Зелёный поросёнок Георгий Николаевич Юдин
        Добрая, весёлая сказка для детей 6-9 лет о приключениях наивного («зелёного») пластилинового поросёнка, который заставляет окружающих взглянуть на себя другими глазами и изменить свою жизнь.


        Георгий Николаевич Юдин
        Зелёный поросёнок






        Глава первая
        ПРОПАСИК
        «НА МОЁМ МЕСТЕ ЕГО НАШЁЛ БЫ КАЖДЫЙ!»
        Однажды вечером один маленький человек с толстой косичкой уселся на пол и из зелёного пластилина слепил поросёнка, у которого вместо ног были четыре коротенькие спички, вместо хвостика - свёрнутая колечком проволока, а вместо пятачка - красная пуговица с двумя дырочками.
        Ты, разумеется, знаешь, что ночью все игрушки оживают и самые любопытные удирают из дома.
        Удрал и зелёный поросёнок.
        Рано утром, когда последняя звёздочка, мигнув, растворилась в розовеющем небе, усталый поросёнок уже сидел далеко за городом на камешке у дороги. И надо же такому случиться, что именно в это время и именно по этой дороге шёл породистый, но, к сожалению, бродячий кот Валерка.
        - Поздравляю с находкой! - увидев поросёнка, поздравил сам себя Валерка. - О, не надо цветов! На моём месте его нашёл бы каждый! - И он принялся раскланиваться невидимой публике, шаркать лапой, крутить хвостом и поднял такую пыль, что поросёнок чихнул.
        Валерка от неожиданности сел прямо в пыль и четыре минуты просидел с открытым ртом, потом осторожно подошёл к поросёнку и принялся обнюхивать его со всех сторон. От кошачьих усов поросёнку стало так щекотно, что он опять чихнул.
        - Да, так и есть. Зелёный чихающий поросёнок с пуговицей в носу! - объявил в пространство Валерка.
        - Хлю-хлю, - смущённо сказал поросёнок.
        - Вы что же, уважаемый, «р» не выговариваете? Ах, да! Малыши и не должны, кажется, её выговаривать. А что вы ещё можете говорить?
        - Хлю-хлю, - сказал поросёнок и застеснялся.
        - Понятно! Кроме «хлю-хлю» - ничего. Печально. Не с кем будет поболтать… Но тебе ужасно повезло. Я - знаменитый странствующий учитель. Я научу тебя не только говорить, но и ворова… э-э… ворожить, я хотел сказать.
        Он деловито уселся на дорогу, развязал мешок и достал оттуда кусок колбасы.
        - Есть хочешь? Только учти, колбаса ворованная. Что ты глазами хлопаешь? Не покупать же мне её! Ты где-нибудь видел, чтобы коты покупали колбасу? Нет? И я не видел. А чтобы коты её сами делали - видел? И никогда не увидишь. Потому что делать её мы не умеем, а покупать не на что.
        Он вдруг встал, театрально откинул голову назад, заложил одну лапу за спину, другую вытянул вперёд по направлению к городу и с жаром продекламировал:
        Люди уверены, что коты
        Очень любят рыбьи хвосты!
        Но мы ещё любим сметану и мясо,
        Сыр любим, намазанный маслом,
        Любим икру, колбасу и сосиски…
        Мяу!
        Нет сил продолжать этот список!
        Что же нам, бедным,
        Сидеть и ждать? .
        Как после этого
        Не воровать!
        После этого он сел и от волнения проглотил всю колбасу.
        - Ух, оторвать мне хвост! Про тебя-то я забыл, зелёненький! Ты не обижаешься?
        - Хлю-хлю, - весело сказал поросёнок и покрутил хвостиком.
        - Ну и прекрасно! - заорал кот. - А теперь поспим. Ты чего погрустнел? Ах, да! Я ж тебя разговаривать хотел научить… Ну, малыш, запоминай самые нужные в мире слова: колбаса, молоко, сметана, приключения, кошка, драка…
        Хр-р-р-р!!!
        Кот неожиданно захрапел таким густым, страшным басом, что поросёнок с перепугу юркнул в мешок.
        Только к вечеру, когда пыль на дороге стала холодной и синей от сумерек, Валерка наконец проснулся. Он нисколько не огорчился, что поросёнок исчез, главное - не исчез бы мешок вместе с ним. Ведь мешок - это мешок, а не какой-то оборванец поросёнок. К счастью, мешок лежал в кустах. Валерка закинул его за спину и бодро затопал дальше, хриплым голосом распевая лихую песню свободных котов:
        Если хозяйка грозит кулаком,
        Значит в кувшине её…
        - МОЛОКО! - сказал поросёнок из мешка.
        - Правильно! - заорал кот. - Постой, постой, кто это сказал «молоко»?
        Он оторопело оглянулся по сторонам, но на дороге, кроме ржавой банки с пауком внутри, никого не было.
        - Ну кто, кроме меня, может это сказать? Никто!
        И, поддав лапой банку, затопал дальше.
        Если что-то вкусное
        На окне в стакане,
        Будут вечером усы
        У меня…
        - В СМЕТАНЕ! - весело подсказали из мешка.
        Кот встал как вкопанный.
        - Ладно. Предположим, в первый раз мне показалось. Но сейчас-то я точно слышал - в сметане! - он потрогал лапой лоб: - Так и есть, перегрелся. Эх, некому меня, несчастного, пожалеть! Был один друг, да и тот зелёный и неговорящий… И удрал к тому же… Никто меня не любит так, как я…
        Хотя уже был вечер, он положил мешок на голову, чтоб не пекло, и, жалея себя, затянул:
        Кому на день рождения
        Я подарю сапожки?
        Отвечу без стеснения:
        Своей любимой…
        - КОШКЕ! - раздалось из мешка.
        - Так, всё понятно, - деловито снимая с головы мешок, сказал Валерка. - У говорящего кота и мешок оказался говорящим. Слышь, ты, мешок! Ты чего это разболтался? Чего тебе от меня надо?
        - ПЛИКЛЮЧЕНИЙ!
        - Плик-плик… Чего-чего-о-о? - не понял кот. - Ах, приключений! Так ты тоже «р» не выговариваешь? А ты, случайно, не знаешь зелёного поросёнка с пуговицей в носу?
        - Хлю-хлю!
        Тут Валерка наконец-то сообразил, в чём дело. Он быстро развязал мешок и, когда увидел поросёнка, так обрадовался, что сделал стойку на передних лапах, а задними два раза дрыгнул.
        - Ну парасюша! Ну порадовал! Мы же теперь разбогатеем! Ты не возражаешь, если я тебя э… Пашей буду звать? Нет?
        Представляешь: ГОВОРЯЩИЙ МЕШОК! Предсказывает судьбу, лечит болячки, находит клады и отвечает на любые вопросы. Здорово?
        Валерка схватил зубами похожую на кинжал щепку и принялся неистово отплясывать вокруг хлопающего глазами поросёнка, вскрикивая не то «Асса!», не то «Касса!».
        Наконец, успокоившись, он заботливо смахнул прилипшие к поросёнку хлебные крошки.
        - А ты уже недурно говоришь. Пока дойдём до Пропасика, будешь болтать почище меня.
        - Плопасика?
        - Ну да! Это город пропавших собак и кошек.
        И они весело зашагали к синевшему вдалеке холму, на вершине которого находился таинственный Пропасик.







        ТЕАТР «КУЗЯ»
        Была уже ночь, когда наши пыльные и уставшие друзья подошли к Пропасику.
        Тысячу лет назад здесь стоял белокаменный город, от которого остались только торчащие вверх колонны да заросшие высокой травой и сиренью развалины. От белых и розовых цветов сирени в воздухе стоял такой аромат, что у поросёнка закружилась голова.
        Невидимые в ночи птицы не спали, а пели громко, как утром. Да и мудрено было уснуть в такую ночь. Сиреневый лес ярко освещался пламенем полыхающего в центре города костра, вокруг которого весело гавкали и громко мяукали сотни удравших из дома собак и кошек.
        - Пашка, полезай в мешок, - воровски озираясь, прошептал Валерка. - Им-то мы и покажем наш говорящий фокус.
        Вдруг прямо над Валеркой из темноты стремительно вылетела стая летучих мышей. Они сделали бесшумный круг над гуляющей толпой и пронзительно пропищали:
        - В театр! В театр! В театр!
        Лавина кошек и собак, задрав хвосты, с завыванием понеслась вверх по узкой улочке на заросшую кустами гору.
        Валерка резво отскочил в сторону - ведь задавят в темноте и не заметят! - и, вытянув шею, недоуменно хлопал глазами: куда это все бегут?
        И тут на него с размаху налетел какой-то драный, весь в репьях кот.
        - Ба, кого я вижу! - хрипло закричал Драный. - Валерка! Друг!
        - Вы что здесь, с ума все посходили? - зашипел Валерка, поднимаясь с земли. - Мчатся куда-то, честных котов роняют.
        - Ой-ёй-ёй, честных! А не ты ли нам в прошлом году касторку вместо валерьянки продавал?
        - Да, было дело, - засопел кот. - Шуток вы не понимаете.
        - А сейчас с чем пожаловал?
        - С говорящим порос… э-э, мешком! - оживился Валерка. - Из Индии привёз.
        - Ну-у! - вытаращил глаза Драный. - А не врёшь опять?
        - Да превратиться мне на этом самом месте в эту, как её… Обижаешь, Григорий! - притворно оскорбился Валерка.
        - Ну, тогда давай прямо в театр, там и покажешь! - заторопился Драный.
        Валерка подхватил мешок с поросёнком и вместе с драным Григорием припустил вслед за толпой. Поросёнок болтался в мешке, но помалкивал.
        - А зачем в театр-то все дёрнули? - крикнул на бегу Валерка.
        - Э, да ты ничего не знаешь! - хохотнул Григорий. - Как только новая кошка или собака приходит в город, так в честь этого и праздник. Сейчас всё увидишь!
        Театром в Пропасике называлась широкая, поросшая травой каменная лестница, ведущая к развалившимся колоннам.
        Прибежав самыми последними, приятели увидели плотно сидевших на ступеньках усатых зрителей, которые подвывали, тявкали и мяукали от нетерпения.
        Белые ночные бабочки весело носились над мохнатыми головами. То тут, то там кто-нибудь из зрителей, не выдерживая напряжения, неожиданно подпрыгивал и, громко щелкая зубами, пытался поймать одну из них.
        Наконец на большой плоский камень, лежавший перед лестницей, взобрался старый лохматый пёс на деревянной ноге. Он спихнул со сцены любопытного лягушонка и сказал:
        - Сегодня в нашем театре под названием «КУЗЯ» в первом отделении выступит котёнок Костя. Он прочтёт своё стихотворение о драном Гришке, которое, опасаясь последствий, назвал «Кот Борис».
        Зал загавкал, замяукал, а драный Гришка возбуждённо толкал Валерку в бок и кричал:
        - Ты смотри! Такой маленький, а какой умный! Знает, о ком писать!
        Гришка гордо встал на ступеньки во весь рост, сложил лапы на груди и с застывшей улыбкой закоченел, как перед фотоаппаратом.
        А пёс тем временем выводил на сцену за лапу упирающегося поэта. Его коротенький хвостик от волнения мелко трясся, и если бы котята умели краснеть, то сейчас бы перед шумной публикой стоял не рыжий, а красный котёнок Костя.
        Котёнок побоялся ещё немного, поковырял лапой сцену, а потом сделал хитрую морду и начал:
        На крылечке кот Борис
        Ел конфеты «Барбарис».
        Долго мы вокруг сидели
        И решали: где Борис
        Взял конфеты «Барбарис»?
        И решили, что Борис
        Взял на полке, там, где рис.
        А пока домой ходили
        И искали там, где рис,
        На крылечке кот Борис
        Съел конфеты «Барбарис».
        Почему ты, кот Борис,
        Ешь конфеты, а не крыс?
        - Потому что «Барбарис» лучше ваших дохлых крыс! - неожиданно для себя стихами огрызнулся драный Гришка. - Тоже мне звезда нашлась! Поэт с помойки! А конфеты мне одна старенькая старушка дала, а я у неё ничего не крал.
        Но публика хохотала до слёз и не слушала опозоренного Григория, который в конце концов плюнул, назвал всех дураками и, наступая на хвосты, мрачно удалился.
        На сцену опять забрался пёс на деревянной ноге.
        - Во втором отделении нашего концерта мы принимаем в свой свободный город кошку Клаву, с большим трудом удравшую из лап своей - р-р-р-р-гав! - прошу прощения, хозяйки. Как вы знаете, каждый новенький приносит с собой газету с объявлением о его пропаже. Иначе пропавший считается… э-э-э-э…
        - Бродягой! - подсказали из зала.
        - Правильно! - сказал пёс и строго посмотрел на Валерку, который поспешил придать своей морде такое гордое выражение, что любой котёнок мог бы сразу догадаться: объявлений у него - целый мешок. - Сейчас, - продолжал старый пёс, - я зачитаю объявление о кошке Клаве.
        Из сигаретной коробки, что болталась у него на боку, пёс достал очки без стёкол и нацепил на нос. Зал затявкал с уважением, а пёс начал:
        Рядом с ведущим уже стояла худющая, грязная Клава и, подбоченясь, пронзительно кричала в зал:
        - Посмотрите на меня! Это я ПУШИСТАЯ?
        - Нет!!! - рявкнул зал.
        - Я ВЕЛИКОЛЕПНО ОТКОРМЛЕННАЯ?
        - Нет!!!
        - А этот рваный бант из марли называется ХОРОШЕЙ ОДЕЖДОЙ?
        Зал ответил оглушительным свистом и завыванием.
        - А сейчас я со своей подругой покажу, как я заработала этот небольшой шрам на голове.
        На сцену вышла очень толстая кошка, обмотанная разноцветным тряпьём, которое должно было изображать богатое платье хозяйки. В одной лапе «хозяйка» держала блюдце, а другой схватила Клаву за шиворот и противным голосом завопила:
        - Сколько раз говорить, чтоб ты не таскала ко мне в квартиру своих паршивых котят?! Каждый год их выкидываю, а ты опять тащишь и тащишь!
        - Мяу, - жалобно мяукнула Клава.
        - На тебе «мяу»! - рассердилась «хозяйка» и дала Клаве лёгкий подзатыльник.
        Клава закувыркалась по сцене, старательно изображая, какой это был крепкий удар.
        Публика гневно загавкала и зафыркала.
        Псу пришлось долго стучать своей деревянной ногой по сцене, чтобы всех успокоить.
        - Отвечай по-человечески, - продолжала толстая «хозяйка», - будешь ещё таскать котят?
        - Мяу, - ещё жалостнее мяукнула Клава.
        - Опять «мяу»?! Вот тебе, паршивка! - И «хозяйка» понарошку тюкнула Клаву блюдцем по лбу.
        Зрители оцепенели от ужаса.
        Клава медленно поднесла лапу ко лбу, замогильным голосом сказала «Ах!» и рухнула на пол…
        Что тут началось!
        Зрители, забыв, что они в театре, перепрыгивали друг через друга, захлёбываясь яростным лаем и мяуканьем, бросились со своих мест на несчастную «хозяйку» и принялись с остервенением драть её. Моментально образовалась огромная дерущаяся куча, в которой совершенно невозможно было понять, кого бьют. Во все стороны летели клочья шерсти, рваные тряпки и клубы пыли.
        - А театрик-то что надо! - возбуждённо орал Валерка. - Ты посмотри, что делается, Пашка! - толкал он поросёнка в мешке. - Что делается-то!! А всё от глупости и доверчивости. Вот мы теперь выступим и по-умному их надурим… Без драк! Надеюсь…
        - Разорвали!!! - раздался вдруг леденящий душу вопль.
        Мгновенно куча распалась, и только в середине осталась сидеть потрёпанная кошка Клава с разорванной в клочья газетой.
        - Нехорошо вышло, - потирая прокушенное ухо, бурчал пёс на деревянной ноге. - И так каждый раз! Театр называется! Ведь все знаете, что хозяева не всамделишные, а всё равно бросаетесь на артистов. Выступать скоро некому будет!
        - Есть ещё одна артыст! - раздался вдруг крик, и все увидели стоявшего на пустых ступенях нашего кота в чалме из грязного полотенца и с мешком в лапах. - В далёкая Индия я узнавала о вашем балшом празднике и поспешила быстро сюда удывлять вас валшебным говорящим мэшком, - иностранным голосом загундосил Валерка. - Садись все на место! - приказал факир.
        Взъерошенная публика мигом забыла про драку и с весёлым визгом расселась по местам.
        - Я знаю, у вас всё бесплатно. Дверь не закрывай, замок не вешай, что тебе нравится - забирай, - уже со сцены говорил Валерка. - У нас всё наоборот. Поэтому па-а-пра-а-шу-у за концерт платить или колбасой, или конфетами.
        Раздались оскорбительные выкрики «Мешочник!» и «Обжора!», но Валерка не обратил на это никакого внимания.
        - Итак, начинаем! Прошу задавать вопросы. - И шёпотом, незаметно для зрителей, процедил: - Пашка, приготовься. Отвечай погромче!
        - Хлю-хлю, - тихонько ответил поросёнок.
        Первой вышла белоснежная красавица кошка. Она галантно опустила в мешок кусок колбасы и томно спросила:
        - Скажите, любезный мешок, какого я цвета?
        - Отвечай, мешок! Какого цвета эта белая кошка? - во всю глотку гаркнул Валерка.
        - Бе-е-е-лого! - раздалось из мешка.
        Зал ахнул и затих, а одна нервная кошка из первого ряда брякнулась в обморок.
        - Следующий! - энергично потирая лапы, вопил Валерка.
        - Пускай он скажет, почему собаки лают, а кошки мяукают? - опасливо поглядывая на мешок, спросила со своего места коротконогая дворняга.
        - Потому что мяукающую собаку не будут бояться жулики, а лающая кошка ласпугает всех мышей, - ответил мешок.
        - Правильно!! - гаркнули зрители.
        - Кто ещё?! - хрипел Валерка, ползком собирая на земле конфеты.
        - А вот почему в солёном море рыба несолёная? - спросил рыжий котёнок с хитрой мордой.
        Кот, видя, что поросёнок долго не отвечает, заволновался.
        - А ты кто такой?! Мал ещё такие вопросы задавать! Колбаса у тебя есть?
        - А вот и есть! - пискнул котёнок и сделал морду хитрей прежнего.
        И тут зрители увидели, что мешок зашевелился и из него вылез… Ну конечно же! ЗЕЛЁНЫЙ ПОРОСЁНОК С ПУГОВИЦЕЙ В НОСУ!
        Все словно закоченели, а поросёнок виновато сказал:
        - Валела, я не знаю, почему эти… лыбы… несолёные…
        - Придумать чего-нибудь не мог, зелёнка несчастная! - зашипел кот. - Ну, сейчас держись!
        Обманутая публика в зловещем молчании окружила артистов.
        - Ох, повыдёргивают нам сейчас рученьки, - тоскливо озираясь, бормотал кот.
        - Почему? - простодушно спросил поросёнок.
        - Эй, ты, волшебник! Обдуривать нас вздумал? - нехорошим голосом спросил пёс на деревянной ноге и треснул Валерку по уху.
        - Не бейте его! - звонко крикнул поросёнок и встал перед Валеркой. - Бейте меня… Это ведь я не знал, почему лыбы несолёные. А Валелу не бейте… Пожалуйста!
        - Эх ты, пластилиновый дурачок, - покачал головой старый пёс, - с кем ты связался! По нему давно тюрьма плачет! Он и тебя обманщиком сделает.
        - Неплавда! Он очень доблый. Он ведь для меня конфеты собилал. Он меня очень любит. Плавда, Вал ела?
        - О-очень, - потирая ухо, буркнул кот.
        - Ну, что? Отпустим их в честь праздника? - спросил Деревянная Нога.
        - Отпустим! - великодушно гаркнула толпа и разом набросилась на Валеркин мешок с колбасой.
        Наверное, там опять началась драка, но ни кот, ни поросёнок её не видели, так как во все лопатки удирали прочь из театра.


        «ПОЛУНДЛА!»
        Весь следующий день Валерка лежал на траве, нервно подёргивая хвостом и не разговаривая с поросёнком. А тот, чувствуя свою вину, тихонько сидел рядом, преданно смотрел ему в глаза и гладил его распухшее ухо.
        - Валела, а почему по тебе тюльма плачет? Она по тебе соскучилась, что ли?
        - О да! - театральным голосом сказал Валерка. - Старушка и дня не может без меня прожить!
        - Так ты бы сходил к ней! - воскликнул поросёнок.
        Кот посмотрел на него как на безнадёжного больного и отвернулся.
        К вечеру, если вы заметили, все коты преображаются. В головах у них рождаются хитроумные, дерзкие планы, которые можно назвать одним словом - НАШКОДИТЬ. А Валерка, как известно, был чистокровным котом, и теперь по всему его виду можно было безошибочно определить: он готов к новым приключениям.
        - Ну, что, Пуговка, пошли поворуем? Э-э-э… то есть это… поищем приключений, я хотел сказать.
        - Пошли! - обрадовался поросёнок.
        - Ты помнишь того пса с деревянной ногой?
        - Котолый тебя по уху стукнул?
        - Ну да, того самого, - поморщился кот. - Знаешь, кто это? Бывший пират! - И он сделал страшные глаза.
        - Пилат? - испуганно пролепетал поросёнок. - А что это?
        - Ну, пилаты - это которые с одним глазом, кривой саблей и обязательно с деревянной ногой. Так вот они, эти пилаты - тьфу! - пираты, нападают на корабли и отбирают всю колбасу, сметану, сосиски… В общем, всё самое ценное. А потом всё куда-нибудь закапывают, и эта ямка с сокровищами называется КЛАДОМ. Этот пёс с деревянной ногой - чтоб он пропал! - наверняка бывший пират и наверняка где-нибудь припрятал клад. Нам надо только разузнать, где он, и похитить его.
        - Но это же нехолошо - хитить. Это же не наше!
        - Па-ша! - раздельно произнёс кот. - Во-первых, Деревянная Нога добыл клад нечестным путём, а во-вторых, такие, как мы, называются не похитителями, а ИСКАТЕЛЯМИ ПРИКЛЮЧЕНИЙ!
        - Ну, тогда хлю-хлю!
        Они дождались темноты, которая всегда заодно с искателями приключений, и крадучись отправились к «пирату».
        Валерка по прошлому году помнил, где живёт пёс, и уверенно вёл поросёнка по тёмным улочкам, заросшим крапивой и подорожником.
        Несколько раз им приходилось сворачивать с дороги и, прячась, обходить залитые луной разрушенные стены, на которых тесными рядами, как в детском хоре, сидели коты и кошки.
        Полузакрыв глаза и вытянув шеи, коты завывали так пронзительно, что у поросёнка подкашивались ноги.
        «Они поют о чём-то стлашном», - тревожно думал Паша.
        Однако по мечтательному виду зеленоглазых кошек можно было безошибочно догадаться: в эту тёплую лунную ночь коты пели о любви.
        Валерка изредка останавливался, прислушивался к особенно истошному воплю и безнадёжно махал лапой:
        - Не спорю, спето сильно, но без души. Нет, разучилась петь молодёжь.
        Кончились наконец улицы с поющими жителями Пропасика, и сразу же за безмолвными ступенями театра возникли причудливые строения.
        Небольшие, сделанные из старых ящиков домики очень напоминали дома людей, и ни один из них не походил на низенькую, унылую конуру с круглой дыркой вместо входа.
        Дома кошек были обклеены цветными картинками из журналов, пёстрыми открытками и большими афишами с портретом добродушной собаки.
        - Кто это?
        - Да красавчик один. Белый Бим Чёрное Ухо. Тоже мне, черноухая звезда. И что в нём кошки нашли?
        Дома котов и собак были украшены яркими этикетками от сигарет, фотографиями роскошных автомобилей и иностранного ансамбля «Ав-ва».
        Только на белом домике «пирата» ничего не было, а над дверью висела консервная банка с привязанным внутри большим гвоздем.
        - Колокол-то на память о пиратстве повесил, - зашептал Валерка. - Я сейчас влезу в окно и буду тебе выбрасывать эти самые… ну, сокровища. Ты их складывай в кучу, а если вдруг кто пройдёт, ты мне крикни: ПОЛУНДРА! Это значит: Валера, кто-то идёт. Понятно?
        - Хлю.
        Кот напружинился, вспрыгнул на подоконник и влез в окно.
        Через некоторое время из окна вылетела варёная курица и шлёпнулась на землю.
        Поросёнок ухватил её за ножки, оттащил в сторону и прикрыл лопушком.
        Вслед за курицей над Пашиной головой просвистели пачка макарон и кусок сыра. И эти сокровища поросёнок деловито оттащил в кучку.
        Вдруг в полной тишине, царившей в этой части города, раздалось громкое цоканье, и из темноты появился хозяин дома - пёс на деревянной ноге.
        - Зелёный поросёнок? - удивился он. - Что ты так поздно здесь делаешь?
        - Мы тут волуем, - доверительным шёпотом сообщил поросёнок. - То есть ищем плиключений!
        И тут из окна дома вылетел пакет с мукой и шмякнулся на голову собаке.
        Пёс ощетинился, лязгнул зубами и, окружённый клубами мучной пыли, как ракета ворвался в дом. Оттуда сейчас же послышались отчаянный визг Валерки, свирепое рычание собаки и удары чего-то деревянного по чему-то мягкому.
        Ещё через мгновение из окна, растопырив лапы, как четырёхкрылый самолёт, вылетел… Валерка!
        - Полундла! - присев, закричал поросёнок. - Валела, кто-то летит!
        - Предате-е-ель! - пролетая над поросёнком, проорал кот и ухнул в глубокую лужу, выбив из неё целый фонтан зелёной воды с лягушками.
        Когда поросёнок подбежал к луже, Валерки там уже не было, и только мокрые следы говорили о том, в какую сторону он удрал. Под оскорбительный хохот лягушек поросёнок, чуть не плача, помчался по этим следам.
        Через несколько кварталов чья-то лапа вылетела из темноты и больно схватила его за ухо.
        - Интересно, - зловеще зашипел Валерка, - если тебя треснуть хорошенько, что от тебя останется?
        - Пластилиновая лепёшка, пуговица, четыле спички и пловолочка! - засмеялся поросёнок. Он был очень рад, что Валера нашёлся.
        - Тебя спасает то, что ты весёлый. Но, к сожалению, глупый. Чтоб я ещё пошёл с тобой на какое-нибудь дело? Да оторвать мне хвост! Лучше тараканов есть! С тобой можно только цветочки на полянке нюхать или куличики из песка делать. С кем я связался? - ругался кот Валерка.
        А поросёнок трусил за ним по тёмным улочкам и с улыбкой думал: «Пускай поволчит, пускай! Только бы не блосил».


        «БРЫСЬ!»
        А в это время на центральной площади Пропасика начался бал-маскарад.
        Грохнул барабан, к самой луне взметнулось весёлое рыжее пламя костра, и тотчас тишина над Пропасиком взорвалась оглушительным рёвом и визгом. Беспокойное малиновое зарево осветило толпы собак и кошек, бешено отплясывающих дикарский танец.
        Костёр набирал силу, гудел, трещал и неожиданно выстреливал огненными брызгами. В воздухе пахло не только дымом, но и палёной шерстью зазевавшихся танцоров.
        Жители Пропасика щеголяли в фантастически ярких и смешных нарядах. На головах у многих кошек покачивались пышные бумажные банты, торчали во все стороны пучки пёстрых петушиных перьев и даже шляпки с дырками для ушей.
        Туловища обвивали гирлянды из золотой и серебряной фольги, а хвосты украшали живые ромашки, васильки или фиалки.
        Кошки были великолепны! Коты и собаки разоделись не хуже.
        На головах у них развевались разноцветные тряпочки, на шеях позванивали и переливались украшения из бутылочных стёкол.
        Поросёнок, чтобы не быть раздавленным, стоял в безопасном месте под тёплым Валеркиным животом и с любопытством разглядывал карнавальные костюмы.
        Один бойкий фокстерьер натянул на себя рваную жёлтую майку с цифрой семь, а на морду - маску для подводного плаванья. Костюм назывался «торпеда».
        Блестящим - в полном смысле этого слова - был костюм кривоногого бульдога. На его груди и спине бренчали и вспыхивали золотыми огнями тридцать восемь крышек от консервных банок. Вместо шлема голова «рыцаря» глубоко утопала в облупленной зелёной кастрюле, из-под которой торчал только блестящий мокрый нос.
        Но особенным успехом пользовался костюм под названием «человек».
        Чёрный доберман надел брюки, рубашку и шляпу. В зубы он взял трубку, в которую вместо табака насыпал пыли. Когда он дул в трубку, то появлялось очень похожее на дым облако. На шею собака надела ошейник с цепочкой, и любой желающий мог взять эту цепочку в зубы и прогуляться с «человеком» на поводке, заставить принести в зубах палку, ходить на задних лапах и выть под музыку, которая неслась из стоящего на специальном возвышении патефона. С паровозным шипением гремел над городом всеми обожаемый «Собачий вальс».
        А рядом что есть мочи, самозабвенно завывая, лупил по барабану своей деревянной ногой знакомый нам сердитый пёс.
        - Бум! Бум! Бум! - грохотал барабан. Нет, не спать птицам и в эту ночь.
        Поросёнок с восторгом приплясывал под музыку и похрюкивал от удовольствия. Валерка же мрачно глядел на бестолковую, как ему казалось, суматоху, пожимал плечами и раздражённо разговаривал сам с собой:
        - Ну, чего радуются? Чего? Где это видано, чтобы кошка танцевала с собакой?
        - Верно говоришь, дружище, ох, верно! - воскликнул подошедший к ним драный кот Григорий. - Нацепили на себя барахло с помойки и думают, красиво. Тьфу! А костёр? Как саданёт искрами - всё на шкуру. Ты понюхай, палёной курицей пахну. А знаешь, чего они веселятся? А веселятся они, оттого что днём хорошо поработали! Они, видишь ли, днём все где-нибудь работают.
        - Они, может, и мышей ловят? - брезгливо спросил Валерка.
        - Ловят, ловят! - замахал лапами Гриша и с отвращением плюнул.
        - Да-а… Мы до такого не опускались. Помнишь, как мешок сарделек из магазина увели?
        - О-о-о! - оскалился Гриша.
        - А сколько мы собак в кровь расцарапали, помнишь?
        - Ещё бы!
        - А как валерьянки напились и всю ночь песни горланили? Полгорода не спало. Вот это был праздник!
        - Эх! - Гриша, не выдержав, хлопнул фуражку о землю.
        Тут Валерка наклонил голову и увидел, что стоявший под ним поросёнок с ужасом прислушивался к воспоминаниям приятелей.
        Валерка смутился, толкнул Гришку в бок и громко - для поросёнка - сказал:
        - Помню, бывало, мама мне говорила: «Пойди, - говорит, - сыночек, прогуляйся по крыше». А я нет. Всё над книжками ночами сидел. Прочитаю одну, отложу в сторонку и за другую принимаюсь.
        - А мне этот, как его?.. Папа! «Съешь, - говорит, - Гришенька, этой самой… ну… овсяной каши!» Тьфу! Так я целых три тарелки съем и добавки прошу. Только бы папочку порадовать! Хороший был папа. Правда, как звать, не помню-ю-ю-ю!!! - И Гриша горько зарыдал ненастоящими слезами.
        - Дядя Глиша, не плачьте, пожалуйста, - дрожащим голосом сказал растроганный поросёнок, - а то я тоже начну… - И он всхлипнул.
        - Ух! Оторвать мне хвост! - рявкнул Валерка. - Перестаньте реветь! Вы же мужчины!! И это мы сейчас всем докажем. Ну-ка, Пуговка, подойди во-о-он к той шляпе в белых трусах и постарайся, чтобы он тебя нечаянно толкнул.
        - А зачем? - не понял поросёнок.
        - Иди, иди, - оживился Гриша, вытирая мокрые от слёз усы. - Сейчас увидишь зачем!
        Поросёнок послушно подошёл к здоровенному чёрному коту в шляпе и встал позади него. Кот, приплясывая под музыку, махнул хвостом, и поросёнок повалился на землю.
        - О, прошу прощения! - огорчённо воскликнул кот, поспешно поднимая поросёнка. - Надеюсь, вы не ушиблись?
        Неожиданно из-за его спины вынырнули Валерка и Гришка.
        - Справился, да?! Справился, да?! - завизжал Гришка.
        - Нехорошо ронять маленьких, - учительским голосом сказал Валерка и залепил коту такую оплеуху, что тот завертелся волчком, как фигурист на льду.
        - Дай ему, Валерка, дай! - возбуждённо прыгал вокруг Гришка. - Будет знать, как шляпу носить!
        - Вал ела! Дядя Глиша! Что вы делаете?! Он же нечаянно! Он же извинился!
        Чёрный кот перестал наконец крутиться, выгнул спину и бросился на Валерку. Яростно визжа и царапаясь, поднимая тучи пыли, покатились они по земле.
        Шипела забытая пластинка, и не бил барабан. Все прекратили танцевать и сгрудились вокруг поля боя.
        - Кто позволил драться в нашем городе? - раздался вдруг грозный голос. Это был старый пёс на деревянной ноге.
        Он смело подошёл к катавшимся по земле бойцам, схватил Валерку за шиворот и поднял над землей.
        - Кто - р-р-р-гав! - начал?!
        - Чёрный начал, Чёрный! - прячась за спины, визжал Гриша. - Чуть поросёнка не убил, а ещё в трусах!
        - Не плавда! - с негодованием воскликнул поросёнок. - Чёлный дядя кот не виноват! Это Валела начал! Он хотел всем доказать, что мы - мужчины.
        - Ах, опять Валера! - оскалил зубы пёс. - Вчера ты пытался обмануть нас своим дурацким говорящим мешком, ночью хотел обворовать меня, а сейчас драку затеял!
        Валерка задёргался и зашипел.
        - В нашем городе запрещены обманы, драки и воровство. Кто нарушит этот закон, должен немедленно покинуть город!
        - Что же у вас тогда можно, если ничего нельзя?! Так со скуки подохнешь! - вырвался Валерка. - Опусти на землю, на землю опусти, говорю! Больно ведь! - И, встав в гордую позу, Валерка крикнул: - Жалкие мышеловки и костоеды! Я вас презираю!
        - Ах, вот как?! - страшным голосом сказал пёс и скомандовал всем: - Приготовили-и-сь! РАЗ! ДВА!! ТРИ!!!
        И вся толпа оглушительно, так что умолк патефон, рявкнула:
        - БРЫСЬ!!!
        Валерка высоко подпрыгнул и понёсся вон из города и бежал до тех пор, пока в ушах не перестало звенеть и больно колоться это противное «брысь».

* * *
        Если бы вы на следующий день вышли из Пропасика и #8232; пошли по пыльной дороге, то у заброшенного колодца, в котором жила жаба Афродита, наткнулись на Валерку. Он лежал в тени и сквозь коричневое бутылочное стекло насупившись смотрел на солнце и страдал.
        Никогда ещё Валерку так не унижали. Никогда его при всех кошках не поднимали за загривок и не отчитывали, как сопливого котёнка. Один только раз, но очень давно, когда он съел канарейку, мешавшую ему спать, хозяйка схватила его за шиворот и стала больно тыкать носом о пустую клетку. Как будто канарейка вылетела бы от этого у него из живота!
        Этого позора никто не видел, но гордый Валерка смертельно обиделся, удрал из дома и стал бродягой.
        Но вот чтоб так, при всех, за шиворот…
        Валерка засопел и с негодованием громко застучал хвостом по пыльной дороге.
        Жаба Афродита на всякий случай нырнула на дно и закопалась в тине.
        «И чего я связался с этим пластилиновым недотёпой? - раздражённо думал кот, разглядывая через стёклышко небо, солнце и свою исцарапанную лапу. - Попался бы он мне сейчас, я б ему его дурацкую пуговицу выкрутил!»
        Валерка отвёл лапу со стёклышком в сторону и увидел сквозь него стоящего неподалёку под пыльным лопухом… зелёного поросёнка!
        - Здлавствуй, Валелик, - сказал поросёнок и робко вильнул хвостиком.
        - Это вы мне? - притворно удивился Валерка. - Извините, я вас не знаю.
        - Это же я, Паша! С пуговицей в носу!
        - У меня был недавно один знакомый зелёный поросёнок с таким же вот недоразумением вместо носа. Но вы же, извиняюсь, коричневый! - И Валерка, прищурившись, посмотрел на Пашу через коричневое стёклышко, как через лорнет. - Должен вам сказать, - доверительно продолжал Валерка, - что такого дурака, как тот поросёнок, ещё не было на свете. Он первый и последний. Поверите ли, недавно, во время моего концерта, я из-за него так получил по уху, что…
        - Но я же не зна…
        - Вы что-то сказали? - встрепенулся кот. - Нет? Тогда я продолжаю. На следующую ночь из-за него меня, как рваную галошу, вышвырнули из окна!
        - Но я же не налоч…
        - Вы опять что-то сказали? - уставившись на поросёнка сквозь «лорнет», сурово спросил кот. Хвост его при этом бешено колотился по земле.
        Всплывшая в колодце любопытная Афродита от страха камнем пошла на дно.
        - И вот наконец, мой дорогой незнакомец, сегодня ночью из-за этого правдолюбца, - кот указал лапой на Пашу, - меня, благородного сибирского кота, берут при всех за шиворот и с позором выгоняют из города!.. Что бы вы мне посоветовали сделать, если бы вместо вас здесь стоял он? - надвигался на бедного поросёнка кот. Спина у него изогнулась, глаза сверкали, когти торчали кинжалами.
        - Я бы его за это… убил, - прошептал поросёнок и закрыл глаза.
        Валерка ждал, что Паша будет рыдать, кататься у него в ногах и молить о прощении, что он, испугавшись, убежит, наконец! Но такого он не ожидал.
        Он постоял в нерешительности над зажмурившимся поросёнком и сказал:
        - Нет! Я тебя не убью, а сделаю вот что. А ну-ка, как там? РАЗ! ДВА!! ТРИ!!! БРЫ-Ы-Ы-СЬ!!!!! - взвизгнул он жутким голосом и пронзительно свистнул.
        Паша часто-часто заморгал, и из глаз у него покатились крупные слёзы.
        - Я д-д-думал, т-т-ты д-д-доблый, - обливаясь слезами, шептал несчастный поросёнок, - а т-т-ты…
        Он низко опустил голову, отчего слёзы маленькими зелёными виноградинками посыпались в пыль, и побрёл по дороге, ведущей неизвестно куда…







        Глава вторая
        ПЛАСТИЛОНИЯ
        «ВХОД ВОСПРЕЩЁН!»
        Итак, оставляя в пыли глубокие ямки от падающих слёз, повесив голову, брёл неизвестно куда несчастный поросёнок.
        Нет на свете потери горше, чем потеря друга!
        «Тепель я самый одинокий в миле полосёнок», - горестно подумал Паша.
        Страшно, когда во всём огромном мире нет ни одного, даже самого маленького, живого существа, которому ты был бы нужен.
        От этой ужасной мысли поросёнок встал как вкопанный и долго стоял, уставившись в одну точку.
        Назойливые мухи облепили его нагретую на солнце спину и больно кусались.
        - Ведь живьём сожлут! - ужаснулся поросёнок и затрусил в тень какого-то большого щита, врытого возле дороги.
        А когда уходящее солнце малиновым светом озарило щит, поросёнок поднял голову и…
        Бедный зелёный поросёнок! Зачем пошёл ты по этой дороге? Зачем убежал от мух именно под этот щит? Жить бы тебе долго и беспечно, а теперь вся твоя коротенькая жизнь круто изменится.
        Но делать нечего. Поросёнок уже задрал голову и увидел на чёрном щите таинственно мерцающие знаки.
        - СТОЙ! ВП-ПЕЛЕДИ П-П-ПЛАСТИЛОНИЯ. ВХОД В-ВОСПЛЕЩЁН! - запинаясь, прочитал поросёнок и тревожно оглянулся.
        Мгновенно, как бывает, когда в комнате выключат свет, наступила ночь. Всё живое на земле притихло и затаилось. Только серебряные знаки, будто написанные прямо на чёрном небе, холодно сверкали в кромешной тьме.
        Сам не зная отчего, Паша мелко задрожал. Он был маленьким и боялся всего неизвестного.
        Вдруг из травы, задев поросёнка холодной лапой, выпрыгнуло что-то мокрое и пучеглазое.
        - Кала-у-у-ул! - в ужасе закричал поросёнок и сломя голову, не разбирая дороги, помчался прочь.
        Всю ночь, спотыкаясь и падая, продирался поросёнок сквозь высокую, больно режущую траву. Только на рассвете, мокрый и холодный от росы, он остановился у мрачной приземистой крепости.
        - Пластилония! - прошептал тяжело дышавший Паша. - Вход восплещён!
        Из чёрной пластилиновой стены, окружавшей крепость, торчали острые, как бритва, стёкла.
        - Где же тут вход? Не пелелетают же они челез стену? А вдлуг они и вплавду летающие? А-а-а вдлуг… они едят пластилин? А-а вдлуг они меня… будут встлечать? Надо им чего-нибудь подалить. Может быть, цветы?
        Поросёнок медленно шёл вдоль страшной стены и рвал маленькие голубые незабудки. Во все стороны от него, громко треща, разлетались кузнечики, носились зеленоглазые стрекозы. И тут за колючим кустом шиповника Паша увидел вход в туннель. Он набрал побольше воздуха, осторожно всунул голову в туннель и крикнул в темноту:
        - Хлю-у-у-у!..
        - Ж-ж-з-з-з!.. - пронзительно завизжало в ответ.
        Паша испуганно отскочил и спрятался под листом подорожника.
        Но вперёд, вперёд, поросёнок!
        Паша тяжело вздохнул, выставил перед собой букет, как щит, обмер и вошёл в туннель.
        Исчез солнечный свет, стало темно и душно.
        Затаив дыхание, поросёнок медленно шёл вперёд, пока не увидел прямо перед собой огромную, широко разинутую ЖЕЛЕЗНУЮ ЧЕЛЮСТЬ.
        Зубы Челюсти зловеще поблёскивали в темноте, и было совершенно ясно, что она перекусит пополам любого, кто попытается пройти в город.
        «А как же они сами, эти - как их? - пластилоны, плоходят?» - с опаской поглядывая на Челюсть, думал поросёнок и вдруг увидел на земле длинную толстую палку. С большим трудом поросёнок подсунул её под верхние зубы Челюсти.
        Челюсть резко дёрнулась, вонзилась одним зубом в палку и замерла.
        - Ну, как? Не жмёт? - весело крикнул поросёнок.
        Челюсть злобно взвизгнула.
        - Тепель делаем лазбег побольше, - пятясь, бормотал поросёнок и, разогнавшись, пулей пролетел между страшными зубами.
        Уже далеко в туннеле он услышал за собой оглушительный грохот. Это Челюсть сломала палку и с силой захлопнулась.
        Испуганный поросёнок пронёсся через туннель, выскочил на горбатую пластилиновую площадь и здесь остановился.
        Никого! Мёртвая тишина встретила поросёнка.
        Несмотря на солнечное утро, в Пластилонии, под чёрным пологом, закрывавшим всю страну, царил полумрак. Воздух был такой тяжёлый, что Пашины цветы прямо на глазах завяли и безжизненно повисли вниз головками.
        «Темно, как под кловатью, - подумал Паша, - и туфлями пахнет».
        Вдруг кто-то сверху громко и удивлённо сказал:
        - Тик-так! Тик-так!
        Поросёнок задрал голову и увидел над выходом большие, до самого чёрного полога, часы. Под стрелками, в специальной люлечке, сидел, свесив коротенькие ножки, маленький оранжевый человечек.
        - Каляка-маляка? Тик-так, - с любопытством разглядывая поросёнка, спросил человечек.
        - Каляка-маляка, - на всякий случай ответил поросёнок, думая, что здесь так здороваются.
        Человечек подпрыгнул от радости, отчего люлечка закачалась, как маятник.
        - Эсперанто говорильо? Тик-так.
        - Эспеланто гололи… говоли… Да не выговаливаю я эту букву! - обиделся поросёнок. Он очень стеснялся своего недостатка.
        - Э-э-э… - разочарованно протянул человечек. - Так вы, тик-так, говорите по-нашему? А я думал, тик-так, что вы иностранец…
        - А зачем вы всё влемя тикаете?
        - А как же? По-вашему, часы сами, что ли, тикать будут? Тик-так.
        - А стлелки вы тоже сами клутите?
        - Как?! - вскрикнул тикающий человечек. - Они крутиться должны? Тик-так. Меня же теперь расплющат! Ик-ик!
        Громко икая от страха, человечек подпрыгнул, вцепился в толстую, как бревно, стрелку и, повиснув на ней, задёргал коротенькими ножками.
        «Чего это он испугался? Кто его ласплющит?» - глядя на дёргающегося человечка, думал поросёнок.
        Вдруг пластилиновая стрелка отлепилась от циферблата и вместе с человечком брякнулась на площадь.
        Поросёнок ойкнул и побежал помочь Тику.
        Охающий, с помятым ухом Тик отлепился от площади быстро, но оторвать от своей головы огромную, как шпала, стрелку он был не в силах. Покачиваясь под её тяжестью, стоял Тик на площади и огорчённо бормотал:
        - Ничего себе влип в историю!
        - Что же вы тепель будете делать?
        - Отлепляться! Проводите меня, пожалуйста, до Спасалки.
        - Хлю-хлю, - с готовностью ответил поросёнок.
        - Идите впереди меня вот по этой улице. А если увидите машины, хрюкните мне, пожалуйста.
        - Зачем?
        - Я вам потом объясню. Идите скорее, умоляю!
        Поросёнок затрусил вниз по узкой и тёмной улочке, а за ним, пошатываясь и заплетая ногами, пыхтел Тик со своей задевающей за дома ношей.
        На дороге валялись дохлые мухи и тараканы. То ли они от голода здесь померли, то ли от духоты.
        Старательно обходя мусор, поросёнок вертел головой и с интересом разглядывал дома по обеим сторонам улочки. Да и не дома это были, а две бесконечные длинные кривые стенки с дырками вместо окон.
        - Там у вас летучие мыши живут? - спросил поросёнок и вдруг увидел, что из всех круглых окон, как скворцы из скворечников, разом высунулись любопытные головы разноцветных человечков, лошадей, собак, кошек, коз, черепах, коров и даже одноглазого дракона.
        Головы, как чучела, молча, не шевелясь, разглядывали странную процессию.
        - Пропал часовщик, - тихо сказала голова сиреневого дракона.
        Все остальные головы испуганно дёрнулись и исчезли так же бесшумно, как и появились.
        Только розовой корове, как она ни старалась, не удалось спрятаться из-за торчащих в стороны рогов. Подёргавшись, она со злорадством сказала самой себе:
        - Так тебе и надо, дурацкая корова! - Закрыла глаза и осталась торчать из стены, как барельеф.
        - Тётенька, вам больно? - участливо спросил поросёнок у головы, но та горестно молчала и делала вид, что не слышит. - Какие вы все бояки!
        - Будешь тут боякой, - бормотал тяжело топающий Тик. - Совсем житья нет от этой банды. Один Буме чего стоит!
        - Кто-кто?
        - Да есть тут у нас один правитель. Рот до ушей. Орёт - как в барабан лупит. БУМС! БУМС! БУМС! Оглохнуть можно. Вот его и назвали БУМСОМ. Если увидит, что я стрелку оторвал, - конец мне.
        Да, вход в Пластилонию, видимо, был закрыт совсем не зря.
        - Ну вот, пришли наконец, - негромко сказал Тик, когда они подошли к лежащему на брюхе белому автобусу без колёс.
        Во всю длину автобуса красными буквами было написано: «СПАСИТЕЛЬНАЯ», а пониже: «Тайно отлепляю и прилепляю».
        - Дорогой поросёнок, купите, пожалуйста, у добрейшей Мухи бутылочку отлепина. Возьмите у меня за поясом рюрик.
        За белым шнурком от тапочка, который и был поясом, поросёнок увидел маленькую серебряную бумажку от конфеты.
        - А что это такое… этот люлик?..
        - Это же деньги! - простонал Тик. - Прошу вас, скорее! Только, пожалуйста, встаньте на задние спички, как будто вы человечек, а то, извините, животным у нас ничего не продают.
        - Я не животное, - обиделся поросёнок.
        - Знаю, знаю, - торопливо согласился Тик. - Но Добрейшая-то этого не знает!
        Поросёнок подумал, вздохнул и неловко поднялся на задние спички. Красная пуговица на его торчащем кверху носу сразу превратилась в шляпу. Теперь вместо поросёнка перед Спасалкой стояла хорошенькая зелёная девочка на тоненьких спичках, с красной шляпой на голове и увядшим букетиком цветов под мышкой. Лишним был только проволочный хвостик.
        Девочка покачалась и неуклюже, как на ходулях, вошла в Спасалку. Все сиденья и пол автобуса были завалены пустыми бутылками.
        «Здесь, навелное, спасают пластилонцев от пустой посуды», - подумал Паша и тут увидел спящую на шофёрском месте толстую муху из коричневого пластилина.
        Муха была такая пузатая и такая шестилапая, что поросёнку стало неприятно.
        - Это вы Доблейшая? - изумился он.
        - Да. А что? - мигом проснувшись, нагло спросила Муха. - Не похоже, что ли?
        - Н-не очень…
        - Ха! Всем похоже, а ей не похоже. Много понимаешь! Те чо надо, тётка?
        «Вот, - грустно подумал поросёнок, - меня и вплавду за женщину плиняли».
        - Мне ничего не надо, а вот ему, - он махнул спичкой на дверь, - нужна бутылочка этого… как его…
        - Отлепина? - быстро глянула на дверь Муха. - Рюрик есть? Это хорошо! Бутылка есть? Нет. Это плохо. Недолью.
        Она одной лапой ловко выхватила у поросёнка серебряную бумажку и спрятала её в железную банку из-под зубного порошка. Другой лапой взяла с пола пустую бутылку, третьей - вставила в бутылку трубочку, а четвёртой - открыла кран в заржавленном баке с надписью «ОТЛЕПИН».
        - Ты, тётка, посиди пока, я щас. - Муха сунула бутылку поросёнку, а сама проворно выскочила из кабины.
        Из трубки закапала какая-то мутная жидкость. Поросёнок осторожно приподнял крышку и заглянул в бак. Ужасно же интересно, как делается этот таинственный отлепин!
        В баке с водой плавал кусок льда.
        - Да это же плосто холодная вода! И за это целый люлик отдавать?!
        Вдруг откуда-то из-под пола послышался торопливый шёпот Мухи.
        - Алё-алё! Это кто? Это дворец? Говорит агент Дэ Мэ. У меня часовщик с оторванной стрелкой. Пришлите две машины с тарзанами. Повторяю…
        Поросёнок выглянул в окно и радостно крикнул согнувшемуся от тяжести Тику:
        - Муха вызвала две машины с какими-то талзанами! Тепель вас быстло отлепят!
        Но вместо того чтобы обрадоваться, часовщик вдруг подпрыгнул и, несмотря на тяжёлую стрелку, стремительно умчался.
        - Вот тебе и лаз! - растерялся поросёнок.
        Через минуту послышался металлический звон, и на площадку перед Спасалкой вразвалочку вышла голубая лошадь с банной мочалкой вместо хвоста.
        На лошади сидел красный толстяк с огромным губастым ртом. Из головы толстяка во все стороны, как иголки у дикобраза, торчали спички. Вся грудь, спина и даже руки были увешаны блестящими гаечками, кнопками, болтиками, гвоздиками и колёсиками от часов, а на животе сверкала настоящая копейка.
        Лошадь вдруг грузно села на хвост, и наездник, гремя украшениями, скатился на землю.
        - Купорос, - взревел он, - кто так тормозит?! Убить хочешь?!
        - Не нравится - не ездите, - лениво ответил Купорос и отвернулся.
        - Последний, тысяча сто тридцать восьмой раз предупреждаю и прикажу расплавить! Я не посмотрю, что ты единственная лошадь в стране!
        «Это, навелное, Буме, - решил поросёнок. - Вон как глохочет!»
        Тем временем к Спасалке, натужно урча, подъехали две неуклюжие кособокие машины. Из машин вылез разноцветный пластилиновый народец, похожий на кегли, и плотным кольцом окружил Спасалку. В руках человечки держали кривень-кие ружья, а на их головах вместо касок поблёскивали железные бутылочные крышки с надписью «НАРЗАН».
        - ТАРЗАНЫ, - приказал Буме, - целься! А ты, болван, па-а-чему не целишься? Стрелятель не отлепляется? Взять его!
        И бедного тарзана, у которого не отлепился от спины стрелятель, молча поволокли в машину.
        - Эй, Муха! А где же часовщик?
        Жирную Муху так трясло от страха, что вместе с ней, дзинькая пустыми бутылками, трясся весь автобус.
        - У-у-бббб-е-жал…
        - Что-о-о-о?!! - взревел Буме таким страшным голосом, что Муха как подкошенная повалилась на землю.
        - Не губите! Всё отдам! Все рюрики! Только не надо под солнце.
        Трясущимися лапами она сдёрнула с себя железную банку, полную драгоценных рюриков, и протянула Бумсу.
        - Смотри у меня, Дэ Мэ, - деловито пряча банку, пригрозил Буме. - Ещё раз людуришь - никакие рюрики не помогут. Завтра пришлю тебе новую банку. Побольше этой.
        - О-о-о! - задохнулась от счастья Муха. - Позвольте поцеловать вашу царственную ножку… - И поползла на пузе к Бумсу.
        - Пошла-пошла! - брезгливо отпихнул её Буме. - Заразишь ещё чем-нибудь… А это кто такая в шляпе?
        - Это она, тётка эта зелёная, часовщика предупредила, - оживилась Муха. - Вот кого в тарзаны-то перелепнуть надо!
        - Женщин не берём, - гордо сказал Буме и неожиданно прыгнул на спину сидящего Купороса.
        - Купорос, рысью вперёд, марш!
        - Куда? - равнодушно спросил Купорос.
        - На Яму!
        Зазвенели болтики, гаечки на Бумсе, и Купорос лениво, как верблюд, затопал на таинственную ЯМУ.
        За ним на самой высокой пластилиновой скорости поползли машины с тарзанами.
        «Холошо, что он меня за женщину плинял! - радовался поросёнок. - Но полосёнхом всё-таки быть лучше».
        Он опустился на все четыре спички и стал, как прежде, поросёнком с пуговицей в носу.
        Это было так неожиданно, что Муха разинула от удивления рот и закоченела на полу с выпученными глазами.
        - Хлю-хлю, пледатель-спасатель! - в самое ухо крикнул ей поросёнок и хлопнул по башке сухим букетом.
        Рот Добрейшей громко захлопнулся, а поросёнок уже шустро бежал вслед за машинами к новым приключениям.


        ЯМА
        Через всю Пластилонию прошествовал неторопливый Купорос и остановился на краю глубокого и большого котлована. Вокруг него лежали горы вырытой земли, а со дна доносился гул, какой обычно бывает на большом стадионе.
        А любопытный поросёнок, чтобы успеть, мчался с такой скоростью, что не сумел затормозить и торпедой врезался в сидящего на своём хвосте-мочалке Купороса.
        - Смотреть надо, - лениво сказал Купорос, но когда увидел прилепившегося к нему поросёнка, испугался. - Отлепляйся скорее, малыш, а то Буме заметит - пропадёшь.
        Поросёнок упёрся спичками в спину Купороса, дёрнулся со всей силой и шлёпнулся на землю.
        - Вам не больно, дяденька лошадь? - разглядывая на Купоросе отпечаток от своей пуговицы, спросил Паша.
        - Э, ерунда! А ты бы лучше спрятался куда-нибудь. Вон Буме какой злой сегодня!
        Неподалёку, свесившись в котлован, где сотни перемазанных грязью пластилонцев ковыряли ложками мокрую землю, Буме оглушительно орал:
        - Эй, доктор! Много наковыряли?!
        - Сегодня, к сожалению, ничего нет! - крикнул со дна ямы большеголовый человечек в очках.
        - И вчера не было, и позавчера, и вообще ещё никогда не было! Плохо ищете, вот что! Если к вечеру ничего не найдёте, перелеплю тебя, доктор, в тарзана.
        Поросёнок на всякий случай отбежал подальше и спрятался за большими магазинными весами, где уже стоял какой-то длинный пластилонец в фартуке. Чёрные усы, как сабли, торчали под его горбатым носом, причём на конце правого уса висела картонка с надписью «КАССА».
        - Дяденька Касса, чего они там ищут в яме?
        - Чего, чего! Пластилин! Вот чего.
        - А лазве пластилин в земле водится?
        - А ты думал! Все драгоценные вещи, и пластилин конечно, выкапывают из земли.
        Поросёнок долго соображал, верить или нет, но так ничего и не решил.
        - А вы чего здесь делаете?
        - Чего, чего! Я покупаю пластилин.
        - А куда вы его деваете?
        - Куда, куда… Да никуда! - рассердился Касса и зашевелил от возмущения усами. - Никто ещё ни кусочка не откопал! А я должен здесь целый день, как дурак, стоять и ждать. Между прочим, я не «касса», а укротитель тараканов!
        Он обиженно засопел, достал из-под весов длинный хлыст и оглушительно им щёлкнул.
        Тотчас раздался восторженный рёв, какой бывает, когда забивают гол, и с криками «Обед!» из котлована полезли чумазые пластилонцы. Толкаясь и обгоняя друг друга, с ложками наготове мчались по дороге голодные ковыряки.
        - Я же с самого дня лождения ещё ничего не ел! - вспомнил поросёнок и, сорвавшись с места, припустил за ними.


        ПИТАЛ КА
        Толпа пробежала через городскую свалку, от которой пахло старым луком, и не останавливаясь ворвалась в открытые двери длинного, как коровник, дома.
        Над дверями большими синими буквами было написано: «ПИТАЛКА». Сбоку стоял улыбающийся розовый толстяк в белом поварском колпаке, на котором красными нитками было вышито: «ЮРА».
        Прижимая к груди пухлые ручки, Юра радостно вскрикивал:
        - Ах, какой сегодня обед! Не обед, а волшебный сон, честное слово! Сказка какая-то, а не обед! И совершенно бесплатно!
        «Вот и холошо, - подумал Паша, - а то у меня ни одного люлика нет».
        За длинными столами, тесно прижавшись друг к другу, сидели разноцветные человечки, коровы с оленьими рогами, длинноногие, с бармалейскими усами львы (а может, это были коты?), лопоухие слоны с хоботами, похожими на удавов, и просто удавы, но почему-то с ногами, как у гусениц, уже знакомый нам сиреневый дракон и одно вообще непонятное существо.
        Существо это было нежно-зелёное и продолговатое, как дыня, с двумя вишнёвыми косточками вместо глаз и двумя пёрышками вместо крыльев. Себя это существо называло Жар-птицей.
        Наконец Юра взобрался на табуретку, с трудом раскрыл толстую засаленную книгу и поставил её себе на колпак.
        На цветной картинке дымилась тарелка с жёлтым гороховым супом, посредине которого плавали маленькие поджаристые кусочки сала и зелёная петрушка. Рядом на блюдечке лежал такой аппетитный жареный хлеб, что в животе у Паши громко заурчало.
        Тотчас, как по команде, заурчало во всех животах.
        - Сначала едим бульон, - улыбаясь командовал Юра. - Теперь откусываем жареный хлеб. Ах, как хрустит! Не хлеб, а мечта, честное слово! Теперь едим жареное сало. Ах, что за сало! Во рту тает, честное слово! Не чавкать, не чавкать. Это неприлично.
        Пластилонцы, вцепившись жадными глазами в картинку, как заводные подносили пустые ложки ко рту, откусывали невидимый хлеб и под неумолкающее урчание своих животов глотали слюни.
        «Калтинками колмяг, - хмуро думал Паша. - Зля я тогда Валелкину колбасу не поплобовал».
        Вспомнив Валерку и весёлый Пропасик, поросёнок так опечалился, что захотел встать и уйти.
        - Подаю второе! - радостно закричал Юра. - На второе сегодня… сейчас посмотрю, чего мы ещё не ели. Вот! Жареный поросёнок с яблоками!
        - Как жаленый полосёнок? - опешил Паша. - Лазве полосят едят?
        - К сожалению, едят, - грустно сказал Юра.
        - Неплавда! Ведь повалов с яблоками не едят? Не едят. Значит, и полосяг не едят. И калтинки не едят тоже. Обманщик вы, дядя Юла.
        Пластилонцы повскакали с мест, закричали, завыли, замяукали злыми, голодными голосами и принялись очень метко кидать ложками в Юру.
        - Эт-т-то что такое?! - раздался вдруг громовой голос.
        В дверях, окружённый тарзанами, стоял губастый Буме.
        - Кому не нравится моя питалка?!
        - Вот ему, великий Буме, не нравится, вот этому зелёному хулигану. И я ему не нравлюсь. Он меня утром так по голове веником стукнул, что я теперь не соображаю, как отлепин делать, - наябедничала из-под стола жирная Муха.
        - А-а, - взревел Буме, - вот кто во всём виноват! Тарзаны, взять его! Купорос, рысью вперёд, марш!
        - Куда? - безразлично спросил Купорос.
        - Во дворец!
        Тарзаны схватили упирающегося поросёнка, бросили его в машину и поехали за Бумсом, который мёртвой хваткой вцепился в седло ненадёжного Купороса.


        «ТЕПЕРЬ Я, БУМС, КОРОЛЬ!»
        Полуденное солнце через маленькие дырки в чёрном пологе с трудом пробивалось в Пластилонию. Узкие лучики освещали невзрачные кособокие стены и замусоренные улицы, по которым ехали машины. Было душно, как в бане.
        Вместо деревьев вдоль улиц торчали сухие ветки со скрюченными листьями. На макушке самого высокого дерева сидела розовая птица с одним длинным, до самой земли, пером вместо хвоста. Завидя Бумса, птица встрепенулась и старательно запела:
        - Чик-чирик! Фьють-фьють! Карр-кар! Куку-куку! Ку-ка-ре-ку!
        «Послушала бы, как в Плопасике птицы поют», - грустно подумал сидящий между тарзанами поросёнок.
        Наконец Купорос, а за ним и машины выехали на широкую площадь, посредине которой возвышался круглый, как торт, роскошный двухэтажный дворец.
        Со всех сторон его облепили разноцветные колонны и невиданные крылатые звери. Они держали в зубах яблоки, виноград или цветы. В бесчисленных окнах поблёскивали настоящие стёкла, отчего дворец сверкал и переливался зелёными и голубыми огнями.
        Посредине крыши, выложенной, как драгоценными камнями, круглыми конфетами, красовалась настоящая электрическая лампочка.
        Перед дворцом на белом пьедестале стояла похожая на Купороса, только в пять раз больше, белая лошадь, на которой, вытянув вперёд руку, гордо сидел белый лупоглазый человечек.
        На памятнике золотыми буквами было написано: «ВЕЧНЫЙ ИМПЕРАТОР».
        Дворец, будто частый забор, окружали тарзаны со стрелятелями и флагами из спичечных этикеток.
        Поросёнка, оробевшего от такого великолепия, поволокли вслед за Бумсом к главному входу, втащили наверх по широкой лестнице, провели через длинный пустой коридор и оставили у высокой красной двери.
        - Жди здесь! - приказал Буме.
        Он с трудом, двумя руками открыл тяжёлую дверь, но закрыть её за собой уже не смог. Поросёнок заглянул в приоткрытую дверь и увидел круглый зал из красного пластилина с вдавленными в стены блестящими зеркальными осколками и посредине трон, очень похожий на кресло-качалку.
        На троне, уставясь в потолок, сидел жёлтый человечек с такими огромными глазами, что они соединялись у него на переносице и налезали на уши.
        За эти глаза его назвали ФИЛИНОМ, но он переделал себя в ФИЛИППА.
        «Это же тот, котолый памятник», - вспомнил Паша.
        Из головы Филина, как и у Бумса, торчало десятка два спичек.
        - Великий Филипп! - с почтением сказал Буме. - Я поймал опасного зелёного поросёнка с пуговицей в носу!
        Однако на Великого Филиппа это сообщение не произвело никакого впечатления. Он продолжал сидеть и безучастно разглядывать потолок.
        - Эй, лупоглазый, тебе ведь говорят! - рявкнул Буме так громко, что у Филина с головы свалилась одна спичка.
        - Зря стараешься, - сказал стоявший у трона синий человечек с длинным толстым, как колбаса, носом. Нос лежал на специальной рогатулине, без которой он бы немедленно упал и потянул за собой человечка.
        За этот грандиозный нос человечка звали НАСОСОМ.
        - С самого утра не могу от него слова добиться. Сидит как замороженный, не шевелится, - сердито засопел Насос и нечаянно втянул в ноздрю пролетавшую мимо муху.
        - А-а-ап-чхи!! - чихнул он так страшно, что нос сорвался с рогатулины и вместе с хозяином брякнулся на пол.
        Поросёнок прыснул со смеху.
        - Тс-с! - тихо сказал кто-то, и из темноты неслышно появился чёрный человечек с такими громадными ушами, что они катились по полу на специальных колёсиках.
        Издалека человечек был похож на чёрного ворона с оттопыренными крыльями. За привычку говорить «тс-с» его так и прозвали - ТЫССОМ.
        - Тс-с! Ни звука! Кругом враги, - секретным голосом прошептал Тысс. - Я слышу, в коридоре кто-то стоит! - При этом спички на его голове выпрямились, как антенны.
        - Он пахнет зелёным пластилином, пуговицей, проволочкой и спичкой, - прогундосил Насос, отдирая нос от пола.
        - .Это я его схватил! - гаркнул Буме. - Но об этом потом. Что будем делать с этим? - И он указал на безразличного ко всему пучеглазого императора.
        - Мы же договаривались по-честному: по очереди быть императором, - обиженно забубнил Насос, отлепив наконец нос от пола. - А он, хитренький какой, сидит уже второй день! А договорились по одному.
        - Тс-с! Нужен дворцовый переворот, - зашептал Тысс.
        - Переворот? Это нам раз плюнуть! - оживился Буме. - А ну-ка, раз, два, взяли!
        Они ухватились за трон, дружно раскачали его и перевернули вместе с пучеглазым правителем.
        - Переворот совершён! - заорал Буме и, пока Тысс спихивал упавшего ему на ухо Насоса, живо вскарабкался на освободившийся трон.
        - Атас! Теперь я, Буме, король! Ну-ка, Филин, отвечай, почему два дня сидел?
        - Почему, почему? Потому что к трону прилип! - разозлился бывший король.
        - В следующий раз тряпочку под себя подкладывай. А сейчас приказываю поставить мне конный памятник и объявить по всей Пластилонии ДЕНЬ ВСЕОБЩЕГО ЛИКОВАНИЯ И БЛАЖЕНСТВА!
        Тарзаны бросили поросёнка и выбежали из дворца.
        Паша выглянул в окно. Из всех улочек на дворцовую площадь солдаты сгоняли испуганных пластилонцев. Два тарзана влезли на памятник, отлепили от головы «вечного императора» огромные глаза и прилепили огромные губы. Получился новый император - Буме.
        Затравленно озираясь на страшные стрелятели, пластилонцы захлопали в ладоши, неестественно громко засмеялись и дружно прокричали: «Ата-а-ас!!!», что означало «да здравствует!» или «ура!».
        Буме, гордый и важный, поигрывая блестящей копейкой на своём животе, зорко следил, чтобы ликовали все без исключения.
        - Бе-бе-е-е!! - заголосил кто-то за памятником, и тарзаны вытащили на площадь отчаянно упирающегося козла.
        - Великий Буме! - кричал начальник тарзанов. - Этот козёл накорябал рогом на памятнике балбеску!
        - Чего наколябал? - не понял поросёнок.
        - Балбеску. Это стишок такой про балбеса, - тихо объяснил охранявший его худенький тарзан.
        - Про кого балбеска? - насторожился Буме.
        - Про Филиппа! - ответил начальник.
        - Тогда читай. Читай, не бойся.
        У Филина каждый глаз
        Как огромный круглый таз.
        Можно плавать в том тазу,
        А в другом купать козу! -
        громко прочитал начальник и испугался, а Буме, Тысс и Насос так расхохотались, что чуть не свалились с балкона.
        Не смеялся один Филин. Из жёлтого он сделался зелёным, как огурец.
        - Перелепить этого рогатого в тарзана! - взвизгнул он.
        - Не надо в тарзана! Лучше расплавьте! - кричал козёл с таким отчаянием, что у тарзанов опустились руки.
        - Долго вы ещё будете с ним возиться? - рявкнул Буме.
        Тарзаны вздрогнули и втащили брыкающегося козла в машину.
        «Не-ет, - думал каждый из них, - лучше быть тарзаном, чем расплавленной лепёшкой».
        «Лазве это плаздник, - испуганно думал поросёнок, - никто не ладуется. Вот в Плопасике веселились, это да! Был бы здесь Валела… Где он сейчас?» И поросёнок тихонько заплакал.
        - С ликованием закончено! - гаркнул на всю площадь Буме. - Теперь надо кого-нибудь наградить. Приказываю наградить меня! - Он разбежался и со всего маху прыгнул в стоявшую за троном белую ванну со льдом.
        Да, да! В Пластилонии наказывали, расплавляя на солнце, а награждали, охлаждая в ледяной воде. Ведь холодный пластилин долго не теряет своей формы.
        Филин, Насос и Тысс с завистью смотрели на сидящего в «холодильнике» правителя и утешали себя тем, что скоро и они станут королями.
        - С награждением покончено! - выскочив из ванны, бодро воскликнул мокрый король.
        Он взобрался на трон и приказал:
        - Ввести сюда этого, как его?.. Который с пуговицей! Филин и Тысс схватили плачущего, но вовсе не от страха, поросёнка и поставили его у трона.
        - А-а-а, боится! - обрадовался Буме. - Зачем ты явился в нашу страну?
        - Мне интелесно посмотлеть лазные голода и стланы…
        - Не посмотреть, подсмотреть он хотел, - сказал лупоглазый Филин.
        - И подслушать, - сказал Тысс.
        - И пронюхать, - сказал Насос.
        - И вредные разговоры вести, - добавил Буме. - А балбеску, как козёл, ты можешь сочинить? А? Наверное, не можешь. Маленький ещё.
        - А вот могу! - обиделся поросёнок. - Только пло кого?
        - Вот про него, про Насоса, например.
        Поросёнок внимательно посмотрел на Насоса, подумал немного и начал:
        Если лежит на дологе пятак,
        Он не возьмет его плосто так.
        Насос насосом втянет так,
        Что в носе окажется этот пятак.
        Министры катались по полу и хохотали до слёз. Не смеялся только Насос. Нос его от обиды сделался фиолетовым, как баклажан.
        - А про Бумса ты можешь сочинить? - хитро спросил он.
        - Могу, - сказал расхрабрившийся поросёнок и бойко выпалил:
        У вашего Бумса
        Лот до ушей!
        Навелно, он здолово
        Ловит Мышей!
        Наступила мёртвая тишина. На Бумса было страшно смотреть. Буме стал таким красным, что вот-вот мог вспыхнуть и загореться.
        - К Лепуну! - рассвирепел он. - Немедленно! Пускай при нас его перелепит.
        Они уселись в машину и покатили к Лепуну, в самую глухую и тёмную часть Пластилонии, которая после блестящего дворца казалась особенно грязной.
        «Ах, если бы здесь был Валела, - горестно шептал несчастный поросёнок, - он бы вам показал, как меня пелелеплять. Он бы вас самих так пелелепил, что…»
        И тут из окна грязного, покосившегося дома вывалились связанные кастрюли, половники, консервные банки, бутылки и с грохотом обрушились на подъехавшую машину.
        - Двадцать пять часов девяносто минут! - потирая шишку на лбу, взревел король. - Я же говорил, что этот Лепун сумасшедший. Придумал же, как узнавать время! Роняет всякий хлам из окна, а мы ему должны сообщать, в котором часу нам набило шишку.
        Из головы поросёнка сразу вылетели все печальные мысли. Ему вдруг стало ужасно смешно.
        - Посмейся, посмейся последний разочек, - зашипел Тысс. - Сейчас тебя перелепят, вот уж тогда мы посмеёмся.
        Все вышли из машины и подошли к двери дома.
        - Про козу-то не забыли? - буркнул Насос.
        - Да не забыли, не забыли, - сказал Филин и достал из бумажки что-то белое.
        Он подошёл к мирно стоящей у двери козе и сунул ей под нос это самое что-то белое.
        Коза понюхала и вдруг диким голосом, от которого зазвенели стекла, взвизгнула:
        - Брынза!!!
        Все вздрогнули, а сидящая на крыше дома жаба с перепугу шлёпнулась в бочку с водой. Вода выплеснулась и окатила спящую под бочкой старую коричневую обезьяну. Обезьяна, зевая и отряхиваясь, достала из передника ключ и открыла дверь.
        - Ну разве не сумасшедший! - возмущался король. - На-придумывал разных коз, обезьян, чтобы открыть простую дверь.
        - А он, навелное, очень весёлый, этот Лепун, - улыбнулся поросёнок.
        А навстречу им уже торопливо спускался по лестнице худой и длинный человек из белого пластилина. У него было печальное лицо и длинные, нервные пальцы.
        - Проклятый Лепун!! - проревел Буме. - Смотри, какую ты мне шишку приделал!
        - Всё-то у тебя не как у всех, - пробурчал Насос. - Вот пошлём тебя в яму, сразу нормальным станешь.
        - Показывай, чего нового налепил, - грубо отпихнув Лепуна, приказал Буме.
        В мастерской на полках лежало несколько новеньких пластилонцев.
        - Опять с глазами, - поморщился Филин.
        - И с ушами, - прошипел Тысс.
        - И с носами, - буркнул Насос.
        - Эй, ты, Лепун! сколько раз тебе говорить, что мы сами… это… глаза, уши и рты Пластилонии?!
        - О, прошу прощения! - испуганно сказал Лепун. - Я всё время про это забываю. Увлекаюсь, знаете ли…
        - Смотри, Лепун! Будешь увлекаться, самого перелепим,- пригрозил Буме.
        И без того белое лицо Лепуна побелело ещё больше.
        «А я-то чего стою, - опомнился поросёнок, - надо удилать!»
        Он стал потихоньку пятиться, пятиться, пока не оказался на лестнице. И здесь, оступившись, кубарем покатился вниз и шлёпнулся в ту самую бочку, в которую упала жаба с крыши.
        Мокрая обезьяна выпучила на него глаза:
        - Ты чего, вместо жабы будешь теперь падать?
        - Тихо! - прошептал поросёнок. - Меня хотят пелелепить. Можно, я пока посижу в кадушке?
        - А чего ? Мне не жалко, сиди, - зевнула обезьяна.
        А наверху король с министрами, не замечая исчезновения поросёнка, продолжали обыскивать мастерскую Лепуна.
        - Кто это там у тебя в углу? - спросил глазастый Филин и показал на пластилонца с гитарой.
        - Это, прошу прощения, я позволил себе слепить… музыканта…
        - Музыканта-а-а?! - ужаснулись министры. - Никаких музыкантов! Никаких поэтов! У нас есть уже два поэта. Один с рогами, другой с пуговицей.
        - А где он, с пуговицей? - опомнился Тысс.
        - Бежал!! - взревел король таким ужасным голосом, как будто у него вырвали сразу все зубы. - Найти и расплавить!
        Министры обнюхали, просмотрели и прослушали все углы, но поросёнок как в воду канул!
        А он и в самом деле, если вы помните, сидел в кадушке, выставив из воды только пуговицу, на которую для маскировки согласилась сесть жаба.
        - Не нравится мне этот поросёнок. Уж очень у него смышлёный вид не по годам, - задумчиво сказал Филин.
        - Только бы он чего не натворил! - тревожно бубнил Буме, спускаясь по лестнице.
        «Ага, испугались!» - обрадовался поросёнок и почувствовал себя сильным и храбрым, хотел было немедленно вылезти и чего-нибудь натворить. Но к сожалению, он не знал, как это делается, и потому остался пока сидеть в кадушке.


        ЗАГОВОР
        Как только машины уехали, поросёнок выбрался из бочки, поблагодарил жабу и поднялся в мастерскую Лепуна.
        - Ой, вы здесь?! - воскликнул Лепун. - Вас никто не видел?
        - Не пугайтесь, никто не видел. Почему вы их так боитесь? Их всего четвело, а вас много.
        - Что вы, что вы! У них столько тарзанов и у каждого во-от такой стрелятель!
        - А стлелятели стлеляющие?
        - Какое там! - махнул рукой Лепун. - Я же их сам лепил.
        - Так чего же вы боитесь?!
        - Ну как же, ну как же? А вдруг всё-таки выстрелят? А впрочем, я над этим не задумывался… Ну какой же я, право, чудак! - хлопнул он себя по лбу. - Ну конечно же, не выстрелят! Чего же мы столько лет трясёмся? Какая глупость! Где вы были раньше, молодой человек?! - размахивая длинными руками, нервно бегал из угла в угол Лепун.
        - А вы плавда… сумасшедший?.. - с опаской спросил поросёнок.
        - Я?! Да что вы, молодой человек! Вы, наверное, имеете в виду все эти падающие из окна кастрюли и козу, которая вместо «бе-е-е» кричит «брынза»? Всё это для отвода глаз, уверяю вас, только для этих невежественных правителей. Ведь будь я нормальным, они бы обязательно оторвали мне руки. А что я без рук? Ведь я художник… Вот и приходится придумывать всякую чепуху, - грустно закончил он.
        - Эх, был бы здесь Валела, мы бы за одну минуту их повыгоняли!
        - Зачем нам Валера! - храбро воскликнул Лепун. - Раз стрелятели не стреляющие, мы сами справимся. Я сейчас же раскрою всем эту тайну! Мы их прогоним сегодня же ночью.
        Они выскочили на тёмную улицу и принялись дом за домом обходить всю Пластилонию.
        Если бы Тысс в это время не спал, а слышал, о чём говорил Лепун пластилонцам, он повырывал бы от ужаса все свои спички и поднял тревогу. Но ушастый сладко спал, а Лепун взволнованно говорил столпившимся пластилонцам:
        - Стрелятели не стреляют! Все на площадь! Прогоним этих злодеев, а потом пусть будет праздник!
        Из окна своей спальни заспанные министры увидели грозную толпу, которая стремительно приближалась ко дворцу. Впереди смело шли Лепун и зелёный поросёнок с пуговицей в носу.
        - Бежи-и-и-им!! - тоненько взвизгнули министры. - Караул!!
        Давя друг друга, они бросились от окна и, бестолково толкаясь, забегали по тронному залу. У Насоса выбили подпорку, и он, ткнувшись в пол, испуганно вопил:
        - Отлепите! Отлепите меня! У, злодеи!
        - Стоп! - вдруг опомнился Буме. - А тарзаны зачем?! - Он высунулся из окна, закричал вниз: - Тарзаны!! Тревога!! Стрелятели поднять!! Целься!!
        Толпа резко остановилась перед направленными на неё стрелятелями.
        - Не бойтесь! - громко крикнул Лепун. - Они не стреляющие!
        Он решительно отобрал у перепуганного тарзана стрелятель, приложил его ко лбу и нажал на спуск. Когда пласти-лонцы увидели, что из ружья и впрямь не вылетело пламя и не разнесло голову Лепуна, они храбро подошли к солдатам и стали молча отнимать у них стрелятели. А тарзаны, как это ни странно, охотно, без скандала их отдавали.
        - Измена!! - завизжали правители и вновь заметались по дворцу, прячась то под троном, то в ванне со льдом, то друг за другом.
        Ещё бы немного, и дворец пал.
        - Балбесы! - вдруг среди суматохи крикнул Филин. - Мы забыли про НЕГО!
        Тяжело дышавшие министры тупо смотрели на Филина и пытались вспомнить: кого это они забыли? А когда наконец сообразили, рысью бросились в тайную комнату дворца и выволокли оттуда на балкон громадный, похожий на гроб ящик.
        - А это видели? - завизжал зелёный от страха Буме. - Ух что сейчас с вами будет!
        В открытом чёрном ящике сверкал серебром огромный ЖЕЛЕЗНЫЙ КУЛАК. Кулак медленно, с ужасным скрежетом сжимался и разжимался.
        - Ну-ка, ну-ка! Кто смелый, подходи! - злорадствовали министры.
        Пластилонцы попятились от страха. Они давно уже слышали о таинственном зловещем Кулаке, который мог, как говорили старики, одним ударом расплющить всю Пластилонию. Вот почему они сначала по одному, а потом всей толпой в ужасе побежали.
        - Стойте! Прошу вас! - высоким голосом крикнул Лепун. - Не бойтесь этого Кулака! Я сам его сделал!
        Но напуганные пластилонцы повалили его и под хохот правителей разбежались. Только зелёный поросёнок остался помочь Лепуну уйти с площади.
        - Бедные невежественные существа, - горестно шептал помятый Лепун. - Теперь их ни за что не заставишь пойти сюда снова…
        А король Буме уже командовал, как и прежде:
        - Мои верные тарзаны! Приказываю хватать всех, кого поймаете, а главное, главарей - зелёного поросёнка и Лепуна!
        - Завтра же утром всех на костре расплавим! - злобно кричали осмелевшие министры.


        «ПОКАЖИТЕ МНЕ ЭТОГО ХРАБРЕЦА!»
        Всю ночь над Пластилонией не смолкали военные команды. Метались по улицам зажжённые факелы в руках тарзанов. В страхе разбегались пластилонцы. Не успевших спрятаться тащили на дворцовую площадь. Там уже складывали громадный костёр.
        «В Плопасике воклуг костлов танцевали, а здесь…» - горестно размышлял, сидя в бочке, маленький поросёнок.
        Спрятался он в бочке вовсе не от страха, а потому, что здесь спокойно думать.
        «Даже кошки с собаками могут жить милно, не кусаться. А эти? Ведь все из одного пластилина слеплены, только лазного цвета…»
        Вниз по лестнице спустился смертельно бледный Лепун. Срывающимся голосом он сказал:
        - Паша! Я больше не могу прятаться! Не могу видеть, как их тащат на площадь. Это всё из-за меня! Я подговорил их идти. Я никогда не прощу себе их гибели. Я должен умереть… Я иду сдаваться. Прощайте, мой друг!
        - Как сдаваться?! - опешил поросёнок. - Зачем?! Мы их поплобуем освободить!
        - О, нет! Это невозможно, их уже не освободишь. Пойдёмте лучше, молодой человек, вместе сдадимся.
        - Ну, нет! - воскликнул поросёнок. - Сдаются только тлусы!
        Сгорбленный Лепун вышел на улицу. Его тут же схватили и за ноги поволокли на площадь.
        «Что же делать? Что же делать?» - лихорадочно соображал поросёнок.
        - Ж-з-з-з!!! - Резкий вой сирены оглушил Пластилонию.
        Поросёнок осторожно выглянул из бочки и похолодел.
        Страшные зубы Железной Челюсти мёртвой хваткой держали его друга Валерку!
        От невыносимой боли Валерка извивался, царапался и шипел, но Челюсть сжимала бедного кота.
        На вой сирены немедленно сбежались сотни тарзанов во главе с губастым Бумсом. С большим проворством они принялись обматывать дёргающегося Валерку толстенными пластилиновыми канатами до тех пор, пока он не смог больше пошевельнуть ни одной лапой. Только после этого Челюсть разжалась.
        - Поросёнок!! - орал Валерка. - Ты здесь?! Паша, на помощь! Мяу!!
        - Ага! Он, оказывается, знает поросёнка! - обрадовался Буме. - Этот кот - их главарь! Подослал зелёного шпиона, чтоб нас убить, а сам хотел королём стать! Ха-ха! Тащи его на площадь! Мы его первым зажарим!
        Как пауки муху, обхватили тарзаны беспомощного, спеленатого Валерку и потащили на площадь.
        - Пашка! Друг! Помоги! Мяу-у-у!..
        Но поросёнок от ужаса не мог шевельнуть ни одной спичкой.
        - Валелочка, милый, ты меня нашёл! А они тебя хотят за-жалить!
        Обливаясь слезами, поросёнок бегал вокруг бочки и пытался придумать, как спасти Валерку.
        Наконец он остановился, вытер слёзы, от которых нет никакого проку, и осторожно вышел на улицу.
        Пластилония в ожидании страшного утра словно вымерла. Только жалобное мяуканье Валерки изредка раздавалось в кромешной тьме.
        - Сейчас, сейчас, Валелочка, потелпи немножко, - прошептал поросёнок и торопливо побежал на звук.
        Площадь, тускло освещённая прилепленными к дворцу светлячками, была завалена связанными пластилонцами, а посередине бесформенным холмом возвышался мяукающий Валерка.
        На охрану дворца не осталось ни одного тарзана, потому что вся пластилиновая армия в несколько рядов окружала несчастных.
        «Залезу на балкон и сплыгну плямо на Валелу. Он мягкий. А потом лазвяжу», - подумал поросёнок и незаметно юркнул во дворец.
        Он осторожно поднялся по широкой лестнице, тихонько вошел в приоткрытую дверь тронного зала и вскрикнул от неожиданности. В центре зала зловеще поблёскивал Железный Кулак.
        Прижав уши, поросёнок стоял и ждал, что Кулак сейчас вскочит с места и бросится на него. Но Кулак не двигался.
        - Эй!.. - дрожащим голосом позвал Паша.
        Кулак молчал.
        Тогда Паша подошёл и тихонько постучал по нему своей пуговицей, а в ответ вместо грозного, железного звука услышал глухой, деревянный.
        - Ой! А он, оказывается, делевянный! И дохлый.
        Он потянул висевшую на Кулаке верёвочку, и пальцы со скрежетом разжались. От неожиданности Паша выпустил верёвочку, и пальцы опять сжались в кулак.
        - Ну и налод! Делевянной иглушки испугались!
        За троном в стене он нашёл маленькую дверь.
        - Навелно, там балкон, - решил Паша и толкнул дверь.
        - Хры-ы-ы!!! - вырвался из темноты страшный звериный рык.
        - Всё, клышка! Львы! - пробормотал перепуганный поросёнок.
        Он присел, по-кошачьи прыгнул в сторону и налетел на какую-то загремевшую коробку.
        - Спички! - обрадовался поросёнок.
        Он достал одну спичку, чиркнул ею о коробку, и красный огонёк осветил спящих поперёк кровати Бумса, Насоса, Филина и Тысса.
        Крепко держась за руки, они лежали рядышком, голова к голове, из которых, как вы помните, торчали спички.
        Широко открытыми глазами смотрел маленький поросёнок на разинутые храпящие рты, на вздымающиеся животы и вдруг понял, что надо делать.
        Медленно поднёс он догорающую спичку к безобразным головам. Спички ослепительно вспыхнули и загорелись все сразу.
        Министры с воплем вскочили с кровати, суматошно забегали по комнате, а потом с пылающими головами бросились вниз из окна.
        Яркими молниями прочертили они темноту и упали прямо на облитые керосином дрова для завтрашней казни.
        Жаркий огненный столб взметнулся и прожёг чёрный полог, закрывающий Пластилонию. В прогоревшую дыру тотчас глянуло розовое утреннее небо, и в страну весело ворвались тысячи белых бабочек.
        Первым пришёл в себя Валерка.
        - Победа!! Ха-ха! Чтоб мне хвост оторвали - победа! Что стоите? Развязывайтесь побыстрей, да и меня не забудьте размотать!
        Пластилонцы кричали, хохотали и ревели от радости, а тарзаны побросали свои дурацкие стрелятели и торопливо развязывали их.
        На Купороса тотчас же вскарабкались чумазые маленькие пластилончики, и он, размахивая хвостом, носился по площади и лихо перепрыгивал через догорающий костёр.
        Валерка с отвращением срывал с себя липкие верёвки и кричал на всю Пластилонию:
        - Покажите мне этого храбреца! Я его расцелую!
        Но храбрец не торопился выходить.
        - Я знаю, кто нас спас! Это зелёный поросёнок с пуговицей в носу! - взволнованно крикнул Лепун.
        - Как?! - не поверил Валерка. - Этот тихоня?! Ай да Пашка, ай да молодчина! Ну-ка, покажись, где ты?!
        Но, несмотря на восторженные крики пластилонцев и победный свист Валерки, поросёнок не появлялся.
        Почуяв неладное, Валерка, перепрыгивая через головы хохочущих пластилонцев, помчался через площадь к дворцу.
        Он влетел в комнату, из которой недавно выскочили пылающие министры, и увидел на полу у кровати остывающую зелёную лужицу с красной обуглившейся пуговицей посередине…
        - Паша!!! - страшно закричал Валерка.
        Не отрываясь смотрел он на то, что осталось от маленького Паши, и первый раз в жизни плакал.
        Поджигая правителей, Паша не успел бросить горящую спичку. Его спичечные ножки тоже вспыхнули - и поросёнка не стало…
        Валерка бережно поднял обгоревшую красную пуговицу, крепко зажал её в лапе и подошёл к окну.
        Розовый рассвет пробивался через прогоревший полог и освещал длинную очередь тарзанов к Лепуну. Счастливый Лепун несколькими ловкими движениями перелеплял их в тех, кем они были раньше.
        - Пластилонцы! - громко и торжественно крикнул Валерка. - Паша погиб…
        Стало тихо.
        - Нас хотел спасти, а сам… - Валерка судорожно вздохнул и показал всем обгоревшую красную пуговицу. - Вот вам и тихоня!..
        Лепун вздрогнул и беззвучно заплакал.
        - Прощайте! - хрипло крикнул Валерка и, чтоб не разреветься, спрыгнул вниз и бешеными скачками помчался к воротам.
        Пробегая мимо памятника императору, на голове которого корчилась от страха предательница Муха, Валерка высоко подпрыгнул и что есть мочи треснул по ней лапой. От памятника и Мухи осталась только лепёшка. Железная Челюсть испуганно заверещала, выдернулась из пластилиновой стены и, громко лязгая, упрыгала прочь из страны.

* * *
        Всю дорогу от Пластилонии печальный Валерка, повесив себе на шею красную пуговицу, клялся стать честным и добрым, как Паша, перестать воровать, драться и бродяжничать.
        «Котят заведу, - стесняясь, подумал Валерка, - буду им про Пашу рассказывать …»
        Говорят, что он поселился в весёлом Пропасике, но часто уходит один за город и подолгу сидит у дороги, ведущей неизвестно куда.
        А Лепун? Он слепил нового зелёного поросёнка с такой же красной пуговицей и проволочкой вместо хвоста. Но было ли у нового поросёнка такое же доброе сердце, как у Паши, я не знаю. Ведь каждый лепит свое сердце сам.