Летающая тетушка Анатолий Приставкин
        Вы можете представить себе, что однажды оттолкнетесь от земли и взлетите? Ведь умение летать свойственно любому человеку от природы, как и умение ходить или плавать. Правда, плавать сейчас многие не умеют, а вместо прогулки предпочитают поездку в автомобиле. Жизнь по привычке — вот гири, которые не дают людям взлететь. Попробуйте воспарить для начала, в мечтах, а уж душа и тело сами решат, где им лучше находиться — на земле или в небе. Так советовала тетушка Дора, которая однажды сбросила с себя груз забот и воспарила над городом.

        Анатолий Приставкин
        ЛЕТАЮЩАЯ ТЕТУШКА

        Глава первая, в которой повествуется о некоторых странностях тетушки Доры
        Те, кто знали тетушку Дору с детства, утверждают, что она и тогда была необычным ребенком. Мало сказать, что она была подвижной. Все дети, кроме ленивых, подвижны, но тетушка Дора, как любят выражаться взрослые, была крайне непоседливым ребенком. А больше всего она любила прыгать в высоту. Всякие там заборы и штакетники малолетняя тетушка преодолевала даже без разбега. Да и во время игр в нашем дворе никто не мог переиграть ее на прыгалках. Я говорю про двор, потому что ни в каких школьных соревнованиях она из-за своего своенравного, вредного характера не участвовала, иначе уж точно могла бы сразу стать рекордсменом по прыжкам. Я знаю, что я умею, заявляла она, и с меня достаточно.
        А вот странности, связанные с этой самой прыгучестью, стали замечаться окружающими позже, когда выяснилось, что тетушка Дора не просто подпрыгивает вверх, а как бы взлетает и даже чуточку при этом зависает в воздухе. Ну, как прыгун на стадионе во время соревнований, которого при повторе показывают в замедленной съемке. Сама тетушка Дора, возможно, этого не замечала, а если замечала, то не придавала значения. А когда стала совсем взрослой, то в силу того же независимого и даже, как утверждали окружающие, весьма и весьма строптивого характера, замуж не стала выходить, а всегда, сколько я помню, жила в нашем доме, в мансарде, в каморке на втором этаже.
        Понятно, что у взрослых, я имею в виду прежде всего моих родителей или ближайших соседей, не всегда хватало времени, чтобы наблюдать за тетушкой Дорой. Зато мы, то есть я, Мартин, и мой младший брат Димок, хоть не сразу, стали замечать, что тетушка Дора редко спускается из мансарды вниз по винтовой лесенке, а между тем вдруг сразу оказывается во дворике или в саду. А однажды нам удалось углядеть, как наша тетушка, нарезав в саду белых роз, вдруг оттолкнулась от травы и медленно, наподобие воздушного шарика, поднялась к себе наверх, на этаж. Она влетела головой вперед в распахнутое окно, не коснувшись подоконника, и исчезла за тюлевой занавеской.
        Мы с Димком даже рты открыли, и брату в рот чуть не залетела оса. Но опять же, за завтраком, тетушка Дора вела себя так, будто ничего такого особенного с ней не произошло, и сделала нам обоим замечание по поводу немытых рук. Тетушка — необыкновенная чистюля, и любая соринка, любое пятнышко, оставленное нами, не говоря о грязной обуви, воспринимается ею крайне нервно. Почти болезненно. Но в отличие от тетушки мы не можем летать, и следы от ботинок после прогулок, особенно в дождливую погоду, в прихожей и правда остаются.
        Сама тетушка Дора на завтраке каждый раз появляется так, будто собралась в гости, в несколько старомодном, но чрезвычайно чистом темном платье с отглаженным кружевным белым воротничком, в модных туфлях на высоком каблуке и с серебряной заколкой в волосах. Волосы у нее подобраны в пучок, лицо округлое, а губы всегда поджаты, будто она заранее знает, что мы в чем-то провинились. А мы в этот день если и были виноваты, то лишь в том, что не нарочно подглядели, как наша тетушка с букетом роз, держа их перед собой в двух руках, взлетела на свой этаж, прямо в окно.
        Но мы с братом сразу договорились никому об этом не говорить. Да и все равно никто не поверит. Но во всем остальном тетушка Дора, как и положено, добрейшая из всех тетушек и по воскресеньям, когда мы с ней прогуливаемся, позволяет нам с братом покупать мороженое и пить сладкую воду. Родители, особенно мама, из-за страха перед всякими инфекциями все это, да и многое другое, например, шоколад или тыквенные поджаренные семечки, категорически нам запрещают. А тетушка Дора — никогда.
        Но как мы с братом не таились, а все тетушкины причуды с полетами со временем стали замечаться и нашими родителями. Особенно после случая, когда тетушка Дора, неожиданно для самой себя, взлетая к себе наверх, зависла между первым и вторым этажами. Надо отдать должное, она ничуть не растерялась. Она протянула руки, подхватила со своего окошка тяжелый горшок с цветами и вместе с ним плавно опустилась на землю. И опять же, ничуть не смутившись, она не спеша, будто на прогулке, прошествовала мимо нас с родителями, застывшими в немом изумлении, по лесенке к себе в мансарду.
        Родители отреагировали на это по-разному. Папа был спокоен, заметив за ужином, в то время когда тетушка отдыхала у себя наверху, что, если ей так уж нравится летать, пусть себе летает. Лишь бы, как добавил он шутя, не улетела совсем. А то унесет ветром, ищи-свищи ее тогда.
        Мама же не была столь беспечна.
        —Тебе шуточки, — сказала она. — Но ты видел, как она летает? Да еще с горшком?
        —Ну, с горшком? Ну и что?
        —А тебе не кажется это странным? Никто не летает, а она летает.
        Папа лишь пожал плечами.
        —А откуда нам знать, кто еще летает?
        —Я, во всяком случае, ничего подобного не видела и не слышала, — и мама, помолчав, добавила: — Но это же может привлечь внимание соседей. — Тут она понизила голос, хотя слышать этот разговор никто бы не мог. — А все соседи одинаковы и любят что-нибудь замечать, что их не касается. Начнут рассказывать всякие небылицы, а то еще вызовут полицию, а это уже неприятно. Да и вообще, кто знает, не запрещено ли это законом!
        Вот так приняли новость наши родители. Мы с братом слушали да помалкивали, хотя на этот счет свое мнение у нас, конечно, было.
        Глава вторая, в которой тетушке Доре вдруг захотелось погулять по бульвару
        Разговоры разговорами, а тетушка продолжала жить как ни в чем не бывало. А значит, летать. И однажды мама в волнении сообщила, что тетушка не хочет или не может спуститься на завтрак, а когда к ней поднялась в мансарду, увидела ее висящей посреди комнатушки, на уровне электрической лампочки. Ну, так, будто бы она лежала на диване. И при этом она, по словам мамы, еще читала книжку и так зачиталась, что не услышала, как мама пришла звать на завтрак.
        Мы все, папа в том числе, поднялись наверх в комнатку тети Доры и заглянули в дверь, которую мама в спешке оставила распахнутой. Но ничего особенного не увидели. Тетушка Дора, как обычно, стояла перед зеркалом и расчесывала волосы.
        —Вы ко мне? — спросила, не оборачиваясь и глядя на нас в зеркале.
        —Да. Мы ждем вас на завтрак, — только и смогла произнести мама.
        —Думаю, что скоро я спущусь, — отвечала тетя. И стала не торопясь прилаживать серебряную заколку.
        Но, судя по всему, воздушность, если можно так назвать, тети Доры со временем возрастала и возрастала, и мы не раз и не два находили ее теперь висящей под потолком, в то время как сама она крепко спала, и можно было даже потрогать свисающее вниз атласное одеяло. Но затем мы стали заставать ее и в саду, где она располагалась на высоте близ своих любимых белых роз, полеживая с книжкой или отдыхая, как в гамаке. При этом она ничуть не беспокоилась, что ее могут углядеть через кусты соседи или прогуливающиеся по дорожке люди. Она отдыхала так, как ей приятно, и весь ее вид показывал, что это ее личное дело, как ей нужно отдыхать. Ведь не в каком-то дурном или безвкусном наряде вышла, или нет, вылетела она подышать в сад, а в красивой цветастой юбке, белой кофточке и кокетливой модной голубой косынке. Придраться к такому наряду просто невозможно, даже если ты смотришь снизу вверх. И, как ни странно, соседи, поглазев на тетушку Дору раз-другой поверх забора, скоро к такому ее отдыху привыкли. Ну, а совсем чужих или посторонних людей на нашей зеленой окраинной улочке с названием Тихая практически не
бывает.
        Но это только начало истории, потому что дальше произошли события, которые сильно изменили нашу жизнь. И жизнь улочки, и даже всего городка. А случилось это после того, как тетушка Дора попросила отвести ее на бульвар. В прежние времена на бульвар или на рынок тетушка ходила сама, прихватив корзиночку для овощей и положив туда кошелек с мелочью. Иногда мы с братом ее сопровождали, и, как я уже говорил, небескорыстно. Но на этот раз тетушка Дора, сидя за завтраком и заканчивая пить кофе со сливками, вдруг объявила, что ей нужно побывать на бульваре и она просит ее туда отнести.
        Родители при этих словах переглянулись, а мама, отчего-то смущаясь, негромко переспросила:
        —Вы хотите сказать, чтобы вас сопроводили дети?
        —Да, я хочу, чтобы они сопроводили, — подтвердила тетушка, отставляя чашку и поджимая губы, — но так сопроводили, чтобы отнесли.
        После этого за столом воцарилось долгое молчание. Мама многозначительно поглядела на папу, который в это время старательно занимался бутербродом и никак не отреагировал на тетушкины слова. Мы же с братом и без слов поняли друг друга, представив, как мы понесем тетушку Дору через город. Вот это будет зрелище!
        —Ну что ж, — сказала мама, поглядев на нас, и поднялась из-за стола, — если Мартин и Димок так желают…
        —Желаем! — ответил я за двоих.
        —Если дети желают, — повторила мама железным тоном, — мы с папой разрешаем вам, как вы говорите, отнести.
        Как это будет выглядеть, ни мы, ни родители пока не представляли. И когда мы вместе с мамой после завтрака вошли в ее комнату, тетушка привычно висела под потоком, не замечая, что носком ботинка чуть-чуть цепляет за шнур электрической лампы, раскачивая ее.
        Мама с минуту молчала, глядя снизу вверх на тетушку, потом спросила:
        —Может, вы… спуститесь?
        —Зачем?
        —Что зачем?
        —Зачем я должна спускаться? — спросила с высоты тетушка Дора.
        —Ну, а как же вы пойдете на бульвар? Вас же нельзя в таком виде доставить?
        —Почему нельзя? — удивилась тетушка. — А я думаю, что можно. Пусть дети только постараются.
        —Но как? Как? — совсем уже растерянно произнесла мама. — Не на веревке же! — воскликнула она.
        —Можно и на веревке, — согласилась тетушка Дора и, повернувшись на спину, стала глядеть в потолок.
        —Ну, уж извините, не представляю, — произнесла мама и посмотрела на нас.
        Но нам идея с веревкой сразу понравилась. Немедля мы разыскали бечевку, остаток сломанного змея, потом с подставленного стула привязали тетушку за ногу и так, держа по очереди бечевку в руках, понесли тетушку за собой. Можете сами представить, как это выглядело со стороны.
        Глава третья, в которой тетушка Дора дает горожанам полезные советы
        Выглядело это так: мы шагали с братом Димком по улице, а за нами, чуть выше наших голов, прямо по воздуху, на веревочке, чуть колыхаясь от ветра, летела тетя Дора. Летела в той позе, в которой мы застали ее в комнате, подложив руку под голову и глядя в небо. Ноги, уж так получилось, летели впереди ее самой.
        Люди останавливались, рассматривая странную процессию, а некоторые, самые любознательные, обходили вокруг, надеясь увидеть что-то, что могло удерживать тетушку на такой высоте.
        Один из любопытствующих спросил:
        —А что вы, собственно, рекламируете?
        —Это не реклама, — отвечали мы на ходу. — Это тетушка Дора.
        —Но она, конечно, сделана в Японии?
        —Почему в Японии? — спросил, обернувшись, Димок.
        —Да ваша так называемая тетушка, — заметил прохожий со знанием дела, — выглядит почти как живая. Кто же, кроме японцев, ее мог смастерить!
        Тетушка, наверное, слышала, что о ней говорили, но это нисколько ее не смущало. А мой брат Димок шепнул мне на ухо, что можно бы и правда повесить на тетушку Дору какую-нибудь рекламку, когда в другой раз будем прогуливаться по городу.
        —А что бы ты стал рекламировать? — поинтересовался я.
        Брат поднял глаза на тетушку, прикинул и сказал вполне серьезно:
        —Наверное, мороженое.
        —Мороженое и без рекламы все любят. Вот если бы мобильный телефон, или игровой автомат.
        —Но тетушка не терпит ни того, ни другого. А что если предлагать стиральный порошок, ведь она чистюля?
        —Нет. Нет. Я знаю, что она любит! Она любит белые розы!
        Так мы дошли до центра городка. Машины на перекрестке при нашем появлении стали все как одна. И даже постовой забыл о своих обязанностях, а, вылупив глаза, смотрел, как мы пересекаем улицу с тетушкой на поводке. Наверное, он, как и все, кто нас наблюдал, подумал, что мы идем на какой-нибудь карнавал, соорудив что-то вроде летающего манекена, наполненного газом. Но мы про себя уже решили, что пусть все думают, что хотят, зато меньше будет к нам вопросов.
        Но пока мы шли, кто-то из находчивых зрителей успел позвонить в редакцию, и на бульваре нас нагнал корреспондент городской газеты, которая именовалась немного необычно: «А МЫ САМИ С УСАМИ». Наверное, это должно означать, что наш городок хоть мал, но ничуть не хуже остальных, а горожане — люди не только с усами, но и с характером. В этом плане строптивость тетушки и своенравность остальных горожан, если только газета правдиво выражала их норов, очень даже совпадали.
        Корреспондент был длинный худощавый субъект с черными усиками и в роговых очках. От торопливого бега очки у него даже запотели. Но он не только успел сфотографировать летящую тетушку, но даже взять у нее на ходу короткое интервью. Его рост позволял ему быть с тетушкой почти на одном уровне. Поспевая следом за нами, он задал тетушке вопрос, какой бы совет она пожелала дать жителям городка, глядя на улицы и на весь городок как бы свысока. Тетушка, не оборачиваясь, ответила: «Пусть попробуют полетать. Тогда они увидят себя сверху. А это очень полезно — посмотреть на себя и свой городок сверху».
        После публикации статьи, которая так и называлась: «Горожанам советуют летать», к тетушке пришла целая сумка писем, больше всего их было от пенсионеров и школьников. Они интересовались, что надо сделать, чтобы научиться летать. Тетушка снова выступила в газете, где отвечала, что, конечно, можно пойти на какие-нибудь курсы, ведь не может быть, чтобы не было в городе курсов, где желающих научат летать. Но лично она считает, что учиться летать не надо, ибо летание, насколько она понимает, свойственно любому человеку от природы, как, например, умение плавать или ходить пешком. Правда, плавать сейчас многие вообще не умеют, а вместо хождения или элементарной прогулки по бульвару люди куда-то бегут, не глядя вокруг, или, что еще хуже, летят в своих машинах. И ничего они в это время не чувствуют: ни земли, ни воздуха, ни солнца, ни ветра, ни цветов вокруг, а только железки педалей под ногами. Жизнь по привычке — вот гири, которые не дают людям взлететь. Воспарите сперва в мечтах, советовала тетушка, хотя бы в выходные дни, оглянитесь вокруг, услышьте пение птиц и запах роз, и вы почувствуете легкость в
душе и в теле.А уж душа и тело сами решат, где им лучше находиться, на земле или в небе.
        Так советовала тетушка, и теперь ей стали писать не только малыши и старики, но и одинокие женщины, которых жизнь перегрузила своими заботами. Они жаловались на грубость мужей, на непослушных детишек, на высокие цены в магазине и на равнодушие чиновников в городской управе и сетовали, что они и правда из-за такой жизни вовсе не слышат себя и своего тела. А одна женщина умоляла тетушку помирить с мужем, который ушел к другой женщине, хотя та женщина тоже не умеет летать.
        Теперь тетушка Дора подолгу не гасила в мансарде свет, отвечая на все без исключения письма. И женщине, от которой ушел муж, она тоже посоветовала научиться летать, потому что в летающей женщине, как она считает, много шарма. Полистайте любой журнал мод, напоминала тетушка, и вы увидите, что там все модели по воле фотографов изображены как бы в состоянии полета. Вот вам и ответ.
        Но после всяких тяжелых писем, даже мы замечали, тетушка летала ниже, чем обычно. Ведь чужие заботы тоже груз, да еще какой!
        Глава четвертая, из которой можно кое-что узнать о школе и нас с братом
        Мама, как всегда, была права, говоря, что мы с братцем тоже нелегкий для всех груз. А я бы от себя добавил, но по секрету, что мы оба даже очень тяжелый груз. Учимся мы так себе, не всегда слушаемся родителей, дразним чужих собак, а недавно вытащили из соседского почтового ящика газету, наделали голубей и запустили их тому же соседу в сад. Но скажу в оправдание: последняя каверза была совершена скорей от желания приобщиться хоть к каким-то полетам, которые становились общегородской модой. Если уж не сами, то пусть пока летают наши голуби.
        А вообще, летучие качества тетушки исподволь повлияли на нас с братом Димком. На него даже больше, чем на меня, хотя учится он на два класса ниже и ничем не лучше меня. У него в последнее время даже походка изменилась в «летучую» сторону. А про меня мама говорит, что я хожу, как увалень, ногами пыль загребаю, никакого отрыва от земли. Хотя в нашем классе все, особенно девочки, ждут от меня чуда. Тетушка, мол, ему, то есть мне, по секрету открыла, как надо по-настоящему летать. В день рождения у нас в классе принято дарить подарки, кому ракетку для пинг-понга, кому шахматы или что-то подобное. А вот мне подарили, никто бы не поверил, метлу с укороченной отшлифованной ручкой и небольшим пучком гибких прутьев. А на ручке каждый из класса написал фломастером пожелания, и все они касались только полетов. Одна надпись была такая: «Летать выше всех, быстрее всех, дальше всех». Еще одна: «Бабизм-ягизм — главное учение всех летающих». Были и такие пожелания: «Вперед на метле», «Да здравствует шабаш!», «Больше ведьм в наших рядах»… Ну и остальное в том же духе.
        Конечно, смешно представить себя летающим на метле, да если уж совсем честно, какой-нибудь видеокассете с фильмом о Мэри Поппинс обрадовался бы больше. Но намек очевиден: все ждали от меня чего-то особенного. И не случайно именно меня дирекция школы вскоре попросила сделать доклад на тему «Полеты тетушки Доры и ее последователей с точки зрения прогресса всего человечества».
        А учитель истории, которая, должен сознаться, давалась мне с трудом, долго после уроков меня выспрашивал, где и когда родилась тетушка Дора, и вообще, что я знаю о своих предках, и не сохранилось ли каких преданий об их полетах. Под конец он расщедрился, поставил мне пятерку и высказал пожелание познакомиться лично с тетушкой, о которой он хочет написать научную работу, а может, даже сделать научный доклад или диссертацию. Ну а кончилось все тем, что наш класс единодушно решил идти в воскресный день к тетушке Доре на экскурсию.
        Кстати, тетушка подарок в виде метлы хоть по-своему, но одобрила.
        —Ты собираешься на ней летать? — спросила она.
        —Я еще не решил, — отвечал я, почувствовав в словах тетушки насмешку.
        —Можно, конечно, попробовать, — заметила она. — Но я думаю, что метла потому и метла, что ей полагается подметать. А дворик наш завален листьями, и никому не приходит в голову их убрать. Да и вообще, не худо бы почистить дорожку к дому и тропинки в саду.
        Что же касается экскурсии, не скажу, что тетушка Дора так уж обрадовалась, но на встречу согласилась и по просьбе школьников, у них на глазах, долетела до верхушки яблони и нарвала корзину яблок, чтобы их угостить. Причем сделала она так: срывала по одному яблоку, клала в корзинку и с увеличением груза опускалась все ниже и ниже, пока с полной корзиночкой не достигла земли. Ребята смотрели, затаив дыхание.
        —Скажите, а, кроме вас, кто-нибудь еще летает? — поинтересовались мои дружки.
        Особенно любопытствовали девочки. Они старались запомнить каждое движение хозяйки и все ее манеры, одежду и даже украшения, которые были на тетушке.
        —Конечно, я думаю, летают, — отвечала тетушка, вдруг смешавшись. Мы вдруг увидели, что она, такая неподступная, даже привередливая среди семьи, робеет от встречи с классом. — Ведь не одна же я такая, ну, летучая, — добавила с усмешкой она, продолжая прижимать к груди корзиночку с яблоками.
        —А кто еще летает? — настаивали ребята. — Может, Мэри Поппинс?
        —Но она же из книжки, — возразил кто-то из товарищей. — А тетушка Дора не из книжки, она настоящая.
        —А я читал книжку про летучего поросенка… А еще как летала Баба Яга! — ляпнул кто-то невпопад.
        Но наша тетушка на такое сравнение не обиделась. Она сказала, что ведьмы в сказках и правда летают кто на метле, а кто на половой щетке или даже на свинье, об этом даже в стихах Пушкина сказано и у Гоголя тоже. Только ей вовсе не к лицу быть ведьмой, ей нравится быть самой собой, то есть просто тетушкой Дорой. А летучесть она расценивает как маленькое свойство или особенность ее организма.
        —Есть же таланты, — сказала она. — Одни умеют играть на скрипке, другие сочиняют книжки или взращивают цветы. А я, — закончила тетушка, поджав губы, — ничего больше и не умею. Только умею чуть-чуть летать.
        Тут она вспомнила про яблочки и предложила угощаться, они в этом году такие вкусные, особенно когда их только сорвали с ветки.
        Ну, ей все же задали вопрос, который интересовал моих дружков: как же все-таки научиться летать? В школе на этот вопрос никто не может ответить, хотя учителя должны знать все.
        Тетушка Дора задумалась. В газете она уже объясняла, что людей тяготит груз забот, которые не дают им отрываться от земли. Но дети — случай особый. Они не успели погрузнеть, и не случайно они машут руками, как крыльями, и не ходят, а почти летают. Наверное, для них важно не потерять себя и оставаться хорошим человеком.
        —И все? — удивились ребята.
        —А разве этого мало? — в свою очередь удивилась тетушка.
        Но тогда кто-то поинтересовался, а кто такой, по ее мнению, хороший человек.
        Тетушка недоуменно пожала плечами и почему-то посмотрела на нас с братом.
        —Хороший — он и есть хороший, — отвечала она. — Он никогда не сорвет редкий цветок и не срубит живое дерево. И даже не обидит муравьишку или бабочку, потому что знает, что они живые и им тоже бывает больно.
        Тогда ребята закричали:
        —А Мартин и Димок, по-вашему, хорошие или нет?
        Тетя задумчиво посмотрела на нас и сказала:
        —Пока не знаю. Но думаю, что они могут быть хорошими, так же как каждый из вас.
        —И тогда мы полетим?
        —Да, я надеюсь, мы вместе будем летать, — отвечала тетушка.
        —У-р-р-р-а! — закричали ребята и стали подпрыгивать вверх и при этом махали руками, представляя, как они взлетают. А с ними стала подпрыгивать тетушка, она подхватывала кого-нибудь и вместе с ним поднималась в воздух. Ах, как было нам весело!
        Глава пятая, в которой повествуется о пользе рекламы
        Школьная экскурсия завершилась. Но это было только начало. Вскоре на нашу улицу стали приводить другие экскурсии, потому что при въезде в город кто-то повесил рекламный щит с надписью: «ЗАЕЗЖАЙТЕ К НАМ, У НАС ЖИВЕТ ЛЕТАЮЩАЯ ТЕТУШКА!».
        И тут же картинка: тетушка Дора, похожая больше на бабушку, которая изображена на пакете молока «Домик в деревне», в очках и в фартучке, возлежит на облаках, а одно из них, белое, кучевое, подложено под голову, как взбитая подушка.
        Можно допустить, что рекламу повесила фирма, продающая постельное белье. Но тетушку это никак не взволновало. И хотя за садовыми деревьями любопытствующие ничего особенного разглядеть не могли, они подолгу стояли, вглядываясь в глубину сада, ожидая, что им повезет и они смогут увидеть отдыхающую, как это нарисовано на картинке, тетушку Дору, возлежащую на облаке. Но если по правде, никто из них до конца не верил, что летающая тетушка не ловкое изобретение горожан с рекламными целями, а самая что ни на есть обычная, такая домашняя тетушка, действительно проживающая на улице Тихой.
        Даже в печати, которая, по общему мнению, способна на разные фантазии, кем-то из ученых было дано разъяснение, очень убедительное, доказывающее, что человек в условиях земного магнетизма не способен без приспособлений находиться в воздухе, если, конечно, это не трюк и не шарлатанство. А в данном случае так называемая тетушка — аналог лохнесского чудовища из Шотландии, и ее придумали какие-то ловкачи. Или, что то же самое, фирмачи с целью, скажем, рекламы. А чтобы окончательно развеять сомнения легковерной публики, необходимо создать авторитетную комиссию, состоящую из медицинских и прочих светил, которая бы провела научные исследования и объявила во всеуслышание, что же это, если только это не электронная игрушка-манекен. А заодно, писал ученый муж, не мешало бы городским властям заняться и названным семейством, чтобы выяснить, что и оно не мистификация мошенников, выдающих себя за какую-то семью какой-то летающей тетушки.
        —Это мы мошенники? — спросила за обедом наша мама. Она прочитала статью и была взволнована.
        Был выходной день, и все мы, кроме тетушки, сидели за обеденным столом. Папа лишь пожал плечами и пробурчал, что дело ученых — всегда сомневаться, это нормально. И, между прочим, он тоже не смог бы никому объяснить, как тетушке удается соблюдать свою невесомость.
        —А мы знаем как, — влез я в разговор.
        —Ну, что вы знаете? — отмахнулась мама.
        —Это свойство организма, — подтвердил Димок.
        —Вот-вот. А они захотят ее исследовать, — сказала мама. — Разве мы можем позволить?
        —А при чем тут мы? — буркнул папа. — Об этом они должны спросить у самой тетушки Доры. Она же не с Луны прилетела, а является законной гражданкой города, — он подумал и добавил: — Хоть и летающей.
        —Я так и знала, — воскликнула мама, — что без скандала не обойдется. Что-то надо делать. Но что?
        Но делать ничего не пришлось. Из городской управы вскоре поступила инструкция, где все про тетушку было расписано до мелочей, что, когда и каким образом она должна делать. Там было, например, сказано, что не менее чем дважды в год, весной и осенью, то есть в Праздник цветов и в День урожая, мы должны вывозить тетушку на эти мероприятия, чтобы ее могли видеть жители и туристы, приезжающие для этого к нам в гости.
        Далее перечислялось по пунктам, как эти мероприятия будут происходить.
        1.На бульваре прохожие будут приветствовать тетушку возгласами одобрения и бросать ей цветы. Полиция и военные должны отдавать честь.
        2.Две заранее подготовленные активистки прочитают приветствие от имени благодарных сограждан.
        3.На центральной площади тетушку будут приветствовать дети, у которых в руках будут цветные флажки. Они исполнят песню, которая будет посвящена тетушкиным полетам, а также продекламируют на эту же тему соответствующие стихи.
        4.Городской глава с импровизированной трибуны сделает краткий доклад, посвященный процветанию нашего города, а в конце поздравит горожан и тетушку с праздником. Тетушке будут преподнесены подарки и цветы.
        5.Тетушка прочтет по бумажке написанный для нее текст, в котором она поблагодарит горожан и руководство города за проявленное к ней внимание. Дети пустят в воздух цветные шары и прокричат трижды «ура!». Городской оркестр исполнит отрывок из Глинки «Славься».
        6.Далее последуют общегородское гулянье, жизнерадостные встречи и компании. Тетушку увозят домой.
        Глава шестая, в которой тетушка показывает свой характер
        Родители, прочитав вслух инструкцию, сказали сразу, что никаких таких «мероприятий» у нас с тетушкой Дорой не будет. Да она и сама не согласится. Но мы с братом тут же возразили, что праздники, да и просто прогулки можно совершать и не по инструкции. Люди же не виноваты, что какой-то дурак придумал такую бумагу.
        —Он вовсе не дурак, — сказал папа. — Он таким способом хочет прославиться.
        А мама добавила:
        —Но все равно он прославится своей глупостью. А дети пусть делают, как хотят. Посмотрим, что у них выйдет.
        И в ближайшее воскресенье мы двинулись исполнять программу на бульвар, привязав тетушку за бечевку. Правда, теперь бечевку мы стали цеплять для удобства не за ногу, а за руку.
        Во время движения наша тетушка спокойно обозревала толпу, рассматривала здания и улицы, а люди аплодировали ей или приветствовали криками, а некоторые даже бросали ей цветы. И было видно, что делают это они вовсе не по инструкции. А приезжие гости непрерывно щелкали фотоаппаратами и даже снимали на мобильные телефоны.
        Тетушка обычно не вступала с прохожими в разговоры, изредка только кивала, завидев знакомые лица, и вообще вела себя независимо, будто совсем не она была центром всеобщего зрелища для нашего городка. Но однажды какой-то пацан подпрыгнул и повис на тетушкиной ноге, решив таким образом покататься. Конечно, стоило бы тетушке дрыгнуть ногой посильней, и хулиганистый мальчишка полетел бы вверх тормашками. Она же чуть приспустилась, скосив глаза на незваного ездока, и как ни в чем не бывало полетела дальше, пока он сам не отцепился. Я думаю, что тетушка могла лететь повыше, но тогда бы пацан мог сильно ушибиться.
        На площади, согласно программе, стояли детишки с флажками, и рядом трибуна для выступающих. Дети, обращаясь к тетушке, спели песенку, которая начиналась со слов: «Летите, голуби, летите, для вас нигде преграды нет…» А потом появился человек в черном костюме и, нацепив очки и то и дело наклоняясь к бумагам, стал зачитывать доклад, из которого можно было узнать, что наш город хоть и мал, но во многом преуспел, вот хотя бы взять строительство шоссейной дороги, которую ждут не дождутся автолюбители и все горожане.
        Тетушка возлежала прямо над нашими головами неподвижно, ее одежды чуть колыхал ветерок, но при последних словах докладчика она встрепенулась, подняла голову и спросила, резонанс разнес ее голос на всю площадь:
        —Это что еще за дорога? Она случайно идет не через наш прекрасный лес?
        Человек на трибуне оторвался от бумаг и удивленно уставился на тетушку, он не привык, чтобы его перебивали.
        —Я вас, вас спрашиваю, — повторила тетушка, взирая свысока на блестящую лысину докладчика, — какую дорогу вы ведете? Что это за дорога? Отвечайте же, пожалуйста!
        Человек на трибуне растерянно молчал, потому что без бумаги, которую ему подготовили, он не мог произнести ни слова. Это все сразу заметили. Но стоящие рядом помощники в один голос заверещали, что так не положено, чтобы перебивать главу города, и этого никто никогда себе не позволял, и хоть тетушка — гость особый…
        —А я не гость, — сказала сверху тетушка твердым голосом, и все замолчали. — Я здесь живу. А этот господин, который у вас зовется глава, он что-нибудь еще умеет, кроме чтения глупых бумажек?
        Глава города посмотрел на тетушку, задирая голову снизу вверх. У него даже очки сползли на лысину. Ведь обычно ему приходилось смотреть наоборот, то есть сверху вниз.
        —Вообще-то все знают, что я тут руковожу, — произнес он, чуть заикаясь и немного обиженно.
        —А вы хоть летать пробовали? — строго спросила тетушка.
        —Нет. Не пробовал, — отвечал глава. — Но мне по должности это вовсе не нужно.
        —Это всем нужно, — парировала уверенно тетушка, отвернулась, решив, что их разговор закончен.
        Обращаясь к детям, для чего она спустилась чуть пониже, она попросила их еще раз спеть какую-нибудь песенку, а на прощание попросила приходить к ней в сад, она угостит всех яблоками и расскажет, как научиться летать.
        —А сейчас пойдите поиграйте, что вам на этой скучной площади делать? — сказала тетушка. — Я тоже уйду. До свидания.
        С тем мы и ушли. А мероприятие разладилось, потому что главу уже никто не слушал, горожане тоже разошлись, обсуждая между собой все, что произошло на празднике. На площади остался в одиночестве только оркестр, который не знал, что ему теперь делать и для кого играть.
        Глава седьмая, в которой власть предпринимает свои шаги
        Но вот что последовало дальше. Нас, всю семью, вызвали вдруг в городскую управу. Папу, маму и нас с братом. Нас принял важный чиновник в черном костюме, который сидел за огромным столом и прихлебывал чай из стакана в серебряном подстаканнике. Такая же серебряная ложечка, торчащая из стакана, касалась его щеки чуть ниже правого глаза.
        Важный чиновник попросил нас присесть на стулья и выслушать его.
        —Нам надо подумать вместе, — начал он, — что мы будем делать дальше. — Слово «вместе» он выделил особенно. — Город возбужден и взволнован, а взволнованным и возбужденным городом трудно управлять. Это я знаю по собственному опыту.
        —А вы, простите, кто будете? — спросил наивный папа. Как будто он не увидел, что на человеке, как и на главе города, надет такой же точно черный костюм.
        —Я здесь помощник, — сказал человек.
        —Помощник, простите еще раз, кого? — недопонял папа.
        —Я помощник всех.
        Папа вздохнул и поинтересовался, о чем мы должны все вместе подумать.
        Мама кивнула. А мы с братом молчали, потому что мы знали все наперед. Мы были увлечены той самой ложечкой, что торчала из стакана, нам было интересно, попадет она или не попадет в правый глаз человеку, когда он станет отпивать чай. Но ложечка, как назло, проскальзывала мимо.
        «Помощник всех» пригубил чай и стал терпеливо пояснять, что наша тетушка, как ее… тетушка Дора, да, редкое, уникальное, может, даже единственное в мире явление. И надо же случиться, что она проживает именно в нашем городке.
        Папа сказал: «Мда, мда». А мама кивнула. А мы с братом промолчали и смотрели на стакан, из которого торчала серебряная ложечка. Она опять миновала правый глаз, хотя была совсем-совсем рядом.
        —Вы должны понять, — сказал «помощник всех», отхлебнув еще один глоток чая, — что мы не можем, мы не имеем права подвергать риску такое замечательное явление. Вы, наверное, заметили, что некоторые из туристов и даже горожан пытаются ее пощупать, потрогать руками? Сегодня прицепится случайный хулиган, завтра кинут камень или захотят сделать что-то еще… А потом в газете пропишут, что во всем виноваты городские власти, которые не смогли предусмотреть сохранение вашей тетушки. Тем более, — добавил он, как бы даже огорчаясь, — что предписания и инструкции, регламентирующие поведение названной тетушки и разосланные по организациям, ими не исполняются.
        —Так эта инструкция… ваша? — cпросил папа, похлопав ладонью по портфелю. Он заехал сюда после работы и держал на коленях свой привычный кожаный, сильно потертый портфель, в котором носил рабочие чертежи; там же, наверное, хранилась присланная инструкция, которую мы с Димком помнили уже наизусть. Из нее бы получились отличные голуби.
        —Наша. Мы старались все заранее предусмотреть, — отвечал «помощник всех» и отпил глоток чая. Ложечка при этом скользнула рядом с его глазом. — Мы не имеем права отдать все на волю стихии и ждать, когда что-то произойдет. Достаточно и того, что случилось на площади. Сейчас мы должны подумать, что нам делать с тетушкой дальше.
        Последние слова прозвучали почти как указание сверху.
        Наступила томительная пауза. Все стали думать. Даже мы с Димком наморщили лбы, хотя мы были уверены, что делать ничего, кроме голубей, не надо. Особенно если «помощник всех» вдруг возьмет да окосеет сегодня на один глаз и по этой причине уйдет в отставку.
        —Может, ее в музей сдать, — предположил «помощник всех», — как бы на сохранение?
        —А что она там будет делать? — cпросил наивный папа.
        А мама кивнула.
        Человек пожал плечами и поднял к губам свой стакан в подстаканнике. Мы с братом во все глаза смотрели на него, на стакан, на ложечку.
        —Ничего ей не надо там делать, — отвечал он. — Зато она будет под надежной охраной. И городу, и всем будет куда спокойней. Ну, а по праздникам, — продолжил он, — мы будем вывозить ее под оркестр на центральную площадь. Ведь всем важно увидеть главное — что она летает.
        Папа покачал головой.
        —Нет. В музей она не пойдет. Она гордая.
        Мама кивнула. А мы с Димком, не сводя взгляда с ложечки, подумали одновременно, что папа наш не такой уж наивный простак. А что тетушка не пойдет, мы с братом и так знали. Да и что мы будем делать дома без тетушки, к которой мы так привыкли. И к ней, и к ее полетам.
        Я представил наш дом без тетушки Доры и понял, что он совсем опустеет. Яблоки останутся висеть на ветках, белые розы завянут, а у мамы будут портиться продукты и остывать постоянно кофе в чашке. Да и у меня в классе не будет уже такого успеха, особенно у девочек. А учитель истории снова начнет мне ставить плохие оценки.
        Глава восьмая, в которой тетушка смотрит на городскую власть сверху вниз
        Еще за месяц до выборов объявился наш знакомый репортер, теперь благодаря тетушке ему доверили вести в газете рубрику под названием «Летайте с нами». Тетушка, как всегда, в это время находилась в саду в подвешенном состоянии и с книжкой в руках. Так вот репортер, теперь мы узнали, что зовут его мистер Томас, стоя под деревом и глядя вверх, сказал, что читатели городской газеты очень хотят знать, что думает тетушка по поводу нынешнего кандидата мистера Х, портреты которого вместе с его призывами расклеены по всему городу. И тут же мистер Томас добавил, что второй важный вопрос, который волнует почитателей тетушки, не хочет ли она сама выдвинуть свою кандидатуру, чтобы стать главой города. Ведь мэр, озирающий город с такой высоты, может увидеть куда больше, чем обыкновенный мэр, даже если он стоит на трибуне.
        Тетя Дора, поджав губы, сразу и категорично заявила, что баллотироваться она, конечно, не хочет, у нее и без того много забот. Да и дело это суетливое, и, насколько ей известно, в этой самой городской управе никто летать не умеет. Они сидят день и ночь за бумагами, на них грустно смотреть. А что касается нынешнего кандидата, он на вид грузноват и ему бы полезно чуть-чуть отдохнуть от дел. Лучше на природе. Да и судя по его программе, он далек не только от полетов, но и от гуляющих на бульваре людей.
        —Как можно выбирать человека, — вопрошала с удивлением тетушка, — который вместо цветов и фонтанов призывает строить в нашем городе гаражи и заправки для автомашин? Вы бы могли на месте моего цветника с белыми розами представить бензоколонку?
        —Это невозможно, — заверил мистер Томас и что-то записал в блокнот.
        А вскоре произошли выборы, и названный кандидат с треском, как сказал папа, провалился. Потом нам сказали, что он рвался лично объясниться с тетушкой, чтобы доказать ей, что он ничего не имеет против белых роз и на месте ее цветника вовсе не собирался строить бензоколонку, для этого в городе существуют другие места. Но кто теперь его слушал. Да и тетушка не захотела встречаться с таким неудачником.
        —Пусть сперва отдохнет, а еще лучше — займется рыбалкой, — говорила она. — После рыбалки бывшие мэры становятся для города полезней, и их берут на работу в дворники и даже садовники.
        А теперь я забегу наперед, чтобы закончить эту историю, потому что возвращение мистера Х после отдыха мы с братом наблюдали лично. Он приехал на машине, потому что не любил ходить пешком. И злые языки утверждали, что у него целый гараж этих машин и на одних он ездит в магазин, на других — в ресторан, на третьих — на работу, а собираясь к тетушке, он выбрал самый нарядный лимузин темно-золотистого оттенка, этот цвет у художников именуется «вечерний звон». Зато от своей сверкающей, похожей на заходящее солнце машины ему пришлось идти до нашего дома пешком, целых двадцать шагов, и он сильно запыхался.
        Тетушка в это время находилась у себя в мансарде. Но она вышла, чтобы взглянуть на бывшего кандидата и его великолепную машину лично. Мы сразу обратили внимание, что она не была в подвешенном состоянии, потому что не хотела никак показать, что она может быть выше гостя. Но принарядилась она, как всегда, элегантно, и белый воротничок и серебряная заколка были на своих местах.
        Она предложила мистеру Х присесть на скамейку в саду, но так, чтобы сидел он лицом к клумбе, где цвели ее любимые белые розы.
        —Так вы отдохнули? — спросила она негромко, разглядывая свой цветник.
        —Да, — отвечал мистер Х. — Я побывал на этой… Как ее… Ну на природе.
        —Так расскажите, расскажите скорей, — оживилась тетушка, — какой там лес? Какая речка? И удалось ли вам порыбачить? А может, вы собирали ягоды и грибы?
        Мистер Х пожал плечами и повторил, что лес — он и есть лес, в нем много стволов, на которых висят всякие ветки и еще листья. Внутрь же леса он не попал. Туда нет проезда.
        —Но вы же могли гулять по лесу пешком?
        —А зачем? — искренне удивился мистер Х. — У меня ведь много машин.
        Тетушке, мы это заметили по лицу, стало вдруг скучно с ним разговаривать. Она пожалела, что потеряла столько времени. Но из вежливости на прощание она спросила, как мистер Х находит ее белые розы, которые перед его глазами.
        —Ах, эти? — удивился он. — Я никогда не видел роз, но отчего они такие белые? Может, их покрасить? Вы не представляете, как красиво, когда цветы красят в синий или красный цвет!
        —Вот как? — вымолвила тетушка изумленно. — Я и не знала, что их можно красить.
        На следующий день тетушка, спустившись на завтрак, как бы мимоходом сказала нам, чтобы этого господина, который был вчера, ни в сад, ни тем более в дом мы больше не приглашали.
        —Он вел себя непочтительно? — спросила мама.
        —Он вел себя так, как умеет, — отвечала тетушка, глядя в тарелку. — Но он… — продолжила она другим, более строгим тоном, — он никак не дорос, чтобы быть, например, садовником. Дворником тоже.
        Приподнимаясь, тетушка добавила более снисходительно:
        —Самое ужасное, что он обожает бумажные цветы.
        Глава девятая, в которой речь идет о нашем папе, который строит дорогу
        После посещения городской управы, уже дома, за вечерней трапезой, все были необычно молчаливы. Ужин прошел в тишине. Одна тетушка была безмятежно спокойна и ни на что не обращала внимания. А после ужина, когда тетушка поднялась к себе наверх (в этом случае слово «поднялась» надо понимать вне ее летучести), папа вместо привычной газеты взял с книжной полки справочник по аэронавтике и стал его листать. Мы тоже не торопились к себе, хотя невыполненных уроков, как всегда, была уйма. Но я надеялся на покладистость учителей. Тем более что по телевизору как раз давали фильм про Бэтмена, который тоже здорово летал. Правда, он летал в кино, где все потом хорошо кончалось. А наша тетушка летала наяву, и что с этим делать, никто в доме не знал.
        Папа отложил справочник по аэронавтике и сказал:
        —Тетушка, конечно, неплохой человек. Но она нарушает спокойствие. То есть получается, что она, как бы обозначить… разрушительница. Вот она кто.
        —Но она разрушает дурное, — возразила мама.
        —Я противник перемен, какие бы они ни были, — заметил, нахмурясь, папа. Он помолчал и добавил: — Все-таки все было бы лучше, если бы она не летала.
        —Но она же летает, — сказала мама.
        —Да, к сожалению, — согласился папа. — Но я и говорю, что лучше бы она не летала. Интересно, это у них надолго? Или навсегда?
        Надо отметить, что в нашей семье только один папа не захотел признавать тетушкин авторитет. Он заявил, что его личный начальник, мистер Адамс, никогда бы, например, не одобрил, если бы кто-то из сотрудников, да и папа тоже, вдруг по тетушкиному примеру решился полетать. Дело бы закончилось скандалом, а то и выговором.
        Утром он снова вернулся к разговору о полетах.
        —Наша фирма, — сказал за завтраком папа, — строит дороги, а по этим дорогам будут ездить машины. Ездить, — добавил он, — а не летать! Что же касается полетов, то все это — и самолеты, и вертолеты, и дирижабли, и всякие воздушные шары — давно изобретено человечеством. Здесь все детально прописано, — он указал на справочник. — Кто захочет, может купить билет, скажем, на аэробус и полететь. Но где, в каком законе сказано, что мы обязаны летать, как летает наша тетушка?
        —А птицы? — спросила мама. — Они же не летают на самолете? И никаких законов для них тоже нет.
        —Птицам не надо ходить на работу.
        —И строить дорогу? — говорит мама, скрывая улыбку.
        —Да. И строить дорогу, — подтверждает папа, не желая поддерживать шутливый тон.
        Но мама лишь задумчиво улыбается, когда речь заходит о тетушке Доре и ее полетах.
        —А я бы полетала чуть-чуть, — говорит она с вздохом, обращаясь ко мне и брату Димку. — Но я не умею снимать с себя груз забот. Кухня, магазины, да еще вы, два суслика, у меня. С вами не то что летать, а ползать скоро будешь.
        Но папа молчит. Он съедает свой завтрак и бежит на работу. Папу понять можно, у него тяжелый портфель и торопливая походка человека, у которого нелегкие земные дела, которые не ждут отсрочки. Сейчас они строят, судя по его рассказам, дорогу прямо через тот лес, где должен был, судя по всему, отдыхать мистер Х. И поскольку речь идет не о каком-то случайном, никому не известном лесе, а очень даже всем нам знакомом, который при желании можно увидеть даже с нашей крыши, мы обозначим здесь так, как его называют горожане, — Веселый Бор. Хотя при некоторой фантазии ему можно было найти имя и покрасивей, скажем, Зеленая Пуща или как-то еще.
        Так вот, папа строит свою дорогу прямо через Веселый Бор, куда будут, как он говорит, приезжать горожане и некоторые чиновники, такие, как мистер Х, которые общаются с природой, только сидя в своей автомашине. И тогда становится понятным, что распоряжение о прокладке дороги через наш Веселый Бор мог сделать господин Х, когда еще был мэром. И не случайно тетушке предложили выдвинуть себя городским главой (интересно, а как бы прозвучало: «городская глава», что ли?), потому что она уж точно запретила бы портить Веселый Бор и проводить там дорогу.
        И хотя тетушка по этому поводу дома не произнесла ни словечка, папа очень опасался, что ему придется выяснять отношения с тетушкой Дорой и вести разговоры на эту тему. Особенно после того, как она стала летать.
        И однажды тетушка Дора за завтраком как бы мимоходом, пригубляя медленно кофе, спросила:
        —Ну и как ваша дорога к Веселому Бору? Все строите?
        —Строим, — ответил папа, глядя на часы.
        —И много построили? — спросила негромко тетушка.
        —Пока немного. А что?
        Папе не надо было, наверное, задавать такой вопрос, а просто встать и уйти, как всегда делал, на работу. Но он спросил чуть нервно: «А что?» И стало понятно, что он ждал вопроса. И готов на него ответить.
        —Да, в общем, ничего, — произнесла тетушка, поджимая губы. — Вы же хотите лес погубить?
        —Нет, — сказал торопливо папа. И опять посмотрел на часы. — Мы только сделаем просеку, а весь остальной лес останется.
        —А что такое просека? — спросила тетушка. — Просека разве не лес? Сколько на этой просеке деревьев? Вы считали?
        —Не знаю, — торопливо отвечал папа и, отставив чашку, встал из-за стола.
        —А вот люди в письмах ко мне пишут, — настойчиво повторила тетушка вслед папе, было понятно, что он хоть торопится, но все слышит. — Люди пишут, что остальной лес, который зовется Веселый Бор, погибнет, если вы построите через него свою дорогу. Деревья не перенесут запаха гари и бензина.
        —Люди! Люди! — вскричал, повернувшись, папа. Он никогда не позволял себе крика. А тут он разнервничался. Но потом опомнился, добавил тише: — Люди пишут, наверное, им больше делать нечего… А мы работаем!
        Папа ушел, а мы остались сидеть за столом. И мама, помешивая ложечкой в стакане с чаем, вдруг сказала, обращаясь к тетушке:
        —Ну, а правда, что будет делать наш папа, если он не станет строить эту дорогу?
        —Будет строить другую, — предположила тетушка. — Но не через Веселый Бор.
        Мама только покачала головой. Не надо было никому объяснять, тетушке тоже, что папина фирма тогда просто закроется, если они перестанут строить эту дорогу. И папа не станет ходить на работу, но будет от этого глубоко несчастный. А значит, и вся семья с тетушкой вместе. Что пользы от ее полетов? И от леса, который уцелеет?
        Тетушка не стала отвечать, а молча ушла к себе наверх. Может, она обиделась, что ее упрекнули полетами. А мы с Димком вдруг решили доехать на велосипедах до Веселого Бора, чтобы посмотреть, что там на самом деле происходит. И права ли мама, когда переживает за папу больше, чем за Веселый Бор?
        А там ничего не происходило. Шумели под ветром золотые сосны, куковала кукушка, цвели вдоль тропинки, по которой мы пешком зашли в лес, ромашка, зверобой, мышиный горошек и много других цветов. Этот зверобой, да и другие цветы и травы, как утверждала тетушка Дора, люди раньше рвали тут охапками, для всяких домашних лекарств, и их почти не стало. Но следом пропали бабочки, кузнечики и пчелы. Веселый Бор стал совсем невеселым. А скорей, как сказал кто-то, унылым. И, как определила тетушка, опустился на землю. И тетушка обратилась через газету ко всем горожанам с просьбой, такой маленькой-маленькой, скромненькой-прескромненькой, не рвать в лесу цветов. А если нужны лекарства, то они продаются недорого в аптеке. И так всем стало стыдно, что все перестали рвать цветы. А прогуливаясь через лес, говорили детям: «Летающая тетушка просила ничего не трогать. А она зря просить не станет, она самого мэра сняла».
        Теперь, зайдя в лес, но без велосипедов, их мы оставили на опушке, увидели сразу, что все цветы снова выросли. Да и Веселый Бор воспрял и стал снова красивым и веселым.
        Я так и сказал:
        —Мистер Х не понимает, что здесь красиво.
        —А папа понимает? — спросил Димок.
        —Не знаю. Наверное, понимает.
        —Тогда зачем же он взялся строить тут дорогу?
        И так как я молчал, он спросил еще:
        —И на эти цветы нальют асфальта? Да?
        —Ну, знаю, — отвечал я. Но не очень уверенно.
        —А мне жалко, — протянул Димок. — Но ты представь, представь, что вот по этим цветам проедет бульдозер, который мы видели на опушке леса!
        Я не смог все это представить и предложил Димку вернуться домой.
        На опушке, возле бульдозера, мы задержались. Мы осмотрели его сверху донизу. Он был как танк и грозно сверкал на солнце стальным лезвием, которое было направлено прямо в сторону ближайшей опушки. А на опушке росла белая-пребелая березка. С нее-то, наверное, и начнут. Людей пока не было. Но можно представить, что им завтра скажут: заводите свою махину, и они, лязгая гусеницами, пойдут крушить деревья и цветы.
        Тетушку Дору мы застали в саду на скамеечке возле своих белых роз. Она подняла голову, заслышав нас, но ничего не говорила. Но по нашему виду просекла, что мы расстроены. Когда мы присели рядом, она спросила:
        —Вы побывали в лесу?
        Мы не удивились ее вопросу. Наверное, сверху ей было видно, где мы находились. Ведь она летает, и иногда очень высоко.
        —Но Веселый Бор еще цел? — поинтересовалась она, заглядывая нам в лица.
        —Цел. Еще цел, — торопливо отвечал Димок. — Но там, на опушке, стоит такой страшный бульдозер!
        —Знаю, — сказала тетушка, поджимая губы. — Его сверху видно.
        —Это все папа, да?
        Тетушка не ответила. Но когда собралась к себе в мансарду, сказала на прощание, что мы должны идти спать, а огорчать родителей разговором на эту тему не стоит. А вот завтра, если получится, мы сходим вместе в лес и поглядим. Тогда и решим, что делать.
        Нам с братом понравилось, что тетушка так сказала, что мы будем вместе думать и решать, как нам спасти лес.
        А Димок еще спросил, не может ли тетушка перебороть бульдозер, ведь она переборола самого мэра!
        —Утро вечера мудренее, — произнесла тетушка и вздохнула. Но когда она направилась к себе наверх, мы сразу увидели, что в ее походке почти нет летучести. Судьба Веселого Бора была для нее тоже нелегкой.
        Глава десятая, в которой тетушка придумала, как спасти лес и папу тоже
        Наутро, дождавшись, пока мама уйдет в магазин, тетушка попросила выйти в сад, чтобы посекретничать. Она поднялась чуть выше деревьев, чтобы убедиться, что нас никто не может слышать, потом приземлилась на свою любимую скамеечку перед цветником с белыми розами и объявила:
        —У папы болит душа.
        —Что болит? — не поняли мы с братом.
        —Душа. Вы знаете, что такое душа?
        —Нет, — отвечали мы с братом.
        —А совесть? Понятнее? — И тетушка поджала тонкие губы.
        По поводу совести мы тоже не все поняли, но расстраивать тетушку не стали.Вчера Димок дразнил чужую собаку, и она цапнула его за палец. Так вот у него ничего не болело, кроме пальца, а про собаку мы, конечно, промолчали.
        —Ваш папа мучается, — между тем продолжала тетушка. — А мучается оттого, что не знает, как ему поступить. Не строить свою дорогу он не может. Ваша мама права, это его работа. Но и строить дорогу он не может. Или не хочет. Вы заметили, что бульдозер на опушке стоит без дела. А ведь его завезли не вчера. Поэтому мы должны помочь папе сделать так, чтобы бульдозер вообще исчез с опушки леса и не пугал посетителей. А дальше ваш папа пусть решит, как ему поступить.
        Тетушка сказала и стала что-то высматривать в траве. Нагнулась, взяла на ладонь мохнатую гусеницу, которую мы могли нечаянно раздавить в траве, и пересадила, поднявшись чуточку над землей, на стволик дерева. Потом, обращаясь к нам, поинтересовалась, а как бы мы, Мартин и Димок, поступили на месте папы. Димок сказал, что он бы сломал бульдозер. Но тетушка резонно заметила, что тогда пришлют другой бульдозер. И дело вовсе не в технике, а в водителе, который ею управляет.
        Тогда я предложил найти водителя, который управляет бульдозером, и попросить его не разрушать Веселый Бор.
        —А он вас послушает? — спросила тетушка очень серьезно.
        —Если хороший человек, то послушает.
        —А если плохой?
        —Нужно на него посмотреть, и тогда мы решим, какой он человек, — так решили мы с тетушкой.
        После этих слов привязали к тетушке бечеву и направились к Веселому Бору на велосипедах. Тетушка в своем нарядном ярко-зеленом платье реяла над нами, будто флаг у наступающей армии. На опушке леса, около бульдозера, мы встали. Звенели кузнечики в траве, сверкали слюдяными крыльями стрекозы, свиристели птицы. Тетушка присела с лета прямо на железную крышу кабины и осмотрелась.
        —Я вижу человека, который отдыхает под кустом, — объявила она, озирая окрестности. Сверху ей, конечно, все было видно. — Не его ли мы ищем?
        Мы пошли в указанном направлении и увидели человека. Прикрыв лицо соломенной шляпой, он мирно дремал под деревом.
        —Извините, — обратился к нему Димок, наклоняясь к шляпе, — не вы ли будете водителем бульдозера?
        Человек под шляпой вздохнул и ответил хрипло:
        —Ну, я.
        —А почему вы спите? — спросили мы с Димком уже хором.
        —Нет. Я не сплю, — отвечал человек, но шляпы не поднял. — Кстати, меня зовут Петер.
        —А что вы тут, Петер, делаете, если вы не спите?
        —Я размышляю.
        —А о чем вы размышляете?
        —Я размышляю о том, что хорошо бы увести мою машину подальше от леса, который зовется Веселый Бор.
        —Почему же вы тогда лежите и не уводите машину? Ваш бульдозер, между прочим, пугает не только людей, но и животных.
        —Он даже меня пугает, — сознался Петер и приподнял на секунду шляпу. У него оказались молодое лицо и голубые глаза. — Извините, — добавил он. — Но я скрываюсь под шляпой, потому что мне стыдно, что я водитель этого страшного бульдозера.
        —Но вы еще не сделали ничего плохого! — воскликнули мы с Димком.
        —Сделал, — со вздохом отвечал голубоглазый Петер. — А кто же привел сюда эту махину, как не я?
        —Но вам за это уже стыдно, не правда ли? — спросили мы вразнобой с Димком. — Тогда вставайте, мы пойдем к тетушке Доре, пусть она на вас посмотрит. — Мы думаем, что она вас простит.
        Тетушка Дора продолжала сидеть на кабине машины и встретила нас строгим вопросом:
        —Это он? Да?
        —Он, — отвечали мы. — Его зовут Петер, и ему стыдно.
        —Но он понимает, что будет, если он тронет Веселый Бор?
        —Я не стану трогать Веселого Бора, — сказал Петер, и голубые глаза его наполнились слезами.
        Тетушка медленно опустилась на землю и заглянула Петеру в лицо.
        —Да, — решила она, поджимая губы. — Он, наверное, хороший человек. А значит, он сейчас уведет свое страшилище. Ведь вы уведете его?
        —Уведу, — сказал голубоглазый Петер. — Но мне это должен приказать мой начальник.
        —А кто ваш начальник?
        Человек посмотрел на нас с Димком и вздохнул. Он снова закрыл лицо шляпой, так ему было стыдно, и до нас глухо донеслось:
        —Он тоже хороший человек, поверьте.
        —Но как его найти?
        —Зачем его искать? Он же папа этих братьев!
        Тетушка посмотрела на нас, на голубоглазого Петера и велела ехать домой. А водителю уже сверху крикнула, свешивая голову, что он может не закрывать лица, потому что не только мы, но и другие люди поверят, что он никогда не тронет Веселого Бора. А вот когда уверимся, что мы вместе с водителем Петером этот Веселый Бор спасли, мы попросим его покатать нас на крыше своей железной машины. Вот это будет настоящий праздник.
        Глава одиннадцатая, в которой глава строительной фирмы выступает против полетов
        Но до праздника было еще далеко. На следующий день выступил по радио сам глава фирмы мистер Адамс. Он как раз был начальником нашего папы, а его фирма именовалась довольно пространно: «Дороги, которые мы выбираем». Сокращенно ДКМВ.
        Так вот, мистер Адамс поведал слушателям, какая это будет гладкая и красивая дорога через лес. По этой дороге к нам хлынет поток туристов, жаждущих узреть все достопримечательности нашего города. А это прибыль, это зажиточность, это, в конце концов, работа для нашей молодежи. Новые заправки, новые мастерские для ремонта, ночные клубы, и новые кафе, и новые туристские центры. Вот что такое современная дорога, которая связывает нас с миром.
        —Но некоторые жители, — продолжил мистер Адамс после паузы свое эмоциональное выступление, — явно не в ладах с прогрессом. Они почему-то решили, что наступила эра каких-то эфемерных полетов, а значит, ни машины, ни дороги им больше не понадобятся. Но простите, ведь пока никто из горожан не летает и неизвестно, когда полетит, кроме разве одной странной тетушки по имени Дора, летательные способности которой еще никем не подтверждены. Мало нам проблем с заезжими шарлатанами, прорицателями, сектантами и всякого рода фокусниками, делающими деньги из воздуха. Теперь объявилась неведомо откуда эта самая летучая тетушка, и доверчивые жители нашего замечательного города сразу поверили в новое чудо, не без помощи здешней прессы, которая никогда не отличалась своей объективностью. Им вдруг показалось, что они смогут летать, как означенная тетушка. Отвергая дороги, а значит, автомобили, они забывают главное, что жизнь — это движение, как утверждал великий Толстой, а без движения жизнь прекратится. Люди не могут не передвигаться, таковы законы цивилизации. Дороги связывают континенты, и страны, и города. Но и
внутри города, как бы мал он ни был, кому-то нужно попасть в магазин, кому-то на службу, или на занятия, или на стадион, или еще куда. Или наши мечтатели хотят снова вернуться к лошадям, которые возили некогда со скоростью пешехода наших бабушек и дедушек в позапрошлом веке? Но это дико. Это абсурдно и смешно. Так же смешно, как представить в своих фантазиях город будущего, в котором все станут летать. Ну, допустим, допустим, это произошло, хотя ни я, ни мои коллеги в это, конечно, не верят. А как, простите, будет регулироваться движение в таком городе? Кто проложит воздушные трассы для летающих жителей, и какие светофоры для этого нужны? Или вы думаете, что городская полиция и автоинспекция тоже станут летать, чтобы ловить воздушных, простите за каламбур, лихачей? Да и кто будет отвечать за жизнь гражданина, если что-то с ним случится и он, не дай Бог, зацепится за электрические провода или просто не рассчитает и рухнет с небес на землю? А что будет с детьми, которые не умеют себя как следует вести на земле, не то что в воздухе? А еще добавлю, я не могу представить город, в котором не нужны будут
лестницы и подъезды, а только балконы да крыши для того, чтобы попасть в свои квартиры. Все это, повторяю, не более чем фантазии недалеких людей. А тем, кто смотрит дальше, я скажу: нам с вами по пути в будущее, куда нас поведет сверкающая на солнце дорога. И мы с нее не свернем… — пауза. — Я призываю горожан моего родного города образумиться, прийти в себя и настроиться на деловой лад. А чтобы мои слова обрели реальное значение, я предлагаю в ближайшее воскресенье всем имеющим авто проехать по центральным улицам и площади на своей машине. В знак солидарности с компанией вы можете приклеить на стекло нашу эмблему ДКМВ, что означает, вы это сами знаете: дороги, которые мы с вами вместе выбираем. И выбираем, и строим! А в двенадцать дня на центральной площади города всем прибывшим на авто с нашей эмблемой мы вручим памятные подарки от фирмы: набор дорожных карт, бесплатные талоны для заправки горючим, талоны на бесплатный гарантийный ремонт и многое другое. А лучший из лучших водителей получит ключи от новой машины, которая, как мы надеемся, первой проедет по новой, построенной нами дороге. Мы в вас
верим и ждем, дорогие мои земляки!
        Глава двенадцатая, из которой вытекает, что тетушка страстно обожает футбол
        Выступления папиного шефа тетушка, конечно, не слышала, она полеживала в саду на уровне нижних веток яблони, возле своих любимых белых роз и перечитывала любимую старую книгу. Тетушка уверяет, что некоторые свои книги она читает по многу раз, и чем чаще читает, тем они больше ей нравятся. Вот в такой момент и прибежал наш друг из городской газеты «Мы сами с усами» мистер Томас и, размахивая длинными руками, словно мельница крыльями, стал пересказывать выступление папиного шефа. Тетушка сразу все поняла. Но была при этом, как всегда, спокойна и обстоятельна. Ее нисколько не задело сравнение с заезжими шарлатанами, а вот слова по поводу лошадей, которые возили наших бабушек и дедушек, пришлись ей даже по душе.
        —Отчего бы нам и правда не вернуться к лошадям! — воскликнула она громко. — Я как раз читала мемуары одного маркиза, который путешествовал из Парижа в Марсель на лошадях, и как это было по-человечески! Он глазел не на дорожные рекламы, а на природу, и он слышал не рычание мотора, а пение птиц, а вместо бензина вдыхал ароматы лугов и запах моря… Что бы мог написать современный автотурист вместо этого?
        —Вот вам и весь мой ответ мистеру шефу, — спокойно произнесла со своей высоты тетушка Дора. Потом добавила: — А за детей пусть не волнуется. Они еще поучат летать и нас, и самого мистера Адамса с его конторой.
        —Но мистер Адамс собирается устроить парад автомашин! — воскликнул репортер растерянно. — У них для этого большие деньги!
        —У них денег много, это правда, — подтвердила тетушка. — У них еще есть всякая бездушная железная техника… Бульдозеры, краны, экскаваторы… Когда я на нее смотрю, мне делается не по себе. Зато у нас с вами много друзей, которых не купишь ни за какие деньги.
        Тетушка спустилась на землю и попросила меня и Димка присесть рядышком на скамейке. Мы в это время собирали в саду сухие листья в черные пластиковые мешки и слышали весь разговор.
        —Дружочки мои, — так обратилась к нам тетушка, — вы помните, как мы с вами летали в Веселый Бор и видели там одного хорошего человека по имени Петер?
        —Да. Помним, — отвечали с братом.
        —Он не хотел строить дорогу через Веселый Бор, правильно?
        —Да, — опять подтвердили мы. — Он правда хороший человек!
        —Вот это и рассердило господина шефа, — сказала тетушка, поджимая губы. — Он понял, что если такие хорошие люди, как Петер, не станут строить дорогу, то его вся техника заржавеет, а его контора никому не будет нужна. Значит, — добавила тетушка и посмотрела многозначительно на нас, — кому должны помочь?
        —Пе-те-р-у! — воскликнули мы с Димком.
        А репортер Томас добавил:
        —И другим хорошим людям.
        —Ну, вот и решили, — заключила тетушка так, будто остальное было понятно без слов. — А что вы, кстати, собирались делать в воскресенье? — поинтересовалась она.
        —Да, в общем, ничего особенного, — отвечал я. — У нас намечался футбол с соседней школой.
        —Обожаю футбол, — подхватила тетушка. — Но не люблю, когда мажут по воротам. Я тогда свищу в два пальца: «Мазила!» А вы? — спросила она мистера Томаса.
        —Да я, в общем, как настроюсь… — произнес смущенный мистер Томас. — Я обычно кричу: «Судью на мыло!»
        —Вы сильно кричите, да?
        —Во все горло, — сознался он.
        —Обожаю, когда кричат во все горло, — сказала удовлетворенно тетушка. И, посмотрев на нас, повторила, что не любит, когда мажут по воротам.
        Мы с Димком заверили, что будем играть как надо, хотя не представляли болеющую на стадионе тетушку, да к тому же свистящую в два пальца.
        —Так где мы будем проводить матч? — спросила загадочно тетушка.
        —Где?
        —Ну, разве вы не поняли, что матч мы будем проводить на центральной площади города?.. Да, да. И ровно в двенадцать часов. Так и передайте своим дружкам. А еще передайте, что в этот день мы отдаем улицы детям. Я думаю, вы так и озаглавите статью? — спросила она мистера Томаса.
        Тот подтвердил, что статья будет называться «Отдадим улицы детям!».
        Вообще, я забыл сказать, что после моей лекции и экскурсии у тетушки вся школа разбилась на три секции: «Стрижей», «Ежей» и «Ершей». Первые бросились изучать древнегреческие мифы, литературу эпохи Возрождения, теорию полета птиц и насекомых и так далее, мечтая поскорей овладеть искусством полета. Вторые и третьи тоже хотели летать, но они посчитали, что главное для всех нас — это защищать тетушку от врагов и просто настырных и надоедливых посетителей. «Ежи» увлеклись культом восточных культур, а «Ерши» к тому же системой обороны дзюдо.
        —Вот пусть все «Стрижи», «Чижи» и прочие выезжают, на чем захотят, — сказала тетушка. —На велосипедах, на самокатах и на роликах.
        —А родители? — спросили мы с братом и мистер Томас.
        —Родители тоже. Мы устроим для них соревнование на велосипедах и самокатах. Ключей от призовой автомашины у меня нет, поэтому призом будет букет белых роз.
        Тетушка в знак окончания разговора снова улеглась с книжкой в руках, чуть поднявшись над нами, но не очень высоко. Несколько листьев упало на ее платье.
        —А вот футбольный матч, который мы устроим на центральной площади, — сказала она обыденным тоном, — я буду судить сама.
        На следующий же день городская газета оповестила всех жителей о нововведении, когда воскресная улица будет принадлежать только детям, о необычных соревнованиях для родителей, но, главное, оно было набрано самым крупным шрифтом:
        СПЕШИТЕ НА ФУТБОЛЬНЫЙ ДЕТСКИЙ МАТЧ, ЕГО БУДЕТ СУДИТЬ ТЕТУШКА ДОРА!!!
        Ниже на дружеском шарже была изображена сама тетушка Дора, распластавшаяся в полете над футбольным полем, со свистком во рту и с футбольным мячом в руках.
        После такого объявления уже никакие машины не смогли появиться в городе. Да и сам голубоглазый бульдозерист Петер, надев праздничный темно-синий костюм, явился на площадь, чтобы поболеть за нашу команду.
        Не стану описывать, как преобразился наш город, когда его площади, улицы и бульвары заполнили нарядно одетые ребятишки и их непривычно торжественные родители. Власти сделали вид, что это их не касается, ведь никто не нарушал общего порядка и правил уличного движения, и нигде не написано, что малыши не могут играть в свои игры, если захотят, прямо посреди улицы. А городские полицейские, которым нечего стало делать, вышли с духовым оркестром и играли на площади старинные вальсы. А раз так, то никакие машины никуда проехать не смогли. Они стояли на приколе в гаражах и на обочинах, и от этого никому не было плохо.
        Вот такая история. А что делал и как вел себя в это время глава фирмы, именуемой ДКМВ, мистер Адамс, это никому не известно. Утверждают, что он ждал на центральной площади до последнего, а когда кто-то из прогуливающихся нечаянно задал ему вопрос, не планируется ли это мероприятие с детьми проводить каждое воскресенье, с досадой отмахнулся и ушел в бар пить пиво. Но заказал от огорчения водку и с каждой рюмкой повторял, что эта тетка его разорила.
        Футбол же прошел при небывалом скоплении народа, будто играли не две школы, а ведущие команды Италии или Испании. Тетушка летала над полем со свистком во рту, почти так, как изображалась на картинке, мне даже временами казалось, что я слышу над головой свист в два пальца и ее ворчливый голос: «Мазила! Мазила! Ну, кто так бьет?!» После таких слов я сильно разозлился и забил противнику целых два мяча. Правда, никто, оказывается, не слышал ее реплик, а мне, наверное, в азарте игры это могло просто почудиться. Но зато явственно слышал, как орал во все горло репортер Томас: «Судью на мыло!» Он же потом утверждал, что «Стрижи» из нашей команды во время бега чуточку подлетывали, как это делают молодые, едва оперившиеся птенцы.
        Глава тринадцатая, где папа сознается в своей ошибке
        В этот день папа вернулся необычно рано. Поставил в уголке прихожей свой заслуженный, потертый портфель и прилег прямо в костюме и галстуке на диван. Мы с Димком готовили уроки в соседней комнате, но все видели и очень удивились. Папа никогда не позволял себе в костюме и галстуке ложиться на диван. И мы поняли: что-то произошло. Но что?
        Димок сказал:
        —Папа, как всегда, переработал и заболел.
        —Но почему тогда он не мерит температуру и не идет к врачу? — шепотом спросил я. — На диван в одежде и галстуке ложатся, когда сильно переживают. Я вот тоже, когда получил в прошлом году двойку по истории, пришел и лег. И не раздевался даже. Только ботинки снял.
        —Ботинки тебе снимал, между прочим, я, — напомнил Димок. — Но ты ведь говорил, что у тебя болит голова.
        —Голова тоже, — сознался я. — Но отчего она болела-то? Оттого, что я сильно переживал. И папа переживает.
        А папа между тем пролежал на диване с закрытыми глазами вплоть до ужина, а за столом объявил, что его можно поздравить: он больше не работает в строительной фирме.
        —Тебя уволили из-за тетушки? — сразу спросила мама.
        —Меня уволили из-за меня, — отвечал он, глядя в тарелку.
        —Ты не сумел сделать работу? Да?
        —Да. Я не сделал того, что от меня требовали. И мне сказали, что я могу не приходить.
        —Твой шеф на тебя кричал? Нет? — спросила взволнованно мама.
        —Нет. Он не кричал. Он повторял, что у нас такая семейка, включая тетушку, из-за которой он может разориться.
        —А что от тебя требовали?
        —И ты, и дети знают, что от меня требовали. Они хотели, чтобы я отдал распоряжение, чтобы рубили лес.
        —Веселый Бор? Но ты же сам утверждал, что это необходимо для города и никакой опасности в этом проекте нет, — напомнила мама.
        Папа сильно покраснел и долго молчал. Но все-таки, глядя в тарелку, признался, что он ошибался.
        —Ты не ошибался, — поправила мама. — Ты боялся своего шефа. Не так ли?
        —Я боялся не за себя, а за вас.
        Последние слова папа произнес совсем негромко, но мы из нашей комнаты, где готовили уроки, слышали все до единого словца.
        —Что же теперь будет? — тревожно спросила мама.
        —Со мной?
        —Я спрашиваю, — повторила мама, — что будет с Веселым Бором? Его ведь все равно убьют?
        Мама именно так и выразилась, сказав слово «убьют». При нас с братом она выражалась гораздо мягче. Но нам важно было услышать, что ответит папа. А он молчал.
        —Мы сохраним наш Бор? Или не сохраним? — повторила нервно мама. — А если нет, то зачем нужна такая жертва? Нас выгонят из дома за неуплату рассрочки, а тебе придется идти на биржу для безработных…
        Неизвестно, что ответил бы папа на этот раз, но тут вмешалась тетушка. Оказывается, она давно и бесшумно спустилась в столовую на ужин и еще на лестнице услышала последние слова.
        —Это нужно для всех нас! — вот как она заявила, поджимая губы. — Да, да. И для меня тоже. Но еще наших детей, чтобы Мартин и Димок знали, что их папа тоже хороший человек. А значит, он будет летать.
        —Да не хочу я летать! — возразил сердито папа. — Вот еще придумали. Я просто хочу честно делать свое дело.
        Но тетя не обратила никакого внимания на его реплику. Она строго, как учительница, посмотрела на папу, потом на маму и уже громче произнесла, присаживаясь за стол:
        —Дети, не делайте вид, что вы ничего не слышите. Идите немедленно за стол. Этот разговор ничуть не секретный и касается всей семьи. И вас тоже.
        Мы с Димком сразу же вышли к столу. Мы знали, что тетю Дору сердить нельзя и притворяться нельзя. Она заранее все знает. И про Веселый Бор знает. И надо скорей услышать, что она скажет.
        И когда мы появились и сели, тетушка Дора удовлетворенно оглядела стол и приступила к разговору.
        —А теперь по порядку, — сказала она. — Веселый Бор мы не отдадим. Я уверена, что мы его не потеряем. А вот папу могли потерять. Да нет, он бы никуда не делся, — поправилась тетушка и посмотрела на папу, который, насупившись, молчал, — но это был бы уже не он, понимаете?
        —Мы понимаем! — ответили мы с Димком. — Но мы знали, что папа не такой.
        —Да. Это правда. Он не умеет лгать, — вставила молчавшая до сих пор мама и стала усиленно сморкаться в платок.
        —Я тоже верила, что папа все поймет, — подтвердила тетушка. — Если мы спасем Веселый Бор, то мы спасем и наш дом. И семью. Вот что вы должны понимать. — Она посмотрела за окно, где в сумерках еще светились, как на экране, ее любимые белые розы. — Ну, разве можно здесь оставаться жить, если они (они! Понятно кто!) все убьют… И розы, и птиц, и — лес?! — воскликнула она.
        Тетушка встала из-за стола и, прежде чем подняться к себе наверх, чуть спокойнее, обращаясь теперь ко мне с братом, произнесла:
        —Главное, ваш папа этого не может не знать, все будет решаться как раз завтра на опушке Веселого Бора. Поэтому нам надо отдохнуть и набраться сил. Доброй ночи.
        И она, не касаясь перил, легко взлетела на верхнюю площадку и оттуда помахала на прощание белой рукой.
        Мы с братом сразу увидели, что тетушка в боевом настроении, а значит, завтра все будет хорошо. Но папа с мамой были погружены в свои тревожные мысли и совсем не разделяли тетушкин оптимизм. И нам стало их жалко-жалко. Так жалко, что мы не смогли долго заснуть.
        Глава четырнадцатая, в которой много кое-чего произошло интересного на опушке Веселого Бора
        А вот что там произошло. Когда мы с тетушкой туда подъехали: мы на велосипеде, а тетушка с нами по воздуху, на бечеве, увидели, что на опушке леса, будто танковая армия перед сражением, выстроилась вся их железная техника. Тут были крашенные в оранжевый цвет тракторы и бульдозеры, и огромные экскаваторы с ощеренными хищно ковшами, и даже небольшие, стрелой вверх, подъемные краны.
        Наверное, подразумевалось, что после команды мистера Адамса они все сразу одновременно ринутся вперед и начнется крушение Веселого Бора. Прямо на бугорке, на опушке леса, уже стоял приготовленный для торжеств длинный стол, на котором мы увидели микрофон, а также сверкающие на солнце ножницы, которыми будут разрезать красную ленту.
        Вслед за нами прибыл весь наш класс, потом другие классы, из других школ, и все они уселись вокруг пригорка, где стояли стол и микрофон. А учитель географии вывесил рядом со столом нарисованную им цветную карту, которая называлась так:
        ТАК КУДА ВЕДЕТ ВАША ДОРОГА?
        На этой карте зеленым ярким цветом был обозначен Веселый Бор, а красным — трасса, которую они проложат. Эта трасса кровавым кинжалом, может, так сделано специально, протыкала насквозь зеленый массив леса и упиралась в голубую речку, на берегу которой были обозначены дачные коттеджи. И среди них коттедж бывшего мэра и самого мистера Адамса.
        Вот это было открытие. Водители, и среди наш друг Петер, толпились возле карты и, посмеиваясь, громко делились впечатлениями.
        Но дальше произошло еще интереснее. Дети стали звать своих пап, и многие из родителей или их друзей спустились по склону к своим чадам и пристроились с ними на траве. И когда подъехали на машинах руководители фирмы, все они были, конечно, в черных костюмах, никого возле длинного стола уже не оказалось, кроме самого мистера Адамса.
        Мистер Адамс выглядел совсем не так, как мы представляли. Он не был не жирный, не толстый и не очень даже старый. Но ножки у него были короткие и толстые и несуразно большая голова. Этакий коротышка с властными манерами и решительной походкой. Было видно, что он привык командовать и не привык слышать.
        Слово «Наполеончик» произнесла сверху наша тетушка. Она устроилась на нижней ветке березки, прямо над головой президиума, так что ей все было видно и слышно.
        —А ведь шеф-то впрямь как Наполеончик! — воскликнула она непринужденно, и все вокруг громко засмеялись.
        И тогда все дети вдруг хором закричали:
        —Это он! Это он! Маленький На-по-леон!
        Мистеру Адамсу это очень не понравилось и не понравилось, что тетушка вообще восседает, устроившись удобно на ветке, прямо у него над головой, мешая задуманным торжествам. Он посмотрел в сторону своих помощников и спросил, голос у него был тонкий и пронзительный:
        —А это кто?
        —Это та самая… Тетушка… — подсказали ему помощники, задирая головы и делая руку козырьком.
        Шеф, задрав голову, тоже поглядел вверх, на тетушку, и категорическим тоном приказал убрать с дерева всяких посторонних теток.
        —Эта опушка, земля и так далее принадлежат нашей фирме.
        —А воздух? Воздух над опушкой тоже принадлежит вам? — спросила тетушка Дора, глядя с любопытством вниз.
        —Да уберите же вы ее! — закричал мистер Адамс. — Она действует мне на нервы. И потом, кто тут главный? Она или я?
        —Вы! Конечно, вы! — хором завопили помощники. — Только как ее убрать?
        —Полезайте! И уберите!
        —Но мы… Мы не умеем лазать по деревьям!
        —Тогда прикажите рабочим! — взвизгнул пронзительно шеф.
        —А им не позволят их дети, — шепнул тот, которого мы знали как «помощника всех». Он тоже был здесь. Он забыл, что включен микрофон и его слова разнеслись далеко по лесу.
        —Тогда их увольте! — закричал шеф.
        —Кого? — спросили помощники.
        —Всех! В первую очередь вас самих, вы бездельники и ничего не умеете! И водителей… И детей тоже!
        —Ур-р-а! — закричали все дети. — Нас увольняет Наполеончик!
        —А с кем же вы останетесь? — спросила насмешливо тетушка Дора, глядя сверху на мистера Адамса. — Может, вы и меня хотите уволить?
        Эта реплика окончательно вывела мистера Адамса из себя.
        —А с вами я расправлюсь лично, — пригрозил он, глядя вверх. — Где крановщик? Я требую, чтобы он поднял меня наверх к этой тетке!
        Бывшие помощники, теперь уже уволенные, сконфуженно молчали. А больше никого не было, кто бы поторопился исполнять указание шефа.
        Увидев среди собравшихся моего папу, шеф крикнул ему:
        —Вот вы… забыл ваше имя… Но вы были у меня главным исполнителем по строительной технике…
        —Да, — отвечал папа, привставая с травы, — был. Ну и что?
        —Вы можете приказать крановщику?
        —Но я со вчерашнего дня вами уволен, — отвечал ему спокойно папа.
        —Я вас возвращаю! — повелительно сказал шеф. — Я даже вас повышаю! Вы будете моим первым замом… Действуйте!
        Папа посмотрел на меня, на других детей, на маму.
        —Нет, — решил он. — Я к вам уже не вернусь. Я не хочу с вами работать, потому что я вас не уважаю. — Он указал рукой на поляну и добавил: — Вас никто здесь не уважает, разве вы не видите?
        И дети захлопали в ладоши. Снова хором они пропели: «Он, он, он — маленький Наполеон!»
        —Поднимите его, — попросила сверху тетушка, обращаясь в сторону водителей. — Петер, вы можете поднять его на высоту?
        —Зачем? — отвечал голубоглазый Петер и пожал плечами.
        —Но если я вас очень попрошу? — сказала тетушка сверху. — Только прицепите люльку, а то он может упасть. Он же не умеет летать.
        Петер молча подошел к крану и подогнал его к березе. Шеф с неожиданной ловкостью забрался в люльку, повешенную на крюке крана. На глазах у зрителей кран поднял шефа на высоту березы, где находилась тетушка.
        —Не знаю, как вы сюда забрались! Да! Да! Вас специально ваши дружки посадили на нашу березу, чтобы вы мне вредили! — закричал мистер Адамс, протягивая к тетушке руки. Еще немного, и он бы дотянулся до нее. — Но я докажу, и все сейчас убедятся, что вы сумасшедшая тетка, и если вы любите летать, то сейчас полетите вверх тормашками на землю! Вниз! Я вас сброшу вниз!
        Все на поляне, и дети, и взрослые, затаив дыхание, смотрели на это противоборство. Тетушка тоже спокойно выжидала и даже не тронулась с места.
        —Поднимите выше! — закричал мистер Адамс крановщику.
        Петер поднял люльку выше, но тетушка непонятным образом оказалась тоже выше.
        —Я же просил еще выше! — закричал в истерике шеф.
        Но сколько он ни поднимался, тетушка оказывалась все время над его головой, пока они оба не достигли вершины дерева. Тогда тетушка спокойно перепорхнула на самый край консоли крана и удобно уселась, свесив ноги. Наклонившись, она спросила:
        —Ну а дальше? Что вы собираетесь дальше делать, мистер Адамс?
        —Я вас все равно достану! — закричал он, потрясая кулаками.
        Всем нам было видно, что, находясь в люльке, на высоте, он никак не мог достать нашу тетушку.
        —Вы еще не образумились? — посетовала она, качая головой. — Давайте успокоимся и поговорим по-деловому. Вы ведь, кажется, деловой человек?
        Мистер Адамс молчал. Кажется, он и сам осознал нелепость своего положения. И то, главное, во что он до последней минуты не хотел верить, что тетушка и впрямь летала. И эти ее полеты лишили его всего: фирмы, денег, а теперь и авторитета. Так нам всем подумалось. И тетушка, обращаясь к нам, спросила, что мы предлагаем делать, если такой деловой человек, как мистер Адамс, не хочет с нами разговаривать.
        —Пусть остается в люльке! — закричал кто-то из ребят.
        И все хором его поддержали.
        Мистер Адамс поглядел вниз и понял, что ему грозит долгое пребывание на высоте.
        —Но я не умею летать, — вдруг жалобно протянул он. — Я прошу вас… Опустите меня на землю.
        —Куда уж вам летать, — сказала тетушка с укором. — Но вы готовы к деловому разговору? Или вас оставить тут до утра?
        —С кем я должен тут разговаривать? — спросил мистер Адамс.
        —С нами. Со всеми. — и тетушка указала рукой на поляну, где мы сидели.
        —С детьми? — удивился он.
        —Да. С детьми в первую очередь. Вы хотели разрушить их будущее. И они это знают. Посмотрите на них, и вы поймете, насколько они вас не уважают.
        Мистер Адамс помолчал, глядя вниз. Его помощники черной кучкой стояли внизу, и никто не решался ему помогать. К тому же длинный стол с микрофоном, кто его придумал, выглядел на опушке леса вместе с красной лентой особенно несуразно. С высоты и правда все было видней. А еще он увидел, что голубоглазый и чуть насмешливый крановщик Петер покинул кабину крана и, взяв за руку сынка, вообще собирается уходить. А долговязый репортер по имени Томас целится фотоаппаратом, пытаясь запечатлеть его, в таком висячем виде, для своей газеты. Вот уж будет позор так позор!
        —Только не снимайте! — закричал он.
        —Вы хотите оставаться до утра? — спросила тетушка вежливо.
        —Я говорю про фото. И я прошу меня снять! Я говорю про кран!
        —Но вы готовы к разговору? Да?
        —Что вы от меня хотите? — спросил мистер Адамс, задирая голову.
        —Ничего невозможного, — строго произнесла тетушка. — Мы все, — она повторила, — все хотим, чтобы вы стали человеком.
        Глава пятнадцатая, в которой рассказывается, как на нашей улице Тихой становится шумно
        —Я не собираюсь учить вас летать. Вам до этого далеко, как до неба. Но я прошу для начала снять свои черные пиджаки и развязать галстуки. Вдохните свежий воздух, вам станет приятней жить. А в следующий раз, — продолжила она, — можете приходить в любой свободной одежде, лучше в спортивной. Джинсы тоже подойдут. А при входе на стенке висит кодекс для всех начинающих новую жизнь. Пунктов там немного, советую их запомнить.
        Так тетушка Дора начала свою первую лекцию в школе, которую она организовала для мистера Адамса и его коллег по фирме. Впрочем, в школу записались и бывший мэр, его помощники и чиновники из мэрии и других управляющих органов. И даже наш знакомый репортер Томас. В городе уже знали без рекомендации тетушки никому из них работу не дадут.
        Школа именовалась коротко: «КПД», что означало: «Кто пойдет дальше». Это мы с Димком придумали, потому что так в физике измеряют коэффициент полезного действия. И тетушка задумчиво определила, что у большинства посетителей школы он, к сожалению, пока нулевой или даже отрицательный. Ну, а городские остряки расшифровали название по-своему: «Как получить должность».
        Занятия проходили прямо у нас в саду. Раскладные стулья, возможно, не случайно поставили на полянке, там, где росли любимые тетушкины белые розы. Сама она нисколько не пыталась говорить с высоты, хотя с высоты, как с кафедры, лекцию читать было бы, наверное, удобней. Да это и не была, строго говоря, лекция, и даже не урок, а скорей напутственное слово. Мы с Димком стояли рядом и все слышали.
        —Мы будем встречаться два раза в неделю, — сказала тетушка, убедившись, что присутствующие скинули черные пиджаки, а также галстуки и бабочки. А некоторые осмелились даже расстегнуть ворот сорочки. — Все известно, что фирма ваша распалась, — сказала тетушка, глядя на мистера Адамса, сидевшего в первом ряду. — Но горожане не против, если вы проведете работы по облагораживанию леса, который именуется Веселый Бор, и, если бюджет позволит, проложите через него, скажем, дорожки для велосипедистов. Да, кстати, вам и самим не мешает поездить на велосипедах, а то неподвижность и канцелярщина ведут к ожирению сердца, — добавила она.
        Мистер Адамс закивал в знак согласия и спросил, включены ли в программу поездки на велосипедах и другие физические упражнения.
        —Неплохо было бы, если бы вы поднимали руку, — заметила тетушка строго. — Сразу видно, что вы подзабыли школу. Но отвечаю на вопрос ученика мистера Адамса. Да, в обязательном порядке. Даже футбол. А для желающих прыжки с парашютом.
        Но с парашютом никто прыгать пока не захотел. А чиновник, которого мы знали как «помощника всех», поднял руку, и тетушка с одобрением кивнула.
        —Кто нас будет обучать в этой школе? — спросил он робко. — То есть, кроме вас лично, кто будут другие наши учителя?
        —Да нет, что вы, — отвечала тетушка со снисходительной улыбкой, — я лично не собираюсь вас обучать. У меня много других важных дел. Вас будут обучать ваши дети, и никто больше.
        —Де-ти!? — раздались громкие голоса с мест. — Вы сказали: дети? Чему же они нас научат? Их самих надо учить!
        Тетушка лишь грустно покачала головой, глядя на возбужденные лица присутствующих. Они пришли с желанием стать людьми, но они еще все такие недоростки и дошколята. Увы, не размерами, нет. У некоторых приличные животы.
        Это потом тетушка нам все объяснила, что она в тот момент подумала. А тогда она смотрела на их лица и грустно качала головой. Ей было жалко этих несмышленышей, которым надо многому поучиться у своих детишек. Особенно человеческим качествам. Когда-нибудь оценят эту идею. Но не сейчас. Сейчас они только первоклашки.
        И когда затихли их возбужденные голоса, она заявила так:
        —А вы знаете, я и сама у них научилась многому. Да, да. Многому, поверьте.
        И тут тетушка позвала меня.
        —А теперь, — сказала она, — представляю вам вашего учителя, его зовут Мартин. Он расскажет про Веселый Бор и про всякие лесные дела. А на следующих занятиях другие учителя, его одноклассники, поведают о пакетах с мусором, которые выбрасывают на обочину ваши нерадивые автомобилисты, о пролитом бензине на дорогах, о том, как газуют у светофоров машины и сколько от этого всяких болезней.
        Тут уж поднял руку наш знакомый газетчик Томас. Он спросил:
        —Насколько я понимаю, вы предлагаете нам курс экологии?
        —Не совсем, — отвечала тетушка Дора. — Я бы обозначила это скорей как «экологию души». Хотя слово «самоочищение» меня бы устроило больше. У нас в программе будут этика поведения на улице и с клиентами, восприятие поэзии и музыки и даже заучивание стихов и посещение музыкальных вечеров… Ну и, конечно, отношения с женой и ребенком в семье, работа на кухне, пользование стиральной машиной и пылесосом и так далее.
        Тетушка помолчала, вглядываясь в лица, чтобы убедиться, что ее понимают.
        —Каждый месяц, — добавила она, — мы будем измерять так называемый коэффициент полезного действия — КПД, а в конце года подведем итоги. Лучшие из вас обязательно получат работу.
        —Какую работу? Руководящую? — раздались голоса.
        Это волновало всех. Особенно про руководящую работу.
        —Да. Настоящую. Руководящую. Работу. Даю слово, — вот так, выделяя каждое слово, произнесла на прощание тетушка и медленным шагом удалилась в дом. Хотя, мы-то знаем, она могла бы красиво взлететь на свой балкон. Хотя бы для эффекта.
        Глава шестнадцатая, самая короткая, посвященная уроку рисования
        Теперь все лица учеников были обращены ко мне. На одних было терпеливое внимание, на других — удивление или даже недоверчивая настороженность. Но все ожидали, с чего я начну. Чуть робея от своей необычной роли, я указал на куст с белыми розами и спросил для начала, что это за цветок и кто может перечислить другие цветы, которые он знает. Сразу выяснилось, что никто толком цветов не знает, но слышали, что есть какая-то герань, а еще столетник.
        —А кто может перечислить названия деревьев? — продолжал я. — Кто может назвать насекомых, обитающих в лесу?
        Выяснилось, что мои слушатели знают елку, потому что ее ставят на Новый год, да березу, о ней поется в известной песне: «Во поле береза стояла». А из насекомых видели лишь мух и комаров.
        —Ну, а птиц? Назовите птиц? — попросил я.
        —Воробей! — отвечали дружно сидящие.
        —А еще?
        —Голубь.
        —Но он разве птица? — усомнился кто-то.
        —А кто же он?
        —Еще есть утка под соусом и гусь в яблоках.
        —Но попробуйте еще назвать из летающих, конечно, — я продолжил вопросы.
        —Тетушку Дору, — произнес неуверенно мистер Адамс.
        —Нет, — сказал я. — Тетушка для примера не годится.
        Назвали еще ворону. И стало тихо.
        —Ну, что ж, — я подвел итог, — для начала не так уж плохо. Следующее занятие мы проведем на полянах в Веселом Бору, где будем нюхать цветы, изучать флору и фауну. Вы соберете гербарии, научитесь искать грибы.
        КОДЕКС ТЕТУШКИ ДОРЫ
        1.Учитесь у всех. Но лучше у природы.
        2.Никогда не спорьте. Выигрывает неспорящий.
        3.Будьте наедине с собой таким же, как на людях.
        4.Прислушивайтесь к детям, они от природы правдивы.
        5.Не бойтесь жалости. Она возвышает жалеющего.
        6.Все живое достойно жизни. Бабочка и муравей тоже.
        7.Даже если сразу не получится, попытайтесь взлететь.
        8.Верьте, что люди будут летать. Вы тоже.
        Следующее занятие мы провели в лесу.
        Димок открыл разложенный на поляне альбом и стал показывать на цветных иллюстрациях разные виды грибов. О некоторых из них ученики слышали или знали, особенно знали про мухомор, а некоторые зарисовывали на память. Потом всем разрешили походить по лесу и что-нибудь найти. Нашли немного, но все радовались находкам, как детишки, и удивлялись сами себе. А «помощник всех» ухитрился заблудиться и не знал, что в лесу надо кричать «Ау». Но его нашли за ближайшей елкой.
        На последнее занятие в школе тетушка сама спустилась в сад, как всегда, в темном платье с белым кружевным у горла воротничком и серебряной заколкой в волосах.
        —Сейчас вы получите по листку бумаги и цветные карандаши, — сказала она, обращаясь к слушателям. — Я прошу вас изобразить себя такими, какими вы были, по вашему мнению, в прошлой жизни, то есть до нашей школы. Время для исполнения рисунка, — добавила она, — не ограничено. Ваш рисунок не будет зачтен в табеле роста «КПД» или дипломе об окончании школы, и, конечно, он не станет достоянием кого-то из посторонних. Мы вернем его вместе с дипломом, чтобы при желании вы сами могли видеть, насколько вы изменились и в какую сторону.
        Понятно, что я не имею права подробно пересказывать содержание рисунков, да они, в общем, довольно разные. Но скажу по секрету, что многие из наших слушателей изобразили себя в виде ихтиозавров, ящеров и пещерных людей. Но я вовсе не уверен, что мы бы с Димком или папа с мамой изобразили бы себя намного лучше. Я бы уж точно изобразил себя в виде обезьяны на дереве, а Димок — в виде шакала. Но тетушке Доре рассказывать об этом не стал. Думаю, что, привлекая нас к занятиям, она верила, что мы тоже чуть-чуть подрастем.
        Глава семнадцатая и последняя, где снова рассказывается о футболе и других занятных делах
        Так закончился учебный год. А потом на центральной площади города состоялся дружеский футбол между выпускниками школы и их учителями, то есть моими одноклассниками. Снова собрался весь город, было шумно, и, ко всеобщему удовольствию собравшихся, болели и за выпускников, которые оказались в хорошей, как писали в газете, спортивной форме. Общий счет был ничейный — один-один. Но должен отметить, что центральный нападающий соперников мистер Адамс лично забил в наши ворота гол. Хотя злые языки утверждают, что, когда он шел в атаку, он кричал одному из своих бывших коллег: «Я вам приказываю передать мне мяч!»
        А после матча опять же, как написал в своем репортаже газетчик Томас, летающая тетушка Дора вручила на площади выпускникам дипломы об окончании школы. К каждому диплому была приложена белая роза. Диплом не получил только бывший мэр: его как отстающего оставили на второй год.
        —Ну, а теперь главное. У нас приготовлены руководящие места для всех выпускников, — в заключение объявила тетушка. — Они пойдут директорами в лечебницу для кошек и собак, в оранжерею по выращиванию цветов, в клуб садоводов, общество велосипедистов и так далее. А вам, мистер Адамс, — сказала тетушка торжественно, — за прилежание, за отличные успехи в учебе предлагается почетная руководящая должность главного лесника Веселого Бора. Своих бывших коллег по фирме вы сможете назначать на руководящие должности лесничих и егерей. Берегите зайцев и оленей, бабочек и муравьишек тоже. Желаю успехов.
        Наверное, никто из горожан не обратил внимания, что тетушка последнее время почти перестала летать. Зато увлеклась велосипедом. Она стала уезжать на дальние прогулки и возвращалась усталая, но просветленная и счастливая. А однажды она собрала небольшой рюкзачок, все тихо, без слов, и за вечерним столом вдруг объявила, что она уезжает попутешествовать.
        —Хочу увидеть другие местечки, городки, — сказала она. — Посмотрю и вернусь.
        —А как же школа? — спросили растерянно папа и мама.
        Ни они, ни мы с Димком не представляли школы без тетушки Доры. Да что школы, и дома без тетушки мы тоже не могли представить. Да и горожане станут теперь спрашивать, куда уехала наша летающая тетушка и когда вернется. Что мы им ответим?
        —Но вы же содержите школу, — сказала тетушка, сердито обращаясь к папе и маме. — Продолжайте же. А Мартин и Димок вам помогут. Зачем я вам нужна?
        —Но вы хоть объясните, куда вы едете? — попросила мама. — Где вас в случае чего искать?
        —А меня не надо искать. Я сама найдусь, — так же строго отвечала тетушка, поджав губы, и, пожелав спокойной ночи, удалилась к себе наверх.
        Стало ясно, что решение ее твердо и что мы остаемся одни.
        Наутро тетушки уже не было. Только рядом с кустом белых роз стояла леечка с водой как напоминание, чтобы мы их поливали. А под яблоней — корзиночка с яблоками. Последнее угощение для ребят из нашего класса. А сверху яблок мы увидели бумажного голубя, мастерски смастеренного из тетрадочного листа. Это чтобы мы не забывали о полетах.
        Я взял голубя в руки, размахнулся и запустил вверх.
        —Ну что, полетим? — спросил Димок.
        —Полетим, — решил я.
        Мы взмахнули руками и взмыли вслед за голубем в голубое небо.
        Послесловие
        О тетушке Доре часто спрашивают, где она сейчас, что о ней слышно и скоро ли прилетит обратно. Спрашивают те, кто знал тетушку и обучался в ее школе, и те, кто только о ней слышал. Мы с Димком повторяем одно, что тетушка в далеком путешествии, но скоро, конечно, вернется. Она и правда прислала короткое письмо, где написала, что продолжает свое путешествие на велосипеде и оно ей очень нравится. Адреса у нее постоянного нет, так что искать ее не надо. «Сама найдусь», — пишет она. И это выражение доказывает, что строптивая тетушка верна себе и ее характер не изменился.
        Ко всему можно добавить, хоть мы не утверждаем, что речь идет именно о нашей тетушке, из разных мест приходят непонятные отклики о какой-то старомодной даме, которая откуда-то вдруг появляется на велосипеде, чтобы навести порядок в том или ином городишке, снять нерадивого мэра, а где-то даже губернатора.
        Еще мельком проскользнула в прессе заметка о какой-то высокопоставленной министерше, которая прославилась в своем округе борьбой за чистоту рек и водоемов и, по неподтвержденным слухам, самолично непонятным образом облетает свои территории.
        Мы понимаем, что это не обязательно касается тетушки Доры и что на самом деле летающих тетушек на белом свете не так уж мало. Только одни не любят себя проявлять, даже скрывают свою летучесть, а другие живут так тихо и мирно, считая полеты нормальным делом, что о них никто не знает. Ну, а тетушку Дору мы ждем, вся наша семья, и каждое утро смотрим с надеждой на ее балкон, под которыми цветут круглогодично обожаемые нами белые розы.