Удивительные приключения барона Мюнхгаузена Готфрид Август Бюргер
        Рудольф Эрих Распе
        «Явыехал издома, направляясь вРоссию, всередине зимы, сполным основанием заключив, чтомороз иснег приведут, наконец, впорядок дороги всеверной Германии, Польше, Курляндии иЛифляндии, которые, пословам всех путешественников, ещехуже, чемдороги, ведущие кхраму Добродетели, непотребовав наэто особых затрат состороны достопочтенных изаботливых властей вэтих краях. Япустился впуть верхом, ибоэто самый удобный способ передвижения, если только сконем инаездником все обстоит благополучно. Притаких условиях нерискуешь нидуэлью с«учтивым» немецким почтмейстером, независишь отприхоти томящегося жаждой почтового ямщика, который станет заворачивать попути вкаждый трактир. Одет я был довольно легко, иэто становилось все неприятнее помере того, какя продвигался насеверо-восток…»

        Годфрид Бюргер
        Удивительные приключения барона Мюнхгаузена
        наводе инасуше, походы ивеселые приключения, какон обычно рассказывал оних забутылкой вина вкругу своих друзей
        Верьте, почтенные господа,
        Умный непрочь пошутить иногда.

        Барона фон Мюнхгаузена собственное повествование
        Явыехал издома, направляясь вРоссию, всередине зимы, сполным основанием заключив, чтомороз иснег приведут, наконец, впорядок дороги всеверной Германии, Польше, Курляндии иЛифляндии, которые, пословам всех путешественников, ещехуже, чемдороги, ведущие кхраму Добродетели, непотребовав наэто особых затрат состороны достопочтенных изаботливых властей вэтих краях. Япустился впуть верхом, ибоэто самый удобный способ передвижения, если только сконем инаездником все обстоит благополучно. Притаких условиях нерискуешь нидуэлью с«учтивым» немецким почтмейстером, независишь отприхоти томящегося жаждой почтового ямщика, который станет заворачивать попути вкаждый трактир. Одет я был довольно легко, иэто становилось все неприятнее помере того, какя продвигался насеверо-восток.
        Таквот, пусть представят себе, какдолжен был чувствовать себя вэтом суровом климате бедный старик, лежавший где-то вПольше, напустыре, покоторому гулял северный ветер. Беспомощный идрожащий, оннеимел даже чем прикрыть свою наготу.
        Мнедоглубины души стало жаль беднягу. Хоть уменя самого душа втеле замерзала, явсеже накинул нанего свой дорожный плащ. Итут внезапно изподнебесья донесся голос, восхвалявший столь добрый поступок вследующих выражениях, обращенных комне:
        - Черт меня побери, сынмой, тебе заэто воздастся!
        Янепридал этому значения ипродолжал путь, пока ночь имрак неокутали меня. Ниодин огонек, ниодин звук неговорили облизости хоть какой-нибудь деревушки. Всекругом было заметено снегом, ия неразличал, нидорог, нитроп.
        Утомленный ездой, ясоскочил наконец сконя ипривязал его ккакому-то подобию остроконечного бревна, торчавшего из-под снега. Подложив навсякий случай подруку свой пистолет, яулегся неподалеку вснег итак крепко уснул, чтооткрыл глаза только тогда, когда было уже совсем светло. Какже велико было мое удивление, когда я убедился, чтолежу накладбище вкакой-то деревне! Коня моего нигде небыло видно, новдруг где-то высоко надо мной послышалось ржание. Явзглянул вверх иувидел, чтоон привязан кфлюгеру нацерковной колокольне иболтается ввоздухе. Тутя сразу все сообразил. Дело втом, чтодеревня ночью была вся засыпана снегом. Погода неожиданно переменилась, и, помере того какснег таял, я, непросыпаясь, потихоньку опускался все ниже. То,что втемноте показалось мне торчащим из-под снега бревном илипнем, ккоторому я привязал коня, было нето крестом, нето флюгером наколокольне.
        Незадумываясь, явытащил пистолет, выстрелил внедоуздок и, благополучно вернув себе таким образом коня, пустился вдальнейший путь.
        Всешло прекрасно, пока я недобрался доРоссии, гдезимой непринято путешествовать верхом. Таккакобычно я придерживался местных обычаев, тоинасей раз добыл маленькие одноконные беговые санки ивесело помчался вСанкт-Петербург.
        Немогу сейчас точно сказать, былоли это вЭстляндии иливИнгерманландии, помню только, чтослучилось это вдремучей лесной чаще, когда я вдруг увидел, чтозамной совсех ног несется чудовищной величины волк, подгоняемый нестерпимым зимним голодом. Онвскоре настиг меня, испастись отнего небыло никакой надежды. Машинально кинулся я ничком всани, предоставив лошади, воимя общего нашего блага, полную свободу действий. Итут почти сразу произошло именно то, чтоя предполагал, ноначто несмел надеяться. Волк, неудостоив такую мелкоту, какя, своим вниманием, перескочил через меня, сяростью накинулся налошадь, растерзал исразуже проглотил всю заднюю часть бедного животного, которое отстраха иболи понеслось еще быстрее. Отделавшись, таким образом, благополучно, ятихонько приподнял голову и, кужасу своему, увидел, чтоволк чутьли нецеликом вгрызся влошадь. Нолишь только он успел забраться внутрь, какя, сосвойственной мне быстротой, схватил кнут ипринялся изовсей мочи хлестать поволчьей шкуре. Столь неожиданное нападение, даеще вто время, какон находился втаком футляре, ненашутку напугало волка. Онизовсех сил
устремился вперед, труп лошади рухнул наземь, и - подумать только вместо нее вупряжке оказался волк! Янепереставал стегать его кнутом, имы бешеным галопом, вопреки нашим общим ожиданиям икнемалому удивлению зрителей, вполном здравии иблагополучии въехали вСанкт-Петербург.
        Боюсь, милостивые государи, наскучить вам рассказами обобразе правления, искусстве, науках идругих достопримечательностях этой изумительнейшей столицы России иеще менее хочу занимать вас повествованием овсяких интригах ивеселых приключениях ввысшем обществе, гдехозяйка дома имеет обыкновение приветствовать гостя рюмкой водки извонким поцелуем. Ястремлюсь привлечь ваше внимание кболее важным иблагородным предметам, аименно - клошадям исобакам, большим любителем которых я всегда был, далее клисицам, волкам имедведям, аих, какивсякой другой дичи, вРоссии такое изобилие, чтоей может позавидовать любая другая страна наземном шаре, и, наконец, ковсякого рода увеселениям, рыцарским состязаниям иславным подвигам, которые более клицу дворянину, чемкрохи затхлой латыни игреческой премудрости илираздушенные саше, завитые коки ивыкрутасы французских утонченных остряков ипарикмахеров.
        Ввиду того, чтопотребовалось известное время, пока я был зачислен вармию, уменя осталось несколько месяцев досуга, когда я мог идни свои иденьги растрачивать благороднейшим образом, какподобает истинному дворянину.
        Неодна ночь протекла заигорным столом, инемало ночей - подзвон полных бокалов. Холодный климат инравы страны отвели бутылке, среди других светских развлечений, вРоссии гораздо больше места, чемвнашей трезвой Германии. Мнеприходилось поэтому встречать там людей, которые вблагородном искусстве выпивки имели право считаться подлинными виртуозами. Новсе они были лишь жалкие недоучки посравнению сседобородым генералом смедно-красным лицом, обедавшим снами заобщим столом.
        Почтенный старичок, который водном избоев стурками утратил верхнюю часть черепа, имел поэтому обыкновение, знакомясь сновыми людьми, сучтивым простодушием извиняться зато, чтовынужден застолом оставаться вголовном уборе. Затрапезой он неизменно опорожнял несколько бутылок водки изаканчивал обычно фляжкой аррака илиже, смотря пообстоятельствам, раз-другой начинал сначала. Ивсеже никогда нельзя было уловить внем нималейшего признака опьянения. Вамтрудно этому поверить? Яготов извинить вас, милостивые государи. Этобыло идляменя непостижимо. Долго я незнал, чемэто объясняется, пока мне, наконец, неудалось найти ключ кзагадке…
        Угенерала была привычка время отвремени слегка приподнимать шляпу. Мненередко приходилось это видеть, ноя непридавал этому значения. То,что ему становилось жарко, казалось вполне естественным, ито, чтоон старался освежить голову, также невызывало удивления. Новконце концов мне удалось заметить, чтоон вместе сошляпой приподнимает прикрепленную кней серебряную пластинку, заменявшую ему недостающую часть черепа, итогда весь пар отпоглощенных им спиртных напитков взвивался ввысь ввиде небольшого облачка. Загадка была разгадана!
        Яподелился своими наблюдениями кое скем издобрых моих друзей и, ввиду того, чтокакраз стемнело, взялся немедленно произвести опыт идоказать свою правоту. Явстал, невыпуская изрук трубки, заспиной генерала и, когда он приподнял шляпу, припомощи клочка горящей бумажки поджег взвившийся надего головой пар. Итогда перед нами предстало стольже неожиданное, сколь икрасивое зрелище. Водно мгновение я превратил столб пара надголовой нашего героя вогненный столб, ачасть испарений, задержавшаяся впространстве между волосами ишляпой генерала, вспыхнула голубым огнем, образовав некое подобие сияния, прекраснее любого нимба, когда-либо озарявшего чело самого прославленного святого. Скрыть отгенерала произведенный мною опыт было невозможно. Ноон ничуть неразгневался идаже впоследствии неоднократно разрешал повторять эксперимент, придававший ему столь возвышенныйвид.
        Нестану останавливаться наряде других веселых проделок, таккаксобираюсь рассказать вам оразнообразных охотничьих приключениях, которые кажутся мне более замечательными изабавными.
        Вылегко можете себе представить, милостивые государи, какхорошо я чувствовал себя вобществе добрых приятелей, подостоинству умевших ценить обширный, ничем неогороженный лес дляохоты. Разнообразие, свойственное таким развлечениям, атакже исключительная удача, сопутствовавшая любой моей проделке, вспоминаются исейчас сособым удовольствием.
        Однажды утром я увидел, чтобольшой пруд, находившийся почти подсамыми окнами моей спальни, буквально усеян дикими утками. Ямгновенно схватил стоявшее вуглу ружье исломя голову бросился вниз полестнице. Всеэто произошло столь стремительно, чтоя ударился лицом одверной косяк. Искры посыпались уменя изглаз. Это, однако, нинасекунду незадержало меня. Ноедва я вскинул ружье, какквеликой своей досаде заметил, чтоприударе одверь соскочил даже кремень сружейного курка. Чтоделать? Времени терять было нельзя.
        Ксчастью, явспомнил то, чтосейчас произошло смоими глазами. Итак, явзвел курок, прицелился вдиких птиц иударил кулаком себя вглаз. Изнего снова посыпались искры. Раздался выстрел, ия подбил пять пар уток, четыре красношейки ипару лысух. Находчивость порождает героические поступки! Если воин иморяк сее помощью нередко избегают опасности, тоохотник неменее часто бывает обязан ей своей удачей.
        Случилось однажды, чтопоозеру, накоторое я набрел вовремя охоты, плавало несколько дюжин диких уток. Онибыли так далеко друг отдруга, чтоя немог надеяться сбить каждым выстрелом больше одной. Анабеду, уменя оставался только один, последний заряд. Между тем мне очень хотелось захватить ссобой всех уток, таккакя вближайшее время собирался пригласить вгости большую компанию друзей изнакомых.
        Итут я вдруг вспомнил окусочке свиного сала, уцелевшем надне моего ягдташа отвзятого ссобой завтрака. Яприкрепил этот кусочек кконцу довольно длинного собачьего поводка, который я вдобавок расплел, удлинив его таким образом раза вчетыре. Укрывшись вбереговом камыше, язакинул вводу этот кусочек сала исрадостью увидел, какближайшая утка быстро подплыла ипроглотила его. Запервой вскоре последовали ивсе остальные, итак какприкрепленный кшнуру скользкий кусочек сала очень быстро выходил сзади непереваренным, тоего проглатывала следующая, итак все, одна задругой. Короче говоря, кусочек сала пропутешествовал повнутренностям всех уток, неоторвавшись отшнура. Утки были нанизаны нашнуре, словно бусы нанитке. Ясудовольствием вытащил их наберег, обмотал шнур раз десять вокруг себя инаправился вобратный путь.
        Додому было еще довольно далеко, итак каквесило такое множество уток порядочно итащить их было тяжело, яуже почти готов был пожалеть отом, чтостолько их наловил. Нотут меня выручило необычайное происшествие, сначала немало смутившее меня. Дело втом, чтовсе утки были еще живы. Оправившись отпервого испуга, ониизовсех сил стали бить крыльями иподнялись сомною ввысь. Многие приподобных обстоятельствах потерялибы голову, ноя умело использовал свое положение: пустив вход вместо руля полы своего сюртука, янаправил полет всторону дома.
        Оказавшись надсвоим жильем ижелая безвреда длясебя опуститься вниз, ястал свертывать уткам одной задругой шеи итаким образом медленно имягко скользнул вниз прямо через трубу наплиту моей кухни, вкоторой, насчастье, ещенебыл разведен огонь. Всеэто кнемалому испугу иудивлению моего повара.
        Нечто подобное мне пришлось однажды проделать состаей куропаток.
        Явышел издому, намереваясь испробовать новое ружье, иуже растратил весь свой запас дроби, каквдруг из-под моих ног совершенно неожиданно вспорхнула стая куропаток. Желание видеть вечером несколько штук изних усебя настоле заставило меня придумать способ, ккоторому ивы, милостивые государи, можете вполне вслучае надобности прибегнуть, положившись намое слово. Заметив, куда опустились куропатки, япоспешно зарядил ружье, использовав дляэтого вместо дроби шомпол, верхний конец которого я, насколько возможно втакой спешке, немного заострил. Затем я подкрался ккуропаткам и, лишь только они вспорхнули, выстрелил иимел удовольствие наблюдать, какмой шомпол снанизанными нанем семью куропатками внескольких шагах отменя медленно опускался наземлю. Бедным птицам оставалось лишь удивляться, чтоони так рано оказались навертеле! Да,какя уже говорил, вжизни всегда нужно уметь найти выход.
        Вдругой раз водном издремучих лесов России я поднял великолепную черно-бурую лисицу. Очень уж жалко было продырявить пулей илидробью ее драгоценную шкуру! Кумушка стояла вплотную удерева. Ямгновенно вытащил издула пулю, зарядил ружье здоровенным гвоздем, выстрелил ипопал так удачно, чтокрепко пригвоздил лисий хвост кстволу. Тогда, спокойно подойдя ксвоей добыче, явынул охотничий нож, крест-накрест рассек лисице морду, азатем, пустив вход плетку, выколотил ее изсобственной шкуры, датак ловко, чтолюбо было поглядеть натакое чудо.
        Случай иудача подчас помогают исправить совершенную ошибку. Лучшим примером может служить то, чтоя пережил несколькими днями позже, когда всамой гуще леса увидел бежавших друг задругом дикого поросенка ивеприцу. Явыстрелил, нопромахнулся. Поросенок продолжал свой путь, новеприца, нешевелясь, замерла наместе, словно пригвожденная кземле. Когда мне удалось присмотреться внимательнее, яубедился, чтовеприца слепа идержит взубах хвостик своего поросенка, который, выполняя сыновний долг, служил ей поводырем. Мояпуля, пролетев между ними, порвала поводок, кончик которого старая веприца все еще сжимала взубах. Итеперь, когда поводырь уже невел ее дальше, онаостановилась. Яухватился заоставшийся кончик поросячьего хвостика ибезвсякого труда исопротивления сее стороны отвел старое, беспомощное животное ксебе домой.
        Какнистрашны порой вепри, нокабаны гораздо страшнее иопаснее. Мнеслучилось однажды влесу встретиться скабаном, когда я небыл готов никнападению, никсамозащите. Едва успел я укрыться задеревом, какразъяренный зверь кинулся комне ипопытался нанести мощный боковой удар. Ноклыки его так глубоко вонзились вствол дерева, чтоон оказался невсостоянии сразу выдернуть их иповторить свою попытку.
        «Ага! - подумал я. - Теперь-то я расправлюсь стобой!» Нетеряя времени, ясхватил камень итак крепко вколотил клыки вдерево, чтокабану уже никак нельзя было выдернуть их. Пришлось ему дожидаться, пока я добыл всоседней деревне телегу иверевки, чтобы живым ивполной сохранности доставить его ксебе домой, чтомне великолепно иудалось.
        Вам, милостивые государи, безсомнения приходилось слышать освятом Губерте - покровителе охотников истрелков, - атакже иокрасавце олене, который встретился ему однажды влесу. Уэтого оленя между рогами возвышался святой крест. Ясам ежегодно вдоброй компании совершал жертвоприношения этому святому Губерту. Чтоже касается оленя, томне поменьшей мере тысячу раз приходилось видеть его изображение каквцерквах, такивышитым нагербах рыцарей. Такчто, поверьте совести честного охотника, янемогу суверенностью сказать, встречалисьли только встарину такие крестовые олени иливстречаются даже сейчас. Норазрешите лучше рассказать, чтомне довелось увидеть собственными глазами.
        Однажды, когда я уже потратил все свои заряды, передо мной неожиданно появился самый прекрасный олень, какого мне когда-либо приходилось видеть. Онтак смело инесмущаясь глядел мне прямо вглаза, словно отлично знал, чтопатронташ мой пуст. Мгновенно зарядив ружье порохом инасыпав сверху целую горсть вишневых косточек, которые быстро очистил отмякоти, явыпустил оленю весь заряд прямо влоб между ветвистыми рогами. Хотя выстрел иоглушил его - онзашатался, - всеже он умчался прочь.
        Годилидва спустя мне снова пришлось охотиться втомже лесу. Иподумать только - внезапно передо мной появился стройный олень спрекрасно разросшимся между рогами вишневым деревом высотой больше десяти футов.
        Мнесразуже вспомнилось мое приключение. Ярассматривал этого оленя каксвою давнишнюю благоприобретенную собственность иодним выстрелом уложил его. Этодоставило мне одновременно ижаркое, иотличный вишневый соус. Дело втом, чтодерево было густо увешано плодами, датакими вкусными, каких мне неприходилось пробовать завсю свою жизнь.
        Можноли теперь поручиться, чтокакой-нибудь святой - страстный любитель охоты, священник илиепископ - невоздвигнул подобнымже образом спомощью выстрела крест между рогами оленя святого Губерта? Ведь эти господа издавна славились своим умением наставлять кресты… даирога тоже, и, пожалуй, сохранили засобой эту славу донаших дней.
        Вмомент крайности, когда беда заворот схватит, чтонередко бывает сбравым охотником, онготов пуститься навсе, ухватиться зачто угодно, лишьбы непрозевать благоприятный случай. Мнесамому нераз приходилось переживать подобный соблазн.
        Чтовы, кпримеру, скажете отаком казусе?
        Однажды влесу, вПольше, иссяк мой запас пороха, иодновременно померк дневной свет. Попути домой наменя напал чудовищный медведь сразинутой пастью, готовый меня проглотить. Напрасно я впоисках пуль ипороха поспешно обшаривал свои карманы. Яненашел ничего, кроме двух кремней, которые обычно берешь ссобой навсякий случай. Один изэтих кремней я швырнул впасть зверя, всамую глубину его глотки. Медведю моему это пришлось неповкусу, ион сделал крутой поворот - налево кругом! - такчто я вторым камешком мог запустить ему прямехонько взадние ворота. Всеэто получилось чудесно ивеликолепно. Камешек нетолько попал куда следует, нодаже пролетел так далеко, чтостолкнулся спервым ивыбил изнего искру, отчего медведь взорвался соглушительным треском.
        Если верить слухам, топодобные ловко направленные камешки, особенно если они сталкивались скамешками, брошенными ранее, заставили взлететь ввоздух неодного сварливого ученого ифилософа… Хотя я иостался наэтот раз цел иневредим, мневсеже нехотелосьбы еще раз повторить этот опыт, другими словами - завязать знакомство смедведем, неимея присебе других средств самозащиты.
        Но,верно, такова уж моя судьба, чтосамые дикие иопасные звери нападали наменя именно тогда, когда я был невсостоянии защищаться. Словно какой-то инстинкт предупреждал их омоей беспомощности.
        Вот, например, однажды, едва я успел отвинтить кремень отсвоего ружья, чтобы подточить его, каквнезапно комне сострашным рычанием бросился разъяренный медведь. Единственное, чтомне оставалось, этоукрыться надереве, чтобы там подготовиться кобороне. Кнесчастью, взбираясь надерево, яуронил нож, которым только что орудовал, иуменя небыло вруках ничего, чембы я мог закрепить винт, который ктомуже туго завинчивался. Медведь стоял уподножия дерева, ия каждую минуту мог ожидать, чтоон пожалует комне.
        Выбивать ударом искры изглаз, какя однажды сделал, мнеочень нехотелось, потому что, неговоря уже одругих мешавших мне обстоятельствах, проделанный мною тогда опыт вызвал сильную боль вглазах, которая исейчас еще давала себя чувствовать.
        Стоской глядел я насвой нож, вертикально торчавший наснегу поддеревом. Нотоскливые взгляды немогли ничем помочь делу. Наконец уменя мелькнула мысль, стольже необыкновенная, сколь иудачная. Янаправил струю жидкости, которая вминуты страха учеловека всегда имеется визобилии, прямо начеренок моего ножа. Царивший вто время жестокий холод мгновенно заморозил струю, такчто через несколько мгновений отчеренка протянулась ледяная сосулька такой длины, чтоона достала донижних ветвей дерева. Ухватив удлинившийся черенок, ябезособого труда, носбольшой осторожностью подтянул нож ксебе наверх. Только я успел спомощью ножа привинтить кремень, каккосолапый начал взбираться надерево.
        «Вотуж всамом деле нужно быть сообразительным какмедведь, чтобы стакой точностью рассчитать время!» - подумал я ивстретил мохнатого гостя таким гостинцем, чтоон навеки разучился лазать подеревьям.
        Точно также вдругой раз наменя стакой стремительностью набросился страшный волк, чтомне ничего неоставалось, какинстинктивно сунуть кулак прямо вразинутую пасть. Длябольшей верности я проталкивал кулак все глубже иглубже, такчто рука моя посамое плечо ушла внутрь. Ночто было делать дальше? Нестану утверждать, чтотакое беспомощное положение было мне уж очень подуше. Ведь представьте себе только: лицом клицу сволком!
        Мыпоглядывали друг надруга нетак чтобы очень нежно.
        Стоило мне вытащить руку назад - изверюга сеще большей яростью накинулсябы наменя. Этоможно было ясно иотчетливо прочесть вего горящих злобой глазах. Короче говоря, яухватился заего внутренности, дернул ивывернул наизнанку, какрукавицу, затем швырнул его наземлю иоставил там лежать.
        Однако такую штуку я нерешился выкинуть сбешеной собакой, которая вскоре после этого погналась замной водном изузеньких переулков Санкт-Петербурга. «Тутуж беги что есть мочи!» - подумал я. Чтобы легче было удирать, яскинул ссебя шубу ипоспешно укрылся вдоме. Зашубой я затем послал слугу иприказал повесить ее вместе сдругим платьем вмой гардероб.
        Наследующий день меня досмерти напугали крики моего Иоганна.
        - Обоже! - вопил он. - Господин барон! Ваша шуба взбесилась!
        Япоспешно побежал кнему иувидел, чтовсе мое платье раскидано ирастерзано вклочья. Мойслуга выразился очень метко - шуба именно взбесилась. Явбежал вто самое время, когда она набросилась намой прекрасный парадный сюртук ипринялась безжалостно таскать его пополу итрепать.
        Вовсех этих приключениях, милостивые государи, изкоторых мне удавалось благополучно, хоть иногда ивпоследнюю минуту, выпутаться, мненапомощь приходила случайность, которую я, обладая достаточным присутствием духа имужеством, заставлял служить мне. Всеэто, вместе взятое, исоздает, какизвестно, удачливого охотника, моряка исолдата. Зато достойным всяческого порицания следовалобы считать неосторожного охотника, адмирала илигенерала, который полагалсябы только наслучайность илинасвою счастливую звезду инезаботилсябы онеобходимом совершенствовании своего ремесла, атакже невооружилсябы всеми средствами, которые способны обеспечить успех.
        Лично я такого упрека незаслуживаю, ибовсегда славился каквысокими качествами своих лошадей, собак иохотничьих ружей, такиособым умением всем этим пользоваться. Вполях илесах долгие годы будет жить слава моего имени.
        Янесобираюсь вовсех подробностях расписывать свои конюшни, псарни илисвой оружейный склад, кчему обычно склонны юнкера-собачники, лошадники иохотники. Всеже две мои собаки так отличились, служа мне, чтоя хочу, пользуясь случаем, хоть вкратце упомянуть здесь оних. Один измоих псов, лягаш, былтак неутомим, внимателен иосторожен, чтовсе видевшие его завидовали мне. Яимел возможность пускать его вдело иднем иночью. Когда темнело, явешал ему нахвост фонарик имог охотиться также хорошо, если даже нелучше, чемпридневном свете.
        Однажды (этопроизошло вскоре после моей женитьбы) жена моя выразила желание принять участие вохоте. Япоехал вперед, чтобы высмотреть что-нибудь подходящее, ивскоре мой пес замер перед стаей внесколько сот куропаток. Ждуя, ждусвою жену, которая всопровождении моего адъютанта игайдука выехала сразу вслед замной, ноникого невидно инеслышно. Вконце концов я забеспокоился иповернул назад. Примерно наполдороге внезапно доменя донесся жалобный плач. Казалось, плач раздается совсем близко, амежду тем куда ниглянь - невидно ниживой души.
        Соскочив сконя, яприложил ухо кземле итогда нетолько услышал, чтоплач доносится из-под земли, ноисовершенно ясно уловил голоса моей жены, моего адъютанта игайдука. Итут я заметил недалеко отсебя вход вугольную шахту. Немогло быть сомнения втом, чтомоя несчастная жена иее спутники провалились вэту шахту. Пустив лошадь вкарьер, японесся вближайшую деревню зауглекопами, которым после очень длительной итрудной работы удалось извлечь пострадавших изямы глубиной вдевяносто сажен.
        Первым они вытащили гайдука, затем его коня, затем адъютанта, заним его коня, потом мою жену, инаконец ее турецкого клеппера. Самым удивительным вовсей этой истории было то, чтолюди илошади притаком страшном падении остались, если несчитать нескольких незначительных ссадин, невредимыми. Ноиспуг они пережили ужасный! Обохоте, каквы легко можете себе представить, ужедумать неприходилось, итак каквы, надо полагать, заэтим рассказом забыли омоей собаке, тонеудивитесь, чтоия невспомнил оней.
        Служебные обязанности заставили меня наследующееже утро отправиться вдальнюю поездку, изкоторой я вернулся лишь через две недели.
        Непрошло инескольких часов после моего приезда, какя заметил отсутствие своей Дианки. Никто оней завсе это время непобеспокоился. Слуги были убеждены, чтоона побежала замной, ивот теперь, квеликому моему огорчению, еенигде немогли сыскать.
        Внезапно уменя мелькнула мысль:
        «Анеосталасьли собака укуропаток?»
        Надежда истрах заставили меня немедленно помчаться кместу охоты, ипредставьте себе! - кнесказанной моей радости оказалось, чтособака стоит натомже месте, гдея оставил ее две недели назад!
        - Пиль! - крикнул я. Онасразу бросилась вперед, ия одним выстрелом уложил двадцать пять куропаток.
        Несчастное животное, однако, такобессилело отголода, чтоунего едва хватило сил доползти доменя. Чтобы добраться сним додому, мнепришлось взять его ксебе налошадь, ивы можете поверить мне, чтоя свеличайшей радостью согласился вынести такое неудобство.
        Благодаря тщательному уходу изаботе моя собака уже через несколько дней была весела ибодра, какпрежде, анесколькими неделями позже она дала мне возможность разгадать загадку, которая безнее, вероятно, навеки осталасьбы неразгаданной.
        Двадня подряд я гонялся зазайцем. Собака моя все вновь ивновь выгоняла его, номне никак неудавалось точно прицелиться. Вколдовство я неверю - никогда небыл подвержен суевериям, слишком много диковинного я дляэтого пережил. Наэтот раз, однако, моих пяти чувств было явно недостаточно. Наконец заяц подвернулся так близко, чтоя мог выстрелить внего. Заяц упал, ичто вы думаете я тогда обнаружил? Подбрюхом умоего зайца было четыре лапы, анаспине - четыре других. Когда две нижние пары уставали, тозаяц мой, какловкий пловец, умеющий плавать инаживоте инаспине, переворачивался, итогда обе новые пары несли его вперед сеще большей быстротой.
        Никогда после непришлось мне встречать такого зайца, даиэтот непопалсябы мне, необладай моя собака такими совершенствами. Этоживотное настолько превосходило всех представительниц своего рода, чтоя незадумываясь присоединилбы кее кличке эпитет «Единственная», еслибы принадлежавшая мне борзая неоспаривала унее эту честь.
        Этасобака отличалась нестолько своим сложением, сколько необычайной быстротой бега. Еслибы вам, милостивые государи, пришлось видеть ее, выбылибы несомненно восхищены инеудивлялисьбы тому, чтоя так любил ее истоль часто сней охотился. Ейпришлось, служа мне, бегать так быстро, такчасто иподолгу, чтоона стерла себе лапы почти посамое брюхо, поэтому впоследние годы ее жизни я мог пользоваться ею только кактаксой-ищейкой. Ноона ивэтой роли прослужила мне еще неодингод.
        Всвое время, ещевбытность ее борзой - кстати сказать, онабыла сукой, - онапогналась зазайцем, который показался мне необычайно толстым. Мнебыло жаль моей собаки: онадолжна была скоро ощениться, ностаралась бежать стакойже быстротой, каквсегда. Мнеудавалось следовать заней верхом только наочень большом расстоянии. Внезапно я услышал лай, словно лаяла целая свора, ноприэтом такой слабый инежный, чтоя никак немог сообразить, вчем дело. Когда я приблизился, глазам моим представилось подлинное чудо.
        Зайчиха набегу произвела насвет зайчат, асука моя ощенилась! Ктомуже зайчат было ровно столькоже, сколько ищенят. Подчиняясь инстинкту, зайчата пустились наутек, ащенки нетолько погнались заними, ноипоймали. Таким образом, кконцу охоты уменя оказалось шесть зайцев ишесть собак, хоть я иначал охоту содной-единственной собакой.
        Обэтой замечательной собаке я вспоминаю стакимже удовольствием, какиочудесном литовском коне, которому цены небыло. Ондостался мне благодаря случаю, предоставившему возможность показать свое искусство наездника изаслужить немалую славу.
        Ягостил однажды вроскошном поместье графа Пржобовского вЛитве иостался впарадном покое зачайным столом вобществе дам вто время, какмужчины спустились водвор посмотреть молодого чистокровного коня, только что доставленного сконского завода.
        Внезапно содвора донесся крик опомощи.
        Ясбежал полестнице иувидел коня, который, взбесившись, велсебя так необузданно, чтоникто неосмеливался ниподойти кнему, нивскочить нанего.
        Самые смелые ирешительные наездники толпились вокруг всмущении ирастерянности.
        Навсех лицах отразился испуг, когда я одним прыжком вскочил наконя иэтим неожиданным маневром нетолько его напугал, ноиполностью покорил иусмирил, пустив вход все свое искусство наездника. Чтобы продемонстрировать перед дамами это искусство иприэтом необеспокоить их, япринудил коня вместе сомной прыгнуть через одно изоткрытых окон встоловую. Здесь я несколько раз то шагом, торысью, тогалопом прогарцевал покомнате ивконце концов заставил коня вскочить начайный стол ипродемонстрировать здесь вминиатюре все тонкости высшей школы верховой езды, которые вызвали восхищение всех присутствовавших дам. Моялошадка проделала все так изящно иловко, чтонеразбила ниодной чашки. Всеэто вызвало комне горячие симпатии какдам, такисамого графа, который сприсущей ему учтивостью попросил меня принять молодого коня отнего вподарок изавоевать нанем победу иславу впоходе против турок, который должен был вскоре начаться подпредводительством графа Миниха[1 - Имеется ввиду русско-турецкая война 1735 -1739гг. Русскими войсками командовал фельдмаршал Миних (1683 -1767), известный государственный деятель того времени, выходец
изГермании. В1737г. подего командованием русские войска овладели турецкой крепостью Очаков.].
        Трудно было сделать более приятный подарок! Онкакбы предвещал много хорошего впоходе, вкотором мне предстояло выдержать первое испытание вкачестве солдата. Такой конь, покорный, горячий исмелый - овечка иБуцефал одновременно - должен был ежечасно напоминать мне одолге бравого солдата иобудивительных подвигах, совершенных наполе брани Александром вмолодые годы.
        Мыотправлялись впоход, какмне кажется, отчасти ради того, чтобы восстановить честь русского оружия, несколько пострадавшую прицаре Петре вбоях нареке Прут[2 - Подразумевается прутский поход ПетраI в1711г., кончившийся неудачно дляРоссии. Согласно условиям мирного договора, Россия обязывалась уступить Турции город Азов иликвидировать несколько крепостей наюжных рубежах.]. Этонам полностью удалось после тяжелых, нославных походов подпредводительством великого полководца, ужеупомянутого нами выше.
        Скромность непозволяет подчиненным приписывать себе великие подвиги ипобеды, слава которых обычно становится достоянием предводителей вопреки их человеческим качествам. И - чтоособенно противоестественно - слава становится достоянием королей икоролев, никогда ненюхавших пороха, разве только наувеселительных празднествах, иневидевших никогда вглаза нибранного поля, ниармии вбоевом порядке, разве только навахт-параде.
        Уменя поэтому нет особых притязаний наславу, добытую вкрупнейших боях снеприятелем. Всемы вместе выполняли наш долг патриота, солдата ипросто честного человека. Это - всеобъемлющее выражение, полное большого содержания изначения, хотя масса всяких бездельников ипустословов имеет онем весьма слабое представление. Ввиду того, чтоподмоей командой находился гусарский полк, япроводил разные операции, гдевсе было предоставлено моему собственному усмотрению имужеству. Успех этих операций, какмне кажется, явсеже имею основание поставить взаслугу себе имоим смелым товарищам, которых я вел кпобеде изавоеваниям.
        Однажды, когда мы загоняли турок вОчаков, нашавангард попал вжестокую переделку. Мойгорячий литовец чуть было незанес меня прямо кчерту впекло. Янаходился надальнем передовом посту, каквдруг заметил приближавшегося неприятеля, окруженного тучей пыли, чтопомешало мне определить какчисленность его, такинамерения.
        Поднять такоеже облако пыли иукрыться заним былобы несложно; ктакой шаблонной хитрости чаще всего иприбегают. Ноэто ничего недалобы мне, даинеспособствовалобы достижению цели, ради которой я был послан вперед. Яприказал поэтому своим правофланговым илевофланговым рассеяться пообе стороны колонны иподнять какможно больше пыли. Самя вэто время двинулся прямо нанеприятеля, чтобы лучше прощупать его. Этомне удалось, ибоон сопротивлялся идрался только дотех пор, пока страх перед моими фланговыми незаставил его вбеспорядке отступить. Теперь настало самое время смело броситься нанего. Мырассеяли его полностью, разбили наголову инетолько загнали обратно вкрепость, нопогнали дальше, через нее, такчто расправа сним превзошла все наши самые кровожадные намерения.
        Таккакмой литовец отличался необыкновенной быстротой, яоказался впереди преследователей. Увидев, чтонеприятель удирает изкрепости через противоположные ворота, ясчел целесообразным остановиться набазарной площади иприказать трубить сбор.
        Яосадил коня, новообразите, господа, каково было мое удивление, когда возле себя я неувидел нитрубача, никого-либо другого изчисла моих гусар.
        «Непроскакалили они подругим улицам? Куда они могли деваться?» подумаля.
        Нодалеко, вовсяком случае, онибыть немогли идолжны были вот-вот нагнать меня. Вожидании я направил своего тяжело дышавшего коня кколодцу набазарной площади, чтобы дать ему напиться. Онпил ипил безвсякой меры истакой жадностью, словно никак немог утолить жажду. Нодело, оказывается, объяснялось очень просто. Когда я обернулся впоисках моих людей, тоугадайте, милостивые государи, чтоя увидел? Всей задней части моего бедного коня какнебывало; крестец ибедра - всеисчезло, словно их начисто срезали. Поэтому вода вытекала сзади помере того, какона поглощалась спереди, безвсякой пользы дляконя инеутоляя его жажды.
        Дляменя оставалось полнейшей загадкой, какэто могло случиться, пока откуда-то ссовершенно другой стороны неприскакал мой конюх и, разливаясь потоком сердечных поздравлений икрепких ругательств, нерассказал мне следующее. Когда я столпой бегущих врагов ворвался вкрепость, внезапно опустили предохранительную решетку иэтой решеткой начисто отсекли заднюю часть моего коня. Сначала указанная задняя часть брыкалась изовсех сил инанесла огромный урон неприятельским солдатам, которые, оглушенные иослепленные, какбезумные, напирали нарешетку, азатем она победоносно, каквыразился конюх, направилась наблизлежащий луг, гдея, верно, исейчас еще ее найду. Яповернул обратно, иоставшаяся половина моего коня неслыханно быстрым галопом доскакала долуга. Сбольшой радостью нашел я здесь вторую половину и, кнемалому удивлению, увидел, чтоона подыскала себе занятие, датакое любопытное, чтониодин церемониймейстер, привсем своем остроумии, немогбы изобрести ничего подобного дляувеселения какого-нибудь безголового субъекта. Короче говоря, задняя половина моего чудо-коня заэти короткие мгновения успела завязать близкое
знакомство скобылами, носившимися полугу, и, предавшись наслаждениям сосвоим гаремом, по-видимому, забыла все перенесенные неприятности. Голова приэтом, правда, столь мало принималась врасчет, чтожеребята, обязанные своим существованием этому времяпрепровождению, оказались негодными ублюдками: уних нехватало всего того, чего недоставало их отцу вмомент их зачатия.
        Имея перед собой неопровержимые доказательства того, чтообе половины моего коня жизнеспособны, япоспешил вызвать нашего коновала. Недолго думая, онсперепил обе половины молодыми ростками лавра, оказавшимися подрукой. Рана благополучно зажила, нослучилось нечто такое, чтомогло произойти только стаким славным конем. Аименно: ростки лавра пустили унего втеле корни, поднялись вверх иобразовали надо мной шатер излиствы, такчто я впоследствии совершил неодну славную поездку втени лавров, добытых мною имоим конем.
        Одругой незначительной неприятности, связанной сэтим походом, яупомяну лишь попутно. Ятак бурно, такдолго инеутомимо рубил врага, чторука моя непроизвольно стала производить движение, которое совершала прирубке, ионо сохранилось итогда, когда неприятеля давно уже ислед простыл. Ябыл вынужден, чтобы нечаянно незадеть нисебя самого, ниприближавшихся комне солдат, носить снеделю руку наперевязи, словно она была уменя отсечена полокоть.
        Человека, способного ездить натаком коне, какмой литовец, выимеете полное основание, милостивые государи, считать способным инадругие фокусы привольтижировке, которые сами посебе должны показаться неправдоподобными. Мыосаждали непомню уже сейчас какой город, ифельдмаршалу было необычайно важно получить точные сведения оположении вкрепости. Было чрезвычайно трудно, почти невозможно пробраться сквозь все форпосты, караулы иукрепления. Даиненашлосьбы толкового человека, способного удачно совершить такое дело. Собычным мужеством ислужебным усердием я, пожалуй, чересчур поспешно, стал подле одной изнаших самых больших пушек, изкоторой какраз вэту минуту собирались произвести выстрел. Одним махом вскочил я наядро, рассчитывая, чтооно занесет меня вкрепость. Нокогда я верхом наядре пролетел примерно половину пути, мною вдруг овладели кое-какие нелишенные основания сомнения.
        «Гм, - подумал я, - туда-то ты попадешь, нокактебе удастся сразу выбраться обратно? Ачто тогда случится? Тебя сразуже примут зашпиона иповесят напервой попавшейся виселице».
        Такая честь была мне вовсе неповкусу.
        После подобных рассуждений я быстро принял решение, и, воспользовавшись тем, чтовнескольких шагах отменя пролетало выпущенное изкрепости ядро, яперескочил смоего ядра навстречное итаким образом, хоть иневыполнив поручения, нозато целым иневредимым вернулся ксвоим.
        Ловкостью иумением, которыми я отличался впрыжках, обладала имоя лошадь. Никанавы, ниизгороди никогда немешали мне ехать напрямик.
        Однажды я погнался верхом зазайцем, который наискось пересекал военную дорогу. Поэтойже дороге, какраз между мной изайцем, проезжала карета сдвумя красивыми дамами. Мойконь стакой быстротой проскочил сквозь карету, окна которой были открыты, чтоя едва успел снять шляпу ипочтительнейше извиниться затакую вольность.
        Вдругой раз я собрался перескочить через болото, которое сначала показалось мне нетаким широким, каким я увидел его, когда находился уже насередине скачка. Ввоздухе я повернул поэтому обратно ктому месту, гденаходился раньше, чтобы взять больший разбег. Темнеменее я ивовторой раз плохо рассчитал ипровалился погорло втину недалеко отпротивоположного берега. Мнесуждена была неминуемая гибель, еслибы несила моих рук. Ухватившись засобственную косу, явытащил изболота каксамого себя, такиконя, которого крепко стиснул между колея.
        Несмотря, однако, намое мужество исообразительность, несмотря насвойственные мне имоей лошади быстроту, ловкость исилу, невсе вэту турецкую войну сходило мне благополучно. Насвою беду, мнепришлось даже, благодаря численному превосходству врага, попасть вплен. И,что еще хуже, ябыл продан врабство - таков уж был обычай утурок.
        Работа моя вэтом унизительном положении была нестоль мучительна итяжела, сколь необычна искучна. Вмои обязанности входило каждое утро выгонять напастбища пчел турецкого султана, целый день стеречь их, азатем подвечер загонять обратно вульи.
        Однажды вечером я заметил, чтонедостает одной пчелы, нотутже увидел, чтонанее напали два медведя, которые, желая полакомиться медом, собираются ее растерзать. Таккакпримне небыло ничего похожего наоружие, кроме серебряного топорика - отличительного знака всех полевых рабочих исадовников султана, - яшвырнул этим топориком вобоих разбойников сединственной целью отогнать их. Бедняжку пчелу я таким путем действительно освободил. Номне неповезло: ячересчур сильно размахнулся, топорик взлетел вверх инепереставал подниматься, пока неупал наЛуну.
        Какже мне было вернуть его? Гденайти наземле такую высокую лестницу, чтобы его достать?
        Тутмне пришло напамять, чтотурецкие бобы растут ужасно быстро идостигают удивительной высоты. Ясразуже посадил такой боб, который ивсамом деле стал расти исам посебе уцепился заодин изрогов Луны. Тогда я спокойно полез вверх наЛуну, куда, наконец, благополучно идобрался.
        Трудно было разыскать мой серебряный топорик втаком месте, гдевсе другие предметы блестели, каксеребряные. Наконец я нашел его вкуче мякины ирубленой соломы.
        Ясобрался спуститься обратно. Но - увы! - солнечная жара успела высушить мой боб так, чтонечего было идумать сползти понему вниз. Чтобыло делать? Ясплел изрубленой соломы веревку такой длины, кактолько было возможно. Веревку я прикрепил кодному излунных рогов истал спускаться вниз. Правой рукой я держался заверевку, авлевой держал топорик. Спущусь немного, отрубаю излишний конец веревки надо мной ипривязываю его книжнему концу. Такя спустился довольно низко. Ноотпостоянного отрубания исвязывания веревка нестановилась крепче, адопоместья султана было все еще довольно далеко.
        Янаходился еще воблаках, внескольких милях отземли, каквдруг веревка разорвалась, ия стакой силой грохнулся вниз, нанашу родную землю, чтобыл совсем оглушен. Благодаря тяжести моего тела, летевшего стакой высоты, япробил вземле яму глубиной поменьшей мере вдевять сажен, надне которой иочутился. Постепенно я, правда, пришел всебя, нонезнал, какмне выбраться оттуда. Однако чему только неучит нужда! Своими собственными ногтями, которым было уже сорок лет, явыкопал некое подобие лестницы ипоней благополучно выбрался насвет.
        Наученный горьким опытом, ястал другими способами отделываться отмедведей, которые охотно гонялись замоими пчелами илазали поульям. Явымазал медом дышло телеги иночью залег взасаде неподалеку отнее. Всепроизошло именно так, какя ожидал. Огромный медведь, привлеченный запахом меда, принялся стакой жадностью лизать передний конец дышла, чтовтянул его всебя через глотку, желудок икишки, ионо сзади вылезло наружу. Когда медведь стакой ловкостью нанизал самого себя надышло, яподбежал кнему изаклинил отверстие вдышле. Темсамым я отрезал лакомке путь котступлению иоставил его втаком виде доутра. Великий султан, случайно проходивший мимо, чуть неумер отхохота надэтой проделкой.
        Вскоре после этого русские заключили стурками мир, именя, вчисле других пленных, отправили вСанкт-Петербург. Ноя вскоре ушел вотставку ипокинул Россию вовремя великой революции, летсорок тому назад, когда император, ещепокоившийся вколыбели, вместе сосвоей матерью иотцом, герцогом Брауншвейгским, фельдмаршалом фон Минихом имногими другими был сослан вСибирь.
        Втот год вовсей Европе свирепствовал такой мороз, чтосолнце, по-видимому, пострадало отхолода, отчего оно стех самых пор идосегодняшнего дня хворает. Мнепоэтому привозвращении народину пришлось испытать более тяжкие злоключения, чемпопути вРоссию.
        Ввиду того, чтомой литовский конь остался вТурции, ябыл вынужден отправиться напочтовых. Случилось однажды, чтонам пришлось ехать поузкой дороге, окаймленной высокой изгородью изшиповника, ия напомнил кучеру отом, чтонужно протрубить врожок, иначе мы рисковали вэтом узком проходе столкнуться совстречным экипажем изастрять там. Парень поднес рожок кгубам ипринялся дуть внего изовсей мочи. Новсе старания его были напрасны. Изрожка нельзя было извлечь ниединого звука. Этобыло совершенно непонятно имогло кончиться длянас настоящей бедой, таккакмы вскоре увидели, чтонавстречу нам мчится экипаж, объехать который было совершенно немыслимо.
        Темнеменее я выскочил изкареты ипрежде всего выпряг лошадей. Вслед заэтим я взвалил себе наплечи карету совсеми четырьмя колесами ивсеми дорожными узлами иперескочил сэтим грузом через канаву иизгородь вышиной вдевять футов. Этобыло отнюдь непустяком, принимая вовнимание вес экипажа. Перепрыгнув обратно через изгородь, яснова очутился надороге, ноуже позади чужой кареты. Затем я поспешил кнашим лошадям, подхватил обеих и, зажав их подмышками, прежним способом, другими словами - двойным прыжком туда иобратно, доставил их ккарете, приказал запрягать иблагополучно добрался вконце перегона допостоялого двора.
        Ямогбы еще добавить, чтоодна излошадей, очень резвая имолодая - ейбыло неболее четырех лет, - чуть было ненатворила беды. Когда я совершал второй прыжок через изгородь, оназафыркала и, выражая неудовольствие моими резкими движениями, стала брыкаться. Ноя справился сней, засунув ее задние ноги вкарман моего сюртука.
        Напостоялом дворе мы отдохнули после всех наших приключений. Кучер повесил свой рожок нагвоздь подле кухонного очага, ая уселся напротив него.
        Ивот послушайте только, милостивые государи, чтотут произошло! Внезапно раздалось: «Теренг! Теренг! Тенг! Тент!»
        Мывытаращили глаза. Итогда только мы поняли, почему кучер немог сыграть насвоем рожке. Звуки врожке замерзли итеперь, постепенно оттаивая, ясные извонкие, вырывались изнего, делая честь нашему кучеру. Этот добрый малый значительное время услаждал наш слух чудеснейшими мелодиями, неподнося приэтом своего инструмента кгубам. Намудалось услышать «Прусский марш», «Безлюбви ивина», «Когда я набелильне…», «Вчера вечерком братец Михель пришел…» иеще много других песен, между прочим, ивечернюю песню «Уснули леса…»
        Этой песенкой закончилась история стающими звуками, какия заканчиваю здесь историю моего путешествия вРоссию.
        Немало путешественников иной раз утверждают такое, что, если вдуматься хорошенько, невполне совпадает систиной. Нечего поэтому удивляться, если слушатели ичитатели подчас бывают склонны кнедоверию. Ноесли внашей компании найдутся лица, которые усомнятся вмоей правдивости, мнеостанется только сожалеть отом, чтоони так недоверчивы, ипредложить им лучше удалиться дотого, какя начну повествование омоих морских приключениях. Они, пожалуй, ещеболее невероятны, хотя стольже достоверны, какиостальные.
        Морские приключения барона фон Мюнхгаузена

        Первое приключение наморе
        Первым путешествием вмоей жизни, совершенным задолго допоездки вРоссию, онекоторых достопримечательностях которой я только что вам рассказал, было путешествие поморю.
        Яеще «спорил сгусями», какчастенько шутливо говорил мой дядюшка, самый чернобородый извсех когда-либо виденных мною гусарских полковников, иеще трудно было решить - считатьли белый пушок намоем подбородке зачатком бороды илигусиного оперения, какя уже бредил путешествиями.
        Если принять вовнимание, чтоотец мой вмолодости многие годы провел впутешествиях инередко коротал зимние вечера правдивыми инеприкрашенными рассказами освоих приключениях - некоторые изних я, быть может, позже перескажу вам, - моевлечение содинаковым успехом можно считать какприрожденным, такивнушенным.
        Одним словом, япользовался каждым удобным инеудобным случаем, чтобы мольбами илиупорством добиться удовлетворения своей непреодолимой жажды увидеть свет. Новсе было напрасно.
        Если мне удавалось пробить хоть маленькую брешь вукреплениях отца, тотем более яростное сопротивление оказывали мать итетка. Имгновенно терялось все, чего я добивался ценой самого хитроумного подхода.
        Новот, намое счастье, случилось так, чтокнам приехал погостить один родственник сматеринской стороны. Явскоре стал его любимцем. Ончасто говорил, чтоя славный, живой мальчишка ичто он готов сделать все возможное, чтобы помочь мне осуществить мое страстное желание. Егокрасноречие оказалось убедительнее моего. Ивот после бесконечных убеждений ивозражений, отговорок испоров, наконец, кмоей неописуемой радости было решено, чтоя буду сопровождать нашего гостя впоездке наЦейлон, гдеего дядя много лет был губернатором.
        Мыподняли паруса иотплыли изАмстердама сважными поручениями правительства Голландских штатов. Ничего достопримечательного впути непроизошло, если несчитать сильнейшего шторма. Обэтом шторме мне всеже приходится упомянуть ввиду его удивительных последствий. Ураган поднялся вто время, какмы стояли наякоре возле какого-то острова, гдедолжны были пополнить наши запасы воды идров. Онсвирепствовал стакой силой, чтовырывал скорнем множество необычайно толстых ивысоких деревьев ишвырял их ввоздух. Невзирая нато, чтомногие изэтих деревьев весили сотни центнеров, ониснизу казались ввиду невероятной высоты - ихподбросило поменьшей мере миль напять вверх - некрупнее птичьих перышек, которые иногда порхают повоздуху.
        Ностоило урагану утихнуть, каккаждое дерево вертикально опустилось вниз, прямо насвое место, исразуже пустило корни. Таким образом, неосталось почти никаких следов опустошения. Только одно, самое высокое дерево составило исключение. Когда бешеной силой ветра оно было вырвано изземли, наветвях его какраз сидел крестьянин сосвоей женой. Онисобирали огурцы - втой части света эти дивные плоды растут надеревьях. Честная супружеская пара совершила полет стакойже покорностью, какбаран Бланшара[3 - Франсуа Бланшар (1753 -1809) - выдающийся французский воздухоплаватель, совершивший в1785г. первый перелет нааэростате через канал изДувра вКале.]. Тяжесть их тел, однако, заставила дерево отклониться отсвоего старого места. Кроме того, оноопустилось вгоризонтальном положении. Всежители острова, атакже их всемилостивейший царек, вовремя бури покинули свои жилища, боясь, чтобудут погребены подобломками. Царек какраз собирался, возвращаясь ксебе домой, пройти через сад, каксверху рухнуло дерево, накотором сидели супруги, и, ксчастью, убило царька наповал.
        - Ксчастью?
        - Да,да, ксчастью! Ибо, милостивые государи, этот царек был, спозволения сказать, самым гнусным тираном, ажители острова, неисключая даже илюбимцев его илюбовниц, самыми несчастными созданиями подлуной. Вего кладовых гнили съестные припасы, вто время какподданные, укоторых эти припасы были силой отобраны, умирали сголоду!
        Егоострову неприходилось бояться иноземных врагов. Темнеменее он забирал каждого молодого парня, собственноручно избивал его, пока непревращал вгероя, ивремя отвремени продавал свою коллекцию тому изсоседних князей, ктоготов был дороже заплатить. Этодавало ему возможность кмиллионам ракушек, оставленных внаследство отцом, добавить новые миллионы…
        Намрассказали, чтотакие возмутительные принципы он привез изпоездки наСевер. Мынерешились, несмотря насамый горячий патриотизм, оспаривать подобное мнение уже поодному тому, чтоуэтих островитян «путешествие наСевер» может стакимже успехом означать какпоездку наКанарские острова, такиувеселительное путешествие вГренландию. Требовать уточнения мы поряду причин сочли нежелательным.
        Внаграду завеликую услугу, оказанную, хотя ислучайно, своим согражданам, пара собирателен огурцов была возведена ими наосвободившийся трон. Этидобрые люди, правда, вовремя полета повоздуху настолько приблизились ксветилу мира, чтоутратили свет своих очей, авпридачу еще ичастицу своего внутреннего света. Ноэто непомешало им так хорошо управлять своим островом, чтовсе подданные, какмне позже стало известно, никогда несъедали огурца, непроговорив приэтом: «Богда сохранит нашего господина!»
        Приведя впорядок наш корабль, сильно пострадавший отшторма, ипочтительно распрощавшись смонархом иего супругой, мыподняли паруса иотплыли, подгоняемые довольно сильным ветром. Через шесть недель мы благополучно достигли Цейлона.
        Прошло недели две после нашего прибытия, когда старший сын губернатора предложил мне отправиться вместе сним наохоту, начто я судовольствием дал свое согласие.
        Мойдруг был высокий исильный мужчина, привыкший кместному климату ижаре. Зато я, несмотря нато, чтонепозволял себе лишних движений, очень быстро ослабел иктому времени, когда мы добрались долеса, значительно отстал отсвоего спутника.
        Ясобрался было присесть иотдохнуть наберегу бурного потока, уженекоторое время привлекавшего мое внимание, когда вдруг услышал шорох, доносившийся состороны дороги, покоторой я пришел сюда. Яоглянулся изамер, словно окаменев, привиде огромного льва, который направлялся прямо комне, нескрывая своего намерения всемилостивейше позавтракать моим бренным телом, неиспросив нато моего согласия. Моеружье было заряжено простой мелкой дробью. Раздумывать было некогда, даимешала растерянность. Явсеже решил выстрелить взверя, надеясь хотябы испугать его или, может быть, ранить. Нотак какя сперепугу даже невыждал, пока лев приблизится комне нанужное расстояние, тосвоим выстрелом я только разъярил зверя, ион взлобе бросился наменя. Подчиняясь скорее инстинкту, чемразумному рассуждению, япопробовал совершить невозможное бежать. Яповернулся, и… - ещесейчас приодном воспоминании меня обдает холодный пот, - внескольких шагах отсебя я увидел омерзительного крокодила, который уже раскрыл свою страшную пасть, собираясь проглотить меня.
        Представьте себе, господа, весь ужас моего положения! Позади меня лев, передо мной - крокодил, слева - бурный поток, справа - обрыв, который, какя узнал позже, кишел ядовитыми змеями.
        Ошеломленный отстраха - аэто нельзя былобы втаком положении поставить ввину даже Геркулесу, - ябросился наземлю. Всемысли, накоторые я еще был способен, сводились кстрашному ожиданию - вот-вот вменя вопьются клыки икогти беспощадного хищника илия окажусь впасти крокодила.
        Новдруг доменя доносятся какие-то совершенно непонятные звуки. Ярешаюсь приподнять голову иоглянуться. Ичтоже? Каквы думаете, чтоя увидел? Оказалось, чтолев, вярости ринувшийся комне, вту самую секунду, когда я упал, сразбегу перескочил через меня иугодил прямо впасть крокодила. Голова одного застряла вглотке другого, иони бились, стараясь освободиться друг отдруга.
        Яедва успел вскочить, выхватить охотничий нож иодним ударом отсечь голову льву, такчто туловище его всудорогах свалилось кмоим ногам. Затем прикладом своего ружья я еще глубже загнал львиную голову вглотку крокодила итаким образом задушилего.
        Вскоре после того какя одержал такую блистательную победу наддвумя свирепыми врагами, появился мой друг, чтобы узнать, почему я отстал отнего.
        После взаимных приветствий ипоздравлений мы принялись измерять крокодила иустановили, чтоон имеет вдлину ровно сорок парижских футов исемь дюймов.
        Кактолько мы рассказали губернатору обэтом необычайном приключении, онвыслал телегу инескольких слуг, приказав привезти обоих зверей кнему домой. Изшкуры льва местный скорняк изготовил мне кисеты длятабака, изкоторых я несколько штук преподнес своим знакомым наЦейлоне. Остальные я повозвращении вГолландию подарил бургомистрам, которые собирались преподнести мне заних тысячу дукатов - подарок, откоторого мне струдом удалось уклониться.
        Изкожи крокодила сделали самое обыкновенное чучело, составляющее сейчас одну изглавных достопримечательностей Амстердамского музея. Человек, которому поручено водить помузею посетителей, рассказывает им историю этого крокодила. Приэтом он, правда, допускает всевозможные добавления, которые сильно расходятся систиной. Так, например, онутверждает, чтолев проскочил через крокодила икакраз собирался улизнуть через заднюю дверь, номсье, знаменитый вовсем мире барон (какон обычно величает меня), отсек вылезшую наружу львиную голову, авместе сголовой еще итри фута хвоста крокодила.
        «Крокодил, - продолжает иногда рассказчик, - неостался равнодушным кутрате своего хвоста. Онповернулся, вырвал умсье изрук охотничий нож ипроглотил его стакой яростью, чтонож пронзил сердце чудовища, после чего оно мгновенно лишилось жизни».
        Мненикчему говорить вам, милостивые государи, какнеприятна наглость этого негодяя. Люди, плохо знающие меня, смущенные такой ложью, могут внаше склонное кскептицизму время усомниться вправдивости рассказов омоих действительных подвигах, чтоввысшей степени обидно иоскорбительно дляблагородного кавалера, дорожащего своей честью.
        Второе приключение наморе
        В1776году я сел вПортсмуте наанглийский военный корабль первого ранга, направлявшийся вСеверную Америку. Корабль был вооружен сотней пушек, иэкипаж состоял изтысячи четырехсот человек. Ямогбы здесь, правда попутно, рассказать иотом, чтомне пришлось испытать вАнглии, нооставлю это додругого раза. Ободной истории, которая представляется мне удивительно занятной, явсеже мимоходом упомяну. Однажды я имел удовольствие увидеть короля, когда он сбольшой помпой направлялся впарламент. Кучер снеобычайно внушительной бородой, вкоторой тщательно был вырезан английский герб, сторжественным видом восседал накозлах и, хлопая бичом, выбивал стольже искусное, сколь ичеткое «Георг Рекс».
        Чтокасается нашего морского путешествия, тоснами неприключилось ничего особенного дотех пор, пока мы неоказались нарасстоянии примерно трехсот миль отреки святого Лаврентия. Здесь корабль вдруг сострашной силой ударился окакой-то предмет, который мы приняли заскалу. Приэтом, опустив лот наглубину пятисот саженей, мынемогли нащупать дно. Ноеще более удивительным идаже непонятным было то, чтомы потеряли руль, унас сломался бушприт, всемачты расщепились сверху донизу, адве изних даже полетели заборт.
        Бедняга матрос, который вэто время какраз убирал большой парус, отлетел натри мили откорабля, раньше чем свалиться вводу. Если он уцелел, тотолько благодаря тому, чтововремя полета ухватился захвост северного гуся, иэто нетолько облегчило его падение вводу, ноидало ему возможность, пристроившись наспине этой птицы, или, вернее, между шеей ее икрылом, плыть вслед закораблем дотех пор, пока его, наконец, неудалось подобрать.
        Сила толчка была так велика, чтовсех людей, находившихся вмежпалубных помещениях, подбросило кпотолку. Мояголова приэтом была вбита вжелудок, ипотребовалось несколько месяцев, пока она заняла свое обычное положение.
        Мыеще непришли всебя отудивления исостояния полнейшей растерянности, когда все эти непонятные явления внезапно объяснились: наповерхности воды показался огромный кит, который, греясь насолнце, каквидно, задремал. Чудовище было весьма рассержено тем, чтомы осмелились его обеспокоить, иударом хвоста нетолько сорвало часть обшивки, ноипроломило верхнюю палубу. Одновременно кит ухватил зубами главный якорь, который, какполагается, былнамотан нашпиль, ипротащил наш корабль поменьшей мере миль шестьдесят - считая пошести миль вчас.
        Богведает, кудабы он увлек нас, еслибы, нанаше счастье, непорвалась якорная цепь, благодаря чему кит потерял наш корабль, нозато имы лишились якоря.
        Когда полгода спустя, возвращаясь вЕвропу, мыснова очутились вэтих водах, тонатолкнулись внескольких милях отпрежнего места намертвого кита, который покачивался наволнах, идлиной он был, - чтобы несоврать, - поменьшей мере вполмили. Таккакмы немогли погрузить наборт сколько-нибудь значительную часть такого огромного животного, тоспустили шлюпки исбольшим трудом отрубили ему голову. Какова была наша радость, когда мы нетолько обнаружили наш якорь, ноеще исорок саженей якорной цепи, которая забилась вдупло гнилого зуба слева вего пасти.
        Этобыло завсю поездку единственное происшествие, достойное внимания.
        Нопогодите! Ячуть незабыл упомянуть ободной подробности. Когда кит впервый раз отплыл, таща засобой корабль, судно получило пробоину, ивода стакой силой хлынула вдыру, чторабота всех насосов немоглабы инаполчаса отсрочить нашу гибель. Ксчастью, япервый обнаружил беду. Пробоина была большая - примерно около фута вдиаметре. Яиспробовал всевозможные способы, чтобы заткнуть ее. Новсе было напрасно! Вконце концов, явсеже спас прекрасный корабль ивесь его многочисленный экипаж. Меня осенила счастливейшая мысль. Какнивелика была пробоина, явсю заполнил ее моей дражайшей частью, даже неснимая дляэтого штанов, иее хватилобы даже ивтом случае, еслибы пробоина была вдвое шире. Васэто неудивит, милостивые государи, если я скажу вам, чтоя ипоотцовской ипоматеринской линии происхожу отголландских илипокрайней мере отвестфальских предков. Положение мое, пока я сидел наочке, было несколько прохладное, ноя вскоре был освобожден благодаря искусству плотника.
        Третье приключение наморе
        Случилось однажды так, чтомне грозила опасность погибнуть вСредиземном море. Водин прекрасный летний день я купался близ Марселя втихом итеплом море, каквдруг увидел большую рыбу, которая, широко разинув пасть, снеимоверной быстротой плыла прямо комне. Времени терять было нельзя, даиукрыться отрыбы оказалось совершенно невозможным. Ямгновенно постарался съежиться допредела, подтянул колени иприжал их сколько возможно ктелу. Втаком виде я проскочил между челюстей хищника ипроскользнул всамый желудок. Здесь, каквы легко можете себе представить, япробыл некоторое время вполном мраке, нозато был окружен приятным теплом. Моеприсутствие, видимо, вызывало урыбы чувство тяжести вжелудке, иона, надо полагать, охотнобы отменя отделалась. Места уменя было достаточно. Якувыркался ипрыгал, стараясь раздразнить рыбу самыми невероятными выходками.
        Ноничто, казалось, непричиняло рыбе такого неприятного ощущения, какмои ноги, когда я попробовал сплясать шотландский танец. Онадико взвыла ипочти вертикально приподняла половину туловища надводой. Темсамым, однако, онапривлекла внимание плывшего мимо итальянского торгового судна изанесколько минут была убита гарпунами.
        Когда рыбу втащили наборт, яуслышал, чтолюди напалубе обсуждают вопрос, какее разрезать, чтобы добыть возможно большее количество жира. Японимал по-итальянски истрашно испугался, чтоножи моряков заодно прирежут именя. Япоэтому встал посередине желудка, вкотором свободно могло поместиться хоть двенадцать человек, полагая, чторезать начнут скраев. Носкоро успокоился, таккакони принялись вспарывать нижнюю часть живота.
        Кактолько мелькнул луч света, язакричал вовсю силу своих легких, чтоочень рад видеть милостивых государей инадеюсь, чтоони избавят меня отнеудобного положения, вкотором я чуть было незадохся.
        Невозможно вдостаточно ярких красках описать удивление всех этих людей, когда они услышали человеческий голос, исходивший изрыбьего брюха. Удивление их, разумеется, ещевозросло, когда они воочию увидели голого человека, вылезающего изрыбы навольный воздух.
        Тогда, милостивые государи, ярассказал им обовсем, чтопроизошло, каксейчас поведал вам, иони просто немогли прийти всебя отудивления.
        Слегка подкрепившись, япрыгнул вморе, чтобы смыть ссебя грязь, азатем поплыл засвоим платьем, которое инашел наберегу втом виде, вкаком его оставил. Помоим подсчетам, япробыл вжелудке чудовища три споловиной часа.
        Четвертое приключение наморе
        Вте времена, когда я находился натурецкой службе, ячасто развлекался катанием наяхте поМраморному морю, откуда открывался изумительный вид навесь Константинополь, включая исераль великого султана. Однажды утром, любуясь красотой иясностью неба, язаметил парящий ввоздухе круглый предмет, величиной примерно вбильярдный шар, подкоторым висело еще что-то. Ямгновенно схватил свое самое лучшее дальнобойное ружье, безкоторого стараюсь невыходить издома, зарядил его пулей ивыстрелил вкруглый предмет ввоздухе. Нонапрасно. Явыстрелил вторично двумя пулями, носнова безрезультатно. Только третий выстрел, когда ружье было заряжено четырьмя илипятью пулями, пробил сбоку дыру изаставил круглый предмет опуститься наземлю.
        Вообразите мое удивление, когда изящно позолоченная колясочка, подвешенная квоздушному шару, величиной превосходившему самый большой купол окрестных башен, упала вводу вдвух саженях отмоей яхты.
        Вколяске находился какой-то человек иполовина барана, по-видимому, жареная. Когда я пришел всебя отизумления, мысмоими людьми тесным кольцом обступили эту странную группу.
        Уэтого человека, походившего нафранцуза - даон ибыл им насамом деле, - извсех карманов свешивалось понескольку часовых цепочек сбрелоками, накоторых, какмне показалось, были изображены знатные дамы игоспода. Накаждой пуговице висели золотые медальоны, ценностью поменьшей мере посто дукатов, анакаждом пальце красовался драгоценный, украшенный брильянтами перстень. Карманы его сюртука были набиты кошельками сзолотом, которые оттягивали их чуть недоземли.
        «Боже мой! - подумал я. - Заслуги этого человека перед человечеством, вероятно, исключительно велики, если знатные дамы игоспода, вопреки своей столь обычной внаши дни скупости, осыпали его такими подарками».
        Привсем том незнакомец после падения чувствовал себя так плохо, чтоедва был всилах произнести хоть слово. Немного погодя он пришел всебя ирассказал нам следующее:
        - Уменя нехватилобы низнаний, ниспособностей нато, чтобы самому изобрести такой воздушный шар, зато я визбытке обладал отвагой исмелостью канатного плясуна, чтоипозволило мне сесть вэту подвешенную квоздушному шару коляску инесколько раз подняться вней ввысь. Дней семь иливосемь назад - точный счет времени я утратил - яподнялся наэтом воздушном шаре смыса вКорнуэльсе, вАнглии, изахватил ссобой барана, чтобы затем ввысоте наглазах умногих тысяч зевак проделать сним разные фокусы. Кнесчастью, минут через десять после подъема ветер переменил направление и, вместо того чтобы погнать меня вЭксетер, гдея рассчитывал приземлиться, понес меня кморю, надкоторым я, по-видимому, иносился все это время нанедосягаемой вышине.
        Намое счастье, янеуспел проделать фокусов сбараном. Натретий день полета я почувствовал такой сильный голод, чтопришлось зарезать барана. Находясь одно время очень высоко надЛуной, яшестнадцать часов продолжал полет вверх итак сильно приблизился кСолнцу, чтооно опалило мне брови. Яположил убитого барана, скоторого содрал шкуру, туда, гдесолнце припекало снаибольшей силой, или, лучше сказать, куда шар неотбрасывал тени. Закаких-нибудь три четверти часа баран отлично изжарился. Этим жарким я ипитался все время.
        Тутчеловек умолк, углубившись, какказалось, всозерцание окрестностей. Когда я сказал ему, чтоздания, возвышающиеся перед нами, нечто иное, каксераль владыки Константинополя, онбыл страшно потрясен, таккак, поего предположениям, должен был находиться всовершенно иных краях.
        - Причина моего столь длительного полета, - произнес он, - заключалась втом, чтолопнула веревка, прикрепленная кклапану воздушного шара. Онаслужила длятого, чтобы выпускать горючий газ. Еслиб вы невыстрелили вшар инепробили оболочку, он, пожалуй, какМагомет, досамого страшного суда носилсябы ввоздухе между небом иземлей.
        Колясочку он великодушно подарил моему рулевому. Чтоже касается воздушного шара, тоотмоего выстрела он вовремя падения превратился влохмотья.
        Пятое приключение наморе
        Унас, милостивые государи, ещехватит времени, чтобы распить последнюю бутылочку, поэтому я расскажу вам овесьма странном случае, приключившемся сомной занесколько месяцев домоего последнего возвращения вЕвропу.
        Султан, которому я был представлен какримским, такирусским ифранцузским послами, поручил мне выполнить чрезвычайно важную миссию вКаире, характер которой был таков, чтоона должна была навсегда остаться тайной.
        Япустился впуть посуше сбольшой помпой ивсопровождении многочисленной свиты. Подороге мне представилась возможность пополнить число моих слуг несколькими очень полезными лицами. Неуспел я отъехать инескольких миль отКонстантинополя, какувидел маленького тощего человека, быстро перебегавшего через поле, хотя унего наногах висели свинцовые гири весом поменьшей мере впятьдесят фунтов каждая.
        Пораженный таким зрелищем, якрикнулему:
        - Куда, куда ты так торопишься, друг мой, изачем привязал кногам такие гири? Ведь они затрудняют твойбег!
        - Ябежал изВены, - ответил скороход. - Тамя служил узнатных господ итолько сегодня, сполчаса назад, уволился. Янаправляюсь вКонстантинополь, гдерассчитываю получить место. Этими гирями, привязанными кногам, яхотел несколько умерить скорость моего бега, которая теперь никому ненужна, ибоумеренность надежна, каклюбил повторять мой, ныне покойный, воспитатель.
        Этот Асахаил[4 - Племянник библейского царя Давида, отличавшийся быстротой хода.] пришелся мне подуше. Яспросил, нежелаетли он поступить комне наслужбу, начто тот охотно согласился.
        Мыдвинулись затем дальше, проезжая через разные страны игорода.
        Недалеко отдороги напрекрасном лугу лежал, нешевелясь, какой-то человек. Казалось, чтоон спит. Ноон вовсе неспал, априник ухом кземле, словно подслушивая, чтопроисходит уобитателей преисподней.
        - Кчему это ты прислушиваешься, друг мой? - спросил яего.
        - Дая отнечего делать слушаю, кактрава растет.
        - Иэто тебе удается?
        - Дачтож тут трудного?
        - Тогда поступай комне наслужбу, дружище. Ктознает, начто еще пригодится твой слух.
        Молодец вскочил наноги ипоследовал замной.
        Немного подальше я увидел охотника. Онстоял нахолме ипалил ввоздух.
        - Богвпомощь, богвпомощь, господин охотник! Новкого ты стреляешь? Явижу лишь голубое небо.
        - О,я просто пробую свое новое охотничье ружье. Там, нашпиле страсбургской колокольни, сидел воробей. Ятолько что сбилего.
        Тот, кому известна моя страсть кохоте истрелковому искусству, неудивится, чтоя крепко обнял этого замечательного стрелка. Естественно, янепожалел ничего, чтобы привлечь его ксебе наслужбу.
        Мыдвинулись дальше через многие страны игорода, ипришлось нам, наконец, проезжать мимо горы Ливан. Там, перед густой кипарисовой рощей, стоял коренастый, невысокого роста человек итянул заверевку, которая была обвита вокруг всей рощи.
        - Чтоэто ты тянешь, дружище? - спросил яего.
        - Меня послали застроительным лесом, - ответил он. - Ая забыл дома топор. Вотмне иприходится как-нибудь выходить изположения.
        Сэтими словами он намоих глазах одним рывком свалил весь лес, занимавший добрую квадратную милю, стакой легкостью, словно это была охапка тростника.
        Нетрудно угадать, чтоя сделал. Ябы неупустил этого человека, даже еслибы мне стоило это всего моего посольского содержания.
        Когда я, наконец, очутился наегипетской земле, вдруг поднялся такой ветер, чтонас чуть неопрокинуло. Ябоялся, чтоменя подхватит вихрем иунесет вместе совсей моей свитой, конями ипоклажей. Слева отдороги выстроились вряд семь ветряных мельниц, крылья которых вращались так быстро, какверетено усамой проворной ткачихи. Неподалеку, справа отдороги, стоял человек, покомплекции схожий ссэром Джоном Фальстафом. Указательным пальцем он зажимал себе правую ноздрю. Увидев, вкаком мы оказались затруднении икакнас шатает ветер, человек сделал полуоборот и, став кнам лицом, учтиво, какмушкетер перед своим капитаном, снял передо мной шляпу.
        Мгновенно наступило затишье, ивсе семь ветряных мельниц сразу замерли внеподвижности.
        Удивленный таким явлением, которое казалось совершенно противоестественным, якрикнул, обращаясь кэтому субъекту:
        - Эйты! Чтотут происходит? Дьявол втебе, чтоли, сидит илиты сам дьявол?
        - Прошу прощения, ваше превосходительство, - ответил человек. - Ятолько немножечко подгоняю ветром мельницы моего хозяина, мельника. Ночтобы неопрокинуть ветром все семь мельниц, мнепришлось зажать одну ноздрю.
        «Воттак неоценимый человек! - мелькнуло уменя вуме. - Этот молодец еще какможет пригодиться, когда ты вернешься домой иутебя вдруг нехватит духу порассказать овсех чудесных приключениях, пережитых вовремя твоих путешествий посуше ипоморю!»
        Намудалось быстро поладить. Ветродув бросил свои мельницы ипоследовал замною.
        Вскоре мы прибыли вКаир. Кактолько я суспехом выполнил там данное мне поручение, ярешил распустить всю мою бесполезную свиту, заисключением лишь вновь нанятых мною полезных слуг, и, сопровождаемый ими, пустился вобратный путь уже вкачестве частного лица.
        Погода стояла чудесная, азнаменитая река Нил была неописуемо прекрасна. Ясоблазнился мыслью нанять баркас ипроехать доАлександрии водным путем. Всешло великолепно, пока ненаступил третий день плавания.
        Вы,милостивые государи, несомненно, слышали оежегодном разливе Нила. Натретий день, какуже сказано, вода вНиле начала неудержимо подниматься, анаследующий день вся местность исправа ислева отреки нарасстоянии многих миль была уже залита водой.
        Напятый день, после захода солнца, мойбаркас запутался вчем-то, чтоя принял сначала заползучие растения икустарник. Нолишь только наследующее утро рассвело, яувидел, чтосовсех сторон окружен миндалем, совершенно созревшим ивеликолепным навкус. Когда мы опустили лот, яобнаружил, чтодно поднами наглубине поменьшей мере шестидесяти футов. Приэтом нам нельзя было двинуться нивперед, ниназад. Часов ввосемь илидевять, насколько я мог определить посолнцу, внезапно поднялся ветер, который накренил наш баркас. Баркас зачерпнул воды, пошел кодну, идолгое время ничего небыло известно оего судьбе.
        Ксчастью, мывсе, сколько нас было - восемь мужчин идвое подростков, - спаслись благодаря тому, чтоуцепились задеревья, ветви которых были достаточно крепки длянас, нонемогли вынести тяжести нашего баркаса. Втаком положении мы пробыли три дня, питаясь одним миндалем. Само собой разумеется, чтовпитье мы неиспытывали недостатка. Надвадцать второй день после крушения вода спала также быстро, какиподнялась, инадвадцать шестой день мы могли уже ступить ногой натвердую землю. Первое, чтомы срадостью увидели, былнаш баркас. Онлежал вдвухстах саженях оттого места, гдепошел кодну. Высушив насолнце все, чтомогло быть нам полезным, мыотобрали изнаших дорожных запасов все наиболее необходимое ипустились впуть, стараясь угадать направление, покоторому плыли раньше. Помоим самым точным подсчетам, насотнесло всторону миль насто пятьдесят через ограды, изгороди изаросли.
        Засемь дней мы добрались дореки, которая спокойно текла посвоему руслу, иповедали одному бею онаших приключениях. Бейлюбезно снабдил нас всем, чтонам могло понадобиться, иотправил дальше водной изсвоих лодок.
        Примерно дней через шесть мы добрались доАлександрии, гдепересели накорабль, направляющийся вКонстантинополь.
        Великий султан принял меня чрезвычайно милостиво, ия был удостоен чести лицезреть его гарем, куда его величество соизволил самолично ввести меня, чтобы предоставить вмое распоряжение столько прекрасных дам, включая иего жен, сколько я пожелаю отобрать длясобственного удовольствия.
        Янелюблю хвастать своими любовными приключениями, поэтому, милостивые государи, сейчас пожелаю вам всем спокойной ночи.
        Шестое приключение наморе
        Покончив срассказами освоих египетских приключениях, барон собрался было отправиться спать, нопроизошло это именно втот момент, когда несколько ослабевшее внимание слушателей вновь было возбуждено упоминанием огареме великого султана. Ужочень им хотелось услышать еще что-нибудь огареме. Нотак какбарон решительно отказался продолжать разговор наэту тему, сдругойже стороны, нежелал огорчить своих веселых слушателей, осыпавших его просьбами, онрешил позабавить их рассказами освоих необыкновенных слугах итак начал свое повествование:
        - После моего путешествия вЕгипет я очень вырос вглазах великого султана. Еговеличество просто немог жить безменя, ия ежедневно бывал приглашен икобеду икужину. Ядолжен признать, господа, чтоутурецкого султана стол был более изысканный, чемулюбого другого владыки наземном шаре. Ноотносится эта похвала только кеде, анекнапиткам, ибо, каквам известно, закон Магомета возбраняет верующим употребление вина. Поэтому наофициальных обедах вТурции нечего идумать отом, чтобы выпить стаканчик вина. Однако то, чтонепроисходит публично, нередко проделывается втихомолку, и, невзирая назапрет, многие турки знают, чтотакое доброе вино нехуже, чемпочтенные немецкие прелаты. Такдело обстояло исего турецким величеством.
        Запарадным столом, ккоторому обычно бывал приглашен игенеральный суперинтендант, тоесть муфтий, который перед едой читал молитву «Очивсех», апосле еды - «Благодарение аллаху», овине немогло быть иречи. Нокогда поднимались из-за стола, дляего величества вкабинете обычно уже стояла наготове бутылочка доброго вина. Однажды великий султан, дружески мне подмигнув, далпонять, чтобы я прошел заним вкабинет.
        Когда мы там заперлись, онстаинственным видом достал изшкафчика бутылку.
        - Мюнхгаузен, - произнес он, - язнаю, чтовы, христиане, понимаете толк вбокале хорошего вина. Уменя тут осталась еще бутылочка токайского. Такого чудесного вина вам, верно, ещеникогда вжизни неприходилось пить.
        Сэтими словами его величество налил мне, азатем исебе порюмке, имы чокнулись.
        - Ну,что вы наэто скажете? Ну-ка! Неправдали, чудо, аневино?
        - Винцо хорошее, ваше величество, - ответил я. - Но,сразрешения вашего величества, явсеже должен сказать, чтовВене упокойного императора Карла Шестого мне приходилось пить вомного раз лучшее. Черт возьми! Вотбы вашему величеству испробовать такого вина!
        - Друг мой Мюнхгаузен, привсем уважении квам немогу поверить, чтобы существовало токайское лучше этого! Ядостал одну-единственную бутылку этого вина увенгерского дворянина, который струдом решился сним расстаться.
        - Чепуха, ваше величество! Токайское токайскому рознь. Господа венгерцы нетак-то щедры. Держу пари, чторовно зачас доставлю вам прямым путем инепосредственно изимператорского погреба бутылку токайского, даеще какого!
        - Мюнхгаузен, мнекажется, выболтаете вздор!
        - Нет, янеболтаю вздор. Берусь заодин час прямым путем изимператорского погреба вВене доставить вам бутылку токайского, инетакую кислятину, какэто!
        - Мюнхгаузен! Мюнхгаузен! Высмеетесь надо мной, аэтого я вам непозволю! Язнал вас досих пор какчеловека необыкновенно правдивого, носейчас готов думать, чтовы завираетесь.
        - Вчемже дело, ваше величество? Давайте попробуем. Невыполню я свое обещание - ая непримиримый враг всяческого вранья, - тогда, ваше величество, прикажите отрубить мне голову. Ведь моя голова некочерыжка какая-нибудь. Чтоже вы, ваше величество, против нее поставите?
        - Порукам! Ловлю вас наслове! Если ровно вчетыре часа токайское небудет доставлено, янепомилую вас, иэто будет вам стоить головы. Смеяться надсобой я непозволю даже лучшим моим друзьям. Еслиже вы свое обещание выполните, томожете взять измоего казначейства столько золота, серебра, жемчуга идрагоценных камней, сколько всилах унести самый большой силач.
        - Вотэто другое дело! - ответил я, тутже попросил подать мне перо ичернила инаписал королеве-императрице Марии-Терезии следующую записку:
        «Ваше величество, вкачестве единственной наследницы вам, несомненно, отвашего блаженной памяти отца наряду спрочим достались иего погреба. Осмелюсь покорнейше просить Вас прислать мне сподателем сего письма бутылку токайского, какое я частенько пивал уВашего батюшки. Только самого лучшего. Дело касается пари. Готов какугодно заэто отслужить иостаюсь…» Итак далее.
        Записку я поспешил вручить, даже незапечатав, таккакбыло уже пять минут четвертого, моему скороходу. Емупришлось отстегнуть свои гири инемедленно пуститься бежать вВену.
        После этого мы - великий султан ия - вожидании лучшего выпили додна оставшееся вино. Пробило четверть четвертого, половина… пробило, тричетверти четвертого… носкорохода небыло видно. Должен признаться, чтомне понемногу становилось все больше непосебе. Мнечудилось, чтоего величество время отвремени поглядывает нашнур отколокольчика, собираясь вызвать палача. Мне, правда, ещеразрешили выйти всад, чтобы глотнуть свежего воздуха, нозамной все время следовали двое услужливых соглядатаев, неспускавших сменя глаз.
        Когда стрелка показывала уже пятьдесят пять минут четвертого, япоспешил послать замоими слугами - заслухачом истрелком. Онинемедленно явились, ия приказал моему слухачу лечь наземлю ипослушать, неприближаетсяли скороход. Кнемалому моему испугу, ондоложил, чтонегодяй где-то, ипритом далеко отсюда, прилег отдохнуть исейчас храпит что есть мочи.
        Нолишь только мой славный стрелок услышал это, каквзбежал навысокую террасу и, приподнявшись нацыпочки, закричал:
        - Клянусь своей душой! Лежит себе этот лентяй поддубом около Белграда, арядом сним бутылка! Погоди! Сейчас пощекочу тебя так, чтоты сразу проснешься! - Исэтими словами он вскинул свое кухенрейтеровское ружье ивыпустил заряд прямо ввершину дуба. Целый град желудей, веток илистьев посыпался наспящего, разбудил его, итак какскороход исам почувствовал, чточуть было неупустил время, тоон стакой быстротой пустился бежать, чтосбутылкой исобственноручной запиской Марии-Терезии втри часа пятьдесят девять споловиной минут оказался удверей кабинета султана.
        Вотэто было вино! Ох,каксмаковал его высочайший лакомка!
        - Мюнхгаузен, - сказал он, - необижайтесь, если эту бутылку я оставлю длясебя одного. Увас вВене лучшие связи, чемуменя! Высумеете добыть длясебя идругую бутылку!
        Сказав это, онспрятал вино вшкафчик, сунул ключ вкарман штанов ипозвонил казначею.
        О,сколь сладостен показался мне этот серебряный звон!
        - Теперь, - произнес он, - ядолжен рассчитаться свами занаше пари… Вот, - добавил он, обращаясь кказначею, который появился напороге, отпустите моему другу Мюнхгаузену измоей казны столько, сколько сможет унести самый сильный изего слуг.
        Казначей поклонился своему господину, ткнувшись носом вземлю. Мнеже великий султан дружески пожал руку изатем отпустил нас обоих.
        Каквы легко можете себе представить, милостивые государи, я, немешкая ниминуты, воспользовался полученным разрешением. Вызвав силача сего длинной льняной веревкой, яотправился сним вкладовую казначейства.
        Нато, чтомой силач оставил вкладовой после того, какупаковал свою ношу, выврядли позарилисьбы.
        Какможно быстрее устремился я сосвоей добычей вгавань, нанял там самое большое судно, какое только нашлось, и, нагрузив его доотказа, пустился навсех парусах совсеми своими слугами вморе, торопясь скрыть мой улов вбезопасном месте.
        Случилось именно то, чего я опасался. Казначей, оставив незапертыми двери иворота своей сокровищницы - ведь запирать их теперь небыло особой надобности, - совсех ног бросился квеликому султану иповедал ему отом, какшироко я истолковал его разрешение.
        Великого султана словно обухом поголове ударило. Онсразуже раскаялся всвоем необдуманном поступке иприказал своему адмиралу немедленно совсем турецким флотом двинуться замной впогоню идовести домоего сознания, чтотаких условий внашем пари небыло.
        Неуспел я поэтому отплыть идвух миль, какувидел, чтозамной, подняв все паруса, следует вполном составе турецкий военный флот. Должен сознаться, чтоголова моя, какбудто немного укрепившаяся, снова зашаталась.
        Нотут какраз подрукой оказался мой ветродув.
        - Пусть ваша светлость небеспокоится, - сказал он исэтими словами встал накорме нашего корабля, заняв такое положение, чтобы одна ноздря его была направлена натурецкий флот, адругая - нанаши паруса. Затем он дунул так здорово, чтотурецкий флот сразбитыми мачтами ирваными парусами еле добрался догавани, тогда какмы, подгоняемые попутным ветром, через несколько часов благополучно прибыли вИталию.
        Измоего клада мне всеже досталось немного, ибовИталии, несмотря напопытки веймарского библиотекаря Ягеманна[5 - Статья Ягеманна «Спасение чести Италии, задетой замечаниями Гауптмана фон Архенгольца» вжурнале «Deutsches Museum», 1786.] спасти ее честь, царят такая ужасная нищета ипопрошайничество, аполиция так плохо выполняет свои обязанности, чтомне - возможно, всилу моей непомерной доброты пришлось большую часть моих богатств раздать уличным нищим. Остатокже уменя отняла подороге вРим, какраз насвященной равнине Лоретте, банда придорожных грабителей. Совесть, верно, неочень-то мучила их заэто, ибодобыча была столь велика, чтодаже одной тысячной доли ее хватилобы длявсей честной компании, дляих наследников инаследников этих наследников. Онимоглибы получить занее полное отпущение всех грехов, прошедших ибудущих, хотябы даже изрук самого высокопоставленного лица вРиме.
        Нотеперь, господа, мнеивсамом деле пора напокой! Желаю вам приятногосна.
        Седьмое приключение наморе
        сприложением вполне достоверной биографии одного иззнакомых барона, который, после ухода последнего, выступает вроли рассказчика
        Окончив предыдущий рассказ, барон, неподдаваясь уже никаким уговорам, поднялся, оставив своих слушателей всамом лучшем настроении. Всеже он напрощание обещал им припервом удобном случае рассказать оприключениях своего отца, которые все они жаждали узнать, даеще добавить кним кое-какие другие любопытные истории.
        После того каквсе присутствующие, каждый по-своему, высказались отом забавном, чтоони услышали, один изслушателей, приятель барона, сопровождавший его вовремя путешествия вТурцию, заметил, чтонеподалеку отКонстантинополя находится колоссальных размеров пушка, окоторой особо упоминает барон Тотт всвоих недавно опубликованных «Записках». Сообщает он, насколько я помню, примерно следующее:
        «Турки установили вблизи города, выше цитадели, наберегу знаменитой реки Симоис, огромное орудие. Онобыло целиком отлито измеди истреляло мраморными ядрами, весившими неменее тысячи ста фунтов каждое. Яиспытывал непреодолимое желание, - повествует Тотт, - выстрелить изэтого орудия, чтобы ясно представить себе, каконо действует. Всевокруг меня дрожали итряслись, убежденные, чтоигород икрепость превратятся оттакого выстрела вгруду развалин. Вконце концов страх несколько рассеялся, имне, наконец, было разрешено произвести выстрел. Дляэтого потребовалось неменее трехсот тридцати фунтов пороха, аядро, какя уже говорил, весило тысячу сто фунтов. Когда подошел канонир сзажженным фитилем, окружавшая меня толпа отодвинулась какможно дальше. Сбольшим трудом удалось мне убедить подоспевшего пашу, чтоникакая опасность неугрожает. Даже уканонира, действовавшего помоим указаниям, отстраха сильно колотилось сердце. Язанял место вуглублении стены, позади орудия, далсигнал ипочувствовал толчок, словно приземлетрясении. Нарасстоянии втриста саженей ядро разорвалось натри части. Куски перелетели через пролив и,
отскочив отводы, ударились огорный склон напротивоположном берегу, вспенив весь пролив».
        Таков, насколько я, милостивые государи, припоминаю, рассказ барона Тотта осамой большой пушке вмире. Когда мы сбароном Мюнхгаузеном посетили эту местность, намсообщили овыстреле, произведенном изэтой пушки бароном Тоттом, причем этот поступок приводился какпример необычайного мужества барона Тотта.
        Мойблагодетель, длякоторого нестерпима была мысль, чтофранцуз мог вчем-то превзойти его, взвалил себе эту самую пушку наплечо и, тщательно установив ее вгоризонтальном положении, прыгнул сней вморе ипоплыл кпротивоположному берегу. Оттуда он, кнесчастью, попытался перебросить пушку наее прежнее место. Ясказал «кнесчастью», ибоона несколько преждевременно выскользнула изего рук, аименно - втот самый момент, когда барон размахнулся, собираясь швырнуть ее. Вследствие этого пушка рухнула вводу какраз всередине пролива, гдепокоится исейчас и, верно, останется там довторого пришествия.
        Вотэта самая история окончательно испортила отношения господина барона сего величеством турецким султаном. История ссокровищами, окоторой барон сегодня рассказал вам, давно отошла вобласть предания. Ведь усултана было достаточно источников дохода, ион очень скоро мог снова наполнить кладовые своего казначейства. Барон впоследний раз прибыл вТурцию, получив собственноручное приглашение его величества, инаходилсябы там, возможно, ипосие время, еслибы гибель прославленной пушки непривела жестокого тирана втакую ярость, чтоон отдал строжайший приказ немедленно отрубить господину барону голову.
        Ноодна султанша, любимцем которой успел стать барон, нетолько своевременно сообщила ему окровожадном намерении тирана, ноискрывала его всобственных покоях все то время, пока офицер, которому было поручено совершить казнь, вместе сосвоими подручными везде искал его. Вследующуюже ночь мы нашли приют накорабле, готовом поднять паруса иотплыть вВенецию. Таким образом нам удалось спастись.
        Обэтом случае барон упоминает неохотно потому, чтоему нетолько неудалось выполнить задуманное, ноон вдобавок еще чуть было непоплатился жизнью. Нотак какэта история нисколько непозорит его, яиногда позволяю себе рассказывать ее вего отсутствие.
        Итак, милостивые государи, вытеперь знаете все обароне Мюнхгаузене и, надеюсь, уженикогда нестанете сомневаться вего правдивости.
        Длятого, однако, чтобы увас небыло итени сомнения относительно меня - предположение, которое я нежелалбы даже допустить, - мнехочется вкратце сообщить вам, ктоя такой.
        Мойотец, иливовсяком случае тот, кого считали моим отцом, былшвейцарцем изБерна. Емубыло поручено нечто вроде главного наблюдения задорогами, аллеями, переулками имостами. Подобные чиновники втой стране называются… метельщиками. Мать моя была родом изСавойских гор, инашее унее красовался большой зоб, чтоудам втех краях считается самым обыкновенным явлением. Онавочень молодых годах покинула родительский дом ивпогоне засчастьем попала втот самый город, гдеотец мой впервые увидел свет. Будучи девицей, оназарабатывала себе нахлеб, благодетельствуя лицам нашего пола. Всем известно, чтоона никогда неотказывала влюбезности, особенно втех случаях, когда ей шли навстречу ссоответствующей учтивостью ищедростью.
        Этамилая пара повстречалась случайно наулице, итак какоба были подхмельком, то, покачиваясь, натолкнулись друг надруга ивместе покатились поземле. Обаприэтом, неуступая друг другу, изрядно буйствовали. Ихзадержали дозорные ипотащили сначала вкомендантский пост, азатем втюрьму. Здесь они пришли кзаключению, чтоссора их - просто нелепость, помирились, влюбились друг вдруга ипоженились.
        Таккакмать моя после свадьбы всеже пыталась проделывать прежние штуки, отец мой, руководствовавшийся высокими понятиями очести, довольно быстро расстался ссупругой, предоставив ей вединоличное пользование все доходы откорзины длясбора мусора. Вскоре после этого она связалась скомпанией, переезжавшей изгорода вгород стеатром марионеток. Позже судьба забросила ее вРим, гдеона держала лавочку иторговала устрицами.
        Вамвсем, безсомнения, приходилось слышать опапе Ганганелли, илиКлиментеXIV, иотом, какон любил устриц. Однажды впятницу, когда папа воглаве пышной процессии направлялся кобедне всобор святого Петра, онувидел устриц, которыми торговала моя мать (аустрицы эти, какона мне много раз рассказывала, были необычайно свежи ихороши), и, конечно, немог пройти мимо, неотведав их. Ихотя вего свите насчитывалось неменее пятисот человек, всем пришлось остановиться, авсобор было сообщено, чтослужить обедню папа несможет раньше завтрашнегодня.
        Соскочив сконя - папы втаких случаях всегда едут верхом, - онвошел влавчонку моей матери, проглотил сначала все устрицы, какие там были, азатем спустился схозяйкой впогреб, гдеунее хранились еще идобавочные запасы. Этоподземное помещение служило моей матери одновременно кухней, приемной испальней. Папе Клименту здесь так понравилось, чтоон отослал всех своих приближенных. Короче говоря, егосвятейшество провел там смоей матерью всю ночь. Дотого, какпокинуть ее поутру, папа отпустил ей нетолько те грехи, какие она уже успела совершить, ноивсе те, которые ей вздумается совершить ивдальнейшем.
        Чтоже кэтому добавить, милостивые государи? Моямать заверяла меня своим честным словом (акто посмеет усомниться вее чести?), чтоя явился плодом той устричной ночи.
        Продолжение рассказа барона
        Каклегко себе представить, отбарона неотступали спросьбами выполнить данное обещание ипродолжить свои стольже поучительные, сколь изабавные повествования. Нодовольно долгое время все мольбы оставались напрасными. Унего была похвальная привычка ничего неделать, если нато небыло особого настроения, иеще более похвальная - ниприкаких обстоятельствах неотступать отэтого принципа.
        Новот наступил, наконец, желанный вечер, когда веселая улыбка, скоторой он встретил настойчивые просьбы своих друзей, могла послужить верным признаком того, чтовдохновение осенило рассказчика инадежды его слушателей неокажутся напрасными. Всеумолкли ислушали, несводя глаз…
        ИМюнхгаузен начал, сидя намягких подушках дивана:
        - Вовремя последней осады Гибралтара[6 - Подразумевается осада Гибралтара 1779 -1783гг., вкоторой против англичан, захвативших в1704г. Гибралтар, совместно действовали испанцы ифранцузы.] я отплыл вэту крепость наодном изкораблей нагруженного провиантом флота, которым командовал лорд Родней. Янамеревался посетить моего старого друга - генерала Эллиота, который заслужил неувядаемые лавры блистательной защитой этого укрепления. Когда улеглись первые радостные порывы, всегда сопутствующие встрече двух старых друзей, явсопровождении генерала прошелся покрепости, желая получить представление какосостоянии ее гарнизона, такиоподготовке катаке, предпринимаемой неприятелем. Язахватил ссобой изЛондона отличный зеркальный телескоп, купленный уДоллонда[7 - Известная английская фирма, выпускавшая оптические приборы.]. Спомощью этого телескопа мне удалось обнаружить, чтонеприятель какраз собирался выпустить потому самому месту, гдемы находились, тридцатишестифунтовое ядро. Ясообщил обэтом генералу, тотпоглядел втрубу ипризнал мое предположение правильным.
        Сразрешения генерала я приказал немедленно принести сближайшей батареи сорокавосьмифунтовое ядро инавел дуло орудия - вобласти артиллерии, скажу безхвастовства, янезнаю себе равного - такточно, чтонемог сомневаться вправильности попадания.
        Затем я установил тщательное наблюдение заврагом, пока неуловил момента, когда его артиллеристы поднесли фитиль корудию. Втоже мгновение я дал сигнал стрелять нашим канонирам. Примерно насередине пути оба ядра столкнулись снеимоверной силой, иэффект отстолкновения оказался потрясающим. Вражеское ядро так стремительно отлетело назад, чтонетолько начисто снесло голову неприятельскому солдату, выпустившему его, носорвало еще шестнадцать других голов, встретившихся напути его обратного полета кафриканскому побережью. Затем, ещенедолетев доАфрики, ядро снесло все мачты скораблей, выстроившихся внеприятельской гавани, после чего, пролетев еще двести английских миль вглубину материка, пробило крышу деревенского домика, лишило спавшую там наспине соткрытым ртом старушку немногих оставшихся унее зубов ивконце концов застряло вглотке этой несчастной женщины. Еемуж, вскоре вернувшийся домой, попробовал извлечь ядро. Убедившись, однако, чтоэто невозможно, онбыстро принял решение ивбил молотком ядро вжелудок, изкоторого оно позже вышло естественным путем.
        Наше ядро сослужило нам отличную службу. Ононетолько отбросило неприятельское ядро, заставив его произвести вышеописанные разрушения, но, вполном соответствии смоими намерениями продолжая свой путь, сорвало слафета ту самую пушку, изкоторой только что внас стреляли, истакой силой швырнуло ее вкиль одного изкораблей, чтовыбило унего днище.
        Корабль дал течь, наполнился водой ипошел кодну вместе снаходившимися нанем тысячью испанских матросов изначительным числом солдат. Этобыл, несомненно, выдающийся подвиг. Ноя непретендую нато, чтобы он был поставлен взаслугу мне одному. Честь замысла, конечно, принадлежит мне, ноуспеху вкакой-то мере содействовал ислучай.
        Дело втом, чтопозже я обнаружил следующее: внашу пушку, выпустившую сорокавосьмифунтовое ядро, было понедосмотру заложено двойное количество пороха, чем, собственно, иобъясняется неслыханная сила, скоторой было отброшено неприятельское ядро.
        Генерал Эллиот заэту выдающуюся услугу предложил мне занять должность офицера. Ноя отказался, удовлетворившись благодарностью, которую он всамой лестной форме выразил мне заужином вприсутствии всего офицерского состава.
        Таккакя очень расположен кангличанам, которых считаю, бесспорно, мужественным иблагородным народом, ятвердо решил непокидать крепости, пока вторично неокажу им услугу. Недели три спустя дляэтого представился удобный случай.
        Нарядившись католическим священником, явчас ночи тихонько выбрался изкрепости и, благополучно проскользнув через неприятельские линии, оказался вцентре вражеского лагеря. Тамя проник впалатку графа Артуа, который вместе свысшим командным составом идругими офицерами был какраз занят разработкой плана штурма крепости, назначенного наследующее утро. Одежда священника ограждала меня отподозрений. Никто меня незаметил, ия безпомехи мог все видеть ислышать.
        Вконце концов все отправились напокой, ия вскоре обнаружил, чтовесь лагерь, включая ичасовых, спит глубоким сном.
        Ятотчасже приступил кделу - снял слафетов все пушки, начиная стех, чтостреляли сорокавосьмифунтовыми ядрами, додвадцатичетырехфунтовых, ишвырнул их затри мили вморе. Таккакпомочь было совершенно некому, тоэто была самая тяжелая работа, какую мне когда-либо приходилось предпринимать, исключая, впрочем, одну, окоторой, какя слышал, вамсчел нужным поведать вмое отсутствие мой знакомый. Речь идет обогромной, описанной бароном Тоттом, турецкой пушке, скоторой я переплыл пролив.
        Покончив сорудиями, яперетащил кодному месту посреди лагеря все лафеты ителеги, ачтобы скрип колес непривлек внимания, перенес их попарно подмышкой. Великолепный холм получился - нениже Гибралтарской скалы!.. Вслед заэтим я спомощью куска железа, выломанного изсамого большого орудия, выбил огонь изкремня, торчавшего наглубине двадцати футов подземлей вкаменной стене, построенной еще арабами, запалил фитиль иподжег всю эту кучу. Язабыл еще сказать вам, чтосверху я навалил нанее все телеги продовольственного обоза.
        Самые легковоспламеняющиеся предметы я, разумеется, подложил снизу, ипоэтому все водно мгновение вспыхнуло жарким пламенем. Воизбежание подозрений я первым поднял тревогу.
        Весь лагерь, каквы легко можете себе представить, былобъят ужасом. Общее мнение сводилось ктому, чточасовые были подкуплены ичто такое полное уничтожение всей лагерной артиллерии могло быть произведено только силами семи иливосьми полков, переброшенных сэтой целью изкрепости.
        Господин Дринкуотер всвоем описании этой знаменитой осады упоминает огромадном ущербе, понесенном врагом из-за возникшего пожара, нонислова неговорит обистинной причине этой катастрофы. Даинемог он знать оней. Ведь я неоткрывал еще этой тайны никому (хотя я единолично спас вэту ночь Гибралтар), даже генералу Эллиоту.
        Граф Артуа сперепугу удрал вместе сосвоими приближенными, ивсе они безпередышки бежали две недели подряд, пока недостигли Парижа. Кроме того, страх, пережитый ими приэтом страшном пожаре, такнаних подействовал, чтовтечение трех месяцев они небыли всостоянии что-либо съесть иливыпить иоказались вынужденными питаться, какхамелеоны, одним воздухом.
        Месяца два спустя после того какя оказал осажденным такую важную услугу, ясидел сгенералом Эллиотом зазавтраком, каквдруг вкомнату влетело ядро (ибоя неуспел отправить их мортиры вдогонку запушками) иупало прямо настол. Генерал, какнаего месте сделалбы всякий другой, мгновенно покинул комнату, ая схватил ядро дотого, каконо успело разорваться, иотнес его навершину скалы. Оттуда я увидел, чтовнеприятельском лагере водном месте собралось довольно много народа. Простым глазом я, однако, немог разглядеть, чтотам делается. Прибегнув поэтому кпомощи своего телескопа, яразглядел, чтодва наших офицера один генерал, адругой полковник, которые еще накануне провели сомной вечер, апосле полуночи пробрались внеприятельский лагерь, чтобы произвести там разведку, - попали вруки врага исейчас должны были подвергнуться казни.
        Расстояние было слишком велико, чтобы можно было просто швырнуть туда ядро рукой. Ксчастью, явспомнил, чтоуменя вкармане находилась та самая праща, которую блаженной памяти Давид так удачно пустил вход вборьбе свеликаном Голиафом. Явложил внее ядро ишвырнул его прямо вкруг собравшихся. Упав, ядро мгновенно взорвалось иубило всех, ктотам находился, заисключением обоих английских офицеров, которых, наих счастье, только что вздернули нависелицу. Осколок ядра ударился оподножие виселицы, иона тутже рухнула.
        Друзья наши, почувствовав подногами твердую почву ижелая понять причину случившегося, оглянулись и, увидев, чтоохрана, палачи ивсе остальные возымели благую мысль первыми отправиться натот свет, освободили друг друга отнеприятных пут, побежали кберегу, вскочили виспанскую шлюпку ипринудили обоих находившихся вней гребцов отвезти их нанаш корабль.
        Несколько минут спустя, когда я докладывал генералу Эллиоту опроисшедшем, онипоявились перед нами. После взаимных приветствий ипоздравлений мы весело ирадостно отпраздновали это знаменательное событие.
        Всем вам, господа, - вижу это повашим глазам - хочется узнать, какя добыл такую драгоценность, какупомянутая мною праща. Хорошо! Дело обстояло так. Япроисхожу, дабудет вам известно, отжены Урии, скоторой уДавида, каквсе знают, были весьма близкие отношения. Сгодами, какэто нередко случается, чувства его величества кграфине заметно охладели графское достоинство было ей пожаловано три месяца спустя после кончины ее супруга. Ивот однажды они поспорили повесьма важному вопросу - отом, вкаком месте был построен Ноев ковчег игде он после всемирного потопа пристал кберегу. Основатель моего рода жаждал прослыть великим знатоком старины, аграфиня была председательницей общества поизучению истории. Приэтом царь страдал недостатком, свойственным многим большим господам ипочти всем маленьким людям, - оннетерпел, чтобы ему перечили, аей был свойствен порок всех лиц ее пола - онажелала быть вовсем правой. Одним словом, последствием был разрыв.
        Графине часто приходилось слышать, какцарь хвастался этой пращой, называя ее неоценимым сокровищем, исочла благоразумным захватить ее ссобой - надо полагать, «напамять».
        Однако неуспела еще она покинуть пределы государства, какисчезновение пращи было замечено, инеменее шести человек изличной охраны царя были посланы впогоню. Графиня так ловко пустила вход захваченное ею оружие, чтоуложила наместе одного изпреследователей, который, желая, по-видимому, выслужиться, опередил остальных. Ипроизошло это натом самом месте, гденекогда был насмерть сражен Голиаф.
        Увидев, какпал их товарищ, остальные преследователи после долгих исерьезных размышлений сочли заблаго прежде всего доложить высокому начальству обэтом новом обстоятельстве, аграфиня сочла заблаго, какможно чаще меняя лошадей, продолжать свой путь вЕгипет, гдеунее придворе были очень влиятельные друзья.
        Мнеследовало еще раньше сказать вам, чтографиня изнескольких детей, которые были ею зачаты примилостивом содействии его величества, увезла ссобой одного сына, своего любимца. Ввиду того, чтонаплодородной почве Египта уэтого сына появились еще братья исестры, мать оставила ему, оговорив особой статьей всвоем завещании, прославленную пращу, аотнего она поболее илименее прямой линии перешла комне.
        Один изтех, кому пришлось владеть ею, мойпрапрадед, живший лет двести пятьдесят тому назад, вовремя одного изсвоих посещений Англии познакомился споэтом, который, хоть инебыл плагиатором, новсе-таки охотился зачужой дичью. Имяего - Шекспир.
        Этот поэт, втворениях которого внастоящее время, вероятно, вотместку, гнусно браконьерствует немало немцев иангличан, иногда брал навремя умоего прапрадеда эту пращу иперебил ею так много дичи сэраТомаса-Люси, чтострудом избежал судьбы моих двух гибралтарских приятелей. Несчастного посадили втюрьму, имоему прапрадеду удалось добиться его освобождения совершенно необычным способом.
        Правившая вте годы Англией королева Елизавета, каквы знаете, впоследние годы жизни опостылела сама себе. Одеваться, раздеваться, пить, есть икое-что другое, очем незачем упоминать, - всеэто делало длянее жизнь нестерпимой обузой. Мойпрапрадед дал ей возможность совершать это лишь посвоему усмотрению, через посредство заместителя, ато ибезнего.
        Икаквы думаете, чтоон выговорил себе внаграду заэтот изумительнейший образец волшебства? Освобождение Шекспира! Ничего другого королева немогла заставить его принять. Этот добряк так полюбил великого поэта, чтоготов был пожертвовать частью оставшейся ему жизни, лишьбы продлить дни своего друга.
        Должен вам, впрочем, сказать, милостивые государи, чтометод королевы Елизаветы - жить безпищи - невстретил привсей своей оригинальности сочувствия уее верноподданных, именьше всего угвардейцев, «пожирателей говядины», каких посей день принято называть. Онаисама пережила введение нового обычая всего накаких-нибудь восемь споловинойлет.
        Отец мой, откоторого я получил эту пращу внаследство, незадолго домоей поездки вГибралтар рассказал мне следующий удивительный анекдот, который отнего часто слышали его друзья ивдостоверности которого несомневался никто иззнавших почтенного старика.
        «Мнепришлось, - рассказывал он, - вовремя моих путешествий довольно долгое время пробыть вАнглии. Однажды я прогуливался поморскому побережью вблизи Гарвича. Внезапно наменя накинулся разъяренный морской конь. Примне небыло ничего, кроме пращи, спомощью которой я так ловко швырнул вмоего врага два камешка, чтовыбил ему глаз. Вслед затем я вскочил ему наспину ипогнал вморе. Дело втом, что, потеряв зрение, животное мгновенно присмирело истало совершенно ручным. Пращу я вложил ему впасть вместо уздечки ибезвсяких затруднений поехал нанем верхом через океан.
        Менее чем затри часа мы добрались допротивоположного берега, хотя отнего нас отделяло расстояние примерно втридцать морских миль. ВГельветслуисе я продал моего коня засемьсот дукатов хозяину трактира „Тричаши“, который выводил его напоказ вкачестве редчайшего животного изаработал нанем порядочно денег. Сейчас можно увидеть его изображение уБюффона[8 - Жорж-Луи Леклерк, граф Бюффон (1707 -1788) - знаменитый французский ученый-естествоиспытатель, автор многотомной «Естественной истории животных».].
        Какнидостопримечательно было мое путешествие, - продолжал мой отец, ноеще удивительнее были сделанные мною впути открытия инаблюдения.
        Животное, наспине которого я сидел, неплыло, аснеимоверной быстротой бежало поморскому дну, гоня перед собой массу всяких рыб, причем многие изних вовсе непоходили наобыкновенных. Унекоторых голова помещалась насередине брюха, удругих накончике хвоста. Одни сидели кружком друг подле друга ираспевали изумительно красивые песни, другие строили прямо изводы чудесные прозрачные здания, окруженные величественными колоннами, вкоторых вчарующих красках волнообразно переливалось какое-то вещество, походившее напламя. Некоторые комнаты вэтих зданиях были очень остроумно иудобно обставлены дляслучки рыб. Вдругих покоях выхаживали ивыращивали нежную икру, аряд обширных помещений предназначался длявоспитания юных рыб. Внешние формы применявшегося здесь воспитательного метода (духего был мне, разумеется, также мало понятен, какпение птиц илидиалоги кузнечиков) удивительно походили нато, чтомне встарости пришлось наблюдать втак называемых филантропических идругих подобных учреждениях, ия совершенно убежден, чтоодин изпредполагаемых изобретателей этих воспитательных методов совершил когда-нибудь такоеже
путешествие, какия, искорее почерпнул свои идеи изводы, чемизвлек извоздуха.
        Изтого немногого, чтоя вам сообщил, выможете вовсяком случае убедиться, чтонемало еще остается неиспользованным инемало еще можно придумать.
        Продолжаю, однако, свое повествование.
        Пришлось мне, между прочим, впути перебираться ичерез горный хребет, высотой превосходящий Альпы. Насклонах скал виднелось множество высоких деревьев самых разных пород. Наних росли омары, раки, устрицы, гребенчатые устрицы, раковины, морские улитки итак далее. Некоторые изних - каждая штука вотдельности - могли составить груз дляломовой телеги, асамую маленькую струдом потащилбы насебе грузчик. Все, чтовыплескивается морем наберег ипродается нанаших базарах, - жалкие отбросы, сбитые водой светвей, нечто вроде негодных мелких плодов, которые ветер срывает сдеревьев.
        Наиболее густо были увешаны омаровые деревья. Зато раковые иустричные деревья превосходили остальных своей высотой. Мелкие морские улитки растут накаком-то подобии кустарника, который всегда теснится уподножия устричных деревьев иползет поним вверх почти также, какплющ постволу дуба.
        Ямог также отметить чрезвычайно странное явление, связанное сзатонувшим кораблем. Этот корабль, по-видимому, пошел кодну, натолкнувшись наострие скалы, находившейся примерно натри сажени ниже поверхности воды, иприэтом опрокинулся. Опускаясь, корабль налетел навысокое омаровое дерево исбил снего значительное количество омаров, которые свалились наросшее подними раковое дерево. Случилось это, по-видимому, весной, иомары были еще молоды. Онизаключили брачный союз сраками ивывели плод, сохранивший сходство истеми исдругими. Япопытался, ввиду их необычайного вида, захватить ссобой несколько штук, ноэто, содной стороны, оказалось затруднительным, сдругойже - мойПегас никак нежелал стоять смирно. Кроме того, япроехал около полпути инаходился вдолине, наглубине неменее пятисот саженей ниже уровня моря, такчто я постепенно начинал уже ощущать неудобство отнедостатка воздуха.
        Моеположение, впрочем, оказалось ивдругом отношении неизприятных. Время отвремени навстречу мне попадались большие рыбы, которые, судя поих разинутой пасти, были непрочь проглотить нас обоих.
        Мойбедный Россинант был слеп, итолько моему умелому управлению мы были обязаны тем, чтонам удалось спастись отвраждебных намерений этих голодных господ. Яподгонял поэтому своего коня, стремясь поскорее выбраться насушу.
        Когда я приближался кберегам Голландии ивода надмоей головой была, по-видимому, невыше каких-нибудь двадцати саженей, мнепочудилось, чтопередо мной напеске лежит человеческое существо вженском платье. Мнепоказалось, чтоженщина еще проявляет какие-то признаки жизни. Приблизившись, яувидел, чтоона шевелит рукой. Схватив ее заруку, япотащил мнимую утопленницу кберегу.
        Хотя вте годы еще недостигли таких высот вискусстве воскрешать мертвых, каквнаши дни, всеже благодаря умелым инеутомимым стараниям местного аптекаря удалось раздуть искорку жизни, ещетеплившуюся вэтой женщине.
        Спасенная оказалась дражайшей половиной человека, который командовал кораблем, причисленным кгавани Гельветслуис инезадолго доэтого вышедшим вморе. Кнесчастью, капитан вспешке захватил ссобой вместо своей жены другую особу. Супруга была немедленно извещена обэтом одной избогинь, бдительно охраняющих домашний очаг. Твердо убежденная втом, чтоправа брачной постели также незыблемы наморе, какинасуше, обуреваемая бешеной ревностью, супруга бросилась наоткрытой лодке впогоню замужем. Очутившись напалубе его корабля, пострадавшая, после краткого инепереводимого вступления, попыталась доказать свою правоту таким убедительным способом, чтоее верный супруг счел благоразумным отступить нанесколько шагов. Печальным последствием было то, чтоее костлявая рука нанесла удар, предназначавшийся щеке мужа, морским волнам, итак какэти волны оказались еще податливее супруга, онавстретила сопротивление, ккоторому стремилась, лишь надне морском.
        Итут моя несчастливая звезда свела меня сней, чтобы умножить число счастливых супружеских пар наземле.
        Легко могу себе представить, какие добрые пожелания послал помоему адресу ее супруг, узнав, чтоего нежная женушка, спасенная мной, ожидает его возвращения!
        Всеже, какнизловредна оказалась шутка, сыгранная мною надбеднягой, сердце мое небыло вней повинно. Моими поступками руководило чистейшее человеколюбие, хотя последствия, несмею отрицать этого, иоказались ужасными».
        Наэтом, милостивые государи, кончается рассказ моего отца, окотором я вспомнил всвязи спрославленной пращой. Ксожалению, этой праще после долгих лет, которые она прослужила нашей семье, оказав ей немало важных услуг, пришлось, по-видимому, тяжко пострадать впасти морского коня. Ялично, вовсяком случае, прибегнул кней один-единственный раз - тотсамый, окотором вам рассказал, аименно, когда отослал испанцам обратно их ядро итем спас отвиселицы двух своих друзей. Ивэтот раз, послужив такой благородной цели, мояпраща, ставшая сгодами несколько трухлявой, окончательно выбыла изстроя. Большая часть ее улетела вместе сядром, анебольшой кусок, оставшийся уменя вруке, хранится всемейном архиве вместе сдругими ценными предметами старины.
        Вскоре затем я покинул Гибралтар ивернулся вАнглию. Тамсомной приключилась одна изсамых странных историй вмоей жизни.
        Мнепришлось отправиться вУоппинг, гдея хотел присмотреть запогрузкой вещей, которые отправлял своим друзьям вГамбург. Покончив сэтим делом, явозвращался понабережной Тауэр. Былполдень. Ястрашно устал, исолнце пекло так нестерпимо, чтоя залез водну изпушек, собираясь там передохнуть. Неуспел я укрыться втени, каксразуже погрузился вкрепкий сон. Происходило это какраз четвертого июня[9 - День рождения английского короля.], ировно вчас дня, вознаменование этой даты, былдан залп извсех орудий. Онибыли заряжены сутра, итак какникто немог заподозрить мое присутствие, тосилой взрыва я был перенесен поверх домов напротивоположный берег реки прямо водвор какого-то арендатора между Бермондсеем иДептфордом. Здесь я свалился навысокий стог сена. Ябыл так оглушен, что - вэтом нет ничего удивительного - остался лежать там, непроснувшись.
        Месяца через три сено ужасно поднялось вцене, иарендатор решил, чтоон может весьма выгодно продать свой запас. Стог, накотором я лежал, былсамым большим вовсем дворе - внем было поменьшей мере пятьсот возов. Снего поэтому иначали. Шум, поднятый людьми, которые, приставив лестницы кстогу, собирались забраться нанего, разбудил меня. Спросонок несоображая, гдея нахожусь, яхотел убежать искатился вниз прямо нахозяина. Самя отэтого падения нисколько непострадал, ноарендатору пришлось плохо - онбыл убит наместе, таккакя, вовсе этого нежелая, сломал ему шею. Ксвоему успокоению, япозже узнал, чтоэтот человек был гнусный хапуга, который всегда придерживал свои запасы дотех пор, пока ненаступала жестокая дороговизна ион мог продать их понепомерно высокой цене. Таким образом, насильственная смерть была длянего лишь заслуженной карой, адляокружающих - подлинным благодеянием.
        Вылегко можете себе представить, сколь необычайно было мое удивление, когда, придя, наконец, полностью всебя, япосле длительного раздумья вернулся ктем мыслям, скоторыми уснул три месяца тому назад, атакже удивление ирадость моих лондонских друзей, когда после их долгих ибесплодных розысков я внезапно предстал перед ними.
        Ну,атеперь выпьем еще порюмочке, азатем я расскажу вам еще кое-что омоих приключениях наморе.
        Восьмое приключение наморе
        Вам, безсомнения, приходилось слышать опоследнем путешествии насевер капитана Фиппса - ныне лорда Малгрэйва.
        Ясопровождал капитана - некакофицер, атолько какдруг. Ввиду того, чтомы достигли довольно высокого градуса северной широты, ясхватил свой телескоп, скоторым уже познакомил вас прирассказе омоем путешествии вГибралтар, истал всматриваться вокружающие нас предметы. Ибо, говоря мимоходом, явсегда считаю полезным время отвремени оглядеться, особенно впути.
        Примерно вполумиле отнас плыла ледяная гора, значительно более высокая, чемнаши мачты, ананей я разглядел двух белых медведей, вцепившихся, какмне показалось, друг вдруга вжаркой схватке.
        Ямгновенно вскинул наплечо ружье инаправился кледяной горе. Нокогда я оказался навершине, передо мной открылась невероятно трудная иопасная дорога. Мнеежеминутно приходилось перескакивать через страшные обрывы, авдругих местах поверхность была скользкой, какзеркало, ия только иделал, чтопадал иподнимался. Но,наконец, ядобрался дотакого места, скоторого мог попасть вмедведей, ивтоже время я разглядел, чтоони недерутся друг сдругом, алишь играют.
        Яуже мысленно прикидывал стоимость их шкур - каждый измедведей был величиной схорошо откормленного быка, - новту самую минуту, когда я вскинул ружье, япоскользнулся, упал навзничь итак сильно ушибся, чтонадобрых полчаса потерял сознание. Вообразите мое удивление, когда, придя всебя, яувидел, чтоодно извышеупомянутых чудовищ успело перевернуть меня лицом вниз иприэтом ухватилось запояс моих новых кожаных штанов. Верхняя часть моего туловища находилась подего брюхом, аноги торчали наружу. Богзнает, кудабы зверь уволок меня, ноя вытащил перочинный нож - вотэтот самый, который вы сейчас видите, - ухватился залевую заднюю лапу медведя иотрезал отнее три пальца. Медведь сразу выпустил меня идико завыл. Яподнял ружье, выстрелил внего, когда он пустился бежать, имедведь рухнул.
        Выстрел мой, правда, погрузил ввечный сон одного изэтих кровожадных зверей, нозато разбудил несколько тысяч других, которые лежали испали нальду, образуя круг шириною вполмили. Всеони вовсю прыть бросились комне.
        Нельзя было терять ниминуты. Яобречен был напогибель, если мгновенно чего-нибудь непридумаю. Ия придумал. Примерно заполовину того времени, которое требуется опытному охотнику, чтобы ободрать зайца, ястянул смедведя шкуру изавернулся внее, просунув свою голову подмедвежью. Едва я успел кончить, какменя окружило все стадо. Меня бросало то вжар, товхолод подмоей шкурой. Нохитрость моя полностью удалась. Медведи один задругим подходили комне, обнюхивали иявно принимали засвоего косолапого собрата. Мнеивсамом деле нехватало только роста, чтобы полностью походить наних, анекоторые изних, помоложе, были немногим выше меня.
        После того каквсе медведи обнюхали меня итело своего покойного товарища, онипочувствовали комне, повсей видимости, симпатию. Кстати сказать, мневполне удавалось подражать всем их повадкам, только разве вотношении рычания, рева идраки они превосходили меня.
        Но,какнипоходил я намедведя, явсеже оставался человеком! Япринялся поэтому обдумывать, какнаиболее выгодно длясебя использовать добрые отношения, создавшиеся между мною иэтими зверями.
        Мнепришлось некогда слышать отодного старого фельдшера, чторанение впозвоночник смертельно, ивот я решил произвести опыт. Взяв снова вруки свой нож, явоткнул его одному изсамых крупных медведей взагривок, усамого плеча. Нужно признаться, чтошаг был очень рискованный имне было страшновато. Ведь совершенно ясно - если зверь останется вживых после удара, ябуду разорван вклочья.
        Номой опыт вполне удался. Медведь упал мертвым, неиздав низвука. Тогда я решил темже способом расправиться состальными, чтооказалось нетак уж трудно. Видя, каксправа ислева падали их собратья, медведи всеже неподозревали ничего дурного. Онинезадумывались ниопричине, ниопоследствиях такого падения, иэто было счастьем какдляних, такидляменя.
        Привиде всех этих лежащих вокруг меня мертвых тел я сам себе показался Самсоном, сокрушившим тысячи врагов.
        Нестану затягивать повествования - скажу только, чтоя вернулся накорабль ипопросил послать сомною две трети экипажа. Онидолжны были помочь мне содрать шкуры иперетащить накорабль окорока. Мысправились сэтим делом внесколько часов изагрузили все трюмы корабля. Все, чтоосталось, мыпобросали вводу, хотя я несомневаюсь, чтоприумелом засоле эти части былибы неменее вкусны, чемокорока.
        Сразуже повозвращении я отимени капитана послал несколько окороков лордам адмиралтейства, несколько других - лордам казначейства, несколько штук - лорд-мэру, лондонскому городскому совету иторговым компаниям, аостальные - самым близким моим друзьям. Совсех сторон наменя посыпались выражения благодарности, аСити намой подарок ответило по-особому: яполучил приглашение ежегодно участвовать втрадиционном обеде вдень выборов лорд-мэра.
        Медвежьи шкуры я отослал русской императрице - нашубы дляее величества идлявсего двора. Императрица выразила свою признательность всобственноручном письме, доставленном мне чрезвычайным послом. Вэтом письме она предлагала мне разделить сней ложе икорону. Принимая, однако, вовнимание, чтоменя никогда непрельщало царское достоинство, явсамых изысканных выражениях отклонил милость ее величества. Послу, доставившему письмо императрицы, было приказано дожидаться илично вручить ее величеству ответ. Второе письмо, вскоре полученное мною, убедило меня всиле владевшей ею страсти ивблагородстве ее духа. Причина последней ее болезни - какона, нежная душа, соблаговолила пояснить вбеседе скнязем Долгоруким - крылась исключительно вмоей жестокости.
        Непойму, чтонаходят вомне дамы! Ноцарица неединственная представительница своего пола, которая предлагала мне свою руку свысоты престола.
        Нашлись люди, распускавшие клеветнические слухи, будто капитан Фиппс вовремя нашего путешествия проник нетак далеко, какмогбы это сделать. Ноздесь уж я обязан вступиться занего. Нашкорабль шел правильным путем, пока я неперегрузил его таким неимоверным количеством медвежьих шкур иокороков, чтобылобы просто безумием пытаться плыть дальше. Ведь мы едва были всостоянии противостоять сколько-нибудь значительному ветру, неговоря уже оледяных горах, плавающих всеверных широтах.
        Капитан впоследствии нераз выражал свое недовольство тем, чтоон неразделяет сомною славу этого дня, который он напыщенно называет «днем медвежьих шкур». Приэтом он весьма завидует славе, которую доставила мне эта победа, ивсеми силами пытается умалить ее. Мынераз уже ссорились поэтому поводу, даитеперь еще отношения унас остаются несколько натянутыми. Между прочим, онутверждает, будто я неимею основания ставить себе эту историю взаслугу, чтомедведей я обманул, прикрывшись медвежьей шкурой. Он,поего словам, решилсябы направиться кним безмаскировки, иони всеравно принялибы его замедведя.
        Тут, правда, якоснулся столь щекотливого иострого пункта, чточеловек, умеющий ценить светскую любезность, неможет спорить потакому поводу скембы то нибыло, иуж вовсяком случае несвысокородным пэром.
        Девятое приключение наморе
        Вдругой раз я выехал изАнглии скапитаном Гамильтоном. Мынаправились вОст-Индию. Явез ссобой легавую собаку, какую недобыть даже навес золота. Онаникогда невводила меня взаблуждение.
        Однажды, когда мы, согласно самым точным наблюдениям, находились еще втрехстах милях отберега, мойпес вдруг начал волноваться. Чутьли нецелый час я судивлением наблюдал заним. Ясообщил обэтом странном обстоятельстве капитану ивсем офицерам накорабле, утверждая, чтомы безусловно находимся недалеко отземли, таккаксобака чует дичь.
        Моислова вызвали общий смех, который всеже незаставил меня изменить доброе мнение омоей собаке.
        После долгих споров заипротив я вконце концов объявил капитану, чтобольше доверяю носу моего Трея, чемглазам всех моряков наборту, исмело заявил ему, чтобьюсь обзаклад насто гиней (сумма, которую я ассигновал наэто путешествие), чтомы вближайшие полчаса наткнемся надичь.
        Капитан - добрейший человек - снова расхохотался ипопросил нашего корабельного врача, господина Крауфорда, пощупать мой пульс. Врач исполнил эту просьбу иобъявил, чтоя совершенно здоров. Вслед заэтим оба стали очем-то шептаться, причем я разобрал большую часть их разговора.
        - Оннесовсем всвоем уме, - говорил капитан. - Янемогу почести принять такое пари.
        - Япридерживаюсь совершенно противоположного мнения, - возразил врач. - Онвполне здоров. Просто он больше доверяет обонянию своей собаки, чемздравому смыслу всех офицеров наборту… Он,разумеется, проиграет. Ну,иподеломему!
        - Ивсе-таки, - стоял насвоем капитан, - держать такое пари будет смоей стороны невполне честно. Впрочем, темпохвальнее будет, если я потом верну ему деньги.
        Пока шли все эти переговоры, Трей, неменяя позы, продолжал делать стойку итем самым еще больше укрепил меня вмоем мнении. Явторично предложил держать сомною пари, инаэтот раз мое предложение было принято.
        Едва мы успели ударить порукам, какнесколько матросов, которые, сидя вшлюпке, привязанной ккорме корабля, занимались рыбной ловлей, убили необыкновенно крупную акулу. Онитутже втащили ее наборт ипринялись потрошить. Иподумайте только - вее желудке мы нашли… шесть пар живых рябчиков!
        Несчастные птицы так долго находились взаключении, чтоодна изсамок уже сидела наяйцах, изкоторых одно вскрылось какраз вту самую минуту, когда акуле взрезали брюхо.
        Птенцов мы вырастили вместе скотятами, появившимися насвет несколькими минутами раньше. Старая кошка так любила этих птенцов, словно это были ее четвероногие детеныши, иневероятно волновалась, если наседка улетала слишком далеко идолго невозвращалась. Вчисле рябчиков было четыре самки, изкоторых постоянно то одна, тодругая высиживала птенцов, такчто втечение всего пути стол капитана визбытке был обеспечен свежей дичью. Бедняге Трею, внаграду засто гиней, выигранных мною, отдавали помоему приказу все косточки, аиногда ему доставалась ицелая птица.
        Десятое приключение наморе (Второе путешествие наЛуну)
        Якогда-то уже рассказывал вам, милостивые государи, онебольшом путешествии наЛуну, предпринятом мною сцелью достать оттуда мой серебряный топорик. Мнепришлось вторично, игораздо более приятным способом, попасть туда, ия пробыл там достаточно долго, чтобы познакомиться срядом вещей, окоторых расскажу вам настолько подробно, насколько позволит мне память.
        Один мой дальний родственник вбил себе вголову, чтогде-то должны существовать люди такого роста, какжители королевства Бробдингнег, якобы открытого Гулливером. Мойродственник предпринял путешествие сцелью разыскать это королевство ипопросил меня сопутствовать ему. Явсегда считал эти рассказы просто выдумкой итакже мало верил всуществование какого-то Бробдингнега, какиЭльдорадо. Нородственник мой назначил меня своим наследником, аэто обязывало меня кпредупредительности.
        Мыблагополучно добрались доЮжного океана, неиспытав инеувидев ничего достойного упоминания, если несчитать летающих мужчин иженщин, танцевавших ввоздухе менуэт илисовершавших диковинные прыжки, итому подобных пустяков.
        Навосемнадцатый день, когда мы миновали остров Отахеити, налетевший ураган поднял наш корабль поменьшей мере натысячу миль надповерхностью воды идовольно долго продержал его наэтой высоте. Наконец свежий ветер надул наши паруса, имы сневероятной скоростью понеслись вперед.
        Шесть недель мы носились надоблаками, когда вдруг увидели большой круглый исверкающий остров. Мывошли вудобную гавань, спустились наберег иувидели, чтострана эта населена. Внизу поднами виднелась другая земля сгородами, деревьями, горами, реками, озерами итак далее. Этобыл, какмы предположили, мир, покинутый нами.
        НаЛуне - ибосверкающий остров, ккоторому мы пристали, былЛуной - мыувидели каких-то существ, летающих натрехглавых орлах. Чтобы дать вам представление овеличине этих птиц, достаточно будет сказать, чторасстояние откончика одного крыла додругого вшесть раз превышало длину самого длинного корабельного каната нанашем судне.
        Тогда какмы внашем мире ездим верхом налошадях, жители Луны летают натаких птицах.
        Тамошний король какраз вел войну сСолнцем. Онпредложил мне пост офицера. Ноя отказался отчести, предложенной мне его величеством.
        Всевэтом лунном мире отличается необыкновенной величиной. Простая муха, например, немногим меньше нашей овцы.
        Излюбленное оружие, которым пользуются жители Луны навойне, - эторедьки, заменяющие им копья. Раненный таким копьем мгновенно умирает. Щитами им служат грибы, акогда кончается сезон редьки, вместо нее пользуются спаржей.
        Пришлось мне увидеть здесь икое-кого изуроженцев собачьей звезды[10 - Звезда изсозвездия БольшогоПса.], которых бурная жажда деятельности склоняет ктаким путешествиям. Лица уних напоминают бульдожьи морды. Глаза помещаются побокам кончика, или, вернее, нижней части их носа. Уних отсутствуют веки, и, укладываясь спать, ониприкрывают глаза языком. Обычный рост их двадцать футов. Чтоже касается жителей Луны, товсе они нениже тридцати шести футов. Название уних очень странное. Онизовутся нелюдьми, а«кипящими существами», потому что они, какимы, готовят себе пищу наогне. Еда, впрочем, отнимает уних очень мало времени: онипросто раскрывают левый бок изасовывают всю порцию разом вжелудок. Затем они запирают бок, пока попрошествии месяца ненаступает соответствующий день. Обедают они, таким образом, неболее двенадцати раз вгоду. Такой обычай должен быть подуше любому (заисключением разве обжор илипьянчуг), икаждый безусловно предпочтет его тому порядку, который принят унас.
        Радости любви наЛуне совершенно неведомы, иботам икипящие существа, ивсе остальные животные - одного пола. Всерастет надеревьях, которые, однако, взависимости отрастущих наних плодов, значительно отличаются друг отдруга каквеличиной, такиформой листьев. Те,накоторых растут кипящие существа, илилюди, гораздо красивее других. Уних большие, длинные, прямые ветви илистья мясного цвета, аплоды их - этоорехи сочень твердой скорлупой идлиной неменее шести футов. Когда эти орехи созревают, чтосказывается визменении их окраски, ихочень тщательно собирают ихранят столько времени, сколько считают нужным. Когда хотят изних получить живые ядра, тобросают вбольшой котел, наполненный кипящей водой. Через несколько часов скорлупа лопается, иоттуда выскакивает живое существо.
        Духовная сторона этих существ еще доих появления насвет отприроды подготовлена дляопределенного назначения. Изодной скорлупы вылупляется воин, издругой философ, изтретьей - богослов, изчетвертой - юрист, изпятой - фермер, изшестой - крестьянин итак далее. Икаждый изних немедленно приступает кусовершенствованию втом деле, скоторым досих пор был знаком лишь теоретически.
        Определить повнешнему виду скорлупы что вней кроется - очень трудно. Темнеменее, какраз вбытность мою наЛуне какой-то лунный богослов наделал много шуму, утверждая, чтовладеет этой тайной. Нонанего необратили особого внимания, иобщее мнение сводилось ктому, чтоон сумасшедший.
        Когда жители Луны стареют, тонеумирают, арастворяются ввоздухе иулетают, какдым.
        Впитье они ненуждаются, таккакуних непроисходит никакого выделения влаги, кроме какпривыдыхании. Улунных жителей поодному пальцу накаждой руке. Сего помощью они все делают также хорошо, какмы, идаже лучше, хоть унас, кроме большого пальца, ещеипочетыре других впридачу.
        Голову они носят подмышкой, справа, аесли отправляются впутешествие илинатакую работу, которая требует большой подвижности, тообычно оставляют ее дома. Посовещаться сней они могут всегда, накакомбы расстоянии отнее нинаходились.
        Знатные люди изчисла лунных жителей, если им хочется знать, чтопроисходит среди простого народа, неимеют обыкновения сноситься сним непосредственно. Ониостаются дома, авместо себя посылают свою голову, которая может везде присутствовать инкогнито, азатем, когда ее господин этого пожелает, вернуться кнему идоложить обовсем.
        Виноградные косточки наЛуне вточности похожи нанаши градины, ия твердо убежден, что, когда наЛуне буря срывает виноград слозы, косточки падают наземлю ввиде града. Ядумаю, чтоэто явление давно уже известно многим виноторговцам. Мне, вовсяком случае, нераз доставляли вино, которое, повсей видимости, было изготовлено изградин ивкусом совершенно походило налунное вино.
        Чуть было непозабыл упомянуть ободной интересной вещи. Живот полностью заменяет лунным жителям наш чемодан: онисуют туда все, чтоможет им понадобиться, итакже, какисвой желудок, отпирают его изапирают, когда им вздумается. Дело втом, чтокишками, печенью, сердцем они необременены, также какиплатьем. Уних, правда, нетитаких частей тела, которые стыдливость повелевалабы им прикрывать.
        Глаза свои лунные жители могут пожеланию вынимать ивставлять, ивидят они ими одинаково хорошо - всеравно, торчатли они уних вголове илиони держат их вруке. Вслучае, если они потеряют илиповредят глаз, томогут одолжить укого-нибудь иликупить себе другой ипользоваться им нехуже, чемсобственным. НаЛуне поэтому всюду можно встретить лиц, торгующих глазами. Ивэтом единственном случае лунные жители проявляют свои склонности ивкусы: возникает мода то назеленые глаза, тонажелтые.
        Признаюсь, всеэто звучит неправдоподобно. Ноя предоставляю право каждому, питающему хоть какие-нибудь сомнения, самому отправиться наЛуну иубедиться втом, чтоя придерживался истины строже любого другого путешественника.
        Путешествие посвету идругие достопримечательные приключения
        Если верить выражению ваших глаз, тоя, пожалуй, скорее устану рассказывать вам овсяких необыкновенных случаях измоей жизни, чемвы перестанете слушать меня. Ваше внимание настолько льстит мне, чтоя нерешусь - какпредполагал раньше - закончить свое повествование путешествием наЛуну.
        Итак, если угодно, выслушайте еще один рассказ, стольже правдивый, какипредыдущий, носвоей необычайностью, пожалуй, даже превосходящийего.
        «Путешествие Брайдона вСицилию»[11 - Имеется ввиду книга П.Брайдона «Путешествие вСицилию инаМальту».], книга, которую я прочел согромным интересом, внушила мне желание увидеть гору Этну. Попути туда мне непришлось встретить что-нибудь достойное внимания. Яговорю - мне, потому что многие другие сочлибы кое-какие происшествия удивительными и, чтобы покрыть путевые издержки, вовсех подробностях расписалибы всякие случаи, представлявшиеся мне такими повседневными мелочами, чтоя немогу повествованием оних испытывать терпение порядочного человека.
        Однажды утром, покинув расположенную уподножия горы хижину, япустился впуть снепоколебимым решением: рассмотреть иобследовать, хотябы ценою собственной жизни, внутреннее устройство этой знаменитой жаровни.
        После утомительной трехчасовой дороги я оказался навершине горы. Онакакраз бушевала вто время, иэто длилось вот уже три недели. Видгоры притаких обстоятельствах описывали уже столько раз, чтоизобразить ее, если это вообще возможно изобразить словами, - явовсяком случае опоздал. Еслиже, какя мог наопыте убедиться, описать это словами нельзя, толучше мне нетерять даром времени напогоню заневозможным, авам нерисковать своим хорошим настроением.
        Ятрижды прошелся покраю кратера - вообразите его себе ввиде огромнейшей воронки, - но,убедившись, чтоэто ничего илипочти ничего неприбавляет кмоим познаниям, я, неколеблясь, принял решение прыгнуть вкратер. Едва лишь я осуществил свое намерение, какочутился вдьявольски нагретой парилке, инесчастное мое тело было вразных местах - благородных инеблагородных - основательно помято иобожжено раскаленными докрасна углями, непрерывно вылетавшими изглубины горы.
        Какнивелика, однако, была сила, скоторой угли выбрасывались вверх, всеже тяжесть моего падающего тела значительно превосходила ее, ия довольно быстро иблагополучно достигдна.
        Первое, чтопоразило меня здесь, были нестерпимый стук, шум, визг ипроклятия, раздававшиеся, казалось, совсех сторон. Яоткрыл глаза - и,представьте себе, оказался вобществе Вулкана иего циклопов. Господа эти, которых я давно сосвоей житейской мудростью отнес вобласть выдумок, вотуже три недели какпоссорились, несойдясь вомнениях опорядке исубординации, иотэтого произошел такой шум наповерхности земли. Моепоявление немедленно восстановило мир итишину.
        Вулкан сразуже заковылял кшкафу, достал какие-то пластыри имази исобственными руками наложил их намои раны. Всеони мгновенно зажили. Кроме того, онпредложил мне подкрепиться бутылкой нектара идругими изысканными винами, которыми обычно наслаждаются одни лишь боги ибогини.
        Кактолько я несколько пришел всебя, Вулкан представил меня своей супруге Венере, приказав ей окружить меня всеми удобствами, необходимыми примоем состоянии. Красота комнаты, вкоторую она ввела меня, сладострастная нега дивана, куда она меня усадила, божественное обаяние всего ее существа, нежность ее чувствительного сердца - всего этого неописать обыкновенными словами, иголова уменя начинает кружиться даже приодном воспоминании.
        Вулкан очень подробно описал мне Этну. Онрассказал, чтогора эта нечто иное, какнагромождение пепла, который выбрасывается изее жерла, чтоему часто приходится наказывать своих слуг ион втаких случаях вгневе швыряет вних раскаленными докрасна углями, которые они подчас сбольшой ловкостью перехватывают налету ивыкидывают вмир, чтобы угольки эти больше непопадались их повелителю подруку.
        - Наши ссоры, - продолжал он, - длятся иной раз понескольку месяцев, ите явления, которые это вызывает насвете, увас, смертных, кажется, называются «извержениями». Гора Везувий также принадлежит кчислу моих мастерских. Кней ведет дорога, которая тянется подморским дном напротяжении поменьшей мере трехсот пятидесяти миль. Такиеже недоразумения, какунас, вызывают итам подобные извержения.
        Если поучения бога Вулкана иприходились мне подуше, тоеще приятнее было мне общество его супруги, ия, возможно, никогда непокинулбы этих подземных замков, еслибы некое-какие злорадные болтуны. Онинасплетничали наменя Вулкану иразожгли вего добродушном сердце жаркое пламя ревности. Невыдав доэтого ниединым звуком своего недовольства, оноднажды утром, втот момент, когда я собирался помочь богине приодевании, схватил меня, унес внезнакомую мне комнату иподнял надколодцем, который показался мне очень глубоким.
        - Неблагодарный смертный! - произнес он. - Вернись втот мир, откуда ты явился!
        Сэтими словами, недав мне ниминуты наоправдания, оншвырнул меня вбездну.
        Япадал ипадал совсе возрастающей скоростью, пока страх окончательно нелишил меня сознания. Внезапно я очнулся отобморока, очутившись вводах огромного озера, ярко освещенного лучами солнца. Ясдетства отлично плавал иумел проделывать вводе всякие фокусы. Поэтому я сразу почувствовал себя какдома, ипосравнению стой обстановкой, вкоторой я только что находился, моетеперешнее положение показалось мне раем.
        Яогляделся кругом, но - увы! - всюду виднелась лишь вода. Даитемпература ее весьма неприятно отличалась отгорна мастера Вулкана. Вконце концов я разглядел вдали нечто, напоминавшее удивительно большую скалу. Вскоре выяснилось, чтоэто плавучая ледяная гора, которая приближалась комне. После долгих поисков я нашел, наконец, место, накоторое мне удалось взобраться, аоттуда вскарабкаться инасамую вершину горы. Однако, квеликому моему огорчению, иотсюда нигде невидно было земли.
        Вконце концов, ужеперед самым наступлением темноты, язаметил судно, двигавшееся понаправлению комне. Кактолько оно несколько приблизилось, япринялся кричать. Мнеответили по-голландски. Бросившись вводу, яподплыл ккораблю, именя подняли наборт. Намой вопрос, гдемы находимся, мнеответили: «ВЮжном Ледовитом океане».
        Итолько тогда мне все стало понятно. Совершенно ясно, чтоя сгоры Этны прямым путем через центр земли провалился вЮжный Ледовитый океан. Путь этот вовсяком случае короче, чемпуть вокруг земного шара. Никто еще, заисключением меня, неисследовал его, иесли мне предстоит еще раз проделать такое путешествие, япостараюсь произвести более тщательные наблюдения.
        Япопросил, чтобы мне дали поесть, азатем улегся спать. Грубый все-таки народ эти голландцы! Ярассказал освоих приключениях офицерам также откровенно ипросто, какрассказал вам, милостивые государи, икое-кто изэтих господ, вчастности сам капитан, своим видом дали мне понять, чтосомневаются вмоей правдивости.
        Нотак какони дружески приняли меня ксебе накорабль исуществовал я благодаря их милостям, пришлось волей-неволей проглотить обиду.
        Ятолько осведомился отом, куда они направляются. Онисообщили мне, чтоотплыли сцелью совершить новые открытия, иесли мой рассказ правдив, тоцель их достигнута.
        Мынаходились какраз напути, покоторому следовал капитан Кук, инаследующее утро прибыли вБотани-Бей, куда английскому правительству следовалобы нессылать внаказание всяких преступников, аотправлять туда ввиде поощрения заслуженных людей - такщедро наэтом побережье рассыпала природа свои прекраснейшие дары.
        Мыпробыли здесь всего три дня. Начетвертые сутки налетел страшный шторм, который занесколько часов изорвал все паруса, расщепил бушприт иповалил брам-стеньгу, которая рухнула наящик, куда убирали компас, разбив вдребезги иящик исамый компас. Каждый плававший поморям знает, какие печальные последствия влечет засобою такая потеря. Мысовершенно сбились скурса.
        Новот, наконец, буря улеглась, иподул ровный, крепкий ветерок.
        Мыплыли иплыли три месяца подряд и, должно быть, успели покрыть огромное расстояние, каквдруг заметили вокруг удивительную перемену. Намстало как-то легко ивесело, аноздри наши защекотали самые упоительные запахи. Цвет моря также изменился: онобыло уже незеленым, абелым.
        Вскоре после этой прекрасной перемены мы увидели землю инедалеко отнас - гавань инаправились кней. Онабыла глубокой идостаточно обширной. Вместо воды ее наполняло превосходное иочень вкусное молоко.
        Мыпристали кберегу. Каквыяснилось, весь остров представлял собой большой сыр. Возможно, мыдаже незаметилибы этого, еслибы неодно обстоятельство, открывшее нам истину. Дело втом, чтоунас накорабле находился матрос, отроду испытывавший отвращение ксыру. Неуспел он ступить наберег, какупал вобморок. Придя всознание, онстал умолять, чтобы унего из-под ног убрали сыр. Когда мы повнимательней пригляделись, тообнаружили, чтоматрос совершенно прав: весь остров, какуже было сказано, представлял собой один огромныйсыр.
        Местные жители питались главным образом этим сыром исколькобы его задень нипоели - заночь опять прибавлялось столькоже. Мыувидели множество виноградных лоз спрекрасным крупным виноградом. Стоило надавить виноградину - изнее вытекало одно только молоко.
        Жители были стройные, красивые существа, большей частью ростом вдевять футов. Уних было потри ноги ипоодной руке. Увзрослых налбу вырастал рог, которым они очень ловко пользовались. Ониустраивали состязания вбеге поповерхности молочного моря иразгуливали поней, непогружаясь, также свободно, какмы полужайке.
        Наэтом острове, илинаэтом сыре, росло много злаков, колосья которых походили натрюфели. Вних помещались хлебы, вполне готовые ипригодные дляеды. Разгуливая посырному острову, мыобнаружили семь молочных рек идве винные.
        После шестнадцатидневного пути мы добрались доберега, расположенного напротив того, ккоторому пристали. Здесь мы нашли целую полосу дозревшего синего сыра, который обычно так расхваливают настоящие любители. Внем неводится, однако, червей, анаего поверхности растут чудесные фруктовые деревья вроде персиковых, абрикосовых ивсевозможные другие, неведомые нам. Наэтих необычайно высоких деревьях было множество птичьих гнезд. Среди ряда других нам бросилось вглаза гнездо зимородка, которое вокружности впять раз превосходило купол собора святого Павла вЛондоне. Онобыло искусно сплетено изогромных деревьев, ивнем лежало подождите-ка, яхочу быть совершенно точным - поменьшей мере пятьсот яиц, икаждое было величиной сдобрый оксгофт[12 - Английская мера жидкости.]. Птенцов мы могли нетолько разглядеть, ноиуслышать их свист. Намсвеличайшим трудом удалось разбить одно изтаких яиц, иизнего вылупился юный, ещеголый птенчик, значительно превосходивший размерами двадцать взрослых коршунов.
        Едва мы успели выпустить птенчика насвободу, каквнезапно нанас налетел зимородок-отец. Онподцепил когтем нашего капитана, взвился сним намилю ввышину и, избив крыльями, швырнул вморе.
        Всеголландцы плавают, каккрысы. Капитан вскоре снова оказался снами, имы вернулись ксебе накорабль.
        Мывозвращались, однако, непопрежней дороге ивстретили поэтому еще много разных удивительных вещей. Между прочим, намудалось подстрелить двух диких быков, укоторых было только поодному рогу, ирог этот рос уних волбу, между глаз. Потом мы пожалели, чтоубили их. Каквыяснилось, жители острова приручают этих быков ипользуются ими, какмы пользуемся лошадьми, - дляезды верхом ивтелеге. Мясо их, какнам говорили, очень вкусное, нонарод, питающийся только сыром имолоком, совершенно внем ненуждается.
        Намоставалось еще дня два пути донашего корабля, каквдруг мы увидели трех человек, повешенных заноги навысоких деревьях. Яосведомился, вчем они провинились, чемзаслужили такую жестокую кару, иузнал следующее. Этилюди побывали начужбине иповозвращении обманули своих друзей, описав места, которых вовсе невидели, ирассказав особытиях, никогда непроисходивших. Ясчел наказание вполне заслуженным, ибопервейший долг путешественника - придерживаться строжайшей истины.
        Добравшись досвоего корабля, мынемедленно снялись сякоря и, поставив паруса, отбыли изэтой чудесной страны. Вседеревья наберегу - среди них было несколько очень высоких - разом дважды склонились перед нами изатем все одновременно выпрямились.
        Проплавав три дня - одному небу ведомо где, таккакунас все еще небыло компаса, - мыпопали вкакое-то море, казавшееся совершенно черным. Мыпопробовали эту черную воду навкус, и - представьте себе! - этобыла вовсе невода, авеликолепное вино. Теперь унас только ибыло дела, чтоследить затем, чтобы невсе матросы перепились!
        Норадость наша оказалась преждевременной. Прошло всего несколько часов, имы оказались окруженными китами идругими невиданно огромными животными. Среди них было одно, которое нам неудалось охватить взглядом, даже прибегнув кпомощи всех наших подзорных труб. Мы,ксожалению, заметили это чудовище лишь тогда, когда очутились очень близко отнего ионо внезапно втянуло всебя весь наш корабль совсеми его стоячими мачтами инадутыми парусами сквозь зубы впасть. Азубы были такие, чтопосравнению сними мачта самого большого военного корабля показаласьбы щепкой.
        Продержав нас некоторое время усебя впасти, чудовище снова раскрыло ее иглотнуло такое неслыханное количество воды, чтонаш корабль - авы можете себе представить, чтоэто был порядочный кусочек, - былсмыт волной прямо вжелудок страшного животного. Здесь мы оказались внеподвижности, словно наякоре вовремя мертвого штиля.
        Воздух был здесь душный и, откровенно говоря, довольно скверный. Мынашли вокруг якоря, канаты, лодки, баркасы изначительное число кораблей, частью нагруженных, частью безгруза. Всеэто было проглочено чудовищем. Действовать здесь можно было только присвете факелов. Длянас больше несуществовало нисолнца, нилуны, нипланет. Дважды вдень обычно наступал прилив, идважды вдень мы оказывались надне. Когда животное пило, унас начинался прилив, акогда опорожнялось - мысадились надно. Посамому скромному подсчету, онозаодин раз проглатывало воды столько, сколько содержит Женевское озеро, которое имеет вокружности тридцать миль.
        Вовторой день нашего заключения вэтом царстве тьмы я решился вчас отлива - такмы называли время, когда корабль садился надно, - совершить вместе скапитаном инесколькими офицерами небольшую прогулку. Запаслись, разумеется, факелами. Вовремя прогулки мы повстречались сдесятком тысяч человек всевозможных национальностей. Люди эти какраз собирались держать совет отом, каким выйти насвободу. Некоторые изних уже несколько лет жили вжелудке чудовища. Вту самую минуту, когда председатель собирался познакомить нас совсеми обстоятельствами дела, наша проклятая рыба почувствовала жажду ипринялась пить. Вода хлынула вжелудок стакой силой, чтонам пришлось, чтобы неутонуть, поспешно ретироваться насвои суда. Некоторым удалось спастись, только пустившись вплавь.
        Ночерез несколько часов мы оказались счастливее. Кактолько чудовище опорожнилось, всеснова собрались. Наэтот раз председателем избрали меня. Явнес предложение соединить вместе две самые высокие мачты и, кактолько чудовище разинет пасть, вставить внее эти мачты так, чтобы помешать ему закрыть ее снова. Предложение мое было принято единогласно. Тутже была подобрана сотня самых сильных молодцов, которым поручили выполнение задуманного.
        Едва только мы приладили мачты, какпредставился случай осуществить наш план. Чудовище зевнуло, имы немедленно всунули впасть связанные вместе мачты так, чтоодин конец, проткнув язык, уперся вверхнее небо, адругой - внижнюю часть пасти. Закрыть пасть теперь оказалось невозможным даже втом случае, еслибы наши мачты инебыли такими крепкими.
        Кактолько вжелудке рыбы все всплыло, мыусадили влодки гребцов, которые ивывезли нас изнашей тюрьмы. После двухнедельного - какмы примерно подсчитали - заключения дневной свет подействовал нанас необыкновенно благотворно.
        Когда все выбрались изобширного рыбьего желудка, товыяснилось, чтомы составляем флотилию втридцать пять судов всех национальностей. Наши мачты мы так иоставили торчать впасти чудовища, чтобы предохранить других мореплавателей отстрашной участи быть ввергнутыми вбездну тьмы игрязи.
        Первым нашим желанием теперь было узнать, гдемы находимся, номы сначала никак немогли прийти копределенному заключению наэтот счет. После тщательных наблюдений я, наконец, пришел квыводу, чтомы плывем поКаспийскому морю. Таккакэто море совсех сторон окружено землей инесоединяется нискакими другими морями, трудно было понять, какмы сюда попали.
        Ноодин изжителей сырного острова, которого я захватил ссобой, высказал очень остроумное предположение. Поего мнению, чудовище, вжелудке которого мы так долго были заперты, приплыло снами сюда покаким-то подземным каналам.
        Такилииначе, мынаходились вКаспийском море, радовались тому, чтонаходимся здесь, иготовы были приложить все усилия, чтобы выбраться насушу. Япервым выскочил наберег.
        Едва только я ступил ногою наземлю, какнаменя набросился огромный медведь. «Ага! - подумал я. - Тыпопался мне какраз кстати!»
        Схватив его обеими руками запередние лапы, ясердечно приветствовал его таким пожатием, чтоон дико взвыл. Ноя недал себя растрогать ипродержал его втаком положении дотех пор, пока неуморил голодом.
        Таким способом я заслужил уважение всех медведей, иуже ниодин изних нерешался попасться мне подруку.
        Отсюда я направился прямо вПетербург иполучил там отодного измоих старых друзей подарок, который был дляменя необычайно драгоценен. Этобыла охотничья собака, происходившая отзнаменитой суки, которая, какя вам уже рассказал, ощенилась вовремя погони зазайцем. Ксожалению, еевскоре подстрелил один неумелый охотник: онцелился встаю куропаток, апопал всобаку, которая делала наэтих куропаток стойку.
        Напамять оней я заказал себе изее шкуры куртку. Когда я вней отправляюсь принаступлении охотничьего сезона вполе, онапомимо моей воли тянет меня туда, гдеводится дичь. Когда я приближаюсь нарасстояние выстрела, откуртки отлетает пуговица ипадает нато самое место, гдескрывается зверь, атак каккурок уменя всегда взведен, анаполке есть порох, тоничто неускользает отменя! Уменя, каквидите, осталось всего три пуговицы, нолишь только наступит время охоты, моякуртка будет украшена двумя рядами новых пуговиц.
        Посетите меня тогда, и, поверьте, скучать вам непридется. Впрочем, сегодня разрешите проститься ипожелать вам приятногосна.
        notes
        Сноски

        1
        Имеется ввиду русско-турецкая война 1735 -1739гг. Русскими войсками командовал фельдмаршал Миних (1683 -1767), известный государственный деятель того времени, выходец изГермании. В1737г. подего командованием русские войска овладели турецкой крепостью Очаков.
        2
        Подразумевается прутский поход ПетраI в1711г., кончившийся неудачно дляРоссии. Согласно условиям мирного договора, Россия обязывалась уступить Турции город Азов иликвидировать несколько крепостей наюжных рубежах.
        3
        Франсуа Бланшар (1753 -1809) - выдающийся французский воздухоплаватель, совершивший в1785г. первый перелет нааэростате через канал изДувра вКале.
        4
        Племянник библейского царя Давида, отличавшийся быстротой хода.
        5
        Статья Ягеманна «Спасение чести Италии, задетой замечаниями Гауптмана фон Архенгольца» вжурнале «Deutsches Museum», 1786.
        6
        Подразумевается осада Гибралтара 1779 -1783гг., вкоторой против англичан, захвативших в1704г. Гибралтар, совместно действовали испанцы ифранцузы.
        7
        Известная английская фирма, выпускавшая оптические приборы.
        8
        Жорж-Луи Леклерк, граф Бюффон (1707 -1788) - знаменитый французский ученый-естествоиспытатель, автор многотомной «Естественной истории животных».
        9
        День рождения английского короля.
        10
        Звезда изсозвездия БольшогоПса.
        11
        Имеется ввиду книга П.Брайдона «Путешествие вСицилию инаМальту».
        12
        Английская мера жидкости.