Русские народные россказни Иван Ваненко
        «Такдело было. - Похвалился удалой парень Гаврило: „непочто-де мне смоим умом-разумом вдеревне жить, попашням ипокосам бродить, апойду-ко я, какидругие прочие, вгород назаработки; кое-что я поремесленной части итеперь смекаю, атам поживу, ещебольше узнаю: всему обучусь, разживусь, - сбольшой казною вдеревню ворочусь!..“»

        Иван Ваненко
        Русские народные россказни
        Некрасна сказка былью,
        Красна правдою.

        I.Прото, какдеревенского парня московские вороны раздели чуть недонага
        Такдело было. - Похвалился удалой парень Гаврило: «непочто-де мне смоим умом-разумом вдеревне жить, попашням ипокосам бродить, апойду-ко я, какидругие прочие, вгород назаработки; кое-что я поремесленной части итеперь смекаю, атам поживу, ещебольше узнаю: всему обучусь, разживусь, - сбольшой казною вдеревню ворочусь»!
        Ипохвалился он этак вовсеуслышание, - неприпомнил он видно правой пословицы - чтопохвальба - молодцу пагуба, даисоветов наэто непослушал, хоть старшие иговорили ему: «эй,Гаврилушка, нехвались, - прежде Богу помолись!» ноГаврило был парень молодой, хоть инеглупый, данепокорливый, - «учить - говорит - меня нечего: яживу несовчерашнего вечера!»
        Каксказал, такипоступил; нуда ичтоже? коли-б непохвальба только, онобы игоже; ато вот иприлунилось, видно заэто самое инеудачу, ипокор понести.
        Почитай сгод, альибольше, нашГаврило нафабрике какой-то вгороде жил; датолько научился он там больше нерукоделью, апустомелью; надело, наработу, сперевалом шел, адощей докаши рысью бежал, утром спал, невставал, пока главный. подмастерье ременным жгутом невытянет, - ленив, значит, был. Смышленостьбы, каксказано, идалась ему, давот лень-то окаянная, даохота кгульбе недавали ему какследует смышленостью своей воспользоваться…. Так, если он что втечение года ивыручил заработу свою некошную, такито стакими-ж гуляками-товарищами проторомыжилвсе.
        Авот уж дело подходит кВеликому празднику, наступает скоро неделя Светлая.
        Собираются мужички, ребятки честные, - ктодомой налето остаться, пашней заняться, ктосродными повидаться. Получил каждый трудовое вырученное, привязал деньги накрест запазуху, надел старый кафтнишко да шапченку кое-каковскую, ановую шляпу поярковую да сапоги московской работы повесил напалку да заложил заплечо; - атам помолившись насвятой Кремль московский, дазасучив ноги поколени, насвоих подошвах доморощенных иотправился кзаставе спопутчиками.
        Инаш Гаврило старый кафтанишко вздел, ноги засучил, - ион стоварищами кзаставе отправился. Даналегке пошел сердяга: небыло унего чего повесить заплечи, ауж что изденежного, - такразве-разве меди срубль.
        Всеребята идут, весело раздабарывают, один Гаврило понурый глядит: зашибает его дума - счем-то он вдеревню явится?… Да,братцы-ребятушки, - сама себя раба бьет, коли нечисто жнет, - говорит пословица.
        Долго-ли, коротко-ли, близко-ли, далеко-ли, какговорится - шагом илирысцой, сушью илигрязцой, - дотянулись все, каждый додеревни своей. - Адеревенские родичи изнакомые давно уже радостно ждут кпразднику городских гостей: ктождет ради нужды: «вот-де дело поправит, натрату принесет;» кто изкорысти, - «вот-де подарит что-нибудь, альугостит чем, поподчивает; «акто просто изприязни ждет, - «вот, дескать, опять повидимся!»
        Пришли городские непоседы кдеревенским домоседам, итак им рады тут, чтоеслибы неканун такого великого праздника, тосейчасбы глядишь ипир пошел. Пришел иГаврило домой; иего встретили, усадили, весело, ласково сним поговорили испать уложили: «сосни, говорят, спути-дороги то, даотправимся ужо кзаутрени, чтобы часам кдвенадцати всамый раз придти, аведь доцеркви дорога неблизкая: верст почти сдесяток есть.»
        Настала ночь Светлого праздника; загомозился православный люд. Надевает каждый городскую обнову свою: ктошляпу новую спавлиным пером, ктосапоги новые, ещепожалуй козловые натягивает, ктохоть один красный кушак - ито ладно: трудовое ведь; абыли итакие молодцы, чтопонадели исиние кафтаны да еще ирукавички зеленые замшевые.
        Рано-рано поднялись все впуть кцеркви Божией, чтобы поспеть допервого удара вколокол, чтобы еще заслышать, какпервый петух прокричит - впамять того петуха заветного, который троекратным криком своим напомнил св.Петру, чточеловек иной раз висполнении своих благих обещаний бывает немощен.
        Весело, радостно, нобезгромких речей, тихо шушукая, точно боясь разбудить кого ранее чем надобно, тянется православный Божий народ, гужом нацелую версту идет вГосподень храм встречать Великий день, Светлое Христово Воскресение Глубоко любы дороги святые праздники сердцу русскому!..
        Маленькая деревянная церковь, колокольня нисенькая; темно: негорит плошек нипоокнам, нипоулицам, ногорят сердца христианские святою верою, святым ожиданием Светлого Воскресения.
        Настал ожиданный час, прокричал ипетух. Вотударил колокол, встрепенулись сердца христианские - инебогатый украшениями храм Божий ярко озарился свечами оттрудовой лепты, принесенной усердно вхрам православными….
        Отошла заутреня; похристосовались вобычное время православные, поздравили друг друга соСветлым днем иподелились, ктоскем мог, красным яйцом. Отслушали обедню потом иотправились подомам разговеться святою пасхою.
        Пришел иГаврило изцеркви домой разговеться ссвоими родичами.
        Ну,пока непопробовали пасхи, никто инезатевал разговора осемейных делах; акакразговелись да позавтракали, - старшие выпили русского винца ради праздника, младшие принялись кое закакие домашния лакомства, - тутипошел разговор: иотом, ктовцеркви где стоял, иотом, вкаком наряде кто был; итак дальше да дальше, дошла очередь идонашего Гаврилы грешного…. Погляди нанего пристально, - чтоже?… Кафтанишко нанем старый, порваный, кое-где позашитый свежими нитками; сапоги только верхи ито дырявые, аподошвы верно вМоскве позабыл; кушачишко-то видно, чтоснова-то заплачен был три гривны, неболее….
        - Гаврило! - сказал, смекнув делом, старший изего родичей (уГаврилы отца небыло), - чтоэто ты дляпраздника плохо принарядился так? алиты нас морочишь, своего богатства показать нехочешь?…
        Гаврило опять потупил глаза так-же какиизМосквы вышедши.
        - Дачтоже, отвечай! теперь дни праздничные надобно, чтобы душа нараспашку была!
        Гаврило незналбы, чтоиотвечать наэто, данабравшись вгороде-то разного умничанья, ачастью пособственной смышлености, вспомнил старинную сказку-прибаску да ивздумал ею деревенским людям вглаза пыли пустить иотответа повинного вывернуться иначалтак:
        - Да,чтоделать, дядя Фомич, сомною беда сталась совсем неожиданная….
        - Ой-ли? айобокрали надороге, - промолвил усмехаясь Фомич, - из-за пазухи видно каштан илишляпу вытащили?
        - Так-не так, авот было как… дачто рассказывать? вы,чай, такому диву инеповерите?
        - Какнеповерить? безбожбы все заправду почтем, только неложь говори.
        - Дачто мне лгать? - этолжи немного прибыли.
        - Даинето что прибыль, агляди чтобы накладу небыло - Ну-ко рассказывай, чтотам стобою попритчилось? больно любопытно знать.
        - Инпожалуй, дляча нерассказать. Выкто вМоскве бывали-ли?
        - И,гденам бывать! отозвались многие голоса, - бывали там еще деды наши, даито давным давно. рассказывали, правда, много диковинного.
        - Ну,амосковских ворон видалили?
        - Ачто, разве крупнее наших, чтоль?
        - Крупней, некрупней, только хитрей, смышленей….
        - Чемже?
        - Дауж больно продувны, насмешливы.
        - Кактак?
        - Авот как. - Иначал, ипочал Гаврило честному люду вглаза пыли пускать, краевым словом темное дело расцвечивать…. - «Вышел я, говорит, изМосквы, какследует: намне был синий кафтан, красный кушак, сапоги снаборами ишляпа новая залихватская. Да,я вышел изгорода молодцом было, авот тут ислучился грех; - илито уж вправду бес попутал, илинесмышленость моя была причиною! - Только я вышел из-за заставы, даотправился подороге сюда, - вдруг вижу, летит прямо надо мною икричит ворона московская: «залихватская шляпа!» - мнепослышалось, чтоворона кричит: «дурацкая шляпа!» яснял да ибросил сдосадою; идудалее, другая ворона летит икричит: «снаборами сапоги! снаборами сапоги!» яподумал, кричит она: «сворованы сапоги!» скинул да икинул; дальше иду, третья ворона летит икричит: «красный кушак! красный кушак!» мне показалось, кричит: «грязный кушак!» рассердился я крепко, сорвал его, дараспоясавшись так ииду; четвертая ворона летит икричит: «синь кафтан!» мне послышалось: «скинь кафтан!» какхватил его, идолой ссебя - давот так ипришел сюда вчем видите».
        - Гм! - Аказна-тогде?
        - Даосталась вкафтане, вбоковом кармане: ведь вМоскве нато икарманы шьют, чтоб вних деньги носить.
        Тутпосмотрел нанего прямо истрого дядя Фомич, даивымолвил:
        - Вотя тебе натвою эту сказку-побаску скажу, - раскуси-ко ее, может понравится…. Былмолодой котенок унас, шаловлив он был больно - бабы избаловали потачкою: мало стегали его - помолодости все прощали бывало ему, - если он изамяучит некместу голоско, илиоцарапнет кого, илисшалит - стащит съестное что-нибудь - ему, каккотенку резвому-молодому, всеэто спускалось; - акакэтот котенок повырос, истал котом, дасвоим настоящим делом-то незанимался - мышей-то ловить неловил, атолько знал мяукал, воровал, дацарапкался - такему изизбы-то исказано: «брысь!» Понимаешь?…
        Увидал Гаврило, чтоштука неудалась, чтонепреклонил нажалость инерассмешил побаскою он своего строгого родича…. Впот сердягу ударило.
        - Эхты, голова простоволосая! - продолжал потише несколько дядя Фомич, - такмосковские-то вороны тебя раздели совсем?… Видишь, какони тебя грешного отделали!.. Правдива видно пословица: чтоипротив вороны дураку нет обороны!
        Было тут смеху надГаврилой немало; даже малые ребятишки, смотря набольших, хохотали исами незная чему, доустали. Гаврило-ж ивзглянуть немог прямо насвоих родных; тоска его взяла сильная: всевеселятся, аон, чтосыч влесу, накоторого денною порою воробьи напали врасплох, - ужималые-то ребята надним тешатся! Невытерпел Гаврило, заревел голосно и, упав вноги старшему родичу, повинился вовсем поистине, неприплетая лжи, несилясь кудрявым словом изпрямой правды выпутаться. Длятакого святого праздника даже инепожурили Гаврилу, какбы следовало, асжалившись простили его, промолвив только оговорку: «смотри, брат Гаврило, чтобы вперед того небыло… вороны московские - хитрый народ!» Ибудто, видите, точно Гаврило надругойже год, отправившись безпохвальбы вгород назаработки, такстал трудящ, делен ичестен, чтоуже кСветлому празднику явился вдеревню действительно всинем каштане спрочими принадлежностями. Дачего еще, - хитрую науку вдеревню принес; стал учить тамошних ребятишек, - вместо того, чтобы им пустяками заниматься да шлянды бить, - плесть изивовых прутьев какие-то корзины узорчатые; аотсвоего хозяина принес
своим родичам, кроме денег, какой-то запечатью лист, вкотором значилось, чтоон, Гаврило, засвое уменье врабочем деле, былвпредпоследние три месяца поставлен вМоскве набольшим надмолодыми работниками.
        Воттогда-то Гаврило уже непечально, каквпрошлый год, арадостно встретил день Светлого Христова Воскресения.
        II.Какаукнется, такиоткликнется
        Жили были два мужичка, уодного изних была лошадка молодая гнедая бедовая, аудругого телега просторная сосновая новая. Задумали те мужички сделаться навремя товарищами: поехать вместе вгород, чтобы себе там какую прибыль найти; ихотя каждый ехал заразным делом, даехать случилось поодному пути.
        Согласились исложилися: равно помешочку взяли ссобой поклажи, равно выпили длякуражу; равная дорогой условлена плата, пополтине сбрага, - совсем какнадобно товарищи!
        Собрались, заложили гнедую лошадку вновую телегу иотправились, весело завалившись насоломе, дапопевая оба разными голосами песню одинаковую.
        Ехали долго-ль, коротко-ли, - неведомо; только посию пору все шло хорошо, ладно уних, - илошадка какнадобно бежала рысцой, ителега где следует поскрипывала, - антут-то вдруг иприключилось неладное.
        Гоня лошадку да калякая между собой, дараспевая песни, лежа втелеге носами вверх, - заехали наши путники втрясину - грязь великую, стала лошадка, асней ителега тож. «Ну! ну! чтостала? Эй! ну,небойся!» - хлестают лошадку, уговаривают рвется сердечная, ателеги сволочи невмочь; - кактут горю помочь?
        Хозяин лошадки первый сжалился. - Ну,говорит, - брат Родивон, вылезай вон! ато невыкарабкаемся. - Сампрыгнул стелеги иушел чуть непобрюхо вземляное месиво. Взглянул нанего Родивон стелеги ивымолвил: «ну,погоняй живей!» - Чего погонять, - иты вылезай; вишь земля ровно тесто, ипорожней телеги нескоро выволочишь?
        - Дакакже здесь вылезешь? - говорит Родивон, - ведь грязно….
        - Чтож, чтогрязно? явылез-же; перейдем топь обчистимся.
        - Нет, спасибо, брат, погоняй себе какхочешь, илисам подвози; ая неполезу вон, нестану мараться да пачкаться.
        - Дачтож ты, загубить чтоли живота-то хочешь? вишь гнедая индо надсадилась.
        - Амне что: - она, гнедая, твоя, ателега моя; ая всвоей телеге могу лежат сколько мне хочется!
        Стал было так исяк хозяин лошадки уговаривать Родивона нашего стелеги сойти, нотот себе залег, - изнать ничего нехочет иведать ниочем ненамеревается; даеще прикинулся, будто сон его крепко одолел; пусть мол товарищ помается, - как-нибудь да вывезет.
        Товарищ, точно, сначала долго маялся-бился, апосле заум схватился: телега-то мол его, далошадь моя: телега завязла, алошадь авось выволочится? Такнеговоря более ни-слова сРодивоном-товарищем, отпряг он лошадку, снял стелеги свой мешок, взвалил нанее исам вскарабкался; дакакнукнул, лошадка ипошла себе, хоть струдом, аначала переступать погрязи, - иблагополучно опять стала свой путь коротать, подвигаться куда следовало.
        Родивон хоть изажмурился, однако слышит между тем идумает: чтозадиво, - лошадь какбудто идет, ателега все неподвигается? - Переждал немного ивыглянул, - атоварищ отнего уже сажень надвадцать!
        Увидал вчем дело Родивон, изавопил несвоим голосом: - Макар Макарыч! (небось вспомнил какзовут ипобатюшке) - чтоже это ты делаешь? какже мне тут оставаться? ведь безлошади наодной телеге невыедешь!
        Атот ему вответь махнул рукой, даего-ж почти словами ивымолвил: «Телега твоя, агнедая моя; ая насвоей гнедой могу ехать куда мне хочется. - Прощай, брат Родивон! прости доутра; выспишься, будешь умен.»
        Иправы, сказывают, были речи Макара Макарыча; если прилунилось после того Родивону скем одно дело вести, тоуже он внужде неоставлял безпомощи своего товарища, - давидите идетям своим наказ оставил такой: «скем затеял быть вместе, стем ибудь заодно итоварища внужде всегда береги, ането он издрузей попадет вовраги.»
        III.Нетхуда бездобра
        Едет мужичек путем дорогою, попути ему пешеход идет. Ну,конный пешему нетоварищ, дело известное; анашему пешеходу хотелосьбы влезть кконному втоварищи, - причина вестимая: пеший умаялся, устал, аконному нет инуждушки, - едет себе, дремлет да покачивается.
        Такконный едет да дремлет, апешеход идет да пыхтит, апутешествуют рядышком.
        Глядит пешеход, озирается, присесть ему нателегу оченьбы хотелось, - данеловко какбудто седока конного потревожить: во-первых тот сам больно дюж-плотен, - даидремлет ктому-ж, несловоохотен; авторое - илошадка-то его больно тоща да худа, насилу передвигается.
        Идолго плетутся они так вместе поодному пути: пешеход умаялся, лошадка еле тащится, анеотстает отнего.
        Пешему ивздумалось: ачто мол, коли она одного везет неостанавливаясь, тохоть иплоха, акак-нибудь двоих дотащит авось, только вот беда: седок - лентяй, неразговорчивый: сидит да дремлет, точно лошадь неего, точно ему донеё иделанет.
        Пешеход непростак, однакож: прежде кашлянул громко, задумав дело повести, - кашлянул так, чтобы седок проглянул, очувствовался, апосле иречь повел.
        - Ачто, дядя, далеколи путь держишь?
        - Чаво?…
        - Далеколи едешь-мол?
        - Досела Тугаева.
        - То-то твоя лошаденка итуга находу: явот версты стри все сней рядомиду.
        - Ачтож станешь делать? дороги плохи!
        - Так, так, истая правда, - чтоесли плохо идется, топлохо иедется.
        - Вестимо.
        Тутбыло оба замолчали: ездок зевнул иопять принялся дремать, нопешеход опять сречью кнему:
        - Да,часто, дядя, многое насвете кажется плохо нам, аглядишь - иновыходит схорошим пополам.
        - Акакбы этотак?
        - Авот примерно как. Вотсомной самим раз какой случай был - слышь?
        - Слышу.
        - Нувот… размне понадобилось гороху напосев… слышь?
        - Слышу.
        - Ну,япоехал за-ним набазар, дадорогою-то изапоздал… слышь?
        - Ну,слышу.
        - Да,изапоздал; агороху непременно надобно было купить, аего, думаю, нетнабазаре: издали видно было, чтоторговцы почти все поразъехались, агороху крайне нужно купить… каксэтим делом быть?а?
        - Плохо.
        - Тыговоришь плохо, авышло хорошо.
        - Чемже хорошо?
        - Давсе темже: каквъехал я набазар-то… слышь?
        - Ну?
        - Анивижу, чтотам один мужичок свозом застоялся: видно из-за цены, продавать ломался; горох-то унего есть, апокупать некому, - слышь?
        - Ну?
        - Ну,яикупил чуть незаполцены.
        - Этоладно.
        - Авышло неладна.
        - Отчего-ж?
        - Авот я тебе ирасскажу отчего - Я,сторговавши горох-то…. Дачто ты лошаденку-то гонишь, - янасилу поспеваю заней.
        - Чего гнать: онасама себе идет.
        - Таквидно я умаялся уж больно: теперь инепоравняюсь сней.
        Стал пешеход какбы поотставать, асам продолжает свою историю.
        - Сторговавши горох-то дешево, яего много накупил, аопоздавши временем, сильно заспешил, взваливши горох нателегу, кое-как погнал лошадку домой, - мешок-то впути развязался, - горох-то, почитай, весь надорогу ивысыпался.
        - Этоплохо.
        - Анвышло неплохо, ахорошо.
        - Какимже манером?
        - Давот каким. Эх! ноги-то умаялись: неподсилу ковылять затобой.
        - Так - инприсядь комне, коли устал, авось как-нибудь дотащимся.
        Пешеход долго немешкал, взял да иприсел, иседок какбудто поободрился, перестал дремать: любопытство его стало разбирать. Пешеход, усевшись плотно, продолжал рассказывать.
        - Видишь, какя начал подбирать горох то, - какраз то, чтонашел впыли знатную подкову новую, - адругое, чтоигороху-то вместо неполного мешка набрал верхом полнехонек.
        - Гм! что-ж, это, пожалуй, ладно.
        - То-то, чтонет.
        - Какженет?
        - Давот как: горох-то какя посеял, онуменя ивышел редок; былинка отбылинки далеко пошла.
        - Нехорошо.
        - Нет, этовышло опень хорошо.
        - Чемже хорошо?
        - Атем, чтовышел-то он хоть иредок, дауродился стручист, даистручья-то вышли иполны, итяжелы.
        - Да,этоиладно.
        - Авот сделалось дело хоть брось.
        - Какже?
        - Просто беда!.. какпосеял-то я его редко, топосевом-то изахватил чужой земли…. Ну,взбеленился сосед, пошло унас сним судбище, наехали справщики, межевщики-землемерщики, - даименя, исоседа так объегорили, чтоокромя траты, стало неизвестно, чьяиземля-то, чтопосевом занята.
        - Плохо.
        - Чтозаплохо! вышло-то ладно дляменя.
        - Нукакже это? - непридумаю.
        - Авишь оно как: - сосед-то, знаешь, побогаче меня был, такисделал всей подьяческой компании большой посул сделал да инадул, - ничего им, ниерша недал, вина ничарки невыставил; ая тут какследует попотчивал всех, чемБог послал, даснебольшим приношеньинцем подвернулся - земля-то вся исталамоя.
        - Вотхорошо: лучше кажись чего-же?
        - Хорошо оно хорошо, авышло негоже.
        - Отчего-же?
        - Даоттого, чтоя, сделавшись богаче, зажил иначе: совсем изленился, напечь завалился; мнебы ино вполе, ая оттоле; мнебы молотить, ая брагу пить; где-б побыть ссемьей, ая издому! - Атут еще начали ходить комне друзья-приятели, чужа добра искатели, споздравлением… меня-то споили да опили, даижену-то уменя отбили, отняли: - «нехочу», сказала, «жить спьяницей!» забрала ссобою идетей, ивсю свою худобу - имущество, иушла ксвоему отцу.
        - Да,этоштука скверная.
        - Отчегоже она скверная?.. безжены то да бездетей я изажил просто паном; припеваючи: рано-ль, поздно-ль встал, деломли занялся илинапечи пролежал, пошелли содвора невовремя, алихоть исовсем вгостях заночевал, - никто тебе нислова нескажет наэто - непопрекнет, нинадосаду тебя ненаведет, какхочешь, такиживи себе.
        - Оно, пожалуй, этак-бы иладно.
        - Так, анаделе вышло просто дрянь.
        - Чемже?
        - Давот хоть тем, например…. Придешь домой, станешь точно болван какой; нескем тебе слова перемолвить нипечального, нивеселого, некому пересказать нигоря, нирадости… инохоть отнеча-делать ипобраниться-бы рад, - такнескем, поди!.. Таксовсем было одичал, говорить было разучился; актомуж обтерся, обносился, - прореха, - починить некому: всебывало прежде дело это женино; - ауж какая чернота пошла поизбе, такисамому войти совестно.
        - Да,правда, нехорошо.
        - Нуиэто опять нельзя сказать: дело сладилось.
        - Какжетак?
        - Авот так: тянясь да ленясь, дожил я добеды; апристукнуло горе, стал парень хоть куцы, себя исправил ипитье оставил; ауслышала проэто жена, такопять пришла сама.
        - Вотэто хорошо.
        - Чего хорошо? ведь она неодна пришла, аиребятишек всех ссобой привела: тактут снова, ятебе скажу, такой ералаш цошел - только рукой махни!
        Видит хозяин телеги, чтоистория илюбопытна, данескоро видно покончится, алошадка, везучи двоих, очень сердяга устала, - жаль ему ее стало, - делать нечего, вылез он сам изтелеги ипошел сней рядком, росказни товарища дослушивая.
        - Чтож твои ребятишки больно надоедливы чтоль?
        Итоварищ-седок, продолжая свою историю иприплетая то ладное, тонеладное, поразсказал своему слушателю много еще кое-чего, - икакодин изего сыновей такой видишь неладный был, чтонасилу, ито неочередь, врекруты угодил; икакон вишь после ладным сделался, чточутьли невкапралы, попал, икакон после того жениться задумал иотца сматерью ксебе насвадьбу звал.
        - Нувот, такты усына инасвадьбе пировал?.. вотчай это ладно было?а?
        - Да,ужтут теперь пока ладно, - промолвил расскащик слезая стелеги, - спасибо, дядя, чтоподвез меня! авот деревня наша иизбушка моя. Пока теперь прощай! аколи хочешь знать, чтоунас было, опять заезжай и, если трафится попути, такменя захвати.
        Вылез расскащик изтелеги вон, отвесила товарищу поклон ипобрел кхате своей.
        Посмотрел ему вслед конный товарищ, егослушатель, да, взглянув насвои грязные. сапоги, ивымолвил: «видишь, краснобай, какой! какон заговорил меня своими баснями; ради их я верст глядя спять пеша прошел, грязь протоптал, аон вмоей телеге пролежал да прокатился каквмаслесыр.
        Авпрочем ито ладно ведь: парень-то он тщедушный, адорога-то плоха, таклошади-то везти было еще спола-горя, акабы она меня всю дорогу везла, глядишь еще нетакбы умаялась!»
        Стало быть точно, - нетхуда бездобра.
        IV.Какмужичек Ермил своей смышленостью барина удивил
        Бывают насвете задачи простые, которых порою немогут решить люди мудрые, бывают задачи мудрые, которые простые люди решают так себе, запросто, - точно вот табаку нюхнул; аумные, ученые, глядя наних, вэто время только удивляются.
        Много-премного есть рассказов проэто, ихотя их ученый иной изнавал, ислыхивал, - азадай ему вдруг, невзначай, какую-нибудь задачу простую этакую, - глядишь пожалуй иневыведет.
        Таквот раз один добрый человек таковую кому-то задачу сказал: «трое,» говорит, «шли, пять рублей нашли: семеро пойдут, многоли найдут?» Идал он такую задачу человеку книжному, хитрому счетчику-арифметчику; ичтож?.. тотмерекал, мерекал, - «безсчетов, говорит, несложить никак.»
        Илидругой, например, задал такой вопрос человеку, дельцу - молодцу посвоей части, слесарю-оружейнику смышленому, - чтозамок тебе какой хочешь изладит илом, изаступ скует, и, пожалуй, целое ружье совсем припасом смастерит, - задал ему такой вопрос: «ачто прежде всего на - перво первый кузнец выковал: молот али клещи?…» Думал-думал хитрец-молодец, такинедодумался! - Даивпрямь, кажись, возьми, кого хочешь ученого разученого, спроси, - нучто наэто ответит он?.. скажет: «молот, мол, прежде,» - такчемже он раскаленное железо держал, когда его ковал?… Скажет: «клещи прежде,» - таккакже он безмолота их выковал? - Да,какхочешь, низачто непорешишь.
        Иливот еще примерно: один другого спрашивал: «чтоотчего произошло, - яйцо откурицы, иликурица отяйца?» - тоже она штука простая, азамысловатая: безкурицы, вестимо, яйца небудет куриного, абезяйца икурица нииз-чего другого невыведется…. Однако наэто другой тоже вопросом таким отвечал: «давай» говорит, прежде стукнемся хорошенько лбами друг сдружкою, даипосудим потом: отчьего лба вэто время стук раздается - оттвоего илиют моего? - вотможет быть тогда ипервый вопрос порешим.» Нотоварищ почему-то несогласился, заупрямился, - ивопросы стало быть те непорешил.
        Этипримеры я так, кпримеру прибрал, как-тоесть иной порой умные люди бывают ненаходчивы, аслучается наоборот: иной человек, простак свиду, азамысловатое дело вминуту поймет - разберет, - этоуж выходит такая смышленость сроду далась.
        Вот, извольте, расскажу такой пример наш русский, доморощенный, то-есть тем расскажу, ктонезнает его, акто знает - ну,прошу прощения заповторение.
        Похвалился раз мужичок Ермил насельском пиру, подхмельком видно был. (Впрочем говорят разное: ктоговорит, чтоЕрмил точно много пил, акто говорит, чтоон совсем трезвый был; ктоговорит, чтоон похвалился сдуру, акто - чтосумыслу). Ивот вчем его похвальба была: - «если-б, сказал Ермил, боярин постановил меня старостой, тоя всембы делам другой толк повел: ябы никогда никогобы необнес, неоделил, лишнегобы ниского невзял иненужногобы никому недал, умелбы все правдиво иверно делить, давать правильно кому что следует, то-есть, просто сказать, умелбы наделять кому попочету, кому поровну.
        Тотчас нашлись люди досужие, донесли эти речи бояряну. Боярин недолго думал, говорит: «позвать мне мужика этого.»
        Пришел наш сермяжник нарасправу, кланяется. - «Чтоприкажешь, боярин милостивый?»
        - Ну-ко, молодец, хваленый делец, ты, сказывают, вдележе всякому угодить горазд, умеешь делить всякую вещь ипопочету ипоровну. Ну так вот тебе ради примера-гусь жареный: раздели-ка его попочету между семьей моей! Буде сможешь, быть тебе старостой, анеугораздишься, - будет тебе запохвальбу некошную поученьице тошное…. Нутко, дели!..
        Боярин вэто время застолом обеденным сосвоим семейством сидел инарочно вту пору мужичка позвать велел, чтобы все видели, какхвастливый простак мужичек изсвоей похвальбы вывернется.
        Мужичек, нислова сначала неговоря, перекрестясь, засучил рукава - идавай гуся делить, обращаясь сословами ктому, кому придележе что давал.
        - Вотты, батюшка-боярин, какголова вдоме, - воттебе головка гусиная; ты, матушка-боярыня, ближе всех кголове, - воттебе шейка: безнеё ведь никакая голова неудержится, вы, двахватика-сынка нашего боярина, подростете вы побольше, побежите вы встороны далекия разных див смотреть, уму-разуму набираться ислужбу свою обязанность исправлять, какибатюшка-кормилец ваш, - тодлятого, чтобы скорей туда дойти, давернуться после трудов ксвоим родителям, - вотвам поножке-бегунье, чтобы было ладно стоять иходить; вы, матушки-боярышни, васто-же парочка, даникого-то еще вам подпару нет… пообождите маленько, придет ивам время-пора, вспорхнете вы, чтоголубушки белые, полетите издома родительского вдругом доме себе гнездышко совивать… так, чтобы легок, нескучен полет ваш был - вотвам покрылышку!.. Разделил я вам гуся, амне какбы инет ничего… нуда я мужик-глуп, себе хлуп!
        Взял что осталось гуся под-мышку мужичок, раскланялся да ивон пошел.
        Боярин, боярыня идети боярские так ипокатываются со-смеху: смышлен-де мужик, даром простак; кафтан-то унего сер, аум-то видно нелукавый съел!
        - Постойте-ж, говорит боярин, задам я ему еще задачу одну, - буде иэту порешит, тобыть ему старостой, тогда уж будет видно, чтоон плут продувной изародился наэто.
        Боярин велел опять мужичка позвать.
        - Ловко, говорит, тыпопочету делил; сделайже теперь еще дележ: вотвидишь - туттеперь пять гусей жареных (боярин велел допрежде столько дляшутки принести), - анас сженой да сдетьми шестеро; такраздели-ко ты этих гусей всем поровну, - только неодного гуся нерушь, адавай поцелому!..
        - Благоволиже, кормилец-боярин, мнеприэтом исебя необчесть, - молвил Ермил кланяясь, - этонедлятого, чтобы мне мужику-дураку сметь стать вуровень свашей милостью, атолько ради того, кормилец ты мой, чтобы посправедливости имне, дурню, сошлось что-нибудь захлопоты.
        - Ладно, ладно! - молвил барин смеясь, нупожалуй, будь ты седьмым, - делиже всем семерым поровну пяток гусей целиком! - Мужичек благословясь большим крестом двумя пальцами, опять принялся задележ…
        - Ты,боярин, один, датвоя боярыня стобой да вот, гусь между вас, - воттрое вас; вы, молодые бояричи, двое сидите рядышком вот, вамгуся - ивас стало трое теперь; вам, матушки-боярышни, гуська положу, - ивас трое теперь надо считать, если сгуся начать - Остался я один было одинехонек, давот уменя два гуся посторонам - вотия втроем! Теперь сами рассудите, - если скажут потройке значит поровну!
        - Ах! пусто его, - инда вскрикнул боярин сосмеха надседаючись, - нууж хват-молодец!.. Отдать ему этих двух гусей, дапоставить его встаросты!..
        Конечно, такое приказание тотчас ибыло выполнено: вошел мужичок кбоярину простачком, обыкновенным мужичком, авышел отбарина какбы другим человеком - вышел мужичком-старостою!..
        Таквот зачто, мол, получил такое титло почетное?.. азасмышленость свою, порешил задачи ипростые да небывалые….. Да,подитко, другой пореши!
        Аведь поистине, если хорошенько оглядеться кругом, - томожно сказать, нимало нехвалясь, чтоунас наРуси найдется много таких мужичков-простачков, которые посвоей толковитой догадливости могут многое кое-чего своим простым умом рассудить, - только им прямо дело вруки дай да почужому-ученому вплотную-то делать незаставляй…. Да - еслибы еще такому мужичку русскому да далась хорошо родная грамота… кудабы ладно вышлооно!
        V.Ладноли владу жить
        Повесть эта давняя, притча эта древняя, - басня она Езопова.
        Жилнекогда стар-человек, иприходило уже время ему преставиться, - то-есть, оставляя других наэтом свете, самому натот свет отправиться. Было утого стар-человека семеро сыновей стар-стара больше, - самому крупному почитай тридцать лет ивсе по-годки.
        Вот, умираючи, призвал ксебе своих семерых детей тот стар-человек иповел кним такую речь:
        - Дети мои милые, соколы ясные! приходит моя пора-время, должен мой живот покончиться, оставляю я вас безсебя сиротами круглыми. Выребятишки точно немаленькие: старшему, почитай, тридцать лет, - стало быть кое что насвете знаете, - давот беда-сила вчем: ребятки-то вы - несовсем порою разумные, - часто из-за пустого дела ссоритесь, аэто мне, целый век глядя навас, нелюбо…. Слушайтеже, коли вы да безменя будете несогласно жить, топогибнете все, акикапустный червь осенью студеною, - отвашего несогласия придет вам нужда-туга, великая! Темже братьям извас, чтосогласно живут, будет ирадость, ипокой, ипочет большой, иникто наних силой непойдет, никто им недоброго слова невымолвит!.. - Давот, ради примера, принесите мне пук изсеми прутьев ивовых….
        Дети выполнили, чтоотец велел: принесли пук всемь прутьев ивовых.
        - Ну,сказал стар-человек, обращаясь ксыну старшему, - ну,ломай этот пук пополам!
        Принялся ломать старший брат, держа себе науме: - что, мол, этостарику пришла блажь вголову? - Возился, возился надпуком прутьев, носломать его несмог.
        Потом второй брат принялся, тамтретий ипрочие, доседьмого поочереди, нопука сломать несломали, только что немного помяли, асами таки порядочно умучились.
        - Вот, говорит опять стар-человек, стакой безделкой да каквозитесь! чтожебы было, еслибы впук-то семнадцать прутьев вложить?… Ну,теперь развяжитеже пук да возьмите поодному прутику.
        Дети исполнили его приказание.
        - Ну,ломайте теперь.
        - Теперь какнесломать! - молвили братья; дакакхватил околено каждый прутик свой, - тоизкаждого прутика исталодва.
        - Таквот понимаетели теперь тут сила вчем? - промолвил стар-человек: будете вы жить вместе крепко идружно, нерасставаючись, - вас, положим, ипогнет, покорпит порою горе-беда, асломать ей вас неподсилу придет; абуде вы порознь разойдетесь, товас ималая забота-нужда, какэту хворостинку, пополам перегнет.
        Ипоняли, иприняли дети отцов совет: неразлучались они идруг друга крепко держалися. Пожалуй иной порой было инебезссоры уних, - «вместе живучи горшок сгоршком столкнется», - говорит пословица, - авсеже они друг отдруга нешли, икакой между ними, случилось, разлад небывал, онинамировую про-меж себя чужого постороннего ума неспрашивали, даникто посторонний инемешался вспоры их, держася тоже разумной пословицы: «свои собаки грызутся, ачужая неприставай.»
        Инапоследок, отссор-смут все более отставаючи, живя все дружелюбнее да согласнее, дожили те братья допреклонных лет исами вполне испытали иувидели, идругим собою впример показали, чтоих отец-покойник был прав всвоем благом наставлении: чтосогласие всемействе самое лучшее, иотГоспода Бога благословенное.
        Аукого уши недлякрасы только, тотвыслушает, ипоймет, длячего пересказана эта разумная притча Езопова.