ой“ тебе будет потом, и не раз!» - злорадно подумал он.
        -Иваныч, кого это ты привел? - спросил Жора, неловко перетаскивая свое пузо из окна на газон. Колька же сразу оценивающе уставился на рыжую девку. «Тоже глаз положил, га-га-га!» - довольно заржал про себя Иванов, но вслух же сказал:
        -Да вот, городская ителлихенция меняться надумала. Образовался у них обрез без хозяина, желають сменять ево на мешок картошки! И аж целых пять патронов!
        Жора и Колька заржали в две глотки, им вторил дребезжащим смешком сам Иванов.
        -Что смешного, я не понимаю… - обиженно и растерянно сказал интеллигент и стал поправлять очки. Снял кепку и взъерошил и без того торчащие во все стороны седые патлы.
        -А то смешно, очкастая твоя морда… - отсмеявшись, сказал Иванов, - Что сегодня у нас удачный день. И обрез сам пришел, и картошка будет в целости, и целых три лошка пришло сегодня к нам… На работу устраивацца!
        Его фраза была опять встречена дружным смехом Жоры и Кольки.
        -Не понимаю вас… - попятился интеллигент, опять поправляя очки, снимая кепку и приглаживая седые космы, что означало для всех своих сигнал «Пришли. Стрелять по готовности и по ситуации». При этом Олег сместился так, чтобы не закрывать Толику, появление которого он отметил поодаль за кустами боковым зрением, сектор обстрела. Крыс поставил сумку на желтеющую траву и незаметно расстегнул пуговицу на курточке. Белка, не меняя испуганного выражения на лице, попятилась назад, поправляя низ курточки, - под курткой у нее, за поясом джинсов, был заткнут толиков ПМ.
        Наслаждаясь растерянностью «гостей», смакуя получившийся «сюрприз», Иванов следил только за тем, чтобы интеллигент не вздумал лезть в сумку, не попытался обороняться обрезом, что, в общем-то, в его ситуации было бы глупой затеей. О приближающемся ему самому сюрпризе, он, понятно, и не подозревал…
        -Ух ты какая… - наконец перетащив свою толстую жопу через подоконник и спрыгнув на мягкую землю, Жора, поставив ружъе к машине, шагнул к испуганно таращившейся на него рыжей девке, - Ути-пути…
        -Небось, у тебя работенка будет самая проста-ая, - плотоядно ухмыляясь, сообщил ей Иванов, уже представляя, как сейчас… Интеллигента и мальчишку, - связать и в фургон; кстати - хорошая какая курточка у пацана; дорогая, небось - не запачкать… Девку - ща в квартиру, и на диване, по очереди… Чуток рынка, конечно, пропустить придется, но ничо… ничо… Нужно ж и отдыхать иногда!
        Колька с автоматом под мышкой переступил в сторону, чтобы лучше видеть происходящее, и с ухмылкой наблюдал за «гостями» и действиями Жоры. Положил автомат цевьем на сгиб левой руки, прижал его к груди, полез правой за сигаретами, стал прикуривать. Почти прикурил - но дальше события понеслись стремительно, и совсем не так как планировалось деревенскими коммерсантами…
        Иванов присел и потянул на себя стоящую на траве сумку. «Гости», поняв что
«попали» попятились в сторону, к стене дома, и сумка с дорогостоящим обрезом осталась стоять на траве поодаль. Зашуганные лошки даже не попытались воспользоваться лежащим в сумке оружием, что еще больше укрепило Иванова в его презрении к «городским».
        Жора, подойдя вплотную к девке; - при этом и пацан, и интеллигент в треснутых очках расступились в стороны, - и дыша ей в лицо вчерашним перегаром, повторяя
«Ути-пути, какая…» потянул свою толстую волосатую руку чтобы взяться за гладкую девичью мордашку, на которой так сладко был написан ужас и смятение, как вдруг ойкнул, округлив глаза - девка, не убирая с лица выражения ужаса и брезгливости, коротко врезала ему ногой в промежность, и, не теряя времени, - тут же, подшагнув, локтем, наотмашь, - в жирную шею.
        Что- то звонко, очень отчетливо стукнуло-звякнуло в железный борт фургона, на мгновение отвлекая Иванова и Кольку от происходящего с Жорой и «гостями»; так, что Колька, у которого «это» стукнуло прямо за спиной, на уровне головы, аж присел от неожиданности. «Из рогатки кто-то…» - метнулась мысль в голове сидящего над сумкой Иванова, как тут снова что-то так же стукнуло в металл, оставив вторую - на этот раз они отчетливо это увидели, - черную дырочку в борту фургона.
        В это же время пацан, отшагнувший от девки и схлопотавшего «по яйцам» Жоры в сторону, с маху врезал тому голенью правой ноги чуть выше колена «лоу-кик», подкосивший того; и уже падающему наотмашь ударил невесть откуда взявшимся в его руке наганом в голову. Тут же и в руке девки, внезапно сменившей выражение испуга и замешательства на злобный, звериный оскал, появился пистолет. «Интеллигент» же, стряхнувший с носа треснутые очки, вдруг быстрым, кошачьим движением скользнул к Иванову и от души ударил не ожидавшему такого поворота событий коммерсанту ногой в лицо, отшвырнув его от сумки с обрезом. В его руке тоже уже был пистолет -
«Парабеллум, как в кино про немцев», - пронеслось в голове отлетевшего от пинка в сторону Иванова.
        -Брось, сука, автомат!! - рявкнул «интеллигент», теперь с двух рук целясь из парабеллума в Кольку.
        Сидящий на траве Жора оглушенно тряс головой, по лицу его текла кровь. Пританцовывающая от азарта поодаль рыжая девка не сводила с него наставленного ствола ПМ. Смещавшийся в сторону пацан также угрожающе целился с двух рук из нагана поочередно в Иванова и в Кольку. «Попали!» - вихрем пронеслась в голове Иванова мысль, мигом оставив в черепе только какую-то болтанку из обрывков не то мыслей, не то инстинктов. Схватившийся за автомат Колька заполошно давил на спуск, направив автомат куда-то в сторону, не замечая, что автомат на предохранителе; и с ужасом видя быстро, почти бегом, приближающегося к ним по тротуару большого черного человека, тоже целящегося в него из несуразно длинного черного пистолета.
        -Брось автомат, падло, замочу!!! - со зверски исказившимся лицом, проревел бывший
«интеллигент», ствол парабеллума его смотрел Кольке точно в глаза. Черный человек с длинным черным пистолетом был уже почти рядом, также не сводя ствола с Колькиного лица. С отвисшей губы Кольки отклеилась и упала сигарета. Мгновенно, очень четко осознав, что от рвущего голову и тело свинца его отделяет только мгновение или одно неверное движение, он, помертвев от ужаса и непроизвольно помочившись в штаны, поднял руки. Автомат, так и не снятый с предохранителя, шлепнулся на траву.
        -Ой, бляяяя… - только и смог он вымолвить помертвевшими губами.
        -Лежать!! Всем лежать!! - Олег за воротник бушлата схватил Иванова и швырнул его на землю. Тут же рядом быстро шлепнулся бледный Колька, сложивший, как в кино, руки на затылке. Олег за ремень подцепил с травы и поднял колькин автомат, когда раздался пронзительный крик Белки «Лежа-а-ать!», тут же, одновременно крик Крыса
«Лежать, падла!!» и рев Жоры, как раненого зверя. Тяжело вскочив с травы, на которой он сидел, размазывая текущую с головы кровь; и казалось, не заметив пинка Крыса в живот, не обращая внимания на уже четыре направленных на него ствола, с утробным «Ва-а-ашу мать, бляяяя!!!» он рванулся к стоявшему прислоненным к борту фургона помповому ружью…
        Почти одновременно пули вылетели из всех четырех стволов: сухо, металлически брякнул затвор Толикова АПБ, бесшумно посылая пулю в спину тянущемуся к ружью Жоре; гулко грохнул Олегов люгер; два раза пальнул картечинами Сергей-Крыс, три раза бахнул ПМ в руках у Белки. Прошитый пятью пулями, вернее - тремя пулями и двумя картечинами - Белка два раза промахнулась, - Жора грохнулся о борт фургона, и, раскинув руки, проехавшись залитым кровью лицом по нему, оставляя кровавую мазину, свалился на траву. Рядом упал его «Моссберг», который он так и не успел взять в руки.
        -Леж-ж-жать, суки! - рыкнул на и так полумертвых от ужаса Кольку и Иванова Олег, и вдавил ботинком голову Иванова лицом в траву. Толик увесистым пинком под ребра
«пояснил» Кольке, что тут шутить не намерены.
        -Нашумели, блиннн! - ругнулся батя.
        -А черта ли вы-то шмалять стали, вот какого черта?? - вызверился Толик, снимая с пистолета глушитель, - Вот какого черта лысого вы-то стреляли??
        -Ладно. Это сейчас ты такой уверенный, - пряча пистолет за пояс и доставая из кармана цветные пластиковые хомуты, заметил Олег, - Между тем ты сам два раза промазал.
        -Считал, типа??
        -Типа, считал! - в тон ответил Олег, стягивая Иванову руки за спиной, - Че стреляли, че стреляли… Обстановка нервная сложилась, вот и стреляли!
        Крыс стоял напротив, наставив ствол нагана на Кольку, и параллельно зыркая по сторонам.
        Рядом с Толиком нарисовалась Белка.
        -То-олик, ну как я?… - явно напрашиваясь на похвалу.
        -Нормально, девочка, нормально! - он притянул ее к себе и чмокнул в щеку, - Тока ПМ поставь на предохранитель, палец не держи на спусковом крючке, если стрелять не собираешься; и… - он вздохнул, - И мазать две из трех с пяти метров по такому толстому быку - тоже не надо! За два истраченных зря патрона я с тебя дома поимею!
        -Уууу… - обиженно надула губы Белка, но, как сказано, убирая палец с крючка и включая предохранитель, - Я не про то… Я про - как я этому врезала!
        -А я не видел! - отмахнулся Толик, снимая проволочный приклад с пистолета и убирая его в висящую под курткой брезентовую кобуру.
        -Ну вот… - расстроилась Белка, - Не видел… Я так врезала, - он отлетел!
        Поодаль насмешливо хрюкнул Крыс.
        -Да! Я врезала - он отлетел! - метнув в сторону Крыса гневный взгляд, затарахтела Белка, - Все как ты учил. По яйцам - бах! В шею локтем - бах!
        -И еще три раза из пистолета в спину, при этом два раза мазанула! - оглядывая окрестности, прокомментировал мстительный Крыс, - И вот он, уже неживой. Браво!
        -А сам-то!.. - огрызнулась Белка, - Пнул его в живот, - а тому хоть бы хны!
        -Ну так я и не говорю, что я его увалил, как ты хвастаешься.
        -Да! А я увалила! Когда я ему по шее врезала - он сразу свалился! То-о-олик! Прикинь, - этот боров меня за лицо хотел схватить, своими жирными грязными руками! .
        -И наверняка не только за лицо хотел схватить! - поддержал Толик, - Но и за разные другие места! И наверняка бы хватал бы, если бы мы не подоспели, и если бы ты ему это… не врезала! Так что это твое второе, то есть уже третье спасение от изнасилования, и это стоит отметить! Дома. - он подмигнул Белке, и та кокетливо разулыбалась.
        Вот бабы!
        -Крыс, возьми автомат. Проверь - как там с патронами? Норм? Паси по эту сторону. Белка! Возьми помповик! Пользоваться умеешь? Толян, покажи ей! Паси ту сторону. Без конкретной, прямой опасности - не стрелять! Просто сообщить. Толик, мы с тобой в квартиру и машину, посмотрим, чем богаты эти сельские коммерсанты.
        Олег залез через окно в квартиру. Толик, показав Белке как досылается патрон в помпе, и одобрительно хлопнув ее по заднице, полез в окно же, проворчав:
        -Крыс и Белка на стреме! Сплошной зверинец, епт!
        Туго, надежно связанные по рукам и ногам Иванов и Колька лежали на грязной, затоптанной траве, на груди, повернув друг к другу лица. Рядом виднелись подошвы кирзовых полусапог неживого друга Жоры. До Иванова только сейчас полностью стал доходить весь ужас положения, в которое они попали. Стало пронзительно ясно, что не скоро он увидит свой дом в родной деревне, обнимет жену и дочек. Если увидит вообще…
        -Влипли мы, Кольк… - только и смог прошептать он в бледное лицо племянника. Тот, ничего не отвечая, молча плакал. Слезы щедро потекли по щекам, закапали на траву. Чтобы не видеть этого, Иванов зажмурился.
        -А неплохо так, неплохо коммерсы поганые устроились… - резюмировал Толик, оглядывая квартиру с явно стащенной со всего подъезда обстановкой.
        Тут были разномастные широкий кожаный диван с прожженными окурками боковиной и кожаное же кресло с захватанными жирными пальцами подлокотниками и спинкой. Журнальный столик с кипой порнографических журналов, которые Толик тут же стал заинтересованно рассматривать. Там же, на столике, стояла начатая бутылка коньяка и наполовину пустая бутылка самогона, лежала немудрящая закусь: банка рыбы, судя по этикетке и дате, точно полученная за «леща»; холодная вареная картошка, уже подчерствевший полукаравай деревенского хлеба, свежие огурцы и помидоры. Стояли стаканы, из которых здорово несло сивухой; на полу - чайник. В углу один на другом лежали пружинные матрасы, притащенные из других квартир, и кипа пледов и одеял. Там же стоял 40-литровый алюминиевый молочный бидон. Олег тут же открыл его, - но предварительно с опаской осмотрев, - хотя коммерсанты и не казались способными на
«сюрпризы», но сам он, наделав в Башне разномастных и разнокалиберных «сюрпризов», прекрасно, на примере Ибрагима, представлял, чем грозит в таких случаях неосторожность и непредусмотрительность.
        В бидоне был мед! Почти полный бидон! Вот это удача! Прикрикнув на Толика, что
«надо торопиться, а голых журнальных баб в интересных позах он может рассматривать и дома, вместе с Белкой», он послал его посмотреть по углам и в других комнатах, а сам полез прямо через окно в фургон. Содержимое фургона понравилось: одиннадцать полных мешков с картошкой!
        В борт постучал Крыс и обеспокоенно сообщил, что вдали показались люди. Надо было спешить. Толик притащил из соседней комнаты небольшую печку из нержавейки с комплектом труб, явно использовавшуюся коммерсантами. Все это, включая бидон с медом, обоих живых коммерсантов, и кипу более-менее чистых одеял и пледов закинули в машину; туда же в последний момент Толик кинул стопку порножурналов и бутылку коньяка, - «Тебе, братан, ты же бухаешь!», а батя, спохватившись, прихватил хлеб:
«Задолбали эти галеты и лепешки, когда бабы научатся хлеб нормальный печь??» Наскоро обыскав толстого Жору, всего уже подплывшего кровью, погрузились в фургон и стартовали.
        До Башни добирались кружным путем. Фургон всем понравился, особенно - груз: картошка, печка, а главное - мед! Прямо из кабины можно было пролезть в кузов, где были привинчены к полу и стенам грязные лавки. Кузов фургона открывался и сбоку, что также было удобно. В кабине было только два места, Толик сел за руль, Олег с автоматом устроился рядом. Увидев грязнючие мешки, Белка наотрез отказалась ехать в кузове, на что Толик предложил ей выгрузиться и бежать вслед за фургоном. Попросить Олега освободить место рядом с водителем у нее не хватило наглости, и тогда она предложила другой вариант: пусть фургон ведет Олег Сергеевич, а Толик сядет на пассажирское сиденье, и тогда Белка сядет ему на колени… Предложение было хором отклонено, при этом Олег аргументировал тем, что «совершенно не умеет водить машину» («по правилам», добавил он вполголоса); а Толик тем, что сидя на пассажирском месте с Белкой на коленях он станет совершенно небоеспособен, «потому что у него тут же встанет, и кровь отхлынет от головного мозга». Впрочем, все эти препирательства происходили уже на ходу. Белке вновь предложили
пробежаться за фургоном, если боится испачкаться; а когда она надулась, успокоили тем, что сегодня, в честь такой удачной операции, нагреют не жалея много-много воды и все качественно вымоются! Это ее успокоило, и она улезла дальше в чрево фургона, где на лавке пристроился Крыс, тоже с сожалением посматривающий на свою уже испачканную светлую щегольскую курточку. Там же, на свободной части пола, среди гремящих пустых канистр, лежали связанные пленники.
        Трясясь в кузове фургона, на пыльных мешках с картошкой, Крыс с Белкой обсуждали прошедшую операцию. Крыс доказывал, что толстый боров упал от его лоу-кика, а никак не от ее тычка локотком в шею; на что Белка запальчиво доказывала, что «твой лоу-кик такому верзиле был как слону дробина», и «а если не веришь, давай я тебе так же садану в шею, а ты устои на ногах!» На что Крыс предлагал прежде всадить ей лоу-кик, и пусть тоже устоит. В итоге пришли к соглашению, что толстый боров точно упал одновременно и от удара в шею, и от удара в колено. Что-то неразборчиво, сквозь слезы и сопли, начал бубнить один из пленников; поняли только, что его придавило мешком картошки и он задыхается. Освободили его от мешка, и заодно тщательно обыскали обоих. Улов был неожиданно богатым: очень даже приличная стопка
«лещей», пачка долларов и евро, несколько золотых украшений и патроны для ТТ в картонной пачке. Лежащий на прыгающем полу Иванов несколько раз сам еще приложился лбом в пол от досады, - ну надо же было именно в этот раз взять из тайника часть накоплений, - захотел, идиот, забарыжить бензином, купив в городе и поменяв на картошку же дома… Идиот, ах, какой идиот!.. «Тройной подъем», - какой же идиот!!..
        У молодого же пленника, кроме автоматных патронов россыпью и «набора современного джентльмена» - пачки презервативов и начатой пачки сигарет с зажигалкой, ничего больше не было.
        Перегнувшись через мешки в сторону кабины, Белка стала что-то оживленно доказывать Толику и Олегу. Заинтересовавшись, Крыс тоже придвинулся поближе, наплевав на уже и так запачканную курточку, лег на трясущиеся грязные мешки и прислушался. Белка усиленно «окучивала» Толика, чтобы тот подарил ей ПМ. Толик, ведя машину и внимательно отслеживая ситуацию вокруг, усиленно отмазывался от такой перспективы.
        Батя же с индифферентным видом смотрел в окно.
        -Толик, дорогой, ну ты же должен понимать… Я с этим древним обрезом, как какой-то лесной дезертир времен гражданской войны! Как какой-то леший! Он ведь такой здоровенный и неудобный! Ободранный причем!..
        -А тебе он идет, - сообщил Толик, - Добавляет этого… Шарма! А что ободранный - возьми наждачку у Олега и зашкурь! Или Крыса попроси!
        -То-о-олик! Ну как ты не поймешь?… Я же девушка! Мне просто неприлично быть с обрезом! Мне нужен пистолет. Небольшой. Вот как этот!
        -Так он же без стразов, негламурный нискока! - хмыкнул Толик. Олег хрюкнул, и, чтобы не заржать в голос, стал сморкаться.
        -То-о-о-олик!
        -Да нету пока таких критериев: что приличной девушке носить прилично, что неприлично! Не сформировались есчо! Хоть мушкет носи - и это будет прилично!
        -Ну Олег Сергееви-и-ич! Ну объясните ему! Я ж с этого ужасного обреза и попасть никуда не могу! Там такая отдача! Меня аж подбрасывает!
        -Ничего, в мужика на помойке ты попала вполне удачно, - нарушил свое молчание Олег.
        Поняв, что тут она не найдет поддержки, хитрая Белка опять переключилась на Толика:
        -Толик, ну зачем тебе два пистолета?? У тебя же этот, бесшумный Стечкин есть! А этот - маленький! Подари его мне!
        У Крыса от ее бесподобной наглости аж захватило дух, - ну, стерва!! Бесстыжая предельно, как, наверно, все такие рыжие! Ей дали попользоваться, - а она хочет захапать! Рыжая хищница! Сам он и мечтать боялся о ПМ. Хорошо еще Толян презентовал свой наган…
        -Бать! Батя! Она ох…ла, что ли?? Толян! Не, ты слышишь?? Она ПээМ хочет, зараза! Потому что ей «неприлично»!! А мне с наганом-переделкой - прилично?! Эта овца рыжая с ПМ-ом будет по Башне понтоваться, а я… - захлебываясь словами от возмущения, выпалил он залпом.
        Толик так заржал, что форд вильнул на дороге. Олег обернулся, и, стараясь не засмеяться, строго:
        -Так!! Ты чего материшься?? Ну-ка уполз назад, и следить за пленными! Белка! Такая же фигня!
        Крыс обиженно усунулся назад; Белка еще что-то попыталась вставить, но вскоре тоже улезла обратно в кузов фургона; и тоже, с обиженным лицом, стала устраиваться на скамейке. Что-то замычал пленный, - она зло ткнула его каблуком.
        -Не пинай пеонов, им еще работать!
        -Пошел ты! Крыс!
        -Овца рыжая!
        Отвернувшись, надулись друг на друга. Батя с Толиком что-то оживленно обсуждали в кабине, периодически прерываясь хохотом.
        Первым прервал молчание Крыс:
        -Не, Белка, за овцу извини, но так, знаешь ли, не делают… Через койку оружие выманивать - это недостойно, знаешь ли!
        -Пошел ты!.. Где - «через койку»?… Я у Толика по-человечески, по-дружески попросила!
        -А что я «по-дружески» не попросил? Мне пистолета не нужно, да?
        -А мне и папа всегда говорил: «Мы еще не настолько богатые, чтобы быть скромными!
        Вот.
        Отвернулись друг от друга, переваривая услышанное.
        -Э, молодняк! Как там пленные? - перегнувшись в кузов, крикнул Олег.
        -На месте, что им сделается… - угрюмо ответил Крыс.
        -Ну тогда подь сюда обои, поговорим.
        Крыс с Белкой опять полезли к кабине.
        -Белка, насчет пистолета. Этот - не дам. И вот почему, - начал, не отвлекаясь от дороги, Толик, - Каждый инструмент нужен для своего дела. АПБ, Стечкин, - это специфический инструмент. Очень хороший - но специфический. Большая емкость магазина, возможность стрельбы очередями, глушитель, приклад, - это все хорошо и замечательно. Но - он большой. Не для быстрого применения «врасплох», понятно? Это не карманный инструмент, ясно? Потому мне и ПМ тоже нужен. Тем более что и патрон единый.
        -То-о-олик!..
        -Не ной! Вообще, пистолет - это не оружие. Оружие, - вот, автомат. Пистолет - это так… Быстрая замена зуботычине или ножу. Вот у тебя, Белка, обрез. Винтовочная пуля, между прочим, на два с лишним километра опасна… (он тактично умолчал о том, что 2км - это при стрельбе из винтовки). А пистолет - тьфу! Так что обрез - это очень серьезно, поверь!
        -И я должна теперь таскать эту дубину?? Я не хочу стрелять на два километра, мне это не надо!! Толик! Ты меня не любишь!!
        Форд опять вильнул в сторону, реагируя на взрыв громкого хохота Толика и Олега.
        -Ну вот, что я тебе говорил?? - сквозь смех сказал Олег, вытирая выступившие слезы.
        -Белка… Эля… Не смеши меня, я машину вести не могу… - еле выговорил Толик, и брату: - Да, братан, ты выиграл! Знаешь женщин!
        -Вы, значит, еще и спорили на мой счет?? - очень обиделась Белка, так, что у нее на глазах выступили слезы.
        -О. О! Следующая стадия! - шепнул батя Толику.
        Тот посмотрел на нее в зеркало заднего вида, хмыкнул: - Ты еще разревись тут, красотуля! Аааа, пистолет не хотят подарить, ааа!!! - передразнил он ее.
        -Толик… Зачем ты так!.. - с надрывом, с явными слезами в голосе, прошептала Белка. На ее красивом личике было написано неподдельное мучение от сознания предательства любимого человека. Олег не выдержал и в голос засмеялся, закрыв лицо носовым платком. Белка не обратила на него внимания, глядя на Толика, она молча плакала.
        -Кис… Ну… Бельченок, че ты… Ну, не реви… - уговаривал ее Толик. Наконец, решился,
        - Ладно. Этот не дам, я тебе уже сказал, что мне самому инструмент для «близких отношений» нужен; но постараюсь достать тебе тоже. В ближайшее время. Устроит?…
        -Обещаешь?… - всхлипнув, спросила девушка.
        -Ну ясен пень обещаю; что я, по твоему, делаю; или это как-то по другому называется?? - вспылил Толик, до которого тут же дошло, что его поймали.
        Еще раз всхлипнув, Белка улезла обратно в кузов и стала там приводить себя в порядок.
        -И ведь, что характерно, не прикидывается! - вполголоса сказал брату Олег, - Ведь на полном серьезе и ревела, и переживала! Вот что значит женская натура! Но своего добилась…
        -Ниче не добилась… Захочу - дам, захочу - не стану искать! - набычился Толик.
        -Ишь ты какой! «Захочу!» Нет, родной, от тебя тут уже ничего не зависит! Будешь, как миленький, искать ей ствол, она с тебя не слезет!
        -Да ладно. Я решил, я и пообещал. Сам.
        -Это тебе только кажется. Она захотела - и выжала из тебя то, что ей надо. А что конкретно, - шубу, путевку на Канары, серебряное дешевенькое колечко или
«макаров», - это уже не суть важно. Важно, что получила то, что она хотела, а не ты. И не обманывайся, что ты «всего лишь пообещал», - теперь из тебя это
«обещание» вместе с душой она вынет… Потому что «она» - это женщина. А женщина в психологических войнах с мужчиной всегда сильнее. Ее сама природа на это заточила. И… И, в принципе, это нормально, и так должно быть. Ненормально, - добавил он со вздохом, - Когда женщина, а, вернее, дура-баба начинает не женскими, а мужскими методами добиваться желаемого, получает за это по-мужски же в нос, - и потом обижается…
        Его философствование нарушил Крыс:
        -Мне, может, тоже зареветь? Поможет?
        Оба засмеялись.
        -Серый… Ну ты же не баба. С тобой можно начистоту, без этих хитросплетений…
        -Вот, бать, не надо только этих психологических заходов: «Ну ты же понимаешь…» и все такое! Не надо этого «приобщения к проблемам»! Мы это тоже проходили! Я все понимаю - и все-таки тоже хочу ствол!
        -Какой?
        -Как у Юрика. Вальтер. Или Глок.
        -Нахрена тебе? Там с патронами напряг. У меня, вон…
        -Тогда ПМ. Или Грач. Или Викинг. Гюрза. ГэШа-18 нравится еще. Вот.
        -Начитался уже… Серый… Тут уже Толик проговорил, я повторюсь - пистолет вообще ни разу не оружие! Это так - для самообороны и для решения мелких, локальных специфических задач!
        -Бать! Ты меня словами не пугай, я их тоже много знаю! «Специфических!» Вот я и хочу иметь возможность решать эти возникающие специфические задачи максимально эффективным способом, - а не с помощью древнего нагана, да еще переделки!
        -Ого! Как сказал… - Толик хмыкнул одобрительно. Олег развернулся всем корпусом и с уважением посмотрел на сына, - Складно изложил…
        -Перезаряжать его замучаешься, - добавил Сергей, - Точность никакая. Дальность.
        -Ладно. Давай прикинем уровень задач. Вот на примере сегодняшней операции, и на примере многолетнего опыта тех же американских полицейских, которым палить приходится много и разнообразно, можно сказать что? То, что в конфликте, где применяется пистолет или револьвер, - то есть на дистанции от нуля до семи-десяти метров, тебе или хватит одной обоймы, или вторая уже не понадобится. Вообще, по статистике, в среднем в уличном конфликте с перестрелкой расходуется три-пять патронов, дальше или конфликт разрешен, или ты труп…
        -Трупом быть не хочу! И потому хочу более эффективный эта… инструмент, чем наган, да еще переделка!
        -Серый… Вот об эффективности. В нагане картечина восемь с половиной миллиметров, свинец. В «макарове» - тот же свинец, но плакированный в оболочку, девять миллиметров. То есть по калибру почти равны. Но! В наган ты можешь запихнуть две картечины, - стало быть сделать две дырки с одного выстрела, - останавливающее действие будет вдвое! Помнишь, я тебе про «останавливающее действие пули» рассказывал? Вот. К тому же картечь легче, чем пуля, стало быть быстрее наберет скорость; тем более, что в монтажном патроне порох быстрогорящий. «На толчок», так сказать. Более легкая пуля вылетит с больше скоростью, понятно? Да, она и в тушке быстрее затормозится - но на близкой дистанции это не критично, тем более если картечины две! Кроме того, свинец в тушке по-любому деформируется, и диаметр раневого канала увеличивается…
        -Бать. Коротко. Что ты хочешь сказать? Что наган мой - вундервафля?
        -Ишь, слов нахватался… Я хочу сказать, что на короткой дистанции он во многом будет предпочтительнее, чем ПМ.
        Я уже хотел обидиться, но он продолжил:
        -И даже чем ТТ. Вот глянь - тэтэшный патрон, - он достал из коробочки, найденной у старшего коммерсанта, один патрон с желтой гильзой и темной, медного цвета, пулей.
        -Всем хорош. Но! На короткой дистанции избыточен по мощности - любую тушку шьет навылет. А это ни к чему. По идее сквозная аккуратная дырочка в нежизненноважном органе слабо остановит оппонента; два же слепых отверстия, то есть несквозных, да еще каждое большего, чем 7,62, диаметра, остановят намного эффективней! Это я про твой наган.
        -А вот для серьезных дистанций и решения серьезных вопросов у тебя теперь будет свой серьезный инструмент - тот автомат, что мы у крестьян взяли…
        -Пра-а-авда??!
        -А то. Вот это будет серьезный инструмент. Правда, Толик?
        Тот молча кивнул, смотря на дорогу.
        -Классно! А может, лучше помпу? Я читал, что на короткой дистанции помпа, она…
        -Эээ, Крыс, не ведись! Не верь всему, что болтают. Помпа - считай, картечный или дробовой патрон, - только в одном случае предпочтительнее автомата - при выстреле одиночным с близкого расстояния. Но на это у нас обрез есть. А дальше - рассеивание, дальность… Дальше 50 метров - вообще нет смысла стрелять, а для автомата это вообще детская дистанция! И при разборках в помещении - вот ты прикинь. Если противник перемещается, - из помпы его нужно раз за разом нащупать пучком картечи, стреляя последовательно; а из автомата - достаточно перечеркнуть силуэт плотной одной очередью…
        -Убедил! Дай пять! - я полез через мешки, чтобы радостно хлопнуть ладонью в батину ладонь; и затем скатился обратно в кузов, окончательно увозив в грязи светлую курточку.
        -Что такой радостный? - подозрительно спросила Белка, - Выпросил, что ли, что-то?
        -Это бабы выпрашивают, - мужчины договариваются! - гордо сообщил я ей. Теперь я испытывал перед ней полное чувство превосходства, - ну и что, что Толик ей ПМ достать пообещал, АК посерьезней будет! С АК я рано или поздно и сам себе пистолет добуду!
        Белка, конечно, не поверила нифига, и стала допытываться, о чем договорились. Я сообщил, что ее рыжего беличьего носа это ни с какой стороны не касается; а когда она опять надулась, примирительно сказал:
        -Не боись, пистолета мне не обещали. Я уж не буду так низко падать, чтобы пистолет слезами выжучивать! О другом договорились.
        -О чем?
        Не отвечая прямо на вопрос, я немного напустил туману:
        -Вообще ты посмотри, как грамотно нас развели… Ты хотела пистолет. Я хотел пистолет. Ни тебе, ни мне фактически пистолета не дали; а и ты, и я, в общем, довольны… Классная работа, а?
        -Мне Толик пообещал!
        -Ну, пообещал… Но ведь не дал?
        -Пообещал - сделает. Найдет! - сказала Белка с полной убежденностью. И ведь, рыжая, точно не слезет теперь с Толяна, пока не выжмет из него вожделенную игрушку, - подумалось мне.
        Ох, эти женщины…
        РАЗБОР ПОЛЕТОВ
        Подъехали к Башне, со стороны проспекта, когда уже темнело. Батя сказал, что пока свалим мешки в магазине, все одно он изнутри закрывается, а потом растащим по этажам. Наделаем ларей под картошку… Я уже знаю, как… - он уже весь был в планах.
        Потиху подъехали, потиху припарковались задом ко входу в магазин, осмотрелись… Все тихо. Тихо и уже темно. Батя с Толиком открыли дверь в магаз и стали перетаскивать мешки, укладывая их просто на пол в разгромленном торговом зале. Первыми перетащили туда пленников.
        -Вот ты, брателло, запасливый, - а почему у тебя у самого картошки нет? - пыхтел Толик, таща очередной мешок.
        -У меня много чего нет. И к сельскому хозяйству, знаешь ли, питаю стойкое отвращение! - отмазывался батя, вскидывая мешок на плечо.
        Мы с Белкой пасли по сторонам, я с автоматом, теперь уже моим. Еще не все даже перегрузили, как зашебуршалось в холодильнике за стеной, прикрывающем вход в Башню, - ну точно, «домашние» засекли возвращение «кормильцев» и лезут встречать…
        Точно, вскоре забрезжил свет маленького аккумуляторного светильника и показался Володя, и мама, и Люда. Охота была в дыру лазить. Волнуются, видать.
        -Ну вы прям вообще, все вместе приперлись, вот зачем? - забухтел батя, - Свет притушите! С улицы же видно!
        Володя! Ты ж за старшего! Чего все приперлись??
        Володя заверил, что все в Башне в порядке, что единственный наш оставшийся в живых пеон Равшан накормлен и заперт, что питание с мины на входе он отключил… («Я бы заметил, если бы не отключил! И не только я - весь квартал бы заметил!» - проворчал батя); поставил светильник под прилавок и все вместе обступили батю и Толика. Посыпались вопросы.
        Одиннадцать мешков картошки вызвали бурный восторг. Мы почувствовали в натуре себя некими кроманьольцами, притащившими в пещеру тушу только что ухайдоканного мамонта. Бурное ликование вызвала печка - особенно среди женской части населения. А бидон с медом вызвал просто таки экстаз! Нет, сахара у нас было много, даже очень - но мед есть мед!
        Мама только постаралась подпортить впечатление, заявив:
        -Ну точно разбойничий притон, встречающий разбойничков с удачного налета! - хотя на мед и картошку с печкой сама была вполне рада. Батя, перетаскивая с Толиком очередной мешок, только метнул на нее неодобрительный взгляд, - и она смешалась.
        Тут все заметили двоих связанных пленников. Младший только что-то неразборчиво скулил; а старший, низкорослый плешивый субъект непонятного возраста, кряхтел, и трусливым голосом просил:
        -Эта… Очень вас прошу… Очень руки затекли, просто никакой возможности терпеть… Я вас умоляю…
        -Ты смотри, какие не деревенские слова знает: «умоляю»… - изумился Толик, пинком в грудь заставляя того замолкнуть.
        -Да че. Сериалы, небось, и в деревнях смотрят… - подхватил батя, и обступившим пленников домашним: - Это пленные. Взятые в бою, чтоб не было сомнений. С оружием в руках, если для кого это важно. Чтобы совсем не было вопросов, - эти граждане намеревались нас троих, вот меня, Крыса и Белку, обратить в рабство, экспроприировав и наше носимое имущество, и последующие результаты нашего рабского труда! Причем Белку намеревались определить в весьма специфическое рабство, вы все люди взрослые, и догадываетесь, в какое. Володя, нет, не надо светильника, я же сказал. Завтра рассмотрите. Им предстоит на благо нашего Дома теперь много и плодотворно трудиться, успеете еще познакомиться. А все остальное, включая фургон
        - наш законный трофей. Короче, - хватит тащиться! Володя! Сейчас этих перекинем в Башню; а ты тащи цепи от Ибрагима и Джамшута, с болтами и инструментами, - сразу их оформим. И отведем спать, - там уже Равшан, думаю, им сам объяснит политику партии. Да, кстати, при перемещении по дому - мешки им на головы, непрозрачные, Володь, сооруди-ка сам… Предметно с ними завтра разговаривать будем. Лена, Люда! Включайте паяльную лампу и примус, поставьте как можно больше воды греться; нам всем нужно помыться, особенно ребятам. Толя! Куда думаешь отогнать фургон? Понадобится он нам еще?
        Все засуетились, занялись делом. Володя скрылся в Башне; женщины туда же потащили самый маленький мешок с картошкой, чтобы сегодня же на ужин «сделать пюре». Батя взял за шиворот щуплого лысого коммерсанта и потащил также к холодильнику, переправлять его внутрь Башни.
        Толик собрался отгонять машину, окликнул Белку, - одному таскаться влом, да и небезопасно в общем; но Белка отмазалась, что «ей надо привести себя в порядок, она жутко устала, ее кормят только обещаниями, и вообще - она первая мыться будет!
        Тогда я поехал с Толиком. Взял, по причине уже полной темноты, с собой автомат.
        Машину поставили среди разбитых и разграбленных таких же на пустыре прямо напротив Башни, только пришлось объезжать административный корпус завода, превращенный в разграбленные уже магазины и салоны; за забор, и ставить с обратной стороны. Жилья там на прямой видимости не было, и вроде бы там никто давно уже не шарился, - незачем было. Толик все одно, что-то там вытащил из двигателя, и мы отправились домой.
        Вернулись, когда все уже собрались в большой комнате квартиры на 6 этаже, заменяющей нам теперь общую столовую. На кухне вовсю сипела паяльная лампа, грея стоящий на треноге эмалированный бак с водой; тут же на примусе варилась картошка, присматривающая за ней Люда сказала, что Белка уже моется. Это надолго, эта коза любит поплесаться, было бы чем; впрочем, ванна не единственная. Пошли пока в
«столовую». На составленном из трех общем столе уже стояла тарелка с медом, и мама в углу у бидона начерпывала его в кастрюльку, чтобы отнести Ивановне.
        Батя с Володей уже определили на ночь новых пеонов; и Володя где-то копошился по хозяйству. Батя, таская мед ложкой, не обращая внимания на мамино «Подожди, сейчас картошка сварится!», рассказал нам, что Володя-то одного из пленных узнал! В молодом парне, что был с моим, теперь уже, автоматом, он узнал сына того мужика, у кого они останавливались с машиной во время так неудачно закончившегося бегства к границе. Точно, говорит, он! Я, говорит, хорошо его запомнил! И они же с его батей, говорит, ограбили нас; отняли и машину, и припасы! Так разволновался, что, говорит батя, думал его кондратий хватит! Сунулся морду бить - парню-то. Еле оттащил его.
        -А парень - в несознанку! Не знаю его, и все! Первый раз вижу! Пришлось начать дознание, - просто чтобы знать, с кем дело имеем. Володе-то я сразу сказал, что то, что отняли машину - это был «знак», что не надо вам переться к границе, бессмысленно это; надо было сразу в Башню возвращаться; просто вы не привыкли внимание на «знаки» обращать… Да и не убили ведь, в рабство не взяли; что по нашим временам, считай, есть проявление исключительного милосердия! Даже что-то из одежды дали.
        -Ну, парню для порядка в морду дал пару раз; потом старшего, - Иванов его, кстати, зовут, нахер нам его имя, пусть так и будет: Иванов; - вытащил в другую комнату. Там его маленько попрессовал, чтобы мысли приняли нужное направление, и спрашиваю: какие машины в семье у Кольки? Сколько? У них ведь, оху. вших деревенских коммерсов, сейчас по несколько машин во дворах, - поотжимали у городских-то, или сменялись. Надавил на него, - тот и потек: вот такие-то и такие, всего четыре штуки у его бати, в том числе и бежевый пассат-универсал, только он давно не ездит… Ну и… Все стало предельно ясно. Володя чуть их не затоптал, в гневе-то. - Олег хохотнул, - Хотя я ему сказал, - что он тогда, всерьез собирался в Германию через Польшу на машине доехать? Затея с самого начала была дикой. Не те так другие бы отняли. Впрочем, это все неважно. А важно то, что этот коммерс плешивый, Иванов, себя позиционирует как вполне состоятельного по нынешним меркам человека, и предлагает его отпустить за выкуп. И за Кольку, говорит, его батя наверняка выкуп даст; тоже не бедствуют. Я и подумал - а это идея! Я пока не слышал
про такой способ заработка в Городе и крестностях, поскольку до сих пор это было как бы бессмысленно - ценности сменились. Но сейчас, я смотрю, стал формироваться новый класс собственников-хапуг, и плешивый Иванов - его яркий представитель! Так что, камрады, не исключено, что мы станем одними из зачинателей нового вида бизнеса в изменившемся мире, да. А что? В Аргентине вон, во времена кризиса, сей бизнес был вполне распространен; и в той же Бразилии, Колумбии… В Чечне так вообще общепринятый уважаемый способ заработка. Так что в сей теплой компании мы не первооткрыватели.
        Как связаться? Ну, это вопрос технический; как и то, чего за его плешивую голову, и обоссанные штаны молодого, можно получить, - решим! Ну а пока… Пока, конечно, как принято, потрудятся «на стройках народного хозяйства», не кормить же их задаром? Мне вон надо сахар растирать, делать новые мины; аммонал хочу попробовать; а молодой пока проходы подолбит на пару с Равшаном…
        Батины слова были восприняты с полным одобрением; Толик сразу начал мечтать, «кого следующего»; что «теперь заживем», купим у вояк КПВТ или лучше Утес, «шмелей» и РПГ достанем… Белке, говорит, не ПМ, а швейцарский ЗИГ достану, знаю, говорит, где можно сменять, но, блин, дорого! - ишь, не забыл!
        Батя тут же заметил, что к этим, новым, нужен новый «регламент» - раз их менять будем, то нечего им по Башне таскаться, поселим их отдельно от Джамшута, пусть не общаются. И чтоб окна закрыты, в смысле - непрозрачны - заделать. При перемещении по Башне - мешок на голову. Где что долбить - вот работа, делай, закончил - опять мешок на голову, - и на выход. Нечего им в Башне ориентироваться, ни к чему это. Вредно для нашего здоровья.
        Мама только, готовя ужин и слыша наши расклады, косилась очень неодобрительно, прям почернела вся, негативные эмоции от нее ментально так и перли. Я пожалел, что батя стал обсуждать это здесь, надо было поговорить в «совещательной комнате» в квартире Устоса.
        Люда принесла свежеприготовленного пюре, выставила соленые огурчики, паштет; все так аппетитно пахло, что, хотя уже нарисовалась вымывшаяся раскрасневшаяся Белка в банном роскошном халате и Люда сказала, что вода кипит, я решил мыться попозже, после ужина. Батя опрокинул рюмку конфискованного у коммерсов коньяка, похвалил, и тоже принялся за жрачку. Мы с утра ничего не ели, а день был насышенный событиями и нервный. Хотя и плодотворный. Стол, освещенный аккумуляторным фонарем и парой свечей, был просто шикарным!
        Стали во время еды вспоминать «как было» и проводить «разбор полетов», как батя выразился.
        Тут мама и встряла:
        -Вы как шайка разбойников после налета! Обсуждаете удачный грабеж! Посмотрели бы на себя со стороны!
        Но ей не фартило, - батя ее «успокоил» буквально несколькими фразами:
        -Смотреть со стороны - это хорошо и красиво. Морально правильно. Я тоже вот взгляну «со стороны»: вот ты взяла хлеб, мажешь его медом, - а и хлеб, и мед отняты нами у несчастных тружеников села; как понимаешь, в результате разбойничьего половецкого набега!.. А неплохо деревенский хлеб с медом идет, правда?…
        Тут мама бросила кусочек хлеба и выбежала из комнаты. Наверное, плакать. Люда проводила ее сочувственным, а Белка - непонимающим взглядом.
        Насчет прошедшей операции Толик высказался:
        -Ты, Олег, перестраховываешься! Ты тут целую «операцию Багратион» распланировал! Надо было проще!
        -Но ведь получилось? Получилось, нет??
        -Ну, получилось. И что? А сколько раз могло сорваться? Вот нафига детей-то было тащить? (Белка фыркнула, я чуть не подавился) Пошли бы мы с тобой вдвоем, - что, мы бы вдвоем троих деревенских засранцев не сделали б? Ты, брателло, стареешь, наверно! Да я их один бы сделал! Вот как тогда…
        -Стоп! - прервал его батя, - Ты, пожалуйста, не путай! Ты шел тогда, конкретно зная, что тебе предстоит. Инициатива была за тобой, расклад ты ясно представлял, - и потому риск был, но минимальным. А тут совсем другой расклад! Сколько их в месте дислокации - мы не знали. Как вооружены, насколько серьезны или беспечны - тоже не представляли! А может их там бы было не двое, у фургона, а пятеро! И все нервные, и с автаматами?…
        -Ой уж! Откуда??
        -Откуда я знаю «откуда»? Откуда-нибудь! Ты смотри - у крестьян приехавших в арсенале АК-105, почти новый, кто бы мог предполагать?… Мы ничего про них не знали! И потому нужна была тройная гарантия! Что и было достигнуто. Во-первых, основной упор был не на огневую мощь и не на навыки, а на внезапность. Когда, знаешь ли, очкастенький интеллигент в кепочке и очочках, от которого не ждали большего сопротивления, чем высказывания типа «прекратите, я вызову милицию!», мигом превращается в зубастого крокодила со стволом в руке - у оппонентов наступает когнитивный диссонанс!
        -Чего наступает?…
        -Неважно. Надо было выглядеть максимально безобидно. А что может быть безобидней, чем затруханный интеллигентишка, и сопровождающие его парень с девушкой, почти дети? Вот они и расслабились. А «интеллигент и дети» - это уже три ствола! Это уже и против пятерых бы сработало. Плюс и задача стояла не порешить их там всех, а взять в плен. Если бы порешить - я бы и сам справился, дело нехитрое… А ты - для подстраховки. И для отвлечения внимания в случае чего. Что и было успешно реализовано! Ты, кстати, спецом мимо стрелял, я так понял?
        -Не-а… - Толян вдруг покраснел, что было для него неожиданным, и что было отчетливо видно в свете белого света стоящего на столе кемпингового фонаря, - Честно говоря, я стрелял на поражение. Этому, молодому с автоматом. Но не с упора, а с рук, и в движении, да с глушителем, да я еще опасался в автомат попасть, который он к груди прижал, потому целил в голову… Словом, мазанул я. Оба раза.
        Он кинул пристыженный взгляд на нас, и отдельно - на Белку. Та ехидно усмехнулась. Сидела вся такая напаренная, в махровом халате и накрученном на голове полотенце; и поедала хлеб с медом, запивая чаем.
        -Ну, неважно, - продолжил батя, наливая себе очередную рюмку - Факт тот, что фактор отвлечения был задействован. Не было бы тебя со Стечкиным, мы бы и сами справились. Даже наверняка. Ну, может быть, взяли бы не двоих, а одного; - того-то, Кольку, я завалить готов был; вовремя он одумался. Вот. То есть ты был для страховки, только. А будь их там больше, и будь они более настороженно настроены - твой ствол был бы очень в тему. А так - мы втроем вполне бы справились… Правда, ребята?
        -Да! - проглатывая кусок хлеба и запивая чаем, сообщила (в сотый раз!) Белка - Справились бы. Я того, толстого, что ко мне лез, успокоила в момент!
        -Да справились бы… - ответил я, - Втроем-то точно бы справились. И вдвоем с тобой тоже бы справились.
        Я подумал и добавил:
        -Я бы, наверное, и один бы справился, ну, как Толик тогда, с патрулем. Но пленных тогда бы точно не было…
        Сказал, а сам был совсем в этом не уверен. Это одно дело тут, за столом, понтоваться; а там, в одиночку… Я вспомнил три этих наглых рожи, их самоуверенный гогот, твердая уверенность, что перед ними - жертва… Помпа, автомат; и еще ружье, что было в машине. Нет, я бы не струсил. Но… При одной мысли, что я мог бы быть перед этими тремя уродами один, хотя бы и с наганом, меня обдавало холодком. Хорошо, что все кончилось! И… Надо больше тренироваться! Чтобы быть как Толик - все на рефлексах; он бы точно всех троих положил бы и не поморщился, хотя бы и голыми руками.
        -…А с тобой, брат, идти - это был бы однозначно дохлый номер! Ты себя в зеркало давно видел? Ведь ты же, как ни оденься, вылитый бандит - прям как из американского кина, будь ей радиоактивная земля пухом. Они бы с тобой нас на стволах бы и держали, фиг бы ты что достал, риски бы повысились неизмеримо!
        -Да ладно! Я тоже умею маскироваться. Патруль вот…
        -Ты сам говорил, что патруль тебя вблизи не видел! Что они ведели? Сутулого бомжа
        - издалека. А эти нас вплотную обсматривали. Да и не повел бы он тебя к фургону, просто не рискнул бы! Другое дело - интеллигент и двое детей!
        -Бать, про детей не надо; это уж перехлест. Эта… Гиперболизация. - вставил я, но он только отмахнулся.
        -Ну… Вообще где-то ты прав, да… - с неохотой согласился Толик.
        -Вот! - заключил батя, - Конечно прав! Кстати, все не просто так. Вот, думаешь, зачем я Серого заставил надеть новую курточку - прям из магазина?
        -Ну? Зачем? - заинтересовался Толик. Мне стало тоже интересно. Одна Белка уже зевала. Незаметно вернувшаяся уже мама и Люда пили чай и внимательно слушали наш разговор. Пришедший Володя стал накладывать себе картошки.
        -А затем, чтоб этот коммерс сразу заценил, что курточка, - хорошая, и видно, что дорогая! Качественная. И, соответственно, захотел бы ее себе заиметь. То есть, что бы ни случилось, какие бы у них планы не были, - в Крыса стрелять бы не стали; во всяком случае, сразу. Да, представь себе, я и такой вариант развития событий в голове держал, - что коммерс захочет нас сразу и всех просто убить! Черт его знает из каких соображений! Может, он тоже, как и я, перестраховщик! Вот в этом случае курточка бы давала Крысу лишний шанс - что не будут ее ни рвать, ни пачкать. В любом случае потребуют сначала снять. А когда под курточкой наган в оперативной кобуре - это дает неслабый шанс! Понял?…
        -Ну ты мозга, братан! Да… Могло так быть, да. А Эльку могли стрельнуть, нет?
        -Ну, ты че? Такую фактуру портить? В фактурную девку точно бы стрелять не стали!
        -Выходит, ты один рисковал?
        -Да не… Что возьмешь с несчастного интеллигента, который последний раз матерился в пятом классе, ударив по пальцу молотком на уроке труда!
        Оба засмеялись.
        Тут вмешалась Лена:
        -Олег, я в целом поняла, куда и как вы ездили. Получается, вы себя как наживку подставляли?…
        Олег недоуменно посмотрел на нее. Он как-то и думать забыл, что его тут внимательно слушают, и не только сын с Толиком (Белка ушла спать, напоследок напомнив Толику, что «насчет обещанного она по-о-омнит!..»).
        -Ну да. В общем, так и есть.
        -И ты рисковал? В том числе сыном?!
        Олег помолчал, переваривая сказанное; и взвешивая варианты ответа. Больше всего ему хотелось наорать: «Да! Дааа!!! Я сознательно рисковал жизнью сына, Белки и своей собственной!! Потому что время, когда можно было выжить „не рискуя“ - кончилось. Вообще! То есть и раньше, „до-всего-этого-бардака“ вообще не рискуя можно было только „выжить“, не больше; сейчас же „не рискуя“ выжить нельзя ВООБЩЕ, вернее - уровень выживания таков, что лучше сразу сдохнуть: рабство. Рабство в
„сельскохозяйственной коммуне“, или рабство у разворотливого мужичка. Да и в обоих случаях это не выживание, - это оттягивание смерти - от голода, от болезни, из-за прихоти охранника или хозяина… Чем риск смерти хуже такой участи, чем??»
        Но, как- то быстро, подсознательно прогнав в голове варианты ответа, и дальнейшее развитие «разговора», ответил проще и короче:
        -Да.
        И налил себе еще рюмку.
        -Бать, не сопьешься? - подмигнул Крыс. Толик встал, потянулся, и со словами
«Пойду-ка я… Эльку проведаю… Заверю ее в моем обещании еще раз…», подмигнул Олегу с Крысом и вышел.
        Крыс нахально остался, сделав вид, что пьет чай. Он прекрасно по опыту уже знал, что будет в результате, - разборка, ничего хорошего, но… Как бы чего не вышло. Батя потихоньку, рюмка за рюмкой, уже ополовинил бутылку коньяка; и хотя, как обычно, опьянение у него выражалось только в конкретном покраснении лица и чуть дрожащих руках, а также - обычно - в желании поговорить, но… День сегодня был того… как сказать? Нетривиальный. - Во!
        Васильченки о чем-то шептались, прихлебывая горячий сладкий чай; в углу, где почти не доставал свет свечей и светильника.
        -А если бы?… А если бы они отдали тебе то, что ты просил? Ну, сменялись бы? Честно?
        -Такого по определению не могло быть.
        -Ну а если? Вы бы… Ты бы их все равно ведь ограбил?
        -Я-ни-кого-не-грабил! - сказал Олег с расстановкой, - Да, я подставился. И подставил ребят - как наживку. А ограбить пытались нас. А мы лишь защищались. Да!
        - он остановил отстраняющим жестом Лену, изо рта которой уже готовы были вылететь обличения и обвинения, - Да! Если ты настаиваешь, пытаешься все привести к той морали, которая больше не существует, к тому, черт побери, уголовному кодексу, который приказал долго жить, - то да. Мы ограбили их. И это… Как там?… Насильственно лишили свободы. И, что интересно, ни грамма в этом не раскаиваемся - ни я, ни ребята…
        -Ты еще про брата своего вспомни, - он-то уж точно не раскаивается!
        -Да… Это точно. Так вот. Если на мгновение допустить такую вероятность, что этот… Иванов. Иванов бы решил у нас честно купить обрез, - за мешок картошки, как я предлагал! - он бы нас никуда не повел. Принес бы мешок и сменял. Или договорился бы, чтобы мы подошли на следующий день. Но он хотел с нас поиметь - и не только обрез. Вообще…
        Олег потер лоб. День был трудный, нервный, да еще выпил. Мысли путались. Подкатывало раздражение на идиотские вопросы.
        -Если бы вдруг он захотел честно сменяться, я бы его грабить не стал. Зачем? Вокруг масса сволочей… С которых можно поиметь… Зачем грабить честного человека?… Тем более - убивать? Это нехорошо…
        Он вдруг пьяненько захихикал:
        -Иванов - честный… Этот плешивый пройдоха, со своим племянничком, который с папашей двух стариков из их машины выкинул, а с этим дохлым жиртрестом - честный?… Хи-хи-хи… Да он вообще забыл, что такое вообще делать «честно»! Он посрать-то честно не сходит!..
        -Постой, вы и убили там кого-то?? - воскликнула Лена.
        -Да… Не без того… В порядке самообороны, так сказать. Этих коммерсов ведь трое было, вот один и успел за ружьем кинуться. На окрики не реагировал. Ну и… По законам военного времени - в расход. Застрелили.
        Олег говорил, и чувствовал, что звучит это как-то неубедительно. Неубедительно для всех, кто там не был. Наверное, это всегда так: невозможно объяснить человеку, мыслящему не в тех пропитанных опасностью, страхом и адреналином, категориях, почему ты поступил так, а не иначе. Отсюда и получаются все эти
«контртеррористическая операция» и «как вы могли так поступить» - про военное-то, по сути, время; и при военных взаимоотношениях: вот он враг - убей его, или он убьет тебя! Но тем, кто этого не нюхал, этого не объяснить, - слова получаются какие-то фальшивые, неубедительные. Как сейчас.
        Он вновь ощутил всю напряженность той ситуации; болезненный, тянущий в животе страх за сына и Белку, - в то время, как надо было играть разиню-интеллигента; и выдернуть люгер не раньше и не позже, потому что секунды ошибки могли все сломать, испортить… Он вновь, как в реале, ощутил сивушно-луковый запах, исходивший от толстого Жоры, его лапа, похотливо тянущаяся к лицу Белки; напряженно сжавшийся рядом силуэт Сергея. Жора, ломанувшийся к своему «Моссбергу», как бегемот сквозь камыши. И Колька, жмущий на спусковой крючок не снятого с предохранителя автомата. А ведь… Если б… Пришлось бы… Если бы успел! Но как это все объяснить тем, кто там не был; обяснить ей - недавно еще, да и до сих пор, не мыслящей своей жизни без регулярных визитов к косметичке?
        -И кто…убил?…
        Олег вновь отчетливо увидел рвущегося к ружью толстяка, и пули, бъющие в его жирное тело. «Сказать - я?» - мелькнула мысль; но вместо этого вырвалось зло-залихватски:
        -Да, собственно все. И я, и Толян, и сын твой, и даже Белка постаралась. Коллективно, так сказать. И при этом, заметь, никто из них в содеянном ни грамма не раскаивается!
        Помолчали.
        -Ты хоть понимаешь, что ты нашего сына сделал убийцей??
        -Он защищался… - разговор стал давить на Олега своей вопиющей бессмысленностью.
        -Ты все врешь! - раскрасневшись, обличающее продолжила Лена, - Если бы… Да ты по-любому хотел его ограбить! И тебе было все равно, кого - честный, нечестный, - что ты тут врешь?? Ты хотел ограбить - и ты ограбил! И убил! Потому что такова твоя натура! Как и твоего братца!
        Увидев встающего Олега, быстро добавила:
        -И сына этому учишь! Этого я тебе никогда не прощу!!..
        -Мам… - вмешался Сергей, - Мам, ты не права. Ты совершенно напрасно на батю катишь! Тебя там не было…
        -А ты заткнись! - сорвалась она, - Иди вон, - бей рабов палкой! Ты ведь это любишь, я знаю! Убей еще кого-нибудь! Весь в своего папочку!!
        Сергей покраснел, у него затряслись руки. В наступившем молчании слышно было как потрескивают свечи и где-то за окном, далеко, кто-то дико орет пьяную песню. Володя с Людой, опустив головы, молчали. Встал:
        -Бать, я мыться и спать. Пошли? Горячая вода есть…
        -Да, Я сейчас. Ты иди.
        -Нормально сегодня день получился.
        -Да. Нормально. - Олег встал, и слегка покачиваясь, стоял, нависая над столом. Как-то отчетливо он почувствовал всю окружающую мерзость происходящего, пропотевшую рубашку и свернувшийся в спираль глупый засаленный галстук, надетый
«для образа», и все еще не снятый. Так и не вымылся… Чужой дом. Чужая мебель. Чужие слова. Чужие люди. И только надежная тяжесть пистолета за поясом сзади давала якорь, уверенность, привязывала к действительности. И сын.

* * *
        Он взглянул на Лену. Эта женщина… Из-за нее он в свое время не спал ночами, из-за нее мчался за тысячи километров, чтобы увидать, в робкой надежде, что может быть?… Может быть у них получится? Из-за нее был готов драться на дискотеках. Вспомнил, как это было - как, когда уже поженились. Дикий, какой-то совершенно нереальный, ни на чем не основанный страх, что она - вот-вот умрет! Почему, зачем, отчего?? Ничего этого не предвещало. Но он сбегал с работы пораньше, чтобы увидеть ее, прижать к себе, защитить от чего-то… Почему ТОГДА он боялся, что она умрет? Значительно позже он понял для себя это, - потому что счастье было настолько полным и всеобъемлющим, что он был уверен - такое не может длиться долго! Нет. Это был просто водопад, оазис счастья - она, его радость, его Лена была рядом с ним, она любила его - он верил в это! Это было настолько всепоглощающе хорошо, что… что это не могло длиться долго. А за себя он никогда и ни в чем не боялся.
        Но оно, счастье, все длилось и длилось. Потом родился сын. Он стоял, прижимая к себе ворочающийся маленький сверток, и слезы счастья душили его.
        А потом вдруг оказалось, что ее любви никогда и не было. Была ложь, было предательство, была приспособляемость - просто ради удобства.
        Тогда - два года назад, когда он это понял; когда она выкрикнула ему в лицо ужасные слова; и главное - он понял, что это не для того, чтобы обидеть, не в пылу ссоры, как это бывает, нет, - это была правда: она никогда не любила его. Тогда сложились в один единый паззл те мелкие детали, которые только любящий человек может улавливать, чувствовать, - но до последней минуты не пускать в себя это знание, отталкивать его… Он чуть не умер тогда. Его убивало даже не отсутствие ее любви, в чем он за годы, чувствуя, привык обманывать себя. Его убивала та расчетливая подлость, с которой это было преподнесено - в самый удобный для нее момент, когда он стал больше не нужен, - в ее понимании. Бизнес был в ее руках. Машина. Квартира, в которую он, считая своим Домом, Домом Семьи, вложил все свои и деньги, и душу.
        Ему казалось, что за два года он уже переболел. Все прошло. Нет? Видимо нет. Все нахлынуло болезненно-сильно. И вот - семьи нет, любимого человека нет. Есть расчетливая дрянь, обманывавшая всю жизнь. Вот она - сидит, раскрасневшись, напротив, и что-то говорит - но слов не слышно, только виден открывающийся рот. До сих пор красивая в свои 40 с лишним…
        Дикая мысль мелькнула в его мозгу - рывком достать верный люгер (всегда наготове, всегда за поясом, всегда надежен, безотказен), - мгновенно, движение отработано тысячами повторений, никто даже понять ничего не успеет, - и прострелить ей голову! Потом - ствол себе в рот…
        Зачем жить??
        Зачем жить, если все кончено? Сколько можно терпеть, надеяться? Ведь все кончено - неужели непонятно??
        Она так и не поняла, что только мгновение отделяло ее от небытия.
        -Бать, пошли, а? Или я пойду - а ты дай мне свой ствол? Ну? На ночь - дай? Я тебе завтра верну… - канючил что-то почувствовавший Сергей.
        Взгляд Олега упал на сына. Тот тоже что-то говорил, но слов не было слышно.
        Нет. Рано еще уходить. Впереди… Да. Семьи нет, будущего нет. Но есть интерес. Просто интерес - жить дальше, и смотреть - до чего же мы все, черт подери, докатимся? И это, черт подери, интересно! И потому…Потому можно и подождать. Куда спешить? Всегда успеем! Кто сказал, что будущего нет??
        Кто сказал, что цели нет? А просто жить, - разве не цель?
        Слегка пошатываясь, больше не сказав ничего, он пошел спать.

* * *
        -Лена, зачем ты так?… - подсела к столу Люда, когда кроме них с Леной и Володи, убиравшего со стола, никого в комнате не осталось.
        Лена только всхлипывала, уронив голову на стол. Люда стала гладить ее по спине, успокаивая. Обернулась к Володе:
        -Что ты? Ты не убирай, оставь, я сама сейчас помою, пока вода горячая.
        -Я парафин пока потоплю. Свечки поделаю.
        -Да что на ночь глядя-то? Горит, что ли?
        -Так недолго ведь. Пусть застывает пока. Чтоб формы не простаивали…
        Литье свечей стало для Володи своего рода хобби в постБПшной Башне. Деятельная натура требовала дела. Он уже не мог позволить себе бегать, тренироваться на улице, и потому бегал, нарабатывая сбитые за время скитаний и голода, навыки, по этажам Башни. И весь день он был занят, упорно трудясь на большом хозяйстве Башни, а вечером, больше «для души», лил свечи.
        Прочесывая окрестности с мародерскими целями, Олег, Толик и Сергей не миновали и
118-ю поликлинику, теперь - с выбитыми стеклами на первых-вторых этажах, с сорванными зачем-то входными дверями. Собственно, для мародеров там не было ничего интересного, - лекарственные лотки, процедурные и аптеку разорили гопники в поисках наркоты и спирта еще в первые недели безвластия. Но Олег знал, что искать
        - в кладовой он обнаружил запасы медицинского розового парафина, применявшегося в процедурах. Его было много - порядка 20 килограмм в 500-граммовых кирпичиках, завернутых в пергаментную бумагу, и он был никому тогда не нужен… Сейчас Володя освоил из него производство свечей.
        Технология была несложной, но не без хитростей: в конусного вида форму, склеенную из бумаги, натягивался вымоченный в растворе буры и высушенный хлопчатобумажный фитиль. Потом туда заливался расплавленный парафин.
        Вообще с освещением было и так нормально, - раз в день на пару часов заводили один из генераторов, затащенный, для глушения звука, в находящийся в изоляции туалет одной из квартир; пока он охлаждал пару холодильников со скоропортящимися продуктами, заряжали аккумуляторы светильников и ноутбуков.
        У Олега и без того были большие запасы уже готовых, фабричных свечей - как
«длинных», так и «чайных», в алюминиевых чашечках; а в период всеобщего развала и мародерства сувенирные самые разнообразные свечи в разбитых магазинах и ларьках просто валялись под ногами, никому не нужные. Олег с Крысом натаскали их запас не на один год; кроме того у Олега было запасено и несколько керосиновых ламп с запасом керосина - но их пока не зажигали во избежание керосиновой вони. Собственно, хватало и фонариков на аккумуляторах, и аккумуляторных светильников, свечи же по вечерам зажигали больше «для антуража»; Володя даже, сделав переучет свечей, предлагал продавать их на рынке, поскольку после исчезновения электричества свечи неизмеримо выросли в цене; но Олег не одобрил:
        -Чего ради? За что продавать? - за бумажки? Хватит уже верить бумажкам, пора это было уяснить еще «в том» мире. Свечи - вещь нужная в новом мире, и дешевле они не станут. Пусть лежат…
        Теперь Володя чисто для души каждый вечер лил свечи, подбирал состав, менял фитили, добиваясь ровного приятного глазу окраса и надежного горения без копоти, что было не так и просто самоучке. Но дело раз за разом шло на лад, и он гордился шеренгами новых свечек, пополнявших кладовую Башни благодяря его усилиям.
        Потом по вечерам, кроме свечек, он еще занялся снаряжением патронов для всего гладкоствольного вооружения 12-го калибра: «помпы», обреза-вертикалки и «Мурки» Иванова. Вскрыли несколько машин во дворе, разбили аккумуляторы - конечно, орудовал Толик с устосовым «клевцом». Свинец промыли прямо на улице, сложили в таз, и утащили в Башню - лить из него картечь. Как это делается в наших, кустарных условиях - выяснили в батиных же компьютерных архивах. Оказалось - ничего сложного: наклонная доска в таз с водой, на ней - поливаемый водой войлок, - и лить свинец тонкой струйкой. Потом - сортировать получившиеся свинцовые «бусинки» по размерам, - не очень качественно, но вполне приемлемо для ближнего боя. Собственно, вместо войлока использовали полу от кашемирового пальто Белкиного бати, - вот он, наверное, удивился бы в свое время, узнав, как будет использоваться его дорогой прикид…
        Со временем у Володи картечь стала получаться не хуже чем заводская. А при снаряжении патронов он стал экспериментировать - и в конце концов дошел даже до такого изыска, как «связанная картечь» - это когда картечины перед укладкой в патрон надрезаются и скрепляются между собой тонкой проволочкой или леской; - тогда картечь не «расходится» на расстоянии, а летит пучком… Чего только не напридумывают люди, когда оружие становится средством добычи пищи или выживания…
        Картошку мы потом растащили по этажам. Неработающие холодильники вскрытых квартир оказались прекрасным хранилищем для нее, - надо было лишь выгрести из них их давно пропавшее содержимое и полки. Не промерзнет - очень удобно.

* * *
        -Люда, Люда, ты ж пойми - они же настоящими бандитами стали! Ты смотри, как они живут, - это же волчья стая! Они ведь и свое сообщество так и называют - «стая», ты не знала? И я, и вы теперь - «в стае»! Хотя нет! Стая - это только ОНИ! А мы - в обслуге стаи! Есть готовить, стирать.
        -Лена, что ты говоришь?… - Люда покачала головой, - Стая, не стая… Они нас защищают, по сути - они нас кормят! Стая… Лена, ведь это они, называй их «стаей» или как хочешь; но это они рискуют, добывая и этот чай, и эту картошку. И мед. И печку. Их ведь убить могли, или забрать в рабство - ты об этом думаешь? Какая разница, как они себя называют?…
        -Люда, но ты смотри, какими методами! Они ведь бандиты! Просто бандиты! И мой сын теперь - бандит! Я недавно узнала, что он человека убил!.. - тут она на миг смешалась, - Хотя и человек тот был - негодяй из негодяев, но ведь убил! И в этот раз, оказывается. За что? Ты ему веришь?? Я - нет! Я не хочу чтобы мой сын был убийцей!
        -Лена, Леночка! Но что ты знаешь о том, что творится? О том, что за стенами Башни? Ты пойми, - убить сейчас, это, как ни страшно звучит, нормально…
        -Как ты можешь такое говорить: «убить - нормально»?? Или мы не люди? Я знаю, вы многое с Володей пережили, но ведь всегда нужно оставаться людьми!
        -Надо, да, надо… - Люда опустила голову, - Но ты пойми: он твой муж! И…
        -Нет! Не муж он мне!
        -Вот как?… Ну… Тогда что ж ты хочешь? Если он для тебя теперь чужой - зачем ты ешь этот, принесенный им, хлеб?… - Люда странно взглянула на нее, и непроизвольно отодвинулась, но Лена ничего не заметила.
        -Люда! Ты как он - все сводите к деньгам! То есть к материальным ценностям! Я и так все время чувствую - я как приживалка здесь! Не хочу! Не хочу так жить!
        -Ну а что тебя здесь тогда держит? - нарушил свое молчание Володя. Два десятка форм для свечей было уже готово, и он на маленькой, воняющей смесью парфюмерии, спиртовке, плавил в кастрюльке кирпичик парафина и несколько сувенирных свечей - для цвета.
        Лена не ответила. Она достала из кармана небольшую пластиковую коробочку, бросила ее перед Людой:
        -Вот. Посмотри, что в ней!
        Опасливо, как насекомое, Люда взяла коробочку. Оторвавшись от процесса плавления парафина, к ней подошел Володя, заглядывая через плечо. В коробочке было золото: три обручальных кольца разного размера и пробы, четыре комплекта разномастных золотых сережек, с камушком и без; одна - без пары. Массивная золотая печатка со вставкой белого металла. Три тонких золотых цепочки - все не расстегнутые, а порванные. Кулончик с камушком.
        -Что это? - недоуменно спросила Люда. Володя взял коробочку у нее из рук и брезгливо поворошил содержимое пальцем. Потом поставил на стол, и, ничего не говоря, вернулся к своему прежнему занятию.
        -Это? А как ты думаешь?? Это я нашла в кармане моего сына, в той куртке, в которой он ходил на встречу с одноклассниками! Взяла перевесить - и в кармане брякнуло. Там сигареты, зажигалка, нож - и вот это… Ты понимаешь, что это???
        Люда молчала.
        -Ты понимаешь, что это с людей снято?? Что он грабил людей, снимал с них обручальные кольца, может - пальцы отрезал! Срывал цепочки с шеи! Выдергивал из ушей сережки! Ты это понимаешь? Мой сын - бандит! Я живу в бандитском притоне! Как мне с этим дальше быть??…
        Помолчали. Наконец молчание нарушила Люда:
        -А ты спрашивала Сергея, откуда это? Или Олегу показывала?
        -Ты из куртки это забрала - а он и не заметил? Не спрашивал, куда делось? - вмешался Володя, продолжая помешивать парафин.
        -Да разве и так неясно - откуда?? Что они ответят? Наврут, конечно, как обычно. Как с этой картошкой и с «пленными», - их послушать, они вообще ни при чем! На них напали и они защищались!
        -Лен… - Люда положила ей руку на локоть, - Ты вот что… Ты это забери сейчас. А завтра спроси. И еще. Вот ты говорила, что живешь как в половецком племени после удачного набега, или что-то вроде того. Может оно и так. Ты только вот что подумай: половцы… чеченцы… другие народы, в силу обстоятельств, культурного уклада или незнай чего еще, живущие набегами, - у них ведь тоже семьи были… Есть. И они свои семьи любят. Жен своих любят. Детей. Ростят.
        -Бандитами?? Не хочу! Они уходят и возвращаются «с добычей», иногда - в крови, грязные… Обсуждают свои бандитские дела, чистят оружие. Добыча тоже бывает в крови. Кры… Сергей. Эти жуткие клички: мой сын - Крыс! Я знаю, что они пытали людей, Сергей мне рассказывал. Можно ли так жить??
        Около кастрюльки с парафином тяжело вздохнул Володя:
        -Так жить - можно. Поверь, мы такое видели…
        -Да знаю я! - уже раздраженно отмахнулась Лена, - Знаю я, что вы многое видели! Но всегда надо оставаться Человеком!
        -Да, Лена, надо бы… - очень осторожно сказала Люда, - Хорошо бы оставаться человеком. Тем самым - с большой буквы. Только за все приходится платить свою цену, - а ты не готова. Не хочешь платить положенную цену.
        Она непроизвольно посмотрела на Ленины руки - да, с уже коротко подстриженными ногтями, но с остатками прежнего маникюра, остатками гелевых нарощенных ногтей; несмотря ни на что - аккуратно обработанные, каждый вечер обильно смазанные кремом из старых косметических запасов. Лена перехватила ее взгляд и убрала руки под стол. Резко встала.
        -Ты меня не понимаешь. Не хочешь меня понять.
        -Ты сама себя не понимаешь, Леночка…
        Оставив на столе открытую коробочкус золотом, она вышла из комнаты.
        Люда стала собирать посуду.
        -Володя, потрогай, там вода еще теплая?
        Некоторое время они занимались каждый своим делом в тишине. Потом Люда сказала, отвечая вслух своим мыслям:
        -Просто она потеряла себя. Была всем - а стала никем. Таких много сейчас. Но не понимает, что в отличие от других ей-то как раз повезло…

* * *
        За завтраком собрались все. Последняя пришла Лена, с опухшими, красными глазами. Ни на кого не глядя, налила себе чая. Белка была довольная и веселая как… белка. Взялась подтрунивать над Крысом, что это все же «она увалила того толстого», и предлагала «на спор» так же врезать ему. Крыс, скептически кривясь, отмалчивался.
        Когда уже собирались вставать из-за стола, Люда достала и положила перед Леной вчерашнюю коробочку. Та взяла ее и бросила в центр стола…
        Упала тишина. Толик заинтересованно взял и открыл; все, кроме Лены и Володи с Людой, присунулись посмотреть что там.
        -Ого! - было общим. Белка тут же выудила из коробочки тоненькое колечко с красным камушком и принялась вертеть его в пальцах, примеряя то на одну руку, то на другую. Толик поковырял пальцем в содержимом и, потеряв интерес, отдал коробочку Олегу. Тот вопросительно уставился на Лену.
        -Что смотришь? Вот - у него нашла. В кармане! - она ткнула кружкой с чаем в сторону Сергея.
        Олег недоуменно перевел взгляд на сына.
        -Ого!! - с радостным удивлением воскликнул тот, хватая коробочку, - Ничего себе! Я и не глянул, - забыл! Толян! Этого хватит, чтобы пээм с патронами купить? Посмотри, а? Белка! Дай сюда! Это все мое. Хо-хо! Будет у меня пистолет еще первее, чем у тебя! - и показал ей язык.
        -Ой, да на, на… Не претендую… - она положила колечко в коробочку; и тут же вновь стала в ней копаться тонким пальчиком; выудила цепочку, приложила к шее, старясь рассмотреть ее на себе, с огорчением увидела, что цепочка порвана.
        -Белка!.. - предостерег ее Крыс, отстраняя коробочку, - Не увлекайся нифига! Это чисто моя добыча, и будет потрачена на повышение моей личной обороноспособности! Это того гоблина, ну, помнишь?… У которого - обрез, - пояснил он вопросительно смотрящему на него отцу.
        -ПМ? Навряд ли… - Толик взял коробочку и потряс, пересыпая золото от стенки к стенке, - Маловато будет. Хотя… Я поговорю с тем прапором, у которого гранаты на фирменное бухло менял, может что и получится. Надо разговаривать…
        Никто не заметил, как Лена вскочила из-за стола и выбежала из комнаты, только Люда проводила ее сочувственным взглядом.
        После завтрака пересматривали и разбирали захваченное богатство. Большая ценность был автомат - малопользованный АК-105 и два магазина патронов к нему. Плюс полтора десятка патронов, найденных у Кольки в кармане россыпью. Впрочем, с патронами вопрос стал вполне решаемый - по мере ослабления контроля Администрации, на черный рынок Города все большим потоком пошло оружие с военных складов. Теперь купить и автомат, и тем более - патроны, стало уже небольшой проблемой, вопрос в цене. Толик заверил, что в ближайшее время купит цинк-другой патронов 5.45, и как минимум, по еще паре сменных магазинов на каждый ствол.
        Белка не давала ему покоя с пистолетом, и он метался по рынкам, стараясь найти для нее «что-нибудь особенное», а не банальный «макаров». Эта мысль захватила его, ему хотелось метнуть понты; подарить своей девушке ЧеЗет или Вальтер было настолько же теперь круто, как в прошлом - дорогущую норковую шубу, по сути ненужную из-за мягкой зимы; или автомобиль А-класса, или брильянтовое колье.
        Ухоженная, рабочая «помпа», «Моссберг» не вызывал вопросов - инструмент дельный, нужный, надежный. После опробования он прописался в квартире Васильченков.
«Опробовали» на улице. Моссберг сильно лягался, чуть не опрокидывая щуплого Володю, но уверенно дырявил поставленную для мишени столешницу. Летели щепки после гулких во дворе выстрелов; пять патронов, выпущенные с десяти метров, «разобрали» столешницу на куски. Ставший очень хозяйственным и предусмотрительным Крыс высказал сомнение, что «слишком мало патронов», - и действительно, 12-го калибра было только всего около тридцати штук. Володя оптимистично высказался, что «да ладно, хватит!», но Олег сказал:
        -Ты прав, Крыс, ты совершенно прав! Володя - ты просто не охотник, и не боец, извини. Тридцать патронов - это на десять минут хорошего боя. Или так - хулиганье отпугнуть. Патроны нужны, нужны! Ты, Крыс, совершенно прав! А вот пошли-ка ко мне! .
        Поднялись в «мастерскую», куда он постепенно перетащил все свои инструменты и запасы материалов. Вытащил из-под «верстака», сделанного Олегом из здоровенных, 40 мм толщиной, плах-подоконников Башни, большой картонный ящик, открыл. Ящик до краев был набит гильзами от дробовика, 12 калибр. Присев рядом, поворошив розовые, красные, зеленые, черные гильзы, Володя с удивлением спросил:
        -Откуда все это?…
        Олег только усмехнулся:
        -Места, Володь, знать надо! Есть такие места, называются «стрельбища»… Где в свое время богатые бездельники и не только, сотнями и тысячами жгли покупной боеприпас… А кое-кто, не будем показывать пальцем, будучи предусмотрительным и запасливым… Ну, ты понял! Крыс вон сразу понял!
        Он потрепал по затылку перебиравшего гильзы Сергея.
        -Капсюли - есть. Много. Специального пресса нету - сделаем самодельный. Порох - есть. Будет мало - сделаем еще. Свинец… Надо рассказывать, где много свинца, нет? Пыжи. Полагаю, валенков, фетра, картона в Башне мы найдем достаточно. Все ясно? Вот. Будет чем заняться долгими зимними вечерами…
        Он подмигнул.
        -Прикиньте идиллическую, постБэПэшную картину: вечер, пламя свечей, негромко играет патефон… Мы снаряжаем патроны и подпеваем хором…
        -Бать, патефон???
        -Да пошутил я, пошутил! Нету патефона, увы. Ноутбук с подзарядкой от генератора и плэй-листом на полторы тысячи композиций - устроит? Володь, ты бандитский шансон любишь? Толян вот обожает!
        Сбитый с толку Володя на всякий случай кивнул.
        Олег с Крысом рассмеялись.
        СПЕЦИФИЧЕСКИЕ КОММЕРЧЕСКИЕ ОПЕРАЦИИ
        Примерно через полтора месяца, когда уже выпал снег, удалось «продать» Иванова. Собственно, его родня сами вышли на батю. Однажды, в один из визитов на рынок, целью которого была закупка у селян чеснока и лука, крайне необходимых, как определил Олег, для выживания зимой, особенно в условиях начинающейся эпидемии, к нему подошел на вид типичная копия Иванова: такой же затрепанный армейский бушлат на синтепоне, кирзовые сапоги, нагло-бегающий пронырливый взгляд; только что ростом был повыше, пошире в плечах и голову венчала облезлая меховая шапка; так что определить, есть под ней плешь или нет не представлялось возможным.
        -Уважаемый… Уважаемый, можно вас на минутку?… - протолкнувшись через толпящихся покупателей, он тронул за рукав Олега. Рука того тут же скользнула в карман балахонистого пальто, в кармане был сделан прорез, - рука сразу легла на теплую рукоятку люгера за поясом.
        -Че надо? - с угрозой за спиной торговца выросла фигура Толика в черной аляске, тоже с рукой в кармане. С другой стороны, также держа руку в кармане, стал настороженно оглядывать окружающих Крыс, одетый в бежевую балахонистую куртку
«Агрессор» на подстежке, которую он полюбил за крепость и неприхотливость в носке.
        Оружие положено было сдавать при входе на рынок - все и сдавали, - то, что не помещалось в карман или за поясом. Лена и Люда, не замечая происходящего, продолжали выбирать лук, азартно торгуясь с продавцом за каждую головку.
        -Что вы, что вы, я без злого умысла… - зачастил двойник Иванова, - Мне только поговорить… Мне вас показали как уважаемых покупателей, может быть, вы что-то подскажете в нашем деле?
        Ходить на рынок, и вообще выходить из Башни в одиночку уже прекратили, - слова Олега о «новом виде заработка» оказались пророческими: в Мувске и окрестностях пошел вал захватов заложников. Мало кто решался вторгаться в жилища выживших в городе жителей, - теперь все кучковались «по интересам», и в каждой такой кучке был, как правило, минимум один ствол. Но «нахлобучить» кого-нибудь одиночного, в городе, а потом стребовать выкуп, - это для многих казалось вполне безопасным. Появилась даже новая «профессия» - посредников в переговорах, в передаче заложника и выкупа - за процент от сделки, конечно же.
        Новые профессии, вообще, появлялись одна за другой. Одной из самых престижных и доходных, хотя и весьма опасных, стала профессия «валютного маклера», как их называли по старой памяти; хотя меняли они не только и не столько валюту, бывшую
«до того как», сколько различные современные «эрзац-деньги», бывшие, по сути, кредитными обязательствами на поставку какого-нибудь товара: «лещи» МувскРыбы, талоны Новой Администрации, талеры Администрации Районной, бензиновые «литры» и
«канистры» севших на нефтебазы; вояки и близкие к ним вообще обходились без бумажек, предпочитая рассчитываться патронами ходовых калибров.
        Таких дельцов периодически грабили, несмотря на мощную охрану, но они, как птица Феникс из пепла, возникали вновь и вновь.
        Большим спросом пользовались умеющие починить ручные швейные машинки, или, что еще лучше, переделать машинки электрические на ручной привод.
        Целый магазин на рынке предлагал теплую, зимнюю одежду, - причем большим спросом, как ни странно, пользовались теплейшие штаны и куртки, пошитые из толстых флисовых пледов.
        Таким посредником и оказался подошедший к ним «еще один Иванов». То ли кто-то указал ему на Олега как кредитоспособного покупателя, сведущего в местных делах; и он просто хотел спросить совета; то ли кто-то все же срисовал в разговаривавшем с Ивановым «интеллигенте» Олега, но разговор сразу стал предметным.
        Посредника, назвавшегося «Яковом Михайловичем» интересовало, не слышал ли уважаемый… эээ?… Как вас по имени-отчеству?… Так и не дождавшись ответа он продолжил: пропала машина из деревни Севрюгово. С картошкой, ну и со всякой всячиной. Трое вооруженных мужиков. Одного потом нашли… Ну, вы понимаете… А машина пропала. И картошка. И оружие. Ну да бог с ней, с машиной, картошкой и оружием, - вы же понимаете?… Но люди-то? Люди-то зачем? А у них там, в селе, семьи. Эта… Безудержно горюют. Ну и… Готовы поспособствовать возвращению кормильцев, вы же, надеюсь, понимаете?…
        Разговор принял интересный оборот, и Олег, хлопнув по плечу Крыса
        -Побудь с бабами, никуда не отходи, мы рядом!.. - отошел с Толиком и с Яковом Михайловичем «для предметного разговора».
        Яков Михайлович, несмотря на свою затрапезную внешность, оказался человеком дельным, толковым, и понимал все с полуслова.
        Конечно же, ни о каких пропавших, да еще с машиной, картошкой и оружием, мы не слышали… - Яков Михайлович понимающе кивал, и продолжал смотреть вопросительно. - Но можно поспрашивать, можно поспрашивать… - вы ведь, Яков Михайлович, надеюсь, понимаете?… Тот закатил глаза, всячески, всем видом давая понять, что он-то уж точно очень понимает всю сложность этого «поспрашивать», и, конечно, заинтересован в благоприятном результате… Вы же меня понимаете?…
        С таким деловым человеком, явно уже не новичком в этих делах, столковались достаточно быстро. Назначили на завтра встречу для… - «Если будут результаты, конечно же, если удастся что-то узнать… Вы же понимаете?…» - для определения времени, даты, стоимости и так далее. Разговор сопровождался намеками, полунамеками, четвертьнамеками; сопровождался закатыванием глаз, потиранием рук и всяческими невербальными способами выразить свою приязнь к собеседнику и заинтересованность в благоприятном разрешении дела; из чего Олег потом, вспоминая и рассказывая дома, почему-то сделал парадоксальный вывод:
        -Он, наверное, еврей. Или цыган. Или в прошлой жизни был лошадиным барышником. Или все это вместе!
        Иванов был никчемным работником, в отличие от Кольки; и Олег был рад от него избавиться. Уже через неделю Иванов получил щедро оплаченную его родней возможность вновь обнять своих жену и дочек. Охоту к коммерции в городе, впрочем, его «приключение» отбило у него надежно и надолго.
        Процедура обмена была обставлена в лучших традициях классики жанра: мост, машины, ощетинившиеся стволами как с той, так и с этой стороны; семенящий в метущей поземке Иванов навстречу мужику, - отцу Кольки; несущему «на обмен» неподъемный рюкзак с тщательно оговоренными ништяками…
        -Вздумаешь бежать, или какой фортель выкинешь - и тебе, и всем там кранты! Ты ж меня, надеюсь, понимаешь?… - таким напутствием проводил его Толик, тыча стволом автомата под ребро. Общение с «лошадиным барышником, евреем, цыганом» не прошло даром.
        А вот Кольку выкупать что-то не торопились. Отец через посредника отчаянно торговался, видимо, заверенный Ивановым, что Кольке «на новом месте» живется вполне сносно. Он почему-то больше всего напирал на то, что вместе с Колькой был взят автомат - огромная ценность по нашим временам, и потому, по-его выходило, Кольку нужно было отпустить почти что забесплатно. Переговоры продолжались каждую неделю, а Колька пока ударно вкалывал в Башне, то долбая перекрытия, то пиля половые плахи на дрова, то таская воду. Олег и Володя не могли нарадоваться на такого хваткого работника; палкой ему, в отличие от обуревшего Равшана, почти и не перепадало.
        -Сменяем Кольку - впредь в плен будем брать только деревенских! - однажды брякнул Олег за обедом; и потом долго извинялся и объяснял Лене, что «он только пошутил» и
«его не так поняли!»
        ПРОПАЖА ГРАФА
        Пропал Граф. Потерялась чертова собачка. Вроде бы пустяк, но… Нет. Не пустяк. После того, как ЭТО ВСЕ началось, здорово изменился круг общения. Граф был для нас не просто мелкой собаченкой, капризной, хитрой и пакостливой - Граф был членом семьи.
        Мы его завели где-то шесть лет назад, купили за доллары, батя нашел где, взяли еще щеночком; еще и ушки у него не стояли - взяли из питомника, в основном для мамы: ей хотелось мелкого песика, чтоб можно было с ним «тютюшкаться», как выражался батя; из какого-то древнего деревенского словарного запаса доставая такие определения. Так оно и было - с ним «тютюшкались», ублажали его во всем: плюшевый домик-«гнездо»; корм - за валюту, специальный, «для мелких пород»; «собачий» шампунь для мытья лап после прогулок; щеточка для вычесывания во время линьки, щипчики для подстригания когтей; комбезик (с нахально-смешной надписью на спине
«секьюрити») на синтепоне для прогулок зимой и все такое; полная свобода целыми днями валяться на диванах и постелях, спать где придется - у себя «в домике» или с кем-то из домашних, а из «обязанностей» только одна: гадить только в отведенном месте, то есть на улице на прогулке, или в туалете на специальный подносик. И то этот паршивец постоянно пренебрегал этим, нахально делая лужи то в кухне, то в моей комнате, то на штору. Причем, как правило, в одних и тех же местах,
«назначенных» им самовольно себе как «туалет». Батя однозначно расценивал это как
«борьба за власть», - да, собака по натуре воспринимает свое окружение как свою
«стаю», и в этой стае старается отвоевать максимально возможный для себя уровень. И его нахальные поползновения гадить где придется, по утверждению бати, были именно попытками заявить о себе как о «статусной особи».
        Граф, имея «папой» какого-то многомедального чемпиона, и чуть ли не дворянскую родословную; будучи по породе «чи-хуа-хуа», то есть (мы смотрели в справочнике) породой мелкой, в пределе - до 1.8-2,5кг весом, вскоре вымахал под пять килограмм, и на этом, правда, остановился. Мама в шутку его называла «наша порода
        - „гигантский чи-хуа-хуа“».

«Воспитанием» его занимался чисто батя.
        Как ни смешно, но батя все время с ним чуть не воевал - тыкал его носом в его какашки не на месте, потом шлепал по попе, Граф рычал, скулил, огрызался; морщил нос, оскаливая клыки, маленькие, как спички, изображая из себя разгневанную грозную собаку… Он умудрялся состроить такую страшную морду, что батя потом, смеясь, говорил, что будь Граф раз в десять побольше, он не рискнул бы спать с ним в одной комнате - вдруг тому ночью придет идея поквитаться… Каждый раз, когда Граф делал лужу не на поднос в туалете, а в комнатах, он получал взбучку, и все равно через день-два, а то и на следующий день, это повторялось.
        Батя выходил из себя, и грозился «выкинуть эту мелкую шкодливую рыжую тварь на балкон, а лучше - на помойку, чтобы он прочувствовал, как живут собаки на улице!», но ограничивался очередным «воспитанием». Мама в процесс «воспитания» не вмешивалась и не участвовала, напротив, возмущалась на батю, что он «жестоко поступает с бедной собачкой, которая просто не приучена к порядку»…
        -Так приучай!! Или сама убирай за ним ссики и каки! Или не возникай, когда я его воспитываю! - выходил из себя батя, но все оставалось по-прежнему: мама была
«слишком занята», чтобы убирать за Графом или гулять с ним; но зато, чувствуя ее поддержку, он именно ее считал своей хозяйкой. Ее он никогда не кусал; бате же, когда он его «воспитывал», норовил вцепиться в руку с таким остервенелым выражением морды, как будто не остановился бы и перед тем, чтобы откусить руку напрочь!
        Но где ему! Рыжая пузатая мелочь; за все время он, кажется, ни разу так и не смог никого укусить до крови, - он ведь маленький…
        Несмотря на все «разногласия» с батей, Граф его по-своему любил, - потому что именно батя c ним гулял, потом дома мыл ему лапы, кормил вкусняшками. Мама запрещала давать ему колбасу или куриные косточки, потому что она прочитала в какой-то книге, что собаки должны кушать только «сбалансированный» корм; но Граф не любил «сбалансированный», он любил именно куриные косточки или колбасные очистки, которые ему потихоньку скармливал батя. Это была постоянная картина - батя обедал за столом, а Граф на задних лапах, опершись передними бате в колено, преданно смотрит ему в лицо и провожает скорбным взглядом каждый кусок, исчезающий у бати во рту. Мама рассказывала прочитанное, что чи-хуа-хуа постоянно живут с человеком, в его жилище, чутко улавливают интонации и имеют выразительную мимику. Это верно. Тут нужно было обладать каменным сердцем, чтобы вынести осуждающе-непонимающий собачий взгляд, как будто говорящий: «Я не представляю, как вы можете спокойно кушать, когда рядом стоит голодная, такая дорогая, за валюту приобретенная, собачка! Как вам не стыдно!»
        Тут уж трудно было удержаться, чтобы не дать ему кусочек… А если долго не давали, то Граф требовательно скреб лапами по колену и подскуливал, обращая на себя внимание. В общем, он был ужасный попрошайка и избалован до предела.
        После каждого «графского автографа» не на месте батя ругал его на чем свет стоит; и вообще, называл его «графское отродье» и «дворянский подонок». Самое смешное, что Граф вскоре стал воспринимать «подонка» как свое второе имя, и на батино обращение типа «Ну что, подонок, пойдем гулять?» реагировал с полным пониманием и одобрением.
        Батя, несмотря на все его ворчание на Графа, видно было, что был к нему привязан. Я потом вычитал в книге - это называлось «сублимация», когда родительский инстинкт при уже выросших детях переключается на домашнее животное. Когда после отлучки в день-два или больше батя или, особенно, мама, возвращались домой, Граф впадал в буйное радостное неистовство - внезапно, на радостях забыв что он собака, вскакивал и начинал прыгать на задних лапах; да даже не прыгать - а ходить, подскакивая; и так долго, как будто ходить вертикально для него было нормой; радостно скулил, сопел, хватался передними лапами, как будто обнимал; потом вдруг начинал ни то хрипеть, ни то хрюкать от радости; как говорил батя «в зобу дыханье сперло». Мама трепала его за холку и уговаривала успокоиться; батя сообщал ему, что «когда нибудь ты на радостях сдохнешь - и слава богу!»
        В общем, за такое вот радостное восприятие членов своей «стаи» Графу многое и прощалось…
        Со мной у Графа был «вооруженный нейтралитет». Если маму он считал хозяйкой, а с батей постоянно боролся за «статус в стае», то я для него был просто одним из членов «стаи», с которым, в общем, нечего делить. Время от времени, раз эдак в полгода, прокравшись ко мне в комнату, он делал лужу мне на постель или на подушку, - как понимаю, чисто для того, чтобы я не забывался…
        В последнее время, в холода, он полюбил тусоваться «на кухне», как мы называли квартиру, где сложили большую печь; а ночевать приходил ко мне в палатку. Залезал ко мне под одеяло и грел ноги; сварливо урча и кусая меня за пятки, когда я переворачивался с боку на бок. Мою палатку, как и свой плюшевый домик, он вскоре стал считать своим законным жильем.
        Толика он воспринимал настороженно, как чужака: поднимал дыбом шерсть на холке, и, приглушенно рыча, упячивался куда-нибудь в угол за диван. Толик с ним редко заигрывал, за собаку его не воспринимал; а однажды, при попытке облаить и куснуть за ногу, дал Графу пинка, чем вызвал сдержанное неодобрение бати и бурное возмущение мамы. Но после этого эпизода Толика Граф побаивался.
        Белку, как и маму, он полюбил за постоянное с ним сюсюкание, почесывания и поглаживания.
        Васильченков воспринимал как деталь интерьера - нейтрально.
        Несмотря на свои мелкие размеры и, в общем, вопиющую трусость - он боялся всех собак во дворе, даже мельче чем он сам, и даже кошек, - он был по повадкам настоящей собакой: «метить углы», облаивать чужих, «защищать территорию»,
«бороться за статус»… Впрочем, сторож из него был никакой.
        Был. Был. Потому что однажды он пропал.
        Как это получилось, никто не уследил. Граф не любил вылазить на улицу - холодно; но иногда, когда кто-то шел наружу, выбегал - чисто «пометить свой пенек», - и сразу назад.
        В этот день батя и Толик долго возились на улице, восстанавливая погнутую нападавшими дверь в первом подъезде; Белка на козырьке «пасла обстановку» с автоматом. Граф бегал туда-сюда из Башни, периодически «подписывая» деревья и заснеженные кустики во дворе. Как и где он пропал никто не заметил. Хватились его только вечером, когда он не явился на привычную кормежку к ужину.
        Мама устроила истерику со слезами. Обыскали всю Башню, во всяком случае проверили все его привычные «лежки» - Графа не было…

* * *
        Графа искали второй день. В Башне его не было, иначе обязательно проголодавшись нарисовался бы на кухне. Была еще надежда, что потерялся, заблудился где-то в окрестных подвалах; хотя он никогда так далеко от Башни не отбегал. Довыделывался, нашел себе приключений нак свою рыжую задницу…
        Олег грустно сказал, что «этот подонок» мог сдуру увязаться за какой-нибудь течной сукой, а потом его сожрала стая бродячих собак, которых много развелось в брошенном городе. Лена ударилась в слезы. Тем не менее облазили подъезды и подвалы ближайших домов. Нашли несколько старых трупов людей в брошенных квартирах, как говорится, «с признаками насильственной смерти». В подвалах первых двух домов обнаружили живых: в одном семью, в другом - троих баб. «Зачищали» мы подвалы грамотно, «по технологии», - Толик сказал, что раз уж шарохаемся по всяким закоулкам с такой никчемной целью как поиск мелкой глупой псины, то давай уж заодно и боевое слаживание проводить… Втроем. Белка после нескольких нелестных высказываний от Толика в ее адрес в процессе тренировки всерьез обиделась и отпросилась обратно в Башню.
        -Куда!! Куда ты, бл…, ствол из-за угла выставил! Ты че, противника напугать решил, или просто выделываешься?? Ты же ничего в комнате еще не видишь, стрелять не готов - а ствол высовываешь! Ты, наверное, хочешь, чтобы у тебя автомат тупо отобрали, так?… Из-за угла схватили бы за ствол - и вырвали, тебе на кулачках способнее, так?!
        Да, «проходить обучение» с Толиком было еще то удовольствие… Я, было, попробовал прикалываться, но тут же получил от него чувствительный пинок:
        -Прикалывацца с блядями будешь! Мы сейчас серьезным делом заняты, называется -
«отработка зачистки жилого помещения в составе группы». А ты пока сопляк, ничего не умеешь, и если будешь из серьезного дела балаган устраивать, то и не научишься никогда, - и шлепнут тебя как лоха позорного!
        Я было обиделся на него, но потом «переосмыслил» - да че там, прав, как ни крути. Надо учиться, пока есть возможность. Батя тоже не жужжал нифига, молча проглатывал все нелестные высказывания братца в адрес «лоховатых коммерсов, которым только хлопушки делать, больше ни на что не годны!»
        -В сторону уходи! Реальная угроза - сразу присел и сместился в сторону, скользя,
        - сразу! - а не хвататься сперва за оружие. Можешь не успеть. Вот так вот - присел, скользнул в сторону - и одновременно готовишь автомат!
        -Контролируй обстановку вокруг! Неизвестно, сколько оппонентов и где они - одного завалил, - второй, возможно, в это время тебе в спину целится! Попал, свалил - добавь контроль, - и не чапай к нему напрямую, лошок, смещайся по стеночке, по стеночке… Брателло, черта ли ты ствол опустил?? - страхуешь его, контролируешь обстановку!
        Самоделковая дверь в одном из помещений подвала вылетает с одного мощного Толикова пинка, и мы врываемся в комнату, тут же «растекаясь» по стенам, чтобы за спиной не было открытого пространства, шаря перед собой стволами и налобными фонарями. В комнате и так довольно светло - через неумело застекленное окошко под потолком пробивается дневной свет, да еще отблески от открытой топящейся печки. Три пары испуганных женских глаз, три пары как в кино поднятых рук - «Сдаемся!». Трое теток разного возраста, одетых кто во что горазд.
        -Не опускай ствол, черт тебя дери, сколько раз говорить! Что значит «неопасны?» Нейтральный присутствующий при перестрелке тоже может быть опасным! Черт знает что у него в голове? - может, он подельник, или просто заскок от стресса произойдет - ты ствол опустил, боком повернулся, - а он тебя… - продолжает разоряться Толик, и женщинам:
        -Вольно, дамы! Не по вашу душу. Учения группы антитеррора Новой Администрации! - это он туману напускает, на всякий случай, - думаю, «соседи» нас должны бы немного уже и знать, не так уж дофига народу в округе осталось, - Собачка здесь не пробегала, небольшая, домашняя, рыжая? За собачку - приз… Нет? Ну, пошли дальше…
        И так помещение за помещением, подвал за подвалом.
        -Не врывайся как Чапай на белогвардейские цепи, ты же сразу все помещение не можешь взглядом охватить - тем более если барахла навалено. «Нарезай по секторам»
        - просмотрел сектор, - сместился, - следующий… Сам по вертикали меняй положение - выше-ниже, чтоб возможный противник не уловил…
        -Так. Вводная. Только что кончился магазин - перезарядка, - время пошло! Оооо, ч-черт, сколько лишних движений-та! Не правой - левой магазин менять надо!! И затвор - тоже левой! Правая - постоянно в готовности стрелять. Подбивом меняй. Не умеешь… Ладно. Это дома нарабатывать будем. Дальше…
        -По возможности считай выстрелы. Успокаивает, ага, хы… И полезно - знаешь на слух сколько «у него» примерно осталось, и у тебя. Предпоследний, за пару-тройку до конца в магазин - трассер. Вылетел трассер - меняешь магазин, - а патрон в патроннике, ты готов!.. Перезаряжаешься - не стой как новогодняя елка для детишек посреди площади! Присядь куда, сместись на ходу, - да не за этот хлам!.. Блин, я вот у вас недавно фильм смотрел - на твоем, Олежа, компе, - там деятель отстреливается из калаша от плотно садящих по нему из калашей же оппонентов… Олежа, где ты такой лажи насобирал! - невозможно ведь смотреть, как он
«укрывается» от пять-сорок пять за шлакоблочной стеночкой дачи в пол-блока, и пули от нее рикошетят!.. Не знаю как ты, но по мне если б они там, в кино, вместо стрельбы кричали бы «Пу-пу!», - было бы правдоподобнее, киношники хреновы! Че ты на магазин-то при перезарядке смотришь! Такие вещи на автомате надо делать, не глядя, а не смотреть как на испачканный памперс!..
        -Негде укрыться - двигайся!
        -Помни про рикошеты! Свои, чужие, вертикальные, горизонтальные… Вон, Олежек от тупого бомжары словил в грудак, - а прикинь, что творится в комнате, если оба садят друг в друга очередями, - а стены бетонные? Кстати, рикошет можно и грамотно использовать…
        -Не лезь, пока люди из группы не подошли. Мы в группе действуем, нет? Друг друга страхуем, черта ли ты ломишься в одиночку?? Что значит «не пинайся!», - это чтобы лучше запомнилось! Ну и что что берцы в говне, хы, так лучше запомницца, - давай-давай, двигай вперед!..

* * *
        Последний обитаемый подвал, «с семьей», где жили мужик и баба, произвел тяжелое впечатление: небольшой отгороженный закуток, какие-то объедки на столике, кучи тряпья по стенам и на брошенных на пол пружинных матрасах, тяжелая вонь - но тепло. А печки мы такие уже видели, да, - из газовой плиты. Из обычной газовой плиты, только в духовке горят дрова, а дымоход сделан из кусков водосточной трубы. Дрянь, а не печка, конечно. И все вокруг такое же. Ни дать ни взять бомжовское логово. Чего они не смогли обустроиться с большим комфортом, при таком изобилии брошенного барахла в городе - непонятно. Или там, в подвале, любая толковая вещь быстро превращалась в бомжевское тряпье? Мужик и толстая тетка затравленно глядели на нас, щурясь от света фонариков, и стараясь закрыть собой единственную свою несомненную ценность - печку. Очевидно весь наш «налет» они расценивали не иначе как грабеж. Батя сразу заторопился наружу.
        Вылезли из вонючего подвала на улицу. Свежий морозный воздух после тепловатой подвальной вони буквально пился, как напиток. Постояли.
        -Серый, ты иди-ка домой. Мы тоже сейчас с Толиком подойдем. Слазим только еще в одно место, но это недалеко и быстро. Ты иди. Бесполезно уже искать, так маме и скажи…
        Сергей ушел.
        Олег закурил, исподлобья взглянул на брата. Тот кивнул:
        -Что, ты тоже заметил?
        -Да…
        -Потому и Серого домой отправил, и там, в подвале, заслонил?
        -Да.
        Олег, как и брат, увидел в подвале, на чурбаке, рыжую собачью шкурку…
        Помолчали. Олег докурил, отбросил окурок. Руки у него тряслись.
        -Ну и как теперь? - с интересом спросил Толик.
        -А вот как. Я сейчас пойду, и грохну этих уродов. Наглушняк!
        -Как так? Они же люди! - явно стебаясь, возразил Толик, - Ты же сам говорил, что хотя «по новой парадигме» убивать не западло, но - только по необходимости, защищаясь, или для пропитания! А тут? Ты же не съесть их собрался, а?…
        -Толян… - Олег зло сплюнул, - Не время ты выбрал издеваться. Граф был член семьи. Был нашей собакой. Это… Входил в гарнизон Башни! - вот! Мы не можем допустить, чтобы нам безнаказанно наносили ущерб!
        -Да они, небось, и не знали, что он из Башни! Просто - собака; изловили и сожрали…
        -Обитателей Башни никто безнаказанно жрать не станет!
        -Да ты готовый Князь, со своим Уставом!
        -Может быть. Но безнаказанно жрать или убивать обитателей Башни никто не будет!
        Толик, наклонив голову, с усмешкой рассматривал брата.
        -Гы. Растешь над собой?… Ну че, правильно. Я всегда говорил, что соплежуйство до добра не доведет. Только знаешь, - ты напрасно стараешься себя завести. Не надо. Решил - сделал. Иди и грохни этих сук. И это… Чтоб в Башне на выстрелы не переполошились, хоть и подвал - но рядом, услышат. И патроны чтоб не переводить. На клевец, - сделай все тихо…
        Он протянул Олегу оружие. Тот, помедлив, взял.
        -Или давай, я сам пойду? Я быстро.
        -Нет. Я решил, я сделаю. Никто обитателей Башни безнаказанно жрать не будет!
        Стиснув ручку клевца, Олег быстрым шагом направился в подвал.
        Вернулся он быстро. Не глядя сунул брату клевец и быстро направился к Башне. Толик внимательно осмотрел клевец, даже понюхал острие, и побежал догонять.
        -Ты что?… Ты их не тронул?
        -Там ребенок…
        -Ну и что?
        -Ничего. Просто там ребенок…
        -Может, ты им еще детского питания отнесешь?? У нас есть!
        -Толя… Помогать я им не буду, я не собес. Но и… Убивать ребенков, или родителей при ребенке я тоже не буду. Все. Проехали.
        За ужином Толик опять вернулся к разговору.
        -Брат. Вот ты говорил: мы - «Башня»; мы то, мы се… Нас не тронь - покусаем! Про правила какие-то говорил. Про возрождение цивилизации, основанное на правилах; то есть - на новых законах. Сам говорил: «обитателей Башни - обижать безнаказанно нельзя!» И сам же… А? Как это понимать?
        Олег скреб ложкой тарелку и не отвечал. Сидевшие за столом Лена, Сергей, Элеонора, Васильченки с удивлением смотрели то на Толика, то на Олега, - они не поняли, о чем речь.
        -Ну? Че молчишь? «Князь!»
        Олег вздохнул, отложил ложку, сложил руки на столе и оперся на локти. Глядя в стол, проговорил:
        -Да не «князь»… Но вообще… Чем «князь» отличается от простого «дружинника»? У
«князя» не все «параллельно и перпендикулярно», и даже в правилах есть исключения. Для «князя» в любом аспекте есть кроме длины и ширины еще и высота, то есть
«объем», а рядовой все видит только в плоскости…
        -Ты меня не ущекотал этим своим «князь» да «рядовой», мне это параллельно! Ты просто отмазываешься, ты просто не смог убить ребенка, несмотря на свою кажущуюся жесткость!
        -Я не хочу об этом говорить, с тобой, во всяком случае!
        Лена с удивлением и опаской спросила:
        -Вы про что?… Какой ребенок, почему «убить»?…
        Видно было, что она ждала и боялась услышать очередной «ужас», которыми стала изобиловать нынешняя жизнь.
        Олег опять вздохнул и сухо объяснил:
        -Мы нашли Графа. Вернее, то, что от него осталось.
        Лена ахнула и прижала руки к лицу.
        -Осталась от него шкурка и кости. Его съели бомжи из соседнего дома…
        Лена с ужасом смотрела ему в лицо. На глаза набежали слезы. Сергею показалось, что известие о том, что ее собаку, ее любимчика Графа, балованного и домашнего, съели какие-то бомжи, произвело на нее большее впечатление, чем то, что в «операции
„Картошка“» мы застрелили мужика. Это был Граф. Граф. Рыжий подлиза, попрошайка. Член семьи.
        Молчание затянулось. Первым его нарушил Сергей:
        -Вот так вот - съели? И ты им?…
        -И я им - ничего. Потому что у них там - ребенок. Девчонка лет пяти. Полагаю, она тоже Графа ела… - он, прищурясь, посмотрел Лене в лицо:
        -Впрочем, вас я не останавливаю. Могу проводить туда, отомстишь за… За собаку. Я вот - не смог.
        Он вынул люгер и положил на стол.
        -Или ты, Серый. Можешь посчитаться за рыжего…
        Сергей опустил глаза в стол. Белка всхлипнула. Лена выбежала из комнаты.
        Толик проворчал:
        -Вот никак без театральных эффектов… Щас она, схватила парабеллум, и побежала творить справедливость, ага!..
        Через пару дней Лена потребовала отнести «в тот подвал» крупы и консервов. Олег резко отказал. Сторону Лены приняла Белка и, хотя и очень «осторожно», и с оговорками, Васильченки.
        Олег пообещал «сейчас пойти в этот подвал и в полрожка решить этот вопрос!»
        Лена швырнула в стену тарелку и объявила голодовку. Белка удрала реветь к себе в комнату. Васильченки испуганно шушукались между собой. Толик, скривившись, только раз процедил «Ну и что ты ждал?…» и больше в эту тему не встревал.
        Через двое суток жесткого психологического прессинга Олег сдался и собрал в коробку «набор жратвы для этих сволочей, которые один черт сдохнут не этой, так следующей зимой!»
        СЕСТРЫ
        -Ир, ты подходи к Башне… Я каждый день выходить не могу, только когда на базар, вот как сейчас, и то все вместе. Одну не выпускает. И ОН выход заминировал. Я так и не разбираюсь в этих их минах… Да и Васильченки сообщат, если я дверь открою. Ты с торца Башни подходи, как стемнеет. С торца обязательно, там, где на окнах решетки зеленые, а изнутри досками забито. Ты там стой, я окликну. Только с двора не заходи, там бабка с верхних этажей следит постоянно. Вечером. Хорошо, Ир? Я что-нибудь придумаю…
        Лена вышла из павильончика на рынке как раз когда Олег готов уже был войти.
        -Что долго? Есть там что полезное?
        -Да нет… Все как везде. Так… Посмотрела.
        -А, ну пошли. Что еще надо-то? Зелень вон там продают, там и по цене нормально, я спрашивал. Пошли, возьмем, да домой. Кстати, заметили, как почему-то совсем мало колхозников стало? Я спрашивал - говорят, сейчас из многих сельхозкоммун просто в город не выпускают - непонятно почему. С чего бы?… Даже блоки на дорогах. Серый, тебе что надо?
        -Че бы здесь такого было, чтоб мне надо? Здесь-то?
        -Ладно, не ной, найдем тебе пистолет, найдем. Ты прям как Белка нудный стал. Пошли, что ли?
        -Нудный, нудный… И ничего не нудный…

* * *
        Сестру Лена встретила совершенно случайно. Они не виделись и не общались с тех пор, как еще в начале лета тесть сестры, Иван Макарович, вдруг вывез всех своих, то есть и семьи своих обоих сыновей из Мувска. Он, как и Олег, что-то чувствовал. Два срока еще в Афгане, советником при командире афганского танкового полка, обострили чуйку военного пенсионера достаточно, чтобы относительно вовремя почувствовать надвигающиеся неприятности. Никому ничего не сказав, он свернул весь бизнес, перевел все активы в «движимое имущество» и куда-то съехал. Куда, зачем? Лена не знала, перед отъездом ей удалось переговорить с сестрой по телефону совсем кратко. Олег догадывался почему, но не «куда» - но молчал, с Макаровичем у него были реально неприязненные отношения. Он считал его хотя и прошаренным воякой, уважал как запасливого хомяка, но презирал как человека, крайне «неопрятного» в коммерческих и дружеских отношениях, проще говоря - считал его жлобом и корыстной сволочью. Несколько совместных коммерческих операций с новоявленным родственником, свекром сестры жены, еще в 90-х, наглядно показали, что тот не только
не держит слово, но и прямо всегда норовит любое дело обратить к чисто своей, узкокорыстной выгоде. Для Макаровича не было другой «семьи» кроме себя-любимого, постоянно третируемой жены, Татьяны, в общем, хорошей, но несчастной тетки; и двух сыновей с семьями, женой одного из которых, Авдея (дань славянской моде в свое время) и была Ирина, младшая сестра Лены. Даже сама Ирина «входила в семью» отнюдь не на полных правах, а лишь как жена старшего сына и мать двоих его внуков. Во внуках Иван Макарович души не чаял, а вот с невесткой постоянно конфликтовал, - пока они не разъехались по разным городам: старый остался в военном городке под Мувском, где и вышел в свое время на пенсию, где у него был бизнес; а старший сын с семьей перебрался в Мувск, где построил себе через долевое строительство квартиру как раз накануне начавшихся в мире «событий».
        Отношения у них в семье были своеобразные. Во всем царил коммерческий подход, что сразу оттолкнуло от них Олега, который совсем по-другому представлял себе и семейные, и родственные, и дружеские отношения. Обещания выполнялись только в том случае, если их выполнение было выгодно обещавшему, или благополучно «забывались»; взятые в долг деньги не возвращались, пока кредитор уже окончательно не выходил из себя и не начинал «давить на все педали»; любое дело поворачивалось только к своей, узкокорыстной выгоде. Апофеозом было однажды высказывание подвыпившего Макаровича: «Не умеете вы, молодежь, дела вести! То ли дело я: с людей имею, а они даже стесняются мне напомнить про мои долги! Вот как надо!» Олег так работать не умел и не хотел, в таком ведении бизнеса не видел перспективы, и постепенно контакты между ними свелись к чисто формальным. Ходили в гости по праздникам, отмечали - иногда - дни рождения. Не больше. Олега удивляло, как так можно: в конце 90-х Макарович уже прилично раскрутился, - отталкиваясь от капитала, наработанного на торговле левым горючим в период, когда он после увольнения из
армии работал начальником топливного узла; имел свой магазин, сеть точек в пригородах; но ни разу не предложил родственнику, каковым себя полагал Олег, его семье, хотя бы палку колбасы без магазинной наценки, - в то время, когда Ирина, в то время уже жившая в доме Макаровича с мужем - его сыном, встречаясь с сестрой, без задней мысли рассказывала, что «они домой тащат столько, что половина пропадает и потом выбрасывают на помойку!»
        Олега удивлял и отталкивал такой подход… Впрочем, как быть с испортившимися продуктами, Иван Макарович, кстати, любивший, когда его называли «комбат» в память о известной песне, определился достаточно радикально: было взято в аренду придорожное кафе, где в обжарку, а если «совсем плохо» - то в пельменный фарш шла вся испортившаяся колбаса. Таков он был, Иван Макарович со своей семьей, - сыновья не отставали от отца; сестра жены вошла в эту семью, и поначалу ее рубило такое отношение - как к людям «вне семьи», так и внутри семьи, - но постепенно она вошла в колею, адаптировалась… Стала там своей.
        Окончательный разрыв отношений с ними произошел после того, как обстоятельства заставили продавать квартиру в военном городке, которая досталась Олегу и Лене «в наследство» после отъезда на Урал отца сестер. Олег к тому времени уже купил хорошую квартиру в Башне, в Мувске; сестра Лены тоже уже жила в своей квартире - в военном городке; подарке сыну (сыну! Не семье сына! - он был очень предусмотрителен!) от Ивана Макаровича. При разделе квартиры Ирина повела себя настолько по-скотски, что Олег был не то что поражен - он был в ужасе: как так можно вести дела даже не между родственниками, а и просто между вменяемыми людьми?
… Он был порясен. Но квартира была записана на Лену, и - он отдавал себе потом отчет, - он, очень любя в то время свою жену, дал слабину; да и деньги были нужны срочно и любой ценой, - и Лену «бывалые коммерсанты» - «Макаровичи» в итоге провели как деревенскую дурочку, вне всякого закона оттяпав в свою пользу ровно половину стоимости, включая стоимость двух полноценных ремонтов, собственноручно выполненных Олегом. Дело было не в деньгах - и до, и после Олегу приходилось терять в коммерческих операциях суммы не в пример большие, - дело было в подходе к делу, в отношениях, в дележке; в том, как это было сделано. И это - такие отношения, - потрясли его; и он раз и навсегда, в тяжелом разговоре с обеими сестрами, в последнем разговоре, в котором он еще общался с Ирой, объявил что ей, Ирине, теперь вход к ним в дом воспрещен. Навсегда. Навечно.
        Да, была масса возражений: от «Ты не можешь, она моя сестра!» до «Ты не имеешь права, эта квартира записана на Лену!». Жена была на стороне младшей сестры, а та беззастенчиво «рвала на себя»… Эта история внесла очередную, серьезную трещину в отношения Олега с женой, но тут он был непреклонен.

« -Не имею права? - вы не имели права делить квартиру так, как делили. Твоя сестра? - встречайся с ней где угодно, но не в моем доме! Ах, и „твой дом тоже?“ А мне плевать! Как тебе было плевать на мою долю в той квартире, и что на моей стороне закон. Да, это последнее мое слово. Что сделаю, „если?…“ Спущу с лестницы. Невзирая на последствия. Так что если есть желание посетить сестренку в Башне - пусть сразу приходит с нарядом милиции, - будет весело… Да, я сказал - невзирая на последствия!»
        Давление было сильным, но, зная мужа, Лена вынуждена была отступить. В некоторых вопросах он был непоколебим; иногда его можно было «свалить, но не сдвинуть». Тем не менее (и он знал это!) несмотря на строжайший запрет, она несколько раз приводила домой, в Башню, сестру - когда Олег был в командировках. Он знал это. И она знала, что он узнает. Это была своего рода провокация и очередная, так милая ее сердцу, демонстрация «независимости». Но… он не стал поднимать вопрос. По разным причинам.
        В общем, общение его с сестрой бывшей жены со времени переезда в Мувск ограничивалось «позвать к телефону»; и то, слыша в телефонной трубке ее голос, он испытывал такое мерзкое ощущение, как будто вляпался ладонью в чью-то холодную, скользкую соплю. С некоторых пор он не переносил ее уже просто на физиологическом уровне.
        После отъезда «комбата» со всем семейством связь с ними прервалась. Сестра жены звонила несколько раз Лене на мобильный, но то ли связь там была плохая, то ли Ирину жестко контролировали во время разговора, но она так толком и не прояснила сестре ситуацию - ни где они, ни чем занимаются. А Олега это и не интересовало. Хотя, иногда вспоминая про них, он вынужден был признать, что будь у Макаровича и его семейства другие жизненные установки, и все могло бы сложиться иначе. «Комбат» был старым опытным воякой, с легальным и нелегальным арсеналом, в чем Олег убедился, когда будучи в их доме однажды, давно, по некоей надобности, Ирина, в поисках ключей, открыла при нем незапертый оружейный шкаф «Комбата»… Там было на что посмотреть и что подержать в руках. Но… Со сволочами нам не по дороге, - однозначно был вынужден сказать себе в конце концов Олег, припомнив еще и Хайямовское:

«Голодным лучше будь, чем что попало есть
        Будь лучше ты один, чем рядом с кем попало!»
        Теперь Лена встретила сестру самым случайным образом - в магазинчике на рынке.
        С трудом можно было узнать в изможденной постаревшей грязной блондинке-продавщице, кутающейся в рваное пальто, прежнюю рыхлую самоуверенную даму на шесть лет к тому же младше сестры. Сейчас она выглядела как ее мать, по меньшей мере. Ее затравленный взгляд выдавал что последние месяцы жизни были весьма богаты приключениями.
        В магазинчике продавали и меняли, как обычно, всякую всячину, без какого-либо определенного ассортимента: от консервов «МувскРыбы» до хлеба собственной выпечки; от давно немодных, вытащенных бог знает из каких и чьих «запасников» дубленок и китайских пуховиков до патронов к гладкостволу, капсюлей поштучно и копченой колбасы очень подозрительного происхождения. Как и в другие магазинчики на рынке они заглядывали и в этот - и вот поди ж ты… Хорошо что в этот раз она зашла одна.
        История сестры после отъезда «в глушь» была проста и очевидна. Зная Макаровича и его семью, зная их взаимоотношения и гордые амбиции Лениной сестры, зная произошедшие в мире и в обществе перемены, Олег бы смог и раньше предсказать ее незавидное будущее, - но он не интересовался ее судьбой.
        А судьба Ирины в отъезде сложилась незамысловато.
        Сначала она «бунтовала» - она требовала вернуться, она никак не могла взять в толк, зачем это надо: уезжать из преуспевающего города, бросать высокооплачиваемую работу, - в глухую деревню, где воду приходилось таскать из колодца, где по щелястому полу бревенчатого дома бегали мыши, где не было даже центрального газа! Но с ней никто не собирался советоваться.
        Потом, когда «началось», несколько раз съездив с мужем и свекром в райцентр и насмотревшись на «начавшееся», она присмирела. Правильность поведения, бегства из города стала очевидной. Тем не менее, будучи, как и сестра, натурой
«свободолюбивой», она, в отличие от жены младшего брата Комбата, Ольги, которая просто приняла изменившуюся жизнь как данность, пыталась восстановить свое «право голоса» в принятии решений в ставшей большой семье.
        Несколько раз это кончалось ругачкой, пару раз - как ни ужасно, и это пришлось снести - пощечиной, полученной от мужа «чтобы не лезла куда не просят»…
        Но «полный Пэ» наступил, когда «Комбат» внезапно снюхался с районным уполномоченным от Новой Администрации. Оба отставные вояки, они как-то быстро нашли общий язык, - и Иван Макарович получил должность главы некоего, только-только формируемого «добровольного сельхозобразования», образуемого из горожан, эвакуируемых с подселением к деревенским, практически с неограниченными, как это принято в смутную эпоху, полномочиями. Дело нашлось и обоим сыновьям; и даже подраставшим внукам-мальчишкам. На новой должности ярко проявились как административно-военные таланты Макаровича, так и его коммерческая натура. Никогда, даже в армии и даже во время боевых действий, он не имел такой полноты власти - вплоть до вынесения и приведения в исполнение смертных приговоров, лишь утверждаемых потом, постфактум, выездными «судами» Новой Администрации. Вот тут и показало себя ранее скрываемое нутро бывшего комбата…
        -Лена, Лена, ты даже не представляешь!.. - захлебываясь слезами, рассказывала, стоя под окном Башни сестра, - Они устроили там настоящий концлагерь! Я не знала, что они такие звери! Сначала-то все было ничего: расселение, паек… Потом пошло… Он стал «наказывать» за малейшее неподчинение! На окраинах села поставили две вышки с пулеметами - он сказал, что от банд. А другие выходы - заминировали, тоже, говорит, от банд. А потом, когда там подорвался ночью мальчишка - он велел арестовать всю его семью, - они, говорят, сбежать хотели, а он просто первым шел! На собрании так и объявили, - что уход с места поселения приравнивается к побегу с трудового фронта, и всех… репрессируют. И Уполномоченный из Мувска подтвердил его
«полномочия»… Женщины так возмущались! Но не долго. Кормили-то всех в одной столовой - он лишил пайка возмущавшихся на три дня. Лена, как я спорила! Но Авдей меня не слушал, он говорил, что отцу виднее, он все делает правильно! А Сашка вообще меня не слушал. А Ольге все было пофиг - главное, чтобы дома было что кушать. А потом я узнала… Они этих, ну, арестованных… Их отселяли на край деревни, в старый коровник - и однажды ночью, он сказал, при попытке к бегству… А паек на всех он так и продолжал получать из района! А возмущаться было уже некому - много мужчин ушло служить в «территориальные войска Администрации», - их посылали в другие села; и еще часть - на работы в другой район, они охотно поехали, там паек больше. А нас охраняли чужие… Комбат с ними тоже быстро нашел общий язык… Лена, ты не представляешь, что они творили! Паек сократили до минимума - «Так везде сейчас!
        - говорит. А кто не согласен - на тяжелые работы, ров вокруг села копать! А ночью
        - в коровник. А потом опять - «попытка побега» ночью… А кто боялся - должны были ему сдать все ценности, «на хранение», он велел. Он с Уполномоченным из Центра делился, я знаю! А Авдей с Сашкой ему во всем помогали-и-и-и… А тетя Таня сказала
«Ни во что не вмешивайся, он все равно на своем настоит, он такой!» А я не могла
«не вмешиваться», когда я видела что они творят! И как мальчишек тоже к этому уже приучают!
        Она, всхлипывая, умолкла; потом, высморкавшись, продолжила:
        -А потом… Потом они… Ну, когда в селе остались почти одни только женщины и ребятишки, они… они себе каждый по гарему завели! Да. «А кто, говорит, не хочет, - тот в коровнике будет ночевать!» Село на отшибе, туда трудно добираться. Уполномоченный только с пайком приезжал, потом они у нас паек этот делили, потом шли «по бабам»… Уже и не стесняясь нисколько! И не убежать никуда! - мины, пулемет, да и - мы знали, - так везде почти стало ведь! Женщины так ревели! - она всхлипнула, - Они еще мне завидовали… Нашли чему завидовать! Мальчишки от меня стали отдаляться, тоже, как Авдей, стали покрикивать, только что не бить! А потом… Я что-то опять сказала, Авдей как даст мне по лицу - у меня кровь пошла из носа, - и кричит: - Мне такая доминантная сука тут не сперлась! Пошла вон! - чуть не выгнал… «Доминантная сука» - слышишь, Лена, как обозвал? «Доминантная сука; зачем ты мне, говорит, когда вокруг полно молодых, умелых, сговорчивых!» А потом приехал в очередной раз этот - Ильшат, вот чей магазин, он у Комбата провизию покупал, - и они меня отправили… в Мувск, типа «забрать кое-что, выберешь из вещей,
потом тебя Ильшат обратно отправит!» А здесь Ильшат сказал, что они меня ему продали… Я уже второй месяц здесь, Лена! У этого чурки, как вещь… И сбежать некуда! Он хоть кормит. И не запирает - ходи куда хочешь; только идти некуда, и он это знает. Но кормит плохо… И ночью… Ночью, его, поганца, тоже нужно «обслуживать», - он, говорит, «блондинок любит», сволочь!.. Что же делать, Лена-а-а-а??…
        -Ира, Ирочка, не плачь… Я придумаю, я непременно придумаю что-нибудь.
        -К вам?… Никак?…
        -Ты же его знаешь… И… как он к тебе относится… Что ты. Я знаю - он готов был ребенка убить - он сам рассказывал… Они, мужики, они как с ума посходили теперь все - ты же видишь, что творится! Вот… Я сейчас форточку открою - здесь есть щель. Это шоколад. У нас есть. Лови.
        С этого дня Лена стала регулярно подкармливать сестру, полагая, что об этом никто не знает. Знал Сергей, Крыс, однажды проследивший за ней. Но молчал. Он не испытывал теплых чувств к своей тетке, но мама есть мама…

* * *
        -Ты знаешь, Толян, я сегодня видел в городе эту… Ну, сестру Ленкину. Еле узнал.
        -Да ты че? Та самая, которая?… И как она?
        -Да Графу, наверно, сейчас лучше…
        -И че?
        -Да ниче. Она меня не заметила. Надо же, вернулись, что ли. Они ведь куда-то сваливали все вместе. Не прижились… Или она одна не прижилась.
        -Снова встретишь - пристрелишь ее?…
        -У тебя на все одно решение, у маньяка чертова.
        -Ты ж говорил, - ее ненавидишь. И что она тебе пакость сделала как никто?…
        -Это - да. Пристрелить? В силу «сменившейся парадигмы»? Нет… И не из человеколюбия или мягкотелости. Просто убить - это не месть. Это просто деловой акт. «Выключил» человека - и все. Делов-то! Может, еще и благодеяние ему сделал… Месть, настоящая месть - это сложно. Долго. Продуманно. А если сама жизнь ей отомстит - то что может быть лучше? А жизнь ей уже мстит - посмотрел бы ты на нее! . Она же дрянь по жизни - у нее «нормально» в нынешних условиях быть не может. Я и мараться не стану…
        ВИЗИТ СТАРОГО ЗНАКОМОГО
        -Ммммдаааа… Мда, как я в вас ошибся, Олег Сергеевич!
        -Ничего страшного, Михаил Юрьевич, с каждым могло случиться. У меня есть некоторый опыт лицедейства, а вы были слишком важны и заняты, чтобы обращать внимание на мелочи…
        Они сидели друг напротив друга в гостиной, на диване и в кресле: седой крепкий мужик - «интеллихент», «так и не собравшийся уехать из города и перебивающийся с хлеба на квас», как про него думал всего час назад бывший уже чиновник Новой Администрации Михаил Юрьевич Орлов, и сам Орлов - импозантный мужчина средних лет,
«потомственный чиновник».
        Впрочем, теперь весь его вид показывал разительные изменения как в облике, так и в мировоззрении. Хороший камуфляжный костюм без знаков различия заменил бывший мятый чиновничий прикид; вместо галстука и рыжего портфеля «символом власти» выступал ПМ в поясной кобуре. Да и сам вид бывшего «чиновника администрации» показывал, что он познал вкус крови. Теперь перед Олегом сидел не зажравшийся поганец-прилипала, как для себя охарактеризовал Михал Юрьича он после первой встречи; перед ним сидел начинающий волчара, или, пусть не волчара - но гиена, зубастый шакал, готовый и способный загрызть отбившуюся от стада корову.
        Но и вид его визави, Олега, также давал ясно понять, что на «должность коровы», да еще дойной, он никак больше не проходит. Олег был без очков, не лебезил и не заикался «перед начальством» как в первую встречу, движения его были четки и рациональны. «Господина чиновника» даже не пригласили выпить чаю, а совершенно открыто торчащий за поясом Олега люгер недвусмысленно давал понять, что роли сменились.
        -Пистолетик-то… Как тот, тоже «пневматический?…» - со смешком, показывая пальцем на Олегов люгер, сделал последнюю попытку вернуться к прежним ролям Орлов.
        -Ну а как вы сами полагаете, Михаил Юрьич? - спокойно, совершенно без улыбки, ответил Олег.
        Орлов поежился. Окончательно ясно уже стало, что относительно «безобидного интеллигента, прозябающего в высотке в центре города вместе с семьей по причине крайней робости и неумения найти себя в новом социуме» он крепко облажался. Кроме того неприятной змейкой вползла мысль, что и в первый свой приезд он, выходит, здорово рисковал… Но тогда рядом был омоновец с автоматом, сейчас же… Черт подери, могут и шлепнуть ведь тут же, просто ради ПМ-а и камуфляжа! И очень легко…
        -Даааа, как я в вас ошибся… - снова протянул Орлов, разглядывая как в первый раз своего собеседника.
        Тот на этот раз ничего не ответил.
        После первой их встречи, когда чиновник Администрации приезжал выяснить обстановку после эпической битвы «рыцаря» с бандой гопов, слухи о которой быстро облетели весь город, и когда Орлов ошибочно сделал вывод про Олега «лох и терпила, интеллигент никчемный», они виделись еще раз - когда Олег приходил в Администрацию
«исхлопотать пропуски» на всех членов семьи, - новая идея, родившаяся в голове какого-то административного гения - если не получилось выгнать всех жителей из города, то заставить их регистрироваться.
        Идея с регистрацией провалилась, люди перестали уже страдать излишним законопослушанием, и распоряжение зарегистрироваться и получить пропуска для предъявления патрулям в основном бойкотировали. Патрули же, получив несколько раз в ответ на требование предъявить пропуск то из баллончика в лицо, то чем-то острым, а то и рубленых гвоздей из самодельной стрелялки, перестали приставать к оставшимся горожанам с дурацкими претензиями. Идея умерла, не успев реализоваться, но Олег и на всякий случай, и для поддержания полезного знакомства, счел нужным созвониться с Михал Юрьичем и «попросить пропуск», но без всякой «регистрации» и бюрократических процедур - «чисто по блату», как уж заведено не нами… Господин Орлов живо откликнулся на просьбу «помочь» и встреча на нейтральной территории тогда завершилась ко всеобщему удовлетворению: несколько цветных картонок-пропусков были обменяны на ящик коньяка, который «совершенно случайно был обнаружен в квартире соседа, уехавшего и оставившего ключ от квартиры. Мне будет очень неудобно перед ним, но я не вижу другого выхода, кроме как воспользоваться этой
случайностью» - как промямлил, поминутно поправляя очки, этот «интеллигент» при обмене.
        После этого Орлов стал воспринимать его как часть своей законной «кормовой базы» и еще несколько раз звонил ему, пытаясь то намеками, то напрямую, открытым текстом сподвигнуть того к тому, чтобы «пошарить» в брошенных квартирах в поисках ценностей, поделившись, разумеется, с Орловым «за крышу».
        Но интеллигент только что-то блеял в трубку, отмазываясь и отнекиваясь, и Орлов в конце концов махнул на него рукой.
        Вспомнил про него только на днях, когда окончательно для себя решил, что с Администрацией нужно рвать и уходить либо «на вольные хлеба», либо к одному из
«баронов». Полученные им сведения «из первых рук» были настолько «горячими» и настолько наглядно показывающими отсутствие перспектив в городе, «при власти», что давно лелеемая мысль была, наконец, реализована четко и жестко. Несколько дней ушло на то, чтобы довести свои соображения до нескольких верных людей из «силового блока» Администрации; людей не столько влиятельных, сколько умелых в обращении со стреляющими железками (роль «мозга» Орлов, конечно же, отводил себе), продумать план… И вот сейчас на улице его ждали два джипа и пятеро бойцов. «Объезд кормовой поляны» был, по сути, прощальным круизом Орлова по городу, в попытке «снять по-максимуму с подопечных», - и потому он нагонял на себя суровый вид, говорил глухо и многозначительно, туманно давая понять не то про готовящиеся Администрацией прочесывания города, не то про принудительную эвакуацию с репрессированием уклоняющихся, - и что только он, Орлов, по старой памяти, и, конечно, небескорыстно, готов помочь…
        В двух местах это сработало, и джип пополнился консервами, алкоголем; а тут… Орлов все не мог отвести взгляда от рукоятки люгера, непринужденно торчащего у собеседника-«интеллигента» за поясом - явно, черт побери, не игрушка… Как я опростоволосился! - думал он, - Мог бы уж догадаться и прошлый раз, что не зря этот интеллигентишка заикающийся тут остался, как и что неслучайно больше десятка гопов полегло при нападении на дом… Ах, я осел! А сейчас… Сейчас ведь и пристрелить могут - и очень просто! Или «в плен взять» и обменять потом в Администрации на что-нибудь ценное…
        При мысли об этом Орлов непроизвольно поежился. Администрации был бы прямой резон хотеть вновь повидаться со своим бывшим чиновником, и спросить его как так получилось, что после его исчезновения пропала и вся наличность из кассы отдела - немаленькая сумма! Как в «талонах Администрации» так и в валюте. А когда вскоре - а это через день-два; найдут и непосредственного начальника г-на Орлова, скотину и карьериста, не пускающего его расти по служебной лестнице, - в его собственном запертом кабинете, с проломленной молотком головой и вскрытым сейфом, - то тут уж вопросов будет тем более много… Как и желания вновь увидеться с господином Орловым. А это ну никак не входило в его планы.
        -«Да, как бы не попасть…» - опасливо думал он, поглядывая на спокойного как сытый удав «интеллигента» с пистолетом за поясом, - И что я сюда поперся?… Коньячка, вишь, захотелось…
        Планы у господина Орлова были простые - после объезда «своих владений» двинуть с бойцами к хорошо знакомому коттеджу тестя. Насколько запаслив скотина-тесть Орлов представлял, и был уверен, что как «база» коттедж (с каменной оградой по периметру участка, со скважиной и генератором) - лучше не придумаешь. Оставалось
«договориться» со подлецом-свекром и с бывшей женой. Ну что ж - для этого с собой и есть «группа для ведения переговоров» - все с боевым опытом и отнюдь не сентиментальные. А с свекром очччень хотелось «повидаться», очень! Да и бывшей жене про выброшенные прямо на дорогу перед коттеджем личные его вещи неплохо будет напомнить…
        Он тряхнул головой, отгоняя приятные мысли. Сначала надо отсюда выбраться. Интеллигент хренов! Ишь, сидит, ухмыляется, пистолет не прячет - все он, скотина, понял! Да, как времена-то меняются, а!..
        -Олег Сергеевич! Давайте объяснимся как интеллигентные люди!..
        Олег Сергеевич кивком дал согласие на «интеллигентный разговор».
        -Итак. У меня там, во дворе, десяток вояк с полным штатным вооружением. Еще две машины стоят за домом, тоже с бойцами. Если я в течении пятнадцати минут им не сигнализирую или не выйду, они тут все…
        -Да ну?… - поднял бровь «интеллигент».
        -Ну, не все… Ладно. Буду откровенным. Не станут они, конечно, «штурмовать» ваш дом, им это нах не сперлось… Они просто плотно обстреляют вас, всадят в окна несколько зарядов из гранатомета, - и уедут. Одни. А вы потеряете расположенного к вам человека из Администрации…
        -Что-то мне подсказывает, что и Администрация вас потеряет - в любом случае, - перебил Олег.
        -Ну, тогда просто - расположенного к вам, и весьма информированного, - я подчеркиваю это! - человека. А как знать, возможно мы еще сможем быть друг другу в дальнейшем полезными. Я, знаете ли, оценил вашу способность к мимикрии… Что вы приобретете? - да ничего. Ценностей при мне нет. Пистолет?… Полагаю, он того не стоит. Я предлагаю чейндж. Я дам вам кое-какую информацию из первых рук - ценную информацию! - а вы… Вы меня отпускаете. Идет?

* * *
        -Уехали?
        -Да.
        -Не вернутся?
        -Не думаю. У них своих хлопот хватает. После того, что мне этот тезка великого поэта рассказал - не думаю, что они в городе задержатся.
        -А что он рассказал?
        -Так. Давай, звякни на НП, Ивановне - как там обстановка? И подтягивайтесь «на Скалу Совета», рассказывать буду, и планы наметим. Всех-всех, и Васильченков, и Белку зови, и Лену.
        СТРАШНЫЕ ИЗВЕСТИЯ
        Известия, полученные от Орлова, были страшными, но где-то и ожидаемыми.
        Уже пару недель в лагерях беженцев, в сельхозкоммунах и вообще в больших скоплениях людей свирепствовала эпидемия неизвестной болезни. У людей поднималась температура, они впадали в беспамятство - и в 90 процентах случаев погибали. Летальность была ужасающая. Антибиотики не помогали. Причина болезни, пути ее распространения были неизвестны; известно было только, что она бурно развивается именно при большом скоплении людей. Карантинные мероприятия были задействованы, но оказались малоэффективными. Несколько крупных лагерей были выкошены неизвестной болезнью буквально подчистую; не рискуя соваться на территорию и «сортировать» умерших и выживших, «охрана» с благословения Администрации просто выжгла всю площадь лагерей армейскими огнеметами. По еще паре лагерей, в отчаянной надежде остановить распростанение эпидемии, отработали с закрытых позиций батареей ТОС
«Буратино», сожгя к чертовой матери всю территорию вместе с охраной. Вообще, Тяжелые Огнеметные Системы с веселеньким названием «Буратино» оказались пока самым действенным средством против эпидемии.
        Единственным светлым, оптимистичным известием было утверждение одного из микробиологов, в основном по своей инициативе занимающимся исследованием неизвестной болезни, что выявленный им штамм болезнетворного вируса якобы крайне нестоек к низкой температуре, и эпидемия прервется с наступлением зимних холодов. При этом, конечно, все уже инфицированные умрут…
        Вот потому и сделана была ставка на полную секретность происходящего и сокращение перемещений между населенными пунктами (патрули Администрации получили приказ стрелять на поражение по всему автотранспорту за городом, и сжигать машины со всем содержимым не приближаясь к ним) - кому суждено умереть - умрут, кто не успел заразиться - выживет… Охрана лагерей и сельхозкоммун получила приказ выйти за периметр и стрелять во всех, пытающихся покинуть огороженную территорию. Локализация эпидемии и противодействие распространению болезни были возложены на некоего бывшего специалиста МЧС по кличке «Спец» - человека крутого и бескомпромиссного.
        Еще одним, одновременно и «позитивным», и пугающим было то, что, судя по всему, эпидемия ударила по скоплениям людей во всем мире почти одновременно. Полевые передвижные крематории коптили небо, «перерабатывая» в золу тысячи трупов ежедневно; бульдозера, расходуя дефицитную солярку, рыли гигантские рвы для трупов сейчас по всей Европе, Америке, Азии. Впрочем, в Азии… Что там творится, толком никто уже давно не знал. Во-всяком случае, внешней агрессии можно было не опасаться…
        -Грамотно - «убрали» почти всех «нуждающихся» по всему миру. Я, черт побери, что-то подобное и ожидал, только не знал что… - продолжал Олег.
        -Знаете… Что самое смешное… То есть не «смешное», но… Аналогия есть - был такой роман написан, давно уже: «Смерть травы» назывался. Я не читал, вообще-то, я фильм смотрел. Там по сюжету пошел некий мор на растительность, как следствие - падение кормовой базы. И… Там недвусмысленно показано, что якобы правительства стран отрабатывают по своим же городам ядерным оружием - для сокращения едоков… Тогда это казалось дикостью и выдумкой автора, сейчас… Уже не кажется такой уж выдумкой. Тем более что и происходит все значительно «чище»… Книги - они зачастую предвосхищают происходящее.
        -Заговор?
        -Я не знаю. С одной стороны есть правило: «Не ищи тайный смысл там, где все можно объяснить просто глупостью»… Или случайностью. С другой стороны - уж очень все это ко времени случилось. Я ведь говорил - все эти концентрации населения в жутких условиях до добра не доведут, хотя на начальном этапе и удобны. И вот… И тратиться ни на кого не надо, излишки населения сами пеперемерли… Бомбить города не надо - мат-ценности сохранены, экология не порушена. А желающих кушать резко стало меньше. Выживут те, кто не «в социуме», кто сам по себе; то есть относительно мелкие, относительно безобидные, мало взаимодействующие между собой группы. Ну и те, кто могут позволить себе высокий уровень защиты - элита. Черт его знает… Уж очень все это «во-время». И по всему миру. Ведь как началось? Финансовый коллапс, остановка производств. Потом разодрались на Ближнем Востоке и в Азии. Поставки нефти прекратились. Потом… Я слышал, что-то там на крупнейших нефтепромыслах случилось - и опять же, по всему миру: не то серия терактов с грязными бомбами - так что невозможно стало добывать, не то случайность какая-то… Да какая
«случайность!» А потом и добывать-продавать стало и некому и незачем - производства, переработка ведь встали. Посевная провалена, топлива нет. Пошла эта
«феодальная раздробленность». Стали сгонять в «сельхозкоммуны», - в те же концлагеря, - и, что характерно, народ сам туда побежал, там ведь кормежка и защита! А для «них» - прямая выгода: и люди сконцентрированы, делай с ними что хошь. И в то же время распылены из мегаполисов, то есть можно каких-то организованных выступлений не опасаться. Связь рухнула; транспорта, как такового больше нет. Ну и вот… Дальше все знаете. Дальше… В результате «внутривидовых разборок» численность еще подсократится - и, наконец, стабилизируется…
        Заговорили. Только Лена сидела молча, с оцепеневшим лицом. Она думала про сестру, про племянников. Надо ее немедленно предупредить!
        -Я говорил - никогда не надо лезть «в стадо».
        -Они ж толком даже не знают - эпидемия это или что другое.
        -А что это может быть «другое»?
        -Да есть, я читал, методы… Навыдумывали яйцеголовые.
        -Ну например?
        -Про «бинарный газ» слышал? Нет? Ну, ты еще не застал, а раньше нас здорово пугали этим. Нет, дело не в газе, это я вспомнил просто чтобы суть объяснить. Там, в бинарном газе вот какой принцип: есть два компонента. Каждый по отдельности совершенно безвреден - перевози, храни, ничего опасного. А при смешивании компонентов, при их взаимодействии, образуется жуткое по силе отравляющее вещество. Боевой отравляющий газ! Ну вот. Тут может быть такой же принцип. Скажем, люди достаточное время кормятся продуктами, в которых немного, кое-что
«подправлено» в молекулярной формуле. Понимаешь, сейчас это даже никого уже и не напрягает: генномодифицированные продукты широко распространены, наверно, их даже больше чем обычных. Как бы по идее ничего в этом страшного нет - все одно в пищеварительной системе любые продукты распадаются на элементарные составляющие - на аминокислоты. Так какая разница, из чего та или иная цепочка молекул «вышла» - из зайца, выросшего в лесу, или из искусственно вскормленного бройлера; из генномодифицированной сои или из «природного» ячменя? Но если «вдруг» какая-то цепочка молекул получает способность не разрушаться в пищеводе, а «встраиваться» в организм, и встраиваться вот как она есть, с ее генетическим кодом, - то мы по сути получаем встроенную в каждого человека «мину», запал к которой держит в своих руках человек, эту систему создавший… Да не, я фантазирую, конечно…
        -Да ладно, давай-давай, фантазируй дальше.
        -Вот. То есть получили «закладку», причем в каждого человека закладку. Совершенно безобидную по сути, как компонент бинарного газа, - пока она не активирована. А как ее активировать? Да ввести в организм «второй компонент» - некую цепочку молекул, которая и также как и первая не распадется в пищеводе, и, встроившись в организм, «узнает» уже находящуюся там «закладку» и сможет с ней взаимодействовать. А дальше… Дальше - «разлитый бензин и брошенная спичка», понял? Сам по себе ведь разлитый бензин не опасен - ну, повоняет чуток… А вот запал, спичка - и готов пожар!
        -А как?… Как это могли сделать? Например?
        -Да как угодно. Интересно, прививки в лагерях делали? Или через массово потребляемые продукты. Через курятину, скажем. Или через огурцы. Через молоко - это ведь делалось - если делалось! - давно, загодя. А «запал» - да через что угодно опять же: через госрезервовскую тушенку, к примеру. Ее ведь сейчас все трескают. Или через консервы «МувскРыбы». Или через воду. Да даже опылением с самолетов возможно - летают ведь… Редко, но летают.
        -Не. Мы бы тогда тоже заболели.
        -А черт его знает. Может, «первый компонент» стали «скармливать» людям только там
        - в лагерях? А мы ведь здесь на запасах, с внешним миром контачим слабо. Ну, зелень там у колхозников покупали, картошку вот… Приобрели. А так - «все свое». А чем и как в лагерях кормили - мы ведь не знали и касательства к этому не имели. А могло быть и так, что «первый компонент» и мы тоже в себе таскаем, а «запал»,
«зажженная спичка для бензина» до нас не добралась. Может быть, этот «запал» и не пища вовсе, а тот же сезонный грипп, только модифицированный. В скоплении людей ведь всегда инфекции случаются… Вот что!..
        -Что?
        -Короче, может быть я это все себе тут нафантазировал, и просто это «грипп», - какой-нибудь очередной, только с высокой летальностью, - не знаю. Это и не суть важно теперь. Вот что: по Башне объявляется эпидемическая тревога! Из Башни - не выходить! Ни под каким видом! Само собой - и никого не впускать! Кстати! Как Орлов-то спокойно к нам зашел, как будто был уверен, что мы точно не инфицированные, что города «это» не коснется… Вряд ли он что-то точно знает, но, возможно, об общих принципах распространения эпидемии что-то уже понял… Сволочь ведь еще та! Ладно. Так вот. Крысам объявляется война! Не тебе, Серый, - а тем, что с помойки, ха-ха. Заделываем все выходы из Башни в подвал! По всем этажам - ловушки! Дохлых крыс из ловушек доставать только дистанционно! Сегодня же мы с Толяном соответственно экипируемся, берем топливо… Серый! Помнишь, в первом подъезде в одной квартире садовый распылитель мы видели? Ну, огородники там еще какие-то, видать, жили - там еще запас семян нехилый? Ты еще спрашивал - а что это. Вот, найди и притащи мне. Вместе с емкостью и шлангами. Мы с Толяном на свалке крысам
быдем делать аутодафе. Не важно, я сам не особо знаю, что это такое, что-то из милого арсенала средневековой инквизиции. Вот. Окна все в жилых отсеках и в «маркетах» пройтись-проклеить еще раз. Вообще в нежилую зону не шарохаться! Систему подачи и фильтрации воздуха я сделаю, благо что-то наподобие этой гадости я подсознательно и ожидал. Сейчас детально распределим обязанности. Че сидишь? Двигай за распылителем; и еще захвати пару противогазов у нас дома, скотч и пачку одноразовых дождевиков в «маркете» - ну, помнишь?… Цветные такие. Вот. Двигай. Теперь, значит, ты, Володя… Ты возьми…

* * *
        Эти полтора месяца, пока эпидемия выкосила порядочную часть населения всего мира, мы, как и подобает запасливым крысам, просидели взаперти. Правда, «просидели» - это слабо сказано; мне давно не приходилось так пахать, как в эти полтора месяца,
        - батя «увлек» нас давно спланированной «фортификацией».
        Батя оказался прав: эпидемия жестко прошлась именно по скоплениям людей, только незначительно затронув малонаселенные регионы. Мы, «город», тоже теперь относились к «малонаселенным регионам», да. В городе выжило даже и без мер защиты много бомжей или одиночных «семеек»: соседей, скучковавшихся где-то и выживающих сообща, на запасах, но при этом мало контактировавших с внешним миром. Туго пришлось одиночкам «без запасов». Рынки умерли как понятие, возродившись только ближе к весне. Кстати, эпидемия выкосила и порядочное число национальных диаспор: привычка
«кучковаться», «быть вместе» сыграла с ними плохую шутку.
        После начала эпидемии в некоторых отдаленных коммунах началось бегство охраны и обслуги, и некоторые люди, бывшие горожане, тоже смогли оттуда убежать. Но судьба их чаще всего тоже была незавидна. Слухи об эпидемии уже распространились. Окрестные деревни встречали их огнем на поражение, видя в них разносчиков болезни. Люди пешком, разоряя по пути все до чего хватало сил дотянуться, возвращались в город, в котором их никто не ждал. Город был разграблен мародерами и частично сожжен. Кто не успел - тот опоздал. Бывшие жители города тенями лазали по бетонным коробкам, добирая оставленные мародерами крохи.
        Батя соорудил интересную систему подачи воздуха в Башню: на втором этаже в окно был вставлен воздуховод, выломанный в магазине под нами, воздух через него всасывался в Башню вентилятором. И в этом воздуховоде он устроил «ультрафиолетовое обеззараживание» - оказывается, большие люминесцентные лампы уличного свещения состоят из внешней колбы, изнутри покрытой люминофором - веществом, которое светится под воздействием ультрафиолетового излучения; и колбы в центре, которая, собственно, это ультрафиолетовое излучение и испускает. Если внешнюю колбу аккуратно разбить, не повредив внутреннюю… Ну, дальше все понятно. Вот две таких ультрафиолетовых мощных излучателя и прошивали весь воздушный поток, идущий в Башню - два раза в день, когда заводили один из генераторов, и, соответственно, вентилятор. «Чем черт не шутит» - как выразился батя.
        Эпидемию мы пережили. А с наступлением морозов, как и «обещалась», она и сама сошла на нет, выкосив столько народу (в основном беспомощного, беззащитного) сколько не выкашивала ни одна мировая война…
        ФОРТИФИКАЦИЯ
        Когда стало холодать, все близлежайшие источники «полезностей» мы уже тщательно обследовали, а жизнь более-менее устаканилась, батя решил, что настала пора заняться, как он выразился, оборонительной фортификацией. Да и вооруженная конкуренция за «остатки ресурсов» в городе приняла уже совсем неприличные формы: то и дело трещали выстрелы; на наших, все более редких «выездах на мародерку» все чаще стали попадаться трупы «коллег», с признаками, как говорится, явно насильственной смерти. В городе стало слишком много отморози, и жрать им становилось нечего. А приближалась зима. На «выездах», ощетинившись автоматами, мы чувствовали себя более-менее уверенно, но… на всякую силу есть другая сила, еще большая. Мы все больше опасались притащить за собой «хвост» в Башню. Пришла пора заняться ее укреплением. Пеоны за прошедшее время итак довольно успешно, по батиным планам, изрыли Башню проходами; настало время все это «облагородить» и связать в единую оборонительную систему, как он выразился. Вообще эту тему батя готовил уже давно, исподволь. И тут он в очередной раз просветил нас, что он лично подразделяет
фортификацию на оборонительную и наступательную. Толик молча внимал, а я тут же спросил, что он понимает под наступательной фортификацией - наступающие на врага окопы?…
        Батя вместе со мной посмеялся, и потом пояснил, что под «наступательной» он понимает такую защиту, которая сможет нанести противнику урон. Мы сначала не поняли, но вскоре все выяснилось.
        Батя имел ввиду разного рода мины, ловушки, неприятные сюрпризы для нападающих и все такое прочее. Я с интересом отнесся к этому; даже можно сказать, с энтузиазмом
        - идея мне понравилась.
        Еще до этого батя вещал, что - «Понимаете, мужики - нас ведь мало. Оружия у нас - вообще мизер. А ништяков (так он называл полезные припасы) у нас полно, благо мы позаботились, пока все остальные хлопали ушами… И кто-нибудь обязательно про них прознает и позарится. Отбиться чисто „пехотными средствами“ нам будет очень сложно, в чем мы уже, к сожалению убедились… - он помолчал, отдавая дань памяти геройски погибшему Устосу и продолжил:
        -Потому у нас два взаимнодополняющих способа поведения: первый - это затихариться и неотсвечивать. То есть чем меньше народа будет знать, что мы тут есть, а главное
        - что у нас есть что съесть, - тем лучше. На улице особенно не светиться! Готовку жратвы будем делать на верхних этажах - чтобы запах не тащило по кварталу… Знаете, как от голодухи нюх обостряется! Неоткрытую банку тушенки за километр почуешь! Потому поменьше съестных запахов, и ни в коем случае не выкидывать на улицу то, что выдаст наличие у нас запасов: банки из-под консервов… упаковки от печенья, сухого молока, и прочее и прочее… Понятно? Чтоб нас не вскрыли. Все в мешки с говном и пусть стоит в квартире 15 - до поры. Это я женщин еще вразумлю.
        Второе. Нужно нападающим… Возможным нападающим… по возможности осложнить жизнь. Просто забаррикадироваться и отстреливаться из-за баррикады - это все хорошо и правильно, но! - повторюсь, нас слишком мало и у нас мало оружия. Полноценный штурм мы не выдержим…
        -Откуда тут полноценные штурмующие??… - Толик фыркнул - Воякам мы не интересны, а мародирят одна отморозь неорганизованная!
        -Толян, все так. Но мы должны настраиваться на худшее. Ну как отморозь сорганизуется? В битве с Устосом (он опять помолчал) они действовали вполне организованно… Опять же те, помнишь, бомжики… А главное - могут ведь сбиться в большие… кхм… коллективы. Чем их больше - тем труднее будет отбиться - нас мало. Потому будем продумывать активную защиту подручными средствами… - он сделал паузу
        - Кроме того, что окна первого-второго этажа и вход в магазин и так уже заложены, мы будем делать мины. Мины будут нас охранять, когда мы будем спать, потому что дежурить по ночам - это нам скоро…
        -Настое… Ээээ… Надоест! - подсказал Толян, который любил поспать.
        -Да. Итак - мины и всякие сюрпризы. Они помогут нам и при возможном нападении. А вот что за сюрпризы - будем думать. У меня есть кое-какие идейки, реализацией которых я займусь; а вот вам для начала и для оживления воображения дам кое-что почитать… - и батя включил свой неизменный нетбук.
        Мы с Толиком с интересом принялись читать и смотреть что он нам там открыл.
        Оказалось весьма интересно, и, как правильно сказал батя, будило воображение… На нетбуке у него оказалась подборка материалов про разного рода ловушки, применявшиеся вьетнамскими партизанами в войне с американцами. Это мне Толик рассказал. Оказывается, давным давно американцы зарубались и с Вьетнамом, и мочили они там друг друга по полной программе. Дело было в джунглях, вьетнамские партизаны были слабо вооружены, и потому придумывали всякие ловушки для оккупантов, иногда весьма остроумные. Мы заинтересованно рассматривали картинки и фото самых разных западней - и самые простые, типа заостренных бамбуковых кольев на дне прикрытой шестами и дерном ямы; до всяких изощренных - когда нога противника проваливалась в ямку и по ней, по ноге, прокатывался валик с острыми бамбуковыми кольями, превращая ногу в рваный фарш…
        Толик, тыча пальцем в экран:
        -Во, они колья еще калом смазывали, для заражения противника! Что-то подобное и нам надо - и обязательно на колья насрать, ога! - он заржал.
        Разного рода ловушки, когда на наступившего на неприметную ветку вдруг со стороны вылетало подвешенное на канатах здоровенное бревно, утыканное гвоздями и шипами… Или разные самострелы, пуляющие дротиками в противника… Словом, это действительно
„будило воображение“.
        -Чем потом у американцев с вьетнамцами дело кончилось? - спросил я у Толика.
        -А, не помню… Кажется, американцы на них сбросили пару атомных бомб - и так победили - ответил Толик.
        Ну да… Если атомными бомбами - тут уж бамбуковыми кольями не повоюешь…
        Но поскольку наша Крысиная Башня не находилась в состоянии войны ни с кем, обладающим атомным оружием, мы принялись за дело.
        Батя сказал, что стреляющие ловушки он берет на себя, мы будем нужны только в некоторых случаях - помогать; а вот создание баррикад на путях прохода, да так, чтобы пройти можно было только бочком-бочком, да протиснуться, - он поручил нам. Недолго думая, мы стали с Толяном вытаскивать из вскрытых квартир мебель, или части мебели - все эти дыэспэшные фанерованные дверцы от встроенных шкафов, кресла, столешницы, межкомнатные двери… причем я двери предпочитал отвинчивать с петель отверткой, а Толян - выдергивать их вместе с косяками, пользуясь кувалдой, монтировкой, и помогая себе „боевыми криками“… Кажется, ему это нравилось - дистроить все вокруг, он вообще был больше заточен на разрушение, а не на созидание, хотя бы и баррикад… После такого ломообразного снятия дверей с петель они зачастую представляли собой расщепленные обломки - но он говорил - Ниче-ниче, все в дело пойдет, хотя бы и на дрова, - и молодецким ударом сносил крышку от очередного какого-нибудь письменного полированного стола…
        -Это мне заместо ударной тренировки - пояснял он мне на мои робкие попытки остановить его - нафига нам обломки вместо целой мебели? В этом он весь…
        Было, честно говоря, несколько не по себе - вот так вот курочить чей-то быт… Квартиры стояли прибранные, как будто ждали готовых вот-вот вернуться хозяев; дышали, можно сказать, уютом и мирной жизнью - поначалу рука не поднималась все это ломать. Как будто ощущение - вернутся хозяева, спросят - какого черта вы разломали мой быт??… Очко как-то инстинктивно поджималось.
        Спросил у Толика. Не предъявят нам за самоуправство?
        -Ничо-ничо, говорит. Кто тут спросит, кто тут вернется. Ты посмотри что в мире делается. Из бывших жильцов наверняка уже больше половины кони двинули, а кто еще не гикнулся - больше заботятся чтоб с голоду или от пули не сдохнуть, а не о сохранности своих, блин, мебелей. Кто тут вернется, кто тут „предъявит“?… В городе вон сколько зданий выгорело в ноль - че тут говорить про какие-то мебеля… А кто рискнет предъявы лепить - пусть пробует - и, перехватив лом, пошел в очередную квартиру курочить обстановку.
        Вытащенные на лестницу предметы бывшего обихода (- „Все одно этот шпон и пластик с ДВП плохо горят, он них одна вонь и формальдегидная отрава, на топливо не годятся“
        - сказал батя) мы тщательно громоздили друг на друга, связывая толстой стальной проволокой. Приходилось в некоторых местах сверлить в стенках бывшей мебели дырки запасливо припасенным батей ручным коловоротом - под проволоку, получалось как-то на вид рыхло - но крепко! Так-то вот запросто с дороги не отшвырнешь! Бывшую мебель, вплоть до холодильников, мы не только связывали между собой, но и привязывали проволокой к перилам на лестницах, старались заклинить между опорами перил. Проволоку скручивали пассатижами, а более толстую - Толик, молодецки ухая и крякая, скручивал монтировкой и ломом… Мы сделали три рубежа обороны - между первым и вторым этажом, между третьим и четвертым, и на площадке до 9-го этажа. Баррикады получались на вид „рыхлые“ - но, благодаря связке из проволоки и креплению к перилам - довольно прочные, особенно так-то вот „с разбегу“ их хрен преодолеешь - мы выстраивали их зигзагом, чтобы нужно было по одному протискиваться в узкие проходы.
        Вертящийся постоянно под ногами и мешающий Граф тут же обоссал все углы наших баррикад, отметив таким образом расширение своей законной территории».
        Из сюрпризов тоже кое-что изготовили. Пара холодильников, набитых для веса всяким строительным мусором, оставшимся от пролома лазов в соседний подъезд, мы так расположили на перилах, что при рывке за специально выведенную веревку они обрушились бы на головы нападавших, и, прокатившись по баррикаде - горе тому, кто не успел бы пригнуться и залечь на ступеньки! - снесли бы своим весом к чертям всех находящихся на лестничной площадке.
        Одна из баррикад, устроенная между 7-м и 8-м этажами, была нами устроена таким образом, чтобы ее легко можно было обрушить, напрочь завалив проход по лестнице.
        Когда «баррикады» в целом были уже готовы, стали уже «извращаться», придумывая разного рода сюрпризы для нападающих.

«Вершиной творчества», как высокопарно назвал это Толик, была придуманная мной ловушка между четвертым и пятым этажами - все же, хоть мы и не в джунглях, и рыть ямы нам тут не светит, меня не оставляла мысль заделать что-то из «вьетнамского арсенала». И я это, при помощи Толика реализовал… На открытом, ничем не захламленном участке лестницы, на лестничном пролете мы протянули кусок стального тонкого троса, который в свое время притащили из ЖКХ; им, очевидно, сантехники чистили канализацию. Закрепили один конец, тот, что ниже, на лестничной площадке в окне - Толян тяжелой кувалдой вбил в оконный пролет на уровне выше головы высокого человека заостренный кусок арматуры (затачивать, черт, пришлось мне, долго и вручную) - за него и привязали; второй конец закрепили с натягом к газовой трубе под потолком у квартирной площадки, так, что трос проходил, туго натянутый, вниз, с наклоном, через весь лестничный пролет. Затем я взял столешницу от чьего-то кухонного стола, и подготовил ее для будущего смертоубийства: я насверлил (проклиная этот твердый облицовочный пластик и прочный ДВП) отверстий в ней, чуть
проточил их полотном от ножовки по металлу - и забил в них с внутренней стороны найденные в доме же шампуры для шашлыков. Забил плотно, кувалдой. Когда я закончил, батя и Толик пришли посмотреть.
        И офигели - мое творение выглядело ужасающе! - как в каком-нибудь фильме ужасов: белая пластиковая поверхность стола - и из него торчат полтора десятка разнокалиберных по длине и ширине, но отточенных и блестящих длинных стальных острия!
        -О, ужастик… - коротко высказал впечатления Толик
        -Да, на эту поверхность падать что-то не хочется - одобрил батя
        -Это не для «падать» - поправил я, наслаждаясь произведенным на них впечатлением. Вот когда все доделаю - увидите.
        Короче, получившееся злодейски поблескивавшее стальными остриями сооружение я через блок - ролик (выдернутый с одного из тренажеров, бесхозно ржавеющих в зале возле бассейна) я подвесил на стальной трос, протянутый через лестничный пролет. Закрепил посредством петли из проволоки, в которую был вставлен стальной штырь с привязанной к нему веревкой. По идее, при рывке за веревку, штырь должен выскочить из проволочной петли, освобождая столешницу для свободного скольжения на ролике по тросу вниз, по лестничному пролету. Для веса я закрепил проволокой же, прочно, с внутренней стороны столешницы найденные в одной из квартир 16-тикилограммовую гирю и пару тяжеленных, десятикилограммовых гантелей. Закрепил их прочно, не просто положил, а привязал проволокой через просверленные в столешнице дырки - они должны выполнять важную роль «карающего веса», не менее важную, чем штыки шампуров, многообещающе торчащие из столешницы…
        Я провозился с этим аж два дня, но был доволен как слон - все почти, кроме натягивания и закрепления стального тросика, я сделал сам. Саднили ладони от мозолей, натертых, несмотря на перчатки, коловоротом, болели плечи - но я был очень доволен.
        Притащил половинку седушки от какого-то пружинного дивана, раскуроченного ранее Толиком - мы использовали от него только боковушки; поставил ее стоймя на нижней части лестницы - это, типа, нападающий или нападающие. Мишень.
        Позвал батю и Толяна «принимать работу».
        Посматривая, как мне показалось, с неприкрытым уважением на ощетинившуюся стальными пиками столешницу, они заняли «зрительские места» - выше по лестнице.
        -Ну. Ну! Давай-давай! - это все Толик.
        -Ща. Не торопитесь - я был собран и деловит.
        -Итак! Дис-по-зиция: атакующий противник ломится вверх по лестнице. Мы…
        -Ага, и что он видит? - перебил батя - вот эту вот зловещую конструкцию?
        -Понятно, что он обосрется со страху и тут же сделает ноги! - ехидно добавил Толик.
        -Да, джентльмены - я был в ударе и не собирался размениваться на пикировку словами - Вы совершенно правы - но не совсем. Это лишь демонстрация. В реале эта конструкция, которую я принял решение назвать… - я сделал драматическую паузу - назвать…
        -«Постель для йога»! - это батя
        -«Трындец пришельцам»! - это Толик
        -Назвать «очиститель лестничного пролета», - вот так вот, просто и без затей, - итак, мы опережая противника, отступаем, минуем этот мой «очиститель», и, продолжая отступать, дергаем в-в-в-вот эту веревочку…
        -Дерни за веревочку, деточка, дверца и откроецца! - ввернул начитанный Толик.
        -Внимаааание! - я взялся за конец веревки - противник, который тут представлен старым диваном, атакуе!..
        Я дернул с усилием за веревку. Штырь, выскочив из проволочной петли, звякнул по полу. Утяжеленная гирей и гантелями столешница, на блоке, да на тросе под крутым наклоном, тут же устремилась вниз… За счет большой парусности она, скользя вниз, несколько отклонила нижний, утяжеленный железом, край назад, и неслась как настоящий какой-нибудь злодейский девайс из фильма ужасов, не оставляя нападающим ни шанса увернуться от нее… Рррраззз!!! - стальные штыки шампуров вспороли обшивку диванной половинки, и, нисколько не затормозив, откинули ее к противоположной стене, впечатав ее в стену, пробив насквозь!
        Пауза.
        -А-бал-деть! - Толик заржал - Вот это конструкция! Шашлык из всех, кто ниже!
        Я был горд удачным испытанием.
        -Неплохо - одобрил батя, спустившись и рассматривая шампуры, насквозь проткнувшие диван и аж сделавшие выбоины в штукатурке стены, - неплохо, неплохо. Чем черт не шутит. Но конструкцию нужно замаскировать - это раз. Два - навяжи здесь побольше веревок, чтобы не было понятно, какая и зачем куда ведет - чисто для отвода глаз. Ну и - три - постарайся сделать так, чтобы эта конструкция никого из нас не прибила раньше времени - это было бы обидно.
        -Штыки говном смазывать будем? - это ехидный Толик - Для заражения пораженных сим агрегатом?
        -Лучше твоей ядовитой слюной - отмахнулся я - И без отравы на шампурах тут выжить без шансов.
        Через пару часов я позвал их принимать уже готовый к «боевому использованию» механизм: выдернув из дивана штыки шампуров, я оттянул столешницу - «очиститель» на исходную, закрепил ее штырем, чуть поправил пассатижами погнутые от удара несколько шампуров. Даже прошелся по остриям их напильником, так что они опять хищно так заблестели. Понавязал, как советовал батя, веревок на лестничной площадке - чисто для отвода глаз. И, главное, завесил все это свое сооружение белой простыней от потолка до пола. Простыня еле держалась, и, по идее, чисто закрывала от взглядов изготовленное к удару устройство, маскируя его, но не препятствуя скольжению вниз - при «боевом использовании» тяжеленная столешница со штыками просто сорвет простыню. На простыне в центре я изобразил баллончиками в цвете все ту же морду оскаленного крыса, и вокруг написал «Пошел вон, тебе тут не рады!!»
        Батя с Толиком одобрили.
        -Надо было написать «Пшел нах» или «Молись, грешник!» - откомментировал Толян - и назвать устройство как-то повнушительнее - что это - «очиститель»… Такое серьезное устройство - это тебе не вантуз сантехнический какой-то! Пусть будет… «Оскал Микки-Мауса» - он ткнул пальцем в сторону злобно скалившейся нарисованной на простыне крысиной морды.
        Я кивнул, соглашаясь. Клевое название.
        -Нормально - сказал батя, и, уже уходя, Толику - я больше рассчитываю, понятно, на мои самострелы с картечью, но пусть и ЭТО будет - до кучи. Опять же Сереге полезно что-то руками делать - ишь как увлекся!
        Надо сказать, что после той демонстрации с диваном мы теперь, и я, и батя с Толиком, мимо этой «Улыбки Микки-Мауса», как иногда также называл приспособу Толян, проходили с опаской, пока батя не заставил меня сделать там дополнительный фиксатор - предохранитель. Быть приколотым к стене собственным устройством - дануевонафиг!
        Батя что- то мудрил с кусками водопроводных труб, пилил их ножовкой, стучал кувалдой, плюща их концы, что-то мудрил с проводами и батарейками.
        Кстати, тут я узнал, как делается порох. До этого я себе и в голову не брал - ну, стреляет ружье и стреляет, как, почему - да потому что патроны… А как патроны? Батя меня изводил этим вопросами - ну не знаю, не знаю я! Никогда не задумывался!
        - тут батя, окатив меня молча очередным «ушатом молчаливого презрения» (Мол, тоже мне, пацан - не знает принципа действия огнестрельного оружия! - Да, не знал! Мне это раньше нафиг было не нужно знать!) начинал рассказывать… Оказывается, выстрел
        - то же горение, только быстрое. И, если так просто топливо горит с притоком воздуха, - то в порохе это… окислитель, значит, - уже есть в составе, и потому гореть он может в замкнутом пространстве, без воздуха, например - в патроне и стволе. И при этом выталкивать пулю. Или там разрывать емкость, в которой находится - тогда получается взрыв… В общем все просто!
        Для пеонов вообще всегда было удачей «попасть на кино»: фоторезаком резать в мелкую лапшу старую целлулоидную кинопленку - все лучше, чем долбить перекрытия, сгребать мусор или таскать воду. Сиди, знай себе, вручную кромсай длинные как змеи ленты старых фильмов, выменянные батей на рынке, стараясь чтобы «лапша» получалась как можно мельче. Батя сказал, что по составу это тот же нитропорох - для самоделок самое то!
        Батя сказал, что есть хренова туча всяких химических рецептов как сделать взрывчатку - но все это достаточно сложно и нестабильно, то есть хранить ее долго нельзя. И потому мы будем, он сказал, делать самое простой - порох. Но, поскольку мы все же в 21-м веке - будем делать проще, чем предки. Селитра, говорит, у меня есть… С углем-то древесным тоже проблем нет, а вот где доставать серу… Да и не надо. Все, говорит, заменим сахаром.
        Помогавший бате Иванов до самого своего обмена-продажи долго и нудно молол в ступке (опять из батиных запасов! Здоровенная чугунная ступка с пестиком, каких-то древних времен!) сахар, превращая его в сахарную пудру. Потом батя, открыв окно в
26-й квартире, превращенной им в лабораторию, на нашей туристской газовой плитке, варил сахар с селитрой, превращая это все в коричневого цвета булькающий вонючий кисель. При этом видно было, что он очкует, говорит:
        -Если температуру не рассчитать - полыхнет, причем гореть будет так, что хрен потушишь…
        Этот кисель вылил в противни, и потом, когда он застыл как карамель, они его в ступке же толкли - но не пудру, а в мелкую крошку. Потом эту крошку сеяли через самодельное сито с марлей, добиваясь, чтобы все крупинки были примерно одного размера. Крупные куски опять толкли, а пыль ссыпали «на переплавку». Готовый
«порох» ссыпали в большой бидон.
        Конечно, первую же партию мы опробовали. На подоконнике полоска их самодельного пороха горела бодро, с искрами, с клубами густого белого дыма. Батя остался доволен. Испытали и самострелы из обрезков водопроводных труб, которые тут же, на этажах, батя выпиливал из стояков ножовкой по металлу, потом плющил один конец тяжелым молотком и сверлил запальное отверстие.
        -Аркебузы, епт! - откомментировал, повертев в руках заготовки, Толик. Он не участвовал в наших приготовлениях, когда у него было желание «покачаться», он долбил ломом и кувалдой перекрытия между этажами на замену пеонам.
        -Дистрой! - как он выражался, - Что-то пробить, разбить или сломать, - мне всегда по кайфу!
        Я тоже за ним это давно заметил. Его не привлекали тщательные приготовления, но вот что-то пробить, оторвать, обрушить, - это для него было самое то… Да на здоровье! Батя сразу сказал, что нам, для нашей безопасности, надо бы наделать дополнительных ходов в НАШЕМ доме - мы и наделали.
        -Если, - говорит он - «Крысиная Башня», то и крысиных ходов в ней должно быть в достатке! Мы должны иметь возможность перемещаться между этажами не выходя на лестничные клетки! Причем ходы, лазы должны быть в самых неожиданных местах, замаскированы, и некоторые из них мы опять же оборудуем ловушками и минами - горе нападающим!
        И пеоны в заранее размеченных местах пробивали стенки, перегородки. Стенки кирпичные, а перегородки вообще гипсобетонные, - это было не очень сложно. Особенно когда мы выяснили, что все туалетные коммуникации, - канализация там, трубы водоснабжения, - проходят в эдакой сквозной шахте. От квартир она отделялась где гипсокартоном, где пластиковой дверкой, - словом, фигня. Выломать эту облицовку и расширить шахту так, чтобы можно было протиснуться в другую квартиру оказалось несложно, - особенно когда Толик сокрушал чугунную трубу канализации, а батя взялся выпиливать куски труб и из стояков в этой шахте. На вонь, идущую из разломанной трубы, мы как-то перестали уже и обращать внимание, да батя и заткнул ее пролом на нижних этажах.
        Пробивать перекрытия было намного сложнее - приходилось ломом взламывать пол; а он в нашей башне из толстенных плах, на которые уже у кого настелен паркет, у кого линолеум. Когда взломали пол в одной квартире, батя пришел посмотреть - и одобрил:
        -Это ж смотри сколько дерева! Да тут топлива на метр площади больше, чем в лесу!
        Пеонам приходилось выламывать половые доски, вернее - толстенные плахи, ломом и тяжелым топором, выпиливать ножовкой, отгребать в стороны насыпанный под полом шлак, и долбить бетонные перекрытия… Работка была та еще! Конечно, долбить вниз - это не то что долбить «вбок», но все равно. Особенно, когда открывалась арматура. Ее пережигали самодельным термитом - его изготовление оказалось на редкость несложным. Толик вообще предложил дыры в полу пробивать взрывом, но батя на это только покрутил пальцем у виска.
        Честно говоря, я удивлялся на себя… Я вкалывал так, как нигде и никогда, - долбил стены и перекрытия наравне с пеонами, пережигал арматуру, таскал мебель, строил баррикады на лестницах… Причем все это в условиях, когда и помыться после работы толком нельзя было - только что обтереться горячим мокрым полотенцем, благо чистых полотенец во взломанных квартирах мы нашли вполне достаточно… Откуда брались силы и желание работать? Болели плечи, саднили содранные и под рабочими рукавицами ладони, пекло обожженное колено, - но я работал как заведенный.
        Вечером, лежа, устало глядя в потолок, я прокручивал перед мысленным взором что нужно сделать завтра, на чем мы остановились… Откуда это? Мне было непонятно - что с мной творится, ведь раньше для меня даже посуду помыть было влом. Когда с группой ездили на капусту, я часто филонил… Откуда это непонятное желание вкалывать?
        Так и не разобравшись, я посоветовался с батей.
        Тот, как и следовало ожидать, внес ясность: просто, говорит, ты сейчас:
        -делаешь чисто для себя. Чувствуешь себя Хозяином Дома.
        -чувствуешь себя Творцом. Это тебе не домики из песка строить! Это нормальная
«боевая фортификация»!
        -понимаешь, что за тебя это никто не сделает.
        -понимаешь, что каждая дырка в полу, каждая баррикада на лестнице и каждая ловушка есть повышение твоей личной обороноспособности, повышает твои шансы в грядущем бою.
        -понимаешь, что все это - всерьез. Всерьез. Совсем, окончательно, всерьез! И что всерьез можно, если не быть работящим и предусмотрительным, превратиться в такой же труп, которых я уже насмотрелся за эти месяцы…
        Ну что… Я согласился с ним, что он прав. Так все и есть.
        Пару дней я помогал бате натягивать стальные тросы в пластиковой оплетке из нескольких окон Башни во двор, к деревьям и фонарным столбам в центре двора. Крепили в квартирах за батареи. Зачем это - батя говорил что-то невразумительное; у меня сложилось впечатление что он или сам толком не знает, или стесняется задуманного, как несерьезного. Единственно, что сказал, это что
        -Меня, Крыс, твоя идея с этим… с «улыбкой Микки-Мауса» навела на некоторые мысли… Как и тот наш, надо признаться, удачный опыт с бомбардировкой бомжиков хлоркой…
        Ничего тут особо сложного в разгадке, собственно, не было - он собирался по наклонным тросам отправлять на головы потенциальным нападающим какие-либо
«гостинцы», которые и мастерил вечерами.
        На улице хорошо. Если смотреть с крыши Башни - вообще прекрасно. «Золотая осень» - как в книгах пишут. Видно далеко… Днем - город как город, дома в пятнах желтеющей, опадающей листвы; это вечером становится жутоковато оттого, что почти нет светящихся окон. А днем хорошо. Красиво. Было бы еще лучше, если бы взгляд время от времени не натыкался то на выгоревшую коробку дома, то на крышу с проломами в кровле.
        После работы на батю накатывает настроение пофилософствовать. Он выдает:
        -Мы тут, в Башне, как в замке на вершине скалы… Красиво, правда?
        А что ж «не красиво», - красиво. Соглашаюсь с ним:
        -Ясен пень.
        -Эх Крыс, Серый, Серый Крыс… Нету в тебе романтизьму… Вот ты взгляни вокруг… Что видишь? Пустой, загаженный и разграбленный, частично сгоревший Мувск? Старик, а ведь вокруг делается история!.. Когда-нибудь, может лет через двадцать, а может - через сто, какой-нибудь режиссер будет снимать кино про эти времена; напичкает фильм красиво говорящими героями, напряженной трагичной музыкой, - и тинейджеры того времени будут смотреть, и офигевать: вот классно было предкам! Вот бы мне так! А у тебя - «ясен пень…» Никакого романтизьму!.. - он засмеялся.
        -Что-то не вижу я никакого «романтизьму»… - отзываюсь я ему в тон, - По мне так вода в кране романтичней всех этих исторических движений. А если б еще и горячая… А как мне надо реагировать?
        -Что значит «надо», старик? Ничего не «надо». Надо так, как ты чувствуешь. Вот смотри вокруг - ты что видешь? Видишь поступь истории?…
        Я покосился на него - опять прикалывается?… Его иной раз не поймешь. Какая такая
«поступь»?…
        -Не вижу я ниче! - отмазался я на всякий случай.
        -Ну вот… - деланно огорчился батя, - Ты ее не видишь, - а она есть, наступает. Она - История. Потом когда-нибудь, новые историки, потомки тех, кто выживет в этом бардаке, будут этот период изучать, как-то классифицировать; пытаться понять, что двигало людьми в этот период… И тоже чего-то будут непонимать, точно так же как нам непонятны душевные движения современников, скажем, Ивана Грозного. А ты ничего не видишь…
        -А что я должен видеть? Помойку вон вижу, с горой мусора. Вон, дыру вижу, куда мы дохлого бомжа скинули - кстати, так и лежит, я видел, собаки, правда, все же добрались и объели; то еще зрелище… А что еще?
        -Поступь истории - вот что! Но это, старик, не приглядываясь, не разглядишь. Ваше поколение… Вот наше поколение смотрело фильмы про храбрых индейцев, этого… Чингачгука; представляли себя на месте, значит, Неуловимых Мстителей, под пронзительную песню уезжающих в закат, - и в душе что-то замирало, ага… А вы? Про трансформеров кино? Про человека-паука? На его месте себя представляешь?
        -Бать, давай без наездов! - предостерег я его.
        -Да ладно… Я это к чему. К тому, что когда ты видишь не только помойку, но и шаг времени ощущаешь, в котором и эта помойка, и этот двор, и эта Башня, с которой вы с Толяном метали хлорную «бомбу» на головы нападавшим, и этот козырек, где насмерть бился Устос, - то ты видишь дальше помойки, и дальше козырька… Ты становишься умнее и богаче…
        Нифига я его не понял. Иной раз его как начнет заносить…
        Олег искоса взглянул на сына, и понял что надо проще… проще… А может, и вообще «не надо». Зачем?… Да просто хотелось поговорить с сыном. Что-то редко это получалось в последнее время. Все больше за насущные задачи - как добра побольше захомячить, как выжить, да как неприятелю грамотно кишки выпустить… Нормальное такое бандитское общение старшего с младшим.
        Старшего бандита с младшим! - Олег сплюнул с балкона.
        -Серый, ты читал что-нибудь про сванские башни?
        -Нет, первый раз слышу. Что это?
        -Есть в горах Кавказа такая страна, или местность - Сванетия. Горная Сванетия. Что там ценность всегда было? - скот. Угонять чужой скот - и прибыль, и удаль, и молодечество. Удачливого угонщика, сиречь - грабителя, и девушки любят, и в роду уважают… Достойный человек! - считалось. Ты что думаешь, целые народы жили, да и живут набегами, грабежом - для них это было так же нормально и естественно, как для земледельцев собирать урожай… Мама твоя только этого не догоняет, в силу вбитых в мозг комплексов и предрассудков, которые она считает «моралью»… Впрочем ладно. Так вот. А где чужое добро забираешь, там нет-нет да и пришьешь кого, - не так ли?…
        Крыс хмыкнул понимающе и кивнул.
        -И там существовал такой красивый древний обычай - кровная месть. Освященный, так сказать, исторической традицией… - батя хмыкнул и полез за куревом в карман, - Это когда мстят не определенному человеку, упоровшему косяк, а всей его семье, или всему роду. Ну и вот. Там в каждом селении, в каждой семье есть - или была, - такая родовая башня. Каменная. Как дело запахло вероятностью оросить травку красненьким, - так семья подхватывалась и грузилась в башню. Ну, запасы с собой - дрова, жратва, вино там… Как у нас, словом. Ну и… Там пересиживали опасные моменты. Совсем как мы. Там и считалось нормальным и даже необходимым каждой семье иметь свою башню. Фактор выживанения, так сказать. Неужели не слышал?
        -Нет…
        -Ну вот… Видишь, какие ассоциации лезут в голову твоему старому папке… Красивые какие ассоциации: Кавказ, сванская башня. Или замок на скале. А ты: помойку вижу… Горелые дома вокруг вижу… Дыру, где собаки бомжа жрали… Ширше надо смотреть, Серый, ширше и ширшее!
        Он опять засмеялся. Так я и не понял, к чему это он. Да покласть на этих древних горцев. У них тогда гранатометов не было. А были бы - раскатали бы эти башни в момент. Нам бы гранатомет! И пулемет - крупнокалиберный. И этот… как его? Толик с батей говорили: АГС-17 «Пламя». Автоматический гранатомет на станке - и поставить его на крыше, - вот это было бы дело! Нас бы без вертолетов вообще бы никто не взял. Кстати, и что касается вертелетов… - я замечтался.
        Батя облокотился на перила балкона и курит. Сплевывает вниз. Курит не абы что - а сигару. Самую дорогую, что нашлась в запасах этого же таможенника. Батя вообще не любитель курить, - так, от случая к случаю, но сейчас - чисто под настроение, и как он сам говорит, «понты метнуть перед самим собой». Только что мы закрепили очередной трос; он слегка провисает, как не старались натягивать, но батя сказал - пусть.
        Я тоже рядом. Отмахиваюсь от дыма вонючей сигары. Мне нравятся только длинненькие тонкие сигариллы с вишневым вкусом, - батя и сказал: «Ну и кури, бухай, только не матерись», - опять прикололся… Но что-то не хочется сейчас курить, тем более, что никто не запрещает и выделываться «взрослостью» не перед кем…
        Сказал про это бате. Тот затянулся, выпустил клуб дыма, попробовал пускать колечки
        - не получилось; и тогда только ответил:
        -Видать, и впрямь взрослеешь…
        Сплюнул вниз, проследил за плевком, и сообщил:
        -Серый, а ты заметил, сколько у нас во дворе канализационных люков?…
        А и правда, я как-то не обращал раньше внимания - весь двор в люках, наверное, штук десять, а то и двадцать. Ну и что?
        -А то, старик, что это ведь не только канализация. Это и телефонные сети, и водоканал, и что-т еще. Вот бы этим хозяйством заняться!
        -А зачем, бать? Нафиг они нам сперлись?
        -А ты подумай. Вот выпадет снег. Все следы будет надолго видно. Вдруг нам понадобится тихо слинять с Башни. Скажем - зайти в тыл нападающим. Ты прикинь - насколько это было бы полезно!
        Я прикинул. Действительно, круто.
        Батя продолжал:
        -Ведь посмотри - в наш бассейн до сих пор никто из местных так и не залез. Так никто ни не допер, что там вода-то есть! Привыкли, что он пустой и заброшенный. Я видел - каждый день топают на набережную. А все почему? Потому что не ходим мы в бассейн по улице! Снаружи бассейн все такой же: заброшенный, двери забиты, и пыль-паутиной взялись. А мы лазим через Башню, сквозь стену. И никто нас при этом срисовать не может! Это плюс, нет?
        Да что говорить, конечно плюс. Вообще, лазить за водой было еще то удовольствие, таскать каждый день воду для кухни, для мытья; и я давно уже подбивал батю запрячь на эту милую процедуру и новых пеонов, - но он отказывал. Говорит, - и, конечно, небеспочвенно, - что это опасно: во-первых, пеоны получают возможность напасть - там ведь сквозь стены лазить надо. Не остережешься - и можно будет заработать ломом по башке, как Джамшут от Ибрагима. Во-вторых - не надо бы пеонам знать, откуда у нас вода; наши нычки и тайные ходы. Их дело телячье: сказали тут дыру пробить - пробили; а для чего и куда, - не их пеонье дело. Мало ли… Мы ж их менять собрались - во всяком случае, Кольку. Равшан-то… Кому он нужен. Кстати, Колька в первые же дни в кровь отделал Равшана, когда тот попытался, как мы поняли, качать права как «старослужащий»; и завел там свои «базары по понятиям». Деревенский, да еще отслуживший Колька просто избил городского понтореза в кровь, при молчаливом одобрении Иванова, - и потом мы их держали отдельно…
        -Но из Башни до коллекторов докопаться сложно… - размышлял вслух батя, - Хотя и можно. Ведь подвал магазина ниже уровня земли, - оттуда можно попробовать пробивать туннель к колодцам. Конечно, фундамент… Под фундаментом? Ох, вопросы, сплошные вопросы… Иметь бы схему этих коммуникаций… Интересно, в ЖКХ они есть? Надо бы завтра там поискать, если там еще что-то осталось. Что вот я сразу, когда началось, об этом не подумал?…
        Идей у Бати много. Ему бы дай волю и рабочую силу - он бы всю Башню глубоким рвом бы обнес, и еще крокодилов туда бы напустил.
        Мы были однажды на экскурсии в Польше, в Мальборке, восстановленном замке бывшего ордена крестоносцев, - да, там было что посмотреть… Понятно еще, откуда Батя черпает свои фортификационные идеи. Там все было по взрослому: стены, ров, подъемный мост. Бойницы. Его даже во время второй мировой было нелегко взять, - и наши раскатали его почти в блин, так что там три четверти восстанавливать пришлось. Но восстановили классно, мне понравилось! Я, понятно, малой еще был - больше на доспехи и оружие таращился; а батя все эксурсовода пытал каверзными вопросиками. Типа «А как они свой туалет справляли?» да «А как они грелись зимой?» Оказалось, что вопрос с туалетом у них, у рыцарей-крестоносцев, был решен не в пример проще и надежней нашего: надо рвом нависали угловые башни, - а в башнях были поставлены дощатые сортиры. Покакал - все упало в ров, и унеслось течением - вода во рву была проточной. Великий Магистр ордена, понятно, до хождения в башню не опускался, - у него был свой горшок, а остальные только так… Все продумано! Вплоть до того чем жопу вытирать, - оказалось, сеном. У нас-то с сеном напряг, и
туалетная бумага давно кончилась, зато старых книг, справочников еще на сто лет хватит. Хорошо еще что интернет с компьютерами не совсем вытеснили бумагу из нашей прошлой жизни - вытирать попу клавиатурой было бы явно несподручно.
        А грелись зимой крестоносцы, оказывается… Никак. Только в покои магистра и в зал собраний, - или у них это трапезная называлось? - от кухни, от больших котлов с камнями, нагреваемых сжиганием дров, шли трубы-воздуховоды, выходили прямо в пол. А рядовые рыцари ничего - просто мерзли и теплее одевались. Суровые были времена и суровые люди. И нам, что ли, через все эти таски пройти предстоит?? Не хотелось бы…
        Вдали как-то особенно гулко грохнул взрыв и отдаленно затарахтели выстрелы. Даже сейчас, в эпидемию, кто-то решал имущественные вопросы. Я спросил батю - а что будет дальше? Он послал щелчком окурок сигары вниз, и сообщил, сразу, как будто давно этот вопрос обдумывал:
        -А дальше, Серый, будет жизнь. Совсем другая жизнь, нежели мы привыкли за все время современной цивилизации, но жизнь не прекратится. Другой вопрос, что, как я и предполагал раньше, население уполовинится, и даже больше - ну не могут современные осколки цивилизации прокормить такую кучу менагеров, дизайнеров и пенсионеров. Потому многие тупо умрут…
        -Нет, бать, ты не взлетай в заоблачные выси. Ты скажи, что, как ты думаешь, у нас в городе будет?
        -Ну что будет… Администрация, как единая власть, скорее всего, кончилась. Затея с сельхозкоммунами не оправдалась, даже и не успев начаться. А может так и задумано было. Люди, - в смысле население, - предоставлены сами себе. Так как в подавляющем числе люди от цивилизации отупели, истории не знают и знать не хотят, - то себя прокормить и защитить они не смогут. Это все равно что домашних хомячков выпустить в зимний лес. К тому же - эпидемия. Думаю, две трети за эту зиму умрут. Может - половина. Трудно сказать точно.
        -Бать, я не про них. Я про этих! - я ткнул пальцев в сторону, откуда непереставая тарахтели отдаленные выстрелы.
        Батя кивнул:
        -Люди делят оставшиеся ресурсы. Довольно глупо поступают, - во время эпидемии-то. Сейчас бы надо затихариться и не отсвечивать, провести мощные карантинные мероприятия, а не экспансию осуществлять… Но они, в определенном смысле, вынуждены. Понимаешь, чем больше банда… Или, скажем, стая, как мы, - он говорит, размышляя вслух, - Тем, с одной стороны она боеспособней, просто хотя бы потому, что стволов больше. Но с другой стороны - чем больше народу, тем больше они ресурсов потребляют. Больше опасности столкновения характеров, амбиций. Там ведь все характюрные, как ты думал! Тем более, что это не армия, где взаимоотношения жестко регламентируются уставом. А даже любая армия, как давно известно, должна либо воевать, либо интенсивно готовиться к войне - иначе она разлагается. Вот их
«вожди» и вынуждены бросать свои «армии» из конфликта в конфликт, - и за ресурсы, и из-за того, чтобы чем-то этих… пассионариев… занять. Что они там делят? Им не суть важно. Очередной продсклад, поди. Колбасят друг друга, хотя вчера еще за одной партой сидели, и даже, скорее всего, каких-то идеологических разногласий не имели, не то что в гражданскую войну. Ну, захватят. Перебьют конкурирующую организацию. А потом сами благополучно передохнут от заразы. Ну, это их дело. А что дальше будет… За зиму, думаю, ничего особого не случится, все будут сидеть на своем, уже захваченном, и обороняться от шатунов. По весне те, кто не вымрут, станут укрупняться. Объединяться. Может быть, какой-нибудь сильный лидер образуется, который займется сплочением остатков цивилизации. Если не найдется, - то все равно мелкоту кто-то под себя подгребет, не отсюда, так из-за границы. Пойдет объединение, болезненно, конечно, как без этого. Но пойдет. Насколько быстро - это зависит сколько народу выживет. Думаю, критическими будут первые два года. Вот их и надо будет продержаться, - а дальше начинать врастать в новую общность. В
новую цивилизацию. Но сначала - нужно выжить. Где-то так.

* * *
        Наконец батя на наших «баррикадах» расположил, привязал туго толстой стальной проволокой и замаскировал всяким барахлом свои «самострелы» из кусков водопроводных труб, заряженных самодельной шрапнелью из шурупов, винтов и гвоздей
        - улетное сочетание, как отметил Толик. На сработку он предусмотрел два варианта -
«в режиме мины», как он выразился, от сдвигания какого-нибудь нарочито неудобно для проходящего торчащего предмета, скажем - дверцы шкафчика, или от наступания на какой-то лежащий на полу предмет, или обрывания лески под ногами, что замыкало электроконтакт…
        Срабатывать все это должно было электроспособом - от батареек. Вот тут и пригодились захомяченные нами в период мародерки плоские алкалиновые батарейки типа «Крона».
        Кстати, батя научил меня делать замыкатели - из простой, черт побери, бельевой прищепки! Говорит, что технология не менялась со времен второй мировой войны, от партизан еще. И второй вариант замыкания - сверху, из-за баррикады, чисто тумблером, - это уже «в режиме активной обороны».
        Долго он нас мурыжил, пока мы с Толиком четко не запомнили, какой провод где проходит, как расположены замыкатели, и какую досточку не стоит (мягко говоря) задевать при включенном замыкателе, и на что не стоит наступать, и где в темноте ноги надо повыше, перешагивая, задирать. Получить заряд из всякого острого железного барахла себе в кишки мы, конечно же, не хотели; и запоминали все старательно. Вплоть до «сдачи экзамена» - быстро пройти по этажам, нигде не задев и не сдвинув замыкатели. В случае, если бы пришлось быстро отступать от нападающих, это было бы очень важно… Он нас так замучил, что Толик даже предложил пройти по этажам с завязанными глазами, но это уже батя счел излишним.
        Врочем, батя предусмотрел предохранители. Хорошо с электрикой! Просто. Батя поставил тумблеры, чтобы можно было отключать питание от самострелов, и включать только в случае нападения или на ночь - «в режиме мины». Пустяк - а приятно. Тем более, что женщинам-то тоже нужно был ходить по этажам. Но мы все одно строго соблюдали правила «не наступать и не сдвигать» - риск тут нафиг не нужен, да и на автомате уже.
        Так, помимо укрепленных дверей и Графа, который в силу своего малого веса спокойно мог бегать по замыкателям, не вызывая сработок даже при включенной «активной защите», и быстро научился перепрыгивать натянутые кое-где лески, по ночам нас стала охранять и «система» - и не дай бог кому было ночью, впотьмах, попробовать к нам пробраться…
        От безделья-то зимой Толян придумал как-то «многоборье». Типа «скоростное перемещение по этажам». Как-то на спор с батей взялся спуститься на скорость с
12-го этажа «змейкой», то есть перемещаясь не только и не столько по лестницам в подъезде, а в основном через наши проломы в полах-потолках квартир. Получилось прикольно. Нарисовали на листке «маршрут», Толик его заучил, переоделся в старую грязную рабочую одежду, в которой он долбил полы и ломал мебель, мы поставили
«контрольные точки» - листки от блокнота с номерами, в определенных местах, батя отключил все самострелы и мины от электоропитания…
        Получилось классно: батя на первом этаже занял позицию с секундомером, в условленное время шмальнул холостым из нагана…
        Я был на площадке шестого этажа, - услышал как на двенадцатом гулко хлопнула после выстрела квартирная дверь, и дальше понеслось: на лестнице то хлопали двери, то слышался приближающийся дробный топот Толяна, - он несся как паровоз, ныряя из квартиры в квартиру, перемещаясь где через проломы в полу по вертикали, где через проломы в стенах по горизонтали, минуя некоторые этажи даже не выходя на лестницу, не забывая срывать листки блокнота с пометками этажа… Через несколько минут он вывалился из распахнувшейся двери квартиры на 6-м этаже, весь уже мокрый от пота, с красной рожей, задышливо дыша, не глядя на меня выдернул у меня из руки очередной листок с номером, и сыпанул вниз по лестнице, ловко лавируя между нашими
«баррикадами», и вновь скрылся в квартире на пятом этаже, чтобы мигом спуститься на этаж ниже через пролом в полу по тросу, переместиться в соседнюю квартиру через пролом в ванной, оттуда выскочить в комнату, обогнуть шкаф, там, в углу, спрыгнуть в пролом (осторожно, не зацепившись за торчащую арматуру!) на подставленный шкаф, с него спрыгнуть на диван, выбежать в соседнюю комнату, там за письменным шкафом брякнуться на четвереньки и ужом проскользнуть в соседнюю комнату - кухню, через узкий пролом-лаз в стене, замаскированный кухонным шкафчиком; там выскочить на лестницу, - в соседнюю квартиру…
        -Аттлична! - раздался крик бати, сигнализирующий, что Толян достиг финиша. Я, хотя спускался к первому этажу просто по улице, лавируя среди «укреплений», и то оказался там позже Толяна. Тот был взмыленный как после кросса по жаре, но довольный как слон.
        -Во!.. Фотофиниш!.. - он предъявил нам пачку собранных «квитанций», говорить членораздельно он еще не мог.
        -Да верим мы, верим! Молодца! - радостно поздравлял его батя, - я не ожидал! Ты, блин, как торпеда! Только с сильно извилистой траекторией, ха-ха-ха! Глиссер! Шесть минут четырнадцать секунд! Первый рекорд Крысиной Башни! Ай, молодца! Крыс!
        - начал тут же подзуживать меня, - а тебе слабо обновить рекорд?
        -А сам-то?!..
        -Обязательно. Это предлагаю называть военно-прикладным многоборьем, - полоса препятствий Крысиной Башни… Можно потом кроме прохождения еще что-нибудь придумать… Прикладного что-нибудь…
        -А че… - уже отдышался Толян, - к примеру, отстреляться в перемещении!
        -Патронов жалко…, - зажался батя.
        -Да ладно тебе! С нагана, монтажными - их ведь хоть жопой ешь! А без тренировок в стрельбе нельзя - сам знаешь.
        -А, ладно! Давай. На самом деле - дело нужное, - придумаем что… Знаешь, что мне это напоминает? - вдруг перебился он, - Полосу препятствий РВСН! Не слышали про такую, не рассказывал я? Я ведь в РВСН служил, ну, вы в курсе. Так в РВСН есть своя полоса препятствий - как у мотострелков или десантуры. Но специфическая. Там не по горизонтали надо было бегать, не стрелять и через стены прыгать, - а по лестницам, по лестницам, по шестам… Груз поднять на тросе, опустить точно в отмеченное место, спуститься - подняться… Занятно, блин. А мы тут свое многоборье придумаем! Прикладное.
        Ну что. Это «развлечение» заняло нас не меньше чем на пару недель. Все интересней, чем стены долбить, или даже чем на лестницах баррикады громоздить… Я порвал в хлам несколько курток и штанов, отбил палец на ноге, ободрал в мясо об арматуру голень,
        - но обогнал Толяна уже на третий день. Он офигел. Пробуя еще «ускориться», он как-то умудрился сорвать стопор на «Оскале Микки-Мауса» и едва увернулся от понесшейся его догонять по лестничному маршу утяжеленной столешницы на тросе, оскалившейся отточенными шампурами… Еще пара «проходов», и он, чувствуя что сдувает, начал канючить, выдумывая что-то новое, - в частности, теперь на 12-м этаже нужно было на скорость и точность стрелять в две мишени - в квартире и на площадке; на 8-м метнуть нож в столешницу письменного стола, прислоненную к стене, в квартире на 7-м молотком поразить две «мишени» - пару кружек или чашек, поставленных в разных местах комнаты, каждый раз в разных местах, на третьем на скорость и точность резануть - проколоть несколько листов картона или коробок из-под обуви… Нож-то он метал, понятно, лучше меня. Да и стрелял. Это было прикольно! В натуре «полоса препятствий» - особенно когда батя предложил усложнить прохождение не только «сверху вниз», но и «снизу вверх», - но это уже было ой как тяжело! Влезать по тросу это не то, что спускаться! - мы ограничились пятью этажами. Но
прикольно! Батя сдувал нам с Толяном, но, в общем, и не стремился; ему наши «упражнения» были больше по приколу. Да, это, черт побери, было весело! В конце концов я устойчиво стал обставлять Толяна - не с его массой шуршать змеей по щелям и лазам!
        Ну че, - говорит батя, смеясь - «Крыс - чемпион Крысиной Башни!»
        -Оно как бы херней занимаемся, - рассуждает он, - но, с другой стороны, а не положить ли нам на чьи-то мнения, тем более что никого посторонних и нету? А для нас это полезно. Когда-то может и жизнь спасти.
        Черт побери, как он был прав…
        НАПАДЕНИЕ
        Очередное нападение на Башню случилось незадолго до Нового Года, когда эпидемия судя по всему уже закончилась. Кто заразился, - тот умер, кто остался здоровым - получил шанс дожить до весны.
        Чего они полезли? Отсиделись где-то и оголодали? Или это был их нормальный способ поиска пропитания - бомбить таких-то вот как мы хомячков? Батя сказал, что, в общем, сейчас уже должно было утрястись, кому и как выживать зимой, - кто сумел подгрести под себя ресурсы до наступления холодов, кто сумел подготовиться - тот и выживет. Остальным оставалось только надеяться на милость тех, у кого были запасы; или на Администрацию, «баронов», на кого угодно, у кого были ресурсы, достаточные чтобы пережить зиму; и кто был настолько добр или глуп, чтобы делиться своими запасами с остальными. Но таких было мало.
        Оставалось отнимать…
        Володя Васильченко взволнованно сообщил по внутреннему телефону, что несколько человек ломают замок на решетке на входе в магазин - их окна были как раз над дверями. Все, весь «гарнизон» был в Башне.
        Батя осторожно выглянул; потом, чтобы лучше и дальше видеть, выдвинул из надорванного края зашитого тканью окна третьего этажа самодельный перископ.
        В Башне произошел некоторый переполох - все же не каждый день к нам пытаются вломиться. К попрошайкам все привыкли; после того как батя настрого запретил хоть что-то давать - «Чтобы не приваживать!» - попрошаек стало мало, если уж совсем случайно. Из пустого, частично выгоревшего, холодного города бесприютные люди, кому повезло не подцепить заразу, ушли к деревням и пригородам, где еще были запасы продуктов. Голод не тетка, и с инстинктом самосохранения у людей стало пожиже: в вымерших от эпидемии деревнях, ходя по домам, рядом с замерзшими трупами собирали хавку. Но это нужно было конкретно отчаяться. А тут… Точно! Человек пять, из них, кажется, двое - женщины; одеты разномастно - но с оружием: два калашникова и охотничье ружье-двустволка.
        Сначала всерьез их не восприняли - думали, случайная группа, можно отогнать парой выстрелов; но ситуация оказалась сложнее: вновь зазвонил внутренний телефон, и Ивановна сообщила, что какие-то люди тусуются во дворе, а несколько ломают вход в первый подъезд. Батя рванул к окнам, выходящим во двор. И точно - несколько человек прятались за поваленными на бок двумя машинами во дворе, - идеальное, с их точки зрения, убежище - защита от стрельбы из Башни; еще трое с лязгом пытались выломать дверь в подъезд.
        Сразу стало понятно, что это действительно спланированный налет - две группы, с двух сторон, со стороны двора еще и группа прикрытия во дворе, - все это нам торопливо сообщил батя, и Толик с ним тут же согласился.
        -Так, ну-ка быстро рассосались по разным помещениям! - гаркнул Олег, оглядываясь на толпящихся у него за спиной, - К окнам не подходить! Приготовить на всякий случай все необходимое для перевязки!
        Васильченки сразу испарились к себе; мама, услышав про «необходимое для перевязки», побледнела и прежде чем уйти прошептала Сергею:
        -Сереж, ты не лезь, хорошо?…
        -Не лезу я, не лезу! - отмахнулся Крыс не оглядываясь. В одной руке он сжимал автомат, в другой самодельный подсумок для магазинов, и пытался пристроить подсумок на груди, не освобождая руки от автомата. Белка осталась. Толик сделал ей страшные глаза и шопотом посоветовал убраться; но, поскольку особого напора в его
«пожелании» не было, она и не подчинилась. Возмущенно показала ему приготовленный обрез и заявила, что «Один из тех автоматов, что ломятся в Башню, однозначно мой!»
        Толик махнул рукой, а Олег, продолжая наблюдать, пробормотал, что «надо составить
„Боевое расписание“ и до каждого довести под роспись, и чтоб наизусть выучили!»
        -Они лохи. Какая-то хорошо вооруженная, но лоховатая группа! - вынес наконец он вердикт, - Ломятся с двух сторон - хорошо. Группа, пасущая окна во дворе - тоже правильно… Гы. Прикинь, - пасутся там, где я и предполагал - не зря мы эти две машины перевернули, ага… Надежная, типа, защита! Но со двора ломятся в первый подъезд - он ведь давно нежилой, они не знают нифига. Там же и лестница обвалена в подъезде; и вход мешками с мусором изнутри завален до потолка - вот кретины! Да и откуда им знать. Хорошо что мы уже пару дней из Башни не вылазим, и снежком следы во дворе присыпало, непонятно откуда реальный выход…
        Во дворе громко бахнуло - послышался звон стекла где-то на этаже.
        -Ага, нервы не выдерживают. Недоумевают - что это мы так спокойно реагируем на их попытки вломится.
        -Брателло, давай этих, с проспекта, шуганем из автомата? - предложил Толик.
        -Не-а, брат, ты не в курсе диспозиции… Даром, что ли, мы столько в Башне ковырялись, изрыли все, пеоны стахановские результаты показывали, четыре лома затупили в хлам? Неее… Шугануть - это очень просто. Пострелять друг в друга, пожечь бессмысленно патронов, - они нам остатки стекол поколотят, мы, может быть, поцарапаем кого из них, - и разойтись? Нееее…
        -А что тогда?
        -Я, вроде, доводил до сведения…
        -Да я, знаешь, в твои стратегические расклады не вникал!
        -Оно и видно… Значит так. Мы с тобой, Толян, идем заниматься теми, кто лезут в магазин. Решетку, полагаю, они быстро сломают - там замок хлипкий. Вообще это нехорошо - лезть, панимаишш, в чужие закрома, хотя и пустые - но они ведь этого не знают! Мы их быстренько «накажем», желательно, с членовредительством; и займемся теми, что со двора. Благо что все продумано и готово. Нет, ну как удачно они
«спрятались»! Я так и знал, так и готовил им это «лучшее укрытие во дворе!»
        -А мы что? - вмешался Крыс.
        -Вы… Вы будете пасти двор - тут ничего особенного пока не предстоит, двери они быстро не сломают, там все надежно; второй этаж тоже весь в решетках… - говорил Олег, не отрываясь от самодельного перископа, - О, точно, дошло до них, что двери ломать безперспективно - на подъездный козырек полезли… Ну, там тоже все заделано; но тем не менее нечего им там так хозяйничать. Вот что! Вы с Белкой этих, в дворе, будете слегка держать в напряжении. Основная ваша задача - пусть подольше колупаются; а самое главное - сами не подставляйтесь. Стрельнул - и спрятался, перебежал в другую квартиру. Пусть патроны переводят. Стреляйте в основном из окон, что не застекленные, а всяким хламом заделаны - там и щелей богато, и вас видно не будет. Стреляйте неприцельно, не высовывайтесь - лишь бы пугнуть. Внятно?
        -Может, я с вами? - поканючил Крыс, которому было интересно поучаствовать в «бою за магазин».
        -Там, Серый, нечего троим делать. И ничего особо-то не увидишь. Здесь будьте с Белкой, следите за двором.
        Опять крохнул выстрел, видимо, из дробовика, во дворе - зазвенело стекло. Короткая очередь там же - опять звон стекол.
        -Нервничают… Почему мы себя не показываем. Побъют они нам стекла, ой, побъют… Ну, все, разбежались! Толян - возьми рацию, я тебя скоординирую, когда твой черед вступать будет…
        Перестрелка с засевшими во дворе нападавшими и пытающимися взломать подъезд превратилась в игру: я или Белка стреляли в направлении подъезда или в направлении засевшей за машинами во дворе группы; прямо через ткань или фанеру, чем были забиты окна, - в ответ раздавались автоматные очереди. Высмотрел в щелку, в дырку
        - примерился прямо сквозь окно - выстрелил; и сразу бегом к другому окну, на другой этаж, пока то окно дырявят очередями из-за укрытия. Но вскоре они тоже поняли, что это глупая затея - строчить по окнам, где уже никого нет, и стали пытаться угадать или высмотреть, откуда мы будем стрелять. Тут уж было кто кого перехитрит, но угадать из какого окна Башни мы будем стрелять им было все же сложнее, чем нам выбрать позицию и стрельнуть… В то же время возможность все же нарваться на пулю объективно была, хотя бы и на рикошет, как батя - это добавляло остроты в нашу игру впрятки с беготней и стрельбой.
        Так и носились с этажа на этаж, разогревшиеся, хотя день был морозный, и в Башне, на лестнице и в неотапливаемых квартирах, было холодно. Разрумянившаяся Белка в пуховике-безрукавке, в перчатках без пальцев, с обрезом; я в куртке М-65 поверх свитера, с автоматом; успевая перекинуться несколькими словами:
        -Я на пятый, к первому (подъезду).
        -Я на третий - ко второму.
        Гулко бахал Белкин обрез; отвечал со двора короткой очередью автомат, пытаясь нащупать окно, из которого стреляли или будут стрелять. В ответ я давал пару одиночных или короткую очередь - и бежал на лестницу. Цикл повторялся.
        -Долго мы будем так носиться?
        -А не носись, я один побегаю, мне так интересно.
        -Ага, мне тоже, тока они скоро все окна нам подырявят.
        -Не, скорей у них патроны кончатся.
        Но нападающие во дворе сообразили, что стреляем мы так - неприцельно, попасть в находящийся под домом подъезд так вообще не имели никакой возможности, - и потому они осмелели. Высовывались из-за укрытия, почти открыто стояли, выцеливая окна; а те, что было спрыгнули с козырька подъезда от нашей стрельбы, вновь полезли к окнам второго этажа. Скорее всего, они всерьез решили, что обрез и автомат, судя по одиночной стрельбе - с недостатком патронов, - все что есть у защитников Башни, и приободрились. «Отвлекая» нас от ломающих вход в агазин, они рассчитывали быстро взять Башню - ага-ага, резмечтались! Опять одиночный в сторону укрытия во дворе, - пара выстрелов оттуда, - громкий «бах!» Белкиного обреза.
        Тишина. Скрежет металла над козырьком первого подъезда - пытаются разогнуть арматуру, которой мы привязали садовую решетку к окну в подъезд. Да, обнаглели. И ведь не достать их отсюда из автомата, если не высовываться… Че там батя с Толиком тянут?
        Ла- а-а-адно…
        -Белк, я на пятый над первым, шугану их гранатой.
        Опять разбежались.
        Батины самодельные гранаты, в отличии от мин, были барахло - хлопушки-хлопушками, чисто «на испугать»: на основе толстостенных стеклянных флакончиков из-под парфюмерии или баллончиков от сифона. Но сейчас попугать и надо было.
        Взбежав на пятый, забросив автомат на ремне за спину, прокрался к выбитому пулями стеклу, прислушался - под окном скрежетало. Достал «гранату», чиркнул коробком по примотанной скотчем охотничьей спичке - зафырчал огонек, побежал по трубке внутрь флакончика.
        -И-раз. И-два. И-три! - отсчитал положенное время и, не высовываясь, кинул вниз, на козырек.
        Они не сразу и сообразили-то, что упало - но не сразу и взорвалось, все эти самодельные замедлители… Мгновенное замешательство, когда увидели, «Ох ты, еб…» - чей-то вскрик, - и «ба-бах!» самодельной гранаты на козырьке. А, нет, ничего так, внушительно бахнуло! Интересно, зацепило кого, или успели спрыгнуть?
        Вместо ответа длинные истеричные очереди по окнам, я упал в угол, прикрыв колову руками, - по подъезду с треском пронеслись рикошетирующие пули, наполнив воздух мелкой бетонной крошкой. Ох ты! Обиделись, типа…
        И тут же приглушенно бухнуло внизу, за стенами. Еле слышно затрещали автоматные очереди, - ну точно, в магазине, батя с Толиком «вопрос решают». Те, на улице, наверное, ничего и не услышали. Теперь они поливали окна над подъездом.
        Я быстро спустился по лестнице на этаж, вбежал в квартиру, соседнюю с квартирой
2-го подъезда, пролез в дыру в стене, пробежал по квартире, и вот я уже в своем подъезде.
        -Белка! Белка! Ты где? - кричу.
        Этажом ниже бухает выстрел обреза, - и через секунды снизу раздается ее голос:
        -Чего орешь? Здесь я.
        Поднимается, прижимаясь к стенам, держась подальше от окон.
        -Кинул, да? А здорово там грохнуло! Они теперь точно на второй этаж не полезут!
        Мордашка у нее раскраснелась, рыжие лохмы живописно растрепались - симпатичная, зараза! Уперлась ногой в перила, положила на бедро обрез, открыла затвор и заталкивает патроны - один за другим.
        С лестничной площадки второго этажа грохают последовательно два выстрела дробовика
        - Володя подключился к общему делу. Со двора не отвечают. Все патроны пожгли уже, что ли?
        Снизу слышатся голоса, батин голос, он что-то втолковывает то ли Толику, то ли Володе, и вскоре сам появляется на лестнице, также вжимаясь в стены. Автомат за спиной, от него здорово несет бензином. Весь перпачкан побелкой, или еще чем-то белым.
        -Никого не зацепило? Держитесь? Молодца! Все, с магазином пока закончили, теперь задача этих, во дворе, - не выпустить.
        -А Толик? - это Белка.
        -Толик сейчас в магазе подранков доберет, вход в подъезд из магазина опять закроет - и к нам. Серый, пошли на этаж, поможешь! Эээ, ты что, из автомата садишь? Богатый, что ли?? Возьми гоблинов обрез, бей дробью-картечью, тут точность не нужна; надо чтоб не сбежали раньше времени! Если побегут - тогда жги из поливайки, да. И это… Тебе Толян не говорил? Если из автомата - в городе ставь прицел не на «П», а на 100 метров; и бей бегло - но одиночными! Лохи и истерики садят очередями, Крыс, ты же не лох и не истерик? Запомни - бегло, но одиночными! И прицел на сто метров…
        Снизу опять раздаются выстрелы дробовика Володи.

* * *
        Олег лежал на полу в квартире второго этажа, находящейся точно над торговым залом бывшего магазина. Все было давно и заранее приготовлено: в квартире был выломан в центре пол; шлак, засыпанный для тепло- и звукоизоляции под половицы во времена строительства старой уже Башни, был убран. В одном месте пол - он же потолок торгового зала, был пробит - дырой величиной с голову. Из магазина ничего не было видно, - дыру в потолке закрывала декоративная пластиковая плитка, которой был выстлан на каркасе потолок. После того, как пеоны пробили дыру, Олег еще долго маскировал пробоину, устанавливая выпавшие с потолка плитки «как было». Теперь незвание гости, наконец сломавшие замок на решетчатой двери и открывшие незапертую стеклянную, войдя в помещение магазина, не знали и не подозревали, что каждое их движение и слово не только слышно через пролом, но и видно - чуть в стороне, за покосившейся в потолке якобы случайно плиткой скрывался небольшой перископ - самоделка.
        Вошедшие пока осматривались - это были трое мужчин и две женщины. Вскоре они убедились, что, во-первых, в магазине никого нет; во-вторых - взять в нем нечего; в третьих - что прохода в подъезд из магазина нет. Замаскированный вход - через большой холодильник без задней стенки, закрывающий пролом в одну из квартир второго подъезда, они пока не нашли; и Олег и не собирался давать им времени на поиски.
        Перебравшись из комнаты с проломом в полу в соседнюю, Олег включил рацию и вызвал брата:
        -Ну что, готов? Значит, по сигналу. Сигнал - взрыв гранаты. Сразу вламываешься и гасишь глушенных. Используя фактор внезапности. Я сверху постараюсь подсобить. Решетку снял? Мину, надеюсь отключил?
        -Обижаешь. Все сделал. Пинок в дверцу, - и вот они! - приглушенно ответила рация,
        - Я их слышу, тут они, рядом. Могу хоть сейчас.
        -Отойди от дверцы - может пробить осколками. Надо этих в кучку собрать… Сейчас я… Короче, минутная готовность. Поехали. Рацию задействую - не обращай внимания, жди только взрыва.
        Отключившись, Олег вернулся в комнату, на коленях подполз к перископу. Судя по всему, вломившиеся в магазин разбрелись по помещениям. «Чего доброго в подвал полезут, доставай их потом оттуда», - подумал Олег, и приступил к намеченному плану. Склонившись над проломом, отделенный от магазинного зала только пластиковой плиточкой, он поднес к дыре рацию и дважды нажал клавишу вызова. Раздались негромкие, но отчетливые тональные сигналы. Внизу наступила тишина. Отодвинувшись от пролома на случай если те, внизу, вдруг начнут палить в потолок, он вытянул руку с рацией и вновь дважды прозвучал тональный сигнал.
        Снизу послышалось:
        -Что это? Ты слышал?
        -Это где-то здесь, ага!
        -Откуда это? Вроде как сверху?
        -Не, со стены…
        -Мальчики, что там у вас?…
        В наступившей тишине были слышны одиночные выстрелы из Башни и автоматные выстрелы в ответ, со двора - Крыс, Белка и Володя отвлекали нападавших. Ну, кажется, заинтересовались? Ну, еще, прислушайтесь…
        Олег отвел руку с рацией в сторону и вновь нажал на клавишу, потом отбросил рацию в сторону - и схватил лежавшую наготове возле пролома гранату - обычную наступательную РГД-5, купленную у вояк за водку и консервы.
        -О, опять! Слышала?!
        -Это точно сверху, из-за потолка!
        -Мальчики, давайте уйдем…
        Выдернув чеку, Олег, держа на ладони гранату, разжал пальцы - щелкнул, отлетая, рычаг. «И-раз…» - сжал гранату, падая ничком возле дыры в полу.
        -Слышал?…
        -«И-два…»
        -Это там… - снизу донесся щелчок затвора - но было поздно: Олег лежа протолкнул рукой с гранатой пластиковую декоративную облицовку потолка, и разжал пальцы, тут же выдернув руку и перекатившись в сторону. Граната повисла, болтаясь на метровом шнурке над головами удивленных, и не успевших пока ничего понять взломщиков. Секунда, в которую никто из них не смог оценить произошедшее и что-либо предпринять - и в помещении торгового зала глухо грохнул взрыв, в пролом пыхнуло сизым дымом с вонючим запахом сгоревшей взрывчатки.
        Еще пара секунд потребовались Толику, чтобы распахнуть изнутри дверцу фальшивого холодильника. Снизу затрещали длинные очереди.
        Олег подхватил одной рукой открытую уже полуторалитровую пластиковую сиську с горючей смесью, и, направляя ее горлышком вниз, в пролом, одновременно нажал на нее коленом и чиркнул зажигалкой, поднося пламя к устремившейся вниз струе жидкости. Снизу гулко пыхнуло, клуб черного дыма выбило в пролом, в комнату. Толкнув загоревшуюся пластиковую бутылку вниз, Олег схватил стоявший в рулоне у стены ковер и набросил его на пролом в полу. Подобрав зажигалку, рацию, схватил автомат и выскочил в подъезд, побежал вниз, к брату, откуда еще доносились выстрелы. Теперь оставались только те, во дворе.

* * *
        Кажется, до нападавших дошло, что они - попали. Рассчитывали, отвлекая нас, тем временем вломиться в Башню со строны проспекта, через магазин - и обломились. Судя по глухо доносившимся оттуда одиночным выстрелам, там все было для них кончено. И теперь сами они, прячась втроем за машиной во дворе, и двое под козырьком первого подъезда, никуда не могли сбежать, не подставляясь под пули и картечь из Башни. Попались! На что вот теперь у них надежда? Только что продержаться до темноты, и улизнуть ночью. Они не знали, что у нас и ПНВ есть - батя, он запасливый!
        Но он не собирался держать их во дворе до темноты.
        Стрельба практически прекратилась. Батя осторожно рассматривал позицию засевших во дворе, - для них фасад здания как на ладони, но и они сами никуда сбежать не могут. Если те двое, под козырьком подъезда первого этажа, еще могли, прижимаясь к стене, обогнуть Башню, и, пользуясь тем, что нас немного, и пасти весь периметр мы не можем, потихоньку улизнуть, то этим, во дворе, деваться было явно некуда. Стоили им попытаться сунуться куда-то в сторону - и из Башни тут же бухал дробовой выстрел, самодельная картечь со щелканьем, ставляя отметины, била по машинам, за которыми они спрятались. Да, только ждать темноты.
        Затрещала рация у бати в нагрудном кармане. Толик.
        -Здесь я, 217-я, седьмой этаж, наш подъезд. Поднимайся.
        Мы с батей заканчивали уже краткие приготовления чтобы выкурить прятавшихся за машинами. Появился Толик, весь закопченный, воняющий бензином и порохом. Злой. В одной руке свой автомат, в другой, за ремни - еще пара автоматов.
        -Вот нафига, Олег, вот нафига ты туда еще бензина набрызгал?? Я бы и так после взрыва всех положил, чего ты устроил этот праздник огня? Там автоматы чуть не сгорели, я задолбался тушить!
        -Для гарантии, Толян, для гарантии… Для создания, так сказать, паники в рядах неприятеля… - пробормотал батя, прикручивая пассатижами мультитула крюк из сварочного электрода к большой картонной коробке, обвязанной веревкой.
        -Какая «гарантия»?? Я их положил уже всех, первыми же очередями, глушенных-то! А ты еще с потолка бензинчиком, бензинчиком!! Пироман хренов! Я сам чуть не сгорел!
        -Нууу… Перестарался слегка, да… Виноват. Я ж думал, может, там перестрелка завяжется - так для отвлечения внимания… Ладно, потом разберемся. Ну че, дадим им шанс?
        -Ка-а-акой шанс?? Ты че, Гринпис??
        -Экий ты кровожадный… Ну, все готово, будем действовать одновременно. Толик, Крыс
        - дуйте в первый подъезд, квартира 26, это как раз над козырьком. Серый, ты там все знаешь, вместе делали…
        Я был наготове. Действительно, всю эту систему мы делали вместе с батей, и я в ней хорошо разбирался. Хотя, конечно, идея была полностью его. Задача - доставить
«бомбу» в те места двора, куда мы не могли попасть из стрелковки из окон Башни. Еще когда я помогал бате с Толиком переворачивать автомобили посреди двора, устраивая там импровизированную баррикаду, которую наверняка бы захотели использовать нападающие (а они и захотели!), батя ворчал, что вот, приходится заниматься ерундой, - а все почему? Потому что нищета и непредусмотрительность - что бы вот, в «мирное время», не запастись игрушками с дистанционным управлением?… Сейчас бы заложили фугас, вывели антенну… А так - приходится как викинги какие-то дикие…
        Из окон Башни, как паутина, с верхних этажей из нескольких квартир тянулись круто наклонные сталистые тросики в прозрачной пластиковой оплетке - десяток бобин с этими тросиками разных диаметров мы зашоппили в свое время в хозмаге. В Башне крепили к батареям, а во дворе - к деревьям в основном. Я лазил по веткам как обезьяна, помогая бате натягивать эти троса, - это еще та песня. Я думал - это очередная его придурь, а вот поди ж ты - пригодилось. Один, самый толстый трос, такой длинный, что его пришлось даже наращивать, протянули вообще к соседнему дому, привязав там в брошенной квартире к батарее, - теперь из Башни, в принципе, при совсем уж отчаянном положении можно было даже пытаться «эвакуироваться по воздуху» - для совсем уже отмороженных ситуаций.
        Толик оставил мне рацию для связи с Батей и засел в квартире по соседству, имеющей окна на боковой стене Башни - эти, из-под подъезда, если куда и побегут, то только за угол. Пока что он парой коротких очередей ясно им обозначил, что это будет для них небезопасно - они и сидели у дверей подъезда, под козырьком, не рискуя высовываться. Полагаю, они реально приуныли, - вестей от группы из магазина не поступало, огонь из Башни внезапно усилился и стал прицельным, - медведи, лезущие за медом, вдруг обнаружили, что пчелы могут не только немного покусать, но и всерьез намерены их всех сожрать…
        -Э-э-эй! Внизу-у-уу!! Переговоры! Прекратить стрельбу-у!!! - послышался крик Олега. Он соорудил из картона подобие рупора, и, выставив его во двор, кричал изо-всех сил.
        -Эээй! Прекратили! Что скажу!!
        Из- за машин по инерции выстрелили - и перестали. Наконец - тишина.
        -Значит так! - покраснев от натуги, закричал Олег, сильно жалея, что не запасся в свое время чем-нибудь похожим на мегафон, - Выходите! Оружие - над головой! Складываете его перед баррикадой, за которой вы прячетесь. Патроны, запасные магазины - тоже. И можете проваливать. Отпускаем, типа.
        Молчание.
        -Э-эээй! Пять минут на обсуждение! Тех, что около подъезда - тоже касается! Потом будет с вами то же, что и с вашими подельничками в магазине…
        Опять молчание, потом крик в ответ - мужской голос:
        -А что с ними - в магазине?
        -Остывают! Готовые - все пятеро!
        За баррикадой видно, что замешательство, какие-то крики, рыдания; кто-то кого-то громко убеждает.
        Короткая очередь от первого подъезда - и тут же, сверху, из квартиры где засел Толик - длинная очередь в ответ и гулкое «ба-бах!» Белкиного обреза.
        Явно пытались прорваться. Не удалось.
        -Ну что там? Определились?? Складываете оружие - и можете убираться, не тронем! Даже своих из магазина сможете забрать, - нам они без надобности! - продолжил надрываться Олег. Краем глаза уловил движение сбоку - резко развернулся, - в дверях стояла, кутаясь в дубленку, Лена.
        -Че ты?… - он закашлялся, - Вот блин, сорвал голос… Че ты пришла?
        -Ничего. Помочь что.
        -Не надо ничего. Пригнись, не стой напротив окна; иди вот сюда, за стену.
        -Это хорошо, что ты даешь им шанс…
        -Ясен пень - хорошо… Только не согласятся они.
        -Почему так думаешь?
        -Потому что знаю психологию. Сейчас без автомата в Городе - смерть, только с отсрочкой. Я бы сам не согласился.
        И точно. Из-за автобаррикады высунулась женщина, и с криком «Врешь ты все, сволочь!!» выпустила полрожка в направлении окна, из которого вещал Олег. Больше не успела - грохнул «Моссберг» Васильченко - он успел пристреляться, - и ее снесло снопом картечи, только мелькнул в воздухе отлетевший автомат.
        -Ну все. Наше дело предложить - ваше дело отказаться… - Олег на четвереньках прополз под окном, и, оказавшись в коридоре, крикнул бывшей жене:
        -Сиди там, не вставай - там безопасно. - И побежал этажом выше, где все уже было готово. На ходу достал рацию, нажал клавишу вызова.
        -Крыс? Крыс! На связи? Прием.
        Рация зафырчала и ответила голосом Сергея:
        -…я. На связи. Прием.
        -Готовься. Как мой «подарочек» поедет - бросай свой. Замедление помнишь? На счет три!
        -… хррр… Помню… Готов.
        С усилием подняв картонную коробку, в которой находилась самодельная взрывчатка в большой банке из-под кофе, обложенная со всех боковых сторон и снизу щебнем, поставил ее на подоконник. Защитная от осадков ткань уже была заранее сорвана с давно выбитого окна. Согнутый из электрода крюк зацепил за трос, тянущийся во двор, и проходящий с небольшим провисанием как раз над автобаррикадой. Еще раз про себя пожалев, что нет такой нужной в обороне вещи, как радиовзрыватели, поднес огонек зажигалки к трубочке запала, и как только оттуда уверенно ударила шипящая струйка дыма, столкнул коробку с подоконника наружу. Увлекаемый немалым весом гравия, картонный ящик, плотно увязанный веревками, раскачиваясь на метровом отрезке капронового шнура, быстро заскользил в направлении баррикады, оставляя за собой тонкую струйку дыма и таща за собой точно отмеренный отрезок альпшнура, другим концом привязанный к стояку в квартире. Отмеряли не зря, и не зря Олег
«пускал» уже из этого окна в процессе подготовки пробные «посылки» в виде пары кирпичей, - натянувшийся альпшнур рывком остановил «посылку» точно над автобаррикадой и спрятавшимися за ней. От рывка коробка мотнулась вперед, в стороны, и стала, раскачиваясь, плясать на высоте семи метров над головами укрывшихся. Выбивающийся из коробки дымок ясно давал понять о ее предназначении. Несколько суматошных очередей вверх, в пляшущую коробку, ничего не решили, - и они бросились врассыпную… Стараясь не выглядывать, Олег поднял заранее притянутый ремнем за ствол к оконной раме автомат и направляя в сторону баррикады, даванул на спуск.
        Крыс. Получив от бати сообщение, что пора начинать, я крикнул в соседнюю квартиру Толику с Белкой чтобы были наготове - «сейчас побегут!». Приготовил зажигалку и положил на подоконник коробку с бомбой - бутылка из-под шампанского с самодельным порохом и запалом, обложенная всяким мелким металлическим хламом, увязанная в картонную коробку, перетянутую скотчем.
        Как только дробовик Володи свалил истеричку с автоматом, я понял, что сейчас батя пустит «гостинец» - и точно, коробка, оставляя за собой струйку дыма, быстро заскользила по тросу к автобаррикаде. Пора! Я поджег запал и, отсчитав положенное время, кинул бомбу за козырек. Она скрылась за козырьком, но не упала на асфальт, а заплясала над головами укрывшихся там, привязанная за шнур. Все!
        Дав несколько суматошных очередей в пляшущую над их головой коробку, два мужика из-за автобаррикады сыпанули в разные стороны - под огонь батиного автомата и дробовика Висильченки. И тут же гулко, казалось что на весь квартал, закладывая уши, ухнула болтающаяся посреди двора на тросе бомба; малиновая вспышка в воздухе, мгновенно окутавшаяся черным дымом - и вздыбленная каменной шрапнелью земля, наваленные один на один автомобили, успевшие выбежать стрелки - все скрылось в мутном облаке пыли и дыма. Упал на землю перебитый трос.
        Почти тут же грохнуло под козырьком подъезда, звонко ударило в железные двери, из-под подъездного козырька шибануло огнем и дымом, вылетели какие-то дымящиеся тряпки, звякнули остатки стекол в зарешеченных окнах первого этажа. Зазвенело в ушах.
        Пауза длилась несколько минут. Оставив Белку с автоматом, из соседней квартиры прибежал Толик.
        -Ну чо тянем? Пошли смотреть! Долбануло так, что там живого ничего остаться не могло!
        Молча протянул ему рацию. У меня еще звенело в ушах, я толком не слышал, что он говорил. Толик переговорил с батей, махнул мне рукой «Пошли, подстрахуешь», и двинулся за трофеями.
        Всего трофеи составили четыре АК-74, сильно попользованных, но вполне рабочих - только у одного потом пришлось отрезать обгоревший в магазине приклад. Еще два - мятых каменной шрапнелью, годных только на ЗИП. Девятнадцать рожков, разномастных; несколько - также побитых осколками. Те, что во дворе, расстреляли почти все патроны; а в магазине не успели даже раз выстрелить - граната, взорвавшаяся прямо над головами и автоматные очереди по оглушенным и посеченным осколками почти в упор, не оставили им никаких шансов. Плюс одно двуствольное ружье.
        -А это тебе, Крыс Серый Первый! - батя, уже обыскавший двоих мужиков под козырьком первого подъезда, протянул мне большой пистолет, серо-сизый, потертый. ТТ - тут же узнал я. Вот так новость!
        -Белка скандал устроит… - сжимая пистолет, только и сумел я выдавить из себя вместо «спасибо».
        -Ничего. Не говори ей пока. Ей тоже подарок будет - на Новый Год.
        Здорово обгорел, закоптился изнутри магазин. Да и весь фасад Башни, выходящий во двор, все больше напоминал вид дома времен какой-нибудь локальной войны - весь в выбоинах от пуль и осколков, целые стекла остались только выше пятого этажа, и то не везде, далеко не везде. Только что из пушек по нему не стреляли. Козырек над первым подъездом взрывом частично разбило, и теперь там висели на арматуре куски бетона.
        Разбирались с трупами во дворе. Посекло их жутко. Каменная, щебеночная шрапнель прямо над головами сделала из них месиво. Толик быстро, из ПМа, «законтролил» еще подающих признаки жизни.
        А обоих девок из магазина вдруг узнала Белка. Села на корточки около них, еще дымящихся от батиной огнесмеси, в обгорелой одежде, воняющих бензином и жженой кровью. Потрогала тонкими чистыми пальчиками мертвое, с ожогами, закопченное лицо лежащей навзничь. Подняла голову, уставилась растерянными, беспомощными глазами на стоявшего напротив Толика:
        -Толик… Это же Ирка. А это - Надька… Мы в одной группе в институте… учились. Вон того парня еще знаю, тоже с нашего института… С Иркой на фитнес вместе ходили… Тусили там, клубы…
        -Подружки, что ль? - понимающе спросил он.
        -Да нет… Ну или… Можно и так сказать… - взглянула на Толика, перевела глаза, быстро наполнявшиеся слезами, на Олега - Как же так, Олег Сергеевич?…
        -Так сложилось, Эль. Не наша вина, и не их. Не в гости они шли.
        -Как же так… - она встала, губы ее задрожали, по щекам потекли слезы.
        -Белка. Рыжая! Глянь, - тебе. Этот в самой лучшей сохранности! АК-74, малопользованный, почти не потертый - глянь. Твой. Тебе! - попытался отвлечь ее Толик.
        -Ага. Спасибо… - Она взяла автомат за ремень, взглянула еще раз на трупы, и, волоча автомат прикладом по полу, пошла шатающейся походкой к пролому-лазу в Башню.

* * *
        -Куда их теперь?
        -Я их перетащу, - вызвался Толик, - В подвал вон, в дом напротив. Там раньше, я гляжу, магазин обоев был; сейчас все разломали. Стащу туда, пусть лежат. От нас достаточно далеко, тем более - подвал. Там и по весне вонь не дотянет. Запру в бывшем складе - там окон нет.
        Мы сначала-то не поняли, с чего это его потянуло с трупами возиться; думали - из-за Эльки; это ведь он ее подружек, фактически-то, из автомата покрошил. Могли бы сообразить, что для Толика такие сентиментальные чувства просто невозможны.

* * *
        На третий день после побоища Олег, еле сдерживая себя, ворвался в столовую, где Сергей с Толиком после обеда лениво болтали, обсуждая что-то из недавно прочитанного. Нервно оглянулся, - бросил:
        -Володя, Люда, я попрошу вас…
        Те, сразу все поняв, молча покивали, вышли. Олег заглянул в соседнюю комнату, и, вернувшись, вызверился на брата:
        -Ну, Толян, ну!.. Такого я даже от тебя не ожидал! Ты, черт тебя побери, прямо превосходишь самые о себе черные представления! Знал я, что ты зверье, но чтоб настолько!..
        Толик только поднял бровь:
        -А, увидел? Правда - здорово? Ишь, как тебя разобрало…
        Немедленно вмешался Сергей:
        -Да что случилось, о чем вы??
        Оказалось, что Толик, перед тем как стащить трупы убитых в подвал, отрезал им головы. И насадил головы на пики ограды, что с одной стороны огораживала двор Башни со стороны переулка, выходящего на проспект. И вот сегодня Олег случайно это увидел. Он был буквально в бешенстве, а вот Толик ничего страшного в этом не усмотрел:
        -А!.. Я знал, что тебе не понравится! Потому и говорить не стал. А вообще - очень хороший… эта… психологический ход. «Головы на кольях» - ты ж сам говорил, что мы к средневековью возвращаемся. Вот и оно… Самый, так сказать, средневековый ритуал! Правда, Крыс?…
        Сергей недоуменно кивнул. Потом переспросил, перебивая бушующего батю:
        -Толян, а зачем? И это… Ты с ума сошел, что ли?… Там же Элькины подружки…
        Тот, не обращая на свирепые выкрики брата «Кровавое чудовище!», «Животное!»,
«Знал, что ты зверье, но чтоб настолько!..», ответил:
        -Ну как же - как «наглядная агитация». Вернее - «контрагитация». Теперь желающие еще поучаствовать в дерибане Башни, смогут явственно увидеть своих предшественников… Гы! Самое смешное, - там ведь какое-то административное здание рядом, да? Помнишь? - мы лазили? Рядом - доска почета. Так я - на колья рядом с Доской Почета. Символичненько!
        Он довольно заржал.
        -Толян! Элька…
        -Не, ну совсем-то меня за крокодила держать не надо, а? Девкам головы не пилил, девок в подвал как были поклал. На пиках - только мужиков бошки.
        -И вообще - че ты, брателло, раскудахтался? Они же мертвые! Что им - отпевание, что ли, устраивать? Панихиду там?… Им - уже все равно. А так - пусть нам на имидж поработают. Вполне благопристойный ритуал в средние века, нет что ли?
        -Завтра же!.. Нет, сегодня же!! Нет, сейчас же!..
        -Снимать?… Вот хрен ты угадал. Тебе надо - ты и сымай. Но вообще я ни в чем не раскаиваюсь; я думаю, - с нападающими так и надо в дальнейшем - на колья! И даже может не головы - а целиком. Просто, брателло, есть в тебе такая нехорошая черта - ты непоследователен. Сам декларируешь одно - а делать стесняешься, что ли? Сказал:
«средневековье», - значит, средневековье, фигли тут стесняться!..
        Олег выбежал, хлопнув дверью.
        -Ну вот, расстроился… А было бы из-за чего? - Толик подмигнул Сергею.
        -Не, ну ты, Толян, в натуре… Как бы помягче сказать…
        -А не надо говорить. Слюнявые вы с батей еще. Сосунки. Я просто реализую то, что он сам хотел бы сделать - да личные комплексы мешают. Думаешь, что он взбеленился? Думаешь, из-за самого… Этого самого? Нет. Из-за того, что ему самому эта мысль в голову приходила - но он ее отогнал, не решился. А тут она возьми и реализуйся. Вот он, типа в обиде сам на себя, и полезет их сейчас с пик снимать…
        ЗНАКОМСТВО СО СТАЛКЕРШЕЙ
        Незадолго до Нового Года Олег вплотную озаботился тем, чтобы на следующий год Башня стала полностью автономной. В одной из квартир дома нашелся альбом фотоиллюстраций европейских архитектурных достопримечательностей, в котором было немало замков, в основном с юга Франции. Фото одного из них, величественно возвышавшегося на неприступной скале, он повесил в столовой; и теперь каждый раз во время еды задумчиво на него смотрел, что-то подсчитывая. По его выходило, что для того, чтобы достичь автономности, Башне надо: А. Свой источник воды. Возобновляемый. Б. Запасы продовольствия. Желательно - возобновляемые. В. Оружие и
«свирепый гарнизон», готовый умело и не задумываясь это оружие применять. И если что касается «гарнизона» все было более-менее, о чем свидетельствовал успешно отбитый накануне штурм, то с остальным возникали вопросы.
        Оружие было. Но автоматы - неважный довод в возможном споре с гранатометами и крупнокалиберными пулеметами; а что рано или поздно, особенно после эпидемии, они станут доступны повсеместно сомнений уже не возникало. Вопрос был только сколько еще времени поредевшая Новая Администрация сохранит контроль над оружейными складами, над все более старающейся обособиться и «перейти на самообеспечение» армией. Пока что поползновения отдельных частей превратиться в подобие махновцев жестко пресекались; собственно, на это, да на борьбу с сепаратизмом со стороны
«районов» и уходили все силы и ресурсы ВС Администрации. На город и поддержание порядка в поредевших окрестных деревнях и почти пустых теперь районных городах сил уже не оставалось; но долго это явно продолжаться не могло. И в этом случае кто первым в городе бы добрался до серьезного оружия - тот и получил бы огромное, неоспоримое преимущество перед всеми соседями. Толик просто бредил вооружением Башни: вдвоем с Олегом они, склонившись над листами ватмана, чертили сектора обстрела, спорили по поводу куда поставить АГС и нужна ли зенитная установка на крыше… Очень, очень хотелось завести в хозяйстве ПК и снайперскую винтовку! - но пока было «увы». Пока Администрация контролировала военные части и склады, соваться к воякам с предложениями «вынести» что-то серьезней АК или цинка патронов было явной авантюрой. Было принято решение «держать руку на пульсе, прощупывать, и как только»…
        Запасы продовольствия скопились очень неслабые. Несколько квартир на самых разных этажах были заставлены коробками с провизией - и благодаря летним мародерским рейдам, и благодаря батиной запасливости.
        К счастью, а вернее, благодаря бате, мы, наверное, одни из первых в городе сообразили, а вернее - знали, что настоящая ценность в «новом мире» - не деньги или золото, а провизия. Очень много нам дали пиратские рейды на оптовку. Несколько подчистую вычищенных контейнеров с долгохраном составляли нашу продовольственную безопасность, по самым скромным подсчетам, не менее чем на три года. Но, тем не менее, батя постоянно призывал экономить, расходовать в первую очередь то, запасы чего можно было бы обновить - ту же картошку, которой у нас благодаря удачному рейду в «операции „Картошка“» было более чем достаточно.
        Несколько серьезных и обидных подзатыльников во время еды, несколько серьезных скандалов, когда я или Белка по старой привычке пытались было недоесть и выбросить недоеденное в мусор четко расставили приоритеты: пищу выбрасывать нельзя! Оно и понятно… В свободное время Володя занялся высушиванием той же картошки: резал ее тонкими ломтиками и сушил на сетке над постоянно топящейся кухонной плитой, делая самодельный «сублимат». Зимой теплая «кухня» вообще стала постоянным обиталищем
«гарнизона» Башни.
        Пока что совершенно бесценным источником воды был бассейн. Тщательно забаррикадированный, с заминированными входами с улицы, он был нашим «озером», откуда мы ежедневно черпали воду. Да, за прошедшее время ее уровень заметно понизился. Зимой вода в чаше бассейна замерзла. Лед приходилось с бортика проламывать, для чего батя приспособил пудовую гирю, привязанную за ручку стропой. Темнело и так-то быстро, а в занесенном снегом снаружи зале бассейна всегда стоял полумрак. «Добывание воды» было сходно с ритуалом: сначала с фонариком проверялись целостность входов с улицы, затем зажигался еще один фонарь, закрепленный так, чтобы освещать только чашу бассейна в месте ежедневно обновляемой полыньи. Стелился на бортик пластмассовый жесткий коврик-«травка», - чтобы не поскользниться на льду и не грохнуться в чашу. С бортика сталкивалась гиря, с брызгами проламывавшая намерзший за сутки лед. Вытаскивалась на сторону. Снова сталкивалась, расширяя полынью. В свете фонаря красочным фейерверком в темноте взлетали огоньки брызг. Ведром на веревке наполнялись пятилитровики, завинчивались, вешались на подобие
коромысла. Убирался к стене, чтобы стекал и не примерзал, коврик. Оттаскивалась на сухое, чтобы не примерзала, гиря. Выключался фонарь, направленный в бассейн. И «экспедиция», как правило, из двух человек, отправляясь в обратный путь, через дыры в стенах, последовательно закрывая за собой лазы, включая охранное минирование. Процесс был важный, не терпящий суеты и спешки, - все помнили обгорелую, посеченную осколками тушку Бруцеллеза, пытавшегося сбежать через заминированный лаз в бассейн.
        Конечно, и в Башне были немаленькие запасы воды - Олег, а потом принявший на себя функции завхоза Володя, тщательно следили чтобы потраченные невзначай запасы восполнялись. Также и Ольге Ивановне, в ее «наблюдательный пункт», «скворечник», как называл Толик, тоже каждый день или через день таскали воду «на расход», чтобы она не трогала свои «освященные» запасы. Тем не менее было ясно что бассейн все равно рано или поздно иссякнет. Нужен был свой, ни от кого независящий источник воды. Олег планировал к постройке в подвале «абиссинский колодец», информация о котором нашлась в его нетбуке. По сути, это и не колодец вовсе, а разновидность скважины; собираемой из труб на резьбе с особым наконечником, забиваемых в землю над водоносным слоем в любом месте - хотя бы и в подвале. Несколько дней Олег советовался с Володей, чертил, считал. Нужно было найти где-то хоть какое-то металлообрабатывающее производство. В умершем городе это было непросто. Свои мастерские были у Администрации, но, конечно, они не занимались выполнением частных заказов. Вообще, после того как по городу, вслед за селами и «коммунами»
прокатилась эпидемия, военные не подпускали никого к «зеленой зоне», опутанной колючкой на стойках, предупреждали выстрелами в воздух, бывало - стреляли на поражение. Теперь Администрация была «город в городе».
        Металлообработка в той или иной мере была у «баронов», у тех, кто несмотря ни на что сохранил свои предприятия - например, «МувскРыба». По слухам, были и мастерские на восточной окраине города, чем там занимались, никто толком не знал. Вроде как восстанавливали машины, переводили их с бензиновых на газогенераторные двигатели, - старая технология, еще с Большой Войны. Спрос на такие движки предполагался по мере окончательного и повсеместного исчерпания запасов жидкого горючего просто бешеный, особенно на селе.
        Олег и Толик собрались в экспедицию на восток. Пешую экспедицию, джип решили не гонять - слишком заметно в лишенном транспорта городе, да и хотелось внимательно разведать дорогу. Джип был надежно спрятан: его перегнали из арки во двор Башни, и по сходням загнали, а больше - затолкали в решетчатую загородку с тыльной стороны магазина, где в прошлые времена складировалась пустая тара. Теперь, расчистив там место, туда поместили машину; замаскировав ее от посторонних глаз всяким хламом.
«Загородка» закрывалась на замок, и просматривалась из верхних этажей Башни, так что по сравнению с аркой это было надежное укрытие.
        Там, в «экспедиции на Восток» они и повстречали Сталкершу. Как ее звали, они толком так и не узнали. Кажется, Ольга. Но она представилась как Сталкерша, и звали ее, когда приходилось, именно так - Сталкерша. Или - Уважаемая Сталкерша, в чем, несомненно, был элемент стеба. Впрочем, встреча была далекой от шуток и юмора.

* * *
        Они шли уже несколько часов, шли медленно, с опаской, стараясь выбирать абсолютно безлюдные места. Оба были экипированы как для длительного автономного похода, каким пеший путь на восток, через весь город, по сути и был. Теплые охотничьи зимние куртки и брюки из мембраны (привет, бывшая работа Толика, вернее, один из офисов, в котором нашли запасы зимней финской охотничьей одежды, дожидавшейся сезона), термобелье, флисовые шапочки, на ногах - меховые зимние берцы. Охотничьи жилеты, перешитые Белкой под разгрузки, набиты магазинами к АК. Гранаты в подсумках на поясе. Рюкзаки со спальными мешками, провизией, водой, спиртовыми горелками, - к экспедиции готовились серьезно, и занять она должна была как минимум четыре дня.
        Скоро должно было начать темнеть. Прошлую ночь провели в подвале брошенного административного здания, обставившись минами-растяжками. Впереди была промзона, окраина Мувска. В отличии от центра, здесь чаще встречались следы людей. Где-то здесь нужно было искать производство, но ясно, что не на ночь глядя - непрошенные гости могли запросто схлопотать автоматную очередь вместо приветствия. Решили искать пристанище. Утром нужно было найти кого-нибудь из местных жителей, узнать о здешних «заположняках», - являться без разведки и информации было чревато. Впереди виднелся какой-то многоэтажный дом, на фоне сереющего неба чернотой зияли его выбитые окна. Решили до темноты пройти к нему, осмотреться, и, если не будет опасности, заночевать где-нибудь на этажах. Мороз спал, продуманная экипировка себя оправдывала, в удачно подобранной одежде было тепло и уютно.
        Они шли к зданию через заброшенный гаражный кооператив. Вырванные или просто открытые ворота позаносило снегом, снегом были засыпаны остовы нескольких машин, брошенных прямо в проезде между гаражами. Тем не менее кооператив был проходной; днем здесь ходили, через него шла довольно утоптанная тропинка. Рычание и скулеж они услышали метров за двести. В собачьем подгавкивании слышалась досада - собаки явно до чего-то не могли добраться. Собачьи стаи в брошенном городе становились настоящей опасностью - брошенные хозяевами, драпающими в пригороды, собаки за лето и осень откормились и сплотилось в стаи, часто ведущие свои, собачьи войны за передел территории. Среди них можно было встретить и красавцев-догов, и мелких, но наглых и не дающих себя в обиду разномастных терьеров, и беспородных, привычных к уличной вольнице «дворян». Зимой, с оскудением «кормовой базы», они становились реальной опасностью для одиноких невооруженных прохожих.
        Возле мусорного контейнера, забитого всякой всячиной, крутились несколько скулящих шавок, при приближении людей тенями метнувшихся в сторону. Они чуть не прошли мимо, но что-то задержало Олега.
        -Толян, постой-ка. Что они тут унюхали? - Он подошел к мусорке, и стал ворошить накиданное сверху барахло.
        -Оно тебе надо? - отозвался тот, - Вполне может быть, что и труп.
        -Да ну… - Олег было отдернул руку, потом вновь взялся ворошить мусорку, - Кому бы это надо, сейчас-то, труп прятать… Столкнул вон в канаву, всего и делов. Не от кого сейчас трупы ныкать. А снега сверху нету - что-то не так давно явно спрятали… О! Что это?
        Он нащупал чем-то туго набитый пластиковый мешок. Забросив автомат за спину, с усилием вытащил из контейнера увесистый пакет.
        -Оп-па… Что-то спрятали… - он достал нож, полоснул, треснула синтетическая ткань мешка, - О, мясо…
        -Не человеческое хоть? - поинтересовался брат, не собираясь рассматривать находку.
        -Нет… Скотское. Как на продажу приготовленное. Сало… Соленое. Заныкал кто-то…
        Негромко рядом хрупнул снег. Олег не успел поднять голову, Толик же напрягся; и тут же поблизости щелкнул взводимый курок. Мгновенно присев, укрывшись за фигурой брата, Толик тут же упал на бок, перекатился за мусорный контейнер, одновременно дернув с плеча автомат.
        -Стой как стоишь!! - раздался из-за угла звенящий девчачий голос, как раз метрах в пяти за спиной сидящего на корточках Олега; и тут же щелкнул еще раз взводимый курок. В спину, в поясницу ему как подуло ледяным ветром. Он замер. Из-за контейнера послышался яростный шепот брата:
        -Хули ты застрял?? Падай на бок, я…
        -Нет!! - очень четко и отчетливо сказал, не меняя позы, не оборачиваясь, Олег, - Не надо!!
        Очень медленно он развел в стороны руки, в одной он все еще держал нож. Из-за угла темная фигурка, слабо различимая в набегающих сумерках, тяжело дышала; холод от поясницы не отступал. Из-за мусорного контейнера, казалось, исходило свечение - настолько оттуда явно сочилось желание Толика раскрошить, изорвать фигурку за углом длинными автоматными очередями; палец его застыл на спусковом крючке, выбрав уже весь свободный ход. Оставалось только мгновение…
        -Сто-о-оп!! - еще выше поднял руки Олег, - Без нервов!! Всем - спокойно! Всем! Спокойно!! Не делаем необратимых телодвижений! Все! Тихо… Тихо убрали пальцы со спусковых крючков и разговариваем! Спокойно раз-го-ва-ри-ваем! Все хотят жить. Все будут жить. Спокойно. Спокойно…
        Пара секунд тишины, и, кажется, напряжение стало спадать. Хотя, конечно, никто, ни незнакомка, ни тем более Толик, пальцев от спусковых крючков не убрали; но холод в спине стал не таким режущим. Продолжая держать руки на виду, Олег ме-е-едленно повернулся.
        -Девушка… Давайте без членовредительства обойдемся, а? - увидев нацеленные ему в грудь два ствола обреза, неприятным самому себе просительным тоном проговорил он, жалея что на нем нет бронежилета хотя бы второго класса. Че там обрез… Но с такого расстояния промахнуться картечью или дробью будет трудно даже бабе, а результат вполне предсказуемый: кровавое месиво и «преждевременный конец этой ветви действительности». А хотелось бы еще покувыркаться…
        Та не успела ничего ответить, как в «беседу» врезался грубый Толик, не сводивший автомата с незнакомки:
        -Слышь, лярва! Ты, надеюсь, понимаешь что я тебе сейчас лехко могу состричь одновременно рученки и головенку, одной очередью? И только эта… врожденное человеколюбие… мешает! И даже если я, что невероятно, вдруг промахнусь - то куда ты нафиг денешься? От автомата-то? Тут везде открыто. Достану.
        И вполголоса, брату:
        -Это… Пяться сюда потиху…
        Но та просекла момент и, явно нагнетая в голос крутости, которая вдруг неожиданно преобразовалась в визгливый фальцет, крикнула Олегу:
        -Стой как стоишь!.. - и добавила крайне непечатно, - Сдвинешься хоть на шаг - замочу без раздумий! А потом посмотрим еще, кто кого!
        Толик проворчал:
        -Чума-а-а…
        Отозвался Олег. Он уже освоился с ситуацией, и говорил нарочито скучающим тоном, но руки держал по-прежнему в стороны:
        -Толян, погодь… Ты грубый какой-то, нифига не женственный… ДеУшка!.. Давайте поговорим как интеллигентные люди!.. - и с недовольством вспомнил, что точно так же ему предлагал «интеллигентно поговорить» Михал Юрьич, беглый чиновник Администрации.
        Та фыркнула, но ничего не ответила. Подбодренный этим Олег продолжал:
        -Вы в шахматы играете?… Нет? Ну, это когда фигурки по доске двигают, видели небось… по телевизору? Там есть такой момент - вечная ничья называется. Вот и здесь. Не можете вы меня грохнуть - вы ж… Во-первых, я чувствую, вы - интеллигентный человек…
        Из- за стены, от темного силуэта, донесся смешок.
        -Во-вторых, смысла нету… Если бы вы хотели попользоваться нашим скромным скарбом, вам стоило бы стрелять сразу, в обоих, из засады. Тогда еще шансы бы были. Невысокие, конечно, но все же. А сейчас, - ну что? Вряд ли вы согласны разменять свою, безусловно, для вас бесценную собственную жизнь на жизнь старого маразматика типа меня, тем более который вам ничего не сделал… Так ведь?
        Молчание было ему ответом.
        -А потому давайте отмотаем ситуацию в исходную: вы тихо упятитесь, мы вас преследовать не будем; у вас же сегодня будет повод порадоваться: во-первых, подарили жизнь… ээээ… мне. Во-вторых - сохранили себе, что тоже, уверен, для вас немаловажно…
        -В третьих - это мое мясо! И без него я никуда не уйду! - звонким девичьим голосом откликнулась фигура.
        -Ах вон оно что… Мясо. Как-то я не оценил сразу всей ценности этого клада. Тогда понятна ваша непримиримость. ДеУшка, милая, уверяю вас, мы не претендуем на ваше мясо! То есть на мясо, которое вы считаете своим… То есть - на это вот сало… - вконец запутавшись в двусмысленностях, Олег замолчал; но опять влез Толик:
        -Э, мочалка! Я тебе реально говорю - опусти бердану. А то обрежу вместе с руками!
        Помолчали.
        Тяжело вздохнув, Олег опустил руки, которые все это время он держал разведенными в стороны, и стал заталкивать нож в ножны на разгрузке.
        -Э, мужик!.. Живо поднял руки! А то… - отреагировала девушка.
        -А то… А то! Ладно. Закончили препираться. Выходите сюда - поговорим как интеллигентные люди. Я ж говорю - не претендуем мы на ваше… хм… мясо. Вы же видите
        - мы по походному. Издалека мы, да пешочком. Неужто думаете, что мы сюда притопали за вашим мясом, и, радостные, потащим его к себе - в Советский-то район, в центр?… Пешком-то?
        -А вы откуда? Что там - в центре? - заинтересовалась та.
        -Мы - из Башни! Из Крысиной Башни! - веско заявил Толик, все же не снимая пальца с крючка, - Слыхала небось?
        -А должна?
        -А то ж!
        -Нет. Не слыхала.
        -Темнота…
        -Мы ищем здесь металлообработку. Слышали, у вас тут есть кто работает до сих пор? Машины? - вклинился Олег.
        -Есть… - теперь она вышла из-за угла, хотя и не опуская обреза, - Можно поговорить…
        -Ну вот. И хорошо. Давайте-ка, робяты, стволы ставим на предохранители, не дело интеллигентным людям друг в друга целиться… - примиряющее проговорил Олег, давая знак Толику выходить.
        Взаимные оценивающие взгляды, еле различимые в наступающей темноте. Наконец, оружие у незнакомки и Толика поставлено на предохранители и убрано - за спину автомат, под полу пальто - обрез.
        -Олег - он первым протянул руку.
        -Я… Ольга, вообще-то. Но зовите меня Сталкершей - рука у девушки оказалась тонкая, но неожиданно сильная, Олег от неожиданности аж поморщился.
        -Стругацких уважаем?… - оценил он, и продолжил процедуру знакомства: - Это мой брат.
        -Толик, - пожимая ей руку, представился тот, - Но для тебя - Анатолий. Ибо чуть не замочил я тебя.
        -Не вижу связи, - откликнулась новая знакомая, - И, кроме того, еще кто кого - большой вопрос!
        И тут же перешла к делу:
        -Значит так. Мехмастерские - это цех бывшего танкоремонтного. Сегодня, понятно, туда соваться смысла нету. Завтра покажу, и, может быть даже, провожу. А пока, если поможете дотащить мешок, помогу с ночлегом - у соседки квартира… хм… освободилась…
        Она жила не очень далеко, и провела их так, что по дороге они никого не встретили. Против ожидания, окраина Мувска оказалась довольно населена; конечно, не так как
«до этого самого», но все же: видно было, что в некоторых окнах горели свечки, где-то сквозь плотные шторы пробивался вообще электрический свет - по всему, от аккумуляторов; отдаленно стучал генератор… Из окон торчали трубы буржуек, тянуло дымком.
        В подъезде обычной панельной девятиэтажки двери не запирались, что явно говорило о полном отсутствии какого бы то ни было объединения оставшихся жильцов. Поднимаясь, миновали несколько квартир с явно взломанными дверями; на площадке, где жила Сталкерша, деревянная дверь соседней квартиры была грубо вынесена, явно «с ноги», судя по отчетливо читаемым в свете фонарика отпечаткам на ней.
        -Старушка там жила, Пилагея Ильинична. Пришибли ее гопники, - пояснила Сталкерша.
        Сама она жила за добротной железной дверью. Судя по обстановке, достаток «в доме» был - но постепенно рассосался: не было ни бытовой техники, ни телевизора - хотя по массивной стеклянной тумбе и креплениям на стенах не так давно там находился плазменный или жидкокристаллический монстр. Там было холодно, туда и сгрузили принесенный мешок с мясом и салом. Там же, накрытые ковром, лежали еще несколько мешков и пакетов.
        Зато в одной из комнат небольшой «двушки», с завешенной «для утепления» одеялом дверью, стояла хорошая железная печь, даже с баком для нагрева воды и с каменкой, явно бывшая раньше принадлежностью загородной бани. Пока Ольга-Сталкерша подкладывала в нее дрова, будя уснувший в малиновых углях огонь, и ставила чайник, Олег бегло осмотрел ее жилище, и, стараясь делать это неявно, разглядел получше девушку.
        Собственно, Сталкерша оказалась старше, чем это показалось сначала по голосу. Ей было лет под тридцать. Высокая и худощавая, длинноногая, что было заметно даже в балахонистом лыжном костюме, она производила приятное впечатление. Длинные светлые волосы собраны в пучок на затылке, серые глаза смотрели серьезно и с вызовом. Со своим обрезом древней курковой двустволки она не расставалась даже когда растапливала печь. Олег заметил, что даже занимаясь хозяйством, она старалась ни на секунду не упускать из поля зрения гостей и держать обрез под рукой. Паранойя, вполне понятная в наше время, - сделал он для себя заключение. Чтобы не нервировать хозяйку, они с братом поставили автоматы в прихожей, там же повесили куртки и разгрузки. Однако пистолет и нож на поясе у каждого ясно давали понять, что к сюрпризам они готовы не только на улице.
        -Что уставился? - растопив печь и поставив на нее греться чайник, недружелюбно спросила Сталкерша.
        -Да я, собственно, не на вас, а на печь больше смотрю… - отмазался Олег, поймав себя на том, что действительно долгое время уже с удовольствием рассматривает ловкую фигурку в лыжном костюме, - Понимаете… Сейчас вот только сообразил - почему мы сразу не предусмотрели встроенный бак для нагрева воды? У нас ведь даже сварка есть, а в принципе, можно было его просто вмуровать в кладку. Это мой недосмотр, увы… Греем воду в ведрах и баках на плите, как дикари на костре, чесслово…
        Сталкерша засмеялась, отреагировав на такую явную отмазку. Толик тем временем выкладывал из рюкзака съестные припасы. Устроились рядом с печкой, притащив из другой комнаты кресло и стул, и сервировав ужин на маленьком журнальном столике. Сталкерша зажгла пару свечей; но Олег заметил, что свечки были для нее, судя по всему, ценностью; и предложил свой вариант освещения: сунул включенный фонарик в скомканный полиэтиленовый прозрачный пакет, и поставил этот импровизированный светильник, в котором пакет играл роль диффузора, на стол. С видимым облегчением хозяйка потушила свечи - света хватало.
        -Вы успели затариться батарейками? А я вот экономлю…
        -Успели, да. Вы, может, помните - в самом начале, когда еще давали свет, а мародерка уже началась, батарейки буквально валялись под ногами. Собственно, мы просто были несколько предусмотрительнее остальных… Да это и не батарейки - аккумуляторы, у нас есть генератор для подзарядки.
        -Богатые?
        -Не так чтобы. Но быт себе немного стараемся облегчить.
        -Я смотрю консервы «МувскРыбы» у вас?… Новые? - спросила она, нарезая ломтиками соленое сало.
        -И новые. И старые есть, еще до-бе-пе-шные. И шоколад есть. Угощайтесь.
        -Спасибо. - Сталкерша, в свою очередь, выставила на стол начатую коробку шоколадных конфет и пачку печенья.
        -А эпидемия у вас тут есть? Больные?
        -Было. Издому полтора месяца не выходила. Потом… Потом ЭТО прошло как-то само-собой. Говорят, «штамм вируса не переносит низких температур» - просто вымерзла зараза. Вместе с носителями.
        -Сколько этих «носителей» тут лежит по квартирам - представляете? Что будет весной?
        -Да понимаю я…
        Толик, не участвуя «в беседе», разогрел на плите в одолженной сковородке перловую кашу с тушенкой, выгреб себе в тарелку добрую половину и молча принялся за еду.
        -Ну так как, за знакомство? - Олег достал из нагрудного кармана небольшую стальную фляжку.
        -Ну шас. Как вы это представляете? На ночь глядя распивать спиртные напитки с малознакомыми мужчинами? Я девушка воспитанная! - с усмешкой отказалась Сталкерша и непроизвольно подвинула к себе поближе лежащий рядом обрез.
        -Какая-то ты явно озабоченная… - пробормотал с набитым ртом Толик.
        -Ах! Как приятно в наше время встретить столь воспитанного человека, столь тонко отслеживающего все нюансы ритуала знакомств… Это ничего, что мы представились друг другу в столь странных для благовоспитанных людей обстоятельствах?… - не приминул подколоть Олег. Все засмеялись, напряженная обстановка разрядилась.
        За чаем Олег рассказывал про Башню. Он сознательно не упоминал про состав и количество «гарнизона», вскользь дав понять, что они с Толиком лишь небольшая разведгруппа, а количество стволов гарнизона позволяет решать самые разнообразные задачи. Про себя он подумал, что если не считать это простой предосторожностью, это можно было бы оценить как бахвальство, подобно тому как раньше «новый русский» хвастался якобы имеющейся на Канарах виллой и яхтой в средиземноморском порту… Да, времена изменились, и наличие пулемета в хозяйстве теперь было бОльши признаком преуспеяния, нежели «Бентли» в прошлом.
        Коротко рассказал что «Башня» уже выстояла против трех наездов, что «Башня» исповедует принцип кровной мести и имеет свой «Кодекс».
        В ответ Ольга рассказала про свое бытье. Она не углублялась в прошлое, а начала рассказ сразу с начала развала. Олег отметил, что в рассказе ее были явные недомолвки и умолчания; в частности, она так и не сказала, откуда взялся мешок с мясом и салом в мусорном контейнере. Оно было и понятно - жизнь не располагала к излишней откровенности.
        Несмотря на слабые протесты Сталкерши, намеревашейся отправить их на ночлег в соседскую квартиру, спать улеглись все в комнате с печкой, от которой исходило приятное тепло. Толик при поддержке Олега наотрез отказался «ночевать в квартире, где пришибли какую-то бабку…»
        -Вдруг она ночью явится, вся в белом?? Брррр! Да я с деццтва боюсь покойников!
        Хозяйка, не раздеваясь, устроилась на диване, в обнимку с обрезом под пледом; Олег с Толиком расстелили спальные мешки.
        На следующий день Сталкерша действительно вывела их на ребят, занимавшихся металлообработкой. Их старший, Валерий Александрович, серьезный пожилой дядька, сразу оценил весь возможный будующий профит от изготовления оборудования для таких вот скважин. Но торговались долго. Олег напирал, что он дает им новый фронт работ, новую «рыночную нишу» - оставляет всю «техдокументацию»: самопальные чертежи на ватмане, и «весь техпроцесс»; Валерий Александрович чесал в затылке, упирал на трудности с электричеством и отсутствие грамотных токарей. В конце концов хлопнул ладонью по столу - так, что дежурившие у дверей вооруженные автоматами молодые парни бандитского вида, охрана, явно дезертиры, судорожно клацая затворами ломанулись в комнату где шли переговоры, - и сказал:
        -А, ладно! Сам к станку стану, - сделаем! У нас тут хоть и частный сектор рядом, колодцы, но и самим скважина не помешает! Да в поселках вокруг города почти сплошь центральное водоснабжение… Было. Сделаем! Цену гнуть не стану, главное - чтоб получилось!
        Ударили по рукам, обсудили еще возможность к весне заказать машину на газогенераторном топливе, оговорили сроки и порядок расчетов - и расстались довольные друг другом.
        Попрощались со Сталкершей. Перед этим, во дворе мехмастерских, Толик, нагнав на себя проницательный вид, спросил:
        -Ты, брателло, не запал ли на нее? Чо-то есть у меня ощущение, что хочется тебе пригласить ее в нашу команду, не?
        -А что?… - неловко изобразив, что эта мысль только сейчас пришла ему в голову, ответил Олег, - Почему нет? Как ты на этот счет?…
        -Ну че сказать… Девка, как грится, справная… Во всех смыслах. Только есть моменты…
        -Какие же? - Олег был удивлен, что, как видно было, брат эту перспективу уже
«прокачал» на «за» и «против».
        -Во-первых, - стал в манере Олега загибать пальцы Толик, - Если уж на то пошло, то «по законам Дикого Запада», по которым мы теперь и существуем, прежде чем заводить себе новую женщину, надо бы прогнать, а лучше - пристрелить свою женщину прежнюю…
        Олег уставился на брата, пытаясь понять шутит тот или серьезно.
        -А что? Так уж заведено было. «Мама, мама, мне кажется, Билл скоро сделает мне предложение! - Почему ты так думаешь? - А он уже пристрелил свою прежнюю жену!» - Толик заржал над своей шуткой, но видя, что Олег и не улыбнулся, продолжил:
        -Прикинь реакцию твоей бывшей. И соответствующую ат-мо-сферу! Ты можешь ей ничего и не говорить - она сама все просечет! Даже я просек, когда ты с ней вчера любезничал, а бабы такое чувствуют спинным мозгом… Собственно, другого им и не дано, да…
        -И чо мне теперь, всю жизнь… Вернее, весь остаток жизни, ходить в «бывших мужьях»? Толик, вот уж реакция моей «бывшей» меня волнует меньше всего.
        -Гы. Так я тебе и поверил. Тогда придется пристрелить - рано или поздно. Лучше раньше, чем по необходимости поздно. Ты крысиного яду в тарелку, что ли, дождаться хочешь?… Кстати!
        -Что?
        -Не думай, что я не заметил, что ты вчера чай стал пить только после того, как Сталкерша себе налила и отпила!
        -Оно и понятно, - согласно буркнул Олег, - Кто она нам, и кто мы ей? А стволы есть стволы - немалая ценность! А сплю я чутко…
        -Гы. Такая же фигня в голову пришла вчерась. Итого. Дальше. Во-вторых, и это главное, мне не понравился ее взгляд. Чо-то тут, брателло… Знаешь, если одинокая молодая, и «ничего себе» баба пережила этот год, - то через кое-что ей пришлось пройти… Что - она нам «освещать» не стала. Откуда у нее этот обрез? Ты поверил сказке про соседку? А конфеты? А мясо и сало? Печка? Она ведь ничего внятного на этот счет не сказала! Знаешь… Как бы нам не привести крокодила в наш курятник!
        -Сейчас выживают только крокодилы. Главное, чтобы это был свой, ручной крокодил. Пудель мне самому без надобности - вон, болонка одна уже есть. C пуделями вон что бывает - шкурка на пеньке… - он вспомнил Графа и кулаки его непроизвольно сжались.
        -Вон, из Элеоноры за несколько месяцев, за полгода, из болонки вполне себе крокодил получился! Ты ж и воспитал, - вспомнил Олег.
        -А! Да. Есть такой момент. - Толик ухмыльнулся, - А ниче крокодильчик получился, а? Не поверишь, - третий день не вижу - уже скучаю… Брателло, веришь? - сам не ожидал!
        -Это любовь, брат! - съязвил Олег.
        -Гы-гы-гы! Точно! Так вот он какой, северный олень! - одобрительно заржал Толик, и тут же стал серьезным:
        -А если говорить начистоту, то чувствую я в ней… В Сталкерше, то есть. Хм… Родственную душу, как ни странно. Но ничего хорошего в этом нет! Поскольку себя-то я хорошо знаю, и вот что - я бы не советовал брать меня в компанию тем, кого я за свою компанию сам не признал. Понимаешь? Напряжно я себя с ней чувствую. Не рискнул бы лишний раз без необходимсти к ней спиной поворачиваться! Через чур дерзкая и резкая. Напрягает… Да, кстати! Она не лесби случаем?
        -Да ну тебя нафиг, с чего ты взял? - махнул рукой Олег, - Да и я-то откуда знаю?
        -Да не, это я так… Короче, что думаешь по раскладам?
        -Все что ты сказал - убедительно. Но, в то же время, болонки нам и не нужны. И… Надо бы спросить согласия остальных. Понятно, что по большому счету мы тут решаем, но определенный пиитет надо бы сохранить. Во избежание.
        Но все определилось раньше и проще. Когда перед уходом пили чай и собирались прощаться, Сталкерша сама, вызвав немалое удивление обоих братьев, вдруг сказала:
        -Вы знаете, Олег, если вы собираетесь предложить мне идти с вами - то я отказываюсь.
        Склонив голову набок, полюбовалась на ошарашенного Олега, убрала с лица золотистый локон, и продолжила:
        -Что-то мне показалось, что именно это вы мне хотите предложить.
        Помолчали.
        -Или мне показалось?
        -Ясное дело - показалось! - влез Толик, - Когда такая глупость следующий раз покажется, - сразу крестись! У нас там рядом целое женское хореографическое училище, - есть с кем пайком делиться!
        -А, ну да! Как я сразу не догадалась! - улыбнувшись, подмигнула ему Сталкерша.
        -Хм… Знаете, Ольга, мы тут через месяц примерно за заказом приедем… Да, уже именно приедем. Тогда, давайте, к этому разговору и вернемся. И… А, собственно, почему отказываетесь?
        -А вот давайте через месяц к этому разговору и вернемся! - весело подвела черту Сталкерша.
        Когда уже оделись, навьючили на себя рюкзаки с остатками провианта, заправили фляги чаем, и стали прощаться в прихожей, торопясь захватить побольше короткого светового дня, она вдруг сказала:
        -Олег… Сергеевич! Мне так приятно, что мы с вами познакомились, и… хм… не перестреляли друг друга вчера! Вы про вашу собаку рассказывали, я вас так понимаю, как вы все переживали. Переживаете. Я понимаю, - это как члена семьи потерять. Я вам, вашему сыну, подарок хочу сделать. Ну - не подарок - так, презент. К Новому Году. Вот.
        Она протянула небольшую картонную коробку. Олег открыл ее, в полутемной прихожей посветил внутрь фонариком - в древесной стружке на него из коробки уставился красными глазами-бусинками маленький белый крысенок.
        -Об-ба! - заглянув в коробку, воскликнул Толик, - То-то я слышал, ночью что-то шуршало; я так и понял - крысы!
        -Это домашний крыс, лабораторный, видите - белый! Я их парочку случайно в одной брошенной квартире нашла, - мальчик и девочка. Этот вот - мальчик. Имя ему сами придумайте. Без домашнего питомца как-то не так, я понимаю…
        -Нууу… Спасибо! - растроганно ответил Олег, трогая пальцем крохотное белое тельце с розовым голым хвостом, - Крыс, то есть Сергей, - будет рад! У нас жила крыска как-то. Давно. Совсем ручная, мы с ней даже в телешоу, в Москву ездили, первый приз получили… Ну ладно, это я потом расскажу, в другой раз. Спасибо!
        -Ну, раз у вас «Крысиная Башня», вам и нужен тотем, правда ведь? - улыбнулась Сталкерша.
        -Там по округе таких хвостатых тотемов бегают стада! - заверил Толик, - Но, конечно, спасибо! От лица всей крысиной общественности Башни!
        -Пожалуйста, Анатолий!
        -Мне тоже очень приятно, что я вчера тебя не пристрелил, хотя очень хотелось!
        -Ладно-ладно, идти пора! - чтобы не дать развиться пикировке, заторопил Олег, - Еще раз спасибо, Ольга! То есть - Сталкерша. Да! Кстати! Вот вам и от меня новогодний подарок!
        Он извлек из кармана разгрузки и протянул ей зеленое яйцо гранаты РГД-5.
        -Ой! Мне?? - радость ее была огромной и искренней.
        -Вам-вам. Берите. Как пользоваться - объяснять? Вернее - не пользоваться, - использовать?
        -У меня папа - подполковник ВДВ!
        -Ага… Ну, это многое объясняет. Ну, счастливо! - они вышли.
        -Ну ты, прям… Расчувствовался, брателло! - хохотнул Толик, когда они уже были на улице.
        -Тебе что, жалко?
        -Нет. Просто забавно смотреть, как тебя разобрало.
        -Ничего не «разобрало»… Вполне себя контролирую, поверь. Могу я симпатичной мне женщине сделать подарок? Сам-то ты из-за ствола для Белки землю носом рыл - что я, не знаю?…
        -Можешь, можешь, успокойся! Видишь как складывается: за неимением брильянтов или билетов в театр как толковый подарок проходит граната. Оно и, пожалуй, покруче брильянтов будет - по нынешнему времени-то!
        Помолчав, продолжил:
        -В щечку хоть чмокнула? - в благодарность и на прощание? В залог, так сказать, будущих отношений?
        -Отвяжись! Паси вон округу, а то получится как вчера!
        -Гы. Оно вчера как раз с тобой получилось, не забывай. Ладно - ладно, не заводись, пошутил я…
        ИСТОРИЯ СТАЛКЕРШИ
        Вот вспомните как мы с вами представляли Конец света (он же Апокалиписис, еще откликается на Армагеддон, ну, а для друзей просто Полный Песец) году эдак в… Ну, не важно в каком. Многие думали, что все будет зловеще и величественно, прям как в Библии - всадники там бледные прискачут, земля развернется, ну и прочие голливудские спецэффекты в реале попрут, но все оказалось весьма банально - пришла толстенькая северная лисичка и нагло ухмыляясь навалила такую кучу, что мы и по сей день это дерьмо не можем разгрести.
        Знаете, бывают в истории такие точки отсчета, которые делят жизнь человека на две неравные части - «до» и «после». Не даром ведь говорят «это было до войны» или
«произошло уже после развала Союза». Но вот что интересно, хотя про Развал и говорят точно так же, но никто ведь так и не определил дату его, так сказать, первого (или наоборот, окончательного?) прихода. Нет, конечно, все знаю, что сей зловредный пушной зверек с ценным мехом, заявился по нашу душу именно в этом году, но когда начинаешь допытываться более подробно, то едва ли не каждый называет свою собственную дату Развала. Для кого-то это 7 июня - день, когда было официально объявлено о дефолте, после чего рубль упал почти в восемь раз, а кто-то говорит о июле, когда к власти пришло Правительство национального спасения, оно же «Новая Администрация». Но ведь если вдуматься, то все началось намного раньше.
        Я, как и большинство наших сограждан, очень долго не замечала первых признаков надвигающейся катастрофы, хотя уже тогда в воздухе витало какое-то напряжение, некая зловещая энергетика, какая всегда ощущается перед грозой. Вроде как все кругом хорошо, птички щебечут, ветерок ласково листвой шелестит, но уже чувствуется приближение яростных шквалов урагана и ослепительных вспышек молний.
        Однако это были всего лишь неясные предчувствия, которые, словно разряды статического электричества, спонтанно возникая, почти сразу исчезали без следа. Тем более, что монолитно-государственное телевидение не оставляло сомнений в том, что как бы не сложились цветные стеклышки в калейдоскопе вселенского бытия, будущее для Страны все равно будет безоблачным.
        Конечно, были и зарубежные радиоголоса, все чаще и все настойчивей пытающиеся донести до вконец отупевшего от халявы и иллюзорного изобилия обывателя мысль о неизбежности проблем уже в самом ближайшем будущем, но кто сейчас слушает радио? Тревожные сигналы в мозги заторможенного электората посылал и Интернет, но всемирная паутина слишком дискредитировала себя едва ли не ежедневными прогнозами конца света, публикуемых вперемешку с фотографиями Ксении Собчак в нижнем белье и
«документальных» съемок вскрытия инопланетян.
        Поэтому даже когда гром все-таки грянул, поначалу большинство приняло его за всего лишь еще одно пиротехническое шоу. Именно поэтому конец света в стране как всегда пришел абсолютно неожиданно.
        Лично для меня конец света начался, когда я увидела, как маленький магазинчик в моем дворе громит толпа, почти сплошь состоящая из вполне прилично одетых людей. В оцепенении я стояла у окна и смотрела, как рассыпаются по асфальту разноцветный кульки и свертки вперемешку с осколками разбитых витрин. Самым страшным был даже не сам погром (слухи о таких вот экспроприациях в других городах циркулировали достаточно давно), а то, что погромщиками были не какие-то бомжи или уличные гопники и даже не вечно грязные гастарбайтеры с соседней стройки, а вполне нормальные люди, среди которых я даже узнал кое-кого из своих соседей. Почему-то именно этот факт и убедил меня в том, что мир окончательно рухнул и реальность, такая привычная и удобная, окончательно и бесповоротно разлетелась на миллионы осколков, словно зеркальная витрина от удара булыжника.
        В тот вечер я еще долго стояла у окна, все надеясь, что хоть кто-то прекратит этот беспредел, но так никто и не появился: ни милиция на УАЗиках с мигалками, ни частная охрана на раскрашенной эмблемами какого-то ЧОПа «Форде»: Наступила эпоха всеобщего эгоизма и каждый теперь мог рассчитывать только сам на себя, а будучи убит или ограблен не мог рассчитывать на хоть чью-то защиту. Просидев у окна далеко за полночь, я набралась храбрости и, сходив в разгромленный магазинчик, набрала целую охапку разорванных и растоптанных кульков и пакетов, брошенных погромщиками. Тогда еще люди не овладели искусством мародерства в полной мере, считая хорошей добычей не пакет крупы или упаковку сосисок, а бутылку дорогого марочного коньяка или пригоршню золотых цепочек. Но очень скоро даже самые тупые поняли, что мародерство в данный исторический момент это не метод обогащения, а способ выживания. И вот тогда Большой Песец пришел по-настоящему.
        Спустя пару дней, на улицах появились первые армейские патрули, а перекрестки
«украсили» блок-посты огороженные стенами из бетонных блоков и мешков с песком. Никакого серьезного влияния на борьбу с валом уличной преступности, буквально захлестывающим город, это так и не принесло - те, кто хотел выжить, все равно могли рассчитывать лишь сами на себя, а солдаты предпочитали отсиживаться на блок-постах, лишь изредка патрулирую ночные улицы на бэтээрах и УРАЛах.
        Однажды я была разбужена многоголосым людским говором за окном. Вскочив с постели, завернувшись в простыню, я, кинулась к окну и выглянула наружу. Перед подъездом собрались не меньше двух десятков соседей, окруживших какого-то незнакомого человека со старинным транзисторным приемником в руках, и что-то бурно обсуждавших. Сгорая от любопытства, я сунула ноги в сланцы, накинула халат и выскочила во двор.
        Протолкнувшись поближе, я стала жадно прислушиваться к доносящемуся из транзистора голосу. Но к моему глубокому разочарованию транслировали обращение какого-то Правительства национального спасения, какой-то «Новой Администрации», которая объявила о свержении «преступного авторитарного режима» и введении чрезвычайного положения. Больше никакой конкретики в этом послании не содержалось, если не считать таковыми призыва «сплотиться вокруг патриотов страны» и угрозы «дать отпор все врагам Отечества как внешним, так и внутренним». По окончании обращения зазвучала «Патриотическая песня» Глинки. Комментировали собравшиеся радиообращение каждый на свой лад, от «Просрали страну, козлы!» до «Ну, наконец-то наведут порядок!», но лично я так и не поняла, с чего все так всполошились - один черт все эти склоки в верьхах никакого порядка в нашу жизнь не привнесут, а просрали страну похоже, еще задолго до моего рождения. Домой я поднялась разочарованная до глубины души.
        Однако, в своем прогнозе я несколько ошиблась. Следующей же ночью меня разбудил тяжелый удар, передавшийся через землю, стены - а затем отдаленный гул, похожий на звуки далекой грозы. Глянув в окно, я увидела зарево грандиозного пожара, встающее зловещим рассветом над центром города. Небо было сплошь прошито ослепительными стежками трассирующих пуль. Периодически треск автоматных и пулеметных очередей заглушался упругими хлопками взрывов, изредка вступали весомым басом то ли тяжелые пулеметы и автоматические пушки.
        Лишь под утро перестрелка поутихла, лишь изредка были слышны отдельные выстрелы или короткие, скупые очереди.
        На утро я, вместе с толпой потянувшейся к центру народа, пришла к Белому дому. Собственно «белым» он уже не был - стены зияли пробоинами, а начерно закопченные оконные проемы скалились бритвенно-острыми осколками выбитого стекла. Периметр из бетонных блоков и плит был во многих местах снесен, а чуть поодаль дымилось несколько сгоревших грузовиков и бэтээров. Полуразрушенное здание областной администрации было окружено плотным кольцом военных, сплошь офицеров и прапорщиков внутренних войск, а вот милиции что-то не было видно совсем. Народ все прибывал, но люди вели себя как-то пришиблено, даже разговаривали вполголоса - видимо, сказывалась сюрреалистичность ситуации, когда посреди мирного, залитого летним солнцем города солдаты расстреливают резиденцию власти, которой еще недавно преданно служили.
        Потолкавшись в толпе, я из обрывочных сведений, выхваченных то тут, то там сумела-таки составить общую картину ночного боя. (А то, что тут был именно бой, сомнений не оставалось, достаточно было взглянуть на взорванные пулеметные гнезда и сорванный с опор шлагбаум при въезде). Звучала она приблизительно так:
        Позавчера ночью в столице произошел военный переворот. Возглавил путч генерал Родионов, командующий воздушно-десантными войсками, бросивший на столицу целую дивизию ВДВ. Десантники буквально за пару часов заняли все мало-мальски значимые объекты города, уничтожив оставшихся верными президенту и парламенту милицию и ОМОН. Поднятая по тревоги отдельная дивизия оперативного назначения внутренних войск не успела воспрепятствовать молниеносному захвату власти и уже на въезде в город втянулась в бой с десантурой, по слухам там и сейчас, спустя двое суток, периодически вспыхивают локальные стычки между десантниками и спецназом.
        Наутро, чины из министерства обороны сформировали Правительство национального спасения, ту самую «Новую Администрацию», избрав президентом все того же Родионова, который первым же указом ввел в стране прямое президентское правление, назначив на должности генерал-губернаторов командующих военными округами. Ко всему прочему тут же им были подписаны списки лиц подлежащих немедленному аресту, в число которых угодила и большая часть ныне действующих мэров и глав областных администраций… Понятное дело, что уютно устроившиеся за годы застоя, чиновники вовсе не хотели покидать свои роскошные кабинеты и переезжать в сырые и неотапливаемые тюрьмы, а потому попытались саботировать указы новой власти, призвав на помощь оставшуюся верной милицию.
        Но, даже не смотря на то, что армия, в отличие от МВД, была серьезно ослаблена массовым дезертирством рядового состава, силы были явно не равны - армейцы, куда лучше вооруженные и имеющую бронетехнику и артиллерию, в считанные дни смели казавшуюся абсолютно незыблемой административно-командную вертикаль в регионах.
        В нашем областном центре произошло приблизительно то же самое - вэвэшники, сняв ночью с охраняемого периметра большую часть личного состава, взяли штурмом здание областной администрации, повыкидывав из окон засевших там немногочисленных ментов. Временную администрацию возглавил командир «вованского» полка.
        Побродив еще по пустынной площади вокруг полуразрушенного здания, я пошла домой со странным чувством, как будто побывала на похоронах какого-то не очень близкого, но все же хорошо знакомого человека. Впрочем, если вдуматься, то именно на поминках по навеки исчезнувшему политическому режим я и побывала.
        А выживать (именно выживать, а не жить) становилось все труднее и труднее. «Новая Администрация» не сделала ничего нового, кроме как огородилась колючкой и бетонными блоками, создав внутри города «зеленую зону», - аналог оккупационных
«зеленых зон» в Кабуле и Багдаде. Ресурсов больше не стало. «Апофеозом» мудрости было «решение» всеми способами выгнать людей из городов «на подножный корм» в деревни и «сельскохозяйственные коммуны».
        Все происходило постепенно, но быстро. Сначала позакрывались немногие оставшиеся не разгромленными магазины, на их место пришли стихийные рынки растущие, словно метастазы раковой опухоли. Торговцы собирались буквально на каждом свободном пятачке, оперативно стаскивая туда картонные коробки и скамейки, выломанные в ближайшем сквере и под охраной дюжины мрачных личностей в разномастном камуфляже, вели свой незамысловатый бизнес. Торговлей это было назвать нельзя хотя бы в силу того, что все сделки были скорее обменом ценностями, поскольку очень скоро стало ясно, что рубль, как денежная единица, не стоит даже той бумаги, на которой напечатан. Лишь первое время отдельные состоятельные счастливчики расплачивались неведомо как сбереженными долларами и евро, а потом окончательно наступила эпоха натурального обмена.
        Все это время я провела, бесконечно блуждая по сотням расплодившихся базарчиков, пытаясь (иногда даже успешно) выменять хоть что-нибудь полезное для нынешней жизни в обмен на то, что когда-то оставляло смысл жизни в прошлом. Первым ушел на рынок замечательный южнокорейский телевизор «Самсунг» с экраном чуть меньшим, чем крышка письменного стола. Тогда еще из-за наличия электричества подобные вещи неплохо ценились, и в результате этой бартерной сделки я получила продуктов почти на четыре месяца более-менее сытой жизни. Следующим обреченным стал ДВД-проигрыватель, за который я умудрилась-таки выменять у прижимистой крестьянки аж целый мешок картошки, что для того времени можно было считать очень выгодной сделкой. А вот почти новую кофеварку «Скарлетт» я просрала, причем практически в буквальном смысле этого слова - потащив давным-давно ненужный агрегат на рынок в надежде обменять на какую-нибудь крупу, я, поддавшись случайному порыву, отдала его за две банки сгущенки, которые по приходу домой и съела в один присест, намазывая на размоченные в кипятке сухари. Конечным результатом этой
гастрономической оргии стало многочасовое бдение на унитазе, благо в то время канализация функционировала еще более-менее исправно.
        С реализацией музыкального центра у меня вышла крупная промашка - именно в это время на город обрушилась первая волна веерных отключений электричества, и вся бытовая техника резко упала в цене. (И вправду кому нужен домашний кинотеатр, если свет дают хорошо, если на три часа в день?) Поначалу было дико видеть, как за разбитыми витринами магазинов сиротливо сгрудились супернавороченные домашние кинотеатры и плазменные телевизоры. Брошенные и никому не нужные, они почему-то напоминали мне гламурных декоративных собачек, всех этих пудельков и мопсов, которые вдруг надоели своим хозяевам и тут же оказались на улице. Когда-то они было желанны и престижны, украшая интерьеры элитных квартир и фешенебельных коттеджей, а теперь хозяева забыли про них, занятые куда более важными делами. Например, пытались выжить.
        Одним словом, хотя вырученные за мой «Филипс» с пятидисковым чейнджером два пакета вермишели были скорее моральным утешением, чем реальным доходом, но тогда я радовалась и этому.
        Последним я, скрепя сердце, рассталась с ноутбуком, «наварив» на этой сделке на удивление много. Электричество в большинстве спальных районов города уже начало переходить в разряд экзотических явлений, вроде северного сияния или шаровой молнии, и понимая бесперспективность обмена навороченного ноута на банку тушенки, я пошла ва-банк - смотавшись на армейский блок-пост и в два счета охмурив истосковавшегося по женскому обществу радиста, за пару часов зарядила аккумуляторы своего «Ровербука» после чего исчезла, оставив незадачливого сержанта в состоянии глубокого разочаровании. На следующий день я толкнула ноут на отдаленном рынке барыге-кавказцу с лицом не слишком обремененным интеллектом, продемонстрировав ему на экране какую-то эффектную игру-стрелялку с кровищей и взрывами. На вопрос «Как эта фыгня будэт работат когда батарэйка сядэт?» я небрежно ответствовала, что, мол, без проблем, все пашет от солнечных батарей, при этом демонстративно ткнув пальчиком в собственноручно наклеенные на верхнюю крышку ноутбука прямоугольные кусочки закопченого стекла.
        Столь дерзкая коммерческая операция позволила мне хорошенько затариться едой и протянуть до первых холодов, когда «неожиданно» для всех стало ясно, что этой зимой отопительного сезона не будет. Совсем.
        С первыми же морозами на всех окрестных блошиных рынках синхронно подсочила в цене теплая одежда, но при этом нашлось очень мало желающих ее продавать. Именно в это время все окончательно осознали, что проблемы в стране из экономического кризиса плавно переходят в полную катастрофу, а нынешняя зима станет настоящим тестом на выживание, который сдадут увы, далеко не все. Лица людей на улицах как-то резко переменились, куда-то исчезли апатия и обреченность, теперь куда ни посмотри, кругом была видна какая-то отчаянная, даже бесшабашная удаль, эдакое чувство собственной обреченности, смешанное с желанием хорошенько повеселиться напоследок. При этом лишь незначительная, самая параноидальная, часть пресловутого электората предпринимала хоть какие-то существенные приготовления к предстоящей, страшной зиме. Из отрезков труб и старых железных бочек варганились печки-буржуйки, самые продвинутые и вовсе складывали внутри квартир настоящие печи. Почти в это же время электричество перешло в категорию умозрительных абстракций даже там, где оно еще было - при первых же сильных морозах решившие согреться
самопальными обогревателями горожане напрочь выжгли все трансформаторы на районных подстанциях. Власти предприняли тогда первую и последнюю попытку ремонта, но все свелось к новым выгоревшим дотла трансформаторным будкам.
        Приблизительно в это же время мне впервые по-настоящему повезло - умер сосед напротив, древний, но еще крепкий дедок с лихо закрученными усами, как у Буденного. Его супруга, чистенькая и трогательно-вежливая седенькая старушка, называвшая меня всегда не иначе, как «доченькой», посвятила меня в свою тайну, которую она, вполне обосновано, боялась выдать первому встречному. Оказалось, что Иннокентий Кузьмич был не только заслуженным машинистом и ветераном труда, но и заядлым браконьером. Именно благодаря этому его курковая незарегистрированная двустволка и избежала повальных конфискаций легального огнестрела, организованного с истеричной поспешностью агонизирующей властью. Старушка панически боялась разглашать эту «страшную» тайну, будучи в силу совкового воспитания уверенной, что стоит только поделиться этим секретом хоть с одной живой душой, как ее тут же упекут в далекий сибирский лагерь вместе с убийцами и насильниками. Мне она решила довериться лишь по причине полной безысходности - к тому времени положенные пенсионерам социальные пайки не выдавали уже третий месяц, и старушка переборов страх,
решила пуститься во все тяжкие, сменяв ружьишко «на что-нибудь покушать». Я мигом смекнула открывшиеся передо мной перспективы и мгновенно согласилась стать посредником в совершении этой полукриминальной сделки.
        Тогда оружие еще не стало предметом свободной купли-продажи наравне с картошкой и мылом, а потому, как всякий эксклюзив, имело огромную ценность. К тому же оружейные рейды привели к тому, что оружие осталось на руках либо откровенных бандитов, либо состоятельных граждан, сумевших откупиться от заявившихся за стволами «конфискаторов». А осенний взрывообразный рост преступности и вовсе повысил спрос на любой, даже самый завалящий ствол до немыслимых пределов, поскольку каждому стало ясно, что в самое ближайшее время уже сам факт обладание хоть каким-то оружием станет синонимом выживания. Именно поэтому я и согласилась сыграть роль посредника в продаже бесценного ружья. Причем в продаже самой себе.
        Конечно, я вовсе не собиралась платить за него реальную (читай - просто фантастическую) цену, которую дали бы за него серьезные торговцы, благо Пилагея Ильинична со своим хроническим маразмом навряд ли понимала истинную ценность предмета торга. (Угрызения совести, мучившие меня по этому поводу исчезли где-то через полминуты размышлений на эту тему. В конце концов не надо быть провидцем, чтобы понять тот простой факт, что нынешнюю зиму бабка все равно не переживет, а драгоценный «тозик» достанется случайному мародеру.) К тому же, к моей вящей радости, в комплекте с ружьем бабулька отдавала три десятка патронов с крупной дробью, но и полторы банки пороха, вкупе с полусотней латунных гильз и коробкой капсюлей. Это окончательно развеяло все мои сомнения в плане чистоплотности такого торга.
        Сделка совершилась к всеобщему удовлетворению, Пилагея Ильинична получила кроме муки и консервов еще и одну из двух печек-буржуек, привезенных мной со своей заброшенной дачи. Вторую, с приваренным баком для подогрева воды с превеликим трудом вытащенную из тесной бани, я предусмотрительно оставила себе. Однако, и тут пришлось понести немалые расходы - за вывоз печек из садового кооператива пришлось отдать двум жадноватым деревенским мужичкам полбанки бесценного пороха.
        Где- то в это же время начали исчезать армейские блок-посты. Поначалу с каждым днем уменьшался их численный состав - по ночам отчаявшиеся солдатики дезертировали поодиночке, унося с собой оружие и сухпайки. В конце концов, все кончилось тем, что один из отдаленных блок-постов, в котором из личного состава осталось лишь полдюжины офицеров, был захвачен какой-то бандой, грамотно снявшей часового, а затем вырезавшей так и не успевших проснуться военных. К приезду тревожной группы все стрелковое оружие, запасы продовольствия и топлива исчезли без следа вместе с нападавшими.
        Спустя несколько дней, все оставшиеся войска и милиция были сосредоточены вокруг центра города и парочки пригородных элитных поселков. И тогда на улицы пришла настоящая анархия…
        Самое первое убийство, произошедшее у меня на глазах, случилось уже на вторую ночь после того, как армия и милиция сдали город на откуп уголовникам и мародерам. Где-то за полночь на улице послышался шум драки, затем дикий, какой-то нечеловечески вопль, прерванный хлюпающим ударом, словно кто-то пытался обработать громадную отбивную кузнечным молотом. Затем все мгновенно стихло, лишь слышался удаляющийся топот обутых в тяжелые зимние ботинки ног.
        На утро в неверном свете зарождающегося дня я увидела скрюченный труп с размозженной головой, вмерзший в лужу крови посреди детской площадке. Как ни странно это зрелище, в иное время ужаснувшее бы до глубины души, не произвело на меня ровным счетом никакого впечатления - похоже, что внутренне я была уже готова к тому, что очень скоро подобное станет таким же обыденным явлением как дождь или закат.
        Где- то в середине ноября снег лег уже окончательно и термометр за окном показывал ниже нуля не только ночью, но и днем. Окна многоэтажек ощетинились дымящимися трубами, а стук множества топоров стал непременным спутником каждого утреннего пробуждения - оставшиеся в городе сограждане усиленно заготавливали дрова, вначале ломая скамейки во дворах, потом беседки в детском садике по соседству, а под конец взялись за немногочисленные тополя вдоль аллей. Все попытки отапливаться, сжигая мебель, не увенчались успехом - ДСП давало куда больше копоти и дыма, чем огня.
        Я тоже по мере сил поучаствовала в запоздалой подготовке к отопительному сезону, однако, вскоре окрестные источники топлива истощились, и дрова пришлось возить из ближайшей лесопосадки, благо до нее было не больше пары километров. Другое дело, что даже такой не слишком далекий путь был доступен лишь молодым и сильным, а старики, оставшиеся без помощи родственников были обречены на скорое вымерзание.
        Приблизительно в это же время я впервые в жизни убила человека. Сейчас-то я понимаю, что только то, что я в основном сидела дома, спасло меня от того, чтобы сей факт случился намного раньше. Произошло это банально, вовсе не так, как в фильмах Роберта Родригеса, где главные герои сближаются в смертельном противостоянии под тревожно-пронзительную музыку Мориконе, а потом как и положено, включается эффект замедления времени и летящая вместе с пулей камера, эффектно пробивает голову главного злодея.
        Спасло меня только то, что сразу после приобретения двустволки я нашла в кладовке ржавое полотно ножовки и, обмотав один конец тряпкой, отпилила у ружья оба ствола и приклад, получив, таким образом, некое подобие старинного двуствольного пистолета, достаточно компактного, чтобы спрятать под одежду.
        Именно поэтому, когда в плохо в освещенном переулке дорогу мне перегородили трое малолетних шакалов породы «гопник уличный обыкновенный», я одним движением выхватила обрез из-под куртки и направила в брюхо самого высокого, явно вожак стаи. Наверное, я все же не стала бы стрелять, но в панике так крепко сжала оружие, что указательный палец невольно вдавил спусковой крючок…
        Эхо от оглушительного выстрела еще гуляло между бетонными стенами, а двое уцелевших ублюдков уже скрылись под аркой, бросив третьего, корчащегося на земле с развороченным крупной дробью животом. Некоторое время я оцепенело смотрела на извивающееся на окровавленном снегу скулящее существо, еще совсем недавно бывшее наглым и уверенным в собственной безнаказанности самцом. В фильме какого-нибудь Джона Ву я должна была бы со звонким щелчком перезарядить обрез, выбросив на снег зашипевшую гильзу, и посмотрев в глаза поверженному врагу сказать что-нибудь многозначительное, пригодное для финальной фраза блокбастера, а потом выстрелом в упор добить умирающего. Но в жизни все оказалось совсем иначе - я просто постояла еще чуть-чуть и, спрятав оружие за пазуху, не торопясь, пошла по улице в сторону своего дома. В голове у меня была полная пустота, и рухну на кровать, я уснула быстро и безо всяких сновидений.
        В конце ноября в городе произошло то, что историки Древнего Рима назвали
«нашествием варваров», вот только «варвары» эти не вторглись из далеких заморских земель, а напротив, были, плоть от плоти города - в последних числах месяца взбунтовалась колония особого режима на окраине. Подробности этого бунта я узнала лишь спустя долгое время от одной знакомой, которая служила там заместителем начальника колонии по воспитательной части.
        Тюрьма была переполнена заключенными, как отбывавшими срок с докризисных времен, так и осужденных за грабежи и убийства в последние месяцы. Камеры были переполнены, отопление осуществлялось самодельными печками, для которых вечно не хватало дров, а питание было настолько скудным, что случаи смертей от истощения вовсе не были чем-то из ряда вон выходящим. Тюрьма - все же закрытое заведение, доступ «с воли» очень затруднен, если не считать сотрудников, которые сами жили очень компактно; так что эпидемия ИТУ обошла стороной. Но в конце первого месяца нового года, администрации ИТУ стало понятно, прокормить всех зэков до весны не удастся. Получив подобную шокирующую информацию, новоиспеченный глава временной администрации принял по-военному прямое решение - ничтоже сумняще, он приказал попросту уничтожить часть наиболее опасных уголовников, дабы остальные смогли хоть как-то протянуть на скудных запасах, хотя до весны.
        Понятное дело, что выполнить такой откровенно бредовый приказ никто не спешил, и сотрудники ИТУ затаив дыхание, с ужасом ожидали приказа начальника колонии. Неизвестно, чем бы кончилось вся эта история, если бы какой-то доброхот не додумался сообщить зэкам об их возможной участи.
        Как именно начался бунт, точно не знает никто, но буквально за несколько минут вырвавшиеся из камер заключенные овладели тюрьмой и с отчаянием обреченных ринулись на штурм сторожевых вышек. Конечно, прежде чем погибнуть, часовые успели расстрелять немалую часть нападающих, но все же большинство зэков вырвалось в город, причем кое-кто с трофейным оружием в руках, в результате чего перепуганные горожане получили Варфоломеевскую ночь и «Утро стрелецкой казни», что называется,
«в одном флаконе».
        К счастью боеприпасов у заключенных оказалась не так уж и много, а армейские подразделения, контролирующие центр города, «зеленую зону», были все еще достаточно сильны, чтобы если не остановить, то хотя бы как-то сбить волну уголовного беспредела. Несколько дней в городе почти непрерывно гремели выстрелы и рычали моторы бронетранспортеров - армейцы в последнем порыве зачищали город от разбежавшихся урок. О каких-то арестах и задержаниях речи уже не шло - оказавших сопротивление или даже просто подозрительных личностей расстреливали на месте, а потому при этом полегло немало вполне добропорядочных граждан. Все это время я безвылазно просидела взаперти, боясь даже высунуться на улицу и слышала, как на вторую ночь в квартиру Пилагеи Илиничны вломились какие-то уроды, высадив тонкую фанерную дверь. Отчаянные крики старушки, наивно попытавшейся позвать на помощь соседей, были прерваны глухим ударом…
        Через некоторое время, как видно не найдя чем поживиться в квартире бедной бабульки, уроды начали ломиться ко мне, решив, что за такой замечательной железной дверью уж наверняка есть что-то очень ценное. Сообразив, что просто отсидеться мне не удастся, а даже самая прочная стальная дверь рано или поздно не выдержит напора стаи разгулявшихся отморозков я, не долго думая, зарядила в обрез специально заготовленный холостой патрон и пальнула в прихожей, так что уши заложило, попутно, рявкнув, что если они, петухи фаршмачные, сейчас же не срыгнут, то за сохранность их очка я не ручаюсь. Ответом мне был топот убегающих вниз по лестнице ног.
        На третьи сутки зачистка пошла на убыль, основная масса беглых уголовников была либо уничтожена, либо разогнана по подвалам и брошенным владельцами бесхозным квартирам, однако и армейцы понесли немалые потери и, что самое важное, потратили практически все запасы топлива и боеприпасов. После этого все уцелевшие армейские подразделения были стянуты на территорию полка внутренних войск, где и разместилась временная администрация области. Лишь на выезде из города еще остались небольшие заставы, вяло пытавшиеся перенаправить вконец отчаявшихся людей, покидающих город, в уцелевшие после эпидемии «сельхозкомунны».
        С началом эпидемии ситуация с продовольствием в городе обострилась до крайности - рынки практически опустели, жители окрестных сел смекнули что почем и перестали отдавать картошку и мясо за никчемные МР3-плееры и сотовые телефоны. Очень ценились оружие (но его никто не продавал) и теплая одежда (однако, и тут спрос на порядок превышал предложение). Голодные и растерявшие последние остатки морали люди пытались выживать кто как может - мужики сбивались в стаи и промышляли грабежами, создавая конкуренцию уже существующим бандам гопников; а женщины пошли традиционным путем, предлагая в качестве товара в бартерных сделках самих себя. Но большую часть этих жриц любви составляли бабы с явными симптомами таких заболеваний, которые делали даже сближение с ними с подветренной стороны небезопасным занятием, а уж о занятии любовью без скафандра высшей биологической защиты нельзя было и помыслить, поэтому нива секс-услуг так и осталась толком не паханой.
        На улицу стало страшно не только выходить, а даже просто высунуться из подъезда - шанс получить по голове монтировкой прямо в подъезде собственного дома был куда выше вероятности найти хоть что-то съедобное в полумертвом замерзающем городе. Когда у меня закончились продукты, я решилась на крайние меры - спрятав обрез под стареньким пуховиком, пошла в соседний микрорайон - грабить. Объект экспроприации я выбирала не слишком долго - самыми беззащитными, но при этом имеющими при себе хоть что-то ценное, были немногочисленные уличные торговцы. Моими жертвами стали неопределенного возраста мужик, тащивший на пару с замурзанного вида теткой здоровенную тележку, набитую баулами и пакетами. Единственное чего я боялась, так это физического сопротивления, поскольку тогда бы уж точно пришлось пристрелить этих куркулей на месте, но, увидев направленные на них два ружейных ствола, парочка так перетрухнула, что даже не смогла внятно ответить на вопрос о содержимом тележки. Пришлось самой, положив торгашей мордами в снег, потрошить сумки, выбирая лишь самое необходимое и полезное, причем в том объеме, что я
смогла бы унести самостоятельно. Моей добычей стали консервированные овощи, тушенка, несколько пакетов спагетти, три упаковки чая, огромная пачка галет и (о чудо!) небольшая коробка шоколадных конфет. По быстренькому связав разнесчастных жертв разбойного нападения их же собственным тряпьем, я помчалась домой, где тут же, не жалея дров, раскочегарила буржуйку и поставила на огонь кастрюлю с водой.
        Через полчаса я уже уплетала спагетти вперемешку с тушенкой, закусывая галетами. Охаляпнув здоровенную тарелку давно забытого на вкус итальянского деликатеса, я нашла в себе силы сделать небольшую передышку в приеме пищи и стала нетерпеливо ждать когда, наконец, закипит сверкающий никелированными боками чайник.
        На улице уже стемнело и пламя из приоткрытой дверцы печки освещало кухню. Язычки пламени, словно живые, плясали на красиво переливающихся углях; я возлежала на диване впервые за долгое время сытая и счастливая, прихлебывала горячий чай и медленно, и со смаком поедала конфеты с ромовой начинкой. Наверное, именно в этот момент я и поняла, что жизнь после конца света будет не совсем такой уж ужасной и беспросветной, как мне казалось сразу после Развала. Ведь можно будет вот так запросто лежать и не думать об опостылевшей работе, выплатах по кредитам, жирных начальниках-уродах с потными ручонками, лицемерных подругах-кровопийцах и развратных кобелях-ухажорах. Всего этого попросту больше не существует:
        В следующий раз я «пошла на дело» через неделю. На этот раз я предусмотрительно захватила с собой старый отцовский рюкзак, дабы не ограничивать себя в объеме экспроприированных ценностей. Но все пошло вовсе не так, как я ожидала.
        Два мужика, впрягшихся в постромки солидного размера четырехколесной телеги, не захотели безропотно делиться захомяченным добром и одновременно кинулись на меня с бармалейского вида тесаками. Спасло меня только то, что один из нападавших споткнулся, запутавшись в упряжи. Второй умер мгновенно, получив заряд картечи прямо в грудь. Пока уцелевший мужичонка, истерично матерясь, выпутывался из веревок и ремней, я успела перезарядить обрез и прицельно снесла ему голову дуплетом из двух стволов.
        Стараясь не смотреть на окровавленные трупы, скорчившиеся на пропитанном кровью снегу, я наскоро осмотрела содержимое телеги и тут же поняла, насколько мне повезло - пластиковые мешки оказались забиты мороженым мясом и салом. Содержимого вполне хватило бы не только, чтоб протянуть до весны, но и для осуществления самых заманчивых коммерческих операций.
        Конечно, и речи не было о том, чтоб самой тащить неподъемную телегу несколько километров до моего дома и я решила пойти на хитрость - скинув в ближайший канализационный колодец уже начавшие коченеть трупы, я старательно ликвидировала все следы побоища, тщательно присыпав снегом кровавые пятна. Затем, собравшись с силами, перетащила большую часть набитых мясом мешков в ближайший гаражный кооператив, где и спрятала их, рассовав по переполненным мусорным контейнерам, завалив сверху всяким хламом. Затем впряглась в телегу и потащила добытое нелегким мародерским трудом по заснеженным улицам, оставляя за собой глубокую колею.
        Наверное, никогда в жизни я не уставала так сильно, как в тот вечер. Если поначалу тележка была просто тяжелая, то через пару сотен метров она словно потяжелела втрое, а еще через сотню казалось, что на нее незаметно подсел нагловатый слон-попутчик, тайком заныковшийся промеж трофейного мяса. Ремни врезались в плечи, сапоги проваливались в снег, кроша наст, но я с методичностью машины переставляла ноги, понимая, что если остановлюсь, то скорее всего, уже не смогу подняться. Ввалилась я в подъезд в полуобморочном состоянии, но безмерно счастливая от осознания ниспосланного судьбой богатства.
        Посидев на бетонных ступеньках и чуть было не заснув, я все же собрала все оставшиеся силы и сволокла твердое, как сосулька мясо к себе в квартиру, а потом повалилась спать даже не раздеваясь. Однако, не смотря на смертельную усталость, спала я плохо, ворочаясь и периодически просыпаясь. Возможно, какой-то идеалист и подумал, что меня мучила совесть за двух невинно убиенных человек, но на самом деле меня куда больше волновала судьба драгоценного мяса припрятанного так небрежно…
        ПРЕДНОВОГОДНЕЕ
        Так незаметно подошло время к Новому Году.
        Вот уж чего не ждал в прошлый новый год, так это того, что ТАК придется встречать следующий…
        Что я там в прошлом году хотел-то? «У деда Мороза», то есть? Что-то и не помню сейчас… Наверняка какую-нибудь голимую фигню типа айпада или нового айфона… А, вспомнил! Я ж ноутбук хотел! Вот нафига бы он мне сперся? - нет, ноутбук и точка! Зачем, если дома свой хороший комп, личный? - а в институт с ним ходить, выпендриваться! Ой, дурак был, ой дура-а-а-ак… Столько возможностей было! Впрочем… А что «возможностей»? Единственно, о чем жалел, - надо было в страйкбол поиграть, да с парашютом прыгнуть… Страйк - потому что нарабатываются навыки в перемещении, в тактике. А с парашютом - потому что теперь уже не прыгнуть… А в остальном… Все же, только сейчас начал понимать, насколько нас батя спас, вытащил из этого говна, в которое мы чуть не вляпались - или поперлись бы «в деревни», как мама хотела, или в «центр эвакуации», или просто бы сидели без дела и цели на жопе, когда надо было мародеркой в полный рост заниматься. Сейчас бы нас уже тогда прирезали бы. Или сдохли бы мы от эпидемии. Или сидели бы в холодном бараке в сельхозкоммуне «и грызли бы последий йух без соли», как выразился грубый Толян.
        А все потому, что батя реально ситуацию представлял, и к этому готовился - хотя бы и мысленно в основном. А потом - Толян…
        Он странный, конечно. Как-то временами он мне реально напоминает батю, а временами
        - какого-то отмороженного зверя. Иногда я его боюсь. Не то что как человека боюсь, а как гранату боюсь, у которой, как кажется, чека еле-еле держится, вот-вот выскочит, - и не знаешь что делать, то ли к ней кидаться, успеть рычаг прижать да чеку поплотней вставить (благо батя с «поступившими нам на вооружение» после очередного гешефта с вояками гранатами мне ликбез провел); то ли уже из комнаты кидаться, чтобы взрывом не накрыло. Но что не отнять - во-многом мы и выживаем ведь благоаря ему, и благодяря его зверству. Если бы не он… Да, чисто на хомячении, на батиной предусмотрительности, что само по себе и хорошо, но вряд ли мы бы столько протянули. С теми же автоматами. С мародеркой-оптовкой. Это не отнять, да. А иной раз как вспомнишь… Не, лучше не вспоминать. Да. Лучше не вспоминать, и не думать. Достаточно знать - он НАШ, Толик. Как ручной волк, - который из рук ест и погладить себя дает, - но при этом так ведь волком, зверем и остается. Он наш, Толик… В чем-то он на батю похож. Или батя на него? Внешне? Поступки? Да они же постоянно собачатся! Но, тем не менее… Ай, да ладно! Что о всякой фигне
думать! - Новый Год скоро! То, что мы до него дожили, уже, как говорит батя подражая диктору ТэВэ, «Это большой успех всего коллектива!»
        У нас появилась теперь перспектива. После возвращения бати с Толяном из похода мы конкретно зажглись надеждой на «развитие» - если мы «по воде» реально станем совсем автономными, и заделаемся тут дилерами по реализации, а может - и по установке этих самых скважин, - то тогда можно будет и прилично гарнизон расширить, что, как говорил батя, становится реально необходимым всвязи с повальной вооруженностью. Дилемма, говорит - или нам идти «под кого-то» со временем, или самим «расти до серьезного уровня» - а то съедят. Оно понятно… Только ни батя, ни Толик, который был конкретным единоличником, ни я - не хотели идти под кого-то. Оставалось одно - расти.
        Я как- то спросил батю: а что Толян, не рассматривал никогда варианта примкнуть к какой-нибудь более серьезной… организации, - чуть не сказал «банде»? С его-то навыками? Он бы у любого барона карьеру сделал. А? Нет, - говорит. Ты его, говорит, еще слабо знаешь. Он конкретный индивидуалист и «кот, который сам по себе». Он, говорит, лучше на сухих корках будет сидеть, но не пойдет к кому-то «в услужение», как оно не называйся - «служба» или сотрудничество… Индивидуалист еще тот! Он даже личным составом командовать не может, - он всегда сам по себе! Обучить, передать навыки - да; но в бою, и вообще, - одиночка! Он, говорит, ты заметил? - почему с нами-то держится? Потому что с нами он равный, и даже с нами он в то же время сам по себе. Делает, черт побери, что хочет… По большому счету - что сочтет нужным. В этом, говорит, и его плюс, и минус. Единство, типа, и борьба противоположностей! - не слыхал про такое? Нет? Ну и не надо, значит.

* * *
        После их возвращения из «экспедиции» батя презентовал мне маленького крысеныша, - говорит, подарил им кто-то там, на заводе. Черт, я был рад! Все же с исчезновением (мягко говоря) Графа было временами совсем одиноко. С мамой у нас и раньше-то отношения были… Ну, до всего этого. Она вся в этом своем бизнесе была, вся «на позитиве»; встречи-презентации-«мастер-классы», «личностный рост»; до меня ей вечно не было дела. А сейчас… Сейчас она вообще как-то отдалилась. Стала сама по себе… Ну да ладно.
        Я определил крысеныша жить в клетку бывшей нашей попугаихи - кареллы. Поставил ему там картонную коробку и набросал крупно порванной мятой бумаги - что он сам себе гнездо организует я знал, у нас уже жила раньше, давно, крыска Дося; и как и что с этой животиной делать я вполне представлял. Укрепил ему там палку с сучками - лазить и грызть. Поставил поилку и положил кусочек сухаря. На ночь - клетку к себе в палатку, чтоб не замерз. С час, пока я читал, он шуршал, рвал бумагу и утаскивал ее в домик - устраивался на ночлег. Так, под эти звуки я и уснул.
        Ночью я проснулся от четкого ощущения что на меня кто-то смотрит… Не поворачиваясь, не двигаясь чуть приоткрыл глаза - темнота. Свечка, подвешенная
«для тепла» в светильнике к пологу палатки, в которой теперь, зимой, я взял обыкновение спать, погасла, и вообще ничерта не было видно. Аккуратно и медленно я просунул руку под подушку и взялся за рукоятку своего ТТ-шника, с которым, впрочем как и с наганом, не расставался и ночью. Выждал. Ничего и никого, но ощущения чьего-то взгляда не походило. Блин! Да что же это такое! Башня на охране, я в наглухо застегнутой палатке - что за фигня??
        Не выпуская из руки пистолета, хотя и не взводя пока курок, нашарил в кармашке палатки фонарик, зажег… Палатка-то, как и была, застегнута! - и только сбоку сверкнули красным две яркие точки… Да это же мой крысюк!
        Секунд тридцать мы смотрели друг на друга, причем крысеныш стоял столбиком, ухватившись передними лапками за край одеяла.
        -Ты что, морда усатая? - спросил я его.
        Тот, понятно, ничего не ответил, только пошевелил усами. Я осторожно поднес к нему руку. Крысюк розовым носиком-кнопкой тщательно обнюхал ее и лизнул палец. Я взял его в руку. Такой маленький, тепленький, мохнатый… Я посмотрел на клетку - видать, пролез между прутьями, совсем еще малой, надо будет прутики переплести проволокой. Ишь… тотем. Держа его в одной руке, пальцем второй погладил его по башке, почесал за розовым ухом, пощекотал под подбородком. Крыс затащился, аж закрыл глазенки… Балде-е-ешь, падла! - как сказал бы Толик. Осторожно перепроводил его обратно в клетку:
        -Спи давай. Тотемный зверь…

* * *
        А так - к новому году так вообще мы хорошо устроились: Башня вся наша… Не всем так повезло-то. Тепло. Жратвы хватает. Вряд ли кто еще из гопников дернется на нас - есть чем встретить. Батя сказал, что сейчас слабоорганизованные «коллективы» больше пяти человек и без своей «продуктовой поляны» распались скорее всего. Пять человек, говорит - это предел численности банды, чтобы могли себя прокормить налетами. Грабить-то особо уже некого, просто не прокормиться с мелочевки-то; а те, у кого есть что взять - те уже серьезно обустроились, типа нас. Опять же, эпидемия… Кто мер не принял; и где народу много было - у тех же «баронов», у которых и производство, и запасы, и много контактов с внешним миром, и целые частные армии - тех эпидемия могла здорово выкосить. По весне, говорит батя, возможнѓѓы войны за передел прав собственности - с теми, у кого собственности в избытке, а личный состав эпидемией повыбило.
        К нам это не относилось, у нас, напротив, численность «гарнизона» выросла - батя, посоветовавшись с нами, принял в Башню еще четыре человека. На правах, как он выразился, «вольнонаемных работников с перспективой гражданства».
        Когда ударили морозы, и со жратвой в городе совсем стало никак, к Башне стали приходить люди, просились… Просто за еду и тепло готовы были работать. Что угодно делать. Как они чувствовали, что Башня обитаема? Из Башни мы выходили теперь редко
        - просто незачем было, даже когда эпидемия прошла. Очистки, мусор, банки - все только в мусорные пакеты и в первый подъезд, в «мусорные квартиры». Печи топились с подачей дыма в лифтовую шахту, и пока его дотаскивало до крыши, его уже и не видно было. Что двери в подъезды заперты, а не вырваны, как у многих окрестных домов - так это тоже не редкость: в некоторых домах, так-то вот, позапирались внутри - да и перемерли все.
        Не пускали никого. В этом отношении батя стоял твердо: мы - не собес. Да, жестоко. Да, умрут. Но не мы это все затеяли. Мы лишь выживаем как можем и все тут. А кто
«хочет помочь страждущим» - тут он повысил голос и стал посматривать в сторону мамы, - тот может собраться и вместе с ними пошорохаться по округе, мы никого не держим… Но у мамы за прошедшее время здорово мозги от мусора прочистились, она на такие батины выступления просто молчала.
        Раз только заикнулась: «У нас ведь много, мы могли бы…», на что батя жестко и недвусмысленно ответил:
        -Не «у нас», Лена, не «у нас». У тебя вообще ничего нет. Вся жратва - чисто моя и мародерского коллектива: запасенная, награбленная, намародеренная. Ты… в этот коллектив войти отказалась, занятия наши неодобрила. Стало быть и распоряжаться
«нашим» не можешь даже на совещательном уровне. Внятно?
        Она не ответила, но и так все было ясно. Мы - не собес.
        Приняли в Башню только четверых.
        Первый был Геннадий Петрович, просто Гена, или Петрович, мужик лет под сорок, в очках. Кажется «в прошлой жизни» он был бухгалтером, или экономистом - словом, какая-то компьютерно-бумажная профессия. У него вся семья умерла в одном из поселений от эпидемии - жена, мать, и две дочки. Хотели все в город вернуться - но не пускала охрана, «зеленые»; а потом уже было поздно. Но он сам каким-то чудом выжил. И очень невзлюбил, так сказать, людей в камуфляже. По каким критериям батя его выбрал понять было сложно; я подозревал, что тут сыграло упоминание про мать - батя ведь никаких известий о своей матери, моей бабушке, не имел с начала развала; и, как думаю, себя мучил сомнениями, не надо ли было ему в самом начале рвануть туда, на родину, за ней… Понятно, что поздно было, и наверняка бы не вернулся, но, как он выразился однажды, «вариант реальности мог быть совсем другой…» А может и не из-за матери, а просто почувствовал, что на Петровича можно положиться - он был мужик тихий, как пришибленный, и очень исполнительный - делал, что велят; носил, что дают - только бы не камуфляж; ел, чем покормят. Я так
подозревал, что после эпидемии, после житья в этих сельхозбараках, как в варианте концлагеря, на бессмысленных работах, когда он всю семью похоронил, он малость разумом подвинулся. Стал настолько тихий и неразговорчивый, что для нормального человека это было…, ну, ненормально, что ли. А главное, у него вдруг, уже во время обитания в Башне, прорезались какие-то шахтерские, а скорее - кротовые наклонности.
        Несмотря на то, что Башню мы изнутри сильно изрыли проходами и лазами, как в муравейнике, батя все не оставлял идеи во-первых, докопаться в подвале до воды, чтобы уж полностью обеспечить автономность; во-вторых, ему не давали покоя подземные городские коммуникации. Он хотел из подвала пробиться в них, и по ним иметь возможность невидимо перемещаться хотя бы в пределах квартала, а лучше - района. Жалел, что не имел раньше дел с диггерами.
        Петрович копанием в подвале, рытьем земли, можно сказать, увлекся. Ну, не
«увлекся», конечно; но, как кажется, когда он занимался чем-то простым и тяжелым, типа рытья прохода в городские телефонные потерны, он чувствовал себя занятым полезным делом; к тому же он в своих земляных норах, которые он поочередно рыл в разных направлениях из нашего подвала, ощущал себя защищенным, что ли. И правда, в его норах разбирался только он и немного батя, с которым они и планировали новые подкопы.
        Выглядел он точно как гном - весь все время в земле, в глине, воняющий потом и подземельем, так что мама постоянно ругалась, чтобы он переодевался, приходя в столовую; он сделал себе «костюм» для копания под землей: брюки и куртка сварщика из толстенного негорючего и несносимого брезента, на коленях - самодельные мощные наколенники из кусков автопокрышек; на голове - каска с фонариком, в руках кайло на короткой ручке и батина раритетная, еще 44-го года изготовления, купленная в мирные времена на блошином рынке малая саперная лопатка - натуральный шахтер, а скорее - гном из подземелья!
        Чтобы не переодеваться, да и вообще не таскаться лишний раз на этажи, он обедал у себя «в подземелье» - батя относил ему. Спал он то там же, в норах; то наверху, в батиной мастерской. У него там, в подвале, было даже тепло. Короче, он заделался настоящим земляным червем. Ну я и дал ему очевидную кличку «Крот», - не обидно, вскоре Петровича-Гену так вот - «Крот» уже все и называли, и за глаза, и в глаза. Он не обижался. Вообще, он, наверное, ни на что бы не обижался, - лишь бы кормили и быть в тепле. А копался он в своих норах больше по желанию, чем по поставленным задачам. Он себя там, в норах, чувствовал в безопасности и при деле.
        Из пеонов у нас остался только Джамшуд; Кольку обменяли в конце концов на целую кучу полезнейшего добра. Выторговали все же, у деревенских-то куркулей. Не сказать, что расставались с ним как с родным, но в общем без злобы.
        Джамшуд, слегка покалеченный так неудачно пытавшимся удрать Ибрагимом, теперь хромал, и совершенно не рвался никуда из Башни. Его уже и приковывать во время работы перестали, только что запирали на ключ. Даже до такого барана как он к зиме дошло, что здесь, в Башне, его кормят и спит он в тепле и безопасности; а в вымерзшем и вымершем большей частью городе ничего хорошего его явно не ждало. Он и не рвался никуда, видимо привык. Только постоянно ныл и скулил, выпрашивая пожрать что повкуснее, и возможности поработать поменьше. Хотя и так не переутруждался - после завершения в общем и целом «нарезания ходов» на этажах, его использовали в основном на легких работах: растирать компоненты для самодельного пороха, резать в мелкую вермишель целлулоидную кинопленку, как самое тяжелое - рубить тонкую арматуру на мелкие отрезки, для ГПЭ (готовых поражающих элементов) батиных бомб-самоделок. Снабженный водой и парашей, он теперь с утра до обеда и с обеда до вечера был практически предоставлен самому себе.
        Но однажды зайдя в квартиру, где трудился Джамшуд, в неурочное время, батя учуял странный запах. Глаза Джамшуда блудливо бегали, и на вопросы, что за запах он блеял что-то невнятное: дескать, с города в окна натянуло… Экспресс-дознание с применением насилия, а больше - угроза «позвать Толика побеседовать» вскрыло что этот поганец пытался, - и, видимо, не в первый раз! - курить спитую и высушенную заварку, - в помещении, где делался порох, и хранился расходный запас горючих компонентов для этого! После полученной взбучки он был переведен в подвал - для подсобных работ Петровичу-Кроту: таскать землю из ходов и пересыпать ее в мешки. И то он постоянно ныл и скулил, какая у него тяжелая доля, а однажды его застукали, что он припахал самого Крота, пользуясь его безответностью, выполнять свою работу, а сам полдня бездельничал. И наглость его дошла до того, что как-то он даже заикнулся, что неплохо бы ему давать спиртного… хоть понемногу… хоть по воскресеньям… ну, пошутил, пошутил! Что вы в самом деле??
        Батя, внятно отлупив Джамшуда за наглость, и в очередной раз ему объяснив, что тут он находится на отсрочке приговора, а приговор у него совсем безрадостный; и что можно ему отсрочку-то и сократить; потом тяжело вздохнул и признался, что «видимо быть рабовладельцем - это нужно иметь специальный склад характера. У нас, я смотрю, не очень получается, - один раб, и тот норовит на голову сесть…» И правда, единственно кого Джамшуд боялся до судорог - это Толика, но Толик редко спускался в подвал…
        И еще семья у нас появилась. Миша, Оля, и Валечка. Миша и Оля - муж и жена, им лет по тридцать, а их дочке Валечке всего два годика. Она постоянно болела, с ней все бабы возились, тютюшкались; удовлетворяли, наверное, свой родительский инстинкт. Решающим для приема их в Башню стала профессия Оли - она врач. И хороший врач. Она навела порядок в нашей «аптеке» - в лекарствах, которые мы без счета и толка нагребли во время мародерки из окрестных аптек. А Миша стал заниматься генераторами, и вообще - механикой Башни. Ни батя, ни Володя, ни тем более Толик в технике особо не разбирались; к этому времени у нас из четырех генераторов оставался рабочим только один, хотя и топливо было, и включали на пару часов в день - через день. Механик нам тоже, как и врач, был, конечно, очень нужен.
        Им повезло. Они убежали из одной из сельхозкоммун - как раз накануне эпидемии. Смогли. Многие вот не смогли. И все же и Оля, и Миша тоже были такие тихие, несмелые… Толян как-то спросил батю: «Ты их специально, что ли, подбирал таких - богом испуганных?», на что он обоснованно ответил:
        -Толян, которые дерзкие и резкие, те уже или успокоились навечно, или уже где-то пристроились - к банде ли, к армии ли. Неприкаянные вот такие только и остались.
        -Ну и зачем они нам? Они ж не бойцы.
        -А для обеспечения тыла. Чтоб нам не заниматься ничем кроме войны и охраны. Это как в муравейнике: есть рабочие муравьи, есть воины. Вот мы и есть воины. Воины Башни. А? Звучит?
        -На патетику мне положить, веришь? - отреагировал на это Толик.
        Вообще тогда, насколько помню, интересный у них разговор получился. Батя сумел раскрутить Толика на целую речь по теме «что я вижу для себя в этой новой нашей действительности».
        До этого Толик об этом и не задумывался, видимо. А тут проникся, - и выговорился:
«Я, говорит, живу ради остроты ощущений. Ради, говорит, аромата жизни. А риск дает такой острый аромат, что только ради того, чтобы время от времени нюхать этот аромат, и стоит жить»
        -Сам придумал, или прочитал где? - осведомился удивленный батя.
        -Не, брателло, веришь - все сам! - отозвался польщенный Толян, - Единственно, говорит, цитата в тему: «Живи быстро и умри молодым», - вот, говорит, это - по мне!
        -А чья цитата? - спрашивает батя.
        -А мне пофиг! - с полной безмятежностью отвечает тот, - Для меня главное не кто сказал, а что сказано.
        -Отморозь… - грустно вынес вердикт батя, - и я с ним согласился. Толян… Он иногда был просто запредельно жестоким, но не от садизма, а просто от такого своего понимания жизни. Напрасно батя его раньше обвинял в беспричинной и излишней жестокости, - он был не больше жесток, чем хорек в курятнике, режущий всех кур, хотя ему «на пообедать» вполне хватило бы и одной. Но он режет всех, и не потому, что он как-то по особому жесток, а просто он не видит оснований оставлять их в живых, - точно так же, как, скажем, для лисы нет оснований душить весь курятник, когда хватает одной несушки. Натура такая!
        В общем, батя их - Крота и Олю, Мишу, Валечку, - принял в Башню. Не то чтобы на статус полноправных жителей и «в гарнизон»; это, говорит, недопустимо нам - в демократию играть, не то сейчас время. Статус он им определил что-то вроде
«вольнонаемных пеонов», но с полной свободой перемещаться внутри Башни; и, как говорится, «с совещательным голосом на совете». Но выходить из Башни - только по разрешению; и оружие - не трогать без разрешения. Вот такой вот, как он выразился,
«просвещенный феодализм».
        Толик поинтересовался: «- А кто тогда мы?»
        Батя задумался, а потом выдал:
        -Ты, Толян, правильную тему затронул. Хотим мы, не хотим - но в дальнейшем, чтобы выжить, нам нужно будет увеличивать гарнизон. А как же! Вон, Серому невеста понадобится… - подмигнул мне, но мне его подначки были пофигу, - Конечно, увеличивать будем по мере роста наших возможностей обеспечить всем пропитание, тепло и защиту, не раньше. И тут в полный рост встает вопрос «статуса». Каков будет статус новых членов? Одно дело, если мы будем объединяться с равными по статусу в новой этой нашей цивилизации людьми. И другое - если мы берем людей на прокорм и под защиту, - это совсем другой статус…
        -Ну, братан, ты как крепостник рассуждаешь! - хохотнул Толик.
        -Да ничуть! Так всегда было. Вот прикинь, скажем, год назад… Организуем мы с тобой, скажем, предприятие. Наша идея, наш риск, наши средства. С какой радости вдруг сторонних людей брать на равную долю, когда предприятие уже запущено и успешно функционирует? Долю в доходах, равный голос на совете? Согласись - неразумно. Так никто не делает, то есть не делал. Тот же Игореша, - он хмыкнул, - Он ведь своим Лексусом с нами не разбежался делиться. Тогда-то. Ну а теперь, - теперь ситуация, сам понимаешь, еще жестче. Вот така вот…
        -Да усложняешь ты, брателло… - потягиваясь, бросил Толик, - К чему это?… По человеку будет видно, кто и на что годен, и какой голос будет иметь.
        -Э, нет. Знаешь, брат, меня жизнь научила, что всегда нужно заранее кроить шкуру неубитого медведя. Во избежание непонимания в дальнейшем. И всегда расставлять точки над и. Чтобы не было потом мучительно больно!..
        Батя ухмыльнулся и на этом свернул разговор о «статусах». Но, как я понял, он никогда ничего не делал и не решал «просто так», и этот разговор тоже был с прицелом на будущее.
        ВЕСЕЛО, ВЕСЕ-Е-ЕЛО ВСТРЕТИМ НОВЫЙ ГОД!
        Трещал так по домашнему огонь в печке. Подкладывавший в нее дрова - попиленные на аккуратные чурбачки толстенные половые плахи, содранные с бетонных перекрытий из
«разбомбленных» квартир, Володя бухтел, что «надо бы щели глиной промазать, трескается наша конструкция…»
        Люда с Леной доделывали приготовления к праздничному столу, который накрыли в соседней комнате. Так все «по-домашнему», но с большой поправкой на изменившиеся реалии: светильники и свечи вместо «верхнего света», печка вместо батарей центрального отопления. А вообще - все как было. Поздравления, подарки, елка…
        Батя хотел поставить нашу старую, искусственную елку; но Толян в очередной раз решил метнуть понты, и договорился с кем-то из вояк, что приезжали из пригорода; и нам привезли (незадаром, конечно!) шикарную живую елочку!
        Вообще в этот Новый Год, да, по чести говоря, и раньше, только я так внимания не обращал, Толян открылся еще с новой стороны - оказалось, что он жуткий понторез! Выпендриться, сделать показуху - это для него было важно! У него в последнее время прорезалась некая тяга к «красивой жизни»: пафосные, дорогущие, недоступные «в той жизни» вещи стали доступны и зачастую ничего не стоили; зато самое «очевидное» и обычное стало цениться как никогда; ну, он и кинулся наверстывать. Батя подсмеивался над ним, говорил, что видимо это с 90-х годов, со времени его молодости засела у него в мозгу эта тяга «к крутости», - и, главное, «крутости» не только внутренней, но и внешней. «Че, брат, не удалось в 90-х малиновый пиНджак с карманАми поносить, да „гимнаста на голде“, так ты сейчас решил это компенсировать?… Стечкин-то тебе больше как статусная вещь нужен, не?… А разгрузка
        - так непременно фирменная? А в „Гарсингах“ тебе уже западло ходить, тебе „Лоу“ подавай?»
        Тот обижался и кидался спорить:
        -Че ты? Вот че ты?? Ну где понты, а? Это ж голимая целесообразность! - но со стороны-то было прекрасно видно, что для него внешние атрибуты «крутости» очень даже важны. Как прежде для какого-нибудь нового русского было круто подарить своей подруге какую-нибудь хрень за дикие деньги - и чтобы все видели и «оценили широту размаха», так и для Толяна… Если елка - то живая, это в обезлюдевшем-то городе, где с наступлением холодов посрубали, к сожалению, все елки, где они были - ну, вот, возле Цирка, или бывшего, теперь разрушенного Дома Правительства. Почему «к сожалению»? Потому что если бы не срубили до нас - то срубили бы мы… А так - пришлось Толяну заказывать; да и с подарком Элеоноре он тоже выпендрился.
        Мы выпали в осадок, узнав, что он ей подарил…
        Елку у нас в семье всегда наряжал батя. Как-то так повелось. Он рассказывал, что это у него с детства: его мама - моя бабушка наряжала елку, а его не допускала, - только что привязывать к стеклянным шарикам ниточки. Он, говорит, смотрел, как она
«располагает» на елке игрушки, и «осознал», что это «не так просто», это - типа священнодействие; и только изредка бабушка его, значит, допускала повесить игрушку на определенное ею место… Вот он и проникся…
        Вообще он жутко консервативный. Это и хорошо и плохо. С елкой вот - хорошо! Оно как бы, я понимаю, и по-детски - весь этот Новый Год, подарки… Но… Нет, Новый Год
        - это всегда хорошо! Жаль что с ребятами, с Антоном, с Юриком я больше не виделся с того памятного вечера в «Аквариуме», раньше мы всегда на Новый Год что-нибудь замучивали. Теперь, после эпидемии, когда мы полтора месяца отсидели взаперти, батя все равно старался сократить количество контактов до минимума. Хотя, кажется, уже и установили, что вирус передавался совсем не воздушно-капельным путем… Если это был вирус. И если он «передавался»…

31- го… Вот черт его знает - я ждал Нового Года! Вот непонятно почему. Подарков? И подарков тоже.
        Даже неожиданно для себя. Я вспоминал прошлые новогодние праздники и свои
«предновогодние» ощущения - почему-то всегда казалось что «вот этот Новый Год» - он какой-то «унылый», его не ждешь, постоянно поджимали то экзамены, то какие-то недоделанные дела; словом, как говорится и как все обычно хором ныли «нет ощущения праздника!»
        А тут, сейчас, - было! Черт побери, в натуре - было это «ощущение праздника!»
        Может быть потому что мы были все «дома», и заботы были все «домашние», соответственно и праздник-то «домашний», может поэтому… Или потому, что он напоминал про прежние времена, когда в Новый Год можно было отставить все заботы? А скорее еще и потому, что сейчас мы-то знали, сколько народу к этому времени умерло, или… Или, скажем так, им совсем не до праздника - мы видели временами мелькающие огоньки свечей в окнах полузаброшенных домов, и понимали, что у людей там совсем не было причин что-то праздновать, хотя бы и Новый Год.
        Вообще праздник начался у нас еще накануне. Начать даже не с елки, а с «бани», с того, что Миша установил насос чтобы качать воду с бассейна. Небольшой такой электронасос, который за смешную цену приобрели на рынке, - все, что требовало подключения к электричеству теперь почти ничего не стоило.
        Батя почесал в затылке - чего сам до этого раньше не додумался?… Очевидно, потому что самому приходилось за водой относительно редко лазить, и он не прочувствовал всей «прелести» этого занятия. Я на него смотрю - ему было реально стыдно… Как Миша эту идею выдвинул, так батя… покраснел весь, задергался. «Я - говорит, - Как сам не додумался… Я все насчет обороны…» - а у самого аж уши крысные.
        Ладно. Не стали мы его того… третировать. Правда и насос только частично облегчил нам задачу, - «толкать» воду далеко, да наверх, на этажи, он был явно не в состоянии, да и при выключении вода в шлангах быстро замерзала, приходилось их после каждого использования «сливать»; так что насос давал нам воду только сквозь все проломы и проходы в самом бассейне, в бывшем «Институте Физкультуры» - до Башни. А тут уж мы, набрав емкости, тащили по этажам; но и то - это было существенное облегчение! Набрали и залили все свободные емкости в «жилой зоне», где у нас поддерживалась плюсовая температура, и решили «сделать баню». На холодрыге-то мыться даже горячей водой, поливаясь из ковшика - то еще удвольствие! Другое дело - баня!
        Ну че. Поставили освободившуюся теперь, после строительства большой кухонной печи, печку, захваченную у «крестьян» в большой, объединенный с ванной санузел. Вывели дымоход, - туда же, в лифтовую шахту. Позатыкали все щели - чтобы не сифонило. Обложили печку кирпичом - для теплоаккумуляции. В прорезанный верх вставили кастрюлю с булыжниками - каменка. Батя все вспоминал печку, виденную ими в экспедиции на окраину города - «Надо нам потом такую, с водогрейным баком, где-нибудь сменять или найти». Сделали отвод воды. И даже душ сделали - но это уже Толик выпендрился, заявил: «Везде, где вообще можно жить - можно жить хорошо!», и что «Баня - это зашибись, но я люблю горячий душ, и не вижу оснований его не организовать!»
        -Белк, а Белк! Пойдешь со мной в горячий душ? Покувыркаемся… - это все сопровождается недвусмысленным подмигиванием.
        -Может, еще свечи и шампанское??
        -А чее?… В натуре. Хорошая мысль! Организуем! Винограда и апельсинов не обещаю, но вот консервированные персики, насколько помню, где-то были… Крыс, помнишь, на
«Гекторе» у жлобов отжали?
        -Толик, можно без этих пошлых подробностей? Кто у кого отжал… А что, это возможно? Ну, горячий душ?… Обливаться из ковшика - это уже достало!
        -А че для нас невозможного? - правда, брателло? Организуем! Хы!
        -Да-а… Ты какой месяц все пистолет организовать обещаешь! Вон, у Сережки так ТТ! А почему?…
        -А потому! И вааще, рыжая, прижми хвост! Все будет - я же сказал! Вон, для гарантии - пиши записочку ДедуМорозу, - и клади под елочку, хы! А ТТ - не, это не гламурно. Инструмент, не более того.
        -Ой, с каких пор ты так о гламуре стал беспокоиться?
        -Твое, это… тлетворное влияние, во! Разлагающее. Эдак вскоре мне в Париж захочется, на Эйфелеву башню, плевать на головы прохожим… Хотя, по последним сведениям, в Парижике-то ща черт-те что творится, арабы там всех белых вырезали и аллаху молются, те, что в эпидемию не окачурились; так что с Парижиком придется погодить… Ну че, пошли, Серый, душ организовывать??
        Джамшут обмер, когда в его каморку, заваленную всевозможными, в основном грязными и вонючими, одеялами, утром вошел Толик. Я с интересом тусовался сзади - Толян обещал «маленький цЫрк».
        -Я пришел к тебе с приветом, топором и пистолетом! Вставай, проклятьем заклейменный! Что, сволочь, не курил опять??
        -Неее-ааа… Анатолий Иванович, я вааще… Я ничего… Я, как бы, завсегда… Меня как бы не за что!.. Ыыы… - зачастил обмерший от явления Толика Джамшуд. Обычно появление Толика не обещало ничего хорошего.
        -Я Петровичу - без вопросов… Вы спросите - у Петровича ко мне никаких претензий! Честно! Анатолий Иваныч!
        -Ша, придурок, успокойся, еще в штаны тут наделай, один убыток от тебя… Пошутил я насчет топора, хы! Есть халтура, предновогодняя. Гы, анекдот есть, соответствующий! Крыс, слышал, нет? - оглядываясь на меня, продолжает Толик: - Древний Рим, значит. Галера. Гребцы в цепях. Дрыхнут. Выходит на палубу главный надсмотрщик, будит их пинками, и объявляет: «Наш достопочтимый хозяин делает вам подарок: после обеда ставит вам бочку вина!» Все: «Ур-р-рааа!!» Надсмотрщик продолжает: «Но до обеда вам придется потрудиться: хозяин хочет покататься на водных лыжах!»
        -Хы! Усек, чурка? Халтура есть, все нормально сделаешь - будет и у тебя Новый Год с ДедомМорозом… Да, кстати, может, вааще отпустить тебя??
        -Что вы, Анатолий Ивановиче за что?? Я ж тут уже… Меня, как бы… Да я, завсегда… Что скажете!..
        -Почти родной, хочешь сказать? Прописался? Ну как хочешь… А то можно и вольную выписать, хы… Отмыкай его, Серый, пошли показывать фронт работ…

* * *
        Толик с Белкой тащились в «бане» уже около получаса. Джамшут этажом выше летал как птичка, только успевая таскать горячую воду из «кухни» снизу, разводить ее с холодной до нужной тепературы, выслушивать указания, и шустренько их исполнять.
        Я, развалясь поблизости в кресле, в квартире, чисто наблюдал за суетой пеона. Этому предшествовал разговор:
        -Серый, посидишь, попасешь чурку?
        -Он не чурка; Костя его, кажется… Зачем?
        -Ну, во-первых, по «регламенту», - если пеон пашет, его нужно контролировать. Во-вторых, чтоб все по уму делал, а то вдруг ему наглости хватит в воду плюнуть, или, не дай бог… - я ж об этом думать буду, а я хочу потащиться… А, Серый?…
        -Да ладно… Так бака тебе, небось, хватит? Набрать, и свободен?
        -Э, нет! Тащиться так тащиться!
        И вот теперь он тащился с Белкой уже полчаса. Красиво жить не запретишь!
        Джамшуд шустро размешивал теплую воду в здоровенной эмалированной выварке, потом переливал ее в бак, который стоял над проломом в полу, и из него вниз, в ванную, шла труба с краном и сеткой душа уже там, этажом ниже. Оттуда же через дырку в потолке раздавались команды Толяна:
        -Погорячее!
        -Попрохладнее, чо, совсем сварить решил??
        -Че напор слабый, тащишься там, што ле?…
        Кроме того у них там, внизу, громко играл магнитофон что-то сильно романтическое, и были слышны разные более интересные звуки, негромко, но вполне отчетливо за журчанием воды и музыкой:
        -Давай вот так!..
        -О, класс!!
        -Так неудобно…
        -Ногу сюда…
        -Я так грохнусь сейчас, скользко!
        -За меня держись, и вот за него… - Аааааууууу!!! Не кусайся!! Вернее, кусайся, но не так больно!
        -…
        -Оооо!!! Я балдею с тебя!!
        и прочий шлак, слышать который, признаться было и занимательно и… хм, обидно. Я тут, в натуре, как олень, мужик я или нет?? Конкретно надо вопрос решать после нового года, тем более, что батя все равно говорил, что надо будет с кем-то объединяться.
        Наконец, снизу глухо послышалось:
        -Серый! Се-ерый!! Там чурка не кончает еще?…
        -Ему некогда, он пашет как дизель в Заполярье, весь в мыле. А я вот скоро уже… Устроили, черт побери, саундтрек к порнофильму!
        Снизу раздался смешок Толяна и Белкино «Че, они все слышали?? Противный!»
        -Ниче не слышали, успокойся, это он прикалываецца… Серый! Харэ! Пусть прохладной, ну, почти холодной ведро заряжает - и свободен! Спасибо! С меня причитается!
        Передал только подошедшему с водой Джамшуту команду; велел натаскать еще сюда горячей - после бани остальным сполоснуться; сказал, чтобы готовился тоже мыться, когда все закончим.
        В общем, ему тоже обижаться не приходилось, - и помылся; и переоделся в чистое, и хавки ему навалили нормальной и по праздничной норме. Посовещавшись с батей, Толик презентовал Джамшуду бутылку какого-то фирменного портвейна, чего-то там «из Португалии»; и пачку сигарет. Керосиновая лампа у него и так на постоянном пользовании была; Толик лишь ему сообщил, что «Если пожар устроишь - натурально, никто тебя тушить не станет… Замуруем и все!», пожелал сдохнуть от никотина и напевая «Хэппи нью иар» запер.
        Наступил вечер.
        Мама снова заикнулась, что неплохо бы… Вот… Люди буквально голодают… Все же Новый Год… Мы могли бы… У нас ведь много…
        И опять батя ответил коротко и резко. Он сказал:
        -«У нас?» У нас - да, хватает. Не у тебя. У тебя вообще ничего нет, говорил тебе уже. Потому оставь свои благие пожелания при себе!
        Он грубо сказал, да. Тяжело. Мама вздрогнула, как от удара, и тут же вышла. Но батя как будто мстил за что-то. За прошлое свое унижение. Годами. За конец семьи, как он ее понимал. И за нынешнее - мне кажется, он все никак себе не мог простить, что его тогда, после пропажи Графа, сломали на передачу «пайка» этим… бомжам с ребенком. У меня сложилось впечатление, что он стыдится своей тогдашней слабости, и потому сейчас старается быть «ну совсем железным»…
        У нас все было как в настоящий Новый Год: елка, праздничный стол, за который все разоделись «по-праздничному», свечи и шампанское - несколько бутылок, найденных у того же таможенника в запасах; и не баран чихнул - а «Дом Периньон»!
        Кстати, одну бутылку и пришлось отдать воякам за елку - как и елка в Новый Год, шампанское было жуткий дефицит и «знак статуса». А «статус» - он и для вояк важен.
        О! Наверно, в немалой степени еще Новый Год так остро и ощущался, потому что - никакого «верхнего освещения», - только свечи и кемпинговые фонари; света хватало, но это был такой свет… Как сказать?… Ну, словом, именно с Новым Годом он хорошо и вязался - и светильники, и, особенно, свечи. И то, что выйди из комнаты с печкой - и уже холод. Приятно. И ощущение полной безопасности: мы в Башне, у стены поодаль стоят автоматы и лежат разгрузки с боекомплектом; все минные заграждения включены в «минный режим», - надежно! А что может быть лучше для ощущения праздника, как не ощущение надежности и безопасности? Как мы этого раньше не ценили! Ведь безопасно было! Так здорово! - можно было не устраивать светомаскировку, не ждать пули в окно; а случись что - не нужно крошить нападающих очередями с окна, достаточно позвонить 02, - и пусть милиция разбирается! Не, не ценили мы…
        Ну, праздник есть праздник. Под это дело мы «переместили» с 12-го этажа за праздничный стол даже нашего наблюдателя, Ольгу Ивановну. Бабулька чувствовала себя немного не в своей тарелке, и все порывалась вернуться «на пост», но ее уговорили - «Оооольга Иванна! Сколько и как еще впереди „новых годов“?… Хотя бы таких? Так давайте ценить… Почтите присутствием, не побрезгуйте!..» - хохмил батя, и сейчас и она, в своем стареньком, но, видимо, парадном платье сидела за столом, гладя сухонькой дрожащей рукой лежащую на коленях свою белую кошку, Пушинку. Эх, Граф, Граф…
        И Дед Мороз со Снегурочкой: батя с Белкой. Я ж говорил - батя консервативный, и здорово «домашний», для него всегда понятие «дом, семья» превыше всего, потому-то он так тяжело и переживал развод с мамой и, как он понимал, крушение семьи, дома. А теперь… Теперь он как-то почувствовал вновь себя «в своей тарелке», - он был окружен людьми, которые его ценили, которые ему всецело доверяли, и, наверно это было немаловажно, и от него, от правильности его решений, зависели. Несмотря на то, что, судя по всему, с мамой у них было «все, приехали», он вновь почувствовал за это богатое событиями время почву под ногами. Вот и в Новый Год он решил - чтобы Новый Год был «как полагается», - и с Дедом Морозом… Когда все сидели за столом, маленький мой крысенок шарахался у меня по рукаву ожидая чем я его угощу, мама с Людой делали последние приготовления к праздничному столу, Миша и Оля все
«парили» над своей Валечкой, которой по случаю праздника навязали на голову огромный белый бант и она сидела вся такая нарядная, но от испуга сама не своя; батя с Белкой ушли, сказав, что «сейчас будет явление Деда Мороза со Снегурочкой! , а также «вручение подарков детишкам».
        Толик запротестовал, сказав, что «Тут все взрослые люди… ну, почти! А взрослые люди на Новый Год, в отличии от детишек, заказывают Снегурочку без Деда Мороза, и обязательно в стрингах!»
        Белка показала ему язык, батя погрозил пальцем, уже входя в образ Деда Мороза, и они смылись.
        Толик тут же начал деланно беспокоиться «Че-то он долго там с моей Снегуркой пропадает, знаю я этих Дедов Морозов, разведенных…», поглядывая на маму. Я показал ему кулак, и он заткнулся.
        Сегодня от генератора пытались включать телевизор, - но где там, совсем сдохла трансляция. Нет, что-то там двигалось за сплошной рябью, но «телепередачей» это назвать было нельзя.
        Володя включил транзистор, и мы прослушали обращение генерала Родионова, нынешнего главы Администрации.
        -Надо же, живой еще, а вроде должность не располагает… - покрутил головой Толик, на него зашикали. Ну что там он сказал? Про трудный год, что мы его «героически преодолели», что следующий год будет лучше… Не дослушали:
        -Не надо, не надо, я прошу вас - не надо!.. - вдруг подал голос обычно молчащий Крот, сидевший в уголке, и, с исказившимся лицом замахал руками на транзистор. Володя выключил, нам всем стало неловко - мы вспомнили, что у Гены… да уж, еще тот год у него был, - и он во всем почему-то считал виноватыми вояк, чисто потому что они не пускали его к уже заболевшим жене, матери и детям…
        Неловкое молчание разрядили батя с Белкой. Они вломились под бой курантов, запись к которым также была у бати на нетбуке, и под отдаленную стрельбу из чего придется, - гопота тоже празднует.
        -Ля-ля…
        -Ско-о-о-оро будет елка!!.. - немузыкально заорал Толик, и было ломанулся обнимать Белку-Снегурочку, которая, коза, постаралась как всегда выглядеть
«секси»: голубенькая мини-юбочка над ногами в черных колготах и коротких кожаных сапожках, короткий голубой же пуховичек-безрукавка, и бог знает где нарытая голубая вязаная, довольно кстати драная, шапочка.
        -Толян! Сел на место, бля!.. То есть, прошу прощения… - гаркнул на него, а потом смешался ДедМороз, - Вот за это тебе подарок будет последним!
        В натуре ДедМороз: ярко-красный банный халат где-то нашли, трещавший, правда, в плечах; красно-белый «фирменный» колпак с помпоном, благо этого добра нам попадалось достаточно, борода из белого шарфа с рехмотами, висюльками; посох из ручки от швабры, перевитый всякой блескучей фигней.
        -Здравствуй, Дедушка Мороз! - опять вылез Толян, у которого после «душа с Белкой» было на редкость хорошее настроение:
        -Борода из ваты!
        Ты подарочки принес?

… (и дальше непечатно)
        -Толян! Сел на место! Ребенка пугаешь! Да не Сергея, епт, Валечку!
        Подарки- подарки-подарки! Кому что. Кому от кого - но все из мешка ДедаМороза. В прежние года… Честно говоря, я подарки-то получать любил, но вот сам делать… Ну… Как-то все было не до того… Да что говорить! Не думал я о том, чтобы что-то подарить бате с мамой! Не думал! Эгоист был, что там! А тут как-то… Сплочение какое-то пошло. Ну, мамы это, понятно, не касалось… Но подумать жутко было, не будь сейчас с нами бати или Толяна! Я иной раз вспоминал невольно себя там, на козырьке подъезда, когда гоблины внизу рвали Устоса, а я собирался на них прыгнуть, с той шипастой устосовой дубиной, - мороз по коже, черт побери! Если бы не батя с Толиком! Сейчас бы… Сейчас бы я этих гоблинов положил бы с козырька одной длинной очередью, и рука бы не дрогнула, благо с патронами у нас нормально,
        - разбогатели; и пострелушки - с места, одиночным, короткими, с упора и в движении, - мы устраивали.
        Так что стал я как-то ценить родственные связи; людей, на которых можно положиться, нашу «стаю»; и в подготовке подарков тоже принимал на этот раз живейшее участие.
        Насовали бате в мешок, кто-что. Для бати кое-что для самого было в удивление: доставал из мешка, вопросительно обводил взглядом присутствующих… Ага! Иди сюда - читай стишок! При этом из-под красного мохнатого халата, подпоясанного белым шарфом, выпирала явно рукоятка люгера - вот такие вот пошли сейчас современные ДедыМорозы…
        Васильченкам - персональный мультитопливный примус, готовить себе чай без печки.
        Ольге Ивановне - целую кипу теплого шмотья, включая и что надевать, и чем укрываться; благо бабулька, как и обещала, устроилась на зимнее житье на своей утепленной кухне, которая отапливалась только от газового баллона. А сама старухенция вдруг тоже отдарилась, - презентовала нам аж три небольших, но вполне зрелых лимона. Оказывается, они у нее на подоконнике в горшке выросли. Или в горшках, черт его знает, как лимоны растут, не корнеплод, небось. Бабулька, значит, батю растрогала; он сказал, что под это дело будем пить чай с лимоном, но один он того… Себе оставит - под коньячок.
        Маме подарили целый пакет фирменной косметики, от Шанель, от Гарнье, от Лореаль, от… Много, словом. Дааа… Такой бы ей подарок, да год назад! А сейчас? «Приоритеты сменились», как говорится. Но не ствол же ей дарить, в самом деле. Можно было бы что-то из одежды, из толковой одежды, что называется; из удобного и практичного. У нее как-то так неожиданно получилось, что одежды-то много… даже очень. А толком одеть нечего. Все какое-то… Ну, не для жизни - для «презентации», что ли. «На выход». Я помню их с батей разговоры-разборки еще «тех времен», когда она его грузила, что он «Одевается как старик или как вышедший в запас и дотаскивающий армейское барахло дембель!» (батя у нее, мой дед, был военный - наверно, с тех пор она и недолюбливает военные шмотки). А батя отвечал, что «Я ношу то, что удобно, практично и нравится; а когда мне надо выглядеть как банкир или свежий покойник, - вон у меня вязанка галстуков, кипа сорочек и три костюма; но носить это постоянно
        - слуга покорный!» Она: «Есть масса красивой и модной одежды помимо костюмов!» - а он: «Твоя „красивая и модная“ смотрится только на пидорГах на показах в телевизоре!» - ну и дальше обычно пошло-поехало… Каждый, как водится, остался при своем; тогда-то. А сейчас, реально, она постоянно зябла и носила почти одно и то же: спортивный костюм, то с одной вязаной кофтой, то с другим вязаным платьем или этим… как его?… Жакетом. Мама вообще не любила слово «кофта», оно у нее ассоциировалось с чем-то «бубушкинским»; но чем вязаный жакет или джемпер отличается от кофты я, честно говоря, так и не понял; да и не стремился.
        То есть можно было бы шмоток надарить - но дело в том, что они и так в наших маркетах были навалены (а потом Володей и Людой аккуратно разобраны и развешены) более чем достаточно («И обувь, обувь! Мужики, берем обувь в первую очередь! Безо всего можно прожить - без белья, одежду можно перешивать или кроить из подручного материала - но без хорошей обуви по ноге совсем кисло! Качественную и крепкую обувь - в первую очередь!» - так настропалял нас батя при вылазках в места, где водились шмотки).
        Но мама принципиально (как она говорила) не надевала ничего из «нами наворованного»… Ну… Что тут сделаешь. Хотя еду-то, нами «наворованную» она вполне кушала. Честно говоря, меня рубила такая непоследовательность, когда я стал обращать на это внимание; я даже с мамой пытался на эту тему разговаривать - но безрезультатно. Она почему-то в этом ничего непоследовательного не видела… Батя же, когда я как-то заговорил с ним на эту тему, только махнул рукой и ответил
«Вот, запоминай, это есть знаменитая „женская логика!“», - и все.
        Словом, подарили ей целую кучу дорогущей (по прежним временам) косметики, вот косметику-то мы как раз «купили», вернее - сменяли на что-то накануне; но, конечно, у такого же «шоппера» как и мы, но купили! - но она что-то без энтузиазма… Ладно, что там.
        Гене- Кроту презентовали хорошую крепкую одежду. Мощные рабочие ботинки с армированными носами. Бушлат, черный, рабочий - он ведь постоянно пасся в подвале, а там хоть и не улица, но и не кухня по климату.
        А главное - посовещавшись с Толиком, ему подарили устосов клевец - вещь в Башне, можно сказать, уже легендарная. Но мародерка, считай, уже закончилась, как и
«фортификация» в Башне, - Толян здорово наловчился острым клювом клевца с одного удара сносить висячие замки, и с встроенными разбираться также много времени не занимало. Но маму аж передергивало, когда она случайно где видела этот инструмент-оружие, она все не могла забыть то побоище, когда погиб Устос; с чего все и покатилось, как она считала. Ну, тут она не права - «покатилось» все значительно раньше; но женщинам ведь подавай «символ», - вот то побоище, и как его символ - клевец, на котором ей так отчетливо запомнились налипшие кровь, волосы и мозг, и стал для нее, что называется в психологии, «якорем», на котором она зациклилась. Толик им много голов тогда разнес, да и Устос, надо сказать, постарался. Но последнее время клевец стоял без дела, а Крот на него конкретно глаз положил - удобный, говорит, ручку только укоротить, - и удобней кирки в норах-то.
        Ну и батя решил ему презентовать, - это, говорит, даже символично: железку выковал лет сто или больше назад какой-то кузнец, и была она честным-мирным пожарным топором. А потом времена, вишь, сменились - и стала железка оружием. И много крови пролила. Ну и сейчас, - пусть, говорит, снова станет честным рабочим инструментом, и, типа, «земля кровь смоет» - иногда батю тянет на эпические высказывания. Ну, думаю, Устос бы одобрил. Отдали, короче, Гене этот артефакт.
        Мне… Ну а что мне? Батя говорит, «тебе, Крысу Серому Первому, Властителю Башни, Грозе Пеонов, и так нечего больше желать: одеваешься в меха заморские, - сиречь в штаны „Блэкхоук“, да ботинки „Lowa“, да курточку-подстежку от „Агрессор“, а футболки хоть каждый день меняй!.. Спишь в отдельной квартире, в постели под балдахином (это про палатку, ага!) Часы - „Омега“, как у заправского буржуя… Оружия у тебя завались… („Оружия много не бывает, не гоните!“ - поправил я их.) И даже собственным пажом - придворным мародером обзавелся!» - и ржут с Толиком, показывая пальцами на стол.
        А там мой Крыс Малой, пользуясь тем, что на него никто внимание не обращает, по рукаву моей куртки спустился на стол, подобрался к вазочке с печеньем, ухватил кусочек печенюшки и теперь пытается ее утащить. Но сам-то маленький, а печенюшка большая. Но - наш парень! Ухватил ее зубами покрепче, задрал башку с зажатой в зубах печенькой повыше, чтоб не уронить; для противовеса задрал также свой розовый голый хвост, - и неловкими скачками, скачками… ко мне.
        Хохотали все; и Белка, что до этого говорила, что «какая гадость, как ты его в руки-то берешь, ты посмотри, какой хвост розовый, голый, мерзкий!..Бр-р-р!» Ладно, говорю, не всем же хвосты пушистые, а у Крыса очень даже симпатичный хвостик… Смеялась Валечка - показывая пальчиком «Клыска!» Улыбнулся даже Крот.
        Старая перышница Ольга Ивановна только влезла: «Не дело, чтобы по столу крысы шастали, ничего в этом нет хорошего!» - а ее Пушинка, высунув белую башку с зелеными глазищами над столом, стала следить за Малым Крысом с явным гастрономическим интересом.
        -Ну все, - сказал батя, - В нашем коллективе прибыло! Не-не, отдай ему печеньку, она честно зашопплена, пусть точит; посади его только в клетку, пока его самого не сожрал вон тот страшный зверь; да и правда - нечего ему по столу шарахаться.
        Подарили мне запасную обойму к ТТ. Белка презентовала новую разгрузку с встроенной кобурой под ТТ-шник, - вон она что строчила на машинке, пока мы фортификацией занимались. Батя нож подарил - американский Бак Найтхоук, надо же, где-то сменял.
        -Нормально? - спрашивает, - Не хуже чем айпад ты хотел в прошлом-то году, а?…
        Издевается…
        Батя-то в ножах сечет. У него самого их штук двадцать. Мама раньше постоянно скрипела на этот счет, а он огрызался: «Могу я иметь безобидное хобби?? А если бы я увлекался подледной рыбалкой и все выходные зимой с ящиком принадлежностей сайгачил бы морозить простатит на озера - лучше бы было?? Думаешь - дешевле??» Мама: «Не вижу связи!» Батя: «А ее и нету!.. А вот если бы я был маньяк по „модной современной одежде“ - это семье подороже бы встало! И вообще - это хобби!..» - ну и так далее…
        Как- то говорили с ним. Я - ну, нож и нож, че такого-то? Заточенная полоска металла. Что из этого этот… фетишь-то делать? А батя говорит - «это ты еще фетишистов-маньяков не видел, чокнутых на ножах. Им и определение есть:
„найфоманы“, от английского „knife“ - нож. Есть чокнутые, у которых ножей сотни, которые их целенаправленно собирают - а я что… Я так - небольшая утилитарная коллекция „под случай“. По сути - ни одного толкового дорогого ножа - одни реплики. Но и то…» «Back» у него точно не было, я б знал. Сменял где-то. Или отобрал… Как это сейчас делается, - и очень даже просто. Ствол - он все же более веский аргумент, ага.
        Валечке надарили кучу игрушек, всяких мишек да зайчиков… Мише - Оле, - шмотки «на одеться», - они реально в чем с лагеря смотались, потом ныкались по городу - страшно было смотреть. В Башне их приодели, конечно. Ну а сейчас подарили
«гардероб». Тут, между делом, зацепились батя с Толяном - на тему шмоток. Мише презентовали куртку «из мембраны», Hard Shell, и батя начал между делом распинаться, что «в 21-м веке живем, современные материалы», то да се… Толян слушал его скептически, а потом выдал:
        -Фигня эта вся твоя «мембрана», все эти «гортексы» и «полартексы»! Нет ничего лучше натуральных тканей! Посмотрел бы я на тебя, как ты в горах или в лесу, свою
«мембрану» будешь обихаживать, когда весь в грязи…
        За батю впряглась Белка: «Ты, Толик, ретроград!»
        Толян заорал «- Аааа, умными словами ругаться!!» и попытался ее словить за руку, но она вывернулась и смоталась на кухню помогать подавать на стол.
        В общем, стали они с батей эту тему тереть, ну а я, как водится, сделал уши парусом; и вот что я полезного из этого всего уяснил:
        -Что мембрана - вещь, без сомнения, хорошая, современная и удобная, в ней и не промокнешь, и не взопреешь; что на ветру и холоде может быть очень чревато. Проще говоря, взмокнув на холоде можно простудиться и в ящик сыграть. Она легкая, удобная. Это не допотопный ватник. Но есть и существенные минусы. В частности - если уж носить мембрану, то нужно и подбирать под нее все соответственно - то есть всю одежду с соответствующими характеристиками. Что мембранная одежда носится слоями: первый, на теле, должен впитывать пот и отводить его от тела; второй,
«теплый», должен не препятствовать испарению пота к внешней поверхности одежды; ну и, собственно мембрана на внешнем слое должна испарять пот, но не пускать влагу снаружи. Это все хорошо и замечательно работает, если все эти «слои» подобраны правильно. Но если, к примеру, нижнюю футболку надеть хэбэ, то она, как и полагается хэбэ, будет пот впитывать, но не отдавать. Или, к примеру, шерстяной свитер… И толку от мембраны будет не больше, чем от обычного дождевика. Это раз. Кроме того, стирать мембрану можно только в особом порошке, чтобы не забивались поры. Кроме того, она, как всякая синтетика, боится огня, например искр от костра… То есть вещь это толковая - если, к примеру, идешь ты покорять Эверест, качественно к этому событию подготовившись; или, скажем, воюешь в составе армии, где всю экипировку тебе грамотно «послойно» подбирают - и есть из чего. В наших же, собачьих условиях…
        -Ниче, - буркнул, сдаваясь, батя, - Мы не каждый день и не каждую неделю под кустом спим! Зато, согласись, Толян, насколько удобно мы себя чувствовали в финских охотничьих костюмах в нашем походе «на окраины»! Лучше, небось, чем если бы тащились в ватниках!
        -Ну так то была краткая экспедиция, - в свою очередь, согласился Толян, - А вот если бы нам пришлось месяц по развалинам ныкаться…
        -Тьфу на тебя, что ты говоришь! - влезла Белка, - Давай за стол. Заяц с картошкой!
        -Он точно не мяукал перед кончиной?… - вставил Толян, усаживаясь; хотя сам же участвовал в «закупке» кроликов на рынке, - А мне когда подарок?
        -В последнюю очередь! - заверил батя.
        Ага. Объемные подарки кончились. ДедМороз достал из мешка очередной подарок - тяжеленькую на вид и небольшую коробочку, упакованную в синюю-блестящую со звездочками фольгу. Мы с Толяном переглянулись - наш подарок! Батя вопросительно взглянул на нас, - мы согласно кивнули, - давай, разворачивай, тебе!
        Аааааа!! Угодили, да! Ну, мы знали что дарить! Через подвязки Толяна со всевозможными «складскими» достали аж три коробки патронов к батиному люгеру -
«парабеллум», 9Х19, не копанина какая, - новые, барнаульские!
        Батя конкретно затащился, распечатал коробку, высыпал на стол горсть этих
«желудей», катает их ладонью и прется… Нравится ему люгер, но с патронами всегда был реальный напряг, уж он экономил как мог, - а тут такое изобилие! Не, такое понять может только мужик, и только тот, для которого оружие не пустой звук; который сознает, что от того, сколько у тебя патронов в магазине может зависеть твоя жизнь.
        Остальные, в общем, и не въехали, - так, делали дежурное «поздравляем», даже Васильченко или Миша, мама так вообще на нас смотрела как на больных; но я, видя что подарочки пошли у нас компактные-специфические, живенько врубил неинтересующимся на компе запись какого-то из прошедших «Новых Годов», - ни то
«Некие песни о главном», ни то что-то там инсценированное по Гоголю, благо и этот шлак, вместе с огромадным количеством фильмов про зомбей, у нас на внешнем диске был, - они тут же и увлеклись.
        Батя натолкал в магазин новых патронов и изъявил желание «пойти попробовать»; но тут же спохватился, и с типа таинственным видом сообщил, что «Ниче, вместе пойдем… пробовать».
        -Ну что? Продолжим? - с загадочным видом он опять полез в мешок; на секунду замер, прислушиваясь, - за окнами поодаль кроме одиночных выстрелов-салютов прошлись и очередями… Э, опять пьяные вопли - празднуют кто во что горазд, - не обращаем внимания… Достал коробку.
        Ну, что к Новому Году Толян в лепешку расшибется, но ствол Белке достанет - это и так всем ясно было, и ей самой, конечно, лучше нас всех. Рыжая и сидела с нами, не стала смотреть музыкалку по компу; вся такая заранее довольная - предвкушала подарок. Но что ей Толян достал - и она не ожидала. Развернула упаковочную бумагу (собственно, я заворачивал, у Толяна на этот счет руки не под то заточены), достала деревянную коробочку - из-под какой-то ювелирки, хрен знает что за коробочка, - но выглядело богато; открыла, достала предмет, завернутый в бархатную тряпочку («Ага, Толян, ты еще в промасленную ветошь заверни! Ты вааще что-ли тормоз? Я видел в одной хате бархат, ща принесу, - упаковывать так упаковывать, не так ли?…»)… Сделала таинственное лицо, с каким женщины в фильмах достают подаренные брильянты; - аж, я видел, и мама, и Ольга отвлеклись, заглядывая что там Белке подарили? - женщины… И достала оттуда - ну, пистолет, конечно, что бы еще? Но что за пистолет!
        -Вау… - только и смогла вполголоса сказать, и в глазах ее заискрилось… Это было натуральное произведение искусства, и не только оружейного.
        -Ну как, Белка, а? Как оно?? - жадно ждал ее реакции Толян, с видом арабского принца, только что подарившего своей тян новенький «Бентли», и ожидающий не то слов благодарности, не то бурного негодования за «не то». Конкретно Белка Толяна обломала, ого! - для него уже важно ее одобрение…
        -Ни-че-го себе!! - Белка достала небольшой, как раз по ее руке, блестящий пистолет (Толян вчера час драконил его у бати в мастерской шинельным сукном с пастой гои), весь расписанный-гравированный узором с ветками и листьями, с деревянной приятно блестящей коричневым рукоятью.
        -Нравицца?? - жадно ждал одобрения Толик.
        -Не то слово… Ва-аууу…
        -Гы! Сиг-Зауер, P-230, швейцарский! Кульминация, что называется, оружейной мысли! Это тебе не макаркой махать! Ты посмотри какое качество исполнения! Из нержавки! Он хоть и тяжелей немножко стандартного, но ты посмотри - блестит-то как! Гравировка… Да, кстати, с патронами тоже порядок, - есть. 9Х17, их у нас, оказывается, тоже выпускали, для ЧОПовских ИЖей. Не завались, но достаточно. Вот магазин - один, да. Но так он тебе не для перестрелок, сама говорила… - все напрашивался на похвалу Толян. Смотреть на это со стороны было реально смешно, мы с батей только переглянулись. Дааа, влип пацан!
        -Вааще вещь!! - Белка поднесла пистолет к светильнику и стала любоваться гравировкой, - Нет слов!
        -Не стыдно с таким появиться в свете? - подколол батя.
        -Даааа… Класс! А как в руке сидит! Вааще! - Белка восторженно вертела в руках новую игрушку, - За такой, как говорится, «я рожу тебе ребенка…»
        -Ты че, Рыжая, в натуре…
        -Это фигура речи такая.
        -Ты поосторожнее с фигурами, нашла время…
        -Толь! А откуда у нас такая красота?
        -А оно тебе надо знать?
        -Не, ну вообще…
        -Депутатский. От депутата, вникаешь? Слуги народа в свое время, вот когда твой, Крыс, батя, опасался двудулку завести, сами себе такие вот подарки делали. Да еще извращались с гравировкой и отделкой, как видишь, - ручка-то - натуральный орех! Статусная вещь! Ну, этот не депутату - депутатше принадлежал, откуда и изыски с орнаментом. Но за последние месяцы сменил несколько хозяев, большую часть которых, как сейчас водится, и пережил…
        -Толик, давай без этих пошлых деталей.
        -А я чо? Сама ведь просила. Вот последний владелец мне его и продал, вернее - сменял…
        -Не на дырку в голове, надеюсь?
        -Да ну, ты че, это западло… Подарок ведь. Не, все рОвно…
        -Ну тогда ладно. Прелесть что за вещь!
        -Во! - вставил батя, - А я-то все искал определенияе - «прелесть!» Прелестный подарок на Новый Год девушке, - пистолет! - и вполголоса, мне: - Сменивший нескольких хозяев…
        -Дааа… Куда катится этот мир!
        -Ладно, брателло, заклинать; куда катится - туда и мы с ним. А с хорошим стволом оно и катиться сподручнее!
        -Да! Кстати! - спохватился батя, вновь натягивая себе на лицо самопальную бороду из белого шарфа, - Кто тут еще стишок у нас не рассказывал? Кто тут у нас остался пока без подарка?
        -Эээээ… - затащился Толян, - Нешто гранатомет? Нет? Тогда СВД-ху? А, да, в мешок не влезет… Чем же ты, вы меня испугать-то решили… У меня ж, как у Крыса, все есть.
        -Нуууу, такого у тебя нет. Знаешь, когда «все есть» люди что делают?…
        -Дурью маются?
        -Ну, это само собой. Я имею ввиду, что тогда люди отходят от утилитарности вещей и начинают большое значение уделять статусности вещи…
        -Ути… литарности. Слышь, брателло, может не стоит меня так перед всеми опускать, я ведь обидиться могу!
        -Ладно, не прикидывайся, все ты понял! Я хотел сказать, что когда все есть, то… Черт, по другому-то и не скажешь, как сказал! Тут проще только на примерах: вот Элеонора тогда часы приносила, помнишь? В начале нашего знакомства. Дорогие. Или вот у Серого твой подарок - Омега. Что, время по китайским часам посмотреть нельзя? По тем, что пять долларов за пучок? Можно, и даже иной раз точнее время покажут. Но! - всем ведь подавай статусность! Вот и Элеоноре не по статусу с обрезом, а с СИГ-ом - самое то, правда?
        -Короче, Олежа, что за статусную вещь вы мне приготовили? - всерьез заинтересовался Толик, - Турецкую саблю с самоцветными каменьями? Или золотой, инкрустированный брильянтами кастет? Так ты учти, я к своему привык…
        -Деревня! Никакой фантазии! Ладно бы какой Иванов был, а то ведь трешься тут в образованном обществе: я вот, Сергей, хм… Элеонора. А никакого…
        -Давай-давай-давай!! Показывай!!
        -Стишок!
        -Ну… На:
        Здравствуй, Дедушка Мороз!
        Тут такое дело
        Хорошо мешок принес
        Надо спрятать тело!
        -Тьфу, пошляк! Во, держи! Статусная вещь, по твоим габаритам, не стыдно будет засветить в приличном обществе!
        После такой мощной психологической подготовки, когда у Толика от нетерпения уже стали раздуваться ноздри, батя достал из мешка подарок - здоровенный кольт 45-го калибра, в меру потертый, тяжелый и надежный. И коробку патронов - серые тусклые гильзы, желтые кругляши головок пуль, огромных, как крупные желуди.
        -Привет тебе, Толян, от полковника Кольта! Зацени: еще ленд-лизовская вещь - Кольт М-1911 под патрон 45ACP, то есть 11.43мм! Подумать только, мы и предположить не могли, сколько на самом деле у людей на руках было разнообразных стрелялок! Машинка эта, будем правдивы, прошла через изъятие, - наградной. Из него еще белых медведей на Севере стреляли. А «пулька» эта, сам видишь, при попадании даже в конечность, никого равнодушным не оставит!
        -Да ужжж! - Толян с восхищением рассматривал обновку, - Предмет справный! Правильно говоришь, - статусный; в ногу попадет, - оторвет нафиг! Достойно… Это как повышение в звании, што ль. У лоха такой машинки быть не должно…
        -Ну так не лоху и дарим! Теперь на любой стрелке реальные пацаны будут видеть и ценить твой статус! Хотя и говорят, что «Большой ствол - компенсация маленького чл…» Хм. Ну, в твоем случае это, конечно, неправда! - это уже батя прикалывается,
        - И прикинь, - какое «повышение в чине», сам видишь, буквально за несколько месяцев - от нагана-переделки, пуляющего картечиной, до такого вот монстра!
        -Не надо «стрелок!» - вмешалась Белка, - Сейчас на стрелках не статусами меряются!
        -Не учи ученых… Сильно, брателло, сильно! Ну, ребята, спасибо! Не ожидал! Тронут. Проникся! Ну чо… Все в стае прибарахлились, Крыс вон тоже не в обиде. Пошли пробовать?? - и лязг нескольких затворов был ему ответом.
        Черт побери, Новый Год реально удался! Конечно, на точность ночью толком не постреляешь, но бабахнуть с балкона, почувствовав как ощутимо лягается отдачей новый Толиков пистоль, ослепляя мощной вспышкой пламени мы все смогли. Вскоре к нему присоединился батин люгер, Белкин Сиг-Зауер и мой ТТшник. Вот это настоящий Новогодний салют, не дешевая китайская пиротехника!
        Замерзшие вернулись с балкона. Уютно, черт побери! Тепло! Безопасно! Настоящий Новый Год! Только мама все сидела какая-то как не в своей тарелке. Оно и понятно, в общем. Мы все в этот год много что потеряли, - но многое и преобрели, и не только в плане материальном, конечно. А она? Она - только теряла…
        ПРОГРАММНАЯ РЕЧЬ БАТИ
        Чтобы запустить караоке, пришлось включить генератор, - ну, на то и праздник. Потом, когда все напелись, а Володя и слезу пустил, вспоминая под песни «то время, что мы не ценили», а Ольга Ивановна была обратно препровождена вместе с надаренным ей барахлом на свой 12-й этаж; батя, уже освободившись от дедморозовского прикида, толкнул «программную речь».
        -Ну что, товарищи граждане Крысиной Башни? Подведем итоги? Первое и несомненное: мы живы, и это, надо сказать, бооольшой плюс! Второе - мы находимся в относительной безопасности, обеспечены на ближайшее время всем необходимым и можем планировать будущее. Вот о будущем я и хотел поговорить… Сейчас мы живем за счет… хм… запасов. Запасы у нас порядочные, но, понятно, небесконечные. Что-то нужно думать на перспективу. Кое-что мы уже сделали: нашли металлообработку и заказали оснастку для установки «абиссинского колодца», проще говоря - простейшей скважины. Вот Крот, то есть Гена, зарылся уже по вертикали метров на… сколько, Гена? Уже метра на четыре, и, в принципе говорит, что сможет и так колодец откопать - но это и слишком трудоемко и технически сложно - надо как-то делать облицовку-укрепление, не бетонные кольца же сюда тащить? Хотя… В общем, когда мы забъем скважину и отработаем технологию, то можно будет это дело поставить на поток. Думаю, это большинству выживших анклавов будет интересно. Что говоришь, Толян? Сам Михалыч возьмется? Не, не думаю, его конек - производство, он на этом сидит, ему
там гиморроя хватает, - а тут еще с установкой и поиском клиентов возиться, опять же распылять силы охраны - он же не может батальон кормить!.. Не, это мы, если пойдет, возьмем под себя. Кроме города, это наверняка будет интересно и окрестным деревням, где раньше было центральное водоснабжение; да хоть и состоятельным частникам - не суть важно; понятно что потенциал у этого проекта есть. Но пока мы только опробуем. Что и как будет по весне - надо будет смотреть. Мы до сих пор не знаем, насколько серьезны дела с этой эпидемией, и прошла ли она окончательно или просто притухла до поры. Может так статься, что и некому будет особо-то нашей технологией пользоваться… Хотя… Судя по нашему визиту на окраины, народу там осталось вполне себе много; да и судя по новогодней стрельбе у нас в центре… (он прислушался - одиночные выстрелы и короткие очереди до сих пор раздавались вдалеке)…тоже народу хватает. К сожалению - отмороженного и вооруженного.
        Об этом еще одна наша задача - нам надо укрепляться и вооружаться. Легкая стрелковка - хорошо! Но нам еще нужны (он посмотрел за поддержкой на Толика, и тот важно покивал, - все это они уже ни раз обсуждали) и вещи посерьезней - например как минимум пара подствольников с боезапасом. Потом - тяжелая крупнокалиберная винтовка - это в наших условиях будет и мобильнее, и практичнее крупнокалиберного пулемета. Хотя и от того же пулемета не откажемся. Очень нужен хотя бы один, а лучше два-три общевойсковых пулемета стандартного калибра - ПК или «Печенег». Еще хорош был бы РПГ с запасом гранат… Как вы помните, моя самоделка себя не оправдала (Толик хмыкнул, мы все помнили этот самодельный курьез, позорно окончившийся снесенным наполовину тополем во дворе). Также нам надо максимально использовать преимущество нашей высотки. Мы раньше думали о АГС-17 «Пламя», - но пришли к выводу, что штука эта хоть и хорошая, но весьма прожорливая, разрекламированная и потому дорогая. Кроме того он не может класть гранаты вертикально. Короче, простое решение самое надежное: нам, граждане, нужен миномет! Если поставить его
на крышу и хорошо пристреляться по точкам, то подступиться к нам будет нереально включая бронетехнику, если только не использовать что-то вообще тяжелое, типа «Мста» или
«Гиацинта»; или авиацию. То есть мы станем практически неприступными! Об этом мы будем думать, это - на повестке дня, да. Толян, общайся со своими знакомыми прапорщиками, «винный погреб» того таможенника в полном твоем распоряжении для налаживания контактов; я под это дело согласен даже бухать не каждый день, а через день, хы!..
        Большое дело, что вот Петрович проломился наконец в какой-то кабельный коллектор… Впрочем ладно, это тема специфическая и мы ее здесь обсуждать не будем, тем более что я его, пролом то есть, пока от греха заминировал нафиг…
        Потом, нам надо наращивать гарнизон. В первую очередь, конечно, тех, кто может носить оружие. Миша! Ты получишь автомат и пройдешь «курс молодого бойца» у Толика, нам реально еще один ствол не помешает. Этот раз в экспедиции у меня душа болела оставлять вас тут взаперти за минами, - вдруг «наезд», как бы вы тут без нас справились…
        -Да справились бы! - вякнула Белка, не особо вслушиваясь в батины слова, не переставая вертеть свою новую игрушку.
        -Вот мне бы не хотелось проверять! Таким образом, мне кажется, по весне начнется кучкование выживших; и нам нужно будет или объединяться с кем-то, - а я подумываю о тех, что на Военном Кладбище засели, они вроде бы вменяемые; или идти «под кого-то», что мне не нравится; или самим становиться «центром силы», наращивая свой гарнизон и возможности до приемлемого уровня. Посмотрим, какую стратегию избрать. Может быть и сами расти будем… Почему нет? Если на бизнес присядем; то сможем содержать больше людей; а после эпидемии, да после неминуемых стычек между баронами, от которых нам надо бы держаться в стороне, будет немалое число тех, кого в старой Японии называли «ронин»; то есть самурай, потерявший сюзерена, воин-одиночка. Вот таких и можно брать на службу, - но с выбором, с серьезным выбором, друзья!
        -Кроме того, поговорим об энергии. Ну, есть готовить и греться мы пока можем на дровах, потихоньку разбирая и полы в Башне, - но это самоедство! И деревянную отделку в соседних домах, благо что за осень мы порядочно этого добра натащили. Нет, с топливом пока более-менее. Вопрос с бензином, с электиричеством. Генератор жрет топливо… Топливо нужно для машины… И, хотя мы договорились о газогенераторном двигателе на весну, - это все в проекте… Даже не знаю… Да, запас у нас есть. Но он не восполняется, вот в чем дело! Ладно, будем думать… Нет, Миша, ветряк на крыше - это несерьезно. И сложно, и демаскирует, да и ветров у нас таких мощных нет… Солнечные панели - нуевонафиг! Пусть с ними «просвещенные европейцы» играются, кто не наигрался.
        Что еще?…
        Выпили еще шампанского, включились в самодельный мамин торт - «Графские развалины», рекомендую! - с чаем, с бабкиным лимоном; Люда заметила, что можно было бы натаскать земли, и по весне организовать некие сельскохозяйственные посадки - на тех же балконах и верхних этажах, а? Вот тот же лимон - вы посмотрите насколько он в тему? Лук-чеснок…
        -А таскать все это Крыс будет, да?? - не понравилась мне эта идея.
        А батя врезал коньяка и его потащило от конкретики на философию:
        Что распад общества начался с распада института семьи, перешел на государство; и что восстановление тоже начнется «с низов» - с восстановления ячейки семьи. К чему это он - я так и не понял. Я только ясно для себя решил, что надо будет принять меры, чтобы найти, наконец, куда-то пропавшую Аньку и возобновить отношения, - вот и есть мой личный вывод насчет «восстановления».
        Володя спросил батю, «чем все это продолжится» на его взгляд.
        -Население убавится. В конце-концов наполовину, думаю, а то и на две трети. Может
        - на три четверти убавится. Кажется мне, что эта эпидемия, что «пришла и ушла», только первый звоночек. Ну а дальше… Я говорил уже. Чисто исторически. Начнутся процессы интеграции. Кучкования, по-простому. Еще проще - повторная уже организация банд. Ну - не банд, назови «дружин» или «общин», чтобы можно было проще и пропитание добывать, и от соседей отмахиваться. Пусть эти «банды» или
«общины» будут называться «армиями» или государствами, племенами, - неважно. Важно что опять, как это нормально для сапиенсов, начнется объединение. Эти процессы интеграции будут сопровождаться, как водится, эксцессами… Непонятно? Драться будут банды между собой - за подконтрольную кормовую территорию, за главенство. Тоже крови прольют… Потом все устаканится. Через несколько лет, наверное. Когда наиболее сильные пригнут под себя остальных, а с сильными соседями установится вооруженный нейтралитет. И вокруг этих «центров силы» будет возрождаться цивилизация. На обломках, так сказать. Кстати, и не первый раз в истории. Просто не на таком уровне.
        -Неужели все так беспросветно?
        -Ну почему «беспросветно-то?» Нормально. Нормальное раннее средневековье. Десятки веков так жили: трудились, воевали с соседями… Это нормально. Ненормальное выдумали ни так и давно - что, типа, «историю отменить», наступила «информационная эра, глобализация, демократизация, теперь все будет по-другому!» А по-другому не получилось! - человек остался человеком, лысым приматом, с довлеющими инстинктами: жрать, трахаться, изголяться над соседями. Нормально это… Впрочем, все это
«нормально» будет только при том условии, если сильного развала не случится, если в той же Европе смогут удержать ситуацию под контролем хотя бы частично… Видишь ли, Володь, я говорил про «ничего не изменилось» применительно к людям и к их интересам-потребностям, а в мире, - в мире много что изменилось! В техническом плане. И эти изменения, знаешь ли, многие недооценивают… Ну вот, раньше… Ну, вымерли ацтеки еще до прихода испанских конкистадоров. Отчего? - толком никто не знает, только гипотезы. Ну, вымерли и вымерли - никто и не заметил. А сейчас… Ты представь, если «вымрет» весь персонал какой-нибудь АЭС, пусть даже и с заглушенным реактром… Это же… Ну - ты понимаешь… Потому, знаешь ли, мои рассуждения о «раннем средневековье» с автоматическим оружием и компьютерами могут оказаться неуместны - если грохнет что в Европе… Или у нас. Хорошо - мы далеко от этих дел живем… Но все равно. И так-то, - это просто нереальная удача, что этот вот финансовый коллапс не сопроводился всеобщей войной «всех против всех». Ну, так, ограниченно… Подрались там, в Заливе…
        -По радио говорят - «огромные потери от эпидемии» - это «ограниченно»?…
        -Ну да. Даже гуманно где-то. Зато у оставшихся появился шанс… А представь, если бы задействовали все ядерные арсеналы, а не немного там бомбочками покидали в Средней Азии, - что бы было? Населения все одно померло бы не меньше, зато и для оставшихся было бы… Ну вот представь - огромные загаженные радиацией пустоши… Да нет, не от боеголовок - от этого ядерного дерьма, которого напихано в каждую АЭС… Тогда бы шансов у человечества еще меньше было бы, и намного. Впрочем, не все еще потерно - все это еще может быть! - оптимистичн закончил он.
        -А может и не быть. Я раньше предполагал по весне начало всемирной драчки, а теперь, когда эпидемия подчистила численность, то, может, и обойдется…
        НОВОГОДНИЕ РЕФЛЕКСИИ
        Олег с братом сидели за неубранным, лишь слегка прибранным столом, освещенным только одной оплывшей уже цветной свечкой. Все уже угомонились и разбрелись отсыпаться. Затихла и стрельба, и пьяные крики на проспекте.
        Вертя в пальцах толстенький патрон от кольта, Толик, продолжая старый разговор, интересовался, давая возможность Олегу высказаться, сбросить с себя эту ношу хотя бы на время:
        -А вот скажи, были бы у нее шансы на примирение?
        -На какое «примирение»? Мы не ссорились. Просто вылезла ее натура, ее нутро. Ну вот что значило бы «примирение»? Что я вдруг сделал бы вид, что я этого нутра не понял, не видел? Забыть, как она хотела меня выгнать из дома, из моего ДОМА
«куда-нибудь» - все равно куда? Потому что я ей тут мешал? Ну, «забыл». Вернее, забыть-то это невозможно - можно только вид сделать, что «забыл». И что дальше? От этого ее натура изменится? От того что я «забуду», как она вдруг открылась?
        -Так что, без вариантов?
        -Я думал об этом. Знаешь - сейчас ведь свободного время много… Ты знаешь… Без малого 20 лет ведь не выкинешь из памяти. Что смешно - нет, есть варианты. Как ни странно. Как минимум один вариант. Дальнейшего сосуществования.
        -Какой же?
        -Чисто теоретический, Толян, чисто теоретический. Невероятный. Потому и говорить о нем не стоит.
        -Ладно, брателло, кончай ломаться - я же вижу, что тебе надо высказаться. Говори, я слушаю, я сегодня жилетка.
        -Ладно. Если бы она «сдалась».
        -Это как понимать?
        -Видишь ли, того что прошло - не изменить. И прежних отношений уже не вернуть. Моего, честно говоря, трепетного к ней отношения, когда она для меня стояла на пьедестале, а я на нее смотрел снизу вверх. Этого уже не вернуть… Самое поганое, что я перестал ей доверять! Понимаешь? Это самое страшное - я ей больше не до-ве-ря-ю! Я допускаю от нее возможность любой практически гадости. Пусть умозрительно, пусть теоретически, но допускаю. Сам не хочу в это верить, - но умом, опытом, - допускаю. Для меня долгое время это было непостижимо, это было дико - но потом я с этим свыкся. Сжился с этой мыслью, принял это как данность. Несмотря на всю дикость этого. Почему дикость? Вот как бы тебе объяснить… Вот у тебя есть часть тела, рука. Ты не задумываешься о ней, она - часть тебя самого. Она может болеть, быть ушибленной или усталой, чесаться или быть грязной - но это твоя рука. Ты не можешь допустить саму возможность, что она будет враждебна тебе. Скажем, можешь допустить, что в результате болезни или ранения рука будет нежизнеспособна; даже что ты ее чувствовать не будешь - это можно допустить. Но невозможно
представить, что твоя рука, скажем, будет тебя же душить! Твоя рука - тебя! Или, скажем, когда ты стреляешь - она возьмет, и вытащит обойму, или собъет прицел, или выхватит оружие и постарается выстрелить в тебя… Дико, да? Вот и для меня это было дико. Потом я с этой возможностью сжился…
        В дверь кто-то негромко постучал, братья повернули головы - в проем просунулась голова Васильченко.
        -Не спите еще?… Я пойду уже. Джамшуда проверил, чтоб не угорел - не, нормально все, спит. Пьяный. Это… Олег, я что сказать хотел. Раз уж меня поставили за запасами следить.
        -Что?
        -Ну, я на кухню отпускаю каждый раз, по раскладке, хотя женщины и ругаются. У них на кухне тоже свой запасец есть, расходный. Но тут - раз уж берете, ставьте меня в известность, чтоб я у себя помечал!
        -А че такое?
        -В 6-м складе, это что сразу над кухней, так смотрю - весь шоколад кончился! И все сухое молоко! Я-то что, но я ж следить поставлен! Хоть предупрждали бы, что ли…
        -Ладно, ладно, Володь, разберемся. Ты иди, иди, отдыхай. Потом все…
        -Ага. Ну, с наступившим…
        Дверь скрипнула, закрываясь.
        Олег вновь повернулся к брату.
        -То есть, говоря сухим казенным языком, доверие она утратила. Но. - Он предостерегающе поднял руку, останавливая готового что-то сказать брата, - Я ведь знаю, что ты скажешь. Что если часть тела не просто болит или гниет, но и представляет для тебя опасность - ее ампутируют. Это так. Но! Я не могу и забыть всего хорошего что было. У нас сын. Наш, общий. Почти двадцать лет общей биографии. Я не могу забыть и то, как когда меня прихватывало с сердцем, она меня таскала по врачам, сама договаривалась через знакомых. Как когда… Помнишь девяностые?… Когда я в КПЗ сидел, и светила мне жестокая статья - она мне жрать приносила, и делала, что я говорил, для нейтрализации… того самого… дела. Помогла мне вытащиться оттуда.
        -Брателло. Ты слишком строг к себе и слишком снисходителен к ней. Ну, жрать приносила… Так она же жена! И сын у вас тогда маленький был. Куда бы она нах делась с подводной-то лодки? Сам же говоришь - «общая биография»! А когда она почувствовала себя «на свободе» - вот тут и «расправила крылья», тут ты и не нужен стал!
        Олег сгорбился, его лица не стало видно. Глухо сказал:
        -Свитер мне связала. Красивый… Старалась. Давно, правда. Для меня. Я и этого забыть не могу. - Голос его дрогунул.
        -Заботилась обо мне… Ругалась, что за собой не слежу; витамины мне таскала… От своих компаний.
        -Заботилась. О себе она заботилась, не о тебе! Что, не так??
        Помолчали. Олег глубоко, очень тяжело вздохнул.
        -Брателло, ты не досказал. Какой вариант ты видишь?
        -Да нереальный он.
        -Договаривай.
        -Я сказал - разбитую вазу склеивай, не склеивай - она все одно разбитая, как прежде не будет. Нет и смысла тогда. Но можно попытаться сделать, слепить что-то новое, совершенно другое. Пусть не такое красивое, пусть кривоватое - но это будет новое, самостоятельное изделие. К чему это я?… - он потер лоб.
        -Я не могу забыть, что мне открылось. Но и хорошего забыть не могу. Она все же не полная сволочь… надеюсь. И общего у нас много. Можно было бы со-су-ществовать. Вместе. Даже как муж и жена. Но! Чтобы она полностью зависела от меня, и «своей» жизни, помимо семьи, не имела…
        -Так оно так и есть! Во! Этож так и есть, ты чо?? Она сейчас и так от тебя полностью зависит!
        -Ты не понимаешь. Да, сейчас так. Но это - внешнее. Все равно как если мы пеонов в плен берем и на цепь сажаем, - никуда не денутся. Но вообще их только цепь держит, если бы не цепь - сбежали бы. А то и замочили бы нас. Так вот, для нее окружающая «необходимость» - такая же цепь. Необходимость. А это должно бы быть решение. Ее решение. Сознательное. Как бы… Ну, как она сознательно берет, и часть своего «суверенитета» сознательно, навсегда, передает мне…
        -Брат… Ты извини, конечно. Ты старший, и соображалка у тебя работает не в пример моей. Но сейчас, мне кажется, ты херню городишь. Несешь полную беспросветную пургу. «Передала суверенитет»… Зачем эти сложности?? Куда она денется-то??
        -А если бы было куда деться - делась бы? Ты пойми - это уже было! Жизнь «по необходимости», по «куда денешься с подводной лодки!» Чем закончилось - видишь? Зачем это повторять, зачем ступать на те же грабли?…
        -Ну так… Пошли ее, окончательно. Или пристрели!
        Олег хмыкнул, и, подняв голову, с усмешкой взглянул брату в лицо, хотя в глазах его поблескивали слезы. Налил себе половину стакана виски, залпом выпил.
        -Я знал, что ты это предложишь… Эх, Толян, все же разные мы с тобой. Очень разные.
        -Разные, заразные… Скажи еще, что простой я как амеба. Да ладно, ладно, знаю я, что ты про меня думаешь! «Примитивная сущность», ога. Наслышан. Только так как ты живешь - прямой путь в… в ящик. Или там в простыню - и на полтора метра под землю, в пару к Устосу. Так, знаешь ли, нельзя! Сейчас крутые времена, и должны быть простые и крутые решения! Простые, брат! Палец загнил, - к черту его, если терапии не поддается! Даже если рука. Это раньше можно было годами рассусоливать, переливать из пустого в порожнее, обливаться слезами на мыльных операх и ток-шоу, таскаться к психоаналитикам! Сейчас так не выживешь! Не поддается терапии - отрежь! Отсеки! Поболит, да. Но перестанет. Это лучше, чем постепенно отравлять весь организм! Зато не сдохнешь! И… Что, ты на себе крест поставил?? Чего там
«лепить из прежнего материала», зачем? Ты на себя посмотри! Ты классный крепкий мужик! Прошаренный. Как это?… А! Адаптированный к новой жизни! Что ты - себе бабу не найдешь?? Нормальную? Чтобы тебя ценила, а не свою «самостоятельность, независимость», которые близко тут не лежали. Зачем тебе это гламурное говно? Да у тебя, брат, еще все впереди! Я иной раз опасаюсь, что ты у меня Эльку отобъешь, вижу я, как она на тебя с обожанием смотрит!..
        Оба засмеялись. Олег вновь опрокинул себе в стакан пузатую бутылку Джека Дэниэлса, отсчитывая «бульки».
        -Да найдем мы тебе девку, не переживай! Знаешь, сколько нормальных баб?? Та же Сталкерша. Они ведь более живучие, чем мужики. Да любой скво, кто сможет пережить эту зиму, будет за счастье за тобой; ноги будет тебе мыть и воду ту пить! Если ты к тому времени не сопьешься еще, - добавил Толик, наблюдая, как брат опрокинул в себя очередные полстакана желтоватого пойла.
        -Этот вот… карамболь, что в мире произошел, - он многим мозги на место вправил! Он бы и твоей, может, вправил - но она, за тобой-то, за твоей спиной и твоим люгером сложностей-то не нюхала! А еще пасть раскрывает! Да я бы ее за одно хоть высказывание поперек угандошил бы!
        -Но. Но!
        -Да ты позволяешь на себе ездить! Позволял. - Поправился Толик, - И теперь эта… пожинаешь плоды. Сам виноват. Но - ничего трагичного. Крыс у тебя - нормальный парень. Ты - мужик хоть куда. Найдем мы тебе девку!
        -Да, но…
        Что- то скрипнуло в прихожей, оба насторожились.
        -Оп! Кто там? Вошел, быстро! - скомандовал Толик, в руке его образовался как бы сам собой кольт.
        -Да ты че? Башня на охране, все включено, чужих здесь быть не может; а наши спят давно, - поправил его Олег, но его рука тоже привычно легла на рукоятку люгера.
        -Ну-ну… - Толик встал, и не убирая пистолета, прошел в прихожую. Вернулся.
        -Не, никого. Половицы рассыхаются.
        -Или дух Графа домой вернулся…
        -Да уж. Если только.
        -Да ты совсем уже носом клюешь. Пошли спать. - Толик встал.
        -Да… Сейчас… - Олег навалился грудью на стол, спрятал лицо в ладонях, помял его, будто стирая усталость и опъянение.
        -… она заботилась обо мне! Я не могу это отбросить! - в десятый раз, как заведенный, повторял он.
        -Тетя педиатр из деццкой поликлиники тоже заботилась о тебе, ну и что??
        -Ты ничего не понимаешь!!
        -Я все понимаю!! Я понимаю, что ты опять двоишься, троишься; что ты сам ей выдумываешь отмазки!
        В свете стоящей на столе свечи казалось, что за темной фигурой Толика на стене колышутся черные крылья. Он выкаркивал слова каким-то чужим голосом:
        -Ты вспомни! Когда ты, после очередной разборки с ней, вне себя вылетал на улицу, с диким желанием убить кого-нибудь, все равно кого; с кем-нибудь сцепиться, под машину попасть на худой конец - разве она тебя останавливала?? Ты вспомни, вспомни! Из тебя пер адреналин, ты лихорадочно, трясущимися руками, одевался в прихожей, - а она стояла рядом и просто смотрела! Просто смотрела - молча! Могу спорить, что про себя она желала: «Чтоб ты сдох!»
        -Это же было после ссоры… - Олег уронил голову в руки на стол и говорил еле слышно.
        -А что, во время и после ссоры она тебя не любила? Она что, тебя «любит» только когда все в шоколаде? А если бы ты тогда сдох? Сцепился бы на улице с отморозками, или сердце бы не выдержало - у тебя ведь с сердцем проблемы, и она это знала!
        -Она… Она же меня к врачам водила, договаривалась… Было ведь?…
        -Она ради тебя или ради себя тебя - к врачам?… Насколько ты ей нужен тогда был, когда она тебя - к врачам, и насколько ей было пох что с тобой станет, когда надобность в тебе иссякла? А?? Вспомни! Когда вы поцапались под Новый Год, - ты еще, как дурак, на коленях стоял, молил «Лена, давай начнем все с начала…» - а она в запале собиралась на машине куда-то мчаться, ведь ты ее не отпустил! Не потому, что хотелось повыеживаться, как она решила; а тупо потому что в ее состоянии за нее боялся! За нее! За нее боялся!! А она - тебя в растрепанных чувствах спокойно на улицу выгоняла, - типа «сдохни, освободи место!» Что, не так??
        -Откуда??? Откуда ты это знаешь?? Ты не можешь это знать, тебя тогда не было. Отку-да-ты-это-знаешь??!
        Олег подскочил на стуле, вцепившись в столешницу побелевшими от усилия пальцами, нащупывая брата взглядом вытаращенных глаз… Тот куда-то пропал.
        -Я про тебя много что знаю! Может и то, чего ты сам про себя не знаешь! Также как ты - про меня!! - раздалось у него в ушах.
        -Ты не можешь этого зна-а-ать! - опять закричал он. Колыхнулось пламя догоравшей свечи, метнулись тени по углам. Толика не было.
        Распахнулась дверь, в комнату просунулся заспанный встрепанный Сергей в нижнем белье, с накинутой на плечи курткой, с включенным фонариком, с ТТ в руке; мигом оценил ситуацию.
        -Батя… Бать… Успокойся, а?
        -Откуда он мог это знать? Где он??…
        -Да кто? Ты тут один. Толян давно уже ушел поди. Пап… Ты допьешься такими темпами! Тебя уже глюки посещать стали, да? Ты что на всю Башню тут в одиночку орешь??

* * *
        -Ира, Ирочка, я уже не знаю, как с ними… Они совсем с ума сошли! Это какая-то банда, звери - не люди! Они на Новый Год друг другу пистолеты дарили, патроны - а потом палили с балкона. Я думала они после этой экспедиции успокоятся, делом займутся, - ну, производством там, коммерцией, они говорили об этом… Где там! Для них это все так, сбоку. Главное - оружие, оружие, насилие! - почти дословно повторяя слова из «Баллады об оружии» Высоцкого, шептала Лена стоявшей за окном сестре.
        -Надо что-то делать. Я не могу уже так жить! Мы тут обжираемся, когда ты в таких условиях. И как твои мальчишки неизвестно… Ну, не плачь, не плачь, Ира, мы выкрутимся! Ты с Ильшатом разговаривала? Что он говорит?

* * *
        -Авдюша…
        -Я триста раз просил не называть меня «Авдюшей!!»
        -Хорошо. Я виновата. Авдей! Если я сделаю, как ты сказал, - я смогу вернуться к мальчикам? Авдей! Им без меня плохо, я знаю!
        -Вернешься. Комбат же сказал: «на перевоспитание!» Или тебе уже у Ильшата понравилось, ааа??
        -Авдей…
        -Авдей, Авдей… Сказано же - вместе уедем. Но сначала надо сделать вот что…
        НОЧНАЯ НАПАСТЬ
        Поздний вечер.
        -Слушай, вот сколько можно говорить, а? - Олег в очередной раз распекал Люду на кухне.
        -Можно же так меню составить, чтобы съедалось в первую очередь то, что быстрее портится! Вот нафига консервы-то истреблять? Что «рацион-рацион?» А как осенью на помойку кучу колбасы выбросили вместо того чтобы съесть, - не помним?? Ах, «не при тебе»?… Нет, я не призываю «есть тухлятину и ждать пока и нормальный продукт испортится», я призываю исходить не из гастрономических пристрастий, а из жизненных реалий! Картошку сейчас готовить чаще надо, а не крупы-каши; с крупами за год ничего не случится при правильном хранении, тем более - с макаронами! Ну и что что «много!» Картофан попортится к весне, а вы…
        Внизу, на лестничной площадке, отчетливо стукнул пистолетный выстрел, и тут же оглушительно раскатилась автоматная очередь.
        Опрокидывая попадающиеся на пути стулья, выхватывая на ходу люгер, Олег ломанулся к выходу из квартиры. Когда, рывком распахнув дверь, сместившись в сторону и присев, он оказался на лестнице, двумя этажами ниже стрельба стала напоминать бой: сухие пистолетные выстрелы перемежались оглушительными автоматными очередями, темноту лестничного пролета рассекали сполохи пламени из стволов. На площадке же никого не было. Несколько секунд только понадобилось на то, чтобы из соседней с кухней мастерской-арсенала выхватить калашников и подсумок с магазинами; и Олег устремился вниз.
        На темной площадке четвертого этажа, освещенной только мечущимся светом чьего-то налобного фонаря снизу лестницы, сизым душным занавесом висел пороховой дым, намешанный с пылью от выбитой со стен пулями штукатурки. Олег включил свой фонарь. Дверь, ведущая в квартиру с проломом-лазом в Институт Физкультуры-бассейн была распахнута; снизу по лестнице, направив на нее стволы одновременно нагана и ТТ, оскалившись, стоял Крыс, готовый к стрельбе. Это его фонарь светил на площадку.
        -Кто?? Что??
        Оглохший от стрельбы, Сергей только помотал головой и махнул стволом в направлении двери:
        -Ща рванет!!
        С дробным топотом сверху лестницы принесся Толик, уже в разгрузке и с автоматом.
        -Сколько их? Куда ушли? Почему мины не сработали??
        Крыс только тыкал стволом в направлении открытой двери:
        -Двоих видел! Туда! Щас долбанет!! - но взрыва все не было.
        -Ааа-ссс!! - Толик оскалился, - Твои дол-л-лбаные самоделки! Если не снизу - значит через бассейн! И сейчас они драпают! Жмите отсюда - а я на улицу! - в его руке мигнул и зажегся красным светом небольшой фонарь, и он быстро, но осторожно, готовый к стрельбе, устремился вниз, к подъездной двери. Ниже этажом начинались
«баррикады» с настороженными минами-ловушками, все по случаю вечернего времени в режиме не «управляемого фугаса», а «минного заграждения»; благо навыки перемещения в этой ситуации были отработаны.
        Вскоре лестничная площадка озарилась еще несколькими фонарями.
        -Сергей! Сережа!!! Ты здесь, ты цел?? - крик Лены. Луч фонаря заметался, осветил Сергея.
        Выждав еще минуту, и так и не дождавшись взрыва, Олег коротко отдал распоряжения уже подтянувшимся к месту происшествия соратникам:
        -Женщинам - очистить лестницу! Позвоните бабке - пусть не кипешует. Миша! - с автоматом держишь эту дверь. При любом там шевелении - стреляй! Володя! - с дробовиком вниз, к входной двери, питание с мин я сейчас сниму. Из Башни не выходи, паси окрестности; учти - там Толик вышел, осторожней! Серый! - бегом за автоматом! Где, черт побери, Белка??
        Сам он метнулся в «пункт управления» и щелчками нескольких выключателей снял питание со всех мин в Башне. В это время отдаленно, за Институтом Физкультуры, протарабанила автоматная очередь. И сразу же ответные, торопливо, перебивая друг друга, из нескольких стволов.
        -Толян! Ах ты черт!
        Сверху с лестницы сбежал сын, уже с автоматом и в разгрузке.
        -За мной. Страхуешь. Как на зачистке - помнишь?
        В квартире, в которой в свое время подорвался при попытке бегства Ибрагим-Бруцеллез, никого не было. Невредимый диван с бомбой отодвинут от стены, обнажая темный лаз.
        -Нет, не полезем… Миша! Вот здесь встань, следи за лазом. Если граната - укроешься в кухне. А, ч-черт, боец… Если мы там будем - мы крикнем, не пальни сдуру. Серый! За мной - на улицу!
        Неожиданно громко хрустел под ногами снег. За Институтом уже не стреляли. Фонари метались по сторонам, освещая то ободранные стены Башни, то беспросветно черные коробки соседних домов, то остовы раскуроченных машин. Прикрывая друг друга, ежеминутно опасаясь засады, добрались до угла Института.
        -Толян. Толян! Ты где? - вполголоса позвал Олег. Прислушался. - Эй! Брат!
        -Здесь я. Дуйте сюда! - послышался голос Толика от главного входа. Сам он укрывался за одной из четырех массивных колонн, поддерживающих портик над входом.
        -Удрали они. На джипе, на УАЗе вроде. Наверное все - но надо бы проверить, - сообщил он, когда Олег с Сергеем взбежали к нему по ступенькам, присыпанным снегом.
        -Ты стрелял?
        -Ага. Но уже вслед, припоздал слегонца. И они дружно так из четырех стволов ответили, так что не привалил я никого, кажись. Но в машину несколько раз попал, да, в машину попал, это точно.
        -Ты видел, откуда они выбежали?
        -Не-а. Они уже отъезжали.
        -Ну, осмотримся… Как же они мимо мин в Башню попали?? Это практически невозможно…
        - Олег посветил своим «фениксом» на занесенные снежком, пыльные, запертые массивные двери Института.
        -Вот сейчас и посмотрим. Насколько невозможно. Блин, а холодно, а!..
        Место проникновения в бассейн нашли довольно быстро, по вытоптанному снегу, который, к тому же был местами стерт до асфальта, как будто по нему что-то волочили. Пролом слева от дверей, в нише стены. Через него можно было попасть в вестибюль.
        -Ну что, глянем?… Не думаю, что там кто-нибудь остался.
        -Выхода нет, да. Не ждать же до утра. Да и утром - что бы изменилось?
        -Я посмотрю. Посвети. - Олег приготовился пролезть в дыру.
        -Давай. Если чо я за тебя потом отомщу, хы. Да не ссы, думаю, нет там уже никого. Кстати, Белка в Башне, чтоль, осталась?
        -Не видели ее… - глухо отозвался голос Олега уже с той стороны пролома.
        Осмотр и выяснение всех деталей проникновения заняли около получаса. Нападающие пробили стену рядом с заминированными изнутри входными дверями и попали в вестибюль. Еще пролом - опять рядом с заминированными дверями, - и они оказались в помещении бассейна.
        -Они че… Пробивали все стены пока не попали в Башню? Сколько же это времени заняло?? И мы не услышали? Нереально…
        -Сейчас увидим.
        -Да я просто не понимаю, какого черта они пробивали стены рядом с дверями, а не ломали двери! Откуда они знали, что двери минированы?? Я вешал таблички «на испуг», но ведь давным-давно все поснимал! Откуда они вообще знали, что из Башни у нас есть проход в бассейн, что мы в нем бываем??
        Нет. Они не пробивали ВСЕ стены. Эти два пролома были все, что сделали нападающие. Ни одна мина не сработала, потому что ни одни двери не были взломаны. Все двери, и все лазы, задвинутые мебелью и заминированные, были вскрыты, питание с мин - отключено. Вход в Башню был открыт изнутри.
        НОЧНОЙ СОВЕТ
        Подавленные, они сидели в квартире Устоса, в своем «Зале Собраний».
        Это был тяжелый удар. Помимо совершенно немыслимого, невозможного проникновения чужих в Башню и суматошной перестрелки на лестнице, пропала Элеонора-Белка. Просто исчезла. Попытки выяснить кто ее видел в последний раз окончились ничем. Поужинали. Разошись по своим делам. Больше ее никто не видел.
        Уже отбушевал Толик, оравший, что порежет на ремни тех, кто тронул его подругу, что вырвет им кишки, вобъет глаза в затылок, сделает им «колумбийский галстук» и прочую дичь, - и по нему было видно что это отнюдь не пустые угрозы.
        Было вновь включено питание на все мины по лестнице. Сейчас Васильченко к тому же сторожил с «Моссбергом» входную подъездную, надежно запертую дверь; Миша с автоматом - вновь закрытый с включенной миной диваном лаз в здание Института. Все тут, у Устоса, отдавали себе отчет, что это - лишь бы занять их чем-то, это ничего не решало. Кто бы ни были нападавшие и зачем бы они не влезли в Башню, потратив немало часов на пробитие в глухих стенах Института лазов в бассейн, рядом с так соблазнительно-непрочными дверями - они явно не полезут сейчас на мины.
        Сергей в третий раз пересказывал историю с перестрелкой, ему в третий раз задавали по сути они и те же вопросы:
        -Я иду, вверх. От нас, из нашей квартиры, типа, - в кухню. Задумался чо-то. Тут шевеление впереди на площадке какое-то. Я только голову поднял - люди, двое, ЧУЖИЕ! Я, честно говоря, очканул; даже мысль дикая мелькнула, что это привидение Ибрагима - его же как раз в этой квартире убило, и как раз дверь открыта. Потом гляжу - автоматы!
        -Узнал кого? Ну, на кого похожи хоть?
        -Не. Все быстро пошло. Я только светом с фонаря мазнул, - и тут же один ко мне кинулся. Ну а у меня рефлекс сработал: выдернул наган и бахнул в него!
        -Попал?
        -Не. То есть скорее всего нет, я не знаю. Но там близко было, мог и попасть. И тут же второй в меня из автомата, тут же!
        -А ты?
        -Я скатился назад, на межэтажную площадку, да я и поднялся невысоко, несколько ступенек; и тот, первый, меня заслонил от очереди; тот, второй и впулил-то в стену и в окно… Ну, я по лестнице еще вниз прыгнул, снова с нагана шарахнул. Он - из автомата, тоже неприцельно. Я еще ТТ-шник выхватил, и стал мочить… ну, в ту сторону просто, не кидаться же на автоматы! А они - типа в мою сторону, но тоже боялись подставляться. Ну и… Вот так вот, пожгли бестолку - и они в квартиру, где проход. Ну я и замер, - думаю, их сейчас как Ибрагима… Тут ты прибежал.
        Помолчали. Сергей добавил:
        -Эта… Впечатление, что хреновые они вояки, - суматошно палили, не глядя. Хотя и автоматы. Истерики. Лупят длинными, хотя меня не видят…
        Он ожидал обычной реакции, что-нибудь типа «Не задирай нос» или «Ты уже профи стал, что отличишь суматошно-несуматошно?», но никто ничего не сказал.
        -А чего он к тебе кинулся?
        -Ну… Не знаю…
        -Может, прикладом ударить хотел? Автомат у него в руках был?
        -Был… В одной руке. Не, вроде не ударить. Наверно как схватить?
        Олег грохнул ладонью по журнальному столику.
        -Это черт-то что - какие-то козлы… Проникают в Башню, мы ничего не видим и не знаем, несмотря на включенную полную защиту! Перестрелка у нас под носом, Сергея чуть не грохнули. А мы с тобой, Толян, в это время занимаемся спокойно своими делами!
        -Мне тоже снова эмоции включить? Поорем - развеемся? - отозвался Толик.
        Упало молчание. Его вновь прервал Олег:
        -Короче, вот. Как это, на мой взгляд, выглядело. Они сделали проходы в бассейн. Почему проломы в стенах, а не через двери, - сразу говорю, я не знаю. Вообще мне кажется, если мы на этот вопрос ответим - то и остальное выясним. Так вот. Сели там в засаду. И сгребли первого, кто туда пришел - Белку. Поскольку…
        -Че Белке на ночь глядя делать в бассейне? Вот че бы она туда поперлась??
        -Не знаю! Но этот вариант единственный правдоподобный! Белка отключила мины, в бассейне ее повязали - и по ее следам, обратным лазом пролезли в Башню… Мы там, кстати, небось уже целые тропы протоптали, когда воду таскали…
        Крыс спросил:
        -А зачем им Белка?
        -Ну, это очевидно. Продавать. Не исключено, что именно нам же. Даже скорее всего. Но не обязательно.
        -Ну. Повязали девку в бассейне. Утащили. В Башню-то зачем полезли?
        -Очевидно, из жадности и на удачу. Добыча уже есть, - вдруг еще кто попадется. Это ж заработок! Потому он на тебя, Серый, и кинулся - хватать, вязать… Тебя реакция спасла, и наработанные рефлексы, смекаешь??
        -Смекаю я, смекаю. В принципе, попав в Башню незамеченными, они могли ночью нас тут всех перемочить! Или даже не ночью. Во всяком случае - попытаться. Чо они так?
        -А видимо все упирается в уровень исполнителей. Сам говоришь - лохи, стреляли неприцельно…
        -Лохи не будут делать проломы в кирпичных стенах рядом с дверями, как будто на дверях написано: «Осторожно, мины!»
        -Это первый непонятный момент. Второй - куда дели Белку.
        -Ну, это мы вскоре узнаем. Сами скажут. Вместе с ценой.
        Послышался отчетливый неприятный скрежет, Олег и Сергей подняли головы. Это скрипел зубами Толян.
        -Я им… Пусть только попадутся! А они - попадутся! Ох, я им-м-м-м!!.
        -Как узнаешь… Теперь только ждать. Ты точно не вальнул никого из этих?
        -Точно-неточно. Откуда я знаю? Не упал никто, тела нету, крови нету, ответили из четырех стволов - откуда я знаю, попал-непопал? Сейчас ваще опасаюсь - в машину-то я точно попал! А если в машине была Белка? Вернее, где бы ей еще и быть?
        -Нууу, будем надеяться на лучшее.
        -…
        -Че делать-то?
        -Ждать…
        -Вот этот момент, с проломами рядом с дверьми, реально непонятный. Никак не могу объяснить. Такие осторожные? И такие лохи, что пацана взять на лестнице не смогли?
        -Я не пацан.
        -Пацан.
        Снова тяжело замолчали.
        Молчание нарушил Крыс:
        -Эта… Вы видели - там ватник валялся? Возле пролома?
        -Нет, вроде… А валялся?
        -Кажись, я видел. Тряпка какая-то. И рукавицы рабочие.
        -Вот ломы я видел. Две штуки.
        -И ватник! Я видел. Кажется.
        Олег поднялся.
        -Ну, пойдем.
        Старый засаленный и местами рваный ватный бушлат действительно нашли у второго пролома. Картина была ясной: его сняли, когда долбили стену, хозяин положил его на подоконник; потом он с подоконника упал на пол, в темноте и спешке его не заметили и не подобрали. Тут же валялись пара драных рабочих рукавиц.
        Олег тщательно обследовал грязные карманы, но кроме табачных и хлебных крошек в них ничего не обнаружил. Вообще ничего больше. И эта ниточка оказалось «в никуда». Олег бросил ватник на пол.
        Они стояли в проходе возле пролома в сам бассейн. Три налобных фонарика плюс к большому кемпинговому фонарю, запитанному от самодельной батареи из компьютерных аккумуляторов, включенному на полную мощность, давали яркое освещение. Олега уже не заботило, что отблески света фонарей в окнах бассейна могут увидеть из соседних домов. Это было уже не важно. В чем же, где они прокололись?.
        Стояли молча, лучи фонарей шарили по стенам, останавливаясь на лежащих у стены, рядом с кучей битого кирпича и раствора двух ломах и совковой лопате с поломанной ручкой. Никаких идей. Никаких зацепок. Толик опять начал грозить неведомым похитителям самыми изысканными видами умерщвления. Крыс молча смотрел в темное окно.
        Движимый неясным побуждением Олег вновь поднял грязный, засаленный бушлат, и еще раз обыскал карманы. Ничего. Только пальцы провалились под драную подкладку. Он положил бушлат на подоконник, и, подсвечивая себе налобным фонариком, в два приема оторвал весь сопревший подклад, обнажив грязно-серую изнанку ватной подбивки. На пол упали какие-то бумажки. Поднял их, разложил на пыльном подоконнике. Размочаленная сигарета без фильтра. Кусок от сигаретной пачки из рыхлой, плохой бумаги. Так, что это? «Астра». А это?
        Не менее мятый клочок бумаги. С какими-то сизыми разводами. И с текстом.
        -Ребята, давайте-ка вернемся в Башню. Поднимимся ко мне в мастерскую. Что-то тут…
        Он оторвался от большой лупы, через которую рассматривал клочок бумаги.
        -А знаешь, Толян, наверно не придется нам с тобой сегодня выспаться… Знаешь, что это?
        -Ну?!
        -Это не очень старый, двухнедельной давности талон на питание. Да, там дата есть. Надорванный - погашенный, значит. Заверенный печатью Верхне-Залесского сельсовета. Достаточно отчетливо читается.
        -И??
        -И - вот. Мы в Мувске. Вот он - талон из… какого-то сраного сельсовета. Я знаю, сейчас они все в сельхозкоммуны преобразованы. Ну и… Я горю желанием повидаться с владельцем этого талона. И спросить его, что он забыл в эту ночь в Мувске, кроме старого ватника. Что он здесь искал. И хочу спросить его поскорее, пока он не добрался до своего Верхне-засранского сельсовета! Седлаем коней??
        -А не пустышка? - Толян еще сомневался, - Может, он перебрался оттуда в Мувск?
        -Может. Две недели назад пообедал в Верхне-какой-то столовой, а сегодня решил в Мувске подломить Башню? Как-то странно, не находишь? Может. Все может, Толян. Но бензин нынче дорог, чтобы совершать просто так такие круизы. И я очень хочу повидаться с местными, Верхне… Залесскими жителями, и уточнить, кто за эти две недели «перебрался в Мувск», куда конкретно, и настолько крут, что носит с собой автомат и вламывается в Крысиную Башню! Где нераздумывая палит в ее обитателей. Не думаю, что таких архаровцев там много; тем более, что учет в коммунах ведется - там паек подушно выделяют. Поедем, «поспрашиваем». Чем черт не шутит - можем ведь даже и догнать. Но - Башню оставляем опять практически без гарнизона… Мммм… Что же делать?? Но это - это шанс, да, шанс! Они не могут ожидать, что мы знаем их базу!
        -А поехали! Поговорим с местными, посмотрим, что это за «сельсовет», и кто в нем заправляет! Побеседуем! Я, блин, буду очень убедителен в беседе!!

* * *
        Через час джип был выведен из загородки, заправлен и прогрет. Толик укладывал на заднее сиденье три самодельных маскхалата, пошитых заранее из простыней; и комплект теплой одежды для Белки. Сухой паек. Инструменты. Оружие, патроны. Экспедиция обещала быть не столь долгой, как на окраину, в поисках мастерских; но достаточно насыщенной событиями.
        -Мы - только туда и обратно. Никаких долгих разборок. Мы вернемся сегодня же или завтра! Крыс, ты за старшего. Полная автономия. В бассейн не выходить, пользуйтесь запасами. Мины не отключать. Ждите нас. Мы постараемся поскорее. Рацию я взял, подключил, постоянно на приеме, благо антенну на крышу мы вывели, и рацией с нами таксисты «поделились». Динамик… Словом, кодом сигналишь, как договаривались. Ну, давай!
        -Может, я с вами?… Володя с Мишей тут, да и Петрович…
        -Даже не думай. Ты - за старшего. Все. Двинули.
        В ПОЕЗДКЕ
        Джип проглатывал километр за километром, освещая дорогу прямо перед собой узкими синими, «как на войне», полосками света из заделанных фар. Дорога была не то что наезженная, но видно было, что периодически по ней машины шли. Раньше-позже, - сказать было трудно, снега не было несколько дней. Сидящий рядом с Толиком Олег при свете фонарика разбирался с картой.
        -Вроде не туда свернули… Хотя нет. Все правильно.
        -Штурман, епт.
        -Че ты думаешь, я здесь был? Какие карты. Блин, светает уже.
        -Слышь, брателло.
        -А?
        -Встанем подальше, подойдем пешком.
        -Это понятно. Чай не махновская тачанка, врываться-то…
        -Осмотримся. Сейчас все коммуны охраняются - банд боятся, так?
        -Так.
        -Но за деревню наверняка ходят. Они ж не Башня, чтоб на всем готовом.
        -Ну.
        -Кого-нить повяжем и допросим. Для начала. Узнаем предварительный, так сказать, расклад. Жаль, ПБС на автомат нет. Зато АПБ есть…
        -Угу. И что?
        -Это я к тому, что когда допросим, чтоб время с тобой на разговоры не терять. С
«языком» я разбираться стану, - и допрашивать, и потом.
        -Ты это к чему?
        -К тому. Что, зная твою, бля, «гуманность», хочу сразу расставить, как грится,
«точки над „е“». Есть определенные правила проведения спецопераций, они как и ПДД, как ТБ при обращении с оружием кровью писаны, и их просто нужно выполнять! А не терять время на разжевывание основ «почему да почему». Просто выполнять - и все.
        -Я что, против? Не улавливаю, к чему ты.
        -Я же сказал - я про твою «гуманность». Вспомнилось мне что-то, как ты патруль собирался «обезоружить и связать», хы!
        -Кончать их, что ли, имеешь ввиду?
        -Грубый ты. Нифига не толерантный, хы. Вот в наставлении более обтекаемо сказано:
«Группа, находящаяся в тылу противника, должна принять все меры, чтобы исключить возможность своего обнаружения». Всосал? «Исключить» и «Все меры». А каковы эти меры для «исключения возможности обнаружения» - это решается по-месту. Вот и я к тому, что я сам определюсь, как «исключить», - а ты со своей гуманностью пока отвернешься, лады? Ибо порядок есть порядок, а правила правилами, и их надо соблюдать. А если ты не согласен - то я лучше один пойду, а ты в машине подождешь!
        -Согласен я, согласен. Не разводи тут…
        -Ага. Согласен. Ну че, растешь над собой, впитываешь, так сказать, реальность… Не спишь еще?
        -Нет. Поспишь тут.
        -Это пока все на адреналине. Но скоро приход будет, перепсиховали все ж.
        -Да знаю я. Я «допинг» взял.
        -Что за допинг?
        -Во фляжке там. Коньяк прокипяченный с кофе и шоколадом. Адова смесь.
        -Хы, братан, тебе как всегда лишь бы наклюкаться.
        -Сшутил, типа? Предпочитаешь таблетки жрать?
        -А че, приходилось. Если грамотно подходить к делу. Как это, говорят? «Все есть яд, и все - лекарство, дело только в дозе?» Вот. Но и твоя болтушка тоже подойдет, ага. Особенно если Белку найдем.
        -Найдем… Не факт что она здесь, в этом Верхне-задрищево; если ее менять собрались то могли и в городе где-нибудь оставить-спрятать. Но если у них тут база - то, конечно, «на базе» им надежнее. Но ниточку мы отсюда потянем, это наверняка! Родственники там, в Мувске, адреса…
        Некоторое время ехали молча, Олег внимательно озирал открывающиеся заснеженные просторы и думал. Наконец сказал:
        -Слушай… А ведь они знали, что кто-то ночью придет в бассейн! Не на удачу проломы делали!
        -С чего так решил?
        -Сам прикинь: хоть мы, бывает, и днями не выходим из Башни, но все одно - не слепые же мы котята! Общаемся, ходим на рынок, движемся по городу… Мы пролом бы увидели в стене Института, рано или поздно! Снаружи бы заметили! Даже скорее всего на следующий день; и даже не пролом, а дежурющую рядом машину! А ставить машину далеко они бы не рискнули - видишь, и так они еле успели удрать!
        Олег отчетливо дернулся. Пришла новая мысль, факты увиделись под другим углом зрения.
        -Но тогда… А ведь… Откуда они знали, что человек - будет, и будет один?! И на ночь глядя?? На «когда-нибудь» рассчитывали?? Так мы за водой всегда ходим по двое-трое, а стволы всегда при нас; бесшумно взять живьем двоих вооруженных мужиков - это фантастика!
        -Васильченко ствол не носит.
        -А кто это знает??
        -А кто говорит про «знает?» Ты думаешь…
        -Откуда ОНИ знали, что будет девка, и будет - одна?! Не сама же она им открыла! - в этом случае вообще бы проломы не понадобились, сняла питание с мин, или тросики сняла, - и заходите… через двери. Можно было вообще ночью входные в подъезд открыть…
        -Про Белку фигню не думай! Кто мог…
        -Я и не думаю. Я рассуждаю. У них, получается, был только этот вечер, и ночь… Они не «первого кто пришел» в бассейне сгребли - они ЗНАЛИ кто придет!! Разворачивай!! Разворачивай, черт побери!!!
        Джип, заложив крутой вираж, махнув длинным прутом антенны на крыше, ткнулся носом в занесенный снегом куст, взревел мотором, и, отпрыгнув задним ходом, с пробуксовкой развернулся капотом к городу. Встал, порыкивая двигателем.
        -Как бы там ни было, мы-то здесь уже близко! Надо бы здесь сначала…
        В это время на рации замигал глазок светодиода - «вызов». Олег схватил тангету. Четко прошел сигнал: «Башня в опасности, подвергается нападению, степень опасности максимальная!»
        БОЙ КРЫСА
        -Что-то мне фигово, брат… Что-то мне фигово. Что-то мне это все сильно напоминает ту поездку, когда Устоса убили. Что-то… Так же вот с тобой тогда возвращались - к оконцовке…
        -Что ты разнылся как баба?? У меня тоже хреновые предчувствия! Я же не ною!
        Олег замолчал.
        Джип резво мчался по пустым улицам в пригороде, временами притормаживая, чтобы объехать валявшийся посреди дороги крупногабаритный мусор или остовы сгоревших автомобилей. Через некоторое время сидевший за рулем Толик ткнул пальцем в лобовое стекло:
        -Глянь!
        Олег и сам уже видел - там, где скоро должна была появиться Башня, мутно расплывалась в небе полоса дыма. «Погребальный костер Устоса» - всплыла откуда-то мысль, и остро заклешнило сердце.

* * *
        Крыс.
        После всех этих ночных событий, казалось я только заснул - и тут же вновь
«вывалился» в явь, меня как толкнуло. Прислушался - где-то неподалеку фырчал двигатель, негромко пока, но отчетливо. Причем не просто какая-то легковушка или грузовичок - работал двигатель чего-то серьезного, типа большого самосвала, - так мне показалось спросонья. Посмотрел на Малого Крыса - тот повис всеми четырьмя лапами на стенке клетки и точит стальной прутик своими мелкими белыми зубками.
        Вжикнул молнией на палатке, подорвался к окнам - ничего не было видно. Тут зазвенел звонок внутренней связи, - Ольга Ивановна, наш «впередсмотрящий». Сообщает, что к нам во двор пытается проехать нечто военное, «БТР или БМП» как она выразилась - откуда у бабки такие познания? Причем прется целенаправленно, расталкивая старые машины, стянутые нами в «зигзаг» на въезде во двор.
        Вот оно… Мне как-то сразу стало предельно ясно, что это не случайность, и уж точно не проездом - это по наши души. К нам. И ведь как момент выбран! - ни бати, ни Толика! Даже Белки нет. Те же, что и ночью, что ли? Я и Володя, да еще Миша, который толком и стрелять не умеет - вот и весь боеспособный гарнизон. Все это я соображал пока, не замечая холода, лихорадочно-быстро одевался. Не «по домашнему»
        - одевался «по-боевому», - берцы, разгрузка с магазинами и гранатами; дополнительный пояс с кобурой нагана, ТТ - в кобуру под мышку. НЗ - складник, как и аптечка, и так всегда на ремне, тут еще дополнительно в карман на бедре сунул подаренный батей серьезный, боевой нож… На мгновение мелькнула мысль, что я экипируюсь прям как Шварц из «Коммандо», старого-перестарого, но неплохого фильма; он еще Толику нравится… Морду еще гримом испачкать, полосами, ага… Или как Устос экипировался перед битвой с гоблинами? Ой, не поможет это все, ой, не поможет - если всерьез по нашу душу. А судя по всему, так и есть. Залязгало и зафырчало мотором уже во дворе.
        Тут же зазвенел звонок от Васильченков - ага, и они увидели, надо было их сразу будить… Снова сигнал - Крот, из подвала. Этого вообще трудно понять: обычно молчащий Петрович начал, захлебываясь, быстро-быстро нести что-то про «Это эти, это эти, я точно знаю - это эти, которые не выпускали меня с Таней и Машенькой, это эти, они во всем виноваты, они и сюда приехали…»
        Попросил его заткнуться и не показываться из подвала.
        Схватил автомат, сунулся к двери. Черт, суечусь. Это уже не поможет, только вред. Заставил себя спокойно вернуться к палатке, в которой спал, просунул палец в клетку между прутьев, погладил Крыса по башке, почесал под подбородком - Крыс затащился, лизнул мне палец. Поилка почти полная, сухарь недогрызенный - жди, Крыс, я скоро. Постараюсь…
        Во дворе, расталкивая и так уже побитую баррикаду из опрокинутых на бок легковушек, фырча сизым выхлопом, вертелся БМП. В разновидностях я не разбираюсь, это к Толику… А Толика нет!
        Тут грохнуло так, что заложило уши - БМП ударил из своих пушки и пулемета по фасаду Башни, очередью. Вот так вот - последние сомнения тут и кончились, - соображал я, скорчившись на полу сбоку подоконника на лестничной клетке. До этого еще какая-то идиотская надежда теплилась - что может случайно; может проездом; может, перепутали с кем-то…
        Меня толкнуло - что я расселся? Я ведь главный по обороне! Побежал вниз, на площадке столкнулся с мамой. Она была уже полностью одета, как и не ложилась.
        -Сережа!
        -Иди домой, говорю! Не выходи ни под каким видом! Запрись!
        -Сережа, Сережа…
        Что «Сережа, Сережа??» Кто это такие??И ведь не «просто так» - не стали бы палить по окнам. Круто как-то, без политесу, как сказал бы батя. Кто такие, кто такие?? Трындец нам подкрался, вот что! Это не бомжики, и не гопники, и даже не та залетная группа бандюков с автоматами - это военная техника! Вон как врезал по Башне, аж до сих пор в ушах звенит… Да, я смотрю, как-то без переговоров, дерзко так… Ага. А что-то не фырчит - уехал, что ли?…

* * *
        БМП, растолкав машины во дворе, смяв кусты и повалив небольшое дерево, неприцельно обстрелял фасад из пушки и пулемета, и свернув за угол, вскоре выкатился на проспект. Отъехал на другую сторону проезжей части, и опять врезал по Башне из пушки и пулемета. Коротко, для острастки, чтобы видели, с кем имеют дело.
        Попадалово! Я по рации тональным сигналом известил батю и Толика, что Башня подвергается нападению, угроза очень серьезна - и получил подтверждение приема. Все. Теперь оставалось только надеяться на себя, на свое оружие и свои навыки.
«Ни-че-го, ни-че-го, ничего! Устос бился в худшей ситуации, и в конце концов победил! Я - смогу. Я - смогу!!» - твердил я себе делая все необходимое для обороны.
        Позвонил Васильченкам.
        -Володь, видал?? Не высовывайся, слышь? А лучше - сразу с Людой перебирайтесь наверх.
        Метнулся к Оле с Мишей и Валечкой. Трясутся… Вот так вот вы неудачно подселились, да. Это я про себя, понятно. Перебирайтесь, говорю, выше. Миша, говорю, не высовывайся. Стрелять - только на отвлечение, и сразу в другую комнату. Нифига мы тут эту железную коробку из автоматов не остановим…
        -Кто же это такие?… - задавал я себе вопрос - Что им здесь надо? Неужели они думают, что у нас тут изобилие? А если думают - то почему?…
        Ответов не было. Да бог с ним, потом разберемся, сейчас главное - прогнать этих вояк. Только вот как?
        Меся грязь вперемежку со снегом, нарезав круг вокруг Башни, БМП встал во дворе, напротив подъездов, нацелив длинный тонкий ствол пушки и рыльце пулемета на молчащий фасад. Ни один из протянутых тросиков не проходил, увы, даже близко над машиной; а значит, нельзя послать им шрапнельный «подарок», что я сразу отметил про себя, подглядывавший за ними сквозь дырку в ткани, которой было затянуто окно. Открылся задний десантный люк, и оттуда выкатились пять фигур в камуфляже, с автоматами, умело залегли рядом.
        -Ну что… - подумалось - Отсюда я их не достану… Ну почему, ну почему у нас нет завалящего гранатомета?? - я вспомнил, что, так и не сумев купить или выменять гранатомет, батя пытался сделать какую-то самоделку из трубы, но толком так ничего и не получилось. Опробываемый во дворе «шайтан-труба», привязанный к дереву и инициированный на всякий случай издалека, вместо того чтобы выплюнуть заряд в цель, гулко взорвался, расщепив ствол дерева; и на этом батя закончил свои опыты по «созданию РПГ на коленке».

«Авиабомбы» же, самоделки для метания с крыши, со стабилизатором и ударным взрывателем пока оставались только в проекте.
        -Постараться их не пустить. Да. Не пустить. Но с этой зеленой коробкой не справиться! Основная война, видимо, будет внутри Башни. Ну, давайте. Вломитесь, да. Давайте. Не зря мы тут месяцами сюрпризы того… совершенствовали.
        Посовещавшись, пятеро «десантников» перебежками двинулись к подъезду; ко второму,
«жилому» подъезду… И тут же грохнул дробовик Васильченки, сверху совершенно неприцельно простучала очередь Миши; сам я, порвав на окне защитную ткань, двумя короткими очередями встретил нападавших. Никто из них не попал под пули, но они тут же попадали на землю и споро расползлись к укрытиям; а БМПэшка грохнула огнем по Башне.
        Я, перепрыгивая через ступеньки, бежал вверх по лестнице, слыша как внизу, где я только что был, грохочут, разнося все в клочья, снаряды из пушки БМП.

* * *
        Пулеметно-артиллерийский залп по окну, откуда стрелял Васильченко перевернул все кверх дном в кухне, пробив стену, разворотив и расшвыряв кирпичи от с таким трудом построенной печки… Васильченко, контуженный, схватившись за уши, лежал у развороченного окна, Люда хлопотала около него.

«Вот, понятна тактика… - на бегу думал Крыс. - Будут лупить из пушки и пулемета по всему что шевелится в Башне, стоит только мелькнуть в окне. А потом, типа, войдут и возьмут тепленьких… Ага-ага. Нет, раз РПГ нет, перестрелку тут устраивать не станем - условия уж больно неравные… Пусть „входят“ - „разговаривать“ будем в помещениях… Я вам тут устрою „Контр Страйк“»!
        -Ми-и-иша! Ми-и-ишка!! - закричал он изо всех сил. - Не стреляй!! Не высовывайся!
        Запритесь и берегите Валечку!
        Он неким периферийным сознанием еще отметил и похвалил себя за то, что - «Ого! Рассуждаю-то как бывалый боец!..», спохватился: - «А я, черт побери, и есть БЫВАЛЫЙ БОЕЦ! Я - он. Я - он! Я - он!! Я - бывалый боец!! Да я их всех тут сожру без соли!!» - но почему-то дрожали руки и хотелось плакать… Он чувствовал себя совсем, совсем одиноким. Даже ночью, когда на него выскочили в темноте подъезда две темных фигуры, и столкновение закончилось бешеной обоюдной пальбой, он не чувствовал такой беззащитности, потому что тогда рядом, он знал, были и батя, и Толик. Тогда он палил, по сути, в стенку, только чтобы отвлечь и выиграть время; он знал, что на стрельбу вся Башня, весь боеспособный гарнизон примчится, и примчится во всеоружии, но сейчас… сейчас можно было рассчитывать только на себя, и это было чудовищно неожиданно, страшно…
        БМП отработала по окнам, и замолчала, теперь шаря по фасаду стволом автоматической пушки, стараясь найти цель. Но больше никто не стрелял. Пятеро «десантников» опять, перебежками, зигзагами, падая и перекатываясь, двинулись к подъезду и вскоре скрылись под его козырьком.
        Крыс в квартире на шестом этаже суетливо в это время копался в ящике, готовя
«гранату» на тросе, наподобие той, которой он шуганул нападавших у второго подъезда. Обострившееся от опасности чутье подсказывало ему, что эти вот точно долго копаться не будут, у них наверняка есть чем быстро вскрыть подъездную дверь…
«Привяжут тротиловую шашку - и очень просто…» - лихорадочно подумал он.
        Он явно не успевал: внизу, под козырьком подъезда, что-то пронзительно зашипело, из-под козырька пошел густой сизый дым… Пулемет БМП тут же разразился длинной,
«безадресной» очередью по фасаду, стараясь «подавить» защитников, не дать им воспрепятствовать входу в подъезд штурмовой группы. Наскоро примотав на конец шнура здоровенный керамический изолятор, набитый самодельным порохом, с торчащим из отверстия фитилем («Черт, почему он УЖЕ не лежит привязанный?? Черт, черт!!.. ), Крыс подскочил к окну, достал зажигалку… Руки тряслись, зажигалка, как живая, дважды выскочила из рук, падая на пол («Черт, черт!!! Надо было черкушку на конец фитиля заранее привязать, со спичкой!..»), пока фитиль бодро не затлел красненьким огоньком, не зашипел, пузырясь плавящейся селитрой.
        Он понимал, что стоит только открыть окно - и для БМП он станет целью номер один. Потому все сделал быстро - с одного пинка вынес лист ДВП, которым было забито окно, и обеими руками, от груди, швырнул вперед-вниз дымящуюся «гранату». Он не увидел, что небрежно привязанный снаряд, тряхнувшись на тросе, вылетел из петли и покатился, дымясь, по ступенькам, вместо того чтобы зависнуть над головой нападавших. Крыс же сразу отпрянул от окна, схватил стоящий у стены автомат и бросился из квартиры. Вовремя. Он уже был на лестничной площадке и захлопнул за собой железную дверь, когда в квартире с визгом стали рикошетить пули ПКТ, а потом несколько раз гулко лопнули снаряды. Почти одновременно грохнуло на улице, у подъезда - взорвалась самодельная «граната».
        Удалось отогнать «десант» от подъезда самоделкой, нет?… Он не обольщался, что
«граната» могла их уничтожить - некому было контролировать территорию, и
«десантники» наверняка смогли укрыться, спрятаться - если успели. Успели?
        Ответом стал металлический грохот внизу, - это ввалилась внутрь выжженная спецсредством «Контур» дверь подъезда. БМП сосредоточенно обрабатывал теперь окна Башни именно над козырьком второго подъезда, откуда вылетела взорвавшаяся, но не причинившая вреда хрень; и в стуке пуль, грохоте разрывов 30мм снарядов автоматической пушки почти неслышно лопнула в подъезде вброшенная туда нападающими эргэдэшка. Старший «десанта» что-то прокричал в рацию, - и БМП прекратила огонь. Настала звенящая тишина; несколько секунд - и ее разорвали очереди из автоматов ворвавшейся в подъезд пятерки. Зарикошетили по лестницам, прошивая навороченные на входе баррикады из мебели. Еще одна эргэдэшка - теперь уже отчетливый, гулкий, на весь подъезд грохот сдвоенного взрыва, - вместе с гранатой сработала настороженная на входе мина - и проход расчищен. Распинывая берцами дымящиеся и горящие обломки,
«десантники» ворвались в подъезд.

«Десант». Вошли.
        Теперь оставалась только методичная, планомерная зачистка. Судя по огню из Башни во время подхода, обороняться тут особо некому… Семьдесят процентов задачи было выполнено, как посчитал Старший.

* * *
        Но кое-что уже изменилось. Наблюдавший за ними сверху в лестничный пролет желтыми от ненависти глазами человек считал иначе. За эти несколько минут с Крысом Серым Первым, в далеком теперь прошлом просто Сергеем, кое-что произошло. Он только что держал на руках убитого Крыса Малого. И теперь он был твердо убежден, что убьет их всех. Всех. До одного. Руки у него больше не дрожали. Он чувствовал, как кто-то другой, сильный и безжалостный, рвется из него наружу, и он выпустил его… Холодная всепоглощающая ненависть затопила его душу. И больше всего теперь его заботило то, чтобы никто не успел отступить, это касалось и экипажа БМП… Теперь он собирался не
«отбиться», он собирался убить их всех. Они шли в мышеловку, но пока не знали об этом. Он - знал.

* * *
        Когда на улице грохнула самоделка, Сергей вбежал в «свою» квартиру, где посреди большой комнаты стояла его палатка, в которой он ночевал. Он хотел взять еще запас гранат, - весь «разбор» предстоял на лестничных маршах и в квартирах, где, как говорили и батя, и Толик, все решают гранаты, короткоствол и «верткая тактика». Кроме эргэдэшек, которые он уже нацепил на себя, в «спальне» лежал запас батиных
«гранат», не очень мощных, но очень шумных и многоосколочных самоделок.
        То, что он увидел, ударило его как лопатой: «спальни» с палаткой больше не существовало, внутри комнаты разорвался снаряд от пушки БМП. Клочья палатки, спальников дымились, валяясь вперемешку со штукатуркой, осколками стекла, щепками и обломками мебели. В углу лежала смятая, порванная клетка с маленьким Крысом… Внутри маленьким грязно-белым комочком лежал крыс, крысюк, маленький товарищ… Он, забыв зачем он здесь, осторожно достал легенькое пушистое тельце из клетки, подержал на ладонях.
        Внизу, в подъезде, вновь громыхнуло, послышалась истеричная матершина и затарабанили автоматные очереди. «Десант» пока «воевал» с баррикадой между вторым и третьим этажами, и уже нес потери.
        Ему показалось, что маленький Крысюк еще дышит… Но тут в голову как будто простучал жесткий голос Толика:
        -Ты ему еще искусственное дыхание сделай, изо рта в рот, черт тебя подери! Ты воевать собрался, или сопли распускать! Мертвых оплакивают после боя, мертвых крыс
        - тоже! Ты - боец! Иди - воюй!
        Некий переключатель будто щелкнул в голове у Сергея, превращая его в бойца, в Боевого Крыса Башни, как его, смеясь, как-то назвал батя… «Сейчас… Сейчас вы у меня увидите, что бывает с теми, кто убивает тех, кто мне дорог!..»
        Положил осторожно маленькое тельце у стены на обрывок спального мешка, прикрыл другим обрывком.
        Встал, вытер руки от крови о штаны. Подумал без всякой патетики, без всякой позы, чисто по деловому: «Ну все. Вы попали. Вы. Реально. Попали!» Ощущение было как тогда, когда стоял на козырьке подъезда, собираясь прыгнуть с шипастой палицей в гущу гопников, пинающих тело Устоса - холодная, яростная решимость и четкое понимание необходимости того, что собирался сделать; только на этот раз вместо обреченности была твердая уверенность в себе, в своих силах, в том, что «все получится». Ему показалось, что в него вселился другой человек - и этот другой очень четко знал, что делать…
        -«Не бесись, не бесись…» - звучал в его голове голос - «Злость делает тебя твердым, каменным. А в бою нужна гибкость, нужна расслабленность для объективного осознания действительности… Расслабься…»
        Расслабиться… Глубоко вздохнув, потряс опущенными руками, как плетьми. Пора. Он бегом бросился из квартиры на лестницу, оттуда на шестой этаж, в батину мастерскую, где тоже был запас гранат. Попутно забежал в соседнюю квартиру с той, что граничила с «маминой», сдвинул в сторону на кухне диванчик, протиснулся в лаз. Крикнул:
        -Это я, Крыс!
        В Башне санузлы были сделаны в центре, у центральной несущей стены, проходящей через все здание, и были, пожалуй, самым защищенным местом во всей квартире - даже если бы в квартиру бросили гранату. Лена была в ванной комнате, куда Олег велел прятаться в случае любой тревоги, когда совершенно чужой ей человек открыл дверь. И сейчас она с ужасом смотрела на него. Пауза растянулась больше чем на секунду.
        -У вас все в порядке? - спросил человек.
        -Ты кто?? Что тебе надо?? - пронзительный крик Лены был ему ответом. Стоящий в дверном проеме человек явно не был Сергеем. Он не был даже Крысом, как Сергей называл себя. Сейчас перед ней стоял совершенно чужой, казалось, человек; с искаженным лицом, с яростно горящими желтыми в свете фонаря глазами.
        -Вы… чего? - и тут же в мозгу издевательский голос «Что ты встал, ты воевать идешь, или поболтать зашел?…»
        Махнув рукой, он выскочил из ванной; опять комната - кухня - лаз, быстрая пробежка до мастерской, сумка с гранатами-самоделками.

* * *
        Штурм Башни изнутри, зачистка с самого начала началась с неприятностей. Удачно вскрыв дверь и расчистив гранатами проход в вестибюль подъезда, пятерка сгруппировалась для рывка на второй этаж; но перед этим Старший послал бойца проверить проход в первый подъезд. Через томительные несколько минут тот сообщил, что проход в первый подъезд есть и открыт, но лестницы с первого и до третьего этажа обрушены. А здесь… Старшему сразу не понравились нагромождения габаритного домашнего хлама на лестнице, ведущей с площадки второго этажа и выше, оставляющие только узкий, боком, проход. Не понравилось то, что эти «баррикады из хлама» кто-то явно со знанием дела выстраивал, связывал проволокой, а не тупо валил в кучу. Но они считали себя профессионалами своего дела, и, в общем, судя по всему, пока кроме гор хлама путь ничего не преграждало.

«Как вариант - все попали под пушку и пулемет БМП» - подумал он и знаком приказал начать движение. Страхуя друг друга, ощетинясь стволами автоматов, пятерка начала движение. Переступая приставным шагом, один за другим, готовые подавить шквалом свинца малейшее сопротивление, они поднялись на второй этаж. Проверили квартиры - пусто, голо, взломан паркет, выломаны половые доски… Явно не жилье. Передний ступил в проход, ведущий на площадку между вторым и третьим этажами, и, поднимаясь, ненароком толкнул коленом так неудобно наполовину выкатившийся из прикрученного проволокой к перилам письменного стола выдвижной ящик… Гулко грохнуло раз, и тут же - второй. Подъезд, и так задымленный взрывами гранат на входе, теперь заволокло и вонючим дымом сгоревшего самодельного пороха. Осколочная бомба, залитая в цементный блок, сработала почти под ногами; и самодельная
«мортира» из толстой водопроводной трубы, прострелив спинку кресла, которым она была замаскирована, послала сечку из рубленых гвоздей и шурупов прямо в голову шедшему первым. Оглохнув от сдвоенного взрыва в узком пространстве лестницы, десантники, яростно матерясь, разрядили по магазину в окружающий их и выше хлам. Когда немного осел дым от взрывов-выстрелов и чуть-чуть перестало звенеть в ушах, они обнаружили, что их осталось четверо. Шедший первым изломанной дымящейся окровавленной куклой лежал на лестнице; ниже коленей - месиво, а взгляд на то, что раньше было лицом, не оставил бы равнодушным даже записного любителя фильмов ужасов. Не помог и бронежилет высшего уровня защиты…

«Мины- сюрпризы» - сделал очевидный теперь вывод старший. Это было крайне неприятно и существенно осложняло дело. Мины - и четырнадцать этажей на два подъезда, и по три квартиры на каждой лестничной клетке; и непонятно, кто и сколько уцелело из «гарнизона»… Старший предпочел бы, как уже было не однажды, ожесточенное сопротивление, - ломать отчаянных, но плохо вооруженных и плохо обученных «выживальщиков» было не внове. Красться же по казалось бы хаотично заваленным хламом лестницам, ежеминутно опасаясь сорвать ненароком растяжку или получить заряд картечи из-за двери квартиры - такая перспектива не вдохновляла. Зачистка могла затянуться… Впрочем, возможно, что все защитники уже получили свое из пушки и пулемета? Тогда нужна просто тщательность и последовательность, последовательность и тщательность… Оттащили окровавленное безжизненное тело на первый этаж и продолжили осторожное движение. Вышли на площадку третьего этажа. Зачистили квартиры. По правилам бы надо было в каждую закатить по гранате, потом прошить все непросматриваемые углы из автоматов, руководствуясь верным принципом зачистки «В помещение
входят вдвоем - сначала граната, потом ты, с нажатым спусковым крючком» - это гарантировало от неприятных сюрпризов; но - четырнадцать этажей, да по три квартиры на каждом, да в каждой квартире не по одной комнате… Вся эта Башня не стоила такого боезапаса.
        -СтаршОй - провод! - коснувшись руки, прошептал штурмовик, показывая стволом на связку проводов, явно относящихся к внесенным совсем недавно
«усовершенствованиям». Старший и сам заметил, причем явно было, что эти провода неумело замаскированы - заклеены по стене дурацкими плакатами с кривляющимися поп-дивами, заставлены вдоль стены стульями. Пучок проводов шел по стене сверху и уходил за чугунную батарею на площадке между третьим и четвертым этажами, и заглянуть за нее издалека не удавалось - мешали стоящие у нее и привязанные к батарее стулья. Но явно ничего хорошего там быть не могло. «Толкового сапера бы…»
        - подумал старший, раздумывая, стоит ли преодолеть явно опасную площадку рывком, или постараться сначала обезвредить мину за батареей… «А, черт, тормозим…» - с досадой подумал он и, приказав подчиненным отступить, укрываясь за стенкой, опустил забрало своего единственного у штурмующих шлема «Маска», вскинул автомат. Длинная очередь раскрошила батарею на куски, хлынула ржавая вода, из-за батареи вывалился длинный, в руку длиной, не то стальной, не то чугунный цилиндр, в который и входили провода. Еще очередь - кучно, по проводам - и цилиндр гулко ахнул малиновой вспышкой, опять оглушив штурмующих, ударив по стенам осколками и так разбитой чугунной батареи.
        Пересчитались - никого не задело. «Хороши бы мы были, если бы сунулись перерезать провода…» - мельком подумал старший, похвалив себя за предусмотрительность. Запищала рация. БМП запросил «Что у вас там грохочет, как дела?» - это Сашка, мехвод и по совместительству стрелок с БМП, правая рука Старшего.
        -Один двухсотый у нас, активного сопротивления не встречаем, проходы обильно минированы. Подошли еще двоих из резерва и побольше гранат - будем пробивать проходы.
        -Валерьич, а она, эта халупа, стоит того, чтобы на нее расходовать боезапас? - прохрипела рация.
        -Не знаю я пока, Сашок. Не уверен. Но… Уж очень крепко тут сели, явно неспроста. И потом, мы одного уже потеряли, так что выхода нет - идем до конца! Ладно, не жмись - давай гранаты! Может, тут живых уже и не осталось, но по минам шарахаться
        - я слуга покорный!
        Дальше продвижение пошло проще - десантники разносили гранатами нагроможденные на лестницах баррикады, пробиваясь все выше, методично зачищая квартиры - но пока не встретили ни одной живой души. Еще до того, как штурмовики вломились в подъезд, Люда смогла увести раненого и контуженного Володю из их квартиры на третьем этаже наверх, на самые высокие этажи Башни. Но рано или поздно…
        На четвертом этаже, наконец, невидимые до сих пор защитники Башни проявили себя, - и методичное, неторопливое движение по этажам сломалось, сменившись бешеной каруселью беготни, криков, стрельбы и взрывов. Сверху хлестнула автоматная очередь, и тут же, не успели штурмующие ответить, к ним покатились две дымящиеся, явно самодельные, гранаты. Отпрянув назад, штурмовики дождались, пока гранаты грохнули, еще больше наполнив подъезд вонючим сизым дымом; и устремились вверх, прошивая из автоматов лестничные марши над собой. Стрелявший отчаянно огрызался короткими очередями, не давая выйти на себя в прямую видимость; дважды, отступая все вверх и вверх, бросал такие же гранаты-самоделки, из чего старший заключил, что защитник уцелел один, и что серьезного у него ничего нет. Захламленные баррикадами лестничные марши кончились, и штурмовики, уже не опасаясь мин-сюрпризов, азартно устремились за отступающим противником - «игра» опять стала ясной, привычной. Гнать на самый верх, и либо застрелить по пути, либо прижать на последнем рубеже и уничтожить гранатами - задача была ясна, уже с некоторых пор привычна,
вполне выполнима. Как гончие зайца, они гнали его, отступающего все выше и выше, и только постоянно катившиеся сверху дымящиеся, гулко лопающиеся гранаты-самоделки тормозили их продвижение.
        Опытному старшему не нравилось то, что «в тылу» они оставляют недосмотренные, незачищенные квартиры - но овчинка стоила выделки: «достать» сейчас очевидно единственного боеспособного защитника Башни - и можно будет уже не торопиться, и не опасаться выстрела в спину… И потому, пропустив вперед прибывшее подкрепление, он все гнал и гнал «зайца» вверх по лестницам.
        С площадки седьмого этажа опять начались забаррикадированные лестничные марши. Отступавший ужом привычно проскользнул между нагромождениями, поднявшись этажом выше, и полоснул оттуда очередями. Сгрудившись на площадке перед баррикадами с оставленным узким проходом, штурмовики яростно и азартно палили вверх, но соваться в лабиринт не торопились. «А черт!.. - подумал старший, - Я-то думал, догоним до крыши - и капец! Ладно.»
        -Гранаты! - помня о минах, скомандовал он. Но не успела первая эргэдэшка взорваться на баррикаде, разрушая ее вместе с возможными сюрпризами, как шестое чувство, замешанное на богатом опыте уличных боев в самых разных условиях, шепнуло ему: «Вы тут сейчас… толпой-то… прекрасная мишень!»
        -Вниз, вниз! - заорал он - Рассредоточиться!!!
        И тут же оглушающе взорвалась дистанционно активированная мина в стенном электрощитке на площадке рядом с ними. Мощным ударом расшвыряло десантников на лестнице, лишь двое успели выполнить команду старшего и сбежать на полэтажа вниз. Самого Старшего, находящегося ближе всех к щитку, спас шлем; хотя, отброшенный взрывной волной, он здорово приложился головой о перила. Замешательство от взрыва буквально за спиной, оглушение, - и они потеряли драгоценные несколько секунд, когда не «пасли» находящуюся впереди баррикаду, - и потеряли одного бойца: почти сразу после взрыва из-за баррикады, как чертик из табакерки, вынырнул парень с автоматом и двумя длинными очередями прошил лестничную площадку. Тут же в ответ огрызнулось несколько автоматов - навскидку, «от живота» - но парень исчез, укрываясь за наваленным с толком хламом, удрал вверх по лестнице; а на площадке остался лежать один боец, получивший три пули в грудь. Да и остальные серьезно пострадали: один боец, постанывая, зажимал простреленную ногу; у одного обильно шла из ушей кровь, и все были оглушены и посечены в кровь мелкой бетонной крошкой…
Повезло, что у того, кто со знанием дела готовил этот «сюрприз», не было нормальной, армейской или промышленной взрывчатки, и он обошелся маломощной самоделкой. Отдавая должное «самоделкину», старший признал, что будь там, за железной дверцей щитка, не самодельное говно, а хотя бы двухсотграммовая тротиловая шашка - и они все скопом остались бы здесь, размазанные по ступеньками и перилам. Спасло их еще и то, что месяц назад Олег опрометчиво вытащил из щитка стоявшие там же, рядом с миной, две бутылки с бензином, решив использовать их для генератора - «огненный шторм» вполне мог оказаться последним видением в жизни большей части штурмовиков… Причем и использовал-то совсем не потому, что это был последний бензин - просто потому, что этот бензин был ближе всего, и потом забыл заменить… Мелкие недосмотры, бывает, так дорого обходятся!
        Перевязывая друг-друга, при этом тщательно «пася» лестницу ведущую вверх, штурмовики вполголоса матерились, обещая «гарнизону» небыструю и экзотичекую кончину; старший же подумал, что сами они уже получили двоих двухсотых и одного трехсотого, да и все остальные тоже серьезно пострадали, оглушены как минимум; а сами они пока еще не видели ни одного трупа защитников Башни… Кажется, сказал он себе, он поторопился с процентами выполненной задачи…
        Теперь, оставив раненого на развороченной взрывом площадке седьмого этажа, они поднимались, напряженно косясь на каждый угол, каждую отопительную батарею, каждый шкаф или тумбочку - везде могла быть мина. И они предпочли вновь потратить гранаты, чтобы разнести в щепки эти чертовы нагромождения на лестницах.
        Снова запищала рация. Старший, благодаря «Маске» сохранивший слух, понял из комариного писка динамика: БМП запрашивает, «что у вас там за постоянные взрывы, что за танковое сражение под Прохоровкой??»
        Это уже этот, чертов торгаш, давший наводку на «жирный неохраняемый кусок».
        -Он еще шутит… Смешно ему, гаду, за броней-то, с пушкой и пулеметом… - озлобленно подумал старший и рявкнул:
        -Подними задницу и дуй сюда! Сам! Заодно и поруководишь!
        Выслушал ответ и заорал:
        -А мне плевать! У меня три человека выключено уже! Нахер мы сюда полезли, ради каких таких ништяков?? Пока я тут ничего ценного не видел! Мы на элеваторе одного трехсотого получили, а тут уже два двухсотых!! Ты семьям придумал, что сказать, или мне отдуваться? Сюда дуй, говорю - твоя, черт побери, наводка! Да, останется один наводчик - ничего с ним, черт побери, не случится! Дай ему микрофон!!
        Уничтожив баррикаду между седьмым и восьмым этажами, они шли теперь вверх с оглядкой, осторожно, страхуя друг друга - и потому успели отпрянуть назад, когда из-за простыни с нарисованной на ней какой-то дурацкой мордой, на них устремилась ощетинившаяся стальными пиками махина. Три автомата прошили ее очередями в самом начале движения, но это ее ничуть не остановило, и только хорошая реакция бойцов спасла их от травм; впрочем, один из них все же получил блестящим штыком в плечо по касательной, и теперь, матерясь, перебинтовывал руку поверх быстро набухавшего кровью рукава камуфляжа. При ближайшем рассмотрении ранивший его так болезненно штык оказался отточенным шампуром, что вызвало еще один взрыв ругательств от пострадавшего. Никто не пошутил на этот счет, всем было как-то не до шуток.
        Еще один лестничный марш вверх - и навтречу им с грохотом повалились, загромождая проход, несколько чем-то тяжелым набитых холодильников и тумбочек. Еще и еще.
        -Аааа!!! - злорадно подумал Старший, - Кончились бомбы-то?? Ну все, значит, приплыли вы - холодильниками вы от нас точно не оборонитесь!
        Страхуя друг друга, ожидая постоянно выстрелов сверху, они карабкались один за другим по наваленному хламу, бывшему недавно чьей-то мебелью и бытовой техникой, - и абсолютно не ожидали длинной, в весь магазин очереди прямо через дверь одной из квартир…

* * *
        Крыс стоял за дверью, и, держа в руках автомат, напряженно смотрел на лестничную площадку в дверной глазок закрытой двери. Эта дверь была особая - в отличие от остальных почти всех квартир Башни, давно сменивших деревянные двери на изделия местного или импортного металлопрома, эта квартира принадлежала старикам, не посчитавшим нужным тратить скудную пенсию на защиту от вторжения в свое обиталище, благо что и ценностей там было только что старенький цветной телевизор да холодильник. Впрочем, обитая кожзамом, снаружи эта дверь представляла из себя вполне респектабельное творение, не особо выделяясь среди двух других на этой лестничной клетке. Теперь она должна была сыграть важную роль.
        Он очень, очень хотел, чтобы они собрались на лестничной площадке все - но… Один за другим, гуськом, с интервалами, они перелазили через завал и показывались на площадке. Ах ты, ах ты… Не везет… Хотя б двоих прибрать… Ну… Ну!
        Нет. Судя по всему, последний карабкался по баррикаде, и вот он уже напротив двери… Отступив на шаг, Крыс поднял автомат на уровень груди и вдавил спусковой крючок, поведя оглушительно застрочивший в тесноватой прихожей автомат слева-направо и обратно, и еще вниз. «Это тебе не пейнтбол, здесь двери не защита!
»
        Опустошил магазин, мельком глянул на черный развороченный дерматин двери, из которого густо торчал теперь тлеющий утеплитель, и побежал в комнату, на ходу меняя магазин. Было предельно ясно, что квартиру сейчас «будут зачищать».

* * *
        Старший был в ярости. Последний боец уже перелазил через завал, а этот урод, втравивший их в бессмысленную авантюру с бомбами-сюрпризами, внезапно прыгающими навстречу ощетинивщимися шампурами столами на тросе, бесноватым парнем с автоматом, - до сих пор поднимается по лестнице… наверняка, сволочь, шарахаясь от каждой двери! Черт дернул лезть в эту Крысиную Башню, недаром она пользовалась в округе дурной славой, надо было ограничиться городскими пятиэтажками и пригородными коттеджами богатеев - навара больше, риска, сопротивления - меньше…
        Старший стоял на площадке между восьмым и девятым этажами, пропустив вперед весь остаток группы, дожидаясь, пока отставший боец перелезет через завал и поднимется к ним. Первым делом он осмотрел батарею у себя за спиной - и не обнаружил за ней никаких сюрпризов, и потому временно чувствовал себя в безопасности. На самой же квартирной площадке - не будешь же взламывать все щитки, да можно и получить «в лицо», как раз когда занимаешься этим… Потому он уже облегченно собирался вздохнуть, когда последний его боец миновал завал - Старший все же опасался, что в этих холодильниках и тумбочках, набитых черт-те чем, могут быть запрятаны сюрпризы. Но «сюрприз» оказался совсем неожиданным: когда боец ступил на лестничную площадку, дверь напротив взорвалась длинной очередью; полетели куски ваты и клочья дерматина; Старший ясно, четко увидел, как пули прошивают дергающееся тело бойца, отбросив его к баррикаде.
        -Ааааа… Сссс… Па-а-адлааа!! - только и сумел он возопить от неожиданности, и ринулся вниз, к простреленной двери. Он понял, как они попались. Но, ценой жизни бойца явно попался и стрелявший! Сейчас! Сей-час!!
        Подскочив сбоку к двери, он, укрываясь за стенным косяком, выставил напротив двери автомат и разрядил его также сквозь дверь, вконец практически перерезав пополам непрочную деревяшку, обитую дешевым кожзамом. Сверху, гремя каблуками, бежали его бойцы. Пинок в дверь - заперта, но носок берца проваливается в измочаленный очередями дэвэпэ. Перекинув автомат в левую руку, он рвет с пояса гранату, и, уцепив кольцо большим пальцем левой руки, срывает чеку, проталкивает гранату в пробитую дыру. Отшатывается к стене. За дверью глухо бьет взрыв, и ошметки двери вылетают на лестничную площадку, прямо на тело расстрелянного почти в упор бойца.
        Старший шарит по разгрузке - но это была последняя граната.
        -Быстро! Туда! Закати еще одну, в комнаты! - командует он бойцам, - Теперь он попался!! - с мрачным торжеством орет он.
        За угол летит еще одна граната, в комнате грохает взрыв. Готовые разнести в щепки все что попадется на пути, штурмовики врываются в зачищаемую квартиру. Короткие очереди - в диван в углу, по тумбочке с опрокинувшимся разбитым телевизором, по тлеющей шторе у выбитого окна. Никого. Еще граната летит в приоткрытую дверь туалета - штурмовики приседают, зажав уши - взрыв, сорванная с петель дверь вылетает в коридор. Еще граната во вторую комнату - снова взрыв; ворвавшиеся оглохшие штурмовики яростно прошивают густыми очередями «по-американски», как в боевиках, все, что может служить хоть каким-то укрытием, вплоть до дешевенькой кухни из обшитого цветным пластиком ДСП. Наконец, стрельба прекращается, штурмовики шерстят комнаты в поисках тел. Но тел нет…
        Только тут Старший обращает внимание, что прицепленная к разгрузке рация настойчиво сигналит, требуя связи. Включил.
        -Константин Валерьевич, тут сверху какие-то крики… Вы не послушаете?…
        -Кто «крики», какие крики?? - в запале орет он, в ярости, что человек, только что расстрелявший его бойца, казалось, растворился в воздухе.
        -Тут крики… На лестнице. Сверху. Кто-то кричит «Помогите, помогите!»
        Старший наконец сообразил, что это говорит то трусливое чмо, Яков Михайлович, по наводке которого они и влипли в эту авантюру.
        -Ты где??
        -Я тута, на площадке…
        -Так что же ты, скот, по рации мне тут вещаешь, когда стоишь в двух шагах за дверью?? - ревет Старший, и вылетает на лестничную площадку.
        -Так у вас там стрельба, взрывы… - лепечет тот, но не договорив, валится на пол от тяжелой пощечины.
        Упав, тот и не пытается встать, прикрывая руками лицо и испуганно глядя снизу вверх на разъяренного Старшего, - целый подполковник в той, прошлой жизни, солдафон по жизни, он ведь и пристрелить может…
        -Где кто кричит? - немного успокоившись, спрашивает тот; но тут из квартиры раздается крик:
        -СтаршОй! Старшой, Валерьич, глянь - вот он куда ушел!
        Он бросается обратно в квартиру. Там - простреленный и изорванный осколками угловой диван отодвинут от стены, обнажив пролом в деревянном полу, и дальше - в бетонной плите пола. Достаточно широкий, чтобы мог пролезть человек средней комплекции; и приглашающе свисающая вниз толстая веревка, привязанная за заднюю ножку дивана, недвусмысленно объясняет, куда делся парень.
        -Гранату туда! - командует Старший, и уже опережая его слова, в пролом летит граната. Грохает взрыв.

«Ах ты че-е-е-ерт, он ведь мог уйти совсем вниз!! Это что же, опять его по всему подъезду искать??»
        Старший, сообразив, ломится из квартиры, выбегает на лестничную площадку, едва не послав плечом в нокаут стоящего напротив квартиры Якова Михайловича, перепрыгивает через безжизненное тело своего бойца и лезет, оступаясь и матерясь, через нагромождение холодильников и тумбочек вниз, на шестой этаж. Попутно вспоминает, что там они ведь оставили бойца, раненого в ногу, и уже ожидая увидеть его бездыханное тело. Но! Тот вполне жив; туго перетянув бедро бинтом, на котором уже алеет кровавое пятно, он сидит на полу, опершись спиной о стену, держа на животе готовый к стрельбе автомат.
        -Тищенко! Тишенко… Жив?… Оч-чень хорошо! Паси вот эту вот квартиру - он ткнул пальцем в железную дверь, - Этот шустрик, что тебя подстрелил, спустился в нее через пролом в полу. Он там теперь, в ловушке! Если не успеет выбраться в окно… О! Точно!
        Он хватает рацию, и нажимает сигнал вызова.
        -Коробочка! Коробочка?? Сашок! Слышишь меня? Прием. Хорошо. Давай обойди дом на ту сторону, на проспект. Там может из окна седьмого этажа попытаться спуститься один шустрик - встреть его из пулемета! Тут, мимо нас он уже не проскользнет. В темпе!
        Во дворе громко фыркает, заводясь, двигатель БМП.
        -Вот так… Тищенко - значит, пасешь эту дверь! При попытке открыть - лупи из автомата прямо насквозь, должно взять!
        Как для подтверждения своих слов Старший вскидывает автомат и дает короткую очередь в железную дверь, обшитую коричневым дерматином. В двери появляется несколько дырочек с торчащим из них утеплителем.
        -Отлезь вот сюда, чтобы не напротив. Тут не достанет. Лупи короткими, главное - не дай ему высунуться. Выкинет гранату - укройся вот… за ним… - Старший, проинструктировав бойца, перекантовывает вниз здоровенный холодильник «Атлант», обрушенный с восьмого этажа, и вновь, в охотничьем азарте, бежит наверх.
        Яков Михайлович все так же стоит в коридоре, неумело сжимая в руках подобранный автомат убитого.

«Аааа, как знал, с него толку как с козла молока… Ладно, пусть понюхает порох и кровь, поменьше будет за долю торговаться, морда…» - думает Старший и орет ему:
        -Ну что ты встал? Вот что ты встал?? Давай, вперед, на зачистку, нах! Кто там чего у тебя кричал? Вот и иди разберись!!
        -Эээээ, может быть, мы вместе… Константин Валерьевич?… - жалко блеет штатская рожа. Уууу, так бы и дал прикладом, столько ребят уже положили из-за его «классной наводки», сволочь…
        -Сам, нах!.. - и в квартиру, к ребятам.
        -Ну как там?
        -Молчит.
        На секунды задумался, походил. Лезть в пролом или ломиться в дверь?… Быстрее надо, быстрее! Не нравятся мне эти ходы и эта явная «продуманность обороны»… За дверью, за железной дверью, опять-таки может ждать какой-нибудь взрывчатый или стреляющий сюрприз; так что ну его, лучше через дыру в потолке, расчистить там все гранатами
        - безопасно… Про себя Старший уже решил - если еще хотя бы один трехсотый - то уходить. Черт с ним, с реноме, с престижем; что ребята полегли, а ничего оттуда не взяли, - шкура дороже. Чутьем бывалого волка он чуял, что непруха сегодня, совсем непруха! А сначала казалось - так удачно вошли в дом… И вот - трое отличных бойцов, совсем не пацаны неопытные - убиты, и еще один с навылет простреленным бедром, и сколько он еще будет небоеспособен… И ни одного трупа «с той стороны», вот что бесит! Да-а-а, втравил этот унылый идиот!
        Кстати, кто там, он говорит, наверху кричит? Чем черт не шутит - может, это шанс. Тут, вроде бы, этого шустрика обложили плотно… Но все равно - надо торопиться, не просто тут все, ой, не просто! Может, его там и нет уже?!.
        Как ответ на его мысли снизу, из пролома простучала автоматная очередь; пули наискосок прошлись по стене, выбивая длинные, как след удара огромной когтистой лапы, борозды в штукатурке; с визгом отрикошетили от потолка, заставив шарахнуться в стороны штурмовиков. И тут же все они кинулись к пролому, наперегонки застучали все три автомата, посылая свинец вниз, так же, в расчете зацепить хотя бы рикошетом. Следом вниз полетели две гранаты - внизу грохнуло, поднялась пыль. Самое время, не давая опомниться, спрыгнуть вниз, добить гада! Здесь он, точно здесь, никуда не делся!
        Но на прыжок вниз не хватило решимости. Будь лет десять назад, или молодым отчаянным лейтенантом - он бы ринулся вниз не задумываясь, просто из азарта и желания играть со смертельным риском; но теперь… нет. Конечно нет, для этого вот они есть…
        -Вяхирев! Давай за ним! Добей гада!
        Лицо бойца выразило понимание, и в то же время - отсутствие хоть какого-то желания лезть в дымящую дыру. Но Старший недаром был профи, в его отряде приказы не обсуждались, потому что он действовал с подчиненными по американскому армейскому принципу: «Солдат должен бояться сержанта (командира) больше смерти, тогда в бою он не задумываясь выполнит любой приказ». Не очень торопясь, но и не мешкая, боец начал снимать с себя разгрузку с магазинами.
        -Че ты возишься??
        -Эта… Не хочу как Винни Пух в норе застрять…
        Старший метнул взгляд ему в лицо - не издевается ли, - вроде бы нет. Но и не особо торопится.
        Старший почувствовал, что его авторитет тает с каждой секундой; и неудивительно - три трупа и один раненый не способствовали укреплению оного. Вот и второй боец, с густо измазанной кровью физиономией, с торчащими из ушей кусками марли, постоянно непроизвольно трясущий головой - последствие оглушения при взрыве, явно ведь встанет на сторону товарища; а ведь, черт побери, если бы он, Старший, не среагировал за секунду до взрыва - все бы там, на площадке и остались бы! Но поди им сейчас объясни! Вот падла, Вяхирев - не торопится!.. Но не самому же туда лезть! Он четко почувствовал, что давить сейчас - значит наткнуться на открытое противодействие, что с вооруженными отчаянными людьми может привести к непредсказуемым, но потенциально очень тяжелым последствиям; спустить же все на тормозах - значит дать понять, что дал слабину; а это аукнется, да, это неминуемо рано или поздно аукнется!
        Его выручил стон, отчетливо раздавшийся снизу, из дыры, из которой сейчас, кроме вони от сгоревшей начинки гранат тянуло и дымом начинающегося пожара. Вяхирев тоже услышал, шлепнулся на колени рядом с дырой, наклонился, не выпуская из рук автомат… Да, отчетливый стон.
        -Эта… Кажись, все же мы его достали! - уже с повеселевшим лицом доложил он Старшему, - Ща я ево окончательно прижучу! - и стал вынимать из снятой разгрузки оставшиеся гранаты.
        -Так. Заканчивайте с этим здесь - и наверх. Я там буду. Зачищу пока. Один! - он подчеркнул это. Вроде бы и приказал; вроде бы и их решение… Возражений не последовало, ну, открытого противостояния удалось избежать. И то хлеб. Быстро он вышел из квартиры. Унылый субъект, Яков Михайлович, все еще мялся на лестничной площадке, делая вид, что «охраняет»… Кого, от кого? О, эта штатская шушера, чиновное рыло, он и автомат-то держит как член, чуть не двумя пальчиками, тьфу!
        Выйдя из квартиры, Старший от души выматерился, обращаясь к Якову Михайловичу, но вымещая все свое неудовольствие от паршиво складывающейся ситуации. А, ладно! Сейчас тут этого доберут; потом доработаем по оставшимся, - а судя по всему, это единственный боеспособный и был, - и посмотрим, пороемся, стоила ли овчинка выделки. А дисциплинку потом подтянем, да! Хотя объяснить троих двухсотых - это нелегко будет… Впрочем - вот он, козел, - на него все и спишем! Он нас сюда завел, он подставил! И еще ведь четвертную долю от будущего хабара выторговал, а хотел вообще треть, жучила!
        С такими мыслями Старший прислушался на площадке - и правда, парой этажей выше кто-то глухо стучал в стену и кричал; может, и вправду «Помогите!», - не разобрать. Ну че, щас тебе и поможем… Мы уж такие девять-один-один, - куда ломиться!
        -Останешься здесь! - приказал он «унылому дольщику», - прикроешь ребят со спины, и вообще…
        По опыту он знал, что чем тащить с собой такого лоха, который и автомат держать в руках не умеет - лучше одному, целее будешь. Дурак в заполохе может и в своего стрельнуть, нафиг такие случайности.
        -Потом с ними - ко мне! - закончил он, и пружинисто, по-волчьи, стал подниматься, шаря стволом АК по лестнице, вжимаясь спиной в стены. В воздухе висела пыль, поднятая стрельбой и взрывами - он включил подствольный фонарь, давший яркий узкий пучок, - отличная вещь при разборках в темных и пыльных помещениях. Ну и… «Автомат с апгрейдом» - признак профи; опять же, авторитету способствует.

«Помогите! Выпустите меня! Спасите! Я тут пленник!!» - орал, конечно, Джамшуд. Затаившись с началом стрельбы, он выжидал; но вскоре стало ясно, что на этот раз за Башню взялись всерьез - из пушки и пулемета ее еще не обстреливали. Сжавшись под подоконником, он неумело молился непонятно какому богу, чтобы снаряд ненароком не залетел в его окно, пока БМП лупила по фасаду.
        Да, близится, близится и час свободы, и час расплаты! Джамшуд почему-то был уверен, что хуже, чем сейчас ему уже нигде не будет…
        Когда же частая стрельба и взрывы начались уже в подъезде, он окончательно уверился, что «Старому» со всей его командой приходит каюк, теперь основная задача была не попасть под раздачу вместе со всеми. Могут ведь и грохнуть - очень просто!
        - а он-то тут совершенно не при делах! Надо себя обозначить! - и потому он изо всех сил орал «Спасите - помогите!» и стучал в пол металлической кружкой. Стучать в саму входную дверь он не мог - не пускала цепь. «Ну ничего, ща вам все отольется!» - злорадно думал он, - «Скока месяцев, как собаку на цепи держат, кормят всякими объедками, вкалывать заставляют как шахтера в забое, за все время ни бабы, ни глотка спиртного… Почти! - пи…оры! Ну ничего, мне бы только выбраться,
        - я с вами посчитаюсь, особенно с этим, с Толиком!!» - и он с удвоенной силой принялся стучать и кричать.
        Поднявшись на площадку десятого этажа, Старший определился, из-за какой двери раздаются крики и стук. Попробовал - заперто, но в замочной скважине торчал ключ… На всякий случай, предвидя возможность хитрости, засады, попинал соседние по лестничной площадке двери - одна заперта, другая открыта, и замок явно сломан, раскурочен снаружи. Проверил - ничего интересного, нежилая: вытащенная мебель, осколки посуды, взломанный и частично попиленный на аккуратные чурбачки деревянный пол. Может, и правда пленник. Внизу, в глубине, глухо протрещали автоматные очереди, затем грохнули два взрыва. Пауза в секунд десять, - и снова длинная автоматная очередь. И, кажется, крик. Да, точно, крик. Ага, ребята дочищают. Но по подранку так щедро можно было бы гранатами и не кидаться; впрочем, сейчас не до экономии.
        Повернул ключ, рванул дверь, - и отскочил в сторону, ожидая чего угодно. Но ничего не произошло. Осторожно заглянул в прихожую - из комнаты раздавался звон цепей, и отчетливые крики «Помогите!»
        Подождать ребят, или самому идти? Впрочем - сам же сказал, что «один зачищу», - нужно поддерживать образ сурового бесстрашного командира. Страхуясь, «нарезая сектора» по всей науке грамотной зачистки, вошел в квартиру, в комнату. Там, прикованный замком к трубе батареи отопления, на пяти - семи метровой блестящей цепи, обвитой вокруг пояса, стоял на коленях с поднятыми руками мерзкого вида тип: неопределенного возраста, с нечесаными волосами до плеч, собранными сзади в кокетливый хвостик, с нагло-трусливой мордочкой хорька, он непрерывно зачем-то кланялся. Старший огляделся, шаря по сторонам лучом подствольного фонаря, - этот тип явно тут и жил: двуспальная кровать с наваленной кучей разномастных одеял, засаленных и вонючих, как и обитатель этого жилища. Таз. Керосиновая лампа. Трехлитровая банка с водой на тумбочке, там же - начатый рулон туалетной бумаги… На полу возле - огромная кипа растрепанных глянцевых журналов с полуголыми красотками на обложках. В углу - накрытое сверху дверцей от тумбочки воняющее ведро с заправленным в него полиэтиленовым мусорным пакетом - параша. Видать и правда -
раб, пленник. Удачно - от него сейчас все и узнаем…
        -Ну, ты, мурло! Зовут как?
        -Джамшуд! Ээээ… то есть Анафема, нет - Костик! Да, Костик, Костя… - неумытик угодливо улыбался. Увидев перед собой человека в армейской форме, он заключил, что Башню взяли штурмом армия или милиция-полиция; во всяком случае, теперь мучениям настал конец - сейчас его освободят, отвезут в этот… как его? В Центр Спасения, где, конечно же, помоют горячей водой, покормят и дадут курить… А там поглядим!
        Но что- то с эвакуацией и с Центром Спасения, как и с горячей ванной с куревом, сразу незаладилось: военный был явно не в духе.
        -Джамшуд, говоришь??
        -Не! Костик…
        -Да мне похер! Сколько бойцов в Башне?
        -Ээээ, я не знаю… - растерялся Джамшуд-Анафема-Костик, соображая, что бы такого сказать, чтобы его поскорее освободили от цепи и отправили в другое, безопасное и теплое место, - Много! Может, пять, а может, десять! Девка еще…
        -Че ты врешь, морда! - крепкая оплеуха, призванная освежить память пленнику, вместо этого как кодовое действо, включила «программу повиновения и недумания», крепко за эти месяцы вбитую ему в голову надсмотрщиками, особенно же, хотя и мимоходом, Толиком… Он тут же перестал что-либо соображать, только кланялся, закрывался руками и что-то блеял, продолжая вожделеть освобождение от цепи, свободу, вкусную хавку, курево… О спиртном и бабах он и мечтать боялся!
        Экспресс- допрос, сопровождаемый пинками и затрещинами, ничего не дал; этот лохматый и вонючий чурка то ли ничего не знал, то ли придуривался; и Старший уже хотел оставить его в покое и идти дальше «с поквартирным обходом», когда внизу вдруг вновь треснули автоматные очереди. Он подскочил как ужаленный - он-то считал, что внизу все закончено! Раздавшаяся вслед за этим короткая, на два патрона, очередь, не оставляла сомнений - кого-то «законтролили», только вот кого?
        Что-то происходящее все больше ему не нравилось; происходящее резко выбивалось из отработанного уже сценария захвата ништяков у богатеньких хомяков Мувска.
        Он устремился вниз, попутно, следуя спецназовскому правилу «не оставлять в тылу живых врагов, как бы безобидно они не выглядели», свернув шею Джамшуду. Коротко, между делом: правой рукой на подбородок, левой - на затылок, рывок вверх для расслабления шейных мышц - и резкое скручивающее движение против часовой стрелки;
        - и тело Джамшуда, дрыгая ногами, упало на пол. Старший вовсе не был запредельно жестоким человеком, просто он выполнял устоявшиеся правила, а стрелять означало обозначить себя. Подхватив стоящий у стены свой автомат, он мягким, скользящим шагом, выставив вперед ствол, двинулся вниз…

* * *
        Крыс сейчас реализовывал один из сценариев борьбы с ворвавшимися в Башню захватчиками, которые они раньше полувшутку-полувсерьез обсуждали с Олегом. После того, как через дверь застрелил одного из нападавших, он бросился в комнату, перепрыгнул через стоявший в углу диван, и, повесив автомат на шею, протиснулся в дыру в полу, спустился вниз по веревке. Ему, мальчишке по габаритам, это было несложно, а вот для Толика лазить по таким узким дырам было, как он выражался,
«шкуродер». Квартира, в которой он оказался, была заперта, он это знал; и она так же была «проходная» - выломан кусок стены с водопроводной арматурой в ванной, и в соседнюю, тоже запертую квартиру можно было попасть вполне легко, всего лишь нагнувшись. Из следующей квартиры замаскированный ковром на стене лаз шел уже в квартиру, принадлежавшую к первому подъезду, - а там уже можно было перемещаться хоть вверх, хоть вниз… Батя так и говорил:
        -«Серый, наша Башня - подобие густых джунглей, или муравейника, где только мы знаем все пути-дорожки. А не в чистом поле, в лесу-джунглях роль играет не мощь оружия, и даже не численность нападающих, а тактика ведения боя и знание местности. Какая разница, сколько человек можно срезать очередью - одного или пятерых, если ты стреляешь из засады? Вот в этом все и дело!»
        И они, «в легкой, игровой форме», как пошутил батя, заранее придумывали «ходы» в этой шахматной партии, - для «знающих территорию» это была такая же интересная игра, как, скажем, «шахматы без шахматной доски», - лишь иногда они использовали бумагу, чтобы набросать схему перемещений, «играя» то за «контру», то за «терров», как в Контр-Страйке, по очереди:
        -Я, значит, отступаю сюда, там сквозь кухню перехожу в соседнюю, оттуда через потолок поднимаюсь этажом выше… И сверху захожу в тыл. С пикирования!
        -А я оставил человека на лестнице, вошел в ту квартиру, где ты скрылся, и пошел за тобой!
        -Куда, наверх? Да ничего подобного! - там лаз в потолке замаскирован в шкафе-купе, через который я ушел, а на виду пролом в соседнюю квартиру, ты туда по логике сунешься!
        -Нуууу… Допустим. И что? Потеряю время, только.
        -А не только! Там, у лаза, ставим стиралку, мину «на сдвиг», полезут - как минимум «минус один», так?
        -Нуууу… Если у каждого лаза мину ставить, то где мы столько мин наберем, да и самому ненароком можно забыть и подорваться.
        -Ниче. Мины делаем пороховые, а пороха мы наделать сами можем сколько угодно. Активировать, в смысле - взводить мины можно уже непосредственно в процессе движения, а забыть… Ну, брат, если сам будешь делать - где ж ты это забудешь!
        -Ладно. Ну… Пусть минус один. Но ты тоже «сверху зайти» по лестнице так уж спокойно не сможешь - это не засада, это просто выход на перестрелку.
        -А я дуэль не буду устраивать! Тихо выхожу на дистанцию - и гранату! С уменьшенным замедлителем! Ожидать не могут! Что - еще минус один?
        -Ааа… Не факт… Ну пусть. Ладно, дальше? Они услышали, ломанулись за тобой, - ты?
        -Ухожу на двенадцатый. Двести восемнадцатая - помнишь? Заперся - чтобы задержать, и в пролом, уже вниз! В двести пятнадцатую.
        -Нееее!.. Тут выходить надо не по вертикали. А по горизонтали, потому что…
        -и так далее. Это был такой мысленный «Контр-Страйк», с массой вариантов, в процессе обсуждения которых постепенно вырабатывалась приемлемая техника «войны в каменном муравейнике».
        Спустившись в квартиру, он отбежал в туалет и приготовился, бросив гранату, нырнуть в пролом, уходя в соседнюю квартиру, и дальше, может быть, в соседний подъезд, если бы преследователи сразу нашли дыру в полу и были бы настолько отмороженные, что сразу бы в нее и ринулись… Но преследования не получилось - в квартире наверху гремели взрывы и автоматные очереди, но вниз никто не стрелял… Долго их ждать?
        Ага, нашли наконец, - в дыру ударила очередь. Ну, гранату, а как же! - Крыс отпрянул из комнаты и укрылся в ванной, без ущерба переждав за двумя стенами взрывы. Приготовил гранату, не высовываясь, катнуть желающим спуститься под ноги. А, - да, могут и через дверь ломануться - ничего, тогда опять-таки гранату - и ухожу «к соседям»… - все эти варианты всплывали в голове автоматически, как варианты действий в мозгу железного Терминатора в старом фильме с этим… который бывший губернатор Калифорнии, ага. Но те, наверху, что-то затормозили. Сверху слышались какие-то разборки, - эдак они, чего доброго, что-нибудь нестандартное изобретут, нами непредусмотренное, - не-е-ет! Преследуйте, твари! Вот он я!
        Он обратно сунул гранату в подсумок, поднял автомат («Закончил стрельбу, выпала передышка - сразу перезарядись!» - прозвучал в ушах голос Толика), выдвинулся в комнату, осторожно, готовый в любую секунду давануть спуск автомата и метнуться назад, если вновь сверху кинут гранату. Че тянут… Я вам!.. Подсунулся поближе к дыре, и, выставив вперед автомат, выпустил вверх очередь, с целью и «взбодрить гадов», и, может быть, кого-то достать рикошетом. Тут же бросился назад, в ванную,
        - в дыру сверху ударили аж три автомата, следом полетели гранаты; Крыс выкатился в пролом в соседнюю квартиру и прижался к стене, пока там долбили разрывы. Вновь приготовил гранату. Ну?!..
        Опять тянут. Ну лезьте уж, добивайте, черт вас побери!! - он, рискуя, лежа просунулся в комнату, и, прижав ко рту ладонь, и, как учил батя, направляя звук вдоль стены, в сторону кухни, громко застонал… Если бросят гранату - то, скорее, туда. Ну же! - фиксируя дыру в потолке, он, непереставая, стонал, стараясь, чтобы звук шел в сторону, - он сам раньше не верил бате, что этот старый «разведчицкий» трюк, описанный еще в «Моменте истины», настолько действенен, пока они не провели как-то «натурный эксперимент».
        Наконец, после каких-то идиотских промедлений, наверху, кажется, решились: в дыру на вытянутых руках просунули автомат и дали длинную очередь в сторону кухни, - ага! Сработало! Следом полетела граната, вторая - в другую сторону, чуть не в руки Крысу, - хорошо, что он ждал этого, и, отпрянув, закатился в ванную. Опять оглушающее ударили взрывы, хотя теперь по ушам били легче - первые гранаты высадили все стекла, и теперь взрывная волна имела некоторый выход на улицу. Теперь, сто процентов, они должны ломануться - и, скорее всего, и через пролом, и через дверь? Нет, только пролом, дыра в потолке - когда он заглянул в комнату, он увидел, как в дыру просунулись ноги в камуфляжных штанах, обутые в берцы; дальше сидящий на краю с трудом стал проталкивать в дыру задницу.
        Не успел, - Крыс подскочил и разрядил автомат длинной очередью в бедра, в таз, в показавшийся в проломе живот…

* * *
        Сверху, надежно, как им казалось, подавив автоматным огнем и гранатами и без того раненого врага, в дыру споро полез Вяхирев. Второй боец помогал, поддерживая его подмышки. Пролом был узкий, но протиснуться можно было. Но когда Вяхирев как пробка заткнул дыру, снизу глухо ударила очередь, и тот, выкатив глаза, уже ничего не видя, до боли вцепившись в руки товарища, откинул голову и дико закричал. Поняв, что они в очередной раз попались, тот за плечи попытался выдернуть его назад, но Вяхирев был и слишком тяжел, и сразу обмякнув, застрял… Судьба жестоко подшутила над ним: непроизвольно сбылось его же пророчество - «застрял как Винни Пух в норе у Кролика»… Проклиная все на свете, а больше всего Старшего, приведшего их в эту Чертову Башню, штурмовик тянул и тянул, стараясь вытащить норовившее провалиться вниз тело товарища…
        Стоявший на лестничной клетке Яков Михайлович испугался до икоты, до испарины по всему телу, когда в квартире, вход в которую ему приказали охранять, вслед за взрывами внизу и глухой автоматной очередью снизу же вдруг дико, предсмертно закричал человек. Господи, зачем он только влез в эту авантюру! «Богатая Башня, и людей там всего ничего», - да разве стоят все запасы Госрезерва и сокровища Форта Нокс этого ужаса - когда в нескольких метрах за стеной дико кричит, умирая человек; а рядом, на площадке, раскинув руки, в луже крови на грязном-прегрязном полу, лежит, уставя мертвые глаза в потолок, еще один… Да не в покойниках дело, он повидал их достаточно; и не в криках - ему приходилось принимать участие в допросах с пристрастием, - а в том, что как-то близко замаячила перспектива стать следующим… И зачем он вылез из БМП? Не его это - беготня и стрельба! Сидел бы сейчас рядом с мехводом под защитой надежной брони… Если бы не жуткий страх перед Старшим, скорым на расправу, он бы сейчас бросил автомат и побежал бы из Башни к БМП. Если бы не Старший, да не восемь еще этажей Башни вниз, которые можно бы
и не успеть пробежать… Сейчас ведь и защищать-то ее некому, основные уехали, как клятвенно доложил надежный агент, - так кто, как?… Стены тут стреляют, что ли?? Чертова, чертова Башня, недаром про нее рассказывали всякие ужасы, вплоть до голов на кольях по периметру, а он, дурак, не верил…

* * *
        Разрядив автомат в сучащее ногами тело, нелепо торчащее в потолке, Крыс бросил бесполезный теперь автомат и через дыру в стене ванной комнаты устремился в соседнюю квартиру. Пробежав ее насквозь, оказался в кухне; распахнул дверцы встроенного шкафчика - там вместо полок со всякой кухонной утварью, зияла дыра в соседнюю квартиру. Мигом оказавшись в ней, он затворил за собой дверцы, аккуратно навесив на вкрученные изнутри шурупы петлю из проволоки, ведущую к замыкателю на коробке с взрывчатым «сюрпризом». Проверил положение замыкателя, щелкнул тумблером включения; вернее - большим, квартирным выключателем, в самоделке успешно заменяющим тумблер. «Для желающих гнаться следом - велкам!»
        Теперь он крадучись прошел к запертой входной двери и приник к глазку. Как и ожидал - на лестнице был чужой. Через хороший, панорамный глазок было видно: спиной к двери и чуть наискосок сидел штурмовик, держа под прицелом дверь напротив. Подняв глаза к потолку, Крыс посчитал: «На площадке их было человека четыре… Может, пять. Одного я точно свалил, надежно. Еще одного, наверняка - через дверь. Этого, „в потолке“ - еще один… Итого - должно остаться как минимум трое, возможно - больше. Один - здесь. Еще пара человек - наверху… Или больше? Могли подтянуться, да. Черт! Как бы не запрятался какой по закоулкам, ищи его потом… Надо одного взять живым и допросить!» - решил он. И этот, за дверью… Он на сто процентов был уверен, что Толян «убрал» бы его без стрельбы - в глазок видно было, что тот пасет только дверь впереди; открыть дверь - и вот он, голубчик… Прирезал бы как свинюшку, или прибил бы рукояткой, - но… тут же в голове прозвучало «Не выпендривайся. Не форси. Делай все САМЫМ ПРОСТЫМ и самым надежным способом! Война
        - не время для экспериментов…»
        А руки тем временем делали дело: достал из кармана подаренную батей еще года два назад бандану («Хорошая вещь, Серый, на все случаи! Прикинь: головной убор, платок, фильтр, противопыльная повязка, жгут, на крайний случай - тампон для раны, или…» - это когда они играли с ним в игру «Придумай сто вариантов использования обычной вещи». А он еще кривился - дарит, типа, всякую ерунду… Тогда воспринимал слова бати как издевательство - че у нас, война? Или походники мы опасные?… - а вот поди ж ты, пригодилась!), сложил ее в несколько раз, так что получился плотный плоский жгут; наложил его на ствол пистолета, и примотал лейкопластырем из НАЗа. Вспомнил - спустил осторожно большим пальцем и вновь взвел курок - ТТ имеет подвижный ствол, и если его сдвинуть назад даже немного и случайно, - пистолет становится на предохранительный взвод, и для выстрела нужно вновь взвести курок… Похвалил себя за память и предусмотрительность… Одновременно, где-то в глубине сознания тот, маленький мальчик, каким он был раньше, с почтительным удивлением произнес: «Ну ты даешь…» Цыкнул на него - не время. Восторгаться и
восхищаться, а также делать «разбор полетов» будем потом - если будет кому, если вновь увидимся, мой дорогой……Сергей. Сережа.
        Не хотелось шуметь и обращать на себя внимание тех, этажом, площадкой выше. Крыс выжидал. И вот - удобный момент: наверху заговорили двое на повышенных тонах, один кричал, что-то требуя, второй оправдывался невнятно, но упорно. Потом тот, сверху, крикнул:
        -Как там, Тищенко?
        Ответил этот, что сидел на ступеньках спиной к Крысу:
        -Тихо все. Держу дверь.
        -А?… Громче говори, с ушами у меня…
        -Ти-хо, грю!!
        -Ага. Вяхирева грохнули…
        -Да ты че??
        -И старшой вверх ушел, а это чмо штатское нипочем не хочет помочь! Вот. Чо делать?
        Помолчал и вдруг:
        -Аааа, на…! Я ему ща!..
        Через секунду сверху, из квартиры, послышались длинные истеричные автоматные очереди - тот, глухой, опять палил в пролом в полу, бессильно вымещая злобу; а этот, что сидел спиной к двери, теперь вообще раздвоил внимание - пас дверь напротив - и слушал, что происходит площадкой выше; и совершенно не заметил и не услышал за стрельбой вверху, как за спиной у него почти бесшумно открылась дверь, и тонкая мальчишеская рука быстро поднесла черный пистолет с намотанной на ствол тряпкой ему к голове… Глухо стукнул выстрел, из головы плеснуло красным; пуля, пройдя навылет, чиркнула по стене напротив. Тело повалилось на ступеньки.
        Из двери показался Крыс, сдирая с ТТ бывшую бандану, успешно выполнившую роль одноразового глушителя. Там, наверху, кажется, если и услышали, то ничего не поняли - уж очень звук нехарактерный, на выстрел совсем не похожий.
        Стоявший на лестничной площадке 8-го этажа Яков Михайлович только что «отстоял» свое право «не лезть в кровавую кашу», - а именно: не идти «подстраховывать» никого в этой проклятой квартире. Ему хватило того, чего он там увидел, когда заглянул туда: тело Вяхирева, которого напарник все же вытащил из дыры в полу - ниже пояса все изорванное пулями, и сплошь, как мясо, облепленное пропитавшимся кровью камуфляжем. Он уже не дышал; на грязном, засыпанном пылью, щепками и бетонной крошкой полу вокруг него расползалась лужа крови. Яков Михайлович тут же рванул на лестницу, отдышаться, и уже тут вступил в ожесточенную перепалку со штурмовиком, который требовал помочь ему: «Мы зажмем его с двух сторон - со входа и через дыру в потолке!» Постарался объяснить ему, что тот может «зажимать» кого угодно и где угодно, но сам он в этом участвовать не будет - просто не умеет! Да, отвяжитесь! Он и автомат держит третий раз в жизни, и не подписывался на боевые действия - и зачем его понесло из теплой надежной БМП в этот дом, - точно ведь сыграла свою роль тупая жадность; думал всех сейчас заглушат уже, и успеть к
первому периоду мародерки, самому сладкому, когда дербанится то, что легко рассовать по карманам - в первую очередь золото. И вот тебе…
        Диалога со штурмовиком не получилось - после того, как его глушануло фугасом на лестничной площадке, он плохо слышал; и все свелось только к взаимным воплям
«Пойдешь!» и «Не пойду!!» Тот сдуру схватился за автомат - но во-время одумался, - воевать-не воевать, но уж нажать на спуск в упор, на лестничной площадке сумел бы и такой лох, да и толку с него по-любому… Рванулся в квартиру сам - швырнул в дыру последнюю гранату, - и тут же, перепрыгивая и перешагивая через наваленные на лестнице холодильники и тумбочки, оскальзываясь и оступаясь, матерясь, устремился вниз, на седьмой этаж, чтобы высадить замок, и ворваться в квартиру «по горизонтали», забросав ее гранатами из запаса стерегущего дверь Тищенко.
        Увы. Тищенко уже лежал на лестничной площадке навзничь, раскинув руки, и сразу в глаза бросился его правый окровавленный висок; вернее то, что виска, по сути, не было - была дыра, выходное отверстие; и все с ним было ясно. А над телом стоял парень, пацан лет семнадцати, и держал в руках автомат Тищенко…
        Схватиться за автомат, висящий на шее, чтобы освободить руки при перелазании через завал на лестнице, он уже не успевал. В последней, отчаянной надежде спастись он пригнулся, прячась за здоровенный холодильник, одновременно хватаясь за автомат; но холодильник - не гранитная глыба, он плохая защита от пуль 5.45, да еще выпущенных с расстояния всего в несколько метров. Очередь прошила и холодильник, и тело штурмовика, отбросив его на стену.
        Яков Михайлович увидел, как пробежавший мимо него, и карабкающийся по завалу из холодильников и тумбочек штурмовик вдруг шарахнулся в сторону, за холодильник, хватаясь за автомат - и тут же снизу, с площадки простучала очередь; дернулся холодильник, покрываясь пулевыми отметинами, и штурмовика швырнуло в стену. Он еще сползал по ней, как на межэтажной площадке появился человек с готовым к стрельбе автоматом; короткая очередь, - и штурмовик свалился, оставив на стене отметины от пуль и брызги крови с мозгом. В совершенном ужасе Яков Михайлович направил автомат на парня, но и не решился, и не успел нажать на спуск - парень, сместившись вправо-вверх, тут же снова дал короткую очередь - и пули выбили крошки штукатурки и бетона возле его головы. Он рухнул на пол, отбросив автомат; сознание от ужаса почти покинуло его, - теперь, он был уверен, его ждет то же, что и штурмовика - короткая очередь в голову. Надо бы было бежать, попытаться укрыться в квартире; но конечности стали словно ватными, и он не смог заставить себя сделать больше ни одного движения. Он ожидал пуль в голову, но вместо этого по голове
ему «прилетел» приклад, начисто лишивший сознания.

* * *
        Крыс сел на пол рядом с лежащим ничком человеком, которому он только что от души врезал в голову прикладом. Вот и пленный. Судя по тому, что вел себя он как олень
        - не штурмовик, не десантник. Начальство? Из-под расстегнутого бушлата стала видна рукоятка пистолета - ТТ, черно-синий, как у меня; и год тот же, с одного склада, что ли, натырили? а это что? Пара запасных обойм. Это хорошо. Наверное, и правда начальство - и морда его чем-то знакома… А, разберемся. Толкнул его стволом - реально отъехал, ишь, аж слюни потекли, не слишком ли я его… Неприятно, неудобно было одновременно разбираться с лежащим и пасти квартиру сбоку, и лестницу, ведущую вверх - там еще могли быть враги. Взяв автомат наизготовку, вошел в квартиру - все, как учили. На выстрелы из квартиры никто не показался, большая вероятность, что никого там и нет - но правила существуют, чтобы их выполнять, иначе это и не правила никакие. Да, они могли и разделиться - уйти вверх. Но на верхних этажах - Володя, Миша; даже раненые, они просто так не сдадутся, будет стрельба. Да и женщины… Нынешние «заположняки» ведь всем известны - взяв запасы, в живых бывших владельцев не оставляют.
        В разоренной квартире, уже полной дыма, который натягивало из горевшей внизу через пролом в полу, живых не было. Только труп штурмовика в луже крови и россыпи гильз. Но, как подтверждение опасений Крыса, сверху, с верхних этажей, раздались автоматные очереди. Рядом. Он рванулся к выходу. Вовремя. Или, наоборот, не вовремя? На площадке показалась фигура в камуфляже, в тяжелой каске-«Маске» на голове с опущенным забралом. Автоматная очередь едва не зацепила Крыса, он отпрянул за угол. Еще очередь, еще. Выставив автомат из-за стены, не высовываясь, Крыс наугад тоже дал очередь - и тут же по автомату как будто ударили ломом, - он вырвался из рук, - одна из пуль очереди Старшего попала в ствольную коробку. Крыс откатился за угол, выхватывая ТТ и готовясь вновь прыгнуть в пролом, в дым и пожар, уходя от гранаты, если бы ее бросили - но на лестнице, выше площадкой, вновь ударили выстрелы - гулкий, из дробовика; и автоматная очередь. Человек в камуфляже ответил им короткими, и внезапно устремился вниз по лестнице… Крыс услышал, как загремели совсем рядом наваленные на лестнице холодильники и тумбочки,
когда по ним, оскальзываясь, оступаясь, устремился вниз, удирая, Старший.

* * *
        Старший. Прикончив пленника, он двинулся вниз, осторожно, осторожно… В то же время его тут же напрягло, что сверху за ним по лестнице тоже, как казалось, кто-то был. Кто-то крался сверху, явно неумело, стукнув железом о перила, но тоже очень осторожно. Идти вниз или разобраться с этими, сверху? Чтобы зарубиться с этими, сверху - и быть зажатым в клещи, тут, на этаже? Вообще без гранат и с далеко неполным боекомплектом к АК?

«Я тут что, один, что ли??» Стараясь опередить осторожно крадущихся сверху врагов, он сам быстро заскользил на площадку восьмого этажа, чтобы, объединившись со своими бойцами, вместе додавить оставшихся - но открывшаяся картина повергла его в ступор. На площадке восьмого этажа лежал, раскинув руки, мертвый или без сознания Яков Михайлович, унылый урод, втравивший их в эту авантюру. Рядом - безжизненное тело бойца. Чуть ниже, на лестнице, заваленной крупногабаритным хламом, - тело еще одного бойца; брызги крови и мозга на стене. И ни одного трупа врагов! Это что же? ?
        В голове дурацким рефреном прозвучало

« -Я вижу, как мухи потирают свои передние лапки…
        -Как будто у них есть план…
        -Как будто моя песенка спета!..»
        Тряхнул головой, отгоняя идиотские мысли.
        Он шагнул на площадку, одновременно контролируя как легкие, шуршащие шаги не менее чем двух человек сверху, так и вход в квартиру. Вот они появились на верхней площадке - Старший резанул по ним очередью, но они успели отпрянуть. И, когда там, в квартире, сквозь раздербаненную в куски дверь и дым увидел мелькнувшую фигуру - фигуру в черном, не в родном армейском камуфляже, - его как снесло с тормозов:
«Уходить, уходить немедленно! Уходить, пусть одному, и к черту их всех! Здесь, в этом лабиринте, он потерял уже всю группу, или почти всю? Может, они уже сбежали?? Вяхирев, Тищенко? Они или мертвы, или сбежали, иначе этот, в черном, не расхаживал бы так в квартире!»
        Подавляя короткими злыми очередями попытки его высунуться, и жалея, что кончились гранаты, он был уже на этажной площадке, когда те, у него за спиной, вновь объявили себя: сразу двое, как мельком показалось Старшему - бабы! - появились на площадке между девятым и десятым этажами, рассматривать их было некогда: оттуда грохнул как из пушки помповый дробовик и рассыпалась очередь автомата. Ответив им, послав еще одну очередь в квартиру, Старший предельно ясно понял - или он сейчас удирает, или, зажатый с двух сторон, вынужденный на 180 градусов вертеть ствол автомата чтобы отвечать в обе стороны, он вскоре будет валяться здесь же, на залитой кровью площадке, рядом со своими людьми. Ужасом давило и от закрытых дверей за спиной - казалось, в любую минуту они могут в упор разразиться свинцом… Чертов, чертов дом! Немедленно из него, под защиту надежной брони! Огрызаясь короткими очередями, он быстро, но осторожно начал спускаться по лестнице, стараясь контролировать верх и низ. Лежащие у стены на лестнице окровавленное тело бойца и на площадке седьмого этажа тело Тищенко с простреленной головой было
последней каплей - немедленно, немедленно уносить отсюда ноги!!..
        Но - очень, очень осторожно! Очень! Здесь любая дверь может выстрелить!..

* * *
        Крыс. Голос в голове сказал ему:
        -Что ты собираешься делать?…
        Он ответил, ровно и жестко:
        -Я собираюсь убить их всех. И этого - тоже! Догнать и убить!
        -Ты не сможешь… Это опасно… Он профессионал… Он убъет тебя!
        -Я смогу. Я убью их всех. И ты мне поможешь! А сейчас - заткнись!
        Сунув трофейный ТТ-шник в набедренный карман, он теперь «мчался» через этажи, не выходя на лестничные клетки: лаз - пролом в полу - пробежка через квартиру, тумбочка в сторону - лаз, опять пролом в полу, - ковер на стене долой - лаз… Вот он, первый подъезд! - теперь по лестнице вниз, в два прыжка преодолевая лестничный пролет, благо руки свободны, - еще пролет, еще этаж, еще… Теперь сюда - выключатель питания на мину… рывком сдвинул в сторону заминированный сервант, - и через пролом, через откинутый ковер на стене - в квартиру третьего этажа второго подъезда. Крадучись, мягким кошачьим шагом - к двери, успокаивая дыхание; оба ТТ уже в руках, курки - на боевой взвод. Приник к глазку. Вот он!
        Замок предательски щелкнул; уже пробежавший было мимо Старший рывком обернулся, вскидывая автомат - но Крыс уже был на площадке, смещаясь вправо, на лестницу, ведущую вверх, одновременно поднимая пистолеты на уровень глаз и вдавливая спусковые крючки. Два с половиной, максимум - три метра, это ведь почти в упор. Короткая очередь резанула в дверь - сбоку - над головой, - и две пули из ТТ, практически одновременно. Мимо. Уходя вниз от поворачивающегося к нему дула автомата Крыс, жутко оскалившись, сцепив, как учил Толик в стрельбе
«по-македонски», кисти рук с ТТ-шниками большими пальцами, чтобы оба ствола были четко параллельны, непрерывно стрелял двойками из обоих пистолетов, одновременно смещаясь в сторону и внося коррективы после каждой серии. Резанула еще одна очередь из автомата Старшего - он тоже уклонялся от пуль Крыса и стрелял второпях, неточно, - выше, над головой. Он опустил ствол и указательный палец уже давил на спуск, чтобы очередью во весь остаток магазина перерезать, перечеркнуть наконец этого верткого шустрого гада, когда две пули ТТ почти одновременно ударили его в забрало шлема. Не пробили, оставив два отчетливых белых пятна в карбоновом стекле, но голова его резко дернулась назад, очередь резанула в потолок. Ноги Старшего подкосились, и он рухнул на пол. Крыс, целясь ему в грудь, вновь выстрелил из обоих пистолетов, дважды - и оба ТТ встали на затворные задержки, бесстыдно оголив блестящие стволы. Но Старший был убит до этого - пули, попавшие в шлем, не пробили защитное стекло, но чудовищным ударом сломали ему шейные позвонки.
        Судьба вновь посмеялась в этот день - он только что сломал шею Джамшуту, и вот - лежал сам со сломанными шейными позвонками.
        Крыс нажал на кнопки освобождения магазинов - и они выпали из рукояток. Перебросил пистолет из правой руки в левую, зажав в ней оба ТТ, правой зашарил в кармане, доставая полные магазины, не сводя взгляда с с площадки выше этажом, - там появились два силуэта, против света. Он уже готов был юркнуть спиной вперед обратно в приоткрытую дверь, когда узнал их - Люда и Оля. Бледные, дрожащие, они сжимали в руках оружие: Оля автомат Миши, Люда - помповый дробовик Володи.
        Они только что прошли мимо трупов, заваливших площадку и лестницу восьмого этажа, и были явно «не в себе».
        -Вы-то что приперлись? - немного задыхаясь еще, но уже вполне недоуменно спросил Крыс, быстро перезаряжая пистолеты. Щелкнули затворные задержки, затворы загнали в стволы по патрону.
        -Сере-е-е-ежа-а!!! Живо-о-ой!! - они ломанулись к нему по лестнице, забыв про оружие.
        Он неловко попятился от них спиной назад в квартиру, но не успел - они повисли у него на шее, рыдая, заливаясь слезами, всхлипывая, сморкаясь…
        -Эт-та… Вы… Отстаньте, а!.. Ч-ч-черт! Оля, Люда! У вас же оружие в руках, вы че делаете?? - он ожесточенно, но по возможности мягко отдирался от их объятий, локтями отталкивая плачущих женщин - в обеих руках он держал взведенные пистолеты, не забывая следить и за их оружием - не хватало еще случайно словить самострел от чокнувшихся баб… - Нету там больше, выше… этих?
        -Нету!.. Нету! - наперебой заговорили они, - Мы вот за этим шли, а сначала он к нам шел… Мы думали - все… Убъют… Стрелял в нас!.. А Володя - контужен. Без сознания. А Миша - ранен, весь в крови. Но живые оба! Сере-е-е-ежа-а-а!! Неужели - все?? Неужели - отбились??
        Они буквально захлебывались слезами.
        -Да ну вас!!.. Отстали, я чо сказал! - по возможности строго рявкнул Крыс, но голос его предательски дрогнул,
        -Не все еще! БМПэшка во дворе. Там еще могут быть. Не все еще, поняли?!
        Отрезвив таким образом женщин от нахлынувших эмоций, и, наконец, освободившись от объятий, скомандовал:
        -Вот, стойте здесь. Не, давайте на площадку ниже. Держитесь напротив входной двери. Как кто появится - стреляйте; необязательно прицельно - чтоб отпугнуть. Я услышу. Гранату кинут - прячьтесь в квартиры, там сейчас все нараспашку.
        -А ты?… Сережа… Ты совсем плохо выглядишь… У тебя жар?
        -А я на этажи, посмотрю, что можно сделать с БМПэшкой. И это… Да, пленный же там! Ч-черт!
        Перепрыгивая через ступеньки, он вновь побежал на восьмой этаж.

* * *
        Он опасался, что пленный пришел в себя, и опять «будут проблемы», - но тот лежал все так же, закрыв глаза, с кровоточащей ссадиной от приклада на лбу. «Это хорошо-о-о, это хорошо…» - приговаривая так, он живо перевернул тело пленного лицом вниз и связал ему руки за спиной куском капроновой веревки, нашедшейся в набедренном кармане штанов - как и отец, Крыс становился запасливым… Так, теперь глянуть, где БМП. Чтобы выглянуть во двор, он поднялся на пол этажа. Во дворе машины не было! Где же она?…
        Побежал вниз, в квартиру, чтобы посмотреть на проспект, - попутно оценил зрелище, открывающееся с верхней площадки перед квартирами: трупы, кровь, брызги, щербины на стенах, гильзы, пленный ничком… Зрелище!
        Вбежал в квартиру, тут же закашлялся, - все было в дыму, квартира внизу уверенно себе горела, и не думая тухнуть. Пробрался к окну, осторожно выглянул - а, вот она. Стоит напротив, метрах в десяти от Башни, задрав стволы пушки и пулемета, все люки задраены.
        О, блин… Чо же у нас нету гранатомета… Или, хотя бы приличной гранаты… Как там, батя как-то упоминал - во время Большой Войны связывали гранаты?… Как это? - он достал из карманов разгрузки два зеленых яйца РГД-5 и с недоумением посмотрел на них… Непонятно, как это вообще возможно связать, - может, их в сетку упаковывали? Или - в полиэтиленовый пакет?…
        Пригибаясь и кашляя, выбрался на площадку. Да, впрочем, есть же этот - коктейль Молотова… Непонятно, что за название, но везде так и называется, и в истории с бомжами хорошо себя показал. Крыс уже хотел бежать вниз, на этаж, где стояли банки и канистры с горючим, когда обратил внимание на то, что от бесчувственного тела пленного исходит негромкое жужжание. Об-ба, так это похоже на зуммер! Он обыскал его карманы, ворочая как мерзлую коровью тушу, и нашел рацию - О, «Моторола», многодиапазонная, не как у нас уежище… А ну-ка…
        СБЫЧА МЕЧТ
        Наконец проход в квартиру соседнего подъезда был пробит. Еще несколько ударов ломом, и в образовавшуюся дыру в стене можно было без труда пролезть, даже не зацепившись за торчащие из-под обрывков обоев обломки кирпичей. Олег, седой крепкий мужчина на вид лет сорока пяти, ломом пооббивал края дыры. Стоявший рядом Сергей, худощавый подвижный, как на шарнирах подросток, протолкнул в дыру лопату, пролез туда, и, пока отец отдыхал, развалясь на запорошенном пылью диване, зашуршал там, за стеной, сгребая лопатой в сторону обломки кирпича и штукатурки.
        Вскоре в дыре появилась его физиономия. Он вдруг стал задумчив:
        -Пап… А пап… Что-то мне в голову пришло… Ты говорил тогда про это вот, ну, как его - что если хотеть долго и упорно; или даже не «хотеть», но об этом думать, - то «оно» реализуется. Ну, желание. Само, типа.
        -Ну и?… - у Олега от усталости не было никакого желания поддерживать беседу, он уже вяло думал, что делать дальше: надо бы… Нет, втроем мы тут прокопаемся долго… Надо это как-то механизировать… Или людей «нанять»?…
        Но тема Сергея занимала:
        -Десант, я коробочка; десант, я коробочка, ответьте, ответьте, прием… - забубнила рация, когда он повернул регулятор громкости.
        Ага…
        Он рывком перевернул пленного опять на спину, и у самого от этого рывка вдруг поплыло в глазах - и тут же узнал его: «еврей, цыган, или лошадиный барышник в прошлой жизни», как обозвал его батя; он же - посредник на переговорах по обмену-продаже Кольки и Иванова. Ах он падла! - не сдержавшись, неловко саданул ему кулаком в лицо, в нос - но лишь пустил тому кровь, в сознание он так и не пришел.
        Так, что говорил батя… Ух ты, как голова-то кружится… Насчет «привести в чувство»?
        Больно, чтоль, что-то сделать? Так он ведь ничего не чувствует… Олю позвать, пусть подскажет, она же медик?… А! Точно! Чем батя гоблинов в чувство приводил - нашатырный спирт! Он порылся в поясной сумочке, тут же выдернул руку, порезавшись о стекло разбитого флакончика: мчась через узкие проломы и лазы, видимо несколько раз приложился по стенам; теперь там было месиво «йодного цвета».
        Ч- черт! Упав на колени, вывалил на пол содержимое. Покопался - о, класс! Маленькая колбочка была хотя и сломана, из-за чего все содержимое остро провоняло нашатырем; но еще содержала в себе не менее трети жидкости. Вытряхнут ее прямо себе на рукав, сунул под нос пленному. Дыши, гад! Ага, закрутил мордой; во-о-от, глаза открыл! Теперь поговорим…
        Но пару раз все равно пришлось сделать ему действительно больно, чтобы и окончательно привести в сознание, и ясно дать понять, что это не шутки. Появившаяся вдруг откуда-то Ольга, сочувственно поглядывая на Крыса, сделала пленному какой-то укол. Тот начал окончательно приходить в себя.

* * *
        -Скажи, чтоб поднимался сюда!
        -Он не пойдет… Он водитель и наводчик. Единственный у нас. Он не пойдет, нет… Он на зачистки не подписывался… Вы же понимаете…
        -Прикажи!
        -Он не послушает… Я ему не командир…
        -Тогда скажи чтобы с Проспекта сдавал задом к дверям магазина, скажи, что выносить хабар будете. Скажи, что у старшого рация разбита… И убедительно говори, сволочь! Иначе я сделаю тебе очень больно! Ты меня понимаешь, морда?? - включив рацию на передачу, Крыс сунул ее под нос пленному; другой рукой достав нож и крутя лезвие у того перед глазами. «Надеюсь, теперь ты меня ясно понимаешь?»
        Тот, как загипнотизированный глядя на холодную поблескивающую сталь, четко отработал задачу: с проспекта послышалось чихание мотора, потом ровный рев заведшегося дизеля.
        -Ладно, лежи, гад, потом с тобой будем разбираться! - еще раз проверив насколько надежно связаны руки у пленного, Крыс ткнул его носом в пол и побежал вниз, в одно из хранилищ топлива.
        БМП сдал задом к дверям магазина, к решетке. Встал, редко пофыркивая выхлопом. Ждал.
        Сергей стоял около окна пятого этажа. Прямо над ним. Почему-то кружилась голова и подташнивало. Откуда-то в ушах накатывал глухой, густой, на пороге слышимости, рев, - но стоило помотать головой, и рев пропадал, чтобы через некоторое время вновь начинать вползать в голову. Он покосился на стоявшую рядом Ольгу, напросившуюся помочь ему с бензином, не слышит ли она чего; она опасливо поглядывала на него, и, видимо боролась с желанием вновь пощупать ему лоб - нет ли жара. Все это было не ко времени - и жар, и рев в ушах, и подкатывающая какого-то черта тошнота… Тот, второй, так во-время взявший на себя управление, мог в любой момент уйти, спрятаться. Глюки, что ли… Надо было спешить. Дело было еще не закончено.
        По информации пленного, в «коробочке» был только один наводчик, он же - водитель. Но даже один, находясь в этой бронированной, специально предназначенной для войны коробке, он мог наделать много неприятных дел.
        Сергей снял с подоконника автомат, поставил его к стене. Открыл створки окна, наполовину застекленные, наполовину заклеенные картоном на скотче. Вспомнил, что батя собирался сделать что-то вроде авиабомб - чтобы со стабилизатором; с верхних этажей башни или с крыши можно было добросить далекоооо… Но так и не собрался; да и против брони это не вариант, только против пехоты…
        Вот это - другое дело. Взял с стола трехлитровую стеклянную банку с мутной коричневатой жидкостью - смесью печного топлива и бензина, проверил, как держатся несколько примотанных скотчем больших «охотничьих» спичек. Не, не должны потухнуть. Тут и лететь-то… А они, говорят, и под водой горят… Ох ты, опять этот гул в башке… Достал зажигалку; синенький турбо-огонек лизнул крайнюю спичечную головку. Зафырчал, разгораясь. Отложил зажигалку и аккуратно «толкнул» банку от груди вперед-вниз, в БМП.
        Ольга, высунувшись, проследила полет дымящей банки - полет закончился на крыше бронированной машины. Отшатнулась, когда там, внизу, с хлопком вспух огненно-дымный клуб, ударивший жаром, казалось, даже сюда, в окно пятого этажа. Взглянула на Сергея - он с поразительно спокойным лицом, примерившись, отправил вниз, туда же, вторую банку, и взялся за автомат.
        БМП, охваченная огнем, содрогнулась, выпустив сквозь огонь струю черного выхлопа, дернулась вперед на метр и заглохла. «Ну, где же он?…» - Крыс выцеливал верхние люки, ожидая увидеть водителя, но вдруг крики раздались из непросматриваемой из окна зоны, от самых почти дверей магазина. «Ах ты черт, я ведь задние, десантные люки не вижу!.. Сбежит же!!» - он высунулся по пояс из окна, держа в руках автомат, и пытаясь рассмотреть, что делается между кормой БМП и решетчатыми дверями магазина.
        Увидел. Там Петрович, Крот, изо всех сил бил клевцом визжащего человека в камуфляже. Тот катался по асфальту и пытался прикрыть голову, уворачивался, автомат валялся в стороне; Крот сильно, наотмашь бил его по рукам и плечам, по груди и спине блестящим от рытья земли острием клевца, теперь оно уже было черным от крови; и каждый удар исторгал у человека у камуфляже вопль. Он катался по уже залитому кровью заснеженному асфальту и дико кричал, а Крот преследовал его с занесенным оружием и бил, бил. Очередной удар пришелся в голову - и водитель затих, распластавшись на асфальте.
        -Петрович… Крот! - позвал Крыс.
        Тот, держа клевец в опущенной руке, поднял голову, отыскивая взглядом, кто его зовет. Очки он где-то потерял. Глаза его были полны слез, но он улыбался. Он отомстил за семью и был этим счастлив.
        ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫЙ ЭПИЛОГ
        Олег сидел на краю кровати и держал сына за руку. Рука была сухая и горячая.
        -Серый… Не холодно? Не, не вставай. Тебе нельзя. Света добавить? Съешь чего? Ты знаешь, что ты почти два дня был без сознания?… Оля сказала, что это от переутомления и сильного душевного волнения. Оно понятно. Ты сделал такое, что трудно себе представить…
        -Как все?…
        -Нормально. Пока нормально.
        -Наши?… Как?
        -Все живы.
        -Кто это были?
        -Совершенно левые. Пасли нас, судя по всему. Как, кто, откуда нас пас - Толян сейчас занимается. Твой пленный - наш «цыган», - раскололся по самую жопу. Нет, это с пропажей Белки не связано. Совпадение. Вернее - не совпадение, а просто пасли - и использовали момент. Мы не ожидали, что на нас так пристально того… со всех сторон всматриваются. Херово у нас контрразведка работает; одно ее извиняет, что ее и не было до этого времени совсем…
        -Белка?
        -Мы не доехали. Вернулись, получив твой сигнал. Сам понимаешь. Но ты не переживай. Главное мы ведь практически знаем где она, или узнаем - ниточка есть. Ну, не перехватили по дороге - накроем на месте. Тем более можно теперь ожидать, что они двинут свои требования. Это - еще ниточка.
        -Думаешь, продавать станут?
        -Обязательно. А зачем она им еще иначе? Они тут корячились столько времени, делали пролом… Это я дурак!
        -Что ты?…
        -Да, понимаешь… Я все об этом думаю. Все себе простить не могу. Понадеялся на то, что входы мы позытыкали, а про стены не подумал. Надо было ставить датчики на объем…
        -Ты не виноват.
        -Знаю, что не виноват. Все не предусмотришь. Но стараться надо. Хотя как предусмотреть то, что кто-то не полезет через дверь, - а это ведь очевидное решение! - а будет долбать стену? Ну вот как это можно было предположить??
        Помолчали.
        -Ты думаешь?…
        -Серый. Я вообще тебя проведать пришел, а не о делах говорить.
        -Ты думаешь… это… сдал кто-то?…
        -Давай не будем про это?
        -Будем. Будем, почему?… Я должен все знать. Теперь-то?
        -Да…
        -Кто-то… сдал?
        -Сто процентов. - Олег отвел в сторону взгляд, - Ну, девяносто. Или сдал, или тупо проболтался. Никто не знал вне Башни про мины на дверях. Да вообще про бассейн никто не знал. Вернее, не должен был знать.
        -Пап. Тут из Башни не выходит никто без нас. А в одиночку ходит вообще только Толян.
        -Толян не мог. Ни сдать, сам понимаешь, ни проболтаться. Исключено.
        -Тогда… кто?
        -А ч-ч-черт его знает! Ты ж меня знаешь, я, пока не уверен, не могу на кого-то что-то навешивать… Тем более на своих… Вообще, может, случайность…
        -Пап. Тут и «сдать»-то невозможно - никто ж с внешним миром не общается. Или…
        -Не общается, говоришь… Ну. Я ж говорю - случайность. Ты поспи.
        -Пап.
        -А?
        -За дурака меня не держи.
        -Да че ты, че ты…
        -Мама где?
        -Тоже неважно себя чувствует. Заходила раньше, сидела тут, пока ты в отключке был. Сейчас отдыхает.
        -Позови.
        -Серый, отдыхает она.
        Пауза затянулась. Отец сделал попытку встать, но Сергей удержал его, вцепившись в рукав.
        -Значит…
        -Ничего не значит. Отдыхай.
        -Позовешь? Нет? Значит. - Он обессилено откинулся на подушку.
        Отец тяжело, глубоко вздохнул.
        -Да. Значит.
        -Где она?
        -Я не знаю. И никто не знает. После того как ты сжег эту железную коробку, а эти гаврики соответственно собой расчистили проход в Башню, ее никто больше не видел. И лучше бы если бы в ближайшее время она не появлялась, во-всяком случае, при Толяне. Он, знаешь ли, те же выводы сделал. И удержать я его не смогу… Да и не захочу теперь!
        -Мама?…
        Олег молчал.
        -Нет. Не может быть.
        Олег тяжело вздохнул.
        -Ладно. Все равно - рано или поздно. Лучше раньше чем позже. Короче - тебе письмо есть.
        -Письмо?
        -Да. Вот. Дома на столе было.
        Он достал из кармана и подал помятый вскрытый конверт, на котором Лениной рукой было написано «Сергею. Лично в руки».
        -Я его вскрыл, да. И прочитал. Вот так вот. На.
        Сергей чуть подрагивающими руками взял конверт, достал из него лист бумаги. Прочитал:

«Все, что я делала, я делала в первую очередь для тебя. Когда ты станешь взрослым, ты наверняка меня поймешь. Так, как вы живете сейчас, жить нельзя. Твоя мама.»
        Уронил руку с листком на одеяло.
        -Мама. Мама…
        -Знаешь, я с неделю назад, перед Новым годом, видел случайно в городе ее сестру, ну, Иру. И тогда не придал этому значения.
        -Я знаю.
        -Откуда?
        Сергей не ответил. Он тяжело задышал. Отец встревожено стал вглядываться ему в лицо.
        Тяжелое, несколькоминутное молчание разорвал крик:
        -Нет!!! Это все неправда!! Это-все-неправильно! Она не могла!! Так все не должно быть!! Не-так!! НЕТ!!! Я не хочу такую пара-дигму! Я-здесь-не хочу! Не хочу!! Нет! Так быть не должно!!! НЕЕЕЕЕТ! Я отменяю все этоооо!!!
        Сергей рвался с кровати, бился; отец с искаженным страхом лицом едва удерживал его. Все закружилось перед глазами и наступила тьма.
        НЕПРАВДОПОДОБНЫЙ ЭПИЛОГ
        Сергей.
        Чистая свежая постель. Тепло. В окно бьют лучи яркого солнца, слегка заглушенные легкой зеленой шторой. Фоном - отдаленный лязг прошедшего трамвая, фырчание паркующихся внизу, у магазина, небольших грузовиков-фургонов и еле слышимые реплики грузчиков.
        Лето.
        Я, лежа в постели, уже около получаса смотрю на окно и не могу понять - как так реально это все снится? Я ведь даже отдельные слова с улицы могу различить. Разве так во сне бывает? И - лето причем. Это хорошо. Подзадолбала меня уже эта зима. Это хорошо, что сон - про лето. Только что я все вот лежу да лежу? Пусть бы пошел куда. Или чтоб пришел кто, Анька, например… Интересно, можно во сне заказывать, чтоб пришел кто? Но пусть, пусть. И так хорошо. Хороший такой сон, мирный. Я - у себя в комнате. Ну надо же…

* * *
        Бесшумно вошел батя. Батя?? Я уже совсем забыл, когда так его видел: легкие светлые просторные летние брюки, футболка с рекламой одной из наших компаний-партнеров. Но… Не в этом дело. Лицо. Лицо - другое. Другой совсем. Не… Не тот. И без ствола, что совсем непривычно. А, ну да. Во сне таким бы и должен быть
        - как до всего этого.
        -Па-ап?…
        -О, нормально! Как сам себя-то?… Врачиха сказала что кризис миновал, сейчас на поправку пойдешь! Сок будешь?
        -Че-то я тут не узнаю ничего…
        -Ну, как не узнаешь?… А, ну оно и понятно. Ты ж столько время… Вчера только полегчало, ага. Вчера-то говорили - помнишь?
        Черт, как непривычно слышать свой голос во сне-то! Да еще, оказывается, нужно напрягаться, чтобы говорить, ну надо же… Вроде как во сне говоришь не напрягаясь и не задумываясь? А когда я последний раз с кем-то говорил во сне? То есть - говорил, и знал, что я говорю во сне?… Не, чушь какая-то получается…
        -Па-ап?
        -Что?
        -Я сплю?
        -Нет. Уже нет. Сереж, все нормально, все наладилось. Да я тебе еще вчера говорил, ты что, не помнишь? Ну, не помнишь и ладно. Ты ж болел. Ты ж неделю почти в бреду. Жар и все такое. Инфекция? Да нет. Они, врачи в смысле, сами ничего не знают. Говорят «все признаки сильного душевного потрясения», - какое «потрясение», откуда?? Да фиг с ними, главное - на поправку. А то неделю как зомби - не узнаешь никого, вскрикиваешь, то куда-то бежать собираешься… Зовешь кого-то…
        -Ооой… Так я сплю, или спал? Или что?…
        -Я ж говорю тебе…
        За дверью слышится подскуливание-рычание. Скребущие звуки.
        -Па-ап… Граф??!
        -Ну а кто еще-то? Подонок, опять нассал сегодня на штору.
        Отец встает и приоткрывает дверь в комнату; живой-здоровый и веселый Граф «с пробуксовкой» по паркету влетает в комнату, с разбегу прыгает на кровать, и, заскочив мне на грудь, начинает радостно лизать в нос и щеки. Мокрый и теплый язычара… Отец подхватывает его под передние лапы, поднимает и ставит на пол. Слышится обиженное сопение-рычание.
        Комната начинает кружиться и куда-то пропадать… Еле слышу голос бати:
        -Да, ты поспи, поспи! Теперь все нормально будет. Ты спи…

* * *
        Мы разговариваем с батей уже около получаса. Вернее, я задаю ему вопросы, расспрашиваю, а он с некоторым удивлением отвечает; и периодически пытается напоить меня соком или смотаться на кухню греть бульон.
        -Что, и Устоса не было??
        -Устоса? Какого… Аааа! Ты Диму-Устоса имеешь ввиду? Что значит «не было»? Куда бы он делся? Впрочем, он и вправду…
        -Что? Вправду?!..
        -Ну, на выезде он сейчас. Снимается в каком-то историческо-фэнтэзийном боевичке, что-то там и мечи, и многоэтажки, - ну, сейчас это модно, что-то про «попаданцев», что ли… Вместе со своей группой.
        -Жи-ив??
        -Сереж, Сереж… Ты успокойся, а!.. Что бы с ним случилось-то??
        Я поднимаю руку и внимательно смотрю на нее. Это… Не моя рука. Вернее, моя, - вон и след от ожога выше большого пальца, это когда с пацанами давно на стройке пластмассу на палках жгли, и Антон палкой махнул - мне капнуло. И… Ногти вон погрызены, - дурная привычка, батя говорит. Моя. И в то же время - не моя. Чистая. Нет под ногтями черной каймы, нет цыпок, да и кожа… - сколько руки ни смазывай на ночь кремами из маминых запасов, но если на холоде руки приходится мыть в основном холодной водой, то они… В общем, это не рука Крыса, точно. Это рука Сергея, Сережки. Того. Каким я был. Лето, говоришь?…
        -Аня вот приходила тебя навестить.
        -Какая… Аня?
        -Ну, подруга твоя. Апельсины принесла. Ты спал, не стали будить.
        -Как у нее? Чего не подождала?
        -На работу ей надо, подрабатывает, вторая смена. Лето же, каникулы. Зайдет еще.
        -Апельсины?…
        -А мама где?
        -Она послезавтра вернется.
        -Сбежала??…
        -Слушай, ты вообще… Я конкретно уже начинаю за тебя опасаться. В смысле, за рассудок твой. Куда «сбежала-то?» Зачем? Вызвали ее. Она б не поехала, но там срочно; и у тебя вроде на поправку, вчера же она с тобой и разговаривала! Приедет. Послезавтра. Да она звонит постоянно, чо ты, хочешь сейчас ее наберем??
        -Не. Не надо. Не сейчас.
        -Ну так я…
        -Пап… Да не надо бульон. Вернее, надо, но потом. Я чо хотел тебе рассказать. Вернее, не хотел, а надо. Ты это… Ты сядь. Послушай, а? А то я чокнусь сейчас…

* * *
        -Сереж… Я что хотел сказать. Я много думал, сопоставлял. Понимаешь, ты вчера много неожиданного рассказал. Знаешь… Честно говоря, большую часть тобой рассказанного можно было бы списать на бред. Я же говорил тебе - ты неделю в себя не приходил, мы уж с мамой опасались, что ты не выкарабкаешься… Да нет, нет-нет, мы конечно знали, что ты поправишься, но тебе было очень тяжело. Ты бредил, метался; иногда наоборот застывал на целые часы, так, что приходилось прислушиваться дышишь ли… Сереж. Я, честно говоря, сначала 100% был уверен, что это бред у тебя был, что ты вчера рассказывал так подробно. Ну, накатило… Переиграл в эти свои дебильные компьютерные игры…
        Сергей попытался что-то возразить, но отец замахал руками, останавливая его:
        -Нет-нет, ничего не говори! Ты и так вчера слишком много… Меня слушай. Да я и знаю, что ты хочешь сказать: что не играл ты в игры с такими сюжетами, что вообще
«не твое это», но может быть… Может, я подумал, просто мейнстрим… Ну, понимаешь, это как носится в воздухе, и ты впитал; и тебе потому в бреду все это и привиделось, и связалось так вот связно; ну, говорят, бывает такое… Отчебучивает мозг, когда информации мало, а времени много, вот он ее и тусует, тусует, - вот на выходе такие бредни и получаются… Складные, в общем. Сереж, ты молчи давай, не возражай, ты вчера говорил. Да. Я что хотел сказать: я это все так вот СНАЧАЛА и подумал. И успокоился, типа. А потом чувствую - что-то меня грызет, грызет… Сам не пойму что. Уж больно много ты вчера наговорил! А потом… Потом дошло!
        Отец встал со стула и походил по комнате в волнении. Остановился:
        -Знаешь… Кое-что из того, что ты рассказал, ты просто знать не мог! А что-то мог, но оно так… переплетено, и так «в строку», что ты просто не смог бы это выдумать, да и не твое это, и ни одна фантазия на это не ляжет… - от волнения он вдруг начал выражаться невнятно; потом вдруг подшагнул к постели и быстро спросил:
        -Какой калибр пистолета ТТ? Сразу!!
        -Семь-шестьдесят две…
        -Где у него предохранитель - слева или справа??
        -Нету… Нету предохранителя, есть предохранительный взвод…
        -Насечка на кожухе-затворе твоего ТТ-шника была какая - прямая или наклонная??
        Сергей на секунду прикрыл глаза, как во что-то, видное ему одному, всматриваясь, и медленно ответил:
        -Прямая…
        -Год выпуска? Сразу!!
        -Тридцать третий…
        Склонившийся над ним отец как будто обмяк лицом, зацепил ногой за ножку стул, подтянул к себе, поправил, сел. Помолчал и переспросил:
        -Ну, сколько патронов в магазине, я думаю, спрашивать…
        -Восемь…
        -При неполной разборке ствол снимается? Или?…
        -Вынимается, да…
        -Когда ты его последний раз в руках держал, разбирал?
        -Стрелял когда… В этого, в шлеме. Там, в подъезде… А он в меня - из автомата… Я попал, он - нет… Разбирал - когда чистил… Дней пять назад, я не помню…
        Отец толчком встал, так, что стул чуть не отлетел назад, и чуть не упал; придержал его за спинку, походил по комнате и вновь сел:
        -Понимаешь, старик, в чем косяк… Не мог ты его пять дней назад чистить, пять дней назад ты тут лежал, и еще в сознание не приходил… Тут обдолбились уже все - и Антон звонил, и Дима, и Блэки твой этот самый… А второй косяк в том, что, зная немного твои интересы, я со стопроцентной гарантией могу сказать, что сто лет тебе не интересны были ни калибр ТТ, ни емкость магазина, и уж точно что у него нет предохранителя и ствол при разборке снимается, - этого ты никак знать не мог! И это меня конкретно гнетет… Нет, гнело… Гнетло… Нагнетало? Тьфу, черт! Короче, это все мелочь. Так, мелкая проверка. Дело в том, что много других мелких моментов, которые ты никак знать не мог! В частности, например, что Паралетов действительно устроился в МувскРыбу, - это было, когда ты уже из комнаты не выходил, лежал; я специально проверил. Да и не знал ты его, он в первом подъезде живет. Ну и прочие… нюансы. Много. Очень много… Можно было бы отмахнуться. Но я не могу - жизнь научила, что надо на детали внимание обращать!.. Быстро - сколько патронов входит в магазин Калашникова??
        -Тридцать… Но Толик велел больше двадцати пяти не заправлять, чтобы щадить пружину; и чтоб третий-четвертый - трассеры… Пап, ты что, не веришь мне?
        -Сереж… ты, когда все вчера рассказал, я сначала хотел к тебе психиатра вызывать; а я потом стал сопоставлять, - я думал, я умом тронусь! Но потом… Знаешь, есть только одно правдоподобное объяснение… Вернее, оно совсем-совсем неправдоподобное, но хоть что-то; нельзя же всерьез решить, что мы тут с тобой оба чекнулись… Да и не то что «оба», - это любому расскажи, и он про себя к такому же выводу придет! Но! - объяснение есть! Да, кстати. Что, говоришь, я тебе на Новый Год подарил?… Но ТОТ Новый Год?…
        -ТТ… То есть нет, ТТ раньше, - нож.
        -Какой?
        -Бак. Такой… Американский… Бак Найтхоук.
        -Ручка какого цвета?
        -Черная с зеленым. Пупырчатая такая…
        -Вот такой? - отец повернулся, привстал, и что-то достал с полки, и, повернувшись к сыну, продемонстрировал нож.
        -Ну да. Он.
        -Он… Видишь ли, я его действительно… Случайно совершенно купил, и не показывал. Откуда бы ты знал… При тебе не упоминал… А самому тебе ножи, как и пистолеты, как емкость магазина АК, - триста лет были неинтересны и незнакомы, насколько я знаю! Вот такие вот пирожки с котятами. А объяснить это можно, но сложно… и неправдоподобно. Но если не объяснять - то еще сложнее и неправдоподобней это все будет выглядеть.
        -Да как же, пап?…
        -Ты лежи, лежи… Не вставай. Тут еще вот какой момент, я тебе сразу-то не сказал… Самый… такой. По сравнению с которым все остальное, знаешь ли… Кто, говоришь, учил тебя обращению с автоматом?
        -Толик… Где он?…
        -Толик… - отец, наконец, решился, - Дело в том, Сереж, что у меня никогда не было брата Толика. И вообще не было брата. То есть ВООБЩЕ. Понимаешь? Не было и нет.
        -Как не было? А кто тогда Толик?…
        -Не было никакого брата Толика, я же говорю! Никогда.
        Оба помолчали, переваривая сказанное. И Олег продолжил:
        -Но кое-что из того, что ты «про Толика» рассказал мне знакомо. Даже очень. И это меня натолкнуло на мысль… Что, говоришь, у него передние зубы - керамика? На ринге, говоришь, выбили?
        -Ты же сам рассказывал. Не на ринге, а на татами, в рукопашке, типа…
        -Вот… И это тоже. Странно очень. Но объяснимо. Хотя и дико.
        -Я ничего не понимаю… Не приезжал он?…
        -Не было его. Вообще, никогда. В природе не было у меня брата Анатолия. Соответственно, не мог он тебя учить обращению с автоматом!
        -А что было?…
        -А было… Было вот что. Серый. Я тебе рассказывал, ну, урывками, конечно, - про
90-е. Как тогда жили, с чего начинали. Что я, молодой и резкий тогда, входил в
«бригаду»?
        Сергей молча моргнул, показывая, что помнит.
        -Вот. Это был не сериал «Бригада», это было все проще и грубее, хотя, пожалуй, и не так уж криминально и кроваво, как в одноименном фильме показано… Не так «круто и весело», да. Хотя… Ладно. Так вот. Был у нас в… в компании один отморозок, в драке зверь-зверем, себя не контролировал ничерта, форменный берсерк. Чеканутый в натуре. И не только в драке. Без тормозов, в общем. Не, не пугайся, он потом уехал куда-то, в Сыктывкар, что ли. К родне. Просто после него, после его «подвигов» появилось в бригаде такое выражение: «Включить Толика», - то есть войти, так сказать, в боевой транс… В натуре, «потерять себя» и драться как полная отморозь, как воплощение одновременно Чака Норриса и Масутатсу Ойямы в лучшие годы, отбивающихся от роя пчел… Вот это у нас и называлось «включить Толика».
        -Не понимаю…
        -Сереж, это сложно объяснить, я сам это только-только… Но других объяснений не вижу, хоть убей!..
        -Да говори… Говори, ну же. Слушаю.
        И Олег изложил свою «теорию». Дикую и неправдоподобную, но которая ВСЕ объясняла.
        -Толик - это часть моего «я», одна из сторон моей же личности. Теневая, так сказать, часть. Что ты про него рассказывал - дико и немыслимо. Для меня, сейчас, во всяком случае. Но… Кое-что мне знакомо. Из побуждений, хотя бы. Я, знаешь ли, сам иногда хотел бы… Мы сами себя до конца не знаем. Что нами движет, на что мы способны - в тех или иных ситуациях. Когда тихий, незаметный и безобидный бухгалтер становится «лейтенантом Келли», «зверем из Сонгми», приказывая уничтожить целую деревню вместе с жителями. Или педагог идет в газовую камеру вместе со своими воспитанниками, хотя легко мог бы этого и избежать. Словом, много чего… в нас «неизведанного». И иногда, иногда это наше «второе „я“» выходит, вылазит наружу… Мы как-то про это с тобой говорили уже…
        -Ты что?… Не так же?
        -Молчи-лежи. Я говорить буду. Да. Не так. Но… Дело в том, что и ты - был не здесь.
        -А где я «был??.»
        -В… Я сейчас дикую вещь скажу, ты только не пугайся, я сам-то думал много сегодня и вчера об этом, оно неправдоподобно, конечно, но… но все объясняет. Ты был в другой реальности. В параллельной, что ли. Реально ты там был, или в бреду на тебя накатило, - я не знаю. Так вот, там… Там, в той, параллельной реальности, «мой брат Толик» - был. Только он не брат - а по сути я. Ну, как сказать? «Другая сторона меня», вот так вот можно сказать. Только он, она, ну, эта «другая сторона моей личности», существовала ТАМ не во мне, а параллельно. Толик. Понял? Только не говори, что понял, я сам до конца не понял, но что-то в этом есть. Значит, все, что ты знаешь и видел в Толике - есть и во мне. Да даже наверняка есть, просто… Просто в нынешних условиях я ЭТО наружу не выпускаю. Оно и «не просится». А «если вдруг»… Ооооо, трудно сказать, что из нас всех «вылезет»… Из меня. Из тебя… Из мамы… Не перебивай! И еще… Видишь ли… Глянь вот - ты раньше просто не обращал внимания; собственно, ты знал, но давно; и забыл… Вот!
        Отец щелкнул выключателем надкроватного светильника, и желтый пучок света упал на его наклонившееся к Сергею лицо. Сверкнули желтым зрачки. Он раздвинул губы в оскале, показав зубы, - и щелкнул ногтем по передним:
        -Забыл, да? У меня, у меня, Сереж, четыре передних - керамика. Это мне, не какому-то «Толику» их на соревнованиях вынесли! И я тогда драться продолжал.
«Включил Толика», как пацаны орали… Вот так вот. Ты знал - но забыл.
        От отодвинулся и выключил светильник.
        У Сергея опять начало ломить в висках, но он постарался не подавать виду, понимая, что заметь отец его самочувствие - и тут же разговор прервется.
        Помолчали.
        -А менять магазин подбивом я тоже во сне научился?…
        -Сереж, вот потому я и не говорю, что это все бред. Это… Ну что сказать, - я уже все сказал. Видимо, был ты ТАМ. И вернулся. И слава богу. Все. Лежи. Вообще не стоило столько говорить. Лежи, я сейчас соку принесу.
        -Па-ап…
        -А?
        -Люгер у тебя… уже есть?
        -Какой «люгер», ты о чем? А, это…
        -Пистолет.
        -Люгер… Это который «парабеллум»? А откуда… Ээээ… Зачем мне «люгер»?
        -Достань. Пригодится. И ружье охотничье возьми. Лучше - два…
        -О, блин… Я сейчас что-нибудь от температуры…
        Отец вышел. Взгляд Сергея скользил по стенам, по обстановке. Он чувствовал, что засыпает. Хорошо как… Спокойно. Безопасно… Анька, говорит, приходила. Скучает… Мама. Завтра приедет. Устос - живой… Белка-Элеонора… А, да, мы ж с ней ЗДЕСЬ и не знакомы. Не беда. Взгляд натолкнулся на висящую на противоположной стене рамку с белым магнитным планшетом; большую как крышка письменного стола, - на ней цветными магнитиками прикрепленные постеры музыкальных групп, последняя афиша Блэки (надо будет с ним потом пересечься, рассказать ему… посмеемся… или НЕ посмеемся), яхта и авто - на визуализации, как мама объясняла: «Если сильно желаешь - то рано или поздно, В ТОМ ИЛИ ИНОМ ВИДЕ ты будешь это иметь!» - закон природы, типа, такой… Часы. Наручные. Хорошие часы, Омега Сеамастер, как у Джеймса Бонда…
        Он вдруг ощутимо почувствовал ЭТИ часы у себя на руке, так отчетливо, что даже повернул голову и поднял руку, чтобы посмотреть - нет, нету. А ТАМ - были. Толик подарил. Которого здесь - нету тоже. И «своя квартира». Самостоятельность. Уважение. Сила. Снова заломило в висках… Белку-то вытаскивать надо из плена, не дело… Ух ты, как кружится! Уснуть, что ли…

* * *
        Что ж так холодно-то?… Впрочем, если поглубже укрыться одеялом, и нос туда же… Под одеяло! И руки. Блин! Я чо, одетый сплю??
        -Ты чего?? Ты зачем?? Здесь-то?! Ааа??
        -Че ты? Оля вышла. Ну я и сменил ее. Жрать хочешь?
        -А Устос? А?… Устос?… Что он?
        -Серег. Серый. Крыс! Успокойся. Вот черт. Оля!!
        -Спокоен я. Устос что? Где он? Жив??
        -Как «жив», Серег, о чем ты? Мы же его при тебе хоронили, ты помнишь? Ты что…
        Полумрак, за окном неторопливо падает редкий снег. На краю кровати сидел… Толик. Совершенно реальный, привычно пахнущий потом и немного гарью. Сидел, и теперь как ни в чем ни бывало разглагольствовал, не давая раскрыть Сергею рот:
        -Ну, давай, Серый, выздоравливай! На тебя теперь большая надежда! Ты, считай, основной! - в одиночку перемочить отделение спецуры или как их, и сжечь БМП, пленного взять… Старик, ты знаешь, как сейчас Башня в городе котируется??… Мы теперь, считай, входные двери можем не запирать, - никто не сунется! Все боятся даже мимо пройти! - как мимо замка графа Дракулы, хы! Вот ты наработал Башне рейтинг, дааааа…
        Сергей смотрит на него остолбенело и молчит. Потом сует руку под подушку - рука натыкается на прохладный металл пистолета. Хорошо-о-о. Значит… Значит - это ТЕПЕРЬ реальность? А Толик поправил одеяло и продолжил:
        -Мы ж что увидели на подъезде-то?… Идем по проспекту - около Башни конкретный такой дым. Густой! Ну, твой батя сразу начал икру метать - типа, всееее, горит Башня, руки трясутся и все такое, хы-гы. Тут… Издалека уже видим - бээмпэха горит! И складно так горит, уверенно! Мы, значит, спешились, проходим… Первый трупешник - у бээмпэхи! Чо он из себя представлял - ты видел?… Нормальный такой… пролог! к зрелищу. Потом еще один - на входе! В мясо который! И тишинаааа! Хы! Чуть не сказал «И мертвые с косами стоят!», га-га-га! - Толик довольно заржал, вспоминая недавние впечатления, и продолжил:
        -Ну, «с косами» там не было, но самих их, мертвых значит, - с избытком! На первом к нам тут Люда с дробовиком нарисовалась, и Петрович с клевцом, - охрана входа, епт! Толком ниче сказать не могут, Люда плачет, Гена трясется, - комедь! Но, главное, одно сказали - что все живы. Только… А… Ну, это ладно…
        -Я знаю, - вставил Крыс. Толик, как не заметив реплики, продолжил:
        -А в Башне, а в Башне-то!! Один на одном, один на одном! Как ты их поклал всех! И обстановочка такая справная - все вдрызг! Не, мне антураж очень понравился - когда я узнал, что никто из наших серьезно не задет! Я Олежке потом говорю - надо сюда экскурсии водить, до уборки декораций, по десятку патронов с рыла, - и обогатились бы, и в обозримом будущем близко бы никто по своей воле не подошел! - натуральный фильм ужасов, Ромеро с Хичкоком отдыхают, бля! Короче, рейтинг ты Башне поднял на неизмеримую в городе высоту! Бригада-то была из основных, котировалась в первой пятерке! А когда узнали, что ты и пленного взял…
        -Это, может, и не совсем я…
        -А кто - старуха с косой? Я так и понял. Вы с ней теперь в корешах, в натуре! Тебе только свистнуть!.. Нашли, кстати, и «наводчика» на Башню - из соседнего дома оказался, тот самый мужик, чья семья Графа съела, и кого консервами твой батя подкармливал… вот так вот в жизни бывает, да, говорил ведь я! Как нашли, спросишь? А твой пленный и сдал, его это был чел, на довольствии. Не, я проверил, само собой. ПээНВэ нашел в ихем барахле, со свежими батарейками, и бинокль. Рация опять же. Ну и это… Девчонку их к себе взяли, пока. Потом пристроим куда. А мама твоя, Лена, значит, сбежала. Куда, как - неизвестно. Как ты с «пришельцами» разобрался, мочканул их всех, а последнего Крот клевцом же и «добрал», - прикинь, помнит все же вещь для чего сделана, хы! - Оля с Людой своими мужиками пошли заниматься и по очереди вход сторожить, - там порядочно ихних задело, но не опасно, Володе вот… А, ну ладно. Так вот, ты остался на пятом, а потом они вернулись - а ты уже в жаре весь, типа бредишь, как на пол сел, так и не в себе. Вот. А что Лена пропала - они потом увидели. Сбежала, поди. Все ее уличные вещи пропали, -
оделась и ушла, типа. Куда-зачем? Знаешь, твой батя просил с тобой этот вопрос подробно не обсуждать…
        -А кто… Эти были? Конкретно.
        -А новая генерация такая образовалась - из вояк. Варяги. Викинги. Флибустьеры, нах. Оторвы, типа. Работают по наводке или по найму за процент от добычи. Уважаю! Их несколько тут в городе, кто от Вэ-Эс Администрации отпочковался, кто сам-собой организовались. Сделали себе базы, свезли туда семьи - и бесчинствуют в городе и по окрестностям. С горючкой и боеприпасами проблем нет. Ватажники, типа. Кошерный по нынешним временам промысел. Но этих вот, - ты практически всех успокоил, они как сила - кончились, ага. Кстати, их родственники приезжали. Отдали мы им трупы, без оружия, само собой; но - целые, и - незабесплатно, конечно. У нас, старик, теперь пулемет в хозяйстве есть! Сменяли! И не только!
        -А Белка?
        -А что Белка?
        -Где? Элеонора.
        -Ну как «где?» У этих. По прежнему пока. Тебе же батя говорил, да ты и сам знаешь. В заложниках, типа. Уже присылали «предложения по обмену», уроды - значит живая. Чмо какое-то с базара притащил. Я хотел ему голову отрезать, и чтоб в виде нашего ответа отнес обратно; но Олег не дал - «это, говорит, ему будет затруднительно». Тогда, говорю, давай уши отрежу - и пусть в конвертике отнесет, - тоже не дал; он, говорит, не при делах. Чмо, слушая такие расклады, натурально сделал под себя, хы. Я уж не знаю, что они ему пообещали, но он точно сильные эмоции испытал, ага. Отправили обратно, сказали, что подумаем, и чтоб Белка ни в чем не нуждалась, а то накажем. Подумаем мы, подумаем. Завтра-на днях сами им визит нанесем, «со встречным предложением», хы!
        -Толик… Тебя же нету. Нету - тебя. Не существуешь?…
        -Бредишь, что ль? Ольга, глянь, - бредит?
        -Ничего я не брежу… Нету тебя. И не было никогда.
        -Ну конечно. Ты наговоришь… Че бы меня «не было?» На-ка, пощупай. Во он я. Кто тебе наган-то подарил, а??
        -в голосе Толика слышится обида, - А теперь, значит, вот так вот - нету! Ну ты даешь…
        -Мне батя сказал.
        -Вот так вот - нету и все?
        -Да.
        -Ага. Сказал. Что меня - «нету».
        -Не здесь.
        -А где??
        -Там. Ты не поймешь.
        -Серый, я понимаю, ты перенервничал… Но все равно - ты давай, эта, восстанавливайся. Я на тебя не обижаюсь, за «не поймешь»; тем более что меня и нету, хы! Некому обижаться, хы-гы. Ладно. Не надо бредить-то, и еще с таким серьезным видом! Или ты теперь шутишь так?
        -Батя так сказал. «Там».
        -Да иди ты. Где «там?» В глюках твоих, что ли? Чо, мне его позвать, пусть подтвердит «здесь?» Ты ж знаешь - Оля терапевт, и немного теперь хирург; но никак не психиатр, некому с тобой упражняться… И со мной тоже, надумай я ща у твово бати спросить - есть я или нету. У него и так сейчас проблем хватает, ты тут еще, психический… Ладно, отдыхай, пойду я.
        -Толя, стой.
        -Меня ж нету??
        -Крыса убили…
        -Данунах! Че ты! Ты ж живой! Оля сказала, - поправишься, через пару дней будешь как новенький! Да мы с тобой теперь тут все на рога поставим, ты ж теперь боец каких поискать, я…
        -Маленького. Маленького Крыса. Убили.
        -А, Крысюка? Тотема типа нашего? Из пушки-то? Опять нет. Живой он. Не берет его пушка.
        -Кры-ыс?? Жи-и-иво-о-ой?…
        -Ага. Его глушануло, и осколком стекла, или еще чем, лапу заднюю перебило. Эта… Ампутировала Оля ее. Перевязала. Так он - того, быстрее тебя восстанавливается! Не задается, что характерно, вопросами кто есть, а кого нету. Ковыляет на трех лапах, представь; и уже на стенку клетки залазить пытается! Крысы… Мы, «Крысы из Башни» - того, - живучие!
        -Уууу… Класс… Принеси мне его.
        -Принесу. Завязывай давай с твоими глюками, у нас дел полно. Олег вон минно-взрывные заграждения восстанавливает день и ночь; вчера мы к этим, на кладбище которые, съездили… Ничего, нормальный там дядька, Игорь Аркадьич, полкан МЧС бывший, кликуха «Спец» - он там главный. Бабы и девки, кстати, тоже есть. Они нам дадут три-пять бойцов на недельку, в Башне подстраховать, пока мы с этими, с
«сантажистами» разберемся! У меня, бля, руки чешутся! Я бы хоть сейчас! За Белку я б их передушил голыми руками! Но Олег говорит - нет, все сделаем по-уму, у него все «планы-планы». «Мы, говорит, торопиться не будем; мы ме-е-е-едленно спустимся с горы…», и… и «того»! Оприходуем! Ихнему стаду мало не покажется! Давай, выздоравливай, чтоб за пришлыми в Башне приглядеть, пока мы с твоим батей будем вопрос решать. А то можешь с нами - повидаешься со своими «родственничками»… Хотя нет, тебя в Башне оставим, не дело…
        ПРОСТО ЭПИЛОГ
        Зима. Но под одеялами тепло, да и от газового керамического обогревателя, что раньше стоял в комнате Белки, исходит приятный сухой жар. Олег сидит на краю кровати, где недавно сидел Толик:
        -Повидался, говоришь? Там-то? Ну и как тебе? Жизнь - это не что-то стабильное, остановившееся, Серый. Жизнь - она как велосипед. Процесс! Постоянно приходится крутить педали чтобы не упасть. Даже если видишь, что едешь не туда, - в канаву, - все одно, пытаясь свернуть, ты вынужден крутить педали, иначе упадешь здесь, сразу… Даже если едешь не туда. Останавливаться - нельзя! Ты не можешь, подпрыгнув, зависнуть в воздухе, - ты должен куда-то приземлиться. Жизнь - процесс, Серый, постоянно движущийся, изменяющийся процесс. Надо просто найти себе в нем место. Ты-то - нашел?

* * *
        Снова забытье, и калейдоскоп мелькающих огней, - я знаю теперь, это - не огни, это
        - окна. Много. Разных. В каждом - жизнь. Но - своя жизнь. Непохожая на другие. В каждом - я. Непохожий на другие «я». И непохожая реальность. «Варианты реальности», черт бы их побрал!
        Кто я?
        Я - Крыс Серый Первый, в одиночку перебивший, считай, отделение спецназа?
        Или тот испуганный мальчишка, с ужасом смотрящий, как отец дерется с вооруженным ножом хулиганом?
        Или я все еще там - на тусне, где «Ооооо, кто пришел!! Серый! Заваливай, давно тебя ждем! Пиво будешь?…» - и речитативчик вставляющего Блэки:
        «Ночь и я сижу за текстами один
        Че то пишу высоко поднимается дым
        Там нету нас - эти люди из пластмассы
        Я видел как легко мир теряет краски
        В зеркале видишь, остывают глаза
        И мы не будем теми кем были вчера
        Я в принципе тебе никто и меня звать никак
        Тут вариант один на сто! Давай закурим, брат
        Моя звезда горит я иду за ней
        Это моя болезнь, тень в суматохе дней
        Мне больно от того что всем плевать на это
        Я соберу рюкзак и улечу в вечное лето
        Там океан говорят там счастье
        Там птицы высоко, люди помнят как улыбаться, черт возьми
        Без чей- то выгоды и денежной возни
        Там говорят цветные сны…»
        Белка. Толик? Испуганный, какой-то постоянно потухший взгляд мамы. Или она сейчас в командировке по бизнесу??
        Кто я?
        Букашка, как в том, давнем, батином рассказе, случайно получившая возможность увидеть «дальнейшие варианты»? - и изменить их «под себя?» - вернее даже не
«изменить», а «вползти» в тот вариант, который покажется предпочтительнее? Или человек, сам выбирающий «свой вариант?»
        А какой предпочтительнее? Как выбрать? Где кнопка? Где я, черт побери, «удачно сохранился» в этом бардаке под ошибочным названием «реальная жизнь?» Где кнопка с надписью «Save»? Уже?… Когда?
        Когда собирался прыгнуть с шипастой устосовой дубинкой в гущу гопников, и только появление бати с Толиком остановило меня?
        Или раньше, когда… я вижу это - мама отчитывает батю за «идиотски потраченные деньги на идиотские консервы и идиотский фонарик, на все эти дурацкие ножики, которыми сейчас интересуются только идиоты!» - сейчас, «когда нам не хватает оборотных денег для развития бизнеса!» - а батя с хмурым, упрямым лицом, не возражая, сидит и смотрит в угол?…
        Или когда я стою на этаже, и холодный ветер вперемежку с гарью от пылающего внизу, под Башней, БМП, бъет мне в лицо?…
        Я не знаю.
        А есть ли это вообще все?
        Может быть, все это лишь тяжелый бред, так странно похожий на реальность?
        Кто я? Крыс или Серега?
        Темно. Ночь. Никого. Совсем темно… Опять? «Нажал я кнопку» или нет? Холодно… А холодно ли? Нет. Что так тяжело? Одеяло или просто дышать трудно? Кажется, это не одеяло, а простыня - но даже пошевелиться почему-то страшно. Зима или лето? Надоело мне метаться. Я… Я свой выбор сделал. Чувствую, что сделал. Только… Только сам еще не знаю какой.
        Сейчас все узнаю. Да. Узнаю. Проверю! - я придумал как! Сейчас суну руку под подушку… Ствол у меня там всегда, ВСЕГДА! Если нет… То тогда это все и правда бред?? И?… Все еще можно передумать, и переделать? И это… подготовиться? И еще можно ВСЕ СДЕЛАТЬ, все предпринять?? Ой, как кружится голова-а-а…
        И как страшно… как страшно совать руку под подушку - а вдруг там и вправду… ствол? Вдруг там наган или ТТ, без которых под подушкой я не спал уже месяцы и месяцы? Тогда, значит?… Это УЖЕ??!! Это и будет та «КНОПКА», что выбросит меня в то или иное «окошко реальности или оставит тут?»
        Но я еще и сам не решил что мне надо! Или решил все же? Решил ведь.
        А и… Впрочем, даже если там не будет ни нагана, ни ТТ, если на улице по-прежнему свободно гуляют сытые люди и в кранах есть вода, и даже - горячая вода, а Устос сейчас не на кладбище, а на съемках фильма в массовке, все равно… все равно ведь! Я УЖЕ не буду прежним. Я другой. Я - изменился…
        НАПЫЩЕННЫЙ ПОСТСКРИПТУМ

«Опасайтесь своих желаний, они имеют свойство реализовываться!»
        Мы этого зачастую не замечаем - но наш мир меняется. Незаметно и постепенно - или резко и быстро. Когда постепенно - мы говорим что ничего на самом деле и не происходит; когда резко - мы ударяемся в панику, сходим с ума и клянем судьбу. Но независимо от нашего желания и отношения мир меняется постоянно. Понять в какую сторону это происходит - чаще всего = выжить.
        Нас часто выбрасывает в разные пространства вероятностей - просто зачастую это очень близкие реальности. Но… Не сказать, что это бывает (и будет) всегда. И не сказать, что это от нас не зависит. Нет - но зависит не от «позитивности» или
«негативности» мышления - зависит от адекватности, от адекватности реакции ТАМ, КУДА МЫ ПОПАДАЕМ. А попадаем мы - каждый день. Каждый!
        Однажды ты проснешься совсем в другом мире. Оглянись вокруг - ты уверен что сейчас, сегодня ты там же, где был вчера, а завтра проснешься в «той же реальности»? Ты уверен в этом?…
        Да? Уверен? Ну тогда не обижайся - тебя предупреждали…
        This file was created
        with BookDesigner program
        [email protected]

15.03.2012

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к