100 волшебных сказок мира (сборник) Афанасий Фрезер
        Здесь собраны самые лучшие творения величайших детских писателей мира: Ханса Кристиана Андерсена, Вильгельма Гауфа, Шарля Перро, братьев Гримм, Джозефа Джекобса, Редьярда Киплинга, Владимира Даля идр.
        Интересные сказки перенесут юного читателя вволшебный мир, гдеесть заколдованный замок ихрустальный мост, городок втабакерке ипряничный домик. Здесь живут отважные богатыри ипрекрасные принцессы, коварные волшебники имудрые короли.
        Вперед, навстречу приключениям!

        100волшебных сказок мира
        ©Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга»

* * *

        Ханс Кристиан Андерсен

        Огниво
        Шелсолдат домой свойны. Встретилась ему старая ведьма.
        - Здравствуй, солдат! - сказала она ему. - Тыполучишь сколько захочешь денег, только окажи мне услугу. Видишь старое дерево? Яобвяжу тебя веревкой, аты залезь вдупло! Когда доберешься досамого низа, увидишь подземный коридор; тамсовсем светло, потому что горят сотни факелов. Тыувидишь три двери; ключи торчат снаружи. Войди впервую комнату иувидишь большой сундук, ананем собаку: глаза унее размером счашки! Ноты небойся, арасстели наполу мой синий клетчатый передник, подойди исхвати собаку, посади ее напередник, открой сундук ибери изнего медяков сколько душе угодно. Аесли захочешь серебра, ступай вдругую комнату; тамсидит собака, укоторой глаза размером смельничные колеса! Ноты небойся, апосади иее намой передник - инабирай денег вволю! Аесли уж захочешь золота, пойди втретью комнату. Тамнасундуке сидит собака, аглаза унее каккруглые башни. Ноты небойся, апосади иее намой передник ибери золота, сколько сможешь унести! Как, солдат, согласен?
        - Ачто ты хочешь заэто, старая ведьма? - спросил солдат.
        - Ничего, кроме старого огнива! - сказала ведьма. - Егозабыла там моя бабушка.
        - Такибыть, согласен!
        - Вотихорошо! Бериже передник! - сказала ведьма.
        Солдат влез надерево, спустился вдупло иочутился вподземном коридоре, гдегорели сотни факелов.
        Оноткрыл первую дверь иувидел собаку, глаза укоторой были размером счашки.
        - Воттак собачка! - сказал солдат, нонеиспугался, а, какиговорила ведьма, посадил собаку напередник инабрал полные карманы медяков, набил ими ранец, потом опять посадил насундук собаку ипошел вдругую комнату.
        Тамсидела собака, глаза которой были размером смельничные колеса.
        - Ой,кактаращится! - сказал солдат.
        Онпосадил собаку напередник, открыл сундук - инабил полные карманы иранец серебром, правда, пришлось выбросить все медяки, нуда ладно! Затем солдат посадил собаку обратно ипошел втретью комнату.
        - Такой собаки я еще невидел! - сказал солдат, иправда, ведь глаза унее были, какдве огромные круглые башни.
        Ноиэтой собаки солдат неиспугался, апосадил напередник иоткрыл сундук. Сколькоже тут было золота! Солдат, недолго думая, выбросил все серебро инабил свои карманы, ранец, шапку исапоги золотом так, чтоидвинуться немог. Онпосадил собаку насундук ипошел искать огниво. Взял его изакричал:
        - Тащи меня, ведьма!
        Ведьма вытащила его, ион очутился надороге.
        - Скажи, зачем тебе огниво? - спросил солдат.
        - Атебе какое дело?! - ответила ведьма. - Тыже получил деньги! Давай огниво!
        - Сейчасже говори, зачем тебе оно, илия отрублю тебе голову! - закричал солдат.
        - Нескажу! - закричала иведьма.
        Солдат иотрубил ей голову. Потом завязал золото впередник, сунул огниво вкарман ипошел вгород.
        Солдат остановился всамом дорогом трактире, всамой большой комнате, ипотребовал все самые лучшие ивкусные блюда. Наследующий день он купил себе новые сапоги ибогатую одежду.
        Втрактире ему рассказали обовсем, чтотолько было вгороде, обовсех диковинах, окороле иего прекрасной дочери.
        - Онаживет вогромном медном замке, завысокими стенами сбашнями, - говорили люди. - Королю предсказали, чтопринцесса выйдет замуж запростого солдата, аон нехочет, чтобы это случилось!
        Солдат жил весело иприобрел очень много друзей, аеще он много помогал бедным. Только вот он тратил итратил деньги, инаступил день, когда унего осталось всего две золотые монеты. Пришлось ему перебираться вбедную квартирку, сапоги пришли внегодность, одежда истрепалась…
        Как-то вечером, когда совсем стемнело, адаже свечу зажечь было нельзя, потому что исвечи-то небыло, солдат вспомнил обогниве. Только он ударил покремню, чтобы высечь искру, - видит: сидит перед ним собака изподземелья, сглазами размером счашки.
        - Чтопожелаете, хозяин? - спросила собака.
        - Воткак! - сказал солдат. - Выходит, спомощью огнива я могу получить что угодно! Принеси мне денег!
        Собака вмгновение ока исчезла, аеще через миг вернулась, авзубах унее был большой кошелек, полный медных монет!
        Солдат ударил покремню дважды - иперед ним явилась собака сглазами, какмельничные колеса, ипринесла ему большой кошелек, набитый серебром! Солдат ударил покремню три раза - появилась собака, глаза укоторой какдве круглые башни, ипринесла кошелек сзолотыми монетами.
        Солдат обрадовался такой удаче. Онопять поселился вдорогих комнатах икупил себе новую одежду исапоги. Теперь он ивовсе горя незнал инивчем себе неотказывал.
        Как-то ему досмерти захотелось увидеть наконец прелестную принцессу. «Чтотолку отее красоты, если даже непоглядеть нанее?» - подумал солдат иударил один раз покремню. Вмиг перед ним появилась собака сглазами размером счашки.
        - Хочу видеть принцессу! - сказал ей солдат.
        Неуспел он иморгнуть, асобака снова явилась перед ним. Принцесса, юная ипрелестная, спала унее наспине, исолдат несмог удержаться оттого, чтобы поцеловатьее.
        После этого собака отнесла принцессу обратно вбашню, иутром та рассказала королю скоролевой, какой она видела странный сон: онаехала насобаке, асолдат целовалее.
        Наследующую ночь кпостели принцессы приставили старую фрейлину, которой поручили разузнать, былли это ивсамом делесон.
        Солдатже опять захотел увидеть принцессу. Ночью собака схватила ее ипомчалась вместе сней ксолдату, ностаруха неспала ибросилась вдогонку. Онаувидела, вкакой издомов побежала собака, икуском мела нарисовала наворотах крест, азатем отправилась спать. Нособака, когда понесла принцессу назад, увидела этот крест, разгадала хитрость фрейлины инарисовала кресты навсех воротах вгороде!
        Рано поутру король, королева ифрейлина решили посмотреть, кудаже ездила принцесса. Нокресты были навсех воротах, ивсе поняли, чтоничего так недобьются.
        Нокоролева была очень умной ихитрой: онасшила маленький мешочек, насыпала внего крупы, привязала его наспину принцессе ипроделала вмешочке дырочку, чтобы крупа могла сыпаться надорогу.
        Ночью собака снова понесла принцессу ксолдату, нонезаметила, чтокрупа все время сыпалась измешочка надорогу ипросыпалась даже наокно солдата. Утром король икоролева узнали, куда ездила принцесса. Онисильно разгневались, исолдата посадили втюрьму, решив наследующий день его повесить.
        Утром солдат подошел кмаленькому зарешеченному окошку. Всеспешили загород, смотреть, какего будут казнить.
        - Эй,ты! - крикнул солдат мальчишке-сапожнику. - Сбегай-ка ипринеси мое огниво, только живо! Получишь четыре монеты!
        Услышав прочетыре монеты, мальчишка бегом бросился заогнивом иотдал его солдату.
        Ивот наступил час казни. Солдату уже собирались накинуть веревку нашею, ноон сказал, чтоему очень хотелосьбы выкурить трубочку перед смертью. Аведь перед тем, какказнить приговоренного, нужно выполнить его последнее желание!
        Король согласился, исолдат вытащил огниво. Онударил покремню один раз, потом дважды, потом трижды - иперед ним появились все три собаки!
        - Помогите мне! - приказал солдат.
        Собаки бросились насудей, накороля икоролеву. Солдаты испугались, авсе люди закричали:
        - Солдат, негуби! Будь нашим королем!
        Солдата торжественно усадили вкоролевскую карету иповезли водворец. Всетри собаки бежали рядом. Солдат женился напрекрасной принцессе, исвадебный пир длился целую неделю, асобаки тоже сидели застолом!
        Гадкий утенок
        Как-то летом, когда уже пожелтела рожь, подлопухом наяйцах сидела утка. Высиживала она яйца уже давно, ией это порядком надоело.
        Наконец яичные скорлупки затрещали иизних появились утята. Оникое-как выкарабкались иначали озираться посторонам. Имнравился мир - конечно, ведь здесь было куда лучше, чемвтесной скорлупе!
        - Ах,самое большое яйцо целехонько! - сказала утка совздохом иснова уселась нанего.
        - Какдела? - спросила ее старая утка, проходившая мимо.
        - Ещеодно яйцо осталось! - сказала молодая утка. - Нопосмотри надругих! Просто прелесть! Ужасно похожи наотца!
        - Погоди-ка, авдруг это индюшачье яйцо? - сказала старая утка. - Мнекогда-то подкинули чужое. Нуимороки синдюшатами, скажу я тебе! Онибоятся воды, неидут, даивсе! Такиесть! Индюшачье! Бросьего!
        - Данет, посижу еще! - сказала молодая утка.
        - Ну,какхочешь! - сказала старая утка иушла.
        Наконец затрещала скорлупка иизсамого большого яйца появился огромный некрасивый птенец.
        - Какой он большой! - сказала утка, внимательно оглядывая его. - Исовсем непохож надругих! Неужели иправда индюшонок?
        Надругой день была отличная погода, ивсе утиное семейство отправилось кканаве. Вмгновение ока утка оказалась вводе.
        - Идите замной! - позвала она утят, ите тоже бросились вводу, быстро вынырнули ипоплыли. Некрасивый утенок неотставал отних.
        - Какойже это индюшонок? - сказала утка. - Нет, этомой сын! Инетак уж он некрасив, поправде говоря! Быстрее, быстрее, идемте наптичий двор! Держитесь возле меня да смотрите внимательно - поблизости могут быть кошки!
        - Поклонитесь старой утке! - приказала утятам мать, когда они добрались доптичьего двора. - Оназдесь самая знатная, потому что испанской породы! Унее налапке красный лоскуток, этознак высшего отличия. Повязывая его, люди дают понять, чтонежелают потерять ее; поэтому лоскутку ее все узнают. Недержите лапки вместе! Воспитанные утята должны держать лапки врозь ивыворачивать их наружу! Молодцы! Нуже! Кланяйтесь икрякайте!
        Утята так исделали.
        Утки осматривали их иворчали:
        - Нувот, пришли, какбудто нас здесь итак мало! Аэтот какой гадкий!
        Одна утка даже клюнула его вшею.
        - Оставьте его впокое! - сказала утка-мать.
        - Онтакой огромный инекрасивый! - отвечала обидчица. - Оночень странный!
        - Всеочень милы, кроме одного… - сказала старая утка скрасным лоскутком налапке. - Хорошобы его переделать!
        - Да, - ответила утка-мать, - может быть, оннекрасив, нозато унего доброе сердце, иплавает он даже лучше других. Ядумаю, чтоон вырастет, похорошеет илистанет современем поменьше. - Иона ласково провела носом поперышкам большого утенка. - Кроме того, онселезень, адляселезня красота нетак уж важна.
        - Остальные утята милы! - сказала старая утка.
        Всех утят полюбили напостоялом дворе. Только бедного гадкого утенка постоянно клевали итолкали. Надним насмехались все - иутки, икуры.
        - Онслишком велик! - говорили все, аиндейский петух, который родился сошпорами наногах ипотому считал себя особенным, надулся и, подлетев кутенку, сердито залопотал; аего гребешок налился кровью. Бедный утенок растерялся: онведь невиноват, чтотакой безобразный, астал посмешищем длявсего птичьего двора!
        Дальше было еще хуже. Всепрогоняли утенка, даже родные братья исестры зло говорилиему:
        - Хотьбы уж кошка тебя утащила!
        Идаже мать добавляла:
        - Глазабы мои тебя невидели!
        Утки клевали его, куры щипали, адевушка, которая давала птицам корм, каждый раз толкала ногой.
        Однажды утенок невыдержал, перебежал двор имахнул через забор! Птички испуганно вспорхнули изкустов. «Воткакой я безобразный, даже птички испугались меня!» - горько подумал утенок ипустился наутек. Онбежал досамого болота издесь просидел всю ночь, усталый иодинокий.
        Вэтом болоте жили дикие утки. Утром они все вылетели изгнезд иувидели утенка.
        - Тыкто? - спросилиони.
        Утенок раскланивался навсе стороны.
        - Тыужасно безобразный! - сказали дикие утки. - Даже недумай породниться снами!
        Гдеуж было бедному утенку идумать обэтом! Онмечтал ободном: чтобы ему позволили спокойно посидеть вкамышах ипопить болотной воды.
        Двадня он жил наболоте, анатретий день появились два очень гордых диких гуся, только недавно вылупившихся изяиц.
        - Послушай! - сказали они. - Тыочень, очень безобразен! Хочешь летать снами ибыть вольной птицей? Недалеко, вдругом болоте, живут милые дикие гусыни. Право, ониочень милы! Тытак уродлив, что, пожалуй, будешь иметь уних большой успех!
        Вдруг надболотом раздался странный звук, иоба гусака упали вкамыши, авода окрасилась их кровью. Звук повторился, потом снова иснова. Охотники окружили болото, вокруг бегали охотничьи собаки, всезастилал голубой дым. Утенок был нижив нимертв отстраха. Только он хотел спрятать голову подкрыло, какперед ним оказалась охотничья собака, язык ее был высунут, азлые глаза сверкали. Онапристально посмотрела наутенка, оскалила острые зубы ипобежала дальше.
        - Слава богу! - перевел дух утенок. - Значит, ятак безобразен, чтодаже собака нехочет укусить меня!
        Ион притаился вкамышах исидел тихо-тихо довечера.
        Пальба угасла только кночи, нопрошло еще много времени, прежде чем утенок осмелился встать, огляделся ипустился бежать пополям илугам. Дултакой сильный ветер, чтоутенок еле-еле держался налапках. Кночи он добежал доизбушки, которая так обветшала, чтодержалась только чудом, аей давно пора было упасть. Ветер все крепчал, сбивал утенка сног - приходилось упираться вземлю хвостом!
        Чтобыло делать? Ксчастью, утенок заметил, чтодверь избушки висит совсем криво ичерез щель можно попасть внутрь. Такон исделал.
        Визбушке жила старушка скотом, который умел выгибать спинку имурлыкать, искурицей, которая хорошо несла яйца, - старушка очень ее любила.
        Утром утенка заметили: котначал мурлыкать, акурица кудахтать.
        - Чтослучилось? - спросила старушка, осмотрелась изаметила утенка, ноприняла его завзрослую утку.
        - Вотэто находка! - сказала старушка. - Теперь уменя будут утиные яйца! Илиэто селезень? Ну,посмотрим!
        Прошло недели три, нояиц небыло. Акот икурица считали себя половиной всего света, причем лучшей половиной. Утенок был сэтим невполне согласен. Конечноже, курице икоту это непонравилось.
        - Умеешьли ты нести яйца? - спросила курица утенка.
        - Нет, неумею…
        - Вотидержи язык зазубами!
        - Умеешьли ты выгибать спинку имурлыкать? - спросилкот.
        - Нет…
        - Вотипомалкивай, когда слышишь умные речи!
        Иутенок молча сидел всвоем уголке. Вдруг он вспомнил свежий воздух итеплое солнышко, иему очень захотелось поплавать. Онсказал обэтом курице.
        - Дачто это стобой?! - спросила она. - Видно, отбезделья вголову лезут одни глупости! Несбы лучше яйца илимурлыкал!
        - Новедь плавать так приятно! - сказал утенок. - Ачто заудовольствие нырять глубоко-глубоко!
        - Даты сошел сума! - сказала курица. - Кому может нравиться плавать инырять?! Никоту, нимне это неподуше! Даинаша хозяйка этого нелюбит, ауж она умнее всех насвете!
        - Выменя совсем непонимаете! - сказал утенок.
        - Дактоже тебя может понять? Тыведь хочешь быть самым умным! Тысовсем неценишь, чтопопал визбранное общество, чтотебе дали приют ипищу ихотят научить хоть чему-то полезному! Поверь, яругаю тебя только потому, чтожелаю тебе добра, азначит, яиесть твой настоящий друг!
        - Ядумаю, мнелучше уйти отсюда! - сказал утенок.
        - Нуискатертью дорога! - ответила курица.
        Иутенок ушел. Теперь он мог сколько угодно плавать инырять, новсе звери иптицы по-прежнему издевались инасмехались надним.
        Наконец наступила осень; листья итрава пожелтели; дулсильный ветер, шелснег, сыпался град, истало очень холодно. Бедному утенку приходилось тяжело.
        Однажды вечером, когда солнце уже садилось, изкустов взлетели чудесные большие птицы. Утенок еще никогда вжизни невидел таких красивых птиц: онибыли белые какснег, иуних были такие длинные гибкие шеи! Этобыли лебеди. Онииздали какой-то странный крик, взмахнули прекрасными крыльями иулетели втеплые края, далеко засинее море. Ониуже поднялись высоко, абедный утенок завертелся вводе, какюла, вытянул шею ивдруг тоже испустил такой громкий крик, чтоисам испугался. Этиптицы невыходили унего изголовы, и, когда они совсем скрылись извиду, оннырнул насамое дно, вынырнул ибыл словно внесебя, егоохватило незнакомое чувство. Утенок незнал, никакназываются эти птицы, никуда они летят, носпервого мгновения он полюбил их так, какникого досих пор нелюбил. Оннезавидовал их красоте, ведь ему даже вголову немогло прийти, чтоон могбы быть хоть чуть-чуть похожим наних…
        Пришла холодная зима. Утенок плавал безотдыха, чтобы вода незамерзла совсем, нокаждую ночь свободное ото льда пространство все уменьшалось иуменьшалось. Морозы были такие, чтоледяная кора трещала. Утенок безустали работал лапками, новсе-таки обессилел, остановился иобмерз.
        Рано утром мимо проходил крестьянин, увидел утенка, разбил лед своим деревянным башмаком ипринес птицу домой, кжене. Утенка отогрели.
        Нодети захотели поиграть сним, аон подумал, чтоони хотят обидеть его, ишарахнулся отстраха прямо вподойник смолоком - всемолоко расплескалось. Жена крестьянина вскрикнула ивсплеснула руками; утенок тем временем влетел вбочонок смаслом, аоттуда - вмешок смукой. Боже, накого он был похож! Хозяйка кричала ибегала заним сугольными щипцами, дети сшибали друг друга сног, хохотали ивизжали. Нодверь была открыта, иутенок выбежал, бросился вкусты, прямо вглубокий снег, иочень долго лежал там неподвижно, почти безчувств.
        Много выпало печальных приключений надолю утенка вэту суровую зиму. Когда солнышко снова пригрело землю, онлежал вболоте, вкамышах. Запели жаворонки, ипришла весна.
        Утенок взмахнул крыльями иполетел; теперь его крылья были гораздо крепче. Неуспел он опомниться, какочутился вбольшом саду. Яблони цвели; душистая сирень склонялась ветвями надрекой.
        Какже тут было хорошо, какпахло весной! Ивдруг изкамышей выплыли три прекрасные птицы. Ониплыли легко иплавно, точно скользили поводе. Утенок узнал их, иего снова охватила уже знакомая странная грусть.
        «Полечу-ка я кэтим чудесным птицам! Они, наверное, убьют меня зато, чтоя, такой безобразный, осмелился приблизиться кним! Нолучше быть убитым ими, чемтерпеть насмешки ищипки уток икур, сносить зимний холод иголод!» - подумал утенок.
        Тотчас он слетел наводу ипоплыл навстречу красавцам лебедям, которые, увидев его, устремились навстречу.
        - Убейте меня! - сказал им утенок иопустил голову, готовясь ксмерти.
        Новчистой, прозрачной какзеркало воде он вдруг увидел свое отражение… Алебеди окружили его, ласкали, гладили клювами, иникто изних несобирался его убивать…
        Онуже небыл огромным безобразным птенцом! Егокрылья стали мощными, шея - длинной игибкой, перья - белыми иблестящими. Онстал лебедем!
        Небеда появиться насвет вутином гнезде, если ты вылупился излебединого яйца! Теперь он был рад, чтоперенес столько горя - ведь он мог лучше оценить свое счастье…
        Всад прибежали маленькие дети; онистали бросать лебедям хлебные крошки, асамый младший закричал:
        - Новый, новый!
        Ивсе остальные подхватили:
        - Новый, новый!
        Дети хлопали владоши итанцевали отрадости, апотом побежали заотцом иматерью иопять стали бросать вводу крошки хлеба ипирожных. Ивсе говорили, чтоновый лебедь красивее всех.
        Старые лебеди склонили перед ним головы. Аон совсем смутился испрятал голову подкрыло, самнезная зачем. Онбыл слишком счастлив, ноничуть незагордился - ведь доброе сердце неведает гордости, аон помнил время, когда все его презирали игнали. Теперьже все решили, чтоон прекраснейший изпрекрасных птиц! Вводу склонялись душистые ветви сирени, солнышко светило особенно ярко… Ивот крылья его зашумели, стройная шея выпрямилась, аизгруди вырвался ликующий крик:
        - Могли я мечтать отаком счастье, когда был еще гадким утенком!
        Русалочка
        Вморе вода синяя-синяя, прозрачная иочень глубокая. Наморском дне белый песок. Тамрастут невиданные деревья ицветы. Амежду ветвями снуют рыбы, совсем какптицы ввоздухе… Всамом глубоком месте стоит дворец морского царя - стены его изкораллов, высокие стрельчатые окна изсамого чистого янтаря, акрыша сплошь раковины; онито открываются, тозакрываются, смотря потому, прилив илиотлив, иэто очень красиво, ведь вкаждой лежат сияющие жемчужины…
        Морской царь давным-давно овдовел, ихозяйством унего заправляла старуха мать: нахвосте она носила целых двенадцать устриц, тогда какпрочим вельможам полагалось только шесть. Онадуши нечаяла всвоих внучках-принцессах. Ихбыло шестеро, всепрехорошенькие, номилее всех самая младшая. Только уних вместо ног был хвост, какурыб.
        Возле дворца был большой сад; тамросло много огненно-красных итемно-голубых деревьев. Земля была усыпана мелким голубоватым песком. Вбезветрие можно было видеть солнце; оноказалось пурпурным цветком, изчашечки которого лился свет.
        Укаждой принцессы было всаду свое местечко; тутони могли копать исажать что хотели. Одна сделала себе цветочную грядку ввиде кита, другой захотелось, чтобы ее грядка была похожа нарусалочку, асамая младшая сделала себе грядку круглую, каксолнце, изасадила ее ярко-красными цветами. Странное дитя была эта русалочка; такая тихая, задумчивая… Другие сестры украшали свои садики разными разностями, которые доставались им сзатонувших кораблей, аона любила только свои яркие, каксолнце, цветы да прекрасного белого мраморного мальчика, упавшего надно моря скакого-то погибшего корабля. Русалочка посадила устатуи красную плакучую иву, которая чудесно разрослась; ветви ее перевешивались через статую иклонились кголубому песку…
        Больше всего любила русалочка слушать рассказы олюдях, живущих наверху наземле. Особенно занимало иудивляло русалочку то, чтоцветы наземле пахли - нето что тут вморе! - чтолеса там были зеленые, арыбки, которые жили вветвях, звонко пели. Бабушка называла рыбками птичек, иначе внучки непонялибы ее; ведь они никогда невидели птиц.
        - Когда вам исполнится пятнадцать лет, - говорила бабушка, - вамтоже можно будет всплывать наповерхность моря, сидеть присвете месяца наскалах исмотреть наплывущие мимо огромные корабли, налеса игорода!
        Вэтот год старшей принцессе какраз должно было исполниться пятнадцать лет, нодругим сестрам - аони все были погодки - приходилось еще ждать, идольше всех - самой младшей. Нокаждая обещала рассказать остальным сестрам отом, чтоей больше всего понравится впервый день.
        Никого нетянуло наповерхность моря так, каксамую младшую, тихую, задумчивую русалочку, которой приходилось ждать дольше всех.
        Сколько ночей провела она уоткрытого окна, вглядываясь всиневу моря, гдешевелили своими плавниками ихвостами целые стаи рыбок! Онамогла разглядеть сквозь воду месяц извезды. Случалось, чтонадней проплывал кит илипроходил корабль ссотнями людей; ониинедумали охорошенькой русалочке, чтостояла там, вглубине моря…
        Новот старшей принцессе исполнилось пятнадцать лет, ией позволили всплыть наповерхность моря. Вотбыло рассказов, когда она вернулась назад! Лучше всего, поее словам, было лежать втихую погоду напесчаной отмели инежиться присвете месяца, любуясь раскинувшимся поберегу городом; там, точно сотни звездочек, горели огни, слышалась музыка, шумигрохот экипажей, виднелись башни сошпилями, звонили колокола…
        Через год ивторая сестра получила позволение подниматься наповерхность моря. Онавынырнула изводы какраз вту минуту, когда солнце садилось. Небо сияло, какрасплавленное золото, рассказывала она, апурпурные ифиолетовые облака быстро неслись понебу, ноеще быстрее их неслась ксолнцу, точно длинная белая вуаль, стая лебедей; русалочка тоже поплыла ксолнцу, нооно опустилось вморе, ипонебу иводе разлилась розовая вечерняя заря.
        Ещечерез год всплыла наповерхность моря третья принцесса; этабыла смелее всех ипроплыла вширокую реку, которая впадала вморе. Тутона увидела зеленые холмы, покрытые виноградниками, дворцы идома, окруженные чудесными рощами, гдепели птицы; солнце светило игрело… Вмаленькой бухте она увидела целую толпу голеньких человечков, которые плескались вводе; онахотела было поиграть сними, ноони испугались ее иубежали, авместо них появился какой-то черный зверек итак страшно принялся нанее тявкать, чторусалка перепугалась иуплыла назад вморе; этобыла собака, норусалка ведь никогда еще невидела собак.
        Четвертая сестра держалась больше воткрытом море ирассказывала, чтоэто было лучше всего; куда ниоглянись, намного-много миль вокруг одна вода да небо; вдали, какморские чайки, виднелись большие корабли, играли икувыркались веселые дельфины, иогромные киты пускали изноздрей сотни фонтанов.
        Потом пришла очередь предпоследней сестры; день ее рождения был зимой, ипоэтому она увидела то, чего невидели другие: море было зеленоватого цвета, повсюду плавали большие ледяные горы! Онауселась насамую большую, ветер развевал ее длинные волосы, аморяки испуганно обходили гору подальше. Квечеру небо покрылось тучами, засверкала молния, загремел гром, итемное море стало бросать ледяные глыбы изстороны всторону, аони так исверкали приблеске молнии. Накораблях убирали паруса, люди метались встрахе иужасе, аона спокойно плыла себе наледяной горе исмотрела, какогненные зигзаги молний, прорезав небо, падали вморе.
        Часто повечерам все пять сестер, взявшись заруки, подымались наповерхность воды. Младшаяже русалочка оставалась одна-одинешенька исмотрела им вслед, готовая заплакать, норусалки немогут плакать, иотэтого ей было еще тяжелей.
        - Ах,когдаже мне будет пятнадцать лет? - говорила она. - Язнаю, чтоочень полюблю итот мир илюдей, которые там живут!
        Наконец ией исполнилось пятнадцатьлет.
        Бабушка надела русалочке наголову венец избелых жемчужных лилий - каждый лепесток был половинкой жемчужины, - потом, дляобозначения высокого сана принцессы, приказала прицепиться кее хвосту восьмерым устрицам.
        - Прощайте! - сказала русалочка илегко иплавно поднялась наповерхность.
        Солнце только что село, нооблака еще сияли пурпуром изолотом, тогда каквкрасноватом небе уже зажглась ясная вечерняя звезда; воздух был мягок исвеж, аморе неподвижно, какзеркало. Неподалеку оттого места, гдевынырнула русалочка, стоял трехмачтовый корабль всего лишь содним поднятым парусом, - небыло ведь нималейшего ветерка; навантах иреях сидели матросы, спалубы неслись звуки музыки ипесен; когдаже совсем стемнело, корабль осветился сотнями разноцветных фонариков. Русалочка подплыла ксамым окнам каюты, и, когда волны слегка приподнимали ее, онамогла туда заглянуть. Внутри было множество разодетых людей, нолучше всех был молодой принц сбольшими черными глазами.
        Русалочка немогла отвести взгляд откорабля иоткрасавца принца. Онакачалась наволнах рядом скораблем ивсе заглядывала вкаюту, акорабль несся все быстрее ибыстрее, паруса развертывались один задругим, ветер крепчал, заходили волны, облака сгустились изасверкали молнии. Начиналась буря! Матросы принялись убирать паруса; огромный корабль страшно качало, аветер так имчал его побушующим волнам; вокруг корабля вставали высокие водяные горы… Русалочку буря только забавляла, аморякам приходилось плохо. Корабль трещал, толстые бревна разлетались вщепки, волны перекатывались через палубу; грот-мачта переломилась, кактростинка, корабль перевернулся набок, ивода хлынула втрюм. Наминуту сделалось так темно, чтохоть глаз выколи; новот опять блеснула молния, ирусалочка вновь увидела всех бывших накорабле людей; каждый спасался, какумел. Русалочка отыскала глазами принца иувидела, какон погрузился вводу, когда корабль разбился начасти. Нет, нет, оннедолжен умирать! Ирусалочка поплыла между бревнами идосками, совсем забыв, чтоони всякую минуту могут раздавить иее. Онаприподняла надводой голову принца ипредоставила
волнам нести их обоих куда угодно.
        Кутру непогода стихла; откорабля неосталось ищепки; солнце опять засияло надводой. Русалочка откинула солба принца волосы ипоцеловала его ввысокий, красивыйлоб.
        Наконец она увидела твердую землю ивысокие, уходящие внебо горы, навершинах которых белели снега. Усамого берега зеленела чудная роща, аповыше стояло какое-то здание вроде церкви илимонастыря.
        Море врезалось вбелый песчаный берег небольшим заливом, гдевода была очень тиха, ноглубока; сюда-то, кутесу, иприплыла русалочка иположила принца, позаботившись отом, чтобы голова лежала повыше.
        Вэто время ввысоком белом здании зазвонили вколокола, ивсад высыпали молодые девушки. Русалочка отплыла подальше истала ждать: непридетли кто напомощь бедному принцу.
        Ждать пришлось недолго: кпринцу подошла одна издевушек исначала очень испугалась, носкоро собралась сдухом ипозвала напомощь людей. Затем русалочка увидела, чтопринц ожил иулыбнулся всем, ктобыл возле него. Аей он неулыбнулся, ондаже незнал, чтоона спасла ему жизнь! Грустно стало русалочке, и, когда принца увели вбольшое белое здание, онапечально нырнула вводу иуплыла домой. Теперь она стала еще тише, ещезадумчивее. Сестры спрашивали ее, чтоона видела наповерхности моря, ноона нерассказала им ничего.
        Часто ивечером, иутром приплывала она ктому месту, гдеоставила принца, нотак его иневидела ивозвращалась домой скаждым разом все печальнее ипечальнее. Наконец она невыдержала ирассказала обовсем одной изсвоих сестер; заней узнали ивсе остальные сестры.
        - Поплыли снами, сестрица! - сказали русалочке сестры ирука обруку поднялись все вместе наповерхность моря близ того места, гдестоял дворец принца.
        Дворец был изсветло-желтого блестящего камня, сбольшими мраморными лестницами; одна изних спускалась прямо вморе. Великолепные вызолоченные купола высились надкрышей, авнишах, между колоннами, окружавшими все здание, стояли мраморные статуи, совсем какживые.
        Теперь русалочка знала, гдеживет принц, истала приплывать кодворцу почти каждый вечер иликаждую ночь. Ниодна изсестер неосмеливалась подплывать кземле так близко, какона; онаже заплывала ивузкий канал, который протекал какраз подвеликолепным мраморным балконом, бросавшим наводу длинную тень. Тутона останавливалась иподолгу смотрела намолодого принца.
        Всебольше ибольше начинала русалочка любить людей, всесильнее исильнее тянуло ее кним; ихземной мир казался ей куда больше, нежели ее подводный; ониведь могли переплывать насвоих кораблях море, взбираться навысокие горы ксамым облакам, абывшие вих владениях пространства земли слесами иполями тянулись далеко-далеко! Русалочке очень хотелось побольше узнать олюдях иобих жизни, иона обращалась кбабушке.
        - Если люди нетонут, - спрашивала русалочка, - тогда они живут вечно, неумирают, какмы?
        - Какже! - отвечала старуха. - Онитоже умирают, ихвек даже короче нашего. Мыживем триста лет, зато, когда нам приходит конец, отнас остается одна пена морская. Намнедано бессмертной души! Улюдей, напротив, есть бессмертная душа, которая живет вечно!
        - Апочему унас нет бессмертной души? - грустно спросила русалочка. - Ябы отдала все свои триста лет заодин день человеческой жизни.
        - Вздор! Нечего идумать обэтом! - сказала старуха. - Намтут живется куда лучше, чемлюдям наземле!
        - Значит, ия умру, стану морской пеной, небуду больше слышать музыки волн, неувижу чудесных цветов икрасного солнышка! Неужелиже я никак немогу обрести бессмертную душу?
        - Можешь, - сказала бабушка, - пусть только кто-нибудь излюдей полюбит тебя всем сердцем ивелит священнику соединить ваши руки взнак вечной верности друг другу; тогда частица его души сообщится тебе. Ноэтому небывать никогда! Ведь то, чтоунас считается красивым, твой рыбий хвост, люди находят безобразным; онинимало несмыслят вкрасоте…
        Глубоко вздохнула русалочка ипечально посмотрела насвой рыбий хвост.
        «Вотон опять катается налодке! - думала русалочка, слушая звуки валторн, доносившиеся споверхности моря. - Какя люблю его! Япринадлежу ему всем сердцем! Навсебы я пошла ради него иради бессмертной души! Япоплыву кморской ведьме; может быть, оначто-нибудь посоветует иликак-нибудь поможетмне!»
        Ирусалочка поплыла изсвоего садика кбурным водоворотам, закоторыми жила ведьма. Тутнебыло ницветов, нидаже травы - один только голый серый песок. Русалочке пришлось плыть между бурлящими водоворотами; затем напути кжилищу ведьмы лежало еще большее пространство, покрытое горячим, пузырившимся илом, этоместо ведьма называла своим торфяным болотом. Заним уже показалось исамо жилище ведьмы, окруженное диковинным лесом: деревья икусты были полипами - полуживотными-полурастениями, похожими настоголовых змей, росших прямо изпеска; полипы нинаминуту непереставали шевелить всеми своими суставами, откорня досамой верхушки, онихватали гибкими пальцами все, чтотолько им попадалось, иуже никогда невыпускали обратно.
        Новот русалочка очутилась наскользкой поляне, гдекувыркались большие, жирные водяные ужи. Посреди поляны был выстроен дом избелых человеческих костей; тутже сидела исама морская ведьма икормила жабу.
        - Знаю, знаю, зачем ты пришла! - сказала морская ведьма. - Тыхочешь получить вместо своего рыбьего хвоста две подпорки, чтобы ходить, каклюди; хочешь, чтобы молодой принц полюбил тебя, аты получилабы свою бессмертную душу!
        Иведьма захохотала.
        - Нуладно, тыпришла всамое время! - продолжала ведьма. - Приди ты завтра поутру, былобы поздно ия немоглабы помочь тебе раньше будущего года. Яизготовлю длятебе питье, тывозьмешь его, поплывешь сним наберег еще довосхода солнца, сядешь там ивыпьешь все докапли; тогда твой хвост раздвоится ипревратится впару чудных, какскажут люди, ножек. Нотебе будет так больно, какбудто тебя пронзят насквозь острым мечом. Зато все, ктоувидит тебя, скажут, чтотакой прелестной девушки они еще невстречали! Тысохранишь свою плавную скользящую походку - ниодна танцовщица несравнится стобой; нопомни, чтокаждый шаг будет причинять тебе нестерпимую боль, таккакизранишь свои ножки вкровь. Согласналиты?
        - Да! - сказала русалочка.
        - Помни, - сказала ведьма, - что, если ты примешь человеческий образ, тебе уже несделаться вновь русалкой! Невидать тебе больше ниморского дна, ниотцовского дома, нисестер! Аесли принц неполюбит тебя, тынеполучишь бессмертной души. Спервойже зарей после его женитьбы надругой твое сердце разорвется начасти иты станешь пеной морской!
        - Пусть! - сказала русалочка ипобледнела каксмерть.
        - Тыдолжна заплатить мне запомощь, - сказала ведьма. - Ая недешево возьму! Утебя чудный голос, иим ты думаешь обворожить принца, ноты должна отдать свой голос мне. Явозьму засвой драгоценный напиток самое лучшее, чтоесть утебя: яведь должна примешать кнапитку свою собственную кровь, длятого чтобы он стал острым, каклезвие меча.
        - Чтоже останется уменя? - спросила русалочка.
        - Твое прелестное личико, твоя скользящая походка итвои глаза - довольно, чтобы покорить человеческое сердце! Нуполно, небойся; высунешь язычок, ия отрежу его вуплату заволшебный напиток!
        - Хорошо! - сказала русалочка, иведьма поставила наогонь котел, чтобы сварить питье.
        Ведьма обтерла котел связкой живых ужей, апотом расцарапала себе грудь; вкотел закапала черная кровь, откоторой стали подниматься клубы пара. Ведьма добавляла вкотел новых иновых снадобий. Наконец напиток был готов иимел вид прозрачнейшей ключевой воды!
        - Вот! - сказала ведьма, отдавая русалочке напиток; потом отрезала ей язычок, ирусалочка стала немая - немогла больше нипеть, ниговорить!
        Русалочка непосмела войти вотцовский дворец - онабыла немая исобиралась покинуть отцовский дом навсегда. Сердце ее было готово разорваться оттоски ипечали. Онапроскользнула всад, взяла поцветку сгрядки каждой сестры, послала родным тысячу воздушных поцелуев иподнялась натемно-голубую поверхность моря.
        Солнце еще невставало, когда она увидела перед собой дворец принца иприсела навеликолепную мраморную лестницу. Месяц озарял ее своим чудесным голубым сиянием. Русалочка выпила сверкающий острый напиток, ией показалось, будто ее пронзили мечом, онапотеряла сознание. Когда она очнулась, надморем уже сияло солнце; вовсем теле она чувствовала жгучую боль, зато перед ней стоял красавец принц исмотрел нанее черными, какночь, глазами; онаувидела, чтовместо рыбьего хвоста унее две чудесные ножки. Принц спросил, ктоона такая икаксюда попала, ноона только кротко игрустно смотрела нанего темно-голубыми глазами; говорить ведь она немогла. Тогда он взял ее заруку иповел водворец. Скаждым шагом русалочка какбудто ступала наострые ножи ииголки; ноона терпеливо переносила боль ишла обруку спринцем легкая, воздушная, какводяной пузырек; принц ивсе окружающие только дивились ее чудной, скользящей походке.
        Русалочка стала первой красавицей придворе, нооставалась по-прежнему немой, немогла нипеть, ниговорить. Красивые рабыни, всевшелку изолоте, появились перед принцем иего царственными родителями истали петь. Одна изних пела особенно хорошо, ипринц хлопал владоши иулыбался ей; русалочке стало очень грустно: когда-то иона могла петь, инесравненно лучше! «Ах,еслибы он знал, чтоя навсегда рассталась сосвоим голосом, чтобы только быть возле него!» Потом рабыни стали танцевать подзвуки чудеснейшей музыки; тутирусалочка подняла свои хорошенькие ручки, стала нацыпочки ипонеслась влегком, воздушном танце; такнетанцевал еще никто! Каждое движение лишь увеличивало ее красоту, одни глаза говорили сердцу больше, чемпение всех рабынь.
        День ото дня принц привязывался крусалочке все сильнее исильнее, ноон любил ее только какмилое, доброе дитя, сделатьже ее своей женой икоролевой ему ивголову неприходило.
        «Любишьли ты меня больше всех насвете?» - казалось, спрашивали ее глаза, вто время какпринц обнимал ее ицеловал влоб.
        - Да,я люблю тебя! - говорил принц. - Утебя доброе сердце, тыпредана мне больше всех ипохожа намолодую девушку, которую я видел однажды и, верно, больше уж неувижу! Яплыл накорабле, корабль разбился, волны выбросили меня наберег вблизи чудного храма, гдеслужат Богу молодые девушки; самая младшая изних нашла меня наберегу испасла мне жизнь; явидел ее всего два раза, ноее одну вцелом мире могбы я полюбить! Тыпохожа нанее ипочти вытеснила измоего сердца ее образ. Онапринадлежит святому храму, ивот моя счастливая звезда послала мне тебя, никогда я нерасстанусь стобой!
        «Увы! Оннезнает, чтоэто я спасла ему жизнь!» - думала русалочка.
        Новот стали поговаривать, чтопринц женится напрелестной дочери соседнего короля ипотому снаряжает свой великолепный корабль вплаванье. Принц поедет ксоседнему королю какбудто длятого, чтобы ознакомиться сего страной, анасамом деле, чтобы увидеть принцессу; сним отправится большое посольство. Русалочка наэти речи только покачивала головой исмеялась - онаведь лучше всех знала мысли принца.
        - Ядолжен ехать! - говорил он ей. - Мненадо увидеть прекрасную принцессу; этого требуют мои родители, ноони нестанут принуждать меня жениться наней, яже никогда неполюблюее!
        Ивот корабль вошел вгавань великолепной столицы соседнего королевства. Начались празднества, балы следовали забалами, нопринцессы небыло, - онавоспитывалась где-то далеко вмонастыре, куда ее отдали учиться всем королевским добродетелям. Наконец прибыла иона. Русалочка жадно смотрела нанее инемогла непризнать, чтолица милее ипрекраснее она еще невидала. Кожа налице принцессы была такая нежная, прозрачная, аиз-за длинных темных ресниц улыбались темно-синие кроткие глаза.
        - Этоты! - сказал принц. - Тыспасла мне жизнь, когда я лежал наберегу моря!
        Ион крепко прижал ксердцу свою невесту.
        - Ах,какя счастлив! - сказал он русалочке. - То,очем я несмел имечтать, сбылось! Тыпорадуешься моему счастью, тыведь так любишь меня!
        Русалочке показалось, чтосердце ее вот-вот разорвется отболи…
        Колокола вцеркви звонили, поулицам разъезжали герольды, оповещая народ опомолвке принцессы. Жених иневеста подали друг другу руки иполучили благословение епископа.
        Втотже вечер жених сневестой должны были отплыть народину принца; напалубе корабля был раскинут шатер иззолота ипурпура; вшатре возвышалось чудное ложе дляновобрачных. Корабль легко иплавно скользнул поволнам ипонесся вперед.
        Кактолько смерклось, накорабле зажглись сотни разноцветных фонариков, аматросы стали весело плясать напалубе. Русалочка вспомнила, какона впервые всплыла наповерхность моря иувидела тоже великолепие ивеселье накорабле. Ивот она понеслась вбыстром воздушном танце, точно ласточка, преследуемая коршуном. Никогда еще она нетанцевала так чудесно! Еенежные ножки резало, какножами, ноона нечувствовала боли - сердцу ее было еще больнее. Принцже целовал красавицу невесту, аона играла его черными волосами; наконец рука обруку удалились они всвой великолепный шатер.
        Накорабле все стихло, один рулевой остался уруля. Русалочка оперлась белыми руками оборт и, обернувшись лицом квостоку, стала ждать первого луча солнца, который, какона знала, должен был убить ее. Ивдруг она увидела, какизморя поднялись ее сестры; ихдлинные роскошные волосы неразвевались больше поветру - онибыли обрезаны.
        - Мыотдали наши волосы ведьме, чтобы она помогла нам избавить тебя отсмерти! Онадала нам вот этот нож - видишь, какой он острый? Прежде чем взойдет солнце, тыдолжна вонзить его всердце принца, икогда кровь его брызнет тебе наноги, ониопять срастутся врыбий хвост иты опять станешь русалкой, спустишься кнам вморе ипроживешь свои триста лет, прежде чем сделаешься соленой морской пеной. Носпеши! Илион, илиты - один извас должен умереть довосхода солнца!
        Сэтими словами они глубоко вздохнули ипогрузились вморе.
        Русалочка приподняла пурпурную занавесь шатра иувидела, чтоголовка прелестной невесты покоится нагруди принца. Русалочка наклонилась ипоцеловала его впрекрасный лоб, посмотрела нанебо, гдеразгоралась утренняя заря, потом посмотрела наострый нож иопять устремила взор напринца, который восне произнес имя своей невесты - онаодна была вего мыслях! - инож дрогнул вруках русалочки. Ещеминута - онабросила его вволны, которые покраснели, точно окрасились кровью, втом месте, гдеон упал. Ещераз посмотрела она напринца, бросилась скорабля вморе ипочувствовала, какее тело расплывается пеной. Надморем поднялось солнце; русалочка нечувствовала смерти: онавидела ясное солнышко икаких-то прозрачных чудных созданий, сотнями реявших надней. Голоса их звучали какмузыка. Уних небыло крыльев, иони носились повоздуху только благодаря своей собственной легкости. Русалочка увидала, чтоиунее такоеже тело, какуних, ичто она все больше ибольше отделяется отморской пены.
        - Ккому я иду? - спросила она, поднимаясь навоздух, иее голос звучал такойже дивною неземною музыкой, какой невсилах передать никакие земные звуки.
        - Кдочерям воздуха! - ответили ей воздушные создания. - Урусалки нет бессмертной души, иобрести ее она неможет иначе, какблагодаря любви человека. Удочерей воздуха тоже нет бессмертной души, ноони сами могут приобрести ее себе добрыми делами. Мыприлетели вжаркие страны, гделюди гибнут отзнойного, зачумленного воздуха, инавеваем прохладу. Мыраспространяем ввоздухе благоухание цветов иприносим ссобой людям исцеление иотраду. Попрошествииже трехсот лет, вовремя которых мы творим посильное добро, мыполучаем внаграду бессмертную душу. Ты,бедная русалочка, всем сердцем стремилась ктомуже, чтоимы, тылюбила истрадала, подымисьже вместе снами взаоблачный мир. Теперь ты сама сможешь обрести себе бессмертную душу.
        Ирусалочка потянула свои прозрачные руки ксолнцу ивпервый раз почувствовала усебя наглазах слезы.
        Накорабле заэто время все опять пришло вдвижение, ирусалочка увидала, какпринц сневестой искали ее. Печально смотрели они наволнующуюся морскую пену, точно знали, чторусалочка бросилась вволны. Невидимо поцеловала русалочка красавицу невесту влоб, улыбнулась принцу иподнялась вместе сдругими детьми воздуха крозовым облакам, плававшим внебе.
        Оле-Лукойе
        Никто незнает столько историй, сколько Оле-Лукойе.
        Вечером Оле-Лукойе водних чулках поднимается полестнице, потом неслышно заходит вкомнату ислегка брызгает детям вглаза сладким молоком. Веки удетей начинают слипаться, аон подкрадывается сзади иначинает легонько дуть им взатылок. Этосовсем небольно - Оле-Лукойе хочет только уложить детей впостель! Апотом он начинает рассказывать истории.
        НаОле-Лукойе шелковый кафтан, который отливает то голубым, тозеленым, токрасным; подмышками унего зонтики: один скартинками - егоон раскрывает надхорошими детьми, итогда им снятся волшебные сказки, другой совсем простой - егоон раскрывает наднехорошими детьми, иони ничего невидят восне!
        Понедельник
        - Теперь украсим комнату! - сказал Оле-Лукойе, уложив Яльмара впостель.
        Всекомнатные цветы превратились вбольшие деревья, акомната - вбеседку. Ветви деревьев были усеяны цветами, аплоды блестели, какзолотые.
        Вдруг вящике стола раздались ужасные стоны.
        - Чтотакое? - сказал Оле-Лукойе ивыдвинул ящик.
        Оказывается, сердилась аспидная доска: врешение написанной наней задачи вкралась ошибка, ивсе вычисления готовы были рассыпаться; грифель очень хотел помочь, нонемог. Стонала итетрадь Яльмара! Накаждой странице стояли большие буквы, асними рядом маленькие, этобыла пропись; сбокуже были другие буквы, воображавшие, чтодержатся также твердо. Ихписал Яльмар, иони, казалось, спотыкались облинейки, накоторых должны были стоять.
        - Воткакнадо держаться! - говорила пропись. - Воттак, слегким наклоном вправо!
        - Ах,мы неможем, - отвечали буквы Яльмара.
        - Таквас надо немного подтянуть! - сказал Оле-Лукойе.
        - Ой,нет! - закричали буквы ивыпрямились так, чтоприятно было смотреть.
        - Теперь нам недоисторий! - сказал Оле-Лукойе. - Будем учиться писать!
        Ион дописал все буквы Яльмара так, чтоони стояли уже ровно ибодро, какипропись. Ноутром, когда Яльмар проснулся, онивыглядели такимиже жалкими, какпрежде.
        Вторник
        Оле-Лукойе дотронулся своей волшебной брызгалкой домебели, ивсе вещи сейчасже начали болтать. Оле-Лукойе дотронулся докартины, инарисованные наней птицы запели, ветви деревьев зашевелились, аоблака понеслись понебу.
        Олеприподнял Яльмара краме, имальчик стал прямо ввысокую траву накартине. Онпобежал кводе иуселся влодку. Онабыла выкрашена вкрасное сбелым, паруса блестели, илебеди сзолотыми коронами повлекли ее вдоль зеленых лесов. Рыбы ссеребяной изолотой чешуей плыли залодкой, птицы летели заЯльмаром, комары танцевали, майские жуки гудели.
        Поберегам реки высились хрустальные имраморные дворцы; набалконах их стояли принцессы - знакомые Яльмару девочки, скоторыми он часто играл.
        Каждая держала вправой руке обсахаренного пряничного поросенка. Яльмар, проплывая мимо, хватался заодин конец пряника, принцесса крепко держалась задругой, ипряник разламывался пополам, каждый получал свою долю. Начасах стояли маленькие принцы. Ониотдавали Яльмару честь золотыми саблями иосыпали его изюмом иоловянными солдатиками!
        Проплыл он ичерез город, гдежила его старая няня. Онакланялась ипосылала ему воздушные поцелуи.
        Цветы танцевали, аивы кивали…
        Среда
        Нуидождь лил! Когда Оле-Лукойе открыл окно, оказалось, чтовода стоит вровень сподоконником, аксамому дому причалил корабль.
        - Хочешь прогуляться, Яльмар? - спросил Оле. - Побываешь ночью вчужих землях, акутру - опять дома!
        Ивот Яльмар очутился накорабле. Погода сейчасже прояснилась. Ониуплыли так далеко, чтоземля совсем скрылась изглаз. Аисты летели вчужие теплые края длинной вереницей, один задругим. Онибыли впути уже много-много дней, иодин изних так устал, чтокрылья отказывались ему служить. Онлетел позади всех, потом отстал иначал опускаться все ниже иниже… Скоро он задел замачту корабля, скользнул поснастям иупал прямо напалубу.
        Юнга посадил его вптичник ккурам, уткам ииндейкам. Бедняга аист уныло озирался кругом.
        Индейский петух надулся, утки пятились…
        Аист рассказал им прожаркую Африку, пропирамиды истраусов, которые носятся попустыне сбыстротой диких лошадей, ноутки ничего непоняли:
        - Нунедуракли?
        Аист замолчал истал думать обАфрике.
        НоЯльмар открыл дверцу, поманил аиста, итот выпрыгнул кнему напалубу - онуже успел отдохнуть. Аист какбудто поклонился Яльмару взнак благодарности, взмахнул широкими крыльями иполетел втеплые края. Куры закудахтали, утки закрякали, аиндейский петух так надулся, чтогребешок унего весь налился кровью.
        - Завтра извас сварят суп! - сказал Яльмар ипроснулся опять всвоей маленькой кроватке.
        Четверг
        - Только непугайся! - сказал Оле-Лукойе. - Ясейчас покажу тебе мышку! - Иправда, вруке унего была хорошенькая мышка. - Онапришла пригласить тебя насвадьбу! Двемышки собираются сегодня ночью пожениться. Живут они подполом вкладовой твоей матери.
        - Акакже я пролезу сквозь маленькую дырочку вполу? - спросил Яльмар.
        Оле-Лукойе дотронулся домальчика своей волшебной брызгалкой, иЯльмар вдруг сделался ростом спалец.
        - Теперь можно одолжить мундир уоловянного солдатика. Мундир ведь так красит, аты идешь вгости!
        Яльмар переоделся истал похож наоловянного солдатика.
        - Прошу, садитесь внаперсток вашей матушки, - сказала Яльмару мышка. - Яимею честь отвезтивас.
        Иони поехали намышиную свадьбу.
        Проскользнув вдыру, прогрызенную мышами вполу, онипопали вдлинный узкий коридор, гдетолько иможно было проехать внаперстке. Коридор был ярко освещен гнилушками.
        - Правда, чудный запах? - спросила мышка. - Весь коридор смазан салом!
        Наконец они добрались дозала, гдепраздновали свадьбу. Справа стояли мышки-дамы, слева - мышки-кавалеры, апосредине, навыеденной корке сыра, - жених сневестой.
        Гости все прибывали. Мыши чуть недавили друг друга, исчастливую парочку оттеснили ксамым дверям, такчто никто больше немог нивойти, нивыйти. Залтоже был смазан салом, другого угощения небыло. Надесерт гостей обносили горошиной, накоторой одна родственница новобрачных выгрызла их имена, тоесть, конечно, только первые буквы!
        Всемыши сказали, чтосвадьба была великолепна ичто они очень приятно провели время.
        Яльмар поехал домой. Онпобывал взнатном обществе, хоть ипришлось съежиться инадеть мундир оловянного солдатика.
        Пятница
        - Даже неверится, сколько пожилых людей хотят залучить меня ксебе! - сказал Оле-Лукойе. - Особенно те, ктосделал что-нибудь плохое. «Миленький Оле, - говорят они мне, - мынеможем сомкнуть глаз, лежим безсна всю ночь напролет ивидим вокруг себя все свои дурные дела. Они, точно гадкие маленькие тролли, сидят покраям постели ибрызжут нанас кипятком. Хотьбы ты пришел ипрогнал их. Мыбы судовольствием заплатили тебе, Оле! Спокойной ночи! Деньги наокне!» Что мне деньги?! Яниккому неприхожу заденьги!
        - Ачто мы будем делать сегодня ночью? - спросил Яльмар.
        - Нехочешьли опять побывать насвадьбе? Большая кукла твоей сестры, та, чтозовется Германом, хочет повенчаться скуклой Бертой; аеще сегодня день рождения куклы, ипотому готовится много подарков!
        - Знаю, знаю! - сказал Яльмар. - Кактолько куклам нужно новое платье, сестра празднует их день рождения илисвадьбу.
        - Асегодня ночью будет сто первый и, значит, последний! Оттого иготовится что-то необыкновенное.
        Настоле был домик изкартона, окна его были освещены, ивсе оловянные солдатики держали ружья накараул. Жених сневестой задумчиво сидели наполу, прислонившись кножке стола. Оле-Лукойе, нарядившись вбабушкину черную юбку, обвенчал их. Затем молодые получили подарки.
        - Поедем теперь надачу илиотправимся заграницу? - спросил молодой.
        Насовет пригласили ласточку истарую курицу. Ласточка рассказала отеплых краях, гдезреют сочные, тяжелые кисти винограда, гдевоздух мягок, агоры расцвечены такими красками, окаких здесь ипонятия неимеют.
        - Зато там нет капусты! - сказала курица. - Ах,какая она зеленая! Чтоможет быть красивее?!
        - Даведь кочаны похожи какдве капли воды! - сказала ласточка. - Ктомуже здесь так часто бывает дурная погода.
        - Ну,кэтому можно привыкнуть! - сказала курица.
        - Акакой тут холод! Того игляди замерзнешь!
        - Ихорошо длякапусты! - сказала курица. - Ктомуже иунас бывает тепло! Вотчетыре года тому назад лето стояло унас целых пять недель! Дакакая жарища-то была! Всезадыхались! Иунас нет ядовитых тварей, кактам! Иразбойников! - Курица заплакала. - Яведь тоже путешествовала! Целых двенадцать миль проехала вбочонке! Иникакого удовольствия нет впутешествии!
        - Да,курица - особа вполне достойная! - сказала новобрачная. - Мнетоже ненравится ездить погорам - товверх, товниз! Лучше мы поедем вдеревню ибудем гулять вогороде скапустой.
        Натом ипорешили.
        Суббота
        - Взгляни наэтих китайцев! - сказал Оле ираскрыл надЯльмаром свой красивый зонтик.
        Зонтик был похож набольшую китайскую чашу, расписанную голубыми деревьями иузенькими мостиками, накоторых стояли маленькие китайцы икивали головами.
        - Сегодня надо будет принарядить весь мир! - продолжал Оле. - Завтра ведь праздник, воскресенье! Сейчас я пойду наколокольню - посмотрю, вычистилили церковные карлики все колокола, иначе они плохо будут звонить завтра; потом вполе - посмотрю, смелли ветер пыль стравы илистьев. Самоеже трудное - снять снеба ипочистить все звезды. Приходится нумеровать каждую звезду икаждую дырочку, гдеона сидела, чтобы потом каждую поставить насвое место, иначе они небудут держаться ипосыплются снеба одна задругой!
        - Послушайте! - сказал вдруг висевший настене старый портрет. - Япрадедушка Яльмара иочень вам признателен зато, чтовы рассказываете мальчику сказки, нозвезды нельзя снимать снеба ичистить. Звезды - такиеже небесные тела, какнаша Земля!
        - Спасибо тебе, прадедушка! - отвечал Оле-Лукойе. - Ты - глава семьи, ноя все-таки старше тебя! Римляне игреки звали меня богом сновидений! Явсегда был вхож взнатнейшие дома изнаю, какобходиться исбольшими, исмалыми. Можешь теперь рассказыватьсам!
        ИОле-Лукойе ушел, взяв подмышку свой зонтик.
        - Ну,уж нельзя ивысказать своего мнения! - сказал старый портрет.
        ТутЯльмар проснулся.
        Воскресенье
        - Добрый вечер! - сказал Оле-Лукойе.
        Яльмар кивнул ему, вскочил иповернул прадедушкин портрет лицом кстене, чтобы он опять невмешался вразговор.
        - Япокажу тебе своего брата, еготоже зовут Оле-Лукойе, - сказал Оле-Лукойе. - Ноон знает только две сказки: одна бесподобно хороша, адругая так ужасна, что… да нет, невозможно даже исказатькак!
        Оле-Лукойе приподнял Яльмара, поднес его кокну исказал:
        - Сейчас ты увидишь моего брата, другого Оле-Лукойе. Кафтан нанем расшит серебром, заплечами развевается черный бархатный плащ! Смотри!
        ИЯльмар увидел, какмчится вовесь опор другой Оле-Лукойе исажает ксебе налошадь истарых, ималых. Тех, укого были отличные илихорошие отметки, онсажал впереди себя ирассказывал им чудесную сказку, атех, укого были плохие, - позади себя, иони должны были слушать страшную сказку. Онитряслись отстраха, плакали ихотели спрыгнуть слошади, нонемогли, потому что сразу крепко прирастали кседлу.
        - Ая небоюсь его! - сказал Яльмар.
        - Инечего бояться! - ответил Оле. - Смотри только, чтобы утебя всегда были хорошие отметки!
        - Вотэто поучительно! - пробурчал прадедушкин портрет. - Все-таки немешает иногда высказать свое мнение.
        Онбыл очень доволен.
        Вотився история обОле-Лукойе! Авечером пусть он сам расскажет тебе что-нибудь.
        Сундук-самолет
        Жил-был очень богатый купец. Ноон внезапно умер, ивсе деньги достались его сыну. Тотзажил очень весело, искоро осталось унего только четыре скиллинга, старый халат да пара туфель-шлепанцев. Друзья изнать его больше нехотели, ноодин изних, человек добрый, прислал ему старый сундук! Отлично, ноукладывать всундук было нечего, вотон иуселся всундук сам! Асундук был непростой. Стоило нажать назамок - исундук взвивался ввоздух.
        Купеческий сын так исделал. Сундук вылетел сним втрубу ипонесся подсамыми облаками! Купеческий сын прилетел вТурцию, зарыл сундук влесу вкучу сухих листьев, асам отправился вгород - тутон нестеснялся своего наряда, ведь вТурции все ходят вхалатах итуфлях.
        Наулице встретилась ему женщина сребенком, ион сказалей:
        - Послушай, женщина! Чтоэто забольшой дворец тут, усамого города, ещеокна так высоко отземли?
        - Тутживет принцесса! - ответила та. - Ейпредсказано, чтоона будет несчастна помилости своего жениха, воткней инесмеет являться никто иначе, каквприсутствии самих короля скоролевой.
        - Спасибо! - сказал купеческийсын.
        Онпошел влес, уселся всвой сундук, прилетел прямо накрышу дворца ивлез кпринцессе вокно. Принцесса спала надиване ибыла так хороша, чтоон неудержался ипоцеловал ее. Онапроснулась иочень испугалась, нокупеческий сын сказал, чтоон турецкий бог, прилетевший кней повоздуху. Ониуселись рядом, ион стал рассказывать ей сказки. Апотом он посватался, ипринцесса согласилась выйти занего.
        - Новы должны здесь быть всубботу! - сказала она. - Комне придут король скоролевой. Онибудут очень польщены тем, чтоя выхожу замуж затурецкого бога, новы постарайтесь рассказать им сказку получше. Мать любит слушать что-нибудь поучительное исерьезное, аотец - веселое.
        Принцесса подарила ему саблю, выложенную червонцами, аих-то ему недоставало. Онкупил себе новый халат, азатем уселся влесу сочинять сказку. Всубботу король икоролева пришли кпринцессе, икупеческого сына приняли очень хорошо.
        - Расскажите что-нибудь серьезное, поучительное, - сказала королева.
        - Ночтобы ипосмеяться можно было! - добавил король.
        - Хорошо! - ответил купеческий сын истал рассказывать. - Жила-была пачка серных спичек, очень гордых своим высоким происхождением: глава их семьи, сосна, была крупнейшим истарейшим деревом влесу. Теперь спички лежали наполке между огнивом истарым железным котелком ирассказывали освоем детстве. «Да,хорошо нам жилось, - говорили они. - Новот пришли как-то дровосеки, ипогибла вся наша семья! Ствол получил место грот-мачты навеликолепном корабле, ветви разбрелись кто куда, анам вот выпало служить светочами длячерни. Вотради чего очутились накухне такие важные господа, какмы!»
        «Ссамого появления насвет меня беспрестанно чистят, скребут иставят наогонь, - сказал котелок. - Язанимаю вдоме первое место. Всемы здесь домоседы, только ведро иногда бывает водворе, ановости мы узнаем откорзинки дляпровизии - оначасто ходит нарынок, ноунее уж чересчур резкий язык».
        «Чтоты разболтался?!» - сказало вдруг огниво.
        «Побеседуем отом, ктоизнас важнее!» - сказали спички.
        «Нет, янелюблю говорить осебе, - сказала глиняная миска. - Будем просто беседовать! Ярасскажу кое-что, чтобудет понятно всем икаждому. Наберегу родного моря, подтенью буков…»
        «Чудесно!» - сказали тарелки.
        «Тамводной семье провела я свою молодость. Всямебель была полированная, полчисто вымыт, азанавески наокнах сменялись каждые две недели».
        «Каквы интересно рассказываете! - сказала метла. - Ввашем рассказе так ислышна женщина, чувствуется какая-то особенная чистоплотность!»
        «Да,да!» - сказало ведро.
        Глиняная миска продолжала свой рассказ, иконец был нехуже начала. Тарелки загремели отвосторга, аметла достала изящика зелень петрушки иувенчала ею миску.
        «Теперь мы потанцуем!» - сказали угольные щипцы ипустились впляс. Старая обивка настуле, чтостоял вуглу, невыдержала такого зрелища илопнула!
        «Анас увенчают?» - спросили щипцы, иих тоже увенчали.
        «Всеэто чернь!» - думали спички.
        Теперь самовар должен был спеть. Ноон важничал ихотел петь, только стоя настоле угоспод.
        «Чтож, если самовар нехочет петь, ненадо! - сказало старое гусиное перо. - Заокном висит клетка, авней - соловей. Пусть он споет!»
        «Этонеприлично - слушать какую-то пришлую птицу! - сказал большой медный чайник. - Пусть рассудит корзинка дляпровизии!»
        «Разве так следует проводить вечера? - сказала корзинка. - Неужели нельзя поставить дом нанадлежащую ногу? Каждыйбы тогда знал свое место, ия руководилабы всеми! Тогда дело пошлобы совсем иначе».
        «Давайте шуметь!» - закричаливсе.
        Вдруг дверь отворилась, вошла служанка, ивсе присмирели. Нонебыло ниединого горшка, который немечтал просебя освоей знатности иотом, чтоон могбы сделать. «Ужеслибы взялся задело я, пошлобы веселье!» - думал каждый. Служанка взяла спички изажгла ими свечку. Какони зафыркали, загораясь! «Теперь все видят, чтомы здесь самые знатные! - думали они. - Сколько отнас блеска исвета!» Нотут они сгорели.
        - Чудесная сказка! - сказала королева. - Яточно сама была вкухне вместе соспичками! Да,ты достоин нашей дочери.
        - Конечно! - сказал король. - Свадьба состоится впонедельник!
        Вечером вгороде устроили иллюминацию. Уличные мальчишки кричали «ура!» исвистели. «Надо имне придумать что-нибудь!» - подумал купеческий сын. Оннакупил ракет, хлопушек, сложил все это всвой сундук ивзвился ввоздух. Никогда еще турки невидели такого фейерверка. Теперь все поверили, чтонапринцессе женится сам турецкий бог. Вернувшись влес, купеческий сын подумал: «Надо пойти вгород послушать, чтотам говорят обомне!» Сколько рассказов ходило погороду! Каждый рассказывал обувиденном по-своему, новсе твердили, чтоэто было дивное зрелище.
        - Явидел бога! - говорил один. - Глаза унего были какзвезды, аборода - какморская пена!
        - Боглетел вогненном плаще! - рассказывал другой. - Аизскладок выглядывали ангелочки…
        Надругой день должна была состояться свадьба. Купеческий сын вернулся влес, чтобы сесть всундук, ноненашел его. Сундук сгорел! Внего попала искра отфейерверка, сундук тлел инаконец вспыхнул, иотнего осталась только зола.
        Купеческий сын так инесмог прилететь ксвоей невесте. Онацелый день стояла накрыше, дожидаясь его, иждет досих пор! Аон ходит посвету ирассказывает сказки, нонетакие веселые, какой была его первая сказка оспичках.
        Принцесса нагорошине
        Жил-был принц. Онхотел жениться напринцессе, нотолько нанастоящей. Впоисках настоящей принцессы он объехал уже весь мир, ноникак немог понять, настоящиели принцессы ему встречаются. Пришлось ему нисчем вернуться домой.
        Как-то вечером поднялась буря. Вгородские ворота постучали, истарый король пошел открывать.
        Уворот стояла девушка. Вода стекала сее волос иплатья, аона уверяла, чтонастоящая принцесса.
        «Ну,это мы узнаем!» - подумала старая королева, ноничего несказала.
        Онапошла вопочивальню, сняла скровати все тюфяки иподушки, положила надоски горошину, апотом взяла двадцать тюфяков иположила их нагорошину, анатюфяки еще двадцать пуховых перин. Наэту кровать уложили наночь принцессу.
        Утром ее спросили, какей спалось.
        - Ужасно! - воскликнула принцесса. - Явсю ночь немогла уснуть. Ялежала начем-то твердом, итеперь уменя все тело всиняках!
        Таквсе ипоняли, чтоона - настоящая принцесса. Ведь она почувствовала горошину через двадцать тюфяков идвадцать пуховых перин! Такой нежной может быть только настоящая принцесса. Ипринц взял ее вжены.
        Агорошину отдали вкунсткамеру.
        Свинопас
        Жил-был принц. Королевство унего было очень маленькое, асам он был очень беден. Все, чтоунего было, - этославное имя. Новсе-таки он решил жениться ненаком-нибудь, анаимператорской дочери.
        Намогиле уотца принца вырос розовый куст. Онцвел один раз впять лет, инанем распускалась всего одна роза. Ноона была так прекрасна иаромат ее был таким тонким инежным, чтокаждый, кому довелось увидеть ее, забывал освоих бедах.
        Аеще упринца был соловей, ипел он так, какбудто знал все мелодии насвете, ипесни его были удивительной усладой дляслуха.
        Принц решил подарить розу исоловья принцессе. Слуги положили их всеребряные ларцы иотправили водворец.
        Увидев подарки, принцесса радостно захлопала владоши. Открыли первый ларец, ипоявилась прекрасная роза.
        - Какона прелестна! - сказали фрейлины иимператор. - Какая чудесная работа!
        Принцесса прикоснулась крозе ичуть неразрыдалась.
        - Какой ужас! - сказала она. - Роза неискусственная, анастоящая!
        - Какой ужас! - повторили заней фрейлины.
        Открыли второй ларец, исоловей тутже запел.
        - Ноэтоже неискусственная, анастоящая птица! - воскликнула принцесса. - Ужасно! Пусть она улетит!
        Тогда принц вымазал себе лицо черной краской, надвинул шапку насамые брови ипришел вимператорский дворец.
        - Недадители вы мне работу? - спросил он императора.
        - Много вас таких! - былответ. - Но,пожалуй, оставайся: мнекакраз нужен свинопас!
        Принц поселился вжалкой каморке рядом сосвинарником. Квечеру он смастерил горшочек иукрасил его бубенчиками. Когда внем варили еду, бубенчики названивали песенку. Аесли подержать надпаром руку, можно было узнать, чтолюбой изжителей города готовит сегодня наобед!
        Однажды принцесса вместе сфрейлинами отправилась напрогулку иуслышала чудесную музыку. Онадаже остановилась: ведь только одну эту мелодию она иумела наигрывать нафортепиано!
        - Какхорошо образован свинопас! - сказала она. - Спросите унего, сколько стоит этот инструмент!
        Одна изфрейлин отправилась назадний двор.
        - Сколько ты хочешь загоршочек? - спросила она свинопаса.
        - Десять поцелуев принцессы! - ответилтот.
        - Этоневозможно! - возмутилась фрейлина.
        - Дешевле невыйдет!
        - Сколько он просит? - снетерпением спросила принцесса, когда фрейлина вернулась.
        - О,это ужасно! - воскликнула фрейлина.
        Ишепотом передала принцессе слова свинопаса.
        Принцесса разгневалась, нотут опять послышался звон бубенчиков, ииграли они так чудесно!
        - Невозьмешьли ты десять поцелуев моих фрейлин? - обратилась принцесса ксвинопасу.
        - Нетуж! - ответил свинопас. - Горшочек стоит ровно десять поцелуев принцессы!
        - Невежа! - сказала принцесса. - Станьте вокруг, чтобы нас никто неувидел! - велела она фрейлинам.
        Фрейлины обступили ее, свинопас получил десять поцелуев принцессы, апринцесса - горшочек.
        Целый вечер иследующий день горшочек был наогне, ивскоре принцесса ифрейлины узнали, чтоготовится накаждой кухне города. Фрейлины прыгали отрадости:
        - Мызнаем, укого сегодня суп иблинчики! Мызнаем, укого каша икотлеты!
        Асвинопас тем временем смастерил трещотку, которая могла играть все танцы, какие только есть.
        - Яникогда неслышала ничего лучше! - заметила принцесса, прогуливаясь посаду. - Спросите свинопаса, сколько он хочет заэтот инструмент.
        - Стопоцелуев принцессы! - ответил свинопас.
        - Онужасен! - сказала принцесса ипошла подорожке прочь, нопередумала.
        - Хорошо! - сказала она. - Ядам ему десять поцелуев, какивчера!
        Однако свинопас несогласился.
        - Стопоцелуев принцессы! - повторил он фрейлине. - Если нет - трещотка останется уменя.
        Иснова фрейлины обступили принцессу, асвинопас стал ее целовать.
        - Аэто что такое возле свинарника? - спросил император, выйдя набалкон. - Что-то опять фрейлины выдумали! Непойтили посмотреть?
        Онспустился всад, подкрался кфрейлинам, ноони считали поцелуи ипоэтому его незаметили.
        - Эточто такое?! - закричал император, увидев, чтосвинопас целует принцессу. - Чтозашутки?! - Ишвырнул вних туфлей. - Вон! - закричал он рассерженно ивыгнал идочь, исвинопаса изсвоей страны.
        - Какаяже я несчастная! - плакала принцесса.
        Асвинопас зашел задерево, стер слица черную краску, сбросил грязную одежду ишапку ипоявился перед принцессой.
        - Тынезахотела выйти замуж зачестного принца! - сказал он. - Тынепоняла, какпрекрасны соловей ироза, асвинопаса целовала, чтобы получить глупые игрушки! Поделом тебе!
        Ион ушел всвое королевство.
        Новый наряд короля
        Жил-был король, который больше всего насвете любил новые наряды.
        Случилось так, чтовгород, гдежил король, приехали двое мошенников. Ониназвали себя ткачами иобъявили, чтомогут соткать лучшую вмире ткань. Ониговорили, чтонаряд, сшитый изнее, становится невидимым длялюбого человека, который ужасно глуп илисидит ненасвоем месте.
        Король обрадовался ивелел очень хорошо заплатить мошенникам зато, чтобы они поскорее соткали чудесную ткань.
        Мошенники делали вид, чтоработают допоздней ночи, требовали самый тонкий шелк ичистейшее золото, нонастанках уних ничего небыло. Онитолько притворялись, чтоткут несуществующие нити.
        Король хотел посмотреть наих работу, нотутже испугался, чтонеувидит замечательной ткани. Апоказаться глупцом илинегодящимся длясвоего места ему нехотелось, вотон ипослал кмошенникам своего честного старого министра.
        Министр пришел кмошенникам иничегошеньки неувидел!
        «Неужели я негожусь длясвоего места? Неужели я глупец? - испуганно подумал он. - Нет, нельзя признаваться!»
        - Какэто прекрасно! - сказал старый министр.
        Посылал король кмошенникам идругих министров, новсе они уверяли, чтопрекраснее ткани иискуснее мастеров никогда невидели.
        Скоро весь город говорил очудесной ткани. Ивот сам король решился наконец посмотреть нанее.
        Настанках небыло ниодной нитки, амошенники изовсех сил делали вид, чтоработают!
        «Неужели я негожусь длясвоего места?» - испугался король.
        - Каккрасиво! - сказалон.
        Ивсе придворные закивали головами исказали:
        - Этаткань прекрасна, ваше величество! Сшейте изнее наряд кзавтрашнему шествию!
        Икороль удостоил каждого измошенников звания придворного ткача.
        Всюночь мошенники делали вид, чтоснимают ткань состанков, режут ее ножницами, шьют иглой безнитки, инаконец сказали, чтонаряд готов!
        - Примерьте наряд, ваше величество! - сказали мошенники.
        Король разделся, иобманщики сделали вид, будто надевают нанего новую одежду, застегивают камзол, поправляют мантию…
        - Каквам идет! Какзамечательно сидит! - водин голос сказали придворные.
        Акороль вертелся перед зеркалом.
        - Яготов кшествию, - сказал король.
        Король шел воглаве процессии, алюди наулицах города говорили:
        - Новый наряд короля ивправду бесподобен!
        Никто нехотел признаться, чтоничего невидит, ведь это означалобы, чтоон илиглупец, илисидит ненасвоем месте!
        - Акороль-то голый! - крикнул вдруг какой-то ребенок.
        - Послушайте-ка, чтоон говорит! Этоговорит невинный младенец! - сказал его отец.
        Иотодного кдругому люди стали передавать:
        - Король голый! Ребенок говорит, чтокороль голый!
        - Король голый! - закричали наконец все люди.
        Королю стало непосебе: емуказалось, чтолюди правы. Ноон шел еще величавее, акамергеры несли заним шлейф, которого небыло.
        Маленький Тук
        Жил-был маленький Тук. Звали-то его вовсе неТуком, онсам прозвал себя так, когда еще неумел хорошенько говорить: «Тук» должно было значить наего языке «Карл». Туку приходилось нянчить свою сестренку Густаву, которая была намного меньше его, ивтоже время учить уроки, аэти два дела никак неладились одновременно. Бедняга малец держал сестрицу наколенях ипел ей песенки, пытаясь выучить задание погеографии. Назавтра задано было выучить все города вЗеландии изнать оних все, чтотолько можно.
        Наконец вернулась его мать, которая уходила куда-то, ивзяла Густаву. Тук - живо кокну да закнигу, ичитал, читал чуть недослепоты: вкомнате становилось все темнее итемнее, аматери неначто было купить свечку.
        - Вонидет старая прачка, - промолвила мать, глядя вокно. - Онаисама-то еле ходит, атут еще приходится тянуть ведро сводой. Будь хорошим мальчиком, Тук, выбеги да помоги бабушке!
        Туксейчасже выбежал ипомог, но, когда вернулся вкомнату, было уже совсем темно. Пришлось ему ложиться спать. Постелью Туку служила старая деревянная скамья соспинкой исящиком подсиденьем. Онлег, новсе непереставал думать освоем уроке: огородах Зеландии иобовсем, чторассказывал оних учитель. Следовалобы ему еще раз прочесть урок, дабыло уже поздно, имальчик сунул книгу себе подподушку: онслышал, чтоэто отличное средство длятого, чтобы запомнить урок, ноособенно-то полагаться нанего, конечно, нельзя.
        Ивот Тук лежал впостели ивсе думал, думал. Вдруг кто-то поцеловал его вглаза ивгубы - онвэто время испал икакбудтобы неспал, - ион увидал перед собою старушку прачку. Оналасково поглядела нанего исказала:
        - Грешно былобы, еслибы ты незнал завтра своего урока. Тыпомог мне, теперь ия помогу тебе. Господьже неоставит тебя своею помощью никогда!
        Втуже минуту страницы книжки, чтолежала подголовой Тука, зашелестели истали перевертываться. Затем раздалось:
        - Куд-кудах!
        Этобыла курица, даеще изгорода Кёге!
        - Якурица изКёге! - Иона сказала Туку, сколько вКёге жителей, апотом рассказала пробитву, которая тут происходила, - этобыло даже лишнее: Тук ибезтого знал обэтом.
        - Коррамба! - ичто-то свалилось; этоупал напостель деревянный попугай, служивший мишенью вобществе стрелков города Преете. Птица сказала мальчику, чтовэтом городе столькоже жителей, сколько унее рубцов нателе, ипохвалилась, чтоТорвальдсен был одно время ее соседом. - Буме! Яславлюсь чудеснейшим местоположением!
        Номаленький Тук уже нележал впостели, авдруг очутился верхом нажеребце, который рванул вгалоп. Онсидел позади разодетого рыцаря вблестящем топхельме сразвевающимся султаном. Онипроехали лес иочутились встаринном городе Вордипгборге. Этобыл большой иоживленный город; нахолме города возвышался королевский замок, вокнах которого ярко светились огни. Взамке давали бал. Король Вальдемар танцевал вкругу роскошных молодых фрейлин.
        Новот настало утро, иедва взошло солнце, город скоролевским замком растаял, башни исчезли одна задругой, иподконец нахолме осталась всего одна башенка, асам городок стал маленьким, бедным; школьники, спешившие вшколу скнижками подмышками, говорили: «Унас вгороде две тысячи жителей!» - нонасамом деле итого небыло.
        Маленький Тук опять очутился впостели; емуказалось, чтоон грезит наяву; кто-то опять стоял возле него.
        - Маленький Тук! Маленький Тук! - послышалось ему. Этоговорил маленький морячок, какбудтобы юнга, авсе-таки неюнга. - Япривез тебе привет изКорсёра. Вотгород сбудущим! Унего свои почтовые кареты ипароходы. Когда-то его считали жалким городишкой, ноэто мнение уже устарело. «Ялежу наморе! - говорит Корсёр. - Уменя есть шоссейные дороги ипарк! Япроизвел насвет поэта, даеще какого веселого, аведь невсе поэты веселы! Ядаже собирался послать один изсвоих кораблей вплаванье вокруг всего земного шара!.. Икакчудно я пахну, отсамых городских ворот! Всюду цветут чудеснейшие розы!»
        Маленький Тук взглянул наних, ивглазах унего зарябило красно-зеленым. Когдаже волны красок улеглись, онувидел поросший лесом обрыв надневидимым фиордом. Надобрывом возвышался старый монастырь свысокими острыми башнями ишпилями. Вниз сжурчанием сбегали струи источников. Возле источника сидел старый король; седая голова его сдлинными кудрями была увенчана золотою короной. Этобыл король Роар, именем которого иназван был источник, апоисточнику иблизлежащий город Роскилле. Потропинке, ведущей кмонастырю, шлидержась заруки все короли икоролевы Дании, увенчанные золотыми коронами. Орган играл, струйки источника вторили ему внапеве. Маленький Тук смотрел ивнимал.
        - Незабудь осословиях! - сказал король Роар.
        Вдруг все исчезло. Дакудаже все это пропало? Словно перевернули страницу вкнижке! Перед мальчиком стояла старушка полольщица, онапришла изгорода Соре, - тамтрава растет даже наплощади. Онанакинула наголову инаспину свой серый холщовый передник; передник был весь мокрый - должно быть, шелдождь.
        - Да! - сказала она иповедала ему озабавных комедиях Хольберга, окороле Вальдемаре иепископе Абсалоне, потом вдруг вся съежилась, замотала головой, точно собираясь прыгнуть, изаквакала. - Ква! Ква! Ква! Каксыро, мокро итихо вСоре! Ква! - Онапревратилась влягушку. - Ква! - Иона опять стала женщиной. - Надо одеваться попогоде! - сказала она. - Тутсыро-сыро! Мойгород похож набутылку: войдешь вгорлышко, оттудаже надо ивыйти. Прежде он славился чудеснейшими рыбами, атеперь надне «бутылки» - краснощекие юноши; ониучатся тут разной премудрости: греческому, еврейскому… Ква!
        Мальчику послышалось нето кваканье лягушек, нето шлепанье сапогами поболоту: всетотже самый звук, однообразный искучный, подкоторый Тук изаснул крепким сном, даихорошо сделал.
        Ноитут ему приснился сон, - иначе чтоже все это было? Голубоглазая, белокурая икудрявая сестрица его, Густава, вдруг стала взрослою прелестною девушкой, и, хотя ниунее, ниунего небыло крыльев, онипонеслись вместе повоздуху надЗеландией, надзелеными лесами иголубыми водами.
        - Слышишь ты крик петуха, маленький Тук? Кукареку! Вотизбухты Кёге полетели куры! Утебя будет птичий двор, огромный-преогромный! Тебе непридется терпеть нужды! Ты,какговорится, убьешь бобра истанешь богачом, счастливым человеком! Твой дом будет возвышаться, какбашня короля Вальдемара, будет богато разукрашен такимиже мраморными статуями, какте, чтоизваяны близ Преете. Тыпонимаешь меня? Твое имя облетит весь мир, каккорабль, который хотели отправить изКорсёра, авРоскилле - «Помни просословия!» - сказал король Роар - тыбудешь говорить хорошо иумно, маленький Тук! Когдаже наконец сойдешь вмогилу, будешь спать вней тихо…
        - КаквСоре! - добавил Тук ипроснулся. Было ясное утро, онровно ничего непомнил изсвоих снов, даиненужно было - нечего заглядывать вперед.
        Онвскочил спостели, взялся закнигу иживо выучил свой урок. Астарая прачка просунула вдверь голову, кивнула ему исказала:
        - Спасибо завчерашнее, голубчик! Господь да исполнит лучший твойсон.
        Амаленький Тук инезнал, чтоему снилось, зато знает это ГосподьБог!
        Воротничок
        Воротничок уже давно достиг брачного возраста, ноневесты унего небыло. Однажды его бросили встирку вместе счулочного подвязкой.
        - Каквы грациозны имилы! - рассыпался вкомплиментах воротничок. - Стакой красотой я сталкиваюсь впервые. Давайтеже знакомиться.
        - Нестоит! - отрезала подвязка.
        - Агде вы живете?
        - Япрошу вас, ненужно сомной заговаривать! - лепетала подвязка.
        - Нолицезреть такую прелестницу имолчать - невозможно! - любезничал воротничок.
        - Ах,вы немогли остаться встороне? - воскликнула подвязка. - Выведь совсем какнастоящий мужчина!
        - Яеще иденди! - ввернул воротничок. - Уменя сапожная подставка игребенка имеются!
        Ихотя счастливым обладателем этих аксессуаров был неон, аего хозяин, воротничок бахвалиться непереставал.
        - Встороночку! - направляла подвязка.
        - Недотрога! - отозвался воротничок.
        Тутего вынули изтаза, накрахмалили, авысушив, отправили нагладильную доску, взяли горячий утюг…
        - Вдовушка! - переключился воротничок наутюжную плитку. - Явесь горю отвашего прикосновения. Будьте моей женой!
        - Ахты, оборванец! - Утюжная плитка высокомерно прошлась поворотничку.
        Воротничок слегка износился покраям. Ножницы были призваны подровнятьих.
        - Вы,уверен, известная балерина? Чудо каквытягиваете ножки! Люди вам вподметки негодятся, онесравненная! - приветствовал воротничок новый объект вожделения.
        - Такиесть! - ответили ножницы.
        - Вамподстать быть графиней! - разошелся воротничок. - Ямогу предложить вам лишь хозяина-денди, сапожную подставку игребенку, нокакбы я хотел дать вам графство…
        - Сватов засылаете?! - разгневались ножницы иизрезалиего.
        - Изневест осталась одна гребенка! - подытожил воротничок. - Миледи, вкаком отличном состоянии ваши зубки!.. Входилли вваши планы законный брак?
        - Ещебы! - ответила гребенка. - Япомолвлена ссапожной подставкой!
        - Помолвлены? - вскипел воротничок. Лишившись последней претендентки, онпрезрел институт брака.
        Современем воротничок вместе сдругой ветошью оказался набумажной фабрике. Этобыл настоящий салон дляразнотканого общества; тонкое полотно традиционно держалось встороне отгрубого. Укаждой тряпки была уйма историй, неговоря уже охвастливом воротничке.
        - Сколькоже уменя было невест! - нагло лгал он. - Проходу недавали, ведь подкрахмаленный я казался записным денди! Вмоем распоряжении были личные сапожная подставка игребенка. О,моя первая любовь завязка: тонкая, нежная, мягкая! Бедняжка бросилась из-за меня втаз! Аодну вдовушку я довел прямо-таки доточки кипения… Стоило ее бросить - иона почернела отгоря! Абалетная прима… она нанесла мне глубокую рану, чертовка! Моямилая гребенка так сохла помне, чтоосталась беззубов! Мнедействительно есть что вспомнить!.. Ноближе всего ксердцу я принял поступок подвязки, тоесть завязки, бросившейся из-за меня втаз. Да,я небезгреха!.. Самое время мне начать жизнь счистого листа!
        Воля его была исполнена: всяветошь превратилась вбелую бумагу, аворотничок, какзаписной хвастун, - вэтот самый лист, накотором напечатана его биография. Какбы инам непопасть вутиль инепревратиться вчистые листы, накотором напечатают наши истинные биографии безприкрас!
        Мотылек
        Собрался мотылек жениться. Естественно, насамом миленьком цветочке.
        Оносмотрелся: цветы держались насвоих стебельках скромно, какнастоящие невесты. Нокаквыбрать изэтого многообразия?
        Устав ломать надэтим голову, мотылек подлетел кполевой ромашке. Французы называют ее Маргаритой. Считается, чтоона пригодна длягадания. Такиесть. Влюбленные обрывают ее лепестки: «Любит? Нелюбит?»
        - Матушка Маргарита, полевая ромашка! - обратился кней мотылек. - Выизвестная гадалка! Ктомоя суженая?
        Норомашка сжала лепестки иничего несказала: будучи сама невестой, нестерпела «матушки». Мотылек так иупорхнул нисчем ствердым намерением самому искать идеальный цветок.
        Этой весной удались пролески икрокусы.
        - Красивые, - похвалил мотылек, - ноих красоте нехватает зрелости!
        Мотылек, какипрочие отроки, предпочитал барышень постарше.
        Разглядывая анемоны, онсчел их горьковатыми. Фиалки показались ему невмеру сентиментальными. Тюльпаны были слишком расфранчены. Нарциссы - простушки. Липовый цвет чересчур обременен родственниками. Яблоневые цветы слишком ветрены - недлябрака. Зато горошек ему приглянулся: бело-розовый, полнокровный иутонченный одновременно, оннесомненно станет украшением кухни. Мотылек почти уже сделал предложение, когда заметил рядом сневестой стручок сзасохшим цветком.
        - Ктоэто? - поинтересовался мотылек.
        - Моясестра, - признался горошек.
        - Значит, ивы вбудущем, - сказал мотылек, итолько его ивидели.
        Следующими наярмарке невест были цветки жимолости. Ноих удлиненные желтые лица только отпугнули жениха.
        Времена года сменяли друг друга, апоиски мотылька так инеувенчались успехом. Осень подарила ему новые цветы вшикарных нарядах, ноутомленное годами сердце больше льнет квесенней свежести, жадно ловит запахи юности. Этого ненайти уосенних георгинов иштокроз. Имотылек остановил свой выбор накудрявой мяте.
        - Онанеможет похвастать цветами, ноона - само благоухание.
        Номята отвергла его сватовство:
        - Останемся друзьями. Мыведь немолоды. Ктоже женится насклонелет?!
        Какзнать, еслибы мотылек неперебирал невестами, может, инеосталсябы бобылем.
        Дожди изаморозки незаставили себя ждать. Поднялся промозглый ветер. Погода недляпрогулок влетнем наряде. Мотылек залетел внатопленную комнату итам ждал лета. Нодолго он невыдержал!
        - Яжажду солнца, свободы. Ядушу дьяволу продам засамый невзрачный цветок! - молвил мотылек, расправил крылья ишмякнулся обоконное стекло.
        Егосразуже заметили, ахнули отвосхищения инабулавке посадили вкоробочку сдругими диковинками.
        - Отныне я сижу настебельке, подобно цветам! - размышлял вслух мотылек. - Обэтомли я мечтал? Ноесть иллюзия статуса женатого: тоже крепко сидишь.
        - Жалкое утешение! - склонили головки комнатные цветы.
        «Комнатным цветам доверять нельзя! - решил мотылек. - Онислишком многое переняли улюдей».
        Прекраснейшая роза мира
        Всаду одной могущественной королевы были собраны цветы всех времен года, всех частей света; особенноже много было роз, любимых цветов королевы, розвсех сортов ивидов - отдикого иколючего шиповника сдушистыми листьями докрасивейших роз Прованса. Онивились постенам дворца, обвивая колонны иокна, пробиваясь вкоридоры, итянулись ксамым потолкам дворцовых покоев. Чтозадивное разнообразие запахов, форм икрасок было всаду королевы!
        Новсамом дворце царили печаль игоре. Королева лежала насмертном одре; врачи пророчили близкую смерть.
        - Единственное средство спасти королеву, - сказал один изврачей, - принести ей прекраснейшую розу мира, эмблему чистейшей любви. Королева неумрет, если увидит эту розу дотого, какзакроет свои глаза навеки.
        Ивот все отмала довелика ринулись ксмертному одру королевы ссамыми разными розами, но, ксожалению, среди них небыло той, котораябы даровала исцеление королеве. Тароза цвела всадах любви! Ночтоже именно была заэмблема высшей, чистейшей любви?
        Ипевцы пели опрекраснейшей розе мира, нокаждый пел освоей. Тогда кликнули клич повсей стране, воззвали ковсем сердцам, бьющимся любовью.
        - Никто еще неназвал настоящей розы! - сказал мудрец. - Никто неуказал, гдеона цветет. Неизгроба Ромео иДжульетты, неизмогилы Вальборги выросла она, - хотя розы сих могил вечно будут дарить сладчайший аромат впреданиях ипеснях, - неизокровавленных мечей Винкельрида, неизсвященной крови, брызнувшей изгруди героя, умершего зародину свою, - хотя инет смерти слаще этой, нетрозы краснее пролитой заотечество крови! Инеей посвящает свою молодую жизнь человек, проводящий годы загодами, целые дни идолгие бессонные ночи, ухаживая замагической розой науки!
        - Язнаю, гдецветет та роза! - сказала счастливая мать, явившаяся кодру королевы скрошечным ребенком наруках. - Язнаю, гденадо искать прекраснейшую розу мира - эмблему высшей, чистейшей любви. Онацветет нарумяных щечках моего милого крошки, когда он, подкрепившись сном, открывает веселые глазки ислюбовью инежностью улыбаетсямне!
        - Прекрасна эта роза, ноесть еще прекраснее! - сказал мудрец.
        - Да,куда прекраснее! - сказала одна изженщин. - Явидела ее. Священнее этой розы нет насвете, ноона была бледна, каклепестки чайной розы. Явидела ее нащеках королевы; онасняла свою королевскую корону иходила всю долгую, томительную ночь, баюкая свое больное дитя, плача надним, целуя его имолясь занего, кактолько может молиться мать вчасы страха засвоего ребенка!
        - Священна белая роза скорби, велика власть ее, новсеже это нета роза!
        - Явидел ее, прекраснейшую розу мира, видел перед алтарем Господним! - сказал благочестивый старик епископ. - Онасияла, каксветлый лик ангела. Молодые девушки шли кпричастию, возобновить обет, данный прикрещении, инаих свежих щечках цвели алые ибелые розы. Ивот перед алтарем стояла одна молодая девушка; всею душою, полною небесной чистоты илюбви, возносилась она кБогу. Вотона - чистейшая, высшая любовь!
        - Благословенна такая любовь, новсеже никто неназвал еще прекраснейшей розы мира! - сказал мудрец.
        Вдруг вкомнату вошел маленький сынок королевы; вглазах его стояли слезы, щеки были влажны; оннес вруках большую раскрытую книгу вбархатном переплете ссеребряными застежками.
        - Мама! - сказал ребенок. - Послушай, чтоя сейчас прочел!
        Идитя присело упостели больной ипрочло изкниги отом, ктодобровольно умер накресте ради спасения всех людей, даже ради неродившихся еще поколений!
        - Нетвыше этой любви!
        Ищеки королевы окрасились румянцем, глаза широко раскрылись: онаувидела, чтоизлистов книги выросла вдруг великолепнейшая роза мира, живое подобие той, чтовыросла изкрови Христа, пролитой накресте!
        - Явижу ее! - сказала она. - Ивовеки неумрет тот, ктовидел эту розу, прекраснейшую розу мира!
        Стойкий оловянный солдатик
        Были когда-то двадцать пять оловянных солдатиков. Ружье наплече, грудь колесом, мундир красный, отвороты синие, пуговицы блестят… Чудесные солдатики! Ихподарили маленькому мальчику надень рождения. Мальчик захлопал владоши ипринялся расставлять их настоле.
        Двадцать четыре были совершенно одинаковые, адвадцать пятый солдатик оказался одноногим. Егоотливали последним, иолова немного нехватило. Впрочем, онинаодной ноге стоял также твердо, какдругие надвух.
        Настоле было много игрушек. Нолучше всех был картонный дворец. Через его окошки можно было заглянуть внутрь иувидеть все комнаты. Перед дворцом лежало круглое зеркальце - онобыло какнастоящее озеро, ивокруг него стояли маленькие зеленые деревья. Поозеру плавали восковые лебеди.
        Самой красивой была хозяйка дворца. Онатоже была вырезана изкартона. Наней была батистовая юбочка, голубой шарф, анагруди - блестящая брошка.
        Красавица стояла наодной ножке, вытянув вперед руки, - онабыла танцовщицей. Другую ножку она подняла так высоко, чтооловянный солдатик решил, будто красавица тоже одноногая.
        «Вотбы мне такую жену!» - подумал он ипритаился затабакеркой, стоявшей настоле.
        Отсюда солдатик отлично видел прелестную танцовщицу, которая все время стояла наодной ножке иниразу даже непокачнулась!
        Ночью, когда все люди легли спать ивдоме стало тихо, игрушки устроили бал. Даже щелкунчик принялся кувыркаться, агрифель танцевал надоске, оставляя наней белые следы! Поднялся такой шум, чтовклетке проснулась канарейка иначала болтать насвоем языке так быстро, кактолько могла, даеще истихами.
        Только одноногий солдатик итанцовщица недвигались.
        Онастояла наодной ножке, аон застыл сружьем, какчасовой, инесводил скрасавицы глаз.
        Пробило двенадцать. Ивдруг открылась табакерка.
        Вэтой табакерке сидел маленький злой тролль. Онвыскочил изтабакерки иогляделся кругом.
        - Эйты! - крикнул тролль оловянному солдатику. - Танцовщица слишком хороша длятебя!
        Нооловянный солдатик притворился, будто ничего неслышит.
        - Ладно, тыменя еще вспомнишь! - сказал тролль.
        Утром, когда дети проснулись, онинашли одноногого солдатика затабакеркой ипоставили его наокно.
        Вдруг окно распахнулось, исолдатик полетел стретьего этажа вниз головой. Вушах унего засвистело. Минуты непрошло - ион уже торчал изземли вверх ногой. Мальчик ислужанка сейчасже бросились искать солдатика, носколько нишарили поземле, такиненашли. Конечно, еслибы солдатик крикнул: «Ятут!» - егобы сразу отыскали. Ноон считал недостойным кричать наулице - ведь он носил мундир ибыл солдатом.
        Итут хлынул ливень! Поулице расползлись широкие лужи, потекли быстрые ручьи. Акогда наконец дождь кончился, прибежали двое уличных мальчишек.
        - Смотри, - сказал один изних, - этооловянный солдатик!.. Давай отправим его вплавание!
        Онисделали изгазеты лодочку, посадили внее оловянного солдатика испустили вканавку.
        Лодочка поплыла, амальчики бежали рядом, подпрыгивая ихлопая владоши.
        Вода вканаве так ибурлила после ливня! Лодочка то ныряла, товзлетала наволну, тоее кружило, тонесло течением.
        Оловянный солдатик весь дрожал, нодержался стойко, какиположено настоящему солдату.
        Лодочку занесло подширокий мост, истало очень темно.
        Итут из-под моста выскочила большая водяная крыса.
        - Тыкто такой? - закричала она. - Предъяви паспорт!
        Нооловянный солдатик молчал икрепко сжимал ружье. Крыса плыла заним вдогонку. Онасвирепо щелкала зубами икричала плывущим навстречу щепкам исоломинкам:
        - Держите его! Унего нет паспорта!
        Иона изовсех сил загребала лапами, чтобы догнать солдатика. Нолодку несло так быстро, чтодаже крыса немогла угнаться заней. Наконец оловянный солдатик увидел впереди свет. Мост кончился.
        «Яспасен!» - подумал солдатик.
        Нотут послышался такой грохот, чтолюбойбы испугался. Замостом вода сшумом падала вниз - прямо вширокий бурный канал!
        Остановиться было невозможно. Лодку соловянным солдатиком вынесло вканал. Волны бросали ее то вверх, товниз, носолдатик по-прежнему держался храбро идаже глазом неморгнул.
        Вдруг лодочка завертелась наместе, зачерпнула воду бортом искоро наполнилась водой досамых краев.
        Инаконец вода накрыла солдатика сголовой.
        Погружаясь надно, онсгрустью подумал окрасавице танцовщице. Непридется увидеть ее больше никогда!
        Онприготовился достойно встретить смерть.
        Нотут откуда нивозьмись изводы вынырнула большая рыба ипроглотила солдатика вместе сружьем.
        Темно было вжелудке урыбы, темнее, чемподмостом! Нооловянный солдатик держался стойко иеще крепче сжал ружье. Такон пролежал довольно долго.
        Вдруг рыба заметалась изстороны всторону, стала нырять, извиваться, прыгать инаконец замерла.
        Ивдруг словно молния блеснула втемноте.
        Потом стало совсем светло, икто-то закричал:
        - Воттак штука! Оловянный солдатик!
        Оказывается, рыбу поймали, отвезли нарынок, потом она попала накухню. Кухарка распорола ей брюхо, увидела оловянного солдатика ипонесла его вкомнату.
        Весь дом сбежался посмотреть напутешественника. Солдатика поставили настол, и - очудо! - онувидел туже комнату, тогоже мальчика… Настоле все также возвышался картонный дворец, напороге которого стояла красавица танцовщица…
        Оловянный солдатик, немигая, смотрел натанцовщицу, танцовщица смотрела нанего, иоба молчали.
        Вдруг самый маленький мальчик схватил его инистого ниссего швырнул прямо вкамин. Наверно, этобыли козни злого тролля изтабакерки.
        Вкамине пылали дрова, иоловянному солдатику стало очень жарко. Ончувствовал, чтогорит. Краска сбежала сего лица, онвесь полинял…
        Ноивогне он держался прямо, крепко сжимал ружье инесводил глаз сосвоей красавицы. Атанцовщица смотрела нанего. Солдатик чувствовал, чтотает…
        Дверь вкомнату распахнулась, сквозняк подхватил прекрасную танцовщицу, иона порхнула прямо вкамин коловянному солдатику. Пламя охватило ее - иконец. Иоловянный солдатик совсем расплавился.
        Надругой день служанка выгребала изкамина золу инашла комочек олова, похожий насердечко, иобгорелую брошку.
        Вотивсе, чтоосталось отстойкого оловянного солдатика икрасавицы танцовщицы.
        Вильгельм Гауф

        Маленький Мук
        ВНикее, моем родном городе, жилчеловек поимени Маленький Мук. Егорост составлял всего каких-нибудь три, может, четыре фута, инаего туловище, хотя оно было маленькое ихрупкое, сидела голова куда более крупная, чемупрочих людей. Онжил совершенно один вбольшом доме. Выходил он только раз вмесяц. Повечерам часто видели, какон прогуливается посвоей крыше. Каждый выход Маленького Мука был дляменя имоих товарищей праздником. Мысобирались перед его домом иждали, когда он появится. Когда отворялась дверь ипоказывалась большая голова сеще большим тюрбаном, ауж затем остальная фигурка, облаченная впотертый халатик, просторные шаровары иширокий пояс, накотором висел длинный кинжал, мыбросали вверх шапки иплясали вокруг него какбешеные. АМаленький Мук степенно кивал нам головой взнак приветствия ишел поулице медленным шагом. Приэтом он шаркал ногами, таккакунего были большие, просторные туфли, каких я еще никогда невидел. Мы,мальчишки, всегда бежали заним икричали: «Клопик Мук, клопикМук!»
        Кстыду своему, должен признаться, чтоя безобразничал больше других. Ячасто дергал его захалатик, аоднажды наступил сзади наего большие туфли, такчто он даже упал. Номне стало недосмеха, когда я увидел, чтоМаленький Мук направился кдому моего отца. Онпробыл там некоторое время. Япритаился задверью иувидел, какМук вышел издому всопровождении моего отца, который почтительно поддерживал его заруку ипростился сним удвери сомножеством поклонов. Надуше уменя было неспокойно. Поэтому я долго оставался всвоем укрытии. Наконец голод, которого я боялся больше побоев, заставил меня выйти оттуда.
        - Ты,я слышал, обидел доброго Мука? - сказал отец очень строго. - Ярасскажу тебе историю этого Мука, иты наверняка больше небудешь издеваться надним. Носперва ипотом ты получишь обычную порцию.
        Обычнуюже порцию составляли двадцать пять ударов. Отсчитав их, отец рассказал мне оМаленьком Муке.
        Отец Маленького Мука был здесь, вНикее, человеком уважаемым, нобедным. Сына он недолюбливал, стыдясь его внешности.
        Нооднажды старик упал, расшибся иумер, оставив Маленького Мука вбедности иневежестве. Жестокие родственники, которым умерший был должен больше, чемсмог заплатить, выгнали мальчика издома. Маленький Мук попросил лишь платье своего отца, ионо было ему отдано. Отец его был рослый, сильный человек, поэтому его одежды непришлись впору. Мукобрезал то, чтобыло чересчур длинно, ивсе надел насебя. Ноон забыл, чтоодежды надо исузить, иотсюда-то истранность его наряда. Большой тюрбан, широкий пояс, просторные шаровары, синий халатик - всеэто отцовские вещи, которые он стех пор иносит. Заткнув запояс дамасский кинжал отца ивзяв палку, онвышел изворот.
        Если он видел наземле блестевшее насолнце стеклышко, оннепременно подбирал его, веря, чтооно превратится валмаз. Если он видел вдали сверкавший купол мечети илиозеро, онспешил кним, думая, чтоочутился вволшебной стране. Новблизи миражи исчезали, искоро его усталость иурчащий отголода желудок напоминали ему, чтоон все еще находится встране смертных. Такшел он два дня. Полевые плоды были его единственной пищей, жесткая земля - постелью. Натретье утро он увидел схолма большой город. Нохотя казалось, чтогород совсем близко, ондостиг его только кполудню. Егомаленькие ножки почти вовсе отказывались служить ему, ион часто присаживался втени пальмы, чтобы отдохнуть. Наконец он добрался доворот города. Онпоправил халатик, повязал покрасивей тюрбан, опоясался еще шире изаткнул закушак длинный кинжал еще более косо. Затем он стряхнул пыль сбашмаков, взял свою палочку ихрабро вошел вворота. Онпрошагал уже несколько улиц. Нониодна дверь неотворялась, никто некричал, какон это представлял себе: «Маленький Мук, входи, ешьипей идай отдохнуть своим ножкам!»
        Онстоской глядел ненапервый уже большой икрасивый дом, каквдруг одно его окно распахнулось икакая-то старуха, выглянув, нараспев закричала:
        - Каша поспела!
        Дверь дома открылась, иМук увидел, чтотуда направилось много собак икошек. Онпостоял, незная, принятьли ему это приглашение. Наконец он собрался сдухом ивошел вдом.
        Поднявшись полестнице, Мук встретил старуху. Онаугрюмо посмотрела нанего испросила, чтоему нужно.
        - Тыведь приглашала всех насвою кашу, - отвечал Маленький Мук, - ия тоже пришел.
        Старуха громко засмеялась.
        - Откуда ты явился? Весь город знает, чтоя стряпаю только длякошек.
        Маленький Мук рассказал ей, кактуго пришлось ему после смерти отца, ипопросил разрешить ему поесть сегодня сее кошками. Старуха позволила ему быть ее гостем, накормила инапоила его. Когда он насытился, онасказала:
        - Маленький Мук, оставайся служить уменя! Работа будет нетрудная, ажитье хорошее.
        Маленький Мук согласился истал работником госпожи Ахавзи. Служба унего была легкая, ностранная. Угоспожи Ахавзи было два кота ичетыре кошки. Каждое утро Маленький Мук должен был расчесывать им шерсть иумащать ее дорогими мазями. Когда хозяйка уходила издому, ондолжен был присматривать закошками инесколькими собачками. Муквел такуюже одинокую жизнь, каквдоме отца. Кроме хозяйки, онвесь день видел только собак икошек. Онбыл всегда сыт инеперетруждался, истаруха была вполне довольна. Нопостепенно кошки стали озорничать. Когда старуха уходила издому, оникакбешеные носились покомнатам, опрокидывали все вверх дном иразбивали порой прекрасную посуду, которая оказывалась уних напути. Но,услыхав, чтохозяйка поднимается полестнице, онизабирались насвои подстилки иразмахивали хвостами, приветствуя ее какнивчем небывало. Госпожа Ахавзи приходила вгнев, видя такой разгром всвоих комнатах, исваливала все наМука.
        Маленький Мук был очень огорчен ирешил бросить службу угоспожи Ахавзи. Ноон решил каким-нибудь способом получить жалованье, которое его повелительница всегда обещала, ноникогда неплатила. Вдоме госпожи Ахавзи была одна комната, всегда стоявшая запертой, куда он ниразу незаглядывал. Ноему очень хотелось узнать, чтоона там прячет. Иему пришло вголову, чтотам спрятаны сокровища старухи.
        Как-то утром, когда госпожа Ахавзи ушла издому, один изпесиков, скоторым хозяйка всегда обращалась очень неласково, норасположение которого Мук завоевал всяческими услугами, потянул его заширокую штанину, какбы приглашая Мука следовать засобой. Мукпоследовал заним, ипесик повел его вспальню госпожи Ахавзи, кмаленькой двери, которой Мук никогда прежде незамечал там. Дверь была полуоткрыта. Песик вошел внее, иМук следом, икаковоже было его удивление, когда он увидел, чтонаходится втой комнате, которая давно уже была предметом его желаний. Кругом были только старые платья да сосуды диковинной формы. Один изэтих сосудов был хрустальный, инанем были вырезаны прекрасные фигуры. Мукподнял его иповертел вовсе стороны. Ноон незаметил крышки, едва державшейся сверху. Крышка упала иразбилась натысячу осколков.
        Долго стоял Маленький Мук, оцепенев отужаса. Теперь ничего неоставалось, какпуститься наутек. Тутвзгляд его упал напару очень больших туфель. Красивыми их нельзя было назвать, ноего собственные уже невыдержалибы никаких путешествий. Кроме того, туфли эти привлекали его своим размером: надень он их наноги, всесразу увиделибы, чтоон вышел издетского возраста. Поэтому он быстро снял свои туфельки иобулся вбольшие, прихватил тросточку скрасивым резным набалдашником ввиде львиной головы ипоспешил прочь. Онбыстро прошел всвою каморку, надел свой халатик, отцовский тюрбан, засунул закушак кинжал ипомчался прочь.
        Никогда вжизни он небегал так быстро, иему показалось даже, чтоон просто неможет остановиться. Егонесла, казалось, какая-то невидимая сила. Наконец он заметил, чтостуфлями творится что-то странное: онивсе время стремились вперед итащили его ссобой. Онпытался остановиться, ноэто никак неудавалось. Тогда вотчаянии он крикнул самому себе, каккричал лошадям:
        - Эй,эй, тпру,эй!
        Итут туфли остановились, иМук визнеможении повалился наземлю. Все-таки он нажил своим трудом что-то, чтомогло помочь ему вмире, впоисках счастья. Онуснул отусталости. Емуприснился песик исказал: «Мук, тыеще несовсем разобрался втом, какпользоваться этими туфлями. Если ты вних трижды повернешься накаблуке, тысможешь полететь куда тебе вздумается, атросточкой можно находить клады. Гдезарыто золото, тросточка ударит оземлю трижды, агде серебро - дважды».
        Проснувшись, Мук надел туфли, приподнял одну ногу иначал вертеться накаблуке. Онпожелал очутиться вближайшем большом городе, итотчасже туфли взмыли вверх, инеуспел Маленький Мук опомниться, какочутился набольшой рыночной площади. Онпотолкался втолпе, новскоре подался вболее тихую улицу. Ведь нарынке одни наступали ему натуфли, адругих он задевал своим кинжалом.
        Маленький Мук задумался, какзаработать немного денег. Унего, правда, была тросточка, указывавшая наспрятанные сокровища, нокакмог он сразу найти место, гдезарыты золото илисеребро? Наконец он решил наняться ккоролю скороходом. Вворотах дворца стояла стража. Когда он сказал, чтоищет службы, егонаправили кнадсмотрщику надрабами. Мукпопросил себе места среди королевских гонцов. Надсмотрщик смерил его глазами сголовы доног исказал:
        - Этоствоими-то ножками, которые чутьли некороче пяди, тыхочешь стать королевским скороходом? Убирайся прочь!
        Маленький Мук заверил его, чтонешутит, исогласился потягаться ссамым быстрым гонцом.
        Надсмотрщику это показалось забавным. Онотвел Мука накухню, чтобы его какследует накормили инапоили, асам отправился ккоролю ирассказал ему оМаленьком Муке. Королю пришлось подуше, чтонадсмотрщик задержал Маленького Мука потехи ради. Онприказал надсмотрщику приготовить все набольшой лужайке задворцом таким образом, чтобы весь двор мог судобством наблюдать заэтим состязанием, иеще раз наказал ему окружить карлика величайшей заботой.
        Когда король, егосыновья идочери, атакже все слуги ипридворные заняли места напомосте вокруг лужайки, гдедолжно было проводиться состязание, Маленький Мук отвесил изящный поклон. Крошечное туловище смогучей головой, халатик иширокие шаровары, длинный кинжал зашироким поясом, маленькие ножки впросторных туфлях - нет, всеэто было слишком забавно, чтобы нерасхохотаться! Нохохот необескуражил Маленького Мука. Онпринял гордую позу истал ждать своего противника. Надсмотрщик выбрал, кактого пожелал Мук, самого лучшего бегуна. Ивот этот бегун вышел, стал рядом скарликом, иоба замерли вожидании знака. Тогда принцесса Амарза взмахнула покрывалом, иоба бегуна полетели вперед.
        Сперва противник Мука заметно ушел вперед. Но,пустившись заним всвоих самоходных туфлях, Мук догнал его, потом перегнал идавно уже стоял уцели, когда тот только подбегал кней, тяжело дыша. Намиг зрители оцепенели отнеожиданности иудивления. Нокогда король первым захлопал владоши, всестали кричать:
        - Даздравствует МаленькийМук!
        - Тыстанешь моим личным скороходом инаходиться будешь всегда примоей особе, дорогой Мук, - сказал король.
        Король поручал ему самые срочные исамые тайные послания. Нослугам короля было неприятно, чтоккакому-то карлику их повелитель благоволил теперь больше, чемкним. Поэтому они строили козни, чтобы его свалить. Мукзнал обих происках, ноомести непомышлял.
        Муквсегда брал ссобой свою тросточку, надеясь найти золото. Как-то вечером вотдаленной части дворцового сада он вдруг почувствовал, чтотросточка вего руке задрожала итрижды ударилась оземлю. Онвытащил кинжал, сделал зарубки наближайших деревьях ивернулся водворец. Мукдождался ночи ипринялся задело. Онвырыл яму глубиной внесколько футов инаткнулся начто-то твердое, авскоре увидел большую железную крышку. Вяме был большой горшок сзолотыми монетами! Ноподнять горшок уМука нехватило сил. Поэтому он насовал вшаровары, халатик ипояс столько монет, сколько мог донести, аостальное закрыл крышкой. Незаметно пробравшись ксебе вкомнату, онспрятал золото подподушками дивана.
        Золото, которое Маленький Мук отныне раздавал налево инаправо, вызвало зависть. Еговраги сговорились между собой изаронили вкороле подозрение, чтоМук украл деньги изказны. Король велел тайно следить закаждым шагом Маленького Мука, чтобы застичь его наместе преступления. Икогда однажды Маленький Мук схватил лопату ишмыгнул вдворцовый сад, чтобы взять там новый запас золота, заним последовали караульщики воглаве сглавным поваром иказначеем, и, когда он стал перекладывать золото изгоршка всвой халатик, онинабросились нанего, связали иотвели ккоролю. Горшок был целиком выкопан изземли ивместе слопатой иполным золота халатиком принесен кногам короля. Казначей доложил, чтоон сосвоими караульщиками застал Мука врасплох, когда тот зарывал вземлю этот горшок.
        Маленький Мук сказал, чтонашел этот горшок всаду ичто он его незакапывал, аоткапывал. Король, разгневанный его мнимой наглостью, вскричал:
        - Тыглупо игнусно лжешь своему королю, после того какего обокрал?
        Король велел заковать Маленького Мука иотвести вбашню.
        Маленький Мук знал, чтокража королевского добра карается смертной казнью, ивсе-таки нехотел выдавать королю тайну своей тросточки, боясь, чтоее отнимут унего вместе стуфлями. Оттуфель его, ксожалению, помощи небыло: прикованный кстене короткими цепями, он, сколько нимучился, никак немог повернуться накаблуке. Нокогда ему наследующий день объявили смертный приговор, он, решив все-таки, чтолучше жить безволшебной палочки, чемумереть снею, попросил, чтобы король выслушал его безсвидетелей, иоткрыл ему свою тайну. Сначала король неповерил, ноМаленький Мук вызвался проделать опыт, если король пообещает ему, чтоего неубьют. Король дал Муку честное слово и, велев тайком отнего зарыть немного золота, приказал ему поискать зарытое своей тросточкой. Через несколько мгновений тросточка явственно трижды ударилась оземлю. Теперь король понял, чтоего казначей обманщик, ноМаленькому Муку сказал:
        - Яобещал сохранить тебе жизнь, ноты владеешь нетолько этой тайной. Поэтому ты останешься ввечном заточении, если непризнаешься, вчем тайна твоего быстрого бега.
        ИМаленький Мук признался, чтовсе его искусство заключено втуфлях, нонеоткрыл тайны поворотов накаблуке. Король сам обул туфли истал какбезумный носиться посаду. Оннезнал, какостановить туфли, иМаленький Мук, который немог отказать себе вэтой маленькой мести, предоставил королю бегать, пока тот неупал вобморок.
        Когда король пришел всебя, онбыл страшно зол наМаленького Мука.
        - Ядал слово даровать тебе свободу ижизнь. Новтечение двенадцати часов ты должен покинуть мою страну, иначе я велю повесить тебя!
        Атуфли ипосошок король приказал отправить всвою сокровищницу.
        Страна, откуда выгнали Мука, была, ксчастью, невелика. Поэтому он скоро оказался награнице, хотя безволшебных туфель идти ему было очень несладко.
        Вгустом лесу он набрел напрозрачный ручей, защищенный большими тенистыми смоковницами. Превосходные спелые смоквы висели надеревьях. Муквлез надерево, чтобы сорвать несколько штук, судовольствием поел, апотом спустился кручью, чтобы утолить жажду. Новода показала ему его голову украшенной двумя огромными ушами итолстым, длинным носом!
        Онстал бродить поддеревьями и, когда снова проголодался, вынужден был опять есть смоквы, таккакбольше ничего съедобного небыло, ипочувствовал, чтоего уши исчезли. Онпобежал кручью - иправда, ушиего приняли прежний вид, адлинного безобразного носа какнебывало. Нотеперь он заметил, какэто получилось: отпервой смоковницы он получил длинные нос иуши, авторая исцелила его. Онсорвал скаждого дерева столько плодов, сколько мог унести, иотправился обратно встрану, которую недавно покинул. Тамон, переодевшись, изменил донеузнаваемости свою внешность, азатем пошел дальше вгород, гдежил король.
        Маленький Мук уселся подворотами дворца: онзнал, чтоздесь такие редкие лакомства покупает длякоролевского стола главный повар. Недолго посидев, Мук увидел, какчерез двор кворотам шагает главный повар. Тотстал осматривать товары торговцев, собравшихся уворот дворца. Наконец его взгляд упал накорзиночку Мука.
        - Сколько хочешь завсю корзинку? - спросилон.
        Маленький Мук назвал умеренную цену, иони вскоре пришли ксогласию. Главный повар передал корзинку рабу ипошел дальше. Маленькийже Мук поскорей улизнул.
        Король пребывал заедой вочень веселом настроении ито идело восхвалял своего главного повара заего славную кухню изастарательность, скакой тот всегда отыскивает длянего самое редкое. Акогда повар велел подать прекрасные смоквы, изуст присутствующих вырвалось одно общее«ах!».
        - Какие спелые, какие аппетитные! - воскликнул король.
        Сэтими словами король собственноручно распределил смоквы между обедавшими. Каждый принц икаждая принцесса получили подве, придворные дамы ивизири - поодной, аостальные смоквы он поставил перед собой ипринялся поглощать их всвое удовольствие.
        - Боже мой, какой утебя чудной вид, отец! - воскликнула вдруг принцесса Амарза.
        Всеудивленно взглянули накороля. Сголовы унего свисали огромные уши, апредлинный нос спускался ниже подбородка. Даивсе присутствующие были украшены таким странным убранством.
        Тотчасже послали завсеми врачами города. Онипришли толпой, назначили таблетки имикстуры. Ноуши иносы неисчезали.
        Услышав эту историю, Мук решил, чтопора действовать. Наденьги, вырученные засмоквы, онприобрел себе одежду, которая могла выдать его заученого, иприклеил длинную бороду изкозьей шерсти. Онявился водворец и, назвавшись чужеземным врачом, предложил свою помощь. Маленький Мук дал одному изпринцев съесть смокву итем самым вернул его уши инос впрежнее состояние. Тогда король отвел его всокровищницу.
        - Вотмои сокровища, - сказал король, - выбери себе что угодно, только избавь отнапасти.
        Войдя, Маленький Мук сразу увидел, чтонаполу стоят его туфли, арядом сними лежит тросточка. Онстал обходить зал, делая вид, чтолюбуется сокровищами. Нокактолько он дошел досвоих туфель, онпоспешно сунул вних ноги, схватил свою тросточку исорвал ссебя накладную бороду.
        - Вероломный король, - сказал он, - тыотплатил неблагодарностью заверную службу, такбудет тебе наказанием уродливый облик. Яоставляю тебя сэтими ушами, чтобы они каждый день напоминали тебе оМаленьком Муке.
        Сказав это, онбыстро повернулся накаблуке, пожелал унестись далеко-далеко, и, прежде чем король успел позвать напомощь, Маленького Мука ислед простыл.
        Стех пор Маленький Мук живет вбольшом достатке, ноодиноко. Онстал мудрым человеком, который, несмотря нанесколько странную внешность, заслуживает восхищения.
        Вотчто рассказал мне мой отец. Явыразил ему свое раскаяние, иотец освободил меня отвторой половины назначенного мне наказания. Ярассказал своим товарищам очудесных приключениях карлика, имы так полюбили его, чтоникому уже ивголову неприходило его дразнить.
        Калиф-аист
        Однажды багдадского калифа Хасида посетил великий визирь Манзор. Видунего был очень задумчивый.
        - Почему утебя такое задумчивое лицо, великий визирь? - спросил калиф.
        Великий визирь скрестил нагруди руки, поклонился своему повелителю иответил:
        - Незнаю, задумчивоели уменя лицо, нотам, внизу удворца, стоит мелочной торговец, иунего такие чудесные вещи, чтомне досадно: отчего уменя столь мало лишних денег!
        Калиф, давно уже хотевший порадовать своего великого визиря, послал раба заторговцем. Тотпринес ларь совсяческими товарами. Калиф купил себе иМанзору пистолеты, ажене визиря гребень. Когда торговец уже закрывал свой ларь, калиф увидел выдвижной ящичек испросил, нетли там еще какого-нибудь товара. Торговец выдвинул ящик иизвлек оттуда коробочку счерноватым порошком илисток бумаги состранными письменами.
        - Мнедосталось это отодного купца, который нашел их вМекке наулице, - сказал торговец. - Незнаю, чтовних таится.
        Калиф, охотно приобретавший длясвоей библиотеки старинные рукописи, купил грамотку икоробочку испросил визиря, незнаетли тот кого-нибудь, ктомогбы разобрать, чтоздесь написано.
        - Умечети живет Селим, онзнает все языки, - отвечал визирь.
        ИСелим был вскоре доставлен.
        - Селим, - сказал ему калиф, - говорят, чтоты человек очень ученый. Взгляни-ка наэту грамотку. Если сумеешь прочесть ее, тополучишь отменя новую праздничную одежду, аесли нет - двенадцать оплеух идвадцать пять ударов попяткам.
        Селим поклонился идолго разглядывал грамотку. Вдруг он воскликнул:
        - Этопо-латыни, оповелитель, пусть меня повесят, если я ошибаюсь!
        - Скажи, чтотам написано, - приказал калиф.
        Селим принялся переводить:
        - «Ктопонюхает порошок изэтой коробочки ипроизнесет слово «мутабор», тотпревратится влюбое животное ибудет понимать язык животных. Аесли он пожелает вернуть себе человеческий облик, пусть трижды поклонится навосток ипроизнесет этоже слово! Ноесли рассмеешься, тозабудешь волшебное слово инавеки останешься животным».
        Калиф обрадовался ивелел Селиму поклясться, чтоникому ничего нескажет обэтой тайне, подарил ему прекрасную одежду иотпустил его. Асвоему великому визирю сказал:
        - Мненетерпится превратиться вживотное! Приходи комне завтра сутра пораньше! Мыпойдем вместе вполе ипослушаем, чтоговорят звери!
        Наследующее утро калиф приказал своей свите остаться водворце иотправился свеликим визирем напрогулку. Упруда они увидели аиста, онискал лягушек, адругой какраз подлетал кэтому месту.
        - Яотдам свою бороду, - сказал великий визирь, - если эти две птицы неповедут между собой любопытного разговора. Ужнестатьли нам аистами?
        - Согласен! - отвечал калиф.
        Калиф вынул из-за пояса коробочку, понюхал, протянул ее визирю, иоба воскликнули:
        - Мутабор!
        Ноги их сморщились истали тонкими икрасными, туфли превратились влапки, руки - вкрылья, шеястала влокоть длиной, борода исчезла, атело покрыли перья.
        - Славный увас клюв, господин великий визирь, - сказал калиф.
        - Покорнейше благодарю, - отвечал великий визирь, - ноосмелюсь заметить, чтоввиде аиста ваше величество чутьли нееще прекраснее, чемввиде калифа.
        Темвременем второй аист почистил клювом лапы, пригладил перья иподошел кпервому. Аоба новых аиста - калиф ивизирь - услышали такой разговор.
        - Доброе утро, госпожа Длинные ноги, втакую рань уже налугу?
        - Благодарю вас, дорогая Острый клюв! Яустроила себе легкий завтрак. Неугодноли вам четвертушки ящерицы?
        - Покорнейше благодарю. Сегодня уменя нет аппетита. Япришла налуг совсем подругому делу. Сегодня мне предстоит танцевать перед гостями отца, ия хочу немножко поупражняться.
        Имолодая аистиха зашагала пополю, выделывая диковинные колена. Калиф иМанзор изумленно глядели ей вслед. Акогда она стала наодну ногу иизящно помахала приэтом крыльями, обанесмогли совладать ссобой: безудержный хохот вырвался изих клювов. Первым пришел всебя калиф.
        - Такая потеха, - воскликнул он, - дороже всякого золота!
        Нотут великий визирь вспомнил, чтосмеяться запрещено.
        - Ах,какбылобы скверно остаться аистом! - воскликнул калиф. - Этодурацкое слово вылетело уменя изголовы.
        - Намнужно трижды поклониться навосток ипроизнести приэтом…
        Ониповернулись квостоку ипринялись кланяться. Новолшебного слова они непомнили…
        Заколдованные калиф ивизирь понятия неимели, какпомочь своей беде. Избавиться отобличья аистов они немогли, вернуться вгород немогли тоже; ведь кто поверилбы аисту, чтоон калиф? Аеслибы кто иповерил, торазве захотелибы жители Багдада, чтобы калифом уних был аист?
        Такони слонялись много дней, скудно кормясь полевыми плодами, которые им, впрочем, из-за их длинных клювов было неудобно употреблять впищу. Ящерицыже илягушки невозбуждали уних аппетита, ибоони боялись испортить себе желудок такими лакомствами. Единственное удовольствие вэтом печальном положении доставляла им возможность летать, иони часто летали накрыши Багдада, чтобы поглядеть, чтотам делается.
        Впервые дни они замечали большое беспокойство иуныние наулицах. Нодень этак начетвертый после своего превращения они сели надворец калифа, итут они увидели внизу наулице пышное шествие. Гремели барабаны итрубы, человек взлатотканом ярко-красном халате, окруженный блестящими слугами, восседал наразукрашенном коне. ПолБагдада бежало следом заним, ивсе кричали: «Даздравствует Мицра, владыка Багдада!»
        Тутаисты накрыше дворца переглянулись, икалиф Хасид сказал:
        - Тытеперь догадался, почему меня заколдовали, великий визирь. Этот Мицра - сынмоего смертельного врага, могучего волшебника Кашнура. Ноя еще нетеряю надежды. Мыотправимся кмогиле пророка. Быть может, всвященном месте чары спадут.
        Ониполетели всторону Медины.
        - Оповелитель, - заохал через несколько часов великий визирь, - ядолго невыдержу… Выслишком быстро летите! Инужно где-то заночевать!
        Калиф увидел внизу какие-то развалины, иони полетели туда. Место это было, по-видимому, когда-то дворцом. Калиф ивизирь стали обходить галереи впоисках сухого местечка.
        - Владыка иповелитель, - прошептал аист Манзор, - здесь рядом ясно слышны вздохи истоны.
        Калиф остановился иуслышал тихий плач, наводивший намысль скорее очеловеке, чеможивотном. Хасид хотел пойти туда, откуда доносились эти жалобные звуки. Новизирь схватил его клювом закрыло истал умолять непускаться вновые, неведомые иопасные приключения. Калиф, вчьей груди билось храброе сердце, вырвался ипоспешил втемный проход. Вскоре он достиг двери, которая показалась незапертой. Онклювом распахнул дверь, ноостановился напороге. Онувидел наполу большую ночную сову. Густые слезы катились изее круглых глаз. Но,увидав калифа ивизиря, онавытерла слезы крылом ивоскликнула наарабском языке:
        - Добро пожаловать, аисты! Когда-то мне было предсказано, чтоблагодаря аистам я обрету великое счастье!
        Калиф склонил длинную шею исказал:
        - Ночная сова! Судя потвоим словам, тынаша подруга понесчастью. Ноувы! Твоя надежда спастись благодаря нам напрасна. Тысама признаешь нашу беспомощность, если услышишь нашу историю.
        Сова попросила рассказатьее.
        Когда калиф изложил свою историю сове, тапоблагодарила его исказала:
        - Послушай иты мою историю. Мойотец - царь Индии, меня, егоединственную дочь, зовут Луза. Тотсамый волшебник Кашнур, который заколдовал вас, явился некогда кмоему отцу ипотребовал отдать меня вжены его сыну Мицре. Номой отец, человек вспыльчивый, велел спустить его слестницы. Этот негодяй умудрился пробраться комне снова, иоднажды, когда я всвоем саду пожелала освежиться прохладительными напитками, он, переодетый рабом, поднес мне питье, которое превратило меня вэту мерзкую птицу. Когда я отужаса лишилась сознания, ондоставил меня сюда истрашным голосом крикнул: «Безобразная, отвратительная даже животным, тыостанешься здесь досамого своего конца илидотех пор, пока кто-нибудь подоброй воле непожелает взять тебя вжены даже вэтом страшном обличье. Такотомщу я тебе итвоему гордому отцу». Стех пор одиноко игрустно живу я затворницей вэтих развалинах, ненавистная миру, омерзительная даже животным. Днем я слепа, итолько когда луна льет свой свет наэти развалины, сглаз моих спадает темная пелена.
        - Если я неошибаюсь, - сказал калиф, - между нашими бедами имеется тайная связь. Ногде мне найти ключ кэтой загадке?
        - Пожалуй, язнаю, какнам спастись, - ответила сова. - Кашнур раз вмесяц посещает эти развалины. Неподалеку отсюда есть зал, гдеон пирует сосвоими товарищами. Онирассказывают друг другу освоих гнусных делах. Может, тут-то он ипроизнесет волшебное слово, которое вы забыли.
        - Скажи, когда он явится игде этот зал! - воскликнул калиф.
        Помолчав, сова сказала:
        - Несердитесь, новаше желание я могу выполнить лишь приодном условии.
        - Говори! - вскричал Хасид. - Ясогласен налюбое условие!
        - Ятоже хочу освободиться. Аэто возможно только втом случае, если один извас предложит мне стать его женой.
        Этоусловие несколько смутило аистов, икалиф сделал знак визирю выйти сним наминутку.
        - Великий визирь, - сказал калиф задверью, - вымоглибы ижениться.
        - Чтобы моя жена, когда я вернусь домой, выцарапала мне глаза? - ответил тот. - Ктомуже я человек старый, авы еще молоды инеженаты, иможете предложить руку юной прекрасной принцессе.
        - Ктотебе сказал, чтоона молода ипрекрасна? - вздохнул калиф.
        Ониеще долго уговаривали друг друга. Наконец, убедившись, чтовизирь скорее останется аистом, чемженится насове, калиф решил сделать это сам. Сова обрадовалась ипризналась им, чтоони пришли какраз вовремя, потому что волшебники соберутся вэтуже ночь.
        Вместе саистами она покинула свое помещение. Онидолго шли потемному проходу. Наконец вполуразрушенной стене засиял свет. Через пролом был хорошо виден большой зал, украшенный колоннами ивеликолепно убранный. Множество ламп заменяло дневной свет. Посреди зала стоял круглый стол, уставленный изысканными кушаньями. Вокруг стола тянулся диван, накотором сидело восемь мужчин. Водном изних аисты узнали торговца, который продал им волшебный порошок. Онрассказывал историю калифа иего визиря.
        - Какоеже слово ты задал им? - спросил его другой волшебник.
        - Этоочень трудное латинское слово - «мутабор».
        Услышав это, аисты так быстро побежали насвоих длинных ногах кворотам разрушенного дворца, чтосова еле поспевала заними. Тамкалиф растроганно сказалей:
        - Спасительница моей жизни ижизни моего друга, взнак вечной благодарности возьми меня вмужья!
        Ониповернулись квостоку итрижды поклонились всторону солнца, которое только что взошло надгорами.
        - Мутабор! - воскликнулиони.
        Втотже миг они приняли прежний вид ибросились друг другу вобъятия. Когда они оглянулись, перед ними стояла прекрасная девушка. Улыбаясь, онапротянула калифу руку.
        - Выуже неузнаете ночную сову? - спросилаона.
        Ввосторге отее красоты иизящества калиф воскликнул, чтопревращение ваиста было его величайшим счастьем.
        Ониотправились вБагдад. Калиф нашел всвоих одеждах нетолько коробочку спорошком, ноикошелек сденьгами. Вближайшей деревне он купил все необходимое дляпутешествия, ивскоре они достигли ворот Багдада.
        Калифа уже объявили умершим, поэтому народ был очень рад, чтоснова обрел своего любимого повелителя.
        Люди двинулись водворец ивзяли вплен старого волшебника иего сына - обманщика Мицру. Старика калиф отправил втот самый полуразрушенный дворец, гдежила, будучи совой, принцесса, ивелел его там казнить. Сынуже калиф предоставил навыбор - умереть илипонюхать волшебного порошка. Тотвыбрал второе ипревратился ваиста. Калиф велел запереть его вжелезную клетку ивыставить всвоем саду.
        Долго ивесело жил калиф Хасид сосвоей женой-принцессой. Самыми веселыми его часами были всегда те, когда его подвечер навещал великий визирь. Оничасто говорили освоем приключении, ииногда калиф снисходил дотого, чтоизображал визиря ввиде аиста. Тогда он чинно шагал покомнате несгибая ног, цокал, размахивал руками, каккрыльями, ипоказывал, каквизирь тщетно кланялся навосток, покрикивая: «My… му… му…» Его жене идетям это доставляло большое удовольствие. Нокогда калиф слишком уж долго цокал, икланялся, ипокрикивал: «Му… му… му…», визирь, улыбаясь, грозил ему, чторасскажет госпоже ободной сделке, заключенной удвери принцессы-совы.
        Карлик Нос
        Водном большом немецком городе жил сженой один сапожник. Целый день он сидел науглу улицы, чинил башмаки итуфли иделал новые.
        Жена его торговала овощами ифруктами, ипокупателей унее было много, потому что она умела лучше всех разложить ипоказать свой товар.
        Уних был сын, красивый мальчик, который обычно помогал женщинам иповарам донести овощи додома.
        Хозяевам этих поваров нравилось, когда вдом приводили такого красивого мальчика, иони всегда щедро его одаривали.
        Однажды жена сапожника сидела, какобычно, нарынке. Перед ней стояло несколько корзин совощами, травами исеменами, ранними грушами, яблоками иабрикосами. Якоб - такзвали мальчика - сидел рядом сней ивыкрикивал:
        - Эй,господа, поглядите, какая прекрасная капуста, какдивно пахнут эти коренья! Ранние груши, хозяйки, ранние яблоки иабрикосы! Покупайте!
        Мимо проходила какая-то старуха, оборванная иобтрепанная. Унее было маленькое личико, всевморщинах, красные глаза иостроконечный, крючком, длинный нос. Онашла, опираясь надлинную палку, хромая, ковыляя, шатаясь.
        Жена сапожника уже шестнадцать лет каждый день сидела нарынке, аниразу невидела этой старухи.
        - Взглянем натравки, естьли утебя то, чтомне нужно, - сказала старуха и, роясь своими коричневыми, уродливыми руками вкорзинке стравами, стала вытаскивать оттуда длинными пальцами пучки, которые были так красиво уложены, азатем подносить их один задругим кносу иобнюхивать совсех сторон.
        Ужены сапожника надрывалось сердце привиде того, какобходилась сее редкими травами эта старуха. Ноона неосмеливалась ничего сказать, потому что проверить товар - право покупателя, акроме того, онапочему-то боялась старухи. Перерыв всю корзину, тапробормотала:
        - Дрянь товар. Толи дело пятьдесят лет назад! Дрянь товар!
        - Датыже просто бессовестная старуха! - воскликнул Якоб. - Сначала ты запускаешь свои гадкие пальцы впрекрасные травы имнешь их, затем подносишь их ксвоему длинному носу, после чего никому, ктовидел это, незахочется их покупать, атеперь ты еще называешь наш товар дрянью, аведь повар самого герцога все покупает унас!
        Старуха покосилась нанего, гнусно рассмеялась исипло сказала:
        - Тебе, значит, ненравится мой нос, мойкрасивый длинный нос? Нучтож, иутебя вырастет налице такойже - досамого подбородка.
        Сэтими словами она принялась закорзину, гдележала капуста. Беря вруку самые красивые белые кочаны, онасжимала их так, чтоони кряхтели, затем швыряла какпопало назад вкорзину иопять говорила:
        - Дрянь товар!
        - Нетряси так противно головой! - испуганно крикнул мальчик. - Ведь шея утебя нетолще кочерыжки, долголи ей переломиться?
        - Тебе ненравятся тонкие шеи? - пробормотала старуха сосмехом. - Нучтож, утебя ивовсе шеи небудет; голове придется уйти вплечи, чтобы несвалиться стельца.
        - Хватит вам болтать вздор! - сказала жена сапожника. - Если вы хотите что-нибудь купить, топоторопитесь.
        - Хорошо! - воскликнула старуха, метнув нанее злобный взгляд. - Якуплю утебя эти шесть кочанов. Нопозволь своему сыночку доставить мне товар надом. Язаплачуему.
        Мальчик нехотел идти сней изаплакал. Номать строго приказала ему отнести капусту иневзваливать такую ношу настарую слабую женщину. Онповиновался ипошел застарухой срынка.
        Вотдаленной части города она наконец остановилась уветхой хижины.
        Вынув изкармана старый ржавый крючок, оналовко вставила его вмаленькую замочную скважину, идверь соскрежетом распахнулась. Новнутри потолок истены были мраморные, утварь - изпрекраснейшего черного дерева сукрашениями иззолота икамней, апол - стеклянный итакой гладкий, чтомальчик поскользнулся иупал. Старухаже вынула изкармана серебряную дудочку иподула внее. Тотчас полестнице спустились несколько морских свинок. Ходили они прямо, надвух лапках, обутых вореховые скорлупки, аодеты были по-человечески идаже носили модные шляпы.
        - Куда вы девали мои туфли? - крикнула старуха истала колотить их палкой. - Долголи мне еще так стоять?
        Онибыстро взбежали полестнице ивернулись сдвумя скорлупами кокосового ореха, устланными внутри кожей, которые ловко надели старухе наноги.
        Теперь ее хромоты иковыляния какнебывало. Онаотшвырнула палку изаскользила постеклянному полу, таща засобой Якоба заруку. Наконец она остановилась вкомнате, которая напоминала кухню.
        - Садись, - сказала старуха, прижав мальчика куглу одного издиванов ипоставив перед ним стол так, чтобы Якоб уже немог выбраться. - Теперь я должна дать тебе что-нибудь внаграду. Ясварю такого супчику, который запомнится тебе навсю жизнь.
        Онаснова подула вдудочку, иявилось множество морских свинок. Наних были фартуки, азапоясом торчали половники икухонные ножи. Затем прискакала целая орава белок. Наних были широкие турецкие штаны изеленые бархатные шапочки, ониходили назадних лапах. Этобыли, по-видимому, поварята. Вотвзвился огонь, вотчто-то задымилось изакипело насковородке, иприятный запах распространился покомнате.
        Вгоршке забулькало изашипело, изнего пошел пар, ипена побежала вогонь. Старуха сняла горшок, вылила варево всеребряную миску ипоставила ее перед Якобом.
        Супбыл отменно вкусным. Онблагоухал травами ипряностями, былкисло-сладкий иочень крепкий.
        Когда Якоб доедал последние капли этого чудесного супа, морские свинки зажгли арабское куренье, ипокомнате поплыли синеватые клубы дыма. Запах опьянял мальчика, инаконец он уснул надиване старухи.
        Емуснилось, будто старуха сняла снего одежду инапялила нанего беличью шкурку. Теперь он мог, какбелка, прыгать илазить. Ондружил спрочими белками иморскими свинками ислужил сними устарухи. Сперва он должен был смазывать постным маслом инатирать доблеска кокосовые скорлупки, которые старуха носила вместо туфель.
        Приблизительно через год, снилось ему, ондолжен был еще снесколькими белками ловить пылинки всолнечных лучах ипросеивать их через тончайшее волосяное сито. Старуха считала пылинки нежнейшей вещью насвете, ихлеб длянее пекли изпылинок.
        Ещечерез год он был переведен кслугам, которые собирали старухе воду дляпитья. Белки, исними Якоб, должны были вычерпывать скорлупками лесных орехов росу изроз, иона-то ислужила старухе питьевой водой. Пила старуха очень много, поэтому работа уводоносов была тяжелая.
        Через год он был поставлен обслуживать дом. Егообязанностью было содержать вчистоте полы. Атак какполы были изстекла илюбое пятнышко наних бросалось вглаза, работа эта была совсем нелегкая. Приходилось тереть полы щетками и, привязав кногам старые суконки, скользить наних покомнате.
        Напятый год его наконец перевели накухню. Этобыло почетное место, получить которое можно было только после долгого испытания. Якоб начал там поваренком и, дослужившись достаршего паштетника, приобрел такое необыкновенное мастерство итакой опыт вовсех кухонных делах, чтосам себе удивлялся. Труднейшие блюда, паштеты издвухсот составных частей, супы сразу извсех растущих наземле трав - всеон умел приготовить быстро ивкусно.
        Такнаслужбе устарухи прошло семьлет.
        Ивот однажды она приказала ему ощипать курицу, начинить ее травами изажарить ксвоему приходу. Онсделал это повсем правилам искусства: свернул курице шею, ошпарил ее кипятком, ловко ощипал, затем поскоблил кожу, чтобы та стала гладкой инежной, ивыпотрошил ее. Потом он стал собирать травы дляначинки. Новкладовке, гдехранились травы, онзаметил наэтот раз стенной шкафчик сполуоткрытой дверкой, которого никогда прежде незамечал. Онслюбопытством подошел поближе, ившкафчике оказалось много корзиночек, откоторых шел сильный приятный запах. Оноткрыл одну изних инашел травку какого-то особого вида ицвета. Стебли илистья были синевато-зеленые, ацветок маленький, огненно-красный сжелтой каемкой. Онвнимательно осмотрел цветок иобнюхал его. Оказалось, чтоцветок этот источает тотже душистый запах, которым когда-то благоухал сваренный ему старухой суп. Нозапах был такой душистый, чтоЯкоб начал чихать, чихал все сильней инаконец проснулся.
        Лежа надиване старухи, онудивленно огляделся вокруг. «Бываютже такие яркие сны! - сказал он себе. - Готов поклясться, чтоя был несчастной белкой, товарищем морских свинок, ноприэтом великим поваром. Нуипосмеетсяже мать, когда я все ей расскажу! Но,наверно, онаипобранит меня зато, чтоя уснул вчужом доме, вместо того чтобы помогать ей нарынке». Сэтими мыслями он поднялся, чтобы уйти. Всетело его, однако, совсем одеревенело отсна, особенно затылок, онпросто немог какследует пошевелить головой.
        Когда он пришел нарынок, мать сидела насвоем месте, ивкорзине унее было еще довольно много овощей, значит, спал он недолго. Ноему издали показалось, чтоона очень печальна: онанезазывала покупателей исидела, подперев голову рукой.
        Наконец он собрался сдухом, подкрался кней сзади, ласково положил руку ей наплечо исказал:
        - Матушка, чтостобой? Тызла наменя?
        Женщина обернулась кнему итутже отпрянула.
        - Чтотебе нужно, гадкий карлик? - воскликнула она. - Идипрочь! Терпеть немогу таких шуток.
        - Дачто стобой, матушка? - спросил Якоб испуганно.
        - Ступай своей дорогой! - сердито ответила Ханна. - Уменя ты ничего незаработаешь своим кривляньем, гадкий уродец!
        «Правоже, Бог отнял унее разум!» - подумал Якоб.
        - Образумься, милая матушка, яведь твой сын, твой Якоб.
        - Взгляните-ка наэтого гадкого карлика! - обратилась Ханна ксоседке. - Онсмеется надмоим горем. Бессовестный!
        Тутсоседки начали начем свет стоит бранить его зато, чтоон смеется надгорем бедной Ганны, укоторой семь лет назад украли красавца мальчика, игрозить, чтоесли он неуберется, онинабросятся нанего иисцарапают.
        Бедный Якоб незнал, чтоему обовсем этом идумать. Ведь он немножко поспал ивернулся, амать исоседки говорят окаких-то семи годах! Иназывают его мерзким карликом!
        Глаза его наполнились слезами, ион печально побрел клачуге, гдесапожничал его отец. Дойдя дохибары сапожника, онстал удвери. Мастер был так занят работой, чтонезаметил его. Но,случайно взглянув потом надверь, онуронил напол башмак, дратву ишило ивскрикнул:
        - Боже мой, чтоэто?
        - Добрый вечер! - сказал Якоб, входя влавку. - Какпоживаете?
        - Плохо! - отвечал отец, неузнавая Якоба. - Дело уменя перестало ладиться. Ястарею, аподмастерье мне непосредствам.
        - Разве увас нет сына, который могбы помогать вам вработе? - спросил Якоб.
        - Былуменя сын, звали его Якоб, сейчас это былбы парень двадцати лет, который еще каксмогбы мне помогать. Ужевдвенадцать лет он был услужлив иловок ивремесле уже смыслил, даисобой был хорош. Онприманилбы мне таких заказчиков, чтоя скоро пересталбы чинить старье, атачалбы только новую обувь!
        - Гдеже он? - дрогнувшим голосом спросил Якоб.
        - Богзнает, - отвечал тот. - Семь лет назад его украли унас нарынке. Помню, какжена пришла домой плача икрича, чтопрождала мальчика весь день, везде искала его иненашла. Пришла нарынок какая-то уродливая старуха икупила столько, чтоей самой неснести. Мояжена послала сней нашего мальчика ибольше его невидела. Мыобъявили опропаже, ходили подомам, расспрашивали. Всенапрасно. Иту женщину тоже никто незнал. Ноодна древняя старуха сказала, чтоэто была злая фея Травознайка, которая раз впятьдесят лет приходит внаш город запокупками.
        Мальчик понял, чтонесон видел, асемь лет прослужил узлой феи. Семь лет юности украла унего старуха, ачто он получил взамен? Научился чистить туфли изкокосового ореха имыть стеклянный пол! Узнал все тайны кухни! Онмолчал несколько мгновений. Наконец отец спросилего:
        - Неугодноли вам заказать уменя что-нибудь? Например, пару туфель илифутляр длявашего носа?
        - Далсяже вам мой нос, - сказал Якоб. - Зачем мне футляр длянего?
        - Чтож, - отвечал сапожник. - Этодело вкуса. Нобудь уменя такой страшный нос, язаказалбы футляр длянего изрозовой лакированной кожи. Правда, понадобилосьбы неменьше локтя, нозато вы былибы прекрасно защищены! Атак вы наверняка ударяетесь носом окаждый дверной косяк.
        Мальчик онемел отужаса иощупал свой нос. Носбыл толстый ивдобрых две пяди длиной! Значит, иоблик его изменила старуха. Вотпочему его неузнала мать, вотпочему его ругали гадким карликом!
        - Мастер, - сказал он, чуть неплача, сапожнику, - нетли увас поблизости зеркала, чтобы мне поглядеть насебя?
        - Молодой господин, - строго отвечал отец, - нетакая увас наружность, чтобы сделать вас тщеславным, иувас нет причины неустанно глядеться взеркало.
        - О,дайте мне все-таки взглянуть взеркало! - воскликнул Якоб. - Тщеславие тут нипричем.
        - Оставьте меня впокое, уменя нет зеркала. Ужены, правда, есть маленькое, ноя незнаю, гдеоно. Натой стороне улицы живет цирюльник, унего зеркало вдвое больше, чемваша голова.
        Сэтими словами отец мягко вытолкнул его запорог, запер заним дверь иснова сел заработу. АЯкоб направился кцирюльнику, которого хорошо знал попрежним временам.
        - Доброе утро! - сказал он. - Будьте любезны, позвольте мне взглянуть вваше зеркало.
        - Судовольствием, вононо, - воскликнул цирюльник. - Какой вы красавчик!
        Якоб подошел кзеркалу ирассмотрел себя. Унего навернулись слезы. Глаза его стали маленькими, какусвиньи, носбыл огромен инависал надо ртом инадподбородком, шея, казалось, напрочь исчезла, ибоголова его совсем ушла вплечи илишь спревеликой болью поворачивалась направо илиналево. Роста он был все такогоже, каксемь лет назад, когда ему было двенадцать лет. Ноон вырос вширину, спина игрудь сильно выпятились инапоминали маленький, нотуго набитый мешок. Этотолстое туловище сидело намаленьких слабых ножках, которым, казалось, была непосилам такая тяжесть. Нотем длиннее казались руки, свисавшие унего сплеч. Кисти их были грубые, желтовато-коричневые, пальцы длинные, и, хорошенько вытянув их, онмог достать ими допола ненагибаясь. Якоб превратился вуродливого карлика.
        Теперь он вспомнил то утро, когда ккорзинам его матери подошла эта старуха. Всем, чтоон тогда выругал вней, наделила она его, итолько шею совсем уничтожила.
        Обезобразив его внешность, злая старуха непричинила, однако, никакого вреда его уму, нодумал ичувствовал он уже нетак, каксемь лет назад. Заэто время он стал, казалось ему, мудрее, разумнее. Онгоревал неосвоей утраченной красоте, атолько отом, чтоего, каксобаку, прогнали отдвери отца. Онрешил еще раз попытать счастья уматери.
        Онпошел кней ипопросил ее выслушать его спокойно. Оннапомнил ей тот день, когда он ушел состарухой, всякие мелкие случаи изсвоего детства, затем рассказал, каксемь лет служил ввиде белки уфеи икакта превратила его вуродца зато, чтоон тогда обругал ее. Жена сапожника незнала, чтоей идумать. Все, чтоон рассказывал освоем детстве, было правдой. Глядя нанего, онаиспытывала отвращение кбезобразному карлику иневерила, чтоон может быть ее сыном. Наконец она решила, чтосамое лучшее - поговорить обэтом смужем. Онасобрала корзины ивелела Якобу идти сней.
        - Этот человек, - сказала она мужу, - говорит, чтоон наш пропавший сын Якоб. Онрассказал мне, какего украли унас семь лет назад икакего околдовала какая-тофея.
        - Воткак? - прервал ее созлостью сапожник. - Всеэто я рассказал ему час назад, ион пошел морочить тебя! Ну,погоди, яего расколдую!
        Онсхватил связку ремней, которые только что нарезал, истал стегать ими погорбатой спине иподлинным рукам Якоба, датак, чтотот закричал отболи иубежал прочь.
        Несчастному карлику завесь день неудалось нипоесть, нипопить, аночевать пришлось нажестких ихолодных ступенях церкви.
        Наследующее утро Якоб задумался отом, чемему жить. Тутвдруг ему подумалось, чтоон преуспел вповарском искусстве.
        Герцог, правивший этой страной, былизвестный обжора илакомка. Кего дворцу инаправился Якоб. Онпотребовал главного повара. Привратники засмеялись иповели его через передние дворы ксмотрителю дворца.
        Тотструдом удержался отхохота, когда увидел маленького человечка, новзял его заруку иотвел впокои главного повара.
        - Ваша милость, - сказал там карлик, низко поклонившись, - ненуженли вам искусный повар?
        Главный повар разразился громким хохотом.
        - Этоты повар? - воскликнул он. - Дачтобы только взглянуть наплиту, тебе пришлосьбы стать нацыпочки ихорошенько вытянутьшею!
        - Разве жаль яичка-другого, сиропа ивина, муки ипряностей? - сказал Якоб. - Позвольте мне приготовить какое-нибудь вкусное блюдо!
        - Нучтож! - воскликнул главный повар. - Пойдем.
        Кухней служило просторное помещение. Вдвадцати плитах постоянно пылал огонь, между ними текла прозрачная вода, гдесодержалась живая рыба, вшкафах измрамора идрагоценного дерева были разложены припасы, аслева исправа находилось десять залов, гдебыли собраны все лакомства запада ивостока. Челядь бегала взад-вперед, громыхала котлами исковородками. Нокогда вкухню вошел главный повар, всезамерли.
        - Чтозаказал герцог назавтрак? - спросил главный повар.
        - Датский суп икрасные гамбургские фрикадельки!
        - Тыслышал, чтохочет герцог? - спросил главный повар. - Возьмешьсяли ты приготовить эти трудные блюда? Сфрикадельками тебе, вовсяком случае, несправиться, этонаш секрет.
        - Нетничего трудного! - ответил карлик, который, будучи белкой, часто готовил эти кушанья. - Длясупа пусть мне дадут такие-то травы итакие-то пряности, кабаньего сала, кореньев ияиц. Адляфрикаделек, - сказал он тише, - мненужны разные виды мяса, немного вина, утиный жир, имбирь итрава, которую называют «радость желудка».
        - Укакого волшебника ты учился? - воскликнул судивлением главный повар. - Тыназвал все правильно, анасчет травки «радость желудка» мы исами незнали! Приступим, однако, киспытанию!
        Всенеобходимое расставили наплите. Нокарлик едва доставал доплиты носом. Поэтому сдвинули несколько стульев, положили наних мраморную доску иуже потом пригласили чудо-человечка начать готовить. Покончив сприготовлениями, онвелел поставить оба котла наогонь иварить дотех пор, пока он некрикнет. Затем он стал считать и, досчитав допятисот, крикнул:
        - Хватит!
        Котлы сняли согня. Личный повар приказал поваренку подать золотую ложку, ополоснул ее впроточной воде ипередал главному повару. Тотзачерпнул изкотлов, попробовал, зажмурился, прищелкнул отудовольствия языком исказал:
        - Восхитительно! Нескушаетели ивы ложечку, смотритель дворца?
        Тотпопробовал ипришел ввосторг.
        Повар тоже отведал, после чего почтительно пожал карлику руку исказал:
        - Тымастер своего дела. Да,травка «радость желудка» придает кушанью особую прелесть.
        Кушанья были посланы герцогу. Аглавный повар повел карлика всвою комнату истал сним беседовать. Нотут явился посыльный ипозвал главного повара кгерцогу. Тотбыстро надел праздничное платье ипоследовал запосыльным.
        Угерцога был очень довольныйвид.
        - Послушай, главный повар, - сказал герцог, - ктоготовил мой завтрак сегодня? Такхорош он никогда небывал, стех пор какя сижу натроне моих предков.
        Главный повар рассказал обовсем. Герцог очень удивился, велел позвать ксебе карлика истал расспрашивать его, ктоон иоткуда. Тотсказал, чтосейчас унего нет ниотца, ниматери ичто стряпать он научился уодной старой женщины.
        - Если ты останешься уменя, - сказал герцог, - ябуду платить тебе пятьдесят дукатов вгод, праздничное платье исверх того две пары штанов. Вмоем дворце все получают имена отменя, тыбудешь называтьсяНос.
        Карлик Нос пал ниц перед герцогом иобещал служить верой иправдой.
        Герцог ел теперь вместо трех раз вдень пять раз, чтобы какследует насладиться искусством своего маленького слуги, иникогда невыражал неудовольствия. Иные изсамых знатных мужей добивались угерцога разрешения, чтобы их слуги брали уроки укарлика накухне, чтоприносило немалые деньги, ибокаждый платил задень пополдуката.
        Такпрожил Нос почти два года, итолько мысль ородителях огорчала его. Однажды утром он отправился поискать тяжелых жирных гусей. Разглядывая товар, онуже несколько раз прошелся взад ивперед. Еговид нетолько невызывал здесь хохота инасмешек, ноивнушал всем почтение. Ведь внем узнавали знаменитого личного повара герцога.
        Ивот он увидел женщину, сидевшую всамом конце ряда, вуглу. Онатоже продавала гусей, нонерасхваливала своего товара инезазывала покупателей. Онподошел кней икупил трех гусей вместе склеткой, взвалил ее насвои широкие плечи ипустился вобратный путь. Нотут ему показалось странным, чтоодин изгусей сидел тихонько, вздыхая ипостанывая, какчеловек.
        - Гусыня прихворнула, - сказал себе поднос карлик, - надо поскорее прикончить ее иразделать.
        Ногусыня ответила очень четко игромко:
        - Неубивай меня, ятебе еще пригожусь.
        - Вотэто да! - воскликнул Нос. - Онаумеет говорить? Держу пари, онаневсегда носила эти перья.
        - Тыправ, - ответила гусыня. - Никто недумал, чтоМими, дочь великого Веттербока, закончит свои дни нагерцогской кухне!
        - Успокойтесь, милая Мими, - утешил ее карлик. - Яотведу вам птичник всобственных покоях. Кухонной прислуге я скажу, чтооткармливаю гусыню длягерцога особыми травами. Икактолько представится случай, явыпущу вас насвободу.
        Гусыня сослезами поблагодарила его. Карлик зарезал двух других гусей, адляМими построил отдельный птичник подтем предлогом, чтоготовит ее длягерцога особым образом. Кактолько унего выдавалось свободное время, онходил побеседовать сней иутешить ее. Гусыня была дочерью волшебника Веттербока. Онпоссорился содной старой феей, которая вотместку превратила его дочь вгусыню иперенесла сюда. Когда карлик Нос поведал ей свою историю, онасказала:
        - Всеговорит отом, чтоты околдован спомощью трав, аэто значит, чтоты можешь снять ссебя чары, если отыщешь ту траву, которую выбрала фея, когда тебя околдовывала.
        Этобыло длянего слабым утешением: гдемог он отыскать эту траву? Ноон поблагодарил Мими инесколько ободрился.
        Вэто время вгости кгерцогу приехал соседний князь, егодруг. Поэтому герцог призвал ксебе своего карлика Носа исказалему:
        - Тыдолжен показать, верныйли ты слуга мне имастерли ты своего дела. Этот князь, какизвестно, великий знаток тонкой кухни. Позаботься отом, чтобы намоем столе каждый день появлялись такие кушанья, которым он удивлялсябы все больше ибольше. Несмей ниодно блюдо, пока он здесь, подавать дважды.
        - Пусть будет по-твоему, господин! - ответил споклоном карлик. - Князь останется доволен.
        Карлик Нос пустил вход все свое умение. Чужеземный князь гостил угерцога уже две недели. Онипитались неменьше пяти раз вдень, игерцог был доволен искусством карлика. Напятнадцатый день герцог велел призвать карлика кстолу, представил его своему гостю испросил того, доволенли он карликом.
        - Тызамечательный повар, - отвечал князь. - Нопочему ты досих пор неподаешь кстолу поистине королевское кушанье - паштет «Сюзерен»?
        Карлик очень испугался: онникогда неслыхал обэтом паштете. Ноон ответил:
        - Огосподин! Янадеялся, чтоты еще долго пробудешь внашей столице, потому инеспешил сэтим блюдом. Ведь чем повару ипочтить тебя напрощанье, какнецарем паштетов?
        - Воткак? - сосмехом сказал герцог. - Ачто касается меня, тоты, видно, хотел дождаться моей смерти, чтобы уж тогда меня ипочтить.
        Ведь имне ты ниразу непредлагал этого паштета. Завтра ты должен будешь подать настол этот паштет.
        - Пусть будет по-твоему, господин! - ответил карлик.
        Карлик незнал, какприготовить этот паштет. Онпошел всвою комнатку изаплакал. Гусыня Мими подошла кнему испросила опричине его слез.
        - Неплачь, - сказала она, услышав опаштете «Сюзерен». - Этоблюдо часто подавалось умоего отца, ия приблизительно знаю, чтодлянего нужно. Тывозьмешь то-то ито-то, столько-то истолько-то, ихотя это несовсем все, чтодлянего нужно по-настоящему, утвоих господ, наверно, нетакой тонкий вкус.
        Карлик подпрыгнул отрадости ипринялся готовить паштет. Сначала он сделал немножко напробу, получилось превкусно, иглавный начальник кухни, которому он дал отведать, снова начал хвалить его великое мастерство.
        Наследующий день он запек паштет вбольшой форме итеплым, прямо согня, послал его кстолу, украсив блюдо гирляндами изцветов. Асам надел свое лучшее праздничное платье ипошел встоловую. Когда он вошел, главный разрезыватель какраз разрезал паштет иподавал его насеребряной лопаточке герцогу иего гостю. Герцог откусил изрядный кусок, возвел глаза кпотолку исказал, проглотив:
        - Мойкарлик - царь поваров! Нетакли, дорогой друг?
        Гость откусил несколько маленьких кусочков инасмешливо улыбнулся.
        - Приготовлено довольно сносно, - сказал он, отставляя тарелку, - новсе-таки это ненастоящий «Сюзерен».
        Герцог наморщил лоб ипокраснел отстыда инегодования.
        - Ахты, собака-карлик! - воскликнул он. - Каксмеешь ты так поступать сосвоим господином? Неотрубитьли тебе голову внаказание заплохую стряпню?
        - Сжальтесь! - воскликнул карлик, падая наколени. - Скажите, чего нехватает вэтом блюде? Необрекайте меня насмерть из-за какой-то там горсточки мяса илимуки.
        - Отэтого тебе будет мало проку, дорогой Нос, - отвечал чужеземец сосмехом. - Нехватает травки, которой здесь инезнают, иназывается она «чих-перечих». Безнее впаштете нет остроты, итвоему господину никогда неедать его втаком виде, какемя.
        - Ивсеже я буду его есть! - воскликнул герцог, яростно сверкая глазами. - Клянусь своей честью, завтра я покажу вам либо паштет, либо голову этого малого, приколоченную кворотам моего дворца! Ступай, даютебе сутки сроку!
        Карлик сплачем пошел всвою комнатку ипожаловался гусыне насудьбу, говоря, чтоему неминовать смерти.
        - Если дело только вэтом, - сказала Мими, - тоя тебе помогу. Мойотец научил меня распознавать все травы. Вдругое время ты, может быть, инеизбежалбы смерти, носейчас полнолуние, атравка «чих-перечих» цветет именно вэто время. Носкажи мне, естьли вблизи дворца старые каштановые деревья?
        - Да! - соблегчением отвечал Нос. - Уозера, вдвухстах шагах отдворца, ихочень много.
        - Только возле старых каштанов цветет эта травка, - сказала Ми-ми. - Небудем терять время ипойдем искать то, чтотебе нужно.
        Онвзял ее наруки ипошел сней кворотам дворца. Нопривратник преградил ему дорогу исказал:
        - Милый мой Нос, выпускать тебя издворца запрещено. Яполучил строжайший приказ.
        - Новсад-то мне можно выйти? - спросил карлик. - Пошли кого-нибудь изсвоих помощников ксмотрителю дворца испроси, нельзяли мне поискать всяких трав.
        Привратник так исделал, иразрешение было дано. Садбыл обнесен высокой стеной, иотом, чтобы сбежать оттуда, немогло быть иречи. Выйдя наружу, Нос опустил гусыню наземлю, иона быстро пошла впереди него козеру, гдеросли каштаны. Гусыня все обшарила подвсеми каштанами, перевернула клювом каждую травинку, ноничего ненашла. Ужесмеркалось, иразличать окружающие предметы стало труднее.
        Тутвзгляд карлика упал надругой берег озера, ион воскликнул:
        - Погляди, там, заозером, есть еще одно большое старое дерево. Пойдем туда ипоищем!
        Каштановое дерево отбрасывало большую тень, кругом было темно, ипочти ничего нельзя было уже разглядеть. Новдруг гусыня остановилась, захлопала отрадости крыльями, затем быстро забралась головой ввысокую траву и, что-то сорвав, изящно подала это клювом изумленному Носу сословами:
        - Этота самая травка, издесь ее много, такчто утебя никогда небудет вней недостатка.
        Карлик задумчиво разглядывал травку. Онаисточала сладкий аромат, невольно напомнивший ему сцену его превращения. Стебли илистья были синевато-зеленые, ацветок - огненно-красный сжелтыми краями.
        - Какое чудо! - воскликнул он наконец. - Ядумаю, этота самая трава, чтопревратила меня вуродца. Непопытатьли мне счастья?
        - Несейчас, - попросила гусыня. - Возьми ссобой пучок этой травы, мыпойдем втвою комнату, соберем твои деньги ивсе твое добро, ауж потом проверим действие этой травы!
        Онипошли вего комнату, исердце карлика громко стучало отнетерпения. Связав вузел пятьдесят илишестьдесят дукатов, накопленных им, атакже немного одежды иобуви, онзасунул нос глубоко втраву ивдохнул ее аромат.
        Тутвсе его суставы стали вытягиваться итрещать, онпочувствовал, какголова его вылезает изплеч, онскосил глаза насвой нос иувидел, чтотот делается все меньше именьше, егоспина игрудь начали выравниваться, аноги стали длиннее.
        - Какой ты рослый, какой красивый! - воскликнула гусыня.
        Якоб очень обрадовался, ноирадость непозволила ему забыть, какон обязан Мими. Хотя ему нетерпелось отправиться кродителям, онпреодолел это желание исказал:
        - Кого, какнетебя, благодарить мне заэто? Безтебя я ненашелбы этой травы исохранилбы уродливый облик, ато иумербы подтопором палача. Янеостанусь перед тобой вдолгу - доставлю тебя ктвоему отцу. Он,волшебник, расколдует тебя вдва счета.
        Гусыня заплакала отрадости. Якоб благополучно вышел издворца сгусыней неузнанным иотправился народину Мими.
        Веттербок расколдовал свою дочь иотпустил Якоба сбогатыми подарками. Юноша вернулся всвой родной город, иего родители узнали внем своего пропавшего сына, анаподарки, полученные отВеттербока, онкупил себе лавку, разбогател ибыл счастлив.
        Аводворце герцога поднялся переполох. Ведь наследующий день, когда герцог пожелал сдержать свою клятву иотрубить голову карлику, оказалось, чтотот каквводу канул. Тогда князь заявил, чтогерцог тайком, чтобы нелишиться своего лучшего повара, помог карлику скрыться, иобвинил герцога втом, чтоон недержит своего слова. Из-за этого между обоими владыками вспыхнула жестокая война, известная подназванием «Травяной». Когда наконец был заключен мир, егоназвали «Паштетным», потому что вчесть примирения повар князя приготовил «Сюзерен», иблюдо очень понравилось герцогу.
        Принц-самозванец
        Один скромный подмастерье поимени Лабакан учился ремеслу вАлександрии уумелого портного.
        Бывало, чтоон часами шил безпередышки, аиной раз - ислучалось это часто - онсидел вглубокой задумчивости, глядя водну точку.
        - Лабакан снова принял вид знатной особы, - говорили тогда онем портной идругие подмастерья.
        Апопятницам, когда люди спокойно шли смолитвы, Лабакан выходил измечети внарядной одежде имедленно шагал погороду, величественно кивая знакомым. Икогда портной говорил ему вшутку: «Втебе пропадает принц, Лабакан», оночень радовался иотвечал: «Яуже давно обэтом думал!»
        Нопортной мирился стаким поведением, потому что Лабакан был, вобщем-то, хороший человек иумелый работник.
        Новот однажды Селим, брат султана, послал мастеру свою праздничную одежду длянебольшой переделки, имастер дал ее Лабакану, потому что тот всегда выполнял тончайшую работу. Вечером Лабакан долго стоял перед этой одеждой взадумчивости, любуясь великолепием вышивки ипереливчатыми красками бархата ишелка. Оннемог ничего поделать ссобой, надел ее, иона пришлась ему впору. Онтутже вообразил себя неизвестным царским сыном ирешил отправиться вмир. Поэтому Лабакан, взяв свои скудные пожитки, вышел ночью изгородских ворот.
        Повсюду новый принц вызывал изумление: еговеликолепная одежда ивеличавость неподобали обыкновенному пешеходу. Когда его спрашивали обэтом, онстаинственным видом отвечал, чтонатоесть особые причины. Но,заметив, чтопередвижение пешком делает его смешным, онкупил подешевке старого коня.
        Однажды кнему присоединился какой-то всадник, веселый молодой человек, изавел разговор отом, откуда икуда тот едет. Оказалось, чтоион тоже пустился вмир наудачу. Онсказал, чтоего зовут Омар ичто он слоняется помиру длятого, чтобы исполнить наказ, который дал ему насмертном одре его дядя.
        Лабакан дал лишь понять, чтопроисхождения он высокого ипутешествует длясвоего удовольствия.
        Навторой день их совместного пути Лабакан спросил Омара онаказе, который тот должен исполнить, ивот что тот рассказал.
        Дядя, каирский паша, воспитывал Омара сраннего детства, иродителей своих тот незнал. Нокогда напашу напали враги ипришлось бежать, оноткрыл Омару, чтотот неего племянник, асын одного могущественного властителя, который изстраха перед пророчествами своих звездочетов удалил юного принца отсвоего двора ипоклялся, чтоснова увидит его лишь вдень его двадцатидвухлетия. Паша неназвал имени отца, нонаказал прибыть напятый день будущего месяца рамадана, когда ему какраз иисполнится двадцать два года, кзнаменитой колонне Эль-Серуйя. Тамон должен передать людям, которые будут стоять уколонны, кинжал исказать: «Вотон я, которого вы ищете». Когда они ответят: «Хвала пророку, тебя хранившему!», ондолжен последовать заними, иони отведут его котцу.
        Лабакан смотрел теперь напринца сзавистью. Анаследующее утро унего возникла мысль добыть себе хитростью илисилой то, вчем ему отказала судьба. Кинжал торчал из-за пояса спавшего принца. Лабакан тихонько вытащил кинжал, заткнул себе запояс ипустился вскачь наболее резвой лошади принца. Когда Омар проснулся, еговероломный спутник был уже далеко.
        …Уподножия колонны шестеро мужчин стояли вокруг царственно-величавого старика. Лабакан подошел кнему, низко поклонился исказал, протягивая кинжал:
        - Вотон я, которого вы ищете.
        - Хвала пророку, тебя хранившему! - ответил старик сослезами радости. - Обними своего старого отца, любимый мой сын Омар!
        Портной бросился вобъятия старому князю сосмесью радости истыда.
        Нолишь миг суждено было ему наслаждаться своим новым положением. Онувидел торопливо приближающегося всадника. Изупрямства илиотусталости конь, казалось, нехотел идти вперед. Онковылял странным аллюром, авсадник всячески подгонял его руками иногами. Лабакан узнал своего коня инастоящего принца Омара. Новнего уже вселился злой дух лжи, ион решил упорно отстаивать присвоенные права.
        - Остановитесь! - закричал всадник, спрыгнув сконя. - Недайте вас одурачить!
        Стоявшие вокруг были изумлены. Особенно был потрясен старик. Снапускным спокойствием Лабакан сказал:
        - Милостивый господин иотец, недайте этому человеку ввести вас взаблуждение! Этобесноватый портняжка изАлександрии, егозовут Лабакан.
        Слова эти привели принца внеистовство. Кипя отнегодования, онхотел кинуться наЛабакана, ностоявшие рядом схватили его, астарик сказал:
        - Иправда, дорогой мой сын, этот бедняга сошел сума! Пусть его свяжут!
        - Моесердце говорит мне, чтовы мой отец, - сказал принц старику, рыдая. - Заклинаю вас памятью моей матери: выслушайте меня!
        - Онопять начинает бредить, - ответил тот. - Кактолько может прийти такое вголову!
        Старик взял Лабакана подруку исошел сего помощью схолма. Обасели напрекрасных лошадей ипоехали поравнине воглаве каравана. Анесчастному принцу связали руки, привязали его кверблюду, ирядом сним ехали два всадника, следя закаждым его движением.
        Царственный старик был некто иной, каксултан. Унего долго небыло детей, новконце концов родился принц. Звездочеты, однако, предсказали: «Додвадцати двух лет ему грозит опасность, чтоего вытеснит враг». Поэтому султан отдал сына навоспитание своему другу идвадцать два года ждал встречи сним.
        Наконец караван достиг столицы. Жена султана ждала их совсем своим двором всамом великолепном зале дворца. Вещие сны показывали ей долгожданного сына так явственно, чтоона узналабы его изтысячи. Наконец двери зала распахнулись исултан рука обруку сосвоим мнимым сыном поспешил ктрону жены.
        - Этонемой сын! - воскликнула она. - Этонете черты, которые показал мне восне пророк!
        Какраз вэтот миг дверь зала открылась ивбежал принц Омар, преследуемый своими стражами, изчьих рук он вырвался свеличайшими усилиями. Задыхаясь, онприпал ктрону.
        - Вели убить меня, жестокий отец!
        Подоспевшие стражи хотели уже схватить его, нотут жена султана вскочила.
        - Стойте! - закричала она. - Этот - настоящий! Онтот, кого мои глаза невидели, носердце знало!
        Стражи отпустили Омара. Носултан, пылая гневом, приказал им связать безумца.
        - Здесь распоряжаюсь я, - сказал он властно, - издесь судят непоснам, апосовершенно точным признакам. Этот, - онуказал наЛабакана, - представил мне знак моего друга - кинжал.
        - Онукрал его! - вскричал Омар. - Онпредал меня!
        Носултан неслушал. Онвелел вытащить несчастного Омара иззала силой, асам удалился сЛабаканом всвои покои.
        Жена султана была убеждена, чтосердцем супруга завладел обманщик, истала думать, какубедить вэтом султана. Наконец она отправилась кмужу исделала вид, чтоготова уступить ипризнать сына, нопопросила только ободном условии. Султан согласился, иона сказала:
        - Яхочу дать им задачу, требующую находчивости. Пусть каждый сошьет покафтану ипопаре штанов, амы посмотрим, укого выйдет лучше.
        Султан уступил, пошел кЛабакану ипопросил его исполнить каприз матери. Упростодушного портного сердце взыграло отсчастья.
        Каждому изюношей отвели покомнате идали достаточно шелка, ножницы, иглу инитки.
        Натретий день султан послал заобоими кафтанами изаих мастерами.
        Лабакан торжествующе развернул свой кафтан перед изумленным султаном.
        - Взгляните, отец имать, - сказал он. - Готов поспорить ссамым искусным придворным портным, чтотакого ему несшить!
        Султанша усмехнулась иповернулась кОмару:
        - Ну,аутебя, сынмой, чтополучилось?
        Тотяростно швырнул напол шелк иножницы.
        - Меня учили укрощать коней идержать вруке саблю, имое копье попадает вцель нарасстоянии шестидесяти шагов, - ноискусство иглы мне чуждо инедостойно меня!
        - Оистинный сын моего господина! - воскликнула султанша. - Ах,какхочется мне обнять тебя, назвать своим сыном! Супруг мой иповелитель, - обратилась она ксултану, - разве вы все еще невидите, ктопринц икто портной?
        Султан сидел вглубокой задумчивости, недоверчиво поглядывая то насвою жену, тонаЛабакана.
        - Этого доказательства мало, - сказал султан. - Ноя знаю способ выяснить, обманут я илинет.
        Онприказал оседлать самого быстрого коня ипоскакал влес, гдежила добрая фея, которая часто помогала советом султанам изего династии.
        Прибыв туда, султан привязал коня кдереву, стал посреди поляны игромко сказал:
        - Неотвергни просьбы внука моих предков ипосоветуй мне, какрешить дело!
        Едва он произнес последние слова, один изкедров отворился иоттуда вышла закутанная вдлинные белые одежды женщина.
        - Язнаю, почему ты пришел комне, султан. Возьми эти две шкатулки! Пускай те двое, чтохотят быть твоими сыновьями, сделают выбор! Твой настоящий сын выберет то, чтонужно.
        Сказав это, феяпротянула ему две маленькие шкатулки изслоновой кости, украшенные золотом ижемчугами. Накрышках были надписи изалмазов.
        Шкатулки, сколько султан нистарался, открыть неудалось. Наодной крышке значилось: «Честь ислава», надругой - «Счастье ибогатство». Султан подумал, чтоиему былбы труден выбор.
        Вернувшись водворец, онпозвал жену исообщил обовсем.
        Перед троном султана установили два стола. Султан поставил наних обе шкатулки, селнатрон изнаком велел одному израбов открыть двери. Созванные султаном эмиры ипаши совсей державы опустились нароскошные подушки, положенные вдоль стен.
        Король дал знак, иввели Лабакана. Онгордо прошел через зал, палниц перед троном исказал:
        - Чтоприкажет мой господин иотец?
        - Сынмой! - сказал султан. - Одна изэтих шкатулок содержит подтверждение истинного твоего происхождения. Выбирай!
        Лабакан поднялся иподошел кшкатулке. Ондолго думал инаконец сказал:
        - Чтоможет быть выше, чемсчастье быть твоим сыном, чтоблагороднее, чембогатство благоволения? Явыбираю шкатулку, накоторой написано: «Счастье ибогатство».
        - Мыпотом узнаем, веренли твой выбор. Апока что сядь вон туда, наподушку, - сказал султан.
        Ввели Омара. Взгляд его был мрачен, лицо печально. Онпал ниц перед троном испросил, какова воля султана.
        Султан объяснил Омару, чтоон должен выбрать одну изшкатулок. Тотвстал иподошел кстолам.
        Онвнимательно прочел обе надписи исказал:
        - Последние дни научили меня, сколь хрупко счастье иничтожно богатство, ночесть - нерушимое благо извезда славы неисчезает вместе сбогатством. Честь ислава, явыбираювас!
        Онположил руку нашкатулку, носултан приказал подождать. Онзнаком приказал Лабакану подойти кстолу, итот тоже положил руку насвою шкатулку.
        Шкатулки открылись сами собой.
        Вшкатулке, выбранной Омаром, лежали маленькая золотая корона искипетр, авшкатулке Лабакана - большая игла инитки. Султан велел обоим подойти сосвоими шкатулками кнему. Онснял сподушки коронку, ивего руке она стала расти, пока недостигла размеров настоящей короны! Оннадел ее наголову своему сыну Омару, поцеловал его влоб ивелел ему сесть поправую руку отсебя. Аповернувшись кЛабакану, онсказал:
        - Тыинезаслужил моей милости, ноя дарю тебе твою жалкую жизнь. Однако поспеши убраться измоей страны!
        Лабакан немог ответить. Онпал ниц перед принцем.
        - Выможете простить меня? - сказалон.
        - Верность другу, великодушие кврагу - вотгордое правило Абассидов, - ответил принц, поднимая его. - Ступай смиром.
        - Оистинный сын мой! - воскликнул старый султан иприпал кгруди Омара.
        Эмиры ипаши встали сосвоих мест ивоскликнули:
        - Урасыну султана!
        Лабаканже сосвоей шкатулкой подмышкой вышмыгнул иззала.
        Онвзнуздал своего коня ивыехал заворота. Прибыв вАлександрию, онпродал ювелиру свою шкатулку, купил дом иустроил там мастерскую. Повесив надокном вывеску снадписью: «Лабакан, портной», онпринялся той иглой итеми нитками, чтонашел вшкатулке, чинить кафтан. Кто-то оторвал его отэтого занятия, куда-то позвав, и, когда он снова сел заработу, глазам его предстала удивительная картина: игла усердно шила, хотя ее никто недержал, иделала такие изящные стежки, каких Лабакан неделал даже вминуты удачи! Впоследствии выяснилось, чтомоток ниток никогда непереводился.
        Лабакан вскоре стал самым знаменитым портным вАлександрии. Онкроил одежды иделал своей иглой первый стежок, адальше игла шила сама, неостанавливаясь, пока одежда небыла готова.
        Таксбылось обещание шкатулки, сулившей счастье ибогатство. Часто Лабакан слышал ославе молодого султана Омара, имякоторого было увсех наустах икоторый стал гордостью илюбимцем народа игрозой врагов. Лабакан жил, уважаемый всеми, аигла исегодня шьет вечными нитками добройфеи.
        Шарль Перро

        Золушка
        Давным-давно жил богатый изнатный человек. Онисженой очень любили друг друга. Уних была единственная дочка.
        Нокогда девочке было шестнадцать лет, еемать тяжело заболела ичерез несколько дней умерла. Вдом пришло горе.
        Спустя какое-то время отец девочки познакомился свдовой, укоторой были две дочери, ивскоре женился наней.
        Номачеха оказалась бессердечной гордячкой. Спервогоже дня она возненавидела падчерицу. Оназаставляла ее делать всю черную работу, иубедной девушки небыло ниминутки покоя. Только ислышалось:
        - Ану-ка, принеси воды!
        - Бездельница, подметипол!
        - Подкинь наконец дров вкамин!
        Девушка была добрая икроткая, всявпокойную мать, иникогда неперечила мачехе. Онаработала дни иночи напролет ипотому постоянно была запачкана золой ипылью. Вскоре все, даже отец, стали называть ее Золушкой, апотом ивовсе позабыли ееимя.
        Мачехины дочери были такиеже злые иворчливые, каких мать. Онизавидовали красоте сводной сестры ипотому все время придирались кней.
        Как-то постране разнесся слух, чтомолодой принц собирается устроить бал, который будет длиться несколько дней.
        - Милые доченьки, - сказала мачеха, - наконец-то вам улыбнулась удача. Мыпоедем набал. Одна извас обязательно понравится принцу ивыйдет занего замуж.
        - Адругая? - водин голос спросили сестры.
        - Адлядругой мы уж найдем какого-нибудь министра.
        Стого дня сестры нинашаг неотходили отзеркала, примеряли новые наряды.
        Онизаказали платья лучшей мастерице, купили самые дорогие украшения иленты. Ивовсем спрашивали совета уЗолушки, потому что унее был очень хороший вкус. Онастаралась помочь сестрам идаже предложила их причесать. Онирадостно согласились.
        Пока Золушка причесывала их, ониспрашивали:
        - Признайся, Золушка, тебе очень хотелосьбы попасть набал?
        - Ах,несмейтесь надо мной! Разве меня туда пустят?
        - Да,ты права! Всебы покатились сосмеху, еслибы увидели такую замарашку набалу.
        Другаябы заэто нарочно причесала их похуже, нодобрая Золушка постаралась сделать прически какможно лучше.
        Наконец настал день, когда, разряженные, онисели вкарету ипоехали водворец. Перед отъездом мачеха строго сказала Золушке:
        - Даже недумай, чтостанешь бездельничать, пока нас небудет дома.
        Настоле стояли две миски: одна спросом, другая смаком. Мачеха высыпала просо вмиску смаком иперемешала.
        - Воттебе иработа: отдели заночь просо отмака.
        Всеуехали набал, иЗолушка осталась одна. Впервые она заплакала отобиды. Какже отделить просо отмака? Икакнеплакать, когда она сидит здесь, влохмотьях, одна-одинешенька?
        Вдруг комнату залил яркий свет ипоявилась красавица вбелом платье исхрустальной палочкой вруке. Этобыла Золушкина крестная - самая настоящаяфея!
        - Неплачь, Золушка, - сказала она. - Ямогу помочь твоей беде.
        Феядотронулась палочкой домиски, иводно мгновение просо отделилось отмака. Потом она коснулась волшебной палочкой лохмотьев Золушки, иони превратились вроскошное бальное платье, расшитое золотом исеребром, ананогах появились хрустальные туфельки.
        Феяогляделась идотронулась палочкой дотыквы, которая лежала настоле, идомышек, слюбопытством выглянувших изнорки. Водворе послышалось лошадиное ржание. Золушка выглянула вокно инеповерила глазам. Перед домом стояла великолепная золотая карета, запряженная четверкой белых лошадей, анаоблучке сидел кучер вбархатной ливрее.
        - Поезжай набал, моямилая Золушка! Тыэто заслужила! - воскликнула фея. - Нопомни, ровно вполночь твое платье снова превратится влохмотья, акарета - втыкву!
        Золушка обещала уехать издворца дополуночи иотправилась набал.
        Когда она вошла вглавный зал дворца, музыка смолкла, разговоры стихли ивсе повернулись, чтобы посмотреть нанезнакомую красавицу.
        - Ктоэто? - спрашивали удивленные гости друг удруга.
        - Этоеще кто такая? - недовольно спрашивали иЗолушкины сводные сестры.
        Молодой принц подошел кдевушке, поклонился иподал ей руку. Весь вечер он нинашаг неотходил отЗолушки ининаминуту несводил снее глаз. Золушка ипринц все танцевали итанцевали, амачеха иее дочери скрипели зубами отзависти.
        НоЗолушка все время поглядывала начасы. Безпяти двенадцать она улыбнулась принцу, освободила руку изего руки ивыбежала изглавного зала. Принц бросился заней, ноукрыльца девушку уже ждала золотая карета, лошади радостно заржали иповезли Золушку домой.
        Мачеха исестры вернулись мрачные.
        - Онтолько нанее исмотрел!
        - Онтолько сней итанцевал!
        - Оком вы говорите, сестры? - спросила Золушка.
        - Нетвое дело, замарашка! Тысделала то, чтобыло велено? - сурово спросила мачеха.
        Ещебольше разозлились мачеха иее дочери, когда увидели, чтовдоме необыкновенная чистота, амак отделен отпроса!
        Назавтра мачеха сдочерьми снова собралась набал.
        - Вчера утебя было мало работы, - сказала мачеха, - носегодня все будет по-другому. Вотмешок гороха, перемешанного сфасолью. Кутру отдели горох отфасоли, иначе плохо тебе придется!
        Мачеха исестры уехали, иЗолушка осталась одна. Нокомната вновь озарилась чудесным светом.
        - Небудем терять время, Золушка, - сказала добрая фея. - Нужно собираться набал. - Одним взмахом волшебной палочки фея отделила горох отфасоли.
        Золушка приехала набал, иснова музыка смолкла ивсе замерло приее появлении - такона была прекрасна. Красавец принц опять весь вечер танцевал только сней. Нонаэтот раз девушка совсем забыла овремени.
        Онаопомнилась, только когда часы пробили двенадцатьраз.
        Золушка поспешила издворца. Хрустальные туфельки так имелькали поступеням широкой дворцовой лестницы. Принц бросился догонять девушку, ноуслышал только, какзаскрипели колеса отъезжавшей кареты.
        Опечаленный ирастерянный, онстоял наверху лестницы ивдруг заметил внизу туфельку, которую вспешке потеряла прекрасная незнакомка.
        Юноша осторожно, словно драгоценность, поднял хрустальную туфельку иприжал кгруди. Вэту минуту он поклялся, чтонайдет таинственную красавицу, даже если придется искать ее всю жизнь!
        Когда Золушка вернулась, мачеха исводные сестры уже были дома.
        - Опять бездельничала?! - злокрикнула мачеха.
        Нотут вуглу кухни она увидела два мешка - один сгорохом, другой сфасолью, - иее лицо еще больше перекосилось отзлости.
        Прошло некоторое время. Принц больше недавал балы водворце, иразнесся слух, чтоон ищет ту самую таинственную красавицу, которая дважды появлялась набалу, ноисчезала ровно вполночь. Говорили, чтопринц неможет забыть эту девушку иженится только натой, кому придется впору хрустальная туфелька. Скоро принц прибыл ивдом, гдежила Золушка. Мачехины дочери бросились примерять туфельку, только она никак неналезала наих большие ноги. Принц уже собирался уходить, новдруг отец Золушки сказал:
        - Подождите, ваше высочество, унас есть еще одна дочка!
        - Неслушайте его, ваше высочество, - вмешалась мачеха. - Разве это дочка? Этопросто замарашка.
        Принц грустно взглянул нагрязную, одетую влохмотья Золушку ивздохнул.
        - Чтож, каждая девушка вмоем королевстве должна примерить туфельку.
        Золушка сняла грубый башмак ибезтруда надела туфельку насвою изящную ножку. Сестры застыли отизумления. АЗолушка достала такуюже туфельку инадела ее надругую ножку! Принц посмотрел вглаза девушке - иузналее.
        - Этоты, мояпрекрасная незнакомка!
        Мачеха иее дочери оцепенели, авпоследующие дни уних было еще больше поводов длязависти. Принц женился наЗолушке, иводворце был дан великолепный бал, накотором Золушка была еще красивее, чемвсегда, и, одетая ввосхитительный наряд, танцевала спринцем досамого утра.
        Принц иЗолушка жили долго исчастливо. Амачеха иее дочери так инесмирились сосчастьем Золушки, отзависти тяжело заболели ивскоре умерли.
        Мальчик-с-пальчик
        Давным-давно внебольшом домике наопушке леса жил дровосек сженой исемью сыновьями. Шестеро сыновей были высокими икрепкими, только седьмой невышел ростом. Онбыл такой маленький, чтоего прозвали Мальчик-с-пальчик. Ондействительно был ненамного больше пальца, нозато умом восто крат превосходил любого здоровяка. Братья идаже отец часто обращались кнему засоветом.
        Семья была очень бедна. Особенно тяжело приходилось зимой, когда влесу небыло нигрибов, ниягод. Атут еще выдался неурожайный год, ивстране наступил страшный голод. Такчто нашим беднякам пришлось совсем туго.
        Как-то братья отправились влес захворостом. Нохвороста попадалось мало, онишли все дальше идальше вчащу ивконце концов заблудились.
        Наступила ночь, ивлесу совсем стемнело. Убратьев зуб назуб непопадал отхолода. Было очень тихо, только иногда издали доносился волчий вой. Детям стало страшно. Ониеле держались наногах отхолода иусталости. Имчудилось, чтосовсех сторон воют волки, чтосейчас они набросятся наних исъедят. Бедные ребятишки боялись произнести хоть слово, боялись оглянуться. Атут еще хлынул дождь ипромочил их докостей. Ониспотыкались, падали вгрязь, поднимались иснова падали, ношли все дальше.
        - Чтоже делать? - спросил старший брат.
        Мальчик-с-пальчик огляделся вокруг.
        - Надо забраться навысокое дерево. Тамнас недостанут голодные волки, амы сможем увидеть, вкакой стороне нашдом.
        Мальчик-с-пальчик забрался насамую верхушку сосны икрикнул:
        - Жилье!
        Далеко влесу слабо мерцал огонек.
        - Мынаверняка сможем там переночевать, - сказал Мальчик-с-пальчик. - Пойдемте скорее, пока мы совсем неокоченели.
        Долго шли братья поглубокому снегу туда, гдевиднелся огонек.
        Наконец они вышли кбольшому каменному дому. Водном изокон горел свет. Мальчик-с-пальчик постучал втяжелую дубовую дверь.
        - Ктотам? - спросил женский голос.
        - Мысыновья дровосека, пошли захворостом изаблудились. Впустите нас, пожалуйста. Мызамерзли иголодны.
        Дверь отворилась, напороге появилась женщина испросила, чтоим нужно.
        - Позвольте нам погреться уогня исъесть немного горячей еды, - обратился кней Мальчик-с-пальчик.
        - Тс-с! - шикнула женщина. - Тише! Моймуж скоро вернется сохоты. Если он увидит вас, тутже съест. Онлюдоед иособенно любит маленьких детей.
        Братья замерли отужаса.
        - Может, господин людоед нас инезаметит, - сказал Мальчик-с-пальчик. - Адалеколи он охотится?
        - Ровно всемидесяти милях, - ответила женщина. - Ноэто всего лишь десять шагов длянего. Онносит семимильные сапоги. Онделает один шаг ипроходит семь миль. Уходите, пока непоздно. Вамнужно бежать!
        - Какже нам быть? Если вы нас прогоните, насвсе равно этойже ночью съедят влесу волки, - сказал Мальчик-с-пальчик. - Пусть уж лучше мы достанемся Людоеду. Может, онсжалится наднами, если вы, сударыня, заступитесь занас.
        Женщина тяжело вздохнула, новпустила братьев вдом.
        Ониедва успели немного отогреться, какраздался громкий стук.
        - Этоон! - вужасе прошептала хозяйка. - Прячьтесь скорее!
        Всебратья быстро спрятались - ктоподстол, ктоподлавку. Хозяйка пошла открывать мужу дверь.
        Людоед был огромного роста, самый настоящий великан. Егосемимильные сапоги напервый взгляд ничем неотличались отобычных сапог, разве что были очень большими.
        - Жена, даймне поесть! - ещеспорога рявкнул Людоед. - Япроголодался!
        Жена подала ему настол целого, даже еще недожаренного барана ибольшущий кувшин свином. Людоед жадно набросился наеду ивино.
        После ужина Людоед снял сапоги иразвалился налавке.
        - Чуюзапах человеческого мяса, - сказалон.
        - Это, должно быть, пахнет теленком, скоторого я только что сняла шкуру, - ответила ему жена.
        - Нет, этопахнет свежим человеческим мясом! - закричал Людоед. - Ктоэто?! - Ион вытащил из-под стола перепуганного Мальчика-с-пальчик.
        - Этосынишки дровосека, - сказала побледневшая хозяйка дрожащим голосом.
        - Ах,сынишки! - зарычал Людоед. - Значит, онтут неодин! Ану, вылезайте! Жена, тыхотела меня надуть! Затакой обман итебя следовалобы съесть!
        Ион вытащил одного задругим всех братишек из-под кровати.
        Бедные дети упали перед ним наколени. Ониумоляли Людоеда пощадить их. Ноон их неслушал. Великан схватил одного измальчуганов заногу ихотел было тутже сним расправиться.
        - Подождите, сударь! - воскликнул Мальчик-с-пальчик. - Ваша жена нашла нас влесу иоставила длязавтрака. Номы сильно замерзли. Амясо, какизвестно, лучше сначала разморозить, чтобы оно стало нежнее.
        - Этоверно, - согласился Людоед исказал жене: - Тыпокорми ребят получше, чтобы они непохудели, дауложи их спать.
        Женщина кивнула иотвела братьев вкладовку.
        - Аты сообразительный, - шепнула она Мальчику-с-пальчик. - Явам помогу. Сейчас напою мужа вином, акогда он уснет, приоткрою дверь, ивы сможете убежать.
        - Договорились, - ответил Мальчик-с-пальчик.
        Хозяйка струдом вкатила вкомнату огромную пузатую бочку.
        - Выпей вина, дорогой, - предложилаона.
        Людоед одну задругой осушил несколько огромных кружек вина, искоро его сморилсон.
        - Скорее, - подгоняла братьев его жена. - Онуснул крепко, ивсе-таки бегите быстрее ветра, если вам дорога жизнь.
        Братья выбежали вприоткрытую дверь ипустились бегом черезлес.
        Утром людоед проснулся исразу почувствовал ужасный голод. Конечно, онтутже вспомнил осемерых мальчиках, которые уже наверняка разморозились. Людоед встал славки изаглянул вкладовку.
        - Гдеони?! - зарычал он вярости. - Неужели удрали? Жена, даймне семимильные сапоги, отменя убежал завтрак!
        Людоед бросился издому. Огромными семимильными шагами он вмгновение ока пробежал через леса, поля, реки, озера, горы, даже деревни игорода.
        Наконец людоед устал, остановился, присел наскалу изадумался. Куда могли подеваться негодные, непослушные мальчишки? Вдруг надороге появилась королевская карета. Вокне ее показалась принцесса ислюбопытством взглянула наЛюдоеда.
        - Настоящий людоед! - воскликнула она идаже захлопала владоши отвосторга.
        Людоед, которому это польстило, галантно поклонился.
        - Ваше высочество, невиделили вы семерых мальчишек, удравших отменя?
        - Запять дней, чтоя путешествую, мненевстретился никто, кроме вас, - ответила принцесса, хотя она ивидела, какМальчик-с-пальчик иего братья пробирались через лес посугробам.
        Людоед молча поклонился иотправился домой. «Нужно делать шаги поменьше, - решил он. - Онинемогли далеко убежать. Поищу-ка я их поближе кдому».
        Наконец Людоед добрался долеса, покоторому, выбиваясь изпоследних сил, брели мальчики.
        Новедь иЛюдоед, непозавтракав ипроделав всемимильных сапогах такой путь, очень устал. Ноги унего болели, ихотелось немного отдохнуть. Несмотря намороз, онулегся поддеревом, надвинул наглаза шляпу изадремал.
        Темвременем братья вышли изчащи какраз втом месте, гдеспал великан. Онизастыли каквкопанные, увидев своего преследователя, похрапывающего поддеревом.
        - Этолюдоед… Мыпропали! - прошептали братья.
        - Какбы нетак! - сказал Мальчик-с-пальчик. - Спрячьтесь вкустах, сидите тихо иждите меня. Аесли людоед меня схватит, бегите домой.
        Мальчик-с-пальчик подкрался кЛюдоеду, осторожно стащил снего семимильные сапоги ивернулся кспрятавшимся вкустах братьям. Людоед по-прежнему спал.
        - Атеперь, - сказал Мальчик-с-пальчик, - бежим скорее!
        Собрав последние силы, братья бросились через лес ивскоре прибежали ксвоему домику, гдеих ждали родители.
        Людоед проснулся и, увидев, чтокто-то украл его сапоги, закричал так громко, чтосдеревьев осыпался снег.
        - Воры! Ограбили! - кричал он, размахивая огромными ручищами.
        Безсемимильных сапог ему трудно было догнать даже замерзшего, голодного зайца. Пришел конец его владычеству. Стех пор Людоед затосковал, однажды ушел издому, ибольше его никто невидел.
        Асемья дровосека по-прежнему жила бедно, впроголодь. Часто братья ложились спать безужина, новсе равно росли имужали неподням, апочасам. Даже Мальчик-с-пальчик немного подрос, хотя, какираньше, рядом свысокими икрепкими братьями выглядел маленьким ислабым. Нуичто, зато он стал еще смышленее ивсе чаще задумывался надтем, какбы заработать денег дляродителей.
        Однажды Мальчик-с-пальчик достал изстарого сундука пару сапог сзолотыми пряжками, которые он стащил узлого людоеда. Все-таки это были семимильные сапоги, такпочемуже неизвлечь изних пользу?
        - Япойду вкоролевский дворец, - сказал родителям Мальчик-с-пальчик, - ипоступлю наслужбу ккоролю. Буду гонцом: стану разносить королевские письма иуказы.
        - Этоочень нелегко, - вздохнул отец.
        - Чтоты, отец! Уменяже есть семимильные сапоги!
        Мальчик-с-пальчик обулся ипустился впуть.
        Неуспел он сделать инескольких шагов, какбыл уже водворце. Король, королева ивсе придворные выглядели очень печальными.
        - Чтослучилось, ваше величество? - спросил Мальчик-с-пальчик.
        - Беда! - ответил король. - Враг наступает, амои войска стоят засто миль отсюда иничего неподозревают. Ниодин гонец, даже насамом быстром коне, неуспеет доставить им сообщение.
        - Поручите это мне, ваше величество, - сказал Мальчик-с-пальчик, - ия вмиг доставлю послание!
        - Отправляйся скорее! - воскликнул король. - Если исполнишь приказ, яосыплю тебя золотом!
        Мальчик-с-пальчик мигом очутился ввоенном лагере иотдал письмо королевскому генералу, апотом также быстро вернулся водворец.
        - Вотчудеса! - закричал радостно король, прочитав письмо отгенерала. - Благодарю тебя задобрые вести иназначаю королевским гонцом. Закаждое принесенное письмо ты будешь получать тысячу золотых.
        Такистал Мальчик-с-пальчик носиться посвету скоролевскими письмами ипоручениями. Когдаже он стер додыр семимильные сапоги ископил достаточно денег, товернулся вродной маленький домик наопушке леса.
        Теперь семья дровосека незнала нужды. Мальчик-с-пальчик иего братья стали всеми уважаемыми людьми. Правда, Мальчик-с-пальчик так иостался самым маленьким среди братьев, зато все, идаже сам король, всегда спрашивают унего совета.
        Спящая красавица
        Давным-давно жили насвете король скоролевой. Детей уних небыло, аим очень хотелось иметь наследника. Ивот наконец родилась уних дочка. Родители были так счастливы, чтоустроили пышные крестины ипригласили вгости семьфей.
        Веселье было вразгаре, когда позалу вдруг пролетел холодный ветер иогонь вкамине заметался. Шумимузыка стихли. Удверей неожиданно появилась восьмая фея, одетая вовсе черное. Еепочему-то забыли пригласить накрестины.
        Королю было очень неловко истыдно засвою забывчивость, ион попытался исправить положение: велсебя сфеей очень любезно иоказывал ей всяческие знаки внимания.
        Когда пир закончился, семь фей подошли кколыбельке принцессы. Первая фея одарила ее красотой, вторая - добрым сердцем, третья - обаянием, четвертая - умом, пятая - остроумием, шестая - ловкостью, аседьмая - прелестным голосом.
        Наконец настал черед последней, восьмой феи. Онаподошла кколыбельке, достала волшебную палочку, коснулась ею маленькой принцессы изловеще прошипела:
        - Когда принцессе исполнится пятнадцать лет, онауколет веретеном палец изаснет навеки!
        - Значит, такты отблагодарила нас загостеприимство? - воскликнул король. - Стража, схватитьее!
        Стражники бросились выполнять приказ, ноалебарды выпали уних изрук, аноги одеревенели. Злая фея громко расхохоталась:
        - Против меня вы бессильны!
        Онаснова взмахнула волшебной палочкой исказала:
        - Когда принцесса уколется оверетено, весь дворец, каждый человек икаждое живое существо заснут навеки!
        Сэтими словами злая фея исчезла.
        Заговорила одна изоставшихсяфей:
        - Друзья мои, небойтесь! Принцесса небудет спать вечно. Явится прекрасный принц, снимет заклятие, иона проснется!
        - Когдаже, когда это случится? - наперебой спрашивалифею.
        - Этого никто незнает. Может, через сто лет, аможет, ираньше.
        - Огоре нам, огоре! - запричитали король скоролевой, асними придворные игости.
        Наследующее утро король проснулся угрюмый имолчаливый. Водворце стояла гнетущая тишина.
        - Глашатаи, комне! - крикнул король. - Объявите повсюду мой приказ: всежители королевства должны срочно принести наглавную площадь свои веретена, которые будут там сожжены, апепел развеян поветру. Каждому, ктоослушается приказа, отрубят голову!
        Иглашатаи отправились впуть.
        Повинуясь королевскому приказу, перепуганные подданные несли свои веретена наглавную площадь. Казалось, уженигде небыло ниодного веретена, которымбы королевская дочка могла уколоться. Нокороль никому недоверял, инанятые им сыщики постоянно рыскали подомам впоисках спрятанных веретен.
        Шлигоды. Принцесса выросла ипревратилась вкрасивую иумную девушку. Вдень, когда принцессе исполнилось пятнадцать лет, она, каквсегда, побежала всад поиграть сосвоей любимой собачкой. Принцесса зашла всамый дальний, всеми давно забытый уголок сада, гденикогда раньше небывала, ивдруг увидела задеревьями высокую мрачную башню. Охваченная любопытством, девушка поднялась покрутым ступеням итолкнула тяжелую дубовую дверь. Вмаленькой комнатке укакого-то странного приспособления сидела сухонькая сгорбленная старушка.
        - Здравствуйте, бабушка! Чтоэто такое? - спросила девушка.
        - Здравствуй, милая. Этопрялка иверетено, - ответила старушка.
        - Ачто вы делаете? - неунималась принцесса.
        - Япряду, - ответила старушка. - Хочешь, итебя научу?
        - Какинтересно! Конечно, хочу! - воскликнула принцесса икоснулась веретена.
        Вдруг острая боль пронзила ей руку. Набезымянном пальце заблестела капля крови.
        Втуже секунду молния пронзила небо ираздался гром.
        Принцесса расплакалась, выбежала избашни ибросилась водворец.
        Навстречу ей уже спешили король скоролевой. Увидев кровь напальце дочери, королева упала вобморок, акороль смертельно побледнел.
        Ничто непомогло! Сбылось проклятие злой феи! Втотже миг все обитатели замка заснули, прямо там, гдестояли. Отовсюду раздавался мерный храп.
        Теперь оставалось только ждать прекрасного исмелого принца…
        Прошло сто лет. Густые кроны деревьев скрыли заснувший дворец отчеловеческих глаз, дороги кнему заросли колючим кустарником.
        Водном дальнем королевстве был юный принц. Емуочень нравились таинственные истории, ион мечтал найти клад илиспасти прекрасную принцессу. Услышав легенду озаколдованном дворце, онтутже воскликнул:
        - Эй,слуги, седлайте коней! Мыотправляемся впуть!
        Онидолго ехали поразбитым дорогам итемным чащам ивсех встречных расспрашивали озаколдованном дворце. Ноникто немог сказать, гдеего найти. Лишь через много дней принц иего свита свершины высокого холма, откуда все окрестные поля, леса игоры были какналадони, разглядели поросший мхом дворец, похожий наспящего каменного великана.
        Пришпорив коня, принц поскакал вперед.
        Ивот он въехал водвор. Стояла мертвая тишина. Пообе стороны отржавых ворот похрапывали два стражника. Даже собаки спали водворе рядом сфонтаном. Значит, люди говорили правду!
        Распахнув высокие двери вкоролевские покои, принц увидел спящую принцессу.
        Онатак безмятежно спала ибыла так прекрасна, чтопринц застыл наместе, невсилах шевельнуться. Онподошел кее ложу иопустился наколени. Потом наклонился исзамирающим сердцем поцеловал ее. Втотже миг девушка открыла глаза.
        - Этовы, мойпринц! - воскликнулаона.
        Вместе спринцессой проснулся весь дворец. Стражники, кряхтя, поднялись сземли, собаки весело залаяли, авкухне впервые засто лет опять загремели кастрюлями.
        Вдверях стояли король, королева ипридворные. Всесияли отсчастья.
        - Даздравствует наш спаситель! - воскликнул король. - Такого прекрасного молодого человека стоило ждать целых сто лет! Зато, чтовы сняли смоего королевства страшное заклятие, явыполню любое ваше желание!
        Принц склонил голову.
        - Только одно смею я просить увас, ваше величество, - руку вашей прекрасной дочери.
        Король икоролева переглянулись.
        - Ясрадостью отдам ее тебе, - ответил король.
        Счастливый принц взял свою невесту заруку, акоролева улыбнулась.
        - Добро пожаловать напир, ваше высочество, - пригласил король, смеясь. - Яуже сто лет ничего неел!
        - Да,да, - подтвердили проголодавшиеся придворные.
        Вкамине главного зала уже полыхал огонь. Зазвучали молчавшие сто лет инструменты музыкантов. Жаркое аппетитно пахло, вино лилось рекой. Принцесса сидела рядом спрекрасным принцем, иони были очень счастливы.
        Наследующий день сыграли пышную свадьбу. Принцесса получила вприданое полкоролевства, ипринц правил им мудро исправедливо. Веретена уже никто незапрещал, ивкаждом доме снова зазвучал забытый стук прялки.
        Ослиная шкура
        Уодного богатого имогущественного короля жена была самой красивой иумной женщиной насвете. Супруги жили дружно исчастливо, ноуних небыло детей. Один издрузей короля умер, исиротой осталась его дочь, молодая принцесса. Нокороль скоролевой тотчас перевезли ее ксебе водворец истали воспитывать какродную. Вскоре королева опасно заболела. Онавсе слабела ислабела, идоктора водин голос сказали, чтокоролева уже невстанет спостели. Чувствуя приближение смерти, онаподозвала короля исказала ему слабым голосом:
        - Язнаю, чтоскоро умру. Яхочу попросить только ободном: если вы захотите жениться вовторой раз, тоженитесь только натой женщине, которая будет красивее илучше меня.
        Король, громко рыдая, обещал королеве исполнить ее желание, иона умерла.
        Похоронив жену, король ненаходил себе места отгоря. Однажды кнему явились министры истали просить его, чтобы он перестал горевать ипоскорее женился. Король даже ислышать нехотел обэтом.
        - Яобещал покойной королеве жениться вовторой раз, если найду женщину, которая будет красивее илучше ее, нотакой женщины нет вовсем свете. Поэтому я никогда неженюсь, - сказалон.
        Тогда министры стали каждый день показывать ему портреты самых замечательных красавиц, чтобы король выбрал себе жену, нокороль говорил, чтоумершая королева была лучше, иминистры уходили нисчем.
        Наконец главный министр сказал королю:
        - Ваше величество, неужели ваша воспитанница кажется вам ипоуму ипокрасоте хуже покойной королевы? Онатак умна икрасива, чтолучшей жены вам ненайти!
        Королю показалось, чтоего молодая воспитанница-принцесса ивсамом деле лучше икрасивее королевы, и, неотказываясь более, онсогласился жениться навоспитаннице.
        Министры ивсе придворные были довольны, нопринцессе это показалось ужасным. Ейвовсе нехотелось стать женой старого короля. Однако тот неслушал ее возражений иприказал ей какможно скорее готовиться ксвадьбе.
        Принцесса вспомнила освоей тетке, волшебнице, ирешила посоветоваться сней. Втуже ночь она отправилась кволшебнице.
        - Потребуй укороля платье, голубое, какнебо. Такого платья он несможет тебе достать, - сказала волшебница.
        Принцесса поблагодарила волшебницу засовет ивернулась домой. Наследующее утро она сказала королю, чтодотех пор несогласится выйти занего замуж, пока неполучит отнего платья, голубого, какнебо.
        Король немедленно созвал самых лучших мастеров иприказал им сшить платье, голубое, какнебо.
        Надругойже день мастера принесли заказанное платье, ивсравнении сним сам голубой небесный свод, окруженный золотыми облаками, показался нетаким красивым.
        Получив платье, принцесса испугалась. Онаопять поехала кволшебнице испросила, чтоей теперь делать. Волшебница была очень раздосадована, чтозамысел ее неудался, ивелела принцессе потребовать укороля платье лунного цвета.
        Король послал засамыми искусными мастерами итаким грозным голосом отдал им приказание, чтонепрошло исуток, какмастера уже принесли платье.
        Привиде этого прекрасного наряда принцесса загоревала еще сильнее.
        Волшебница явилась кпринцессе и, узнав овторой неудаче, сказалаей:
        - Ивтот, ивдругой раз королю удалось исполнить твою просьбу. Потребуй унего платье, блестящее, каксолнце.
        Принцесса согласилась ипотребовала откороля такое платье. Король отдал все бриллианты ирубины изсвоей короны, лишьбы платье блестело, каксолнце. Поэтому, когда платье принесли иразвернули, всесейчасже зажмурились: оноивправду блестело, какнастоящее солнце.
        Нерадовалась одна принцесса. Волшебница была очень опечалена тем, чтовсе ее советы никчему непривели.
        - Ну,теперь, дитя мое, - сказала она принцессе, - потребуй укороля шкуру его любимого осла. Ужее-то он наверняка недаст тебе!
        Анадо сказать, чтоосел, шкуру которого волшебница велела потребовать укороля, былнеобыкновенный. Каждое утро он вместо навоза покрывал свою подстилку блестящими золотыми монетами.
        Принцесса обрадовалась. Онавесело побежала ккоролю ипотребовала ослиную шкуру.
        Король хотя иудивился, но, нераздумывая, исполнил ее желание. Осла убили иего шкуру торжественно принесли принцессе. Теперь-то уж она совсем незнала, чтоей делать.
        - Негорюй так сильно, милая! - сказала волшебница. - Завернись вослиную шкуру ипоскорее уходи издворца. Ссобой ничего небери: сундук ствоими платьями будет следовать затобой подземлей. Воттебе моя волшебная палочка. Когда понадобится сундук, ударь палочкой поземле, ион явится перед тобой.
        Принцесса поцеловала волшебницу, натянула насебя мерзкую ослиную шкуру, вымазала лицо сажей, чтобы ее никто неузнал, ивышла издворца.
        Исчезновение принцессы произвело большой переполох. Король разослал впогоню запринцессой тысячу всадников. Новолшебница сделала принцессу невидимой дляглаз королевских слуг, икоролю пришлось отказаться отнапрасных поисков.
        Апринцесса между тем заходила вомногие дома ипросила взять ее хоть служанкой. Ноникто нехотел брать принцессу ксебе, потому что вослиной шкуре она казалась необыкновенно безобразной.
        Наконец она дошла докакого-то большого дома. Хозяйка этого дома согласилась принять бедную принцессу ксебе вработницы. Принцесса поблагодарила хозяйку испросила, чтоона должна делать. Хозяйка велела ей стирать белье, смотреть заиндюшками, пасти овец ичистить свиные корыта.
        Спервогоже дня прислуга стала грубо насмехаться наддевушкой, однако понемногу кней привыкли. Ктомуже работала она очень усердно, ихозяйка непозволяла ее обижать.
        Однажды вдоме был праздник ипринцессу незаставляли работать. Онавоспользовалась этим ирешила нарядиться водно изсвоих богатых платьев.
        Принцесса ударила поземле волшебной палочкой, исундук снарядами явился перед ней. Принцесса достала голубое платье, которое получила откороля, ушла всвою комнатушку истала наряжаться.
        Онапосмотрела насебя взеркало, полюбовалась чудесным нарядом истех пор каждый праздник наряжалась всвои богатые платья. Но,кроме овец да индюшек, никто обэтом незнал. Всевидели ее вгадкой ослиной шкуре идаже прозвали Ослиной Шкурой.
        Как-то молодой королевич возвращался сохоты изаехал вдом, гдеслужила Ослиная Шкура. Онотдохнул немного, апотом принялся бродить подому иподвору. Случайно он забрел втемный коридор, вконце которого находилась запертая дверь. Королевич был очень любопытен, иему захотелось узнать, ктоживет заэтой дверью. Онзаглянул вщелку. Каковоже было его удивление, когда он увидел вмаленькой тесной комнатушке прекрасную нарядную принцессу! Онпобежал кхозяйке узнать, ктоэта девушка.
        Емусказали, чтотам живет служанка, которую взяли вдом пасти овец да чистить свиные корыта.
        Больше королевич ничего неузнал. Онвозвратился водворец, нонемог забыть красавицу, которую случайно увидел вдверную щелку. Онжалел, чтонезашел тогда вкомнату инепознакомился сней.
        Беспрерывно думая очудесной красавице, королевич тяжело заболел. Король икоролева, егородители, были вотчаянии. Онипризвали докторов, нодоктора ничего немогли сделать. Наконец они сказали королеве: наверное, еесын заболел откакого-то большого горя. Королева стала расспрашивать сына, чтосним случилось.
        - Яхочу, чтобы Ослиная Шкура испекла пирог ипринесла его, кактолько он будет готов, - сказал королевич.
        Королева удивилась, позвала придворных испросила, ктотакая Ослиная Шкура.
        - Ах,это гадкая грязнушка! - объяснил один придворный. - Онаживет недалеко отсюда ипасет овец ииндюшек.
        - Ну,ктобы нибыла эта Ослиная Шкура, - сказала королева, - пусть она сейчасже испечет пирог длякоролевича!
        Придворные побежали кОслиной Шкуре ипередали ей приказание королевы. Принцесса заперлась всвоей комнатушке, сбросила ослиную шкуру, вымыла лицо ируки, надела чистое платье ипринялась готовить пирог. Муку она взяла самую лучшую, амасло ияйца - самые свежие.
        Замешивая тесто, нарочно илинечаянно, онауронила спальца колечко. Оноупало втесто иосталось там. Когда пирог испекся, принцесса надела противную шкуру, вышла изкомнаты, подала пирог придворному испросила его, идтили ей сним ккоролевичу. Нопридворный даже незахотел отвечать ей ипобежал спирогом водворец.
        Королевич выхватил пирог изрук придворного ипринялся есть его так поспешно, чтовсе доктора качали головами иразводили руками.
        Королевич чуть неподавился кольцом, которое оказалось водном изкусков пирога. Ноюноша быстро вынул колечко изорта ипосле того стал есть пирог уже нетак поспешно. Ондолго рассматривал колечко. Онобыло такое маленькое, чтомогло прийтись впору только самому хорошенькому пальчику насвете. Королевич то идело целовал колечко, потом спрятал его подподушку идоставал оттуда всякий раз, когда думал, чтонанего никто несмотрит.
        Всеэто время он думал обОслиной Шкуре, новслух говорить оней боялся. Поэтому болезнь его усиливалась, идоктора незнали, чтоиподумать. Наконец они объявили королеве, чтосын ее болен отлюбви.
        - Сынмой, - сказал опечаленный король, - назови нам девушку, которую ты любишь. Обещаем, чтоженим тебя наней, будь она даже самая последняя служанка!
        - Дорогие отец имать! - сказал растроганный королевич. - Яисам незнаю, ктота девушка, которую я так горячо полюбил. Яженюсь натой, которой это колечко будет впору, ктобы она нибыла.
        Онвынул из-под подушки колечко Ослиной Шкуры ипоказал его королю икоролеве.
        Король скоролевой взяли колечко, слюбопытством рассмотрели его и, решив, чтотакое колечко может прийтись впору только самой прекрасной девушке, согласились скоролевичем.
        Король приказал немедленно разослать повсему городу скороходов, чтобы они созывали водворец всех девушек примерять колечко.
        Скороходы бегали поулицам ивозглашали, чтодевушка, которой колечко придется впору, выйдет замуж замолодого королевича.
        Сначала водворец явились принцессы, затем придворные дамы, нониодна немогла надеть его. Пришлось пригласить швеек. Онибыли хорошенькие, нопальцы их оказались слишком толсты инепролезали вколечко.
        Наконец очередь дошла дослужанок, ноиих постигла неудача. Тогда королевич приказал призвать кухарок, судомоек, свинопасок. Однако их огрубевшие отработы пальцы немогли пролезть вколечко дальше ногтя.
        - Априводили Ослиную Шкуру, которая недавно испекла пирог? - спросил королевич.
        - Ослиную Шкуру непозвали водворец, потому что она слишком грязная ипротивная! - захохотали придворные.
        - Сейчасже послать заней! - приказал королевич.
        Ипридворные, посмеиваясь, побежали заОслиной Шкурой.
        Принцесса слышала бой барабанов, крики скороходов идогадалась, чтовся эта суматоха - из-за ее колечка. Онаочень обрадовалась, когда увидела, чтоидут заней. Онапоскорее причесалась инарядилась вплатье лунного цвета. Кактолько принцесса услышала, чтоее зовут ккоролевичу, онапоспешно накинула поверх платья ослиную шкуру иотворила дверь.
        Придворные снасмешками объявили Ослиной Шкуре, чтокороль хочет женить наней своего сына, иповели ее водворец.
        Удивленный необычным видом Ослиной Шкуры, королевич немог поверить, чтоэто та самая девушка, которую он видел сквозь дверную щелку. Опечаленный исмущенный, королевич спросил:
        - Этовы живете вконце темного коридора, втом большом доме, куда я недавно заезжал сохоты?
        - Да, - ответилаона.
        - Покажите мне свою руку, - продолжал королевич.
        Каковоже было изумление короля икоролевы ивсех придворных, когда из-под ослиной шкуры показалась маленькая нежная ручка икольцо пришлось девушке впору. Тутпринцесса сбросила ссебя ослиную шкуру. Королевич, пораженный ее красотой, бросился кее ногам, непомня себя отрадости.
        Вдруг потолок раскрылся ивзал наколеснице изсиреневых цветов иветок спустилась волшебница ирассказала всем историю принцессы.
        Король икоролева, выслушав этот рассказ, сразу полюбили принцессу ивыдали ее замуж засвоего сына.
        Насвадьбу съехались короли разных стран. Ееотпраздновали сроскошью ипышностью. Нокоролевич иего молодая жена смотрели только друг надруга итолько друг друга ивидели.
        Пряничный домик
        Давным-давно встаром бедном домике наопушке леса жили брат исестра, Жан иМари. Отец их был дровосеком. Очень часто уних даже поужинать было нечем, итогда вся семья ложилась спать голодной.
        Единственным лакомством детей были ягоды. Ввоскресные дни Жан иМари брали корзинки иотправлялись заними влес.
        Как-то дети, собирая грибы иягоды, очень увлеклись инезаметили, какнаступил вечер. Солнце скрылось затемными тучами, аветки деревьев зловеще зашумели. Мари иЖан встрахе огляделись вокруг.
        - Похоже, мызаблудились, - сказала Мари.
        - Ябоюсь, - пролепеталЖан.
        Стало совсем темно. Мари обняла брата, идрожащие отхолода дети прижались друг кдругу. Где-то ухала сова, аиздалека доносился вой голодного волка.
        Дети, прислушиваясь кзловещим голосам, всюночь так инесомкнули глаз. Наконец блеснуло солнце, ипостепенно лес перестал быть мрачным истрашным. ЖаниМари поднялись ипошли искать дорогу домой.
        Онишли понезнакомым местам. Кругом росли громадные грибы иягоды, намного больше тех, чтоони обычно собирали. Всебыло каким-то необычным истранным.
        Наконец Жан иМари вышли наполяну, посреди которой стоял домик. Крыша унего была сделана изшоколадных пряников, стены - изрозового марципана, азабор - избольших миндальных орехов. Вокруг него был сад, вкотором росли разноцветные конфеты, анамаленьких деревцах висел изюм. Жаннеповерил своим глазам.
        - Пряничный домик! - радостно воскликнулон.
        - Садик изконфет! - воскликнула иМари.
        Голодные дети бросились кчудесному домику. Жантутже отломил открыши кусок пряника ипринялся заеду. Мари стала лакомиться марципановыми кирпичиками, миндалем сзабора иизюмом сдеревьев.
        Когда дети наелись, имзахотелось пить. Посреди садика был фонтан, вкотором, переливаясь всеми цветами, журчала вода. Жанотхлебнул изфонтана иудивленно воскликнул:
        - Даэтоже лимонад!
        Новдруг всаду появилась старушка.
        - Вкусный домик, неправдали, детишки? - спросилаона.
        - Мыпотерялись влесу… мы так проголодались… - пролепетала Мари.
        Ностарушка совсем нерассердилась.
        - Входите вдом, дети, иполучите кое-что повкуснее.
        Однако, стоило двери домика захлопнуться задетьми, старушка издоброй иприветливой превратилась взлую ведьму.
        - Вотвы ипопались! - прохрипелаона.
        Неуспели дети глазом моргнуть, какведьма схватила Жана, втолкнула его втемный чулан изаперла заним тяжелую дубовую дверь.
        - Мари! - кричал бедный мальчик. - Мнестрашно!
        - Сиди тихо! - прикрикнула ведьма. - Тыел мой дом, атеперь я съем тебя! Носначала немножко откормлю - тыслишком худенький.
        ЖаниМари громко заплакали. Родители были далеко, иникто немог прийти кним напомощь.
        Злая ведьма подошла кчулану.
        - Просунь-ка палец вщелку! - приказала она Жану.
        Мальчик послушно просунул вщелку пальчик. Ведьма пощупала его инедовольно сказала:
        - Одни кости. Ничего, через недельку ты уменя будешь толстеньким-претолстеньким.
        Иведьма начала откармливать Жана. Каждый день она готовила ему что-нибудь вкусное, приносила много меда, марципанов, горы шоколада иизюма, авечером приказывала просовывать вщелку пальчик иощупывалаего.
        - Мойзолотой, - говорила она, сладко улыбаясь, - тытолстеешь наглазах!
        Иправда, Жан быстро толстел. Мари незнала, чтоделать, нооднажды придумала.
        - Жан, вследующий раз покажи ей вот это, - сказала она ипросунула вчулан тоненькую палочку.
        Вечером ведьма велела Жану:
        - Покажи пальчик, мойсладенький.
        Жанпросунул вщелку палочку, которую дала ему сестра. Старуха потрогала ее изакричала:
        - Чтотакое? Опять одни кости!
        Наследующий день, когда Жан снова просунул вщелку палочку, ведьма ненашутку разозлилась.
        - Неверю! Неможет быть, чтобы ты был такой худой! Покажи-ка еще раз палец.
        Жанснова просунул вщель палочку, ностаруха вдруг дернула ее изовсей силы. Палочка осталась унее вруке.
        - Ахты, обманщик! - крикнула она вярости.
        Ведьма открыла чулан ивытащила оттуда перепуганного Жана.
        - Изтебя получится отличное жаркое! - кричалаона.
        Дети оцепенели отужаса. Аведьма затопила печь, ичерез минуту она уже разгорелась.
        Ведьма посадила Жана набольшую деревянную лопату, накоторой обычно кладут впечь хлеб, ипопыталась сунуть вогонь. Номальчик так растолстел, чтонепролезал впечку.
        - Ану, слезай! - приказала старуха. - Ложись-ка налопату.
        - Ноя незнаю, каклечь, - захныкалЖан.
        - Вотдурень! - буркнула ведьма. - Отойди! Ятебе покажу!
        Иона легла налопату. Втотже миг Мари схватила лопату исунула ведьму прямо впечь. Потом быстро закрыла железную дверцу и, схватив брата заруку, крикнула:
        - Бежим скорее!
        Дети выбежали изпряничного домика исовсех ног помчались прочь.
        Неразбирая дороги, онидолго бежали полесу изамедлили шаг только тогда, когда нанебе появились первые звезды.
        Вдруг они заметили вдали слабый мерцающий огонек.
        - Мари, этонаш дом! - радостно крикнул запыхавшийсяЖан.
        Действительно, этобыл их старый, бедный, покосившийся домик.
        Напороге стояли их мать иотец, стревогой инадеждой вглядываясь втемноту.
        Какже они обрадовались, когда увидели бегущих кним детей!
        Аозлой ведьме, жившей вглухом лесу, никто больше никогда неслышал. Онатак исгорела всобственной печи, аее пряничный домик развалился натысячи крошек, которые склевали лесные птицы.
        Смешные желания
        Жилда был дровосек. Сказать поправде, онбыл неудачник. Емупостоянно невезло, тодерево повалит начужую кобылу, толес запалит. Одним словом - неудачник. Исжалились надним небеса. Прилетел однажды кнему ангел исказал:
        - Явыполню любые твои три желания.
        Дровосек опешил ирастерялся. Онпопросил ангела обождать сжеланиями ипоспешил домой кжене. Онаудровосека была весьма сварлива, поэтому самолично принимать важные решения он немог.
        Придя домой ирассказав жене обовсем, чтосним произошло, дровосек поел илег отдыхать, решив, чтожелания он станет загадывать завтра.
        - Мысможем стать самыми богатыми людьми наземле, - мечтала жена, - мыстанем королями, ивсе нынешние правители будут присягать нам вверности.
        - Дауспокойся ты, - бурчал дровосек, - зачем тебеэто?
        - Какзачем? - удивилась жена. - Мненадоело жить вэтой халупе, хочу жить взамке ичтобы замной ходила свита фрейлин.
        - Аябы хотел сейчас колбаски, - сладко зевнув, промолвил дровосек.
        Неуспел он это сказать, какиз-за плиты вылезла большая палка колбасы иупала настол. Отудивления инеожиданности дровосек потерял дар речи. Онпонял, чтоэто было его первое желание. Нонаего беду, этопоняла ижена, которая также была свидетелем этого «чуда».
        - Тыначто потратил свое желание, дуралей? - взвилась она. - Вместо того чтобы стать королем икупаться валмазах, тызагадал палку колбасы, которую иябы смогла тебе состряпать!
        Понимание правоты жены расстроило дровосека.
        - Тыправа, дурак я дурак, - вздохнулон.
        Носупруга неунималась, еегнев был столь велик, чтозаткнуть фонтан ругани, извергавшийся изее рта, было просто невозможно, равно какипродолжать его слушать. Тогда дровосек смекнул ипотратил второе свое желание:
        - Господи, если это втвоих силах, сделай так, чтобы моя жена замолчала, - взмолился дровосек поднеумолкающую ругань жены.
        Адальше произошло еще одно «чудо»: отпалки колбасы, которая лежала настоле, отделился один кругляшок иприрос кносу жены дровосека. Отнеожиданности произошедшего она замолчала.
        - Экий утебя стал носик красивый, - сиздевкой промолвил дровосек. Оножидал, чтоего женушка разразится новым приступом брани, ноона, пораженная ужасной переменой всвоем облике, крутилась перед зеркалом, разглядывая свойнос.
        Осталось одно желание, идровосек решил, чтонадо отдать право им воспользоваться своей жене.
        - Теперь, дорогая, унас есть только одно желание, исейчас ты можешь выбрать - илибыть царицей сколбасным носом икупаться вбриллиантах, илиостаться все тойже женой дровосека, новернуть себе свой нормальный нос, - ехидно подытожилон.
        Нетрудно догадаться, чтовыбрала жена дровосека, онатак иосталась всвоей лачуге итак инестала королевной.
        Воттак часто бывает, чточеловек совершенно неценит то, чтоунего есть, атолько иделает, чтомечтает онесбыточном.
        Зеленая змея
        Жили-были король икоролева, укоторых родились однажды дочки-близнецы. Родители пригласили накрестины фей. Авте далекие времена, если феи приходили крестить ребенка, ониприносили ему вдар множество подарков. Онимогли превратить обычного ребенка вкрасивейшего иумнейшего вмире. Ноизредка феи, обидевшись начто-либо, могли пожелать младенцу много плохого, поэтому все родители старались всячески угодить феям.
        Ивот водворце был устроен шикарный бал вчесть крестин, нуидлятого, чтобы феи остались довольны. Неуспели феи приняться заеду, какпоявилась старая-старая фея, которую уже много лет никто невидел икоторую никто напригласил набал. Королева затряслась отстрашного предчувствия.
        Старая карга подошла ккроватке первого ребенка исказала:
        - Яжелаю тебе быть самой отвратительной иужасной навсем белом свете.
        Онаподошла уже было кдругой кроватке, нотут кней подскочила молоденькая смелая фея, оставшаяся втронном зале, исхватила ее загорб. Старуха отзлости вспыхнула исгорела. Вернувшиеся феи постарались наградить бедную пострадавшую малышку самыми лучшими своими дарами. Нокоролева была безутешна, видя, чтоскаждой минутой ее дочь становится все уродливей иуродливей.
        Феиподумали, какможно помочь бедняжке, исказали:
        - Ваше величество, непечальтесь. Мыобещаем вам, чтоводин прекрасный день ваша дочь станет счастливейшей девушкой насвете.
        - Абудетли она красивой? - спросила безутешная королева.
        - Мынеможем всего объяснить, - ответили феи. - Новерьте нам - онабудет счастливой.
        Королева поблагодарила их. Первую дочь она назвала Дорагли, авторую - Дорабелла. Дорагли сгодами становилась все уродливее, аДорабелла - всепрекрасней. Когда Дорагли исполнилось 12лет, онастала такой ужасной, чтоникто безбрезгливости немог даже смотреть нанее. Поэтому король купил самый отдаленный замок вкоролевстве ипоселил ее туда жить водиночестве. Онапоехала туда сосвоей старой нянькой инесколькими слугами. Старый замок стоял наберегу моря. Здесь ижила Дорагли долгих два года.
        Оназанималась музыкой иживописью идаже сочинила целую книгу стихов. Ноона очень скучала породителям иоднажды решила навестить их. Дорагли приехала какраз вто время, когда ее сестра выходила замуж запринца изсоседнего королевства. Родственники были совсем нерады ей. Имбыло неприятно смотреть наее уродство, иони боялись, чтопринц, увидев ее, откажется жениться наее сестре, Дорабелле.
        Бедная Дорагли сквозь слезы сказалаим:
        - Яприехала только, чтобы наминуточку увидеть вас. Ятак скучала! Новы нежелаете меня видеть, ия сейчасже уезжаю обратно!
        Онахотела было напомнить им, чтоее уродство - этонеее вина, аих, ноунее было очень доброе сердце, иона нестала этого делать, алишь вслезах покинула дворец.
        Однажды, гуляя полесу, онаувидела огромную зеленую змею, которая, приподняв голову, сказала ей человеческим голосом:
        - Доброе утро, Дорагли. Негрусти. Посмотри наменя. Ягораздо уродливей тебя. Акогда-то я была привлекательной.
        Дорагли очень испугалась ипобежала домой. Пару дней она боялась выходить издома, нооднажды вечером, устав отоднообразности дворцовых комнат, онавышла прогуляться наберег. Подойдя кберегу, онаувидела роскошную маленькую золотую лодочку, всюусыпанную драгоценными камнями исияющую влучах заходящего солнца. Еевесла были сделаны изчистого золота. Лодочка потихоньку качалась наволнах, иДорагли подошла посмотреть ее поближе. Онавошла влодочку испустилась вмаленькую кабину, обшитую зеленым бархатом. Пока она рассматривала убранство каюты, подул ветер, илодочка быстро поплыла воткрытое море. Дорагли сначала пыталась остановить лодочку, нопотом подумала:
        - Яскорее всего погибну, итогда мои страдания закончатся. Ятакая уродина, чтовсе ненавидят меня. Моясестра стала королевой, ая осталась страшной уродиной. Только гадкие змеи хотят говорить сомной.
        Вдруг среди волн появилась зеленая змея, которая сказала человеческим голосом:
        - Дорагли, если ты неотвергнешь помощь гадкой змеи, ясмогу спасти тебе жизнь ивернуть красоту.
        - Лучше я умру, - сказала Дорагли, таккаквсю жизнь боялась змей.
        Нислова несказав, змея исчезла вволнах.
        «Этозеленое чудовище наводит наменя ужас. Япросто трясусь отстраха, когда вижу эти глаза ижало, которое торчит изее ужасной пасти. Лучше я погибну, чемдоверю ей свою жизнь. Нопочему она преследует меня? Икакона научилась говорить?» - подумала Дорагли.
        Вдруг ветер донес донее слова:
        - Принцесса, небудь жестока сзеленой змеей. Онаможет тебе помочь даже втом, вчем ты непредполагаешь. Позволь ей сделатьэто.
        Тутналетел вихрь, онпогнал лодку нарифы и, разбив ее вдребезги, стих. Дорагли схватилась заобломок лодки, едва умещаясь нанем. Вдруг она сужасом поняла, чтодержится незаобломок лодки, аназеленой змее. Через какое-то время они подплыли кскале, измея, высадив Дорагли наберег, исчезла вволнах. Дорагли, водиночестве сидя наскале, плакала, приговаривая: «Яспаслась отбури, ноздесь я точно умру».
        Приближался вечер. Вскарабкавшись наверхушку скалы, Дорагли прилегла ивскорости заснула. Восне ей слышалась самая чудесная музыка, которую она когда-либо могла слышать. «Какой дивный сон», - подумалось Дорагли, и, потянувшись, онаоткрыла глаза. Нокакже она удивилась, когда неожиданно увидала вокруг себя неморе инескалу подсобою, акровать резного дерева впрекрасном золотом зале.
        - Чтоэто сомной игде я нахожусь? - удивилась Дорагли.
        Неожиданно она услышала легкий стук вдверь. Подойдя иоткрыв ее, онаобнаружила напороге много маленьких куколок, живых, какобычные люди. Онибыли величиной небольше ладони, нохохотали иболтали, каклюди. Куколки поздоровались сДорагли ивыразили надежду, чтоей пришлось повкусу вих чудесном королевстве.
        - Наша дорогая гостья, - сказала самая маленькая куколка, - нашвеликий король приказал, чтобы мы сделали ваше пребывание здесь какможно счастливее. Поэтому мы ввашем распоряжении.
        Ониповели Дорагли всад, гдепоказали ей роскошный бассейн. Рядом сбассейном она увидела два больших стула.
        - Чьиэто? - спросилаона.
        - Один короля, - сказали куколки, - авторой - ваш.
        - Ногдеже сам король? Яего невижу, - сказала Дорагли.
        - Онсейчас сражается навойне, - ответила одна изкуколок.
        - Аунего есть жена? - поинтересовалась Дорагли.
        - Нет, - ответила куколка. - Онеще невстретил свою мечту.
        Искупавшись вбассейне, Дорагли надела роскошные одежды, которые принесли ей куколки. Онирасчесали ее иукрасили прическу драгоценными самоцветами. Дорагли была счастлива. Впервые вжизни она почувствовала себя принцессой.
        Незаметно пролетела неделя. Дорагли была счастлива, куколки тоже. Ониполюбили ее задоброе сердце. Однажды ночью, лежа всвоей постели, онаразмышляла, чтоже будет дальше. Оначувствовала себя почему-то всеравно одиноко.
        «Этопотому, чтонезнаешь любви, - ответил ее мыслям голос сверху. - Настоящее счастье приходит только клюбящим людям».
        - Ктоизкуколок разговаривает сомной? - поинтересовалась Дорагли.
        - Этонекуколка. Этоя, владыка всех этих земель, моядорогая. Ия люблю вас всем своим сердцем.
        - Король любит меня? - спросила пораженная Дорагли. - Вы,наверное, слепы. Яуродливее всех насвете.
        - Нет, япрекрасно вижу вас ивсеже настаиваю, чтовы самая прекрасная девушка насвете.
        - Выочень великодушны, - сказала Дорагли. - Уменя нет слов.
        Невидимый король больше невымолвил нислова вэту ночь. Наследующий день Дорагли спросила куколок, невернулсяли сполей сражений король, иих ответ: «Нетеще», очень ее удивил.
        - Молодли ихорошли он собой? - спросилаона.
        - Да, - ответили куколки. - Иеще он очень внимателен. Онсообщает нам новости осебе каждый день.
        - Нознаетли он, чтоя здесь?
        - Да,он знает овас все. Каждый час скороходы доставляют ему подробный отчет овашем пребывании вего королевстве.
        Стех пор, почувствовав себя одиноко, Дорагли тутже слышала голос невидимого короля. Онвсегда говорил ей приятные инежные слова. Однажды ночью, проснувшись, онаувидела рядом сосвоей кроватью туманный силуэт. Онарешила, чтоэто одна изкуколок охраняет ее сон, ипротянула руку, пытаясь дотронуться дофигурки. Вдруг кто-то начал целовать ее руку, инесколько капель слез пролилось нанее.
        Дорагли вдруг поняла, чтоэто невидимый король.
        - Чего ты хочешь отменя? - спросила она. - Какя могу полюбить тебя, если никогда невидела твоего лица?
        - Моявозлюбленная принцесса, - ответил невидимый король. - Дело втом, чтоя немогу показать тебе свое лицо. Злая старая колдунья, которая так жестоко поступила стобой, наложила наменя семилетнее заклятье. Пять лет уже минуло, осталось лишь два года. Иесли ты сейчас согласишься выйти заменя замуж, онибудут самыми счастливыми вмоей жизни.
        Тронутая добротой иблагородством невидимого короля, Дорагли сразуже полюбила его идала согласие выйти занего замуж. Приэтом она обещала, чтонебудет стараться увидеть его, пока непройдут эти злополучные два года.
        - Вседело втом, моялюбимая, - сказал невидимый король, - чтоесли ты нарушишь свой обет, тосэтого момента семь лет заклятья начнутся вновь. Аесли ты сдержишь свое обещание, тоя через два года предстану пред тобой самым красивым мужчиной насвете, иты тоже станешь прекраснейшей изкоролев, поскольку иктебе вернется твоя красота, отобранная злой колдуньей.
        Дорагли пообещала ему быть терпеливой инелюбопытной, ивскоре они поженились. Нооднажды ночью она поставила усвоей кровати лампу, икогда король подошел кее кровати, онаосветила его лицо. Оужас! Этобыл вовсе некороль, аогромная зеленая змея.
        - Обоже! - вскричал, заливаясь слезами, король. - Зачто ты так поступила сомной, ведь я так сильно люблю тебя!
        Дорагли вответ только молча тряслась отстраха. Зеленая змея исчезла. Утром явились куколки, очень грустные, поскольку только что получили новости, чтозлая колдунья наслала наих королевство врагов - марионеток. Куколки храбро сражались ипобедили их. Тогда колдунья закружила вихрь изпыли игрязи навсе королевство невидимого короля. Уцелела только Дорагли. Марионетки взяли ее вплен ипривели кстарой колдунье.
        - Здравствуй, дорогуша, - сказала старуха. - Мнекажется, чтомы раньше встречались стобой. - Оназахохотала. - Якак-то раз преотличненько погуляла натвоих крестинах.
        - Неужели, - взмолилась Дорагли, - тытогда недостаточно наказала меня, сделав отвратительной уродиной? Зачемже сейчас ты продолжаешь делать мне больно?
        - Тыслишком много болтаешь, - сказала старуха. - Эй,слуги, принесите железные башмаки инаденьте их наэту… королеву.
        Слуги натянули узкие итяжелые башмаки накоролеву. Потом старуха дала ей ужасное веретено, колющее пальцы докрови, испутанный клубок паутины.
        - Распутай ее втечение двух часов испряди вкрасивую пряжу.
        - Янеумею прясть, нопостараюсь, - ответила Дорагли.
        Ееотвели втемную-претемную маленькую каморку изакрыли назамок. Дорагли несколько раз пыталась распутать паутину, ноунее ничего неполучалось. Онадокрови исколола себе пальцы.
        Уронив голову нагрудь, онагорько зарыдала, вспомнив свою безмятежно-счастливую жизнь водворце, которую она потеряла пособственной глупости.
        Вдруг она услышала знакомый голос.
        - Моявозлюбленная, зачем ты заставила меня так страдать? Ноя люблю тебя ихочу, чтобы ты спаслась. Уменя остался один друг - ФеяПокровительница, ия попросил ее помочь тебе.
        Туткто-то три раза хлопнул владоши, ипаутина Дорагли превратилась впрелестную пряжу.
        Через два часа явилась колдунья, предвкушая расправу.
        - Нучтоже ты ненапряла, гадкая ленивая девка? - ещеспорога завопилаона.
        - Ясделала все, чтосмогла, - ответила Дорагли, протягивая ей моток красивой пряжи.
        - Тыдумаешь, чтоты можешь перехитрить меня, - затряслась отзлости ведьма. - Нутак вот, моевторое задание. Сплети изэтой пряжи сеть, причем такую, чтобы ею можно было ловить рыбу.
        - Но,бабуля, - отвечала ей Дорагли, - даже мухи иногда прорывают сеть изпаутины.
        - Яиспепелю тебя, если ты невыполнишь мое задание, - злобно зашипела старуха.
        Кактолько она покинула комнатушку, Дорагли горько заплакала и, воздев кнебу руки, сказала:
        - ФеяПокровительница, умоляю тебя, помогимне.
        Неуспела она договорить, каксеть была готова. Дорагли воздала хвалы фее идобавила:
        - Мойлюбимый король! Только теперь я поняла, какнеценила твою любовь ипричинила тебе столько страданий. Прости меня, если можешь.
        Когда ведьма увидела сеть, онапришла вбешенство.
        - Язаберу тебя ксебе водворец, итам уже никто несможет тебе помочь! - вскричалаона.
        Онасхватила Дорагли ивелела слугам увезти ее накорабле ксебе взамок. Ночью, сидя напалубе, Дорагли смотрела назвезды иоплакивала свою несчастную судьбу. Вдруг она услышала знакомый голос.
        - Небеспокойся, любовь моя. Яспасу тебя.
        Дорагли посмотрела наводу иувидела зеленую змею. Вдруг откуда нивозьмись появилась злая колдунья. Онаникогда неспала иуслышала голос невидимого короля.
        - Зеленая змея! - закричала она страшным голосом. - Яприказываю тебе уплыть отсюда насамый край света ибольше здесь непоявляться. Тыже, Дорагли, увидишь, чтоя сделаю стобой, когда мы прибудем наместо.
        Зеленая змея уплыла кместу своего заключения. Наутро корабль прибыл наместо. Колдунья взяла Дорагли, привязала ей нашею огромный камень идала вруки дырявое ведро.
        - Взберись наскалу, - приказала она ей, - навершине скалы растет лес, полный злобных зверей, которые охраняют колодец Знаний иТерпения. Идитуда ипринеси мне ведерко, полное воды, изэтого колодца. Ипоспеши, ядаю тебе наэто три года.
        - Нокакя могу взобраться наэту скалу? - взмолилась Дорагли. - Какя могу принести воды вдырявом ведерке?
        - Меня неинтересует, какты исполнишь мой приказ, - захохотала ведьма, - сделай это, илия убью зеленую змею.
        Дорагли пообещала себе, чтозеленая змея больше никогда непострадает из-за нее, ипринялась задело. ФеяПокровительница помогала ей какмогла. Поднявшийся сильный ветер забросил Дорагли насамую верхушку скалы. Феяусмирила диких зверей своим волшебством. После еще одного взмаха волшебной палочкой появилась колесница, запряженная двумя соколами. Дорагли начала горячо благодарить фею, нота, улыбнувшись, сказала:
        - Зеленая змея попросила меня помогать тебе. Соколы вмиг доставят тебя доколодца Знаний иТерпения. Онитакже наполнят доверху водой твое ведерко. Когда ты получишь воду изколодца, омойся ею, иктебе вернется твоя красота.
        - Какэто чудесно! - воскликнула Дорагли.
        - Ноты должна поторопиться исделать то, чтоя тебе скажу, прежде чем вернуться кколдунье. Твое заклятье сделало тебя рабыней ровно насемь лет. Птицы домчат тебя долеса. Пережди срок своего заклятьятам.
        Дорагли горячо поблагодарила фею исказала:
        - Всетвои подарки идаже красота, которая должна вернуться комне, непринесут мне удовлетворения. Янемогу быть счастливой, пока страдает зеленая змея.
        - Если ты будешь храброй все оставшиеся годы твоего заклятья, тыбудешь свободна изеленая змея тоже, - пообещалафея.
        - Неужели такое долгое время я неувижу инеуслышу его? - спросила Дорагли.
        - Ксожалению, нет, - ответила фея. - Твое заклятье непозволяет тебе получать отнего вести.
        Слезы брызнули изглаз Дорагли приэтих словах. Онасела вколесницу, исоколы помчали ее кколодцу Знаний иТерпения. Когда они наполнили ее ведерко водой так, чтонепролилось никапельки, Дорагли подумала: «Этавода может сделать меня мудрее. Я,пожалуй, выпью глоток истану разумнее. Ауж потом умоюсь, чтобы быть красивой». Онасначала выпила глоток волшебной воды. Потом умылась. Онастала такой привлекательной, чтовсе птицы вокруг сразуже запели, глядя наее красоту.
        Тутже появилась добрая фея исказала:
        - Твое желание стать мудрее, чемкрасивее, радует меня. Ия сокращу твое заклятье натри года. Нопосмотри насебя. Какой прекрасной ты стала, тынеможешь называться больше Дорагли. Ядала тебе новое имя - королева Дискрит.
        Перед тем какисчезнуть, феякоснулась ног королевы, итесные уродливые железные башмаки превратились впару золотых туфелек. Птицы примчали королеву Дискрит влес. Какпрекрасно там было. Райские птицы пели нарайских деревьях, азвери вокруг говорили человеческими голосами.
        - Феяприслала нам гостью, - оповестили соколы всех вокруг. - Этокоролева Дискрит.
        - О,какона прекрасна! - зашумели звери. - Стань, пожалуйста, нашей повелительницей!
        - Судовольствием, - сказала Дискрит. - Носкажите мне сначала, чтоэто заместо, гдемы сейчас находимся?
        Старый имудрый крот ответилей:
        - Много-много лет назад феи устали бороться слюдской ленью, ложью ибездельем. Сначала они пытались образумить людей, нопотом рассердились наних ипревратили хамов всвиней, болтливые сплетницы стали попугаями иликурицами, алгуны - обезьянами. Этот лес стал их домом. Онибудут здесь находиться дотех пор, пока феи непосчитают, чтоони достаточно проучены.
        Звери очень полюбили добрую имудрую Дискрит. Онисобирали длянее орехи, кормили ее ягодами иразвлекали сказками. Поистине, любойбы обрел счастье вэтом раю. НоДискрит постоянно мучилась мыслями отом, какое несчастье она принесла зеленой змее. Быстро пролетели три года.
        Королева Дискрит опять надела свои железные башмаки, взяла ведерко сводой мудрости, надела нашею цепь скамнем ипопросила соколов отправить ее кстарой ведьме.
        Старуха очень удивилась, когда увидала ее. Онадумала, чтоДискрит уже давно умерла, илиее растерзали дикие звери влесу. Новот перед ней стояла живая издоровая Дискрит ипротягивала ей ведерко сволшебной водой. Увидев ее лицо, ведьма впала внеописуемую ярость.
        - Чтосделало тебя такой красивой? - зарычала она диким отзлобы голосом.
        - Яумылась водой мудрости, - сказала королева.
        - Тыпосмела ослушаться меня, - закричала колдунья, вярости топая ногами. - Янакажу тебя. Отправляйся всвоих железных башмаках накрай света. Тамвглубокой яме лежит бутыль сэликсиром долголетия. Принеси ее мне. Язапрещаю тебе открывать бутыль. Если ты ослушаешься меня, твое заклятье будет длиться вечно.
        Слезы навернулись наглаза Дискрит. Увидев их, колдунья злорадно засмеялась.
        - Беги быстрее, - зашипела она. - Ипопробуй невыполнить мой приказ!
        Принцесса побрела, даже незная, гденаходится этот конец света. Онашла много-много дней иночей, нооднажды ее израненные икровоточащие ноги подкосились отусталости. Онаупала наземлю иподумала, чтоумирает исожалеет только отом, чтобольше неувидит зеленой змеи. Вдруг перед ней появилась добрая фея исказалаей:
        - Дискрит, знаешьли ты, чтоты сможешь расколдовать зеленую змею только втом случае, если принесешь колдунье эликсир долголетия?
        - Яобязательно дойду туда, - пообещала Дискрит. - Нокакмне узнать, гденаходится край света?
        - Возьми эту волшебную ветвь, - сказала фея, - ивоткни ее вземлю.
        Поблагодарив фею, королева все исполнила, какона велела. Сострашным гулом перед ней раздвинулась земля, икоролева увидела глубокую темную яму. Ихотя она очень боялась, смело спустилась наее дно. Отвага была заслуженно вознаграждена. Внизу ее ждал красивейший юноша насвете, иДискрит поняла, чтоэто зеленая змея. Увидев ее, король лишился дара речи, пораженный ее красотой.
        Долгое время они сидели, обнявшись иплача отсчастья. Затем появилась колдунья, охраняющая эликсир, ивручила Дискрит бутыль. Какбудто чтобы испытать ее, бутыль была открыта. НоДискрит хорошо помнила уроки судьбы ипреодолела искушение отпить избутыли.
        Король икоролева принесли эликсир старой ведьме. Выпив его заодин глоток, онастала такой красивой идоброй, чтосразуже забыла провсе те гадости, которые она делала вжизни. Взмахнув своей палочкой, онапревратила разрушенное королевство зеленой змеи веще более прекрасное, чемпрежде. Затем она отослала прекрасного короля имудрую королеву домой ксвоим любимым куколкам.
        Тамони ипрожили долго исчастливо много-многолет.
        Хрустальный мост
        Жили-были однажды дед состарухой. Как-то раз, убираясь всарае, деднашел медную монетку.
        - Чтомы будем сней делать? - спросилдед.
        - Поедем завтра набазар икупим курицу, - ответила старуха.
        Утром они отправились набазар икупили курицу. Онаснесла им много яиц, старуха их удачно продала набазаре, изажили они сдедом припеваючи.
        Через некоторое время, убираясь всарае, дедопять нашел медную монетку.
        - Чтомы будем сней делать теперь? - спросилон.
        - Поедем набазар икупим петуха, - ответила жена.
        Ониотправились набазар икупили петушка. Курочка спетушком привели цыплят, которых старуха продала набазаре, изажили они лучше прежнего.
        Через несколько дней старик опять нашел монетку всарае. Нанее была куплена коза. Старуха доила много молока ипродавала его. Ихсемья стала еще богаче. Прошло еще немного времени, ивовсе томже сарае дед нашел еще одну монетку. Нанее старуха купила набазаре козла. Козел скозой наплодили козлят, которых дед сбабкой продали набазаре, ещебольше пополнив свою копилку. Спустя несколько дней всарае опять была найдена монетка, ноуже золотая. Нанее старики купили себе корову, анаследующую монетку, которая незамедлила споявлением, купили быка. Таких хозяйство разрослось, акопилка стала наполняться быстрее.
        Однажды, убираясь всарае, бабка опять нашла монетку икупила большого пушистого кота. Коттутже переловил вдоме всех мышей, которые портили хозяйское добро, идед состарухой немогли нанего нарадоваться.
        Когда всарае была найдена еще одна монетка, тостарики стали думать, чтобы нанее купить.
        - Теперь мы достаточно богаты, - сказала бабка. - Давай построим хрустальный мост.
        Имост был построен, новот насколько крепок он получился? Решили дед да бабка проверить ипустили понему курочку. Онапрошлась помосту туда-сюда - мост выдержал. Следом закурочкой, гордо звеня шпорами, прошелся петушок, иопять-таки мост устоял. Потом понему пускали козу икозла, корову идаже быка. Мост даже нетреснул. Ивот пришла очередь кота. Кактолько кот дошел досередины моста - раздался треск имост развалился.
        Такктоже был всех тяжелее? Кот! Апочему? Потому что он пил много молока!
        Братья Гримм

        Белоснежка
        Однажды зимой королева сидела уокна ишила. Оназагляделась накружащиеся ввоздухе снежинки иуколола иглой палец. Наснег упали капельки крови.
        «Пусть уменя родится дочка скожей, белой какснег, щеками, румяными каккровь, иволосами, черными какдерево», - подумала королева.
        Вскоре королева родила дочку, белую какснег ирумяную каккровь, аволосы унее были какчерное дерево. Прозвали девочку Белоснежкой. Нокогда она родилась, королева умерла.
        Через год король женился надругой. Онабыла очень красива, ногорда ивысокомерна инетерпела, если кто-то превосходил ее красотой. Унее было волшебное зеркальце, оначасто спрашивалаего:
        - Ктоподсолнцем илуной
        Затмевает всех красой?
        Азеркальце ей отвечало:
        - Краше вас я невстречало.
        Белоснежка тем временем росла ихорошела. Когда ей исполнилось семь лет, королева опять спросила узеркальца:
        - Ктоподсолнцем илуной
        Затмевает всех красой?
        Азеркальце промолвило сусмешкой:
        - Прекраснее вас Белоснежка.
        Королева позеленела отзлости изависти истого дня возненавидела падчерицу.
        Позвала она как-то одного изсвоих егерей иприказала:
        - Заведи Белоснежку подальше влес, убей ипринеси мне ее сердце.
        Егерь повел девочку влес, нокогда он вытащил охотничий нож ихотел уже пронзить сердце Белоснежки, оназаплакала истала просить:
        - Милый егерь, сжалься, оставь меня вживых! Яуйду вдремучий лес иникогда невернусь домой.
        Сжалился егерь исказал:
        - Такибыть, бедная девочка, беги!
        Белоснежка убежала безоглядки. Аегерь заколол молодого оленя, вырезал унего сердце ипринес королеве взнак доказательства, чтоее приказание исполнено. Повару было велено сварить сердце всоленой воде, излая королева съела его, думая, чтоэто сердце Белоснежки.
        Адевочка осталась влесу одна-одинешенька. Онавстрахе озиралась посторонам, незная, куда идти. Онабрела поострым камням, пробиралась через колючие заросли, пряталась отдиких зверей. Онауже совсем выбилась изсил, нотут увидела маленький нарядный домик подчерепичной крышей. Белоснежка вошла внутрь. Домик был чисто прибран, всевнем было крошечное икрасивое. Напокрытом белой скатертью столике стояло семь тарелочек, возле каждой тарелочки лежали ложечка, вилочка, ножичек истояли семь маленьких кубков. Устены стояли вряд семь кроваток, ананих были белоснежные покрывала.
        Белоснежка была очень голодна, поэтому взяла изкаждой тарелочки немного еды икусочек хлеба ивыпила изкаждого кубка покапле вина. Девочка очень хотела спать, оналегла водну изкроваток итутже заснула.
        Когда стемнело, пришли хозяева - семеро гномов, которые вгорах добывали руду. Онизажгли семь лампочек, и, когда вдомике стало светло, гномы заметили, чтоуних вгостях кто-то побывал.
        - Кто-то ел измоей тарелочки! - закричал самый маленький гном.
        - Иизмоей! - почти хором ответили другие гномы.
        - Кто-то пил измоего кубка! - опять закричалон.
        - Иизнаших! - отозвались гномы.
        Огляделись гномы иувидели водной изкроваток спящую девочку. Онизакричали все разом отудивления, принесли свои лампы иосветили Белоснежку.
        - Какая красивая девочка! - воскликнули гномы.
        Онитак обрадовались, чтонестали ее будить. Аседьмой гном спал укаждого изсвоих товарищей почасу - такиночь прошла.
        Утром Белоснежка проснулась, увидела семерых гномов иочень испугалась. Ноони ласково спросилиее:
        - Кактебя зовут, девочка?
        - Белоснежка, - ответилаона.
        - Какты попала кнам? - продолжали спрашивать гномы.
        Идевочка рассказала, чтозлая мачеха приказала ее убить, ноегерь сжалился надней, ичто целый день она бродила полесу, пока случайно неувидела их домик.
        - Оставайся унас, - сказали гномы. - Хочешь быть унас хозяйкой? Будешь готовить, шить ивязать, всесодержать вчистоте ипорядке? Если согласна, будет утебя всего вдоволь.
        Белоснежка согласилась иосталась уних хозяйничать. Утром гномы уходили вгоры копать руду изолото, апоздно вечером возвращались домой. Ких приходу Белоснежка готовила ужин. Целый день девочка была одна, поэтому добрые гномы предостерегалиее:
        - Берегись своей мачехи: онаскоро узнает, чтоты здесь. Смотри, никого невпускай вдом.
        Азлая королева снова считала себя первой красавицей вкоролевстве. Как-то взяла она волшебное зеркальце испросила:
        - Ктоподсолнцем илуной
        Затмевает всех красой?
        - Угномов влесу вы ищите ответ -
        Милей Белоснежки насветенет.
        Догадалась королева, чтоегерь ее обманул. Опять небыло ей покоя - стала она придумывать, какизбавиться отБелоснежки. Инаконец придумала.
        Онапереоделась старухой торговкой иотправилась через лес ксеми гномам. Постучалась вдверь изакричала:
        - Шнурки, разноцветные шнурки! Продаю!
        Белоснежка услышала, выглянула изокошка исказала:
        - Здравствуй, старушка! Покажи мне, пожалуйста, свой товар.
        - Смотри, - ответила та ивынула шнурки изяркого шелка.
        «Этудобрую старушку можно ивдом пустить», - подумала Белоснежка иоткрыла дверь.
        Онакупила себе красивые шнурки.
        - Дай-ка, девочка, язашнурую тебе лиф какследует, - сказала старуха.
        Белоснежка стала перед ней ипозволила затянуть насебе новые шнурки. Ностаруха начала шнуровать так быстро итак туго, чтодевочка задохнулась изамертво упала наземь.
        - Этозато, чтоты была самой красивой, - сказала королева ибыстро ушла.
        Вернулись квечеру семь гномов - лежит Белоснежка, словно мертвая! Какони испугались! Подняли ее иувидели, чтоона крепко-накрепко зашнурована. Разрезали гномы шнурки, стала Белоснежка понемногу дышать инаконец пришла всебя.
        - Старая торговка - насамом деле злая королева, - сказали гномы. - Будь осторожна, невпускай никого, когда нас нет дома.
        Азлая мачеха возвратилась тем временем домой, взяла зеркальце испросила:
        - Ктоподсолнцем илуной
        Затмевает всех красой?
        - Угномов влесу вы ищите ответ -
        Милей Белоснежки насветенет.
        Всякровь прилила ксердцу королевы: онапоняла, чтоБелоснежка ожила. Ноона уже придумала, чтоделать. Королева умела колдовать. Онапропитала ядом гребень, переоделась старухой иотправилась влес ксеми гномам.
        Онаснова постучалась вдверь икрикнула:
        - Продаю хорошие товары! Купите!
        Белоснежка выглянула изокошка:
        - Идите дальше, бабушка, мневдом никого пускать невелено!
        - Посмотри, какая красота! - сказала старуха ипоказала ядовитый гребень. - Хочешь, ятебя какследует причешу?
        Белоснежке очень понравился гребень, иона дала старухе себя причесать. Лишь коснулась та гребнем ее волос, Белоснежка замертво упала наземлю.
        - Пришел тебе конец, красавица! - сказала королева иушла.
        Наступил вечер, семеро гномов вернулись домой иувидели мертвую Белоснежку. Кактолько они вытащили ядовитый гребень, девочка пришла всебя ирассказала им обовсем. Гномы опять велели ей никого вдом непускать.
        Акоролева вернулась домой, села перед зеркалом иговорит:
        - Ктоподсолнцем илуной
        Затмевает всех красой?
        - Угномов влесу вы ищите ответ -
        Милей Белоснежки насветенет.
        Услышала это королева изадрожала отгнева. Онапошла впотайную каморку, куда, кроме нее, никто никогда невходил, иприготовила ядовитое яблоко. Навид оно было очень красивое ирумяное, нотот, ктооткусилбы хоть кусочек, тутже упалбы мертвым. Потом королева переоделась старухой иотправилась влес ксеми гномам.
        Онапостучалась, иБелоснежка высунулась вокошко:
        - Янепущу вас, бабушка, гномы запретили мне открывать дверь.
        - Этоправильно, - ответила злая королева. - Нокакже быть? Смотри, какие уменя яблочки. Давай я угощу тебя одним.
        - Нет, - сказала Белоснежка, - мненичего брать неразрешают.
        - Тыбоишься? - спросила старуха. - Яразрежу яблоко надве половинки: румяную съешь ты, абелуюя.
        Аяблоко было сделано так хитро, чтотолько румяная его половинка была отравленной. Захотелось Белоснежке яблочка, и, увидев, чтостарушка его ест, онанеудержалась ивзяла отравленную половинку. Только она откусила кусочек, какупала мертвая.
        Вернулась королева домой испрашивает узеркала:
        - Ктоподсолнцем илуной
        Затмевает всех красой?
        Изеркальце ответило:
        - Краше вас я невстречало.
        Успокоилось тут завистливое сердце королевы, насколько может такое сердце успокоиться.
        Агномы нашли Белоснежку бездыханной, подняли ее, расшнуровали, причесали ей волосы, обмыли ее водой ивином. Ничего непомогло - девочка осталась мертвой. Тогда они положили Белоснежку вкроватку, уселись вокруг изаплакали. Онихотели ее похоронить, ноона выглядела какживая ищечки ее были свежие ирумяные. Онисделали длянее хрустальный гробик инаписали нанем золотыми буквами ее имя. Потом они отнесли гробик нагору.
        Долго лежала всвоем гробу Белоснежка, иказалось, чтоона спит, - бела какснег, румяна каккровь, сволосами какчерное дерево. Однажды проезжал мимо королевич иувидел вгробу прекрасную Белоснежку.
        - Янесмогу жить безнее! - решил он иприказал своим слугам нести ее гроб наплечах водворец.
        Один изслуг споткнулся, гроб качнулся, икусок отравленного яблока выскочил изгорла Белоснежки. Онаоткрыла глаза итихо сказала:
        - Какже долго я спала!
        - Очень долго, милая! - ответил обрадованный королевич ирассказал ей, каквсе было. - Тымне дороже всего насвете. Будь моей женой.
        Белоснежка согласилась, ивскоре они сыграли пышную свадьбу. Напир была приглашена излая мачеха Белоснежки. Онанадела красивое платье, взяла зеркальце испросила:
        - Ктоподсолнцем илуной
        Затмевает всех красой?
        Азеркало ей вответ:
        - Прекраснее королевны вмиренет.
        Закричала злая королева страшным голосом иупала мертвая.
        Бременские музыканты
        Жилнасвете мельник, ибыл унего осел, умный исильный. Долго работал осел намельнице инаконец состарился. Хозяин увидел, чтоосел больше работать неможет, ивыгнал его издому. «Пойду-ка я вгород Бремен истану уличным музыкантом», - подумал осел.
        Такон исделал.
        Идет осел икричит по-ослиному. Вдруг видит: лежит надороге охотничья собака итяжело дышит.
        - Чтостобой, собака? - спрашивает осел.
        - Ах,осел, пожалей меня! - говорит собака. - Жила я уодного охотника, атеперь постарела, дляохоты больше негожусь, изадумал хозяин убить меня. Вотя иубежала отнего.
        - Пойдем сомной вБремен, - отвечает осел, - будем уличными музыкантами. Лаешь ты громко, будешь петь ивбарабан бить, ая буду петь инагитаре играть.
        - Чтож, - говорит собака, - пойдем.
        Осел идет - кричит по-ослиному, собака идет - лает по-собачьи. Вдруг видят: сидит надорогекот.
        - Чтоты такой невеселый? - спрашивает собака.
        - Ах,пожалейте меня, осел исобака! - говорит кот. - Жиля усвоей хозяйки, ловил крыс имышей. Атеперь вот стар стал, зубы притупились. Хозяйка задумала утопить меня, яиубежал. Кактеперь прокормиться, незнаю.
        - Пойдем снами, кот, вгород Бремен, будем уличными музыкантами. Голос утебя хороший, тыбудешь петь инаскрипке играть, собака - петь ивбарабан бить, ая - петь инагитаре играть.
        - Чтож, - говорит кот, - пойдем.
        Осел идет - кричит по-ослиному, собака идет - лает по-собачьи, котидет - мяукает по-кошачьи.
        Вдруг видят: сидит наворотах петух икричит вовсе горло:
        - Ку-ка-ре-ку!
        - Чего ты кричишь? - спрашивает осел.
        - Ах,пожалейте вы меня, осел, собака икот! - говорит петух. - Завтра кмоим хозяевам приедут гости, аменя хотят зарезать исварить дляних суп. Чтомне делать?
        - Пойдем, петушок, снами вБремен - будем уличными музыкантами. Голос утебя хороший, тыбудешь петь инабалалайке играть, котбудет петь инаскрипке играть, собака - петь ивбарабан бить, ая петь инагитаре играть.
        - Чтож, - говорит петух, - пойдем.
        Осел идет - кричит по-ослиному, собака идет - лает по-собачьи, котидет - мяукает по-кошачьи, петух идет - кукарекает.
        Долго шли, инастала ночь. Осел исобака легли подбольшим дубом, котсел наветку, апетух взлетел наверхушку дерева истал смотреть посторонам. Смотрел, смотрел иувидел невдалеке огонек.
        - Огонек! - кричит петух.
        Осел говорит:
        - Надо узнать, чтоэто заогонек. Может быть, поблизости дом стоит.
        Собака говорит:
        - Может, вэтом доме мясо есть. Ябы поела.
        Котговорит:
        - Может, вэтом доме молоко есть. Ябы попил.
        Апетух говорит:
        - Может, вэтом доме пшено есть. Ябы поклевал.
        Встали они ипошли наогонек.
        Вышли наполяну, анаполяне дом стоит, иокошко внем светится.
        Осел заглянул вокошко.
        - Чтоты там видишь, осел? - спрашивает петух.
        - Сидят застолом разбойники, едят ипьют, - отвечает осел.
        - Ох,какесть хочется! - сказала собака.
        - Ох,какпить хочется! - сказалкот.
        - Какбы нам разбойников издома выгнать? - сказал петух.
        Думали они, думали инаконец придумали.
        Осел поставил передние ноги наподоконник, собака взобралась наспину ослу, котвскочил наспину собаке, апетух взлетел наголову коту. Иони разом закричали: осел - по-ослиному, собака - по-собачьи, кот - по-кошачьи, апетух закукарекал. Ввалились они через окно вкомнату, разбойники испугались иубежали влес.
        Осел, собака, котипетух сели застол ипринялись заеду, апотом спать легли. Осел улегся водворе насене, собака - перед дверью, котсвернулся клубком напечи, апетух взлетел наворота.
        Увидели разбойники излеса, чтоогонек вдоме погас, ипослали одного разбойника посмотреть, чтослучилось.
        Зашел разбойник накухню, видит - напечи два огонька горят.
        «Наверное, этоугли, - подумал разбойник. - Сейчас лучинку разожгу».
        Ткнул он лучинкой, аэто был неогонек, акошачий глаз. Котвскочил, зафыркал, зашипел икакцапнул разбойника лапой!
        Разбойник бросился кдвери, атут его собака заногу схватила.
        Разбойник выскочил водвор, атут его осел копытом лягнул.
        Разбойник побежал заворота, апетух какзакричит:
        - Ку-ка-ре-ку!
        Еле-еле добежал перепуганный разбойник ксвоим товарищам икричит:
        - Беда! Внашем доме поселились страшные великаны. Один мне влицо вцепился, другой ножом ногу порезал, третий поспине дубиной стукнул, ачетвертый кричал вслед: «Держи вора!»
        - Надо поскорее уходить отсюда! - решили разбойники.
        Иушли изэтого леса навсегда.
        Абременские музыканты - осел, собака, котипетух - остались жить уних вдоме.
        Белая змея
        Давным-давно жил мудрый король. Небыло насвете ничего, чтоотнегобы укрылось. Поговаривали остранном его обычае: каждый день после обеда он отсылал всех, деливших сним трапезу, ипроверенный слуга приносил ему совершенно особенное блюдо.
        Однажды слуга несмог совладать слюбопытством, ведь даже он незнал, чтоест король вполном одиночестве, итайком ото всех заглянул подкрышку. Найдя подней белую змею, поддался соблазну иоткусил кусочек. Стой минуты он начал понимать язык животных.
        Вэтот злосчастный день королева потеряла свое любимое кольцо. Впохищении заподозрили этого самого слугу. Король бранил его начем свет стоит ивелел назвать вора, если, конечно, слуга нехочет суда надсобой. Незная, какизэтой истории выпутаться, слуга пошел наберег ручья иуслышал разговор двух уток.
        - Уменя словно камень взобу, оттого что я впопыхах проглотила оброненное королевой кольцо, - жаловалась одна.
        Схватил слуга птицу ипоспешил накухню кповару:
        - Зарежь эту утку, онауже достаточно жирная.
        Таким образом, повар нашел вутином зобу кольцо королевы, аслуга очистил свою репутацию. Емусулили любую должность придворе, нослуга предпочел покинуть его иотправиться странствовать, приняв откороля лишь коня инемного денег надорожные издержки.
        Как-то ехал он поберегу озера изаметил, чтотри рыбы оказались вловушке вкамышах инемогут подобраться кводе. Сжалился он надними, спешился ибросил их возеро. Вынырнув изводы, рыбы сказали:
        - Мынайдем способ отблагодарить тебя заспасенные жизни.
        Едет он дальше ислышит где-то внизу голос муравьиного царя:
        - Вотбы люди обходили нас десятой дорогой, какинеуклюжие животные!
        Исъехал слуга наобочину, имуравьиный царь поклялся:
        - Мынайдем способ отблагодарить тебя заэто.
        Затем пролегла его дорога через лес, иувидал он, какворона свороном выталкивали изгнезда своих птенцов.
        - Убирайтесь, троглодиты! - каркали они. - Вонкаквымахали. Сами ищите себе пропитание!
        Бедные воронята махали крыльями, нобыли невсилах взлететь икричали:
        - Мывсего лишь хрупкие птенчики, выобязаны нас кормить, пока мы ненаучимся летать! Иначе нас ждет голодная смерть.
        Пронзил тогда добрый малый своего коня шпагой, чтобы молодым воронятам как-то можно было питаться, пока они неокрепнут. Утолив голод, онизагалдели:
        - Мынайдем способ отблагодарить тебя заэто!
        Пешим путником пришел наш герой встольный град. Наулицах царило оживление, люди сновали туда-сюда. Сквозь толпу проскакал глашатай иобъявил вовсеуслышанье:
        - Принцесса пойдет подвенец стем, кторешит ее задачу. Акто посватается иоплошает, пойдет наказнь.
        Сколько людей уже заодну попытку полегло. Ностоило юноше увидеть принцессу, какон, плененный ее красотой, пренебрег опасностью иявился ккоролю свататься.
        Егонемедля доставили наберег моря ибросили впучину кольцо, которое жениху предстояло достать. Никто нехотел смотреть, какутонет добрый юноша, иего оставили уморя одного. Стоит он наберегу инезнает, какпоступить. Ивот подплыли кнему три рыбы, которых он спас отгибели. Средняя держала ворту золотое кольцо. Обрадованный юноша вручил кольцо королю, новместо награды получил новое задание - очень уж нехотелось гордой принцессе выходить запростого слугу. Собственными руками она высыпала втраву десять огромных мешков проса исказала:
        - Дорассвета чтоб просо было обратно вмешках доединого зернышка.
        Селпарень всаду истал раздумывать, каквыполнить ему такую задачу, ноничего придумать немог исидел пригорюнившись иждал, чтоснаступлением утра его поведут наказнь. Новот засияли всаду первые лучи солнца, ион увидел, чтовсе десять мешков полны проса истоят все вряд, инепропало приэтом ниодного зернышка. Явился ночью царь муравьиный сосвоими тысячами муравьев, иблагодарные насекомые свеликим усердием выбрали просо исложили его вмешки.
        Вотсошла сама принцесса всад иувидала, ксвоему удивлению, чтопарень выполнил то, чтобыло ему поручено. Ноона немогла осилить своей гордыни исказала:
        - Хотя он ивыполнил обе задачи, нонестать ему моим мужем, пока непринесет он мне яблока сдерева жизни.
        Юноша незнал, гдерастет дерево жизни; ноон собрался впуть-дорогу ирешил искать его дотех пор, пока ноги будут идти, ноунего небыло никакой надежды его отыскать. Вотобошел он уже три королевства изашел подвечер влес. Селподдеревом, изахотелось ему спать, - ноон услыхал вветвях шелест, иупало ему вруку золотое яблоко. Атут слетели кнему вниз три ворона, уселись кнему наколени исказали:
        - Мытри молодых вороненка, которых ты спас отголодной смерти. Мытеперь выросли и, когда услыхали, чтоты ищешь золотое яблоко, прилетели из-за моря, долетели досамого края земли, гдерастет дерево жизни, ипринесли тебе это яблоко.
        Обрадовался юноша, пустился вобратный путь ипринес прекрасной принцессе золотое яблоко. Иуж теперь отговариваться ей было невозможно: ониподелили яблоко жизни исъели его вдвоем; иисполнилось ее сердце кнему любовью, идожили они вбезмятежном счастье досамой глубокой старости.
        Храбрый портняжка
        Водно прекрасное летнее утро усвоего окна сидел портняжка. Онбыл молод, весел иработал изовсехсил.
        Вэто время наулице появилась торговка.
        - Варенье! Вкусное варенье! - кричалаона.
        Портняжка высунул вокно голову икрикнул:
        - Идите сюда! Яхочу купить варенья!
        Торговка поднялась стяжелой корзиной кпортняжке наверхний этаж. Онзаставил ее открыть все горшки, долго осматривал их, взвешивал, нюхал инаконец сказал:
        - Варенье, кажется, хорошее. Взвесьте-ка мне восьмушку илидаже четверть фунта.
        Женщина, которая надеялась продать много варенья, отвесила ему четверть фунта иушла, сердито ворча. Апортняжка отрезал огромный ломоть хлеба инамазал его вареньем.
        - Нет, - сказал он, - прежде чем поесть, ядолжен дошить куртку.
        Онположил хлеб возле себя ипринялся зашитье.
        Мухи, сидевшие настенах, учуяли запах варенья ислетелись.
        - Ктовас сюда звал? - закричал портняжка истал гнать их схлеба.
        Номухи налетали целыми стаями.
        - Ну,погодите! - закричал портняжка, схватил тряпку иударил похлебу.
        Когда он поднял тряпку, настоле лежало целых семь убитыхмух.
        - Воткакой я молодец! - воскликнул портняжка.
        Онскроил себе пояс ивышил нанем большими буквами: «Одним ударом семерых!»
        Портняжка надел пояс ирешил отправиться вдальние страны. Мастерская теперь казалась ему слишком тесной дляего доблести.
        Прежде чем пуститься впуть, онобшарил весь дом, разыскивая что-нибудь съестное, ноненашел ничего, кроме куска сыру, который иположил вкарман.
        Вкустах портняжка заметил запутавшуюся всилках птичку, схватил ее итоже сунул вкарман. Потом он весело пустился впуть.
        Дорога привела портняжку кгоре. Онвзобрался насамую вершину иувидел там великана.
        - Здорово, приятель! - сказал ему портняжка. - Почему ты сидишь здесь? Хочешь, пойдем вместе странствовать?
        - Стобой, жалкий человечишка?! - презрительно ответил ему великан.
        - Ачто? - возмутился портняжка.
        Онрасстегнул кафтан ипоказал великану свой пояс:
        - Вот, прочти, чтоя зачеловек.
        Великан прочел: «Одним ударом семерых!» - иподумал, чторечь идет оврагах, которых убил портной. Онпочувствовал уважение кмаленькому человечку, новсе-таки захотел его испытать. Великан поднял камень итак сдавил его вруке, чтоизкамня закапала вода.
        - Сделай так, если ты сильный! - сказалон.
        - Даэто дляменя забава! - смеясь, воскликнул портняжка.
        Онвытащил изкармана мягкий сыр исжал его вруке: соктак иполился.
        - Нучто? - спросилон.
        Великан незнал, чтосказать, онневерил собственным глазам. Онвзял камень иподбросил так высоко, чтоего едва было видно.
        - Сделай итытак!
        - Твой камень все-таки упал обратно наземлю, - сказал портняжка. - Ая так брошу, чтокамень совсем невернется.
        Сэтими словами он вытащил изкармана птичку иподбросил ее вверх. Обрадованная птичка быстро взвилась ввысоту и, конечно, невернулась.
        - Бросать ты умеешь, - сказал великан. - Аможешьли носить тяжести?
        Онподвел портняжку когромному срубленному дубу исказал:
        - Если ты так силен, помоги вынести это дерево излесу.
        - Судовольствием! - ответил портняжка. - Тывозьми наплечи только ствол, ая подниму ипонесу сучья иветви - этоведь тяжелее.
        Великан взвалил себе наплечи ствол, апортной уселся насучке. Ивеликану, который немог обернуться, пришлось тащить все дерево ипортняжку впридачу.
        Портняжка вэто время насвистывал веселую песенку, какбудто таскать деревья было длянего детской забавой.
        Авеликан протащил немного огромную тяжесть, невыдержал изакричал:
        - Ясейчас брошу!
        Портной соскочил сдерева, подхватил ветви обеими руками, какбудто все время нес их, исказал великану:
        - Тытакой огромный, анеможешь одно дерево донести!
        Пошли они дальше. Великан увидел вишневое дерево, ухватил его заверхушку, пригнул идал подержать портняжке. Тотхотел было полакомиться спелыми вишнями, нонесмог удержать дерево. Кактолько великан отпустил ветку, вишня выпрямилась иподбросила портняжку вверх.
        Когда он упал наземлю, великан спросил:
        - Утебя нехватает сил удержать такой прутик?
        - Яперепрыгнул через дерево просто потому, чтовнизу охотники стреляют покустам, - ответил портняжка. - Асможешьли ты так прыгнуть?
        Великан попробовал, нонесмог перепрыгнуть через дерево иповис наветвях.
        - Да,превзошел ты меня, - сказал великан. - Пойдем ночевать вмою пещеру.
        Портняжка срадостью согласился.
        Великан предложил портняжке лечь накровать ивыспаться какследует. Нокровать была слишком велика дляпортняжки, поэтому он забрался вуголок изаснул.
        Вполночь великан встал, схватил железный лом иодним ударом расколол кровать надвое. Онбыл уверен, чтопортняжка спит посреди кровати ичто теперь он наконец уничтожилего.
        Рано утром великан ушел влес изабыл опортняжке. Вдруг видит - онидет навстречу, живой издоровый. Великан испугался, чтопортняжка изобьет его досмерти, ивстрахе убежал подальше.
        Апортняжка отправился прямо ккоролевскому дворцу. Поскольку он очень устал, тонедолго думая растянулся перед дворцом натраве изаснул.
        Пока он спал, вокруг него собрался народ. Люди стали разглядывать портняжку ипрочли наего поясе надпись: «Одним ударом семерых!»
        - Чтонужно этому великому воину внашем королевстве? - удивились они иотправились ккоролю, чтобы сообщить ему опортняжке.
        Король приказал одному изпридворных пойти кпортняжке и, кактолько он проснется, предложить ему поступить навоенную службу.
        Портняжка выслушал королевского посланца исказал:
        - Яименно дляэтого иприбыл!
        Король принял портняжку сбольшими почестями, ноего воины невзлюбили нового товарища.
        - Чтобудет, - говорили они, - если мы когда-нибудь поссоримся сним? Ведь тогда погибнет сразу семеро.
        Онирешили все вместе идти ккоролю ипросить отставки.
        - Мынеможем равняться счеловеком, который убивает одним ударом семерых, - сказалиони.
        Король нехотел ради одного лишиться всех своих верных слуг ирешил избавиться отпортняжки, нонезнал, какэто сделать. Онбоялся, чтопортняжка, рассердившись, уничтожит его изахватит трон.
        Наконец король придумал, какпоступить. Онвелел передать портняжке, чтоему, каквеликому воину, дается важное поручение.
        Водном излесов королевства поселились два великана, которые занимались грабежами иразбоями, поджогами иубийствами. Никто немог приблизиться кним, нерискуя жизнью. Портняжка должен был убить великанов, зачто король пообещал ему руку своей единственной дочери иполкоролевства. Впомощь себе портняжке разрешили взять сто рыцарей.
        «Неплохо! - подумал портняжка. - Прекрасная принцесса иполовина королевства - такое некаждому предлагают!»
        - Ода, великанов я усмирю, - ответил он гордо. - Асотни рыцарей мне ненужно. Ктоодним ударом побивает семерых, тому нечего бояться двоих.
        Портняжка отправился впуть.
        Вскоре он увидел обоих великанов. Ониспали, иотих храпа гнулись деревья.
        Портняжка поскорее набрал полные карманы камней ивзобрался нато дерево, подкоторым спали великаны. Онуселся какраз надих головами истал бросать камни нагрудь одному изних.
        Великан долго нечувствовал этого; наконец он проснулся, толкнул второго великана вбок исказал:
        - Чего ты дерешься?
        - Этотебе приснилось, - ответил тот, - яинедумал тебя бить.
        Великаны опять уснули. Тогда портняжка стал бросать камни навторого великана.
        - Чемэто ты вменя кидаешь? - закричалтот.
        - Ничем! - рассердился первый великан.
        Онинемного поспорили, ноуспокоились иопять уснули.
        Апортняжка принялся засвое. Онвыбрал самый крупный камень ибросил его нагрудь первому великану.
        - Ну,это уже слишком! - закричал тот, вскочил итак ударил своего приятеля, чтоон закачался.
        Второй великан рассвирепел иответил темже. Онистали вырывать скорнями деревья иколотили ими друг друга дотех пор, пока оба несвалились замертво.
        Тогда портняжка спрыгнул наземлю.
        - Счастье еще, - сказал он, - чтоони невырвали то дерево, накотором я сидел! Ато мне пришлосьбы, какбелке, перескакивать надругое!
        Онвынул меч инанес великанам понескольку ударов вгрудь, потом вернулся ккоролю исказал:
        - Яприкончил обоих. Нелегко это мне далось, ноя ведь одним ударом убиваю семерых. Ониуменя иволоса наголове неуспели тронуть.
        Портняжка потребовал откороля обещанной награды. Нотот уже раскаивался всвоем обещании идумал отом, какизбавиться отопасного героя.
        - Тыдолжен совершить еще один подвиг, - сказал король. - Влесу живет единорог. Поймайего.
        - Единорога я боюсь еще меньше, чемвеликанов, - ответил портняжка.
        Онвзял веревку итопор ипошел влес. Единорог сейчасже выскочил изчащи ибросился прямо напортняжку.
        - Потише, потише! - сказал тот истал ждать животное удерева.
        Когда зверь приблизился, портняжка отскочил задерево. Единорог неуспел остановиться итак крепко вонзил свой рог вствол, чтоуже немог его вытащить.
        Портняжка вышел из-за дерева, накинул единорогу веревку нашею, отрубил топором рог иповел зверя ккоролю.
        Нокороль итеперь нехотел давать обещанную награду, поэтому поставил еще одно условие: прежде чем жениться напринцессе, портняжка должен был поймать дикого кабана.
        - Судовольствием! - ответил юноша.
        Когда кабан увидел портняжку, онбросился нанего, грозно оскалив клыки. Нопортняжка шмыгнул вчасовню, которая находилась поблизости, исейчасже выскочил оттуда через маленькое окошко сдругой стороны.
        Кабан бросился заним, апортняжка обежал вокруг часовни изахлопнул дверь.
        Разъяренный зверь был пойман, ведь он был огромен инемог выскочить вокно.
        Портняжка отправился ккоролю. Тотволей-неволей вынужден был выполнить обещание иотдать портняжке свою дочь иполовину королевства.
        Свадьбу сыграли сбольшой пышностью, ипортной стал королем.
        Однажды ночью принцесса услышала, какмуж сказал восне:
        - Эй,сшей мне куртку изаштопай штаны, иначе я отколочу тебя аршином!
        Онапоняла, чтовеликий герой был насамом деле портным, инаутро пожаловалась отцу.
        Король успокоил ее исказал:
        - Ночью оставь дверь спальни незапертой. Кактолько твой муж уснет, моислуги свяжут его иотнесут накорабль, который увезет его вдальние страны.
        Нокоролевский оруженосец все слышал ирассказал портняжке.
        Когда королеве показалось, чтомуж уснул, онавстала, подала знак слугам иопять легла.
        Апортняжка, который только притворялся, чтоспит, стал кричать:
        - Эй,сшей мне куртку изаштопай штаны, иначе я отколочу тебя аршином! Яприкончил семерых одним ударом, убил двух великанов, привел излесу единорога, поймал дикого кабана. Мнели бояться тех, ктостоит задверью!
        Слуги услышали, испугались ибросились бежать так, будто заними гналось целое войско.
        Стех пор никто нерешался тронуть портняжку, ион оставался королем доконца своей жизни.
        Гензель иГретель
        Жил-был бедный дровосек. Было унего двое детей ижена - нонеродная мать, амачеха. Мальчика звали Гензель, адевочку Гретель. Настал такой день, когда неначто было купить даже хлеба. Целые ночи дровосек неспал, вздыхал инаконец сказал жене:
        - Чтотеперь будет? Какнам детей прокормить, ведь исамим есть нечего!
        - Азнаешь что, - отвечала жена, - заведем завтра утром детей всамую чащу, разведем там костер идадим им покусочку хлеба. Асами уйдем иоставим их одних. Ненайдут они дороги обратно - имы отних избавимся.
        - Нет, жена, - возразил дровосек, - этого я несделаю. Немогу я бросить детей влесу. Ихведь дикие звери съедят.
        - Тогда придется нам всем сголоду умирать! - сердито ответила жена.
        - Авсе-таки жалко моих бедных детей! - сказал дровосек.
        Нодети отголода немогли заснуть ислышали все, чтоговорила мачеха отцу. Заплакала Гретель исказала Гензелю:
        - Бедные мы стобой! Видно, пропадать придется!
        - Неплачь, Гретель! - сказал Гензель. - Ячто-нибудь придумаю.
        Глубокой ночью он встал, отворил дверь итихо вышел наулицу. Нанебе ярко светил месяц. Белые камешки водворе блестели подего лучами. Гензель набил ими битком карманы. Потом он вернулся домой исказал Гретель:
        - Теперь ничего небойся, сестричка!
        Икакнивчем небывало улегся впостель.
        Нарассвете мачеха разбудила детей.
        - Вставайте, лентяи! Нужно идти влес задровами. - Потом дала им покусочку хлеба исказала: - Этовам наобед, больше ничего неполучите.
        Гретель спрятала хлеб подфартук. Гензелю некуда было спрятать хлеб, унего карманы были набиты камешками. Пошли они влес, аГензель все время незаметно доставал изкарманов камешки ибросал их надорогу.
        Когда пришли всамую чащу леса, дровосек сказал детям:
        - Собирайте хворост, ая костер разведу, чтобы вы незамерзли.
        Гензель иГретель набрали целую кучу хворосту. Когда огонь хорошо разгорелся, мачеха велела:
        - Ложитесь укостра иотдохните какследует, амы пойдем дрова рубить, апотом вернемся завами.
        Гензель иГретель улеглись укостра, авполдень съели свой хлеб. Онивсе время слышали стук топора идумали, чтогде-то недалеко работает отец. Анасамом деле постукивал сухой сук, который отец подвязал кстарому дереву. Сукраскачивало ветром, онударялся оствол истучал. Дети очень устали икрепко уснули. Когда они проснулись, было уже совсем темно. Гретель заплакала:
        - Какже мы найдем дорогу домой?
        - Небойся, - утешал ее Гензель, - вотвзойдет месяц, имы найдем дорогу.
        Когда взошел месяц, Гензель взял Гретель заруку, иони отправились впуть. Камешки блестели иуказывали детям дорогу. Всюночь шли брат ссестрой, анарассвете пришли кродному дому ипостучали вдверь. Открыла мачеха, видит - стоят перед ней Гензель иГретель.
        - Ахвы, скверные дети! - закричала мачеха. - Чтовы так долго влесу отсыпались? Мыуже подумали, чтовы нехотите домой возвращаться.
        Отец очень обрадовался, увидев детей.
        Новскоре вдоме дровосека опять стало нечего есть. Иснова дети услышали, какмачеха ночью говорит отцу:
        - Унас остался один кусок хлеба! Надо отделаться отдетей - заведем их влес подальше, чтобы ненашли дороги назад!
        - Лучше последним куском сдетьми поделиться, - сказал дровосек, ножена ислышать обэтом нехотела.
        Уступил он раз, пришлось исейчас уступить.
        Когда отец смачехой заснули, Гензель встал ихотел набрать камешков, каквпрошлый раз. Номачеха заперла дверь, ион несмог выйти изхижины. Гретель заплакала, нобрат стал утешатьее:
        - Неплачь, мынепропадем.
        Рано утром мачеха разбудила их идала помаленькому кусочку хлеба. Пошли они влес, аГензель подороге крошил хлеб вкармане ибросал хлебные крошки надорогу.
        Онизашли еще дальше вчащу иразвели костер.
        - Посидите здесь, детки, поспите немного. Амы пойдем влес дрова рубить иквечеру придем завами, - сказала мачеха.
        Гретель поделилась своим куском хлеба сГензелем, ведь он свой хлеб подороге раскрошил. Потом дети уснули. Когда проснулись, была уже темная ночь. Гретель заплакала, аГензель стал ее утешать:
        - Неплачь, сестренка, скоро луна взойдет, имы отыщем дорогу похлебным крошкам.
        Когда взошла луна, отправились они искать дорогу, нотак ее иненашли. Наверное, птицы все склевали. Шлидети всю ночь ивесь день сутра довечера исильно проголодались: онисъели только немного ягод, которые нашли подороге. Наконец они улеглись поддеревом изаснули.
        Дети проснулись утром иснова отправились впуть. Вполдень они заметили красивую белоснежную птичку. Онасидела наветке ипела так чудесно, чтодети остановились изаслушались. Вдруг птичка взмахнула крыльями иполетела, аГензель иГретель пошли заней. Птичка привела их кмаленькому домику иуселась накрыше. Посмотрели дети, адомик непростой: сделан он изхлеба исахара. Отломили они покусочку хлеба отстены, присыпали сахаром исъели.
        Вдруг открылась дверь ииздомика вышла, опираясь окостыль, старуха. Гензель иГретель испугались. Ностаруха только покачала головой:
        - Какие милые детки! Каквы сюда попали? Заходите, явам зла несделаю.
        Старуха принесла детям угощение - молоко соладьями, яблоки иорехи. Потом она постелила им две красивые постельки иукрыла их белыми одеялами. Гензель иГретель улеглись иподумали: «Наверное, мыпопали врай».
        Ностаруха только притворялась доброй, анасамом деле она была злой ведьмой идомик изхлеба исахара построила длятого, чтобы приманивать детей. Оналюбила варить маленьких детей вкотле - этобыло ее любимое лакомство.
        Рано утром, когда дети еще спали, онавстала, посмотрела наих румяные щечки иразмечталась отом, какое вкусное блюдо изних приготовит. Ждать было невмоготу, иона разбудила детей.
        - Сначала мы испечем хлеб, - сказала старуха. - Яуже истопила печь ивымесила тесто. Апотом я сварю вас исъем! Воттак лакомые кусочки!
        Бедные дети оторопели. Ониочень испугались инепонимали, чтослучилось сдоброй иприветливой старушкой. Гретель заплакала, аГензель пытался придумать, каким спастись.
        Ведьма толкнула бедную Гретель кпечи, гдеполыхало пламя.
        - Ну,полезай впечь, - сказала она. - Погляди, хорошоли она натоплена. Непорали хлебы сажать?
        Гретель полезла было впечь, нодогадалась, чтозатевает старуха: онахотела закрыть печь заслонкой, зажарить девочку исъесть.
        - Янезнаю, какэто сделать! Какже мне туда залезть? - спросила Гретель.
        - Вотглупая, - сдосадой сказала старуха. - Даже я могу туда залезть. - Иона просунула голову впечь.
        ТутГретель толкнула ведьму, ита очутилась прямо впечи. Гретель прикрыла печь железной заслонкой изаперла. Какстрашно завыла ведьма!
        - Мыспасены! - закричали Гензель иГретель.
        Поуглам домика стояли сундуки. Дети открыли их, иоказалось, чтосундуки доверху наполнены золотом идрагоценными камнями. Брат исестра набили ими полные карманы.
        - Атеперь бежим отсюда! - сказал Гензель. - Надо выбраться изведьминого леса.
        Шлиони долго инаконец подошли кбольшому озеру.
        - Какже мы переберемся через него? - спросила Гретель. - Тутведь нет нилодочки, нимоста.
        - Вонплывет белая уточка, - ответил Гензель. - Давай попросим ее перевезти нас натот берег.
        - Добрая уточка! - крикнула Гретель. - Помоги нам, пожалуйста! Мынеможем перебраться через озеро, здесь нет нилодочки, нимоста.
        Уточка подплыла, Гензель сел нанее ипозвал сестру.
        - Нет, - ответила Гретель, - уточке будет слишком тяжело. Пусть перевезет она сначала тебя, апотом именя.
        Добрая уточка так исделала. Дети переправились надругой берег, пошли дальше инаконец увидели отцовский дом. Тутдети пустились бежать, влетели вдом ибросились отцу нашею.
        Стой поры, какотец оставил детей влесу, небыло унего ниминуты радости, азлая мачеха уже умерла.
        Гретель раскрыла передник, ипополу рассыпались драгоценные камни, аГензель выбрасывал изкарманов золото целыми пригоршнями. Настал конец их нужде игорю, изажили они счастливо ибогато.
        Ганс иполосатый кот
        Уодного мельника небыло семьи - только три ученика. Как-то раз он созвал их иговорит:
        - Неимея родных детей, яхочу завещать мельницу одному извас. Ееполучит тот, ктосыщет мне самую красивую вмире лошадь. Ступайте ичерез семь лет возвращайтесь неспустыми руками.
        Младший изучеников, Ганс, былчертовки ленив инепроходимо глуп, - словом, объект всеобщих насмешек.
        - Ты-то куда собрался? - подшучивали надним старшие ученики. - Допустим, повезет тебе смельницей - такона тебе что корове седло.
        Ганс молчал инеотставал отостальных, ноночью они нашли способ сбежать отнего. Ганс проснулся врасстроенных чувствах: «Кактеперь быть? - нылон. - Мненесыскать лошадь безпосторонней помощи».
        Теперь только он заметил усвоего изголовья полосатого кота.
        - Куда направляешься, дорогой Ганс? - молвил зверь человеческим голосом.
        - Понятия неимею, - вздохнул Ганс.
        - Держись меня, непрекословь мне нивчем, ичерез семь лет лучшая вмире лошадь будет наша.
        - Идет, - согласился Ганс. - Если тебе далась человеческая речь, значит все тебе поплечу.
        Вместе они проследовали водворец кота, гдемногочисленные прислужники занялись его туалетом инакормили изысканной пищей. Онзанял богато убранную опочивальню ипривыкал спать нанастоящих шелках.
        День заднем Ганс делал все, чтоему приказывал кот: рубил кустарник серебряным топориком, поливал иззолотого кувшина розы всаду, обрезал бриллиантовыми ножницами деревья.
        Когда он обратил внимание, чтовырос изсвоей одежды иобуви, Ганс спросил укота:
        - Милый кот, япотерял счет времени, если минуло семь лет, тоя готов забрать обещанную мне лошадь?
        - Неторопись, - осадил его кот. - Сперва построй дом изсеребра. Втвоем распоряжении будут серебряные гвозди, молоток идоски!
        - Ладно, - кивнул Ганс иприступил кработе. Когда все было исполнено, котпригласил его наконюшню, чтобы он мог выбрать лошадь посвоему вкусу.
        Лошади были одна лучше другой, поэтому Ганс несмог указать напонравившуюся.
        - Тогда поступим по-другому, - предложил кот. - Возвращайся намельницу, ачерез три дня я сам приведу твою лошадь.
        Ганс переоделся всвое старое ветхое платье ипошел кмельнику. Каковоже было его удивление, когда он застал унего старших учеников сдвумя клячами, скоторых, прямо скажем, песок сыпался.
        - Агде твоя лошадь, Ганс? - поинтересовалисьони.
        - Онаприбудет через три дня, - сказал Ганс.
        - Анечерез три года? Хорош конь, чтотащится медленнее путника! - старшие ученики подняли его насмех.
        Мельник тоже напустился наГанса:
        - Какты посмел прийти намою белоснежную, какмука, мельницу вэтих пыльных обносках? Прочь!
        Ганс поселился вхлеву. Через три дня перед мельницей остановилась золоченая карета сшестеркой лихих коней.
        Седьмая лошадь, всто раз лучше остальных, напривязи шла следом закаретой. Еюправила юная принцесса дивной красоты.
        - Мельник! - закричалаона.
        Тот, ослепленный представшим его взору великолепием, приветствовал наездницу поклонами.
        - Гдетвой младший ученик Ганс, служивший уменя семь лет? - спросила принцесса.
        - Вкоровьем хлеву, ваша светлость, - признался мельник.
        Изкареты показались слуги скадкой чистейшей воды, чтобы вымыть Ганса. Егооблачили водежды, достойные короля.
        - Мельник, - распоряжалась принцесса, - вотлошадь, которую добыл длятебя Ганс.
        - Этосамая красивая вмире лошадь, - обрадовался мельник. - Мельница твоя, Ганс!
        НониГансу, нитем более принцессе мельница небыла нужна. Онивместе уехали взолоченой карете. Дом, который построил Ганс изчистого серебра, разросся доразмеров дворца. Ганс ипринцесса обвенчались ипровели внем долгую исчастливую жизнь.
        Ганс мой Еж
        Уодного зажиточного крестьянина небыло детей. Егобездетность так часто становилась поводом длянасмешек, чтооднажды всердцах он заявил жене:
        - Унас просто обязан появиться ребенок, будь он хоть ежом!
        Супруга родила ему дивное существо: отголовы допояса это был еж, аниже - мальчик. Иназвали его Ганс мойЕж.
        Накрестинах поп заметил:
        - Кактакому колючему постель стелить?
        Бросили они запечку пук соломы - чемнекровать дляГанса-Ежа? Тамон пролежал нимного нимало - восемь лет идотого опротивел отцу, чтотот ждал смерти сына какизбавления, датак инедождался. Как-то собрался крестьянин наярмарку испрашивает ужены, чтоей прикупить.
        - Возьми мяса исдобных булок, - попросилаона.
        Спрашивает он тогда работницу, чего ей сярмарки привезти. Сговорились напаре туфель итеплых чулок. Пришел черед Ганса-Ежа сделать заказ, изагадал он волынку.
        Вернулся крестьянин сгостинцами: жене - мясо исдобные булки, работнице - туфли итеплые чулки, Гансу-Ежу - запечку волынку бросил. Поймал Ганс-Еж волынку исказал:
        - Отец, пусть кузнец подкует моего петуха, ибольше вы меня неувидите.
        Крестьянину только того инадо было. Подковали петуха, Ганс-Еж оседлал его иуехал, захватив ссобой свиней иослов, которых намеревался пасти влесу. Какдобрались они доместа, взлетел петух сосвоим всадником навысокое-высокое дерево, ослов исвиней Ганс-Еж пустил пастись, ипока стадо росло, самон сосвоего наблюдательного поста неслазил - знай себе наволынке играл.
        Как-то раз дивные звуки его волынки привлекли внимание короля. Еговеличество сбился спути ипослал своего слугу найти источник этой музыки. Заметил слуга среди ветвей петуха, ананем иЕжа сволынкой. Король велел слуге спросить унего дорогу. Впервые замного лет спустился Ганс-Ежсдерева иобещал указать королю дорогу домой взамен надарственную грамоту сзаверением отдать ему вжены первую девушку, которая встретит короля уворот замка. Король решил, чтоЕж едвали умеет читать, иподал ему бумагу сосвоим монаршим росчерком. Ганс-Еж показал ему самую короткую дорогу, покоторой король добрался домой. Уворот замка отца встречала принцесса. Онакинулась ему нашею, икороль рассказал ей, какотдал ложную дарственную грамоту странному существу, оседлавшему петуха ивиртуозно игравшему наволынке. Насамом деле нагербовой бумаге, чтоон вручил неграмотному Ежу, было написано: «Яникому ничего недолжен. Король». Принцесса одобрила его находчивость.
        Прошло время. Ганс-Еж, какобычно, пассвое стадо, задорно наигрывая наволынке, иехал через тот лес король всопровождении слуг иходоков. Сбился королевский поезд спути, алес непролазный: нитропки, нидорожки. Послал тогда король ходоков назвуки музыки сприказом разузнать, чтоикак. Подошел ходок кдереву, заметил среди ветвей петуха, ананем - Ганса-Ежа испросил странное существо, чемэто оно занимается.
        - Пасу свое стадо. Авам что нужно?
        Рассказал ходок, чтоони немогут выбраться излесу. Слетел Ганс-Еж насвоем петухе сдерева ипоставил этому королю тоже самое условие, чтоипервому. Король всвоих обязательствах расписался, иГанс-Еж верхом напетухе вывел его излесной чащи. Уворот родного замка короля ждала его единственная дочь. Красавица немогла нарадоваться его возвращению изасыпала старика вопросами оего продолжительных странствиях. Иповедал он ей, чтообязан своим счастливым возвращением зачарованному волынщику, кому-то среднему между ежом ичеловеком. Сгрустью признался король, чтоцена этого возвращения - онасама. Принцесса поклялась, чторади своего отца она беспрекословно выйдет замуж заЕжа, стоит ему явиться заней.
        Атем временем многократно увеличившееся стадо Ганса-Ежа наводнило собой весь лес. Тогда он послал весточку своему отцу спросьбой освободить хлевы вселении, ибоон намеревается привести скот, которого хватит навсех. Крестьянин, привыкший считать своего сына мертвым, неочень-то обрадовался его «воскрешению».
        Какбы то нибыло, стадо Ганс-Еж верхом напетухе пригнал, апотом распорядился:
        - Отец, пусть кузнец перекует моего петуха, ибольше вы меня никогда неувидите.
        Крестьянин мигом все устроил нарадостях, чтоотГанса-Ежа навсегда избавится.
        АГанс-Еж отправился впервое королевство. Король-обманщик кего визиту подготовился: велел, если волынщик верхом напетухе покажется, всем вмузыканта стрелять ипрочее оружие нанего поднять, чтобы он замок обходил десятой дорогой.
        Вотприблизился Ганс-Еж кзамку, ананего народ спиками повалил. Пришпорил тогда Еж своего петуха, через ворота перемахнул инаокне тронного зала устроился. Стал он кричать, чтобы король отдавал, чтодолжен, иливместе спринцессой ксмерти готовился. Испугался король иупросил свою дочь сГансом-Ежом идти. Надела она подвенечный наряд, прихватила ссобой приданое инебольшую свиту исела вкарету сГансом-Ежом да его петухом иволынкою. Король решил, чтобольше никогда неувидит своей дочери… Авот что произошло насамом деле. Когда город остался немного позади, Ганс-Еж сорвал спринцессы подвенечный наряд идавай ее своими иглами колоть, приговаривая:
        - Поверности твоей инаграда, атеперь убирайся, нежить нам стобой вместе!
        Опозоренная, вернулась она домой.
        АГанс-Еж верхом напетухе да сволынкой вруках задругой невестой поехал. Авторой король распорядился, если явится Ганс-Еж, чтобы стражники ему салютовали, чтобы его подбелы рученьки вкоролевский замок проводили. Увидала его королевна, датак иахнула: нучто застрашилище! Ноприняла Ганса-Ежа всеже радушно, подвенец сним пошла, засвадебный стол наместо жениха усадила. Аближе квечеру страшно ей сделалось - какстаким колючим спать ложиться? Успокоил жених свою невесту ивелел поставить удверей опочивальни караул ичтобы стражники развели огромный костер иявились попервому его зову.
        Ровно водиннадцать часов вошли молодые вспальню, снял Ганс ссебя ежовую шкуру ипозвал караульных. Теколючки подхватили ишвырнули вкостер. Когда отнее осталась горстка пепла, спали сГанса колдовские чары, итеперь он ничем неотличался отобычного человека, если несчитать почерневшего, словно отогня, тела. Ноисэтой бедой придворный лекарь благодаря целебным мазям сладил. Перед восхищенной принцессой Ганс предстал белокожим красавцем. Сыграли они заново свадьбу, иГанс-Еж наследовал трон. Через пару лет нанесли молодые король скоролевой визит крестьянину, егоотцу. Тотего узнал несразу, но, узнав, такобрадовался, чтопереехал жить вкоролевство Ганса. Натом сказка икончилась.
        Горшочек каши
        Жила-была девочка. Как-то пошла она влес заягодами ивстретила старушку.
        - Здравствуй, девочка, - сказала старушка. - Даймне ягод, пожалуйста.
        - Бери, бабушка, - ответила девочка.
        Поела старушка ягод исказала:
        - Ятебе тоже что-то подарю. Воттебе горшочек. Стоит только сказать: «Раз, два, три, горшочек, вари!» - ион начнет варить вкусную сладкую кашу. Аесли сказать: «Раз, два, три, горшочек, невари!» - онсразу перестанет варить.
        - Спасибо, - сказала девочка, взяла горшочек ипошла домой.
        Теперь уних сматерью всегда наобед была вкусная сладкая каша.
        Однажды девочка ушла издому, амать поставила горшочек перед собой исказала:
        - Раз, два, три, горшочек, вари!
        Горшочек начал варить инаварил очень много каши. Мать наелась досыта, нозабыла, какостановить горшочек. Каша заполнила комнату, вылилась накрыльцо ипотекла поулице, агоршочек все варил. Испугалась мать, побежала задочкой, данесмогла перебраться через дорогу - горячая каша текла рекой.
        Хорошо, чтодевочка была недалеко. Увидела она, чтоделается, ипобежала домой. Кое-как взобралась накрыльцо, открыла дверь икрикнула:
        - Раз, два, три, горшочек, невари!
        Горшочек перестал варить кашу. Ноеще долго горожане ели кашу, черпая прямо изокон, атот, кому приходилось ехать илиидти поулице, должен был проедать себе вкаше дорогу.
        Ноникто нежаловался. Очень уж вкусная исладкая была каша!
        Ганс всчастье
        Семь лет работал Ганс нахозяина ирешил уволиться:
        - Срок моей службы истек. Отпусти меня, хозяин, домой, кматушке, заплатив затрудымои.
        Хозяин непоскупился иотдал бывшему работнику золотой слиток размером сГансову голову. Завернул Ганс свою награду вплаток, заспиной тяжкую ношу домой тащит.
        Анавстречу ему - наездник налихом коне. «Ах, - размечтался Ганс, - чтозасчастье ездить верхом! Сидишь себе какнатроне, накамни ненатыкаешься, туфли неснашиваешь, продвигаешься вперед безмалейших усилий сосвоей стороны». Авсадник словно мысли его читает - окликнул:
        - Здорово, Ганс, куда это ты пешком-то направляешься?
        - Надо мне, - отвечает, - дотащить домой этот золотой слиток, ая подего тяжестью пополам складываюсь.
        - Такдавай меняться, - предложил наездник, - ятебе - коня, тымне - золото.
        - Я-то срадостью, - сказал Ганс, - датебе сним будет много мороки.
        Спешился наездник, забрал слиток, подсадил Ганса наконя, подал ему поводья инапутствует:
        - Когда захочешь скакать побыстрее, щелкнешь языком «гоп-гоп».
        Едет Ганс наконе, плечи расправил, дай, думает, коня галопом пущу:
        «гоп-гоп» - щелкает языком. Аконь какпонесет - пришлось горе-наезднику изпридорожной канавы выбираться. Анавстречу ему крестьянин, гнавший корову напастбище. Поднявшись наноги, Ганс крестьянину пожаловался:
        - Сущее наказание ездить наэтой норовистой кляче: только идумает, какседока сбросить. Толи дело твоя корова - ужисмирная, идойная. Тывсегда примолоке, примасле да присыре. Вотбы имне такую!
        - Коли хочешь, - говорит крестьянин, - бери, амне отдай коня.
        Гансу только того инадо, поменялись.
        Ганс, довольный удачной сделкой, пошел пешком следом закоровой. Новскоре полуденный зной вызвал внем жажду. Надумал Ганс свою корову подоить имолочка испить. Сказать, чтоунеумехи неполучилось - ничего несказать. Смирная корова так лягнула его задней ногой, чтоон крепко головой оземь стукнулся, долго всебя приходил. Амимо какраз шел мясник, толкая повозку споросенком.
        - Чтостобой произошло? - спросил он, поднимая Ганса наноги.
        Тотрассказал. Мясник протянул ему бурдюк сводой:
        - Пей, тебе полезно. Корова, знать, старая, хоть наубой отдавай.
        - Нуину, - пожал плечами Ганс, - иладнобы ее дома зарезать: мяса много получится. Только я говядину нелюблю. Вотпоросенок мне повкусу: этож сколько колбас можно накоптить!
        - Такибыть! - Ударили порукам. - Меняем корову напоросенка.
        Идет Ганс дальше, поросенка наверевке ведет, удаче своей ненарадуется, иувязался заним молодчик сжирным белым гусем подмышкой. Разговорились попутчики. Ганс поведал молодчику освоих выгодных менах, атот признался, чтонесет своего гуся наторжество послучаю крестин.
        - Тыж его неподнимешь, - хвастался хозяин птицы, хватая ее закрылья, - тяжелехонек! Двамесяца его откармливали. Какзажарим его, какстанем уписывать, только жир пощекам потечет.
        - Твоя правда, - согласился Ганс, взвешивая гуся наруке, - всем гусям гусь, нодомоего поросенка ему далеко.
        Оглянулся молодчик посторонам, словно опасаясь чего, изашептал Гансу наухо:
        - Какбы ствоим поросенком накладки невышло. Всоседней деревне устаросты свинья недавно украдена - точь-в-точь кактвой поросенок. Какбы вас сним непоймали да незаперли куда следует.
        Испугался Ганс.
        - Нучто занапасть! - досадовал он. - Окажи услугу, возьми поросенка взамен своего гуся, ты, видно, человек бывалый.
        - Доля риска есть, - покачал головой молодчик, - ноуж выручу тебя, приятель, - сказал ипогнал свинью окольными путями.
        АГанс сгусем подмышкой весело отправился вродное село, докоторого оставалось пройти одну только деревню, каквдруг видит: стоит усвоей тележки беззаботный точильщик, колесо поет, ион себе напевает.
        - Нежизнь утебя, асахар, дочего задорно точишь, - позавидовал Ганс.
        - Такиесть, - улыбнулся точильщик, - смоим ремеслом непропадешь. Уумелого точильщика всегда денег куры неклюют. Кстати, гдеты раздобыл такого жирного гуся?
        - Выменял напоросенка.
        - Апоросенка купил?
        - Выменял накорову.
        - Акорову?
        - Выменял наконя.
        - Аконя?
        - Купил зазолотой слиток размером смою голову.
        - Азолото откуда?
        - Этоплата засемь лет службы.
        - Смышленый ты парень, - похвалил точильщик, - ктвоему умубы деньжонок прибавить - больше тебе ижелать нечего.
        - Акакэто устроить? - поинтересовался Ганс.
        - Асделайся точильщиком вроде меня. Тебе понадобится всего ничего - один точильный камень, итакой камень уменя имеется: нескажу, чтоотборный, нутак я ипрошу занего сущую безделицу - твоего гуся… Идет?
        - Тыеще спрашиваешь? - обрадовался Ганс. - Неяли стану самым счастливым человеком наземле? Необомнели скажут: «Уэтого парня денег куры неклюют?»
        Ион легко расстался сгусем, обменяв его наточильный камень.
        - Держи, - сказал точильщик, давая вдовесок тяжелый булыжник, - тоже хороший камень, нанем всамый раз старые гвозди выравнивать. Смотри непотеряй.
        Идет Ганс дальше, тяжелые камни заплечами несет, асам так исветится отсчастья… так ивалится сног отусталости. Изакралась вего голову шальная мысль, чтовсамый раз былобы отсвоей ноши избавиться. Кое-как доплелся он доколодца удороги, чтобы передохнуть ивдоволь напиться. Опасаясь, какбы неповредить камни, опустил он бережно их украя колодца. Самприсел рядом, подался вперед, чтобы утолить жажду, даненароком спихнул их прямо вколодец. Услышав всплеск, Ганс запрыгал отрадости, апотом, плача имолясь, благодарил Бога заэто очередное освобождение.
        - Ясамый счастливый человек наземле, - кричал он, - больше ижелать нечего!
        Таквот, налегке, ивернулся он наконец домой, кматушке.
        Ганс женится
        Водном селе жил молодой крестьянин Ганс. Егокузен был одержим идеей женить брата набогатой невесте. Загнал он Ганса запечь, накалил ее какследует. Вручил «жениху» горшок смолоком, буханку белого хлеба да звонкую монетку иговорит:
        - Кроши хлеб вмолоко иникуда неуходи домоего возвращения.
        - Как-нибудь справлюсь, - кивнул Ганс.
        Самсват накинул латаные-перелатаные портки, явился всоседнее селение кзажиточному мужику истал просить руки его дочери длясвоего кузена Ганса.
        Скряга отец спрашивает:
        - Акакого он достатка? Прокормить семью сможет?
        - Эх,старина, - ведет сват, - брат мой втепле сидит, звонкую монету крепко держит, своего изрук невыпустит. Даунего больше добра, чемнамне заплат! - Ихлопает себя полатаным-перелатаным порткам. - Если дадите себе труд замной проследовать, своими глазами увидите, чтоя еще приуменьшаю.
        СамКощей неупустилбы такого зятя, чтоуж иговорить обогатой деревенщине.
        Сыграли свадьбу безпредварительных смотрин. Ивозжелала молодая сГансом полем пройтись, владения своего молодого мужа осмотреть. Тотпраздничные одежды быстренько сбросил инатянул латаный-перелатаный холщовый жупан сословами: «Хорошее платье ведь запачкать недолго».
        Вышли они рука обруку вполе. Чтонивстретятся им напути виноградникили, поляли, лугали, Ганс наних пальцем тычет, аладонью побольшой илималой заплате насвоем жупане бьет да знай себе твердит:
        - Сама видишь, душенька, вотзаплата моя ивон та - тоже.
        Адушеньке иневдомек, чтоон овсамделишних заплатах говорит, анеоземлях да угодьях, чтопоказывает.
        - Аты была натой свадьбе?
        - Какнебыть, даеще вкаком наряде! Наголове - шляпка белоснежная, только солнышко взошло - онаирастаяла; платье намне было тонкого сукна - нидать нивзять паутина, дашла я через колючий кустарник, остались отнего одни лоскутки; туфельки намне были хрустальные, даспоткнулась я обулыжник - только осколки зазвенели.
        Семь Симеонов
        Жили-были старик состарухой. Умер старик, оставив после себя семь сыновей - семь Симеонов, похожих друг надруга, какдве капли воды. Каждое утро можно было увидеть семерых пахарей заработой.
        Авту пору проезжал мимо царь, издали приметил, чтолюдей вполе, какнабарщине. Удивился царь, таккакнаверняка знал, чтобарских земель там быть недолжно, ивелел своему слуге разузнать, чтоэто запахари такие.
        Поздоровался слуга испрашивает:
        - Вычьи будете?
        АСимеоны вответ:
        - Родила нас матушка семерых Симеонов, чтобы было кому землю предков наших возделывать.
        Передал слуга их слова царю. Длянего такие пахари вдиковинку. Ипослал царь опять слугу кбратьям-пахарям сприглашением явиться кнему водворец.
        Явились все семеро впалаты белокаменные, царю кланяются.
        - Говорите, - перешел кделу царь, - чтовы делать умеете, покакой части доки?
        - Я, - отозвался старший, - наваших глазах столб железный выкую высотой какдве поставленные друг надругаели.
        - Ая, - вступил второй, - вгоню его вземлю.
        - Ая, - подхватил третий, - взберусь нанего ивсе увижу, чтотолько вмире происходит.
        - Ая, - сказал четвертый, - построю вездеходный корабль, которому что море, чтосуша - всеедино.
        - Ая, - неотставал пятый, - сразными странами торговать всевозможным товаром стану.
        - Ая, - удивил царя шестой, - скораблем, экипажем итоваром вморе погружусь, сколько угодно подводою проплыву ивынырну, гдеукажете.
        - Ая - похититель, - закончил седьмой, - вседостану, начто глаз положите.
        - Непочетное ремесло вмоей державе, - пожурил царь последнего Симеона, - утебя есть три дня, чтобы покинуть эти места; остальные шестеро поступают комне наслужбу.
        Опечалился седьмой Симеон, даразве смонархом поспоришь?
        Ацарь уже давно был влюблен водну принцессу иззаморского королевства. Тутцарские советники заседьмого Симеона ивступились: нужен похититель, чтобы принцессу выкрасть. Передумал тогда царь гнать отсебя Симеона. Аназавтра созвал он всех своих подданных поглядеть, какСимеоны свое мастерство демонстрировать будут.
        Первый Симеон наглазах увсего честного народа выковал железный столб высотой какдве поставленные друг надруга ели. Велел царь местным богатырям железный столб вземлю вогнать, аим инеподнять его. Тогда приказал царь второму Симеону вогнать его вземлю. Тотвогнал иглазом неморгнул.
        Дождался своей очереди третий Симеон, взобрался постолбу насамый верх идавай вовсе глаза глядеть, заморскую принцессу высматривать - насилу высмотрел. Сидит устрельчатого окна красавица: лицом какснег бела, нащеках румянец играет, акожа дотого нежная, дотого прозрачная, чтовидно, каккровь повенам бежит.
        - Увидел? - вопрошает царь.
        - Да.
        - Такспускайся немедля ичтобы добыли мне принцессу любой ценой!
        Взошли все семеро Симеонов накорабль, чточетвертый брат построил, погрузили нанего товары всевозможные иснялись сякоря.
        Долголи, коротколи они плыли, нопристали наконец кнезнакомому берегу.
        Анадо сказать, седьмой Симеон прихватил ссобой ученого кота, чтопредметы подает, через скакалку прыгает иеще нетакие фокусы выделывает.
        Пошел он сдиковинным котом поострову прогуляться, абратьям велел напалубе своего возвращения дожидаться.
        Вгороде стал он подстрельчатыми принцессиными окнами идавай скотом ученым играть. Какувидела принцесса диковинного зверя, сразу послала свою рабыню разузнать, непродаетсяли он. Выслушал Симеон рабыню иотвечает:
        - Коту моему ученому цены нет, но, если он кому сильно приглянулся, яготов подарить зверя.
        Иполучаса неминуло, какуже шел Симеон сосвоим подарком впокои принцессы. Взамен своего кота он только ииспросил позволения три дня итри ночи вкоролевском дворце погостить.
        Такиостался Симеон наночь водворце, якобы стем, чтобы научить принцессу обращаться козверям диковинным… Натретий день благодарит Симеон принцессу загостеприимство иприглашает ксебе накорабль напрочие диковинки измира животных поглядеть. Отпросилась она укороля-отца навечер исопровождаемая кормилицами ирабынями пошла напричал. Аседьмой Симеон уже тут кактут, убеждает ее оставить наберегу свою свиту иодной взойти накорабль:
        - Наборту великое множество зверей красоты невиданной: выберешь себе любого, какой приглянется! Акаждой рабыне да кормилице такой подарок делать мне непокарману.
        Оставила принцесса свою свиту напричале, асама напалубу ступила. Тутже накорабле паруса подняли, ипоплыл он посинему морю. Таккороль дочери инедождался. Аузнав отрабынь да кормилиц, чтопроизошло, самвозглавил погоню.
        Какстал королевский корабль догонять судно братьев Симеонов, погрузил его шестой Симеон вместе сэкипажем итоварами подводу иневыныривал, пока родных берегов недостиг. Пришлось королю нисчем возвращаться.
        Асемерых Симеонов скрасавицей принцессой сам царь упристани встречает, асним ивсе его подданные. Высадились гости заморские наберег подприветственные крики толпы. Царь спринцессой втотже день обвенчались, асемерых Симеонов по-царски наградили идомой отпустили.
        Дева Малейн
        Уодного короля был сын. Ипосватался принц кдочери всемогущего короля. Дева Малейн (так звали девушку), которая могла спорить красотой сантичными богинями, любила этого принца. Ноотец-король видел ее женой другого. Стоило ей возразить, чтоона сама вправе выбирать себе мужу иона свой выбор сделала, какотец заточил ее втемную башню, куда непроникал даже дневной свет, сословами:
        - Тыостанешься здесь насемь лет ипотом, надеюсь, упрямиться нестанешь!
        Предоставив враспоряжение принцессы иее верной служанки провизии насемь лет, ихзамуровали вбашне. Сидя там вкромешной тьме, онибыстро потеряли счет времени. Принц то идело ходил кругами возле башни извал свою возлюбленную, нокаменные стены непропускали звук, иего печаль росла день ото дня. Шлигоды, иузницы обратили внимание, чтозапасы пищи иводы наисходе. Онинадеялись, чтосемь лет истекли ичто их вот-вот выпустят, нооних словно позабыли. Нежелая умирать голодной смертью, дева Малейн сказала:
        - Намничего неостается, кроме какпопытаться самим пробить стену.
        Сменяя друг друга наэтом посту, дева Малейн ислужанка настойчиво долбили стену столовым ножом. Наконец, ониодин задругим вытащили несколько камней иувидели сначала небо, апотом руины родового замка девы Малейн, выжженные поселения, вытоптанные поля ипоняли: здесь прошла война.
        Когда девушки выбрались через дыру, которую они бессонными ночами долбили встене, имнекуда было идти. Такначались их голодные странствия, вовремя которых им приходилось питаться даже крапивой. Спустя несколько месяцев они вошли вбольшой город инаправились прямиком водворец, откуда двух бродяжек прогналибы, невозьми их королевский повар посудомойками насвою кухню.
        Анадо сказать, чтоэто было королевство того принца, который кней сватался. Король нашел сыну новую невесту, злую инекрасивую. Дата свадьбы была уже определена, ноневеста сидела вотведенных ей покоях взаперти, стесняясь своей уродливости, идеве Малейн велели приносить ей изкухни еду. Настал день венчания, нонесчастная невеста так боялась насмешек всвой адрес, чтосказала деве Малейн:
        - Яподвернула ногу инесмогу пойти вхрам. Тебе предстоит большая честь! Наденешь мой свадебный наряд иподменишь меня навенчании.
        Дева Малейн было воспротивилась, ноневеста принца сначала безуспешно пыталась ее подкупить, апотом ивовсе пригрозила смертью. Ивот уже дева Малейн облачается всвадебное платье, надевает ее фамильные драгоценности иподвосторженный шепот придворных входит втронный зал. Жених так иахнул: «Онакакдве капли воды похожа надеву Малейн, новедь моя Малейн томится вбашне, если вообще еще жива».
        Принц взял невесту подруки иповел вхрам, ивстретился им напути куст крапивы, ккоторому девушка обратилась сословами: «Еслибы неты, крапива, яумерлабы сголоду».
        - Чтоты сказала? - переспросил королевич.
        - Ничего, - покачала головой она, - пришла мне напамять дева Малейн.
        Принц только руками развел. Идут дальше, аневеста бормочет: «Хоть я иневеста, нонета, закого меня принимают».
        - Что-что? - недоумевает принц.
        - Ничего, - отвечает она, - мневсе дева Малейн покоя недает.
        - Неужто ты знакома сдевой Малейн?
        - Лично незнакома, - стала разубеждать его она, - нонаслышана.
        Вотстали они усамых ворот храма, аневеста опять засвое: «Хоть я иневеста, нонета, закого меня принимают».
        - Чтоты сказала? - спросил жених.
        - Дая, - неохотно начала она, - немогу выбросить изголовы деву Малейн.
        Достал он роскошное колье, застегнул наее нежной шее иповел калтарю.
        После венчания молодая завесь обратный путь непроронила нислова. Адобравшись дозамка, опрометью бросилась вкомнату невесты, скинула свадебный наряд ифамильные драгоценности, переоделась всвое бедное платье, ноколье - подарок жениха - сшеи несняла.
        Авечером остался жених наедине снекрасивой невестой, которая предусмотрительно спрятала лицо зафатой, ипринц спрашивает:
        - Очем ты говорила попути вцерковь скустом крапивы?
        - Всвоемли ты уме? - непоняла она. - Делать мне нечего - скакой-то крапивой беседовать!
        - Аесли небеседовала, значит, тыфальшивая невеста, - отрезал принц.
        - Ядляпамяти служанку держу. Схожу кней - оназаменя ивспомнит! - сориентировалась невеста, асама совсех ног - кдеве Малейн:
        - Ну-ка признавайся, очем ты говорила попути вцерковь скустом крапивы?
        - Осущих пустяках, ясказала: «Еслибы неты, крапива, яумерлабы сголоду».
        Вернулась невеста вспальню кпринцу иговорит:
        - Теперь припоминаю, очем я говорила скустом крапивы. - Иона слово вслово повторила слова Малейн.
        - Ачто ты сказала потом?
        - Потом? - растерялась она. - Потом я молчала!
        - Тыдва раза повторила одно итоже, аесли молчала, значит, тыфальшивая невеста.
        Пулей вылетела невеста изспальни иснова напустилась надеву Малейн:
        - Признавайся, чтоты там еще подороге вцерковь болтала?
        - Датихонечко так шептала: «Хоть я иневеста, нонета, закого меня принимают».
        - Этислова будут стоить тебе жизни, - прикрикнула нанее невеста изаторопилась вкоролевскую опочивальню, чтобы повторить жениху услышанное отМалейн.
        - Акуда подевалось колье, которое я надел натебя уворот храма? - неунимался принц.
        - Чтоеще заколье? - непоняла она. - Неполучала я оттебя никакого колье.
        - Аесли неполучала, значит, тыфальшивая невеста. - Онсорвал снее фату и, увидев ее уродливое лицо, отпрянул скриком:
        - Ктоты ичто ты здесь делаешь?
        - Ятвоя настоящая невеста, ноя боялась людских насмешек всвой адрес иприказала посудомойке надеть свадебный наряд ипоказаться вцеркви вместо меня.
        - Ядолжен увидеть эту посудомойку, - настоял принц.
        Новместо того чтобы привести деву Малейн, злая невеста велела слугам немедля схватить иказнить изменницу посудомойку. Наотчаянный крик бедной девы Малейн выбежал принц ираспорядился тотчас отпустить пленницу. Акогда зажгли свет, онзаметил наее шее колье - свой подарок.
        - Тымоя настоящая невеста, - произнес он, - тыстояла сомной уалтаря. Следуй замной.
        Когда они остались наедине, принц сказал:
        - Попути кхраму ты то идело упоминала деву Малейн, моюпервую невесту. Будь я уверен, чтоона жива, ябы поклялся, чтосейчас говорю сней самой.
        Девушка ответила:
        - Да,я дева Малейн. Из-за любви ктебе я семь лет была узницей башни, умирала отголода ижажды иничего незнала, кроме горя. Носегодня праздник пришел намою улицу. Ятвоя законная жена.
        Ихуста соприкоснулись, иони жили счастливо доконца своих дней.
        Одноглазка, Двуглазка иТрехглазка
        Уодной вдовы было три дочери. Старшая, содним глазом налбу, звалась Одноглазкой. Средняя, спарой глаз, - Двуглазкой. Младшая, стремя глазами (один - посреди лба), звалась Трехглазкой. Двуглазку сестры сматерью нежаловали - очень уж она напоминала обычного человека. Еето идело толкали, одевали взаношенные додыр платья, кормили объедками да огрызками ивсячески измывались.
        Послали как-то раз Двуглазку налуг пасти козу. Аудевочки сутра маковой росинки ворту небыло - сидит иплачет. Смотрит, анадней незнакомая женщина склонилась:
        - Двуглазка, почему ты слезы льешь?
        - Ачто мне делать остается? Невзлюбили меня сестры имать замои два глаза: притесняют меня, вновой одежде отказывают, сегодня ивовсе непокормили.
        Иговорит ей незнакомка:
        - Неплачь, Двуглазка, тынавсегда забудешь чувство голода! Просто скажи своей козе: «Козочка, ме, Столик, комне!» - иперед тобой явится накрытый заморскими яствами стол. Наевшись, произнеси: «Козочка, ме, Столик, наместо!» - ивсе пропадет.
        Сэтими словами женщина ушла. Аголодная Двуглазка решила тотчас испытать Столик:
        - Козочка, ме, Столик, комне!
        Ипоявился перед нею столик, накрытый кружевной скатертью, ссеребряными приборами идиковинными блюдами спылу сжару. Двуглазка наспех помолилась ипринялась заеду. Покончив страпезой, Двуглазка произнесла:
        - Козочка, ме, Столик, наместо! - ивсе пропало.
        Назакате дня она привела козу домой инепритронулась кжалким объедкам, оставленным сестрами ей наужин. Наутро опять отправилась она скозой налуг, отказавшись отскудного своего завтрака. Такповторялось несколько раз, прежде чем сестры заподозрили неладное. Втот день Двуглазка погнала козу налуг всопровождении Одноглазки, которая должна была выяснить, некормитли кто сестру.
        Двуглазка смекнула, чтокчему, иговорит Одноглазке:
        - Адавай, Одноглазка, сядем отдохнем, ятебе песенку спою.
        Одноглазка устроилась поудобнее, аДвуглазка запела:
        - Спи, мойсвет Одноглазка! Спишь, мойсвет Одноглазка?
        Закрыла Одноглазка единственный глаз изахрапела. АДвуглазке только того инадо:
        - Козочка, ме, Столик, комне!
        Покушала наславу истолик прибрала:
        - Козочка, ме, Столик, наместо!
        Растолкала она Одноглазку идавай журить:
        - Одноглазка, вставай, так-то ты козу пасти собиралась? Ужевечер, домой пора.
        Дома Двуглазка снова есть нестала, нопричины Одноглазка незнала - пришлось рассказать матери, чтоона налугу уснула.
        Назавтра посылает мать Трехглазку:
        - Будь внимательной иразузнай, чтоналугу ест Двуглазка.
        Вотпошли они налуг, аДвуглазка уже знает, какотсоглядатая избавиться:
        - Адавай, Трехглазка, сядем отдохнем, ятебе песенку спою.
        Одноглазка устроилась поудобнее, аДвуглазка запела:
        - Спи, мойсвет Трехглазка! Спишь, мойсвет Двуглазка?
        Двуглазка ошиблась самую малость, новрезультате уТрехглазки уснули только два глаза, третийже продолжал видеть. Аничего неподозревающая Двуглазка проговорила волшебные слова «Козочка, ме, Столик, комне», наелась досыта ипроверенным способом заставила столик исчезнуть, апотом стала будить Трехглазку:
        - Трехглазка, вставай, так-то ты козу пасти собиралась? Ужевечер, домой пора.
        Дома Двуглазка кеде непритронулась, аТрехглазка рассказала матери все, чтопроисходило налугу.
        Какзакричит мать наДвуглазку:
        - Такты, значит, длясебя одной приберегаешь лучшие куски? Вотя тебя проучу!
        Схватила она острый нож ибезжалостно зарезала козу.
        Горько заплакала Двуглазка, вузелок свои пожитки собрала, издому уйти собралась… Женщина, научившая ее вызывать Столик, застала ее плачущей налугу.
        - Двуглазка, поком ты так убиваешься?
        - Зарезала мать мою козочку! - рыдала Двуглазка. - Голодное время дляменя настало.
        - Аты, Двуглазка, попроси усестер, чтобы отдали тебе внутренности убитой козы. Похорони их возле порога, ивсе наладится, - сказала ипропала, будто ее инебыло.
        Поплелась Двуглазка иговорит сестрам:
        - Сестрички, вотбы мне получить хоть что-то отмоей козы. Неолакомых кусочках прошу, позвольте мне взять внутренности.
        Сестры посмеялись ипозволили.
        Всесделала Двуглазка, какдобрая женщина ее научила, акутру возле порога выросло волшебное дерево ссеребряной кроной изолотыми яблоками. Никто, кроме Двуглазки, изнать незнал, чтопоявилось оно извнутренностей козы.
        Посылает мать Одноглазку:
        - Взберись, деточка, надерево исорви нам яблок.
        Полезла Одноглазка начудо-яблоню, датолько ниодно яблоко ей вруки недалось. Пришлось Трехглазке ее надереве сменить, ноиутой ничего неполучилось. Тутуж мать неутерпела - сама наяблоню взгромоздилась, только иотнее волшебные плоды ускользнули.
        Двуглазка стала проситься:
        - Пустите меня надерево - попробую я яблок нарвать.
        Кактолько оказалась Двуглазка надереве, какзолотые яблоки сами ей вруки попадали… Забрала мать унее яблоки, изажила Двуглазка хуже прежнего, ведь теперь мать ссестрами завидовали ей черной завистью инеупускали ниодного случая ее унизить.
        Как-то раз стояли вдова сдочерьми возле волшебного дерева, амимо проезжал юный рыцарь.
        - Ну-ка, Двуглазка, - окликнули ее сестры, - прячься поддеревом, чтобы мы затебя некраснели. - Инакрыли пустой кадкой иее, исвежесорванные яблоки.
        Завидев волшебное дерево, красавец рыцарь спешился иговорит двум сестрам:
        - Кому принадлежит эта золотая яблоня? Заодну ветку снее я заплачу любую цену.
        Исолгали Одноглазка сТрехглазкой, чтояблоня эта их иим ничего нестоит сломать длянего ветку. Однако наделе ничего уних невышло - ветки иплоды словно ускользали отсестер. Рыцарь удивился:
        - Какже это вы ссобственного дерева иветки невсостоянии сломать?
        Вэтот момент Двуглазка, возмущенная ложью сестер, вытолкнула из-под кадки два золотых яблока, которые покатились прямо кногам рыцаря. Тутпришлось Одноглазке иТрехглазке признаться, чтоэто проделки их сестры, которая скрывает отпосторонних взглядов два своих бесстыжих глаза.
        - Двуглазка, покажись! - потребовал рыцарь.
        Вышла тогда Двуглазка из-под кадки, идотого она рыцарю приглянулась, чтоон сказал:
        - Двуглазка, тыведь сорвешь мне ветку сэтого дерева?
        - Конечно, - отвечала Двуглазка, - ведь я хозяйка яблони.
        Залезла она надерево, сорвала ветку ссеребряными листьями изолотыми яблоками ипротянула рыцарю.
        - Двуглазка, чтоя могу дать тебе взамен? - спросил рыцарь.
        - Ах, - вздохнула Двуглазка, - здесь меня неждет ничего хорошего, новы моглибы увезти меня отсюда.
        Сели рыцарь сДвуглазкой наего коня ипоехали вего замок. Тамоблачал он ее вроскошные одежды, угощал яствами заморскими, апотом исвадьбу сыграли. Аволшебное дерево следом захозяйкой перешло.
        Рапунцель
        Давным-давно жили насвете муж ижена. Онимечтали одетях, сколько себя помнили, пока наконец Господь несжалился надними иженщина непонесла.
        Ихокна выходили надивный сад, полный красивых цветов ивсевозможной зелени. Новсад, огороженный высоким забором, никто нерешался проникнуть, ведь это был сад злой ведьмы.
        Как-то раз будущая мама увидела, чтовведьмином саду растет великолепный рапунцель. Стого дня ее мучила навязчивая идея его съесть. Заметив, какона исчахла, мужспросил:
        - Очем тоскует моя милая жена?
        - Яумру, - призналась она, - если несъем немного рапунцеля изведьминого сада.
        Мужбыл готов навсе ради своей милой жены, поэтому подпокровом ночи перелез через забор, нарвал введьмином саду зеленого рапунцеля, сколько смог унести, ипорадовал жену.
        Онасблагодарностью съела все подчистую. Идотого ей этот рапунцель понравился, чтонаследующий день она снова послала мужа введьминсад.
        Наэтот раз зазабором его ждала… ведьма.
        - Покакому праву ты проник вмой сад, - сверкала глазами она, - иворуешь мой рапунцель? Тыпоплатишься засвою дерзость!
        - Мойгрех, - повинился он, - нонатакой поступок меня толкнули обстоятельства: моябеременная жена, через окно увидев ваш рапунцель, такзахотела его съесть, чтомогла умереть, недобудь яего.
        Ведьма сменила гнев намилость:
        - Ядам тебе столько рапунцеля, сколько нужно, ия сама позабочусь оребенке, который родится утвоей жены.
        Мужбыл слишком испуган, чтобы возражать. Ивдень, когда его жена родила девочку, пришла ведьма, назвала ребенка Рапунцель итотчас унесла.
        Рапунцель росла самой красивой девочкой вмире. Ейбыло всего двенадцать, когда ведьма заточила ее влесную башню безвходов ивыходов, содним-единственным крохотным окошком насамом верху. Когда введьмины планы входило подняться вбашню, онакричала вэто окно: «Рапунцель, опусти свои косы!»
        Акосы уРапунцель были длинные иотливали золотом. Поним ведьма взбиралась набашню, какполестнице.
        Однажды судьба привела вэтот лес принца. Онуслышал песню, раздававшуюся избашни, инесмог проехать мимо. Конечноже, этобыла Рапунцель, которой пение помогало развеять тоску. Вздумалось ему подняться наверх, нотщетно он искал вход вбашню. Онвернулся домой, ноуслышанный влесу нежный голос недавал ему покоя. Принца то идело тянуло влес. Как-то раз он увидел там ведьму испрятался задеревом, когда она стала кричать: «Рапунцель, опусти свои косы!»
        Рапунцель опустила косы, иколдунья вскарабкалась поним наверх наглазах упринца.
        Наследующий день, хотя уж вечерело, находчивый принц уже кричал вокошко башни: «Рапунцель, опусти свои косы!»
        Тяжелой волной упали волосы Рапунцель вниз, ипринц поднялся наверх.
        Рапунцель привиде незнакомца ненашутку испугалась, нопринц был так учтив итак хвалил ее пение, что, когда он опустился наодно колено, чтобы сделать ей предложение, онасрадостью согласилась:
        - Япойду затобой хоть накрай света, но, чтобы мне спуститься вниз, навещай меня почаще ивсякий раз приноси ссобой немного шелка. Ясплету изнего лесенку длясвоего побега, имы уедем натвоем коне.
        Онидоговорились, чтоон будет посещать ее ввечерние часы, чтобы разминуться сведьмой, обычно являвшейся днем. Ведьма инеподозревала, чтоона неединственная гостья Рапунцель, пока красавица непроговорилась сама:
        - Ответь мне, матушка, почему тебя поднимать наверх тяжелее, чемюного принца?
        - Ахты, дрянь! - завопила ведьма. - Яневерю своим ушам. Ядумала, чтоникто незнает отвоем существовании!
        Апотом схватила ножницы ибезжалостно отрезала ее дивные косы.
        Завела ведьма бедняжку Рапунцель глубоко-глубоко вчащу леса да там ибросила.
        Приехавший квечеру принц даже недогадывался, чтоон поднимается поотрезанным волосам своей возлюбленной прямо влапы злой ведьмы.
        - Попался! - встретила принца старуха. - Тыпришел засвоей милой, нотвоя любовь здесь больше неживет. Тыникогда, слышишь, никогда больше ее неувидишь.
        Убитый горем принц бросился сбашни вниз. Онвыжил, ноколючий кустарник, вкоторый он угодил лицом, оставил его безглаз. Незрячий скитался он полесу, тоскуя обутраченной возлюбленной, пока однажды незабрел вчащобу, гдепоселилась Рапунцель вместе сих сыном идочерью. Да,она родила близнецов.
        Когда принц услышал знакомый голос, онпошел наего звуки иочутился… вобъятиях своей Рапунцель. Онаосыпала его лицо поцелуями, плача отсчастья, идве прозрачные слезинки, попав кнему наглаза, вернули ему зрение. Ониотправились вего королевство ибольше никогда незнали горя.
        Король Дроздобород
        Уодного короля была дочь, которая прославилась навесь свет своей красотой. Нобыла она ивысокомерна, какникто. Никого изженихов несчитала она достойным своей руки. Ктонисватался кней, всеполучали отказ, даеще какое-нибудь злое словечко илинасмешливое прозвище впридачу.
        Как-то старый король велел устроить пышное празднество исозвать издальних краев исоседних городов всех молодых людей, ещенепотерявших надежду понравиться принцессе.
        Съехалось немало женихов. Ихпостроили вряд, одного задругим. Сначала стояли короли инаследные принцы, потом - герцоги, потом - графы, бароны. Принцессу повели вдоль ряда, чтобы она могла выбрать себе вмужья того, ктобольше всех придется посердцу.
        Ноинаэтот раз никто ей неприглянулся.
        Один жених показался принцессе слишком толстым. Другой - долговязым идолгоносым, какжуравль наболоте. Третий ростом невышел. Четвертого она посчитала слишком бледным. Пятого - слишком румяным. Шестого - недостаточно стройным…
        Нопочему-то больше всех досталось молодому королю, который занимал вряду женихов самое почетное место. Принцесса решила, чтобородка его слишком острая ичересчур выдается вперед.
        - Посмотрите! - воскликнула она изасмеялась. - Унего борода, словно клюв удрозда! Король Дроздобород! Король Дроздобород!
        Когда старый король увидел, чтодочь вовсе инедумает выбирать себе жениха, атолько зря потешается надлюдьми, онсильно разгневался ипоклялся своей головой икороной, чтовыдаст ее замуж запервого попавшегося нищего, который постучится вворота.
        Прошло два дня. Ивот подокнами дворца задребезжали струны икакой-то бродячий музыкант затянул свою песенку. Король послал замузыкантом слуг.
        Грязный, оборванный нищий робко вошел водворец.
        - Какова работа, такова иплата, - сказал король. - Мнетак понравилось твое пение, чтоя решил выдать затебя замуж свою дочь.
        Услышав это, принцесса вужасе упала перед отцом наколени, нокороль даже непоглядел нанее.
        - Ничего неподелаешь! - сказал он. - Япоклялся своей головой икороной, чтоотдам тебя запервого попавшегося нищего, ия сдержу свою клятву!
        Сколько ниплакала принцесса, сколько нимолила - всебыло напрасно. Еетутже обвенчали снищим музыкантом.
        Апосле венчания король сказал:
        - Непристало жене нищего жить вкоролевском дворце. Можешь отправляться сосвоим мужем навсе четыре стороны.
        Нищий музыкант, неговоря нислова, взял заруку молодую жену ивывел заворота. Первый раз вжизни принцесса пешком вышла издворца. Опустив голову, неглядя посторонам, шлаона вслед засвоим мужем.
        Когда солнце стало опускаться захолмами, ониподошли кстенам большого богатого города. Надзолотыми тяжелыми воротами возвышалась круглая башня. Онипрошли через весь город иостановились насамой окраине, около маленького, вросшего вземлю домика.
        - Чейэто домик? - спросила принцесса.
        - Онмой итвой! - ответил сгордостью музыкант иотворил покосившуюся дверь. - Здесь мы стобой будем жить. Входи!
        Принцессе пришлось наклониться, чтобы, переступая через порог, неудариться головой онизкую притолоку.
        - Агдеже слуги? - спросила она, поглядев посторонам.
        - Какие там слуги! - ответил нищий. - Чтопонадобится, сделаешь сама. Вотразведи-ка огонек, поставь воду да приготовь чего-нибудь поесть. Яочень устал.
        Нопринцесса совсем неумела разводить огонь иготовить, имузыканту пришлось самому все это делать. Онприготовил скудный ужин, онипоели илегли спать.
        Анадругой день нищий срассветом поднял спостели принцессу:
        - Вставай, жена, никто затебя работать нестанет!
        Такпрожили они два дня, имало-помалу все припасы музыканта подошли кконцу.
        - Ну,жена, - сказал он, - хорошего понемножку. Этобезделье недоведет нас додобра. Начни хоть корзинки плести… Прибыль отэтого небольшая, дазато итруд невелик.
        Онпошел влес, нарезал ивняку ипринес домой целую вязанку.
        Принцесса стала плести корзины, ножесткие прутья неслушались ее, атолько царапали икололи ее белые нежные руки.
        - Садись-ка лучше прясть, - сказалмуж.
        Ногрубая нитка врезалась впальцы принцессы, сних капала кровь, аизглаз текли слезы.
        - Начто ты годишься?! - упрекнул ее муж. - Попробовать, чтоли, торговать глиняными горшками?
        Сначала люди нарасхват брали горшки упрекрасной торговки иплатили ей, неторгуясь. Нооднажды какой-то гусар нагорячем коне вихрем вылетел из-за угла ипронесся прямо погоршкам, оставив засобою облако пыли игруду битых черепков.
        Принцесса залилась слезами. Онапобежала домой и, плача, рассказала мужу онесчастье.
        - Дактоже садится сглиняной посудой нарынке скраю, упроезжей дороги! - сказал музыкант. - Тынегодишься нидлякакой порядочной работы. Говорят, вкоролевском замке нужна судомойка. Собирайся!
        Теперь прекрасная принцесса была напосылках уповара иделала самую черную работу. Вглубоких карманах своего большого фартука она носила погоршочку искладывала туда остатки кушаний, авечером приносила эти горшочки домой, чтобы поужинать.
        Вто самое время, когда она чистила котлы ивыгребала изочага золу, водворце готовились отпраздновать свадьбу молодого короля.
        Наконец настал торжественный день.
        Окончив работу, принцесса пробралась изкухни наверх ипритаилась задверью парадной залы, чтобы хоть издали полюбоваться накоролевский праздник.
        Мимо принцессы-судомойки вереницей проходили слуги, неся огромные блюда сдорогими кушаньями. Авозвращаясь назад, тоодин, тодругой бросал ей то корку отпирога, токрылышко птицы, торыбий хвост, иона ловила все это, чтобы спрятать всвои горшочки, апотом унести домой.
        Вдруг иззалы вышел сам молодой король. Увидев задверью красивую девушку, онсхватил ее заруку ипотащил танцевать. Онаотбивалась отнего изовсех сил, отворачиваясь ипряча глаза. Ведь это был король Дроздобород - тотсамый, кого совсем недавно она прогнала спозором.
        Нонетак-то легко было вырваться изего крепких рук. Король Дроздобород вывел принцессу насамую середину залы ипустился сней впляс. Итут завязка ее фартука лопнула. Горшочки выпали изкарманов, ударились обпол иразлетелись намелкие черепки. Брызнули вовсе стороны ипервое ивторое, исуп ижаркое, икосточки икорочки.
        Казалось, стены королевского замка рухнут отсмеха. Смеялись знатные гости, смеялись придворные дамы икавалеры, смеялись юные пажи иседые советники, хохотали ислуги, сгибаясь втри погибели ихватаясь забока.
        Отстыда иунижения принцесса готова была провалиться сквозь землю. Закрыв лицо руками, онавыбежала иззалы ибросилась вниз полестнице.
        Нокто-то догнал ее, схватил заплечи иповернул ксебе. Этобыл король Дроздобород!
        - Небойся! - ласково сказал он. - Разве ты неузнаешь меня? Ведь я тот самый бедный музыкант, который жил стобой вмаленьком покосившемся домике наокраине города. Ия тот самый гусар, который растоптал твои горшки набазаре. Итот осмеянный жених, которого ты обидела низачто нипрочто. Излюбви ктебе я сменил мантию нанищенские лохмотья ипровел тебя дорогой унижений, чтобы ты поняла, какгорько человеку быть обиженным иосмеянным, чтобы сердце твое смягчилось истало также прекрасно, какилицо.
        Принцесса горько заплакала.
        - Ятак виновата, чтонедостойна быть твоей женой… - прошепталаона.
        - Всеплохое осталось позади, - ответил король. - Давай праздновать нашу свадьбу!
        Придворные дамы нарядили принцессу вплатье, расшитое алмазами ижемчугом, иповели всамую большую ивеликолепную залу дворца, гдеее ждали знатные гости исреди них - старый король, ееотец.
        Всепоздравляли молодых ижелали им счастья.
        Подземный человечек
        Жилда был король, ибыло унего три дочки. Онилюбили гулять позамковому саду, анадо сказать, чтокороль был большим садоводом ипросто обожал плодовые деревья. Егообожание дошло дотого, чтоон объявил: всякого, ктосорвет хоть одно яблоко сдерева, онупечет глубоко подземлю. Пришла осень, ипокраснели яблоки наодной изяблонь. Атри принцессы гуляли каждый день подэтим деревом инаблюдали, когдаже стряхнет ветер хоть одно изкрасных яблок наземь. Нояблоки, хоть их иуродилось много, всенепадали. Икончилось терпенье умладшей изпринцесс.
        - Король нас очень любит инизачто неисполнит своего грозного наказания, если мы отведаем яблок. Этоотносится скорее кчужим людям, номы ведь его дочери.
        Иона сорвала самое аппетитное яблоко и, показав его своим сестрицам, промолвила:
        - Вот, попробуйте это яблочко, хоть покусочку. Онотакое вкусное, ятакого никогда непробовала.
        Иоткусили обе старшие принцессы поразу отяблока, итотчасже оказались все втроем глубоко внедрах земли.
        Вотнастало время обеда, икороль уж собрался приступать ктрапезе, нопочему-то дочери запаздывали. Тогда он пошел их искать, нопоиски недали никаких результатов: нивзамке, нивсаду их небыло. Король был сильно огорчен, онобъявил траур посвоим дочерям, новсеже неоставлял надежды снова увидеть их. Поэтому он издал указ: ктоотыщет дочерей, тотивозьмет любую изних себе вжены.
        Много молодых людей, мечтавших ославе, пустились напоиски королевских дочек, ктомуже они были так красивы, чтоуже одно это было хорошим стимулом дляподвига. Среди этих женихов были итри охотника, которые всвоих поисках принцесс пришли кбольшому истаринному замку. Замок состоял измножества комнат красивейшей отделки, аводной изних был накрыт стол различными яствами, новот что странно - вовсем замке небыло ниединого человека. Охотники поели ипопили, апотом стали дожидаться, когда хоть кто-нибудь придет вэтот замок. Носколько они ниждали, хозяева невозвращались. Тогда они порешили, чтоодин изних должен остаться здесь, адвое других - продолжить поиски. Ктоостается, решил жребий - старший охотник стал ждать взамке, адвое младших соследующего утра отправились впуть.
        Пока младшие бродили впоисках принцесс, вполдень пришел взамок маленький человечек ипопросил старшего охотника дать ему кусочек хлеба. Тототрезал хлеба идал его человечку. Ночеловечек выронил его ипопросил охотника поднять. Когда охотник наклонился захлебом, человечек схватил его заволосы истал палкой бить поголове.
        Наследующий день дежурить взамке была очередь среднего охотника. Егоучасть была такойже, какистаршего, кнему тоже приходил маленький человечек сбольшой палкой.
        Натретий день взамке остался младший. Кнему тоже пришел маленький человечек ипопросил хлеба, тот, конечно, далего. Маленький человечек повторил свой фокус: уронил хлеб ипопросил охотника поднять его. НоГанс (так звали младшего охотника) возразил:
        - Как, тысам невсостоянии поднять свой хлеб? Тогда ты недолжен иестьего.
        Рассвирепел тогда человечек изатопал ногами, требуя, чтобы Ганс поднял ему хлеб. Этаистерика надоела Гансу, ион так отделал человечка, чтотот стал просить пощады:
        - Небей меня, смилостивись, отпусти, заэто я расскажу тебе, гденаходятся пропавшие принцессы.
        Услыхав такое, Ганс перестал его бить, ичеловечек поведал Гансу, чтоживет он подземлей, апотому он знает, гдепребывают принцессы, иготов охотника отвести кним. Охотник согласился ипошел зачеловечком. Тотпривел Ганса кколодцу, вкотором небыло воды. Тогда поведал Гансу человечек, чтоохотник недолжен доверять своим приятелям, ибонелюбят они его ихотят королеву добыть, неприлагая усилий. АГанс сейчас должен взять корзину инож, после чего спуститься вколодец. Тамнадне он найдет три комнаты, вкоторых изаточены принцессы. Ихплен охраняет многоголовый дракон. ЕмуГанс должен отрубить все головы иосвободить принцесс.
        Поведав все это, человечек растворился ввоздухе.
        Вечером пришли охотники домой иувидали Ганса. Стали они спрашивать, какдень прошел. Тогда Ганс возьми ирасскажи все какбыло. Когда охотники услыхали, чтоГансу удалось совладать счеловечком идаже узнать, гдеплененные принцессы находятся, ониочень разозлились.
        Наследующее утро они втроем пошли кколодцу истали жребий кидать, кому изних лезть вколодец. Выпал жребий старшему. Селон вкорзину, взял ссобой колокольчик иговорит:
        - Когда услышите звон колокольчика, тащите меня какможно быстрее наверх.
        Только он начал спускаться, какзазвонил колокольчик. Егосразу вытащили. Сосредним было тоже самое. Младшийже спустился насамое дно колодца. Тамон увидал три двери. Взяв охотничий нож, онвошел впервую дверь. Заней сидела девица, вокруг которой обернулся дракон одевяти головах. Дракон спал, иГанс нестал его будить, аодним движением отрубил смаху все девять голов. Принцесса взнак благодарности подарила ему свое ожерелье червонного золота.
        Затем он отправился завторой принцессой. Ееохранял дракон ссемью головами. Ганс повторил свой подвиг иосвободил принцессу. Третья принцесса была освобождена также, какипервые две. Позвонил он тогда вколокольчик, иохотники стали вытаскивать поочереди принцессу запринцессой, акогда все принцессы были уже наверху, тоохотники обрезали веревку иоставили Ганса сидеть вколодце. Принцесс они заставили сказать королю, чтоэто они спасли его дочерей, апотому просят их руки.
        Атем временем Ганс бродил потрем комнатам смыслями, чтовот здесь ему иконец придет. Вдруг он заметил, чтовисит настене дудочка, иотнечего делать Ганс начал наней играть; вдруг откуда нивозьмись явилось множество подземных человечков, искаждым звуком дудочки их появлялось все больше ибольше. Когда он перестал играть, тоони спросили, чего он хочет, зачем вызывал их. Сказал тогда Ганс, чтохочет он снова вернуться наземлю, насолнышко поглядеть, ветру подставить лицо. Подхватили тогда его человечки ивытащили наверх изколодца.
        Когда он очутился наземле, тобыстро добрался докоролевского замка, гдекакраз вэто время должна была состояться свадьба одной изпринцесс, ион направился прямо впокои, гдебыл король сосвоими дочками. Увидав Ганса, ониупали напол безчувств. Разгневался король ивелел посадить его тотчас втемницу, думая, чтоон причинил зло его дочерям. Нокогда принцессы снова пришли всебя, онистали умолять короля, чтобы он освободил его изтемницы. Король спросил, почему они просят заэтого оборванца, иони ответили, чтонесмеют ничего отом ему рассказать. Тогда он сказал:
        - Если мне неможете рассказать обэтом, расскажите печке, - асам быстро вышел изпокоев истал удверей подслушивать, чтоже расскажут печке принцессы. Итак узнал он обовсем. Приказал тогда король повесить двоих обманщиков, аГансу отдать свою младшую дочь вжены.
        Ф.Энсти

        Медный кувшин
        Лучи октябрьского солнца спечалью уходящего лета смотрели вокошко небольшой конторки архитекторов Горация Вентимора иБитвора наБольшой Монастырской улице вВестминстере. Иесли первому особо невезло склиентами, тоувторого вних небыло недостатка. Гораций скучая смотрел вокно, поминутно переводя взгляд наплан дома, который заказали его компаньону. Номысли Вентимора были далеки отархитектуры. Онвспоминал летние каникулы, которые провел вСен-Люке, крошечном приморском местечке вНормандии вместе сСильвией Фютвой. Онивместе катались навелосипедах, подставляя лица скупому северному солнцу. Нопоприезде вЛондон ему было явственно дано понять, чтознакомство наотдыхе носило временный характер ипродолжать его никто несобирается. Этозатронуло Горация, ион, обидевшись, перестал навещать дом профессора Фютвоя. Ихоть визиты вдом профессора ипрекратились, новозвышенные чувства поотношению кего дочери остались. Именно поней ивздыхал Гораций, сидя один вскромной конторке.
        Конторскую тишину развеял вихрем ворвавшийся Битвор.
        - Добрый день, мойдруг, вывсе скучаете? - пропел пролетающий вхаосе бакенбард Битвор.
        - Да,коллега, невсемже везет вэтой жизни так, каквам, - безтени зависти, носсожалением заметил Гораций.
        - Непечальтесь, друг, просто англичанам ненужны ваши изыски фантазии, онихотят простоты икомфорта, нуда вы это поймете современем, - менторским тоном заметил Битвор, - апока уменя заказ вЛарчмире, мнетам нужно будет провести пару дней, такчто, думаю, вытут нестанете скучать, азаодно ипосмотрите план флигеля, который мне заказали изТускулум-Лодже, ведь вам всеравно нечего делать.
        - Да,вы правы, делать мне отчаянно нечего, - вздохнул Гораций.
        - Вотиславно, доскорой встречи.
        Вентимор остался опять один иснова погрузился ввоспоминания имечтания опрекрасной Сильвии Фютвой. Неожиданно тишину конторки разорвал настойчивый стук вдвери. Гораций даже сначала решил, чтоему это почудилось, ностук повторился все стойже настойчивостью. Гораций поспешил кдвери и, открыв ее, ксвоему удивлению, обнаружил недовольно сопящего профессора Антона Фютвой, отца несравненной Сильвии.
        - Вынаместе, вотэто удача, - просопел, отдышавшись, профессор, - уменя квам есть дело.
        Неожиданность появления отца возлюбленной вогнала Горация вступор, ондаже немог подумать, чтоему удастся опять сблизиться сдомом Фютвой.
        - Профессор, очень рад, нокаквы тут оказались? - растерянно пробормотал Гораций.
        - Извозчиком, какжееще?
        Сварливый профессор был всвоем репертуаре, он, какивсе жертвы науки, былвесьма близорук иневнимателен клюдям; профессор считал, чтоГораций проводил время вего доме только излюбви кистории иархеологии. Воттолько Гораций мирился соскучными лекциями лишь потому, чтоблагодаря им он мог лицезреть свою возлюбленную Сильвию.
        - Уменя есть квам поручение, господин Гораций, выуже достаточно осведомлены вистории Египта иАзии, поэтому я хотелбы вас попросить, чтобы вы вместо меня сходили нааукцион, который состоится вКовент-Гарден, гдеодин изуважаемых коллекционеров будет распродавать свои экспонаты. Унего есть несколько вполне интересных экземпляров. Вотвам каталог, тамя отметил все интересующее меня иуказал стоимость, которую я готов выложить заних. Янадеюсь навашу расторопность ибережливость врасходовании моих средств, инивкоем случае непревышайте указанной мной стоимости.
        - Но,профессор, знания мои нестоль обширны, чтобы я мог ими руководствоваться ввыборе старины, - засомневался всвоих силах Гораций, который нехотел оказаться внемилости вглазах профессора из-за своей опрометчивости.
        - Дабросьте, вамничего ненадо делать, только прийти икупить, каквмагазине, то, чтоя отметил вкаталоге. Нуда пора ичесть знать, меня еще ждут вдругом месте, такчто спешу свами попрощаться, инезабудьте: вечером я вас жду усебя дома сдокладом опрошедшем аукционе. - Профессор так стремительно ретировался, чтоГораций больше ничего инеуспел возразить.
        «Да,вот ипопал каккур вощи, - подумал Гораций, - сдругой стороны, этож замечательный шанс вновь увидеться сСильвией, все-таки нет худа бездобра». Стакими мыслями он отправился ксебе домой, гдеистал дожидаться утра, чтобы какможно лучше проявить себя нааукционе, дабы угодить отцу милой Сильвии.
        Всетоже ласковое солнце светило вокно кареты, накоторой добирался Гораций доаукциона. Ондумал, чтоприедет первым, нооказалось, чтонароду взал набилось уже порядочно. Гораций занял свое место истал ждать начала торгов. Какоказалось, профессор указал цены вкаталоге весьма заниженные, ипоэтому Гораций несмог ничего купить. Чтобы невозвращаться спустыми руками, онприобрел наторгах загинею (что было весьма дорого) старинный медный кувшин, запечатанный клеймом, накотором имелись какие-то клиновидные надписи. Ценность кувшина Гораций исам понимал, поэтому решил невезти его профессору, аотослать себе домой. Вдом Фютвой он отправился спустыми руками.
        Когда Гораций приехал кпрофессору, того еще небыло дома. Еговстретила госпожа Фютвой, которая предложила Горацию подождать профессора вприемной. Тамон иповстречал свою возлюбленную. Сначала он незнал, чтоисказать, язык присох кнебу, азубы отволнения выбивали предательскую дробь.
        - Здравствуйте, Сильвия, надеюсь, явас несильно обременю своим присутствием, пока буду ждать профессора, - выдавил он изсебя.
        - Чтовы, мистер Вентимор, ярада вас видеть, почемуже вы перестали бывать унас? - поинтересовалась Сильвия.
        - Какже, ведь ваша матушка мне дала ясно понять, чтонестоит продолжать наши отношения… - воскликнул Гораций.
        - Ах,да бросьте, ввас говорит ваше высокомерие, матушке показалось, чтовы стали снами общаться наотдыхе лишь потому, чтоболее англичан инебыло, ноздесь, вмилом вашему взгляду Лондоне, вамуж небудет дела донас, - смущенно проговорила Сильвия.
        - Дакаквы могли подумать обэтом, ведь после нашей разлуки я ниочем больше идумать немог! - Гораций впорыве чувств незаметил, каксказал лишнее, итеперь уже ему ничего неоставалось, какпродолжать начатое. - Явас люблю, илюблю уже давно, каквы могли подумать, чтоя высокомерен иравнодушен квам?
        - Новы так себя вели… Я,признаться, тоже квам неравнодушна, нопочему вы молчали? - недоуменно подняла кверху брови Сильвия.
        - Аразве уменя есть право обременять вас этим знанием, ведь мое материальное благополучие таково, чтоя пока немогу вас позвать замуж. Ваши родители будут против. Какя мог вэтой связи признаваться иобязывать вас кчему-либо? - простонал Гораций.
        - Нопочему втаком случае вы сейчас несмолчали?
        - Всему виной долгая разлука свами, один ваш образ вселяет вменя неспособность держать язык зазубами. Ноя придумаю, какразбогатеть, чтобы убедить ваше семейство дать согласие нанаш брак! - торжественно проговорил Гораций, итут вкомнату вошла госпожа Фютвой.
        - Накакой это еще брак? - спросила она, грозно сведя брови кпереносице.
        - Матушка, - видя, чтоГораций замешкался, пришла напомощь ему Сильвия, - мысГорацием давно любим друг друга…
        - Да,иябы хотел просить руки вашей дочери, - вмешался Гораций, решив, чтонадо ковать железо, пока оно горячо.
        - Дачто вы себе возомнили, каквы ее думаете содержать, - изумилась миссис Фютвой, - когда ваша практика неприносит вам прибыли?
        - Нестоит обэтом беспокоиться, яотлично понимаю, чтопросить руки утакой почтенной семьи, какваша, япока неимею права, ноя приложу все усилия, чтобы достичь такого материального благополучия, которое позволит мне взять вжены вашу дочь, - уверил Гораций.
        - Апока этого непроизошло, давайте оставим этот разговор, мистер Вентимор, - прервала его госпожа Фютвой.
        Кэтому времени кдому подкатила коляска спрофессором, ивсе (Гораций, Сильвия иг-жа Фютвой) несговариваясь решили непродолжать начатый разговор приглаве семейства, ноГораций понял, чтоособых проблем сгоспожой Фютвой небудет, главная проблема - этоубедить старика отдать дочь, нопока аргументов кубеждению уГорация небыло, аесли вспомнить его провал надавешнем аукционе, такиподавно разговор оженитьбе былбы чересчур преждевременным.
        - Здравствуйте, милый Гораций, - просопел Антон Фютвой, - нукак, вамудалось добыть дляменя что-либо ценное?
        ТутГораций рассказал, какобстояли дела наторгах, чтоотмеченные профессором экспонаты ушли сторгов втрое дороже, чемФютвой указал вкаталоге.
        - Вычто, Гораций, непонимаете, чтоцены, указанные мною вкаталоге, были только приблизительными, янивкоей мере ненадеялся, чтовы купите заних эти старинные реликвии, ноя надеялся наваше благоразумие идумал, чтовы поймете, чтозалюбой изуказанных мною экспонатов можно было дать втрое больше того, чтоя указал, янадеялся навашу компетентность, - хрипел профессор, ато, чтоон говорил Горацию совершенно обратное накануне аукциона, доказать ему было уже нельзя.
        - Выправы, профессор, этомоя ошибка, - сдался Гораций, - ноя купил там засвои деньги один медный кувшин, который, возможно, васзаинтересует.
        - Ахда, кувшин, вкотором хранили вино илимасло, данакой черт мне ваш кувшин, онвовсе нестоит той гинеи, которую вы занего отдали! - продолжал негодовать профессор.
        - Нет-нет, профессор, вытолько послушайте, онзапечатан какой-то странной печатью, накоторой нанесены клинописью какие-то надписи, может, вамбылобы любопытно взглянуть нанего, - изпоследних сил Гораций пытался реабилитироваться вглазах профессора. Иэто подействовало нанего моментально.
        - Надписи, говорите. Интересно былобы взглянуть наваш горшок, внем могут быть любопытнейшие свитки, - сменил гнев намилость ученый муж, - попытайтесь приоткрыть печать ипосмотреть, чтовнутри, апотом можно будет договориться иовизите квам, чтобы посмотреть наваше приобретение, - снисходительно добавил профессор.
        - Чтож, тогда небуду вас стеснять своим присутствием, - пролепетал Гораций истремительно удалился.
        Попути домой Гораций искренне просил небеса, чтобы кувшин таки оказался непустой, потому какиначе профессор убедится вполнейшей непутевости Горация иникогда непозволит ему жениться насвоей дочери.
        Придя домой, Гораций первымже делом взялся закувшин. Откупорить его оказалось нетак-то ипросто. Печать уверенно оставалась натомже месте, чтоираньше, какбы сильно Гораций занее нитащил. Тогда он решил воспользоваться зубилом имолотком. Печать поддалась иотвалилась. Вслед заней изкувшина стремительным фонтаном брызнул разноцветный пар, моментально заполнив всю комнату, аизпара показалась как-то сильно увеличенная фигура старика, который расправил плечи игромко вздохнул. Парпостепенно исчез, астарик принял нормальные размеры иуставился наГорация. Последнийже решил, чтовсе только что произошедшее - неболее чем галлюцинация, которая стала результатом переутомления задень, аэтот старикашка восточного вида - очередной квартирант миссис Рапкин, укоторой иснимал квартиру Гораций.
        - Оты, смертный, тыдаже непредставляешь, какую мне оказал услугу, даровав свободу. Ябыл заточен вэтой бутылке слишком долго, повине Сулеймана, обманутого моими врагами. Атеперь проси чего хочешь.
        - Простите, ноя непонимаю, очем вы говорите. Какой Сулейман, какими врагами? Ивообще, яничего нехочу, кроме покоя, - сказал Гораций, ощущая, какему вдруг стало хорошо изахотелось спать, - нуещебы клиента мне, чтобы я ему дом построил… - добавил, ужезасыпая сидя, Гораций.
        Наутро Горацию показалось, чтовсе происшедшее было неболее чем сон. Онпроснулся усебя вкровати, анесидя наполу, вкомнате был порядок инебыло инамека навчерашнего старика. Вкомнату вошла госпожа Рапкин, которая подтвердила, чтоникакому арабу она квартиру несдавала. Гораций, ещеболее уверившись втом, чтостарик был плодом его фантазии, отправился наработу.
        Поприходу вконтору его там уже ждал крупный промышленник Самуэль Вакербас, известный богач вЛондоне.
        - Здравствуйте, господин Вентимор, яквам ссамого раннего утра поочень важному делу.
        - Комне? - удивился Гораций. - Может, выперепутали ивам нужен г-н Битвор?
        - Нет-нет, именно квам. Ведь вы самый искусный архитектор вЛондоне? - заискивающе продолжал миллионер.
        - Онет, чтовы, ялишь скромный иникому неизвестный архитектор.
        - Оставьте лишнюю скромность, хоть она вам ипригодится вдальнейшем, носейчас нестоит скромничать. Яквам вот покакому делу: решил я, стало быть, построить себе дачный домик тысяч эдак нашестьдесят, нежелаетели взяться запостройку? - поинтересовался Вакербас.
        Оттакого неожиданного предложения Гораций даже опешил - тониодного предложения, ато такое, чтонавес золота.
        - Конечно, господин Вакербас, готов приложить все мои старания иумения, чтобы вам угодить! - отрапортовал Гораций, всееще неверя всвою удачу.
        - Вотиславно, атеперь позвольте нестану вам мешать составлять проекты, уменя еще очень много дел, - сказал Вакербас истремительно покинул конторское помещение.
        Гораций все никак немог прийти всебя ирешил, чтовсеже стоит пройтись домой иотобедать, насегодня он уже может закрывать конторку.
        Дома Горация ждал еще один сюрприз: повсей улице растянулся караван верблюдов, онибыли гружены мешками, апогонщиками были чернокожие рабы. Ивесь этот караван тянулся кподъезду, вкотором жил Гораций. Караван стремительно разгружался, амешки перекочевывали вподъезд. Когда Гораций пришел домой, онпонял, чтомешки перекочевали вего квартиру, чембыла искренне недовольна г-жа Рапкин.
        - Мойгосподин, этодары длявас, - только ипромолвил глава погонщиков и, закончив разгрузку, поспешил ретироваться.
        Верблюды исчезли сулицы, какбудто их тут инебыло.
        Заглянув вмешки, Гораций просто обомлел. Онибыли наполнены самоцветами изолотом. Причем самый маленький изкамней был величиной скулак истоил баснословных денег. Чтоэто задары ичто сними делать, Гораций положительно непонимал. Нотут случилось повторение вчерашнего вечера: изниоткуда, какбудто извоздуха, соткался вчерашний старик.
        - Приветствую тебя, омой освободитель, доволенли ты моими дарами?
        - Авы кто? - только исмог пролепетать Гораций.
        - Как, тынепомнишь меня? Тыж меня вчера освободил избутылки. ЯФакраш эль Амаш, самый могущественный джинн Азии, меня предательством иковарством заточили вэтой тюрьме. - Джинн пренебрежительно пнул валяющийся подногами медный кувшин, который Гораций еще вчера приобрел нааукционе, - ноты, свет моих очей иболь моего сердца, освободил меня, проси чего хочешь. Ябросил ктвоим ногам сокровища неслыханные, ноэто лишь малая толика того, чтоя могу длятебя сделать, моявласть безгранична! - последнюю фразу джинн пророкотал громовым раскатом, чемдосмерти напугал итак сомлевшего Горация.
        - Номне ненадо столько сокровищ, чтоя буду сними делать? - испугался еще больше Гораций.
        - Овремя, тыобесцениваешь людей, гдеэто слыхано, чтобы отбогатства отказывались, тыобразец скромности ивоздержания, мойюный друг. Неужели ты отказываешься отвсего этого богатства, окотором несмел имечтать ниодин изсмертных? - недоумевал Факраш.
        - Прошу необижаться наменя, уважаемый джинн, номне ненужны эти богатства, тыбы весьма меня обязал, ежелиб забрал их обратно. Твоего ведь могущества достаточно дляэтого? - решил схитрить Гораций, ккоторому начало возвращаться самообладание ихитрость, которой природа одарилаего.
        - Тынепредставляешь, мойсмертный друг, чтовмоей власти! - самодовольно воскликнул джинн, ивсе богатства, которые только что громадными кучами лежали унего подногами, исчезли. - Носкажи мне, тебе хоть угодил другой мойдар?
        - Какой такой «другой дар»? - непонял недосказанности джинна Гораций.
        - Какже, ктебе ведь приходил господин сзаказом дома? Этоя его надоумил изаставил направить свои стопы ктебе, - гордый своей проделкой, выпятил грудь джинн.
        Только теперь Горацию стало ясно, кому он обязан богатым заказчиком, которыйбы даровал ему возможность обвенчаться сСильвией.
        - Такэто ваших рук дело? - разочарованно вздохнул Гораций.
        - Ато чьихже, - ехидно подмигнул джинн, - когда я вылетал оттебя, яуслыхал, какэтот господин выражал желание, чтобы ему построили дом. Ия внушил ему мысль отом, чтоон должен сэтой просьбой идти ктебе.
        - О,Бог ты мой, яуж надеялся, чтоэтот господин сам решил предложить мне работу, - простонал Гораций.
        - Данепереживай ты, повелитель моих безграничных сил, япомогу тебе выстроить дворец дляэтого господина. Даитебебы самому стоило перебраться вболее соответствующие твоему рангу палаты, ужбольно нищенское это жилище, - оценивающе оглядев комнату, проговорил джинн.
        - Нет-нет, меня все устраивает, темболее что надругую квартиру я пока незаработал, даивэтой мне нестыдно принимать моих гостей. Кстати, оних, господин Факраш, выбы немогли оставить меня нанекоторое время, ато комне должны приехать гости, ая совершенно кэтому неготов, - попросил заискивающе, чтобы необидеть старика, Гораций.
        - Нетничего проще, непереживай наэтот счет, омой освободитель, янавек утебя вдолгу, поэтому небуду стеснять тебя, алишь отблагодарю, - сэтими словами Факраш растаял ввоздухе.
        - Зачто мне все это? - простонал Гораций.
        Новремя нежелало стоять наместе, Гораций отправил приглашение профессору приехать кнему подпредлогом разобрать клинопись напечати, азаодно решил попросить руки дочери профессора - коль скоро уГорация появился столь денежный заказ, топоявилось иправо наруку исердце юной Сильвии.
        Пока Гораций возился списьмом, вего доме произошла поразительная перемена: вместо обветшалого дома появился восточный дворец. Стены его были затянуты бордовым бархатом, ауглы украшали мраморные колонны. Повсему дому сновали рабы. Свизгом ужаса кГорацию подскочила г-жа Рапкин, которая просто неузнавала свой дом, онавгневе прокричала Горацию, чтоон неимел права так кардинально переделывать чужую собственность, чтовэтом доме порядочной английской семье теперь ижить-то неклицу. После длинного бранного монолога госпожа Рапкин стремительно удалилась.
        Ужас отпроисшедшей перемены вего доме уГорация сменился паникой, ведь вближайшее время должно приехать семейство Фютвой. Онхотел переодеться кприезду дорогих гостей, носмог найти только халат, роскошно украшенный дорогими камнями изолотой росписью. Гораций решил, чтоэтот халат больше подходит кнынешним чертогам, чемего деловой наряд, ипоспешил доприхода гостей переоблачиться.
        Профессор Фютвой неуспел покинуть карету извозчика, какудивлению его небыло конца. «Этот плут, - думал профессор, - притворялся скромным ибедным, асам живет водворце!!!» Сильвия иее мать пребывали ввосторге отувиденного. Внутри этого дворца, чьеубранство могло равняться вроскоши сБукингемским дворцом, сновала темнокожая прислуга, самже Гораций, облаченный вдорогой халат, вышел им навстречу.
        - Здравствуйте, дорогой профессор, извините заэтот прием, ноя положительно незнал, чтомой учредитель захочет наш скромный ужин оформить ввосточном стиле, - извиняясь ипонимая, чтокаждое изсказанного слова загоняет его еще вбольшую ловушку, говорил Гораций.
        - Даэтоже стоит баснословного состояния, - выдохнул профессор.
        - Вовсе нет, уверяю вас, мневсе это досталось крайне дешево, - чувствуя, чтохоть здесь он говорит правду, уверенно проговорил Гораций.
        - Чтож, оставим ваши споры. Непроведетели нас кстолу? - поинтересовалась госпожа Фютвой.
        - Ахда, простите мою нерасторопность, - извинился Гораций, темвременем думая, гдеже здесь моглабы располагаться столовая.
        Пока Гораций думал, рабы принесли вгостиную невысокий столик иразложили вокруг него подушки, жестами указывая наних гостям.
        - Действительно, господа, присядемте здесь, - наконец-то нашелся Гораций, - дабы соблюсти стилизацию подВосток вполной мере.
        - ЯоВостоке знаю достаточно, чтобы понимать, чтоэто уже непойдет наблаго старому англичанину, - проворчал профессор.
        - Дорогой, прекрати портить нам вечер, садись, яеще никогда небыла навосточном приеме, - восторженно проговорила г-жа Фютвой.
        - Тынекшейху пришла, наприеме ккоторому это былобы уместно, - продолжал ворчать профессор.
        Темвременем подали закуски ивино. Нито, нидругое немогло понравиться своим восточным колоритом профессорской семье, только шербет, который таял ворту, немного исправил положение, даито лишь вглазах дам. После такого приема уже иречи быть немогло опотенциальной свадьбе. Бедный Горацио незнал, куда ему провалиться отстыда, чтобы выдержать все удары судьбы, выпавшие наего долю.
        - Выкрайне неблагоразумный юноша, если хотели этой роскошью пустить мне пыль вглаза. Иливы думали, чтоможете затмить своим богатством, происхождение которого мне досих пор неясно, королеву, продли Боже ее дни? Такнас этим некупишь, - свирепо рычал профессор, - яценю влюдях ум ибережливость, всегодняшнемже вашем поведении я ненаблюдал нитого, нидругого. Надеюсь, чтовы лишите нас удовольствия впредь видеть вас внашем доме.
        Сказав так, профессор вместе сосвоей семьей двинулся квыходу.
        - Но,г-н Фютвой, ясмогу вам все пояснить, - взмолился Гораций.
        - Выдействительно так думаете? - сусмешкой снисхождения промолвил профессор.
        - Г-н профессор, позвольте мне вам все рассказать, нотолько сглазу наглаз, - Гораций решил, чтолишь правдой он сможет достучаться досердца старого ичерствого чурбана.
        - Чтож, ядам вам такой шанс, сейчас я отправлю своих дам домой ивернусь квам, атем временем ябы навашем месте нашелбы самые убедительные аргументы, накоторые вы только способны, чтобы вернуть себе честь идостоинство внаших глазах, - промолвил Фютвой ивышел издома.
        Прошло совсем немного времени, какпрофессор вернулся обратно кГорацию иуселся обратно наподушку.
        - Профессор, прежде всего я хотелбы вам сообщить, чтохочу просить руки вашей дочери, - начал было Гораций, нопрофессор недал ему возможности закончить.
        - Вынезнаете, очем просите, дактомуже вы пали вмоих глазах так низко, чтоневидать вам Сильвию своей женой каксвоих ушей, - наудивление спокойно проговорил профессор, - дляменя совершенно очевидно, чтовы, милостивый государь, длянее непара, иесли вы дляэтого попросили меня вернуться, тотолько зря потратили мое время.
        - Нет, нетолько поэтой причине, - сказал Гораций уже вспину профессору, начто тот повернулся кнему лицом, - яхотел вам поведать истинную природу этого восточного колорита, быть может, тогда вы меня поймете ипростите, быть может, тогда вы пересмотрите свое решение относительно нас сСильвией.
        ИГораций поведал всю невероятную историю, которая сним произошла после посещения аукциона, накоторый его послал профессор. Тотвыслушал юношу весьма терпеливо, непрерывая, алишь громко сопя. Когда Гораций закончил, профессор начал свою речь весьма ласково ивкрадчиво:
        - Послушайте, мойдорогой друг, вымного работали исильно устали, вотвам ипривиделся этот джинн, аеще я, старый дурак, привязался квам сэтим аукционом. Вотваша еще недоконца сформировавшаяся иокрепшая психика иневыдержала. Мойвам совет - поезжайте отдохните, смените обстановку, иувидите: ваша навязчивая идея оставит вас. Сделайте так, какя говорю.
        - Тоесть вы мне так инеповерили, - разочарованно вздохнул Гораций, - ноесли джинн плод моего воображения, токакобъяснить все это? - Гораций обвел руками окружающий их интерьер.
        - Давсе просто, моирассказы вскружили вам голову, вотвы исобирали все это покрупицам, асейчас выдаете заработу джинна, - ужетеряя самообладание, проговорил Фютвой.
        - О,послушайте, профессор, возьмите вот эту печать, именно ею была запечатана медная посудина, вкоторой находился джинн. Напечати видны какие-то письмена, ядумаю, чтовних идет речь опленнике сосуда, - промолвил Гораций, искренне надеясь, чтонапечати действительно надписи повествуют оФакраше.
        - Хорошо, г-н Вентимор, давайте условимся вот очем: если напечати речь идет овашем сказочном джинне, товы полностью реабилитируетесь вмоих глазах итогда мы сможем говорить овашей свадьбе смоей дочерью, ноесли там речь совершенно очем-то другом, товы следуете моему совету иотправляетесь налечение, нуи, конечно, освадьбе речи идти больше небудет, - подвел итоговую черту Фютвой, после чего, захватив печать инепрощаясь, вышел издома Горация.
        Кактолько запрофессором закрылась дверь, сквозь стену вошел Факраш, оннаблюдал странную картину: молодой человек, которого он так старался осыпать дарами, ходил изугла вугол, охватив свою голову руками, какэто делает человек, чьидела совсем плохи.
        - Чтослучилось, мойнеблагодарный друг, илитебе опять мои дары пришлись неповкусу? - недоуменно спросил Факраш.
        - Неповкусу? Разве они мне могут прийтись повкусу, из-за нихже я потерял возможность жениться наСильвии, аее отец меня теперь вообще зачеловека несчитает! Ктовас просил вмешиваться вмою жизнь? - чуть неплача вопрошал Гораций.
        - Ноты ведь сам сказал, чтотвоя хозяйка несильно искусна вкулинарии, атвоя нищенская лачуга - этосовершенно нето место, гденадлежит принимать важных гостей, - спокойно возразил ему джинн.
        - Однако я непросил что-то менять, - возопил Гораций.
        - Конечно, непопросил. Ведь ты образец скромности ивоздержанности, поэтому я инеждал, чтоты попросишь, нодал все тебе сам, - вполной уверенности, чтовсе правильно сделал, сказал джинн.
        - Факраш, пожалуйста, сделайте мой дом таким, каким он был довашего вмешательства, ипомогите мне реабилитироваться вглазах профессора, - взмолился Гораций, - выменя поставили втакую ситуацию, чтомне неоставалось ничего другого, каксообщить всю правду овас Фютвою, также я ему дал печать свашего кувшина.
        Вглазах джинна промелькнула тень тревоги, ноона столь стремительно развеялась, чтоГораций ее неуспел заметить.
        - Нетревожься, мойдобродетельный друг, ясам схожу ктвоему ученому мужу ипоговорю сним, этим я помогу развеять сомнения втвоей правдивости ичестности, - заявил джинн.
        - Выдействительно сделаете это? - неповерил своим ушам Гораций.
        - Нуконечно, ведь именно ты спас меня оттысячелетнего заточения, разве я могу отказать тебе втакой малости? - удивился Факраш.
        - Выменя очень обяжете этим. Если все станет насвои места, яклянусь увас больше ничего непросить. - Неуспел Гораций договорить этой фразы, какджинн опять исчез. - Чтозадурацкие манеры уэтого старика, исчезать непопрощавшись, - сонно пробормотал Гораций иотправился напоиски спальни.
        Утро встретило Горация все темже ранним октябрьским солнцем, пробивающимся сквозь занавески, висящие наокнах спальни. Молодого человека искренне порадовал тот факт, чтоФакраш необманул ивернул дом впрежнее состояние, аэто значило, чтоикпрофессору он сходит. Настроение м-ра Вентимора поднялось, ион, позавтракав наскорую руку, отправился вконтору, гдеего ждал неоконченный план дома. Новместо плана дома он увидел там разъяренного заказчика, которого пытался успокоить Битвор.
        - Чтовы осебе возомнили, юноша? - возопил Самуэль Вакербас, кактолько Гораций переступил порог конторы. - Неужели вы решили, чтопорядочный англичанин, который нисвоим родом, нисвоим делом незапятнал своей репутации, станет жить вэтом доме?
        - Очем вы, мистер Вакербас? - недоуменно спросил Гораций, потому какон немог понять, окаком доме идет речь, ежели даже план дома еще лежал унего настоле.
        - Даон еще иделает вид, будто непонимает, очем идет речь! - взорвался Вакербас.
        - Аяж тебя предупреждал, англичанам ненужны изыски, онилюбят простоту икомфорт, - менторским тоном сказал Битвор, который немог простить судьбе, чтоименно недотепе Горацию повезло отхватить такого выгодного клиента, анеему, Битвору.
        - Яположительно непонимаю, чеммой проект, которого вы даже невидели, могтак вам непонравиться, - продолжал удивляться Гораций.
        - Дакакже невидел, еготеперь все мои соседи могут лицезреть. Нет, врасторопности вам неоткажешь, новот вовкусе… - Вакербас был неумолим.
        Вголове Горация вдруг какбудто что-то щелкнуло: это, наверное, опять проделки джинна, онведь обещал ему помочь спостройкой. Нонеуспел Гораций еще ивпасть впанику, каквкомнате, которую поспешил покинуть Битвор, материализовался Факраш.
        - Чтотебе непонравилось втвоем новом доме, человек? - сердито воскликнулон.
        - Этоеще кто? - изумился Вакербас.
        - Этомой компаньон, мывместе работали надвашим домом, - пояснил Гораций.
        - То,что вы сделали, нельзя назвать работой, чтоэто задом - внем нет нибильярдной, нистоловой, ничерт еще знает чего! - продолжал бушевать Вакербас.
        - Даты, раб, незнаешь границ, - громоподобным голосом пробасил джинн, - явоздвиг тебе дворец, какого небыло иуСулеймана Великого, мирпраху его. Аты ведешь себя подобно неблагодарному псу, лаящему нагоспод своих. Ходить тебе заэто начетвереньках!
        Вакербас медленно стал опускаться начетвереньки, видно было, чтоон сопротивлялся, ноничего сделать немог.
        - Дакаквы смеете, ясостою впалате пэров… Вызнаете, чтоя могу свами сделать? - возопил Вакербас, нововремя понял, чтоневего положении требовать иугрожать, ион жалобно стал просить: - Простите мою глупость, верните мне вертикальное положение, яостанусь доволен вашей постройкой, ведь это величайший иззамков, яникому небуду жаловаться ибуду жить ввашем доме.
        Лицо джинна опять стало великодушно-милостивым, онщелкнул пальцами, иВакербас смог подняться наноги. Промышленник был редкой проницательности человек, оннестал дожидаться продолжения спектакля, апоспешил убраться, пока его невернули впрежнее состояние.
        - Зачем вы опять влезли вмою жизнь? - простонал Гораций.
        - Оты, неблагодарнейший изсмертных, тебе опять непришлось повкусу то, чторади тебя я сделал.
        - Ясам хотел довести этот проект доконца! Выпогубили навеки мое имя какархитектора, теперь комне точно никто непридет сзаказом, - впадая веще большую депрессию, проговорил Гораций.
        - О,ты ошибаешься, незнающий людей глупец, теперь твое имя останется ввеках, ибодоселе такого замка еще невидывало человечество, вашхрам Артемиды посравнению сэтим - просто жалкий флигелек.
        - Господин Факраш, вымне лучше скажите, былили вы всемействе Фютвой иговорилили спрофессором, - оживился Гораций, вспомнив прообещание джинна.
        - Да,я был там, исчитаю, чтодевица Фютвой вовсе непара тебе, - заявил категоричным тоном джинн.
        - Нокак… - отудивления Гораций даже слова вымолвить немог, ведь он посылал джинна кпрофессору, ожидая совершенно другого результата.
        - Даочень просто, яженю тебя напринцессе, дочери короля Северных Ифритов, аэта Сильвия - безродная изаносчивая барышня, нетрать свой смертный век наэту девицу, - поучающе проговорил джинн идобавил: - Чтобы ты нетак сильно негодовал, япомогу тебе согласиться намое предложение. Апомогу вот чем: либо ты соглашаешься, либо профессор остается воблике одноглазого осла доскончания своих дней. Ахда, я, наверное, должен был сэтого начать, яего превратил вмерзкого одноглазого осла, чтобы ослабить твое сопротивление, - довольный своей выдумкой, заулыбался джинн какой-то хищной улыбкой.
        - Ноэтоже нечестно, янелюблю никакую изпринцесс, алюблю Сильвию! - вскричал Гораций.
        - Твоей свадьбе снею всеравно небывать, илиты думаешь, чтокалтарю ее подруку будет вести осел? - залился враскатах смеха джинн. - Ясказал, чтоты женишься напринцессе, илюбое твое неповиновение отразится насудьбе твоей Сильвии самым плачевным образом.
        - Нопозвольте, г-н Факраш, какя женюсь наней, если я никому неизвестный ибезродный житель Лондона, аона принцесса. Зачем я ей нужен? - решил схитрить Гораций.
        - Яобэтом уже позаботился, - всетакже уверенно сказал Факраш, - выгляни водвор.
        Заокнами конторки собралась большая толпа зевак, которые рассматривали богатый эскорт, ожидающий выхода Горация изконторки.
        - Ктоувас, смертных, самый могущественный правитель? - поинтересовался джинн.
        - Лорд-мэр, конечно, - незадумываясь сказал Гораций.
        - Тогда мы едем кнему напосвящение тебя впочетные горожане города Лондона, - торжественно произнес Факраш.
        Горацию больше ничего неоставалось делать, какпоследовать заджинном. Когда они уселись вкарету ипоехали, удивлению джинна небыло конца. Оннезнал, чтотакое автомобиль иэлектричество, ведь все время, которое он провел насвободе, онпотратил напоиски виновников своего заключения инаненужные дары Горацию. Поэтому все, чтоон встретил наулице, было длянего, жившего три тысячи лет назад, поменьшей мере необычным.
        - Скажи мне, Гораций, какдвижутся эти колесницы? - поинтересовалсяон.
        Гораций решил, чтонельзя говорить джинну правду, дабы полностью нестать марионеткой вего руках.
        - Нашлорд-мэр настолько силен имогуществен, чтозаточил вэти колесницы джиннов, которые трудятся день иночь, развозя нас, смертных, понашим нуждам, - врал беззапинок Гораций.
        - Такполучается, чтоон могущественнейший изправителей иСулейман ему ивподметки негодится, - забеспокоился джинн.
        Нокарета уже приехала кгородской ратуше, иГораций вышел изповозки. Перед ним расступилась толпа, иподбарабанную дробь ихор фанфар Гораций поднялся поступенькам вздание. Еговстречали какгероя.
        Натрибуне стоял лорд-мэр, онначал говорить отом, чтосегодня им выпала великая честь номинировать название почетного гражданина господина Горация Вентимора. Когда лорд-мэр принялся перечислять заслуги Горация перед городом, тотак некстати закашлялся, чтовсе заслуги ипрокашлял. Нотолпа всеравно благодарными аплодисментами приняла речь главы города. Потом слово было дано Горацию, ион решил воспользоваться моментом ираскрыть глаза всем. Онсказал:
        - Уважаемые граждане города, скажите мне, зачто вы меня хотите наградить столь почетным титулом, когда я несделал длягорода ничего такого, чембы мог заслужить столь высокое звание. Япростой архитектор, который даже неуспел построить дляЛондона ниодного дома, - толпа замерла вожидании продолжения исповеди, - авсе дело втом, чтовас ввел взаблуждение иодурачил…
        Тутизвоздуха соткалась большая рука и, схватив Горация заворотник, потянула квысокому сводчатому потолку, который растворился перед ним, иГораций оказался накрыше рядом сненашутку рассерженным Факрашем.
        - Тызачем хотел меня осрамить перед величайшим изземных правителей? Тыпредал меня! - взревелон.
        - Ноты мне неоставил другого выбора, ведь именно из-за тебя моя жизнь полетела псу подхвост: девушка, которую я любил, наменя больше иневзглянет; стезя, накоторой я планировал совершить головокружительную карьеру, теперь закрыта дляменя, дачто говорить, тыменя дома чуть нелишил, - всвою очередь вознегодовал Гораций.
        - Вотия считаю, чтотеперь тебе незачем жить, ясобираюсь сбросить тебя сэтой крыши, чтобы ты, испортивший мою судьбу, атеперь засказанное тобой великий лорд-мэр пленит меня изаставит вечно толкать одну изколесниц (Факраш так инепонял, почему ездят автомобили), умер такой смертью, которую ты заслуживаешь.
        - Новедь яже освободил тебя, такая твоя благодарность, - решил хоть как-то отсрочить неминуемый конец Гораций.
        - Далучшебы ты меня невыпускал, тамменя хотябы никто нетрогал, атеперь я буду вечность служить смертным, - негодовал Факраш, протягивая свои руки, чтобы столкнуть Горация скрыши.
        - Постой, новедь я могу тебя точно также обратно вернуть вкувшин, если ты того захочешь, апотом сбросить ее всамое глубокое место вТемзе, гдетебя никто больше непотревожит, - продолжал хвататься засоломинку надежды Гораций, который совершенно непланировал сегодня умирать.
        - Да? Тыдействительно можешь это сделать инеобманешь меня? - снадеждой вголосе спросил джинн.
        - Нуконечно, ноприодном условии.
        - Каком еще условии? Тыопять пытаешься юлить, мерзкий червь! - вспыхнул джинн.
        - Онет-нет, япрошу тебя лишь ободном маленьком одолжении: сотри впамяти всех людей моего времени воспоминания отебе ипреврати обратно профессора вчеловека, - попросил Гораций, ужепонимая, чтоджинн испугался ненашутку итеперь изнего можно хоть веревки вить.
        - Ну,эту мелочь я готов исполнить, нобольше ничего длятебя несделаю, - ответил джинн.
        НаЛондон моментально спустилась большая туча тумана, икогда он рассеялся, джинн сказал:
        - Все, больше никто изсмертных невспомнит омоем существовании, атеперь твоя очередь. - Факраш схватил Горация заплечо иодним рывком переместил вего комнату. - Закупорь сосуд икинь надно, - донеслось доГорация измедного кувшина.
        Гораций поспешил вернуть наместо печать ибегом бросился креке. Лишь когда пузырьки перестали всплывать наповерхности черной воды, куда отправился медный кувшин, Гораций вздохнул соблегчением иустало поплелся домой.
        «Надо выспаться ипроведать семейство Фютвой», - подумал он просебя.
        Редьярд Киплинг

        МечВиланда
        Наполяне, которую Дан иЮна присмотрели длясвоей постановки, ониставили «Сонвлетнюю ночь» Шекспира. Зрителями были три коровы. Даниграл роли Пэка вушастом колпаке иОсновы, надевая ослиную голову избумаги, атакже партии трех фей. Увенчанная полевыми цветами, сволшебной палочкой изстебля наперстянки, Юна была великолепной Титанией.
        Актеры так вошли вовкус, чтоповторили пьесу три раза подряд, прежде чем опустились натраву, чтобы перекусить. Внезапно иззарослей ольхи раздался свист.
        Апотом изкустов показался крошечный загорелый коренастый икурносый человечек сострыми ушами ираскосыми смеющимися синими глазами. Нистого ниссего он выдал реплику Пэка.
        Удетей перехватило дух, акрошечное существо добавило:
        - Столет нерепетировал, новрядли кому моя роль удастся лучше.
        Дети пристально смотрели нанего: синяя шляпа вформе цветка, голые ступни, поросшие шерстью ноги…
        - Инечего меня так рассматривать. Яведь пришел навашзов.
        - Мыникого незвали.
        - Значит, кто-то другой ставил «Сонвлетнюю ночь» прямо намоих склонах, ктомуже вИванов день? Давек-другой назад все Народы Холмов высыпалибы наэту поляну, заслышав такую игру.
        - Мыждали чего-то такого, - начала Юна, - ноникакне…
        - …думали, чтоповстречаем волшебника, - закончилДан.
        - Разве я произносил слово «волшебник»? - рассердился Пэк. - Яже неназываю вас «людишками»?
        - Мнебы это непонравилось, - разоткровенничался Дан. - Что-то подобное могло исходить отджиннов иэфритов из«Тысячи иодной ночи».
        - Такиесть. Давным-давно эта земля полнилась бессмертными богами, привезенными финикийцами, галлами, ютами, фризами, англами идатчанами. НоАнглия - несамое лучшее место длябогов, кроме разве что здешних, меня например. Пришельцамже обязательно нужно было поклоняться, строить храмы, приносить жертвы.
        - Человеческие жертвы? - содрогнулсяДан.
        - Необязательно, - раскрыл карты Пэк. - Тызабываешь оскоте, отомже пиве. Нолюди нехотя жертвовали лошадей. Онипредали забвению древних богов, такчто тем пришлось самим зарабатывать свой хлеб. Кто-то подпокровом ночи негнушался издавать жуткие стоны. Такможно было настращать убогого крестьянина вплоть дожертвы ввиде курицы иликусочка масла. Знавал я одну богиню поимени Белисама: одна изсотен водных духов. Такие слыли богами, назывались Народами Холмов, апотом ивовсе исчезли, неприжившись вАнглии. Носреди них был он. Спустившись снебес наземлю, Виланд, отпрыск скандинавского бога Тора, непереставал ковать им копья имечи. Вголодные времена Виланд неопустился доворовства инищебродства. Наша первая сним встреча состоялась однажды вноябре. Втот день ужасной грозы пираты жгли деревню. Наносу их темной галеры расположился гигантский черный идол, деревянный, сшеей, усыпанной янтарем, - Виланд. Едва завидев меня, онтотчас запел насвоем родном языке. Егопесня была песней будущего владыки всей Англии. Номеня это никапли незадело! Сколько таких «будущих владык всей Англии» оставались сносом. Ия ответил:
«Сегодня ты Кузнец Богов, ноприследующей нашей встрече ты будешь тяжким трудом добывать себе пропитание». Такислучилось. Явидел, какстроился его храм икакие жертвоприношения проводились там. Ночерез двести лет наместе храма Виланда уже стояла церковь, аосамом божестве ничего небыло слышно. Однажды я шел полесу инашел поддеревом старого толстяка фермера. Оказалось, чтоего лошадь потеряла подкову. Онположил накамень пенни, привязал свою клячу кдубу изакричал: «Эй,кузнец, уменя длятебя работенка!» Сэтими словами фермер опустился наземлю иуснул. Каковоже было мое удивление, когда из-за дерева показался древний кузнец вкожаном фартуке изанялся лошадью. Виланд! Ссутулившийся, сдлинной седой бородой. Яподбежал кнему: «Чтоты здесь делаешь, Виланд?»
        - Бедняжка Виланд, - неудержаласьЮна.
        - Виланд узнал меня ипроизнес: «Тебе это известно. Разве нетвое пророчество сбылось? Ясам зарабатываю нажизнь, подковывая лошадей. Уменя другое имя - Вейланд-кузнец». Онпоставил копыто лошади насвое колено имечтательно улыбнулся: «Раньше я погнушалсябы принять эту старую клячу даже себе вжертву, теперьже хватаюсь завозможность подковать ее, лишьбы заработать пенни». «Ачто мешает тебе вернуться вВальгаллу, нанебеса, вобитель погибших вбою воинов?» - поинтересовался я. «Врядли это возможно», - молвил Виланд, счищая грязь скопыта: ондействительно любил лошадей. «Вспомни, вовремена моего могущества обомне говорили какодобром боге. Нынчеже моя свобода вруках человека, который отвсего сердца пожелает мне добра». - «Акакже этот фермер? Разве неты подковал его кобылу?» - «Я, - былего ответ, - ноздешние фермеры наредкость недоброжелательные». Проснувшись инайдя свою клячу подкованной, фермер насамом деле уехал, непроронив идоброго слова вадрес кузнеца. Охирассердилсяже я наневежу, пришлось погнать его лошадь задом наперед - тримили я воспитывал вфермере чувство такта.
        - Ты,наверное, былневидимым? - сорвалось уЮны.
        Пэкнехотя подтвердил.
        - Атогда нахолме стоял маяк. Вокруг него-то я иводил бедного всадника отзари дозари. Фермер, убежденный, чтоон поддействием чар (ну небезэтого), стал истово молиться икричать. Оннеумолкал, пока измонастыря, возвышавшегося надхолмом, неявился юный послушник поимени Хьюго инеспросил старого прохвоста, чтоунего произошло. Фермер тотчас пустился вроссказни оведьмах, волшебниках идомовых, номне-то было доподлинно известно, чтоего «ведьмами» были кролики, а«волшебниками» - лоси. Народы Холмов напоминают выдр: являются людям лишь пособственному желанию. Послушник Хьюго был достаточно умен, чтобы какследует рассмотреть копыта лошади. Онабыла подкована так, какмог подковать только Виланд. «Гм, - пробормотал Хьюго. - Ктоподковал твою кобылу?» Пришлось признаться, чтонеобошлось безВейланда. «Пенни - этоничтожно мало, надеюсь, тыхоть поблагодарил кузнеца». - «Нет, - отрезал фермер. - Ведь Вейланд-кузнец - язычник». - «Язычник илиПапа Римский, аон помог тебе изаслужил доброе слово». «Как? - возопил фермер. Онбыл вярости, ведь благодаря мне его лошадь продолжала носиться кругами. - Ядолжен отвечать
благодарностью самому дьяволу, коль скоро он помог мне?» - «Инцидент исчерпан, - строго сказал послушник. - Ступай ипоблагодари кузнеца, впротивном случае я лично тобой займусь». Фермер повернул назад. Я,невидимый, правил лошадью, апослушник Хьюго шел следом. Но,добравшись доместа, фермер передумал выказывать благодарность. Онпризывал весь мир всвидетели, чтоХьюго принуждает его поклоняться языческим богам. Послушник тратить время науговоры нестал, а, обхватив толстую ляжку фермера, стащил его слошади итак встряхнул бедолагу, чтофермеру оставалось только процедить: «Благодарю тебя, Вейланд-кузнец».
        - АВиланд наблюдал заними? - поинтересовалсяДан.
        - Ещебы, когда фермер оказался наземле, раздался старый боевой клич Виланда. Онликовал. Потом Хьюго обратился кВиланду: «Послушай, Кузнец Богов, мнепретит хамство этого грубияна, ноя благодарю тебя отего имени иимени всех смертных, которым ты делал добро, ивсвою очередь желаю добра тебе».
        - Акакотреагировал Виланд? - принялась расспрашиватьЮна.
        - Ониздал радостный клич, ведь теперь он обрел свободу. Ноон былбы неон, еслиб ушел, неотплатив добром задобро. «Явыкую послушнику подарок, - заговорил Виланд. - Подарок, который пригодится повсюду, даже вСтарой Англии». Ион выковал клинок изтемного металла. Этобыл меч, достойный работы Кузнеца Богов. Виланд позволил лунному свету окутать лезвие истал произносить надним древние заклинания, азатем нанес наклинок руны. «Вот, - доложил он мне, - лучший меч, который мне приходилось делать. Егообладатель даже непредставляет, какему повезло. Атеперь - вмонастырь». Найдя Хьюго, Виланд вложил ему вруку меч, имолодой послушник крепко сжал рукоять восне. Вцеркви примонастыре Виланд побросал напол все свои инструменты - взнак того, чтоон больше некузнец. Нашум сбежались проснувшиеся монахи исреди них - Хьюго смечом вруках. Кузнечные принадлежности напороге церкви вызвали всеобщее недоумение, ипослушник тутже поведал, какон обошелся сфермером ичто пожелал Вейланду-кузнецу. Упомянул иодивном мече срунами, обнаруженном усебя впостели.
        Настоятель весело расхохотался: «Хьюго, сынмой, мнененужны были послания отязыческих богов, чтобы уразуметь, чтомонашеская стезя недлятебя. Возьми свой меч инерасставайся сним, оставайся такимже доброжелательным иобрети наконец свою силу. Акузнечным приспособлениям Виланда я определю место перед алтарем, ибо, несмотря напрошлое Кузнеца Богов, ончестно зарабатывал себе нажизнь, принося нам только пользу». Затем все вернулись досматривать сны, кроме Хьюго, который, сидя водворе, вертел вруках меч. Увыхода мы сВиландом попрощались, ион направился ктому самому месту, гденекогда высадился, чтобы никогда больше невозвращаться.
        Дети словно перестали дышать.
        - Акакова судьба послушника Хьюго? - после затянувшейся паузы спросилаЮна.
        - Имеча? - неудержалсяДан.
        - Выспрашиваете неизпраздного любопытства? - спросилПэк.
        - Нет! - замотали головами дети. - Расскажите, нупожалуйста.
        - Такибыть, нопозже, апока я провожу вас домой, иначе родители хватятся.
        Сэтими словами он дал каждому потри листа - Дуба, Ясеня иТерновника.
        - Съешьте их, - сказал Пэк. - Ато вы, чего доброго, расскажете отом, чтовидели ислышали, авзрослые наверняка вызовут врача.
        Дети повиновались.
        Крылатые шлемы

1.Центурион тридцатого
        После уроков Дан остался учить латынь, аЮна пошла наопушку леса, гдеврасщелине древнего березового пня лежала огромная рогатка Дана ипульки.
        Юнаизвлекла изтайника рогатку, вложила внее пульку ивыстрелила внаправлении гудящего леса. Вдруг из-за зарослей кустарника раздался странный шум иоттуда показался юноша вмедных, сияющих насолнце доспехах, вооруженный копьем ищитом. Юнаникогда еще невидела такого большого медного шлема сразвевающимся конским хвостом.
        - Ктобы это мог стрелять? - спросил незнакомец уЮны.
        - Я, - призналась Юна. - Прошу прощения.
        - Аразве Фавн неподготовил тебя кмоему появлению? - удивился юноша.
        - Тоесть Пэк? Онменя непредупредил. Ктоты такой?
        Незнакомец осклабился, обнажив жемчужные зубы:
        - Моеимя Парнезий, центурион Седьмой когорты Тридцатого легиона. Такэто ты выстрелила пулькой?
        - Да. Вотмоя рогатка.
        - Ну,наволка сней непойдешь.
        - Волки покинули эти места, - проговорила Юна. - Мывыращиваем фазанов. Виделих?
        - Ещебы, - непереставал улыбаться он. - Настоящие щеголи. Похожи накое-кого изримлян.
        - Какбудтобы ты сам неримлянин!
        - Внекотором роде. Моипредки сострова Вектиса. Всолнечный день он отсюда виден.
        - Быть может, сострова Уайт? Перед дождем он какналадони.
        - Неисключено. Наша вилла занимала южный край острова. Ейболее трехсот лет, неговоря уже оконюшне.
        - Аизкакой ты семьи?
        - Мама, каквсегда, завязанием, отец засчетами, яссестрой идвоими братьями только иделали, чторезвились.
        - Акаквы проводили лето? - неунималасьЮна.
        - Было время, когда мы были частыми гостями удрузей, ноуотца разыгралась подагра (мне тогда было лет шестнадцать-семнадцать), имы поехали наводы. Тамскучать неприходилось. Сестра познакомилась ссыном магистрата сЗапада ивышла занего замуж. Младший брат, большой любитель растений, повстречал Первого доктора легиона иизбрал стезю военного врача. Старшийже мой брат наводах сошелся сгреческим философом, вместе скоторым осел нанашей ферме. Ябыл рад занего изасебя, ведь сам я грезил армией ибоялся, чтоон опередит меня.
        Парнезий поднялся инапряг слух.
        - Похоже, этоДан, мойбрат, - заметилаЮна.
        - Вместе сФавном.
        Наопушке показались Дан иПэк. После приветственных рукопожатий Парнезий продолжил свой рассказ:
        - Итак, мнепосчастливилось попасть вармию. Когда учения остались позади, Максимус вручил мне жезл центуриона Седьмой когорты Тридцатого легиона.
        - Акто он, этот Максимус? - спросилаЮна.
        - Генерал Максимус - легендарный полководец. Когда был отдан приказ стридцатью солдатами следовать кнашей когорте, янесогласилсябы поменяться местами даже симператором. Возглавляя свой отряд, яоставил позади Северные ворота лагеря. Мысалютовали провожавшим нас взглядом охранникам иалтарю богини Победы.
        - Каксалютовали? - водин голос спросили Дан сЮной.
        Вместо ответа Парнезий последовательно воспроизвел все движения римского салюта, традиционно завершив его глухим ударом щита заплечами.
        - Мывыступили вовсеоружии, - велдальше Парнезий. - Но,свернув влес, солдаты вознамерились сложить щиты налошадей. «Нет, - запротестовал я, - пока я ваш командир, сами несите свое оружие идоспехи». - «Втакой зной, - воспротивился один солдат, - безврача мы рискуем схватить солнечный удар илихорадку». - «Ваша гибель, - отрезал я, - незначительная потеря дляРима. Поднять копья! Подтянуть ремни!» «Хватит здесь разыгрывать императора Британии!» - воскликнул он иоказался наземле, сбитый сног тупым концом моего копья. Ядал понять этим коренным римлянам, чтозатакие речи недолго сложить голову!
        Темвременем надорогу почти бесшумно выехал Максимус. Впурпурном плаще ибело-золотых поножах изоленьей кожи он выглядел императором Британии - небольше, неменьше. «Выйдите насвет, ребята», - произнес он, прищурившись. Солдаты стали вшеренгу вдоль дороги. «Какбы ты поступил, - обратился он комне, - неокажись здесь меня?» - «Прикончилбы того солдата». - «Такубей. Онинестанет сопротивляться». - «Нет, теперь ты главный надними. Прикончить его теперь - всеравно что сделаться палачом наслужбе утебя». Максимус нахмурил брови. «Идумать несмей, чтостанешь императором, - произнес он. - Даже огенеральстве оставь мечты. Доконца дней своих готовься служить офицером легиона. Идем, разделишь сомной трапезу. Твои солдаты никуда неденутся. Агод спустя ты сможешь похвастаться, чтообедал симператором Рима. Тыеще пожалеешь, чтотвои представления осправедливости значили длятебя больше расположения ктебе императора Рима! Ясделаю все отменя зависящее, чтобы ты служил наСтене донедалекого конца твоих дней». - «Такова судьба, - былмой ответ, - яповеду отряд наСтену».
        Солдаты ждали меня втехже позах, вкаких мы их оставили. Мывыступили идвигались безпривалов досамого вечера. Чемсевернее мы шли, тембезлюднее становились дороги. Вокруг - руины идикие звери. Куда-то исчезли симпатичные девушки инеунывающие магистраты, славившиеся своим гостеприимством. Ихсменили охотники извероловы. Роскошные виллы остались далеко позади, авпереди - суровые крепости. Дороге, казалось, небудет конца, аветер трепал перья нашлеме…

2.НаВеликой Стене
        - Убежденный, чтопришел накрай света, тытолько теперь замечаешь дома, храмы, лавки, театры, казармы, амбары поближнюю сторону бесконечной линии башен. Этоиесть Стена.
        Удетей перехватилодух.
        - Вгороде комне приблизился всадник изофицеров иуказал мне, гдеразместить солдат. Напервых порах трудности неизбежны: вчисле офицеров небыло, заисключением меня, чистого перед законом человека. НаСтену ссылали убийц, воров, богохульников. Солдаты неуступали офицерам. Аеще здесь согнали народы иплемена совсей империи. Чтониотряд - сосвоим языком исвоими богами. Номне повезло. Первый человек, скоторым я повстречался наСтене, стал моим верным другом. Пертинакс возглавлял когорту Августа Победителя, ия еще невстречал такого честного человека.
        - Чтоже он забыл наСтене? - поспешила задать вопрос Юна. - Ведь, потвоим словам, туда можно было попасть лишь засерьезную провинность.
        - Случилось так, чтопосле смерти отца Пертинакса родной дядя, богач изГаллии, попытался прибрать крукам имущество вдовы. Пертинаксу стало это известно, идядя обманом услал его наСтену, гдетот донашего сним знакомства ипрослужил два года. Пертинаксу я обязан своим искусством охотиться свереском.
        - Свереском? - непонялДан.
        - Этозначит отправиться содним изпиктов наохоту вих владения. Стоит повесить навидном месте веточку вереска, иты направах гостя можешь ничего небояться. Одиночки обречены погибнуть: быть убитыми илиутонувшими вболотах. Лишь пиктам известны проходы через темные необозримые болота. Мызавели дружбу состарым Алло. Этот седовласый иодноглазый пикт поставлял нам коней. Стаким товарищем мы ивовсе пали вглазах римских офицеров, номы непроменялибы охоту навсе их развлечения, вместе взятые.
        Стояла ранняя осень, когда мы втроем, несчитая собак, пошли наволка. Получив десятидневный отпуск, мыуглубились вовладения пиктов домест, гденеступала нога римлянина. Мыподстрелили волчицу исобирались позавтракать, когда комне обратился Алло: «Став Капитаном Стены, сынок, тыздесь больше непоявишься!» Я расхохотался ему влицо: «Яраньше умру, чемдослужусь доКапитана». - «Такнечего ивремя терять, - посоветовал Алло, - разъезжайтесь подомам оба. Ядобра вам желаю». - «Ненам отсюда уезжать, - пустился вобъяснения я. - Явопале усвоего императора, аПертинаксу дома дядя необрадуется». - «Одяде я неосведомлен, - согласился Алло, - атвоя беда, Парнезий, заключается какраз вблагосклонности твоего императора». - «ОРим! - возопил Пертинакс. - Нечитаешьли ты мысли Максимуса, табунщик?»
        Внезапно нагоризонте появился громадный волк. Собаки кинулись заним, имы так увлеклись погоней, чтоопомнились лишь уморя, заметив напеске сорок семь кораблей. Ониприплыли сСевера, куда нераспространялась власть Рима. Напалубе роились люди, исолнечные лучи отражались отих крылатых шлемов, нахлобученных нарыжие головы. Донас долетала молва оКрылатых Шлемах (так называли норманнов пикты), ноувидеть своими глазами…
        «Уходим! Немедля! - закричал Алло. - Мойвереск неостановит их! Мывсе умрем!» Мы резко развернулись ипроскакали безпередышки доутренней зари, пока недостигли знакомых Алло мест. «Вчера мы наткнулись налагерь купцов», - подытожил Алло. Пертинакс улыбнулся: «Авот еще один купеческий лагерь». Онсмотрел всторону вьющихся надхолмом далеких облачков дыма - типичных сигналов пиктов. Одно облачко - перерыв, два - перерыв: влажную шкуру то натягивали надогнем, тооткладывали всторону. «Нет, - покачал головой Алло. - Этознак длянас. Ваша судьба предопределена. Замной».
        Вовладениях пиктов надо слепо следовать засвоим проводником. Сигнальный дымок долетал свосточного берега. Туда причалила небольшая галера. Уподножия холма я заметил пони, которого держал подуздцы охотник схлыстом - самМаксимус, император Британии! Максимус смерил меня взглядом. «Мнепришлось, - начал Максимус, - сократить количество британских гарнизонов ради усиления войск вГаллии. Сейчас я пришел, чтобы забрать часть войск соСтены. Ходят слухи, Парнезий, чтоты любимец пиктов». «Один издвух офицеров, понимающих нас». - ИАлло разразился длинной тирадой онаших сПертинаксом добродетелях. «Довольно, - прервал его Максимус. - Мнеясно, чтоАлло думает овас. Ачто вы сами скажете опиктах?» Мы сПертинаксом поделились всем, чтонам было известно: пикты непричинят вреда, если войти вих положение. Мыже сжигаем их вереск… Максимус спросил: «Какмне сохранить мир наСевере, пока я буду занят завоевыванием Галлии?» «Предоставить пиктов им самим, - сказал я. - Авместо выжигания вереска периодически выдавать им зерно». «Ипусть пикты сами делят зерно, безучастия наших проворовавшихся интендантов», - предложил
Пертинакс. «Хорошобы открыть дляних двери больницы наслучай травмы», - подбросил идею я. «Думаю, онипредпочтут смерть визиту внашу больницу», - возразил Максимус. «Этонетак, стоит только привлечь кделу Парнезия, - пояснил Алло. «Алло, намсофицерами нужно поговорить сглазу наглаз», - попытался отделаться отнего Максимус. «Вотеще! - пробурчал Алло. - Мойнарод оказался меж двух огней, ия обязан знать цели одного изних. Юноши открыли тебе глаза, номне известно больше. Мояпроблема - пришельцы сСевера». «Имоя, - присоединился Максимус. - Яздесь из-заних».
        «Давным-давно, - начал Алло, - Крылатые Шлемы искусили нас речами: «Римукрая бездны! Такстолкните его!» Мы пошли навас ипотерпели поражение. Тогда мы бросили Крылатым Шлемам: «Лгуны! Воскресите воинов, убитых Римом, иверните доверие ксебе». Споникшими головами они убрались восвояси, чтобы вернуться снова иповторить, чтоРим украя бездны. Кним опять начинают прислушиваться». - «Обеспечь мне трехлетнее перемирие наСтене! - вскричал Максимус. - Ия разберусь сэтими воронами!» «Янемогу требовать отсвоего племени пропускать мимо ушей призывы Крылатых Шлемов голодной зимой. Молодежь только иговорит: «Римневсилах нисражаться, ниправить.
        Онуводит солдат изБритании. Крылатые Шлемы помогут прорвать Стену, если провести их секретными тропами через болота». Допустить такое! - Алло зашипел, какзмея. - Яунесу тайны моего народа вмогилу. Парнезий прав. Предоставьте нас, пиктов, намсамим. Если Парнезий иПертинакс примут насебя командование Стеной, ясдержу своих ребят. Первый год - обещаю, второй - придется призвать все свое красноречие, третий - приложу максимум усилий. Ноесли поистечении этого срока ты, Максимус, непродемонстрируешь могущество Рима, Крылатые Шлемы уничтожат ивас, инас». «Порукам! - сказал Максимус, ноему также пришлось пообещать разобраться сдядей Пертинакса. Потом мы направились кСтене принимать командование».
        Парнезий умолк. Пэкнамекнул детям, чтоих заждались дома.

3.Крылатые Шлемы
        Наследующий день Парнезий застал детей сидящими наповаленном дубе.
        - Тыподкрался совсем бесшумно, - прошептала Юна. - АгдеПэк?
        - МысФавном обсуждали, нужноли вам слушать мою историю доконца илинет, - сказал Парнезий.
        - По-моему, расскажи он все, многое укроется отвашего понимания, - этареплика принадлежала Пэку, выскочившему из-за бревна.
        - Ядействительно далека отпонимания, - призналась Юна, - нодочего здорово слушать пронарод пиктов.
        - Ая одного втолк невозьму, - поделился Дан. - Откуда уМаксимуса вообще сведения опиктах, если он находился вГаллии?
        - Назвался императором - знай все ипровсех, - объяснил Парнезий. - Таксказал сам император, когда закончились игры.
        - Какие игры? - поинтересовалсяДан.
        Парнезий выбросил вперед сжатую вкулак руку сбольшим пальцем, оттопыренным книзу.
        - Гладиаторские! - выпалил он. - Вчесть императора два дня подряд шли гладиаторские бои. Максимус рисковал, будтобы сам выступал наарене. Когда его носилки продвигались втолпе, ихсопровождал недоброжелательный гул: солдаты выкрикивали оповышении жалованья ипереводе соСтены, иные отпускали шуточки.
        - Тоесть его нелюбили? - уточнилДан.
        - Любили? Какзвери своего укротителя. Стоило ему дать волю страху, инаСтене провозгласилибы нового императора, нетакли, Фавн?
        - Наэтот риск идут все, ктожаждет власти, - подтвердилПэк.
        - Максимус выдержал это испытание, ивечером мы уже сидели надсписками легионеров иприпасов наСтене. Уменя учащался пульс, когда Максимус отбирал дляотправки вГаллию наши самые дисциплинированные отряды. «Каким количеством катапульт вы располагаете?» Максимус потянулся зановым листом, ноПертинакс накрыл его ладонью. «Незабывайся, Цезарь, - молвил он. - Тыберешь илилюдей, илимашины. Ито идругое мы неуступим». Такмы отстояли катапульты илишились половины солдат. Когда он отложил списки, отнаших легионов осталось одно название! «Аве, Цезарь! Идущие насмерть приветствуют тебя! - скривой усмешкой произнес Пертинакс слова гладиаторов. - Обопрись враг оСтену сейчас, иона рухнет». «Мненужно три года, - парировал Максимус, - иподваше начало наСтене поступит двадцать тысяч солдат».
        Солдаты приняли наше капитанство сприсущим им хладнокровием. Хуже стало, когда Максимус увел половину легионов инам некем было заполнять опустевшие башни, когда народ возроптал наупадок торговли. Еслибы неПертинакс, янесправилсябы снарастающим негодованием. Пиктов я небоялся, ноАлло предупредил меня обугрозе состороны Крылатых Шлемов. Ониготовились атаковать Стену сморя, темсамым продемонстрировав пиктам нашу слабость. Яприказал переместить наши лучшие войска наконцы Стены, апобереговой линии поставить катапульты какможно скорее. Крылатые Шлемы имели привычку нападать перед снежными бурями. Невыносимо было часами сражаться напесчаном берегу следенящим снежным ветром.
        Вначале весны Крылатые Шлемы возобновили атаки сморя. Мысутки напролет осыпали их камнями, прежде чем признать себя победителями. Тогда только я заметил плывущего кберегу человека. Когда волной его выбросило кмоим ногам ивраг поднялся, я, самнекоротышка, увидел, чтоон наголову выше меня. «Чтоменя ждет?» - поинтересовался он. «Свобода, - сжалился я. - Тыволен остаться илиуйти». Вморе показался последний уцелевший корабль Крылатых Шлемов. Яотдал приказ нестрелять, июноша поплыл ксвоим.
        Через месяц Алло вручил мне массивное ожерелье иззолота икораллов - этобыл дар Амала, того самого, кого я пощадил наберегу. Кроме подарка он передал мне ценные сведения: выходило, чтоимператор снискал себе такую славу победами вГаллии, чтоКрылатые Шлемы ищут его дружбы. Точнее, дружбы его верных слуг. Крылатые Шлемы хотели, чтобы Пертинакс ия выступили наих стороне. «Занеимением солдат придется вести переговоры, - подытожил Пертинакс. - Алло выступит посредником». Алло убедил Крылатых Шлемов, чтомы ненападем наних, если они будут отвечать нам темже.
        Стену обороняло всего пару тысяч солдат, ия вписьмах молил Максимуса вернуть мне хоть одну когорту измоих старых северобританских частей. Ноимператор бросил все силы надостижение новых побед вГаллии. Потом выяснилось, чтоМаксимус наголову разбил иказнил императора Галлии Грациана. Яопять взял перо иоблек вписьменную форму свой крик опомощи, посчитав, чтоМаксимус одержал окончательную победу. Вответном письме я прочел: «Янаконец справился сэтим щенком Грацианом иоставил все мечты. Если Феодосии, император Рима, неприкончит меня, япо-прежнему буду императором Галлии иБритании. Выже, друзья мои, получите любое число воинов. Нынче неимею возможности послать ниодного…» Он нелгал. Апотом он сообщил, чтособирается выступить наФеодосия. Ячитал: «Дайте мне еще год, ия разделаюсь сФеодосием. Ты,Парнезий, станешь императором Британии, аПертинакс - Галлии. Иумоляю: неверьте слухам омоем недуге. Триумф вРиме прибавит мне лет жизни. Передай Пертинаксу, чтоя виделся сего ныне покойным дядей ион получил позаслугам. Мать Пертинакса я перевез вНикею».
        Изэтого письма мы поняли, чтоМаксимус - труп, какимы, еговерные слуги. Тотдень стал точкой отсчета, мыожидали лишь дурных вестей.
        Как-то нарассвете навосточном берегу мы нашли умирающего отхолода легионера, привязанного квыломанным корабельным доскам. Онприоткрыл глаза ислабеющим голосом повторял: «Егобольше нет! Явез послания. Крылатые Шлемы пустили корабль надно». Алло скорбно приветствовал нас перед конюшнями: «Этослучилось вшатре наморском берегу. Феодосии велел отрубить Максимусу голову. Максимус отправил вам предсмертную записку, ноКрылатые Шлемы атаковали корабль… Втом нет моей вины, ноя невсилах дольше обуздывать своих людей!» «Вотбы имы могли так сказать освоих, - рассмеялся Пертинакс. - Но,ксчастью, уних выхода нет». - «Каквы поступите? - поинтересовался Алло. - Уменя длявас предложение отКрылатых Шлемов: присоединяйтесь кним, чтобы вместе направиться вБританию чинить разбои». - «Ксожалению, - ответил Пертинакс, - номы - последний оплот обратного». - «Вернись я стаким ответом, япогибну, - разоткровенничался Алло. - Яведь клялся, чтовы станете подзнамена Крылатых Шлемов вслучае поражения Максимуса». - «Увы, несчастный варвар, - подтрунивал Пертинакс. - Тыпродал нам столько добрых скакунов, чтоедвали мы уступим тебя
твоим друзьям. Лучше мы тебя свяжем инеотпустим, будь ты тысячу раз посол». «Эторазумно!» - Алло протянул нам поводья. Мыскрутили его, но, изуважения кпочтенному возрасту, некрепко.
        Мыпривели вбоевую готовность все легионы, поведали офицерам огибели Максимуса иобугрозе состороны Крылатых Шлемов. Мывселили вних веру, чтоФеодосии воимя Британии пошлет нам помощь, апотому мы должны стоять допоследней капли крови. Через три дня нас посетили семь вождей истарейшин Крылатых Шлемов. Амал, аон был вчисле прочих, улыбнулся, заметив, чтоя ношу ожерелье. Мыдостойно приняли посольство, вывели связанного Алло, которого Крылатые Шлемы списали сосчетов инеслишкомбы огорчились, найдя его мертвым. Послы утверждали, чтоРиму конец имы должны пополнить их ряды. Мнесулили всю Южную Британию… «Неспешите, - остановил я. - Стену несдам. Докажите, чтомоего главнокомандующего больше нет». - «Этого хватит?» - Амал протянул послание, скрепленное печатью Максимуса. Тогда Пертинакс прочел вслух письмо, скоторым я стого дня нерасстаюсь.
        Парнезий извлек из-за пазухи покрытый пятнами древний пергамент исрывающимся голосом начал читать:
        - «Парнезию иПертинаксу, славным Капитанам Стены, шлет Максимус, бывший император Галлии иБритании, нынешний заключенный, ждущий исполнения приговора влагере Феодосия, свое последнее здравствуй ипрощай. Палач вот-вот обнажит свой меч, чтобы предать меня такойже смерти, какую я уготовал Грациану. Посему я, вашГенерал иИмператор, освобождаю вас отобязанности служить мне! Выподарили мне те три года, которые я отвас потребовал. Иесли я потратил их впустую, необессудьте. Моему существованию подходит конец, ноРим недаром зовется вечным! Еслибы все сложилось удачно, япослалбы вам три легиона. Помните меня, ибомы боролись вместе. Прощайте!» Таково было предсмертное письмо моего императора.
        ДаниЮна уловили хруст пергамента, который Парнезий бережно спрятал усебя нагруди, прежде чем продолжить свой рассказ:
        - «Максимус дал вам отставку, - молвил один изстарейшин. - Выможете стать одними изнас!» - «Покорнейше благодарим, - поклонился Пертинакс имахнул всторону катапульты. «Ненужно быть пророком, - смекнул старейшина, - чтобы понять, чтоСтена нам достанется нелегко». - «Сожалею», - сказал Пертинакс иналил им лучшего изнаших вин. Онивыпили, замочив рыжие бороды, ивстали, чтобы откланяться. Амал улыбнулся: «Любопытно, ктоизнас пойдет накорм волкам иакулам допервых паводков?» «Атебе нелюбопытно, чтоможет прислать Феодосии?» - обронил я напоследок. Старый Алло немного задержался. «Поглядите, - засуетился он, - дляних я неценнее собаки. Стоит мне открыть им наши секретные тропинки через болота, иони избавятся отменя, какотшелудивого пса». «Тыбы неторопился показывать им эти тропинки, - предостерег Пертинакс, - сначала убедись, чтоРиму неспасти Стену».
        ТакСтену настигла война. Напервых порах Крылатые Шлемы атаковали традционно сморя, амы традиционно отражали натиск сберега катапультами! Нооднажды Крылатые Шлемы подошли сдвух концов Стены. Яотправил гонцов наюг сцелью разузнать овозможных новостях изБритании, ноникто изних невернулся.
        Кконцу второго месяца война достигла своего пика. Двамесяца исемнадцать дней мы несдавали оборону, прижатые практически совсех сторон кцентральной башне. Алло периодически тайно передавал нам, чтогрядет помощь. Наша вера угасла, нодлянаших солдат это было неплохим стимулом.
        Развязка наступила быстро. Мысражались словно восне, каквдруг Крылатые Шлемы оставили нас впокое. Как-то утром проснувшись, язаметил, чтобашни наводнены незнакомыми солдатами. МысПертинаксом потянулись заоружием. «Как? - воскликнул какой-то рыцарь всияющих доспехах. - Выподнимаете оружие наФеодосия? Оглянитесь!» Мы обратили взоры насевер. Снег был алый открови, ноКрылатых Шлемов ислед простыл. Наюге снег был девственно чист, имы увидели Орлов, стоящих там лагерем двух легионов. Навостоке изападе кипел бой, ноцентральную башню окутывало спокойствие. «Вывыполнили свой долг, - сказал рыцарь. - Гдея могу найти Капитанов Стены?» Мы признались, чтоон нас уже нашел. «НоМаксимус твердил, чтоони почти дети! - запротестовал рыцарь. - Выже белоголовые старцы». - «Детьми мы были три года назад, - уточнил Пертинакс. - Каксложится дальнейшая наша судьба, оюноша?» - «Называйте меня Амброзии, ясекретарь императора, - представился тот. - Предъявите предсмертную записку Максимуса, чтобы уменя небыло причин недоверять вам». Явытащил пергамент из-за пазухи. Прочтя, Амброзии салютовал нам. «Высами решаете свою судьбу,
- начал он. - Изъявите желание служить Феодосию - ондаст вам легион. Захотите разъехаться подомам, онотпустит вас спочетом». «Ябы принял ванну, поел ивыпил, неотказалсябы отбритвы, мыла иблаговоний», - улыбнулся Пертинакс. «Теперь я узнаю втебе мальчишку, - молвил Амброзии. - Акакнатвой счет?» Он обращался комне. «Феодосии несделал нам ничего плохого, - ответил я, - нонавойне полностью проявить себя ты способен один лишь раз». - «Согласен, - кивнул Амброзии. - Максимус так иговорил Феодосию, чтовы ниприкаких обстоятельствах неостанетесь наслужбе. Чтож, императору неповезло». «Римпослужит ему утешением, - изрек Пертинакс. - Отпусти нас подомам иизбавь отнеобходимости терпеть этот запах - запах крови…» Нотриумф нам все-таки устроили.
        - Позаслугам ипочести, - закончилПэк.
        Дети взадумчивости молчали…
        Холодное железо
        Прогуливаясь перед завтраком, Дан иЮна напрочь забыли, чтосегодня Иванов день. Единственное, чтоих интересовало, - этовыдра, обитавшая вих ручье. Пройдя шаг-другой пооблитой росой полянке, Дан обернулся насвои следы.
        - Надобы поберечь наши сандалии отпромокания, - рассудил мальчик.
        Этобыло первое лето, когда брат исестра небегали босиком - сандалии им, мягко говоря, ненравились. Такчто они их сбросили, закинули заспину ирадостно захлюпали помокрой траве, идязавыдрой след вслед.
        Туттолько они вспомнили обИвановом дне. Иззарослей папоротника незамедлительно показался Пэк иприветственно пожал детям руки.
        - Чтоновенького умоих девочки имальчика? - поинтересовалсяПэк.
        - Насзаставили обуть сандалии, - пожаловаласьЮна.
        - Вобуви, конечно, приятного мало. - Пэксорвал одуванчик, обхватив его пальцами коричневой, всей вшерсти ноги. - Если несчитать Холодного Железа. Народы Холмов боятся даже гвоздей вподметках. Янетакой. Алюди подчиняются Холодному Железу, ежедневно сталкиваясь сним, способным каквозвысить человека, такиуничтожить его. Впрочем, людишки мало знают оХолодном Железе: вешают привходе подкову, непереворачивая ее задом наперед, апотом удивляются, когда кто-то изнас проникает вдом. Народы Холмов ищут грудного младенцаи…
        - …подменяют его другим! - закончилаЮна.
        - Чтозаглупости? Людям свойственно перекладывать вину заплохое воспитание ребенка нанаше племя. Фокусы сподкидышами - сущие выдумки. Мытихонько переступаем через порог иедва слышно напеваем спящему малышу заклинания. Впоследствии этот человек будет отличаться отсебе подобных. Хорошоли это? Будь моя воля, ябы наложил запрет наконтакты сноворожденными. Янепостеснялся сказать это сэруХьюону.
        - Акто это - сэрХьюон? - пробормоталДан.
        - Речь идет окороле фей, которому я однажды предложил: «Вам, только идумающим, какбы вмешаться вдела людей, неплохобы взять грудничка навоспитание иудерживать его среди нас вдали отХолодного Железа. Тогда вы вольны будете выбрать дляребенка судьбу, прежде чем отпустить обратно вмир людей».
        Язнал, очем говорил, ибонакануне дня великого бога Одина я очутился нарынке Льюиса, гдеторговали рабами, которые носили нашее кольцо.
        - Чтозакольцо? - спросилДан.
        - Кольцо Холодного Железа, вчетыре пальца шириной иводин толщиной. Таквот, какой-то фермер купил наэтом рынке рабыню смладенцем, который небыл нужен ниему, нией. Подпокровом сумерек он пошел вцерковь иопустил младенца прямо нахолодный пол. Едва он ушел, ясхватил ребенка ипобежал ксэруХьюону ипоручил малыша заботам его супруги. Когда чета ушла, чтобы поиграть смладенцем, явдруг уловил дробные удары молота, доносившиеся изкузницы. Напоминаю, чтобыл день Тора, нокаковоже было мое удивление, когда я узрел его самого, выковавшего изжелеза некий предмет ибросившего его вдолину. ОтсэраХьюона иего жены я увиденное утаил, предоставив Народам Холмов забавляться сребенком. Онрос намоих глазах. Вместе мы облазали все местные холмы. Акогда наземле загорался день, малыш начинал барабанить руками иногами скриком: «Открой!», пока кто-то, знающий заклинание, невыпускал его. Чембольше он сам осваивал колдовство, темчаще стал обращать свой взор налюдей. Мысним устраивали ночные вылазки, гдеон мог наблюдать засебе подобными, ая - заним, чтобы он, случаем, недотронулся доХолодного Железа. Вовремя одной изтаких вылазок
мы увидели человека, бившего свою жену палкой. Когда воспитанник Народа Холмов бросился наобидчика, нанего кинулась… жертва. Вступившись замужа, женщина расцарапала парню лицо, отего зеленого златотканого сюртучка остались одни лохмотья. Ясказал, чтолучшебы ему было прибегнуть кколдовству, чемсвязываться сэтим здоровяком иего старухой. «Янеподумал, - признался он. - Зато я волшебно надавал ему пошее». Народы Холмов нашли виноватого вомне, начто я незамедлил ответить: «Невыли воспитываете его так, чтобы вдальнейшем, оказавшись насвободе, онсмог повлиять налюдей? Вотон иработает надэтим». Мнебыло сказано, чтомальчика растили длявеликих дел ичто я, дескать, плохо нанего влияю. «Яшестнадцать лет какслежу, чтобы мальчик некоснулся Холодного Железа, ведь стоит этому произойти, ион раз инавсегда найдет свою судьбу, чтобы ниготовили длянего вы. Чтож, клянусь молотом Тора, яотойду всторону», - сказал я искрылся извиду.
        Пэкпризнался, чтоклятва невмешательства никак непрепятствовала ему присматривать замальчиком, аон подвлиянием Народов Холмов будтобы идумать забыл олюдях исделался очень печальным. Онвзялся занауку, ноПэк часто ловил его взор, устремленный вдолину, клюдям. Онзанялся пением, нодаже пел он спиной кХолмам, алицом - клюдям.
        - Выбы видели, - возмущался Пэк, - какон обещал воспитавшей его королеве фей, чтобудет держаться отлюдей подальше, асам целиком иполностью отдавался фантазиям оних.
        - Фантазиям? - переспросилаЮна.
        - Своего рода мальчишеское колдовство. Онодовольно безобидно, если кто ипострадал отнего, топара пьянчужек, глухой ночью возвращавшихся домой. Ноон был милым мальчиком! Король икоролева фей неуставали повторять, чтоунего большое будущее, нобыли слишком малодушны, чтобы позволить ему испытать свою судьбу. Ночему быть, того неминовать. Как-то ночью я увидел мальчика скитающимся похолмам. Онбыл рассержен. Тучи то идело разрывали зарницы, долину наполняли страшные тени, арощу - охотничья свора, потуманным лесным тропкам скакали конные рыцари вполной амуниции. Естественно, этобыла всего лишь фантазия, вызванная мальчишеским колдовством. Зарыцарями виднелись величественные замки, изокон которых их приветствовали дамы. Нопорой все обволакивала тьма. Этиигры недавали повода кбеспокойству, ноя очень жалел парня, одиноко скитавшегося попридуманному им самим миру, идивился масштабам его фантазий. Язаметил, каксэрХьюон ссупругой спускаются смоего Холма, гделишь мне было позволено колдовать, илюбуются науспехи, которых он достиг вмагии. Король икоролева фей спорили осудьбе юноши: онвидел всвоем воспитаннике
могущественного короля, она - добрейшего измудрецов. Вдруг тучи поглотили зарницы его гнева, алай гончих поутих. «Егомагии противостоит чужая! - воскликнула королева фей. - Ночья?» Я нестал раскрывать ей замысел Тора.
        - Значит, здесь замешан Тор?! - удивиласьЮна.
        - Королева фей стала звать своего воспитанника - тотшел наее голос, но, какилюбой человек, невидел втемноте. «Ах,чтобы это могло быть?» - сказал он, споткнувшись. «Осторожно! Остерегайся Холодного Железа!» - закричал сэрХьюон, имы все трое кинулись кнашему мальчику, но… слишком поздно: ондотронулся доХолодного Железа. Оставалось лишь узнать, чтозапредмет предопределит судьбу воспитанника фей. Этобыл некоролевский скипетр инерыцарский меч, нелемех плуга идаже ненож - улюдей вообще нет подобного инструмента. «Кузнец, выковавший этот предмет, слишком могуществен, мальчик был обречен найти его», - сказал я вполголоса иповедал сэруХьюону обувиденном вкузнице вдень Тора, когда ребенка впервые принесли наХолмы. «Слава Тору!» - воскликнул мальчик, демонстрируя нам массивное кольцо бога Тора сначертанными нажелезе рунами. Оннадел кольцо нашею ипоинтересовался, такли его носят. Королева фей тихо проливала слезы. Интересно, чтозамок накольце еще небыл защелкнут. «Какую судьбу сулит это кольцо? - обратился комне сэрХьюон. - Ты,кто небоится Холодного Железа, открой нам истину». Япоспешил ответить: «Кольцо Тора
обязывает нашего мальчика жить среди людей, трудиться наих благо иприходить им напомощь. Никогда небудет он сам себе господин, нонебудет инадним другого господина. Ондолжен будет трудиться допоследнего вздоха - вэтом дело всей его жизни». «Какжесток Тор! - вскричала королева фей. - Новедь замок еще незащелкнут, азначит, кольцо еще можно снять. Вернись кнам, моймальчик!» Она осторожно приблизилась, невсилах, однако, дотронуться доХолодного Железа. Номальчик твердым движением защелкнул замок навеки. «Могли я поступить по-другому?» - проговорил он игорячо попрощался скоролем икоролевой фей. Нарассвете воспитанник фей подчинился Холодному Железу: онпошел жить итрудиться среди людей. Потом он встретил девушку, которая идеально ему подходила, пара поженилась, уних появились дети, много детей. Королю икоролеве фей оставалось только утешать себя мыслью, чтоони научили своего воспитанника, какпомогать людям ивлиять наних. Человек стакой душой, какуих мальчика, - большая редкость.
        НожиБелые Скалы
        Нацелый месяц Дана иЮну отправили кморю, икаковоже было их удивление, когда однажды они услышали знакомый голос: Пэк разговаривал скаким-то полуодетым человеком. Незнакомец, казалось, былвсецело поглощен своим занятием.
        - Здорово сработано, - хвалил его Пэк. - Какая выверенная форма!
        - Длякого здорово, адляЗверя неподойдет! - Сэтими словами человек бросил ярко-синий каменный наконечник длястрелы, каквпоследствии оказалось, подноги Дану иЮне.
        Человек принялся зановый камень, нобыстро опустил руки.
        - Бессмысленно, - сказал он, качая лохматой головой, - изготавливать каменное оружие, понимая, чтоЗверя оно невозьмет.
        - Зверя давно уж нет. Онпокинул эти места.
        - Едва появятся агнцы, оннезаставит себя ждать. - Человек едва стукнул покамню, ион раскололся.
        - Назад ему путь заказан. Детей можно оставлять наулице безприсмотра, неопасаясь Зверя.
        - Чтоже ты неназовешь Зверя его настоящим именем?
        - Легко. - Пэкзакричал: - Волк! Волк! Чтоскажешь? Гдеже Серый Пастух? Беглец Ночи дал деру. Всеволки ушли.
        - Вотэто да! Нетыли их прогнал?
        - Заслуга принадлежит целым поколениям людей изразных стран. Тыведь был срединих?
        Человек молча скинул одежду, сшитую изовечьих шкур: егобок ируки отлоктя доплеча были сплошь врубцах.
        - Очевидно, - начал Пэк, - это«подарок Зверя». Ачто было втвоем арсенале?
        - Рука, топор икопье, какиунаших предков.
        - Втаком случае, - поинтересовался Пэк, - какутебя оказался этотнож?
        Онговорил одлинном ноже изтемного железа, размером почти скороткиймеч.
        - Эторабота Детей Ночи.
        - Сталь выдает его кузнецов. Сколькоже ты занего заплатил?
        - Ровно столько! - Человек указал напустую правую глазницу. - Начто только непойдешь ради овец. Они - всянаша жизнь. Янемог иначе…
        Пэксочувственно вздохнул.
        - Продолжай. Яслушаю.
        Человек замахнулся ипригвоздил нож кземле.
        - Ярасскажу, каквсе было насамом деле. НожиБелые Скалы, призываю вас всвидетели! Яизплемени, незнакомого сжелезом. Моямать - жрица, отвечающая запопутный ветер. Покупатель Ножа, Защитник Людей - этомои имена встране Белых Скал.
        - Твоя страна была могущественной державой, иты носил великие имена.
        - Чтозначат имена иславящие песни, если человек нуждается всвоем очаге, островке безопасности дляего жены идетей. Мнебыли рады улюбого очага, ноникто неразжег мой собственный, никто неприготовил мне пищу. Яотказался отэтого ради Волшебного Ножа, который я приобрел воимя освобождения своего племени отЗверя.
        - Начни сначала.
        - Когда я возмужал настолько, чтосмог присоединиться кпрочим пастухам, Зверь разорял страну. Онподстерегал сзади, когда отары шли наводопой. Когда мы стригли овец, оннападал назагоны и, игнорируя град летящих внего камней, хладнокровно выбирал себе жертву. Онбыл ночным гостем внаших домах ипохищал младенцев уматерей, онсосвоей стаей набрасывался напастухов присвете дня. Нопериодически он давал осебе забыть. Пару лет онем небыло нислуху, нидуху. Когдаже наши отары начинали тучнеть, пастухи переставали бояться собственной тени, когда дети играли прямо наулице, аженщины ходили кколодцу поодиночке, онвсегда возвращался. Онпотешался наднашими хрупкими стрелами итупыми копьями, легко отражал удар каменного топора… Ямечтал подчинить Зверя. Всенаше племя, включая мою мать-жрицу, обуревал страх. Бояться Зверя - этопревратилось впривычку. Когда он ушел накакое-то время, ядаже обзавелся возлюбленной, такойже жрицей, какмоя мать. Мыто идело встречались упрудов. Затишье привело ктому, чтоотары мирно паслись насамых дальних пастбищах, даже моя. Следом засвоей отарой я как-то зашел всеверный лес, гдесреди
деревьев подстерегали Дети Ночи. Онипоклоняются нашим богам, ноисами почти равны им вмогуществе. Онимогут подменить твою душу. Как-то намоих глазах три Зверя гнались зачеловеком. Онбросился кдеревьям, чтовыдало внем обитателя лесов. Длянас, обитателей Белых Скал, деревья страшнее Зверя. Вместо топора тот человек сжимал вруке подобный нож. Один Зверь, пронзенный этим оружием, упал замертво. Ещедвое обратились вбегство. Стех пор я думал лишь отом, какбы добыть подобный нож. Мать заметила перемену вомне ипригласила занять ее место уогня, гдеона зимой общается сдухами. Вкакой-то момент я услышал два голоса усебя внутри. Один повторял: «Попроси волшебный нож уДетей Ночи. Человек недолжен подчиняться Зверю». Другой голос противоречил первому: «Неходи, Дети Ночи подменят твою душу». Яприслушался кпервому инаутро заявил матери: «Яотправляюсь добыть длясвоего племени один предмет, инеизвестно, вернусьли самим собой». Онакивнула: «Живого илимертвого, прежнего илииного я, какмать, приму тебя».
        - Такиесть, - подтвердил Пэк. - Магия невластна надсердцем матери.
        - Затем я имел разговор сВозлюбленной, которая клялась хранить мне верность. - Губы человека искривила усмешка. - Явернулся нато место, гдевидел волшебника сножом. Ядрожал привиде жутких перешептывающихся деревьев, обмирал отнезримого присутствия духов вих ветвях, нерешительно ступал помягкой почве, уходящей из-под ног. Ноничего небоялся я так, какперемены, которая сомной вот-вот произойдет. Моедыхание участилось, аконечности неслушались, ярасхохотался, иэто был немой смех. Ясмотрел насебя словно состороны. Дети Ночи - действительно могущественные волшебники!
        - Аэто немогли быть Духи Туманов? - поинтересовался Пэк. - Ониделают человека, уснувшего втуманах, другим. Тыспал втуманах?
        - Да,нонеуверен, чтовстретился именно сДухами Туманов. Прошло три дня, намоих глазах Дети Ночи выкапывали изямы алые камни ишвыряли вогонь. Камни таяли, подобно маслу, алюди молотками колотили пообразовавшейся массе. Дети Ночи распевали надо мною свои страшные заклинания. Язабылся сном, акогда проснулся, всеони собрались выслушать меня. Укаждого мужчины иукаждой женщины был свой волшебный нож. Язаговорил оволшебных ножах длясвоего племени. Ясулил взамен мясо, молоко ишерсть. Предложение их явно заинтересовало. Ихжрица, говорившая завсех, спросила: «Ради кого ты пришел?» - «Ради своего племени. Овцы илюди связаны. Убив овец, Зверь уничтожит нас. Яявился заволшебным ножом, поражающим Зверя». - «Мынеуверены, - усомнилась она, - чтонаш бог допустит торговлю снародом Голых Скал. Жди, мыбудем спрашивать». Поговорив сосвоим ипосовместительству нашим богом, жрица произнесла: «Онтребует доказательства, чтотвои слова истинны». «Чтозадоказательство?» - «Богизрек, чтоесли ты пришел ради целого племени, тыотдашь ему правый глаз». - «Этоединственный путь?» - «Тыможешь вернуться домой сдвумя глазами влюбой
момент. Нотебе придется забыть оволшебных ножах длятвоего племени». После минутного колебания я пожертвовал глазом. Яжил уДетей Ночи, пока моя рана незатянулась. Онипризнали вомне сына Тора, бога, положившего правую руку впасть зверя. Онинаучили меня ковать волшебные ножи иоткрыли заклинания, которые следует читать вовремя их изготовления.
        Онзаливисто расхохотался.
        - Ямечтал попасть домой ивстретиться соЗверем. Оннаверняка уже вернулся. Едва я ощутил подногами родную землю, какуловил запах волков. Хищники немогли знать, чтоя прячу пододеждой волшебный нож, полученный отжрицы. Один изних напал наменя, предвкушая легкую добычу, исвалился замертво, пронзенный ножом. Другие полегли вслед запервым. Яшел свысоко поднятой головой, какчеловек, победивший Зверя! Мать была рада моему возвращению, ноВозлюбленная почему-то избегала меня. Япобрел кпастухам, охраняющим овец, иобещал проводить их кДетям Ночи, чтобы каждый мужчина получил волшебный нож. Ябыл счастлив снова спать безкрыши надголовой, укутавшись шкурами, апастухи очем-то шептались дорассвета. Наутро я отвел их ксеверному лесу, прихватив ссобой шерсть, творог икатык. Дети Ночи, какбыло между нами условлено, разложили ножи натраве втени деревьев. Ихжрица обратилась комне: «Нучто твое племя?» - «Ихсердца закрылись дляменя». - «Тому причиной твой единственный глаз. Приди комне, ия буду тебе вместо глаз». - «Нет, - отказал я. - Яобязан обучить свое племя искусству владения ножом, какты всвое время обучила меня…» -
«Тысовершил свой подвиг, - прервала она, - неради своего племени, аради женщины». «Зачем тогда бог принял мой правый глаз? Ивчем причина твоего гнева?» - удивился я. - «Бога может обвести вокруг пальца любой человек, носженщиной этот номер непройдет. Мною движет негнев, ажалость, иты скоро узнаешь почему». - Сэтими словами она затерялась среди деревьев. Мыпошли назад, размахивая мечами. Зверь услышал свист металла, онбыл обречен набегство… Мыликовали. Попути мой дядя - Вождь Мужей - снял свое ожерелье Вождя ипопытался надеть его наменя. «Нет, - запротестовал я, - явполне счастлив безэтого. Один глаз - неутрата, пока другим я вижу тучных овец ибеспечно резвящихся детей». Тогда соплеменники затянули песню нанашем древнем языке - песню Тора. Яхотел петь вместе совсеми, нодядя остановил меня: «Этапесня славит тебя, оПокупатель Ножа! Мысами исполним ее, Тор!» Потом я заметил, каквсе обходят мою тень. Теперь я был богом, подобным Тору, пожертвовавшему правой рукой ради победы надВеликим Зверем.
        - Такуж ибогом? - невыдержалПэк.
        - Клянусь Ножом иБелыми Скалами, чтобогом. Меня обуял страх. Единственным моим утешением было то, чтомои мать иВозлюбленная нестанут звать меня Тором. Новышло несовсем так: Возлюбленная смотрела наменя безтени улыбки, онаобращалась комне знаками, какжрицы, общаясь сбогами. Яхотел сказать ей… номой дядя заговорил отмоего имени, словно я был одним избогов, закоторых жрецы говорят сплеменем вканун Ивановадня.
        - Ах,какже дорог мне этот праздник!
        - Внесебя отярости я шагал кдому матери. Онахотела преклонить передо мною колени. Ясмеялся, глядя нанее, иэто был грустный смех. Внезапно я услышал, каккто-то позвал меня: «Тор!» Напороге я увидел юношу, скоторым мы вместе росли. Онмолил меня разрешить ему жениться нажрице, моей Возлюбленной. Егобила дрожь благоговейного страха, хотя меня-человека он ничуть небоялся. Вместо того чтобы убить его, яизрек: «Позови девушку». Онавошла изаговорила надревнем языке, накотором жрицы обращаются смолитвами кбогам. Онапросила позволения разжигать очаг вдоме этого юноши иблагословления дляих будущих детей. Вместо того чтобы убить ее, яизрек: «Тактому ибыть». Онивышли, держась заруки. Вотчаянье я кинулся кматери: «Ответь мне, можетли бог умереть?» - илишился чувств.
        - Бедный мой бог, - пожалел его Пэк, - чтоже твоя мудрая мать?
        - Пока я падал напол, онавсе поняла. Очнувшись, яуслышал ее шепот: «Живого илимертвого, прежнего илииного я, какмать, приму тебя». Мыбыли счастливы, чтоесть друг удруга, ноодин вопрос недавал мне покоя, ия задал его: «Чтомне делать стеми, ктозовет меня Тором?» «Совершивший подвиг, посильный лишь богу, должен вести себя какбог, - ответила она. - Другого выхода просто нет. Доконца твоих дней люди будут тебе покорны, будто овцы. Тынесмеешь их прогнать». «Этобремя непомне», - признался я. «Время лечит. Пройдет время, иты непроменяешь свой дар нинакакую девушку. Увенчай свои достоинства мудростью, сынмой, ведь все, чтоутебя есть, - слова песни ипоклонение тебе, какбогу».
        - Мойбедный бог! Ноэто нетак уж мало.
        - Немало, ноя пожертвовалбы всем ради пухлощекого малыша, которыйбы раздувал пепел вмоем очаге. - Человек вынул нож изземли. - Начто только непойдешь ради овец. Они - всянаша жизнь. Янемог иначе…
        Жан-Жак Руссо

        Королева Причудница
        Давным-давно жил-был король Феникс, любивший свой народ.
        Король был весьма рассудителен, вотличие отсвоей жены Причудницы. Таслыла гневливой икапризной, своевольной иупрямой, хотя отприроды была добра. Шлигоды, анебеса все непосылали этой паре детей.
        Королева неотставала отврачей, хотя уже несильно верила вих снадобья. Онаистово молилась инескупилась напожертвования. Королева нерасставалась самулетами ипочти все время носила монашеские одеяния.
        Весь народ был уже напороге отчаяния, когда она наконец понесла. Радости Причудницы небыло предела, ибонет большего счастья, чемиметь ребенка, которого можно наказать розгами вминуту душевной печали.
        Врачи утверждали, чтокоролева смогла забеременеть благодаря снадобьям, монахи - амулетам, народ - вознесенным молитвам. Король приписывал эту заслугу себе. Вхрамах служили молебны облагополучном пришествии вэтот мир наследного принца - всем нужен был будущий король, анекакая-то девчонка. Всем, кроме королевы, мечтавшей одочери. Оставив надежду переубедить упрямую супругу, Феникс попросил опомощи мудрую волшебницу, покровительствующую королевству. Тапосоветовала… проявить смирение иброситься кногам королевы. Надежным средством отчудачеств жены оказалось чудачество мужа. «Нужно потворствовать капризам, чтобы они рассеялись, уступать вмелочах иотстаивать свою точку зрения вглавном…» - учила короля волшебница. ТакФеникс ипоступил.
        Причудница встрахе, чтонафоне смиренного Феникса выглядит сущей сумасбродкой, отвечала, чтовего извинениях, дышащих сарказмом, онаусматривает куда больше высокомерия, нежели вего былом диктаторстве, ноона, недаром будь умнее, традиционно пойдет науступки.
        - Моймуж ивладыка, - громогласно заявила она, - велит мне родить мальчика: япомню долг инерискну ослушаться!
        - Ксожалению, - вздыхал король, выходя иззала, - супруг сумасбродки обречен остаться вдураках!
        Мудрая волшебница развлекалась, какмогла: намекнув королю, чтозвезды предвещают мальчика, онанашептала королеве, чтородится девочка.
        Одного ее слова хватило, чтобы сумасбродку Причудницу превратить вмудрейшую изженщин. Какникогда ласковая иобходительная, онаметодично пыталась вывести изсебя короля ивесь двор: заказала такие детские вещички (якобы длямальчика), какие казались нелепо роскошными идлядевочки, потребовала немедля сыскать воспитателя инаставника длябудущего принца.
        Убежденная, чтородится дочь, онабеспрестанно толковала осыне ивприготовлениях неупустила ниодной детали, уводя всторону отглавного. Онапредложила ввести новый обычай: сановникам приветствовать новорожденного принца торжественной речью. Феникс заикнулся было опридворном этикете: нечего, мол, разливаться красноречием перед крохой, который нето чтобы ответить - просто ничего непоймет.
        - Вотихорошо! - оживилась королева. - Вашему сыну пойдет напользу, если всю чепуху, какую ему так илииначе придется выслушать, онпропустит мимо ушей раньше, чемсможет ее понять!
        Король пошел напопятный иподкрепил свое фиаско указом.
        Наконец укоролевы начались схватки, ародила она девочку… имальчика, одинаково подобных небесным светилам идруг другу. Спервого дня их одевали одинаково.
        - Горожане, случилось чудо! Уменя родился сын, увас - отец, аукоролевы - дочь! - крикнул счастливый король прямо сбалкона.
        Королева несразу узнала, чторазрешилась двойней, ведь мудрая волшебница сначала сказала ей орождении дочери. Но,увидев ребенка, онасделалась печальной: любимый муж может расстроиться. Такволшебница подготовила выход маленького принца, точно зная, чтокоролева будет ему несказанно рада. Врезультате королеве наследник стал милее принцессы, тогда каккороль Феникс изсолидарности сженой уже приветствовал дочь какболее желанного ребенка. Стого дня королева все свое время посвящала сыну, акороль - дочери.
        Подходило время крестин. Назаре мудрая волшебница уже была вкоролевских покоях:
        - Прежде чем святая вода встанет между младенцами ибелой магией, янаделю их качествами повашему вкусу иименами более говорящими, чемсвяточные.
        Между мужем иженой разгорелся спор: Феникс видел своих детей умными, акоролева красивыми.
        Волшебница подсказала разумный компромисс: король выберет качества, достойные мальчика, королева - девочки. Королю это решение понравилось, ведь таким образом наследник престола будет избавлен отнелепого каприза матери. Увидев няньку сдетьми, король взял наруки принца иссожалением посмотрел напринцессу. Причудница кинулась кпринцессе.
        - Высговорились против меня, - сделала выпад она, - ноя буду нея, если неустрою, чтобы фокус короля, хочет он того илинет, пошел напользу одному изего детей! Дабудет принцесса полной противоположностью принцу, какимбы нравом его нинаградил король. Нуже, - бросила она Фениксу, - решайте судьбу обоих!
        - Разтак! - разгневался король. - Дочь, которой вы пренебрегали содня ее появления насвет, ясделаю совершенством впику вам. Пусть мой мальчик вырастет вашим подобием!
        - Таквам инадо, - сказала королева, - аже отомщена: ваша дочь вырастет точной вашей копией…
        Принца назвали Капризом, апринцессу - Разумницей, воттолько детей их венценосные родители благополучно перепутали.
        Король, убежденный, чтодержит сына, качал наруках дочь, сбитая столку королева приняла задочь сына. Воспользовавшись этой суматохой, мудрая волшебница одарила детей тем, чемследовало. Такпринцессу нарекли Капризницей, аее брата Разумом. Несмотря навыходки королевы Причудницы, всесложилось наилучшим образом. Взойдя натрон после смерти короля Феникса, принц Разум правил мудро исправедливо, невступал враспри ссоседями, непритеснял подданных, былдостойным продолжателем политики своего отца - народ так боготворил принца, чтосмена государя осталась почти незамеченной. Принцесса Капризница успела вскружить головы толпам галантных поклонников, прежде чем выйти замуж засоседнего короля: ужочень ей полюбились его длинные усы италант прыгать наодной ножке.
        Шарлотта Комон деЛафорс

        Маг
        Жил-был король, известный внароде какДобрый Король. Илюбовь подданных, иуважение соседей он заслужил своим благочестием исправедливостью.
        Добрая слава онем привела вкоролевство венценосного гостя: приезжий король попросил Доброго Короля выбрать ему невесту. Добрый Король посулил просителю руку самой красивой своей племянницы Изены.
        Трубы трубили оскорой свадьбе - стольких гостей несобирало еще ниодно торжество. Принцы крови все прибывали иприбывали, нонебыло среди них равных повелителю Далеких островов, окотором поговаривали, чтоон могущественныймаг.
        Онполюбил Изену, едва ее увидев, инетаков он, чтобы смиренно уступить ее удачливому сопернику. Принц был уверен, чтонаего предложение, успей он посвататься первым, Добрый Король низачто неответилбы отказом.
        Отзвенели свадебные колокола, нонеобошлось безволшебства состороны принца сДалеких островов: движимая колдовской силой, впервую брачную ночь молодая покинула спальню ипроследовала вкабинет, гдеее вскоре инашелмаг.
        Преклонив колени, принц сДалеких островов признался ей всвоих чувствах, ивзаимность, скоторой она ему ответила, едвали была навеяна чарами.
        Ничего неутаил счастливый влюбленный отсвоей дамы сердца: оказывается, вместо нее он подослал молодому служанку, иобманутый супруг незаметит подмены. Изена лишь посмеялась надзаконным мужем, анарассвете пришла кнему, будто никуда инеотлучалась. Такпродолжалось три ночи.
        Король, уверенный, чтозаполучил Изену, думал осебе какосчастливейшем изсмертных, амаг, светящийся счастьем неподдельным, выигрывал турнир затурниром, каждую победу втайне посвящая своей даме.
        Свадебные пиршества наконец завершились, приглашенные поспешили подомам, имолодой король, простившись стестем, увез молодую королеву всвой замок.
        Королева ждала ребенка, который, едва появившись насвет, оказался несравненным красавцем. Малышу дали имя Карадос. Король, уверенный всвоем отцовстве, любил сына неменьше, чемкоролева. Апринц взрослел наудивление быстро. Вдвенадцать он производил впечатление восемнадцатилетнего. Онпревзошел всех своих учителей. Танцы, пение, верховая езда, фехтование, история - заего талантами крылось нечто большее, чемголубые крови. Онбыл так наслышан одворе Доброго Короля, чтовсей душой устремился кнему. Только родители неспешили благословить его вдорогу - таким нехотелось отпускать ненаглядного наследника, отчего принц тутже слег. Пришлось отпустить любимое дитя, которое так ичахло наглазах.
        Вкоролевстве деда Карадос был обласкан. Тампринц продолжал совершенствоваться внауках иискусствах. Акогда случилась война, онпошел воевать исовершил такие подвиги, чтоимя его было увсех наустах. Однажды, Карадосу минуло тогда восемнадцать лет, Добрый Король был именинник. Этот праздник традиционно отмечался снеслыханной роскошью, всепросители покидали Доброго Короля удовлетворенными. Впросторном зале стоял его трон, свысоты которого отнеусыпного королевского ока неускользал никто извизитеров. Исреди шумной свиты Доброго Короля иего супруги небыло придворного мужа илидамы, которые могли соперничать красотой спринцем Карадосом.
        Вразгар праздника появился всадник надивном белом жеребце сзолотой гривой. Онуверенно держался вседле, егобирюзовый камзол был перехвачен богатой перевязью, авножнах он хранил меч, усыпанный ослепительными каменьями. Незнакомец был ангельски прекрасен: льняные волосы струились поплечам, голову венчал венок изнезабудок, лицо озарял дивный свет. Оннапевал наскаку, иголос его был удивительной красоты.
        Онвдва счета спешился, икоролевские конюхи увели жеребца. Незваный гость прошествовал втронный зал, ловя насебе восхищенные взгляды. Раскланявшись сознатью, онпреклонил колени перед Добрым Королем иопустил кего ногаммеч.
        - Сир, - начал он. - Просителем пришел я квашему высочеству внадежде, чтовдень ваших именин мне небудет отказано вмилости.
        - Мывсе обратились вслух, очужеземец! Сегодня я удовлетворяю все просьбы. Исполню любое ваше желание - слово короля.
        - Моежелание, - молвил незнакомец, - услуга зауслугу.
        - Каквас понимать? - удивился король. - Вынепросите, азагадками нас развлекаете!
        Сэтими словами король посмотрел насвою свиту: непостигли кто смысл речей незнакомца. Убедившись вобратном, онпопросил незнакомца выражаться яснее.
        - Услуга зауслугу, - былему ответ, - этокогда один извас отрубит мне голову этим самым мечом.
        Ропот недоумения прокатился позалу, король едва удержался натроне, глаза королевы округлились отстраха, адамы ее свиты чуть неплакали.
        Добрый Король думал уже отозвать королевское слово, нонетут-то было: упрямый юноша стоял насвоем. Отказаться значилобы обесчестить себя. Король взглядом искал среди придворных добровольного палача - всемолчали, пока наконец вперед невыступил преданный его высочеству Карадос инезаявил освоей готовности защитить честь деда.
        Незнакомец собезоруживающей улыбкой ждал смерти отрук Карадоса. Ностоило Карадосу одним верным ударом рокового меча обезглавить его, какголова юноши трижды повернулась вокруг своей оси, возвратилась кчужестранцу нашею, ион встал какнивчем небывало.
        Крик изумления сорвался суст придворных, ноуже через мгновение, какповолшебству, воцарилась тишина.
        Добрый Король был крайне рад счастливому концу, аКарадос итого больше: казнь несостоялась. Воскресший измертвых снова опустился наколени перед монархом.
        - Сир, - молвил он, - самое время вам сдержать свое обещание.
        - Как, яего несдержал? - возмутился король.
        - Нет, сир, если сдержали, толишь наполовину. Услуга зауслугу - помните? Карадос оказал ее мне. Теперь мой черед рубить ему голову.
        Взале раздался ропот. Король поник, королева превратилась втень себя самой, свита заволновалась: Карадоса любили все. Асам он ледяным тоном сказал королю, чтоготов ценой своей крови отстоять его честь.
        - Сир, яуже достаточно причинил вам беспокойств сегодня. Япереношу выполнение данного мне слова наодин год, ипусть все, ктосегодня здесь, снова соберутся втронном зале, когда я вернусь получить свой долг. Увидим, такли отважно Карадос примет свою смерть, какон готовился кмоей, - сказав это, незнакомец неожиданно откланялся.
        Придворные приступили было кугощению, нопир неудался: всебыли расстроены уготованной Карадосу участью.
        Загод принц Карадос нераз проявил героизм ивназначенный день прибыл втронный зал. Теже лица, теже сердца, ивкаждом изних теплилась надежда, чтонезнакомец неприедет.
        Незнакомец приехал: тотсамый конь, тотсамый бирюзовый камзол, тотсамый ослепительный меч наперевязи, анаголове - венок изроз. Напрасно король уговаривал его отказаться отсвоего намерения. Икоролева, видя тщетность усилий мужа, водин голос сосвоими фрейлинами принялась заклинать палача сохранить Карадосу жизнь. Онасулила ему вжены прекраснейшую изсвоих племянниц сприданым вполкоролевства, ноон был непреклонен.
        Карадос, само бесстрашие, выступил вперед ипросил быстрее свершить неизбежное.
        - Приступайте, ипокончим сэтим, - отрезал он. - Ямогу принять одну смерть - нетысячу.
        Егослова заставили незнакомца резко замахнуться ихладнокровно… вернуть свой меч вножны.
        - Поднимитесь, принц, - молвил он. - Тысячу раз вы доказали свое мужество ивновь проявили такую стойкость.
        Добрый Король спустился строна изаключил незнакомца вобъятия. Королева, фрейлины ивсе придворные ликовали.
        Такого шумного пира королевство еще незнало. Азатем незнакомец уединился сКарадосом иоткрылся ему, признавшись, чтоперед ним владыка Далеких островов иего отец. Отэтой новости принц стал пунцовым. Онструдом сдерживал гнев. Ондал понять волшебнику, чтонепозволит пятнать честь его матери Изены иее мужа-короля.
        - Неблагодарность - вашпорок, Карадос, - сказал маг. - Чтонемешает вам быть моим сыном. Все, зачто вас боготворят, выунаследовали отменя. Какбы, Карадос, вамнепришлось пожалеть опроявленной комне черствости.
        Онирасстались, иКарадос, нежелавший признавать, чтоон сын мага, захотел повидать короля, которого привык считать отцом. Попрощавшись сДобрым Королем икоролевой, онпоехал вкоролевство, коим правили Изена иеемуж.
        Родители были рады возвращению Карадоса. Оставшись наедине скоролем, принц открыл ему все, чтоуслышал отмага.
        Король любил Карадоса каксына игорячо заверил, что, если даже маг нелгал, этоничего неизменит.
        Послали заИзеной, чтобы спросить унее. Королева упала вобморок итем самым выдала себя. Карадос предложил королю созвать каменщиков совсего мира, опустошить казну, нопостроить неприступную крепость - тюрьму длякоролевы - ивыставить караул.
        Заточив мать вкрепость ипредав забвению, Карадос возвращался кодвору Доброго Короля.
        Вдвух днях пути отцели он заметил, чтонадальнем лугу что-то сверкает. Помере приближения он разглядел шатры. Крышу самого большого изних венчал золотой шар, накотором сидел золотой ястреб - того игляди расправит крылья ивоспарит.
        Никого необнаружив ушатров, онсошел сконя ипроник всамый большой изних. Тамстояла роскошно убранная кровать, азаподнятым пологом спала она - недевушка, аангел.
        Неуспел принц опомниться, какупал наодно колено иприкоснулся губами кнежной ручке. Глаза девушки распахнулись: вних читался страх, ноона несмела поднять наюношу глаз. Спрелестных уст сорвался крик, ипоказавшаяся из-за перегородки рабыня-гречанка бросилась напомощь госпоже.
        Увидев Карадоса, рабыня так иахнула:
        - Взгляните только, ктонарушил ваш покой!
        Девушка-ангел смерила было Карадоса взглядом, полным гнева, нотутже расплылась вулыбке:
        - Такведь это Карадос!..
        - Да,я ношу это имя. Норазве мы знакомы?
        - Стойте, никуда неуходите! - оживилась красавица искрылась срабыней всоседнем шатре, чтобы вскоре вернуться спергаментом вруках.
        - Узнаете? - защебетала она, разворачивая свиток. - Этоведь ваш портрет? Едва увидев вас, япотеряла покой иобрела мечту: провести свами остаток своих дней. Явытребовала усвоего брата-короля Кандора обещание, чтоя стану вашей женой иничьей другой. Нынче мы держим путь кодвору Доброго Короля: брат будет просить руки одной изего племянниц иговорить онашем свами браке. Ахда, меня зовут Аделиса…
        Вшатер вошел король Кандор, который мог соперничать красотою сосвоей сестрой. Аделиса познакомила его сКарадосом. Юноши побратались. Кодвору Доброго Короля ехали все вместе.
        Красота иучтивость брата исестры никого изкоролевской свиты неоставили равнодушными, ивжены королю Кандору досталась самая очаровательная племянница Доброго Короля.
        После женитьбы короля Кандора планировали пировать насвадьбе Карадоса иАделисы, каквдруг объявился гонец откороля, которого Карадос по-прежнему звал отцом. Король срочно требовал Карадоса ксебе, ипринц тутже выехал, оставив прекрасную Аделису ждать жениха.
        Стоило Карадосу прибыть водворец, как«отец» поведал ему одивной музыке, чтораздавалась поночам изкрепости, гдетомилась Изена, - ужнемагли забавляет пленницу?
        Владыка Далеких островов действительно немог допустить, чтобы его возлюбленная несла наказание водиночку, ипослал вее распоряжение двенадцать фрейлин идвенадцать кавалеров. Чтонивечер лучшие музыканты услаждали их слух, анепревзойденные танцовщики радовали взоры. Самвладыка Далеких островов разделял развлечения маленькой свиты Изены.
        Карадос предложил «отцу» застигнуть влюбленного мага врасплох: подпокровом тьмы Карадос проник вкрепость, гудевшую очередной пирушкой, и, миновав охрану, пленил мага, темсамым связав иего волшебство.
        Мага привели ккоролю, итот сразу велел позвать палача. Однако Карадос придумал длянего кару пострашнее смерти: мага заключили втемницу вместе сослужанкой вобличье королевы. Втот самый миг, когда он говорил лже-Изене освоей любви, сее лица сорвали маску, ивладыка Далеких островов понял всю унизительность своего положения.
        Уязвленный всамое сердце, магбыл отпущен стем условием, чторасстанется сИзеной навсегда. Оказавшись наволе ипочувствовав, чтокнему возвращается волшебная сила, владыка Далеких островов перенесся вкрепость и, силясь незаплакать, поведал Изене, какрастоптали его любовь.
        - Иэто был наш сын? - вголосе узницы кипел гнев. - Ондолжен умереть. Нет! - передумала она. - Ондолжен страдать, какстрадаливы!..
        Назавтра королева велела позвать Карадоса. Войдя, онзастал мать простоволосой ирастрепанной. Изена, смутившись, попросила подать ей гребень изслоновой кости, доставленный изРима.
        Ностоило Карадосу открыть комод, какгигантская змея вонзила зубы вего палец итройным кольцом сдавила его тело. Отболи Карадос состоном сполз напол. Подоспевшая стража забрала его водворец. Были созваны самые известные врачи, ноникто изних несмог вырвать принца изтисков гадины.
        Весть онесчастье быстро облетела окрестные земли. Добрый Король надел траур. Прекрасная Аделиса внесебя отгоря ивсопровождении брата поспешила ксвоему бедному жениху.
        Атем временем Карадос был прикован кпостели. Боль подтачивала его силы день заднем. Онуже был напороге отчаяния, когда прибыл гонец откороля Кандора: брат исестра завтра будут здесь. Едва гонец откланялся, Карадос приказал своему верному пажу себя одеть иприготовить все кпобегу.
        Зналли обессиленный Карадос тогда, чтопуть его окажется таким длинным ичто он приведет его кскиту отшельника, одиноко стоявшему наречном берегу?
        Белоголовый старик вышел изчасовни. Карадос открылся священнику ипопросил пожизненного прибежища вего хижине.
        Пажа тутже послали забелым монашеским одеянием, вкотором Карадоса непризнали даже посланники короля.
        Прибыв водворец, король Кандор ипринцесса Аделиса нашли покои ее жениха пустыми. Аделиса так горько заплакала, чтоее брат поклялся задва года перевернуть небо иземлю, нонайти Карадоса, ипустил своего жеребца вовесь опор. Через два года тщетных поисков он вернулся кодвору «отца» Карадоса нисчем, илишь свидание ссестрой послужило утешением. Однажды, спасаясь отзноя наречном берегу, онуслышал грустный голос. Такжалобно оплакивать свою долю мог только Карадос.
        Король Кандор шел наголос, пока нестолкнулся смужчиной вбелом одеянии. Егоможно былобы принять заотшельника, носвисающая изрукава гадина, вцепившаяся взапястье, выдала Карадоса.
        Король Кандор скриками радости бросился обнимать побратима ивзял снего слово, чтоКарадос дождется его здесь иперестанет прятаться. Кандор всвою очередь пообещал, чтовернется через шесть суток.
        Попрощавшись сдругом, Кандор поехал ккоролю, нонислова ему несказал, аиспросил разрешения нанести визит Изене. Оказавшись вкрепости, онповедал королеве, вкаком состоянии нашел Карадоса. Онзаклинал ее родной кровью иименем владыки Далеких островов простить сына иизлечитьего.
        Изена больше несердилась, носпособ избавить сына отгадины знала только один: понадобится дева - сама красота иверность, готовая пожертовать собой ради Карадоса…
        Ради Карадоса Аделиса была готова навсе. Вскит доставили все необходимое дляизбавления отпроклятого змея - двеогромные ванны: одна - суксусом, другая - смолоком. Карадос опустился вванну суксусом, аАделиса - смолоком. Замысел был прост: змея нетерпела уксуса идолжна была, ослабив хватку, метнуться вванну смолоком.
        Король Кандор обнажил меч, чтобы убить змею, едва она сделает бросок.
        Верная Аделиса напевала, подзывая гадину.
        Один бросок, взмах меча - измея убита, аАделиса… ранена. Спасибо старику отшельнику, который сумел ее выходить.
        Король Кандор тутже распорядился вымыть Карадоса вванне, какнаучила Изена. Врезультате принц стал краше прежнего ипредстал перед Аделисой.
        СамДобрый Король поспешил отправиться впуть, чтобы быть насвадьбе Карадоса иАделисы.
        Атем временем Карадос испросил у«отца» позволения освободить мать, окрыленный его согласием ворвался вкрепость инаколенях извинялся завсе, чтоей довелось пережить. Карадос увлек ее впокои короля, итот был снова очарован Изеной. Онженилсябы наней снова, еслибы нескончался скоропостижно.
        Карадос стал королем и, дождавшись Доброго Короля ссупругой, сочетался сАделисой браком. Роскошные празднества, балы итурниры неутихали, апомолодевшая Изена едва незатмила красотой невесту.
        Сражение засражением фортуна благоволила неизвестному рыцарю, который оказался… владыкой Далеких островов. Настоящего отца Карадоса приняли спочетом. Магпопросил руки Изены, ивлюбленных благословили набрак.
        Обепары жили долго исчастливо.
        Франсуа Пети деЛя Круа

        История Малика ипринцессы Сирин
        После смерти отца я, единственный наследник богатейшего вСурате торговца, растранжирил почти все, чтоон мне завещал. Остаток средств ушел надружеские пирушки. Наодной изтаких моим товарищем потрапезе оказался некий иностранец. Услышав, чтолишь страх перед нападением разбойников ипрочими опасностями, подстерегающими вдальних путешествиях накаждом шагу, удерживают меня вСурате, незнакомец пообещал поделиться сомной средством, позволяющим оставлять позади страну застраной безмалейшего риска. Имоказался сундук, дляизготовления которого тотчас послали застоляром илесом. Мастеру было приказано сколотить сундук размером шесть начетыре фута, аиностранец тем временем взялся заизготовление механизма, скоторым провозился трое суток. Сверху нанего бросили персидский ковер ивместе сним покинули город. Ястал единственным свидетелем того, каксундук синостранцем внутри поднялся навоздух имолниеносно скрылся загоризонтом, чтобы через некоторое время опуститься рядом сомной.
        - Ядарю этот сундук вам. Сним дальние края станут ближе, - осчастливил меня иностранец итутже научил управлять этим средством передвижения, получив вкачестве благодарности кошелек сцехинами.
        Атак какденег уменя больше небыло - одни долги, топрипервомже удобном случае я прыгнул всвой сундук иполетел какможно дальше отсвоих ростовщиков.
        Сундук соперничал светром вскорости, нолишь наутро следующего дня закончились лесные угодья инагоризонте показался город. Яостановился, чтобы какследует его разглядеть, ипоразился великолепию его башен. «Вотбы узнать, гдея», - подумал я иобратился свопросом кобрабатывавшему поле пахарю, предварительно припрятав сундук вчаще леса.
        - Вы,знать, прибыли издалека, - отвечал крестьянин, - этот город называется Газна, аправит им могущественный король Багаман.
        - Акто обитает вон втех величественных башнях?
        - Король возвел их длясвоей дочери, принцессы Сирин. Ейнапророчили быть обманутой мужчиной. Чтобы воспрепятствовать тому, Багаман построил мраморный дворец снеприступными башнями ирвами сводой попериметру. Единственные ключи отворот хранятся укороля. Днем иночью уних стоит караул, иниодному человеку, кроме короля, невойти водворец. Самон посещает дочь раз внеделю.
        Стех пор я потерял сон идумал лишь опрекрасной узнице. Мненичего нестоило прилететь накрышу ее дворца ипробраться вее спальню. Что, если впророчестве говорится обомне? Окрыленный этими мыслями, явзмыл ввоздух инаправил сундук кодворцу. Подпокровом ночи миновал я стражников иприземлился накрышу.
        Покинув сундук, ячерез открытое окно проник вроскошно обставленную спальню, гденабархатном диванчике почивала принцесса Сирин. Онабыла еще красивее, чемя себе представлял. Неуспел я опомниться, какуже наколенях целовал ее нежную руку. Пробудившись, девушка хотела поднять крик, имне пришлось так объяснить свое присутствие:
        - Освет очей моих, принцесса. Ясовсем неизтех, ктообещает золотые горы, толькобы погубить невинную деву. Уменя такого ивмыслях небыло, ведь я пророк Магомет. Мнебольно наблюдать, каквы, такая юная, томитесь взаперти. Ивот вам мое слово: яразвею пророчество, послужившее причиной вашего заточения. Вамуготована блестящая будущность, ведь вы прослывете женой Пророка. Всесильные мира сего преклонят головы перед тестем великого Магомета, аих дочери умрут отзависти квам.
        Кмоему крайнему удивлению, принцесса поверила вмою легенду. Хорош Магомет, нечего сказать. Лишь нарассвете покинул я спальню Сирин, стем чтобы вернуться наследующую ночь. Язапрыгнул всундук илетел выше облаков, толькобы непопасться наглаза караульным. Яспрятал сундук влесу ипешком пошел вгород запастись провизией иприобрести наряд, достойный Магомета, иистратил там все подчистую вполной уверенности, чтоникогда больше небуду испытывать нужды всредствах.
        Когда сприходом темноты я вновь проник вспальню принцессы Сирин, онаначала свопроса, совчера недававшего ей покоя:
        - ОПророк, какмогло статься, чтовы столь юны? Мнедумалось, чтоМагомет мудрый старец.
        - Этотак, - отвечал я. - Норазве вам неприятнее лицезреть кого-то помоложе?
        Яопять улетел издворца ближе кутренней зорьке, дабы Пророк небыл разоблачен, чтобы вернуться снаступлением темноты.
        Через день-два король Багамана сосвитой нанес визит дочери. Поднявшись вее спальню, онзаметил наее лице румянец стыда, который выдал девушку. Онавынуждена была вовсем признаться.
        Изумлению Багамана небыло предела.
        - Чтозачепуха! - вскричал он. - Нельзя быть такой доверчивой! Пророчество исполнилось, Сирин обманул коварный соблазнитель! - Сэтими словами он отдал приказ перевернуть вверх дном весь дворец, нотак никого инеобнаружил. Вотчаянии он созвал своих визирей ипридворных, чтобы спросить их совета. Первым взял слово великий визирь: «Свадьба принцессы необязательно вымысел». Большинство визирей сним согласились, кроме одного, сказавшего:
        - Сталбы Пророк искать себе жену среди земных женщин, если рай полон прелестниц гурий!
        Багаман был доверчив ивсеже усомнился вроссказнях оПророке.
        - Ступайте, - распорядился он, - сегодня я заночую водворце удочери, авы возвращайтесь завтра.
        Поджидая гостя, онопустился надиван иобнажил саблю…
        Таночь была светлой отогней. Ослепленный вспышкой молнии, король приблизился кокну. Емуподумалось, чтоэто свидетельство приближения Магомета. Поэтому, стоило мне показаться вокне, каксабля выпала изего рук, асам он распростерся перед Пророком, голося:
        - ОПророк! Какие заслуги зачлись мне, коль я стал вашим тестем?
        - Великий Багаман! - молвил я, помогая ему встать. - Вылучший изправителей, апоэтому вы мне милее других. Книга Судеб гласит: «Дочь ваша будет обманута мужчиной». Ноя лично просил Всевышнего избавить вас отнесчастья, начто он согласился, если Сирин присоединится кчислу моих жен. Ивсе - завашу доброту.
        Король Багаман непомня себя отсчастья поверил иоставил «супругов» наедине.
        Когда наутро король рассказывал явившимся визирям ипридворным особытиях прошлой ночи, один лишь вчерашний скептик дерзнул усомниться вискренности его слов. Ивтотже день случилось нечто, укрепившее большинство вих иллюзии: лошадь этого Фомы неверующего среди мусульман испугалась грозы исбросила седока - нучем некара свыше?
        Пострадавшего забрали домой, аБагаман распорядился всем жителям города пировать ивеселиться послучаю бракосочетания принцессы Сирин сМагометом, очем мне стало известно, когда днем я посетил Газну, вовсю славившую тестя Пророка.
        - Моямилая Сирин, - начал я вечером спорога, - сегодня один человек, неповеривший внаш свами брак, былнаказан заэто. Япризвал грозу, еголошадь метнулась всторону, инаездник сломал ногу припадении. Мояместь была чужда кровожадности. Нопризываю свою усыпальницу вМедине восвидетели: следующего усомнившегося я предам смерти.
        - Сирин, - обратился правитель кдочери водин голос свизирями, - вступись перед Пророком зачеловека, вызвавшего его гнев.
        - Ведаю, оком вы просите, - сказала Сирин. - Магомет отменя ничего неутаил.
        Тутвсе визири бросились вноги мстителю - егождала полная достатка жизнь. Нонеуспели мы пожениться, каквГазну прибыл посланник отсоседнего короля сцелью искать руки Сирин длясвоего господина. Багаман, естественно, отказал:
        - Ксожалению, яневправе обещать вашему правителю руку той, ктостала супругой пророка Магомета.
        Гонец счел, чтокороль Газны повредился рассудком. Соседнийже правитель вообразил, чтоим пренебрегли, идвинулся нагордеца войной.
        Этот король, азвали его Касем, былнамного влиятельнее Багамана иподчистую разбил несколько полков, преградившим ему путь кстолице.
        - Нетестю Магомета беспокоиться из-за жалкого Касема. Почемубы вашему величеству необратиться запомощью кзятю - ужкто-кто, аон наголову разобьет полчища врагов, - посмеялся надБагаманом кто-то изсвиты.
        Ноименно так исобирался поступить мнимый Магомет. Издали наблюдая запозициями врага, оннабивал камнями сундук, чтобы вернуться ровно вполночь. Королевский шатер узнать было немудрено: высокий, украшенный золотой нитью, куполоподобный; дюжина изразцовых деревянных столбов были вкопаны вземлю. Надверхушками столбиков зияли два окна: одно было обращено навосток, другое наюг.
        Солдаты спали около шатра, ясмог спуститься незамеченным ичерез окно разглядел Касема. Прицелившись, яшвырнул воврага большой булыжник. Снарядом Касему разбило голову. Отего крика охрана повскакивала. Нопокуда искали злодея, яуже взмыл ввысь иоттуда осыпал вражескую ставку градом камней. Кто-то произнес слова «каменный дождь»: впанике все решили, чтоПророк прогневался наКасема, ипустились врассыпную, побросав все, чтоимели.
        Багаману досталась богатая добыча. Ликующий прибыл он водворец Сирин:
        - Доченька, поблагодарите Пророка отмоего имени.
        Мнеоставалось только заверить Багамана всвоем заступничестве, акороль всвою очередь приказал всем вгороде готовиться кпразднествам вчесть победы ибракосочетания принцессы Сирин сМагометом. Логично былобы, чтобы день моего чествования запомнился настоящим чудом. Пришлось приобрести вГазне белой смолы, хлопковых семян икресало дляфейерверка. Вечером, когда народ повысыпал наулицы, яподнялся достаточно высоко, чтобы сундук был неразличим вогнях фейерверка. Оставалось добыть огонь иподжечь смолу. Хлопковые семена рассыпались итрещали, фейерверк вышел зрелищный, довольный я вернулся влес. Ближе крассвету мне вздумалось пойти вгород, послушать осебе сплетни. Горожане неразочаровали меня. Только иречи было, чтоомоих фокусах.
        Якакследует повеселился, пока мой дивный сундук, мойларец счудесами, сгорел влесу. Должно быть, онвоспламенился отедва тлевшего уголька исгорел дотла. Обнаружив наего месте лишь горстку золы, язаголосил. Ноничего непопишешь. Пришлось отправиться вдальние края. Магомет, какниплакали Багаман иСирин, покинул Газну. Через пару дней я присоединился ккаравану наКаир. Ради средств ксуществованию я освоил ремесло ткача. Янеропщу насудьбу, новсе время думаю оСирин…
        Мари Катрин Д'Онуа

        Рыжий Карлик
        Жила-была королева. Извсех ее детей выжила лишь дочь. Девочка была чудо какхороша, апотому возгордилась: нет, мол, насвете жениха ей подстать. Принцессу привыкли видеть придворе вобразе Паллады илиДианы, аее фрейлин - внарядах нимф. Королева назвала дочь Белль, ипридворные живописцы принялись запортреты принцессы, которые впоследствии разослали дружественным королям. Одного взгляда напортрет было достаточно, чтобы гордые правители совсем потеряли голову.
        Двадцать принцев крови боролись заблагосклонность принцессы, апоэты прославляли Белль всвоих стихах.
        Принцессе шел шестнадцатый год, ноникто неосмеливался кней посвататься: слишком холодный прием она оказывала претендентам насвою руку.
        Упорствуя всвоем нежелании выходить замуж, Белль вынудила королеву искать помощи Пустынной феи, которую охраняли свирепые львы. Нокоролеве было известно, чтоумаслить зверей можно лишь пирожным изпросяной муки насахаре ияйцах крокодилицы, поэтому она собственноручно испекла его, положила всвою дорожную корзинку иотправилась впуть. Шлаона, шла, устала ирешила отдохнуть подтенистым деревом. Села да изадремала. Акогда проснулась, пирожного вкорзинке уже небыло. Вдруг донее донесся нарастающий рык - этоприближались львы.
        Роняя слезы, онався вжалась вдерево итут услышала какие-то странные звуки. Осмотревшись, онаостановила взгляд наветке, гдечеловечек ростом слокоток ел апельсины.
        - Явас знаю, ваше величество, - начал он, - имне известно, каквы боитесь львов. Этиканнибалы погубили многих, аувас больше нет пирожного.
        - Яготова ксмерти, - выпалила королева. - Жаль только, чтоя неуспела выдать замуж дочь!
        - Дочь? - переспросил Рыжий Карлик (апрозвали его так зацвет волос изато, чтоон жил вапельсиновом дереве). - Очень кстати, яведь уже сног сбился впоисках невесты. Заправо обладать ее рукой я защищу вас отльвов, тигров имедведей.
        Несмотря наотталкивающий облик Рыжего Карлика, долго раздумывать ей непришлось.
        - Уважаемый Карлик, Белль ваша! - вскрикнула королева, завидев несущихся кней львов.
        Какпомановению волшебной палочки, ствол апельсинового дерева раздвинулся, принимая королеву внутрь, иопять сомкнулся. Львы остались сносом.
        Только теперь королева заприметила вдереве дверь, открыв которую увидела соломенный шалашик; оттуда радостно выскочил Рыжий Карлик вдеревянных башмаках ишерстяном жакете: согромным носом ибольшими ушами, онпоходил намаленького разбойника.
        - Добро пожаловать вмой дворец, вкотором мы будем жить свашей дочерью, - сказалон.
        Представив свою дочь здесь рядом сжутким карликом, королева лишилась чувств. Очнувшись отобморока, онаобнаружила себя насобственном ложе; ееголову венчал роскошный кружевной чепец - напоминание отом, чтослучившееся, вкоторое она так нехотела верить, небыло сном. Сэтого дня она совсем потеряла покой.
        Принцесса, искренне любившая мать, приставала кней срасспросами, ноправды так инедобилась. Белль так переживала, чтонадумала отправиться кПустынной фее, чтобы узнать умудрой отшельницы, чтослучилось скоролевой, азаодно освоем замужестве.
        Белль самолично испекла пирожное дляподношения свирепым львам. Онапритворилась, чтоидет спать, асама, скрывшись подбелым плащом, вышла через черный ход иводиночку направилась кобители Пустынницы.
        Шлаона, шла, видит - стоит апельсиновое дерево, истолько нанем плодов, что, неудержавшись, принцесса принялась рвать апельсины. Ноположить их было некуда: корзинка исчезла вместе спирожным. Вдруг откуда нивозьмись появился маленький уродец.
        - Чтостряслось, красавица? - спросил Рыжий Карлик, аэто был именноон.
        - Уменя пропала корзинка спирожным, какже мне теперь пройти кПустыннойфее?
        - Азачем вам Пустынница? - поинтересовался уродец. - Мысней состоим вродстве, даимудрости мне незанимать…
        - Моямаман, вдовствующая королева, - призналась принцесса, - нистого ниссего затосковала. Что, если втом моя вина? Очень уж нетерпелось ей отправить меня подвенец, ноя пока невстретила ровни себе. Мненужен совет Пустынницы.
        - Полноте, принцесса, яибезПустынницы открою вам, почему убивается ваша маман: онауже обещала вас жениху. Иэтот жених - я, - сказал Карлик, опускаясь перед ней наколени.
        - Выбезумец! - Белль отшатнулась отнего и… услышала приближение львов.
        Мерзкий Карлик хохотал:
        - Выскоро умрете, зато умрете девицей, незапятнав себя браком сничтожным карликом.
        - Ах,пожалуйста, смените гнев намилость! - принцесса воздела кнему руки. - Ядам брачные клятвы всем карликам насвете, лишьбы избежать гибели.
        Сэтими словами она потеряла сознание, аочнулась, ужебудучи всвоей постели. НаБелль была тонкотканая сорочка, расшитая лентами, анапальце - перстень изрыжего волоса - оннеснимался. Вспомнив события прошлой ночи, Белль стала сама несвоя. Исколько королева нирасспрашивала дочь, таисловом необмолвилась ослучившемся.
        Темвременем королевские подданные нуждались вкороле ипосле короткого совета потребовали откоролевы выбрать супруга длядочери.
        После встречи сРыжим Карликом гордячка Белль поняла, чтоей лучше стать женой славного Золотого Короля итем самым избавиться отпритязаний уродца. Золотой Король был силен, красив ибезнадежно влюблен внее.
        Желая поближе узнать счастливого жениха, Белль присмотрелась кнему повнимательней инашла Золотого Короля таким отважным инежным, чтовлюбилась сама.
        Наконец наступил долгожданный день - всебыло готово ксвадьбе Белль. Музыканты итрубачи оповестили весь город опредстоящем празднестве, улицы были устланы коврами иразубраны цветами. Народ толпами стекался набольшую площадь удворца.
        Королева сневестой уже готовились выйти издворца подруку скоролем, каквдруг дорогу им преградили два чудовищных индюка. Засобой они волокли обшарпанную коробку, азамыкавшая процессию длинная уродливая старуха кричала, вращая клюкой:
        - Королева ипринцесса! Каквы посмели нарушить обет, данный моему милому Рыжему Карлику? Я - Пустынница, и, еслибы неон, васбы сожрали мои львы! Немедленно одумайтесь иготовьтесь ксвадьбе сРыжим Карликом!
        Золотой Король уже направил настаруху шпагу, когда скоробки слетела крышка иперед ними предстал Рыжий Карлик, восседавший наогромном коте.
        - Дерзкий мальчишка! - кричал он. - Ужоль тебе оскорблять легендарную фею! Твой противник - я. Неверная невеста принадлежит мне: наее пальце перстень измоего волоса - тебе его неснять.
        - Ничтожный карлик, - вскричал король, - нетебе претендовать наруку Белль! Тынедостоин даже пасть отмоей руки.
        Рыжий Карлик неснес унижения. Пришпорив своего кота, онвынул изножен длинный кухонный ножи…
        Случилось солнечное затмение. Вспышка молнии осветила двух великанов-индюков, оказавшихся возле Карлика. Головами они касались гор, клювы их изрыгали пламя. Нонеэто заставило сердце молодого короля дрогнуть: Пустынница, оседлав грифона, поразила копьем его невесту. Белль подхватила рыдающая королева. НоРыжий Карлик вырвал девушку изрук матери искрылся насвоем коте.
        Золотой Король никогда еще нечувствовал себя таким беспомощным. Вдобавок ковсему его глаза словно заволокло пеленой, и, движимый неведомой силой, онвзвился ввоздух. Этозлая Пустынница, спервого взгляда влюбившаяся вЗолотого Короля, уносила свою добычу. Вжутком подземелье она приковала его кскале. Вернув королю возможность видеть, онапредстала перед ним воблике дивной нимфы изаговорила:
        - Опринц! Ктоизачем заточил вас здесь?
        - Милая нимфа, - отвечал король, неузнавший фею, - янепонимаю, чтонужно отменя Пустыннице?
        - Ваше величество, - сказала псевдонимфа, - если вы вовласти Пустынницы, единственный выход - наней жениться.
        Пока она говорила это, взгляд Золотого Короля остановился наногах нимфы - аони были похожи накогтистые лапы грифона.
        - Ябы вступил всоюз сПустынницей, - сказал он, обовсем догадавшись, - ноона ведь настороне моего врага Рыжего Карлика, аменя, словно вора, держит вкандалах. Явиновен лишь втом, чтолюбил королевну Белль, ностоит фее освободить меня, ия отдам свое сердцеей.
        Обманувшись сладкими речами, Пустынница освободила пленника, азатем запрягла всвою колесницу, обычно приводимую вдвижение летучими мышами, лебедей и, усадив туда Золотого Короля, поднялась ввоздух.
        Атем временем похищенная королевна тосковала вроще. Подняв полные слез глаза вверх длямолитвы, оназаметила своего возлюбленного, пролетавшего понебу снезнакомкой. Пустынница тоже увидела Белль ипопыталась прочесть мысли Золотого Короля.
        - Меня тревожит судьба бедняжки, которую я любил довас, - начал он, - помогите ей, если я хоть сколько-нибудь дорогвам.
        - Выосмеливаетесь просить меня обэтом? - разгневалась Пустынница. - Ядолжна предать своего друга ради освобождения гордячки исвоей соперницы?
        Король молча вздохнул, иони продолжили свой путь.
        Ввеликолепном замке, куда Пустынница перенесла Золотого Короля, емуприготовили самые роскошные покои вистории фей. Асам он был так мил сосвоей похитительницей, чтовскоре получил разрешение свободно прогуливаться поморскому берегу.
        Вовремя одной изтаких прогулок король повстречал русалку, которая пообещала вызволить его изплена.
        - Яотвезу вас взамок изстали, гдетомится ваша возлюбленная, - сказала русалка. - Анаэтом берегу поставим фигуру, точную вашу копию.
        Срезав несколько тростинок исвязав их, онатрижды дунула наних сословами: «Лежите напеске, пока вас незаберет отсюда Пустынница». Связка тростинок покрылась кожей истала точной копией Золотого Короля. Только этот мнимый король напоминал утопленника. Русалкаже усадила настоящего короля насвой рыбий хвост ипоплыла понаправлению кзамку, гдетомилась Белль.
        - Язнаю, - сказала русалка королю, когда они приблизились кцели, - чтоБелль сейчас втойже роще, гдевы видели ее насвоем пути. Новпереди вас ждет множество врагов. Примите эту шпагу - сней вы способны налюбой подвиг, - только невыпускайте ее изрук. Ябуду ждать подэтой скалой.
        Темвременем Пустынница хватилась возлюбленного. Завидев вязанку тростника, точную копию Золотого Короля, онастала оплакивать утопленника. Призвав напомощь одиннадцать других фей, своих сестер, онапринялась строить ему гробницу.
        АЗолотой Король уже вовсю спешил вобъятия Белль, новместо этого ему пришлось схлестнуться счетырьмя жуткими сфинксами. Нотут его выручила шпага. Узрев ее, монстры безсил упали кногам короля. Аего уже ждали шесть драконов вчешуе тверже железа. Шпага вновь пришла ему напомощь.
        Вроще он увидел Белль, но, измученная ревностью, онанеспешила броситься вего объятия. Тутон рассказал ей все: отом, какудалось перехитрить Пустынницу, отом, какрусалка вызвалась помочь ему. Бросившись кногам возлюбленной, он, кнесчастью, уронил свою грозную шпагу, аРыжий Карлик, скрывавшийся подлистом салата, тотчас подхватилее.
        Наглазах Белль злодей поразил Золотого Короля всамое сердце. Внесебя отгоря принцесса рухнула натело любимого, идуши их соединились.
        Злой Карлик предпочел, чтобы принцесса погибла, чемдосталась другому, аПустынница, узнав ослучившемся, сровняла сземлей усыпальницу, которую сама построила. Аверная помощница влюбленных русалка, убитая горем, смогла оказать им лишь одну услугу: тела Белль иЗолотого Короля превратились встройные пальмы. Ихпереплетенные ветки стали доказательством их бессмертной любви.
        Белая кошка
        Жилсебе король, ибыло унего трое сыновей. Одному изних предстояло взойти напрестол. Нокаквыбрать самого достойного?
        Созвал король сыновей иговорит:
        - Королем станет тот извас, ктосыщет дляменя верного друга. Ямечтаю осмышленом изадорном маленьком песике.
        Каждому отец выдал кошелек сзолотыми иустановил им год сроку.
        Принцы поклялись оставаться братьями, ктобы непобедил, инатом пути их разошлись.
        Двоим старшим было уготовано много приключений, носейчас речь омладшем.
        Непогодам мудр, хорош собой, онзаслужил славу счастливчика. Чтобы он ниделал, всевыходило ладно, аего отваге позавидовалбы ицарь зверей.
        Однажды, пробираясь сквозь лесную чащу, принц был застигнут грозой исбился сдороги. Издали заметив спасительный огонек, онвышел кволшебному замку. Двери иокна переливались драгоценными камнями, астены были изхрусталя.
        Неуспел принц постучать, какдверь открылась. Заней он обнаружил подносы сугощениями, удерживаемые несколькими парамирук.
        Хозяева этих рук, оставаясь невидимыми, подхватили принца иувлекли вглубь замка.
        Коралловая дверь, шестьдесят комнат, свечи, оплывающие вканделябрах, - принцу чудилось, будто он попал всказку. Когда его вывели вцентр шестьдесят первой комнаты, тамон нашел теплый камин иудобное кресло. Промокшую одежду путника унесли, облачив его всухую, куда более роскошную, чембыла нанем.
        Вследующей комнате стены были расписаны сказочными котами: Кот всапогах, трое потерявших свои перчатки котят, кошка, отправившаяся вЛондон, чтобы предстать перед королевой.
        Стол, накрытый посреди комнаты, былсервирован надвоих, золотая посуда была начищена доблеска. Вошла дивной красоты кошка (густая шерсть ее светилась снежной белизной), асней иее кошачья свита, разодетая впух ипрах.
        - Приветствую тебя, сынкороля, - промурлыкала хозяйка. - Добро пожаловать вмой замок.
        - Ваше Мурлычество! - Принц раскланялся. - Яценю ваше гостеприимство, асами вы редкой родословной кошка. Ваши слова, вашвкус, всяобстановка этого дворца - всевыдает ввас особу аристократическую.
        - Юный принц, - былее ответ. - Оставь лесть, мнепонраву простые речи ипростой люд. Несоставишьли мне компанию заужином?
        Руки принялись накладывать втарелки угощение: ломтик мышиной запеканки длякошки икусочек ягодной - дляпринца.
        Отодного вида мышиной запеканки принц содрогнулся. Емукусок вгорло нелез. Егонедоумение неукрылось отБелой Кошки, поспешившей успокоить гостя:
        - Нуже, принц. Мойповар вравной мере чистоплотен иделикатен. Длянего несекрет, чтокошки, анелюди питаются мышами. Приятного аппетита!
        Принц незаставил себя просить дважды. После трапезы они переместились вдругую комнату, гдекошки вбальных платьях исполняли дляних испанские танцы. Спальню принцу отвели поистине необыкновенную. Настенах там висели картины изкрыльев бабочек иптичьих перьев.
        Назаре принц проснулся отзвука горна. Руки невидимых слуг облачили его вохотничий костюм. Онлихо сбежал полестнице, авнизу его ждал деревянный конь, который мог дать фору настоящему. Белая Кошка предпочитала охотиться верхом наобезьяне. После охоты они подкрепились ликером забвения, ипринц уже непомнил нисебя, ницели своего путешествия. Днинапролет он проводил вобществе Белой Кошки.
        Охота сменялась рыбалкой, чтением вслух имузицированием зафортепиано, кошачьи оперы - кошачьим балетом, пока однажды Белая Кошка ненапомнила принцу:
        - Утебя осталось всего три дня, чтобы вернуться котцу смаленьким песиком.
        - Ах! - словно очнулся принц. - Обэтом я напрочь позабыл! Гдемне успеть раздобыть собачку, быстрого коня иприехать домой?
        Белая Кошка одарила его улыбкой:
        - Принц, тымой друг, иможешь рассчитывать намою помощь. Деревянный конь мигом домчит тебя ккоролю, самое большее - задень.
        - Ачтоже спесиком? - поинтересовался принц.
        - Держи, - Белая Кошка протянула ему желудь. - Приставь его куху, - посоветовалаона.
        Стоило ему проделать это, какизжелудя послышалсялай.
        - Неповреди желудь, пока непредстанешь перед королем, - предупредила Белая Кошка.
        Младший принц даже несколько опередил братьев попути домой.
        - Воттвой компаньон, отец, - сказал он, подавая королю желудь.
        Король аккуратно снял сжелудя шляпку. Изоббитой парчой серединки выскочил миниатюрный песик испоклонами принялся исполнять испанский танец. Естественно, собаки братьев нешли нивкакое сравнение сэтой крохой, нокороль выдумал сыновьям новую задачу:
        - Принесите-ка мне каждый пополотну столь тонкому, чтобы его можно было продеть вигольное ушко. Наэто увас будет одингод.
        Старшие принцы пошли куда глаза глядят, амладший поспешил вкошачий дворец. Белая Кошка обрадовалась новой встрече ивозможности помочь:
        - Нетревожься, яобовсем позабочусь!
        Минул год, прежде чем однажды нарассвете Белая Кошка неразбудила принца словами:
        - Завтра тебе срок возвращаться ккоролю сполотном тонкой работы. Карета запряжена, доброго пути! Аэтот грецкий орех передай отцу. Внутри он найдет, чтозагадал.
        - Милая моя Белая Кошка, - молвил принц. - Ятак привык ктебе, чтоневижу смысла возвращаться котцу. Непрестол мне нужен, аты.
        Белая Кошка только улыбнулась:
        - Возвращайся. Исполни долг перед королем.
        Наэтот раз принц застал братьев уже водворце. Ихполотна, бесспорно, были тонкой работы, но… вигольное ушко никак непроходили. Придворные расступились, пропуская вперед младшего принца: вруке он держал орех. Король извлек изнего дивное полотно, накотором были представлены все цветы, звери, птицы ирыбы, сколько неесть их насвете. Онослегкостью продевалось сквозь игольное ушко.
        - Атеперь, - неспешил уступать корону отец, - ждувас ссамыми красивыми невестами насвете, ведь наследник престола должен женатым взойти натрон. Увас есть одингод.
        Принцы снова разделились, младший - поспешил вкошачий дворец.
        - Мневсе уже известно, - встретила его Белая Кошка, - положись наменя.
        Третий год истек еще быстрее первых двух - заохотой, шахматами, волшебными сказками. Пора было принцу ехать ккоролю.
        - Теперь ты сам кузнец своего счастья. Насамом деле я заколдованная принцесса, илишь тебе подсилу освободить меня отчар, - открылась ему Белая Кошка.
        - Чтоя должен делать? - вопрошал принц.
        - Убить меня, - ответила Белая Кошка.
        - Какты можешь говорить такое? Зачем мне корона итрон безтебя? Ятебя ипальцем нетрону!
        - Убив, тылишь освободишь меня! - неотставала Белая Кошка.
        Дрожащей рукой он исполнил ее приказ, и - очудо - Белая Кошка превратилась втакую красавицу, которой одного взгляда достаточно, чтобы вскружить голову ипринцу инищему. Слуги-кошки стали людьми. Апринцесса поведала принцу свою грустную историю.
        - Янеродилась кошкой. Мойпапа правил шестью королевствами, амаман страсть каклюбила путешествия. Однажды ей рассказали легенду одиковинном фрукте изстаринного покинутого замка, иона всем своим естеством устремилась туда. Новорота замка были заперты изнутри, авысокие стены свидетельствовали оего неприступности. Осознав, чтоей неполакомиться диковинным плодом, маман стала таять наглазах. Однажды больная королева обнаружила усвоего одра старушку.
        - Королева, - заговорила непрошеная гостья. - Тытак жаждешь диковинного плода, чтовот-вот умрешь. Япринесу его, новзамен получу дочь, которую ты вскором времени произведешь насвет. Отменя девочка получит благородное сердце, аотдвух других фей, моих сестер, умненькую головку иангельский лик, ноты неувидишь ее дотех пор, пока она невыйдет замуж.
        - Ясогласна, - помедлив, сказала маман.
        Старушка одела ее ипровела всад, гдегнулось подтяжестью плодов диковинное дерево. Маман полакомилась плодами, набрала целую корзину иунесла ссобой. Апотом родилась я. Маман пришла вужас отсвоего обещания. Онанерешалась открыться папа иокончательно загрустила. Нопапа неотступал инаконец обовсем узнал. Вярости он приказал бросить маман втемницу, акомне приставил караул. Заэто феи прокляли короля инаслали наего земли мор. Дети, старики, женщины гибли сотнями. Король призвал было напомощь придворного мага.
        - Невмоей власти что-то предпринять, - признался маг. - Слово надлежит держать.
        Смирившись, папа велел освободить узницу. Маман преподнесла меня феям взолотой колыбели. Ликуя, онипоместили меня вкрепость, воздвигнутую, чтобы стать моим домом, моей золотой клеткой. Тамбыло множество премиленьких комнат безединой двери, зато свысокими окнами. Целая свита изкоролевских слуг поступила вмое распоряжение.
        Прошли годы, ифеи озаботились вопросом моего замужества. Моим женихом должен был стать король Миггоне. Нонакануне свадьбы уменя гостил говорящий попугай, который пожалел меня:
        - Бедняжка-принцесса, плачь освоей судьбе!
        - Почему? - непонялая.
        - Потому что твой будущий муж, король Миггоне, - тиран среди карликов. Мысним содной ветки.
        Егооткровения прервала одна изфей:
        - Нарядись какследует ипоспеши вниз. Явился король Миггоне, тыдолжна произвести впечатление.
        - Ноя нежелаю видеть его, нето чтобы сочетаться скарликом браком, - разрыдаласья.
        - Глупышка, нетебе решать, закого выходить замуж!
        Глотая слезы, яспустилась вниз ивстретилась сним взглядом: ростом - попугаю покрыло, лапы - когтистые, какуорла, горб иуродливое лицо выдавали внем злобного карлика. Егонос был настолько длинен, чтонаего крыльях гнездились птицы. Испугавшись, якинулась всвою комнату. Жестокие феи наложили чары наменя имоих слуг, обратив нас вкошек. Этичары должны были рассеяться, когда вмоем дворце появится юный принц, который полюбит нас больше всего насвете.
        - Ялюблю тебя больше всего насвете! - воскликнул принц. - Будь моей женой!
        Вместе поехали они ккоролю, нопринцесса спряталась внутри рубинового яичка. Старшие братья принца были уже тут кактут, каждый - скрасавицей невестой. Тутмладший раскрыл рубиновое яичко, изкоторого выпорхнула принцесса - нафоне ее красоты меркли небесные светила. Наней было сказочное бело-розовое платье, аее гордо поднятую голову венчали самые редкие цветы.
        - Она! - воскликнул король. - Лишь она должна править моим королевством!
        - Ваше Высочество, - сказала принцесса, - япольщена оказанным мне приемом, нозачем ваше королевство мне, укого их целых шесть? Позвольте мне преподнести два изних вашим старшим сыновьям вобмен направо сочетаться браком смладшим.
        Втот день три пары клялись быть вместе вгоре иврадости.
        Уильям Теккерей

        Кольцо ироза
        Тысячелетий десять илидвенадцать тому назад вПафлагонии еще небыло, по-видимому, закона опрестолонаследии. Вовсяком случае, когда скончался венценосный Сейвио иоставил брата опекуном своего осиротевшего сына Перекориля ирегентом, сейвероломный родственник инеподумал исполнить волю покойного монарха. Онобъявил себя королем Храбусом XXIV.
        УХрабуса было одно-единственное дитя - принцесса Анжелика. Всеговорили, чтоона превосходит всех знатных девиц Пафлагонии. Нокрасота ее, какутверждала молва, бледнела перед ее ученостью. Фрейлиной инаставницей приней состояла строгая графиня Спускунет.
        Награнице Пафлагонии иПонтии обитала вте времена таинственная особа, которую жители обоих королевств звали Черной Палочкой, потому что она всегда носила ссобой длинный жезл изчерного дерева итворила сего помощью разные чудеса.
        Когда она была молода, онаколдовала безустали. Впрочем, через тысячелетия эдак два илитри Черной Палочке, по-видимому, наскучили эти забавы.
        - Оставлю-ка я лучше присебе свои заклинания, - сказала она себе. - Были уменя две крестницы - жена венценосного Сейвио ижена светлейшего Заграбастала. Одной я подарила волшебное кольцо, другой - чудесную розу. Норазве дары мои пошли им напользу? Онистали капризными, злыми, ленивыми, тщеславными, хитрыми, жеманными.
        Ивот Черная Палочка отказалась отколдовства.
        Когдаже супруга герцога Заграбастала родила сынишку, Черная Палочка непришла накрестины, хотя ее звали, атолько послала поздравление исеребряную мисочку длямалютки.
        Тутже вскорости икоролева Пафлагонии подарила его величеству Сейвио сына инаследника. Черная Палочка подошла кколыбели маленького Перекориля исказала:
        - Бедное дитя! Лучшим подарком тебе будет капелька невзгод.
        Больше она несказала нислова, квозмущению родителей, каковые вскорости умерли, атрон захватил принцев дядя, Храбус.
        Инакрестинах Розальбы, единственной дочери понтийского короля Кавальфора, Черная Палочка повела себя ничуть нелучше. Онаглянула сгрустью намать идитя ипромолвила:
        - Знай, милая, этилюди, которые сейчас тебе повинуются, первыми тебя предадут, ачто допринцессы, тоией лучшим моим подарком будет капелька невзгод.
        Онакоснулась Розальбы своей черной палочкой имедленно выплыла вокошко.
        Один извассалов Кавальфора, упомянутый выше Заграбастал, взбунтовался против своего монарха, итот отправился подавлять мятежника. Бедная королева заболела отстраха иумерла, наказав своим фрейлинам заботиться омаленькой Розальбе. Те,конечно, пообещали. Нопотом пришла весть, чтокороль Кавальфор побежден иубит его величеством ЗаграбасталомI!. Присем известии одни придворные побежали свидетельствовать почтение победителю, другие - кинулись растаскивать казну, апотом разбежались кто куда, ибедная Розальба осталась одна-одинешенька…
        Однажды, ещесовсем крошкой, принцесса Анжелика гуляла вдворцовом саду сосвоей гувернанткой миссис Спускунет, умалютки была вруках сдобная булочка.
        Неуспели они дойти допруда, каквдруг, глядь, навстречу им семенит маленькая девчушка-бродяжка. Еекруглое личико овивали пышные кудри, иповсему было видно, чтоее давно уже неумывали инепричесывали. Наплечах ее болтался обрывок плаща, итолько одна ножка была обута вбашмачок.
        - Дайбулку, - проговорила девочка. - Яголодная.
        - Чтозначит «голодная»? - спросила принцесса, ноотдала булку.
        - Нудочего вы добры ивеликодушны, принцесса! - воскликнула Спускунет.
        Девочку, которую звали Бетсиндой, взяли водворец. Миссис Спускунет подобрала ее изодранный плащик ибашмачок испрятала встеклянный ларец.
        Когда обе девочки подросли, Бетсинда часами наряжала Анжелику ипричесывала, онаподновляла ее платья иисполняла сотни других дел. Пока принцессу обучали наукам, Бетсинда обычно сидела тутже иузнавала много полезного.
        Атеперь обратимся кПерекорилю, племяннику нынешнего короля Пафлагонии. Наставник его неизнывал оттрудов. Перекориль неучил математику идревние языки. Зато королевские егери илесничие находили принца весьма способным учеником; танцмейстер расхваливал его заредкое усердие иизящество; учитель фехтования утверждал, чтоникогда еще невстречал он человека, столь искусно владеющего шпагой.
        Королева всегда желала, чтобы Перекориль сАнжеликой поженились; тогоже хотел иПерекориль, дапорой исама Анжелика. Однажды, гуляя посаду, онидаже обменялись кольцами.
        Новот прошло время, иАнжелика стала холодно поглядывать накузена, потом принялась смеяться надним, апотом так безжалостно третировать его напридворных балах, пиршествах идругих праздниках, чтобедняга Перекориль совсем захворал, слег впостель ипослал задоктором.
        Пока он лежал больной, прибыл знаменитый художник поимени Томазо Лоренцо. Онрисовал всех придворных, ивсе были довольны его портретами.
        Однажды Лоренцо показал принцессе портрет белокурого юноши вдоспехах.
        - Этопортрет нашего юного монарха, еговысочества Обалду. Егоученость неуступает доблести. Аавгустейшее сердце нашего молодого принца уже занято. Вами…
        Между тем Перекориль по-прежнему лежал больной. Единственный, ктонавещал принца, - этоБетсинда, которая прибирала его спальню игостиную, приносила ему овсяную кашу исогревала грелкой постель. Обычно служанка приходила кнему утром ивечером иПерекориль непременно спрашивал:
        - Бетсинда, Бетсинда, какпоживает принцесса Анжелика?
        Итогда Бетсинда отвечала:
        - Спасибо, ваша милость, прекрасно.
        Перекориль вздыхал идумал, что, еслиб болела Анжелика, онбы наврядли чувствовал себя прекрасно. Потом Перекориль спрашивал:
        - Аскажи, Бетсинда, несправляласьли нынче обомне принцесса?
        ИБетсинда ему отвечала:
        - Сегодня нет, ваша милость. - Или: - Когда я ее видела, онабыла занята игрой нарояле. - Или: - Онаписала приглашения набал исомной неразговаривала.
        Илиеще как-нибудь ее оправдывала, неслишком придерживаясь истины, ибоБетсинда была существом добрым, всячески желала уберечь Перекориля отогорчения идаже принесла ему скухни жареного цыпленка ижеле иприэтом сказала, чтожеле ихлебный соус собственноручно приготовила длякузена принцесса.
        Услышав это, Перекориль воспрянул духом имгновенно почувствовал прилив сил. Анадругой день он почувствовал себя дотого хорошо, чтооделся исошел вниз; итут встретил Анжелику.
        - Боже правый! - вскричала Анжелика. - Выздесь ивтаком платье! Чтозавид!
        - Да,я сошел вниз, Анжелика, исегодня прекрасно себя чувствую.
        - Какое мне дело?! - возмутилась Анжелика. - Язанята, принц Понтии спешит пожаловать свизитом кодвору моего батюшки.
        - Принц Понтии?! - ужаснулся Перекориль. - Выговорили сомной иначе, когда всаду дали мне это кольцо, ая дал вам свое…
        - Прочь, дерзкий нахал! Ивы еще смеете напоминать мне освоей наглости! - Иона выбросила его кольцо вокошко.
        - Воттак так! Неужели это вас я любил всю жизнь?! Ведь, ей-богу, вы… чуточку горбаты!
        Принц Понтии появился срозой вруках. Принц был вдорожном платье, иволосы неприбраны.
        - Япроделал сутра триста миль, - объявил он. - Янехотел терять ниминуты исразу явился пред ваши светлыеочи.
        - Вымилы нам влюбом платье, ваше высочество, - отвечал монарх.
        Темвременем длявысокого гостя принесли кресло. Ноедва Обалду сел внего, какопрокинулся вместе сним икубарем покатился пополу, оглашая зал бычьим ревом. Вкомнату, каквсе помнили, онвошел срозой вруке, ападая, обронилее.
        - Гдемоя роза?! Роза! - вопил Обалду.
        Камергер кинулся поднимать цветок иподал его принцу. Ивот все уселись иповели беседу.
        Обед подали - пальчики оближешь! Принцесса весь обед безумолку болтала спонтийским принцем, атот ел безмеры иудержу. Тут-то Перекориль иначал шутить шутки надпринцем Обалду: онпотчевал его портвейном, хересом, мадерой, шампанским, марсалой, вишневкой ипивом, ивсе это Обалду пил стаканами.
        Обалду опрокинул кофе, некместу смеялся, говорил глупости и, наконец, уснул иоглушительно захрапел. Однако итеперь он по-прежнему казался Анжелике восхитительнейшим изсмертных. Разумеется, этоволшебная роза принца Обалду поразила Анжелику слепотой!
        Едва Бетсинда покончила сосвоим делом, вошел Обалду изавопил:
        - О! А! У! Ах,какая красо-о-у-тка! Будь моей подругой, повелительницей Понтии!
        - Отойдите, ваше высочество! - попросила Бетсинда.
        НоОбалду неунимался. Онподнял такой шум, чтоего услыхал Перекориль. Едва он увидел, чтопроисходит, каквгневе кинулся наОбалду, азатем упал наколени перед служанкой истал просить ее неотвергать его чувств инемедля выйти занего замуж.
        - Чтовы, принц, явсего лишь бедная служанка, - ответила девушка.
        - Разве неты ходила замной, когда я был болен илежал всеми покинутый? - продолжал Перекориль.
        Бетсинда сочла залучшее убежать изкомнаты.
        - О,прелестная служаночка, - встретил ее налестнице король, - обрати взор свой напочтенного самодержца!
        - Ах,сэр, чтоскажет ее величество! - воскликнула Бетсинда.
        - Еевеличество!.. - король разразился смехом. - Разве нет уменя веревок, топоров, палачей иплах?
        Когда Перекориль услышал эти злодейские речи, онзабыл опочтении ккоролю иприплюснул дядюшку кполу!
        Очнувшись, король вскочил наноги изавопил:
        - Позвать комне капитана гвардии! Схватите принца! Спешите казнить злодея!
        Капитан Атаккуй был вотчаянии: оночень любил Перекориля.
        - Король велел вам повесить принца, - сказала ему Спускунет. - Нуивешайте наздоровье! Онже несказал, какого издвух.
        - Иточно, несказал, - отозвался капитан. - Такхватайте Обалду иказните!
        Когда настало утро, онпервым делом пошел арестовывать принца.
        - Ядолжен арестовать вас ипередать… вруки палача.
        - Тычто, рехнулся, приятель?! - только иуспел выкрикнуть несчастный принц.
        Спускунет нашла Перекориля всаду.
        - Ну,милый Перекориль, - сказала она, - придется тебе бежать вчужие края.
        - Никуда я непоеду безсвоей ненаглядной, ваше сиятельство, - возразил Перекориль.
        - Онаотправится стобой, милый принц, - ласково сказала Спускунет. - Носперва мы должны взять драгоценности наших августейших родителей инынешних короля скоролевой.
        - Ктоэто «мы»? - удивился Перекориль.
        - Тыия! - сообщила графиня.
        - Как, ты - мояневеста?! - изумился Перекориль. - Даведь ты старая карга! Ялюблю Бетсинду иникого больше!
        Когда впокоях королевы дважды прозвонил колокольчик, Бетсинда явилась кее величеству. Всетри ее госпожи были уже здесь: королева, принцесса играфиня Спускунет.
        - Сглаз моих долой! - завопила королева.
        - Убирайся прочь! - закричала принцесса.
        - Вонотсюда! - заверещала Спускунет.
        Ах,сколько бед обрушилось вто утро наголову Бетсинды! Король предложил ей руку исердце, и, конечно, егосупруга воспылала кней ревностью; внее влюбился Обалду, и, конечно, Анжелика пришла вярость; ееполюбил Перекориль, иСпускунет готова была ее растерзать!
        Графиня подошла кстеклянному ларцу, вкотором все эти годы хранила ветхую накидку ибашмачок Бетсинды, исказала:
        - Забирай свое тряпье ивон содвора!
        Бетсинда набросила наплечи накидку, накоторой еще виднелась полустертая вышивка ПРИН… РОЗАЛ… адальше была огромная дыра.
        ИСпускунет погнала ее вон изкомнаты, вытолкала задверь намороз.
        Пробило девять, исемья собралась встоловой, только принц Обалду отсутствовал.
        - Агдеже Обалду? - осведомился король.
        - Ваше величество, - принялся объяснять первый министр Развороль, - боюсь, что… его… вполовине десятого казнят.
        - Сказано тебе: оделах после завтрака! - произнес Храбус.
        - Новедь нам тогда уж никак неизбежать войны, ваше величество, - настаивал министр. - Егоотец, венценосный Заграбастал…
        - Какой еще Заграбастал?! - удивился король. - Когда это отцом Перекори лябыл Заграбастал?
        - Новедь казнят принца Обалду, ваше величество.
        - Вывелели казнить принца, яивзял этого… балду, - доложил Атаккуй.
        Вместо ответа король запустил вголову Атаккуя тарелкой ссосисками.
        - Весь вопрос втом, - сказал он, - спешат мои часы илиотстают. Если отстают, мыможем продолжать завтракать. Аесли спешат, тогда есть еще надежда спасти принца Обалду. Вотведь история!
        - Выосел, папенька! Пишите скорее приказ опомиловании, ия побегу сним туда! - закричала принцесса.
        - Очков нет! Чтозаоказия! - воскликнул монарх. - Поднимись комне вспальню, Анжелика, ипоищи подподушкой…
        Анжелики уже небыло вкомнате, онаединым духом взлетела полестнице, схватила ключи ивернулась назад.
        - Атеперь, - говорит ее родитель, - ступай-ка опять наверх идостань очки измоей конторки. Еслибы ты меня дослушала…
        Наконец король очинил перо, подписал приказ опомиловании, иАнжелика схватила его иметнулась кдвери.
        - Лучшебы ты осталась, детка. Чтотолку бежать? Всеравно непоспеешь. Бьет половину. Такя изнал.
        Обалду уже положил голову наплаху! Палач занес топор, новэтот миг появилась принцесса ивозвестила опомиловании.
        Дожидаясь смерти, Обалду невыпускал изорта розы. Нокогда он заговорил сАнжеликой, тозабыл процветок и, конечно, обронил его. Чувствительная принцесса мгновенно нагнулась исхватилаего.
        Теперь, какнистранно, Анжелика была совершенно равнодушна кнему. Онбольше неказался ей красивым иумным…
        АБетсинда все шла ишла.
        Еедогнала ехавшая срынка пустая повозка; возница сказал, чтоживет наопушке леса, гдестарик его служит лесником, ичто если ей втуже сторону, онее подвезет. Бетсинде было всеравно, вкакую сторону ехать, иона сблагодарностью согласилась. Такони ехали иехали инаконец подкатили ккрыльцу ивошли. Лесник был стар, иунего была куча детей. Когда они увидели хорошенькую незнакомку, ониусадили ее уочага иугостили молоком схлебом.
        - Анакидка-то, поглядите, вточности кактот лоскут, чтовисит унас вшкафу. Ой,глядите, анашее унее - синий бархатный башмачок, совсем такой, каквы подобрали влесу.
        - Чтовы там болтаете пробашмачки инакидку? - удивился старый лесник.
        ТутБетсинда рассказала, чтоее малюткой бросили, вэтой накидке иодном башмачке. Лесник прямо рот разинул отизумления. Оноткрыл шкаф ивынул башмачок истарый бархатный лоскут исравнил их свещами Бетсинды. Приложив куски друг кдругу, можно было прочесть: «ПРИНЦЕССА РОЗАЛЬБА».
        Добрый старик упал наколени ивоскликнул:
        - Опринцесса! Законная владычица Понтии… Ябедный лорд Шпинат, который вот уже пятнадцать лет, какживу здесь простым лесником.
        - Возвращаю вам ваши посты, лорд Шпинат! - Икоролева занеимением меча взмахнула оловянной ложкой надлысиной старого придворного.
        Отныне королева Розальба тайно разъезжала позамкам своих приверженцев, ичерез год они были готовы двинуться наврага.
        Армия Верных достигла земель одного могущественного феодала, Окаяна, который пока еще непримкнул ккоролеве.
        Когда они подошли кворотам его парка, онпослал сказать, чтопросит ее величество быть его гостьей.
        Онпреклонил колена перед королевой исказал:
        - Первый князь империи приветствует свою повелительницу. Япредлагаю вам руку исердце!
        - Осэр!.. - пролепетала Розальба. - Сердце мое уже отдано юноше поимени принц… Перекориль.
        Туткнязь впал внеописуемую ярость.
        - Месть моя будет беспримерна! - злобно выкрикнулон.
        Упавшие духом бунтари двинулись прочь отворот парка, носпустя полчаса князь скучкой своих приспешников настиг их ипринялся крушить направо иналево, наконец саму королеву взяли вплен.
        - Пригоните фургон, - приказал Окаян конюхам, - засадите внего эту чертовку иотвезите его величеству королю Заграбасталу.
        Погода стояла холодная, инаш беглец, звавшийся теперь попросту мистер Кориль, былрад-радешенек, чтопокойно сидит впочтовой карете между кондуктором иеще одним пассажиром. Напервойже станции кдилижансу подошла простолюдинка скошелкой наруке испросила, ненайдетсяли ей местечка.
        - Яуступлю ей свое место, - сказал Перекориль.
        Второй пассажир сошел наследующей остановке, итогда Перекориль опять занял свое место внутри ивступил вразговор ссоседкой. Онаоказалась приятной иначитанной собеседницей. Бедный принц выказал приэтом столькоже невежества, сколько она - познаний.
        - Милый мой Пере… - сказала она. - Добрейший мой мистер Кориль, выеще молоды, увас вся жизнь впереди. Вамтолько учиться да учиться! Если будет вчем нужда, - загляните вэту сумку - ядарю ее вам - ибудьте благодарны… Черной Палочке, - сказала она ивылетела вокно.
        Перекориль решил, чтовсе это ему приснилось. Однако наколенях унего лежала кошелка - подарок Черной Палочки; ивот, когда они прибыли вгород, онприхватил ее ссобой ипоселился вгостинице.
        «Может, всумке сыщется что-нибудь назавтрак», - подумал Перекориль. Онраскрыл кошелку, изнаете, чтотам было?
        1.Скатерть исалфетка.
        2.Сахарница, полная лучшего колотого сахара.
        3. 4, 6, 8, 10. Двевилки, двечайные ложечки, дваножа, сахарные щипчики иножик длямасла.
        11, 12, 13. Чайная чашка сблюдцем иполоскательница.
        14.Кувшинчик сладких сливок.
        15.Чайница счерным изеленым чаем.
        16.Большущий чайник, полный кипятка.
        17.Кастрюлечка, авней три яйца.
        18.Четверть фунта наилучшего масла.
        19.Ржаной хлеб.
        Покончив седой, Перекориль отправился напоиски жилья. Онснял скромную квартиру напротив университета, селзакниги, трудился безустали целый год искоро стал примером длявсего студенчества.
        Через день после экзаменов, когда он сдвумя приятелями веселился вкофейне, онвдруг ненароком заглянул вгазету ипрочитал вотчто:
        «Небывалые события произошли вПонтии. Напомним, чтокогда его величество Заграбастал разбил вкровопролитной битве короля Кавальфора ивоссел напрестол, единственная дочь покойного монарха, принцесса Розальба, исчезла издворца.
        Впрошлый вторник кучка джентльменов, верных прежнему дому, втом числе ибарон Шпинат, вышла вовсеоружии скриками: «Боже, храни Розальбу, первую понтийскую королеву!» - авсередине шла дама, каксообщают, необычайной красоты.
        Особа, величающая себя Розальбой, утверждает, будто пятнадцать лет назад ее вывезла излесу женщина вколеснице, запряженной драконами; онаякобы оставила малютку вдворцовом саду, гдеее нашла принцесса Анжелика, ныне супруга принца Обалду. Пришелица жила там вслужанках подименем Бетсинды. Поее словам, онапокинула столицу год назад ивсе это время жила уШпинатов. Втоже утро, когда она ушла изстолицы, королевский племянник принц Перекориль тоже покинул город.
        Намстало известно, чтоотряд, предводительствуемый бароном Шпинатом, разбит, асамозваная принцесса взята вплен иотправлена встолицу».
        - Друзья мои, - сказал принц, - кчему скрываться? Яиесть Перекориль Пафлагонский…
        Друзья поспешили вместе спринцем вего жилище. Написьменном столе лежала его заветная сумка. Принц раскрыл ее иобнаружил меч сзолотой рукоятью.
        Внезапно созвоном открылся его сундучок, инаружу выглянуло все рыцарское снаряжение.
        Друзья наняли коней инеслезали сседла, пока недоскакали догорода, чтонасамой границе сПонтией. Здесь они остановились ирешили подкрепить свои силы втрактире. Неуспели они покончить седой, какпослышались звуки барабанов итруб, искоро всю рыночную площадь заполнили солдаты.
        Войско сразу осадило трактир, и, когда солдаты столпились подбалконом, принц узнал их командира ивоскликнул:
        - Кого я вижу?! Мойдруг, отважный, верный Атаккуй!
        - Мойгосподин, - произнес тот, - мыидем наподмогу нашему союзнику, Заграбасталу.
        - Как, кэтому вору, мойчестный Атаккуй? - вскричал принц снескрываемым презрением.
        Идостославный юноша произнес блистательную речь. Вконце концов Атаккуй подбросил ввоздух свой шлем изакричал:
        - Даздравствует его величество Перекориль!
        Итогда принц произнес:
        - Врага мы здесь дождемся иразгромим вконец.
        Король Заграбастал, сраженный красотой Розальбы, сделал ей предложение. Нота отклонила его искания. Тогда он велел ей готовиться ксмерти.
        Всюночь напролет король держал совет, каклучше умертвить упрямую девчонку. Тутон вспомнил продвух свирепых львов, которых недавно получил вподарок, ирешил: пусть эти хищники растерзают Розальбу.
        Король восседал вкоролевской ложе, окруженный толпой телохранителей, арядом сидел Окаян.
        Новот наарену вывели принцессу. Онастала всамом центре арены. Тутраспахнулись ворота, идва огромных, тощих иголодных льва вырвались изклетки, гдеих три недели держали нахлебе иводе. Поцирку прошел стон. Ностранное дело! Львы добежали доРозальбы истали кней ластиться.
        Король Заграбастал остолбенел.
        - Фу,мерзость! - воскликнул Окаян. - Какой обман учинили! Львы-то ручные!
        - Что?! - взревел король. - Схватить графа Окаяна ибросить наарену!
        - Вычтоже думаете, Окаян струсит? Яосилю обоих!
        Ион откинул решетку илегко спрыгнул вниз. Втуже секунду львы съелиего.
        Увидев это, король произнес:
        - Иподелом! Атеперь, разльвы неедят девчонку… пусть гвардейцы спустятся наарену иизрубят ее накуски!
        Воцарилась мертвая тишина, которую прервало внезапное «туру-ту-ту-ту!»; инадальний конец арены въехал рыцарь сгерольдом. Рыцарь был вбоевом снаряжении, анакончике копья он держал письмо.
        - Какие вести изПафлагонии, храбрый Атаккуй? - вскричал король.
        - Всем! Всем! Всем! - прочел герольд. - Настоящим объявляем, чтомы, Перекориль, вернули себе трон икорону отцов… Апосему требуем, чтобы лжец ипредатель Заграбастал отпустил изневоли Розальбу ивернул ей отцовский трон.
        - Королевский дядя низложен, - внушительно произнес Атаккуй. - Ониего бывший первый министр втемнице. Принц Обалду хотел сбежать, ноя его изловил. Если сголовы принцессы Розальбы упадет хоть один волос, Обалду ждут страшные муки.
        - Ах,вот как?! - вскричал Заграбастал. - Темхуже дляОбалду. Эй,палачи, ведите Розальбу!
        Капитан Атаккуй вернулся ксвоим.
        - Ах,мой добрый государь, ядоставил Заграбасталу ваше послание ивам привез отнего ответ. Онтутже кликнул заплечных дел мастеров.
        - Позвать комне скорее Обалду! - вскричал король.
        Привели Обалду; онбыл вцепях.
        - Несчастный Обалду, - сказал Перекориль, - ужты, наверно, слышал, чтозверь, родитель твой, решил… казнить Розальбу!
        - Что?! Погубить Бетсинду!.. - заплакал Обалду.
        Емуобъявили, чтоего казнят наследующее утро, иотвели обратно втемницу.
        Наследующее утро он отправился наказнь, нотут вгород нальвах въехала Розальба.
        Дело втом, чтокогда капитан Атаккуй вступил впереговоры скоролем Заграбасталом, львы выскочили враспахнутые ворота иумчали Розальбу, итак они скакали, пока недостигли города, гдестояла лагерем армия Перекориля.
        Едва Перекориль преклонил колена ипротянул принцессе руку, какподбежал Обалду иосыпал поцелуями льва, накотором она ехала.
        - О,это вы, бедный Обалду? - промолвила королева.
        Ипротянула ему руку дляпоцелуя.
        Когда король танцевал сРозальбой, онвдруг судивлением заметил наее пальце свое кольцо; итут она рассказала ему, чтополучила его отСпускунет: наверно, фрейлина подобрала колечко, когда Анжелика вышвырнула его вокошко.
        - Да, - промолвила тут Черная Палочка (она явилась взглянуть наэту пару), - яподарила это колечко матери Перекориля. Колечко волшебное: ктоего носит, тоткажется всему свету наредкость красивым. Абедному принцу Обалду я подарила накрестинах чудесную розу: пока она принем - онмил ипригож. Только он отдал ее Анжелике, ита опять мигом стала красавицей, аОбалду - чучелом, каким был отроду.
        - Право, Розальбе нет внем нужды, - сказал Перекориль. - Дляменя она всегда красавица! - Исдернул кольцо сее пальца.
        Король уже решил было закинуть его куда-нибудь, но, заметив бедного Обалду, промолвил:
        - Любезный кузен, примерьте это колечко.
        Стоило Обалду надеть его, какон тутже всем показался пригожим молодым принцем.
        АЧерная Палочка сказала:
        - Даблагословит вас бог, дети мои! Вынашли друг друга исчастливы. Теперь вам понятно, отчего я когда-то сказала, чтообоим вам будет только полезно узнать, почем фунт лиха. Тыбы, Перекориль, еслибы рос вхоле, верно, ичиталбы лишь поскладам - всеблажилбы да ленился иникогдабы нестал таким хорошим королем, каким будешь теперь. Атебе, Розальба, лесть вскружилабы голову, какАнжелике, которая возомнила, будто Перекориль ее недостоин.
        Вдруг взалу вбежал гонец скриком:
        - Государь, враги!
        Принц поцеловал Розальбу ипоспешил наполе брани.
        Войска Заграбастала были разбиты. Чтоже касается короля, онсбросил сконя своего главнокомандующего иумчался наего лошади. Нокто-то несся еще быстрее; иэтот кто-то был Перекориль.
        Заграбастал обернулся исразмаху обрушил наголову противника свой боевой топор. Удар пришелся прямо пошлему его величества, нопричинил ему небольше вреда, чемеслибы его шлепнули кружком масла. Перекориль разразился презрительным смехом.
        - Сдаешься? - спросилон.
        Ачто еще оставалось незадачливому Заграбасталу?
        Николай Георгиевич Гарин-Михайловский

        Книжка счастья
        Посвящается моей племяннице Ниночке
        Была когда-то насвете (аможет, итеперь есть) маленькая, потертая, грязная книжка. Вэтой книжке таилась волшебная сила. Ктобрал ее вруки, тотделался добрым, веселым, хорошим, иглавное - тотначинал любить всех итолько идумал отом, какбы ивсем было также хорошо, какиему. Купец необманывал больше, богатый думал обедных, большой барин больше недумал, чтоон неошибается ичто вего голове может поместиться весь мир. Ивсе потому, чтотот, ктодержал книжку волшебную, любил вэту минуту других больше, чемсебя. Нокогда книжка случайно выпадала изрук того, ктодержал ее, онопять начинал думать только осебе иничего больше нехотел знать. Иесли книжка вторично попадалась наглаза, ееотбрасывали ногами, ато испомощью щипцов бросали вогонь. Книжка какбудто сгорала, всеуспокаивались, нотак каккнижка была волшебная, тоона сгореть никогда немогла иопять попадалась кому-нибудь наглаза.
        Как-то раз был веселый праздник. Все, ктомог, радовались. Номаленький больной мальчик нерадовался. Еговсегда мучили всякие болезни, идавно уж весь мир казался ему аптекой, авсе незнакомые люди докторами, которые вдруг начнут насильно пичкать его разными горькими лекарствами.
        Никто этого нелюбит, ивот почему мальчик, вто время каквсе дети веселились, шел, гуляя сосвоей няней, такойже грустный искучный, какивсегда. Унего была большая тяжелая голова, которая перетягивала его, ипоэтому ему легче было смотреть вниз, и, может быть, вследствие этого он иувидел маленькую грязную книжку. Ихотя няня итянула его заруку вперед, онвсе-таки настоял насвоем иподнял книжку.
        Ондержал ее, ичем крепче прижимал ксебе, темвеселее становилось унего надуше. Когда он пришел домой иувидел мать, онзакричал радостно: «Мама!» - ипобежал кней. Ихотя подороге выскочил папа, который читал вэто время одну очень умную книгу отом, какнадо обращаться сдетьми, икрикнул сердито своему капризному сыну: «Неможешь разве некричать?» - мальчик необиделся ипонял, чтопапа кричит оттого, чтоунего нет такойже книжки, какая была унего.
        Итетя, увидав его веселого, несмогла удержать своего восторга, бросилась иначала его так больно целовать, чтовдругое время мальчик опятьбы расплакался, нотеперь он только сказал:
        - Милая тетя, мнебольно, пусти меня, пожалуйста.
        Ихотя тетя еще сильнее отэтого стала его тормошить, онтерпел, потому что понимал теперь, чтотетя любит его исама непонимает, чтоделает ему своей любовью больно. Когда наконец мальчик прибежал кматери, онпоказал ей свою книжку исказал счастливый, приседая изаглядывая ей вглаза:
        - Книжка…
        Мать незнала, конечно, какая это книжка, ноона видела, чтосын ее счастлив, ачегож больше матери надо? Оназахотела только еще прибавить ему немного счастья и, погладив его поголове, ласково проговорила:
        - Милый мой мальчик.
        Да,мальчик был очень счастлив, и, когда няня, укладывая его спать, взяла было унего книжку, онтак начал плакать, чтоняне пришлось возвратить ему книжку, имальчик так изаснул сней.
        Аночью кнему прилетела волшебница фея исказала:
        - Яфея счастья. Многим я давала свою книжку, ивсе были счастливы, когда держали ее; но, когда я брала опять ее отних, онинехотели второй раз принимать эту книжку отменя. Ты,маленький мальчик, первый, который захотел взять ее обратно. Изаэто я тебе открою секрет, каксделать всех счастливыми. Ихотя ты еще очень маленький мальчик, ноты поймешь, потому что утебя доброе сердце.
        Итак какименно этого хотел мальчик, потому что такова уж была сила волшебной книжки, тоон исказалфее:
        - Милая фея! Яочень хочу, чтоб все, всебыли также счастливы, какя: имама, ипапа, итот плотник, который сегодня приходил просить работы, ита старушка, которая, помнишь, шлаиплакала оттого, чтоей есть нечего, итот мальчик, который просил уменя милостыни… все, все, добраяфея!
        - Аеслиб длятого, чтобы все были счастливы, тебе пришлосьбы умереть?.. Хочешь знать секрет?
        - Хочу!
        - Тогда идем!
        Ипрекрасная фея протянула мальчику руку, иони пошли.
        Онивышли наулицу идолго шли. Когда город остался позади, феяпоказала ему вверх, ихотя было темно, нотам, наверху горы, высоковысоко, ярко горели окна волшебного замка.
        Феянагнулась кмальчику исказала:
        - Вотчто надо сделать, чтобы все были счастливы. Там, вэтом замке, спит заколдованная царевна. Чтобы все были счастливы, надо разбудить ее. Ноэто нетак легко: сонцаревны стережет злой волшебник. Тывидишь перед нами ту большую дорогу, освещенную огнями, чтоидет прямо вгору? Видишь, сколько идет поэтой дороге детей? Многие изних идут туда, взамок, стем, чтобы разбудить царевну, ноникто неразбудит! Этоволшебная дорога: помере того какони подымаются вгору, ихсердца каменеют, и, когда они приходят наверх сосвоими каменными сердцами, онизабывают, зачем пришли, излой волшебник громко смеется ибросает их ввиде камней вон вту темную сторону, откуда слышны эти крики, плач истоны.
        - Этокто кричит?
        - Те,которые ходят вотьме ивгрязи. Оникричат, потому что им страшно искучно вотьме, кричат, потому что они вгрязи, потому что хотят есть, кричат, потому что надеются, чтопроснется царевна иуслышит их голодные крики. Злой волшебник смеется ибросает им вместо хлеба каменных людей, которые, падая, убивают их, аони, невидя втемноте ничего, думают, чтоэто камни летят вних снеба иликто-нибудь изнихже бросает их, итогда они убивают друг друга.
        - Азачем волшебник так делает?
        - Ондолжен их мучить, потому что только этим темным местом иможно прийти кдороге, ведущей взамок, кдороге, надкоторой уже невластна сила волшебника. Нообэтом никто незнает, ипока там итемно, игрязно, истрашно - всехотят попасть нату освещенную, нозаколдованную дорогу. Какой хочешь идти дорогой? Тойли, гдетемно игрязно инет таких нарядных ивеселых детей, какие идут поэтой большой прямо вгору дороге?
        - Этой, - мальчик показал втемную игрязную сторону.
        - Тынебоишься? Тамзлые дети, ониходят втемноте взад ивперед и, незная дороги, кричат иубивают друг друга; тамможет убить тебя камень волшебника. Пойдешь?
        - Да.
        - Идем.
        Онипошли, имальчик увидел вокруг себя страшные лица злых детей.
        - Дети! Идите замной! Язнаю дорогу!
        - Где,где?
        - Сюда, сюда, идите замной!
        - Норазве есть другая дорога, кроме той, покоторой идут те счастливые дети?
        - Ах,нет, тойдорогой неидите. Замной идите!
        - Ноты, какимы, идешь бездороги?
        - Нет, здесь есть дорога… Идите… сомнойфея.
        - А,глупый ты мальчик, мыустали, имы есть хотим… Есть утебя хлеб?
        - Уменя есть книжка счастья.
        - О,да он совсем глупый… затопчем его вгрязь сего глупой книжкой!
        - Хочешь, улетим? - наклонилась кмальчикуфея.
        - Нет, нехочу… Онизатопчут меня, новедь книжка останется здесь… Этохорошо, милая фея, иты того, ктоподымет ее, поведешь дальше, неправдали?
        Мальчик неслышал ответа: злые дети уж бросились нанего… Онидумали, чтозатоптали имальчика, иего книжку. Нокнижку нашли другие ипошли дальше, акогда все ушли, феявынула мальчика изгрязи, обмыла его иотнесла взамок кцаревне.
        Оннеумер, онспит там взамке рядом сцаревной, иему снятся хорошие сны. Добрая фея рассказывает их ему, когда прилетает сгрязной итемной дороги, покоторой хоть тихо, авсе идут инесут книжку счастья взаколдованный замок.
        Икогда принесут наконец книжку - проснутся царевна имальчик, погибнет злой волшебник, асним исчезнет имрак, - иувидят тогда люди, чтодлявсех есть счастье наземле.
        Новые звуки
        Емумного дано!..
        Онродился, росвпышном замке, окруженном великолепными садами. Онкняжеский сын, богат, молод, силен, красив. Кроме всех этих благ, онодарен необыкновенным талантом: онскрипач. Ещевранней молодости, едва держа крошечной ручкой смычок, онисторгал изскрипки дивные звуки. Родители, души внем нечая, окружили его чрезвычайной заботливостью. Онрос, какнежный цветок втеплице: нибури, нигрозы, ниненастья.
        Наконец-то!
        Онвырос. Онзнаменит. Какое счастье! Он - гордость всего своего княжеского рода. Вельможи ввосторге отего игры. Знатные дамы наперерыв стараются овладеть его вниманием. Тщетно: онгорд, недоступен ибеспечен. Новот вдушу его вкралась любовь. Какнежный напиток, онасогревала, веселила иопьяняла. Долго молча любовался он красавицей. Наконец, невытерпел. Признался и… был отвергнут. Кемотвергнут? Бедной девушкой, цветочницей, которая случайно заходила взамок.
        Юноша навсе ласки, навсе уверенья, чтобезгранично любит ее, получал один итотже ответ:
        - Обманешь!
        - Чтоэто значит?!
        - Тынепонимаешь, чтозначит обман?
        - Нет!
        Девушка недоверчиво качала головой. Ондействительно непонимал. Рожденный вбогатстве, онспеленок нивком инивчем ненуждался.
        Егоникогда нестесняли, незапугивали. Емунеприходилось быть втаком состоянии, когда возможен обман. Емубыло чуждо это чувство, было чуждо иназвание этого чувства.
        Наконец, чтоб покорить сердце молодой красавицы, онсхватил свою скрипку. Онзаранее торжествовал победу: егоигра нераз приводила ввосторг избраннейшую публику. Онзаиграл. Льются прелестные звуки! Мягкие, словно теплые воздушные волны, онинежат, голубят, умиротворяют. Онкончил играть. Девушка молчала. Онбыл поражен. Оножидал восторга, радости. Атут… гробовое молчание. Оннедоумевал.
        - Чтоже, ненравится тебе?
        - Атебе нравится?
        - Ниперед кем еще неиграл я стаким увлечением, какперед тобой, - сжаром произнес юноша.
        - Ислушатели всегда восхищались? - насмешливо спросила девушка.
        - Да!
        - Азнаешь почему?
        - Почему?
        - Потому что ты итвои слушатели сытые, довольные.
        - Какиеже тебе звуки нужны?
        - Какие?.. Слезы, стоны, презренье, ненависть, проклятье!
        Онснова начал играть, стараясь все это выразить звуками.
        Ничего невыходило: оннезнавал нислез, нистона, нипрезренья, нипроклятья.
        Девушка меж тем убежала. Юноша испытывал нечто совсем ему незнакомое, чему иназванья незнал. Этобыла тоска, безысходная, сосущая тоска. Емуразом опротивело все. Онвышел иззамка ипошел бесцельно бродить. Долго молча он ходил. Грусть все более им овладевала. Изглубины души унего вырвался звук. Онинстинктивно понял, чтоего называют «стоном». Наступила ночь. Юноша все шел да шел инезаметно длясебя очутился вгороде. Онраньше часто бывал вгороде, ноему показалось, чтоон впервые сюда попал. Мальчиком он ездил понем кататься всопровождении старших: отца, матери. Взрослым он являлся сособенной целью: изучать древности города. Онпрекрасно знал развалины старого города, носовершенно небыл знаком степерешним. Масса движущихся людей, шум, гам, крики, всеэто поражало его своей новизной. Большеже всего его удивляли женщины. Тоидело они приставали кнему, настойчиво зовя ксебе. Наконец одна старая, некрасивая прямо взяла его подруку иувлекла засобой. Юноше захотелось узнать, чемэто кончится, ион несопротивлялся.
        Подороге она успела рассказать, чтоунее двое детей; кормиться нечем, - вотиприглашает ксебе гостей… «Деньги нужны!» - сказала она таким тоном, чтоему истрашно игадко стало. Онивошли вгрязную комнату одного большого дома. Приих входе двое маленьких детей бросились подкровать.
        - Онинам непомешают, - сказала женщина.
        Онбыл ошеломлен. Стены замка долго недавали действительной жизни коснуться донего. Теперьже эта жизнь, словно бурный поток, ворвалась… Этижалкие дети, этаженщина - всеэто вместе словно обухом поголове ударило его. Онвизнеможении опустился наединственный стул вкомнате.
        - Ия была молода, - межтем говорила женщина, - такойже красавчик, какты, полюбил, обольстил… Вотдети… бросил.
        Онвдруг почувствовал, чтомогбы задушить собственными руками обольстителя. Внем что-то кипело, онпонял, чтоэто именно иесть презрение, ненависть, проклятье. Невольно вспомнилась ему красавица девушка. «Сколько, - думал юноша, - несчастная выстрадала, когда спокойные звуки ей противны!» Вэтот миг ему самому были чужды эти звуки.
        Вэто время раздались голоса всоседней комнате. Двеженщины спорили. Одна старческим голосом твердила: «Тынеправа. Быть может, онлюбит, необманет». - «Нет, - закричал кто-то вответ, - всех ненавижу, презираю: надругаются, апотом бросят, будь они прокляты!»
        - Чейэто голос, чей? - вырвалось уюноши.
        - Этодочь хозяйки, цветочница,она…
        Онуже неслушал, сильным движением руки толкнул он дверь; онараскрылась. Посреди комнаты, сраспущенными волосами, словно виденье, стояла любимая им девушка. Ихвзгляды встретились. Раздался нечеловеческий крик. Девушка, какподкошенная, пала замертво.
        Юношей впервый раз вжизни овладело отчаяние, ион зарыдал.

* * *
        Вотон, бледный, измученный…
        Толпа говорлива, шумлива. Лишь только взовьется его смычок - смолкло все. Затаили дыханье. Льются новые звуки…
        Вних столько кротости, покорности, мольбы, сколько ввосторженной молитве. Кажется, кто-то коленопреклоненный, забыв весь мир, призывает неземные силы услышать, помочь… Авот ислезы… Чудится, кто-то жалобно-жалобно плачет, словно стонет… умирает… Умер!.. Замер иаккорд.
        Толпа очнулась. Крик, рукоплесканья… Рядновых звуков заглушает иэтот шум, иэти рукоплесканья. Этоуже немягкие, спокойные звуки, этоскорее крик наболевшей души. Вэтом крике слышатся ипрезрение, иненависть, ипроклятье!
        Этизвуки неусыпляют, абудят душу, наборьбу вызывают…
        Емудались эти новые звуки потому, чтосам он много выстрадал, много перечувствовал.
        Саша Черный

        Дневник Фокса Микки
        ОЗине, оеде, окорове ит.п.
        Мояхозяйка Зина больше похожа нафокса, чемнадевочку: визжит, прыгает, ловит руками мяч (ртом она неумеет) игрызет сахар, совсем каксобачонка. Вседумаю - нетли унее хвостика? Ходит она всегда всвоих девочкиных попонках; авванную комнату меня непускает - ужябы подсмотрел.
        Вчера она расхвасталась: видишь, Микки, сколько уменя тетрадок. Арифметика - диктовка - сочинения… Авот ты, цуцик несчастный, ниговорить, ничитать, ниписать неумеешь.
        Гав! Яумею думать - иэто самое главное. Чтолучше: думающий фокс илиговорящий попугай? Ага!
        Читать я немножко умею - детские книжки ссамыми крупными буквами.
        Писать… Смейтесь, смейтесь (терпеть немогу, когда люди смеются)! - писать я тоже научился. Правда, пальцы налапах уменя незагибаются, яведь нечеловек инеобезьяна. Ноя беру карандаш врот, наступаю лапой натетрадку, чтобы она неерзала, - ипишу.
        Сначала буквы были похожи нараздавленных дождевых червяков. Нофоксы гораздо прилежнее девочек. Теперь я пишу нехуже Зины. Воттолько неумею точить карандашей. Когда мой иступится, ябегу тихонько вкабинет итащу состола отточенные людьми огрызочки.
        Ставлю три звездочки. Явидал вдетских книжках: когда человек делает прыжок кновой мысли, онставит три звездочки…
        Чтоважнее всего вжизни? Еда. Нечего притворяться! Унас полон дом людей. Ониразговаривают, читают, плачут, смеются - апотом садятся есть. Едят утром, едят вполдень, едят вечером. АЗина ест даже ночью - прячет подподушку бисквиты ишоколадки ипотихоньку чавкает.
        Какмного они едят! Какдолго они едят! Какчасто они едят. Иговорят еще, чтоя обжора…
        Сунут косточку оттелячьей котлетки (котлетку сами съедят!), нальют полблюдца молока - ивсе.
        Разве я пристаю, разве я прошу еще, какЗина идругие дети? Разве я ем сладкое: клейстер, который называется киселем, илижидкую гадость изчернослива иизюма, илихолодный ужас, который они называют мороженым? Яделикатнее всех собак, потому что я породистый фокс. Погрызу косточку, съем, осторожно взяв изрук Зины, бисквит, ивсе.
        Ноони… Зачем эти супы? Разве невкуснее чистая вода?
        Зачем эти горошки, морковки, сельдерейки ипрочие гадости, которыми они портят жаркое?
        Зачем вообще варить ижарить?
        Янедавно попробовал кусочек сырого мяса (упал накухне напол - яимел полное право его съесть!)… Уверяю вас, онобыло гораздо вкусней всех этих шипящих насковородке котлет…
        Икакбылобы хорошо, еслибы неварили инежарили! Небылобы кухарок: онисовсем неумеют обращаться спорядочными собаками. Елибы все наполу, безпосуды, - мнебылобы веселей. Ато всегда сидишь подстолом, среди чужих ног. Толкаются, наступают налапы. Подумаешь, каквесело!..
        Илиеще лучше - елибы натраве перед домом. Каждому посырой котлетке. Апосле обеда всебы барахтались ивизжали, какЗина сомной… Гав-гав!
        Меня называют обжорой (выпил глоток молока изкошкиного блюдца, подумаешь)…
        Асами… После супа, после жаркого, после компота, после сыра - ониеще пьют разноцветные штуки: красную - вино, желтую - пиво, черную - кофе… Зачем? Язеваю подстолом дослез, привык около людей околачиваться, аони все сидят, сидят, сидят… Гав! Ивсе говорят, говорят, говорят, точно укаждого граммофон вживоте завели.
        Тризвездочки.
        Новая мысль. Наша корова - дура. Почему она дает столько молока? Унее один сын - теленок, аона кормит весь дом. Ичтоб давать столько молока, онавесь день ест, естсвою траву, даже смотреть жалко. Ябы невыдержал. Почему лошадь недает столько молока? Почему кошка кормит своих котят ибольше ниоком незаботится?
        Разве говорящему попугаю придет вголову такая мысль?
        Иеще. Почему куры несут столько яиц? Этоужасно. Никогда они невеселятся, ходят, каксонные мухи, летать совсем разучились, непоют, какдругие птицы… Этовсе из-за этих несчастныхяиц.
        Яяиц нетерплю. Зина - тоже. Еслибы я мог объясниться скурами, ябы им отсоветовал нести столькояиц.
        Хорошо все-таки быть фоксом: неем супа, неиграю наэтой проклятой музыке, покоторой Зина бегает пальцами, недаю молока и«тому подобное», какговорит Зинин папа.
        Трах! Карандаш надломился. Надо писать осторожнее - кабинет назамке, атам все карандаши.
        Вследующий раз сочиню собачьи стихи - очень это меня интересует.

Фокс Микки,
первая собака, умеющая писать
        Стихи, котята иблохи
        Взрослые всегда читают просебя. Скучные люди - этивзрослые, вроде старых собак. АЗина - читает вслух, нараспев ивсе время вертится, хлопает себя поколенке ипоказывает мне язык. Конечно, таквеселей. Ялежу наковрике, слушаю иловлю блох. Очень это вовремя чтения приятно.
        Ивот я заметил, чтоесть такие штучки, которые Зина совсем по-особому читает - точно котлетки рубит. Сделает передышку, языком прищелкнет иопять затарахтит. Анаконце каждой строчки - ухоуменя тонкое - похожие друг надруга кусочки звучат: «дети - отца, сети - мертвеца»… Вотэто иесть стихи.
        Вчера весь день пролежал поддиваном, даже похудел. Всехотел одну такую штучку сочинить. Придумал - иужасно горжусь.
        Поверанде ветер дикий
        Гонит листья все быстрей.
        Явеселый фоксик Микки,
        Самый умный иззверей!
        Замечательно! Сочинил итак волновался, чтодаже немог обедать. Подумайте! Этопервые вмире собачьи стихи, аведь я неучился нивгимназии, нив«цехе поэтов»… Разве наша кухарка сочинит такие стихи? Аведь ей сорок три года, амне только два. Гав! Этакубышка Зина инеподозревает, ктоунее живет вдоме… Запеленала меня всалфетку, уткнула вколени иделает мне замшевой притиралкой маникюр. Молчу ивздыхаю. Разве девочка что-нибудь путное придумает?
        Ивот, лежа пробовал прочесть просебя свои стихи наоборот. Тяв! Может быть, такеще звончей будет?..
        Дикий ветер верандепо
        Быстрей все листья гонит…
        Микки фоксик веселыйя,
        Зверей изумный самый…
        Ай-яй-яй! Чтоже это такое?
        Котята! Скажите пожалуйста!.. Ихмать, хитрая тварь, исчезает впарке навесь день: шмыг - инету, каккомар велке. Ая должен играть сее детьми… Один лижет меня внос. Ятоже его лизнул, хотя зубы уменя почему-то вдруг щелкнули… Другой сосет мое ухо. Мамка я ему, чтоли? Третий лезет комне наспину итак царапается, словно меня теркой скребут. Р-р-р-р! Тише, Микки, тише… Зина хохочет изахлебывается: ты, говорит, ихдвоюродный папа.
        Янесержусь: надоже им кого-нибудь лизать, сосать ицарапать… Нозачемже эта девчонка смеется?
        Ах,какстранно, какстранно! Сегодня бессовестная кошка вернулась наконец ксвоим детям. Изнаете, когда они бросили меня иполезли все подсвою маму - япосмотрел из-под скатерти, задрожал всей шкурой отзависти инервно всхлипнул. Непременно напишу обэтом стишок.
        Ушел валлею. Нехочу больше играть скотятами! Онинеоценили моего сердца. Нехочу больше играть сЗиной! Онавымазала мне нос губной помадой…
        Сделаюсь диким фоксом, буду жить накаштане иловить голубей. У-у-у!

* * *
        Видел награммофонной пластинке нацарапанную картинку: фокс сидит перед трубой, склонил голову набок, свесил ухо ислушает. Че-пу-ха! Ниодин порядочный фокс небудет слушать эту хрипящую, сумасшедшую машину. Еслибы я был Зинин папа, ужябы лучше держал вгостиной корову. Онаведь тоже мычит иревет, даидоить ее удобней дома, чембегать кней всарай. Странные люди…
        СЗиной помирился: онакатала попаркету игрушечный кегельный шар, ая его совсех ног ловил. Ах,какя люблю все круглое, все, чтокатится, все, чтоможно ловить!..
        Нодевочка… всегда останется девочкой. Села напол изевает: «Кактебе, Микки, ненадоест сто раз делать одно итоже?»
        Да? Унее есть кукла, икнижки, иподруги, папа ее курит, играет вкакие-то дурацкие карты ичитает газеты, мама ее все время одевается ираздевается… Ауменя только мой шар - именя еще попрекают!
        Ненавижу блох. Не-на-ви-жу. Моглибы, кажется, кусать кухарку (Зину мне жалко), такнет - целый день грызут меня, точно я сахарный… Даже скотят все наменя перескочили. Ладно! Пойду впереднюю, лягу нашершавый коврик спиной книзу итак их разотру, чтоони вобморок попадают. Гав-гав-гав!
        Затопили камин. Смотрю наогонь. Ачто такое огонь - никому неизвестно.
        Фокс Микки, Собака-поэт, Умнее которой вмиренет…
        Разные вопросы, мойсон имои собачьи мысли
        Вопросом называется такая строчка, вконце которой стоит рыболовный крючок - вопросительный знак.
        Меня мучают пять вопросов. Почему Зинин папа сказал, чтоунего «глаза налоб полезли»? Никуда они неполезли, ясам видел. Зачемже он говорит глупости? Япрокрался кшкафу, селперед зеркалом иизовсех сил закатил кверху глаза. Чушь! Лобвверху иглаза насвоем месте.
        Живутли наЛуне фоксы, чтоони едят ивоютли наЗемлю, какя иногда наЛуну? Икуда они деваются, когда лунная тарелка вдруг исчезает намного дней неизвестно куда?.. Микки, Микки, тыкогда-нибудь сойдешь сума!
        Зачем рыбы лезут впустую сетку, которая называется вершей? Разнеумеешь жить надводой, такисиди себе тихо впруду. Очень мне их жалко! Утром плавали ипускали пузыри, авечером перевариваются втемном итесном человеческом желудке. Даеще гнусная кошка все кишочки посаду растаскала…
        Почему Зинина бонна все была брюнеткой, асегодня унее волосы каксоломенный сноп? Зина хихикнула, ая испугался иподумал: хорошо, Микки, чтоты собака… Женилибы тебя натакой попугайке: вовторник она черная, всреду - оранжевая, авчетверг - голубая сзелеными полосками… Фу! Даже температура поднялась.
        Почему, когда я себя веду дурно, наменя надевают намордник, асадовник два раза внеделю напивается, буянит, какбешеный бык, - ихотьбы что?! Зинин дядя говорит, чтосадовник был контужен ипоэтому надо кнему относиться снисходительно. Непременно узнаю, чтотакое «контужен», итоже контужусь. Пусть комне относятся снисходительно. Пойду догрызу косточку (я спрятал ее… где?., авот нескажу!). Потом опять попишу.
        Ах,что я видел восне! Будто я директор собачьей гимназии. Собаки сидят поклассам иучат «историю знаменитых собак», «правила хорошего собачьего поведения», «какнадо есть мозговую кость» ипрочие подходящие дляних штуки.
        Явошел вмладший класс исказал: «Здравствуйте, цуцики!» - Тяв, тяв, тяв, господин директор! - «Довольны вы ими, мистер Мопс?» Мистер Мопс, учитель мелодекламации, сделал реверанс ибуркнул: пожаловаться немогу. Стараются. «Ну,ладно. Приказываю моим именем распустить их наполчаса».
        Боже мой, чтотут поднялось! Малыши бросились наменя всей ватагой. Повалили напол… Один вылил наменя чернильницу, другой уколол меня пером вкончик хвоста - ай! Третий стал тянуть мое ухо вбок, точно я резиновый… Язавизжал, какпаровоз, - ипроснулся. Луна. Наполу сидит таракан иподъедает брошенный Зиной бисквит. Заокном хлопает ставня. Уй-юй-юй!..
        Зинина комната назапоре. Япрокрался взакоулок закухней исвернулся наковрике укухаркиной кровати. Конечно, яее нелюблю, конечно, онахрапит так, чтобанки дребезжат наполке, конечно, онавысунула из-под одеяла свою толстую ногу ишевелит восне пальцами… Ночтоже делать?
        Окно побелело, ая все лежал идумал: чтоозначает мой сон? Укухарки есть затрепанная книга - «сонник». Оначасто перелистывает ее пухлыми пальцами ивсе вычитывает поскладам прокакого-то жениха. Подумаешь, ктонатакой сковородке женится?..
        Ночто мне «сонник»? Собачьих снов внем всеравно нету… Аможет быть, сонбыл мне вруку? Тоесть влапу.

* * *
        Мысли.
        Вода замерзает зимой, ая каждое утро. Самое гнусное человеческое изобретение - ошейники, обтянутые собачьей кожей. Зачем наш сосед пашет землю исеет хлеб, когда рядом сего усадьбой есть булочная? Когда щенок устроит совсем-совсем маленькую лужицу наполу - еготычут внее носом; когдаже тоже самое сделает Зинин младший братишка, пеленку вешают наверевочку, аего целуют впятку… Тыкать - таквсех! Дрался сежом, ноон нечестный: спрятал голову исовсех сторон унего колючий зад. Р-р-р! Эточтож задрака?.. Елколбасу ипроглотил нечаянно колбасную веревочку. Неужели уменя будет аппендицит?!
        Зина пахнет миндальным молоком, мама ее - теплой булкой, папа - старым портфелем, акухарка… многоточие…
        Больше мыслей нету. Взы! Почему никто недогадается дать мне кусочек сахару?

Фокс Микки,
которому по-настоящему следовалобы быть профессором
        Осенний кавардак
        Осень. Хлюпает дождик. Какему ненадоест целый день хлюпать? Желтые листья все падают, искоро деревья будут совсем лысые. Апотом пойдут туманы - большая собака заберется вбудку ибудет храпеть сутра довечера. Яиногда хожу кней вгости. Ноона глупая инеобразованная: когда я сней играю иосторожно цапаю ее захвост, онабьет меня лапой поголове ихватает зубами поперек живота. Деревенщина! Туманы - туманы - туманы. Грязь - грязь - грязь. Ивдруг потянет теплом. Налетят совсех сторон сумасшедшие птицы. Небо станет, каквымытая Зинина голубая юбка, иначерных палках покажутся зеленые комочки. Потом они лопнут, развернутся, зацветут… Ох,хорошо! Этоназывается - весна.
        Деревья, вотдаже старые, молодеют каждую весну. Алюди ивзрослые собаки - никогда. Отчего? ВотЗинин дядя совсем лысый, всяшерсть сголовы облезла, точь-в-точь - бильярдный шар. Авдругбы унего весной начерепе зеленая травка выросла? Ицветочки?
        Иличтоб укаждой собаки вапреле накончике хвоста бутон распускался?..
        Всебы я насвете переделал. Ночтоже может маленький фокс?
        Авдоме - кавардак. Снимают ковры, пересыпают каким-то на-фта-ли-ном. Ух,какотнего чихаешь! Яуж вкомнаты инехожу. Лежу наверанде илапой тру нос. Ведь яже всегда хожу босиком, клапам ипристает. Прямо несчастье!

* * *
        Зина собирает свои книжки имяучит. Братец ее лежит всвоей колясочке перед клумбой ивизжит, какщенок. Итолько я, фокс Микки, кашляю, какчеловек, скромно ивежливо: уменя бронхит. Пусть, пусть собирается. Низачто я вПариж непоеду. Спрячусь укоровы всоломе - неразыщут. Нучто там вПариже, подумайте? Былодин раз, возили ксобачьему доктору. Улиц - миллион, амиллион - этобольше, чемдесять. Куда нипосмотришь - ноги, ноги иноги. Автомобили, какпьяные носороги, летят, хрипят - ивсе наменя!.. Яуж Зининой юбки иззубов невыпускал. Цепочка тянет, намордник жмет. Какони могут жить втаком карусельном городе!..
        Низачто! Чтоб я сидел уокна исмотрел навывеску сдамской ногой? Чтоб меня консьержка называла «поросеночком»? Чтоб меня гоняли скресел исдивана?! Чтоб меня попрекали, чтоя развожу вдоме блох?! Яж их нефабрикую - онисами разводятся…
        О,какие там гнусные собаки! Бульдоги срастопыренными лапами, вывороченной мордой изакушенными языками; полосатые доги, похожие намясников; мопсы вроде жаб, зашитых всобачью шкуру; болоночки - волосатые насекомые свисячими ушами имокрыми глазами… Фу! Гав-гав! Фу! Отчего это собаки такие разные, акошки все наодин фасон? Изнаете - это, впрочем, Зина сказала, - онивсе похожи друг надруга: хозяева насвоих собак исобаки насвоих хозяев. АМикки иЗина? Чтож, имы похожи, только бантики унас разные: унее зеленый, ауменя желтый.
        Ах,какиздверей дует! Пальто надиване, аукрыться неумею. Нет, чтониговори - руки иногда вещь полезная.
        Грузовик забрал вещи. Встоловой - бумаги исор. Зачем это люди переезжают сместа наместо? Дела, уроки, квартира… «Собачья жизнь!» - говорит Зинин папа. Нетуж, собачья лучше, этопозвольте мне знать.
        Меня оставляют. Подружусь сдворовой собакой, ничего неподелаешь. Зина говорит, чтоб я неплакал, обещает раз внеделю приезжать, если я буду себя хорошо вести. Буду! Очень я ее люблю: яее сегодня лизнул вглаз, аона меня внос. Чудесная девочка!
        Садовнику приказали меня кормить. Пусть попробует некормить - яунего все бутылки перебью! Даимясник меня любит: каждый раз, когда приезжает, что-нибудь даст. Котята выросли, быстро это уних делается… Совсем меня забыли иносятся попарку какоглашенные (что это такое «оглашенные»?). Придется исними подружиться…
        Носамое обидное - кончается мой последний карандашный огрызок. Асписьменного стола все убрали. Ах,зачем я недогадался взять прозапас! Прощай, мойдневник… Яуж Зину так умолял, такумолял - заплатье дергал, перед письменным столом служил, ноона непонимает ивсе мне шоколадки врот сует. Вотгоре! Безрук тяжело, абезязыка - излап вон плохо!..
        Моязолотая-серебряная-бриллиантовая тетрадка. Суну тебя подшкаф, лежи там добудущей весны… Ай-яй! Гав! Зина заметила, чтоя пишу… Идет комне! Отнима…
        Яодин
        Вдоме никого нет. Вовсе щели дует собачий ветер (почему собачий?). Вообще, ветер дурак: дует вголом парке, атам исорвать нечего. Надворе еще кое-как сним справляюсь: стану спиной кветру, голову вниз, ноги расставлю - и«наплевать», какговорит садовник. Авкомнате никуда отэтого бандита неспрячешься. Врывается из-под двери, сквозь оконные щелочки, сквозь каминную дыру, итак пищит, итак скулит, итак подвывает, точно его мама была собакой. Ниморды, ниглотки, ниживота, низада унего нет. Чемон дует - понять немогу…
        Забираюсь поддиванную подушку, закрываю глаза истараюсь неслушать.
        Отдалбы полную чашку совсянкой (ужасная гадость!), еслибы мне кто-нибудь объяснил, зачем осень, зачем зима? Валлее такая непроходимая грязь, какую я видал только подносорогом взоологическом саду. Мокро. Голые ветки хлопают друг одруга ичихают. Ворона, облезшее чучело, дразнится: кра! - почему тебя невзяли вгород?
        Потому что сам незахотел! Атеперь жалко, нодержусь молодцом. Вчера только поплакал укамина, очень уж гадко втемноте исырости. Свечку нашел, азажечь неумею. У-у-у!
        Скребутся мыши. Хотя фоксам это неполагается, ноя очень люблю мышей. Чемони виноваты, чтоони такие маленькие ивсегда хотят есть?
        Вчера один мышонок вылез истал катать пополу прошлогодний орех. Яведь тоже люблю катать все круглое. Очень хотел поиграть сним, ноудержался: лежи, дурак, смирно! Тыведь большой, какслон, - напугаешь малыша, ион больше непридет. Разве я неумница?
        Сегодня другой дотого осмелел, чтовзобрался надиван ипонюхал мою лапу. Яприкусил язык ивздрогнул. Тяф! Какя его люблю!
        Воттолько каких отличать одного отдругого?..
        Если кошка посмеет их тронуть, яее загоню насамую высокую елку ицелый день сторожить буду… Гав! Дрянь! Ненавижу!..
        Почему елки всю зиму зеленые? Думаю, потому, чтоуних иголочки. Ветру листья оборвать нешутка, аиголочки - попробуй! Онитоненькие - ветер сквозь них ипроходит, каксквозь решето…

* * *
        Ксадовнику нехожу. Онсердится: почему уменя лапы всегда вгрязи? Всабо мне ходить, чтоли?
        Ах,ах… Одна только радость - разыскал вшкафу позабытую сигарную коробку скарандашами, стянул вбуфетной приходо-расходную книжку ивот опять веду свой дневник.
        Еслибы я был человеком, непременно издавалбы журнал длясобак!
        Дочего я исхудал, еслибы вы знали. Зинина тетя былабы очень довольна, еслибы была теперь похожа наменя. Онаведь все похудеть хочет. Асама целый день все лопает изатягивается.
        Проклятый садовник иконсьерж сговорились - съедают всю провизию сами, амне готовят только эту ужасную овсянку. Дворовому псу дают большие кости исуп счерствым хлебом. Онсомной делится, ногдеж мне разгрызть такую кость, когда она тверже утюга? Асуп… Таким супом вбистро тарелки моют!
        Даже молока жалеют, жадины! Молоко ведь дает корова, анеони. Ужябы ее сам подоил: мысней дружны, иона мне всегда вглаза дышит, когда я прибегаю всарай. Нокакя ее буду доить моими несчастными лапами?..
        Придумал штуку. Стыдно очень, ночтож делать - есть надо. Когда дождь утихнет, бегаю иногда всоседнее местечко кзнакомому бистровщику. Унего повечерам подграммофон танцы. Пляшут фокстрот. Должно быть, собачий танец.
        Яназадние лапки встану, живот подтяну, верчусь иголовой киваю.
        Всепары итанцевать бросят… Вкружок соберутся ихохочут так, чтограммофона неслышно.
        Иуж такую порцию мяса мне закажут, чтоя еле домой добираюсь. Даеще телячью косточку взубах принесу назавтрак…
        Вотдочего ради голода унижаться приходится!
        Жаль только, чтонет другой маленькой собачки. Мыбы сней танцевали вдвоем ивсегда были сыты.

* * *
        Надо записать все свои огорчения, ато потом забуду.
        Петух нистого ниссего клюнул меня внос. Ятолько подошел поздороваться… Зачемже драться, нахал горластый?! Плакал, плакал, сунул нос вкорытце сдождевой водой идовечера немог успокоиться…
        Зина меня забыла!
        Вмою чашку совсянкой забрался черный таракан, задохся иутонул. Какая мерзость! Птицы, кроме петухов, туда-сюда; кошки - гадость, новсе-таки звери. Нокому нужны черные тараканы?!
        Нашоссе чуть непопал подавтомобиль. Почему он негудел наповороте?! Почему обрызгал меня грязью?! Ктоменя отмоет? Ненавижу автомобили! Инепо-ни-ма-ю…
        Зина меня забыла!
        Спугнул вогороде дикого кролика иналетел наколючую проволоку. Уй-ю-юй, какбольно! Зина говорила, что, если порежешься ржавым железом, надо сейчасже смазаться йодом. Гдея возьму йод? Ийод ведь щиплет - язнаю…
        Мыши проели вмоем дневнике дырку. Никогда больше небуду любить мышей!
        Зина меня забыла…
        Сегодня нашел вбильярдной кусочек старого шоколада исъел. Это, правда, неогорчение, арадость. Норадостей так мало, чтонемогуже я дляних отдельную страницу отводить.

Одинокий, несчастный, холодный иголодный фокс Микки
        Переезд вПариж
        Вылюбите чердаки? Я - очень. Люди складывают начердаках самые интересные вещи, апокомнатам расставляют скучные столы идурацкие комоды.
        «Когда сердце мое разрывается оттоски», какговорит Зинина тетя, яприбегаю изголого парка, вытираю одиван лапы ибегу начердак.
        Надстеклом впотолке пролетают воробьи - онивроде мышей, только скрылышками. «Чик-чивик!» - «Доброе утро, силь вупле!»
        Потом здороваюсь состарой Зининой куклой. Унее чахотка, иона лежит впыльной дырявой ванне, задрав кверху пятки. Яее перевернул, чтобы все было прилично… Поговорил сней оЗине. Да,конечно, сердце девочки - одуванчик. Забыла куклу, забыла Микки. Апотом унее появится дочка, ивсе начнется сначала… новая дочка, новая кукла, новая собачка. Апчхи! Какздесь пыльно!
        Обнюхал разбитую люстру, лизнул резиновую собачку - унее, бедной, вживоте дыра… разорвал вклочки собачью плетку…
        «Искучно, игрустно, инекому лапу пожать!»…
        Еслибы я был сильнее, ябы отодвинул старую ванну иустроил себе начердаке комнату. Подраненый диван подставилбы попугайскую клетку - этомоя спальня. Накитайском бильярде устроилбы себе письменный стол. Онпокатый - очень удобно писать!
        Уборную устрою накрыше. Этои«гигиенично» иприятно. Буду лазить, какматрос, полестничке вслуховое окошко.
        Анамордник свой заброшу вдымовую трубу!! Апчхи!.. Чихнул - значит, такибудет.
        Ай! Нашоссе экипаж… Чей? Чей? Чей? И-и-и! Зина приеха…

* * *
        Третью неделю живу вПариже, - рюд'Ассомпсион (Успенская улица), дом16. Третий этаж направо.
        Выбы меня инеузнали: лежу укамина наподушечке, какфарфоровая кошка. Пахнет отменя сиреневым мылом, сбоку зеленый галстук. Наошейнике - серебряная визитная карточка садресом… Еслибы я умел говорить, укралбы франк икупил себе манжетки.
        Зина вшколе… Насоседнем балконе сидит преотвратительная собачонка. Вушах пакля, вглазах пакля, нагубах пакля. Вообще, какая-то слезливая муфта, мусорная тряпка, собачья слепая кишка, пискливая дрянь! Изнаете, какее зовут? Джио-ко-нда… Морда ты, морда тухлая!
        Когда никого нет набалконе, яее дразню. Ух,какприятно! Становлюсь кней задом иначинаю дергать задней ногой; пять минут дергаю.
        Ах,какую она истерику закатывает! Каккот подавтомобилем…
        - Яй-яй-яй-и! Уй-уй-у-й-о! Ай-ай-ай-э!..
        Катышком прибегает ее хозяйка, такаяже коротенькая, лохматенькая, пузатенькая, живот находу застегивает, и, Боже мой, чего она ненаговорит:
        - Деточка моя, пупупусичка! Ктотебя оби-би-би-дел? Бедные мои глазочки! Чудные мои лапочки! Золотой, дорогой хвостичек!..
        Ая вкомнату сосвоего балкона спрячусь, точно меня инасвете нет, поковру катаюсь илапами себя поносу бью. Этоя так смеюсь.
        Внизу, вверху, справа ислева играют напианино. Ябы им всем налапы намордники надел! Зина вшколе. Изачем девочке так много учиться? Всеравно вырастет, острижет волосы ибудет накушетке поцелым дням валяться. Ужя эту породу знаю.
        Вчера изусадьбы приезжал садовник. Привез яблоки ияйца. Лучшие отобрал длякухарки (знаем, знаем!), ахудшие - дляЗининых родителей. Поймите людей: носят очки, носят пенсне, аничего усебя подносом невидят…
        Прокрался впереднюю, встал настул иположил ему вкарман пальто рыбьих кишок… Пусть знает!
        БылсЗиной всинема. Очень взволнован. Какэто, какэто может быть, чтобы люди, автомобили, дети иполицейские бегали пополотну?! Ипочему все серые, черные ибелые? Кудаже девались краски? Ипочему все шевелят губами, аслов неслышно?.. Явидел начердаке вкоробочке засушенных бабочек, но, во-первых, онинедвигались, аво-вторых, онибыли разноцветные…
        Вот, Микки, тыидурак, аеще думал, чтоты все понимаешь!
        Представление было очень глупое: онвлюбился внее ипоехал наавтомобиле вбанк. Онатоже влюбилась внего, новышла замуж заего друга. Ипоехала наавтомобиле кморю стретьим. Потом был пожар иземлетрясение вванной комнате. Икачка напароходе. Инегр пробрался кним вкаюту. Апотом все помирились…
        Нет, собачья любовь умнее ивыше!
        Непременно надо изобрести синема длясобак. Этоже бессовестно - вседлялюдей: игазеты, искачки, икарты. Иничего длясобак.
        Пусть водят нас хоть раз внеделю, амы, сложив лапки, будем культурно наслаждаться.
        «Чужая кость»… «Похороны одинокого мопса»… «Пудель Боб надул мясника» (длященков обоего пола)… «Сныстарого дога»… «Сенбернар спасает замерзшую девочку» (дляпожилых болонок)… «Полицейская собака Фукс посрамляет Пинкертона» (длядетей идлясобак).
        Ах,сколько тем, Микки!.. Тыбы писал собачьи сценарии инивком ненуждался…
        Новый стишок:
        Накаштанах надулись почки, -
        Значит, скоро весна.
        УЗининой мамы болят почки,
        Поэтому она грустна…

Главный собачий фильм-директор фокс Микки
        Напляже
        Ах,какпеременилась моя жизнь! Зина влетела вкомнату, хлоп и - сделала колесом реверанс, ручки - птичками, глазки - вниз, иляпнула:
        - Микки! Мойобожаемый принц… мы едем кморю.
        Ясейчасже полетел вниз, кконсьержкиной болонке. Онародилась уморя иочень симпатично комне относится.
        - Кики, муфточка… меня везут кморю. Чтоэто такое?
        - О! Этомного-много воды. Вдесять раз больше, чемвлюксембургском фонтане. Ивезде сквозняк. Моей хозяйке было хорошо, онамогла затыкать уши ватой… Море то рычит, тошипит, томолчит. Никакого порядка! Застолом очень много рыбы. Дети копаются впеске инаступают собакам налапы. Ноты фокс: тебе будут бросать вводу палки, иты их будешь вытаскивать…
        - Чудесно!
        - Акогда ты устанешь, всегда возле моря нагорке есть лес. Будешь разрывать кротовые норки икататься повереску.
        - Эточто заштука?
        - Травка такая курчавенькая. Вроде бороды. Лиловенькие цветочки, ипахнет скипидарчиком.
        - Ну,спасибо! Дайлапку. Чтотебе привезти сморя?
        - Утащи укакой-нибудь девчонки тепленький шарфик. Мойуже износился.
        - Кики, ячестный! Янемогу. Носегодня унас гости, ястащу длятебя шоколадного зайца.
        - Мерси. Прощай, Миккочка…
        Онаушла вугол ивытерла глаза опортьеру. Кажется, онавменя влюблена.

* * *
        «Вдесять раз больше люксембургского фонтана…» Уэтих болонок нет никакого глазомера. Вдвадцать раз больше! Досамого неба вода ибольше ничего. Исоленая, какселедка… Почему соленая? Дождик ведь пресный иручеек влесу, который все время подливает вморе воду, тоже пресный.А?
        Люди ходят голые, вполосатых ичерных попонках. Вдырки снизу вставляют ноги. Пуговицы наплече. Вообще - глупо. Я,слава Богу, купаюсь безкостюма. Ах,что мы сЗиной выделываем вводе! Ялаю наприбой, аона бросает вменя мячик… Ноон большой искользкий, арот уменя маленький. Иникак его, черта, непрокусишь! Гав!
        Подружился совсеми детьми. Есть такие маленькие, чтодаже немогут сказать «Микки» изовут меня: «Ми»! Сидят голенькие напеске ипускают пузыри. Аодин все старается себе ногу врот засунуть. Зачем?..
        Ябегаю, вытаскиваю изводы детские кораблики, прыгаю через их песочные постройки, гоняюсь вперегонки спуделем Джеком, ивесь берег меня знает. Какой чудный фокс! Чейэто фокс? Зинин? Замечательный фокс!..
        Вчера подсмотрел. Удетей никаких хвостиков нет. Напрасно я сомневался…

* * *
        Теперь провзрослых. Мужчины ходят вбелых костюмчиках. Полдня курят. Полдня читают газеты. Полдня купаются. Полдня снимаются. Плавают хорошо, ноочень далеко заплывают. Яслежу скупальной лестницы ивсе волнуюсь: авдруг утонет… Чтоя тогда должен делать?
        Очень хорошо прыгают вводу смостика. Руки пошвам, голову вперед - ибум! Перевернется ввоздухе рыбкой, руки вниз - ипрямо вводу… Пена… Никого нет… Ивыплывет совсем вдругом месте.
        Ятоже взобрался намостик истрашно-страшно хотел прыгнуть. Нотак высоко! Итак глубоко! Задрожал итихонько спустился вниз. Воттебе иМикки…
        Дамы все переодеваются ипереодеваются. Потом раздеваются, потом опять переодеваются. Купаться неочень любят. Попробует большим пальцем правой ноги воду, присядет, побрызгает насебя водой илежит наберегу, какиндюшка вгастрономической витрине.
        Конечно, есть итакие, которые плавают. Ноони больше похожи намальчиков. Вообще, яничего непонимаю.
        Сниматься они тоже любят. Ясам видал. Одни лежали напеске. Надними стояли наколенках другие. Аеще надними третьи стояли влодке. Называется: группа… Внизу фотограф воткнул впесок табличку сназванием нашего курорта. Ивот нижняя дама, которую табличка немножко заслонила, передвинула ее тихонько кдругой даме, чтобы ее заслонить, асебя открыть… Ата передвинула назад. Апервая - опять кней. Ух,какие уних были злющие глаза!
        Стишок:
        Когда дамы снимаются
        Изаслоняются,
        Ониготовы одна другой
        Дать вглаз ногой!..
        Да! Чтоя узнал!.. Море иногда сходит сума иуходит. Курорт ему надоедает иличто, янезнаю. Инапеске всякие ракушки икреветки ислизняки… Зина говорит, чтоэто все морские глисты. Апотом море соскучится иприходит назад. Называется «прилив - отлив».
        Здешнее море люди почему-то называют океаном.
        Ябыло как-то погнался заморем, когда оно уходило, ноЗина привязала меня чулком кскамейке. Нелюбознательная девочка!
        Вчера познакомился всоседнем русском пансионе скухаркой Дарьей Галактионовной. Руки унее толстые, какитальянская колбаса, но, вобщем, онамиленькая. Называет меня Микитой ивсе ворчит, чтоя спляжа вкухню ей песок налапах таскаю.
        Песок вымести можно! Экая важность…

* * *
        Едатак себе. Хотя я неинтересуюсь: дети меня кормят шоколадом, котлетками ичем только хотите. Зина все просит, чтобы я так много неел, ато уменя сделается ожирение сердца именя придется везти вМариенбад. Ачто, еслибы был курорт дляфоксов? Фоксенбад! Вотбы там открыть собачий кинематограф… Собачьи скачки, собачью рулетку, собачью санаторию дляподагрических бульдогов… Умираю отзлости! Почему, почему, почему длянас ничего неделают?
        Кошек здесь нет. Ниодной кошки. Ниполкошки. Ничетвертькошки… Неужели они все пошли накотлетки? Брр! Нет, нет, ябегал накухню, смотрел: куры, телячье мясо, баранина… Атобы я изкурорта куда глаза глядят убежал!
        Зина вчера мне устроила лунное затмение. Луна была такая круглая, огромная, бледная… Совсем какживот унашего хозяина пансиона. Язадумался, загрустил ичуть-чуть-чуть подвыл. Только две-три нотки… АЗина взяла инадела мне наголову купальные штаны.
        - Ты, - говорит, - неимеешь права после десяти часов выть!..
        Но,во-первых, уменя нет часов, идаже кармана дляних нет… Аво-вторых… настроение отчасов независит.
        Хотел послать Кики открытку сприветом… Ноконсьержка ревнивая - непередаст.

Чудный изамечательный фокс Микки
        Взоологическом саду
        УЗининого папы всегда «дела». Улюдей так уж заведено - завсе нужно платить. Завиллу, зазонтик, замясо, забулки, заошейник… идаже, говорят, скоро нафоксов двойной налог будет.
        Ачтоб платить - нужны деньги. Деньги бывают круглые, металлические, сдырочками - это«су». Круглые бездырочек - этофранки. Ипотом разные бумажные. Бумажные почему-то дороже иначинаются спяти франков. Деньги эти как-то «падают», «поднимаются» - совершенно глупая история, ноя нечеловек, именя это некасается.
        Таквот, чтоб иметь деньги, надо делать «дела». Поняли? ИЗинин папа поехал нанеделю вПариж, взял ссобою Зину, аЗина - меня.
        Ипока ее папа «бегал» поделам (он почему-то поделам всегда бегает, никогда неходит), Зина взяла меня нацепочку, села втакси (почему оно так скверно пахнет?) ипоехала вЗоологическийсад.
        Сад! Совсем несад, апросто тюрьма длянесчастных животных. Подождите минуточку: уменя наспине сидит блоха… поймаю ирасскажу все попорядку.

* * *
        Когда я был совсем куцым щенком, Зина мне проэтот сад рассказывала: «Какой там носорог! Икакая подним грязь! Аты, Микки, нехочешь, умываться… Стыдно!» Ивсе неправда.
        Носорога нет. Илиподох соскуки, илиубежал вгород искрывается вметро, пока его нераздавят…
        Нозато видел верблюда. Онпохож нанашу консьержку, только губа больше исовсех сторон шерсть. Мало ему горба наспине, такунего даже колени горбатые! Питается колючками и, кажется, уксусом. Ябы ему граммофонных иголок дал! Он,негодяй, когда Зина дала ему булочку, фыркнул, булку слопал иплюнул ей набант! Былбы ты насвободе, ябы тебе показал…
        Белая медведица очень миленькая. Сидит вре-де-шоссе вкаменной ванне ивздыхает. Свиньи какие! Хотябы ее налед посадили илинамороженое, ведь ей жарко!
        Маленький мальчик бросил ей бисквит. Онавылезла, отряхнулась, вежливо приложила лапку колбу исъела. Будет она сыта, какже! Имальчик второй бисквит ей намелкие кусочки накрошил: боялся, видно, чтобы она неподавилась. Воробьи все исклевали. Нузачто - зачто ее держат втюрьме? УЗины есть старый плюшевый Мишка. Непременно завтра притащу иброшу медведице: пусть будет ей вместо сына…
        Обезьян совсем, совсем нежалко! Онистрашные морды, ия их вовсе нетрогал. Подошел итолько немножко отвернулся вбок: ужасно скверно они пахнут… Кислой резинкой, тухлой килькой иеще каким-то маринованным поросячьим навозом.
        Одна посмотрела наменя иговорит другой: «Смотри, какой собачий урод…»
        Я? Гав, идиотка! Я… урод?! Аты-то чтоже?..
        Побегу вЗинин шкафчик, понюхаю валерьяновую пробку. Какуменя колотится сердце!..
        Тигр - противный. Большая кошка ибольше ничего. Воображаю, если его пустить вмолочную. Целую ванну сливок выпьет, неменьше. Апотом съест молочницу ипойдет вБулонский лес отдыхать.
        Лев - славненький… Один совсем старичок. Подкожей складки, лысый идаже хвостом недрыгает. Зина читала как-то, чтолев очень любит, если кнему вклетку посадить собачку. Пять разорвет, асшестой подружится. Ядумаю, чтолучше быть… седьмой - игулять насвободе.
        Есть еще какие-то зубры. Мохнатый, рогатый, голова копной. Зачем такие водятся? Нииграть сним, ниносить его наруках нельзя… Вообще насвете много лишнего.
        Дикобраз, например. Нукуда он годится? Камин им чистить, чтоли? Иликенгуру… Наживоте унее портмоне, авпортмоне кенгуренок. Ашкура унее, кажется, застегивается наспине, какЗинин лифчик. Ерунда!
        Слава Богу, чтоя фокс! Собак вклетки несажают. Хотя некоторых следовалобы: бульдогов иразных других догов. Очень несимпатичные собаки! Ипочти дикие. Унас напротив живет бульдог Цезарь, такон непременно норовит перед нашей дверью сделать пакость. Надо будет ему отомстить. Как?.. Очень просто. Уних ведь тоже есть дверь…
        Людей вклетках невидал. Ауж нашего садовника немешалобы посадить! Скухаркой - вместе. Написать: «Собачьи враги». Идавать им вдень покочану капусты иподве морковки - больше ни-ни. Почему они меня некормили? Почему сами крали ияйца, исливки, иконьяк, аменя закаждую несчастную косточку ногой шпыняли?
        Видел змей. Одна, большая идлинная, какпожарная кишка, посмотрела наменя ипрошипела: «Этого, пожалуй, непроглотишь!» Скотина… Тактебе ипозволили живых фоксов глотать!
        Услона два хвоста - спереди исзади, ирога ворту… Ипусть меня сто раз уверяют, чтоэто «хобот» и«клыки», яговорю: хвост ирога. Зина решила, чтоесли посмотреть намышь втелескоп, тополучится слон. Ачто такое телескоп, песего знает!
        Да… Птицы, оказывается, бывают ростом сбуфет. Страусы!.. Инахвосте уних такиеже перья, каквальбоме уЗининой бабушки нашляпе. Перьев этих теперь больше неносят, молока страусы недают, значит, надо их просто зажарить, начинить каштанами исъесть! Тыбы, Микки, хотел страусовую лапку погрызть? Чтож, ялюбопытный…
        Поздно. Надо идти спать. Авголове карусель: обезьяньи зады, верблюжьи горбы, слоновые перья истраусовые хоботы…
        Пойду еще понюхаю валерьяновую пробочку. Сердце так истучит… Какмотоциклет…
        Тошнит! Ик… Гдекухаркина умывательная чашка?!

Мокс-Фикки
        Какя заблудился
        Карандаш дрожит вмоих зубах… Ах,что случилось! Вкинематографе это называется «трагедия», апо-моему, ещехуже. Мывернулись изПарижа напляж, ия немножко одурел. Носился мимо всех кабинок, прыгал через отдыхающих дам, обнюхивал знакомых детей - душечки! - ирадостно лаял. Кчерту Зоологический сад, даздравствует собачья свобода!
        Ивот… допрыгался. Повернул кпарку, нырнул вкакой-то зеленый переулок, попал вчужой огород - растерзал старую туфлю, - оттуда вполе, оттуда нашоссе - ивсе погибло! Язаблудился… Селнакамень, задрожал ипотерял «присутствие духа». Досих пор я незнал, чтотакое это «присутствие»…
        Обнюхал шоссе: чужие подметки, пыль, резина иавтомобильное масло… где моя вилла? Домики вдруг стали все одинаковые, дети укалиток, словно мыши, сделались похожи друг надруга. Вылетел кморю - другое море! Инебо нето, иберег пустой ишершавый… Старички идети обдирали соскалы устриц, никто наменя иневзглянул. Нуконечно, идиотские устрицы интереснее бездомного фокса! Песок летит вглаза. Тростник лопочет какой-то вздор. Ему, дураку, хорошо - прирос кместу, незаблудится… Слезы горохом покатились поморде. Иужаснее всего: яголый! Ошейник остался дома, анаошейнике мой адрес. Любая девчонка (уж ябы устроил!) прочлабы его иотвела меня домой. Ух! Еслибы неотлив, ябы, пожалуй, утопился… Примечание: ибылбы большой дурак, потому что я все-таки отыскался.

* * *
        Перед желтым забором упалисадничка прислонился ктелеграфному столбу иопустил голову. Явидел накартинке втакой позе заблудившуюся собачку, ипоза эта мне очень понравилась.
        Чтоошибся. Вкалитке показалось розовое пятно. Вышла девочка (они всегда добрее мальчиков) иприсела передо мной надорожке.
        - Чтостобой, собачка?
        Явсхлипнул иподнял правую лапку. Понятно ибезслов.
        - Заблудилась? Хочешь комне? Может быть, тебя еще инайдут… Мама уменя добрая, аспапой справимся.
        Чтоделать? Ночевать влесу… Разве я дикий верблюд? Вживоте пусто. Япошел задевочкой иблагодарно лизнул ее вколенку. Если она когда-нибудь заблудится, непременно отведу ее домой…
        - Мама! - запищала она. - Мамочка! Япривела Фифи, оназаблудилась. Можно ее пока оставить унас?
        О! Почему «Фифи»?! ЯМикки, Микки! Ноя, укоторого такие прекрасные мысли, немогу ведь иполслова сказать наих человеческом языке… Пусть. Ктосам себе яму копает, тотвнее ипопадает…
        Мама надела пенсне (будто ибезпенсне невидно, чтоя заблудился!) иулыбнулась:
        - Какая хорошенькая! Дайей, дружок, молока сбулкой. Унее очень порядочный вид… Атам посмотрим.
        «Унее»… Унего, анеунее! Яже ведь мальчик. Ноужасно хотелось есть, надо было покориться.
        Еля неторопясь, будто одолжение им делал. Выугощаете? Спасибо, ясъем. Но,пожалуйста, неподумайте, чтоя какой-нибудь голодный бродячийпес.
        Потом пришел папа. Почему эти папы всюду суют свой нос, незнаю…
        - Чтоэто засобака? Чтоутебя, Лили, заманера тащить всех зверей кнам навиллу? Может быть, оначахоточная… Пойди, пойди прочь отсюда! Ну!
        Я? Чахоточная?
        Девочка расхныкалась. Ясдостоинством сделал шаг ккалитке. Номама строго посмотрела напапу. Онбыл дрессированный: фукнул, пожал плечами ипошел наверанду читать свою газету. Съел?
        Ая встал перед мамой назадние лапки, сделал три па иперепрыгнул через скамеечку. Гоп! Вперед, турвокруг комнаты иназад…
        - Мамочка, какой он умница!
        Ещебы. Еслибы я был человеком, давнобы уже профессоромбыл.

* * *
        Новый папа делает вид, чтоменя незамечает. Яего - тоже… Восне видел Зину изалаял отрадости: онакормила меня сложечки гоголь-моголем иговорила: «Тымое сокровище… если ты еще раз заблудишься, яникогда невыйду замуж».
        Лили проснулась - вокне белел рассвет - исвесила голову скроватки:
        - Фифи! Тычего?
        Ничего. Страдаю. Кошке всеравно: сегодня Зина, завтра Лили. Ая честная, привязчивая собака…
        Второй день безЗины. Кновой девочке пришел вгости толстый мальчик-кузен. Усобак, слава Богу, кузенов нет… Садился наменя верхом, чуть нераздавил. Потом запряг меня вавтомобиль - ая уперся! Собаку?
        Вавтомобиль?! Тыкал моими лапами впианино. Явсе снес иизвежливости даже неукусилего…
        Лилина мама меня оценила, икогда девочка опрокинула тарелку ссупом, показала наменя:
        - Бери пример сФифи! Видишь, какона осторожноест…
        Опять Фифи! Когда что-нибудь ненравится, говорят: «фи!» Фи-фи, значит, когда совсем ненравится? Придумаютже такое цыплячье имя… Янашел подшкапом кубики сбуквами исложил: «Микки». Потянул девочку заюбку: читай! Кажется, ясно. Аона ничего непоняла икричит:
        - Мама! Фифи умеет показывать фокусы!
        - Хорошо. Дайей шоколаду.
        Ах,когдаже, когдаже меня найдут? Побежал даже вмэрию. Быть может, Зина заявила туда, чтоя потерялся. Ничего подобного. Напороге лежала лохматая дворняжка изарычала:
        - Р-рав! Тыкуда, бродяга, суешься?
        Я?! Бродяга?! Мужик ты несчастный!..
        Счастье твое, чтоя так воспитан, чтосдворнягами вдраку нелезу…

* * *
        «Гора сплеч свалилась»… Куда она свалилась, незнаю, но, словом… я нашелся!
        Лили вышла сомной напляж. Ивдруг вдали - лиловое сбелым платьице, полосатый мяч исветлые кудряшки. Зина!!
        Какмы целовались, какмы визжали, какмы плакали!
        Лили тихонько подошла испросила:
        - Этоваша Фифи?
        - Да! Только это неФифи, аМикки…
        - Ах,Микки! Извините, янезнала. Позвольте вам ее передать. Оназаблудилась, ия ее приютила.
        Аусамой вглазах «трагедия».
        НоЗина ее утешила. Поблагодарила «очень-очень-очень» иобещала приходить сомной вгости. Ониподружатся, ужя это поглазам заметил.
        Я,разумеется, послужил перед Лили ипередние лапки накрест сложил: Мерси! Очень-очень-очень…
        Ипошел, сконфуженный, заЗиной, нинашаг неотходя отее милых смуглых ножек.

Микки
        Вцирке
        Унашего вокзала появились длинные дома наколесах. Нето фургоны, нето вагоны. Красные, сзелеными ставенками, надкрышей труба, изтрубы дым. Наоткидной ступеньке одного дома сидел карлик согромной головой икрасными глазами имрачно курил трубку. Авглубине двора тоже вагоны-дома, носрешетками, ипахло отних густо-прегусто зоологическим садом.
        Наафишах чудеса… Трильва прыгают через укротительницу, апотом играют сней вжмурки. Морж жонглирует горящей лампой ибильярдными шарами. Морж - такой неповоротливый дурак… ктобы подумал! Знаменитый пудель Флакс решает задачи насложение ивычитание… Важность какая… Яиделить иумножать умею… Однако взнаменитости нелезу. Мисс Каравелла исполнит нанеоседланном жеребце джигу - матросский танец. Негр Буль-Пуль… Стоп! Ненадо забегать вперед, Микки, ато совсем спутаешься - чтоэто засобачья привычка такая!

* * *
        Зинин папа взял нам ложу: мнеиЗине. Ложа - этотакая будка, вроде собачьей, нобезкрыши. Обита красным вонючим коленкором. Стулья складные ижесткие, потому что цирк походный.
        Оркестр ужасный! Явообще музыки невыношу, особенно граммофона. Нокогда один скелет плюет вфлейту, адругой, толстяк, стоймя поставил огромную скрипку иерзает поней какой-то линейкой, атретий лупит палками побарабану, локтями омедные линейки иногами вбольшой пузатый бубен, ачетвертая, лиловая курица, разъезжает взад ивперед попианино иподпрыгивает… О! «Слуга покорный» - какговорит Зинин холостяк дядя, когда ему предлагают жениться.
        Клоуны - просто раскрашенные идиоты. Ядумаю, чтоони напрасно притворяются, будто они нарочно идиоты, наверно, такие иесть. Разве станет умный человек подставлять морду подпощечину, кататься погрязным опилкам имешать служителям убирать ковер? Совсем несмешно. Одно мне понравилось: утого клоуна, укоторого сзади было нарисовано нашироких штанах солнце, чубнаголове вставал иопускался… Ещеухо, японимаю, ночуб! Очень интересный номер!
        Жеребец-толстяк, ачто он неоседлан, совсем неважно. Унего такая широкая спина, даже свыемкой, чтопляши наней, какнахозяйской постели, сколько хочешь. Прыгал он лениво. Словно вальсирующая корова… Амисс Каравелла все косилась трусливо набарьер иделала вид, чтоона первая наездница вмире. Костюм славненький - вверху ничего, апосредине зеленый ижелтый бисер. Изачем она так долго ездила? Жеребец подконец так вспотел, чтоя расчихался. Неинтересно.
        Потом поставили круглую решетку, подкатили кдверям клетку, ивышли львы. Вышли… изевают. Хорошие дикие звери! Зина немножко испугалась (девчонка!), новедь я сидел рядом. Чегоже бояться? Львы долго нехотели через укротительницу прыгать: ужона их упрашивала, иподшейкой щекотала, инаухо что-то шептала, ибичом подбрюхо толкала. Согласились - иперепрыгнули. Апотом завязала им глаза белыми лентами, взяла вруки колокольчик истала играть сними вжмурки. Один лев сделал три шага илег. Другой понюхал ипошел заней… Обман! Ясам видел: унее вруке был маленький кусочек мяса… Неинтересно!
        Выходило еще голландское семейство эквилибристов. Папа катался напереднем колесе велосипеда (отдельно!), мама надругом колесе (тоже отдельно!), сынскакал верхом набольшом мяче, адочка каталась нашироком обруче задом наперед… Вотэто здорово!
        Потом летали тарелки, ножи, лампы, зонтики, мальчики идевочки. Ух! Ядаже залаял отрадости. Аподконец все семейство устроило пирамиду. Внизу папа имама, наплечах две дочки, уних наплечах мальчик, унего наплечах собачка, усобачки наплечах… котенок, аукотенка наплечах… воробей! Трах - ивсе рассыпалось, закувыркалось поковру иубежало зазанавеску… Браво! Бис! Гав-гав-гав!

* * *
        Вантракте было еще веселей. Антракт - этокогда одно кончилось, адругое еще неначалось. Ивот взрослые сдетьми постарше пошли зазанавеску смотреть лошадей ипрочих млекопитающих, асамые крошечные дети вылезли извсех лож иуглов наарену иустроили свой собственный цирк.
        Девочка сзеленым бантом изображала дрессированную лошадь иначетвереньках гарцевала побарьеру: голова набок, асама все правой ножкой брыкала. Мальчишки, конечно, были львами и, пожалуй, свирепее настоящих - рычали, плевались, кусались ибросали друг вдружку опилками. Двое даже подрались: один другого шлепнул - шлепаютже клоунов, - атот ему сдачи… Иоба заревели, совсем уж непо-клоунски… Ая носился повсей арене ихватал их всех (шутя, конечно!) заколенки.
        Вышел карлик всиреневом сюртучке смедными пуговицами изазвонил вколокольчик. Дзинь-дзинь! Долой сарены - представление продолжается! Один из«львов», совсем еще маленький мальчик, низачто нехотел уходить. Ипришла его мама изложи, взяла льва наруки, шлепнула иунесла наместо. Воттебе илев!

* * *
        Морж - молодец. Вернусь нанашу виллу инепременно попробую жонглировать горящей лампой. Уменя, правда, нетакой широкий нос… Нучтож, возьму маленькую лампочку…
        Япобежал зазанавеску: оказывается, уморжа взагородке есть цинковая ванна, апосле представления ему дают живую рыбу, бутерброд срыбьим жиром ирюмку водки. Здорово!
        Да,что я еще заметил! Подкрая циркового шатра подлезают бесплатные мальчишки исмотрят напредставление… Акарлик бегает кругом ихлопает их прутом попяткам.
        Негр Буль-Пуль вроде сумасшедшего. Играл наметле «марш пьяных крокодилов», аккомпанировал себе насобственном животе, аногами выделывал такие штуки, точно унего было четыре пары лап… Ипахло отнего корицей ижженой пробкой.Фи!
        Потом вышел «факир». Факир - эточеловек, который сам себя режет, аему даже приятно, икровь неидет. Онсебя, должно быть, замораживает перед представлением. Проткнул себе губы вязальной спицей, подмышку вбил гвоздь… Ядаже отвернулся. Нервы невыдержали… Асамое ужасное: онвзял утолстого солдата изпублики никелевые часы, проглотил их, только кончик цепочки изорта болтался, - ипопросил публику послушать, какунего вгруди часы тикают. Ужас! Кожа поморозу подирается!
        Кажется, все. Назакуску вылетела наарену крохотная мохнатая лошадка скрасной метелкой надголовой исколокольчиками. Яинезнал, чтоесть такая порода лошадиных болонок! Онатак чудесно прыгала сквозь обруч, становилась назадние лапки ибрыкалась, чтоЗина пришла ввосторг. Ятоже.
        Удивляюсь, почему Зинин папа некупит ей такую лошадку… Запряглиб мы ее вшарабанчик икатались попляжу. Этотебе ненаосле черепашьим шагом топтаться!.. Ивсебы очень удивлялись, иябы получал много сахару…
        «Ктоедет?» - «Микки сЗиной!»
        «Чьялошадка?» - «Миккинас Зиной!» Чудесно!
        Устал. Больше немогу… Вотсейчас только подпишусь ипобегу напляж играть вцирк. Бум-бум!

Знаменитый укротитель догов ибульдогов, эквилибрист инаездник фокс Микки
        Проклятый пароход
        Укурортной пристани качался белый дом-пароход. Труба, балкончик длякапитана, внизу - круглые окошечки, чтобы рыбы могли заглядывать вкаюты. Спереди нос острый, сзади - тупой… Вода подшлепывает снизу, веревка скрипит, изпароходной печки - дым.
        «Гу-гу!» Фу, кактруба противно лает. Всезатыкают уши, ая немогу… Зина берет меня наручки - ядрожу, доски поднами тоже дрожат - инесет меня наэту противную штуку. Сзади - папа.
        Прогулка! Мало им места наземле… Яхоть плавать умею, аони что будут делать всвоих ботинках ичулках, если дом перевернется?
        Люди шли-шли-шли. Чистые костюмчики, изкарманов - платочки (зубных щеток впетличках, слава Богу, ещененосят!), ивсе толкаются, ивсе извиняются. Пардон! Аты нетолкайся, ипардона твоего ненужно, ато все лапы отдавили…
        Сели наскамейки побокам, ивверху, ивнизу, какворобьи нателеграфных проволоках… Небо качается, улица качается, инаш пол качается. Ия совсем потерял центр тяжести, присел напол ираспластался, каклягушка нальду.
        Такмучить сухопутного фокса! Зачто?!
        «Гу-гу-гу!» - поехали. Всемашут лапами, посылают безвоздушные поцелуи. Подумаешь… Натри часа уезжаем, итакое лицемерие. Подкрался кзагородке посреди парохода ипосмотрел вниз: железные лапы ходят, чмокают ипереворачиваются, аглавная нога, всявмасле, вокруг себя пляшет… Машина. «Чики-фуки, фуки-чики, пики-Микки, Микки-пики…» Да остановись ты хоть наминутку!!

* * *
        Пока шли проливчиком - ничего. Апотом заливчик, апотом… ух! Тамморе, тутморе, небо сводой кругом сошлось, горизонты какие-то совсех сторон появились… Разве так можно? Аземля где? Запароходом - белый кипяток, чайки вперегонку занами летят икричат, какголодные котята… Столько рыбы вморе, целый день обедать можно, чего им еще надо?
        Нучтож, разпрогулка, нечего подскамейкой пресмыкаться. Пошел поногам, ноги вежливо раздвигаются. Пардон, силь ву пле. (Извините, пожалуйста!) Уматросов деревянные башмаки - корабликами, упассажиров обыкновенные, белые ижелтые туфли. Практично исимпатично. Аудам что ниноги, тодругой фасон: сбантиками, спряжечками, скрасной решеткой, сзелеными каблучками… Ктоим эти фасоны выдумывает?..
        Былукапитана набалкончике. Старенький, толстенький, борода, какурождественского деда, глазки голубенькие. Расставил ноги изабавляется: повернет колесо спалками водну сторону, потом вдругую, потом втретью, асам втрубку рычит: «Доброе утро! - полдоброго утра! четверть доброго утра!» - аможет быть, яинапутал.
        Нашел кухню. Полсебе качайся, аона свое дело делает. Варит. Повар сунул мне внос омара… ноя нанего так посмотрел, чтоему стыдно стало, ион высморкался (повар).
        Апол все подымается, волны, какбульдоги, совсех сторон морды впене, ивсе наменя кивают. Ай! Подымается, опускается. Смейся! Посади-ка краба насушу, небось ему тоже будет несладко. Ветер свистит ивыворачивает уши наизнанку.Ай!..
        Унашего соседа слетела вводу шляпа. «Свежеет!» - успокоил его Зинин папа. Дуреет, анесвежеет… Ба-бах! Ба-ба-бах!
        Яприжался кногам незнакомой старухи, закрыл глаза итихонько-тихонько визжал: море! Золотое мое море… Ну,перестань, ну, успокойся! Яникогда больше непоеду. Ямаленький фокс, ничтожная собачка, зачто ты наменя сердишься? Яникогда тебя нетрогал, никогда натебя нелаял (ух, какя врал!)…
        Да,так оно тебе иперестанет. Ивот я вышел изсебя. Вспрыгнул наскамейку, повернулся кморю спиной инаступил лапой наспасательный круг. Навсякий случай, еслибы пришлось спасать Зину, еепапу икапитана. Повар пусть тонет… Злой фокс. Зачем я пишу такие гадости? Спасбы иповара, пессним…

* * *
        Все? Нет, невсе! Жадные сухопутные люди незнают уже, чтоипридумать. Мало им берега, леса, поля, шоссе. Летать им надо! Сели набензинную этажерку… иполетели. Даже смотреть страшно. Новедь летают отдельные сумасшедшие, уних, верно, нетродителей, инекому их остановить. Апоморю катаются все: дети, мамы, папы, дедушки идаже грудные младенцы. Вотсудьба («судьба» - этовроде большой, злой летучей мыши) их инаказывает…
        Качались - идокачались. Собаки, говорят, себя нехорошо ведут. Ага! Собаки… Посмотрелибы вы, какведут себя напароходе люди вновых костюмчиках, сновыми платочками вкарманах, когда начинается качка!
        Язакрывал глаза, старался недышать, нюхал лимонную корочку… Бррр!
        НоЗина - молодец. Иее папа - молодец. Икапитан - молодец… Ая… лучше неспрашивайте.

* * *
        Когда показалась земля, миленькая зеленая земля, твердая земля сдомиками, собачками, мясными лавками икупальными будками, язавизжал так пронзительно, чтоперекричал даже пароходный гудок.
        Клянусь идаю честное собачье слово, чтолапа моя никогда напароходе больше небудет! Почему меня всюду засобой таскают?.. Завтра Зинин папа затеет прогулку наоблаках, такя сними летать должен?! Пардон! Силь вупле!
        Ага! Такизнал. Этот невозможный папа подцепил рыбака изаказывает ему назавтрашнюю ночь барку слуной ирыбной ловлей…
        Налуну я исберега посмотрю, арыбу - кушайте сами…
        Море сегодня, правда, тихое, - знаем мы эту тишину. Новкомнате еще тише. Полнекачается, потолок неопрокидывается, пена нелезет вокошко, илюди вокруг незеленеют инежелтеют.Брр!..

Старый морской волк - фокс Микки
        Возвращаюсь вПариж иставлю большую точку
        Наверанде стояли чемоданы: свиной кожи, крокодиловой кожи иодин маленький… брр!.. кажется, собачьей. Впалисаднике желтые листья плясали фокс-трот.
        Япобежал кокеану: прощай!.. «Буме!» Фи, какой невежливый. Сним прощаются, аон водой вморду…
        Отполотняных купальных будок одни ребра остались. Небо - цвета грязной собаки. Астры висят головами вниз: скучают. Прощайте, досвидания! Хоть вы ибеззапаха, ноя вас никогда, никогда незабуду…
        Простился слесом. Он,верно, ничего непонял: зашумел, залопотал… Чтоему маленький, живой Микки?
        Простился славочницей. Онатоже скучная. Сезон кончился, атухлые кильки так инераспроданы.
        Чемоданы всю дорогу толкались имешали мне думать. Зина серьезная, какнаказанный попугай. Выросла, загорела. Вголове уроки, подруги ипереводные картинки - наменя ниразу невзглянула…
        Иненадо! Чтоэто залюбовь такая посезонам? Подружусь вот вПариже скаким-нибудь порядочным фоксом - и«никаких испанцев» (очень я люблю глупые человеческие слова повторять!)…

* * *
        Приехали. Риехали. Пехали. Ехали. Хали. Али. Ли. И… Этоя так нарочно пишу, ато лапа совсем затекла.
        Консьержкина собачонка посмотрела наменя спорога иотвернулась. Герцогиня какая! Ладно… Ятоже умею важничать. Вотповезут меня насобачью выставку, получу первую золотую медаль, аты лопайся отзависти вконсьержкиной берлоге.
        Совсем отвык отмебели. Тутбуфет, тамполубуфет, кровати - шире парохода, хотьбы лестнички кним приставили… Гадость какая! Аони еще хотят внизу умебельщика старую шифоньерку купить! Красного дерева. Пусть хоть лилового - грош ей цена.
        Ах,кактесно вквартире! Горизонт перед носом, лесвтрех вазонах, перескочить можно. Ипопрыгать нескем. Зина вшколе, тропики какие-то изучает. Кухарка сердитая ивсе губы мажет. Вотвозьму исъем твою помаду, будешь сбелыми губами ходить!
        Набалконе коричневые листики корчатся ишуршат. Воробей один кнам повадился прилетать. Яему булочку накрошил, аон вокруг моего носа прыгает иклюет. Вчера отскуки мы сним поболтали.
        - Тыгде живешь, птичка?
        - Авезде.
        - Ну,каквезде?.. Мама ипапа утебя есть?
        - Мама вдругом районе, апапа вСен-Клу улетел…
        - Чтоже ты одна делаешь?
        - Прыгаю. Надсквериком полетаю, наветочке посижу. Вотты уменя завелся, крошками кормишь. Хорошо!
        - Нехолодно тебе? Ведь осень…
        - Чудак, даяж вся напуху. Чивик! Воробьи науглу дерутся… Эй-эй, подождите! Ятоже подраться хочу…
        Фурх - иулетел. Боже мой, Боже мой, почему уменя нет крыльев?..

* * *
        Дрожу, дрожу, атолку мало. Центральное отопление вчера зашипело, ятолько спинку погрел, аоно остановилось. Проба была. Через две недели только его заведут навсю зиму. Ая чтож, двенедели дрожать должен?!
        Спать хочется ужасно. Днем сплю, вечером сплю, ночью… тоже сплю.
        Зина говорит, чтоуменя сонная болезнь. Мама говорит, чтоуменя собачья старость. Музыкальная учительница говорит, чтоуменя чума… Гав! Наодну собаку столько болезней?!
        Ауменя просто тоска. Очень мне нужна ваша осень изима вквартире сшифоньерками!
        Итетрадка моя кончается. Иписать больше неочем… У-у! Былбы я медведь, пошелбы влес, легвберлогу, вымазал лапу медом исосалбы ее досамой весны…
        Сегодня набалкон попал кусочек солнца: янанего улегся, аоно из-под меня ушло… Ах,Божемой!
        Пока незабыл, надо записать вчерашний сон: будто все мы, яиостальное семейство, едем наюг, вКанн. Богсним, сзимним Парижем! Ибудто Зина смамой ушли взакусочный вагон завтракать… Папа заснул (он всегда впоезде спит), итак горько мне стало!.. Почему меня невзяли ссобой? Аизсаквояжа будто кто-то противным кошачьим голосом мяукнул:
        «Потому что собак ввагон-ресторан непускают. Кошек всюду пускают, асобак, ах, оставьте!»
        Ия рассвирепел, всаквояж зубами вцепился и… проснулся.

* * *
        Перелистывал свои странички. Авдругбы их кто-нибудь напечатал?! Смоим портретом иав-то-гра-фом?!.
        Попалабы моя книжка влапки какой-нибудь девочке взеленом платьице… Селабы она укамина смоим сочинением, читалабы, перелистывалабы иулыбалась. Ивкаждом доме, гдетолько есть маленькие ножки сбантиками ибезбантиков, зналибы мое имя: Микки!
        Зина спит, часы тикают. Консьержка храпит - о! - яичерез пол слышу…
        Досвидания, тетрадка, досвидания, лето, досвидания, дети - мальчики идевочки, папы имамы, дедушки ибабушки… Хотел заплакать, авместо того чихнул.
        Ставлю большую, большую точку. Гав! Опять меня блоха укусила!.. Втакую трогательную минуту…
        Кровопийца собачья!..

Всеобщий детский друг, скромный исонный фокс Микки

        Солдат ирусалка
        Послал фельдфебель солдата влетнюю лунную ночь раков залагерем вречке половить. Засветил солдат лучину, искры так исигают, - тухлое мясцо накалке-кривуле вводу спустил, ждет-пождет добычи. Закопошились раки, изнор полезли, округ палки цапаются, мясцом духовитым некажную ночь полакомишься…
        Только было солдат приноровился черных квартирантов сачком поддать, навольный воздух выдрать, - шасть! кто-то его изводы засапог уцепил. Тащит извсей мочи, прямо напрочь ногу скорнем рвет. Уперся солдат растопыркой, иву-матушку заволосья ухапил, - нога-то самому надобна… Мясо живое кое-как изсапога выпростал, асапог вводу рыбкой ушел…
        Вскочил он полуобутый, глянул вниз. Видит, русалка изводы выплеснулась, сапогом его дразнит, хохочет:
        - Счастье твое, кавалер, чтонога утебя склизкая! Атоб неушел… Ужвводе яб стобой вкошки-мышки наигралась.
        - Дазачем я тебе сдался? Играй сокунем, ая человек казенный.
        - Пондравился ты мне очень! Морда утебя ввеснушках, глаза синие. Любовьбы стобой подводой крутила…
        Рассердился солдат, босой ногой топнул:
        - Отдай сапог, рыбья кровь!.. Даикакая стобой, слизь речная, любовь? Нахвост-то свой погляди.
        Тутее, милые вы мои, заело. Насчет хвоста-то… Отплыла напрочь, посередь речки накамень присела, сапогом себя, будто веером, отволнения обмахивает.
        Солдат чуть невплач:
        - Отдай сапог, мымра! Зачем он тебе, один-то? Амне, полуразутому, хочь инаглаза взводному непоказывайся… Съест безсоли.
        Зареготала она, сапог нахвост вздела, - иодного ей достаточно, - даеще ипомахивает. Тоже иуних, братцы, небезкокетства…
        Чтотут сделаешь? Вводу прыгнешь, - залоскочет, просить неупросишь, - какое уж унее, урусалки, сердце…
        Аона, скамешка повернувшись, кое-что инадумала:
        - Давай, солдатик, наперегонки гнаться! Явплавь поводе, аты поберегу - вондотой ракиты. Ктопервый достигнет, того исапог. Идет?
        Усмехнулся просебя солдат: вотфефела-то!.. Ужель посухопутью легкие солдатские ножки нехристь пловучую неодолеют?
        - Идет! - говорит.
        Подплыла она поближе, равнение посолдату сделала, аон второй сапог сноги долой, даподкуст ишваркнул. Чтобы бежать способнее было…
        Свистнула русалка. Какприпустит солдат, - трава подним надвое, вушах ветер попискивает, сердце - колотушкой, медяки вкармане позвякивают… Ужиракита недалече, - только впереди наводе, видит он, вода штопором забурлила, ибудто рыбья чешуя цыганским монистом налунной дорожке блестит… Добежал, штык ей вспину! - плещется русалка супротив ракиты, серебряным голоском измывается:
        - Чтож вы, солдатик, запыхавшись? Серьгубы изуха вынули, бежатьбы легче было… Нучтож, давай повернем! Солдатское счастье, поди, сизнанки себя обнаруживает…
        Повернулся солдат, иотдышаться неуспел, дакаквдругорядь дернет: прямо изкожи рвется, локтем поддает, головой лозу буравит… Врешь, язви твою душу, - впервый раз недолет, вовторой перелет, - разницей подавишься!
        Достиг допервоначального места, глянул вводу, такфуражку оземь ишмякнул. Распростерлась рыбья девка подкручей, хвост вкольцо свивает, солдату зеленым зрачком подмигивает:
        - Слегким паром! Чтож ты серьгу так инеснял? Экой ты, изумруд мой, непонятливый.
        Сидит солдат надкручею, грудь вовсе мехи дышит. Стало быть, казенному сапогу так ипропадать? Покажет ему теперь фельдфебель, гдерусалки зимуют. Натянул он второй сапог, чтодлялегкости разгона снял, - слышит, подпортянкой хрустит чтой-то. Сунул он руку, - ах, бес! Даэтож губная гармония, - заголенищем она усолдата завсегда болталась… Уконопатого венгерца, чтомышеловки вразнос торгует, вгороде купил.
        Приложился сгоря солдат кзвонким скважинам, дохнул, слева-направо губами прошелся, - русалка так ивстрепенулась.
        - Ах,солдатик! Чтозаштука такая?
        - Нештука, амузыка… Русскую песню играю.
        - Даймне. Ну-ка, дай!.. Явкамышах поночам вашего брата приманивать буду…
        «Ишь, студень холодный, чего выдумала! Чтоб землякам напогибель солдат ей испособ предоставил же!..» Однако безхитрости икозы невыдоишь. Играет он, натихие голоски песню выводит, асам все обдумывает: какбы ее, скользкую бабу, вокруг пальца обвести.
        - Сапог вернешь, тогда, может, иотдам…
        Засмеялась русалка, ажпоспине унего холодок ужом прополз.
        - Сойди-ка, сахарный, поближе. Дайгармонь вруках подержать, авось обменяю.
        Такон тебе исошел… Добыл солдат изкармана леску, - небеззапасу ходил, - скрозь гармонь продел, издали русалке бросил.
        - На,поиграй… Ятебе - даром, чточертовка, - полное доверие оказываю.
        Выхватила она изводы игрушку, влунной ручке зажала, дакгубам, - глаза так светками изагорелись. Ан,вместо песни пузыри схрипом вдоль гармони бегут. Само собой: инструмент намокши, даиона, шкура, понятия настоящего неимела… Зряводно место дует, - товсебя, тоизсебя слюнку тянет.
        - Вчем, солдат, дело? Почему утебя ладно, стежок встежок, ауменя будто жаба налуну квохчет?
        - Апотому, чтобашка утебя дырява… Соображения утебя нет! Гармонь вводе набрякла, ая ее завсегда длясухости вголенище ношу. Сунь-ка ее всвой сапог, дапоглубже заткни, - даналунный камень поставь. Онаиотойдет, соловьем нагубах зальется. Аиграть я тебя вдва счета обучу, какинструмент-от подсохнет.
        Подплыла она ккамешку, гармонь всапог, всамый носок честно забила - кбережку вернулась, хвостом, будто пес, умиленно виляет:
        - Такобучишь, солдатик?
        - Обучу, рыбка! Козел унас полковой, дюже кмузыке неспособный, атакую красавицу какнеобучить… Только что мне завыучку будет?
        - Хочешь, земчугу горстку я тебе содна добуду?
        - Чтож, всолдатском хозяйстве иземчуг пригодится.
        Нырнула она подкувшинки, круги так ипошли.
        Асолдат недурак - леску-то неприметную вруках дернул. Стал он подтягивать - гармонь поперек всапоге стала… Плюхнулся сапог вводу, даксолдату полеске тихим манером иподвалился.
        Вылил солдат воду, гармонь выудил, всапог ногу вбил, каблуком прихлопнул… Эхты, выдра тебя загрызи!.. Ваша сестра хитра, асолдат еще подковыристее…
        Обобрал заодно сачком раков, чтовокруг мяса напалке кишмя-кишели, даскорее влозу, чтобы ножки обутые скрыть.
        Вынырнула русалка, вручку сплюнула - полон рот тины, вдругой горсти земчуг белеет. Бросил он ей фуражку, несамомуж подходить:
        - Сыпь, милая… Дадуй полным ходом ккамешку, гармонь всапоге-то, чай, налунном свете давно высохла.
        Поплыла она наперерез, асолдат скорее зафуражку, земчуг вкисет всыпал, - вотон исприбылью…
        Доплыла она, накамешек тюленем взлезла, дакакзавоет - будто чайка подбитая:
        - Ох,ох! Асапог-то мой где? Водяник тебя задави-и!..
        Асолдат ей спригорка фуражечкой машет:
        - Сапог намне, гармонь примне, азаземчуг покорнейше благодарю! Танюша унас сухопутная вгороде имеется, какраз ей наожерелко хватит… Счастливо оставаться, барышня! Раков, ваших подданных, тоже прихватил, - фельдфебель заваше здоровье попускает…
        Сплеснула русалка лунными руками, хотела пронзительное слово загнуть, - дакакая уж унее супротив солдата словесность.
        Федор Сологуб

        Благоуханное имя
        Когда одна девочка была больна, Бог велел ангелу идти иплясать перед нею, чтобы забавить ее. Ангел подумал, чтонеприлично ангелу плясать перед людьми. Ивтуже минуту Бог узнал, чтоон думает, инаказал ангела, - иангел стал маленькой девочкой, только что родившейся царевной, изабыл пронебо, ипровсе, чтобыло, изабыл даже свое имя. Аимя уангела было благоуханное ичистое, - улюдей небывает таких имен. Иположили набедного ангела тяжелое человеческое имя, - истали звать царевну Маргаритой.
        Царевна выросла. Ноона часто задумывалась, - ейхотелось вспомнить что-то, иона незнала что, ией было тоскливо искучно.
        Иоднажды она спросила усвоего отца:
        - Отчего солнце светит молча?
        Отец засмеялся иничего неответилей.
        Иопечалилась царевна. Другой раз она сказала матери:
        - Сладко пахнут розы, отчегоже запаха невидно?
        Изасмеялась мать, иопечалилась царевна.
        Испросила она усвоей няньки:
        - Отчего непахнут ничем имена?
        Изасмеялась старая, иопечалилась царевна.
        Стали говорить втой стране, чтоуцаря дочь растет глупая.
        Ибыло много заботы царю сделать так, чтобы царевна была, каквсе.
        Ноона все задумывалась испрашивала оненужном истранном. Ибледнела ичахла царевна, истали говорить, чтонекрасива она. Приезжали молодые принцы, нопоговорят сней инехотят брать ее вжены.
        Приехал принц Максимилиан. Сказала ему царевна:
        - Улюдей все отдельно: слова только звучат, ицветы только пахнут, - ивсе так. Скучномне.
        - Чегоже ты хочешь? - спросил Максимилиан.
        Задумалась царевна, идолго думала, исказала:
        - Яхочу, чтобы уменя было благоуханноеимя.
        ИМаксимилиан сказалей:
        - Тыстоишь того, чтобы носить благоуханное имя, инехорошо, чтоты Маргарита, - ноулюдей нет длятебя имени.
        Изаплакала царевна. Ипожалел ее Максимилиан, иполюбил ее больше всего насвете. Ион сказалей:
        - Неплачь, янайду то, чего ты хочешь.
        Улыбнулась царевна исказалаему:
        - Если ты найдешь мне благоуханное имя, тоя буду целовать твое стремя.
        Ипокраснела, потому что она была гордая. Исказал Максимилиан:
        - Тыбудешь тогда моей женой?
        - Да,если ты захочешь, - ответила ему царевна.
        Поехал Максимилиан искать благоуханное имя. Объездил всю землю, спрашивал ученых людей ипростых, - ивсе смеялись надним.
        Икогда был он опять недалеко отгорода, гдежила его царевна, увидел он бедную избу ибелого старика напороге. Иподумал Максимилиан: «Старик знает».
        Рассказал принц белому старику, чего он ищет. Иобрадовался старик, засмеялся исказал:
        - Есть, есть такое имя, духовитое имя, - сам-то я незнаю, авнучка слышала.
        Вошел Максимилиан визбу иувидел больную девочку.
        Исказал ей старик:
        - Донюшка, вотбарину надо знать духовитое имя, вспомни, милая.
        Обрадовалась девочка, засмеялась, ноблагоуханного имени вспомнить немогла.
        Исказала она, чтовосне видела ангела, который плясал перед нею ибыл весь разноцветный.
        Иангел сказал ей, чтоднем скоро придет кней визбу другой ангел ибудет плясать исветить разными огнями еще лучше, иназвал имя того ангела, иоттого имени пролился аромат, стало радостно.
        Сказала девочка:
        - Весело мне думать обэтом, авспомнить имени немогу. Аеслибы вспомнила исказала, товыздоровелабы сейчас. Ноон придет скоро.
        Максимилиан поехал ксвоей царевне ипривез ее визбу.
        Икогда царевна увидела бедную избу ибольную девочку, тоей стало очень жалко, - истала она ласкать девочку изабавлятьее.
        Потом отошла насередину избы истала кружиться иплясать, ударяя владоши инапевая.
        Иувидела девочка много света, иуслышала много звуков, иобрадовалась, изасмеялась, ивспомнила имя ангела, игромко сказалаего.
        Ився изба наполнилась благоуханием. Итогда вспомнила царевна свое имя, изачем ее посылали наземлю, ирадостно вернулась домой.
        Идевочка выздоровела, ицаревна вышла заМаксимилиана замуж, ивсвое время, пожив наземле, довольно, вернулась насвою родину, квечному Богу.
        Николай Петрович Вагнер

        Блинное царство
        (Масленичная сказка)
        Жил-был блин - рассыпчатый, крупитчатый, поджаренный, подпеченный.
        Родился он насковороде, насамом пылу.
        Масло насковороде кипело, шипело, прыгало, брызгало вовсе стороны.
        - То-то раздолье!.. Аты что - глупая сковорода?! Сковворрррода!.. Еежарят, аона лежит себе, нешелохнется… Чумичка, чернавка противная!
        - Ну! - сказала сковорода. - Коли небылобы меня, чумички, тактебе неначембы было прыгать. Нопогоди! Погоди!.. Вотнатебя тесто положат.
        - Несмеют!..
        Нооно только успело выговорить: «Несме…», каквдруг: шлеп! Инанего вывалили целую большую ложку кислого-прекислого теста…
        Батюшки! Каконо обозлилось! Закричало, заворчало, забрызгало.
        - Куда лезешь, кислятина!!!
        Нокислятина преспокойно расползлась повсей сковороде, какбудто нивчем небывало.
        - Вотвидишь! - сказала сковорода. - Янаогне, тынамне, атесто натебе!
        Номасло ее неслушало. Онокричало, ворчало.
        - Прочь, прочь, глупый блин… Сейчас тебя снимут, снимут! Прочь, прочь, прочь!
        - Какбы несняли, - сказала сковорода, - видишь, какое скорое, данеспорое.
        Нодействительно, подошли, подсунули ножик подблин иподнялиего.
        - Что, что, что, что?! - закричало, обрадовавшись, масло. Нонеуспело оно хорошенько расчтокаться, каквдруг - шлеп!.. Тотже блин, дадругой беленькой сторонкой, так-таки прямехонько насамую серединку…
        Ну,тут уж масло совсем обозлилось, просто вышло изсебя ивсе вблин ушло. Ужоно там кипятилось, ярилось, возилось, инда весь блин горой вздуло, истал весь блин комом.
        - Ну, - сказала кухарка Матрешка, - первый блин всегда комом.
        Взяла она его, раба Божьего, сосковороды, безвсякой церемонии, просто руками - ипрямо врот… Туда ему идорога! Недолго жил, мало нагрешил.
        Испекла Матрешка другой блин, данатаракана наступила.
        - Наше место свято! Пожалуй, подавятся господа, будет мне беда!
        Скорехонько сосковороды стащила - ипрямо врот… Туда ему идорога!
        Испекла третий блин, дакошка Машка, блудница-канашка, заснетками настол вскочила.
        - Брысь, подлая!
        Стала ее выгонять, хлестать… глядь! Аблин совсем сгорел, черней угля стал… Скорехонько сосковороды стащила - ипрямо врот… Туда ему идорога!
        Испекла четвертый блин, дакум Матвей пришел. Юлил, лебезил, всяки мины подводил. Болтал, болтал, лясы да балясы распускал. Ушел… глядь! Анасковородке один уголь пригорел.
        - Ах,чтобы ему прямо сосковородки да поперек глотки!.. Чистила, чистила, насилу уголь отодрала.
        Пятый блин стала печь - оказалась вмасленке течь… Туда, сюда.
        - Батюшки! Матушки! Всемасло наплиту убежит… Давно, поди, надо масленку переменить, данаогонь-то неставить. Вишь треснула, поганая!..
        Перелила наконец маслице вкастрюлечку. Вселаднехонько обрядила, только пятый блин спалила.
        - Ахты!.. Непутный! Чтоб тебя огнем спалило.
        Однако все-таки остатки врот упрятала… Туда им идорога.
        Шестой блин испекла, наконец, какбыть должно!.. Больно уж хорош вышел! Пухлый, румяный, крупитчатый, рассыпчатый, чтотвой кум Матвей… Неутерпела, пятый горький блин им заела. Туда ему идорога!
        Седьмой блин вышел еще лучше.
        - Эх,что, мол, этаизакухарка Матрешка. Молодец баба блины печь!
        Ивнаграждение безхлопот прямо его врот. Туда ему идорога!..
        Пекла, пекла, пекла - индо живот вспучило. Глядь, поглядь! Хвать, похвать! Авчашке-то уж дно видно.
        - Ахты, пакость!.. Гля-кось: всетесто спалила!.. Оказия!.. Нешто побежать ксоседям - тестица попросить.
        Платочком накрылась, чашечку захватила. Побегла. Просила, просила… нигде недают.
        - Ахвы непутящие! Апуще всего Стешка… У! черт баба!..
        Сцепились, бранились, ругались, расплевались, разошлись. Какбыть должно!
        Пришла назад. Тошнехонько! Платочка сголовы несняла - вкабак побегла. Двекосушки пропустила, отсердца отлегло. Развеселая такая домой пришла, песню петь зачала.
        Сидит, поет иухом неведет. Море поколено. Приходят господа.
        - Что, Матрешка, гдеблины?
        Стали Матрешку бранить, ругать, пьяницей называть.
        - Данешто, - говорит, - сегодня немаслена?.. Ивмаслену-то отдыха нет… Господи! Жисть-то горемычная!.. - иразревелась.
        Разумеется, обозлились, затопали, закричали ивон Матрешку прогнали. Туда ей идорога!..
        Этоприсказка, несказка, погоди - сказка будет впереди.
        Жил-был Царь-Блин сЦарицей-Масленицей. Царь был жирный, Царица - масленая. Иели они целый день ицелый год икаждый год блины. Вместо чаю утром блины, завтракали блинами, обедали блинами, ужинали блинами, спали наблинах ипокрывались блинами.
        Кактолько встанут, умоются, Богу помолятся - такнесут, тащат им слуги верные блинов, блинов, блинов - красных, белых, пшеничных, гречневых, кислых, пресных, сдобных, молочных, татарских, бухарских, монгольских.
        Сидят друг против дружки Царь сЦарицей ивсе едят, едят, едят - едят иулыбаются, друг надружку любуются. Амасло так итечет уних погубам.
        - Ах, - говорит Царь-Блин, - еслиб ты, Царица-Красавица, сталабы вдруг блином?
        - Ну,так чтож? - спрашивает Царица.
        - Атакбы взялбы тебя да исъел.
        Царица улыбнулась, иунее наглазах масло выступило.
        - Ну,апотомчто?
        - Потом ничего! Нашелбы другую царицу итожебы съел.
        Царица оттолкнула отсебя блин ипоморщилась.
        - Какой он горький да пресный, - сказалаона.
        - Аэто оттого, - сказал Царь, - чтокухарка Марфушка неумеет печь блины. Надо другую кухарку искать. Позвать, - говорит, - сюда кухарку Марфушку.
        Итолько успел сказать, - побежали, покатили, понеслись слуги, спешники, приспешники, скороходы, скоролеты, кногам крылышки дляскорости привязаны, - катят, летят сломя голову.
        Прикатили, прилетели, схватили кухарку Марфушку - икакбыла замасленная, засаленная - сейчас, сиюминуточку фьють!.. Представили перед жирные очи Царя-Блина.
        - Какой ты нам блин подала, такая, сякая, эдакая! - допрашивает строго-настрого Царь-Блин Марфушку. - Уматушки Царицы ворту горько стало…
        Кухарка Марфушка бух Царю вноги.
        - Взмилуйся, Царь-Осударь! Неприкажи голову рубить. Вели правду говорить.
        - Говори! - повелел Царь-Блин.
        - Масла нет!.. Вотчто, - говорит Марфушка. - Известно дело. Коли ежели безмасла, тотут всякий блин пригорит, загорчится… Опять имасло нетак чтобы… Горьковато маленько.
        Разгневался Царь ненашутку.
        - Позвать, - кричит, - сырника-масляника!..
        Икактолько сказал, сейчас побежали, полетели, понеслись спешники, вершники, скороходы, скоролеты, кножкам дляскорости крылышки привязаны. Летят, спешат, схватили сырника-масляника, представили перед очи Царя-Блина.
        Упал сырник-масляник наколенки.
        - Какты смеешь, такой-разэтакой, кнашему Царскому столу прогорклое масло отпускать?..
        - Невиновен, Царь-Осударь. Длятвоего Царского Величества угождал, масло сберегал… Впрежни времена, надо так сказать, везли молоко безсчету - ивсе царским молочком питались… Делали изнего все, делали исыры, имасло, идаже дома строили, ивсе каксыр вмасле катались… Аноне нето… Нето время пришло. Ноне везде разоренье, плохи времена пришли. Неотпущает коровник молока, даинаподи!..
        - Как!.. Как!.. Какон смеет! - разгневался Царь-Блин. - Позвать мне его сейчас сюда!..
        Инеуспел сказать, каксейчасже побежали, полетели, понеслись вершники, приспешники, скороходы, скоролеты, дляскорости кножкам крылышки привязаны, схватили, спалили… тащат, ведут коровника Мартына Лысого… Представили…
        БухМартын Лысый прямо Царю вноги…
        - Батюшка, Царь-Осударь. Прикажи слово молвить… Нете ноне времена!.. Вотчто!.. Прежде гоняй коровушек куда хошь… Тыих ивДунькин клин, инаСтепанов луг, ивХарламовы межи, ивМатренину плешку… Аноне нет… Ни! ни! никуда непущают… Всюду сейчас кмировому - иштраф, потому что ноне Закон!.. Иопять совсем нет ноне лугов. Вотчто!.. Никаких нет лугов…
        - Какнет лугов!.. Чтож смотрит сам земляник-коренник. Позвать, - говорит, - комне самого земляника-коренника!
        Исейчас опять бегут, летят вершники, приспешники, скороходы, скоролеты, ищут везде земляника-коренника. Ищут подолам, полугам, позакутам; спешат, ищут пополям, полесам, поовинам, гумнам. Всилу, всилу нашли… Напечи лежит, тряпицу сосет… Схватили, притащили.
        БухЦарю вноги.
        - Говори, такой-разэтакой, отчего нет лугов?
        - Лугов-те!.. Да,нетути!..
        - Какнету!.. Коли нет, такты насей травы, ибудут луга… Ато ты только напечи лежишь итряпку сосешь…
        - Ладно, - говорит земляник. - Ченезасеять, засеять можно!..
        - То-то можно! Ато ты досих пор, болван, недогадался.
        - Н-нет, - говорит земляник итеребит изовсех сил усебя взатылке. - Ядомекал… Вокакдомекал!.. Даземлицы-то нетути! Вотоно што!.. Землица-то вся попустырям пошла… Ишьты клином сошлась… Землица-то!.. Право слово, Осударь!
        - Какземлицы нет! - вскричал Царь-Блин ивужасе вскочил сосвоего трона, который весь был изсамых отборных сахарных блинчиков.
        - Какземлицы нет! - обратился он ксвоим князьям, боярам идумным дьякам.
        Наколени пали князья, бояре идумные дьяки, поклонились доземли.
        - Нет, - говорят, - землицы. Нетее, матушки! Царь-Осударь, ваше блинное величество.
        - Какже вы отменя досих пор скрывалиэто?
        - Данешто они скажут! - говорит укоризненно земляник-коренник. - Онивсе скроют…
        - Врешь ты! Врешь, сиволапо земляно чучело! - закричал нанего Лысый Мартын. - Япрямо батюшке Царю доложил, чтолугов, мол, мало, чтолугов совсемнет…
        - Эка, доложил! - перебивает его сырник-масляник. - Доложите вы! Маслицем помажете, сметанны крысы! Ябатюшке Осударю так-таки прямо представил: нет, мол, молочка, батюшка Осударь, молочко подобралосьвсе.
        Нотут кухарка Марфушка впуталась, вступилась.
        - Ахвы, брехуны, толоконники! - накинулась она насырника икоровника. - Данешто ненаменя батюшка Царь осерчал, разве немне, горемычной, довелось батюшке Царю горьчавый блинок поднести… Ах,чтоб вам намасленой всембы подавиться первым блином!.. Черти!..
        - Дачегож ты раньше молчала! - накинулся нанее коровник.
        - Ты,сметанник, чтомолчал?! Утебя где язык-то бесстыжий был?! Разве это мое, кухарское, дело батюшку Царя беспокоить: обмасле ему докладывать!..
        - Аты нешто масла нежрешь?! Тебе отпустят пуд, аты его наСенной продашь… Вы,небось, смолочником имолоко, имасло все травите… Ввас точно возеро… Вали! вали!..
        Нотут уж коровник икухарка накинулись нанего оба. Одна визжит, другой гудит. Ругались, ругались, расплевались.
        Абояре идумные дьяки было их разнимать принялись, дасами разодрались. Начали друг дружку корить, попрекать, слово заслово, шире да дальше, дакакприпустят.
        - Стой! Смирно! - крикнул Царь-Блин, ивсе втуже минуту наземь повалились, Царю вножки поклонились. - Сказывайте вы все, такие-разэтакие, куда наша земля девалась?!
        Всенаколенях стоят, пришипились, молчат.
        - Эйты, земляник-коренник! Говори: куда наша земля девалась?
        Аземляник-коренник вуголочке стоял, чтобы, значит, боярам драться немешать.
        Подошел он кЦарю, дляпорядку спину почесал, поклонился низехонько.
        - Башкирам, - говорит, - батюшка Царь, всюземлю роздали! Вотчто!
        - Какбашкирам, каким башкирам!..
        Нотут князь Шугай живо подскочил, Царю вножки ударился.
        - Врет он! Врет беспутный! Неверь ему, батюшка Царь. Никто твоей земли нераздавал… Сама она вся раздалась. Горой ее вспучило, болотами размучило - ився расползлась… Прямо кбашкирам. Абашкиры народ жаднущий. Всесожрет, слопает, ивсего ему мало!
        - Ишьты, ловкий какой! - говорит земляник. - Каки-таки чудеса расписывать? А-яй!.. Лов-ко-й.
        Помолчал, подумал Царь-Блин.
        - Ладно! - говорит. - Мыпоглядим, куда наша земля девалась. Ккаким таким башкирам пошла?.. Эй! Позвать сюда нашего первого банщика-истопника.
        Итолько успел вымолвить, каксейчас скороходы, скоролеты, дляскорости кножкам крылышки подвязаны… Бегут, летят - тащат банщика-истопника.
        Весь красный-раскрасный явился банщик-истопник, бухЦарю вноги.
        - Вот, - говорит Царь, - земли унас нет имасла нет, абезмасла нельзя жить… Погляди-ко кругом: изкого масло топить?!
        Поглядел кругом истопник, аочи унего, какуястреба, такисверкают.
        Абояре ниживы нимертвы стоят, трясутся - каксмерть бледны, иувсех отстраха масло выступило. Утого весь кафтан замаслился; удругого из-за пазухи течет.
        - Даизвсех можно! - говорит истопник. - Потопить, такипотечет.
        - Ну,так возьми ты их всех итопи наздоровье!.. Эй! Стражники-охранники, - кричит, - бери всех масляников, тащи кистопнику. Намасло топить, башкирские земли вытапливать!..
        Батюшки-светы! Какой гвалт поднялся. Всенаколенках ползают, кричат, вопят, убиваются.
        - Царь-Осударь, - говорят, - батюшка грозный, неприкажи топить! Сейчас тебе всю землю отдадим.
        Ипринялись все бояре распоясываться, раскошеливаться. Руки состраху трясутся. Расстегнулись, распахнулись: укого изпазухи клин выпал, удругого поле, утретьего усадьба, учетвертого полоса, упятого лугов пятьсот десятин, ушестого лесу гибель… Воттак башкиры!.. Насыпали земли - страсть!
        - Айда батюшка, Царь-Осударь! - говорит земляник. - Исполать тебе! Дошлый ты! ДайБог те добра-здоровья.
        Иначал всю землю подбирать, влуга обращать.
        - Айда батюшка Осударь! - кричит Лысый Мартын. - Теперь есть где коровушек пущать. Есть где им пастись, гулять.
        Масляник тоже что-то хотел сказать, нонеуспел. Кухарка Марфушка выскочила вперед, давай плясать иприпевать:
        Ах! Масляна, Масляна!
        Вышло все напраслина.
        Всяземля теперь нашлась,
        Маслом, медом полилась.
        Айблины, блины, блины!
        Намнарадость вы даны!
        Слава батюшке Царю!
        Емусвет ипривет,
        Чтобы жить ему столет!
        Ивсе князья, бояре затянули Царю-Блину славу, итакой шум подняли, чтодаже матушка Царица проснулась.
        - Гли-кось! - говорит. - Какзадремала, инда вся вблины ушла! Ився какесть вмасле. На-кось! Хоть выжми!..
        Аубатюшки Царя отрадости все лицо маслом покрылось.
        - Эйвы, - кричит, - слуги мои верные! Вотвам царский сказ-наказ. Катите, тащите сюда бочки меду крепкого, пива мартовского, батюшку ерофеюшку горького иматушку сивушку развеселую.
        Итолько что успел сказать - прибежали кравчие, виночерпии, катят-тащат бочки, красоули.
        Принялись слуги верные пить. Пили, пили, пили. Всеперепились. Попьют, попьют - спать завалятся. Поспят, поспят - пить начнут. Исами уж немогут разобрать, начто икуда валятся? где небо, гдеземля?
        Ивсе переплелись, перепутались. Князь Шугай, обнявшись, сбашкиром спят. Масляник сЛысым Мартыном. СамЦарь-Блин обхватил земляника, аЦарица-Масленица укухарки Марфушки головой наколенях лежит.
        Итакой это храп, исоп, истон вовсех палатах стоит, чтодаже царские чертоги отхрапа трясутся: батюшки, кричат, сокрушимся!
        Инетолько вцарских чертогах, ноповсей земле храп исвист идут; такчто вся земля стоном стонет.
        Ивдруг «Бум!» повсей земле разнеслось.
        Всебояре, князья, стольники, воеводы, укоторых уши несовсем мохом заросли, вскочили, глядят друг надружку.
        - Батюшки! Чтотакое, алиголовы полопались? Никак пушка выпалила.
        Попять: бум!..
        Инда батюшка Царь-Блин сземляником проснулись, глядят, протирают глаза, таращат навсех.
        - Бум! Бум! Бум!..
        ИЦарица-Масленица сМарфушкой проснулись, загалдели, заговориливсе.
        - Чтозачудо такое? Пушки унас давно нечищены стоят, все, чай, насквозь совсем проржавели. Апушкари, чай, давно навалу пьяны лежат!.. Атут!.. На-кось! Палят!..
        - Скрепости ребята палят, - говорит масляник. - Айдате побежим вкрепость?
        Вскочили, побегли. Ноги набегу заплетаются, изугла вугол словно волной сшибает. Неуспели нацарское крыльцо выскочить, зазвучала, загремела труба повсему царству. Ивыезжают наширокий царский двор витязи ивоины, бравые, удалые. Апромеж их царский глашатай, весь вбелом, всеребре, словно месяц блестит. Белы знамена надним веют-развеваются. Наодном знамени золотом вышито стоит: «Труд», анадругом стоит: «Правда».
        Проиграли, прогремели трубы кованы. Развернул глашатай длинную-предлинную грамоту вестовую. Читает:
        «Мы,Царь-Труд иЦарица-Правда, соседи Царя-Блина иЦарицы-Масленицы, много терпим оттакого соседства. Подданные наши близко жить немогут: такой чад исмрад изблинного царства тянет, чтовсем глаза повыело. Прогорклое масло, какрека, течет ивсю нашу землю попортило. Аотсивушного чаду унашего батюшки Царя каждый день голова словно сугару болит. Всилу чего мы признали заблаго: объявить Царю-Блину, чтобы он отъезжал подальше отнаших краев, втартарары, вземли пустопорожние: туда, гдеспят, храпят, жрут, едят, сбоку набок переваливаются, состороны насторону перекатываются. Асроку ему, Царю-Блину, даем мы длясего ровно три дня итри ночи. Апосле сего нанего войной пойдем ивсе его чадное, пьяное царство всвою казну возьмем!»
        Икончил глашатай: снял сосвоей руки рукавицу железную. Авэто время сам Царь-Блин впопыхах накрыльцо выскочил. Ишвырнул глашатай рукавицу железную. Прямо впузо Царю-Блину угодила она. Ударила исшибла Царя-Блина сразвеселыхног.
        Уехал глашатай. Шум, гвалт великий повсей земле поднялся.
        - Батюшки! Сватьюшки! - кричат. - Родители! Кормильцы-заступники! Защитники!.. Воттак страсть!!.
        Исэтой самой страсти, сперепугу совсеми трясовица приключилась. Бьет, трясет, зубназуб непопадает…
        - Блинковбы. Блинков!.. - кричат.
        - Сивушкибы!
        - Огурецбы… Огурчик! Соленый!..
        - Смирно! - кричит Царь-Блин. - Стройсь! Сомкнись!.. Пойдем дружно! Непосрамим блины родимые!.. Грудью встанем!..
        - Животом! Батюшка Царь-Осударь!.. Жи…во…во…ммм!
        - Позвать сюда всех вождей-ироев моих! - приказывает Царь-Блин.
        Итолько успел вымолвить Царь-Государь, каквсе вершники, приспешники, скороходы, скоролеты хотят бежать, лететь… да силушки нет. Толкутся, толкутся наодном месте, трясутся, дрожат, асместа сняться немогут.
        - Бейвбилы!.. Братцы!.. - кричат.
        Аникто нисместа. Увсех поджилки трясутся.
        Неструсил один земляник-коренник, пошел сперевалкой, взатылке чешет, спину дерет… Пришел, ударил вбилы, созвал ироев-воевод.
        Пришли, приползли сразных мест ирои-воеводы. Укого щеку разнесло, кого салом расперло, кого просто раздуло.
        - Эйвы! Герои, воины храбрые! - говорит Царь-Блин. - Защищайте, отечество спасайте, Царь-Труд нанас войной идет; сосвета Божьего гонит…
        Нонеуспел еще кончить свою речь Царь-Блин, какирои-воеводы повалились изахрапели.
        - Чтозачудо такое?! - думает Царь-Блин. - Неуспел рта разинуть, аони уж спят! Наподи!..
        - Аэто их сблинов, батюшка Царь-Осударь, - говорит земляник. - Сблинов-то они, знаешь ты, сморились, вишь они, ирои, раздуло их горою… Такдолго им стоять-то инеповадно… Валятся, какчурки!
        - Чтоже мы будем делать?! - возопил Царь-Блин исхватил себя заголову.
        - Как-никак, - говорит земляник, - надо поискать пойти - войско устроить, муницию припасти… Всеобрядить, обладить…
        Махнул рукой Царь-Блин: иди, мол, спасай отечество.
        Пошел земляник повсему царству; ходил, ходил, всевойско собирал. Неткакнет. Один пушкарь навалу спит подле пушки, изкоторой недавно палил.
        Растолкал его земляник.
        - Где, - говорит, - брат-земляк, войско наше?
        - Войско!.. Како войско?.. - Чесал, чесал брат-земляк шею испину. - Нет, - говорит, - тебе никакого войска… все вышло…
        - Каквышло?
        - Атакже! Всенаблины извели. Один я остался, упушки сижу.
        Поглядел, поглядел нанего земляник, взатылке почесал.
        - Врет, чай, поди, собачий сын! - думает.
        Ипошел он опять искать войско повсему царству. Искал, искал идень, идва, итри. Куда нипридет, всетолько одни блины лежат. Зашел винфантерию - блины. Зашел вкавалерию - блины. Зашел вартиллерию - блины! Вцарско войско зашел… везде одни блины лежат.
        - Тьфу! Инда тошно стало!.. Эх! Чтоб вас… Пойти нешто, батюшке Царю доложить.
        Нонеуспел он доцарских палат дойти, какподнялся шум игвалт, визг истон, дымичад пошел коромыслом совсего блинного царства исловно страшная труба грянула.
        Глянул земляник вдаль ивидит: грядет-идет сила несметная. Идут стройно рядами, идут, поют, трубят, втрубы кованы играют:
        Царь Труд идет,
        Царь Труд идет,
        Всем мир несет,
        Свободу иправду святу!..

* * *
        Итак хороша была песня, чтоземляник стоял, стоял, всеслушал исовсем заслушался.
        Инезаметил он, какисчезли ичад идым, исчезли блины ивсе блинное царство словно сквозь землю провалилось, ацарство Труда водворилось кругом.
        Очнулся, оглянулся: глядь, поглядь!.. Перед ним стоит лошадка, ржет - сытая, резвая, веселая.
        Впряжена лошадка вкрепкий новенький плуг.
        Перекрестился земляник, кплужку кинулся, запоручни ухватился, пошел пахать-орать, инда земля подплугом взыграла отрадости:
        - Слава тебе, Господи!..
        Люций Комоло
        (Восточное предание)
        I
        Вдревних землях, награнице Азии иЕвропы, водном городке, жил-был воно время мудрец Люций Комоло. Онбыл неочень стар годами, ноочень мудр, инарод считал его магом.
        Идействительно, Люций узнал многое таинственное инаконец дошел дотаких странных понятий, чтодух, существующий вкаждом человеке, сильнее восто крат его хрупкого, бренного тела.
        Дойдя доэтого знания, онстарался применять его кразным случаям жизни ипрежде всего пользовался им каксредством излечения.
        - Духнаш, - говорил он, - самдолжен лечить наше тело. Мытолько должны стараться дать ему больше простора иосвободить его, насколько возможно, отвлияния нашего тела.
        Ион лечил хромоногих, слепых, сухоруких ивсяких больных инедужных. Сраннего утра вокруг его дома собирались целые толпы народа. Люций Комоло прикладывал кбольным руки, ибольные исцелялись. Исцелялись преимущественно те, которые верили ввозможность исцеления.
        Были итакие, которые верили вэту силу, ноговорили, чтоэта сила бесовская ичто вней нет святости.
        Другие говорили: чтовам задело - свята она илинет? Толькобы помогала илечила.
        Новсе эти другие сильно боялись бесов иуходили дальше отлечения Люция Комоло.
        Слава олечении Люция шла повсему свету, исдальних сторон приходили странники илиприезжали богачи налошадях, осликах иверблюдах, даже набуйволах изебрах, таккакЛюций Комоло жил какраз втом месте, гдеАзия связывается сЕвропой иАфрикой. Этобыл общий узел, соединявший три больших материка.
        НоЛюций Комоло неостановился налечении - онхотел доставить людям всякие удобства инаслаждения.
        - Если дух излечивает тело, - говорил он, - тоон должен иподнимать его. Если тело сильней духа, тооно должно держать его постоянно привязанным кземле, аесли дух сильнее тела, тоон должен отрывать его отземли, поднимать иносить повоздуху.
        Дойдя доэтой мысли, онстал испытывать силу своего духа, идлятого, чтобы этой силе было больше простора, чтобы она небыла связана телом, онстал истощать, обессиливать это тело. Онспал очень мало исъедал вдень только несколько зерен риса, запивая их чистой водой. Поцелым дням иночам он стоял набольшом камне, взобравшись наего вершину.
        Проходили недели имесяцы. Тело его таяло, кактает зажженная свеча чистого, ярого воска. Ондумал, чтонаконец поднимется ввоздух исольется сним всецело инераздельно. Оннезнал, подниметсяли он навоздух илинет, ноон верил, крепко верил, чтоон полетит повоздуху, каклетают птицы.
        II
        Слух обизлечениях, которые производил Люций, дошел наконец доассурского монарха Арамиза.
        Уэтого могущественного ибогатого царя была дочь Гамата - девушка пятнадцати лет, болевшая чуть нессамого ее рождения болезнью, которую немогли вылечить никакие доктора, маги ичародеи.
        Ицарь послал кЛюцию целый караван подначальством своего любимого полководца Анизана.
        - Мертвого илиживого, - наказал он Анизану, - ноты должен привести комне этого мудрого мага.
        ИАнизан отправился.
        Посланные нашли Люция вглухом лесу стоящим неподвижно, какстатуя, накамне ипростиравшим руки иглаза кнебу. Стали звать его, ноон неслыхал зову. Онвесь был погружен всозерцание неба ибыл какбы мертв.
        Тогда начальник каравана сказал бывшим сним:
        - Влезьте накамень испустите мудреца наземлю.
        Онивлезли накамень, сняли снего Люция, бережно снесли его иположили наземлю; аначальник каравана громко ивеличественно сказалему:
        - Меня прислал затобой ассурский царь - Арамиз, иты должен сейчасже отправиться вместе снами, ибодочь его - царевна Гамата - опасно больна.
        НоЛюций ничего немог ответить ему. Онлежал, какмертвый, иглаза его были закрыты.
        - А! - сказал Анизан. - Тынеслушаешься своего повелителя. Вылейтеже нанего целый ушат воды изхолодного ключа.
        Тотчасже стражники принялись исполнять приказание начальника. Онипринесли воды изгорного, холодного каклед ключа ивылили эту воду наЛюция. Нонанего непопала ниодна капля, ався вода разбрызгалась вовсе стороны иизмочила тех, которые выливали ее наЛюция; аон продолжал лежать, какмертвый, сзакрытыми глазами.
        Тогда один, ужеседой стражник их каравана сказал:
        - Омогучий повелитель, посидим вмолчании некоторое время, ион, наверное, очнется; будем все желать, чтобы он проснулся.
        Анизан ивсе бывшие сним послушались этого совета; уселись вкружок около Люция истали молча ожидать пробуждения.
        Прошло полчаса, иЛюций действительно проснулся, приподнялся, открыл глаза и, сидя, изумленно смотрел навсех присутствующих…
        III
        Когда ему объяснили, зачем послан кнему караван, тоон, нимало неколеблясь, молча собрался иотправился скараваном кцарю ассурскому Арамизу.
        Царь тотчасже велел привести кнему Люция исказал:
        - Вотуменя дочь больна. Онасмалолетства испорчена. Вылечи ее, ия дам тебе то, чего ты хочешь.
        - Огосударь, - сказал Люций, - яничего нехочу иметь, ачего я хотелбы иметь, тынеможешь мне дать.
        Арамиз изумился:
        - Уменя много золота идрагоценных камней. Хочешьли, ятебе отдам одну избогатейших моих провинций…
        - Аможешьли ты мне дать простор исвободу? - спросил Люций.
        Арамиз изумился еще сильнее:
        - Какойже тебе нужен простор?
        - Простор пространства ивсего существующего.
        НоАрамиз все еще непонимал, чего хочет мудрец, исмотрел нанего снедоумением.
        - Овеликий монарх! - сказал Люций. - Твои посланные нашли меня стоящим накамне, завеликим подвигом. Японял, чтодух, обитающий вчеловеке, стеснен исвязан его земным телом. Мывсе прикованы кземле икземным утехам. Чемменьше внас будет желать идействовать тело, темсильнее исвободнее будет наш дух. Яистощал, обессиливая тело, нодосих пор еще недошел дотого состояния, когда дух мой поднимет мое тело ибудет носить его повоздуху. Ямечтал иотом, чтобы передать то, чтоя узнал, всем людям, моим братьям. Ямечтал, чтоможно будет наконец слиться совсем окружающим, своздухом исветом… Ивот наэтой трудной задаче застали меня твои посланники… Когда я буду подниматься навоздух, топередо мной будут уменьшаться все поля, леса игоры - всепредставится мне мелким иничтожным, инаконец сама земля представится мне ввиде громадного шара, висящего ввоздухе. Мойдух вознесет меня выше всего самого высокого наземле. Вотпочему все земное мне представляется мелким, ничтожным, суетным ибренным.
        - Тыошибаешься, - сказал резко царь Арамиз. - Есть вещи наземле, которые драгоценны длясердца человеческого, ия теперь жажду, чтобы ты скорее возвратил драгоценное здоровье моей прекрасной дочери, царевне Гамате, которую я так люблю… Идикней. - Ион указал ему надверь.
        Ивсе придворные повели его кцаревне Гамате.
        IV
        Оналежала намягких, пушистых шкурах юл-барсов илисиц. Вее комнате снизкими сводами было сильно накурено разными благовонными куреньями ибыло нестерпимо душно.
        Бледная, исхудалая царевна мучилась злым недугом, который истощал ее силы.
        Маленькая комната была полна ее прислужницами.
        Люций велел всем оставить комнату, адвум стражам стоять удверей иникого невпускать. Потом он подошел кложу, накотором лежала царевна, испросилее:
        - Веришьли ты, царевна, всилу духа духов ивсилу собственного духа? Если ты веришь, томне будет нетрудно исцелить тебя. Еслиже неверишь, томой собственный дух прежде всего должен побороть твое неверие.
        - Яверю! - сказала Гамата.
        Тогда Люций опустился наколени уее ложа нашкуру нубийского льва игромким голосом, воздев руки кверху, начал читать такую молитву:
        - Одух великий! Духвысший ивечный. Духвсех миров. Духнеба иземли! Дух, обитающий внебесных пространствах ивнедрах земных. Дух, живущий внедосягаемых глубинах вселенной ивсердцах всех людей; дух, владеющий делами, волей ивсеми помышлениями людей. Ктебе прибегает всякая плоть, созданная тобою; ктебе обращаются мудрые ипростые. Ктебе стремится всякое дыхание, ибовтебе начало иконец жизни, всего существующего исущего впределах земных инебесных. Втебе источник всякой жизни иблага. Оком милостивым, благим ипремудрым взгляни насоздание твое иисправь всю правду твою, ибовсе, исшедшее изтебя, справедливо иверно. Темная сила инеразумие наше темнит свет твоей справедливости ипокрывает пороками, бедами, несчастиями бессильную жизнь человека. Дапривлечет милость твою вид страдающей юницы. Духвсех духов! Сострадающий кстраждущему, даумилосердится глубина твоя иисправит поврежденное… Ивто время, когда Люций воссылал кДуху духов это моление, неизведанная инепостижимая сила веры творила ее дело. Гамата приподнялась насвоем ложе. Что-то сильное икрепкое проникло иразлилось повсему ее телу. Жаробхватил ее сердце,
икрепость утвердила все ее члены. Сама несвоя, какбы восне, онавстала сложа, поднялась, шатаясь, сделала несколько шагов ипала наколени подле Люция.
        - О! Духдухов! - говорила она, вместе сЛюцием подняв дрожащие руки истремясь идушой исердцем кТому, кого призывала… Ислезы неудержимо лились изее глаз.
        Люций быстро поднялся сколен и, обернувшись кГамате, всееще стоявшей наколенах, положил обе руки наее голову.
        - Дахранит тебя, - сказал он, - благодетель всего живущего, всего доброго илюбящего. Даотринет Он оттебя всякое зло ибеды, всякое горе инесчастие.
        Гамата сослезами наглазах слушала это благословение. Еесердце трепетало инаполнялось чувством, которое тянуло ее неодолимо куда-то вдаль, ввысь - кнебу извездам…
        V
        Подворцу Ассура быстро разнеслась весть, чтоцаревна Гамата выздоровела. Вседивились ее быстрому выздоровлению. Всеспешили поздравить ее - ивсе обратились спросьбой кЛюцию, чтобы он вылечил их больных. НоЛюций сказал, чтоизлечивающая больных сила невего власти, чемвсе просившие опечалились, амногие даже разгневались.
        - Вот! - говорили они. - Дочь царя так он мог вылечить, анаших больных нехочет.
        Ацарь Арамиз снова обратился кнему спредложением награды заизлечение его дочери.
        - Проси, - говорил он, - чего хочешь, ибоя все могу дать тебе.
        Иснова Люций сказалему:
        - Даймне простора исвободу. Втвоем дворце я связан. Мненет нигде покоя. Одни кланяются илебезят передо мной, другие смотрят наменя сзавистью иготовы растерзать меня. Пусти меня вмою пустыню, абыть водворце я немогу.
        - Хочешь, ядам тебе богатую землю направом берегу Ходжасана. Тамты построишь себе хороший дом-дворец ибудешь жить впокое идовольстве. Тебе будут служить множество слуг. Яподарю тебе десять красивых невольниц итри больших золотых блюда.
        - Огосударь! - сказал Люций. - Всеземные богатства иутехи дляменя ничтожны. Ябегу отлюдей, бегу отмира. Уменя одна надежда впереди - унестись изэтого мира наневидимых крыльях моего духа.
        Сурово посмотрел нанего Арамиз иподумал: «Этопросто безумный».
        Иему было крайне неприятно, чтоэтот убогий мудрец отверг его богатое предложение.
        Между тем тучи собирались надголовой Люция.
        Придворные врачи нападали налечение Люция. Онивсе единогласно заявили Арамизу, чтоболезнь Гаматы неизлечима, атеперь какой-то чужеземец вдруг вылечил ее неизвестными им приемами, иони все кричали онем какобужасном шарлатане. Кним присоединились жрецы. Онипочуяли гибель вучении, которое проповедовал Люций.
        - Как! - говорили они. - Мымолимся нашим богам, аон проповедует какую-то ересь имолится какому-то Духу духов.
        Иони нашептывали Арамизу, чтотакое непочтение кбогам может навлечь гнев их навсе царство.
        - Исоберутся все окружающие его соседи, - говорили они, - ипойдут все войной нанас, ивсе жители царства должны будут погибнуть.
        Арамиз испугался. Онпосадил Люция ввысокую башню иприставил крепкий караул ктой комнате темницы, вкоторой онжил.
        Авнароде шли волнения, поддерживаемые жрецами.
        Одни говорили: сила Люция нисходит снеба, потому что он излечивает больных, слепых ихромых.
        Адругие говорили: нет, онизлечивает силой бесовской.
        Исоставился большой заговор, чтобы его убить. Заговор шел отпридворных иподдерживался жрецами.
        Одни говорили, чтоЛюций может летать повоздуху, атакая сила дается только снеба.
        Другие говорили, чтоего носят невидимые бесы ичто он летает спомощью бесовской силы. Ноникто невидал, какон летает.
        Около той башни, вкоторой он был заключен, постоянно толпился народ. Одни смотрели намаленькое окно его темницы, какнаокно, изкоторого исходит святая, врачующая сила. Другие громко кричали, чтоего надо убить, казнить, уничтожить.
        VI
        Такпрошло более месяца. Местами вспыхивали частые волнения. Одни говорили, чтоон, Люций, святой, другие ругали егоимя.
        Много раз ему впищу илипитье тайно вливали яд, ноон ничего непил инеел, ипоцелым дням иночам, когда умолкали крики вокруг его башни инаступала ночная тишина, онмолился непереставая Духу духов.
        Пошел другой месяц. КЛюцию привыкли - иждали.
        Ивсего больше волновалась, любя его, царевна Гамата.
        Развглухую, темную ночь она, накрывшись фатой, отправилась вбашню, гдесодержался Люций, всопровождении одной изприслужниц. Обастража были усыплены сонным зельем. Прислужница несла ключи оттемницы Люция. Онаотперла тяжелые двери, аГамата вошла вкрохотную комнату, вкоторой томился имолился Люций.
        Когда Гамата вошла, Люций поднялся сколен инизко поклонился ей, аГамата упала наколена ипоклонилась ему доземли.
        - Святой мой исильный силою духовною!.. - сказала она. - Научи, какмне спасти тебя. Стража твоя спит… Двери твоей темницы отворены… Идинасвободу… Заоградой ждут тебя добрые кони иверный проводник… Досвета вы будете уже загранью царства Ассура…
        НоЛюций покачал головой.
        - Нет, царевна, - сказал он. - Этобудет злое дело… Яспасусь, апогибнут те, которым повелено сторожить меня… Мысудим понашим мелким, ограниченным понятиям оволе великого духа, исудим неверно инесправедливо. Если премудрый дух судил мне погибнуть, тоя должен погибнуть…
        НоГамата, увлекая его засобой, таккакона была гораздо сильнее его, вскричала:
        - Идем! Идем! Человек только тогда рассуждает правильно, когда ничто его нестесняет… Когда он рассуждает насвободе, аневтемнице.
        Онишли медленно, осторожно. Онаувлекла его издушной каморки башни иначала спускаться повысоким иизломанным каменным ступеням.
        Ичем ниже спускались они, темяснее ияснее разливался свет утра, таккаксолнце уже восходило изаря обхватила восток. Аснизу доносились доних грозные крики. Народ уже толпился вокруг башни.
        - А! Вотон! - ревела толпа. - Вотон!.. Чегоже еще надо?! Улики налицо… Онхотел бежать… Онхотел увезти царскую дочь Гамату…
        Итолпа окружила исхватилаих.
        - Тывидишь… - прошептал Люций, - какова воля великого духа!
        Атолпа волновалась… сверкали мечи икинжалы. Подстрекали жрецы ивсе злые люди…
        Онисхватили Люция иГамату иповлекли снова наверх, насамый верх башни, автой башне было безмалого 300 локтей вышины.
        - Мысбросим их сбашни, - кричала толпа. - Онумеет, говорят, летать повоздуху. Пусть полетит сизменницей Гаматой, обманувшей своего отца. Пусть оба летят.
        Иони скриком игамом влекли их выше ивыше… Новэтой суматохе никто незаметил, каквдруг исчезла Гамата…
        «Люди, - думал Люций, когда толпа влекла его наказнь. - Ялюбил вас… я желал вам добра… больше… О! Гораздо больше, чемсамому себе… Нода свершится воля великого Духа духов…»
        Егопривели наверхнюю платформу башни. Сильный ветер ревел ирвал совсех одежды.
        - Бросай его!.. - кричала толпа. - Бросай, мыувидим, какон полетит.
        Всебросились кпарапету, толкая итесня друг друга.
        - Ну! - кричали одни. - Полетай теперь… Бесы тебе помогут. - Иони раскачали его ибросили запарапет.
        Носила духа поддержала его тело иподняла его. Несколько секунд он оставался, вися неподвижно ввоздухе. Затем медленно безостановочно начал подниматься спротянутыми кверху руками…
        Взошло солнце иосветило эту сцену.
        Всебывшие набашне какбы окаменели. Одни упали наколени, другие простирали кнебу руки ибили себя вгрудь. Третьи обратились кжрецам, которые стояли тутже вбелых одеждах. Онисхватили их исдиким хохотом сбросили сбашни.
        АЛюций тихо, медленно, торжественно поднимался, - солнце освещало его фигуру, которая казалась втемно-синем небе маленькой светлой звездочкой. Онакакбы таяла, таяла внебе инаконец совсем исчезла изглаз…
        Великое
        Жил-был маленький мальчик, принц Гайдар, сынвеликого царя Аргелана, иэтот маленький принц непременно хотел быть большим.
        Онжил вбольшом дворце, ввысоких комнатах, ноему казались они низкими. «Почему, - думал он, - комнаты строят только допотолка? Ихнужно былобы строить выше потолка. Прямо донеба».
        Когда заобедом илиужином подавали большую рыбу, тоон думал: «Почемуже она большая?! Еслибы она неуместилась вэту залу, тоона действительно былабы большая… Воткит! Егоскорей можно назвать большой рыбой, хотя кит вовсе нерыба… Онплавает вбольшом море-океане!»
        Когда его возили поморю иговорили ему: «Видишь, какое оно большое, егоберегов невидно», - тоон думал: «Да. Онокажется вам большим потому, чтоего берегов невидно. Аеслибы они были видны, тоиморе былобы длявас небольшое».
        Когда он бывал навысоких горах, тосмотрел нанебо ивсе думал: «Ах! Можно былобы их сделать еще выше… выше… выше - досамого неба».
        Наконец, хотя инескоро, егожелание исполнилось: онсделался большим; онвырос выше всех людей, которых он знал, ноиэтого ему было мало.
        - Чтоже, - говорили ему, - тыхочешь быть великаном ипоказывать себя заденьги?
        - Да, - говорил он, - яхотелбы быть великаном, нонетаким, каквы думаете. Явижу звезды, имне хочется дорасти доних, чтобы они были перед моими глазами… инетолько эти звезды, ноивсе другие солнца, чтобы они светили мне вглаза иотэтого света я сделалсябы таким большим, чтоменя нельзя былобы смерить никакой мерой. Понимаетели вы? Ябоюсь всяких мер, весов истадий, ивот почему я желалбы вырасти настолько, чтобы они немогли меня нигде достать и… смерить.
        Когда достиг он совершеннолетия, отец его, царь Аргелан, сказалему:
        - Ну,Гайдар, теперь ты большой, инадо тебе выбрать невесту. Возьми свиту иступай вцарство Коромандельское, кцарю Баджрахану. Унего дочь, царевна Гудана, - красавица.
        Ипошел Гайдар сосвитой вцарство Коромандельское.
        Увидал Гайдар Гудану иизумился. Такой красавицы он еще никогда невидывал.
        Истал Гайдар разбирать исудить: гдеивчем уГуданы красота сидит? Думал, думал, ничего нерешил. Пришел он кГудане, встал перед ней наколени иговоритей:
        - Царевна прекрасная!.. Ябезума оттвоего дивного образа, идумаю я: чемэтот образ мне нравится? Глаза твои небольшие, ноеслибы они были больше, еслибы они были громадные, тоони былибы уродливы ибезобразны. Илоб, инос, ирот твой - всенебольшое, новсе мне нравится; ибольше всего мне нравится взгляд твой открытый, глубокий иласковый. Царевна Гудана! Красавица извсех красавиц! Еслибы ты согласилась выйти заменя замуж, тоя былбы безмеры счастлив.
        - Царевич Гайдар! - отвечает ему Гудана. - Безмеры может быть только великое. Итебе лишь кажется, чтоты можешь быть счастлив безмеры. Еслиже ты действительно хочешь быть счастливым, тоузнай, чтотакое есть «великое», итогда приходи комне ибудешь женихом моим. Иди, ходи посвету белому! Ищивеликого, ибокнему постоянно стремилось истремится сердце твое.
        Ипошел царевич Гайдар, пошел один, безсвиты своей, пошел искать повсему свету «великого».
        «Великое, - думал он, - скрыто вистине. Ктопознал ее, тотпознал великое, исердце его немучится, нетрепещет, небоится ничего, арадуется».
        Ипошел он кмудрецам земным. Ихже много побелу свету рассеяно, ивсе они ищут истину. Исходил он много всяких мер земных, исходил много всяких земель. Ивидел, иговорил совсякими мудрецами, нонемогли мудрецы указать ему великое. Говорили они омириадах миров небесных, обеспредельности всего мироздания, всей вселенной, новэтой беспредельности он видел только предел земной мудрости иненашел он вней «великого»…
        Один раз идет он подороге, которая ведет внебольшую деревушку, ивидит: стоит наэтой дороге седой дервиш, старый-престарый; исмотрит он натолпу детей, которые весело играют налужайке. Подошел Гайдар кдервишу истал смотреть натуже толпу иприэтом подумал: «Начтоже он смотрит? Намалых ребят?!» Испросил Гайдар дервиша: начто он смотрит так пристально?
        - Навеликое, - отвечал дервиш. - Великое скрыто вмалом. Вмалом лежит великое сердце, которое может любить илюбовью все победить.
        Усмехнулся Гайдар иотошел отдервиша.
        «Этосумасшедший, - подумал он. - Яслышал отземных мудрецов, чтодети любят только себя самих, акакони любят, этонельзя смерить никакой меркой».
        Ипошел он дальше, вту самую деревушку, куда вела дорога.
        Вдеревушке, накраю ее, была небольшая хижинка, иоколо этой хижинки сидела женщина, аоколо нее была целая дюжина ребят. Старшей девочке было лет двенадцать-тринадцать. Младшего, годовалого младенца, женщина держала наруках.
        Мальчик был болен, умирал и, бледный, задыхающийся, лежал наее руках. Женщина тихо плакала…
        Гайдар подошел кней испросил:
        - Что, онболен?
        - Болен, - сказала женщина, - умирает. - Иона вытерла глаза своим платком, которым была обвязана головаее.
        - Этосын твой? - спросил Гайдар.
        - Сын.
        - Аэто, кругом тебя, твои дети?
        - Мои.
        Ивсе дети молча, серьезно, потупившись, толпились околонее.
        - Чегоже ты плачешь? - спросил Гайдар. - Смотри, сколько утебя детей… Итебе жаль одного…
        - Еслибы их ибыло нестолько, авдесять раз столько, - сказала строго женщина, - еслибы их было так много, какпеску морского… всеравно мне былобы жаль потерять хоть одного изних, ибоя любилабы всехих.
        Иприэтих словах дети прижались кматери, аона еще сильнее заплакала.
        Иотошел отнее Гайдар, аотходя подумал: «Нельзя смерить эту любовь никакими мерами. Невнейли лежит «великое»?»
        Изадумался Гайдар инезаметил, какподошел кбольшой высокой горе, ауподошвы ее росли большие деревья, ипододним деревом лежал человек, адругой сидел, наклонясь надним.
        Гайдар устал иневольно, незамечая, опустился наземлю исел подле человека.
        - Что, онболен? - спросил Гайдар человека.
        Ночеловек ничего неответил ему. Онрастирал грудь утого человека, который лежал итихо, жалобно стонал.
        - Этобрат твой? - снова спросил Гайдар.
        Человек обернулся кнему. Строго, пристально посмотрел нанего итихо вразумительно проговорил:
        - Всемы братья… Увсех унас один отец… - Ион снова начал растирать грудь больному человеку.
        Больной стонал тише итише. Онзасыпал. Растиравший тихо отнял руку отего груди, медленно повернулся кГайдару и, приставив палец кгубам, тихо, чуть слышно прошептал:
        - Онуснул! Ида будет мир надтобой, братмой!
        Онсидел несколько минут молча, опустив голову. Гайдар смотрел наего худое, потемневшее лицо, сбольшими задумчивыми глазами, наего изношенную, изорванную одежду, наего бедную, заплатанную чалму идумал: «Он,наверное, беден инесчастен». Ион тихо вынул изпояса кошелек итакже тихо положил его наруки своего собеседника. Ноон отстранил его руку исказал:
        - Яненуждаюсь!.. Отдай твое золото тому, ктоневкусил отдаров нищеты ибедности… икто думает купить нанего продажные земные блага…
        - Ты,верно, изодной деревни сэтим больным? - спросил Гайдар.
        - Нет, онизИудеи, ая - самарянин. Меня зовут Рабель бен-Ад, аего - Самуилом изХазрана.
        Потом, помолчав немного, онпристально посмотрел наГайдара своими черными глубокими глазами, иГайдару показалось, чтовэтих глазах блестит тотже огонь, который он видел вглазах детей, игравших налугу. Итотже самый блеск он видел вглазах женщины-матери, державшей наруках умирающего ребенка - еесына. Рабель нагнулся кГайдару иначал говорить ему тихо, поминутно оглядываясь наспящего Самуила.
        - Летпятнадцать тому назад, когда была, какитеперь, вражда между самарянами ииудеями, онпришел каквождь, сцелым легионом наемных людей; онсжег нашу деревню, аотца имать мою увел вплен.
        - Чтоже ты ему сделал заэто?! - вскричал вужасе инегодовании Гайдар.
        - Постой, - сказал тихо Рабель, - выслушай ипотом суди, если имеешь право судить. Мнетогда было семнадцать лет… Ябыл молод. Кровь кипела вомне… Мнехотелось отмстить… Ноуменя была сестра Агария, которую я любил больше отца иматери ибольше всего насвете. Онабыла добра икрасива. Ейбыло двенадцать лет. Когда Самуил напал нанашу деревню, яубежал сней вгоры Гаразимские итам скрывался впещерах. Когдаже через три дня я вернулся внашу деревню, тоненашел ее. Отнее остались одни развалины. Всебыло разорено исожжено иудеями. Явзял сестру иснова увел ее вгоры. Мыбыли прежде богаты, иунас ничего неосталось. Мыпитались подаянием отдобрых людей. Ходили изселения вселение исобирали милостыню. Отца имать мою увели ипродали моавитам, иони умерли вплену. Такпрошло года два илитри. Один раз ночью напещеру, вкоторой мы скрывались вместе сдвумя другими семьями самарян, напали разбойники. Онивырезали почти всех, заисключением меня иАгарии, которую увели вплен ипродали, какя потом узнал, Самуилу вневольницы. Тогда я дал клятву Богу всемогущему отмстить, отмстить заотца изамать, забедную сестру мою. Ястал издали скрытно
следить заСамуилом. Много раз я видел, какон выходил изсвоего дома, ноон выходил всегда окруженный свитой исвоими друзьями, приятелями, имысль, чтомне могут помешать, чтоменя схватят иказнят, этамысль останавливала меня.
        Прошло немного времени. Один раз ночью, когда вся кровь волновалась вомне жаждой мщения ия незнал, гденайти место вражде моей, явышел загород. Ночь была душная, ноясная. Полная луна ярко освещала все предметы. Я,непомня инезамечая как, спустился водин изоврагов. Надне его лежала мертвая женщина, иприсвете луны я узнал, чтоэто была моя дорогая сестра, мояАгария. Большая рана была вгруди ее, прямо против сердца. Рана смертельная… Ялишился чувств икогда пришел всебя, тоснова повторил страшную клятву оботмщении врагу моему. Рабель замолчал инаодну минуту закрыл лицо руками, какбы подавленный невыносимо жестокими воспоминаниями. Потом резко отнял руки иснова быстро заговорил:
        - Ееубил Самуил. Этобыла последняя капля горечи, влитая вмою истерзанную душу. Ятогда жил одной мыслью отмстить… Мнеказалось, чтоубить его будет мало, мало завсе выстраданное моим бедным сердцем. Свосходом солнца я просыпался сэтой мыслью, онанерасставалась сомной целый день. Япридумывал тысячи планов, какбы отплатить ему самым жестоким образом. Унего небыло ниотца, ниматери. Онбыл круглый сирота. Онбыл страшно богат инелюбил никого… Ятогда незнал, чтоистинное сокровище скрыто влюбви ичто, неимея ее, онбыл беднее всякого нищего ибеднее, о! гораздо беднее меня… Такпрошло еще несколько лет. Один раз я потерял его извиду. Онуехал, нокуда, янезнал, итогда… (приэтом Рабель схватил руку Гайдара икрепко сжал ее) итогда я узнал такие мучения, каких я неиспытал вовсю мою жизнь. Яжелал смерти, яискал смерти. Несколько раз я порывался убить себя… Номеня останавливала страшная, данная мною клятва. Ядумал, чтодляклятвопреступников нет прощения… Чтоже, думал я, ожидает меня загробом? Гнев Господа иновые, более сильные мучения. Амежду тем мне постоянно мерещились тени отца моего, иматери моей, имоей милой
идорогой Агарии. Явидел их бледными, грустными икивающими мне головами. Явидел их страшные кровавые раны, видел иднем иночью, имучился, истрадал невыносимо…
        Тутголос его снова прервался… Онговорил струдом, задыхался и, наконец, совсем остановился, помолчал несколько минут изатем снова начал тихим шепотом:
        - Неттяжелее страдания длячеловека, какстремиться отомстить иизнывать вбессилии… - Онпомолчал иснова продолжал рассказ: - Всеэто прошло, давно прошло… все забылось… изаэто я буду вечно благодарить Бога, если Он даст мне жизнь вечную. Иеще больше, ещесильнее буду благодарить Его зато, чтоОн всю мою злобу, всюжажду мщения истребил ипревратил вдоброе великое чувство.
        Прошло много лет. Ион, Самуил, снова возвратился… Якупил хороший нож. Ясам отточил его инерасставался сним ниднем, ниночью. Япочти неспал, иесть мне нехотелось. Днем иночью я бродил около его дома. Ноон был заперт, иСамуил никуда невыходил. Начетвертый илинапятый день, непомню, явышел наулицу поздно вечером, смотрю, впереди меня идет он. Ясразу узнал его поего широкому плащу, егоабу - белому скрасными полосами. Такие плащи продаются только вДамаске. Онтихо шел ихромал, опираясь навысокий посох. Яускорил шаг иопередил его. Луна светила прямо наего лицо, ия узнал его. Кровь бросилась мне вголову. Ещеодно мгновенье, ия кинулсябы нанего, ноя переждал это мгновенье. Одно соображение быстро мелькнуло вмоей голове. Онидет загород, впустынное место. Онбудет, может быть, около того оврага, вкоторый он уложил тело моей бедной Агарии. Япропустил его итихо пошел заним. Кровь моя клокотала. Адская злоба ирадость кипели вмоем сердце.
        Оншел тихо, почти поминутно останавливаясь ииздавая тихие, жалобные стоны. Он,очевидно, былболен, страдал. Наконец мы вышли загород. Онпрямо подошел ктому оврагу, вкотором я нашел мертвую Агарию. Онопустился накраю его исостоном припал лицом кземле. Онбыл теперь вмоей власти. Явынул мой нож. Ямог убить его безнаказанно истолкнуть вовраг. Где-то вглубине моей души раздалось: тыубьешь беззащитного. Норазве отец, мать моя имоя бедная, дорогая Агария небыли также беззащитными? Я,какбезумец, вярости взмахнул ножом надего спиной… Новтоже самое мгновенье кто-то остановил мою руку. Яобернулся. Позади меня никого небыло, авушах моих громко иясно раздались слова: «Мнеотмщение иАз воздам».
        Вглазах уменя потемнело. Точно какой-то белый туман заволок их. Икогда этот туман рассеялся, тоя увидел, чтостою далеко отоврага ивесь дрожу. Ивдруг я вижу, чтоСамуил, тихо стеная, поднялся и, шатаясь, подошел илискорее подбежал комне. Онраскрыл передо мной грудь свою, инаэтой груди была громадная кровавая язва.
        - Ктобы ты нибыл, - вскричал он, - сжалься надо мной - убей меня! - Ион повалился мне вноги. - Убей меня, потому что жизнь моя - одно непрестанное мученье. Ясамбы убил себя, номне страшны мученья загробом, вечные мученья самоубийцы. Ясовершил ужасный грех. Ясжег иразорил целое селение самаритян, япродал вплен отца имать одного изних поимени Рабель бен-Ад; яувел унего его сестру Агарию, обесчестил ее. Ясовершил много злодеяний. Еслибы я знал, гдеживет Рабель, япришелбы кнему ион, наверно, убилбы меня.
        Вэту минуту мне ужасно хотелось сказать ему: Рабель перед тобою, ноя удержался. «Нет! - сказал я сам себе. - Яоткроюсь ему тогда, когда жизнь ему будет дорога, анебудет мучением». Исэтой минуты мы стали неразлучны.
        Теперь прошло уже три года. Тригода я, Рабель, постоянный свидетель невыносимых страданий, соединенных сужасными мучениями совести. Один раз Самуил неспал целых три ночи сряду. Постоянная мучительная боль вовсех костях недавала ему покоя ниминуты, ия тогда подумал: «Можноли страдать еще больше инедостаточноли я отмщен? Отец, мать исестра моя перестали страдать, аон, этот несчастный злодей, мучится иднем иночью, мучится непереставая». Ивспомнил я, чтосказал Тот, ктоостановил мою отмщающую руку: «Мнеотмщение иАз воздам».
        Ипонял я, чтоникакие нож, имеч, иогонь ненакажут инеотмстят так, какотмстил заменя Тот, ктоуправляет звездами идвижет морями. Вэти три года ненависть моя мало-помалу исчезла. Сначала, когда я слушал стоны Самуила, каждый стон икаждое его слово волновали мое сердце, ионо просило его крови. Нокогда он лежал беспомощно намоей груди, измученный иразбитый болью, когда он засыпал наэтой груди, обессиленный страданьем, точувство ненависти вомне смягчалось, стихало - ия чувствовал только одно сострадание. Яжаждал также, какион, прекращения этих страданий…
        Ноиногда мне приходила вголову злобная мысль: открыться ему, сказать ему: «ЯРабель бен-Ад; ятот, укоторого ты убил отца, мать исестру. Тыуничтожил мой дом, разорил его, тылишил меня всего - всего, чтодорого человеку, ивот видишь, яухаживаю затобой, какзамоим добрым другом. Яотмстил. Язаплатил тебе добром зазло…» Нотакое признание могло увеличить его страдания, кмучениям совести прибавилосьбы еще одно ужаснейшее мученье, амежду тем итех, откоторых он страдал, было довольно, слишком довольно. Зачемже я буду еще его мучить?..
        Вотуже более двух лет он неможет жить безменя. Емустановится легче, когда я кладу руку нагрудь его ирастираю ее. Ядавно уж бросил вреку тот нож, которым хотел убить его. Ядавно уже немогу покинуть его… и… мне страшно истыдно признаться даже самому себе… - Ион закрыл лицо руками ипрошептал тихо, тактихо, чтоГайдар едва расслышал его слова: - Я… я… люблюего…
        Ииз-под пальцев, прижатых кглазам, покатились слезы.
        Гайдар смотрел наего тяжело подымавшуюся грудь, иему ясно казалось, чтовэтой груди бьется «великое», человечное сердце.
        Онтихо, задумчиво встал сземли ипошел прямо, прямо ктой высокой горе, которая поднималась перед ним. Подъем был крутой, ноему казалось, чтотам, наэтой высокой горе, оннайдет «великое».
        «Люди, - думал он, - всходили наэту гору, чтобы молиться, и, может быть, вэтой молитве они находили великое!»
        Ион шел, поднимался, незамечая усталости. Егосердце какбудто само поднималось, иему становилось легко, свободно.
        Онвспомнил Гудану, ноэто воспоминание как-то промелькнуло бесследно вего сердце, какдалекая зарница среди жаркого лета. Онвспомнил детей, которых видел там, налугу, иэто воспоминание осветило его, исердце его забилось икакбы расширилось. Онвспомнил оматери, плачущей надребенком, иего сердце наполнилось состраданием ковсем ее детям, иковсем детям земли, иковсем земным страданиям. Наконец, онвспомнил оРабеле иСамуиле, иего сердце затрепетало свободно ирадостно. Онорасширилось. Онозахватило все земное, всесотворенное «Великим» иЕго - «Великого».
        Носердце человека неможет обхватить изаключить всебе этого «Великого». Сердце Гайдара разорвалось.
        Онупал.
        Онбыл навершине горы. Горный воздух был кругом него. Былпростор, была свобода, иясное, заходящее солнце освещало своими прощальными лучами лицо его, накотором была тихая, бесстрастная улыбка.
        Чудный мальчик
        Говорят, чтолюди прежде несмеялись оттого, чтоназемле тогда ничего смешного небыло. Другие говорят, чтосами люди были прежде умнее ипонимали, чтонинадчем ненадо смеяться, потому что сама природа никогда нинадчем несмеется ивсе вней, точно также, какивчеловеке, который небольше, кактолько частица природы, полно глубокого ивеликого смысла. Акто смеется надчембы то нибыло, тот, значит, непонимает этого смысла ивидит толькото, чтолежит сверху унего перед глазами.
        Новот раз, водном большом городе, случилась очень странная вещь. Вясный день вдруг, неизвестно откуда, посреди самой большой площади идаже непрямо наней, анадней, просто навоздухе, появился хорошенький мальчик, икактолько увидали его люди, таквсе разом, какбудто сговорились, захохотали; инельзя было незахохотать, потому что умальчика было такое лицо, накоторое нельзя было смотреть безсмеху, амежду тем это лицо было очень хорошенькое. Умальчика были отличные черные глазки, нотакие лукавые, такони плутовски бегали изстороны всторону, чтокаждого так иподмывало выкинуть какую-нибудь веселую штучку. Ротмальчика улыбался самым предательским образом, нащеках выступали веселые ямки, амаленький носик приэтом так нахально подпрыгивал кверху, чторешительно все помирали сосмеху, истарый, ималый.
        Новедь исмеху приходит точно также конец, какигорю. Нахохотавшись вдоволь, дослез идоколотья вбоках, люди уже было принялись хладнокровно рассматривать чудного мальчика. Нотут он снял сголовы шапочку ввиде горшочка, ивдруг прямо изголовы унего брызнул фонтан самых блестящих искр. Этиискры полетели вверх, направо, налево, вовсе стороны. Онипадали надеревья, накамни, наослов, лошадей, коров, свиней, людей - везде. Икудабы ниупала искорка, люди начинали хохотать неистово. Падала искра нагнилой забор - люди смеялись, падала накривое дерево - смеялись, падала напокачнувшуюся избушку - смеялись, падала нагорбатого старичка - смеялись, нахромую старушку - смеялись, нагнилую воду - смеялись, нагрязную дорогу - смеялись, летели искры внебо - инаднебом люди смеялись. Такчто, наконец, ничего неосталось наземле инанебе, надчембы люди непосмеялись. Всебыло осмеяно. НоЧудному мальчику этого было мало. Оннетолько сам бросал вовсе искры, нонаучил илюдей делать тоже. Ивот стех пор люди иходят исмотрят: неблеститли где искорка илинельзяли вкого-нибудь пустить искру. Ведь это так весело!
        Ивот втом самом большом городе, гдеявился Чудный мальчик, уцаря была дочь-красавица итакая добрая, чтовесь народ любил ее инемог нанее надивиться. Всезвали ее: наша добрая, прекрасная царевна Меллина. Пробовал ивнее бросать свои искры Чудный мальчик, ноискры недолетали донее илипадали уее ног игасли. Авсе-таки Меллина боялась, исильно боялась, этих злых искр. Прежде она, бывало, оденется какнипопало, чтоподруку попадет иличто подадут ей. Все, думает, будет хорошо, потому что сама хороша. Атут вдруг начала оглядываться иосматриваться, такчто зеркало ее, которое дотех пор стояло одинокое, впыли, теперь все просияло отрадости. Все, чтонинадевала она, всеоглядывала, неразорваноли где, нетли пятнышка, данебудетли сидеть наней коробом. Была уцаревны Меллины старая толстая кормилица Марфа, которая ее вскормила ивынянчила, ижила эта кормилица далеко отдворца, всамом грязном дрянном квартале, который звали Свиные Закутки. Когда она совсем вынянчила царевну, тоцарь позвал ее ксебе исказал:
        - Тытеперь будешь жить всю остальную свою жизнь исовсеми своими детьми водворце напокое. Яжалую тебе смоего царского стола иплеча. Дарю тебе лисью шубу, багрянцем крытую, двенитки зерна бурмицкого итри золотые гривны. Живи себе смиром.
        Нотолстая Марфа поклонилась царю вноги иговорит:
        - Спасибо тебе, царь-государь, заслово ласковое, зажалованье царское; охотой пошла я втвои палаты твою царскую дочь кормить ипестовать, охотой жила я тут восемь лет, охотой пойду я теперь наволю вмою убогую хижину. Можешь ты меня, царь-государь, казнить имиловать, натоесть твоя царская власть иволя. Ноколи помоему глупому желанию ты поступить изволишь, топусти ты меня вмой домишко. Внем умер мой старый батюшка, внем скончалась моя родная матушка, внем мы жили любовно ипростились навек смоим мужем, чтоушел навойну втвое царское войско иубит насраженьи. Иеще прошу утебя милости, - иснова поклонилась старая Марфа царю земным поклоном. - Нежалуй ты меня твоей царской казной, недари ты мне шубу, багрянцем крытую, недари ты меня бурмицким зерном. Жила я впалатах твоих, служила тебе верную службу, некорыствовалась, вскормила, вспоила я, вынянчила ненаглядную мою звездочку, царевну мою прекрасную, кормила, растила я ее ивсе думала: созревай, наливайся, моезернышко, ласточка моя сизокрылая; вырастешь ты, зацветешь алым цветиком; тогда полюбуюсь я натебя, мояцаревна прекрасная, искажу тебе слово правдивое:
живи, царская дочь, любовно иправедно, пусть твое сердце будет полным-полно любовью да кротостью, печалью да жалостью ковсякому горю людскому, горю народному, горю великому. Иесли то желание мое совершится да сбудется, тонебудет дляменя выше икраше той великой радости.
        Посмотрел царь намамку-кормилицу, посмотрел из-под седых бровей взглядом милостивым, ласковым исказалей:
        - Спасибо тебе, слуга верная, усердная, чтоумела служить отсердца чистого, поправде, посовести. Будь все потвоему желанию, нежалую я тебе подарка царского, адарю я тебя подарком посердцу: нецарь тебе дарит его, аотец дарит, засвою дочь единородную, напамять понем добрую.
        Ивстал старый царь, снял сосвоей груди ладанку, вкоторой был зашит великий секрет - запрет отночного погрому иразорения, отлютой смерти безвременной, отлихого злодея-ворога.
        - Завещал мне эту ладанку мой родитель, покойный царь. Передаю ее тебе, мояверная слуга, носи ее, меня поминаючи, даспасет она тебя отвсякой лихой беды!
        Упала наколени старая мамка-кормилица, упала изаплакала. Всядуша ее отвеликого счастья перевернулася. Всесердце ее взыграло, запрыгало, иничего отрадости немогла она вымолвить.
        Крепко любила царевна мамку свою ирассталась снею небезгорьких слез. Оначасто видалась сней, ичем больше росла, темкрепче становилась эта любовь; потому что царевна сердцем понимала, чтозадобрая, чистая душа была упростой ее мамки.
        Ивдруг эта добрая, любимая илюбящая мамка сильно захворала итолько просит имолит, какбы повидать ей перед концом ее царевну родимую: «Взгляну я, - говорит, - хоть одним глазком, намою ненаглядную, взгляну впоследний раз иумру, ееблагословляючи!»
        Встрепенулась царевна. Одеваться скорей да бежать кмоей родимой старой мамке! Нотолько что взялась задверную ручку, каквдруг вспомнила, чтотеперь уже все стало нето. Чтонельзя теперь ей идти, какпрежде было, попросту, чтоосмеют ее теперь, ошикают двадцать раз, прежде чем дойдет она доСвиных Закуток. Бросилась царевна наряжаться, ноитут беда: чтонинаденет, всенетак: тоей кажется слишком парадно, ивсе скажут: «Вон, смотрите, каквырядилась царевна, этоона идет ксвоей умирающей мамке!» То ей кажется, чтовсе наней ибедно, игадко, такчто все нанее уставятся, кактолько она выглянет наулицу. Всеона усебя перерыла, всеперебросала, тонаденет, тоопять сбросит, всяизмучилась, ачасы летят себе, недожидаются, иуже вечер надворе, темный осенний вечер, иснег сдождем вокна колотит.
        - Ах! Янесчастная! - плачет царевна. - Неужели я неувижу уж тебя, моядобрая, дорогая мама. Нет, нет, ядолжна тебя видеть ипомочь тебе! Всевздор! Будь что будет - пойду вчем есть.
        И,накинув шубейку, бросилась она кдвери. Нопрямо против нее натой стороне улицы мальчишки прыгали полужам, икактолько отворила она дверь, таквсе они разом завизжали изахохотали, точно увидели самого Чудного мальчика.
        Зажала царевна уши, бросилась какугорелая назад всвой терем.
        - Чтоделать, ах, чтоделать! - схватилась она обеими руками заголовку. Анадворе уже ночь темная, ивьюга так излится. - Мама, дорогая моя, - стонет царевна, - умрешь ты, невидав своей дочки! Чтоже я буду делать, несчастная! - Иломая руки, упала она наперину пуховую, уткнулась головой вподушки игорько, горько зарыдала.
        Ивдруг слышит она, чтокто-то дотронулся доее плеча. Обернулась царевна иприсвете лампадки видит - стоит перед ней маленькая старушка. Прыгают унее глазки, каксвечи, косматая голова трясется, абеззубый рот ижует, ишамкает, иулыбается.
        - Ктоты? - спрашивает виспуге царевна.
        Астарушка хихикает.
        - Тыколдунья? - спрашивает царевна ивужасе жмется кстене, прячется вподушки, ихочется ей кликнуть своих сенных девушек.
        - Может быть, колдунья, может быть, вещунья, почем знать, апришла я, - шамкает старуха, - помочь твоему горю, иззлой беды выручить.
        Ицаревна встрепенулась, даже страх прошел.
        - Тыперенесешь меня, - говорит она, - кмоей старой мамке, перенесешь сейчасже накрыльях ветра, наковре-самолете? Ведь это ты можешь сделать? Да?
        - Хи-хи-хи! Моякрасавица, всея могу, только поспешишь - людей насмешишь, видишь ты какая прыткая. Зачем нам поночи летать, когда можно днем ипешком дойти. Поживет твоя мамка идоутра, неумрет, досамых полден. Аты лучше скажи, мояясочка, чемэто ты собралась твою мамку отзлой болести вылечить, отсмерти лютой освободить, алитак просто своими ясными глазыньками?
        Схватила себя царевна заголову, всяпокраснела. Туттолько вспомнила она, чтовместо того, чтобы подумать, чемсвоей мамке помочь, онатолько изаботилась отом, какбы непосмеялись надней. Вскочила она, давай собираться клекарю, какому-нибудь знахарю. Астарушонка все хихикает иголовой трясет.
        - Ненадо, моярадость, ненадо, моякрасавица, чего суетишься, всеуменя есть, все, чтонадо тебе; акзнахарю неходи, никакой знахарь непоможет. - Истаруха вытащила из-за пазухи скляночку. - Вотдлятвоей мамки зелье лекарственное, снадобье целительное, выпьет она его, всяболесть ее пройдет.
        - Дай, дай! - говорит царевна ипротягивает руки, астаруха хихикает инедает склянки.
        - Погоди, красавица, царевна прекрасная, невсе вдруг.
        - Дай, - просит царевна, - ятебе все отдам, все, чего хочешь.
        - Ничего мне ненадо, всеуменя есть. Натебе скляницу, - сказала старуха иотдала царевне лекарство. - Только вот что, моярадость, душа ты моя прекрасная, лекарство это непростое, аволшебное, волшебное заговоренное, надо его давать умеючи, относить спочетом да соглядкою. Пойди ты сним завтра утром, кактолько набашне сторожевой пробьет царский колокол, пойдешь, навосток поклонишься, инеси ты его бережно, ксердечку своему прижимаючи. Слышишьли, моякрасавица?
        - Слышу, - говорит царевна.
        - Ну,ипойдешь ты, приоденешься, невпростое платье, авзаморское, - ая тебе иплатьице принесла. Ибезэтого платьица лучше инеходи. Никакое лекарство непоможет.
        Истаруха вынула из-под мышки узелок, развязалаего.
        - Воттебе, моякрасавица, перво-наперво шапочка; шапочка парадная, нарядная. - Истаруха вытащила большой красный колпак, весь он был испачканный, весь обшит бубенчиками, анасамой макушке был пришит целый пук кудели нечесаной.
        Всплеснула ручками царевна ипобледнела, говорит:
        - Как, ядолжна идти вэтом колпаке?!
        - Должна, моярадость, должна, свет мой писаный, такуж пообычаю следует. Авот тебе кнему идушегреечка.
        Истаруха опять вытащила изузла коротенький, нагольный полушубочек, издерганный, засаленный, вывороченный шерстью кверху, ивесь полушубочек был обшит волчьими хвостами.
        - Воттебе, моесокровище; надень, прирядись, моярадостная, будешь красавица писаная, рисованная; наденешь, пойдешь, вселюди будут дивиться натебя да ахать.
        Покраснела царевна, ножкой топнула.
        - Как, - говорит, - тысмеешь мне, царской дочери, такой наряд шутовской предлагать!
        - У! Моякрасавица! Несердись, мояродная. Хочешь - надевай, хочешь - нет, твоя воля: наденешь - мамку свою спасешь, ненаденешь - свою царскую спесь спасешь; чтодороже тебе, тоивыбирай; ая тебе ничего непредлагаю, яговорю тебе, чтонадо сделать.
        Стоит царевна, закусив губку, тоее вжар, товозноб бросает. Истыдно ей, игадко, ижалко мамки любимой, исебя жалко, иеслиб могла она убить старуху, непременно убилабы ее; астаруха все хихикает.
        - Незабудь только, моякрасавица, - истаруха нагнулась ей куху, - завтра утром будет великий смотр: соберутся тебя смотреть, сватать женихи совсех земель, иззаморских стран. Приедет также итвой возлюбленный царевич Алексей. Воттебе ивсе, моярадость белая! Атеперь прощай, меня незабывай илихом непоминай! - Истаруха вдруг исчезла, пропала, какбудто ивовсе ее небывало.
        Стоит царевна нижива, нимертва, белые ручки ломает, изглаз слезы катятся, ротик открыт, зубы стиснуты. Ичувствует она чутким сердцем, чтоей надо идти. Нельзя ей бросить свою мамку, нельзя ее добрую, честную, отдать смерти неминучей. Нельзя! Ивспоминает она, каквсегда была эта мамка донее добра да ласкова, какнеспала она сней поцелым ночам. Какодин раз ходила она вметель ивьюгу задвадцать верст, только затем, чтоцаревне захотелось посмотреть, каким цветом волчье лыко цветет. «Пойду я ктебе, моядобрая мамка, пойду я вшутовском наряде». Нокакподошла она кэтому наряду, какпосмотрела нанего да вспомнила, чтопуть ей доСвиных Закуток лежит, задрожало ее сердце, замерло, всетуманом вглазах унее подернуло, белее полотна белого, словно мертвая, онакаксноп напостелю повалилася. Долго лежала она, себя непомня иничего нечувствуя, инаконец очнулася, кругом осмотрелась. «Гдея, чтосомной?» - думает.
        Настоле перед ней склянка стоит, наскамье перед ней дурацкий наряд разостлан лежит, авокно чуть-чуть светит, белый день занимается. Встала царевна, словно охмелела отхмельного вина, подошла она шатаючись кокну, села унего, насердце унее словно тяжелый камень лежит, вголове унее словно холодный свинец налит. Анадокном уже проснулась, носочищает любимая птица царевны - нашестке сидит ловчий Сокол, серебряными путцами прикованный, сидит, навсе гордо озирается. Проходит целый час. Смотрит царевна вокно иневидит ничего, иничего недумает. Чувствует только, каксдавило ей всю ее грудь белую, вголове, словно колесо, вертится ипрыгает. Прошел еще час, показалось солнце красное, ацаревна все сидит, каквосне каком. Заскрипела дверь, вошла втерем небольшая собака, старая-престарая, Вовком звали эту собаку простую, дворовую, ицаревна каждый день кормила, поила ее. Немог уж он, Вовок, лаять отстарости, атолько хрипел итявкал. Иэто тявканье понимала царевна Меллина: внем она слова человечьи слышала.
        Вошел Вовок, визжит, кцаревне ласкается.
        - Что, - говорит, - царевна, тырано поднялась, очем задумалась, задумавшись, пригорюнилась?
        - Какнегоревать мне, Вовок, когда горе мне большое приключилося. - Ирассказывает царевна Вовку свою беду тяжелую.
        - Чтож, - говорит Вовок, - тыподи! Этоничего, чтонадтобой будут смеяться. Теперь надвсеми смеются, акогда все надвсеми смеются, тогда никому низавидно, ниобидно. Ятебе просебя расскажу. Ястар, седикудлат. Шерсть намне торчит вихрами, хвост иуши мои давно обрублены. Всенадо мной смеются, кроме тебя, мояцаревна добрая. Ноникого я невиню, нинакого нежалуюсь. Чемже виноваты люди, чтоя такой смешной уродился? Пусть смеются! Веселый смех лучше горького горя. Онисмеются, амне весело, значит, янедаром насвете живу.
        Слушает царевна, слушает, думает, икакбудто ей легче становится отпростых слов доброго Вовка.
        - Слушай, царевна, - сказал вдруг ловчий Сокол, - быля вольной птицей, летал поподнебесью, плавал я, купался вчистом воздухе, носился гордо, стрелой летал надлугами зелеными, надлесами высокими. Изловили меня злые люди; изловили, связали, насмеялись надвольной птицей. Надели они наменя шутовский наряд, шапку сперьями, приковали меня крепко-накрепко цепью серебряной. Чтомне задело, чтоэта цепь серебряная! Неволи невыкупишь низолотом, нисеребром. Пусть надо мной, вольной птицей, издеваются, потешаются, язнаю, чтоя лучше их, неунизят они вомне честь соколиную, честь благородную, ивзлой неволе все я буду птица вольная, честная, - излая издевка незапятнает моего сердца чистого, сердца гордого, соколиного…
        Обернулась царевна кСоколу, слушает его, неверит ушам. Всяона встрепенулася, вскочила, подошла кСоколу, отомкнула его путы серебряные, взяла его набелу руку. Крепко забелую ручку острыми когтями ухватился Сокол. Распахнула царевна окно косящато[1 - Косящато окно - окно, сделанное издеревянных косяков.].
        - Лети, мойСокол, лети, мойхороший, навсе четыре стороны, испасибо тебе, чтонапрощанье ты меня уму-разуму выучил!
        Вспорхнул Сокол, полетел сгромким криком навсе четыре стороны, себя отрадости непомнючи. Ацаревна вся словно переродилася. Свалился уней камень сбелой груди. Вседляней светло ирадостно.
        - Яиду ктебе, - думает, - мамка моя добрая, пусть надо мной смеются, издеваются. Ятеперь птица вольная, есть вомне сердце чистое, чистое, свободное, соколиное. Никто его невынет, никто некоснется его. Выше оно всех насмешек, издевок людских.
        Ицаревна подошла кшутовскому наряду, подошла, усмехнулася и, сбросив ссебя царское платье, стала тот наряд примерять, насебя надевать.
        Нарядилась царевна, посмотрела взеркало, всенасебе обдернула, оправила. Всердце уней яркий день горит, отрадостного чувства грудь колышется, наглазах светлые слезки блестят, словно ясные звездочки. Взяла она скляницу вруки, взяла, ксердцу своему прижала ее. Потом легкой, твердой поступью пошла она изсвоей светлицы-терема. Икактолько взялася она заручку дверную, пробил-прогудел сбашни колокол, созывая наработу весь рабочий народ.
        Вышла царевна наулицу. Ктотолько шел поулице, - увидав ее, останавливался: чтозашутиха такая идет? Всенанее уставились. Мальчишки, кактолько ее завидели, таквсе отрадости даже перевернулися. Ведь известно, чтомальчишек пряниками некорми, дайтолько посмотреть какую-нибудь диковинку. Ивот все они побежали зацаревной, бегут толпой-гурьбой, впереди, позади, визжат, укают, акто посмелей, тотикомком грязи внее запустит иликамешком: ведь иэто очень весело. Ацаревна идет, усмехается; всесветло вней ирадостно. Неслышит она нигаму, нихохоту, невидит она нимальчишек, нинароду, чтоидет заней, неслышит она земли подсобой. Несет она ксвоей дорогой мамке слекарством скляницу, крепко ксердцу ее прижимаючи.
        Надивился, нахохотался надцаревной народ, мало-помалу каждый оставил ее, аона идет, всеидет своим путем-дорогою, дошла доСвиных Закуток ичуть небегом кизбушке своей бедной мамки бросилась. Вбежала она визбушку, видит, лежит ее мамка безпамяти. Втри ручья уцаревны слезы брызнули. Бросилась она кпостели, приставила кгубам мамки скляницу, ивыпила мамка все зелье целебное, выпила, вздохнула глубоко, вздохнувши, опомнилась. Встала спостели, оглядела царевну, признала ее, кней кинулась. Целует она ее, целует руки ее, глядит нанее, ненасмотрится, только слезы застилают ее глаза старые, мешают смотреть.
        - Дорогая моя, - говорит, - родная, ненаглядная, нечаяла, негадала больше я видеть тебя, всемое сердце встосковалося потебе, моязвездочка радостная.
        Итеперь только мамка разглядела-увидела, вочто царевна наряжена. Всплеснула она руками, удивилася. Стала царевна ей все рассказывать, рассказала царевна, амамка пригорюнилась.
        - Вскормила-вспоила я тебя, - говорит она, - дитя мое милое, забыла я тебе одно указать: небойся ты, нестрашись нихулы, нилюдского говору, небойся насмешки - издевки злой, абойся ты своей совести, своего судьи сердечного, неподкупного!
        Ацаревна свою милую мамку ислушает, инеслушает, всеунейвсердце отрадости прыгает; словно наволнах великого счастья всю качает ее, убаюкивает, словно десять лет сбелых плеч унее свалилося, истала она ребенком маленьким, такей смеяться, играть ипрыгать хочется. Посидела она умамки, снею простилася, заворота ее мамка вывела. Ауворот толпой стоит народ, втихомолку гудит-шушукает. Кактолько царевна изворот показалася, всесняли шапки, упали ниц, доземли поклонилися. Узнал народ, зачем пришла царевна кмамке своей больной, немощной, узнал, зачем она вшутовской наряд нарядилася: ведь отнарода ничего нескроется; вспомнил народ все добро, чтоцаревна ему делала, иему жаль идосадно стало насебя.
        Ацаревна пошла назад своим путем-дорогою, ився толпа заней безшапок молча идет. Неуспела царевна иполдороги пройти, каклетят, скачут вершники-приспешники, взолотые трубы трубят. Едет сам царь вколымаге сцарицею. Поравнялись они сцаревной, колымага остановилася. Вышел изнее царь, навстречу царевне идет, кней дрожащие руки протягивает.
        - Спасибо тебе, - говорит, - мояродная дочь, чтоты незабыла долгу-совести, чтоты свою старую, добрую мамку всмертной беде неоставила. Авот тебе, дорогая моя, ижених, коли тебе он люб ипосердцу: просит он руки твоей, тебя сватает. Коли любишь, скажи, анелюбишь, откажиему.
        Оглянулася царевна итеперь только заметила, чтостоит встороне королевич Алексей, стоит, глаза вземлю опустил иждет ответа, словно вести ожизни исмерти своей. Вспыхнула царевна, всязарделася, ничего несказала она, только протянула ручку свою кАлексею королевичу.
        Схватил эту ручку Алексей, крепко поцеловал ее, себя отрадости непомнючи, потом взглянул нацаревну, иглаза их встретились, ипоказалось царевне, чтовэтих глазах тихим светом светится все, чтоесть насвете дорогого ирадостного.
        Ацарь их заруки берет, кколымаге ведет; садятся они вколымагу иедут вобратный путь. Анарод гудит-ревет.
        - Даздравствует, - кричит он, - наша добрая царевна намногие лета, даздравствует ее суженый, королевич Алексей!
        Папа-пряник
        Этобыло давно, номожет случиться исегодня изавтра - одним словом, когда придется.
        УПапы-пряника был большой торжественный праздник, аты, верно, незнаешь, чтоПапа-пряник надвсеми сластями король ивсем пряникам пряник.
        Ивот, разсидел он насвоем троне, вкороне изчистого сусального золота, вглазированной мантии сминдальными хвостиками ивмаленьких новомодных шоколадных сапожках. Трон его был большой, высокий пряник, обсыпанный самым чистым блестящим сахаром-леденцом, датак густо, чтоснаружи никак нельзя было видеть, чтобыло внутри, ноотэтого он казался еще вкуснее ислаще, чембыл насамом деле.
        Вокруг трона стояла почетная стража, взолотых мундирах, сфольговыми саблями ишоколадными палками вруках. Всеэто были что нинаесть самые лучшие пряничные солдаты, ссахарными цукатами.
        Адальше полукругом сидели всякие сановники, разумеется, ненастоящие, асахарные.
        Позади них было множество прекрасных кавалеров идам. Всекавалеры смотрели водну сторону: вту самую, вкоторую были повернуты.
        Адамы были просто прелесть. Онибыли избелого безе сосливками, легкие, полувоздушные, пустые внутри. Каждая изних думала, чтослаще ее нет ничего насвете, и, смотря накаждого кавалера, думала: «Вотон!» Акавалеры так итаяли, потому что все были изчистого леденца.
        Повсюду, дляпорядка, были расставлены кондитеры вбелых колпаках, фартуках исмедными кастрюлями. Онистояли счрезвычайно серьезными минами, потому что честно относились кискусству исчитали себя призванными смягчать горечь этой жизни своими произведениями.
        Наконец, тутже взале стояло множество детей, больших ималых, глупых иумных, добрых излых. Онисмотрели наПапу-пряника иего стражу, наего сановников, накавалеров идам, наваренья иконфеты. Одни думали: «Ах,еслибы нам дали вот эти бонбоньерки!», адругие: «Ах,еслибы попробовать нам хоть один пряник!» - ивсе облизывались, чтобыло совсем некстати, потому что они еще ничего неотведали.
        - Ну, - сказал Папа-пряник, - принесите теперь награды. Сегодня мы награждаем всех умных иприлежных детей. Этоследует позакону. Потому что поощрение везде необходимо.
        Принесли наогромном серебряном подносе огромный пряник. Ах,что это был запряник! Такого, наверно, никогда небыло иникто восне неедал. Пухлый, рыхлый, поджаренный, подпеченный, свареньем, изюмом, коринкой, миндалем, мускатом, цукатом - ну, словом, совсем, чтовнем было, навсякий вкус, даже такой, какого вовсе инебыло. Акогда стали резать этот пряник, тоизнего просто так-таки ипотекло самое вкусное варенье, аувсех детей потекли слюнки… Ах! Нет, лучше инерассказывать!..
        Папа-пряник подзывал ксебе каждого умного прилежного мальчика идавал ему побольшому куску вкусного пряника.
        Когда все прилежные ученики были награждены, аглупые лентяи проглотили все свои собственные слезы вместо пряника, Папа-пряник снова встал сосвоего трона исказал:
        - Теперь надо назначить кбудущему празднику премию задобрые дела, потому что ивдобрых делах должна быть конкуренция. Япредлагаю самый большой вкусный пряник тому, ктосделает настоящее доброе дело. Идите ирадуйтесь!
        Когда все дети разошлись подомам, тоначали играть вмяч, кегли идаже бирюльки, такчто все пряники были забыты, адобрые дела подавно. Только трое мальчиков надругой день вспомнили, чтобыло вчера, иэто было хорошо, потому что могбы иникто невспомнить.
        Одного мальчика звали маленьким Луппом. Когда он хорошо вел себя, отец давал ему два серебряных пятачка, атак какон каждый день хорошо себя вел, товнеделю унего накоплялось столько пятачков, что, пожалуй, инесочтешь, и, вовсяком случае, наэти пятачки ввоскресенье можно было купить отличных пряников. Номаленький Лупп умел считать идаже рассчитывать. Онотправился прямо вкондитерскую лавку испросил:
        - Сколько стоит самый большой пряник?
        Оказалось, чтоон дороже всех пятачков, которые можно скопить вцелый месяц. Одним словом, страшно дорог.
        - Ну, - сказал Лупп, - ябуду непременно ввыгоде. - Ичерез три дня он сшестью пятачками вкармане пошел водин большойдом.
        Там, внизу, вподвале, почти совсем подземлей, втемной каморке жил бедный башмачник сженой ишестью маленькими детьми.
        Маленький Лупп отдал им шесть пятачков.
        - Ну, - подумал он, - пусть наслаждаются! Ясделал настоящее доброе дело, потому что оно срасчетом, аэто самое главное.
        Новот втом-то иштука, сделалли он настоящее доброе дело? Аэто узнать нетак легко, нуда инеочень трудно. Ведь укаждого человека, маленького ибольшого, всердце сидит хорошенькая крошечная девочка вбелом платьице. Нотолько это платьице невсегда бывает чисто. Если кто-нибудь сделает доброе, хорошее дело, маленькая девочка начинает прыгать отрадости итихо поет веселые песенки.
        Ноесли человек сделает что-нибудь дурное, томаленькая девочка горько заплачет. Даикакже ей неплакать, когда откаждого дурного дела уней набеленьком платье выходит черное пятнышко, какбудто нанего брызнули грязью? Комуже приятно ходить вплатье спятнами?
        Говорят, чтомаленькую девочку зовут совестью. Ивот только что Лупп успел сделать доброе дело, какмаленькая девочка вего сердце принялась громко хныкать, хныкать иприговаривать: «Свыгодой, срасчетом! Этак всякий сделает». НоЛупп назвал маленькую девочку безрасчетной дурой, которая еще глупа иничего непонимает. Чтож? Быть может, онбыл иправ.
        Другого мальчика, который захотел сделать настоящее доброе дело, звали маленьким Кином. Онбыл очень беден иходил воборванных лохмотьях. Самым лучшим наслаждением длянего было сидеть натротуарном столбике скуском грязи вруке иждать: кактолько мимо него проезжала какая-нибудь маленькая красивая коляска, вкоторой сидели нарядный кавалер сосвоей дамой, онтотчасже бросал кусок грязи вколяску, датак ловко, чтозабрызгивал икавалера идаму. Правда, иногда заэто нанего бросался полицейский солдат, ноКин так бойко бегал, чтодаже насобаках его нельзя было догнать. Этоон называл охотой закрасными перепелками. Когда он видел, чтоизвозчик бил свою измученную лошадку, онговорил: «Валяй ее стреском, авось она почувствует любовь ктебе ипогладит тебя копытом поморде. То-то вышлобы красиво!» Когда принем повар резал курицу ибедная билась, обливаясь кровью, онсмотрел идумал: «Такбы им всем, даитебе тоже, потому что насвете все гадко искверно!» Он связывал котят хвостами вместе ивешал их, какпучок редисок, назабор. Бедные котята прыгали, пищали имяукали, аКин хохотал иговорил: «Воттак концерт ипритом даром! Отличный
концерт!» Всем икаждому Кин старался досадить какможно лучше. Заэто его били какможно сильнее, новедь отэтого он становился еще злее, онскрипел зубами икусался, каксобака. Одним словом, этобыл настоящий злой мальчик, желтый, худой, ссерыми злыми глазами, собщипанными волосами, которые торчали вовсе стороны, какщетина настарой щетке.
        Ивот этот-то самый мальчик задумал сделать настоящее доброе дело. Ондумал: «Возьму я да украду улавочника Трифона все деньги, чтоунего вконторке заперты. Говорят, чтоунего денег непочатый угол лежит взаперти, впотьмах. Всеих выпущу я набожий свет ираздам эти деньги бедному дедушке Власу, башмачнику Кирюшке ислепой старухе Нениле. Данет, они, пожалуй, всеих пропьют ипойдут деньги кцеловальнику. Лучше я возьму да утащу уповара Ивана его большой острый ножик, которым он режет кур, подкрадусь изарежу эту маленькую злую барыню, чтоживет там вбольшом доме. Нуаесли меня заэто повесят ивсе эти гадкие люди соберутся ибудут смотреть, какменя будут вешать? У! Поганые вороны!»
        ИКин думал обовсем этом, асам шел поулице. Холодный ветер дул ибил его полицу дождем, который падал наземлю итутже, безцеремонии, замерзал. Натротуарах был лед, люди ходили ипадали, потому что было скользко, аКин смеялся надними. Оншел босиком, егоноги примерзали кземле, онпрыгал, злился ихохотал.
        Вотиз-за угла вышел дедушка Влас сведром воды. Этобыл очень старый дедушка. Весь седой, беззубый, глухой исгорбленный. Емудавно пора было лечь куда-нибудь належанку, втеплый угол. Новедь еще неприпасено теплых углов длявсех бедных дедушек.
        Шелон тихо иосторожно, какбы непролить воды, шел-шел, давдруг поскользнулся иупал. Если молодые да сильные лошади илюди падали, какмаленькие ребятки, такотчегож было неупасть истарому дедушке Власу? Ион упал, датак ловко, чтосовсем растянулся наземле, ушиб испину, изатылок, шапка полетела всторону, ведро вдругую, ився вода изнего пролилась, какбудто ее инебывало.
        Увидел Кин, какупал дедушка, датак изалился хохотом.
        - Что, дедушка Влас, - кричит он - никак ты неподкован? Ведь это, брат, нехорошо, чтоты натротуаре вздумал насобственных салазках кататься. Наэто есть ледяные горы. Ха,ха,ха!
        Адедушка Влас пробовал встать инемог. Несколько раз уж совсем он приподымался, давдруг ноги скользили ион опять падал; аКин еще сильнее хохотал.
        - Эй,дедушка, - кричал, наклонившись надним, Кин, - ведь ты неналежанку лег, дедушка Влас, замерзнешь ты тут, старый глухарь.
        - Подними его! - шепнуло сердце Кину.
        - Неподниму, - сказал он, стиснув зубы. Ивдруг вспомнил, какодин раз заним гнались два сильных лакея сремнем, чтоб отколотить его зато, чтоон разбил камнем большую вазу. Этобыло зимою, вхолодный дождливый день. Тогда он бросился водвор, гдежил дедушка Влас, испрятался вего конуре. Прибежали лакеи, нодедушка уверил их, чтонадворе нет Кина, испрятал его усебя икормил целых два дня. Натретий день ушел отнего Кин и, уходя, взял иразбил старый горшок, который был единственный удедушки. Разбил так себе, напамять отом, чтогостил удедушки. Всеэто вспомнил теперь Кин, наклонившись надослабевшим дедушкой Власом.
        Дедушка лежал итяжело дышал, алюди все шли мимо да мимо исторонились, обходя старого дедушку.
        - Видишь, собаки, - сказал Кин, - уних руки отнимутся поднять старика. Поганые вороны! - Ион наклонился иизвсех детских сил своих маленьких, носильных ручонок приподнял старого дедушку.
        - Обопрись наменя крепче, старый хрыч, - говорил он, самскользя ипадая, ипоставил наконец дедушку наноги, потом надел нанего шапку, захватил ведро и, поддерживая, повел дедушку Власа домой. Тамон уложил его настарой постельке.
        - Спасибо тебе, касатик, спасибо, родной, - бормотал дедушка. - Спасибо задоброе дело.
        Но,неслушая его, Кин вышел надвор. Голова унего горела, загорло точно схватил кто-то сильной рукой икрепко сжал. Онтяжело дышал, шелшатаясь инезнал, чтосним делается. Ивдруг он ясно почувствовал, каквсердце унего встрепенулась маленькая девочка, встрепенулась, какптичка после долгого сна, встрепенулась изаплакала ивместе стем сквозь горькие слезы улыбнулась, датак приветно ирадостно, чтоКин сделался сам несвой.
        Оноблокотился офонарный столб, стиснул голову обеими руками ивдруг громко зарыдал навсю улицу. Долго рыдал он. Ведь это были почти первые слезы вего жизни, потому что он плакал тогда только, когда был еще очень, очень маленьким Кином.
        Амаленькая девочка все прыгала вэтом сердце ипела сквозь слезы тихую песенку.
        - Непрыгай! - говорил Кин, прижимая сердце рукой. - Янехочу гордиться моим добрым делом, янехочу знать, слышишь ты, янехочу знать, чтоя сделал доброе дело!
        Нодевочка все-таки прыгала ипела песенку.
        - Слушай, ты, - сказал Кин, подняв голову истиснув свой маленький, нокрепкий кулак. - Слушай, Папа-пряник, янедлятебя сделал доброе дело, незатвой гадкий пряник, ненужен мне он: япомог старому дедушке Власу потому, чтоему нужно было помочь, потому что мне, собственно мне, захотелось этого крепко-крепко. - Ион опустил свою голову итихо пошел домой.
        Ноон шел уже совсем другим Кином, анетем, каким он был дотех пор. Нанего солнце светило так радостно, перед ним так весело блестели мокрые тротуары, илюди шли исмотрели нанего приветливо, какбудто говорили: вот, смотрите, идет добрый, маленький Кин, хороший мальчик.
        Чтож, быть может, онивсамом деле сделал настоящее доброе дело. Авот мы это увидим. Ненадо только никогда торопиться. Ведь мы еще незнаем, чтосделал третий маленький мальчик.
        Егозвали веселым Толем. Всеволосы унего вились вмелкие кудри, ащеки были полные ирумяные. Егоголубовато-серые глаза всем так ласково улыбались, чтовсе говорили: «Ах,какой славный мальчик!» Да, Толь был действительно славный мальчик.
        Онжил высоко наверху вмаленькой комнатке, вместе сосвоей старой бабушкой, итутже наверху, подсамой крышею, жило много голубей. Онивсе знали Толя, потому что Толь кормил их крошками. Когда Толь шел подвору, голуби слетались кнему, кружились вокруг него, садились кнему наплечи ицеловалиего.
        Когда Толь был напразднике уПапы-пряника, тоиему был дан кусок пряника, потому что он прилежно ходил вшколу ихорошо учился. Толь принес пряник своей бабушке.
        - Ахты, моймилый соколик, - сказала она, - кушай его наздоровье, радостьмоя.
        - Нет, бабушка, тытолько маленький кусочек съешь, отведай.
        Бабушка съела маленький кусочек исказала, чтопряник очень хорош. АТоль пошел ксвоим маленьким друзьям, которых унего было много. Уодного лодочника Жана было целых четверо, малмала меньше, ивсе они крепко любили Толя.
        - Ну,цыплятки, - сказал он, входя начердак кЖану, - хоть вы инебыли напразднике уПапы-пряника, авсе-таки вам будет сегодня праздник. - Ион развернул бумагу ипоказал им пряник сблестящей золотой надписью.
        Толь взял ножик, разрезал пряник пополам иодну половину разделил покусочку всем четверым.
        Дети быстро съели свои кусочки, облизались итеребят Толя совсех сторон.
        - Дайеще хоть немножко, чуточку!
        - Дайим еще, - говорит Жан, который сидел нахмуренный вуглу, подперев голову одной рукой, - дайим еще, ведь они третий день ничего неели!
        - Как! - вскричал Толь. - Иты мне ничего несказал! Этоочень нехорошо!
        - Дакакже, вотя пойду сейчас отыскивать тебя, чтобы ты принес им кусок хлеба!
        НоТоль уже неслушал его. Онбежал слестницы, бежал бегом, селнаперила имигом скатился, слетел поним вниз. Онприбежал, запыхавшись, ктолстому булочнику Беккеру.
        - Господин Беккер, - сказал он, - вотвам кусок пряника, пожалуйста, дайте мне занего простой черный хлеб, онмне очень нужен.
        - Натебе самый хороший хлеб, - сказал Беккер, - апряника твоего мне все-таки ненадо - съешь егосам.
        - Благодарю вас, господин Беккер, очень вас благодарю. - Ион побежал клодочнику Жану.
        - Постой, - сказал Жан, когда Толь принес хлеб, - имнельзя давать помногу, онисголоду неперенесут этого иумрут. - Ион отрезал помаленькому кусочку ираздал своим цыпляткам, потом отрезал исебе кусок, потому что ион уж давно ничего неел.
        Цыплятки съели хлеб даже после пряника, потому что были голодны, аголод нететка. Потом Толь пошел сдругой половиною пряника ираздал его другим детям. Онивсе целовали его иговорили:
        - Ах,какой вкусный пряник! Спасибо тебе, дорогой, добрый, кудрявый Толь! - Икогда раздал Толь весь пряник, товспомнил, чтоон еще неотведал его сам, ноунего уже неосталось никрошки.
        - Ну! - сказал Толь, облизывая пальцы, которые были вваренье, - ведь варенье самая вкусная вещь впрянике, аего-то вкус я теперь знаю.
        Между тем бедный лодочник Жан сидел все наодном месте, втемном углу, исним вместе сидела его тяжелая, черная дума. Онасидела унего наплече ишептала ему наухо: «Вотты теперь остался безработы ибезместа, потому что утебя рука заболела, ирассорился ты сосвоим хозяином, который заставлял тебя работать даже сбольной рукой. Кудаж ты теперь пойдешь? Твои дети умрут сголода. Насвете все черно, везде темно игадко. Возьми иубей своих цыплят, если ты желаешь добра им, убей исебя, потому что умертвых нет нистыда, низабот, нигоря. Онисладко спят впокойных могилках».
        Ичем дольше сидел Жан, темгромче говорила ему черная дума все одно итоже. Инемог отогнать он ее, этунеотвязную черную думу, потому что она крепко сидела наплече унего.
        Наконец встал Жан ипошел ксоседу. Онвыпросил унего жаровню сгорячими угольями, принес ксебе ипоставил посреди комнаты.
        - Вотвам, - сказал он, - цыплятки, последнее угощение отвашего бедного отца: засыпайте спокойно икрепко, чтобы непроснуться, когда вас понесут вхолодные могилки.
        - Тынам хочешь супу сварить? - спросил его Поль.
        - Да,супу, хорошего супу, какого вы никогда еще неедали иникогда больше небудете есть. Только ложитесь теперь спать, потому что он еще нескоро сварится.
        Ион всех их уложил, расцеловал, закутал чем мог, заткнул все дыры вразбитом окне, ушел изапер дверь назадвижку. Ах,черная дума нашептывала ему страшное дело! Отгорячих углей подымался синий удушливый дым, ион шел, наполнял комнату, емунекуда было выйти, онтихо обхватывал детей, ивнем должны были задохнуться, умереть все маленькие дети Жана.
        Асам он, угрюмый, бледный, тихо вышел наулицу, ивместе сним пошла черная дума.
        Иведет его черная дума сквозь ночную мглу, исечет холодный дождик его открытую голову, бьет полицу, аветер треплет его мокрые волосы.
        Ион торопится сквозь дождь имглу, ачерная дума шепчет ему скаждым шагом: скорее, скорее! Онидет глухими переулками, идет кширокой реке, арека бежит глубоко вотьме исмотрит нанего холодными глазами.
        Исходит Жан вниз поскользким, мокрым ступеням.
        - Жан! Жан! - кричит позади него громче игромче детский голос. - Жан!.. - Иобернулся Жан посмотреть, ктовспомнил его изовет, когда он уже сходит вмогилу. - Жан! - кричит, задыхаясь ипогасая, голос измрака, ивесь мокрый, усталый, вслезах падает Толь кногам его икрепко обнимает его ноги.
        - Жан, - говорит он, едва дыша, - ядавно бегу затобой.
        - Зачем ты здесь? - бормочет Жан. - Чтотебе нужно? Пусти меня иступай домой.
        - Мненужно тебя, милый Жан, неотталкивай меня, неторопись вводу: ониеще придут, светлые дни, иснова проглянет солнышко, иты будешь опять бодр ивесел. Ябуду помогать тебе, какдругу, какбрату.
        - Пусти, - шепчет Жан, стараясь отцепить ручонки Толя, - пусти, янехочу чужого хлеба, мненет тут места.
        - Добрый Жан, этобудет мой хлеб, твоего друга, тымне отдашь его, когда я буду голоден, имы все должны помогать друг другу.
        - Пусти, пусти, - шепчет Жан, задыхаясь иоттаскивая извсех сил закостеневшие вокруг его ноги руки Толя, нобольная рука его неслушалась. - Пусти, - шепчет он, - оникнам непридут, онивсе крепко уснули…
        - Ониживы, Жан, онинеспят: яведь выбросил отних гадкую жаровню, явпустил кним чистого воздуха, онивсе живы, веселы, сыты, ониждут тебя, своего милого папу - они - сизые… гули!..
        ИТоль выпустил наконец ногу Жана: унего нестало больше силы. И,бормоча несвязные слова, онупал намокрые, скользкие ступени, упал какмертвый, безчувств, безсознания, бледный, сзакрытыми глазами ипокатился вводу. Жанбыстро нагнулся иподхватил его. Онсел намокрые ступени, онвесь дрожал, черная дума отлетела отнего. Онвзял наруки бледного Толя, посмотрел нанего, крепко поцеловал иприжал ксердцу.
        - Голубь мой, белый, добрый голубь, - сказал он, - тыспас их, спас именя также!
        Онвстал и, шатаясь, понес Толя наруках ксебе домой…
        Ну,наконец, мынаверно узнаем, ктоизтрех сделал настоящее доброе дело, потому что наступил праздник ивсе дети собрались идти кПапе-прянику. Все, маленькие ибольшие, умные иглупые, добрые излые, всем хотелось видеть, кому дадут самый большой пряник. Ведь это действительно любопытно.
        Непошел только один Кин, даведь он инежелал ниполучать пряника, нивидеть, какего получают, потому что считал ипряник-то гадким.
        Вседети шли весело иохотно, апуть был немалый. Ведь Папа-пряник живет неблизко-недалеко, какраз затридевятью землями, втом тридесятом царстве, прокоторое всказках говорится.
        Ивот наконец они все пришли куда следует, какинадо было ожидать, ипритом ксамому началу, аэто-то иназывается аккуратностью.
        Папа-пряник по-прежнему сидел насвоем троне, вкороне изчистого сусального золота, по-прежнему сидели сановники, одним словом, всебыло по-прежнему, какбыло уж давно, потому что кэтому все привыкли, аПапа-пряник больше всех. Онхорошо все знал: знал, чтосделали все дети, ималенький Лупп, излой Кин, ивеселый Толь.
        - Ну, - сказал Папа-пряник, который был очень весел, потому что награждать всегда приятно, атем более занастоящее доброе дело. - Принесите теперь самый большой пряник. Пусть все видят, какая это хорошая награда, ибомы ненамерены этого скрывать.
        Тогда обе половины дверей растворились настежь ипоказалась процессия. Впереди шел обер-церемониймейстер совсеми церемониями, какие только были унего, заним шел унтер-церемониймейстер, безвсяких церемоний, просто вхалате, заним обер-гофшенк ссеребряной вилкой, потом шли все сильные люди, иони-то все несли самый большой пряник, потому что он был очень тяжел.
        Когда пряник поставили куда следует, чтобы он всем был виден, исняли снего покрышку изкрасного бархата сзолотыми кистями, товсе увидали, чтоэто был настоящий пряник, который действительно мог получить только тот, ктосделал настоящее доброе дело.
        - Маленький Лупп, - сказал Папа-пряник, - подойди сюда!
        - Нувот видите, - сказал Лупп, - чтозначит делать доброе дело срасчетом, всегда будешь ввыгоде, - иподошел кПапе-прянику.
        - Ты, - сказал король, - сделал дурную аферу, потому что истратил шесть пятачков, иничего отнас неполучишь. Ступай себе туда, откуда пришел.
        ИЛупп повернулся ипошел, бормоча поднос, чтоПапа-пряник - ловкий аферист, скоторым нестоит иметь никаких дел: какраз надует. Иприэтом он откусил ноготь намизинце, датак ловко, чтобольше нечего было икусать.
        - Маленький Кин, - сказал Папа-пряник, - этозлой мальчик. Немного стоило ему труда поднять доброго старого дедушку Власа идовести его домой, ноинаэто немногое он нескоро решился. Дапритом ведь его нет здесь, ион сам незахотел получить самый большой пряник. Веселый Толь, поди сюда! Этот пряник твой, онтвой, потому что утебя настоящее доброе сердце, которое само, легко исвободно, незная иневедая, творит каждое доброе дело; онтвой, потому что ты сделал настоящее доброе дело: тыспас нетолько Жана иего детей отстрашной смерти, ноты спас внем лучшее, чтоесть вчеловеке, - тыспас внем самого человека! Итолько он сказал все это, каквсе встали сосвоих мест игромко закричали:
        - Даздравствует справедливость инаш добрый король Папа-пряник сорт первый!
        Дамы замахали платками, инаглазах их отсладости умиления выступила сахарная вода, авсе кондитеры застучали вмедные кастрюли, чтосоставило самую отличную музыку, иподэту музыку Толь выступил изтолпы иподошел ктрону короля.
        - Стойте вы все! - закричал он, подняв кверху руку, ивсе замолчали. - Теперь слушай ты, Папа-пряник. Прежде чем награждать, растолкуй мне, чего я понять немогу, итогда я возьму твой пряник, потому что я ничего нехочу делать, непонимая, какобезьяна. Если легко было сделать настоящее доброе дело, если я сделал его, незная, неведая, тозачтоже ты меня будешь награждать? Занастоящее доброе сердце? Новедь я сним родился, изаэто ты могбы наградить только мою добрую маму, еслибы она неумерла. Папа-пряник, рассуди: ведь я люблю Жана; какже мне было неброситься кнему инеуговорить, чтоб он нетопился. Ах! Еслиб он утонул, меня неутешилбы самый большой твой пряник. Зачтоже ты меня хочешь наградить - растолкуй мне это, Папа-пряник.
        НоПапа-пряник молчал: онтолько развел руками.
        - Тыпредставь себе, - продолжал Толь, - еслибы доброго Жана неодолела черная дума ионбы незахотел топиться, тоя неспасбы его инаграждать тебе былобы меня незачто. Неужелиже нужно будет наградить черную думу зато, чтоона дала мне случай сделать настоящее доброе дело? Ах,растолкуй мне это, Папа-пряник.
        НоПапа-пряник ничего нерастолковал. Онтолько сказал:
        - Мы! - улыбнулся иснял корону.
        - По-моему, - продолжал неугомонный Толь, - лучшебы отдать пряник Кину, потому что он был злой ипересилил себя, исделал доброе дело, датак сделал, чтовсю жизнь его незабудет.
        Наконец Толь замолк. АПапа-пряник тоже помолчал, подмигнул левым глазом ипроговорил громко ивнятно, вовсеуслышание:
        - Тыочень добрый иумный мальчик, нонерассудил ободном, нерассудил, что, объявляя награду, явызываю доброе дело иего сделает даже тот, ктобезнаграды никогдабы его несделал.
        Новеселый Толь перебилего.
        - О! Ярассуждал иобэтом, ядумал обэтом, носкажи мне, добрый Папа-пряник: давая награду одному, невозбуждаешьли ты зависть вомногих других? Исколько эти другие должны иметь доброты, чтобы все они незавидовали одному?
        - Ах,какой ты славный, умный мальчик! - вскричал Папа-пряник. - Возьмиже ты все-таки пряник иделай сним, чтохочешь!..
        ИПапа-пряник вскочил сосвоего трона. Онбыстро подошел кТолю ипоцеловал его, датак громко, чтовсем стало весело.
        Ивсе сановники, кавалеры идамы тотчасже приэтом увидали, чтоуТоля настоящее доброе сердце. Ивсе потянулись целовать его, ноон отошел прочь, поклонился королю, поклонился обер-гофшенку иунтер-гофшенку, взял золотой нож уобер-гофшенка исеребряную вилку уунтер-гофшенка иначал резать пряник. Вседети обступили его. Оних расставил рядами, каждому давал покуску ивсем разделил пряник поровну, такчто никому небыло низавидно, ниобидно, автом-то вся исила.
        Ивот все это действительно случилось, хотя иочень давно, номожет опять случиться исегодня, изавтра, одним словом, когда придется, потому что срок длявсего этого еще неположен.
        Сапфир Мирикиевич
        Сюга ветерок - ласковый дружок; ссевера снежок - строгий старичок. Так-то, мойпаренек… Шагай, шагай, незаглядывайся!..
        Ибабушка сама шагала поталому снежку ипокрепкому сизому черепу. Гденаст обледенился, застеклянился, агде грязный снежок, какзола, насыпан. Почернел, сердечный, туго ему пришлось, скоро вземлю провалится. Алужи, лужи! Везде, подороге, пополю… Сдеревьев слезы капают… Играчи, мокры-мокрешеньки, всюду каркают. Весна! Весна пришла!..
        - Бабушка, - спрашивает внучек, - аты мне скажи, родненькая, отчего маслена раз вгоду бывает, ивесна отчего раз вгоду приходит?..
        - Шагай, шагай, дружок… Видишь, каквсе замокрились… Зимой инаюге злое горе пирует. Ветры студеные, вихри снежные, стужа злобная… Натерпятся, намаются, наплачутся Божьи люди… Ивсе их слезы несет весной кнам… Заплачут небеса, заплачет земля, иотэтих теплых слез иснежок весь побежит, распустится ивземлю уйдет… Всенаши грехи вземлю уйдут… Затем, чтоснежку уже неместо, прошла его пора. Отлютовала зима. Шабаш ей! Идет весна-красна, теплая… Ворочается сюга солнце горячее, кнам накатывает, скаждым днем ближе иближе подходит, выше ивыше понебу ползет… Так-то, моймилый паренек!.. Шагай, шагай, незадумывайся!
        - Бабушка! Даты мне скажи, почему невесь круглый год маслена… Мыкажинныйбы день ходили ккуме Алене, икаждый день онабы нас блинами смаслом исметаной поштовала, угощала…
        - Сегодня блины, завтра блины, послезавтра блины. Катайся каксыр вмасле, круглый Божий год, безпередышки!.. Ахты, радостная кроха моя!.. ВсеБожье дело! Везде передышка нужна… Ато безтолку ивмасле потонешь, исметаной захлебнешься!.. Ипорядок тоже нужен. Безпорядка никак нельзя быть, никак невозможно… Колибы безпорядку, таквсебы перемешалось водну кучу… Ивесна, изима, илето, иосень, всебы вместе свалялось, инеразберешь, гдеодно, гдедругое…
        - Аразве, бабушка, небывает зима среди лета?
        - Ни,ни! Никол инебывает.
        - Акакже взапрошлом-то году унас вДухов день снежок выпал? Помнишь?
        - Даэто так себе, какой нинаесть шальной выискался, даипошел… Итутже себе капут приключил… Всеего съело солнышко теплое… Аты шагай, шагай, торопись, даймне рученьку!
        - Нет, бабушка… Ясам…
        - Даты сам ножками-то действуй, амне дай рученьку хорошую. Онаведь ничего неделает… насчастье… Ну! Неупрямься, дай!.. Видишь, тынеразбираешь, гдесухо, гдемокро, всеполужам шагаешь. Гляди-ка, каксапожки-то… мокры-мокрешеньки. Дай! дай, хороший, рученьку, ато я исказку небуду говорить.
        Ивнучек сейчасже протянул рученьку, кактолько услыхал эту угрозу.
        - Видишь, весь носик обмерз, покраснел, иглазки ясные покраснели.
        Ибабушка вытерла платочком иносик, иглазки. Авнучек смотрел набабушку этими ясными, голубыми глазами иждал, скороли баба милая сказку начнет.
        Акругом теплый ветерок подувает, словно сосна, ибороздит, рябит воду влужах. Иголые рощи стоят, краснеют, точно чего-то ждут недождутся… Итучка мокрых воробьев вдруг налетела сгамом, чириканьем, посела наснежок, надорожку, иопять вспорхнули все иулетели… Авнебе высоко-высоко черные кряквы летят, кричат, крыльями хлопают…
        - Ну,чтоже, бабушка? Сказку…
        Ибабушка, невыпуская изсвоей костлявой, шероховатой руки маленькую ручонку внука, начала свою сказку…
        Понизовьям-низам хмары стелются, ползут, тащатся тучки Божий, кому горе, кому радость, кому хворь иболезнь, кому клад ибогачество, всеивсем несут идарят тучки Божий. Понизовьям-низам студены туманы клубятся, кому красу, кому бедноту, кому уродство несут. Всякому люду отБога доля дана. Кому каждый день масленица, кому целый век великий пост.
        Задальними морями, сизыми туманами, вславном царстве могучего царя Бендерея было дело великий грех… Одна была дочка уцаря, чудо-юдо, краса невиданная инеслыханная, инеписаная, нерисованная, извали ее царевна Милена-душа, светлый Божий день… Чего-чего небыло уцаревны прекрасной… Идворцы-терема спереходцами, исады-садики сцветиками махровыми, идеревца изумрудные сзолотыми яблочками, иптички хохлатые, хвостатые, сладкогласные. Целый день покустикам порхают, посадочкам летают, поют песни звонкие. Милену-душу тешат, потешают. Бегут ручьи студеные, серебряные, свысоких гор катятся. Играет музыка невидимая, всекрасу прекрасной царевны славят, ацаревна-душа, Милена-краса, ходит хмурая да невеселая…
        Инезнает царь-батюшка, чемсвою доченьку развеселить, чего недостает ей. Велит он своим скоморохам-шутам царевну потешать. Пляшут, кувыркаются перед ней шуты потешные, кричат голосами звериными, ктопетухом, ктопо-песьи лает, ктожуравлем курлычет, представляют притчи икомедии. Немогут развеселить, утешить царевны Милены… Зовет-кличет царь Бендерей мудрецов сдальних иближних стран, заставляет их думать думу глубокую, чемразвлечь, распотешить его дочурочку прекрасную. Одна унего она, какперст единая, утеха ирадость вжизни сей скоротечной. Изасели думать мудрецы вещие думу могучую. Думали, думали, нимного нимало целых тридцать три дня безтрех часов. Один мудрец говорит, надо царевну взаморские царства везти, злую тоску поморям, погорам размыкать-стряхнуть, другой говорит, надо царевну три дня назаре утром встуденой воде купать, ивсю хмару-тоску смоет Божья вода. Третий мудрец ничего несказал. Онслушал изсаду песню птицы Кохлыги. Маленькая птичка, аголос куда звонче, лучше соловья. Вокошечко косящато солнышко светит, улыбается, зелена роща глядит, ипоет так сладко Кохлыга птичка Божия. Ивот говорит
третий мудрец, азвали его Сапфиром Мирикиевичем Мудрым. Былон моложе всех, ибила ключом внем кровь горячая.
        - Слушайте, - говорит, - братья мудрые. Знаю я, чего нехватает царевне молодой, мнеэто птица Кохлыга поведала. Много кругом ее всяких утех, много золота, серебра, камней самоцветных, много уборов нарядных парчовых, дорогих, кружев серебряных, много теремов-дворцов спереходцами, зелены сады кругом сцветочками махровыми, птички Божий порхают, славят царевны красу. Аей все нудно да скучно кажется, холодно насердце. Выросло сердце царевны-души, просит оно ласки ответной отдруга милого, просит оно горячей любви.
        Итолько что сказал, произнес молодой мудрец, прекрасный Сапфир Мирикиевич, свой совет мудрый высказал, каквсе мудрецы нанего накинулись, руками замахали, загигикали.
        - Чтоты, дурень беспутный, придумал-выдумал, - кричат, - заэтакий совет всех нас царь-государь велит казнить смертью лютою.
        Ацарь-государь тут кактут. Всевремя он стоял позади дверей, всеслушал, чтовеликие мудрецы думают, советуют обего дорогой доченьке… Распахнулись двери створчаты, появился царь, появилась сним стража грозная.
        - Спасибо, - говорит царь, - тебе, молодой мудрец Сапфир Мирикиевич, спасибо, чтовсех старых надоумил ты. Давно уж я сам домекал, чего, чего недостает моей доченьке. Тыуразумел твоей мудрой прозорливостью…
        Итотчасже велел царь-государь повсей земле клич великий кликати, сзывать-созывать всех принцев, королевичей, всех витязей, князей ицаревичей. Ивот едут гости званые совсех четырех концов, ссевера, сполдня, свосхода изапада, собираются наширокий царский двор. Уставили слуги двор столами длинными, устлали их скатертями самобраными.
        Вте поры какраз была масленица. Посели гости починам, порядам. Выходит царь Бендерей, выводит заручку Милену-красу.
        - Воттебе, доченька, - говорит, - гости честные, гости званые, королевичи, принцы, царевичи, князья, витязи, рыцари удалые. Кого осчастливишь выбором, который тебе поглянется, того я моим сыном назову, атвоим суженым.
        Всепоклонились ей низко-низехонько. Посмотрела Милена навсех, глазами окинула. Помотала она головой.
        - Тотмне мил, - говорит, - ктоможет заодин присест сотню блинов съесть сосметаною.
        Удивились гости, ахнули. Ацарь Бендерей:
        - Чтож, доченька, - говорит, - муж-то утебя будет обжора, росомаха ненасытная.
        Нотвердо стоит Милена нажелании своем. Аслуги стоят сблинами иждут, кому велят подавать. Встали многие гости, разгневались, пошли, непростясь, спира царского.
        - Чтоже, - говорят, - намздесь делать нечего: пусть царь Бендерей зовет, клич кличет, совсего царства объедал, обжирал собирает вженихи ксвоей дочке насмешнице-издевнице, амы кней виздевку идти нехотим.
        Ипошли гости содвора царского. Слуги им дорожку смазали маслицем.
        Другие поглядели нацаревну Милену. Смерть она мила показалась им. «Ну,была небыла, - думают, - съем несъем сотенку блинов!.. Авось одолею, попробую». Аслуги сейчасже иподают им блинов. Съели гости первый десяток, неподавились… Глядят, подумывают. Налили им слуги меду крепкого, ацаревна Милена потчует, угощает:
        - Покушайте, гости дорогие, покушайте блинков масленых.
        - Ради тебя, - кричат, - царевна прекрасная! - Иподали им слуги другой десяток, нонаэтом десятке честные гости споткнулись, молча вышли из-за стола ипошли втихомолочку. Аслуги, вершники, приспешники, имдорожку маслицем смазали ислед их сметанкой замели, затерли, загладили.
        - СБогом, мол. Проваливайте!
        Один заодним уходили честные вон спира царского… Редели ряды, опустел царский двор. Остался один королевич Меркитей Мерепонтович. Наградил его Бог иростом, идородством. Девяносто восемь блинов приел, надевяносто девятом споткнулся. Сидит, глаза выпучил идохнуть неможет. Такего слуги верные бережненько приняли ивдальний терем вежливенько отправили.
        - Ну,вот, - говорит царь Бендерей, - полюбуйся, доченька милая! Всеженихи твои разошлись, разбежалися. Никто нехочет быть объедалом, обжорою.
        - Объедал иобжор, - говорит царевна, - мнененадобно. Найдем мы, может быть, себе жениха посердцу. Погляди-кось, милый батюшка, ктоэто там уворот стоит, возле столба высокого.
        Поглядел Бендерей иговорит:
        - Этотот, ктоуказал, велел мне клич кликати иженихов кодвору сзывать. Этомолодой мудрец Сапфир Мирикиевич.
        Амолодой мудрец стоит, глядит очами черными. Черные кудри поплечам вьются. Глядит он прямо напрекрасную Милену, дочь Бендерея-царя.
        - Позови его комне, царь-батюшка, - говорит, - мненадо два слова перемолвить сним.
        Ивелел царь слугам кликнуть мудреца Сапфира Мирикиевича, кликнуть-позвать кцаревне Милене-душе. Пошла Милена вгорницу высокую. Привели кней Сапфира Мирикиевича.
        - Гой! Вы, - говорит царевна Милена-душа, - уйдите все вы, слуги верные, оставьте нас вдвоем истойте удверей, никого непускайте кнам. Мненадо молвить Сапфиру-мудрецу слово великое.
        Ипоклонились, ушли слуги верные, одну царевну сСапфиром-мудрецом оставили.
        Каквозговорит царевна Сапфиру-мудрецу:
        - Тыскажи мне, скажи, мудрый мудрец, отчего несветит всегда солнце ясное, отчего невсегда насердце весело, отчего сладкая пища приедается, отчего звонкая песня припевается инарядное платье глазам опостылеет. Скажи мне, мудрец, отчего тоска-скука гложет сердце человеческое?
        Призадумался мудрец, думал, гадал, какответ Милене держать.
        - Оттого, - говорит, - перво-наперво, чтоплоть человеческая - бренная - персть земли…
        - Ачто это такое, бабушка, - допросил внучек, - бренная персть земли?
        - Аэто плоть, тело наше… Изземли взято ивземлю обратится. Аты слушай дальше хорошохонько…
        - Оттого, - говорит мудрый мудрец Сапфир Мирикиевич, - чтоколибы солнце постоянно светило, товсебы мы отего света почернели, какарапы черные. Оттого, чтоплоть человеческая неможет стерпеть вечной радости. Оттого, чтосердце наше кземле влечет: ковсему смертному, преходящему тянется, авсе преходящее, смертное нас вводит вложь иобман. Отрекись, говорит, царевна прекрасная, отложных утех… Набренной земле все здесь прах иничтожество, все, каксмачный блин: ешьего - вкусно, асъешь - тяжело игорько. Всякая радость сама посебе отраву несет. Звонкая песня припевается, сладкий мед приливается, ивертится здесь бедный человек, каквдурманном сне, хватается заутехи земные, чтобы ему было нескучно инетоскливо жить…
        Задумалась прекрасная Милена, глядит намудрого мудреца Сапфира. Амудрый мудрец стоит перед ней, очивземлю опустил, аперстами смиренно перебирает лестовку.
        - Сапфир Мирикиевич, - говорит царевна Милена-душа, - есть одна радость земная, иона никогда неприскучит нам, иборадость эта вечная, сземли нанебо мостом тянется. Этолюбовь человеческая. Богсоздал человека ивсякого зверя парою. Богблагословил союз человеческий… Сапфир Мирикиевич, Сапфир мудрый!.. Всердце людском вечным светом горит свет небесный, ивсе перед ним прах, смерть иничтожество, асвет любви нескончаемый.
        Задумался мудрец, асама Милена глазки прекрасные вземлю потупила, ибелая грудь ее тяжко воздымается… Наглазках слезинки блестят, нащечках румянец горит, ився она, ровно горлинка сизая, ровно яблочко румяное.
        - Сапфир Мирикиевич, - говорит она шепотом тихим да ласковым. - Сапфир Мирикиевич, мудрец прекрасный. Еслибы царевна, дочь царская, перед тобоюбы сердце открыла ипосулилабы тебе жизнь радостную илюбовь наземле ивнебесах вечную. Отвернулсялибы ты отнее, презрелбы ты ее ради покоя вечного?
        Вздрогнул весь Сапфир Мирикиевич, руки иноги задрожали, взглянул он нацаревну Милену, долго пристально посмотрел своими очами черными ивесь побледнел белее плату белого.
        - Неискушай меня, - говорит, - царевна прекрасная, знаю иверю я, чтолюбовь твоя сладка ирадостна. Новсякая любовь есть страсть инега, сердца трепет, ая ищу ижажду покоя вечного, холодного ибесстрастного. Любовь земная проходит, каксельный цвет, сгорает, каксвеча воску ярого, блеснет звездочкой, потешным огнем ипогаснет, исчезнет; один лишь пепел холодный останется.
        - Сапфир Мирикиевич, - говорит царевна прекрасная, - непогаснет любовь истинная. Догробовой доски горит она, ровным светом теплится; азагробом она тихой небесной радостью горит, славе Божьей радуется.
        Покачал головой Сапфир Мирикиевич, покачал истоит перед царевной, опустив голову, кожаную лестовку перебираючи. Вздохнул тяжко молодой мудрец, вздохнувши, промолвилтак:
        - Всеэто сказка пустая, царевна прекрасная. Далека она отправды святой, отистины.
        - Нет, - вскричала царевна прекрасная, - веришьли ты вБога Создателя, веришьли ты влюбовь Его, вСына Божия, веришьли вДуха Его святого, великого… Ая верю вжизнь вечную, вжизнь загробную. Есть нанебесах итрепет ирадости. Неттам покоя смерти холодного, неттам смерти, ибоБог там. Богживых, анемертвых.
        Иговорит тут Сапфир Мирикиевич:
        - О! Пустьже вера втвоем сердце горит, царевна Милена прекрасная, пусть согревает она молодое сердце, ласковое. Вкаждой поре есть свои утехи ирадости… Ая отживу здесь свой срок, отстрадаю ивкушу покой сладостный.
        Удивилась царевна Милена прекрасная, ужаснулась она игорем тяжким взгоревала, заплакала.
        - Охты гой еси, - говорит она, - Сапфир Мирикиевич. Нету всердце твоем правды, истины. Тынелюбишь жизни, Богом дарованной. Тыневеришь вжизнь вечную. Поди, спроси бел-горюч камень Алатырь, хочетли он жить жизнью вечною.
        Ипоклонился Сапфир Мирикиевич царевне Милене, нашел он бел-горюч камень Алатырь иговоритему:
        - Камень ты, камень Алатырь, лежишь ты здесь 330лет, лежишь ты безмятежно, бестрепетно. Сладокли твой покой, инехочешьли ты дышать идвигаться, нехочешьли ты жить жизнью человеческой?
        Говорит камень Алатырь, отвечает Сапфиру человеческим голосом:
        - Охты неразумный мудрец, Сапфир Мирикиевич. Тыспроси воду быструю вручье иливсветлой реченьке, чтобежит почистым камешкам, хорошоли ей зимой подо льдом лежать. Неиграет ветерок ее струйками, неблестит вних солнце имесяц серебром изолотом. Тыподи, мудрец, кдубу заморскому, чтостоит накруче горы крутой 330лет, безпяти день споловиною. Тыспроси его, хорошоли ему жить нагоре крутой.
        Ипошел мудрец Сапфир Мирикиевич. Пошел он кдубу зеленому, чтобольшим шатром раскинулся, разошелся ветвями вовсе стороны. Допросил его Сапфир Мирикиевич.
        - Тыскажи, скажи, дубмогучий, мне, недовольноль ты пожил насвоем веку, посохли уж твои корни старые, покривились твои сучья корявые, понагнулись доземли сырой. Видно, хотят они вземле нашей матушке вкусить покой сладостный.
        Восшумел дуб ветвями могучими, возговорил дуб человеческим голосом:
        - Охты неразумный мудрец, Сапфир Мирикиевич. Кому жизнь немила, кому смерть нестрашна. Немоя воля привязала меня ккруче крутой корнями крепкими; колиб воля была моя, нестоялбы я здесь, осудьбе своей жалеючи, ожидая каждый миг смерти лютыя; колиб моя была воля, вспорхнулбы я легкой пташечкой, полетелбы я ивоспел, прославил Творца моего, ввоздушных теплых струях купаючись. Тыподи, неразумный мудрец, спроси птицу Кохлыгу голосистую, милали ей жизнь многоценная!
        Ипослушал дуба, пошел Сапфир Мирикиевич, допросил он птицу Кохлыгу хохлатую, птицу заморскую:
        - Тыскажи мне, скажи, птица сладкогласная, милали тебе жизнь насвете сем, инежелаешьли ты покоя безмятежного, покоя вечного.
        Каквозговорит ему птица Кохлыга человеческим голосом:
        - Гойты, неразумный мудрец, Сапфир Мирикиевич! Тывынь, изми изменя сердце горячее. Тывложи, мудрец, вгрудь мою золотистую кусочек льда студеного итогда меня спрашивай. Адотех пор, пока вомне сердце трепещется, хочу я вечного трепета. Взлечу я накручь крутой горы, сяду я надрево высокое, поднимусь я накрыльях быстрых навысь страшенную, далеко, далеко мир Божий подо мной расстилается. Надо мною горит солнце яркое… опрокинуто небо синее, имнится, чтотам, вэтом небе сапфирном, иная жизнь, иной трепет, иные желания. Сердце рвется туда, нонет унего крыльев ангельских, полететь кисточнику жизни исвета ивечного трепета.
        Ивспорхнула птица Кохлыга, затрепетала крыльями белыми, ивспомнилась Сапфиру Мирикиевичу царевна Милена прекрасная. Вгруди его сердце встрепенулося, потянуло его кцаревне Милене красавице, потянуло его клюбви, жизни итрепету.
        Идет он светел ирадостен, всежилки его трепещут, дрожат. Воздух кнему ласково ластится, солнышко греет приветливо, трава-мурава зеленеет нарядным ковром, цветы махровы, лазоревы цветут, благоухают жизнерадостно. Иптицы небесные поют, заливаются, славословят жизнь иТворца ее. Остановился мудрец, заслушался. Вгруди унего сердце растет, поднимается, всядуша его радостью, блаженством переполняется. Ислышит он, кактрава растет, слышит он, какжемчуги вморе далеком перекатываются, какцветы цветут, ився мать сыра земля, исолнце, илуна, извезды светлые славят Бога Творца. Заслушался Сапфир Мирикиевич…
        Адни идут, идут, ползут, всемимо да мимо его проходят. Проходят года, проходят итысячи лет… Всестоит, слушает мудрый мудрец… Ивдруг проснулся Сапфир Мирикиевич. Подул сюга теплый ветерок, ласковый дружок, иочнулся, узрел иуслыхал Сапфир Мирикиевич; оглянулся кругом ивидит: стоит он серед пустыни пустой. Кругом него песок икамни нагромождены, навалены. Идет он, шатается, бредет, спотыкается. Дошел домаленькой лужицы, испить захотел. Нагнулся он клужице, смотрит, глядит, ктотам, вчистой воде какой-то старец седой глядит нанего… Очнулся, оглянулся Сапфир Мирикиевич. Отшатнулся он отводы-зеркала. Встал, дрожит, идет, шатается. «Куда я зашел, куда я попал?» - думу думает. Ивстретился ему надороге пастух, такойже древний, какион.
        - Поведай ты мне, добрый человек, - говорит ему Сапфир Мирикиевич, - чтоздесь застрана игде, далеколи престольный град царя Бендерея?
        Глядит нанего старец-пастух.
        - Нет, - говорит, - унас никакого царя Бендерея, аотстарых древних старцев слыхал, чтобыл такой давным-давно, ивот теперь видны развалины там, гдеград его престольный стоял.
        Оглянулся Сапфир Мирикиевич иточно, увидал одни развалины. Ижалостью все сердце его наполнилось, ивспомнил он так живо иярко дворцы, терема спереходцами. Вспомнил он ицаревну Милену-душу. Исердце внем тоскою горькою всплакалось, ноженьки его подкосилися, опустился он наземлю сыру, ичует он, чтосмерть подходит кнему!
        Солнце садится низехонько. Темная ночь заним попятам идет; взглянул он натихий закат, туда, гдесолнце ярко горит, ивзмолился; заплакала его душенька.
        - Господи! - говорит. - Недай мне смерти вкусить. Яжить хочу. Даймне жизни, вечного трепета ввечных селениях твоих, там, гденезаходит солнце славы твоей…
        - Бабушка! Бабушка! - вскричал внучек. - Смотри-ка, солнышко!
        Идействительно, бледное, точно больное, солнце глянуло сквозь тучи, ивсе заблестело, обрадовалось свету Божьему; засверкали лужицы, забелели снега, итихо-тихо сюга тянутся, летят журавли, звонкую песню курлыкают. Идет-грядет весна жизнерадостная!
        Дядя Пуд
        Недалеко инеблизко, какраз всамой середине, ипритом всамой дрянной деревушке, жил-был ДядяПуд.
        Когда он был еще очень маленький, тотолько иумел, чторазевать рот, акогда он его, бывало, разинет да примется кричать, тодаже все соседи затыкали уши ибежали вполе, амать скорее совала ему ложку врот игоршок каши вруки. Тогда Дядя Пуд ел кашу имолчал дотех пор, пока вгоршке неоставалось никрошки. Потом он принимался пыхтеть, кряхтеть, азатем снова разевал рот иначинал так кричать, чтодаже увсех окон вушах звенело.
        Когда он немного подрос, товсе кричал, каккошка:
        - Мало, м-а-ало!
        Исколькобы нидавали ему есть, всеему было мало.
        Когдаже он вырос совсем, товсе соседи решили, чтоэто был настоящий Дядя Пуд восто пуд. Толстый, какбочка, голова, какарбуз, лицо красное, каксвекла, аволосы рыжие. Одним словом, онбыл прекрасивый господин.
        Беда только втом, чтоему есть было нечего. Мать свою сотцом он давно схоронил, потому что они совсем измучились, кормивши его, инаконец умерли. Асам он ничего неумел делать.
        Когда он пахал, топостоянно засыпал надсохой, акак, бывало, навалится нанее, таксоха иуйдет вземлю посамые ручки. Принимался он икосить, давместо того, чтобы потраве, всебольше косил себя поногам. Принимался имолотить, датолько вместо хлеба колотил себя цепом полбу.
        - Эх, - говорили мужики, - колиб ты ел руками, амолотилбы зубами, былбы ты богатеющий человек.
        Давали ему соседи хлеба взаймы, давали, давали, да, наконец, иперестали. Разпошел он вместе совсей деревней ксоседям напомочь.
        - Ну, - говорят мужики, - Дядя Пуд идет помогать: смотрите, братцы, каксядете запироги, неплошайте, ато Дядя Пуд какраз поможет!
        Ну,идействительно помог. Отправились мужики работать, аон отправился туда, гдесъестным пахло, дапочти все, чтобыло припасено наугощение, прибрал дочиста. Всетак иахнули: нищей, нипирогов, никаши, нипотрохов, одни корки да крошки лежат.
        - Ладно! - сказали мужики. - Неттебе больше пощады, объел ты весь мир, ступай-ка теперь заэто помиру, проедайся чем Бог пошлет. - Ивыгнали его вон издеревни втри метлы.
        Пошел Дядя Пуд побираться. Куда нипридет, никто ему ничего недает.
        - Видно, - говорят, - ты, дядюшка, сголоду распух, схолоду покраснел, проходи дальше, покудовацел!
        Взвыл ДядяПуд:
        - Зачем, дескать, янасвет божий родился?!
        Идет он, идет, еленоги передвигает, идет лесом, идет полем идошел наконец доморя.
        - Некуда мне деться, - сказал Дядя Пуд. - Пойду вморе утоплюсь, всемилей, чемсголоду помирать.
        Анаморе стоит корабль, ивсе матросики-мореходы ахают да дивуются…
        - Чтоэто, братцы, кморю какая гора двигается!
        Асам их набольший, мореход-капитан, кричит Дяде Пуду:
        - Эй,дядюшка, нехочешьли ты балластом унас быть? Камня нам неоткуда добыть, анагрузиться надо, такты вместо груза будешь втрюме лежать.
        - Хорошо, - говорит Дядя Пуд, - этоя могу, только дайте поесть, алежать - ничего, умеем.
        Ивот привезли Дядю Пуда накорабль. Положили втрюм, насамый низ. Ничего, нагрузили корабль какбыть должно. Только вот чего недогадались, какДядю Пуда кормить. Дали ему есть, ипроглотил он свою порцию одним глотком, говорит:
        - Мало!
        Дали ему еще, иеще принесли, иеще порцию, иту проглотил, итак десять порций проглотил, ичуть нецелого быка упрятал, авсе ему мало.
        Ахают все да дивуются: гдеэто уДяди Пуда дно лежит?! Аможет быть, ужон так иустроен, чтодна унегонет.
        - Постойте, - говорит мореход-капитан, - может быть, онинас необъест, аразом нам две службы сослужит. Пусть он лежит себе грузом, аесли случится несчастье, буря станет отберега отбивать нас, тобудет он нам заместо мертвого якоря.
        Амертвым якорем зовут такой тяжелый якорь, который выбрасывают вбурю вморе, чтоб наместе удержаться. Икакуж раз его бросят, таквытащить его снова нет никаких сил, - такего иоставляют Морскому Дедушке напоминки! Согласился Дядя Пуд имертвым якорем служить.
        Вотпоплыли моряки. Только уж, видно, Дядя Пуд был ивзаправду счастливый. Неуспели они порядком отберега отойти, какналетела такая буря, чтовсе паруса иснасти, какмочалки, порвало. Пришлось бросить мертвый якорь.
        - Ну, - говорят, - Дядя Пуд, служи свою службу, ступай кМорскому Дедушке вгости.
        Ивот привязали Дядю Пуда ксамому большому якорю, акякорю привязали самый толстый канат. Трудились, трудились все изовсех сил, инасилу-то удалось им сбросить Дядю Пуда скорабля вморе. Шлепнулся Дядя Пуд, такчто даже море ахнуло ивсе расплескалось. Окунулся Дядя Пуд, какбудто настоящий мертвый якорь, давдруг взял да ивсплыл, точно пробка.
        - Ступай надно, - кричат ему моряки, - тони, мошенник ты этакой, ведь ты всех нас утопишь, акула ненасытная.
        ИДядя Пуд изовсех сил старается, чтобы себя утопить, других спасти, барахтается он итак исяк иногами ируками, авсе прибыли нет. Плавает он поморю, носится поволнам, точно бочка ссалом, иякорь тутже сним.
        - Ахты, участь неминучая, - плачет он, - ивмертвые якоря-то я негожусь. Накакую только потребу я насвет божий произошел!
        Абуря между тем разбила корабль вмелкие щепочки, всематросики потонули, икапитан вместе сними, идаже канат, которым был привязан Дядя Пуд, лопнул.
        Ивот он плывет поморю день идва, плывет ицелую неделю. Навосьмой день показался вдали берег, анаберегу большой город, инесет Дядю Пуда море прямо кэтому городу.
        Агородские люди давно уже наберегу стоят, вморе глядят иникак немогут разглядеть, чтозачудо морское плывет кним. Ктоговорит бочка, ктокит, акто сам черт, дедушка водяной. Наконец, стукнулся Дядя Пуд якорем внабережную, такчто даже брызги полетели. Причалил, значит, выгружайте.
        Подивились люди, поахали, стали Дядю Пуда разгружать, отякоря отвязывать. Истал Дядя Пуд рассказывать им просвою горькую судьбину, бесталанное житье.
        - Сжальтесь, братцы, надхристианской душой! - ипоклонился Дядя Пуд доземли. - Накормите немощного, убогого, спасения своего ради!
        - Ну,нет, брат, - сказал один бойкий детина, - коли тебя кормить затем только, чтобы ты жил, такуж будет очень нескладно. Ялучше свинью стану кормить: сколько она уменя нисъест, всепокрайности пойдет мнеже напользу. Ая вот что тебе скажу: ступай-ка ты лучше набойню да продай себя насало. Коли тебе дадут покопейке запуд, таксмекни, сколько рублей выйдет.
        Задумался Дядя Пуд ипошел набойню.
        - Авось, - думает, - тамможно будет чем-нибудь поживиться!
        Нонеуспел он иполдороги пройти, каксъестным духом потянуло. Идет-скрипит длинный обоз, всякой свежиной нагружен. Везет он много добра ипрямо ксамому королю. АДяде Пуду - чтодоэтого задело? Увидал он, чтоодна свиная тушка плохо лежит, сейчасже цап ее заногу, дазаспину. Нонеуспел он ее хорошенько спрятать, какего самого сейчасже сцапали.
        Схватили, скрутили, привели Дядю Пуда ксудье.
        - Дядюшка милостивый, - молит его Дядя Пуд, - ведь сколько дней я неемши!.. Никуда-то я негожусь. Чемже я виноват?
        - Этого я ничего незнаю, - говорит судья, - асужу позакону. Тыукрал свиную тушу, авзаконе сказано: «Если кто-либо украдет укого-либо что-либо, чтодороже веревки, накоторой его можно повесить, тоего следует повесить высоко икоротко». Эй! Палач!
        Апалач тут кактут. Словно изземли вырос. Иповели Дядю Пуда вешать. Мальчишки бегут, народ бежит, солдаты вбарабаны бьют. Ведут, тащат Дядю Пуда. Словно земляная глыба он катит, ивесь народ нанего дивуется.
        «Господи! - думает Дядя Пуд. - Настал наконец мне, грешному, конец, успокоюсь я вземле сырой, моей кормилице».
        Долго вешали Дядю Пуда. Ухали, ахали, тритысячи человек тянуло Дядю Пуда наверх, тритысячи подмогало им, наконец подняли. Нотолько что подняли, оборвался Дядя Пуд. Даикакая веревка моглабы удержать его, Дядю Пуда?! Оборвался он, полетел. Бросился народ отстраха вовсе стороны, точно его вихрем разметало. Грохнулся Дядя Пуд оземлю. Охнула земля, расступилась.
        - Матушка! - вскричал Дядя Пуд. - Прими ты меня!
        Нонеприняла его земля, отбросила. Высоко взлетел Дядя Пуд. Далеко летел иочутился наконец вчистом широком поле, гдесовсех четырех сторон света сходятся дороги вместе.
        Сидит там наперекрестке, натрех столбах, старушка-бабушка слепая, всем накартах ворожит, набобах разводит. Подошел кней Дядя Пуд, низко поклонился.
        - Поворожи, - говорит, - мне, бабушка, поворожи, милая, поворожи мне горемычному, гдемоя добрая доля лежит!
        - Давнобы, милый человек, комне пришел, - сказала слепая бабушка, иповорожила Дяде Пуду, ивышел Дяде Пуду червонный туз, илежало вэтом тузе сердце Дяди Пуда.
        Итолько что выпал Дяде Пуду этот туз, каквсе переменилось.
        Пыль поднялась подороге. Скачут, летят вершники-приспешники, едет золотая колымага самого короля. Остановилась колымага, растворились дверцы. Всекланяются Дяде Пуду исадят его вколымагу, везут водворец, ксамому королю.
        Тамразодели Дядю Пуда взолото ибархат, посадили впередний угол, потчуют его всяким печеньем, вареньем, кулебяками, пирогами, брагой имедом, пивом изаморским вином.
        Ест, естДядя Пуд, естнечас, недва, недень, нетри, ивсе ему мало. Тащат-везут водворец всякого съестного добра совсего королевства, ивсе Дяде Пуду мало. Заохал народ вовсем королевстве. Пришел наконец исам король смотреть наДядю Пуда: дивуется, азаним ивсе придворные тоже дивуются. Созвал король мудрецов совсего королевства.
        - Чтоэто зачудо-юдо такое? - спросил король умудрецов.
        - Просто голодный дурак! - сказали мудрецы. - Егоже иморе непоглощает, иземля непринимает.
        - Даведь он тяжел! - вскричал король.
        - Тяжел! - повторили заним все придворные.
        - Тяжел! - простонал народ.
        - Тяжел! - прозвенело эхо повсей земле.
        - Новедь он добр, иему слепая бабушка ворожит! - вскричал король.
        Итут все придворные тотчас увидели, чтоуДяди Пуда настоящее червонное сердце; ачто ему слепая бабушка ворожит, обэтом они все давно догадались.
        - Нуирешите, чтосним делать? - приказал король мудрецам.
        Нуисидят они, думают думу крепкую, думу тяжкую идосих пор немогут решить ипридумать, чтосделать сДядей Пудом.
        Владимир Даль

        Сказка обаранах
        (Восточная сказка)
        Калиф сидел однажды, каксидят калифы, напарче илибархате, поджав ноги, развалившись вподушках, сянтарем взубах; длинный чубук, какборовок, проведенный отдымовья печки доустья втрубу, лежал, кинутый небрежно поперек парчи, атласу ибархату, вплоть дозолотого подноса навальяжных ножках, сбирюзой ияхонтами, накотором покоилась красная глиняная трубка, сзолотыми покраям стрелками, скурчавыми цветочками иободочками. Полбелого мрамора; небольшой серебристый водомет посредине; усыпительный однообразный говор бьющей ипадающей струи, казалось, заботливо услуживал калифу, напевая ему: покойной ночи.
        Нокалифу неспалось: озабоченный общим благом, спокойствием исчастием народа, онпускал клубы дыма то вусы, товбороду ихмурил брови. Ночь наступила. Калиф тихо произнес: «Мелек!» - ираболепный Мелек стоял перед ним, наклонив голову, положив правую руку свою нагрудь.
        Калиф, молча инепокидая трубки, подал пальцем едва заметный знак, иМелек стоял уже перед повелителем своим согромным плащом простой бурой ткани исбелой чалмой, безвсяких украшений, вруках. Калиф встал, надел белую простую чалму, накинул бурый плащ, вкотором ходит один только простой народ, ивышел. Верный Мелек, зная обязанность свою, пошел украдкой заним следом, ступая каккошка инеспуская повелителя своего сглаз.
        Дома встолице калифа были такой легкой постройки, чтожильцы обыкновенно разговаривали спрохожими поулице, возвысив несколько голос. Прислонившись ухом кпростенку, можно было слышать все, чтовдоме говорится иделается. Вотзачем пошел калиф.
        - Судья, казы, неумолим, - жаловался плачевный голос вкакой-то мазанке, похожей свиду надождевик, выросший заодну ночь. - Казы жесток: бирюзу иоправу сседла моего я отдал ему, последний остаток отцовского богатства, итолько этим мог искупить жизнь свою исвободу.
        О,великий калиф, еслибы ты знал свинцовую руку ижелезные когти своего казы, тобы заплакал вместе сомною!
        Калиф задумчиво побрел домой: наэтот раз он слышал довольно. «Казы сидит один насудилище своем, - размышлял калиф, - онделает, чтохочет, онсамовластен, может действовать самоуправно ипроизвольно: отэтого все зло. Надобно его ограничить; надобно придать ему помощников, которые свяжут произвол его; надобно поставить исбоку, рядом сним, наблюдателя, который поверялбы все дела казы навесах правосудия идоносилбы мне каждодневно, чтоказы судит правдиво ибеспристрастно».
        Сказано - сделано; калиф посадил еще двух судей, поправую иполевую руку казы, повелел называться этому суду судилищем трех правдивых мужей; поставил знаменитого умму, сзолотым жезлом, назвав его калифским приставом правды. Исудилище трех правдивых сидело иназывалось поволе ифирману[2 - Фирман - указ султана илишаха.] калифскому; исвидетель калифский, пристав правды, стоял идоносил каждодневно: всеблагополучно.
        - Каковоже идут теперь дела наши? - спросил калиф однажды упристава своего. - Творитсяли суд, иправда, имилость, благоденствуетли народ?
        - Благоденствует, великий государь, - отвечал тот, - исуд, иправда, имилость творится, нетбога кроме Аллаха иМохаммед его посол. Тыизлил благодать величия, правды имилости твоей, сквозь сито премудрости, наудрученные палящим зноем, обнаженные главы народа твоего; живительные капли росы этой оплодотворили сердца иуста подданных твоих напроизрастание древа, коего цвет есть благодарность, признательность народа, аплод - благоденствие его, устроенное нанезыблемых основаниях напочве правды имилости.
        Калиф был доволен, покоясь опять натомже пушистом бархате, перед темже усыпляющим водометом, стемже неизменным янтарным другом вустах, норечь пристава показалась ему что-то кудреватою; акалиф, хоть ипривык уже давно квосточной яркости красок, запутанности узоров ипышной роскоши выражений, успел, однакоже, научиться недоверять напыщенному слову приближенных своих.
        - Мелек! - произнес калиф, иМелек стоял перед ним, втомже раболепном положении. Калиф подал ему известный знак.
        - Удостой подлую речь раба твоего, - сказал Мелек, - удостой, овеликий калиф, некрая священного уха твоего, атолько праха, попираемого благословенными стопами твоими, иты непойдешь сегодня подслушивать, абудешь сидеть здесь, впокое.
        - Говори, - отвечал калиф.
        - Овеликий государь, голос один: народ, верный народ твой вопиет подбеззащитным гнетом. Когда был казы один, тогда была унего иодна только, собственная своя голова наплечах; онаодна отвечала, ион ее берег. Ныне унего три головы, дачетвертая утвоего пристава; ониразделили страх начетыре части инакаждого пришлось почетвертой доле. Мало было целого, теперь еще стало меньше. Одного волка, великий государь, кой-как насытить можно, если иногда ихватит заживое, - стаи собак ненасытишь, нестанет мяса накостях.
        Калиф призадумался, смолчал, насупил брови, ичело его сокрылось внепроницаемом облаке дыма. Потом янтарь упал наколени. Калиф долго взадумчивости перебирал пахучие четки свои, кивая медленно головою.
        «Меня называют самовластным, - подумал он, - нонивласти, ниволи уменя нет. Голова каждого изнегодяев этих, конечно, вмоих руках; но, отрубивши человеку голову, сократишь его, анравственные качества его неизменишь. Основать добро иблаго, упрочить счастие испокойствие каждого невустах раболепных блюдолизов моих, анасамом деле - этотруднее, чемпустить всвет человека безголовы. Перевешать подданных моих гораздо легче, чемсделать их честными людьми; попытаюсь, однако же; надобно ограничить еще более самоуправство, затруднить подкуп раздроблением дел, попредметам, породу их идругим отношениям, набольшее число лиц, мест истепеней; одно лицо действует самопроизвольно, агде нужно согласие многих, тамправда найдет более защиты.
        Исделалось все поволе калифа: гдесидел прежде исудил ирядил один, тамсидят семеро, важно разглаживают мудрые бороды свои, замысловатые усы, тянут кальян исудят ирядят дружно. Всеблагополучно.
        Великий калиф сдушевным удовольствием созерцал всветлом уме своем вновь устроенное государство; считал попальцам, считал почеткам огромное множество новых слуг своих, слуг правды - ирадовался, умильно улыбаясь, чтоправосудие нашло вкалифате его такую могучую опору, такой многочисленный оплот против зла инеправды.
        - Ещели небудут счастливы верные рабы мои, - сказал он, - ужели они неблагоденствуют теперь, когда я оградил исобственность иличность каждого фаудтами, тоесть целыми батальонами недремлющей стражи, оберегающей заботливо священное зерцало правосудия оттуску иржавчины? Тлетворное дыхание нечистых несмеет коснуться его; явижу: зерцало отражает лучи солнечные втойже чистоте, каквосприялоих».
        Опять позвал калиф Мелека, опять сокрылся оточей народа впростую чалму исмурый охобень, опять пошел подстенками тесных, извилистых улиц; часто иприлежно калиф прикладывал чуткое ухо свое кутлым жилищам верноподданных - ислышал одни только стенания, одни жалобы наненасытную корысть нового сонма недремлющих стражей правосудия.
        - Растолкуй мне, Мелек, - сказал калиф внедоумении игневном негодовании, - растолкуй мне, чтоэто значит? Яневерю ушам своим; быть неможет!
        - Государь, - отвечал Мелек, - ячеловек темный, слышу глазами, вижу руками: только то изнаю, чтоощупаю. Позволь мне привести ктебе старого Хуршита - онжил много, видал много; слово неправды никогда неоскверняло чистых уст его, онскажет тебевсе.
        - Позови.
        Хуршит вошел. Хуршит изчерни, изтолпы, добывающий себе насущное пропитание кровным потом.
        - Хуршит, чтоскажешь?
        - Чтоспросишь, повелитель; неподай голосу, иотголосок вгорах молчит, несмеет откликнуться.
        - Скажи мне прямо, смело, - ноговори правду - когда было лучше: теперь илипрежде?
        - Государь, - сказал Хуршит после глубокого вздоха, - приотце твоем было тяжело. Ябыл тогда овчарником, какитеперь, держал исвоих овец. Что, бывало, проглянет молодая луна нанебе, тоитащишь наплечах кказыю своему барана: тяжело было.
        - Апотом? - спросил калиф.
        - Апотом, сударь, стало еще тяжелее: прибавилось начальства наднами, прибавилось итяги, стали мы таскать наплечах своих подва барана.
        - Ну,атеперь говори!
        - Атеперь, государь, - сказал Хуршит, весело улыбаясь, - слава богу, совсем легко!
        - Кактак? - вскричал обрадованный калиф.
        Хуршит поднял веселые карие глаза свои накалифа иотвечал спокойно:
        - Гуртом гоняем.
        Сказка оИване Молодом Сержанте Удалой Голове, безроду, безплемени, спроста безпрозвища
        Милым сестрам моим Павле иАлександре
        Внекотором самодержавном царстве, чтозатридевять земель, затридесятым государством, жил-был царь Дадон Золотой Кошель. Уэтого царя было великое множество подвластных князей: князь Панкратий, князь Клим, князь Кондратий, князь Трофим, князь Игнатий, князь Евдоким, много других такихже и, сверх того, правдолюбивые, сердобольные министры, фельдмаршал Кашин, генерал Дюжин, губернатор граф Чихирь Пяташная Голова да строевого боевого войска Иван Молодой Сержант, Удалая Голова, безроду, безплемени, спроста безпрозвища. Его-то царь Дадон любил заверную службу, егоижаловал неоднократно большими чинами, деньгами, лентами первоклассными, златочеканными кавалериями, крестами, медалями иорденами. Таковая милость царская подвела его подзависть вельмож ибояр придворных, ипришли они вполном облачении своем кцарю и, приняв слово, стали такую речь говорить:
        - Зачто, государь, изволишь жаловать Ивана Молодого Сержанта милостями-почестями своими царскими, осыпать благоволениями многократными наравне ствоими полководцами? Мы,невпохвальбу сказано, невурок помянуто, мы, кажется, длятебя большего стоим; собираем скрестьян подати-оброки хорошие, живем непо-холопьи, хлебом-солью, пивом-медом угощаем ичествуем всякого, носим насебе чины извания генеральские, которые насвете ценятся выше чина капральского.
        Царь этот царствовал, какмедведь влесу дуги гнет: гнет - непарит, переломит - нетужит! Он,послушав правдолюбивых исердобольных советников своих, приказал немедленно отобрать отИвана Молодого Сержанта, Удалой Головы, безроду, безплемени, спроста безпрозвища, вседокументы царские, чины, ордена, златочеканные медали, ипошло ему опять жалованье солдатское, простое, житье плохое, истали содня надень налегать нанего более вельможи, бояре царские, стали клеветать, обносить, оговаривать. Задумал он бежать изслужбы царской, выждал ночь потемнее, собрался ипошел куда глаза глядят, куда стопы понесут молодецкие!
        Неуспел выйти Иван наш напервый перекресток, встречает, глазам своим молодецким недоверяет, видит прекрасную девицу, стоит девица Катерина, чтотвоя красная малина! Разодетая, разубранная, какряженая суженая! Онапоклонилась обязательно, приветствовала милостиво испросила сласкою: ктоон таков, куда изачем идет илипослан, посвоемули желанью илипочьему приказанью?
        - Неторопись кхуду, Иван Молодой Сержант, Удалая ты Голова, безроду, безплемени, спроста безпрозвища, - продолжала она, - адержись блага - послушай ты моего девичьего разума глупого, будешь умнее умного; задумал ты худое дело делать: бежать изслужбы царской, несхоронишь ты концов вводу, выйдет через год соднем наружу грех твой, пропадет запобег вся служба твоя; подумай-ка ты лучше думу да воротись… Мало славы служить изодной корысти; нет, Иван, послужи-ка ты своему царю заморскому, подоговором, подклеветою, верою иправдою, какслужат наРуси, изодной ревности да изчести! Воротись, Иван Молодой Сержант, даженись ты намне, такмыбы стобою истали жить да поживать; любишь - такскажи, анелюбишь - откажи! Запрос вкарман нелезет.
        Капрал наш солдат, человек сговорчивый, подал руку ей, онаему надела наперст колечко обручальное даровое-заветное, дарующее силу икрепость инессякающее терпение, вымолвила пригодное слово, ичета наша идет - неидет, летит - нелетит, адозаутрени очутились они впервопрестольном граде своем, снарядились иобвенчались, асрассветом встали молодыми супругами.
        Ивдруг, отколе что взялось, пошла Ивану опять прежняя милость царская, чины, иденьги, илестные награды, изажил он припеваючи домовитым хозяином, какярославский мужик. Иснова стал лукавый мучить завистью правдолюбивых, сердобольных министров царских, фельдмаршала Кашина, генерала Дюжина, губернатора графа Чихиря Пяташную Голову, ипредложили они единодушно царю, чтобы Иван Молодой Сержант покрайней мере заслужил службою милость царскую. Вследствие сего Иван Молодой Сержант наутро явился кодвору. Царь Дадон, трепнув его поплечу, вызывал службу служить:
        - Чтобы ты мне заодин день, заодну ночь, ивсего заодни сутки, сосчитал, сколько сот, тысяч илимиллионов зерен пшеницы втрех больших амбарах моих, исрассветом доложил мне обэтом. Если сочтешь верно, пойдет снова милость царская пуще прежнего; анет, такказнить, повинную голову рубить!
        Взяла кручинушка Ивана Молодого Сержанта, Удалую Голову, безрода, безплемени, спроста безпрозвища, повесил он головушку направую сторонушку, пришел, горемычный, домой.
        - Очем тужишь-горюешь, очисолдатские потупляешь илигоре старое мыкаешь-понимаешь? - такспросила его благоверная супруга девица Катерина.
        - Какмне нетужить, негоревать, когда царь Дадон, слушая царедворцев своих, велит мне службу служить непомерную, велит мне заодин день, заодну ночь, ивсего-то русским счетом заодни сутки, счесть, сколько втрех больших амбарах его царских сот, тысяч илимиллионов зерен пшеницы; сочту, такпойдет милость царская, анет, такказнить, повинную голову рубить!
        - Эх,Иван Молодой Сержант, Удалая ты Голова! Этонеслужба, аслужбишка, аслужба будет впереди! Ложись-ка ты спать, утро вечера мудренее, - такрекла прекрасная Катерина; напоила, накормила его испать положила.
        Иван лег, зевнул, заснул - аКатерина вышла завороты тесовые накрылечко белокаменное, махнула платочком итальянским имолвила:
        - Ахвы, любезные мои повытчики[3 - Повытчик - столоначальник, ведающий отделом учреждения.], батюшкины посольщики[4 - Посольщик - гонец, посыльный.], нашему делу помощники, пожалуйте сюда!
        Итотчас, отколе нивозьмись, старик идет, клюкой подпирается, нанем шапка мотается, головой кивает, бородой след заметает; стал ипослушно отповелительницы приказания ожидает.
        - Сослужи-ка ты мне, вещун-чародей, службу, сосчитай доутра: сколько втрех больших амбарах государевых счетом зерен?
        - Ах,любезная наша повелительница, дочь родная-кровная нашего отца-командира, этонеслужба, аслужбишка, аслужба будет впереди.
        Самкаксвистнет да гаркнет насвоих наприказчиков, таксовсех сторон налетели, тьма-тьмущая! Какпринялись заработу, зарасчет, недовольно погорсти - позерну накаждого недосталось!
        Ещечерти накулачки небились, нашИван просыпается, глаза протирает, сонтяжкий отряхает, беду неминучую, смерть верную ожидает. Вдруг подходит кнему супруга его благоверная, расчет верный зернам пшеничным подносит. Авека тогда были темные, грамоте скорописной мало кто знал, печатной ивзаводе небыло, - церковными буквами подтитлами иключами числа несметные нагорожены: азыпрописные - красные, узорчатые, строчные - черные, буднишние, - ктоим даст толку? Даинеповерятьже стать! Нисвет низаря явился капрал наш навойсковой двор иподал грамоту поначальству. Апридворные правдолюбивые фельдмаршал Кашин, генерал Дюжин, губернатор граф Чихирь Пяташная Голова мысленно капрала давно уже казнили. Царь передал грамоту идело Ивана насуд царедворцам своим. Ониповелели именем Дадона собрать всех счетчиков, арифметчиков совсего царства, составить заседание иповерить огромные итоги. Арифметчики бились, перебрали жалованья, каждый тысяч понескольку, получили почину сенаторскому, подве ленты накрест, поплюмажу нашляпу ирешили наконец единогласно иединодушно, чтобы грамоту нерукотворную отдать насохранение вприличное
книгохранилище ипередавать изрода врод позднейшему потомству яко достопамятность просвещенного века великоименитого, великодаровитого, великодержавного ивеликомудрого царя Дадона Золотого Кошеля; чтоже именно касается выкладки счета сего, тооно действительно может быть так, аможет быть инетак; апотому неблагоугодноли будет вышепоименованному Ивану Молодому Сержанту повелеть, якоостающемуся ипребывающему подсомнением, повелеть службу служить ему иную иисполнить оную сбольшим тщанием ирачением? Царь Дадон пожаловал им теперь покресту напетлицу, позвезде напуговицу, побанту заспину.
        Аслужбу опять загадали Ивану безделицу: водин день, водну ночь, всего-то русским счетом водни сутки, выкопать вокруг города-столицы канаву, стосажен глубины, стосажен ширины, воды напустить, чтобы корабли ходили, рыба гуляла, пушки поберегам навалу стояли идорассвету производиласьбы пальба, ибоцарь Дадон Золотой Кошель намеревался потешаться ипраздновать именины свои. Если сослужит Иван службу эту - любить изолотом дарить; если нет - такказнить, голову рубить!
        Воткогда нашему Ивану пришлось хоть волком взвыть! Подгорюнился, пришел домой, судьбу свою проклинает, смерть верную ожидает. Нопрекрасная Катерина, спросив иузнав кручину супруга, снова намекнула ему: этонеслужба, аслужбишка, аслужба будет впереди; положила спать, вышла инакликала вещуна-чародея. Идет, головой кивает, бородой след заметает; каксвистнет да топнет насвоих наприказчиков - ночи тьму затмили; азаработу принялись, такнетолько погорсти земли - позерну, поодной песчинке набрата недосталось!
        Срассветом царь, министры его, вельможи, царедворцы, думные иконюшие ився столица просыпаются отгула пушек, игубернатор граф Чихирь Пяташная Голова, влегком ночном уборе, ввалентиновом халате, спарламентером нашее, походя сног нагорного шотландца, выскочил изтерема своего втри авантажа набалахон истарался усмотреть вподозрительную трубу подступающего неприятеля. Когдаже дело все обнаружилось, тоИван застрах, причиненный царю Дадону, царедворцам его ивсем честным согражданам, былсхвачен ипосажен довремени подстражу; губернатора графа Чихиря сделали комендантом новой крепости; фельдмаршалу Кашину задеятельные меры дляотражения мнимого неприятеля сшили взнак отличия кафтан изодних разноцветных выпушек; упрежнегоже высокого совета арифметчиков отобраны все знаки отличия, ордена, ленты извезды; занехитро придуманную, площадную, Иваном нашим легко исполненную службу признаны все учреждения ипостановления их, даисами они, несостоятельными, исосланы они натеплые воды полечиться. Акогда привечернем осмотре царь Дадон Золотой Кошель нашел все новые укрепления совсеми угодьями вотличной исправности, тоиотдал
коменданту Чихирю все знаки отличий, коими пользовался, блажныя памяти, верховный совет его. Между тем уновых советников царских мало-помалу умишко поразгулялся, иони придумали-пригадали:
        - Охты гой еси, добрый молодец, Иван Молодой Сержант, безроду, безплемени, спроста безпрозвища, витязь безродный ибесконный! Собирайся служить ты службу тяжкую; идиты туда, неведомо куда, ищитого, неведомо чего; разойдись один посеми перекресткам, ссеми перекрестков посеми дорогам столбовым; загорою лес, азалесом гора, азатою горою лес, азатем лесом опять гора. Придешь ты втридесятое государство, чтозатридевять земель, взаповедную рощу; вроще заповедной стоит терем золоченый, втереме золоченом живет Котыш Нахал, невидимка искони века; унего-тоесть гусли-самогуды, сами заводятся, сами играют, сами пляшут, сами песни поют; гусли эти принеси царю, царевичам, ицаредворцам, инаперсникам их играть, потешаться, музыкою заморскою забавляться; ичтобы все это было сделано водни сутки!
        Уповая наблаговерную свою инапомощь вещуна-чародея, Иван наш неунывал; нокогда пересказал загаданную службу, тогда получил вответ:
        - Вселюбезнейший идражайший супруг мой Иван Молодой Сержант, безроду, безплемени, спроста безпрозвища, Удалая ты Голова! Ныне пришла пора, пришла ислужба твоя, идолжно тебе служить ее самому; невмоих силах высвободить тебя, ниже подать тебе, бедствующему, руку помощи.
        Азасим она его снарядила ивпоход отпустила, какссудьбою, сслучаями путем-дорогою ведаться научила, платочком итальянским своим подарила ипримолвила:
        - Паси денежку прочерный день; платком этим неиначе каквсамой сущей крайности ивсамом бедственном положении можешь ты утереть слица своего молодецкую слезу горести искорби!
        Сели, подали хлеб-соль напрощанье, помолились богу - ипошел наш Иван, куда кривая невынесет!
        Потерял он счет дням иночам. «Светишь, данегреешь, - подумал он, поглядев наказацкое солнышко, налуну, - только напрасно уБога хлеб ешь». Ивидит он вдруг, чтозашел вбор дремучий инепроходимый. Подкосились колени его молодецкие, сапоги всугробах снежных глубоких вязнут. Вынул платочек даровой заветной супруги - вдруг его какнаходули подняло! Нанем сапоги-самоходы, даитакие они скороходы, чтоинаодном месте стоят, такконному ненагнать; неуспел шагнуть, зашел он избелой матушки зимы вцветущую благоуханную весну; иполетел наш Иван, оглянуться неуспел, выходит излесу соснового дремучего налужайку вечнозеленую, травка-муравка вечно свежа-зелена, какбархатец опушкой шелковой ложится, ковром узорчатым подноги расстилается. Истоит налужайке той здание чудное, вызолоченное отземли докровли, отугла доугла; столпы беломраморные кровлю черепичную-серебряную подпирают, наней маковки горят золотые, узоры прихотливые, живописные илепные подкарнизами резными разгуливают, окны цветные хрустальные, какщиты огненные, злато отливают - ниворот, нидверей, никола, нидвора! Обошел капрал наш здание это раз-другой кругом,
оглядел совсех сторон - всюду тоже, ивхода нет! Смелость города берет: стук, бряк вокно хрустальное, зазвенело-полетело, только осколки брызнули! Забрался наш Иван безродный, удалой, втерем золоченый, даиахнул: здание внутри блистало такою красотой, чтонипридумать, нисгадать, ниже всказке сказать! Апалаты огромные пусты. Ходил, ходил Иван наш, выходил повсем покоям ивидит, вдруг встречает, глазам молодецким недоверяет, стоит вуглу чан дубовый, висит через край ковшик луженый. Выпил он наусталость крючок, заздравие благоверной своей, другой, заупокой клеветников идоносчиков своих, третий - разобрало его, зашумело вголове, ходит попокоям золоченым один какперст, похаживает, завалил руку левую заухо насамый затылок ипесенку русскую: «Растоскуйся ты, мояголубушка, моядорогая» - вовесь дух покрикивает. Вдруг незримая рука его останавливает, голос безвестный вопрошает:
        - Охты гой еси, добрый молодец, мало доблести, много дерзости! Зачем иоткуда пожаловал, посвоемули желанью илипочьему приказанью?
        - ЯИван Молодой Сержант, спроста безпрозвища, безроду, безплемени, яИван безродный, Удалая Голова, витязь бездомный ибесконный; служил я верно Богу инекрещеному царю своему вземле, чтозатриста конных миль; сбили меня царедворцы завистливые счести, схорошего места, лишили милостей царских, службы непосильные служить посылали, золотые горы сулили-обещали; сослужил я службу, сослужил другую, душу познал их кривую - недали, чего посулили, напроизвол судьбы затретьей службой отпустили: «Идитуда, неведомо куда, ищитого, неведомо чего; разойдись один посеми перекресткам, ссеми перекрестков посеми дорогам столбовым; загорою лес, азалесом гора, азатою горою лес, азатем лесом опять гора; придешь втридесятое государство, чтозатридевять земель, врощу заповедную; стоит там терем золотой, втереме том живет Котыш Нахал, невидимка искони века; унего возьми гусли-самогуды, сами заводятся, сами играют, сами пляшут, сами песни поют; их-то принеси царю, царевичам, царедворцам инаперсникам их потешаться, музыкою заморскою забавляться!
        Отозвался невидимка снова:
        - Кого ищешь, Иван Молодой Сержант, того нашел. Зовут меня Котышем Нахалом, вековечный я невидимка, живу взаповедной роще втереме золоченом. Знаю я художества разные имногие; умею я строить-набирать гусли-самогуды, дасуговором: грех пополам; ябуду работать, аты будешь светить мне лучиной три дня итри ночи безсмены, беззасыпу; просветишь - гусли-самогуды возьмешь; азаснешь, нето вздремнешь, такголову, каксворобья, сорву!
        «Полез погорло, - подумал Иван, - лезть ипоуши».
        Надрал он лучин хвойных, зажег, светит день, светит ночь, светит иеще день, сонклонит неодолимый; кивнул Иван головой, задремал.
        АКотыш Нахал толк его подбок:
        - Тыспишь, Иван?
        - Ох,спать, янесплю идремать недремлю, адумаю я думу.
        - Акакуюже ты думаешь думу?
        - Адумаю я, глядя вокно, множество несметное растет посвету белому леса разнокалиберного - акакого более растет, кривого илипрямого? Чай, кривого больше.
        Котыш Нахал призадумался.
        - Погоди, - говорит, - постереги ты надосуге гусли, япойду посчитаю.
        Долголи, нетли ходил Котыш, аИван поспал изрядно.
        - Вставай, Иван, - закричал Котыш, - твоя правда, кривого лесу больше; ибольше так, чтоначисла положить, такрусским счетом иневыговоришь. Зажигай-ка лучину да садись заработу, свети трое суток сряду!
        Светит капрал наш день, светит иночь, добился идодругой - опять песня та же; крепился, крепился - задремал!
        АКотыш его толк вребро.
        - Спишь? - говорит.
        - Ох,спать я несплю идремать недремлю, адумаю я думу!
        - Акакуюже ты думаешь думу?
        - Адумаю я: несметное множество людей насвете уБога да уземных царей, амалоли было, даперемерло? Какихже больше людей насвете, живых илимертвых? Чай, мертвых больше!
        Покинул Котыш опять Ивана настороже, сампошел считать. Ходил он сутки снеделей безсеми дней, по-ихнему безгоду год соднем, выходил всю поднебесную; аИван набрюхо лег, спиной укрылся, зевнуть неуспел, заснул.
        - Вставай, капрал! Пора заработу, аправда твоя, мертвых людей больше; живых безчетверти сседьмухой три осьмины, аостальные все мертвые!
        Светит Иван опять ночь соднем, перемогся идругую, адотретьей стало доходить - вздремнул, датак, чтовсхрапнул да присвистнул!
        Толкнул его Котыш вребро:
        - Спишь, Иван?
        Аон очнулся, даненашелся, авымолвил сперепугу словцо русское: виноват!
        - Изтвоей вины, - молвил Котыш Нахал, - нерукавицы шить, несапоги тачать, аесли так, тоделать нечего, смерть твоя пришла неминучая. Поди-ка выдь налужайку муравчатую, намою заповедную мелкотравчатую, погляди еще раз набелый свет, простися, покайся, умирать собирайся!
        Вышел Иван Молодой Сержант налужайку заповедную вечнозеленую, вспомнил родину свою, супругу молодую, прекрасную Катерину, изалился слезами горькими. Вынул Иван платочек заветный итальянский утереть впоследний раз слезу молодецкую - ауж Котыш Нахал зовет его нарасправу, подокном косятчатым сидя, врастворчатое глядя.
        - Отколе ты взял платок этот? - спросил Котыш Нахал, невидимка искони века.
        Иван рассказал, откого икаким случаем платок ему достался.
        Молвил Котыш:
        - Если так, тотыбы мне давно это сказал - стало быть, тыженат надочери моей прекрасной девице Катерине, иты позавету, которому столькоже лет, какей самой, нетолько пребудешь жив, здоров иневредим исвободен отвсякой пени, ноидолжен получить вприданое собственные мои гусли-самогуды, искони готовые, заветные, накоторые ибыло положено завету заслужить любовь ируку дочери моей прекрасной девицы Катерины.
        Снарядил его, впоход отпустил, гусли-самогуды вмошне кожаной наплечи повесил - заиграли, заплясали, песни чудные запели, - аИван лыжи наострил да направил восвояси; шагает, какжар-птица летает, домой торопится-поспешает. Шелон оттуда високосный год безнедели соднем, нето поменьше, нето побольше, непоспеть ему иназад всутки! Стоит надпутем-дорогой избушка-домоседка, распустила крылья, каккурочка-наседка, авней стукотня; лукошко, кузовок, корзина да коробок вместо цыплят вокруг похаживают, адве ведьмы, сестры, одна буланая, одна соловая, вокруг избы дозором объезжают. Повесил Иван гусли-самогуды надерево, заслушались ведьмы игры чудесной, аон тем часом обошел кругом, даивизбу. Старик седой молотом полновесным перед жерлом огненным нанаковальне булатной кует булавы стальные, запускает их внабалдашники золотые, аготовые наполати запечь кидает. Этобыл вещун-чародей, служивший наИвана поповелению Катерины службы царские, ноони друг друга незнавали вглаза. Старик принял радушно пришельца усталого.
        - Ляг, говорит, даотдохни; астаруха моя, коли похлебать чего хочешь, сварит тебе щец - завкус неберусь, агоряченько да мокренько будет!
        Словом, напоил, накормил испать положил, асрассветом выпроводил, дауслышал, набеду, игру чудесную гуслей-самогудов, истал он их уИвана просить-выпрашивать. Незахотел отдать ему Иван сокровища своего заветного, плодов поисков, трудов ипохождений неимоверных, - атот невзял добром, таквзял всемером; помощники, которым, какмы уже видели, числа нет, явились помановению повелителя своего, воздух инебо затмили множеством своим.
        - Хочешьли бороться скаждым исовсеми? - спросил вещун-чародей. - Илидобровольно забулаву любую отдашь мне гусли твои?
        Иван подумал, даиотдал гусли! Выбрал булаву поувесистее ипошел, проклиная белый свет! Куда деваться ему теперь? Чтоделать? Какдома, каквлюди показаться ипринести повинную голову свою наплаху? Абыл уже так близок великой цели своей! Враздумье играя булавой, стал он набалдашник золотой отвертывать. Отвернул - изпалицы кованой несметное ибесчисленное множество войска боевого, конного ипешего, вылетает, встрой парадный перед ним налугу собирается, генералы садъютантами своими вовсю прыть наИвана, витязя бездомного ибесконного, наскакивают, отдают честь должную полководцу, музыка полный поход играет, подвиги Ивана Молодого Сержанта выхваляет, армия вся втри темпа ружья накараул осаживает, правою ногою отступает. Этонесметные полчища бесов вещуна-чародея, обмундированные, вооруженные. Надел Иван набалдашник золотой - исчезло все, какнебывало; снял - опять здесь, ибой, имузыка, иармия, игенералы срапортами; агусли-самогуды вкотомке заплечами.
        Смекнул делом капрал наш; набалдашник надел, палицу вруку, котомку заплечи, самоходцы наноги, имарш наодин шабаш вродимую свою сторонушку. Поспел дорассвета; стал налуга заповедные царские, которые недовольно человек ниодин несмел святотатными стопами своими попирать, нонакои иптица мимолетная несадилась; снял голову сбулавы ипостроил армию несметную прямо против дворца царского, агусли-самогуды заставил играть: «Загорами, задолами!»
        Царь, проснувшись, разгневался надерзостного пришельца необычайно, струсил безмеры ипослал губернатора графа Чихиря Пяташную Голову осведомиться немедленно: что, икак, икто, ипочему? Идет Чихирь, узнал Ивана Молодого Сержанта издали, подходит дерзостно, шляпы плюмажной несымает, речи строптивые-ругательные произносит:
        - Неудивишь ты нас, Иван окаянный, чтоскоро воротился, иврасплох нас незастанешь! Натебя виселица готова давным-давно!
        Притравил словом одним Иван бесов своих настарого недруга закоснелого: схватили - недовольно поклочку, поволоску накаждого недосталось! Ждал, ждал царь ответа снетерпением великим.
        - Нет, - говорит, - видно, этот музыки заслушался; поди-ка ты, фельдмаршал мой Кашин!
        - Неломайся, овсяник, небыть калачом, - сказал ему Иван.
        Иэтому была участь незавиднее первого, итретьему генералу Дюжину также. Нотеперь вызвался ипошел сослуживец ипоборник Ивана Молодого Сержанта, поступивший ныне наместо убылого, сосланного затридевять земель погусли-самогуды. Зная службу идисциплину, стал он подходить кновому полководцу почтительно, держал мерный шаг, руки пошву, фуражку снял наприличном расстоянии, одним словом: шел - неспотыкался, стал - нешатался, заговорил - незаикался, иосведомился отимени царского опроисходящем. Иван Молодой Сержант, спроста безпрозвища, безрода, безплемени, атеперь фельдмаршал, полуторный генерал исам себе кавалер, обнял его, приласкал, сказался именем своим, приказал царю бить челом идоложить, чтоИван воротился изпохода своего, сослужил службу царскую, принес гусли-самогуды изрощи заповедной вечнозеленой отКотыша Нахала, вековечного невидимки, царю, царевичам инаперсникам их потешаться, музыкою забавляться. Самнадел набалдашник набулаву, снял войско сзаповедных лугов ивпослушании остался ожидать решения царского. Царь Дадон Золотой Кошель выслал звать его кодвору начай иужин, произвел ввоеначальники свои,
губернаторы, сенаторы, генералы икавалеры, - нотолько что Иван дался вобман ипошел безподозрения назов царский, какдва наемные резника скистенями, сножами бросились состервенением ему навстречу: ониимели повеление обезоружить его, отняв палицу, ибросить его втемницу. Велика Федора, дадура, аИван мал, даудал; имбылобы выждать, покуда он взойдет втесные ворота дворцовые, изахватить его сзади, аони, непоглядев всвятцы да бух вколокол, поспешили, людей насмешили, вышли рано, дасделали мало. Теперь Иван впоследний раз испытал коварство царя Дадона Золотого Кошеля исоветников его правдолюбивых; онвыпустил войско свое, конное ипешее, навстречу убийцам, обложил дворец ивесь город столичный, такчто лишь только нашедшая туча дождевая пронеслась внедоумении, ибонекуда было икапле дождя капнуть, - иистребил допоследнего лоскутка, ноготка иволоска Дадона Золотого Кошеля ивсех сыщиков, блюдолизов ипотакалего.
        - Человеку нельзяже быть ангелом, - говорили они воправдание свое.
        - Нонедолжно ему быть идьяволом, - отвечал он им. - ИСоломон иДавид согрешали - давидски согрешаете, данедавидски каетесь! Нетвам пардону!
        Иван был провозглашен отнарода царем земли той, асупруга его, благоверная Катерина, - царевною…
        Сказка оБедном Кузе Бесталанной Голове иопереметчике Будунтае
        Жил-был воземле далекой, промеж чехов да ляхов, старик гусляр да старуха гуслярка… Истарухе намедни прилучилось поиграть нагуслях: какполезла она зарешетом да стянула их рядном сполатей - загудели, сердечные, сказывают, вечную память посебе пропели да исмолкли.
        Доэтого греха старик наш кой-как сломтя наломоть перебивался: наживное имущество, гусли, служили верою иправдой безволосому ибелобородому, утешали жителей села Поищихи, сопроселки ивыселки, икормили старичков наших исына их, бедного Кузю. Нотеперь, после того когда старухе нехотя случилось поиграть нагуслях этих ивпервый ипоследний, когда, сверх того, старички, живучи всырой, дряблой землянке, захворали, топришлось было им пропадать совсем. Вотони исложили поскребыши иосколки гуслей своих вмешок, повесили его сыну, бедному Кузе, нашею ипослали его собирать подаяние милосердных ижалостных прихожан; ктознал старика ипомнил гусли его, тот-де неотринет итеперь, аподаст. Ходит Кузя помиру ипоет подоконцами песни.
        Разкак-то ввоскресный день бедный Кузя наш подошел поздним вечером подсветлое оконце брусяной десятской избы, пропел песенку свою, тряхнул осколышами гуслей вмешке - нетответу, нипривету, ашум итары да бары визбе слышатся большие. Подошел Кузя поближе, вплоть подокно; глянул - сидят бабы; прислушался - идут уних толки онечистой силе, прознахарей, волхвов, кудесников да прокиевских ведьм. Всего, чего бедный Кузя наслушался уокна, пересказывать нестанем; одначе долго унего невыходило изголовы, какбабы клялись ибожились, чтоколи кто чары творит да зажмешь вэто время пальцем сучок встене бревенчатой избы, такпересилишь его; аеще говорили, чтоведьму, знахаря, колдуна ивсякого, ктотолько спознался да живет снечистой силой, можно пригвоздить кместу ипокорить себе наживот инасмерть, коли приколоть булавкой тень его кземле либо кстене; бедняга пропал тогда иснечистым своим; будет моргать очами да повертываться, чтонаколу, инаконец взмолится перед булавкой твоей, кактурок неверный перед русским штыком! Бедный Кузя рылся как-то взоле, всору ивнавозе, собирая кости, которые он жег ипродавал наваксу инаразные
снадобья какому-то засевшему вближнем уездном городке осколышу наполеоновской армии, учителю всякой всячины идосужему делателю ваксы ипомады, - каквдруг кнему, кКузе, подошел, отколь нивзялся, цыганли, татаринли какой, поглядел нанего иприсел накучку навоза, будто хотел стеречи ее отсуковатой клюки бедного Кузи. Кузя поглядел нанего искоса, стал опять разгребать сор поодаль отшабра, отсоседа, исметил, чтоновый сторож, накучке сидючи, задремал.
        - Ктоэто? - спросил тогда Кузя потихоньку шальную Мотрю, которая пасла телят исвиней.
        - Неужто ты эту собаку незнаешь? - сказала Мотря шальная. - ЭтоБудунтай, чертов пай, всем ведомый переметчик; онвВятке барсуком изноры вылез, всвояки семи шаманам сибирским приписался, подЧудовом вкозла оборотился, вВологде свечой подавился, дакабы казанские татары несняли снего шкуры насафьян, такбы исветильня заним пропала! Онперекинулся втройку бегунов, аизних две лошаденки белые, аодна голая, - даиушел натри стороны; ищиего! Вотон зачто ислывет унас переметчиком, чтоперекидывается, собака, вочто низадумал!
        Бедный Кузя оглянулся наБудунтая, испугавшись голосистого крика шальной Мотри, ауж Будунтая инет: натом месте, гдеон сидел, лежит только камень, акамня того, кажись, прежде небыло. Кузя застрогал деревянную шпильку, подкрался ккамню против солнца, даиприколол тень камня того кземле. «Что-то будет?» - подумал он. Долго камень лежал да отмалчивался, аКузя стал разгребать подним кучу навоза. Тогда икамень неутерпел: онперекинулся пошехонцем, впоршнях[5 - Поршни - родлегкой обуви, сделанной изкуска сырой кожи илишкуры.], взипуне, сберестовой котомкой заплечами, истал просить Кузю, чтобы он неругался надбедным, бездомным поденщиком, чтобы неподрывался поднего суковатою клюкою, авынулбы колышек, накоторый-де того игляди либо скотина, ането ипрохожий человек наступит да напорет ногу. Тогда Кузя наш догадался, чтоБудунтай недаром околке заговаривает, иневынул его, доколе тот непосулил ему заволю свою любого.
        - Сокрушил меня, злодей! Проси чего хочешь, - сказал наконец Будунтай, асамого сердце так иподмывает.
        - Выучи меня своему досужеству, - стал тогда просить бедный Кузя.
        - Изволь, - отвечал Будунтай, - отпустиж меня!
        - Нет, врешь, обманешь, влес уйдешь, - приговаривала шальная Мотря.
        - Дайзадаток, - сказал Кузя, - видно, Мотря шальная правду говорит! Дайзадаток, ането неотпущу!
        Будунтай разгреб, невставая сместа, подсобою кучу, достал горсть алтына, золота, ивысыпал его Кузе вкотомку.
        - Врет, обманет, влес уйдет, - приговаривала опять Мотря.
        - Всеэто хорошо, - сказал Кузя, - даэтого мало; надо мне тебя затаврить!
        Сделал - ивыдернул изземли колышек. Будунтай только крякнул, встал, встряхнулся, вчерного петуха обернулся иприказал Кузе приходить всамую полночь засело, нараспутье, гдедороги разбегаются: влес, наводопойное озеро, данакладбище. Самвзмахнул крыльями, перекинулся рябой сорокой иполетел, каксороки летают, поджимая крылышки подмышку, давсе прямо, чтоизлука стрела.
        Бедный Кузя пришел домой, высыпал старикам своим пригореть золота, сказал, чтобогатый человек берет его вуслужение да вученье ивот прислал-де им задаток. Старики порадовались ипотужили; сынпокинул им отставные гусли ипошел вполночь наперепутье.
        Прислонившись кверстовому столбу, прождал он уже долгонько, стало время заполночь, аБудунтая нет. Каквдруг столб, укоторого стоял бедный Кузя, взвизгнул по-верблюжьи.
        - Койчерт! Ты,чтоли, это, Будунтай?
        - Я! - сказал столб.
        - Пойдем, чтостобой делать, пойдем комне внауку; датолько гляди, теперь ты мне слуга, поколе невыучишься всему досужеству моему, отаза доижицы!
        - Атам что, - спросил Кузя, - каквыучусь?
        - Атам, - отвечал Будунтай, - насвой пай сам промышляй.
        Будунтай взял его ипродержал внауке довольно долгое время. Какон учил его своему художеству? Давот как: самого вком свернет - вотвам кочан капусты… Такое ученье бедному Кузе наскучило инадоело; онстал проситься домой, уверяя, чтоон уже всю науку прошел ивсему научился. Будунтай-переметчик позвал стариков, родителей его, вывел им трех коней испросил:
        - Который вашсын?
        - Старик поглядел да иуказал, наудалую, наавось, среднюю.
        - Нет, - отвечал Будунтай, - знать, сынтвой недоучился. Поди иприходи через полгода.
        Вызнаете, ребята, чтождать полгода долго, страх долго; амежду тем, оглянись назад, егоуже инет! Старик пришел всрок, аКузя как-то тихомолком шепнулему:
        - Укажи-де нату кобылу, которая будет вертеть хвостом.
        НоБудунтай вывел ему трех куцых куропаток ивелел узнать сына. Старик указал опять накакую попало - инеугадал. Кузя известил отца, чтовследующий раз будет оправлять носом перышки нашейке, - аБудунтай вывел опять коней. Средний махнул, однакож, хвостом, старик его узнал ивзял выученного сына домой.
        - Возьми его, - сказал переметчик Будунтай, - даслушай: береги его какоко свое; еслиж понадобятся тебе деньги, товели сыну оборотиться вконя, веди набазар ипродавай; датолько смотри, уздечки сним неотдавай, асыми да неси домой, такион дома будет.
        Колдун махнул рукой ипропал, словно сквозь землю провалился; алошади оборотились влюдей: вороной жеребчик - вКузю бесталанного, рыжая кобыла - вшальную Мотрю.
        Старик пришел ссыном домой, дождался торгового дня; Кузя оборотился конем, отец повел его набазар, продал, накупил сладкого игорького, квашеного исоленого - аон, вишь, держался русской поговорки: пейкисло, даешь солоно, такинатом свете несгниешь. Накупивши всего, чтобы было чем полакомить истаруху свою, пошел домой, аКузя, егосын бесталанный, дорогою его нагнал, иони опять оба вместе, рассмеявшись да порадовавшись, какнивчем небывало воротились домой.
        Аушел наш Кузя отнового хозяина своего вот каким делом: ржевский мещанин, барышник, приехавший внашу сторону закупать лошадей, чтобы там гнать их наЛебедянскую ярмарку, сторговал икупил устарика гусляра каракового коня, четырех лет, трех споловиною вершков, безтавра ибезотметин, поспорил было схозяином зато, чтоэтот, поупрямившись, нехотел передать ему, какводится, повод новокупки изполы вполу, асконя, непообычаю, снял недоуздок, - известно, чтокорова покупается сподойником, аконь снедоуздком, - наконец однакоже, чтобы неупустить сходной покупки, навсе согласился изаплатил гусляру деньги. Неуспел этот отойти, аржевский барышник оглянуться набойкую, голосистую торговку, скоторой тем часом молодой калмыцкий жеребчик стянул зубами головной платок, какнарод, обступив нашего коновала ибарышника, стал хохотать иуказывать нанего пальцами. Ржевский мещанин оглянулся назад - унего вповоду неконь, ачеловек. Чтотут было шуму, крику, брани, божбы исмеху - весь базар расходился; казаки отняли урыжего коновала бедного Кузю; этого отпустили, атого прозвали полоумным. Хотел он было идти просить - даккому пойдешь
инакого?
        Ноэто, слышь, невсе, абыла еще потеха вот какая: крымский цыган, подкочевавший набазар споходного кузницею иувидевший, чтоприключилось соржевским коновалом, рассудил, чтоКузькино ремесло неплохой хлеб ичто нехудобы попытаться перенять унего доброе дело; загадано - сделано; цыган продал томуже барышнику клячонку свою, апотом украл ее унегоже изрук, передал товарищу, асам надел насебя недоуздок. Когдаже барышник наш оглянулся иснова увидел, чтоведет вповоду неконя, аживого человека, только другой масти, смурого цыгана, топлюнул, кинул повод, перекрестился, прочел: «Снами крестная сила» и«Помилуй мя, господи!» - уехал сбазару, истой поры вЧеркасск более ниногой. Нуего, рыжего, ксеми Семионам, обойдемся ибезбарышников! Только, окаянные, цены портят, счужого добра сбивают, насвое наносят да набивают, апроку вних нинаволос!
        Дождавшись другого базарного дня, гусляр наш опять вывел лошаденку напродажу. Нагрех навязался какой-то шестипалый пройдоха, подпоил нашего старика, присударивал да присударивал икупил упьяного гусляра коня иувел его совсем, снедоуздком. Старик пришел домой, проспался, спохватился, даожидает сына своего чутьли непоныне.
        Наэтот раз купил Кузю бесталанного сам Будунтай. Должен был Кузя поневоле ему покориться.
        Будунтай, изморивши да загонявши коня новокупленного добела мыла изадавши нанем концов десяток-другой погороду, прискакал домой - адом унего стоял вчистом поле невидимкою - ипривязал лошадь подле тыну. Только что Будунтай визбу, аКузя ну чесаться щекою, задрав голову кверху, - задел недоуздком закол плетня, даистащил его долой сголовы черезуши.
        Мальчишка, сынБудунтая, увидел это, надворе стоя, ипобежал сказать отцу. Тот, выскочив, пустился впогоню законем, итут-то пошла потеха: Кузя, видя, чтолютый барс его нагоняет, ударился обземлю, перекинулся белым кречетом ивзмыл по-над крутым берегом реки. Будунтай ударился нанего сизым беркутом; Кузя ринулся клубом обберег, перекинулся пескарем исоскочил вводу. Будунтай, таки прямо какмчался заним, комом грянулся обводу, распластав высокий вал надвое, ищукою зубастой насел нахвост мелькавшего серебряной чешуйкой пескарика. Кузя-бедняга вынырнул стрелою изводы, сделал, собравшись споследними силами, скачок вмаховую сажень, обернулся взолотое колечко иподкатился подноги гулявшей вте поры намуравке побережной Милолики, дочери владельца той земли. Княжна Милолика подхватила колечко, надела его напальчик исрадостным удивлением оглядывалась вокруг. Будунтай вынырнул гусем лапчатым изводы, выплыл наберег, встряхнулся, оборотился вкупца кашемирского, подошел ккняжне истал просить убедительно отдать ему потерянное им колечко. Княжна испугалась густой черной бороды иворовских карих очей да сурменых бровей
ичалмы кашемирца, закричала иприжала колечко кгруди своей. Сенные девушки да подруженьки набежали, окружили младую княжну свою, кинулись все нанеотступного бородача иначали его щекотать безпощады, дотого, чтоназваный гость хохотал, икашлял, иплакал, ичихал, иногами ируками лягался, иснопом овсяным помураве катался, датакая надним беда прилучилася, чтопозабыл было всю науку свою; через великую силу опамятовавшись, оборотился он мигом вежа, откоторого девушки, поколов алые пальчики свои чутьли недокрови, скриком отскочили. Пастух, прибежавший накрик ишум, взмахнул долгим посохом своим иударил свернувшегося тугим клубом ежа, иеж рассыпался калеными орехами; запрыгали орешки поземле, адевки кинулись их подбирать, даопять-таки скриком отскочили, побросав все, чтозахватили влайковые ручки свои: орешки нетем отозвались, этобыли раскаленные ядрышки, ибарышни наши пообжигали себе пальчики.
        Княжна показала царственным родителям своим ненаглядное колечко да испросила позволение любить его инесымать спальчика своего нидень, ниночь. Кактолько осталась она одна, тоиначала играть колечком: надела его натонкий шитый платочек свой и, забавляясь, покачивала да перепускала поплаточку отконца доконца. Вдруг колечко как-то упало, покатилось, рассыпалось - иказак, молодецкая душа, Кузя бесталанный, стоял перед княжною. Онубрался наэтот раз вмалиновый бархат да втонкое синее сукно. Никто впалатах царских неслыхал разговоров его; княжна, однакоже, вышла кбраному столу игрустна ирадостна, иопять-таки сзаветным колечком наруке. Онасказала только батюшке, чтосего дня-де, наверное, опять явится тот страшный купец, кашемирская борода, ибудет просить выдачи колечка, иумоляла отца неотбирать унее этого сокровища.
        Когдаже инасамом деле повечеру явился купец, укоторого все еще непрошла икотка после вчерашней щекотки да хохотни, когда пришел, говорю, кашемирец запотерянным будтобы наберегу реки колечком, тоцарь-отец позвал дочь свою иприказывал отдать купцу кольцо: «Намчужое добро таить, дескать, неидет». Княжна отвечала, чтонесмеет ослушаться дорогого родителя своего, ноинеможет передать мужчине колечко изрук вруки, апоэтому икинула его напол, пусть-де непрогневается да сам подымет. Ноколечко рассыпалось мелким жемчугом; купец живо встряхнулся, перекинулся черным петухом иначал проворно подбирать жемчужинки; аподобравши все, взлетел он наокно, захлопал крыльями изакричал петухом: «Кузя, гдеты?» - дазасловом ивыпорхнул вокно.
        Нокняжна, которую наш Кузя, видно, наперед уже поучил да настроил, кинув колечко, уронила втоже время, будто невзначай, платок свой да им иприкрыла одну самую крупную жемчужинку. Она-то вдруг выкатилась теперь из-под платка, отвечала наспрос петуха, словно петухомже: «Ая здеся!» - иринулась соколом изокна; грянул сокол сналету - только шикнул крыльями повоздуху, - грянул клубом вчерного петуха, подпорол ему заборным ногтем левый бок да черканул полевому крылу, помял иполомал все перья правильные; упал камнем петух замертво вкрутоберегий поток, ипонесло его волною вниз пореке, позеленой воде. Почернела ипобагровела вода отпенистой крови; аподрезанное левое крыло вскинуло иподняло ветром, оноизапарусило тудаж попути, вниз пореке, поколе незавертело петуха встречным теченьем взаводи, - там, сказывают, сомина, чертова образина, имбыло подавился, данет, справился, проглотил; неподавится он, чай, исамим сатаной, нетокма конем его подседельным.
        Сокол взмыл надтеремом царским, впорхнул вширокое окно, селнаруку княжны своей ипоглядывал нанее ясными, разумными очами. Вэто самое время черный петух испустил дыхание свое, аясный сокол спорхнул напол ипредстал втомже виде, какколечко давеча перед княжною: перекинулся молодцом молодецким. Сосмертию Будунтая Кузя лишился, правда, силы иуменья перекидываться ипринимать иной образ, даинетужил уж обэтом; живучи вдовольстве ивбогатстве ссупругою своею, бывшею княжною Милоликою, вскоре наследовал он престол царский, жилда княжил, правил да рядил, солоно ел, дакисло пил, стариков своих, гусляров, поил да кормил, аТерешке косолапому велел братчиной да складчиной насыпать песку заголенища! Держите его, дурака, ребята, держиего!
        Сказка оШемякиной суде иовоеводстве иопрочем; была когда-то быль, аныне сказка буднишняя
        Карлу Христофоровичу Кнорре
        Шемяка родился невоеводою, амужиком. Край его был бедный, народу смыслящего мало, письменного немного, аШемяка удьячка всвятцы глядеть выучился, знал праздник, поприметам, отличать отбуден, ходил втонком кафтане - акакнабезрыбьи ирак рыба, авгороде Питере икурица птица, такмир его ипосадил встаросты. Шемяка мужик смирный: когда спит, такбезпалки проходи смело; ичестный, заговорит, такчто твои краснобаи, душа наладони исердце наязыке; ачто скажет, тоисвято, гдерука, тамиголова; лихоимства незнал, бывало Федосей, покойник, царство ему небесное, вечная память, смышлен ихитер навыдумки, надогадки, тороватей немца иного - емупальца врот неклади! Бывало икомар носу неподточит; далюбил покойник, нечего греха таить, чтобы ему просители глаза вставляли серебряные; бывало стукнет поголове молотом, неотзоветсяль золотом? Даисам только тем прав бывал, чтозанего иправедные деньги молились. Шемяка наш прост, хоть кол наголове теши, дадобр ибогобоязлив; такмужики инадеялись нажить отнего добра, даиоскоромились. Нето беда, чторастет лебеда, ато беды, какнет илебеды!
        Приходит кстаросте Шемяке баба просить[6 - Просить (накого-либо) - подавать жалобу всуд.] напарня, чтогоршки побил. Парню, лежа наполатях, соскучилось; поймал он клячу, акакон был неизсамых ловких ипроворных, такнеумел исесть, покуда кума его неподсадила. Клячонка начала его бить, понесла, анабеду тут усоседки начастоколе горшки сушатся - понесла, дамимо горшков; онкакпошел их лбом щелкать, всепересчитал, сколько нибыло!
        Судья Шемяка подумал, даирассудил: чтобы кума заплатила протори[7 - Протори - издержки, расходы (устар.).], убытки игоршки соседки, зато, чтопарня криво наклячу посадила.
        - Гдесуд, тамирасправа; мыпроволочки нелюбим! Деньги настол, кума, даиступай домой!
        Чтобы тебе быть дровосеком, датопорища вглаза невидать, затакой суд, подумал сват Демьян; убил бобра. Заставь дурака богу молиться, такон илоб расшибет!
        Теперь подошла другая баба спросьбою. Кней вогород иводвор ивсени повадился ходить соседский петух; аповаженный, чтонаряженный, отбою нет; итакой он забияка, чтобьет безпощады ее петуха иотгоняет откуриц, асоседка приберечь иустеречь его нехочет. Тогда судья Шемяка приказал поймать ей своего петуха ипринести, иповелел писцу своему очинить ему нос гораздо потоньше ипоострее, наподобие писчего пера, дабы он мог удобнее побивать петуха соседнего. Ноон скоро, инедождавшись победы своей, исчах иумер голодною смертью. Чтож делать; нагрех мастера нет; инастаруху бывает проруха, конь очетырех ногах, даспотыкается, аунашего петуха, покойника, только две ибыли!
        Теперь еще пришла баба просить замужика. Какквочки раскудахтались, сказал Шемяка, - визжать дело бабье! Ехали они вместе, баба смужиком, нарынок; мужик стал просебя рассуждать: продам я курицу, продам яйца да куплю горшок молока; ая, примолвила баба сдуру, яхлеба накрошу. Тогда мужик, немедля нимало, ударил ее вщеку ивышиб унее два зуба; акогда она спросила, зарыдав, зачто, такон отвечал ей: «Неквась молока». Мужик сбабой пришли кШемяке ипросили друг надруга; мужик, незапираясь нивчем, принес два зуба, которые унее вышиб, вруках.
        - Квасить молоко чужое негодится, - сказал Шемяка просительнице, - начужой каравай рот неразевай, апораньше вставай да свой затевай! Ноиты неправ, земляк: вина одна; счужим добром неносись, наутварь ближнего непосягай. Отдай бабе сейже час оба зуба, сполна, даиступайте, господь свами! тут ибезвас тесно, инабрюхе пресно: сегодня еще никрохи, никапли вглотку непопадало, ахлопот полон рот - вголове кактолчея ходит; бьешься, бьешься какслепой козел обясли! Либо одуреешь сэтим народом, прости господи, либо сума сойдешь, либо, занедосугом, когда-нибудь безпокаяния умрешь!
        Затакие ииные подобные хитрые увертки ипроделки нашего судьи правдивого, старосты Шемяки, посадили его навоеводство, истали уже отныне честить-величать побатюшке, Шемякою Антоновичем. Полюбится сатана лучше ясного сокола; вечером Макар гряды копал, ныне Макар ввоеводы попал! Коси малину, руби смородину! Жилпрежде, такстал поживать ныне; готовый стол, готовый дом, ачелобитчиков, просителей, накрыльце широком, чтолоктем непротолкаешься! Шемяка возмечтал осебе истал, каковсяная каша, самсебя хвалить ивоспевать: я-де старого лесу кочерга, меня непроведешь инакривых оглоблях необъедешь; уменя чем аукнешь, темиоткликнется; судить да рядить я исам собаку съел; яималого греха, ималой неправды непотерплю нивком; отмалой искры да Москва загорелась; вола ирезник обухом бьет, убей муху! Ауменя кто виноват, таквиноват, хоть себе невидимка, хоть семи пядей волбу будь!
        Акакбы сват мой Демьян его подслушал, такиподумалбы просебя: вринаобед, даоставляй инаужин! Охты гой еси добрый молодец, судья правдивый, Шемяка Антонович, сынотца своего родного-кровного Антона Поликарповича. Ниухо ты, нирыло, нисрожи, нискожи, асудишь так, чтонимыто, никатано, нибрито, нистрижено; утебя ум заразум заходит, знать, чересчур перевалил; агде тонко, там, того игляди, порвется! Исатана вславе, данезадобрые дела; аиная слава хуже поношенья. Тыбогослов, данеоднослов; мягко стелешь, дажестко спать; скажешь вдоль, асделаешь поперек; запряжешь ипрямо, дапоедешь криво!
        Всеэто подумалбы он просебя, асказать нескажет нислова. КтоШемяку посадил ввоеводы, тотиотвечает. Солдат солдата подбок толкает: «Земляк! куда ты идешь, гляди-ка, тутголовы невынесешь безсвища!» - «Прото знает тот, ктопосылает, - проворчал старый служивый, - неты засвою голову отвечаешь; аты знай иди, дасноги несбивайся!» Так ия; ненаше дело, попово, ненашего попа, чужого. Мояизба скраю, яничего незнаю!
        Пришел мещанин квоеводе Шемяке Антоновичу просить насоседа. Сосед унего был убогий, поимени Харитон, отставной целовальник. Онбы поехал инатопорище подрова, дачай недовезет идоугла - такон ипришел просить узажиточного хозяина кобылу. Уменя, говорит, идровни стоят наготове, икнутишко припасен, итопор запоясом, такзамалым дело стало: лошаденки нет! неоткажи, батюшка!
        Такикума моя, Соломонида, чтонаВолге жила, нетем будь помянута, бывало омасленой пошлет внучку кзоловке: приказала-де бабушка кланяться, собирается блины печь, такуж наставила водицы, натолкала исоли, припасла исковородник, авелела просить: сковороды нетли, мучицы гречневой, молока да маслица!
        Ссудил сосед Харитона, отставного целовальника, кобылой, пришел тот кнему изахомутом; акакхомута лишнего уэтого неслучилось, такон ему недал. Тогда убогий Харитон наш непризадумался: онпривязал кобылу просто кдровням захвост ипоехал подрова; когдаже, навалив воз большой, возвращался излесу домой, такбыл подхмельком; онворота отпер, подворотню выставить позабыл, асам кобылу стегнул плетью. Онабросилась через подворотню ивырвала себе хвост весь, адровни остались заворотами. Харитон приводит кобылу безхвоста, ахозяин, неприняв ее, пошел нанего просить.
        Воевода Шемяка повелел кобылу ту привести иосвидетельствовать, действительноли она безхвоста! Акогда сие оказалось справедливым, иприсяжные ярыги идумный грамотей вочках хвоста искали, искали иненашли, - тогда воевода Шемяка суд учинил: Каконый убогий мужик, Харитон, отставной целовальник, взял кобылу схвостом, тоиповинен возвратить таковую ж; почему ивзять ему оную ксебе идержать, доколе унее невырастет хвост.
        - Ну,вот исплеч долой, - сказал Шемяка просебя, - сделаешь дело идуше-то легче! Премудрость быть воеводой! Ведь небогиже игоршки обжигают!
        «Удалось смелому присесть нагишом да ежа раздавить, - подумал сват Демьян, - первый блин да комом! Хоть зато спасибо, чтонепризадумается; отзвонил, даисколокольни! Чутьли наш воевода несЛитвы; атуда, говорят, навсю шляхту один комар мозгу принес, даитот, никак, девки порасхватали, ананашего брата недосталось, чтошилом патоки захватить! Нашему воеводе хоть зубы дергай, человек другому услужил, асам виноват остался; бьют иФому заЕремину вину! Нидумано, нигадано, накликал насвою шею беду - нестучи, громом убьет. Кабы знал да ведал, гдеупасть, тамбы соломы подостлал - недаватьбы кобылы, неходитьбы просить. Моедело сторона; аябы воеводе Шемяке сказал сказку, какслон-воевода разрешил волкам взять совец пошкуре ссестры, абольше невелел их трогать ниволоском! Такой колокол помне хоть разбей обугол! Поглядим, чтодальше будет».
        Приходит еще проситель, поделу уголовному. Сынвез отца, больного ислепого, насалазках вбаню испустился сним подле мосту налед. Тогда тотже Харитон, отставной целовальник, укоторого ибыло ремесло, дахмелем поросло, шелпьяный через мост, упал смосту иубил досмерти больного старца, которого сын вез насалазках вбаню. Харитон, подпав суду поделу уголовному, немного струсил; акогда его позвал Шемяка-судья, тоон, став позади просителя, показывал судье тяжелую, туго набитую кожаную кису, будтобы сулит ему великое множество денег. Шемяка Антонович, судья ивоевода, приказал исуд учинить такой: чтобы Харитону целовальнику стать подмостом, авышереченному сыну убиенного прыгать нанего смоста иубить его досмерти. Долг платежом красен. Покойникуже отдать последнюю честь ипристроить его кместу, тоесть отвести ему земли косую сажень, выкопать землянку, снять снего мерку да сшить нанего деревянный тулуп, идать знак отличия, крест вовесь рост.
        Сват мой Демьян, услышав все это, замолчал, какводы врот набрал, ирукой махнул. Теперь, говорит, дело вшапке иконцы вводу; хоть святых вон понеси! Допоры довремени был Шемяка ипрост, далихоимства незнал; авзнать исилу попал, такипустился вовсякие художества: побороде да пословам Авраам, аподелам - Хам; изречей своих, какзакройщик модный, шьет, кроит да выгадывает, позаказу, поденьгам, полюдям, полицу - чтодальше, толучше; счастливый путь!
        Наконец приходит еще челобитчик. Тотже пьяный дурак Харитон выпросился кмужику визбу погреться. Мужик его пустил, накормил инаполати спать положил. Харитон оборвался сполатей, упал влюльку, задавил ребенка. Отец привел Харитона ксудье и, будучи крайне огорчен потерею дитяти своего, просил учинить суд иправду. Береза неугроза, гдестоит, тамишумит! Харитон целовальник знал уже дорогу кправосудию: сухая ложка рот дерет, азасвой грош везде хорош. Онопять показал Шемяке из-за челобитчика туго набитую кожаную мошну, идело пошло налад.
        Ахты окаянный Шемяка Антонович! Судья ивоевода иблюститель правды русской, типун тебе наязык! Лукавый сам несоберется рассудить беспристрастнее изамысловатее твоего; акто хочет знать да ведать последний приговор судьи Шемяки, конец иделу венец, тоткупи затри гривны повествование осуде Шемякином, сизящными изображениями, нето суздальского, нето владимирского художника, начинающееся словами: «Внекоторых Палестинах два мужа живаше» - ичитай - уменя иязык неповернется пересказывать; ая попросьбе свата замечу только мимоходом, чтоизображение суда Шемякина, церемониала шествия мышей, погребающих кота, исим подобные, неосновательно называются обыкновенно лубочными: это, говорит Демьян, показывает невежество иунизительно длясуздальцев; изображения сии искусно вырезываются наольховых досках, аненамягком иволокнистом лубке. Носват меня заговорил, ия отбрел откола; начал, такнадобно кончить. Ктовкони пошел, тотиводу вози; непочитав сказки, некидай указки!
        Итак, поблагополучном решении иокончании трех уголовных дел сих, Шемяка послал поверенного своего требовать отХаритона платы, которую он ему вовремя суда сулил ипоказывал вкисе кожаной. АХаритон целовальник отвечал: этонекиса уменя, апраща; лежали вней нерубли, акамни; аеслибы судья Шемяка меня осудил, такябы ему лоб раскроил! Тогда Шемяка Антонович, судья ивоевода, перекрестясь, сказал: слава Богу, чтоя неего осудил: дурак стреляет, Бог пули носит; онбы камень бросил и, чего доброго, зашиббы меня! Потом, рассудив, чтоему пора отдохнуть иуспокоиться после тяжких трудов ихлопот, наслужбе понесенных, расстроивших здоровье его, такчто унего иподлинно уже ногти распухли, назубах мозоли сели, иволоса моль съела, - поехал, дляпоправления здоровья своего, наслужбе утраченного, заморе, натеплые воды. АХаритон, целовальник отставной, какпошел кчелобитчикам требовать посудейскому приговору исполнения, такивзял, намировую, отвяжись-де только, содного козу дойную, сдругого муки четверти две, астретьего, никак, тулуп овчинный да корову - всякого жита полопате, даидомой; асмиру понитке, голому рубаха, совсех
покрохи, голодному пироги! Всяк своим умом живет, говорит Харитон; старайся всяк просебя, агосподь провсех; хлеб забрюхом неходит; неударишь вдудку, неналетит иперепел; зимой безшубы нестыдно, ахолодно, авшубе безхлеба итепло, даголодно!
        Сказка опохождениях черта-послушника Сидора Поликарповича, наморе инасуше, онеудачных соблазнительных попытках его иобокончательной пристройке его почасти письменной
        Однокашникам моим Павлу Михайловичу Новосилъскому иНиколаю Ивановичу Синицыну
        Сатана, несамый старший, всегда лично впервопрестольном граде своем царствующий, аодин изприспешников инахлебников его, один изчертей-послушников, праздновал именины свои; азвали того черта Сидором, иСидором Поликарповичем. Напирушке этой было народу много, всевеселились честно идобропорядочно; плясали пляски народные иобщественные, некакунас, наногах, аскромно ичинно, наголове; играли вкарты ивыезжали все наподдельных очках; расплачивались покурсу фальшивыми ассигнациями самой новой, прочной английской работы, неуступающей добротою настоящим; новсе это делалось, говорю, мирно иужиточно.
        Вдруг входит человек визодранном форменном сертучишке, - ктоговорил, чтоэто хорунжий, отставленный три раза запьянство ибуянство; ктоговорил, чтоэто небольшой классный чиновник, акто уверял, чтоэто отставной клерк, унтер-баталер, аможет быть, иподшкипер. Неуспел он почтить собрания присутствием своим, каквтотже миг ввязался вшашни миролюбивых посетителей и, неоткладывая дела ирасправы, ударил наних вкулаки. Люблю молодца заобычай! Даинедетейже сними крестить стать! Черт-именинник какхозяин сунулся было разнимать, нокакотпервого русского леща унего вушах раздался трезвон всемь колоколов сперезвоном, наязыке игорько икисло стало, аизглаз искры посыпались градом, такон присел иприсмирел. Гости расползлись подомам, повертепам своим, ихрабрый воитель ипобедитель наш остался пировать один, кактетерев натоку.
        - Дурак ты, - сказал настоятель, сатана-староста, Сидору, когда этот пришел кнему плакаться набеду свою, - дурак круглый итрус, ихудой, какя вижу, намслуга, когда жалеешь дляслужбы нашей шкуры своей ипары-другой зубов! Тебя, вижу я, надобно вчерном теле держать! Тыбы обрадовался находке да последил ее; ядавно вам, неизворотливым, сказывал, чтомне чиновные озорники ипройдохи почетные нужны, - чтобы вы их сманивали да зазывали, авы знай ходите поджавши хвосты, каксмиренники! Выуменя как-то все отрук отбились: погоди, явас пригну кногтю! Изволь ты уменя отправиться наземлю, изведать наделе сушь иглубь ибыт гражданский ивоенный ивзять оседлость там, гдедляоборотов наших окажется повыгоднее; дапрошу безвсяких отговорок служить, каклюди служат, недляпоживы иличных выгод, адляблага ипользы общей нашей, нещадя ниживота, никрови.
        Сидор Поликарпович вылез изпреисподней, стал ногами натвердую землю иоглядывался кругом напросторе; снего еще пар валил, каксмосковского банщика, аон все еще несбил оскомину после вчерашней переквашенной русской закуски; асверх того сплечился немного взадней левой ноге, когда выбирался изпропасти преисподней, апотому прихрамывал исел отдохнуть.
        «Плохое житье наше, - подумал он просебя. - Стех пор какнашего брата снеба спихнули, всеобижают; всякий ярыга дулю подносит ипоушам хлещет! Свались только ты, такиподобьют подноги, астанешь вставать, оправляться, такподзатыльников инеоберешься! Народ умудряется ипросвещается содня надень, ибесхвостое это племя завсе берется, вовсе ввязывается: подземлю подрывается, бороздит поморю, крестит повоздуху, - неприсвой я себе жару, огня ярого, такбы инебыло уменя своего красного уголка, нечем былобы перед ними похвалиться! Бьешься, бьешься какрыба облед, апоживы мало, часом ихарчи неокупаются!»
        Оноглянулся кругом, поводил рылом вовсе стороны, аон, какдобрый гончий, искал верхним чутьем, вздохнул горько исказал: «Идти добро промышлять отселе подальше - здесь, вэтой земле, запричетом нашим, ибосым ипостриженным, приступу нет; ониибезнашего брата управятся!»
        Онвстал ипошел навосток, ибовылез наземлю насамом крайнем западе, навзморье, подкрутым берегом, гдеконец света ивыдался мыском вморе крайний клок земли, нашей части света. Шелон, шел, долголи, коротколи, вёдромли, погодкойли, адошел достраны отнас западной, пригишпанской, королевства задорного; аобитают вкоролевстве том люди неугомонные, неужиточные, родятся вних замыслы несбыточные. Там-то Сидор наш встретил отрядец солдат напривале. Солдаты те пришли изстран северных, необозримых, пространством морю прилежащему, ледовитому, равных; перешли путем земли многоязычные иотдыхали оттрудов иутомительного перехода. Черт подсел кним иначал расспрашиватьих:
        - Куда, ребятушки, идете?
        - Идем мы, куда Макар телят негоняет, куда ворон костей твоих незанесет, идем подСтукалов монастырь пить да гулять, анесиднем сидеть, играть вмяча чугунного, грызть орехи каленые ядреные; идем хлебом-солью гостей чествовать, сажать боком-ребром наприлавки железные, узкие, граненые, заскатерти браные травчатые-муравчатые, застолы земляные; поить доупаду хмельным багряным вином, опохмелять закусками ручными - ореховыми, приговаривать: «Неходи один, ходи сбатюшкою»; припевать: «Нетебе, супостату, наорла нашего сизого, нацаря нашего белого руку заносить окаянную!» Кому пир, акому мир; акому суждено, разбредемся - сляжем поземлянкам даровым, некупленным, позимовьям непросторным, низеньким; нашему брату жизнь - копейка, голова - наживное дело! Идем пожить весело, умереть красно!
        «Игладко строгает, истружки кудрявы! - подумал черт Сидор Поликарпович. - Дайеще сним потолкую, авось небудетли поживы!»
        - Ачто, служивый, чай, здесь житье ваше привольное, хорошее? - интересуется черт.
        - Вгостях хорошо, адома лучше, - отвечает гренадер.
        - Здесь девушки хороши, - намекает черт.
        - Много хороших, дамилых нет! - емувответ гренадер.
        - Хороши, данемилы! Сбыточноели это дело? - опять допытывается черт.
        - Унас непохорошу мил, аповиду хорош!
        - Такчтоже вы милых покинули, азашли кнемилым! - ехидничает черт.
        - Непилбы, неел, всенамилую глядел - даслезою моря ненаполнишь, кручиною поля неизъездишь, асупостата вашего крестом да молитвою неизведешь; стало быть, садиться казаку наконя, анашему брату браться запищаль да защуп! - говорит гренадер.
        - Давы, господа кавалеры, волей илиневолей сюда зашли?
        - Наша воля - воля царская; занего животы наши, занего головы!
        - Поглядишь навашего брата, такжалость донимает! Кабы намою немудрую голову - чтобы, кажись, зарадость втакой вериге ходить! Покинулбы честь иместо, даипоминай какзвали меня самого!
        - Аутебя самого - распазить да навоз возить! - отвечает ему гренадер.
        «Какой этот сторожкой! - подумал черт Сидор Поликарпович. - Пойду кдругому! Дайпристану тут кзаносному племени этому; кним иходить далеко ипроживать холодно. Здесь, востране пригишпанской, западной, сручнее будет мне сними побрататься; атам - чемотзовется, попытаюсь сними вместе идоих земли добраться!»
        Нашновобранец, извольноопределяющихся, пристал, служил иходил подружьем, терпел всю беду солдатскую, перемогался, но - крепко морщился! Емувпервые сутки кивером налбу мозоль намяло пальца вполтора; отжелезного листа вворотнике шея стала неповоротливее, чемусерого волка; широкою перевязью плеча отдавило, ранцем чуть незадушило, тесаком икры отбило! Солдату, говорят, триденьги вдень, куда хочешь, туда их идень; веников много, дапару нет, амылят, таквсе насухую руку! Усолдата шило бреет, ашубы нет, такпалка греет! «Этипоговорки приелись мне, каксухой ячмень беззубой кобыле, уходили меня, каккающегося грехи; этонепомне! Семь недель, какввеликий пост, голодом сиди, семь недель мозоли сбивай, покуда раз, даито натощак, угодишь подраться да поживиться! Чтомне заневоля втаком хомуте ходить! Стану жить я по-своему».
        Сказано - сделано. Полк вышел ксмотру, увсех иранцы иамуниция исправны, аунашего Сидора никирпичика форменного, ниваксы сухой, нивоску, нилоску, пуговицы нечищены, ниток вчемоданчике, напоказ, нисерых, нибелых!
        Сидор Поликарпович думал переиначить всю службу по-своему, даиопростоволосился крепко! Емуэто отозвалось так круто ибольно, чтоон, забыв все благие советы инаставления старосты-сатаны, бросил все - ислужбу, иранец, иружье, исуму, проклял жизнь исбежал. Онудирал трое суток безоглядки, набил плюсны ипятки иприсел наконец подлипку перевести дух. Неуспел он еще опамятоваться, каквдруг увидел перед собою человека невысокого росту, внизкой треугольной шляпе безпера, врасстегнутом сером сюртуке, длинной жилетке, вботфортах, который стоял, сложив руки нагруди ивыставив левую ногу вперед, иразглядывал поочереди все отдаленные, через дол илес пролегающие дороги, ибыл, казалось, внерешимости, которую ему избрать. Черт Сидор подошел, обнюхал незнакомца кругом, водно ухо ему влез, вдругое вылез иузнал таким образом все помышления изамыслы его. Вэто время вдруг подлетел латник скосматым шлемом и, указывая назад, донес, чтоон опять уже видел мельком пики накрасных исиних древках инагайки. Тоткинулся наконя ипомчался стрелой; инаш Сидор, смекнув иразгадав дело, едва успел сунуть ему запазуху письмо, которое он,
пригнувшись накорточках зазаднею лукою седла всадника, написал икоторое присей верной оказии вздумал отправить вотьму окромешную ккомандиру своему, сатане-старосте, чтобы известить его оплохих успехах своих ипроситься домой. Сидор неколдун, даугадчик; письмо его запоздало несколько, этоправда, нооно, застрахованное, действительно дошло наконец доместа ипередано всадником срук наруки старосте-сатане, настоятелю Стопоклепу Живдираловичу; вотоно отслова дослова:
        «Письмо отчерта-послушника, Сидора Поликарповича, ксатане-старосте, Стопоклепу Живдираловичу, писанное наземле, востране пригишпанской, западной, иотправленное вотьму окромешную припервой оказии счеловеком невысокого росту втреугольной шляпе безпера.
        Старосте нашему, Стопоклепу Живдираловичу, отпослушника его инахлебника, Сидора Поликарповича, нижайший поклон; супруге его, Ступожиле Помеловне, отусердного поклонника ее, Сидора Поликарповича, многия лета инижайший поклон; теще его, ведьме чалоглазой, Карге Фоминишне, попрозванию Редечной Терке, нижайший отнасже поклон ивсякая невзгода мирская; равномерно исожительнице нашей, драгоценной Василисе Утробовне, наклон исупружеское наше приказание, задним числом содня отлучки нашей, пребыть нам верной; деткам нашим, сыновьям: Кулаку, Зарезу иЗапою, дочерям: Мохнашке иСивухе - родительское наше проклятие навеки нерушимое ипоклон; брату нашему, Искусу Поликарповичу, исожительнице его, Чуме Цареградовне, дяде нашему, Тузу Бубновому подкрапом исожительнице его, Крале Червонной Зотообрезной, аравно ивсей преисподней - нижайший поклон наш ивсякая неправда мирская инечистые дела исоблазны; желаем им всякое наитие замыслов нечестивых вуспех ивоздаяние сторицею запонесенные труды ибеды; аосебе скажем, чтомы благодаря ходатайству старосты нашего, Стопоклепа Живдираловича, ипроцветающим вкраях здешних глупостям
ивздорным пакостям людским еще вживых издравствуем, хотя все посильные наши попытки доселе еще мало понесли засобою плодов, имного мы бедствий земных насебе испытали, иосталася занами одна только надежда, чтоновое предприятие наше принести нам долженствует успех вящий ижатву обильную, душегубительную. Авышли мы изпреисподней востране, бедной науками, ихудожествами, ипросвещением, гдеблаженствуют наши, ибосые ипостриженные, накраю света, - почему исочли мы залишнее основать здесь пребывание наше, аотправились через горы высокие, снежные наВосток иобрели там людей, наклонных кдури икпакостям, самодовольных ибессовестных; почему, рассудив также, чтооные люди рук наших неминуют, раздавали мы им только значки, трехцветные ибелые, дляоснования междоусобий; апотом инамеревались держать путь свой еще далее наВосток, какдошло донас сведение, чтонахлынули отстран северных люди, дюжие телом икрепкие духом, имже несть числа, астрана их ледовита иими любима; изаложил вовремя оно преставившийся царь их, анаш первейшей враг, столицу свою вземле неприятельской, идовершили ее наследники царя того ипотомки, вопреки
стараниям ипокушениям нашим, адревнюю столицу свою, докоторой нет нам приступу отвеликого множества церквей, коих числится сорок сороков, отстояли они ныне снова иподняли надым, дабы недосталось вруки иноплеменникам двадесяти языков, подпредводительством подручника нашего нацаря иземлю их покусившихся; иуморили они тех иноплеменников захожих голодом ихолодом, иуходили иизвели оружием, инаписали сказку: «Обеспечной вороне, попавшейся вощи гостей голодных», иследили того предводителя доземли истолицы его, гдемы ныне обретаемся, ипобивали его нещадно накаждом шагу. Апосему исочли мы залучшую пакость подбиться ксим ненавистным нам доблестным исмиренным воителям иискусить их ксовращению спути повиновения иблагочестия. Носия попытка, несмотря нато, что, усердствуя коблагу нашему общему, нещадили мы ниплеч своих, нишкуры, обошлась нам весьма несходно, ипонесли мы отнее накладу более, чембарышей. Есть уних, например, обычай военный, чтонеспрашивается: отколе взять, аговорится только: чтоб было; глядишь - иесть; ачуть прогуляешь, проглядишь, тактотчас зарасправу, аэто вовсе непонас! Ипуще всего невзлюбили мы
уних той музыки, чтостучат вглухие бубны безбубенчиков да подыгрывают вдва смычка безканифоли накожаной скрипке; испытали мы притом жизнь холодную иголодную, такчто часом иуведешь где-нибудь быка, данегде изжарить, некогда съесть; аповсему этому ирассудили мы наконец предоставить их участи своей, покинуть исбежать. Ониже, воители те, царей своих чтят свято, заземлю обширную, отчасти ненаселенную идикую, стоят всем оплотом дружно иноровисто, апосему успеха нам еще ожидать должно мало. Таким делом изведали мы быт их насуше, аныне намерены припомощи отца настоятеля истаросты нашего сесть накорабли их, здесь обретающиеся, идержать путь вместе сними чинно итихо доземли их иосмотреться там, наместе, неупуская удобного случая взять оседлость свою, какнаказано нам было, там, гдеокажется повыгоднее ипопривольнее. Очем, здравствуючи, будем неоставлять вас своими уведомлениями; авас просим усердно находить нас таковымиже. Аписано сие письмо квам через самого того земли пригишпанской, западной, повелителя, нашего подручника, которому срок наземле ныне вышел уже давным-давно иследует ему явиться кстаросте,
Стопоклепу Живдираловичу, вотьму окромешную; но, помнению нашему, востребуется послать дюжину-другую разночинцев ипослушников, нашей братьи, дабы они могли уловить иувлечь ссобою того подручника нашего ипредставить впреисподнюю; ибосам он, употребляя возло долготерпение наше, день задень просрочивает иявиться кместу откладывает. Азасим, испрашивая отстаросты нашего, инастоятеля, ивсей братии послушников всякую невзгоду ипроклятие небесное иземное, остаемся усердствующим кособлазну общему служителем ипослушником вашим чертом Сидором Поликарповым.
        Приписка. Еще уведомляем вас иотом, чтооные северные страны повелитель, лишь только первый намиродавца того руку наложил, иотстоял земли инароды ивеси своя, иизбил всю заморскую рать его, иотобрал все оружие идотысячи огнеметных литых орудий, тоивсе земли крещеные, доселе миродавцу тому раболепствовавшие, очнулись, иоперились, ипротиву него восстали, завопили, иначали витии велеречивые священнодействовать иписать воззвания доблестные ипесни ободрительные войскам своим ивсему народу; апонеже той северной страны повелитель даровал милость ипощаду всем нанего посягавшим икарать их более непожелал, атребует отних мира идружбы, каковое изумительное великодушие поразило иврагов иновых союзников его, тоинехудобы нам заранее разослать вте иные земли послушников наших, дабы соблазнить все народы иземли крещеные забыть, чтоскорее, толучше, таковое им оказанное беспримерное благодеяние изаставить их вбессилии своем инемощи обносить оговорами иклеветою северной той страны обитателей ивластителей их имстить им завышереченное благодеяние всяким наветом злым, исловом, иделом, игде чем прилучится. Очем ипрошу
довести досведения старосты нашего инастоятеля, Стопоклепа Живдираловича; ибозамечено нами напути нашем, чтонаклонность ктаковым нам любезным пакостям излодеяниям таится уже всеменах раздора многоязычных плементех».
        Отправив письмо это, соскочил Сидор сзадней луки седла ичуть было неповис второках! «Долголь добеды, - подумал он. - Осерник споткнешься, затылком грянешься, алоб расшибешь!» Он присел; акакбыло уже довольно поздно иСидор наш уморился крепко, тоилег, свернулся, наутро встал, стряхнулся, совершил поход водин переход исел накорабль увзморья.
        «Фортуна бона, - подумал черт Сидор Поликарпович - аон думать научился по-французски, - фортуна бона, - подумал он, когда изведал службу нашу наморе. - Яхоть языкам немастер, асмекаю, чтотютюн, чтокнастер[8 - Кнастер - крепкий курительный табак.]; моигубы недуры, язык нелопатка, язнаю, чтохорошо, чтосладко. Здесь жизнь разгульная ивсякого добра разливное море! Каждый день идет порция: водка, мясо, горох, масло; подбаком сказки, пляски, играют вдураки ивноски, врыбку ивчехарды; рядятся втурок иверблюдов, вжидов ивлягушек; спят накойках подвешенных, какнакачелях святошных, - одна беда - простору мало, даработы много!»
        Оннадел насебя смоленую рабочую рубаху, фуражку, укоторой тулья шла кверху уже, анаоколыше были выметаны цветными нитками зубцы иузоры; опоясался бечевкой, привесил наремне нож вножнах кожаных, свайку, насовал вкарманы шаровар каболки[9 - Каболка - пеньковая нить.], тавлинку[10 - Тавлинка - берестяная табакерка.], кисет; вымазал себе рожу илапы смолою, взял взубы трубчонку безчетверти ввершок и, проглотив подзатыльника два отурядника зато, чтосел было курить натрапе, примостился смиренно ккамбузу, гдечестная братия сидела вкружке, покуривала корешки иточила лясы.
        - Чтоскажешь, куцый капитан общипанной команды, поверенный пустых бочек? - спросил марсовой матрос трюмного, - каково твои крысы поживают?
        - Приказали кланяться, невелели чваниться! - отвечалтот.
        - Небей вчужие ворота плетью, - заметил старый рулевой насмешнику, - неударилибы втвои дубиной! Векдолга недели, неузнаешь, чтобудет; может быть, доведется еще самому сошваброй ходить!
        - Недоведется, Мироныч, - отвечал первый, - сфор-марсу нагальюн непосылают! Безнашего брата намарса-pee иштык-боут некрепится!
        - Нехвалися, горох, нелучше бобов, - проворчал третий. - Акто намедни раз пять шкаторину[11 - Шкаторина - нижний край паруса.] изрук упускал, покуда люди неподсобили?
        - Упустишь, когда изрук рвет, - отвечал опять тот. - Ведь небрамсельный дул, адругой риф брали!
        - Удоброго гребца идевятый вал весла изуключины невышибет, - сказал урядник скапитанской шестерки, - нехвали меня вочи, небрани заглаза, нелюбуйся собой, такибудешь хорош!
        - Запевай-ка повеселее какую, Сидорка, - сказал нашему Поликарповичу сосед его. - Чтоты сидишь - надулся, какмышь накрупу! Тыволей пристал кнам, такизазнаешься; аунас, вишь, неволя скачет, неволя пляшет, неволя песни поет!
        - Несвайкой петь, когда голосу нет! - отвечал Сидор, оскалив зубы, какмартышка. - Запевай-ка ты свою:
        Здравствуй, милая, хорошаямоя,
        Чернобровая, похожа наменя!
        - Натебя? - спросил урядник. - Надо быть, хороша была! Неужто истобой какая ниесть слюбилась?
        - Неттакого мерзавца, чтобы ненашел своей сквернавки, - отвечал Сидорка. - Кабы люди несманили, итеперьбы сомной жила!
        - Кабы нашего сокола вабило несманило, столетбы наместе сидел, - подхватил марсовой. - Акакая твоя любка была, Сидорка, чернавка иливтебя, белянка?
        - Была белобрысая, была ичерномазая, - отвечал Сидорка, - было, дабыльем поросло! Нашему брату завами, вбубновых платочках, неугоняться!
        - Да,мы таки постоим засвоих, - подхватил тотже марсовой, - ипоспорим хоть скем, чтопротив нашей, ниже укосноязычного француза, ненайдешь ниодной! Бывало, моякакприоденется да приумоется, такхоть водицы испить!
        - Чистоплотен больно, - промолвил Мироныч, - чтозадворянин! Когда горох вкотле, так, стало быть, ичист; брюхо незеркало, чтовзубах, тоичисто!
        - Горох горохом, - отозвался кок закамбузом, - аврассоле из-под солонины, ребята, нечего греха таить, наудил нынеча угрей!
        - Эканевидаль, - отвечал Мироныч, - будто то ичерви, чтомы едим; по-моему, такто черви, чтонас едят! Смазной, дазатягивай хоть ты сдуру песню свою прочервяка черемхового!
        - Погоди, - отвечал Смазной, - вишь, трюмный наш, Спирька, задремал, такчтоб непотревожить!
        - Чего тут годить; напосуле, чтонастуле, посидишь да ивстанешь, - сказал опять первый.
        - Встанешь, пройдешься, даиопять присядешь, - отвечал тот, - посуленое ждется; чтоя тебе запесенник дался? Многоли вас тут охочих допесен моих? Яменьше какпридвенадцати зубов неоскалю иголосу неподам!
        - Идело, - подхватил марсовой. - Унас был вКасимове мещанин; какначал торговать, так, бывало, напятак вдень уторгует да еще два гроша сдачи даст; арасторговался, поднялся смелочного наоптовой-валовой, таквнитках пасмы неразбивает, вварганах полудюжины нерознит!
        Дудка просвистела нашканцах, иосиплый голос прокричал вфорлюк: «Пошел все наверх!» Все кинулись, ктовчем сидел, иСидора Поликарповича нашего подле трасу семь раз сног сбивали! Онвылез последним, ивахтенный урядник, сказав ему, чтоон скор какбайбак, поворотлив какбайдак, спросил:
        «Неугодноли прописать боцманских капель?» - «Невсе линьком, - отвечал Сидор, - можно исвистком!» - «Да,можно, - ворчал тот, - засядете подбаком, таквас оттоле калачом невыманишь, ломом невыломишь, шилом невыковырнешь Пошел намарса-фал!» Сидор кинулся намарса-фал, аего вшею. «Зачто?» - «Нетрёкай!» Опять пошее. «Зачто?» - «Идиходом, лежи валом, недергай!» Кричат: «Набрасы направую!» АСидора вшею. «Зачто?» - «Нетяни безслова!» Опять вшею. «Отдай», - говорят; отдал - «Тяни!» Ну, словом, замотали бедного Сидорку нашего дотого, чтоон инезнал, куда деваться, куда нисунься - урядник; зачто ниухватись - линек! «Избухты вон!» - раздалось сюту, иСидор наш, который еще незнал нибухты, нилопаря, оглянуться неуспел, какбоцман отдал пертулинь[12 - Пертулинь - якорный канат.]; якорь полетел, потащил засобою канат, асканатом иСидорку, который неуспел выскочить изсвернутых оборотов каната, иПоликарповича вполтрети мига вместе сканатом прошмыгнуло вобитый свинцом клюз, выкинуло подгальюном, перед носом корабля! Онвынырнул, ухватился заводорез, заватерштаги, вылез набушприт истоял долго, почесывая затылок
иоглядываясь кругом: таких проказ он ивосне невидал! Оннемог опамятоваться. «Чтозанелегкая меня сюда принесла! - подумал он, присев подкливером, уэзельгофта. - Тутзамотают так, чтостолку своротишь, изума выбьешься! Попал я, видать, изогня да вводу! Какниладишь, нигодишь, анеприноровишься никак кэтой поведенции, кморской заведенции! Недотянешь - бьют, перетянешь - бьют; ачто ивсего хуже - работа впрок нейдет; тяни, тяни, даиотдай! Тяни, изшкуры лезь, тяни, даиотдай! Чтоэто закаторга? По-моемубы, выдраил вструнку один раз, нашабаш, закрепи, даинезамай! Атут неуспел навернуть напланку либо битенг, опять сымай, трави, отдавай - атам опять тяни! Наэто нестанет исил; уменя руки вплечах оттянуло так, чтолапы впол-икры болтаются: этонешутка! Аглядишь - завтра тоже, послезавтра опять тоже… Служи сам настоятель, сатана-староста. Неохота лап мочить, атобы соскочил сейчас, даипошел! Терпеть, видно, допервого якоря, атам - ичерт неслуга!»
        Рассудил, какразмазал, инестал работать; отнекивался вожидании первой якорной стоянки, амежду тем стал бурлить тихомолком, задумал всполошить всю команду. Свистят: «Первую вахту наверх!» Сидорка забился накубрике где-то, сидит, духпритаил. Кричат: «Аврал, аврал!» - иподавно то же; Сидорка исам неидет, идругих непускает! Кактут быть? Капитан хватился заум. Ондогадался, чтовсе это проказы заморского выходца, новобранца нашего, Сидора, ивздумал повернуть делом покруче. «Свистать квину!» - закричал он вахтенному уряднику. Урядники собрались все вокруг грот-люка, просвистали резко исогласно «квину», всякоманда вышла, ичерт Сидор Поликарпович также вылез.
        Тогда капитан приказал его схватить и, какпервого зачинщика, растянул его налюк ивспорол, датак, чтоснего, сживого, сухая пыль пошла, что, какговорится, ичертям тошно стало! Асам приговаривал: «Ятебя взял наслужбу государеву, одевал икормил тепло исытно, аты ум свой сконцов обрезал, даивсередке ничего неоставил, вздумал проказить насвою голову - закорми чушку, такбудет плакаться напролежни; трунил ты надо мной, потешусь ия надтобой; проведу ия свою борозду, поставлю надтобою пример, чтобы утебя сдуру молодец какой-нибудь невздумал перенимать; передний заднему дорога; незадай острастки, так, чего доброго, черниговского олуха какого-нибудь иоплетешь! Нея бью, самсебя бьешь; кнут немука, авперед наука - один битый семерых небитых стоит! Этотебе взадаток; аесли расплачиваться начистую стобою доведется, такзнай, чтодело пойдет врост! Тогда непеняй!»
        Черт Сидор Поликарпович, вырвавшись отжару такого, какого иусебя дома, впреисподней, невидывал, кинулся совсех ног через кранбалку иуцепился заодну лапу якоря, который только что был отдан илетел вводу, пошел сним кодну ивпился мертвым зубом вилистый, вязкий, подплитняком, грунт морской; акогда надругой день судно стало сыматься сякоря, ачерта нашего едва было недостали содна морского, тоон, вбеде неминучей, перегрыз зубами канат усамого рыма, ибоцман сбаку закричал: «Палшпиль! Лопнул канат, щебнем перетерло иконец измочалило!» «Черт сним, исякорем, - подумал баковый матрос, которого выпороли заодно сСидоркою, - унашего царя якорей много, всех непереломаешь! Покрайней мере избавились отновобранца этого неугомонного, чтопришел изстран пригишпанских, западных, исел кстати, каквахлак намослак!»
        Таким образом, черт Сидор Поликарпович пропал вторично безвести, считался год соднем вбегах инаконец изсписков посухопутному иморскому ведомству был выключен. Поминают обнем старослуживые стремя шевронами, поминают, какцаря Гороха да Ивашку Белую Рубашку! Черт Сидор пропал, концы схоронил, ислед простыл! Какие приключения ипохождения проходил иизведал он надне морском, - мореплавательли какой, совсем причетом ипожитками своими, морем хладным объятый ивомраке багровом доискупления своего подну морскому крейсирующий, илидругой кто приняли, приютили, наставили инаучили Сидорку нашего, - этого я инезнал да позабыл; ауменя память такая куриная, чточего незнаешь, того инепомнишь!
        Знаю только, чтовскоре после того, каксбылось сСидоркою рассказанное всказке нашей приключение ипохождение, стал показываться оборотень какой-то вкудрявых ипрописных Азах, коими расчеркиваются чиновные идолжностные наши. Он,Сидорка, тороги выставит, тоногой лягнет, токогти покажет, тоязык высунет, тохвостом, какмутовкой, пыль взобьет, - асам стой поры никогда иникому более вруки недается инаглаза непоказывается; удавалось, правда изредка, сбить ему рог, таквырастал опять новый, покруче первого; посадили ему было как-то язык влещедку[13 - Лещедка - расколотая наконце, расщепленная палка, длясжиманья, ущемленья; орудие птицелова.], такон заперо; ивидел его целком один только сват мой Демьян, даито восне! Сидит, сказывал, лоскут красного, чернилами испятнанного сукна подостлавши, затирает чернильные орешки скупоросом, скамедью, чинит перья-скорописчики, ножички подтачивает, смолку наподчистку изготовляет; сват Демьян подошел было кнему сдуру восне, хотел поглядеть нанего, тактот накормил его палями, напоил чернилами да начал было нанего писать налисте форменного формата донос; такмой Демьян отнего
отрекся, отчурался; я, говорит, невор, непьяница, вдомостроительстве незамечен, таквомне длятебя, хоть ты двадцать стоп испиши, нирусла, ниремесла; человек я маленький, полуграмотный, шкурка намне тоненькая, даита казенная; пишу я по-казацки, супостата шашкою позатылку, коня донского нагайкою поребрам; такты отвяжись инепятнай доброй славы моей, чтобы всяк мог говорить иныне, какговаривали встарь:
        Козак, душа правдивая,
        Сорочки немае -
        Коли непье, таквошибье,
        Таки негуляе!
        Черт Сидор Поликарпович задал еще острастку куме Соломониде; авпрочем, остался прихлебном итеплом ремесле своем иприместе - онвыписал изпреисподней супругу свою, Василису Утробовну, сыновей: Кулака, Зареза иЗапоя, дочерей: Мохнашку иСивушку, иживет сними припеваючи! Ондоходами исам сыт иподушное засебя изавсю семью свою, попоследней ревизии, сатане-настоятелю, Стопоклепу Живдираловичу, уплачивает, асупругу его, Ступожилу Помеловну, дарил неоднократно кпраздникам камачею, камкою, ожерельями иплатками; местаже своего покинуть недумает, авпился ивъелся так, чтоего теперь уже неберет ниотвар, ниприсыпка!
        Вотвам сказка гладка; смекай, укого есть догадка; ктоохоч, данегоразд, тотподи, ясним глаз наглаз еще потолкую; акто горазд, данеохоч, тотприкуси язык да иотойди прочь!
        Сказка оГеоргии Храбром иоволке
        Сказка наша гласит одивном идревнем побыте времен первородных: отом, чтодеялось итворилось, когда скот изверь, рыба иптица, какпереселенцы, первородны иновозданцы, какновички мира нашего, незнали иневедали еще толку, нискладу, ниладу вбыту своем; необжились еще нислюдьми, нисместом, нисжитьем-бытьем, нисами промеж собой, незнали порядка иначальства, говорили кто по-татарски, ктопо-калмыцки инедобились еще толку, кому икого глодать икому скем вмиру ивладах односумом жить; кому скем знаться илинезнаться, кому кого душить икого бояться; кому ходить сошкурой, акому безшкуры, кому быть сытым, акому голодным.
        Серый волк, по-тогдашнему бирюк, промаявшись трое суток безеды, вчаянии фирмана, разрешающего иему, грешному, скоромный стол, побрел наконец намирскую сходку, где, какпрослышал он мельком отбежавшей оттуда мимо логва его сцыпленком взубах лисы, Георгий Храбрый правил суд иряд ичинил расправу намалого инавеликого. Пришел серый навече; стал поодаль, поглядел, присел назадние лапы по-собачьи иопять поглядел, прислушался маленько, вздохнул, покачал головой, облизался иповоротил оглобли назад. «Тутнедобьешься итолку, - подумал он просебя, - крику ишуму довольно; ачто дальше - незнаю. Чемзатесываться среди белого дня вэту толпу, отару, ватагу, табун, гурт, стаю, стадо - вэто шумливое икрикливое стоголосное скопище, гдеотдавки пар валит, открику пыль стоит, чемтуда лезть среди белого дня, таклучше брести восвояси. Янедурак; хоть изнаю, чтоимне, наряду совсеми, сказано: векживи, векучись, аумри дураком. Такпокрайности допоры довремени, поколе господь терпит грехам моим, поколе смерть сама наменя ненашатнулась, быть дураком нехочу. Нашему брату всумерки можно залезть промеж других людей, акабы втемь
полуночную, такиподавно; асреди белого дня - бармоймин, непойду».
        Итак, онпришел домой, залез втрущобу глухую, повалился набок истал, щелкая зубами, искать пошубе своей. Настала ночь, исерый смекнул идогадался, чтоэдак сыт небудешь. «Совсем курсах пропал, - ворчал он просебя, - животы хоть уздечки вяжи, апоашать нечего!» Что станешь делать: вылез изтерновника, ожил иосвежился маленько, когда резкий северяк пахнул потулупу его, взбивая мохнатую шерсть, - очиунего загорелись втеми ночной, словно свечи. Подняв морду наветер, пустился он волчьей скачкою поширокому раздолью ивскоре почуял живность. Но,поскольку это была только первая попытка серого промыслить самоучкою, тоон инеразнюхал, накакую поживу, помилости шайтана, наткнулся, атолько облизывался, крадучись да приседая, поддернув брови кверху иприподняв уши зубрильцем, ипрошептал: «Что-то больно сладкое!»
        Онзаполз напервый раз встадо сайгаков; акакисамоучкою удаются ину пору мастера нехуже ученых, асайгаки сердечные оту пору были посмирней нынешних овец, тосерый наш безхлопот пары две отборных зарезал наповал, словно век вмясниках жил, даеще другим бедняжкам кому колено, кому бедро, акому ишею выломил. Сайгаки всполошились, прыснули пополю вправо ивлево да подняли тревогу. Ктоживой да сногами был, всесбежались, звери иптицы налицо. Арыбы, понеподручности сухопутного перехода, послали отсебя послов, трех черепах счерепашками, которые, однакоже, уморившись насмерть, ксроку запоздали, апотому дело насходке обошлось ибезних. Истой-то поры, сказывают, рыбы лишены заэто навсегда голоса. Видите, чтоуже иоту пору был порядок ирасправа ивина безнаказания непроходила: всякая вина виновата.
        Итак, звери сбежались, день проглянул, исерого нашего захватили врасплох уже надпоследнею четвертью третьего сайгака. Он,знать, себе науме; думает: запас хорошо, адва лучше, апотому серый наш оту пору, какиныне, шутить нелюбил. Ноему неладно отозвалась эта первая попытка: дело новое, дело непривычное; ныне шкуру снять ссайгака недиковинка; атогда еще было нето. Звери иптицы все ахнули, натакую беду небывалую глядючи; один только молодой лошак, вчерашнего помету, стоял иглядел наизуродованных собратов своих, чтогусь навечернюю зарницу. Номир присудил по-своему: костоправ-медведь осмотрел раненых, повытянул им изломанные шейки да ножки, повыправил измятые суставчики иворчал просебя, покачивая головой иутираясь вовсе кулаки: «Неладно эдак-то делать; эдак чтоже будет? Руки-ноги выломил, акоторому ивовсе карачун задал - этодело неладно!»
        Между тем бабы сошлись истали голосить попокойникам: «Ахты мой такой-сякой, сизой орел, ясный сокол! Накогож ты нас, сирот круглых, покинул? Актож нам, сердечным, ктонам будет воду возить, ктостанет дрова рубить? Ктобудет нас любить ижаловать, ктохолить да миловать, ктохлебом кормить да вином поить?»
        Наконец принялись люди изасерого: «Ктоон, греховодник? Подайте-ка его сюда!» Онбы затем неочень погнался, чтоему напервый раз поиграли вдва смычка накожаном гудке, причем мишка сотборным товарищем исправляли должность ката[14 - Кат - палач.] и, присев накорточки, надев рукавицы изасучив рукава, отсчитали серому честно идобросовестно сто один поприговору, такчто насером тулуп гора-горой вздулся, - ананем шкура, правда, инечерного соболя, дасвоя, - ну, этобы, говорю, всеничего, даему то обидно было, чтоивперед невелели таскать сайгаков, анаспрос: «Чемему кормиться?» - недали ниответу, нипривету. Кричали только все вголос, чтобы серый несмел ниподкаким видом резать да губить живую скотину, чтобы непорывался лучше накровь да намясо, авыкинул думку эту изголовы. Живи-де смирно, тихо, честно, необижай никого, такбудет лучше.
        Серый наш, встряхнувшись да оправив насебе сермягу свою, плакал навзрыд, подергивая только плечами, испрашивал: «Чтоже прикажете есть, чембыть мне сытым? Янепрошу ведь накаждый день ужина да обеда, дахоть внеделю раз накормите: неужто круглый год скоромного куска врот небрать?» Ноникто наэто ему неотвечал, исходка поокончании секуции натом икончилась; каждый побрел восвояси, разговаривая сдружкой ивслух подсмеиваясь надсерым, приятелем нашим, который сидел подгорюнившись, какбогатырь недотыка, поджав хвост иповесив голову, иглядел нанедоглоданные копытца, рожки икосточки.
        Поэтой мирской сходке видим мы, чтоГеоргий Храбрый, набольший всем зверям, скотине, птице, рыбе ивсякому животному, успел уже постановить кой-какой распорядок, указал расправу, расписал ипорядил заплечных мастеров, волостных голов, писарей, сотских идесятских - словом, сделал все, какбыть следно идолжно.
        «Эдак неладно, - сказал серый, покачивая головой наповислой шее, - совсем яман булыр, будет плохо. Даначтоже меня, грешного, сэтими зубами насвет посадили?» Сам вздохнул, отряхнулся ипошел спросить обэтом Георгия Храброго: «Пусть-де сам положит какое ниесть решение, емудолжно быть известно обэтом; пусть укажет мне, чьемясо, чьикости глодать, атравы я себе позубам неподберу».
        «Георгий! - сказал он, присев перед витязем инаклонив униженно неповоротливую, дапокорную шею свою. - Георгий, пришла мая твая просить, дело наша вот какой: маяашать нада, курсак совсем пропал, аникто недает; начтоже, - продолжал он, - далты мне зубы, дакогти, дапасть широкую. Начто их дал мне, иеще вдобавок большой мясной курсак, укладистое брюхо? Емупорожним жить неможно. Прикажи ты меня, Георгий, накормить да напоить; нето возьми да девай куда знаешь. Явчера наелся, Георгий, итеперь дочетверга потерпеть можно; атам, воля твоя, прикажи меня кормить!»
        Георгий Храбрый был оту пору занят делами поуправлению новорожденного разношерстного народа своего ивойска, иГеоргию было недоволка. Большак поморщился иотправил его ксотнику: «Ступай, братец, ктуру гнедому, онтебя накормит». - «Нувот эдакбы давно, - сказал серый, вскочил ипобежал весело вту сторону, гдепаслось большое стадо рогатого скота. - Ябы вчера инеподумал таскать сайгаков самоуправством, колиб кто посулил мне говядинки: куй-иты, сухыриты, бараниналь, говядиналь, помне всеравно, былбы только, каккалмыки говорят, махан, мясное».
        Онподошел кбыку туриному ипросил, пословесному приказанию Георгия Храброго, сделать какой там следовать будет распорядок, какговорится вприказной строке, обутолении законного голода его. «Стань вот здесь, - сказал бык, - даповернись комне боком». Серый стал. Бык, задрав хвост ивыкатив бельмы, разогнался, подхватил его рогами имахнул через себя. «Сыт, чтоли?» - спросил он, когда серый наш, перевернувшись налету раза три через хвост иголову, грянулся обземлю навзничь крестцом. Усерого отнялся язык; онвскочил ипоплелся безоглядки, приседая всем задом, какразбитая старуха накостылях. Убыка накаждом рогу осталось поклоку шерсти, неменьше литовского колтуна.
        Серый добрел кой-как дологва своего, прилег илежал, обмогался да облизывался трое суток, ито насилу отдохнул. Обругав мошенником ибыка иГеоргия, пошел он, однакоже, опять искать суда ирасправы.
        «Ну,дядя Георгий, - сказал он, заставши этого опять заделом, - спасибо тебе! Япосле закуски твоей насилу выходился!» - «Ачто, - спросил Георгий, - нешто бык недает хлеба?» - «Какого хлеба? - отозвался серый. - Бойся бога, дядя; унас, когда вставлял ты мне эту скулу да эти зубы, унас был, кажись, уговор ненахлеб, анамясное!» - «Нуачтож, быкнедает?» - «Да,недает!» - «Ну, - продолжал Георгий, - ступайже ты ктарпану, клошади, онадаст». Самушел всвои покои ипокинул бедняка.
        Серый оглянулся; косячок пасется заним недалечко. Онподошел, данеуспел изаикнуться, нетолько скоромное слово вымолвить, какжеребец, наострив уши, заржал, наскакал нанего и, невыждав отсерого ни«здравствуй», ни«прощай», махнул понем, здорово живешь, задними ногами; датак, слышь, чтокабы тот неуспел присесть да увернуться, так, может быть, несталбы больше докучать Георгию своими зубами; еще, спасибо, некован был жеребец оту пору, ато бедабы. Серый мой взвыл навзрыд, закричал благим матом, подбежал тутже кГеоргию Храброму ибил челом неотступно, чтобы сам поглядел, какнарод сним, ссерым, обходится, дасамбы уж иприказал туру илигнедому, тарпанули его накормить. «Видишь, - говорил он, - видишь, чтосделал сомной жеребец этот притебе, вглазах твоих иприясном лице твоем; благо, чтосам ты видел, атобы, чай, опять неповерил!» Георгий осерчал насерого, чтобольно докучает, недает покою.
        «Вселюди каклюди, - говорил он, - один ты шайтан; пристает, чтосножом кгорлу, подай да подай; поди, говорят тебе, дапопроси изчести, смирно, чинно; данеходи эдаким сорванцом, забиякою; погляди-ка насебя, накого ты похож? Чего косишься исподлобья да свинкой вземлю глядишь? Вишь, тулуп взбит, колтуны снего висят, рыло подбито, сущий разбойник; немудрено, чтотебя ичестят позаслугам. Нешто люди эдак ходят? Поди кархару, кдикому барану, дапопроси честью, такон накормит тебя, даиотвяжись отменя, неприставай, чтобольной кподлекарю».
        Серый пошел, прежде всего скупался, постянул зубами сшубы своей сухари да колышки, встряхнулся, прибрался, умылся, расчесался иотправился, облизываясь уже наперед, кархару, кбарану. Этот, поглядев нанашего щеголя инаслушавшись сладких речей его, попросил стать надкрутым оврагом, задом вчистое поле. Волк стал, повесил хвост иголову, наострил ухо ираспустил губы; баран разогнался позадь его, ударил понем костяным лбом, чтотараном встену; волк наш полетел подгору вовраг иупал замертво, надно глубокой пропасти. Унего вглазах засемерило, позеленело, заиграли мурашки, голова пошла кругом, чтожернов напоставе, вушах зазвенело, инасердце что-то налегло горой каменной: тяжело идушно. Онлежал тут доночи, аочнувшись, просидел да прокашлял дорассвета, азаутре вовесь день еще шатался пооврагу, словно ненасвоих ногах либо угорелый. Какон тужил, какон охал, какбранился иплакал, иклял божий свет, ижалобно завывал, иглаза утирал, какнаконец вылез, отдохнул иопять-таки поплелся котцу-командиру, кхраброму Георгию, - всего этого пересказывать недлячего, довольно того, чтоГеоргий послал его ккабану, даитот добром
недался, аиспортил серому шубу ираспорол клыкомбок.
        Серый, какистый мученик первобытных ипервородных времен, когда небыло еще нинастоящего устройства, нипорядка, хоть были уже разные чиновники, сотские, тысяцкие иволостные, - серый сосмирением икротостью коренных ипервоначальных веков зализал кой-как рану свою ипошел опять кГеоргию, стем однакоже, чтобы съесть его исамого, коли-де итеперь неучинит суда ирасправы инеразрешит скоромного стола. «Ещеиграмоты незнают, - подумал серый просебя, - ипереписка незавелась, акакие крючки да проволочки пословесной расправе выкидывают! Ну,ачтобы еще было, кабы далося им это письмо?»
        Серый пошел ипопал вдобрый час. Георгий Храбрый был ивесел, ивдухе, инабезделье. Онпосмеялся, пошутил, потрепал старого потулупу иприказал ему идти кчеловеку. «Поди, - говорил он, - поди всоседний пригород ипопроси там удобрых людей насущного ломтя; проси честно, дакланяйся инескаль зубов, нещетинь шерсти похребту, данегляди таким зверем». - «Ох,дядя, - отвечал волк, - мнели щетиниться! Опаршивел я, чай, сголоду, такишерсть намне встала; богтебе судья, коли еще обманешь!» - «Подиже, поди, - молвил опять Георгий, - люди - народ добрый, сердобольный исмышленый, онинетолько накормят тебя инапоят, анаучат еще, какигде ичего промышлять вперед».
        Серый начужом пиру спохмелья, веселого послушав, даневесел стал. Емучто-то уж плохо верилось; боялся он, чтобы краснобай Георгий опять его ненадул. Дауж делать было нечего: голод морит, посвету гонит; хлеб забрюхом неходит: видно, брюху идти захлебом.
        Добежав допригорода, серый увидел много народу ибольшие белокаменные палаты. Голодай наш махнул, недумав, негадав, через первый встречный забор, вбежал впервые двери и, застав там вбольшой избе много рабочего народу, оробел иструсил было сначала, дауж потом, какдеваться было ему некуда, аголод знай поет свое да свое, серый пустился наавось: ондоложил служивым вежливо иучтиво, вчем дело изачем он пришел; сказал, чтоон ныне потакому-то делу стал насвете безвины виноват; чтоирадбы негрешить, дакурсак донимает; чтоГеоргий Храбрый водил его осю пору вдураках, данаконец смиловался, видно, надним ивелел идти клюдям, смышленому, сердобольному имногоискусному роду, ипросить помощи, науки, умаиподмоги. Онвсе это говорил по-своему, по-татарски, аслучившийся тут рядовой изказанских татар переводил товарищам своим слова нежданного гостя. Волк попал ненапсарню иневовчарню; онпросто затесался вказармы, наполковой двор, и, перескочив через забор, забежал прямо вшвальню. Служивые художники его обступили; хохот, смех, шумикрик оглушили бедняка нашего дотого, чтоон, оробевши, поджал хвост ипочтительно присел среди
обступившей толпы. Самзакройщик, кинув работу, подошел слушать краснобая нового разбора ипомирал сосмеху, нанего глядя.
        Наконец все ребята присудили одного изсвоих, кривого Тараса, который состоял приполку дляради шутовской рожи своей, счином зауряд-дурачка, присудили его волку наснедь, напотраву, иначали схохотом уськать да улюлюкать, притравливая волка наТараску. Носерый наш нелюбил, даинеумел шутить: онзверем лютым кинулся накривого зауряд-чиновника, который только что успел прикрыться отнего локтем, иухватил его заворот. Ребята сперепугу вскочили настолы да наприлавки, азакройщик, какпомолодцеватее прочих, напечь; ибедный Тараска зашутку ледащих товарищей своих чуть непоплатился малоумною головушкой своей. Онвзмолился серому ипросил пощады. «Многоли тебе прибудет, - говорил он, - коли ты меня теперь съешь? Неговоря уже отом, чтовомне, кроме костей да сухожилья, ничего нет, дадолголи ты мною сыт будешь? Сутки, амного-много что двое; даколи исказенной амуницией совсем проглотишь, ежели неподавишься, ито неболе какнатри дня тебе станет. Пусти-ка ты лучше меня, такя тебя научу, какподобру-поздорову изодня вдень поживляться можно. Ясделаю изтебя такого молодца, чтовсякая живность искоромь сама тебе накурсак пойдет,
только рот разевай пошире!»
        «Заэтим дело нестанет, - подумал волк, - толькобы ты правду говорил. Пожалуй; господь стобой, язаэтим ипришел, чтобы вас честно просить принять меня поэтой части внауку; закройщиком быть нехочу, дая знаю, чтовы неводни постные дни сыты исвяты бываете, аобижать я исам нехочу никого».
        Тараска кривой отмотал иглу налацкане, побежал да принес собачью шкуру изашил внее бедного волка. Воткаким похождением наволке появилась шкура собачья; каковже он доэтого случая был собою - незнаем, асказывают, чтобыл страшный. «Воттебе ився недолга, - сказал Тараска, закрепив иоткусивши нитку, - воттебе совсем Максим ишапка сним! Теперь ты нечучело инепугало, амолодец хоть куда; теперь никто тебя нестанет бояться, малый ивеликий будут стобой запанибрата жить, авыйдешь влес да разинешь пасть свою пошире, такнетокма глухарь - баран целиком иживьем полезет!» - «Нетесноли будет?» - спросил серый, пожимаясь вновом кафтане своем. «Нет, брат, ныне, вишь, пошла мода натакой фасон, - отвечал Тараска косой, - шьют вобтяжку исперехватом, толькобы полки врознь нерасходились, анатебя я какраз угадал молодецки ипригнал нащипок, оглянись хоть сам!» Серый наш уж хотел было сказать: «Спасибо», - даоглянулся, ангоспода портные соскочили спечи да сприлавок, сперва смех да хохот, атам уж говорят: «Дачегож мы стоим, ребята? Валяй его!» И, ухвативши кому что попало, кинулись все идавай душить серого вчужом тулупе;
аэтому, сердечному, ниуправиться, ниповернуться, нирасходиться: сзади стянут, спереди стянут, посередке перехвачен. Пустился бедняга безоглядки встепь ирад-рад, чтокой-как уплелся да ушел, хоть испомятыми боками, дапокрайности сголовой; ачто попал изрядна врогожу, догадаться он догадался, дауж поздно.
        Онстал теперь низверем, нисобакой. Спеси да храбрости снего посбили, аремесла недали. Ктопосильнее его, ктотолько сможет, тотего бьет идушит где ичем попало. Аему вчужих шароварах плохая расправа; недогонит часом ибарана, асайгак икуйрука понюхать недаст; ачто хуже всего - отсобак житья нет. Онислышат отнего иволчий дух исвой; датак злы насамозванца, чторыщут заним погорам иподолам, чуют, гдебы низасел, гонят сбела света долой иходу недают, грызут да рвут снего тулуп свой, ибедному голодаю нашему, серому, нетнижитья, нибытья. Апробивается да поколачивается он кой-как, помиру слоняясь; тотут, тотам урвет скоромный кус либо клок - ижив, поколе шкуры где-нибудь несымут. Дауж зато исам он теперь кГеоргию Храброму ниногой. «Полно, говорит, пойпесни свои прочесть да просовесть кому знаешь; водил ты меня, дауж больше непроведешь». Серый никого надсобою знать нехочет; всякую веру потерял вначальственную расправу, аживет записным вором, мошенником идумает просебя: «Проклинал я вас, клянитеж ивы меня; анарасправу вы меня додня Страшного суда непритянете; тамчто будет - незнаю, даизнать нехочу; знаю только,
чтодотого времени сголоду неоколею».
        Сэтой-то поры, сэтого случаю унашего серого, сказывают, ишея стала кол колом: негнется иневорочается, оттого что затянута вчужой воротник.
        Владимир Одоевский

        Городок втабакерке
        Папенька поставил настол табакерку. Какая прекрасная! пестренькая, изчерепахи. Ачто накрышке-то! Ворота, башенки, домик, другой, третий, четвертый; адеревья-то золотые, алистики наних серебряные; азадеревьями встает солнышко, иотнего розовые лучи…
        - Этогородок Динь-Динь, - сказал папенька итронул пружинку…
        Вдруг, невидимо где, заиграла музыка.
        - Папенька! нельзяли войти вэтот городок?
        - Мудрено, мойдруг: этот городок тебе непоросту.
        - Ничего, папенька, ятакой маленький; мнетакбы хотелось узнать, чтотам делается…
        - Право, мойдруг, тамибезтебя тесно.
        - Дактоже там живет?
        - Тамживут колокольчики.
        Папенька поднял крышку натабакерке, ичтоже увидел Миша? Иколокольчики, имолоточки, ивалик, иколеса…
        Миша удивился:
        - Зачем эти колокольчики? зачем молоточки? зачем валик скрючками?
        Апапенька отвечал:
        - Нескажу тебе, Миша; самподумай. Только вот этой пружинки нетрогай, иначе все изломается.
        Папенька вышел. Миша смотрит: внизу табакерки отворяется дверца, ииздверцы выбегает мальчик сзолотою головкою ивстальной юбочке, останавливается напороге иманит ксебе Мишу.
        Миша побежал кдверце исудивлением заметил, чтодверца ему пришлась точь-в-точь поросту.
        - Позвольте узнать, - сказал Миша, - скем я имею честь говорить?
        - Динь-динь-динь, - отвечал незнакомец, - ямальчик-колокольчик, житель этого городка. Мыслышали, чтовам очень хочется побывать унас вгостях, ипотому решились просить вас сделать нам честь кнам пожаловать.
        Мальчик-колокольчик взял его заруку, иони пошли. ТутМиша заметил, чтонадними был свод, сделанный изпестрой тисненой бумажки сзолотыми краями. Перед ними был другой свод, только поменьше; потом третий, ещеменьше; итак все другие своды - чемдальше, темменьше.
        - Явам очень благодарен, - сказал Миша. - Нопосмотрите, какие увас низенькие своды, тамя иползком непройду. Яудивляюсь, какивы подними проходите.
        - Динь-динь-динь! - отвечал мальчик. - Пройдем, небеспокойтесь.
        Всамом деле, скаждым их шагом, казалось, своды подымались, инаши мальчики всюду свободно проходили; когдаже они дошли допоследнего свода, мальчик-колокольчик попросил Мишу оглянуться назад. Миша оглянулся, ичтоже он увидел? Теперь тот первый свод, подкоторый он подошел, входя вдверцы, показался ему маленьким, какбудто, пока они шли, свод опустился. Миша был очень удивлен.
        - Отчего это? - спросил он своего проводника.
        - Динь-динь-динь! - отвечал проводник, смеясь. - Издали всегда так кажется. Видно, выниначто вдаль совниманием несмотрели; вдали все кажется маленьким, аподойдешь - большое.
        - Да,это правда, - отвечал Миша, - ядосих пор недумал обэтом, иоттого вот что сомною случилось: третьего дня я хотел нарисовать, какмаменька возле меня играет нафортепьяно, апапенька надругом конце комнаты читает книжку. Только этого мне никак неудалось сделать: тружусь, тружусь, рисую какможно вернее, авсе набумаге уменя выйдет, чтопапенька возле маменьки сидит икресло его возле фортепьяно стоит, амежду тем я очень хорошо вижу, чтофортепьяно стоит возле меня, уокошка, апапенька сидит надругом конце, укамина. Маменька мне говорила, чтопапеньку надобно нарисовать маленьким, ноя думал, чтомаменька шутит, потому что папенька гораздо больше ее ростом; нотеперь вижу, чтоона правду говорила: папеньку надобно было нарисовать маленьким, потому что он сидел вдалеке. Очень вам благодарен заобъяснение, очень благодарен.
        Вотперед ними еще дверцы; ониотворились, иМиша очутился наулице. Мостовая вымощена перламутром; небо пестренькое, черепаховое; понебу ходит золотое солнышко; домики стальные, полированные, крытые разноцветными раковинками, иподкаждою крышкою сидит мальчик-колокольчик, имного их, много ивсе мал мала меньше.
        Между тем их окружили мальчики-колокольчики, теребили Мишу заплатье, звенели, прыгали, бегали.
        - Весело вы живете, - сказал им Миша, - векбы свами остался. Целый день вы ничего неделаете, увас ниуроков, ниучителей, даеще имузыка целый день.
        - Динь-динь-динь! - закричали колокольчики. - Нет, Миша, плохое нам житье. Правда, уроков унас нет, дачтоже втом толку? Всянаша беда именно втом, чтоунас, бедных, никакого нет дела; нетунас никнижек, никартинок; целый день играй да играй, аведь это, Миша, очень, очень скучно. Можешь себе вообразить, каково целый век, ничего неделая, просидеть втабакерке, идаже втабакерке смузыкою.
        - Да, - отвечал Миша, - выговорите правду. Этоисомной случается: когда после ученья примешься заигрушки, тотак весело; акогда впраздник целый день все играешь да играешь, токвечеру исделается скучно.
        - Да,сверх того, нанас есть другая беда, Миша: унас есть дядьки.
        - Какиеже дядьки? - спросил Миша.
        - Дядьки-молоточки, - отвечали колокольчики, - ужкакие злые! Тоидело что ходят погороду да нас постукивают.
        Всамом деле, Миша увидел, чтопоулице ходили какие-то господа натоненьких ножках, спредлинными носами ишептали между собою: «Тук-тук-тук! тук-тук-тук! поднимай! задевай! тук-тук-тук!». Ивсамом деле, дядьки-молоточки беспрестанно то потому, топодругому колокольчику тук да тук. Онподошел кэтим господам, очень вежливо поклонился им испросил, зачем они колотят бедных мальчиков. Амолоточки ему вответ:
        - Прочь ступай! Тамвпалате ивхалате надзиратель лежит истучать нам велит. Тук-тук-тук!
        - Какой это увас надзиратель? - спросил Миша уколокольчиков.
        - Аэто господин Валик, - зазвенели они, - предобрый человек, день иночь сдивана несходит; нанего мы неможем пожаловаться.
        Миша - кнадзирателю. Смотрит: онвсамом деле лежит надиване, вхалате исбоку набок переворачивается, только все лицом кверху. Апохалату-то унего шпильки, крючочки видимо-невидимо; только что попадется ему молоток, онего крючком сперва зацепит, потом спустит, амолоточек-то истукнет поколокольчику.
        Только что Миша кнему подошел, какнадзиратель закричал:
        - Ктоздесь ходит? кто здесь бродит?
        - Этоя, - храбро отвечал Миша, - я - Миша…
        - Ачто тебе надобно? - спросил надзиратель.
        - Дамне жаль бедных мальчиков-колокольчиков, дядьки их беспрестанно постукивают…
        - Амне какое дело! Пусть себе дядьки стукают мальчиков! Мнечто задело!
        Миша пошел далее - иостановился. Смотрит, золотой шатер сжемчужного бахромою; наверху золотой флюгер вертится, аподшатром лежит царевна Пружинка и, какзмейка, тосвернется, торазвернется ибеспрестанно надзирателя подбок толкает. Миша сказалей:
        - Сударыня царевна! Зачем вы надзирателя подбок толкаете?
        - Зиц-зиц-зиц, - отвечала царевна. - Глупый ты мальчик. Кабы я валик нетолкала, валикбы невертелся; кабы валик невертелся, тоон замолоточкибы нецеплялся, молоточкибы нестучали; кабы молоточки нестучали, колокольчикибы незвенели; кабы колокольчики незвенели, имузыкибы небыло!
        Миша наклонился иприжал царевну пальчиком.
        Водно мгновение пружинка ссилою развилась, валик сильно завертелся, молоточки быстро застучали, колокольчики заиграли дребедень, ивдруг пружинка лопнула. Всеумолкло, валик остановился, молоточки попадали, колокольчики свернулись насторону, солнышко повисло, домики изломались… Тогда Миша вспомнил, чтопапенька неприказывал ему трогать пружинку, испугался и… проснулся.
        Миша долго немог опамятоваться. Смотрит: таже перед ним табакерка; возле него сидят папенька имаменька исмеются.
        - Гдеже мальчик-колокольчик? Гдедядька-молоточек? Гдецаревна Пружинка? - спрашивал Миша.
        - Тебя музыка убаюкала, иты вздремнул. Расскажиже нам, чтотебе приснилось!
        - Папенька, - сказал Миша, - мневсе хотелось узнать, отчего музыка втабакерке играет; вотя принялся нанее прилежно смотреть иразбирать, чтовней движется иотчего движется; думал, думал истал уже добираться, каквдруг, смотрю, дверка втабакерку растворилась… - ТутМиша рассказал весь свой сон попорядку.
        - Ну,теперь вижу, - сказал папенька, - чтоты всамом деле почти понял, отчего музыка втабакерке играет; ноты это еще лучше поймешь, когда будешь учиться механике.
        Мороз Иванович
        Водном доме жили две девочки - Рукодельница да Ленивица, априних нянюшка.
        Рукодельница рано вставала, печку топила, хлеб месила, избу мела, петуха кормила, заводой ходила.
        АЛенивица впостельке лежала, потягивалась. Встанет да исядет кокошку мух считать. Каквсех пересчитает Ленивица, такуж инезнает, зачто приняться ичембы заняться. Сидит, плачет да жалуется, чтоей скучно.
        Однажды Рукодельница пошла заводой, опустила ведро наверевке, аверевка-то иоборвись; упало ведро вколодец. Расплакалась Рукодельница да ипошла княнюшке рассказывать просвою беду; анянюшка Прасковья говорит:
        - Сама беду сделала, сама ипоправляй.
        Пошла Рукодельница опять кколодцу, ухватилась заверевку испустилась поней ксамому дну. Тутсней чудо случилось. Едва спустилась, смотрит: перед ней печка, авпечке пирожок сидит да приговаривает:
        - Ясовсем готов, подрумянился, сахаром да изюмом обжарился; ктоменя изпечки возьмет, тотсомной ипойдет!
        Рукодельница схватила лопатку, вынула пирожок иположила его запазуху. Идет она дальше. Перед ней сад, авсаду стоит дерево, анадереве золотые яблочки; яблочки промеж себя говорят:
        - Мыяблочки наливные, созрелые; ктонас сдерева стрясет, тотнас себе ивозьмет.
        Рукодельница подошла кдереву, потрясла его, изолотые яблочки так ипосыпались кней впередник.
        Рукодельница идет дальше. Смотрит: перед ней сидит старик Мороз Иванович, седой-седой; сидит он наледяной лавочке да снежные комочки ест; тряхнет головой - отволос иней сыплется, духом дохнет - валит густойпар.
        - А! - сказал он. - Здорово, Рукодельница! Спасибо, чтоты мне пирожок принесла; давным-давно уж я ничего горяченького неел.
        Тутон посадил Рукодельницу возле себя, иони вместе пирожком позавтракали, азолотыми яблочками закусили.
        - Знаю я, зачем ты пришла, - говорит Мороз Иванович, - тыведерко вмой колодец опустила; отдать тебе ведерко отдам, только ты мне зато три дня прослужи. Атеперь мне, старику, иотдохнуть пора; приготовь мне постель, дасмотри взбей хорошенько перину.
        Пошли они вдом. Былон весь изольда, апостенам убрано снежными звездочками. Напостели уМороза Ивановича вместо перины лежал снег пушистый. Рукодельница принялась взбивать снег, чтоб старику было мягче спать, амеж тем уней, бедной, руки окостенели ипальчики побелели.
        - Ничего, - сказал Мороз Иванович, - только снегом пальцы потри, такиотойдут, неознобишь. Яведь старик добрый; посмотри-ка, чтоуменя задиковинки.
        Тутон приподнял свою снежную перину содеялом, иРукодельница увидела, чтоподпериною пробивается зеленая травка. Рукодельнице стало жаль бедной травки.
        - Вотты говоришь, - сказала она, - чтоты старик добрый, азачем ты зеленую травку подснежной периной держишь, насвет божий невыпускаешь?
        - Невыпускаю потому, чтоеще невремя; ещетрава всилу невошла. Осенью крестьяне ее посеяли, онаивзошла, икабы вытянулась уже, тозимабы ее захватила, иклету травкабы невызрела. Вотя иприкрыл молодую зелень моею снежной периной, даеще сам прилег нанее, чтоб снег ветром неразнесло; авот придет весна, снежная перина растает, травка заколосится, атам, смотришь, выглянет изерно, азерно крестьянин соберет да намельницу отвезет; мельник зерно смелет, ибудет мука, аизмуки ты, Рукодельница, хлеб испечешь.
        - Ну,аскажи мне, Мороз Иванович, - сказала Рукодельница, - зачем ты вколодце-то сидишь?
        - Язатем вколодце сижу, чтовесна подходит, - сказал Мороз Иванович, - мнежарко становится; аты знаешь, чтоилетом вколодце холодно бывает, оттого ивода вколодце студеная, хоть посреди самого жаркого лета.
        Добрый Мороз Иванович погладил Рукодельницу поголовке да илег почивать насвою снежную постель.
        Рукодельница вдоме прибрала, кушанье изготовила, платье устарика починила.
        Старичок проснулся ипоблагодарил Рукодельницу.
        Такпрожила Рукодельница уМороза Ивановича целых тридня.
        Натретий день Мороз Иванович сказал Рукодельнице:
        - Спасибо тебе, хорошо ты меня, старика, утешила, ия утебя вдолгу неостанусь. Воттебе твое ведерко, авведерко я всыпал целую горсть серебряных пятачков; дасверх того вот тебе напамять брильянтик - косыночку закалывать.
        Рукодельница поблагодарила, пошла опять кколодцу, ухватилась заверевку ивышла насвет божий.
        Когда Рукодельница пришла домой ирассказала все, чтосней было, нянюшка очень дивовалась, апотом промолвила:
        - Вотвидишь ты, Ленивица, чтолюди зарукоделие получают! Поди-ка кстаричку да послужи ему, поработай, такиты горсть пятачков заработаешь.
        ВотЛенивица пошла кколодцу, схватилась заверевку да ибух прямо кодну. Смотрит - перед ней печка, авпечке сидит пирожок, такой румяный, поджаристый, сидит, поглядывает да приговаривает:
        - Ясовсем готов, подрумянился, сахаром да изюмом поджарился; ктоменя возьмет, тотсомной ипойдет.
        АЛенивица ему вответ:
        - Дакакбы нетак! Мнесебя утомлять - лопатку поднимать да впечку тянуться; захочешь - самвыскочишь.
        Идет она, перед нею сад, авсаду стоит дерево, анадереве золотые яблочки; яблочки промеж себя говорят:
        - Мыяблочки наливные, созрелые; ктонас сдерева стрясет, тотнас себе ивозьмет.
        - Дакакбы нетак! - отвечала Ленивица. - Мнесебя утомлять - ручки поднимать, засучья тянуть… Успею набрать, каксами нападают!
        Ипрошла Ленивица мимо них. Вотдошла она идоМороза Ивановича. Старик по-прежнему сидел наледяной скамеечке да снежные комочки прикусывал.
        - Чтотебе надобно, девочка? - спросилон.
        - Пришла я ктебе, - отвечала Ленивица, - послужить да заработу получить.
        - Дельно ты сказала, девочка, - отвечал старик, - заработу деньга следует, только посмотрим, какова еще твоя работа будет. Поди-ка взбей мою перину, апотом кушанье изготовь да платье мое повычини.
        Пошла Ленивица да думает: «Стану я себя утомлять да пальцы знобить! Авось старик незаметит инаневзбитой перине уснет».
        Старик всамом деле незаметил илиприкинулся, чтонезаметил, легвпостель изаснул, аЛенивица пошла накухню. Кое-как зелень обчистила, мясо ирыбу разрезала да, чтоб большого труда себе недавать, каквсе было мытое-немытое, такиположила вкастрюлю.
        Вотстарик проснулся, просит обедать. Ленивица притащила ему кастрюлю, какесть, даже скатертцы неподостлала.
        Мороз Иванович попробовал, поморщился, апесок так изахрустел унего назубах.
        Ленивица отведала, датотчас ивыплюнула, астарик покряхтел, покряхтел да ипринялся сам готовить кушанье исделал обед наславу, такчто Ленивица пальчики облизала, кушая чужую стряпню.
        После обеда старик опять лег отдохнуть, даприпомнил Ленивице, чтоунего платье непочинено.
        Ленивица принялась платье разбирать; взяла было иголку, даснепривычки укололась; такее ибросила. Астарик опять будтобы ничего незаметил, ужинать Ленивицу позвал да еще спать ее уложил.
        Натретий день приходит Ленивица ипросит Мороза Ивановича ее домой отпустить да заработу наградить.
        - Если тебя совесть незазрит, - отвечал старичок, - ятебя награжу: икакова твоя работа, такова будет тебе инаграда.
        Мороз Иванович дал Ленивице пребольшой серебряный слиток, авдругую руку - пребольшой брильянт.
        Ленивица так обрадовалась, чтосхватила то идругое и, даже непоблагодарив старика, домой побежала.
        Пришла домой ихвастается.
        - Вот, - говорит, - чтоя заработала; целый слиток серебряный, даибрильянт-то чуть нескулак…
        Неуспела она договорить, каксеребряный слиток растаял иполился напол; втоже время начал таять ибрильянт.
        Степан Григорьевич Писахов

        Соломбальска бывальщина
        Вбывалошно время, когда залесом да задругим дорогим товаром непароходы, акорабли приходили, балласт привозили, товар увозили, - вСоломбале вгавани корабли стояли длинными рядами, рядвозле ряду. Снасти намачтах кружевьем плелись. Гаваньские торговки наразных языках торговаться иругаться умели.
        Вту пору враспивочном заведении вышел спор унашего русского капитана саглицким. Спорили оматросах: чьиловчей? Агличанин трубкой пыхтит, деревянной мордой сопит:
        - Уменя есть такой матрос ловкач, намачту вылезет да наклотике весь разденет себя. Сышшетсяли такой русский матрос?
        Нашкапитан спорить нестал. Чего ради время напусто тратить? Рукой махнул иодним словом ответдал:
        - Все.
        Ладно. Уговорились ввоскресенье проверку сделать.
        Ивот диво - радии небыло, телефону незнали, анавсю округу известно стало окапитанском споре исговоре.
        Ввоскресенье ссамого утра гавань полна народом. Соломбальски, городски, изпервой, второй итретьей деревень прибежали. Заречны полными карбасами ехали, наряды вкорзинах наотдельных карбасах плавили. Наехали сКонцов исХвостов - такие деревни живут: Концы иХвосты.
        Отнароду вглазах пестро, городски идеревенски вырядились вперегонки, всяка хочет шире быть, юбки накрахмалили, оборки разгладили. Наряды громко шуршат, подолы пыль поднимают. Очень нарядно.
        Мужики да парни гуляют сострогим форсом - дообеда всегда повсей степенности, апотом… Ну,да сейчас разговор неотом!
        Дождались.
        Накораблях команды выстроились. Агличанин своему матросу что-то пролаял. Намнаберег слышно только: «Гау,гау!»
        Матрос аглицкой стал карабкаться вверх идоклотика докарабкался. Глядим - раздевается, одежду ссебя снимат ивниз кидат. Разделся икакесть нагишом весь слез напалубу итак голышом перед своим капитаном стал итоже что-то: «Гау, гау!» Очень даже конфузно было женскому сословию глядеть.
        Городски зонтиками загородились, адеревенски подолами глаза прикрыли.
        Нашкапитан спрашиват агличанина:
        - Сколько утебя таких?
        - Один обучен.
        - Аунас сразу все таки.
        Капитан скраю двух матросов послал нафок-мачту инабизань-мачту.
        Атут кок высунулся поглядеть. Кок-то этот страсть боялся высокого места. Набаню вылезет - трясется. Вылез кок ипопал капитану подруку. Капитан коротким словом:
        - Нагрот-мачту!
        Кокструной вытянулся:
        - Есть, нагрот-мачту!
        Коккакбывалошным делом лезет нагрот-мачту. Смотрю, аукока глаза-то крепко затворены.
        Нафок-мачте, набизань-мачте матросы уж наклотиках иодежу ссебя сняли, расправили, поскладкам склали, руками пригладили, ремешками связали. Насебе только шапочки сленточками оставили, эточтобы рапорт отдавать - дакнекпустой голове руку прикладывать!
        Коли матросы вшапочках да сленточками - значит, одеты, наних исмотреть нет запрета.
        Акок той порой лезет илезет, ужиклотик близко, даоткрыл кок глаза, оглянулся, унего отстраху руки расцепились, иполетелкок!
        Полетел да запоперечну снасть ухватился икричит агличанину:
        - Сделай-ка тытак!
        Агличанин состраху трепешшется, головой мотат, унего зубы назубы непопадают, ончто-то гаукат. Аглицкой капитан рассердился, надулся:
        - Кактак, аглицкого матроса надобно долго обучать, арусски отроду умеют идаже ловче?
        Каксоль попала заграницу
        ВоАрхангельском городу это было. Втаку дальну пору, чтонетолько моей памяти нехватит помнить, аибабке спрабабками неприпомнить году-времени. Мытолько сослов наслова кладем да так инесем: которо растрясется, которо дозаписи дойдет.
        Даквот жил большой богатой человек. Жилон лесом, вразны заграницы лес продавал. Было утакого человека три сына. Старшой да средней хорошо вели дело: продавали, обдували, считали, обсчитывали илюбы были отцу.
        Младшему сыну торговля некрукам была, емубы песней залиться да плясом завиться. Даидома-то он ковды-нековды оследиться. Всескомпанией развеселой время вел - звали этого молодца Гулена. Парень ласковой, обходительной, напоклон легок, наслово скор, навстрече ловок. Всем парень вышел, только выгодных дел делать неумел.
        Задумал большой человек сбыть парня Гулену. Ипридумал это подвидом большого дела. Отправил всех трех сынов слесом-товаром взаграницы.
        Старшому (абыл тот ледяшшой, худяшшой, дочужого жадный, загребушшой) отец корабль снарядил дубовой, паруса шелковы, леснагрузили самолутчей, первосортной.
        Второй был раскоряка толстенной, скупяшшой-перескупяшшой. Просебя хвалился: «ускупа неунета», аотего никто невидал ничего.
        Этому второму корабль был дан сосновой, паруса белополотняны, лес - товар второсортной.
        Атретьему, развеселому, снарядил отец посудину разваляшшу итаку дыряву, чтоиздыры вдыру светило, авода какхотела, такипереливалась, рыбы всяки какнапостоялой двор заходили, уходили.
        Вэтой посудине пряма дорога надно. Поверх воды держится, пока волной некачнет.
        Атовар нагружен насмех: горбыли, обрезки да стары кокоры, никуда ненужны которы, парусом - старой половик.
        Никудышно судно снаряжено, товар никудышной нагружен. ВоткакГулену наборт заманить?
        Придумал богач тако дело: поборту разваляшшего суденышка наставил штофов, полуштофов сводкой, анакорму цельну четвертну. По-за бутылками зеркалов наставил. Сберега видится, чтовсе судно водкой полно.
        Увидал Гулена развеселый груз насуденышке, созвал, собрал своих приятелев собутыльников, балагуров, песенников. Собрались, поглядели ипесню запели:
        Мыпопьем, попьем,
        Мыпоморю сгуляем.
        Отдали концы корабли исуденышко водно время водну минуту. Ледяшшой худяшшой да раскоряка толстяшшой большим передом опередили Гулену ивморе вышли. АГулена стоваришшами-приятелями чуть двигаются, водку пьют, песни поют инепримечают, чтоидут десятой день девяту версту. Водку выпили, вморе выплыли. Атут развернулась погодушка грозной бурею. Вода вздыбилась, волны вспенились.
        Гулена заборт выкинул горбыли, обрезки да стары кокоры. Порожно суденышко наводе, какчайка, сидит да поволнам летит. Гулене стоваришшами дело одно: хошь стой, хошь ложись, только крепче держись!
        Ветер улетел, море отшумело, отработалось, вспокой улеглось.
        Видит Гулена: попереду судна наводе что-то очень белет иблестит, белет исверкат ипохоже наостров. Гулена суденышком да осамой остров ипристал. Аостров-то изчистой солибыл.
        Ну,мешкать нестали, дыры сквозны законопатили, соли нагрузили. Попутна вода да поветерь взаграницу суденышко пригнали. Вгавани кстенке стали, люки открыли, солью торгуют.
        Люди заграничны подходили, наязык соль брали, плевались, уходили.
        Взял Гулена малой мешок соли ипошел погороду. Вгороду, всамой середине, царь жил. Уцаря гостьба была, понаехали разны цари-короли. Взастолье сели, обеда дожидаются, разговоры говорят, всяк по-своему.
        Гулена зашел вкухню. Сначала обсказал: ктоиоткудова исчем приехал, соль показал. Повар соль попробовал:
        - Нет, экой невкусности ницарь, нигости цари-короли есть вжизнь нестанут!
        Гулена говорит:
        - Улей-ко вчашку штей!
        Повар налил, Гулена посолил.
        - Отпробуй теперича.
        Повар хлебнул да ишшо хлебнул, даивсе съел.
        - Ах,како вкусно! Яраспервеюшшой повар, аэдакого неедал!
        Гулена все, чтонужно, посолил. Поварята еду настол таскают болыпи блюда, попяти человек несут, адобавошны кбольшим кажной поодному ташшит, адобавошных-то блюдов пополсотни.
        Мало погодя вкухню царь прибежал, кусок дожевыват иповару кричит:
        - Жарь, вари, стряпай, пеки ишшо, гости все съели иесть хотят, ждут сидят. Ичто тако ты сделал, чтовся еда така приятна?
        - Давот человек приехал изАрхангельского городу ипривез соль.
        Царь кГулене:
        - Многоли утебя этой соли? Исколько чего хошь, чтобы мне одному всю продать! Други-то цари-короли еду ссолью попробовали, имбезсоли нибыть нижить больше. Акаксоль будет уменя одного, тобуду я надвсеми главным.
        Гулена отвечат:
        - Ладно, продам тебе всю соль, носуговором. Чтобы вы, цари-короли, жили мирно, безвойны, всяк насвоем месте, своим добром иначужо незариться, наэтом слово дай. Второ мое условие: снаряди корабль новой изполированных дерев сзлатоткаными парусами, трюма деньгами набей: передний носовой трюм бумажными, азадний кормовой золотыми. Итретье условие - дочь взамуж заменя отдай, ато соль обратно увезу.
        Царь согласился безраздумья. Делать все стал безпромедленья.
        Скоро все готово. Корабль лакированный блестит, паруса златотканы огнем светятся.
        Гулена сам себе сватом кцарской дочери сразговором:
        - Чтоты делать умешь?
        - Яумею шить, вышивать, мыть, стирать, вкухне обряжаться, внаряды наряжаться, петь да плясать.
        - Дело подходяшшо, объявляю тебя своей невестой!
        Девка глаза потупила, сама заалела.
        - Ты,Гулена, царям-королям нахвосты соли насыпал, заэто я иду затебя!
        Пир-застолье отвели.
        Поехали. Златотканы паруса горят: какжар-птица летит.
        Обастарши брата караулили Гулену вморе уповороту когороду Архангельскому. Увидали, укараулили идавай настигать. Задумали старши младшего ограбить, всебогатство себе забрать.
        Тутспокойно море забурлило, тиха вода зашумела, вкруг Гулениного корабля дерево забрякало, застукало. Всехламье, чтозаместо товару было дадено: горбыли, обрезки да стары кокоры - столпились уГуленина корабля, Гулене, какхозяину, поклон приветной отдали да поперек моря вызнялись. Гуленин корабль отбури иотбратьев-грабителей высоким тыном загородили.
        Море долго трепало изагребушшего искупяшшего. Домой отпустило после того, какГулена житье свое напользу людям направил.
        Время столько-то прошло. Слышит Гулена, чтоцарь, которой соль купил, войну повел сдругими царями. Гулена ему письмо написал: что, мол, тыэто делашь да думашьли освоей голове? Слово дал, наслове том порукам ударили, аты слово недержишь? Царски ваши солдаты раздерутся да навас, царей, обернутся.
        Царь сделал отписку, послал скору записку. Написана набумажном обрывке имусленым карандашом:
        - Яцарь - ислову свому хозяин! Яслово дал, явобратно взял. Воля моя. Мы,цари, законы пишем, анам, царям, закон неписан.
        Малы робята ите понимают - кому закон неписан.
        Накорабле через Карпаты
        Явот сдедушкой покойным (кабы был жив - поддакнулбы) накорабле через Карпаты ездил.
        Перва путина все вгору, всевгору. Чемвыше вгору, тембольше волны.
        Экой качки я нипосле, нираньше невидывал.
        Вотпростор, вотширь-то! Духзахватыват, сердце замират ирадуется.
        Всевидно, какналадони: игорода, идеревни, иреки, иморя.
        Только иоставалось перемахнуть иплыть подгору спопутным ветром. Подгору завсегды безкачки несет. Качат, ковды вверх идешь.
        Толькобы нам, значит, перемахнуть, дамачтой затучу зацепили. Инивту, нивну.
        Стой, даивсетут.
        Дедушка относа боялся главне всего. Ану кактуча-то двинет да дождем падет? Эдак инам падать приведется. Аесли да надгородом да днишшем-то угодим наполицейску каланчу али наколокольню?
        Днишше-то прорвет, анадырявом далеко неуедешь.
        Послал дедушка паренька, - былтакой, коком взяли его, иплата коку занавигацию была - бочка трески да норвежска рубаха.
        Дедушка приказдал:
        - Лезь, малец, намачту, погляди, чтооно там нас держит? Топор возьми; коли надобно, тоутучи дыру проруби али расколи тучу.
        Парень свернулся, провизию забрал, сколько надо: мешок крупы, дасоли, дасухарей.
        Воды невзял: втуче хватит.
        Полез.
        Чтотам делал? Намневидно. Чего незнаю, отом иговорить нестану, чтобы завранье неругали.
        Ладно.
        Парень там втуче дело справлял ичто-то напоправку сделал. Иуронил топор.
        Мачты были так высоки, чтотопор, пока летел, весь изржавел, атопоришшо все сгнило. Амальчишка вернулся стариком. Борода большушша, седа!
        Нодело сделал - мачту освободил.
        Дедушка команду подал:
        - Право наборт! Лево наборт!
        Ярулем ворочаю. Раскачали корабль. Паруса раскрыли. Ветер попутной дернул, насипонесло подгору.
        Мальчишке бороду седу сбрили, чтобы старше матери небыл, опять коком сделали.
        Итак это мы ладно шли накорабле подгору, дачто-то подкормой зашебаршило.
        Глянули подкорму, - атам мезенцы морожену навагу вАрхангельск везут!
        Задровами инаохоту
        Поехал я задровами влес. Дров наколол воз, домой собрался ехать да вспомнил: заказала старуха глухарей настрелять.
        Устал я, неохота полесу бродить. Сижу навозу дров ижду. Летят глухари. Яружье вскинул и - давай стрелять, датак норовил, чтобы глухари надрова падали да рядами ложились.
        Настрелял глухарей воз. Поехал, Карьку негоню, - куды тут гнать! Воздров, даповерх дров воз глухарей.
        Ехал-ехал да изаспал. Долголи спал - незнаю.
        Просыпаюсь, смотрю, аперед самым носом елка выросла! Чтотако?
        Слез, поглядел: между саней иКарькиным хвостом выросла елка вобхват толшшиной.
        Значит, долгонько я спал. Хватил топор, срубил елку, датоли топор отскочил, толи лишной раз махнул топором, - Карьке ногу отрубил.
        Поскорей взял серы еловой свежой изалепил Карькину ногу.
        Сразу зажила!
        Думать, яврувсе?
        Подем, Карьку выведу. Посмотри, неузнашь, котора нога была рублена.
        Какпоп работницу нанимал
        Тебе, девка, житье уменя будет легкое, - нестолько работать, сколько отдыхать будешь!
        Утром станешь, ну, какподобат, - досвету. Избу вымоешь, двор уберешь, коров подоишь, напоскотину выпустишь, вхлеву приберешь испи-отдыхай!
        Завтрак состряпашь, самовар согреешь, нассматушкой завтраком накормишь - спи-отдыхай!
        Вполе поработать, аливогороде пополешь, коли зимой - задровами али засеном съездишь испи-отдыхай!
        Обед сваришь, пирогов напечешь: мысматушкой обедать сядем, аты - спи-отдыхай!
        После обеда посуду вымоешь, избу приберешь испи-отдыхай!
        Коли время подходяче, - влес поягоду, погрибы сходишь, алиматушка вгород спосылат, даксбегашь. Догороду - рукой подать, ивосьми верст небудет, апотом спи-отдыхай!
        Изгорода прибежишь, самовар поставишь. Мысматушкой чай станем пить, аты спи-отдыхай!
        Вечером коров встретишь, подоишь, попоишь, корм задашь испи-отдыхай!
        Ужину сваришь, мысматушкой съедим, аты спи-отдыхай!
        Воды наносишь, дров наколешь, - этокзавтрему, испи-отдыхай!
        Постели наладишь, нассматушкой спать повалишь. Аты, девка, день-деньской проспишь - проотдыхашь - вочто ночь-то будешь спать?
        Ночью попрядешь, поткешь, повышивашь, пошьешь иопять спи-отдыхай!
        Ну,подутро белье постирать, которо надо - поштопать да зашьешь испи-отдыхай!
        Даведь, девка, недаром. Деньги платить буду. Кажной год порублю! Сама подумай. Стогодов - сторублев. Богатейкой станешь!
        Какпарень кпопу вработники нанялся
        Нанялся это парень кпопу вработники иговорит:
        - Поп, даймне денег вперед хоть замесяц.
        - Начто тебе деньги? (Этопоп говорит.) Парень отвечат:
        - Сампонимать, каково житье безкопейки.
        Попсогласился:
        - Верно твое слово, - како житье безкопейки!
        Далпоп своему работнику деньги вперед замесяц ипосылат наработу. Дело было вутрях. Парень попу:
        - Чтоты, поп, гдевидано неевши наработу иттить!
        Парня накормили и - опять гнать наработу. Парень иговорит:
        - Поевши-то наработу? Дая себе брюхо испорчу. Теперича надобно полежать, чтобы пишша наместо улеглась.
        Спал парень дообеда. Попнаработу посылать стал.
        - Наработу? Безобеда? Ну,нет, коли время обеденно пришло, дакобедать сади.
        Отобедал парень, апоп опять наработу гонит. Парень попу толком объяснят:
        - Ктоже после обеда работат? Ужтако завсегдашно правило заведено - тако положенье: опосля обеда - отдыхать.
        Легпарень идопотемни спал. Попбудит:
        - Хошь теперича иди поработай!
        - Наночь-то глядя? Посмотри-кось: люди добры заужну садятся да спать валятся. Тоимне надоть.
        Парень поел, доутра храпел. Утром наелся, ушел вполе, тамспал дополден. Пришел, пообедал иопять вполе спать. Спал довечера ипаужину проспал. Кужину явился, наелся. Попиговорит:
        - Парень, чтоты сегодня ничего ненаработал?
        - Ах,поп, поглядел я наработу: изавтра ее непеределать, ипослезавтра непеределать, асегодня иприматься нестоит.
        Попвесь осердился, парня вон гонит:
        - Мнеэкого работника ненадобно. Уходи отменя!
        - Нет, поп, яхошь изадешево нанялся, даденьги взял вперед замесяц ибуду жить утебя. Коли очень погонишь, я, пожалуй, уйду. Ежели хлеба дашь день надесять.
        Борис Шергин

        Шишовы напасти
        Жили всоседях Шиш Московский да купец.
        Шишотроду голой, уего двор полой, скота небыло, изапирать некого. Изба большая: напервом венце порог, навтором - потолок, окна идвери буравчиком провернуты. Сидеть визбе нельзя, даглядеть наей гоже! Шишвэдако окошечко глаз впялит да илюбуется.
        Именья уШиша - дляштей деревянный горшок да стабаком свиной рожок. Были липовых два котла, дасгорели дотла.
        Зато укупчины домина! Курицы накрышу летают, снеба звезды хватают. Яраз вышел вутрях накрыльцо, апетух полмесяца взубах волочит.
        Укупца свинья живет, двести пудов сала подшкурой несет да пудов пятьдесят соли впридачу.
        Всеравно - совру наудачу - итак никто неповерит…
        Укупца соха вполе сама осебе пашет, агодовалый ребенок мельничный жернов сладошки наладошку машет.
        Адве борзых суки мельницу нагору тянут, акляча ихну работу хвалит, себе наспину мельницу валит, кряхтит да меня ругает.
        - Мне, - говорит, - твое вранье досаждает!
        Всего надобно впору, аты наплел целу гору!
        Это, светы мои, присказка, адело впереди.
        Пришла зима, адров уШиша ниполена, ипритянуть неначем. Пришел ккупцу, конается:
        - Недайтели коняшки влес съездить?
        Купец покуражился немного, однако лошадь отпустил.
        - Бери, пейте мою кровь, летом отработаешь. Чувствуй, чтоя отец иблагодетель. Чтоише мнессе?
        - Хомута, пожалста, несоблаговолители ише хомута?
        - Тебе хомута?! Алаковой кореты ише ненадо? Аплюшево одеяло ножки накрыть неприкажете-с?
        Такинедал хомута.
        Шишпривел кобылу домой, вытащил худы санишки отрех копылишках ипоехал влес. Нарубил дров, наклал болыпашшой воз, привязал кобыле захвост да какзыкнет… Лошадь сгоряча хватила да себе хвост иоборвала. Сревел Шишанко нехорошим голосом, данечего делать!
        Повел кобылу кхозяину:
        - Вотполучите лошадку. Покорнейше благодарим-с!
        Купец иувидел, чтохвостанет:
        - Лошадку привел? Идеона, лошадка?
        - Вот-с, извиняюсь…
        - Это, по-вашему, лошадка? Ая думал - зайчик, безфоста дак… Только иузайчика намечен известной фостик, атут фостика нет… Может, этоведьмедь?! Номы ведьмедев боимся!..
        Всуд, вгород, тогоже дня поташшил купец Шиша.
        Надо идти помосту. Железнодорожный мост матерушшой через реку. Ползет бедной Шишанушко, ауего дума думу побиват:
        «Засудят… Сгноят востроге… Лучше мне скорополучно скончачче, стукнучче обледда…»
        Разбежался, бедняга, даиухнул вниз, через перила… Аподмостом польдю была дорога. Инекоторой молодой человек нату пору сотцом проезжал. Шишанко вокурат всани ким иугодил да наодин взмах отца-то досмерти изашиб…
        Несчастной сын сгреб Шиша - датоже всуд.
        Туткряду отемнело, догороду неблизко, приворотили иШиш, икупец, ипарень напостоялой, ночь перележать. Нашбедняга затянулся наполати. Ночью ему неспится, думы тяжелы… Ворочался да сполатей-то иоборвался. Аподполатеми зыбка схозяйским робенком. Робенка Шиш изадавил. Робенковы родители зажили, запели. Иони наШиша всуд. Теперь трое наего ногти грызут. Один законя, другой заотца, третий замладеня.
        Едет Шиш насуд. Грустноему:
        - Прости, прошшай, белой свет! Прошшайте, всемои друзья! Боле невидачче!
        Незнат, чтоипридумать, чемоправдаться иличем пригрозить… Наслучай взял да ивывернул изшассе булыжник. Завернул вплат испрятал запазуху.
        Усудьи вприказе крык поднялся допотолка. Купец вылез, свое россказыват, ваду бедному Шишу места недает…
        Судья выслушал, зарычал наШиша:
        - Тычто, сопляк?! Покакому полному праву хвост уих оторвал?
        Шишанко вынул из-за пазухи камень вплатке да наладони иприкинул два-три раза. Судье ипало наум: «Ух,золота кусок умужика!.. Этоон мне золото сулит…»
        Иговорит:
        - Какой несимпатичный факт!.. Выдернуть уневинной животной фост… Ваше дело право, осподин купец! Пушшай оной Шиш Московской возьмет себе вашую кобылу идержит ее, докуль уей фост выростет… Секлетарь, поставь печать! Купец иты, Шиш Московской, получите копии решения.
        Подкатился отецкой сын. Судья спрашиват:
        - Тыпошто ревишь? Накого просишь?
        - Всенаих жа, наШиша-с! Какони, проклятики, папу уменя скоропостыжно задавили.
        - Кактак?
        - Унас, видители, папа были утлы, стары, вдело негожи, дакмы везли их вгород накомиссию сдавать. Итокмо из-под мосту выехали, аони, дьявола, внезапно сверху пали напапу, папа подима скоропостыжно искончались!
        Судья брови насупил:
        - Тычто это, Шиш голай? Родителей упроезжающих давить? Ятебя…
        Шишанко опять камень вплатке перед судьей изаподкидывал. Судья так понял, чтоопять золото сулят. Иговорит:
        - Да! Какой бандитизм! Сегодня папу задавил, завтра маму, послезавтра опять папу… Дакэто что будет?! Опосле таких фактов изквартиры вытти страшно… Вотпостатьям закона мое решенье: какты, Шиш Московской, ихного папу кокнул, дакподи чичас подтот самой мост истань подмостом ракообразно, авы, молодой человек, таккакваше дело право, подымитесь намост да искачите наШиша смоста, пока неубьете. Секлетарь поставит вам печать… Получите…
        Безутешный отец выскочил перед судью:
        - Осподин судья, дозвольте всесторонне осветить… Оной злодей унистожил дитятю. Рехал-рехал наполатях, дале грянул свышины, незнай скакой целью, зыбку - вшшепы и, конечно, дитятю.
        Шишзатужил, аплаток скамнем судьи кажет. Судья ему мигат - понимаю-де, чувствую… Иговорит:
        - Этот Шиш придумал истреблять население через наскакивание свозвышенных предметов, как-то: мостов, полатей ит.п. Воткакой новой Жек Патрушитель! Однако Хемида неспит! Потерпевший, утя жена молода?
        - Молода, всем назавидосьона!
        - Даквот, ежели один робенок из-за Шиша погиб, дакобязан оной Шиш другого представить, нехуже первого. Отправь свою молодку кШишу, докуль нового младеня непредставят… Секлетарь, ставь печати! Обжалованию неподлежит. Присутствие кончено.
        Шишовы истцы стали открыто протестовать матом, ноих свицары удалили навоздух. Шишговорит купцу:
        - Согласно судебного постановления дозвольте предъявить лошадку нам впользование.
        - Получи, гадюга, сотню изамолкни навеки!
        - Нежалаю замолкать! Жалаю позакону!
        - Шишанушко, возьми двести! Лошадка своерошшена.
        - Давай четыреста!
        Поладили. Шишвзялся заотецкого сына:
        - Ну,теперь ты, рева Киселева! Айда подмост! Янальдю встану короушкой, начетыре кости, значит, аты падай сверху, меня убивай…
        - Братишка, помиримся!
        - Желаю согласно вынесенного приговора!
        - Голубчик, помиримся! Натебя-то падать сэкой вышины - незнай, попадешь, нет. Асам-то зашибусе. Возьми, чемхошь. Мнесвоя жисть дороже.
        - Давай коня ссанями, которы из-под папы, дакинеобидно. Япапу впридачу помяну заупокой.
        Сладились исэтим. Шишзатретьего взялся:
        - Ну,ты сегодняже присылай молодку!
        - Какхошь, друг! Возьми отступного! Ведь я бабу тебе наподержанье дам, дакменя кругом осмеют.
        - Тыбогатой, утебя двор постоялой, стебя пятьсот золотыми…
        Плачет, даплатит. Жена дороже. Только все разошлись, изсуда выкатился приказной - икШишу:
        - Давай скоре!
        - Чтодавай?
        - Золото давай скоре, судья домой торопится.
        - Како золото, язирыба?!
        - Акоторо из-за пазухи казал…
        - Вычто, сбесились? Откуль уменя быть золоту? Этоя камнем судьи грозил, что, мол… так - датак, анет - намеки излишны. Пониме?
        Приказного какветром унесло. Судье докладыват Шишовы слова… Тотпрослезился:
        - Слава тебе, осподи, слава тебе! Надоумил ты меня сохраниться отзлодея!
        Куричья слепота
        Недалеко отШишова дома деревня была. Ибыла убогатого мужика девка. Из-за куриной слепоты вечерами ничего невидела. Каксумерки, такнапечь, азамуж надо. Нарядится, уокна сидит, женихов выглядыват. Шишсдумал надней подшутить.
        Как-то, ужснежок выпал, девка вышла накрыльцо. Шишкней:
        - Жаланнушка, здравствуй.
        Тазакланялась, запохохатывала.
        - Красавушка, тызаменя замуж неидешьли?
        - Гы-гы.Иду.
        - Я,какстемнеет, приеду затобой. Тыникому несказывай смотри.
        Вечером девка услыхала - полоз скрипнул, ссыпалась спечки. Всенях навертела насебя одежи - дакШишу всани. Никто невидал.
        Шишконька стегнул - идавай крутить вокруг девкиногоже дома. Онадумает: ух, далеко уехала!
        АШиш подъехал кееже крыльцу:
        - Вылезай, виноградинка, приехали. Заходи визбу.
        - Дая незнай, какквам затти-то. Вечером так себе вижу.
        - Унас все какувас. Икрыльцо тако, исени… Заходи - данапечь, ая коня обряжу.
        Невеста сконя, аШиш дернул вожжами - дадомой. Адевка накрыльцо, всени, кпечи… На! - всекакдома…
        Сидит напечи. Рада, ухмыляется. Только думает: «Чтоже мужня-то родня? Поизбе ходят, говорят, асомной нездороваются…»
        Домашние нанее тоже поглядывают:
        - Чтоэто унас девка-та сегодня, какименинница?..
        Аона испать захотела. Давай зевать вовесьрот:
        - Хх-ай да бай! Хх-ай да бай! Вычто молчите? Язавашего-то парня замуж вышла, авы, дики, ничего инезнаете?!
        Отец ирот раскрыл.
        - Говорил я тебе, старуха, - купи девке крес, ато привяжется кнейбес!..
        Шишитрактирщица
        Посвету гуляючи, забрел Шиш втрактир пообедать, атрактирщица такая вредня была, видит: человек бедно одет - иотказала:
        - Ничего нет, неготовлено. Один хлеб да вода.
        Шишитомурад:
        - Ну,хлебца подайте сводичкой.
        Сидит Шиш, корочку вводе помакивает да посасывает. Аухозяйки впечи насковороде гусь был жареный. Иодумала толстуха посмеяться надголодным прохожим.
        - Ты, - говорит, - молодой человек, везде, чай, бывал, много народу видал, незахаживалли ты вПечной уезд, всело Сковородкино, незнавалли господина Гусева-Жареного?
        Шишсмекнул, вчем дело, иговорит:
        - Вотдоем корочку, тотчас вспомню…
        Вэто время кто-то нахорошем коне приворотил ктрактиру. Хозяйка выскочила накрыльцо, аШиш кпечке; открыл заслонку, сдернул гуся сосковороды, спрятал его всвою сумку, сунул насковороду лапоть иждет…
        Хозяйка заходит визбу спроезжающим иснова трунит надШишом:
        - Нучто, рыжий, знавал Гусева-Жареного?
        Шишотвечает:
        - Знавал, хозяюшка. Только он теперь невПечном уезде, село Сковородкино, живет, авСумкино-Заплечное переехал.
        Вскинул Шиш сумку наплечо иукатил сгусем. Трактирщица говорит гостю:
        - Вотдурак мужик! Яему прогуся загадала, аон ничего-то непонял… Проходите, сударь, застол. Дляблагородного господина уменя жаркое найдется.
        Полезла впечь, анасковороде-то… лапоть!
        Шишприходит учиться
        Шишбутошников-рогатошников миновал, вылез наплощадь. Поставлены полаты насеми дворах.
        Посовался туда-сюда.
        Спросил:
        - Тутума прибавляют?
        - Тут.
        - Сюда какпринимают?
        - Экзамен сдай. Эвон-де учителевы избы!
        Шишзашел, котора ближе. Подал учителю рубль. Учитель - очки наносу, перо заухом, тетради вруках - вопросил строго:
        - Чего ради семо прииде?
        - Учиться вграмоту.
        - Вечеру сущу упразднюся, тогда сотворю тебе испытание.
        После ужина учитель сШишом забрались наполати.
        Учитель говорит:
        - Любезное чадо! Грабисся ты занауку. Авсилах побои терпеть? Безплюхи ученье недовлеет. Имам тя вопрошати, елика воответах соврешь, дран будешь много. Обаче ответствуй, чтосие: лапкой моется, наполу сидяще?
        - Кошка!
        Учитель р-раз Шиша пошее…
        - Кошка - мужицким просторечием. Аллегорически глаголем - чистота… Рцыпаки, чтобудет сей свет впещи?
        - Огонь!
        Р-раз Шишу поуху:
        - Огонь глаголется низким штилем. Аллегорическиже - светлота. Акако наречеши место, нанемже возлегохом?
        Шишжалобно:
        - Пола-ати.
        Р-раз Шиша пошее:
        - Оле, грубословия твоего! Неполати, новысота!.. Наконце восписуй вещь всосуде, ушат именуемом.
        - Вода.
        Р-раз Шиша поуху:
        - Невода, но - благодать!
        Ятут небыл, несчитал, сколько оплеух Шиш заночь насобирал. Утром учитель наулку вышел, Шиш кошку поймал, ейнахвост бумаги навязал, бумагу зажег. Кошка наполати вспорхнула, наполатях окутка зашаяла, дыму допотолка… Шишнакрыльцо выскочил. Хозяин гряду поливат. Шишизаревел непо-хорошему:
        - Учителю премудре! Твоя-то чистота схватила светлоту, занесла навысоту, неси благодать, ато ничего невидать!!!
        Самходу задал, - горите вы сэкой наукой!
        Тили-тили
        Какой-то день прибежали кШишу изволости:
        - Ступай скоре. Негрянинли, галанец приехал, тебе велено приих состоять.
        Оказалось, аглицкой мистер, знающий по-русски, путешествует поуезду, записывает народные обычаи иШишу надо его сопровождать. НаШише увсех клином свет сошелся. Отправились подеревням. Мистер открыл тетрадку:
        - Говорите теперь однажды!
        Шишкрякнул:
        - Нашпервой обычай: ежели двоим подороге иконяшку нанять жадничают, даквсе одно пеши неидут, авезут друг друга попеременно.
        Мистер говорит:
        - Олраит! Во-первых, будете лошадка вы. Ябуду смотреть начасы, скажу «стоп».
        - Унас непочасам, унас попесням. Вотсядете вы наменя изапоете. Доколь поете, явас везу. Кончили - янавас еду, свое играю.
        Стал Шишанушко накарачки. Забрался нанего мистер верхом, заверещал насвоем языке песню: «Длинен путь доТипперери…» Едут. Какбедной Шиш несломался. Седок-от поперек шире. Долго рявкал. Шишиз-под него мокрехонек вывернулся. Теперь он порхнул мистеру назагривок.
        - Эй,вали, кургузка, недалеко доКурска, семь верст проехали, семьсот осталось!
        Заперебирал мистер руками-ногами, аШиш запел:
        Тили-тили,
        Тили-тили,
        Тили-тили!..
        Мистер иполчаса гребет, аШишанко все нежным голосом:
        Тили-тили,
        Тили-тили,
        Тили-тили!..
        Умистера три пота сошло. Кряхтит, пыхтит… Наконце прохрипел:
        - Выбудете иметь окончание однажды?
        Шишвответ:
        - Даведь песни-то наши… протяжны, проголосны, задушевны!
        Тили-тили,
        Тили-тили,
        Тили-тили!..
        Бедный мистер потопал еще четверть часика да иповалился, - гдерука, гденога:
        - Ваши тили-тили меня сног свалили!
        Шишпошучивает уцаря
        Всех Шишовых дел внеделю непересказать. ПроШиша говорить - голова заболит. ПроШиша уж исобаки лают. Здесь я отбольшого мало возьму, отмнога немножко расскажу.
        Ходил Шиш, сапоги топтал, версты мерял. Надоело подеревням шляться. Вгород справил. Чьяслава лежит, аШишова вперед бежит. ГдеШиш, тамнароду табун.
        Этоувидал изокна амператор:
        - Чтозанарод скопивши?
        - Этопарнишка один публику утешает-с.
        - НеШишли?
        - Такточно-с.
        - Позвать сюда!
        Шиша привели. Царь сразу надним начал сгогатывать:
        - Тывтатку левматку, вкого ты экой? Сшути-ко мне шутку позазвонисте. Выкради из-под меня да из-под моей супруги перину. Выполнишь задание - произведу тебя вжандармерию итвой патрет - вовсе газеты. Сплошаешь - вСибири сгною!..
        Только Шиш задвери - амператор своим караульщикам ружья выдал:
        - МысШишом Московским обзаклад побились. Перину из-под меня придет воровать. Спальну нашу караульте день иночь!
        Шишвыбрал ночку потемнее ивщель дворцового забора стал охрану высматривать. Видит - дремлют подспальными окнами, вора ждут. Людейбы наум, аШиша надело.
        Ондунул наогороды, выдернул сгряды пугало, опять ктомуже забору примостился, вызнял пугало кверху - ину натряхивать…
        Этокараульщики иувидали:
        - Ребята, неробей! Ворпришел! Через тын лезет…
        - Рота-а,пли!!!
        Шиштого сразу пугало удернул. Будто убили. Астража радехонька:
        - Ну,ребята, мертвое тело оттуль завтра уберем. Атеперь набоковую. Боле некого ждать.
        Только они восвояси утянулись, Шиш через забор да вповарню. Стряпки спят. Напечи вгоршке тесто подымается, пузырится. Шишсэтой опарой да вцарскую спальню окном.
        Царь сцарицей наперине почивают. Царь нетолста храпит, царица тихонько носом выводит…
        Шишнаперстышках подкрался да какухнет им опару ту подбок…
        Самсподоконника - ивкусты…
        Вотцарица прохватилась:
        - О-о, тошнехонько! Вставай-ка ты, омморок!.. Эвокакобделался! Меня-то всю умарал!
        - Нет, гангрена! Этоты настряпала!..
        Дотретьих петухов содомили. Тутцарица одумалась:
        - Давай лучше выкинем перину-то наподоконник, наветерок, асами соснем еще часиков восемь.
        Только они музыку свою завели - захрапели, Шиш перину вохапку да содвора. Наизвозчика да домой.
        Навстречу бабы-молочницы:
        - Шиш, куда полетел?
        - Унас дома нездорово! Таракан спечи свалился.
        Царица рано вскочила:
        - Чтоя, одичала - сплю! Министры перину увидят - повсей империи ославят… На!!! Гдеперина-та???
        Фрелины Машки, Дашки забегали, заискали.
        Царя разбудили… Егоигоре берет исмех долит.
        - Полковник! Запрягай коня, скачи кШишу. Онменя вдураках оставил… Ох,вземлюбы я лег да укрылся!..
        Полковник надобра коня - дапулей вдеревню, кШишову дому. Непоспел наш Шишанушко увернуться. Начальство надворе.
        Людейбы наум, аШиша надело. Онвклеть, достал бабкин наряд: сарафан, жемчужную повязку, ленты - накрутился и - вгорницы. Полковник там. Видит - девица заходит, личиком бела исочей весела.
        Шпорами брякнул:
        - Вы… видно, сестра?
        - Да… сестра Шишова…
        Забыл полковник, зачем приехал. Около этой сестры похаживает, похохатывает. Шишдумает - пронеси бог тучу мороком…
        - Выбы полесу его, прохвоста, искали…
        - Хе-хе-хе! Мнеитут приятно-с!
        Шишбутылку откупорил: «Напьется пьян - убежу…»
        Атот охмелел, хуже стал припадать:
        - Желаю свами немедленно законным браком.
        О,куда отэтого жениха деться?..
        Нашаг неотпускает. Сиди рядом. Стемнело.
        Полковник велит постель стлать. Попал гвоздь подмолот. Наддругими Шиш шуточки шутит, анадсобой их нелюбит.
        Только уШиша уверток - чтовлесу поверток. Ондавай руками сарафан ухлапывать.
        - О,живот схватило! О,беда! Наминутку выпустите меня…
        - Убежишь?
        - Чтовы, унас рядом! Выдаже дляверности подол вдверях зажмите.
        Полковник выпустил эту невесту всени, аподолешко впритвор. Сидит ждет.
        Шиштого разу изсарафана вывернулся да вместо себя козу ивпряг вэти наряды. Самшубенку наплечи, шапку наголову, котомку вруки - даи… поминай какзвали.
        Полковник слышит - коза удверей топчется, думает - невеста:
        - Милочка, тычто долго?
        - Б-э-э-э!
        …Двери размахнул, авизбе коза всарафане. Полковник через нее кубарем - данаконя, давгород. Потом год натеплых водах отродимца лечился.
        Праздник Окатка
        Смолоду-то невсеже гладко было уШиша. Ну,беды мучат, дауму учат. Годов-то двадцати пришвартовался он кнекоторой мужней жене. Мужиздома - Шишанко вдом. Собрался этот муж влес побревна.
        - Жена, ссобой чего перекусить нетли?
        Онасунула корок сухих.
        - Жена, неужели хлеба нету помягче, смаслицембы?
        - Ладно итак. Немаслена неделя.
        Мужуехал, акней Шишанушко вгости. Засуетилась, блинов напекла гору, масла налила море, щейсварила.
        Аумужа колесо подороге лопнуло, онсторопился домой. Жена видит вокно:
        - О,беда! Мой-то хрен безбеды неездит. Ягодка, тызалезь вкадку, онапустая… Онскоро колесо сменит…
        Мужзаходит:
        - Колесо сменить вернулся… Ишькакутебя дородно пахнет. Дайзакусить.
        Жена плеснулащей.
        - Яблинка любилбы…
        - Блины кпразднику.
        Взяла миску сблинами ивыпружила вкадку спрятанному Шишу.
        - Жена! Тычто?!
        - Сегодня праздник Окатка - валят блины вкадку…
        Мужидогадался. Схватил чугун сощами:
        - Жена, тыблины, ая дляпраздника, дляОкатка, щейнепожалею.
        Ичохнул горячими щами вкадку. Шишанко выгалил оттуда насажень кверху - даизизбы…
        Шишскладывает рифмы
        Тащился Шиш пустынной дорогой. Устал… Ивот обгоняет его втарантасе незнакомый мужичок. Шишу охота налошадке подъехать, оникрикнул:
        - Здорово, Какойто Какойтович!
        Мужичок нерасчухал вточности, какего назвали, нотолько лестно ему, чтоипоотчеству взвеличили. Тотчас попридержал конька ипоздоровался.
        - Что, - спрашивает Шиш, - альнепризнали?
        Мужичок говорит:
        - Лицо будто знакомое, анемогу вспомнить…
        - Дамы тот год надаче ввашей деревне жили.
        - А-а-а!.. Извиняюсь!.. Очень приятно-с!
        - Каксупруга ваша? - продолжаетШиш.
        - Мерси. Скоровами все… Давы присядьте комне, молодой человек. Подвезувас.
        Шишу то инадо. Забрался втарантас, давай болтать. Обовсем переговорил, амолча сидеть неохота. Иговорит Шиш спутнику:
        - Хозяин, давай рифмы говорить!
        - Эточто значит рихмы?
        - Датак, чтобы было складно.
        - Ну,давай.
        - Вот, например, какзвали твоего деда?
        - Кузьма.
        - Ятвоего Кузьму забороду возьму!..
        - Ну,уж это довольно напрасно! Моего дедушку каждый знал да уважал. Неприходится его забороду брать.
        - Чудак, ведь это длярифмы. Ну,акактвоего дядю звали?
        - Нашдядюшка тоже были почтенные, звали Иван.
        - Твой Иван был большой болван!
        Шишов возница рассвирепел:
        - Ятебя везу насвоем коне, аты ругаться!.. Тебя какзовут?
        - Леонтий.
        - АЛеонтий, такиди пешком!
        - Дяденька, этонерифма…
        - Хоть нерихма, даслезай сконя!
        Дядька сбранью уехал, аШишу остаток пути пришлось пройти пешком. Исмешно, идосадно.
        Аветик Исаакян

        Ксолнцу
        Давным-давно вподворотне богатого дома жил мальчик сирота. Опираясь настену всвоем рубище, онпросил подаяния упрохожих.
        Весна только-только вступила всвои права, агорные склоны утопали взелени, иприветливое весеннее солнце лучилось навсю округу.
        Прохожие шли своей дорогой, избегая взгляда маленького нищего.
        Стоило солнцу поравняться свершиной изумрудной горы, какподнялся промозглый ветер ибездомного паренька зазнобило.
        - О,красно солнышко, лишь ты подоброте своей согревало меня, почему ты покидаешь меня вморозном сумраке? Нетуменя ниматери, никрыши надголовой. Учьего порога мне злосчастному искать приюта? Вернись замной, солнышко!..
        Мальчишка тихо проливал слезы - влажными потоками струились они поего впалым щекам. Алюди шли каждый ксвоему дому, незамечая его. Нежелая замечать…
        Исолнце спряталось загору искрылось извиду.
        - Солнышко, мнеизвестно, тыушло ксвоей матери. Выживете загорою. Янайду тебя. Ей-богу, найду…
        Ибедняга, дрожа какосиновый листок, цепляясь застены роскошных домов, продвигался вперед, оставляя город далеко позади.
        Вотон уподножия горы. Нелегко дается ему каменистый подъем. Стирая ноги окамни, преодолевая нечеловеческую боль, мальчик безостановок взбирался вверх.
        Непроглядная тьма окутала изумрудную гору. Звезды свершины так иманили. Апромозглый ветер все неутихал, отдаваясь вканьонах иутесах.
        Сновали-охотились начерных крыльях филины.
        Мальчик, забыв страх, поднимался выше ивыше.
        Внезапно он услышал собачий лай, ачерез миг ночь разорвал человеческий голос:
        - Ктоты икуда направляешься?
        - Ямальчик. Идуксолнцу. Подскажи, добрый человек, гдеего дом, близколи, далеколи?
        Незнакомец приблизился случиной вруках иласково обратился кребенку:
        - Ты,должно быть, устал? Икогда ел впоследний раз? Следуй замной. Икактолько отец сматерью отпустили тебя одного среди ночи да среди стужи?
        - Нетуменя отца-матери. Сиротая…
        - Следуй, сыночек, замной, - снова позвал участливый незнакомец изаруку повел малыша всвойдом.
        Домего оказался небольшой избушкой, семья - жена итрое детишек - расселись вокруг стола.
        Впросторном дворе заизбушкой блеяли овцы. Незнакомец был пастухом.
        - Дорогие дети, явам братишку привел. Теперь вас нетрое, ачетверо. Гденатроих хлеба хватает, идлячетвертого кусок найдется. Обнимайте родного, чтостоите?
        Жена пастуха первая заключила сироту всвои объятия, ласково, по-матерински, расцеловала. Дети заней следом - по-братски обняли.
        Мальчик несмог сдержать слезы счастья.
        Застол все садились, светясь отрадости. Мать приготовила постель ивсех уложила рядом ссобой. Изможденный мальчик вскоре забылся сном.
        Восне он улыбался. Емугрезилось, чтоон нашел, вконце концов, солнце, разнеженный иобогретый, онспит теперь вего теплых объятиях.
        Сердце мальчика пело отрадости - нукактут непроснуться?
        Стряхнув ссебя остатки сна, онувидел, чтоникакое несолнце он обнимает, асвоих братьев имать.
        Туттолько он осознал, чтосолнце живет здесь, вэтом доме. Исам он, вчерашний сирота, вобъятьях солнца.
        ИонКрянгэ

        Сказка проСтана Бывалого
        Жилда был один холостяк, извали его Стан. Ниотца, ниматери - россреди чужих людей. Бездомным мальчиком шел он отпорога кпорогу, пока неостановился водной процветавшей деревне. Неуодного господина побывал он вуслужении, прежде чем перевалило Стану затридцать, овечки унего завелись, телега одвух волах, корова дойная, избушку себе справил - самсебе хозяином сделался. Дачто захозяин безхозяйки? Только вот дотого он был отсоседей проженушек наслышан, чтотолько изнал, чтоженитьбу откладывал: сосени назиму, сзимы навесну, свесны налето, авоз сженитьбой иныне там. Внароде говорят: вдвадцать лет посвоей воле женишься, додвадцати пяти - другие помогут, дотридцати - бабе кланяйся, апосле тридцати сам черт тебе несват.
        БылСтан характера тихого, слова лишнего непроронит, акакскажет - иневозразишь.
        Любойбы такому зятю был рад - даразве уговоришь? Друзьяли, бабыли - всеоставили его впокое.
        Однажды поднялся он дотретьих петухов, мамалыгу сбрынзой всумку упаковал, запряг волов исбожией помощью задровами отправился. Светало, когда леса достиг. Дров нарубил, вповозку сложил, пустил волов пастись исам подкрепиться расположился. Ужисыт, амамалыга все есть - недомойже нести. Напне оставил сословами: «Найдет угощение какое-нибудь существо - поблагодарит». Сбожией помощью запряг волов идомой пошел - солнце какраз взените было. Едва лес остался позади, накрыла Стана гроза: дождь, град соснегом пополам - темно, хоть глаз выколи. Страшный суд какой-то! Втакое ненастье иправеднику догреха недалеко - любимая чертями погода.
        Скараоский, самый важный надчертями начальник, возьми да иразошли своих слуг рогатых поводе ипосуше смиссией: людей перессорить ивреда побольше причинить.
        Метнулись черти навсе четыре стороны. Кому, может, ипосчастливилось изних, датолько нетому, ктовыбрал лес длясвоих гнусностей.
        Сбившись скопыт впоисках подходящего случая, всумерках разглядел черт след отСтановой повозки инацыпочках прокрался копушке, гдедровосек повозку грузил. Самого парня ктому времени иблизко небыло.
        Осерчал черт, зубами защелкал: безничего кСкараоскому несунешься, аотзатяжной пешей прогулки урогатого головокружение началось, сголодухи живот кспине прирос.
        Акусок мамалыги лежит себе напне - накорм нечисти. Слопал черт мамалыгу икначальнику поплелся. Ваду его ждал допрос спристрастием:
        - Что, приятель, преуспел? Много душ загубил?
        - Какое там, - повинился черт, трепеща отстраха. - Дотого природа разбушевалась, чтонавесь лес - один посетитель изрода человеческого. Только ушел он отменя, опоздал я спогоней. Хорошо хоть, попался мне кусок мамалыги напне. Утолил голод, ато ведь иотощать можно. Вотивсе, ваше темнейшество.
        - Ахтыж мелкий бес! Мамалыгу стрескал, апрослова человека, напне ее оставившего, тебе иневдомек?
        - Какие такие слова, господин?
        - Даты простых смертных мысли читать должен, нето что разговоры подслушивать! Меня ивлесу-то небыло, ауж знаю, чтобыло сказано: «Найдет угощение какое-нибудь существо - поблагодарит». Поблагодарил, какпроглотил?
        - Молча съел, господин.
        - Вона как! Нивчем навас, чертей, положиться нельзя! Ноя тебя проучу: иди-ка ты наслужбу ксвоему кормильцу итри года нанего батрачь. Звонкой монеты непроси, ударьте порукам, чтоты, каквыйдет срок, заберешь изего дома, чтотебе понравится. Ичтобы Адовой Пятке оттвоего заработка польза была - вонподпорки все истлели… Сообразишьли, чтонадобно? Ступай немедля.
        - Будет исполнено, господин!
        Перед Становым домом превратился черт ввосьмилетнего мальчишку, кодвору благодетеля затрусил. Стан мешал себе мамалыгу, когда раздался собачий лай. Глядь - парнишка отпсов назабор залез. Кинулся Стан кзабору отозвать собак:
        - Молчать, Хормуз! Стоп, Балан! Домой, Зурзан! Аты откуда, малыш? Чтопсов мне дразнишь?
        - Какое дразнишь, дядя? Яубогий сиротка, службы себеищу.
        - Службы? Даты сгусями несправишься… Скольколет?
        - Тринадцать.
        - Тринадцатьли. Семь, много - восемь. Какзовут-то?
        - Кирике кличут.
        - Часом, несвятой Кирике Хромой, кточертей заволосы тянет, крестил тебя?
        - Знать такого незнаю, номеня Кирике кличут.
        - Даты ивпрямь воробушек, Кирике, чик-чирик.
        - Какой есть, неизкаждого великана выйдет толк. Потруду очеловеке судят, непоросту-имени.
        - Айда Кирике - умен, какчерт! Отгадай-ка лучше загадку: широкое - наширокое, сверху - горячее, сверху - раскоряченное, сверху - кривизна, сверху - белизна, сверху - желтизна, сверху - богатырь?
        Кирике только улыбнулся:
        - Аотгадаю - дашь мне кусочек?
        - Сначала отгадай, тамвидно будет.
        - Надворе печь, огонь, таганец, чугунок, вода вчугунке, мука ипестик - мамалыгу мешать.
        - Умница, Кирике! Сколько загод службы берешь?
        - Нагод несогласен.
        - Анакакой срок?
        - Натри года, господ напереправе неменяют.
        - Прекрасно, Кирике. Исколько затри года тебе положить?
        - Анисколько. Пищу да платье. Акакотслужу, отдашь мне изсвоего хозяйства, начто глаз положу.
        - Странная сделка. Аколи душа моя тебе приглянется? Черт тебя знает.
        - Успокойся, многого утебя непопрошу, заберу ненужное.
        - Дауж ладно, только уговор: неругаться, ато, чего доброго, доведешь меня догреха.
        - Этосамо собой.
        - Вотипорукам. Подкрепись-ка картошкой вчесночном соусе имамалыгой изаработу.
        Устроился мальчишка поудобней, утолил голод ислужить начал. Итак работа унего спорилась, чтосним иСтан тоску свою забыл, везунчиком стал, разбогател, Кирике каксына полюбил.
        Минуло два года, иКирике спросил:
        - Господин, почему ты досих пор холост? Такисостариться недолго безнаследника. Кому нажитое передашь?
        - Господь стобой, Кирике! Неженился всвое время - теперь только чертям насмех. Ябольше старик теперь, чемпарень…
        - Нечего, господин, стариком притворяться. Самое время тебе жениться: есть чем жену идетей кормить. Добра-то сколько.
        - Чудак ты, Кирике, человек. Нипосевов уменя нет, ни… Жену нелегко содержать…
        - Коли так, тоуж я пособлю, чтобы пшеницы тебе хватило накалачи нето что ксвадьбе - ккрестинам. Видишь вон то поле спелой пшеницы?
        - Да.
        - Отправляйся кпомещику стем, чтовозьмешься сжать исобрать ему вскирды весь его хлеб. Денег заэто непроси, атребуй столько пшеницы, вместе ссоломой, сколько подсилу утащить тебе вдвоем сработником.
        - Ты,Кирике, никак изума выжил? Длятакой службы сотни, ато итысячи рук надобны. Игра нестоит двух вязанок пшеницы.
        - Господин, доверься мне ииди кпомещику.
        Надесятый раз только собрался он сдухом, кпомещику побрел:
        - Нужны жнецы?
        - Ато какже. Пшеница вызрела.
        - Ябы сжалее.
        - Водиночку?
        - Невсели равно? Моедело - сжать ивскирды ее сложить.
        - Чтобудут стоить твои усилия?
        - Вотсложу я хлеб вскирды, аты мне столько пшеницы отдашь, вместе ссоломой, сколько утащу наспине сосвоим парнишкой.
        Рассудил помещик, чтоговорит сбезумцем, имолвил:
        - Завтра назаре принимайся заработу. Поплодам трудов иоцене договоримся.
        Воротился Стан домой, аКирике тут кактут:
        - Господин, очем спомещиком договорился?
        - Какты сказал, такиему передал, только вот полю его конца-краю невидать. Заварили мы, братец, кашу…
        - Успокойся, господин, доверься мне… - говорит Кирике.
        Кполю добрались всумерках, Кирике уложил Стана спать: утро вечера мудренее, асам моментально всю нечисть собрал иработать заставил. Ктожнет, ктоснопы вяжет, ктоубирает искирдует…
        Пробудился Стан назаре: всеисполнено. Аслуги помещика уж господину донесли, тотсам ипожаловал!
        - Принимай работу, - сказал Стан. - Расчитаться надобно.
        АКирике тем временем веревкой, которой был подпоясан, перевязал большую скирду, наспину взвалил - ибыл таков. Барин дар речи потерял: какбы неунес насебе Стан остальные скирды. Ласкою взять задумал:
        - Прими, милчеловек, деньги вместо остального хлеба иступай своей дорогой! Кабы знать, чтосам черт кэтому руку приложил.
        - Врешь, барин, сбожией помощью справились!
        - Безнечистого необошлось, такчто бери мешочек сденьгами ииди душу спасать.
        Ликующий Стан взял плату ипоспешил кКирике, адома уже все обмолочено, свеяно, смолото.
        Назавтра говорит Кирике:
        - Теперь-то, господин, противиться нестанешь? Яуйду, один останешься. Какхозяйство такое большое поднимать? Жениться нужно.
        - Ах,Кирике, иженилсябы, дагде найти девушку хорошую, небабу сварливую?
        - Нетревожься, господин! Ятебе такую хозяйку найду, каких еще поискать. Женское сердце дляменя - открытая книга. Вслепую могу невесту тебе выбрать. Соседи, вон, шепчутся, чтотебе жену неначто содержать.
        - Какже ты мне жену выберешь?
        - Апойдем стобой ввоскресенье всело натанцы. Пляши стой, чтомила тебе будет, ая состороны посмотрю, чтозаптица.
        Такони исделали. Танцы всамом разгаре. Кирике сдругими мальчишками назаборе сидит, кривляется. АСтан отодной девицы глаз оторвать невсилах, кружит возле нее, нет-нет да изаруку схватит - влюбился безума. Только музыка смолкла, говорит Стану чертенок:
        - Господин вон какраскраснелся! Девица полюбилась, неиначе?
        - Хороша чертовка, будто приворожила.
        - Лучше подальше отнее держись. Тыпогляди нанее: инеулыбнется. Триребра чертовых унее. Хоть иусамой прекрасной женщины тоже одно такое ребро есть - намбы ее найти.
        Послушался Стан, ивернулись они домой вдовоем, амысли угосподина все оследующем воскресенье.
        Ввоскресенье идут они натанцы вдругое село. Кирике смальчишками озорничает, Стан сдевицей пляшет, беседу ведет, ата ему совсем голову вскружила. Кирике его заруку поймал:
        - Господин, ты, видно, иэту взять готов. Понравилась?
        - Ахотьбы итак!
        - Такона нам неподходит. Втихом омуте… унее два ребра чертовых имеются.
        Снова уступил Стан, дастого дня заболел парень женитьбой! Иссохся весь, пока воскресенья дождался.
        Вотпришли они втретье село натанцы. Повел Стан девушку, аунее, чертовки, искорки вглазах. Спервого взгляда таких девиц примечал, ачто насердце уних, одному Кирике ведомо. Аон тут кактут. Вунисон забились сердца Стана инезнакомки. Сатана их свел, неиначе. Отозвал Кирике Стана всторону:
        - Онали, господин?
        - Она, Кирике! Илинаней, илининаком неженюсь.
        - Такона нам всамый раз, - отвечает Кирике. - Хоть иесть иунее одно чертово ребро, нуда вытащим.
        Радости Стана небыло границ! Отдевицы неотходит, даиона назнаки внимания охотно отвечает. Невыдержал Стан, направился уродителей руки ее просить. Ате исчастливы сосватать захорошего человека, свадьбу неоткладывали, забрал жених невесту сприданым домой, зажили душа вдушу. Иговорит Стан своему работнику:
        - Нежена уменя, Кирике, азолото!
        - Золото, спору нет. Данезабывай, чтоиунее одно ребро чертово есть: если хочешь сней остаток жизни провести, вынуть надобно.
        Непрошло игода, родила жена Стану сына. Атри месяца спустя приехал вгости тесть, зовет супругов насвадьбу женина брата. Кирике, чертенок, всесмекнул иговорит:
        - Господин, жена сребенком пусть едут, асам пообещай следом отправиться, если время выкроишь, анет - такинет.
        Тесть, жена иребенок втроем уехали.
        Надругой день свадьбы говорит Кирике Стану:
        - Господин, пришло время чертово ребро ужены твоей достать. Прыгай наконя искачи насвадьбу. Рядом сдомом тестя твоего стоит избушка, гдестарая сводня живет, мастерица всвоем деле - ведьме подстать. Поезжай кней, выдай себя запутника. Золотые горы ей обещай, ауговори ее жену твою визбушку заманить. Узнаешь цену женской верности.
        - Такведь узнают меня там, Кирике?
        - Хоть насвадьбу прямиком ступай, ужя все сделал, чтобы никто тебя неузнал.
        Едва добрался муж дотого села, пришел кстарой сводне ивытребовал привести ему втотже вечер жену некого Стана изсоседнего села.
        Бабка аж рот открыла:
        - Любезный, какя могу такое провернуть? Мужунее добрый, собой хорош, зажиточный, исама она неизтаких…
        Подал Стан ей мешочек созвонкой монетой ипообещал:
        - Стоит тебе, бабушка, сослужить мне службу, благодарность щедра имолчалива будет.
        - Подмонастырь подводишь, любезный! Знаю, чтосердечная мука слюдьми сотворить может… Ужинезнаю, накакой козе кэтой женщине подъехать… Возьмусь, нозарезультат неручаюсь.
        Бросила она свою избу нагостя, самаже насвадьбу отправилась - благо недалеко. Подзывает сводня Станову жену идавай ей вполголоса стри короба обещать - утой аж голова кругом пошла.
        - Бабушка, - спрашивает, - какбы нам все устроить?
        - Дело нехитрое, красавица. Ступай вспальню своего дитяти, разбуди - оноизахнычет, аущипнешь - ивовсе накрик изойдет. Батюшка твой суровый, тотчас прикажет бабке показать, тоесть мне. Хватай люльку смальцом - икомне визбу. Апотом…
        Такженщина ипоступила: прямиком кСтану визбу пошла сребенком наруках. Ещеидверь заней незакрылась, какдавай она болтать-хохотать. Мужтак иостался неузнанным.
        Наливал Стан жене состарухою зелено вино, вынимал наследника излюльки идомой спешил - такКирике его выучил!
        Кирике - навстречу:
        - Что, господин, яли лукавил?
        - Нет, Кирике. Этаженщина навсе способна. Итьсней. Вотей Бог, авон порог, окаянной!
        - Неспеши, господин! Жена утебя редкая. Давай-ка дождемся ее иотчертова ребра освободим. Посмотришь, какая женщина выйдет.
        Едва хмель прошел, какопомнились Станова жена истарая сводня: нигостя, ниребенка визбе. Ониреветь, руки заламывать - даразве слезами горю поможешь? Амладенца ислед простыл.
        - Ой,беда, - воет баба. - Хоть учерта теперь, какбыть, спрашивай!
        Чертовка ее инадоумила.
        - Асверни-ка пеленки, уложи влюльку, избу подожжем, акакзагорится, заголосим «Пожар!» Пока сосвадьбы народ сбежится, изба обвалится. Пообгорелой колыбели осудьбе младенца судить будут.
        - Твоя правда, бабушка.
        - Правда ивтом, чтомне настарости лет бездомной сделаться предстоит.
        - Даже инедумай. Вмоем доме приют найдешь. Мужмой - сама доброта, направах матери погорелицу поселим.
        Подожгли избу идавай причитать:
        - Ох,несчастье! Дитятко наше впламени погибло!
        Видя, какони убиваются, сбежавший народ загудел словами утешения. Аназавтра убитый горем дед отослал дочь свою истаруху содним изработников кмужу. Ужевтелеге говорит молодая старой:
        - Бабушка, спрячься вэтот мешок, пока чертов батрак наш нерассчитается - сегодня срок службы его выходит.
        Поприезде домой телегу бросили водворе, аСтанова жена кинулась оглашать родные стены плачем, мужу ослучившемся рассказывать. Адома ниСтана, ниКирике. Дотащила она тогда спомощью отцова работника мешок докухни, схоронила запечной трубой иобратно кбатюшкиному дому помощника отпустила. Едва он скрылся извиду, появился Стан.
        Поведала она ему онесчастье, каксводня научила. АСтан отвечает:
        - Неплачь, жена, будут унас еще детки. Невини себя. Господь располагает.
        Напороге показался Кирике. Хозяйка - нукнему сосвоим горем. АКирике иговорит:
        - Неверь ей, господин! Держи крепче, вынем изнее то ребро!
        Схватил ее Стан закосы, напол повалил, аКирике принялся левые ребра пересчитывать: раз, два, три! Четвертое вытащил сословами:
        - Теперь, господин, жена утебя - чистое сокровище, - сказал ибросился всоседнюю избу, чтобы вернуться смладенцем наруках.
        Мать так иобмерла. АКирике прощаться надумал:
        - Ровно три года утебя отслужил, господин. Итеперь мне пора. Если спросит кто, скажи, чтоработал натебя нечистый целых три года закусок мамалыги, чтоты оставил некогда напне влесу, изахудую подпорку дляАдовой Пятки.
        Выволок Кирике из-за трубы мешок состарухой искрылся.
        Ипока Стан сожалел опотерянном верном слуге иблагодетеле, Кирике жил нетужил себе ваду уСкараоского впочете, астарая сводня кряхтела подАдовой Пяткой.
        Такизбавился Стан иотнечистого, иотстарухи.
        Сженой иребенком уних лад. Стех пор, если кто когда-никогда принимается ему побасенки травить, онтолько головой качает: хватит, дескать, ваньку валять, нетому небылицы сказываете, ибоя Стан Бывалый.
        Сказка опоросенке
        Жили-были дед ибаба: деду сто лет стукнуло, бабе - девяносто, адетей все небыло, даидобра ничего ненажили: изба прохудившаяся, сами вобносках. Аснедавних пор ивовсе тоска их непокидала. Никто кним вгости незаглядывал, словно старики - прокаженные.
        Как-то баба деду иговорит:
        - Завтра назаре иди, куда ноги понесут. Ипервого встречного, будь то человекли, зверьли, клади всуму инеси домой. Воспитаем его каксвоего ребенка.
        Дед, тоже мечтавший одетях, такисделал… Шелон оврагами, пока неприметил широкую лужу, авней - свинью сдвенадцатью поросятами. Завидев деда, свинья пустилась наутек - поросята заней, кроме одного. Этот, самый паршивый, вгрязи увяз.
        Поймал его дед, сунул грязнулю всуму - идомой:
        - Гляди, баба, какое чадо я тебе принес! Вонкакой сынишка чернобровый, ясноглазый, натебя смахивает! Тыбы обмыла его, каксмладенцами поступают, ато запылился немного кровинушка…
        Ужона его имыла, ищетинку расчесывала, запару дней совсем выходила. Наочистках да отрубях рос поросенок какнадрожжах - бабе нарадость.
        Собрался как-то дед вгород запокупками. Вернулся, абаба давай его расспрашивать:
        - Очем, старик, вгороде толкуют?
        - Хочет царь дочь свою замуж выдать, повсему миру велел объявить: ктоотсвоего дома доцарского дворца золотой мост перебросит, драгоценными каменьями вымостит, пообе стороны деревьями посадит сдиковинными птицами, того зятем сделает инаследником половины царства. Акто возьмется, данесправится, - тому голову сплеч. Многих царевичей уже казнил. Весь народ их оплакивает!
        - Одно хорошо, дед, чтонаш сынок говорить необучен идоцарских невест ему деланет.
        Такони беседовали, пока их непрервал голосок из-за печки:
        - Батюшка, матушка, ямост перекину…
        Баба нарадостях утратила дар речи. Дедстал отнечистой силы креститься. Апоросенок неотстает:
        - Небойся, батюшка, этоя… Идикцарю стем, чтоя ему мост построю.
        Расчесал старик бороду, напосох свой оперся инаправился водворец.
        Спрашивает царь деда:
        - Покакому делу, старик, пожаловал?
        - Ваше Величество! Сынмой прознал, чтоцаревна навыданье, вотипослал меня перед ваши светлы очи - сказать, чтоон берется золотой мост построить.
        - Коли сможет, отдам занего дочь иполцарства впридачу. Коли нет, иболее знатных казнили. Веди комне сына, если нераздумал.
        Отвесил старик царю земной поклон ипоплелся засыном.
        Поросенок, узнав оцарском приглашении, весело потрусил задедом. Скачет, хрюкает, землю роет, какобычная свинья.
        Велит царь этих двух сватов впускать. Старик привходе кланяется, вдверях мнется.
        Апоросенок поковрам забегал, захрюкал, дворец попериметру обнюхал.
        Ненашутку разгневался царь:
        - Даты, старик, окончательно изума выжил? Ктотебя надоумил свинарник вцарских покоях устраивать?
        - Невели казнить, государь, вели слово молвить! Этот поросенок иесть сынокмой.
        - Такэто он мне мост соорудит?
        - Нато уповаем, ваше величество.
        - Забирай своего кабана имарш отсюда! Аесли дозавтрашнего утра небудет моста, небудет утебя головы.
        Дома рассказал старик старухе обовсем, заспорили муж сженой, только кутру их сон сморил. Поросенок тогда окошко копытцем выбил, дунул - ибудто два огненных клуба потянулись отих избенки добелокаменных царских палат. Чудо-мост совсем, чтопринем полагалось, возник словно извоздуха. Избенка дедова стала дворцом, дароскошнее царского. Проснулись старик состарухой - аони разодеты впурпур, всезолото мира - вих сокровищнице. Апоросенок знай себе резвится, наперсидских коврах валяется.
        Всецарство облетела молва провеликое чудо. Нацарском совете постановили царевну застарикова сына выдать, правда, свадьбу неиграли - чтозавенчание споросенком?
        Ноцарская дочь сосвоей судьбой смирилась идавай хозяйничать вновом дворце.
        Днем поросенок по-прежнему подворцу скакал, аночью свиную кожу ссебя снимал, превращаясь вкрасавца царевича. Вроде ипривыкла кнему молодая, ачерез пару недель навестила родителей ивыложила перед ними все какнадуху. Мать возьми да инаучиее:
        - Кактвой муж заснет, брось его свиную кожу вогонь, такты отнее иизбавишься!
        Едва вернулась она домой, приказала камин затопить. Затрещала впламени щетина, свернулась брошенная вогонь свиная шкура. Запах распространился навесь дом, ипроснувшийся молодой вужасе вскочил. Кинулся ккамину, заплакал:
        - Глупая женщина! Чтоты натворила?! Если кто научил тебя, оказал медвежью услугу; если втвоей голове такой план зародился, мало вней толку!
        Внезапно железный обруч стянул стан царицы, амуж все говорил:
        - Лишь когда я дотронусь дотвоего стана правой рукой, спадет этот обруч иты сможешь родить младенца, ибопоглупости своей навредила ты ибедным родителям моим, имне, исебе. Если я когда-нибудь понадоблюсь, знай, чтоимя мое Фэт-Фрумос, анайти меня можно вЛадан-монастыре.
        Сэтими словами Фэт-Фрумос скрылся изглаз, авместе сним ичудо-мост, идворец, вкотором старики сневесткой среди всего золота мира жили. Старики поплакали иневестку навсе четыре стороны отпустили, ведь теперь им ее непрокормить.
        Ипустилась она побелу свету бродить, мужа своего искать. Долго-долго она шла, прежде чем добралась доодиноко стоящей избушки, поросшей мхом, ипостучалась вкалитку.
        - Кто? - отозвался старушечий голос.
        - Откройте путнице безкрыши надголовой.
        - Коли сдобром ты, входи, анет - уноси ноги, вонумоей собаки зубы стальные, неубережешься!
        - Сдобром, бабушка!
        Отворила старуха калитку:
        - Какты сюда попала, женщина? Сюда ижар-птице незалететь, нето что человеку дойти.
        - Грехи свои искупляю, бабушка. Паломница я вЛадан-монастырь, агде он, изнать незнаю.
        - Счастлив твой бог, разпопала прямо комне. Я - святая Середа, может, слышала?
        Кликнула святая Середа клич, итутже сбежались животные совсех ее владений. Принялась святая Середа расспрашивать их проЛадан-монастырь, новсе водин голос отвечали, чтодаже им незнакомо. Расстроилась святая Середа, даделать нечего. Вручила она путнице просфору инемного вина надорогу, атакже золотую прялку-самопрялку (внужде, дескать, пригодится) ипослала бедняжку ксвоей старшей сестре святой Пятнице.
        Целый год шла она понепроходимым местам, пока недобралась досвятой Пятницы. Унее повторилось тоже, чтоиусвятой Середы, - только, кроме просфоры ивина надорогу, дала ей святая Пятница золотое мотовило, которое само пряжу наматывало, апотом направила святая Пятница царевну ксвоей старшей сестре, святой Думинике. Втотже день странница продолжила свой путь поместам еще более диким ибезлюдным, чемраньше. Так, будучи невсилах третий год разрешиться отбремени, сбольшим трудом добралась она досвятой Думиники. Святая была неменее гостеприимна, чемее сестры. Приголубила бедняжку, кликнула клич, ивраз сбежались все существа - подводные, наземные инебесные, ноиим невдомек, гдеЛадан-монастырь стоит, каквдруг, неизвестно откуда, хромоногий жаворонок приковылял ипрямо ксвятой Думинике. Вопрошает его святая:
        - Может, ты, жаворонок, слышал, гдеЛадан-монастырь стоит?
        - Какнеслыхать, хозяйка?! Ятуда влекомый сердцем летал, когда ногу сломал.
        - Коли так, немедля доставь эту женщину вЛадан-монастырь инаучи, какей дальше себя вести.
        - Дапребудет воля твоя, хозяйка, хоть инелегка дорога.
        Вручила тогда святая бедной путнице просфору инемного вина вдорогу, аеще золотой поднос, золотую, усыпанную самоцветами наседку сзолотымиже цыплятами. Доверила заботы оцаревне жаворонку, итот, хромая, сразу отправился впуть. Когда несчастная валилась сног отусталости, сажал ее жаворонок насвои крылышки, иони летели повоздуху. Целый год провели они встранствиях, преодолели безбрежные моря ибесконечные страны, пробирались сквозь непролазные леса исмертельные пустыни, населенные драконами, ядовитыми гадами, василисками, чейвзгляд превращал вкамень, неговоря уже огидрах одвух дюжинах голов идругих монстрах, подстерегавших накаждом шагу.
        Вконце концов очутились они вдругом мире, мире райского блаженства!
        - ВотиЛадан-монастырь, - пояснил жаворонок. - Здесь обитает Фэт-Фрумос, которого ты искала все эти годы.
        Царевна едва неослепла отокружавшей ее роскоши, акогда поняла, чтоперед ней чудо-мост итот дворец, вкотором длилось ее недолгое счастье сФэт-Фрумосом, оначуть неплакала отрадости.
        - Рано радуешься. Здесь тебя ждут новые испытания, - опустил ее снебес наземлю жаворонок ипоказал колодец, ккоторому приказал приходить три дня подряд, поведал, кого она повстречает икакследует отвечать, какиспользовать прялку, мотовило, поднос изолотую наседку сцыплятами.
        Попрощавшись сосвоей подопечной, онпоспешил улететь обратно, дабы сохранить отувечья свою вторую ножку. Аусталая путница поплелась кколодцу.
        Наместе она взяла прялку идала отдых ногам. Спустя какое-то время явилась заводой служанка. Завидев незнакомку сволшебной прялкой, чтобезпосторонней помощи золотую пряжу тоньше волоса прядет, бросилась кхозяйке докладывать.
        Ахозяйкой здесь была ключница Фэт-Фрумоса - ведьма. Какузнала она проволшебную прялку, тотчас послала служанку запутницей. Стоило той явиться водворец, какведьма перешла кделу:
        - Яслыхала, есть утебя золотая прялка, чтосама прядет. Продай мне ее, назови свою цену.
        - Разреши мне провести ночь вопочивальне царя.
        - Порукам! Отдай прялку ижди здесь довечера - царь какраз сохоты вернется.
        Рассталась путница спрялкой иждет. Аведьма такого зелья царю вмолоко подлила, чтозабылся он беспробудным сном. Зовет тогда ведьма путницу вего опочивальню:
        - Располагайся, аназаре я приду затобой.
        Ведьма перешла нашепот - боялась, чтобы неуслышал ее изсоседней комнаты слуга царя, егоизвечный спутник наохоте.
        Неуспела ведьма уйти, какпала бедная путница наколени перед спящим мужем:
        - Фэт-Фрумос! Протяни только руку, дотронься домоего стана, чтоб рассыпался заколдованный обруч, чтоб пришел насвет твой ребенок!
        Такпромучилась несчастная ночь напролет, ацарь будто ничего неслышит. Назаре явилась ведьма ипрогнала бедняжку. Села та опять уколодца, слезы глотает, мотовило достает. Снова служанка пришла заводой, аушла свестью оновом чуде. Тотчас вернула алчная ведьма служанку кколодцу, опять выманила уцаревны ее сокровище, чтобы наутро выставитьвон.
        Тойночью причитания царевой жены услышал преданный царский слуга изадумал обмануть коварную ведьму. Едва царь вскочил спостели иоба они отправились наохоту, слуга поведал ему особытиях двух последних ночей… Сердце царя забилось вдва раза быстрее, пощекам его катились слезы, атем временем его злосчастная супруга вновь дежурила уколодца, ведь унее еще оставалась золотая наседка сцыплятами рядом наподносе! Служанка вэтот раз проводу напрочь позабыла - сразу кхозяйке кинулась:
        - Хозяйка! Утой женщины есть поднос инаседка сцыплятами - всеиззолота, красоты неописуемой.
        Вскоре завладела ведьма последним царевниным сокровищем.
        Когда царь вернулся сохоты иему подали молока, оннезаметно вылил его ипритворился, чтокрепко спит.
        Аведьма, всецело полагаясь насвое зелье, сама привела путницу вцарскую спальню. Снова рыдала несчастная уцарского ложа:
        - Фэт-Фрумос! Смилуйся наддвумя невинными душами, чтовот уже четыре года несут страшное наказание. Протяни свою правую руку, обними меня, дабы рассыпался железный обруч ипришел насвет твой ребенок. Мненевынести больше этого бремени!
        Неуспела сказать, какФэт-Фрумос коснулся ее стана. Созвоном разлетелся обруч, иона родила младенца.
        Рассказала она супругу, чтопришлось пережить ей смомента их последней встречи.
        Царь нестал ждать утра, тотчас приказал ведьму ксебе привести совсеми сокровищами, поправу принадлежавшими его жене.
        Ктобы мог узнать ведьму втой свинье, которая споросятами влуже валялась иоткоторой Фэт-Фрумос своему названному отцу достался. Этоона превратила Фэт-Фрумоса, своего хозяина, впаршивого поросенка, чтобы женить его наодной изодиннадцати своих дочерей, скоторыми тогда излужи выскочила. Зачто иказнил ее Фэт-Фрумос страшною казнью. Аслугу своего преданного щедро одарили царь сцарицей иприсебе держали доконца его дней.
        Вотнесправил Фэт-Фрумос свадьбу всвое время, атеперь такую свадьбу итакие крестины закатил, каких раньше незнали. Были здесь иродители молодой царицы, идед сбабой, еговоспитавшие, снова впурпуре, воглаве стола. Тридня итри ночи пировали, аможет, итеперь пируют.
        Сказка проБелого Арапа
        Втридевятом царстве, втридесятом государстве жил король стремя сыновьями, анадругом конце земли - егобрат Зелен-царь стремя дочерьми. Братья-цари так давно невстречались, чтодети их иподавно небыли знакомы.
        Ивот почувствовал Зелен-царь, чтонедолго ему жить осталось, письмо брату написал спросьбой немедля прислать того изплемянников, ктодостоин его натроне сменить.
        Созвал король сыновей:
        - Кому извас подсилу править государством Зелен-царя?
        Старший сын сделал шаг вперед:
        - Мне, старшему.
        - Ладно, сын. Если готов поручиться вблагополучном исходе поездки, выбирай изтабуна любого жеребца, изказны - вдоволь золота, вооружись, нарядись какследует ивдобрый путь, - сказал король, асам, проводив первенца, завернулся вмедвежью шкуру, прыгнул наконя, обскакал сына короткою дорогою исхоронился подмостом.
        Несется королевич насвоем резвом коне, аиз-под моста нанего медведь идет. Жеребец так взбрыкнул, чтокоролевич едва вседле удержался испозором коня обратно повернул. Акороль его уже дома ждет, измедвежьей шкуры разоблачившись:
        - Что-то дома оставил, сын? Возвращаться - плохая примета.
        - Ничего неоставил, отец, ноумоста выскочил мне навстречу страшный медведь, напугал меня дополусмерти. Насилу вырвался изего лап, пусть кто другой свое счастье пытает.
        Снарядился тогда средний сын впуть-дорогу, даитот с«медведем» несладил, знать, исреднего конь подвел. Охивысмеял король старших сыновей.
        Младший королевич сделался пунцовым ивыбежал всад наедине освоей предстоящей попытке подумать, каквдруг видит горбатую старуху бродяжку. Пожалел ее королевич, неоставил безподаяния.
        - Дапошлет тебе Бог долгую жизнь! - рассыпалась вблагодарностях старуха. - Быть тебе царем стольже могущественным, сколь добрым. Янаучу, какэтого достичь. Ступай котцу ипопроси унего оружие иплатье, чтоон помолодости носил, далошадь, накоторой он юношей ездил. Платье, поправде сказать, - таеще ветошь, иоружие давно заржавело. Коньже, которого я длятебя приметила, придет раскаленными углями похрустеть сподноса, чтоты поставишь посреди табуна. Конь-то ибудет отводить беды, чтопосыплются натвою голову.
        Король так брови исдвинул, когда младший сын вдорогу засобирался иоконе его старом заикнулся.
        - Кони столько неживут, - заметилон.
        - Отец, тымне коня своего старого только посули, ауж я его достану ииз-под земли.
        Стряхнул королевич пыль собнаруженных начердаке узды иседла, разогнал моль спочти истлевшего платья, ржавчину смеча-булавы счистил. Апотом насыпал наподнос пылающих углей ивыставил перед отцовским табуном, который враз раздвинулся, пропуская кжаровне едва живую клячу сосветящимися ребрами.
        Пока он размышлял, стоитли позориться верхом наэдаком тощем любителе углей, какдоходяга стукнул копытом ипревратился втакого скакуна, чтозагляденье просто, имолвил человеческим голосом:
        - Садись наменя, господин, дакрепче держись!
        Выше туч ибыстрее ветра летали королевич иего конь, прежде чем последний принял свой прежний облик: наскорость передвижения, дескать, внешний вид невлияет.
        Приехал королевич котцу надрянной клячонке - нашел, мол, твоего старого коня. Запасся юноша водой, принял откороля царскую грамоту ипоехал тойже дорогой, чтоистаршие братья. Ехал дотемноты, каквдруг из-под моста кинулся нанего медведь. Конь двинулся кмедведю, акоролевич поднял булаву, чтобы поразить врага, когда раздался знакомый голос:
        - Небей, сын, этоя!
        Обнимал король младшего сына да приговаривал:
        - Доброго товарища ты себе выбрал, стаким ицарем стать впору. Новот мой тебе совет: остерегайся рыжего человека, аотбезбородого да лысого ивовсе бегом беги. Слушайся коня, только он меня вмолодости ивыручал. Аотменя прими эту медвежью шкуру - вдруг пригодится.
        Продолжил королевич свой путь. Полтора месяца вела их дорога ктаинственному лесу, откуда показался лысый ибезбородый человек:
        - Добрый день, молодец! Возьми меня ксебе вуслужение - яздешние места каксвои пять пальцев знаю.
        Отрицательно покачав головой, нашвсадник скрылся извиду. Сколько неуспел королевич проехать, алысый, разве что вдругой одежде, опять его приветствует:
        - Нескупись, доблестный витязь, найми меня вуслужение - вопасной дороге всякая помощь дороже золота!
        - Яисам себе помощник неплохой, - сказал королевич, поглаживая булаву.
        Опять он ускакал быстрее ветра, воттолько вскоре совсем заблудился иуж, поправде сказать, радбыл «третьему» лысому, атот, наэтот раз вбогатых одеждах иверхом надобром коне, само собою, незаставил себя ждать:
        - Ты,брат, знать, нездешний, коли поехал этой дорогой! Сразу видно, чтоты чужеземец издешних мест незнаешь. Обрывли, илисвирепый бык, скрывающийся вущелье… Что-то непременно погубит тебя. Поворачивай обратно илибери меня впомощники.
        Невидя другого выхода, королевич продолжил путь вместе слысым. Долго они скакали, изамучила лысого жажда. Протянул ему королевич свою флягу сводой, атот возьми да иопрокинь ее наземлю. Осерчал королевич:
        - Тычто, лысая башка, делаешь? Гдездесь еще воды найти?
        - Попридержи гнев, господин. Твоя вода несвежая была, амы вот-вот доколодца счистой какслеза младенца водой доедем.
        Каксказал лысый, такиполучилось, даеще иприсоветовал королевичу вколодце освежиться. Аколодец, само собой, небезкрышки был. Таккоролевич оказался вловушке. Алысый, сидя верхом назахлопнутой крышке, злорадствует:
        - Вотя тебя исцапал, незря ты меня остерегался! Атеперь признавайся, ктотаков икуда направляешься, ането сгною тебя здесь.
        Королевич рассказал все какнадуху, ипришлось ему слысым местами поменяться да клятву верности инеразглашения негодяю дать. Отнял лысый королевскую грамоту, оружие королевича себе присвоил иговорит:
        - Теперь ты Белый Арап, мойхолоп!
        Сели они наконей - каждый насвоего - икЗелен-царю поехали: впереди лысый «господин», позади его «холоп».
        Поприезде лысый незамедлительно водворец Зелен-царя явился - пограмоте дядя признал внем племянника иоказал должный прием. АБелого Арапа господин пинками наконюшню отослал.
        Заобеденной трапезой Зелен-царь угощал «племянника» дивным салатом ирассказывал, чтотакой растет лишь вмедвежьем саду, изкоторого никто, кроме его лесника, живым невозвращается.
        Тутлысый злодей смекнул, чтохорошобы извести Белого Арапа, иговорит:
        - Янея буду, если мой слуга ненаберет этого салата!
        Возражений он ислышать нехотел, призвал Белого Арапа иприказывает:
        - Немедля отправляйся вмедвежий сад ибезтакого вот салата невозвращайся.
        Закручинился Белый Арап, побрел наконюшню, обнял своего коня ивсе ему рассказал.
        - Эх,господин, - говорит конь, - чемгоревать, садись-ка лучше наменя верхом идоверь мне направление выбирать.
        Иполетел конь надивный остров, омываемый морем, гдеостановился возле особняком стоявшей хижины, чтопоросла мхом.
        Напороге ждала Белого Арапа та получившая подаяние старуха, чтопомогла всвое время выбрать коня. Абыла это сама святая Думиника. Онауже знала, чтозабеда привела кней королевича.
        Вылила она сонное зелье вколодец, чтовмедвежьем саду стоит, иуснул дикий зверь сном агнца, тутсвятая Думиника Белого Арапа ипозвала:
        - Надевай медвежью шкуру, чтотебе ототца досталась, иступай засалатом. Зверь спокоен, ноколи кинется - брось ему медвежью шкуру ибеги сюда комне совсехног.
        Белый Арап все вточности исполнил: залез всад истолько салата нарвал, чтоинеунести, атут, какназло, очнулся медведь иприпустил заним. Сбросил тогда Белый Арап медвежью шкуру итолько его ивидели.
        Вернулся он кодвору Зелен-царя ивручил салат лысому.
        Царь сдочерьми только руками развели отудивления, ноуЗелен-царя хватало диковинок, среди которых - самоцветы невиданные. Адостать их можно воленьем лесу. Зверь исам-то весь вкаменьях, аодин, чтоволбу, ивовсе сияет звездой. Непридумали еще оружия, чтобы убитьего.
        Тутопять позвал лысый Белого Арапа:
        - Отправляйся волений лес, ибезоленьей шкуры сголовой идрагоценностями, которые зверь насебе гордо носит, невозвращайся!
        Белый Арап опять побрел сосвоей бедой кконю, атот всвою очередь его ксвятой Думинике повез. Стоитли говорить, чтосее помощью добыл Арап иоленью шкуру, иоленьи самоцветы? Стоитли говорить, чтозасей подвиг господин своего верного слугу непожаловал. Только имилости испросили дляБелого Арапа дочери Зелен-царя, чтонапиру прислуживать, чтоправитель устроил вчесть своего «племянника».
        Пирбыл всамом разгаре, когда вокно вдруг забилась волшебная птица иженским голосом прокричала:
        - Ешьте, гуляйте, аодочери Рыжего царя инепомышляйте!
        Тутвсе стали между собой переговариваться. Кто-то говорил, чтодочь Рыжего царя - безжалостная воительница, кто-то - чтоона злая колдунья. Лысыйже решил узнать, какова она насамом деле, ивелел Белому Арапу некого-нибудь, аэту самую девицу ему добыть.
        Сломленный, Белый Арап побрел ксвоему верному коньку иговорит:
        - Неуспел я отлысого натерпеться, какнадо срыжим сладить.
        Благо, конь его верный хорошо дорогу кРыжему царю знал, апуть, надо сказать, неблизкий.
        Доскакал Белый Арап домостика через речку, анавстречу ему муравьиная свадьба - пришлось вплавь реку переплывать. Азадоброту его дала Белому Арапу королева муравьев свое крылышко: стоило его сжечь - ивесь муравьиный народ напомощь прибудет.
        Едет дальше ивидит дикий рой неприкаянный мечется: пожалел он пчел исмастерил им улей, ипчелиная царица вдолгу неосталась:
        - Белый Арап, прими это крыло. Если я тебе понадоблюсь, подожги его - ятотчас явлюсь.
        Аналесной опушке ждало Белого Арапа диво дивное: сидит напротив костра великанище, дведюжины саженей дров полыхают, аон простуженным голосом хрипит, чтокоченеет, авместе сними сама матушка земля дрожит. Незадерживай он дыхание, весь лесбы насквозь промерз. Подумал Белый Арап ивзял Холода ссобой.
        Адальше ждала Белого Арапа иная диковинка: великан, каких свет невидывал, жадно поглощал борозды земли задвумя дюжинами плугов ипросил есть. Подумал Белый Арап ивзял Голода ссобой.
        Ужесовсем путники были близки кцели, каквдруг увидели великаншу, осушившую две дюжины озер иречку впридачу ипросившую пить. Подумал Белый Арап ивзял Жажду ссобой.
        Непрошли странники имили, какузрели новую диковинку: нечеловек, ациклоп - глаз один, даразмером срешето. Откроет его - всеравно что слепой, закроет - днем иночью, наземле иподземлей ничего отнего неукроется. Подумал Белый Арап ивзял Глаза ссобой.
        Теперь уже впятером они шли, но, знать, судьба им была встретить шестого: идет себе чудище, заптицами охотится. Прилуке, ноон исам себе смертельное оружие: прижелании мог так вширину распространиться, чтовсю землю мог объять, аввысоту если - дозвезд дотягивался. Аесли стрела его промах давала, налету птиц глотал. Подумал Белый Арап ивзял монстра, которому иимени нет, ссобой.
        Предстал Белый Арап совсей своей странной свитой перед Рыжим царем исразуже кделу перешел - дочь его потребовал. Рыжий царь вместо ответа их наночлег устроил, данегде-нибудь, автереме израскаленной меди. Только гости дорогие напороге терема замешкались, кроме Холода, который так дунул, чтовраз стало вгорнице прохладно. Такипереночевали.
        Анаутро Белый Арап пошел Рыжему царю кланяться:
        - Ваше высочество! Еговеличество племянник могущественного Зелен-царя, знать, заждался уж меня свашей дочерью.
        - Такибыть, богатырь, - согласился было царь. - Носначала выпейте изакусите.
        Приволокли им дюжину телег схлебом, дюжину откормленных коров навертелах идюжину бочек зелена вина. Стоитли говорить, чтоГолоду там было назубок, аЖажде наодин глоток?
        Снова Белый Арап напомнил царю оцели своего приезда. Изагадал ему Рыжий царь доутра перебрать меру мака, смешанного спеском. Натомбы приключения Белого Арапа изакончились, невспомни он вовремя омуравьином крылышке, которое тотчас поджег. Муравьи имак отпеска отобрали иРыжего царя, пока тот спал, искусали.
        Какузнал царь, чтозадача его выполнена, крепко призадумался, кактеперь отгостей избавиться.
        АБелый Арап настойчивость проявил: отдавайте дочь да ивсетут.
        - Прежде, богатырь, - заскрипел зубами Рыжий царь, - потрудись мне службу сослужить. Какпойдет моя дочь почивать, охраняй ее сон. Если наутро она всвоей кровати проснется, тогда, пожалуй, изабирай ее, анет - прощайся сголовой.
        Вечером царевна спать легла, Белый Арап подее дверью караул несет, адрузья его аж доворот дозором построились.
        Пробило двенадцать, обернулась царевна птичкой ивылетела изспальни. Мимо пяти дозорных незамеченной пролетела, ноГлаз ее, разумеется, разглядел итотчас позвал того, кому иимени непридумать, иговорит:
        - Аведь царская дочь нас провела. Только нам стобой ее вернуть подсилу. Следуй сомной, яукажу, гдеона схоронилась, адальше все оттебя зависеть будет.
        Стоитли говорить, чтоони сцаревной вернулись?
        Обнаружив дочь вспальне, царь ненашутку разозлился, аБелый Арап идальше судьбу испытывает: безцаревны, дескать, неуедем.
        - Вотчто, богатырь, - строго сказал царь, - есть уменя приемная дочь, точная копия родной. Если высмотришь издвоих одинаковых родную, ееиотдам.
        Апока царевен облачали водинаковые одежды, Белый Арап вспомнил опчелином крылышке, поджег ипризвал пчелиную царицу.
        - Небеспокойся, Белый Арап, - заверила его пчелиная царица, узнав оего затруднении. - Сомной ты узнаешь ее изтысячи: красавица, чтоначнет отменя платочком отмахиваться, окажется родной дочерью Рыжего царя.
        Отправился Белый Арап спчелой наплече вгорницу, гдеего уже ждали царь сдочерьми, идавай вкрасавиц всматриваться. Апчелиная царица знай себе кружит улица царевны - бедняжке только иоставалось, чтоплаточком отмахиваться. Ее-то Белый Арап иподвел кцарю:
        - Этудевушку я ссобой увожу.
        Тутуж Рыжему царю нечем крыть:
        - Неудалось ей тебя ссотоварищами погубить - тебе ею ивладеть.
        Поклонился Белый Арап царю идавай царевну торопить:
        - Собирайся, голубушка. Племянник Зелен-царя имой господин станет мне пенять, чтоменя только засмертью посылать.
        - Поспешишь - людей насмешишь, - отвечала царская дочь. - Прежде чем я покину отчий дом, отправим твоего коня имою голубку накрай света затремя ветками сладкой яблони иводою, живою имертвою. Если моя голубка быстрей справиться, идумать забудь, чтобы я стобой уехала. Аколи твой конь - сама хоть накрай света затобой пойду.
        Пустились конь сголубкою наперегонки. Голубка первой достигла края света - нато она илегче. Акаксхватила три ветки сладкой яблони, зачерпнула воды живой имертвой, конь ей дорогу преградил. Только нилесть его, ниуговоры невозымели действия. Голубка отказалась расстаться сдобычей - пришлось силой отнять.
        Такпривез конь первым три ветки сладкой яблони иволшебной воды. Царевна покорилась своей судьбе, вскочила наконя, естественно волшебного, иприсоединилась кБелому Арапу иего странной свите, которая, кслову сказать, вскоре оставила парочку наедине.
        Итак юноша идевушка вдороге друг кдруг приросли, чтораздумал Белый Арап лысому такую красавицу отдавать.
        Царевне Белый Арап тоже посердцу пришелся. Какбы то нибыло, онипродолжили свой путь.
        Встречать Белого Арапа сцаревною вышел Зелен-царь всопровождении дочерей, «племянника» ивсего двора. Какуглядел лысый, чтозакрасавицей дочь Рыжего царя оказалась, кинулся помогать ей коня расседлывать. Ноцаревна стала его гнать:
        - Неприближайся, мерзавец! Недлятебя я сюда приехала, адляБелого Арапа, ибоон настоящий племянник Зелен-царя.
        Всеприсутствующие так иобмерли, аразоблаченный самозванец кинулся наБелого Арапа иотрубил ему голову мечом егоже отца, вскричав:
        - Поделом тебе, клятвопреступник!
        Тутконь Белого Арапа снеистовым ржанием напал насамозванца инеупокоился, пока неподнял его высоко-высоко надземлей инесбросил свысоты птичьего полета.
        Пользуясь всеобщей суматохой, дочь Рыжего царя, нетеряя нисекунды, приставила Белому Арапу голову ктелу, тремя ветками сладкой яблони оплела, побрызгала сперва мертвой водой, потом живой, икоролевич вернулся кжизни. Стал он глаза тереть иговорит:
        - Какже крепко я спал!
        - Инепроснулсябы, Белый Арап, кабы нея, - сказала дочь Рыжего царя, целуя его ивозвращая старый отцовскиймеч.
        ТутЗелен-царь влюбленных благословил исвоей державой править поставил. Наих свадьбе гуляли бедняки ибогачи, пчелиная царица имуравьиный народ - словом, все. Аможет, ипосей день гуляют.
        Дэнилэ Препеляк
        Жили водной деревне родные братья, обаприженах. Старший был работящий, бережливый изажиточный, влюбом деле ему сопутствовал успех, только детьми Бог ненаградил. Амладший брат был неудачливый бедняк, ленивый, зато ребятишек - семеро полавкам. Авот жена убедняка была трудолюбивая идобрая, аубогатого - скупая излее несыскать.
        Только иводилось убедного брата, чтопара волов - хоть игладких, давсеже безплуга-бороны, телеги-саней бесполезных. Каждый раз, когда была вних нужда, просил удругих, чаще - убрата, укоторого всего было вдоволь. Атого потом жена тиранила.
        - Родня родней, - любила повторять она, - аденежки счет любят.
        - Нескупись, жена. Кроме меня, брату помочь некому.
        Такбы идальше продолжалось, еслиб нетелега. Через каждые два дня Дэнилэ зателегой приходит: тодрова везти надо, томуку, токопны…
        - Послушай, брат, - сказал наконец старший младшему. - Есть ведь утебя волы, почему телегу некупишь? Моюуже совсем сломал, нечем уж одалживаться.
        - Твоя правда, - соглашался младший, - ногдеже деньги взять?
        - Бери волов - ониутебя рослые икрасивые - иступай наярмарку. Продашь этих - других возьмешь, подешевле. Наразницу телегу приобретешь, хозяйством обзаведешься.
        - Дельный совет!
        Поспешил домой, вывел волов наверевке иотправился наярмарку. Поднимается напологий холм, анавстречу ему человек, перед собой новую телегу катит, только наярмарке купил.
        - Погоди, мил-человек, - обратился кнему Дэнилэ. - Придержи-ка свою телегу, наодно слово подойди.
        - Ябы погодил, даона нестоит. Ачто?
        - Телега утебя будтобы сама идет?
        - Будтобы сам невидишь?
        - Предлагаю обмен: тымне телегу, ятебе волов, намучился уж сними: тосено им нужно, тозагон подавай, тоотволков береги… Ужкак-нибудь изловчусь телегу толкать, разона исама идет.
        - Ясмотрю, тынетак прост, каккажешься… - сказал хозяин телеги. - Тебе повезло, чтоя сегодня сговорчивый - порукам: тебе - телега, мне - волы!
        Взял Дэнилэ телегу, подгору домой идет.
        - Совсем телега взбесилась! Какнаворочу мешками смукой илисеном, чтобы точно так катилась!
        Ателега знай себе мчит вперед, словно обогнать его хочет.
        Нозаспуском пошел подъем. Встала телега - инисместа.
        - Плохая была идея стелегой!
        Ссилой подал он телегу всторону, закрепил наместе, присел надышло иразмышляет: «Нуину! Будь я Дэнилэ Препеляк, воловбы загубил, анебудь, телегубы нашел. Препеляк я илинет?..»
        Видит - прохожий гонит козу.
        - Эй,приятель, - говорит Дэнилэ. - Несменяешьли козу нателегу?
        - Даже незнаю… Коза уменя дойная, спокойная…
        - Чтослова наветер бросать? Забирай телегу, отдавай козу!
        Разве поспоришь? Отдал козу, взял телегу. Затем попутной телеги дождался, привязал кней свою… Постоял Дэнилэ соткрытым ртом иповел козу наярмарку. Аскотина вовсе стороны рвется, скоро совсем надоела.
        Идет он дальше скозой, анавстречу человек сбазара возвращается - гуся подмышкой несет.
        - Здравствуй, мил-человек! - говорит Дэнилэ.
        - Итебе нехворать!
        - Адавай меняться? Бери уменя козу, амне отдай гуся.
        Поторговались немного, иПрепеляк забрал гуся. Приходит наярмарку, аптица какзагогочет вовсе горло: га-га-га-га!!!
        - Нуину! Отчерта избавился, сего батькой связался! Такиоглохнуть недолго!
        Напротив человек кошельки продавал. Сменял Дэнилэ гусака накошелек, чтонадлинных ремнях нашее носят, повертел его вруках иговорит:
        - Голова моя садовая, чтоже я натворил! Была пара - неволы, азагляденье, остался спустым кошелем! Словно черт меня попутал, аведь невпервой наярмарке.
        Добрался Дэнилэ дородной деревни - икбрату:
        - Здорово, брат!
        - Милости, Дэнилэ! Сколькоже ты наярмарке пропадал?
        - Поспешил туда людям насмех.
        - Чтозавести изгорода несешь?
        - Данесчастные волы мои пропали, будто их инебыло.
        - Неужто зверь напал илиобокрали тебя?
        - Дасобственной рукой отдал, брат.
        Поведал Дэнилэ брату овсех своих менах.
        - Чтониговори, братец, редкий ты простак!
        - Спору нет, брат, нотеперь-то я набрался уму-разуму. Возьми-ка себе кошелек, мнеон безнадобности. Нобога ради одолжи мне впоследний раз телегу сволами: дров излесу привезти, ато ужены сдетьми огонь развести нечем…
        - Тьфу! - прервал его брат, недослушав. - Бери телегу, ноэто впоследнийраз.
        Дэнилэ только того инадо. Влесу выбрал дерево потолще, даже волов выпрягать нестал, сразу рубить заходился, чтобы ствол точь-в-точь втелегу свалился. Вэтом весь Дэнилэ Препеляк! Только нерассчитал малость, чтотяжелый ствол, падая, телегу вщепки разнесет иволов погубит!
        - Воттеперь брата подвел! Какпоступить? Может, попрошу убрата кобылу?..
        - Чтозачеловек, - непонравилась эта идея старшему брату, - знать, вмонастыре тебе место, анесреди людей, дочего ты всем надоел, дочего жену идетей довел. Убирайся!
        Вышел Дэнилэ из«гостеприимного» братова дома, оседлал кобылу - только его ивидели! Только когда проезжал мимо озера, дошли донего слова брата омонашестве.
        - Вотпострою я здесь монастырь красоты неописуемой, навесь мир прославлюсь, - решилон.
        Начал скреста: смастерил ивземлю воткнул - место освятить. Асам влес углубился, стволы длястолба, основания, балки да сваи подобрать. Вынырнул изозера черт - икнему:
        - Тычто это тут возводить удумал?
        - Будто невидно?
        - Стоп! Озеро, лес, само это место - всенаше.
        - Ага, иутки ваши наводе. Чтоеще себе присвоите, ироды рогатые? Вотя вам покажу!
        Черт подводу ушел, самому Скараоскому обовсем доложил. Страх объял чертей, посоветовались они, иотправил начальник их Скараоский котшельнику Дэнилэ гонца рогатого сполным бурдюком золота.
        - Возьми деньги! - предлагает парламентер Препеляку. - Ичтоб ноги твоей здесь небыло.
        - Повезло вам, нехристи, чтозолото ценнее веры, атобы вам несдобровать!
        Авозере тем временем Скараоский беснуется: целое состояние отдал, этож сколько душ купить можно было…
        Пока Дэнилэ соображал, какденьги домой доставить, перед ним новый черт нарисовался:
        - Эй,старина! Раздумал мой господин: сначала посоревнуемся маленько, атам уж золото возьмешь.
        - Какже соревноваться будем?
        - Атак: ктоизнас через плечо кобылу твою перекинет итри раза вокруг озера пробежится безпривалу безроздыху, тотиденьгам хозяин.
        Сказал, кобылу подхватил, мигом три круга сделал. УПрепеляка аж челюсть отвисла, ноон быстро нашелся:
        - Большая сила втебе. Тыкобылу через плечо перебросил, ая ее между ног удержу. - Прыгнул вседло ибезпередышки озеро трижды - раззаразом - обскакал.
        Растерялся черт, новскоре другое соревнование изобрел:
        - Будем бегать наперегонки.
        - Только где тебе сомной тягаться? Побежишь дляразминки смоим младшим сыном.
        Указал черту накусты, атам заяц сидит.
        Рванул сместа заяц, черту заним непоспеть, аДэнилэ состороны загонкой наблюдает, хохочет отдуши.
        - Нуискорже твой пострел! - отдышавшись, констатировал черт, только его сцапать собрался, аего ислед простыл!
        - Яблочко отяблоньки… - усмехнулся Дэнилэ. - Хочешь еще сомной взапуски пуститься?
        - Нашел дурака! Ужлучше поборемся.
        - Поборемся, коли жизнь немила стала. Только сперва сдядей моим тысячелетним совладай, прежде чем наменя выходить. Хоть он идряхлый старик, дапосильнее тебя будет! - сказал иповел черта кмедвежьей берлоге.
        Нетнужды пересказывать ход поединка, еленоги черт унес.
        - Что? - смеется Дэнилэ. - Непонраву такой поединок? Борись тогда сомной!
        - Стобой, ато скемже, давай, ктогромче гаркнет.
        - Ладно, сперваты.
        Первый раз черт гаркнул - задрожала земля, забурлили моря, рыбы кверху брюхом всплыло видимо-невидимо, чертей изозера повыносило, такидосветопреставления недалеко. Аневозмутимый Дэнилэ сидит себе набурдюке сзолотом:
        - Иэто все, начто ты способен? Что-то я инерасслышал. Гаркни-каеще!
        Гаркнул черт того страшнее.
        - Нет, неслыхать.
        Гаркнул черт опять - чуть ненадорвался.
        - Датебя зашелестом травы неслыхать… Моя, значит, очередь гаркнуть?
        - Твоя…
        - Боюсь, какбы отмоего крика твоя голова нелопнула. Если рано тебе помирать, защитим твои глаза иуши полотенцем…
        - Какскажешь, очень жить охота!
        Завязал Дэнилэ черту глаза иуши полотенцем, размахнулся посохом дубовым (он, конечно, отшельник, авпалку верил больше, чемвсвятой крест) ихлоп черта поправому виску - воимя Отца…
        - Довольно, больше негаркай!
        - Врешь, чертово отродье! Нетыли три раза гаркал?
        Ибабах его полевому - иСына…
        - Ой,хватит, силмоихнет!
        - Авот ипосмотрим!
        Втретий раз «гаркнул» он черта поголове - иСвятого Духа.
        - Убивают! - заголосил черт итак, сзавязанными глазами ижалобными стонами, водной змейкой возеро нырнул, всекакнадуху Скараоскому рассказал: ведьмак ваш Дэнилэ - вотвам мое слово.
        АДэнилэ сидит набурдюке идуму думает, какбы его домой донести. Выходит изозера третий черт сгигантской булавой наперевес:
        - Таквот ты каков, приятель! Теперь мой черед стобой соревноваться. Ктоизнас булаву эту выше подбросит, тотиденьги возьмет.
        - Вотстебя, нечисть, иначнем!
        Черт булаву ка-а-ак швырнет - только через трое суток впочву врезалась, земную твердь едва непошатнула.
        - Атебе так слабо? - прихвастнул черт.
        - Ничего неслабо, вытащи-ка ее изматушки земли.
        Черт ивытащил.
        - Ну,что резину тянешь?
        - Будь терпелив, лукавый, успеется.
        Ждет-пождет сатана, ауж ночь: звезды мерцают, алуна щербатая.
        - Чтоже небросаешь?
        - Бросить недолго, прощайся сбулавой.
        - Счегобыэто?
        - Видишь налуне щербинки? Этобратья мои потусторонние. Имкаквоздух железо надобно - нечем лошадей подковать. Глянь, какруками размахивают, набулаву твою глаз положили.
        - Энет! Булава - отдедов-прадедов наследство, нивжисть сней нерасстанусь! - подхватил булаву и - возеро. Докладывает Скараоскому, какчуть безбулавы неостался.
        Закипела вСкараоском ярость, собрал он нечисть иприказывает:
        - Пусть кто-то извас немедля пойдет ипогубит проклятиями недруга нашего!
        Вышел один черт вперед, асам так итрусится.
        - Неробей! - приободрил Скараоский. - Погубишь - вчине поднимешься.
        Момент - ичерт предстал перед Дэнилэ.
        - Эй,приятель! Тысвоими выходками всех чертей науши поднял, теперь неотвертишься. Будем проклинать друг друга: ктовэтом преуспеет, тотиденьги возьмет.
        Какначал клясть нечистый, такбедный Дэнилэ наодин глаз кривой стал, новиду неподал:
        - Ненатого напал, мелкий бес! Наплачешься уменя.
        - Чтопопусту болтать, изрыгай уже проклятия, коли способен.
        - Перебрасывай бурдюк сзолотом через плечо изамной: дома оставил отцовские проклятия.
        Сэтими словами он оседлал бурдюк. Подхватил его нечистый вместе сбурдюком наплечи, Дэнилэ иоглянуться неуспел, какоказался дома, увидел жену идетей.
        - Сыны мои дорогие, тащите-ка сюда проклятия отцовские: чесалку игребни дляпакли! - распорядился Препеляк.
        Набежало детишек отовсюду, каждый - сотцовским проклятием.
        - Держите, молодцы, этого господина да прокляните какследует, чтоб мало непоказалось!
        Адетям, дело ясное, самчерт небрат. Набросились всей оравой идавай лукавого драть. Черт какзакричит. Насилу ноги унес, оденьгах даже невспомнил.
        АДэнилэ Препеляк голодный вкус бедности напрочь позабыл идолгую жизнь прожил. Доглубоких седин собирал заизобильным столом своихчад.
        Михай Эминеску

        Дитя слезинки
        Давным-давно, когда впустыне можно было встретить бога, жили-были угрюмый, какнепроглядная ночь, царь случезарной, какбелый день, царицей.
        Полвека воевал царь ссоседом. Сосед покинул этот мир, новражда кипела вкрови его потомков. Угрюмыйже царь был бездетным, емунекому было передать свою ненависть. Лучезарная царица жила вдовой пристаром муже, оттого что он больше времени проводил навойне, чемвнеблагословенном ложе.
        Как-то встав спостели, онапринялась оплакивать свою бездетность перед ликом матери всех скорбящих, иответом намольбы юной царицы были слезы, заструившиеся изтемных глаз Богородицы. Царица приложилась губами квлажной иконе ивскоре почувствовала, чтождет ребенка.
        Минуло девять месяцев, иродила царица сына. Мальчик был белее молока, ссияющими, каклунные лучи, волосами, иназвали его Фэт-Фрумос - дитя слезинки. Угрюмый царь изменил своей угрюмости, асолнце трое суток неуступало месяцу места нанебосклоне.
        Ребенок рос неподням, апочасам.
        Почувствовав себя всиле, велел он выковать себе железную палицу, которую подбрасывал досамого неба. Вооружившись таким образом, пошел он войной накровных врагов-соседей.
        Натретий день пути открылся его взору дворец изслепящего белого мрамора. Онстоял наутопающем взелени острове, омываемом зеркальным озером. Селон впозолоченную ладью, чтоподнималась иопускалась начистых волнах, налег навесла иоказался умраморной дворцовой лестницы, освещенной канделябрами, вкоторых горели звезды. Проследовав взал, онувидел ломившийся отяств стол, аподавались кушанья невчем-нибудь, авжемчужных раковинах. Бояре веселились, словно вспомнили молодость.
        - Здравствуй, Фэт-Фрумос! - приветствовал его царь. - Наслышан я отебе, теперь вот свиделись.
        - Атебе недолго здравствовать осталось - выходи насмертный бой. Хватит злоумышлять против моего отца.
        - Ведь неозаговорах речь, ячестно наполе брани выходил. Апротив тебя невыйду, лучше братом назову.
        Бросились царские сыновья друг другу вобъятия, выпили братину сликовавшими боярами, испрашивает царь Фэт-Фрумоса:
        - Кого ты пуще всего насвете страшишься?
        - Одного бога. Аты?
        - Одного бога да лесной ведьмы. Этаужасная старуха разоряет мое царство. Гденепройдет - пустыни да развалины. Проиграл я сней войну, теперь вот десятину ей плачу - каждого десятого мальца моих подданных. Сегодня какраз ее день сбора податей.
        Вдвенадцать часов ночи втемном небе сулюлюканьем пронеслась бешеная лесная ведьма. Крылья ее развевались поветру, старческое лицо напоминало выдолбленную источниками скалу, наголове росли деревья, глаза ее - двепропасти, рот - черная дыра.
        Фэт-Фрумос налету поймал колдунью исовсей силы швырнул ее вогромную каменную ступу, придавил сверху скалой исковал семью железными цепями. Какнипыталась ведьма освободиться, ничего невышло, ипокатилась она вступе через леса, оставляя засобой след.
        Фэт-Фрумос вернулся, пиротпировал, потом только взял палицу ипоследу пошел. Ипривел его след кбелу терему. Напороге застал он девушку запрялкой. Белоснежное платье, золотые косы, венок изландышей, тонкие пальцы, удерживавшие золотое веретено, - такой красавицы он еще невидел.
        Заслышав приближение Фэт-Фрумоса, девушка подняла нанего глаза цвета морской волны.
        - Здравствуй, Фэт-Фрумос, - молвила она. - Тыдавно завладел моими снами, вкоторых мы любим друг друга.
        - Тысамо совершенство, - прошептал он вответ. - Чьяты дочь, красавица?
        - Лесной ведьмы, - призналась она, потупившись.
        - Мнебезразличен твой род, - успокаивал он. - Мылюбим друг друга, вотчто имеет значение.
        - Тогда нам нужно бежать. - Онакинулась ему нагрудь. - Мать убьет тебя, едва увидит, итогда я умру отгоря.
        - Нетревожься, - сказал он, размыкая объятия. - Гдемне найти ведьму?
        - Беснуется, запертая тобою вступе, пытается перегрызть оковы.
        Фэт-Фрумос хотел тотчас броситься наврага, нокрасавица остановилаего:
        - Сначала, Фэт-Фрумос, ярасскажу, какпобедить мать. Посмотри надве эти бочки: одна - сводой, вторая - ссилой. Поменяем их местами. Устав отпоединка, мать обычно кричит: «Погоди, надо воды испить!»
        Онапривыкла пить силу, когда враг просто утоляет жажду, новэтот раз будет наоборот.
        Натом ипорешили, прежде чем Фэт-Фрумос крикнул:
        - Эй,колдунья, какдела?
        Ведьма так забилась вступе, чтооковы слетели.
        - Ну,Фэт-Фрумос! Сейчас померяемся силами.
        Подбросила его ведьма дооблаков стакой силой, чтоон, падая, пощиколотки вземле оказался.
        Фэт-Фрумос вдолгу неостался иее вогнал вземлю аж доколен.
        - Погоди, надо воды испить! - предложила лесная ведьма.
        Ведьма глотала воду, аФэт-Фрумос - силы.
        Свомного раз помноженным рвением принялся он заведьму ивогнал ее вземлю пошею. Небо заволокло серыми тучами, завыл промозглый ветер. Терем трясся, будто влихорадке. Алые змеи пронзали облака, начался шторм, раздавались раскаты грома, ничего доброго непредвещавшие. Вкромешной темноте Фэт-Фрумос различил милую сердцу тень сразвевающимися золотыми волосами ипростертыми вверх руками.
        Ележивая отстраха, девушка прильнула кнему. Онподхватил красавицу наруки ипомчался сквозь бурю.
        Фэт-Фрумос представил ее царю каксвою невесту, иглаза его побратима наполнились слезами.
        - Почему твои глаза влажны, оцарь? - спросил Фэт-Фрумос.
        - Фэт-Фрумос, - молвил царь, - даже жизни моей будет мало, чтобы отблагодарить тебя зато, чтоты уже сделал, ноя дерзну попросить большего.
        - Чегоже?
        - Моесердце принадлежит девушке сзадумчивым взглядом, нежной, кактихая заводь. Онадочь охотника Дженара, стольже жестокого, сколь она прекрасна! Моипопытки похитить ее проваливались одна заодной. Вдруг удача улыбнется тебе?
        Оседлал Фэт-Фрумос лихих коней, аневеста его осталась ждать иплакать.
        Долголи, коротколи он ехал, прежде чем нагоризонте показался замок Дженара, ноошибки быть немогло: враспахнутом Фэт-Фрумос узрел миленькое девичье личико сзадумчивым взглядом.
        - Здравствуй, Фэт-Фрумос, - крикнула она икинулась отворять ворота величественного замка, вкотором жила совсем одна. - Ночью мне было видение, чтоты явишься отмоего любимого.
        Замок охранялся котом осеми головах. Когда мяукала тревогу одна голова, слышно было нарасстоянии одного дня пути, когда все семь голов - нарасстоянии недели пути.
        Дженар охотился неподалеку, всего водном дне пути отзамка.
        Подхватил Фэт-Фрумос красавицу наруки, усадил наконя, дальше они нескакали, алетели надморем.
        Надо сказать, чтоуДженара был волшебный конь сдвумя сердцами. Замяукала одна голова замкового стража, иэтот конь громко заржал, возвещая опохищении девушки. Дженар вдва счета нагнал беглецов.
        - Фэт-Фрумос, - молвил Дженар, - тымне симпатичен идляпервого раза я тебя прощаю, нововторой раз пощады нежди!.. - Искрылся извиду вместе сдочерью.
        НоФэт-Фрумос повторил попытку.
        Дженар охотился вдвух днях пути, когда Фэт-Фрумос иего дочь ускакали верхом наконях изегоже конюшни подпротяжное мяуканье двух кошачьих голов. Скоро они уже глотали пыль из-под копыт Дженарова коня.
        Лицо Дженара приняло жестокое выражение. Онподнял Фэт-Фрумоса ишвырнул его втемные грозовые облака, скрывшись извиду вместе сдочерью.
        Горстка пепла - все, чтоосталось отФэт-Фрумоса, - смешалась сраскаленными песками пустыни. Пепел превратился вродник иручейком побежал попеску. Вжурчании ручья можно было уловить грустную песню осветловолосой невесте Фэт-Фрумоса. Нокто мог услышать этот голос впустыне, гденеступала нога человека?
        Атем временем впустыне были два странника. Одежды илицо первого сияли ярким светом, второй напоминал лишь тень первого. Ступни Христа исвятого Петра (аэто были они), обожженные пустынным песком, коснулись освежающей поверхности ручья, истранники проследовали поводе досамого источника. ТамХристос утолил жажду, омыл лицо ируки. Отдыхая поддревесной сенью, Христос вознесся мыслями ксвоему небесному отцу, святойже Петр обратился вслух иуловил грустную песнь родника. Онпопросил:
        - Господи, пусть родник станет тем, кембыл раньше.
        - Аминь, - поднял руку Господь, иони продолжили свой путь.
        Фэт-Фрумос словно очнулся ото сна истал осматриваться. Узнав удалявшихся поводной глади странников, онпонял, кому обязан своим воскрешением, иначал молиться.
        Напамять пришло его обещание выкрасть дочь Дженара. Вечером Фэт-Фрумос уже был наподступах кзамку. Дочь Дженара утерла слезы, увидев его живым иневредимым.
        - Тебе меня невыкрасть, - сказала она, - если необзаведешься такимже конем, какумоего батюшки, сдвумя сердцами. Усамого синего моря живет старуха, хозяйка семи кобылиц. Тому, ктоих убережет три дня, онапозволяет выбрать себе жеребенка. Горе-сторожей ждет смерть, аудачливых обман: старая ведьма вынимает увсех коней сердца ивкладывает их водного. Аконь безсердца, сампонимаешь, ниначто негоден.
        Оседлав коня, онпоехал добывать другого.
        Солнце жгло немилосердно, когда Фэт-Фрумос приметил комара, метавшегося вгорячем песке.
        - Фэт-Фрумос, - позвал комар, - отнеси меня влес, я, царь комаров, вдолгу неостанусь!
        Фэт-Фрумос послушался.
        Выехав излесу, онувидел обессиленного рака соследами солнечных ожогов.
        - Фэт-Фрумос, - позвал рак, - кинь меня вморе, я, царь раков, вдолгу неостанусь!
        Фэт-Фрумос кинул рака вморе ипоехал дальше.
        Сумерки застали его угрязной лачуги счастоколом снасаженными человеческими головами. Назавалинке, наколенях искавшей унее вголовах молодой рабыни, расположилась сморщенная седая старуха.
        Фэт-Фрумос поздоровался.
        - Приветствую тебя, юноша, - поднялась старуха. - Немоихли кобыл пришел пасти?
        - Их.
        - Моикобылы щиплют траву лишь ночью… Можешь приступать хоть сейчас… Эй,раба! Накорми юношу моей стряпней ипроводиего.
        Таккакзацелый день он недержал ворту маковой росинки, оннеотказался отстарухиной трапезы, апотом, вскочив наодну изкобыл, погнал остальных напастбище. Наместе его сморил сон. Акогда он проснулся, нагоризонте брезжил рассвет, акобыл поблизости небыло. Стал он уже прощаться сголовой, каквдруг излеса показались кобылы, гонимые огромным комариным роем, - вотиблагодарность царя комаров.
        Когда Фэт-Фрумос пригнал кобыл, старуха так взбеленилась, чтокрепко досталось инивчем неповинной рабыне икобылицам.
        - Прячьтесь какследует, черт вас дери, чтоб никто несыскал! - приговаривала она, полосуя лошадиные спины.
        Назавтра Фэт-Фрумос снова погнал кобыл и, опустившись натраву, проспал беспробудным сном досамого утра. Каковоже было его удивление, когда содна морского, спасаясь отполчищ раков, поднялись сбежавшие кобылы, - вотиблагодарность царя раков.
        Перед третьим дозором старухина рабыня отвела его всторону:
        - ТыФэт-Фрумос, яслышала отебе. Неешь старухиной стряпни, ональет туда сонное зелье… Яприготовлю тебе иную пищу.
        Девушка незаметно накормила его. Бодрый иполный сил, кполуночи он вернулся сдозора, загнал кобыл встойло ивошел вгорницу. Старуха налавке казалась мертвой. Фэт-Фрумос разбудил спавшую напечи рабыню:
        - Посмотри, твоя старуха испустиладух.
        - Какбы нетак, - вздохнула она. - Полночь всегда сковывает ее тело мертвым сном… Завтра твоей службе придет конец. Возьми меня ссобой, иначе тебе неуйти отведьмы, - сэтими словами она извлекла издревнего сундука стертый точильный камень, щетку икосынку.
        Утром пришло время старухе рассчитывать пастуха. Заобедом она отлучилась вконюшню, вынула сердца усемерых коней исхоронила их вжеребце-трехлетке, походившем наскелет, ипозвала Фэт-Фрумоса выбирать коня. Кони безсердец были хороши какнаподбор, атрехлеток-скелет ссемью сердцами валялся вуглу накуче навоза.
        - Вотэтот мне люб, - сказал Фэт-Фрумос отрехлетке.
        - Неужто ты даром работал? - удивилась хитрая старуха. - Выбирай-ка кого-то изэтих красавцев жеребцов…
        - Вотэтот мне люб, - твердил Фэт-Фрумос.
        - Забирай, - процедила она сквозь зубы.
        Онпрыгнул вседло итолько его ивидели.
        Влесу он подобрал дожидавшуюся его рабыню, усадил засобой иприпустил что было мочи.
        Наземлю опустилась ночь.
        - Спину печет, - вскрикнула вдруг девушка.
        Фэт-Фрумос обернулся. Заними несся настоящий шквал, аогромные глаза-угли полосовали алыми, какпламя, лучами тело девушки.
        - Брось щетку, - попросилаона.
        Фэт-Фрумос бросил. Позади них тотчас вырос непролазный лес, кишащий голодными волками.
        Фэт-Фрумос нежалел коня.
        - Спину печет, - снова вскричала девушка.
        Фэт-Фрумос оглянулся иувидел огромную серую сову сналитыми кровью глазами.
        - Брось точило, - велела девушка.
        Фэт-Фрумос бросил. Позади них тотчас выросла неприступная серая скала.
        Фэт-Фрумос поехал еще быстрее.
        - Печет, - повторила девушка.
        Старуха проделала отверстие вскале ипросочилась сквозь него струей обжигающего дыма.
        - Брось косынку, - скомандовала девушка.
        Фэт-Фрумос повиновался.
        Ониувидели позади себя широкое озеро, вкотором купались серебристая луна иогненные звезды.
        Фэт-Фрумос услышал длинное заклинание иподнял глаза наоблака. Впаре часов пути летела вподнебесье полночь намедных крыльях. Когда сумасшедшая старуха догребла досередины озера, Фэт-Фрумос подбросил вверх свою палицу, онастукнула окрылья полночи.
        Будто камень, рухнула полночь наземлю ижалобно прокаркала дюжинураз.
        Луна скрылась затучами. Старуха, подтяжестью железного сна, погрузилась вволшебное озеро, которое поцентру поросло длинной черной травой. Таквыглядела темная душа старухи.
        - Спасен! - воскликнула девушка иушла втуманное царство теней, откуда явилась наземлю, вызванная колдовством старухи, аюноша один направился кзамку Дженара.
        Вэтот раз Дженар охотился нарасстоянии семи дней пути. Фэт-Фрумос усадил его дочь наконя перед собой, ивсе семь кошачьих голов водин голос замяукали.
        Конь Дженара громко заржал.
        - Чтостряслось? - спросил охотник.
        - Фэт-Фрумос выкрал твою дочь, - сказал волшебный конь.
        - Догоним мы его? - поинтересовался Дженар, недоумевая, почему Фэт-Фрумосжив.
        - Нет, - молвил конь, - онскачет верхом намоем брате, укоторого напять сердец больше, чемуменя.
        Атем временем Фэт-Фрумос сдочерью Дженара прибыли водворец царя.
        Никто уже неверил ввозвращение Фэт-Фрумоса, аего невеста выплакала все глаза. Слез собралась полная золотая купель, вкоторой живой иневредимый Фэт-Фрумос смыл ссебя дорожную пыль. Слепой уснула она вего объятиях, иснилось ей, чтоБогородица забрала снебосвода две голубые утренние звезды иположила их наее лоб. Проснувшись, онаснова стала зрячей.
        Назавтра была назначена свадьба царя сдочерью Дженара.
        Напослезавтра играли свадьбу Фэт-Фрумоса.
        Впереди их ждала долгая исчастливая семейная жизнь, аесли верить молве, чтонадФэт-Фрумосами время невластно, тоивечная.
        Ованес Туманян

        Умный иглупый
        Жили-были два брата, умный иглупый. Умный принуждал глупого работать итак издевался надглупым, чтоводин прекрасный день бедняга нестерпел: небуду, дескать, притебе жить, отдавай, чтомне причитается, иразойдемся.
        - Хорошо, - согласился умный. - Япокормлю скот, аты впоследний раз сбегаешь наводопой иприведешь его обратно. Какая скотина забредет вхлев - моя, какая стороной обойдет - твоя.
        Наулице стужа, аглупый погнал коров наводопой. Обратно замерзшая скотина нешла - неслась кхлеву, спеша оказаться внутри. Водворе остался один лишь паршивый бычок - вотивсе глупцово наследство.
        Накинул глупец нашею своему имуществу веревку ипотянул набазар. Напути им встретились развалины покинутого дома.
        - Нуже, бычок, переставляй копыта! Нуже! - погоняет глупый, аразвалины ему вответ:
        - Нуже!..
        Глупый притормозил:
        - Этоты мне.Да?
        - Да… - отвечаетэхо.
        - Бычка возьмешь? Обойдется ненакладно!
        - Ладно…
        - Сколько предлагаешь? Эй,говори опять…
        - Пять…
        - Немедля заплатишьмне?
        - Не…
        - Нутак я завтра приду. Гдехочешь найди!
        - Иди…
        Глупый счел, чтосделка состоялась, ипривязал бычка уразвалин, асам отправился домой.
        Наследующее утро встал спетухами иотправился заденьгами. Абычка - вотнезадача - ночью волки сцапали. Приходит глупый ивидит одни кости.
        - Выходит, - констатирует, - зарезал ислопал. Небычок теперь, акости ирога.
        - Ага…
        - Жирный, какпомне?
        - Не…
        Глупый ненашутку испугался, чтоостанется безденег.
        - Это, - сказывает, - немое дело. Япродал, тыкупил - ипорукам. Отдавай мои кровные, пять золотых. Заплатишь, несогрешишь?
        - Шиш…
        Тутглупый какразгневался, каксхватил палку, какдавай колотить поветхим стенам. Раззаразом вышибает камень закамнем. Емупосчастливилось: ведь вэтой стене был замурован древний клад. Камни выскочили, изолото стало падать кногам глупого.
        - Другое дело, - обрадовался глупый. - Только это перебор. Стебя пять золотых, ачужого мне ненадо.
        Взял свое ипошел домой.
        - Икак, продал бычка? - издевается умный брат.
        - Да.
        - Икому?
        - Развалинам.
        - Ичто, расплатились?
        - Само собой разумеется, заплатили. Ирадыбы меня обмануть, дая надавал им отдуши палкой, оникарманы ивывернули. Явзял свои пять золотых - идомой, аостальное инынетам.
        - Гдеразвалины? - подступает кнему умный, аусамого глаза горят.
        - Инеподумаю говорить. Тынастолько алчен, чтоисам нагребешь, имне наспину взвалишь - прощай позвоночник.
        Умный твердит, чтосам все унесет, только указать надобно.
        - Отдай, - просит, - мнесвое золото ирасскажи, гдеостальное взять. Сам-то гол каксокол, рванье носишь - куплю тебе обновок.
        Аглупый иуши развесил: протянул брату свои пять монет ипроводил кразвалинам покинутого дома. Сгреб умный золото, забрал домой. Разбогател. Аглупому брату обновку все непокупает.
        Обиделся глупый - ипоплелся ксудье справедливости искать.
        - Многоуважаемый судья! Быля хозяином бычка, дапродал его развалинам…
        - Хватит, - остановил его судья. - Иоткуда вчеловеке столько глупости? Бычка он развалинам продал!..
        Изапорог дурака.
        Тотпошел удругих справедливости искать - всетолько пальцем увиска крутят.
        Итеперь носит глупый брат рванье, услучайных прохожих справедливости ищет, нокто его, дурака, послушает? Всепальцами увиска крутят. Аумный брат совсеми заодно.
        Непобедимый петух
        Жилда был петух. Раз, копаясь вмусоре, отыскал золотой. Вспорхнул накрышу идавай хвастаться:
        - Ку-ка-ре-ку, ямонетку нашел!
        Самцарь крикуна услышал иприказал своим визирям деньги отобрать, ате ирады стараться.
        Петух голосит:
        - Ку-ка-ре-ку, царь меня обокрал иразбогател!
        Царь отдал золотой визирям сословами:
        - Отнесите ему обратно, ато опозорит нас навсю округу.
        Вернули визири петуху монетку, атот опять накрышу:
        - Ку-ка-ре-ку, царь меня убоялся!
        Разгневался царь иприказал своим визирям изловить птицу, свернуть шею ивсупе наобед подать - съесть надумал. Схватили визири петуха. Несут, аон неумолкает:
        - Ку-ка-ре-ку, царь меня вгости пригласил!
        Швырнули крикуна вкотел вариться, аон знай себе кричит:
        - Ку-ка-ре-ку, нуибаньку царь мне истопил!
        Ужисварили петуха, подали царю, аобед ликует:
        - Сцарем трапезничаем, ку-ка-ре-ку!
        Хотел его царь целиком проглотить, атот вовсе царево горло кричит:
        - Гуляю попереулочку, ку-ка-ре-ку!
        Царь смекнул, чтотак просто отпетуха неизбавиться, никак он незамолчит, иотдал приказ визирям выхватить мечи:
        - Закричит - сразу рубите!
        Визири приготовились.
        Петух изцарева живота кукарекает:
        - Сосвета белого вотьму погружен, ку-ка-ре-ку!
        - Рубите! - скомандовал царь.
        Блеснули мечи визирей - охнули поцареву брюху.
        Выкарабкался петух наволю, взмыл накрышу:
        - Ку-ка-ре-ку!
        Братец-топор
        Отправился как-то раз плотник назаработки. Дошел докакой-то деревни, глядь - анарод там дрова руками ломает.
        - Эй, - окликнул он, - вызачем руками дрова ломаете, словно увас топоранет?
        - Чтоеще затопор? - поинтересовались местные.
        Вытащил плотник свой топор из-за пояса инаглазах увсех нарубил дров. Весть отопоре мигом облетела всю деревню.
        Совсей деревни набежало крестьян, обступили они плотника, накучу всякого добра топор выменяли.
        Сговорились поочереди дрова рубить.
        Впервый день топор был устаросты. Только он удар нерассчитал - поноге себе угодил, очем непреминул раструбить навсю деревню:
        - Смотрите-ка! Братец-топор изума выжил - дерется!
        То-то народу собралось сдубинками - заходились потопору стучать. Ужони его нещадили, атопору хотьбы что. Тогда они его подожгли.
        Когда пламя поутихло, крестьяне увидели, чтооттопорища осталась лишь горстка пепла, зато сам топор каклежал, такилежит, только что багровым сделался.
        Все - вкрик:
        - Ой,беда! Братец-топор побагровел, знать, отгнева, теперь несчастьяжди!
        Судили-рядили ивтюрьму топор определили. Швырнули они топор всенник, атот, само собой, какспичка вспыхнул, дымкоромыслом стоит.
        Крестьяне впанике кинулись застоляром.
        - Ступай, - говорят, - немедля, утихомирь свой топор!
        Говорящая рыбка
        Некогда жил себе бедняк. Поступил он наслужбу помощником рыбака.
        Плата - пару рыбин вдень, темикормились сженой.
        Поймал раз рыбак красивую рыбку исказал работнику проследить заней, асам - снова вводу.
        - Господь всемогущий, - думает бедняк, - тоже ведь живое существо, родители унее есть, товарки, чувства радости иболи.
        Неуспел отом помыслить, какрыбка заговорила.
        - Такиесть, - отвечает, - брат мой. Яплескалась стоварками вречных волнах, итак мне было весело, чтонепомня себя попала всети рыбака. Наверное, матушка уже хватилась меня ирыдает, атоварки грустят. Сама я едва жива безводы. Вотбы снова забавляться вместе стоварками впрохладных ичистых волнах. Прояви милосердие, отпусти меня…
        Бедняк сжалился надрыбкой ибросил ее вреку.
        То-то рыбак разозлился:
        - Дуралей! Япопояс вводе зябну, рыбачу, аты мой труд неценишь? Убирайся! Какой ты мне работник? Ступай помирать сголоду.
        Выхватил унего корзину срыбой ивыставил бедняка прочь.
        - Чтоже теперь делать, чемжить? - стакими мыслями побрел тот домой.

2
        Грустит бедняк освоей бесталанности, ивстречается ему напути Чудовище вчеловеческом обличье, аперед собою гонит добрую корову.
        - Привет, старина! Тычего нос повесил, очем печалишься? - интересуется Чудовище.
        Поведал бедняк освоих несчастьях.
        - Послушай, приятель, - говорит Чудовище. - Одолжу я тебе натри года свою корову. Будет увас сженой молока непереводно, ужнасытитесь. Апопрошествии трех лет приду я квам ночью сзагадками. Ответите - корова вам останется, анет - вымне достанетесь.
        «Голодной смерти неминовать, - мыслил бедняк. - Надо брать корову, тригода продержимся, атам бог невыдаст, свинья несъест: толи выход найдем, ато изагадки отгадаем…»
        - Согласен, - только исказалон.
        Ударили порукам, ибедняк повел корову домой.

3
        Тригода прожили старик состарухой какубога запазухой, пока срок невышел.
        Сидят теперь муж сженой да надверь смотрят, предсказать пытаются, чтозазагадки им Чудовище приготовило.
        Истучится кним незнакомец.
        - Здравствуйте, - приветствует юноша, - япутник. Дело кночи, ая слишком устал, пустите меня наночь.
        - Пустить-то можно, только жаль нам тебя. Одолжили мы уЧудовища натри года корову, асегодня оно явится кнам сзагадками. Отгадаем - останемся скоровой, анет - станем его рабами. Чтобы нислучилось снами, тынедолжен пострадать.
        - Яиосебе, иовас позабочусь, - успокоил их гость иостался.
        Пробило полночь, когда вдверь стали колотить.
        - Кто?
        - Чудовище сзагадками.
        Тутстарик состарухой ивовсе дар речи потеряли.
        - Ясам завас отвечу, - подмигнул юноша-гость.
        - Яприбыл, - напоминает осебе содвора Чудовище.
        - Ятоже прибыл, - вторит ему издому гость.
        - Откуда ты прибыл?
        - Из-за моря.
        - Акак?
        - Оседлав хромого комара.
        - Значит, море маленькое.
        - Совсем немаленькое! Соколу идосередины недолететь.
        - Значит, сокол еще птенец.
        - Хорош птенец! Если «крылышки» расправит, навесь город тень отбрасывает.
        - Значит, негород, агородок.
        - Хорош городок! Зайцу его необежать.
        - Значит, незаяц, азайчишка.
        - Хорош зайчишка! Шкурки нашубу-шапку-обувь станет.
        - Значит, носить будет карлик.
        - Хорош карлик! Прокричи унего наголове петух, онинеуслышит.
        - Значит, онглухой.
        - Какже - глухой! Серна далеко вгорах траву жует - ито слышит.
        Чудовище так растерялось, чтонепридумало ничего лучше, кроме какубраться восвояси.
        То-то старик состарухой обрадовались! Утром гость собирался было продолжить свой путь…
        - Тынеможешь так просто уйти! - преградили ему путь старик состарухой. - Мытебе жизнью обязаны. Какотблагодарить тебя?
        - Нестоит благодарности! Ядолжен идти.
        - Назови хоть имя свое, чтобы мы знали, закого молиться.
        - Добро хоть вводу брось - непропадет, неутонет. Помнишь, какотпустил ты говорящую рыбку? Таквот это был я. Теперь Чудовище узнало, какрыба может говорить, - сказал незнакомец ипошел своей дорогой.
        Лжец
        Жил-был царь, страстный донебылиц охотник. Ииздал он указ: «Ктоявится комне сосвоей выдумкой ивответ услышит «лжец» - тому дарую полцарства».
        Первым пришел пастух:
        - Долгие лета тебе, царь! Владел мой отец дубинкой, которой можно было досамого неба дотянуться имлечный путь замутить.
        - Неисключено, - кивнул царь. - Вотмой дед владел трубкой, такон ее отсолнца прикуривал.
        Ушел пастух спустыми руками.
        Егосменила швея:
        - Прости, царь, чтозамешкалась. Вчера такая гроза случилась, чтомолния небеса разрезала - пришлось зашивать.
        - Благое дело делала, - похвалил было царь. - Да,знать, гнилыми нитками штопала - утром дождь возобновился.
        Ушла ишвея несолоно хлебавши.
        Абедняк смерой вруках тут кактут.
        - Зачем пожаловал? - удивился царь.
        - Тымне меру золота задолжал.
        - Я? Тебе? Меру золота? - вскричал царь. - Лжец!
        - Ах,лжец? Полцарства вынь да положь.
        - Святая правда, запамятовал! - стал искать пути котступлению царь.
        Уженебедняк говорит:
        - Нутак отсыпай меру золота!
        Назар Храбрый
        Жил-был Назар-бедняк, человек безособых талантов иработать нелюбивший, ктомуже трус, каких мало. День-деньской возле жениной юбки крутился, зачто ипрозвище свое получил - Назар Трусливый.
        Как-то ночью вышли супруги водвор, аночь выдалась светлая.
        - Ну,жена! Такая ночь будто создана, чтобы грабить караваны, - размечтался Назар Трусливый.
        - Нашелся разбойничек! - опустила его снебес наземлю жена. - Издому ниногой!
        Рассердился Назар:
        - Глупая женщина! Несметь мне перечить!
        Жена - вдом, дверь - назасов:
        - Чтоб тебе, трусу, пусто было! Идиграбь караваны! Чтовстал?
        Втот вечер, несмотря навсе мольбы Назара, дверь жена так инеотперла - пришлось наулице ночевать.
        Ужебыл светлый день, когда лежал обездоленный Назар насолнышке, всенадеясь, чтоего вот-вот впустят, когда привязались кнему мухи. Тутуж какнеленив был - замахнулся - разом всех, ктолицо его облепил, прикончил!
        - Нуину! - удивился Назар.
        Попробовал подсчитать потери врага, дасбился - такмного мух полегло. Казалось, целая тысяча.
        - Коли я такой богатырь, чтомне делать рядом сэтой глупой женщиной? - проговорил ипошел прямиком ксельскому попу, рассказал ему онамерении бросить жену иосвоем ратном подвиге. Аеще стал уговаривать попа как-нибудь его подвиг увековечить. Попнебезчувства юмора был, взял да инаписал наполотне:
        «Слава Назару Храброму, одним ударом тысячного врага разбившему!»
        Назар прикрепил это полотно нашест, угнал соседского осла ипокинул село.
        Долголи, коротколи он ехал, прежде чем обуял его страх - такдалеко отдома он еще невыбирался.
        УжНазар инапевал, исам ссобой беседы вел, инаосла покрикивал, аспервобытным ужасом совладать несмог. Какназло, начал реветь осел… НуиНазар вместе сним - ктогромче?
        Адальше дорога пролегала через лес, гдезакаждым кустом-деревом мерещился дикий зверь илилютый разбойник… Назар сослом пуще прежнего орут.
        Темвременем шел полесу крестьянин, велподуздцы коня. Оглушенный диким ревом, остановился, решил, чторыщут здесь разбойники, бросил коня ипустился наутек.
        ТакНазар Храбрый пересел сосла наконя, накотором добрался донезнакомой деревни. Атам какраз свадьбу гуляли. Незваного гостя пригласили занять почетное место, кормили-поили, каккороля.
        Остальных гостей любопытство разобрало: ктотаков этот пришелец? Тутместный поп, незря будь грамоте обучен, разобрал письмена назнамени гостя:
        «Слава Назару Храброму, одним ударом тысячного врага разбившему!»
        Скоро все наперебой твердили, чтоперед ними сам Назар Храбрый, одним ударом тысячного врага разбивший!
        - Да,это Назар Храбрый! - кивнул какой-то пустомеля. - Егоинеузнать!
        Кто-то взял насебя труд поведать оподвигах Назара, кто-то козырял давнишним сним знакомством…
        - Чтоже такой герой ездит безоруженосца? - недоумевали некоторые.
        - Этовего стиле! Назар Храбрый однажды сказал мне: «Кчему мне слуги! Весь свет - слуга умоихног».
        Гости пили заздоровье Назара Храброго, вего честь слагали песни, аоставив свадебный пир, пустили слух онем навесь мир. Младенцев стало модно называть Назарами.
        АНазар, оставив далеко позади радушную деревню, пустил коня жевать сочную траву, асам прилег отдохнуть назеленой полянке.
        Господами этих земель были семь братьев-великанов, семь разбойничьих атаманов. Выглянули они изокон своей крепости навершине холма изаметили путника, расположившегося наих лугу. Захотелось им знать, ктоэтот дерзкий пришелец.
        Похватали они свои тяжелые дубинки - иналуг, атам мирно пасется конь ибезмятежным сном спит человек подразвевающимся наветру знаменем. Стали они читать:
        «Слава Назару Храброму, одним ударом тысячного врага разбившему!»
        - Такведь это сам Назар Храбрый!
        Даже великаньих ушей достигла весть онародном герое. Вужасе ждали они пробуждения Назара.
        Атот, какувидел склонившихся надсобой семерых свирепых великанов сдубинками наперевес, задрожал, какосина наветру, ипобледнел.
        Отвеликанов неукрылось, чтоон изменился влице, ноони решили, чтоон побелел отярости иготовится одним ударом сразить их всех. Пали они ниц изалепетали:
        - Слава Назару Храброму, одним ударом тысячного врага разбившему! Счастлив наш бог, чтолегендарный Назар сам кнам пожаловал. Мы,семеро братьев, будем служить тебе верой иправдою. Следуй занами вон вту крепость навершине холма, окажи честь хозяйке - нашей сестре-красавице. Непогнушайся нашего хлеба-соли.
        Вкрепости его принимали по-царски, абесконечные рассказы оего подвигах сделали свое дело: красавица великанша влюбилась вНазара Храброго, чтоопятьже сыграло ему наруку.
        Вэто время объявился вокрестностях тигр иповадился разорять эти земли. Честь убить зверя, естественно, выпала Назару Храброму!
        Узнав обэтом, Назар бросился бежать понаправлению кродному дому, новсе решили, чтоон выступил натигра. Невеста его остановила:
        - Безоружия непущу. Вооружись - исчастливой охоты!
        Принял Назар оружие изее рук ипоплелся влес. Взобравшись надерево, оннадеялся так разминуться схищником.
        Ачертов тигр, какнарочно, разлегся подтем самым деревом. Увидев зверя, Назар сперепугу свалился сдерева… прямо наполосатую спину - зверь какпонесет! Перед глазами уНазара замелькали долины игоры… Анарод только диву давался: Храбрый Назар оседлал тигра!
        Подпитались они отвагою усвоего легендарного героя, своинственным кличем ивооруженные чем попало напали они натигра иубили зверя.
        - Досадно! - сказал Назар, когда все уже было позади. - Инадо было убивать его теперь, когда он укрощен мною? Мыведь мчали быстрее ветра.
        Известие опобеде надзверем донеслось докрепости. Мужчины иженщины, старики идети - всевышли встретить триумфатора.
        Нарадостях сыграли свадьбу Назара Храброго скрасавицей великаншей. Неделю славили молодых.
        Аведь усестры великанов уже был жених - правитель соседней страны. Какузнал он, чтоего невеста отдана другому, собрал рать ипошел войной насемерых разбойничьих атаманов.
        Выстроились великаны перед Назаром Храбрым - ждут приказов.
        Снова Назар хотел сбежать вродное село. Авсе решили, чтоон вчем был хочет отразить атаку врага, стали его заруки хватать: «Погоди воевать безмеча идоспехов. Хоть игерой ты, даободной голове!»
        Шпионы соседского короля свою работу знали, ипрокатилась повражескому лагерю молва, чтоХрабрый Назар водиночку, безоружный наполе брани спешит. Струдом удержали его. Теперьже заним стоят стройные ряды солдат.
        Вывели наристалище необъезженного жеребца, помогли Назару вседле устроиться.
        Солдаты принялись горланить, следуя засвоим военачальником:
        - Слава Назару Храброму! Смерть врагу!
        Лихой конь, почуяв подсобой неуверенного ездока, заржал ипустился наврага вовесь опор. Солдаты решили, чтоНазар Храбрый управляет жеребцом, искличем ликования бросились ватаку.
        Понял Назар, чтонеудержаться ему вседле, схватился, какзапоследнюю соломинку, задерево, аоно гнилое. Таквруках Назара оказался обломившийся сук толщиной сприличное бревно. Вражеское войско оттакого зрелища бросилось врассыпную скриками:
        - Спасайте свои жизни! Назар Храбрый деревья скорнями вырывает!
        Победителем возвращался Назар Храбрый вкрепость великанов - егождал трон.
        Джозеф Джейкобс

        Заколдованная принцесса
        Взамке Бамборо жил король. Унего была красавица жена идвое детей: сын, которого звали рыцарь Винд, идочь Маргарита. Рыцарь Винд отправился вчужие края напоиски счастья, ивскоре после его отъезда умерла королева. Король долго печалился оней, нооднажды вовремя охоты он встретил девушку необычайной красоты ирешил жениться наней. Онпослал домой гонца сизвестием, чтоскоро привезет взамок Бамборо новую королеву.
        Принцесса Маргарита была недовольна, узнав, чтомачеха займет место ее матери, нонестала жаловаться ивназначенный день подошла кворотам замка сключами, чтобы передать их мачехе.
        Вскоре кворотам подъехала процессия, иновая королева остановилась возле принцессы. Маргарита низко поклонилась мачехе истояла, опустив глаза, еещеки горели.
        - Приветствую тебя, дорогой отец, втвоем наследственном замке, - сказала она, - приветствую тебя, мояновая мать, все, чтоздесь есть, - твое. - Иона подала ей ключи.
        Один изрыцарей, сопровождавших новую королеву, воскликнул:
        - Воистину прелестнее этой северной принцессы нет никого насвете.
        Королева вспыхнула, ееглаза засверкали, иона просебя пробормотала: «Скоро я положу конец ее красоте».
        Вэтуже самую ночь королева, которая, какоказалось, была волшебницей, прокралась вуединенный подвал истала там колдовать. Трижды она произнесла свои заклинания инаконец околдовала принцессу Маргариту. Вотчто шептала злая королева:
        - Тысделаешься страшным змеем иостанешься чудовищем дотех пор, пока рыцарь Винд, сынкороля, непридет вскалы Спиндль инепоцелует тебя трижды.
        Такледи Маргарита легла спать красивой девушкой, апроснулась страшным змеем. Утром вкомнату принцессы вошли служанки иувидели, чтонаее постели, свернувшись, лежит страшное чудовище, оноразвернулось ипоползло кним навстречу. Девушки скриком убежали, азмей выполз изокна, направился кскале Спиндль илег там, высунув страшное жало.
        Вскоре все вокрестности узнали отом, чтовскалах Спиндль поселился громадный змей. Проголодавшись, чудовище выползало изсвоей норы впещере, бросалось навсякое живое существо ипожирало его. Всебыли вужасе. Наконец крестьяне пошли кстарику отшельнику испросили его, чтоим делать.
        Онпосмотрел всвою книгу исказал:
        - Страшный змей - этопринцесса Маргарита, онаотголода делает такие ужасные вещи. Носите ей каждый день молоко ихлеб. Молоко оставляйте вкадках, ахлеб кладите накамни. Змей перестанет беспокоить окрестности. Еслиже вы желаете, чтобы кМаргарите вернулся ее прежний образ иснее спали чары, пошлите заее братом, рыцарем Виндом.
        Всесделали так, каквелел отшельник. Змей пил молоко, елхлеб инебеспокоил более окрестности.
        Когда рыцарь Винд услышал, чтопринцесса околдована, онпоклялся освободить сестру. Туже клятву повторили тридцать три солдата изего отряда. Онипринялись задело: выстроили продолговатый корабль, киль которого сделали изтиса, идвинулись кзамку Бамборо.
        Нокогда корабль подходил кгавани, волшебная сила подсказала мачехе, чтоей грозит опасность. Онапобежала вподземелье, созвала подвластных ей духов исказалаим:
        - Через море плывет рыцарь Винд. Оннедолжен высадиться наберег. Поднимите бурю, сделайте все, чтохотите, только помешайте ему ступить наземлю.
        Духи помчались навстречу кораблю. Нокогда они подлетели кнему, топочувствовали, чтоничего немогут сделать, таккакего киль был издерева тиса, накоторое волшебство недействует. Печально вернулись они ккоролеве-волшебнице исказали ей обэтом. Долго она незнала, чтопредпринять, наконец велела своим воинам напасть нарыцаря Винда, когда он высадится вгавани. Кроме того, припомощи чар она приказала змею непускать Винда наберег.
        Когда корабль подошел довольно близко кберегу, змей бросился вводу, окружил корабль рыцаря Винда своими кольцами иотнес его далеко отберега. Трираза рыцарь Винд приказывал своим воинам грести изовсех сил кгавани, нокаждый раз змей мешал ему пристать кберегу. Наконец рыцарь приказал повернуть судно вдругую сторону.
        Королева-волшебница подумала, чтоон решил бросить попытку высадиться наберег. Однако Винд просто проплыл подальше, пристал кдругому месту иблагополучно высадился там. Обнажив меч, натянув лук, онбросился вместе сосвоими воинами настрашного змея.
        Вто мгновение, когда нога рыцаря Винда ступила наберег, королева потеряла свою колдовскую силу. Онапошла ксебе вбашню. Теперь ниодин дух, ниодин воин немог помочь ей, оназнала, чтонастал ее последнийчас.
        Темвременем рыцарь Винд бросился назмея, ичудовище непричинило ему никакого вреда, напротив, вту минуту, когда молодой человек занес меч, чтобы поразить его, изстрашных челюстей змея раздался нежный голос принцессы Маргариты.
        - Брось меч, - говорила она, - опусти лук, поцелуй меня трижды, янесделаю тебе ничего плохого.
        Рыцарь Винд опустил руку инезнал, чтоделать. Ондумал, чтотут замешано новое волшебство. Между тем змей опять сказал:
        - О,брось твой меч, опусти твой лук итрижды поцелуй меня, потому что, если ты неснимешь сменя чары дозаката солнца, яникогда неприму прежнего облика.
        Рыцарь Винд подошел совсем близко кзмею ипоцеловал его. Непроизошло никакой перемены. Рыцарь Винд поцеловал его вовторой раз, опять ничего неслучилось. Когдаже он втретий раз поцеловал отвратительное существо, змей сревом исвистом отступил отнего иизего кожи выскочила принцесса Маргарита. Брат накинул нанее свой плащ ипошел вместе снею взамок.
        Войдя всвой старый дом, онподнялся полестнице вбашню мачехи и, увидев ее, дотронулся доее плеча веткой тисового дерева.
        Кактолько ветка коснулась королевы-волшебницы, оназадрожала истала делаться все меньше именьше. Наконец наглазах принца она превратилась вбольшую безобразную жабу сблестящими глазами. Сострашным шипением жаба сбежала поступеням дворца искрылась.
        Ещедосих пор вокрестностях замка Бамборо ползает громадная черная жаба. Этозаколдованная злая королева.
        Рыба икольцо
        Встаринные времена водном изсеверных графств Англии жил богатый изнатный барон, который втоже время был могущественным волшебником изнал все, чтодолжно случиться. Однажды, когда его маленькому сыну минуло четыре года, онзаглянул вволшебную книгу, чтобы посмотреть, чтобудет смальчиком. Ксвоему отчаянию, барон увидел вней, чтоего сын современем женится насовсем простой девушке, которая только что родилась всемье очень бедного человека, вмаленьком доме, стоявшем втени Йоркского собора.
        Барон тотчасже велел привести себе коня, вскочил вседло ипомчался вгород. Разыскав дом, окотором говорилось вволшебной книге, ипроехав мимо его крыльца, онувидел бедняка, который печально сидел упорога. Барон соскочил сконя, подошел кбедняку испросил:
        - Чтостобой, добрейший?
        - Видители, ваша милость, - ответил бедняк, - уменя уже было пятеро детей, когда появилась насвет шестая девочка. Откуда я возьму столько хлеба, чтобы прокормить всехих?
        - Непадай духом, - сказал барон, - ятебе помогу. Явозьму новорожденную девочку ксебе, итебе непридется заботиться оней.
        - Отвсей души благодарю вас, сэр, - сказал бедняк.
        Онвошел вдомик, вынес оттуда новорожденную иподал ее барону. Тотвскочил наконя иувез маленькую девочку. Подъехав кберегу реки, онбросил малютку вводу ипоскакал ксвоему замку.
        Номалютка неутонула. Некоторое время пеленки иодеяльце поддерживали ее наповерхности воды, иона плыла, пока поток невыбросил ее наотмель напротив рыбачьей хижины. Тутее нашел рыбак, онпожалел малютку ивзял ксебе вдом. Девочку окрестили иназвали Нелли. Онапрожила урыбака допятнадцати лет истала красавицей.
        Однажды барон иего товарищи охотились наберегах реки Узы иостановились возле рыбачьей хижины, чтобы напиться. Кним вышла пятнадцатилетняя девушка ипринесла им воды. Всеони заметили красоту Нелли, иодин изприятелей барона сказалему:
        - Выумеете угадывать судьбу, барон, скажите, закого она выйдет замуж?
        - О,это легко угадать, - сказал барон, - онаобвенчается скаким-нибудь бедняком. Но,если угодно, япогадаю ей. Подойди-ка комне, милая, даскажи, вкакой день ты родилась?
        - Незнаю, сэр, - ответила девушка, - меня подобрали наберегу. Говорят, меня принесло течением реки кэтой отмели пятнадцать лет назад.
        Барон отлично понял, ктоэта девушка, икогда охотники поехали дальше, онсначала поскакал вместе сними, апотом вернулся кхижине рыбака исказал Нелли:
        - Послушай, девушка, яхочу тебя осчастливить. Возьми вот это письмо иотнеси его кмоему брату вСкарборо, тамты иостанешься навсю жизнь.
        Девушка взяла письмо исказала, чтоохотно исполнит приказание барона. Между тем вот что писалон:
        «Дорогой брат, схвати подательницу этого письма итотчасже вели ее казнить.
Твой брат Гемфри».
        Девушка немедленно двинулась впуть, ноподороге ей пришлось заночевать вмаленькой гостинице. Вэтуже ночь нагостиницу напала шайка разбойников. Схватив девушку, онискрутили ей веревкой руки, завязали ей глаза иобыскали ее карманы, нонашли только письмо. Разбойники его распечатали, прочитали ирешили, чтобезжалостно казнить такую красивую икроткую девушку. Предводитель взял перо, лоскуток бумаги инаписал:
        «Дорогой брат, немедленно обвенчай подательницу этого письма смоим сыном.
Искренне твой, Гемфри».
        Онотдал письмо Нелли иприказал ей идти дальше.
        Онапришла вСкарборо кблагородному рыцарю, укоторого вто время гостил его племянник - сынбарона. Прочитав письмо, рыцарь приказал немедленно сделать все приготовления ксвадьбе ивтотже день обвенчал Нелли смолодым бароном.
        Вскоре после этого сам барон приехал взамок брата исудивлением увидел, чтосовершилось именно то, чего он так боялся. Однако молодые люди были уже обвенчаны. Темнеменее барон решил избавиться отНелли. Онпредложил ей погулять иповел ее наприбрежные утесы. Оставшись вдвоем сНелли, барон схватил ее заруки ихотел сбросить вглубины морские. НоНелли стала трогательно умолять его пощадитьее.
        - Янесделала ничего дурного, - сказала она, - иесли только вы меня неубьете, яисполню все, чтовы прикажете. Если вам угодно, нивы, ниваш сын никогда больше неувидите меня.
        Барон снял спальца золотой перстень и, бросив его вморе, сказал:
        - Непоказывайся мне дотех пор, пока неувидишь этого кольца.
        Бедная Нелли ушла. Онадолго бродила, наконец увидела большой красивый помещичий дом ипопросила дать ей какую-нибудь работу. Ейпредложили сделаться кухаркой. Онасогласилась.
        Ивот однажды она увидела, чтовдом помещика входит барон сосвоим братом исыном. Нелли незнала, чтоей делать, новскоре успокоилась, подумав, чтоникто изних неувидитее.
        Бедняжка вздохнула ипринялась чистить большую рыбу, которую нужно было приготовить кобеду. Когда Нелли потрошила ее, оназаметила вней что-то блестящее, вынула золотую вещицу иузнала кольцо барона, которое он бросил свысокого утеса вСкарборо. Нелли очень обрадовалась и, конечно, постаралась какможно лучше сварить рыбу.
        Гости помещика съели рыбу инашли, чтоона приготовлена необыкновенно хорошо, спросили хозяина дома, ктоварил рыбу. Помещик сказал: «Незнаю», - ипозвал встоловую своих слуг.
        - Пришлите сюда кухарку иповара, варившего эту чудную рыбу, - приказал оним.
        Слуги побежали вкухню исказали Нелли, чтоее зовут встоловую. Онаоправила платье, надела золотой перстень барона напалец ивошла внарядную комнату.
        Гости увидели молодую красивую кухарку иудивились. Баронже пришел вбешенство. Онкинулся нанее скулаками, ноНелли шагнула ему навстречу ипоказала руку, накоторой блестело кольцо. Потом она сняла перстень спальца иположила его настол.
        Тутбарон наконец-то понял, чтоон невсилах бороться ссудьбой, подал девушке руку, подвел кстолу иобъявил всем, чтоэто жена его сына.
        Иллюстрации


































        notes
        Сноски

        1
        Косящато окно - окно, сделанное издеревянных косяков.
        2
        Фирман - указ султана илишаха.
        3
        Повытчик - столоначальник, ведающий отделом учреждения.
        4
        Посольщик - гонец, посыльный.
        5
        Поршни - родлегкой обуви, сделанной изкуска сырой кожи илишкуры.
        6
        Просить (накого-либо) - подавать жалобу всуд.
        7
        Протори - издержки, расходы (устар.).
        8
        Кнастер - крепкий курительный табак.
        9
        Каболка - пеньковая нить.
        10
        Тавлинка - берестяная табакерка.
        11
        Шкаторина - нижний край паруса.
        12
        Пертулинь - якорный канат.
        13
        Лещедка - расколотая наконце, расщепленная палка, длясжиманья, ущемленья; орудие птицелова.
        14
        Кат - палач.