Сказки от Элизы (сборник) Ольга Фатыховна Реймова
        «Сказки от Элизы» написаны к новому году, переведены на немецкий язык. Книга участвовала в 68-ой Франкфуртской книжной ярмарке в октябре 2016 года, отмечена памятным Сертификатом. Книга была представлена на Российском национальном стенде. Каждая сказка иллюстрирована.


        Ольга Реймова
        Сказки от Элизы

        Olga Rejmowa
        MARCHEN VON ELIZA
        ©О.Ф. Реймова
        ©ООО «СовЛит»

        Волшебник
        В некотором царстве, в некотором государстве жил-был один очень добрый и справедливый волшебник. Он был высокого роста, с пышными русыми усами и добрыми ласковыми глазами. Когда он смотрел на человека, то казалось, что он видит его насквозь. Понимает его проблемы и угадывает его настроение. И всегда знает, как ему помочь. Однажды в это царство попала девочка Эля. Она случайно забрела.
        Гуляла по лесу, бродила, пела песенки и не заметила, как ушла далеко-далеко. А уже наступили сумерки, и обратную дорогу она найти не могла. Смотрит, а впереди, недалеко, горит костёр, и сидит возле костра человек. Она подошла поближе, поздоровалась. Удивилась ласковому взгляду и доброй нежной улыбке.
        - Далёко ли путь держишь, девочка?
        - Ой, не знаю, что и делать теперь, - присела возле костра Эля, не дожидаясь приглашения, - я и замёрзла уже, и потеряла свою дорогу. Извините, что присела к костру без приглашения.
        - Добре, девочка. Сиди, грейся. Как зовут тебя, красавица?
        - Эля. Вот заблудилась. А вы не подскажете, как мне вернуться домой?
        - А где ты живёшь?
        - Я живу в стране Сладких грёз. У нас там так хорошо. И все мечты сбываются. Вот только я что-то напутала в пути.
        - Сейчас попробуем распутать. Ты пришла в другую страну. Ты пришла в волшебную страну Загадок.
        - Никогда про такую не слышала.
        Он стал ей рассказывать, как отгадывают загадки про страны, про технику и про многое другое.
        Эля слушала его, а сама любовалась, как красиво он говорит, как нежно смотрит, а сам палочкой ворошит угольки в костре, и искорки выскакивают оттуда, становится всё теплее и теплее.
        У него такие красивые руки, пальцы на кончиках немного прогибаются, и от этого кажется, что он музыкант. А когда говорит, то голос чарует своей красивой вибрацией. И такой спокойный, как будто убаюкивает. Эля слушала-слушала Волшебника (она так его про себя назвала) и уснула.
        Когда проснулась, то оказалось, что лежит она в своей кровати, у себя дома. Солнце заглянуло в окошечко и улыбнулось.
        - Где же я была? - удивляется Эля, - Волшебник же был, он не приснился, я точно помню! А-а, значит, он и вернул меня домой.
        «Как же найти эту волшебную страну Загадок? Так хочется ещё встретить этого Волшебника. Никогда в жизни такого не встречала», - думала Эля.
        Может быть, они ещё встретятся когда-нибудь? Как знать…




        Zauberer
        In einem Reiche, in einem Lande war es einmal ein seelensguter und gerechter Zauberer. Er war hochgewachsen, mit einem prachtigen mittelblonden Schnurrbart und guten zarten Augen. Als er den Menschen ansah, so schien es, dass er ihn durchschaut. Versteht seine Probleme und errat seine Stimmung. Und wei? immer, wie man ihm hilft. Einmal geriet in dieses Konigreich das Madchen Elja. Sie verirrte zufallig.
        Sie ging durch den Wald spazieren, wanderte, sang Liedchen und bemerkte nicht, als sie meilenlang wegging. Und die Dammerung trat schon ein, und sie konnte den Ruckweg konnte sie nicht finden. Sie sieht, und vorne, unweit, brennt das Lagerfeuer, und neben dem Lagerfeuer sitzt ein Mensch. Sie trat naher heran, gru?te. Sie wunderte sich dem zarten Anblick und dem guten zartlichen Lacheln.
        - Marschierst du weit los, Madchen?
        - Ach, ich wei? nicht, was ich jetzt tun soll, - sa? Elja neben dem Lagerfeuer unaufgefordert nieder, - ich bin schon sowohl erfroren, und habe meinen Weg verloren. Entschuldigen Sie, dass ich zum Lagerfeuer unaufgefordert niedersa?.
        - Gut, Madchen. Sitze, warme dich. Wie hei?t du, Schonheit?
        - Elja. Da habe ich mich verirrt. Und Sie konnen vorsagen, wie ich nach Hause zuruckkehren soll?
        - Und wo wohnst du?
        - Ich wohne im Land der Su?en Schwarmereien. Es ist bei uns dort so gut. Und alle Traume erfullen sich. Da habe ich etwas im Weg vertauscht.
        - Jetzt versuchen wir klarzustellen. Du bist in ein anderes Land gekommen. Du bist in ein Wunderland der Ratsel gekommen.
        - Ich habe uber solches Land nie gehort.
        Er erzahlte ihr, wie man die Ratsel uber die Lander, uber die Technik und uber anderes mehr rat.
        Elja horte ihn an, und bewunderte selbst, wie schon er spricht, wie zartliche er sieht, und ruhrt selber mit dem Stabchen die Kohlen im Lagerfeuer, und die Funkchen springen von dort heraus, es wird zunehmend warmer und warmer.
        Er hat solche schone Hande, die Finger an den Spitzen biegen sich etwas durch, und davon gewinnt es den Anschein, als ob er Musiker ist. Und wenn er spricht, so bezaubert die Stimme mit seiner schonen Schwingung. Und sie ist so ruhig, als ob sie einschlafert. Elja horte und horte den Zauberer an (sie hat ihn so in Gedanken benannt) und schlief ein.
        Als sie aus dem Schlaf erwachte, so stellte es sich heraus, dass sie in ihrem Bett, zu Hause Hegt. Die Sonne sah ins Fenster ein und lachelte.
        - Wo war ich doch? - erstaunt Elja, - Der Zauberer war doch, ich habe ihn nicht getraumt, ich erinnere mich genau! Ah-ah, das hei?t, er hat mich nach Hause zuruckgebracht.
        «Wie soll ich dieses Wunderland der Ratsel finden? Ich mochte so noch diesen Zauberer treffen. Ich habe in meinem Leben nie so was getroffen», - dachte Elja.
        Vielleicht, treffen sie sich noch irgendwann? Wer wei?…
        Фея Эли
        Люси уже долго прожила на свете. Почти триста лет. Вокруг неё было много друзей и поклонников. Несмотря на свой большой возраст, она оставалась молода душой. Но очень требовательна к себе, и, возможно, к окружающим.
        Среди своих друзей выделяла двоих - мага Грэя, который был моложе её на сто лет, и молодого музыканта сэра Эдгара, который недавно справил свой столетний юбилей.
        Люси - волшебница, ей ничего не стоило превратиться в молодую, обворожительную незнакомку или устроить бурю в стакане воды. Всех восхищала своей серьёзностью и не проходящей грустью.
        Мага Грэя она считала своим кумиром. Готова была ему поклоняться день и ночь и всегда хотела его удивить. Всегда ждала увидеть в его глазах восхищение. Ему говорила только комплименты и, глядя на него, глубоко вздыхала. Грэй обладал той магией, которая управляла всеми окружающими и делала его общим кумиром. Ему всегда хотелось, чтобы его все понимали и любили. Но понимали только чуть-чуть, не заползая в его душу. Люси понимала мага Грэя, и его это очень напрягало. Он стал немного отходить от неё.
        Устал от её восторгов, ахов и охов. Он, конечно, мог сделать так, чтобы она совсем исчезла из его окружения, он же маг! Но он этого не делал, так как иногда хотелось услышать от неё в свой адрес доброе слово.
        Но только ИНОГДА!!! Люси всё это чувствовала и страдала. Свои волшебные способности ни он, ни она друг на друга не распространяли. Она чувствовала, что теряет его…
        Ещё ей очень нравился музыкант сэр Эдгар. Много песен он посвятил Люси. Его гитара с её своеобразным мягким голосом и та лёгкость, с которой он импровизировал любую музыку, пленили Люси. Был у неё большой недостаток, она не могла скрывать свой восторг. И всегда сэру Эдгару делала пространные комплименты.
        И он, как и маг Грей, устал от постоянного внимания Люси. И тоже захотел чего-нибудь свеженького, лёгкого, воздушного. Чуткая Люси всё поняла. Не зря же она прожила триста лет! И решила использовать свой дар волшебницы. Она поняла, что одно и то же быстро надоедает. Не будешь же есть каждый день один и тот же шоколад «Вдохновение»! Надоест. Видеть его не захочешь.
        И решила она превратиться в молодую, весёлую, незатейливую фею Эли. Вложила в неё свою душу, но возраст оставила себе. И только иногда появлялась в обществе своих кумиров, чтобы посмотреть, как они восприняли фею Эли.
        А фея Эли порхала в окружении поклонников, дарила им свои улыбки, свой радостный смех. Как и Люси, отдавала им своё предпочтение, но ненавязчиво, игриво. И добилась их расположения. Теперь Люси была довольна. Иногда она встречалась с магом Грэем, но уже не вздыхала как прежде, а мудро передавала ему своё тепло. И сэр Эдгар уже не избегал с ней встреч, потому что они были редкими.
        Иногда Люси посещало чувство ревности к своей же особе в роли феи Эли. Но тут же смеялась и радовалась своей находке. Так никто и не узнал, что фея Эли и Люси одна и та же волшебница.
        Как хорошо быть волшебницей! Можно изменить стечение обстоятельств, помочь покорить и возродить любовь. Но волшебницы и маги живут только в сказках…




        Fee Eli
        Lucy hat schon seit langem auf Erden gelebt. Fast 300 Jahre. Um sie herum waren viele Freunde und Hofmacher. Ungeachtet ihres gro?en Alters, bewahrte sie ihr junges Herz. Aber sie war sehr anspruchsvoll an sich, und, eventuell, an die Umstehenden.
        Unter ihren Freunden unterschied sie zwei - den Magier Gray, der junger als sie um einhundert Jahre war, und den jungen Musiker Sir Edgar, der vor kurzem sein 100-jahriges Jubilaum gefeiert hat.
        Lucy - ist Zauberin, es war ihr leicht, sich in eine junge, scharmante Unbekannte zu verwandeln oder einen Sturm im Wasserglas zu machen. Sie begeisterte alle mit ihrer Ernsthaftigkeit und Traurigkeit, die nicht vorbei ist.
        Den Magier Gray hielt sie fur ihren Gotzen. Sie war bereit, ihm Tag und Nacht anzubeten und wollte immer ihn uberraschen. Sie wartete immer, in seinen Augen die Bewunderung zu sehen. Sie sagte ihm nur Komplimente und, ihn anschauend, seufzte tief. Gray verfugte uber jene Magie, die alle Umstehenden leitete und ihn zum allgemeinen Gotzen machte. Er wollte immer, damit ihn alle verstehen und lieben. Aber nur ein bisschen verstehen, in seine Seele nicht hineinkriechend. Lucy verstand den Magier Gray, und das belastete ihn sehr. Er zog sich etwas von ihr zuruck.
        Er wurde mude von ihren Begeisterungen, Ach und О Weh. Er konnte, naturlich, so machen, damit sie ganz aus seiner Umgebung verschwand, er ist doch Magier! Aber er machte das nicht, weil er manchmal von ihr an seine Adresse ein gutes Wort horen wollte.
        Aber nur MANCHMAL!!! Lucy fuhlte all das und litt. Ihre zauberhaften Fahigkeiten breiteten weder er noch sie aufeinander aus. Sie fuhlte, dass sie ihn verliert…
        Ihr gefiel sehr noch der Musiker Sir Edgar. Viele Lieder hat er Lucy gewidmet. Seine Gitarre mit ihrer eigenartigen soften Stimme und jene Leichtheit, mit der er jede Musik improvisierte, faszinierten Lucy. Sie hatte einen gro?en Nachteil, sie konnte ihre Begeisterung nicht geheim halten. Und sie bekomplimentierten Sir Edgar immer umstandlich.
        Und er, wie auch der Magier Gray, wurde von der standigen Aufmerksamkeit von Lucy mude. Und er wollte auch etwas Frisches, Leichtes, Luftiges. Feinfuhlige Lucy hat alles verstanden. Sie hat doch 300 Jahre nicht umsonst gelebt! Und sie beschloss, ihre Begabung der Zauberin zu benutzen. Sie hat verstanden, dass ein und dasselbe schnell belastigt. Man isst nicht jeden Tag eine und dieselbe Schokolade «Begeisterung»! Sie wird belastigen. Man will sie nicht sehen.
        Und sie beschloss, in eine junge, lustige, einfache Fee Eli sich verwandeln. Sie hat sie ganz beseelt, aber das Alter hat sie sich gelassen. Und nur manchmal erschien sie in Gesellschaft von ihren Gotzen, um zu sehen, wie sie die Fee Eli empfangen haben.
        Und die Fee Eli futterte im Umfeld der Verehrer, schenkte ihnen ihre Lacheln, ihr lustiges Lachen. Wie auch Lucy, gab ihnen ihren Vorzug, aber unaufdringlich, spielerisch. Und sie schlich sich in ihre Gunst ein. Jetzt war Lucy zufrieden. Manchmal traf sie sich mit dem Magier Gray, aber sie seufzte schon wie fruher nicht, sondern ubergab ihm weise ihre Warme. Und Sir Edgar wich schon den Begegnungen mit ihr nicht aus, weil sie selten waren.
        Manchmal besuchte Lucy das Gefuhl der Eifersucht zu eigener Person in der Rolle der Fee Eli. Aber sie lachte sogleich und freute sich uber ihre Entdeckung. So erfuhr niemand, dass die Fee Eli und Lucy eine und dieselbe Zauberin ist.
        Wie gut es ist, eine Zauberin zu sein! Man kann die Verkettung von Umstanden andern, helfen zu faszinieren und die Liebe wiederbeleben. Aber die Zauberinnen und Magier leben nur in den Marchen…
        Василёк
        Рос в поле цветочек Василёк. Все, кто проходил мимо, любовались его небесным цветом и красивым цветочком. Некоторые срывали его, чтобы подержать в руках и понюхать. Полевые цветы по-особенному пахнут, не навязчиво, тонко. Он вырос стройный и прекрасный. Его окружили со всех сторон ромашки.
        Ромашки везде растут. Красивый цветок, открытый, спокойный. Как солнышко с белыми лепестками. Прохожие тоже срывают этот нежный цветок, чтобы погадать на своё счастье. И Ромашка хочет счастья и жмётся к Васильку поближе. Их много около Василька расположилось. А Василёк устал от их близости и так ему хочется от них сбежать. Но как? Он же на одной ножке. Придётся потерпеть какое-то время. А ромашки так и ластятся к нему, всё ближе и ближе. Некоторые из них уже вянут, опускают свои роскошные белые лепестки. И Васильку от их близости совсем неприятно. Он взял и сбросил свои чудесные васильковые цветки. И остался стоять на одной ножке. Высокий. А на том месте, где был его очаровательный цветочек, образовались семена.
        Ветер слышал его ропот по поводу ромашек, что устал он от них, от их любования. И разнёс семена Василька далеко-далеко от этого поля ромашек.
        Вот наступил май. Опять зацвели цветы, и Василёк заголубел на новом поле. Ромашек было мало и далеко от него, чему он был очень рад. Но через некоторое время обнаружил на своей ножке цепкий завиток. «О боже, что это?» - удивился Василёк.
        И с каждым днём этот цепкий завиток поднимался по его ножке всё выше и выше. И он увидел нежно-сиреневые цветочки на этом завитке. Они облепили красавца так крепко, что вспомнил он добрых и нежных ромашек, которые так трепетно и не навязчиво его любили. Вспомнил о них и заскучал. «Почему же они меня раздражали?» - думает Василёк, - «нежные, красивые, но очень уж открытые. Нельзя же быть такими простыми! А теперь, что мне делать?
        Эта Берёзка-вьюн вообще мне дышать не даёт! Кошмар какой-то. Попрошу Ветер, чтобы перенёс мои семена к ромашкам, там всё-таки спокойнее». «Василёк, Василёк, наш любимый цветок» - поют Ромашки и ждут его.




        Kornblume
        Das Blumchen Kornblume wuchs im Feld. Alle, die vorbeikamen, bewunderten ihre Blaue und schones Blumchen. Manche pflucken sie ab, um in den Handen zu halten und anzuriechen. Die Feldblumen duften besonders, unaufdringlich, dunn. Sie wuchs schlank und schon auf. Sie wurde von allen Seiten von den Kamillen umgeben.
        Die Kamillen wachsen uberall. Eine schone, offene, ruhige Blume. Wie die Sonne mit wei?en Blumenblattern. Die Passanten pflucken auch diese zartliche Blume ab, um zu ihrem Gluck wahrzusagen. Und die Kamille will Gluck und schmiegt sich zur Kornblume heran. Viele davon pflanzten sich neben der Kornblume. Und die Kornblume wurde von ihrer Nahe mude und sie will so sehr von ihnen wegzulaufen. Aber wie? Sie steht doch auf einem Bein. Man muss einige Zeit lang dulden. Und die Kamillen schmeicheln sich nur so zu ihr, immer naher und naher. Einige davon welken schon, senken ihre prunkvollen wei?en Blumenblatter. Und der Kornblume ist von ihrer Nahe ganz unangenehm. Sie warf ihre wunderschonen kornblumenblauen Bluten ab. Und sie blieb auf einem Bein stehen. Hoch. Und an dem Platz, wo ihr charmantes Blumchen war, bildete sich das Saatgut heraus.
        Der Wind horte ihr Murren bezuglich der Kamillen, dass sie von ihnen, von ihrem Ergotzen mude wurde. Und hat das Saatgut der Kornblume meilenlang von diesem Feld der Kamillen verweht.
        Da kam Mai. Die Blumen bluhten wieder, und die Kornblume verblaute auf dem neuen Feld. Es waren wenige Kamillen und weit von ihr, worauf sie sich sehr freute. Aber nach einiger Zeit hat sie auf ihrem Bein eine zahe Krause entdeckt. «Ach Gott, was ist das?» - wunderte sich die Kornblume.
        Und mit jedem Tag hob sich diese zahe Krause durch sein Bein immer hoher und hoher. Und sie sah sanft-fliederfarbige Blumchen auf dieser Krause. Sie beklebten die Schonheit so kraftig, dass sie sich an gute und zarte Kamillen, die sie so ehrfurchtsvoll und unaufdringlich sie liebten, erinnerte. Sie erinnerte sich an sie und sehnte sich. «Warum argerten sie mich?» - denkt die Kornblume, - «zarte, schone, aber sehr offen. Man kann doch so einfach nicht sein! Und jetzt, was soll ich tun?
        Diese Birke-Winde lasst mich uberhaupt nicht atmen! Irgendwelcher Alptraum. Ich bitte den Wind, damit er mein Saatgut zu den Kamillen hinubertragt, dort ist es doch ruhiger». «Kornblume, Kornblume, unsere Lieblingsblume» - singen die Kamillen und warten auf sie.
        Ромашка
        Если бы знать, что так случится, Аля никогда бы не стала этого делать. Вот зачем ей надо было ему писать письма? Совершенно ни к чему. Похоже он их и не читал, а сразу выбрасывал в корзину, и Аля даже представляла, как он при этом хохотал. Иногда хохотал, если хорошее настроение, а другой раз злился от этой навязчивости.
        Но случилось то, что случилось. Он сильно заболел - получилось осложнение на ноги после гриппа. Он лежал дома один, никому не нужный. Когда был здоровый, дверь на петли не стояла, друзья, подруги, пение под гитару, застолье. А тут нет никого. Ему стало одиноко, потому что друзья, которые около него толпились, сразу все стали заняты. Только изредка заглядывали на пару минут. Телефон звонил всё реже.
        Аля перестала писать ещё раньше, ещё до его болезни, когда поняла, что своим вниманием утомляет его. Тогда он не заметил этого, а сейчас вспомнил о ней, о её письмах, которые изредка читал, перед тем как отправить в корзину. Лежал и вспоминал, какие стихи она ему писала. Стихи, конечно, не классика, но от души, нежные, проникновенные. А ему смешно было. Теперь этого не хватало.
        Он с ней познакомился случайно через своего друга. Провёл с ней пару дней, и притомился от этих встреч. Ему казалось, что она смотрит на него во все глаза, в которых нескрываемый восторг. Поначалу было интересно, что у кого-то вызывает такое восхищение, а потом её восторженность только раздражала. Он любил девочек с изюминкой, с секретом, с тайной. А здесь ничего такого не было. Мужчина любит бороться, добиваться, а здесь уже всё сразу без борьбы завоёвано. Не интересно.
        Душа открыта, как ромашка под солнцем, и сияет своим жёлтым открытым сердцем и белоснежными лепестками-ресничками. Она не понимала тогда, что белыми лепестками надо слегка прикрыть своё яркое сердечко, оно слепит глаза, и из-за этого многого не видно.
        Но Аля такая, открытая, простая, бесхитростная. Как думает, так и поступает. Нет у неё тайных мыслей. Алгоритм отношений не выстраивает. А надо бы. Многие ей об этом говорили, но она не понимала, для чего всё это нужно: скрытность, хитрость, тайность. Живёт и поступает душой. А душа у неё открыта и чиста.
        Среди оставшихся писем, которые не успел отправить в корзину, он поискал её адрес и написал ей тёплое письмо о том, что скучает, ждёт её новых стихов и вообще не прочь встретиться.
        Рассказал ей о своей болезни, о том, как много передумал, многое стал по-другому понимать. И Аля пришла к нему. Её трепетная душа не смогла пройти мимо страданий. И стала за ним ухаживать, лечить, ставить его на ноги.
        Жизнь её наполнилась новыми заботами. Наняла массажистку. Через два месяца он встал, но был ещё слаб. Аля продолжала следить, чтобы он делал зарядку, и за питанием. Он был послушный больной. Но часто на неё раздражался.
        Вот не мог он пересилить себя от раздражения её правильностью. Но теперь он не мог и без неё обойтись. Старался сдерживать себя. Она вначале приняла его раздражительность, как следствие болезни, а потом уже видит, что не в болезни дело, а в ней. Другой она быть не могла и поэтому, когда ему стало совсем хорошо, Аля, чувствуя его повышенное раздражение, которое он уже не мог скрывать, ушла.
        Уйти-то, она ушла от него, а на сердце горечь осталась такая, что на всю оставшуюся жизнь. И беда не в том, что он так с ней поступил, а в том, что Аля не может стать другим человеком! А такая она будет всех раздражать.
        Аля всё поняла и решила, что будет одна. Не сможет она перестроиться, себя погасить тоже не сможет, но дала себе зарок: не влюбляться никогда более. И другой быть тоже не хотела. Ах, зачем, зачем… её природа так создала. Вот в природе есть лисица. Говорят, что она хитрая. Заяц труслив. А кто из зверей такой как она? Не припомню.
        Только вот если цветок ромашка? Аля и была из семейства ромашек.




        Kamille
        Wenn sie wusste, dass es so passiert, wurde Alja das nie tun. Wozu sollte sie ihm Briefe schreiben? Das kann sie zu gar nichts brauchen. Offensichtlich, las er sie nicht, sondern warf sofort sie in den Korb weg, und Alja stellte sich sogar vor, wie er dabei lachte. Manchmal lachte, wenn die Laune gut war, und ein anderes Mal argerte er sich uber diese Aufdringlichkeit.
        Aber es ist das passiert, was passiert ist. Er wurde stark krank - es ergab sich die Komplikation auf die Beine nach der Grippe. Er lag zu Hause allein, niemand brauchte ihn. Als er gesund war, die Tur hangte auf den Turangeln nicht, Freunde, Freundinnen, Gesang mit der Gitarre, Festessen. Und jetzt ist niemand hier. Ihm wurde einsam, weil die Freunde, die sich neben ihm drangten, alle sofort beschaftigt wurden. Sie kamen nur von Zeit zu Zeit fur einige Minuten bei ihm vorbei. Das Telefon klingelte immer seltener.
        Alja horte auf noch fruher, bereits vor seiner Krankheit zu schreiben, als sie verstand, dass sie mit ihrer Aufmerksamkeit ihn ermudet. Damals hat er das nicht bemerkt, und jetzt hat er sich an sie, an ihre Briefe erinnert, die er von Zeit zu Zeit las, bevor sie in den Korb wegzuwerfen. Er lag und erinnerte sich, welche Gedichte sie ihm schrieb. Die Gedichte sind naturliche keine Klassik, aber herzlich, zartlich, innig. Und ihm war es lacherlich. Jetzt fehlt es an.
        Er lernte sie zufallig durch seinen Freund kennen. Er hat mit ihr ein paar Tage verbracht, und wurde von diesen Treffen mude. Es schien ihm, dass sie ganz Auge ist, in dem es eine unverhohlene Begeisterung gibt. Es war zuerst interessant, dass er jemandem solche Bewunderung abnotigt, danach argerte nur ihre Entzuckung. Er mag Madchen mit Verve, mit der Heimlichkeit, mit dem Geheimnis. Und hier war nichts dergleichen. Der Mann kampft gern, erschwingt gern, und hier ist schon alles sofort kampflos erobert. Nicht interessant.
        Die Seele ist offen, wie eine Kamille unter der Sonne, und glanzt mit ihrem gelben offenen Herzen und schneewei?en Blumenblattern-Wimpern. Sie verstand damals nicht, dass man mit wei?en Blumenblattern ihr grelles Herz leicht bedecken muss, es blendet die Augen, und deswegen sieht man viel nicht.
        Aber Alja ist so, offenherzig, einfach, harmlos. Wie sie meint, so verhalt sie sich auch. Sie hat keine stummen Gedanken. Sie erstellt keinen Algorithmus der Verhaltnisse. Und man muss das tun. Viele Leute haben ihr daruber gesagt, aber sie verstand nicht, wofur all das notig ist: Verschlossenheit, Listigkeit, Geheimnis. Sie lebt und verhalt sich mit der Seele. Und die Seele ist bei ihr offenherzig und rein.
        Unter den verbliebenen Briefen, die er nicht geschafft hat, in den Korb wegzuwerfen, suchte er nach ihrer Adresse und schrieb ihr einen warmherzigen Brief daruber, dass er sich sehnt, auf ihre neuen Gedichte wartet und uberhaupt nichts gegen das Treffen hat.
        Er hat ihr uber seine Krankheit, daruber, wie viel er sich anders uberlegt hat, viel anders verstanden hat, erzahlt. Und Alja kam zu ihm. Ihre ehrfurchtsvolle Seele konnte an den Leiden nicht vorbeigehen. Und pflegte, behandelte ihn, half ihm, auf die Beine zu bringen.
        Ihr Leben hat sich mit neuen Sorgen gefullt. Sie hat die Masseurin eingestellt. Nach zwei Monaten ist er aufgestanden, aber war noch schwach. Alja sorgte darum, damit er die Morgengymnastik machte, und sorgte um die Ernahrung. Er war ein gehorsamer Kranker. Aber er argerte sich oft an ihr.
        Da konnte er vom Arger an ihrer Richtigkeit nicht ermannen. Aber jetzt konnte er auch ohne sie nicht auskommen. Er bemuhte sich, an sich zu halten. Zuerst hielt sie seine Argerlichkeit fur die Folge der Krankheit, und dann sieht sie schon, dass es sich nicht um die Krankheit, sondern um sie handelt. Sie konnte anders nicht sein und deshalb, als er sich ganz wohl fuhlte, seinen Uberreiz fuhlend, den er schon nicht verheimlichen konnte, ging Alja weg.
        Sie ging weg, aber am Herzen blieb solche Bitterkeit fur das ganze restliche Leben. Und das Ungluck ist nicht darin, dass er sich mit ihr so verhalten hat, sondern darin, dass Alja zu einem andern Menschen nicht werden kann! Und solche wird sie alle argern.
        Alja hat alles verstanden und beschlossen, dass sie allein wird. Sie kann nicht umdenken, sie kann auch sich nicht loschen, aber sie hat sich fest vorgenommen: sich nie mehr verlieben. Und sie wollte anders auch nicht sein. Ach, wozu, wozu… hat die Natur sie so geschaffen. Es gibt in der Natur einen Fuchs. Man sagt, dass sie schlau ist. Der Hase ist feige. Und wer von den Tieren ist so wie sie? Ich erinnere mich nicht daran.
        Nur die Blume Kamille? Alja war aus der Familie der Kamillen.
        Под Новый год
        Элиза была дома одна. Мечтала о Новом годе. Каждый год она ждала новогоднего сюрприза. Но никогда не могла определить, какой он должен быть. Вот просто случится чудо и именно под Новый год и всё!
        - Надо что-нибудь приготовить для встречи Нового года и новогоднего сюрприза, подумала Элиза, - испеку пирог, но с чем?
        Она побежала на кухню, посмотрела, какие у неё есть продукты. В морозильнике лежит замороженная клюква. Есть сметана, масло, мука и яйца.
        - Ура! Испеку пирог с клюквой, который пекла бабушка, он такой вкусный и почти сказочный!
        Завела тесто, разморозила клюкву, напевает и думает:
        - Испеку пирог, он получится очень вкусный, я знаю! Наступит Новый год, и что-то обязательно произойдёт! Обязательно! Я же не пекла раньше такой пирог под новый год, а сейчас задумала его вдруг ни с того, ни с сего!
        Пирог готов. Внутри клюква, а сверху взбитые яичные белки, запечённые вместе с пирогом, это получилось безе. Поставила на стол, вскипятила чайник. Смотрит, а часы уже к двенадцати приближаются.
        И вдруг стук в дверь. Элиза ещё раз глянула на стол, побежала открывать дверь. Открыла, а перед ней стоит красивый мужчина, не Дед Мороз, нет! Настоящий красивый мужчина, лет пятидесяти. В очках, красивый нос, немного рыжеватый, и такой обаятельный, что Элиза застыла и не знает что сказать:
        - Здравствуй, Элиза! Ты меня знаешь, просто забыла. Помнишь, мы с тобой встречались во сне?
        Он взял её руку и поцеловал в запястье так нежно и так красиво. Элиза зарделась от удовольствия, счастья и восторга. Вспомнила она его. Но то было во сне, а это наяву, живой. Улыбается так приятно и голос нежный, и в глазах хитринка.
        - Ну, что же ты не пригласишь меня? Скоро Новый год наступит, а мы с тобой у порога стоим. Тем более, что я не надолго, всего лишь на часок к тебе заглянул. А запах какой вкусный у тебя, приглашай к столу, я тут шампанское по пути прихватил.
        Элиза пришла в себя, достала чашки для чая, фужеры для шампанского, нарезала пирог, и они сели за стол. Пробка шампанского взлетела к потолку, часы забили полночь. Новый год!
        - С праздником, дорогая Элиза! Пусть всё у тебя в жизни образуется так, как ты этого хочешь.
        - А я сама не знаю, как хочу! Хочу, чтобы счастье через край, чтобы мир во всём мире, чтобы никто не умирал раньше времени, чтобы болезни покинули нас! Попробуйте мой пирог, он с клюквой.
        Гость съел один кусочек, потом второй, потом третий и воскликнул:
        - Элиза, ничего более вкусного я в жизни не ел! Можно ещё кусочек? А вот все твои желания, что ты мне сказала, сбудутся! Сбудутся, потому что этого хочешь не только ты, а все в мире. Но пирог твой просто чудо!
        - Волшебник мой, заходите чаще. Какое счастье, что я Новый год встретила с вами! Хороший сюрприз вы мне преподнесли.
        Уходя, он опять поцеловал руку Элизы в запястье так нежно, так волшебно!
        Элиза ничего не стала убирать со стола, пусть всё пока постоит, чтобы ещё продлить это время волшебства. И время от времени посматривала на свою руку, где всё ещё ощущался его поцелуй.




        Um Neujahr
        Elisa war allein zu Hause. Sie schwarmte vom Neujahr. Jedes Jahr wartete sie auf die Neujahrsuberraschung. Aber sie konnte nie bestimmen, wie sie sein soll. Ein Wunder geschieht einfach gerade um Neujahr und alles!
        - Man muss etwas fur den Neujahrsempfang und die Neujahrsuberraschung zubereiten, dachte Elisa, - ich backe einen Kuchen, aber womit?
        Sie lief in die Kuche, sah, welche Produkte sie hat. In der Gefrierkammer liegt die gefrostete Moosbeere. Es gibt saure Sahne, Butter, Mehl und Eier.
        - Hurra! Ich backe den Kuchen mit Moosbeere, den die Gro?mutter backte, er ist so lecker und fast marchenhaft!
        Sie hat den Teig eingeruhrt, die Moosbeere entfrostet, singt vor und denkt:
        - Ich backe den Kuchen, er wird sehr lecker sein, ich wei?! Das Neujahr kommt, und etwas passiert unbedingt! Unbedingt! Ich backte solche Kuchen fruher um Neujahr, und jetzt habe ich den Plan gefasst, ohne jeden Anlass!
        Der Kuchen ist fertig. Innerhalb Hegt die Moosbeere, und oben der Eiwei?schnee, der zusammen mit dem Kucken gebacken wurde, es kam das Baiser heraus. Sie stelle ihn auf den Tisch, kochte den Teekessel auf. Sie sieht, und die Uhr sich schon zum zwolf annahert.
        Und plotzlich das Klopfen an die Tur. Elisa sah noch einmal auf den Tisch, lief die Tur zu offnen. Sie offnete die Tur, und vor ihr steht ein schoner Mann, kein Vaterchen Frost, nicht! Echter schoner Mann, gegen funfzig. Mit der Brille, schone Nase, etwas rotblond, und so charmant, dass Elisa erstarrte und wei? nicht, was sie sagen soll:
        - Guten Tag, Elisa! Du kennst mich, du hast einfach vergessen. Erinnerst du dich, wir trafen uns im Traum?
        Er nahm ihre Hand und kusste ins Handgelenk so zartlich und so schon. Elisa wurde schamrot vom Vergnugen, Gluck und von der Begeisterung. Sie hat an ihn erinnert. Aber das war im Traum, und das ist im Wachzustand, lebendig. Er lachelt so angenehm und die Stimme ist so zart, und in den Augen - Schlauheit.
        - Na, warum ladst du mich nicht ein? Bald kommt das Neujahr, und wir stellen mit dir vor der Tur. Umso mehr als bin ich fur nicht lange, lediglich zu einer Stunde, ich kam bei dir vorbei. Und wie ist der Geruch lecker bei dir, bitte zu Tisch, ich habe hier den Sekt unterwegs mitgenommen.
        Elisa fand sich wieder, holte die Tassen fur den Tee, die Spitzglaser fur den Sekt, schnitt den Kuchen ein, und sie setzten sich an den Tisch. Der Sektkorken flog hinauf zur Decke, es schlug Mitternacht. Neujahr!
        - Zum Fest, liebe Elisa! Mag sich alles in deinem Leben so bilden, wie du das willst.
        - Und ich wei? selber nicht, wie ich will! Ich will, damit das Gluck war sprudelnd, damit der Frieden in der ganzen Welt, damit niemand fruhzeitig stirbt, damit die Krankheiten uns verlassen! Probieren Sie meinen Kuchen, er ist mit der Moosbeere.
        Der Gast a? ein Stuckchen, dann das zweite, dann das dritte und rief aus:
        - Elisa, ich habe in meinem Leben nichts Leckeres gegessen! Darf ich noch ein Stuckchen nehmen? Und alle deine Wunsche, die du mir gesagt hast, werden sich erfullen! Sie werden sich erfullen, weil das nicht nur du willst, sondern alle in der Welt sehen. Aber dein Kuchen ist einfach ein Wunder!
        - Mein Zauberer, kommen Sie bei mir ofter vorbei. Was fur ein Gluck das ist, dass ich das Neujahr mit Ihnen gefeiert habe! Sie haben mir eine gute Uberraschung gebracht.
        Im Weggehen, kusste er wieder die Hand von Elisa ins Handgelenk so zartlich, so zauberhaft!
        Elisa deckte den Tisch nicht ab, alles soll vorlaufig stehen, um diese Zeit der Zauberei zu verlangern. Und von Zeit zu Zeit sah sie an ihre Hand, wo sein Kuss immer noch fuhlbar war.
        Счастье
        Глупышка Ляка плетёт косу, длинную-предлинную, золотую. И поёт: «Матушка, голубушка, Солнышко мое, Пожалей, родимая, Дитятко твое. Словно змея лютая Сердце мне сосет, И целую ноченьку Спать мне не дает.»
        А за окном в саду цветёт сирень с черёмухой. И скворец на веточке сидит и слушает. Иногда вторит ей. Матушка слушает и радуется нежному голоску Ляки, её румянцу и золотой косе. И думает, что неспроста затянула эту грустную песню Ляка. Кто ж растревожил сердечко её, неужто сорванец этот, пастушок Петюня со своей свирелью?
        - Ляка, а где ж твой пастушок?
        - В поле ушёл, играет на своей свирели.
        - А ты что не с ним?
        - Мне, матушка, надоел он. Вот кузнец Василь! Взрослый, молчаливый и такой!., не могу даже сказать какой.
        - Ууу, глупышка ты моя! Никак влюбилась? А слышу, ты песенку грустную запела.
        - Матушка, не знаю, что со мной. Когда вижу его, то всё внутри замирает, и хочется плакать от этого счастья. И мне не важно: видит он меня или нет, знает ли вообще обо мне что. Для меня важно, что он есть, и я могу видеть его и слышать. Как, матушка, он поёт! Слышала бы ты!
        - Да слышала я. Всё время поёт одно и то же про красну девицу «Ах, ты, душечка, красна девица». Не про тебя ли? Да ничего особенного, поёт как все…
        - Ты что, матушка? Как это - как все? Он по-особенному поёт.
        - Это только тебе кажется. Может и тебя он любит… Да больно стар для тебя.
        Ляка заплела косу, надела голубой с ромашками сарафан и выбежала, а коса-то коса, так колышется за спиной!
        Видит Василь, бежит его красна девица и коса золотая за ней развевается. Он хотел побежать к ней навстречу, но ноги оторвались от земли, и он полетел к ней, и она взлетела ему навстречу, как перышко.
        - Да спуститесь же вы на землю, - причитала матушка, - здесь получше будет! Не улетит от вас ваше счастье. Дайте мне ваши руки. По земле ходить надо, а не летать над ней. Если есть оно - ваше счастье - так и не улетит никуда. С вами будет.




        Gluck
        Das Dummerchen Ljaka bindet die Haare zu einem sehr langen, goldenen Zopf. Und singt: «Mutterchen, Taubchen, meine liebe Sonne, bedauere, meine Liebe, dein Kind. Wie eine grausame Schlange saugt mir das Herz, und lasst mich die ganze hindurch nicht schlafen.»
        Und hinter dem Fenster bluhen im Garten der Flieder und der Faulbeerbaum. Und der Star sitzt am Astchen und hort zu. Manchmal wiederholt er nach ihr. Das Mutterchen hort zu und freut sich uber die zarte Stimme von Ljaka, ihre Rate und ihren goldenen Zopf. Und denkt, dass Ljaka dieses traurige Lied nicht ohne Grund angehoben hat. Wer hat ihr Herzchen wachgeruttelt, wirklich dieser Wildfang, Schafer Petjunja mit seiner Hirtenflote?
        - Ljaka, wo ist dein Schafer?
        - Er ist ins Feld gegangen, spielt seine Hirtenflote.
        - Und warum bist du nicht mit ihm?
        - Ich habe, Mutterchen, mit ihm genug. Da ist der Schmied Wasil! Erwachsen, schweigsam und so!.. ich kann sogar nicht sagen, wie.
        - Uuu, du bist mein Dummerchen! Hast du dich verliebt? Und ich hore, dass du ein trauriges Lied singst.
        - Mutterchen, ich wei? nicht, was mit mir ist. Wenn ich ihn sehe, so erstirbt alles innen, und ich mochte von diesem Gluck weinen. Und fur mich ist es nicht wichtig: ob er mich sieht oder nicht, ob er uberhaupt uber mich etwas wei?. Fur mich ist es wichtig, dass er ist, und dass ich ihn sehen und horen kann. Wie singt er, Mutterchen! Wenn du das horen wurdest!
        - Ich habe das gehort. Die ganze Zeit singt er ein und dasselbe uber eine schone Jungfer «Ach, du, Herzchen, schone Jungfer». Nicht uber dich? Nichts Besonderes, er singt wie alle…
        - Was sagst du, Mutterchen? Wieso - wie alle? Er singt besonders.
        - Das scheint dir nur. Mag sein, dass er dich liebt… Aber er ist sehr alt fur dich.
        Ljaka hat die Haare zum Zopf gebunden, zog den blauen mit den Kamillen Kleiderrock und ging aus, und der Zopf-so ist der Zopf, so wallt er hinter dem Rucken!
        Wasil sieht, dass seine schone Jungfer lauft und der goldene Zopf nach ihr weht. Er wollte ihr entgegenlaufen, aber die Beine rissen sich vom Boden, und er flog zu ihr, und sie flog ihm entgegen, wie eine Fieder, hinauf.
        - Zieht doch zum Boden herunter, - jammerte das Mutterchen, - hier ist es besser! Ihr Gluck fliegt von euch nicht davon. Gibt mir ihre Hande. Man muss zu Lande gehen, und nicht daruber fliegen. Wenn es - ihr Gluck gibt - so fliegt es nirgendwohin davon. Es wird mit ihnen.
        Сольвейг
        Когда плывёшь на корабле и стоишь в его носовой части, то видишь, как нос корабля разрезает воду, и в том месте вода густыми брызгами расходится в разные стороны. А если посмотреть, чуть отойдя к борту, то виден фонтан брызг от винтов. Слышно, как работают механизмы, шум воды и чайка летит к этому месту, чтоб ухватить рыбу. Чайка летит, а сама кричит при этом, видимо зазывает своих, или предупреждает, чтобы ей не мешали. Сольвейг стояла внизу у носовой части, где никого кроме неё не было. Только рассвело, наступило раннее утро. Этой красотой она любовалась каждый день. Вглядывалась вдаль и ждала. Чего-то ждала, нового, необычного.
        Когда долго смотришь вдаль, и ничто не смущает твоего взора, иногда видно, как по воде идёт её Пер Гюнт. От него все отказались, и он скрылся ото всех. Являлся иногда только Сольвейг, которая, как он знал, ждёт его каждое утро. Её роскошные белокурые волосы трепал ветер, а глаза голубели на бледном лице.
        При виде его она простирала навстречу ему руки, и он взбирался к ней на корабль ненадолго, пока никто его не видит.
        - Милый, что с тобой? Почему ты такой грустный?
        - Я не могу без тебя, Сольвейг! Ты - моя жизнь. Когда ты поёшь, я слышу тебя даже очень далеко. И плАчу, плАчу! Хочу всегда видеть твои глаза, гладить твои роскошные волосы, слушать твою песню. Когда ты приплывёшь ко мне?
        - Я буду с тобой, я всегда буду с тобой! Чтобы не случилось, чтобы не случилось. Дорогой Пер, жди меня и не только жди, а знай, я - твоя, я, я… - слёзы лились ручьём, и она захлёбывалась ими, и не могла отпустить его руку. Солнце поднялось, а ему нужно было уходить.
        Элиза проснулась, в окно смотрело яркое солнце, а всё лицо её было залито слезами. Очнувшись ото сна, вернулась в реальность, села и загрустила ещё больше. Во сне у неё была Любовь, а сейчас её нет, нет и наверное никогда не будет…
        - Элиза, вставай! Там пришёл какой-то мальчик с цветами и хочет тебя видеть!
        - О! Боже мой, кто это?




        Solveig
        Wenn man mit dem Schiff schwimmt und bei seinem Bug steht, so sieht man, wie der Schiffsschnabel das Wasser aufschneidet, und an jenem Platz schert das Wasser mit dichten Spritzern auseinander. Und wenn man schaut, etwas zum Bord gegangen, so sieht man den Brunnen der Spritzer von den Schrauben. Man hort, wie die Mechanismen funktionieren, das Brausen des Wassers und die Mowe fliegt zu diesem Platz, um das Fisch zu greifen. Die Mowe fliegt, und schreit selber dabei, sie ruft offenbar die Ihren herein, oder mahnt, damit sie nicht gestort wird. Solveig stand unten bei dem Bug, wo es au?er ihr niemand war. Es dammerte erst, der fruhe Morgen eintrat. Sie bewunderte diese Schonheit jeden Tag. Sie blickte aufmerksam in die Ferne an und wartete. Sie wartete etwas Neues, Ungewohnliches.
        Wenn man lange in die Ferne sieht, und nichts besturzt deinen Blick, sieht man manchmal, wie es zu Wasser ihr Peer Gynt geht. Ihn haben alle weggelassen, und er verschwand von allen. Er erschien manchmal nur vor Solveig, die, wie er wusste, auf ihn jeden Morgen wartet. Ihr prachtiges Blondhaar zauste der Wind, und die Augen verblauten auf dem Bleichgesicht.
        Wenn er ankam, erstreckte sie ihm entgegen die Hande, und er kletterte zu ihr auf das Schiff fur kurze Zeit, bis ihn niemand sieht.
        - Lieber, was ist mit dir? Warum bist du so traurig?
        - Ich kann ohne dich nicht, Solveig! Du - bist mein Leben. Wenn du singst, hore ich dich sogar sehr weit. Und ich weine, weine! Ich mochte immer deine Augen sehen, dein prachtiges Haar streichen, dein Lied horen. Wann schwimmst du zu mir?
        - Ich werde mit dir sein, ich werde immer mit dir sein! Gleichviel was auch geschehen moge, gleichviel was auch geschehen moge. Lieber Peer, warte auf mich und nicht nur warte, sondern wei?, ich bin - deine, ich, ich… - die Tranen quellten, und sie erstickten davor, und konnte seine Hand nicht lassen. Die Sonne stand hoch, und er sollte weggehen.
        Elisa erwachte, ins Fenster sah die helle Sonne, und ihr ganzes Gesicht war tranenuberstromt. Aus dem Schlaf erwacht, kehrte sie in die Realitat zuruck, setzet sich und wurde immer mehr schwermutig. Im Traum hatte sie eine Liebe, und jetzt gibt sie nicht, nicht und vielleicht wird sie nie sein…
        - Elisa, steht auf! Dort ist irgendwelcher Junge mit den Blumen gekommen und mochte dich sehen!
        - O! Mein Gott, wer ist das?
        Сказочка про Рору и Гера
        Рола сидела на листочке кувшинки посреди огромного озера и разглядывала, как рыбки играют в воде. Они ей казались огромными, красивыми. Кругом стояла тишина, и только всплеск воды от шумных игр рыбок раздавался по всей округе и отзывался эхом вдали.
        Рола мечтала о любви. У неё были очень красивые золотистые волосы и большие мечтательные голубые глаза. «По-моему, я его видела во сне. Он такой важный, немного грустный и загадочный. Я назвала его Гер, - так думала Рола».
        Этот сон приснился ей очень давно, когда она была ещё совсем маленькой девочкой, а теперь она выросла и плавает на листочке от кувшинки. Задумалась Рола, размечталась и не заметила, как к ней подплыл тот Гер из сна на таком же листочке, только чуть больше.
        - Тебя Рола зовут?
        - Да! А откуда ты знаешь?
        - Мы с тобой познакомились в твоём сне, помнишь, давно-давно? Меня Гер зовут.
        - О, помню, конечно. А я только что вспоминала тебя, удивительный Гер! Какие у тебя красивые глаза!
        - А у тебя удивительные локоны! Я таких ещё не видел!
        Гер придерживал листочек, на котором сидела Рола, чтобы она вдруг не уплыла, чтобы не потерять её.
        - Гер, а сейчас опять сон или это явь? Дай мне руку, я почувствую её? Или сон опять уйдёт, и мы только будем вспоминать друг о друге?
        Гер протянул ей руку и… вдруг… всё исчезло. Смотрит Рола вокруг, а никого нет. Никакого Гера. Она заплакала и поплыла туда, куда её понёс ветер.
        «Я больше никогда его не увижу, даже во сне, - рыдая, думала Рола».




        Marchen uber Rola und Ger
        Rola sa? auf einem Blattchen der Seerose in der Mitte eines riesengro?en Binnensees und besah, wie die Fische im Wasser spielen. Sie schienen ihr riesengro?, schon. Uberall war es still, und nur die Wasserbewegung von den larmigen Spielen der Fische klingelte in der ganzen Nachbarschaft und bergenzte in der Ferne.
        Rola traumte von der Liebe. Sie hatte sehr schones Goldhaar und gro?e vertraumte blaue Augen. «Meiner Meinung nach, sah ich ihn im Schlaf. Er ist so hochmutig, etwas traurig und geheimnisvoll. Ich habe ihn Ger genannt, - so dachte Rola».
        Das hat sie vor sehr langer Zeit getraumt, als sie noch ein ganz kleines Madchen war, und jetzt ist sie aufgewachsen und schwimmt auf einem Blattchen von der Seerose. Rola wurde nachdenklich, hat sich Traumereien hingegeben und hat nicht bemerkt, wie zu ihr jener Ger aus dem Traum auf demselben Blattchen, aber etwas mehr, angeschwommen ist.
        - Hei?t du Rola?
        - Ja! Woher wei?t du das?
        - Wir haben in deinem Traum kennengelernt, erinnerst du dich, vor sehr langer Zeit? Ich hei?e Ger.
        - O, ich erinnere mich, naturlich. Und ich habe gleich an dich erinnert, wunderbarer Ger! Welche schonen Augen hast du!
        - Und du hast bewundernswerte Haarlocken! Ich habe solche noch nicht gesehen!
        Ger halt das Blattchen, auf dem Rola sa?, fest, damit sie plotzlich nicht fortschwimmt, um sie nicht zu verlieren.
        - Ger, ist es jetzt wieder der Traum oder das ist Wirklichkeit? Gib mir die Hand, fuhle ich sie? Oder der Traum geht wieder weg, und wir werden uns nur aneinander erinnern?
        Ger reichte ihr die Hand und… plotzlich… verschwand alles. Rola sieht umher, und es gibt niemanden. Keinen Ger. Sie weinte und schwamm dorthin, wohin der Wind sie trug.
        «Ich werde ihn nie sehen, sogar im Traum, - dachte Rola heulend».
        Прo Кузнечика и Соловья
        Спросил Кузнечик Соловья:
        - О чём поёшь так звонко и красиво, переливая звуки меж листов?
        - Кузнечик, тебе ль понять мои высокие и нежные триоли! Я высоко сижу и грустно-нежно песенки пою про облака и синеву, про то, о чём не ведомо тебе. Ты стрекочи в своём кусту и не пытайся мою трель понять.
        Задумался Кузнечик…
        Обидно стало на такие речи…
        Потом взял скрипочку, смычок и зазвучал.
        Он зазвучал, запел так нежно и красиво, что Соловей попел и замолчал.
        Кузнечика решил послушать.
        Послушал, помолчал… и снова трелью залился:
        «Куда тебе, Кузнечик, до меня!».
        Других не все умеют слушать.




        Uber die Heuschrecke und die Nachtigall
        Die Heuschrecke fragte die Nachtigall:
        - Woruber singst du so klangvoll und schon, die Klange zwischen den Blattern umfullend?
        - Heuschrecke, du wirst meine hohe und zarte Triole nicht verstehen! Ich sitze hoch und singe Liedchen traurig-zartlich uber die Wolken und das Blau, daruber, woruber du nichts wei?. Du sollst in deinem Busch schrillen und versuchen nicht meine Triole zu verstehen.
        Die Heuschrecke wurde nachdenklich…
        Solche Reden waren beleidigend…
        Dann nahm sie die Geige, den Geigenbogen und erklang.
        Sie erklang, sang so zartlich und schon, dass die Nachtigall sang und schwieg.
        Er beschloss, die Heuschrecke zu horen.
        Er horte, schwieg … und wieder schlug:
        «Neben mir musst du dich, Heuschrecke verkriechen!».
        Nicht alle konnen andere zuhoren.
        Дятел
        За морями - океанами, за высокими горами в тихом домике зелёном на просторе на широком девушка Минора живёт.
        Любит в поле погулять, на ромашке погадать, да уйти в лесок далёкий, чтоб прохладу ощутить и про всё, про всё забыть.
        Там, на дереве высоком дятел в шапочке сидит и ствол дерева долбит. На Минору поглядит и опять долбит-долбит.
        - Ты о чём долбишь, смешной мой дятел? Ищешь там чего?
        - Я, Минора, дерево лечу. Столько здесь букашек всяких, и добра от них не жди. Их надо скорее уничтожить, чтобы дерево воскресло и сильней зазеленело.
        - Славно, милый, ты придумал! Рада видеть, как ты чистишь лес!
        Побродила, погуляла, лесом чистым подышала и идёт Минора в дом. Там сюрприз, принц Мажор Минору ждёт.
        - Ах, - воскликнула Минора, - Вы кто, скажите, не лукавьте, не томите!
        - Принц Мажор меня зовут. Я, Минора, долго шёл. Все моря, леса и горы пройдены и переплыты мной. Я тебя искал повсюду, потерял надежду и решил, один на веке буду, коль Минору не добуду.
        Но тут дятел мне помог и простукал сто шагов. Посчитал я и пришёл. Жду тебя и вот дождался! От тебя я не уйду, лишь с собою заберу.
        - Надо же… А сегодня вижу сон, обуваю лапти новые, чуднЫе. Прям на ногу сами прыг и так крепко обнялись. Я смеюсь, сон в руку. Ах, Мажор, теперь с тобой я буду! Вот, как дятел нам помог!




        Specht
        Meeruber - in Uberseen, hinter den hohen Bergen lebt im stillen grunen Haus in der breiten Freie das Madchen Minora.
        Sie spaziert im Wald gern, fragt das Kamillenorakel gern, und geht in den weiten Wald gern, um die Frische zu empfinden und uber alles, uber alles vergessen.
        Dort, sitzt auf dem hohen Baum der Specht in der Mutze und hackt den Baumstamm. Er sieht Minora an und hackt-hackt wieder.
        - Warum hackst du, mein komischer Specht? Suchst du dort nach etwas?
        - Ich, Minora, heile den Baum. Hier gibt es so viele verschiedene Kaferchen, und von ihnen ist die Gute nicht zu erwarten. Man muss sie schneller vernichten, um der Baum aus der Versenkung auftaucht und starker ergrunt.
        - Du hast, lieber, gut ausgedacht! Ich bin froh, zu sehen, wie du den Wald bereinigst!
        Sie ist durchgewandert, spazieren gegangen, mit dem reinen Wald geatmet, und geht Minora ins Haus. Dort gibt es eine Uberraschung, der Prinz Mazhor wartet auf Minora.
        - Ach, - rief Minora, - Wer sind Sie, sagen Sie, verstellen Sie sich nicht, qualen Sie nicht!
        - Ich hei?e Prinz Mazhor. Ich, Minora, ging lange. Alle Meere, Walder und Berge sind von mir durchgegangen und durchgeschwommen. Ich suchte nach dir uberall, habe die Hoffnung verloren und beschlossen, dass ich allein leben werde, wenn ich Minora nicht finde. Aber da hat mir der Specht geholfen und einhundert Schritte geklopft. Ich habe gerechnet und bin gekommen. Ich warte auf dich und endlich bekommen! Ich gehe von dir nicht weg, ich nehme dich nur mit.
        - Na so was… Ich sehe heute den Traum, dass ich neue merkwurdige Strohschuhe anziehe. Sie springen selbst auf das Bein und umarmten sich so stark. Ich lache, der Traum ist in Erfullung gegangen. Ach, Mazhor, jetzt werde ich mit dir sein! Der Specht hat uns sehr geholfen!
        Слонолёт
        Cлонолеты не пилоты,
        Посмотрите! Слон в полёте!
        Он летит, расправив уши,
        Чтобы видеть, чтобы слушать,
        Что там дети говорят,
        как играют и как спят,
        Что чирикнул воробей?
        Это точно, мне поверь!
        Слонолётик, слонолёт,
        ты возьми меня в полёт,
        поглазеем, полетаем,
        очень многое узнаем.
        Я расправлю тебе уши,
        чтобы мог ты лучше слушать.
        Мы подпрыгнем, полетим,
        Пропоём мотив один.
        Нас услышат на планете,
        Перестанут плакать дети,
        Перестанут воевать,
        Люди, станут мирно спать,
        Видеть красочные сны,
        Я прошу! Меня возьми!
        Я воскликну:
        «Слон! вполёт!
        Нам с тобою повезёт».
        Может мы одни из тех,
        на которых стоит Свет!




        Elefantenflieger
        Die Elefantenflieger sind keine Piloten,
        Seht! Der Elefant im Flug!
        Er fliegt, die Ohren ausgebreitet,
        Um zu sehen, um zu horen,
        Was die Kinder dort sagen,
        wie sie spielen und wie sie schlafen,
        Was der Spatz schilpte?
        Das ist richtig, glaub mir!
        Der Elefantenflieger, Elefantenflieger,
        nimm mich zum Flug mit,
        wir werden gucken, wir werden fliegen,
        wir erfahren sehr viel.
        Ich breite dir die Ohren aus,
        damit du besser horen kannst.
        Wir werden springen, wir werden fliegen,
        Wir werden eine Melodie singen.
        Wir werden auf dem Planet gehort,
        Die Kinder werden aufhoren zu weinen,
        Die Leute werden aufhoren Kriege zu fuhren,
        Und werden ruhig schlafen,
        Werden farbige Traume sehen,
        Ich bitte! Nimm mich mit!
        Ich werde rufen:
        «Elefant! Zum Flug!
        Wir werden mit dir Gluck haben».
        Vielleicht sind wir diejenigen,
        auf denen die Welt steht!
        Клен ты мой опавший
        Было ли это вообще когда-то или нет? Трудно сказать. Но листья клёна опадают каждый год. А однажды клён решил не сбрасывать свои листья осенью. Пусть будут, так решил он.
        Осень холодная, ветер дует, срывая с деревьев листья, которые, кружась, падают и падают под ноги прохожим. А вот этот клён стоит и красуется на ветру, на глазах у всех. Да и ветер как-то стороной его обходит. То ли понял, что не нужно его трогать, то ли боялся запутаться в его крепких и цепких листьях.
        А мимо шла девочка и залюбовалась на этот клён. Хочет листочек с него сорвать, а он не даётся. Она уже много собрала листочков от других деревьев, а кленовых у неё нет. Стоит, перебирает прекрасные листочки разных цветов, пытается собрать в букетик, но нет, не хватает кленового. Она опять потянулась к этому непокорному дереву, встала на цыпочки и стала срывать листочек.
        Наклонила веточку, и ах, как посыпались листья к её ногам, она даже вскрикнула слегка.
        Подарил ей клён много-много золотых листочков, а она стоит и плачет:
        - Клён, ты мой опавший, я же не хотела всё с тебя срывать. Только один листочек, - плачет девочка. А ветер расстроился, он берёг этот клён. Подхватил ветер листочки с земли и понёс их далеко-далеко.
        Смотрит девочка на опавшие листья, несущиеся по ветру, смотрит на голые ветки клёна, держит в руке его листочки, а сама плачет.
        - Не плачь, девочка, - услышала она, - весной опять я распущу свои листочки. Всё в жизни должно быть так, как должно быть. Всё правильно, любуйся осенним листопадом.
        И ещё раз осыпал её своими яркими листьями.




        Mein abgefallener Ahorn
        War es uberhaupt irgendwann oder nicht? Es ist schwer zu sagen. Aber die Blatter des Ahorns fallen jedes Jahr ab. Und einmal beschloss der Ahorn, sich im Herbst nicht zu entlauben. Die Blatter sollen bleiben, so hat er beschlossen.
        Der Herbst ist kalt, der Wind weht, die Baume entblatternd, die Blatter fallen und fallen flatternd unter die Fu?e der Passanten. Und dieser Ahorn steht und paradiert im Winde, vor allen Augen. Und der Wind geht irgendwie bei ihm vorbei. Entweder hat er verstanden, dass man ihn nicht beruhren muss, oder furchtete sich, sich in seinen kraftigen und zahen Blattern zu verwickeln.
        Das Madchen ging vorbei und bewunderte diesen Ahorn. Es will ein Blatt davon abrei?en, aber das gelingt nicht. Es hat schon viele Blatter von anderen Baumen gesammelt, aber es hat keine Ahornblatter. Es steht, liest schone Blatter verschiedener Farben aus, versucht, sie in den Strau? zu sammeln, aber nein, das Ahornblatt fehlt. Es streckte die Hand nach diesem ungehorsamen Baum wieder aus, stellte sich auf die Zehenspitzen und begann das Blattchen abzurei?en.
        Sie neigte das Astchen, und ach, wie regneten die Blatter zu ihren Fu?en ein, sie tat sogar leicht einen Schrei.
        Der Ahorn schenkte ihm sehr viele goldene Blatter, und es steht und weint:
        - Mein abgefallener Ahorn, ich wollte nicht, alles von dir abrei?en. Nur ein Blattchen, - weint das Madchen. Und der Wind wurde verstimmt, er schonte diesen Ahorn. Er griff die Blatter vom Boden und trug sie sehr weit.
        Das Madchen sieht die abgefallenen Blatter an, die durch den Wind getragen werden, sieht die kahlen Aste des Ahorns, halt in der Hand seine Blatter, und weint selber.
        - Weine nicht, Madchen, - horte es, - im Fruhling mache ich wieder mein Blatter auf. Alles soll im Leben so sein, wie es sein soll. Alles ist richtig, bewundere den herbstlichen Blatterfall.
        Und er bestreute es noch einmal mit seinen grellen Blattern.