Краем глаза Максим Андреевич Далин
        Относительно Черных Дыр #4
        Правильная предновогодняя страшная история - в качестве крохотного подарка под ёлку.
        Максим Андреевич Далин
        Краем глаза
        …Что ты, милая, смотришь искоса?.. Из песенки, популярной в советское время
        Вообще-то, я торопилась. Но не слишком.
        Зима в этом году выдалась… Нет, я бы не сказала, что совсем противная. Я не люблю мёрзнуть. Мне нравится, когда температура не опускается ниже нуля. Но сочетание нашей «полярной ночи», которая начинается ещё днём, чёрной раскисшей земли и цветных мигающих гирлянд на ветках голых деревьев вызывает не праздничное предновогоднее настроение, а тоску смертную.
        Поэтому приходится посильно создавать Новый год дома. Ёлочка. Пироги. Подарок Зайчику от Деда Мороза - вымечтанный набор LEGO, удивительные машины, управляемые удивительными существами, чем-то похожими на египетских богов. Надеюсь, Зайчик его не нашёл, а то он ведь хитрый не по годам. Впрочем, даже если он уже вычислил, что ему «Дед Мороз принесёт», игру он портить не будет и нам с Лёвушкой ничего не скажет. Будет подыгрывать, сказку себе делать. Я точно знаю, что в прошлом году он нашёл наш подарок - сборную подводную станцию, Зайчик обожает конструкторы - но радостно кричал, показывая на след самолёта в тёмных небесах: «Мамочка, смотри, смотри, след от санок с оленями! Дед Мороз уже проехал!»
        Интересное создание - Зайчик. В душе поэт и философ, а играть больше всего любит, сооружая сложные механизмы. По человеку шести лет отроду ещё нельзя определить, технарь он или гуманитарий по натуре… Но сын он, в основном, мой, не Лёвушкин, это понятно уже сейчас. С Лёвушкой он откровенничает куда реже.
        Подарок для Лёвушки лежал у меня в пакете, завёрнутый в грубейшую обёрточную бумагу, как кусок колбасы из гастронома, чтобы при беглом взгляде на свёрток никто не догадался о его содержимом. Особенно - сам Лёвушка. Ему тоже Дед Мороз под ёлочку подарочек положит. Отличный фотоаппарат. Я ничего не смыслю в этой технике, но меня основательно консультировали ребята из нашей фирмы - и я уверена, что этот фотик хорош. Не просто Лёвушкина мечта - нам всем пригодится летом.
        Я шла по тёмному двору, думала о нашем будущем прекрасном отпуске, и вдруг услышала из темноты:
        - Туська, куда лапищами! Всё вывозила, холера…
        Произнести слово «холера» с такой сдержанной светлой нежностью мог лишь один человек на свете. Я присмотрелась к тёмным силуэтам в сгущающихся сумерках. Большой мужик и маленький, суетящийся у его ног комочек…
        - Сват, - окликнула тихонько. - Ты, что ли?
        Мужик резко обернулся в мою сторону - и тут же, в три громадных шага, оказался на пешеходной дорожке рядом со мной. Теперь нас с ним ярко освещал жёлтый фонарь.
        - Филечка! Ничего себе… Сколько лет…
        Много лет…
        Сколько же лет мы не видались? Двадцать?
        Я не любительница всевозможных ностальгических торжеств. Всяческие «встречи школьных друзей» меня раздражают, даже аккаунта в «Одноклассниках» у меня нет. Впрочем, социальные сети меня тоже раздражают. Так что - Жору Засватьева я не видела с выпускного.
        Изменился…
        Впрочем, я-то, наверное, тоже.
        - Офигеть, какая ты стала, Филечка, - сказал Жора со странной интонацией. Я не поняла, удивлённой или восхищённой. - Туська, не лезь к Филе, испачкаешь… все лапы в говне… пардон.
        - И какая же я? - сорвалось с языка.
        - Шикарная и благополучная женщина, - констатировал Сват. Он поднял с земли собачку по имени Туська, крохотного пуделя из тех, что называются фруктовыми, потому что ростом с грушу, достал из кармана пачку бумажных салфеток, вытащил пару и принялся обтирать собачьи лапки. Пошарил взглядом в поисках урны. Не найдя, завернул грязные салфетки в чистую и сунул обратно в карман.
        Я, значит, шикарная и благополучная женщина. А Сват ни в коем случае не подходит под определение «шикарный и благополучный мужчина». Как это странно…
        Я предполагала, что девяностые не прошли даром нашему классу. Я знаю, что в девяностые умерли двое наших одноклассников, живших в моём дворе, и оба - дурной смертью: Андрюша Хорин был застрелен, говорят, конкурентом по бизнесу, Славик Нечаев спился и повесился. Моя школьная подружка, невесомый ангел Верочка, умерла от цирроза печени в тридцать два года, превратившись перед смертью в ночной кошмар, в живой скелет. Я не питала иллюзий.
        Но меня почему-то сильно удивил Сват.
        Лицом он, мне показалось, почти не изменился. В школе Сват напоминал мне Сэма Гэмджи перед тем, как отправиться в далёкое странствие - книжного, конечно, не киношного; сейчас он был похож на Сэма Гэмджи, видевшего, как к Ородруину слетели орлы. Мой Лёвушка показался бы младше Жоры лет на пять - хотя я знала, что Лёва старше на пять лет. У Свата было уставшее и какое-то отчаянное лицо, прицеливающийся взгляд, морщины и синяки под глазами. Чёлка поседела.
        Одежда соответствовала лицу. Сват носил теперь варварскую кожаную куртку, потрескавшуюся на сгибах, но без износу, из толстенной шкуры какого-то дикого зверя, вроде мамонта, надёжную, как бронежилет, а к ней - камуфляжные штаны и тяжёлые ботинки.
        Тем удивительнее была знакомая манера улыбаться. Люди, которых жизнь скручивает в бараний рог, обычно легко отучаются улыбаться, тем более - так лучезарно. И ещё - этот крохотный пудель.
        - Жена подарила, - пояснил Сват, поймав мой взгляд.
        На женатого он был категорически не похож.
        - Перед тем, как уйти, - пояснил он снова.
        Его манера точно отвечать на вопрос, который ещё не успел задать собеседник, тоже не изменилась со школьных времён. В этот миг я почти пожалела, что окликнула его. Но Сват снова ответил на мои мысли:
        - Ты ведь не думаешь, что я буду по старой дружбе клеить замужнюю женщину? - и усмехнулся всепонимающе.
        У меня появилось странное и довольно неприятное чувство. Когда человека видят насквозь, он испытывает дискомфорт. Сват смотрел на меня и видел насквозь.
        - Рассматриваешь меня, как Шерлок Холмс, - хихикнула я. Боюсь, получилось довольно нервно. - Ну и что, мистер с-сыщик, говорит ваш метод?
        Сват снова улыбнулся. Собачка сунула узенькую мордочку ему в кулак - рука Свата казалась огромной рядом с собачьей головёнкой.
        - Мой метод, мэм, - сказал Жора шерлокхолмсовским тоном, деланным под Ливанова, - говорит, что вы благополучны, здоровы, замужем, имеете детей… впрочем, ребёнка, вероятно. Получили высшее образование - экономическое, если не ошибаюсь. Служите в преуспевающей компании, мэм. В настоящий момент ходили куда-то недалеко - и визит нужно скрыть от мужа. Но не к любовнику, очевидно.
        - Чёрт возьми, как?! - выпалила я, как правильный доктор Ватсон.
        - Твой внешний вид, Филечка, - сказал Сват, пожав плечами. - Шубка. Обручальное кольцо и серёжки с маленькими, по-моему, бриллиантиками. Тон для домохозяйки слишком уверенный - деловая женщина. Очень уравновешенная. Пакет из магазина - но не попросила мужа на авто подкинуть, хоть время позднее уже. Вывод - скрываешь. Подарок, что ли, ему искала? Угадал?
        - Почти всё, - сказала я. - Кроме экономического образования. Психологическое.
        - Один чёрт, - кивнул Сват. - Не шугайся. Профдеформация.
        - А кто ты по профессии, Жора? - спросила я, почему-то снижая тон. Сват, вроде бы, собирался поступать на исторический, но кабинетным учёным он не выглядел никак.
        - Опер, - сказал Сват кратко.
        - Мент?! - вырвалось у меня. Это был шок.
        - Мент, - согласился Сват.
        Это «мент» так не вязалось со Сватом, что не укладывалось у меня в голове. Быть может, я сужу по сериалам или сенсационным новостям, но мне казалось, что ничто хорошее не может ужиться в современной полиции. Прибежище человеческого хлама. От бандитов недалеко ушли.
        Я не смогла сказать это Свату, было неловко. У людей могут оказаться чудовищные жизненные обстоятельства. В конце концов, моя несчастная покойная подруга Верочка, девочка в школе крайне целомудренная, брезгавшая даже конфетами с ликёром и очень красивая, кончила жизнь в качестве не проститутки даже, а просто шалавы, страшной даровой потаскухи для пьянчуг - а цирроз говорит сам за себя.
        Я молча смотрела на Жору, и вид у меня, вероятно, был сострадательный.
        - Подзовём-ка её и расспросим: «Как дошла ты до жизни такой?» - рассмеялся Сват. - Тебя можно читать, как книгу. Не совершай ничего противоправного, Филя - обмануть следака не сможешь, как специалист тебе говорю.
        Собачка у него на руках, по-видимому, озябла, начала мелко трястись - и он сунул её за пазуху. Я невольно задумалась, не носит ли Сват с собой пистолета.
        - Ты ведь не расскажешь? - спросила я. В действительности мне, пожалуй, было интересно, но не настолько, чтобы пытать своего школьного приятеля, в которого я слегка влюбилась в восьмом классе. И ещё: я боялась услышать что-нибудь ужасное.
        - «Нет, тебе состраданья не встретить, нищеты и несчастия дочь!» - пафосно процитировал Сват. - Давай, я тебя провожу, Филечка. Раз уж мы всё равно встретились. Если хочешь - расскажу по дороге.
        - Не хочу, - сказала я. - Муж тебя увидит - вопросов не оберёшься. Вообще-то, его не должно быть дома, но мало ли… В общем, не хочу. Если хочешь поговорить - пойдём кофе выпьем. В кафешку - вон, через двор.
        Мне уже отчаянно не хотелось разговаривать со Сватом. Но теперь захотелось ему, я поняла по глазам и изменившемуся тону. Мне это не понравилось.
        Я только надеялась, что Свату не придёт в голову за мной волочиться или что-то в этом роде.
        - Пойдём, - сказал Жора. - Погреемся с Туськой, кофейку выпьем.
        Мы зашли в маленькую кафешку. В доме напротив продали первый этаж под магазинчики шаговой доступности; кафешку устроили в угловой парадной, в переделанной квартирке. Крохотная живопырочка: в одной комнате размещается стоечка, а собственно зал - в другой комнате, куда еле-еле втиснулись два столика. Посетителей, кроме нас, не было. Молотым кофе всё пропахло насквозь. Я взяла кофе латте, довольно сносный в этой забегаловке, Сват - чашку эспрессо и неожиданную песочную полоску.
        Мы ушли в якобы зал и уселись на дизайнерского вида отчаянно неудобные стулья.
        - Не думала, что ты любишь сладкое, - сказала я.
        - Туська любит, - Сват расстегнул куртку и сунул кусочек полоски в высунувшееся любопытное рыльце. Полоска моментально исчезла вместе с рыльцем.
        - Она тебе там накрошит, - сказала я машинально.
        - Фигня, пусть. Я ей дома не даю, много - вредно… но тут - пусть.
        Я смотрела, как Сват кормит собачку пирожным, и думала, что от него ушла жена. И почему-то не забрала своего гламурного комнатного пуделя. Как у Свата могла быть жена, державшая гламурную собачку, хоть и не самую модную? И почему он не сплавил эту собачку первым же подвернувшимся знакомым?
        Хорошо, что эти мысли он не прочёл, занятый пирожным и собачонкой. Чтобы он не успел до них докопаться, я торопливо спросила:
        - А ты после армии в ментовку пошёл?
        - А? Нет. После универа. После юрфака.
        Я чуть не подавилась кофе.
        - Ты…
        - Ага, - Сват отломил ещё кусочек полоски, и собачка ловко его выхватила. - Хотел быть адвокатом, а работал следаком. Но потом выяснил, что мне надо быть опером на земле. Тут от меня пользы больше. Обстоятельства такие вышли - выяснилось.
        - Знаешь, Сват, - сказала я, - ты - псих.
        - Угу, - он отхлебнул кофе. - Вот и Лиза говорила. А уж родня моя просто на стенки кидалась. Я настоял, жёстко… с Лизой надо было помягче, не рассчитал.
        - Зачем?
        Сват задумался. Его куртка шевелилась на животе, и я поняла, что собачка наелась и теперь крутится, устраиваясь поудобнее, чтобы заснуть.
        - Своим я не сказал, - проговорил Сват медленно. - И Лизе толком не сказал. Им просто знать было не надо. А вот тебе скажу.
        - За что такое доверие? - я изрядно опешила.
        - Это не доверие, - сказал Сват грустно. - Это… как газовый баллончик в сумочке. Может неожиданно пригодиться. А может, и нет. Хорошо бы, чтобы не пригодился. Понимаешь?
        - Не понимаю.
        Сват отставил чашку и вытащил пачку сигарет.
        - Как думаешь, здесь курить можно? Пепельниц нет… - сунул пачку назад и принялся щёлкать зажигалкой. - Так вот. Ты, конечно, в курсе, Филя, что в нашем деле человек довольно быстро понимает, как фигово устроен белый свет.
        - К нашему возрасту, - сказала я, - не в курсе только конченные идиоты.
        - Нет. Гражданские о некоторых вещах понятия не имеют. Да что гражданские - даже большинство наших. Есть крайне мало людей, которые хорошо шарят, что к чему. И по кабинетам эти люди не сидят. Обычно им удаётся друг друга найти, они делятся инфой - и… ну… делают, что могут.
        - Что делают?
        Сват перестал щёлкать и посмотрел на меня. Никто из мужчин меня так не облучал - его взгляд проникал до костей, как рентгеновский луч.
        - Попробуй усвоить несколько вещей, которые тяжело усваиваются, Филечка, - сказал он, и по моей спине поползла холодная струйка. - Вещь первая. Люди, конечно, твари. Но на свете не самые страшные.
        - Самые страшные на свете - малярийные комары, - сказала я и попыталась улыбнуться.
        - Малярия - это просто, - кивнул Сват. - Это всем понятно, к тому же, кажется, лечится. Вдобавок в наших краях такие комары не водятся. А кое-какие другие твари - водятся. Одна из них водится буквально тут рядом где-то. Поэтому сейчас с тобой и разговариваю. Чтобы ты знала, что делать в случае чего.
        - Что за тварь? - спросила я. Мне было изрядно не по себе.
        - Начнём издалека, - сказал Сват, снова вытаскивая пачку сигарет. Ему хотелось курить и не хотелось вытаскивать меня из кафе раньше, чем я допью, а мне не хотелось выходить и потакать вредным привычкам. Я сделала вид, что ничего не замечаю. - Так вот, - сказал он, крутя пачку в руках. - Люди друг друга убивают, причём делают это довольно часто.
        - Ну да, - удивилась я.
        Сват продолжил:
        - Обычно люди убивают друг друга из корысти и на почве неприязненных отношений. Смысл ясен? Пили, рассорились, один пырнул другого ножиком, которым только что колбаску резали - это самое обыденное. Бытовуха. Уныло и постоянно. Так же уныло и постоянно, как убийства из-за бабок. Или из-за власти. Тут бывает изобретательнее, но всё равно - очень понятно, очень. Одиозно. Улавливаешь?
        - Нет…
        - Ладно. Дальше. Ради сокрытия следов преступления. Мочат свидетелей. Насилуют какую-нибудь несчастную бабу и душат, чтобы не сболтнула. Это тоже понятно. Мотив понятен. Относительно понятен мотив даже у большинства сексуальных маньяков. Но есть кое-что непонятное. Твари.
        - Как это? - мне было очень неловко сидеть с ним в кафе накануне Нового года и слушать странные и принципиально не праздничные разговоры об убийствах, но Сват был ужасно серьёзен.
        - Иногда ты влетаешь на серию, которая не объясняется ничем нормальным, - сказал Сват, хмурясь. - Ни неприязнью, ни корыстью, ни властью, ни страхом, ни сексом. Зато от неё тянет безумием. И жмур всегда смотрится ужасно. Они любят либо убивать особенно болезненно, либо потом делать что-нибудь странное с телом. И им, в сущности, всё равно: мужчину, женщину, хорошенькую, страшную, молодую, старую… чаще мочат женщин или детей, но это потому, что им проще ловить тех, кто послабее. Они сами не сильнее людей.
        Мне уже очень хотелось уйти.
        - Ты о маньяках говоришь?
        - Я о тварях говорю, - сказал Сват с бесконечным привычным терпением.
        - Слушай, Жора, - сказала я, - в конце концов, я же психолог. Кое-что в этом смыслю, хоть и не занималась такой кошмарной психиатрией. У сексуальных маньяков…
        - Филечка, - перебил меня Сват негромко, но очень весомо. - Сексуальные маньяки - люди. В подавляющем большинстве - мужчины. Чаще всего - средних лет. Страшно неуверенные в себе, закомплексованные в стельку, замурзанные, забитые чмыри, ненавидящие весь род людской и боящиеся людей. Или только тёток, как-то так. Среди них обычно нет ни женщин, ни маленьких мальчиков и девочек. И ведут они себя довольно стереотипно. По-человечески.
        - У тебя такой вид, будто есть некие нечеловеческие существа…
        Сват кивнул. Мне стало страшно.
        - Жора, - сказала я тихо, - прости, но мне кажется… Слушай, Жора, мне пора.
        - Решила, что я не просто псих, а целый параноик, - рассмеялся Сват. - Огорчу. Нормальный. Наш судмед вскрывал одного такого, так что - никаких сомнений. Камуфляж у них сугубо внешний. И кто они такие - никто из нас не знает. Инопланетяне, нечисть или какие-то хищные твари… я без малейшего представления, в общем. И в нормальном состоянии - чертовски человекообразные.
        - Этого просто не может быть, - сказала я твёрдо.
        - Потому что не вписывается в твою картину мира. Филечка, прости, что я тебе об этом рассказываю. Я не должен, вообще-то. Но, понимаешь, тварь уже пару месяцев как орудует в вашем районе. Поэтому я тут и прогуливаю Туську… живу-то я теперь за виадуком, идти отсюда минут сорок…
        - Ты выслеживаешь маньяка? В нашем дворе?! - поразилась я. Мне хотелось думать, что я разговариваю с безумцем, но Сват был совершенно не похож не только на сумасшедшего, но и на одного из классических бредящих наяву нудных фантазёров. Он был собран, целеустремлён, чётко выражал мысли - и его взгляд проникал до дна души. Но, будь он ненормальным, мне не было бы так страшно.
        - Не то, чтобы выслеживаю, - Сват отправил в рот последний кусочек полоски, на который у собачки уже не хватило духа. - И не то, чтобы маньяка. Просто… ну, как тебе сказать? У меня в отделе самое сильное чутьё. И это чутьё… в общем, повело меня сюда. А тут - ты. Может, и совпадение, конечно.
        - Ты что, экстрасенс, Сват? - сказала я, улыбаясь. Мне всё время хотелось разрядить обстановку.
        - В ментовке это бывает часто, - кивнул Сват, не обидевшись и не удивившись. - Мне рассказал один дедок, важняк, ещё когда я работал в прокуратуре. Расколол меня. У самого дар - как у Гэндальфа…
        - Сказки ты рассказываешь…
        Сват поднял взгляд - и я содрогнулась. Его прозрачные глаза, полные смертельной усталости и тоски, излучали жутковатую радиацию: мне казалось, что, глядя на меня, Сват видит не только мой собственный скелет, но и все скелеты в моём шкафу.
        - Филечка, - сказал он нежно, - как бы я хотел, чтобы это было сказками… Но - мы заболтались. Тебе домой пора, а мне курить хочется зверски. Ты ведь допила? Сейчас пойдём. Я вижу, ты насторожилась, собралась, теперь будешь «ходить опасно». Можно приступать к главному: ты должна знать, как, в случае чего, распознать тварь. Если вдруг увидишь - беги, зови людей, кричи: «Пожар!» - или что-то такое, швырни в неё чем-нибудь, не стесняйся. Если ошибёшься - извинишься, в конце концов. Лучше перебдеть, чем недобдеть.
        - Ну и как? - спросила я, не вставая со стула, стараясь говорить скептически, но вышло - испуганно.
        - Смотри на любого подозрительного человека краем глаза, - сказал Сват серьёзно. - Боковым зрением. Не в фокусе, понимаешь? Старая примета - боковым зрением видна истинная суть оборотня. Работает.
        - Фу, ты! - вздохнула я. - Не смеши меня, Сват. Это - иллюзия. Боковым зрением, особенно - если ты устал, любое лицо превращается в монстра! Знаменитый эффект.
        - Психолог, - протянул Сват с усмешкой. - Ты сама-то пробовала?
        Я улыбнулась, пожала плечами.
        - Ну, попробуй, - предложил Сват и принял живописную позу. - Посмотри на меня. Когда насмотришься - на барменшу посмотри. И на мужа ты, полагаю, постоянно смотришь искоса. Часто тебе кажется, что ты видишь тварь?
        Я, улыбаясь, чтобы он понял - я принимаю игру - наполовину отвернулась и взглянула на Свата краем глаза. Потом попробовала взглянуть с другой стороны. И ещё. Сват как Сват. Иллюзия, о которой мне приходилось читать, почему-то не работала.
        - Ты постоянно смотришь на кого-то боковым зрением, - продолжал Сват. - В транспорте, на работе, в магазине… И часто монстров наблюдала?
        Он был абсолютно убеждён. Я решила, что лучше не спорить, иначе мы никогда не закончим этот дурацкий разговор.
        - Ладно, - сказала я. - Убедил. Буду смотреть искоса на любого сомнительного мужика.
        - На любого сомнительного человека, - поправил Сват.
        - Ну, - рассмеялась я, - в женщинах я редко сомневаюсь. Мне только один раз казалось, что женщина хочет меня убить: когда кадровичка требовала какую-то справку, а я забыла ей принести. Она превращалась в монстра даже прямым зрением.
        - Если ты ещё жива, с кадровичкой всё в порядке, - сказал Сват. - Когда тварь хочет убить, она не откладывает дела в долгий ящик. Но бывают они любого пола и любого возраста, имей в виду. Я видел тварь, замаскированную под шестиклассницу.
        Меня вдруг ударила ужасная мысль.
        - Ты её… не убил, случайно?
        Сват вздохнул.
        - Убить её было бы очень здорово, - сказал он серьёзно и печально. Но у нас нет полномочий. Иногда удаётся… но конкретно в том случае - не вышло.
        - Ты хочешь сказать, - я как-то сразу осипла, - что ты посмотрел на девочку боковым зрением, увидел монстра - и…
        Сват кивнул.
        - Ага. И это мне всё объяснило. Иначе тяжело понять, почему психически нормальная, как утверждают семья и школа, двенадцатилетняя девочка прекрасным летним днём знакомится на улице с ровесницей, идёт с ней к строительному котловану, полному воды, топит её в этом котловане, а потом вбивает ей в череп обрезки стального прутка, пользуясь куском кирпича, как молотком.
        Что-то внутри моей головы переключилось, щёлкнуло некое реле, заставляя воспринять рассказ Свата, как газетную сводку. Выключило воображение. Как раз вовремя.
        Это помогло мне мыслить логически.
        - А её родители - тоже монстры? Или как?
        - Нет, - сказал Сват. - Обычные люди. Они тоже были в ужасе. Я этого сам не понимаю. Может, твари подменяют человеческих детей. Или она съела настоящую девочку. Сама она - не девочка, конечно. И не двенадцатилетняя. Это - видимость.
        Уйти уже очень хотелось. Но я чувствовала дикую смесь ужаса, недоверия и мучительного любопытства - бывает такое дурное любопытство, об удовлетворении которого потом жалеешь. Первый раз такое любопытство накатило лично на меня, когда в начальной школе я пошла смотреть на кошку, попавшую под трамвай. За эти дурные импульсы всегда расплачиваешься кошмарами.
        Но всегда тянет.
        - А куда она делась? - спросила я, жалея, что спрашиваю. - Девочка.
        - Её забрали, - сказал Сват. - Мне это не нравится. Но это уже выше наших полномочий.
        Я подумала о таинственных спецслужбах, о жутких тварях, которых изучают в каких-то засекреченных местах с непрояснёнными и, быть может, зловещими целями… Но тут у Свата чирикнул мобильник. Не зазвонил, а, похоже, пришла СМС-ка. И это чириканье как-то развеяло морок.
        Сват рассеянно взглянул на дисплей мобильника и встал. Встала и я.
        - Я тебя, всё-таки, провожу, - сказал Сват. - На всякий случай.
        - Нет уж, спасибо, - мне страшно хотелось от него отделаться. Он действовал на меня, как цыганка с вокзала, гипнотически - и я хотела стряхнуть этот магнетизм как можно скорее. Кошмаров было многовато, но они, странным образом, связывались не столько с непрояснёнными монстрами, сколько со Сватом. В тот момент я была уверена, что всё пойдёт спокойно, как прежде, стоит мне расстаться с моим одноклассником - человеком удивительной судьбы и редкостных способностей…
        Всё-таки, припахивало это психиатрией, а не фантастическим романом. Шизофреники бывают на диво убедительны.
        - Я одна пойду, - сказала я. - Тут ходьбы на три минуты.
        - Мужу позвони, - сказал Сват.
        На миг я почти обиделась. Но тут же поняла, что говорит он здраво. Я позвонила Лёвушке.
        - Слушай, солнышко, - сказала я, как только услышала его «приветик» в трубке, - а встреть меня? Во дворе темно что-то…
        - А ты где? - спросил Лёвушка встревоженно. - Около дома? Ой, а я только из офиса вышел… Буду минут через двадцать, только-только, если в пробке не застряну…
        - Да ты не нервничай, - сказала я тут же. - Это я капризничаю. Я у подъезда стою, я думала, ты дома. Приезжай скорей, будем ужинать.
        Лёвушка промурлыкал что-то ласковое и дал отбой. Мы со Сватом вышли из кафешки. Заморосил дождь, хмурая темень напоминала октябрь, а не январь.
        - А больше некому тебя встретить? - спросил Сват.
        Мама, сидевшая с Зайчиком, явно отпадала. Не хватало ещё, чтобы она увидела меня в обществе Свата. Моя мама не из тактичных.
        - Ладно, всё, - сказала я в манере школьницы-динамщицы. - Я побежала, а то мы оба намокнем. Твой монстр, кто бы он ни был, уже телевизор смотрит - в такую-то погоду. Ни одно живое существо в такую мокреть по доброй воле не выползет. Чмоки-чмоки, была рада повидаться. Желаю успехов в работе и в личной жизни.
        - Ага, - сказал Сват.
        И это «ага» закрыло все скобки. Кое-кто из моих одноклассников мёртв, а кое-кто, видимо, в те же девяностые, сошёл с ума. И вот теперь рассказывает, как был ментом, как ловил агрессивных инопланетян, как работает давно почивший в бозе КГБ…
        У Свата - глаза психа. Очень обаятельного маньяка. А я-то думала - откуда эта сверхчеловеческая проницательность…
        Заскочив под арку, в свой двор, я сразу почувствовала себя легче.
        Ходьбы было не на три минуты, а минут на пять. Может, на шесть.
        Длинный двор окружали пять многоэтажек: две стояли боком, а три - торцом. И мне предстояло пробежать полтора дома, с десяток подъездов. Так рутинно, что обычно этой дороги и не замечаешь.
        Я просидела со Сватом в кафе минут двадцать-тридцать; ещё не поздний вечер - двор был не совсем пустынен. У парадных и на автомобильной стоянке горели фонари, зажглись фонари над гаражом - было не так уж и темно. На той же площадке, где Сват выгуливал свою собачку, маячили толстые тётки и тоже выгуливали болонок; фонарь их хорошо освещал, лучше чем Свата. Компания подростков на сдвинутых скамейках пила пиво и вопила. Обстановка не подходила ни для Чикатилло, ни для графа Дракулы - такого рода чудовища предпочитают уединение, а с уединением было плоховато.
        Но тяжёлые шаги сзади меня всё-таки напугали.
        Я быстро обернулась, взглянув краем глаза - не удержалась. За мной шёл громадный страшный мужик. Только этого и не хватало.
        Я обернулась откровеннее. Он и впрямь был страшен, хоть боковым, хоть прямым зрением. Жёлтый фонарь над подъездом осветил унылую горилью морду и нескладную фигуру дегенерата. Я остановилась, принялась рыться в сумке, пропуская его вперёд, а он, проходя, смерил меня отвратительным взглядом. Людоедским.
        Я уже жалела, что выпроводила Свата. Этот урод, судя по морде, был способен на всё, вдобавок, зачаточный интеллект явно не давал ему предвидеть последствия поступков - страх перед наказанием такого не остановит. Я бегло осмотрела двор - и увидела, как по дороге, шагах в десяти от меня, бредёт интеллигентного вида дедушка. Воротник его пальто был поднят, а непокрытая седая голова уже покрылась водяной пылью.
        - Простите, - обратилась я к деду, - вы не могли бы… Вы ведь идёте в ту сторону? Вы не проводите меня до подъезда? Вон того, где трансформаторная будка.
        Дед улыбнулся.
        - Охотно, - сказал он сипловатым голоском. - Это даже лестно.
        Впереди, почти напротив моей парадной, стоял и курил дегенерат. Мне показалось, что он за мной следит - и стало по-настоящему страшно. Дедок ничем не сможет мне помочь, если эта горилла решит напасть. Но бежать и кричать, как советовал Сват, было глупо.
        Дед взглянул на меня - у него было лицо пожилого киноактёра из советского фильма - и перевёл взгляд на маньяка. Лицо у деда стало озабоченным и тревожным.
        - Ничего, - сказала я тихо. - Вы просто постойте около двери парадной, пока я вхожу.
        Дед понимающе кивнул.
        - А парадная у вас ведь закрывается? - спросил он. - На кодовый замок?
        У меня слегка отлегло от сердца. Маньяк точно не жил в нашей парадной - у него не могло быть ключа от входной двери.
        - Да, - сказала я и вытащила из кармана ключи, зажав их в кулаке.
        - Ну вот и славно, - сказал дед и снова улыбнулся уютной улыбкой.
        Мы подошли к моей парадной. Маньяк переместился так, что теперь стоял прямо напротив входа. Он курил уже вторую, наблюдал. Это было так жутко, что мне хотелось взять деда под руку.
        - Не беспокойтесь, гражданочка, - сказал дед. - Что он сделает?
        Меня насмешило и успокоило это «гражданочка» - дед, небось, помнил битвы за урожай кукурузы и полёт Гагарина. Я повернула к парадной, стараясь не смотреть на выжидающего маньяка. Дед шёл рядом со мной. Мне очень хотелось, чтобы кто-нибудь из соседей вышел или вошёл, но площадка у парадной была пустынна и ярко освещена.
        Я открыла дверь и хотела сказать деду спасибо - полуобернулась и уже открыла рот, но тут у меня полностью отшибло дар речи.
        Я увидела деда боковым зрением. Не в фокусе.
        Это продолжалось много меньше секунды, но каким-то чудом мой мозг сфотографировал это моментальное и не резкое изображение.
        Бледно-серое, мертвенное, плоское лицо. Не то, что неприятное лицо - просто не человеческое. Совсем. Скошенные щели глаз - в них горели холодные белые огоньки. Носа нет вовсе, вместо него - две треугольных дыры, чёрных и глубоких. И - пасть.
        Не человеческий рот. Даже не пасть хищного зверя. Капкан. Мясорубка, плотно усаженная по краям толстыми иглами с косо срезанными остриями.
        «Кричи, беги», - прозвучал голос Свата в моей голове, но я не могла ни кричать, ни бежать. У меня перехватило дух и подкосились ноги. Меня хватило только на то, чтобы отшатнуться. А дед, вытянув руку, с ужасной силой толкнул меня в дверь.
        Я влетела в парадную, мои ноги заплелись, я выронила сумку, но не успела поднять руку - и ударилась головой об стену, так что белое пламя полыхнуло перед глазами. Кажется, на миг я потеряла сознание - и пришла в себя, услышав яростный тоненький лай, воткнувшийся в муторную головную боль, как спица.
        Оказывается, я успела упасть на пол под лестницу - прямо напротив распахнутого настежь спуска в подвал. Рядом со мной присел Сват; маленький, персикового цвета пудель ткнулся крохотным мокрым носом мне в щёку - и лизнул.
        Как его зовут? Тонька? Тошка?
        - Туська, не приставай к Филечке, - сказал Сват, бережно помогая мне подняться. - Филя, как ты? Как голова, болит? Эх…
        Вокруг вдруг оказалось на удивление много народу. Я увидела, как двое в штатском, скрутив твари руки, с усилием тащат её к полицейскому автомобилю, не иначе, как материализовавшемуся рядом с парадной из воздуха. Дегенерат достал блокнот и роллер.
        - Спасибо, Миша, - сказал ему Сват.
        - Немного не успел, жаль, - сказал дегенерат печальным басом и почесал небритую щёку. - Шустрый, сука. И потерпевшая нервничала сильно, не мог ближе подойти. Спугнуть боялся гада.
        - Скорую вызвали? - спросил Сват у кого-то молодого, оказавшегося рядом.
        - Не надо, - пролепетала я. - Я в поря… - и тут мне захотелось сесть. Сват подхватил меня, подал сумку и усадил на скамейку.
        - Может оказаться ушиб головы или сотрясение мозга, - сказал он грустно. - А нет - так и слава Богу. Мы тебе так благодарны, Филечка… ты просто идеально его вела, как профессионал… Эта гнида больше никого не убьёт, гарантирую. Миша, записывай: «Потерпевшая - Филонова Алина Игоревна, семьдесят второго года рождения, проживающая по адресу…» Филечка, квартиру можешь назвать?
        Я попыталась отвлечься от нелепых мыслей о том, цел ли фотоаппарат и вспомнить номер своей квартиры. Больше ничего пока не умещалось в моей гудящей от боли голове. Свет фонаря ломил глаза. И вдруг я вспомнила.
        - Тварь! - выдохнула я, глядя на Свата. - Боковым зрением…
        Сват присел на корточки рядом со скамейкой. Туська юлила у моих ног.
        - Тебе показалось, Филечка, - сказал он, чуть улыбаясь, но глаза его были серьёзны. - Просто - маньяка взяли. У нас были сведения, что он тебя выслеживает. Не бери в голову всю эту чушь. И не говори никому… про боковое зрение.
        Скорая, пульсируя синим светом, вплыла во двор. Сват и громадный Миша помогли мне встать и дойти до машины. Кто-то, видимо, позвонил маме - и она выскочила из парадной в халате и шали. Я обнимала её, несла какой-то успокаивающий вздор, фельдшер мерила мне давление - и дикое знание, которого не могло быть, знание, разрушающее порядок вещей, уходило куда-то вглубь души за обыденной, хоть и необычной суетой…