Были и небылицы (сборник) Сергей Станиславович Юрьев
        Было ли на самом деле то, что описано в этих историях, не так уж и важно… Важно то, что приключения Ивана - крестьянского сына, старого разбойника мистера Фунта, вечного студента Аркаши и знаменитого звероведа-путешественника Афанасия Даврина столь же поучительны, насколько и увлекательны.

        Сергей Юрьев
        Были и небылицы (сборник)
        © Юрьев С.С.
        

* * *

        Сказы об Иване - крестьянском сыне

        Сказ первый
        О том, как Иван - крестьянский сын на царевне Милане женился
        Берендей был не простым царём, а царём-реформатором. Бывало, надоест ему на печке лежать, поворочается он с боку на бок да и пошлёт писаря бересты надрать, чтобы было на чём новый указ написать. Вокруг царских палат все берёзы ободранные стояли - что ни день, то новый царский указ появлялся.
        Как-то раз запретил он народу своему лаптем щи хлебать и повелел хлебать щи ножом и вилкою, по заморскому обычаю. Все, конечно, сделали вид, что послушались, да только лапти всё равно каждый при себе держал.
        В конце концов решил царь дочь свою, царевну Милану, не за принца какого-нибудь отдать, а демократично, на конкурсной основе.
        Тут же во все стороны гонцы поскакали - и в Фуфляндию, и в Берляндию, и в Марляндию, и в Тридевятое государство, и даже в Трисемнадцатое царство - с указом царским, мол, приглашает царь Берендей ко двору своему всякого звания добрых молодцев на турнир воинский, а уж кто в турнире победит, тот и получит царевну в жёны, а в приданое - палаты каменные и сундук золота.
        Народу понаехало - тьма-тьмущая, на постоялых дворах аж по два короля на одну лавку спать укладывали, а все прочие - если урвал клок соломы под голову положить - и то хорошо.
        С утра пораньше собрались рыцари, принцы, короли, султаны и шахи в Чистом поле, разделились на пары и давай друг друга мутузить. Грохот стоял такой, будто битва нешуточная идёт. Да только не повезло заморским гостям - наладились они драться как раз вдоль тропы, по которой Иван - крестьянский сын из дому на огород ходил репу поливать.
        Идет он, никого не трогает, на гостей дивится, но тут его один рыцарь из Берляндии, падая, головой зацепил. Тут уж Ваня не на шутку огорчился. Схватил он своего обидчика за ногу, раскрутил над головой и швырнул в толпу. К тому времени в битве всё смешалось, никто не мог найти того, с кем биться начал, поэтому молотили всех подряд - каждый против всех. Врезался рыцарь из Берляндии в толпу и так доспехами своими загремел, что все от грохота аж присели. А когда поняли, в чём дело, на Ивана набросились. Тут уж Ваня совсем на них обиделся - выдрал с корнем дубок, раза три им отмахнулся, и все гости заморские попадали, а встать уже не смогли - уж больно много на них железа понавешено было.
        Царевна Милана вместе с папенькой за битвой из окна терема своего наблюдала, а как увидела Ивана, так он ей сразу и приглянулся.
        - Вот, - говорит, - он моим женихом и будет!
        Огорчился Берендей, не для того он дочку растил, пылинки с неё сдувал, чтобы за мужика-лапотника отдать. Но сразу от своих же слов отказаться не посмел, только придумал хитрую хитрость… Царевну спать отправил, а сам Ивана к себе в палаты зазвал и говорит:
        - Ваня, палаты каменные и золота сундук хоть сейчас забирай…
        - А Милана как же? - удивился Иван. Ему царская дочка давно нравилась, только заговорить с ней он робел.
        - Понимаешь, Ванечка, к моему указу ещё и секретный протокол прилагается. - Царь его писарю продиктовал, пока Иван от поля битвы до царских палат добирался. - Царевну в жёны только тот получит, кто мне три головы Кощея Бессмертного принесёт…
        - Дык у него только одна голова, - удивился Иван. - Это у Змея Горыныча - три.
        - А тут уж, Ваня, выкручивайся как хочешь, - сказал Берендей и на печку полез сон досматривать.
        Делать нечего - царской воле перечить - себе же хуже… И пошёл он куда глаза глядят, света белого не видя от огорчения. Так и забрался Иван, сам того не ведая, в Тёмный лес, и вдруг перед ним откуда ни возьмись появилась избушка на курьих ножках. А всякому образованному человеку известно, что в такой избе живёт Баба-яга.
        - Эй, бабуля, отворяй! - закричал Иван, потому что вдруг очень сильно ему чаю захотелось.
        - А ты кто таков? - поинтересовалась Яга, дверь приоткрыв и в щёлочку глядя.
        - Я - Иван…
        - А Иванам тут от ворот - поворот! - тут заявила бабуля и хотела уже дверь захлопнуть и повернуть избушку свою к лесу передом, но Иван успел в щёлочку палец просунуть.
        - А я не просто Иван, - добавил Ваня. - Я царевнин жених.
        - Ну, тогда заходи, гость дорогой! - Яга тут же дверь пошире распахнула, а избушке приказала присесть, чтобы Ивану удобнее заходить было…
        Пока пили чай с пирогами, рассказал Ваня о беде своей, а Баба-яга отправила кота своего Чёрного в погреб мышей ловить, чтоб не подслушивал, и говорит:
        - Беде твоей, Ваня, помочь проще простого. Ты разве забыл, что Кощей-то у нас не простой, а Бессмертный? Ты ему голову снесёшь, а он - чирк огненным пальцем, и у него новая вырастает. Тут можно не три, а целую дюжину настричь…
        - А если он мне голову снесёт? - ответил Иван. - У меня-то голова одна, а огненного пальца вообще нет.
        - Ну, Ваня… Грибов бояться - в лес не ходить.
        От избушки Бабы-яги до Кощеева царства идти было недалёко - Тёмный лес пройти, а там - налево, наискосок. Дошёл Иван за три дня и три ночи и видит замок высоченный, кругом кости разбросаны, и чёрные вороны кругом клювами щёлкают.
        - Эй, Кощеюшка! Биться выходи! - крикнул Иван так, что стены затряслись. - Богатырь пришёл.
        - Да ну тебя! - отозвался Кощей, высунувшись из окна. - Надоело уже… Бьёшься, бьёшься, а толку никакого. Я ж бессмертный. Давай лучше в загадки поиграем. Я тебе - три, а ты мне - одну. Кто не отгадает, тот голову свою отдаёт. Только я первый загадываю!
        Делать нечего, согласился Иван, и перед ним тут же ворота железные сами собой открылись, и сам Кощей навстречу вышел.
        - Извини, - говорит, - Ваня, в гости не зову - у меня там не убрано…
        Что у него там не убрано, Кощей уточнять не стал, а сразу загадку загадал:
        - Тощий конь с одним хвостом. Он когда-то был кустом.
        А Иван знал верный способ, как любую загадку отгадать, - если мысль сама в голову не идёт, надо затылок почесать.
        - Это ведьмина метла! - догадался Иван, и Кощей тут же голову с себя, словно шапку, снял и отдал. Только у него тут же новая выросла.
        - Жёлто-красный зверь летит, всё съедает на пути, - загадал Кощей вторую загадку и достал из-за пояса ножичек булатный - проверить, не затупился ли.
        - Это пожар, Кощеюшка, - догадался Иван, и тут же вторая голова с плеч Кощея свалилась.
        - Под колодою верёвка, шустрая, как мышеловка, - загадал Кощей последнюю загадку и когти выпустил, надеясь, что на этот раз Ваня уж точно не догадается.
        - Это змея подколодная. Под колодою живёт, мышей ловит. - Эту загадку Иван ещё сызмальства знал. - А теперь ты на мой вопрос ответь: получишь ты мою голову или нет? Если не угадаешь, то получишь.
        Кощей тут же за подбородок схватился и давай ходить туда-сюда, думу думать:
        - Если скажу, получу - значит, если угадал, то не получу, а если не угадал, то тогда не получу, если получу… - У него от напряжения ума даже лоб докрасна раскалился. - Если скажу, не получу, то, если не угадал, тогда получу, если не получу. А если получу, то не угадал… - У Кощея уже дым из ушей пошёл, а из глаз сами собой искры посыпались. - Если скажу, угадал - то не получу, потому что угадал. А если не угадал, то всё равно угадал. А если получу, значит, не угадал…
        В общем, задумался Кощей лет на двести, не меньше, а Иван собрал Кощеевы головы в авоську и к Берендею отправился - царевну сватать.
        Царь как увидел Иванову добычу, так сразу и закричал:
        - Да ты трёх Кощеев завалил! Да я тебя за браконьерство в остроге сгною!
        Но тут уже царевна возмутилась.
        - Папенька, - говорит, - ты же обещал! Или за Ивана, или в монастырь!
        Так и пришлось Берендею царевну отдавать за крестьянского сына… Только после этого царь реформы проводить перестал, и берёзы вокруг палат царских вскоре свежей берестой покрылись.
        Сказ второй
        О том, как Иван - крестьянский сын ходил войной на Фуфляндию
        Сидел как-то царь Берендей в палатах каменных, и задумчиво так смотрел на карту государства своего. Кругом леса да болота - скукотища. Даже повоевать не с кем, чтобы, значит, имя в истории осталось. Например - Берендей-Завоеватель, или Берендей-Заступник… И в зятья опять же навязался к нему не прынц заморский, а свой же Иван, да ещё и крестьянский сын. А что делать - сам обещал: «Кто в турнире воинском всех победит, тому, независимо от роду и звания…» Раз обещал, царское слово держать надо…
        Так и сидел Берендей почти день целый, предаваясь думам печальным, повелев никого к себе не пущать… Да только за дверью резной вдруг железо загремело, крики послышались. А потом ввалился прямо в палату рыцарь иноземный, только доспехи все помяты, меча нет, и под глазом синячище размером с кулак воеводы царского. Да и сам воевода следом вбежал.
        - Куды без докладу?! - кричит. - Не мог по-людски попроситься?! Шлема не снял, ног не вытер!
        А рыцарь тут же заморский поклон изобразил, по-ихнему - реверанс, и говорит:
        - Я есть посланник от король Фуфляндии! Я имей нести письмо для царь Берендей!
        Царь пакет забрал, а посланника велел гнать со двора, чтобы ковры не поганил дорожной грязью.
        А в пакете том письмо оказалось. Только понять, что там написано, Берендей только с третьего раза смог, и то воевода ему помог: «Я имел побывать на турнир за рука принцессы Миланы. Был бит по голова каким-то Иван. Вели его казнить, а то иду на война!» А вместо подписи вообще загогулина какая-то стояла, на крендель похожая.
        Хоть и не шибко царь зятя своего жаловал, но не казнить же его на самом деле - ещё царевна обидится… Вызвал он к себе Ивана.
        - На, - говорит, - читай. Допрыгался, зятёк…
        - Да я ж и не заметил, как его зацепил, - сказал Иван, письмо прочитав.
        - Зато он заметил, - ответил царь. - Видно, тока-тока оклемался.
        - Делай, Ваня, что хочешь, а у этой Фуфляндии, по слухам, войска раз в пять побольше, чем у нас, - сообщил воевода…
        Делать нечего, попрощался Иван с Миланой, взял с собой лаптей девять пар и отправился в страну далёкую с тамошним королём отношения выяснять. А когда до ворот столицы неприятельской дотопал, всего одна пара у него осталась, да и та того гляди развалится.
        Стучит Иван в ворота, а ему и не открывают. Пришлось кричать стражникам, что на высокой башне примостились:
        - Эй, служивые, открывай! К вашему королю гость пришёл!
        Только, видно, стражники по-нашему не понимали, и потому долго ещё Иван кулаками молотил в ворота, прежде чем они отворились. И оказалось, что за воротами сотен пять войска стоит в полной боевой готовности.
        - Все на одного, да?! - возмутился Иван и дубину свою дубовую из левой руки в правую переложил.
        - Это есть почётный караул, - ответил местный воевода.
        Но как только Иван в ворота вошёл, на него сверху сеть упала, а потом всё войско набросилось. Схватили его и потащили прямо к королю. А тот даже и разговаривать с Иваном не стал - глянул только, кивнул головой забинтованной, мол, это тот самый, и стражники фуфляндские потащили гостя в темницу.
        Три дня и три ночи развлекался Иван тем, что в крыс камушки кидал… Сперва хотел дверь выломать, но она железная оказалась - тараном не пробьешь. А на четвёртый день пришёл к нему канцлер королевский, две морковки на завтрак принёс и сказал:
        - Ты есть мужик! Ты не имель права наш благородный король на поединок бить!
        - А мне уже звание Ивана-царевича присвоено, - ответил Иван, доставая из-за пазухи грамоту царскую - и подпись, и печать - всё как полагается.
        - Ну, тогда король будет тебя помиловать, - сразу же подобрел канцлер. - Только ты должен Мерзогрыза победить. Тогда наш король с твой царь воевать не будет.
        - Что за Мерзогрыз? - удивился Иван.
        - Мерзогрыз есть такой чудовище, - пояснил канцлер. - Каждый месяц к ворота приходит и требует себе мерзавца съесть. А если не дают, ворота ломает.
        - А вам что - мерзавцев жалко?
        - Мерзавцы - тоже люди! - гордо заявил канцлер и ушёл с высоко поднятой головой.
        На другой день выпустили Ивана из темницы и со всем почётным караулом повели его к воротам. А как только за ворота вывели, створки за ним захлопнулись, и засов железный изнутри заскрежетал.
        Осмотрелся Иван - кругом ни души. И тишина - даже трава не шумит. И вдруг, как будто из-под земли, перед ним возник лопоухий дракон, крыльями машет, зубами щёлкает… Принюхался он к Ивану и вдруг как скривится.
        - Опять, - говорит, - обманули… Я же Мерзогрыз! Я же только мерзавцами питаюсь. А ты невкусный.
        - Хватит болтать! - Иван знал, что разговоры с противником до добра не доводят. - Биться давай!
        - Бейся, кто тебе мешает… - сказал Мерзогрыз и погрузился в глубокую задумчивость.
        Тут Иван на него со своей дубиной набросился - и по бокам, и по голове, и по хребтине со всей силы охаживает, а тому хоть бы хны - сидит по-собачьи, уши развесил и на ворота смотрит.
        - Ты чё такой непробиваемый? - спросил Иван, умаявшись.
        - Как думаешь - с разбега ворота разнесу? - вместо ответа решил посоветоваться Мерзогрыз.
        - Разве что головой, - почесав затылок, ответил Иван.
        - Голод - не тётка, - рассудительно заявил Мерзогрыз. - А вкуснее канцлера с королём всё равно никого нет… - И тут же с разбегу как по воротам головой шарахнет - только заклёпки полетели в разные стороны.
        Иван следом за Мерзогрызом в город пошёл, а там уже ни войска королевского, ни канцлера, ни самого короля не оказалось - разбежались все кто куда. А к Ивану начали люди подходить - и мастеровые, и землепашцы, и рыцари - из тех, кому Мерзогрыза нечего было бояться. И сразу же предложили Ивану стать у них новым королём. Но Иван отказался - попросил только, чтобы девять пар лаптей ему сплели на обратную дорогу. Лаптей в Фуфляндии не оказалось, но местные сапожники быстренько девять пар сапог сшили… Так и пришлось ему через тридевять земель босиком топать - уж больно хороши сапоги оказались, жалко стаптывать…
        Сказ третий
        О том, как Иван - крестьянский сын диво победил
        Хоть и женился Иван - крестьянский сын на царевне Милане, а привычек старых не оставлял. Как весна наступала, садился он на коня златогривого и отправлялся родителям помогать пахать да сеять.
        Как-то раз шёл он за сохой по борозде и вдруг слышит голос самого царя Берендея:
        - Не прынцево это дело - землю пахать!
        Оглянулся Иван - и впрямь на меже сам царь стоит, а при нём свиты видимо-невидимо, и министры, и воеводы, и слуг душ полтораста.
        - Иди-ка сюда, Ванечка, дело есть на сто рублей… - позвал царь и посмотрел на Ивана как на сына родного, приветливо да ласково.
        - Знаю я ваши дела, Величество! - отозвался Иван, сохи не бросая. - Опять за тридевять земель топать… А кто ж родителям-то поможет! Староваты они, сами не управятся.
        - А я министра по пахотным делам вместо тебя оставлю, - предложил Берендей. - Заодно и проверю, как он своё дело знает.
        Делать нечего - с царём спорить даже царевичам не полагается. Так что пришлось Ивану садиться в царёву карету, а министр, спустя рукава, за соху ухватился. А по дороге начал Берендей Ивану дело говорить:
        - Послал я в прошлом годе служивых людей за Тёмный лес и Дикую степь, в Неведомые земли, в эту, как её…
        - Экспедицию, - подсказал воевода, который слыл при дворе человеком образованным.
        - Во! В её самую, - продолжил царь. - Уж год прошёл, а от них ни слуху ни духу. А ты, Ванечка, где хошь выкрутишься - сходи да узнай, сгинули они или просто заблудились.
        - Да где ж их теперь искать-то? - изумился Иван, заподозрив, что царь снова против него интригу затеял.
        - А велел я им туда идти, где солнце восходит, и никуда не сворачивать. Вот и ты так же иди…
        Так и пришлось Ивану идти, куда царь велел, хорошо хоть, по дороге попалась ему изба Бабы-яги, с которой они были добрыми приятелями.
        - Ты куды, соколик? - Баба-яга как русский дух учуяла, сразу в окошко высунулась. - Пошто мимо идёшь, не здороваешься?
        - Привет, бабуля, - вежливо сказал Иван. - Только некогда мне. Опять Берендей службу мне нашёл. Войско целое затерялось - искать иду.
        - И верно, - припомнила Яга. - В прошлом годе проходили здесь… Сотня витязей прекрасных. Их, видно, в Чудной долине заколдовали.
        - А кто? - тут же поинтересовался Иван.
        - Тс-с-с… - Яга испуганно приложила палец ко рту. - Об этом вслух не говорят. Да и не знаю я точно. Сорока одна мне натрещала, что завелось там Диво какое-то. Кто на него глянет, тот уж по своей воле не уйдет.
        Иван как про Диво услышал, так и припустил со всех ног, поняв, что и вправду витязи в опасности.
        - Стой, Ваня! - крикнула ему вслед Яга. - Мне тут давеча домовые ступу новую сладили. Может, старую возьмёшь - всё быстрее будет.
        - Да я ж в неё не помещусь, - заметил Иван, глянув на старую прогнившую ступу.
        - А ты верхом на неё садись, - посоветовала Яга. - Ей всё равно, как лететь - хоть боком, хоть задом… А править - как лошадью: скажешь «Но!» - вперёд полетит, скажешь «Тпру!» - совершит мягкую посадку.
        Больше времени на разговоры Иван тратить не стал, уселся на ступу да и полетел туда, где солнце встаёт. По дороге двух гарпий заморских, тварей крылатых, повстречал. Пока они промеж собой дрались, кто мужика-лапотника есть будет, Иван им палицей железной все зубы повышибал, а потом пожалел об этом. Хотели они ему подробно про Диво рассказать, да не смогли - без зубов-то какие разговоры.
        А ступа и вправду старая была - сотню вёрст пролетит и на отдых просится. И вот на третий день прилегла ступа отдыхать, а Иван пошёл дичь какую-нибудь добыть себе на обед, да вдруг споткнулся о какой-то пенёк, а тот от него наутёк по косогору побежал. Только разве ж от Ивана скроешься… Догнал он пенька в три прыжка, перевернул, а там оказался лесовичок в соломенной шляпе.
        - А ну, - говорит Иван, - признавайся, кто ты таков и от кого прячешься.
        Лесовичок очки на нос натянул, глянул на Ивана и только после этого заговорил:
        - Эха! Да ты вроде не Дивов слуга. Я тебя тута и не видел… Лесовик я, Спиридон. А Диву я не служу, потому что без очков ничего не вижу. Как чую, что Диво приближается, - я сразу очки с глаз долой…
        - Хоть какое оно, это Диво? - спросил Иван.
        - А оно своего вида не имеет, - начал рассказывать Спиридон. - Витязю оно кажется красной девицей, девице - добрым молодцем, медведю - бочкой, в которой мёд никогда не кончается, кабану - дубом с желудями…
        - И как же с ним совладать-то? - вслух задумался Иван.
        - А ты с ним биться собрался? - изумился Спиридон и тут же обратно под пенёк полез. - Моя хата с краю - ничего не знаю.
        - А вот это видал?! - Вытащил Иван лесовика из-под убежища и под нос ему палицу железную сунул.
        - Богатырушка… - тут же заверещал Спиридон, не зная, кого ему больше бояться - Диву или богатыря пришлого. - Всё скажу, только не шуми. Мне прадед мой рассказывал, что если Диву этого напугать при всём народе, оно с испугу свой обычный вид покажет. А того, кто хоть раз видел его настоящего, Диво уже не обманет.
        На дворе уж ночь была, тут и созрел у Ивана хитроумный план… Засунул он Спиридона в ступу, сам на неё сел и велел лесовику дорогу показывать к шатру Дивову. А как долетели, спустил вниз верёвку, которая у лесовика в хозяйстве нашлась, зацепил медным крюком за край шатра, а другой конец подальше в кусты забросил.
        - А теперь слушай, - сказал Иван лесовику, когда они уже в зарослях недалече от шатра затаились. - С утра, чуть свет, я на ступе взлечу и над Дивовым станом кружить буду, а ты за верёвку дёрни, так чтобы шатёр повалился. А я уж в Диво этого палицу метну.
        - Только ты сразу мечи, пока его не разглядел, а то не сможешь ведь, завораживает с первого взгляда…
        Утром вокруг шатра начал народ собираться - и селяне, которые по неосторожности за грибами не туда пошли, и дружина Берендеева, и звери, и птицы, даже жираф один, неизвестно как из Африки добравшийся. Никто на Ивана даже не посмотрел, когда он на ступе вылетел - все ждали, когда Диво почивать закончит и начнёт голосом сладким говорить, что кому сегодня делать, как ему, Диву, угодить.
        Тут-то и дёрнул Спиридон-лесовик за верёвку, и шатёр набок повалился. А Иван, едва заметив, что кто-то там лежит на перинах пуховых и простынях кружевных, палицу свою метнул. Только сразу же за ней вдогонку бросился, потому как привиделось ему, что пуд железа летит прямо в девицу красоты неописуемой, и стыдно стало ему за злодейство своё. Только палица быстрее хозяина оказалась - страшный визг раздался, и вместо красной девицы обнаружилась тварь какая-то - зелёная, хвостатая, с пятачком, как у хряка, пастью, как у лягушки, только зубами утыкана, а уши - как оладьи, только синие… Схватил её Иван за холку, а Диво тут же вопить принялось:
        - Я - Диво! Диво дивное! Глаз не оторвать!
        - Глаз я тебе отрывать не буду, - пообещал Иван. - Я тебе башку оторву. - Хотел было он так и сделать, да только передумал и засунул Диво в мешок. - А может, и сгодишься для царёва зверинца…
        А витязи Берендеевы, как только наваждение с них спало, вокруг Ивана столпились, стоят понурые, не знают, что и сказать.
        - До дому сами дорогу найдёте или проводить? - спросил у них Иван.
        - Найдём… Как не найти, - ответили витязи хором.
        - Тогда и я полетел. Надо бы Яге ступу вернуть. - Иван на ступу забрался, мешок с Диво на плечо забросил. - Да и домой надо, а то ведь напашет там этот министр… Землю пахать - это не декреты подписывать.
        Сказ четвёртый
        О том, как Иван - крестьянский сын жар-птицу отыскал
        С тех пор, как на царевне Милане женился Иван - крестьянский сын, царь Берендей вконец обленился: только одну дорогу и знал - от печи до трона и обратно. А случись напасть какая - так на то и Иван…
        Как-то раз спал царь на печи и вдруг сквозь сон слышит топот и крики какие-то, будто неприятность какая случилась… И правда - ввалился в опочивальню царскую воевода да как завопит, слёзы по усам размазывая:
        - Величество! Из зверинца царского Жар-птицу украли! Что делать-то будем?
        Царь больше огорчился, что разбудили его не вовремя - уж больно сон приятный ему снился: будто приехали к нему послы заморские, и каждый по диковине в подарок привёз. Очень уж ему нравилось, когда у него есть что-то такое, о чём другие и не мечтают. А за птицу он даже и не обеспокоился - знал, что Иван что хошь сделает, кого угодно отыщет…
        - Скажи Ивану, чтоб нашёл казённое добро и на место вернул, - пробормотал Берендей сквозь сон, перевернулся на другой бок и снова захрапел.
        А Иван тем временем с Миланой вокруг палат каменных прогуливался, свежим воздухом дышал. Им и вздохнуть свободно одно время и было - когда царя сон одолевал.
        - Ванечка! - закричал вослед ему воевода. - Слышал, беда у нас какая? Надобно Жар-птицу вернуть, а то Их Величество нам всем прикажет головы поотрубать.
        - Не выдумывай, полкан! - ответил ему Иван, зная, что царь за всё царствование своё никого ещё не казнил, а грозится тока. - Я что - сыскарь, что ли? У Берендея шпиёнов полно, вот они пусть и ищут.
        - Они уж с утра ищут, и всё никак… - У воеводы от огорчения даже усы обвисли. - Ты уж не подведи… Начни, как полагается, с осмотра места происшествия.
        Иван и сам понимал, что царский приказ всё равно исполнять придётся, и, с Миланою попрощавшись, направился в кунсткамеру, где всякие диковины хранились… Прошёл он мимо русалки речной, которая всё равно была немой как рыба, и тут к нему, гремя цепями, Диво подскочило.
        - Позвольте заложить, Ваше Высочество… - прошептало Диво, так чтобы другие не слышали. - Клетку с Жар-птицей утащили горные орлы на Кудыкины горы. Думаю, их царь жениться хочет - вот и ищет себе невесту поприличней…
        До Кудыкиных гор не одну сотню вёрст топать надо было, а потом ещё вверх лезть на три версты - не меньше. Диво-то и соврать могло, а проверить всё равно надо было. Так что взял Иван со складу сандалии-скороходы с крылышками, которые Берендею Грецкий царь подарил на день рождения, и помчался на север, через холмы и дубравы перепрыгивая.
        Не успел Иван и первую сотню вёрст одолеть, как вдруг вопли услышал: «Не пущай!», «Уйдёт хвостатый!», «Ох, не сносить нам головушки…» Решил Ваня посмотреть, кому это там головы не сносить, спустился на землю и видит: на дубу восьмиобхватном обрывок цепи золотой болтается, а рядом два мужика сидят, отдышаться не могут.
        - А вы кто такие? - спросил Иван, палицей железной поигрывая.
        - Мы - ловцы, - ответил тот, что постарше. - Приказ царя Берендея сполняем - выловить Кота Учёного, чтоб прямо у печи ему сказки сказывал.
        - А он убёг! - закричал тот, который помоложе. - Цепь золотую оборвал и убёг. Теперь ищи-свищи его по всему Лукоморью!
        - А ну забирайте свои силки-манатки и бегом до дому! - осердился на них Иван, хоть и понимал, что ловцы - люди подневольные. Кот Учёный - всё-таки не овца беглая, чтобы с сетями-то набрасываться.
        Как только ловцы убежали, из дупла Кот высунулся.
        - Спасибо, Ива-а-нушка, - говорит. - Выручил ты меня-я-у… Может, поговорим? А то как Русалку из ветвей в Берендеев зверинец забрали, и поговорить стало не с кем.
        - Некогда мне, - отозвался Иван. - Надо Жар-птицу вызволять.
        - Если вызволять - значит, на волю, - возразил Кот. - А ты её наоборот в клетку потащишь. Она ж, пока в зверинце сидела, и петь, и летать разучилась - ну какому горному орлу такая курица глупая нужна… Сами вернут.
        Только Иван не дослушал Кота и уже мчался дальше, чтоб дотемна успеть на Кудыкины горы.
        А тем временем царь горных орлов всё уговаривал Жар-птицу из клетки вылезти.
        - Ну, ласточка, - говорил он ласково, - выходи… Полетаем, песенки попоём.
        - Не хочу я, - в который раз отзывалась она сонным голосом. - Мне и тут неплохо. Лишь бы кормили вовремя…
        Так и уговаривал её до самого вечера, да только Жар-птица вскоре и отзываться перестала. А когда Иван запрыгнул на скальный уступ, где орлы проживали, глянул царь на посланца Берендеева да как закричит:
        - Кого вы мне подсунули?! Ни петь, ни летать не может! На что мне невеста такая?! Забирай скорее, чтобы глаза мои зоркие больше её не видали!
        Ивану даже обидно стало, что он за тридевять земель мчался, а дело таким пустяшным оказалось.
        - Да может она всё! - возразил он орлиному царю. - Только забыла. Посиди-ка сотню лет взаперти, поглядел бы я, как ты летаешь, послушал бы, как песни поёшь…
        Схватил Иван клетку с Жар-птицей и вытряхнул пленницу вниз со скалы. Падает она вниз, когтями машет, клювом щёлкает и вдруг как запоёт:
        - Ох, умру я, умру - похоронят меня…
        - Надо же - запела! - удивился царь горных орлов, который вслед за ней вниз бросился. А Жар-птица уже крылья расправила и начала потихоньку высоту набирать - с испугу-то чего только не вспомнишь.
        А тут как раз совсем стемнело, и куда все горные орлы вместе с Жар-птицей подевались, Иван даже и не заметил… А это означало, что царский приказ не исполнен, а Берендей давно на Ивана остатки зубов точил - уж больно ему не нравилось, что зять у него - крестьянский сын.
        Бежит Иван в сторону дома, а у самого кошки на сердце скребут - вроде бы и невесту у орлиного царя отнимать нехорошо, и Берендеев приказ исполнять надо…
        - Ива-а-а-а-нушка! - промяукал кто-то, как только Иван с дубом зелёным поравнялся. Затормозил он и увидал, что поперёк дороги Кот Учёный лежит, хвостом машет. - Иванушка, надо бы уговорить Берендея, чтобы он зверинец свой распустил. Нельзя чудеса взаперти держать, а то и сказка не сказывается, и дело не делается.
        - Берендей-то не злой, да только жаден он, как карась, - возразил Иван. - Задаром нипочём не выпустит…
        - А ты меня за пазухой спрячь, - попросил Кот. - А как к Берендею войдёшь с докладом, так и выпусти. Дальше я сам всё сделаю - и зверей диковинных освобожу и от тебя напасть отведу…
        Иван недолго думая согласился. Как только переступил он порог палаты царской, где трон стоял, Кот из-за пазухи выскочил, левый глаз выпучил, на Берендея уставившись, да как закричит:
        - Спать!
        Голова царя тут же упала на подушку, которую тот всегда при себе держал, а Кот начал вокруг трона кругами ходить да приговаривать:
        - Утром проснёшься - зверинец распустишь… Всякой твари воля нужна… Воля нужна… Воля нужна…
        Наутро Берендей сначала удивился, почему это он на троне задремал, а не как положено на печи, а потом вдруг стыдно ему стало, что всяких зверушек дивных взаперти держит, и отворил он ворота зверинца своего. И все сказочные звери и птицы на волю вышли, разбежались и разлетелись куда им хотелось, одно только Диво осталось на цепи сидеть за свою зловредность известную.
        И года не прошло, как Берендею за добро добром отплатилось. Лето ещё не кончилось, как увидели караульщики со сторожевой башни, как прямо к Берендеевым палатам птичий клин летит. Быстренько царя разбудили, чтобы сам посмотрел. А на башне уже и Жар-птица сидела, и царь горных орлов, и дюжина орлят златопёрых. Жар-птица прямо к Берендею подлетела и говорит:
        - Принимай, царь, наших детей к себе на службу. Будет у тебя эскадрилья почётного караула - «Золотые Орлы».
        Уж как Берендей обрадовался - ни в сказке сказать, ни пером описать, очень уж ему нравилось, когда у него есть что-то такое, о чём другие и не мечтают.
        Сказ пятый
        О том, как Иван - крестьянский сын разбойную степь усмирял
        Не хотел царь Берендей дочь свою, царевну Милану, за Ивана - крестьянского сына отдавать, да так уж получилось, что на турнире воинском он всех прочих претендентов побил и все задания царские исполнил - даже три головы Кощея Бессмертного принёс. Женился Иван на Милане, а Берендей ему звание Ивана-царевича присвоил, чтобы злые языки не трепали, будто зять у него худороден. А если уж какую службу сослужить надо было - тут Берендей первым делом к Ивану бежал.
        А времена начались смутные и тревожные. Между царством Шемаханским и царством Берендеевым лежала Разбойная степь. Разбойной её называли потому, что придут иной раз оттуда купцы без товаров и жалуются, что разбойнички у границ безобразят. Берендей, бывало, пошлёт сотню витязей по степи прогуляться - и опять тихо…
        Да только случилось как-то, что лето минуло, осень началась, а никто из царства Шемаханского товаров не привёз - ни парчи, ни ситца, ни сабель булатных, ни жемчугов, ни ананасов. Царь страсть как ананасы любил, и пришлось ему послать воеводу с войском - проверить, в чём дело.
        Вернулось войско дней через семь всё побитое, даже воеводе и тому нос расцарапали сабельным ударом.
        - Ну как, повылавливали разбойничков? - спросил Берендей, увидев, что воевода в палаты зашёл да ещё и пленного с собой притащил.
        - Хочешь верь, хочешь нет, Величество, а только мы оттудова еле ноги унесли, - доложил воевода. - Там, в Разбойной степи, атаман Крутяк завёлся - все шайки в одну ватагу собрал. Теперь им Тридевятое государство уже дань платит…
        Тут стражник у пленного кляп изо рта вытащил, чтобы можно было дознание учинить, да только разбойник как закричит:
        - Мы и тута всё притырим! А ты, царь, Крутяку пятки лизать будешь! Понял, царская морда?!
        Так бы он и кричал, если бы обратно ему кляп не воткнули да не утащили в острог.
        Делать нечего, пришлось царю снова Ивана звать. Хоть и не хотела царевна Милана его отпускать, а служба есть служба…
        Посмотрел Иван на войско побитое и понял, что дело нечисто и силой ворога непросто будет взять. Решил сперва посмотреть, что да как… Переоделся он в драный кафтан, цепей золотых на себя понавешал - как разбойники ходят, взял в царской библиотеке словарь разбойных слов и выражений, а уж потом сел на коня и отправился в Разбойную степь.
        Скачет он в чистом поле, а сам разбойные слова учит - по сторонам не смотрит: «Засада - шухер, кинжал - перо, меч - шинкарь, золото - навар…»
        Вдруг слышит свист молодецкий, оглянулся - а разбойники его уже окружили. Едва успел словарь в бурьян забросить.
        - Эй, ты, мяфа! Ссыпай навар в мой амбар, а то - секир-башка! - закричал разбойник, что поближе был.
        - Шинкарь под ребро хочешь? - спросил его Иван по-разбойничьи и давай дубиной своей заветной лихих людей молотить.
        - Ты чё ж творишь-то?! Мы ж одного поля ягоды! - закричали разбойники, враз приняв Ивана за своего, а главный даже обниматься с ним полез. - Ныне все разбойные люди у атамана Крутяка под рукой. И ты с нами иди - куш немалый поимеешь.
        - Эх, глянуть бы на него… - ответил Иван. - Поди, росту в нём пять аршин и косая сажень в плечах.
        - А вот мы как раз к нему и чешем, - хором ответили разбойники.
        Недолго они скакали до атаманова шатра - тот, видно, совсем обнаглел - у самой границы царства Берендеева лагерем стал. Зашёл Иван в шатёр и видит - всё коврами устлано, сундуки с жемчугами и золотом открытые стоят, чтобы всякий видеть мог, что атаман для верных людей навара не жалеет. А самого Крутяка Иван и углядел-то не сразу. В центре шатра трон стоял огромный - видно, короля какого-нибудь заморского ограбили, а в уголке трона этого мужичонка сидел, ростом мелкий, щуплый, бородёнка реденькая…
        - Ха! - не сдержался Иван. - И этот мосол у вас тут шишку держит?!
        - Я те дам - мосол! - обиделся атаман. - Я ща силу-то свою покажу!
        Крутяк щёлкнул пальцами, и какой-то разбойник с подбитым глазом поднёс ему ларец.
        - А ну, злыдни, вылезай! - крикнул атаман и крышку ларца поднял.
        Оттуда выскочили два чудища здоровенных, одноглазых, зубастых, когтями машут, сразу на Ивана набросились. Только не зря слыл он первым поединщиком от царства Шемаханского до самой Фуфляндии… Стукнул он кулаком одного злыдня прямо в глаз - глазик-то и вылетел.
        - Ой, глазик мой! - закричал злыдень, упал на четвереньки и начал по полу шарить. - Как же я без тебя злодействовать-то буду?!
        Все, кто в шатре был, тоже кинулись глаз искать, и второй злыдень чуть на своих не набросился. Всех бы порвал, если бы Крутяк не сказал волшебную фразу:
        - А ну, злыдни, в ларец!
        Злыдней в ларец как ветром сдуло, и даже глаз потерянный вслед за ними запрыгнул, по пути на Ивана глянув как-то нехорошо, - запоминал, наверное, обидчика своего.
        - Ладно, сгодишься для дела, - похвалил новичка атаман. - А теперь всем спать! Завтра Берендеево царство щипать пойдём.
        С дисциплиной в разбойничьей ватаге неважно было, поэтому спать никто не пошёл, а начали все костры жечь, гусей ворованных жарить и горланить песни. Иван к одному костру подошёл и начал расспрашивать, что, мол, за злыдни такие и каковы они в бою.
        - Страшны они, - отвечали разбойники. - Кого видят, того и грызут.
        А один старый душегуб, медовухи отхлебнув, рассказал такую историю:
        - Как-то раз Крутяк колдуна приезжего ограбил, у него-то ларец со злыднями и взял. Вот с тех пор ими всех и стращает! А чуть злыдни своих грызть начинают, он их обратно в коробушку загоняет.
        На другой день вышла ватага Крутяка к самой границе, и увидел Иван, что народищу у атамана - тьма-тьмущая. Напротив уже войско царское построилось.
        - Чё? Сдаваться пришли?! - закричал Крутяк страшным голосом, а в ответ донеслось:
        - Разбойничков сейчас ловить будем!
        Атаман тут же рассвирепел и решил сразу злыдней выпустить. Открыл он крышку ларца и скомандовал:
        - Злыдни, фас!
        Злыдни тут же со страшным рёвом бросились вперёд, только Иван сделал вид, что вслед за ними в атаку пошёл, да как дёрнет одного за хвост что было сил. Взвыл злыдень, назад оглянулся - Ивана уже и след простыл, а ватага Крутяковская стоит, смотрят все, чем дело кончится. Не заметив обидчика, злыдни начали кидаться на всех подряд.
        Только атаман рот раскрыл, чтобы злыдней в ларец вернуть, на него Иван набросился и рот ему зажал.
        Завидев рассвирепевших злыдней, разбойники по всей Разбойной степи разбежались, а как никого из них рядом не стало, Иван сам ларец раскрыл. Крутяка он запихнул туда же, хоть злыдни его не пускали - кричали, что самим места мало…
        Тут и воевода, и сам царь осмелели, бросились к Ивану с очередной победой поздравлять.
        - Поехали, Иванушка, в столицу, - предложил Берендей. - Пировать будем, победу праздновать.
        - Дельце у меня ещё есть, - ответил Иван, вскочил на коня и поскакал прямо к морю-окияну, чтобы ларец со злыднями забросить в водицу солёную - подальше и поглубже, чтоб никто его более не отыскал.
        Сказ шестой
        О том, как Иван - крестьянский сын гостил у царя Шемаханского
        От Берендеева царства до ближайшего государства было, как известно, тридевять земель, так что гостей особо ниоткуда не ждали, и в гости редко кто выбирался. Спит как-то царь на печи и вдруг сквозь сон топот слышит, а потом кто-то в ухо ему как крикнет:
        - Величество! К столице толпа какая-то приближается! Не поймёшь - то ли войско, то ли посольство.
        Просыпаться Берендею не хотелось, а подниматься - тем более, так что он только один глаз приоткрыл и распорядился по-царски:
        - Если войско - разгромить, а если посольство - пусть подождут… - И опять захрапел с присвистом.
        Воевода тут же всю дружину по тревоге поднял и к границе отправился - благо недалеко было. А там и впрямь народищу - толпа целая, а впереди зверь огромный идёт с двумя хвостами - один спереди, другой - сзади, на нём будка стоит, а в будке сидит мужик в кафтане бархатном и покрикивает на всех - сразу видно, что главный.
        - Стой! - крикнул ему воевода. - Говори, кто таков и зачем пожаловал!
        - Я посол царя Шемаханского! К царю Берендею по делу… - Гость на воеводу даже и не посмотрел - знай, двухвостого своего подгоняет.
        - Спит царь. Велел подождать. - Воевода дорогу грудью загородил.
        - Обидеть посла - значит царя обидеть! - завопил наездник да как рявкнет: - Хэй! Бамбузяк! - А это в переводе с шемаханского означало - «Наших бьют!»
        Тут вся свита посольская ятаганы повытаскивала и пошла в атаку. Только дружинники Берендеевы тоже были не лыком шиты - окружили неприятеля и всех в плен взяли, а посла потащили к палатам царским и на крыльцо посадили, чтобы дожидался, пока Берендей проснётся.
        Хоть и любил царь поспать, а и от этого дела тоже устать можно. Слез к вечеру Берендей с печи, корону на голову нахлобучил и пошёл посла встречать, как полагается.
        - Привет царю Берендею от царя Шемаханского Кир-Гудука седьмого, у которого всё - самое лучшее! - сказал посол, как только царь на трон уселся.
        - Это как это - самое лучшее? - удивился Берендей.
        - А вот так! - гордо заявил посол. - Не терпит Кир-Гудук седьмой, чтобы у кого-то было что-нибудь лучше, чем у него. А тут до нас слух дошёл, будто появился какой-то Иван-богатырь, который всех побеждает. Их Величество сна и покоя лишились, думая, что ваш богатырь сильнее нашего окажется.
        - Ну, недельку не поспит и успокоится, - ответил Берендей, который уже успел утомиться от дел государственных.
        А Иван тоже в палаты царские пришёл, чтобы на посла посмотреть. Увидел он, что Берендей уходить собрался, и говорит:
        - Царь-батюшка, позволь в эту самую Шемаханию прокатиться, уж больно хочется на всё самое лучшее посмотреть.
        Берендей знал - если Ивану что-нибудь в голову втемяшится, то спорить с ним бесполезно, а царевна Милана только и сказала, чтобы долго странствовать не смел…
        Пока ехали, посол всю дорогу молчал, только сообщил, что зверь двухвостый слоном называется. А как подъехали они к границам Шемахании, так сразу хвастаться начал - то покажет табун, в котором лучший в мире конь пасётся, то самое высокое в мире дерево, то самый глубокий в мире колодец, то самую толстую в мире крепостную стену.
        - А это самый большой и роскошный в мире дворец, - сказал посол, когда время пришло со слона слезать. - Только ты царю не говори, что ваши пограничники мою свиту одолели, а то царь огорчится и прикажет казнить нас обоих.
        Как увидел царь Шемаханский Ивана, сразу начал вокруг него ходить и приговаривать:
        - Мелковат… Неказист… Да и оружие у него плохонькое.
        Иван-то с собой взял ту самую дубину, которой рыцарей иноземных побил на турнире за руку царевны Миланы. Хотел он было возразить Кир-Гудуку, дескать, не по виду, а по делам ценить надо, но тут явился лучший воин царства Шемаханского, весь в железо закованный, так что и лица не видно.
        - Вот у него самый лучший в мире щит, - сообщил царь, и тут же туча стрел от щита отскочила. - У него самый прочный в мире шлем! - Откуда-то сверху упал булыжник здоровенный и тут же о шлем раскололся на мелкие кусочки. - У него самый острый в мире меч. - Царь пёрышко лебединое вверх подбросил, и витязь местный его тут же надвое разрубил. - Может, и тебе оружие получше дать? - предложил Кир-Гудук.
        - Да нет, я уж как-нибудь и так управлюсь, - ответил Иван, подумав, что иноземное, может быть, и лучше, а своё всё равно привычнее.
        На поединок смотреть народу собралось видимо-невидимо, да только недолго забава длилась. Налетел витязь шемаханский на Ивана с мечом, а тот дубину под удар подставил. Меч-то в дубине и застрял, а Иван, её не выпуская, раскрутился так, что противник его со всем железом в воздух поднялся, меч не удержал и перелетел аж за крепостную стену, самую толстую и высокую в мире. Народ тут же завопил, начал тюбетейки в воздух бросать, а Иван и не поймёт никак, чему радуются.
        - А теперь лучшим в мире воином становится Иван-богатырь, дружинник царя Кир-Гудука! - выкрикнул посол так, чтобы все слышали.
        - Ты чего там бормочешь?! - возмутился Иван. - Не служу я Кир-Гудуку вашему и не собираюсь.
        - А у тебя сколько золота дома есть? - тут же поинтересовался посол.
        - Ну, сундук.
        - А здесь три сундука будет, - пообещал посол. - А сколько жён у тебя, Иван?
        - Ну, одна…
        - А здесь три будет!
        Понял Иван, что так просто ему не отделаться. Подошёл он к царю и спрашивает:
        - Величество, а бегун у тебя тоже самый лучший?
        - А как же! - ответил царь.
        - А если я его обгоню?
        - Будешь надбавку к жалованью получать - за быстрый бег, - пообещал царь. - Мне для самых лучших ничего не жалко.
        - Ну тогда прямо сейчас и побежим - отсюда и до границы! - Иван сделал вид, что ему не терпится скорее жалованье получить с надбавкой.
        Царь тут же из толпы лучшего бегуна вызвал и охране у ворот приказал расступиться.
        Как только дали старт, оказалось, что бегун царский и впрямь скор на ногу - только до ворот Иван от него не отставал, а потом тот вперёд умчался, только пятки засверкали. Солнышко светит, птички поют, а Иван уже уставать начал - путь-то неблизкий, а присесть отдохнуть боится - если догонят, мало не покажется. И вдруг видит: прямо у дороги табун царский траву щиплет.
        - Эй, мужик! - крикнул Иван пастуху. - Какой конь здесь самый лучший в мире?
        - Вон тот - не видишь, что ли? - гордо ответил пастух и показал на белого конягу в синих яблоках. Он хотел ещё что-то добавить, только Иван его уже не слышал, потому как вскочил на лучшего в мире коня и помчался в обратный путь, потому как в неволе жить, даже за три сундука золота, кому захочется…
        Разбойничьи истории

        Бабушка мистера Фунта
        Как-то два разбойника Том Верзила и Джим Хохотунчик шли по рынку, чтобы потратить на что-нибудь дельное сотню шиллингов, отнятых в Шервудском лесу у какого-то заблудившегося бездельника. Вообще-то, такое дело даже грабежом назвать было нельзя - просто они указали растяпе тропинку до ближайшей деревни, а тот оказался не джентльменом и отказался оплатить эту ценную услугу.
        Том не спеша двигался между торговыми рядами и чинно пробовал лежавшие на прилавках окорока, колбасы, семечки, ананасы, арбузы и многое другое.
        - Кончай жрать! - пищал Джим, которому ничего не перепадало. - Когда мы чего-нибудь купим, ты не захочешь это есть. Не порть себе аппетит.
        Но Том не мог ответить на эти явно оскорбительные речи, так как рот его был постоянно набит, и вообще, он предпочитал работать кулаками, а не языком.
        Том, увлеченный снятием проб, и Джим, занятый содержательной беседой, под ноги не смотрели и поэтому не заметили деревянной ноги какого-то нищего инвалида, лежащей прямо на проходе. Первым, пискнув, споткнулся Джим, но он благодаря своей природной ловкости удержался бы на ногах, если б на него не свалилась огромная туша Тома. Соседний прилавок издал прощальный треск, и все трое оказались под его обломками. Такое дело, конечно, не осталось незамеченным… Тут же раздался свисток констебля и топот ног его добровольных помощников. Тому и Джиму ничего не оставалось, кроме как стремительно покинуть рынок, по пути свалив еще десяток прилавков. При этом Том не забыл о нищем и, зажав под мышкой, тащил его с собой, чтобы в более спокойной обстановке примерно наказать.
        Они шустро добежали до ближайшего леска. Погоня безнадежно отстала. Том прислонил к пеньку нищего инвалида и вытащил из-за пояса два небольших ножичка не больше ярда длиной.
        - Сэр, - начал Джим свою обвинительную речь, - из-за вашей неловкости мы чуть было не влипли! Я думаю, будет справедливо, если вас отсюда отнесут прямо на кладбище для бродяг…
        Нищий, не удостоив его ответом, неожиданно ловким движением разорвал рубаху на груди. Среди густых вьющихся волос обнаружилась наколка «Вильям Фунт» и яблоко, из которого, как червячок, высовывалась змея.
        Том и Джим с трудом подавили стон умиления - перед ними сидела живая легенда - разбойник, «подвиги» которого гремели несколько лет назад на всю Англию.
        - Вы думаете, если я на пенсии, значит вам всё можно? - проскрипел старик, но Том и Джим уже и так поняли, что им можно не всё…
        Когда стемнело, все трое сидели у костра. Том рубил тесаком огромный окорок, а Джим разливал по кружкам крутой горячий грог, от которого скосорылило бы даже йоркского извозчика. Том, как всегда, угрюмо молчал, а Джим, подливая грог в здоровенную кружку Вильяма, всё пытался раскрутить его на занимательную историю.
        - Мистер Фунт, - щебетал он, - про вас ходит столько слухов… Многим я просто отказываюсь верить… Но разве может один человек разогнать роту королевских гвардейцев и отнять у лорда-хранителя его печать?!
        - Всё, что про меня болтают, - сущая правда, - прервал его инвалид, - если вы плеснете мне еще грогу, я расскажу историю из жизни моей пра-пра-пра-прабабки, которая была основательницей нашего разбойничьего рода.
        Джим торопливо наполнил до краев его кружку и уселся напротив. Уши его сами собой оттопырились, но в этот момент из-за спины послышался богатырский храп Тома Верзилы.
        - Очнись, скотина! - Джим, несмотря на мелкий рост, мог рявкнуть так, что порою жертва от одного крика валилась с ног. - Поговорить с тобой не о чем, так хоть послушай умных людей!
        Том, конечно, не проснулся, но храпеть перестал, и теперь в рассказ старого разбойника вплетался лишь шепот ветра и треск вылетающих из костра искр…
        - Дело было лет двести назад, когда разбойники не по двое-трое бродили по лесным дорогам, а огромными ватагами рыл по сорок, - начал Фунт свой рассказ. - Они нападали даже на графские замки. А охотились на нашу братию не королевские гвардейцы, а конные рыцари, закованные в железо с головы до пят.
        Леди Кэт, потомком которой я имею честь быть, в детстве начиталась книжек про амазонок, и когда отец выгнал ее из дому - в то время была такая традиция: подросших дочерей из дому гнать, чтобы сами искали себе дело, - она собрала шайку таких же бездомных девиц, и они в этих лесах долго не давали никому проходу. Они наловчились лазить по деревьям, как обезьяны, стрелять из лука, как великий Робин Гуд, скакать на конях, как сарацины. Но при этом они не забывали, что они леди… Когда в шайку вступала новая сестренка, все бросали любые дела, пока не добывали для нее собственное зеркало. У каждой из них был сундук с нарядами.
        Светские манеры их были столь безукоризненны, что часто им удавалось пробраться на маскарады при королевском дворе. Правда, потом королевский мажордом не досчитывался многих вещей и драгоценностей. Но в те времена даже самые благонравные светские дамы не брезговали тем, что плохо лежит. Беседуя с блестящими придворными дамами, подружки леди Кэт выведывали у них, что король замышляет против разбойниц, и поэтому застать их врасплох было невозможно.
        Как-то раз леди Кэт, разумеется, в маске, танцевала с рыцарем сэром Фрэнком Фунтом. А рыцари, как известно, беседуя с дамами, любят рассказывать о своих подвигах, как уже совершенных, так и предстоящих. Причем это единственный случай, когда правила этикета позволяли рыцарю слегка приврать… «Леди Незнакомка, - говорил сэр Фрэнк, - я бы с удовольствием сегодня же пригласил вас в свой замок отужинать, но, к сожалению, на рассвете мы выходим в поход против банды свирепых разбойниц, наводящих ужас на Шервудский лес и его окрестности. И когда мы их переловим, король обещал оказать нам честь и отправить в крестовый поход. Так что мы с вами видимся в первый и последний раз…» На что леди Кэт ответила: «А я думаю, что мы еще непременно встретимся», - и, как всегда, была права.
        Утром леди Кэт уже спрыгнула со своего белого коня в самой глухомани Шервудского леса. Сестрички-разбойницы уже ждали ее и свежих новостей из королевского замка. «Немедленно всем переодеться в самые изысканные наряды! - скомандовала моя пра-пра-пра-прабабка. - И не забудьте взять по самому роскошному и большому носовому платочку. Это будет нашим оружием в сегодняшнем сражении».
        А дорога, ведущая от резиденции короля до Шервудского леса, уже сотрясалась от тяжелого топота копыт. Не только сами рыцари, но и их кони были закованы в железо, поэтому грохот был слышен чуть ли не в самой Нормандии. Рыцари на полном скаку ворвались в лес, круша встречные дубы и клены, но то, что они увидели на первой же поляне, заставило их натянуть поводья, да и кони были настолько удивлены, что стали как вкопанные. Напротив доблестного воинства стояло две дюжины прелестных дев, одетых по последней моде, держащих каждая по белому платочку с искусной вышивкой. Когда рыцари замерли в недоумении, девы как по команде уронили свои платки.
        Рыцарям, как известно, положено непременно поднимать то, что уронила дама, и обязательно это самое даме подать, в противном случае пострадала бы их рыцарская честь. Они, конечно, тут же сползли с коней и пошли поднимать брошенные платочки. Когда рыцари дружно наклонились, тяжесть доспехов свалила их на землю, и встать без посторонней помощи они уже не смогли.
        А прекрасные девы под командой леди Кэт начали по одному оттаскивать их в лес и там стягивать с них железо. Таким образом, отборный отряд Его Величества короля был взят в плен.
        После такого конфуза, конечно, ни один из доблестных рыцарей вернуться назад не мог - он стал бы посмешищем для всего королевства. Им ничего не оставалось, кроме как связать свою судьбу с прелестными разбойницами. Через неделю они вместе взяли штурмом соседнее аббатство, и святым отцам пришлось тут же обвенчать бывших рыцарей и пленивших их дам. Благо их оказалось как раз поровну, так что никто не был обижен. Моя пра-пра-пра-прабабка леди Кэт вышла замуж за Френка Фунта - вот от них-то и пошла наша разбойничья династия.
        Вильям Фунт закончил говорить… Джим Хохотунчик молчал, потрясенный этой удивительной историей. Молчал и Том Верзила, проснувшийся где-то посередине рассказа, но и он не смог от удивления закрыть рот…
        - Ну что, сынки, - время позднее, - сказал старый разбойник, располагаясь на лежанке из еловых веток, - вам на работу пора… А я пока вздремну…
        Благородное занятие
        Однажды Том-Верзила и Джим-Хохотунчик вернулись наутро с дела… Фунт уже приготовил им роскошный завтрак - баранью ногу, испеченную на вертеле, приправленную чесноком… Джим тут же ухватился за нее. Мистера Фунта очень удивило, почему именно Джим начал грызть ее первым, а не вечно голодный Том. Джим перехватил удивленный взгляд старого разбойника и тут же заявил:
        - А у него сегодня аппетита нет. Это от расстройства…
        - Что же могло так огорчить столь достойного человека? - вновь удивился Фунт.
        - Да… Это… - промямлил Том, но тут же Джим-Хохотунчик взялся толково объяснить, в чем, собственно, дело: - Сегодня ночью Том как истинный джентльмен подошел к селянке, загоняющей гусей в сарай, и вместо того, чтобы просто оглушить ее ударом кулака, как он обычно делает, а потом, придушив пару-тройку аппетитных птичек, забрать их с собой, почему-то вежливо сказал, мол, барышня, не кажется ли вам, что у вас гусей слишком много… Та, видимо, решила, что перед ней обычный попрошайка и двинула его по голове авоськой с огурцами, крича при этом, что подлый народ совсем распоясался и не имеет никакого почтения к чужой собственности. После этого Том, конечно, сделал всё правильно - воткнул эту невежливую даму в стог сена, который по счастливой случайности оказался рядом, и, пока она там барахталась, запихнул в заплечный мешок гусей, сколько влезло. Но когда мы уже возвращались назад, Тома прошибла слеза… Он даже заявил мне, что, наверно, завяжет с разбоем, если даже жалкие крестьянки относятся с таким презрением к честным работникам кистеня…
        Том тем временем согласно кивал, подтверждая истинность рассказа, и изредка смахивал непрошенные слезы огромным кулачищем.
        - Да, дорогие мои… - отозвался мистер Фунт, жевавший баранью ногу, пока Джим рассказывал. - В последнее время люди с недостаточным почтением относятся к нашему скромному труду. А ведь в былые времена разбой считался делом чести любого человека благородного звания.
        - О, мистер Фунт, расскажите! - воскликнул Джим-Хохотунчик, а Том-Верзила, утерев последнюю слезинку, с надеждой уставился на старика.
        - Дело было в те незапамятные времена, когда правил добрый король Генрих Первый. Тогда вся эта земля была сплошь утыкана замками, поделена между графами, баронами и простыми рыцарями. Через их владения шла дорога, ведущая в Шотландию, которая для каждого из сеньоров была настоящей золотой жилой. Мало того, что любой купец, проезжая через частное владение, платил пошлину каждому сеньору, но и всё, что упало с воза, сразу становилось собственностью хозяина земли. А крестьяне, вместо того чтобы пахать и сеять, стояли вдоль дороги и внимательно наблюдали за каждой проходящей телегой.
        Мало того, что дорога, построенная еще во времена короля Артура, состояла из сплошных ям и колдобин, так хозяева еще и выворачивали из нее булыжники, чтобы телеги по пути качало, как корабль во время шторма. А если кто-то нахально съезжал с дороги и пытался ехать рядом, у того вообще всё отбирали - и всё это считалось вполне законным. Так что простым людям разбоем было просто негде заниматься.
        Кончилось тем, что лондонские купцы наняли в Шотландии лесорубов, и те прорубили тайную просеку через самые глухие дремучие леса Англии, где не нужно было ничего никому платить, а по дороге была возможность поохотиться на кабанов.
        И вот однажды, проснувшись в полдень, славный рыцарь сэр Донован Мурли пошел посмотреть, что его крестьяне собрали за ночь и половину дня на дороге. Обычно всё это складывали у ворот замка. Сначала рыцарь забирал всё, что ему нравилось, остатки разбирали его оруженосцы и аббат из местной церквушки. Но на сей раз сэру Доновану пришлось сильно удивиться - перед замком не лежало ничего… Только полтора десятка оруженосцев, гремя хозяйскими мечами, щитами, кирасами, налокотниками и прочим железом, в один голос протяжно и жалобно рыдали, а аббат неподалеку валялся без чувств. Причем в чувство его никто не приводил, видимо, считая, что так ему лучше.
        Толпа крестьян стояла поодаль, готовясь к массовой порке, а тощие коровы вперемешку с гусями и овцами сочувственно поглядывали на них с дальнего луга. Скотина понимала, на ком отыграются крестьяне, получив порцию розог от своего господина.
        Славный рыцарь сэр Донован первым делом приказал похоронить с почестями аббата, если тот сейчас же не очнется. Аббат, конечно, тут же пришел в чувство и бодро побежал искать спасения у алтаря.
        Это слегка повеселило сэра Донована, но когда ему доложили, что ни одна телега уже больше суток не появлялась на его участке дороги, веселье с него как рукой сняло. Тем более выяснилось, что не появлялся даже купец, торгующий мочеными розгами - по два пенса за пучок, и крестьян своих выпороть надлежащим образом он тоже не может.
        Три дня славный рыцарь провел в печали, пока не кончилась бочка крепкого эля, накануне упавшая с воза норманнского купца. Телеги с товарами как вымерли. Только теперь сэр Донован понял, как мил был его уху скрип несмазанных осей и уханье колес по колдобинам. На четвертый день он не выдержал и, собрав уже слегка оголодавших оруженосцев, помчался в сторону Лондона через владения своих соседей и соседей своих соседей. Впрочем, хозяева земель так постарались уделать дорогу, что ни одна кляча до Лондона не доскакала - все переломали себе ноги, и в город славный рыцарь входил пешком, грозно крича: «Вы что?! Повымерли, что ли?!» Оруженосцы начали собирать камни, чтобы забросать ими ближайшие окна, но, к сожалению, кто-то раньше успел здесь порезвиться, все стекла были выбиты, а заборы повалены.
        Сэр Донован еще больше огорчился - до него дошло, что сеньоры, проживающие поближе к городу и, видимо, не имевшие запасов эля, успели сюда раньше его и что оторваться ему как следует не удастся. Он тут же начал рубить мечом ни в чем не повинные телеграфные столбы…
        - Мистер Фунт, - прервал его вежливо Джим-Хохотунчик, - а разве тогда уже был телеграф?
        Старый разбойник на секунду задумался, а потом как ни в чем не бывало продолжил свой рассказ:
        - Телеграфа еще не было, а столбы уже были… Ну так вот… Не отрываясь от этого благородного занятия, славный рыцарь дошел до самого Бэкингемского дворца и наладился было колотить в ворота железной рукавицей, крича, что король своих рыцарей голодом морит и что, случись какая война, он, сэр Донован Мурли, меча не обнажит и копья не поднимет. Но тут он заметил, что ворота уже выломаны, и это еще прибавило ему расстройства.
        Из Большого Бена выскочила кукушка и начала куковать полдень. Рыцарь воспринял это как оскорбление и, не снимая доспехов, пустился вплавь через Темзу, чтобы отомстить наглой птице.
        - Но ведь Большой Бен и Бэкингемский дворец на одном берегу, - изумился Джим, - я начал свою карьеру лондонским карманником, я видел…
        - Ты забыл, когда это было! - пристыдил его Фунт. - Тогда Большой Бен был не там, где сейчас, и из него куковала дрессированная кукушка. Ну так вот… В железном панцире и с мечом в руках плыть было трудно, и течением сэра Донована вынесло в Лондонский морской порт, где он наконец-то смог выбраться на берег. Там-то он и увидел своих обидчиков.
        Несмотря на то, что оруженосцы по дороге растерялись, рыцарь смело подошел к обозу, который загружали всякой снедью со стоящих у причала парохо… то есть - парусников. Видимо, он был не первым благородным господином, который сегодня приходил за своим законным имуществом, и никто ему даже слова не сказал, когда он, как простой возчик, забрался в телегу и стегнул вожжами угрюмую серую кобылу.
        По пути он, конечно, растерял половину того, что вез, а едва пересек границу своих владений, самолично перевернул телегу и приказал сбежавшимся крестьянам тащить всё, что упало, к воротам замка.
        - А чем дело-то кончилось? - нетерпеливо спросил Джим после короткой паузы.
        - Чем-чем… - на мгновение задумался мистер Фунт. - При въезде на новую лесную дорогу сам король быстренько отгрохал себе замок, а как известно, у короля потребностей гораздо больше, чем у простого рыцаря или даже какого-нибудь графа. И большинство купцов опять стали ездить старым привычным путем. И поэтому разбой еще пару веков оставался самым что ни на есть благородным занятием.
        Тут они заметили, что Том-Верзила напяливает на ноги свои драные башмаки и загружает в заплечный мешок остатки печеной бараньей ноги.
        - Эй, ты куда! - рявкнул Джим-Хохотунчик.
        - А я это… К королю, значит, пойду… Пусть меня в рыцари посвятит, чтоб, значит, всякие селянки мне слова сказать не могли…
        Олень - Золотые Рога
        Однажды Джиму-Хохотунчику и Тому-Верзиле повезло как никогда - им попался наконец-то настоящий купец, причем без охраны и при деньгах. Грабить его было одно удовольствие - он только и кричал: «Всё заберите, только жизни не лишайте!» Джим и Том были в глубине души добрыми ребятами и, конечно, сделали всё так, как он просил.
        Они вернулись к своему погасшему костру еще до рассвета и тут же разбудили Фунта, чтобы поделиться с ним своей радостью.
        - Вот, посмотрите, мистер Фунт! - радостно кричал Джим, горстями рассыпая перед ним золото. - Добыть зараз столько денег - всё равно что встретить Оленя - Золотые Рога!
        - Какого оленя? - изумился старик.
        - Как какого! - в свою очередь удивился Джим, - Вы что, не знаете эту восхитительную легенду?! Так я расскажу: «Однажды принц Уэльский…»
        - Помолчи! - прервал его мистер Фунт, разводя костер. - Сейчас Том принесет водички для утреннего чая, а я расскажу вам, как всё было на самом деле…
        Через полчаса чай был готов, а старый разбойник вновь удивлял своих сотоварищей правдивой историей:
        - Вы вряд ли знаете что-нибудь о великом разбойнике, о Встречном Ассе… Я был еще милым ребенком, когда слава его гремела, а имя его было у всех на устах. Впрочем, настоящего его имени никто не знал и не знает. Работал он в одиночестве, и не было человека, который мог бы назвать Встречного Асса своим приятелем. Встретиться с ним можно было только неожиданно, поэтому его и называли Встречным, а Ассой он был потому, что, нападая на свою жертву, он всегда кричал: «Асса!»
        Крик этот наводил такой страх на купцов и простых прохожих, что многие разбойники пытались повторить его, но, похоже, ни у кого не получалось. Я слышал его дважды, и до сих пор, как вспомню, всё холодеет внутри. Однажды он оглушил этим криком целую роту королевских гвардейцев, вытряс у них из подсумков все пули и порох, а когда те очухались, его и след простыл.
        Денег он награбил немерено, но никто не замечал за ним большого расточительства, так что, скорее всего, они и теперь остались зарытыми где-нибудь под кустиком…
        Том-Верзила, услыхав такое дело, тут же схватил лопату и умчался в лес.
        - Ну вот, теперь, пока пол-леса не перероет, не успокоится, - сказал Джим, которому стало стыдно за товарища и обидно, что тот не услышит окончания истории.
        - Пусть ищет. Он парень честный - даже если найдет, то поделится… А если не найдет, хоть землю вскопает, картошечки посадим, - успокоил его старик, - Лучше слушай дальше… Однажды принц Уэльский решил устроить охоту на оленя. Слухи об этом неделю ходили по окрестностям, и все разумные люди, в том числе и разбойники, старались заранее податься из этих лесов куда подальше. Но не таков был Встречный Асса, он затаился под кустиком на самом пути загонщиков и стал ждать. Как только собаки, догоняющие оленя, поравнялись с его засадой, он, как водится, с криком «Асса!» кинулся на них. Собаки тут же свалились без чувств, а загонщиков он обработал своей дубинкой, в которой было не меньше двух пудов весу. Потом он обломал рога оленю, который уже собирался послушно идти на мушку принцева мушкета, и не спеша отправился смотреть, чем же занят главный охотник. Из всей свиты пока целым и невредимым оставался лишь личный казначей принца, который всегда сопровождал своего господина на случай, если тот затеет чего-нибудь купить или подать нищим. Асса подошел к ним с тыла и слегка пырнул принца оленьими рогами.
Знатные особы не привыкли к такому обращению. Стоит кого-нибудь из них чуть задеть, и они сразу хватаются за шпагу, но принц ничего такого не успел, потому что просто вывалился из седла, а когда попытался встать, Асса как бы случайно наступил ему на ногу… Говорят, что он после этого до конца жизни прихрамывал, и ни одна принцесса за него такого замуж идти не хотела…
        Принц, конечно, и слова сказать не мог, как потом говорил - от возмущения. А Встречный Асса упер оленьи рога лежащему наследнику престола в грудь и ласково предложил: «Купи рога!»
        Несмотря на трудность своего положения, принц не утратил боевого настроя и, изловчившись, укусил Асса за палец, но разбойника это ничуть не огорчило, и он повторил свой вопрос.
        Кончилось всё тем, что принцу так и пришлось забрать рога, а Ассу досталась лошадь казначея вместе с навьюченными на нее мешочками, сумками и кошельками с золотом, серебром и медью. Причем золота оказалось столько, что из него можно было отлить точно такие же рога, только, конечно, золотые.
        Когда Асса добрался до ближайшего кабака, он рассказал эту историю хмельной братии, конечно, слегка в чем-то приврав. Потом целый год все добропорядочные англичане только об этом и говорили, постепенно добавляя новые подробности. В конце концов появилась легенда о Золоторогом Олене: «Однажды принц Уэльский, отбившись от свиты в темном лесу, повстречал оленя с золотыми рогами…» - Ну, и так далее…
        Аркашины университеты
        Знакомьтесь - Аркаша! Он парень неглупый и трудолюбивый. Только слишком уж часто ему в жизни не везёт. То собственная торопливость ему недобрую службу сослужит, то просто чёрная кошка дорогу перебежит…
        История первая
        Ученик колдуна
        Аркаша шёл куда глаза глядят. Ветер гулял в его голове и в его карманах… Больше всего на свете он хотел сейчас поесть и поспать, а ещё, если повезёт, обучиться хоть какому-нибудь ремеслу. Жизнь его уже научила: если ничего делать не умеешь, то ничего и не заработаешь.
        Шёл Аркаша через лес, надеясь, что тропинка, на которую он свернул, куда-нибудь его приведёт. И вправду ближе к вечеру увидел он посреди поляны уютный коттедж под черепичной крышей, а возле двери - табличку: «Степанов Иван Иванович. Колдун. Заговариваю зубы, материализую духов, исполняю желания».
        Решил Аркаша, что профессия колдуна - для него самая что ни на есть лучшая. Лежи себе на диване и заклинания произноси, а всё, что надо, будет само собой делаться. Постучал он три раза, как полагается, дверь отворилась, и на пороге появился старичок седобородый, росту маленького, в синей бархатной мантии.
        - Чего хочешь, парень? Зубы, что ли, болят? - поинтересовался колдун, рассматривая гостя с ног до головы.
        - Иван Иванович, - вежливо отозвался Аркаша, - вам работники не нужны? Всё буду делать бесплатно, только колдовать меня научите.
        Старик хмыкнул, затылок почесал и говорит:
        - Ну, заходи… Только учить тебя буду через год, если старание твоё будет.
        Впустил колдун Аркашу в дом, а там все столы колдовскими вещами уставлены - и колбы со снадобьями, и чучело маленького дракона под потолком висит, а на полках - книги всякие и свитки.
        - Для начала, парень, всю пыль в доме протри, а то мне убираться некогда, - сказал старик, хитро прищурившись. - А я на недельку в командировку слетаю. Надо десяток спящих красавиц разбудить и двух людоедов от людоедства вылечить…
        Не успел Аркаша оглянуться, а колдуна уже и след простыл - прямо в воздухе растворился, только звук послышался, как будто чихнул кто.
        Аркаша решил не спешить к делу приступать, надо было сперва в доме осмотреться - посмотреть, где тут пыль лежит, придумать, куда её выносить… И увидел он, что на одном из столов книга лежит - «Заклинания на все случаи жизни». «Ого! - подумал Аркаша. - Да пока старик на курорте прохлаждается, я всю эту книгу прочитаю и сам не хуже его буду!» Открыл он книгу на первой странице, а там в самом верху написано: «Заклинание первое. Вызов Духа-На-Все-Руки». Аркаша тут же решил, что и незачем ему надрываться, пыль вытирать, если можно Духа вызвать, и тот за него всё сделает. Склонился он над раскрытой страницей и недолго думая заклинание вслух прочёл:
        - Заделиста тьма засвето, укнаинзан чур ку-ку!
        Тут же посреди комнаты пыль столбом поднялась, а потом откуда ни возьмись появился здоровенный рыжебородый мужик.
        - Ты меня звал, что ли? - спросил Дух, заглянув под стол, где Аркаша от страха успел спрятаться. - Ну, говори, чего хочешь! Только побыстрей, а то я, если пять минут бездельничаю, агрессивным становлюсь, всё крушить начинаю.
        Аркаша осторожно из-под стола выбрался и, пока поздно не стало, скомандовал:
        - Собери-ка здесь всю пыль…
        Не успел он фразу закончить, как Дух к делу приступил - сперва всю пыль с книжных полок смёл, потом со столов, со стен и потолка… А посреди комнаты начала гора пыли расти.
        - Эй! Ты что делаешь? - попытался остановить его Аркаша, но Дух уже начал с улицы пыль в дом таскать и приговаривать:
        - Что делаю, что делаю… Пыль собираю, как ты сказал. Вот всю пыль здесь соберу…
        - Прекрати немедленно! - закричал Аркаша, которому снова стало страшно.
        - А вот этого я не могу, - заявил Дух, не отрываясь от дела. - Я только на одну команду рассчитан. Чтобы другую дать, меня надо сперва обратно загнать, а потом снова вызвать.
        Аркаша тут же за книгу схватился, начал листать её, только заклинание, как духов останавливать, никак ему не попадалось.
        - А тут про тебя больше ничего не написано! - закричал Аркаша, отчаявшись. - Может, сам уйдёшь?
        - Я и рад бы, но не могу, - сообщил Дух, затащив в комнату очередную охапку пыли. - И вообще, моё дело маленькое - что сказали, то я и делаю…
        Аркаша уже по пояс в пыли стоял - хотел убежать, да только шагу шагнуть не мог. Он уже был готов разрыдаться, когда прямо над его ухом знакомый чих послышался. Посреди комнаты возник колдун Иван Иваныч, завис над кучей пыли, руками махнул да и крикнул во весь голос, так что стены задрожали:
        - Ук-Ук руч наизнанку, отевсаз амьт атсиледаз!
        Дух тут же исчез вместе с пылью, а Аркаша сообразил, что надо было просто прежнее заклинание задом наперёд произнести. Но было уже поздно - колдун схватил его за шиворот и к выходу поволок.
        - Я, вообще-то, колдун не злой, но тебе, парень, здесь оставаться опасно, - напутствовал его Иван Иваныч на пороге. - Колдовство - дело тонкое, сам не заметишь, как в лягушку превратишься.
        Только Аркаша уже и сам решил, что надо бы ему поискать другую профессию, поскольку чем легче работа кажется, тем опаснее может оказаться.
        История вторая
        Как Аркаша в школе витязей учился
        Аркаша только и делал, что хотел какую-нибудь науку одолеть, но бесплатно его никто ничему учить не хотел… Шёл он как-то через горы и видит вход в пещеру, а рядом табличка висит - «ШКОЛА ВИТЯЗЕЙ №5». Аркаша долго затылок чесал, стараясь понять, кто такие витязи №5, пока не сообразил, что это не витязи, а школа №5… Решил войти, но тут ему дорогу какой-то детина загородил - в плечах косая сажень, кулачищи пудовые.
        - Ты куда это собрался? - спрашивает. - Никак решил на витязя выучиться?
        - Ага, - ответил Аркаша и собрался было мимо него прошмыгнуть, но детина его ловко так за шиворот схватил и обратно за порог выкинул.
        - А принимают к нам только тех, кто меня в честном бою одолеет, - сказал детина, довольно руки потирая. - Это вступительный экзамен такой. Я хоть пятый год второгодником здесь числюсь, а мимо меня только один из дюжины проходит. Вон ещё один идёт, бедняга… Алёша Попович. Третий раз уже пытается. - Он указал на здоровенного парня, который вслед за Аркашей по тропинке шёл. - Сейчас я у него экзамен приму, а ты рядом постой, посмотри и подумай, а надо ли тебе со мной связываться…
        Но Аркаша долго думать не стал. Как только началась потасовка, он решил всё-таки в пещеру прошмыгнуть, чтобы посмотреть, чему там учат и хорошо ли школяров кормят… Дождался он, когда экзамен в самом разгаре будет, да и прошмыгнул в пещеру, пока его никто не видит.
        А в пещере той комнат оказалось видимо-невидимо. Зашёл он в одну и увидел - сидят в рядок на лавках будущие витязи, а какой-то ветеран битвы на реке Каяле лекцию про драконов читает:
        - Драконы бывают одно-, двух-, трёх - и пятиголовые, огнедышащие и водомётные, летающие и плавучие, иглозубые и гребенчатозадые…
        Аркаша одного из школяров, что в заднем ряду сидел, за рубаху подёргал легонечко и спросил:
        - А у вас тут живые драконы есть?
        - А как же, - шёпотом ответил будущий витязь. - Специально для практических занятий держим учебного дракона. Прямо по коридору, шестая дверь налево.
        До шести Аркаша считать умел, поэтому нужное помещение вмиг отыскал. Уж очень ему хотелось на живого дракона посмотреть. А дракон тем временем мирно спал, никого не трогал… Подошёл Аркаша к нему на цыпочках, рассмотрел получше и решил, что дракон этот совсем не страшный - всего-то с двух быков размером. «А ежели, пока он спит, я на него нападу и одолею, - подумал Аркаша. - Тогда мне и без учёбы диплом витязя дадут…»
        Зажмурился он да как заедет кулачком со всего размаху дракону по носу. Но дракон, похоже, даже и не почувствовал ничего - открыл один глаз и говорит сонным голосом:
        - Шёл бы ты отсюда… У меня сегодня выходной по расписанию.
        Только Аркаша замешкался, и тогда дракон схватил его за шиворот когтистой лапой и вышвырнул вон. Летит Аркаша прямо по коридору, только ноги вперёд выставил - чтобы, значит, головой не стукнуться.
        А тем временем Алёша Попович сдал-таки экзамен. Идёт радостный, второгодника-экзаменатора на плече тащит, и Аркаша, от дракона летящий, угодил ему ногой прямо в челюсть. Алёша Попович тут же без чувств свалился, а второгодник на него сверху упал.
        Тут же из всех учебных классов, заслышав шум, начали и школяры, и профессора выглядывать. Сам доктор богатырских наук Добрыня Никитич подивился:
        - Ловко ты его…
        - Да я ещё не то могу! - похвастался Аркаша, решив, что в школу его уже приняли.
        - Вот завтра и покажешь, - ласково ответил Добрыня. - Алёша очухается, тогда и победишь его так, чтобы все видели. У нас завтра по плану учебные поединки.
        Просидел Аркаша до конца дня на лекциях, наслушался историй всяких про мечи-кладенцы, всяческих чудищ и рати несметные, только как-то неспокойно было на душе у него…
        Как стемнело и все спать пошли, Аркаша к выходу направился, а там сидит, пригорюнившись, детина-второгодник, весь забинтованный.
        - Эй, ты куда? - спрашивает. - Тебя же приняли.
        - А чтобы отсюда выйти, тоже экзамен сдавать надо? - поинтересовался Аркаша.
        - Да нет, обратно ход свободный…
        - Вот я и пойду. - Аркаша облегчённо вздохнул. - Пусть без диплома останусь, зато цел буду.
        История третья
        Как Аркаша учился в школе мореплавателей
        Где только Аркаша не учился… Да нигде не учился. Колдун его из учеников выгнал, а из школы витязей он сам ушёл - решил здоровье поберечь. Вот так у него жизнь и складывалась - образование получить трудно, а без него - вообще никак… Так и ходил Аркаша по свету, дела себе не найдя, и дошёл до самого Синего моря, в котором, по слухам, Золотая Рыбка водится. Но чтобы рыбку ловить, у Аркаши даже удочки не было, и поэтому он просто шёл вдоль берега и камушки в воду швырял.
        Сколько времени он так вот прогуливался, никто не знает, только однажды увидел он - у самого берега огромный парусник стоит, а на борту написано: «ШКОЛА МОРЕПЛАВАТЕЛЕЙ». Аркаша долго на парусник смотрел - всё понять не мог, правда это корабль стоит, или всё мерещится ему. Но в конце концов решил поверить своим глазам. А когда поверил, обрадовался. «Вот это для меня, - думает. - Выучусь и уплыву куда-нибудь далеко-далеко, где меня никто не знает…»
        Поднялся он по трапу (это на корабле лестница такая) на палубу, а там юные мореплаватели туда-сюда бегают, одни паруса ставят, другие паруса убирают, третьи палубу надраивают, а между ними ходит старый боцман со свистком - кого по головке погладит, кому затрещину отвесит. Хотел Аркаша по своему обыкновению мимо него прошмыгнуть, но боцман его за ухо схватил да как крикнет:
        - Смир-на! А ты кто таков и откуда взялся?
        - А как бы мне к вам учиться поступить? - спросил Аркаша, потирая ухо. - Я знаете, какой старательный…
        Аркаша думал, что боцман над ним только посмеётся да выбросит за борт, но тот неожиданно поинтересовался:
        - А ты на кого учиться хочешь?
        - А на кого у вас можно?
        - Можно на штурмана, на капитана, на матроса и на кока…
        - Кого? - не понял Аркаша.
        - На кока. Это повара на кораблях так называются.
        - Вот это как раз для меня, - обрадовался Аркаша. - Я люблю ближе к кухне…
        - Не к кухне, а к камбузу, - поправил его боцман и повёл к кормовой надстройке, где класс коков располагался.
        Ни слова не говоря, боцман втолкнул Аркашу в дверь, а сам тут же ушёл, чтобы, значит, от учебного процесса никого не отвлекать. А процесс шёл полным ходом - у каждого ученика вместо парты плита была поставлена, и все так ловко овощи шинковали, что у Аркаши сразу начало в глазах рябить. А на преподавательской плите щука жарилась, и от неё такой аромат по классу расплывался, что Аркаше сразу же захотелось её попробовать. Подошёл он к щуке, вспомнил, что по правилам приличия рыбу полагается руками есть, потянулся к ней, чтобы плавничок оторвать, и тут же такую затрещину получил, что забыл и о щуке, и о её аромате.
        - Снятие проб у нас в конце занятий! - сообщил ему кок-преподаватель. - Расписание смотри, акулий хвост тебе в глотку!
        Только тут Аркаша заметил, что у кока за спиной действительно расписание занятий висит, а там написано: «1-й урок - резка хлеба, фигурная и обыкновенная, 2-й урок - приготовление макарон по-флотски, 3-й урок - приготовление борща во время качки и снятие проб».
        Судя по тому, что ученики овощи шинковали, уже начался третий урок, а значит, до снятия проб не так уж много времени осталось. Аркаша занял место за свободной плитой и, поглядывая на соседей, тоже начал свеклу нарезать… А кок тем временем наклонился над переговорной трубой, которая возле его плиты торчала, да как рявкнет:
        - Эй, палубная команда! Качку нам обеспечьте.
        Снаружи тут же топот донёсся, видимо, все юные мореплаватели, которые на палубе были, начали от борта к борту бегать, и корабль сначала на один борт слегка накренился, потом - на другой, а потом как начнёт из стороны в сторону раскачиваться.
        Другие поварята (то есть юные коки), видно, уже не в первый раз с таким предметом столкнулись, начали картошку на лету кромсать, да так ловко, что очистки сами собой в мусорное ведро падали, а весь ценный продукт - в кастрюлю. Ну прямо как жонглёры в цирке! Засмотрелся на них Аркаша и не заметил, как прямо на него здоровенный качан капусты полетел. Тут уж выбирать надо было - либо качан ловить, либо продолжать за плиту держаться, чтобы не упасть. Но успел Аркаша сообразить, что у него две руки - одной можно держаться, другой - ловить. Поймать-то он поймал, а вот удержаться не смог и полетел вместе с вилком через весь класс, всё сметая на своём пути. И сразу же такое началось! Кругом овощи и кастрюли летают, юные коки хоть что-то поймать пытаются, а преподаватель, гоняясь за жареной щукой, кричит:
        - Прекратить качку!
        Топот снаружи сразу же стих, и Аркаша, выбравшись из-под кучи нарезанных овощей, заметил, что одноклассники начинают его окружать, и лица у них какие-то недобрые. Метнулся он к двери, выскочил на палубу и сам не заметил, как оказался на самой вершине самой высокой мачты.
        Сколько времени Аркаша наверху просидел, знают только те, кто снизу на него смотрел. Самому ему не то что слезать - смотреть вниз страшно было. Только слышал он, как боцман ему кричал:
        - Эй, парень! Если сам слезешь, мы тебя в класс матросов зачислим.
        Но сам Аркаша так и не слез. Пришлось старому боцману за ним подниматься. А когда они внизу оказались, боцман ему предложил:
        - Может, попробуешь ещё раз туда-сюда слазить? Сумеешь - когда-нибудь хорошим матросом станешь.
        - Нет уж, - отозвался Аркаша, у которого коленки всё ещё дрожали. - Матросов ведь кормят щами, которые во время качки сварены, а я их что-то не очень люблю…
        История последняя
        Как Аркаша учился в школе бизнесменов
        У Аркаши денег никогда не было, а тут уж совсем всё кончилось… А зарабатывать ему было трудно, потому что образования никакого не имел, ремесла никакого не освоил. Шёл он как-то по местам незнакомым и вдруг видит: посреди чиста поля дом-небоскрёб стоит, а на нём табличка - золотом по мрамору написано: «Школа юных бизнесменов».
        «Вот это уж точно для меня! Малость поучусь, а потом как разбогатею!» - обрадовался Аркаша и вошёл в просторные сени, которые вестибюлем называются. И сразу же у него глаза разбежались - кругом народу видимо-невидимо, и все чего-то продают. Кто бублики предлагает, кто - кота в мешке, кто - скатерть-самобранку за полцены, но без гарантии. А у самого входа мужичонка сидит в драном смокинге и ко всем, кто мимо идёт, обращается: «Подайте что-нибудь бывшему банкиру…»
        - Эй, парень! Купи диплом. За двадцатку отдам, - предложил Аркаше человек в шляпе и плаще и тут же показал синие корочки в развёрнутом виде - только фамилию вписать.
        - Да он, наверное, поддельный, - засомневался Аркаша.
        - Настоящий дороже будет, - заметил продавец, но Аркаша был уже далеко. Денег у него всё равно не было - ни на поддельный, ни на настоящий.
        За вход в лифт тоже надо было платить, так что Аркаша поплёлся к лестнице и там увидел сгорбленную старушку с огромной авоськой и чемоданом пуда на два, не меньше.
        - Эй, милок, - позвала его старушка, - помоги вещички донести.
        Аркаша подумал, что ему всё равно по пути, а как только он за авоську и чемодан взялся, старушка и говорит:
        - Я тебя, соколик, на семнадцатом этаже дожидаться буду. - И бодро из виду скрылась - Аркаша и моргнуть не успел.
        Сколько он наверх поднимался, Аркаша и сам не помнил - ноша была как будто кирпичами набита. Еле-еле добрёл он до семнадцатого этажа, тут ноги под ним и подломились.
        - Вот и славно… - услышал он над собой ласковый голос. - Сколько с меня за услугу?
        - Да ничё не надо. Я так… - Тут Аркаша поднял глаза и увидел, что рядом с ним не старушка стоит, а девица в дорогущем костюме, а старухины обноски на перилах висят.
        - Фамилия?! - спросила девица и достала из кармана блокнот.
        - Парфёнов Аркадий, - представился Аркаша.
        - За первую контрольную проверку у вас двойка. Ошибки: прежде чем оказать услугу, не договорился о цене; оказав услугу, оказался от оплаты. Так настоящие бизнесмены не поступают.
        Записала она что-то себе в блокнот и исчезла вместе с авоськами, как будто и не было её.
        - Сэр! Не извольте огорчаться! Давайте рассеем тоску - покатаемся по перилам, - предложил Аркаше какой-то рыжий парнишка в бейсболке.
        - И как это я сам не допетрил! - обрадовался Аркаша. А перила и впрямь были гладкие - хоть до самого низу катись.
        Но проехать удалось только два пролёта. На третьем повороте его схватили парни с повязками, причёска - ёжиком.
        - За катание по перилам - штраф двадцать баксов! - сообщил один из них и «козу» показал.
        - Нет у меня ничего… - попытался возразить Аркаша, но ему тут же сказали:
        - Значит, завтра сорок принесёшь. Не принесёшь - где хошь отыщем.
        Аркаша медленно поплёлся вниз и уже не видел, как к группе слушателей класса рекетиров подошёл давешний рыжий паренёк и поинтересовался:
        - Господа, когда я смогу получить свою долю?
        - Когда различать научишься - кто нищий, а кто при деньгах, - ответили ему и насовали подзатыльников.
        Тем временем Аркаша уныло шёл по коридору, и вдруг заметил на двери табличку с надписью: «Директор». «Вот кто мне всё объяснит», - решил он и, постучавшись, приоткрыл дверь.
        - Вам что, молодой человек? - поинтересовался директор, оторвав взгляд от Важных Бумаг, лежащих на столе.
        - Да вот - учиться к вам пришёл, - скромно ответил Аркаша и переступил порог кабинета.
        - Вот такой диплом стоит у нас 1000 долларов. - Директор показал красные корочки с золотым тиснением. - Берёшь?
        - А как же учёба? - поинтересовался Аркаша.
        - Ну, если у тебя такие деньги есть, ты и так всё умеешь, - заметил директор. - А если нет - иди работай!
        Тут прямо под Аркашей в полу люк открылся, и он свалился вниз, на предыдущий этаж, прямо ко входу в буфет. А в буфете, как водится, все кушали, и от запахов вкусной еды Аркаше даже нехорошо стало - до того аппетит разыгрался. Видит - парень один, в меру упитанный, сидит за столом, а перед ним целая гора пирожков.
        - Эй, дружок, дай пирожок, - попросил Аркаша, думая, что тому всё равно всё не съесть.
        - Я хлеб свой зарабатываю в поте лица своего, а ты - дармоед, - отозвался толстяк, не переставая жевать. - К тому же ты такой тощий, что и один пирожок в тебя не влезет.
        - Да я всё это съесть могу! - гордо сказал Аркаша.
        - Ха-ха-ха! - рассмеялся толстяк. - А спорим - если ты всё это съедаешь, я тебе 1000 баксов даю, а если хоть одна крошка на столе останется - забираю тебя в рабство на год. Идёт?
        Отказаться Аркаша не смог, сел за стол и говорит кушающей публике:
        - Господа, делайте ставки! - Это чтобы свидетели были…
        Первые пять пирожков Аркаша съел - не заметил, на пятнадцатом подумал, а не зря ли он в это дело ввязался, а когда последний в себя втолкнул - уже и дышал-то с трудом.
        Толстяк хотел было убежать, но его на входе поймали те, кто на Аркашу капиталы свои поставил. Так что пришлось отсчитать ему 1000 долларов…
        Аркаша потом ещё долго на стуле сидел, пищу переваривал и всё думал, что же ему с богатством своим делать: «Ну, куплю я себе красный диплом - опять без денег останусь… Да и здоровый он больно - в кармане не поместится. Лучше возьму внизу синий за двадцатку, а на сдачу дело своё открою. Пирожками буду торговать…»
        Диковинные животные
        Автор Парадоксальной Энциклопедии «Местные и прочие звери и птицы», зверовед-путешественник Афанасий Даврин, сделал немало удивительных открытий и наблюдал в своих путешествиях много такого, чего ни до, ни после него никто не видел. Недавно профессор любезно предоставил нам некоторые из своих путевых заметок.
        Путевые заметки Афанасия Даврина могут кого угодно повергнуть в изумление. Многие ему просто не верят, полагая, что большая часть из того, что он наблюдал, - всего лишь плод его буйной фантазии. Однако совершенно очевидно, что человеческая фантазия - ничто по сравнению с фантазией природы, а значит, у нас нет никаких оснований не верить в истинность замечательных открытий известнейшего звероведа.
        Черепахарь твердохвостый
        Как известно, большинство великих открытий совершается совершенно случайно. Так и я чаще всего открываю новые виды животных, если оказываюсь там, куда попадать вовсе не собирался. Позапрошлым летом мой воздушный шар пробила насквозь колибри, удирающая от пятнистого грифона, и я свалился на землю посреди дремучих амазонских джунглей, растеряв при падении все запасы пищи и воды. Я бы умер от голода и жажды, если бы не приютившие меня индейцы племени Тука-Тама, которые накормили меня маисовыми лепешками и уложили спать в тростниковой хижине. Когда среди ночи я по своим делам решил выйти во двор, из хижины меня не выпустил часовой с огромной дубиной, и это мне показалось странным. Вечером, пока не стемнело, я мог свободно гулять по всем окрестностям, и никто не пытался мне помешать, а тут сторожа ко мне приставили…
        Вдруг я вспомнил, что меня удивило ещё днём: прямо за моей хижиной находилось паханое поле. Как известно, амазонские индейцы не знают, что такое плуг, свои поля обычно обрабатывают обыкновенными тяпками, и всякий уважающий себя зверовед знает, что они никогда не приручали лошадей. Так откуда же тогда взяться пашне? С этой минуты я понял, что не успокоюсь, пока не выясню всё. Я тут же проделал дыру в стене хижины и стал внимательно наблюдать за полем.
        Годы научных наблюдений выработали у меня кошачье зрение, и в темноте я вижу так же хорошо, как и днем. И что же я увидел?! Двое индейцев вели под уздцы здоровенную черепаху с длинным хвостом, который был загнут крючком и, воткнувшись в землю, оставлял в ней глубокую борозду.
        Тут я понял: индейцы оберегают этих редких зверей от чужих глаз, чтобы бледнолицые не отобрали их для своих зоопарков. У меня не только замечательное зрение, но и великолепный слух, и мне удалось расслышать, что в разговоре между собой индейцы называли зверя «чупапульпа-чупса», что в переводе означает - «черепахарь».
        На другой день индейцы завязали мне глаза и целую неделю вели меня через непроходимые джунгли - до самого берега великой бразильской реки Амазонки, где посадили меня на плот и с миром отпустили. К моему глубочайшему сожалению, второй раз мне едва ли удастся найти поселение племени Тука-Тама, затерянное в бескрайних джунглях.
        Среди ученых многие до сих пор высказывают сомнения в существовании черепахарей твердохвостых, но мы-то с вами - с моих слов - точно знаем, что они есть.
        Рыба-колбаса
        В прошлом году я плавал на китобойном клипере «Легавый». С капитаном Гошей Кизяком я был знаком ещё по школе - он, бывало, муху прибьёт, а я достаю лупу и начинаю её рассматривать, лапки пересчитывать.
        Когда мы проплывали мимо японского острова Сикоку-Сикоку, наш бдительный капитан заметил в бинокль здоровенный плавник, рассекающий воду параллельным с нами курсом. Хотя плавник был вовсе не похож на китовый, Гоша решил-таки эту живность добыть, потому что план горел, а рыбина всё равно была японская.
        Не буду описывать, как гонялись, как стреляли, как вытаскивали на борт - об этом гораздо красочнее может рассказать боцман Вухов. Не это главное. Главное то, что, перерыв полтонны справочников и определителей, которые у меня с собой были, я не нашёл ничего похожего на эту морскую красотку. Хотя всё тело рыбины, и хвост, и плавники были как у нормальной тигровой акулы, но от носа тянулся здоровенный отросток диаметром сантиметров десять. Это было настолько удивительно, что я сначала даже не обратил внимания на характерный и очень приятный запах, который доносился от этого отростка. Собравшаяся вокруг команда «Легавого» - а это были очень жизнерадостные и любознательные ребята - тоже принюхивались. В конце концов боцман Вухов, отличавшийся большой наблюдательностью, сказал: «Колбасой пахнет». Он тут же достал из-за пояса трофейный ятаган, отрубил от отростка кусочек, а потом нарезал его так, чтобы все могли попробовать. Первым продегустировать эту диковинную колбасу решился, конечно же, я. По вкусу это почти не отличалось от обычной копчёной колбасы.
        Мне не понадобилось много времени, чтобы понять предназначение этого отростка: он заменял акулятам, только что вылупившимся из икринок, материнское молоко. Всем известно, что акула рождается уже с зубами, но первые две недели они недостаточно крепки, чтобы ими разжёвывать сырое мясо. Обычные акулы сами пережёвывают пищу для своих младенцев, а представительницы этого уникального вида специально отращивают для них колбасу.
        Утром, вспомнив, что не успел сфотографировать удивительную рыбину, я кинулся к моей акуле с фотоаппаратом. Но, увы, подлый кок, чтобы сэкономить продукты, отрубил колбасный отросток и раздал его матросам на завтрак. Теперь рыбина, увы, уже ничем не отличалась от обычной акулы. Но если бы фотография могла передавать запахи, вы бы обязательно учуяли характерный аромат копчёной колбасы, который ещё сутки витал в воздухе.
        Барангутанг
        Некоторые мои коллеги-звероведы утверждают, что совершать замечательные открытия можно, вовсе не блуждая по тропическим джунглям, или замерзая за полярным кругом, или проводя целые дни в засадах, когда даже не имеешь возможности отогнать наглого комара, сидящего на носу. Например, академик Зеброногов недавно перечитал мои путевые записки и заявил, будто ничего такого, что я наблюдал в своих экспедициях, просто быть не может, а всякие летающие пингвины, твердохвостые черепахари и усолапые цацы - всё это плод моего больного воображения. Над одним из самых замечательных моих открытий, барангутангом универсальным, он вообще смеялся целую неделю не переставая, забыв про сон и пищу.
        После этого случая я счёл необходимым подробно рассказать именно об этом открытии, чтобы пресечь все недомолвки, кривотолки и сомнения.
        Итак, это произошло на загадочном острове Тасмания, где обитают совершенно дикие аборигены. До того, как я посетил эти места, никто и не подозревал, что у этих диких аборигенов есть вполне домашние животные, которые заменяют им и кошек, и собак, и коней, и барашков.
        Надо сказать, о дикости и неприветливости местных жителей ходили легенды, а некоторые исследователи подозревают их даже в людоедстве. Преодолевая на небольшой лодочке пролив между Австралией и Тасманией, я рассчитал время так, чтобы достигнуть берега глубокой ночью и успеть до рассвета спрятаться в густых зарослях, где я бываю совершенно неуловим.
        Итак, я уже был почти у цели, когда с берега донёсся едва слышимый топот, который я и не различил бы среди шума прибоя, если бы не мой исключительный слух. Приглядевшись к прибрежной полосе, я увидел, что по песчаному пляжу идут на четвереньках две мохнатые обезьяны, и на них, словно всадники, сидят точно такие же зверушки. Тогда я ещё не знал, что пограничные патрули тасманцев ездят верхом на барангутангах и одеты в свитера из их же шерсти. Как известно, Тасмания расположена не очень далеко от Антарктиды, и ночью там бывает прохладно.
        Когда я достиг берега, диковинные обезьяны уже исчезли из виду, но я знал, что они обязательно рано или поздно появятся здесь. Поэтому я забрался по отвесной скале на самую высокую прибрежную возвышенность и устроил свой наблюдательный пункт среди гнёзд горных пеликанов. Уже поздним утром я слегка задремал, а когда проснулся, то заметил, что ко мне подбирается одна из этих удивительных обезьян, а на шее у неё висит ожерелье из раковин. Я подумал было, что обнаружил наконец-то так называемого «снежного человека», но вовремя вспомнил, что снега в тех краях не бывает никогда. Обезьяна тем временем, не обращая на меня никакого внимания, собирала в корзину пеликаньи яйца, чем повергла меня в крайнее изумление. Я уже достал фотоаппарат, чтобы её сфотографировать, но, видимо, линза объектива сверкнула на солнце, и загадочный зверь в два прыжка оказался возле меня. Сфотографировать его я успел, но, видимо, фотоаппарат так ему понравился, что он вырвал его из моих рук и положил в свою корзину.
        Я пробыл на острове ещё две недели, и все остальные свои наблюдения мне удалось сделать, оставшись незамеченным. Я видел, как местные женщины стригли шерсть с барангутангов, как местные мальчишки скакали на них, словно на мустангах, как барангутанги ловили тасманских мышей, которые, как известно, раз в десять больше обычных грызунов, как они гнали стаю крокодилов прямо на копья охотников. Но всё это осталось только в моей памяти, поскольку своего главного инструмента, фотоаппарата, я по неосторожности лишился.
        Не имея доказательств, я старался как можно реже упоминать об этом своём открытии, но теперь у меня появилась надежда, что доказательства вот-вот появятся. Недавно Тасманию посетил известный людовед-путешественник Миклухо-Барклай, и он в своих лекциях упомянул о том, что у аборигенов Тасмании появилось новое божество - Одноглазый Щщвылк с молнией во лбу, которая вспыхивает, если надавить на железную бородавку. В этом новом божестве я со свойственной мне проницательностью узнал свой фотоаппарат, а значит, свидетельство Миклухи-Барклая полностью подтверждает правдивость моего рассказа о барангутанге универсальном.
        Волан теплолюбивый
        Жизнь звероведа-путешественника полна неожиданностей и приключений. Занимаясь поисками невиданных зверей, я двенадцать раз попадал в кораблекрушения, раз двадцать блуждал в непроходимых джунглях, раза три оставался без еды, питья и зонтика в безжизненных пустынях. Но, как видите, я жив, невредим, полон сил, и каждое новое приключение наводит меня на следы поразительных открытий.
        Однажды панамскому сухогрузу, на котором я добирался до африканского побережья, бешеный кашалот откусил корму. Неделю я плыл до ближайшей суши на надувном матрасике, который предусмотрительно захватил с собой, и ещё неделю аборигены острова Симбо-Самбо отпаивали меня кокосовым молоком.
        Когда я окончательно пришёл в себя, вождь островитян Чомпа пригласил меня как почётного гостя на олимпиаду по местным видам спорта. Скачки на гигантских черепахах, лазанье вверх по питону, стоящему столбиком на хвосте, забеги по раскалённым углям, прыжки с пальмы на пальму - всё это было любопытно, но меня как звероведа интересовало совершенно другое. И вот, когда дело дошло до симбо-самбского тенниса, я понял, что очередное открытие у меня в кармане.
        Сушёными камбалами, которые использовались вместо ракеток, аборигены перебрасывали через сетку, сплетённую из толстых лиан, белый пушистый шарик размером с кулак боцмана Вухова с клипера «Легавый» или с мою голову. Вдруг после очередного удара хвост камбалы, за который держался абориген, с хрустом отвалился - видимо, парнишка не рассчитал силу удара. Мячик почему-то круто взлетел вверх, неожиданно расправил крылья и, набирая высоту, направился в сторону океана. Я чуть было не побежал за ним, но до меня вовремя дошло, что такой мячик у островитян не последний, а значит, я смогу без спешки исследовать это загадочное существо.
        Язык аборигенов к тому времени я уже выучил и поэтому мог запросто спросить у вождя Чомпы:
        - Чевоня поку летамба е? - что означало: «А есть ли у вас ещё такие белые пушистые пташки, которые благодаря чудесам дрессировки играют с вами в эту замечательную игру, которая привела меня в неописуемый восторг?»
        - Е! - ответил Чомпа, что означало: «Конечно, есть, мой дорогой друг!»
        Более простодушных и гостеприимных людей, чем жители Симбо-Самбо, я не встречал ни до, ни после посещения этого острова. Вождь сразу же повёл меня по тропинке в глубину джунглей, и уже через полчаса мы пришли на поляну, окружённую со всех сторон низкорослыми пальмами, на ветвях которых висело сотни пушистых шаров. Чомпа легонечко тряхнул один из стволов, и загадочное существо упало мне прямо в руки. Я тут же разглядел прижатые к тельцу крылья, маленькую голову и поджатые лапки. Упругие перья стояли дыбом во все стороны, и я понял, что благодаря им мячик был таким упругим и прыгучим. Минутного размышления мне хватило для того, чтобы понять, в чём тут дело. А дело было в том, что на острове в это время был холодный сезон, по местным меркам - просто мороз. Температура не поднималась выше + 30, и на это время птички, привыкшие к более жаркому климату, залегали в спячку, раздувшись, как раздуваются при морозе наши голуби. Именно в сезон холодов и проводили аборигены свою олимпиаду, потому что в другое время на острове невозможно было найти мячик для любимого вида спорта. Во время игры птичка
отогревалась и просыпалась, и тот, кто последним касался её своей рыбной ракеткой, считался победителем.
        Радушные хозяева, конечно, подарили мне одну такую птичку, которой я дал научное название «Волан теплолюбивый». К сожалению, корабли годами не заходят на остров, телефона у аборигенов тоже не было, поэтому и продолжать свой путь мне пришлось на том же самом надувном матрасике. Мимо острова протекало океанское течение, которое вынесло меня прямиком к берегам Южной Африки. Пока я плыл, сезон местных холодов закончился, и птичка, отогревшись, коварным образом покинула меня.
        Самым прискорбным оказалось то, что, прибыв на материк, ни в одном географическом атласе я не смог обнаружить острова Симбо-Самбо. Видимо, остров во время великих географических открытий так и не был обнаружен ни одним из путешественников, а из тех, кто посещал его позднее, никто и подумать не мог, что в мире могут еще остаться неоткрытые острова. Так что попасть на Симбо-Самбо мне вряд ли удастся до следующего кораблекрушения.
        Зато у меня есть две сушёные камбалы, из тех, что вождь Чомпа дал мне на дорожку. Они точно такие же, как те, которыми аборигены играли в свой теннис. Это и есть главное доказательство правдивости моих слов.
        Медведь полярный ухокрылый
        Большинство своих замечательных открытий я сделал, не выходя из кабинета. В свои научные экспедиции мне приходилось отправляться обычно лишь затем, чтобы воочию убедиться в том, что мне и так уже известно.
        Однажды, стирая пыль с чучела пингвина, стоящего возле моего письменного стола, я пришёл к выводу, что если в природе существует нелетающая птица, то обязательно должны быть и летающие звери. Я сразу сообразил, где их следует искать: если нелетающие птицы в основном живут на крайнем юге, то летающие звери должны встречаться на крайнем севере.
        Я тут же оделся потеплее и на попутном самолёте отправился в сторону Северного полюса. Мой знакомый лётчик Ваня Прищепкин как раз затеял беспосадочный перелёт из Вологды в Канаду, и нужное мне место оказалось как раз по пути.
        Неожиданности начались ещё в полёте. Ваня категорически отказался делать посадку на полюсе, заявив, что перелёт беспосадочный и высадить меня он не может. В конце концов ему пришлось пожертвовать мне свой парашют, и он улетел, пообещав забрать меня на обратном пути.
        Как только я на прощание помахал Ване рукой и собирался уже раскрыть парашют, как вдруг упал на что-то мягкое и белое. Когтистая мохнатая лапа тут же попыталась вычесать меня из шерсти, но я угодил прямо в середину спины этого неведомого существа, и оно, как ни старалось, не смогло до меня дотянуться. Тогда летучий зверь, не меняя направления полёта, перевернулся на спину, опрокинул меня вниз и, конечно же, бросился ко мне, щёлкая зубами. Видимо, он решил, что я - его законная добыча. Только теперь, на расстоянии, я разглядел огромного белого медведя, у которого крылья росли от самых ушей.
        Снизу ко мне стремительно приближалась ледяная равнина, сверху - беспощадный хищник, и мне ничего не оставалось делать, как раскрыть-таки парашют - и вовремя! Когда с громким хлопком раскрылся здоровенный красный купол, неведомый зверь, который решил было на меня поохотиться, дал дёру и стремительно скрылся за горизонтом. Он улетел так быстро, что на том фотоснимке, который я успел сделать, видна только маленькая белая точка на фоне голубого неба.
        Опустившись на лёд, я разложил на нём свой красный парашют, чтобы Ване Прищепкину было легче меня обнаружить, и начал размышлять. При моём огромном опыте исследователя не трудно домыслить то, что не успел разглядеть. Я немедленно пришёл к выводу, что эта разновидность белого медведя могла возникнуть только в самых холодных местах Арктики, где одна только густая шерсть не могла спасти зверюгу от страшной полярной стужи. В конце концов уши у них отрасли до размеров одеял, в которые они заворачивались сами и укутывали своих детёнышей. А в более тёплую погоду (ведь даже - 20 градусов для белого медведя - страшная жара) они пользовались гигантскими ушами как веером, и однажды случилось так, что один из этих медведей, размахивая ушами, неожиданно для себя самого взлетел.
        Я назвал открытое мною животное «Медведь полярный ухокрылый». Пока никому, кроме меня, не удалось его увидеть, но, зная мою правдивость, весь учёный мир безоговорочно поверил в его существование.
        Уж хвостоголовый
        Всем известно, что змеи, ящерицы, крокодилы и прочие пресмыкающиеся в момент опасности могут запросто отбросить хвост, чтобы не мешал убегать. Хвостом, особенно длинным, можно легко зацепиться за кусты и прочие неровности земной поверхности. Мой старый знакомый, профессор Докембри, обнаружил, что хвосты в критическую минуту оставляли даже динозавры. Он нашёл на Аляске целое кладбище огромных хвостов. Этим он доказал, что тогда, миллионы лет назад, были звери и пострашнее гигантских ящеров - если динозавры теряли хвосты, значит, им было кого бояться.
        Но всё-таки самое замечательное открытие, связанное с отброшенными хвостами, сделал я. Мне удалось обнаружить ужа хвостоголового.
        Однако расскажу всё по порядку… Меня всё время мучила одна загадка: как известно, змеи откладывают яйца, но не высиживают их, как это делают, например, курицы. Змеи, проживающие в жарких странах, обычно, отложив яйца, зарывают их в тёплый прибрежный песок. Там зародышам не холодно, и змеёныши благополучно вылупляются. Но как сохраняется змеиное потомство в наших северных лесах - до сих пор оставалось тайной.
        В прошлом году, осенью, я решил немного отдохнуть от своей трудной и опасной работы. А лучший отдых для звероведа-путешественника, как известно, сбор грибов в глухих лесах под Вологдой. Гриб - это не зверушка какая-нибудь, на него в засаде сидеть не надо. У меня феноменальная память, и поэтому, двигаясь по лесу, я не брал грибы сразу, а просто запоминал, где они растут, чтобы собрать их на обратном пути. Кому охота таскаться по лесу туда-сюда с полной корзинкой…
        Вдруг, раздвинув посохом очередной кустик, вместо грибов я обнаружил свернувшийся калачиком ужиный хвост, а под ним среди опавших листьев лежали яйца. Сперва я подумал, что это обыкновенный отброшенный ужом мёртвый хвост, и попытался подцепить его посохом. Каково же было моё удивление, когда хвост начал извиваться и с шипением кинулся на мои сапоги. В тот же миг из кустов показалась ужиная голова и вцепилась зубами в мой посох. Я успел заметить, что за головой тянулась часть туловища, но хвоста у неё не было.
        Другой на моём месте со страху обратился бы в бегство, но я за время своих многочисленных путешествий привык ко всяким опасностям. К тому же я довольно известный змеелов. В своё время я поймал 2000 кобр, 1500 гюрз, а однажды в джунглях Амазонии выловил анаконду длиной метров сто, не меньше… Так что для меня не составило большого труда поймать сначала голову, а потом хвост и посадить их вместе с яйцами в корзину. К сожалению, теперь туда нельзя было сложить грибы, которые я заприметил, но радость великого открытия затмила все мои огорчения. Я накрыл свою добычу чёрной накидкой и отправился в город.
        На другой день я пришёл к местным звероведам, чтобы показать им свою находку. Когда я сбросил с корзины накидку, мы обнаружили там обыкновенного ужа, спящего на яйцах. Скорее всего, за ночь хвост успел прирасти к голове.
        Местные звероведы и весь учёный мир, конечно, поверили мне на слово, что голова и хвост прекрасно жили отдельно друг от друга - голова ходила на охоту, а хвост высиживал яйца.
        Профессор Докембри даже предположил, что не только голова способна отрастить себе новый хвост, но и хвост может отрастить себе голову. Сейчас он предпринял экспедицию на полуостров Лабрадор, гоняется там за змеями и отрывает им хвосты. Головы он отпускает, а за хвостами наблюдает. На днях я собираюсь его навестить - посмотреть, каких он достиг результатов.
        Кася-пу
        Некоторые звероведы считают, что, прежде чем изучить какое-нибудь новое животное, его обязательно надо поймать. Я же полагаю, что всё наоборот - зверя, который пойман, изучать уже поздно, потому что настроение у него испорчено, и повадки уже не те, и думает он только об одном - как бы ему сбежать. Мне самому не раз приходилось бывать в плену у различных диких племён, в том числе и у людоедов, и я по себе знаю, как это неприятно. Так что сам я никогда не ставлю на зверей ни ловушек, ни силков, и мой основной научный метод - терпение. Я тихонько сижу в засаде и целыми днями смотрю в одну точку, в которой рано или поздно появляется неизвестное науке животное.
        Однажды я совершенно случайно попал на Таити и, чтобы не терять времени даром, решил заняться любимым делом - изучением диковинных зверей. Забравшись на пальму, я спрятался в густой листве и начал вести наблюдение за широкой, хорошо натоптанной звериной тропой, которая вела к водопою.
        На тигров, львов, носорогов и крокодилов, которые то и дело пробегали внизу, я не обращал никакого внимания, потому что они были открыты давным-давно, а меня интересуют только те звери, которые науке ещё не известны. Три дня я сидел на ветке, не шевелясь и почти не дыша, питаясь одними бананами, и представьте себе, какое меня постигло разочарование, когда внизу появились два аборигена и начали копать яму-ловушку! Мне захотелось сразу же спрыгнуть вниз и уйти. Единственным, что меня удержало от такого поступка, была уверенность в том, что аборигены могут и не позволить мне покинуть своих охотничьих угодий просто так.
        И вот они вырыли яму глубиной не меньше пяти метров, прикрыли её ветками, а сами пристроились на соседней пальме. К счастью, они не поставили на дне ямы заострённых колов, а это означало, что зверя они хотели брать живьём.
        Первым в ловушку угодил здоровенный леопард, но аборигены, вместо того чтобы бежать к нему с сетью, закричали хором: «Кася-Пу!»
        Услышав такое, леопард с расширенными от страха глазами выскочил из ямы и скрылся в зарослях, начисто забыв, куда и зачем он шёл. Аборигены снова аккуратно прикрыли яму и снова забрались на пальму.
        Мне стало понятно, что они ловят не кого попало, но кого именно, для меня оставалось загадкой, поскольку я не понял, что означали слова «кася-пу», хотя языки любых аборигенов я знаю прекрасно.
        Когда в яму угодил бегемот, повторилось то же самое - только на этот раз перепуганный зверь не скрылся в кустах, а проложил через джунгли широкую просеку - такого страха нагнал на него загадочный «кася-пу». После того, как аборигены страшно перепугали двух львов, одного крокодила, пятерых жирафов и одного слона, моё терпение лопнуло, а любопытство взяло верх над осторожностью. Я спрыгнул вниз, подбежал к пальме, на которой скрывались охотники, и спросил у них, что такое «кася-пу».
        Результат был совершенно неожиданным - оба таитянина, которые, несомненно, были храбрыми охотниками, свалились с дерева и в ужасе, с воплями «Кха моха бо никады!», что в переводе означает: «Я никогда так больше не буду!», бросились наутёк. У одного из них из кармана выпала бумажка, которую я подобрал, надеясь понять, что здесь происходит.
        Бумажка оказалась письмом моего коллеги-звероведа профессора Докембри, который просил таитян за вознаграждение поймать ему живьём какого-нибудь неизвестного науке зверя.
        Таким образом, получилось, что я сорвал планы профессора, но, признаться, не сильно огорчился по этому поводу, справедливо считая, что изучение зверей в неволе не может дать положительных результатов.
        А вот вопрос о том, что такое или кто такой «кася-пу», до сих пор меня мучает и не даёт спать спокойно. Когда-нибудь моя страсть к научным изысканиям снова победит осторожность, и я отправлюсь на Таити, чтобы тщательно изучить загадочное существо, одно имя которого наводит ужас на леопардов, бегемотов, львов, жирафов, слонов и таитянских охотников.
        Мышь подводная, почти разумная
        Среди моих многочисленных открытий есть и такие, о которых я сам стараюсь лишний раз не упоминать ни в своих путевых записках, ни просто в разговорах. Они настолько невероятны и удивительны, что порой мне самому трудно поверить в то, что они были мной сделаны. Например, однажды, просто прогуливаясь по верховьям Нила, я нос к носу столкнулся с помесью слона и носорога, который сидел на пеньке и играл на балалайке. Самым удивительным было не то, что этот невиданный зверь вообще существовал, и не то, что балалайки в африканских джунглях встречаются крайне редко, а то, что пенёк, на котором он сидел, был берёзовым, а это, уж извините, ни в какие ворота не лезет. Это уже потом я прочёл в одной энциклопедии, что однажды великий русский путешественник Миклухо-Барклай посадил в тех местах берёзу, а тогда я просто отказался верить своим глазам.
        Но речь сейчас пойдёт вовсе не об этом. Чтобы открывать новые виды диковинных животных, необходимо бывать в самых неожиданных местах, желательно там, где вообще не ступала нога человека. В наше время людей стало столько, что таких мест на суше уже практически не осталось, и я решил обратить своё внимание на океанское дно. И вот однажды на попутном ледоколе, переплывающем из Арктики в Антарктиду, мне удалось добраться до одного из пустынных островов Полинезии, где, как известно, океан располагается со всех сторон. Способ исследований я избрал самый простой - плыть вдоль берега, надев маску для ныряния, и рассматривать океанское дно, стараясь при этом не создавать лишнего шума. Многие из диковинных животных до сих пор не открыты лишь потому, что отличаются необычайной осторожностью - они либо очень пугливы, либо настолько свирепы и опасны, что исследователи просто предпочитают с ними не встречаться.
        Так вот, плыву я лицом вниз, дышу через трубку и вдруг наблюдаю такую картину: ползёт по коралловому рифу огромная черепаха, причём явно сухопутной породы, только ни лап её, ни хвоста, ни головы не видно - один панцирь движется себе, как будто так и надо. Вдруг из-под панциря выскочила обыкновенная полевая мышь и, пуская пузыри, набросилась на проплывавшую мимо мелкую рыбёшку. С добычей в зубах мышка опять нырнула под панцирь, который продолжил свой путь по склону кораллового рифа. Так повторилось ещё несколько раз, причём однажды на подводную охоту выскочило сразу несколько мышей, и проплывавшая мимо барракуда предпочла с ними не связываться.
        Уже ближе к вечеру панцирь потихоньку двинулся к берегу, а когда солнце закатилось, он уже мирно лежал на прибрежном песке. Не скрою - приближался к нему я с большой опаской, понимая, что от мышей, которые додумались до такого, ожидать можно абсолютно всего, но жажда нового открытия заставила меня до конца исследовать это удивительное явление. Моё профессиональное зрение позволяет мне рассмотреть всё что угодно, даже при свете звёзд. Перевернув панцирь, я обнаружил, что он совершенно пуст, а под ним в песок уходит несколько мышиных норок.
        Всё было ясно: когда-то через этот крохотный островок перекатилась огромная волна - цунами. Она смыла в океан всё живое, кроме мышей и гигантских черепах, которые, видимо, успели зарыться в песок. Черепахи, оставшись без кокосовых орехов, которыми привыкли питаться, вскоре вымерли, а мыши оказались сообразительнее: они стали использовать черепашьи панцири как подводные лодки и с их помощью охотиться на морском дне.
        К сожалению, продолжить исследование мне не удалось, поскольку на остров высадился десант племени Тумба-Тумба, который захватил меня в плен, заподозрив, что я шпионю в пользу племени Ямба-Ямба, так что несколько дней мне пришлось провести на одном из соседних островов под бдительной охраной. Тумба-тумбским десантникам показалось, что панцирь черепахи, лежавший рядом со мной, - это спутниковая антенна, через которую я передаю секретные сведения, но вождь племени оказался человеком образованным и быстро разобрался, в чём дело. Меня отпустили, но ещё довольно долго пришлось ждать попутного ледокола, следующего в обратном направлении.
        Остров, где мыши охотятся на рыбок, наверняка остался на прежнем месте, но найти его среди сотен точно таких же островков будет трудно, да и, собственно, незачем. Моё открытие всё равно уже совершено, и не стоит мешать мышам, которые могут сделать ещё немало полезных для себя изобретений.
        Пельменская ёжница
        На реке Пельменке, впадающей то ли в Индигирку, то ли в Колыму - мне это точно знать совершенно не обязательно, я ведь не географ, а зверовед, - с незапамятных времен живет загадочный народец, который так и называется - пельменью. Если верить пельменским легендам, еще лет восемьсот назад Владимир Мономах прогнал их с Руси за то, что они не открыли ему секрет приготовления пельменей, которые князь очень любил, но нигде, кроме как в гостях у пельменцев, не имел возможности попробовать. Конечно, кое-что подсмотрели, что-то выведали, но всё равно - до сих пор настоящие пельмени умеют стряпать только пельменцы.
        Вот и я обычно каждый год на недельку сюда приезжаю пельменей поесть. К тому же в этих краях неведомых зверей видимо-невидимо. А еще тут встречаются совершенно дикие племена, к которым ученые просто боятся сунуться…
        Как-то собрался я прогуляться за Трескучий хребет - понаблюдать за шерстистым носорогом, следы которого видел в позапрошлом году. Но Вакула Запрягаев, пельменец, в избе которого я накануне ночевал, стал меня отговаривать и в конце концов проговорился, что за хребтом живут краснокожие людоеды вот с такими носами и если меня, Афанасия Даврина, известнейшего звероведа, поймают, то пельменцам придется с ними воевать, а это дело хлопотное - вся ёжница на дальних пастбищах, за день не собрать…
        Я начал допытываться, что такое ёжница, но Вакула тут же умолк и, как я его ни пытал, на эту тему говорить отказался. Я, конечно, на него обиделся и с горя, никого не предупредив, отправился-таки в сторону людоедов, надеясь, что хоть у них-то от меня секретов не будет - зачем скрывать что-то от того, кого всё равно съедят. Я уже успел побывать у африканских, австралийских и южноамериканских каннибалов и до сих пор цел и невредим. К тому же в свой пятидесятикратный бинокль я мог увидеть людоедов гораздо раньше, чем они меня.
        Через пару дней перевалил я за хребет, сижу в засаде, никого не трогаю - носорога поджидаю… Вдруг из ближних кустов бесшумно поднимаются десятка два краснокожих вот с такими носами, окружают, молча берут меня в плен и вяжут капроновыми шнурами… А вождь, весь в страусиных перьях и джинсовой куртке (видимо, со съеденного кого-то снял), смеётся во всё горло и кричит что-то на неизвестном мне диалекте. Я понял - это индейцы, которые давным-давно, когда еще не было Берингова пролива, пришли сюда пешком из Америки.
        Посадив меня в деревянную клетку, индейцы тут же начали собирать дрова и разводить здоровенный костер. Наверное, я им показался таким вкусным, что ждать обеда слишком долго они не могли и не хотели. Сам я почему-то был уверен, что перекусить мной им не удастся, и точно: из-за холма с криком «Ай-яй-яй!» выскочили два людоеда. «Ёжики-пельмена!» - крикнули они хором, и все индейцы в панике, даже не погасив костра, побросав копья и луки, бросились наутёк. Из-за холма показалось несколько белых зверюг размером с носорога, утыканные иголками, торчащими в разные стороны.
        Присмотревшись, я понял, что это огромные белые ежи, и на каждом из них я заметил по всаднику. Они сидели в деревянных седлах, под которыми страшного вида иглы были аккуратно пострижены. Людоеды убежали, часть ежей с наездниками бросились в погоню, а ко мне подошел, спрыгнув со своего ежа, Вакула Запрягаев. Чувствовалось, что он на меня очень зол, и если бы я не был его старым другом, то мне бы тогда крепко досталось.
        Вечером, поев пельменей, он слегка подобрел и рассказал о том, как их предки много столетий назад приручили гигантских полярных ежей, которые помогли им выжить среди множества диких племен. А ёжница, оказывается, - то же самое, что и конница, только не на конях, а на ежах. А еще Вакула просил никому не рассказывать о том, что я у них видел. Так что в своем рассказе я всё изменил - место и время событий, название племен, и даже Вакула - вовсе не Вакула. Но от этого мое открытие - открытие гигантского полярного ежа, верного друга пельменцев - не стало менее значительным.
        Лошадь Даврина
        Известный путешественник царский офицер Пржевальский открыл лошадь. Её так и назвали - лошадь Пржевальского. И мне всё время было обидно - как же так: у него есть, а у меня, величайшего звероведа, нет. Я, конечно, открыл огромное количество удивительных животных, но ни одно из них, даже с большой натяжкой, невозможно было назвать лошадью. Я решил исправить это упущение судьбы, и я его исправил. Я подумал, что если бы ещё не открытая лошадь имела большие размеры, её давным-давно кто-нибудь открыл бы, и я пришёл к выводу: лошадь Даврина должна иметь четыре копыта, один хвост, одну голову, два уха и быть очень маленьких размеров.
        Для ловли лошади имени меня я запасся сачком и отправился в Австралию, где, куда ни глянь, на глаза опытному исследователю вроде меня попадаются доселе невиданные звери и птицы.
        Если бы моя лошадь вела дневной образ жизни, её бы, конечно, обнаружили и раньше, и я отправлялся на ловлю исключительно по ночам, а днём отсыпался, укрывшись лопушком от жаркого австралийского солнца. Вот так однажды, отдыхая после длительной ночной засады, я вдруг услышал характерный хруст, по которому мне не составило большого труда догадаться, что какое-то травоядное животное поедает лопух, под которым я лежу. Другой бы, несомненно, не глядя отогнал нахала и, перевернувшись на другой бок, продолжал бы дремать. Но я подумал, что мой лопушок мог приглянуться какому-нибудь неизвестному науке зверю.
        Стараясь не выдать себя лишними движениями, я ощупал одной рукой то место, где хрустело, и со свойственной мне ловкостью схватил кого-то за тонкую ножку. Тут же раздалось характерное мелодичное ржание. Не отпуская свою добычу, я выглянул из-под лопуха и только тут заметил, что я продремал целый день, и солнце уже закатилось. В тот же миг я понял, что моя лошадушка у меня в руках.
        Вдруг неожиданно яркий свет вспыхнул у меня перед глазами, голова моя загудела, а добыча вырвалась и с весёлым топотом скрылась в темноте.
        Я, к сожалению, забыл в тот момент, что лошадь, какой бы мелкой она ни была, остаётся лошадью и не терпит грубости. Она лягнула меня копытом под левый глаз и убежала.
        Я успел сфотографироваться до того, как у меня прошёл синяк под глазом размером со старую пятикопеечную монету - видимо, такой размер и имело копыто моей лошади. И хотя мне не удалось разглядеть ее в темноте, след, оставленный на моём лице, позволил сделать описание и определить размеры нового, доселе неизвестного животного - лошади Даврина.
        Забавная энциклопедия «Звери и птицы»
        Известный зверовед-путешественник Афанасий Даврин открыл в своих многочисленных экспедициях огромное количество диковинных животных, которых ни до, ни после него никто не видел. Большое внимание профессор уделил также происхождению названий различных зверей и птиц. Конечно, его мнение часто расходится с позицией академической науки, но мы всё-таки публикуем отрывки из его энциклопедии «Звери и птицы - происхождение названий».
        АНАКОНДА - Как известно, великий путешественник Америго Веспуччи, в честь которого Америку называют Америкой, всегда брал в путешествия своего пятилетнего сына. Как-то раз плыли они на небольшом пароходике по великой бразильской реке Амазонке, и сын Америго увидел, как по берегу ползет огромная змея, а на ней верхом сидит индеец. «Она конь, да?!» - воскликнул ребенок, а индеец-проводник не посмел возразить сыну такого великого человека, как Веспуччи. С тех пор даже сами индейцы называют эту огромную змею анакондой.
        БЕЛКА - Правильней, конечно, было бы назвать ее рыжкой, ведь всем известно, что беличья шерстка имеет рыжий цвет. Чтобы разгадать эту загадку, нужно вспомнить о зайце: он летом серый, а зимой - белый. Видимо, белка, пока не научилась лазить по деревьям, тоже вынуждена была маскироваться зимой на снегу и была белого цвета. Зверек со временем порыжел, но сохранилось его древнее название.
        БУРУНДУК - Североамериканские индейцы держали бурундуков как домашних животных, как украшение жилища. Но никто не смел держать их в доме насильно, и когда бурундучки хотели погулять, никто им не препятствовал. Но европейские путешественники часто видели, как индейцы выходили из своих вигвамов и говорили: «Буруни-ундукки!» На самом деле это означало: «Маленький пушистый зверек, вернись в свое жилище, я дам тебе теплого молока». Но европейцы этого не знали и думали, что Буруни-ундукки - просто название животного.
        ВОЛК - Этот ужасный хищник до сих пор иногда наводит ужас на мирно пасущиеся стада и одиноких путников. Бывало, схватит он какую-нибудь овечку и бежит в темный лес - кушать. А пастухи кричат: «Уволок! Уволок!» Раньше этого зверя так и называли - «уволок», позднее - просто «волок», а теперь для краткости - волк.
        ГИППОПОТАМ - Вообще-то, жители Африки называют этого зверя «бегемот», потому что, когда на него охотятся, он бегом от охотников скрывается. Но однажды один из вождей африканского племени подарил бегемотика по имени Гиппопо русскому царю Алексею Михайловичу. Царь очень полюбил этого экзотического зверя и всё время спрашивал у слуг: «Где Гиппопо?», а слуги отвечали: «Гиппопо там» и показывали, где он гуляет. Отсюда и возникло название - гиппопотам.
        ДИКОБРАЗ - Этот зверь похож на ежа, но имеет очень длинные иголки и никогда не причесывается. Поэтому совершенно очевидно, что назвали его так, потому что образом он дик.
        ЕНОТ - Название этого животного пришло из глубокой древности, когда люди еще толком и говорить-то не умели. Они знали, что есть всякие звери, и прекрасно их различали, но названий для них еще не придумали. А называли их так: ентот, который с хвостом, или ентот, который с большими ушами. Слово «ентот», как вы поняли, переводится с какого-то древнего языка как «этот». Енота называли так: «Ентот, который с полосками на голове». Позднее, когда для остальных зверей названия уже придумали, енота стали называть просто «ентот», а потом одна букваТ из слова выпала, и получилось - «енот».
        ЁЖ - Наверное, название этому симпатичному зверьку дал тот, кто на него сел.
        ЖИРАФ - Название этого животного пошло от фамилии одного придворного французского короля ЛюдовикаXIV маркиза Луи де Жирафа, который отличался крайней худобой и необычайно высоким ростом. Как известно, первыми из европейцев пересекли Сахару и оказались в африканских джунглях французские путешественники. Многие из них были знакомы с маркизом, и их поразило его сходство с экзотическим зверем.
        ЗЕБРА - Эта полосатая лошадка только сейчас считается диким животным, а несколько столетий назад, когда бедуины еще не приручили верблюдов, они использовали зебр для своей кавалерии. Когда бедуины верхом на зебрах шли в атаку на врага, они кричали: «Зебра! Зебра!», что в переводе означает «Ура! Ура!»
        ИШАК - Это трудолюбивое и своенравное животное испокон веков удивляет всякого, кто его видит, необычайной выносливостью и упрямством. Когда Александр Македонский со своими войсками вторгся в Азию, он увидел, как небольшие ушастые зверушки с легкостью таскают огромные повозки. «Ишь как!» - удивился великий полководец. Местные жители подумали, что завоеватель приказал называть трудолюбивых ушастиков именно так, и не посмели ослушаться.
        КРОКОДИЛ - Русский путешественник Миклухо-Барклай до того, как попал в гости к папуасам, побывал в Африке. Он долго бродил по джунглям в верховьях Нила, и на родине уже подумали, что он пропал совсем, когда в Петербург, прямо в Академию Наук, прибежал негр с письмом. По дороге почти всё, что написал путешественник, стерлось, и академики разобрали только отдельные буквы: «Кр…..о……..ко…. д……………ил…..». На обороте письма была нарисована страшная зубастая пасть. Только потом выяснилось, что на листе бумаги было написано: «Красиво тут, около долины Нила…»
        ЛЕВ - Известный путешественник Миклухо-Барклай однажды посетил Африку, и там на него напал неизвестный европейской науке зверь. «Ты не прав!» - крикнул на него Афанасий так громко, что зверь в страхе умчался прочь, причем свернув при этом налево. Афанасий, удивленный своим чудесным спасением, сразу же изрек знаменитую фразу: «Кто не прав, тот - лев!», а сопровождавший его португальский купец Васька Дагама подумал, что «лев» - это название животного.
        МАРТЫШКА - В былые времена на Руси в марте месяце проходили большие ярмарки, на которые, кроме арабских, китайских и генуэзских купцов, приезжали на слонах факиры из Индии, которые привозили с собой маленьких сообразительных обезьянок. Поскольку наши люди могли их видеть только в марте, их так и прозвали - мартышками.
        НАЛИМ - Как-то царь Иван Грозный отправил в подарок герцогу Миланскому бочку соленой рыбы. Тот страсть как любил солененькое. Подарок везли морем, и однажды по недосмотру бочка вывалилась за борт. Выловили ее, конечно, но только приклеенная к ней бумажка с адресом, на которой было написано «Милан», в воде отвалилась. Размокшие чернила пропитали листок насквозь, и второпях бумажку приклеили обратной стороной. Получив посылку, Миланский герцог прочел на бочке надпись: «Налим» и решил, что эта рыба так и называется.
        ОНДАТРА - Эскимосы, как известно, если куда-то едут в собачьей упряжке или плывут на пирге, что видят, о том и поют. Один эскимос плыл по реке Юкон и пел: «О-о-о-о нда-а-а, тра! Тра-ля-ля…», что означало: «О какой красивый закат». На носу пироги сидел небольшой симпатичный зверек, и многие исследователи живой природы, наблюдавшие всё это с берега, пришли к выводу, что он так и называется - ондатра.
        ПЕЛИКАН - Князь Калякин, русский посол при дворе турецкого султана, писал как-то донесение царю: «Вчера на приеме у султана ничего не случилось. Визири сидели на диване, повсюду ходили павлины, пели кан…» В этот момент посла позвали завтракать, а как только он отошел от письменного стола, шпионы султана похитили письмо, чтобы вычитать там что-нибудь секретное. Прочесть послание так и не смогли - тогда еще не было ни одного турка, который мог бы читать по-русски, а чтобы не случилось скандала, сами отправили в Санкт-Петербург. Царь, когда прочитал письмо, подумал, что пеликан - это птица такая, а на самом деле посол хотел написать: «Пели канарейки».
        РЫСЬ - Если хозяин хочет прогнать кошку, он говорит ей: «Брысь!», и кошка уходит. Но слово «брысь» слишком длинное, чтобы успеть сказать его огромной дикой кошке, которая сидит на ветке и уже готова к прыжку. Поэтому появилось слово «рысь», которым сперва отпугивали опасного лесного зверя, а потом так и стали его называть.
        СОБОЛЬ - Как известно, шкурки соболя ценились во все времена и во всех странах. И когда русские люди отправлялись в зарубежные поездки, вместо денег они брали с собой ценный мех. Бывало, соберется какой-нибудь купец или просто путешественник в дальнюю дорогу, а его и спрашивают: «А меха у тебя с собой ли?» Из этого вопроса получилось: меха собольи, а самого зверя так и стали называть - соболь.
        ТАРАКАН - Таракан - самое древнее домашнее животное, причем существует мнение, что не человек приручил таракана, а таракан - человека. Но я с этим не согласен - по-моему, кто кого кормит, тот того и приручил. Это теперь тараканы мелкие, а раньше они были огромные - размером с кошку, и ими всё время пугали перед сном непослушных детей. Поэтому и для названия выбрали слово пострашней: «Тар-р-ракан!»
        УЛИТКА - В африканском племени Мумба-Юмба улитки считались ни с чем не сравнимым лакомством, их кушали на завтрак, обед и ужин. В конце концов уцелевшие улитки расползлись кто куда, а племени пришлось довольствоваться ячменными лепешками и жареными крокодилами. Когда в те края пришел английский путешественник Левингстон, аборигены начали рисовать палочками на земле улиток и говорить: «Улли т тка», что в переводе означало: «Голод - не тетка», но европеец не сразу их понял, а когда понял, было уже поздно - название было включено во все справочники.
        ФИЛИН - Судя по всему, человека, который первым приручил эту птицу, звали Филимон, или Филя. А слово «филин» означает - принадлежащий Филе.
        ХАМЕЛЕОН - Эта рептилия обладает поистине чудесными способностями к маскировке. Однажды царь Эфиопии подарил французскому королю ФранцискуI этого странного зверька. Ящерица тут же вырвалась из его рук, забралась на трон и тут же исчезла, слившись с обивкой. «Ну, не хам ли он?!» - воскликнул король. Хамелеон так и пропал без следа, зато название осталось.
        ЦАПЛЯ - Цаплей эта замечательная птица называется вовсе не потому, что она может кого-то цапнуть, как считают многие несведущие люди. Цаплей она называется за то, что откликается на «Цып-цып-цып». А если не верите, найдите цаплю и попробуйте.
        ЧЕРВЯК - Это теперь, когда рыба хватает червяка, насаженного на крючок, рыбаки говорят «клюет». Это совершенно неправильно, ведь рыба - не птица, и клюва у нее нет. В былые времена, когда поплавок на воде начинал дергаться, одни рыбаки спрашивали у других: «Чё, рвет?» Впоследствии наживку стали так и называть - червяк.
        ШМЕЛЬ - Германский император КонрадIV, как известно, сильно шепелявил. Однажды, направляясь со своими войсками в крестовый поход, он остановился на привал неподалеку от границы Византии, и в этот момент какое-то наглое насекомое укусило его за нос. «Как он шмел!» - воскликнул император и, сославшись на нездоровье, отправился домой. С тех пор шмеля называют шмелем.
        ЩУКА - Когда Михайла Васильевич Ломоносов шел пешком из Архангельского в Санкт-Петербург, его на Большой Дороге остановила ватага разбойников. Выяснив, что у будущего академика ничего нет, кроме двух сухарей, они не только не стали его грабить, но и предложили отведать с ними ухи. Разбойники, как известно, люди очень торопливые и несдержанные. Один из них, еще не прожевав рыбий хвост, полез ложкой в котел, приговаривая: «Рыбу зубастую поищу-ка…» В этот момент кость застряла у него в горле, и он, икая, мог только повторять: «…щу-ка….щу-ка….щу-ка». Так продолжалось до тех пор, пока Михайла Васильевич не стукнул его по спине, и кость вылетела наружу. В память об этом событии зубастую речную рыбину так и стали называть.
        ЭМУ - Это такая разновидность страуса, проживающая исключительно в Австралии. Капитан Кук, первооткрыватель Южного Континента, тот самый, которого потом съели, однажды увидел такую картину: аборигены гонялись за страусами, и когда длинноногие птицы оказывались проворнее, падали на землю и, хватаясь за голову, кричали: «Эму!», что в переводе означало: «Ты победил меня, цыпленок». Капитан Кук тогда еще не выучил язык аборигенов и решил, что это - название птицы.
        ЯГУАР - Этот свирепый хищник отличается необычайной ловкостью и хитростью. Слово «ягу» в переводе с одного из древних языков означает «страшный» (например, Баба-яга - Баба Страшная), а «ар» - это, скорее всего, слово, обозначающее рычание. Так что «ягуар» можно перевести как «страшный рык», но это - гипотеза, пока не получившая достаточных доказательств.