Библиотека / Сказки И Мифы / Почепцов Георгий : " Сказки " - читать онлайн

Сохранить .
Сказки Георгий Георгиевич Почепцов

        Георгий Георгиевич Почепцов
        Сказки

        Самый круглый «отличник» в мире




        ТЯЖЕЛЫЙ ДЕНЬ
        Володя сладко потянулся в постели. Вставать не хотелось. Вчера он спешно нырнул под одеяло, чтобы отец не успел спросить его об успехах в школе. Да и сейчас за завтраком он может попросить дневник, а там у Володи красуется замечание по поведению.
        И случилось как раз то, чего больше всего опасался Володя.
        - Здравствуй, здравствуй, ученик, - иронически ответил отец на приветствие, преграждая Володе путь в ванную.
        - Я не умывался еще, - промямлил Володя.
        - Ничего, и с неумытым можно поговорить.
        И Володя внезапно увидел на столе среди утренних газет свой дневник.
        - Несправедливая это запись, папа, - начал оправдываться Володя. - Я совсем не виноват, просто физик придрался.
        - Ну что ж, значит, пора в школу сходить.
        - Не надо, па. Зачем тебе?..
        - Давно не был, да и «справедливость» надо восстановить.
        Наспех проглотив завтрак, Володя поскорее выскочил из дому. Однако в школу идти тоже не хотелось. Он медленно брел, рассматривая витрины, изучая афиши и объявления. «Выставка служебных собак» - это хорошо. А что в кино?
        И вдруг он словно споткнулся. Что это за объявление там на углу?
        Ошибся, наверное. «Ремонтируем неудачные дни. Быстро, выгодно, удобно».
        Не может такого быть! Неправильно прочел, наверное. Володя вернулся, чтобы снова перечесть это объявление. Нет, все действительно так и есть. Нарисовано улыбающееся лицо и рядом этот текст, еще и телефон: «Ателье по ремонту дней с гарантией. Телефон 163-78-82».
        Как это? Что это? Володя зажмурил глаза. Открыл их снова. Объявление никуда не исчезло.
        А что если позвонить? Можно попробовать. Очень не хочется, чтобы отец в школу ходил. Володя решительно распахнул двери будки телефона-автомата.
        - Ждите. Выезжаем, - ответил ему металлический голос.
        Вскоре на улице около Володи затормозил маленький синий автобус. Вдоль всего борта шли крупные буквы: «Передвижная лаборатория АПРДСГ». Окна были плотно зашторены.
        Из автобуса вышел пожилой человек в синем комбинезоне. На груди у него была нашита цифра один.
        - Ты вызывал? - спросил он, шевеля усами.
        - Я, - переступил с ноги на ногу Володя.
        - Заходи.
        Внутри автобуса оказалась настоящая лаборатория. Щелкали датчики, бежала лента самописца, гудели таинственные приборы, помигивал разноцветными лампочками. А надо всем возвышался аппарат, похожий на рентгеновский.
        К нему и подвел Володю усач.
        - Третий, включай, - скомандовал он.
        - Стойте, стойте, - закричал Володя. - Это что - рентген? Нам в школе уже делали месяц назад. А рентген можно делать только раз в год.
        - Не бойся, мальчик, это не рентген.
        - А что же это? И что написано на вашем автобусе, как понять АПРДСГ?
        - Хе, что-то ты очень волнуешься. Это же все просто - Ателье по ремонту дней с гарантией. Третий, ты включишь наконец?
        - А может, он не хочет чинить свой день? - послышался откуда-то из-за приборов скрипучий голос третьего.
        И Володя покорно стал в аппарат.
        - А сколько это будет стоить? - вдруг спохватился он.
        - Не бойся, - ответил первый, - Как-нибудь сочтемся. Потом.
        И он занялся аппаратом.
        - Смотри-ка, этот день сместился на целых пять даммов.
        - Придется его здесь ужать. Помоги-ка мне.
        Они напряженно дышали, отрывисто переговаривались, щёлкали выключателями. Володе стало страшно, так как он ничего не понимал из их разговоров. Что за даммы? И как это можно ужать день?
        Он с нетерпением ждал конца их работы. Уж очень долго они исправляли его день. Неужели он так испорчен? А тут еще лампочки мигали, как ненормальные. И нарастал ноющий гул, словно день взывал о помощи. Володя почувствовал, как вязкий туман обволакивает его с головы до ног.
        Наконец все заработало спокойно.
        - Готово, выходи, - услышал он голос первого. Володя вышел и огляделся. Устрашающее мигание в лаборатории исчезло.
        Усач осмотрел его с головы до ног, как бы запоминая.
        - Сейчас отправишься назад, и день твой будет другим, - сказал он. Видно, усач был главным в этом автобусе.
        Он вывел Володю на улицу, сунул ему в карман кусочек картона и...
        И тут Володя с удивлением почувствовал, что ноги понесли его не вперед, а назад. Не только он, а все люди ускоренно, словно в немом кино, задвигались обратно.
        «Ой, похоже, что время возвращается вспять!» - испугался Володя.
        Двигаясь спиной, он успел заметить, что синий автобус, единственный из всех машин, рванулся вперед.
        Володя быстро вернулся к своему подъезду. Дверь открылась, впустила его, и он побежал по лестнице, перепрыгивая сразу через несколько ступенек. «Вот если бы кто-нибудь увидел, как я назад прыгаю», - пронеслось у него в голове.
        Володя влетел в открытую дверь квартиры, разделся и прыгнул в постель.
        Зазвенел звонок будильника.
        - Наконец-то ты встал, - подошел к его кровати взволнованный папа. Причем он явно держал что-то за спиной.
        «Не вышло, не вышло, - заволновался Володя. - Наверняка это дневник».
        Но папа достал из-за спины новенький футбольный мяч.
        - Ну как? Да ты не рад! Мы же с мамой давно тебе обещали. Купил на день рождения, а сегодня не удержался и достал. День какой-то очень уж хороший. Получай! - И мяч полетел в Володю.
        С радостным лицом Володя помчался в ванную умываться. Он ни на секунду не хотел расставаться с мячом, поэтому взял его с собой даже в ванную. Вот это да! Вот это настоящий ремонт дня! А он не верил.
        Стоп, а что это усатый положил в карман? Володя бросился к стулу с брюками. В кармане была карточка:
        АПРДСГ
        НАШ НОВЫЙ ТЕЛЕФОН: 167-58-72
        - Пригодится, - решил Володя и бережно спрятал карточку в портфель.
        «А дневник? Может, они и дневник исправили?» - вспомнил он.
        Нет, к сожалению, запись оказалась на месте. Видно, они могли исправлять только сегодняшний, самый свежий день. Но и это неплохо. Можно идти в школу, не боясь, что следом за тобой отправится отец. А если что телефончик всегда выручит.
        НОВАЯ ЖИЗНЬ
        Володя шел в школу, насвистывая песенку. Теперь настроение было совсем другое.
        - Привет, - догнал его Витек. - Чего такой веселый?
        Володя и Витек были друзьями. Сидели на одной парте с первого класса и постепенно даже стали чуть-чуть похожими друг на друга. Если одному из них в руки попадалась интересная книжка, то она автоматически перекочевывала ко второму. Если один рассказывал, захлебываясь от восхищения, какой-нибудь фильм, то второй либо уже видел его, либо собирался посмотреть завтра. Только внешнего сходства им не хватало. Тут уж они ничего не могли поделать: Володя был повыше, а Витек хоть и маленький, но покрепче.
        Ребята вошли в класс и прямо с порога запустили портфели на свою парту. Портфели пролетели над головой у Остапущенко, который даже не заметил такого блестящего броска. И куда это он уткнулся?
        - Смотри, к чему-то готовится! - Володя толкнул в бок Витю.
        - Ты чего, Остап, заснул, что ли? - грохнул изо всех сил книжкой по его парте Витя.
        - Не мешай. Контрольная через пять минут, - отмахнулся Остапущенко.
        - Контрольная? - захлопал глазами Володя. - А я забыл!
        Он бросился к учебнику и тетрадям. Все сидели смирно за своими партами, словно урок уже начался.
        Прозвенел звонок, и час контрольной настал. Торжественный физик ходил между рядами. Золотые очки победно поблескивали у него на переносице.
        Все сосредоточенно писали. И лишь одна голова вертелась то влево, то вправо. Она то наклонялась вперед, то оборачивалась назад. Это была голова Володи.
        - Что ты делаешь? Он же тебя выгонит! - толкнул Володю в бок Витек. Но Володе именно это и нужно было. А физик упорно его не замечал. Тогда Володя схватился за живот.
        - Можно выйти? - прошептал он дрожащими губами.
        - Ты сам дойдешь или кого-то дать тебе в помощь, чтобы до медпункта довел? - участливо спросил физик.
        - Я сам...
        Лишь только за Володей закрылась дверь класса, он сразу выпрямился. Затем достал учебник, который припрятал за пазухой, и принялся усиленно зубрить ответы своего варианта контрольной.
        Но учеба давалась нелегко.
        - Все законы физики и не запомнишь. Да мне и не нужно, перепишу-ка я их на листочек. Вот и готов ответ. Теперь можно звонить, - И он достал бумажку с телефоном.
        Синий автобус ждал его прямо у школьных дверей. Усач с номером один опять начал колдовать над своим аппаратом. Володя услышал, что они называют его ремднем. Выходит, есть не только рентген, но и ремдень.
        - А как же с оплатой? - заволновался Володя, испугавшись, что ему нечем будет расплатиться.
        - Разве я не говорил тебе? - строго спросил усач.
        Володя замер. Вот оно...
        - Ничего не говорили, честное слово.
        - Не бойся, - глянул на него ремонтник. - Все это пока эксперимент. Ты страдаешь для науки. Это мы должны тебе платить.
        - Ура! - даже подпрыгнул Володя. - Мне можете не платить. Я согласен пострадать бесплатно.
        Дальше все пошло как положено. Школьные часы внезапно дрогнули и пошли назад. А Володя, пятясь, отправился в свой класс к началу контрольной. Теперь уже он не вертелся, а быстренько переписал ответ из своего листочка.
        - У меня все, Николай Федорович, - смело протянул он тетрадь физику.
        - Уже? - удивился учитель и стал наскоро просматривать его ответы.
        Володя, посмеиваясь, смотрел на склоненные головы ребят.
        - Без ошибок? - удивился физик. - Ладно, не будем придираться и поставим тебе честно заработанные пять баллов.
        «Хе, неплохо получается, - про себя подумал Володя. - Что там у нас на очереди? География? Жаль, что не контрольная».
        Начался новый урок. Учительница географии важно восседала перед доской. А рядом маялась Веснушкина, которая, хотя и знала урок, но очень боялась отвечать.
        - Садись. Я-то знаю, что ты знаешь. Но отвечать надо внятно. По-другому. Кто пойдет к доске и покажет, как надо отвечать?
        Володя поспешно засунул за пазуху учебник и бумажку с телефоном.
        - Смелее, смелее.
        - Я, - вскочил на ноги Володя, словно его подбросило пружиной.
        - Что ж, попробуй. Может, сегодня ты выучил.
        Володя решительно вышел к доске. Но услышав вопрос, он судорожно глотнул воздух и зашатался.
        - Плохо мне, Ангелина Игнатьевна. Можно, я выйду?
        - Можно-то можно, голубчик! Что же ты к доске просился, если болен? Сидоренко, помоги-ка своему другу, доведи его до медпункта.
        - Не надо, Ангелина Игнатьевна, - перепугался Володя. - Я сам. Сам дойду.
        - Отведи, отведи, и справку мне от врача принесите.
        Что же теперь будет? Идти в медпункт или открыться другу?
        Они шли пустыми школьными коридорами. Из-за дверей доносились приглушенные голоса учителей и учеников. Коридоры казались широченными, ведь, кроме них, никого там не было.
        - Тебе плохо? - обеспокоенно спрашивал Витя, потому что Володино лицо покрывалось красными пятнами.
        - Плохо... Воды...
        - Где же ее взять? И стакана нет.
        - Беги... в столовку...
        Витины ботинки гулко застучали по коридору.
        И только он скрылся за углом, как Володя ринулся в противоположную сторону.
        На улице он подбежал к ближайшему телефону-автомату.
        - Алло, спасите, помогите! - просил Володя. - Скорее!
        - Выезжаем, - с невозмутимым спокойствием отвечали ему на другом конце провода.
        Володя спрятался за углом школы, лихорадочно листая учебник. Глаза его метались по строчкам. От таких волнений действительно заболеть можно. Еще как бы Витек не появился.
        Наконец заскрипели тормоза синего автобуса. Володя вскочил в него.
        - Я для науки всегда готов, - выпалил он.
        И ремдень заработал. Снова усач завозился у аппарата. Опять туман плотно обволакивал Володину голову. И вот свершилось.
        Школьные часы заспешили назад. Двинулся и Володя. Он проворно запрыгал по лестницам. Вот поворот. Здесь они расстались с Витей. Значит, он должен сейчас появиться. Как же произойдет эта встреча? Неужели даже так, рядышком, тот ничего не заметит?
        Послышались торопливые Витины шаги. Он также проворно бежал спиной вперед. Вот он бережно взял Володю за руку, и они открыли дверь класса. Володя сел за парту - тут же вскочил, готовый отвечать. Уверенной походкой он отправился за своей второй пятеркой.
        Хорошо быть отличником!
        БРЕМЯ СЛАВЫ
        Володе начинали завидовать. Он впервые стал получать пятерки гроздьями.
        - Слушай, Володька! Как это ты? - не выдержал наконец Витя. - Хоть другу ты можешь открыться?
        Другу открыться нужно было, но что ему скажешь?
        - Нет, ты мне не друг, - обиделся Витек. - Ведь это же надо! Был раньше человек как человек...
        - Да что я - двоечником был когда-то?
        - Но двойки ведь случались! А теперь их нет. И, что самое удивительное, - четверок тоже нет. И троек нет. Одни пятерки. Как это у тебя получается?
        Пришлось Володе выкручиваться на ходу:
        - Магнитофон у меня, понимаешь? Ночью включаю и учу. Сквозь сон. А днем, пока уроки готовлю, не себе под нос бубню, а прямо на магнитофон записываю. За ночь оно все повторится, переварится. Ложишься двоечником, а встаешь отличником.
        - Вот здорово! - засверкали глаза у Вити. - Надо бы и моих родителей подбить на магнитофон. А то хорошие оценки они требуют, а помочь как следует не хотят. Я приду к тебе завтра, а? Покажешь?
        Дома Володя срочно бросился читать на магнитофон главы из учебника истории.
        - Ты что это, за уроки засел? - удивилась мама. - Молодец, давно пора за ум браться.
        - Мама, посмотри в дневник: ведь у меня там один пятерочки.
        - Пятерки пятерками, а учить все равно надо. И чего это у вас в школе стали пятерки налево и направо раздавать? Ничего не учишь, а пятерки получаешь.
        Обиженный Володя опять забубнил в магнитофон:
        «В одна тысяча восемьсот...»
        На следующий день из школы они вернулись вдвоем с Витей. Володя с видом великого ученого лег на кровать проводить эксперимент.
        Магнитофон проникновенным голосом заговорил о девятнадцатом веке. Володя закрыл глаза, но одновременно наморщил лоб: надо показать, что он не просто спит, а слушает.
        - Шикарно! Вот техника дает! - восхищенно повторял Витя. - Вот мне бы так. Только мои не могут пока магнитофон купить. Как я ни просил. Пальто, говорят, нужнее. А зачем мне пальто, если тут такое дело разворачивается? Стоп, а теперь давай я тебя проверю.
        - Как проверю? - испуганно сел на кровати Володя.
        - Как ты выучил. Давай говори, а я по учебнику буду смотреть, хорошо ли получилось.
        - Я... Я так сразу не могу.
        - Давай-давай. Не стесняйся.
        - Не буду я, чего пристал. То покажи, то проверю.
        - Не волнуйся, мы сейчас спокойненько тебя послушаем.
        Что же делать?
        Ведь Володя даже не вслушивался, что там бормотал магнитофон.
        - Знаешь, если честно, то дневное время самое плохое для учебы. Это и есть мое настоящее открытие, - тут он перешел на шепот. - Я тебе не говорил, а теперь откроюсь. УЧИТЬСЯ НУЖНО НОЧЬЮ. Все учатся днем и получают двойки. Почему? Днем ты туда посмотрел, сюда отвернулся, там машина новая проехала, тут по телевизору мультики показывают. Глаза разбегаются, и внимание... А ночью? Перед тобой только один учебник. И никуда от него не денешься, а учишь, учишь, учишь. Никто не отвлекает, ничего не шумит.
        - А магнитофон?
        - Магнитофон не обязателен. Это я так, для маскировки, его приплел. А теперь вижу, что не могу промолчать, не могу тебе всей правды не рассказать. Днем учи не учи, все равно без толку. А ночью - другое дело. Все великие люди работали только ночью. Писали романы, придумывали новые машины, решали теоремы. Может, тогда вторая половина мозга включается. Чик - и готово. Есть дневная половина, а есть ночная. Простые люди, вроде нас с тобой, пользуются только дневной, а великие - и той, и другой. У них в два раза больше мозгов работает. Улавливаешь?
        - Честно? В два раза?
        - Возьми любую книжку из серии «Жизнь замечательных людей». И где-нибудь там обязательно проскользнет, что этот человек работал ночью. В начале или в конце - но все равно будет. Тот оперу сочинил, этот роман. И все - НОЧЬЮ.
        - А днем что же они делали?
        - Как что? Спали, конечно. Написал оперу - и спать. Ты думаешь, после оперы спать не хочется?
        - Хочется, еще как хочется, - покорно согласился Витя, вспомнив, как он ходил в оперный театр. - А нам же нельзя спать, нам же днем в школу...
        - Вот в этом и вся трудность. Не могу поэтому в полную силу развернуться. Они-то могли отсыпаться днем и ночью были снова свеженькими. А тут - прочтешь три страницы, и глаза слипаются. Иногда за столом засыпаю. Поэтому надо поскорее стать великим. Представляешь?
        И Витек представил. Вот стрелка подбирается к двенадцати часам ночи. Все великие, которые до этого мирно посапывали в постелях, вскочили и засуетились вокруг своих письменных столов - готовятся к работе. Тот карандаши чинит, этот бумагу достает, тот телескоп разворачивает. Астрономы вообще только ночью работают и не скрывают этого. Вот пробили куранты полночь. Великие, разгладив бороды, принялись за работу. По бумаге забегали карандаши и ручки. Рождаются романы и симфонии. Вот хитрецы! Пользуются ночной половиной мозга, а прикидываются, что такие же, как все. Ну ничего! Володька их выведет на чистую воду.
        С этого дня Витина жизнь тоже переменилась. Правда, сначала он решил проверить эту гипотезу. Обложившись телефонными справочниками, Витя стал звонить известным писателям и академикам: хотел узнать, действительно ли они днем спят.
        - Анатолия Георгиевича можно? - нахально спрашивал он.
        - Его нет.
        Приблизительно так ему отвечали по всем телефонам.
        Витек радовался каждый раз, получая такой ответ. Конечно, никто ведь не скажет: спит, позвоните попозже. Следовательно, работают ночью. Ведь должны же они когда-то работать!
        Для чистоты эксперимента следовало еще позвонить в двенадцать часов ночи. Но Витя не решился на такой звонок. Да и зачем? И так все было ясно.
        Пора было приступать к ночной учебе и самому. Конечно, ему не хватало идеальных Володиных условий. Витины родители сразу воспротивились эксперименту.
        - Не надо, Витенька, - просила мать.
        - Увижу... Ты меня знаешь! - многозначительно произнес отец.
        И все равно Витя ухитрялся хотя бы немного посидеть ночью за учебником. Чаще всего он запирался в ванной и читал, читал, читал
        Утром его приходилось чуть ли не за ноги стаскивать с кровати. В школу он приходил с красными глазами. Долго и протяжно зевал. Иногда прямо на уроке засыпал. Но при всем этом учиться он стал заметно лучше. Не так, как Володя, но все равно лучше.
        «Это я немного ночью поучил, и то уже есть результаты. А если...» - думалось ему. И это «если» будоражило душу.
        САМЫЙ КРУГЛЫЙ «ОТЛИЧНИК» В МИРЕ
        А Володя в это время получал пятерку за пятеркой. Слава его росла и росла. Если слава простого ученика не выше его парты, у известного школьника-спортсмена она достигает потолка класса, то Володина слава взвилась над крышей школы. Когда Володя шел по коридору, вслед ему летело одно только слово - ОН. И всем все становилось ясно.
        После уроков девочки из других классов топтались на крыльце школы, выжидая, когда ОН пойдет домой. С замиранием сердца они следили за каждым его движением.
        Вите было приятно ходить с Володей, так как все видели, что он лично знаком с таким человеком.
        - Ты нас не подведи, - напутствовала Володю по утрам председатель совета отряда Ковнацкая. - Ведь ты наша гордость. Ты самый круглый отличник в мире. Есть, правда, еще один в Леонии, - добавила она однажды. - Но ты лучше...
        - Бей леонийцев! - подхватил стоящий рядом Остапущенко. - Наши отличники - самые отличные отличники в мире!
        Володя подошел к стене и нашел на карте Леонию. Неужели и там действует ремдень? Хотя нет, слишком это далеко. Он представил себе черного курчавого мальчугана в очках среди груды учебников. Даже жаркое леонийское солнце почему-то не мешало ему.
        И сердце Володи наполнилось гордостью за самого себя. Сейчас Володя и не думал, что его пятерки не совсем настоящие. Ерунда. Он - самый круглый отличник в мире!
        Ковнацкая срочно организовала выпуск специального номера стенной газеты. В ее нижнем правом углу многозначительно прикрепили карту Леонии. В левом верхнем углу с фотографии улыбался Володя. Сразу было видно, что никакая Леония не выдержит конкуренции. Под фотографией была прорезь, чтобы вставлять бумажку с постоянно меняющимся числом пятерок. В феврале их количество подходило к тремстам семидесяти пяти.
        Постепенно в школе появилась мода на все леонийское. Особенно ценились марки с изображением детей.
        А вдруг среди них есть тот - отличник?
        - Могли бы и с твоим изображением марку выпустить! - сетовал Витя. И Володя радостно улыбался в ответ. На уроках он рисовал в тетради зубчики марок, заполняя их буквами «ПОЧТА СССР». Изобразить себя на марке он еще не решался.
        На переменке Ковнацкая подошла к их парте и набросилась на Витю:
        - Посмотри, что у тебя на парте делается! Какие-то царапины, буквы. Ты что, забыл, что эта парта в музей пойдет?
        Она старалась не замечать, что точно такой же вид имела и Володина половина парты.
        Когда зазвенел звонок с последнего урока, Ковнацкая загородила дверь.
        - Володя, стой! Ребята, останьтесь! Сегодня мы должны провести сбор: «Берем пример с нашего круглого отличника», - объявила она. - Володя поделится своим опытом.
        Володя замахал руками:
        - Какой сбор?! Какой опыт?!
        Но Ковнацкая была неумолима. Если она решила провести какое-то мероприятие, то всех и себя замучает, но проведет.
        Володя покорно уселся на свое место. А когда смирился он, то и весь класс вынужден был остаться.
        Ковнацкая начала издалека. Она принялась рассуждать о роли пятерки в жизни великих людей.
        Остапущенко попытался уткнуться в книжку, но сразу навлек на себя гнев Ковнацкой:
        - Тебя тоже касаются наши отрядные дела!
        Володя втянул голову в плечи, надеясь, что Ковнацкая, увлеченная своим собственным красноречием, о нем забудет. Но надежды его были напрасны. Ведь под ее руководством в классе вырос отличник, да не простой, а выдающийся. Даже газета, висевшая на стене, кричала крупными буквами:
        САМЫЙ КРУГЛЫЙ ОТЛИЧНИК В МИРЕ - НАШ УЧЕНИК!
        Когда Ковнацкая выговорилась, она обратила свой взор на Володю:
        - Володенька, выходи сюда и расскажи нам о себе.
        - И дай автограф! - пронзительно закричал Остапущенко. Но взгляд Ковнацкой быстро привел его в чувство.
        Володя поднялся. Каждый шаг давался ему с трудом. Он остановился возле стола, стараясь не смотреть на ребят.
        - Володя, что же ты? - подбодрила его Ковнацкая. - Давай! Твой метод учебы нужен нашим школьникам.
        Володя молчал, понурив голову. Ребята зашушукались, зашумели. Лишь Витя, знающий тайну ночной учебы, пытался их утихомирить.
        - Нет у него никакого метода, - вдруг выкрикнул Остапущенко. - Ему учителя теперь просто так оценки ставят, раз он великий отличник.
        Все замерли.
        - У меня есть для вас новость. - Ковнацкая решила разрядить атмосферу. Она достала из портфеля конверт, сплошь украшенный яркими иностранными марками. - Володин соперник из Леонии недавно получил плохую отметку. И даже не четверку, а тройку. Ура, ребята! Да здравствует Володя!
        Ковнацкая рассказала, что стала переписываться с одной леонийской школьницей, чтобы без промедления узнавать о всех новостях. Так она и узнала о леонийской тройке. Володя окончательно и бесповоротно выходил вперед.
        - А теперь слово Володе. Я понимаю, не стоит выдавать свою тайну леонийцам, но нам ты ведь можешь сказать? Представляете, если у нас будет целый класс таких отличников!
        - И председателем совета отряда в нем будет Ковнацкая! Мадам, дайте автограф! - плаксиво обратился к Ковнацкой Остапущенко.
        Она властно хлопнула ладонью об стол, как это делал директор школы:
        - Остапущенко, если тебя не интересуют отрядные дела, ты можешь выйти.
        - Я ничего, мне интересно, - осекся Остапущенко и сел, изображая на лице неподдельный интерес ко всем дальнейшим событиям.
        - Володя, давай поскорее, мы все тебя ждем, - подгоняла Ковнацкая. - Ты стесняешься, что ли?
        - Точно, - ухватился за эту соломинку Володя.
        - Это ничего, - кивнула Ковнацкая, а мысленно решила добавить в стенгазету статью о скромности. И фото: отличник стесняется.
        - Так, может, разойдемся? - неуверенно предложил Остапущенко.
        Все одобрительно загалдели. Ковнацкая взмахнула рукой и навела порядок. Если сбор начат, он должен быть закончен.
        Взгляд Ковнацкой забегал по классу и остановился на Вите. Витек при этом успел вспомнить многое, особенно испорченную будущую музейную парту.
        Лицо Володи засветилось надеждой. Витек понял это как сигнал к действию. Он спасет друга и вернет ему славу!
        - Ребята, Володя сделал выдающееся открытие. Он просто гений!
        Ковнацкая про себя добавила еще одну статью в стенгазету. Кстати, пора уже ее вынести за пределы класса и вывесить в коридоре.
        Все повскакивали на парты, услышав, что среди них появился не только самый круглый отличник, но еще и гений. Громче всех кричал Остапущенко:
        - Ура нашему классному гению! Ура Ковнацкой, надежде всех талантов на земле!
        И тут же под строгим взглядом Ковнацкой опять повалился на парту и притворился, что внимательно слушает.
        - Ты что имеешь в виду? - недоверчиво переспросила Витю Ковнацкая.
        - Понимаете, я не знаю, можно ли говорить?
        Все повернулись к Володе. Он кивнул.
        - Володя открыл, что есть два мозга, - гордо произнес Витек.
        - Один в пятке, - прошептал Остапущенко, но никто не обратил на него внимания, так все были увлечены необычайным открытием.
        - Дневной мозг и ночной. Мы все пользуемся дневным, а великие - ученые там, изобретатели, композиторы - они все работают ночью. И, пожалуйста, опера готова. Я тоже...
        - Оперу написал? - переспросил Остапущенко, но на него возмущенно зашипели.
        - Пытаюсь ночью учиться. И уже исправил половину своих четверок на пятерки.
        Витя действительно вроде стал лучше учиться. Все удивились и задумались. Может, ночной мозг даже больше дневного? А может, вторая половинка меньше устает? Да что там говорить, леонийца побили - значит, все это правда.
        НОЧНАЯ УЧЕБА
        После этого сбора в классе разразилась эпидемия. Не пугайтесь, никто не заболел. И в школу все приходили, но в каком виде...
        Заспанные, словно после трех ночных дежурств сразу. Красноглазые, точно кролики. Обессиленные, как будто после тяжелой болезни.
        В классе все зевали. Вы можете себе это представить -- целый класс открытых ртов? Мечта зубного врача!
        Первое время учителя пытались бороться.
        - Борковский, закрой рот! Ковнацкая, вызову родителей. Да перестаньте же зевать! Эй, растолкайте там Бабинца, он снова заснул. Кто это храпит? Кто храпит, я спрашиваю? Ага, вас тут сразу двое на парте заснуло.
        Учителя не знали, что делать. С другой стороны, учиться ребята стали лучше. Этим и оправдывалась перед директором Ковнацкая, стараясь хоть у него в кабинете не зевать. Так что учителям пришлось смириться с зевающим классом. Никто не стал круглым отличником, как Володя, но все равно каждый хоть чуточку стал учиться лучше. А знания превыше всего.
        В школе ребята еще держались из последних сил, но дома они засыпали в любом месте: и за письменным столом, и перед телевизором, и за тарелкой, и в ванной. В кино и театре тоже было удобно поспать: полумрак, приглушенные голоса, никто не вызывает к доске. А вот в городском транспорте случались неприятности. Ежедневно человек десять из класса будили на конечных остановках метро, автобуса или трамвая: спящие ребята пропускали свою остановку. Пассажиры догадывались растормошить их только на конечной. И зря, поскольку теперь надо было ехать в обратную сторону. И они опять погружались в сон.
        Самые заядлые сони (то есть самые усердные ученики: ведь именно они больше других сидели ночью за уроками и потому совершенно не высыпались), усаживаясь в трамваях или троллейбусах, вешали перед собой заранее заготовленную табличку: «Разбудить на Садовой». Эти ученики никогда не опаздывали.
        Наступил триумф Ковнацкой. Весь класс жил и спал, как один организм. Днем спали, ночью работали. И ни в коем случае не наоборот. Ковнацкая разрывалась на части: ведь именно она была организатором нового метода обучения.
        В полночь она обзванивала всех учеников по телефону:
        - Не спать, не спать. Учебник открыт? За работу!
        И набирала номер следующего. Ровно в час ночи проходил второй рейд проверки:
        - Почему долго не подходишь? Спишь небось. А леонийцев кто побьет? Голос почему какой-то сонный? Смотри у меня,
        И ставила в списке против каждой фамилии плюсик.
        Все были охвачены энтузиазмом. Точнее, почти все. Потому что, как всегда, вызывал сомнение Остапущенко. К нему часто нельзя было дозвониться среди ночи.
        - Как стемнеет, так аппарат почему-то отключается. Несовершенство техники, - говорил в свое оправдание Остапущенко. - Или влажность меняется, или давление, или температура падает. Не работает - и все! - И, как бы подтверждая свою преданность общему делу, тер красные глаза. Мол, я тоже горю по ночам.
        В списке против фамилии Остапущенко не мог стоять плюс. Но не мог стоять и минус. Поэтому там красовался подозрительный знак вопроса. Если бы Ковнацкая не боялась ходить по улицам ночью, она пришла бы к нему с проверкой и раз и навсегда разрешила свои сомнения.
        Почему же у Остапущенко были красные глаза? Трижды в неделю по утрам, как раз перед школой, он ходил в бассейн. Поэтому краснота глаз была натуральной. В остальные дни он набирал воды в ванну и, опустив туда голову с широко раскрытыми глазами, изучал пробку на дне ванны до тех пор, пока хватало дыхания. Повторив такую процедуру несколько раз, Остапущенко получал глаза нужного цвета.
        - Что это он делает? - недоумевала его мама.
        - Наверное, йогой занимается, - успокаивал ее папа.
        Его родители волновались меньше, чем остальные: ведь ночью он все же спал. Ну, подержит пару минут голову под водой - велика важность! А вот другие... Засыпают на ходу, глаза слипаются, сами зеленые ходят.
        - И что за учеба такая? Да бросьте вы эту Леонию, здоровье свое совсем загубите в этом соревновании! - уговаривали ребят папы и мамы.
        Чтобы убедить родителей, Ковнацкая стала ходить по квартирам, потрясая вырезками из газет и журналов, где говорилось, что есть люди-«жаворонки», которые работают по утрам, но есть и «совы», главная жизнь которых проходит ночью.
        - Мы именно СОВЫ, - говорила Ковнацкая, делая круглые глаза. Казалось, еще немного - и она заухает, забьет крыльями. Эти ее слова до слез пугали бабушек, которые со страхом смотрели то на Ковнацкую, то на своего внука или внучку, как бы пытаясь определить, кто из них больше похож на сову.
        И только в семье у Володи все было спокойно. За время своей отличной учебы он даже поправился. Ведь раньше он тратил какие-то силы на приготовление уроков, а теперь не делал ничего. Родителей уже не волновало, что он почти не занимается: они тоже понемногу привыкли к мысли о его гениальности. Да и как им было не проникнуться сознанием исключительности сына, если Ковнацкая постоянно твердила об этом? А она - правая рука классной руководительницы. А классная руководительница - правая рука директора. А директор...
        Лишь одного не могла понять Володина мама: зачем ее сыну столько двухкопеечных монет?
        - Это лучше, чем он собирал бы металлические рубли. Дешевле, успокаивал ее папа. Но мама все равно удивлялась.
        - Для коллекции, - объяснял ей Володя. - У меня такое хобби. Кто собирает марки, а я - монеты. И именно двухкопеечные. Сейчас их многие собирают. Видишь, повсюду просят. И никто не дает, потому что нет. Все хранятся в коллекциях.
        Володя давно устал отвечать маме, надоело ему повсюду искать эти двушки. Он больше не мог таиться и обманывать. Почему этот ремдень так старается? Для науки ли? И почему они каждый раз дают бумажку с новым телефоном? Но отказаться от услуг ремдня он уже не мог. Как самому лишить себя такой славы? Тем более, он был уверен, что Ковнацкая ни за что этого не разрешит. Нет, с ней лучше не связываться. Придется тянуть лямку отличника дальше. Пятерки оказались столь же тяжелой ношей, как и двойки.
        Володю мучила совесть, что ребята всерьез приняли его идею ночного мозга и теперь ходили измученные, сонные. А он приходил в школу розовый и свежий. Чтобы не выделяться среди ребят, он тоже стал читать по ночам. Но, конечно, не учебники, а Жюля Верна и Майн Рида, Ефремова и Стругацких.
        Необычайные приключения волновали его. Что-то родное и близкое улавливал он в том, как герои одолевали препятствия, одерживали победы. Ведь он тоже победил леонийца. И не важно, как. Победителей не судят. Герои летали на другие планеты и возвращались обратно. Он тоже летел назад в класс под мерный стук часов обратного времени. Нет, приключения интереснее учебников. Их можно читать всю ночь, тем более, если не бояться за завтрашний день. Можно все сдать на «отлично», если не забыть положить за пазуху учебник и бумажку с новым номером телефона.
        ГДЕ?
        К сожалению, жизнь не может приносить одни только радости. Приходят и огорчения.
        Как-то на уроке Володя почувствовал, что Ковнацкая забеспокоилась. Она сидела теперь как раз позади Володи, словно его тренер. Следила, чтобы он не простудился и не заболел, проводила без очереди в буфет.
        - Закройте окно! - кричала она на весь класс. - Здесь, кажется, дует, он простудится.
        - Пропустите, пропустите! - расталкивала она очередь в буфете. - Я не для себя, я для школы.
        Эта опека раздражала Володю, но он понимал, что теперь уже не принадлежит себе.
        Итак, Ковнацкая волновалась. Значит, пора получать очередную пятерку. Теперь учителя не вызывали Володю сами, пятерок у него всегда хватало, чтобы выставить не только четвертные, но и годовые оценки. Только когда Володя сам поднимал руку, они приглашали его к доске.
        Ковнацкая строго следила за числом пятерок, чтобы не дать леонийцу возможности обогнать Володю. Эта Леония так далека и так загадочна! Она теперь даже вырезала из газет самые разные сообщения оттуда.
        Особенно ее радовали вести о смерчах и ураганах, которые проносились над Леонией. Ковнацкая надеялась, что в такой день леонийский отличник не пойдет в школу, а наш получит очередную пятерку и станет для соперника недосягаем.
        Вот уже третий день гулял над Леонией ураган Аннабела. Наверняка леониец третий день не ходит в школу. Значит... Ковнацкая принялась усиленно подталкивать Володю в спину.
        - Ты программу «Время» смотрел? Аннабелу видел?
        - Да хватит уже! Не хочу я, - сопротивлялся Володя. - И Аннабела мимо прошла.
        - Вот и не мимо, по радио передавали, что не мимо. Самое время...
        - Надоело мне.
        - Ты что же - хочешь проиграть этому леонийцу? Пожалуйста, - тут Ковнацкая сделала трагическую паузу. - Но мы, класс, тебе этого не позволим. Засунь за пазуху учебник, пожалуйста, и давай.
        Ковнацкая уже усвоила, что для храбрости Володя во время ответа всегда держал за пазухой учебник. Ничего странного она в этом не находила. У знаменитостей должны быть свои причуды. Не животом же читает он учебник!
        - Пора, - решительно сказала Ковнацкая, толкая Володю в спину. И он покорно поднял руку.
        Дальше произошло все, как обычно. И никто не удивился, что Володя опять занемог. Ведь для ребят это было впервые, прочие разы они начисто забыли. Всякий раз обратный ход времени возвращал Володю на место, а из их памяти исчезали ненужные подробности. Володя, как ни в чем не бывало, выходил к доске, отвечал и получал очередную пятерку.
        За дверью Володя вздохнул спокойно. Обошлось. Ковнацкая вызвалась проводить его в медпункт, но учительница ее не пустила. Зажав в кулаке двушку, он побрел к автомату.
        За углом Володя нехотя достал учебник и стал листать его. Как все это надоело! Стоп! А где же бумажка с новым телефоном? Володя еще раз перелистал учебник от корки до корки. Пропала! Ведь он точно клал бумажку в учебник. Потом Ковнацкая стала его торопить, толкуя про свою Аннабелу. Искать! Скорее искать!
        Володя быстро вернулся обратно к двери класса, внимательно просматривая каждый метр своего пути. Кажется, он шел именно так и никуда не сворачивал. Но нигде бумажки не было.
        Он топтался возле двери своего класса. Очень хотелось открыть ее и поискать бумажку под партой. Но...
        В класс возвращаться нельзя: вдруг учительница опять вызовет его и задаст совершенно другой вопрос. Без ремдня он не сможет ничего ответить. Ужас!..
        Володя побежал по лестнице наверх: там был темный уголок у входа на чердак. Он спрятался, ожидая конца урока. Проверил все карманы, надеясь, что злополучная бумажка найдется, но тщетно. Может, он потерял телефон в классе?
        Прозвенел звонок, и сразу раздался топот, закричали сотни голосов. Казалось, что учителя не просто идут в учительскую, а отступают на заранее подготовленные позиции, чтобы как следует там забаррикадироваться. Шум был такой, будто в школе разразился бешеный ураган или началось землетрясение. На самом деле это просто была переменка.
        Володя осторожно двинулся сквозь эти ребячьи бурлящие потоки. Скорее в класс! Лицо его покрылось красными пятнами. Что теперь будет? Бумажки с телефоном не было нигде...
        Ребята обступили его, не зная, чем помочь.
        - Что с тобой? - волновалась Ковнацкая. - Ты заболел? Да ты же весь горишь! Опять этот Остапущенко со своими проветриваниями. Ты добился своего, ты простудил нашу гордость! Отправляйся домой. Володенька, попей чаю с малиной. Все пройдет. Должно пройти.
        Володя быстро собрался, оделся и двинулся домой. По дороге он прочитывал снизу доверху каждую доску объявлений, надеясь снова найти ниточку, которая опять связала бы его с ремднем. Безуспешно!
        Надо срочно переводиться в другую школу, в другой район, где никто не знает, что он отличник. Но как объяснить это родителям? А табель? Ведь по нему все будет видно, куда бы он ни пришел. Все пропало.
        Дома он забился в угол и в оцепенении просидел там несколько часов, даже не раздеваясь. Ничего не хотелось. Так хорошо начавшаяся новая жизнь внезапно оборвалась. Зря он понадеялся на этот ремдень.
        Вдруг раздался звонок в дверь. Володя не шевельнулся. Звонок зазвонил энергичнее. Володя молчал. Заколотили ногами. Кто-то определенно знал, что он дома. Пришлось подняться и открыть.
        - Он жив! - облегченно воскликнула Ковнацкая. - А мы уже думали...
        - Проведать пришли, - будто извиняясь за настойчивость, сказал Витя.
        - Общественность волнуется, - объяснила Ковнацкая.
        Ребята разделись и прошли в комнату. Ковнацкая взглядом профессионала осмотрела квартиру, прикидывая, что отсюда можно будет забрать для школьного музея. Она была убеждена, что такой музей обязательно создадут после окончательной победы над леонийцем.
        - Как ты себя чувствуешь? - поинтересовался Витя.
        - Да так, - неопределенно развел руками Володя. - Сижу вот.
        - Как?! Мы не лечимся?! - возмутилась Ковнацкая и снова принялась руководить. Она стремительно забегала по квартире. Закрыла форточку, поставила на плиту чайник. - Когда родители вернутся с работы, ты должен быть уже здоров. Общественность тебя спасет.
        На столе появилась банка с малиной, и все втроем уселись пить чай.
        Напившись чаю, ребята стали прощаться. Уже в дверях Витя хлопнул себя по лбу:
        - Да, чуть не забыл, - он расстегнул портфель. - У меня почему-то твой учебник. А моего нет.
        Володя обмер. Действительно, ведь они могли запросто обменяться учебниками. На месте ли телефон? Он выхватил у Вити учебник и стал лихорадочно листать его. Вот телефон!
        - Что ты так волнуешься? - удивилась Ковнацкая. - Нет, ты определенно болен. Я, пожалуй, останусь, чтобы предупредить твоих родителей о щадящем режиме. Покой, покой и только покой. Чем скорее ты выздоровеешь, тем дальше мы оторвемся от леонийца. Когда родители с работы приходят?
        - Я им сам скажу, - буркнул Володя. Глаза его лихорадочно блестели. Он хотел поскорее всех выпроводить, чтобы еще раз взглянуть на бумажку с номером.
        Наконец дверь закрылась. Упирающуюся Ковнацкую за руку вытащил Витек. Молодец, настоящий друг! Володя достал бумажку с телефоном и закружился по комнате в каком-то сумасшедшем танце. Бумажка порхала над ним, словно белая птица.
        Жизнь начиналась сызнова. Погоди, леониец! Ты рано начал радоваться. Да здравствует ремдень!
        ЛАВИНА ОТЛИЧНИКОВ
        Теперь Володя решил немного перестроить свою жизнь. Чего это он должен каждый день получать пятерки? Вот возьмет и целую неделю не будет поднимать руки. Пусть привыкают, не обязан он каждый день надрываться из-за этого леонийца. И ремдню надо дать отдых, а то он им, наверное, надоел.
        Больше всего Володя страшился Ковнацкой. Как она воспримет его пассивность? Но, к его удивлению, смирилась. Видно, решила дать своему отличнику передохнуть. Правда, по утрам она многозначительно сообщала своей соседке по парте, что в Леонии сегодня стоит прекрасная погода, и... Говорила она достаточно громко, чтобы Володя мог прочувствовать всю серьёзность положения и вовремя одуматься. Но Володя держался стойко и за всю неделю не получил ни единой пятерки.
        Володя постепенно успокоился, чего нельзя было сказать о Ковнацкой.
        Особенно ее выводило из себя, что в начале каждого урока Володя все равно прятал за пазуху учебник. А что ему оставалось делать? Ведь полной уверенности в том, что его не вызовут, не было.
        Итак, Володя (а с ним и ремдень) целую неделю бездействовали, а Ковнацкая страдала. И именно эта неделя безмятежной жизни привела к тревожным событиям.
        Внезапно слава всемирного отличника пошла на убыль. В школе вдруг стали появляться и другие круглые отличники. Учителя не могли нарадоваться.
        - У меня уже трое новых круглых отличников, - говорил один классный руководитель.
        - А у меня пятеро, - сообщал другой.
        - И все бывшие двоечники и лентяи, вот что отрадно, дорогие коллеги, - подводил итоги завуч.
        Ковнацкая была в растерянности. Одно дело, когда феномен учится только в твоем классе, совсем другое - если такой же появляется у твоих соперников. Она уже не вспоминала Леонию и то и дело бегала в соседние классы, чтобы узнать, сколько еще новых отличников появилось. Даже вырисовывалась закономерность: сколько было двоечников, столько появлялось круглых отличников.
        Новые пятерочники ходили с гордо поднятыми головами и избегали смотреть друг другу в глаза. Особенно их пугало, когда кто-то обращался за помощью. Едва услышав: «Помоги разобраться», они убегали в коридор по каким-то неотложным делам. В класс они заходили только после звонка на урок и стремительно исчезали после уроков.
        Володины успехи постепенно померкли. Стенгазету свернули и засунули за шкаф. Никто уже восхищенно не шептался у него за спиной.
        Володина голова прояснилась, и он начал размышлять. Тут что-то не так. Почему вдруг отличники полезли, как грибы после дождя, именно тогда, когда он целую неделю бездействовал? Неужели ремдень в его отсутствие стал набирать новых участников эксперимента? Судите сами: все были двоечниками и вдруг стали отличниками. Уж очень все это напоминало его собственные молниеносные успехи. Даже в Володином классе появились новые отличники Суворин и Николаев. Оба они сидели за последней партой, причем второй год в этом классе. И на тебе - отличники.
        Володя решил выяснить, что происходит. Он стал присматриваться к последней парте. Вот Суворин поднимает руку - хочет отвечать. И вдруг, не успев открыть рот, хватается за бок. Учитель его, конечно, отпускает, и Суворин уходит.
        - Николай Федорович, можно мне выйти? - поднял руку Володя. - Мне надо домой позвонить, а то я утюг забыл выключить. Как бы чего не вышло.
        - Скорее, скорее беги, - заторопил его учитель.
        Володя выбежал из школы и спрятался за углом. И вдруг за деревом он заметил Суворина с раскрытым учебником. Значит, так и есть. Все эти отличники такие же липовые, как и он! Подойти? Сказать ему? Нет, а вдруг Володя ошибается. Мало ли что может быть.
        Но вот приехал знакомый синий автобус. Суворин юркнул в середину. Володя мигом бросился ближе к автобусу. Послышалось мерное жужжание аппарата.
        «Если я останусь вдалеке, когда время пойдёт вспять, я все забуду, лихорадочно соображал Володя. - Надо держаться поближе к машине, чтобы ничего не забыть».
        Володя вспомнил, что единственная машина, которая после сеанса не отправлялась назад, - это синий автобус. Значит, рядом с ним безопасно.
        Секунды тянулись, словно часы. Володя прижался сзади к автобусу, все время выглядывая.
        Вскоре сияющий Суворин отправился в обратном направлении. Усач из автобуса помахал ему на прощание рукой.
        - Звони, дорогой, еще! - крикнул он громко, а потом добавил тихо внутрь автобуса: - Это у нас будет двести пятидесятый, который не знает закона Архимеда.
        - И не узнает, - хихикнул кто-то в автобусе. - Сейчас выпалит ответ и сразу забудет. Того, что он сейчас вычитал, хватит ровно на пять минут, потом всё выветрится. Свою пятерочку он получит, это мы ему гарантируем.
        Усач удовлетворенно хмыкнул.
        - Сейчас подсчитаем, - продолжался разговор в автобусе. - Законы Ньютона скрыты от трехсот восьмидесяти трех, закон Архимеда - от двухсот пятидесяти. Слышь, теперь и малышня пошла косяком - таблицу умножения не будут знать. Ты смотри, их уже семьдесят набралось. Когда эти неучи подрастут, они будут в наших руках. Мы завладеем миром, так как у них не хватит знаний выстоять против нас. Вот тогда они и поработают. Колдунам очень нужны послушные рабочие руки.
        Хлопнула дверца автобуса, и он плавно отъехал. Володя, взволнованный и встревоженный, заспешил обратно в класс.
        «Так вот зачем существует ремдень, - стучало у него в висках. - Они нас обманывают. Они не помогают нам, а наоборот, стараются, чтобы мы поменьше знали, хотят сделать из нас незнаек, чтобы поработить. Против взрослых, которые учились как следует, они уже бессильны. А мы... Мы ничему не научимся, и они легко превратят нас в рабов».
        Володя тихо вошел в класс и плюхнулся на свою парту. Суворин бойко отвечал у доски. Мел скрипел и крошился от его усердия.
        «Стойте, - хотелось крикнуть Володе. - Остановитесь, пока не поздно!» Но кто ему поверит? Он же сам такой отличник. Нет, надо сначала поговорить с ребятами.
        Суворин, получив пятерку, небрежно швырнул дневник на парту. Мол, пятерками меня не удивишь.
        - Вот видите, ребята, Суворин подготовился, и, пожалуйста, пятерка, - поучающе сказал учитель.
        Суворин удовлетворенно кивнул головой.
        Прозвенел звонок.
        - Идите сюда, - позвал двух новоиспеченных отличников Володя.
        - Тебе чего? - насупились оба. - У нас дела. Нам урок надо повторить.
        Но Володя силком потащил их в дальний угол коридора.
        - Вы думаете, я не знаю, кто пятерочки вам делает? Ремднем балуетесь?
        Лица ребят не выразили удивления: видно, они давно знали о происхождении Володиных пятерок.
        - А сам! Тебе можно, а нам нельзя? Катись отсюда, а то получишь. Они могут день и по-другому исправить. Вот позвоним куда следует, и тебе на голову кирпич упадет. Хочешь?
        БОРЬБА ЕЩЕ НЕ ОКОНЧЕНА
        Над Володиной жизнью нависла опасность. Если он выступит против ремдня, неизвестно, что они с ним сделают. Могут бросить под трамвай, устроить дома пожар. Они могут заставить его забыть отца и мать, все, чему научился в школе. Поэтому надо поскорее рассказать о проделках ремдня ребятам. Пока он помнит. Когда прозвенел последний звонок, Володя выбежал к столу:
        - Ребята, оставайтесь на своих местах. Я открою вам тайну моих пятерок. И не только моих.
        Все, как завороженные, застыли на местах.
        Суворин и Николаев словно приросли к своей парте.
        И Володя начал рассказывать. В доказательство своих слов он высыпал на стол горсть двухкопеечных монет. Это убеждало. Потом объяснил, как получил сегодня пятерку Суворин.
        - Это дело рук злых колдунов, которые хотят, чтобы мы ничего не знали. Тогда они нас легко победят, когда мы вырастем, и превратят в своих слуг. Тут Володины глаза расширились от удивления. - Стойте, куда девался Суворин?
        Место Суворина пустовало, хотя минуту назад он был здесь. Володя разволновался:
        - Если мы его не найдем, ремдень повернет время вспять и вы забудете все, что я вам рассказал.
        Исчезновение Суворина взволновало ребят. Обгоняя друг друга, они выбежали на улицу.
        Володя внимательно осмотрелся. Далеко Суворин не мог убежать. Он возле какого-то телефона-автомата.
        - Там! Вон! Николаев к нему побежал, - завопил Витек.
        В конце улицы ребята заметили фигурку Суворина, который прятался за телефонами-автоматами. К нему уже приближался Николаев.
        Мальчишки бросились туда. За ними неслись девчонки.
        И тут, обгоняя ребят, к Суворину и Николаеву плавно подъехал синий автобус. Опоздали!
        Все приостановились. Но только на секунду. Вскоре они гурьбой окружили автобус.
        Суворин, размахивая руками, докладывал усачу, что произошло.
        - Это он... он все наделал! - И ткнул пальцем в Володю.
        Усач после секундного размышления обвел толпу ребят глазами. Потом быстро схватил Суворина за руку и потащил за собой в автобус. Суворин испугался, не понимая, чего хочет усач, и стал изо всех сил упираться. Держите Суворина, держите, а то они сейчас его день будут исправлять и нас заставят бежать обратно! - Володя вцепился в Суворина, так как понимал, что, если тот войдет в автобус, ребята все забудут. Понял это и Суворин и начал отбиваться от Володиных рук.
        Но тут уже все ребята крепко вцепились в Суворина и усача.
        «Ремонтник» зло зашипел. Бросил Суворина и, расталкивая ребят, полез в автобус.
        - Окружайте машину! - кричал Володя. - Скорее, чтобы они не уехали. А то они кого-нибудь другого засунут в свой ремдень и пустят время вспять. Тогда все пропало!
        Ребята быстро цепочкой окружили автобус. Стали останавливаться одинокие прохожие.
        Суворин бросался на ребят, пытаясь разорвать цепочку, чтобы дать автобусу проехать. Автобус громко сигналил.
        Взрослые, не понимая, что происходит в действительности, укоризненно качали головами: «Что за хулиганство!»
        Но ребята в цепочке не отпускали рук. Сосед прижимался к соседу.
        - Они там ссорятся, кажется, - прислушался Остапущенко.
        В автобусе раздавались сердитые металлические голоса:
        - Они выиграли. Раз дело раскрыто, надо сматываться. И побыстрее.
        - Ничего, мы когда-нибудь попытаемся еще раз!
        Над площадью вдруг раздался тонкий свист. Автобус начал таять и исчезать на глазах. Ребята оцепенели. Они в недоумении смотрели друг на друга.
        - Извините меня. И простите, - сказала Ковнацкая. - Получается, что из-за меня мы связались с этими колдунами. Из-за этой Леонии.
        Остапущенко насмешливо посмотрел на одноклассников: уж он-то с леонийцем не соревновался и ночью спал по-человечески!
        Двойник приходит на помощь






        Глава первая,
        в которой появляется Неизвестный
        Ремдень не остался единственной встречей Володи с волшебниками. Потому что не прошло и полугода, как разыгрались новые события.
        Однажды Володя сидел за письменным столом. Задачка попалась какая-то замысловатая, и он никак не мог покончить с уроками.
        Собрался было позвонить Вите, как вдруг за его спиной послышался жалобный детский крик. Володя обернулся и обомлел: на его кровати лежал неизвестно откуда взявшийся малыш. Рядом валялась соска.
        Володя подошел к ребенку и вставил соску ему в рот. Малыш успокоился и зачмокал. А Володя потряс головой, стараясь понять — наяву это или только снится.
        Малыш потянулся, удивленно захлопал глазами, потом достал изо рта соску и решительным жестом отбросил ее в сторону. Соска тут же растворилась в воздухе. А малыш еще раз потянулся, подрос при этом и стал одного возраста с Володей.
        —Привет, — сказал он совершенно отчетливо, осматриваясь широко раскрытыми глазами. — Где я?
        —В двадцать третьей квартире, — не нашел иного ответа Володя.
        —Вот как? — удивился мальчуган. — Давай знакомиться. Меня зовут Дин, — наклонил он голову. — Почему я оказался тут, у вас, я еще не знаю. Ой, а это что? — Он движением руки как бы поманил к себе зеркало, висевшее на стене. Зеркало поднатужилось и нехотя слетело с петель. Дин принялся вертеть его в руках, пытливо изучая. — Ага, там я. Смотри, и ты тоже!
        Полюбовавшись, он отправил зеркало на место.
        Потом Дин встал на ноги и прошелся по кровати. Хоть он и повзрослел, но ростом оставался маленький. Затем завертел головой во все стороны, как будто делал зарядку, и вещи в комнате закружились, повинуясь его взгляду. Когда Дин снова присел на подушку, они послушно вернулись на свои места. Только люстра еще возмущенно покачивалась.
        Напуганный Володя наконец обрел дар речи:
        —Ты что?! Разобьешь! Знаешь, что нам мама сделает!
        Но Дин его успокоил:
        —Ничего не случится! Я просто проверял, что я умею.
        Взгляд его теперь остановился на календаре, висевшем над кроватью. Там на картинке сказочный царь с крыльца грозил кулаком своим боярам.
        Дин схватил Володю за руку, тот сразу стал уменьшаться, а затем они оба, завертевшись, ринулись прямо в стенку, как будто хотели проломить ее.
        «Сейчас разобьемся, и все, — успел только подумать Володя, закрыв глаза. — Бедная моя мамочка!»
        Но они благополучно приземлились внутри рисунка — на площадке перед царским крыльцом. Сказочный царь, громовым голосом распекавший бояр, от неожиданности замолк и удивленно уставился на двух незнакомцев. Однако быстро пришел в себя:
        —А эти откуда? Кто пропустил?! Палача ко мне!
        В ответ затопали десятки ног.
        «Без суда и голову отрубят», — промелькнуло у Володи, и он попятился назад. Но и Дин не дремал: быстро подпрыгнул и вынес Володю обратно в его комнату. Здесь, отпустив Володину руку, вернул ему прежний рост.
        —Ну и ну! — только и успел вымолвить Володя. Ему стало ясно, почему у царя такой недоуменный вид на картинке. Он же их ищет!
        Володя быстро снял календарь и забросил его на шкаф. Спать под ним теперь было не очень весело: мало ли что…
        Итак, без всяких сомнений можно было утверждать, что в двадцать третьей квартире поселился самый настоящий волшебник. Возможно, он еще многого не умел, потому что был мал. Не знал, например, ни откуда он пришел, ни когда его заберут обратно. Но в одном можно было не сомневаться — с ним не соскучишься.
        Как вы понимаете, квартира была не совсем Володина, не будем забывать о родителях. Подумав, Володя решил пока ничего им не говорить и не показывать Дина. Они не поверят, а новому другу придется несладко.
        Глава вторая,
        в которой Володя налетает на Верзилу, а мама видит удивительное зеркало
        Вечером Володя выбежал за хлебом. Он пошел без Дина, потому что тот спал, удобно устроившись на книжной полке. Там среди множества книг никто бы не заметил появления еще одной, поскольку Дин во время сна превращался в книжку.
        Володя, размахивая авоськой с батоном, уже возвращался домой, как вдруг столкнулся с Верзилой из их класса.
        —Стой! — Верзила цепко схватил его за пальто. — Деньги есть?
        —Пусти, я все на хлеб потратил, — вырывался Володя, но Верзила не зря получил такое прозвище.
        —Завтра принесешь, понял? — он поднес к Володиному лицу кулак, чтобы ему легче думалось.
        —Еще чего захотел! — Володя попытался вырваться, но безуспешно.
        —Ишь ты, малявка, еще сопротивляется. Тогда получай. — И Верзила умелой рукой нанес удар.
        Володя сначала растерялся, а потом рассвирепел. Авоськой с батоном он принялся молотить Верзилу.
        —Ты что! Кончай! — растерялся Верзила. Он не выдержал этой атаки и, увертываясь от ударов, отступил в ближайшую подворотню. Потом оттуда показалась его голова: — В школу завтра можешь не приходить — вздую!
        Подходя к дому, Володя глянул на свое отражение в витринном стекле и увидел, что под глазом расплылся синяк. Лучше его скрыть, но как?
        Володя занес хлеб на кухню и тихонечко проскользнул в свою комнату. Но Дин проснулся, соскочил с полки и заинтересованно стал рассматривать Володино лицо.
        —Это что?
        —Ничего, — буркнул Володя и повернулся к зеркалу. Но, как ни странно, синяк на Володином лице исчез. Он радостно бросился в коридор, но с большого зеркала в прихожей на него смотрело его удивленное лицо с подбитым глазом. Володя снова вернулся в комнату. В своем зеркале никакого синяка он не увидел. Как же так? Володя пощупал свое лицо: есть синяк или его нет? Он обернулся и увидел сзади смеющегося Дина.
        —Я забыл тебя предупредить, — сказал Дин, — что твое зеркало теперь показывает не как кто выглядит, а кто как хочет выглядеть. Так, по-моему, интереснее. Да ты не волнуйся, сейчас и у тебя все будет в порядке.
        И сразу же с Володиного лица исчез синяк.
        Обрадовавшись, Володя бросился к зеркалу в коридоре. И вернулся оттуда, сияя от счастья. Потом посмотрел в свое зеркало. И так как в эту минуту ему вспомнился Верзила, обижающий маленьких, то в зеркале Володины мускулы вздулись, грудь расширилась — и на Володю глянул могучий силач, а где-то там вдали, улепетывая, мелькнул Верзила.
        —Ага, это он! — заметив Верзилу, рассердился Дин и потряс кулаком. — Ну, я ему сейчас устрою!
        —Кому? Не спеши, пожалуйста, — заволновался Володя, испугавшись, что Дин может такого натворить, что потом и не расхлебаешь.
        Но Дин, не слушая Володю, молча смотрел вдаль, скрестив руки на груди. На секунду вечернюю тьму пронзила маленькая голубая молния, как бы метнувшаяся из его глаз.
        После этого Дин успокоился и отправился на полку отдыхать.
        Володя разложил на столе учебники и тетрадки. Надо было во что бы то ни стало решить трудную задачку. Если он получит двойку накануне сбора отряда, Ковнацкая ему этого не простит.
        Формулы громоздились на формулы, а задачка не решалась. К тому же все время приходилось прислушиваться, чтобы ненароком не зашли родители и не увидели Дина.
        —У тебя что-то еще случилось? — забеспокоился Дин и спустился с полки.
        —Да нет, ничего страшного…
        —Володя! — внезапно зашла в комнату мама. Видно, увлекшись разговором с Дином, Володя не услышал, как она его звала. — Тебе что на ужин приготовить?
        Дин вовремя спрятался за стопку книг.
        —Мама, я сыт, я совсем не голоден. Я занимаюсь, — скороговоркой выпалил Володя, оттесняя маму к двери.
        —Что это с тобой? — удивилась мама. — Ну, учи, учи, Не буду мешать. Но лучше бы ты сначала подкрепился, тогда и учить будет легче, а?
        —Да приду я, приду, — отмахнулся Володя.
        Мама уже выходила, но по дороге машинально поправила у зеркала прическу. И застыла. Она будто онемела. Володя испуганно заглянул в зеркало. Оттуда смотрела красавица-киноактриса. Она чем-то неуловимо напоминала маму.
        Мама поправила прическу, и актриса в зеркале тоже поправила волосы.
        —Иван! Скорей! — позвала она отца, но, поскольку он не спешил, сама за ним побежала.
        —Дин, сейчас же преврати зеркало в нормальное! — приказал Володя.
        Дин, недовольно бурча, махнул на зеркало рукой. Так что папе, к сожалению, уже не пришлось полюбоваться ни собой, ни мамой в необычайном зеркале. Володя мог бы попросить Дина, чтобы он наяву сделал их такими, как в зеркале, но тогда родителей не узнали бы на работе, не признали бы родственники. Они стали бы всем чужие. Да и сам он любил их такими, какие они есть. Так что красавцы-родители вряд ли кому-то пришлись бы по душе.
        Глава третья,
        в которой резко меняется жизнь Верзилы
        С вечера Верзила почувствовал себя как-то непривычно. Словно он заболел.
        —Ты чего слоняешься без дела? — крикнула ему из кухни мать. — Взялся бы за уроки.
        —Плохо мне, — буркнул Верзила, но за книжкой потянулся. Зевая, раскрыл учебник истории, протер глаза, прогоняя сон, и стал читать.
        С каждой строчкой глаза его раскрывались все шире. «Что такое делается!» — стояло в них немое возмущение. Он взъерошил волосы, ударил кулаком по столу и… заплакал от собственного бессилия. Плечи заходили ходуном, на стол капали слезы.
        Испуганная мама вбежала в комнату.
        —Что с тобой? — прижала она к себе рыдающего сына.
        —Вот… Там… — Верзила тыкал пальцем в раскрытый учебник.
        —Что вот? Что там?
        —Как они с ней… — и Верзила затрясся от рыданий.
        —Да с кем же, кто?
        —С Жанной.
        —Это с какой? Из параллельного класса, что ли?
        —С Жанной д'Арк! — И он ткнул пальцем в рисунок.
        Мама захлопнула учебник и начала успокаивать сына. Но это оказалось не так легко. Ведь мама не могла знать, что после голубой молнии Дина любая несправедливость вызывала у Верзилы страдания. Дин лишь хотел, чтобы этот грубиян не обижал слабых, но доза волшебства оказалась сильнее, чем следовало. Теперь Верзила не мог обидеть не то что малыша, но даже на мотылька взирал с благоговением, а учебник истории средних веков в его руках становился мокрым от слез.
        На следующий день мама пошла с ним в школу разбираться. Она повела своего упирающегося сына прямиком в учительскую.
        —Полюбуйтесь, что с ребенком сделала ваша учеба.
        Разговоры смолкли, учителя смотрели на нее выжидающе.
        —А что случилось?
        Верзила всхлипывал, утираясь рукавом пальто.
        —Что с тобой? Будь мужчиной, — требовательно сказал учитель физкультуры.
        —Жанну д'Арк ему жалко, видите ли, — охваченная справедливым гневом, сообщила мама.
        —Да не может быть! — удивились две студентки-практикантки. Потрясая косичками, они бросились утешать Верзилу, сами готовые расплакаться из-за такого чувствительного мальчика.
        Но мама их отстранила.
        —Кто здесь у вас историю преподает?
        Историчка, гордо подняв голову, двинулась вслед за мамой в кабинет директора.
        А Верзила плакал, размазывая по лицу слезы.
        —Выпей воды, успокойся, — протянула ему стакан старая учительница химии. Она прекрасно знала, что все в мире проходит, даже горе.
        Слух о странном поведении Верзилы вскоре докатился до класса, и Володя зашептал в портфель, где удобно расположился Дин:
        —Твоя работа?
        —Нет, — упрямо замотал головой Дин.
        Вскоре директор за руку привел Верзилу в класс, бережно усадил за парту, а сам на цыпочках вышел.
        Верзила был освобожден от уроков истории, как некоторых освобождают от физкультуры. «Раз он так глубоко чувствует несправедливость, — решил директор, — ему нужно временно историю не посещать».
        Спокойно Верзила воспринимал только химию, физику и математику. Зато на русской литературе он зарыдал еще сильнее, чем на истории. Плачущего Верзилу учительница поручила Володе отвести домой.
        Всю дорогу Верзила не мог успокоиться, вспоминая о тяжелой судьбе русских писателей.
        —Не берегли классиков раньше. Не спасли Александра Сергеевича, ой, не спасли!
        И тут Володя глянул на свой портфель. Если Дин действительно волшебник, то…
        Глава четвертая,
        в которой Володя очень хочет помочь Александру Сергеевичу
        —Дин, — спросил Володя, придя домой. — А мы не могли бы с тобой попутешествовать?
        —Конечно! Хоть сейчас.
        —Нет-нет, не просто попутешествовать. Я хотел бы отправиться в… в прошлое.
        Дин задумался, приподняв голову от корешков книг. Он выбирал себе очередную книжку для сна. Дин теперь научился читать во сне. Рядом с какой книгой он засыпал, ту к утру и дочитывал. Так как книг на полке стояло очень много, то часто у Дина разные герои путались в голове. Незнайка мог попасть в одну компанию с Тимуром, а Баранкин мог стать родным братом маленькой бабы-яги. Но все равно Дин любил такие интересные сны.
        Подумав, он решительно сказал:
        —Можно. Только зачем? Все это в книжках и без того есть. Все написано, все записано. Кто когда родился, когда умер…
        —А нельзя ли цифры эти поменять?
        —Как? Заставить кого-то родиться раньше?
        —Просто не дать умереть.
        Дин снова помолчал, потом неуверенно заговорил:
        —Наверное, нельзя. Даже если туда отправиться, изменить ничего нельзя. Тебе что — тоже Пушкина жаль?
        —Конечно, — кивнул Володя. — Ведь он же мог еще писать и писать.
        —Это он про дядю Степу написал? Неплохо!
        —Да это совсем другой писатель! Вечно ты все путаешь. Давай отправимся в прошлое!
        —Вряд ли из этого что-то получится.
        —А если попробовать? Миленький Дин, мы ведь можем попробовать.
        Дин спустился на стол. Взгляд его стал сосредоточенным.
        —Готов?
        Володя вскочил и замахал руками:
        —Подожди. А одежда?
        —Там будет. Готовься!
        И тут все завертелось-замелькало у Володи перед глазами. Казалось, мир раскололся на сотни осколков, и все они закружились в бешеном темпе.
        Когда он открыл глаза, холодный ветер бил в лицо. И что это вокруг? Лошади? На нем какая-то шинель. Неужели правда?
        —Дин, где ты? — прошептал Володя и услышал откуда-то издалека:
        —Я смог отправить только тебя одного. Это очень трудно. У тебя есть всего один час… — Голос едва долетал и вскоре вовсе потонул в каких-то завываниях и потрескиваниях.
        Связь с Дином оборвалась.
        Володя огляделся. Ему надо было спешить — это несомненно. Но куда?
        Тут он словно очнулся. Как же так? Ведь он забыл все, ради чего сюда стремился. Что-то важное, связанное с Пушкиным, должно произойти именно сегодня… А может, завтра? Но он не знал, что именно.
        Вот почему, оказывается, ничего нельзя изменить в истории! Все, что должно произойти, начисто исчезло из его памяти. О себе, о Дине, о своем времени он знал и помнил все, а здесь завтрашний день оставался для него такой же загадкой, как и для всех остальных.
        Время шло, а Володя никак не мог вспомнить, что же он должен сделать. Он решил предпринять последнюю попытку. Навстречу ему спешил важный господин.
        —Вы не скажете, как мне найти Пушкина?
        —Пушкина?.. — переспросил прохожий. — Это какого Пушкина?
        —Поэта! Вы что — не знаете?.. У него еще Арина Родионовна, няня такая была, — смутился Володя, понимая, что говорит не то.
        —Сочинителями и нянями их не интересуюсь, — строго ответил господин, отбив у Володи охоту спрашивать еще.
        Володя смотрел на проезжающих в каретах нарядных господ. Все они спешили, и он никак не мог вмешаться в их жизнь, потому что и сам не знал, что должно случиться. Он был здесь гостем и не мог никому помочь.
        Пришлось возвращаться ни с чем.
        Глава пятая,
        в которой удивительные события обрушиваются на городской зоопарк
        Прочтя в книге о слонах, Дин очень ими заинтересовался.
        —Давай махнем в эту Африку, к слонам, — уговаривал он Володю.
        —Зачем так далеко? Можем просто в зоопарк сходить.
        —И там есть слоны? Игрушечные или настоящие?
        —Самые настоящие, — успокоил его Володя.
        Когда они подошли к зоопарку, Володя почувствовал, как его кто-то взял за руку. Он обернулся к глазам своим не поверил: перед ним стоял… второй Володя! Только волосы были светлее, только «он» широко улыбался, а сам Володя смотрел на него хмуро.
        —Как? Похож? — спросил двойник. Голос его сразу же Володе кого-то напомнил.
        —Это ты? Дин? — изумился Володя. Дин рассмеялся:
        —Я решил стать как все. А раз ты мне нравишься больше других, то невольно у меня получился ты. Можно?
        Володя посмотрел по сторонам, вздохнул и согласился.
        Они шагали по аллеям зоопарка, как вдруг из-за угла на них налетела Ковнацкая.
        —Ой, Володя! А кто это с тобой?
        —Брат. Двоюродный. — И Володя потащил Дина прочь.
        —Похож, — крикнула им вслед Ковнацкая. «Только гораздо симпатичнее», — добавила она про себя.
        Ребята подошли к вольерам и клеткам. Володя восхищался животными, а Дин мрачнел все больше и больше.
        —Лучше бы мы отправились в Африку.
        —Почему?
        —Там звери не сидят за решеткой.
        —Что ты! — пытался разубедить его Володя. — Им здесь очень хорошо. Вон на табличке указано, сколько тигр за день съедает. Здесь ему гораздо лучше, чем в джунглях.
        —Конечно, лучше! — поддержал Володю дяденька с вишневым портфелем.
        —А вы откуда можете знать, что кому лучше? — недоверчиво посмотрел на него Дин.
        —Я, молодой человек, к вашему сведению, заместитель директора. Все тут через мои руки проходит. И скажу вам честно, сам бы не прочь пожить в таких райских, хе-хе, условиях.
        —Не прочь? — переспросил Дин.
        Что-то в его словах сразу насторожило Володю, он хотел отвлечь Дина, но не успел.
        Голубые молнии засверкали над зоопарком.
        Володя в испуге закрыл глаза. Когда он приоткрыл их, многое в зоопарке изменилось.
        Теперь посетители стояли перед клетками, на которых висели таблички: «Директор», «Заместитель директора», «Бухгалтерия»…
        —Ты что?! — испугался Володя.
        Они подошли к клетке с надписью: «Директор».
        Пожилой мужчина писал что-то за столом, время от времени приподнимая голову. Посетители зоопарка настороженно следили за его движениями.
        —Смотрите! Он и писать умеет! — раздался восторженный детский голос.
        Директор задумчиво почесал ручкой кончик носа. И вдруг взгляд его уткнулся в решетку. Постепенно глаза у него округлились. Он протер очки и подошел к прутьям клетки. Удивленно потрогал их пальцем, но, видимо, решив, что все это ему снится, вернулся в свое кресло.
        —Немедленно прекрати это! — потребовал Володя у Дина.
        Сквозь толпу перед клеткой «Бухгалтерия» пробирался мужчина с папкой. Бухгалтеры, столпившись у прутьев, что-то хором ему кричали. А он стал оправдываться, обращаясь к бородатому мужчине в углу клетки:
        —Иван Афанасьевич, как к вам попасть? Я только на секунду отлучился, а вас уже нет. Где у вас вход?
        —Вот он! Держи его! — кричал из своей клетки заместитель директора, все еще прижимая к груди свой вишневый портфель. Володя попытался заслонить Дина, тогда сразу попало и ему. — Это они во всем виноваты! Я слышал, они говорили, что им жалко зверей.
        Посетители участливо кивали головами, а сами пристально изучали по таблице, чем кормят этого с портфелем, что он за зверь. И делали вывод, что при такой кормежке можно научиться и по-человечески разговаривать.
        Володя потащил Дина к выходу. Еще не хватало, чтобы их задержали. В толпе мелькнула голова Ковнацкой и тут же скрылась за спинами.
        Как только ребята вышли из зоопарка, решетки вокруг его сотрудников исчезли. Но поступок Дина не прошел бесследно, потому что со следующего дня в зоопарке развернулось строительство новых просторных вольеров для всех птиц и зверей.
        Глава шестая,
        в которой Ковнацкая хочет познакомиться с «братом»
        На следующий день Ковнацкая остановила Володю в коридоре.
        —Слушай, познакомь меня со своим братом, — кокетливо попросила она.
        Володя оторопело уставился на нее, не зная, как выпутаться.
        —Он очень занят. Понимаешь, он только на один день прилетел из этого… Свердловска и уже улетел. Да, да, улетел!
        —Правда? Но я могла бы с ним переписываться, — мечтательно произнесла Ковнацкая. Володя не выдержал:
        —Очень ему это нужно! Да он переписывается, если хочешь знать, с… с ансамблем «АББА».
        Ковнацкая надула губки и отошла. Никто бы не подумал, что она затаила обиду. Прошло два дня. После уроков Ковнацкая решительным жестом велела всем остаться на местах.
        —Мы молчим, а что делается!
        —Что? — всполошились ребята.
        —Володька наш хулиганом стал, хуже Верзилы.
        —Что ты такое говоришь?
        —Да, а вы не знаете разве, что в зоопарке было? Это он и братец его устроили.
        —Какой брат? Ну, Ковнацкая, ты даешь! Не было у него никогда никакого брата! — выкрикнул Витек в защиту товарища.
        —Не было? Нет, был. Да вы сами у него спросите…
        Все повернулись к Володе.
        —Есть у меня брат, но двоюродный, точнее, даже троюродный, — добавил Володя. — Ну и что из этого?
        —Вот видите! Сознался! — торжествовала Ковнацкая.
        —В чем сознался? — возмутился Витек. — Ну есть у человека троюродный брат. А у меня есть родной и два двоюродных. И еще сестра двоюродная в Одессе. Ну и что из этого?
        —Дело в том, что брата у него никакого нет! — Ковнацкая гордо оглядела класс.
        —Ты-то откуда знаешь?
        Ковнацкая продолжала своим прокурорским тоном:
        —Я лично его маму встретила и спросила. Мне его брата по делу найти нужно. А она и говорит, что нет у Володи никакого брата. Как же все это понимать?
        Володя онемел. Он напряженно молчал, не зная, что предпринять.
        —Беру все на себя, — вдруг послышалось из портфеля.
        Мелькнула голубая молния.
        Володин рот открылся сам по себе и произнес:
        —Мой брат занят на совершенно секретной работе. Он военный! И еще академик! Поэтому о нем никто не должен знать.
        Ребята засмеялись, услышав такую беспардонную ложь.
        Но тут на улице послышался пронзительный визг тормозов. Все бросились к окнам и увидели, как из шикарной черной «Чайки» вышел мальчик, очень похожий на Володю. Мальчик был в генеральской форме с огромными лампасами на брюках.
        —Вот, кстати, он за мной заехал, — сказал Володя и быстро выбежал из класса.
        Ковнацкая широко раскрыла рот.
        Глава седьмая,
        в которой строятся воздушные замки
        Как только «Чайка» завернула за угол, она сразу же растаяла в воздухе и Володя с Дином оказались просто на мостовой.
        Впервые в этом году по-настоящему пригревало солнышко, искрился снег, чирикали воробьи.
        Но Дин почему-то заинтересовался невзрачным старичком, который одиноко сидел на скамейке. Дин не мог оторвать от старичка взгляда и восхищенно цокал языком.
        —Как он это делает?
        —Что? — не понял Володя.
        —Разве ты не видишь? Он же воздушные замки строит!
        Володя внимательно стал присматриваться к старичку, но ничего особенного не заметил. Правда, старик напряженно вглядывался в небо, беззвучно шевеля губами. И все.
        Наконец он приложил ладошку ко лбу и удовлетворенно кивнул. Потом внезапно вскочил, заметив какую-то опасность. И засиял — пронесло.
        Володя ничего не мог понять. А Дин быстро подошел к старику:
        —Как это у вас получается?
        Старичок ничуть не удивился вопросу, скорее даже обрадовался.
        —Ты тоже видишь? Молодец!
        Наконец Дин сжалился над Володей и показал ему, что происходит. Оказывается, своим взглядом старичок вырезал куски небес, укладывал их, как кирпичи, в стены, возводил роскошные лестницы, которые вели к порталам постепенно выраставшего воздушного замка.
        Вдруг старичок опять вскочил на ноги. Теперь и Володя понял почему: на замок надвигалась туча. Ветер быстро гнал ее. Туча задела замок только краем, но этого оказалось достаточно, чтобы он зашатался и рухнул. Стены валились друг на дружку, дробились, и сотни снежинок посыпались с небес, как будто они падали из этой самой тучи. А ребятишки радостно протягивали навстречу им руки, не подозревая даже, каким прекрасным замком они были только что.
        Старичок чуть не заплакал от такой неудачи.
        —А вы не пробовали смазывать стены? — спросил его Дин. — Тогда, наверное, замок выстоит.
        —Получится ли? — засомневался старичок. — Сейчас проверим.
        Он почесал затылок, размышляя, а затем снова начал складывать из отрезанных кусочков неба стены, но теперь уже смазывая их голубым раствором.
        Через десять минут новый замок был готов. Старичок радостно улыбался. Они сидели на лавочке втроем и с нетерпением ждали новой тучи. Наконец она появилась. И не одна. Целое полчище туч окружило замок.
        —Давайте туда, — предложил Дин.
        —А не боитесь? — с сомнением посмотрел на него старичок.
        Они вдвоем легко взлетели вверх, но вскоре вернулись и, подхватив за руки Володю, понеслись к замку все вместе.
        Старичок стал бродить по залам, придирчиво проверяя крепость стен. Дин из окон посматривал на тучи.
        Наконец они набежали на замок и ударили в него, как волны.
        Замок задрожал, загудел, но выстоял.
        —Прекрасно! — радовался старичок. — Наконец я построил что-то вечное. Эдак он и до настоящей весны простоит. Как вы думаете? — уважительно спросил он у Дина.
        —Конечно, — уверил его Дин.
        От непрерывных ударов туч замок сдвинулся с места и поплыл. Внизу замелькали бульвары и улицы. Дин смеялся от души. А Володя со страхом смотрел, как внизу проплывает его родной город.
        И вдруг на одной из улиц Володя заметил знакомые косички.
        —Эгей! — не выдержал он. — Ковнацкая, ау!
        И тут же спрятался за стенку. Ковнацкая моментально взглянула на небо, но не успела разглядеть мелькнувшее между туч лицо. Однако голос, чей же это голос? И внезапно она вспомнила. Сложив ладошки рупором, Ковнацкая грозно закричала в небеса:
        —Володя! Не прячься! Я тебя видела. Немедленно вниз!
        Тут уж не выдержал Дин и, высунувшись из другого окна, показал Ковнацкой язык. Ковнацкая оторопело смотрела, как он проплывал среди туч, и терла глаза. Потом она решительно топнула ногой и закричала:
        —Все равно я не верю! Этого не может быть! Вы меня не разыграете!
        И от ее громкого крика замок задрожал и посыпался на землю. С неба посыпались тучи снега.
        Володя, Дин и старичок-строитель торчали в сугробах, а Ковнацкая бегала вокруг них, приговаривая:
        —Ага! Я всем расскажу! Разве школьникам можно на тучи забираться!?
        Дин ругал Володю и себя заодно:
        —Не надо было ее звать, а мне язык показывать. Летели бы сейчас и горя не знали.
        Старичок выбрался из сугроба, стряхнул с пальто снежную пыль и грустно сказал:
        —Стоит одному кому-то засомневаться в моем искусстве, не поверить в воздушный замок, как у меня сразу все рушится. Такое это тонкое дело строительство воздушных замков. Как мечта.
        —А вы кто такой? — удивилась Ковнацкая, заметив старичка.
        —Заслуженный строитель. На пенсии, — широко улыбаясь, протянул ей руку старичок.
        Но Ковнацкая посмотрела на него с опаской:
        —А вы что — тоже оттуда?
        Старичок посмотрел на небо и вздохнул:
        —Нет, я местный.
        Он ушел, и за ним долго еще вились снежинки. Ребята нашли в сугробе Володин портфель и тоже ушли.
        Одна Ковнацкая долго еще стояла на этом месте и прикидывала: если они все же летели, то почему не разбились, когда упали?
        А снег падал, падал, падал… Видно, где-то наверху рушились новые воздушные замки. Но пока на земле не перевелись еще строители воздушных замков, не стоит об этом горевать…
        Глава восьмая,
        в которой день приносит новые чудеса
        После этого случая Ковнацкая долго приглядывалась к Володе, шушукалась с девочками. Володя заметил, что в классе то одна, то другая украдкой его рассматривают. Вот повернулась в его сторону Сидоркина. Вот просит резинку Майорова, внимательно изучая Володю. Как они надоели, эти девчонки, вечно что-то придумают!
        На перемене Витек отозвал Володю в сторонку:
        —Ты знаешь, Ковнацкая всем говорит, что ты — это не ты…
        —Как? А кто же?
        —Он. Тот. Твой двоюродный брат.
        —Троюродный, — поправил его Володя.
        —Ну, троюродный. Вроде он вместо тебя в школу ходит и оценки за тебя получает. Академику, мол, это легко…
        Володя побежал к Ковнацкой:
        —Ты что это слухи всякие распускаешь?
        —Какие-такие слухи? — воинственно затрясла косичками Ковнацкая.
        —Что я — это вовсе не я, а академик.
        Ковнацкая изучающе на него уставилась. Володя демонстративно повернулся в профиль.
        —Может, тебе так удобней? — угрожающе произнес он.
        Но Ковнацкая не обиделась, а обрадовалась.
        —Точно, девочки, это не он, — закричала она. — У нашего Володьки нос картошкой, а у этого прямой, благородный. Это — тот!
        —Я тебе покажу картошкой! — бросился на нее с кулаками Володя.
        Ковнацкая завизжала и спряталась за спины девочек.
        —А как ты докажешь, что ты — это ты? — крикнула она, очутившись в безопасности.
        Володя опешил. Действительно, доказать, что ты — это ты, было трудно, даже невозможно.
        —Ага! Ага! — торжествующе запрыгала Ковнацкая. — Вот и не можешь!
        Но Володя смог. Он растолкал девчонок и добрался до Ковнацкой, цепко схватив ее за косичку.
        —Теперь веришь, что я — это я? Академики за косы никого не таскают.
        —Верю, — сквозь слезы прошептала Ковнацкая, и Володя ее отпустил.
        —Раз ты так, то и я всем расскажу! — крикнула она, отбежав подальше.
        —Что? Что? — взбудоражился класс.
        —Они с одним стариком на тучу залезли, но свалились! — Ковнацкая захихикала.
        —Куда? На какую кучу? — недоумевали ребята.
        —Не кучу, а тучу. Сама видела. Еще языки мне оттуда показывали…
        —Да не показывал я…
        —Ага, видите, сознался, что лазил! Да разве школьник имеет право на тучу забираться? Лучше бы макулатуру собирал — вот польза. Кстати, раз вас теперь с братом двое, то вы должны и макулатуры больше принести.
        —Еще чего — больше! — возмутился Володя. Но за сбор макулатуры отвечала Ковнацкая, и потому спорить с ней особенно не стоило.
        —А не принесешь, я твоей маме все расскажу — и про старичков подозрительных, и про братьев троюродных…
        —Ладно, не пугай. Тебя никто не боится. Я и сам хотел больше принести, так и быть, — пообещал Володя и пошел на свое место. Не хватало еще, чтобы всей этой историей заинтересовалась мама.
        Глава девятая,
        в которой главным действующим лицом становится макулатура
        —А что это за макулатура такая? — спросил Дин, когда они шли домой.
        —О, смотри, машина новой марки, — попытался отвлечь его Володя. Но Дина не так легко было сбить с толку: он упрямо ждал ответа.
        —Это ненужная бумага, — пришлось разъяснить ему.
        —Так зачем же она?
        —Из нее потом сделают нужную.
        —А из нужной — снова ненужную? — засмеялся Дин.
        —Чем смеяться, лучше бы придумал, где нам ее набрать, — рассердился Володя.
        Дин замолчал. А с утра началось что-то невероятное. К школе потянулись один за другим дяденьки — высокие и низкие, толстые и худые — и все тащили с собой связки бумаг. Отдышавшись, они спрашивали, где найти Ковнацкую. Потом доверительно шептали ей: «Я от Володи», ссыпали бумагу в школьный подвал, вытирали пот со лба и уходили.
        Вначале Ковнацкая радовалась. Но когда подвал переполнился, она забила тревогу. Отыскала в школе Володю и устроила ему сцену. Володя, подхватив портфель с Дином, выскочил на улицу. Возле подвала выстроилась очередь.
        —Мы от Володи. Почему у нас не принимают?
        —Хватит, миленький Дин! — взмолился Володя.
        —Сейчас, сейчас.
        Дин спрыгнул на землю, став сразу Володиного роста, и хлопнул в ладоши. Очередь молча сложила связки возле двери подвала и разошлась. Двор быстро опустел.
        Глава десятая,
        в которой детям до шестнадцати очень хочется попасть в кино
        Если оставалось время до звонка, ребята собирались в группки и говорили, говорили, говорили, как будто расстались не вчера, а год тому назад.
        Володя тоже мог поддержать разговор. На этой неделе он водил Дина в кино на «Марию-Мирабеллу», а по телевизору они смотрели «Транссибирский экспресс».
        —А как он того дверью, а? — вставил свое слово Володя.
        Все ахали и ухали, обсуждая драку. И почему это из фильма запоминаются именно драчливые сцены?
        —Ага, ага, — поддакивали в ответ смотревшие, а не смотревшие с завистью шмыгали носами.
        —А он сиганул через окно и по вагонам! А тот лежит, вот умора! — рассказывал, что посмешнее, Володя. И все дружно смеялись вместе с ним.
        В таком разговоре можно было даже обходиться без слов, а только намекнуть: ребята и так легко догадывались, о чем идет речь. Кто не посмотрел новый фильм — сразу выпадал из коллектива. Не о чем с ним было беседовать. Да и невозможно. Ведь он ничего не понимал в самых простых разговорах. Вроде такого:
        —А он его…
        —Ага, а потом как бабахнет.
        —А тот…
        —Угу!
        Кто видел один фильм, кто — другой, но только Остапущенко смотрел все фильмы подряд. Он мог пересказать даже такой фильм, который никому увидеть не удавалось, куда дети до шестнадцати, к сожалению, не допускаются. Потому что Остапущенко повезло: у него дядя — киномеханик! А это расценивалось даже повыше, чем дядя — генерал. Остапущенко мог снисходительно слушать все эти детские разговоры и одной своей фразой осадить любого:
        —Это все ерунда, а вот я видел…
        Да что там говорить! Ведь он мог смотреть любой фильм столько раз, сколько хотел. Поэтому последнее слово всегда оставалось за ним.
        После уроков, идя домой, Володя и Дин замедлили шаги возле киноафиши. На ней из перевернутой машины выпрыгивал человек с пистолетом. Вот это да! А ниже: «Дети до шестнадцати не допускаются». Володя вспомнил Остапущенко и вздохнул. Потом вопросительно поглядел на Дина.
        Дин понимающе кивнул, и вскоре к кассе подошли двое старичков, удивительно похожих друг на друга. Только бороды у них были разные: у одного — рыжая, у другого — черная. Старики-близнецы купили билеты и двинулись к контролеру. Тут один из них немного струсил. Он затряс бородой и решил спрятаться за другого, чтобы пройти незаметно: а вдруг контролер что-то заподозрит, увидев его школьный портфель? Этот страх передался и другому старику. Так, прячась друг за друга, они прошмыгнули в фойе. Все, к счастью, обошлось благополучно.
        Старики походили в ожидании, съели удивительное для их почтенного возраста количество мороженого и наконец направились в зал.
        Не спеша, с преувеличенным кряхтением поднимались они по лестнице. Вошли в зал и… остолбенели. В ближайшем к двери кресле сидел… физик Николай Федорович и рассеянно рассматривал входящих.
        Старики разом круто повернули и побежали вниз, сбивая с ног поднимавшихся в зал зрителей. Они даже забыли о том, что старикам положено и бегать спокойно. Но о чем тут говорить, если раз в жизни собрались на такой фильм и так не повезло!
        На лестнице им попался Остапущенко. Надо было спасать товарища.
        —Назад! Назад! — прошептал ему старик с рыжей бородой. — Там ОН!
        Остапущенко оторопело смотрел на стариков. Он никак не мог понять, чего же от него хотят. Тогда старики, не сговариваясь, подхватили его под руки и понесли из кинотеатра.
        Как Остапущенко ни вырывался, старики вынесли его на улицу, подмигнули друг другу и потащили к афише.
        —Тебе сколько лет? — строго спросил старик с рыжей бородой. Остапущенко втянул голову в плечи.
        —Читать умеешь? Тут написано: «Не допускаются». Из какой, говоришь, школы?
        —Я не буду больше, — затряслись у Остапущенко плечи. — Честное слово, дедушки, не буду.
        —Ладно, ладно, — погладил его по голове старик с черной бородой, — расти большим, внучек, хи-хи.
        И оба громко захохотали. Они уже отошли далеко, а Остапущенко все не мог оторвать взгляда от школьного портфеля одного из стариков. Где-то он его видел!
        Глава одиннадцатая,
        в которой звездам не сидится на месте
        —Давай пройдемся, — предложил Дин, когда стемнело, и Володя с радостью согласился.
        —Сегодня, мне кажется, я должен встретить Звездочета, — задумчиво сказал Дин, когда они вышли на улицу.
        —Какого Звездочета? И откуда ты знаешь?
        —Я чувствую, что сегодня. А сказал мне о нем Строитель воздушных замков. Помнишь, когда мы в первый раз взлетели без тебя.
        Вдруг невдалеке от ребят что-то шлепнулось, заклубилось паром и пробуравило в земле небольшую ямку.
        Володя и Дин подбежали и заглянули в нее: на дне мерцало что-то золотистое.
        —Эх, выронил… — услышали они над собой голос. Подняли головы, но ничего не увидели.
        —А ну-ка, отойдите, — кто-то невидимый бесцеремонно отодвинул ребят в сторону. — Вот где она прячется!..
        Неизвестно откуда появилась рука, нырнула в ямку и вытащила оттуда самую настоящую звездочку, мерцающую и искрящуюся, словно бенгальский огонь.
        Володя и Дин оглянулись: перед ними стоял высокий худой человек с колпаком в руке. Лицо его светилось радостью.
        —Каждая звезда должна знать свое место, — объяснил он ребятам. — Карту звездного неба видели? Ну вот. А они все норовят куда-то сбежать, стоит только отвернуться. Вот и приходится ловить этих беглянок и на место доставлять. Видите, в каком колпаке-невидимке я вынужден ходить, это чтобы они меня не заметили и не спрятались. Теперь эту звезду на место прикрепить надо.
        —А какая разница: там она или тут, — пожал плечами Володя.
        —Звезды на небе — все равно что светофоры на земле. Где можно повернуть, где нельзя, где можно остановиться, где запрещено. Сам понимаешь — знаки всегда в полном порядке должны быть.
        —Тогда конечно, — откликнулся Дин. Звездочет — а это был несомненно он — обрадовался, что его понимают, и продолжал:
        —Звезда — как птица. Словить ее трудно, а подманить можно. Одна Полярная звезда смирная, а другие — куда там. За ночь так набегаешься, что ног под собой не чуешь. Ну чего ты, чего, — стал он успокаивать пойманную звезду. — Сейчас домой пойдем.
        —Интересно живете, — вздохнул Володя. — Среди звезд.
        —А ты, Дин, тоже так считаешь? — спросил Звездочет.
        —Я еще не знаю. Я подумаю.
        —Думай-думай. Учись. Мы тут со Строителем за тобой понемножку присматриваем.
        —Зачем?
        —Ну как же? Ведь ты не отсюда, как бы тебя тут не обидели.
        —Его никто не обидит, — пообещал Володя. — Я всегда с ним.
        —Ну тогда все в порядке, — засмеялся Звездочет. Натянул свой колпак, украшенный серебряными звездами, и исчез.
        Глава двенадцатая,
        в которой начинают сгущаться тучи
        Утром Володя почувствовал на сердце непонятную тревогу. Почему так темно? Он выглянул в окно и очень удивился: вся улица была залита солнцем, и только их дом был погружен в тень. Казалось, что со всего неба сюда устремились тучи и, наткнувшись на невидимую преграду, собрались именно над их домом. Серо-черная громадина нависла в небе, почти касаясь крыши. Время от времени в глубине туч сверкало что-то и тут же исчезало.
        —Дин! Смотри! Это что такое?
        —Ерунда, — потягиваясь, ответил Дин. Ему сегодня не хотелось идти в школу, и он решил немного поспать. — Ну тучи, что ж такого? Возьми вентилятор, и я помогу тебе их разогнать.
        Володя поднес вентилятор к форточке и включил его на полную силу.
        Тучи задрожали, а потом начали быстро-быстро рассеиваться. Среди последних туч (а может, это только показалось Володе?) в небесах он увидел трех незнакомцев в черных котелках. Они раскачивались в креслах-качалках и в бинокли смотрели вниз прямо на него. И тут же исчезли вслед за последним убегающим облачком.
        Володя, в недоумении качая головой, стал собирать портфель. Попрощавшись с Дином, он выбежал из дома.
        Заскочив на ходу в троллейбус, Володя обмер. Точно такие же трое незнакомцев в котелках сидели на заднем сидении. Заметив Володино удивление, они дружно прикрылись газетами. Но Володя заметил, что и сквозь развернутые газеты они его сосредоточенно изучают. Вернее, газетные фотографии в их руках как бы ожили. С одной на Володю пристально смотрел рабочий у станка, со второй сверлил глазами памятник, а с третьей его разглядывала застывшая в танце балерина.
        Володя быстро стал пробираться вперед. Он пропустил всех выходящих, искоса поглядывая на заднюю площадку, и только в самый последний момент выскочил сам. Двери с шипением закрылись, троллейбус покатил дальше. И хотя Володя вышел последним, трое в котелках уже невозмутимо стояли на остановке, словно выросли из-под земли.
        Они, держась на расстоянии, проводили его до школы, и когда Володя выглянул в окно с третьего этажа, то увидел, что трое незнакомцев не уходят, а оживленно что-то обсуждают внизу.
        Володя быстро побежал в класс.
        Урок шел своим чередом, а он никак не мог сосредоточиться. Вот не повезло: Дин, как назло, остался дома, а тут творится что-то непонятное.
        Володя взглянул в окно и обомлел: в нем, на уровне третьего этажа, появилось усатое лицо в котелке. Глаза незнакомца бегали по классу, пока не нашли Володю.
        «Мне это кажется», — протер глаза Володя.
        Решив убедиться, что он не ошибается, Володя пнул ногой Витю и кивнул на окно — мол, видишь?
        —Что? — поднял глаза Витек. — Этот шарик? Чем он тебе мешает?
        «Шарик? Для него это просто шарик!» Волосы зашевелились у Володи на голове. Он тихонько поднял глаза, и тут же голова в котелке превратилась в мирно раскачивающийся на ветру шарик, на котором были нарисованы глаза и усы. Но тут к окну подошел учитель — посмотреть, что заинтересовало ребят, и шарик сразу же оторвался от ветки и взлетел в небо.
        Володя облегченно вздохнул, вытер лоб и расслабленно откинулся на парте.
        Но тут дверь распахнулась. В класс вошел директор. За ним шествовали три незнакомца.
        —Дорогие дети, к нам прибыла делегация учителей с островов Зеленых Листьев. Поприветствуем их.
        Дети захлопали, а хорошо знакомые Володе гости, одетые теперь во все зеленое, — даже котелки, и те позеленели, — начали раскланиваться. Володя вцепился руками в парту.
        —Они хотят поближе познакомиться с кем-нибудь из учеников. Ну, хотя бы с…
        Директор переводил глаза с парты на парту,
        —А где же? — И он пристально посмотрел на Володине место. Хорошо, что Володя уже тихо сполз вниз и калачиком пристроился на полу. Директору пришлось отправить к доске Витю. Но с Витей гостям, видимо, неинтересно было беседовать, и они его сразу же отпустили.
        —Ты чего там делаешь? — Витек наклонился к Володе.
        —Скажешь, когда уйдут.
        —Они не уходят, а рассаживаются на свободные места.
        В испуге, раздвигая локтями чужие ноги, Володя пополз вдоль своего ряда вперед.
        Он полз, и по ряду словно проходила волна. То один, то другой ученик вздрагивал, вскрикивал, заглядывал под свою парту и смущенно замолкал. Это Володя по-пластунски пробирался к самому безопасному месту — к первой парте.
        Внезапно он остолбенел: учитель назвал его фамилию.
        Володе пришлось вынырнуть наружу… только возле третьей парты.
        —Ты тут? Почему?
        К счастью, зазвенел звонок. Володя выбежал из класса, даже не захватив портфель. Он во весь дух помчался домой.
        —Дин, где ты? — отчаянно закричал Володя, захлопнув за собой дверь и заперев ее на все запоры. Но ответа не было.
        —Дин! Дин!!
        Володя зашарил повсюду, во всех укромных уголках, но никого не нашел.
        В растерянности он уселся на краешек стула.
        Глава тринадцатая,
        в которой проясняется одно исчезновение, но происходит другое
        И вдруг Володя заметил приколотую над кроватью записку. От Дина? Конечно. Разве мог он уйти, не сообщив куда? Володя схватил ее и с жадностью стал читать:
        СТРОИТЕЛЬ И ЗВЕЗДОЧЕТ ОКАЗАЛИСЬ МОИМИ ВОСПИТАТЕЛЯМИ.
        Я С НИМИ ВСТРЕЧУСЬ И СКОРО ВЕРНУСЬ.
ДИН
        По мере того как Володя читал, каждое прочитанное слово падало ему в руку и превращалось в дольку апельсина. А как только он кончил читать, в руке у него оказался целый апельсин. Вот придумщик этот Дин! Даже обыкновенную записку просто так не мажет оставить. Володя радостно засмеялся.
        Но смех его тут же смолк, потому что двери шкафа внезапно открылись и оттуда вышли трое незнакомцев. Они тяжело дышали, — видимо, подняться на восьмой этаж было не так легко.
        —Дин? — спросил первый.
        —Несомненно, — присмотрелся к Володе второй.
        —Он! — уверенно произнес третий. И они стали приближаться к Володе, на ходу доставая что-то из своих портфелей.
        —Нет, нет, нет! — в ужасе закричал Володя. — Вы ошибаетесь.
        —А кто тучи разогнал, а?
        —Не я.
        —Мы все видели, нас не обманешь.
        —Не я, — упрямо твердил Володя.
        —Да что там с ним разговаривать! Хватит притворяться. Кто сейчас из бумаги апельсин сделал?
        Тут Володя ничего не ответил, так как уже смекнул, что наоборот, надо со всем соглашаться. Может быть, надо спасти друга! Он напряженно молчал, наблюдая за манипуляциями незнакомцев.
        А те достали по куску черного покрывала, сплошь украшенного серебряными блестками, проворно подкинули каждый свой кусок в воздух, и три кусочка слились в один большой. Покрывало завертелось в воздухе и внезапно упало на Володю, окутав его с головы до ног.
        Громкие голоса незнакомцев куда-то исчезли.
        Потом ему показалось, что он летит.
        Больше он ничего не помнил.
        Глава четырнадцатая,
        в которой Володя попадает в совершенно неизвестный ему мир
        Володя открыл глаза и увидел необычные стрельчатые окна, массивные двери, покрытые резьбой. Все было большое-пребольшое, а потолок вообще уходил так далеко ввысь, словно его и не было вовсе.
        —Где это я?
        Володя вскочил на ноги и тоже взлетел. Пол был мягкий и пружинисто подбросил его вверх. Вот почему потолок здесь так далеко! Подпрыгивая на таком полу, можно расшибить себе голову о низкий потолок.
        В другое время Володя весело попрыгал бы, но теперь…
        Дверь отворилась, и вошли те же незнакомцы, что следили за ним и притащили его сюда. Только теперь они были в ливреях слуг.
        За ними влетел важный господин с хищными глазами и крючковатым носом.
        —Мой дорогой племянничек! — протянул он к Володе руки. — Как я рад, что наконец тебя отыскал!
        Руки его вытягивались, словно змеи, пока не дотянулись до Володи. Володя вздрогнул от страха и отвращения. Глаза господина при этом хищно блеснули, так что его сладкому голосочку Володя ни капельки не поверил.
        Он отступал и отступал, пока не уперся в стену.
        —Что с тобой? Разве голос крови не подсказывает тебе, что я — это ты, а ты — это я?
        Володя молчал.
        —Ты, наверное, поверил всем этим слухам, что я… Не верь, никогда не верь ничему и никому. Кроме меня, конечно. Твоя мать, моя сестра, умирая, завещала мне позаботиться о ее сыне, пока ты не станешь взрослым и не сможешь сам управлять нашим островом Волшебников. Но потом случилось непредвиденное. Видно, разум ее помутился, и она почему-то забросила тебя в мир людей. Как раз к тому мальчишке, который когда-то разоблачил мой ремдень. Но я нашел тебя, мой мальчик. Я решил, что тебя нельзя оставлять без правильного воспитания.
        Он хлопнул в ладоши и исчез, лишь только ветер ударил Володе в лицо.
        Володя почесал затылок. Значит, ремдень — это его изобретение. Это он хотел оглупить всех ребят. А мать Дина послала мальчика именно к Володе неспроста: ведь он уже не поддастся на такой обман. Ничего, надо осмотреться здесь, а там Дин обязательно найдет его и выручит. Конечно, найдет.
        —Я хочу посмотреть город, — требовательно сказал Володя.
        Слуги переглянулись. Лица их выражали готовность, но он т колебались. Тогда где-то вверху раздался голос «дяди».
        —Можно, — разрешил он.
        Слуги обрадованно закивали и тут же преобразились. Теперь это были трое шоферов, так как лица их закрывали огромные мотоциклетные очки, а вместо котелков на головах появились шлемы.
        Дверь распахнулась, и они спустились вниз к огромной открытой машине. Позади нее стояли два мотоцикла.
        Машина заурчала и мягко покатила по дороге. Время от времени она въезжала на пригорки, и тогда Володя видел раскинувшиеся вдали леса. Но нигде он не заметил ни единой живой души.
        —А где же люди? — запинаясь, спросил у шофера Володя,
        Шофер повернул к нему усатое лицо и неопределенно пожал плечами. В ту же минуту из приемника послышался бас:
        —В городе действует несколько времен, которые не пересекаются. Ты едешь в королевском, а все остальные живут в другом.
        —А мне туда можно? — стараясь не выдать свою заинтересованность, спросил Володя.
        —Тебе еще рано. Ты должен многому научиться, — сказал бас, и приемник отключился.
        Через некоторое время из приемника послышались хлопки. Повинуясь им, машина и мотоциклисты поднялись в воздух и полетели обратно. Они плавно сели возле дворца, как будто всюду и везде машины только для того и созданы, чтобы летать.
        Наверху на лестнице их ждал улыбающийся «дядя».
        Он был украшен лентами, орденами и призывно манил пальцем «племянника». Володя поднялся к нему наверх.
        —Красиво? Правда? — «Дядя» выпятил грудь колесом, ордена зазвенели, как колокольчики. — У тебя тоже все это будет, только хорошо себя веди. А сейчас мы должны вместе отправиться на прием. Знаешь, там будут самые разные волшебники, и тебе следует произвести на них хорошее впечатление. От этого многое зависит в твоей будущей жизни, — он многозначительно посмотрел на мальчика. — Даже очень многое…
        «Дядя» хлопнул в ладоши, и на Володе появилась новая, шитая золотом, одежда.
        —Побольше улыбайся, и все будет в порядке. Помни об этом.
        Володя не мог заставить себя улыбаться по заказу. Но «дядя» пристально глянул на него, и на Володином лице сама по себе расплылась улыбка, хотя он этого вовсе не хотел. Улыбка словно сковала его лицо, и никак нельзя было от нее избавиться.
        Они двинулись в зал.
        Глава пятнадцатая,
        из которой становится ясно, что бал удался на славу
        Кругом танцевали, порхали и даже кувыркались самые разные волшебники. В некоторых из них сразу можно было заметить что-то необычное. Вот старичок с длиннющей бородой, которая вилась за ним, словно дрессированный удав. От этой бороды хотелось держаться подальше. Другие ничем не отличались от самых обыкновенных людей, хотя тоже могли взлетать легко и просто до самого потолка и бродить там среди лепных украшений. По залу туда-сюда плавали кувшины с лимонадом, летали, словно птицы, персики, ананасы, апельсины. Стоило только захотеть что-нибудь съесть, как фрукты устремлялись к гостю и висели над ним надоедливой тучкой, пока он не съедал что-нибудь вкусное.
        Володе широкая улыбка мешала жевать: ведь он не мог закрыть рот. «Дядя» наконец заметил это и щелчком пальцев убрал улыбку с Володиного лица. Она радостно вспорхнула, присела сначала на грушу, и та начала смеяться, потом улыбка нашла себе укромное местечко на картине. Угрюмое, печальное лицо какого-то страдальца моментально преобразилось и засияло весельем и радостью.
        Володя теперь мог перевести дух. После широкой улыбки занемели челюсти, и Володя стал растирать их пальцами.
        «Дядя» представлял его то одной, то другой группе гостей. Он всем восхищался, как будто это не он устроил бал, а сам был на нем случайным гостем.
        Вскоре к приглашенным стали подлетать бокалы особого лимонада, пузырьки которого были наполнены смехом. К счастью, Володя догадался, что пить его не следует. Потому что, выпив хотя бы глоток, некоторые гости начинали так оглушительно хохотать, что лопались на мельчайшие смеющиеся пузырьки.
        Зал наполнился смехом, а Володя получил возможность побродить в поисках укромного уголка. Внезапно он почувствовал, как будто его зовут. Володя незаметно выскользнул на балкон и вздрогнул: прямо перед ним стоял старичок Строитель, когда-то возводивший воздушные замки.
        Володя хотел радостно вскрикнуть, но старичок предостерегающе поднес палец к губам:
        —Тсс!
        И вдруг испуганно растаял в ночном воздухе.
        Володя удивился, но через секунду все понял: за спиной у него выросла фигура «дяди».
        —Вот ты где? Один? А мне показалось… Ну да ладно! Я считаю, что бал удался.
        —Я тоже, — радостно подтвердил Володя, и счастье его было совершенно искренним. Теперь у него не оставалось сомнений, что Дин обязательно придет ему на помощь.
        Володя поднял глаза к небу, надеясь увидеть там хоть какую-нибудь подсказку. Но ночное небо было темным. «Дядя» вопросительно проследовал за его взглядом.
        —Что за бал без фейерверка? — нашелся Володя.
        —Чувствую королевскую кровь! — обрадовался «дядя», и небо тотчас осветилось калейдоскопом разноцветных огней. Они кружились, собираясь в замысловатые фигуры, падали водопадом вниз, взлетали сотнями искр. И вдруг среди этих огней, где-то вдали, покачивая башнями, быстро проплыл такой знакомый воздушный замок. Ура! Впервые Володя запрыгал и закричал вместе со всеми. Бал действительно удался: он не один, друзья идут ему на помощь.
        Глава шестнадцатая,
        в которой происходит одно весьма важное превращение
        После бала Володя получил некоторую свободу. То ли «дядя» ему поверил, то ли Володя действительно понравился другим волшебникам. Как бы там ни было, но теперь вместо трех слуг-шпионов Володе дали одного железного робота.
        Робот был довольно прост, он понимал лишь десять самых простых команд. Чтобы никто не забыл точные слова, с которыми к нему следовало обращаться, они были выбиты у него на груди и на спине.
        —Ко мне, — говорил Володя, и робот покорно приближался.
        —Хочу есть, — эти слова вынуждали робота принести обед из кухни.
        Показав Володе, как с ним обращаться, слуги исчезли.
        Для начала Володя запинающимся голосом попросил есть.
        Робот послушно вкатил столик. Но есть не хотелось. Куда же все это теперь деть?
        —Убрать, — прочел он на груди робота очередной приказ. Но так как разговаривать приказами Володя не привык, то добавил еще одно слово: — Пожалуйста.
        И тут произошла заминка — робот замигал лампочками и надрывно загудел.
        —Еще сломаю, — испугался Володя и решил впредь действовать поосторожнее.
        Но мигание лампочек и гудение возникали часто. Володя то и дело обращался к роботу, как к живому человеку. «Спасибо» и «пожалуйста» продолжали мелькать в его речи, и с каждым разом робот действовал все замедленнее и замедленнее.
        И наконец случилось непоправимое. Володя устал от одиночества. «Дядя» и слуги больше к нему не приходили, а сам Володя не очень искал их общества.
        —Милый робот, — сказал Володя однажды. — Почему ты не можешь со мной поговорить? Ну, пожалуйста!
        И робот задымился в ответ. Его окутал такой клуб дыма, что Володя бросился искать огнетушитель. Хотя какие же огнетушители могут быть в волшебном замке?
        Когда дым рассеялся, перед Володей стоял не просто робот, а робот с лицом самого настоящего живого мальчишки. Только говорил он как замороженный.
        —Твои «пожалуйста» и «спасибо», которые не должны были проникать в мои уши, сделали меня снова человеком. Ведь если бы со мной говорили только командами, я бы навсегда остался железным. Ты спас меня!
        Оказывается, «дядя», пользуясь услугами так печально знакомого Володе ремдня, набирал мальчишек якобы для учебы в волшебной школе, а сам потихоньку превращал их в роботов. Поэтому в домах острова Волшебников почти совсем не осталось детей.
        —Вот что задумал старик, — возмутился Володя. — Он боится потерять свой престол.
        Внезапно лампочки опять замигали.
        —Извини меня, я должен снова превратиться в робота. Мне очень трудно стать человеком снова, — мальчик поклонился и застыл железным истуканом.
        Глава семнадцатая,
        в которой Володя находит друзей
        «Дин, как мне нужен сейчас Дин», — волновался Володя. Он то и дело смотрел на небо, надеясь среди туч разглядеть воздушный замок.
        Разговаривал он только с роботом, и так ласково, так по-человечески, что тот чаще стал превращаться в мальчика.
        И вот наконец в воздухе зазвенела приятная мелодия. Володя выглянул в окно и увидел то, о чем мечтал все это время: по лестнице вниз от воздушного замка, появившегося над балконом, к нему бежал Дин!
        Они бросились друг другу в объятия…
        Потом Дин уселся на стол и заболтал ногами:
        —Пока дядя следил за тобой, нам нельзя было видеться. А сейчас он слишком занят своими темными делами. Хорошо, что Строитель и Звездочет нашли меня раньше дяди. Поэтому его слуги сбились со следа. А ты молодец! Ловко его провел, ведь дядя до сих пор ни о чем не догадывается. Теперь настало время разобраться, что здесь происходит. Остров Волшебников должен стать опять свободным.
        Ребята решительно направились к выходу.
        —Стой, — остановил Дина Володя. Он вернулся к роботу. — Я здесь не один. Помоги ему снова стать человеком.
        Дин приблизился к роботу, протер рукавом его металлическую грудь, и робот протяжно вздохнул, раз, другой — и наконец перед ними стоял живой мальчик. Он сделал несколько шагов заученными движениями робота.
        Мальчик почтительно поклонился Дину. Он слышал весь их разговор.
        —Пойдешь с нами? — спросил его Дин.
        —Погодите, — остановил их мальчуган. — Если мне можно высказать свое мнение… Лучше выступить в двенадцать часов ночи, когда ваш дядя собирает всех своих слуг и роботов. В толпе легче будет затеряться. Извините, если я не прав.
        —Что ж, тогда мы задержимся, — согласился с ним Дин. — А ты пока скажи, много таких мальчишек забрал он к себе?
        В ответ робот-мальчик печально вздохнул.
        Глава восемнадцатая,
        в которой Добро встречается со Злом
        И вот настала полночь. Остров Волшебников окутался тьмой, и удары часов гулко разносились по дворцу. Трое ребят двинулись к двери.
        —Мы все должны стать роботами. Притвориться, — предложил мальчик Володе и Дину.
        Дин превратил всех троих в роботов, и они бесшумно заскользили по коридорам дворца.
        Они шли не одни. То и дело из комнат выходили другие роботы и слуги. Все они молча направлялись в главный зал.
        Сердце Володи бешено заколотилось, когда ребята приблизились к залу. Там раздавался громкий голос дяди. Одних он распекал, других благодарил. И можно было догадаться, что доброе слово заслуживали у него отнюдь не те, кто совершал хорошие поступки.
        Постепенно зал наполнился до отказа. Роботы стояли в полутьме. Пламя свечей блестело на их металлических туловищах. В этой толпе легко затерялся Дин со своими друзьями.
        Наконец дядя поднял руку и обвел зал глазами. Под его взглядом все затрепетали и опустили головы. Володя дернул Дина за руку, чтобы он тоже опустил голову.
        Дядя сиял. Его радовал вид этой толпы, склонившейся перед ним. Это были его слуги, железные и живые, готовые по одному взмаху руки броситься хоть на край света и там утвердить его власть.
        —Сегодня у меня праздник, — радостно сообщил дядя. — Все готово для последнего удара. У меня достаточно сил и слуг, чтобы совершить задуманное. С сегодняшнего дня мы сможем управлять желаниями всех людей на земле. Если до этого мы выбирали только тех, кто сам к нам приходил, то теперь желания всех людей будут моими. Что мы захотим, то люди и будут делать.
        Дядя улыбался, он не мог скрыть свою безумную радость.
        —Сегодня у всех у вас одно задание: вы разойдетесь к волшебным аппаратам и будете внушать людям только одну мысль: воюйте, деритесь, ссорьтесь! Одному обещайте, что он разбогатеет, продавая оружие. Другому что станет властелином, убивая из этого оружия. Тогда они перебьют друг друга и планета станет наша. Моя! А мы им поможем. Инженерам и конструкторам подсунем во сне чертежи самых страшных бомб и ракет. Пускай радуются, что они такие умненькие. Ха-ха-ха!
        Тут кто-то из слуг почтительно спросил:
        —А мальчишка? Если он…
        —Ха-ха, — рассмеялся дядя. — Мальчишка уже не опасен. Нет в нем больше волшебной королевской силы. Теперь он обыкновенный человек. Все эти дни мы достаточно попотчевали его яствами, которые убивают способность к волшебству. И теперь он ничем не сможет нам помешать. Он приползет сюда на коленях… Ха-ха-ха!
        И вслед за дядей подобострастно захохотали все слуги. Грохот злого хохота сотрясал зал. От такого количества зла поникли и завяли все цветы вокруг дворца.
        Тогда Дин не выдержал и сбросил личину робота. В своем гневе он вырос до самого потолка и теперь возвышался над толпой. Смех сразу же умолк. Под взглядом Дина дядя съежился и словно окаменел.
        —Как? Ты? — шевельнулись его губы.
        Дин пустил в зал голубой лучик, который, перебегая поочередно от робота к роботу, превращал их в мальчишек.
        Теперь зал, в котором вспыхнул яркий свет, разделился на две половины: в одной столпились дядя и слуги, в другой — шумели ребята. Две толпы стояли друг против друга, словно два войска перед сражением.
        —Мне одному не справиться! — крикнул ребятам Дин. — Я могу только держать их в бездействии. А если мы попытаемся избавиться от них все вместе, это должно получиться. Помогите мне, ведь вы, как-никак, маленькие волшебники.
        И после этих слов десятки голубых молний засверкали в зале. Дядю и его слуг окутали клубы голубого тумана, который кипел, переливался, взрывался. Когда же он рассеялся, в зале уже не было ни дяди, ни его слуг. Дин облегченно вздохнул и снова стал таким же, как все мальчики.
        А маленькие волшебники загалдели, забегали, запрыгали. Так что, глядя на них, никто бы не догадался что это волшебный замок, а не школьная переменка в обыкновенной школе. Но и любого из них тоже можно понять: побыв некоторое время роботом, они не могли сдержать радости, что снова стали мальчишками.
        —Дин, Дин, Дин, — твердили ребята, окружив своего юного освободителя. — Спасибо тебе! Спасибо! Спасибо!
        —Неужели вы думали, что никто не придет к вам на помощь? Мы о вас все время помнили. И Строитель, и Звездочет, которые теперь станут моими первыми министрами. А чего вы хотите сейчас?
        И тогда вперед вышел мальчик, который недавно был роботом у Володи. Он потоптался на месте и сказал:
        —Если можно, конечно… Мы хотели бы учиться, чтобы стать такими же, как ты. Ведь нас забирали во дворец на учебу…
        —Учиться! Учиться! — запрыгали все.
        —Вот видишь, — Дин повернулся к Володе. — Получается, что я не смогу вернуться в твой город. У меня здесь слишком много дел.
        У Володи на глаза навернулись слезы.
        —Не плачь! Что ты?.. Мы же будем встречаться. Обязательно. Ведь люди и волшебники тоже могут быть настоящими друзьями.
        Баклуша


        ГЛАВНЫЙ БЕЗДЕЛЬНИК РАЙОНА
        —Э-хе-хе! — маленький человечек по имени Баклуша потянулся, очнувшись после сна. Правое ухо, на котором он спал, было втрое больше левого, борода свисала до низу, как маленький веник.
        Баклуша еще раз всласть потянулся и встал с земли.
        Пиджак на нем был непростым. Высокий воротник напоминал большую подушку, сзади была спинка из матраса, а впереди Баклушу закрывал кусок одеяла.
        Человечек подбежал к луже, умылся, вытерся бородой и снова потянулся. Затем достал из кармана осколок зеркала, посмотрелся в него и удовлетворенно хмыкнул:
        —Вот теперь я, кажется, выспался. Но как похудел!
        И сокрушенно покачал головой.
        —Скорее за завтраком, — постучал он по своему впалому животу и неслышными шажками двинулся из парка, где он спал, на проспект.
        Мимо проносились машины. Рабочие в ярко-оранжевых жилетах укладывали асфальт.
        —Фи, — поморщился Баклуша и презрительно отвернул нос. — Мне это не подойдет.
        Он забежал в ближайший двор и скрылся в кустах, поминутно цепляясь бородой за веточки.
        Внезапно вся его физиономия преобразилась, потому что за трансформаторной будкой Баклуша заметил двух школьников. Портфели их лежали под стенкой, а ребята увлеченно играли в крестики-нолики.
        —Может, пойдем, а? — спросил один из них, который проигрывал.
        —Еще чего! Ты играй давай. Первый урок сегодня чепуховый.
        Баклуша радостно похлопал себя по животику. Он подполз ближе, изо всех сил потянул носом, как пылесос, только совершенно бесшумно. Он втягивал воздух и толстел на глазах. Вскоре он заметно округлился, глазки его стали маслянистыми и довольными.
        —Вот и позавтракал, — едва-едва шевельнул он губами, когда ребята наконец побежали в школу. — Школьное безделье — самое вкусное. Когда ребенок бьет баклуши, они такие аппетитные. Как отбивные.
        Он свернулся клубочком тут же в кустах, лег на свое лопуховое ухо и захрапел.
        Спал он долго, и за это время очень изменился. Костюм снова стал ему велик, щеки ввалились, только правое ухо осталось таким же большим.
        Баклуша уменьшался прямо на глазах. Казалось, еще немного — и от него останется одно только ухо.
        —Ой, — протер он глаза своими маленькими ручками. — Так можно и с голоду умереть. Завтракать, обедать и ужинать всегда надо вовремя. Где бы мне еще поесть?
        Он выглянул из кустов и принюхался. От натуги даже покраснел. На другом конце двора он почуял дворника, который, вместо того чтобы подметать, в задумчивости развалился на лавочке.
        Человечек потянул носом, проглотил кусочек этого безделья и едва не поперхнулся.
        —Нет-нет, взрослое безделье, взрослые баклуши жестковаты для меня. То ли дело — молоденькое, школьненькое, нежненькое… Вот прелесть! Надо пойти поискать. — И он затрусил в сторону школы.
        Путаясь в своем нескладном костюме, Баклуша проскользнул в дверь. В школе стояла тишина. Из-за дверей классов доносились редкие голоса. «Катетом называется…» — слышался уверенный учительский бас. «Расстояние составит, составит расстояние… Расстояние будет равняться…» — мямлил за другой дверью робкий ученический голос.
        Было так спокойно, что даже солнечные зайчики не прыгали, а тихо лежали на полу. Портреты классиков в коридоре провожали крадущегося маленького человечка укоризненными взглядами.
        «Караул!» — хмурил брови Эйнштейн.
        «Держи его!» — готов был крикнуть Ломоносов.
        Но их крепко-накрепко удерживали рамы.
        Баклуша, как собака на охоте, поводил носом то туда, то сюда. Нос его дрожал я раздувался. Сразу было видно, что он напал на след,
        Баклуша шел туда, где пахнет повкуснее. Перед одной дверью он упал прямо на пол: ведь здесь шла контрольная, а безделье на любой контрольной это такая редкость, такое лакомство!
        За дверью толстый мальчишка, развалившись на парте, рисовал моря и океаны, собак и верблюдов. Вот он поковырял в носу и уставился на воробья, который прыгал на ветке за окном.
        Маленький человечек вовсю работал своим носом-пылесосом, пытаясь не упустить ни кусочка его безделья. Но тут соседка толкнула мальчишку локтем в бок, и он вернулся к задаче.
        Баклуша недовольно зашипел. Пришлось идти дальше. Но он все время оглядывался на эту дверь, вспоминая восхитительные баклуши.
        Возле следующей двери тоже клубились соблазнительные запахи. Человечек обрадовался, устроился побезопаснее не перед дверью, как раньше, а за батареей и засопел носом.
        В классе человек десять усердно притворялись, что работают, но мысли их были далеко-далеко. Трое вспоминали вчерашний футбол. Еще трое сами собирались сыграть после уроков, поэтому мысленно расставляли свою команду и противников на поле. Двое дремали, пересмотрев за вчерашний вечер все телепрограммы подряд. А две девочки увлеченно выбирали для себя фасоны платьев, причем независимо друг от друга остановились на одной и той же модели.
        Человечек толстел и толстел от такой благодати.
        —О-о-о! — ему даже плохо стало. — Очень уж сытное безделье попалось. По-моему, мне уже хватит. Надо поскорее отсюда выбираться.
        Он напоследок глотнул еще кусочек и…
        —Оп! Оп! — попытался он выбраться из-за батареи, но это было не так-то просто. Ведь за батарею он залез тоненьким, а теперь стал толстым.
        Баклуша испугался. А ветерок приносил все новые и новые порции безделья.
        —О, — затряс Баклуша головой, попав в такое несчастье. Он растолстел уже так сильно, что костюм его трещал по швам. — Что же теперь будет? Вот бездельники так бездельники! Сначала лопнет костюм, а за ним и я.
        Но его спас звонок.
        Школа зашумела, затопала сотнями ног, зазвенела десятками голосов. И постепенно стихла. Уроки кончились, и все куда-то умчались. Энергия школьников могла снести мосты и дома, перевернуть машины и корабли. Этот ураган вынес из школы сотни портфелей и постепенно растекся по дворам и квартирам.
        Баклуша успокоился и уснул за батареей. Теперь ему ничего не грозило. Ведь за время сна он быстро худел. И когда Баклуша проснулся, то свободно выскользнул из-за батареи.
        Придирчиво осмотрев свой костюмчик, он выбежал на улицу. Теперь надо было искать ужин.
        —Вечером я всегда наловлю себе баклуш, — бормотал он. — Можно остаться без обеда, но без ужина никогда, сам приплывет тебе в нос.
        Баклуша вбежал в подъезд высотного дома. Кошка метнулась от него под лестницу, а потом долго смотрела ему вслед, не понимая, кто же ей встретился.
        А Баклуша своим огромным ухом прилипал к каждой двери и расцветал в улыбке, слушая громкие телеголоса. В квартирах бурлила телевизионная жизнь. В кого-то стреляли, кого-то спасали, а здесь монотонным голосом кого-то обучали…
        Телезрители делали сразу несколько дел: жевали и смотрели, читали и смотрели, а некоторые даже дремали при работающем телевизоре. Телеужинают медленно, телечитают тоже не спеша, только за чашкой чаю на кухню бегут быстро-быстро: а вдруг что-то произойдет на экране в их отсутствие!
        Баклуша вдыхал бездельный аромат одной квартиры и перебегал к другой, потом к третьей. Двери квартир были для него словно страницы книги о вкусной и здоровой пище. И возле каждой он становился все толще и толще.
        Наконец Баклуша насытился, скатился по ступенькам вниз и зашагал в темноту. Надо было поискать местечко для сна. Зимой уютно за батареей, а летом нет ничего приятнее зеленой лужайки. Тем более в таком костюмчике, который сшит из одеяла и матраса.
        Баклуша прямиком прошел к цветочной клумбе и рухнул на фиалки. Здесь он сладко зевнул и пополз в середину клумбы. Полусонный, он двигался еле-еле. Зевнул еще раз и заснул посреди клумбы, как цукат на торте.
        НЕОЖИДАННАЯ ВСТРЕЧА
        Раннее солнышко ласково будило цветы, щекотало в носу. Но над ухом Баклуши раздавался неистовый лай.
        Спросонья он едва раскрыл глаза, однако, увидев над собой свирепую собачью морду, быстро полез в заросли. Собака не отставала, заливаясь все громче. Она ухитрилась даже схватить его за полосатые штаны, но Баклуша лягнул ее как следует по носу.
        Тогда собака, рассвирепев окончательно, схватила его за бороду.
        —Отдай, негодная! — застонал человечек, отбиваясь.
        Собаке это только придало злости, и она принялась трепать его еще яростнее.
        —Альбертина, ко мне! Неси сюда, что ты там нашла, — послышался скрипучий старушечий голос. Баклуша от испуга даже перестал барахтаться, решив прикинуться неживым.
        А довольная собака приволокла хозяйке свою добычу.
        —Молодец, Альбертина, — потрепала старушка кривоногую любимицу. — Всегда делай свои дела только на клумбе. Назло всем жильцам.
        Собака громко залаяла, чтоб услышали вес этажи дома.
        —Что-нибудь случилось? — спросил проходивший мимо городской милиционер Иван Михайлович.
        —Что вы? — пожала плечами старушка, пряча в сумку собачью добычу. — Ничего. Абсолютно ничего. Утро прекрасное… Вот собачка и радуется: поет, как птичка.
        Иван Михайлович пошел на работу, а старушка с собакой заспешили домой, унося с собой человечка. Дома она вытащила Баклушу за бороду из сумки и засунула в птичью клетку. Там было грязно и противно.
        Старушка осмотрела клетку со всех сторон и нахмурилась. Лишь привесив к дверце клетки большой амбарный замок, она успокоилась.
        —Вот теперь поговорим, голубчик!
        —Поговорим, — грозно добавила собака, оскалив клыки.
        Не удивляйтесь тому, что собака говорила человеческим голосом. Ведь это была собака Гризеллы, бывшей злой колдуньи. Правда, колдовать Гризелла уже совсем разучилась, но злость у нее осталась. Куда же ее девать?
        —Отвечай быстро, кто такой? — изо всех сил затрясла колдунья клетку.
        —Ой! Больно! — завопил Баклуша. — Я все скажу, только не трясите меня больше.
        —Говори! — Гризелла поставила клетку перед собой.
        —Я — Баклуша, — покорно сознался человечек, и слеза потекла по его щеке.
        —Какой-такой Баклуша? — раскрыла глаза от удивления Гризелла.
        —Я люблю есть баклуши, которые бьют некоторые люди. Я главный бездельник нашего района, — добавил он с гордостью в голосе.
        —Не хвастайся! — грозно прошипела Гризелла, наклонившись к клетке.
        Баклуша забился в дальний угол и затрясся мелкой дрожью.
        —Что с тебя взять? — с презрением рассматривала его колдунья.
        —Нечего, — честно признался Баклуша и вывернул карманы.
        —А ты что думаешь, Альбертина? — обратилась Гризелла к своей кривоногой компаньонке.
        Но Альбертина вела себя совершенно непонятно. Она бродила по комнате, словно лунатик, шатаясь и натыкаясь на стулья. В конце концов собака упала под столом, не имея сил двинуться дальше, заснула. И даже зачмокала во сне, чем окончательно вывела из себя Гризеллу.
        —Нахалка! — возмущенно закричала колдунья и пнула Альбертину ногой. Но и это не помогло. Альбертина спала как убитая.
        —Что это с ней? — Гризелла взяла Альбертину за загривок и поднесла к своему носу. Та принялась перебирать лапками: ей, видно, снилось, что она летит.
        И вот удивленная Гризелла услышала смех. Она огляделась. Это явно посмеивался сидящий в клетке Баклуша. Гризелла грозно направилась к нему.
        —Я… Я все расскажу, — завопил объятый ужасом Баклуша. — Она, наверное, проглотила мой волосок. А там очень сильная концентрация безделья. Теперь собака может проспать целый год. Люди называют это летаргическим сном, думая, что они в этом разбираются.
        Гризелла остановилась в изумлении. Затем она просунула в клетку пальцы. Баклуша испуганно задрожал. А Гризелла внезапно схватила его за бороду и выдернула из нее пару волосинок.
        —Ой-ой-ой! — закричал Баклуша и стал запихивать свою бороду под пиджак. Но Гризелла уже отвернулась от него. Она рассматривала волосок.
        —Это надо проверить, — решила бывшая колдунья. — А с тобой что делать? — пристально посмотрела она на Баклушу, который под ее взглядом весь сжался. И отнесла клетку в ванную.
        Вскоре на кухне Гризелла принялась толочь волоски. Стол дрожал, как под ударами отбойного молотка. Гризелла осторожно высыпала едва видимый порошок на кусочек бумаги и собиралась было понюхать его, но вовремя спохватилась.
        Зажав в руке пакетик с порошком, она вышла из дому и направилась в столовую. Гризелла собралась произвести эксперимент.
        Лопасти вентилятора лениво вертелись под потолком. Очередь, словно гигантская змея, извивалась между колоннами.
        Гризелла осмотрелась по сторонам, затем подошла под вентилятор, развернула свой пакетик и тихонько подбросила его вверх. А сама тут же, зажав нос, выскочила на улицу, чтобы из-за стеклянной витрины понаблюдать за тем, что произойдет в столовой. Здесь, на свежем ветерке, она была в безопасности.
        Вентилятор разбрасывал мельчайшие пылинки безделья по залу. Они попадали в супы, летели на котлеты, крутились и садились в компот.
        Вот толстяк, рьяно расправлявшийся с отбивной, замер, похлопал глазами и сладко захрапел: видно, ему досталась слишком большая порция баклуш. Вот женщина с ребенком, очевидно, глотнули баклуш из воздуха: они застыли и плавно, как в замедленной съемке, опускали стаканы с компотом на стол.
        Еще пять минут назад в столовой было шумно: стучали вилки, ложки, звякали в мойке стаканы, работницы громко переговаривались друг с другом. Теперь столовую постепенно обволакивала тишина.
        Посетители лениво подкосили ложки ко рту и долго раздумывали, стоит ли глотать пищу. Раздатчицы уже ничего не раздавали, но и очередь ничего не требовала.
        Гризелла смотрела на это сонное царство сквозь витрину, подпрыгивая от возбуждения. Эксперимент удался. Потом она тихонько побежала домой. Тихонько для окружающих, но внутри у нее все пело и играло, будто она несла в себе целый духовой оркестр.
        Дома колдунья вытащила клетку из ванной и водрузила на стол, На Баклуше уже лица не было, так он похудел.
        —Болезненный ты какой-то, — брезгливо сказала Гризелла.
        —На свободу мне надо, тут я погибну, — едва слышно прошептал Баклуша.
        —Еще чего, — со злостью буркнула колдунья. — Тут моя Альбертина бездельничает, вот и питайся ее баклушами. — И она поставила клетку возле спящего клубочка, а сама яростно зашарила среди иголок и ниток. И наконец нашла…
        —Ножницы! — заорал в ужасе Баклуша, прикрывая голову руками. В панике он заметался по клетке, стараясь раздвинуть ее железные прутья. Но безуспешно.
        Гризелла легко вытащила его за шиворот, деловито повертела в воздухе, как бы примеряясь, взмахнула ножницами и… отрезала бороду. Затем Баклуша кубарем полетел обратно в клетку.
        На кухне она спрятала бороду в полиэтиленовый мешок и засунула в холодильник.
        Минуту она спокойно размышляла, потом схватила клочок бумаги и принялась делить, умножать и складывать. Она никак не могла высчитать, на какое количество жителей города ей хватит этой бороды.
        Взяв для начала десять волосинок, она принялась толочь их в ступке. Она так яростно стучала, что случайно вдохнула порошок сама.
        С трудом превозмогая нахлынувшую на нее лень, зевая, она пошла в комнату. Ничего не хотелось делать. Она обвела комнату взглядом, ища подушку, но увидела клетку, спящую Альбертину и все вспомнила.
        —И я попалась…
        Чтоб уберечь себя от сна, она, держась за стены, побрела в ванную. Там пустила струю холодной воды и засунула под нее голову. Ледяная вода ее спасла, лень постепенно уходила.
        ФАБРИКА БЕЗДЕЛЬЯ
        Чтоб ни один волосок не смог попасть ей в легкие, Гризелла решила во что бы то ни стало раздобыть акваланг и работать в маске.
        Она отправилась на пляж, захватив с собой в качестве оружия один-единственный Баклушин волосок. В длинном черном платье, увязая в песке, она брела по пляжу в поисках спасателей.
        Кругом лежали люди. Кто подставлял солнцу спину, кто — живот. Шум и гам пляжа перекрикивал лишь громкоговоритель, который учил купающихся, как вести себя на воде. В каждом его совете обязательно имелось хоть одно «не»: не заплывать, не нырять, не находиться…
        Он призывал к этому так настойчиво, как будто здесь собрались одни только ужасные нарушители, которые только и ждут, чтобы громкоговоритель замолк, и тогда они бросятся заплывать, нырять и находиться. Поэтому советы не прекращались ни на минуту.
        Возле радиорубки, словно мемориальная доска, был прибит план с указанием, где и что расположено. Минуя буфет и раздевалку, милицию и приемный пункт стеклотары, Гризелла бросилась к спасательной станции.
        Спасатель сидел один. Это был хилый паренек в морской тельняшке, загорелый до черноты. Джинсы его украшали иностранные надписи, но если как следует присмотреться, то видно было, что это все-таки свой, а не иноземный спасатель, потому что на пальцах его руки было вытатуировано простыми родными буквами: «Коля».
        Время от времени спасатель лениво подносил к глазам бинокль, проверяя, далеко ли от него вода.
        При виде решительно шагающей к нему старушки спасатель развернул бурную деятельность. Он прямо-таки врос в свой бинокль, надеясь, что его не посмеют оторвать от важного дела.
        Решив, что Гризелла уже прошла мимо, спасатель тихонько повернул бинокль в ее сторону. И вскочил от страха: ведь в бинокле перед ним стояла увеличенная Гризелла-великанша. Чтобы успокоиться, он перевернул бинокль и уже спокойнее рассмотрел просительницу, которая стала теперь не больше мышки.
        —Чего тебе, мамаша? Ходишь, людей пугаешь. Я при исполнении!
        —Исполняй, касатик, — мирно сказала Гризелла и тут же схватила несчастного спасателя за нос.
        Второй рукой она закрыла спасателю рот. А потом открыла нос и поднесла заветный волосок. Спасатель вдохнул, рухнул и захрапел.
        Довольная Гризелла, подхватив баллоны и маску, тут же исчезла.
        Тяжело дыша, она потащила свое снаряжение через весь город.
        Теперь кухня колдуньи походила на подводное царство. Нахлобучив маску, она усердно толкла в ступе волшебную бороду. Ни один волосок больше не мог ей повредить.
        Гризелла трудилась в поте лица. Порошок она аккуратными щепотками ссыпала в стеклянные банки, стоящие на подоконнике. Банку с очередной порцией порошка она быстро закручивала металлической крышкой.
        Наконец Гризелла перетолкла всю бороду.
        —Город станет моим, — мечтала она. — Люди станут как сонные мухи. Они не смогут мне сопротивляться. Все станет моим: сберкассы, гастрономы, универмаги.
        Она мечтала остаться одной, как на необитаемом острове, присвоив себе все, что сделали люди.
        —Я все это увижу. Какая я счастливая! — улыбка блуждала на ее устах.
        А пока надо было привести в чувство Альбертину. Гризелла начала усиленно сгибать-разгибать ее кривые ножки, время от времени награждая компаньонку хорошим тумаком, так как собака никак не хотела просыпаться.
        Наконец Альбертина зевнула и широко открыла глаза.
        —Ты, дурочка, все проспала, — не удержалась, чтобы не похвастаться, Гризелла. — Я теперь королева этого города.
        —Всего города? — удивленно раскрыла рот Альбертина.
        ЭПИДЕМИЯ
        На город обрушилась непонятная эпидемия. Странная болезнь стала проникать повсюду: то вышел из строя детский сад, где все — и дети, и воспитательницы, и даже поварихи — погрузились в сон. Это был уже не тихий час, а может, даже тихий месяц. Ведь никто не знал, когда они проснутся. То засыпал в школе целый класс.
        Пока болезнь была в основном детская, но кто знал, что будет дальше? Ведь первых взрослых (в основном это были взрослые, работающие с детьми) уже тоже надо было лечить.
        Многие дети были заражены бездельем. Видно, их организм вообще очень предрасположен к баклушам. Их нельзя было утром поднять с постели, а о том, чтобы отправить в школу, не могло быть и речи. Некоторые спали так сильно и долго, что их приходилось кормить через трубочки.
        По телевизору каждый день показывали передачу «Как накормить спящего ребенка». Даже подросткам, которые спали, родители покупали молочные смеси для малышей. Ведь не пропустишь через трубочку куриную ножку!
        Доктора разводили руками. Они, если честно, и сами в последнее время чувствовали в себе странную потребность поваляться. И если раньше взрослые обменивались рассказами, кто какую книжку прочел или фильм посмотрел, то теперь все обсуждали, какие подушки на свете самые мягкие — из гагачьего пуха или из кроличьего.
        Город всполошился не на шутку. Многие замечали в себе эту склонность к безделью. Вроде раньше не было, а теперь есть.
        Поскольку доктора оказались бессильны, за дело взялся главный городской милиционер Иван Михайлович. Его сын Сережа пока не заболел, но ведь он уже в десятом классе, а дети остальных сотрудников, кто помладше, болели, и родители их тревожились. Вот эта тревога и заставила Ивана Михайловича заняться странным делом.
        —Удивительно, — размышлял Иван Михайлович, когда вплотную занялся всеобщей сонливостью. — Почему эпидемия распространилась в определенных районах? Вот двое наших сотрудников живут в отдаленном районе, и никто из их детей не болен. А в ближних районах — почти все. Ведь болезнь должна была охватить всех без исключения.
        Он снял трубку и позвонил в детскую поликлинику дальнего района. И там действительно заболеваний не было.
        Тогда Иван Михайлович взялся за работу серьезно. К вечеру карта города была вся покрыта цифрами: когда и какие районы, школы, детские сады оказались в зоне этой странной эпидемии.
        Болезнь начиналась всегда со школ. Оттуда приносили ее ученики и передавали своим младшим братикам и сестричкам, мамам и папам.
        Сотрудники Ивана Михайловича разъехались по школам, но ничего интересного не нашли. Если эпидемия уже захватила школу, то там никого не было, кроме отдельных учителей. А если она еще не начиналась там, то тоже ничего нельзя было обнаружить. Как болезни удавалось вдруг в течение нескольких часов завладеть очередной школой — оставалось загадкой.
        Из-за того, что школы, уже заболевшие, оказывались неинтересными, Иван Михайлович отправился в «здоровые» школы. Он ходил и смотрел, смотрел и сравнивал.
        Так он пришел в одну из школ, откуда еще не поступало сообщений об эпидемии.
        Было утро. Солнце играло на замках портфелей школьников, бодро спешивших на уроки. Ведь с утра человек всегда весел. И останется таким, если ему никто не испортит настроения. Все было как в любой школе. Только одно… Только одно привлекло внимание Ивана Михайловича: почти каждый школьник нес в руках трубочку для пускания мыльных пузырей. Знаете, те, что продаются в универмагах и игрушечных магазинах.
        «Это у них мода такая, наверное», — подумал Иван Михайлович и решил понаблюдать дальше.
        Вот остановились трое ребят. Решили, видно, пустить свои мыльные пузырьки по свежему ветерку. И пузыри полетели, светясь всеми цветами радуги. Школьники провожали их радостным смехом.
        Иван Михайлович пошел дальше. Но что-то вдруг заставило его остановиться и оглянуться на ребят.
        Несколько пузырей лопнули у них над головами, не улетев далеко. И ребята сразу же изменились. Они стали зевать, потягиваться, через силу открывая глаза. О школе они уже забыли.
        То и дело останавливались целые группки таких зевающих. И неизменно кто-то из них держал в руках мыльную трубочку. Некоторые бросали свои портфели на землю и укладывались спать прямо на тротуар. Кое-кто брел к ближайшей скамейке.
        Иван Михайлович выхватил мыльную трубочку из рук уснувшего малыша и побежал за угол школы, откуда эти трубочки несли школьники. Но за углом никого не было.
        Иван Михайлович бросился в лабораторию. Вскоре ему выдали результаты анализа.
        —В вашей трубочке, полковник, — сказал ему доктор, — почему-то сконцентрирован этот вирус безделья, против которого мы безуспешно боремся. Нам давно не удавалось выделить так много этой гадости. Может быть, теперь мы его одолеем.
        —Наверняка, — с уверенностью сказал Иван Михайлович, но сам тоже не стал сидеть сложа руки.
        «Трубки, — решил он. — Значит, все зло именно в них. Надо их немедленно изъять из продажи, если они такие опасные».
        Иван Михайлович отправился в универмаг и купил двадцать трубочек для проверки. Но, к его удивлению, в них вируса безделья не нашли. Когда Иван Михайлович пришел покупать трубочки вторично, продавщицы посмеялись над ним.
        —Вы что это? — улыбались они, отсчитывая Ивану Михайловичу еще двадцать штук. — Конкурируете с этой старушкой?
        —С какой старушкой? — неподдельно заинтересовался он.
        —А вы не знаете? Она у нас каждый вечер закупает сто — двести штук.
        —И завтра купит?
        —Уверены.
        —Подождите, и сегодня вечером тоже придет?
        —Как часы. Не успеваем свои запасы пополнять.
        Вечером, когда на город стала опускаться темнота, Гризелла, перебегая от дерева к дереву, шмыгнула в универмаг. Она покрутилась по этажу, наблюдая, нет ли подозрительных лиц возле отдела игрушек. Тихонько выбила в кассе нужную сумму. И…
        Возле прилавка Гризеллу подхватили с двух сторон под руки и бережно отвели в милицейский «газик». Ее так крепко держали, что Гризелле не удалось кинуть в них щепотку своего порошка.
        Иван Михайлович поставил перед собой два мощных вентилятора и направил оба на Гризеллу. Грозным голосом он сказал:
        —Говорите всю правду!
        Гризелла дернулась на стуле.
        —Меня вы не сможете усыпить. Все ваши вирусы вернутся к вам с ветерком моих вентиляторов.
        Гризелла вся обмякла, тем более, что Иван Михайлович выглядел очень внушительно между двумя крутящимися вентиляторами. Он словно сидел в кабине летящего самолета. И Гризелла вынуждена была все рассказать: и как она покупала трубки, и как наполняла их бездельем, и как раздавала ребятишкам возле школ и садиков.
        —Я не виновата, я пошутила. Это безделье не пристает к тем, кто делает все быстро и энергично. При чем же здесь я? — Но, увидев нахмуренные брови Ивана Михайловича, призналась: — Виновата я, виновата. Но вы запишите: я добровольно и чистосердечно рассказываю, как вылечиться от этого безделья. Рецепт один — двигаться! Я только так свою Альбертину на ноги подняла. А этого бездельника Баклушу выбросила на помойку.
        И Гризеллу увели в комнату, где замок запирается только с одной стороны. Там она теперь и будет жить.
        А всех заболевших ребятишек вывезли на центральный стадион. Директор его выкинул на поле сто мячей и заставил ребятишек бегать. И чем больше они бегали за мячами, тем интереснее для них становилась игра. Ведь они постепенно выздоравливали. Безделье испарилось, словно его и не было.
        А Иван Михайлович очень огорчался, что при первой встрече с Гризеллой возле клумбы тем ранним утром он не догадался о ее злых намерениях.
        Подарок вороны


        Алеша весело шагал через парк из школы домой. И портфель казался ему легким, и солнышко светило ласково. Не то что утром, когда надо было мчаться во весь дух, чтобы не опоздать.
        Алеша взмахнул портфелем, чтобы спугнуть стайку голубей, клевавших что-то на дорожке. Голуби взлетели, но тут же в пяти шагах снова сели неподалеку от вороны, беспокойно глядевшей по сторонам. Алеша даже подпрыгнул, чтобы заставить их всех снова подняться на крыло.
        —Эгей! — закричал он, размахивая руками, будто сам собрался полететь с ними. Голуби испуганно взвыли вверх, а ворона почему-то осталась сидеть.
        Алеша изо всех сил топнул на нее ногой.
        Ворона не испугалась, а лишь нахально посмотрела в его сторону.
        Тогда Алеша, размахивая портфелем, бросился в атаку.
        Ворона взлетела на сосну и очень удивленно посмотрела вниз.
        —Ну ты! — замахнулся кулаком Алеша.
        —А птиц обижать нельзя, — услышал он совершенно явственно вороний голос.
        —А вот и можно! — Алеша опять топнул ногой. — Все нельзя да нельзя. Детям до шестнадцати в кино — нельзя. Мороженое зимой — лучше не надо. А я хочу, чтобы всем и все было можно. Вот!
        —Ты в самом деле этого хочешь? — Алеше показалось, что ворона даже загадочно усмехнулась при этом. Только теперь до него дошло: да ведь она разговаривает! В первую минуту он даже как-то не заметил этой странности.
        —А твое какое дело? — решил он поставить на место нахальную птицу.
        —Какой ты невежливый…
        Алеша опять замахнулся портфелем. Ворона спокойно прикрылась крылом и продолжала:
        —А ведь я могу тебе даже пользу принести.
        —Ты?
        —Конечно. Раз в сто лет любое воронье желание исполняется. Сегодня как раз мой сотый день рождения.
        —Так я тебе и поверил — чтобы ты мне такой подарок отдала! Ведь день рождения твой.
        —Да у нас же все наоборот. В свой день рождения вороны сами делают подарки. И, к сожалению, тому, кто первый обратит на ворону внимание. Тут выбора нет.
        —Неужели первый я? Тогда давай скорей! Если это, конечно, правда. А не то… — Хотя Алеша уже не размахивал портфелем, однако последние его слова были не очень ласковые.
        —Мы никогда не врем, — гордо сказала ворона. — А подарочек я тебе сделаю на славу.
        Ворона взлетела с ветки и завертелась вокруг его головы. Алеша с опаской следил за полетом, пока голова не закружилась. Когда он открыл глаза, никакой вороны поблизости не было.
        «Вот обманщица!» — Алеша поискал ее глазами, не нашел нигде и, раздосадованный, побрел домой.
        Внезапно он замер на месте. Закрыл глаза, открыл их и удивленно потряс головой. Прямо перед ним, вместо привычной таблички: «По газонам ходить воспрещается», висела на столбике совершенно иная: «По газонам ходить разрешается».
        —Неужели? — не поверил своим глазам Алеша, а потом обрадовался по-настоящему: — Ура! Повезло!
        Он еще раз перечитал табличку и смело ступил на траву. А затем, расхрабрившись, прошелся по клумбе с цветами.
        Сначала, честно говоря, он ежеминутно оглядывался: не схватит ли его садовник или милиционер за руку. Но, видно, табличка была самая настоящая: никто Алешу не остановил.
        Алеша решил проверить воронье обещание до конца: если действительно все можно, то наверняка можно и цветы рвать.
        Он наклонился и потянул к себе пышный красный цветок. Никто из прохожих не сказал ему ни слова. Тогда Алеша рванул цветок изо всех сил. Снова огляделся и… сорвал.
        Кажется, ворона была права. Кругом шли люди, но поступок Алеши никого не удивил.
        Алеша сорвал еще один цветок, теперь уже желтый. Потом — белый. И остановился. Если цветы можно рвать, то это уже не так интересно. Алеша вздохнул, взял в одну руку букет, а в другую портфель и побрел домой.
        И сразу же раздалась трель милицейского свистка.
        Алеша задрожал, как осиновый листок: вот влип! Ворона-то в ловушку заманила. Ничего себе подарочек!
        Рядом с Алешей вырос милиционер.
        Алеша виновато втянул голову в плечи. Разве же милиционер поверит, что это ворона подбила его на шалости? Где ее теперь найдешь?
        Но милиционер, вместо того чтобы сделать замечание Алеше, протянул ему еще один цветок — голубой. Такого, как он заметил, не было в букете. И, приложив руку к козырьку, ушел.
        —Ура! Все правда! — запрыгал Алеша от счастья. — Стоп, стоп, кажется, есть еще одно местечко, где не мешает проверить вороний подарок.
        Размахивая букетом и портфелем, Алеша бросился за угол к кинотеатру «Ровесник». Посмотрим, как там у них, есть ли еще фильмы, на которые нельзя ходить детям.
        Алеша подошел ко входу, и широкая улыбка озарила его лицо. Над кинотеатром алел транспарант:
        НА ВСЕ ФИЛЬМЫ ДЕТЯМ ВХОД РАЗРЕШЕН
        Алеша побежал к кассе, но тут же передумал: и так ясно, что пустят, Надо сделать что-нибудь такое, чего раньше нельзя было. И побыстрее. Он с сожалением посмотрел на вооруженного двумя пистолетами злодея, который украшал афишу, вздохнул и вышел из кинотеатра.
        Что же еще сделать? Алеша шагнул с тротуара на шумный проспект. Машины завизжали тормозами, едва не сталкиваясь друг с другом, но никто из водителей не сделал ему замечания. Но раз и это можно, то что здесь интересного?
        Алеша помчался домой, чтобы забросить портфель, а потом бежать дальше: ведь началась новая жизнь.
        Первым делом он решил показать папе свой дневник с двойкой по математике. Алеша получил ее еще вчера и тщательно скрывал, потому что за двойку могло попасть. Теперь же он ничего не боялся.
        —Па, а я двойку получил, — с порога крикнул Алеша.
        Отец встал из-за стола и вышел ему навстречу.
        «Ой, а может, на пап подарок не распространяется, особенно на моего?» — испугался Алеша и попятился к двери.
        Отец подходил, а сын втиснулся в стену и ждал, что же будет. Но отец подошел вплотную и крепко обнял сына:
        —Молодчина! Так держать! — И потрепал его по голове.
        Алеша заулыбался: «Вот это жизнь!»
        Потом задумался: может, попросить что-нибудь? Может, за двойку теперь награда полагается? Велосипед, например.
        Алеша увидел совсем близко папины новые электронные часы и глотнул слюну:
        —Па, а можно, я твои часы поношу? Немножко. Честно.
        —Конечно, родной! — Папа великодушно отщелкнул браслет и протянул сыну часы.
        —Па, а на мороженое…
        —Забыл, извини! — Папа полез в карман и достал кошелек. По привычке хотел отсчитать несколько монет, но тут же спохватился и протянул сыну весь кошелек.
        Алеша рванулся за мороженым. К сожалению, на его глазах оно кончилось. Каждый, конечно, брал сколько хотел, вот бесплатного мороженого и не хватило.
        Алеша бросился в гастроном. Здесь он принялся стакан за стаканом пить молочный коктейль. Раз все мороженое съели, то он никому не оставит коктейлей. Алеша мстительно глотал холодную сладость, а очередь безропотно ждала, когда же он наконец напьется.
        Когда продавщица поставила перед ним пятнадцатый стакан, Алешины глаза замутились. Больше он не мог осилить. Коктейли пузырились в нем, словно живые, в горле першило, в боку стреляло. А продавщица уже наливала следующий стакан.
        —Хватит, — хотел сказать Алеша, но не смог вымолвить ни звука. Простуженное горло только сипело.
        Алеша выбежал на улицу: как же теперь он будет разговаривать? Из горла вырывалось лишь непонятное шипенье.
        Рядом с гастрономом был магазин игрушек. На минуту забыв о своем несчастье, Алеша завернул туда. Что же взять? Вот его мечта — железная дорога. Какие вагоны, какой тепловоз!
        Алеша запрыгал перед прилавком, пытаясь привлечь к себе внимание, но продавщица задумчиво смотрела по сторонам. Алеша застучал по стеклу витрины. Не глядя на него, продавщица стала подавать на прилавок одну игрушку за другой: и мяч, и пистолет, и конструктор — все, кроме железной дороги.
        Алеша рассердился, замахал руками, затопал ногами, но продавщица не обратила на это никакого внимания. Алеша снова выбежал на улицу.
        Ничего, скоро он вернется и устроит ей скандал. И пусть она попробует тогда не дать ему железную дорогу.
        К врачу! Немедленно к врачу!! Горло лечить!!!
        Алеша вскочил в подошедший трамвай, даже не подумав о талонах. Какие могут быть талоны, когда все можно? Ха-ха! Можно даже места не уступать. Вот это жизнь! Без билета едешь, на любом месте сидишь. Ой, надо было вообще на такси сесть. Эх, не догадался.
        Трамвай мчался на бешеной скорости, словно поезд метро. Поликлиника была недалеко, но трамвай почему-то проехал нужную остановку.
        —Эй! — начал стучаться к водителю Алеша. Но тот понял его стук как одобрение и решил показать высший класс. И, конечно, был прав: ведь и ему все можно, а не только Алеше…
        Трамвай, как автомобиль у каскадера, стал скользить то на левых, то на правых колесах. Алешу бросало от кресла к креслу, пока трамвай внезапно не затормозил, завизжав на всю улицу: водитель заметил автомат с газированной водой.
        Пока водитель пил, Алеша выскочил из трамвая. На ближайшей скамейке он наконец отдышался, утер тот со лба и пешком двинулся обратно к поликлинике. О том, чтобы сесть в трамвай или в такси, страшно было даже подумать. Вдруг опять попадется такой же лихач?
        В поликлинике он решил не записываться на прием (раз все можно!), а бросился прямо на второй этаж. Нашел кабинет своего участкового врача. Как ни странно, но перед дверью никакой очереди не было. Алеша откашлялся (а вдруг уже прошло?), потом широко распахнул дверь.
        Врач Сергей Петрович стоял возле включенного радиоприемника. Транслировали самый обычный футбольный матч, но Сергей Петрович волновался так, как будто это был матч века. Он вздрагивал, вздыхал, хватался за голову, крепко стучал кулаком по стене, откликаясь на каждый ловкий пас или удачный удар.
        Напрасно Алеша ерзал на своем стуле, кашлял и вздыхал. Сергей Петрович лишь отмахивался от него, как от назойливой мухи. Теперь стало понятно, почему перед кабинетом никого не было: больные разошлись, не дождавшись конца матча.
        Алеша решил пойти в другой кабинет. Он толкнул соседнюю дверь, врач, приветливо улыбаясь, пригласил Алешу садиться. Алеша осмотрелся и только сейчас увидел, что ворвался прямиком в зубоврачебный кабинет! Он подпрыгнул как ужаленный и бросился прочь.
        Зубной врач погнался за ним, и лишь через пять минут Алеше удалось от него отделаться: он спрятался за огромной кадкой с фикусом.
        Когда зубной врач исчез за углом, Алеша отправился искать другой кабинет.
        И вот он в очередном кабинете. Врач сосредоточенно читала книгу, улегшись на кушетке для больных.
        Алеша потоптался на месте, но врач, посмеиваясь, листала страницы: видно, книга попалась веселая.
        Алеша, как рыба, беззвучно раскрывал рот и ничего не мог допроситься.
        «Ах так?! На работе надо работать, а не читать!» — решил он и включил на полную громкость радио.
        Врач укоризненно посмотрела на него сквозь очки, вздохнула и вставила в уши трубочки аппарата для прослушивания больных.
        Алеша в отчаянии топнул ногой и выбежал на улицу. Как-нибудь горло и само пройдет!
        Спустя всего лишь несколько часов после вороньего подарка город преобразился: летали обрывки газет, улицы были замусорены, на мостовой в беспорядке стояли брошенные машины. Вот кому-то не довезли хлеб, сиротливо стояла на тротуаре «скорая помощь».
        «Хорошо еще, что пожара не случилось», — подумал Алеша, заметив красную пожарную машину, оставленную просто на перекрестке.
        Алеша поморщился. Но с другой стороны, разве он виноват, что все такие недисциплинированные? Он же хотел как лучше.
        Держась за горло. Алеша двинулся по улице дальше. Внезапно сзади его обожгло струей горячего воздуха. Алеша обернулся и подпрыгнул от испуга: его чуть не сбили «Жигули», водитель которых решил покататься именно по тротуару.
        —Уже можно ехать? — Водитель церемонно приподнял кепку и рванул с места. Редкие прохожие запрыгали во все стороны, как кузнечики. За «Жигулями» на тротуар потянулись и другие машины. Алеша теперь двигался перебежками, чтобы не угодить под колеса. Так он добрался до своей школы. Новая идея пришла ему в голову.
        «Зайду-ка я туда и потихоньку исправлю все свои тройки на пятерки, — решил он. — Кто его знает, может, эта неразбериха когда-нибудь кончится, вот мои пятерочки и пригодятся».
        Он вбежал в пустую школу и по лестнице поднялся в учительскую.
        Здесь дорогу ему преградил учитель физкультуры Петр Николаевич.
        —Чего тут прохлаждаешься? — грозно спросил он, играя мускулами. — Марш в зал! У нас сейчас секция!
        —Ой, мне нельзя, — захрипел Алеша, хватаясь за горло. Он хотел рассказать многое: и что горло болит, и что у него вообще от физкультуры освобождение, не говоря уже о секции. Но даже если бы он и смог что-нибудь рассказать, у Петра Николаевича все равно был один ответ:
        —Можно!
        Учитель физкультуры решительно погнал Алешу бегом перед собой.
        Помучившись на брусьях, Алеша улучил момент, прокрался к двери и выскочил в коридор. Он бежал, и ему повсюду слышался грохот шагов физкультурника, даже на улице. Исправлять тройки на пятерки уже перехотелось.
        Он шел и поглядывал на небо: попалась бы ему теперь эта ворона со своим подарком! Он бы ей показал, как неизвестно что предлагать.
        Алеша уселся на скамейке прямо перед зоопарком. Идти никуда не хотелось. Он тяжело дышал, осмотрительно поглядывая по сторонам: теперь всего можно было ожидать. Кто его знает, что и кому взбредет в голову. Но все-таки недоглядел.
        Внезапно целый рой стрел с противным свистом пронесся у него над головой.
        —Йо-хо-хо! — кричали незнакомые ребята, воинственно размахивая своими луками.
        Алеша тихо сполз со скамейки на землю. Стрелы еще немного посвистели, и все стихло. Алеша увидел, как веселая компания двинулась в зоопарк.
        Алеша уже пошел было за ребятами, но тут до него понесся из зоопарка грозный рев. Алеша так и застыл на месте.
        Тигры, львы, волки в воображении Алеши покинули свои клетки и прыжками двинулись на волю. Алеша закрыл в испуге глаза и сжался в комок. И тут — о, ужас! — кто-то мохнатый и теплый прикоснулся к его руке.
        —Спасите! — Алеша вскочил на скамейку, а с нее одним прыжком перемахнул на дерево. Только оттуда он посмотрел вниз: под деревом стояла маленькая лохматая собачонка.
        —Довольно! — завопил Алеша и вдруг на ветке рядом с собой заметил ворону.
        Ворона, повернув голову, внимательно смотрела на мальчика. Она или не она? Ворона завертелась на ветке, собираясь взлететь.
        —Стой! — закричал не своим голосом Алеша. — Не нужен мне твой подарок. Это ты или не ты?
        Ворона кивнула головой.
        —Тогда забирай свой подарок обратно: пусть остается «можно», но и «нельзя» тоже пусть будет.
        Ворона вздохнула и почесала крылом голову. Потом потопталась на ветке и решительно взмахнула крылом: будь по-твоему!
        Алеша спрыгнул на землю и угрожающе посмотрел на тигра, который пытался просунуть свою голову между прутьями ограды. Тигр тяжело вздохнул и попятился обратно.
        Это мы не проходили




        СТРАННЫЕ ЗЕВКИ
        Саша бежал, подпрыгивая, за спиной трепыхался ранец. Правда, хорошее настроение чуть не испортилось. Когда школа была уже совсем рядом, за углом, он почти растянулся на асфальте: развязался шнурок, и, конечно, он сам на него наступил.
        Саша поискал глазами, где бы присесть, и увидел скамейку. Сел на нее и лихорадочно стал завязывать шнурок. Вдруг кто-то протяжно зевнул рядышком. Ну прямо под носом… Саша огляделся — никого. Как это может быть? Он потряс головой. И шнурок почему-то все не завязывался и не завязывался, Саша снова склонился над ним. А кто-то поблизости опять зевнул… Саша вскочил на неги и с опаской заглянул под лавку. Но и там никого!
        В испуге он быстро стал завязывать шнурок. Саша осторожно повернул голову и увидел, что рядом сидит, подставляя лицо и седую бороду солнцу, старичок. Да еще непрестанно зевает. Но откуда он взялся? Не с неба же свалился! Чтобы удостовериться в этом, Саша посмотрел наверх.
        —Хорошо как… — протяжно сказал старик и широко зевнул опять.
        —Да-да, — кивнул в ответ Саша и решился тихонько посмотреть в его сторону. Старик был одет в какую-то непонятную одежду. Приезжий, что ли? Видно, что издалека.
        —А ты кто будешь? — взглянул на него старик.
        —Я? Как кто? Ученик пятого класса.
        Но реакция старика на это простое сообщение была очень странной.
        —Ты?! Пятого класса ученик! Да как это может быть? — старик стал задыхаться и даже покраснел от удивления.
        Саша немного перепугался.
        —А что тут такого удивительного? Почему вы думаете, что я не могу быть учеником пятого класса? Что я, маленький такой? Так я на полгода раньше пошел. Я, честно, в пятом классе.
        —Ха-ха-ха! — рассмеялся старик, словно услышал достойную шутку.
        Саша в ответ смутился и стал носом туфли выводить какую-то замысловатую линию на асфальте. Он уже подумывал о том, как бы потихоньку уйти отсюда.
        —Пятого класса ученик, да кто тебе поверит!
        Саша не выдержал, он поставил на колени ранец и яростно стал его расстегивать.
        —Вот мой дневник. Смотрите!
        Старик с опаской взял дневник и, вытаращив от изумления глаза, прочитал:
        —Ученик пятого «В» класса. Да как же это может быть, — вскочил он на ноги. — Ты… и в пятом классе!
        Он взял Сашу за руку и стал его рассматривать.
        —Не верю, — тряс он бородой.
        —Да почему?
        —Почему-почему? Потому что я сам в пятом классе.
        Теперь настал черед удивляться Саше.
        —Хе, — засмеялся Саша. — Как же это вы можете быть в пятом классе?
        —Как это я не могу! — обиделся старик. — Что же это я — глупее тебя? Ты можешь быть в пятом классе, а я не могу?!
        —Но вы же, ну сами понимаете… — запнулся Саша на полуслове.
        —Ты меня не проведешь, — обиделся старик. — Ты что же думаешь, я не знаю, что ученики в волшебном классе начинают с десятого, а кончают первым классом? Первый класс — выпускной, а в десятый принимают новичков. Выходишь из школы первоклассным волшебником!
        —Да какой же волшебный класс! Что вы говорите?
        —Да у тебя же самого написано в дневнике — пятый «В». Значит, пятый волшебный. Что я — в школе не учился? Проучился уже с десятого до пятого… А Кирьякий еще преподает?
        —Какой Кирьякий?.. У нас Мария Михайловна.
        —Как? Женщина! В школе? В пятом «В»! Не может быть, — старик схватился за бороду. Саша улыбнулся.
        —Правду говоришь? — старик подозрительно посмотрел на него.
        —Честно. Моя учительница…
        Но старик гневно остановил его:
        —Как ты можешь так говорить? Что за «учительница»? Даже если так случилось, все равно это учитель. Запомни, надо говорить — моя учитель Мария Михайловна.
        Саша захохотал. Старик недоуменно на него посмотрел. Мальчик смущенно отвернулся, но тут взгляд его упал на часы.
        —Ой, опаздываю! — Саша вскочил на ноги и застегнул ранец.
        —Почему ты опаздываешь? Мы опаздываем! Я ведь тоже из пятого «В». Только меня Кирьякий усыпил на тысячу лет за мою проделку. Я ему, хи-хи, наколдовал рыцаря, который все парты мечом исколошматил. Смешно было… — Тут старик посерьезнел: — Только за эту шалость тысячу лет спать пришлось, — и он снова зевнул. — То ты спешишь, то нет, не пойму. Пошли, говори куда.
        Саша в растерянности плюхнулся опять на скамейку.
        —Вы это серьезно, дедушка?
        —А, тебя борода моя смущает? Понял. Я мигом. — Старик закрутился волчком, а когда он остановился, перед изумленным Сашей стоял такой же, как он, мальчишка. — Раз ты такой молодой, и я таким буду. Побежали.
        ВОТ ЭТО УРОК
        Они вдвоем заспешили в школу.
        —А как вас зовут? — решил познакомиться Саша.
        —Евсей XVIII.
        —А почему восемнадцатый? — спрашивал Саша на бегу.
        —Потому что у меня весь род волшебники. Отец мой — Евсей XVII, дед Евсей XVI. Прадед…
        —Евсей пятнадцатый, — продолжил вместо него Саша. — Я все понял.
        Мальчик-старик заулыбался.
        —А тебя как?
        —Саша.
        —И все?
        —Иванченко Саша. Александр Петрович.
        Старик потянул носом: ему явно не понравилось такое неволшебное имя. Но он решил промолчать. Кто его знает, что произошло в мире за те тысячу лет, пока его не было. Может, теперь это вполне достойное имя.
        Не успели они сесть за парту, как прозвенел звонок. В дверях появилась Мария Михайловна с огромной указкой. На первом уроке сегодня география.
        —Здравствуйте, дети, садитесь.
        Класс шумно рассаживался на свои места.
        —А это у нас кто? Новенький? Как же тебя зовут?
        И Саша в испуге закрыл уши. Сейчас как скажет о восемнадцатом, так смеху не оберешься.
        —Евсей XVIII, — степенно произнес мальчик.
        —Хорошо. Какая странная у тебя фамилия, Евсей. Восемнадцатый. Ну ничего, так и запишем, и не такое бывает.
        Евсей все порывался сказать учительнице, что это не фамилия, но Саша силой усадил его на место.
        Он только пробурчал недовольно:
        —Не понимает. Странный у вас учитель…
        А Мария Михайловна стала с указкой перед доской:
        —Сегодня дети, мы с вами будем изучать, откуда берутся ветры, вихри, ураганы. Это интересный и сложный вопрос.
        Евсей презрительно хмыкнул, да еще так громко, что весь класс обернулся к нему. Учительница, пытаясь казаться невозмутимой, продолжала:
        —Ветры и ураганы — это сложные явления природы. Сегодня вы, конечно, не знаете, как они образуются…
        Евсей снова хмыкнул, махнул рукой и откинулся на спинку парты. В классе зашушукались. Тут уже учительница не выдержала.
        —Что ты хочешь этим сказать, новенький? Если ты все знаешь…
        Как ни пытался Саша его удержать, Евсей сказал свое веское слово:
        —Мой предыдущий учитель Кирьякий уже все рассказал мне о ветрах…
        —Ну-ну, пожалуйста, — учительница положила указку на стол. — Если ты все так хорошо знаешь, расскажи нам, а мы послушаем.
        —Чтобы вызвать ветер, надо сказать заклинание «ахры-мухры» ровно три раза. Если сказать большее число раз, то будет вихрь, потом ураган!
        Учительница рассмеялась. За ней грохнул весь класс.
        —Хороший же у тебя был учитель. А почему твои «мухры» надо говорить три раза? По-моему, достаточно и одного.
        —Как это — одного?! — возмутился Евсей. — Что ж вы самые простые вопросы мне задаете? Думаете, что я совсем плохо учился? Один раз нельзя, тогда этому заклинанию никак нельзя было бы научиться. Сказал бы учитель только «ахры-мухры» — и тотчас поднялся бы ветер. Какая же это учеба? Один раз скажешь — тогда это учебные слова. А три раза скажешь — все исполнится.
        —Ну ладно, хватит. Как там тебя? — учительница посмотрела в журнал. — Евсей. Давай будем урок продолжать. Мы тебя в другой раз послушаем.
        Класс сначала захихикал, а потом и вовсе загоготал. Саше стало жалко Евсея.
        —Так вы мне не верите? — вскочил из-за парты Евсей.
        —Прекрати, ты нам мешаешь! Посмеялись — и хватит. Не думаешь ли ты, что мы тебе поверили?
        —Ах, так! — Евсей нахмурил брови. — Смотрите. Ахры-мухры! Ахры-мухры!! Ахры-мухры!!!
        С последними словами Евсея в класс ворвался самый настоящий вихрь. К потолку взмыли тетрадки и книжки. А указка, словно стрела, просвистела и застряла в шкафу. Мгновенно ветер сорвал стенгазету и стал гонять ее по классу.
        —А вы говорили! — сквозь вой стихии кричал Евсей победным голосом. Все в испуге вцепились в свои парты.
        —Кончай, Евсей, — просил его Саша. — Ну, я тебя очень прошу, ради нашей дружбы.
        —Сейчас стихнет, — небрежно бросил ему в ответ Евсей. — Это заклинание ненадолго.
        И ровно через минуту ветра не стало. Класс со смехом стал разбирать тетради и учебники.
        —Отдай, это моя тетрадка!
        —Нет, моя!
        —Кто наступил на мой учебник?!
        —Мария Михайловна, а Витька дерется!
        —Видишь, Евсей, что ты натворил, — прошептал ему Саша.
        —Но она же не верила! — смотрел на него ясными глазами Евсей.
        Мария Михайловна словно оцепенела, не зная, что сказать.
        —Дети! Дети, успокойтесь! Вы, конечно, поняли, что это случайное совпадение. Никакие «ахры-мухры» тут ни при чем. Просто получился сквозняк. Кто-то наверняка забыл закрыть окно в коридоре. Вот и все. Мы окончим нашу тему в следующий раз. А сейчас вы меня простите, у меня что-то разболелась голова.
        Она выбежала из класса.
        А белобрысый Вовка тут же залез на парту и закричал громовым голосом:
        —А я тоже так хочу. Ахры-мухры! — повторил он три раза. Но никакого ветра почему-то не последовало.
        —Глупый ты, Вовка, — засмеялись девочки. — Всему веришь. Слезай сейчас же с парты.
        Саша наклонился к Евсею:
        —А почему же у него не получилось, а?
        —Плохо вас учительница учит, без розг, — пожал плечами Евсей. — Наш учитель Кирьякий говорит, что все заклинания надо очень внимательно слушать. Я разве так говорил, как он? Я сначала говорил тихо, а потом все громче и громче. Давай покажу!
        —Нет-нет, спасибо, — с опаской отодвинулся от него Саша.
        Но тут, к счастью, прозвенел звонок.
        ВО ВСЕ ГЛАЗА
        На переменке школа, как обычно, бурлила водоворотами.
        Евсей ходил с широко раскрытыми глазами, глядя по сторонам.
        —Ну и школища у вас! — наконец выдавил он из себя, хоть ему было тяжело такое признать. — Окна — во! Коридоры — во! Это Мария Михайловна построила?
        —Как Мария Михайловна?.. — замер Саша. — То есть да-да. Она. Она и не такое может.
        —А у нас Кирьякий такую не построил. Хотя мог, конечно… — задумчиво произнес Евсей.
        —Это еще что, — гордо продолжал Саша. — У нас еще и бассейн есть. А вот завтра на математику пойдем, так у нас в кабинете машинки счетные есть. Микрокомпьютеры.
        —Микро… чего?
        —Микрокомпьютеры… Считают, в общем. Сам увидишь.
        Евсей не переставал удивляться.
        —Да, — в конце концов признался он. — Наша школа была поменьше. Зато учили нас лучше, вот! — внезапно нашел выход Евсей. — Ветра даже вызвать не можете.
        Саша успокоился. Его новоиспеченный приятель входил в норму. Теперь, кажется, дело пойдет на лад. И со спокойной душой Саша подошел к окну, откуда его окликнули, оставив Евсея на пару минут одного.
        На беду Евсей в это время случайно натолкнулся на грозу школы старшеклассника Хмыря. Тот шел вразвалочку, засунув руки в карманы.
        Они сближались, неотрывно глядя друг на друга.
        —Ты че? — процедил сквозь зубы Хмырь.
        Евсей задумался над непонятным словом.
        —Ты че? — повторил он раздраженно.
        —Ой, Евсей, давай уходи, — подлетел к нему Саша. Потом добавил шепотом: — Это Хмырь. Он из десятого! Уходи скорей!
        —Еще чего! — засмеялся Евсей. — Да чтоб я какого-то десятиклашку испугался!
        Хмырь опешил и изумленно поглядел по сторонам, призывая всех в свидетели.
        —Да я тебе! — и он со всей силы влепил Евсею затрещину. — В другой раз не будешь перед десятиклассником истуканом стоять, будешь дорожку уступать.
        —Пятиклассник перед десятиклашкой! — Евсей затряс головой. — Получай! — Он подпрыгнул и завис в воздухе напротив лба противника. Зависнув, словно вертолет, он отпустил Хмырю свой щелчок в ответ. И плавно опустился на пол.
        Хмырь взвыл от позора и обиды.
        —Ну, ты сейчас получишь! Я тебе сейчас задам. Смотри, как это делается.
        Он занес руку, чтобы ударить по-настоящему, предвкушая, как сейчас он разделается с этой малявкой. Но маленький мальчик что-то пробормотал себе под нос, нисколечко не пытаясь защищаться. И тут произошло нечто удивительное.
        Хмырь, как ни старался, не мог опустить руку вниз.
        И тут он закричал:
        —Что со мной? Только хотел этого шкета проучить! Да что такое?! Мне теперь всю жизнь с поднятой рукой ходить?
        Хмырь продолжал дергаться, но рука все равно не опускалась, а торчала в воздухе, как будто он держался за невидимый поручень.
        —Ах ты, малый! Это точно твои проделки. Да я тебя сейчас другой рукой… Ой, не смотри на меня так, я тебя почему-то боюсь…
        Взглянув в глаза Евсею, он почувствовал безотчетный страх, развернулся и побежал прочь, разгоняя всех своим воем и торчащей, словно мачта корабля, рукой.
        —Ну ты даешь! — произнес Саша.
        Все уважительно смотрели на новенького. Что там ветер? Его и по науке вызвать можно. А вот Хмыря укротить не удавалось пока никому.
        —Это из какого класса? Новенький, да? Саша, познакомь нас, — понеслось отовсюду.
        —Я новенькому школу показываю, — гордо сказал Саша. — Не мешайте.
        И они пошли дальше. Подойдя к лестнице, Саша протянул руку вперед:
        —Там у нас вход на чердак: среди поломанных парт всегда спрятаться можно.
        Но его дальнейшие пояснения остановил Евсей:
        —Что-то пить хочется, нет ли у вас студененькой?
        Саша хлопнул себя по лбу.
        —Сейчас, — заулыбался он. — Хочешь — будет сладкая вода, хочешь простая.
        —А студененькая? — переспросил Евсей.
        —Конечно!
        И Саша быстро повел его к школьной гордости — собственному автомату с газированной водой. Порывшись в кармане, он показал Евсею трехкопеечную монету.
        —Смотри! Я, понимаешь, заклинание сейчас скажу — и все будет выполнено. Нас тоже не зря учат.
        —Не пойму я, где же колодец? — оглядывался вокруг Евсей.
        —Вода тут будет. Берем в правую руку монетку в три копейки, говорим заклинание: «Налей, автомат, сладкой», — и бросаем…
        Словно фокусник, Саша закатал рукава и опустил монету в автомат. Тот зарычал в ответ, словно бенгальский тигр на охоте. Затем в стакан полилась вода с сиропом.
        Евсей жадно выпил ее, не переставая удивленно качать головой.
        —Ну как?
        —Студененькая! Мне бы еще…
        —Пей! Только теперь чистая будет, у меня больше по три копейки нет.
        Саша забрал у Евсея стакан, и туда снова полилась вода.
        Евсей онемело смотрел по сторонам. Обошел автомат, погладил его по металлическим бокам, приставил к нему ухо. Потом решил продемонстрировать и свое умение.
        —А ну дай-ка и мне. Я сейчас… — Он подмигнул и, взяв копейку из Сашиной ладони, сказал: — Я похитрей тебя буду, за маленькую деньгу сладкой выпью.
        —Налей сладкой! — грозно приказал Евсей, бросая монетку.
        Автомат заурчал. Теперь Евсей его не боялся, а только снисходительно посмеивался. Кончилось урчание, и из автомата полилась вода.
        Евсей заулыбался и отпил полстакана. Но тут же поставил стакан обратно:
        —Не сладкая!
        Саша захохотал.
        —Это и есть ваша счетная машинка, — убежденно сказал он. — Считает здорово. Никак ее не проведешь!
        ЖИЗНЬ ИДЕТ СВОИМ ЧЕРЕДОМ
        После уроков все гурьбой высыпали на улицу. Одноклассники наперебой болтали с Евсеем, оттеснив Сашу, который плелся позади. Всем хотелось дружить с человеком, который отважился проучить Хмыря. Хотя рука у Хмыря и опустилась сама через пять минут, сегодня он жался к стенке, завидя любого малыша, и даже не думал о мести.
        Но вскоре ребята начали прощаться и расходиться. Саша и Евсей остались вдвоем.
        —Ну пока, я домой, — говорили, прощаясь, ребята. Саша увидел, что Евсей грустнел, слыша эти слова. Но, выйдя на широкую городскую площадь, Евсей вдруг повеселел, сказав при этом совершенно загадочные слова:
        —Это мне подойдет.
        Сначала Саша не придал этим словам значения, а потом забеспокоился. Потому что Евсей явно принялся производить в уме какие-то подсчеты.
        —Как подойдет? Ты что, Евсей, собрался делать?
        —Подожди, не мешай, — отмахнулся от него Евсей.
        —Евсей, ты мне скажи, — заволновался Саша. — Ты что тут прикидываешь? Что считаешь? Я же вижу!
        —Да вот буду себе дворец строить. Смотрю, хватит ли места. А большей площади у вас нет?
        —Ты что, Евсей, это наша центральная площадь, а ты — дворец. Какой дворец?
        —Конструкции ДВ-4.
        —Чего?
        —Дворец для волшебника четырехэтажный — ДВ-4, неужели непонятно?
        —Да понятно. Только зачем?
        —Мне жить где-то надо? Я, что ни говори, а уже волшебник пятого класса. Мы уже дворец проходили, Только на домашнее задание его не задают — сложно очень. Но я попытаюсь. Вот только не пойму, какое там расстояние до следующего дома?
        —Евсей, да ты что! — забегал вокруг него Саша. — Как же ты здесь дворец будешь строить?
        —А что? — прищурил Евсей глаз. — Место хорошее, солнечное. Как раз для дворца.
        —Да я не про это. Место-то хорошее, да ведь занято уже.
        —Кем? Оно же пустое?
        —А машины?
        —Объедут.
        —Как объедут? А если не захотят?
        —Я черту проведу, волшебную. Если кто ближе, чем положено, посмеет приблизиться, так сразу и окаменеет.
        —А…
        —Подожди, не мешай. Надо проверить, как с ветрами тут. Сквозняков не будет?
        И отстранив Сашу, Евсей принялся готовиться к постройке. Площадь ему явно пришлась по душе.
        И Саша решился на смелый поступок. Не страшась гнева мамы, он предложил:
        —Евсей, а может, ты у меня поживешь? Пока.
        —Зачем мне у тебя жить? — не оборачиваясь, отвечал Евсей.
        —Ну как? Познакомишься с нашей жизнью. Все ведь изменилось. Ты думаешь, тысяча лет — это шутка? Кое-что надо и тебе посмотреть, подучиться, чтоб впросак не попасть.
        —Ну ладно, — махнув рукой, согласился Евсей. — Сейчас дворец поставим и к тебе пойдем.
        И тут Саша в страхе увидел, что поток машин, остановленный в центре площади невидимой рукой, двинулся назад.
        —Ой, Евсей, не надо дворца. Ну совершенно нет времени. Вон видишь, наш троллейбус подходит. Бежать надо. Ой, Евсей, миленький, пошли домой.
        Наконец-то они сели в троллейбус.
        —Борода все время чешется, — бормотал Евсей, сидя на сидении.
        —Да у тебя же ее нет, — удивлялся Саша.
        —Это для тебя нет, а раз она у меня была, значит, и осталась, только никому не видна. А вообще тут хорошо. Удобные креслица, мягкие. И едет тихо. Никакого тебе цоканья копыт. Мне нравится. Как называется?
        —Троллейбус, — радовался Саша, что еще раз удалось удивить Евсея.
        Тут в троллейбус вошла грузная тетенька. Хозяйским оком окинув салон, она остановилась возле ребят.
        Саша сразу вскочил, уступая ей место. Но тетеньке больше понравилось место Евсея, и она закричала на весь салон:
        —Вот молодежь! Старикам даже места не уступают.
        —Да вот же место, — бормотал Саша. А Евсей — тот даже оглянулся, не понимая, о ком идет речь.
        —Это о тебе, о тебе я говорю, — возмутилась тетенька, потрясая в его сторону пальцем.
        —Обо мне? — поднял брови Евсей.
        —Ишь ты какой, молокосос!
        —Обо мне? — снова переспросил Евсей. — Да мне, если хочешь знать, больше тысячи лет, а вот сколько тебе?
        —Хулиганье! — заорала тетенька. — Обзывают!
        —Никто вас не обзывает, — вступился Саша.
        —Да тут их целая банда. Милиция!
        Хорошо, что они как раз подъехали к остановке, и Саша, схватив за руку Евсея, вытащил его на улицу.
        ДОМА
        Евсей долго еще смотрел вслед отъехавшему троллейбусу.
        —А вот мой дом! — попытался вывести его из раздумий Саша.
        —Сам наколдовал? — задумчиво спросил Евсей, считая уважительно этажи.
        —Что? А, да, сам. Было такое домашнее задание. В прошлой четверти. Типовой шестнадцатиэтажный. Я и построил себе.
        Дорогой Саша принялся втолковывать Евсею, что у них не принято показывать гостя родителям, особенно мамам. И Евсей, став совсем маленьким, кряхтя забрался в Сашин ранец.
        Уже в подъезде Саша постучал по ранцу:
        —Евсей, жалко, ты лифт не видишь. Тоже хорошая штука, пришлось повозиться, пока придумывал. Но ничего — работает, между этажами ездит. Приехали. Теперь, Евсей, тихо.
        Наскоро поев, Саша решил показать Евсею все достижения цивилизации.
        —Смотри, Евсей, подлинное волшебство. По-нашему, телевизор называется. Что хочу, то вызываю. Сейчас в газетке только гляну, что идет. Ага, «Клуб путешественников». Прекрасно. Ахры-мухры!
        И экран телевизора засветился таинственными красками, а оттуда еще вдобавок полился голос: «Дорогие друзья, сейчас мы с вами отправимся в Индию, чтобы воочию увидеть великий храм Тадж-Махал».
        Евсей ошарашенно молчал, глядя на индийские достопримечательности.
        —Ты великий волшебник, Саша, даже Кирьякий такого не может.
        —Учимся понемногу, — скромно потупив глаза, отвечал Саша.
        —А теперь реку хочу, — перебил его триумф Евсей.
        —Реку?.. Понимаешь… Сейчас посмотрим. — Саша защелкал переключателем. — Вот тут — мультик. Ура! Это, Евсей, лучше реки.
        Евсей увлеченно уставился на экран, пока Саша бегал к маме на кухню. Но стоило Саше вернуться, как Евсей тут же запросил:
        —Я снова мультик хочу!
        —Нельзя, Евсей, нельзя.
        —Почему?
        —Устали волк с зайцем бегать, понимаешь.
        Неизвестно, как бы удалось выкрутиться Саше на этот раз, но тут послышался мамин голос:
        —Ты делаешь уроки, Саша?
        —Уже давно, мама.
        —А с кем это ты разговариваешь?
        —Это… телевизор это.
        —Телевизор выключи. Что за уроки перед телевизором.
        —Вот видишь, — обрадовано выдохнул Саша и пробормотал: — Ахры-мухры, диктор пропади. Все!
        Евсей откинулся в кресле:
        —А я-то думал, ты слабый волшебник. Плохо вас учат. А теперь вижу, хорошо вас Мария Михайловна учит. Мультик — это здорово. А сейчас что делаешь?
        —Задачки, то есть заклинания пишу. Задали нам три заклинания решить.
        —Как это, решить?
        —Ну, выучить.
        —Выучить — это хорошо. Я тебе мешать не буду.
        Весь вечер Саша учил уроки, а Евсей, чмокая от удовольствия крутил ручку радиоприемника. В комнату врывались разные голоса, звучала музыка. Найдя хорошую мелодию, Евсей, мурлыча себе что-то под нос, зависал над приемником в воздухе.
        —Ух ты! — в конце концов не выдержал Саша. — Я тоже так хочу.
        —У тебя какой вес? — деловито осведомился Евсей.
        —Сорок восемь, — смущаясь, ответил Саша. — А зачем это?
        —Как же подниматься, веса не зная? Говори «опеньки-мопеньки» пять раз. Если бы ты был тяжелее, значит больше пришлось бы говорить.
        Вот чудо — Саша мгновенно завис в воздухе. Блаженство разливалось по всему его телу.
        —А плавать можно?
        —Попробуй!
        —Евсей, ты чего за шкаф уплыл?
        —Чтоб ты попробовал меня догнать.
        —Сейчас. Ой, не могу, щекотно плавать в воздухе. Ой, не могу!
        Но тут дверь открылась и в комнату заглянула мама.
        —Сашенька! Что с тобой? — бросилась она к сыну. Краем глаза Саша успел заметить, что Евсей быстренько уплыл за шкаф, а сам он так и остался висеть в воздухе посреди комнаты.
        —Я… — забормотал Саша. — Это… Зарядку делаю… Для космонавтов такая придумана. Вроде бы невесомость.
        —Петр! — пронзительно позвала мать отца. Тот появился с газетой в руках.
        —Что тут опять случилось? — обвел он глазами комнату и не заметил ничего странного, так как Саша висел наверху.
        —Сын. Наш сын! — показывала мама.
        —Даже вечером мне нет покоя. Что с тобой?
        —Мама, перестань, — успокаивал ее Саша.
        —Он же не может спуститься, — волновалась мама. — Наверное, в школе съел что-то не то. Саша, чем тебя кормили в столовой?
        Мама изо всех сил тащила Сашу вниз. Но ничего не получалось. Он словно приклеился.
        —Перестань, мать, — отец отложил газету в сторону.
        —Как же перестань. Помоги мне. Я его тяну и ничего не выходит…
        —Дай-ка я, — вышел на середину комнаты отец. — О-о! — изо всех сил схватился он. — Да не может быть! А ну еще разик!
        —Я же тебе говорила, Петя, — всхлипывала мама. — Надо вызвать «скорую помощь». И немедленно.
        —Ничего не понимаю, — тер лоб отец. — Это же грандиозное открытие — левитация, плавание предметов в воздухе.
        —Это не предмет, а твой сын, — возмутилась мама. — Я иду вызывать «скорую помощь».
        Тут с высоты чуть не зарыдал уже Саша:
        —Мама, не надо. Папа, я тебя прошу.
        —Действительно, подожди, мать. Сейчас мы сами. Я накину на него полотенце. Вот так. А ты тащи за ноги. Раз-два!
        И они принялись тащить сына вниз. Оба покраснели от усилий, но Саша упорно висел под потолком.
        —Пустите меня. Мне хорошо. Ну, пожалуйста, — просил Саша.
        Но они, набросив на него два махровых полотенца, изо всех сил тянули книзу.
        —Что вы делаете? Я прекрасно могу спуститься сам, — прокричал Саша сквозь треск рвущегося полотенца.
        —Ну, пожалуйста, спустись, если ты нас любишь, — мама молитвенно сложила руки. — Родной, мы так за тебя беспокоимся.
        —Сейчас, сейчас, — пыжился Саша, но, повторив заветные слова, он лишь поднялся еще выше.
        Мама зарыдала. Папа побежал за валидолом, крикнув в сторону Саши:
        —А тебе я принесу ремень, если ты сейчас же не спустишься. До чего мать довел…
        —Евсей! — тихонько позвал Саша, испуганно поглядывая в сторону мамы, положившей голову на руки, когда за папой закрылась дверь.
        Евсей шепотом стал руководить издалека:
        —Говори теперь наоборот: мопеньки-опеньки. Пять раз и еще два, так как ты два раза еще добавил.
        И когда папа пришел с валидолом, Саша уже начал постепенно снижаться.
        —Он опускается! — вскочила на ноги мама, отводя руку с валидолом.
        —Попробовал бы он не спуститься! — пробормотал папа, выразительно поглаживая свой ремень.
        —Как это тебе удалось, сынок? — бросилась к нему мама, когда Саша приземлился на стул.
        —Я и сам не знаю. Ух! — вытер он пот со лба. — Налетался!
        —Как это ты делаешь? — не мог успокоиться папа.
        —Петр, дай и ему валидол, видишь, на мальчике лица нет, а ты со своими расспросами.
        —Мне ничего не надо. Я спать хочу, — сказал Саша, поглядывая на часы.
        —Действительно, ребенку завтра в школу. Потом разберемся.
        Увидев, что уже двенадцатый час, родители согласились оставить его одного.
        Саша улегся и быстро заснул. Евсей же захрапел. Каждый час к ним в комнату заглядывала испуганная мама, но, услышав победный храп Евсея, она успокаивалась. Мальчик спит, значит, все в порядке. И чего это он у них стал храпеть, как старик?
        ВПЕРЕД, В ШКОЛУ
        Утром, проглотив завтрак с удивительной скоростью, Саша выбежал на улицу. Из квартиры он выходил один, заботливо неся впереди свой ранец.
        Оказавшись на улице, Евсей радостно щурился навстречу солнцу.
        —А что это ты вчера целый вечер читал-писал?
        —Уроки учил. А что, у вас не так было?
        Евсей почесал затылок.
        —Нет, мы все по памяти отвечали, — потом добавил.
        На остановке троллейбуса, поглядывая на часы, толпился народ. С каждой минутой толпа увеличивалась, а троллейбуса все не было.
        Наконец он подкатил к тротуару. Как Саша и Евсей ни старались, но сесть в него им не удалось. Оттесненные в сторону взрослыми, они уныло провожали троллейбус взглядом.
        Безуспешно попытались они сесть и во второй троллейбус.
        Саша начал нервничать:
        —Что-то надо делать! Опоздаем!
        —Чего ты волнуешься? — заулыбался Евсей. — Сейчас все будет в порядке. Неужели вы этого еще не проходили? Повтор вещей, по-моему, в шестом учат.
        —Да я же не учился в шестом… — начал было Саша, но осекся.
        Евсей что-то шептал, выразительно поглядывая на Сашу.
        И вдруг из глубины улицы прямо к ним подкатил троллейбус. И какой! Был он весь целиком из серебра и ярко блестел на солнце. Двери и окна украшены сапфирами и изумрудами, а номер «11» выложен рубинами.
        —Каково! — горели глаза у Евсея. — Я кое-что даже улучшил. Камешки-то драгоценные…
        Серебряный троллейбус приветливо открыл перед ними двери. Но Саша неуверенно топтался на месте, глядя на рубины и сапфиры.
        —Давай, пошли, — подтолкнул Сашу Евсей.
        Но не тут-то было. Толпа, тоже в первую минуту застывшая от изумления, рьяно рванула в троллейбус, не обращая внимания на его украшения. А чего там думать, если номер на нем родной, одиннадцатый!
        И ребятам опять не удалось сесть.
        —Ишь ты какие! — заволновался Евсей. — Троллейбус серебряный, ясно видно, что не для них. А лезут.
        —Понимаешь, Евсей, — принялся втолковывать ему Саша. — У нас — как бы тебе это сказать… Видят, что это одиннадцатый маршрут — вот и лезут, А на твои сапфиры никто и внимания не обращает. Давай садиться, вон следующий идет.
        —Никогда, — нахмурил брови Евсей. — Я сейчас еще сделаю. Не беспокойся. Не буду я там толкаться. Я в своем поеду, — поглядев на огорченное лицо Саши, Евсей добавил: — Сейчас я все устрою, ты не беспокойся. Сейчас никто не посмеет нам помешать.
        И вот к остановке, приятно шурша шинами, подошел не серебряный, а золотой троллейбус. На нем рубинами было выложено «Только для Саши и Евсея». И никакого номера не было.
        —Это не скромно, Евсей, — сказал порозовевший Саша.
        —Зато приятно.
        —Какой это номер? — спрашивали в толпе. — Водитель, эй, водитель, вы куда едете? Но водитель загадочно молчал.
        —Пошли, — Евсей взял Сашу за руку.
        Толпа в растерянности обозревала троллейбус, пока ребята двигались к двери. Но тут кто-то крикнул:
        —Доедем до площади, а там пересядем на двенадцатый. Айда!
        И толпа задвигалась, обгоняя друг друга.
        Когда золотой троллейбус отошел, на остановке стояли только два человека: Саша и Евсей.
        Евсей слабо пробовал кричать:
        —Куда вы?
        Но ему дружелюбно отвечали из окон:
        —Да не бойся, до площади доедем. Садись!
        Евсей, тяжко вздыхая, провожал глазами свой золотой троллейбус.
        —Я не могу больше, — бормотал он. — У меня запас драгоценностей кончился. На троллейбус больше не хватит.
        —Да ты не волнуйся, другой подойдет, — успокаивал его Саша, лихорадочно вглядываясь вдаль.
        —Нет, — решительно сказал Евсей. — Эти ваши троллейбусы ни на что не годятся. Надо ездить как положено. На…
        Он зашептал какие-то слова, и через минуту к остановке подкатила карета, запряженная четверкой лошадей.
        Три-четыре человека, подошедших за это время на остановку, с интересом смотрели на карету.
        —Опять? — возмущенно удивился Евсей и со злостью распахнул дверцу. Прошу вас, лезьте, не стесняйтесь. Мы подождем!
        Но люди пожимали плечами и отодвигались подальше.
        Тогда Евсей забрался сам, бурча, и потащил за собой Сашу.
        И вот лошади зацокали копытами по асфальту. Усатый кучер весело свистел кнутом.
        Евсей победно выглядывал в окно, а Саша вжимался внутрь. Все же непривычно так ехать. Увидят тебя, потом разговоров не оберешься.
        На повороте, взглянув на висящие часы, Саша ужаснулся:
        —Евсей! Опаздываем! Нельзя ли скорее?
        —Сейчас будет сделано, — кивнул головой Евсей. — Как-никак — в пятом волшебном учимся!
        И лошади задвигали ногами как заведенные. Стук копыт слился в единый гул. Карета мчалась, словно гоночный автомобиль. Водители провожали ее изумленными взглядами.
        И тут их победное движение нарушила трель свистка. Лошади замерли.
        —Что такое? Как посмели? — заволновался Евсей. — Сейчас я ему покажу.
        Увидев приближающегося милиционера, Саша похолодел. Он лихорадочно взмолился:
        —Евсей, миленький, зачем нам все это. Мы же опаздываем. Давай перенесемся тихонько в школу, а карета пускай себе растает в воздухе.
        Евсей вздохнул и согласился:
        —И куда вы все спешите… Ну, да ладно…
        Милиционер недоуменно смотрел на место, где только что стояло невиданное средство передвижения — карета, запряженная четверкой. Она исчезла так же внезапно, как и появилась.
        В ШКОЛЕ
        Поднявшись по ступенькам школы, Евсей первым делом побежал выпить воды с сиропом. Теперь он уже не пытался обмануть автомат, поняв, что это не так просто.
        На уроках Мария Михайловна даже не смотрела в его сторону, припоминая его вихрь и «ахры-мухры». И Евсей тоже не рад был урокам. Он весь вжался в парту от испуга, когда слышал, как вокруг него пятиклассники начинали тараторить старательно выученные уроки. Лавина слов и цифр совершенно его потрясла. Все они вокруг знали так много, как почти первоклассные волшебники.
        Саша старательно писал в своей тетрадке, как вдруг почувствовал, что ему не хватает места на парте. Он посмотрел вбок и обомлел — рядом с ним, как ни в чем не бывало, сидел Евсей с длинной седой бородой. Таким стариком он и увидел его впервые.
        —Евсей, — зашептал Саша, толкая его в бок. — Ты что!..
        —А что? — удивился Евсей, но потом, взглянув на свою бороду, зашептал волшебные слова. И через секунду за партой снова сидел мальчик. Саша облегченно сдвинулся на свое место.
        —Прости, это я от страха, что вызовут, — прошептал ему в ответ Евсей. — Отключился и контроль над собой потерял.
        Хорошо, что превращение Евсея прошло незамеченным.
        На математике, к великой радости Саши, их повели в специальный класс.
        —Здравствуйте, дети, — сказал учитель. — Сегодня мы продолжим учиться считать на микрокомпьютерах. Сейчас Лена покажет нам, как им пользоваться.
        Маленькая девчушка бойко забегала пальцами по клавиатуре компьютера.
        Евсей прямо вытянулся весь от любопытства:
        —Считает. Само. О! До чего же волшебство шагнуло! У нас такого не было.
        —Да не волшебство это, — не сдержался Саша.
        —Что ты говоришь?.. Я даже у Кирьякия такого не видел.
        —А теперь, — учитель взглянул в список, — решит эту задачку… Вова Остапущенко.
        И тут Саша увидел, что у Евсея вовсю опять начала расти седая борода.
        —Посмотри на себя, ты же снова превращаешься.
        —Я боюсь, как бы меня не вызвали. Я уже назад превратился. Никто ничего не заметил.
        —А теперь переходим к новому материалу, — послышалось от доски.
        Саша потрепал друга по плечу:
        —Вот видишь, Евсей, а ты боялся…
        И вдруг до них донеслось:
        —А что скажет нам новенький? Где тут он у нас в журнале?.. Восемнадцатый Евсей. Имя какое старинное…
        —Ой! — вырвалось у Евсея, и ноги его заходили ходуном. — Я не хочу. Я боюсь…
        Учитель поднял глаза и недоуменно затряс головой:
        —Гражданин! А вы что здесь делаете?
        Ведь рядом с учеником пятого «В» класса Сашей сидел неизвестный дед с бородой. И когда это он успел зайти в класс?
        —Евсей, что ты натворил? — шептал ему Саша. — Он же тебя заметил.
        —Я не виноват. Я перепугался, — бормотал в бороду старик. — Сейчас я обратно превращусь.
        —Да ты что! Все же тебя видят. Говори, что ты его дедушка.
        Учитель подошел ближе:
        —Товарищ! Простите, но кто вы?
        —Я? Я дедушка Евсея, — запинаясь ответил старик. — Вот пришел посмотреть, как внук учится. В наше время таких счетных машинок не было.
        —Кто же так приходит! И прямо на урок! — возмущался учитель.
        Евсей-старик виновато поднял плечи.
        —Я вынужден просить вас уйти. У нас занятия!
        —Я? Уйти? — обрадовался Евсей. — Конечно. С превеликим удовольствием.
        —А где же ваш внук?
        —Я его в коридоре оставил.
        —Так давайте его в класс.
        —Сейчас. Сейчас. — И дед, потрясая седой бородой, вышел в коридор.
        —Евсей, превратись и возвращайся, — напоследок успел шепнуть ему Саша.
        —Как бы не так, — мурлыкал себе в бороду радостный Евсей.
        В коридоре он прислонился к холодной стене и вытер пот со лба. Но глаза его все равно весело блестели — ему удалось удрать с уроков!
        —Вам, дедушка, плохо? Что с вами? — спросила проводившая мимо ученица с картой в руках.
        —Мне плохо? — ответил ей удивительный дед. — Да мне прекрасно! Меня с уроков выгнали! Ура! Ура!
        И запрыгал по коридору на одной ноге.
        АНГЛИЙСКИЙ ЯЗЫК
        —Сейчас, Евсей, будет очень трудный урок, — наставлял его на переменке Саша. — Английский язык.
        —Почему трудный?
        —Все говорят не по-русски. И ничегошеньки не понимают.
        —Так уж ничегошеньки? — удивлялся Евсей.
        —Ну совершенно.
        —А хоть кто-то понимает?
        —Ну, учительница наша, Марина Владимировна.
        —Опять женщина?
        —Опять.
        —А еще кто?
        —Не знаю, Шекспир, наверное. Был когда-то такой писатель. Только давно умер. Сам понимаешь, говорить на таком языке — не сахар.
        —Умер и все, и не с кем больше вашей учительнице поговорить?
        —Точно, Евсей.
        —Ну и ну. Что за науки у вас?
        Вскоре урок начался.
        —Гуд морнинг!
        —Что это она? — удивился Евсей.
        —Здоровается.
        —А, так бы и сказала. Здрасьте! — громко и от души поприветствовал он учительницу. В классе засмеялись.
        —Ты что, Евсей, — стал пригибать его к парте Саша, но было уже поздно.
        —А это у нас кто? Новенький? Ты что, английский язык не изучал?
        —Говори: изучал, но призабыл.
        —Подзабыл немного, — понурив голову, отвечал Евсей.
        —Ничего, нам сосед твой поможет, — сказала Марина Владимировна. Давай, Саша, давай. Как домашнее задание?
        —Я? Марина Владимировна, я не могу. Я не успел. Я готовился, готовился и… забыл…
        —Постарайся, дорогой, вспомнить, — настаивала учительница.
        —Сейчас… Сейчас… — тер лоб Саша. Евсей не мог смотреть на эти мучения.
        —Шекспир, говоришь, знает, — прошептали его губы. — Сейчас мы его сюда.
        И вдруг Саша заговорил. Если раньше англичанка отказывалась понимать его слова, то теперь…
        —Ту би ор нот ту би… Ой, что это со мной. Вроде я говорю что-то… Зет из зе квесчен…
        —Ах! — всплеснула руками Марина Владимировна. — Саша, теперь я понимаю, почему ты все время молчал. Ты, оказывается, изучаешь Шекспира. Слушайте, дети, это язык Шекспира. Еще, пожалуйста, еще…
        И учительница принялась благоговейно внимать вылетавшим из Саши звукам.
        Шекспир бранился и ругался, зачем его потревожили, а весь класс, замерев, пытался понять, что же хочет им сказать Саша.
        —Вот это монолог! — бормотала Марина Владимировна. — Вот так молодчина.
        Наконец Саша замолк, героически продержавшись пять минут.
        —Еще, еще…
        —Не могу больше, устал. — Он сел, а весь класс во главе с учительницей вскочил на ноги и зааплодировал.
        Марина Владимировна никак не могла прийти в себя:
        —Саша, тебе надо и в театральный кружок записаться. У тебя так хорошо получился этот монолог! Не говоря уже о том, какой ты блестящий лингвист. Язык Шекспира — что может быть лучше? Сит даун, плиз. Экселлент.
        Саша, потупив голову, скромно молчал. Больше на английском он не мог вымолвить ни слова, так как Евсей ему не помогал уже.
        —Спасибо, — шепнул он другу.
        —Да чего там, — довольно откинулся на парте Евсей. — А что ты ей такое сказал, что она так обрадовалась?
        —Что? — зачесал Саша затылок. — Я и сам не знаю.
        ВНЕЗАПНОЕ РАССТАВАНИЕ
        На следующее утро, когда Евсей и Саша спешили в школу, перед ними возник огромный человек с копной черных развевающихся волос. Он так грозно посмотрел на них, что у Саши сразу душа ушла в пятки. А Евсей — тот и вовсе задрожал.
        Ребята затоптались на месте, потому что незнакомец перекрывал им дорогу, не давая пройти.
        Заметив испуг Евсея, Саша решил взять инициативу на себя.
        —Позвольте, гражданин, вы мешаете нам пройти, сказал Саша, пугаясь своего запинающегося голоса.
        Но, бесцеремонно отодвинув его в сторону, мужчина принялся браниться:
        —Ах ты, прогульщик! Ах ты, негодник! Ты почему не в школе?
        —Да мы как раз в школу идем! — пытался возразить Саша.
        —Я тебя спрашиваю! — гремел голос.
        —Я… Я… — дрожащим голосом ничего путного не мог ответить Евсей.
        —А что ты в школе натворил! Мне все рассказал Кирьякий! — продолжал возмущаться черноволосый человек. — Ты опять напроказничал!
        —Па, — только и вымолвил, всхлипывая, Евсей.
        Саше все стало ясно.
        Сейчас перед черноволосым человеком стоял и плакал седобородый старик. Евсея XVIII разыскал Евсей XVII.
        —Товарищ Евсей семнадцатый… — хотел вступиться Саша, но не тут-то было.
        —Меня вызывают в школу, и что я узнаю?! Ты прогульщик!
        —Я заснул на тысячу лет, я не прогульщик, — плакал Евсей.
        —Заснул… Кто это тебе разрешил?
        —Да ведь учитель сам наказал…
        —Учитель был в гневе, и гнев его справедлив. Он мог сказать даже больше: чтоб мои глаза тебя больше не видели. Но это не значит, что ты смог бы всю жизнь не ходить в школу.
        —Прости, папа, я больше не буду. — Евсей, утираясь бородой, не сводил с отца извиняющегося взгляда.
        —Ты у меня еще получишь трепки, а сейчас нам пора.
        И через минуту Евсей XVII и плачущий Евсей XVIII исчезли из нашего времени.
        Саша протяжно вздохнул, постепенно приходя в себя.
        Эх, нет жизни! Даже у волшебников родителей в школу вызывают!
        Дверь в волшебную страну


        МАЛЕНЬКАЯ ФЕЯ
        Аня очень любила читать книжки. Она читала их утром и вечером, на прогулке и в троллейбусе, за обедом и ужином и потому часто не успевала сделать самое необходимое. Маме то и дело приходилось то застилать ее постель, то мыть после нее посуду, то гладить ее платье.
        Вот и сейчас. Услышав, что кто-то открывает дверь, Аня мгновенно захлопнула книгу. Конечно, это мама, и она скажет, что в комнате не прибрано. Но ведь и книжку надо срочно дочитать. К вечеру Катя велела ее вернуть. Что же делать?
        Аня встала и на цыпочках подошла к двери кухни. Мама выкладывала на стол продукты. Эх, была не была…
        Через минуту Аня выбежала из подъезда, прижимая к груди книгу. Она сначала дочитает, а потом займется делами. Если бы мама знала, какая это замечательная книга! На ее страницах много фей, королей, принцев и принцесс.
        Аня никак не могла оторваться от книги и читала на ходу. Пока она шла к скамейке, волшебные приключения закончились. Все завершилось благополучно, как и должно быть в сказке. Правда, самая последняя строчка… Книга кончалась словами: «С тех пор вход в волшебную страну был потерян навсегда». Как жаль!
        Аня обиделась и резко захлопнула книгу, так что закладка, словно живая, взвилась в воздух. И тут случилось что-то непонятное.
        —Ой! Ой, что ты натворила? — послышался тоненький голосок.
        Аня испуганно огляделась по сторонам. Никого. Только в песочнице возились малыши.
        —Я? Натворила? — удивилась Аня.
        —Ты, ты! Ты разбила мою хрустальную туфельку, — прозвучал у самого уха тот же голосок.
        Аня завертела головой во все стороны, но опять никого не увидела.
        Невидимый голос тем временем продолжал чуть не плача:
        —В чем же я полечу на бал?
        —Кто вы? — спросила Аня. — Почему я вас не вижу?
        —Я маленькая фея. А не видишь ты меня потому, что с той самой поры, как вход в волшебную страну затерялся, мы стали невидимыми.
        —Совсем-совсем?
        —Да, — сквозь слезы подтвердила маленькая фея. — А теперь еще и туфельки нет… Ее ведь нигде не достать. Разве можно так хлопать книгой, когда на странице у тебя сидит фея? Ведь книжки про фей нас влекут, как пчел цветы. Ах, моя туфелька! Как же я без нее полечу на бал?
        —Вас же совершенно не видно, — пыталась утешить ее Аня. — Кто заметит, что на вас нет туфельки?
        —А танцы! — всхлипнула фея. — Ты забываешь, что бал — это же танцы. И менуэт, и ригодон. Ведь нужно отбивать такт. Вот все сразу и услышат, что у меня нет одной туфельки.
        —А может, ее склеить? ПВА — такой прекрасный клей. Знаете, мой папа даже вазу им склеил.
        —Ваза не хрустальная туфелька, в которой нужно прыгать. О, я пропала! — разрыдалась фея, совсем как обыкновенная девчонка. — Ведь я должна была открывать сегодня танцы. А такой чести феи удостаиваются только раз в жизни.
        —Но ведь они откуда-то берутся — эти туфельки? Разве нельзя купить новую? — предложила Аня, чувствуя свою вину.
        —Нет-нет, они не продаются. Они из волшебной страны!
        —А как туда попасть, никто теперь не знает, я читала, — вспомнила Аня последнюю строчку книги. Решив утешить фею, она протянула руку: — Присядьте сюда, если Вы такая маленькая!
        И тотчас она почувствовала, как на ладошку опустилось что-то легкое, воздушное. А потом на руку закапали горячие, но все равно невидимые слезки.
        Аня попыталась тронуть пальчиком маленькую фею, затем поднесла руку прямо к глазам, надеясь хоть немного разглядеть ее.
        —Ой! — вдруг вскрикнула фея.
        —Опять я что-то натворила? — испугалась Аня.
        —Нет-нет! Прошу тебя, сделай то, что написано на последней странице твоей книги.
        —Так ведь там же написано, что вход в волшебную страну утерян навсегда!
        —Извини, я забыла, что ты не умеешь читать.
        —Это я не умею читать?!
        —Не просто читать, а по-волшебному. Если прочесть эту строчку с конца до начала семь раз за семь секунд, тогда ты прочтешь и другие слова: «Найти вход в волшебную страну может только девочка с голубыми глазами».
        —Но почему именно с голубыми?
        —Только девочка с голубыми глазами может разглядеть его в синем небе. А у тебя голубые глаза, теперь я вижу. У нас, фей, глаза, к сожалению, изумрудные, и мы не можем попасть обратно в волшебную страну.
        —А разве вам плохо у нас? Зачем вам возвращаться?
        —Из-за того, что мы не бываем дома, наша волшебная сила понемногу слабеет, и теперь в мире стало меньше добрых волшебников. Мы будем слабеть, пока не превратимся в простых людей, и тогда мир захватят злые волшебники. Ведь ты не откажешься нам помочь? Это важнее, чем найти туфельку.
        —Конечно. А вы? Вы пойдете со мной?
        —Не беспокойся, я буду лететь все время рядышком.
        —Это далеко?
        —Надо подняться повыше, к небу.
        —На чердак?
        —На крышу!
        Аня вздохнула. Сколько раз дворник гонял мальчишек с чердака, а теперь еще и на крышу надо лезть. Но помочь надо, что поделаешь.
        —Пошли скорей! — Аня поднялась и заспешила к двери подъезда, даже книгу на скамейке оставила.
        —Только будь очень осторожна, — шептала ей на ухо летящая рядом фея.
        —Почему?
        —Я забыла тебя предупредить: с этой минуты твой родной дом будет полон опасностей и препятствий. Злые волшебники постараются помешать тебе найти эту дверь: ведь тогда добрые волшебники станут сильнее. Будь осторожна!
        Аня недоверчиво хмыкнула. Уж свой-то подъезд она знает. Какие там опасности!.. Какие там препятствия!..
        В ПРЕРИЯХ ПЕРВОГО ЭТАЖА
        Аня широко раскрыла дверь и тут же замерла на месте. Весь первый этаж дома зарос кустарниками и деревьями. Под ногами зеленела трава. Что здесь произошло?
        Аня хотела спросить об этом у феи, но не успела: из-за дерева показалась чья-то голова и тут же бесшумно скрылась.
        —Будь осторожна, — зашептала фея. — Сейчас же спрячься!
        Но Аня, не слушая ее, с интересом рассматривала человека в синей майке и зеленых пижамных штанах, который появился из-за деревьев. На голове у него был индейский головной убор из перьев, а в руке — топорик-томагавк.
        Несмотря на его свирепый вид, Аня нисколько не испугалась этого индейца.
        Внезапно сверху донеслись воинственные крики. Аня подняла голову и увидела в ветвях еще двух маленьких индейцев.
        Когда индеец приблизился, Ане стало немного страшно.
        —Здравствуйте, — запинаясь, произнесла она.
        От этих простых слов индеец совсем рассвирепел и запрыгал в бешеном танце, а сверху с веток заулюлюкали индейцы поменьше.
        Танцуя, индеец вдруг запустил в Аню томагавком. Хорошо, что Аня успела пригнуться. Томагавк просвистел в воздухе и врезался в стенку. Посыпалась штукатурка.
        —Вот расскажу дворнику, и вам попадет, — мстительно выкрикнула Аня.
        Индеец свирепо закусил губы и оглянулся, ища, чем еще запустить в Аню. Воспользовавшись заминкой противника, Аня быстро скрылась в зарослях. Ей стало ясно, что с индейцем не договориться.
        Наконец она вышла на полянку и присела отдышаться, прислонившись к дереву.
        —Это что за индейцы такие? — прошептала Аня, надеясь, что фея ее услышит. Фея тут же ответила:
        —Это работа злых волшебников, о которых я тебе говорила. Подожди меня здесь, я слетаю послушаю, что они собираются делать дальше.
        Оставшись одна, Аня все время вздрагивала, ожидая, что сейчас в воздухе засвистят индейские стрелы. Но вскоре возле ее уха послышался голосок феи.
        —Ужасно, — опять плакала фея. Аня удивилась: эти феи — невозможные плаксы. Чуть что не так — сразу в слезы. — Мы никогда не сможем подняться на второй этаж. Никогда, никогда!
        —Но почему? Что случилось?
        —Это племя индейцев, очень свирепых и настойчивых. Их поставили сторожить лестницу, и уж они-то наверх не пропустят.
        —Вы же фея, сделайте что-нибудь.
        —Я так мало теперь могу, что не знаю, как нам быть.
        Дверь подъезда хлопнула. Аня высунула из зарослей голову и прыснула: в парадное вошла соседка с третьего этажа и остановилась, в испуге прижимая к себе авоську с батоном и какими-то свертками. Женщина никак не могла понять, куда же она попала. Заросли… Деревья…
        Но тут из-за деревьев с дикими воплями выскочили индейцы, размахивая томагавками. Соседка в ужасе выронила авоську и бросилась вон из подъезда. Индейцы, покричав, достали из чужой авоськи батон и колбасу и скрылись в кустах.
        Аня вскочила на ноги.
        —Я, кажется, придумала. Если эти индейцы такие настойчивые, тогда… Ты можешь и мне достать индейские перья?
        —Конечно, но зачем?
        —Давай доставай скорей. И топорик, только индейский — томагавк. Нужны перья вождя, — я читала, что есть такие.
        У Ани в руках сразу же оказались перья и топорик: на такое волшебство у феи еще хватило сил. Аня тотчас побежала в заросли, куда скрылись индейцы.
        Очень долго из кустов ничего не было слышно. Фея всхлипывала: она уже начинала жалеть, что отпустила девочку одну. Было очень тихо, и фея приготовилась мчаться на помощь. Однако вскоре из кустов послышался равномерный стук нескольких топоров. Фея взлетела повыше и увидела, что четверо индейцев рубят деревья.
        Самый старший из них, в пижамных штанах, то и дело вытирал пот со лба. Видно, ему было не очень легко управляться с этим топориком. Вдруг один из индейцев перестал рубить и огляделся. Фея насторожилась. Потом тот же индеец, постукивая топориком по деревьям, стал потихоньку двигаться в сторону видневшейся в зарослях лестницы. Убедившись, что за ним не следят, он быстро бросился по ступенькам вверх.
        Фея все поняла и полетела следом. Трое оставшихся индейцев трудились, ничего не замечая. Когда кто-нибудь из них пытался передохнуть, двое других угрожающе на него смотрели. Этого было достаточно, чтобы уставший индеец хватал свой топор и вновь принимался за работу.
        Аня быстро поднялась на второй этаж. Здесь она сняла индейские перья и снова стала прежней девочкой.
        —Как тебе удалось их отвлечь? — услышала она феин голос.
        —Раз они такие настойчивые, я решила, что нам удастся пройти, если мы придумаем им новую работу. Теперь они будут рубить деревья, пока все не вырубят. Слово вождя — закон. — И обе они радостно засмеялись, не заметив, как по лестнице метнулась наверх чья-то черная тень.
        Когда Аня и фея оказались на площадке второго этажа, лес внизу стал уменьшаться и уменьшаться, пока не исчез совсем.
        ПЛЫВИ СКОРЕЙ
        Фея очень обрадовалась, что им удалось ускользнуть от индейцев. Но Аня остановилась и прислушалась: до нее донеслись странные звуки.
        —Тут какая-то ловушка, — насторожилась и фея. — Быстро забирайся на подоконник.
        Едва Аня успела это сделать, как задрожала от страха: прямо на нее катилась огромная морская волна. Обдав Аню с ног до головы брызгами, она всей тяжестью ударилась в стенку, — даже дом зашатался.
        —Спасайся, кто может! — послышались крики из длинного коридора, и тут, плывя на диване, как в лодке, показался моряк.
        —Соленая! Морская! — радовался он, пробуя воду. Моряк был в бескозырке и тельняшке, как и полагается, и даже в полосатых носках. Заметив Аню, он подплыл к ней.
        —Давай руку, девочка! — Моряк быстро пересадил Аню на свой диван.
        —Будь осторожна! — прозвенел над Аниным ухом голос феи. Но Аня только плечиком передернула: человек ее спасает, можно ли ему не верить?
        —Людям нужно доверять, правда? — спросила Аня, как бы обращаясь к моряку, но заодно отвечая к фее.
        —Конечно, девочка, — бодро ответил моряк. — Я служил коком на корабле, я знаю людей.
        Вместо весла он загребал своей широкой ладонью, направляя диван прямиком к двери одной из квартир.
        —Ой, мне не туда, мне наверх надо, — забеспокоилась Аня. Но моряк не обращал никакого внимания на ее слова. Очевидно, ему очень нравилось быть спасателем.
        «Ну и ладно, — подумала Аня. — Все равно надо переждать, пока спадет вода».
        Легко и уверенно они вплыли в квартиру.
        Моряк пересадил Аню на большой обеденный стол, а сам, надев огромные болотные сапоги, принялся бродить по комнате, собирая с полок чашки, тарелки, банки: он хотел угостить свою гостью.
        Аня с удивлением увидела, что здесь кухня с огромной двадцатиконфорочной плитой заняла почти всю квартиру.
        —Ты удивлена, детка, но кухня — это моя жизнь. Посмотри, сколько тут маринадов, консервов, приправ. Разве все это могло поместиться в обычной кухне! — он обвел рукой полки, тесно заставленные стеклянными банками. — Ты, наверное, любишь лимонад? Сейчас я тебе налью самый большой бокал.
        И Аня, несмотря на предостерегающий шепот феи, кивнула головой.
        Пенистый напиток сладко щипал в горле. Ане сразу стало легко и приятно. Все заботы исчезли: она забыла про фею, про то, что им следует торопиться на крышу. Все мысли куда-то испарились, как пузырьки лимонада, остались только бездумные радость и веселье.
        Аня смеялась, восхищаясь каждой шуткой бывшего кока.
        Когда же Аня пришла в себя, то почувствовала, что не может шевельнуть ни рукой, ни ногой. Ей показалось, будто она сидит в стеклянной банке. Да так оно и было. Аня пыталась кричать, но звуки ее голоса глушили прозрачные стенки.
        Вода постепенно спала. Кок опустился в кресло и начал стягивать сапоги. Потом он потянулся за бутылкой лимонада, но вовремя остановился и с опаской отставил ее в сторону. Отыскал в буфете другую бутылку, налил в бокал, но вдруг в кухню заглянул кто-то серый. Кок поспешно вышел к нему.
        И тут Аня от удивления заморгала. Как только кок вышел, бокал с лимонадом почему-то поднялся в воздух, и содержимое его оказалось на полу в одной из луж. А потом из первой бутылки в бокал кока полился лимонад. Что такое? Да это же маленькая фея! Это она, невидимая, теперь наливала ту страшную жидкость, которую перед этим выпила Аня.
        Кок вернулся и уселся в свое кресло. Увидев полный бокал, он жадно облизнулся и поднес его к губам. На секунду почему-то остановился, а у бедной Ани громко забилось сердце. Она даже испугалась, что его стук спугнет кока и он обнаружит подвох. Но кок выпил все. И сразу же он начал беспричинно хохотать, потом голова его упала и кок вовсю захрапел.
        Аня зашевелилась в своей банке: где же фея? Вдруг над ней заскрипела крышка: фее нелегко было открыть банку. Наконец Аня снова стала свободной!
        —Видишь, к чему приводит твоя неосторожность. Если мы будем так долго задерживаться на этажах, нам никогда не дойти до чердака.
        —Дойдем, — уверенно сказала Аня. — У нас и этажей-то всего четыре. Значит, половину мы уже прошли. Извини меня, пожалуйста, — добавила она.
        И они заспешили к лестнице.
        В самую последнюю минуту Ане опять показалось, что впереди них что-то промелькнуло.
        «СПАСИТЕ МЕНЯ!»
        Дальше Аня поднималась с опаской: теперь она знала, что впереди их может ожидать любая неприятность.
        Наверху она остановилась, не решаясь сойти с последней ступеньки. Вдруг пол под ней разверзнется и она скатится в подземелье, из которого не будет выхода? Или…
        Нужно быть осторожной, но если бы знать, чего бояться!
        Даже фея приумолкла.
        —Спасите меня! — внезапно закричал кто-то.
        Прямо из-под ног выскочило маленькое черное лохматое существо и метнулось к ближайшему окну.
        Аня отпрянула и прикрыла глаза руками. И как раз вовремя! С головы до ног ее осыпали стеклянные осколки.
        Стали открываться двери соседних квартир.
        —Что случилось? — с тревогой спрашивали жильцы.
        Тут Аня увидела, что в осколках оконного стекла билась самая настоящая ворона. Что-то в ней показалось необычным, но на раздумья не было времени: птица могла сильно пораниться среди осколков. И Аня не задумываясь протянула к ней руки, раздвигая, словно ветки, острые зубцы разбитого оконного стекла.
        И только теперь Аня поняла, что ее так удивило. Глаза у вороны были не птичьи, а скорее кошачьи, а может, даже человечьи. Но все это Аня поняла потом, а сейчас она попыталась взять в руки черную птицу, чтобы ее успокоить.
        Однако ворона вывернулась и укусила Аню за руку. Да, именно укусила, а не клюнула, потому что на руке остались следы зубов. Не успела Аня опомниться, как птица бросилась наутек вверх по лестнице. Но теперь это была уже не ворона, а опять черное лохматое существо.
        На Аниной руке выступили капельки крови.
        Соседки, высунув из дверей головы, продолжали недоумевать, что случилось.
        —Что ты наделала! — с трудом долетел сквозь их разговор феин голосок. — Поранилась!
        —Но я хотела спасти ее! — прошептала Аня, все еще ничего не понимая.
        —Кого? Ты хоть знаешь кого?
        —Я просто бросилась к ней. Я и теперь не знаю, что это была за птица.
        —Ладно, сейчас не время выяснять. Надо срочно остановить кровь, а то ты быстро ослабеешь. Попроси у соседок бинт или пластырь.
        Аня подняла голову. Соседки разговаривали, ничего не замечая вокруг себя.
        Аня подошла к ним поближе.
        —Пожалуйста, помогите мне, — она показала им свою руку.
        Но соседки, не глядя в ее сторону, говорили и говорили, и самое удивительное было в том, что их слова, как белая пена, застывали в воздухе, превращаясь в белые шары. Слова-шары летали, сталкиваясь друг с другом, падали и снова поднимались.
        Весь этаж постепенно заполнялся этими белыми шарами.
        Аня хотела еще раз обратиться к соседкам, но фея ее остановила.
        —Все ясно. Они заколдованы, — крикнула она сквозь белую метель слов.
        Аня растерялась: как же быть? Кровь текла все сильнее. Надо бы потуже завязать рану платком, но сама Аня с этим не справится, даже при помощи феи.
        У Ани помутилось в голове, она стала двигаться медленнее и медленнее.
        —Мы тут погибнем! — закричала в отчаянии фея. — Найди в себе силы! Идем дальше! Быстрее!
        Но Аня совершенно не могла пробраться сквозь эту белую метель. Она закрыла глаза и куда-то провалилась, в какой-то страшный сон.
        —Очнись! Приди в себя! — через некоторое время долетел до нее голос феи.
        Аня открыла глаза и удивленно осмотрелась. Где она? Что с ней? С трудом попыталась встать: пока она лежала, белая гора успела накрыть ее. Шарики-слова поскакали по ступенькам вниз.
        Тут Аня все вспомнила! А рана, как же она? Аня взглянула на свою руку. Но что такое? Рана была прикрыта маленькими крылышками.
        —Да, — прошептала фея. — Мне пришлось снять их, чтобы наложить повязку. Они сразу стали видимыми.
        —А как же ты? — Аня со страхом представила фею, лишенную таких прекрасных крылышек.
        —Ничего. Обойдусь. Только теперь я не летаю. Но ведь ты сможешь носить меня в кармане, правда? И мы пойдем дальше!
        Аня поднялась и прижала невидимую фею к груди. Идти было тяжело, слов навалило столько, что этаж стал похож на заснеженную равнину.
        Но не это было самое страшное. Слова оказались далеко не безобидными. Некоторые были колючие и норовили побольнее ранить. Вот, словно кактусы, выставили свои колючки слова: «А ты какая? Сама такая!» Их нужно было обходить поосторожнее.
        Другие слова липли к Ане, словно смазанные клеем. Она с трудом отрывала их от ног, но они тут же прилипали к рукам. Это были, казалось бы, самые безобидные слова: «наверное», «быть может», «когда-нибудь». Они обволакивали Аню, словно туман, и она поневоле погружалась в них. От этих слов трудно было избавиться.
        —Я должна идти! — твердила про себя Аня. «Возможно», — возникало откуда-то слово, липло к ней и мешало двигаться.
        —Вперед! Только вперед! — послышался из кармана голосок феи.
        Аня пришла в себя, сбросила десяток налипших слов и пошла вверх по лестнице.
        Двигаться нужно было с опаской, так как некоторые слова могли и укусить. Но Аня не успевала прочесть, что это были за слова, потому что они, оскалив зубы, заставляли ее бежать без оглядки.
        —Ух! — Аня вытерла пот со лба, выбравшись из словесных сугробов. А соседки продолжали говорить и говорить, и десятки новых слов падали и падали на лестницу.
        КАРУСЕЛЬ, КАРУСЕЛЬ!
        Наконец Аня поднялась на свой родной четвертый этаж. Вот на потолке — след от прошлогодней елки, которая никак не хотела входить в их дверь. Вот след от старого почтового ящика… Здесь все такое родное, она наверняка выйдет победительницей, как бы ей ни мешали.
        Да и соседи тут все знакомые: там живет тетя Маша, здесь Дмитрий Сергеевич со своей мамой. Может, домой заскочить на минутку?
        И только Аня об этом подумала, как дверь ее квартиры распахнулась и оттуда выкатилось круглое и разноцветное колесо. Оно сразу же стало быстро расти. Аня присматривалась, не понимая, что же это такое.
        —Да ведь это моя карусель! — наконец догадалась она, узнав знакомых лошадок, которые на ее глазах стали большими лошадьми.
        —Прокатиться, что ли? Только разочек! — размечталась Аня. — Когда еще я покатаюсь на своей собственной игрушечной карусели?
        Она сразу забыла обо всех опасностях и о том, что ей надо спешить на чердак.
        —Конечно, прокатись! Прокатись, моя хорошая! — послышался в ушах шепот.
        —Ну вот, даже фея согласна. Постой-ка, ведь фея в кармашке, как же она может шептать мне на ухо?
        Аня огляделась и увидела все ту же серо-черную тень, испуганно метнувшуюся под потолок.
        —Погоди! Ни в коем случае не садись! — услышала она наконец голос из кармашка. Видно, фея давно уже кричала, но ее голос заглушал шепот черной тени.
        —Нет, я не сяду, — убежденно сказала Аня. Но чем больше она это твердила, тем сильнее ей хотелось прокатиться на карусели. Желание было такое сильное, как будто перед ней стояла последняя в ее жизни карусель.
        —Хоть разочек! Разочек ведь можно? — навязчиво взывал скрипучий шепот. Он, словно эхо, повторял одно и то же. Аня уже не могла не согласиться, потому что назойливые призывы звенели и в ней самой, не отпуская от карусели.
        Самая красивая лошадка, ее любимица, нетерпеливо била копытом и поглядывала на девочку ласковыми глазами.
        «Погладить ее, что ли?» — подумала Аня.
        Рука ее сама потянулась к лошадке.
        —Не смей! — крикнула ей фея.
        —Я только поглажу, — отмахнулась от нее Аня.
        Едва она коснулась лошади, как та радостно заржала в ответ. Аня погладила ее еще раз. И вдруг с удивлением обнаружила, что с ее рукой происходит что-то непонятное. Аня хотела убрать руку, но та уже не слушалась своей хозяйки и накрепко вцепилась в гриву коня. Аня подвигала плечом, надеясь как-то освободиться, но рука стала совсем чужой… Что случилось?
        Аня попробовала оторвать ее при помощи второй руки, но как только коснулась гривы, карусель завертелась и понеслась.
        Один круг, другой…
        Карусель кружилась все быстрее. Мелькали двери квартир.
        —Смотри! — вдруг увидела Аня белый провод, ведущий от ее квартиры к карусели.
        —Где? Что? — не поняла фея.
        —Там! — Аня с трудом переводила дух от быстрой езды. — Постарайся выдернуть вилку из розетки в комнате. Я не смогу, я словно прилипла к гриве.
        И фея бесстрашно прыгнула вниз.
        Через минуту карусель судорожно заскрипела. И остановилась. Она тотчас стала уменьшаться до нормальных размеров. Вскоре Аня уже стояла на полу.
        Фея поднялась по Аниной руке обратно в кармашек, и каждый шаг ее был целебным, потому что рука снова стала послушной.
        НА ЧЕРДАКЕ
        Завизжали петли чердачной двери, и Аня вступила в густой полумрак. Ничего не было видно, но отовсюду так и веяло враждебностью.
        Ане стало страшно.
        —Иди сюда, не трусь, — приказал ей кто-то из темноты.
        «А я и не боюсь!» — хотела ответить Аня, но слова почему-то застряли у нее в горле.
        Голос звал ее в самый темный угол чердака. С замиранием сердца Аня направилась туда.
        На старом перевернутом сундуке, словно судьи, сидели черные тени. На головах у них были парики из поролоновых полосок. Тени о чем-то важно перешептывались. Чуть поодаль Аня увидела и серые тени, худые, вытянутые. Они без конца переминались с ноги на ногу как будто им трудно было устоять на одном месте.
        —Мы твои злые поступки. Видишь, сколько нас набралось? Все пришли, чтобы помешать тебе, — сказала самая большая черная тень.
        —Помешать, помешать! — как эхо откликнулись серые тени.
        В страхе Аня вспомнила про фею. Почему она молчит? Неужели тоже боится теней? Значит, надо рассчитывать только на себя.
        Серые тени тем временем принялись носиться над ее головой, заставляя Аню пригнуться. Она стала увертываться от них.
        —Нет, ты от нас так просто не уйдешь, потому что ты наша, — засмеялись черные тени. — Ведь мы черные поступки и серые мечты людей.
        —Я не ваша!
        —Ха! Ха! Ха! — злорадствовали тени. — Все равно наша! Смотри!
        И перед изумленным Аниным взором одна за другой поплыли серые тени. Словно в танце, стали они кружиться по чердаку. И в них, как на экране телевизора, Аня увидела кусочки из своей жизни.
        Вот она убегает от мамы с книжкой в руках.
        А тут — отказывается идти за хлебом, делая вид, что очень занята.
        А сколько раз она не хотела мыть посуду, и маме приходилось мыть самой!
        Черные тени хихикали, глядя на эти картинки.
        И вдруг появилась еще одна…
        —Этого же не было! — закричала Аня.
        —Было! Ты же этого хотела, — наставительно произнесла большая тень. И Аня замолчала.
        Серые тени показывали, как она хочет забрать обратно подарок, который принесла на день рождения своей подружке Лене.
        —Вот видишь! — прогремели черные тени, сотрясая своды чердака. — От нас ничего не скроешь! Если ты сделаешь хоть один шаг без нашего разрешения, все это сейчас выйдет наружу и станет известно всем твоим знакомым.
        Аня закрыла лицо руками. Что делать? Почему молчит фея? Неужели все кончено? Но нет!
        Аня решила не сдаваться.
        Тени угрюмо смотрели на нее. Они привстали, будто готовясь к прыжку.
        —Я не боюсь вас! Что бы вы ни делали, я все равно найду дверь в волшебную страну.
        Аня принялась отступать к свету, стараясь не поворачиваться к теням спиной. Что-то противное, мягкое ударило ее по голове, какие-то твари стали хватать за платье, не давая ступить ни шагу.
        Но Аня упорно продвигалась, пятясь к чердачному окошку, почему-то уверенная, что именно там ее спасение.
        И чем ближе продвигалась она к свету, тем становилось легче. И вот наконец в солнечных лучах она смогла немного перевести дух.
        Здесь вдруг ожила и фея. Она зашевелилась в Анином кармашке, словно пробуждаясь ото сна.
        —Я все слышала, но ничем не могла тебе помочь. Прости, — вымолвила она. — Но так уж устроено, что за свои поступки люди должны отвечать сами. Как и феи за свои.
        Грозные голоса все еще пытались помешать ей говорить.
        —Не бойся, — ласково сказала фея. — Теперь они тебе не страшны. Ты их победила, перешагнув через свои беды ради помощи другим. Быстрей открывай окно, надо выбираться на крышу.
        Аня решительно повернулась спиной к горящим в темноте глазам. Из всех углов послышался жуткий жалобный вой.
        Она широко распахнула окно.
        ДВЕРЬ В ВОЛШЕБНУЮ СТРАНУ
        Аня стояла на крыше, всматриваясь в голубое небо. Но двери нигде не было видно.
        —Я, кажется, догадываюсь, в чем дело, — послышался голос феи. — Против нас объединились злые волшебники: уж очень им не хочется, чтобы мы нашли вход в волшебную страну! Они ведь тогда станут видимыми, а плохие дела лучше делать незаметно! Осторожно, Аня! Смотри! Смотри же!
        Аня подняла голову и увидела, что на них грозно пикирует стая черных ворон.
        И тут на ее защиту вдруг взметнулся белый голубь: это в него превратилась фея.
        Черное сцепилось в небе с белоснежным. Захлопали в смертельной схватке крылья. В воздухе закружились перья.
        Аня до боли в глазах всматривалась в небо, но не могла найти дверь. А в воздухе продолжалась битва. Сначала побеждало воронье, но голубь сражался так яростно, что вороны стали отступать.
        —Берегись! — закричала фея сверху. Аня вздрогнула от неожиданности.
        Отыскивая в небе дверь, она не заметила, что ее окружают.
        Телевизионные антенны, точно закованные в латы средневековые рыцари, тянулись к Ане со всех сторон, обступая ее плотным кольцом. Аня пятилась от них, но вскоре остановилась. Дальше идти было некуда: антенны оттеснили ее на самый край крыши!
        —Фея, прощай! — крикнула Аня. Было очень обидно: ведь она так и не нашла в небе заветную дверь. Аня глянула под ноги: там, далеко внизу, серел асфальт, голова сразу закружилась.
        А грозные антенны приближались и приближались.
        Аня в последний раз обвела глазами небо. Но его заволокли черные тучи. Видно, все это было проделками злых волшебников.
        Тощие, страшные антенны тянули к Ане свои скрюченные пальцы, заставляя ее отступать к краю крыши.
        —Нет! Не боюсь я вас! — в отчаянии крикнула Аня.
        И тут же она отчетливо увидела спасительную волшебную дверь. Прямо перед нею уходила в небо прозрачная стена с дверью.
        Все вокруг мгновенно замерло. Остановились антенны. Застыли в воздухе вороны и голубь. Весь мир словно затих в предчувствии чего-то необычного и удивительного.
        Аня шагнула вперед и взялась за ручку. Ведь двери для того и существуют, чтобы их раскрывать, даже самые что ни есть волшебные. И Аня распахнула ее.
        ЗА ДВЕРЬЮ
        Чудеса начались с первых же шагов. Влетевшая следом голубка в тот же миг превратилась в маленькую фею с изумрудными глазками. У нее в родной волшебной стране сразу отросли крылышки.
        Фея взметнулась вверх, увлекая за собой Аню. И Аня тоже полетела! Даже без крыльев! Вот что значит волшебная страна! Здесь все получалось легко и просто, стоило только захотеть.
        Они полетели к одиноко стоящему дереву, и вскоре Аня поняла зачем. Дерево было увешано гирляндами хрустальных туфелек, и фея быстро нашла себе подходящие.
        Она радостно закружилась в воздухе, и Аня порхала вместе с нею.
        Перекувырнувшись несколько раз, фея сказала:
        —Ты можешь теперь жить здесь. Ты заслужила. Видишь, как хорошо в волшебной стране.
        Но Аня возразила:
        —А как же мама? И школа? Ведь я же… — Она вспомнила, как сбежала из дому, увидев маму, и ей стало очень стыдно.
        —Что ты?
        —Понимаешь… Я… — и Аня опустила голову.
        —Кажется, догадываюсь, — сказала фея. — Да, конечно, тебе нужно домой.
        —Волшебная страна — очень хорошая, — благодарно улыбнулась Аня. — Но только для фей. А для меня нет ничего лучше моего двора, моей комнаты, моей мамы!
        Они еще немного полетали, купаясь в теплом ветре.
        «Очень жаль, что никто не видит, как я летаю», — думала Аня.
        Она поднималась все выше и выше, пока не увидела дверь, ведущую домой, обратно, в ее родную страну.
        Бюро добрых услуг рассеянного волшебника




        Глава первая
        ДРУЗЬЯ
        Высокий седой человек спускался по лестнице. Он спускался и спускался. Но просто так идти было неинтересно, а бежать стремглав несолидно. Да и девятый этаж — не первый, долгий путь нужно пройти. Поэтому он потрогал каблуки своих ботинок и… плавно полетел вниз, чуть-чуть выше лестничных ступенек. Не удивляйтесь — ведь это был волшебник. Волшебник может себе позволить иметь ботинки на воздушной подушке.
        Волшебник так бесшумно летел между этажами, что чуть не сбил возле двери лифта маленького котенка. Ведь если бы кто-то спускался, как обычно, стуча каблуками, котенок успел бы спрятаться под лестничкой клеткой. Кто его знает, что тебя ждет: пинок или кусочек колбаски. Жизнь научила котенка прятаться. Это вернее.
        Они чуть не столкнулись. Волшебник круто повернул, подпрыгнул и едва не пробил потолок. Котенок от удивления не знал куда бежать. Он еще многого не знал, поэтому решил, что люди, если захотят, могут летать совершенно тихо, прямо как птицы. Котенок немножко позавидовал и жалобно мяукнул: «Не трогай меня, человек-птица, я еще маленький».
        —Так не годится, — посмотрел на него волшебник. — Такой маленький и уже такой напуганный. Ты чей?
        Но котенок ничего не ответил.
        Он был сам по себе.
        —Значит, ничей. Тогда можно тебя погладить?
        И волшебник начал мягкой ладошкой гладить котенка. Тот заурчал от радости. Как это было приятно обоим! А волшебник задумался: может, котенок урчит от голода. И, кстати сказать, тут он оказался прав.
        —Ты такой голодный, — забеспокоился волшебник. — Идем чего-нибудь поедим. Я, кажется, и сам забыл позавтракать.
        И он развернулся, подхватил котенка на руки и полетел по лестнице наверх.
        Он зашел к себе в квартиру и первым делом открыл холодильник. Холодильник был совершенно пуст, только одна книга лежала одиноко на его полке. Это была толстая книга, которая называлась очень и очень ароматно и питательно — «Книга о вкусной и здоровой пище».
        Волшебник полистал страницы и нашел там картинку поинтересней. Ткнул пальцем, положил закладку и снова закрыл книгу в холодильнике. Холодильник радостно заработал — и отключился. Волшебник распахнул его и причмокнул от удовольствия. На одной из полок стояло блюдо из барашка.
        —Ну как, тебе нравится? — спросил волшебник, поставив блюдо перед котенком. Но котенок только испуганно жался к его ноге. Он никогда еще не пробовал барашков, а все новое — страшно.
        —Так-так, — расстроился волшебник. — Ты ничего не хочешь. Я даю тебе вкусную еду, которую и самому не часто приходится есть. А ты крутишь хвостом, то есть носом. Что? Понимаешь?
        «Мяу», — ответил котенок и посмотрел своими зелеными непонимающими глазами.
        —Ага, тебе нужно что-то попроще. Например, например… — тут волшебник обрадовался, потому что наконец вспомнил, что любят котята. Молоко. Молоко!
        И запрыгал от радости по комнате. Он прыгал до тех пор, пока не устал и не свалился на диван. Тогда он снова схватил свою любимую книгу и зашелестел с границами.
        —Сейчас найдем, еще бы не найти. Значит, напитки. Чай цейлонский. Чай цейлонский? Нет, чай нам не подойдет. Пиво жигулевские. Рановато. Молоко… Где же молоко? Я не могу найти молока. Жаль, — волшебник совсем расстроился. — Ну ничего, посиди, а я сбегаю в магазин. Хорошо?
        И волшебник, схватив бидон, полетел вниз. «Тук-тук-тук», — стучал бидон на пролетах лестницы, — вот какая это была скорость. Ведь волшебник очень спешил.
        Вскоре он вернулся и налил перед гостем блюдечко ряженки, блюдечко кефира, блюдечко сливок, а сам отправился кипятить молоко. Но когда он заглянул в комнату, то уже не было ни блюдечка ряженки, ни блюдечка кефира, ни блюдечка сливок. Они все были слизаны. Конечно, блюдца остались, но еды в них не было ни капельки. Казалось, что они даже стали чище, чем были: таким голодным был котенок.
        —Ты очень спешишь, — забеспокоился волшебник. — Я хотел, чтобы ты выбрал что-то одно, а ты увлекаешься сразу всем. Ведь у тебя в животе они могут не ужиться. А?
        Гость урчал и урчал в ответ. Его живот стал толстый-претолстый, как будто, пока волшебник ходил на кухню, котенок успел проглотить резиновый мячик. Волшебник радостно погладил этот животик, а гость перевернулся на спину и играл всеми четырьмя лапками с рукой волшебника.
        —Какой ты глупенький, — улыбнулся волшебник. И маленький. А я хоть большой и умный, — тут волшебник погрустнел, — но мне скучно одному, такому умному. Хочешь со мною жить?
        Так в доме у волшебника поселился котенок. И не простой, а красивый и умный. Ведь волшебник начал его воспитывать с самого детства, то есть котенства. А если тебя так рано начинают учить всему хорошему, то ты обязательно вырастешь самым-самым. Как наш котенок.
        Первым делом волшебник решил дать ему имя.
        —Меня зовут Мокулай, а тебя как? — на всякий случай поинтересовался волшебник. А вдруг у котенка уже есть имя?
        —Как? — снова спросил волшебник, наклонившись к самой мордочке.
        Котенок упорно молчал. И поняв, что у котенка еще нет имени, он назвал его Василаем. Люди называют котов Васьками. Но это был кот волшебника, поэтому он не мог быть просто Васькой.
        Потом он обучил Василая кошачьему языку. Ведь у котенка не было мамы. А родной язык, даже если это кошачий, всегда нужно знать. Для этого волшебник взял с полки кошачье-русский словарь и сам стал усиленно заниматься,
        —Ррр, — говорил волшебник, что значило: «А ну-ка, убирайся!»
        —Ррр, — повторял котенок, стараясь изо всех сил.
        —Мяу-мяу, — произносил волшебник, что означает: «А что у нас сегодня на обед?»
        —Мяу-мяу, — тянул за ним и котенок.
        Теперь волшебнику жить стало веселее. Когда ты один, тебе и скучно, и грустно. А когда вас хотя бы двое, то скучать просто нет времени. А чтобы жить втроем с мамой и папой, как ты, о таком волшебник и не мечтал.
        А кроме того, была и польза. Раньше он очень страдал от своей рассеянности. Ведь он мог забыть все на свете: какой сегодня день, в котором часу по телевизору мультик, чемодан на вокзале, выстиранные желтые носки на балконе, зонтик в троллейбусе.
        Такому рассеянному все приходилось записывать, чтобы не забыть. А возле двери он даже вывесил такую табличку:
        ВОЛШЕБНИК,
        НЕ ЗАБУДЬ ВСЕХ ОЖИВИТЬ
        ПОСЛЕ ПЕРЕХОДА УЛИЦЫ
        Некоторые волшебники (и наш в том числе) никак не могли привыкнуть к машинам. И поэтому, переходя улицу, просто «выключали» и светофоры, и машины, и людей. И шли себе дальше… Разве это хорошо? Подъезжали новые машины. Начиналась пробка. Поэтому, чтобы бороться с забывчивыми волшебниками, в городе даже начали строить подземные переходы. И милиционеры всегда штрафуют того, кто переходит улицу не по правилам. А вдруг это волшебник? Надо отучить его «выключать» движение.
        Теперь же все изменилось. Теперь друг Василай всегда напомнит, всегда подскажет. Если ты включил дождь, надо его выключить после прогулки. Ведь не все любят гулять под дождем, как волшебники. Раньше дождь мог идти над городом неделями. Но теперь стоило Василаю высунуть нос на улицу и заметить дождь, как он сразу спрашивал волшебника:
        —Опять дождик. Это твой?
        —Нет-нет, я ничего не делал, я целый день сижу читаю, честное слово.
        —Э, ты, наверное, забыл, — все равно не верится Василаю.
        И волшебнику приходилось соглашаться. А вдруг этот дождь действительно его? Он шел в ванную и закручивал как следует кран, на котором были нарисованы тучка и дождик. Кроме «гор.» и «хол.», что значит горячая и холодная вода, у него еще был один секретный кран, спрятанный среди мыла и зубной пасты, — кран дождя. Зимой, конечно, он работал как снежный. Ведь это очень экономно — иметь один кран вместо двух. Если волшебнику зимой очень уж хотелось походить на лыжах, а снега, как назло, не было, тогда волшебник откручивал свой кран. Тут, конечно, есть свои тонкости. Если ты собираешься идти на лыжах в субботу, то ничего не получится, если ты в субботу и начнешь заниматься снегом. Снег надо было включить по крайней мере с четверга. Тогда его навалит вполне достаточно. И главное, не забыть закрутить кран потом. Ведь снег может идти и идти до тех пор, пока волшебник случайно не выглянет в окошко.
        Вместе с Василаем жить волшебнику стало спокойно. Прогулялся под дождиком, помыл все листья и травинки в парке, — Василай встречает и ведет его в ванную: «Погулял — выключи кран!» Почему он так заботится? Потому что любит. Любит волшебника. Когда Василай подрос, они стали не хозяином и котом, как вы могли бы подумать, они стали друзьями. Поэтому жилось им не так уж и плохо, а даже очень и очень хорошо.
        Начиная с самого утра, каждый старался все сделать первым: прибрать комнату, застелить постель свою и друга, приготовить завтрак. Чтобы из-за этого не ссориться, приходилось вывешивать график — по нему все сразу видно.
        —Чья сегодня очередь идти за молоком? — спрашивал утром волшебник.
        —Моя, — кричал кот.
        —Нет, моя, — настаивал волшебник.
        И оба бросались на кухню. Думаете, к графику? Нет, за бидоном. Ведь когда бидон уже в твоих руках, тут никакой график не поможет.
        —Опять ты обогнал меня, — сердился волшебник, увидев кота с бидоном. — Ничего, зато я вынесу мусор, понял?
        —Это нечестно, нечестно это, — фыркал носом Василай. — Ведро выносить тоже моя очередь.
        —Нет, нет, — пугался волшебник и бежал за ведром. Так они и мирились.
        —Преврати меня в кого-нибудь, чтобы можно было идти по улице с бидоном, — попросил как-то кот. — Только в настоящего дяденьку, а не в бегемота, как в прошлый раз. Тогда я не смог сделать и пяти шагов от дома, как собрался народ поглазеть на бегемота в штанах и с бидоном. Когда ты уже станешь внимательнее?
        —Хорошо-хорошо, — успокоил его волшебник и превратил кота в дяденьку. С усами, конечно. Ведь и сам Василай был с усами. И кот, то есть теперь уже дяденька, размахивая бидоном, выбежал на улицу.
        «Хорошо быть дяденькой. Но котом быть еще лучше», — подумал Василай по дороге в магазин. И по старой привычке испуганно шарахался от собак. А при виде огромного дога, которого вела совсем-совсем маленькая девочка, чуть не залез на дерево. Только вовремя вспомнил, что он сейчас не кот.
        «Я понимаю, что сейчас я дяденька, но лучше все-таки спрячусь», — подумал Василай и закрылся в телефонной будке, делая вид, что старательно набирает номер.
        Когда дог прошел мимо, дяденька вышел из будки, отряхнулся, как кот, и гордо пошел дальше. Всем своим видом он показывал, что ему бояться некого и нечего.
        Он пришел в магазин, протянул бидон и самым вежливым голосом сказал:
        —Мяу.
        —А? — удивилась продавщица, но подумала, что ей это послышалось. Наливать, что ли?
        «Ой, — испугался кот. — Превратить-то он меня превратил, а забыл, что говорю я только по-кошачьи».
        —Мяу, — пробормотал еще раз дяденька с усами и лихорадочно закивал головой. Мол, наливайте, наливайте. А что он мог еще сказать, если знал только «ррр» и «мяу». Не «ррр» же говорить тетеньке, которая во много раз его старше.
        Продавщица наливала и наливала и никак не могла наполнить бидон. Ведь он тоже был волшебным. В него входило ровно в десять раз больше молока, чем в простой бидон, хотя на вид он был маленький.
        Испуганная продавщица наливала литр за литром и не сводила глаз с бидона. Она даже проверила, не протекает ли он.
        —Уже хватит? — недоверчиво спросила она у самого бидона, когда молоко наконец стало переливаться через край.
        —Мяу, — услышала она в ответ от странного дяденьки с непонятным бидоном и дрожащими руками взяла деньги. Взяла с опаской: вдруг они тоже какие-то не такие… Очередь почтительно расступилась.
        Дома они вскипятили молоко и выпили по чашечке кофе.
        Но этого им показалось мало, и они сварили немножечко манной каши на десерт. Кастрюли четыре, не больше. Волшебник умел варить такую кашу, что тот, кто хоть один раз съел ложечку (а были и такие счастливчики), не мог забыть ее вкуса до самой смерти.
        Даже седым стариком он долгими вечерами сидел и вспоминал вкус этой каши.
        Поев, они обычно принимались за свои дела: волшебник — за волшебные, а кот — за кошачьи. А иногда и путали: волшебник начинал ловить мышей, а кот рассматривал картинки в журнале «Волшебство — сила».
        А в тот день, поев, они ничего не захотели делать. Все дела казались неинтересными и скучными.
        Каждое могло потерпеть до завтра, а некоторые даже до послезавтра. Поэтому они подошли к окну и стали смотреть вниз.
        Во дворе моросил дождик.
        На ветках деревьев сидели, нахохлившись, озябшие, голодные птицы. Под скамейкой в сквере жалась бездомная собачонка.
        Василай вздохнул.
        «Хорошо людям — у них есть все: и дома, и еда, и мамы, и папы. А где же моя мама? Почему она погибла? Мой папа Мокулай. Хорошо, что он меня спас. А другие дети — птицы и звери? Кто поможет им? Кто накормит и обогреет? Кто скажет доброе словечко?»
        Посмотрел Мокулай на Василая, посмотрел Василай на Мокулая, и они оба одновременно подумали, что надо помочь птицам и зверушкам.
        —Может, пошлем к ним машину «скорой помощи»? — предложил волшебник. — Скорой-прескорой.
        —Лучше было бы построить дом, где все могли бы спрятаться во время плохой погоды, — подумав, решил Василай. — Ведь машина такая маленькая… Не просто дом, а целое бюро добрых услуг, а? Ведь у людей есть все, а у птиц и зверей ничего. А нужно, чтобы было поровну…
        Глава вторая
        БАШНЯ
        Раз решили, то надо делать. Ведь много хороших событий не случается потому, что о них только мечтают, но ничего не делают. Но не такими были наши друзья. Они всегда доводили свои дела до конца.
        Волшебник заточил свой самый длинный карандаш и стал рисовать разные дома, будки, павильоны. Сначала карандаш был у него длиной с локоть. Вскоре он стал поменьше — как ладошка. Кот волновался и ходил рядом, поглядывая своим зеленым глазом, что же у волшебника получается. Вскоре карандаш стал не длиннее пальца. Наконец волшебник откинулся в кресле и стал изучать свой чертеж №777. Там была нарисована высокая-превысокая башня, выше любого дома. В ней он прорезал, как в свирели, двадцать пять окошек. Какого бы ты роста ни был — ты всегда найдешь окошко именно по себе. А чтобы можно было ходить от первого окошка до двадцать пятого, внутри была винтовая лестница. А это кто? Это же Василай стоит рядом с башней и приглашает всех в гости.
        —Вот хорошо, вот прекрасно, — запрыгал Василай, помахивая хвостом. — Это очень хороший чертеж, потому что в нем есть я.
        Кот ходил по комнате, рассматривая чертеж, и радовался. Волшебник расцветал улыбками. Кот закрыл один глаз, потом открыл его и закрыл второй — он высматривал себя на рисунке. Вскоре он задумался и почесал за ушком.
        —Знаешь… Не смог бы ты кое-что добавить? — спросил он.
        —Что? — обрадовался волшебник, потому что, если ты что-то придумал, ты всегда готов добавить туда еще две сотни небольших усовершенствований.
        —Напиши на кошачьем, собачьем и птичьем языках всего лишь три слова: «Бюро добрых услуг».
        —И на мышином, и на мышином, — пропищали из норки мыши. — Самое первое окошко пусть будет наше.
        —Да, правильно! Чтобы никто не толпился, нарисуй возле каждого окошка мордочку, — добавил Василай. — Подходи и смотри, где чье окошко: к первому — мышка, ко второму — кошка, к третьему — свинка, к четвертому собака, к пятому — лошадь… к двадцатому — жираф. Выше жирафа я, пожалуй, никого не знаю. А оставшиеся пять, самые высотные, будут птичьи.
        —Ах, какая приятная получается башня, — радовался волшебник. Он готов был придумывать такие башни все время. Сразу видно, что это не просто развлечение, а очень нужная вещь. Надо же помочь птицам и зверям.
        И вот чертеж был готов. А когда у тебя есть чертеж, то можно сделать все, что хочешь. И космическую ракету, и подводную лодку. Если же ты сам не можешь ничего придумать, то и никакие волшебные силы тебе не помогут. Итак, пора приступать к строительству. Ведь птицы и звери ждут. Им тоже нужен советчик, помощник, защитник, а главное — друг. Не волшебный, а простой. Друг нужен самый простой и самый настоящий. Ведь волшебство спасает далеко не всегда. Зато настоящая дружба — всюду и везде.
        Волшебник свернул чертеж, сунул под мышку и выбежал на улицу. За ним, подняв хвост трубой, бежал его верный кот. Они искали, где бы поставить башню.
        В садике среди трав и ветвей они отыскали укромный уголок. Сразу было видно, что это самое хорошее место. Кустарники и ветви деревьев скрывали звериные тропинки, и все могли незаметно приходить сюда. Ведь есть у человека дела, которые не хочется сообщать сразу всем. Наверное, есть такие дела и у птиц и зверей.
        Найдя место, волшебник принялся за строительство. Он не вызывал кран, не привозил бетонных панелей. У него был свой метод.
        Волшебник Мокулай откашлялся и четыре раза притопнул левой ногой, потом три — правой. Не забывайте о порядке, когда будете себе что-нибудь строить, — сначала левой, потом правой. Возможно, в этом что-то есть. При этом он бормотал разные волшебные слова. Но они были такие странные и ни на что не похожие, что сразу же вылетели из моей головы. Может, в этом главная сложность волшебства: просто обыкновенный человек не может запомнить этих слов, они специально такие незапоминающиеся.
        Но два слова я знал и так, поэтому могу их вам повторить. Может, они и вам знакомы. Это ВИРА и МАЙНА. Ими всегда пользуются строители. Но если к ВИРА и МАЙНА добавить еще несколько волшебных слов, — я думаю, что совсем немного, важно знать какие, — то дом сам полезет из земли, как гриб.
        Так по своему волшебному методу волшебник бормотал, а башня росла и росла. Она становилась выше и выше. Волшебник, как зачарованный, никак не мог оторвать от нее глаз. Вскоре вершина ее скрылась в тучах. Она все росла, а волшебник только весело насвистывал песенку. Она росла бы и дальше, если бы Василай не закричал:
        —Стой! Что ты! Ведь так мы и Луну собьем.
        Волшебник посмотрел на небо. Луны действительно не было видно. Неужели? Тогда волшебник принялся уменьшать башню. Василай и Мокулай напряженно смотрели, не покажется ли на ее конце проткнутая Луна. Но там ничего не было, и оба облегченно вздохнули. Значит, Луна цела.
        Волшебник еще немного укоротил башню. Василай забегал вокруг в поисках двери. Но про дверь волшебник как раз и забыл.
        —Если можно, сделай железную, — попросил Василай, — чтобы скрипела. Мне очень хочется, чтобы дверь скрипела.
        И волшебник приделал к башне дверь.
        Василай ласково потрогал ее лапками, открыл и закрыл, открыл и снова закрыл, чтобы проверить, как она скрипит. И скрип этот ему понравился. Тогда он сразу помчался на двадцать пятый этаж. Через минуту в окошке показалась его мордочка.
        —Ну как? — прокричал волшебник, сложив руки рупором, чтобы лучше было слышно.
        Но Василай в ответ только показал язык. Не думайте, что он был такой невоспитанный. Просто он так устал после пробежки по лестнице, что не смог ничего сказать. Устал даже язык, не хотел его слушаться. Волшебник это понял и не обиделся.
        —Слезай, — закричал волшебник в ответ. Волшебник ждал и ждал, а Василай все не появлялся.
        Так еле-еле он спускался целых десять минут.
        —Хорошенькое дело. За одну минуту поднялся, а за десять спустился. Вот что значит не делать по утрам физкультуры, — с укоризной сказал ему волшебник. И Василай покорно согласился. А может, у него просто не было сил отвечать?
        Они отправились домой. Мокулай был бодр и весел. И Василай понемногу отходил. Через минуту он уже мог разговаривать, а через пять минут бегать.
        —Ух, — сказал волшебник. — Я устал.
        Ведь он так много сегодня придумал и построил. Поэтому он с полным правом лег спать.
        Глава третья
        ПОМОГИТЕ!
        Бюро добрых услуг для птиц и зверей заработало вовсю. Птицы, возвратившись после перелетов, искали своих знакомых, собаки — зарытые в прошлом году кости (они оказались зарытыми так надежно, что даже сами хозяева уже больше не могли их разыскать), мыши узнавали про новые сорта сыра, которые готовил для них и для всех остальных молокозавод №2, а кошки искали чистоплотных хозяек. Ведь больше всего на свете кошки любят чистоту и уют.
        Откуда все это знал Василай? Действительно, всего он не знал. Волшебник выдал ему, на время, конечно, «Книгу всех секретов, которые есть в мире». Том первый и семнадцатый. Почему именно первый и семнадцатый? Где же остальные? Так и спросил Василай своего волшебника.
        —Но ведь это же книга секретов, значит и она должна иметь свой секрет, про который можно узнать в какой-то другой книге секретов, — строго сказал волшебник, потому что не всегда любил раскрывать свои волшебные тайны.
        Василай теперь радовался и расцветал. Он стал нужен всем. Он стал помогать всем. А это было совсем неплохо.
        С первого дня больше всего башню полюбили за обеденный перерыв.
        Как только Василай вывешивал табличку «Обеденный перерыв», отовсюду сбегались-слетались разные зверушки и птицы. В это время на кормушки вокруг башни сыпались семечки, корки, кости, сыр и орехи. А кому что, это уж разбирайтесь сами. И они разбирались и никогда не ссорились. Ведь белка не начнет грызть кость, а бросится за орешком. А собаке подавай только кости.
        В это время вокруг башни стоял шум и гам.
        —Обеденный перерыв должен быть для всех, — решили кот и волшебник и очень старались. Книга из волшебного холодильника очень им помогала.
        Кушать хочется всем, а если тебе есть чем поделиться, то сделать это нужно обязательно. И синица, и снегирь, и даже воробей всегда прокричат в ответ «спасибо», только по-птичьи. Но «спасибо» понятно на всех языках и на всех языках одинаково приятно.
        Однако обедами и разговорами дело не ограничивалось. Башня была не только поваром и советчиком, но и помощником и защитником. И добрые слова о ней были слышны повсюду.
        Рано поутру в один из дней перед окошком появилась мышка.
        —Ой, — испугалась она, увидев Василая. — Вы, оказывается, кот! Тогда это не бюро добрых услуг, а завтракающее бюро.
        —Нет-нет, — успокоил ее Василай. — Я — ученый кот и не ем мышей.
        —Знаете, волшебник, — сказала мышка, так как приняла Василая за самого волшебника, — я пришла к вам ради моей бабушки. Она старенькая и живет на нашем чердаке на улице Сундуков, дом пять. Это очень-очень старый чердак. Там очень хорошие и просторные квартиры…
        —Честно? — заинтересовался Василай.
        —Для мышек, конечно, — разочаровала его мышка. И продолжала: — Но теперь там всегда собираются коты. Простите, но… это правда. И на новой улице Чемоданов — тоже. Они бренчат на гитарах и не дают никому спать. Они никого не слушаются и издеваются над всеми, — расплакалась мышка.
        —Что вы? Что вы? — принялся утешать ее Василай. — А когда они начинают… эти свои концерты?
        —В девять, — пропищала мышка. — Помогите чем-нибудь.
        —Все будет в порядке. Я буду там ровно в девять, — успокоил мышку Василай и заспешил к волшебнику. Ведь тут уже книга секретов не поможет.
        —Коты-коты-котики? — переспросил Мокулай, читая газету «Волшебные известия». — Хорошо-хорошо.
        Не отрываясь от газеты, он подул на стол, и там появилась коробка для торта.
        —Можешь взять. Я думаю, это подойдет. — И волшебник снова уткнулся в газету.
        Василай открыл коробку и увидел, что она полна пирожных, как лукошко грибов.
        «К чему бы это?» — растерялся он и посмотрел на волшебника. Но Мокулай читал в газете волшебный фельетон и только посмеивался. Неудобно было его переспрашивать.
        «Ага, это, наверное, военная хитрость, — догадался кот. — Вперед, мы им покажем».
        И ровно в девять ноль-ноль мышка, вооруженная зонтиком, появилась на чердаке. С другой стороны выступал Василай с коробкой пирожных в лапах.
        —А-я-яяя, — пели молодые коты и били лапами по своим гитарам и животам.
        —Пожалуйста, прекратите, — пропищала мышка и спряталась под зонтик.
        —Немедленно прекратите! — закричал Василай и поднял хвост трубой.
        —А-я-яяяяя, — пели коты, не обращая на них никакого внимания, что было очень обидно для Василая,
        —Хорошо же, — рассердился Василай и запустил в котов коробкой с пирожными. Коты подняли хвосты трубой, собираясь броситься в драку, но увидели пирожные и решили сначала заняться ими. Они ели и облизывались, облизывались и ели, но… с ними почему-то ничего не случилось. Опять волшебник что-то напутал.
        —Спасибо, красавец с большими усами, — запели коты, поев. И, зажав в лапах гитары, как булавы, стали окружать Василая.
        Мышка, спрятавшись под зонтиком, юркнула к бабушке. А Василай, почесав затылок, стрелой помчался домой.
        —Ну, как день рождения? — спросил волшебник, раскачиваясь в кресле-качалке и читая журнал «Волшебство — сила». Он уже получил двенадцатый номер.
        —Какой день рождения? Чей еще день рождения? — простонал Василай в страшном удивлении.
        —Я думал, ты пошел к каким-то котам на день рождения. А что? Разве я дал тебе плохие пирожные?
        Мордочка Василая вытянулась: рассеянный Мокулай опять все перепутал.
        —Помоги поскорее, — попросил он волшебника.
        Тогда волшебник отложил наконец журнал, открыл форточку, дунул и послал на кошачий чердак новые пирожные — волшебные, но все равно вкусные.
        И вот снова знакомый чердак. Коты уже успели полакомиться, волшебные пирожные раздувались в животах, как воздушные шары, и тащили котов наверх. Коты цеплялись за стенки когтями изо всех сил, но все равно поднимались выше и выше. Они плавали в воздухе и кричали не своими голосами. Василай открыл окно, и они поплыли между домами, цепляясь за фонари.
        «У нас появились не только летучие мыши, но и летучие коты?» — получили на следующий день триста двадцать семь запросов Зоологический музей, городская газета и студия телевидения.
        На что они просто и прямо ответили:
        «Да, появились, но раз наука их объяснить не может, то они скоро исчезнут».
        А мышка с бабушкой поклонились Василаю, как фигуристки, когда им вручают цветы.
        —Садитесь с нами пить чай, — предложила мышка-бабушка.
        И Василай согласился. Ведь нельзя же все время работать, надо когда-то и отдыхать. Он улыбнулся как можно приветливее, но зубки его при этом очень не понравились маленькой мышке. Поэтому за стол она села на всякий случай с зонтиком, готовая в любую минуту нажать кнопку, чтобы зонтик раскрылся и спрятал ее от этого волшебника. Ведь он такой странный, такой рассеянный.
        Бабушка надела белый передник и внесла целое блюдо пирожных. У Василая заныло в животе. Он со страхом подумал: а вдруг все пирожные на этом чердаке заколдованные? Поэтому он сразу же отказался от них. А чтобы не огорчать бабушку, выпил пятнадцать чашек чая — ведь они были совсем маленькие, не кошачьи, а мышиные.
        Радостный Василай отправился домой.
        —На этот раз все хорошо? Или опять что-то не так? — спросил волшебник, которого мучила совесть.
        —Теперь день рождения получился что надо, — обрадовал его довольный Василай.
        Вот так приходилось Василаю работать почти каждый день.
        Как-то в обеденный перерыв среди черных и коричневых, лохматых и причесанных собак он заметил совсем-совсем маленькую с печальными глазами. Она сидела, поджав хвост, и ничего не ела. Только смотрела вокруг, и печаль не уходила из ее глаз и с ее черного носика.
        —Как тебя зовут? — остановился рядом Василай. Ведь странно, когда во время обеда кто-то один сидит и вздыхает.
        —Альмка.
        —А чего же ты не ешь? — обиделся за свое бюро добрых услуг и его обеденный перерыв Василай.
        —Не хочется.
        —Ты сыта? — пытался найти хоть какой-то ответ Василай. — Тогда понятно.
        —Нет, — тряхнула головой Альмка. — Я давно уже не ела, но все равно не хочется. Совсем.
        И на Василая повеяло печалью и горестью. Видно, у Альмки что-то случилось.
        Так и оказалось. В городе Альмка искала своих хозяев. Летом на даче вместе с ребятами ей было очень весело.
        Она была самой главной игрушкой, ее вкусно кормили, особенно за обедом. А теперь хозяева уехали и оставили ее среди опавших листьев и гигантских лопухов. А Альмка так привыкла к хозяевам. И даже готова была простить им, что они бросили ее одну.
        —Мы не дадим тебя в обиду, — решил Василай. — Мы тебя пристроим. Не к ним. К ним мы тебя не вернем. Ты попадешь в настоящие дружеские руки.
        Василай подумал и подошел к огромной черной собаке. И хотя ему было страшно, потому что собака эта была не меньше велосипеда, он ее о чем-то попросил. Собака согласилась, и они втроем отправились к трубе, которая лежала поблизости. Траншею для нее вырыли, а трубу еще не положили.
        Черная собака покорно залезла в трубу.
        —Ты умеешь лаять по-детски? — спросил ее Василай. — Так давай. Только жалобней. — И они с Альмкой спрятались в кустах поблизости.
        Черная собака принялась жаловаться на свою собачью жизнь. Ее плачущий голосок, усиленный трубой, как громкоговорителем, разносился по всему переулку. Казалось, услышь его — и ты сам заплачешь. Так, во всяком случае, думал Василай. Он готов был сам смахнуть слезу, хотя и знал, что собака эта пока только притворяется.
        Но люди не знали этого. Они не останавливались, а проходили мимо. Все очень спешили и не хотели терять времени. Пусть собаки сами разбираются в своих делах, — наверное, думали они. Но ведь человек должен быть человеком и по отношению к собаке.
        —Смотри, — вдруг толкнул Альмку Василай после получасового ожидания. — Вот идут двое. Нравятся они тебе?
        Действительно, из толпы вынырнули два мальчика и заторопились к трубе. Только шли они очень странно, время от времени оглядывались по сторонам да еще воровато подбирали с земли камешки.
        —Сейчас ты узнаешь, что такое настоящая меткость, — сказал один другому.
        —Вытаскивай мишень, — обрадовался другой. Мальчик схватил палку и зашарил ею в трубе. Собака перестала тявкать, рассердилась и перекусила палку.
        —Сломалась? — удивились мальчики. — Сейчас мы тебя выкурим. Неси хворост.
        Они быстро принялись готовить костер. В карманах нашлись и спички. Но тут прозвучал условный сигнал Василая.
        Черная собака величиной с велосипед вылезла из трубы и потянулась, обнажив грозные клыки. Она облизнулась и двинулась на озорников.
        —Мамочка! — закричали герои и, спасая штаны и жизнь, ринулись прочь. А черная собака, довольная собой и разминкой, забралась обратно в трубу. Она прочистила горло громким лаем и снова принялась жалобно, по-щенячьи скулить.
        Вскоре к трубе направилась девочка с пакетом под мышкой. Теперь уже Василай ничего не спросил у Альмки. Кто его знает, что последует дальше. Хоть это и девочка, но как знать, что у нее в пакете. Может, немного динамита?
        Но девочка просто присела на корточки и принялась звать собаку.
        —Эта ничего, эта подойдет. Ты как считаешь? — спросил Василай Альмку.
        Но Альмка ничего не ответила. На всех своих четырех лапах она неслась к девочке в синем платьице.
        —Как это ты здесь? — удивилась девочка, увидев Альмку. — Ты, наверное, с другой стороны трубы вышла?
        Она достала гребешок и принялась расчесывать Альмку. Черная собака, сидя в трубе, тяжело вздохнула, увидев такое блаженство.
        Схватив в одну руку свой кулек, а в другую Альмку, девочка ушла, а черная собака заскулила им вслед.
        —Ты перестань, перестань сейчас же, ты уже большая, — посочувствовал ей Василай. — Пошли поскорее…
        Он старался ее развеселить.
        —Нет, ты иди, а я останусь. Может, и я кому-то нужна? — решила черная собака величиной с велосипед и села ждать своего счастья.
        А Василай заспешил к бюро добрых услуг. Кто его знает, что еще может случиться. Он всегда должен быть на своем посту. Очень нравилась ему его новая работа. Такой важный стал. Такой нужный стал. Ни минуты покоя.
        На этот раз Василай очень вовремя прибежал, потому что над бюро добрых услуг летали беспокойные птицы — птица-мама и птица-папа. Они были очень напуганы.
        —Скорее! Скорее!
        —Что случилось? — забеспокоился и Василай.
        —Там мальчишка трясет наш дом — наше деревце. Вот-вот выпадет наш сыночек. Он только три дня тому назад вылупился и совсем не умеет летать.
        Кот по дороге забежал к волшебнику, заторопил его, а сам пока бросился за птицами с сачком в руке. Вперед! На помощь!
        Летят впереди птицы: то вниз бросаются, то вверх взмывают. Бежит по их воздушным следам Василай, развевается, как парус, в его лапах сачок. Не далеко, а совсем близко, оказывается, плохое дело делается.
        —Раз-два, раз-два, — командует сам себе мальчишка. Он даже язык высунул от усердия. Все наверх смотрит. Но никак не выпадает противный птенец.
        Пригнул и отпустил деревце мальчишка. Пулей вылетел птенец. Вот-вот случится беда.
        Но успела скорая волшебная помощь. Успел словить его Василай прямо в сачок.
        Удивился мальчишка. Кот, а ему мешает.
        —Эй, ты, — воинственно закричал мальчишка. — А ну отдай мою добычу!
        Спрятал Василай сачок за спину. Подходи, герой! Сейчас с тобой будет говорить Мокулай.
        Зашелестела листва вокруг, заклубился воздух, как над ящиком мороженщицы. Только не эскимо на палочке появилось вдруг — это появился волшебник. Он был в домашних тапочках и совсем не рад, что его подняли с любимого кресла. Ничего не сказал Мокулай, только посмотрел на птенца и мальчишку.
        —А если тебя так? — нахмурился Мокулай. А если Мокулай хмурится, то что-то будет.
        И действительно, завертелось-закружилось все вокруг. Вихрь поднял мальчишку и понес его домой. И все? Радуется мальчишка. Стоит себе на своем восьмом этаже и гогочет. Еще бы. Ну и волшебник! Почаще так наказывай. Вот потеха!
        Только рано он начал смеяться. Только рано он начал радоваться. Не такой волшебник, чтобы маленького не защитить да и большого тоже, если и с ним что-то несправедливое делается.
        Идет по городу громадный мальчишка в коротких штанах. Близнец первому. Только больше, чем дом. Затряс он девятиэтажный дом. Ведь близнец, значит, и ведет себя точно так же. Держится первый мальчишка за перила балкона: не рад, что такую беду на себя накликал. Где уж там смеяться, только ужас на его лице. Боится упасть с такой высоты. Что человек, что птенец — одинаково страшно.
        —Не буду, больше не буду, — кричит. — Спасите-помогите, — плачет. А когда птицы над тобой кричали, ты их слушал?
        Поэтому и не дождался он помощи. Упал со своего восьмого этажа и полетел к земле. Тоже летать еще не научился, хоть и не три дня назад родился, а целых тринадцать лет. Но поймал его возле земли волшебник.
        —Ну как? — спросил волшебник. Неинтересно ему это, но спросить нужно. Полезно даже.
        —Простите, — опустил виновато глаза мальчишка.
        —Не меня просить надо, — вздохнул волшебник.
        —Простите, — поднял мальчишка глаза к кружащимся птицам.
        И они, успокоившись, уселись рядышком.
        —Ну и хорошо, — вздохнул волшебник, которому трудно не быть добрым. Но ведь только добрым быть нельзя, со злом надо быть злым. — А сейчас отправляйтесь все по домам. — Он дунул и мысленно произнес все нужные слова.
        Поднялся вихрь и подхватил всех. А сам волшебник зашагал домой просто пешком. Ведь для волшебника это гораздо приятнее. И здоровье укрепляет. Думаете, это очень хорошо для здоровья возникать из ничего? Наоборот, очень даже вредно. Поэтому очень вредная у них профессия. Все превращаться и превращаться — тяжело для организма. В двести лет уже можно на пенсию уходить. Но никто не уходит. Некем заменить. Вот и приходится тянуть и до трехсот, и даже поболее.
        Только что же у волшебника получилось? Сидит птенец в квартире на краю кровати. Нахохлился: «Где я? Ничего не пойму. Как тут неуютно. Как страшно».
        Мальчишка заливается плачем на ветке. Страшно и ему. Раскачивается ветка от его плача. Вот-вот треснет.
        Бросился кот с сачком догонять волшебника. Повезло ему, что тот пешком пошел:
        —Мокулай, Мокулай!
        Остановился волшебник. Что там еще? Сердится. Хоть туфли дайте надеть, не ходить же все время по улице в домашних тапочках.
        —Во-первых, Мокулай, возьми обратно сачок. А во-вторых, ты же все перепутал. Мальчик должен быть с мамой и папой, а ты что сделал?
        —Конечно, — согласился волшебник. И исчез.
        Бросился кот Василай к дереву. А там сидят на ветках мама и папа… Мама с авоськой, а папа с портфелем. Вытащил их Мокулай с работы и магазина. И даже бабушка с дымящимся чайником, наверное, прямо из кухни прилетела.
        Вот что значит рассеянный волшебник! Что бы он делал, если бы не Василай?
        Прибежал кот с лестницей и всех поснимал.
        Принес мальчишка птенца бережно в руках и положил обратно в гнездо.
        —Простите, птицы.
        Будет теперь он строить новые домики и смотреть открыто в птичьи глаза:
        —Прилетайте, птицы.
        Повесил кот табличку:
        ОБЕДЕННЫЙ ПЕРЕРЫВ
        И сразу закружились вокруг птицы, забегали зверушки.
        Приятно о ком-то заботиться. Помнить и о птицах, и о зверях, и о зеленой травке, и о серебристой рыбке. Ведь наш дом — это не только квартира. Он больше, выше, шире. Его стены — высокие деревья и горы. Его потолок — синее небо. Его пол — густая зеленая трава. Наш дом — поля и луга, озера и речки.
        А в таком большом доме приятно жить не одному. Поэтому надо обязательно с кем-нибудь подружиться. Друг не один, друзей всегда двое.
        Глава четвертая
        НАПАДЕНИЕ
        Так они жили и радовались. И добрые слова о наших друзьях раздавались в разных уголках города. Но добрые слова приятны для добрых людей, а злых раздражают. Поэтому не все радовались их успехам, кое-кто и злился.
        И пока он злился в своих четырех стенах, никто об этом не знал. Но…
        О том, что их любят далеко не все, Мокулай и Василай узнали одним ранним утром. Солнце светило, как всегда. Пели птицы, как всегда. Ну все-все было таким хорошим!
        Как всегда, Василай побежал к своему бюро добрых услуг. Но что такое? Все окошки заколочены крест-накрест, все двадцать пять, а на железной двери безвольно повисло белое полотнище — видно, кусок простыни. Василай схватил его и удивился: на нем гладью было вышито целое письмо. Пожалуй, даже не письмо, а ультиматум. Ультиматум голубыми нитками. Вот он:
        ЗАКРЫВАЙТЕ СВОЮ СТОЛОВКУ СЕЙЧАС ЖЕ, А НЕ ТО
        Ф
        Василай приоткрыл дверцу и задумался. И задумался очень вовремя, потому что, сделай он еще хоть шаг, весь бы оказался под холодным душем. С грохотом скатилось железное ведро. Целую ночь эта нехитрая ловушка ждала своего часа, но Василай на секунду задержался и выкупался только в брызгах. Но все равно ему было неприятно: ведь коты очень не любят купаться.
        «Кто это набезобразничал?» — раздумывал Василай, вытираясь ультиматумом вместо полотенца.
        —Хорошо, хоть ультиматум под рукой оказался, — сказал он и повесил ультиматум сушиться на солнышке. А сам отправился за волшебником: ведь такое случилось с ним впервые.
        С волшебником тоже такого еще не было. Он никак не хотел этому верить, пока не увидел мокрый ультиматум. Они разложили его на траве и сели рядышком думать.
        —Ф? Что за Ф? Не Фантомас ли? — размышлял волшебник. — Был когда-то такой киногерой, а мальчишки потом начали везде оставлять его автографы. Как будто за все время учебы они выучили одно только слово.
        —Нет, — закрутил головой Василай. — Я хоть не знаю Фантомаса, но я знаю мальчишек. Стал бы мальчишка вышивать, да еще гладью, да еще голубыми нитками? Нет, тут пахнет чем-то другим.
        —Чем? — заволновался волшебник. — Чем же?
        —А вот чем: это не ОН. Это наверняка какая-то ОНА. Ф — это ОНА. Голубыми нитками может вышивать только ОНА.
        —Как это ОНА? — не сразу понял Мокулай. — Не пойму я тебя. И при чем тут голубые нитки? Лично я бы, конечно, предпочел черные. Но мог бы и голубыми, хотя черными написать — а не вышить — такой ультиматум гораздо приятнее.
        —Вот именно! — Кот поднял кверху свой хвост и прошелся победителем. — Именно черными. Но для кое-кого другого лучше всего голубые.
        —Для кого же? — вскочил на ноги волшебник. — Ну говори же скорей. Для кого?
        —Для кошки, то есть девочки, то есть женщины, то есть бабушки — ну, в общем, для всех-всех, которые не мальчики и никогда ими не были. Это она!
        —Да, теперь и я понял, что это она. Но все равно мы не знаем кто, вздохнул волшебник. — Она — это так мало.
        —Ну, не так уж и мало, — стал защищать свою догадку Василай. — Разве это мало, если мы ровно вдвое уменьшаем число наших… возможных врагов.
        Обрадовавшись, что врагов стало так мало, они принялись сбивать доски с окошечек башни. Так они трудились до обеда: ведь окошечек было двадцать пять. Они работали и думали, откуда мог взяться у них враг. Ко всем они относились хорошо, и, пожалуй, все их любили. Тут что-то было не так, что-то было совсем непонятным.
        Во время обеденного перерыва, разложив по кормушкам еду, они сели тут же среди мелькающих хвостов и щелкающих клювов. Сели и думали все об одном и том же.
        «Кто? Кто?» — только это их интересовало.
        Мокулай снова развернул послание таинственного или таинственной Ф и долго на него смотрел. Он изо всех сил напрягал свои волшебные мозги, чтобы разгадать, кто это вышивал. Но ничего не получалось. И как раз это его настораживало. Если бы вышивал просто человек, то Мокулай легко бы его увидел перед собой. Значит, это работа какого-то волшебника или колдуна, волшебницы или колдуньи. Тем более, что молчала и книга секретов. Только колдовские следы могут остаться невидимыми для другого волшебника.
        Всех волшебников в городе Мокулай знал, но ни одно имя не начиналось на Ф. И волшебниц тоже. Может, она уже на пенсии? Тогда это действительно скорее всего волшебница-колдунья. Именно они пораньше уходят на пенсию, чтобы лучше выглядеть. Ведь волшебницкая работа вредная, на ней быстро стареют от многочисленных превращений. А пенсионером быть неплохо: нельзя только заниматься сильным колдовством, мелким тоже нельзя, но кто за пенсионером уследит?
        «Так что навредить она нам сможет и на пенсии», — думал волшебник, вспоминая все, что он знал.
        Василай же не думал всякими волшебными способами, он был просто котом, хотя и говорящим. Поэтому он думал просто так. И видите, без волшебства тоже многого можно достичь: ведь он первый догадался, что скорее всего это ОНА. Но, к сожалению, больше ничего умного в голову не приходило. Василай поводил усами, побил хвостом. И все равно ничего.
        Тут он посмотрел вокруг и увидел, что все перестали есть, заметив их печальные лица. Коты и собаки принюхивались, пытаясь им помочь, еще не зная чем. Птицы поднимались повыше, чтобы разглядеть какие-нибудь следы. Ведь все видели сегодня заколоченные окна. Но носы не могли найти запаха, а глаза — следов. Поэтому они снова внимательными мордочками уставились на двух друзей. Когда же они наконец скажут, что случилось?
        «Конечно, конечно, — думал Василай. — Если я не знаю сам, то спрошу у своих друзей. Ведь друзья всегда помогают в беде. А теперь и беда у нас общая. В общей радости мы были вместе, так неужели расстанемся в общей беде?»
        Василай забрался повыше и развернул белое полотнище над головой. Но звери и птицы только в недоумении раскрыли глаза. Ведь ультиматум был написан на человеческом языке. Тогда Василай перевел все это на мышиный, кошачий, собачий и птичий языки. Он единственный мог быть переводчиком на этом собрании птиц и зверей. Кроме волшебника, конечно.
        Все задумались.
        —Кто это мог сделать? — спросил Василай. — Кто?
        Василай переводил взгляд с одного на другого, но все виновато опускали глаза.
        Забили крыльями птицы и зачирикали: «Нет, не знаем».
        Зарычали от усердия собаки, закрутили непонимающе большими головами, заморгали умными глазами.
        Замолчали, вздыхая, коты: уж они-то помогли бы Василаю, если бы знали.
        Спрятали глаза мышки и виновато поджали свои хвостики.
        —Никто не знает, — вздохнул Василай. И вместе с ним вздохнули все как один. Этот горький вздох поднялся к небу черной тучкой, и я уверен, что если бы из этой тучки полил дождь, он был бы не пресным, а соленым. Как слезы.
        Но тут к Василаю подбежала знакомая мышка с зонтиком и запищала прямо в ушко:
        —Я знаю, я знаю…
        —Кто? — вскочили на ноги Василай и Мокулай.
        —Кто? — вскочили на лапы собаки и кошки.
        —Кто? — подлетели и уселись вокруг птицы.
        А все мышки гордо посмотрели вокруг. Вот мы какие! Самые маленькие, но зато самые знающие.
        Мышка раскрыла рот, но ее голосок утонул в шуме и грохоте, которые раздались внезапно. Казалось, рокотали реактивные двигатели. Гул шел откуда-то сверху и все приближался. Все в испуге задрали головы: на них пикировала черная ворона. Шум забивал уши и был такой силы, что становилось больно только от него одного. Все согнулись и прикрыли головы лапами. Черные крылья, черный хвост и черная голова неотвратимо приближались, и столько злости исходило от них, что трудно было не содрогнуться. Все сердечки стали биться в десять раз чаще.
        Ворона, казалось, врежется в толпу, но она в последний момент сбросила вымпел с посланием и взмыла в небо. Нет, она не улетала, она выжидала и готовилась ко второму заходу.
        Все в оцепенении ждали, пока Василай разворачивал новое послание. И снова голубой гладью было вышито:
        НЕМЕДЛЕН
        Ф
        При Ф еще торчала иголка с ниткой. Так торопился кто-то, что даже не успел вытащить иголку. Иголку с голубой ниткой.
        Все посмотрели на волшебника. Как он? Что он? Волшебник распрямился и расправил плечи.
        —НИ-КОГ-ДА! — грозно прокричал он.
        Ворона несомненно услышала этот голос, потому что она развернулась на месте, кувыркнулась и устремилась на них во второй раз. Снова вокруг задрожали листья и ветви деревьев. Но теперь уже меньше дрожали сердечки птиц и зверей, потому что все они собрались вместе и закрывали друг друга своими телами и крыльями. Каждый был хоть капельку прикрыт. А над всеми возвышалась фигура Мокулая, который, сложив руки на груди, презрительно наблюдал за военными маневрами вороны.
        Ворона снова приблизилась с грохотом, и с ее крыльев посыпались десятки бомбочек. Вероятно, они должны были поразить птиц и зверей, но волшебник прикрыл всех, и бомбочки усыпали землю вокруг них. Падая, они не взрывались, а раскрывались, превращаясь в железных ежей. Теперь вся площадь перед бюро добрых услуг была усыпана железными кактусами. Точнее, шарами, похожими на кактус, потому что колючки у них были гораздо длиннее. Нельзя было даже свободно повернуться: кругом шипы и колючки. Всюду торчали острия, которые так и подрагивали от нетерпения.
        —Волшебник, что же ты? — закричал Василай, потирая расцарапанный бок. Он боялся, что эти железячки начнут расти и проткнут их всех.
        Волшебник все еще думал, что предпринять. Но крик Василая заставил его очнуться. Он посмотрел на грозные железные колючки, на своих мохнатых друзей, которые изо всех сил прижимались друг к другу.
        Но волшебник оставался волшебником, и никакие колючки не могли лишить его этого дара. Он посмотрел на колючки изо всех сил, пытаясь уничтожить их. Колючки задрожали, заизгибались, но выдержали этот взгляд. Волшебник понял, что тут действуют волшебные силы. Колючки не хотели исчезать, потому что уже были заколдованы один раз.
        Звери и птицы испугались. Пролетел вздох разочарования. А с неба раздался гадостный хохот. Получается, что волшебник не такой и волшебный. Ведь зверя и птицы не знали, что волшебные силы могут быть равны друг другу и тогда приходится волшебникам сражаться своим умением.
        Волшебник улыбнулся и рассмеялся. И этот смех успокоил зверей и птиц. Ворона наверху даже притормозила от удивления.
        А волшебник превратил все железные колючки в розы. Колючки были, и их не было. Ведь на розах всегда есть шипы, — значит, они были. Но главное в розах не шипы, а цветы, — значит, их не было.
        Вся площадь перед бюро добрых услуг стала похожей на клумбу. Желтые и красные розы тянулись к солнцу. Аромат от тысяч лепестков щекотал в носу, так что хотелось приятно чихнуть. А когда ты чихнешь, то тебе уже не страшно. Ты снова бодр и весел.
        Увидев это, ворона чуть не грохнулась с неба. Она забарахталась в воздухе, как дети плавают по-собачьи в воде. И так по-собачьи еле-еле полетела дальше. Она загребала вовсю, дергала крыльями, но летела медленно-медленно. Видно, вся ее сила ушла в злость. Напоследок она повернула голову и зашипела, бессильная что-нибудь сказать: так ее поразила цветущая клумба. Вскоре она скрылась за крышами домов.
        Волшебник вызвал к себе садовые ножницы и, весело насвистывая, пошел среди роз. Он наклонялся то налево, то направо, вдыхая их аромат. Вскоре в руках у него заполыхал большущий букет, а к башне теперь вела тропинка. Букет был таким большим и воздушным, что казалось, вот-вот он поднимет волшебника и понесет за собой, как связка воздушных шаров. И, чтобы этого не случилось, волшебник вручил каждой птичке по розе. Они поднимались все выше и выше, держа в клювах разноцветные цветы: целая гирлянда роз протянулась в воздухе.
        Покачивались бутоны от ветерка. И теперь он становился не просто приятным, но и нежным, так как весь пропитался ароматом роз. Вдохнув такого воздуха, хотелось петь и смеяться. Что и делали прохожие, сами не понимая почему. Усатый милиционер принялся насвистывать на своем свистке. А девочки с косичками, казалось, взлетали время от времени в воздух, так легко они бежали. Даже, наверное, взлетали по-настоящему. Потому что если такого воздуха набрать побольше, то непременно полетишь, как воздушный шарик. А ведь девочки такие легкие…
        Все разбежались-разлетелись, и только одна мышка с зонтиком стояла одиноко. Неужели все забыли, кого искали и что хотели узнать? Тогда это опасные цветы. Мышка прижимала к себе зонтик и не решалась снова заговорить. Но, увидев, что волшебник опять читает вышивку, побежала к нему.
        —Ф — это Феонила, — изо всех сил пропищала она, но все равно волшебник ничего не расслышал.
        Мышка подпрыгнула повыше и пропищала снова. Тогда волшебник присел и прислушался. Такое внимание даже испугало мышку. Она заволновалась.
        —Я не знаю точно, но мне так кажется, — запинаясь, пролепетала мышка с зонтиком.
        —Говори скорее, — торопил ее Василай. — Мы все видели, но не знаем, кто это. Я уже подумал, что, может, у нее с грамотой слабовато. Вот она и расписывается как Форона.
        —Нет-нет, это не Форона, а Феонила. Мы, мышки, живем не только на чердаке, где вы нам помогли, но и… и везде…
        —Да, я это знаю, — закивал головой кот, но тут же испугался, как бы мышка не приняла его за охотника на мышей: ведь он вырос только на молоке.
        —Мы такие маленькие, — продолжала мышка, не заметив его душевных переживаний, — что везде-везде можем побывать: и в седьмой квартире, и в двадцать седьмой, и на чердаке, и в подвале. И кое-где кое-что можем услышать. И рассказать это друг дружке. Точнее, подруга подружке. Ведь поделиться с подружкой можно не только корочкой хлеба, но и кусочком новостей. А эта Феонила подсылает свою кривоногую собачку Ирэн, чтобы та узнавала все наши разговоры и доносила ей. Все-все. Самые тайные-претайные.
        —Ну, допустим, уж самые-пресамые ей не услышать. Собаке, даже маленькой, никак не забраться к вам в норку. Разве что слуховую трубку туда запустить, как доктору…
        —А вот и да, а вот и да! Она делает ее маленькой, как мышку, чтобы та могла залезать в наши самые тайные норки и там все вынюхивать и все выслушивать, А мы ее боимся, потому что она хоть и маленькая, но все равно не мышка, а собака. Вот почему я думаю, что Ф — это ФЕОНИЛА. А Феонила — это плохо.
        Мышка с зонтиком так много сказала, что даже сама испугалась. Она молча подхватила зонтик и юркнула в норку.
        —Мы все узнали и ничего не знаем, — вздохнул волшебник, проводив ее взглядом.
        —Почему же? Мы знаем теперь точно, кто такая Ф. И это самое главное. Ведь, зная кто, мы знаем нашего врага, — успокоил его Василай.
        —Так-то так, но почему он, то есть она, вдруг стала нашим врагом? снова вздохнул волшебник. — Почему?
        Глава пятая
        ПОЧЕМУ
        Феонила действительно была колдуньей. Когда-то. Сейчас она уже ушла на пенсию. Вообще-то пенсионерам нельзя заниматься волшебством. Поэтому перед уходом на пенсию совет волшебников все колдовские знания изымал из их памяти, а заполнял ее простыми вещами: сколько стоит буханка хлеба и бутылка молока, например. Но Феонила была хитрой и перед уходом на пенсию некоторые заклинания записала в свою маленькую сафьяновую книжечку. Теперь она сама вроде действительно ничего не знала, что было вполне по правилам, зато за нее все секреты хранила маленькая книжечка: как самой превратиться в ворону или как Ирэн сделать совсем маленькой. Все-все, что поместилось на страницах записной книжечки, стало ее силой. Она писала туда таким мелким почерком, что ей пришлось теперь носить очки, чтобы прочесть все заклинания. Зато мелким почерком поместилось куда больше, чем крупным.
        Вот так Феонила и делала свои маленькие гадости. Собственно, ради этого она и жила. Конечно, гадости были небольшими, неприметными, чтобы совет волшебников не заметил, что она нарушает правила. Поэтому через некоторое время волшебники о ней совсем забыли. И Мокулай тоже. Он ведь долго искал кого-то на Ф, но никак не мог найти. И никогда бы не узнал, если бы не мышка с зонтиком. Такой колдуньи уже давно не было. Но на самом деле она была.
        Соседи и подавно не считали ее колдуньей. Кто сейчас поверит в колдовство? Они просто считали ее злой и сварливой старушкой. Подумаешь, разговаривает со своей кривоногой собакой — старый человек, да и только. Ведь им и в голову не приходило, что собака тоже не молчит в ответ. А если бы они и заметили эти беседы с Ирэн, им бы подумалось, что все это просто показалось.
        Феонила занималась своими делами, ссорилась с соседями и дворничихой и думать не думала о бюро добрых услуг. Но вот однажды эта новость докатилась и до нее. Как всегда, она сидела у стены и читала письма. Почему у стены? Дело все в том, что жила она на первом этаже, а снаружи на стене дома висел синий почтовый ящик. Феонила пробила свою стену, сделала в ящике отверстие, и все письма теперь из почтового ящика падали прямо к ней на стол.
        А когда машина приезжала за письмами, то шофер удивлялся, какой странный район: здесь никто не пишет писем. И никому невдомек было, что письма попадали в руки Феонилы. Ведь в письмах так много интересного, вот Феониле и не терпелось их почитать. А то, что она читала чужие письма и что это очень некрасиво, было для нее вдвойне приятным.
        Больше всего на свете она любила читать печальные письма, чтобы посмеяться и порадоваться. Ведь у злого человека все наоборот: он радуется, когда услышит что-то печальное, и начинает грустить, если видит, что у кого-то все хорошо. Тогда ему самому становится ой как плохо. Такие люди делают гадости, чтобы чувствовать себя лучше.
        Зимой по ночам Феонила поливала горку перед своим окном водой и, вдоволь насмотревшись на падающих людей, приходила в хорошее настроение. Его могла испортить только дворничиха, если успевала посыпать ледок песком. Летом Феонила сидела и изо всех сил разогревала асфальт, чтобы в нем за день застряло с десяток каблучков.
        —Хе-хе! — смеялась она. — И зимой и летом найдется работа для неутомимых рук.
        Так что, если Феонила, читая письмо, встречала там «Ах, как мне тяжело», то ей становилось радостно и легко. Такие письма она собирала, переплетала и ставила на полку. Вместо книг у нее стояли переплетенные письма. Некоторые даже пожелтели, но все равно лучшего чтения для нее не было. А если бы ей попалось письмо Ваньки Жукова, то она бы его вывесила на радостях в рамочке. Но таких настоящих жалостных писем попадалось очень мало. Все писали, как им хорошо, и огорчали Феонилу. Такие радостные и веселые письма она, расстроенная, рвала на мелкие кусочки, чтобы их больше не видеть. И когда письмо распадалось на мелкие кусочки, ей снова становилось приятно: ведь письмо не шло к адресату, и, значит, это была гадость, хоть и маленькая.
        Однажды, когда Феонила читала свежую почту из своего ящика-ловушки, в комнату кубарем влетела Ирэн.
        —Преврати меня обратно, — запищала Ирэн мышиным голоском. Она как раз была маленькой, как мышка, и только что вылезла из мышиной норки.
        Феонила поправила очки на носу, прочла по сафьяновой книжке заклинание и сделала из Ирэн маленькую собачку.
        —Ну что там нового? Рассказывай! — приготовилась Феонила слушать все нехорошие известия. Ведь не все пишут в письмах, кое-что и рассказывают. И это тоже при помощи Ирэн попадало в сети к Феониле. Но сегодня Ирэн ничего жалостного не принесла с собой. Она надеялась рассказать, как коты-гитаристы избили Василая, но получилось как раз наоборот.
        —Все хвалят бюро добрых услуг волшебника. Этих Василая и Мокулая. Они, видите ли, избавили этих мерзких мышей от разбойников котов.
        Феонила в волнении зашагала по комнате. А Ирэн продолжала:
        —Эти писклявые поднимают лапки кверху в восхищении от волшебства Мокулая и доброты Василая.
        —Какая неблагодарность! — возмутилась Феонила. — Мое волшебство они не оценили. Разве они не видят, как легко я превращаю тебя в совсем маленькую? Или как в одну секунду покрываю улицу льдом? Или как я могу из любого стройного дерева сделать совсем горбатое? Ха-ха. Вот что такое настоящее искусство. А что это за Василай? Не тот ли писклявый котенок, маму которого я унесла и кинула в реку? Почему он не погиб без матери? Ну, Мокулай, ты позволяешь себе вмешиваться в мои дела, даром тебе это не пройдет!
        Она еще долго не могла успокоиться. Даже чтение самых печальных писем не могло ее порадовать. Целый вечер она бурчала себе под нос. Ирэн даже испугалась, что она заболеет. Но, может быть, утром все пройдет? Однако утром положение даже ухудшилось. Дело в том, что близились праздники и весь ее столик оказался вскоре завален праздничными открытками.
        —Как я ненавижу эти праздники, — сердилась Феонила, так как рвать открытки куда труднее, чем письма. — Пишут и пишут одни только поздравления. Ну хоть бы кто пожаловался, поплакался бы, как ему плохо. А то желаю и желаю… Желать надо только плохое. «Чтобы ты ногу поломала» — какое приятное поздравление. Или: «Желаю от души, чтобы у тебя, моя родная, выросла огромная бородавка». А то желают всякую чепуху.
        Феонила злилась и ничего не могла придумать, чтобы улучшить свое настроение. Ведь улучшить его могло что-то плохое-преплохое. Но что?
        «Противное бюро добрых услуг! Негодяи Мокулай и Василай! Как я вас ненавижу. Строите из себя добрячков, а сами заботитесь только о своей славе. Конечно, никто ничего даром не делает. Если они это делают даром, значит, у них на уме слава. А как же иначе?»
        Феониле немного полегчало, когда она так легко «раскусила» своего противника.
        Но просто так уничтожить бюро добрых услуг ей было не под силу: ведь оно было тоже построено волшебными руками. Поэтому она решила их как следует сначала напугать, чтобы увидеть, с кем имеет дело. И с радостным лицом принялась вышивать свое пугающее послание.
        Ирэн ходила вокруг да около и никак не могла понять, что же такое готовятся. Но Феонила была так увлечена своей работой, что не обращала на Ирэн внимания. Просто не было времени. Думаете, легко вышивать гладью такое длинное письмо? Но зато как красиво, как романтично! Голубыми нитками…
        Феонила прижала свое послание к груди и готова была разрыдаться от умиления.
        Ночью Феонила приказала Ирэн коротко и ясно:
        —Собирайся!
        Ирэн на радостях запрыгала. Так радуются охотничьи собаки, когда видят, что их хозяин берет в руки ружье. А Ирэн, если разобраться, тоже была охотничьей, только охотилась не за дичью, а за гадостями. И пока Феонила одевалась потеплее, Ирэн в зубах притащила сумку, в которой всегда путешествовала. Кстати, точно как охотничья собака, которая в этом случае тащит в зубах свой поводок. Лишь бы поскорее.
        Феонила аккуратно уложила Ирэн и сафьяновую книжечку в сумку, заперла покрепче дверь и вышла во двор. Кругом было тихо и совсем темно. Кончились телевизионные передачи, так что в квартирах не светились даже телевизоры. Ведь сначала гаснут люстры, потом гаснут телевизоры, и лишь потом люди засыпают. Было так темно, что она не увидела даже звезд. Вот какая безрадостная погода стояла на дворе.
        —Это хорошо, — потерла руки Феонила. — Темнота — моя подружка.
        Поколдовав, Феонила стала медленно подниматься в воздух. Такой темной ночью ее никто не увидит в вышине, так что незачем превращаться в ворону, тем более, если это укорачивает жизнь. А Ирэн с замиранием сердца выглядывала из сумки, потому что никак не могла привыкнуть к ночным полетам.
        Феонила поднялась над крышами и стала высматривать, где же ненавистная башня. Она полетела вдоль проспекта, где горели уличные фонари. Подол ее платья шелестел позади. Внизу мелькали улицы, площади, дома. Феонила все увеличивала скорость, а Ирэн недовольно ворчала:
        —Ведь уронит! Вдруг наклонится и уронит. Надо взять в зубы сафьяновую книжицу. Если не за мной, то за книжицей она обязательно бросится.
        Вскоре Феонила увидела скверик с башней и осторожно спустилась, чтобы не попасть на электрические провода. Она заспешила к башне, на ходу прикидывая предстоящую работенку.
        —Понастроили… Сейчас все равно мы тебя уничтожим! Сейчас хоть двадцать пять, хоть триста двадцать пять, — зашарила она рукой в сумке. Забью все их окошки — это раз. Два — поставлю ловушку с ведром и холодной водичкой. Пускай котик покупается! А три, три — это мое устрашающее письмо! Ну как?
        Феонила раскрыла записную книжку, торжественным жестом поправила очки, как мотогонщик перед стартом, но ничего не смогла прочесть. Ведь было так темно… А глаза ее хоть и светились в темноте, но не настолько, чтобы прочесть бисерный почерк.
        Она затопала ногами от возмущения, но потом, поискав глазами далеко стоящий фонарь, поспешила к свету.
        Теперь записную книжку было видно, но не было видно этой проклятой башни. А для хорошего колдовства видеть башню нужно было обязательно. Пришлось наколдовать фонарик.
        Протерев очки от ночной росы, Феонила принялась за работу. Сначала наколдовала ведро с холодной водой для утреннего купания Василая. Потом принялась забивать окна. После каждого обработанного окошка Феонила довольно кряхтела. В конце она достала еще ультиматум, приладила его и залюбовалась своей работой. Довольная, она обошла башню вокруг.
        Дело было сделано.
        Феонила улыбнулась. Теперь ей было хорошо и радостно. Она сделала свое гадкое дело и тем самым сразу исправила свое настроение. «Твое настроение — в твоих руках», — любила говорить она холодными зимними вечерами, когда летать уже холодно и приходится жить воспоминаниями о старых летних пакостях. Теперь, радостная, она подхватила Ирэн, спросила, не жестко ли ей, и они понеслись домой. Феонила время от времени оборачивалась, думая увидеть заколоченное бюро добрых услуг. Ей даже казалось, что она его видела, и потому она удовлетворенно хмыкала. Ночь прожита не зря. А днем лучше спать, чем работать.
        Дома обе они уютно улеглись в постельку и захрапели, словно духовой оркестр. Феонила выводила самые низкие звуки, а Ирэн самые тонкие. В такт их дыханию качались занавески на окнах, так что можно было подумать, что они в каюте океанского теплохода. Под носом у Феонилы подергивались маленькие черные усики, оставшиеся ей от былых превращений в усатых мужчин. Подрагивали ножки Ирэн.
        Глава шестая
        ПО-ХОРОШЕМУ
        Вот какова история Феонилы, вот почему она так «заинтересовалась» бюро добрых услуг.
        Итак, враг №1 определился. Был, конечно, еще и враг №2 с обрубком хвоста, но он полностью слушался своей хозяйки. А что делают с врагами?
        Но наш волшебник был очень добрый и вовсе не любил драться, даже с волшебниками. А тут тем более перед ним оказался враг женского пола. Правила вежливости обязывали его относиться почтительно к такому врагу.
        —Давай заколем ее копьями, забросаем стрелами и вообще сотрем с лица земли самым большим бульдозером, — предложил Василай, который не думал о правилах вежливости.
        Волшебник вздохнул, хотя нарисованная Василаем картина тоже пришлась ему по душе:
        —Нет-нет, мы же не такие, как она. Мы — настоящие волшебники…
        Василаю, конечно, понравилось, что и его зачислили в волшебники, поэтому он заранее был уже готов согласиться с любым предложением друга. Наконец волшебник сказал свое самое главное слово:
        —Надо как-то сказать ей. По-хорошему. Чтобы оставила нас в покое.
        Вот так мягко он сказал. Ведь добрый человек всегда думает, что все можно решить по-хорошему. Что плохой человек, видно, не понимает, что он творит, а вот если ему рассказать по-доброму… Так думал волшебник, потому что хороший человек и о плохом думает хорошо.
        И они с Василаем отправились домой писать письмо-ответ.
        —А как вообще пишут письма? — задумался волшебник, так как совершенно забыл, как это делается. Но ему простительно, ведь все мы помним, что был он немножко рассеянным. Он посмотрел на Василая, но Василай только смущенно покачал головой. Он еще никогда в жизни не писал писем.
        Тогда волшебник покряхтел и вышел на лестничную площадку, чтобы все же спросить у кого-то знающего, как все это делается.
        Первым мимо него прошел товарищ управдом, которого волшебник побоялся спрашивать о таких несерьезных вещах.
        Второй прошла соседка, которая, если спросить о письме, расскажет обо всем сразу: и о письмах, и о том, кого следует отправлять в космос, и о том, какие яйца называются диетическими… Поэтому при виде ее Мокулай принялся усиленно завязывать шнурки.
        А третьим бежал второклассник Виталик Грицак. Вот кого Мокулай решился порасспросить.
        —Виталик, а как пишутся письма?
        Виталик с подозрением посмотрел на волшебника, но все же ответил:
        —Письма пишутся очень просто. Сначала надо написать: «Дорогая бабушка». А в конце: «Целую. Виталик». А между ними очень трудно придумать что-нибудь. Если бы я знал, что написать между ними, я бы писал бабушке часто-часто. А такое маленькое письмо отправлять стыдно.
        —Ага, — обрадовался Мокулай и прокричал «спасибо» Виталику, который уже бежал этажом ниже.
        Волшебник разложил тетрадный листок, взял в руку ручку и… «Дорогая Феонила», — хотел начать он, но потом задумался.
        —Как-то неудобно писать «дорогая», она ведь нам не очень дорогая!
        —Пиши тогда просто Феонила, без «дорогая», — предложил Василай.
        —Феонила, Феонила. Нет-нет, это получается очень грубо, — задумался волшебник. — А, вычеркнем, обойдемся без этой первой строчки. Она по надписи на конверте увидит, что это ей. Зачем дважды писать?
        И он снова взял бумагу и посмотрел в ее чистые воды, не решаясь прыгнуть туда своим чернильным пером.
        —Прошу вас, нет, просим вас, — начал он. И на этот раз действительно вывел эти первые два слова: «Просим вас». И взглянул на Василая, чьи ушки вздрагивали от нетерпения.
        —Это ничего, — поддержал его Василай. — И строго, и вежливо сразу. Так надо писать все письмо. А в конце нарисовать череп и кости.
        —Это еще почему? — удивился волшебник.
        —Череп — это наш ум. А ее — это кости…
        —Нет-нет, — снова не согласился волшебник. — Все должно быть вежливо и красиво. А ты прямо какое-то бандитское послание хочешь сделать.
        Василай немножко обиделся и отвернулся. Волшебник улыбнулся и погладил его кончиком ручки. Тогда Василай вздохнул и вернулся к письму. И в конце концов они написали:
        ПРОСИМ ВАС
        ОСТАВИТЬ В ПОКОЕ НАШЕ
        БЮРО ДОБРЫХ УСЛУГ
        ПО-ХОРОШЕМУ
        —А как же подписаться? — занервничал волшебник. Он представил подпись: «Целуем. Мокулай и Василай» — и покраснел.
        —А может, и тут обойдемся? Что она — не знает о нас? Прекрасно знает.
        —Действительно, не писать же «целуем», — повторил волшебник и снова покраснел.
        —Нарисуй что-то обидное-преобидное: топор и рядом с ним голову.
        —А это еще зачем?
        —Мы умные, как голова, а она вроде топора.
        —Нет, что ты, она может испугаться и решить, что мы хотим отрубить ей голову.
        —Что она — такая непонятливая? Будет же ясно нарисовано. Топор и голова.
        Но волшебник все равно не согласился с Василаем.
        Наконец все было готово и письмо улетело.
        Но как же среагирует на него Феонила?
        Волшебник включил телевизор. Самый обыкновенный телевизор. Даже не цветной. Но ведь в телевизоре двенадцать каналов, а передачи ведутся только по двум-трем-четырем. А для чего остальные, вы никогда не задумывались? Остальные — для волшебников. Именно совет волшебников потихоньку сделал так, чтобы в телевизоре было куда больше каналов, чем передач. Ведь волшебники не могут держать в квартире еще один свой волшебный телевизор. Зачем занимать лишнее место.
        Но если мы начнем щелкать переключателем, мы не увидим ничего интересного на этих каналах. И сразу же переключимся на мультипликат. Или на концерт духовых инструментов, потому что там очень громкие и большие трубы. А волшебник мог заставить телевизор показывать то, что ему нужно.
        Волшебник уселся перед телевизором, включил одиннадцатый канал и пристально посмотрел на экран. И по мере того как он смотрел то в одну, то в другую его точки, там зажигались уголки комнаты Феонилы. А она крепко спала.
        Но даже такая прекрасная вещь, как сон, не может длиться вечно. Первой спрыгнула на пол Ирэн и потянулась всеми своими четырьмя лапками.
        И очень ей захотелось кушать. Сама Ирэн не могла открыть холодильник и вытащить оттуда связку сосисок, одну за другой, как канат. Поэтому она посмотрела на Феонилу. Но та как будто и не собиралась просыпаться. Все так же мерно колыхались занавески на окнах от ее дыхания. Тогда Ирэн отправилась на кухню сама: может, там что-то осталось от вчерашней еды. И застучала крышками и кастрюлями.
        Шум на кухне разбудил Феонилу. Недовольная, она поднялась, схватила в руки туфлю и принялась красться на кухню тихо-тихо, чтобы как следует проучить эту Ирэн. Губы ее шептали:
        —Эта тощая шавка опять лазит по кастрюлям. Когда уже она наестся?
        Она сделала шаг на цыпочках, но тут ее взгляд упал на столик, и она увидела письмо. По непонятной причине она почувствовала необычность этого письма.
        Это письмо манило и притягивало, как никогда.
        Феонила переложила туфлю в левую руку и так же на цыпочках — потому что чуточку боялась письма — подошла к столику. На конверте, как ни странно, она прочла свое имя. Ой!
        Это было первое письмо со времени изобретения почты, направленное лично Феониле. Поэтому сначала на ее лице появилось удивление. Потом она обрадовалась, как дитя, и обнюхала это письмо со всех сторон, все еще не решаясь его открыть. Она так старательно его нюхала, что, казалось, нос ее удлинился до размеров морковки. Потом удивление и радость сменились страхом. Кто и зачем мог отправить такое письмо? Так как Феонила ничего хорошего за всю свою жизнь никому не сделала, она и не ждала ничего хорошего ни от людей, ни от волшебников. «Тут опасность», — было написано теперь на ее лице. Она даже приложила конверт сначала к одному своему уху, потом ко второму: не тикает ли там внутри какая-нибудь бомба? И не бьется ли сердце какой-нибудь мини-гадюки? Ухо ее вытянулось до размеров конверта, но ничего не услышало.
        Феонила беспокойно заходила по комнате. Открывать или не открывать? Открывать опасно, а не открывать просто невозможно. Ведь так хочется знать все.
        Однако тут вошла Ирэн и удивленно посмотрела на конверт.
        Теперь Феониле деваться было некуда, и она скрепя сердце разорвала конверт.
        Она читала и не знала, как вести себя. И решила посмеяться, чтобы унизить противника. Она засмеялась, как теленок и поросенок, вместе взятые.
        Она похохатывала, как маленький клоун на большой цирковой арене.
        Она надрывалась, как двести зрителей сразу на сеансе кинокомедии.
        —Что там? Что там такое? — бегала вокруг Ирэн, пытаясь хоть краешком глаза увидеть письмо.
        Ирэн скрежетала зубами, не в силах дождаться конца смеха повелительницы.
        Но дождалась.
        —Они… ха… мне… хи… по-хорошему. Дураки! — подвела итог Феонила. А потом все же забеспокоилась: — А ну-ка посмотрим, что там они готовят?
        Феонила зашлепала к своему телевизору и включила его, бережно тронув за ручки.
        Она защелкала каналами, но все равно никак не могла настроить изображение. Что-то виднелось, но очень плохо.
        Какие-то незнакомые тени то исчезали, то появлялись. И гробовая тишина пугающе неслась из телевизора.
        —Что там у них делается? — заволновалась Феонила. Поэтому пришлось послать на разведку Ирэн.
        Глава седьмая
        РАЗВЕДКА
        Краткое содержание
        Противник ничего не делал. Он дремал после шахматной партии, которую волшебник всегда играл сам с собой. Он пока еще не нашел равного себе игрока.
        А второй противник докармливал своих хвостатых друзей. Обед шел к концу, и Ирэн, отхватив две порции мяса, отправилась к повелительнице.
        Глава восьмая
        НОЧНЫЕ СТРАСТИ
        —Ага, и в ус не дуют, — обрадовалась Феонила, выслушав сообщение своего агента. — Тогда сегодня ночью вы получите. Всю вашу башню изрежу на мелкие кусочки. Или закопаю поглубже. Или… Или…
        И так, повторяя все «или» да «или», Феонила до самого вечера ходила из угла в угол. Картины мести будоражили ее и не давали успокоиться. Казалось, что наступил последний час Мокулая и Василая.
        Вечером Феонила снова стала паковать Ирэн и сафьяновую книжицу в сумку. Теперь Феонила не забыла и о фонаре. Она даже взяла не фонарик, а большой фонарь, словно снятый с уличного столба, но на батарейках. Большое дело, большие планы требовали большого фонаря. Тут фонариком не обойдешься. И когда она зажигала его в воздухе, то казалось, что над городом летит ракета.
        Вскоре она спланировала к скверику и башне. Подошла поближе, все напряженно вынюхивая и прислушиваясь, так как ожидала подвоха со стороны волшебника. Но кругом было тихо.
        Она села на скамейку и притаилась, поглаживая Ирэн. Ни одна ветка вокруг не шелохнулась, не слышалось ни одного вздоха. Феонила немного повеселела. Она была один на один с башней.
        Усевшись на лужайке, она зажгла фонарь, чтобы почитать заклинания из своей сафьяновой книжицы. Феонила мечтала, как ласково-преласково будет читать свой приговор бюро добрых услуг. И как при ее словах начнет он рушиться и исчезать. Было очень приятно.
        Феонила еще раз щелкнула выключателем. Что такое? Фонарь почему-то не зажигался. Она затрясла его изо всех сил, как маленький ребенок копилку. Внутренности фонаря перемешались, но он все равно не горел. Что случилось? Забеспокоилась и Ирэн, которая всего и всегда боялась больше Феонилы.
        Феонила схватила сумку с Ирэн, бросила фонарь и побежала к свету, чтобы наколдовать себе другой.
        —Фонарь, какой-то фонарь мне мешает. Я наколдую себе пять фонарей, тогда посмотрим.
        Она раскрыла книжку и торопливо забегала глазами по строчкам. И появилось ровно пять фонарей, один другого больше и краше. Феонила поочередно зажигала их и облегченно вздыхала. Загорелся первый, второй и наконец пятый.
        Феонила с трудом захватила все фонари и потащила к башне. Но как только она к ней приблизилась, фонари, как по команде, потухли. Она защелкала выключателями, затопала по ним ногами, но бесполезно. Тогда Феонила отнесла один фонарь в сторону, и вдалеке от башни он снова исправно замигал. Возле башни фонарь столь же внезапно потух. Можно было нащупать невидимую черту, за которой фонарь отказывался работать.
        И Феонила все поняла. Это волшебник провел тайную границу, за которой фонари не светились. Он окружил этой чертой свое бюро добрых услуг и теперь спокойно смотрел сны, так как знал, что без фонаря Феонила уже не колдунья, а просто злая старушка.
        Феонила затопала ногами от возмущения. Ее провели, ее старательно разработанные планы рушились, так и не успев воплотиться в жизнь. Так она бы топала и мучила себя до утра, если бы ей на ум не пришла спасительная мысль.
        —Если я не могу ничего сделать колдовством, я разворочу тут все сама. Я сама поработаю!
        И она потрясла сразу двумя кулаками вместе.
        —Ирэн! — приказала она. — Пойдем рушить башню.
        Феонила поприседала, чтобы проверить крепость ног, подоткнула юбку и побежала на таран.
        Вуух! По башне пробежала волна ее гнева. Но башня устояла. Тогда Феонила попыталась обхватить ее руками и затрясти, как грушу. Но башня устояла и против этого маленького землетрясения.
        Волшебная башня не поддавалась усилиям рук и ног злой старушки. И Феонила вскоре это поняла, получив несколько шишек на память.
        —Я лучше сделаю себе какой-нибудь инструмент. Поострее, — обрадовалась Феонила новой спасительной мысли и побежала обратно к свету.
        Там она наколдовала себе лопату. Лопата вышла такой большой, что из нее можно было сделать складной гараж для «Жигулей». Поэтому она Феониле очень понравилась. Феонила, кряхтя, попыталась потащить эту лопатку к башне. Но чуть не погибла под ней.
        Отдышавшись и прийдя в себя, Феонила наколдовала себе лопату поменьше, но все равно больше обычной. И потащилась с ней в темноту.
        Сначала Феонила хотела выкопать башню вовсе, как кактус, чтобы пересадить ее в другое место. Но потом, вспомнив, что против волшебной вещи ей своими силами не совладать, она в корне поменяла лопатоплан.
        —Я сделаю ловушку, как для тигров или этих, с хоботом — слонов, бормотала она. — Вырою яму и прикрою этими — лианами. Или теми бананами. Они бац туда — и все кости переломают. А я буду сидеть на краю и болтать ногами…
        Ирэн слушала про эти банановые лианы и боялась подать голос против. Действительно, ведь бананы у нас не растут, а только продаются. Кто поверит такой ловушке? Но разве Феониле, которая наконец нашла применение своим силам, можно такое сказать? Поэтому Ирэн предпочитала молчать.
        Феонила не слышала голоса разума и упрямо копала. Нога соскальзывала с лопаты. Она роняла лопату, падала сама в грязь и вставала снова. Она соскальзывала в свою же яму, но вылезала, хватаясь за липкую землю. Потому что пошел дождь: он тоже защищал доброго волшебника.
        Феонила рыла и рыла и все удивлялась, почему ей никак не удается углубиться больше, чем на длину колена. Ведь целый час она уже роет и падает, падает и снова роет. А глубина временами становилась даже меньше, а потом снова больше, потом меньше.
        Ничего не понять. Неужели волшебник заколдовал и землю?
        Под утро, так и не увидев конца своим трудам, вся исцарапанная о колючки роз, Феонила улетела, проклиная все на свете. По земле за ней тянулась дорожка из грязи.
        Грязные следы вели по подъезду к ее квартире. Так что предстоял еще и разговор с дворничихой. Но хуже всего было то, что дома ей пришлось на два часа залезть в ванну, чтобы смыть грязь. Не раздеваясь, она два часа простояла под душем, чтобы не стирать одежды. А потом отправилась сушиться. Но на душе было все равно грязно.
        И вот наступил новый день. Новый год мы встречаем, а новый день забываем. А это так же приятно. Сначала солнце позолотило самые-самые верхушки, выше которых ничего не было в городе. Телевизионную башню и подъемные краны, высотные дома и деревья, которые по высоте могут обогнать и дома. Все они первыми грелись на солнышке. И среди них башня. Ведь в ней были все двадцать пять этажей.
        Солнце поднималось все выше и постепенно будило всех. Первыми открывали глаза птицы. Они спешили раньше всех поздороваться с солнцем, так как могли подняться выше всех. И оттуда своими песнями поднимали зверей.
        Раз солнце встало, то пора вставать и всем остальным. И даже волшебникам, не говоря уже о котах. Мокулай и Василай принялись делать зарядку. Мокулай мог нагнуться ниже всех на свете, даже ниже кота. А Василай мог подпрыгнуть выше всех, даже выше волшебника. Они побрызгали друг на друга водой, сбегали за молоком и вышли на работу.
        Они весело шли к бюро добрых услуг, здороваясь налево и направо. Вильнула хвостом собака, белка выглянула из дупла, над головой кружились птицы. А полевые мышки лишь провожали их бусинками глаз, так как трусили сказать: «Доброе утро».
        Они подошли к башне и изумленно остановились. Перед ними была странная картина. Вся земля перед башней была изрыта непонятными каналами. А может, это траншеи маленьких солдат, которые почему-то не выросли выше колена?
        Непонятно было, кто и зачем мог выкопать такую кривулю. Очевидно, Феонила, падая в свою собственную яму, продолжала ее рыть уже в другую сторону. И так без конца она рыла и сама того не замечала, что все время уходит куда-то, кружит вокруг да около. Поэтому и траншея была у нее не глубже колена.
        Василай и Мокулай помрачнели, увидев все это. И хотя Мокулай легким движением руки возвратил лужайке прежний цветущий вид, он рассердился:
        —Опять поработала наша старая знакомая. Не хочет нас слушать по-хорошему. Что ж, придется сделать по-другому. — А потом, не выдержав столь строгого тона, он добавил: — Но все же напишем ей еще раз. Самый последний.
        И они тут же на лавочке сели писать свое второе письмо.
        —Только посердитее, — попросил Василай, подглядывая из-за плеча.
        Теперь даже не возникало мысли о «дорогая» или «целуем». Они писали просто и прямо:
        ФЕОНИЛА!
        ЕСЛИ СУНЕШЬСЯ ЕЩЕ РАЗ,
        ТО БУДЕТ УЖЕ ПО-ПЛОХОМУ.
МОКУЛАЙ И ВАСИЛАЙ.
        И письмо ласточкой взлетело в воздух. Если кто и замечал его, то думал, что ветер поднял с асфальта какую-то бумажку. Полетает и упадет. И тут бы он не ошибся, потому что, полетав пятнадцать минут, бумажка упала на стол Феонилы. Форточка была открыта, и бумажка, как дрессированная, влетела и улеглась на столик.
        Она улеглась в ожидании своего часа. Но Феонила и не посмотрела в ее сторону. Она сидела посреди комнаты и сушилась. Вокруг нее вовсю краснели сорок пять электрических каминов, а один раскачивался даже наверху, вместо люстры. Комнату застилал пар, как в бане. Поэтому Феонила вовсе не заметила письма в клубах пара.
        —Не пожар ли? — волновались прохожие, заметив клубящийся пар. Но вскоре толпа успокоилась, так как Феонила высохла после дождя и купания. Исчезли и сорок пять каминов, унося за собой пар.
        —А сейчас бы поспать, — размечталась Феонила. И тут она наконец заметила письмо. Феонила жадно развернула его. И пока читала, ни один мускул на лице не выдал ее волнения.
        —Нахалы! — только пробурчала она себе под нос.
        И задумалась. Так в задумчивости она принялась рвать письмо на самые мелкие кусочки, на которые только могла. Она делала их такими микроскопическими, что вскоре из одного листика ей удалось нарвать целую кучу бумажек, которые забелели горкой посреди комнаты.
        За это время ее лицо успело и погоревать, и посмеяться. Самые разные мысли и планы пробежали по нему, как волны по морю.
        Вскоре наступил штиль — Феонила приняла свое самое главное решение. Оно было важным, и потому Феонила побоялась сказать его вслух Ирэн. А по лицу его не прочтешь. Только мысли витали вокруг ее головы.
        Глава девятая
        ПО-ПЛОХОМУ
        Тикали часы. Феонила сидела в кресле, как памятник. Наступила ночь. Но и тут каменным оставалось ее лицо.
        Ирэн бегала вокруг, стараясь поймать взгляд хозяйки. Что же происходит? Почему мы не выступаем, ведь уже ночь? Почему? Не заснула ли Феонила?
        Феонила не спала. В ее голове роились планы, время которых еще не наступило. Ночь все темнее обволакивала город, а Феонила только ухмылялась. Пусть ждут…
        Она встала и подошла к окну. Ирэн вскочила с дивана и, как верный пес, заспешила за ней, боясь, что ее оставят дома. Но Феонила только изучала темноту.
        —Вы ждете меня сейчас, а не дождетесь, — колотилось ее сердце в такт этим мыслям. Феонила со злостью захлопнула окно и снова отправилась в кресло. Спать было нельзя — она ждала своего часа.
        Так без движения они просидели и два часа, и три часа, и четыре часа. Ничего не двигалось в этой комнате, кроме стрелок часов. Время от времени Феонила поглядывала на них, но от этого они не шли быстрее.
        Где-то около пяти часов она внезапно вскочила, начала собираться. Нервно забросила в сумку Ирэн и свой сафьян. Прикрыла дверь квартиры.
        Феонила безмолвно и тихо полетела. Ничто ее не интересовало внизу и ничто не могло отвлечь ее от главной цели. Ей даже было не до подглядываний в окна домов, что бы там ни делалось. Она все увеличивала скорость. Воздух мягкой преградой сопротивлялся изо всех своих прозрачных сил. Но Феонилины силы были сильнее, и она разрезала его со свистом, как самолет, как метеорит. Ирэн закрыла глаза от страха, но ни словом не возражала. Феонила была в таком настроении, что запросто могла бы выбросить Ирэн из сумки на асфальт.
        Еще заранее она начала понемногу снижаться, потихоньку сбрасывала скорость. Вскоре они полетели над проспектом на уровне крыш, стали спускаться, равняясь на этажи. Девятый, восьмой, седьмой… первый.
        Она вошла в скверик и заспешила к башне.
        До восхода солнца оставались секунды. День выгонял остатки ночи из разных уголков, где они успели спрятаться. Но и самые укромные уголки видны дню. Для дня нет тайн. Он может заглянуть повсюду. Сделать светлым темный сарай. Заглянуть под лопухи. Если тени и остаются на улице, то только потому, что день добрый и не прогоняет ночь отовсюду.
        Только в эти последние секунды ночи Феонила решила посвятить Ирэн в свои планы. Ведь теперь уже никто не мог их подслушать и помешать. Оставались секунды. А за секунды можно только услышать, а не помешать.
        —Все их игры с фонариками рассчитаны на ночь. И ждут меня только ночью. Я же обману всех и все сделаю сейчас, когда взойдет солнце. Я смогу легко прочесть любое заклинание и так же легко уничтожу эту ненавистную башню.
        Секунды темноты убегали. Потом с каждым мгновением мир начал становиться все больше и больше. Ведь когда темно, он кажется тесным, потому что кругом стена темноты. А теперь, куда ни бросишь взгляд, всюду был он. И не черный, ночной, а зеленый и красный, желтый и синий всякий-всякий. Без конца и без края. Могли глаза устать смотреть, а мир бы еще не кончился.
        Солнце не только раскрашивало мир в разные цвета, оно рождало и новые звуки. Первыми, как всегда, защебетали птицы. Этих звуков испугалась Феонила и ринулась в атаку. Ей нужно было ночное безмолвие, когда ни один глаз, ни один свидетель не мог ее увидеть, когда ничья рука не могла ее остановить. Ее мечтой был мертвый мир. Мир без движения и без звука. Только она имела бы право в нем жить.
        И по мере того как солнце освещало перед ней лужайку, ее удивлению не было предела. Вы думаете, исчезло бюро добрых услуг? Нет, оно было на месте. К удивлению Феонилы, перед башней стояло несколько небольших башенок. Точно таких же, только маленьких. Не больше человеческого роста. Но на каждой снова было двадцать пять окошек. Теперь бюро добрых услуг было не одно.
        —Они и новые еще строят! Одного мало… — возмутилась Феонила, задохнувшись от злобы. Она крушила эти маленькие башенки налево и направо, как лесоруб-передовик. Башни кренились-кренились и ломались пополам.
        Феонила радостно осмотрела результаты атаки и двинулась к своей главной цели. Но ее остановил какой-то новый звук.
        Феонила повернула голову и обомлела.
        У-у-у-у! — гудели растревоженные маленькие башни, и из них в воздух поднимался странный дым. Этот дым почему-то гудел, сгущался и строился в целые полки.
        —Кто? Что? Пчелы?! — узнала Феонила, когда над ней закружился рой.
        Феонила изо всех сил размахивала сумкой, пытаясь отогнать пчел.
        Одним махом сумки она откидывала наступающие эскадрильи. Но лавина была сильнее, и десятки маленьких шпаг вонзились в нее со всех сторон. Отведав Феонилы, они падали замертво.
        —Ага, вот вам, — радовалась Феонила, глядя на их барахтанье в пыли. Но и ее волдыри мешали ей действовать и даже смотреть.
        А с неба заходила новая эскадрилья. Целый рой эскадрилий. Феонила прицелилась и, не подумав, «выстрелила» в них сумкой с Ирэн. Сумка разбила вражеский строй и рухнула в зеленую траву с визгом.
        Но новый летающий враг заходил и слева, и справа. Бормоча проклятия, Феонила огляделась вокруг в поисках спасения. И бросилась к фонтану. Она нырнула в бассейн к золотым рыбкам, которые недовольно бросились в разные стороны, путаясь в ее юбке.
        Под водой Феонила радостно хмыкнула. Она хотела что-то прокричать своим врагам, но забыла, где находится, и чуть не захлебнулась.
        Но ничего, сейчас она придет в себя и им покажет. Всем. Она под водой подплыла к другому бортику и высунула голову. Оглянулась, набрала полные легкие воздуха и снова спряталась под воду, унося с собой десяток храбрецов, которые успели вцепиться в ее нос.
        —Книжка… Где моя книжка? — волновалась Феонила.
        Она поплавала-поплавала, чтобы запутать преследователей, и вынырнула посреди фонтана, как статуя. Статуя, не успев хоть немного подсохнуть, закричала во все стороны:
        —Ирэн! Книжку!! Скорее!!
        И тут же нырнула, унося за собой шлейф пузырьков.
        Ирэн вздрогнула.
        Она думала отсидеться в сумке, но приходилось повиноваться. Она схватила в зубы книжку и высунула голову.
        Жужжание слышалось от фонтана. Из водной глади то тут, то там выныривала Феонилина голова и с душераздирающим криком звала Ирэн. Других слов она не успевала произнести, так как сразу туча пчел облепляла ее лицо. Феонила ахала, ныряла и плыла под водой, пытаясь запутать противника и хоть частично его утопить, унося с собой под воду.
        Ирэн содрогнулась. Но идти нужно. И она, пригибаясь, начала красться. В одно из своих выныриваний Феонила заметила крадущуюся Ирэн и очень обрадовалась. Ядовитые пчелиные раны уже не жгли так больно. Сейчас она покажет всем пчелам мира, всем волшебникам и всем золотым рыбкам, которые нахально мешали ей нырять и плавать.
        И Ирэн оправдала ее надежды.
        Выждав момент, она вспрыгнула на бортик и стала ждать.
        Сейчас появится голова Феонилы. Сейчас…
        Голова снова появилась, но она искала Ирэн совсем в другой стороне. Секунды — и сотни пчел впились в этот островок.
        —Ирэн, где же ты? — закричала Феонила страшным голосом. Ирэн, которая находилась в полуметре от нее, не выдержала.
        —Вот же я! — буркнула она и выпустила изо рта книжицу, как ворона сыр. Сафьяновая книжка плавно стала опускаться на дно.
        —А! — схватилась за голову Феонила при виде такого злодейства. Она, не набрав воздуха, сразу нырнула за ней. Только протянула руку, но красная книжка вдруг взмахнула хвостом и рванулась в сторону. Красная рыбка, а не книжка — вот незадача.
        —Растяпа, — пробулькала Феонила и ринулась наверх за воздухом.
        Ирэн никак не могла прийти в себя. Пчелы атаковали Ирэн, которая, как изваяние, не обращала на них никакого внимания. Рушилось все. Ирэн смотрела и смотрела и не могла оторвать взгляда от одной-единственной точки на дне.
        Это было ужасно: оттуда вовсю вился чернильный дымок.
        Феонила появилась снова. Она нырнула в прозрачный бассейн, а вынырнула в фиолетовом. Чернильные капли струились по ее лицу и капали в воду.
        Пчелы очень удивились перемене, даже не стали больше нападать.
        Феонила лихорадочно залистала книжку, сидя в бассейне. Но ей открывались все новые и новые чистые странички. Здесь было заклинание, превращающее в ворону, — теперь ничего. Здесь уменьшающее-увеличивающее — пусто. Там, где когда-то все было исписано бисерным почерком, теперь не было ничего. Все раскисло, размокло и исчезло навсегда.
        Феонила смотрела на сафьяновую книжицу и плакала. Ирэн задрожала, увидев бессилие своей повелительницы. Это было для нее ужасно.
        А день разгорался. Феонила вылезла из бассейна и пешком пошла домой. Следом засеменила Ирэн…
        Пчелы все еще не оставляли их. Они летели на расстоянии, потихоньку жужжа. Потом сделали прощальный круг и исчезли в воздухе солнечного утра, которое золотило все вокруг, и золотые брюшки пчел купались в его лучах.
        А по утреннему асфальту шлепали мокрые ноги. Феонила оставляла за собой фиолетовые следы, как будто кто-то пронес над городом гигантскую авторучку. Следом бежала Ирэн.
        Феонила последний раз оглянулась, и дрожь пробежала по ее телу. Она потеряла в бою свою главную драгоценность, свою силу. А одной злостью никого не победишь.
        По асфальту шла мокрая одинокая старушка с собакой.
        Эпилог
        ПРИХОДИТЕ И ПРИЛЕТАЙТЕ
        Это последние наши страницы. Все плохое уже позади, а значит, впереди только хорошее.
        Мокулай и Василай стояли, поеживаясь, на утреннем ветерке. Над ними кружились пчелы.
        —Молодцы, — похвалил их Мокулай. — Теперь можете лететь домой. А то вас, наверное, ищут.
        И пчелы радостно зажужжали в ответ.
        Мокулай поднял обе руки над головой и широко раздвинул пальцы. Пчелиные полки улетали, и каждая пчелка терлась на прощание о руку Мокулая.
        —Ага! Мы победили! — не удержался от победного крика Василай.
        И отправился на свой самый главный пост, где доброта и радость соседи. Доброта и радость наших друзей. А значит, и наша радость. Ведь друзья могут быть разными. С крыльями или хвостом тоже. Они просто не умеют говорить по-человечески. Но им больно, когда кидают камнем. Им голодно, когда нечего есть. Им плохо, когда никто не пожалеет.
        Распахнем пошире окна и двери. Приходите и прилетайте. Но еще лучше распахнем наши сердца. И пошире.
        Замок на шестнадцатом этаже


        Глава первая,
        объясняющая, откуда в однокомнатной квартире может возникнуть замок
        В одной неприметной квартире на проспекте Каштанов был построен замок. Да-да, самый настоящий. Стоило открыть дверь — и прямо к вашим ногам сбегали широкие лестницы, которые уводили вас все дальше и дальше. Можно было ходить по комнатам и залам, без устали любуясь лепными украшениями, старинными картинами, фигурами рыцарей в латах. Этот замок на последнем этаже шестнадцатиэтажного дома был выстроен волшебницей Фиореллой. И ее можно понять — когда ты привык не один десяток лет жить в замке, трудно разместить все свои вещи в одной комнате. А волшебники как дети: им не терпится похвастаться всем, что они имеют. Поэтому одна комната нужна для сушки трав, которые позволяют человеку летать, словно птица. Другая — для орешков с острова Билигоса, съев которые, можно было стать невидимым. Так и набралось ровно триста тридцать три комнаты, которые, словно встроенные шкафы, входили в эту квартиру.
        И вот перед дверью на лестничной клетке стоял маленький мальчуган Миша Назаренко. В руках у него был небольшой чемоданчик, по которому можно было догадаться, что приехал он издалека.
        Миша наконец набрался храбрости и позвонил. Потом еще раз. Но никто ему не открывал. Не зная что и делать, он подергал ручку. К его удивлению, дверь плавно отворилась. И Миша вошел.
        После первых же шагов он остановился и оторопело стал смотреть по сторонам. В испуге попятился назад к двери, попытался выйти, но это было не так просто. Дверь изнутри не имела никаких ручек. Зайти можно, а выйти — никак.
        Миша поставил чемоданчик на пол и присел на него, то и дело вытирая рукой пот со лба. Еще бы не удивиться!
        Роскошная позолоченная лестница с ослепительно красным ковром поднималась высоко вверх. Куда-то на второй этаж. Никаких электрических ламп. Кругом горели самые настоящие свечи.
        Миша посмотрел назад. Идти больше было некуда, и он решительно ступил на ковер.
        —Ничего не пойму, — бормотал он. — Ведь у бабушки однокомнатная квартира, а тут какой-то дворец.
        Миша приехал на недельку к своей очень далекой, то ли троюродной, то ли еще более дальней, бабушке. Родители его, улетая в командировку, вспомнили, что у них есть родственница, которой они еще ни разу не поручали своего сына. И отправив телеграмму, со спокойной душой усадили его в поезд.
        Поднявшись по лестнице, Миша попал в зал. Посреди него стоял огромный дубовый стол, за которым могли уместиться, наверное, сразу сто человек. Со стен смотрели головы зверей. Тут олень с ветвистыми рогами, там носорог со страшными глазами, рыцари, поблескивая латами, как живые, замерли в углах.
        Миша откашлялся и спросил:
        —Есть тут кто?
        Пришлось ему повторить свой вопрос погромче. Но и на этот раз никто ему не ответил.
        Он огляделся и пошел дальше к приоткрытой двери. Потом вернулся и решил оставить свой чемоданчик у камина, чтоб зря не носиться. Но потом вся эта зловещая тишина показалась ему такой подозрительной, что он решил перепрятать свой чемоданчик под стол. Он вернулся и запихнул его поглубже. Стол был такой большой, что чемоданчик можно было спрятать куда как надежнее. Он залез под стол и стал толкать чемоданчик на самую середину, пыхтя и обливаясь потом.
        Глава вторая,
        показывающая, как трудно выпутаться из положения, в которое сам себя ставишь
        Хорошо припрятав чемоданчик, Миша двинулся назад к краю стола. И только он собрался вылезать, как услышал чьи-то шаги. Миша так и застыл от неожиданности — он увидел прямо перед собой чьи-то ноги.
        Ноги были в брюках и в мужских ботинках. А бабушка жила одна, это он точно знал. Правда, родители обменивались с этой троюродной бабушкой только поздравительными открытками на все праздники, и он вполне мог чего-то не знать.
        Ноги нерешительно затоптались на месте, послышались протяжные вздохи, как будто неизвестный увидел нечто совершенно печальное.
        Миша затаил дыхание. Что делать? Если эти ноги тут живут, то не очень удобно вылезать к владельцу квартиры из-под его собственного стола.
        Миша понял это и пополз в другой конец, надеясь, что там ему удастся выбраться незамеченным. Он двигался, стараясь не дышать вовсе. Но в нос его постепенно набилось столько пыли, что он, забыв обо всем, чихнул что есть силы.
        Миша застыл на месте. Ноги тоже.
        А потом под стол заглянула удивленная голова.
        —Простите, пожалуйста, — послышался мужской голос. — Можно вас на минутку? Если, конечно, это вас не затруднит.
        —Я сейчас. Сейчас я, — заторопился Миша и двинулся обратно. Он весь покраснел с головы до пят. Хорошенькое знакомство сейчас получится.
        Миша вылез и увидел перед собой высокого молодого человека, щеки которого покрывала небритая щетина.
        —О, это такое счастье, мальчик, что я тебя нашел.
        Миша поднял голову, пытаясь понять хоть что-нибудь.
        —А вы кто? — Наверное, бабушка послала этого парня встретить его, Мишу. Значит, сейчас все разъяснится, и он отведет его к ней.
        —Я почтальон, понимаешь. Зашел к вам вчера и вот никак выход не найду. Небритым приходится бродить.
        Миша отшатнулся. Значит, он не от бабушки.
        —Сейчас, сейчас я отдам тебе телеграмму, мальчик. Ты только тут распишись.
        —Я не смогу, наверное, — принялся объяснять Миша.
        —Ничего, что ты маленький, — успокаивал его молодой человек.
        —Да нет, я здесь тоже не живу, — несказанно удивил он почтальона своим ответом.
        —Ужас! — молодой человек присел на краешек стола. — Я, понимаешь, студент. Подрабатываю. У меня послезавтра экзамен. Теперь, пожалуй, он уже завтра. А я никак отсюда выйти не могу.
        Он ошарашенно посмотрел во все стороны.
        —Может, хоть ты знаешь, где тут двери?
        —Хе, двери, да я только что оттуда, — эту легкую задачу Миша мог решить.
        Он схватил студента за рукав и потащил за собой в сторону роскошной лестницы.
        Миша уверенно распахнул перед ним последнюю дверь, за которой должна была оказаться прихожая.
        Но теперь дверь выводила не на лестницу, а в зимний сад. Тут и там росли диковинные деревья.
        Миша пожал плечами. А студент-почтальон схватился за сердце и прислонился к дверному косяку. Он понял, что на экзамен ему больше не попасть. И он тут может остаться навсегда.
        Глава третья,
        в которой мы познакомимся со всем, что встречается в саду
        Это был настоящий зимний сад. Со всех сторон сквозь стеклянную крышу сюда проникали солнечные лучи.
        Росли здесь и пальмы, и баобабы, и самые разнообразные цветы. Да, пожалуй, цветов было больше всего. Перед журчащими ручейками стояли мраморные скамейки. Красота такая, как в метро.
        —Смотри! — почтальон тронул Мишу за плечо — так внезапно, что Миша вздрогнул.
        Миша посмотрел в ту сторону и увидел, как мужчина с огромными усами важно пронес букет только что срезанных цветов и исчез за дверью.
        —За ним! Вперед! — выкрикнул почтальон, и они устремились в погоню, боясь потерять из виду человека.
        Но важный усач впереди шел все быстрее. Не успевали они вбежать в зал, а он уже выходил из него. Одет он был в костюм из зеленого бархата, расшитый золотистыми узорами — это и все, что они успели рассмотреть.
        —Стойте! Подождите! — закричал изо всех сил почтальон, решив хоть так привлечь внимание незнакомца с цветами.
        И наконец он повернул к ним свое лицо.
        —Простите! — пробормотал запыхавшийся почтальон.
        —Я вас слушаю! — уверенно сказал человек. Он переложил букет в другую руку и наклонил внимательно голову.
        —Вы не могли бы расписаться в получении. Я почтальон, — он принялся рыться в поисках своей книжки и ручки.
        —Но я ничего не получаю, — с обворожительной улыбкой сказал человек. — Я здесь почти случайно.
        —Как? Случайно?! — У почтальона от удивления открылся рот. — Но кто-то должен получить?
        —Это, наверное, хозяйка.
        —А вы, значит, нет, — залепетал почтальон. — А как мне, то есть нам, со мной вот мальчик, увидеть эту хозяйку?
        —Я как раз следую к ней с этим утренним букетом.
        Человек повернулся и зашагал дальше. За ним бросились почтальон с Мишей. Теперь не было времени глазеть по сторонам, лишь бы не отстать и не заблудиться.
        Глава четвертая,
        в которой мы наконец встретимся с хозяйкой
        В одной из комнат наша троица остановилась. Цветы оказались в вазе, а усач повернулся к ним и посмотрел сочувственным взглядом. При этом он почесал на шее огромный свежий шрам.
        —А вы здесь кто? — спросил Миша, чтобы выяснить, родственники они или нет.
        —Мажордом, — важно сказал усач и выпятил грудь.
        Миша, широко раскрыв глаза, посмотрел на почтальона. Что значит это слово? Но и почтальон непонимающе пожал плечами. А еще студент…
        —А что это — мажордом? — поколебавшись, спросил Миша.
        —Это значит, что я самый главный в этом доме. Исключая хозяйки, конечно, — важно сказал усач. — Только вслушайтесь, и вы все поймете: мажор-дом.
        Оба в ответ понимающе закивали головами.
        —Я попал сюда три года назад совершенно случайно, — зашептал им на ухо Мажордом. — Слесарь-сантехник я. А тут, сами видите, Фиорелла сделала меня своим мажордомом.
        —Какая Фиорелла? — захлопал глазами удивленный мальчик. — Ее же должны звать Фекла Ивановна.
        —Кому Фекла Ивановна, а кому Фиорелла, — уклончиво ответил Мажордом. — Я тоже когда-то был Федором, а теперь стал Фердинандом.
        Гулко забили часы.
        С каждым их ударом в комнатах закрывались-открывались двери.
        Заухав, пролетела сова и примостилась на спинке кресла.
        Замер Мажордом. Настала торжественная тишина.
        Кругом воцарилось молчание. Первым не выдержал Миша.
        —Где же она? — задергал он Мажордома за руку.
        —Тс! — отмахнулся от него усач.
        —О ком это ты говоришь «она», мальчик? — неизвестно откуда послышался голос. — Ты что — не знаешь, что в присутствии человека не принято говорить о нем, пользуясь словами «он», «она». Это совершенно неприлично!
        Тут только Миша понял, что с ним разговаривает птица. Затем сова прыгнула в кресло и превратилась в седую старушку, которая осмотрела их всех большими круглыми глазами.
        —Кто это, Фердинанд? — спросила она, как будто впервые увидела незнакомцев.
        Мажордом, вытягиваясь по струнке, отрапортовал:
        —Встретились по дороге к вам.
        —Ну-ну, — закивала головой старушка. — Вы от кого? От волшебника Берестеня или от Матильды Озерной?
        —Простите. Нет. Я почтальон. Извините. Вам телеграмма, — услышав такие странные имена, почтальон даже стал заикаться.
        Он протянул дрожащей рукой телеграмму, не решаясь сдвинуться с места. Мажордом хотел взять ее, но она выпорхнула из его рук и ласточкой устремилась к старушке.
        Развернув бумажку, она углубилась в чтение.
        —Как?! — в гневе Фиорелла вскочила на ноги. — Приезжает мой внук. А из-за опоздания телеграммы я не могу его встретить. Мажордом, я приказываю отрубить этому почтальону голову. Из-за него погиб мальчик.
        —Но позвольте, — попытался защититься почтальон.
        —Немедленно! — оборвала его старушка и плюхнулась назад в кресло.
        Мажордом, тяжело вздыхая, подошел к почтальону и стал внимательно осматривать его шею.
        —Подождите, — закричал Миша. — Э… бабушка… Это я, ваш внучек… Я сам добрался… Я не погиб… И рубить голову не надо. Он же студент.
        —Ты — Миша? — подозрительно спросила старушка. Но потом лицо ее просветлело. Конечно, он. Как он похож на своего троюродного прадедушку. — Внучек! Родной!
        Она протянула руки навстречу ему, и Миша подошел поближе. А на ухо она ему зашептала:
        —Это хорошо, что ты приехал, но ты помешал отрубить ему голову. Мне она совершенно не нравится. Мы бы ему приставили другую и все дела. Посмотри на моего Мажордома. Какая у него была неинтеллигентная голова и какая теперь! Ладно, придется потерпеть. — А погромче она добавила: — Я тебя помиловала. Пока, — сказала она доверительно почтальону.
        Глава пятая,
        в которой раскрывается тайна устройства замка
        —А теперь завтракать, — и Фекла Ивановна, она же Фиорелла, хлопнула в ладоши. И тотчас все оказались в комнате с дубовым столом.
        Во время завтрака Фиорелла вдруг посерьезнела и ударила себя по лбу:
        —Я совсем забыла о важном деле.
        Она обернулась совой и улетела, подхватив на лету кусочек ананаса.
        Бедняга почтальон не успел вымолвить и слова. Он помрачнел и стал просить Мажордома выпустить его отсюда.
        —Дорогой мой, это невозможно. Да вы что, в школе не учились?
        —Я и сейчас учусь, но не понимаю, при чем здесь ваше замечание?
        —А как же по-вашему можно разместить триста тридцать три комнаты в одной квартире?
        —Ну, я не знаю как… Волшебством… Хотя его нет.
        —Вот именно — нет, а есть удачное использование законов физики и химии. Далее тех законов, которые еще не открыты.
        —Но выход отсюда должен же быть все равно!
        —Объясняю для непонятливых. В прихожей установлено множество стекол и зеркал. Только не увеличивающих, а уменьшающих. И пока вы там делали шаг за шагом, вы становились все меньше и меньше. Дойдя до конца прихожей, вы стали меньше ровно в десять раз. Наша хозяйка специалистка по самым разным стеклам, вот она и смогла придумать такую прихожую. А если в тебе семнадцать сантиметров роста вместо ста семидесяти, то квартира тебе нужна совсем маленькая.
        —Вот это да! — воскликнул Миша. — Вот это бабушка!
        Но почтальон не мог восхищаться:
        —Я, конечно, могу оценить ее ум, но почему она не дает нам выйти?
        —Вот глупый человек. Ты же в квартире у волшебницы. Войти тебе легко было? То-то. Ведь тут все не так. В обычной квартире замок для чего? Чтоб без спросу не пускать. А у нас наоборот — входить входи, а без особого на то разрешения уйти не можешь. Вот вернется хозяйка…
        —Когда же она вернется?
        —Не бойся. Хоть через год, но вернется обязательно. Тем более к ней родственник приехал. А она детей ужас как любит. Не то, что нас, взрослых. Поэтому ты ей не перечь, а слушайся. И жди удобного момента. Только так тебе удастся найти увеличивающую комнату. Ой, это я, пожалуй, лишнее сказал.
        Глава шестая,
        где вовсю проявляются родственные чувства
        Через два часа вернулась запыхавшаяся бабушка.
        —Удалось, — потирала она руки. Плюхнувшись в кресло, бабушка осмотрелась. — Хорошо, что я вас застала.
        —Можно подумать, мы могли… — начал было почтальон. Но Мажордом строго посмотрел на него, и он замолчал.
        —Опять с этой головой явился, — неодобрительно посмотрела в его сторону старушка.
        Но взглянув на расстроенного Мишу, она решила не трогать пока почтальона. Несимпатичное лицо было ей так же неприятно, как и непричесанные волосы. И она нашла выход.
        —Фердинанд, займите этого человека чем-то, чтоб он не торчал перед моими глазами.
        —А чем я его могу занять? — пробурчал Мажордом.
        —Мытье полов, стирка белья — что там может быть.
        —Простите, но я почтальон!
        —Хорошо. Будете носить почту от первой комнаты до триста тридцать третьей. — И она вытащила из-под стола и вручила ему огромный конверт, в котором мог поместиться человек целиком. И не один.
        Миша взглянул на конверт с маркой и понял, что, может, это все и правда об уменьшающих стеклах. И конверт был самых обыкновенных размеров, а это они уменьшились.
        Почтальон, кряхтя, взвалил на плечи конверт, где после слов КУДА было выведено: В ТРИСТА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЮ КОМНАТУ. Обратный же адрес гласил: ПЕРВАЯ КОМНАТА.
        Старушка захлопала своими большими глазами.
        —А теперь, мой внучек, дай-ка я на тебя взгляну.
        Она взяла Мишу за плечи и пристально на него посмотрела. Ее взгляд, казалось, буравил мальчика насквозь.
        —Ты — ничего, — решила старушка напоследок. — Только добрый чересчур. Голову поменять — и то жалко. Но это можно будет исправить. Я тоже в молодости ума не имела. Вот смотри, какой была.
        И перед изумленным Мишей возникла радостная улыбка гигантских размеров. А старушка продолжала:
        —Всему радовалась. За всех переживала. Хорошо это? Нет. Поэтому постепенно-постепенно я исправилась и стала такой.
        Улыбку сменили поджатые губы. Они недовольно скривились, и не было вокруг ничего, что могло бы их заинтересовать.
        —И ты таким будешь…
        —Нет! — закричал Миша.
        —Будешь!
        —Я не хочу!
        —Смешной ты мальчик! — поглядела на него исподлобья Фекла Ивановна. — Разве с бабушками спорят? Да еще с волшебницами. Хорошо еще, что ты мне родственник. А не то я бы быстро твою непокорную головку на другую переменила. И мне приятно, и тебе польза. Нельзя такую непослушную голову иметь. От нее беды одни. А я тебе одну головку уже присмотрела. Прелесть просто.
        Глава седьмая,
        в которой продолжается путешествие по замку
        —А сейчас за работу, — бабушка стремительно ударила в ладони и тут же исчезла.
        Миша и студент изумленно таращились то на то место, где она сидела, то друг на друга.
        Мажордом, которого, видно, не удивишь такими исчезновениями, спокойно и привычно вытер пыль с того места, где только что сидела старушка. А потом скрылся в одной из комнат.
        Миша и студент остались вдвоем.
        —Нет, надо что-то делать, — бормотал студент, прислонив конверт к стене. — Мне же на экзамен надо. Не могу же я тут вечно сидеть. Я отправляюсь искать эту самую увеличивающую комнату. Пойдешь со мной?
        Миша задумчиво покачал головой: все ж он только приехал, а тут наверняка так много интересного.
        Но студент посмотрел на него подозрительно.
        —Ты, быть может, тоже… из этих… Все же она твоя бабушка. Ишь выдумала — на последнем этаже поселилась. Наверное, чтобы вылетать сразу. Ой, она что у тебя, ведьма? А родители у тебя нормальные?
        —Да я пионер, если хотите знать, — гордо сказал Миша, а потом добавил: — Я тоже буду искать. Если я найду комнату, я вам обязательно скажу.
        Этими словами Миша несказанно обрадовал студента, а то он уже начинал бояться, что Миша обо всем расскажет старушке.
        —До свидания, — горячо потряс руку мальчику студент-почтальон. — Может, и не свидимся больше.
        И он зашагал в неизвестность.
        Миша покрутился на месте и тоже отправился в путешествие. Он жалел, что не спросил ни у Мажордома, ни у бабушки, куда тут интереснее всего пойти. Поэтому он решил постепенно обойти все комнаты. Да и студенту надо помочь — найти где-то эту увеличивающую комнату.
        Он открыл ближайшую дверь, сделал первый шаг и тут же завопил от ужаса. Весь дрожа, он прижался к стене. Ведь за дверью стоял тигр. Настоящий.
        Но время шло, и тигр не выходил. Тогда Миша, немного осмелев, прижался к замочной скважине, чтобы рассмотреть, что он там делает. И только теперь Миша понял, что это всего лишь чучело тигра.
        Но все равно было страшновато. Миша взял себя в руки и зашел в комнату. Там он погладил тигра по спине, потом подергал его за хвост. И пошел, насвистывая песенку, дальше.
        Следующую дверь он открывал с опаской. Но все было нормально. Выйдя на середину комнаты, он стремительно оглянулся. Но и сзади на него никто не собирался бросаться.
        Три комнаты, которые он прошел затем, тоже ничем особым не выделялись. Зато, зайдя в следующую, он застучал зубами. Только теперь не от страха, а от холода.
        На полу были сугробы. Кругом лежал белый снег, совершенно чистый и без единого следа. Миша глотнул морозного воздуха и побежал к двери. Он проскочил эту комнату, не задерживаясь.
        «Вот бабка дает, — подумал он за дверью. — Постоянно имеет одну зимнюю комнату».
        В соседней комнате он долго чихал, пока не согрелся.
        От каждого его чиха, словно он был великаном, почему-то раскачивалась люстра. Когда он чихнул в третий раз, фарфоровые слоники на шкафу один за другим пошли вперед. Они спустились со шкафа и промаршировали мимо изумленного Миши. И скрылись.
        Миша что есть силы зажал нос, чтобы не чихать больше. Вдруг вдали послышались шаги. Неужели слоны возвращаются? Что-то громко для таких малышей. А может они прошли сквозь увеличивающую комнату?
        Дверь отворилась, и мимо него прошел Мажордом с апельсином в руке. Он покачал головой, увидев Мишу, и исчез за дверью.
        Миша бросился за ним. Но куда там! В соседней комнате уже никого не было. Ведь в ней, как и в любой комнате здесь, было много дверей. Куда он мог скрыться?
        Миша пошел дальше.
        Находившись, решил отдохнуть в комнате, где было два огромных, на полкомнаты, кресла.
        С разбега Миша плюхнулся в одно из них.
        И тут же забарахтался в нем. Кресло было таким мягким, что человек проваливался на неопределенную глубину. Хорошо, что Миша успел схватиться за подлокотники. Благодаря этому, ему удалось зависнуть над пропастью кресла. С трудом он вывалился из кресла на четвереньки.
        Прижав руку к сердцу и немного отдышавшись, Миша встал и, пошатываясь, побрел к двери. В этой комнате ему нечего было делать.
        Глава восьмая,
        в которой Миша попадает в совершенно темное место
        В следующей комнате Миша споткнулся о что-то, лежащее под ногами, и полетел на пол. Кругом стояла кромешная тьма. Миша пополз назад к свету, просачивающемуся из дверной щели.
        Добравшись, он что есть силы распахнул дверь и оглянулся в комнату. Все стены ее были закрыты стеллажами, заполненными книгами, колбами, чучелами летучих мышей, коробками. Все затянула паутина от пола до потолка.
        Миша подошел поближе. Заметив на полке кинжал, он протянул к нему руку, сбрасывая паутину. Схватив кинжал, он прижал его к груди. Потом с опаской положил на место. И тут же на его глазах полку снова затянуло паутиной.
        Миша наугад провел рукой по другой паутине, потом еще. И каждый раз она стремительно росла снова, защищая и скрывая эти богатства от чужих взглядов.
        Миша глянул под ноги и увидел книгу. Старый-престарый переплет из кожи с золотыми застежками.
        Тяжело пыхтя, Миша подтолкнул книгу к свету.
        Он уселся тоже на пол, так как поднять такую толстенную книгу ему было не под силу. Листал ее и не верил своим глазам — все оказалось так просто! Это была самая настоящая колдовская книга.
        Как превратить человека в лягушку.
        Как летать на венике.
        Как заморозить своего противника…
        Рецепты были на все случаи жизни. Некоторые совершенно устаревшие. Например, превращение короля в аиста и обратно. Где теперь найдешь настоящего короля? Другие рецепты вполне могли пригодиться. Вот этот: вызов снега, дождя или хорошей погоды.
        Но тут и там в этих рецептах встречались совершенно непонятные слова. «Взять философский камень…» А где его взять — ничего не писалось. А сам же не разберешь, какой камень философский, а какой нет.
        Миша закрыл книгу и отодвинул ее на место. Чего она там лежит, чтобы каждый о нее спотыкался, этого он не знал.
        Он провел рукой по полке, снимая паутину. Но та тут же наросла снова.
        В темноте кто-то прошагал мимо него. В глубине открылась дверь, и Миша узнал уходившего Мажордома. Одной рукой Мажордом открывал дверь, а в другой крепко держал ананас.
        Миша открыл рот, чтобы задержать его, но дверь бесшумно закрылась.
        «Следит он за мной, что ли?» — заволновался Миша. И назло Мажордому пошел в совершенно противоположную сторону. Пускай поищет.
        Миша зашагал дальше.
        Глава девятая,
        в которой Миша сталкивается с бабушкой
        Миша ушел не так далеко. Лишь только он осторожно приоткрыл следующую дверь, как увидел, что там посреди комнаты сидела и раскачивалась в кресле-качалке бабушка. На нее сверху сыпалась всякая всячина, которую бабушка пыталась словить в свой фиолетовый передник.
        Миша быстро попятился и испуганно затворил дверь… С бабушкой встречаться ему ой как не хотелось!
        Глава десятая,
        в которой Миша все же встречается с бабушкой
        —Ух! — облегченно вздохнул Миша, прикрывая дверь.
        На цыпочках он тихонечко отступал и отступал от злополучной двери, пока не наткнулся на что-то спиной. Он резко повернулся и… увидел тут свою бабушку, которая качалась в том же кресле-качалке.
        Заметив Мишу, бабушка подняла голову. Отступать было поздно. Поэтому Миша вовсю захлопал глазами и стал присматриваться к содержимому передника.
        —Что это? — решился спросить он. Бабушка, любовно поглаживая, вытащила из кучи маленький клубок блестящей нити.
        —Ты его видишь?
        —А как же.
        —Это потому, что ты сам стал маленьким. А когда он натянут над улицей, прохожие об него… хлоп лбами!
        Миша скривился: неужели его бабушка такая странная?
        —А это… А это, — бабка рассыпала по полу какие-то семена.
        —Что это? — вздыхая, спросил Миша.
        —Хе-хе, это гвозди. Бросишь семя, никто его не заметит. А из него вырастает целый гвоздище. Шина об него — раз! — и нет.
        Миша потемнел от гнева.
        Глянув на него, бабушка все поняла.
        —Тебе не нравится, что ли?
        —А кому это может нравиться! — насупился Миша. Сказал и сам испугался своей смелости.
        —Ах, ты так!.. — подпрыгнула в кресле бабка. Вместе с креслом она поднялась в воздух и бухнулась на пол. — Да я тебя за это!.. Мажордом!
        И сразу же из соседней комнаты вошел Мажордом и склонился перед хозяйкой.
        —Готовь ему голову на замену!
        —Прямо сейчас? Без примерки?! — недоуменно спросил Мажордом.
        —Не заслужил! — гневно отрезала бабка.
        —Не хочу! — закричал Миша. — Еще чего придумали!
        Бабка на секунду задумалась, и Миша решил, что она отменит свой приказ. Но не тут-то было.
        —Кажется, ему хорошо пойдет голова герцога Синяя Борода.
        Мажордом всмотрелся в Мишу и подобострастно кивнул:
        —Вы, как всегда, великолепно угадали.
        —Приступай и не болтай, — отрезала старуха.
        —Слушаюсь! — И Мажордом двинулся к Мише.
        —Только попробуйте. Зачем пионеру голова какого-то герцога? С бородой на уроки нельзя ходить!
        —Сбреешь! — поучительно сказал Мажордом и продолжал приближаться.
        —А!!! — воинственно закричал Миша и что есть силы боднул его головой в живот.
        Мажордом согнулся пополам от боли, а бабка зашлась в хохоте.
        —Ишь какой прыткий, весь в меня! Ему бы голову бычка, цены бы тогда ему не было.
        —Я против, — массируя ушибленное место, пробормотал Мажордом.
        Бабка погрозила Мише пальцем:
        —Смотри! На первый раз прощаю…
        Осмелевший Миша подошел поближе. Бабушка ссыпала семена из кучек в шкатулки. На одной шкатулке были нарисованы гвозди, и туда пошли первые семена. На другой — розы, и туда бабка насыпала почти такие же семена.
        —Из этих будут розы, а из тех — шипы, — заулыбалась она.
        —Не надо шипы. Отдайте их лучше мне, — попросил Миша.
        —Возьми, — загадочно улыбнулась старушка и высыпала горсть семян просто на пол.
        Миша бросился к ним, но семена тут же взлетели в воздух. Они полетали по комнате, а затем спокойно спрятались в шкатулку на потолке. Рядом застыла шкатулка с розой. В следующую шкатулку бабка кинула клубок, а другой клубок, прежде чем бросить, показала Мише.
        —Тот калечит, а этот лечит. У меня есть все. Только людишки этого не заслуживают.
        Клубок полетел и скрылся в шкатулке. Миша повернулся к бабке, но кресло уже качалось пустым.
        Мажордом остановил его и положил руку на плечо мальчику.
        —Не обижайся на нее. Она старая. Мы, люди, столько не живем. А старый человек становится ворчливым, на всех обиженным. Так и моя хозяйка. А в душе она ого-го! Когда твоя бабушка была молодой, она была другой. Совсем другой. Тут волшебница знакомая к ней на чай прилетает, так они часто молодость вспоминают. А я все слышу, когда чай подаю.
        Миша пристально посмотрел на него.
        —А вам, наверное, плохо с этой… другой головой?
        —Да я их неизвестно уже сколько поменял. Эта у меня уже тоже не та, что недавно была. Ты разве не заметил? Я, правда, их все одним и тем же париком прикрываю, чтоб хоть немного похоже выходило.
        Мажордом приподнял парик, и Миша обомлел — перед ним был совсем незнакомый человек.
        —Бывает, в зеркало глянешь, — продолжал Мажордом, — и удивляешься, сам себя не узнаешь. Пойду-ка я зеркало поищу, себя надо запоминать, чтоб не обознаться.
        И он зашагал широкими шагами по комнатам.
        «Что же дальше-то делать? — задумался Миша, глядя вслед уходящему Мажордому. — Родственница родственницей, а все это так оставлять нельзя».
        Он задрал голову и посмотрел на притаившиеся на потолке шкатулки.
        Глава одиннадцатая,
        в которой Миша решает все поменять
        Когда все разошлись, Миша таинственно посмотрел по сторонам. Потом тихонечко подошел к двери и плотно ее притворил. А затем, уже ничего не боясь, принялся прыгать к потолку, чтобы достать злополучные семена. Он почему-то решил, что именно в них все зло. И бабушка без них станет лучше и добрее.
        Но достать семена было не так просто. Шкатулки крепко висели на потолке и, конечно, ни за что не хотели спускаться вниз.
        Миша с грохотом потащил от стены стол. Стол был резной, красивый, и у Миши едва хватило сил, чтобы сдвинуть его с места. Но вот стол уже стоял как раз под шкатулками. Оглядевшись по сторонам, Миша забрался на него. В одних носках, чтобы ненароком не испортить его блестящую поверхность.
        Он стоял на цыпочках, тянулся изо всех сил; казалось, вот-вот и он вытянется, словно складная пожарная лестница; но ничего не получалось. Даже со стола достать шкатулки оказалось невозможным. В этом самом маленьком в мире замке были самые высокие потолки.
        Миша вздохнул и решился. Подпрыгнул раз, еще раз. Но и это не помогло. Тогда он на минуту застыл на столе, как статуя, осматриваясь по сторонам.
        На стенах кругом ничего не было. Только две картины и часы в виде филина, которые ухали, когда наступало точное время.
        Вдруг дверь начала отворяться. Миша завороженно смотрел на нее.
        Миша виновато опустил голову, ожидая наказания. К его счастью, перед ним стоял студент-почтальон.
        —Ты! Вы! — обрадовались оба.
        —Я ничего не нашел, — поспешно стал рассказывать почтальон. Наверное, тут все так хитро запрятано.
        —Но хоть голова ваша цела? — присмотрелся к нему мальчик.
        —А что? — покрутил головой студент.
        —А то, что своей я чуть не лишился.
        —Ну и родственнички! — удивился студент.
        Мише стало обидно. С одной стороны, его голову оставили на месте. А с другой — родная кровь. Поэтому он принялся горячо возражать.
        —Да поймите, она не плохая. Она просто старая. Сами подумайте.
        —Так что, каждая старуха мне голову будет менять! Ты тоже тут набрался — по столам бродить. За собой смотри, а то станешь как бабка.
        Миша презрительно глянул в его сторону.
        —Да я… Да мне… Я, наоборот, хочу ей помешать. Там у нее опасные семена.
        —Это другое дело, — согласился студент. — Где они? В этих шкатулках?
        —Там, где гвоздь нарисован.
        —Тогда давай залезай на меня.
        Студент забрался на стол, а Миша на него. Получилась пирамида, как у бременских музыкантов. Он забрал из шкатулки семена и набил ими все карманы.
        —Вот и все, — обрадовался он. — А другие, из которых розы получаются, пускай остаются.
        —Э, подожди, — засопел под ним студент.
        —Что такое? — заволновался Миша.
        —А то, что тогда мы дурную работу делаем.
        —Это еще почему?
        —Потому что бабка твоя себе новых зерен наколдует.
        Миша приостановился. Действительно, студент был прав. Что же теперь делать?
        —Придумал! — внезапно завопил Миша, чуть не свалившись со студента.
        —Что? Что такое? — перепугался студент.
        —А то, что мы ей сейчас все перемешаем. Зерна роз пересыпем в шкатулку для гвоздей. И наоборот: гвозди пойдут к розам. Насыплет она гвоздей, а там вырастут розы.
        —Здорово! — отозвался снизу студент. Он хотел захлопать в ладоши, но вовремя остановился, так как руками держал ноги мальчика.
        —И эти невидимые нити поменяем, — продолжал свою работу Миша. — Калечащие на лечащие. Вот теперь все готово, — сказал он и спрыгнул вниз.
        И оба они раскатисто захохотали.
        —Стой! Смотри! — студент схватил Мишу за руку.
        Часы заухали много раз. Филин на стене осуждающе посмотрел на них, потом взмахнул крыльями и закружился по комнате.
        —Лови его, лови! — кричал Миша. — Он все бабке доложит. Он шпионил за нами!
        Студент, размахивая руками, безуспешно пытался словить филина. Но филин то взмывал вверх, то пролетал прямо над головой, обдавая их потоками воздуха от взмахов крыльев. Миша подхватил свой башмак, чтобы сбить птицу.
        Наконец филин ускользнул в другую комнату, воспользовавшись открытой дверью. Миша и студент бросились за ним.
        Первым делом они захлопнули дверь за собой, чтобы филин не вылетел. И забегали по комнате, пытаясь допрыгнуть до него.
        Филин летал и тикал. Он угрожающе вращал глазами, пролетая прямо над ними.
        Миша что есть силы запустил башмаком в филина.
        Раздался железный треск — филин упал на пол. И распался, превратившись в обычные часы. По ковру закружились десятки колесиков и пружинок.
        —Что я наделал?! — спохватился Миша.
        Он сел на пол и стал пристраивать колесики друг к дружке. Пружинки выскальзывали из рук, как живые. Колесики не сцеплялись. Даже студент не мог ничем помочь.
        Они заползали по полу, пытаясь собрать в кучу все запчасти.
        Увлекшись поисками, не заметили, как над ними выросла фигура человека. Их носы одновременно натолкнулись на стоявшие посреди комнаты ботинки.
        Напуганные, они поднимали свои глаза все выше и выше, пока не увидели голову Мажордома.
        Он сурово на них посмотрел с высоты своего роста и зашагал дальше.
        А Миша и студент уселись просто на пол среди все еще крутящихся по всей комнате колесиков.
        Глава двенадцатая,
        в которой все встречаются с бабушкой
        —Э, не повезло, — сокрушался Миша. — Теперь он все расскажет бабушке.
        —А может, нет.
        —Точно расскажет, если она ему за это время голову не поменяет.
        —Что же делать? Ей лучше не попадаться!
        —Моя бабушка не может быть плохой — вот!
        —Но она ведь… — почтальон побоялся произнести до конца, кто именно…
        —Да, она немножко колдунья, — снисходительно произнес Миша.
        —Хорошенькое немножко, — и почтальон потрогал свою голову, на которую каждый раз покушалась эта добрая бабушка.
        —Книга! Нас спасет ее книга! — закричал внезапно Миша. И схватив за руку упирающегося студента, Миша бросился назад на поиски книги волшебства.
        К счастью, она оказалась на месте под паутиной. Лихорадочно залистав ее в поисках нужного рецепта, Миша все время натыкался на что-то не то. За спиной тяжело дышал почтальон.
        —Скорей! — торопил он Мишу.
        —Что скорей! Не буду же я собственную бабушку превращать в ковер-самолет?
        —Вот! — вскочили они оба на ноги. — «Как из старого ненужного сделать новое нужное».
        —Что там? — никак не мог понять почтальон.
        —Не мешай, — отмахнулся от него Миша и стал читать: — «Нужно взять корень мандрагоры, укушенный три раза ослом, и провести им снизу доверху три раза. С каждым разом вы будете ближе к цели, если будете говорить при этом „кари-гари“».
        —Что это вы так расшумелись? — заглянул в комнату Мажордом. На этот раз голова у него была совершенно новая. С усиками, но лысая.
        Мише было не привыкать, потому что он мог узнать Мажордома по его пиджаку, с серебряными пуговицами. А вот студент…
        —Кто это еще? — зашептал ему на ухо изумленный студент.
        —Да это же Мажордом. Только он… того…
        Студент присмотрелся к пиджаку, голове и сглотнул слюну. Ему опять показалось опасным связываться с такой бабушкой.
        —Может, не будем, а? — взмолился он,
        —Дорогой Мажордом, — закрыл почтальона своим телом Миша. — Не скажете ли вы, где тут можно взять корень мандрагоры? Я, знаете ли, как-то привык им по утрам пользоваться.
        —Всего и делов-то. — И Мажордом запустил руку в одну из шкатулок. Держи.
        Миша покрутил его со всех сторон. Корень этот не внушал доверия: был он словно маленький скрюченный человек.
        —А как сделать, чтобы его три раза укусил осел?
        —Пускай этот кусает, — и Мажордом указал на почтальона.
        —Что?! — завопил почтальон. — Никогда!
        —Ну, пожалуйста! — стал просить его Миша. — От этого жизнь человеческая зависит.
        И почтальон чуть не со слезами на глазах трижды укусил корень.
        —Из-за какого-то филина ослом становиться!.. — бормотал он.
        —А если мы им не филина, а… — вдруг замер на месте Миша.
        И они оба зажали рты в испуге.
        Через минуту самым елейным голоском Миша спросил:
        —Как бы мне бабушку повидать, бабулечку мою?
        —Найдем, если нужно, — кивнул головой Мажордом. — Я и сам тут плохо ориентируюсь. Ведь она комнаты как захочет может перемешать. Один раз я даже в лес попал. Зашел в комнату — а там кусты, тропинка. Два шага сделал, пока понял, что я в настоящем лесу. Бегу назад, а выхода нет.
        —И что? — задрожал от страха почтальон.
        —Недалеко ушел… Что было вчера, необязательно есть сегодня.
        —А где же бабушка?
        —Должна уже с прогулки вернуться и в кресле почивать.
        —Где?
        —Прошу! — Мажордом повернулся и широкими, уверенными шагами пошел впереди. Они гуськом потянулись за ним.
        Мажордом то и дело поглядывал на какой-то прибор, похожий на компас, сверяя с ним свою дорогу.
        —Что это у вас? — почтительно спросил Миша, а студент схватил его за рукав, мол, не задавай лишних вопросов.
        —Считай, что это «бабушкомпас» — прибор, который указывает, где сейчас твоя бабушка. Дом большой, и мне очень трудно за ней угнаться. Сейчас налево…
        Пройдя через ряд комнат и залов, поднявшись по широкой парадной лестнице, они вошли в комнату, всю стену которой занимал широкий телевизионный экран. А по краям его стояли фигуры рыцарей в латах с огромными копьями. Головы рыцарей качались в такт музыке, доносившейся с экрана.
        Мажордом почтительно покашлял в кулак.
        —Ваш внучек и с ним почтальон, — торжественно провозгласил Мажордом и отступил в сторону.
        —Почтальон? Опять письма? — на секунду отвлеклась от телевизора Фиорелла. Она так пронзительно глянула на почтальона, что у того сразу душа ушла в пятки и оттуда не возвращалась.
        —Нет-нет, бабушка, это я, — бросился на защиту Миша. — То есть мы, мы тоже пришли смотреть телевизор. Если можно, конечно.
        —А, вот оно что! Садитесь. Конечно, здесь у меня скучновато. Но зато хорошо видно. Вот я себе какой сделала, — и она широким жестом указала на экран. — Я уже поработала с утра. Теперь отдыхаю.
        —Отвлекай! Отвлекай ее! — зашептал Миша, выталкивая вперед ошеломленного почтальона.
        —Я? Почему? — Почтальон весь дрожал от страха. Но, увидев крадущегося сзади к бабушкиному креслу Мишу, он осмелел. — Пора и мне новую голову взять. А как ее выбрать? Или у вас каталог имеется?
        —Что-что? — онемела от этого нахальства бабушка. — Ты в ателье, что ли, пришел?
        Почтальон больше не мог произнести ни слова. Он только таращил глаза и молчал.
        Нахмурившаяся бабушка подносила руку для заклинания. Но в это время Миша первый раз провел корнем мандрагоры снизу доверху, потом последовал второй и третий раз, а губы его твердили в это время нужные слова.
        И на глазах у них произошло чудо: старенькая бабушка вдруг стала девочкой одного с Мишей возраста.
        —Что это со мной, внучек? — начала было она.
        Но обидевшийся на такое обращение из уст девчонки Миша тут же дернул «бабушку» за косичку. И никто его за это не заколдовал.
        —Как я рада! — закружилась по комнате Фиорелла. Ведь она недаром была волшебницей и обо всем догадалась.
        Самое хорошее слово было произнесено, и все сразу стали друзьями. А друзьям по плечу не только печаль, но и радость.
        Часы старого пирата


        СОСЕД
        Впервые Ваня познакомился со своим соседом, когда… Не очень приятно об этом вспоминать, но мяч прямиком влетел в окно. Звон! Крик! Все задрожали. Ваня особенно. Ведь это он зафутболил мяч. Именно тогда сосед впервые загадочно усмехнулся и погладил его по голове.
        Сосед всегда важно расхаживал по подъезду в своей зеленой пижаме. Один глаз его был закрыт черной лентой. Зато второй глядел за двоих, наводя на жильцов страх.
        Несколько раз в день сосед спускался вниз к своему почтовому ящику. Но что он там хотел найти, оставалось загадкой, так как никаких газет и журналов он отродясь не выписывал.
        Потом, нахмурившись, он ехал в лифте на свой второй этаж. Словно назло ожидавшим внизу, старик всегда оставлял дверь лифта открытой, так что за ним уже никто не мог подняться на лифте. Удалившись к себе в расстроенных чувствах, включал на полную громкость радио. Музыка начинала греметь и во всех соседних квартирах.
        Когда к нему робко стучали в дверь, он, грозно выпятив грудь, выходил в коридор. И все тушевались, ничего ему не сказав.
        —Сущий пират! — лишь повторяли они фразу бабки с третьего этажа, кошка которой пришла домой раскрашенная, как папуас, побывав в гостях у старика.
        И вот этот ужасный сосед воспылал почему-то любовью к Ване. Загадка и только. За что другие взрослые вовсю ругают, этот руку жмет.
        Самое страшное наступило тогда, когда за Ваней гонялся весь двор во главе с дворничихой.
        —Отлуплю! Уши оторву! — неслось вдогонку. Но взрослым лучше удается кричать, чем бегать, поэтому Ваня благополучно влетел в подъезд.
        В этот день он всего-навсего спустил в мусоропровод заржавелую железяку, которую нашел на стройке. Мама заставила выкинуть ее. Кто же знал, что она окажется снарядом.
        —Он дом хотел взорвать, — ревела дворничиха.
        И вот теперь, юркнув в подъезд, Ваня понял, что попал в ловушку. Бежать, но куда? Дома его сразу обнаружат. И тут он увидел, что дверь соседа приоткрылась и оттуда приветливо замахал рукой сам старик. Не ожидая повторного приглашения, Ваня бросился туда.
        В ГОСТЯХ
        Сосед радостно поглаживал его по голове.
        —Дом! Взорвать! Вот молодец! — говорил он, и было непонятно, то ли он бранится, то ли хвалит.
        —Да я не хотел его взрывать, я же не знал, что это снаряд. Да и вообще — ничего ведь не взорвалось, — пытался оправдаться Ваня.
        —Мне можешь этого не говорить, уж я-то все понимаю, — с этими словами сосед завел его в комнату.
        Ваня остановился на пороге с широко раскрытыми глазами. Вся комната была увешана картинами с изображением кораблей, моделями парусников, резные штурвалы украшали стены. В углу замерла небольшая пушка. И корабли-то все старинные, парусные.
        —Откуда это у вас? — только и мог вымолвить Ваня.
        —Плавал-с, — загадочно усмехнулся в усы сосед.
        —Да ведь это же старинные корабли, — разом выдохнул Ваня.
        —Да и я не молод.
        «Но не тысяча же вам лет?» — хотел сказать Ваня, но вовремя остановился, ведь нельзя же говорить взрослому вот так прямо, что он врет.
        Посреди комнаты стоял огромный сундук. Видно, он служил старику вместо стола, а может, и кровати.
        —Сундучок тебе понравился, — заулыбался старик. — Можешь открыть и посмотреть.
        Вдвоем со стариком они откинули крышку. Чего там только не было!
        Старинных пистолетов — два. Разных сапог — три пары. Кафтаны — две штуки. Цепи и цепочки — много. Подзорная труба — одна. Часы — одни.
        Часы были удивительно старинные. Часы-луковица на толстой золотой цепочке. Такой толстой, что казалось, на нее якорь можно привесить, а не то что часы.
        Ваня прислушался — часы тикали. Столько лет, а идут. Он повернулся к старику и хотел уже положить часы назад. Но старик крепко сжал рукой его плечо.
        —Часики-то прекрасные, ты не зря на них обратил внимание. Дарю.
        И хотя Ване больше по душе пришлась подзорная труба, он с радостью согласился взять часы. Но на словах он, конечно, как его учили дома, вовсю принялся отказываться.
        —Да что вы?! Да я никогда! Да мне мама…
        —Бери. Владей. И мне помоги. Эти часы отнесут тебя кое-куда, хе-хе.
        Ваня испугался: может, старик не в себе. С ним опасно оставаться. То часы всучил; теперь говорит, что они куда-то отнесут его.
        —Я получил сегодня, наконец-то, письмо. Значит, пора! — и он показал Ване старинный конверт с полуоторванными сургучными печатями. — Я уже стар, и часы меня не потянут, а ты будешь в самый раз. Я давно за тобой слежу. Ты мне подходишь, из тебя может получиться настоящий пират. Окно разбил, дом взорвать хотел — годишься!
        —Нет, я не гожусь. Почему я? — перепугался Ваня и стал пятиться и двери.
        —Теперь уже поздно! — грозно выкрикнул сосед.
        —Мама! — закричал истошно Ваня.
        Но сосед, ничего не слушая, нажал кнопку на часах, и Ваня с удивлением увидел, как часы поплыли в воздухе, а он, как привязанный на цепочке, поднялся за ними.
        Сосед распахнул окно, и Ваня вылетел на улицу.
        —Ты летишь на остров сокровищ, и без сокровищ часы тебя оттуда не заберут. Так что у тебя нет выбора! — прокричал ему вслед сосед.
        ОСТРОВ
        Ваня плюхнулся на горячий песок. Засунув на всякий случай часы за пазуху, огляделся. Солнце. Пальмы. Океанский прибой. Такого он никогда не видел. Совсем как в кино.
        —Но мне все равно не нужен ваш остров сокровищ! — что есть силы выкрикнул в небо Ваня. И испуганно замолк, так как внезапно увидел прибитую на столбе табличку: «ОСТРОВ СОКРОВИЩ. Кричать воспрещается. Штраф 100 танаров. Рыть сокровища строго воспрещается. Штраф 1000 танаров».
        Ваня втянул голову в плечи и решил отойти от таблички подальше. Пока он ползком передвигался, невдалеке зашевелились кусты и оттуда высунулись две головы. Каждая имела по перевязанному ленточкой глазу. Затем, выразительно подмигнув друг другу, головы бесшумно исчезли.
        Ваня побродил по теплой воде, потом зачем-то принялся строить огромный песчаный замок.
        Ваня усердно пыхтел над замковой стеной, чтобы сделать ее неприступной для неприятеля. Он зачерпнул очередную пригоршню мокрого песка, и вдруг его взгляд упал на чей-то пыльный ботинок. Ваня осторожно поднял голову и увидел возвышающегося над ним огромного Дылдона, рядом стоял улыбающийся Толстяк. Их пара глаз неотрывно следила за Ваней.
        —Попался! — внушительно сказал Дылдон, а Толстяк кивнул головой.
        Бежать было некуда. Незнакомцы подхватили Ваню под руки и двинулись к кустам. Там они умело прикрутили его к дереву, а сами сели совещаться. При этом они так выразительно размахивали руками, что Ване чудилось только одно: они решают, как именно его убить — поджарить? зарезать? утопить?
        Ваня завертелся на месте, пытаясь высвободить руки.
        —У! — яростно закрутил головой Дылдон, от которого не могло укрыться ни одно Ванино движение.
        Ваня задрожал от страха. Со стороны могло показаться, что он вот-вот вырвет дерево с корнем, но ничего подобного не произошло. Случилось нечто худшее. Часы, спрятанные за пазухой, вылетели и шлепнулись у его ног. Одним прыжком Дылдон приблизился к Ване.
        —Часы? — пробормотал он, перекатывая их на ладони.
        —Часы! — подтвердил Толстяк.
        —Откуда они у тебя? Отвечай! — Дылдон поднес к Ваниному горлу кинжал.
        —Я… Мне… — кинжал мешал говорить. — Мне их дали.
        —Врешь! Все врешь! — холодное лезвие больно вдавилось в шею.
        —Постой. Кто дал? — тяжело переваливаясь, приблизился Толстяк.
        —Да что с ним разговаривать! Чик — и готово! — не терпелось Дылдону.
        —Да подожди ты, — остановил его Толстяк. — Ну, говори…
        —Сосед дал. Он хотел сам. Но не смог. Честно! — запинаясь, бормотал Ваня.
        —Да не Джим ли это? — заинтересовался Толстяк. — Неужели он уже так постарел, что сам не смог явиться?
        И Ваня все понял: перед ним были действительно пираты. Его сосед действительно выглядел совсем древним стариком рядом с этими двумя.
        —Развяжи его, — приказал Толстяк.
        —С нами что ли пойдет? — заволновался Дылдон.
        —Я? Я — ни за что! — промямлил Ваня, но Дылдон глянул сперва на Толстяка, потом на него, и Ваня обреченно кивнул головой.
        —Ведь часы теперь принадлежат ему, другого выхода нет, — решил Толстяк, и они втроем отправились на поиски.
        СТО ШАГОВ
        —От камня мы должны отсчитать сто шагов на восток. Начинаем!
        Они двинулись гуськом друг за дружкой, отсчитывая шаги.
        —Раз, два… тридцать один… пятьдесят шесть… — бормотали искатели сокровищ.
        —Сто! — они замерли в трех разных точках, ведь шаги-то у всех были разными.
        —Мальчишечьи шаги не считаются! — выкрикнул со своего места Дылдон. Он пометил свою точку воткнутым кинжалом и пошел осмотреть место, выбранное Толстяком.
        —Конечно, это оно. Оно, родимое! — восхищенно говорил Толстяк, выхаживая вокруг своей точки. — Я чувствую! Я вспоминаю! Сто лет я ждал этой минуты. Начинаем!
        —А почему именно здесь? Мое место лучше. Там вон и трава примята, — не соглашался Дылдон.
        —Дурья башка, какая трава?!.. Сто лет ведь прошло!
        Дылдон недовольно засопел носом:
        —Все равно я буду рыть на своем месте. А ты давай тут. И мальчишку пристрой к делу.
        Дылдон уверенно заработал лопатой. Толстяк, покопав немного, передал свою лопату Ване.
        —Поаккуратнее, — говорил он, зорко следя за каждым его движением. — Земля отдает свои сокровища только раз в сто лет. Сегодня как раз такой день. Мы так и написали Джиму. Жаль, что он так постарел. Да и мы уже, правда, не те.
        «Неужели им так много лет? — с опаской думал Ваня. — Тогда, выходит, они колдуны какие-то».
        —Помню, как мы с ним в пираты пристроились, — продолжал Толстяк. Молодые были, а пиратами сподручнее грабить и убивать. А теперь ничего не можем, все свое умение растеряли, поэтому золото это нам во как нужно. Ты копай-копай, уши развесил…
        Ваня усердно запыхтел! Но кончить дело не удалось.
        —Спасайся! — вдруг донесся до них громовой голос Дылдона.
        ПОЛИЦИЯ
        Прямо на них мчалась машина с надписью «Полиция». Дылдон бросился бежать, петляя изо всех сил, но напоролся на вынырнувшую из-за кустов такую же машину. Толстяк заметался на открытой поляне.
        Полицейские быстро затолкали Толстяка и Дылдона в одну из машин, надев на них наручники. При этом Толстяк и Дылдон во все глаза смотрели на Ваню и шептали ему «часы, часы, часы», а увидев его непонимание, начинали махать головой, изображая тиканье.
        «Наверное, хотят, чтобы я часы спрятал, — думал Ваня. — Но они ведь и так у меня за пазухой».
        Дылдон недовольно заскрежетал зубами, Толстяк сокрушенно водил головой. Они явно никак не могли понять друг друга.
        Выехав на площадь городка, офицер гаркнул:
        —Штраф!
        Толстяк и Дылдон начали рыться в карманах. С трудом они наскребли 1999 танаров, потом Толстяк грозно глянул на Дылдона, и тот насыпал еще танар мелочью.
        —А за мальчишку? — грозно спросил полицейский.
        —Он не наш. Мы с ним не знакомы, — стали лихорадочно жестикулировать они. Одноглазых пиратов погрузили на самолет и отправили за океан. Видно, придется им ждать еще сто лет.
        Ване влепили затрещину и отправили на работу в поле. Пускай потрудится, пока не отработает штраф, — ведь для таких, как он, и висят таблички, что сокровища без спросу рыть здесь воспрещается.
        В ПОЛЕ
        Нещадно палило солнце. Пот солеными капельками выступал на лице. Да, такой работе не позавидуешь.
        За склонившимися спинами прохаживался надсмотрщик. Он зло покрикивал, недовольный тем, что работники двигаются не так быстро, как ему хотелось бы.
        А больше всех раздражал его Ваня: ведь он никогда не выращивал рис и не умел еще работать так же споро, как другие. Поэтому он все больше и больше отставал.
        Надсмотрщик заорал изо всех сил. Видно, он давал Ване последнюю возможность исправиться и догнать остальных.
        Какой-то мальчуган решил ему помочь. Вдвоем они заработали быстрее. Но это не успокоило надсмотрщика, и он заспешил к Ване, на ходу проверяя свою плетку.
        Ваня дернулся за часами. Он что было сил нажимал злополучную кнопку, но часы не хотели его поднимать, ведь сокровища не были найдены. В отчаянии Ваня закрутил стрелки. И тут случилось чудо.
        Когда стрелки задвигались в обратную сторону, надсмотрщик тоже двинулся обратно. Чем сильнее крутились стрелки, тем быстрее пятился назад надсмотрщик. Ваня тронул стрелки вперед, надсмотрщик снова начал приближаться. Нет, лучше назад.
        —Ого! — сказал мальчуган.
        Ваня расхрабрился и заставил надсмотрщика бегать то вперед, то назад, пока тот в изнеможении не плюхнулся на землю. Больше он двигаться не мог.
        —А теперь надо бежать! — крикнул мальчуган и переливисто засвистел. Все ринулись с поля.
        Запыхавшись, они бросились врассыпную. Один Ваня остановился на месте, не зная, куда же ему деться. Попадать снова в руки полиции не хотелось.
        Но тут подбежал знакомый мальчуган и потянул его за рукав. Ваня заспешил за ним.
        НОВЫЕ ЗНАКОМЫЕ
        Они забежали в какую-то лачугу на краю города. Радостно вскрикнула мать, увидев своего сына. Крепко прижал его к себе отец.
        А мальчуган что-то горячо зашептал ему на ухо. Отец недоверчиво покачал головой.
        —Покажи, — попросил мальчуган, и Ваня понял что речь идет о его часах.
        Отец повертел их в руках, слегка улыбнулся и вернул их Ване.
        —Не веришь! — мальчуган топнул голой пяткой по полу. — Сейчас мы тебе покажем.
        Он высунул нос на улицу и увидел вдалеке приближавшуюся легковую машину.
        —Давай! Давай! — попросил он Ваню, показывая на машину.
        Ваня закрутил стрелку — машина двинулась назад.
        «Может, они сами назад решили ехать», — недоверчиво смотрел отец. Тогда Ваня принялся крутить стрелку то назад, то вперед — теперь только он понял, о чем просили его Толстяк и Дылдон.
        Он перестал наконец крутить стрелку, мимо них промчалась машина: лица у пассажиров были растерянными донельзя, пассажиры отчаянно жестикулировали, пытаясь во всем этом разобраться.
        —Если все это правда, — сказал отец, глядя на отъезжающую машину, то ты нам очень можешь помочь, мальчик с часами.
        —Чем я могу вам помочь?
        —Наши лачуги, — отец показал на кучу домиков, сбитых из ящиков, сегодня хотят снести, а здесь построить новые высотные дома.
        —А вы что же, не хотите жить в новых домах? — удивился Ваня.
        —Но ведь это будут дома для богатых. На такие дома у нас не хватит денег, — развел отец руками.
        —А куда же денетесь вы?
        —Нас просто вышвырнут на улицу. Но мы так просто не сдадимся. Мы готовы защищаться, но с камнями против пуль, конечно, не устоишь.
        БИТВА
        Ровно через час к хижине подкатили несколько полицейских машин и три пожарных.
        —Хотят нас водой выкурить.
        Люди сжимали в руках камни.
        —Освободите дома по-хорошему! — прозвучала команда из мегафона.
        —Это вы по-хорошему убирайтесь! — крикнул какой-то малыш, и полицейские добродушно улыбнулись.
        Они-то знали, на чьей стороне сила. Раздался рявкающий крик команд и пожарные стали разворачивать шланги.
        —Пора! — скомандовал отец и стер пот со лба. Он кивнул Ване, и тотчас стрелки часов завертелись обратно, а пожарные быстренько принялись скатывать шланги.
        —Вы что?! Бунтовать?! — заорал на них полицейский начальник.
        Но пожарные в страхе переминались с ноги на ногу и не знали, что сказать в ответ. Они и рады бы стараться, но…
        Полицейские сами взялись за шланги. Кряхтя, они принялись их неумело раскатывать. Но, когда Ваня приступил к делу, им пришлось так же неуверенно собрать их обратно.
        Тогда полицейский начальник, выставив вперед пистолет, погнал своих подчиненных на хижины.
        Тут Ваня закрутил стрелки снова. И все — и полицейские, и пожарные попятились назад к своим машинам, попрыгали в них и быстро уехали.
        ПАНИКА
        Когда полицейские машины вернулись задом наперед, в городе началась паника. Если перестали слушаться полиции, то… Богатые жители не хотели этого «то…», они потихоньку начали собирать свои чемоданы и мчались в аэропорт. Они свободно вздыхали, лишь когда самолет наконец отрывался от земли.
        А все бедняки собирались вместе, радостно обсуждая выигранную битву. Впервые они почувствовали силу на своей стороне.
        Обо всем стало известно президенту острова. Главный полицейский начальник, дрожа от возмущения, требовал арестовать всех бедняков до единого. Но президент никак не мог поверить в случившееся. Посовещавшись с генералами, он разрешил пустить на лачуги военные танки.
        Заурчали моторы железных чудовищ. Зеленые, словно драконы, танки вынырнули на пригорок.
        Когда танки по одному стали скатываться к поселку, Ваня с друзьями принялся за дело. Танки натужно заревели, недоуменно закашляли сизым дымом и убрались восвояси.
        Теперь уж задрожал от гнева самый главный генерал. Пришлось поверить во все это и самому господину президенту.
        Он отдал свой грозный приказ — обстрелять лачуги бедняков ракетами.
        —Мы должны заботиться о порядке, — сказал в свое оправдание президент, — а если с острова бегут самые порядочные жители — богатые граждане, то этот беспорядок должен быть прекращен. Таков мой приказ. Ракетами их, ракетами!
        Но Ваня был начеку. Бедняки знали, что богачи острова так просто не сдадутся, поэтому Ваня крутил стрелки часов непрерывно.
        И когда ракеты подлетели к поселку, то тут же, задрав носы, повернули обратно.
        Это переполошило всех окончательно: если даже ракеты слушаются бедняков, то эта земля не для нас. Все богачи лихорадочно бросились занимать каюты на теплоходах, места в самолетах.
        Но что же делать? Не взорвать ли остров с этими бедняками вообще, раз и навсегда?
        ПОБЕДА
        —А вдруг это опасно, вдруг эта болезнь непослушания перекинется на другие страны? Взорвать! Взорвать!!
        Пока они судили и рядили, улицы запрудили толпы. Это вышли бедняки, которым надоела власть богатых и военных.
        Впереди всех шел Ваня со своими часами. Стрелки часов он крутил вперед все быстрее, так что генералы не успевали даже отдавать свои команды. Они прыгали а машины и мчались на аэродром. Так остров покинули все-все, кто замышлял плохое и недоброе.
        Последним прыгнул в самолет президент, а остров обрел долгожданную свободу.
        Хочешь жить в прекрасных домах — пожалуйста.
        Дети будут учиться в школах.
        Не надо работать на генералов и президента, теперь работать можно на себя и своих друзей.
        ДОМОЙ
        Кто же помог им всем? Ваня. Кто прогнал всех богатых с острова? Ваня и его друзья.
        Поэтому не было на острове более желанного гостя, чем Ваня. Его несли на руках по всем улицам и площадям. Весь он был увешан гирляндами цветов. В ушах не смолкала музыка и приветственные крики.
        Вот наконец все жители собрались на самой главной площади.
        —У нас был остров сокровищ. Но сокровищ для других. А теперь мы хотим переименовать его в остров друзей! — выкрикнул седой старик и благодарно погладил Ваню по голове.
        Крики толпы заглушили все то, что старик хотел сказать дальше. Но все равно всем было ясно, что он хотел поблагодарить Ваню и сказать, что теперь и всегда у него на острове будет множество преданных друзей.
        —А ведь это и есть настоящее сокровище — наша дружба, — кончил старик.
        «Сокровище? — мелькнуло в голове у Вани. — Если это правда, то я смогу вернуться домой. Сокровище найдено!»
        —Друзья! — сказал Ваня в ответ. — Я рад вашему счастью. И обязательно еще раз к вам вернусь. А сейчас прощайте, то есть до свидания…
        Он нажал кнопку часов.
        И поплыл над онемевшей толпой. Кнопка сработала! Сокровище было найдено!
        ДОМА
        Снова все завертелось перед его глазами, и Ваня очнулся в комнате своего соседа-пирата.
        —Где они? Где сокровища? — потирал руки одноглазый старик, приближаясь к Ване.
        —У меня их нет, — отступал к стене Ваня.
        —Как нет? Как же ты смог вернуться? Я ведь строго-настрого приказал часам без сокровища не возвращаться.
        —Мы нашли другие сокровища.
        —Какие? — подозрительно посмотрел на него старик.
        —Мы вернули острову свободу. Теперь это не остров сокровищ, а остров друзей. Радость для всех, свобода для всех — вот то сокровище, которое позволило мне вернуться. И часы поняли это.
        —О! — застонал старик. — Подлая машина, ты обманула меня!
        Он выхватил часы из рук Вани и изо всех сил ударил ими об стену. Часы разбились на тысячи пружинок и колесиков. А старик схватился за сердце, широко раскрыл рот и лопнул, как мыльный пузырь.
        Ваня облегченно вздохнул.
        Он быстро выскользнул за дверь и заспешил домой. Остров островом, а от мамы попадет все равно.
        —Где это ты ходишь? — сердито выговаривала ему мама, наливая в тарелку борщ. — Все время неизвестно где пропадаешь.
        —А вот и известно, — гордо шептал Ваня в ответ. — Вот прочтете завтра в газетах об острове друзей, тогда все узнаете. А мне пока, конечно, никто не поверит.
        И он решил подождать со своим рассказом. Ведь завтра рано или поздно всегда наступает.
        Город фей
        Это сказка в первую очередь для девочек,
        поэтому в ней полным-полно фей
        Жила-была фея. Было у нее всё, как и у других фей. Волшебный плащ, расшитый звездами, который позволял ей превращаться во что она захочет. И волшебная палочка, которая помогала ей превращать других во все, что пожелает она сама: зайцев в кроликов и кроликов в зайцев, майских жуков в бабочек, шишки в гребешки и гребешки в шишки.
        И как у каждой феи, у нашей феи была своя тайна. Вы, наверное, знаете, а если забыли, то я вам напомню, что каждая фея бережет всегда одну-единственную тайну. Так заведено исстари, поэтому феи и живут очень долго, так как никому не могут передоверить свою тайну. И пока тайна находится с феей, все в мире спокойно, все идет как надо. Но и тайны бывают разные. Есть тайны страшные, и под их грузом фея превращается в ведьму, запросто может стать самой ужасной бабой-ягой. Но таких тайн в нашем мире немного. Мир у нас добрый, значит, и тайны у нас добрые. И от них феи расцветают еще краше, становятся еще воздушнее.
        Зачем я об этом говорю? Вы наверняка учили об этом в школе. Это учат, кажется, в третьем классе, где в учебнике фееграфии говорится, помнится, на сто семнадцатой странице: «Феи почти ничего не весят. Они могут спокойно взлететь от одного дуновения ветерка. Поэтому, чихая, все люди должны прикрывать рот и нос платком или рукой. Одно ваше неосторожное движение — и фея умчится к потолку».
        Страшные тайны, к сожалению, пригибают фею к земле, и в таком случае ей приходится летать на помеле или в ступе, называясь бабой-ягой, так как без дополнительной помощи ей уже тяжело оторваться от земли.
        Ах, если бы вы знали, как феи любят летать! Кататься на облаках. Обгонять птиц. И ловить друг дружку. Тогда сверху льется звонкий смех, а тут, на земле, куда падает этот смех, вырастают цветы, поэтому без смеха фей ни о каких прекрасных цветах не может быть и речи. Радостный смех рождает маки, звонкий — колокольчики…
        Ах, феи, феи, как бы мне хотелось, чтобы вы все время продолжали смеяться, усыпая всю землю цветами. Но наша сказка должна начаться не очень весело. Я изо всех сил отодвигал это начало. Никак не хотел, чтобы начиналась первая глава. Но дальше тянуть я не имею права. Итак, наша сказка начинается. И, конечно, с главы первой.
        Глава первая
        ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ ФЕИ КЛАРИССЫ
        Сегодня, когда фея Кларисса как обычно поливала цветы, она никак не могла избавиться от ощущения, что в ее комнате что-то не так.
        Но что? Цветы цветут как обычно. Фарфоровые чашки все целы. Как известно, когда фею ожидает несчастье, ее фарфоровый сервиз обычно начинает трескаться: одна чашка за другой. А раз сейчас все целое, значит, ничего неприятного быть не может.
        Фея, глянув издалека на чашки, успокоилась и улетела в форточку прямиком в небеса — заниматься фееробикой.
        Наверху уже прыгали с тучки на тучку феи Эвелин и Лаура, главные любительницы фееробики. Как только их прыжки и упражнения выдерживали бедные тучки! Тучки разлетались в разные стороны, поэтому то и дело приходилось пригонять новые. Сейчас этим пастушечьим делом занята фея Бегония, поэтому мы ее сразу и не заметили.
        Фея Кларисса проворно запрыгала и закувыркалась среди подруг. И тут только она внезапно поняла, что ее мучило: со стены комнаты исчезла картина. Именно ее она не заметила утром.
        Ойкнув, Кларисса устремилась вниз. Влетев в форточку, она бросилась к стене. Так и есть — на месте не оказалось картины. И это было ужасно, так как тайна феи Клариссы была связана именно с этой картиной.
        Кларисса уже чуть не плакала, когда вдруг в ее комнату гурьбой влетели другие феи. Конечно, тоже через форточку. Так у них заведено, чтобы поскорее выбираться на небеса. Поэтому форточку можно открывать не только изнутри, но и снаружи.
        Эвелин и Лаура радостно запели, а Бегония превратилась в пианино, которое принялось им подыгрывать. Все они не обращали никакого внимания на растерянный вид Клариссы.
        —День рождения! — вопили они, летая по комнате. Особенно это хорошо получалось у красного пианино, которое кувыркалось совершенно потешно, позабыв о том, что оно сейчас огромное и тяжелое.
        Тут Кларисса, конечно, вспомнила, что сегодня она должна праздновать день рождения и принимать своих подруг.
        Феи не могут ждать целый год, чтобы отпраздновать свой очередной день рождения. Так долго их сердечки не выдержат. Поэтому они назначают друг дружке дни рождения по очереди каждый день. И раз Эвелин, Лаура и Бегония уже отпраздновали свои, то теперь, конечно, настал черед Клариссы.
        —Но у меня пропала картина! — хотела выкрикнуть Кларисса, но вовремя остановилась, вспомнив, что ее тайна связана с этой картиной и ненароком она может проговориться.
        Ей пришлось через силу улыбнуться и запрыгать вслед за остальными. Но прыжки у нее получались, конечно, не такие, как надо, и улыбка ее была не такой радостной. Казалось, никто не обращал на это внимания, ведь Кларисса всегда была такой — она была феей задумчивости. Но, видно, на этот раз ничего у нее не получалось.
        —Нет, я так не играю, — сказало красное пианино. — Она совсем не веселая.
        Фея Бегония первой почувствовала, что Клариссе сегодня не до дня рождения.
        —Тогда мы полетим к Робертине, пускай у нее сегодня будет день рождения. — И феи друг за дружкой вылетели в окно. Красное пианино, не прекращая играть, полетело вслед за ними, но никак не могло пролезть в форточку. Тогда оно быстренько превратилось в губную гармошку и, истошно гудя, понеслось вслед за подружками.
        Пожалуйста, не осуждайте фей, они не могут не веселиться, ведь для этого они и созданы. Хватит с них того, что им приходится так долго хранить тайны.
        А фея Кларисса печально висела в воздухе. Ни светлое солнышко, ни издалека долетающий смех подруг не радовал её. Она вздохнула. И вдруг взгляд ее упал на любимые фарфоровые чашки — почему же они не треснули, когда ее ожидала такая беда.
        Фея стремительно подлетела к сервизу и, взяв чашку в руки, поднесла ее к свету. И сразу же заметила трещинку, которую кто-то искусно замазал, чтобы она не бросалась в глаза. Фея брала одну за другой все семь чашек, и все они оказались с трещинами. Значит, случилось что-то совершенно ужасное, если из-за этого треснули сразу все ее семь чашек.
        А она ничего не заметила! Фея топнула ногой от злости. Но топанье в воздухе ничего не дает, поэтому фея спустилась пониже и топнула еще разик что было сил. Как ее провели! Ее — фею задумчивости! Эвелин, например, была феей улыбки, то и дело безмятежно смеялась, от чего часто попадала впросак. А фея Кларисса всегда семь раз думала, прежде чем что-либо решалась сделать, и, как оказалось, зря.
        Глава вторая
        ПЯТНАДЦАТЬ ВОЗДУШНЫХ ШАРОВ
        Подумав и на этот раз, Кларисса решила, что пора действовать. Горем делу не поможешь. Фея попыталась взлететь. Но печаль так заполонила ее за это время, что фея Кларисса больше не могла подняться в воздух.
        Фея опять вздохнула и хлопнула в ладоши. И тотчас из резной шкатулки стали один за другим вылетать разноцветные воздушные шарики, которые надувались прямо на глазах. Став большими, они переплелись друг с дружкой, и фея только с их помощью смогла вылететь в форточку.
        Кларисса поднималась все выше и выше, когда до нее долетел звонкий смех Эвелины. Фея Кларисса глянула вниз и увидела, как феи кружатся над лугом, который уже весь покрылся цветами от их веселья.
        —Эвелин! — тихо позвала Кларисса.
        Но звонкий смех заглушал ее голос.
        Кларисса вновь опечалилась. И печаль ее была так сильна, что встревоженная Эвелин, даже не слыша ничего, почувствовала горе подруги и, подняв голову, увидела в небе пятнадцать воздушных шаров. Она сразу все поняла и понеслась к подруге.
        Ведь подруги нужны не только тогда, когда тебе весело, но и тогда, когда тебе плохо. Они даже нужнее именно в это время, когда не радуют тебя ни солнечные лучики, ни аромат цветов, ни даже шоколадное мороженое.
        Пятнадцать воздушных шариков в небе подсказывали фее Эвелин многое. Раз Кларисса не смогла подняться сама, раз она так печальна, значит, случилось что-то ужасное. А что может быть ужасным для феи? Да почти все! Начиная с пропажи любимого гребешка. Но в таком случае фее понадобился бы всего лишь один дополнительный воздушный шарик. А раз тут их все пятнадцать…
        Поднявшись к Клариссе, фея Эвелин тоже печально вздохнула. И тотчас она почувствовала, что сама начинает понемножку спускаться вниз. Видно, печаль подруги постепенно начала захватывать и ее. Поэтому, стараясь из последних сил, она подлетела поближе и обняла Клариссу за плечо.
        И вдвоем они тихо поплыли вдаль от ничего не подозревавших и весело щебетавших фей.
        Глава третья
        ГОРОД ФЕЙ
        Нельзя сказать, чтобы Город фей был неизвестен в Стране городов. Очень даже известен. Ведь феи — это феи, и всем хочется на них посмотреть. Но никто не мог похвастаться, что он бывал в этом городке.
        Почему? Просто туда никто не мог найти дорогу. Конечно, иногда жители других городов могли, задрав голову, увидеть пролетающую в небесах фею почти так же, как мы видим в небе вертолет или самолет. Но фея пролетала — и на этом все знакомство кончалось. Если она при этом улыбалась, то на город могли посыпаться розы. Но куда она летела или откуда, этого не мог знать никто.
        А найти Город фей, если бы кто-то и постарался, было трудно, так как сам город тоже не стоял на месте. Когда феям надоедало, например, жить у озера, они становились все на городской площади и дули на свои дома. Фея Камилла и фея Эвелин, фея Бегония и фея Робертина, фея Лаура и фея Кларисса. Фея Камилла, самая старшая среди них, тоже прилежно дула, чтобы и ее домик, покачиваясь, оторвался от земли.
        Тотчас весь Город фей поднимался в воздух, а затем приземлялся где-то в горах. Потом феям надоедали горные вершины, и они сразу же отправлялись на берег моря. Потом еще дальше…
        В это время надо было быть всем им вместе на городской площади. Только все вместе могли они переместить свой городок. Они решили так после того, как фея Бегония, однажды выйдя утром за лесными цветами для веночка, не смогла вернуться домой. Ни дома, ни города на месте больше не было, все улетели. И потом с охапкой засохших лесных цветов она целый месяц искала родной домик.
        Ни один город не только в Стране городов, но и во всем мире не мог так часто менять свой адрес. Почтальоны даже не брали писем в этот город, сколько бы марок не было на них наклеено.
        —Где мы его найдем? — разводили они руками в стороны.
        Сами домики фей тоже утопали в цветах. Ведь феи любят радоваться, и цветы вырастают у них даже на крышах. Поэтому, когда Город фей проплывал среди облаков, следуя с моря в горы или с гор к озерам, то снизу он казался огромным цветком, выросшим на небесах.

* * *
        Фея Кларисса, почувствовав помощь подруги, стала спускаться к своему домику. Она должна, она просто обязана показать подруге то злополучное место, где висела картина, так внезапно исчезнувшая.
        Сквозь форточку они вернулись в комнату. Фея Эвелин внимательно посмотрела на стену. Потом перевела печальный взгляд на фею Клариссу. Она догадалась уже, что с этой картиной связано что-то важное. Неужели тайна?..
        И в испуге она сама себе зажала рот рукой. Ведь нет ничего страшнее для феи, чем пропажа, связанная с ее тайной. Бедняжка фея, потеряв свою тайну, сразу погибает. Если удастся освободить то, что было надежно запечатано тайной, фее грозит смерть.
        —Надо что-то делать! — запричитала фея Эвелин. — Мы должны начать поиски. Ведь идет время. И…
        Тут она опять замолчала, чтобы не упомянуть слова «тайна». Незачем лишний раз говорить о таких вещах, это тоже может привести к беде.
        Обе феи вновь подошли к стене и пристально всмотрелись в нее. Тотчас на ней возникла пропавшая картина, мерцающая и переливающаяся, но на самом деле это была не она, а только воспоминание о ней.
        Феи, нахмурив брови, попытались представить, как происходила сама кража. Но это им никак не удавалось, поэтому и вор не возник перед их взором. А именно он и был нужен им сейчас. Ведь как искать пропавшую картину, если не знать, кто ее забрал?
        Фея Кларисса вздохнула, и печаль ее изморозью покрыла оконное стекло, хоть на дворе и было сейчас лето.
        Фея Эвелин чуть не заплакала. Она еле сдерживалась, до боли закусив свои губки.
        Фея Кларисса закрыла глаза и покачала головой, как бы уже прощаясь с подругой.
        И тут фея Эвелин закричала:
        —Я придумала!
        На радостях она стала такой легкой, что стремительно взлетела к потолку. Счастье переполняло ее до краев.
        Кларисса застыла на цыпочках, не отрывая взгляда от подруги. А фея Эвелин радостно продолжала сверху:
        —Камилла!
        Не дав договорить ей, фея Кларисса тоже, счастливая, взлетела в воздух, все поняв без слов.
        —Ура!
        Обе феи закружились по комнате. Переполненные счастьем, они снова научились летать.
        Их радостный танец остановил непонятный щелчок. Обе феи застыли на месте и посмотрели в сторону чашек из волшебного сервиза. Непонятный звук исходил именно оттуда. Так и есть, снова что-то случилось с чашками.
        Фея Кларисса взяла чашку и с удивлением увидела, что на ней уже нет трещинки. Чашка снова стала целой. Фея Кларисса лихорадочно проверила остальные чашки, но чуда больше не произошло. И все-таки это была победа: одна чашка из семи вновь стала такой, какой была.
        Выходит, они на верном пути. Волшебный сервиз никогда не ошибается.
        Глава четвертая
        ФЕЯ КАМИЛЛА
        Вы уже знаете, что фея Камилла была самой старшей среди фей. А старшим быть всегда нелегко. Тебя просят помочь, научить, ты сама должна следить, чтобы младшие занимались делами, не ссорились, не обижали других. А легко ли за всем этим уследить, если ты сама на каких-нибудь тысячу лет старше?..
        А маленькие феи могут натворить дел гораздо больше, чем самые большие дети. Вы только представьте, как можно поссориться, имея в руках волшебную палочку! Одна фея может, к примеру, наслать на другую грозу и град, вторая — мышей и крыс, третья захочет превратить свою обидчицу в черную кошку. Волшебные палочки так и сверкали бы в их руках, если бы не фея Камилла.
        О, старшим быть действительно трудно… Ведь девчонки могут поссориться навсегда, а феи и есть самые настоящие девчонки. И обо всем этом надо знать и думать фее Камилле. Поэтому она знала о своих младших феях все. Все их слезы и печали были как ее собственные.
        Обе феи полетели к домику феи Камиллы, уже повеселев, так как надеялись на помощь.
        Они заглянули в окошко, но феи в комнате не обнаружили. Они взглянули на небо, но и там было пусто. Все феи давно разошлись по домам.
        Феи Камиллы нигде не было. Они облетели все домики один за другим. Но никто не смог помочь им в поисках. Ни фея Робертина, ни фея Бегония…
        Как же это может быть? Неужели и фея Камилла пропала?
        Они сели на крылечке ее дома и задумались. Позавчера кто-то закрасил трещинки на чашках, вчера украл картину, а сегодня уже и фея пропала, да еще не простая, а старшая. Надо срочно собирать всех.
        И тут они услышали пение. Кларисса и Эвелин полетели на голос их старшей феи. Только никак не могли понять, откуда же он доносится?
        Они подлетели к форточке. Голос шел явно из комнаты, но там ведь никого не было. Они же заглядывали туда пять минут назад.
        Феи влетели внутрь.
        —Камилла! — тихо позвали они ее. — Где же ты?
        И увидели, как в ответ на их слова из резной шкатулки выпорхнула их старшая подруга. Она там просто очень уютно устроилась, хотя для этого и пришлось уменьшиться в десять раз.
        —Камилла, как мы рады, что ты дома! — закружились вокруг нее подруги.
        Камилла удивленно подняла брови.
        —Ты нам нужна, — защебетала Эвелин, опередив печальную Клариссу.
        Камилла думала, что они шутят, и сама начала улыбаться. Но улыбка ее тут же погасла.
        Эвелин продолжила возбужденно:
        —Камилла, у нас, то есть не у нас, а у Клариссы, но это все равно, что у нас, пропала картина.
        Кларисса вздохнула, повернув к ним голову.
        —Мы должны ее найти, — продолжала Эвелин. Понимаешь, должны… Это очень-очень важно.
        —Картина? — задумалась фея Камилла. — А кому она может быть нужна?
        —Тсс! — поднесла пальчик к губам Эвелин и показала глазами на Клариссу.
        И фея Камилла тоже все поняла, ведь она была не феей задумчивости, как Кларисса, не феей улыбки, как Эвелин, — она была феей участия, и потому испугалась: неужели с ее девочками случилось самое ужасное — у них пропал ключ к тайне. А тот, кто имеет ключ к тайне, легко может добраться и до самой тайны. А если он доберется до тайны…
        Глава пятая
        ЧАСЫ ФЕИНОЙ БАБУШКИ
        —Камилла, — жалобно взмолилась Эвелин, наморщив лобик, — почему же ты нам не помогаешь?
        Но Камилла только качала головой в ответ. Она точно так же, как и они, застыла сейчас перед голой стеной, где когда-то висела картина, и даже она, старшая фея, не могла почему-то разгадать, кто унес картину. Так стремительно, так бесшумно, так таинственно это было сделано. Не помогала даже волшебная палочка. А ведь в эту минуту действовала не одна палочка, а целых три.
        Феи совсем отчаялись. В их руках волшебные палочки, которые обычно превращаются в букетик цветов и только когда нужно становятся палочками, теперь стали охапками пожелтевших листьев. Феям никак не удавалось увидеть похитителя, даже в три пары глаз. А как хотелось хоть капельку взглянуть на него, чтобы затем устремиться за ним на поиски картины.
        —Я не знаю, как это понять, — удивилась фея Камилла. Эвелин и Кларисса смотрели на нее, не отрывая взгляда. Если даже старшая фея не знает…
        Я должен вам тут объяснить, что феи знают все. Например, что было или что будет со мной или с кем-нибудь из вас, но то, что связано с ними самими, покрыто мраком и совершенно неизвестно им, как и нам с вами. Если бы феи все знали о своем будущем, жить бы им было неинтересно. А кому хочется неинтересно жить? Только не феям. Поэтому бедные феи, зная обо всех все, о себе не знают ровным счетом ничего.
        Зато, глядя допустим на дерево, они, если захотят, могут сказать, к примеру, попадет ли в него молния, или оно простоит еще сто лет. Взяв в руки тарелку, могут почувствовать, что завтра эта тарелка станет летающей и, конечно, разобьется. И о людях могут все рассказать. Но только не о себе.
        Наши феи горевали целых десять минут. Это ужасно много для фей, ведь они по-другому чувствуют время. Они горевали бы еще, если бы фея Камилла не зашелестела своим платьем прямо под потолком, — на радостях она туда взлетела. Она летала и говорила:
        —Я вспомнила. Нас спасут часы моей бабушки.
        «Какой такой бабушки?» — пожали плечами Эвелин и Кларисса. Но тут снова послышался странный звук: он исходил прямо от фарфорового сервиза. В этом не было никаких сомнений.
        Фея Кларисса взяла еще одну чашку в руки и увидела, что она стала совсем целой. Вторая чашка без трещины! Неужели бабушкины часы помогут ее спасти?!
        Все три феи бросились друг за дружкой в форточку.
        В воздухе они понеслись вслед за Камиллой, словно небольшая стайка птиц.
        Тут самое время рассказать вам о феиных бабушках. Тем более, что, пока феи летят, ничего страшного не произойдет. Они не столкнутся ни с облаками, ни с самолетами.
        Каждая фея помнит и знает свою бабушку совсем-совсем маленькой. Ну, как твоя ладошка. Дело все в том, что феи, становясь старше, делаются не больше, а все меньше и меньше. Постепенно они уменьшаются и становятся как школьницы. Потом еще меньше — вроде детсадовских малышей. Дальше феи становятся не больше будильника. Потом вроде пчелы. Так что, глядя на фею, можно определить ее возраст, хорошенько присмотревшись к ее росту.
        Вот и получается, что совсем маленькая феина бабушка может ругать свою внучку — такую же большую, как человек, — если она, конечно, этого заслуживает.
        Три часа летели феи — Эвелин, Кларисса и Камилла — без отдыха, пока не приземлились возле старой соломенной шляпки, служившей феиной бабушке домиком — ведь она была уже совсем-совсем маленькой из-за старости. И могла теперь жить в своей любимой соломенной шляпке, надев которую, она когда-то гордо летала среди туч.
        —Ба! — прокричал звонкий голосок феи Камиллы. — Это я!
        Феина бабушка вышла из своего соломенного домика и, ступив на голубую ленту, служившую теперь ковриком, посмотрела внимательно на внучку.
        Все три феи молча ей поклонились.
        Феина бабушка сначала нахмурила свои брови, потом подняла их кверху, затем покачала головой.
        Феины бабушки все понимают вообще без слов, свободно читая мысли, поэтому Камилла не стала ей ничего рассказывать, а только просительно глянула ей в глаза.
        Кряхтя, бабушка выкатила из-под соломенной шляпки с голубой лентой круглые серебряные часы, за которыми волочилась цепочка.
        —Ой, ба! — всплеснула руками фея Камилла.
        Но бабушка-фея так строго на нее посмотрела, что Эвелин и Кларисса поняли раз и навсегда: феины бабушки не любят лишних слов.
        Три феи вновь безмолвно поклонились бабушке и взлетели в воздух стайкой напуганных птиц. Впереди летела Камилла, сжимая в руке часы, и из ладошки ее свисала блестевшая на солнце цепочка.
        Феи летели, подныривали под тучи, одна пыталась догнать другую.
        —Фьюить! — говорим мы, когда хотим сказать, как быстро это произошло. На самом деле надо говорить: феить! То есть, быстро, как фея. За сотни лет мы подзабыли правильное произношение этого слова.
        Глава шестая
        ВРЕМЯ ВСПЯТЬ
        Ровно через десять минут феи уже были дома. Дорога домой проходит всегда быстрей, чем дорога из дома. Это замечают даже люди. Тем более все убыстряется, когда речь идет о феях.
        Быстро они подлетели к домику Клариссы и влетели в комнату.
        Эвелин и Кларисса поочередно подносили часы к ушам, но ничего не слышали.
        —Они стоят? — пожимали они плечиками.
        —Стоят, — подтвердила старшая фея, — но когда я их заведу…
        При этих ее словах щелкнула еще одна чашка, и фея Кларисса с радостью подумала, что вскоре весь ее сервиз снова будет целым. А если так, то есть надежда найти и картину. А значит, и спасти тайну.
        Фея Камилла поднесла руку к часам, чтобы их завести, но остановилась. Она усадила младших фей и рассказала им все, что знала о часах своей бабушки.
        —Вы, конечно, хотите узнать, чем нам могут помочь часы моей бабушки. Что ж, если я скажу, что они достались ей от ее бабушки, я думаю, этого будет достаточно?
        И она победно оглядела своих подруг.
        Феи Эвелин и Кларисса согласно закивали головами. Еще бы! Ведь когда вещь существует еще до того, как ее изобретают люди, это, несомненно, очень важная вещь. Простые вещи феины бабушки так долго хранить не будут.
        —Но это еще не все, — подняла часы вверх фея Камилла. — Это часы, которые могут идти вспять!
        Разом выдохнула она эти странные слова, и в комнате стало тихо.
        —Как это — вспять? — закрутила головой фея Эвелин. — Часы всегда идут только вперед. На то они и часы.
        —А часы моей бабушки идут вспять, на то ока и моя бабушка, — упрямо повторила фея Камилла.
        —Ну и что дальше? — попыталась во всем этом разобраться фея Кларисса. — Пускай часы твоей бабушки и идут вспять. Что с этого, я что-то не пойму.
        —Да-да! — заговорила Эвелин. — Они могут идти куда хотят. Хоть вперед, хоть назад, хоть бегом… Нам-то что до этого? Ведь у нас пропала картина, а не часы.
        —Часы моей бабушки идут туда, куда нам надо идти, — рассердилась фея Камилла. — Они идут вспять. И вы сейчас в этом убедитесь.
        Она вновь поднесла руку к часам.
        —Ой, подожди, — вскочила со своего места фея Эвелин. — Ты все же нам расскажи, что это значит. Может, нам надо этого бояться?
        —Сейчас время пойдет назад, — подняла руки кверху фея Камилла. — А раз так, то мы тоже вернемся назад и сможем… — Она обвела своих подруг радостным взглядом. — И сможем увидеть похитителя, — захлопала в ладоши фея Эвелин. Фея улыбки всегда радовалась любой возможности веселья. А сейчас ее так долго заставляли грустить, что она просто устала.
        Фея Кларисса в это время бросилась к своему сервизу с тайной надеждой, что из-за этого веселья она не услышала одного очень важного для нее щелчка. Так и оказалось — еще одна чашка стала целой. Неужели все вернется и станет таким, как было прежде? Неужели?..
        —Давай! Скорей! — запрыгала вокруг старшей феи Эвелин. — Родненькая! Ну быстрее же!
        И фея Камилла с замиранием сердца начала заводить часы.
        Глава седьмая
        ОТЧ ОТЭ?
        Не волнуйтесь, не сумев с первого раза прочитать название этой главы. Вы просто забыли, что сейчас время пошло вспять. Значит, и свои слова феи тоже произносят не обычно, а наоборот. Вместо «привет» теперь они скажут «тевирп». Поэтому, читая их разговоры, вам надо начинать слова с конца, а не с начала. Если, конечно, вы хотите их понять.
        Итак, часы были заведены и затикали.
        Феи Эвелин и Кларисса сжались в комочек, ожидая начала этого ужасного путешествия.
        И вот оно началось.
        В первую минуту все перед их глазами задрожало. Как будто начинается самое страшное землетрясение, и оно вот-вот, сейчас-сейчас разрушит до основания и домик феи Клариссы, и их самих.
        Феи насмерть перепугались, не понимая еще, что это столкнулись два времени — то, которое привычно шло вперед, и тот маленький кусочек нашего мира в их комнате, где время потихоньку шагнуло обратно. Он, конечно, был маленьким, не больше домика феи, но именно в этом небольшом кусочке и находились все три феи, и именно они почувствовали, как большой мир со своим ходом времени пытается помешать им.
        От этого столкновения времени феи не смогли устоять на ногах.
        —отЭ онсажу! — сказала фея Кларисса (заметим попутно, что слова звучат почти по-французски, особенно для тех, кто никогда не изучал этого языка).
        —А енм ястиварн! — с замиранием сердца произнесла фея Эвелин (на этот раз это могло показаться кому-то разговором по-немецки). — В мотэ отчот ьтсе.
        —еН ьсетйунлов, — успокаивала их фея Камилла, которой было так же страшно, но ведь она была старшей и потому не могла выдать своего волнения. — ьрепеТ акянреван ёсв тедуб еенйокопсоп.
        Феи нисколечко не удивлялись своему тарабарскому языку — ведь и они тоже двигались вспять, а значит, не только говорили, но и понимали все по-другому.
        Когда феи немного пришли в себя, Камилла двинула стрелки часов еще побыстрее, чтобы поскорее проскочить это время и попасть в то, которое интересовало их больше всего на свете — время, где можно было увидеть похитителя.
        Они неумолимо приближались к этому заветному часу. Все вокруг было в голубом тумане и как бы ненастоящим. Вдруг в форточку влетела обратно на воздушных шариках еще одна фея Кларисса. Печальная, бродила она по комнате, всматриваясь в стену, где обнаружила пропажу
        Феи смотрели на все это, словно в кино. Перед ними повторялись события, уже прошедшие ранее.
        —!еинаминВ — предупредила их фея Камилла, когда увидела, что вторая фея Кларисса ложится спать. В комнате настала ночь.
        Эвелин и Кларисса подошли поближе и застыли в лунном свете, готовые тотчас запомнить похитителя. Схватить они его никак не могли, так как находились в прошлом времени лишь как наблюдатели.
        Вдруг обе феи вскрикнули:
        —!йО
        И всплеснули руками. Их возглас даже не разбудил вторую фею Клариссу, спящую в своей кровати. Ведь они находились в разных временах. А вскрикнули феи потому, что увидели, как ниоткуда появилась так хорошо знакомая им картина и повисла на стене. Феи ничегошеньки не заметили, кроме того, что сначала картины не было, а потом она появилась.
        Они изумленно посмотрели на фею Камиллу. Может, она как старшая увидела больше.
        —енМ ьсолазакоп, отч-от еонреч олункьлем, — пробормотала она, но по ее печальным глазам было ясно, что и она ничего не заметила. Просто, из какого-то черного ничего возникла картина.
        Как же так? Что делать? Неужели и часы феиной бабушки не смогли им помочь?
        Фея Кларисса, не выдержав больше, заплакала. И маленькие совершенно горестные слезы покатились по ее прекрасному личику.
        Три феи склонили друг к дружке головки и принялись утешать одна другую.
        Глава восьмая
        ЧЕРНАЯ ТЕНЬ
        Вдруг фея Камилла вытерла слезы и уверенно посмотрела вдаль. Две подруги с надеждой следили за ней. Конечно, старшая фея обязательно найдет выход. Но куда это она смотрит?
        Фея Камилла пристально изучала сервиз. Сервиз? Сервиз! Действительно, как они о нем позабыли? Ведь неизвестный должен был что-то делать с чашками. А их семь, это вам не одна картина. Тут ему пришлось подольше задержаться — семь раз замазывать трещинки.
        И феи столпились вокруг фарфорового сервиза. Камилла посмотрела на своих подруг с любовью, еще раз трогая завод бабушкиных часов.
        И снова потянулись минуты ожидания. Все было как прежде. Только теперь феи стояли с застывшими слезами на щеках, они даже не успели их вытереть.
        Феи широко раскрыли глаза, вытянули шеи, чтобы ни за что не упустить похитителя. Ведь один раз, как они не хотели этого, им все же не удалось его заметить. И картина вынырнула из неизвестности.
        Медленно текли теперь не только минуты, но и секунды. Феи стояли в напряжении. Они смотрели на треснутые чашки до боли в глазах и ждали…
        И вдруг они увидели, как чашки одна за другой принялись взлетать в воздух. И моментально возвращаться на место. Треснутая чашка при этом становилась как будто целой. Но все это происходило так быстро, что совершенно нельзя было понять, кто это делает. То ли он так мал, то ли вообще невидим…
        Седьмая чашка вернулась на место, и они почувствовали, что кто-то уплывает назад в форточку.
        Пытаясь пролезть в форточку, оно повернулось так, что на секунду стало видимым для фей. И они удивились.
        —!ьнеТ — прокричала фея Камилла.
        —!яанреЧ — добавила Эвелин.
        —О, отэ онсажу! — вновь зарыдала фея Кларисса.
        —ясмеащарвзоВ дазан, — скомандовала фея Камилла, еле сдерживаясь, чтоб не разрыдаться вслед за Клариссой, и принялась усиленно крутить стрелки. Снова домик затрясся, как при землетрясении. И снова у фей закружилась голова от столь быстрого поворота событий.
        Вернувшись назад в настоящее время, феи облегченно вздохнули. Они возвратились домой. Но это только с одной стороны. С другой — тайна пропажи стала еще более таинственной. Тени должны сидеть возле своих хозяев на привязи, а не ходить и воровать картины. В эту минуту, наверное, не только фея Кларисса, но даже фея Камилла и фея Эвелин не смогли бы взлететь. Их тяжелые думы не дали бы им возможности подняться в воздух.
        —Чья же это тень может бродить сама по себе? — говорила, меряя комнату шагами, фея Эвелин. — И что ей может быть нужно?
        —Я так и знала, я так и знала, — рыдала фея Кларисса. — Я самая несчастная. Мне не помогли даже часы твоей бабушки. Я пропала.
        —Перестань, — попыталась успокоить ее фея Камилла. Но из этого ничего не получилось. Слезы текли ручьями.
        —Теперь я точно пропаду!
        —Полетели ко мне, — предложила Камилла. — Я уверена, что мы найдем выход.
        —Конечно. Перестань плакать. Все будет хорошо. Вот увидишь, — утешала ее фея Эвелин.
        Фея Кларисса смахнула слезу и встала.
        Все три феи попытались взлететь, но у них ничего не вышло. Не было в них радости, потому ничего не получалось и с полетом.
        —Придется на воздушных шариках лететь, а я этого так не люблю, — пробурчала фея Эвелин, которая любила все делать быстро. А на шарах особенно не разгонишься.
        —Но у меня не хватит воздушных шариков на всех, — испугалась фея Кларисса, и этот испуг моментально испарил ее слезы и налил румянцем щеки.
        —Ерунда, — взмахнула рукой Камилла. — Давайте уменьшимся.
        Фея Камилла часто уменьшалась. Дело в том, что она была самой старшей и, как вы помните, раньше других фей ей предстояло стать маленькой, как ее бабушка, вот она и готовилась к этому.
        Они уменьшились, словно постепенно растаяли в воздухе. И оседлав по воздушному шарику, устремились вверх. Длинные платья развевались вслед за ними. Вот весело бы они сейчас поскакали, если бы не эта печаль!
        Три воздушных шарика взметнулись вверх и перелетели из одного домика в другой. Однако присмотревшись, можно было увидеть на них маленьких фей, каждая из которых держала в руке ниточку от своего воздушного шарика.
        Мерно покачиваясь, один за другим шары влетели в комнату феи Камиллы.
        Лишь только шар приземлялся, как он исчезал, а фея росла и росла, пока не становилась такой, как обычно. Такой, как мы привыкли видеть фей. И ни больше, и ни меньше.
        Глава девятая
        ЭВМ
        Феи Эвелин и Кларисса уселись на диван с вышитыми золотом птицами и диковинными цветами. Фея Камилла стояла у окна и смотрела вдаль.
        Фея Эвелин хотела было что-то спросить, но фея Кларисса своей мягкой ладошкой закрыла ей рот: надо молчать, а то помешаешь фее Камилле. Вдруг именно сейчас она сможет что-то придумать. Вся надежда лишь на нее.
        Внезапно лицо феи Камиллы осветилось улыбкой. И она стремительно подлетела к феям-подружкам. Значит, ей пришло в голову что-то удивительно хорошее.
        —Не кажется ли вам, младшие феи, что мы сможем задать свой вопрос ЭВМ? — прозвенел ее голосок. — Ведь у нас уже хватает информации, чтобы сформулировать волшебную задачу.
        И феи в возбуждении закружились по комнате. И я уверен, что очередная чашка из фарфорового сервиза феи Клариссы тоже в эту минуту стала целехонькой.
        Пока феи радуются, я расскажу вам, что это за ЭВМ — главное богатство Города фей. ЭВМ — это электронная волшебная машина.
        Феи тоже живут в нашем современном мире, и когда все кругом начали говорить об электронике и компьютерах, феям тоже захотелось сделать себе ЭВМ. Они соединили все свои знания и умения, добавили еще мудрость феиной бабушки, и у них получилась очень думающая машина. ЭВМ могла давать ответы на многие вопросы, если только они были правильно поставлены. Ведь хоть она и была волшебной, но все же на бессмысленные вопросы ответа дать никак не могла. Она бы просто перегорела или сломалась. Так что надо было уметь задавать ей вопросы.
        ЭВМ не могла ответить на вопрос, полный неизвестности.
        Зато у подружек задачка была конкретная. Фея Камилла ввела в машину условие:
        ЧЕРНАЯ ТЕНЬ УКРАЛА У ФЕИ КЛАРИССЫ КАРТИНУ.
        ЭВМ загудела, переваривая полученную информацию. От радости феи захлопали в ладоши.
        Фея Камилла победно на них оглянулась и задала свой вопрос:
        ЧТО ЭТО ЗА ЧЕРНАЯ ТЕНЬ?
        Электронная волшебная машина усиленно стала думать. Феи замерли на месте, не сводя глаз с белоснежной ленты, на которой ЭВМ выдает ответ.
        Замигала лампочка, и поползла лента с ответом.
        ЧЕРНАЯ ТЕНЬ ПРИНАДЛЕЖАЛА ФЕЕ МАРСИНЕ.
        —Как? — всплеснула руками фея Камилла. — Ведь феи Марсины давно уже нет. Волшебный совет замуровал ее в тайном месте. Что делать, что же делать?
        И она снова забегала пальцами по клавишам:
        СООБЩИ ВСЕ, ЧТО ИЗВЕСТНО О ФЕЕ МАРСИНЕ.
        ЭВМ быстро стала отвечать:
        ФЕЯ МАРСИНА УНИЧТОЖЕНА ВОЛШЕБНЫМ СОВЕТОМ ТЫСЯЧУ ЛЕТ НАЗАД.
        ОНА БЫЛА ФЕЕЙ РАЗДОРА, ПОСТОЯННО ССОРИЛА МЕЖДУ СОБОЙ ФЕЙ И ЛЮДЕЙ.
        В НАСТОЯЩЕЕ ВРЕМЯ ФЕИ МАРСИНЫ НЕТ,
        ГДЕ ОНА ЗАМУРОВАНА, НЕИЗВЕСТНО НИКОМУ,
        КРОМЕ ФЕИ — НОСИТЕЛЬНИЦЫ ТАЙНЫ.
        А фея Камилла ввела свой новый вопрос:
        ОТКУДА ЖЕ ТОГДА ВЗЯЛАСЬ ТЕНЬ ФЕИ МАРСИНЫ?
        Ответ не заставил себя долго ждать:
        ФЕЯ МАРСИНА БЫЛА ЗАМУРОВАНА В ТАЙНОМ МЕСТЕ.
        ОДНАКО ТЕНЬ ФЕИ МАРСИНЫ, ВОСПОЛЬЗОВАВШИСЬ СУМАТОХОЙ, ИСЧЕЗЛА ЕЩЕ НА ЗАСЕДАНИИ ТАЙНОГО СОВЕТА.
        Прочитав о том, что фея Марсина была захоронена в тайном месте, фея Кларисса упала бездыханной. Ведь именно она была хранительницей тайны точного места захоронения. И только картина могла указать туда путь. На ней было изображено это место.
        Пока фея Эвелин приводила в чувство фею Клариссу, фея Камилла попыталась по старому справочнику членов Союза фей прочесть, где же жила фея Марсина. Ведь тень наверняка продолжала эти тысячу лет жить где-то там. И теперь, набравшись за тысячу лет сил, она решила оживить свою хозяйку.
        Но в волшебных справочниках все ненужные сведения моментально выцветали, и на этом месте фея Камилла увидела только пустую страницу. Она снова начала печатать вопрос:
        ГДЕ ПРЕЖНЕЕ МЕСТО ЖИТЕЛЬСТВА ФЕИ МАРСИНЫ?
        Но последовавший из машины ответ ничуть ее не обрадовал:
        ЧЕРНЫЙ ЗАМОК.
        Нельзя сказать, чтобы наши феи были слишком робкими и трусливыми. У них были волшебные плащи, сквозь которые их не могли пробить никакие мечи, у них были и волшебные палочки, которые могли уничтожить любого врага. У них было все, кроме одного. Они были девочками, а как известно, девочки, в отличие от мальчиков, могут иногда, конечно, испугаться. Кто мышки, кто слона, но все равно страх может заполонить их сердца. А Черный замок, как известно всякому, хоть немного разбирающемуся в сказочной географии на уровне четвертого класса, недоступен тому, кого хоть на секунду посещает страх.
        Феи молча разошлись по разным углам комнаты.
        Фея Кларисса заламывала свои руки. Фея Эвелин печально на нее смотрела. А фея Камилла терла свой лобик, пытаясь и тут найти хоть какое-то решение.
        И фея Камилла вновь вернулась к ЭВМ.
        КТО ОХРАНЯЕТ ЧЕРНЫЙ ЗАМОК?
        ЧЕРНЫЙ ЗАМОК ОХРАНЯЕТ ДОМАШНЕЕ ПРИВИДЕНИЕ ФЕИ МАРСИНЫ.
        —Вот незадача, — затрясла кулачками фея Камилла. — Почему нельзя было уничтожить и его вместе с его противной хозяйкой. Черная тень наверняка потащила свою добычу туда. Но как нам проникнуть в замок за нашей картиной? Того, кто хоть чуть-чуть боится, привидение моментально превратит в пепел.
        —Я пойду сама, — обреченно сказала фея Кларисса. — Мне уже все равно. Испепелит оно меня или нет. Но я должна попытаться найти свою картину. Если Черная тень доберется до…, мне все равно придется погибнуть. У меня нет выбора.
        Фея Кларисса поднялась и сделала несколько шагов на своих дрожащих ногах.
        —Нет, — решительно встала на ее пути фея Камилла.
        —Мы, конечно, пойдем с тобой, — присоединилась к ним фея Эвелин.
        —Нет-нет, — покачала головой в ответ фея Кларисса. — Зачем нам рисковать всем троим? Я пойду одна…
        —Вот еще… А может, я всю жизнь мечтала пойти в этот самый Черный замок, да никак не удавалось. Тем более, говорят, там живет весьма симпатичное домашнее испепеляющее привидение. Еще посмотрим, кто кого испепелит, — добавила фея Камилла, таинственно улыбаясь.
        Глава десятая
        ПРИВИДЕНИЕ
        Черный замок возвышался над черным лесом в клубах тумана. И неясно было: то ли это башня стоит, то ли просто застыл туман. Поэтому никто особенно и не замечал этот замок. Хотя он, словно гигантский гриб, вырос здесь давным-давно. Половина его башен за это время разрушилась, но другие стояли неприступно.
        Здесь всегда царила тишина, так как сюда боялись залетать птицы. И даже ветер смирял свои порывы, не зная, чем для него все это может закончиться.
        В центральной башне мерно посапывало в каменном кресле-качалке домашнее привидение феи Марсины. Короли заводят себе львов или пантер, а фея Марсина завела когда-то привидение и была этому очень рада. Привидение не требовало ни еды, ни ухода, а замок сторожило очень хорошо.
        Когда-то здесь все было по-другому. Столпотворение еще большее, чем при королевском дворе. С поклонами сюда являлись лешие и водяные. Лешие несли за уши зайцев, орехи в корзинках, водяные — рыб, раков, жемчужины.
        Они выстраивались перед спальней, предварительно сдав на кухню свои дары. Марсина, проснувшись, рассылала их с поручениями в разные места: тому поссорить соседей, этому украсть мальчика… И все ворчала, что от водяных на паркете остаются такие огромные лужи, а с леших сыплются на дорогой ковер сухие листья.
        Получив задание хозяйки, они выбегали с воинственными криками. Лес отвечал им таким эхом, что кровь стыла в жилах. А для Марсины это была самая прекрасная музыка, услаждающая слух.
        Водяные прямо с балкона ныряли в ров с водой, а лешие прыгали в густые травы, на ходу набивая ими живот. Ни те, ни другие не могли долго быть в каменной громаде замка без воды или зеленых листьев. Поэтому даже торжественные балы, где лешие танцевали с дриадами, а водяные с русалками, были здесь очень короткими.
        А теперь…
        Никакого тебе радостного вопля, ни единого предсмертного крика.
        Поэтому привидение могло себе позволить немного вздремнуть, то лет на пятьдесят, а то и на все сто пятьдесят. А чтобы никто не тревожил замок, хозяйка привесила в его комнате три колокольчика. Бронзовый — у подводной двери для водяных. Серебряный — у двери для леших, выходящей в непролазные кустарники. И золотой — у парадной двери.
        Стоило любой из дверей приоткрыться, как сразу же звенел один из колокольчиков. По звуку привидение уже знало, куда ему бросаться, чтобы испепелить незваного гостя.
        Лишь только сама хозяйка могла в былые времена входить бесшумно, на нее колокольчики не реагировали. Не замечали они и Черную тень. Ведь она тоже была частью хозяйки. Поэтому тень могла шмыгать туда-сюда, не привлекая внимания привидения. И, конечно, не нарушая его сна, а то бы и ее давно испепелили.
        Привидение могло спать только в каменном кресле-качалке, так как было заковано в латы рыцаря и никогда не расставалось с огромным мечом. Удар этого меча о камень вызывал сноп молний, которые и испепеляли любого пришельца. Все боялись этого удара, кроме хозяйки, конечно. Она единственная безбоязненно открывала двери, потому и колокольчики не звонили. Они откликались на страх и загубили за это время немало всевозможных жизней. От рыцарей прошлого до заблудившихся грибников наших дней. У кого не екнет сердце, когда он будет открывать скрипящую, визжащую, окованную ржавым железом дверь?! А привидение тут как тут!
        Тень беззаботно жила в хоромах феи Марсины. Спала на ее кровати с балдахином, хотя раньше ей не позволялось подняться выше ковра на полу. Но все равно она понимала, что если ей удастся освободить хозяйку, она может получить в благодарность самое важное для тени — возможность стать живой. Ведь сейчас ей приходилось прятаться по темным углам, она никогда не могла выйти при ярко светившем солнце, а только в сумерках или ночью. Тень хотела перестать быть тенью, и за это готова была заплатить любую цену.
        Глава одиннадцатая
        ЧЕРНЫЙ ЗАМОК
        Феи стояли перед замком, поеживаясь от страха. Болотный туман клубился со всех сторон. Сумраком веяло отовсюду. Конечно, феи были в своих волшебных плащах, на которых мигали и переливались серебряные звезды. Несомненно, каждая сжимала в руках свою волшебную палочку. Но все равно им было не по себе. Такой плащ не мог разрубить меч человека, но и волшебство имеет границы, и потому они могли легко погибнуть в этом замке.
        А привидение не станет разбираться, кто пожаловал — вор или фея.
        Феи спустились на землю перед самым замком, не решаясь лететь дальше. Но выбора не было. Они должны попытаться проникнуть внутрь, ведь именно за этим они и прибыли.
        Черный замок словно нырял в тумане: он то появлялся, то исчезал вновь, закрытый от фей тучами и туманом.
        Фея Камилла взмахнула рукой с волшебной палочкой, и тотчас к стенам понеслось маленькое сиреневое облачко. Словно живое, оно летело, и внутри него мерцали совсем маленькие звездочки. Сначала облачко закружилось возле парадной двери, потом, после недолгих поисков, обнаружило дверь для леших и наконец нырнуло под воду — туда, где была дверь для водяных. Сиреневое облачко нашло все три двери в замок, и звездочки в нем замигали вовсю. Как видите, хорошо быть феей и уметь делать такие вот сиреневые облачка.
        —Здесь есть три двери… — задумалась фея Камилла и несколько раз прошлась по мягкой траве.
        Феи Эвелин и Кларисса с надеждой посмотрели на рее. «Здесь есть три двери», — тоже бормотали они про себя, надеясь, что и им повезет, и они смогут найти правильное решение.
        —Чем стоять без дела, посмотрели бы лучше, чем занято привидение! — бросила в их сторону фея Камилла.
        Фея Эвелин и фея Кларисса взмахнули своими волшебными палочками и получили зеленое и голубое облачка. Они соорудили из них подзорную трубу и навели ее на замок. И там сквозь стены увидели, что привидение пока мирно спит в своем каменном кресле-качалке. А над ним висели три колокольчика. То, что это были колокольчики золотой, бронзовый и серебряный, они не смогли как следует рассмотреть, потому что смотреть приходилось через три толстых стены, два ковра и один шкаф. Зато своей подзорной трубой феи обнаружили, от какой двери каждый колокольчик, и сообщили об этом фее Камилле.
        Фея Камилла наморщила лоб. Три двери плюс три колокольчика…
        —Ох, эта Марсина! Даже сейчас не дает нам покоя. И тень ее тоже оказалась слишком противной. Но подожди же, привидение… Это я тебе говорю…
        И она метнулась к парадной двери.
        —Стой! Стой! — пытались остановить ее младшие феи, но было уже поздно.
        Своей волшебной палочкой, точно простым сучком, фея Камилла приоткрыла парадную дверь. Послышался скрип, и поток свежего воздуха ворвался внутрь замка.
        Фея Кларисса зажмурила в страхе глаза. А фея Эвелин увидела в свою подзорную трубу, как привидение вскочило, отдало честь своей несуществующей хозяйке и бросилось к парадной двери.
        Тут уж закрыла глаза и фея Эвелин.
        Вы тоже можете закрыть глаза на минутку, но скорей раскрывайте их, чтобы вы могли все ж прочесть, что там случилось дальше…
        Привидение занесло меч и что есть силы грохнуло им по каменному полу. Во все стороны полетели снопы искр. Но поразить молниями было некого. Фея Камилла стояла за дверью, ведь она не вошла, а просто приоткрыла дверь.
        Привидение почесало затылок, хорошенько осмотрело все вокруг и вновь отправилось спать.
        —Ага! — произнесла фея Камилла и вновь приоткрыла дверь своей волшебной палочкой. Привидение тут же съехало вниз по перилам парадной лестницы, скрежеща зубами от бешенства. Яростно вращая глазами, оно осмотрело прихожую. Там, на закопченном от постоянных снопов искр полу, никого не было.
        Но тут привидение что-то заметило… Прямо на него смотрела маленькая зеленая лягушка, только что вынырнувшая из рукава феи Камиллы.
        Привидение размахнулось и едва-едва коснулось пола своим мечом, чтобы искорка была поменьше, как раз для такой маленькой твари. Ведь пол хозяйки тоже надо поберечь — и так он весь уже в зазубринах и копоти.
        Маленькая искорка чиркнула, не причинив лягушке никакого вреда.
        Рассерженное привидение ударило посильнее. Но и теперь это ни к чему не привело. Лягушка сидела и умильно смотрела на него. Привидение взревело и ударило что было сил, оставляя на мраморе вмятину, в которую свободно могла провалиться человеческая нога. Сноп искр и пламени полностью закрыл пол. Привидение заулыбалось. Но когда дым рассеялся, улыбка сползла с него, словно прошлогодний снег. Лягушка сидела на прежнем месте. Еще бы ей не сидеть, — ведь это была не живая лягушка, а каменная, да еще созданная феей Камиллой.
        Привидение рассвирепело. Оно принялось молотить по полу, словно по барабану. Молнии метались вверх-вниз, дым валил из замка, как будто там начался пожар. Привидение ни за что не хотело отступиться. Когда оно совсем выбилось из сил и, тяжело дыша, прислонилось к перилам лестницы, оно увидело, что лягушка нагло ему подмигнула. Привидение метнуло в нее свой меч, но лягушка тут же растаяла в воздухе.
        Привидение неотрывно смотрело на то место, где только что сидела лягушка.
        И тут бы фее схватить сиротливо лежащий волшебный меч и убежать. Но, во-первых, фея Камилла пока стояла за дверью, а феи Эвелин и Кларисса вообще зажмурились из последних сил. А во-вторых, феи ужасно не любят легких побед. Раз — и все. Им нужно позапутанней, пострашнее.
        Хихикнув, фея Камилла подлетела к подружкам, а бедное привидение, взвалив меч на плечи, поплелось назад.
        —Ты жива? — обрадовались феи Эвелин и Кларисса, когда увидели совершенно невредимую фею Камиллу. — Как мы рады!
        —Дайте-ка мне хорошенько взглянуть на это привидение! — И фея Камилла взяла в руки подзорную трубу. — Пора за него взяться по-настоящему.
        Глава двенадцатая
        ПО-НАСТОЯЩЕМУ
        Фея Камилла навела трубу и увидела, как привидение, бряцая латами, усаживалось в кресло. Наконец оно умостилось и закрыло глаза.
        —Ага, — таинственно произнесла фея Камилла.
        И тотчас привидение в испуге приоткрыло глаза и посмотрело на свой золотой колокольчик. Но колокольчик молчал, и привидение нервно прикрыло глаза руками.
        —Нет-нет, — топнула ногой фея Камилла. — Тебе не удастся сегодня поспать.
        С этими словами она выпустила из рук свою волшебную палочку.
        Мелодично звеня, палочка понеслась к главной двери замка. Фея хлопнула в ладоши — и палочка нажала на дверь, приоткрывая ее.
        Золотой колокольчик тревожно зазвенел. Привидение ухнуло и, поправляя сползающий шлем, бросилось вниз. Размахнулось мечом и…
        Тут фея щелкнула пальцем.
        Палочка взлетела вверх и устремилась к маленькой Зеленой дверце, через которую когда-то входили в замок лешие. И эта дверь слегка приоткрылась…
        Привидение, услышав звон другого колокольчика, понеслось к зеленой двери, на ходу поднимая меч. Оно размахнулось. Но тут фея щелкнула два раза, и палочка нырнула под воду.
        Привидение не успело опустить свой меч, как зазвенел бронзовый колокольчик. Страшно размахивая мечом и снося по дороге углы коридоров, привидение ринулось в подвал. Но тут фея хлопнула в ладоши, и палочка, вынырнув, уже оказалась возле парадной двери. Зазвенел золотой колокольчик.
        —Кажется, пока хватит, — решила фея и отозвала свою палочку обратно.
        Привидение уселось перед парадной дверью, тяжело дыша. У него уже не было сил вернуться к своему каменному креслу. Но сидеть тут оно не могло. Поэтому, поминутно оглядываясь и вздрагивая, привидение побрело обратно. Меч волочился за ним по полу, оставляя острые царапины.
        —Вы меня поняли? — спросила подружек фея Камилла.
        Обе феи в ответ дружно закивали головами.
        —Нет-нет, — ответила фея, — вы меня не совсем правильно поняли.
        Как старшая она могла читать их мысли.
        Младшие феи опустили глаза.
        —Сейчас мы отправимся каждая к разным дверям. Я — к парадной, фея Кларисса — к зеленой, а тебе, бедная Эвелин, придется нырнуть под воду.
        —Ну и что! Я превращусь в рыбку, — обрадовалась фея Эвелин. Вы же помните, что феи любят все удивительное и необыкновенное.
        Феи поднялись в воздух и разлетелись в три стороны. Первой стала у своей двери фея Камилла. Фее Клариссе пришлось уменьшиться вдвое, так как к ее двери вела дорожка, над которой густо нависали кусты ежевики. Только лешие, которые, как мне кажется, небольшою роста, могли спокойно шествовать по ней. А фея Эвелин превратилась в золотую рыбку с серебряными звездочками по чешуе. Во рту она держала волшебную палочку. Рыбка ударила хвостом по воде и нырнула на глубину. Вскоре и она застыла возле круглой подводной двери замка.
        —Кажется, все на месте, — подняла голову фея Камилла. Для верности она выдержала еще минуту. Потом пронзительно свистнула и решительно приоткрыла дверь замка.
        Все три двери открылись одновременно.
        Привидение вскочило на ноги, недоумевающе посмотрев вверх, — яростно звенели все три колокольчика сразу.
        Привидение, подхватив меч, бросилось к парадной лестнице. Но потом, замотав головой, вернулось назад и, увидев, что звенит серебряный колокольчик, бросилось к дверям, ведущим на кухню. Здесь лешие, не заходя в зал, оставляли у очага зайцев и другую мелкую живность. Но и тут привидение засуетилось и бросилось взглянуть на звенящий бронзовый колокольчик. Неужели надо бежать еще в подвал?
        —Все, — закричало привидение. — Я не могу разорваться. В моем возрасте это было бы вредно. Тем более, что у меня не осталось наследников и меня некому будет собрать. Поэтому… Поэтому… — бормотало привидение и срывало один за другим колокольчики.
        Колокольчики жалобно замолкали, но только на секунду.
        —Не хочу, не буду, — повторяло привидение, когда очередной колокольчик шлепался на пол. Но и тут он не желал замолчать, а звенел, не переставая.
        Привидение бросилось в кресло и демонстративно отвернулось в сторону, зажимая уши руками.
        —Раньше, чем через тысячу лет, я не посмотрю туда, — сказало оно.
        Прежде чем отправиться спать, привидение встало и заложило дверь своим мечом, чтобы никто больше не мог ему помешать. Затем оно погрузилось в долгожданный сон. А меч светился в темноте, освещая комнату причудливым светом.
        Глава тринадцатая
        ЧЕРНАЯ ТЕНЬ
        Три феи вошли в замок: фея Камилла — победительницей, фея Кларисса — испуганно озираясь, а фея Эвелин — поминутно отряхивая сверкающие капельки воды. Первым делом они поспешили в покои феи Марсины, но там ничего не было. И это даже хорошо, потому что, услышав такой шум, Черная тень удрала бы быстрее ветра.
        А так три феи удобно устроились в разных углах комнаты, став на всякий случай невидимыми, чтобы первыми увидеть своего противника.
        Фея Камилла висела на часах. Фея Эвелин качалась на занавесках, словно легкий ветерок. А фея Кларисса все не находила себе места, безуспешно обшаривая каждый уголок спальни. Но картины нигде не было.
        Вдруг она наткнулась на странный листок. На нем ничего не было, кроме цифр от 1 до 13. И все они, если не считать двух последних цифр, были жирно зачеркнуты крест-накрест.
        «Странная бумажка» — пожала плечиками фея Кларисса и положила ее на место.
        А затем, уменьшившись, уселась на серебряной ложке, свесив свои ножки.
        Три феи, три невидимые феи в нетерпении ждали появления Черной тени.
        Забили гулко часы, насмерть перепугав фею Камиллу. Она быстро перелетела на кровать. Но Черная тень не появлялась.
        И вдруг она возникла совсем не оттуда, откуда ее ждали. Загудел камин, и внезапно из него шлепнулась на пол грязная черная тряпка.
        Тряпка расправилась и оказалась Черной тенью. Феи вздрогнули, когда она стала обводить свою комнату глазами
        Черная тень быстро подошла к бумажке, поднесла ее к носу и удивленно стала обнюхивать со всех сторон. Сердца фей гулко забились. Но потом, успокоившись, Черная тень положила бумажку на стол и своим длинным черным пальцем крест-накрест зачеркнула цифру 12.
        Феи удивленно переглянулись. А Черная тень зловеще прошипела:
        —Что ж, тем лучше. Осталось сравнить еще одно, последнее, тринадцатое место. Уж оно-то точно будет похоже на то, где они замуровали мою любимую хозяйку.
        С этими словами Черная тень достала из-за пазухи измятый сверток. Но когда она развернула его, феи чуть не попадали со своих мест — это была пропавшая картина!
        Тень разгладила картину на изгибах и начала пристально в нее всматриваться, приговаривая:
        —Моя хозяюшка, ты меня не забудешь, когда завтра я достану тебя оттуда?
        Выдержать этого феи не могли, и они решительно спрыгнули на пол, возвращая себе свой волшебный облик.
        Вокруг Черной тени тут же выросли три феи. Их строгие лица и высоко поднятые над головами волшебные палочки сделали свое дело.
        Тень в испуге сползла вниз и растянулась на ковре, где и положено находиться теням.
        —Пощадите меня, — бормотала она. — Я не успела еще ничего сделать плохого.
        —Если тысячу лет ты копила свою злость, то не успокоишься, пока не ужалишь кого-нибудь, — решительно сказала фея Камилла.
        —Нет-нет, — принялась извиваться змеей между ножками стульев Черная тень.
        Но фея Камилла уже опускала свою волшебную палочку. Голубая молния, вырвавшаяся из нее, на секунду разбудила привидение. Но когда оно закрыло глаза, Черной тени уже не было. Она исчезла навсегда. Вслед за своей хозяйкой.
        Глава последняя
        ГОЛУБОЙ ЗАМОК
        Так три феи вернули долгожданную пропажу. Но когда они напоследок обошли весь замок, им совсем не захотелось уходить из него.
        Разрушенные башни феи убрали, а на их месте рассадили цветы. И теперь, вместо груды камней, здесь повсюду росли деревья и цвели цветы. А еще они попросили ветерок раз и навсегда разогнать болотные туманы.
        Дверь башни привидения они заложили кирпичом, чтобы ненароком оно не проснулось.
        Но вот однажды, во время очередного дня рождения выросло грозное привидение, обсыпанное кирпичной пылью. Все так смеялись, что даже не услышали, как одним ударом привидение разрушило кирпичную стену.
        Феи задрожали. Фея Камилла попыталась что-то объяснить. Но привидение не дало ей открыть рта.
        —Молчать! — закричало оно и решительно взмахнуло мечом.
        Увидев поднимающийся меч, феи подняли руки к головам. У них сейчас даже не было волшебных палочек, и защититься им было нечем.
        От такой беззащитности привидение даже закрыло глаза — ему тоже не хотелось губить сразу столько прекрасных фей, но долг есть долг.
        А дальше, к своему удивлению, оно услышало звонкий смех, и привидению пришлось быстро открыть глаза.
        Все феи стояли невредимыми, и ветерок развевал, как ни в чем не бывало, их платьица. Привидение захлопало глазами в сторону своего меча. Вот в чем все дело! Меч опустился не на камень, которого теперь не было, а прямиком угодил в клумбу, сплошь усеянную цветами. Вот и не вышло снопа искр.
        И тут привидение успокоилось. Ведь оно должно служить хозяйке замка. А теперь хозяйками стали феи-подружки, и оно с радостью принялось служить им.
        Семь волшебных палочек моментально превратили волшебный меч в волшебные грабли, а привидение стало садовником при Голубом замке. Стоило ему провести волшебными граблями по земле, как вырастали чудесные кусты роз. И это так понравилось привидению, что, очевидно, вскоре в справочниках у фей будет значиться новый адрес — Розовый замок, а не Голубой.
        Удивительное изобретение




        Глава первая
        ЖИЗНЬ ЮНОГО ИЗОБРЕТАТЕЛЯ
        Володя был изобретателем.
        Вы, наверное, сразу представили себе толстого дяденьку с чертежами под мышкой и огромным портфелем. Вовсе нет. Он был такой же мальчик, как и все. Поэтому изобретения его были совсем непохожими на те, которые придумывают взрослые.
        Например, шарик. Но не простой, а шарик-ванномойка. Он весь был покрыт щеточками, будто зарос, потому что перестал ходить в парикмахерскую. Посыпаешь ванну порошком для чистки и начинаешь играть в теннис этим шариком. Ванна становится чистой, а ты заодно тренируешься перед спортивными состязаниями. Это шутка, подумаете вы. Но, по крайней мере, теперь чистить ванну было не скучно. Так что ванна в доме у Володи всегда была чистой.
        Кое-кто может решить, что изобретение это не такое и полезное, потому что оно появилось от лени. Не хочется мыть ванну, как все, руками, вот и придумал шарик. Может быть. Потому что изобретатели — это одновременно и очень трудолюбивые, и очень ленивые люди. Это они придумали, например, телефон, чтобы не бегать на другой конец города и не спрашивать о домашнем задании по алгебре на завтра. Это они провели в дома газ, чтобы не колоть дров. Это они придумали лифт, чтобы не носить эти дрова на второй этаж. Но когда провели газ, то и лифт решили оставить, так как поленились от него избавиться.
        Еще Володя изобрел шагающую сумку, с которой можно ходить за покупками. Идешь себе по тротуару, а сумка шагает рядом. Правда, пустая она ходила очень быстро, а вот обратно, нагруженная покупками, переваливалась медленно-медленно, как гусыня, и очень кряхтела. Поэтому приходилось забирать у нее часть покупок и нести самому. Так что Володя бегал за покупками с простой авоськой, чтобы поскорее покончить с этим делом.
        Ведь больше всего на свете изобретатели ценят время. Поэтому и телефон они придумали, и самолет. Все теперь в мире благодаря им делается гораздо быстрее.
        По телевизору Володя смотрел только киножурнал «Хочу все знать», остальное его не интересовало. Однажды он увидел на экране, как ловко делают колбасу, смешивая мясо и сало. Смешивая… И вдруг его осенила идея.
        —Ура! — закричал Володя и подумал: «Ведь так можно смешивать все на свете и получать очень интересные вещи. Даже такие, каких еще не бывало».
        Он бродил по комнате из угла в угол, и от этого идеи еще быстрее роились в его голове. Надо придумать такой смеситель, который смешивал бы не только мороженое с молоком и сиропом, чтобы получился коктейль. И не только дырку с тестом, чтобы получился бублик…
        И Володя засел за смеситель.
        Наступило тяжелое время, особенно для его родителей. Временами комнату застилал чад и дым, как будто начинался пожар или, по крайней мере, шла тренировка добровольной пожарной дружины. Иногда грохот от Володиного молотка напоминал извержения вулканов, которые иногда показывают в «Клубе путешественников».
        Испугавшийся папа попытался превратить сына из заядлого изобретателя в такого же рьяного, но уже филателиста. Ему рисовалась тихая, спокойная жизнь. Сын в мягких тапочках склонился над кляссером. Самый большой шум от него — это шелест страниц.
        Каждый день папа приносил по пакетику марок. На них вовсю бурлила жизнь, но совершенно безмолвно: гудели, не издавая ни звука, паровозы, взлетали самолеты, ничего не заглушая своим гулом, бродили динозавры, никого не пугая своим ревом.
        —Фауна, — говорит папа по-научному. — Что может быть лучше нашей прекрасной фауны? Посмотри на этого оленя. Какой цвет, какой клей, какие зубчики…
        Володя молча кивал головой.
        —А вот флора, — говорил папа на следующий день, вынимая из пакетика марки с растениями. — Что может быть лучше нашей прекрасной флоры? Посмотри на эту настурцию. Какой цвет, какой клей, какие зубчики!..
        Но ни фауна, ни флора не смогли сделать Володю филателистом. Только модели паровозов его заинтересовали, а все прочие цветочки он отложил в сторону.
        Вместо того, чтобы в задумчивой позе сидеть над раскрытым кляссером, Володя многие часы проводил в магазине «Юный техник» в поисках лампочек, батареек, моторчиков, изоленты, дощечек. Его смеситель постепенно стал обрастать проводами и деталями, и их требовалось все больше и больше. Зажав в кулаке свои медяки, Володя перерывал в магазине все ящики. Даже если денег у него не было, Володя все равно ухитрялся забежать туда, чтобы проверить, что новенького привезли.
        Володя забыл вкус конфет и эскимо, кино смотрел раз в году — деньги надо было экономить на постройку смесителя.
        Но приходилось бегать не только в магазин. Об этом не хотелось бы рассказывать, но правда превыше всего…
        Володя стал ходить на свалку, куда радиозавод и другие не менее таинственные заводы свозили ненужные им, но драгоценные для Володи детали.
        Над свалкой стоял синий дым. В горле и носу першило от запаха горелой синтетики. Зато тут всегда можно было наткнуться на что-то неожиданное. Какие там проводки иногда попадались, а какие металлические шарики!.. Шарики, конечно, были неизвестно для чего, но зато какие хорошие!
        Посещения свалки необходимо было строжайше скрыть от родителей, особенно от мамы. Она никак не могла понять, что это куда полезней, чем, например, экскурсия в зоопарк.
        —Почему ты у час такой непутевый? — жаловалась мама, отстирывая штаны от мазута. — У других дети как дети. Тот сочиняет, этот на пианино играет. А ты…
        Поэтому на обратном пути Володя отмывался в лужах или под водопроводными кранами. По лужам расплывались разноцветные пятна бензина, а от кранов его гнали дворники. Но Володе и в таких трудных условиях удавалось вымыть ботинки и оттереть брюки: ведь бегал он попроворнее дворников.
        Не все, к сожалению, можно было скрыть. Выдавал неповторимый запах свалки. Может, для Володи он и был прекрасен, но для мамы он был гораздо хуже запаха подгоревшего праздничного пирога. Хотя для мам хуже этого ничего не бывает.
        Как избавиться от запаха? Ведь чем больше Володя ходил по свалке, тем сильнее становился запах. Долго Володя ломал над этим голову. Но не зря он был изобретателем: выход был найден! Одеколон! Володя разбавлял его водой, чтобы хватило надолго, а подходя к дому, усердно поливал голову и костюм и входил в квартиру, весь благоухая. Так что приходилось хитрить, но хитрости эти стоили тех богатств, которые там можно было обнаружить, и притом бесплатно. Ведь зарплату школьникам, даже отличникам, еще не выдают.
        Видите, сколько трудностей таит в себе жизнь юного изобретателя! И еще надо успевать учиться в школе, помогать дома. Ведь домашние задания в школе изобретателям все равно задают, и отметки ставят тоже.
        Глава вторая
        СМЕСИТЕЛЬ ВО ВСЕЙ КРАСЕ
        В конце концов Володя закончил мастерить свой смеситель. Он был похож на огромный ящик, в котором два входа и один выход. Если бросить туда две вещи, каждую через отдельный выход, то получится третья, у которой будет что-то от первой и что-то от второй. Но такая, какой еще не бывало на свете.
        Первым делом Володя бросил в смеситель то, что подвернулось ему под руку. Он смешал линейку и карандаш, чтобы проверить, как работает его смеситель. И что же — получился карандаш, которым можно проводить только прямые линии.
        Папа повертел его в руках и отнес соседу-чертежнику.
        —Этого не может быть, — не поверил сосед и попробовал нарисовать этим карандашом круг. Но вместо этого у него получился квадрат. Рука старательно выводила одно, а на бумаге получалось другое.
        Сосед наконец поверил в карандаш и взял его с собой на работу. Теперь ему не нужна была линейка.
        Володя обрадовался первому успеху и решил теперь взять что-нибудь уже не со своего стола, а с маминого. Он пошел на кухню. Там блестели тарелки, кипели кастрюли. Он закрыл глаза и притронулся на столе к двум вещам наугад. Это оказались ложка и сахар. Володя, ни секунды не раздумывая, бросил их в смеситель. Но оттуда почему-то выпала снова ложка. Неужели не получилось? Володя повертел ложку, даже лизнул. Вот в чем дело! Она была сладкой. Помешал такой ложкой в кастрюле — и, пожалуйста, пей сладкий компот. Только надо было время от времени класть ее в сахарницу. Но маме ложка не понравилась.
        —Мне вредно полнеть, а от сахара — сам понимаешь. И нам столько компота не надо.
        Подумав, Володя бережно завернул ложку и отнес ее в школьную столовую тете Маше, знаете, той, у которой получаются такие вкусные пирожки.
        Сначала тетя Маша никак не могла научиться пользоваться ложкой как следует. Она забывала, что ложка сладкая, и начинала мешать ею все подряд. Поэтому в школьной столовой стало твориться что-то невообразимое: суп был сладкий, борщ — тоже, не говоря уже о картошке. И Володя, съев однажды обед из трех сладких блюд, обмотал ручку ложки изолентой, чтобы тетя Маша никогда не забывала, что это особая ложка. Теперь все стало на свои места: суп был соленый, а компот сладкий-пресладкий.
        Слава о смесителе скоро распространилась по всему дому. Сосед Варварий Варварич тоже заинтересовался, что это за штука такая смеситель. Он подумал, как бы на него взглянуть, и отправился попросить соли. Как будто у него ее не было.
        Пока мама набирала соль, Варварий Варварич опасливо рассматривал смеситель. Пошатал рукой — прочен ли. Потом оперся на него изо всех сил, но смеситель и это выдержал. Расспросив у Володиной мамы, как работает чудо-машина, он порылся в карманах. Достал оттуда 10 и 5 копеек и забросил их через два входа в смеситель. Из смесителя выпала одна монетка — пятнадцать копеек. Всего лишь.
        —Лучше бы он умножал, а не смешивал, — пробурчал себе под нос Варварий Варварич, так как думал получить от умножения сразу пятьдесят копеек.
        «Ерунда, никакой от него пользы», — решил Варварий Варварич и собрался уже идти домой. Но перед этим, заметив, что соседка отвернулась, тихонечко достал из кармана лягушку и с улыбочкой опустил ее в смеситель. И принялся радостно потирать руки. Но из лягушки плюс ничего, то есть плюс воздух, получился болотный воздух, который смеситель облачком выдохнул на Варвария Варварича. И Варварий Варварич, зажав пальцами нос, обиженный пошел домой.
        Глава третья
        СМЕСИТЕЛЬ РАБОТАЕТ ПО-НОВОМУ
        Володе все казалось, что смесителю мало работы. Даже стоя в очереди в гастрономе, он все время думал, как еще его можно использовать.
        —Ты что, заснул! — вдруг услышал он грубый окрик. Володя так размечтался, что не заметил, как подошла его очередь. Продавщица была всем известна своей грубостью, так что никто уже и не обижался на ее слова: Но Володя обиделся.
        «За что она так? И почему все молчат, когда она на покупателей кричит? А что если…»
        И тут пришла ему в голову страшная мысль. Если смеситель хорошо работает с вещами, то почему бы ему не поработать и с людьми. Смешать плохого человека, вроде этой продавщицы, с чем-то хорошим — и, пожалуйста, человек сразу станет лучше.
        Володя прибежал домой с криком:
        —Мы будем их смешивать!
        —Кого? — удивилась мама.
        —Плохих людей — с солнечным зайчиком. Или с розой. Или еще с чем-то. И они станут гораздо лучше.
        И Володя снова убежал, чтобы составить список плохих людей своего микрорайона. Открывала этот список, конечно, тетя Зина, продавщица из гастронома.
        Вот во дворе разлегся в тенечке известный всему дому слесарь дядя Вася. На ногах он уже не мог держаться, но винный дух отпугивал всех, кто хотел ему помочь. Володя сразу записал и его в свой список.
        В окне второго этажа было видно, как папа стегал ремешком сына и грозил кулаком жене, — и он оказался в списке.
        Тут Володя столкнулся с Варварием Варваричем, который на него угрожающе забурчал. Володя с радостью занес в список и Варвария Варварича. Тот очень заволновался, увидев бумажку и ручку в руках у мальчика. Оказывается, он встретил Володиного папу, который похвастался, что его сын сейчас думает, как с помощью смесителя плохих людей делать хорошими. Увидев, что Володя что-то пишет, глядя на него, Варварич возмутился и вырвал у Володи его список.
        Взглянув на бумагу, он даже задрожал от ярости. Еще бы! Ведь он прочел:
        СПИСОК ПЛОХИХ ЛЮДЕЙ НАШЕГО МИКРОРАЙОНА:
        1)продавщица тетя Зина — грубит,
        2)слесарь дядя Вася — пьет,
        3)сосед со второго этажа — дерется,
        4)Варварий Варварич — ворчит.
        —Ах ты паршивец! — закричал Варварий Варварич не своим голосом. — Ты что это меня — перевоспитывать собрался? — И схватил бедного изобретателя за ухо.
        —Я не перевосп… — Володя стиснул зубы, чтобы не заплакать. — Я через смеситель хотел… Вы же станете лучше. Честное слово!
        —Лучше?! — рассвирепел от оскорбления Варварий Варварич, — Да я сейчас твой смеситель с лица земли сотру и тебя вместе с ним, понял? Какое ты имеешь право меня, заслуженного человека, через смеситель?..
        —Хорошо-хорошо, я ошибся, — стал оправдываться Володя, но не потому, что испугался за себя. Он в первую очередь думал о судьбе смесителя.
        —Тогда вычеркивай! — Варварий Варварич вернул Володе его список, а заодно отпустил и ухо. Володя покорно подчинился. Но как только Варварий Варварич скрылся за углом, его имя снова появилось в списке.
        —Подожди, хулиган, дождешься ты у меня, — бормотал Варварий Варварич. — Поймаю тебя на какой-нибудь мальчишеской шалости. Быстро у меня в милицию загремишь. Ишь выдумал — смеситель…
        А Володя в это время перенес Варвария Варварича на первое место в своем списке:
        «С него надо будет начать, именно с него», — решил Володя, прикрывая рукой покрасневшее ухо.
        Итак, список был готов. Расширить вход и выход смесителя для нового эксперимента было несложно. Но как научить смеситель улучшать людей? Володя снова засел за работу. Но теперь вел себя так тихо, что мама забеспокоилась: лучше бы мальчик снова что-нибудь паял или клепал, а то как бы не заболел.
        Дело не двигалось. Оставив работу, Володя задумчиво смотрел, как папа листает журнал «Огонек» с репродукциями известных картин. И тут…
        —Ура! Ура! — закричал Володя и подпрыгнул чуть ли не до потолка. В комнату вбежала перепуганная мама.
        —Что случилось?
        —Ничего особенного. Просто — открытие! Надо смешивать плохого человека с чем-то очень хорошим. Например, с прекрасной картиной.
        —Где же ты их возьмешь? — возразила мама. — Картины из музеев не отдают.
        —Можно и с репродукцией, но только обязательно с хорошей картины. Искусство сделает этих людей просто прекрасными. Нам даже завидно станет, что мы остались прежними, а они теперь намного лучше.
        Решение нашлось, но его надо было еще проверить. Ведь придется иметь дело с людьми. Поэтому начать эксперимент надо было с кого-то другого: живого, но не человека.
        Рано утром Володя тихонько приоткрыл дверь на лестничную площадку и высмотрел кота Ваську, который, отгуляв ночь, терпеливо ждал под дверью своего хозяина. А хозяином его был сам Варварий Варварич. Кот всегда дрожал от страха.
        Володя осторожно, чтобы не заметил Варварий Варварич, заманил кота в квартиру. На столе лежала заранее приготовленная открытка, на которой котенок храбро выгибал спину перед целой дюжиной собак. «Мал, да удал», — стояла подпись под рисунком.
        Володя решительно запустил кота, а затем и открытку в смеситель.
        О, это было настоящее превращение! Из смесителя вышел дикий красавец, у него был гордый взгляд и неземная походка. Даже шерсть на нем теперь оказалась другой — красивой, волнистой. Смеситель совершил чудо.
        Володя приоткрыл дверь, и Васька гордо вышел на лестничную площадку.
        В это время Варварий Варварич, ни о чем не подозревая, поднялся на лифте с газетой в руках. Он любил забирать газеты сразу же за почтальоном и, если бы мог, то забирал бы их даже раньше, чем принесет почтальон.
        —Что? — возмутился он, увидев, как его кот выходит из соседней квартиры. — Ты откуда это, негодник?
        Раньше от одного только этого голоса кот в страхе забился бы в угол. Но теперь! Васька даже ухом не повел, как будто Варварий Варварич был надоедливой мухой.
        В королевской позе кот ждал, когда же ему откроют дверь. Он даже нетерпеливо мяукнул, чтобы поторопить Варвария Варварича, как будто это была его квартира, а не хозяйская.
        Возмущенный Варварий Варварич, скрутив газету трубочкой, замахнулся на негодника. Но ударить не удалось. В последний момент кот извернулся, подпрыгнул и схватил газету когтями. Варварий Варварич оторопело выпустил ее из рук, а Васька спокойно разорвал газету в клочья.
        Варварий Варварич онемел. Запуганный кот стал храбрецом. Но как и почему?
        Тут сверху послышался приглушенный лай. Это выходил на прогулку со своей собакой дирижер театра оперетты. Собака была злющая-презлющая, хотя и маленькая. Варварий Варварич приободрился, услышав лай. Его Васька боялся этой злючки не меньше, чем Варвария Варварича.
        Лай приближался, но Васька невозмутимо стоял на лестничной площадке. Если бы это было вчера, Васька давно бы исчез и, наверное, еще два часа дрожал бы мелкой дрожью после такой встречи.
        Пес издали учуял врага и залаял еще громче. Он даже подпрыгивал от возбуждения. Пес мчался, не разбирая ступенек. Но кот даже не шевельнулся.
        Пес так разогнался, что пробежал вниз лишний пролет. Только там он наконец остановился и повернул голову. Васька не обращал на него никакого внимания. Если бы кот защищался или даже нападал, это было бы понятно. Но такое неуважение?!
        Пес осмотрелся вокруг: нет ли свидетелей его позора. А потом поджал хвост и заскулил.
        Варварий Варварич ужаснулся. «Это работа смесителя», — догадался он и побежал вниз по лестнице.
        Глава четвертая
        ПОХИЩЕНИЕ
        Вы думаете, Варварий Варварич испуганно дрожал, прячась где-то за скамейкой? Нет. И еще раз нет. Он топал ногами и скрежетал зубами. И бежал в гастроном к продавщице, которая стояла в списке первой.
        Тетя Зина кидала на весы кур. От ее громкого голоса вздрагивали не только покупатели, но и весы. Никому не хотелось попасться на язык тете Зине. Ответить ей было невозможно — останешься без курицы, а смолчишь самому стыдно. Но большинство предпочитало все же помалкивать. Так очередь и двигалась.
        Варварий Варварич растолкал покупателей и таинственно поманил тетю Зину пальцем, как будто он был директором магазина. Она кивнула, и очередь безропотно отодвинулась: как бы не помешать беседе.
        Варварий Варварич шепнул ей на ухо:
        —Вовка этот, сосед мой, смеситель изобрел и решил тебя, Зина, с… — тут он поискал глазами, что бы придумать пострашнее, и взгляд его упал на прилавок, — с курицей смешать. Чтобы ты не ругалась, говорит. Голова у тебя будет куриная, а все прочее — человеческое. Вот такая петрушка.
        Продавщица закипела. Покупатели сбились перепуганной кучкой, а Варварий Варварич зашагал дальше.
        Драчливого соседа тоже удалось предупредить, хотя он не очень-то поверил в смеситель. А вот со слесарем-водопроводчиком ждала его неудача. Он спал, и добудиться его было невозможно. Варварий Варварич решил, что к вечеру он все же отоспится и сможет раскрыть глаза.
        Настал вечер. В окнах зажглись огни, как будто солнце, упав с неба, рассыпалось на сотни маленьких электрических лампочек. Легкий ветерок обвевал натрудившийся за день асфальт, и тот отдыхал от тысяч ног, топтавших его с самого раннего утра.
        А в одной из квартир три головы склонились над четвертой, но добудиться не смогли.
        —Пускай дрыхнет, — сказал женский голос. — Мы и без него разберемся с этим смесителем.
        Надо было решительно действовать. В тот же вечер в Володиной квартире раздался звонок. На пороге стояла продавщица Зина. Она протягивала Володиной маме огромный бумажный пакет и говорила непривычным воркующим голоском:
        —Я тут вам курочек принесла. Для изобретателя вашего. Пускай ест, пускай растет дитя, пускай выдумывает. Может, и для нас, работников торговли, что-то изобретет.
        Мама всплеснула руками от изумления и не знала, что ответить. А гостья продолжала:
        —Чего в коридоре стоять-то? Идемте в комнату. Поговорим почеловечески. — И, выставив вперед бумажный пакет, быстро потеснила всех. От всеобщего смятения даже входную дверь закрыть забыли.
        —А что вы конкретно хотите, Зина, чтобы Володя придумал? — расспрашивала мама.
        —Еще не знаю, не знаю, дорогая, — говорила Зина. — Но я уверена, что и в торговлю должны проникать новые методы. Чем мы хуже?
        Вдруг все вздрогнули, потому что услышали, как захлопнулась входная дверь. Странно. Вроде и сквозняка не было…
        И лишь Володя почувствовал что-то неладное. Он бросился в коридор и увидел, что дверь его комнаты распахнута настежь, а смеситель исчез. Володя бросился на лестничную площадку, но нигде никого не было. Ни внизу, ни наверху. Он выбежал на улицу. Но и там никого…
        —Ох и ох, — заохала вместе со всеми тетя Зина и сразу же заспешила домой. — Ой, кажется, я и свою дверь закрыть забыла.
        Через два часа, когда уже полностью стемнело и потухли даже лампочки в квартирах, три головы, посмеиваясь, склонились над смесителем.
        —А я им курочек, — слышался женский смех.
        —А я смеситель сразу к Варварию Варваричу перенес. А мальчишка вниз побежал искать…
        —Друзья мои, — послышался знакомый скрипучий голос Варвария Варварича. — Нас спасла темнота и ловкость. Мы все молодцы!
        Они все захихикали.
        Поздно ночью, когда все спали, и лишь кое-кто еще смотрел телевизор, Варварий Варварич засунул смеситель в наволочку и тихо вышел на улицу. Он закинул наволочку за спину и припустил по улице к трамвайной остановке. Он торопился, хотя ноша была тяжела.
        Трамвая, к несчастью, не было. Держать смеситель стало тяжело, и Варварий Варварич опустил его на асфальт. Трамвай все не появлялся, зато на остановке постепенно собирались люди, которые с удивлением поглядывали на Варвария Варварича с его ношей.
        Задерживаться дольше было опасно, поэтому Варварий Варварич решительным жестом остановил такси. И вскоре красные огоньки машины скрылись за поворотом.
        Глава пятая
        СМЕСИТЕЛЬ СТАНОВИТСЯ САМОСТОЯТЕЛЬНЫМ
        Куда мог отправиться Варварий Варварич? Туда, где его труднее всего найти. Туда, откуда расходятся тысячи дорог.
        Варварий Варварич прибыл на вокзал. Он быстро купил билет до ближайшей станции, которая находилась возле большой реки.
        «Сразу концы в воду! — решил Варварий Варварич. — Пусть там смеситель и поработает: посмешивает воду с водой. Раз — и все! Раз — и бултых!»
        Варварий Варварич заулыбался и даже как-то подобрел. Ведь он давно уже не радовался ничему, а тут впервые у него появилась своя радость. Хоть и маленькая, хоть и от плохого дела, но она совсем изменила Варвария Варварича. Щеки его порозовели. Шляпа лихо сдвинулась на затылок.
        Варварий Варварич решительно зашел в вагон, наволочку со смесителем засунул под полку, даже пощелкал выключателем от удовольствия. Ведь он стал теперь его собственностью, а такую шикарную вещь приятно лишний раз потрогать. Успокоившись, он решил выйти немного поворчать но старой привычке: почему поезд никак не отойдет, почему у проводника плохой чай, хотя этого чая никто еще не видел и не пил.
        Пока он ворчал в коридоре, в купе пришли новые пассажиры: мама с дочкой и дяденька. Они поздоровались и сразу же разговорились друг с другом. Ведь в поезде можно так приятно побеседовать. Многие, наверное, поэтому и ездят поездом, а не самолетом. Все было как обычно. Но ведь в этом купе работал смеситель! Пощелкал и включил его Варваряй Варварич!
        И раз так, то смеситель не стоял без дела — только теперь он смешивал голоса. Да, да! Голоса пассажиров, которые, ни о чем не подозревая, продолжали разговаривать. Но вдруг… Мама заговорила дочкиным голосом, дочка — маминым, а бедный пассажир свой голос почему-то потерял и только беззвучно шевелил губами.
        Тут поезд тронулся, и Варварий Варварич зашел, наконец, в свое купе, чтобы мирно подремать, но в испуге застыл на пороге.
        —Вы знаете, вы знаете!.. — закричала ему девочка маминым голосом.
        —Что случилось, что случилось… — залепетала мама дочкиным.
        А пассажир только открывал и закрывал по-рыбьи рот и смотрел на Варвария Варварича как на единственного в мире человека, который должен его понять.
        И Варварий Варварич действительно понял. Он сразу догадался, в чем тут дело. Он схватился за голову, крикнул, что забыл выключить дома утюг, и выпрыгнул из тронувшегося поезда. Он так быстро побежал, что даже потерял свою шляпу.
        Поезд потихоньку набирал скорость, и Варварий Варварич тоже. Только бежал он совсем в другую сторону. Обратно к вокзалу, где много людей, где можно спокойно пересидеть опасность.
        Вы только представьте себе, как мне сейчас трудно. Я должен рассказать и о вагоне, где перепутались голоса, и не забыть о Варварии Варвариче. Поэтому мне придется писать о них одновременно. Вот так:

+=====



+=====
| Поезд шел полным ходом, а мама, дочка и пассажир сидели и не решались заговорить. Им не хотелось рассказывать кому бы то ни было о том, что случилось, так как их очень испугало поведение незнакомца. Они решили отложить все до утра, втайне надеясь, что за ночь прежние голоса к ним вернутся и нечего поднимать панику раньше времени, и тем более, что поднимать ее было нечем — голоса-то окончательно перепутались. | Варварий Варварич стоял в толпе и думал, не вернуться ли ему за шляпой. Как же можно ходить с непокрытой головой? Что ли он — пижон какой-то? На всякий случай Варварий Варварич сделал незнакомое лицо, чтобы его не узнали, и двинулся на поиски. Неприметная на земле, шляпа все-таки не укрылась от его цепкого взгляда. «Может, туда дорога смесителю», — решил Варварий Варварич и, успокоившись, отправился домой. | Утром поезд остановился. Все пассажиры вышли. А где же наш смеситель? Сейчас посмотрим.
        Вот мама с дочкой идут по улице — нет, смеситель не с ними.
        Дяденька пассажир? Постойте! Вот он несет ту самую наволочку! Ага, смеситель тут, и поэтому мы отправимся за ним.
        Пассажир наконец пришел домой. Перецеловался со всеми — ведь он вернулся издалека, соскучился. И сразу же почему-то принялся писать записку. Да, ведь он потерял голос. И, конечно же, пишет записку, чтобы все объяснить.
        Дорогие мои!
        Я потерял свой голос. В поездке мы обнаружили это. Оно в наволочке. На нем написано: «Смеситель». Этот смеситель поменял голоса мамы и дочери, а мой, наверное, смешан еще с чем-то, и я остался совсем без голоса. А еще я потерял зонтик. Японский. Тоже в купе. Нашел этот смеситель, а зонтик нет. Мы должны дать объявление в газету. Может, найдется хозяин смесителя (это такой солидный человек в шляпе), и он придумает, как нам вернуть голоса.
Ваш безголосый папа.
        —Ааа! — заплакали дети.
        —Ооо! — заохали взрослые. И стали тоже переписываться, то ли забыв, что они могут говорить, то ли боясь, как бы смеситель снова чего-нибудь не натворил.
        «Как же ты пойдешь на работу?» — написала жена.
        «Как же ты будешь объяснять мне задачи?» — написал сын.
        А совсем маленькие братик и сестричка, которые еще не умели ни писать, ни решать задачи, просто подумали: «Бедный наш папочка!»
        Все они в слезах отправились в газету, оставив смеситель дома, чтобы хоть немного без страха поговорить по дороге.
        В редакции их сфотографировали всей семьей, все записали и еще раз сфотографировали. Потом написали много статей и набрали самыми крупными буквами объявление:
        ИЩЕМ ХОЗЯИНА СМЕСИТЕЛЯ!
        На следующий день многие газеты вышли с огромными заголовками:
        У ЧЕЛОВЕКА ПРОПАЛ ГОЛОС.
        И ЗОНТИК ТОЖЕ.
        Газеты разослали во многие города. И, конечно, в соседний, где жил Володя. Он с ужасом разворачивал эти газеты, в каждой из них чернело объявление:
        ИЩЕМ ХОЗЯИНА СМЕСИТЕЛЯ!
        —Что я натворил! — схватился за голову Володя.
        —Что он натворил! — громко кричал Варварий Варварич. — До чего он людей довел своим смесителем. Уже и слова сказать нельзя, смеситель голоса ворует. За такое воровское изобретение в милицию свести надо.
        И Варварий Варварич решительно снял телефонную трубку:
        —02? Милиция! У нас живет изобретатель смесителя, о котором пишут во всех газетах. Приезжайте и забирайте. Это очень опасный человек. Кто говорит? Я просто честный человек. Мне не нужна слава.
        Глава шестая
        ЛЕНИВЫЙ ЧЕЛОВЕК
        Газеты получал не только Володин папа, их получают многие. И даже один очень ленивый человек. Он прочел объявление и обрадовался:
        —Такое прекрасное изобретение я ищу всю жизнь. Я все посмешиваю, и у меня будет вместо десяти забот — одна. А может, ни одной!
        И он решил хитростью раздобыть смеситель. Для этого нужно было прикинуться изобретателем. Он надел очки, в которых очень плохо видел, но зато выглядел достаточно умно, засунул в карман будильник, чтобы все подумали, что он рассеянный. В одну руку взял отвертку, а в другую линейку. И пошел, натыкаясь на людей и стены, потому что в очках все видел, как в тумане. Пришлось их снять, пока он не нашел нужных ему дверей.
        Тут ленивый человек нацепил очки и позвонил в дверь.
        —Я и есть изобретатель, — сказал он. — Я придумал смеситель и, конечно, придумаю вам рассмеситель. Но для этого мне нужно забрать у вас смеситель. Для переделки.
        «Дзинь-дзи-дзи», — зазвонил у него в кармане будильник.
        —Ой, я по рассеянности захватил его с собой! Изобретатели такие рассеянные! — сказал он и посмотрел поверх очков.
        И все сразу подумали:
        «Это он. Это самый настоящий изобретатель. Такой умный, такой ученый и такой, бедняжка, рассеянный. Пускай он поскорее придумает нам рассмеситель».
        «Как же, как же, придумаю я вам», — отвечал им мысленно ленивый человек.
        Он подхватил под мышку смеситель и чуть не грохнулся, так как в очках ничего не видел и захотел выйти на улицу прямо через дверь холодильника. Поэтому пришлось ему помочь.
        Вскоре на его двери появилась надпись:
        НЕ ЗВОНИТЬ! НЕ СТУЧАТЬ! НЕ ХОДИТЬ!
        Я ДУМАЮ
        «Какой умный!» — решал каждый, так как не знал, что табличка эта висела лишь для того, чтобы ленивый человек мог сладко спать в любое время дня и ночи.
        Ленивый человек сидел в кресле и радовался. Ему казалось, что в его руках настоящее счастье, и заполучил он его безо всякого труда.
        Для пробы он смешал пуговицу на рукаве с расческой, и получилась пуговица, которой можно было заодно и расчесываться…
        —Удачно, — захихикал он. — Один ноль в мою пользу. Расческу теперь не надо с собой носить, а это лишний вес. Теперь она у меня на рукаве висит пуговицей.
        Потом он смешал подушку с одеялом, чтобы удобнее было спать. Но этого ему показалось мало, и он примешал туда же кровать. Затем добавил туда ложки, вилки, чашки, тарелки и холодильник с продуктами, чтобы, не вылезая из кровати, можно было поесть. Даже во время сна. Но и на этом он не остановился.
        Ленивый человек примешал туда и себя, и получилась такая смесь: человек-кровать-одеяло-подушка-вилка-ложка-чашка-холодильник. Так он там и сидел. А что ленивому еще нужно?..
        —А как же пассажиры? — спросите вы. — Ведь они потеряли свои голоса и надеялись, что он их вернет.
        Но ленивого человека это не беспокоило. Он всегда думал только о себе.
        Глава седьмая
        ВСЕ СТАНОВИТСЯ НА СВОИ МЕСТА
        Володя, в это время, ничего не подозревая, сидел в милиции. Полковник Иван Михайлович вызвал всех своих экспертов, и они целый день до отхода вечернего поезда вместе с Володей колдовали над тем, как придумать рассмеситель. И это им удалось, потому что все, за что брался Иван Михайлович, всегда ему удавалось.
        Ранним утром следующего дня поезд подошел к перрону соседнего города.
        Володя с Иваном Михайловичем пришли к пассажиру, который потерял голос, а тот отвел их к ленивому человеку домой. Но освобождать его они не стали. Так он и остался человекокроватью, и никто его больше не видел. Может, он и теперь продается в каком-нибудь комиссионном магазине под названием: «Кровать старинная. Цена — 150руб.».
        Володя взял смеситель и перевернул его вверх дном, а папе-пассажиру сказал:
        —А ну-ка, кашляните сюда.
        Папа кашлянул, и из одного конца смесителя вывалился зонтик, а из другого послышался голос, который говорил-говорил, пока пассажир не заговорил сам.
        —Оказывается, зонтик смешался с голосом. Что ж, придется искать и владельца зонтика, — сказал Иван Михайлович.
        —Но это я и есть, — сказал пассажир, — Даже газеты писали: «Потерялись голос и зонтик».
        Потом они с Володей пошли к маме с дочкой, чтобы и им вернуть прежние голоса.
        Володя протянул каждой по резиновой трубке и велел маме с дочкой говорить туда, а в смеситель поставил новую перегородку. И вскоре мама с дочкой радовались, получив обратно свои родные голоса.
        —Но ведь вы раньше были другой, — сказали мама с дочкой, когда успокоились. — Постарше вроде.
        —Когда? — удивился Володя.
        —Там, в вагоне, когда вы принесли его в наволочке.
        —Я? Принес?
        —Так это не он принес? — Иван Михайлович записал это в свою записную книжку, а потом, поглядев на удивленное Володино лицо, исправил вопросительный знак на восклицательный. И теперь у него в записной книжке стояло: «Так это не он принес!»
        —Кто же? — спросил Володя.
        —Тот, чья наволочка, — решил Иван Михайлович и завернул наволочку в полиэтиленовый пакет.
        Они попрощались со всеми и пошли на вокзал, а по дороге зашли в школу. Ее директор очень просил Володю показать ребятам, как работает смеситель.
        —Только не смешивайте наши голоса, пожалуйста, — попросил он.
        И тогда Володя смешал кипу газет с бабочками, и газеты сами, без помощи почтальонов, полетели в квартиры, где их ждали читатели. Только теперь во всех газетах было написано:
        ЗОНТИК И ГОЛОС НАШЛИСЬ.
        —Да здравствует смеситель! — закричали все жители города, когда получили летающие газеты, и предложили Володе остаться жить у них.
        Но Иван Михайлович строго сказал:
        —Это что же такое? Это наш лучший изобретатель, честь и слава нашего города. — И, не выпуская Володиной руки, он зашагал прямо на вокзал.
        Они приехали домой, и Иван Михайлович дал понюхать наволочку очень умной служебной собаке, которая сказала ему (конечно, по-собачьи):
        —Я знаю этот запах. Так пахнет Варварий Варварич из двадцать седьмой квартиры того же дома.
        —На этой наволочке видны даже его сны, — сказал старший эксперт по снам. — Ему снилось, как он топчет ногами смеситель.
        —На этой наволочке есть отпечатки его носа, пальцев рук и ног, — сказал младший эксперт по отпечаткам. — Это, несомненно, он — Варварий Варварич.
        —Все верно. Но не будем пока спешить, — решил Иван Михайлович, и он оказался прав.
        Потому что, как только смеситель снова возвратился на свое законное место, к Ивану Михайловичу прибежала перепуганная четверка.
        —Мы все осознали, — затараторили они. — Мы больше не будем. Мы будем хорошие. Клянемся не ворчать, не ругаться, не драться, не пить.
        —Ладно-ладно, — сказал Ивам Михайлович. — Посмотрим. И проверим.
        —Только скажите об этом Володе, чтобы он нас не смешивал, — добавил Варварий Варварич, так как волновался больше других: жил-то он совсем близко от Володи. — Мы будем правильные-преправильные, только не надо нас в смеситель.
        И Иван Михайлович послал к Володе свою умнейшую собаку с письмом. Собака все передала, а про себя подумала:
        «Эх, ничего вы не понимаете. Надо смешивать косточки с мясом, и тогда получится косточка, которая в два раза вкуснее».
        Эпилог
        Однажды Володя сидел и думал, как бы еще усовершенствовать смеситель, когда в комнату влетела Ленка из параллельного класса. Они с Володей жили в одном подъезде, но на разных этажах.
        —Послушай, Володя, мы такое придумали! — затараторила она.
        Володя никак не мог сообразить, о чем идет речь. Но она упорно тащила его за руку.
        Остановились они только в кабинете ботаники.
        —Вот он, Виталий Григорьевич! — И счастливая Ленка уселась за парту. А Володя оказался перед учителем.
        —Лена тебе уже рассказала?
        —Да не пойму я никак, — не мог отдышаться Володя. — Надо смешивать, это я понял, но что именно смешивать — ничего не понимаю!
        —Да я же тебе сразу сказала! Я ему сказала, Виталий Григорьевич, что наш кружок ботаники решил взять над ним шефство.
        —Очень надо, — презрительно скривился Володя.
        —Не шефство, Володя, не шефство, — поправил Лену учитель. — Мы хотим попробовать твой смеситель в наших опытах. В кружке селекционеров.
        —Смеситель?
        —Да. Представь себе, что нам удастся смешать овощи и фрукты так, чтобы взять от них все самое лучшее. Сливы будут величиной с яблоко, груши — не меньше дынь, мак — как подсолнечник. Вот где нужен твой смеситель!
        Так для Володи и его смесителя началась новая жизнь. И, по-моему, не менее интересная.
        Таинственное стеклышко




        ОДНАЖДЫ…
        Иван Михайлович — наш самый любимый городской милиционер. И не потому, что он самый главный. И не потому, что у него такой взгляд, что выдержать его могут только правдивые люди. Нет. Нет. И нет. Просто он очень хорошо умеет распутывать самые запутанные дела.
        Обычно они попадают ему в руки в виде бумаг, фотографий, графиков. Но как-то…
        Однажды ему потребовалась срочная консультация в Институте гипноза. По делу номер… Есть в нашем городе такой интересный институт Если стать на центральной площади, то слева будет улица, а за нею скверик. Он именно там.
        Иван Михайлович осторожно открыл дверь института. Все же название его было не из привычных.
        —Скажите, пожалуйста, как пройти к директору? — начал было спрашивать он у вахтера. Но с изумлением увидел, что вахтер спит. Спал он как-то странно — совсем-совсем неудобно. Так не заснешь.
        А может, он загипнотизирован? Наверное, так у них принято. Экспериментировать прямо на рабочей месте.
        Иван Михайлович стал сам рассматривать надписи на дверях и стенах, чтобы найти директора. И удивился. Везде в коридорах вместо привычных табличек «Не курить» были развешаны таблички «Не гипнотизировать». А в конце коридора вместо обычной таблички «Место для курения» висело «Место для гипноза».
        Наконец Иван Михайлович обнаружил заветную дверь с надписью: «Директор».
        Он зашел, но не успел ничего сказать. Он не мог вымолвить даже «здравствуйте», потому что просто онемел: все в приемной были загипнотизированы.
        Все без исключения — и секретарша перед телефоном, и три посетителя в креслах. Они сидели в неестественных позах, и лица их ни на что не реагировали.
        Ивану Михайловичу все это очень не понравилось, тем более, что на стене висела совершенно понятная табличка: «У нас не гипнотизируют».
        Ждать не имело смысла. Он решительно пересек приемную и открыл дверь к директору. Немножко с опаской: а вдруг и тот загипнотизирован?..
        Но директор оказался совершенно нормальным. Он даже привстал при виде Ивана Михайловича.
        —Здравствуйте, здравствуйте!.. Где же моя секретарша? Все жду и жду ее.
        —Они все… — И Иван Михайлович выразительно развел руками.
        —Не понял? — директор выскочил из-за стола и бросился в приемную.
        Там ему сразу все стало ясно. Ведь именно гипноз был его специальностью. Он забегал, поочередно заглядывая в глаза посетителям. И те постепенно начинали приходить в себя. Они пытались сделать первые робкие движения, однако руки их не хотели сгибаться, а ноги разгибаться.
        —И вахтер ваш тоже… — сказал Иван Михайлович, когда директор снова пригласил его в кабинет. Директор сразу же отправил свою секретаршу привести в чувство вахтера.
        —Это ужасно! Это ужасно! — заметался по кабинету директор. — Необходимо срочно позвонить в милицию.
        —Не надо звонить, — остановил его Иван Михайлович. — Милиция — это я.
        И он представился, развернув свою красную книжечку.
        —Тогда вперед! — закричал директор, как будто перед ним был отряд милиционеров и все ждали только его сигнала. — Скорее, скорее! Мы должны его найти.
        —Кого? — оживился Иван Михайлович, потому что если гипноз был профессией директора, то специальностью Ивана Михайловича был поиск.
        —Моего старого друга. Он ровно пять минут тому назад взял со стола мои гипнотические очки. Вот — его простые очки остались, а моих, особых, нет. — И, заметив недоумение на лице Ивана Михайловича, директор добавил: — Он забрал специальные очки. Стоит ему посмотреть сквозь них на человека, как тот сразу гипнотизируется. Представляете, что может произойти сейчас на улицах нашего города?
        И они поспешно выбежали из кабинета. Следом бежала толпа старших и младших научных сотрудников.
        Следы действия очков были обнаружены сразу. Вот загипнотизированная собака. Вот две кошки. Вот прижавшиеся друг к другу на скамейке бабушка с внуком и собака.
        Младшие научные сотрудники принялись разгипнотизировать кошек и собак, а старшие — взялись за людей.
        И так они бежали по улицам города, пытаясь обнаружить похитителя очков. Просто удивительно, как много этот человек успел разглядеть на улицах.
        К несчастью, он заглянул и в гастроном. Покупатели и продавцы замерли с раскрытыми ртами. Карпы плавали в бассейне вверх брюшками. Кассирши, словно статуи сфинксов, восседали недвижимо возле своих касс. Все застыли, как восковые фигуры. Тронешь — упадут.
        Старшие и младшие научные сотрудники рьяно принялись за работу. Младшие — за рыб, старшие — за кассирш и покупателей.
        А Иван Михайлович с директором бежали дальше. Ивану Михайловичу это легко, он физкультурой занимался. Директор пыхтел и обливался потом.
        Добежали до киоска «Союзпечати».
        —Вы не видели, куда пошел гражданин в клетчатом пиджаке? — спросил директор.
        —Видел, видел, — кивнул киоскер. — Он почему-то такой расстроенный сегодня, что даже не купил, как обычно, газету «Известия». А повернул он туда, к своему дому. Я его хорошо знаю, это мой постоянный покупатель.
        Иван Михайлович и директор свернули с проспекта, где был гастроном, и побежали по улице. Но здесь почему-то уже не было следов гипноза.
        «Почему? — на бегу удивлялся Иван Михайлович. — Почему он не гипнотизирует никого на своей улице? Не преступник ли он? Ведь именно так заметают следы».
        Они вбежали в подъезд и на третьем этаже наконец его догнали. Он оказался солидным полным мужчиной.
        —Где очки? — закричал директор.
        —А откуда ты знаешь? — удивился тот.
        —Он еще спрашивает? — возмутился директор. — Мы же с милицией тебя ищем.
        —Почему вдруг с милицией? Я просто разбил свои очки. При чем же здесь милиция?
        —Да ты не свои разбил, а мои гипнотические!.. Садовая ты голова! Где разбил? Показывай скорее.
        И они отправились обратно. А Иван Михайлович тихонько вычеркнул загадку «почему на этой улице нет загипнотизированных» из своей памяти. Все стало ясно. Ведь очков уже не было. Вот и не стало загипнотизированных.
        За киоском они повернули к гастроному, и вскоре друг директора показал на бугорок, о который споткнулся, и на осколки, что остались от очков.
        —Теперь я понял, почему они разбились, — почесал он голову. — Мои бы не слетели, а твои, видишь, как плохо держались. Твоя голова всегда была больше. Поэтому ты уже директор института, а я просто профессор.
        Старшие научные сотрудники за это время разгипнотизировали уже и продавцов, и кассирш, младшие — привели в чувство карпов, которые радостно били хвостами по воде. Но тут очередь перед рыбным отделом заволновалась и зашумела, обнаружив впереди себя и поближе к рыбе неизвестных личностей. А не собираются ли они проскочить без очереди? И старших, а за ними и младших научных сотрудников изгнали из гастронома.
        Все они с радостью включились в поиски гипнотизирующих стеклышек.
        —Только осторожно. Только очень осторожно, — предупреждал во время поисков директор. — Прошу через эти стеклышки никого не рассматривать, а то мы снова кого-нибудь загипнотизируем.
        Стеклышек насобиралось очень много. Зеленые, от бутылок, директор выбросил сразу. Но и бесцветных вполне могло хватить на две пары очков. Тогда директор решился на эксперимент. Он выбрал среди своих сотрудников одного молодого аспиранта, посадил его на лавочку и стал на него глядеть через стеклышки. Если гипнотизируется — значит, стеклышко от очков. Старшие научные сотрудники по очереди приводили аспиранта в чувство, а директор брал следующее стеклышко. Так постепенно они отобрали все опасные осколки. Ведь вы понимаете, что их нельзя было просто так оставить на улице.
        Директор вырвал из своего блокнота чистый листок и сложил там из осколков кружочки очков. И — о, ужас! — одного осколка явно не хватало.
        Младшие научные сотрудники снова облазили всю мостовую, но безрезультатно. Каждый хотел найти стеклышко, так как директор пообещал одолжить его счастливцу для завершения диссертации. Но стеклышко не нашлось.
        Иван Михайлович сразу представил, что такое стеклышко попало в руки бандитов. Они начнут гипнотизировать прохожих, грабить банки и магазины. Нет, это не должно произойти.
        Иван Михайлович снова бросился к киоскеру, чтобы расспросить, не проходил ли мимо еще кто-нибудь. Но, ко всеобщему удивлению, киоскер почему-то оказался загипнотизированным.
        КТО?
        —Это уже становится странным, — задумчиво произнес Иван Михайлович. — Хотя нет. Это далее может нам помочь. Значит, кто-то нашел стеклышко и прошел именно здесь.
        И он попросил директора разгипнотизировать киоскера.
        —Где я? — спросил киоскер, когда открыл глаза. Но заметив, что окошко и двери киоска раскрыты настежь, сразу ожил и забеспокоился: как бы чего не пропало.
        —Кто-нибудь подозрительный проходил здесь недавно? — строго спросил у киоскера Иван Михайлович. Киоскер подумал-подумал и сказал:
        —Только вы и этот! — И он показал на директора.
        —Нет-нет, — замотал головой директор. Ведь не очень приятно оказаться подозрительной личностью в присутствии своих подчиненных. — Мы из милиции, если хотите знать.
        —Больше никто, — угрюмо отвечал киоскер.
        —Ну разве совсем никто? — настаивал Иван Михайлович.
        Киоскер подумал и сказал:
        —Мальчишка. Рыжий. Он еще в стеклышко на меня поглядел. А дальше ничего не помню…
        «Рыжий мальчишка, — встревожился Иван Михайлович. — Мальчишка — это ужасно. Вдруг ему взбредет в голову взглянуть на самолет».
        Он быстро отвел в сторону директора.
        —На каком расстоянии действуют ваши очки?
        —На двадцать-тридцать метров — не больше. Все зависит от тренированности взгляда. Да и через полчаса человек обычно приходит в себя. Организм пересиливает этот гипноз.
        —Ура! — обрадовался Иван Михайлович. — По крайней мере, самолет ему не сбить.
        А директор при этих словах схватился за сердце, потому что о такой страшной возможности он еще не успел подумать. И он снова собрал своих сотрудников.
        —Коллеги! Мы все потрудились сегодня предостаточно. Но нами сделано еще не все. Поэтому я призываю вас: все на поиски рыжих!
        —Мальчиков, — уточнил Иван Михайлович, испугавшись, что «коллеги» начнут хватать всех рыжих без разбору.
        Директор продолжал:
        —Штаб будет в моем кабинете. Туда приводите всех рыжих. Ребят, конечно. А вас, уважаемый киоскер, мы попросим поменять ваш кабинет на мой на время поисков. Без вас мы ничего не сможем установить: только вы один его видели.
        Киоскер, очень довольный, что его киоск назвали тоже кабинетом, с радостью поспешил за директором.
        А младшие и старшие научные сотрудники бродили по городу и ловили рыжих мальчишек. И делали это совершенно по-разному. Младшие хотели сиюминутных результатов, старшие научились выжидать.
        —Ага, попался! — кричали младшие научные сотрудники; пытаясь схватить рыжего за ухо. Но это был не лучший способ, потому что при этих словах мальчуган сразу бросался бежать. Ведь на совести любого мальчишки есть нечто, за что ему могут надрать уши. Поэтому, как правило, младшему научному сотруднику с первого раза до уха дотянуться не удавалось, приходилось бежать вдогонку. И дыры в заборах, в которые ловко проскакивали рыжие, к сожалению, были слишком малы даже для младших научных сотрудников.
        Более умудренные опытом, старшие научные сотрудники, так как и сами уже имели детей, покупали в магазине пластмассовые игрушки для приманки и выманивали ими детей из дворов и подъездов, куда те прятались от младших научных сотрудников.
        Вскоре институт заполнили толпы рыжих мальчуганов. Но, к сожалению, все это были не те рыжие. Киоскер даже устал всматриваться в лица мальчишек и отрицательно качал головой. Говорить «нет» у него уже не было сил.
        Вскоре рыжих перестали приводить и уводить. Наверное, в магазинах кончился запас пластмассовых всадников и солдатиков.
        —Кто бы нам мог помочь? — задумался Иван Михайлович.
        —Нам должна помочь наука! — вскочил на ноги директор. — Ведь в нашем же здании, только тремя этажами выше, расположен Научно-исследовательский институт детей. Единственное… — тут он замялся и виновато посмотрел на Ивана Михайловича, — мне бы не хотелось, чтобы их директор знал о происшествии. Ведь мы с ними соревнуемся…
        —Все понимаю, — успокоил его Иван Михайлович. — Я зайду туда сам. Как обыкновенный человек с улицы.
        Иван Михайлович поднялся на три этажа выше, чтобы достоверно и по-научному установить, что может делать мальчишка с их стеклышком и где.
        Ученый секретарь института сразу переадресовал его в отдел зеркал и стеклышек. Иван Михайлович шел по коридорам и удивлялся, как далеко уже шагнула наука. Тут были и отдел игры в куклы, и отдел оловянных солдатиков и даже отдел драки. Ага, вот наконец дверь отдела зеркал и стеклышек.
        Бородатый заведующий отделом был очень недоволен, что его оторвали от важного научного эксперимента.
        —Видите ли, — гордо сказал он. — Моя диссертация связана с проблемой пускания солнечных зайчиков, поэтому вопросы стеклышек мне совершенно неинтересны.
        И он снова занялся своим архитрудным делом: осколком зеркала стал пускать на противоположную сторону улицы зайчики.
        Иван Михайлович не сдался и решил подкараулить какого-нибудь другого сотрудника этого отдела.
        Иван Михайлович схватил за рукав молодого человека.
        —Простите, — быстро заговорил он. — Вы тоже по зеркалам?
        —Нет, я по стеклышкам. Моя диссертация посвящена детским секретам.
        —Что? При чем же здесь стеклышки? — удивился Иван Михайлович.
        —Сразу видно, что вы профан в нашей науке. Чтобы сделать секрет, нужно взять кусочек стекла, выкопать в земле ямку, спрятать в нее что-то, например, цветок, накрыть стеклышком, а затем замаскировать, присыпав землей.
        —Это удивительно интересно, — выдавил из себя Иван Михайлович. А что ему оставалось делать, если он хотел получить ответ на свой вопрос? — А не смогли бы вы сказать, куда может деться ребенок в нашем районе, когда в руках у него окажется стеклышко, которое он не захочет никому показывать?
        Молодой ученый сразу же ответил:
        —Он побежит в Голосеевский парк.
        —Спасибо, — сказал Иван Михайлович и побежал к выходу. Лишь возле отдела драки он с опаской прошел на цыпочках.
        Однако уже наступил вечер. И поиски пришлось отложить до утра.
        НАКОНЕЦ
        Тяжелые кошмарные сны снились Ивану Михайловичу и директору. Оба в снах бродили по совершенно загипнотизированному городу, где автобусы со спящими водителями вламывались в витрины магазинов, самолеты падали в реки, а по пустым коридорам государственного банка летали разбросанные деньги. Иван Михайлович почти уже настигал рыжего сорванца, который успевал взобраться на телевизионную башню. Однако в самый последний момент мальчишка доставал из кармана стеклышко и направлял прямо на него. Иван Михайлович просыпался в холодном поту.
        Наконец настало утро. Построенные в шеренги старшие и младшие научные сотрудники с песнями двигались в сторону Голосеевского парка. «На субботник, наверное», — думали прохожие, так как все сотрудники были одеты совсем не по-научному — кто в куртке, кто в сапогах.
        Там они разбились на группы и принялись заглядывать под все кустики, пугая пенсионеров, греющихся на лавочках. Пока наконец им не попался один рыжий.
        —Лови, лови его! — не своими голосами закричали старшие научные сотрудники, а младшие бросились вдогонку. И поймали. И привели. Правда, вместе с мамой, перед которой потом долго извинялся директор, так как это опять оказался не тот мальчик.
        Других найти не удалось. Пуст был Голосеевский парк: ведь в школах в это время шли занятия, а об этом научные сотрудники как-то забыли.
        Иван Михайлович шагал по своему кабинету, как вдруг раздался подозрительный звонок. Надеюсь, вы понимаете, что у нас детектив, поэтому каждый телефонный звонок должен быть подозрительным.
        —Очень странное дело в нашем районе, товарищ полковник.
        —Какое? — обрадовался Иван Михайлович, так как считал, что все странные дела, как правило, оказываются связанными одной веревочкой.
        —Вы знаете, — начал рассказывать Ивану Михайловичу директор тридцать второй школы. — В нашем классе, пятом «А», все как один ученики загипнотизированы. И учительница тоже. Эпидемия. У нас уже работает целых пять машин «скорой помощи». А милиции еще нет. Только возьмите с собой марлевую повязку, чтобы не заразиться.
        Милицейская «Волга» с сиреной за пять минут добралась до школы. Напуганный директор в марлевой повязке приоткрыл дверь класса и пропустил туда Ивана Михайловича.
        —Я думаю, что они скоро придут в себя, — сказал Иван Михайлович врачам. — Этот гипноз действует только полчаса. Может, на детях чуть-чуть больше.
        Врачи перестали укладывать детей на носилки. А Иван Михайлович пробежал взглядом по головам учеников, нет ли среди них рыжей. Но такой не оказалось.
        —Все ли тут? По-моему, кого-то должно не хватать.
        Вскоре истекли положенные полчаса, и Анна Осиповна, учительница, пришла в себя. Первой. Значит, скорее всего, первой ее и загипнотизировали.
        —Что со мной? — открыла она глаза. — Что с детьми?
        —А есть ли у вас в классе мальчик с… — начал было Иван Михайлович. Но учительница и сама все вспомнила:
        —Это Мартынов! Это наверняка он!
        —Что он? — удивился директор. Анна Осиповна продолжала:
        —Только я его вызвала к доске, он засмеялся. Потом достал какое-то стеклышко. И все. Больше я ничего не помню.
        —Это Вовка. Точно, он, — послышались голоса постепенно приходящих в себя детей. — Он, когда уходил, засмеялся и на нас тоже посмотрел через стеклышко.
        —А ну-ка, дайте мне журнал, — строго сказал директор и вывел возле фамилии Мартынова жирное «нб».
        А Иван Михайлович отправил по его домашнему адресу своего сотрудника.
        В это время «властелин мира» Володя Мартынов лениво брел по улице. Он мог зайти в любой магазин и набрать, чего душа пожелает. В пустом зале кинотеатра мог смотреть любой фильм «детям до шестнадцати». Мог вынести из музея картину, пригоршню золотых монет.
        «Я могу все», — заносчиво подумал он и смело пошел через центральную городскую площадь прямо среди потоков машин.
        Постовой сначала онемел. Но потом раздался его пронзительный свисток и топот сапог по мостовой. Володя, размахивая портфелем, терпеливо ждал милиционера.
        —Что там у вас? Я очень спешу, — сказал он спокойно и посмотрел на постового через свое стеклышко. И тот застыл, остановив на Володе стекленеющий взгляд.
        Только через полчаса, придя наконец в себя, постовой доложил о странном происшествии Ивану Михайловичу. Но, конечно, было уже поздно. И так получалось, что обо всех странных случаях милиция узнавала только через полчаса. Поэтому она никак не поспевала приехать вовремя.
        Ради смеха Володя загипнотизировал продавщицу мороженого, когда она обслуживала покупателя.
        Покупатель попросил пломбир и терпеливо ждал, когда же он его получит.
        Но мороженщица стояла и невозмутимо глядела в одну точку.
        Покупатель постоял-постоял и пошел дальше без мороженого. А Володя спокойно открыл ящик и набрал себе полпортфеля мороженого. Положил туда и лед, чтобы мороженое не таяло.
        Он уселся на лавочку и принялся его с удовольствием лизать, решив больше не есть никаких супов, никаких каш — только мороженое и конфеты.
        —Соку, что ли, выпить? — Он встал и двинулся к овощному магазину. Но на полпути остановился: а вдруг стеклышко рассчитано только на определенное число раз? А в магазине, кроме продавщицы, есть еще люди, и потому стеклышко не один раз придется использовать. Так что один стакан сока может обойтись ему дорого.
        Володя глотнул слюну и поплелся обратно на скамейку.
        Он сел и принялся считать, сколько раз он уже использовал стеклышко.
        Первый — киоскер. Вчера Володя, как только нашел стеклышко, решил проверить, не от бинокля ли оно. А киоскер почему-то застыл, как неживой.
        «Неужели я его убил? — испугался Володя. — Теперь меня арестуют… Но ведь я же не хотел…»
        Он быстро бросился прочь. Он бежал, и ему все время чудилось, что за ним погоня. Только в Голосеевском парке он успокоился. Кругом было тихо. Ветер перебирал листики, словно пересчитывая их.
        Володя решил проверить стеклышко не на человеке. Увидев бежавшую мимо собаку, он взглянул ей в глаза. Собака сразу же повалилась в траву. Он наклонился над ней. Собака была теплой и живой. Сердце ее продолжало биться. И тогда Володя вспомнил сеанс гипноза, который он видел во Дворце культуры: там было то же самое! Человек, конечно, остается живым при гипнозе.
        Значит, он не убил киоскера. Ему бояться нечего.
        Ура! Ура!
        Такое хорошее стеклышко надо было хорошенько спрятать. Они так просто на земле не валяются: ведь ему цены нет. Как бы его не хватились…
        Он полез в кусты, чтобы спрятать стеклышко подальше.
        И тут…
        Он увидел странного человека, который, согнувшись среди кустов, радостно шелестел денежными бумажками.
        «Это же преступник!» — решил Володя. Он очень боялся его окликнуть, но иначе с ним не встретиться взглядом.
        —Ау, дядя! — прокричал Володя и посмотрел на него через стеклышко.
        Человек сразу же зарылся с головой в свои бумажки.
        Володя с опаской подошел поближе. Что же делать дальше? И он решил сам наказать преступника: забрал у него все сторублевые бумажки. Их оказалось ровно семь. Наверное, как раз хватило бы, чтобы купить форму для всей школьной хоккейной команды, в которой Володя был не из последних игроков. Затем потихоньку ушел из парка.
        Теперь у него появилась цель, и Володя решил осуществить ее без стеклышка: оно еще могло пригодиться, а денежки — вот они.
        На другой день, загипнотизировав весь пятый класс, а по пути милиционера и мороженщицу, Володя решительно зашел в спортивный магазин. Впервые он выбирал товар, совершенно не обращая внимания на цены. Ему было по карману все.
        Но именно хоккейной формы в магазине не оказалось. Наверное, ее продавали в каких-то специальных магазинах для школ.
        Тогда Володя стал рассматривать велосипеды. Они были легкие, очень спортивного вида, с несколькими тормозами. И желтые, как канарейки. Даже сиденья были из настоящей кожи.
        И Володя решился. Заодно он пощупал и мопед. Вдруг придется скрываться! Мопед, конечно, выглядел похуже велосипеда, но он с мотором!
        «Эх, была не была! — И он пошел в кассу. — А на форму я в другой раз нагипнотизирую».
        —Мне, пожалуйста, выбейте: велосипед — один, мопед — тоже один. Сколько это будет? — по-взрослому спросил он и вывалил на столик скомканные сторублевки.
        Кассирша невозмутимо начала выбивать чек.
        —Откуда это у тебя, мальчик? — поинтересовалась старушка, стоявшая за ним в очереди в кассу.
        —А! — отмахнулся от нее Володя, так как надеялся, что стеклышко его выручит.
        Так оно и было бы. Но положение осложнилось тем, что старушка, как ненормальная, почему-то схватила его за руку и стала звать милицию.
        Она крепко держала его и не давала залезть в карман за стеклышком.
        —Снова пришел грабить! — кричала она, не выпуская его руки. Это была тетя Паша. Если б она не ушла на пенсию, то давно стала бы знаменитым детективом, потому что больше всех на свете прочла детективных романов с продолжениями.
        «Ерунда! — успокаивал себя Володя, хотя и дрожал от страха. — Пускай везут в милицию. Я и там всех их отключу».
        —Наконец, — облегченно произнес Иван Михайлович, когда услышал, кого привели в управление. И позвонил в Институт гипноза, чтобы директор, захватив по дороге киоскера, поспешил к нему.
        СВОБОДНАЯ МИНУТКА
        Распахнулась дверь, и Володя, тетя Паша и дежурный милиционер вошли в кабинет.
        Тетя Паша все время держала мальчика за руку — и в милицейской машине, и даже тут. Она доверяла только себе, так как прочла слишком много детективов и знала, что преступник может убежать в самую неподходящую минуту.
        —Я его поймала. Сама. Товарищ… Какой вы чин имеете?
        —Полковник, — подсказал ей дежурный и виновато посмотрел на Ивана Михайловича.
        —Полковник так полковник, мне все равно, я невоеннообязанная, продолжала тетя Паша. — А все равно поймала я!
        —Успокоитесь, успокойтесь! И отпустите мальчика. Тут он уже не убежит, — попытался усадить ее на стул Иван Михайлович.
        —А если выстрелит? — не сдавалась тетя Паша. — Помните, как в том романе? Потом опять его искать придется. Опять же мне.
        Но вдвоем с дежурным ее все же удалось усадить.
        Володя спокойно сел рядышком, да еще положил ногу на ногу. Он решил немного посидеть, чтобы все убедились, что не он украл эти сторублевки. Напротив, он даже наказал того преступника. Сейчас во всем разберутся, а потом прощайте… Он нащупал стеклышко и успокоился.
        —Смотрите! У него наган в кармане! Возле кассы не успел достать, а тут может выстрелить! — выпалила тетя Паша.
        —А ну-ка, лейтенант, взгляните на его наган, — приказал Иван Михайлович.
        Лейтенант направился к Володе.
        Дело становилось опасным, и Володя решил действовать.
        Быстрым ковбойским движением он выхватил стеклышко. Старушка ойкнула и раньше времени лишилась чувств. И, наверное, больше чем на полчаса.
        Лейтенант рванулся, но Володя успел прыгнуть в сторону и посмотрел на него сквозь стеклышко.
        Лейтенант застыл в прыжке и стал медленно оседать на пол.
        Володя победно улыбнулся и перевел свой взгляд на полковника.
        Но что такое?! Полковник почему-то не гипнотизировался. Что же произошло?
        —А! — завизжал от страха Володя и сразу же оказался в крепких руках. Он же не знал, что взгляду Ивана Михайловича был не страшен никакой гипноз.
        Странная получалась картина. Старушка без чувств лежала на стуле. Лейтенант распластался, как убитый. А на полу сидели взрослый и мальчишка. Взрослый, да еще с полковничьими погонами, радовался, как дитя, перекатывая на ладони совершенно неприметное стеклышко, за которым и нагибаться-то не стоило бы. А мальчик смотрел на него взрослым печальным взглядом.
        Стеклышко уплыло от него — и, конечно, навсегда.
        Они сидели бы так на полу еще долго, но тут внезапно дверь распахнулась, и в кабинет вбежали новые посетители. Это были директор и киоскер.
        Киоскер сразу же закричал:
        —Он! Он! — И спрятался за спину директора: вдруг этот рыжий снова его загипнотизирует?
        А Володя при виде всей этой компании чуть не расплакался: что-то слишком много знакомых лиц собралось.
        Не хватает еще только директора школы и Анны Осиповны.
        —Так-так, — поднявшись, радостно сказал Иван Михайлович и раскрыл ладонь, на которой блестело стеклышко.
        —Оно? Оно! — засветилось лицо директора, как будто он словил золотую рыбку. И, насвистывая веселенький марш, он со спокойной душой принялся приводить в чувство дежурного и старушку.
        И вскоре все, живые и здоровые, расселись вокруг стола. Тетя Паша громко потребовала, чтобы ей рассказали, что здесь происходит и что за незнакомцы появились. Не из воровской ли банды.
        Ивану Михайловичу, по возможности покороче, пришлось ей все рассказать.
        —А теперь посмотрим, что там еще… — с видом совершенно незаинтересованного человека сказал Иван Михайлович и поставил на свой широкий полированный стол маленький школьный портфельчик.
        Все затаили дыхание.
        Он приоткрыл портфель, но оттуда… оттуда повалил дым.
        —Бомба! — закричала старушка и опять упала в обморок.
        Но тут тонкий мальчишеский голос спокойно сказал:
        —Не бойтесь. Там мороженое. Это дым ото льда.
        И это Володино признание переменило к нему отношение.
        Теперь он уже стал не преступником, а просто шалуном.
        Потом Иван Михайлович попросил тетю Пашу выйти в коридор, потому что на ее обмороки и рассказы о том, что случилось без нее, уходило слишком много драгоценного времени.
        —Действительно, мороженое, — удивился Иван Михайлович и, расспросив у Володи, откуда оно, велел лейтенанту отвезти его мороженщице.
        Потом стал расспрашивать о деньгах. И Володе пришлось все рассказать, начиная с киоскера и кончая спортивным магазином.
        —Если честно, то я форму хотел купить. Хоккейную. Для нашей команды, — виновато оправдывался Володя.
        Вот все и стало на свои места. И хотя Володя был виноват, наказывать его Иван Михайлович не стал.
        —Иди, с тобой в школе разберутся, — отпустил он мальчика, а следом за ним и всех остальных.
        Так Иван Михайлович распутал свое очередное дело.
        Дело о таинственном стеклышке. И у него появилась свободная минутка.
        По морям, по волнам


        —Мы с Левандовским зайдем сегодня. Заниматься. Смотри, чтобы дома сидел! — прокричала Саше вслед Семенова, когда он выходил из школы.
        Весенний ветер был совсем новый, совсем необычный, замешанный на первых горячих лучах солнца. А еще он был сильный, потому что ему помогали крылья весенних птиц. Нет ничего теплее весеннего ветра, нет ничего сильнее его.
        Но даже такой ветер не мог избавить Сашу от неприятных мыслей. Ибо нет еще на белом свете ветра для мыслей.
        —Все поучают, все такие умные… — огорченно думал он, идя домой.
        Ветер изо всех сил старался его развлечь. Он гудел самыми разными голосами, настежь распахивал двери. Словно разбойник, срывал шляпы, и их владельцы, потеряв всякую солидность, вприпрыжку бежали за ними по тротуарам и мостовой.
        —Что двойки?.. Совершеннейшая ерунда, — убеждал себя Саша, подгоняя прутиком щепку в ручейке. — Вот возьму и стану знаменитым полярником. Посмотрим, кто кого тогда на буксир возьмет. Я — этого отличника Левандовского, или он — меня. Если разобраться, главное не школьные занятия, а природный ум и сообразительность.
        В парке гуляли мамы с колясками, поеживаясь от свежего ветерка. Деревья стояли, широко растопырив ветви-пальцы. И хоть листьев еще не было, чувствовалось, что парк живой. Листья вот-вот должны были появиться на свет.
        Саша подцепил ногой камешек и принялся играть сам с собой в футбол. Удар. Еще удар. Камешек рвался вперед, пытаясь убежать от ботинок. Куда там!.. Гол следовал за голом, даже страшно становилось от такого счета. На стадионе давно бы испортилось табло, а вратарь лежал бы в обмороке вместе с половиной своих болельщиков.
        Вдруг драгоценный камешек подпрыгнул на кочке и срикошетил куда-то вбок.
        —Вот незадача, — расстроился Сашка. Он пристально всмотрелся в кусты, но камешка не увидел. Зато его взгляд привлек блеск металла.
        —Банка? Ура! — подпрыгнул Сашка и рванул в кусты. Ведь удар по банке мог порадовать не только глаза, но и уши.
        Но… от удивления он захлопал глазами. Это была не банка. На ней были видны какие-то застекленные отверстия. Окошки, что ли?
        Все это надо было рассмотреть ближе, и Сашка решительно протянул руку. Он уже почти дотронулся до банки, как вдруг удар, вроде электрического, заставил его быстро отдернуть руку. Это еще что такое?
        Сашка обошел вокруг банки.
        —Еще стреляет… Там, наверное, батарейки. — И он поискал глазами, чем бы перевернуть банку, не подвергая свою жизнь опасности. В руки он взял длинную палку.
        Банка, как хищный зверек, зашипела, и на ней, к удивлению Сашки, зажглись три непонятные буквы — НЛО.
        «Что за НЛО?» — удивился он. Саша снова пошевелил банку палкой. Но банка, казалось, вросла в землю, как гриб. Сашка пыхтел от усилий. И тут из банки послышался металлический голос:
        —Ты что — читать не умеешь? Ведь мы же ясно написали — НЛО.
        Сашка зашарил глазами по кустам.
        —Где ты ищешь? Куда смотришь? — заволновалась банка. — НЛО — это значит: Неопознанный Летающий Объект. Ведь так вы называете у себя на Земле наши космические корабли?
        —Как… на Земле? — опешил Сашка и поискал глазами, кто это его разыгрывает. Он решил не поддаваться.
        —Сядь, пожалуйста, а то тебя слишком хорошо видно отовсюду, —проскрипел голос.
        Сашка недовольно хмыкнул. Но так как никого поблизости не было видно, то он решил подыграть тому, кто его дурачит. Он послушно бросил портфель на землю и уселся на него.
        Буквы НЛО из красных стали зелеными, а потом и вовсе потухли. Сашка просидел молча еще минут пять. Как-то неудобно было самому начинать разговор с консервной банкой, а скрипучий голос молчал.
        —Почему ты ничего не говоришь? — наконец забеспокоился голос.
        —Как? Я? А ты… вы… почему? Вы молчите, и я молчу.
        —Мы гости. Ты первый должен спросить, что у нас случилось и не нужна ли помощь.
        —Ладно, — согласился Сашка. — Что с вами случилось? Так?
        При этом он на всякий случай снова посмотрел по сторонам. Постепенно он начинал верить, что все это правда.
        —У нас поломка, — быстро откликнулась жестяная банка и заиграла всеми цветами радуги. — Мы не можем взлететь.
        —Это ничего, — принялся утешать банку Саша, как положено успокаивать человека, когда он плачет. — У нас тут тоже неплохо.
        —Э, — забеспокоилась банка. — Ты ведь забыл спросить о помощи!
        —Да, действительно, — согласился Сашка. — Может, я смогу чем-нибудь помочь?
        —Спасибо! — обрадовалась банка, и слово «спасибо» даже засветилось на ее блестящей поверхности. — Ты не смог бы дать нам немного металла?
        —И все? — удивился Сашка. — Только из-за этого вы тут торчите?
        Он вскочил на ноги и осмотрелся. Но далеко глядеть ему не пришлось: тут же рядом из земли торчал ржавый прут. Может, им такой не подойдет?
        —Вот, пожалуйста, — галантно предложил Сашка и схватился за прут, не боясь испачкаться ржавчиной.
        Но прут сидел в земле крепко. А если его раскачать как следует?
        —Стой! Стой! — испуганно заверещала банка.
        —Что?! — Сашка тоже испугался и отскочил в сторону, подальше от этой нервной банки. Может, прут — от нее идет? Но тогда почему он ржавый?
        Банка молчала и ничего не объясняла. Тогда Сашка невинно поинтересовался:
        —Это ваша антенна?
        —Нет, — ответила банка.
        —Тогда берем?
        —А разве он твой? Ты же только что пришел сюда.
        —Что? Прут? — Сашка от удивления широко раскрыл глаза.
        —Прут твой?
        —Почему — мой?
        —Тогда мы не можем его принять. Ведь получится, что мы его украли у землян.
        —Да он ничей! — И Сашка снова принялся его раскачивать.
        Но банка его остановила. Она решала какой-то важный вопрос.
        —Ничей — это для тебя. А для нас он все равно земной. Если бы, конечно, Организация Объединенных Наций разрешила нам его взять, тогда другое дело.
        —Не знаю, — ответил Сашка, потому что с трудом верилось, что соберутся представители всех континентов решать вопрос, можно ли отдать консервной банке этот ржавый прут. — Скорее всего, так не получится.
        —Вот видишь! И мы так думаем. Мы ведь давно тут застряли. И этот прут уже видели. Нам надо немного: всего несколько граммов по-вашему. Но чтобы это были лично твои. Ты не бойся. Мы тебе за них тоже что-то дадим.
        —Чего мне бояться? — обиделся Сашка. — Я не жадный. Но у меня нет.
        И он вывернул наружу свои карманы, как самое веское доказательство. Из левого вывалились расческа и носовой платок.
        А в правом, к своему величайшему удивлению, Саша нашел три маленьких семечка и… железный шарик.
        —Вот! вот! — обрадованно закричал он. — Я нашел.
        —Кажется, этот шарик весьма хорош. А он точно твой? — забеспокоилась межпланетная банка.
        —Точно мой. Я его выменял у Мартынова за марку с парусником. — И он положил шарик рядом с банкой.
        —Хорошо, — успокоилась банка. — Что же тебе дать взамен?
        —А ничего мне не надо, — поспешно сказал Саша, а потом испугался: вдруг они и вправду поверят, что ничего!
        —Подожди, сейчас мы посоветуемся. А ты, кстати, подумай тоже. Может, твои мысли нам и помогут.
        «Ой, они мысли читают! — испугался Сашка. — Надо думать про что-то хорошее», — решил он и тут же заволновался, что и эту его мысль они тоже прочтут.
        Хуже всего было то, что из всех мыслей в голову лезла сама неприличная: ему хотелось консервным ножом открыть эту самую банку. Он никак не мог прогнать эту мысль и потихоньку наливался краской. Тогда, совсем отчаявшись, Сашка крикнул в сторону банки:
        —Это не моя мысль. Я про вас так не думаю.
        —Мы поняли, поняли! Не волнуйся, пожалуйста, а то нам плохо видно, что там у тебя в голове творится. Ведь мы хотим дать тебе не пустяк какой-нибудь, а что-то нужное и важное. Без тебя самого это трудно решить.
        И Саша закружился в вихре своих желаний. Он видел себя и на гоночном велосипеде, и на слаломных лыжах. Или одновременно на велосипеде, а на ногах еще надеты и лыжи. Или таким умным-преумным, что знаешь сразу ответы на все вопросы, так что учить уроки больше не придется. Хотя велосипед, наверное, все-таки лучше, особенно спортивный. Желтый. С тормозами, как у настоящих спортсменов.
        Но из банки послышалось:
        —Все это и так есть вокруг. Мы лучше дадим тебе такое, чего ни у кого не бывало.
        —А что? — заинтересовался Саша.
        —Путешествие!
        —На Байкал? Или в Австралию?
        —Нет-нет, другое путешествие. Это путешествие с приключениями или приключение с путешествиями. Куда сам захочешь, и что самое главное — кем захочешь.
        —Как же это? — забеспокоился Саша.
        —Кем и куда захочешь. Воином Александра Македонского — пожалуйста. Космонавтом — хоть через минуту. А можешь что-нибудь сам и получше придумать.
        —Прямо сейчас?! — подпрыгнул Саша. Вот когда он покажет этому задаваке Левандовскому!
        —Конечно. Говори просто: «Не хочу учиться, а хочу быть…», — и ты сразу отправишься туда, куда захочешь.
        —Что-то мне не нравится эта фраза, — задумался Саша. — А нельзя ли какие-нибудь другие слова?
        —А что такое? — удивилась банка.
        —Знаете, — замялся Саша. — Что-то не по душе мне они…
        —Но, если разобраться, это ведь правда, — забормотала банка. Видно, там, на их планетах, все такие страшные зануды. — Ты ведь хочешь сразу кем-то стать, правильно?
        —Правильно-то правильно, — согласился Саша, стараясь растолковать им, что не так это и правильно… Но, видно, их головы были устроены по-другому, и поэтому им трудно было что-то втолковать. — А может, сокращенно? Ведь у нас, на Земле, вы это, наверное, заметили, все принято сокращать. Вы, например — НЛО.
        —Хорошо, — согласилась межпланетная банка.
        «Наконец эти кильки в томате поняли» — обрадовался Саша, а потом испугался. Но банка не отреагировала и, как ни в чем не бывало, продолжала:
        —Пусть будет так: «Не хочу, а хочу…»
        —Это мне подходит, — обрадовался Саша. — Теперь все, прощайте.
        —Будь здоров, СК, — пожелала банка на прощание.
        —Что еще за СК? — приостановился Саша.
        —Это сокращенно — Саша Куликов, — торжественно произнесла банка, и Саша расплылся в улыбке.
        Он расчистил ногами полянку от мусора, хотя такого указания из банки не поступало.
        Банка затаенно молчала. Потом спросила:
        —И это все? Ты именно об этом мечтал?
        —Вот еще, — обиделся Саша. — Это порядок такой. Сначала надо подготовиться. Вот теперь я, кажется, готов.
        Саша осмотрелся. Пенсионеры грелись на солнышке, и можно было взлететь отсюда хоть на Марс — никто бы не заметил. Мамы неотрывно смотрели за своими ребятишками и возбужденно пересказывали соседкам, что уже умеют их дети.
        —Не хочу… — начал Саша и приостановился с непривычки. — Не хочу, а хочу быть полярником!
        Все вокруг потемнело. Темнота становилась все гуще и гуще. Казалось, света больше не будет вообще. Потом Сашу подняло и понесло куда-то. Понесло и закрутило.
        Наконец ноги его оказались на чем-то твердом. Саша со страхом раскрыл глаза и чуть не ослеп от белизны. У него под ногами хрустел снежок.
        Льдина! Настоящая льдина, как мощный пароход, качалась на океанском просторе.
        Уже не Сашка и не Саша, а Александр Петрович, бородатый полярник, стоял на своей дрейфующей станции. Саша тихонько присмотрелся к своей бороде. Она была самой настоящей! Это обрадовало его не меньше, чем льдина.
        Кругом была вода. Вдали она казалась синей, но вблизи льдины зеленела глубина.
        —Хорошо! Расчудесно! — Саша чувствовал себя героем-полярником. Он был уже готов возвратиться домой, чтобы выступить по телевизору.
        Как бы назвать передачу? Встреча пионеров в телевизионной студии со знаменитым полярником!
        Это по первой программе. А по второй — концерт по заявкам знаменитого полярника. Есть же еще и третья…
        Тут Саше пришлось немного отвлечься. В палатке запищала морзянка. Вскоре оттуда выбежал радист. Он удивленно посмотрел на Сашу, протягивая радиограмму. Тогда и Саша заметил под своей бородой пионерский галстук. Он быстро затолкал его под куртку.
        На бумаге чернели тире и точки. Вот незадача! А ведь азбуки Морзе Саша и не знал.
        —Читай сам, а то я в палатке очки забыл! — сказал Саша, подражая своей бабушке, которая, действительно, без очков не могла читать.
        Радист понимающе кивнул головой и бережно забрал радиограмму.
        Она зашелестела на ветру, забилась в его руках, как птица.
        —Просят сообщить нашу широту и долготу, Александр Петрович.
        Саша присмотрелся к радисту и с удивлением узнал в нем своего главного соперника на этом свете — круглого отличника Левандовского. Не может быть! Но как похож…
        —Так как же? — забеспокоился радист. — Там волнуются, выдержит ли льдина? Вдруг снимать придется.
        —Широта и долгота, долгота и широта, — бормотал Саша, пытаясь вспомнить, что это такое. Он хотел расспросить радиста, но, вспомнив, что тот ужасно похож на Левандовского, передумал.
        Тогда начальник полярной станции стукнул себя по лбу и стал шагами мерять льдину.
        Выходило двадцать пять метров в длину и пятнадцать в ширину. Шагов. А сколько это в метрах? Ладно, и так сойдет. Они далеко, не проверят.
        —Передай, — приказал он радисту. — Двадцать пять метров, долготы и пятнадцать метров широты.
        Радист, который до сих пор сдерживал улыбку, расхохотался, как сумасшедший. Сашка краснел-краснел и докраснелся до того, что льдина под ним начала шипеть и плавиться. Прямо горячий самовар, а не начальник дрейфующей станции.
        Льдина плавилась, а Саша постепенно погружался в воду, как в люк танка.
        —Очень вы мне нужны! Еще сами пожалеете…
        Он начал захлебываться, и потому следовало как можно быстрее выбрать местечко получше. Для раздумий времени не оставалось.
        А пираты?.. Ведь пираты обходились как-то без всяких этих школьных премудростей!
        И он сам себя отправил на пиратский корабль. Ведь теперь это было легко и просто.
        Черный флаг бился на мачте, как будто хотел взлететь к облакам. На нем был страшный череп с трансформаторной будки. Череп щелкал зубами на ветру и поигрывал костями. Брр!
        Зато кругом царило веселье. Пираты ели и пили, распевая песни. Это понравилось Саше. Это тебе не научные открытия делать. А тут веселись хоть целый день на свежем воздухе.
        Тут Саша снова заметил у себя на груди галстук, но прятать его не стал. Ведь и на других пиратах были разноцветные платки, так что он особенно не выделялся.
        Только Саша поднес руку ко лбу, чтобы взглянуть попристальнее на горизонт, как услужливые руки поднесли ему подзорную трубу.
        Впереди чернела какая-то подозрительная точечка. Подводная лодка? Но подводных лодок тогда еще не придумали. Значит? Есть чем поживиться!
        —Право руля! Лево руля! — закричал Саша, на радостях отправляя корабль в разные стороны. Корабль зашатался. Бочки сдвинулись с места и принялись гоняться за самыми неповоротливыми пиратами.
        —Вперед! На абордаж! — продолжал командовать Саша, и его приказ потонул в восторженном гуле.
        Саша гордо расправил плечи и поклонился своим пиратам. Никогда еще у них не было такого воспитанного предводителя.
        Но что это? Рулевой всмотрелся в точку и покачал головой. Он повернулся к Саше.
        —Это военный корвет. Надо уходить, а не нападать. От нас ничего не останется.
        Саша сердито глянул на рулевого. Что такое? Опять вылитый Левандовский, хоть и загорелый! Ну, теперь он не уйдет!
        —За борт его. К этим… акулам! За невыполнение приказа!
        Десяток рук услужливо подхватили рулевого и понесли его к борту.
        Корабли тем временем сближались. Вскоре с чужого послышался предупредительный выстрел. Корабль действительно был военным.
        Закипела битва, точно такая, как на сорок седьмой странице школьного учебника истории.
        Ядра ухали и прожигали дерево. Поднимались клубы дыма. Череп с верхушки мачты опасливо посматривал на это сражение.
        Противник оказался удачливее.
        —Эх! И чему вас тут только учат? — рассердился пиратский адмирал Саша. — Все мажете и мажете. Стрелять надо уметь.
        —Вот ты и постреляй, умник! — зло произнес одноглазый пират.
        Следовало показать доблестный пример своему славному воинству. Саша пригнулся, спасаясь от очередного ядра, и ринулся в ряды защитников.
        —Что ты так мало пороху кладешь? — оттолкнул он заряжающего и засыпал полную пушку. — Сейчас шарахнем!
        Раздался взрыв, только вместо неприятельского корабля развалился на части пиратский. В тишине рассеивался дым.
        Сашу подбросило в воздух, и он повис на мачте.
        —Корветов понастроили, плавать негде, — бормотал Саша, погружаясь вместе с мачтой в воду.
        В воде было холодно, и Саша вовсю застучал зубами.
        —Хорошо бы домой, к бабушке. Чаю попить, — пронеслось в голове, но Саша сразу же прогнал эту паникерскую мысль.
        —В жаркие страны! Вот куда я отправлюсь. Как там надо говорить? Не хочу, а хочу в пустыню. Самую-пресамую жаркую.
        И вот он уже растянулся на горячем песке. Каждая песчиночка грела, как маленькая печка.
        А их было несметное множество.
        Саша осмотрелся. Кругом одни барханы. И ни души. Сашу охватило блаженство. Он закрыл глаза.
        Казалось, так можно просидеть вечность.
        —Вах! Вах! — вдруг удивленно закричали над ним. Саша раскрыл глаза и увидел, что рядом остановился целый караван верблюдов.
        Погонщики цокали от удивления и качали головами.
        —Ничего-ничего. Вот просохну и буду вашим предводителем. Вы-то наверняка ничего премудрого не знаете. Тут уж и моя голова сгодится.
        Саша вспомнил сценку из «Клуба путешественников», присел на песок и молитвенно сложил перед собой руки. Что просить, он уже хорошо знал.
        И вот уже на первом верблюде качается из стороны в сторону большой вождь, самый главный предводитель — Ибн-Саша.
        Приятно, правда жарковато. Даже слишком. Нет в пустыне автоматов с газированной водой, никто не продает молочных коктейлей.
        —Эх, немного цивилизации здесь бы не помешало. — Саша чуть-чуть расстроился и облизнул потрескавшиеся губы. Но тут же взял себя в руки. Я же вождь-начальник, пускай дадут воды.
        Саша посмотрел по сторонам и важно приосанился.
        —Пить, — строго приказал Саша. Подбежавший слуга, удивительно похожий на Левандовского, показал на обмякший бурдюк.
        —Куда идти за водой, хозяин? — покорно склонился он.
        Саша приложил ладошку ко лбу. Кругом желтели пески. Слева пески, справа пески и везде одни пески. И пить захотелось куда сильнее. Саша порылся в кармане и нашел еще чуть влажный платок.
        Он нацепил его себе на голову и всмотрелся вдаль.
        —Ага, кажется, этот… оазис, — увидел он вдали пальму и синее озерцо.
        Верблюды помчались вскачь. Они бежали и бежали, никак не приближаясь к этому странному оазису. Верблюды окончательно выдохлись. Саша спрыгнул на песок и сам заспешил вперед, увлекая за собой всех остальных. Он жаждал припасть к озеру первым.
        —Что?! — растянулся он на раскаленном песке.
        Его обманул мираж. Не было оазиса, не было озера, все тот же песок. И совсем измученные верблюды.
        Устали и люди. Саша поднял с горячего песка голову и увидел минареты. Туда! И верблюды зашагали вновь.
        Но сколько они ни шли, минареты не приближались, а потом и просто растворились в горячей дымке.
        Снова мираж!
        Погонщики начали гневно роптать. Такой проводник их не устраивал. На него ни в чем нельзя было положиться.
        Погонщики постояли кучкой, потрясая кулаками.
        Они приняли какое-то решение и не очень хорошее, судя по их угрюмым физиономиям.
        Они начали медленно окружать Сашу со всех сторон.
        —Эй, вы что? — забеспокоился Саша. Он хотел схватить хоть какое-то оружие, но рядом ничего не было.
        Тогда взгляд его упал на красную накидку на верблюде.
        —Ага-га-га! — закричал он, размахивая накидкой перед лицами погонщиков.
        Верблюды удивленно повернули к нему головы.
        —Разойдитесь, почему вы не расходитесь? — кричал он. Но погонщики неотвратимо приближались. — Тогда я сам исчезну. Вот буду этим… тореро.
        Он яростно взмахнул над головой красной накидкой.
        —Не хочу, а хочу быть тореадором, — успел прокричать он в самый последний момент. Все снова завертелось-закружилось…
        —Олле, олле, — заревели трибуны в восхищении.
        Новый тореадор — это всегда чрезвычайно интересно.
        Саша весело раскланялся. Вот это другое дело. Цивилизация. Наконец нашлось местечко Саше по душе. Кланяйся и принимай аплодисменты. А потом пару финтов с местной коровой и… Трибуны внезапно замолкли. Саша обернулся. Прямо на него, не сворачивая, несся громадный бык. Саша прыгнул в сторону. Бык пронесся, не тормозя.
        Саша вытер пот красной накидкой и быстро оглянулся. Бык, как тяжелый бомбардировщик, заходил во второй раз. Его рога ослепительно блестели на солнце. Кто-то, очень похожий на Левандовского, злорадно усмехался в первом ряду.
        Так глупо погибнуть на чужой земле!
        —А ну вас всех! — Саша в сердцах бросил накидку и побежал к деревянному забору. Толпа сначала онемела, а потом заулюлюкала при виде такою несусветного позера.
        Бык снова развернулся. Он настиг Сашу, и его горячее дыхание обжигало спину. Саша ухватился за забор.
        Вдруг рядышком он заметил калитку и влетел в нее, захлопнув за собой. Но опасность еще не миновала.
        Он держал калитку, ожидая удара, который разнесет ее вдребезги.
        —Не хочу, не хочу, ДОМОЙ ХОЧУ!
        Калитку кто-то принялся дергать с другой стороны.
        Саша изо всех сил тянул ее к себе.
        —Сейчас же отпусти! — возмущенно кричал кто-то.
        Только сейчас Саша с удивлением обнаружил, что стоит-то он у себя в подъезде. Он отпустил дверь, и в подъезд ворвалась сердитая тетенька.
        —Ты что это хулиганишь? Вот я матери твоей расскажу.
        Саша вздохнул свободно. Это был не бык, а все остальное на родной земле он готов был вытерпеть.
        Он побежал по лестнице, весело стуча каблуками. Забежал в квартиру, бросил в угол портфель.
        Можно отдохнуть, уроки подождут.
        Но сегодня что-то произошло. Сначала он привычно посмотрел на улицу, ребята готовились к футболу, намечали место для ворот. Саша бросился к кедам, но приостановился. Вздохнул и полез на полку за учебником.
        —Я только загляну, — успокаивал он себя. — Широта? Долгота?
        Он полистал страницы.
        —Сейчас бы я тебе ответил про твои координаты, — погрозил он кулаком невидимому радисту. — Пиратская твоя душа, — добавил он по адресу рулевого.
        Звонко зазвонил телефон.
        —Саш, это ты? — послышался голос Семеновой.
        —Нет, не я, — гордо ответил Саша, радуясь своему нахальству и необыкновенной изобретательности.
        Но потом его взгляд упал на зеркало. Оттуда глядели на него во все глаза пираты. И улюлюкали, свистели трибуны, покоренные его остроумием.
        Все они зазывали его к себе.
        —А ну кыш! — замахнулся он на всю эту шумную компанию.
        —Что? Что? — заволновалась трубка. — Где Саша?
        —Это я. Я это! — закричал Саша в телефонную трубку. — Приходите поскорее. Будем заниматься.
        Кубик




        НАХОДКА
        Митя бежал по улице и на ходу уплетал бутерброд. Он спешил к телевизору: в шестнадцать ноль-ноль должны были показывать мультики.
        Вдруг на дорожке, ведущей к дому, Митя заметил черный кубик. Он весело блестел на солнце.
        Митя на ходу нагнулся, подхватил кубик и побежал дальше. «Дома рассмотрю», — решил он.
        Митя посмотрел первый мультик и только тогда вспомнил о кубике. Вот теперь самое время его разглядеть. Он достал кубик и повертел его в руках. Пять сторон были черные, а на шестой белел кружок с цифрой «пять» посередине.
        Кубик был легкий, пластмассовый и на вид совсем обычный.
        Вот только — кружок с пятеркой. Что бы это значило?
        Митя покрутил-повертел кубик, подбросил его и машинально нажал на кружок. Внутри что-то щелкнуло. И все…
        А по телевизору снова показывали мультик. Только почему-то опять тот же самый. Да еще с середины. Не могут даже мультик по-человечески показать!
        Митя снова нечаянно нажал на кружок. Да это просто кнопка!
        А диктор в телевизоре, как и в самом начале, объявила: «Сейчас для детей мультипликационные фильмы…» Сколько можно одно и то же повторять!
        Митя снова нажал кнопку и… очутился на улице, на той самой дорожке. У него в руках был портфель, а во рту снова торчал кусок непрожеванного бутерброда.
        Вот это да!
        А на дороге лежал кубик. Митя подобрал его и побежал домой. Он привычно глянул на часы и увидел: без пяти четыре. А ведь в четыре часа он уже успел посмотреть первый мультик. Ведь было уже один раз четыре часа! Да и мультик идет десять минут.
        «А как я мог очутиться на улице?» — подумал Митя, и тут наконец его осенила догадка.
        Митя быстро включил телевизор и достал из кармана кубик.
        Это он, кубик, отбрасывает Митю на пять минут назад! Так вот что означает цифра 5 на кнопке. 5 — значит пять минут! Нажал и очутился… Проверим?
        Митя щелкнул — и снова очутился на улице с портфелем и бутербродом. Теперь он, не спеша подошел к кубику. И, конечно, поднял его. Отнес портфель и выбежал на улицу, засунув кубик поглубже в карман. Теперь было не до фильма!
        СПОР
        Митя побежал на спортплощадку, где ребята обычно играли в настольный теннис. Там сидела вся их дворовая компания.
        Митя с таинственным видом зашел за сетку и знаком отозвал со скамейки своего первейшего друга Володьку.
        —Знаешь, что у меня есть? Такая штука, что все на пять минут назад переносит.
        —Врешь!
        —Честно!
        —Все равно врешь! А где?
        —А вот! — И Митя дал ему пощупать кубик через штанину.
        —Не верю.
        —А спорим! На твой фонарик…
        У Вовки был замечательный — военный! — фонарик, который мог светить и красным, и синим, и, конечно, белым светом.
        —А ты чего даешь? — заволновался Вовка.
        —Мяч ниппельный. Мне ничего не жалко, я все равно выиграю.
        И спор состоялся.
        Митя щелкнул своим кубиком и очутился за спортплощадкой. Он снова вбежал на нее и бросился к Володьке.
        —Ну как? — закричал он, но тихо, чтобы не привлекать внимания остальных.
        —Чего как? — невозмутимо спросил Володька.
        —Ну, проиграл? — торжествующе зашептал Митя.
        —Что проиграл? — недоумевал Володька.
        —Спорили мы с тобой или нет?!
        —Когда?
        —Ну пять минут назад…
        Тут Митя остановился. Ведь Вовка действительно не может помнить того, чего еще не было. Он сам, наверное, помнил, потому что кубик принадлежал ему.
        И Митя разочарованно поплелся с площадки.
        Весь вечер Митя думал, как бы доказать другим, что у него есть чудесный кубик. Даже похвастаться нельзя. Все равно никто не поверит.
        Сначала он рассказал обо всем папе. Папа посмеялся, но, увидя расстроенное лицо сына, согласился, что в принципе такой аппарат вполне возможен.
        Однако после щелчка папа уже не помнил своих слов. К сожалению.
        —Слушай. Напиши на бумажке: «Я знаю про кубик», — попросил Митя, надеясь, что хоть так сохранится свидетельство их разговора.
        Папа так и сделал. Но после щелчка исчезла и бумажка. Так что получалось, что о кубике мог знать только его владелец.
        ПРОИСШЕСТВИЕ
        Митя шел по улице, задумчиво вышел на перекресток. Вдруг где-то поблизости заскрипели тормоза. Раздались крики. Митя оглянулся и увидел на асфальте тело человека. А машина, набирая скорость, уносилась вдаль.
        Люди бросились к потерпевшему. Возле него валялись высыпавшиеся из портфеля папки. Кто-то звонил по телефону, вызывая «скорую». Кто-то вспоминал номер машины.
        —Вроде семерка там была, — говорила женщина с двумя авоськами.
        —Не было там никакой семерки, — уверенно доказывал мужчина в шляпе.
        «Сейчас все проверим», — подумал Митя и щелкнул.
        Белая «Волга» 79 -46 умчалась, оставив позади себя сбитого человека.
        Разговор через пять минут повторился.
        —Была семерка, дяденька, была! — закричал им Митя.
        —Да откуда ты знаешь, сам, небось, еще читать не научился, а учить лезет…
        —Я… — и Митя замолчал.
        Да что переживать из-за какой-то семерки! Лучше попытаться спасти этого человека.
        Митя снова щелкнул. Но поздно, машина уже пронеслась мимо. Он щелкнул опять, побежал изо всех сил к началу перехода и стал всматриваться в лица прохожих.
        —Дяденька, дяденька, стойте! — закричал он мужчине в сером костюме с портфелем.
        —Ну что тебе, мальчик? — остановился прохожий.
        —Дяденька, дяденька…
        —Да что такое, нет у меня времени!..
        —Вы, вы… там папку потеряли!
        —Неужели? — удивился мужчина и заглянул в портфель.
        Митя готов был от стыда провалиться сквозь землю.
        —Что ты врешь! — рассердился мужчина и шагнул на мостовую.
        Но белая «Волга» уже промчалась.
        —Вот, сделал доброе дело, а тебя же ругают, — пожалел сам себя Митя и пошел дальше.
        ХОЧУ ДЕЛАТЬ ДОБРЫЕ ДЕЛА
        Митя шагал по городу. Он зорко смотрел вокруг: искал, где бы применить свой кубик, потому что добрые дела делать очень приятно.
        Вдруг он увидел маленького мальчика возле фонтана. Тот наклонился к воде. Вот-вот упадет. Нет, не упал, и Мите пришлось идти дальше.
        Мимо мчались десятки машин и шли десятки пешеходов, но никто из них больше не попадал в аварии. К сожалению.
        И поэтому Митя пошел в кино, где стал смотреть мультипликационные фильмы. Он останавливал их и просматривал понравившиеся кусочки по нескольку раз. Помогать пока было некому, а поиграть кубиком хотелось.
        Он вышел из кино, и тут наконец нашлось доброе дело.
        Возле магазина игрушек стояла маленькая девочка и плакала. Она (ура!) потерялась. Митя, не слушая разговоров взрослых, как надо спасать девочку, начал щелкать. Он захотел разыскать девочку в прошлом. Увидел, как она отошла от мамы, зачарованно следя за собакой, которая выглядывала из чьей-то кошелки. А потом вышла из магазина через другой выход.
        Митя решительно взял девочку за руку и отвел ее к перепуганной маме.
        ЧТО ДЕЛАТЬ?
        Митя шел по улицам, сворачивал в переулки, выходил снова на широкие улицы, но ничего интересного не попадалось ему на глаза.
        Вот разве помочь этому дяденьке? Тот, нагнувшись, что-то искал возле машины…
        —Что вы ищете?
        —Отстань! А впрочем, посмотри: выронил такую медную трубочку. Если найдешь, я тебе на мороженое дам.
        —Зачем, я и сам могу себе мороженое купить!
        И Митя щелкнул, а раз щелкнул, то увидел, как трубочка, упав, подскочила и полетела в канаву. Митя поднял ее и вручил дяденьке.
        —Откуда у тебя моя трубка? Это ты ее спрятал! А ну-ка, что ты там еще в кармане прячешь? — Дяденька схватил Митю за руку и вытащил ее вместе с кубиком из кармана. — А ну отдай! — Он схватил кубик, оттолкнул Митю и хлопнул дверцей машины.
        Белая «Волга» плавно отъехала. Белая «Волга» со знаковым номером 79 -46!
        —Отдайте! — закричал Митя. Он представил страшную картину, если водитель вдруг нажмет на ходу кнопку, и «Волга» на большой скорости помчится одна. Ведь водитель отправится на пять минут назад.
        «Волга» скрылась за поворотом.
        Митя бросился за угол, но машины уже не было и в помине.
        Кубик пропал! Попал в руки к плохому человеку!
        И Митя заспешил к своему закадычному другу Володьке.
        Володька, как всегда, сидел на скамеечке и смотрел, как играют в теннис.
        —Володя, понимаешь, у меня был кубик, который мог переносить на пять минут назад.
        —Врешь…
        —Честно! Нажимаешь на кнопку и отправляешься на пять минут назад.
        —Только на пять? Заливаешь.
        —Некогда мне тут с тобой болтать. Лучше думать давай, где плохой человек может использовать такой кубик.
        Володька понемногу заинтересовался.
        —Если он нападет на инкассаторов, когда те деньги будут везти, а?
        —Нет. Ведь он с собой ничего не может забрать в прошлое, только сам может перенестись.
        —А если?..
        —Он, наверное, захочет где-то набрать денег и вроде бы честно.
        —Он может… пойти на ипподром.
        —Точно.
        И, перебивая друг друга, они нарисовали картину будущего преступления.
        Он идет на ипподром, смотрит, какая лошадь выигрывает забег, потом спокойно отщелкивает назад и ставит в прошлом на нужную лошадь. И, пожалуйста, денежки в кармане!
        —А «Спортлото»?
        —Это сложнее. Долго щелкать по пять минут придется, пока назад вернешься, рука устанет.
        —Так что мы его можем поймать на ипподроме.
        ВСТРЕЧА
        В воскресный день ребята стояли перед воротами ипподрома: внутрь их, конечно, не пускали.
        —Может, нет его там. Давай сначала машину его поищем.
        На стоянке действительно нашлась белая «Волга» 79 -46.
        Тогда Митя и Володька стали искать, как бы пробраться на ипподром. Вскоре нашлась и подходящая дыра.
        Но головы пролезли, а туловища никак не могли протиснуться за ними.
        —Дяденька! Дяденька! — закричали они прохожему. — Подтолкните нас, пожалуйста.
        Вскоре ребята уселись на трибуне.
        —Вот он, вот он, — зашептал Митя, показывая на толстого дяденьку в клетчатой кепке.
        —Победил пятнадцатый номер, — объявил диктор, и незнакомец украдкой полез в карман, вроде бы закурить. Но Митя знал: сейчас раздастся знакомое щелканье.
        И ребята сразу же забыли, чем закончился заезд.
        —Вот он, вот он, — снова зашептал Митя Володьке, который все пытался вспомнить, где же и он видел этого человека.
        Незнакомец пошел к кассе.
        —Сейчас будет ставить. Он, наверное, уже нащелкал и все знает. Ты слушай на какую он ставит лошадь, а я пока спрячусь, чтобы он меня не заприметил. — И Митя шмыгнул в толпу.
        Незнакомец поставил на пятнадцатую.
        И тогда ребята забегали по трибуне с криком:
        —Все ставьте на пятнадцатую! Пятнадцатая точно выигрывает!
        Зрители, кто с недоумением, кто с улыбкой, оборачивались. Незнакомец узнал Митю, зло сплюнул и пошел прочь с ипподрома.
        Ребята за ним. Но белая «Волга» резко выскочила со стоянки и умчалась, набирая скорость.
        —Как же мы его найдем? — запечалился Митя.
        —Вспомнил, — обрадовал его Володя. — Вспомнил: его гараж возле дома, где моя учительница живет.
        И они бросились к троллейбусу.
        НЕОЖИДАННОСТЬ
        Из гаража почему-то доносился громкий спор:
        —Послушайте, это не ваша вещь, вы должны ее отдать, — говорил мужской голос.
        —Теперь моя, — отвечал голос незнакомца.
        —Я еще раз вам повторяю. Это прибор под названием «Антиошибка». Он создан для детей. Забыл, например, малыш уступить место старшему, а потом уже как-то неудобно вставать. Вот щелкнул, и теперь можно.
        —Еще чего наплетешь…
        —И этот исправитель ошибок мой сын так зафутболил, что он ударился о стенку, и его заклинило. Он и стал щелкать по пять минут, пока не оказался в вашем времени. И тут он остановился. У него подзарядка кончилась, но пока он на солнце лежал, снова зарядился.
        —Я сказал — не отдам… Придумал ерундистику: мы из будущего…
        —Тогда мы применим свои средства.
        И в гараже что-то зашипело… Ребята распахнули дверь и увидели лежащего на полу незнакомца. Больше никого не было. Кубик тоже исчез.
        —Чего это я? — протянул, потягиваясь, незнакомец. — Заснул прямо на полу.
        Ребята быстренько прикрыли дверь.
        —Ты понял? Это из будущего! Жаль, что мы с ними не поговорили.
        —Эх, не удалось мне ни разу пощелкать, — пожалел Володька.
        —Да, нет у нас исправителя ошибок. ПРИДЕТСЯ НАМ ТЕПЕРЬ САМИМ ЖИТЬ БЕЗ ОШИБОК!
        Вот к какому мудрому решению пришли ребята. И молодцы. А ты как думаешь?
        Приключения робота




        Глава первая,
        рассказывающая о жизни волшебника Аспарагуса
        Волшебник Аспарагус, несмотря на свои тысячу лет, был очень современным человеком. Он всегда любил все самое новое. Пятьсот лет назад он первым среди волшебников завел себе механические часы, десять лет назад он раньше всех купил электронные. А еще у него были электрические кофемолка и кофеварка, цветной телевизор самой последней модели, не говоря уже о пылесосе и полотере. Когда во всех магазинах стали продаваться электронные калькуляторы, он первый купил себе этот маленький компьютер. Даже раньше самого главного волшебника. Хотя считать ему особенно было нечего, но потому он и был хорошим волшебником, что любил все новое.
        Когда вокруг заговорили о роботах, Аспарагус задумчиво почесал затылок. Даже само слово «робот» понравилось ему. Поэтому ничего другого не оставалось, как, вооружившись сложными схемами, разобрать на составные части свои электрические кофемолку и кофеварку, цветной телевизор, электронные часы и сорок два компьютера, чтобы наколдовать и себе настоящего робота.
        Время от времени, пощипывая бороду, Аспарагус называл по схеме какую-то деталь, и она устремлялась на место, которое предназначалось ей в новой конструкции. К вечеру робот был готов.
        Аспарагус обошел его со всех сторон и от всей души чмокнул в холодную металлическую щеку.
        Еще бы — робот стал его гордостью. Ни у кого из волшебников за всю историю еще не было робота, а у него был. Робот мог ходить, на его груди светилось точное время. Поэтому он мог разбудить Аспарагуса, когда требуется. И раз в нем оказались вмонтированными кофеварка и телевизор, то он вполне мог приготовить кофе и показать любую передачу.
        Своими мерцающими фотоэлементами он любовно глядел на своего хозяина — волшебника Аспарагуса.
        Но, к сожалению, случилось несчастье. А может, наоборот — это было счастье.
        Однажды робот вытирал пыль среди разных волшебных снадобий, спрятанных в бутылочках, коробочках и кувшинах. А как известно, в таких таинственных местах пыли собирается гораздо больше, чем где бы то ни было. Робот потянулся, чтобы вытереть зеленую бутылочку, стоявшую дальше от всех, и ненароком уронил на пол серебряную табакерку. От удара у нее раскрылась крышка, и робота тут же окутало облако золотистой пыльцы. Когда он нагнулся, чтобы поднять табакерку, то был уже совсем другим — ведь в коробочке была пыльца волшебного цветка, которая могла оживить кого угодно.
        —Мне плохо, — произнес робот свои первые слова, поставив табакерку на место. — Мне плохо, потому что я умею говорить и не могу признаться в этом Аспарагусу. Ведь тогда он поймет, что я неаккуратно вытирал пыль, и будет очень расстроен.
        И они дальше стали жить вместе: робот, который ожил, и волшебник Аспарагус, самый современный волшебник в мире.
        Глава вторая,
        в которой робот постепенно становится волшебником
        Теперь, продолжая жить и работать у Аспарагуса как прежде, робот смотрел на все другими, понимающими глазами, слушал все иными, почти человеческими ушами.
        Они жили бок о бок, и, конечно, робот увидел и понял многое из волшебства хозяина. Он запомнил, что делал и говорил Аспарагус, когда он, например, превращался в лохматого пса. Волшебник любил бродить по улицам именно так, что позволяло ему увидеть и услышать намного больше, чем в человеческом облике. Кто из нас обращает внимание на бездомного пса?
        Робот выучил многие старые заклинания, вызывающие ветер и бурю, дождь и снег, поднимающие в воздух предметы и опускающие их на землю. Долго зубрил длинное заклинание, делающее его невидимым.
        Эти заклинания он прочел в старой волшебной книге, которую Аспарагус засунул в кучу прочитанных газет, так как для него в этой книге уже не было ничего нового.
        Когда робот оставался дома один, он любил превращаться в лохматого пса. Быть живым нравилось ему больше всего на свете, и он завидовал нам, людям, не подозревающим, как это прекрасно.
        А еще ему понравилось, как Аспарагус оживлял разные предметы, заставляя их служить ему.
        —Ловидрин, чашка, — говорил волшебник. — Принеси-ка мне холодненькой водички из-под крана.
        И ярко-красная чашка взлетала к потолку и летела на кухню. Потом возвращалась уже не так стремительно, а тяжело плыла в воздухе с грузом.
        —Картиноль, чашка, — бормотал волшебник — она летела обратно в буфет и там, раздвинув тарелки, садилась на свое место.
        Увидев все это, робот протяжно вздохнул.
        —А ты чего это слушаешь, как будто понимаешь! — погрозил волшебник пальцем, и робот тут же исчез за дверью.
        Но только Аспарагус отправился по своим делам, как робот решил проверить и это волшебство.
        Он, кряхтя, уселся в кресло, словно старенький волшебник, и сказал громким голосом:
        —Ловидрин, чашка, принеси-ка мне воды. Холодненькой, — добавил он, чтобы все было похоже, и чашка не заподозрила подвоха.
        Чашка раздвинула тарелки и полетела на кухню. Радостный робот захихикал от удовольствия.
        Вскоре чашка вернулась и зависла над ним.
        Воду роботы не пьют, и он задумался, как бы получше ее использовать. Но как назло ничего в голову не приходило. А чашка не могла так долго ждать и вылила воду прямиком на ошарашенного робота.
        Робот умчался в ванную вытираться, ведь он был железный, и вода могла ему навредить.
        Когда он, завернувшись в махровое полотенце, вернулся, чашка снова висела над креслом с новой порцией воды, и не успел он опомниться, как чашка выплеснула воду на кресло.
        —Ну ты! — закричал на нее робот, а чашка тут же умчалась на кухню за водой.
        —О! — схватился за голову робот, сбросив на пол полотенце. Но не до полотенца ему было сейчас. Оказалось, что он забыл заклинание, выключавшее чашку. Его напугал тогда оклик волшебника.
        Он бегал по комнате, пытаясь словить чашку, но она изворачивалась и носила воду, как заправский водовоз. Тогда робот лихорадочно стал листать волшебную книгу, но именно этого заклинания там не было. Нашлось очень редкое заклинание, превращающее верблюда в змею. А такого простого не было. Глаза его бегали по страницам, а чашка методично носила воду и выливала ее на кресло. Ведь так было приказано!
        В конце концов робот раскрыл над креслом зонтик, но все равно вода стекала по зонтику на пол, и там вовсю увеличивалась лужа.
        —Что ж, — вздохнул робот. — Видно, не судьба мне больше жить с моим дорогим Аспарагусом. Ведь когда он придет, он все сразу поймет. А я не смогу выдержать, если он посмотрит на меня с укоризной.
        И робот, окинув печальным взглядом комнату, ушел из нее навсегда.
        Глава третья,
        в которой робот знакомится с жизнью
        Если вы думаете, что робот бродил по улицам, пугая прохожих своими лампами и антеннами, то вы ошибаетесь. Выйдя на лестницу, робот тотчас воспользовался заклинанием Аспарагуса и превратился в пса. Причем в самую простую дворняжку. И в этом была определенная хитрость. Ведь если ты, например, превратишься в какого-нибудь королевского пуделя или миттельшнауцера, то все будут обращать на тебя внимание и показывать пальцами. Дворняжка же никого не заинтересует. Робот бегал по улицам на четырех лапах и радостно помахивал хвостом. Ему все было интересно. Мало того, что он оказался живым, теперь он мог хорошенько разобраться, что из чего сделано. Как, например, устроен троллейбус. Оказалось, что цветы, которые он видел до этого только по телевизору, пахнут. И все по-разному. А еще — как много людей вокруг!..
        Набегавшись за день, он к вечеру завернул в городской парк. Наступали сумерки, сиротливо застыли детские качели, не скрипела больше карусель.
        На самой дальней укромной аллейке робота заинтересовали трое старичков, беспокойно глядевших по сторонам. Один из них — самый толстый — прижимал к груди огромные деревянные счеты. И по тому, как два других старичка послушно смотрели на него, робот понял, что старичок со счетами тут главный.
        Дворняжка подошла поближе и навострила уши.
        —Готовсь! — вдруг закричал старик со счетами, дождавшись, когда поблизости уже никого не было.
        Старички, оглянувшись по сторонам, натянули себе на глаза по черной ленточке, окутали головы разноцветными платками. И, расправив широко плечи, посмотрели на своего предводителя.
        «Да это же самые настоящие пираты! — ахнул робот. — А я думал, что они есть только в книжках».
        И он подбежал поближе, воспользовавшись тем, что старички принялись расстегивать свои рубашки, чтобы стали видны надетые под ними полосатые матросские майки.
        —Мы, пираты-самоучки!.. — выкрикнул старик со счетами и толкнул в бок притихшую парочку старичков. — Повторяйте за мной. Это наша клятва.
        Старички широко раскрыли рты:
        —Клянемся идти на все ради нашей цели.
        «А какая у вас цель?» — хотел тут же спросить робот, но вовремя спохватился.
        —Клянемся, — повторили старички. Старший пират удовлетворенно откинул одну костяшку на счетах:
        —Готово! Первое дело сделано.
        Младшие пираты достали из карманов пластмассовые счеты, хихикая, тоже откинули по одной костяшке, повторяя беспрестанно:
        —Готово! Готово! Готово!
        —Атас! — вдруг закричал лысый пират.
        Пираты мигом сняли свои ленточки и платки и дрожащими пальцами стали застегивать рубашки.
        Робот недоуменно оглянулся. И только сейчас все понял. По соседней аллейке мимо них проходили дружинники.
        Лишь когда они прошли, пираты-старички расслабились.
        —А теперь давайте дальше, Сергей Прокофьевич, — попросили они старшего.
        Тот согласно кивнул головой, торжествующе поднял счеты кверху и перебросил костяшку.
        —А теперь наш план…
        Пираты вытянули головы, внимательно вслушиваясь в каждое слово. А робот неслышно подошел еще ближе, став от них в двух шагах. От нетерпения он даже поджал хвост.
        Но Сергей Прокофьевич вдруг откинул костяшку назад и зло уставился на дворняжку:
        —Этот еще чего тут околачивается? Подслушивает?
        —Да что вы, Сергей Прокофьевич! — стали уговаривать его младшие пираты.
        Но тот поднес палец к губам и прошептал:
        —Встретимся сегодня в полночь. И пираты, не прощаясь, растворились в темноте парка.
        Глава четвертая,
        в которой робот пытается выведать пиратские тайны
        Пираты сидели в своих полосатых майках, то и дело поправляя черные ленточки на глазах, которые сползали, мешая им смотреть друг на друга. Перед каждым на столе лежали счеты.
        Пробила полночь, и пираты сгрудились вокруг кухонного стола.
        Старший пират откашлялся:
        —Мы, пираты-самоучки…
        Но тут он по привычке огляделся и вдруг заметил за окном возле открытой форточки плавающую в воздухе собаку.
        —Опять этот пес! — закричал он.
        —Где? Да что вы, Сергей Прокофьевич, это же восьмой этаж!
        Но Сергей Прокофьевич, никого не слушая, подхватил сачок и выбежал на балкон, чтобы словить ненавистного летающего пса. Конечно, нашему роботу не следовало допускать такой оплошности. Пришлось мгновенно превратиться в комарика и влететь на кухню.
        Пираты, возбужденно перешептываясь, ждали своего предводителя.
        Отдышавшись и положив сачок поближе, он наконец уселся во главе стола, то и дело поглядывая в сторону форточки. Он все никак не мог успокоиться и потому повторял:
        —Своими глазами видел. Вот такенная собака в окне!
        —Сергей Прокофьевич, если она и была там, то уже улетела… Давайте к делу.
        —Ладно, переходим к плану, — и он опять заговорщицки огляделся по сторонам. — Наша задача — взять на абордаж трамвай. Потом этим трамваем мы перекроем дорогу и возьмем на абордаж троллейбус. На нем мы пристроимся на остановке к автобусу и его тоже возьмем на абордаж…
        При самом пиратском слове «абордаж» Сергей Прокофьевич радостно отсчитывал по костяшке на своих счетах, а младшие пираты повторяли за ним.
        —Завладев автобусом, мы выедем на нем прямо на аэродром и захватим, — тут он снова оглянулся по сторонам, — самолет. А после самолета ракету!
        —Ох! — разом выдохнули старички-пираты. А самый пиратский пират продолжал:
        —И оттуда скажем всем: мы вернем вам ракету, если вы выставите из школ и магазинов, больниц и заводов все эти противные компьютеры и вернете наши родные счеты. Мы, бывшие главные бухгалтеры, требуем это.
        —Требуем! Требуем! — повторяли за ним младшие пираты.
        —А теперь надо спешить, — заговорил лысый старичок. — Нам завтра внуков собирать в школу. Ты только забыл сказать, Сергей Прокофьевич, что наши внуки смеются над нашими счетами, повторяя свои модные словечки «компьютер» и «кибернетика».
        И пираты заскрежетали зубами, услышав эти ужасные слова.
        —Какой трамвай нам выбрать? — задумался главный пират.
        —Я придумал! — вскочил на ноги другой. — Я знаю водителя трамвая, который всегда пьет воду с сиропом из автомата на углу. Мы можем этим воспользоваться.
        —Карту! — властно приказал предводитель, и пираты склонились над маршрутами трамваев, троллейбусов и автобусов.
        —Все верно. У автомата на перекрестке мы и займемся делом, — кивнул головой главный пират. — Не забудьте только в свои портфели положить кроме счетов оружие!
        —Как! — ахнули пираты. — Где же мы его возьмем? Мы боимся.
        Старший пират на мгновенье задумался.
        —Тогда отберите у своих внуков пистолеты, похожие на настоящие, нашел он решение.
        —Это дело! — закивали головами пираты.
        Глава пятая
        НА АБОРДАЖ!
        И вот настало яркое пиратское утро. В такое время уходят на свой черный промысел бриги и клипера. Спешили на свое дело и трое старичков-пиратов.
        Вскоре они сидели на передних сидениях трамвая, прижимая к груди свои черные портфели и скрывая от окружающих свои черные планы.
        Вот трамвай, дребезжа на поворотах, приблизился к заветному автомату. Пираты вытянули головы. Все втроем они даже облизнулись, представив струю пенящейся жидкости, которая сейчас польется в стакан. Но водитель почему-то не вышел, и трамвай двинулся дальше.
        —Ничего, пойдет на второй круг и не выдержит, остановится водички попить, — ободрил своих спутников взволнованный старичок — ведь именно он предложил сесть в этот трамвай.
        Но трамвай сделал один круг, за ним второй…
        Старичок под испепеляющим взглядом своего предводителя протиснулся вперед, застучал по стеклу и спросил просящим голоском:
        —Вам не жарко? Пить не хочется?
        —Мне очень хорошо, даже прекрасно, — улыбаясь, ответил ему водитель. — Выехал сегодня на линию, а меня в кабине ждет целый ящик с лимонадом. Пей — не хочу. Хотите — вам налью.
        —Ящик! — выдохнул старичок. Он тут же позеленел и, схватясь за сердце, вернулся на место. Ему даже в голову не могло прийти, что этот ящик с лимонадом появился тут отнюдь не случайно.
        Пиратские планы рушились.
        Старички склонили головы друг к другу и засовещались.
        —Все равно будем действовать до конца, — решительно сказал предводитель и приготовился достать из портфеля пластмассовый пистолет.
        Старички умоляюще посмотрели на него, но предводитель нахмурил брови, и старички покорно расстегнули свои портфели.
        —Сдавайтесь! — закричал он и выхватил из портфеля… резиновую куклу.
        У другого пирата в этот момент оказался вместо пистолета в руке мяч, у третьего — скакалка.
        Пираты недоуменно переглянулись.
        В вагоне засмеялись.
        Под смех пираты кинулись к выходу. На остановке они не успели отдышаться, как к ним подошел высокий милиционер.
        —Следуйте за мной! — строго сказал он.
        Старички, втянув головы в плечи, двинулись следом,
        Вдруг милиционер что-то почувствовал и быстро повернулся.
        Действительно, один из старичков попытался замахнуться на него своими огромными деревянными счетами.
        —Что это вы себе позволяете, Сергей Прокофьевич?
        Старички, увидев, что их знают даже по имени-отчеству, ахнули и подняли кверху руки, роняя на землю портфели со счетами.
        Милиционер (он же наш знакомый робот) подвел пиратов к ближайшему отделению милиции и сказал:
        —Заходите. Советую все написать чистосердечно. Заявления о своих проделках сдайте дежурному. А я зайду попозже и проверю.
        Старички уныло вошли в распахнутую дверь отделения милиции.
        Глава шестая
        ТРУДНО БЫТЬ ВОЛШЕБНИКОМ
        Набегавшись, нагулявшись в первые дни, робот только сейчас как следует задумался. И теперь ему не очень нравилось быть волшебником. Люди кругом куда-то торопятся, спешат. Значит, где-то их ждут. Они в хлопотах и заботах.
        А он? Он никому не нужен. Поджав хвост, робот жалобно заскулил. И вдруг…
        Что такое? Почему он расклеился? Он же может в любую минуту наколдовать себе сколько захочет друзей. Сейчас вспомним, какие они бывают. И тотчас перед роботом оказалось тридцать застывших фигурок, каждая из которых могла стать его другом, Робот словно в магазине обошел эти манекены. Там были люди и собаки, девочка в сиреневом платьице и мальчуган с рогаткой. И на каждом было что-то написано: «Друг задушевный», «Друг героический», «Друг в беде»… Роботу больше всего понравилась такая же, как и он, собачка с ярлычком «друг задушевный».
        И вот уже весело с собакой Дружком бегут они по дороге.
        —Я твой самый главный друг, — втолковывал ему Дружок. — Самый дружный друг. Мы с тобой все время будем дружить. И вечером будем дружить. И утром будем. И еще ночью. Ух, как я тебя люблю. Еще мы должны поверять друг другу все-все свои тайны. Да чего мы все время бежим? Давай лучше сядем и будем дружить по-настоящему. Зачем бегать? Лучше дружить сидя.
        Но роботу такая подстроенная дружба показалась какой-то нечестной. Друг — это когда он друг настоящий, а не наколдованный.
        И он снова одиноко заспешил по мостовой. А может, вернуться к своему волшебнику?..
        Вдруг он увидел афишу, которая его очень заинтересовала. Он подошел поближе, чтобы как следует ее прочитать, И вот что там было написано:
        «ДВОРЕЦ ПИОНЕРОВ
        ПРИГЛАШАЕТ РЕБЯТ В КРУЖОК КИБЕРНЕТИКИ.
        Занятия по вторникам, пятницам и воскресеньям»
        —А сегодня что? Вторник! Ага! — подпрыгнул он на месте. — Вот с кем мне надо подружиться. Ведь я, как-никак, робот. А они любят кибернетику. Во Дворец пионеров!
        Он быстро заспешил по адресу, указанному на афише. Он бежал, радуясь. Он спешил, весь сияя.
        Но, к сожалению, было уже поздно. Ребята расходились, и Дворец закрывался. Но робот не мог ждать до пятницы. Поэтому он незаметно пристроился к трем мальчишкам. Кто обратит внимание на собаку!
        Невольно робот стал прислушиваться к разговору мальчиков.
        —А я тебе говорю, она испугается, аж задрожит, — втолковывал один.
        —Бац, и готово! — убеждал другой.
        —Нехорошо это, — пытался усовестить их третий.
        —Иванов, Петров, Сидоров, до свидания, — прокричал им проходивший мимо мужчина, наверное, руководитель кружка, даже не подозревавший, что работа кружка кибернетики продолжается, но совсем в другом направлении.
        Как понял робот, они замышляли на деле применить свои знания. И завтра, когда учительница биологии войдет в кабинет, ее должно ожидать удивительное чудо — душевное приветствие… скелета. Он должен был поднять руку и открыть рог.
        —Не пропадать же нашим электромагнитам, — убежденно сказал Иванов, и это решило все дело.
        Они ударили по рукам и договорились встретиться завтра пораньше. Один должен был принести магниты, другой — проволоку, третий — батарейки.
        А четвертым, о чем они не догадывались, должен был стать робот, который не задумываясь решил принять участие в таком запоминающемся событии.
        Глава седьмая,
        в которой рассказывается, что случилось на уроке биологии
        С раннего утра, придя в школу самыми первыми, ребята кряхтя ползали по полу кабинета. Они протягивали провода, соединяющие прямой связью скелет с партой, выбранной в качестве штаба эксперимента. Все было готово, когда на месте еще не было и половины класса. Поэтому сидящая половина с огромным удовольствием и интересом поджидала другую половину еще не знающих об ожившем скелете.
        Вот в класс влетел Тарасенко, неся, как всегда, переполненный портфель. Уроки напролет Тарасенко читал художественные книги. О, это был идеальный объект для эксперимента.
        —Тарас, подойди-ка к окну, там тебя кто-то снизу зовет, — попросил его Сидоров.
        Ничего не подозревающий Тарасенко пошел к окну и одновременно, как и было задумано, он приближался к скелету.
        Класс замер. Эту тишину почувствовал Тарасенко и испуганно оглянулся по сторонам. Но отступать ему было уже некуда — за спиной затаил дыхание весь класс.
        Тарасенко гордо поднял голову и продолжил свой путь.
        И тут он наконец поравнялся с электромагнитами. От парты-штаба тотчас пошел приказ: скелет открыл рот и приветливо махал рукой.
        Тарасенко выпучил глаза и вытер пот со лба. Потом потряс головой. Скелет не остался безучастным: в ответ он закрыл рот и опустил руку.
        Все ребята, крепившиеся из последних сил, чтобы не издать ни звука, наконец захохотали. Визги и крики переполнили класс. Тарасенко покраснел и, сжав кулаки, не знал, на кого ему теперь бросаться. Не на скелет же!
        Но тут зазвенел звонок. Возбужденные, все бросились за свои парты. Никогда еще класс не сидел в такой единодушной тишине. Положив локти на парты, ученики повернули головы к двери, откуда должна была появиться Лилия Ивановна.
        И дверь широко распахнулась. Все даже привстали от удовольствия. Сейчас мы покажем…
        Но что это? Вместо Лилии Ивановны в класс вошел самый настоящий скелет с журналом под мышкой. Скелет №2, так как родной, кабинетный скелет стоял на месте.
        Первым делом вошедший поздоровался со своим собратом в углу.
        —Что вы говорите? — удивился он. Класс замер от подобного зрелища. Потом, небрежно бросив журнал на стол, скелет №2 сказал металлическим голосом:
        —К доске пойдут… Иванов… Петров… и Сидоров тоже.
        Троицу изобретателей даже подъемный кран не смог бы сейчас оторвать от парты.
        —Я жду, — послышалось от учительского стола.
        Иванов и Петров промычали в ответ что-то невразумительное. На членораздельные слова у них не было сил. У Сидорова тоже.
        Робот посчитал, что он достиг своей цели, и, изъяв из скелета электромагниты, вышел за дверь.
        И теперь ребята вновь явственно услышали звонок. Они не знали, что тот, первый, звонок прозвенел специально для них. В класс вошла запыхавшаяся Лилия Ивановна. Она была поражена непривычной тишиной.
        Все исподлобья оценивающе смотрели на учительницу. Под этими немигающими взглядами Лилия Ивановна проверила, все ли у нее в порядке, нет ли чего странного на доске, за учительским столом. Но все было в порядке. Тогда она раскрыла журнал и произнесла наугад фамилию, чтобы поскорее вывести класс из оцепенения.
        —К доске пойдет… Пойдет к доске… Иванов… Нет, Петров… Нет-нет, Сидоров…
        Тишина в классе стала невообразимой…
        А робот, выйдя на улицу, решил: уж очень эти Иванов, Петров и Сидоров активные. За ними нужен глаз да глаз. Учителям самим не уследить.
        И он трусцой побежал дальше, держа хвост трубой.
        Глава восьмая
        КАК ПЛОХО ИМЕТЬ ХОРОШИЙ НОС
        Мир обрушивался на робота сотнями запахов — ведь он был в собачьей шкуре. И к этому трудно было привыкнуть. Он тянул носом во все стороны: вот прошел кто-то с жареным пирожком, вот за углом скрылся запах бензина, а здесь перебивала все запахи свежеокрашенная скамейка.
        Это были достаточно понятные запахи, но, к своему удивлению, он вдруг уловил запах, который никак не мог понять. Он несколько раз потянул носом и побежал в ту сторону.
        И наткнулся на мальчишку, который стрелял из засады по голубям. Сначала он густо усыпал землю хлебными крошками, а затем залег в траве и достал рогатку. В стороны разбегались раненые голуби, истекая кровью.
        Теперь робот понял, что значит этот запах, — это был запах чужой печали, чужого горя. Сердце робота часто забилось.
        —Ты что! Ведь ты же человек! — лишь выдохнул он.
        Но и этих слов хватило, чтобы испуганного мальчишку как ветром сдуло. Ему казалось, что серое хвостатое чудище следовало за ним по пятам. И оно говорило! Мальчишка на ходу выбросил рогатку и скрылся в своем подъезде.
        Робот опять потянул воздух. Вот пахнет трава, вот очень терпкий запах свежей доски, совершенно иным тягучим запахом тянуло от гаражей. И вдруг…
        —Хватай ее, хватай! — услышал робот. Тут же он увидел, как люди пытаются словить затравленную собаку.
        Снова горький запах печали переполнил робота. И он побежал на помощь.
        —Смотри, еще одна. Тоже, кажись, без ошейника. Значит, ничейная, надо брать, — послышалось со всех сторон.
        Робот гордо тряхнул головой.
        —Я сам по себе, я не ничейный, — гордо сказал робот. Люди замерли, опустив руки. Маленькая собачка, воспользовавшись сумятицей, исчезла.
        —Лови говорящего все равно. В цирк продадим, большущие деньги дадут, — прошептал толстяк.
        —А вам не жалко? — спросил робот. Мужчина от неожиданности выронил из рук палку с петлей на конце и заругался:
        —И чего ей от меня надо? Я этих говорящих терпеть не могу. Ловите ее сами, кореши.
        —Не приставай к человеку, у него сердце больное, — наставительно сказал другой, подкрадываясь сзади. Они двигались не спеша, заходя с разных сторон, чтобы не дать этой странной собаке уйти.
        Робот, все еще ничего не подозревая, смотрел на них спокойно. Он только на секунду сверкнул глазами, но эта секунда заставила их замереть на месте от страха.
        —Может, это и не собака вовсе, — вырвалось у одного.
        —А кто же? — Толстяк продолжал невозмутимо красться вперед. Его раздражала боязнь товарищей. — Вам что, деньги не нужны?
        —Стойте! — сказал робот. Он уже начал обо всем догадываться.
        Но они рывком кинулись на собаку. В последний момент прозвучало заклинание робота. Троица застыла в скульптурной группе.
        —И кто этих рыболовов на нашу голову поставил? — ворчали жильцы, натыкаясь на них во дворе. Но скульптуры молчали и ничего не могли ответить.
        Глава девятая,
        где выясняется, что за старыми друзьями нужен глаз да глаз
        Вскоре робот вспомнил, что собирался заглянуть к тем ребятам из школы. Где они и что с ними?
        Робот зажмурил глаза, произнес заклинание и, взмахнув хвостом, перенесся в одну из городских квартир, где невидимкою прижался к стене.
        Едва он осмотрелся, как удивленно затряс головой. Прямо перед ним торчали кверху три пары мальчишечьих ног.
        «Если все стоят наоборот, значит, я стою неправильно, надо перевернуться», — решил робот. Но, осмотревшись, он понял, что и шкаф и кровати стоят правильно.
        Лица Иванова. Петрова и Сидорова стали малиновыми от напряжения, но они упорно не сдавались. Только Сидоров жалобно стонал. Двое других возмущенно сопели в ответ на его просьбы, но вскоре и они уже поняли, что на сегодня упражняться хватит.
        Они перевернулись, тяжело дыша.
        —Йога — великая вещь, — наставительно произнес Иванов.
        —Точно, — тряс головой Петров. А Сидоров уже и говорить не мог. Ребята критически посмотрели друг на друга. Да, до подлинных йогов им еще далековато.
        —Теперь займемся самосозерцанием, — скомандовал Иванов.
        —Это очень полезно для этого… я читал… для самосовершенствования, — добавил Петров.
        —А как мы это будем делать? — запинающимся голосом спросил Сидоров. По нему было видно, что он не очень хотел самосовершенствоваться.
        —Ты чего, дружище, испугался? — покровительственно похлопал его по плечу Иванов.
        —Не бойся, это же не на голове стоять, — вставил свое слово Петров.
        —А что делать? — не сдавался Сидоров.
        —Смотри куда-нибудь. И самопоглощайся.
        —Чего?..
        —Думай, в общем.
        —А куда смотреть?
        —Да хоть на свой пуп! И ни на что не отвлекайся.
        —Постарайся полностью отключиться.
        Ребята сели на ковре, поджав ноги, как заправские йоги, и уставились в пространство. Наступила тишина, в которой явственно слышалось тиканье часов из соседней комнаты.
        Прошло десять минут, пятнадцать… Даже беспокойно ерзавший на месте Сидоров в конце концов успокоился, всмотревшись в кусочек оторвавшихся обоев на стене.
        Зато робот устал стоять на месте. Ему надоела эта полная неподвижность, эти бессмысленные взгляды.
        «Какие они странные, — подумал он. — Вместо того чтобы бегать, прыгать, в футбол гонять, как все люди, они молча застыли. Постой-ка, они, наверное, наоборот, хотят стать роботами. Все думать и думать и никуда не ходить. Так я им помогу».
        Он взмахнул рукой, прошептал заклинание — и вместо ребят выстроились три аккуратных металлических ящичка. На одном было написано белой масляной краской И-1, что значило «Иванов, модель первая». А на двух других, как вы легко можете догадаться, выведено было П-1 и С-1.
        Робот думал, что его сразу начнут благодарить, но ящички продолжали молчать. Возможно, это означало, что им понравилось их перевоплощение, а может, они еще не успели его как следует прочувствовать. В ожидании благодарности робот, вернув себе нормальный облик, сел в кресло.
        Первым через полчаса захныкал ящичек С-1. Как и в жизни, он получился намного толще остальных двух ящиков.
        —Ребята, давайте кончать уже, а?
        —Ты что! Не мешай, — перебил его И-1. — Сегодня так хорошо получилось. Как никогда. Ничего почему-то не отвлекало — ни ноги, ни руки. А ты теперь взял и все испортил.
        —Я не хотел, — извиняющимся тоном произнес ящик С-1.
        —Испортил, испортил, все испортил, — загудел возмущенно ящик П-1.
        —Ну извините, ребята, я просто больше не могу. Очень что-то жмет внутри. Не пойму отчего.
        —Ну ладно, — милостиво разрешил И-1. — Мы сейчас пяток минут разомнемся — и снова за упражнения. Йога — это тебе не шутка!
        —Спасибо, ребята, — обрадовался ящик С-1. После этого он даже как-то потерял свои строгие формы и стал больше похож на мешок.
        —Ну-ка! Раз, два!
        —Что такое?!
        —Ой, что со мной?
        Сначала ящики удивленно замолчали. Потом вдруг запрыгали по полу. Робот даже немного испугался и вжался в кресло. Ведь ящики подпрыгивали на месте как живые.
        —Что со мной? — кричал И-1.
        —А я? Где я? — орал П-1.
        —Мама! — не переставал вопить С-1. Кому-то со стороны это даже могло показаться смешным — этот истошный крик «мама», вылетавший из металлического ящика.
        —Мы, кажется, перестарались, — решил за всех И-1. — Совсем ушли в самосозерцание. Только как нам теперь из него выйти?
        —Петров, ты чего-нибудь видишь?
        —Не-а.
        —А ты, толстый?
        —Не, — сквозь слезы бормотал С-1. Действительно, сквозь слезы — верх блестящего металлического ящика вдруг стал мокрым.
        —Спасите! — закричали они все втроем.
        —Чем это вы недовольны? — спросил их робот, которому казалось, что он сделал доброе дело. Ведь он мечтал стать человеком. А люди, очевидно, иногда мечтают стать роботами. Так в чем же дело?
        —Как это? Кто это? — загалдели ящики, перебивая друг друга. — Спасите нас, товарищ. Очень вас просим.
        —Не понимаю, — потряс головой робот. — Вы теперь можете заниматься этим вашим самосозерцанием, сколько захотите.
        —Еще и издевается! — со злостью выпалил ящик И-1, - Жаль, руки меня не слушаются.
        —Поймать бы его, — угрожающе зашипел П-1.
        —Тише, ребята, тише, пожалуйста, — умолял их успокоиться добродушный С-1. Робот задумался:
        —Я могу снова вернуть вам руки-ноги, если они вам нужны.
        —Давай! — взмолился И-1.
        —Еще б не нужны! — подхватил его П-1.
        —Очень вас просим, — сказал вежливый С-1. понимая, что далеко не все можно требовать.
        Через миг трое ребят стояли посреди комнаты. И больше никого. Они заглянули под кровать, под стол, задумчиво почесали затылки. И никто из них не обратил внимания на сидящую на ветке под окном ворону, которая внимательно смотрела, займутся ли они самосозерцанием снова.
        Потом ворона, к удивлению сидящих рядом птиц, почесала голову крылом и улетела.
        Глава десятая,
        в которой речь пойдет об очень волшебном совещании
        Пока робот летел, его ушей достиг странный свист. Робот в испуге уселся на ближайшей ветке, приготовившись отражать атаку неизвестной птицы. Однако никакой птицы в воздухе не было, а свист все равно продолжался.
        И вдруг он смолк. Вместо него послышался голос.
        —Говорит волшебное радио! — явственно услышал робот. — Внимание! Внимание! Внимание!
        Люди внизу, конечно, не слышали этого сообщения. Оно достигало ушей только настоящих волшебников. Радио продолжало говорить:
        —Сегодня в восемь часов вечера в гостинице «Фиалка» состоится совещание по очень волшебным делам. Явка всех волшебников обязательна.
        Ворона задумалась. Касалось ли это сообщение и ее? Раз робот его услышал, значит, он уже был волшебником, ведь никто вокруг ничего не слышал. Но полноправным ли волшебником он стал? И что скажет Аспарагус, столкнувшись с ним в гостинице?
        Ворона летала над городом до позднего вечера и ничего не могла решить. После семи часов она уселась на дереве перед входом в гостиницу и ждала прихода Аспарагуса и других волшебников. Но заходили и выходили совсем обычные люди.
        И вот на городской башне пробило восемь часов.
        —Эх, была не была… Раз Аспарагуса нет, я могу тоже тихонько туда отправиться. Я бы его узнал, если бы он зашел.
        Ворона плавно спланировала за угол. И сразу же оттуда появился солидный мужчина в ярком галстуке.
        На мгновение он замешкался перед стеклянной дверью, а потом, лихо подкрутив усы, двинулся навстречу неизвестности.
        В вестибюле он застыл на месте, не зная, куда идти дальше. Лестницы были и слева, и справа, а одна широкая лестница шла прямо посередине. Что делать? Не станешь же спрашивать у швейцара, где тут совещание волшебников. И вдруг взгляд его упал на скромный бумажный плакатик, украшенный стрелочкой. На плакатике было написано крупными буквами: НА СОВЕЩАНИЕ ПО ОВД.
        «Это же оно! ОВД — это „очень волшебные дела“». На поворотах новые бумажные указатели указывали ему путь. И наконец он очутился в зале и тихонько присел на самом незаметном месте.
        —Сколько можно ждать? — ворчали вокруг. Робот потихоньку вытирал лоб.
        —Кого еще нет?
        —Кажется, Аспарагуса.
        Робот вздрогнул, услышав знакомое имя.
        И вдруг дверь распахнулась, и в зал влетел его родной Аспарагус, который туг же плюхнулся рядышком.
        —Все в сборе, начинаем.
        Голубой лучик осветил головы всех сидящих в зале и вернулся на сцену.
        —Все в порядке, — объявил оттуда самый главный волшебник. — Чужих нет. Одни волшебники. Отправляемся.
        И тотчас зал покачнулся и растворился в голубом тумане.
        Робот хотел вскочить на ноги, но сразу понял, что это и началось совещание.
        Глава одиннадцатая,
        из которой любопытные читатели смогут узнать, о чем совещаются волшебники
        —Все слушают меня и только меня, — пронзительно закричал главный волшебник.
        Своим крючковатым носом он сразу же не понравился роботу, а теперь, когда он услышал его неприятный голос, робот вдвойне утвердился в своем мнении.
        —Я по праву, предоставленному мне советом, расследовал дело о нарушении закона номер один волшебником Нукадаром. Чтобы вы все убедились в моей глубокой справедливости, можете посмотреть сами.
        Сразу все волшебники увидели задумчивое лицо Нукадара. Не на экране, а в воображении у каждого из них показался старый Нукадар с огромной бородой.
        Волшебники шумно вздохнули. Все любили Нукадара, а теперь приходилось его наказывать.
        —Что за вздохи! — закричал что есть силы главный волшебник. — Какое может быть сочувствие к нарушителю закона номер один?!
        Волшебники притихли, видение продолжалось.
        Сразу было видно, что волшебник Нукадар очень одинок в этом мире: он ходил по комнатам, печально вздыхая. И именно поэтому он решил завести себе кота. Раз он был волшебник, то ему не нужно было его покупать или просить у кого-то, он просто взял и произнес очень сложные волшебные слова (а сложные потому, что сделать что-то живое трудно даже волшебникам).
        Вечерние тени закружились, собираясь в пушистый комочек. Две вечерние звездочки упали с неба и превратились в яркие глазки, которые смогут светиться в темноте. Кот без хвоста не может считаться настоящим котом. И хвостиком послужила ветка сосны, прилетевшая через форточку. Она, конечно, стала помягче, но все равно еще долго оставалась колючей. И вот наконец кот встал на ноги и открыл глаза.
        От головы до хвоста он был черный, глаза его мерцали даже в темноте, а хвост казался таким колючим, что на него нельзя было даже сесть. Напоследок Нукадар вдохнул в него речь и поставил свое детище перед собой на столе.
        —Ты мой маленький! — провел по его голове рукой Нукадар, но тут же ему пришлось отдернуть руку, потому что кот очень недружелюбно зашипел.
        —Я не маленький, — упрямо сказал кот. — Раз я родился, значит, я большой!
        —Хорошо, хорошо, — сказал Нукадар. — Я, конечно, согласен. И дам тебе самое взрослое имя.
        —Правда? — торжествующе сверкнули глаза кота.
        —Сим! Как тебе такое имя?
        Ничего не ответив, кот спрыгнул со стола и пошел обнюхивать комнату. Хоть он и умел говорить, но все равно от головы до хвоста оставался котом, и запахи значили для него не меньше, чем слова.
        Вкуснее всего пахло не здесь — и кот отправился на кухню.
        С появлением Сима хлопот у Нукадара прибавилось. Раньше он мог заниматься своими делами, совершенно не отвлекаясь. А теперь его то и дело отвлекал Сим, забрасывая вопросами: «А почему? А как?»
        И так бесконечно.
        И вот настал день, когда Нукадар стал давать ему первые уроки волшебства. Сим зубрил множество заклинаний, мечтая стать таким же большим и красивым, как Нукадар. Ему и в голову не приходило, что Нукадар человек, а он кот. А это многое значит.
        Много раз во время этой учебы в комнате у Нукадара шел то дождь, то снег — это Сим бормотал заклинания. В дни, когда Сим учил прогнозы погоды, Нукадар сидел в кресле под огромным черным зонтом и читал свою книгу — ведь буря могла разразиться совершенно внезапно. Хорошо еще, что извержения вулканов не входили в число простых умений и их учили намного позднее.
        Однажды в кухне послышался грохот бьющейся посуды и какой-то трубный рев. Нукадар обеспокоенно поднял голову — так и есть: из кухни комочком тотчас же выкатился Сим.
        —Я наколдовал в кухне слона, и он очень страшно трубит, а как от него избавиться, мы еще не проходили.
        И Нукадару пришлось отправить слона обратно в Африку.
        Учеба есть учеба, поэтому Нукадар совершенно не удивился, когда, открыв дверь в ванную, он натыкался на бампер легкового автомобиля, на ветровом стекле которого вовсю работали дворники, так как из душа его заливала вода. Гораздо хуже бывало, когда в коридоре он сталкивался с жадно ревущим львом. Или кресло под ним вдруг начинало шипеть и кусаться. Все это напоминало Нукадару его далекое детство, хотя с тех пор прошло триста тридцать три года, но детские шалости на всю жизнь остаются в памяти у человека.
        А вот для того, чтобы кого-то обучать волшебству, нужно было брать разрешение у старейшин волшебников, у волшебного совета, который раз в семь месяцев заседал то в гостинице, то в дальних пещерах. Но Сим рос так быстро, что пока эти семь месяцев приблизились, уже поздно было о чем-либо спрашивать. Да и зачем спрашивать, когда Нукадар помнил, что в последнее время, с приходом к власти главного волшебника, запрещалось учить волшебству кого бы то ни было.
        Робот тревожился за Нукадара и его друга, ведь это повторялась его собственная судьба.
        И тут грозный голос главного волшебника прервал видение.
        —Нукадар нарушил закон: обучил волшебству чужого. И за это должен быть наказан.
        Мгновенно в зале вспыхнул свет. Теперь на сцене перед главным волшебником стоял, понурив голову, волшебник Нукадар.
        Все в зале вздохнули от печали.
        Главный волшебник развернул свернутый в трубку указ. Он откашлялся и, не скрывая своей радости, произнес:
        —За все нарушения законов Нукадару запрещается заниматься волшебством целых сто лет и ни одним днем меньше.
        В мертвой тишине зала волшебник Нукадар спустился по ступенькам вниз и, натыкаясь на стулья, двинулся к выходу. Из его глаз текли слезы. Остальные волшебники старались не смотреть на него, так как ничем не могли ему помочь.
        Робот вжался в кресло. Выходит, и за него Аспарагусу грозит кара.
        А главный волшебник продолжал кричать в зал:
        —Я не понимаю, что значат ваши мрачные взгляды. Мы же давно уже договорились, что волшебство не создано для всех. Только мы имеем право им владеть. Вот и приходится расплачиваться за это. Кстати, я еще не совсем разобрался с другой странной вещью. Каждый из вас имеет лицензии на строго ограниченное число чудес. Ежегодно мы эти лицензии пересчитываем и передаем вам. А когда в конце года мы просуммировали число чудес, оказалось, что чудес больше, чем лицензий. У нас появились волшебники-браконьеры!
        Робот сидел ни жив ни мертв.
        —Они творят свои чудеса без разрешения. Даже страшно себе представить, к чему это может привести. Они…
        Внезапно двери зала распахнулись, и на пороге выросла тетка с ведром и шваброй. За ней двигались еще две, тоже в синих халатах. Они были вооружены тряпками.
        Главный волшебник сразу же сбился, засуетился на сцене.
        Уборщица резко поставила ведро на пол, так что вода брызнула во все стороны, а затем скомандовала властным голосом:
        —Вы это… освобождайте помещение. Мы его должны в порядок привести. Так начальство приказало.
        Волшебники загудели. Главный волшебник открыл было рот, чтобы достойно возразить, но тетка успела скомандовать вместо него залу:
        —Чего расселись? А ну давайте отсюдова!
        Главный волшебник мог бы превратить ее в ничто одним движением своих бровей, но неписаные правила волшебства запрещают заниматься колдовством там, где тебя знают. Именно поэтому волшебники приходили сюда как простые люди. Поэтому он смолчал, лишь попытался возразить на ходу, покидая сцену:
        —Но мы же договаривались с Борисом Николаевичем!
        Уборщица хмыкнула:
        —У Бориса Николаевича голова всего вместить не может. Он со всеми договаривается, потому что вас много, а он один. Его все просят.
        И волшебники тихо разошлись.
        Глава двенадцатая,
        в которой Робот решается на героический поступок
        Робот задумчиво брел по улице. Уже не радовали его новые усы. Он представлял, как злой главный волшебник со временем узнает о нем и за это лишит бедного Аспарагуса возможности заниматься любимым делом. Неужели из-за него Аспарагус перестанет быть волшебником?
        Нет, этого нельзя допустить.
        Изо всех сил робот топнул ногой.
        Прохожие в изумлении протирали глаза: прямо перед их носом исчез высокий дядечка.
        А робот уже стоял перед дверью квартиры Аспарагуса. Он, конечно, мог бы легко пройти сквозь нее, но это было бы неприлично. Поэтому робот нажал на кнопку звонка.
        —Вы ко мне? — удивился Аспарагус, открывая дверь. Он стоял в своем теплом полосатом халате и домашних тапочках, недоумевающе глядя на усатого незнакомца.
        Очутившись в хорошо знакомой ему комнате, робот, запинаясь, рассказал ему свою историю. И про то, как он случайно стал живым, и про то, как отнюдь не случайно он научился волшебству.
        Слушая все это, Аспарагус лишь качал головой от удивления. По рассеянности он даже забыл, что у него действительно был робот.
        Аспарагус высоко поднял брови, когда услышал последние слова робота.
        —Дорогой Аспарагус, — сказал робот дрожащим от волнения голосом. — Я вернулся, чтобы ты снова сделал меня бездушной машиной. Я понял, что ты можешь поплатиться за меня.
        Он замолчал. А перед Аспарагусом уже стоял не высокий мужчина с усами, а робот, украшенный антеннами и лампочками.
        В комнате стало тихо.
        Но эта тишина длилась недолго. Ибо Аспарагус бросился к своему железному другу и заключил его в свои волшебные объятия. На глазах его заблестели слезы, и он стал лихорадочно говорить:
        —Нет и нет. Никогда я не лишу тебя всего того, чему ты научился в этой жизни. Лучше пускай у меня отберут мои умения.
        И он еще раз сжал робота в своих объятиях.
        —Ты человек, — сказал он. — Только что своим поступком ты доказал это, и я не отдам тебя никому, Даже если за это придется поплатиться головой.
        Робот, расчувствовавшись, замигал всеми своими лампочками.
        —Но как же нам быть? — лишь сказал он в ответ.
        Глава тринадцатая,
        в которой нужно найти решение
        Аспарагус и робот задумались.
        —Послушай, — начал было Аспарагус и осекся, Оказалось, что у его нового друга нет имени и неизвестно, как к нему обращаться.
        Через мгновение счастливая мысль пришла в голову Аспарагусу:
        —Раз ты робот, то будешь Робом. Годится?
        —Хорошо, — кивнул головой Роб.
        Теперь они вдвоем стали искать пути к спасению.
        —Плохо стало нам, волшебникам, в последнее время, — жаловался Аспарагус на свою судьбу. — Раньше главный волшебник не был таким злым. Это теперь он стал все пересчитывать. Сколько чудес отпущено на одного, сколько на другого. Придумал правило, закон даже, по которому никого нельзя обучать волшебству…
        —Разве раньше не было этого? — удивился Роб.
        —Конечно, нет. Это сейчас он стал таким счетоводом. Все считает и пересчитывает — прямо сил наших нет.
        И тут Роб задумался: а не случайно ли все это произошло? Отчего так изменился главный волшебник? И теперь почему-то запрещает оживлять и учить волшебству кого бы то ни было. Почему? А может, он сам не тот, за кого себя выдает?!
        Роб прошептал заклинание, и вдруг перед удивленным Аспарагусом стал его двойник. Они были похожи друг на друга как две капли воды.
        —Посмотри, Аспарагус, — сказал ему Роб. — А не смог бы я тебя, к примеру, заменить?
        Аспарагус не мог никак понять, к чему это, и вдруг он тоже догадался…
        —Неужели ты хочешь сказать, что главного волшебника подменили?
        —А почему бы и нет? Мало ли кому это выгодно. Может, это его слуга, например. Или робот.
        —Но у него никогда не было робота, только счетные машинки были, сам он плохо считал.
        —А не может ли быть так, что главный волшебник взял и оживил какой-нибудь калькулятор?
        —Зачем?
        —Чтоб он его будил по утрам или отвечал по телефону, что его нет дома. А потом тот постепенно завладел всем и… — Роб печально вздохнул и развел руками.
        —Нет-нет, — затряс головой Аспарагус. — Он не посмел бы его убить. Какой-то калькулятор… Если все это правда, то он его где-то спрятал. Усыпил. Мы должны сейчас же заняться поиском.
        И вот вскоре они уже были перед входом в квартиру №101, где жил главный волшебник. Убедившись, что на лестнице никого нет, Аспарагус вытянул руку вперед, чтобы пройти сквозь стену. Однако рука наткнулась на непреодолимое препятствие.
        —Как я не догадался об этом раньше! — в сердцах воскликнул он.
        —Что такое? Что случилось? — заволновался Роб.
        —Он сделал свою стену непроницаемой для волшебников. Мы не сможем сюда войти. Бедный наш друг!
        —Что же делать? Неужели никто не может проникнуть в эту квартиру?
        Аспарагус вновь попытался преодолеть стену, но напрасно. И тут он сказал:
        —Почему никто не может? Люди смогут войти через дверь. Но ведь у нас нет знакомых людей. Познакомиться с человеком — это нарушение очередного закона главного лжеволшебника.
        —У меня есть знакомые люди, — вдруг вспомнил Роб. — Это ребята. Они сейчас в школе, это здесь, поблизости.
        —Скорей к ним, — кивнул головой Аспарагус.
        Глава четырнадцатая
        «РЕБЯТА, НУЖНА ВАША ПОМОЩЬ!»
        Вскоре волшебники оказались в парке. Они выбрали укромное местечко на лужайке в зарослях, и Роб заклинанием вызвал туда ребят. К сожалению, это было не время уроков и каждый из ребят был занят своим делом.
        Сначала прямиком с неба прилетел Иванов. Он был в плавках, и на теле блестели капельки воды. Минуту назад он плавал в бассейне.
        Петров прилетел, зажимая в руке синий надорванный билетик в кино. Только что он сидел в своем любимом пятом ряду, как вдруг неведомый вихрь поднял его и унес в открытое окно. И вот он здесь, с недоумением вертя головой по сторонам.
        Однако вместо фильма перед ним появился Сидоров. В шлепанцах и майке его выдернули из кресла перед телевизором. В одной руке у него был ломоть хлеба с джемом. Сидоров облизывался, глядел по сторонам, стесняясь своей майки и трусов.
        «Кто вы?» — безмолвно смотрели на волшебников ребята,
        —Мы — волшебники!
        Ребята удивленно захлопали глазами.
        —Я давно знаком с вами. — И Роб напомнил ребятам об их первой встрече со скелетом.
        Ребята удивленно переводили взгляды с одного седобородого старичка на другого. И тут на их глазах старички стали превращаться то в котов, то в собак. Как тут не поверишь?! Тем более, что Роб и Аспарагус просили о помощи. А какой пионер откажется помочь волшебнику!
        —А он нас не того? — заволновался Сидоров, переминаясь в своих шлепанцах с ноги на ногу.
        —Ерунда! — перебил его Иванов. Ну и история! Не зря, выходит, он улетел из бассейна. — А как мы туда попадем?
        —Я сделаю вас маленькими-премаленькими, вот такими, — и Аспарагус указал на свой ноготь. — И вы легко пройдете под дверью.
        —А как мы найдем, где спрятан этот ваш настоящий волшебник? размышлял вслух Петров.
        Тут уже и Роб с сомнением посмотрел на Аспарагуса. Но того не так легко было смутить. Он уже все продумал, В руках у него появился какой-то прибор на ремешке,
        —Вот компас, стрелка которого укажет на волшебника.
        Через мгновенье он достал еще один предмет.
        —А это фонарик. Он должен помочь вам разбудить его. Ведь он наверняка спит, раз не подает о себе вестей.
        Иванов деловито защелкал фонариком.
        —Не трать зря волшебный свет, — строго предупредил Аспарагус.
        Все вместе они перенеслись на лестничную площадку. Здесь трое ребят, стремительно уменьшившись, исчезли под дверью квартиры сто один.
        Глава пятнадцатая,
        рассказывающая о том, так трудно найти иголку в стоге сена, а точнее, волшебника в его собственной квартире
        Трое маленьких ребят заспешили по коридору и сразу же наткнулись на стадо черных ужасных чудищ.
        —Кто это? — прижались они к стене, выжидая, когда чудища пройдут. Но те упорно стояли на месте. Лишь присмотревшись, ребята поняли, что это вовсе не чудища, а туфли и ботинки, которые при их маленьком росте так переполошили их.
        Стрелка компаса вела их вперед.
        Они бежали, то и дело оглядываясь по сторонам. Никто ли их не заметил?
        За углом они повернули налево и уткнулись в белый небоскреб, стоявший у стены. Стрелка упрямо указывала на него.
        Ребята потрогали небоскреб, сделанный из металла.
        —Холодильник! — вдруг выкрикнул Сидоров. — Это же холодильник. Как мы сразу не догадались!
        —Но мы не сможем его открыть. Давай направляй фонарик!
        Лучик лихорадочно забегал снизу вверх и наоборот. Как же добраться до волшебника?
        Через минуту холодильник стал краснеть. Ребята в испуге отступили назад. И сделали это вовремя. Тут же холодильник взорвался, распадаясь на части. А посреди комнаты вырос огромный волшебник. Он сладко зевал и потягивался.
        Ребята запрыгали от радости. Но тут из соседней комнаты послышался шум. Оттуда донесся настоящий рев:
        —Кто посмел меня потревожить?
        Ребята забились в угол, не переставая светить фонариком, чтобы не дать снова заснуть замороженному волшебнику.
        В кухню вбежал волшебник-обманщик и остолбенел, глядя на выросшую фигуру. Гнев на лице моментально сменился почтением.
        —Дорогой мой хозяин, — запричитал он. — Я так громко заговорил, а вы хотите спать. Идемте, я отведу вас в мягкую постельку.
        —Не слушайте его, — кричали ребята, но их голос не достигал ушей волшебника.
        Перед глазами сгрудившихся ребят с жутким грохотом замелькали огромные ножищи. Шаги смолкли вдали, и тут только ребята заметили, что пропал Сидоров. Неужели он попал под чей-то башмак?
        Не найдя его следов, они вдвоем заспешили в комнату. Может, еще не поздно спасти волшебника?
        На огромной постели покорно лежал волшебник. А рядом вышагивал волшебник-обманщик и мягким голоском приговаривал:
        —Спи… Спи… Спи…
        Ребята подобрались поближе и засветили ярким фонариком. Нельзя дать ему уснуть!
        —Надо спать. Надо спать, — ласково уговаривал его обманщик.
        Неужели все проиграно?
        И вдруг голова волшебника приподнялась с подушки.
        —Что ты говоришь? — прогремел его голос.
        —Кто говорит? — забеспокоился обманщик. — Спите. Спите. Никто ничего не говорит.
        Но волшебник, уже не слушая его, удивленно моргал глазами, осматривая комнату. Потом вскочил на ноги и двинулся навстречу волшебнику-обманщику.
        —Ты кто? — строго спросил волшебник.
        —Я?.. Я?.. — заикаясь, бормотал обманщик.
        —Стань тем, кем ты должен быть, — уверенно произнес волшебник.
        И тотчас перед ними оказалась маленькая счетная машинка. Она прыгала по полу, пытаясь допрыгнуть до волшебника.
        —Стань тем, кем ты должен быть! — грозно повторил главный волшебник.
        Но калькулятор завопил изо всех сил:
        —Не хочу, не желаю, я хочу властвовать над людьми и волшебниками!
        Главный волшебник усмехнулся.
        А счетная машинка, крикнув в очередной раз «не хочу», подпрыгнула и рассыпалась на части.
        И тут к удивлению ребят, главный волшебник достал из своего уха Сидорова, живого и невредимого. Выходит, это он решился на отчаянный поступок и, уцепившись за штанину волшебника, добрался к самому уху.
        Главный волшебник с интересом рассматривал Сидорова. И тут он все понял, щелкнул пальцем и вернул ребятам их прежний рост.
        Глава последняя,
        название которой мне не удалось придумать, поэтому я прошу помощи у читателей, чтобы они сами предложили хорошее название для такой маленькой главы
        На следующий день Иванов, Петров и Сидоров сидели за партой в новой школе. Это была школа волшебства. Классы там распределялись наоборот. Сначала ты поступал в десятый класс, потом переходил в девятый и так учился до выпускного — первого класса. Потому что выпускник этой школы становился первоклассным волшебником! А учителем начального, десятого класса оказался всем нам хорошо знакомый робот-волшебник.

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к