Библиотека / Сказки И Мифы / Линдгрен Астрид : " Мио Мой Мио " - читать онлайн

Сохранить .
Мио, мой Мио! Астрид Линдгрен
        Хорошо, если у тебя есть и папа и мама. А если ты совсем один? Если тебе одиноко, как невыносимо одиноко девятилетнему мальчику Буссе из сказочной повести Астрид Линдгрен? Тогда твоё воображение может унести тебя в Страну Далёкую, где король - твой отец, а сам ты прекрасный принц Мио. И даже если тебе грозит опасность и придётся сразиться с ужасным и коварным рыцарем Като, ты способен преодолеть любой страх, потому что в той волшебной стране всё, о чём ты мечтаешь, обязательно сбудется.

        Астрид Линдгрен
        Мио, мой Мио!
        Мio, Min Mio © Text: Astrid Lindgren 1954/Saltkrkan AB
        © Токмакова И.П., перевод на русский язык
        © Аникин В.И., иллюстрации
        © Оформление, издание на русском языке.
        
        Machaon®
        Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.
          )






        Он пробыл впути целый день ивсю ночь


        Кто-нибудь из вас слушал радио пятнадцатого октября ровно год назад? Может, кто-нибудь обратил внимание на сообщение опропавшем мальчике? А сообщалось следующее: «Объявлен розыск девятилетнего Бу Вильхельма Ульсона. Он исчез из дома третьего дня вечером, ровно в18 часов. Проживает на Уппландсгатан, 13. Волосы светлые, глаза голубые, одет вкороткие коричневые штанишки исерую вязаную фуфайку. На голове - маленькая шапочка красного цвета. Если вам что-либо известно опропавшем мальчике, сообщите вдежурную часть полиции».
        Так-то вот. Бу Вильхельм Ульсон исчез. Иникто не имел понятия, куда он подевался. Решительно никто ничего не знал, кроме меня. Потому что я и есть Бу Вильхельм Ульсон.
        А мне бы очень хотелось кому-нибудь рассказать отом, как всё получилось. Хотя бы только Бенке. Мы сБенкой дружим ивсегда вместе играем. Он ведь тоже живёт на улице Уппландсгатан. Вообще-то его зовут Бенгт. Но все называют его просто Бенка. Ну именя тоже никто не зовёт Бу Вильхельм Ульсон, апопросту Буссе. То есть так меня раньше звали. Но яведь исчез, поэтому они меня теперь никак не зовут. Прежде только тётя Эдла идядя Сикстен звали меня Бу Вильхельм. Впрочем, дядя Сикстен никогда ине произносил моего имени. Он вообще со мной не разговаривал.
        Яведь приёмыш. Яоказался уних, когда мне исполнился всего год. Адо того янаходился всиротском приюте. Это тётя Эдла взяла меня оттуда. На самом деле ей хотелось иметь девочку. Но вэто время девочки, которую могли бы отдать из приюта, там не оказалось. Итогда тётя взяла меня, несмотря на то что ни она, ни дядя Сикстен терпеть не могут мальчишек. Исовсем их не выносят, когда тем исполняется восемь-девять лет. Им всё кажется, что от меня сплошная суматоха, ичто япритаскиваю вдом ужас сколько грязи после прогулки вТегнеровой роще (так называется парк, что находится неподалёку от нашего дома), ичто яустраиваю беспорядок иповсюду разбрасываю свою одёжу, ито болтаю без умолку, то хохочу во всё горло. Тётя Эдла постоянно говорила, что день, когда япоявился вих доме, самый несчастный веё жизни. Адядя Сикстен ничего не говорил. Впрочем, нет, иногда говорил: «Эй, ты, пшёл вон. Спасу от тебя нет!»
        Вот почему ястолько времени проводил уБенки. Его папа любил подолгу сним беседовать, ипомогал делать модели планёров, ивремя от времени отмечал на косяке кухонной двери, насколько Бенка вырос. Иещё Бенке разрешалось сколько хочешь болтать исмеяться иразбрасывать вещи. Его всё равно любили. Ивсем мальчишкам разрешалось приходить кБенке ииграть сколько влезет. Акомне никто не приходил. Тётя Эдла говорила: «Нечего мне тут устраивать беготню». Адядя Сикстен добавлял: «Нам иот одного обормота тошно».
        Иногда по вечерам, когда яложился спать, ямечтал отом, чтобы Бенкин папа был имоим отцом. Иявсё думал идумал, кто же мой настоящий отец иотчего так получилось, что яживу не спапой исмамой, ато вприюте, то утёти Эдлы идяди Сикстена. Тётя Эдла однажды сказала мне, что моя мама умерла сразу после того, как яродился. Акто мой отец, этого вродебы никто ине знает. «Можно только догадываться, что это за мерзавец», - говорила она. Яненавидел тётю Эдлу заэти слова. Иязнал, язнал, что мой отец вовсе никакой не мерзавец.


        Ичасто, лёжа впостели, яплакал ивсё думал, всё думал онём. Авот тётушка Лундин, которая торгует фруктами, была по-настоящему добра комне! Иногда она давала мне что-нибудь вкусненькое иугощала фруктами. Снеё-то всё и началось воктябре прошлого года.
        Втот день тётя Эдла без конца поминала недобрым словом тот злополучный час веё жизни, когда япоявился вих доме. Как раз около шести часов вечера она вдруг надумала послать меня на улицу Дроттнингатан купить вбулочной её любимых сухариков. Янадел свою красную шапочку ирванул вон из дома. Когда япробегал мимо фруктовой лавки, тётушка Лундин стояла вдверях. Она взяла меня за подбородок исмерила долгим, пристальным взглядом. Апотом наконец спросила:
        - Яблочка хочешь?
        - Спасибо, хочу, - откликнулся я.
        Она протянула мне красивое румяное яблочко исказала:
        - Можно попросить тебя опустить открытку впочтовый ящик?
        - Судовольствием, - тут же согласился я.
        Она что-то написала на открытке ивручила её мне.
        - Что ж, прощай, Бу Вильхельм Ульсон, - сказала она. - Прощай. Прощай!
        Как странно она это сказала, ведь прежде она всегда звала меня просто Буссе.
        Япрошёл квартал до почтового ящика. Когда япротянул руку, чтобы опустить открытку, явдруг увидел, что буквы на ней горят ипереливаются яркими огоньками. Не удержавшись, япозволил себе прочесть, что там было написано. Анаписано было вот что:
        «Страна Далёкая. Королю.
        Тот, кого ты так долго искал, впути.
        Он пробудет впути целый день ивсю ночь.
        Ты узнаешь его по золотому яблоку вруке».
        Яничегошеньки не понял, только по всему телу уменя пробежали мурашки, ияпоспешил опустить открытку вящик.
        Кто же это проведёт впути целый день ивсю ночь? Интересно, укого это вруке золотое яблоко?
        Итут япоглядел на яблоко, которое дала мне тётушка Лундин. Оно было золотое! Оно было золотое, вы слышите?! Это вмоей, вмоей руке было золотое яблоко! Я чуть не заплакал. До сих пор не понимаю, как яне заплакал. Но отчего-то вдруг почувствовал себя таким одиноким. Ядошёл до скамьи впарке иприсел на неё. Вокруг ничегошеньки не было. Все отправились по домам ужинать. Наступили сумерки. Стал накрапывать дождик. Вокрестных домах зажигались огни. Мне было видно, что уБенки тоже горит свет. Сидит он, наверно, сейчас за столом спапой имамой иест зелёный горошек иблинчики. Ияпредставил, как во всех домах, где горит свет, дети сидят за столом иужинают спапами имамами. Итолько яторчу тут втемноте один-одинёшенек, держу вруке золотое яблоко ипонятия не имею, что сним делать. Яположил его рядом ссобой на скамейку. Неподалёку зажёгся уличный фонарь. Он осветил именя, имоё яблоко. Всвете фонаря что-то блеснуло на земле, рядом со скамейкой. Оказалось, бутылка из-под пива, пустая, разумеется. Кто-то заткнул её горлышко деревяшкой. Должно быть, кто-нибудь из ребятишек, что гуляют днём впарке. Яподнял бутылку. На
этикетке значилось: «Стокгольмское акционерное общество пивоваренных заводов. 2-я категория». И, пока ячитал надпись, язаметил, что внутри бутылки что-то шевелится. Вкнижке арабских сказок «Тысяча иодна ночь», которую якак-то взял вбиблиотеке почитать, говорилось одухе, посаженном вбутылку. Но это случилось давным-давно, тысячу лет назад, иуж во всяком случае вряд ли тогда его запихнули впростую бутылку из-под пива.
        Да исчего бы это некий дух вдруг оказался вбутылке стокгольмских пивоваров? Но, поверьте, на этот раз так оно ислучилось. Это был дух, и, казалось, он как раз ипытался из этой бутылки выбраться. Он показывал на деревяшку, торчавшую вгорлышке, иточно очём-то просил. Надо сказать, до того яникогда не имел дело сдухами, поэтому слегка струсил. Но вконце концов явсё-таки решился. Дух со страшным грохотом вырвался наружу истал расти, расти, пока не сделался выше крыш всех окрестных домов. Это всегда так: духи умеют так съёжиться, что им нетрудно уместиться вбутылке, апотом вмиг могут вырасти высотой сдом. Вы ипредставить себе не можете, до чего же яиспугался. Меня трясло как влихорадке. Итут дух заговорил со мной. Голос его был похож на шум воды ивой ветра. Мне подумалось: «Вот бы тёте Эдле идяде Сикстену послушать, ато они всё ворчат иругаются, что яслишком громко разговариваю».
        - Мальчик, - обратился ко мне Дух, - ты спас меня из заточения. Скажи, как ичем ямог бы тебя отблагодарить?


        Но я вовсе не ждал никакой благодарности. Подумаешь, всего-то вытащил деревяшку из бутылки!
        Дух поведал мне, что он прибыл вСтокгольм накануне вечером изабрался вбутылку, чтобы отдохнуть сдороги. Известно, духам нравится спать вбутылках. Но, пока он спал, кто-то заткнул горлышко деревяшкой, иему было уже не выбраться наружу. Иесли бяего не освободил, пришлось бы ему торчать там целую вечность, пока деревяшка не сгнилабы ине раскрошилась от времени.
        - Иэто вряд ли пришлось бы по нраву его величеству королю, - пробормотал он.
        Янабрался храбрости испросил:
        - Дух, аоткуда ты вообще взялся-то?
        Помолчав минуту, он ответил:
        - Из Страны Далёкой.
        Иголос его прозвучал так оглушительно, что уменя зазвенело вголове изаложило уши. Ичто-то такое было вэтом голосе, что мне нестерпимо захотелось оказаться вэтой стране, япротянул кнему руки изакричал:
        - Возьми меня ссобой! Возьми меня ссобой вСтрану Далёкую! Мне кажется, что кто-то там меня очень ждёт.
        Но Дух покачал головой. Итут, сам не знаю почему, яуказал ему на моё золотое яблоко.
        - О! - воскликнул он. - Ты-то мне инужен! Это тебя разыскивает наш король втечение долгих лет!
        Он нагнулся ко мне ивзял меня на руки. Вокруг что-то запело, зазвенело, имы поднялись ввоздух. Атам, внизу, остались ипарк, ивсе дома сосвещёнными окнами, где дети ужинали со своими папами имамами. Ая, Бу Вильхельм Ульсон, парил ввышине, почти где звёзды. Быстрее молнии неслись мы над облаками, авсюду что-то грохотало пострашнее грома. Рядом снами сверкали звёзды, исолнца, илуны. Ато вдруг накатывала непроглядная тьма или неожиданно появлялось такое сияние, что недолго было ослепнуть.
        «Он пробудет впути целый день ивсю ночь», - прошептал я, вспомнив, что было написано воткрытке.
        Через какое-то время Дух махнул рукой, указывая туда, где вдали виднелось что-то зелёное, омываемое голубыми водами иосвещённое яркими солнечными лучами.
        - Видишь, это иесть Страна Далёкая, - сказал Дух.
        Ияувидел сверкающий остров посреди лазурного моря. Ввоздухе было разлито благоухание роз илилий. Извучала музыка, прекраснее которой не было ничего на свете. Поблизости от озера высился огромный замок из белого камня. Возле него мы иприземлились. Кто-то вдоль берега торопливо шёл нам навстречу.
        Это был мой отец-король! Я сразу понял, что это он! Я сразу его узнал! Он раскинул руки, аябросился вего объятия икрепко-крепко обнял за шею.
        Ах, как бы мне хотелось, чтобы тётя Эдла увидела нас вэту минуту. Пусть бы она посмотрела, как он хорош икак сверкает золотом ибриллиантами его одеяние. Он был чем-то похож на Бенкиного отца, только намного красивее. Жаль, что тётя Эдла его не увидит. Она бы сразу убедилась, что никакой он не «мерзавец». Единственное, что оказалось правдой, как мне сказал мой отец-король, это то, что моя мама действительно умерла при моём рождении. Аэти дураки из приюта ине почесались сообщить ему, где янахожусь, ион всё искал иискал меня долгих девять лет. Ивот, ксчастью, янаконец нашёлся…
        Яуже давно живу здесь. Целыми днями живу врадости. По вечерам мой отец-король заходит вмою комнату, имы строим модели планёров иговорим, говорим, никак не можем наговориться.
        Ярасту, имне очень хорошо здесь, вСтране Далёкой. Мой отец-король каждый раз отмечает на дверном кухонном косяке, насколько явырос.
        - Мио, мой Мио, посмотри-ка, ты ещё подрос, - говорит он. Иголос его звучит так тепло-тепло. Оказалось, что меня зовут вовсе ине Буссе.
        - Мио, мой Мио, - говорит мой отец-король. - Яискал тебя целых девять лет. Бессонными ночами ядумал отебе иповторял про себя: «Мио, мой Мио». Язнал, что тебя так зовут.
        Вот ведь как бывает. Это всё была ошибка: и что будто меня зовут Буссе, ичто жил яна Уппландсгатан. Авот теперь всё правильно. Яочень люблю своего отца-короля, ион меня тоже любит.
        Мне бы хотелось, чтобы мой друг Бенка обо всём узнал. Думаю, напишу-ка яему письмо иположу его вбутылку. Заткну бутылку пробкой иброшу вморе. Икогда Бенка отправится летом спапой имамой на остров Вексхольм, может, бутылка проплывёт рядом сними, когда он будет купаться. Вот было бы здорово! Было бы просто отлично, если бы он узнал обо всём, что со мной случилось. Итогда бы он смог позвонить вполицию, вдежурную часть, исказать, что Бу Вильхельм Ульсон на самом деле зовётся Мио, ичто он находится вбезопасности, вСтране Далёкой, ичто ему прекрасно живётся уего отца-короля.


        В саду, где цветут розы

        Признаться, ятолком ине знаю, как мне написать Бенке. Всё, что со мной приключилось, прямо-таки ни на что на свете не похоже. Ияникак не соображу, как выразиться, чтобы Бенке всё сразу стало понятно. Можно сказать так: «Со мной случилось нечто неслыханное». Но это ему ничего не объяснит. Мне пришлось бы послать ему не меньше дюжины бутылок, если бы язадумал рассказать ему омоём отце-короле ипро сад, где цветут розы, ипро Юм-Юма, иомоей прекрасной белой лошади Мирамис, иозлобном рыцаре Като из Страны Тридесятой. Нет, яне сумею обо всём этом рассказать.
        Уже всамый первый день мой отец-король повёл меня всад, где цветут розы. День клонился квечеру, ветерок шелестел, играя листвой. Когда мы подходили ксаду, послышалась удивительная музыка, точно тысяча стеклянных колокольчиков зазвенели все разом. Музыка звучала тихо, но вместе стем так выразительно, что от неё в сердце поселялся какой-то трепет.


        - Слышишь, это поют мои серебристые тополя, - сказал мой отец-король.
        Пока мы шли, он держал меня за руку. Тётя Эдла идядя Сикстен сроду не брали меня за руку, да иникто никогда прежде меня за руку не водил. Поэтому мне было так любо, что мой отец-король вёл меня за руку, хоть яуже ине был малышом.
        Сад был огорожен высокой каменной стеной. Мой отец-король отворил маленькую калиточку, имы попали всад. Когда-то давно мне позволили поехать сБенкой кним на дачу на остров Вексхольм. Мы сидели сним на прибрежном валуне иудили рыбу. Солнце клонилось кзакату. Небо покрылось румянцем, авода была гладкая, как стекло. Вэто время буйно цвёл шиповник. Его расцветшие кусты покрывали окрестные скалы. Авдали, по другую сторону бухты, громко куковала кукушка. Тогда мне показалось, что ничего прекрасней вмире быть не может. Яне имею ввиду кукушку, потому что яеё не видел, но от её кукования всё словно преображалось. Яне такой дурак, чтобы вопить освоих чувствах слух, ияничего не сказал Бенке, но про себя повторял: «Это самое прекрасное на свете».
        Но тогда яещё не видел сада, где цветут розы, не видел роз моего отца-короля, таких прекрасных, таких необыкновенно прекрасных, что будто струились иплыли мне навстречу, не видел его белоснежных лилий, которые тихонечко кланяются на ветру, не был знаком сего тополями, не видел их листьев, точно сделанных из чистого серебра.
        Тополя были такие высокие-высокие, до самого неба, что вечером вих кронах зажигались звёзды. Ятогда ещё не видел его белых птиц, пролетавших над садом, ине слышал такого птичьего пения исеребряного звона тополевых листьев. Никто никогда не видел ине слышал ничего более прекрасного, чем то, что мне довелось увидеть иуслышать всаду моего отца-короля, иястоял неподвижно идержался за отцовскую руку. Какое счастье, что он был рядом, было бы просто невозможно любоваться всей этой красотой водиночестве. Он потрепал меня по щеке испросил:
        - Мио, мой Мио, нравится ли тебе здесь, всаду?
        Аядаже не смог ему ответить, настолько ябыл потрясён. Даже вроде бы немного загрустил от потрясения. Но если вдуматься, то вовсе ине загрустил. Нет, на самом деле нет! Даже совсем наоборот! Я хотел было сказать ему об этом, но, прежде чем ясумел что-либо выговорить, он промолвил:
        - Ярад, что тебе хорошо. Пусть тебе всегда будет хорошо, Мио, мой Мио.
        Потом он пошёл ксадовнику, который дожидался его поодаль, аястал носиться по саду, смеясь от души. Уменя просто голова шла кругом от всей этой красоты, точно яхмельного мёду напился, ноги мои не знали удержу, аруки сделались такими сильными-сильными. Жалко только, не было со мной Бенки. Вот бы ясним поборолся, не всерьёз, разумеется.
        Всамом деле, мне очень хотелось, чтобы Бенка оказался рядом. Ябы поделился сним своей радостью, он, должно быть, сидит сейчас впарке на скамейке. Атам сумрачно идождливо. Теперь-то он наверняка знает, что япропал, инедоумевает, куда бы это ямог деться, игадает, увидит ли он меня ещё когда-нибудь. Бедный Бенка! Нам было так весело играть вдвоём. Иядаже затосковал по нему, гуляя всаду моего отца-короля. Из моей прошлой жизни только по нему одному яискучал. Правда, ещё тётушка Лундин бывала комне всегда очень добра. Но больше всего явсё-таки думал оБенке. Япримолк итихонько брёл подорожке, которая вилась среди розовых кустов. Медовый хмель понемногу покидал меня, иядаже стал понурым. Ивдруг… Вдруг мне показалось, что передо мной стоит… Бенка? Но это был не Бенка. Это был Юм-Юм. Сначала я, конечно, не знал, что его так зовут. Унего были тёмные волосы, как уБенки, итакие же карие глаза.
        - Кто ты? - спросил я.
        - Юм-Юм, - ответил он.
        Итут японял: не так уж он ипохож на Бенку. Он казался серьёзнее идобрее. Бенка вобщем-то добрый, как, впрочем, ия. Но сБенкой всё-таки можно было иподраться, иногда мы даже могли посердиться друг на друга, хотя всё равно, конечно, оставались друзьями. АЮм-Юм выглядел таким добрым, что сним вряд ли захотелось бы драться.
        - Сказать, как меня зовут? - спросил я. - Вовсе ине Буссе. Меня зовут Мио.
        - Мне известно, что тебя зовут Мио, - сказал Юм-Юм. - Его величество король объявил на всю страну, что Мио наконец-то вернулся домой.
        Вы только подумайте! Значит, мой отец-король так мне обрадовался, что послал известие во все концы Страны Далёкой!
        - Аутебя есть отец, Юм-Юм? - спросил я, очень надеясь, что он скажет, что есть, потому что язнаю, каково это не иметь отца.
        - Конечно, есть, - ответил Юм-Юм. - Он служит садовником уего величества короля. Хочешь, пойдём со мной, поглядишь, где яживу.
        Ну конечно, ятут же согласился.


        Ион побежал впереди меня по извилистой дорожке всамый дальний уголок сада. Там стоял маленький белый домик под соломенной крышей, вточности такой, какой рисуют на картинках ксказкам. По его стенам идаже на крыше цвело столько вьющихся роз, что сами эти стены были едва видны. Окна домика были распахнуты, ибелые птицы влетали ивылетали, сколько им хотелось. Перед крылечком стояли столик искамейка. Ачуть поодаль - целый ряд ульев. Возле расцветших роз кружили ижужжали пчёлы. Вокруг дома было тоже полно розовых кустов иросли тополя иивы ссеребристой листвой. Через кухонное окно донёсся голос:
        - Юм-Юм, ты что, позабыл про ужин?
        Это мама Юм-Юма звала сына. Она вышла на крылечко изаулыбалась. Мне показалось, что она очень похожа на тётушку Лундин. Такие же ямочки на щеках, только мама Юм-Юма чуть покрасивее. Она взяла меня за подбородок, вточности как тётушка Лундин втот вечер, когда сказала: «Прощай, Бу Вильхельм Ульсон». Но мама Юм-Юма сказала по-другому:
        - Добрый день, добрый день, Мио! Поужинаешь вместе сЮм-Юмом?
        - Спасибо, только не затруднит ли это вас?
        Но она заверила меня, что её это нисколечко не затруднит.
        Имы сЮм-Юмом уселись за столик всаду, аего мама принесла нам пышные блины, клубничное варенье ипо стакану молока. Мы наелись до отвала, апотом поглядели друг на друга ивесело расхохотались. Какая радость, что уменя есть Юм-Юм! Тут вдруг подлетела белая птица иухватила оставшийся кусочек блина смоей тарелки, амы стали смеяться пуще прежнего. Вэто время кнам подошли мой отец-король исадовник, отец Юм-Юма.
        Мне стало немного боязно: вдруг мой отец-король останется недоволен, что ярасселся тут ихохочу во всё горло, - ктому времени яещё не до конца понял, какой мой отец-король добрый, ичто бы яни сделал, его нисколечко это не рассердит.
        - Мио, мой Мио, ты тут сидишь исмеёшься, - заметил он.
        - Да, прости меня, - сказал я, подумав, что его, как тётю Эдлу идядю Сикстена, наверное раздражает мой смех.
        - Смейся сколько хочешь, - неожиданно для меня сказал он, апотом повернулся ксадовнику идобавил: - Ялюблю слушать пение птиц. Люблю прислушиваться кзвону моих серебристых тополей, но больше всего на свете ялюблю слышать смех моего сына, который раздаётся всаду, где цветут розы.
        Итут наконец яосознал: мне совсем не стоит бояться моего отца-короля. Что бы яни сделал, он будет смотреть на меня вот такими, как сейчас, добрыми глазами. Икак только японял это, мне стало так хорошо, япочувствовал себя таким счастливым, как никогда вжизни. И, запрокинув голову, язасмеялся ещё громче, теперь уже просто от счастья. Юм-Юм подумал, что явсё ещё смеюсь над птицей, которая утащила кусок блина смоей тарелки, итоже засмеялся ещё громче, иего папа имама засмеялись вместе снами.
        Ая-то смеялся просто от радости, что уменя такой добрый отец. Когда мы покончили сужином, мы сЮм-Юмом стали бегать меж розовых кустов, кувыркаться на зелёной лужайке ииграть впрятки. Атут всаду столько укромных местечек, что нам сБенкой впарке Тегнера идесятой доли хватило бы. Впрочем, яведь больше никогда не буду играть впрятки сБенкой.
        Приближались сумерки. Сад, где цветут розы, окутала мягкая голубая дымка. Белые птицы примолкли иулетели всвои гнёзда. Притихли исеребристые тополя, всаду стало тихо-тихо. Только на самой верхушке самого высокого тополя сидела большая чёрная птица ипела.
        Ипесня её была прекраснее песен всех белых птиц. Имне показалось, что поёт она для меня.
        - Ну вот, настал вечер, искоро будет ночь, - сказал Юм-Юм. - Пора домой.
        - Нет, не уходи, - попросил яего. - Мне жутковато оставаться здесь одному сэтой странной птицей. Что это за птица, Юм-Юм?
        - Не знаю. Язову её птица Печаль. Просто потому, что она такая чёрная. Аможет, её зовут как-то по-другому.
        - Мне она не больно-то нравится, - заметил я.
        - Аявсё-таки люблю её, - отозвался Юм-Юм. - Унеё глаза добрые. Спокойной ночи, Мио! - пожелал он мне иубежал.
        Вэтот миг подошёл мой отец-король. Он взял меня за руку, имы пошли домой мимо розовых кустов. Птица Печаль продолжала петь свою песню, но теперь, когда яшёл за руку смоим отцом-королём, её песня меня не тревожила, она даже нравилась мне, имне уже хотелось, чтобы она всё пела ипела.
        Когда мы выходили из сада через калитку, последнее, что яувидел, - птица Печаль, взмахнув крыльями, устремилась кнебу. Авнебе зажглись три маленькие яркие звёздочки.


        Мирамис


        Хотелось бы мне знать, что сказал бы Бенка, если бы увидел мою белую лошадь сзолотой гривой? Мою Мирамис сзолотой гривой и золотыми копытами. Мы сБенкой оба очень любим лошадей. Ине только Бенка стётушкой Лундин были моими друзьями впрошлой жизни. Был уменя ещё один друг по имени Калле-Франт, окотором язапамятовал рассказать. Это был старый конь, развозивший пиво. Пару раз внеделю вмагазинчики на Уппландсгатан доставляли пиво. Его привозили по утрам, как раз когда янаправлялся вшколу. Ивсякий раз язадерживался, чтобы поболтать сКалле-Франтом. Это был такой добрый старый конь. Яприпасал для него кусочки сахара ихлебные корочки. ИБенка тоже. Потому что он тоже любил Калле-Франта.
        Не меньше чем я. Он даже пытался меня уверить, что Калле - это его конь. Аяговорил, что мой. Имы даже иногда из-за этого ссорились. Но стоило Бенке отвернуться, как яшептал Калле на ухо: «Ты мой, Калле, правда ведь?» И мне временами казалось, что Калле понимает меня идаже со мной соглашается. УБенки ведь были ипапа, имама, ивообще всё на свете, иему не так, как мне, нужен был конь. Но на самом-то деле Калле был вовсе даже ине наш, он принадлежал пивоварне. Он был наш только понарошку, но мне так хотелось верить, что он был моим! Иногда, бывало, язаболтаюсь сКалле да иопоздаю вшколу. Учительница спрашивала, где япропадал, аяне знал, что ответить. Ведь она не поймёт, если ей скажешь, что заговорился сконём, который служит впивоварне. Иногда повозка спивом задерживалась, итогда явынужден был бежать вшколу, не повидавшись сКалле. «Ну что этот возница замешкался», - злился я. Ясидел вклассе за партой, перебирал кусочки сахара икорочки хлеба всвоём кармане исожалел, что теперь несколько дней не увижусь сКалле.
        Учительница спрашивала:
        - Что ты, Буссе, сидишь ивздыхаешь? Что, плохо или уж совсем никуда?
        Яничего не отвечал. Что тут скажешь? Разве объяснишь ей, как ялюблю Калле?
        Что ж, теперь он принадлежит одному Бенке. Ну вот ихорошо. Пусть он хоть этим утешается, раз меня сним нет.
        Ауменя теперь есть златогривая Мирамис.
        Ивот как она появилась.
        Как-то вечером, когда мы строили модель планёра иболтали так же, как Бенка со своим папой, ярассказал моему отцу-королю про Калле-Франта.


        - Мио, мой Мио, - сказал мой отец-король, - выходит, ты любишь лошадей?
        - Вобщем, да, - ответил ябез особого энтузиазма, чтобы мой отец-король вдруг не подумал, что здесь, рядом сним, ямогу очём-то затосковать.
        На следующее утро, когда япришёл погулять всад, где цветут розы, совсем неожиданно ко мне прискакала белая лошадь, явжизни не видел такого красивого галопа. На ветру развевалась золотая грива, ана солнце сверкали золотые копыта. Она неслась прямо на меня ииздавала ржание, какого яникогда прежде не слышал. Ядаже испугался иприльнул кмоему отцу-королю. Но он крепкой рукой ухватил лошадь за гриву, иона застыла на месте, апотом ткнулась мягким носом вмой карман впоисках кусочков сахара, ну вточности как это проделывал Калле. Один кусочек уменя всё-таки нашёлся, он хранился там для моего старого друга. Лошадь достала его исъела.
        - Мио, мой Мио, - сказал мой отец-король, - эта лошадь - твоя. Изовут её Мирамис.
        Омоя Мирамис!
        Яполюбил её с первой же минуты. Это была самая прекрасная лошадь на свете. Она ни капельки не походила на Калле-Франта. Он был такой старый итак утомлён работой. Нет, яне находил уних никакого сходства. Но только до тех пор, пока Мирамис не подняла свою прекрасную голову ине взглянула на меня. Тут яувидел, что её глаза вточности такие же, как уКалле. Вних светилась такая преданность! Впрочем, как укаждой лошади.
        Верхом яведь ни разу вжизни не ездил. Атут вдруг мой отец-король поднял меня иусадил на Мирамис.
        - Не знаю, сумею ли я, - засомневался я.
        - Мио, мой Мио, - отозвался мой отец-король, - разве утебя не храброе сердце?
        Иявзялся за поводья ипоскакал по дорожкам сада, где цветут розы. Яскакал под серебристыми тополями, так что серебристые листья сыпались мне на голову ипутались вволосах. Аявсё скакал, всё дальше идальше, аМирамис перепрыгивала через самые высокие розовые кусты.
        Вскоре всаду появился Юм-Юм. Он увидел, как яскачу на лошади, захлопал владоши изакричал:
        - Мио скачет на Мирамис! Мио скачет на Мирамис!
        Яостановил Мирамис испросил Юм-Юма:
        - Хочешь поскакать со мной?
        Ну разумеется, ему этого хотелось. Он взобрался на круп лошади позади меня. Имы поскакали по зелёным полям илугам, расположенным за садом, где цветут розы. Никогда вжизни не испытывал ятакой радости!
        Королевство моего отца-короля такое большое, больше многих королевств на свете. Оно простирается от востока до запада, от севера до юга. Остров, на котором стоит королевский замок, называется Остров Зелёных Лугов. Но это лишь малая часть его владений. Малая, малая часть Страны Далёкой.
        - Земля, которая лежит за морем иза горами, тоже принадлежит его величеству. Нашему королю, - сказал Юм-Юм.
        Аяподумал оБенке. Бедняга, стоит там сумрачным днём под моросящим дождичком на Уппландсгатан, ая, такой счастливый, скачу на прекрасной лошади влучах жарко греющего солнца.
        Авокруг такая красота! Трава густая имягкая, автраве столько разных цветов! Нас окружали зелёные холмы, скоторых стекали прозрачные ручейки, ана холмах паслись пушистые белые овечки. Рядом совечками мальчик-пастух наигрывал что-то на деревянной дудочке. Звучала какая-то странная мелодия, точно яеё когда-то уже слышал, только где икогда, никак не мог вспомнить. Уж конечно, не на Уппландсгатан.
        Мы остановились иразговорились смальчиком. Япопросил его на денёк одолжить мне дудочку. Он согласился идаже научил меня наигрывать ту самую мелодию.
        - Если хотите, явам обоим вырежу по дудочке, - предложил Нонно. Так звали этого пастушка.
        Конечно же, мы хотели.
        Совсем рядом снами протекал ручеёк. Над ним свои ветви склонила ива. Нонно подошёл кней исрезал ветку. Мы сидели на бережку ручья иплескались босыми ногами вводе. Аон вырезал для нас дудочки. Юм-Юм тоже научился наигрывать мелодию этой странной песни. Нонно сказал, что это старая-престарая песенка, самая первая на земле.
        - Пастухи играли её на пастбищах много тысяч лет назад, - пояснил Нонно.
        Мы поблагодарили его за всё, апотом забрались на спину Мирамис ипоскакали дальше.
        - Будем беречь наши дудочки, - сказал яЮм-Юму. - Иесли нам придётся разлучиться, то будем наигрывать эту мелодию.
        - Ты прав, Мио, - откликнулся Юм-Юм. - Будем беречь их. Иесли ты услышишь, что язаиграл на ней, знай, это язову тебя.
        - Правильно, - согласился я. - Аесли ты услышишь мою дудочку, это будет означать, что язову тебя.
        - Да, - сказал Юм-Юм иприльнул ко мне.
        Вэтот момент яподумал, что он мой самый лучший друг. Конечно, после моего отца-короля. Моего отца-короля ялюбил больше всех на свете. АЮм-Юм такой же мальчик, как я, итеперь он мой лучший друг, тем более что яуже никогда не увижусь сБенкой.
        Надо же как всё получилось! У меня есть отец, Юм-Юм, Мирамис, ияскачу по зелёным холмам илугам! Какое счастье!
        - Акак попасть вте края, что за морем иза горами? - спросил я.
        - По мосту Утренней Зари, - ответил Юм-Юм.
        - Агде этот мост Утренней Зари?
        - Скоро увидишь.
        Всамом деле, скоро показался мост, он был так высок итак длинен, что казалось, ему нет конца икрая. Он так ярко светился, точно был построен из золотых солнечных лучей.
        - Это самый длинный вмире мост, - сказал Юм-Юм. - Он соединяет Остров Зелёных Лугов сземлями, что за морем. Но король приказывает по ночам его убирать, чтобы мы могли спать спокойно на Острове Зелёных Лугов.
        - Зачем убирать мост? - удивился я. - Кто может явиться кнам ночью?
        - Рыцарь Като, - сказал Юм-Юм.
        Икак только он произнёс это имя, точно холодным ветром повеяло, иМирамис пробрала дрожь.
        Яуслышал про этого рыцаря впервые ипотому переспросил:
        - Ты говоришь «рыцарь Като»?
        Ине успел яэто произнести, как мурашки побежали уменя по спине.
        - Да, - подтвердил Юм-Юм. - Жестокий ибеспощадный рыцарь Като.
        Мирамис заржала - казалось, это был крик ужаса.
        Имы сразу же умолкли.
        Мне бы очень хотелось проскакать по мосту Утренней Зари, но сначала ядолжен был спросить разрешения умоего отца-короля. Поэтому мы возвратились всад, где цветут розы, ивтот день на лошадь уже больше не садились.
        Мы помогали чистить Мирамис скребницей ирасчёсывать её золотую гриву, мы гладили её и угощали кусочками сахара икорочками хлеба, которые по нашей просьбе дала нам мама Юм-Юма.
        Апотом мы построили всаду шалаш из веток, залезли туда иели там блинчики ссахаром. Ими снабдила нас мама Юм-Юма. Бенкина мама тоже пекла такие блинчики, имне они тогда очень нравились.
        Но стеми, что дала нам мама Юм-Юма, их было не сравнить. До того вкусно!
        Ух как мы веселились сЮм-Юмом! Бенка мне много рассказывал, как он строил шалаш усебя на даче на Вексхольме. Мне очень хотелось бы написать ему отом, какой шалаш мы построили сЮм-Юмом. «Ты бы знал, какой япостроил шалаш, - написал бы яему, - какой замечательный шалаш построил яздесь, вСтране Далёкой».


        Любят ли звёзды слушать музыку?

        Назавтра мы снова отправились кНонно. Сперва мы никак не могли его отыскать, но вдруг из-за холма донеслись звуки старинной песенки. Нонно сидел инаигрывал на дудочке, авокруг него паслись овечки.
        Увидев нас, он перестал играть. Нам показалось, что он рад нашему появлению. Мы достали свои дудочки изаиграли втроём. Иполучилось на удивление хорошо.
        - Жаль, что некому нас послушать, - заметил я.
        - Атрава? А цветы? А ветер? - проговорил Нонно. - Деревья тоже слушают. Вон, например, те ивы, склонившиеся над ручьём.
        - Да? - удивился я. - Им тоже нравится?
        - Даже очень, - заверил меня Нонно.


        Мы ещё долго играли травам, цветам, иветру, идеревьям. Но явсё-таки сожалел, что ни один человек нас не слышит.
        - Ну, хочешь, пойдём сыграем моей бабушке, - предложил Нонно. - Яведь живу сбабушкой, - пояснил он.
        - Адалеко идти? - поинтересовался я.
        - Довольно-таки далеко, но, если играть на дудочках, дорога не покажется чересчур долгой.
        - Это точно, - согласился сним Юм-Юм. - Смузыкой дорога всегда короче.
        Ему, так же как имне, хотелось познакомиться сбабушкой Нонно.
        Ячитал всказках про добрых бабушек, но настоящей, живой бабушки явсвоей жизни не встречал. Вообще-то на свете очень много всяких бабушек. Но уменя-то ведь её никогда не было. Мы взяли ссобой овечек, иягнят, и, конечно, Мирамис. Таким караваном мы иотправились вгости кбабушке Нонно. Мы шли медленно, как обычно ходил Калле. Ягнята иовцы, должно быть, удивлялись, куда это мы их гоним? Но вообще-то путешествие им, скорее всего, понравилось, потому что они всё время скакали вокруг нас ирезвились.
        Мы шли долго, миновали множество холмов инаконец остановились удомика, вкотором жил Нонно.
        Иего домик был такой же, окаком мне приходилось читать всказках. Невысокая весёлая хижинка, крытая соломой, возле которой буйно цвели кусты сирени ижасмина.
        - Тсс! - шепнул нам Нонно. - Устроим бабушке сюрприз.
        Мы выстроились перед окном - Нонно, Юм-Юм ия.
        - Раз, два, три, начали! - скомандовал Нонно, имы заиграли такую весёлую песенку, что наши овцы иягнята пустились впляс.
        Вокошко выглянула старушка сочень добрым лицом. Это ибыла бабушка Нонно.
        - Ой, какая прекрасная музыка! - захлопала она владоши.
        Имы ещё долго играли для неё, абабушка всё не отходила от окна, слушала.
        Бабушка Нонно была очень старенькая инапоминала добрую старушку из сказки, только эта бабушка была настоящая, живая.
        Наигравшись от души, мы вошли вхижину.
        - Есть хотите? - спросила нас бабушка.
        Конечно же, мы хотели. После такой дальней дороги мы не отказались бы что-нибудь перекусить. Бабушка достала буханку хлеба инарезала толстыми ломтями. Это был простой, слегка чёрствый чёрный хлеб. Но вжизни яне ел хлеба вкуснее.
        - Какой вкусный хлеб, что это за сорт? - спросил яуНонно.
        - Вряд ли какой-нибудь особенный сорт, - ответил он. - Просто хлеб, утоляющий голод, только ивсего.
        Мирамис тоже решила отведать хлебушка. Она просунула голову воткрытое окошко итихонько заржала. Нам стало смешно. Абабушка потрепала её по мордашке итоже угостила кусочком хлеба.
        Потом мне захотелось пить.
        - Мне бы попить, - обратился якНонно.
        - Пошли со мной, - сказал он иповёл нас кроднику, что пробивался всаду возле дома.
        Нонно набрал чистой родниковой воды вдеревянную кадочку, имы напились. Какая же она была чистая, прохладная, вкусная!
        - Какая вкусная вода! Что это за родник, Нонно?
        - Да не знаю, - сказал он. - Обыкновенный родник, чья вода утоляет жажду.
        Мирамис тоже захотела пить. Мы иеё напоили. Иовец, иягняток тоже. Но вот настало время гнать Нонно овец обратно на пастбище за холмами. Он попросил бабушку достать его плащ, вкоторый можно будет завернуться, когда он будет ночевать на лугу рядом со своими овечками. Она вынула из шкафа коричневый плащ ипротянула его внуку. Яподумал: «Вот счастливчик, может спать на лугу под открытым небом. Авот мне не доводилось такого ни разу вжизни». Бенка, бывало, со своими папой имамой выезжали за город на велосипедах. Там они разбивали лагерь на уютной лесной поляне иночевали вспальных мешках. Бенка говорил, что нет ничего лучше этого. Что ж, явэтом ине сомневался.
        - Хорошо тебе, можешь спать всю ночь на свежем воздухе, - позавидовал яНонно.
        - Так иты смог бы, - отозвался он. - Давай вместе со мной!
        - Нет, - возразил я. - Мой отец-король будет тревожиться, если якночи не вернусь домой.
        - Хотите, япошлю весточку его величеству королю? - спросила бабушка.
        - Имоему папе тоже, - попросил Юм-Юм.
        - Исадовнику тоже пошлю, - согласилась бабушка.
        Мы сЮм-Юмом так обрадовались, что запрыгали-заскакали не хуже ягнят. Но бабушка Нонно озабоченно поглядела на наши короткие одежонки исказала:
        - Вы озябнете, когда выпадет вечерняя роса. - На её доброе лицо набежало облачко грусти, иона добавила почти шёпотом: - Уменя есть ещё два маленьких плаща.
        Она направилась кстаринному сундуку, что помещался вуглу избушки, идостала из него два плаща, один - красный, адругой - голубой.
        - Это плащи моих братьев, - произнёс Нонно спечалью вголосе.
        - Агде же твои братья? - поинтересовался я.
        - Рыцарь Като… - прошептал Нонно. - Жестокий ибеспощадный рыцарь Като похитил их…
        Не успел он проговорить это, как за окном Мирамис заржала так, точно её больно ударили кнутом. Ивсе ягнята встрахе прижались ковцам, ате задрожали изаблеяли, точно настал их последний час. Бабушка Нонно протянула мне красный плащ, аЮм-Юму - голубой. АНонно она дала буханку хлеба, который утоляет голод, икувшин сводой, утоляющей жажду. Имы отправились обратно той же дорогой, что ипришли. Меня очень огорчила весть обратьях Нонно, ивсё же как мне было не порадоваться, что япроведу ночь под открытым небом?
        Когда мы добрались до ивы, той, что склонилась над ручьём, Нонно сказал, что здесь мы разобьём лагерь, где ипроведём ночь. Мы развели жаркий костёр иуселись возле огня. Нам было хорошо итепло. Мы поели хлеба, утоляющего голод, изапили его водичкой, утоляющей жажду. День погас, инастала ночь, но возле костра было тепло иуютно. Мы завернулись вплащи иулеглись укостра, арядом снами уснули овцы иягнята. Неподалёку от нас Мирамис щипала траву.
        Втемноте нам были видны огни костров, которые разожгли другие пастухи, до нас доносились старинные мелодии, которые они наигрывали на своих дудочках. Имне иногда казалось, что эти мелодии звучат для меня.
        На небе мерцали звёзды, такие яркие икрупные, каких мне видеть раньше никогда не приходилось. Ялежал на спине иглядел на них, всё глядел иглядел внебо. Явспомнил слова Нонно отом, что итравам, ицветам, идеревьям нравится слушать, как мы играем на своих дудочках. Но для звёзд мы ещё никогда не играли. «А понравится ли звёздам наша музыка, если мы станем играть для них?» - подумал я. Яспросил об этом уНонно, ион сказал, что, наверно, понравится, итогда мы опять сели укостра, достали свои дудочки истали играть. Мы играли для звёзд.


        Колодец, который рассказывает сказки

        Я ещё никогда не бывал вземлях по ту сторону моря иза горами. Однажды, когда мы гуляли смоим отцом-королём всаду, где цветут розы, яспросил его:
        - Аможно мне перебраться на ту сторону по мосту Утренней Зари?
        Мой отец-король остановился исжал мою голову ладонями. Он посмотрел на меня очень ласково иодновременно очень серьёзно.
        - Мио, мой Мио, - ответил он, - вмоём королевстве ты можешь идти куда захочешь. Можешь гулять на Острове Зелёных Лугов или отправиться вте края, что лежат там, за морем иза горами. Словом, куда только пожелаешь. Хоть на запад, хоть на восток, хоть на север, хоть на юг, насколько хватит сил уМирамис. Только об одном не забывай. Всегда помни, что есть Страна Тридесятая.
        - Акто живёт втой стране? - спросил я.
        - Рыцарь Като, - сказал мой отец-король. Илицо его потемнело. - Жестокий ибеспощадный рыцарь Като.
        Стоило ему произнести это имя, как точно что-то злое иопасное пронеслось над садом. Белые птицы укрылись всвоих гнёздах. Птица Печаль что-то громко прокричала изахлопала своими большими чёрными крыльями. Итут же множество роз увяло.
        - Мио, мой Мио, - проговорил мой отец-король. - Ты самое дорогое, что есть уменя, имоё сердце сжимается, когда ядумаю орыцаре Като.
        Серебристые тополя зашумели, точно на них налетел злобный вихрь. Сних стали облетать листья, имне на мгновение показалось, что яслышу, как кто-то плачет.
        Ох как мне сделалось страшно! Как сильно ястал бояться рыцаря Като!
        - Раз утебя сжимается сердце, не думай онём больше, - сказал ямоему отцу-королю.
        Он кивнул иприжал ксебе мою руку.
        - Ты прав, - сказал он. - До поры до времени яне стану думать онём, пока можешь играть на дудочке истроить шалаши всаду.
        Имы отправились разыскивать Юм-Юма. Мой отец-король был занят делами королевства, но для меня он всегда умел выкроить время. Вот уж чего он никогда не говорил: «Проваливай, мне не до тебя, язанят важными делами». Ему тоже было хорошо со мной.
        Каждое утро мы вместе гуляли по саду. Он показал мне, где белые птицы свили свои гнёзда, осмотрел наш шалаш инаучил меня, как можно легко взобраться на спину Мирамис. Инам сЮм-Юмом позволялось спрашивать его очём угодно. Мне было по душе, что сЮм-Юмом он разговаривал так же, как когда-то отец Бенки разговаривал со мной. Бенка тоже тогда этому радовался. По его лицу можно было легко прочитать, что он думает: «Это конечно же мой папа, но ярад, что он говорит истобой».
        Хорошо ещё, что мы сЮм-Юмом совершали дальние прогулки, ато откуда бы мой отец-король взял время управлять государством?! Если бы не это, он гулял бы игулял снами, ибеседовал, ичто тогда стало бы сего королевством?!
        Замечательно, что уменя были иЮм-Юм, иМирамис. Омоя Мирамис! Сколько япроскакал на ней! Но когда Мирамис впервые помчала меня через мост Утренней Зари, этого яникогда не забуду. Было раннее утро. Служители только-только навели мост. Мягкие травы были влажными от росы. Золотые копыта Мирамис покрылись капельками воды, но ей это было нипочём. Мы сЮм-Юмом никак не могли стряхнуть ссебя сон. Нам ведь пришлось подняться втакую рань! Но лёгкий прохладный ветерок приятно освежал наши лица, и, пока мы скакали по зелёным лугам, нам удалось окончательно проснуться. Мы добрались до моста Утренней Зари как раз втот момент, когда на небо выкатилось солнце. Мы поскакали по мосту, точно по яркому солнечному лучу. Амост вздымался над водой высоко-высоко. Если глянуть вниз, голова начинала кружиться. Мы скакали по самому высокому исамому длинному мосту вмире. Золотая грива Мирамис так исверкала на солнце. Всё дальше, идальше, идальше, всё выше, ивыше, ивыше… Копыта Мирамис грохотали раскатами грома. Как это было замечательно! Скоро яувижу, что же там, за морем. Скоро, очень скоро.
        - Юм-Юм, разве это не прекрасно! - восклицал я. - Ты рад, Юм-Юм?
        Итут яувидел, что перед нами разверзалась бездна. Вот-вот произойдёт нечто ужасное. Мост не доходил до противоположного берега. Он обрывался! Служители не закрепили его как следует на противоположном берегу. Перед нашим взором открывалась бездонная глубина. На меня ещё никогда не нападал такой ужас. Ясделал попытку натянуть поводья иостановить Мирамис. Но лошадь, дико заржав игрохоча копытами, продолжала нестись вперёд, прямо туда, где нас ждала верная смерть. О, как же мне было страшно! Сейчас, сейчас мы соскользнём впропасть! Вот-вот затихнет стук копыт, послышится её предсмертное ржание, иона сразвевающейся золотой гривой рухнет вместе снами вниз. Язажмурился имысленно стал прощаться смоим отцом-королём. Копыта Мирамис всё громче игромче стучали по мосту. Ивдруг грохот стих. Ячувствовал, что она продолжает бег, но цокот копыт звучал по-иному, точно лошадь бежала по мягкой траве. Яоткрыл глаза. Мирамис неслась по воздуху! О моя златогривая Мирамис! Она летела по воздуху, точно бежала по земле. Она умела пролетать над звёздами иперескакивать через облака. Вы ипредставить себе не можете, что
чувствуешь, когда летишь по воздуху, сидя на спине улошади, адалеко внизу видишь землю, распростёртую за морем, всю освещённую утренними лучами солнца.
        - Юм-Юм! - закричал я. - Юм-Юм, Мирамис может летать под облаками!
        - Ты разве не знал? - удивился Юм-Юм, точно втом, что Мирамис летала, не было ничего особенного.
        - Откуда же мне было знать?
        Юм-Юм усмехнулся.
        - Ты ещё так мало знаешь, Мио, - заметил он.
        - Ну, теперь уж буду знать, - ответил я.
        Мы ещё долго неслись там, высоко внебе. АМирамис перепрыгивала через маленькие белые облачка, отчего захватывало дух, ивместе стем было чудесно ивесело.
        Наконец Мирамис стала снижаться. Она потихоньку опустилась на землю. Вот мы иприбыли вкрай по ту сторону моря.
        - Тут неподалёку зелёная роща, - сказал Юм-Юм. - Пусть Мирамис там попасётся на свободе, пока мы пойдём поприветствовать Йири.
        - Кто такой Йири?
        - Скоро узнаешь, - ответил Юм-Юм. - Он живёт тут поблизости со своими братьями исёстрами.
        Юм-Юм взял меня за руку иповёл кмаленькому домику, находившемуся по соседству. Белый домик под соломенной крышей. Он тоже был похож на домик из сказки. Я, пожалуй, даже не смогу объяснить, почему он казался домиком из сказки. То ли воздух там был особенный, то ли сказочными казались старые деревья, что росли рядом сним, аможет, что-то сказочное было вцветах, что цвели всаду… Аможет, причина была вчём-то другом. Яточно не знаю.


        Всаду перед домиком Йири был старый круглый колодец. Возможно, благодаря ему домик Йири казался домиком из сказки?
        Теперь такого старинного колодца нигде не увидишь. Во всяком случае, ятакого никогда не встречал. Уколодца было пятеро ребятишек. Самый старший мальчик, увидев нас, приветливо улыбнулся.
        - Язаметил вас ещё издали, - сказал он. - Какая прекрасная увас лошадь!
        - Её зовут Мирамис, - сказал я. - Аэто Юм-Юм, аяМио.
        - Это мне известно, - ответил Йири. - Авот мои братья исёстры.


        Он говорил так ласково, так приветливо, точно очень обрадовался нашему приходу. Иего сестрёнки ибратишки, казалось, тоже были нам рады.
        Это так отличалось от того, что происходило на Уппландсгатан. Там мальчишки, стоило кним подойти, ощетинивались, как волчата. Если только, конечно, вы не были знакомы. Обязательно находился кто-нибудь недобрый, кто не хотел принимать вас вигру. Чаще всего они меня ине принимали. Только Бенка всегда хотел со мной играть. Там на Уппландсгатан жил большой мальчишка, которого звали Янне. Яничего плохого ему не сделал, аон, стоило ему завидеть меня, сразу орал: «Катись отсюда, ане то получишь!» Нечего было ирассчитывать на то, чтоб поиграть сребятами впрятки или во что-нибудь ещё. Авсе кнему подлизывались, потому что боялись. Вот почему якаждый раз удивлялся, когда встречал таких, как Юм-Юм, Нонно, Йири иего сестрёнки ибратишки.
        Мы сЮм-Юмом расположились возле колодца напротив Йири. Язаглянул вколодец. Ух какая глубина! Дна сосем не видать.
        - Как же вы достаёте воду? - поинтересовался я.
        - Никак не достаём, - отозвался Йири. - Это особенный колодец. Не для воды.
        - Адля чего же тогда?
        - Это колодец, который шепчет по вечерам.
        Яне понял испросил, что это значит.
        - Дождись вечера - ивсё сам узнаешь.
        Мы целый день провели сЙири, его сестрёнками ибратишками, играя втени старых деревьев. Акогда проголодались, одна из сестёр Йири, которую звали Минонна-Нелль, сбегала на кухню ипринесла нам хлеба. Иэто был такой же вкусный, утоляющий голод хлеб.
        Вдруг втени под деревьями яувидел, как что-то сверкнуло серебром. Яуказал на этот предмет Йири, аон сделался печальным-печальным.
        - Смотрите, Мио нашёл серебряную ложечку нашей сестрички, - проговорил он. - Она её здесь потеряла.
        - Агде же ваша сестричка, что потеряла ложечку? - спросил я.
        - Рыцарь Като, - прошептал Йири, - жестокий ибеспощадный рыцарь Като похитил её.
        Не успел он это сказать, как ввоздухе повеяло ледяным ветром. Расцветший подсолнух завял иумер, аубабочек крылышки упали на землю, так что им больше уж никогда не летать. Аяпочувствовал такой страх, такой страх! Я очень испугался рыцаря Като. Япротянул ложечку Йири, но он сказал:
        - Ей она уже не понадобится. Ты нашёл ложечку, оставь её себе.
        При этих словах сестрёнки заплакали, но мы постарались отвлечься от грустных мыслей иснова стали играть. Ясунул ложечку вкарман изабыл оней.
        День понемногу угасал. Сгущались сумерки, Йири переглянулся сребятишками исказал:
        - Время пришло.
        Тогда они все снова уселись вокруг колодца, амы сЮм-Юмом устроились рядом.
        - Тишина! - скомандовал Йири.
        Мы все примолкли вожидании.
        Темнота окутала кроны деревьев. Домик стал ещё больше походить на сказочный.
        - Ни звука! - сказал Йири.
        Но мы итак все молчали. Постепенно становилось всё темнее итемнее, астемнотой наступила имёртвая тишина.
        Ивдруг вэтой тишине ястал различать какие-то звуки. Да, да, из глубины колодца до нас доходил едва уловимый шёпот, какое-то неясное бормотание. Этот голос не был похож ни на один голос, слышанный мною ранее. Иэтот голос почти шёпотом рассказывал сказки! Они не были похожи ни на одну сказку вмире! Вообще-то больше всего на свете ялюблю сказки. Яперегнулся через край колодца ислушал, слушал его рассказ. Колодец рассказывал сказки ипел песни, илучше этих сказок ничего на свете не было.
        - Что это за странный колодец? - спросил яуЙири.
        - Колодец, полный сказок ипесен, - ответил он. - Абольше яничего не знаю. Он рассказывает старые, забытые сказки ипоёт старинные песни, которые звучали давным-давно, апотом люди про них забыли. Итолько колодец помнит их все до одной.
        Уж ине знаю, сколько времени мы просидели так уколодца. Становилось всё темнее итемнее, иголос вколодце стал понемногу стихать, апод конец исовсем умолк.
        Неподалёку взелёной роще заржала Мирамис, словно напоминала мне, что пора возвращаться кмоему отцу-королю.
        - До свидания, Йири, до свидания, ребята! - попрощался я.
        - До свидания, Мио! До свидания, Юм-Юм! Возвращайтесь снова.
        - Обязательно вернёмся, - обещал я.
        Мы позвали Мирамис, взобрались ей на спину, иона галопом помчалась домой.
        Стало чуть светлее, потому что внебе показалась луна. Она осветила луга ипритихшие деревья, иони засеребрились, как тополя всаду моего отца-короля.
        Мы приблизились кмосту Утренней Зари, но яне узнал его. Он был какой-то другой, точно сделан из серебряных лучей.
        - Как он зовётся теперь? - спросил я.
        - Мост Лунного Света, - сказал Юм-Юм.
        Мы проскакали по высокому мосту, служители должны были вот-вот убрать его.
        Внизу горели костры, которые разложили пастухи на Острове Зелёных Лугов. На всём свете царила тишина, итолько был слышен цокот копыт Мирамис. Мирамис при лунном свете казалась призрачной, агрива её - не золотой, асеребряной.
        Аявсё думал околодце, который рассказывает сказки, иосказках, которые мне довелось услышать. Особенно мне понравилась одна, которая начиналась так: «Жил-был на свете сын короля, ион скакал верхом на лошади при свете луны…»
        Да ведь это же обо мне! Я ведь тоже сын короля!
        …А мы всё приближались кОстрову Зелёных Лугов, икопыта Мирамис гулко стучали по мосту. Аявсё думал, как прекрасно звучат эти слова: «Жил-был сын короля, ион скакал верхом на лошади при свете луны».


        Он скакал по Сумрачному лесу


        В то время, когда яжил утёти Эдлы идяди Сикстена, ябрал иногда книги вбиблиотеке. Но тётю Эдлу это только злило.
        - Ну, снова уткнулся носом вкнигу, - ворчала она. - Вот потому ты ине растёшь, оттого ты вечно такой бледный ихилый, что мало бываешь на свежем воздухе, не то что другие дети.
        Да уж конечно. Да япочти всё время пропадал «на воздухе», только бы не сидеть дома. Но им, видимо, хотелось, чтобы явообще не возвращался домой. Теперь они, должно быть, радуются. Аяк ним ине вернусь, никогда-никогда.
        Вте времена только по вечерам, ито тайком, мне удавалось почитать. Ибледный я был вовсе не от этого. Погляделабы тётя Эдла сейчас, какой ябольшой исильный инисколечко не бледный. Окажись яна Уппландсгатан, ябы мог теперь одной рукой положить Янне на обе лопатки. Только явсё равно не сталбы сним связываться. Зачем мне это?
        Интересно, что сказала бы тётя Эдла, услышь она про колодец, который нашёптывает по вечерам сказки, иузнай она, что можно сидеть на свежем воздухе ислушать их, вовсе даже ине уткнувшись носом вкнигу. Может, это ей бы ипонравилось. Хотя вообще-то ей никогда ничего не нравилось.
        «Жил-был сын короля, ион скакал верхом на лошади при свете луны. Он скакал по Сумрачному лесу…»
        Так говорил колодец. Иявсё вспоминал ивспоминал эти его слова, мне приходило вголову, что колодец не просто так рассказал эту сказку. Возможно, яиесть тот самый сын короля, который однажды скакал Сумрачным лесом. Итеперь ядолжен снова туда отправиться. Яспросил моего отца-короля, не знает ли он, где находится Сумрачный лес? Что за вопрос! Конечно же это было ему известно.
        - Сумрачный лес находится вкраях, что за горами, - сказал он печальным голосом. - Зачем тебе это знать, Мио, мой Мио?
        - Язадумал отправиться туда сегодня ночью, когда взойдёт луна, - ответил я.
        - Уже нынешней ночью? - удивился он, иголос его зазвучал ещё печальнее.
        - Атебе это не по душе? - спросил я. - Неужто ты станешь тревожиться, если яокажусь ночью вСумрачном лесу?
        Но он покачал головой.
        - Да нет, - сказал он. - Мне не очем тревожиться. Лес, который спокойно спит влунных лучах, не опасен.
        Затем он примолк итолько обхватил голову руками. Япочувствовал: его что-то сильно печалит.
        Он смерил меня долгим невесёлым взглядом. Яподошёл кнему, обнял за плечи ипредложил:
        - Хочешь, яостанусь стобой дома?
        - Нет, Мио, мой Мио, ты не должен оставаться. Луна уже взошла. Сумрачный лес ждёт тебя.
        - Аты всамом деле не будешь тревожиться?
        - Не буду, - сказал он ипогладил меня по голове.
        Тогда яотправился кЮм-Юму, чтобы позвать его ссобой. Но мой отец-король окликнул меня:
        - Мио, мой Мио!
        Яобернулся иувидел, что он протягивает ко мне руки. Ярванулся кнему, ион крепко-крепко меня обнял.
        - Яведь скоро вернусь, - успокоил яего.
        - Возвращайся скорее, - прошептал он.
        Янашёл Юм-Юма возле его домика иобъявил ему, что собираюсь вСумрачный лес.
        - Ну наконец-то! - воскликнул Юм-Юм.
        Ятак ине понял, почему один сказал: «Уже нынешней ночью?», адругой воскликнул: «Ну наконец-то!» Но яне стал гадать, что мой отец-король иЮм-Юм имели ввиду.
        - Ты со мной? - спросил ядруга.
        Юм-Юм сделал глубокий вдох.
        - Да, - сказал он. - Конечно, да.
        Мы отыскали Мирамис, которая паслась на лужайке всаду, иявелел ей отвезти нас вСумрачный лес. Она почему-то заплясала всеми четырьмя копытами, точно услышала радостную весть. Ине успели мы взобраться ей на спину, как она молнией помчалась вон из сада.
        Вэтот миг мне послышался голос моего отца-короля:
        - Мио, мой Мио!
        Ивголосе его звучала такая тоска, какой мне вжизни слышать не доводилось.
        Но яне мог повернуть назад. Нет, не мог.
        Те земли, что лежат за горами, были от нас далеко-далеко. Без Мирамис нам бы туда ни за что не добраться! Как бы мы перебрались через горы, которые высились почти до небес? Никак бы не смогли. АМирамис это было нипочём. Она птицей перелетала через горные вершины. Явелел ей опуститься на самую высокую из них, покрытую вечными снегами. Мы сидели на спине нашей лошади иглядели вниз, туда, где нас ждали края, что раскинулись уподножия горы. Там как раз инаходился Сумрачный лес. Луна освещала его, ион выглядел очень красивым исовсем не казался опасным. Да икакое зло может замышлять лес, тихо спящий влунном сиянии? Прав был мой отец-король. Вего стране добрыми были не только люди.


        Все леса илуга, иручьи, изелёные рощи тоже были добрыми ине таили всебе зла. Иночь бывала такой же приветливой, как идень, илуна светила так же ярко, как исолнце. Итемнота ни на кого не наводила страх. Право же, нам нечего было опасаться. Только одного. Только одного-единственного.
        Сидя на спине Мирамис, яувидел, как вдалеке, за Сумрачным лесом, простираются земли, объятые непривычной, беспросветной тьмой. Туда невозможно было глядеть без дрожи.
        - Что это за ужасная страна? - спросил яуЮм-Юма.
        - Там начинается Страна Тридесятая, влесу мы приблизимся кеё границам.
        «Это страна рыцаря Като», - догадался я.
        Мирамис задрожала, точно её пробрал мороз, аот скалы откололся огромный валун исгрохотом покатился вниз.
        Да, вот кто был опасен. Рыцарь Като. Его стоило бояться. Очень бояться.
        - Что ж, давай спустимся вСумрачный лес, Юм-Юм, - предложил я.
        Мирамис заржала, иголос её эхом отозвался вгорах. Она медленно поплыла по воздуху истала спускаться косвещённому луной лесу. Из леса донеслись такие звуки, точно сотня лошадей заржала разом, отвечая ей вночи. Аона плавно опускалась вниз, клесу, который нежился влунном свете уподножия горы. Всё ниже, иниже, иниже… Ивот уже копыта Мирамис коснулись древесных крон. Теперь мы опускались между ласковых мягких ветвей. Инаконец оказались вСумрачном лесу. Вжизни явидел не так уж много лесов, но такой вряд ли часто встретишь на земле.
        ВСумрачном лесу была какая-то тайна. Глубокая, удивительная тайна. Это япочувствовал сразу. Но луна распростёрла над ним своё сияние, имне ничего не удалось разглядеть. Вветвях слышался шелест, из темноты доносился шёпот, но яничего не мог разобрать. Деревья стояли спокойно, их ветви отражали лунный свет. Они знали ихранили тайну. Но какую? Они-то знали. Аяне знал. Вдруг издали до нас донёсся цокот копыт. Точно вночи неслась галопом сотня лошадей. Мирамис заржала, исотня голосов ответила ей, цокот копыт слышался всё ближе иближе. Всё громче игромче доносилось до нас их ржание.
        Мы иглазом не успели моргнуть, как из чащи на нас выскочил табун белоснежных лошадей, сгривами как уМирамис. Мирамис рванулась кним иоказалась всамом центре этого табуна, иони все вместе поскакали всторону большой лесной поляны. Мы сЮм-Юмом торопливо спрыгнули на землю исмотрели, как белые лошади во главе сМирамис диким галопом носятся по поляне.
        - Как же они радуются! - заметил Юм-Юм.
        - Ачему? - спросил я.
        - Тому, что Мирамис вернулась домой. Разве ты не знал, что Мирамис родом из Сумрачного леса?
        - Нет, не знал.
        - Ты ещё так мало знаешь, Мио, - отозвался Юм-Юм.
        - Акак же получилось, что Мирамис стала моей?
        - Его величество король послал за ней вСумрачный лес. Он приказал, чтобы одна из белых лошадей прибыла на Остров Зелёных Лугов истала твоей лошадью.
        Ясмотрел на Мирамис, радуясь её весёлому галопу, но вдруг меня поразила одна тревожная мысль.
        - Юм-Юм, авдруг Мирамис огорчилась, что она должна была покинуть родные места? Может, она тоскует по своему лесу?
        Не успел яэто сказать, как Мирамис тут же подбежала ко мне. Она положила голову мне на плечо, замерла итихонько, нежно заржала.
        - Сам видишь, ей нравится быть твоей, - сказал Юм-Юм.
        Как же яобрадовался! Я потрепал Мирамис по холке, предложил ей кусочек сахару, иона взяла его тёплыми, мягкими губами. Мы двинулись дальше, вглубь леса, исотня белых лошадей следовала за нами. Явсё ещё чувствовал, как всамом воздухе разлита какая-то тайна. Лес знал её, изнала каждая липка иосинка, которые что-то нашёптывали вкронах, там, наверху, над нашими головами. Илошади знали, иптицы, которых будил топот белых лошадей. Все-все знали, кроме меня. Прав был Юм-Юм, когда говорил: «Ты ещё так мало знаешь, Мио».
        Япустил Мирамис вгалоп ипомчался между деревьями. Белые лошади тоже перешли вгалоп. Ух как быстро мы скакали! Мой красный плащ зацепился за сук. Может, дерево хотело меня остановить? Может, хотело поделиться со мною тайной? Но яне стал останавливаться. Ямчался вперёд ивперёд. Авмоём красном плаще образовалась огромная прореха, ивот влесу мы увидели белый сказочный домик под соломенной крышей. Он был весь окружён яблонями. Они стояли вцвету, иих цветы отражали лунный свет. Одно из окошек вдоме было распахнуто, иоттуда доносилось мерное постукивание. Казалось, что кто-то вдоме трудится за ткацким станком.
        - Заглянем вдом? - спросил яЮм-Юма.
        - Ну давай, - согласился он.
        Мы соскочили сМирамис ипошли по дорожке, бежавшей мимо яблонь, прямо кдому. Мы постучали вдверь. Ипостукивание вдоме тут же стихло.
        - Входите, милые мальчики, - сказал кто-то за дверью. - Ядавно вас поджидаю.
        Мы вошли. Женщина, сидевшая за ткацким станком, приветливо нам кивнула.
        - Почему ты бодрствуешь ночью исидишь за работой? - спросил я.
        - Ятку сказочное полотно, аэто можно делать только по ночам, - ответила она.
        Лунный свет падал на её изделие, ионо красиво поблёскивало. Пожалуй, явжизни не видел ткани красивее.
        - Аиз чего получается такая прекрасная ткань? - поинтересовался я.
        Она ничего не сказала вответ, только продолжила работу, тихонько напевая:
        Лунный луч, лунный луч, исердца алая кровь.
        Пурпур исеребро, пурпур исеребро.
        Нежный яблони цвет сделает мягкою ткань,
        Нежнее, чем ветерок гладит листья травы.
        Аптица Печаль поёт, птица поёт влесу.
        Женщина напевала еле слышно, инапев её звучал удивительно красиво. Но как только она умолкла, из леса донеслась другая песня. Ясразу же узнал её. Это пела птица Печаль. Она раскачивалась на самой верхушке дерева, исердце сжималось от её пения.
        - Очём она так печалится? - спросил я.
        - Она поёт омоей маленькой дочке, - сказала женщина, заливаясь слезами. - Омоей похищенной дочке.
        - Кто же её похитил? - спросил я, хотя уже знал, знал ответ, поэтому поспешил добавить: - Не произноси его имени.
        - Не буду, - сказала женщина. - Ане то гаснет свет луны, ибелые лошади заплачут кровавыми слезами.
        - Почему?
        - Потому что их белого жеребёнка тоже похитил злодей, жестокий ибеспощадный. Слушай, как влесу поёт птица Печаль.
        Ячасто слышал её песнь всаду, где цветут розы, но разве мог ятогда понять, очём она поёт? Теперь-то язнал очём. Она пела обо всех похищенных, одочурке ткачихи, обратьях Нонно, осестрёнке Йири иомногих, многих других, кого утащил всвой чёрный замок жестокий ибеспощадный рыцарь Като.
        Вот отчего печалились люди вмаленьких домиках на Острове Зелёных Лугов, иза морем, иза горами. Они горевали освоих детях, освоих пропавших детях.
        Рыцарь Като! Я испытывал такой страх перед ним! Я так боялся! Но, пока ястоял ислушал, очём поёт птица, что-то необычное произошло вмоей душе. Явдруг понял, зачем яскакал через Сумрачный лес глубокой ночью. За Сумрачным лесом пролегала граница со Страной Тридесятой. Туда-то илежал мой путь. Ибоюсь яили не боюсь, яобязан был сразиться срыцарем Като. Да, признаться, ябоялся, боялся до слёз, стоило мне только подумать отом, что ядолжен, что яобязан был сделать.
        Женщина снова запустила свой ткацкий станок. Иснова запела свою тихую песенку: «Лунный луч, лунный луч, исердца алая кровь…» - иточно забыла ипро меня, ипро Юм-Юма.
        - Юм-Юм, - проговорил я, не узнавая своего собственного голоса. - Юм-Юм, яотправляюсь вСтрану Тридесятую.
        - Язнаю, - отозвался Юм-Юм.
        - Откуда ты мог знать? Я сам только что это понял.
        - Ты ещё так мало знаешь, Мио, - улыбнулся он.
        - Атебе всё известно наперёд? - буркнул я.
        - Да, язнал, знал уже давно, что ты отправишься вСтрану Тридесятую. Ивсе это знают.
        - Как это «все знают»?
        - Да, знают, - подтвердил Юм-Юм. - Птица Печаль знает. Ивсе сто белых лошадей. Сумрачный лес знает. Об этом шепчут деревья, итрава, ияблоневый цвет. Все-все знают. Ипастухи на Острове Зелёных Лугов, именно об этом играют их пастушьи дудочки. ИНонно знает. Иего бабушка. ИЙири со всеми сестрёнками ибратишками. Иручеёк про то же самое журчит.
        - Имой отец-король… - прошептал ярастерянно.
        - Иего величество король всегда это знал.
        - Ион хочет, чтобы ятуда отправился?
        - Да, он хочет этого, - сказал Юм-Юм. - Он очень печалится, но он хочет, чтобы ты отправился туда.
        - Но мне очень иочень страшно, - прошептал яине смог удержать слёз. Только теперь яосознал, какой меня обуял ужас.
        Яобнял Юм-Юма испросил:
        - Послушай, Юм-Юм, почему мой отец хочет, чтобы яотправился туда?
        - Потому что единственный, кто может туда проникнуть, это мальчик королевских кровей, - сказал Юм-Юм. - Только мальчик королевских кровей, - повторил он.
        - Но ведь там меня ожидает смерть! - воскликнул яиобнял Юм-Юма ещё крепче.
        Он промолчал.
        - Иты говоришь, что мой отец-король хочет, чтобы яоказался там?
        Женщина перестала ткать. Вдомике воцарилась глубокая тишина. Птица Печаль умолкла. Листья на деревьях замерли. До нашего слуха не доносилось ни шёпота, ни шороха.
        Юм-Юм кивнул:
        - Да, насколько язнаю, его величество король желает, чтобы ты немедленно отправился вСтрану Тридесятую.
        Япришёл вотчаяние.
        - Не верю! Не верю! Не верю! - завопил я.
        Юм-Юм снова промолчал. Он просто молча на меня смотрел, не произнося ни слова. Аптица Печаль вновь запела, да так, что сердце чуть не разорвалось уменя вгруди.
        - Она поёт омоей маленькой дочке, - прошептала женщина, ислёзы её упали на сотканную ткань иобернулись жемчугом.
        Ясжал кулаки.
        - Юм-Юм, - сказал ярешительно, - Юм-Юм, яотправляюсь туда прямо сейчас.
        Влесу по деревьям пробежал шепоток. Аптица Печаль залилась такой трелью, какую никогда никто не слышал ни водном лесу.
        - Ябыл вэтом уверен, - сказал Юм-Юм.
        - Прощай, Юм-Юм!
        Яготов был снова расплакаться.
        - Прощай, мой дорогой Юм-Юм!
        Юм-Юм пристально на меня посмотрел. Вего глазах светилась такая доброта, ивэтот момент они чем-то напоминали глаза Бенки. Он улыбнулся краешком губ.
        - Ястобой, - просто сказал он.
        ОЮм-Юм! Мой настоящий друг! Я так этому обрадовался. Но всё же мне не хотелось подвергать его жизнь такому страшному риску, иясказал:
        - Нет, Юм-Юм, лучше не надо.
        - Яеду стобой, - повторил Юм-Юм. - «Мальчик королевского рода верхом на златогривом коне всопровождении верного друга». Так звучит пророчество, ты не волен изменить то, что было предначертано тысячу лет тому назад.
        - Несколько тысяч лет назад… - произнесла женщина. - Помню, ветры пели как раз об этом втот вечер, когда ясажала яблони. Абыло это давно. Много тысяч лет назад. - Потом она кивнула мне исказала: - Подойди ко мне, Мио. Язалатаю твой плащ.
        Она отрезала кусочек от своей ткани иналожила заплатку на дыру вмоём плаще. Потом подшила кплащу подкладку из сверкающей ткани, иплащ легко лёг мне на плечи, мягкий, тёплый, невесомый.
        - Мою самую лучшую ткань отдаю ятому, кто спасёт мою дочурку, - сказала она. - Иещё дам ятебе хлеба, который утоляет голод. Ешь понемножку. Тебе ещё предстоит пройти голодной тропой.
        Она протянула мне хлеб, ияпринял его сблагодарностью.
        Яповернулся кЮм-Юму испросил:
        - Ну что, мы готовы, Юм-Юм?
        - Готовы, - отозвался он.
        Мы вышли из домика идвинулись по тропинке между яблонями. Сели верхом на Мирамис. Птица Печаль распростёрла свои чёрные крылья иполетела квершине горы.
        Сотня белых лошадей не двигаясь глядела нам вслед. Мы скрылись влесу. Цветущие яблони белели при свете луны. Они белели, как только что выпавший снег.
        Может, ябольше никогда не увижу такой красоты…


        Заколдованные птицы


        Может, теперь яуже больше никогда не увижу цветущих яблонь, зелёных деревьев сшелестящей листвой, не пройдусь по мягкой траве. Потому что мы отправляемся вСтрану Тридесятую, где не растёт трава ине цветут цветы.
        Мы скачем. Нас окружает ночь. Добрый, освещённый луной лес кончился, остался далеко позади. Авпереди всё сгущается исгущается тьма. Лунный свет гаснет. Земля становится твёрдой икаменистой, вокруг высятся голые скалы. Они подходят кнам всё ближе иближе. Ивот нам уже приходится двигаться узкой, едва различимой тропкой между вставшими стеной тёмными скалами.
        - Ох, хоть бы тропа не была такой узкой, - произнёс Юм-Юм, - хоть бы горы не были такими чёрными, амы - такими маленькими, одни-одинёшеньки ибезо всякой защиты.
        Атропа всё извивалась, змеилась, иказалось, что опасность стережёт нас за каждым поворотом. Мрак всё сгущался исгущался. Наконец мы приблизились вгорах кузкой расщелине, похожей на ворота. Аза ней царил такой мрак, чернее которого нет ничего на свете.
        - Страна Тридесятая, - прошептал Юм-Юм. - Это ворота вТридесятую Страну.
        Мирамис вздыбилась ине желала идти дальше. Она заржала так, что стало не по себе. Апо ту сторону ворот не было слышно ни звука. Эта мрачная тишина точно заманивала нас, ждала, чтобы мы пересекли границу.
        Аякак будто знал, что должен идти туда, вэтот затаившийся мрак. Но удивительно - яперестал бояться! Ведь теперь-то язнал, что много тысяч лет назад всё уже было предопределено ипредсказано. Иэто знание придавало мне мужества. Яподумал: «Пусть будет что будет. Может, мне никогда не придётся вернуться, но бояться ябольше не желаю».
        Янаправил Мирамис через ворота - во мрак. Она поняла, что яне поверну, рванулась через узкую расщелину ипонеслась, поскакала всё вперёд ивперёд по тёмным дорогам этой мрачной страны.
        Мы скакали во тьме, нас окружал ночной мрак, икуда вела дорога, нам было неведомо.
        Но со мной был Юм-Юм. Он сидел верхом уменя за спиной, крепко обняв меня, ияиспытывал кнему такую любовь, как никогда прежде.
        Яне был одинок. Со мной был Юм-Юм. Мой единственный друг. Всё, как ибыло предсказано.
        Яне знаю, сколько времени продолжался наш путь втемноте: может, всего лишь миг, аможет, много часов подряд. Авозможно, имного тысячелетий. По крайней мере, нам так показалось. Так обычно чувствуешь себя во сне, когда тебе снятся кошмары, иты просыпаешься скриком, ипотом ещё долго лежишь итрясёшься от страха. Но от теперешнего кошмара не было возможности проснуться. Мы скакали во тьме. Всё вперёд ивперёд. Куда? Неизвестно. Сколько прошло времени, мы тоже не знали. Мы просто скакали вночи верхом на Мирамис.


        Вдруг Мирамис дёрнулась иостановилась. Мы оказались на берегу озера. Такое озеро не приснится даже всамом страшном сне. Но итеперь мне иногда снятся эти расстилающиеся передо мной чёрные бескрайние воды. Адо того, как яих увидел, ни мне, ни одному человеку на свете вряд ли могла присниться вода такой глубокой черноты - чернее чёрного. Это была самая чёрная, самая страшная вмире вода, таящая всебе непонятную угрозу. Озеро окружали чёрные, высоченные итоже казавшиеся опасными скалы. Над чёрными водами кружили птицы, несметные стаи птиц. Втемноте они были почти неразличимы, но отчётливо слышались их голоса. Крик этих птиц надрывал душу - такая глубокая печаль вних звучала. Мне сделалось их так жалко, так жалко. Казалось, они рыдают имолят опомощи.
        Ближе кпротивоположному берегу, на самой высокой скале был виден огромный чёрный замок-крепость, внём светилось всего одно окно. Оно, это окно, было похоже на человеческий глаз, злой иопасный, который выслеживает нас вночи.
        Это был замок рыцаря Като. Ион, мой враг, находился там, взамке, по ту сторону озера, враг, скоторым яприбыл сразиться не на жизнь, ана смерть.
        Светившееся злым светом окно пугало меня, хотя яиприказал себе не бояться. Иправда, как мог я, обыкновенный мальчик, победить такого злобного иопасного врага, каким был рыцарь Като?
        - Тебе необходимо обзавестись мечом, - сказал Юм-Юм.
        Ине успел он это произнести, как мы услышали поблизости чей-то стон:
        - О… о… о… яумираю сголоду. О… о… о…
        Яподумал, что, наверно, опасно подходить ктому, кто стонал. Ведь это могло быть ловушкой. Но тут мне пришло вголову, что он действительно может нуждаться впомощи. Что бы там ни было, его следует найти.
        - Надо бы узнать, кто это так стонет, - сказал яЮм-Юму. - Может, мы сумеем ему помочь.
        - Яиду стобой, - отозвался Юм-Юм.
        - Аты подожди здесь, Мирамис, - сказал яиласково потрепал свою лошадь по холке.
        Она испуганно заржала.
        - Не тревожься, мы быстро вернёмся, - успокоил яеё.
        Но как отыскать того, кто взывал опомощи вэтой кромешной тьме?
        - О… о… о… - снова донёсся голос. - Яумираю сголоду. О… о… о…
        Мы шли на голос, шли, спотыкаясь окамни, падая иподнимаясь втемноте, ивконце концов оказались перед ветхой лачугой. Она бы, наверное, развалилась, если бы её не подпирала скала. Слабенький огонёк светился вокошке. Тихонько подкравшись клачуге изаглянув внутрь, мы увидели дряхлого старичка, исхудавшего, жалкого, сседыми нечёсаными волосами. Впечурке горел огонь, аон сидел возле огня и, раскачиваясь, причитал:
        - О… о… о… яумираю сголоду. О… о… о…
        Мы вошли. Старичок замолчал иудивлённо уставился на нас. Мы стояли вдверях, аон глазел на нас так, точно никогда ничего похожего не видел. Встрахе подняв свои иссохшие старческие руки, он взмолился:
        - Не причиняйте мне зла! Не причиняйте мне зла!
        Япопытался объяснить ему, что мы совсем не для того пришли.
        - Мы услышали твой стон ипришли поделиться стобой хлебом, - сказал я.
        Отломив кусок от буханки, что дала нам ткачиха, япротянул его старику.
        Но старик не шелохнулся, он продолжал сизумлением глядеть на меня. Яподошёл кнему поближе, но он всё смотрел исмотрел на меня со страхом.
        На лице его был такой испуг, точно он ждал от меня какого-то ужасного подвоха.
        - Возьми хлеб, - сказал я. - Не бойся.
        Он осторожно протянул руку ивзял хлеб, зажав его между ладонями икак бы ощупывая. Ивдруг залился слезами.
        - Это иправда хлеб, - прошептал он. - Хлеб, который утоляет голод. - Истал есть.
        Никогда мне не доводилось видеть, чтобы кто-нибудь так ел. Он ел иплакал. Ел иплакал. Съев всё, он стал подбирать крошки, просыпавшиеся на его одежду. Он подобрал всё до последней крошечки итолько тогда посмотрел на нас.
        - Откуда вы явились? - проговорил он. - Где пекут такой удивительный хлеб? Ради всех моих чёрных голодных дней, прошу вас, скажите, откуда вы пришли?
        - Из Страны Далёкой. Там пекут такой хлеб.
        - Что же привело вас сюда? - прошептал старик.
        - Мы хотим сразиться срыцарем Като, - ответил я.
        Не успел яэто проговорить, как старик закричал иупал со стула. Маленьким серым клубочком покатился он по полу, затем подполз кнам на коленях. Он лежал унаших ног иглядел на нас снизу вверх маленькими, испещрёнными морщинами, испуганными глазками.
        - Возвращайтесь назад, - шептал он. - Возвращайтесь, пока не поздно.
        - Мы не вернёмся, - сказал я. - Яздесь, чтобы сразиться срыцарем Като.
        Яответил ему громко иотчётливо. Япроизнёс имя рыцаря Като так явственно, как только мог. Астаричок смотрел на меня, точно ожидая, что меня вот-вот поразит удар.
        - Яне вернусь, - повторил я. - Яздесь, чтобы сразиться срыцарем Като.
        - Тише, - продолжал шептать старик. - Помолчи. О… о… о… Помолчи же! Молчи ивозвращайся. Назад, откуда ты пришёл. Яуже сказал тебе: возвращайся, пока не поздно.
        - Нет! Я здесь, чтобы сразиться срыцарем Като, - настаивал яна своём.
        - Тшшш, - снова зашептал он. Взгляд его сделался почти безумным от страха. - Молчи, говорю! Тебя услышат шпионы. Может, они уже подслушивают уокна.
        Он поднялся идоковылял до двери.
        - Ничего не слышно, - сказал он, прислушавшись. - Но, может, они там притаились. Шпионы ичёрные стражники. Они могут быть там. Они везде… везде…
        - Шпионы ичёрные стражники рыцаря Като? - переспросил я.
        - Да тише ты! Что, хочешь лишиться своей молодой жизни? Не можешь помолчать?
        Он опустился на стул ипокачал головой.
        - Да, да, да, - произнёс он еле слышно. - Его шпионы повсюду ивсегда. Иутром, ивечером, иночью. Всё время иповсеместно. Шпионы ичёрные стражники.
        Он взял меня за руку.
        - Заклинаю тебя всеми моими чёрными голодными днями, не верь никому, вкакой бы дом ты ни вошёл. Ты можешь вообразить, что ты среди друзей. Не верь. Знай, что ты окажешься среди врагов. Они предадут тебя. Слышишь? И мне не верь. Откуда тебе известно, что яне натравлю на тебя шпионов, как только ты выйдешь за порог?
        - Нет, яуверен, ты этого не сделаешь, - сказал я.
        - Никто ни вчём не может быть уверен, - прошептал он. - Не можешь быть уверен иты.
        Он глубоко задумался.
        - Нет, яне натравлю на тебя шпионов, - сказал он, прервав молчание. - Иесть ещё в этой стране тот, кто не предаёт. Иесть тот, кто куёт оружие.
        - Нам как раз оно необходимо, - сказал Юм-Юм. - Мио нужен меч.
        Старик не ответил. Он подошёл кокну ираспахнул его. От озера донеслись полные печали крики птиц. Казалось, они рыдают где-там, вночи.
        - Прислушайся, мальчик, - обратился ко мне старик. - Слышишь их жалобы? Ты что, тоже хочешь превратиться вптицу, летать над озером иплакать, плакать тёмными ночами?
        - Что же это за птицы? - спросил я.
        - Это зачарованные, заколдованные птицы, - чуть слышно проговорил он вответ. - Иты знаешь, кто их заколдовал. Изнаешь, что случается стем, кто задумает сним сразиться.
        Да, теперь японял, кто эти птицы, иуменя заныло сердце. Это же братья Нонно, исестра Йири, идочурка ткачихи, имногие другие, кого похитил рыцарь Като, похитил иналожил свои злые чары. О, ябуду сним сражаться. Непременно! Я должен победить его!
        - Мио нужен меч, - повторил Юм-Юм. - Нельзя сразиться без оружия.
        - Ты сказал, что есть некто, кто куёт оружие, - напомнил ястарику.
        Он посмотрел на меня почти сердито.
        - Эх ты, что же ты не опасаешься за свою молодую жизнь? - проворчал он.
        - Скажи мне, где найти того, кто куёт оружие? - снова спросил я.
        - Молчи, - сказал старик изахлопнул створки окна. - Они могут услышать.
        Он снова тихонько подкрался кдвери и, приложив кней ухо, прислушался.
        - Ничего не слыхать, - сказал он. - Но всё равно, они могут быть там. Шпионы везде иповсюду. Шпионы ичёрные стражники.
        Нагнувшись кмоему уху, он прошептал:
        - Пойдёшь кКузнецу, кующему мечи. Передашь ему привет от Эно. Скажешь, что тебе требуется меч, который может сокрушить камень. Представься ему рыцарем из Страны Далёкой.
        Он смерил меня долгим взглядом.
        - Сдаётся мне, что ты иесть тот самый рыцарь. Разве не так?
        - Да, так оно иесть, - ответил за меня Юм-Юм. - Он рыцарь исын короля. Принц Мио из Страны Далёкой. Иему нужен меч.
        - Где же мне отыскать Кузнеца, кующего мечи? - спросил я.
        - Всамой чёрной горе, веё самой глубокой пещере, - сказал старик. - Тебе предстоит пройти через Мёртвый лес. Атеперь иди.
        Он подошёл кокну иснова его отворил. Иснова из ночной темноты до меня донеслись крики зачарованных птиц.
        - Иди, принц Мио, - сказал старик. - Ябуду сидеть здесь ипризывать удачу. Иждать, ибояться услышать уже следующей ночью крик ещё одной птицы, которая, рыдая, летает над озером.


        В Мёртвом лесу

        Только-только захлопнулась за нами дверь лачужки Эно, как заржала Мирамис. Громко, отчаянно. Казалось, она кричит: «Спаси меня, Мио!»
        Сердце уменя от страха так изамерло.
        - Юм-Юм, что они там делают сМирамис? - крикнул я.
        - Тише… Чёрные стражники рыцаря Като схватили её.
        - Схватили Мирамис?! Слуги рыцаря Като?!
        Якричал вголос, нисколько не заботясь отом, слышат ли меня шпионы, стражники или кто бы то ни был.
        - Не кричи, - остерёг меня Юм-Юм. - Иначе они инас схватят.
        Но мне было всё равно. Мирамис, моя дорогая, моя единственная! У меня хотят отнять мою лошадь! Самую прекрасную, самую добрую лошадь на свете!
        Мирамис снова заржала. Так ислышалось, что она молит: «Мио, спаси меня!»
        - Пошли, - сказал Юм-Юм, - надо посмотреть, что там происходит.
        Мы перебрались во тьме через скалы, ползли, срывались, снова ползли. Яободрал пальцы оторчащие острые камни, но даже не ощущал боли - втаком ябыл отчаянии.
        Мирамис стояла на уступе скалы, белея втемноте. Моя Мирамис, самая красивая лошадь на свете! Она дико ржала ивставала на дыбы, пытаясь высвободиться, но её окружили пятеро чёрных стражников рыцаря Като. Двое из них повисли на уздечке. Бедная Мирамис, ей было так страшно! И это неудивительно. Чёрные стражники рыцаря Като выглядели так жутко, ижутко было слышать, как они разговаривали друг сдругом своими безобразными, хриплыми голосами.
        Мы сЮм-Юмом подползли так близко, как только смогли, залегли под прикрытием скалы иприслушались, очём они говорят.
        - Лучше всего отвезти её на другой берег Мёртвого озера, - сказал один из них.
        - Да, на другой берег, прямо крыцарю Като, - согласился сним другой.
        Яхотел было закричать, чтобы они не смели трогать мою лошадь, но сдержался. Кто же тогда сразится срыцарем Като, если они именя схватят? Ну почему, почему именно мне назначено биться срыцарем Като?!
        Меня вдруг охватило ужасное раскаяние. Ну почему, почему яне остался смоим отцом-королём, там, где никто не посмел бы отнять уменя мою лошадь! Я всё ещё слышал крики заколдованных птиц над озером.
        Однако теперь мне не было до них никакого дела. Ипусть себе сколько угодно летают там, лишь бы ко мне вернулась моя златогривая Мирамис!
        - Кто-то перешёл границу, - сказал один из чёрных стражников. - Кто-то ведь да прискакал на этой белой кобыле. Где-то поблизости притаился враг.
        - Вот ихорошо, - отозвался другой. - Раз он где-то тут, значит, мы его схватим. Арыцарь Като быстренько сним разделается. Может, уничтожит. Аможет, заколдует.
        Ятак исодрогнулся, услышав эти слова. Ведь врагом, нарушившим границу, был как раз я. Это я - тот, кого рыцарь Като или уничтожит, или заколдует. Мне так захотелось увидеть моего отца-короля! Я подумал, так ли он тоже тоскует итревожится обо мне? Как бы мне хотелось, чтобы он оказался рядом! Он бы, конечно, пришёл мне на помощь. Мне так захотелось поговорить сним. Ябы сказал ему: «Я знаю, ты желаешь, чтобы ясразился срыцарем Като. Но ты ведь такой добрый. Уволь меня от этого. Помоги мне вернуть Мирамис ипозволь нам выбраться отсюда. Уменя раньше никогда не было своей лошади, ты ведь знаешь. Иятак её люблю. Иотца уменя не было, иэто тоже тебе известно. Если рыцарь Като схватит меня, ятебя больше никогда не увижу. Помоги мне спастись отсюда. Яхочу быть стобой. Яхочу вернуться домой на Остров Зелёных Лугов вместе со своей Мирамис».
        Ивот, когда ялежал так, распластавшись за скалой, имысленно разговаривал со своим отцом-королём, мне показалось, что яслышу его голос. Должно быть, уменя просто разыгралось воображение, ивсё же яслышал, право же, слышал.
        - Мио, мой Мио, - сказал он.
        Ибольше ничего. Но явдруг понял, что он хочет, чтобы ябыл мужественным, не лежал бы тут ине хныкал, как младенец, даже если они отберут уменя Мирамис. Потому что я - рыцарь. Яуже не тот Мио, что строил шалаши всаду, где цветут розы, инаигрывал на пастушьей дудочке, разгуливая по холмам Острова Зелёных Лугов. Ятеперь был рыцарем. Но только рыцарем сдобрым сердцем, ане таким, как этот Като. Арыцарь должен быть храбрым ине разводить нюни, ияперестал плакать, хотя видел из-за скалы, что чёрные стражники погнали Мирамис вниз, козеру, изагнали вбольшую чёрную лодку.
        Нет, яне плакал, хотя Мирамис так горестно ржала. Должно быть, они её больно хлестали кнутом. Яне заплакал даже тогда, когда чёрные стражники взялись за вёсла ияуслышал удары вёсел отёмную воду. Всплески воды становились всё тише итише, ияв последний раз уловил донёсшийся издали отчаянный крик Мирамис.


        Всё вокруг стихло. Лодка скрылась во тьме, но яитут не заплакал. Рыцарям плакать не положено.
        Яивсамом деле не плакал? Да плакал, яплакал, прильнув лбом ктвёрдой, каменистой земле. Плакал, как никогда за всю свою жизнь. Настоящий рыцарь не должен обманывать. Яговорю правду. Ягорько рыдал освоей Мирамис. Явспомнил её добрый, преданный взгляд иещё пуще зашёлся врыданиях. Ткачиха сказала, что белые лошади проливали кровавые слёзы освоём жеребёнке. Может быть, ияплакал кровавыми слезами, может быть. Втемноте не узнаешь. Моя златогривая Мирамис! Её не было со мной! И как знать, может, больше уже никогда не будет.
        Юм-Юм наклонился ко мне, положил мне руку на плечо.
        - Не плачь, Мио, - сказал он. - Нам нужно идти кКузнецу, кующему мечи. Тебе необходим меч.
        Во мне оставалось ещё много слёз. Но яудержал их. Из последних сил.
        Имы отправились разыскивать Кузнеца.
        Эно велел нам идти через Мёртвый лес. Но где этот Мёртвый лес находится?
        - Нам надо найти Кузнеца, пока не кончилась ночь, - сказал Юм-Юм. - Темнота укроет нас, спрячет от шпионов ичёрных стражников рыцаря Като. Нам надо укрыться вМёртвом лесу, пока не рассвело.
        Цепляясь за уступы скал, мы вернулись клачужке Эно. Там было темно итихо, оттуда не доносилось ни звука.
        Мы двинулись дальше под покровом ночи инаконец добрались до Мёртвого леса. О, какой это был лес! Ни дуновения ветерка, ни шелеста листвы. Впрочем, какой листвы?! На деревьях не было ни одного даже самого маленького листочка. Только чёрные мёртвые стволы счёрными, узловатыми, омертвевшими сучьями.
        - Ну вот, это иесть Мёртвый лес, - сказал Юм-Юм, когда мы пробирались среди безлистных деревьев.
        - Да, вижу. Мы вошли вМёртвый лес, - отозвался я. - Авот выйдем ли мы из него хоть когда-нибудь, неизвестно.
        Вэтом лесу, среди этих ужасных деревьев, так легко заблудиться! Всё идёшь по нему иидёшь иникак не можешь выйти на опушку.
        Мы шли, взявшись за руки, ичувствовали себя такими маленькими, такими потерянными. Мёртвые деревья стояли так плотно друг кдругу, что мы едва могли сквозь них продраться.
        - Хоть бы они росли пореже, - вздохнул Юм-Юм. - Хоть бы ночь не была так черна, хоть бы мы не были такими маленькими, одни-одинёшеньки ибезо всякой защиты.
        Амы всё шли ишли. Издали доносились чьи-то голоса. Видимо, переговаривались чёрные стражники рыцаря Като. Прав был Эно, когда предупреждал, что они рыщут везде ивсюду. Мёртвый лес прямо-таки кишел ими. Икак только нам слышались их голоса, мы сЮм-Юмом, затаив дыхание, застывали на месте. Апотом опять шли ишли.
        - Как длинна ночь вэтом лесу, - вздохнул Юм-Юм. - Но путь до пещеры Кузнеца, кующего мечи, наверно, ещё длиннее.
        - Думаешь, нам удастся его разыскать?.. - начал было яиумолк.
        Яне мог выговорить ни слова, потому что увидел, как прямо на нас двигалась целая шеренга стражников рыцаря Като. Японял, что всё пропало. Юм-Юм тоже их увидел икрепко сжал мою руку. Они пока ещё не заметили нас. Но вот-вот увидят, итогда всё будет кончено. Мне уже не придётся сразиться срыцарем Като. Ине позже следующей ночи Эно услышит жалобные крики над озером ещё двух новых птиц.
        Ачёрные стражники всё приближались иприближались. Мы словно застыли вожидании. Но тут случилось нечто необычайное. Сухой ствол мёртвого дерева вдруг раскрылся, обнажив перед нами дупло! Мы сЮм-Юмом торопливо втиснулись внего изамерли, дрожа от страха, как пара птенцов при виде ястреба. Теперь стражники были совсем близко, мы могли разобрать каждое их слово.
        - Мне показалось, что кто-то тут разговаривал, - сказал один из них. - Интересно, кто бы это мог разговаривать вМёртвом лесу?
        - Враг близко, - отозвался другой. - Это, наверно, враги иразговаривали. Ну, если тут затаился враг, мы быстро его поймаем. Ищите. Ищите везде ивсюду.
        Нам было слышно, как они тихонько подкрадывались ишарили под каждым деревом. Амы сидели, притаившись вдупле, идрожали от страха. Они всё искали иискали, но так ине смогли нас обнаружить. Их голоса стали отдаляться ивскоре совсем стихли. Старое дерево спасло нас. Амне было непонятно, почему дерево решило нас спасти. Может, иМёртвый лес ненавидел рыцаря Като иготов был помочь тем, кто явился сразиться сним? Может, это дерево было когда-то живым, молодым, иего ветви были покрыты зелёными листьями, иони весело шелестели, когда ветер резвился вего ветвях?
        Наверно, это злоба рыцаря Като убила дерево ивысушила листочки. Ядумаю, дерево никогда бы не простило такого злодеяния. Вот почему оно захотело помочь тому, кто явился, чтобы сразиться срыцарем Като.
        - Спасибо тебе, доброе дерево, - сказал я, когда мы покидали его дуплистый ствол.
        Но мёртвое дерево не шелохнулось иничего мне не ответило.
        Амы опять шли, шли, шли по Мёртвому лесу.
        - Светает, - заметил Юм-Юм. - Амы так ине отыскали пещеру Кузнеца.
        Да, ночь угасла, но рассвет вэтой стране не был чистым иясным, как унас дома. Он был серый имрачный имало чем отличался от ночной темноты. Мне вспомнились рассветы на Острове Зелёных Лугов, когда мы сМирамис скакали по его лугам итрава была влажной от росы, так что каждая капелька сверкала алмазом. Яшагал, думая оМирамис, ина минуту даже забыл, где ятеперь нахожусь. Ядаже не удивился ине испугался, когда вдалеке услышал конский топот. «Это Мирамис», - подумал я. Но Юм-Юм крепко схватил меня за руку ишёпотом произнёс:
        - Слышишь? Это чёрные стражники скачут по Мёртвому лесу.
        Итут уж стало ясно: всё кончено. Спасти нас было некому. Ацокот копыт раздавался всё ближе иближе. Но снова, снова произошло чудо!
        Вдруг перед нами вземле - прямо вземле! - образовалась пещера. Ине успев даже сообразить, как это случилось, мы сЮм-Юмом, согнувшись втри погибели, сидели вземляной пещере идрожали, как зайчата, на которых охотится лисица.
        Мы успели укрыться всамую последнюю минуту. Лошади были уже совсем рядом. Их копыта грохотали прямо над нами, по крыше нашей пещеры. От ударов тяжёлых копыт на нас осыпалась земля.
        Амы сидели затаившись ичувствовали себя такими маленькими. Однако вскоре всё стихло. Точно вМёртвом лесу никого, кроме нас, не было. Мы выждали некоторое время.
        - Думаю, можно уже ивылезти, - наконец прошептал я.
        Но тут снова раздался устрашающий топот копыт. Чёрные стражники рыцаря Като возвращались. Иснова лошади проскакали над нашими головами идо нас долетели злобные крики стражников. Они слезли сконей прямо рядом спещерой. Мы могли их видеть сквозь узкую щёлочку вземле. Они были так близко, что, протяни мы руку, мы могли бы кним прикоснуться. Нам было слышно, что они говорят:
        - Рыцарь Като приказал изловить врага во что бы то ни стало. Тот, кто прискакал на белой лошади, должен быть нынче же схвачен.
        - Враг где-то близко, - подхватил второй. - Имы его обязательно поймаем. Ищите, ищите везде ивсюду.
        Они уселись совсем рядом снашей пещерой ипринялись обсуждать, как они нас схватят. Они казались такими страшными, такими чёрными, такими уродливыми при свете серого дня вокружении мёртвых деревьев, аих чёрные кони, злобно оскалившись, били копытами оземлю.
        - Ищите, ищите везде ивсюду, - повторяли они как заклинание.
        - Что это тут за нора вземле? - вдруг всполошился один из них. - Да это же пещера! Может, вней-то ипрячется враг? Ищите! Ищите!
        Мы сЮм-Юмом крепко прижались друг кдругу. «Ну вот ивсё», - подумал я.
        - Сейчас пощупаю копьём, - сказал один из стражников. - Если враг там, проткну его насквозь.
        Итут же чёрное копьё прошло сквозь щель внашей земляной крыше. Мы, как только смогли, протиснулись всамую глубь нашей земляной пещеры. Но копьё было длинное-предлинное, аего остриё всё приближалось иприближалось. Оно воткнулось вземлю, не задев ни меня, ни Юм-Юма! Оно прошло как раз между нами. Не задело, не задело нас!
        - Ищите, ищите по всему Мёртвому лесу! - кричали стражники рыцаря Като. - Рыцарь Като приказал схватить врага. Здесь его нет. Продолжайте поиски. Ищите везде ивсюду!
        Они сели на своих чёрных коней иускакали прочь. Мы были спасены. Нас спасла земляная пещера. Но почему? Возможно, даже земля ненавидела рыцаря Като иохотно помогала тому, кто должен был сразиться сним. Может, вдавние времена мягкая зелёная травка росла на этой теперь бесплодной, иссохшей земле. Видимо, злоба рыцаря Като иссушила исделала мёртвой эту землю. Яподумал, что земля никогда не простит того, кто уничтожил её мягкую зелёную траву, которая когда-то росла вэтих краях. Вот почему земля защитила того, кто явился, чтобы сразиться срыцарем Като.
        - Спасибо тебе, добрая земля, - сказал я.
        Но земля мне не ответила. Она промолчала. Однако пещера тут же исчезла.
        Амы всё шли ишли. Ивот наконец мы вышли из леса. Перед нами стеной высились горы искалы. Но что это? Это были те же самые горы, что окружают Мёртвое озеро! Мы вернулись туда, откуда начали свой путь. Нас обоих охватило отчаяние. Всё напрасно! Никогда нам не разыскать Кузнеца, кующего мечи… Вот илачужка Эно, маленькая, старенькая, жалкая. Она прижалась кгоре, чтобы совсем не развалиться.
        Кчёрной как уголь горе…
        - Это самая чёрная гора на свете, - произнёс Юм-Юм итут же удивился: - Самая чёрная гора на свете? Но ведь вней идолжна быть пещера Кузнеца, кующего мечи. Самая глубокая пещера всамой чёрной горе. Так сказал Эно.
        - ОЮм-Юм, вот увидишь… - начал было яитут же осёкся.
        Из Мёртвого леса на нас двигалось целое войско: и пехота, иконники. Они заметили нас изаорали хриплыми, страшными голосами:
        - Враг! Хватайте врага! Рыцарь Като приказал схватить врага!
        Мы стояли сЮм-Юмом, прижавшись кгоре, исужасом смотрели на приближающееся чёрное войско. Да, конечно, всё пропало. Не придётся мне сразиться срыцарем Като. Мне захотелось упасть на землю изаплакать. Следующей ночью Эно услышит над озером жалобный птичий крик, иэтот крик будет самый жалобный, самый горестный из всех, что звучали над озером прежде. ИЭно встанет уокошка итихонько проговорит:
        - Над Мёртвым озером летает принц Мио.


        Самая глубокая пещера в самой чёрной горе

        Нотут опять сотворилось чудо. Каменная гора, ккоторой мы сЮм-Юмом встрахе приникли, расступилась, имы, сами не поняв, как это произошло, вмиг оказались внутри. Мы никак не могли прийти всебя идрожали, словно ягнята, ккоторым подкрадывается волк.
        Абояться-то было уже нечего. Мы находились внутри горы, анаш враг - снаружи. Гора, пропустив нас, сомкнулась за нами, ичёрные стражники рыцаря Като не могли войти следом. Не могли никак нас схватить, но до нас доносились их бешеные крики:
        - Ищите! Ищите! Враг здесь, рядом снами! Он исчез, но вы ищите, ищите везде ивсюду!
        - Вот-вот, поищите-поищите, - сказал я. - Вряд ли вы нас теперь где-нибудь обнаружите.
        О, как мы радовались! Мы принялись громко смеяться, но тут явспомнил оМирамис. Исмех мой тут же оборвался.
        Оглядевшись, мы поняли, что находимся вглубокой пещере. Было темно. Но не так темно, как снаружи. Откуда-то, только непонятно откуда, лился слабый свет. Из пещеры вразные стороны расходилось множество тёмных проходов - тоннелей, уводивших вглубь горы. Нам вспомнилось, как Эно сказал: «Кузнец, кующий мечи, живёт всамой глубокой пещере самой чёрной на свете горы».
        Возможно, один из этих тёмных проходов иведёт кнему. Но который из них? Неизвестно. Видно, немало нам ещё придётся бродить, пока мы его отыщем.
        - Во всяком случае, мы находимся внутри самой чёрной горы на свете, - заметил Юм-Юм.
        - Это так, - согласился я. - Авот выберемся ли мы отсюда хоть когда-нибудь?
        Тут действительно легко было заблудиться. Такое иногда снится вкошмарном сне: идёшь-идёшь по тёмным коридорам, авыхода найти не можешь.
        Мы взялись за руки идвинулись по одному из проходов вглубь горы. Мы чувствовали себя такими маленькими, такими потерянными, аперед нами лежал такой неблизкий итакой неизведанный путь ксамой глубокой пещере всамой чёрной горе.
        - Ох, хоть бы тут не было так жутко, - сказал Юм-Юм. - Хоть бы впроходе не было так темно, амы не были бы такие маленькие, одни-одинёшеньки ибезо всякой защиты.
        Мы шли ишли. Проходы вгоре всё время разделялись, разветвлялись. Вразные стороны раскинулись перед нами тоннели ипроходы. Ибыло вних темным-темно.
        Время от времени возникал слабый свет, так что метра на два можно было видеть, но потом свет исчезал, иничего уже нельзя было разглядеть.
        Иногда проход вгоре бывал так низок, что приходилось сгибаться втри погибели, апорой так высок, точно над нами высились церковные своды. Стены дышали влагой, было промозгло изябко. Мы плотнее завернулись внаши плащи, чтобы не дрожать от холода.
        - Может, мы никогда ине найдём самую глубокую пещеру, где живёт Кузнец, кующий мечи, - печально заметил Юм-Юм.
        Нам хотелось есть, имы поели немного хлеба, утоляющего голод, совсем чуточку. Кто знает, на сколько ещё нам его должно хватить.
        Мы шли ижевали хлеб на ходу, и,когда япроглотил свой последний кусочек, путь перед нами разделился на три дороги. По каменной стене струилась вода, амне так хотелось пить! Я напился этой воды, хоть она иоказалась довольно противной на вкус. Ачто поделаешь, другой-то уменя не было. Выпив воды, яобернулся, но Юм-Юма рядом не оказалось! Юм-Юм исчез. Может, он не заметил, как яостановился попить, ипродолжал путь по одному из проходов, думая, что яиду следом? Сначала ядаже не очень испугался. Ястоял истарался угадать, по какой дороге он пошёл. Вряд ли он успел далеко уйти, может, стоит его просто окликнуть?
        - Юм-Юм, где ты? - громко позвал яего.
        Но мой голос почему-то прозвучал еле слышным шёпотом. Странно. Горные тоннели точно втягивали всебя мой крик иглушили его, превращая втихий шёпот.
        «Юм-Юм, где ты? - пронёсся шёпот по тёмным тоннелям. - Юм-Юм, где ты?.. Юм-Юм…»
        Итут яуже не на шутку испугался. Япопытался закричать во всю силу, но гора превращала мой крик вшёпот. Яне узнавал свой голос. Он звучал, как чужой. Точно кто-то сидел там, вглубине, идразнил меня.
        «Юм-Юм, где ты… Юм-Юм, где ты… Юм-Юм…» - доносился до меня этот странный шёпот.
        Ох, как же ябыл напуган! Я рванулся влевый проход, пробежал несколько шагов, поспешил назад, кразвилке, помчался по правому проходу, вернулся, ринулся всредний. Юм-Юм, ну куда же ты пошёл? Больше яне кричал - так жутко было слышать этот шёпот. Янадеялся, что Юм-Юм сообразит, как мне худо без него, исразу же вернётся.
        Средний проход тоже стал делиться. Во все стороны от него расходились всё новые иновые дороги. Ябегал по ним взад-вперёд ивсё искал иискал Юм-Юма. Яизо всех сил старался не заплакать. Рыцарям плакать не положено. Но не было, не было сил оставаться рыцарем! Я представил себе, что Юм-Юм тоже где-то бегает икличет меня. Ярухнул на жёсткий каменный пол изаплакал так, как яплакал, когда чёрные стражники отняли уменя мою Мирамис. Атеперь со мной не было ни Мирамис, ни Юм-Юма. Яостался один. Совсем-совсем один. Ялежал, распластавшись на каменном полу, иплакал, игорько сожалел, что явился сюда, иникак не мог понять, как же это мой отец-король мог захотеть, чтобы яотправился вэту страну исразился срыцарем Като? Как ямечтал отом, чтобы он оказался рядом, здесь исейчас. Тогда ясказал бы ему: «Видишь, что со мной случилось? Юм-Юм исчез. Аведь он мой лучший иединственный друг. Бенки-то уменя больше нет. Атеперь вот нет иЮм-Юма. Иясовсем один, один-одинёшенек. Аведь это ты отправил меня сразиться срыцарем Като».


        Первый раз вжизни подумалось мне, что мой отец-король поступил несправедливо, навязав мне такое приключение.
        Ивот, когда ятак лежал на каменном полу, иплакал, идумал, яуслышал голос моего отца-короля. Да, да, услышал!
        - Мио, мой Мио! - произнёс он.
        Ибольше ничего. Но мне показалось, что он просит меня не отчаиваться. Ияпочувствовал, что вконце концов обязательно найду Юм-Юма. Явстал скаменного пола, итут что-то выпало уменя из кармана. Это была деревянная дудочка, которую выстругал для меня Нонно. Моя деревянная дудочка, которая так весело звучала укостра на Острове Зелёных Лугов.
        «Не заиграть ли мне? - подумал я. - Не заиграть ли ту старинную песню, которой обучил нас Нонно?» Я припомнил, что мы сЮм-Юмом сказали тогда друг другу: «Если когда-нибудь мы разлучимся, мы станем играть эту старинную мелодию».
        Яприложил дудочку кгубам. Но не сразу решился дунуть внеё. Ачто, если имузыка вернётся ко мне, как имой голос, противным мёртвым шёпотом? Однако надо было хотя бы попробовать. Иязаиграл старинную песню, которой обучил меня Нонно. О, как дивно она зазвучала! Под тёмными сводами чёрной горы она разлилась прекрасными, чистыми звуками. Она звучала даже красивее, чем тогда, на Острове Зелёных Лугов. Ясыграл всю мелодию до конца иприслушался. Иоткуда-то совсем издалека донеслась вответ такая же чистая мелодия. Она звучала тихо-тихо, но яуже знал, что это Юм-Юм играет на своей дудочке мне вответ. Меня охватила такая радость!
        Ияпродолжал играть, ина глаза мне навернулись слёзы. Это были слёзы радости. Япошёл втом направлении, откуда лилась мелодия. Яшёл, играл иплакал.
        Азвуки старинной песни всё приближались иприближались. Они становились всё громче игромче, всё чище ичище пела та, другая, дудочка, не моя. Ивот втёмном проходе чёрной горы прямо передо мной возник Юм-Юм. Юм-Юм - мой самый лучший друг!
        Япротянул руку идотронулся до него, потом положил обе руки ему на плечи. Яхотел удостовериться, что это он. Иэто точно был он. Мой самый лучший друг.
        - Если мне когда-нибудь доведётся ещё раз встретиться сНонно, как же ябуду благодарить его за то, что он подарил нам эти дудочки! - воскликнул Юм-Юм.
        - Иятоже, - согласился я.
        Итут мне пришла вголову горькая мысль, что вряд ли мы его когда-нибудь увидим.
        - Юм-Юм, атеперь-то куда нам идти? - спросил я.
        - Не важно, по какой дороге, - ответил Юм-Юм, - главное, чтобы вместе.
        Мы шли ишли иуже больше не чувствовали себя такими маленькими ибеспомощными. Мы были вместе ивместе играли на наших дудочках. Мелодия старинной песни чистым звуком разливалась внутри горы, самой чёрной горы на свете, иказалось, что песня эта хочет нас подбодрить ивселить внас мужество. Дорога пошла под уклон. Всё вниз ивниз. Слабый свет, озарявший нам путь, стал немного ярче. Где-то там, вдалеке, горел огонь? Да, да, это были всполохи огня, которые теперь освещали дорогу втёмном проходе. Они становились всё ярче иярче. Бодро шагая инаигрывая на дудочках, мы подходили кнему всё ближе иближе.
        Так, со звучащим напевом старинной песни, мы вошли впещеру Кузнеца, кующего мечи.
        Вгорне пещеры пылал яркий огонь, возле огромной наковальни стоял мужчина. Такого здоровенного человека, стакими выпирающими мускулами, скопной рыжих волос идлинной рыжей бородой, мне ещё в жизни видеть не приходилось. Его громадные руки были черны от копоти. Нахмурив густые, кустистые брови, он смотрел на нас всовершеннейшем изумлении.


        - Кто это играет на дудочке вмоей горе? - спросил он. - Кто играет всамом сердце моей горы?
        - Рыцарь исопровождающий его оруженосец, - ответил Юм-Юм. - Рыцарь из Страны Далёкой. Принц Мио играет втвоей горе.
        Кузнец приблизился ко мне, дотронулся до моего лба закопчённым указательным пальцем исудивлением произнёс:
        - Какой светлый утебя лоб! Какой ясный утебя взор! И как чудесно ты играешь посреди моей горы!
        - Япришёл ктебе спросьбой, - сказал я. - Мне нужно, чтобы ты выковал для меня меч. Меня ктебе послал Эно.
        - Зачем тебе меч? - спросил Кузнец.
        - Ядолжен сразиться срыцарем Като, - ответил я.
        Не успел япроговорить это, как Кузнец, кующий мечи, испустил такой устрашающий рык, подобный которому мне никогда слышать не приходилось.
        - Рыцарь Като! - орал он так, что по горе прокатился грохот грома. - Смерть ему! Смерть рыцарю Като!
        Во всех проходах, тоннелях игалереях громовым раскатом гремел его голос. Ипри этом его крик не превращался вшёпот. Наоборот, он гремел игремел, всё громче игромче, иэхо повторяло этот грохот на все лады.
        Кузнец стоял, сжав вкулаки свои огромные ручищи, иотблеск пламени плясал на его почерневшем от бешенства лице. Вполном раже он всё повторял иповторял:
        - Смерть, смерть рыцарю Като!
        Пламя вгорне, разгораясь иразгораясь, осветило целый ряд развешанных на стенах кузницы острых мечей. Они так грозно сверкали, что становилось не по себе.
        - Видишь мои мечи? - сказал Кузнец, подойдя ко мне поближе. - Явыковал их для рыцаря Като. Да, якую мечи для него. Яего Кузнец.
        - Но если ты куёшь для него, почему же ты желаешь его смерти? - удивился я.
        - Потому что никто не может ненавидеть так сильно рыцаря Като, как его собственный Кузнец.
        Итут только язаметил, что за ним тащится тяжёлая железная цепь, которой он был прикован кстене. Она гремела, ударяясь окаменный пол пещеры при каждом его шаге.
        - За что тебя приковали? - недоумевал я. - Ипочему ты не раскалишь эту цепь на горне ине разобьёшь её молотом на своей наковальне?
        - Рыцарь Като собственноручно приковал меня цепью кстене. Аего злые чары не берёт никакой огонь, никакой молот… Его колдовство пропитано злобой.
        - Азачем ему держать тебя на цепи?
        - Чтобы яковал мечи. Для него. Только для него. Чтобы он мог убивать добрых иневинных. Поэтому он иприковал меня своей заколдованной цепью. Без моих мечей ему не справить своих злых дел. - Кузнец взглянул на меня, иглаза его полыхнули горестным огнём. - Вот ясижу здесь, впещере, икую мечи для рыцаря Като. День иночь кую. Ион об этом знает. Только об одном он не знает. Даже не догадывается. Вот об этом.
        Кузнец сцепью на ноге проковылял всамый тёмный угол пещеры ииз скрытой ниши достал меч. Икакой меч! В его руках он пылал точно пламя.
        - Много тысяч лет старался явыковать меч, рассекающий камень. Ивот наконец нынешней ночью мне это удалось! Только нынешней ночью!
        Он поднял меч, исодного удара меч врезался вкаменную стену.
        - Омой огненный меч! Меч, рассекающий камень! - воскликнул он.
        - Адля чего нужен такой меч? - спросил я.
        - Яскажу тебе, - отозвался Кузнец. - Знай, этот меч выкован не для того, чтобы убивать добрых иневинных. Этот меч ждёт не дождётся самого рыцаря Като! Этот меч рассекает камень, аурыцаря Като каменное сердце. Разве ты не знаешь?
        - Нет, - ответил я, - яещё так мало знаю. Знаю только, что прибыл сюда, чтобы сразиться срыцарем Като.
        - Унего каменное сердце, - повторил Кузнец. - Икоготь из железа. Железный коготь вместо правой руки.
        - Ачто он делает своим железным когтем?
        - Вырывает улюдей сердца, - сказал Кузнец. - Всего один взмах - иучеловека нет сердца. Авместо него он вкладывает сердце из камня. Он так решил: все, кто находится рядом срыцарем Като, должны обладать каменным сердцем.
        Яприходил вужас от услышанного, иво мне крепла решимость сразиться срыцарем Като. Кузнец стоял рядом со мной иласково поглаживал меч своими покрытыми сажей руками. Видно было, что этот меч - его самая большая драгоценность.
        - Дай мне твой меч, рассекающий камень, - попросил я. - Дай мне его, чтобы ясмог сразиться срыцарем Като.
        Кузнец смерил меня долгим взглядом.
        - Хорошо. Ты получишь мой меч, - произнёс он наконец. - Ядам тебе мой огненный меч. Уже за одно то, что твой лоб так чист ивзор так ясен, иза то, что ты так прекрасно играл на дудочке вмоей горе.
        Ион вручил мне меч. Ипо всему моего телу побежал огонь, иукрепил меня, ипридал мне силы.
        Затем Кузнец, кующий мечи, подошёл кстене ираспахнул потайное окно. Япочувствовал ледяное дыхание ветра иуслышал, как тревожно плещутся волны.
        - Много чего знает рыцарь Като, - сказал Кузнец. - Но он не знает, что япробил стену моей тюрьмы. Долгие-долгие годы япробивал каменную стену ипробил вней окно.
        Яподошёл кокну ивыглянул наружу. Япоглядел на Мёртвое озеро ина замок рыцаря Като на противоположном берегу.
        Снова была ночь, изамок выглядел таким же чёрным имрачным, каким яувидел его впервые, итак же, похожее на злобный глаз, внём светилось одно-единственное окно. Оно отбрасывало свет на воды Мёртвого озера.
        Юм-Юм подошёл ивстал со мной рядом. Имы молча стояли идумали, что час битвы совсем близок. АКузнец, кующий мечи, стоял позади нас, ияуслышал, как он пробормотал про себя:
        - Скоро, скоро. Скоро настанет час последней битвы рыцаря Като.


        Железный коготь


        Тёмные облака клубились над озером, авоздух был полон жалобных криков заколдованных птиц. За окном черным-черны пенились волны, по которым нам предстояло плыть по Мёртвому озеру и, кто знает, может быть, разбиться о скалы неподалёку от замка рыцаря Като.
        Кузнец стоял возле окна исмотрел, как яотвязываю маленькую лодочку. Она была пришвартована впотаённой бухте среди высоких скал.
        - Много чего знает рыцарь Като, - говорил Кузнец, - но что Мёртвое озеро углубилось вмою гору, сотворив эту бухточку, он не знает. Моя гора прячет её среди высоких скал, иэтого он не знает. Ипро маленькую лодочку, что стоит под моим окном впотайной бухте, ему тоже ничего не известно.
        - Азачем тебе лодка, если ты не можешь на ней плавать? - спросил я.
        - Могу, - ответил Кузнец. - Явылезаю впроём окна иотплываю на длину цепи. Вот так яиплаваю на лодке. Хоть ине далеко, конечно.
        Он стоял уокна, большой, весь покрытый копотью. Стоял над самым причалом, едва различимый втемноте. Но до меня доносился его странный смех. Казалось, что он ипонятия не имеет, как могут смеяться люди.
        - Много чего знает рыцарь Като, - говорил он сквозь смех. - Но он не знает, какой груз повезёт моя лодка нынче по Мёртвому озеру.
        - Иможет быть, одного не знаешь ты, - заметил я. - Ты не знаешь, получишь ли ты свою лодку обратно. Может, окажется она нынче ночью на дне озера. Может, волны превратят её в колыбель ибудут качать на дне, авней будем лежать мы - Юм-Юм ия. Что ты на это скажешь?
        - Тогда япросто скажу: «Спи спокойно, принц Мио, спи вколыбели, которую качают волны».
        Явзялся за вёсла, ион вскоре исчез из виду.
        Но он прокричал нам вслед, как раз тогда, когда мы выплывали из тесного прохода бухты, отделявшего её от Мёртвого озера, ияотчётливо услышал его голос:
        - Будь начеку, принц Мио! Насторожись, как только ты увидишь железный коготь. Держи меч наготове, иначе принцу Мио придёт конец.
        «Принцу Мио придёт конец… Принцу Мио придёт конец…» - горьким шёпотом разнеслось по горам.
        Но мне не пришлось прислушиваться кэтому шёпоту, потому что разбушевавшиеся волны Мёртвого озера отшвырнули нас далеко от чёрной горы Кузнеца, кующего мечи. Теперь мы проплывали над невероятной глубиной. Мы были уже далеко от берега ичувствовали, что мы такие маленькие, одни-одинёшеньки ибезо всякой защиты. Мы оба, Юм-Юм ия.
        - Ах, если бы наша лодочка не была такой крошечной! Если бы озеро не было таким глубоким, аволны не бушевали бы так дико, - вздохнул Юм-Юм. - Амы не были бы такими маленькими инам не было бы так страшно!
        Ох, как же бесновались волны Мёртвого озера! Никогда вжизни яне видел таких волн. Они кидались на нас, раскачивая лодку, трепали нас ишвыряли нашу лодку навстречу другим волнам. Грести было просто невозможно. Мы из последних сил старались удержать вёсла. Но вот на нас срёвом налетела высоченная волна ивырвала весло из рук, апотом набросилась другая иразломила второе весло, как спичку. Тёмные рокочущие волны вздымались до небес вокруг нашей лодочки, такой хрупкой, такой маленькой, как имы сами.
        - Ну вот мы ибез вёсел, - стоской заметил Юм-Юм. - Аскоро унас илодки не останется. Когда волны шарахнут нас оскалы возле замка рыцаря Като, наша лодка разлетится вщепочки. Тогда уж нам илодка не понадобится…
        Со всех сторон кнам слетались заколдованные птицы. Они кружили над нами, издавая горестные крики, точно жаловались, точно плакали. Втемноте поблёскивали их полные печали маленькие птичьи глазки.
        - Ты не брат ли Нонно? - спросил яодну из птиц. - Аты, может быть, сестричка Йири? - спросил ядругую.
        Но они отвечали мне только грустным взглядом своих маленьких птичьих лаз иптичьим криком, полным отчаяния.
        Ихоть унас не было вёсел ималенькая наша лодочка ничем другим не управлялась, несло её прямо кзамку рыцаря Като. Казалось, волны сами гонят нас туда, точно задумали именно там разбить нашу лодку оскалы. Видно, им хотелось, чтобы мы погибли прямо уног рыцаря Като! Всё ближе иближе грозные скалы, всё ближе иближе чёрный замок сего злым, уставившимся втемноту глазом, всё быстрее ибыстрее скользит по волнам наша лодочка, аволны становятся всё яростнее ияростнее.
        - Ну вот, Мио, - сказал Юм-Юм, - вот… иконец.
        Но снова случилось чудо! Только мы подумали онашей неминуемой гибели, как волны утихли. Совсем утихли, мягко пронесли они нашу лодку мимо опасных выступов скал и, легонько покачивая, медленно иосторожно причалили её к чёрной, вострых уступах скале, на вершине которой находился замок рыцаря Като. Яне понял, почему это волны поначалу так бесновались, апотом вдруг совсем успокоились. Может, они тоже ненавидели рыцаря Като изахотели помочь тому, кто явился, чтобы сним сразиться? Может, Мёртвое озеро было когда-то живым, голубым ивесёлым озерцом, которое плескалось между добрых скал, ивнём летним днём отражалось солнышко, илёгкие дружелюбные волны тихонько накатывались на берег? Может, даже было такое время, когда возере купались детишки ирезвились на солнечном берегу инад водами озера раздавался радостный детский смех, ане жалобные крики заколдованных птиц?
        Так вот почему волны вздымались почти до небес: они воздвигали стену из воды ипены, загораживали нас от злобного окна-глаза, пристально следившего за нами из чёрного замка на вершине горы!
        - Спасибо тебе, доброе озеро, - поблагодарил я. - Спасибо вам, бушующие волны.
        Аволн уже никаких ине было. Чёрные воды озера были тихие, гладкие, иони ничего не сказали мне вответ.
        Высоко над нами, на отвесной скале, стоял замок рыцаря Като. Мы оказались внизу прямо под ним. Мы были совсем близко от него, итеперь наступала ночь сражения. Мне думалось: «А знают ли об этом все те, кто ждал этого многие тысячи лет? Знают ли, что именно эта ночь станет ночью решительного сражения? Думают ли они обо мне? Думает ли обо мне мой отец-король? Наверное, думает. Думает, яуверен. Далеко-далеко от меня он сидит ишепчет: «Мио, мой Мио».
        Ясхватился за меч, ион точно огнём обжёг мою руку. Мне предстоит страшное сражение, ияне желал дольше медлить. Яжаждал встречи срыцарем Като, даже если это сулит мне смерть. Ябуду сним сражаться, даже если на свете не останется никакого Мио!
        - Знаешь, яужасно голоден, Мио, - сказал Юм-Юм.
        Ядостал остатки хлеба, утоляющего голод, имы поели, сидя на выступе скалы, поблизости от замка рыцаря Като. Мы сразу почувствовали себя сильными, сытыми идовольными. Но этот хлеб был последним. Апридётся ли нам ещё когда-нибудь поесть хлебушка? Этого мы знать не могли.
        - Теперь мы должны взобраться на скалу, - сказал Юм-Юм. - Иного пути нет.
        - Ну что ж, - сказал я.
        Имы стали карабкаться почти по отвесной стене, такой крутой итакой высоченной!
        - Хоть бы скала не была такой гладкой, - сказал Юм-Юм, - хоть бы ночь не была такой тёмной, амы - такими маленькими, одни-одинёшеньки ибезо всякой защиты.
        Мы всё взбирались ивзбирались на скалу, всё выше ивыше. Мы продвигались так медленно истаким трудом! Мы старались руками ухватиться иногами упереться овыступы расселины вскале. Временами на меня нападал такой страх, что мне казалось, мы вот-вот сорвёмся ирухнем вниз, итогда уж всему конец. Но впоследний момент нам всё-таки удавалось каким-то образом удержаться. Будто сама скала подставляла нам под ноги ступеньки, когда мы неминуемо должны были сорваться впропасть.
        Может быть, итвёрдая скала ненавидела рыцаря Като иохотно помогала тому, кто явился, чтобы сразиться сним?
        Можно сказать, что под самыми облаками находился замок рыцаря Като, ипод самые облака мы истарались вскарабкаться, чтобы добраться до крепостной стены, окружавшей замок.
        - Уже скоро, - шепнул Юм-Юм. - Осталось совсем немножко. Перелезем через стену, итогда…
        Но тут мы услышали голоса. Это чёрные стражники рыцаря Като переговаривались друг сдругом. Двое стражников охраняли замок, шагая по высокой крепостной стене.
        - Ищи, ищи везде ивсюду, - говорил один из них. - Рыцарь Като приказал схватить врага. Враг, прискакавший на белой лошади, должен быть схвачен. Ищи вглубоких пещерах. Ищи под каждым деревом влесу. Под водой ипод облаками. Далеко иблизко. Всюду, всюду, всюду.
        - Ищи поблизости, поблизости, - отозвался второй. - Враг может оказаться рядом. Может карабкаться по скале кзамку. Ищи, ищи…
        Уменя замерло сердце, когда яувидел, что он решил зажечь факел. Если он только посветит на скалу возле крепостной стены, он обязательно нас обнаружит, итогда всему конец. Ему останется только махнуть своим длинным копьём, имы тут же полетим вниз иразобьёмся окамни. Иему уже больше не придётся искать врага, прискакавшего на белой лошади. Послышится только слабый крик, только слабый всплеск, имы, оказавшись на дне Мёртвого озера, исчезнем навсегда.


        - Ищи, ищи всюду ивезде, - понукал один из чёрных стражников другого. - Посвети на склон скалы, может, враг как раз вэту минуту карабкается по ней. Ищи! Ищи!
        Тот, кто был сфакелом, поднял руку исклонился вниз со скалы. Свет упал на стену, амы, прижавшись друг кдругу, дрожали, как мышки при виде кота. Свет от факела подползал всё ближе иближе…
        - Атеперь, - прошептал Юм-Юм, - теперь… Мио, теперь-то уж точно конец…
        Но опять, опять свершилось чудо. Со стороны озера вдруг налетела целая птичья стая. Все заколдованные птицы наполнили пространство шумом машущих крыльев. Одна из птиц бросилась прямо на горящий факел, ичёрный стражник выронил факел из рук.
        Мы увидели, как огненная стрела прочертила тьму, мы услышали шипение гаснущего пламени. Факел погас иопустился на дно. Иещё одна полоска огня отразилась вводе: крылья птицы, которая нас спасла, занялись огнём, иона упала вводы Мёртвого озера.
        Ах, как нам было жаль бедную птицу!
        - Спасибо тебе, бедная птичка, - прошептал я, хотя изнал, что птица меня не услышит ивообще не услышит ничего, никогда.
        Ячуть было не расплакался, но взял себя вруки. Надо было быть начеку. Мы ведь ещё не сумели перелезть через стену, нас могло поджидать ещё множество опасностей.
        До чего же рассвирепели, разозлились на бедную птичку чёрные стражники! Они стояли прямо над нами, на крепостной стене. Мне были видны их чёрные поганые головы ислышался их мерзкий шёпот, когда они шушукались друг сдругом.
        - Ищи, ищи повсюду, - говорили они. - Аможет, враг вовсе ине здесь, может, взбирается сдругой стороны. Ищи, ищи везде иповсюду!
        Они отошли всторону истали искать нас там.
        - Теперь пора, - шепнул Юм-Юм. - Давай!
        Имы мгновенно перемахнули через стену иво тьме быстро-быстро помчались кзамку рыцаря Като. Мы прижались кчёрной стене замка, боясь, что стражники нас заметят.
        - Как же проникают взамок рыцаря Като? - тихонько спросил Юм-Юм. - Всамый чёрный замок на свете.
        Ине успел он это проговорить, как встене распахнулись ворота. Тихо. Беззвучно. Вполной тишине. Итишина эта была такой гнетущей, как никакая другая тишина вмире. Пусть бы эти ворота хоть слегка скрипнули. Пусть бы хоть тихонечко взвизгнули бы их железные петли. Если бы они хоть капельку как-нибудь проскрежетали, нам не было бы так жутко вэтой тишине. Но это были самые беззвучные ворота на свете.
        Мы сЮм-Юмом взялись за руки ивошли взамок рыцаря Като. Имы почувствовали себя такими маленькими итакими беззащитными, как никогда прежде. Потому что нигде иникогда мрак не бывал таким непроглядным, холод таким леденящим, атишина так напитана злобой, как взамке рыцаря Като.
        Прямо от ворот вверх уходила узкая винтовая лестница. Самая высокая, самая чёрная лестница на свете.
        - Если бы только мрак не был таким жутким, - прошептал Юм-Юм, - если бы рыцарь Като не был таким жестоким ибеспощадным, амы - такими маленькими, одни-одинёшеньки ибезо всякой защиты.
        Якрепко сжал вруке меч, имы, крадучись, направились вверх по лестнице, явпереди, аЮм-Юм следом.
        Во сне со мной раньше так бывало: будто попадаю явкакой-то незнакомый дом, чужой, тёмный истрашный, мне становится трудно дышать, итолько встаю на пол, как он разверзается подо мной чёрным провалом, лестницы вэтом доме рушатся, иякачусь вниз. Но ни один из этих домов моих ночных кошмаров не был так страшен, как замок рыцаря Като.
        Амы всё поднимались иподнимались по винтовой лестнице, не зная, куда она нас приведёт.
        - Мио, мне страшно, - шептал шедший позади меня Юм-Юм.
        Обернувшись, яхотел взять его за руку. Но где же он? Юм-Юм исчез, исчез! Я не знаю, не знаю, как это могло произойти, но его проглотила стена!
        Ивот яостался один на лестнице втаком страхе, который был втысячу раз сильнее, чем тогда, когда мы потеряли друг друга впроходах чёрной горы, втысячу раз сильнее, чем когда-либо вжизни. Крикнуть яне решался. Дрожащими руками шарил япо стене, проглотившей Юм-Юма, и, обливаясь слезами, тихонько звал:
        - Юм-Юм, где ты? Юм-Юм, вернись…
        Стена оставалась твёрдой, холодной, неподвижной. Не было вней ни единой расщелинки, через которую мог бы пролезть Юм-Юм. По-прежнему царила жуткая тишина. Юм-Юм не откликался, хоть зови, хоть плачь сколько хочешь.
        Испытывал ли хотя бы один человек на свете такое чувство одиночества, как я, когда на отяжелевших ногах явновь стал подниматься по лестнице? У меня почти не было сил переставлять ноги, аступени были такие высокие, ибыло их так много. Так много…
        Одна из них всё-таки оказалась последней. Но яэтого не знал. Яне понял, что лестница кончилась. Как узнаешь, когда поднимаешься по лестнице вкромешной тьме? Шагнуть-то яшагнул, но новой ступеньки под ногами уже не обнаружил. Поэтому яоступился истал падать. Падая, япытался за что-нибудь зацепиться, но втемноте ничего не мог нашарить, имне показалось, что явот-вот сорвусь иполечу вниз.
        Яневольно вскрикнул:
        - На помощь! Помогите же кто-нибудь!
        Яуслышал шаги. Кто-то поднимался по лестнице. Может быть, Юм-Юм?
        - Юм-Юм, дорогой Юм-Юм, помоги мне, - пролепетал я.
        Яне мог его видеть, было ведь очень темно. Яне мог видеть его милого лица, его добрых глаз, которые так напоминали мне глаза Бенки. Но яуслышал шёпот:
        - Сейчас-сейчас, дай мне руку, япомогу тебе.
        Явзял его за руку. Но это была не рука. Это был железный коготь!


        Более страшного меча я никогда в моём замке не видел


        Может быть, когда-нибудь яобо всём этом забуду. Когда-нибудь не стану больше вспоминать рыцаря Като. Забуду его ужасное лицо, его страшные глаза, его кошмарный железный коготь. Ямечтаю дожить до того дня, когда яперестану думать онём. Идаже то страшное помещение, его залу, вкоторой тогда оказался, тоже ни разу не вспомню. Там было всё, даже воздух, пропитано злобой. Это было как раз то место, где рыцарь Като просиживал дни иночи, задумывая зло. День за днём, ночь за ночью обдумывал он свои злые дела, излоба висела ввоздухе густым облаком, так что трудно было дышать. Злоба эта потоками струилась наружу иубивала всё прекрасное, всё живое. Она пожирала зелёные листья, цветы итравы, злой пеленой отгораживала отземли солнечные лучи, потому-то там никогда по-настоящему не рассветало, не бывало дня, атолько ночь или, вместо дня, сумерки. Понятно, почему его окно над Мёртвым озером смотрелось, как уставившийся на воды глаз, полный злобы. Потому что его злоба светилась вокне, когда он сидел там изадумывал злое. Ивот вэтой его комнате яиоказался. Ябыл схвачен, когда обеими руками вцепился вступеньку, чтобы
не покатиться вниз по лестнице. Как раз вэтот миг яне смог бы взмахнуть мечом. Тут на меня инабросились чёрные стражники ипотащили вэти ужасные покои рыцаря Като.
        Юм-Юм был уже там. Он стоял бледный, потерянный и, увидев меня прошептал:
        - Всё кончено, Мио…
        Перед нами был рыцарь Като. До чего же он ужасен! Он молча смотрел на нас, излоба его обдавала леденящим потоком иодновременно обжигала палящим пламенем. Она опаляла наши лица ируки, щипала глаза, исвоздухом, который мы вдыхали, проникала внаши лёгкие. Она волнами пронизывала всё тело. Иот этого на меня наваливалась такая усталость, такая слабость, что яне смог бы вту минуту даже просто поднять свой меч.
        Стражники, вырвав меч уменя из рук, протянули его рыцарю Като. Взглянув на него, он вздрогнул.
        - Более страшного меча яникогда вмоём замке не видел, - сказал он, повернувшись кстражникам. Он подошёл кокну, постоял возле него, взвешивая меч вруках. - Что же мне сделать сэтим мечом? - произнёс рыцарь Като. - Этот меч не убивает добрых иневинных. Так что же мне сним сделать?
        Он поглядел на меня своими ужасными змеиными глазами иувидел, как яжажду получить свой меч обратно.
        - Утоплю-ка яэтот меч вМёртвом озере, - продолжал он, - всамом глубоком месте. Потому что более страшного меча яникогда вмоём замке не видел.
        Он поднял меч ишвырнул его через окно. Явидел, как меч падал, переворачиваясь ввоздухе, ипришёл вполное отчаяние. Многие тысячи лет ковал Кузнец этот меч, который способен сокрушить камень. Многие тысячи лет все жили надеждой, что ясмогу победить рыцаря Като. Итеперь он выбросил мой меч иутопил его на дне Мёртвого озера! Я больше никогда его не увижу. Всё кончено…


        Рыцарь Като отошёл от окна ивстал перед нами. Его злоба почти не давала нам дышать, когда он находился так близко.
        - Ну ичто мне теперь сделать сэтими моими врагами? - размышлял рыцарь Като. - Что мне сделать смоими врагами, которые явились, чтобы убить меня? Стоит об этом подумать. Ямог бы придать им птичий облик, ипусть себе летают над Мёртвым озером икричат тысячи итысячи лет.
        Он окинул нас своим ужасным змеиным взглядом изадумался.
        - Да, ямог бы обратить их вптиц. Аещё - раз! - ивырвать их сердца ивложить вкаждого из них сердце из камня, итогда они стали бы мне служить.
        «Преврати меня лучше вптицу, - думал я, - ведь ничего не может быть хуже, чем иметь каменное сердце».
        Но япромолчал.
        Рыцарь Като не спускал снас своих змеиных глаз.
        - Ане посадить ли их вбашню? И пусть они там умрут сголоду.
        Он ходил взад-вперёд, раздумывая. Иот его мыслей воздух всё больше ибольше наполнялся злобой.
        - Вмоём замке от голода умирают за одну ночь - так нестерпим здесь голод. Одной ночи достаточно.
        Он встал передо мной иположил мне на плечо свой железный коготь.
        - Язнаю тебя, принц Мио, - сказал он. - Японял, что ты явился, как только увидел твою белую лошадь. Яждал тебя. Аты-то думал, что настала ночь сражения.
        Он наклонился ко мне ипрошипел мне вухо:
        - Ты решил, что настала ночь сражения, но ты заблуждался, принц Мио. Это ночь голода. Икогда пройдёт ночь, вмоей башне будут лежать только маленькие белые косточки. Вот только всего иостанется от принца Мио иего оруженосца.
        Он постучал своим железным когтем окаменный стол, который стоял посреди его мрачных покоев. Вошёл новый отряд чёрных стражников.
        - Заточить этих вбашню, - приказал он, указав на нас своим железным когтем. - Вбашню за семью замками. Семерым стражникам сторожить удвери, иещё семьдесят семь пусть сторожат вовсех залах, на всех лестницах, во всех коридорах, что находятся между башней имоими покоями.


        Он уселся за стол.
        - Ябуду сидеть здесь, сидеть иобдумывать, какое ещё сотворить зло, ипринц Мио больше не посмеет мне помешать. Пройдёт ночь, ияпойду взглянуть на маленькие белые косточки. Прощай, принц Мио! Спи спокойно вмоей Башне голода!
        Чёрные стражники схватили нас сЮм-Юмом ипотащили через весь замок вбашню, где нас ожидала смерть. Иповсюду, во всех залах икоридорах толпились чёрные стражники, которые должны были нести вахту на всём пути от башни до покоев рыцаря Като.


        Так что же, выходит, он так боится меня, раз обеспечил себя сверхнадёжной охраной? Меня, утратившего свой меч, запертого семью замками иохраняемого семью стражниками удверей?
        Чёрные стражники, крепко схватив нас за руки, вели меня иЮм-Юма втюрьму.
        Мы шли ишли по мрачному чёрному замку. Водной из галерей было зарешеченное окно, ияуспел бросить взгляд на двор замка. Во дворе стояла лошадь, прикованная цепью кстолбу. Чёрная лошадь, арядом сней - чёрный жеребёнок. Уменя защемило сердце. Яподумал оМирамис, которую ябольше никогда не увижу. Яне знал, что они сделали сней ивообще жива ли она?
        Но стражник больно дёрнул меня за руку иповолок дальше. Ияуже больше не думал оМирамис…
        Мы дошли до башни, где нам предстояло провести свою последнюю вжизни ночь. Тяжёлая железная дверь открылась, инас втолкнули внутрь. Затем дверь сгрохотом захлопнулась, ивдвери семь раз повернулся ключ. Мы остались одни всвоей тюрьме, Юм-Юм ия.
        Круглая башня столстыми каменными стенами - так выглядела наша тюрьма. Встене было пробито загороженное решёткой оконце. Сквозь решётку доносились до нас крики заколдованных птиц, летавших над Мёртвым озером.
        Мы сидели на каменном полу, чувствуя себя такими маленькими изаброшенными, имы знали, что по прошествии ночи мы обречены на смерть.
        Мы держались за руки. Крепко-крепко держались за руки, сидя на твёрдом, холодном, каменном полу. Нас мучил голод. Он сжимал нас тисками, ломал, выматывал, высасывал всю силу из нашей крови, казалось, что вот мы сейчас ляжем, уснём иникогда не проснёмся. Но нам ни вкоем случае нельзя было засыпать. Мы старались побороть сон, как только могли. Вожидании смерти мы стали говорить друг сдругом, вспоминая Страну Далёкую. Яподумал омоём отце-короле, ислёзы навернулись мне на глаза. Но голод сделал меня таким слабым, что слёзы катились по моим щекам медленно-медленно. Юм-Юм тоже тихонько плакал рядом со мной.
        - Ах, если бСтрана Далёкая не была так далеко, - говорил Юм-Юм. - Если бы путь до Острова Зелёных Лугов не был так далёк, если бы мы не были такими маленькими, одни-одинёшеньки ибезо всякой защиты. Ты только вспомни, как мы бродили по холмам на Острове Зелёных Лугов ииграли на своих дудочках. Ты это помнишь, Мио?
        - Да, помню, но как давно это было. Аведь мы можем издесь поиграть на своих дудочках, - предложил я. - Ту самую старинную песенку, пока голод исон окончательно нас не одолеют.
        Имы достали свои дудочки. Нам было трудно держать их нашими слабыми руками, но мы всё-таки заиграли ту старинную песню. Юм-Юм играл иплакал, ислёзы медленно катились по его щекам. Медленно-медленно. Не знаю, может, играя, ятоже плакал. Старинная мелодия была такой прекрасной, но она звучала тихо, точно знала, что ей тоже суждено умереть вместе снами, и, несмотря на это, заколдованные птицы её услышали. Они уловили тихие звуки мелодии ивсе вместе прилетели кмаленькому окошку нашей тюрьмы. Через решётку явидел их блестящие, полные печали глаза. Потом птицы улетели, аунас уже больше не оставалось сил играть.
        - Видно, мы сыграли последний раз, - сказал яиспрятал дудочку вкарман.
        Итут янащупал вкармане кое-что ещё. Это оказалась маленькая ложечка, которая когда-то принадлежала сестрёнке Йири. Мне так захотелось, чтобы птицы вернулись! Я показал бы им ложечку. Может, сестрёнка Йири прилетела бы вместе сними. Но ни одной птицы уокна ябольше не увидел.
        Ложечка упала на пол. Моя слабая рука не смогла её удержать.
        - Смотри, Юм-Юм, унас есть ложечка.
        - Да, - вздохнул Юм-Юм. - Но этой ложечкой нам нечего есть.
        Юм-Юм растянулся на полу изакрыл глаза. Даже говорить унего не осталось сил, иятоже чувствовал себя совершенно обессилевшим. О, как мне хотелось есть! Ну хоть что-нибудь, хоть что-нибудь съесть! Больше всего мне хотелось откусить кусочек хлеба, утоляющего голод. Но язнал, что больше его никогда не попробую. Иоводе ямечтал. Оводе, утоляющей жажду, но язнал, что больше никогда не сделаю ни глотка. Явспомнил даже противный молочный суп, которым меня пичкала тётя Эдла. Тогда яего ненавидел, но сейчас ябы судовольствием его съел. Да что угодно бы сейчас съел… что угодно!
        Из последних сил яподнёс ложечку ко рту, притворяясь, будто что-то ем. Итут произошло нечто удивительное. Япочувствовал на ложечке что-то съедобное. Что-то, вкусом напоминающее хлеб, утоляющий голод, иключевую воду, которая утоляет жажду. Ложечка кормила меня! В ложке были ихлеб ивода, ивкуснее этого не было ничего на свете. Ложечка кормила меня! Она не оставалась пустой, она наполнялась снова иснова, иянаелся досыта, до отвала.
        Юм-Юм лежал на полу сзакрытыми глазами. Ясунул ложечку ему врот, ион стал есть, не размыкая глаз, словно во сне. Поев, он воскликнул:
        - О Мио, мне приснился удивительный сон. Сним иумирать не страшно. Яел во сне хлеб, утоляющий голод, ипил воду, что утоляет жажду.
        - Это был не сон, - сказал я.
        Тогда Юм-Юм открыл глаза исел. Он почувствовал, что оживает и,больше того, он уже не голоден.
        Мы так обрадовались, что на минутку даже позабыли, вкакой находимся беде.
        - Вот только что сделает снами рыцарь Като, когда увидит, что мы не умерли сголоду? - подумал вслух Юм-Юм.
        - Только бы он не вложил внас каменные сердца, - сказал я. - Это страшит меня больше всего. Оно, наверное, ворочается вгруди иисточает зло.
        - Однако ночь ещё не прошла, - сказал Юм-Юм. - Значит, он пока сюда не явится. Давай поговорим стобой оСтране Далёкой, пока не истекло время. Давай сядем поближе друг кдругу - так нам будет теплее.
        Вбашне было очень холодно. Мы замерзали. Мой плащ соскользнул сплеч илежал на полу. Яподнял его изавернулся внего поплотнее. Завернулся вмой плащ, ккоторому ткачиха подшила подкладку из волшебной ткани.
        Но неожиданно Юм-Юм закричал:
        - Мио! Мио, где ты?
        - Яздесь, - ответил я. - Стою возле двери.
        Юм-Юм зажёг огарочек свечи, который должен был давать нам свет внашу последнюю вжизни ночь. Он обошёл встрахе всё помещение.
        - Яне вижу тебя! - кричал он. - Не вижу! Но яне ослеп, потому что дверь-то мне видна, итяжёлый замок, истены!
        Итут явдруг заметил, что втемноте нечаянно натянул плащ наизнанку. Сверкающая волшебная ткань, которой ткачиха подбила мой плащ, оказалась снаружи. Яснял плащ, чтобы надеть его как положено.
        АЮм-Юм снова закричал:
        - Перестань меня пугать! Где ты прятался?
        - Атеперь ты меня видишь? - ответил явопросом на вопрос.
        - Да, конечно, вижу, - сказал Юм-Юм. - Но всё-таки скажи, где ты прятался?
        - Под моим плащом, - сказал я. - Ткачиха, должно быть, превратила его вплащ-невидимку.
        Мы попробовали примерить плащ несколько раз, идействительно мы становились невидимыми, как только надевали его подкладкой наружу.
        - Знаешь что, - предложил Юм-Юм, - давай станем громко кричать, так громко, как только сможем. Возможно, чёрные стражники придут узнать, вчём дело. Тогда ты сумеешь прошмыгнуть мимо них, выберешься из замка рыцаря Като ивернёшься вСтрану Далёкую.
        - Акак же ты, Юм-Юм?
        - Амне придётся остаться, - ответил Юм-Юм, иголос его слегка дрогнул. - Ведь плащ-невидимка утебя всего один.
        - Да, уменя всего один плащ, - подтвердил я. - Но идруг уменя всего один. Имы умрём вместе, если только нам не представится случай спастись. Но непременно - только вместе.
        Юм-Юм обнял меня.
        - Мне очень хочется, чтобы ты убежал отсюда ивернулся домой вСтрану Далёкую, - сказал он. - Ипри этом как ямогу не радоваться, что ты решил остаться со мной! Я стыжусь этой радости, но ничего не могу ссобой поделать.
        Итолько успел он это произнести, как случилось чудо. Заколдованные птицы возвратились! Шелест крыльев послышался унашего окна. Что это они все вместе держат вклювах? Видимо, что-то очень тяжёлое. Меч! Это мой меч, рассекающий камень!
        - ОМио! - воскликнул Юм-Юм. - Птицы подняли твой меч со дна Мёртвого озера!
        Яподскочил кокну и, дрожа от нетерпения, протянул руки сквозь прутья решётки. Ясхватил мой меч. Он полыхал огнём, истекавшие снего капли воды загорались пламенем.
        - Спасибо, спасибо вам всем, добрые птицы! - крикнул я.
        Аптицы только поглядели на меня своими блестящими, маленькими, полными печали глазами исгорестным криком полетели всторону Мёртвого озера.
        - Какое счастье, что мы додумались поиграть на своих пастушьих дудочках! Иначе бы птицы никогда, никогда не нашли нас вэтой ужасной башне!
        Юм-Юм говорил, аядаже его ине слушал. Ядержал вруках меч. Мой меч, мой пылающий меч! Я почувствовал всебе такую силу, такую силу впервые вжизни. Она точно кипела, точно горела во мне. Яподумал омоём отце-короле итвёрдо знал, что ион сейчас думает обо мне.
        - Ну вот, Юм-Юм, - сказал я. - Для рыцаря Като настаёт его последнее сражение.
        Юм-Юм побледнел. Глаза его как-то странно сверкнули.
        - Акак же ты отопрёшь целых семь замков? - спросил он. - Как тебе удастся миновать семьдесят семь стражников?
        - Семь замков откроет мой меч, - сказал я. - Аот чёрных стражников меня укроет мой плащ.
        Сэтими словами янакинул на плечи плащ изнанкой наружу. Волшебная ткань засверкала втемноте так, что могла осветить весь мрачный замок рыцаря Като.
        - Ятебя не вижу, Мио, - сказал Юм-Юм. - Язнаю, что ты здесь. Ябуду ждать, когда ты вернёшься.
        Мы оба примолкли. Внашей тюрьме стало тихо-тихо. Наше молчание длилось довольно долго.
        - Если ты не вернёшься, Мио, - наконец проговорил Юм-Юм, - мы будем думать друг одруге, сколько нам будет отпущено сил.
        - Да, Юм-Юм, ябуду думать отебе иомоём отце-короле до последнего часа.
        Явзмахнул мечом, ион рассёк железную дверь, точно она была сделана из теста. Для меча, который может сокрушить камень, железная дверь была не чем иным, как просто тестом. Мой меч прошёл сквозь железо совсем беззвучно, итак же беззвучно он срезал тяжёлый замок на двери. Едва слышно скрипнув, дверь отворилась. Перед дверью несли вахту семь чёрных стражников. Заслышав скрип, они все разом повернулись кдвери. Они смотрели вмою сторону, ияподумал, что вот сейчас они меня схватят - так ярко сверкает волшебная ткань моего плаща. Они вертели головами, приглядываясь. Но для них ябыл невидим!
        - Мне послышался скрип, - сказал один из них.
        - Что-то втемноте скрипнуло, - подтвердил его слова другой.
        Они засуетились, забегали, но видеть меня не могли!
        - Должно быть, это со скрипом пронеслась какая-нибудь злобная мысль рыцаря Като, - предположил третий.
        Но ябыл уже далеко.
        Янёс мой меч под плащом, аплащ прятал меня. Ябыстро бежал кпокоям рыцаря Като.
        Во всех переходах, на всех лестницах, во всех залах было полным-полно чёрных стражников. Замок просто кишел ими. Но меня они не видели. Ине слышали. Аявсё бежал ибежал кпокоям рыцаря Като. Иябольше ничего не боялся. Яещё никогда вжизни не ощущал себя таким бесстрашным. Яуже не был тем Мио, который строил шалаши всаду, где цветут розы, ииграл на Острове Зелёных Лугов. Ябыл рыцарем на пути ксражению. Ябежал. Ябежал кпокоям рыцаря Като. Ядумал омоём отце-короле, язнал, что он тоже думает обо мне. Скоро, скоро наступит час сражения. Он меня не страшит. Ябесстрашный рыцарь, ивруке моей огненный меч.
        Иябежал всё дальше идальше кпокоям рыцаря Като. Кровь стучала уменя ввисках, точно там шумел водопад. Ивот яуже стою возле покоев рыцаря Като. Яоткрыл дверь. Рыцарь Като сидел спиной ко мне за каменным столом. Густым облаком его окружала злоба.
        - Обернись, рыцарь Като, - сказал я. - Пришло время твоего последнего сражения.
        Он обернулся. Ясорвал ссебя плащ истал перед ним смечом вруке. Его отвратительная физиономия стала серой исморщилась. Вего отвратительных глазах отразились ненависть иужас. Он схватил меч, лежавший перед ним на столе. Началось его последнее сражение.
        Да, устрашающий был урыцаря Като меч. Но разве мог он сравниться смоим мечом! Он сверкал игорел огнём, рассекая воздух ибез пощады ударяя по мечу рыцаря Като.
        Целый час продолжалось сражение, то самое, которого ждали тысячи итысячи лет. Мы бились молча, итолько мой меч сверкал, оставляя ввоздухе огненный след. Наконец мне удалось выбить меч из рук рыцаря Като. Иот он уже стоит предо мной без оружия ипонимает, что он побеждён.
        Итут он рванул на груди своё бархатное одеяние.
        - Рази прямо всердце! - заорал он. - Смотри не промахнись! Бей прямо вмоё сердце из камня. Слишком долго оно сдавливало мне грудь итворило зло.
        Язаглянул ему вглаза. Странными они мне показались, очень странными.
        Ивдруг японял, что рыцарь Като жаждал избавиться от своего каменного сердца. Возможно, более всего ненавидел рыцаря Като сам рыцарь Като.
        Яне стал медлить. Яподнял мой огненный меч, яподнял его высоко-высоко, опустил его исмаху поразил каменное сердце рыцаря Като. Ивтот же миг он исчез. На полу осталась только груда камней. Ана подоконнике вдруг оказалась маленькая серая птичка. Она стучала клювиком по стеклу, видно, просилась, чтоб её выпустили. Ядо того её не замечал, яне знаю, где же она могла прятаться?
        Яподошёл кокну ираспахнул его: пусть летит себе на волю. Она выпорхнула наружу ирадостно защебетала, она так долго томилась взаточении… Ястоял уокна иследил взглядом за её полётом. Итут яувидел, что ночь прошла инаступило утро.


        Мио, мой Мио!

        Да, наступило утро. Рассвело, итакая чудесная стояла погода! Светило солнышко, до меня долетал лёгкий, добрый летний ветерок иерошил мои волосы, явыглянул вокно ибросил взгляд на озеро. Озеро лежало гладкое, радостное, вего голубых водах отражалось солнце. Никаких заколдованных птиц не было видно.
        Ах, какой это был чудесный день! В такой день хочется играть ивеселиться, яне мог оторвать глаз от воды, покрытой рябью от утреннего ветерка. Мне захотелось что-нибудь бросить вниз. Как весело бы оно плюхнулось вводу! Но уменя вруках был только меч. Его-то яишвырнул со всей высоты. Было весело смотреть, как меч летел, переворачиваясь ввоздухе, икакой взметнулся фонтан брызг, когда он коснулся воды. По водной глади разбежались круги, имеч опустился на дно. Круги становились всё шире ишире, пока не покрыли всю поверхность озера. Это была такая красота!
        Но уменя не было времени стоять исмотреть идожидаться, пока они исчезнут. Надо было поспешить кЮм-Юму. Он, конечно же, ждёт меня итревожится, ивот явозвращался тем же путём, что прибыл сюда час назад. Вдлинных переходах иобширных залах царила тишина. Там никого не было. Ни одного чёрного стражника. Они все исчезли, все до единого. Опустевшие залы освещало солнце. Его лучи, проникавшие сквозь зарешеченные окна, бросали свет на густую паутину, висевшую под высокими сводами, ибыло видно, какой этот замок старый икакой унылый. Вэтой неприветливой тишине меня вдруг пронзила мысль: «А вдруг Юм-Юм тоже исчез?» И япомчался бегом всё дальше, дальше идальше. Ивот, когда ябыл уже недалеко от башни, яуслышал, как Юм-Юм играет на дудочке. Яобрадовался, имне стало спокойно.
        Яраспахнул двери нашей бывшей тюрьмы. Он увидел меня, глаза его радостно вспыхнули, он вскочил спола.
        - Мио! - закричал он. - Ятак тревожился. Япросто не мог не играть всё это время, иначе бы яне выдержал.
        - Успокойся, - сказал я. - Теперь все тревоги позади.
        Мы никак не могли наглядеться друг на друга, имы смеялись от радости.
        - Пошли отсюда, - сказал я. - Уйдём ибольше сюда никогда не вернёмся.
        Мы взялись за руки ивыбежали из замка рыцаря Като. И кто бы вы думали прискакал нам навстречу? Мирамис, моя златогривая Мирамис! Рядом сней бежал маленький белый жеребёнок.
        Мирамис остановилась прямо передо мной, ияобнял её за шею, прижал ксебе её голову ивсё шептал ей на ухо: «Мирамис, моя дорогая Мирамис». АМирамис смотрела на меня своими преданными глазами, ияпонял, что она тосковала по мне так же, как ятосковал по ней.
        Посреди двора стоял тот самый столб, арядом лежала сброшенная цепь. Итут японял, что на Мирамис рыцарь Като тоже наложил свои злые чары. Что она ибыла той чёрной лошадью, которую явидел тогда ночью прикованной кстолбу во дворе замка. Атот чёрный жеребёнок был тем самым, которого похитил рыцарь Като из Сумрачного леса иокотором белые лошади плакали кровавыми слезами. Больше им не придётся плакать. Скоро жеребёнок кним вернётся.
        - Ачто же состальными похищенными рыцарем Като? - спросил Юм-Юм. - Заколдованные птицы, где они?
        - Пусть Мирамис отвезёт нас козеру, поищем их там.
        Мы взобрались на спину Мирамис, ижеребёнок, стараясь не отставать, побежал следом. Только мы успели проскочить ворота замка, как втот же миг послышался ужасающий грохот, да такой, что содрогнулась земля.
        Это рухнул замок рыцаря Като, обратившись вгруду камней.
        - Вот инет больше замка рыцаря Като, - сказал Юм-Юм.
        - Остались одни только камни, - подхватил я.
        Свершины скалы козеру спускалась извилистая тропа. Извилистая, узкая, очень опасная. Но Мирамис шла по ней так осторожно, так осмотрительно ступала мелкими шажками, что мы смогли благополучно спуститься на берег.
        Усамого подножия скалы толпилась орава ребятишек. Ссияющими личиками кинулись они нам навстречу.
        - О, да ведь это же братья Нонно! - воскликнул Юм-Юм. - Авон ималенькая сестрёнка Йири, ивсе остальные тоже здесь. Не осталось больше ни одной заколдованной птицы.
        Мы спрыгнули сМирамис. Детишки подошли кнам поближе. Они слегка смущались, но их глаза светились радостью. От толпы отделился мальчик. Это был один из братьев Нонно. Он дотронулся до моей руки исказал тихонько, чтобы только ямог его услышать:
        - Ятак рад, что на тебе мой плащ. Ауж как ярад, что снас слетели злые чары!
        Иещё одна девочка подошла поближе. Это была сестрёнка Йири. Она слегка робела ипоэтому сказала, не прямо глядя на меня, аповернувшись всторону озера:
        - Как ярада, что утебя оказалась моя ложечка. Ауж как ярада, что снас слетели злые чары!
        Адругой брат Нонно, положив мне руку на плечо, проговорил:
        - Как ярад, что нам удалось выудить твой меч из самой глубины озера. Ауж как ярад, что снас слетели злые чары!
        - Аэтот меч снова лежит на дне озера, - сказал я. - Ихорошо. Иладно. Потому что мне он больше никогда не понадобится.
        - Амы бы больше ине смогли его достать, - сказал брат Нонно. - Ведь нас уже никто никогда не превратит вптиц.
        Яоглядел всю ребятню, одного за другим.
        - Акто же из вас дочурка ткачихи? - спросил я.
        Но ответом мне было полное молчание.
        - Кто из вас дочурка ткачихи? - повторил ясвой вопрос. Мне так хотелось поскорее рассказать ей, что надетый на мне плащ так меня выручил, потому что материю на его подкладку соткала её мама.
        - Её дочкой была Милимани, - сказал брат Нонно.
        - Где же она?
        - Вон там она лежит, - вздохнул брат Нонно.
        Дети отошли всторону.
        Усамого берега внабегающих волнах на каменном выступе скалы лежала девочка. Якинулся кней иупал на колени. Она лежала неподвижно, глаза её были закрыты. Её личико было белым-белым, без кровинки, ана маленьком тельце были видны следы ожогов. Девочка была мертва.
        - Это она погасила факел, - сказал брат Нонно.
        О, вкакое япришёл отчаяние ичто теперь могло меня порадовать?! Ведь маленькая Милимани погибла из-за меня!
        - Не огорчайся, - стал утешать меня брат Нонно. - Милимани сама решила, как ей поступить. Это был её выбор. Она знала, что её крылья займутся огнём.
        - Но ведь она умерла! - сгоречью воскликнул я.
        Брат Нонно взял её обгорелые ручки всвои.
        - Нам придётся оставить тебя одну, Милимани, - сказал он. - Но, прежде чем уйти отсюда, мы споём тебе колыбельную песню.
        Все дети уселись на скале вокруг девочки изапели. Эту песню они сами сочинили для Милимани.

        Милимани, сестричка,
        Упавшая прямо вволны,
        Опалив свои бедные крылья,
        Милимани, о Милимани!
        Будешь спать, никогда не проснёшься,
        Не полетишь ты, Милимани,
        Сгорьким криком над тёмной водою.
        - Про какую это тёмную воду вы поёте? - спросил Юм-Юм. - Тёмной воды больше нет. Теперь только светлые ласковые волны будут петь вашу песню для Милимани.
        - Жаль, нам не во что её завернуть, - посетовала сестрёнка Йири. - Ей было бы не так жёстко спать на голой скале.
        - Вот же мой плащ, - сказал я. - Мы завернём её в ткань, что соткала её матушка.
        Ияобернул маленькое тельце плащом сподкладкой из волшебной ткани, что подшила ткачиха. Ибыла эта ткань мягче яблоневых лепестков, легче ночного ветерка, теплее крови, что течёт из самого сердца. Иэту волшебную ткань соткала её родная мать. Ябережно обернул мой плащ вокруг Милимани. Пусть будет ей мягко лежать на скале.
        Итут свершилось чудо. Милимани открыла глаза ивзглянула на меня. Она не шевелилась. Просто смотрела. Потом приподнялась исела, судивлением поглядев на окруживших её детей. Потом она огляделась вокруг иудивилась итого больше.
        - Какое голубое озеро! - проговорила она.
        Апотом она сбросила кутавший её плащ ивстала. Иоказалось, что на её теле иследа ожогов не осталось. Ох, как же мы все были счастливы, что Милимани ожила!
        Вскоре мы увидели, как вдали показалась лодка. Кто-то мощно работал вёслами, иона, скользя по гладкой воде, быстро приближалась кнам. Ивот уже мне удалось разглядеть вней Кузнеца, кующего мечи, ирядом сним - Эно. Лодка причалила кскале, иони оба спрыгнули на берег.
        - Ну что яговорил? - воскликнул Кузнец, иголос его прозвучал громовым раскатом. - Что явам говорил? «Приближается час последней битвы рыцаря Като». Вот что явам говорил!
        Эно поспешил мне навстречу.
        - Яхочу кое-что показать тебе, принц Мио, - сказал он.
        Эно протянул свою морщинистую руку. Унего на ладони лежал маленький зеленоватый листочек. Маленький прелестный листочек, слабенький, только-только начавший зеленеть, седва заметными прожилочками.
        - Он вырос вМёртвом лесу, - сказал Эно. - Ятолько что обнаружил его на ветке. - Он радостно закивал, иего лохматая голова закачалась на тонкой шее. - Теперь ябуду каждое утро приходить вМёртвый лес исмотреть, не проклюнулись ли там ещё новые зелёные листочки. Аэтот листочек ядарю тебе, принц Мио.
        Он положил листочек мне на ладонь. Он отдавал мне самое прекрасное, что унего было, иснова кивнул головой.
        - Ясидел всвоём домике ивсё время желал тебе удачи, принц Мио, - продолжал Эно. - Всё сидел ижелал тебе удачи.
        - Ачто яговорил? - подхватил Кузнец. - Яговорил: «Приближается час последней битвы рыцаря Като». Ведь именно так яиговорил!
        - Акак ты сумел вернуть свою лодку? - поинтересовался я.
        - Волны сами пригнали её к моему берегу, - сказал Кузнец.
        Ябросил взгляд на другой берег, туда, где была пещера Кузнеца идомик старого Эно.
        Апо озеру плыли лодки, много, много лодок. Они были полны незнакомых мне людей. Бледные, измождённые, они смотрели на солнце, на голубые воды озера, ина их лицах играли радостные улыбки. Они ещё никогда не видели солнца, атеперь мгла рассеялась, иони радовались его лучам, ичистой голубой озёрной воде, иосвещённым солнышком скалам. Это было так прекрасно! И только груда уродливых камней, оставшихся от рухнувшего замка, портила вид. Но яподумал, что вот со временем эти камни обрастут мхом ивсе оних позабудут. Их скроет мягкий зелёный покров, никто ине вспомнит про страшный замок рыцаря Като. Явидел однажды розовые цветочки во мшанике. Они напоминают малюсенькие колокольчики ирасцветают врасщелинах скал. Может быть, такие розовые колокольчики расцветут во мху, который укроет развалины замка рыцаря Като. «Будет очень красиво», - подумал я.

* * *
        Дорога домой была длинной, но преодолевалась совсем легко. Дети ехали верхом на Мирамис, асовсем маленькие - на белом жеребёнке. Им это очень нравилось. Настала ночь, иСумрачный лес превратился вЛес Лунного Света. Мы шагали посреди притихших деревьев. Ивдруг Мирамис оглушительно громко заржала, агде-то вдали, вглубине леса, так же громко отозвалась вся сотня белых лошадей. Они мчались кнам, их копыта звонко ударяли оземлю. Маленький белый жеребёнок тоже пытался заржать, подражая Мирамис, но его неокрепший голос звучал еле-еле. Но белые лошади услышали его. О, сколько было радости! Белый малыш вернулся домой!
        Ну вот, теперь унас была целая сотня лошадей, ибольше никому уже не пришлось идти пешком. Я, конечно, скакал на Мирамис, аЮм-Юм, как всегда, сидел позади меня инизачто не хотел пересесть ни на какую другую лошадь. Одну девочку, самую-самую маленькую, мы усадили на жеребёнка.
        Мы скакали лесом, иуж до чего красиво смотрелись белые лошади, освещённые луной!
        Вскоре что-то белое мелькнуло между деревьями. Это белел яблоневый цвет возле домика ткачихи. Ветки были усыпаны цветами, точно покрыты белым снегом, адомик выглядел так, будто он явился из сказки, из домика до нас доносилось лёгкое постукивание.
        - Это моя мама ткёт на ткацком станке, - сказала Милимани.
        Она соскочила слошади возле калитки ипомахала нам на прощание рукой.
        - Как ярада, что вернулась домой, - сказала она. - Икак замечательно, что яблони ещё не отцвели!
        Она побежала по дорожке меж яблонь искрылась вдомике. Ткацкий станок тут же умолк.
        Аперед нами лежал ещё долгий путь до Острова Зелёных Лугов. Моя душа рвалась туда, кмоему отцу-королю. Сотня белых лошадей во главе сМирамис поднялась ввоздух над Сумрачным лесом иполетела выше самых высоких облаков всторону Острова Зелёных Лугов.
        Наступил рассвет, когда мы добрались до моста Утренней Зари. Служители как раз успели навести мост, ион светился влучах восходящего солнца, асотня белых лошадей сразвевающимися гривами стремительно неслась по мосту. Служители стояли точно поражённые громом имолча глядели на нас. Но вдруг один из них, точно опомнившись, достал рог игромко затрубил внего. Призывный звук рога разнёсся по всему Острову Зелёных Лугов. Итут же из всех домов, из всех избушек ихижин стали выбегать люди, которые жили вгоре ипечали по своим похищенным детям. Ивот они увидели их, скачущих на белых лошадях, возвращающихся домой, всех-всех до единого. Белые лошади поскакали дальше, по зелёным лугам, имы очень скоро оказались возле сада, где цветут розы. Дети спрыгнули слошадей, икним подбежали их папы имамы, ибыли они так же счастливы, как белые лошади, когда кним вернулся их маленький белый жеребёнок. Среди подбежавших людей были иНонно сбабушкой, имальчик Йири сбратьями исёстрами, папа имама Юм-Юма имножество людей, скоторыми яне был знаком. Они смеялись иплакали от счастья, обнимали ицеловали своих вновь обретённых детей.


        Но моего отца-короля среди них не было.
        Белые лошади поняли, что вних больше нет нужды, инаправились обратно вСумрачный лес. Они помчались назад по зелёным лугам, авпереди всех скакал маленький белый жеребёнок.
        Юм-Юм сжаром рассказывал папе имаме обо всех наших приключениях, ион не заметил, как яоткрыл маленькую калитку сада, где цветут розы. Иникто не обратил внимания на то, что яисчез. Ихорошо. Потому что мне хотелось пойти одному, яшёл под серебристыми тополями - они звенели по-прежнему, и, как всегда, розы были вцвету. Итут яувидел. Яувидел моего отца-короля.
        Он стоял на том же месте, где япопрощался сним, когда отправился вСтрану Тридесятую. Он стоял, протягивая ко мне руки, иябросился кнему иобнял его крепко-крепко, аон прижал меня ксебе ипрошептал:
        - Мио, мой Мио!
        Потому что мой отец-король любит меня ияочень люблю моего отца-короля.
        О, какой это был счастливый день! Мы играли вместе сЮм-Юмом всаду, где цветут розы, ивместе снами играли Нонно иего братья, иЙири сбратьями исёстрами, ивсе остальные ребята. Мы показали им шалаш, который мы построили сЮм-Юмом, ион им очень понравился. Мы скакали на Мирамис, иона легко перескакивала через розовые кусты. Мы затеяли игру смоим плащом. Он был мой, потому что брат Нонно не захотел взять его назад.
        - Подкладка-то уж во всяком случае твоя, Мио, - сказал он.
        Мы сребятами играли вжмурки. Янадел плащ подкладкой наружу, бегал вокруг розового куста икричал:
        - Не поймаете! Не поймаете!
        Иконечно же никто не смог меня поймать.
        Стало смеркаться, иребята разошлись по домам. Папы имамы ждали их: ведь это был самый первый вечер их возвращения домой.
        Мы сЮм-Юмом остались вшалаше одни. Мы играли на своих дудочках, пока сумерки совсем не сгустились. За мной пришёл мой отец-король. Япожелал Юм-Юму спокойной ночи, ион побежал домой. Ияпожелал спокойной ночи Мирамис, которая паслась на травке возле нашего шалаша. Явзял моего отца-короля за руку, имы пошли домой через сад, где цветут розы.
        - Мио, мой Мио, мне кажется, ты подрос за время твоего отсутствия, - заметил мой отец-король. - Думаю, сегодня мы сделаем новую зарубку на кухонном дверном косяке.
        Мы шагали под серебристыми тополями, исумерки наполняли сад лёгким голубым туманом, белые птицы укрылись всвоих гнёздах, итолько на верхушке самого высокого тополя одиноко примостилась птица Печаль. Она пела. Интересно, очём она могла петь теперь, когда все дети вернулись домой? Я подумал, наверно, она всегда найдёт очём петь.
        Далеко влугах пастухи разжигали костры, один за другим они вспыхивали втемноте, иэто было так красиво.
        Послышалась старинная мелодия, которую они играли на пастушьих дудочках.
        Мы шли, держась за руки, мой отец-король ия, илегонько покачивали руками. Мой отец-король смотрел на меня, улыбаясь, иясмотрел на него ичувствовал себя таким счастливым!
        - Мио, мой Мио, - всё повторял мой отец-король. Абольше он ничего не говорил. - Мио, мой Мио…
        Пока мы шагали всумерках, настал вечер. Аследом иночь.
        Уже давно живу явСтране Далёкой. Ивсё реже иреже думаю отом, как яжил на Уппландсгатан. Только Бенку явспоминаю часто. Янадеюсь, что он больше обо мне не тоскует. Но ведь уБенки есть папа имама, и, наверно, он нашёл себе нового друга.
        Иногда явспоминаю тётю Эдлу идядю Сикстена. Ибольше уже на них не сержусь. Интересно, аони вообще заметили, что яисчез? Может, тётя Эдла думает, что если она пойдёт впарк Тегнера, то обнаружит меня на какой-нибудь скамейке. Она, может быть, думает, что ясижу там под фонарём, грызу яблоко изабавляюсь спустой бутылкой из-под пива или ещё с каким-нибудь мусором. Иможет, она воображает, что, сидя на скамейке, ягляжу на светящиеся окна идумаю одетях, которые ужинают сосвоими папами имамами. Итогда она, возможно, злится, что ядо сих пор не принёс её любимые сухарики.
        Но она ошибается, тётя Эдла. Ох, как же она ошибается! Нет никакого Буссе на лавочке впарке Тегнера. Потому что он живёт вСтране Далёкой. Слышите? Он живёт вСтране Далёкой! Он там, где звенят серебристые тополя… Он там, где по ночам горят костры… Там, где есть хлеб, утоляющий голод… Он живёт там со своим отцом-королём, которого он так же любит, как любит его отец-король.
        Вот так обстоят дела. Бу Вильхельм Ульсон теперь находится вСтране Далёкой, иему замечательно живётся уего отца-короля.



 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к