Тысяча и одна минута. Том 3 Иван Ваненко
        «Врывайтеся столбы дубовые, стройся изба кленовая! входите, братцы-товарищи, садитесь позалавочью, вкруг стола, слушать сказку новую!.. Абуду я рассказывать сказку дивную, волшебную, сказку нашего края Украинского. Каких унас там чудес неводится! Спросите хоть унашего побратима, пасшника, Паньки Рудаво, онвам поразскажет, какчорт прятал месяц вкарман, апьяный подьячий ивидел всю эту проказию, далюди подумали, чтоему сдуру мерещилось!
        Всамом деле, чего унас нету там! Иведьмы Киевские, ирусалки Днепровские, икикиморы домовые изаморские. Анаши казаки живут себе, данадними потешаются!..»

        Иван Ваненко
        Тысяча иодна минута. Том3
        Сказка изпохождений слагается.
Казак Луганский

        V.Сказка пробатрака Грицка Гарбузка ипроего похождения, всему свету наудивление
        Врывайтеся столбы дубовые, стройся изба кленовая! входите, братцы-товарищи, садитесь позалавочью, вкруг стола, слушать сказку новую!.. Абуду я рассказывать сказку дивную, волшебную, сказку нашего края Украинского. Каких унас там чудес неводится! Спросите хоть унашего побратима, пасшника, Паньки Рудаво, онвам поразскажет, какчорт прятал месяц вкарман, апьяный подьячий ивидел всю эту проказию, далюди подумали, чтоему сдуру мерещилось!
        Всамом деле, чего унас нету там! Иведьмы Киевские, ирусалки Днепровские, икикиморы домовые изаморские. Анаши казаки живут себе, данадними потешаются!
        Былунас там, примером сказать, один старый казак, Данило. Свиду что твой муромский медведь, бородища этакая!.. Какгаркнет «наконя!» так сосны дрожат. Акакой был добрый, ласковый! Приди, бывало, кнему вхутор, радзапоить запеканкою, закусить бублика инеспрашивай, всечистым свиным салом подчивает. Нелюбил он смерть недругов Русской земли. Как, бывало, скажут навойну идти, хоть был он лет этак подсемдесят, голова, чтоснег, белехонька, аоткуда возмется ловкость исила молодецкая! вскочит наконя прежде всех, дакакприедет вполе чистое да пойдет брить головы Турецкия, такпошею скорнем исрезывает; авмирное время смешит да морочит Божий народ; выйдет кшинку, раскроет грудь широкую, станет насупротив какого хочешь орудия инетолько изружья, ахоть изпушки бомбой стреляй, ито синего пятна несделаешь! Былон Христианин православный, Государю служил, Богу веровал, безкреста спать неляжет, куска несъест. Ненавидел он еще, страх как, племя вражьего, сиречь, силу нечистую; зато, бывало, русалки иведьмы ився челядь ихняя отего хутора заверсту бегивали. Поймает, бывало, чорта, даизапряжет воглобли, рылом ксаням; бьется,
маится сердяга, ниназад податься нивперед бежать; смотришь бывало: никого невидно, асани елозиют взад ивперед; православные так ипокатываются сосмеху. Зато уж какчорт-то вырвется, такзакажет правнукам ипраправнукам вказацкую хутку заглядывать. Воткаковы наши молодцы удалые! Такчто тут дивовать наплемя французское, чтоесли бывало закричат: казакг! то целый полк ибежит назад.
        Протакого-то казака хочу я рассказывать вам, братцы-товарищи, ивам, моичитатели имиленькие читательницы; буде вы вмою книжку заглянете, такпрошу вас непрогневаться, если иное слово нетак скажется: ведь речи пересказаные, чтоснопы перевязаные, цепсхвати да имолоти, анечего их рыть-перкапывать - изстарых тряпьев ненашьешь обнов.
        Похождение первое
        БылГрицко Гарбузок славный, ловкий парубок. Оставил ему батько много казны идобра полного, дакакнажил Грицко поего смерти свою волю, тоизачал поживать показачьему: чтоунего было, вшесть месяцев все какводой снесло. Пришло Грицку, хоть нехочется, вслужбу идти. Вте поры была внашем краю шляхта поганая; пошел Грицко кзажиточному шляхтичу наниматься вбатраки. Видит шляхтич, чтоГрицко парень взрослый, здоровый; смекает: отслужит-де он мне один затроих; нанимает Грицка нашего; берет Грицко немного немало, накаждый месяц, нанаши деньги попяти алтын; только делает уговор сшляхтичем, чтоб ему Грицке жить, хорошо служить, куда пошлют, идти неотказываться; аему шляхте непятиться; нессылать Грицка безо всякой вины; аесли, илион Грицко незахочет жить, илион шляхта незахочет его держать, топервому неплатить зажитого жалованья, адругому дать своему хозяину хорошую тукманку занеустой, даираскланяться. Уговор вте поры лучше денег был. Согласился шляхтич оставить Грицка; думает себе: послужит он мне, поработает да иуйдет безо всего, аесли надоест мне слишком, сгоню его; чтозабеда получить тукманку, сэтого рог
невыростет, ашишка вскочит, такиопять пройдет.
        Вотстал Грицко жить ушляхтича; делает все, ворочает один задесятерых, итуда поди Грицко исюда вернись; да, койчорт, думает он, яведь тебе, шляхта поганая, нелыко достался помыкать так мною! Начал Грицко наш надшляхтичем подтрунивать; чтоприкажут ему, аон будто недослышит, недоразумеет, даисделает посвоему, так, чтоуж стал надоедать своему шляхтичу. Одиножды сидит шляхтич подокном ивидит, наогород его любимый бык вбежал, разыгрался там, распрыгался, портив все да коверкает, топчет ногами, разрывает рогами, датак ревет, чтострашно иподступиться. «Гей, Грицко!» закричал шляхтич, «добегай, тамвогороде бык зашел, уйми его.» - Отзараз! - отвечал Грицко; вошел вогород; увидал его бык, затряс головою, поднял хвоста., уставил рога ипустился прямо наГрицка бодать; только он добежал донего, кактот стукнул его кулаком между рог, взревела, быкупал наземлю, дауж стой поры иневставала, никогда. Така, ушляхтича сердце иоборвалось. «Ахпане мий Боже! вотказацкий кулак каков! даэтак он один щелчок даст, такцелый век сиднем просидишь!» Испугался наш шляхта; жалко ему быка, дастрашно икулака; думает, какбы отГрицка
отделаться; пересказала, всепанне своей; таговорит: посмотрим, постараемся его какнибудь срук спихнуть. Ещеодин раз сидит шляхта ссвоею панною да разговаривает; распелся их петух подокном, голосит, недает слова выговорить. «Грицко!» закричала панна. «Поди махни напетуха, чтобы он петь перестал!» Пошел Грицко, даиотмахнул петуху голову ножем; какстали его бранить испрашивать, начто он это сделал, онотвечал одно: «неразумию, щопанна кажете: понашему махнути, такпогорлу махнуть!» Вот так-то потешался Грицко надсвоими панами. Чтосним делать, думает шляхтичь, ломает голову, такисяк мерекает, какбы сбыть батрака, неполучив кулака насвою долю.
        Похождение второе
        Услыхал пан, раз, чтозавелись гайдамаки влесу, недалеко отнего, инет отних нипроезда конному, нипрохода пешему; губят всех наповал, даивсе тут. Говорит шляхтичь Грицке нашему: «сослужи, Грицко, службу, выживи гайдамаков излесу; прибавлю тебе двойное жалованье.» - Гаразд, - молвил тот; - почему несделать этого. - Пошел Грицко влес; идет себе, сноги наногу переваливается, потягивает люльку, сиречь трубку свою, дапостукивает дубинкою подеревьям; влесу раздается, словно воСто топоров рубят. Напались нанего два гайдамака; нуприставать. «Чего ты, ледащий, расшумелся? хиба нехочешь допана черта идти?»
        - Ни, - отвечал Грицко, - адовашего пана атамана.
        «Ну,чего треба? яатаман,» обозвался один гайдамак.
        - Ато мини треба, чтоб вы зсего лиса зараз геть!
        «Эге! погадаем ще! видкиль такий?»
        - Аотякий, - сказал Грицко; - давайте лишен, хошвы, господа атаман, хошвы господа гайдамак, потягнемся: яквы мене забьете, тогды я вже небуду бильшь довас гадовати, аяк я кого смогу, товам всего лису треба втикать!
        «От-не славный,» отвечал атаман; «отмое слово атаманское, щояк ты зо мною сладишь, томы нитилко ссего лиса, агаразд дальше видем!»
        Вышел атаман против Грицка, дахотел схватить его поперег, даударить оземлю, какон это сомногими делывал, аннет: видно Вавил ненатого наскочил. НашГрицко, чтоврытый пень, непошатнуть, никверху поднять; акакухватил он атамана поперег, даповернул его кругом раз пять, даотбросил отсебя нанесколько саженей, такутого вглазах изамитусилось. Полежал тот натраве, отдохнул, вскочил икинулся обнимать Грицка. Такая уж кровь украинская олюбят подраться, лишьбы после мировая была. Зарекся, закаялся атаман, идал верное слово, днянебыть вэтом лесу ссвоими гайдамаками.
        Пришел Грицко весел ксвоему шляхтичу идонес ему, чтогайдамаков вэтой стороне более небудет. Неповерил шляхта, стал засылать, раскрашивать, иточно: прошло два месяца, никто ниодного гайдамака вглаза невидал, хоть прежде они, бывало, чтогрибы влесу, такилезли вглаза всякому.
        «Нет,» думает шляхтичь, «видно его невозмешь силою. Кактут быть?» Узнал он отсвоих крестьян, будто наего земле, впруде, заболотом черти водятся; страх какобрадовался. «Пошлю, думает, Грицка туда; коли люди сним несовладали, точерти авось справятся.» Призывает Грицка. «Хорошу, говорит, тымне службу сослужил, одолжил меня несказанно; воттебе зато награждение, даювперед замесяц, который придет, азате, которые отжил, после сочтемся! Сделай ты мне еще небольшое дельце: есть, знаешь, уменя болото, азатем болотом пруд большой; завелась там сила нечистая; ниподушных, нипоземельных неплатит, асместа долой несходит; ябы эту землю честным людям внаем отдал, атеперь ее уменя даром отняли; помоги мне вэтом, какможешь; ятебя награжу больше теперяшнего.»
        - Надуваешь ты меня, шляхта поганая, - думает Грицко; - чертей нето, чтораков ловить! аделать нечего, соглашается, берет батог да люльку свою иидет куда велено.
        Похождение третье
        Приходит Грицко кпруду, селнаберег, снял ссебя веревку, которою был подпоясан идавай концы ее вместе сплетать, асам потягивает излюльки тютюн, дамурлыкает сгоря песенку свою любимую удалую:
        Ходыв Гарбуз погороду,
        Пытаючи свого роду:
        Ойчи жины, чиздоровы?
        Всиродычи Гарбузовы?
        Ходыв Грицко повулице,
        Пытается дивуетца:
        Ойчи вышли чи ухаты,
        Всихорошие дивчаты.
        Ойчу кпарубик,
        Излиз надубик,
        Нарвав ягодок,
        Назвав дивчаток:
        - Ой,чуки, чуки, чуки,
        Выдивчата билоруки, -
        Черны брови, карыочи,
        Щояк зырочки уночи!
        Ойчи хочете хадыти.
        Грицка Гарбузка любыти,
        Бовин парубик хороший,
        Бовин маеи нсоби гроши!
        «Чом, чом, боса ходишь,
        Начеботы незаробишь?»
        - Стану Грицынька любляти,
        Начеботы заробляти!
        «Чтоты тут распелся!» закричал черт, выскочивший изпруда.
        - Аякое тоби дело? отвечал Грицко.
        «Атакое дело, чтоэто мой пруд; пошел прочь отсюда, ането я тебя утоплю!»
        - Аоттоби втоплю, сказал Грицко; сотворил молитву, дакаквытянул его батогом, черта какнебывало. Нырнул он впруд ксвоему водяному дедушке ирассказывает: «пришел, дескать, какой-то повеса кнашему пруду, кричит вовсю голову, ябыло его испугать-унять, высунулся изпруда, закричал нанего, куда тебе, ониглазом неморгнул.»
        - Азачем он пришел? спрашивает водяной дедушка.
        «Ктоего знает!»
        - Поди, узнай отнего поучтивее; может быть, онхочет сказать нам что нибудь дельное!
        «Нет, воля твоя, дедушка, отвечал черт,» он мне батогом сбоим такой раз отмерил, чтоеще итеперь поспине мурашки бегают.»
        - Велик ты вырос, молвил черту водяной дед, адурак дураком. Разве слюдьми нашему брату надо грубо обходиться? Этак век ничего несделаешь! позови комне моего внука любезного!
        Кинулся черт кодну пруда, схватил, лежавший там соляной куль, вкотором, десять лет тому назад, гайдамаки жида утопили, тряхнул его; оттуда выскочил чертенок, ростом вполтора аршина идва вершка; онбыло там пришел отдохнуть. «Чего тебе Хочется, чтоты меня тревожишь?» закричалон.
        - Пошел скорее кдедушке; онтебя спрашивает! Мигом тот процарапал себе глаза лапами, утер нос хвостом, обсмыгнул обкулек тину срог инырнул всамый омут.
        «Чтоприкажете, водяной дедушка?» спросил он дискантом.
        - Поди, милый внук мой, наберегу нашего пруда сидит человек; спроси, узнай чего ему отнас хочется? Самбы пошел, глухота да слепота меня одолела, давно уже немогу толком разобрать, чтолюди говорят илиделают, ноты смышлен неменьше моего, уму-разуму тебя неучить стать; поди поскорей. Тряхнул бесенок рогами, кивнул хвостом ивминуту очутился набереге.
        Грицко, занятый работою, иневидал, какон изпруда выскочил. Сделал чертенок вперед три шага, отставил правую лапу, хлопнул хвостом ноземле иотвесил Грицку низкой поклон; увидев это Грицко помор сосмеху; смотри, думает, какой вежливый, хотьбы нашему пану шляхте такому быть!
        - Щотреба? спрашивает он учертенка.
        «Япришел отмоего дедушки узнать, зачем вы изволили кнам пожаловать?»
        - Азатем, говорит Грицко, чтобы вы илиотсюда убралися, илибы платили моему пану поземельные.
        «Пана твоего мы незнаем, ипоземельные ему платить нестанем.» отлезал чертенок. «Тому тысяча лет, какнаш Водяной родной дедушка этим прудом завладел, такстало быть твоему пану донего деланет.
        - Дело недонего, адопруда его, прибавил Грицко; аколи вы мне денег незаплатите, такя вас всех отсюда повытаскаю.
        «Ачем повытаскаешь? Нашпруд бездонный.»
        - Даэтою веревкою; посмотри-ка, иона бесконечная.
        Взял чертенок веревку, вертит ее совсех сторон. «Поди ты, какое дело: всамом деле, никонца ниначаланет.»
        «Хорошо,» говорит он Грицку, «пойду доложу дедушке.»
        Юркнул чертенок опять надно, явился перед дедом своим, чтохорошего? тотраспрашивает.
        «Дачто, дедушка, человек этот куда мудрен: принес он веревку бесконечную ихочет нас ею, избездонного омута, всех повытаскать, если мы незаплатим его пану пошлины завсе время, которое здесь прожили.»
        - Гм! молвил дед, дело-то нетак хорошо! Сказать мимоходом, водяной дедушка страх каклюбил копить денежку, хоть было унего вдоволь всего: ижаб, измеи, ипиявок, ивсякой водяной гадины девать некуды; жабон продавал иностранцам насоусы, змей вкабинеты естественно-физически-натуральные инашим штукарям, которые их сюда возят заденьги показывать; пиявок фершелам да аптекарям. Сбыт был велик, стало удеда лежало денег стри-пропасти, авсе инемного отдать было очень жаль. Чтоделать, видно иучертей много людских слабостей!
        - Поди, говорит он чертенку, какнибудь там сним разделайся, воттебе моя палка железная втридцать пуд, ктоее извас выше вскинет, тототдругого ибудет вправе требовать чего ему хочется, только смотриже незатеряй!
        Схватил чертенок палку, очутился перед Грицком, объясняет чего требует водяной дедушка.
        Похождение четвертое
        - Хорошо, говорит Грицко, пожалуй спытаем; кидай вперед!
        Кинул чертенок палку тридцати пудовую, легче, чембы мы шапку бобровую, точно галка кверху взлетела.
        «Кидайже ты теперь, дядюшка», сказал он Грицке оскаляяся.
        - Зараз, зараз, отвечал тот; взял ее вруки; футы шельмовская! Былсилен Грицко, анасилу накалено приподнял; вертит ее, дакверху посматривает.
        «Чтоже ты, дядюшка, некидаешь?»
        - Авот погоди, дайэтому облачку подойти, занего изаброшу какраз.
        Струсил чертенок. «Ай! чтоты это выдумал? Дая после сдедушкой инеразделаюся!» Схватил палку вруки, даивпруд скорей. «Ну,совсем беда, дедушка: ончуть чуть твою палку незашвырнул заоблако; хорошо, чтоя спохватиться успел. Чтотеперь делать?»
        - Поди, вотеще одно условие: ктоизвас перебежит кого!
        Явился чертенок кГрицку. «Давай, дядюшка, станем рядом, пустимся; ктоизнас кого обгонит, тотпусть сдругим что хочет иделает!»
        Похождение пятое
        - Ах,тыводяной гад, сказал Грицко, дамой братишка маленькой, безгоду семи недель, который еще влюльке итеперь качается, даеще бедненькой отприроды кос, итот тебя загоняет так, чтоумаешься, аникак несравняешься.
        «Покажи мне его, дядюшка,» молвил чертенок.
        Подвел его Грицко кзаячьей норе, дакакгаркнул: беги! Вскочил заяц, заложил уши, пустился сперепугу попням, покустам, чертенок заним. «Дядюшка, дядюшка! погоди, дайрядком стать!» Куда тебе! нашего зайца ислед простыл.
        Бурк чертенок вводу. «Плохо дело, дедушка; бегался я потвоему приказанию, и, кажись, якуда востер, анетолько его, асамого меньшего изего братьев, которому только еще безгоду семь недель, итого никак немог перебежать.»
        - Ну,говорит дед, поди, попытай еще: ктоизвас поборит кого.
        Пришел чертенок, «давай,» говорит, дядюшка, поборимся; ужесли иветом ты осилишь, тогда воля твоя наднами бедными.
        Похождение шестое
        - Ахты постреленок этакой! отвечал Грицко; смешно мне смотреть натебя. Гдетебе сомною справиться! Давысылай всех ваших больших ималых чертей, хоть порознь, хоть поодиначке, хоть каждого особенно, похватаю я их всех захвост, дастукну оземлю, тактут ирастянутся; атебе, этакому карапузику, несправиться смоим дедушкой, которому еще сгод назад было сто семдесят лет, ниодного зуба ворту нет, даиборода-то отстарости обвалилась, такитот тебя поперег перегнет.
        «Ану, дядюшка, поведи меня кнему. Как, думает чертенок, сстарым несправиться! Знал Грицко берлогу медвежью, повел он туда чертенка. «Войди, говорит, дапокличьего!»
        Только тот подошел, начал кричать, выходит медведь, встал назадния лапы, ухватил чертенка ину ломать.
        «Погоди, погоди, дедушка, дайухватиться получше!» Медведь неслушает, коверкает, даитолько, пригнул рогами кхвосту почти. Завизжал бесенок: «дедушка пусти, голубчик пусти, небуду более стобою барахтаться.» Медведь изнать ничего нехочет. Грицко стоит вдали, покатывается сосмеху. Вырвался чертенок, давпруд катком.
        «Ну,дедушка, воля твоя, небуду более сним тягаться; такменя отделал его старый дед! Ядумал, чтоон мне все кости повыломает; хорошо, чтоя еще сним самим несхватился!»
        - Испытай, друг, последнее, говорит водяной дедушка; поди, попробуй: ктоизвас громче свиснет: когда ты сидел всоловье разбойнике, тосшибал свистом прохожих сног, где, кажется, емувэтом против тебя устоять.
        «Ох! водяной дедушка, едвали ивэтом одолеть мне его! Ну,да пойду, попробую, отэтого хуже ничего небудет.
        Похождение седьмое
        Пришел кГрицку чертенок, бьет челом, говорит: «ну,дядюшка, теперь впоследний раз!..»
        - Дадолголи будут эти разы последние! закричал Грицко сдосадою. Чтоя, олух чтоли вам достался какой?
        «Воттебе, дядюшка, всясила нечистая порукою, впоследний раз,» отвечал чертенок, испугавшись;» больше нестанем тревожить тебя.»
        - Нучтожь вы хотите?
        «Давай, дядюшка, попробуем, ктоизнас шибче свистнет.»
        - Экачто еще выдумал! Пожалуй, давай; ну, свисти вперед.
        Надулся чертенок, натужился, каксвиснул, таклистья сдерев ипосыпались.
        - Шибко свистишь, сказал Грицко, теперь моя очередь; только смотри стерпишь ли; сядь лучше вот здесь, дазажмурься, ането ты моего свиста невынесешь.
        Усадил он чертенка набугорке возле пруда, велел ему зажмуриться, асам зашел сзади пруда да какзвизнул его батогом поуху, тактот искатился вводу кубарем.
        «Отдавай скорей деньги, дедушка, нето беда будет нам. Ахмои батюшки, дакакой он прездоровенный!.. Свиснул я, листья c дерсьев посыпались, аен сще пожалел меня, велел зажмуриться, дакаксвисну я сам, света невзвидел я, вотровно кто меня изовсей мочи стукнул ноуху; непомню, какискатился сюда.
        - Надобы еще чем нибудь его попытать, сказал дедушка.
        «Нетнизачто! Посылай другого; онизаэтот раз взбеленился так, чтокуда тебе.
        - Нувидно делать нечего; поди спроси, многоли он хочет запруд выкупу?
        Похождение восьмое
        Явился кГрицку чертенок, стал перед ним смирней прежнего.». Иноголи вам, дядюшка, угодно снас?» спрашиваетон.
        - Дамне многого ненадобно; вот, коли насыпите мою шляпу деньгами доверха, тоибудет сменя.
        «Очень хорошо-с; теперь прикажете?»
        - Нет, теперь мне нетреба, априди комне нагумно, сегодня ночью, вдвенадцать часов. Только, чурсмотри, необманывать!
        Пошел Грицко домой; чертенок поклонился ему иобещался сделать все, какон приказывает, асам думает себе: дурак ты неотесаной! Эк,изчего вился? шляпу денег добыть! Дамнебы, натвоем месте, целый воз подавай.
        Пришедиш нагумно, выкопал Грицко большую яму, свел ее кверху узким отверстием, вышиб дно усвоей шляпы, вставил ее туда истал дожидаться чертенка.
        Наступает полночь; видна подороге пыль страшная; мелькают вдали хвост да рога; бежит чертенок кГрицке сденьгами. Приволок мешок, бухвшляпу, словно ничего небыло! «Чтозадиво?» думает чертенок; кажись, шляпенка невеликонька, всыпал целый мешок внее, аинадне невидать!
        - Чтоэто? закричал Грицко, только-то?
        «Ядумал, чтобудет, дядюшка, ак»ль мало, недостало, ещепринесу.»
        Сбегал чертенок идругой раз, приволок мешок больше прежнего. Тряхнул его вшляпу, опять все провалилось. Диву дался чертенок. «Чтоэто захитрец,» думает он. «Шляпа унего чуть несдедушкин сундук!»
        Зачал Грицко бранить чертенка, чтоон мало носит; побежал тот затретьим мешком, высыпал, опять ничего нет; принес ичетвертый мешок, всеничего невидать. «Довольно, дядюшка, отпусти, недает больше Водяной дедушка; онподи-ко какосерчал наменя, хочет, если еще приду заденьгами, прикатать меня своею палкою.»
        - Вотя-те дам, разбойнику, довольно! зашумел Грицко, хотел насыпать полную, такнасыпь мне, нето я вас исдедушкой вот этим батогом отпочиваю!
        Делать нечего; прибежал чертенок ксвоему дедушке, зачал просить, кланяться, чтоб еще изсундука его один мешок денег нагресть.
        Злится Водяной дед, ворчит-ругается, хочет своему любезному внуку палкой все бока отмять, ачто делать, страшно иему батога Грыцкина. «Ноди, «говорит, «разбойник, только смотри, последний мешок; больше недам ниденежки, пусть он тебя батогом хоть измолотит всего.»
        Выпросив позволение, чертенок поднялся нахитрости: непошел искать большего мешка, аотрезал карман упьяного подьячего, дакакначал внего накладывать, чуть все деньги Водяного дедушки изсундука неповытыскал. Дакакпритащил его кГрицку, тряхнул вшляпу, такзараз инасыпал доверху. Лпьяный подьячий встал, даинедогадался порядком оглядеться, истех пор думает-не придумает, чтосним сталося. Кажись имного берет, ивсе водин карман кладет, аничего невпрок, провалится-как-провалится!..
        Грицко наш закопал яму, взял только изнеё пригоршни грошей, даиотнес ксвоему Шляхтичу. Вот, говорит, черти прислали поземельные; только имогли наорать, абольше неспрашивай!
        «Экой ты живущий, думает ИИИляхтичь, ядумал, только мы его ивидели, аон, поди-ко ты, ещесчертей гроши содрал!» Перестал Шляхтич больше Грицка надосаду наводить; случится работа какая, другого пошлет, аГрицко хочет идет, ахочет лежит-себе, данежится. А,думает Грицко, покаялся шляхта поганая; ятебя научу знать, безмозглый поляк, чтоувсякого хохла золотой чуб, ауму-разуму иценынет!
        Похождение девятое
        Прошел слух, чтогде-то заморем, вчужой земле, уодного пана владетельного есть дочь красавица; много сваталось занее царей ицаревичей, дато беда: повадилася кэтой Панне красавице ходить поночам сила нечистая, такниодному жениху житья нет: перепятнает так, чтосмотреть страшно: кому ухо отхватит, кому нос оторвет: иной, бедняжка, встанет безруки, безноги, иуж разве какой явится счастливой-догадливой, чтоспохватится, дазадобра-ума тягу задаст. Иобъявил Пан тот всему народу исвоему ичужеземному: кто, дескать, отвадит отдочери силу нечистую, затого иотдам ее. Адочь его Панна прекрасная, была что лебедь бела, щечки илиротик пунцовый, чтотвой алый мак махровый, аосаниста, величава, какзаморская птица пава; глазкомли поведет, такдуша изамрет, пройдетсяли подвору широкому, таксердце изаходит ходенем!
        Вотузнал это Грицко наш; «пойду-ко я,» говорит, «поженихаюся, попытать-не устать, азаспрос неоткусят нос; потерять нечего, аможет нанашу долю идостанется; абы люди непомешали, асчертями какнесправиться.»
        Попросился он усвоего Пана. Шляхтичь радехонек, толькобы он ушел, ещеденег надорогу дал. Пошел наш Грицко попытать счастья казацкого; взял ссобою батог да свою люльку всегдашнюю спутницу, положил три цыбули вкарман иотправился путем дорогою.
        Проходит он всю почти землю Украинскую; попадается ему ведьма Киевская. «Куда бредешь, добрый молодец?» Туда, отвечал Грицко, гдетебя, старая корга, неспрашивают. Разбесилась-разобиделася злая ведьма нагрубый ответ, ударилась оземь, сделалась свиньей, нуметаться наГрицка; теребит его закожух, ина-поди. Погодижь ты, проклятая, говорит он, ятебе дам добрым людям надоедать! Изловчился, ухватил свинью захвост, ину ее батогом потчивать; лежит, проклятая, нешелохнется, словно стучат непоне, аподереву; смекнул Грицко, положил ее против солнышка да изачал непоней, апотени бить. Завизжала ведьма, взмолилася.
        «Отпусти, родной, небуду более мешать тебе; илисвоею дорогою!
        - Брешь, канальская, отвечал Грицко, должна ты мне рассказать заэто, какмне чорта отПанны будет прочь отогнать?
        «Ах,добрый молодец!» ведьма завопила; «ведь чорт-то мне тот племянник родной!»
        - Нутем лучше, старая ведьма; говоря, чего он нелюбит?
        «Накорми-напои его сладким,» молвила ведьма; онтебе итак Панну отдаст.»
        - Брешь ты, корга?
        «Точно, батюшка, правда истинная; отпусти только, ещескажу.»
        Выпустил Грицко хвост изрук, перекинулась свинья сорокою, взлетела надерево, ину Грицка ругать ипозорить оттудова. Ладно, говорит Грицко, попадешься, старая корга, вдругой раз, ятебя нетак отделаю.
        Похождение десятое
        Обходит Грицко наш море широкое, приходит втемный-дремучий лес ивыходит наполяну ровную-зеленую; завидел вдали палаты владетельного Пана Медовича, осмотрелся, оправился, взбил свои чуб, подвинул шапку наухо ивошел гоголем наширокой двор; увидала его вокно молодая Панна, дочь Медовича; пришла ей понраву поступь его казацкая-молодецкая; высылает она своего пажа любимого, спросить-узнать: чего нужно доброму молодцу? Пришел я», отвечает Грицко: «доПана Медовича, помочь его горю великому, выжить изпалат его силу нечистую, освободить Панну прекрасную отнаговоров инареканий злых людей! Доложили пану Медовичу; выходит он изпалат своих, встречает Грицка накрасном крыльце, просит его хлеба-соли откушать; сажает его впередний угол, заставляет свою дочь Панну прекрасную его подчивать, самговорит ему речи сладкия, раскрашивает его: какой земли житель он, чьего рода иплемени; какноимени иотечеству. Грицко отвечает Медовичу: «внашей земле, дескать, обычай такой: непоевши, ничего нерассказывать.» Были вэто время три гостя упана Медовича, женихи Панны прекрасной, всецаревичи; один назывался Гай, королевичь
Аглицкой, другой Але, царевичь французской, атретий Башлык, сынТурецкого паши Сточубушного. Стал их всех застолом пан Медовачь подчивать; Гай королевичь размял себе сЧухонским маслом кортофеленку, царевичь Але полкотлетки съел, аБашлык, сынпаши Сточубушного, проглотил три ложки пшена сарачинского ссахаром, иговорят, чтосыты все так, чтоничего больше вдушу нейдет. НашГрицко намял себе хлеба, вынул три цыбульки, накрошил их тудаже, облил все квасом, скушал наздоровье, даспрашивает уМедовича, нетли уних борщу Украинского; нокакэтого кушанья натой стороне неваживалось, топодали ему гуся жареного, чтоб он отрезал себе крылышко; видит Грицко, всеедят помаковому зернушку, отрезал крылышко, даиотложил его длявсей компании, аостальное потрудился сам съесть. Француз, Англичанин да сын паши Сточубушного дивятся-не надивуются наГрицка. Вот, думают ему гусь брюхо проест, давон вылезет. Ничего небывало; Грицко все кушает, чтоеще настол подадут. Зачал пан Медовичь гостям вина подносить. Башлык отродясь непьет, боится; Магомет иврай непустит; королевич Гай говорит: мнелучше пива давай, ацаревичь Але запросил такого
вина, чтонельзя ивыговорить, того гляди язык свихнешь. Грицко говорит всвою очередь: нелюблю я смерть вина заморского, анетли увас простого-запорожского? Упана Медовича был припасен боченок ивдвадцать лет только однажды потребовался. Велел он его откупорить, стал Грицку врюмку наливать. Неносердцу это казацкому: емуподай то, вчем принесли; принесли, поставили Грицку ендову настол. Взял он ее заушки, даивытянул досуха. Небось, прямой казак, насвое брюхо хулы неположит.
        Встали иззастола дубового, стали Грицка раскрашивать: ктоон такой иоткудова путь держит? Отвечает он пану Медовичу: «родом я Запорожец-казак, изземли Украинской, именем Грицко Гарбузок. «Слыхал я обвашей земле, сказал пан Медовичь: ибуде ты мне сослужишь службу, закоторой пришел, тоя нетолько сам уверюся, ноиприкажу объявить ирассказывать, чтоввашей стороне такой народ, чтонигде лучше инеимеется! Поблагодарил Грицко пана заотзыв ласковой; ачто касается доглавного, сказал: «погадаем, може справимся.» Такая уж натура казацкая: никогда непохвалится вперед, хоть инаверное знает, чтосделает. «Эге!» думают королевич Гай, царевич Але, даБашлык сын паши Сточубушного; «свиду-то ты молодец, авидно незнаешь, каксделом управиться.»
        Похождение одиннадцатое
        Скрылось загоры красное солнышко, налегает серый вечер насыру землю, атам катит иночь черная; казацкому солнцу - ясному месяцу, видно неугодно было втот раз нанебо выкатываться, агустые тучи кудрявые так застлали ясные звездочки, чтострашно инадвор показаться. Воткланяется пан Медовичь гостям-женихам своей милой дочери, иведет кним такую речь: «соколы мои ясные, молодцы прекрасные! наступает длявас тот урочный час, вкоторой требуется показать вам свою силу исметливость молодецкую! Кому будет вугоду извас идти вэту ночь, стеречь мою дочь Панну прекрасную, вашу невесту нареченную?» Посмотрели молодцы друг другу вочи ясные, взглянули напогоду ненастную, наночь итучи черные, пробежала дрожь поих телу белому. Башлык, сынпаши Сточубушного, говорит, чтоунего живот болит, должно быть скушал что-нибудь лишнее; королевичь Гай отвечает, чтоунего голова кружится, видно слишком много перепил; ацаревич Але жалуется, чтосидел правым плечем подле самого окна, такему ветром надуло болезнь какую-то мудреную, кажется, онназвал ее ревертизом. АкакГрицко наш скушал себе сколько надобно, выпил сколько душа приняла,
ихоть бока-то ему немножко ипораздуло, авплечо ненадуло, тоипришло ему вэту ночь Панну стеречь.
        Просит Грицко Медовича, чтобы он приказал отпустить ему, чего он наночь потребует, иидет стеречь Панну прекрасную.
        Отворяют ему комнату перед спальней дочери пана Медовича, ставят крытую скамью широкую, перед нею стол большой, ананем ендову вина зеленого испрашивают: чтоон еще прикажет принесть? «Принесите мне,» говорит Грицко; «миску дегтю, дамиску патоки, дапотакойже миске грецких орехов, дачугунных пуль.» Приносят ему, чтоон требует. Садится Грицко наскамью приставив ее кдверям спальни Панниной, придвигает ксебе стол, ставит нанего четыре миски спринесенным снадобьем, закуривает свою люльку стютюном идумает так сам просебя: «Ачто, кабы можно было посмотреть теперь наспящую Панночку, какона теперь закрыла очи ясные, зажала губки малиновые, разметала руки белые попуху лебяжьему! каквосне грудь её полная подымается, разыгрывается румянец нанежных щеках идрожать наних две чудные ямочки, икакона сонная вздыхает иулыбается… Закипела вГрицке кровь казацкая-молодецкая; хоть ивидно, чтоон сместа неворошится, амыслями весь подле Панны прекрасной. Так-то думая ираздумывая, нечует Грицко, какчасы бегут.
        Новот… ударило полночь, отозвалось влесу сперекликами; ухнул филин, сова мяукнула, зашныряла подвору мышь летучая, закатилась затучу звезда последняя… Неветер гудет, немятелица, аслышан топот почисту полю; спадают сами запоры железные, растворяются двери дубовые, стучит игремит полестнице; размахнулись тихо двери кГрицке вкомнату, высунул черт голову, услыхал запах табаку казацкого, какзачал чихать, чуть себе носа обдверной замок вкровь нерастыкал.
        «Чтотебе нужно?» спросил Грицко.
        Оправился черт, кактолько мог, подошел кГрицке, посмотрел нанего; онтакого сроду невидывал: случалось ему видать много удальцов, такпочти всякой изних, кактолько он еще застучит полестнице, незнает, куда кинуться, акаквступит запорог, тактот илежит, какмертвый, какхочешь, таксним иделайся; этотже совсем ненатакую стать; сидит себе, потягивает люлечку, грызет орешки, илинет-нет, дапопробует измиски патоки. - Ачто, добрый человек, спросил Грицка черт вежливо, нельзяли какнибудь попродвинуться, пропустить меня вту горницу?
        «Азачем тебе туда?» сказал тот, нетрогаясь сместа.
        - Датак, есть дельце маленькое!
        «И,куда тебе спешить, почтеннейший,» отвечал Грицко, усмехался; «неугодноли лучше сесть да поесть; садись-ко начем стоишь, ахвостик-то свесь; вотмы стобой ипотолкуем ипознакомимся.»
        Видит рогатой бес, чтоГрицко его нехочет пустить, задумал взять ласкою. - Покорно благодарю, говорит, добрый человек заприглашение; почему несделать честным людям компании!
        Уселся черт наполу, зачал его Грицко подчинять. «Вотнеугодноли, говорит, медку полакомиться?» Даст ему хлебнуть деготьку, асам лизнет патоки. Илиорешков погрызть? Положит себе врот грецкий орех, аему сунет пульку чугунную. Морщится черт отмеду казацкого; гложет орехи, инда зубы трещат, анедостанет ниодного ядрушка. Прискучило ему Грицкино подчиванье, стал он его задабривать словами ласковыми, зачал его расспрашивать.
        - Ачто, добрый молодец, вы, ядумаю, родом королевич илицаревичь какой?
        «Ма-буть, щотак!» отвечали. Грицко.
        - Изкакого нибудь королевства славного? Этозаметно по-вашему виду молодецкому.
        «Якже-ж; яродом вВысокобритании.»
        Черт хорошо знали, всюземлю кругом, апротакое царство неслыхивал.
        - Известна мне, говорить, Великая Британия, апроВысокобританию я что-то иневедаю.
        «Какнезнать! этотам, гдевысоко подбривают чубчики.»
        - А,вотчто! Адалеколи они отсюдова?
        «Дапойдешь, близко думаешь, апридешь, скажешь дорога дальняя.»
        - Так-с. Вкоторуюже это сторону?
        «Коли вправо пойдешь, придешь справой стороны, апойдешь влевую сторону, слева итуда придешь.»
        - Точно-с. Авеликоли ваше царство?
        «Таквелико, чтоестьли наодном конце стог сена сожечь, надругом неувидишь иполымя.»
        - Видите что-с! Амного там жителей?
        «Старых вполтора меньше чем молодых, амущин иженщин поровну.»
        - Да-с. Ну,аваш город уморя что-ль? Великоли оно икакназывается?
        «Называется оно море синее, широкое; атак велико, чточеловеку низачто безлодки непереплыть.»
        - Есть увас тоже-с иреки большие?
        «Реки, какбы сказать, такие, чтоесли тысяча волов будут целую неделю пить изних, тоидополовины неубавятся.»
        - Иводы есть целительные-с?
        «Снашей воды еще никто неумирал, аиной спохмелья только ею иотпивается.»
        - Так-с. Изаводы имеются увас различные?
        «Да,есть такие, чтохотьбы тебя, примером сказать, влес илистепь завести, будешь неделю плутать, надорогу ненападешь, если кто невыведет.»
        Черт мудрен! Онвесь этот разговор себе записывал, апосле ииздал нафранцузском языке описание Малороссии. Оно было введено воФранции вомногих учебных заведениях, апосле инаРоссийский язык переведено, дахорошо, чтоосталось оригиналом упереводчика.
        Потолковавши этак, черт зачал опять проситься уГрицка кПанне прекрасной пройти. Грицко думает: погоди, подожди еще сМосковский час. Самначинает его опять заговаривать; ночерту нетерпится, юлит он перед Троцком, просит пустить его, знает разбойник, чтоскоро петухи заноют.
        «Послушай,» говорит ему наконец Грицко, «мнетебя отсюда нельзя пропустить, потому что я дал слово целую ночь эту дверь стеречь; нотак, какты мне понраву пришел: малой ты эдакой умной, вежливой, тоя покажу тебе другую дорогу; тамсебе пожалуй пройди: мненебудет укора итебе хорошо. Подниму я вэтом полу доску длятебя, аты изподпола ивдругую горницу пройдешь; вашему брату непривыкать стать поподполью лазить.»
        Черт радехонек. Сделай одолжение, Государь милостивой; всотеро тебя сам одолжу.
        Поднял тот половицу; припал черт, просунул голову: хорошли ход посмотреть, наступил Грицко надоску, ущемил чорту голову ину его батогом лупить, приговаривать: «оттоби раз замини, отзапанну раз, отсе тоби, отзатетку твою ведму лупоглазую, отще, аотще!..»
        Кряхтел прежде чорт, оттерпливался, ноиему невмоготу пришло. Зачал он Грицка упрашивать:
        - Добрый человек! Чтоя тебе сделал? Зачто ты напал наменя?
        «Небудешьли кПанне ходить, небудешьли людей пугать!» приговаривал Грицко, асам так трудится батогом, инда лоб вспотел.
        - Небуду, небуду. Воттебе сам наш Сатана порукою небуду!
        «Врешь, разбойник, твоя тетка ведьма лупоглазая обманула меня, атебя я дотех пор невыпущу, пока непоклянешься ходить вдом сюда!» Изачал сильнее стегать.
        - Чтобы мне ниодного мужа сженой несмутить, чтобы мне нинаминуту изкипучей смолы невылезать, если я хоть подумаю заглянуть сюда.
        Пропел первый петух. Завопил черт несвоим голосом: Ай, чтоты сомной делаешь! Выпусти меня, чтохочешь бери, только выпусти. Ай,беда моя, петух пропел: выпусти добрый человек, айвыпусти!
        «Такнестанешь больше кПанне ходить?»
        - Ей,нестану вовеки вечные, только выпусти.
        «Смотриже еще, чтобы здесь ниодного жениха Панны прекрасной небыло; всех их отсюда выгони. Слышишь?»
        - Слышу, слышу, только выпусти, небудет ниодного. Ай,выпусти поскорей!
        Приподнял Грицко половицу, стегнул его еще раз надорогу; юркнул чорт подпол ипровалился сквозь землю. То-то ему чай достанется, чтоопоздал насходбище!
        АГрицко наш после работки растянулся налавке, даизаснул богатырским сном.
        Похождение двенадцатое
        Подул ветерок утренний, запели птички малиновки; встал пан Медовичь ивелел позвать ксебе свою дочь Панну прекрасную. Явилася она ксвоему родителю. Чтотакая закрасавица! Вполдень она, чтоясная луна, вечером она, чтокрасное солнышко, утром что заря розовая.
        - Дочь моя милая, ненаглядная! Каково ты ату ночь почивать изволила? Невидалали ты сна страшного? Непугалали тебя злая сила нечистая?
        Отвечала Панна прекрасная: «Родимой мой батюшка! Спала я покойно вэту ночь, невидала сна страшного, непугала меня сила нечистая; авидела я веселый сон: будто ты меня родной батюшка выдаешь загостя нашего, который стерег меня вэту ночь, ибудто я смотрела ненасмотрелася, любовалась неналюбовалась нанареченного жениха моего, наочи его ясные, настав его осанистый, напоступь его молодецкую!»
        - Видно, сказал пан Медовичь своей дочери, правда эта вековечная, чтоутро мудренее вечера. Очем я вчера думал, тосегодня сделалось. Видно, жених тот тебе суженой. Вотувидим, чтоскажет нам другая ночь. Поди оденься теперь ивыдь кженихам своим.
        Обняла отца Панна прекрасная, поцеловала его ипошла ввысокой терем, радехонька, чтоон сказал ноней.
        Собралися женихи кпану Медовичу, угощает он их сПанной прекрасною ипросит Грицка Гарбузка рассказать им, чтоикаквэту ночь ему приключилося.
        «Дачто,» говорит Грицко, «дело было страшное; неробок я, аименя дрож проняла. Ударило двенадцать часов, поднялся вдруг ветер такой страшный, ядумал дом своротит долой; вдруг навеяло вкомнату доста чертей, дакакие все здоровенные, словно наподбор один кодному, учали они плясать, кувыркаться, потом кдверям приступать, лезут, ломятся, ка-бы небатог, мнебы сними несправиться.
        - Эге! подумали королевич Гай, дацаревич Але, дасын Паши Сточубушного; нет, видно стара штука, чтобы мы пошли стеречь твою Панну прекрасную; одна голова, сорвут сплеч, другая невыростит».
        - Какже теперь быть? говорит Грицку пан Медовичь.
        «Данадобно идти надругую ночь!» Затем несказал Грицко правды, чтоунего был другой умысел.
        Идет опять пир горой упана Медовича; авпиру, вестимо, недолог день.
        Зарделось-застыдилось красное солнышко, чтонадобно ему опускаться вморе синее, целоваться сволною зыбучею. Зарумянилась Панна прекрасная, чтонадо ей прощаться сГрицком Гарбузком; онтак умильно смотрел ей вочи ясные, чтохоть иниодного невымолвил слова, аона какпописанному, прочла всю его думушку тайную.
        Скатилось солнышко снеба ясного, опустился туман насыру землю: вышла Панна прекрасная спира пышного, пала грусть насердце Грицке Гарбузку; нехотелось ему расстаться сПанной прекрасною; непуля, видно, некалена стрела неранят так сердце молодецкое, какранят его очи прекрасные.
        Встает пан Медовичь ссвоего места, кланяется своим дорогим гостям иведет кним такую речь: «Соколы мои ясные, молодцы прекрасные, наступает длявас тот урочный час, вкоторый требуется вам показать свою ловкость исметливость молодецкую. Ктоизвас хочет стеречь вэту ночь мою Панну прекрасную, вашу невесту нареченную?
        Королевичь Гай морщится, Царевич Але корчится, уБашлыка сына паши Сточубушного живот подвело. Обозвался один Грицко Гарбузок.
        «Давай пан Медовичь, яодин пойду. Буде несовладаю ссилой нечистою, любо мне будет положить живот свой заПанну прекрасную, невесту мою нареченную.
        Похвалил его пан Медовичь заречь удалую, поклонился залюбовь кПанне прекрасной, ивдругой раз повторил привсех свое обещание: нетолько отдать свою дочь милую Панну прекрасную, ноидать ей вприданое много добра всякого, иожерелье зерна бурмитского, изапястья золотые скамнями самоцветными, итабун лучших коней, истадо овец, истадо волов, ивсего, чтоидет напотребу житейскую.
        Думают королевичь Гай ицаревич Але иБашлык, сынПаши сточубушного: хороша-мыл твоя Панна прекрасная, милы твои ожерелья зерна бурмитского изапястья золотые скамнями самоцветными, аеще того лучше, коли своя голова цела наплечах.
        Похождение тринадцатое
        раскланялся Грицко спаном Медовичем ипошел напрежнюю половину дожидаться силы нечистой; онзнал, чточорт ему больше непокажется; неего он стеречь сбирался, нет, онзнал также, чтовэту дверь ход вкомнату Панны прекрасной. Вотдлячего остался он вэту ночь. О,видно иГрицко наш малой себе науме!..
        Позаснули все вдоме пана Медовича.
        Сунулся-было чорт постарой привычке налестницу, давспомнил проГрицкин батог ипустился прочь, сломя голову; забежал только подороге кженихам Панны прекрасной, Гаю королевичу, Але царевичу, даБашлыку, сыну Паши Сточубушного, датак их сдосады переделал, чтостыдно было показаться набелый свет.
        Ачто наш Грицко? Небось, скажете, селда заснул повчерашнему? Да,какбы нетак; нет, видно иему недосна пришло!..
        Кипит, бурлит, переливается кровь казацкая-молодецкая, ходит он покомнате, маится, самточно наогне горит; подойдет кдвери, посмотрит взамочную скважину, погладит свой темнорусый ус, покачает головою изстороны всторону иопять пойдет ходить взад ивперед; кипит, бурлит, переливается кровь казацкая-молодецкая!..
        Чтоже теперь делает Панночка? небось спит, скажете, сладким сном? Опять неугадали, люди добрые, какой уже тут сон красной девице, когда её сердце стучит громко, чтомолоток вкузнице, колыхается грудь белая, чтоволна наморе.
        Разделася Панна прекрасная, легла впостель пуховую; неспится ей, моей красавице; бродят унеё мысли, играют, чтобрага молодая, незаквашеная; таквот ей имерещится, стоит Грицко уизголовья, дананее поглядывает….. Стало ей какбудто чего-то совестно; оборотила она кстене головку свою.
        Горит настоле двурогий светец; топотускнет он, тоблеснет ярком полымем, тозадрожит нанем голубой огонь: иразные оттенки так постене ирассыпаются; любуется ими Панна прекрасная; так, говорит, мелькает светится вочах моего жениха милого! Идруги.
        Боюсь, испугаетесь, моикрасавицы, закройте мою книжку покудова, дайте сердцу успокоиться; мнедух перевести! Еслиже хотите читать безустали, пропустите эту страничку: дело страшное; абуде вы упрямы, непослушливы, моиголубушки белые, делайте, чтовам угодно, янизачто неответчик: грех навашей совести.
        Вдруг…. пала настену тень, нечудовища крылатого, недуха нечистого-рогатого, атень доброго молодца, статного, высокого, перетянутого кушаком постану гибкому.
        Вскрикнула Панна прекрасная, оглянулася, стоит перед ней Грицко Гарбузок, наяву, невосне иточно живой; стоит он, нешелохнется; хочет что-то сказать, губы двигаются, арот нерасскрывается; насилу-на-силу вымолвил.
        Прости меня, Панна прекрасная! Янедумал обеспокоить-разбудить тебя; ядумал, чтоты почиваешь крепким сном, ипришел легонько полюбоваться натебя, порадоваться, утешить свое сердце иуйти тихонько, какпришел. Смотрит Панна прекрасная, неверит, думает, ейвсе мерещится.
        Неумел наш Грицко наодно колено становиться, говорить разные заморские эскузиции, аоба колени его подогнулися; упал он что сноп, перед постелью Панны прекрасной, схватил её руку белую, поднес кгубам, ай, ай!.. Таквот, кажется, ихочет съесть, такгубами ивпивается, словно хочет всю кровь высосать! Асам говорит так жалостно, чтоубедной Панночки чуть слезы непокапали.
        «Алиты наменя рассердилася, Панна прекрасная, чтонехочешь слова вымолвить, алия тебе непонраву пришел?.. Неродиться-бы мне легче набелом свете, чембыть тебе немилу, заслужить твой гнев засвою провинность! Только лишь вели, сейчас уйду инепокажусь тебе наглаза, пока непозволишь.»
        То-то идело, чтоПанночке этого нехотелось.
        - Я,говорит она, неосердилась, анемного испугалась.
        Обрадовался наш Грицко, чтоисказать нельзя, еёслову ласковому; хочет благодарить Панну прекрасную, асам ничего невыговорят, зажимает себе рот её рукою белою, даивсетут.
        Уждавно надворе белехонько; Панна невидала, наГрицка загляделась; аему вестимо, гдезаметить: онвсе наколенях, задом ксвету простоял, датолько ивидел, чтоПанну прекрасную. Новот заголосили петухи поздние, вздрогнули Грицко иПанна прекрасная; видят, пора им расстаться.
        - Прощай, жених мой милый, говорит она, ужоувидимся. Показала ему дверь, дакакпоцеловала его надорогу своими устами сахарными!..
        - Ахты, мойГосподи! ТакГрицко точно паром иобдало, таквглазах унего все иперевернулось насилу двери нашел.
        Похождение четырнадцатое.
        Просыпается Пан Медовичь, велит позвать ксебе дочь свою Панну прекрасную; приходит кнему девка Чернавка, служанка её верная, идокладывает пану Медовичу, чтодочь его Панна прекрасная только что кутру успокоилась.
        - Актоже мешал ей спать целую ночь? спрашиваетон.
        Отвечает девка Чернавка: «порядком я этого неведаю, панмилостивый; спала я изволите видеть, вдругой комнате, слышу вдруг: вскрикнула Панна прекрасная, изамолкла потом, точно нет её там, зачала разговаривать то своим, точужим голосом; должно быть, ейчто нибудь дурное привиделось! Нечего, панмилостивый, сробила я, добралась кой какдопокоев дворецкого, дауж там ипробыла досвету.»
        - Чтобы это значило? говорит пап Медовичь; ужнебылали, прости Господи, умоей дочери опять сила нечистая! Пошел он впокой своей дочери. Спит она, мояголубушка, крепким сном, румянец играет наеё щеках; незаметно, чтоб она видела что нибудь страшное. Прошел Нам Медовичь вкомнату, гдебыл оставлен наночь Грицко Гарбузок; смотрит, храпит тот наскамье, какнивчем небывал.
        Наступил день; давным давно дожидается Пан МеДовичь своей дочери ичетверых женихов её, узнать ирешить, чему икакдолжно кончиться.
        Отворяются двери широкия пообе стороны; изодних выходит Грицко Гарбузок, издругих Панна прекрасная; взглянули они друг надруга, потупились; вспыхнул румянец, пробежал пощекам. Распрашивает пан Медовичь: каково они ночь провели? Панночка говорит, чтонинаяву, нивосне ничего дурного невидала, аГрицко уверяет, чтовыжил силу нечистую навеки вечные издома пана Медовича. Обнимает тот их радостно, складывает вместе руки ивелит поцеловаться, какжениху сневестою; разумеется, онинестали отнекиваться.
        Посылает потом пап Медовичь позвать итех трех женихов своей дочери, чтобы объявить им, чтоон выбрал мужа посердцу своей дочери, азятя себе, посвоему обычаю.
        Пошел слуга поженихов, атех давно ислед простыл: уехали досвету. Какпроснулся, видишь, королевичь Гай, смотрит унего все бакембарды повыщипаны; очнулся королевичь Але, глядит, унего носа вдвое прибыло, истал он красен, чтожареной рак иссиними оттенками: очувствовался Башлык, сынПаши сточубушилго, глядь, вскочила унего налбу шишка сбараний рог. Стыдно показалось им явиться стакими обновами перед паном Медовичем ипрекрасною Панною; собрались они еще доутренней зари, даипустились поскорей восвояси, боясь, чтобы еще какого худа небыло.
        Похождение последнее
        Услышав это, панМедовичь посмеялся надними, потешился, асам честным пирком, даизасвадебку, идал Грицке все, чтообещал засвоею дочерью, аГрицке хотьбы иничего небрать; дороже всего была ему Панна прекрасная. Пожил он усвоего тестя пана Медовича сколько ему хотелось; потом распростился сним ипоехал ссвоею любезною Панночкою насвою родину, откупил там усвоего прежнего хозяина шляхтича его землю; атот так испугался приезду Грицка, чтобыл рад ее даром отдать.
        Выстроил себе Грицко нагумне, гдеунего были деньги запрятаны, хоромы каменные истал себе поживать сПанною прекрасною, дадетей наживать.
        Этобы еще нештука, авот что мудрено.
        Прежде никто Грицка изнать нехотел, имот-то, вишь, онбыл, итакой сякой; акакприехал Грицко смолодой жинкой, дасденьгами; такстолько кнему понаторкалось нановоселье народу всякого, чтокакневелика была его хутка казацкая, атакая вней сделалась теснота, чтохотьбы ввеликий день вцеркви.
        Видно, этоулюдей невыведется, чтокто ходит ссумой, тотнам чужой, хоть будь родимый брат, акто выстроил себе каменные палаты, тотнам родственник, хоть тем только, чтосушили онучки наодном солнышке. Этоя молвил кслову невосуждение; темикончились Грицкины похождения.
        VI.Сказка осолдате Яшке, красной рубашке синия ластовицы
        Здравствуйте, братцы-товарищи, здравствуйте, моисоколы ясные! Давно я обещал вам сказку новую, далюди хитрые-книжные меня озадачили: сказали, чтоназемле ничего нового нет, дачто, видишь, ивземле-то все старье напрятано!.. Неспорить сними стать, данеперестать Ирассказывать: ну, коли новой сказки провас нетути, вотвам старая, подогретая; вы, родимые, непрогневаетесь, пусть небудет муки взакроме, лишьбы непереводился печеный хлеб.
        расскажу я вам сказку старую-бывалую; просолдата Яшку красную рубашку-синие ластовицы; авы прикиньтесь-притворитеся, будто ее впервой слышите, пусть смекает всякий сам, чтонехитро инам изстарых заплат сшить новый халат.
        Начну я сначала, гдеголова торчала; авы смотрите, мигните где буде нетак молвится; ането, пожалуй, чужой навернется, исказку-то перебьет, даисам нерасскажет, ипридется нам кушать лишенку изпостных яиц. Есть насвете разумники: вчужой азбуке нотолкам читают, авсвоей складов неразберут; вособенности если так переворотить:
        Ба,Ва, Га,Да….
        Таквот что встарых записях, внебылицах изукрашенных, просолдата Яшку читается:
        Родился он, Яшка, солдатом - пришлось ему так ивек свековать; ажил он, Яшка, наславу, показацкому нраву. Солдату бывало, вте времена, триденьги вдень, куда хочешь туда идень; он, бывало, запрячет ноденьге вкарман да квечеру вкаждом барыша идоискивается; акарманы его были оброчники верные, никогда платить неотказывались; набивал их Яшка всяким добром, иплохим ихорошим, так, чтоесли неподойдет рука ничего вкарман запрятать, такон хоть свою полу засунет: «на,говорит, хоть это, ато позабудешь пожалуй, чтокарманы ненато пришиты, чтоб их пустыми носить!»
        - Ну,Яшка, плохая утебя замашка! говорили товарищи, - попадешь ты ссвоими оброчниками впросак, узнаешь смак вберезовой кашице: попробуешь идубовых пирогов сжимолостным маслом!
        Яшка, бывало, вответ, вынет тавлинку узорчатую, сослюдой накрасной бумаге да ипопотчует изней табаком советчика; тотстанет нюхать, аон испрашивает: «что, брат, хорош табак?»
        - Знатной, березинской.
        «Аотчегож утебя такогонет?»
        - Дакупить неначто.
        «То-тоже иесть, скажет Яшка, будешь бояться березовой кашицы ипрочего, такнебудешь иметь березинского, анам, подчас, ирульной нипочем; держись, милый, пословицы: нато щука вморе, чтобы карась недремал!»
        Таким-то побытом итакими-то мерами нажил себе наш Яшка красную рубашку ссиними ластовицами, поней дано ему ипрозвище.
        Далее читается оего приключениях:
        Придет куда полк, гдеЯшка числился, бедные солдатушки умаются; ктогде привалился, тамиспит; иному нехочется исухаря сжевать, нетянется икашицы перехватить; аЯшка словно встрепаный, емунедосна, недоужина, пошел шнырять поизбам…
        Попадется мужичек ему… «А,здорово земляк, брат Степан тебе кланяется; встрелись мы сним напоходе, такой сытой, Бог сним; велел тебе проего здоровье свечу поставить.»
        - Какой Степан? - спросит мужик.
        «Аразве его неСтепаном зовут?… Ну,пропадай, забыл совсем, напоходе память притопчется; какже его зовут-бишь?»
        - Кого?
        «Дабрата твоего, чтоввоенной службе?»
        - Уменя брата никогда небыло.
        «Такверно родня какой нибудь, коротко тебя знает.»
        (Яшка вэто время сидит уже налавке, дакхлебу, чтонастоле стоит, придвигается).
        - Разве уж неплемянникли? онгода счетыре отдан внекруты.
        «Верно племянник, авишь какпохож!.. тоже иборода рыжевата была, только теперь выбрита.»
        (Асам уже ломает хлеб да закусывает).
        Мужичек ирад растолковаться, раскрашивает исам рассказывает. Яшка оплетает себе, анасловах так мелким бесом ирассыпается, обувшись врот лезет. Еслиже мужичек добр через-чур, тоон наровит ивина чарку-другую снего справить.
        Правда, случалось, чтоневсякий расевал рот наего росказни, иной раз выпроваживали нечестью изизбы, если видели, чтоЯшка врет безмилости; такон тогда наровит захватить что нибудь ссобой напамять: илишапку славки, иликушак состены, абуде изловчится икафтану спуску нет; еслиже визбе нетяга, дадоворот никто недоведет, такон осмотрит, нетли нателеге лишнего колеса: «Будет, говорит, итрех длямужицкой телеги, явидал, чтоиногда ибояре только надвух ездят, даведь нетише их!» Выкатит заоколицу, сколотит обод да продаст кузнецу, аступицу сволочет версты затри, чтобы хоть подешевле продать, данедаром отдать.
        Если застанут Яшку втакой проделке… - Стой, служивый, чтоты это делаешь?.. (аон все таки соси колесо тащит). - Чтоты, говорят тебе, делаешь?
        «Постой, скажет Яшка, дайпосмотреть, чтоэто такое?..»
        - Чтож ты, альневидишь, чтоколесо?
        «Ивпрям колесо!.. экя внемчурской-то земле насмотрелся, русского колеса неузнаю!.. Дело диковенное, поди ты, насилу разобрать могу!»
        (Самходит кругом колеса, выпуча глаза, осматривает).
        - Дачто тебе, служивый, аймерещится?.. Чайиунемчуры. такиеж колесы; чтоунас.
        «То-то что нетакие.»
        - Акакиеже?
        «Датам совсем нетакие, тамчетыреугольные; ахитрож иустроены, шибче наших бегут!»
        - Полно, служба, морочить; нукакэто можно!
        «Экипни, закричит Яшка, ещеневерят!.. Дасами взгляните: это-то колесо потихоньку вертится, ато, какнераз, тоаршина инет; апойдет катать, такхоть трех лошадей зараз рядом пусти, ито ненагонят!»
        - Дачай итам лошади такиеж, какиунас?
        «То-то вот ты много чаешь, аничего незнаешь; лошади такие!.. Янаних лет ссемь езжал, аитеперь порядком незнаю, чтоони зазвери: глядишь - спереду кобылка, асзаду бык; илипримерно мерен, кажется гнед, ашерсти нанемнет!»
        - И,служивый, этому вовсе нельзя ибыть…
        «Ну,закричит Яшка, васнепереговоришь!» Махнет рукой ипойдет сдосадою домой; инето ему досадно, чтоневерят, естьли вего словах путь, ато досадно, чтонедали колеса стянуть.
        Такие-то проделки унашего Яшки бывали, итак его все признали, чтоидосих пор помнят. Яисам слышал нераз; сойдутся две старухи, поразговорятся простарое житье-бытье, непременно вспомянут иЯшку.
        «Что, Спиридоновна, увас ничего неслыхать? унас, говорят, постой поставить хотят.»
        - Ой-ли? ну,избави вас Господи!.. Унас был постой года три тому, дамы нечаяли какиотделаться; напался служивый солдат Яшка; бывало нисебе, ниребятишкам ничего получше впечь неставь, всеприест, разбойник!.. «Те,скажет, малы, аты стара, выичерный хлеб неотличите отпряника; аблины да пироги пронас береги, наше дело солдатское, унас, схлеба будет брюхо лупиться, такнегодимся наслужбу царскую; атогда вамже хуже, какначнут опять врекруты набирать!» Я было сначала иверила, даспасибо кум наставил наум: «чтоты, говорит, егослушаешь, онвбусурманской земле всяким вракам научился, тактебя идурит! «Ядумаю, постойже отплачу тебе, голубчику! Пойдет он бывало впраздник подеревне шляться иоставит дома всю аммуницию; яего испросила: чтоэто, господин служивый, увас засумочка, которую вы настену вешаете?.. «Это, говорит, сумка спартонами.» Я ипристала: скажи-да-скажи, чтоэто запартоны такие?… Онипризнался: «это, говорит, присяга солдатская…» Слышала я, чтосолдат безприсяги неможет жить; вот, какон раз приел унас все, даушел содвора; постой, говорю я, разбойник, ятебя сделаю безприсяги! Схватила сумку да впечь…
батюшки-светы!.. куда ипечь иизба! незнаю, каксама осталась жива, анашей полдеревни, каккорова языком слизнула, всевыгорело!.. Помилуй Бог отэтих солдат! Ятеперь всегда прочь бегу, коли хоть издали завижу какого нибудь.
        Проделка первая
        Несмотря настрах Спиридоновпы, поставили постой. ИЯшка, кактут, легок напомине; прибежал визбу ктоварке Спиридоновны, видит, сидит старуха одна; молодые все жать ушли.
        «Давай мне, старая, есть!» закричал Яшка; «япокомандирскому веленью сюда обедать пришел.»
        - Дачто я вам дам, господин служивый, унас ихлеба нет имуки небывало; вонхоть сами посмотрите: одна вода вчугуне кипит, пейте, коли хотите, акормить печем.
        УЯшки брюхо было понабито, онприбег понаведаться нетли стащить чего.
        «Как, старая корга, есть нечего… Давот видишь подлавкой топор лежит?.. Вари топор!»
        - Какэто можно, господин служивый…
        «Какможно? авот как!» схватил Яшка топор исунул вчугун; «ну,мешай, старая колдунья!»
        Полежал топор сминуту, вынул его Яшка, «воттеперь, говорит, позавтракаю!»
        - Даон, господин служивый, ещеинесварился; такойже, какбыл.
        «Ну,дела нет, чтосыр, нето вытопишь жир, хрящь останется, подавно неужуешь!.. Прощай, старуха! яего дорогой съем; пока дойду дополка иполтопорища неостанется.»
        Приходит сын старухи; надо ему идти дрова колоть.
        «Матушка! гдетопор?»
        - Даслуживый съел.
        «Каксъел?»
        - Датак. Яему иварила его; ещеспасибо добрый солдат попался, нето, чтоуСпиридоновны: топор-то был совсем сырехонек; аслуживый, такой добрый, - ну,говорит, ужую какнибудь!
        Проделка вторая
        Яшка между тем променял топор наалтыны; акакеще рано было вполк являться, тоон отправился нановые приключения.
        Приходит вдругую избу вдеревне, сидит старуха лен прядет.
        «Здравствуй, бабушка!.. каково живешьможешь, неломаешьли зубов, когда сухари гложешь?»
        - Слава Богу, родимый, помаленьку живу себе.
        Ародимый обернулся раз пять кругом, видит стащить нечего, всеприпрятано; давай состарухой раздобарывать.
        «Ну,бабушка, внук твой тебе поклон прислал.»
        Какой внук?
        «Нумолодой-то парень, чтоизвашей деревни всолдаты отдан!»
        - УжнеМатвейли?
        «Точно, внук твой Матвей; неужели ты его забыла?»
        - Даведь он умер прошлым годом, мынонем ипанихиду справили.
        «Чтозабеда, чтоумер, умереть пожалуй умри, аслужбу знай; коли праздник да отдых, будь себе покойник, акакнаученье иликпоходу, опять вставай наработу!»
        - Неужели, родной, увас ипокойникам-то покоянет?
        «Да,бабушка, чтотаить, таки иим достается!.. Вотначто я, примером сказать, разсемь умирал, апобудешь натом свете, даитягу задашь: ведь если вполк вовремя неявишься, такотделают, чтоиумирать закаешься!»
        - Какже, батюшка, мужички-то? какумрет, тоуж иневстанет.
        «Томужички, анаше дело солдатское: забьют вбарабан, гдехочешь будь авофрунт явись!.. ведь еслибы, бабушка, всякий солдат начистую умирал, ниодногобы инеосталось насвете.»
        - Ито, родимый; аведь вас тьма тьмущая, кажись исчетанет.
        «Много-то нас много, дажитье-то наше мудреное!.. Вотхотьбы твой внучек, Матвей; пришел сердяга стого света, весь износился, рубашенки наплечах нет; эх, говорит, кабы недальняя дорога, пошелбы кстарушке-бабушке, далабы она мне холста нарубаху, такая она добрая!»
        - Ахсвет ты мой, Матвеюшка, сказала старуха разжалобившись, дая длятебя, родимого, хоть натри рубахидам.
        «Ай,бабушка; вотдобрая старушка, любит внучка!.. Дай-ко я ему отнесу, то-то он обрадуется!. будет затебя Богу молить, будет благодарствовать.»
        Встала старушка сдонца, пошла вынула холст ихочет отрезать внуку-покойнику натри рубахи.
        «Постой, бабушка, говорит Яшка, постой, дайя так отнесу: есть унас швец-портняга; онтри рубахи выкроит да еще начетвертую выгадает, аито меньше холста пойдет, нежели ты сама отрежешь; дайя кнему отнесу; ачто останется, тотебе назад доставлю тотчасже.»
        - Изволь, родимый служивый, пусть он отрежет там, какзнает; только-бы пронас немного нанужду оставил.
        Отдала старушка холст, аЯшка испасибо бабушке: недаром унего день прошел, недаром он старуху уговаривал.
        Пришли домашние; поразсказала старуха, какона внуку-покойнику послала холст, чтобы он натри рубахи отрезал себе…. Забранились нанее домашние: чтоты, старая, наделала! Ведь солдат-то плут обманул тебя, наговорил тебе небылиц, аты иповерила; поди скорее ккомандиру, проси, чтобы он отдать приказал!»
        Спохватилась старуха. Ивсамом деле, говорит, ахплут-разбойник, ведь ито он обманул меня, хотел тотчасже назад принесеть, ануж вечер, аего нет, какнет!.. сей-часже пойду отыщу его, даеще командиру пожалуюсь!
        «Акакты его узнаешь?» говорят домашние.
        - Узнаю, тотчас узнаю; уменя верная примета есть!
        Поплелась старуха жаловаться; пришла кофицеру. Батюшка, командир милостивый, солдат твоего пока уменя обманом целый холст стянул, прикажи мне унего назад взять!
        «Янезнаю, старушка, который солдат; знаешьли ты егоимя?»
        - Нет, кормилец, имени незнаю.
        «Какже я его отыщу?»
        - Яузнаю его попримете, только прикажи мне осмотреть всех.
        «Изволь, бабушка; если узнаешь, тоя его непомилую.»
        Вывели всех солдат, поставили вряд иЯшка тутже, какправый; бравее всех встрою стоит.
        «Которыйже» спрашивает офицер.
        - Авот сей-час осмотрю, родимый.
        Обошла старушка спереди, неможет узнать; акакпоглядела сзади, такиударилась выть голосом:
        - Ахты, батюшка мои, ахродной кормилец ты мои!. Даони утебя таковские, улих увсех сзади полы-то поразрезаны…
        Такстарушка повыла-поплакала, аненашла виноватого.
        Проделка третья
        Яшка надругой день опять запроказы. Забежал втретью избу, опять, кроме старухи, нетникого. Яшке опять это наруку.
        «Нучто, бабушка-старушка, здорово; гдетвои молодые-то?»
        - Дапошли все вполе наработу.
        «Экодело! Ачто, небойсь скоро воротятся?»
        - Инет, родимый, разве квечеру.
        «Эхдосадно; амнебы хотелось снимы повидаться, видно подождать придет!.. Давай пока, бабушка, недосуге покалякаем… Ну,что, какувас вдеревне?.. каков бурмистр, староста, каковы оброки, хорошили хлеба уродилися?»
        Старуха радехонька поговорить; рассказывает да распрашивает; аЯшка вертится наодном месте туда исюда, поглядывает ипостенам, иподлавками, нетли чего наего руку лишнего, однако ничего невидать, всепоприбрано.
        Старуха все пересказала, давай сама распрашивать.
        - Отчего это, батюшка, вастак много?.. откуда вы беретеся? неужто все изнекрутов?..
        «Нет, бабушка, гдеизнекрутов столько набрать; авот мы, каквыйдем вполе чистое, тоунас солдат солдата изглины лепит.»
        - Поди ты, какие чудеса!.. Зато ведь, родимый, чаювас инавойне много переводят?
        «Ну,гдеж много!.. Ведь унас штыки граненые, тесаки точеные, ружья заряженые… такнакаждого солдата давай попяти набрата, духом непопахнет!»
        - Ну,акакпулями-то начнут палить, такнебойсь наповал ивалят?..
        «И,нетбабушка, пулям понас ипопадать некуда; если влоб, такотскакивают, аврот, такмы их вот так, кактвои голушки… дай-ка сюда уполовник, смотри!.. вотмы их так: раз, два, три, четыре…»
        Иначал Яшка оплетать устарушки голушки; татолько нанего смотрит да руками размахивает… Дауж долго спустя спохватилась: батюшка, служивый, хоть ребятишкам оставь!
        Яшка остановился. «Этоя, говорит, ведь так, кпримеру съел; ато оно гораздо скорее бывает.»
        - Ачаи, батюшка, увас страшно навойне? прибавила старуха, несмотря нато, чтосолдат голушки поел.
        «Есть тот грех, бабушка, шуму да страху много бывает; воттак, например: тысидишь здесь, ая, примерно, прямо штурмом набатарею!.»
        Сэтим словом Яшка прямо вскочил напечь, увидав, чтотам шубка какая-то сполатей свесилась. «Аты» продолжал он, «ину вменя изпушек жарить… воттак… вотэтак…» приэтих словах начал Яшка пускать горшками спечи. Старуха перепугалася, кричит что есть мочи, аЯшка нислушать-ни знать ничего нехочет, бросает обпол все, чтоему напечи вруки попадет. Старуха присела подстол, нумолитву творить, нуприговаривать: убей Бог солдата, утиши войну!
        Яшка покидал все спечи, ухватил шубку старухиной невестки, опоясался ею, асам продолжает просражение рассказывать… «ты,говорит, примерно, истратила все выстрелы, вотя икинулся натебя… атебе деваться некуда, тыскорее итягу, воттак!» Распахнул Яшка дверь, выскочил всени ибыл таков; астарушка осталась безголушек ибезшубки невесткиной; зато строфеями неприятельского поражения: разбитыми горшками иКарпатами, исполным сведением отом, какбывает страшно насражениях.
        Проделка четвертая
        Невсеже Яшка управлялся содними старухами, случалось унего много приключении исдругими прочими; например.
        Идет Яшка селом ипоглядывает кругом… инаулице-то того исмотрит, чтобы стащит что-нибудь. Только видит вдали мужичек разнощик-офеня, вотчто ездят скнижками да сковрижками да сразными житейскими потребами, - сцыганкой раздобарывает инавоз неглядит. Яшка было прямо квозу, даОфеня ведь смышленный народ увидал испрашивает:
        - Что, кавалер, чего тебе? носочков, руковичков, аливариников?
        «Нет, молвил Яшка, уменя сапоги скороходы нелюбят носков, аруки самохваты нежалуют нирукавиц ниваришков: вних неловко артикул выкидывать; анетли утебя чего этак получше, мнебы поруке?»
        - Нуда чтож тебе? бритвы ненадобитсяль! знатные Немецкия есть, нехуже Тульских хваленых.
        «Вот-те догадывает! дакуда мне бритвы! этобоярам впору, аслуживого ишило бреет, слыхаллиты?
        Межтем Яшка все навозу разглядывает: чтобы такое подешевле, безплаты упрятать вкарман.
        - Слыхал, молвил торговец вответ, даневерится.
        «Малоль чего неверится! невсегоже чего мы невидим, будто инасвете нет, инетакие бывают диковинки.
        - Ачто, кавалер, говорят вишь какой-то приворотной корень есть, ятаки устарухи цыганки спрашивал, онаговорит, чтоесть иуней, датолько вишь теперь неприней…. правдали это, чтобывают корешки такие? айврет?
        Яшка рад, чтоторговец сним такой разговор завел; пожал плечами, покачал головой изахохотал надторговцем…
        «Ахты, простая голова, нестриженая!.. такты иверишь цыганам?… Тылучше усолдата спроси: нашбрат, солдат, насвоем веку повыходил всю поднебесную, такизнает всю подноготную; оннетолько тебе сможет приворотной корешок достать, адобудет ивыворотной… тоесть, просто, залезет вдушу да ее оттуда так ивытащит!.. вотхотьбы, примерно, натакой манер…»
        Запустил Яшка руку ввоз, дачто надне было кверьху ивытащил.
        Торговец закричал нанего: тише, служба, тыязыком говорить говори, арукам воли недавай, немни товар, мневедь его надо лицем продать!
        «Ничего, ничего; этоя ведь кслову так делом повернул: солдатская, знаешь, привычка, рука кружью приобыкла, таквот ихочет, чтобы все живо шевелилось да ворочилось! - «Анасчет корешка я тебе все таки скажу, чтолюбой служивый изнас его вруках недержал… Чего хмуришься, неверишь, борода курчавая; дахочешьли наделе покажу свою удаль молодецкую? Подай-ко свою шапку сюда, покажь-ко! данебойсь, невозьму себе, накои мне рожон она: кивер уменя новой есть, афуражку свою я инапять шапок непроменяю этаких!»
        Какнирассердился Офеня-продавец, чтослуживый унего товар перерыл, алюбопытно ему посмотреть было наштуку солдатскую. Снял шапку, отдал ему: какую-де он фигуру выкинет.
        Яшка повертел вруках шапку испрашивает: «нехудалиона?»
        - Вотте раз, айневидишь, ещеновенькая!
        «То-то, новенькая!.. увас торговцев есть обычай такой - выдавать старое зановое! - Ну,смотриж, хочешь твоя шапка вороной обернется да кверьху взлетит, илизайцем станет да влес убежит?.. хочешь-ли?»
        - Нет, за-чемже это; мнешапка надобна.
        «Экой скупяга, дляштуки этакой шапки жалеешь, дазатакое дело бояре вгороде итулуп сошьют!»
        - Мыинебояре, аворон да зайцев видывали; такзаэто дать ишапки жаль.
        «Ахдуй-те горой, дасмышленой ты какой!.. Нуин ладно, уважу дружка, выну сережку изушка, поделюсь смолодцем чем Ног послал!. Хочешьли твоя шапка будет шапкою невидимкою, тоесть непропадет она, будет утебя наголове торчать, атолько станет шапкой невидимкою?..
        Торговец иэто слыхал, атоже неверовал, чтотакие шапки вправду водятся, поддался соблазну, захотел попытать… Ану, говорит, сделай служивый, какэто?
        «Изволь, брат, уважу; подойдитко комне!»
        Подшел офеня, аЯшка надвинул ему шапку посамые плечи испрашивает: «чтовидишьличто?»
        Асам, водну минуту, хвать своза что поукладистее да исунул вкарман, чтотам нипопало, ведь некупленое!.
        - Пусти, служба, кричит офеня изподшапки выдираючись, низги невидать.
        «А!.. Вотто-то иесть! Вотпотому-то шапка твоя истала теперь шапкою невидимкою.»
        Торговец-офеня выдрался изподшапки да исмотрит навоз, догадываясь, чтолукавый служивый стащил что-нибудь; ипризнать нельзя, товар перерыт, ктоего знает, взято, нетли,что.
        Яшка, заметив это, кторговцу пристает. «Чтоже, давай чтоль хоть гривну заштуку мою, янедаром стобою маялся!»
        - Да,велика штука, яисам таких сто понаделаю.
        «Нутак пес тебя дери, коли так, если хлопоты попустому шли, янеподьячий, породы собачьей, нестану бросаться да лаяться.»
        Отвернулся, даипрочь пошел, аОфеня-продавец рылся, рылся насилу добился, чтоунего одной пачки нет, гдедюжина очков была свернута. Качнул головой да махнул рукой. Ай-да, служба, говорит, протер мне глаза, слизнул очки; делать нечего, самвиноват: проглазел-проглядел наколдовском представлении.
        АЯшка-солдат сменял очки напятачки хоть имедные да побрякивают.
        Проделка пятая
        Чаще случались уЯшки сжидками разные приключения.
        Тотам, вечерком, волочет кшинкарю мешок складью, тотвыскочит конему…
        - Щоэто, слузывый, чихапаное?..
        «Да,барана стащил; давай скорей две кварты горелки, данезадерживай, ятебе исмешком отдам.»
        - Ханка! закричит Жид жене, давай господину служивому горелки! асам так ипрыгает, чтодешево покупка пришлась.
        Яшка возьмет две кварты вина, передаст шинкарю мешок изрук вруки, сампоминай какзвали. Ажид вытряхнет дома покупку…
        - Айгвальд! айней-мир! вместо барана пес запрятан вмешке.
        Проделка шестая
        Разон итакую проделку сделал сЕвреем корчмарем. Стоял утого жидка, наквартире полковой командир; аЯшка вте поры числился унего деньщиком. Досаждал жид Яшке много раз; нодавал нигорелки даром, ничего, чтобы Яшка нипопросил унего. Сидит раз корчмарь сженою идетьми всвоей каморке, обедает; Яшка вошел кнему.
        «Чтоже, честный Еврей, дайгорелки!»
        - Агроши дашь?
        «Замною будет, разживусь, лишнеедам.»
        - Нет, яуз вас знаю, выникогда неплоцыте, господин слузывый.
        «Говорят отдам.»
        - Нет, яуз вам неверю.
        «Так, жиднедашь?»
        - Ужсказал недам, цево пристаес?
        «Таквотже тебе!» сказал Яшка ихаркнул жиду всемейную чашку сприправою, которую они только хотели есть иушел.»
        Жидвзбесился; побежал жаловаться командиру наЯшку. Вэто время укомандира были гости исадились застол кушать.
        Прибежал жид вне-себя прямо кстолу иобратился прямо кхозяину.
        - Асцоз Васо Высокородзие, этохоросо будетли, когда я вам вцаску плевать буду, авы ивасы гости будете кусать?.. А?. Этовам будет хоросо?
        «Ахты, жидовская даря!» вскричал вспыльчивый командир, «чтоэто ты выдумал? ятебе дам мошеннику, затакие шутки… Яшка! Возьмико его, дапоучи повоенному!»
        Какникричал бедный корчмарь, чтонесам он выдумал, аЯшка; ноего неслушали, иЯшка выдрал его наобе корки, выучил какногами артикул выкидывать; даеще игорелки сорвал, чтонебольно подчивал.
        Проделка седьмая
        Или… Пришел раз Яшка кодному жидку, кстрашному скряге, скареду… «Здравствуй, честный Еврей!»
        - Чтовам нузно, господин слузывый?
        «Нехочешьли уменя секрет купить, какденьги копить?»
        - Ацто это, зекрет? хапаное?
        «Какое хапаное, своего мастерства, вответе небудешь, купи небойсь!»
        - Ану, показте, какой такой.
        «Егонадо насловах рассказать, анаделе сделать сам потрудись… Вотвопервых, для-ради примера, даймне рубль серебром, такя тебе такую штуку скажу, которая тебе будет милее ста рублей.»
        - Взаправдусьтак?
        «Коли неверишь, побожусь изволь… дачего тебе лучше: если ты сам нескажешь, чтомилее это ста рублей, тоииденег твоих невозьму.»
        - Ну,ну, сказыте!
        «Давай вперед замой секрет; ведь да рома, мнечтож заохота тебе рассказывать.»
        - Вымного хоцете, господин слузывый, пять грошейдам.
        «Вишь ты больно ловок, скряга какой, давай хоть два злота покрайности: ането кдругому Еврею пойду, помне всеравно.»
        - Ну,ну, говорите, говорите, узтак ибыть, один злот есть уменя… ей-зэ ей последний; нате, возмите, сказыте-зе скорее.
        «Экой ты скупяга, ну, только длятебя разве, изволь скажу… давай злот!»
        Вынул жид пяти-алтынный, одной рукой отдает Яшке, адругою его держит заруку. Ну,сказыте, цто-зэ мне милее ста рублей?
        «Двести рублей тебе милееста?»
        - Нуцто-з? милее.
        «Такпустиж; вишь я необманул тебя, сказал, чтотебе милее ста рублей.»
        - Э,нет, господин слузывый, только-то иесть?.. этоя исам знаю, зацтоз вы взяли мой злот, подайте назад.
        «Коли знаешь, начтож спрашивал… Дану, ну, нешуми; погоди, ятебе еще открою настоящий секрет, вишь ведь ты какая выжига, одним недовольствуешься, смотри сюда! Воткакденьги добывать, гляди да только после сам никого неучи, неотбивай хлеб отменя… Видишь: если тебе деньги понадобятся, тоты сделай так, какя научу: вишь вот уменя пустой кошелек?.. вотя положу внего твой злот ивывешу заокно, видишь? теперь гляди далее…» спустил Яшка набичевке кошель заокно имотает им там да приговаривает: ибездна бездну призывает, бездна бездну призывает! п потом вытащил опять кошелек, обернул его наруку, кверьху дном, даисвои злот, приготовленный вовремя мотанья, изрукава вытряхнул. «Ну,теперь видишь? дваих стало; если опять опущу, опять будет два итаким манером сколько хочу, столько ивытащу…»
        Жидсмотрит враздумьи, мудрено ему кажется.
        «Чтож ты, нехристь, неверишь, ведь наделе видал!» сказал Яшка, хлопнул дверью ибыл таков.
        Жид, оставшись, подумал-подумал, давай пробывать: навязал кошель набичевку, положила, внего карбованец, опустил вокно идавай приговаривать: бездна бездну призывает!.. АЯшка, зауглом стоя, только иждал того; подскочил, отрезал бичевку идрала домой. Жидвокно кричит, аЯшка будто неслышит, улепетывает.
        Выскочил жид изизбы, кинулся заЯшкой вдогонку, прибежал визбу, гдеЯшка жил; атот уж раздеться успел, снял рубашку; повесил ее будто просушивать исидит себе вчем мать родила.
        Еврей заорал, какнашабаше: чтоэто, господин слузывый?.. хорошеель дело цесных Евреев обманывать!.. отдай мой злот да карбованец!
        Яшка уставился нажида, точно впервый раз видит его. «Чтоты орешь, еретик некрещенный, какие я утебя брал злоты да карбованцы?.. Яиденег таких вглаза никогда непривидывал, итебя знать незнаю иведать неведаю, ивпервый раз тебя вижу отроду, чего ты пристаешь?»
        - Акогда так, сказал Еврей, пойдемте ккомандиру!
        «Пожалуй пойдем; дамне вытти невчем: уменя вишь всего одна рубашка, даиту я, ловя рыбу сего дня, всювымочил, вней я несмею показаться кначальнику; даисапог уменя крепких нет, вчем я пойду?»
        - Коли затем стало, явсе принесу, прибавил Еврей, только пойдемте ккомандиру!.. Пусть он вам растолкует, какцесных людей обманывать!
        Сбегал Еврей опять домой, принес рубашку исапоги; Яшка неупрямился, оделся ипошел сжидом насудбище.
        Пришли; командир дома; чтонадобно?.. Давот так итак, говорит Еврей, вашслуживый уменя изокна стянул кошелек скарбованцем.
        Яшка молчит.
        - Онменя научил его вывесить заокно да приговаривать: бездна бездну призывает, таквишь деньги вдвое накопятся, даеще злот взял заэту выучку, такой обманщик, чтоб его отцу иматери натом свете понездоровилось!
        Яшка все молчит.
        Чтож ты молчишь? спрашивает Командир, слышишь, чтопротебя жид говорит?
        «Дачто ему верить, Ваше благородие, онпомешанный! Сами посудите: нуможноли таким манером деньги добывать иначто мне взять жидовский кошель; чтонужно я всвои ранец кладу, дактомуж я этого жида вижу впервый раз отроду иникакого дела сним неимел; пристал он комне, чтослепой ктесту, пойдем ккомандиру, пойдем; яотказаться немог, анезнаю, зачем он меня привел квашей милости; онможет пожалуй имое своим звать, дасменя требовать…. пожалуй, скажет, чтоя его исапоги ношу?»
        - Акакзэ, какзэ, господин слузывый, сапоги мои, явам ихдал.
        «Вотизволите видеть; пожалуй скажет, чтоирубашка намнеего.»
        - Как-зэ? ирубаску я вам свою принес… онамоя, моясобственная.
        «Ну,изволите слышать, ваше благородие.»
        Акомандир, илинетем занят был, илискучно ему стало выслушивать, илидело показалось такое безтолковое, чтонеразберешь ничего, припугнул жида, чтоон его попусту беспокоить пришел, ивыгналвон.
        «Что, говорит Яшка жиду, вышедши, «что? лучше сделал, чтоккомандиру пошел?.. Чегоже ты, дура-голова, сердишься наменя?.. Разве я непоказал тебе, какможно деньги добыть? Поди, сделай ссвоим братом Евреем тоже, чтоя стобой, такиты себе добудешь денег еще больше моего, может быть.»
        Жидначал ругать Яшку начем свет стоит; атот только наэто приговаривает: «нуобижай, обижай, Бог стобой; яведь отэтого плакать нестану!»
        Проделка восьмая
        Много время прошло. Один ис офицеров отправился вдомовый отпуск ивзял ссобою Яшку вместо слуги, потому, чтоиЯшке захотелось народину, ион отпросился вотпуск.
        Офицер был. богат ищедр, Яшка ему поправился заего ловкость иуслужливость; далему Офицер денег, чтобы расплачиваться сжидками дорогою, чтобы самому несмотреть наих плутни, какие они беспрестанно делают спостояльцами.
        Яшка накаждой станции делал проказы, заставляя хохотать своего начальника.
        Придется им ночевать вкорчме; Офицер ляжет спать вособой комнате, аЯшка вобщей, гдевсе обыкновенно почуют. Вотипозовет корчмаря, разделаться свечера запостой; высыпит настол все деньги, серебро изолото, истанет перебирать руками… ужидка так глаза иразбегаются, такбы он деньги исъел кажись, аЯшка томит-томит его, после соберет опять деньги вкошель; «ну,скажет, завтра разочтемся!» сам повесит кошель настену, надеревяный колышек, иляжет налавку кдругой стене.
        Непройдет пяти минут, Яшка храпит навсю избу, акорчмарь Еврей только того идожидается: начнет красться нацыпочках где кошель висит. Яшка храпит, будто ничего неслышит, аусамого давно кашель припрятан подподушку вголовы.
        Ходит-ходит бедный жид впотьмах, неткошеля! придет всвою спальну, чтозапечкой приделана… Хайка! дуйогонь! Вздует Еврейка огонь, жидосветит издали комнату, гдеЯшка спит, глянет настену: висит кошель! Чтозапритча? считает Еврей накотором колышке: ейнс, цвей дрей… точно, натретьем. Хайка, туши огонь! потушат огонь, опять Еврей крадется впотьмах, щупает колышки… ейнс, цвей, дрей: неткошеля! сдругой стороны зайдет опять: ейнс, цвей, дрей: неткошеля; опять идет кжене: Хайка, давай огонь! осветит издали комнату - опять висит кошель; опять считает: ейнс, цвей, дрей, фир… начетвертом колышке; Хайка, туши огонь! иопять пойдет плутать впотемках иопять кошеля нет, какнет! бьется этак жид целую ночь; нисам неляжет, нижене покоя недаст, тоидело, тодуй, тотуши огонь; аЯшка храпит себе, словно нивчем небывал.
        Поутру спрашивает корчмарь Офицера: «ацто, Васэ благородие, чивсегда возьмете вы ссобой васего слузывого?»
        - Да,яего всегда ссобой беру.
        «Аотцегос другого брать неизволите?»
        - Хочу, чтобы этот понаторел да понаучился вдороге кое чему.
        «Ну,Васе благородие, емуникакой науки ненадобна: онузэ увас такий завзятый, тилько поискать!.. Вамдай Господи счансливый путь, ауз ему инезнаю цего позелать: онвсю ночь исам неспал имне сженой спать недавал!»
        Такие-то были похождения нашего солдата Яшки красной рубашки-синие ластовицы; ноон вскоре получил чистую отставку, пришел народину истал вести жизнь тихую истепенную; отвсех проказ своих отстал, алюбил только иногда, вспоминая молодость свою, тешить нас рассказами.
        Отнего я слышал все эти приключения, изкоих признаться позабыл половину; аесли припомню, пожалуй сначала перескажу, ипередам их вам так, какон сам пересказывал.
        Азасим, будет пока иэтого.
        VII.Сказка оСером Волке иопечальных приключениях, случившихся сним вего достопамятной жизни
        Выкатывайся кадушка дубовая, раскупоривайся; вылезай моя сказка набелый свет!..
        Вдобрый час молвить, вхудой помолчать, неприведи Господи, попадутся эти россказни подруку человеку книжному-знающему, укоторого чернил целый пруд, бумаги ворохи ссенную копну, перьев девать некуда, адосугу иеще того больше; начнет он катать натебя челобитные вуправу журнальную, пропадай совсем! зажурит, загоняет так, чтоиместа неотыщешь себе. Перьяже нынче какой-то хитрый народ заморем умудрился делать железные, такнетолько одним пером испишет целую книгу, аеще имже тебе, пожалуй, иглаза повыколет.
        Поталкивают меня сбоку братцы-товарищи: «чтой-то, говорят, какую ты дичь занес! хочешь видно накликать беду насвою голову? Сиди себе смирно, давпол-рта говори!»
        Пришлось зажать половину рта да молвить шепотом: братцы, дая уже все высказал, чтоуменя было насердце!
        Такмужичек Матвей: пошел он домой сполевой работы; бежит кнему сын икричит издали: батюшка!я борону то ковину отнес!
        «Чтоты, полоумный, орешь!» сказал Матвей, «говори впол-рта: услышут унесут!»
        Пришел наутро кнему сын, стал подле него, захватил рукою себе половину рта ипроговорил тихонько: батюшка! ведь борону-то украли!
        Эх,эх! нете нынче годы старые-бывалые! бывало пиши себе, какхочешь, абытолько четко было, всякому поглазам!.. анынче хитер стал православный люд: напиши им ихитро имудро исвычурами, исладко, игладко искрасным словцем, чтобы видишь ивсказке-то были смысел да лигория!.. Акчему это?.. Разве мы какие чернокнижники чтоль?
        Развертывайся, тетрадка, ложись перед добрыми людьми, дакверху ногами необорачивайся неучтиво. Акто любит просто сказки Русские безприкрас вычурных, хотбудет себе читать, многого нанас неспросит. Ну-ка, чтотакое сначала написано покрупному? прочтико Степаша!..
        - Сказка осером Волке!
        А,ну давай слушать оВолке!
        1.Каков был Усько Серый Волк
        Идет серый Волк полесу темному иговорит так сам ссобой… (этобыло притатарском царе, прихане Мамыке; тогда волки ипрочие звери полюдскому разговаривали) - говорит так сам ссобой:
        «Чтоэто я дурак какой: зубы уменя есть, силка есть, нучтоже, грех нажаловаться, есть тоже исметливость; анигде я себе неприищу местечка теплого-покойного, чтобы этак беззабот, безхлопот иметь хорошее логовище, дасытный мясной стол; ничегобы мне больше иненадобно!.. Ато добывай все сострахом пополам, того игляди заплохого ягненка собственный тулуп сымут!.. Пойду-ко я ударю челом нашему воеводе Мишке мохноногому, авось он мне какое нибудь местишко даст!.. Только вот еще вчем раздумье берет: куда мне поступить, какое место вслужбе выпросить?.. Пойдти вученые - плохо: голову набьешь кой-чем, абрюхо все будет пусто; ктомуже я только выть хорошо умею, абольше ничему негоразд. Ввоенные пойти, честно, дачто толку - опасливо: невытрешь порядком рыла после обеда, палками отколотят. Сделаться подьячим… хорошо, слыхал я, давот что беда: писать-то я немастер; нуда чтож такое, нея первый, нея последний, выучусь подписываться, возьму себе какого нибудь бедняка-писца разумного, онуменя все дела поведет, амое дело будет только подмахивать: Серый Волк Усько такой-то, ивсетут.»
        Потолковавши так разумно, пошел наш Усько серый Волк кмедвежьей берлоге.
        Вы,господа почтенные, небойсь подумаете, чтоон так иполез прямо снеумытою мордою ксамому воеводе Мишке мохноногому?.. Нет, родимые, онсер-сер, анебойсь смышлен: завернул подороге ккумушке Лисе Бобровне посоветываться.
        Ктонезнает ума-разума, хитростей-мудростей ивсякого проворства лисьего? Посмотрите есть книжка большая четвероугольная, сдиковенными картинками; еекнам вМоскву изПитера привезли. Иесть тоже книжка маленькая, коротенькая, только глазастому разобрать, ивмаленькой ивбольшой одно написано, прочтите которую нибудь изних, такузнаете всю жизнь иисторию Лисы, кумушки всех честных зверей.
        Приходит Усько серый Волк кЛисе Бобровне, кланяется. «Кумушка-голубушка, помоги горю, научи молодца; пристрой, присоветуй, помоги нашей дури своим умом-разумом!» иобъясняет ей всю свою думу, всесвое желание.
        Призадумалась Лиса Бобровна. - Экой какой, говорит, тебебы комне давно придти. То-то вы, молодые ребята, много обсебе думаете: своим-дескать умом проживем! анвот имы понадобились.
        «Матушка-кумушка, помоги, заставь засебя Богу молить!»
        - Давот что, куманек, какже я тебе так-то помогу?
        «Так-таки просто, родимая, скажи-посоветуй укого спросить, какпоразведать…»
        - Мнетут придется исамой хлопотать…
        «Похлопочи, дорогая, похлопочи; принадобности я тебе исам заслужу!»
        - Всезнаю; дакактак-то мне приняться?
        Зачал опять серый Усько толковать, какое унего желание имеется ичему он горазд.
        - Экой безтолковый, серый! - сказала кума Лиса сдосадою; - неможет дела втолк взять: какя тебе так-то помогу, спустыми руками-то?.. знаешь, надо просить, тратиться; уменя своя семья, понимаешь?..
        «Вэтом пожалуй я непостою; намедни я зарезал теленка, возьми пока хоть половину, атам что понадобится еще добудем.»
        - Ладно, ладно, посмотрим… Утебя нетли кого родных напримете близко воеводы?
        «Есть старушка-тетка Медведка; дапризнаться посовести, яунее давно небыл; намедни вдень её рождения поклониться непришел; чайстарая серчает…»
        - Глуп, серка, глуп! нехорошо старых родных забывать!.. Делать однако нечего, надо поправить непорченое. Сходи-ко ты завтра кней, дасмотри пойди натощак, денек попостись, чтобы брюхо было тонко ипусто, чтобы исвиду было заметно, чтомало ел; алапу незабудь лыком перевязать; войдешь, прихрамывай, скажи свихнул иболен-мол был; авось сжалится. Ступай теперь; обостальном я похлопочу.
        «Спасибо, кумушка дорогая, покорно благодарствую задобрый совет.»
        - Незачто, покуда еще дело неначато. Незабудь полтеленка принесть, надо кой кому посволочь, давидно исвоего придется добавить… Ну,поди теперь; будешь вовремини, насвспомяни!
        2.Медведка, Уськина тетка
        Сделал Усько Волк, посовету Лисы Бобровны; прикинулся хворым-немощным, пришел ксвоей тетке Медведке; табыло его тазать, гонять - такой, сякой, непочтительный!.. Уська понурил голову, нислова; только охает.
        Устала Медведка, наговорилась досыта.. - Ну,напервый раз Бог простит; вперед того неделай. Агде это, повеса, изволил себе лапу-то вывихнуть?
        «Даголод нететка, тетушка: пошел я себе наобед ягненка изстада поймать, кажись чтожбы, ихвстаде много, аитут какой-то пастух-ахаверник, пожадничал, пустил вменя палкою.»
        - Поди ты какое дело!.. Даиты какой озарник, тыбы его честью попросил, ато словно наразбой кидаешься.
        «Честью? улюдей-то просить?.. Даунего посмотри-ко какие два пса здоровенные, подойди-ко поближе попросить смирно да честно, такнечестью выпроводят.»
        - Ну-им приискалбы какое местишко-должность иелбы кусок безукора, безопаски.
        Уська заюлил хвостом отрадости.
        «Давот я, тетушка-медведушка, слышал, родимая, чтотаковое место ввиду унашего воеводы, дабудет он сытен идолголетен, имеется… дагде мне… яробок, несмел… Воткабы ты, милостивая, ради меня бедного поговорила… ондлятебя чего несделает!»
        - Хорошо, хорошо, сказала тетка-медведка, пожалуй, дляменя это ничего нестоит; приди комне после завтра, япоговорю отебе.
        рассказала медведка своему зятю-воеводе Мишке мохноногому ипопросила пристроить Уську серого. Приказал Мишка мохноногой позаконному порядку доставить аттестаты, гдепрежде Усько находился, чемзанимался, какого он поведения итакже обращик его почерка.
        Составила Лиса Бобровна челобитную отимени Уськи ипрописала: что, послабости здоровья, он, Усько, посие время вслужбе нигде нечислился, апотому унего аттестатов неимеется; чтоже касается доего почерка, топишет он, Уська серый Волк, по-скорописному; ипотому письмо свое неприставил, что, де-скать, мелкое письмо вредно длязрения, ибоится он, чтобы непотерпели оттого ясные очи воево* ды, которые нужны дляблага всего общества звериного, видеть ему ясно ичинить праведный суд ирасправу…
        Воеводе мохноногому такая заботливость пришла посердцу; атетка медведка уладила остальное.
        3.Уську вслужбу зачислили
        Приняли нашего Уську серого; посадили всовет законцем стола, дали ему четырех писак подначало; работают они нанего сердечные ночь идень, аон только сидит да подчеркивает: сподлинным верно; или: скрепил такой-то серый Волк Усько! Иживет себе наш Волк вовсяком продовольствии, нетужит, негорюет; отростил себе морду, больше чем брюхо унего прежде было, абрюху его теперь имерынет.
        Ноневсе коту масляница, невсе дляюрки жареные курки; придетсяже когда нибудь икорочку хлебца пожустрить залакомство…
        Как-то воевода Мишка мохноногий был напиру упосадского, уТура Пегого ипокушал немного побольше обыкновенного; захворал наш воевода лихой болестью; назвал докторов, лекарей, подлекарей иразумных фершелов… авте времена только назови этого народа, недадут долго маяться, зараз выгонят всю болезнь исдухом изтела вон, ляжешь напокой вземлянку. Наехали лекаря, дохтора, обдараторы… Крот прозорливый ничего исквозь очков невидит порядочно, аговорит, чтоон славный обдиратор: где-то видишь бельмо что слюду собоих глаз содрал, обчем ипечатный лист крахмаленой бумаги показывал; другой козел - бодун, бородища, чтопомело, расталкивает рогами всех, кричит: «меня постаршинству должно почесть, пустите вперед, япомогу!»
        Дали козлу-бодуну дорогу; пришел он, осмотрел больного ивзбеленился:
        «Ктобезменя смел кровь пустить?.. Ахвы коновалы! чтовы? уморить чтоль хотите?.. сей-час перевязать лапу! Тутнадо давать лекарства сильно-действующие исильно противу-действующие!..» Закатил он больному огромный ковш слабительного, датакойже крепительного…. инадругойже день все, какрукой сняло: лежит, хоть сей-час напогост тащи, чтожалостливые-сердобольные, поплакав горькими слезами исделали. «Вотисказал козел-бодун, «вот, яговорил ненадобно кровь метать!» Нет, кричал Крот прозорливый, неприняли моего предложения, оттого больной иумер, емубы должно непременно всю нечистоту избрюха вырезать: разве невидели, чтоунего желудок засорился!
        Воеводу Мишку мохноногого похоронили порядком, какводится; анаего место поступил Мишка второй, Таптыга; иэтот воевода Таптыга был иного характеру, несмотрел сквозь пальцев насвоих подчиненных; апринялся посвойски кой закого…
        Первая Лиса Бобровна почуяла, чтоМишка Таптыга второй, анеМишка первый мохноногий… проведал воевода Таптига, чтоона мягко спит наперине изперьев куриных, наподушках изпуха гусиного; акажется нигде неслужит, жалованья неимеет, поместьев нет… приказано Лисе Бобровне явиться всуд иотлипортовать, нокакому резонту она живет так роскошно?..
        Вместо ответа, Лиса Бобровна поджала хвост, собрала что имела своего, даизадала тягу всоседнийлес.
        4.Уська завзятки вбеду попал
        Через несколько времени после того донесли недобрые наУську серого, будто вего берлоге частенько слышно: тожалобно овца проблеет, топоросенок провизжит, торжет жеребенок; ауж верно эти зверки ходят кнему непир пировать…
        - Приказал воевода Таптыга осмотреть тихонько ночью Уськино логовище.
        Приказано, сделано. Многие грызли зубы наУськино место, нагрянули водну ночь врасплох; думают, онпокоится, глядь, аон, сердечный, сидит-себе трудится: бараньи косточки обгладывает.
        - Ахты серый негодяй! закричали сыщики. Такто ты поживаешь?… ладно, любезный! пойдем-ко квоеводе!
        Ухватили Уську два дюжие медведя, волокут… Взмолился серый: «голубчики-родные, невыдайте!.. чтовам угодно, всеберите, только невыдайте; негубите моей бедной головушки!»
        - Ну,разбойник, показывай все, чтоутебя есть, безутайки!
        Повел Усько серый волк своих гостей незваных вклодовую; инадушено там унего десять овец, трикозла, несколько поросят, зайцев ипрочего мелкого зверья…
        Посмотрели сыщики друг надруга… жалко им стало Уську серого: зачто его совсем погубить, говорят они, если открыть всю правду, ведь его напервой осине повесят!.. Посоветовавшись между собой, онисказали серому; ну, мыкакнибудь это дело поправим, только смотри, чтобы здесь кзавтрому все было чисто: перетаскай хоть кнам твою улику, асам подавай вотставку, чтобы еще плоше невышло.
        Сделал Волк серый поих совету иприказанию, перетаскал вэту ночь свою добычу ксыщикам-милостивцам; самявился надругой день квоеводе сбумагами, просит его отставить отслужбы: Усько притворился, чтобудто обижен несправедливым подозрением! Воевода спрашивает, чтооказалось приследствии?
        Приходят сыщики, отвечают, чтоничего де-скать такого особенного незаметили; авидели вего логовище лежат водном углу рога да копыты, вдругом шкура баранья; только-де ибыло всего поличного.
        Собрал воевода совет, чтоон присудит сделать надсерым Уською заего дела, прокоторые все рассказывают, икоторые видны изнайденного наличного, тоесть шкуры бараньей ипрочих звериных принадлежностей!.. Но,каксудьи-советники, были теже разыщики, илиих родственники, тоиобъявили они свое мнение воеводе Таптыге, спрежним схожее: «что, таккакистцев живых сдоносами наПолка неявилось, иникто неможет сказать, чтобы он кого нибудь илипритеснил, илисодрал ского шкуру последнюю; ачто нашли унего Уськи рога да колыты, тоон показывает наэто достаточные причины, чтоон-де Усько серый Волк охотник доредкостей, ите рога икопыта были зверей неведомых-допотоппых, ишкура баранья изкакого-то заморского города Колхиды, тамона была подвеликим охранением, аон ее достал ради редкости ихотел набить чучелу иподнесть вдар воеводе. Итак его повиду хотя иможно почитать виноватым, аявных улик нет, томы инаходим достаточным: выключить его изслужбы безаттестата иоставить всильном подозрении!..» Присуждено, исполнено иобъявлено; истал опять Усько серый волк ни-то-ни-се; аможет еще хуже чем ни-то-ни-се стал он просто подьячий,
изслужбы выгнанный.
        5.Тяжелая жизнь вотставке Уськина
        Побежал Усько сгоря влес, рыскает, авлесу, вестимо, овец неводится, поросят тоже, - нападает накабана, тотсам зубаст, азайцев хитро ловить. Онже сердечный отвык было гоняться засъестным снадобьем идоставать себе хлеб пополам сбедой: кнему, бывало, придут истцы-челобитчики, аон их тут ицап-царап.
        Долго слонялся полесу серый Усько; куска перехватить негде сердечному; попьет водицы, поглодает корешков; набил оскомину; разве иной раз попадется насчастье падаль какая. Отощал наш серый Волк, стал такой худой, поджарый, словно три года влихорадке был. Идет он раз этак полесу ивидит укуста сидит Лиса Бобровна, что-то возьмет излапы, почавкает, оближет рыльце, тамопять примется чавкать.
        «Здравствуй, кумушка!» сказал Усько серый, подошедши кней.
        Лиса Бобровна вздрогнула; обернулась проворно…
        - Ах,голубчик-куманек! сколько лет, сколько зим некидались!.. какими судьбами ты здесь? какой ветер занес внашу сторону?.. какты похудел, мойбатюшка! Чтоэто стобою приключилося? расскажи, любезный куманек, дасмотри, ничего неутай… какя тебе рада!.. сядь вот здесь, ккусточку, тыустал верно; посиди, отдохни!
        Ипока это она говорила куманьку любезному, сама тихонько лапами закапывала позади себя, чтоела.
        «Что, кумушка, дело плохое,» сказал вздохнув Усько серый, «похудеешь: все, чтоя имел, уменя отняли ивыгнали вон изслужбы; чемхочешь, темиживи. Воттретий день голодаю, маковой росинки ворту небыло.»
        - Ах,тымое сердечушко, поди-ко ты какая напасть!.. Дачего нынче ждать: весь свет такой, всестали злые-эхидные, умирай сголоду, никто куска хлеба недаст!.. какбы я желала помочь тебе, мойлюбезный куманек, дасамой жить нечем, чтостанешь делать: бегаешь, бегаешь день-деньской высуня язык, дохлой вороны недостанешь!
        «Я,кажется, тебе помешал обедать,» сказал Усько.
        - И,батюшка-кумапек, чему мешать, какие обеды! Ядавича сбольшим трудом добыла-поймала себе рыбок спяток, хотела теперь сголодухи перекусить, даодной что-то ивдушу нейдет; тывот, куманек, попался, ятебя радехонька попотчивать… необессудь, чембогата тем ирада. Разжала Лиса лапку иподнесла Уське серому четыре снятка.
        - Навот, мойдорогой, покушай, выбери себе, которые покрупнее.
        Слизнул Волк два снятка, пуще ему есть захотелось.
        «Гдеты, кумушка, достала рыбок таких?» спросил он уЛисы, «ведь там их чай можно много наловить?»
        - Какже, конечно; ктогоразд, тотналовит; дая еще как-то неумею.
        «Агде икакэто ловится?»
        - Яловлю внашей реке: привяжу кувшинчик кхвосту да иопущу впрорубь; чтонабежит, темидовольна.
        «Давай», говорит Усько серый волк, япопробую; авось буду счастлив, добуду себе столько, чтобы сыту быть. Поди, кумушка-голубушка, покажи мне какэто делается!»
        Прежде надобно кувшинчик добыть. Ятебебы исвоего дала, данезнаю, как-то намедни стукнула им обльдинку, иразбился… Такой грех!
        Пошел Усько добывать кувшин. Чтобы тебе голову сломить! думает Лиса Бобровна только мне есть помешал, серый дурак!
        Вырыла опять изземли сняточки, которых накрала изкрестьянского амбара, съела их ипошла всвою нору.
        6.Уська ради прокормления занялся рыбным промыслом
        Пырь ей опять навстречу Усько; волочет кувшин.
        «Ну,кумушка, насилу добыл: псыбыло заели проклятые; стоит уизбы кувшин, сушится, яего знаешь ицап-царап, какнапустится наменя стая собак деревенских невежливых; небери, видишь, этохозяйское! кинулися замной, насилу ноги унес! Поди, кумушка-голубушка, поучи рыбу ловить.»
        Чтоделать; пошла Лиса Бобровна показать своему куму то, чего сама никогда неделывала.
        Приходят кпроруби, привязала Лиса крепко-накрепко кувшин кхвосту Уськи серого; опустил он хвост скувшином впрорубь; сидит, поджидает - вотрыба набежит… Акума Лиса поберегу похаживает, глядит нанебо, приговаривает:
        - Выяснивайте, звездочки, выяснивайте! примерзай хвост уволка серого!
        «Чтоты, кумушка, говоришь?»
        - Я,куманек, читаю заговор, чтобы рыба скорее ловилася.
        Сидит серый Усько час-другой, спрашивает: «небудетли, кумушка, невынутьливон?»
        - И,чтоты, куманек, сиди неворохнись; теперь наступает пора самая лучшая! Асама ходит поберегу, поджидает утра, чтобы отучить Волка рыбу ловить.
        Примерз хвост Уськин, хоть топором руби.
        «Эй,кумушка, пора вытащить,» говоритон.
        - Погоди, погоди крошечку еще, экой нетерпеливый, самому будет любо.
        Занимается заря утренняя, поют петухи вдеревне; встают молодицы икрасные девицы, берут ведерки дубовые, коромысла кленовые иидут креке водицы набрать. Завидела их Лиса Бобровна еще издали ивлес скорей.
        Пришли креке молодицы идевицы красные, смотрят: сидит Волк уихней проруби; опустил хвост вводу, нетронется сместа долой. Гукнули они нанего… света невзвидел серый Усько наш, онже был отприроды великий трус, рвется-мечется около проруби, ахвоста никак неотдерет. Подошли поближе кнему девицы имолодицы ину его незваного-непрошеного дубасить побокам коромыслами… воет сердяга серый, анеоторвется прочь, какнисилится… Воткакая-то молодка догадливая стукнула его похвосту, отшибла половину примороженую, асдругою Уська успел влес живой убежать. Гонит серый, неоглянется: всеему кажется, чтопобокам стучат коромыслами; добежал досвоей норы, бухнулся ицелых трое суток носа непоказывал набелый свет.
        7.Новая добыча Уськина неудачная
        Мучает голод Уську серого, переодолел он страх свой, вышел излоговища ипобрел тихонько проселочной дорогой наполе. Чтостанешь делать, надобноже есть что нибудь; пойду, думает, посмотрю; авось изловчусь хоть овцу словить, пусть поколотят; ведь сголоду нелегче умирать.
        Идет сгорькой думою серый Волк повеся голову; видит: пасется наполе молодой вороной конь. Нераз случалось Уське серому истарых сильных одолевать; аэтого, думает, долголи осилить! РадУсько находке, потекли унего слюнки, давно он неел куска сытного. Но,какизвестно, Усько был приказная строка; нехорошо, говорит оп, нападать безпричины вдруг, состороны посмотрят, пожалуй денным разбоем сочтут, дайя лучше подойду кэтому коню учтиво-вежливо искажу, чтоя его съесть хочу; буде он мне затрубит наэто, тутему икарачун. Подходит Усько квороному коню. «Эй,любезный, мнехочется тебя съесть!»
        - Чтоты это, отвечает конь, дазачтоэто?
        «Зачто, зато, чтоя голоден.»
        - Отэтого тебе легче небудет: намне мяса немного, ивсе оно Сухое, жилистое, неужуешь, наодин день досыта ненаешься.
        «Ужуюли, неужуюли, этоуж моя беда, только я тебя съем непременно.»
        - Какой ты, чудак, даменя тоесть запрещено: яимею отвоеводы охранной лист. Тыгораздли читать?
        «Какже негоразд? яслужил судьею пятьлет.»
        - Нутак прочтиже, чтонаписано.
        «Покажико, посмотрим!» Пускай этот молокосос несмеется, чтоя прочесть неумею, думает Усько, посмотрю, скажу что фальшивый лист, аего таки съем. Ну,где он, показывай скорей!»
        - Обойди, говорит конь, взгляни, онуменя сзади кхвосту пришит.
        Зашел Усько сзади коня; оглядывает, гделист охранной; авороной жеребец изловчился да какбрыкнет задними ногами отставному судье порылу, тактого кубарем иотбросило; асам убежал ксвоему табуну.
        Пролежал Усько-бедняга целый день, насилу отдохнул; встал, потащился кои-как кречке разбитое рыло промыть; смотрит: двух зубов унего какнебыло! Пригорюнился серый, селнабережку думает: «Дурак-я дурак, неразумный Волк!. Родился я неграмотным быть, атудаже вздумал перед другими себя показать!.. Вотивыучил меня этот разбойник знать ипомнить, чтоникогда ненадобно читать того, чтонепринас писано!.. «Пошел Усько серый ксвоему логовищу, стыдно ему показаться влес сразбитым рылом; ноголод все донимает серого… «Пойду, говорит, пущусь наотчаянность: ктопопадет, первого встречного-поперечного непременно съем; нестану читать никакого вида письменного, хоть будь он отего светлости Тигра Барсовича!»
        8.Ещебеда сУською
        Выходит Усько набольшую дорогу, нажидает добычи. Идет изсела деревенский кузнец Ермилка чернорылый; увидел ёго Волк, подбежал кнему: «илюбезный» говорит «съем тебя!»
        Посмотрел нанего Ермилка, спрашивает:
        - Зачто это, чтоя тебе сделал?
        «Ничего несделал, дая есть хочу.»
        - Аразве кроме меня съесть некого?.. приходи комне вдеревню, ятебе любого барана навыбордам.
        «Слыхал я это,» говорит Усько «ты,приних пожалуй дляменя идвух собак выбрать непостоишь; знаю я ваши обещания!.. нет, любезный, теперь меня нонадуешь! ятебя сей-час съем.»
        - Такнеужели ты думаешь есть такого черного, какя теперь?.. Дайхоть вон кэтому ручейку подойти умыться; видишь какое лице ируки уменя!
        «Чтож, думает, Усько, ручей недалеко; пустить его всамом деле умыться, ато он пожалуй подумает, чтоя родом холоп какой - емчто попало совсякою дрянью!.. Ладно, говорит, поди кручью, ая здесь подожду; датолько смотри, недумай уйти; якакраз нагоню, итогда беда тебе: почастим разорву!»
        Пошел Ермилка чернорылый кручью, вырезал там жимолостную палку потолще, спрятал подполу иворотился кУське серому.
        - Ну,говорит, теперь я совсем готов, только утереться не-обо-что; даймне хоть твоего хвоста пушистого, явытрусь досуха итогда можешь скушать меня наздоровье!
        «На-вот пожалуй,» сказал Усько, довольный тем, чтоЕрмилка его оборванный хвост пушистым назвал, «утрись себе!»
        Ухватился Ермилка чернорылый заостаток хвоста Уськина ину Волка лупить жимолостью, приговаривая: воттебе обед, воттебе баран! воттебе наздоровье, ешьсебе!.. Воттебе разбойнику серому: несмей налюдей нападать, несмей охаверничать; воттебе,вот!..
        Струсил Усько серый, пуще чем откоромысельного подчиванья; ну, думает, верно он мне хочет всю шкуру откостей отбить!.. мечется так исяк, обернуться неможет, аЕрмилка честит его жимолостью идает полезные советы какнасвете жить.
        Собрал Усько последние силы, рванулся, оставил последнюю половине хвоста вруках Ермилки чернорылого ипустился влес, какстрела излука. Прибежал туда, отыскал своих прежних волков-товарищей, показал им свои зубы выбитые, свой хвост оторванный ижалуется, иговорит, чтовсе это сделал надним кузнец Ермилка: заманил будто-бы его обманом вкузницу, наругался надним, повыдергал ему зубы клещами, отрубил хвост тупым косарем игрозился надвсеми волками влесу сделать тоже самое!.. Послушались его волки серые, обиделись натакие слова Ермилкины ипустились заним впогоню.
        Ермилка чернорылый недошел еще додеревни, слышит шум, оглянулся, видит, бежит заним стая волков; уйти нельзя, спрятаться некуда, вскарабкался он навысокуюель.
        Прибегают волки, видят Ермилку надереве… какдостать? Давай говорят прыгать друг надруга; атак, какмы Усько затебя заступаемся, тоты подниз становись! Стал серый Усько поддерево; прыгают нанего волки серые один надругого; видит Ермилка, остается одному вспрыгнуть, достинут его, закричал изовсей мочи: оборванного бей!.. бейбесхвостого-то, чтовнизу стоит!..» Дрогнул Усько, выскочил из-под-низу, волки все рухнулись вразные стороны, ктоногу свихнул, ктокрестец отшиб-и сперепугу пустились кто куда.
        Ермилка избавился отбеды ипошел всвою деревню, радуясь, чтоноего смышлености все так хорошо срук сошло.
        АУсько серый ударил влес опрометью да стой поры никогда инепоказывался: боялся иволков сердитых нанего, илисиц лукавых, илюдей догадливых.
        9.Остальная жизнь исмерть Волка Уськи Серого
        Через два года натретий видели его, чтослужит он, Уська серый Полк, усвоего родни, Волка обиралы притворником. Хоть житье ему было инетакое, каккогда он был сам судьей, авсе получше прежнего, какболтался безовсякого дела: теперь, придет челобитчик кОбирале, постучится вдверь, серый Усько оскалит зубы, даизарычит поволчьему, всякой исунет ему кусок мясца; ането недели две проходит неувидит вглаза Волка Обиралы, если Уське недаст ничего. Одно только случилось здесь сним дело досадное: охотник был он Уська серый облизывать остатки лакомые после сытного стола своего барина, Волка Обиралы, даоднажды ипролизал насквозь блюдо серебряное, так, чтоего вовсе невидать стало. Говорят будто он его набарана променял какому-то торгашу борову совестливому; ноэто только так догадывались. Откатал его заэто палками судья Волк Обирала, атоварищи проходу недавали, досамой смерти дразнили его: «э,серый Волк, лакало, хамово отродье, тарелку языком продавил!..» что ему было крайне обидно.
        Переставился наш Усько серый волк, втысячу сто семидесятом году отпотопа, приславном царе Горохе. Товарищи Уськи серого, зная ипомня его жалкую участь, тужили понем; похоронили насвой кошт иврыли намогиле пень великий стаковою надписью:
        Подсим пнем
        Лежит Усько серый Волк.
        Который вовсем ведал исправно толк.
        Восплачем онем;
        Онбыл вельми корыстолюбив
        Ионым себя погубив.
        Умер насорок девятом году
        Отроду.
        Надпись эту сочинил ихний волчий Дохтур литорики, бобер спроседью, исочинивши, долго думал, чтобы еще приставить кней, данаконец только ивыдумал, чтопоставил поднадписью большую точку, которую назвал полатынскому: пунктум.
        Прибавка:
        Когда дядя Пахом эту сказку покончил, тонашелся такой дурень, чтопринял ее насвой счет; надулся надядю Пахома да ипосю пору еще нанего сердится.
        VIII.Сказка оДурне Бабине, сыне Лукерьине
        …..Катай сплеча! Будь присказка нетолковига, дабудь горяча; неломит костей отпару, небоятся тепла, аберегутся угару; агде вишь тепленько да мокренько, тамисладко побыть; намстарикам впоминку, амолодым вдиковинку.
        Тоненаша поляница, тоненам испечь, непронас тот говор, непронас таречь!
        Гдето, видишь далеко, даидавно притом, улукоморья вишь зеленого, даицарь-то Горох вто время, поразскажут, едва начетвереньках ходил; тактогда то итам то вишь Дурень жил. Отчества его неведаю иплемени тож, абыл вишь тот Дурень вовсем хорош, истатен, ивиден, иростом велик; недоставало ему малости, уманеума, асмышлености!..
        Искал, видишь он, смысла покрутым горам, асмысел нату пору ворву отдыхал; искал он смысла втемном лесу, асмысел вту пору пополю гулял; искал он смысла меж честных людей, азахватили смысел вопир пировать! бился наш Дурень, маялся, кричал-выкликал зычным голосом: «Скажите мне, люди добрые, будевы перевелись, хоть люди книжные, скажите, поведайте; помогите моей дури своим умом-разумом!.. Гденайдти мне смысла, нехолостого смысла буянливого, аженатого толанливого, женатого смысла направде истинной?.. Илион смысел вводе потонул, илион вземлю запрятался!.. Якорем, удойли смысл мне достать, ильвыкопать его скребком, альлопатою?..
        рассмеялись себе науме люди добрые, изавопили люди книжные: Экой ты Дурень недогадливый! гдетебе Дурню смысла искать?.. Хочешь ты принем правды да иприплода небойсь? нет, тебе век пронего недоведаться: смысел дается смышленому, аправда дается правдивому!
        «Дая темже иправ, молвил Дурень, чтодурак давно!»
        - Ну,сказали люди книжные, стало тебе ненадо исмыслу!.. Апожалуй, буде ты его крепко добиваешься, топокажем дорогу: летает вишь он смысел поподнебесью; летала, слышь ты, ворона да каркала, асобака нахвосте сидела да лаяла, видно тут исмысел был ивидно они его завидели!
        Ноткакходил искать Дурень смыселу, янам поразскажу подробно провсе; простите-не вините, люди добрые, чтостарье принес вашей милости: ведь мудренее-хитрее выдать старое зановое, чемизнового да обнову сшить! Даведь это дело было заморское…
        Тоненаша паляница (бублик), тоненам испечь, непронас тот говор, непронас таречь!
        Случай 1-й
        Былон Дурень-Бабин прозвищем, бабарихин муж, Лукерьин сын, асестру звали Чернявою; только всей семьи инасчитывалось.
        Дапрошу честную компанию вот еще заприметить что: чтоДурень ведь Дурню врозь идет: иному Дурню несмей пальцем погрозить, аиного позагорбку сколько хоть колоти, ещеонже Дурень сдуру поклонится, таков иэтот был Дурень-Бабин лукерьинсын.
        Вздумал он Дурень наРуси гулять, людей увидать, себя показать, дауправославного народа смысла доведаться; иидет он сутки, тоесть ночь соднем: то-то толк дурий, видно смыселу нет!. Кчемубы ему ночь вдень оборачивать? Только днем дело делай, аночью спи, такибудешь здоров инепадать созывать лекарей-докторов; ато день то проспишь ино место, аночь всю глазеть готов!.. Нухорошоли это, Дурень, ладноли? Нет, унас наРуси так неводится!.. унас ночь-то ночью, адень днем идет; такстало вы напрасно вРусь ипожаловали искать смысла вровень вашей глупости! Вотвзаморской земле, надругом берегу, тамдень деньской спят, дрыхнут безпросыпу, апоночам вписаные ярлыки переметываются; мылюди крещеные, мы, будеино место лень невозьмет, любим икзавтрени встать; аведь унас нето, чтозаморем, около полудня то ударят, тонет; нашбатюшка-отец велит часа вчетыре дьяку благовестить!..
        АДурень Бабин ирасхохотался наэту оказию!.. Дачтож ему иделать, коли выспался.
        Вотидет Дурень, сноги наногу переступает, точно вчера хмелен был, точно понатянулся того вина заморского, которое вишь если выговорить захочешь, тоязык свихнешь, акакпольешь его немимо горла, зашиворот, тоуж так наодну сторону ипотягивает!
        Идет Дурень ивидит; рядом две избы стоят, исписанные-неузорчатые ипритулясь своими крышами ксырой земле. Дурень себе науме ипосмеивается: «видно, говорит, хозяин хорош, чтообдоме незаботится, давидно, ещемолвил, иисправник неглуп, чтопозволяет донельзя стоять!» Ах ты Дурень, Дурень, ещеумничаешь!.. Даты свою избу построй, даираздобарывай! Нуда пусто его Дурня, песего возьми, посмотрим, чтото вышло далее?.
        Зашел он визбу, аннет никого; «вотдумает, глупый народ! смотри пожалуй, всенаровят надобряка напасть: идвери настеж иокна беззапора, ирот нараспашку иязык наплечо, таквот идумает, чтонарод заморский глупее их; хорошо, чтоя неизэтаких: яипривас да квамже врот влезу хоть обувшися, если вы таковские!» Ведь экой хитрец, посмотришь, щуку нырять выучит!
        Завидел Дурень свет подполом; поднял половицу, глядь: атам исидит сила нечистая, некночи сказать, изанимается работою, хотьбы внору заморскому боярину, потасовывает да подсовывает…. Двато чорта там были точно братья родимые похожи друг надруга, какдве капли-вина нерусские, изовут друг друга одинаким имянем; инда Дурень подивился такому сходству, хотьбы ему Дурню дивиться ипоследовало. Один изних бумажки мечет настол писаные, адругой заглянет ктому, чтоблизко него сидит, дасзади побратиму чорту пальцами штуки ивыкидывает.
        Смотрел-смотрел Дурень идиву дался, чего они пострелы распотешились! Иной загнет угол уярлыка крашеного да ибряк настол, атот, ктосупротив стоит, покинет свои ярлыки нату надругую сторону да имолвит: убито!.. иэтот, чтоярлык загибал, начнет драть сам себя заволосы… Ужлучше, думает Дурень, онбы знал загибал, атаскать-то себя другому-б велел, ато что одному изатем изаэтим маяться.
        Заглянул Дурень подалее, видит дело нешутка, чутьли ивпрямь некараул кричать: понакидано уних, усилы нечистой, золото грудами ивот так постолу ипохаживает, тотот, тоэтот ксебе прогребет, пусто их знает, какой тут расчет!
        Смотрел Дурень, выглядывал, даимолвил подурацки, посвоему: «люди добрые, молодцы скромные, успешной работки честным господам!»
        Каквоззрилась нанего сила нечистая, дакакувидала, чтоэто неихний приспел, кинулась кнему, нукомшить, нужучить, нобокам отхватывать, ноги ломать да руки вывертывать, какукомедианта ученого… Дурень сиспуга незнал что иделать, только начал метаться туда исюда; насилу-насилу отделался, ито уж несам, акакой-то петух добрый сжалился, дадопоры довремя кукореку пропел; всеокаянные исчезнули, остался Дурень какперст один ипоплелся восвояси.
        Пришел домой плачет-рыдает, исебя ругает ичертям спуску недает.
        Спрашивает мать Лукерья, доведывается жена Бабариха, допытывается сестра Чернава: чтоДурня разобидело, отчего он Бабин кручинен пришол?
        Поразсказал Дурень что сним приключилося, отчего беда игоре случилося, емуж стало хуже, напали нанего, какворобьи насову денной порой… Ругает вся семья, Лукерья ворчит,
        Бабариха сторчит, аЧернава так ирассыпается…
        «Дачто ты, Дурень, сума чтоли сошел, илиты Бабин доума недошел; какты несмекнул-незаметил, чтото были черти, анелюди добрые?.. Тебе, нату пору, тожебы слово да нетак сказать; молвилбы ты необинуючи: будь проклят враг, исчезни, згинь!.. Датри разабы прибавил: аминь, аминь!. Чертибы проналии-проналилися, атебебы Дурню их деньги пригодилися, нацелыйбы век стало инам итебе!»
        Ну,сказал Дурень, ладно мать Лукерья, Баба-бабариха, иты Чернава; яуже Дурень таков небуду, такимолвлю, буде незабуду!. Видно наРуси невся рыба-караси, апопадаются иершики!
        Случай 2-й
        Пошел Дурень наРусь гулять, пошел смысла искать-доведываться.
        Идет он полем, бабы огород полют, капусту садят; амужички натоку цепами стучат, ячмень молотят. Подшел кним Дурень, подбоченился Бабин, посмотрел, какбарин, навсе это… давдруг, нистого-ни ссего, какхаркнет да плюнет, гаркнет да бухнет: «Будь проклят враг, исчезни, згинь! будь тебе карачун, аминь, аминь!»
        Мужички наРуси христиане православные, скрестом исеют исобирают, благословяся косят ижнут; хлеб Божиим даром зовут; так, каксказал Дурень такое слово прохлеб святой, мужички так иахнули: чтодеэто приплелся заневерный!.. Дамолвивши речь водно слово, нуего Дурня водин раз цепами дубасить. Видит Дурень, чтоплохо, давай Бог ноги!.. авсе таки православные проводили добольшой дороги: показали Дурню путь, заставили чай нераз себя вспомянуть.
        Пришел домой Дурень, плачет, рыдает, наобе ноги едва ковыляет.
        Напустилася дома вся семья: глупый ты Дурень, неразумный Бабин; этоты слово ведь некстати сказал: тебебы поклониться добрым работникам, тутбы тебе имолвить: «Богвам напомощь добрым людям! ДайБог вам дела побольше, работать подольше; носить непереносить, возить неперевозить; посту надень, нотысячу нанеделю! «вотбы тебе, Дурню, спасибо исказали; аможет, глядишьбы инадорогу дали, койчегобы тебе досталось ипронасбы осталось.
        Ну,молвил Дурень, пусто вас знает, может ия нетак сказал, даполно иваша речь совсемли права; намедни я почти то-же молвил, авовсем отвечает моя голова.
        Случай 3-й.
        Пошел Дурень наРусь гулять. «Непойду, говорит, нолем, пойду городом: тамнарод учливый ивежливый, буде нетак скажу что, товсе-таки авось вобиду недаст.»
        Идет поулице широкой, подороге столбовой-большой; несут ему навстречу покойника; дьяки поют, алюди заними безшапок идут.
        Подшел Дурень гораздо близко, снял шапку, отвесил поклон исказал погромче, чтобы дьяков перекричать; «Дайвам Бог дела побольше, работать подольше, носить - непереносить, возить-не перевозить, посту надень, потысяче нанеделю!»
        Накинулись нанего люди добрые, давай тузить доброго молодца. Ах,ты болван неотесаный, чтоты-дура спечи городишь? Алиты неРусской, альвцеркву неходишь? Вишь нехристь какой, чемвздумал помянуть заупокой, чего вздумал пожелать, экадурацка стать!
        Пошел Дурень прочь, опять плачет, разливается; аодна старуха увидала, дадругой ипоказывает: «Вишь, говорит, какзнать бедняку-то покойника жалко!» Ачего тебе, тосделала нежалость, апалка.
        Думает Дурень: пошелбы домой, даопять, глядишь, мнеже браненому быть; дайлучше уэтой старушки спросить. Подшел испрашивает: «Ачто, бабушка, коли кто умрет, токактут сказать?»
        Абабушка подумала, чтоон это сгоря городит, даимолвила: Вестимо царства небесного пожелать; всеподБогом ходим, всепомрем; чтонопусту плакать, дасебя крушить.
        Ладно, Дурень молвил; тактому ибыть; старуха пожила таки насвете, ужвидно так скажет, какнадобно.
        Случай 4-й
        Пошел Дурень, пошел Бабин наРусь гулять; - поселу пошел; - далеко неотошел, попадается навстречу ватага веселая, свадебной поезд. Дружко сподружьем верьхом впереди, позади молодые-новобрачные, исваха, ипровожатые-поезжане, имного народу разного, ивсе, чтоприсвадьбе требуется. Подошел Дурень Бабин какнадо, поклоном молодых чествует; - уждружко-было исулейку вынул, хочет, пообычаю, встречного попотчивать, - атут Дурень имолви, пусто его: - «Царство вам небесное, вечный упокой, место нетесное, отправляться домой!»
        Дружно первый услыхал, азаним ипрочие… Ахти, - говорят, - никак то злодей-ворожей, хочет порчу навесть илимолодых известь! Смышленый дружко какхватит его наотмашь кружкой, даивыговорил: «згинь нечистивый ссвоим дьявольским навождением! - Ребята! вкнутовищи его!» Повалили Дурня наземь, даикафтаи, извините наэтом слове, кверьху приподняли; датак отжарили, чтонебо Дурню совчинку показалось, чтобудто он три дня сряду наполке вбане парился.
        Идет Дурень домой, плачет-льется рекой, голосом воет-хлюпает, данет-нет, тозаспину, тозадругое себя пощупает.
        Мать Лукерья ему-ж пеняет, Бабабабариха его-ж ругает, сестра Чернава нанегож нападает…. «Глупый Дурень, неразумный Бабин, тожебы ты слово да иначе молвил, небытьбы тебе биту, бытьбы тебе сыту; глядишь виномбы напоили, пирогамиб накормили, еслибы ты молвил: «здравствуй князь сокнягиней, сновобрачной женой!.. Дайвам Боже любовно век жить; детей понажить ивнучат возрастить!»
        - Ну,молвил Дурень, песвас разберет какому слову какой дать черед; теперь я Дурень таков небуду: прежде посмотрю, овсем рассужу, прежде подумаю, атам искажу!
        Случай 5-й
        Пошел Дурень наРусь гулять, смысла находить, пооврагам ходить. Ходит полдня, ходит более; дошло довечера, аисказать нечего - ничего ненашел.
        Только подошел ксамому оврагу глубокому, слышит шум-голоса, чтотут деется? Дайпосмотрю поближе да высмотрю получше, хорошенько погляжу, может икстати слово скажу, может инайду чего искал!
        Спустился всамый ров, атам исидят станичники, делят между собой добычу вчерашнюю, голосят да пируют, оновой добыче толкуют.
        Дурень близко подшел, стоит исмотрит, мерекает, чтоему сказать притакой аказии. Вдруг завидел его один изстаничников игаркнул: «Ребята, подсматривают!» Кинулись наДурня, давай теребить, давай посвойски допытываться, зачем его нелегкая принесла дознаваться чужого ремесла?
        Дурень Бабин бает: «Япришел посмотреть да увидеть, чтосказать будет надобно..».
        - А! завопили станичники, такты хочешь быть донощиком!
        Взяли его, связали ирот глиной замазали, ужтеперь Дуршо иподавно ничего промолвить нельзя; потом выволокли его набольшую дорогу, изадумали непутные накинуть ему нашею кушак да дать Дурню немного наосине провялиться. Глуп-глуп Дурень, акуда ему этого нехотелося: чует, чтобудет это потеха глупая инеловкая; данасчастье - асчастье ведь что лихорадка: накого захочет натого инападет, - насчастье Дурню, когда его притакой беде дрожь проняла, едут нату пору чумаки собозом, бросили Дурня станичники, адобрые чумаки подняли, даеще навоз посадили Дурня ируки развязали ему; воттолько ненасчастье рот ему опростали, глину повыковыряли, онбы, глядишь, Дурень счастливей был: зналлибы что незналли, ниочембы несудил-не рядил, глупыхбы слов поменьше шло; ато…
        Идет домой Дурень, кручинится Бабин; ещенеудача да еще погибельная, авидно далека удача прибыльная!
        Узнали мать Лукерья, жена Бабариха исестра Чернава, чтоприключилося; опять тазать, гонять, приговаривать, чтонетак мол-Дурнем сказано, какотних показано, ачто надоб-дескать, буде видишь уж такову беду, чтонапался наразбойника, тоискажи ему мошеннику: «Помоги тебе нечистый людей дурить, вмутной воде рыбу ловить, хорошо воровать да концы хоронить!» Так вот, буде он ничегоб недал, топокрайностиб необиделся; аможет емубы это еще ипонравилось.
        - Ладно, ладно; теперь скажу складно; авось запомню, наслово нападу, авось хоть теперь ненаживу беду!
        Случай 6-й
        Пошел Дурень, пошел Бабин людей видать исебя казать, надурацку стать. Идет он, нето селом, нето городом, ивидит Дурень: стоит изба большая, деревянная-брусеная, снекрашеной крышей, свысоким крыльцем, апринем два столбушка; ато Дурню так показалось, чтоэта изба, ато была неизба, аРатуша, илиВолостное Правление чтоль; истоит уодного столбушка сутяга подьячий, нанем тулуп заячий, шапка втри деньги итанабекрень; стоит подьячий иморщится, чего-то ему хочется….
        Подшел Дурень ксутяге подьячему икланяется, атот вытянул руку, подставил ему испрашивает:
        - Ану, ну, говори, чтохотел сказать?
        Дурень итяпнул, чтоему сказано: «Помоги тебе нечистый людей дурить, вмутной воде рыбу ловить, хорошо воровать да концы хоронить!»
        Какначал подьячий Дурня лупить…. даеще после говорит: Коль хочешь скорей мирись, ането брат берегись: всибирку спроважу ируки свяжу, анасуде докажу, чторугал ты меня порочил иназлые дела подговаривал!
        Итак исяк Дурень, апоплатился, сподьячим помирился; раднерад, аобнял сутягу какродимый брат, сладко поцеловал, ипополам сгорем денегдал.
        Идет домой Дурень, иголову повесил, очень Бабин невессл: иденег ему жаль иподьячего перетрусился.
        Пуще нанего дома напустилися, опять его олухом зовут, опять ему советы дают, какичто делать, чего захотеть иотчего бегать.
        «Тыбы, дурак нетесаный, мужик нечесаный, говорят ему, тыбы тож слово да нетак молвил, лучшебы ты то молвил судье правдивому; посмеялсябы он, илибы палкой тебя отвалял, идомойбы отпустил, аденег невзял; ато вот что ты понаделал своей глупостью!.. Разве ты незнаешь инеслыхивал, чтоподьячего бойся илежачего; аесли притебе исам встанет наноги, такизаэто стебяже наводку возьмет!.. Атебебы только мимо пройдти, будеон что молвит, товответ тихомолком сказать, анетобы только науме подержать: «Чорт-мол тебя возьми исделом твоим, чтобы людям впорад натвою работу наклад да наклад, атебебы только хлеба сушеного!»
        Ладно, молвил Дурень, небуду таков; пойду еще обдурю дураков; дурилиже они меня умного, пустоих!
        Случай7-й
        Пошел Дурень, пошел Бабин, пошел неспроста, непросто всело, авКитай город. Только нос туда показал, глядь всторону: сидит купец-продавец, ждет купца-покупателя….
        Дурень заглянул кнему, акупец испрашивает: чего? нужно крашенины чтоль, алькитайки? отличная есть!
        Дурень пробормотал что-то сквозь зуб, акупец ухватил его заруку да итащит влавку: нет, скажи, чтонадобно?
        Коли надо, молвил Дурень, топожалуй скажу, ипроговорил какпописанному: «Чорт тебя возьми исделом твоим! чтобы людям впорад наработу твою наклад да наклад, атебебы только хлеба сушеного!»
        - Такпождиж, сказал купец продавец, ногодиж, ятебе заэто сукна отмеряю!
        АДурень Бабин ирад слову ласковому; подошел клавке истал навытяжке; онвидал какученые портные сукно меряют. Иначал купец Дурпю железным аршином сукно мерять… давсе наровит позагорбку да попотылице! инерад Дурень даровой обнове такой, далстрекача домой.
        рассказал, чтосним подеялось.
        «Ахты, говорят, голова безтолковая, чтонам стобой делать, кактебя учить уму-разуму, какими манерами!.. Тыведь видел, что-то купец, онтебя отоваре спрашивал; атебе, буде-б купить нена-что, такбы постарался добыть какнибудь…. тыбы сказал что-нибудь веселое, илибы песню спел удалую, похвалилбы удаль молодецкую, каклюбят ижалуют молодца девушки красные!»
        - Ну,молвил Дурень, давнобы так; будепесню нужно, спою какнибудь; будезаслово колотят неразумное, авось ночествуют запесню смышленую!
        Случай 8-й
        Пошел Дурень, пошел Бабин наРусь гулять, себя показать; пошел он загород, надорогу проезжую; встречу ему идет старец старехонький, волосами белехонький; идет-переступает. костылем подпирается….
        Дурень подшел, поклонился, старец исам кланяется; аДурень Кабин состроил рожу, чтосмешно смотреть, даизапел-затянул песню, ровно выпивши…
        Песня Дурня-Бабина
        Ахты Волга моя, Волга матушка,
        Полно ширель ты Волга, чемСмородинка?
        ЧтоСмородинка река, Самородинка чтоль!
        Какнатойли реке, накрутом берегу.
        Близко моста то было белокаменного…
        Стоит молодец добор, ровно писаный!..
        Ужведь чудо молодчик какой щеголек;
        Нащеках побородавке, наносу горбок!.
        Надругом берегу, сиречь супротив,
        Близкоулицы Ленивки, тамгде мыльня стоит,
        Какпохаживает красна девица,
        Чтокрасна-пригожа ровно свербочки.
        Тутивздумал молодчик, вуме подражал:
        «Эхты девушка чтоли, альАннушка?
        Знать нескем еще девица иневенчана,
        Такпродиво те, девице, знать инечего;
        Ауж ябы молодец, ровно писаный,
        Загадалбы тебе я загадочку,
        Распотешилбы девичье сердечушко!..
        Вот, пропевши песню, подскочил Дурень кстарцу испрашивает: «что, дедушка, янаправду напал?… Кстати-ль молвил слово кудреватое?»
        Плюнул старец да ивымолвил:
        - Эх,ростом ты сдуру, умом сдурака; бытьбы тебе биту, дажаль кулака!
        Тутдвое прохожих, песню Дурня выслушавши, видят, чтоон пристает чего-то кстарцу, атот сердится; подошли поближе, слушают….
        АДурень знай свое твердит, аБабин, чтоклеит говорит, надокучает старцу Лукерьин сын: «Ведь это я хвалю, говорит, твою удаль молодецкую, каклюбят ижалуют тебя молодца девушки красные!»
        - Чтоэто он мелет? молвил прохожий один, одолжико мне твоего костыля дедушка, яего запустые речи отпочиваю!
        «Ну,пусто его» молвил старец, дуракам закон неписан, каксказано.»
        - Нет, старинушка, дуракам ивцеркви неспускают, идет пословица, постойко я его наставлю напуть истинный, чтобы он Дурень набирался ума, аневрал, чего неследует!
        Дассим словом хвать его Дурня позагорбку, даеще раз-два, даопрокинувши носом вниз еще сполдюжины!.. кой-как Дурень выбился ипустился прочь, только пятки постукивали…
        Идет Дурень домой, опять плачет отпобои; амать Лукерья, жена Бабариха исестра Черпака уже стоят рты поразинувши, ужеготовы опять Дурня ругать, ужетак иждут, чтонапроказил-де видно что непутное; иразузнавши-разведавши, такводин голос изавопили; «глупый ты Дурень, неразумный Бабин, тожебы ты слово да нетакбы молвил; видишь ты Дурень, чтото честный старец, тыбы ему молвил: благослови старец надоброе дело, напуть надорогу!..
        - Ладно, мать Лукерья, Баба-бабариха, иты Чернава! пошлибы вы сами; может быть, вышлоб лучше; иной нетак смыслит, дакстати свиснет, амед вот исладок, авжары киснет!
        Даспоровши такую безтолковщину, опять сказал Дурень, чтотаков небудет.
        Случай 9-й
        Пошел Дурень, пошел Бабин наРус гулять, смысла искать, пошел он лесом; подшел он клесу ивидит, засосной ломает медведь корову, коверкает, - смотрел-смотрел Дурень иподшел кнему, протянул руку ивымолвил: «благослови старец надоброе дело, напуть надорогу!»
        Медведь ухватил Дурня лапами, идавай его мять посвоему, какуих медвежьей братьи влесу обычай идет… Завопил Дурень несвоим голосом, только еще он его прихватил немного, акакпогнул кземле, тотут Дурень так бедняга иопустился весь, таквот ичует, чтостарец этот намерен ему совсем голову отъесть.
        Данату пору пастухи прибежали, видно коровы искали, ссвоими собаками, исдубьем испрочим снадобьем, медведь выпустил Дурня ивлес удрал; аего сердягу насилу-насилу какнадо расправили, насилу наноги поставили…
        Идет Дурень, больно ревет: отмял, говорит, старец ибока иживот!
        Амать бранить, жена ценят, сестра тудаже… ««Глупый ты Дурень, неразумный Бабин, какой влесу старец, томедведь косматый!.. тыбы тоже слово да нетакбы молвил, тыбы хоть издали толькобы завидел, тобы ты загайкал, тыбы зауськал, тыбы заулюкал; исамбы цел остался ипастухибы спасибо сказали.»
        - Ну,сказал Дурень, давнобы мне это ведать, чтонековсякому близко подходить, аиздали горланить… ужетеперь, коли пойду, таков небуду.
        Случай 10-й
        Пошел Дурень, пошел Бабин поРуси гулять; кажись всего насмотрелся, ненашел только чего надобно, авсеж, говорит, доберусь какнибудь, найду смысел толковитый!.. Ведь небоги горшки обжигали, аглядишь людиже!
        Пошел ивыглядывает ивысматривает; тишком, шажком, сторонкою, по-дороге проезжей идет, гдеторчат версты полосатые, разъезжают молодцы усатые…
        Вдруг мчится, скачет, несется инда дорога трясется, ипыль столпом так ивьется кругом; едет спопойки наухорской тройке… Разъезжийли то был, иликто другой, кторазберет заверсту вперед!.. аДурень поджидает: подскачет-де ближе, авось узнаю!.. такиесть, этоего честь… постойже неоплошаю!..
        Только стала тройка равняться сДурнем ион загайкал, ион зауськал, ион заулюкал… кони так было поперег дороги ибросились; аразъезжий глядь наДурня… «Ах,тыбездельник, чтоты это затеял заштуку шельмовскую!..» Гаркнул молодцам Козакам, чтопозадь верхом скакали снагайками. «Поймать его!» козаки нерасслушают, чтокомандир кричит, атройка знай сильнее мчит, аДурень знай уськает да голосит а-ту-ево! Илюбо ему Дурню, чтосконями-то несправятся…
        Тутеще набеду близко боярин охотился ссвоими псами да сдворнею, дакакуслышал крик а-ту-ево, подумал, чтозайца гонят побольшой дороге, пустился ссвоею ватагою тудаже навскачь; иразъезжий остановил тройку да кДурню отправился, ибоярин сопсами тудаж прискакал… англядь, тонезаяц, аего родня, отставной юнкер, подпрапорщик, чтоподТурку хотел идти да угодил вразъезжие; удивился боярин испрашивает, счего его зазайца приняли?.. иливсамом деле косой пробежал?
        Разъезжий созла слова невыговорит, только ногами топает да наДурня нагайкой показывает.
        Дурень хохотал-покатывался, акаквидит, чторечь пронего идет, драло-было… анбоярин велел его псами нагнать…
        Дурень небывал наохоте, незнал, чтоотсобак надо вилять всторону, напрямки побежал, атут-то его беднягу ислапали… собаки-то собакими всего поизорвали, гдеиненадобно, аногайки-то-ногайками вруках добрых молодцев так отбутетенили, чтоон каксноп упал насыру землю; хоть боярин его игромко навсе корки инавсех языках ругал засвой перепуг, ипинками его Дурня усовещивал, аДурень неслышит-не видит, чуть-чуть дышит, даохает.
        Бросили его набольшой дороге бояры иотправились; аДурень Бабин лежал вплоть доночи да кутру уже кое-как кодвору дополоз.
        Увидала его мать Лукерья, сшибла руки, такиахнула, жена Бабариха так изавопила, сестра Чернава так ивзвыла голосом; вестимо: бабий обычай слезами беде помогать! Ревут да причитают:
        «Чтоэто стобой, Дурень бабин, подеялось?… алиты наволков напался, алитебя сила нечистая так изуродовала?… Говорили мы тебе, толковали, приказывали, всему учили инаказывали; отзверя беги, отбеса молитву твори, алюдям добрым ласковое слово говори, такибудешь умным слыть, иненаживешь напрасной беды!»
        Дурень едва-едва поднял голову, завидел жену да ивымолвил: «эх,ты, Баба-бабариха, эхты волк-те зарежь! настряпала ты мне лиха, чтовтроем несъешь!.. неучила ты меня, амучила, только столку сбила, анапуть ненаставила!.. Отзверя я неубежал, отчертей неотошел молитвою, аотлюдей никрестом-ни пестом несмог отделаться!.. житьбы мне просто, анеумничать, неискатьбы смысла попусту, тамгде нетего!»
        Сказал это Дурень изахрапел сердяга впоследнийраз.
        Итак Дурень сколько нижил, ниумничал, сколько умных нивыслушивал, всеему Дурню невпрок пошло!.. жил, маялся, бился иживота лишился, адосмыслу недобился.
        «Да,» сказала старушка Захарьевна, ячменной кутьей Дурня поминаючи «да,досмыслу добиться мудрено порой иумному!»
        Покончив эту сказку, дядя Пахом вот еще какую нам продругого Дурня рассказывал, - выее наследующей страничке увидите.
        IX.Сказка оДурне прозванном безродным Дурындою
        Эх,братцы-товарищи, эхвы мои любезные! Дану-теж, полноте комне приставать, каких вам еще сказок надобно?.. расскажешь сказку проВолка - подьячий зол, скажешь проЛису - старушка обидится… когож всказке чествовать прикажете?
        Вотвы имолвили: сказка-де небасня, говори чередом!
        Вотвчем, братцы-товарищи, вотвчем, други любезные, яобмишулился: яведь сказку-то почитай забасню принял, вздумал: состару знать, сглупости, дай-де я сказку так поверну, что-де сказка тавышлаб инехитрая имудреная, чтоб дураку былоб глубоко-попояс, аумномуб недостало пощиколотки!
        Эх,каквы меня озадачили, братцы-товарищи! выводну речь водно слово молвили, молвили, чтосказка-де есть старина стародавняя иеще прибавили, чтобуде-де сказку намерен сказать, тоговори, какстарики рассказывали, адальше неумничай!
        Подумал-было я стать вуровень слову вашему, старые сказки изостара брать… даоно, несерчайте пожалуйста - онопохоже нато, чтоизпосеву опять зерно выбирать да возить намельницу, ейБогутак…
        Эхвы-люди, братцы-товарищи!.. по-моему уму старому, апостарому ровно глупому, неприсказка то ради сказки идет теперь, аидет уже сказка дляприсказки!.. Впрочем каксебе знаете, такисмекаете.
        Стать починать, стать сказывать; намнепереставать, вамнеуказывать.
        Встороне, гдеземли засеять людей нет, лесу порубить несыщется; абуде земля плод уродит, тоиготовый собрать почитай некому. Непестра таземля камнями самоцветными, небела серебром, некрасна золотом, дабыло кней много нужного: ржи, какпеску, агречи, хоть наземь мечи; ачто протчего-другого снадобья так бывало море запруживали: заморский народ ловит, ловит инда устанет, ираздобарывает: «экая-де штука сикрою щука! Даиикра больно спора, итак раскусишь ивощах сваришь!»
        То-то была сторонка благодатная!
        Воттам-то стояла изба, окол-близ двора; окнами наулицу, воротами надвор; надворе навес, уворот запор, илищеколда-чтоли поихнему.
        Ижили вэтой избе… какбы вам сказать посказочному, два-то брата умных, атретий дурак; ондурак недурак, ародом так; ростом он дородством, ну, может выйдет спольского пана шляхтича, аума-разума вего голове ей Богу меньше, чемвкочне капусты зеленой; чтож делать, видно так Бог уродил. Набеду еще, аможет так надобно, дался ему такой талан, чтоон-то дурак будь вдоме старше всех, емуприходилось всем вдоме править, всему порядок давать, знать, гдестол поставить, агде кровать. Онистал все делать посвоему уму, стал овсем мерекать посвоей смышлености… Лсделал он, понаделал, всевдоме управил, всему порядок дал, а, какя уж вам докладывал, какой порядок унесмышленого, ведь ипошло все навон-тараты!
        Вотлюди умные-добрые сошлися, сказали слово разумное: что-де впору дураку уметь напечи лежать необжигаться, абуде-де он домом ворочать начнет, тоспалит-де иумных назалавочьи!
        Дуракбы инерад такой речи, дастаршие присудили.
        Дали дураку дело немудрое: подвору ходи, дадвор мети; захочешь пирога, такхлеба поешь, захочешь щей, похлебай водицы изколодезя, атворогу, альвотрушки неспрашивай.
        Ходит дурак (ониДурень тож), похаживает, надругих людей поглядывает: пусто-де их знает, отчего они нетак живут.
        Жилдурак долго так идивовался налюдей время немалое; даспохватившись себе-на уме ивымолвил: «постойтеже, буду я себе сам хлеб добывать, своим горбом заработывать!» Вышел заворота Дурень наш, глядь поглядь вту, вдругую сторону, идет староста Кузмичь, азаним поодаль волов стадо гонят погонщики; кинулся Дурень прочь отворот.
        Умные люди подумали, чтоиспугался-де Дурень старосты, ануДурня было нето науме: затеял он дело непутное, апоего, подурацки, смышленое: молвил Дурень себе науме: постойтеже люди разумные, обдурю я вас моих милостивцев, датак сделаю, чтовам невдомек, амне куда будет весело!
        Взял Дурень сена вохапку ину трясти подвору досамых ворот; тамрастворил ворота, селподнавес иподжидает; ачего, ктоего знает, кроме матери Глупости!..
        Чтож вышло, чтослучилось?.. почти ведь так исталось, какДурень смекнул: какой-то бык изстада, нето он был глупый, нето прожорливый, увидевши сено разметанное, вошел надвор ину его подбирать-жевать; аДурню только того ихотелося: вскочил он проворно, притворил ворота, засунул засов; хвать быка зарога иповел назадний двор; поставил заплетнем, задал сена животине: «поешь, говорит, ведь ты мною неукраден, атак добыт; яслыхал отумных людей, чтотак бесспроса взять нужды нет, аворовать вишь так зазорно!»
        Пастух прогнал стадо мимо инезаметил, чтоодной скотины нет; аДурень наш пошел визбу, завалился наполати иподжидает вечера.
        Братьев дома небыло, оставалися только две невестки визбе; стало вечерять, Дурень слез спалатей, снаряжается; надевает свой армяк засаленой.
        - Чтой-то, говорит одна изневесток, чтой-то, какбудто унас надворе корова мычит?..
        «Вотте, молвил Дурень, этоуменя вживоте бурчит, что-то нездоровится; ането ивпрямь пойти посмотреть, может незашлали ито какая коровишка ледащая?»
        Пошел Дурень надвор идумает: ловки вы больно, скажитко вам, чтоя быка добыл, такможет он бедный толькоб ижил: завтра, глядишьбы, братья убили-изжарили, амнеб иполакомиться недали, самиж всегоб съели! нет, теперь вам непровесть меня!.. Возьму-ко я его сам поведу да продам пойду; аденьги припрячу подалее. Однако, ведь вот оно дело какое, ведь мне его нельзя набазар-то вести: староста Кузмичь-то видел быков, смекнет старый, догадается плут! какжебы мне сделать тут?.. Э! постой, пойду влес, слыхал я отлюдей, чтоиной вишь человек всеравно, чтобревно, альдерево, такстало идерево зачеловека можно принять?. Быть так, пойду туда. Взял Дурень опять быка зарога, повел сердягу влес. Становится пора поздняя, Дурня истрах неберет инуждушки ему нет, чтоон влес идет; емувсе одно думается: какбы выгодней быка продать, ипосле какбудет деньги счесть, чтозабыка возмет, ичто наэти деньги купить придет, икуда припрятать купленое, икакесть лакомства, примерно баранки, алибулку пшеничную, чтобы братья незаметили… икаков вкус будет вовсем этом, чтоему купить захочется… даималоли что Дурень непередумал себе науме.
        Оноправда ито сказать, чтоиной иумный если пораздумается, какичто будет ему, какой барышь, когда он то-то иэто сделает… ещеидела ввиду нет, вруках неимеется, аон уже его покончал себе науме, ужеивыдумал пожалуй палаты состроить, коль барышь велик; аглядь, придется начужой койке вчужом доме спать.
        Эх,видно людская натура такая иравна видно она иуглупого иуумного; адругая речь, ито сказать: чтожбы люди были, еслиб недумавши жили, ведь нескотыже они бессмысленные.
        Таксебе умом-разумом смекая-раскидывая, далеко влес зашел Дурень наш; глядь, перед ним поляна небольшая, апосеред той поляны большой пень старого дерева уже высохшего.
        Дурень снял шапку икланяется; ну, кажется, нашел покупателя! «Ты,дядюшка, каквидно постарше всех, аможет еще ипосмышленее: вотуж ты ирост перестал, инет натебе листа зеленого, аты все стоишь неклонишься, даеще инапросторе стоишь, азадеревья нехоронишься: купи быка!»
        Пень стоит иДурень стоит перед ним ответа ждет.
        «Чтож, дядюшка, молви словечко! кажется, яничего несказал вогнев твоей милости; а, понимаю чего тебе хочется: тебе видно прежде покупку осмотреть желается, ты-таки пожил навеку, знаешь, чтонадо товар лицем покупать; давишь дело какое, пора поздняя, нельзя всего оглядеть какнадобно; коль хочешь, ятебе пожалуй оставлю дозавтрого, азавтра приду, осмотришь, сторгуемся; дорого невозьму, лишь деньги незадержинай; хоть дешево дай, дасейчас иотдай, анесули: дам-мол вчетверо, дауплата после завтрого! этотолько так торговцы-горожане делают; амы люди деревенские. Вотя тебе итовар доверяю, такуже сам честно поступи.»
        Прикрутил Дурень кушаком своим быка рогами копню, чтобы оставить дозавтрого ипошел домой, внадежде нахорошую выручку, наверный платеж.
        Приходит домой ополночь. - Гдеэто тебя нелегкая носила?
        «Чего носила!.. насилу домой дорогу нашел, доплелся налегке; шапку икушак оставил-забыл упокупателя итовар емуж отдал, дазавтра опять пойду…»
        - Какой это товар, укакого покупателя, чтоты запустошь несешь!..
        Дурень испохватился: эко-де, чтоя сгородил, чуть было нарадостях всего невыболтал!.. «Датак, говорит, такое дело задалось причинное… Дану, неспрашивайте, после все расскажу, буде только меня замать небудете.»
        Чтоэто сним попритчилось, подумали братья; ужкто его насмех вином ненапоилли. Данет, кажется, того незаметно, ионже, Дурень, отродясь врот хмельного небрал!..
        Наутро братья давно повставали, оделись, убрались, наработу отправились; адурак лежит напечи, дрыхнет безпросыпу… вотпора уже икзавтраку…. какзапахло кашей масленой, застучали посковороде ложками, уДурня исон пропал, больно ему перекусить захотелося; встал он, анвот-те Маша сковорода, анекаша, положи себе! встал Дурень, акаша приедена, лежит настоле черного черствого хлеба кусок, ешьнехочу!..
        Дурень принялся занего-было, даипообдумался: чтой-то, дескать, стану я черствый хлеб жевать!.. Дайпойдуж я лучше теперь кпокупателю-приятелю, давозьму унего казну мою; такнакуплю себе такого лакомого, чтонетолько я, аибратья мои может вовеки неотведывали!..»
        Встал да пошел; дураку собираться долго ненадобно.
        Приходит Дурень влес; ходит-плутает меж деревьев, аникоровы невидит, нипня того нет, которому корову продал. Ходивши так долго, однако нашел таки… «Ба! говорит, давот он; здорово, дядюшка!»
        Адядюшка стоит повчерашнему нешелохнется; абыка ислед простыл, только одни рога остались кушаком копню прикручены: видно волки надсердечным сжалились, что-де ему зябнуть ночь целую, иоплели-сожрали бедного так, чтоикосточекнет.
        «Гдеж мой бык?» спрашивает Дурень.
        Апень все молчит, знать нехочет быть наволков докащиком.
        Дурень обошел вокруг, посмотрел хорошенько… «Ба,давот мой кушак!.. вот… чтоэто? рога одни!.. Ахты, пень злодейской прожорливый, подико, водну ночь целого быка съел!.. Ахты, волк те сломай, экой здоровенной какой!.. кажись его вовсе неприбыло, акоровы какнебыло!.. чтоже, отдай деньги чтоль?..»
        Пень все молчит.
        «Неотдашь, плохо будет: скорнем тебя выворочу!»
        Пень нислова вответ.
        «Так-им ладноже, погодиж, ятебя друга любезного опробую!»
        Пустился Дурень домой, взял лом да заступ иявился опять влес ксвоему новому приятелю, упрямому пню покупателю. Идавай его опять ругать истращать, илом слопатой показывать. Говорит угрожаючи:
        «Воттак тебя пня разом ивыковыряю, какученый фершел ковырял зуб унашего барина, (агдеб ему Дурню ивидеть это, чайотлюдей слыхал!) слышишь, честью отдай!..»
        Пень все молчит.
        ВотДурень наш, силка-то унего была-таки, давай землю рыть, подпень подкапываться; уждокорня дорылся, ужпень пошатывается… едва стоит… Вдруг почуял наш Дурень, чтоподзаступом застучало что-то такое мудреное… Давай еще сильнее докапываться…
        Чтожебы вы думали?.. Видно счастье дуракам народу написано: какоткопал Дурень землю прочь, глядь… атам истоит чугунный котел, крепко крышей прикрытый иглиной замазаный; взялся занего Дурень, вытащил, своротил крышу… ахты, батюшки!.. все-то деньги понакладены разные… Дурень смеялся-смеялся, даинда чуть вприсядку плясать неударился. «Эко, говорит, грошей-то, грошей-то, исветлых итемных, ибелых ижелтых, ивсякой масти, ибольших ималеньких!»
        Авсамом деле было начто даже иумному порадоваться, нетолько дураку: были там ичервонцы-арапчики, давсе новые, некорноухие поджареные, чтоизжидовских рук идут, асловно только что смолоточка, ясненькие; были там икопеички ирубли серебряные, были ипятаки медные, видно так, дляразности понакладеные…
        - Что, - спросил дядя Пахом слушателей, - чтоеслибы извас кому такой котелок довелось найти, чтобы вы сделали?
        Я, - говорит один, - накупилбы себе всяких сластей, залегбы напечь, давсебы там илакомился. Я,сказал второй, сшилбы себе новый кафтан, купилбы сапоги лаковые, шляпу дорогую ипрочее, давсебы подеревне ипохаживал, надиво всем. Ля, молвил третий, купилбы лукошко, натянул нанегоб пузырь, сиделбы себе да полем поколачивал. Яже, прибавил четвертый, просто ничегобы неделал, атакбыжил!
        Ну,сказал дядя Пахом, маложебы вы сделали хорошего; благодарите Бога, чтовам досих пор неприлучилось найти котла сденьгами.
        ВотДурень выкопавши котел, подхватил его ипомчал домой; принес, положил подплетень изаметал хворостом. «Что, говорит, старый плут-лакомка, оплел быка именя хотел оплесть, денег нехотел заплатить, таквотже я насильно взял!»
        Проспал ночь Дурень, вскочил поутру, опять заработу принялся: стал обдумывать, куда деньги девать; какбы, говорит, братья непроведали, пойду, спрячу подалее; вземлю зарою иникому нескажу-не покажу, один буду знать! Каквидно ниглуп был, аподелиться охотынет.
        Ходил-ходил Дурень, носился-носился ссвоим котлом, иоколо речки, чтопозадь деревни текла, иоколо леску искал места укромного клад схоронить, алучше невыдумал, какидти нагумно да пока вскирд припрятать. Пришел кскирду, давай подкапываться, давзглянул всторону, аудругого скирда козел истоит; такиахнул Дурень: «ахзлодей-бородачь, ведь это он подглядывает!.. ведь хочет видно моею казною воспользоваться!.. такнетже, шельмовский, ненадурака напал ты, постой-ко вот я тебя отпотчиваю!..» взял жердь, которая потолще была, подкрался сзади ккозлу, дакаквытянет его изовсей силы вдоль спины, тактут ирастянулся бедный козел, неохнул-не вздохнул, ниногой недрлгнул, колода-колодой наземь бухнулся.
        Дурень увидел это иструхнул непутем: ведь мне, думает, заэто достанется; какбыть? пойду спрячу козла, чтобы братья незаметили! Схватил козла икотел оставил несовсем прикрыт; побежал домой, волоча козла засобой; обежал позадь двора, перелез через плетень, бросил козла впогреб, асам опять ккотлу отправился; глядь: стоит котел напрежнем месте, аденег внемнет.
        (Братья подсмотрели, чтоДурень целое утро счем-то носится, пошли следом инашли котел ускирда; вытряхнули скорей деньги все ипустились сними домой, дивуяся, гдеэто Дурень денег достал).
        Такиахнул Дурень, увидевши пустой котел… смотрит кругом иоколо, нигроша невидать, атолько поблизости сидят воробьи да голуби, клюют зерно, глядят наДурня, дамеж собою перекликаются, будто надним подсмеиваясь. - Ах,лукавый вас съешь, говорит Дурень, ведь это знать вы все повытаскали? экая стая проклятая! видят непокрыто, такинадо таскать!.. идавай Дурень наптиц шукать, бросать вних, чтовруки попадет, пока умаялся; ипошел домой, повеся голову.
        Идет Дурень домой ивидит толпа народу стоит около одной бабы, слушает ее, абаба голосит, воет, приговаривает: аневидалили где, батюшки? скажите пожалуйста!.. вчера свечера отлучился ненадолго инынче нет, боюсь неслучилосьли сних чего недоброго!.. ктоменя бедную будет поить-кормить, ктопризрит наших малых детушек!..» Так плачет баба навсе село.
        (Аплачет она, надо вам сказать, обмуже, который ушел иневорочается: видно рад, чтоотжены отделался; иплачет она незатем, чтобы ей вправду было мужа жаль, ачтоб поморочить православный люд, показать, чтоона жена добрая, чтомуж ей насвете дороже всего… априди он, такну… порознь тошно, авместе тесно; этохоть невсегда, анередко однакож водится).
        Дурень подшел ислушает, ивтемяшилось ему, чтоэто баба прокозла говорит, егодоискивается; отвел ее кстороне иначал уговаривать.
        «Ну,тетка, делать нечего, неплачь, некруши себя! знать его участь такая, атвоя такая доля горькая, мертвого слезами неподымешь, чтотосковать попусту.»
        - Какмертвого? Даразве ты видел, чтоон умер?
        «Нетолько видел, ауж исволок куда надобно. Правда, онведь сам виноват: я-б его неукокошил, еслиб он неподглядывал; корысть злая его убила, анея причиною.»
        - Кудаж ты его девал? скажи пожалуйста, даймне надним хоть наплакаться!.
        (Абаба незатем спрашивала, чтобы ей точно плакать хотелося, азатем, видите, чтовто время был обычай такой, чтозатакие дела, денежная пеня была, такбаба думала смужа илисбратьев замужа содрать что нибудь).
        «Коли хочешь, пойдем, покажу.»
        Дурень пошел ибаба сним. Дурень дорогою испрашивает: «даполно твоили он, нечужойли смотри?»
        - Акаков он собою, батюшка?
        «Датакой гладкой, увесистый, янасилу доволокего.»
        - Да,да, онпокойник дороденбыл.
        «Нуведь иборода была унего?»
        - Какже, батюшка, какнадобно похристианскому обычаю.
        «Ещеон счерными пятнами?»
        - Да,были два родимые пятнушка.
        «Ну,ониесть; экодело, славный живот, дажаль, чтобольно корыстливбыл.»
        Привел Дурень бабу кпогребу, поставил ее утворила, асам вяму полез вынимать покойника.
        «Вить каклежит иноги раскинул врозь, словно сдальней дороги отдыхать прилег!»
        Абаба, услышав это, нугромче выть.
        «Эй,тетка!» кричит Дурень, подымая козла, «бери зарога! яодин невытащу!»
        - Какзарога?
        «Вестимо дело как: руками бери.»
        - Ещеонже смеется злодей! начала баба голосить-причитать, чтобы людей собрать, чтобы были свидетели. Даразве мой муж рогатойбыл?
        «Какой муж? Вотбаба помешалась сгорести, козла мужем зовет!.. Дану, тащиже чтоль!»
        Новидит, чтобаба воет, анепомогает, понатужился ивыкинул изямы бородача рогатого.
        Увидела баба иполно выть: даэто козел! говоритона.
        «Вестимо козел, окотором ты ревела навсе село: вотон, целехонек, только неворочается.»
        - Амуж мой гдеж?
        «Ну,проэто он сам ведает, гдеон теперь, амне почему знать.»
        Поднялась баба ругать Дурня, чтоон ее насмех поднял; сказал-де, чтомужа убил, акозла показывает.
        Дурень только дивится, чего баба сердится иприплетает своего мужа никселу никгороду; слушал-слушал ее да ивымолвил: «такраздуйже тебя горой, пошла домой! коли этот козел нетвой, другого уменя нет протебя!» Ипошел-себе напечь спать.
        Братья Дурня меж тем между собою потолковали-померекали - откуда Дурень денег взял; спросить неловко: хоть глуп, апожалуй догадается; нодолго ждавши, видят, чтоислуху нет, ктобы проденьги спрашивал, положили наверное, чтоони некраденые, иприступили кделу, носоветывались, каких воборот пустить; прикупили лесу да хатку получше обстроили, прикупили земли да хлебом засеяли; дакакосталось еще казны, тоони понакупив нарядов ипрочего, согласились пир задать, дасоседей позвать, ато-де будут нашему богатству завидовать, адоброго слова нескажут пронас, акакугостим-употчиваем, тоибудут нас благодарить, будут пронас ладно говорить.
        Ну,какзатеяли, такисделали. Поехал старший брат вгород, взял ссобою Дурня, накупил что надобно иотправил сДурнем.
        (Анакупил он ложек новых кленовых, чашек золоченых липовых игоршкое коломенских; купил стол сточеными ножками, хотьбы те удворецкого такому быть; купил соли исолоду..)
        Приехал Дурень домой, аничего непривез. Второй брат спрашивает: чтоже вы ничего некупили вгороде? Ведь брат затем иотправился.
        «Какничего некупили, сказал Дурень, купили всего, иложек, ичашек, истол, исолоду, давсе вдороге теперь.»
        - Каквдороге? ктоже везет? скем отправили?
        «Никто невезет, всетам иосталося; аотправил все я, куда что надобно.»
        - Кактак?
        «Давот как…» иначал Дурень свои глупые похождения рассказывать, свой ум выказывать, какон вдороге сметлив был. «Едуя, говорит, иправлю лошадью, астол мне мешает, торчит передо мной… ядумал-думал какгорю помочь, даивыдумал: ведь стол-мол начетырех ногах, тоже, какилошадь моя, такотчегож ему самому неидти? снял я его да поставил надорогу, пусть постоит, поленится, соскучится домой прибежит! Чашки да ложки я воронам расклал: такие эте вороны неучтивые, кажись живут близко города, анезнают, чтогорожане безложек никогда неедят, клюют носами, амне хотелось, чтобы они лучше ели ложками. Соль да солод я вреку высыпал; думал, ужелучше вдороге приготовить квас, блого река напути, чемдомой после воду таскать дляэтого! Данеудача сталась, хоть ихорошо я выдумал; моюстряпню всю водой снесло, ядолго бежал поберегу вслед, хотел воротить, илиречку запрудить, ачтобы рыба солод непорастаскала, всегоршками ее пугал, пока все покидал… итак умаялся что насилу нателеге дух перевел. Так-вишь все было куплено, давот какие случились приключения.»
        Слушал его брат меньшой иречи неперебивал, только головою покачивал, аДурню сдавалось, чтоон дивится его смышлености.
        - Ну,сказал брат меньшой, если ты дураком родился, тутникто невиноват, авот, чтодурака заделом шлют, такуж вэтом виноваты умные!
        Ипришлось умному дурака заменить, опять затемже вгород отправиться.
        Ну,наконец накупили всего, начали кпиру готовиться, наварили пива бочку сороковедрую, настряпали съестного всякого, припасли вина ипослали Дурня гостей сзывать, датолком сказали ему: поди-де вот прежде кстаросте Ефрему, ксотскому Луке, кдесятскому Федору; потом кИвану Бичуге, кИлье Степняку ипрочее, рассказали всех поименно инопорядку, какидти ккому.
        Пошел Дурень, обошел всех, какему сказано, идомой пришел.
        Ждать-пождать нейдет никто.
        - Даполно ты звалли, голова безтолковая? спрашивают братья.
        «Вот, какже незвать, мало звал, ещекаждому кланялся.»
        - Нучтож, онисказали, чтопридут чтоль?
        «Ничего несказали, атолько местах втрех взашей выгнали!»
        - Дазачтожэто?.
        «Ктоих знает зачто; немужья правда гнали, абабы что то наменя озартачились.»
        - Дакакты их звал?
        «Так, каквы сказывали: величал каждого поимяни иотечеству иприговаривал, что-де братья просят хлеба-соли откушать, такидитеж-мол, ужвсе приготовлено!.. Онииспрашивают: сженами придти, ая вымолвил: какой-де их чорт, ваших глупых баб, братья их невелели звать!»
        - Ах,тыдурья порода, даразве так напир зовут кого?
        «Вот, дурья порода!.. якажись свами породы одной, чего ругаетеся… вольноже несказать, что-мол всех надо звать!»
        - Поди-им, дура голова, хоть сходи пока впогреб, пива нацеди, дасмотри ведра два неболее… амы сами пойдем гостей созывать!
        Пошли братья поизбам, куда Дурень ходил; простите-де, невините нас втон, чтодурак вам сказал; мыему совсем нетак приказывали, дачто станешь делать, такая голова глупая!
        Ну,ради пира да извинения, соседи недолго сердилися; собрались, отправились; пришли все вместе сбратьями Дурня; аего, Дурня нет, какнет.
        Посадили гостей, стали потчивать, дастали Дурня доискиваться, куда ушел, насилу-насилу вспомнили, чтозапивом он послан был. Побежал старший брат впогреб, дверь приперта изнутри; стучит-кричит Дурню: эй! чтоты там делаешь? Отпирай скорей!
        «Постой, отвечает Дурень иззадвери, дайподплыть!»
        - Чтоты там городишь, голова глупая!.. начем это ты там плаваешь?
        «Данакорыте, спасибо, чтобыло тут, анетобы беда, хоть захлебывайся!..
        Отворил дверь Дурень, смотрит брат! вотштука!.. ивпрямь, точно море разливанное: ямапивом полнехонька, аДурень вкорыте разъезжает понем, дапокатывается сосмеху.
        - Ах,тызлодей бессовестный!.. чтоты это наделал, длячего ты это пиво-то выпустил?..
        «Радбы невыпустить, дакакже быть: собака проклятая, распрострели ее, виновата все: стала втвориле, застит мне, мешает пиво цедить, яотгонял-отгонял, слов неслушает, яикинул затычкою, чтовруках держал, заткнуть стало печем, апиво течет… яметаться туда-сюда, ауж мне поворот!.. увидал я корыто, вскочил внего…. давидя, чтопиво вбочку ненальешь опять, припер дверь, дасгоря ину кататься понем!.. Чтож делать, хоть ижалко да покрайности повеселить себя довелось!»
        Ужнезнаю, чембратья угощали гостей икакони разделались сДурнем запиво; атолько, поэтому случаю, стех пор видите иповелась пословица, чтосдураком пива несваришь!
        Долголи нетли, атолько жил Дурень благополучно ссвоей глупостью, иможет быть емубы так век свековать; даслучись кэтому такое дело: напади нанего блажь: посвету пуститься странствовать, людей повидать исебя показать. Оннаслушался, чтовишь это куда хорошо, ктообошел края небывалые, ихотьбы ума внем небыло, хотябы воротился такимже олухом, какиотправился, авсе ему люди дивоваться будут: вчужой-де земле побывал, разных-де див повидал; видел такую сторону иностранную, гдевсякий простой мужик умеет говорить наиностранный лад, ещеиногда илучше, чеминые бояра унас! Воттаких-то речей, Дурень наслушавшись исам вздумал идти странствовать побелу свету.
        Недалекоже иушел.
        Блудил-блудил пополям иполесу, дошел догорода какого-то да какувидел его церкви каменные да домы высокие стесовыми крышами, струбами кирпичными, такивсплеснул Дурень руками отрадости: ну, пришел-де вземлю иностранную!..
        Подшел кгороду, стоит избушка писаная, полосатая; вышел изнеё служивый испрашивает: ктоты такой? откудова?
        Дурень отвечает несмутившися: «По-моему я свой, апо-вашему иностранный человек.»
        - Аколь ты иностранный, топойдем кначальнику, онвнашем городе только один иумеет синостранными раздобарывать.
        Пришли кначальнику.
        - Какой ты иностранный, говорит начальник, тыпросто мужик нечесаный!. Покажи, гдетвойвид?
        «Давот вид намне, отвечал Дурень, яивнашей стороне таков видом был, иквам пришел вид непеременил.»
        - Чтосдураком толковать, сказал начальник, может он плут, бродяга какой; отведи его ксудье, пусть тот его порядком допросится.
        Дурень иксудье пошел; пришел, встал, оправился; судья давай его порядком допрашивать…
        - Чейты такой?
        «Иностранный,» говорит.
        - Какой иностранный, изкакой стороны?
        «Даизнеблизкой: дней пять шел, стало издалека.»
        Зачал судья спрашивать Дурня вид его, Дурень ничего незнает, непонимает; ладит одно, чтоон иностранный человек итолько.
        - Изкакойже ты стороны пришел, гдетыжил?
        «Где, вестимо пришел изнашей деревни, таквсвоей семье проживал.
        - Каквелика ваша семья?
        АДурень несумел трех перечесть ивымолвил: анас всего семь братов, батюшка пятый да я четвертый!»
        - Кактебя зовут?
        «Матушка звала Демкой, абатюшка дураком называл, такуж незнаю заведомо, каклучшеоно.»
        Толковали сДурнем, билися, допытывались, переспрашивали, Дурень стал наодном, хоть кол наголове теши, больше-де неумею сказать.
        Посмотрел нанего Судья, оглядел снот доголовы; видит что парень ивзрачен идурачен; Вынул судья изкармана тавлинку кованую, понюхал табаку изнеё, взглянул еще раз наДемку упрямого да ивымолвил:
        - Ну,чтосним толковать? записать его Дурня непомнящим родства, даназвать Дурындою!
        Вототчего он Демка истал зваться безродным Дурнем Дурындою.
        Говорят, чтобудто ему Дурню опять повезло, чтовишь он портняжить стал: боярские кафтаны чужими руками выкраивать, неумея сам изипуна состебать; ивывеску вишь повесил вовсю улицу; дакакэто кажется неможет быть, тоуж нечего такие речи ипересказывать; анадо только рукой махнуть, даисказать, чтокончено.
        Конец третьей части