Нежные сказки для нежной души Елена Бессонова
        Скажите, Вам нравятся страшные волшебные сказки: со Змеем Горынычем, Кощеем Бессмертным и т. д. Кто-то закричит: ДА! ДА! ДА! А кто-то тихо скажет: НЕТ. Эта книга сказок для тех, кто говорит НЕТ. В ней живут нежные сказки для нежной души…

        Нежные сказки для нежнойдуши
        сказочные истории
        Елена Бессонова
        ©Елена Бессонова
        ©Алёна (Елена) Бессонова, иллюстрации
        Создано винтеллектуальной издательской системе Ridero.ru
        Сказки, как люди, бывают разными: радостными ипечальными, мудрыми исчудинкой. Инаши сказки такиеже только вних между строчками затаилась маленькая грусть. Сказка сгрустинкой - особенная сказка. Она недаст вам покоя, она хочет чтобы вы подумали - что останется отнеё потом, после того как её прочитают?


        Оснежинке, которая стала звездой


        Наступил первый день зимы. Молодое игривое Облако летело понебу легко, озорно заглядывая влюбые маломальские озёрца. Озёрца покрылись тонким слоем льда истали похожи назеркала. Облако любовалось собою.
        Оно радовалось ещё потому, что стало мамой. Внутри неё зародилось маленькая хрустальная капелька, капелька была её деткой иназывалась Снежинкой.
        - Моя доченька, - думало Облако, - будет непросто обычной снежинкой, она будет Звездою Джомолунгмы. Я непозволю ей просто выпасть наземлю ирастаять вконце зимы. Такая судьба недля неё. Джомолунгма - самая высокая горная вершина вмире будет гордиться своею звездой.
        Обычно облака, превращаясь вснеговые тучи, рождают много снежинок, только неэто облако. Это решило вырастить одну снежинку, нотакую, чтобы можно было ею восхищаться.
        Каждое утро облако умывало свою доченьку туманом, поило утренними росами. Днём прятала отжгучего солнца. Ночью качала над семи морями ичетырьмя океанами. Снежинка-капелька мирно спала всамой середине облака под протяжную песню Ветра. Облако дружило сВетром. Снежинке снились приятные, радостные сны. Вних она играла смаленькой белокурой девочкой скарими глазами. Снежинка даже придумала ей имя - Василиса. Это имя ей подарил Лес, над которым они пролетали смамой.
        - «Лес… лиса….Василиса» - шептали деревья.
        Скаждым днём капелька изменялась. Унеё появились хрустальные иголочки, накаждой иголочке позолотистому шарику. Когда вечернее солнце освещало Облако, шарики загорались разноцветными огоньками, казалось, новая звёздочка появилась внебе. Акогда волшебный паучок сплёл между иголочками серебристую паутинку, Снежинка стала непросто красива, аудивительно красива.
        - Скоро, скоро, вконце зимы ты вырастишь, тогда я понесу тебя квершине Джомолунгмы. Ветер поможет мне, - думало Облако.
        Всё былобы хорошо, еслибы остальные облака-тучи невзъелись нанего. Они считали Облако лентяйкой, зазнайкой, вертихвосткой.
        - Подумаешь, какая цаца! Носится сосвоей Снежинкой, - думали облака-тучи. - Мы тут работаем как лошади, носим тяжеленные мешки соснегом, аоно летает понебу как пёрышко. ИВетер ему неуказ. Нам ветрило все уши прожужжал:
        - Сбросьте снег наполе! Пусть земля укрывается. Весной талой воды напьётся. Больше золотого колоса взойдёт. Про неё - ни гу-гу.
        Облако неприслушивалось кгневному шёпоту туч, оно порхало понебу, любовалось своей доченькой
        - Недолго осталось, родная моя, - говорило облако Снежинке. - Как только Ветер закончит здесь свою работу, он понесёт нас навершину Джомолунгмы. Ты расти, расти, моя красавица….
        Зиме оставалась последняя неделька, когда большая тяжёлая грозовая Туча подползла кгороду. Огромные мешки снега утомили её, она искала, кудабы их сбросить. Ветер гнал её наполя, ноТуча была так сердита, неповоротлива истара, что нехотела подчиняться Ветру. Она сбросила свой последний снег нагород.
        Набеду Облако пролетало мимо.
        - Чтоже вы делаете, уважаемая Туча? Зачем засыпали город? Завтра люди опоздают наработу, адорог совсем невидно! - заметило Облако.
        Туча, неговоря неслова, выхватила молнию, ударила ею Облако, расколола его пополам. Снежинка выпала иполетела наземлю. АОблако, сжавшись отгоря, начало таять. Оно таяло так быстро, что вскоре отнего остался один совсем маленький кусочек.
        Снежинка летела наземлю, зажмурив отстраха глаза. Она упала прямо наварежку маленькой девчушке.
        - Мама, мамочка, посмотри, Облако потеряло Снежинку! Какаяона красивая! - крикнула девочка.
        Снежинка открыла глазки, увидела Василису - девочку изсвоего сна. Она ласково смотрела нанеё. Снежинка перестала бояться. Она знала, эта девочка, несделает ей ничего плохого. Мама девчушки тоже подивилась красоте Снежинки.
        - Жалко только, Васюшка, скоро растает твоя снежинка, - сказала она. - Видишь, изоблака идёт неснег, адождь. Оттепель!
        Василиса, по-маминому Васюшка, подняла голову, посмотрела наОблако, вернее нато, что отнего осталось:
        - Неплачь, Облако, неплачь! Я сохраню твою дочку. Прилетай вследующую зиму!
        Девочка быстро побежала кдому. Вдом Васюшка ворвалась как вихрь. Ей надо было успеть. Она подбежала кморозильному шкафу, открыла дверцу, быстро, вместе сварежкой, сунула Снежинку внутрь холодной камеры. Каждый день Василиса подсаживалась кдверке морозильного шкафа, иразговаривала соСнежинкой, чтобы той небыло скучно.
        - Знаешь, я видела тебя восне, - говорила девочка. - Ты была большой ипрекрасной, совсем как сейчас. Ты была непросто Снежинкой, ты лежала насамой высокой горной вершине, наДжомолунгме. Освещала путь альпинистам итем, кто заблудился вгорах. Указывала путь пролетающим самолётам, заменяла солнце впасмурный день. Ты была Звездою Джомолунгмы!
        Снежинка слушала, улыбалась. Как хорошо, что они нашли друг друга!
        Лето пробежало быстро. Осень тянулась долго, нудно, сдождями ислякотью, схолодными туманами иутренними заморозками. Нокакбы ни хотела осень задержаться, пришёл ией конец. День, когда наземлю лёг снег, был морозным исолнечным. Облако было уже наместе, удома Василисы. Только оно незнало, какже его узнает девчушка среди иных облаков. Оно притворилось жирафом, может быть так, Василиса выделит его среди других. Васюшка выбежала наулицу исразу посмотрела нанебо - там было облако похожее нажирафа.
        - Нет, это немоё облако, оно неможет быть жирафом! - подумала Васюшка.
        Облако притворилось медведем.
        - Имедведем тоже!
        Облако притворилась куклой Барби.
        - Ауж куклой Барби тем более! Моё облако особенное! - крикнула Василиса.
        Итогда Облако улыбнулось. Его улыбка растеклась понебу, наполнило день радостью ипокоем. Василиса тоже улыбнулась Облаку. Она узналаего.
        - Вот твоя дочка! - девочка протянула руку соткрытой ладошкой - Возьми её, пусть она вырастит добольшой звезды.
        Ветер подхватил Снежинку, понёс её наОблако.
        - Я буду Звездою Джомолунгмы! - кричала Снежинка - Приходи ко мне вгости, Василиса, тебе под силу покорить вершину самой высокой горы вмире!
        - Так оно ибудет, - подумал Ветер, опуская Снежинку наОблако. - Девочка стаким добрым сердцем сможет многое. Они обязательно встретятся!
        Очём плакала сосулька.
        Сосулька висела насамом краешке крыши дома излобилась. Злобилась так сильно, аж звенела! Она была огромная, длинная, толстая. Весь вид сосульки был угрожающим. Хорошо, что она висела над клумбой, аненад пешеходной дорожкой. Пришиблабы кого-нибудь, точно!
        - Что ты такая злая? - спросил присевший возле печной трубы Ветер. - Никого непожалеешь, никому нерадуешься!
        - Акто здесь чему радуется? Кого жалеет? - заворчала Сосулька.
        - Вон, соседки твои, такиеже сосульки как ты, - кивнул Ветер, - видят, как человек поскользнулся, как кошка мёрзнет, как птички зимой голодают. Сделать ничего немогут, так хоть пожалеют, поплачут. Аты только пыхтишь ипухнешь отзлости. Эвон, какое брюхо себе наморозила!
        - Что я отних хорошего вижу? - злобно огрызнулась сосулька. - Отчеловеков этих?! Они меня палкой сбивают. Откошек?! Они обменя когти свои точат. Отптичек? Они наменя гадят! Чему я должна радоваться? Вишу здесь одинокая. Никому ненужная. Всеми обруганная! Вот накоплю тяжёлой воды, грохнусь срадостью какой-нибудь собаке наголову. Пусть разобьюсь! Хоть удовольствие получу, похихикаю звонкими осколочками.
        - Тьфу, гадкая какая! - разозлился Ветер. - Сердца утебя нет! Погоди, попрошу солнышко, направит оно свои горячие лучи, расплавят они тебя, вмокрую лужу превратят!
        - Ха-ха! - зазвенела сосулька. - Испугал! Сердца уменя нет! Нет! Оно мне неположено. Сосулька я. Забыл, чтоли? Ивмокрую лужу непревратишь. Недоберётся доменя твоё солнышко! Видишь печную трубу? Тень ее, меня надёжно закрывает, скакойбы стороны Жарило, неподкралось! Стенью непоборешься!
        Сильно расстроился Ветер, раскрутился юлой иполетел наоблако. Солнышко тоже закрылось тучкой. День помрачнел искукожился. Маленькие тучки без солнышка понебу разбрелись, друг друга потеряли ирасплакались.
        Вдруг прямо под сосулькой открылась оконная форточка. Песня, которая выпорхнула изнеё, была красивая игрустная. Сосулька замерла:
        - Что это? Кто поёт? - спросилаона.
        - Кто поёт? - закричала она громче.
        - Кто поёт? - завопила она что былосил.
        - Птичка поёт, - обиженно отозвался Ветер. - Соловей!
        - Почему так грустно? - тихонько спросила Сосулька, боясь спугнуть песню.
        - Одоме, одетках скучает! - ответил Ветер.
        - Какой он, расскажи? - попросила Сосулька
        - Маленький, серенький. Наворобышка похож, только меньше…
        - Почему неулетает? - прошептала сосулька
        - Вклетке поет! Неможет он улететь. Железные прутья его непускают. Железные двери, - сказал Ветер изагрустил ещё больше, апро себя подумал, - день неудался. Пойду, высплюсь. Может, завтра распогодится.
        Наступила ночь. Втемноте Сосульку одолевали грустные мысли. Жалко ей стало маленькую птичку. Первый раз вжизни стало ей кого-то жалко. Услышала Сосулька, как внутри неё зарождается незнакомый звук, как будто маленький молоточек стучит.
        - Неужели это сердце вомне проснулось? - удивилась Сосулька. - Значит, оно было? Оно просто спало?!
        Сэтого дня Сосулька стала ждать, когда откроется форточка. Очень ей хотелось вновь услышать дивную песню. Сэтого дня Сосулька стала плакать. Как услышит песню, так изаливается крупными слезами - каплями.
        Слёзы сосульки падали прямо наклумбу. Это были непростые слёзы, аслёзы жалости, ибыли они вовсе нехолодными, атёплыми. Клумба начинала оттаивать. Наступила весна. День ото дня песня соловья становилась всё грустнее игрустнее. Слёзы Сосульки всё крупнее икрупнее. Они напоили зёрнышко, прятавшееся отморозов вземле клумбы.
        Зёрнышко зашевелилось. Маленький зелёный росток, сначала робко, апотом всё сильнее исильнее пробивался наружу и, наконец, вылез.
        - Мама! - закричала девочка изокна, накотором стояла клетка ссоловьём. - Смотри, наша клумба зацвела! Какие замечательные сильные побеги!
        Мама девочки перегнулась через подоконник открытого окна ипосмотрела вниз.
        - Правильно! - сказала она. - Они идолжны быть сильными, сосулька над ними растаяла, полила их талой водой. Талая вода, доченька, самая полезная для растений. Молодец, сосулька!
        Истекая последними каплями, Сосулька услышала, как её впервый раз вжизни похвалили.
        Чуть позже наклумбе выросли цветы, они источали такой чарующим аромат, что прохожие останавливались подышать волшебным воздухом.
        Однажды утром, окно ссоловьём вновь отворилось, девочка открыла дверку клетки ивыпустила птичку наволю.
        - Лети домой! - сказала она - Весна! Теперь ты незамёрзнешь!
        Еслибы Сосулька видела это, она былабы счастлива.
        Зато это видел Ветер перемен:
        - Вследующую зиму, - подумал он про себя, - обязательно расскажу эту историю Сосульке. Пусть знает, что слёзы сострадания обязательно согревают чьё-то сердце.
        Остепном коне Буране ичахлой кобыле Лауре


        Буран родился всвободной степи свободным конём. Его спина никогда нечувствовала седла, аголову никогда неопутывала узда. Табун, вкотором Буран был вожаком кочевал постепи кморю, отморя встепь. Море Буран любил больше. Он похож был набольшую волну: огромный, темно-серый, ссеребристой гривой, полыхающей белыми бурунчиками кудрей. Только вглазах его поселилась тоска, поселилась инеуходила.
        - Прогони её, Буран! - однажды сказал коню Ветер Перемен. - Недолжна тоска жить втебе. Сожрёт она тебя, погубит окаянная! Когда тоски много, вдуше для радости места неостаётся. Смотри, втабуне все кони скобылками парами ходят, аты всё один иодин…
        - Нет уменя пары, была да сплыла! - Буран опустил голову низко-низко, так чтобы Ветер невидел его слёз. - Угнали мою кобылку вплен. Мою Лауру! Родились мы сней втабуне водин день, вместе росли. Любила Лаура весенние степи. Вихрем проносилась поцветущей земле. После неё ещё долго колыхалась степь красными волнами маков, жёлтыми волнами тюльпанов, синими ирисов. Вэтой степи, накинул злой человек нашею Лауры аркан, увёл мою подружку. Стех пор кочую, ищу её. Пока ненашёл. Ты невстречал её, Ветер?
        - Может, ивстречал, разве всех упомнишь? Кого я только наэтом свете невстречал! Какаяона?
        - Статная, белая всерых яблоках. Грива чёрная, как смола, глаза карие. Вглазах искорки, солнечными зайчиками прыгают. Веселушка, хохотушка, надо мною подтрунивала: «Б`урушка, Бур`ушка, наголове два ушка»
        - Полетаю, посмотрю, если увижу, что передать?
        - Передай, жду её. Всю жизнь буду ждать! Любую! Больную или здоровую, счастливую или несчастную, статную или хромоногую……
        - Встряхнись, Буран! - прикрикнул наконя Ветер. - Негоже вожаку табуна раскисать, киселём растекаться…
        Буран поднял голову. Тряхнул гривой. Вздыбился. Изноздрей пар повалил. Копытом так поземле стукнул, что искры посыпались.
        - Э-ге-гей, табун! - протрубил конь. - Травы молодой сочной отведали? Воды ключевой изручья напились? Теперь кморю, купаться! Пошли! Пошли!
        Табун еле успевал завожаком. Клином мчал постепи. Буран бежал, как летел, грудью воздух накуски рвал, вразные стороны разбрасывал.
        Ветер Перемен залюбовался конём:
        - Нет, этот непропадёт! - улыбнулся Ветер. - Вмолодости я такимже озорным был. Как вспомню, что лягушку вВасилису Прекрасную превращал, царь-девицу влебедя, накота сапоги одевал имаркизом делал, неловко становиться, новесело……
        Полетел Ветер дальше, много дел унего насвете. Летел мимо посёлка дома втом посёлке богатые стоят. Палисадники чистенькие, красивыми цветами расцвеченные. Вкаждом дворе хозяйство. Укого куры гомонятся, укого козы блеют, аукого коровы вхлевах помукивают. Уодного издворов увидел Ветер чахлую лошадь, впряжённую втелегу стяжёлыми бидонами молока. Стояла она втени большой раскидистой берёзы. Вокруг неё бегал толстый неопрятный коротконогий человек иорал что было мочи, разбрызгивал слюни вразные стороны:
        - Ах ты, Кляча! Встала тут! Устала она, видители, - толстяк скрежетал зубами, сучил кулачками. - Вбидонах молоко прокисло! Куда я теперь его дену? Убыток какой! Ой-ой-ой! Разорила ты меня, Кляча! Разорила! Деток моих обездолила, начто я теперь им шоколад, конфетки покупать стану?
        Лошадь стояла, отстраха нешелохнувшись, старалась недышать. Хозяин бил её хлыстом, оводы больно жалили ноги, ноона стояла будто каменная.
        - Нехватило мне сил дотащить эти проклятые бидоны смолоком доприёмного пункта, - оправдывалась про себя лошадь. - Уж больно они сегодня тяжёлые! Вчера меня забыли покормить, позавчера тоже. Сил нехватило…
        - Всё! - хозяину надоело орать, он последний раз топнул ножкой, выплюнул:
        - Завтра сдам тебя вмясокомбинат наколбасу. Получу денежки, куплю деткам сладости. Пошла, Кляча, вконюшню. Эта ночь утебя последняя!
        Лошадь, едва передвигая ногами, поплелась встойло.
        - Разве раньше меня звали Клячей? - грустно думала лошадь. - Раньше меня звали как-то по-другому, красиво звали. Забыла как! Эта ночь уменя последняя. Пусть мне приснится сон моего детства, тот, который снился попраздникам. Будто бегу повесенней степи, аона, как море, разбегается волнами красных маков, жёлтых тюльпанов, синих ирисов. Рядом сомной бежит мой друг, степной конь Буран!
        Лошадь закрыла глаза, тихонечко пропела:
        - Б`урушка, Бур`ушка наголове два ушка…
        - Ойпа! - резко остановился Ветер Перемен. - Что ты сейчас пела, лошадка?
        - Песню своей молодости: "Б`урушка, Бур`ушка наголове два ушка…
        - Как тебя зовут, лошадка? - удивился Ветер Перемен.
        - Сейчас меня зовут Кляча, как звали раньше - непомню. Много работала, мало отдыхала. Некогда было вспоминать. Завтра меня будут звать колбасой…
        Ветер осмотрел лошадку совсех сторон.
        - Белая ссерыми яблоками, счёрной, как смола, гривой, карими глазами, так говорил Буран освоей Лауре, - размышлял Ветер. - Эта тощая, чахлая совсем. Шкура грязногрязно-серая, волосы вгриве спутанные, все врепьях. Глаза тусклые… Нет, неможет быть эта Кляча Лаурой! Ану-ка, проверю. Привет тебе отБурана, - вскрикнул Ветер, - просил, если увижу тебя, передать, что ждёт!
        - Всё ещё ждёт?! - вглазах лошадки заскакали солнечными зайчиками искорки счастья. - Скажи ему, ветер, незабывала его никогда. Себя забывала, аего нет! Впоследний свой день, одного его помню…
        - Вот дела! - удивился Ветер - Дочего злые бывают люди, изсовсем молодой кобылки древнюю старуху сделали. Зовут тебя Лаурой, вспомнила? Беги, Лаура! Беги кБурану! Беги…
        Ветер сорвал тяжёлые ворота спетель, подтолкнул Лауру:
        - Беги, тебе мои ученики, степные ветры, помогут добраться. Я здесь задержусь, кое-что поправить надо…
        Степные ветры подхватили кобылку, понесли её навстречу другу.
        Ветер Перемен озлобился, надулся, превратился вбольшую бурю, чёрную, беспощадную. Закрутился юлой. Пошёл танцевать накрыше богатого дома хозяина лошадки. Невыдержал дом тяжёлого танца Ветра, развалился намелкую щепу, да иту ветер раскидал повсей округе, так, чтобы даже памяти неосталось.
        Астепные ветры всё несли инесли ослабевшую лошадку
        - Ну, давай, ещё немного, - уговаривали они её, - постарайся!
        Лаура старалась изпоследнихсил.
        - Что закляча скачет нам навстречу? - спросил табунный конь увожака. - Смотри-ка, небоится, что затопчем!
        Буран вгляделся вдаль, увидел, как степные ветры хлопочут вокруг кобылки, понял - Лаура!
        Помчался навстречу. Ничего невидел Буран, кроме глаз подруги. Глаз, вкоторых солнечными зайчиками прыгали весёлые искорки
        - Б`урушка, Бур`ушка наголове два ушка…
        Оглядел Буран подругу совсех сторон, обомлел.
        - Ктож тебя так, милая?! Ну, да ничего. Главное жива!
        Тряхнул Буран гривой. Вздыбился. Изноздрей пар повалил. Из-под копыт искры посыпались:
        - Э-ге-гей, табун! - протрубил конь. - Теперь кморю, купаться! Пошли! Пошли!
        Табун клином скакал кморю. Позади всех Буран сосвоей подружкой.
        - Негрусти! - кричал Буран наскаку Лауре. - Скоро поправишься, опять будем впереди!
        Уморя Буран загнал подружку всамую сильную волну. Сам вылизал её шкурку, пока она нестала белой инаней непоявились серые яблочки. Зубами выбрал репьи изгривы, заставил плыть:
        - Плыви! - кричал он. - Накачивай мышцы! Набирайся силы!
        - Молодец, Буран! - радовался Ветер Перемен. - Тоску прогнал. Радости вдва раза больше стало, её инаЛауру хватит.
        Часто теперь присаживается наоблачко Ветер Перемен отдохнуть, полюбоваться, как повесенней степи идёт табун, впереди степной конь Буран иего серая вяблоках подружка Лаура
        - Эх, хорошо идут, хорошо! - улыбается Ветер.
        Остранствующем альбатросе поимениУр


        - Какой бездарный памятник, - проскрипел Ветер Сквознячок. - Икому? Пустоголовой птице! Альбатросу!
        - Отчего уж такой бездарный? - пролетая мимо, спросил Ветер Перемен. - Хороший памятник славной, героической птице. Ты, Сквозняк, как всегда сплетни разносишь, дрязги устраиваешь. Что ты знаешь обэтой птице?
        - Знаю - жрёт много. Крыльями немашет, ленится, - Сквозняк криво улыбнулся. - Натебе, Ветер, катается, как налошади. Тебе необидно быть уальбатроса средством передвижения?
        - Помогать птицам летать - моя работа, моё призвание, - Ветер Перемен снежность посмотрел напамятник альбатросу. - Помогать летать такому странствующему альбатросу, как Ур, ещё ипочётно…
        - Почётно?! - скривился Сквозняк. - Сколько килограммов почёта он вывалил натвои плечи, Ветер Перемен? После такого почёта - помёта, наверное, долго дурно пахнет!
        - Когда я законопачу тебя встарую морскую бочку стухлой рыбой, ты тоже будешь долго дурно пахнуть, - вскипел Ветер Перемен
        - Эй - ей, Ветры, как нестыдно ссориться?! - вмешалось вразговор дождевое Облако. - Освежу сейчас водичкой, поостынете немножко. Несвязывайся сним, Ветер Перемен, скользкий он. Лучше расскажи мне имоим подружкам, кучевым облакам, обальбатросе Уре. Слышала я что-то, нотак как-то всё вокруг да около, точно никто ничего незнает. Нам очень интересно, расскажи!
        - Я, пожалуй, полечу. Вам интересно, амне нет, - проворчал Сквозняк, кашлянул иудалился.
        - Как хорошо, что он ушёл Сквознячок - соплячёк, - вздохнуло кучевое Облако. - Рассказывай, Ветер, рассказывай!
        Долго уговаривать Ветра Перемен непришлось, ему исамому хотелось вспомнить ещё раз ту давнюю историю.
        - Этот день для Ура был самым счастливым исамым несчастным, - Ветер прикрыл глаза иушёл всвои воспоминания.
        Да, этот день для альбатроса Ура был самым счастливым исамым несчастным. Утром его подружка поимени Айя первый раз снесла яичко. Альбатросы долго ненесут яйца. Начинают только тогда, когда им исполнится восемь-десять лет. Срок для птиц немалый. Вкладке всегда только одно яйцо. Птица садится наяйцо, греет его теплом своего тела. Сидят птицы неотлучно месяца три-четыре. Ни при каких условиях яйцо недолжно остыть, иначе оно просто протухнет иптенец насвет непоявится. Иэто тоже невсё. Как только малая птичка вылупится, её нужно выкормить. Процесс долгий, кропотливый. Месяцев десять родители кормят своё прожорливое чадо.
        - Завтра я сяду наяйцо, - сказала Айя альбатросу Уру. - Сегодня последний раз хочу полетать вместе стобой над океаном. Позволь мне, Ур! Хочу покататься наволне, взлететь всинее небо, рассказать подружкам облакам онашей будущей детке, попрощаться сВетром. Позволь мне,Ур!
        Айя так жалобно просила, что Ур несмог ей отказать.
        - Кто посмотрит заяйцом? - спросилУр.
        - Я договорилась ссоседкой изближнего гнезда. Полетели.
        Альбатрос - странная птица. Тело небольшое, акрылья огромные. Нет больше таких крыльев ни уодной излетающих вмире птиц. Уйти вполёт альбатросы могут сгребня волны или берегового утёса. Летать им всегда помогает ветер. Сутками парят птицы вштормовом небе. Вода иветер - вечные спутники альбатросов. Айя любила летать. Её белые крылья счерными перьями наконцах сверкали насолнце. Она смеялась отсчастья, задевая клювом волну. Потом разворачивалась кветру ивновь, нешелохнув крыльями, взмывала ввысь. Там Айя перелетала содного облака надругое, делилась своей радостью обудущей детке.
        - Ур, Ур, Ур! - нёсся ликующий клёкот изоблаков.
        - Айя, Айя, Айя! - вторил ему альбатрос. - Айя, как мы назовём свою дочку?
        - Мы назовём её Ирри, Ирри, Ирри!
        - Если это будетсын?
        - Нет, Ур, унас обязательно будет дочка! - смеялась Айя. - Смотри, Ур! Какая красивая яхта под нами. Надо её лучше рассмотреть!
        Ур увидел, как наяхте сбелыми парусами идвумя синими полосами набортах мужчина вкрасной бейсболке заправил стрелу влук. Натянул тетиву.
        - Айя! - неистово закричалУр.
        Он неуспел.
        Стрела попала Айе всердце. Птица умерла мгновенно. Только эхо нехотело понять, что Айи больше нет. Оно носило иносило воблаках её смех.
        Мужчина повторно натянул тетиву инаправил стрелу всторонуУра.
        - Это хорошо! - подумал альбатрос. - Там, надне океана, мы будем вместе!
        Альбатрос Ур летел прямо настрелу. Расстояние между ними сокращалось. Ур видел глаза человека, убившего егоАйю.
        Человек невыдержал взгляда птицы, опустиллук.
        Ур ещё долго кружил над яхтой, он ждал.
        - Стреляй! Стреляй быстрее, негодяй! - кричал альбатрос.
        Яхта резко изменила курс, пошла кберегу. Ур закрыл глаза, сложил крылья ипошёл камнем вниз.
        - Яйцо! Ты забыл ояйце! - закричал Ветер Перемен, подхватывая птицу. - Если ты умрёшь, умрёт твой птенец. Некому будет его высиживать!
        Сквозь рёв плачущих волн, вой штормового ветра альбатрос услышал голос Ветра Перемен. Он открыл глаза, медленно расправил крылья иполетел внаправлении Птичьего острова, туда, где было его гнездо.
        Ур сам сел наяйцо. Через три месяца изнего вылупился птенец. Это была дочка, точно такаяже беленькая хохотушка, как её мать. Ур назвал её Ирри. Маленькая Ирри имела презабавный вид. Она походила набелый, мохнатый клубок шерсти, величиной схорошего индюка. Такой облик ей придавала тёплая шубка избелого густейшего длинного пуха. Изклубка торчала голова сбольшими черными глазами исолидным, неповозрасту, оранжево-красным клювом скрючком наконце. Ур внимательно разглядел Ирри.
        - Ну чтоже, вполне взрослый клюв итакиеже лапы! - удовлетворённо хмыкнул альбатрос. - Крылышки маловаты. Ничего, время есть, подрастут! Тыбы понравилась Айе, детка!
        Альбатрос спрятал голову под крыло, Ирри недолжны была видеть его слез. Ур больше нелетал над океаном вмаловетреную погоду. Он летал только вшторм, вгрохоте волн небыло слышно его плача. Чувство мести маленьким зёрнышком поселилось всердце альбатроса. Теперь оно выросло доогромных размеров. Вштормовых волнах он выглядывал белую яхту сдвумя синими полосами набортах. Выкармливая Ирри, Ур представлял, как однажды он встретит своего врага.
        - Я собью его крылом, когда он будет стоять накапитанском мостике. Удар моего крыла настолько силён, что он обязательно упадёт вокеан. Атам его сожрут акулы.
        Альбатрос живо представил себе эту картину
        - Стоп, Ур! Яхта без капитана потеряет управление, врежется вмаленькое рыбацкое судно. Погибнут люди, так непойдёт. Лучше я попрошу океан, он заведёт яхту вМёртвое море, оттуда невыбираются корабли, там человек найдёт свою смерть! Стоп, Ур! Ненадо вовлекать всвою месть других, ты должен сделать этосам!
        Выкармливая Ирри, Ур выращивал свою месть. Постепенно уИрри пух заменился наперья. Наконец наступил момент, когда она вовсю ширь расправила свои чудесные крылья. Ссилой взмахнув ими, Ирри взмыла внебо, подставляя грудь встречному ветру.
        - Вот иначалась твоя взрослая жизнь, доченька! - восхищённо глядя наИрри, подумалУр.
        Теперь он свободен. Теперь он может целыми сутками парить над океаном, высматривая своего врага. Ужизни есть хорошее правило - кто ищет, тот всегда найдёт!
        Однажды это случилось, он его встретил! Белая яхта терпела бедствие. Тяжёлая океанская волна молотом ударяла попалубе маленького судна. Мужчина вкрасной бейсболке пытался убрать тяжёлые отводы паруса. Неуспел, яхту перевернуло.
        - Айя! - радостно закричал альбатрос. - Он получил своё, я увидел это! Океан скормит его акулам….
        Из-под перевёрнутого днища яхты выплыло две головы, мужчины имальчика. Мальчик захлёбывался водой, лихорадочно болтал ногами ируками. Он тонул. Мужчина, вероятно отец мальчика, пытался подплыть кребёнку. Злая океанская волна растаскивала их вразные стороны. Мужчина успел ухватиться заобломок яхтовой мачты. Он дико кричал, звал сына.
        Альбатрос увидел голову мальчишки нагребне волны. Это была его последняя волна, дальше чёрная пропасть исмерть. Ур недумал, он сложил крылья, спикировал вбелый гребень. Время оставалось мало, точнее его небыло совсем, перо недолжно было намокнуть. Ур поднырнул под мальчика, итот час выплыл сним наповерхность. Расправив крылья, альбатрос недал мальчишке упасть обратно вводу. Встречный ветер приподнял птицу ипонёс её ввысь. Альбатрос успел донести ребёнка добольшого океанского корабля.
        - Покажи, где его родители, альбатрос!? - прокричал капитан, принимая мальчика скрыльев птицы.
        Ур нестал отвечать, он просто повернул всторону яхты терпящей бедствие, всторону места, где погибал его враг.
        - Ветер, моряки успели спасти отца мальчика? - спросило кучевое Облако.
        - Как вы думаете, кто поставил памятник альбатросу? - спросил Ветер Перемен.
        - Неужели папаша!? - удивилось дождевое Облако.
        - Да, именно он! Потом всю жизнь отец мальчика пытался выпросить прощение….
        - Амальчик, что стало сним? - облака притихли, ожидая ответа.
        - Он вырос вотличного парня. Окончил мореходное училище, стал капитаном большого океанского судна. - Ветер Перемен улыбнулся. - Иногда он приезжает вприбрежную деревушку вотпуск, навещает отца. Тогда они оба выходят вокеан насвоей белой яхте.
        - АУр? - хором спросили облака. - Он умер?
        - Почему умер?! - засмеялся Ветер Перемен - Он жив. Альбатросы живут долго, более восьмидесяти лет. Ур также, как раньше, спасает людей, указывает кораблям место беды.
        - АИрри?
        - Ирри всегда рядом сотцом…
        - Смотрите! - неожиданно, закричало дождевое Облако. - Под нами яхта сдвумя синими полосами наборту. Глядите, она теперь имеет название «Айя»
        - Ты ошибся, Ветер, - негромко сказало кучевое Облако, - Айя непогибла, она сейчас бежит поокеанской волне под белыми парусами
        Обакуле Акулине


        Акула поимени Акулина родилась вводах Атлантического океана. Она появилась всемье больших белых акул. Мать Акулины была Царицей стаи, отличалась особой кровожадностью излостью. Встае так иговорили
        - Внашей Царице собралась вся злость целой акульей семьи. Эта нещадит никого! Есть захочет, может напасть даже накита. Мы однажды видели, как Царица вырывала острыми зубами куски китового мяса. Уж начто вся стая голодной была, подплыть боялись, ненароком иотнас могла отхватить кусок!
        Когда уЦарицы родилась дочка, акула Акулинка, злости ей недосталось. Всю забрала мамочка. Поэтому там, где уакул должна прятаться злость, уАкулины была пустота. Нет! Неправильно, несовсем пустота, там приютился маленький кусочек доброты, малюсенький! Каждой акуле полагается малюсенький кусочек доброты. Ноживя рядом сбольшой злостью, доброта растворяется вней без остатка, поэтому акулы такие злющие икровожадные.
        Акулинка росла, вместе сней росла доброта. Акулинка выросла вовзрослую акулу, идоброта заполнила её всю без остатка. Как жить сэтой напастью она незнала. Ведь она большая белая акула - гроза морей иокеанов, идолжна быть злой, аона добрая!
        Вокеанах случается всякое. Однажды, вшторм потерпело крушение пассажирское судно. Акулы совсего океана плыли кместу беды. Оставшиеся вживых люди сужасом увидели, как наних надвигается акулья стая. Самой активной ибыстрой была Царица.
        - Быстрее, соплеменники, быстрее! - подгоняла она акул. - Наедимся нацелый месяц. Дочь, неотставай!
        Акулина неотставала.
        - Как мне спасти людей?! - сужасом думала она. - Если акулы увидят, что я несними, мать первая разорвёт меня накуски!
        Особое чутьё подсказало акулам: спротивоположной стороны ккораблю мчится чужая стая, числом вдва раза болееих.
        - Дельфины! Проклятые дельфины! - завизжала Царица. - Их тьма! Они победят нас. Поворачиваем!
        Повернули все, кроме Акулинки.
        Дельфины подхватили насвои спины ослабевших людей исэтой ношей устремились кберегу. Только выплыв намель, они увидели большую белую акулу смаленьким мальчиком наспине. Малыш держался завертикально поднятый плавник акулы, болтал ногами исмеялся. Мать малыша бросилась ксыну.
        - Мама, смотри, какая добрая рыбка! Она покатала меня поводе! - весело крикнул мальчуган.
        Стая дельфинов - белобочек выпустила вчесть Акулинки фонтанчики. Так «спасатели» благодарили странную акулу запомощь. Затем развернулись иисчезли вволнах океана.
        - Опять я одна! - прошептала Акулинка. - Они никогда непримут меня всвою стаю!
        - Ты неодна, ты сомною! - услышала она голос Ветра Перемен. - Учти, Акулина, удельфинов нестая, уних стадо. Они морские животные, аты рыба. Вы непоймёте друг друга. Тебе надо искать товарища среди своих.
        - Я нетакая, как мои братья исестры, - всхлипнула акула, - я нехочу быть такой, какони…
        - Эх ты, гроза морей иокеанов, ревёшь, как обычная белуга, - улыбнулся Ветер. Он оторвал кусочек волны ивысморкал внего Акулину. - Я сказал тебе, ты неодна. Если меня небудет, вдруг отлучусь поделам, стобой останется мой брат, Морской ветер.
        - Ия! - изволны выскочил молодой белобокий дельфин.
        Он был очень красив: стройный, яркий, похожий наводяную каплю. Его глаза, счерными ободками вокруг казались огромными идобрыми, ажёлтые исерые отметины набоках делали его необыкновенно элегантным.
        - Ты зачем вернулся? - спросил его Ветер.
        - Решил проверить, несонли это. Большая белая акула спасает маленького мальчика, такого никогда небывало раньше, - дельфин слюбопытством разглядывал Акулину. - Вот теперь вижу - несон. Раз так, ты должна быть очень доброй иодинокой. Таких как ты нелюбят вваших стаях. Я прав?!
        - Ты прав! - шмыгнула носом Акулина.
        - Неплачь! - остановил её дельфин. - Давай дружить! Меня зовутЛо.
        Ветер понял, здесь он третий лишний итихонько спрятался заоблако. Сэтой поры Акулина сЛо нерасставались. Они проплавали много морей иокеанов. Им было интересно ивесело друг сдругом. Сколько добрых дел они сделали вместе, несосчитать… Спасали вморях беспечных людей, уплывших далеко отберега. Проводили корабли, как заправские лоцманы через опасные рифы. Помогали рыбакам загонять рыбу всети. Они много путешествовали. Однажды тёплое течение привело их кАкульему мысу.
        - Смотри, Ло! - воскликнула Акулина, - я здесь родилась!
        Ло неуспел ответить, как изглубин чёрной воды поднялась большая белая акула
        - Утебя хорошая память, доченька!
        - Царица! - узнал еёЛо.
        - Ты, моя дочь, водишься сэтим недомерком? - процедила сквозь зубы акула. - Позоришь мойрод!
        Царица нестала ждать ответа, она бросилась исовсего маха ударила Ло тяжёлым хвостом поголове. Дельфин неожидал атаки. Удар был так силён, что Ло потерял сознание иначал опускаться надно.
        - Что ты наделала, мама, дельфин должен дышать воздухом, иначе он умрёт! - закричала Акулина. - Всего пятнадцать минут Ло может быть под водой, адальше - смерть!
        Акулина нырнула, чтобы вынести Ло наповерхность. Путь ей преградила Царица.
        - Ты поплывёшь сомной. Аон утонет! - твёрдо сказалаона.
        - Раз! - начала отсчёт минутам Акулина, их унеё было немного, всего пятнадцать - Два! Уйди сдороги мама! Три! Пока непоздно! Четыре!
        - Ты поплывёшь сомной, иначе…, - неунималась Царица.
        - Пять! Иначе что? Шесть! - Акулина посмотрела вглаза матери. - Семь! Взгляни намои зубы мама. Восемь! Они молодые иострые. Девять! Значительно лучше твоих, старых, источенных злобой. Десять! Нетебе мериться сомною силою. Одиннадцать! Уйди!
        - Ты идёшь против матери?! Ты идёшь против рода?! - зарычала Царица.
        - Я иду против зла! Двенадцать! Твоё время закончилось. Только попробуй мне помешать! Тринадцать! Я ныряю! Четырнадцать!
        Напятнадцатой минуте акула Акулина вынесла умирающего дельфина наповерхность моря. Ло сделал спасительный вздох.
        Царицы небыло рядом. Она первый раз вжизни испугалась. Икого? Собственную дочь!
        - Дыши, Ло, дыши! - шептала Акулина. - Ты ещё слаб. Я подержу тебя над водой.
        - Утебя нехватит сил, Акулинка. Я большой, тяжёлый… - тихо сказал дельфин. - Ты недолжна останавливаться. Только двигаясь, ты можешь дышать. Остановка для тебя - смерть! Я знаю это. Брось меня, плыви!
        - Я смогу! - выбиваясь изсил, выдохнула акула. - Я смогу!
        Она почти остановилась, ей нехватало воздуха исил. Её большое тело стало медленно сдуваться, как проколотый воздушный шарик.
        - Ану, ребята, взяли втроём! - услышала Акулина бодрый командный голос.
        Это стадо дельфинов подхватило её под брюхо, ипонесли вперёд, набирая скорость. Рядом плылЛо.
        - Аговорят, животные недружат срыбами - улыбнулся, сидя налимонной дольке месяца, Ветер Перемен, - глупости говорят!
        Полунной дорожке океана плыли рядом морское животное дельфин Ло ибольшая белая рыба Акулина. Больше они нерасставались никогда.
        О«картофельном» клубеньке!


        Полинка гордо вышагивала побазару рядом смамой. Сегодня её взяли заготавливать картошку назиму. Мама спрашивала дочку, нравитсяли ей цвет картошки. Полинка непонимала, при чем здесь цвет? Важен вкус, однако гордилась тем, что мнение её было решающим. Вэтот раз они купили целых три мешка картофеля. Один сянтарно-жёлтой, другой скрасной, атретий, понастойчивой просьбе Полинки, ссиреневой картошкой. Этот мешок был самый дорогой. Мама ворчала, нодочке уважила. Картошку рассыпали впогребе втри разных ящика. Когда высыпали сиреневый мешок, изсамой середины выпал странный клубенёк. Он был вовсе несиреневый, арозоватый.
        - Обязательно обманут продавцы! - рассердилась мама. - Всамый дорогой картофель, положили какой-то противный клубень, как чистить этакого уродца?!
        Она всердцах бросила картофелину вдругой ящик. Клубенёк, действительно, выглядел несовсем обычно. Он был похож намедвежонка. Набольшом шарике торчал маленький шарик, апобокам ещё четыре совсем малюсеньких шарика. Полинка раньше видела сросшиеся картофелины, ночтобы так причудливо первыйраз.
        Клубенёк упал вящик сбелой картошкой исразу услышал недовольный шепоток:
        - Почему обязательно кнам?! - загалдели белые клубни. - Разве мы достойны такого соседства? Он нам всю компанию портит!
        Стоило маме сПолинкой уйти изпогреба ипотушить свет, белые клубни ненашутку разбушевались. Начали толкаться боками, всячески обзываться.
        - Ты гадкий, гадкий, уходи немедленно! - кричалиони.
        Самый большой белый клубень, так поддал медвежонку упругим боком, что тот перелетел вящик скрасной картошкой. Эти тоже нецеремонилась сновичком
        - Мы отборный картофельный сорт! - кричали они. - Пусть уродец, чучело огородное, убирается прочь!
        Отборные картофелины так пыхтели, что клубенёк выскочил изящика сам. Ему было страшно, холодно иодиноко лежать наполу подвала. Он совсем уже собрался замёрзнуть изаснуть навсегда, когда вподвале зажегся свет. Это Полинка спустилась закартошкой.
        - Ой, медвежонок, ты почему валяешься тут? - девочка подняла клубень, положила его надеревянную полку. - Лежи здесь. Оставлю тебя насемена. Придёт весна, мы спапой имамой, обязательно поедем надачу. Сама посажу тебя вземлю.
        Родители Полинки всегда сажали немного картофеля, чтобы наотдыхе нечасто ездить вгород заовощами. Клубеньку было одиноко, нобезопасно. Никто его непихал, неругался, аглавное несмеялся надним.
        - Придёт время, - думал клубенёк. - Разделит меня Полинка намаленькие клубеньки-деляночки, посадит вземлю. Я вам докажу, какой я уродец! Вырастет изменя побольшому ведру картошки сладкой рассыпчатой. Будут мою картошечку есть, инахваливать!
        Сэтими мыслями дожил клубенёк - медвежонок довесны, досамой посадочной поры.
        Весной мама выделила Полинке грядку усамого дома:
        - Сажай клубенёк рядом сдачей, - сказала она. - Правда цветки укартошки неказистые, маленькие, голубенькие сжёлтой серединкой, новсе равно пусть растут здесь. Бабушка всегда здесь сажала. Говорила, раз картошка всех нас кормин, пусть насамом видном месте ирастёт. Теперь это только твоя грядка. Посмотрим, какую картошечку ты вырастишь!
        Ко времени посадки наклубнях пробились маленькие росточки. Полинка аккуратно разделила клубенёк начасти - делянки, оставила накаждом потри хороших проростка. Так сажала бабушка.
        Как только клубни - делянки попали вземлю, сразу начали прорастать корешками.
        - Скоро, скоро нанаших корешках появятся новые молодые картофелины, - радовались клубеньки - делянки.
        Новремя шло, картофелины непоявлялись. Даже совсем наоборот, бока клубеньков увеличивались, толстели, превращаясь вбольшие настоящие клубни - корни. Проростки, вырвались наповерхность земли, мужали, крепли, становились тугими сильными стеблями. Каждые выходные Полинка сродителями приезжали надачу. Икаждые выходные Полинка смамой удивлялись:
        - Что зарастение такое родилось? Листья резные, стебли могучие, высокие. Совсем накартошку непохоже. Может, это новый сорт?
        Так ирешили - это новый сорт!
        Нобольше всего удивлялись сами клубни. Непросто удивлялись, агоревали. Они-то знали, что никакой картошки под ними неразвивается.
        - Выдернут нас спозором, как сорняков, засмеют! - тихо плакали клубеньки, апотом решили - Исправить ничего нельзя. Чему быть - того неминовать! Будь, что будет!
        Это «будет» наступило очень скоро.
        Накорнях картошечка так инезавязалась, авот нарослых стеблях распустились ЦВЕТЫ! Инепросто цветы, ацветы невиданной красоты! Огромные, как пирожковые блюдца, похожие наоранжевое солнце, игольчатые ёжики. Их было так много, что куст превратился вновогодний салют. Цветы любовались друг другом, радовались каждому прохожему, заглянувшему всад. Поворачивали свои симпатичные мордочки ксолнышку итрепетали:
        - Посмотрите! Посмотрите, какие мы красавцы!
        Больше всего они ждали приезда хозяев дачи, особенно, Полинки.
        - Батюшки! - воскликнула мама, приметив над забором новое чудо. —
        - Батюшки! Это георгины! Вот так сюрприз!
        - Ге-ор-ги-ны!? - изумилась Полинка, она впервые вжизни видела такое диво.
        - Ге-ор-ги-ны? Ге-ор-ги-ны! - пропели под землёй клубеньки. - Вот мы кто! Георгины! Вовсе несорняки. Какже вы неузнали нас сразу?
        Георгины цвели всё лето ивсю осень. Соседи подходили кПолинке, просили поделиться удивительными клубнями. Полинка обещала.
        Когда ударили первые морозы, клубни выкопали, высушили, поделились ссоседями, аоставшиеся бережно завернули вмасляную сдырочками бумагу. Каждый уложили вподвале наотдельно выделенную для них деревянную полку.
        - Видишь, доченька, - сказала мама Полинке, - оказывается неважно, что сначала ты непохож надругих. Важно, что потом другие захотят быть похожими натебя!
        Оспичке!
        Скажите, кто-нибудь жил водной квартире спятьюдесятью сёстрами?Нет?
        Анаша героиня Спичка, жила. Ну, конечно, невквартире, авспичечном коробке. Хотя сестёр унеё было много, новсе они были как одна глупенькие ивредные. Главной мечтой их жизни было БЛЕСНУТЬ! Загореться так, чтобы всем было заметно изавидно. Выпорхнуть, как птица изкоробка, исиять. Сиять всю долгую яркую жизнь.
        Поэтому, когда коробок открывался, все спички замирали. Они ждали, кто будет следующий, чья очередь выходить вбольшую жизнь…
        Наша Спичка лежала насамом дне коробка и, услышав скрип открывающегося спичечного домика, думала:
        - Если там, вбольшом мире, так хорошо исвободно, почему ничего неслышно отех, кто уже покинул коробок?
        Никто изеё сестёр незнал ответа наэтот вопрос. Нелюбили они задумываться. Поболтать, это да! Адумать - тяжёлое занятие, оно им ни кчему. Неимея ответа насвой вопрос, Спичка начинала бояться - бояться неизвестности. Этот страх загонял её ещё глубже насамое дно коробка.
        Просто лежать ибояться было скучно. Спичка стала мечтать! Мечтать одруге! Онастоящем друге, скоторым можно разговаривать, думать обудущем, путешествовать. Почему путешествовать? Потому, что Спичка была сделана издерева корабельной сосны. Ствол могучей сосны пошёл наизготовление мачты для большого парусника, аизсучьев настрогали спичек. Поэтому путешествия были заветной мечтой спички!
        Среди своих сестёр друга спичка найти немогла. Она была совсем наних непохожа. Ну нехотелось ей сиять игореть просто так. Ей хотелось загореться для кого-нибудь. Воимя чего-нибудь. Вот для друга другое дело, ноктоже будет дружить спростой спичкой?
        Дни проходили заднями, они были похожи один надругой. Спичка почти всё время спала. Просыпалась, когда открывался коробок. Вздрагивала, боялась, дрожа всем своим маленьким спичечным тельцем, нопосле того, как очередная претендентка насчастье исчезала - успокаивалась. Немного помечтав, засыпала. Ивсё-таки настал день, когда спичке НАДОЕЛО бояться. Надоело ивсетут!
        - Яже мечтаю оДРУГЕ, акому нужен друг, ТРУС? - подумала Спичка.
        Теперь скаждым днём она стремилась становиться смелее. Она старалась невздрагивать, когда открывался коробок, апросто зажмуриваться.
        Следует заметить, что коробок, вкотором жила спичка, лежал вкармане куртки старого смотрителя маяка. Маяк стоял навысоком холме уморя. Небыло ни одной ночи, чтобы внем негорел огонь. Огонь указывал путь заблудившимся кораблям. Влюбую погоду старый смотритель поднимался покрутой лестнице насамый верх маяка, заливал керосин влампу, чиркал спичкой, изажигал огонь.
        Однажды намаяк привезли новую электрическую лампу очень мощную ияркую. Старую, керосиновую велели выбросить заненадобностью. Старик нелюбил выкидывать старые вещи, всегда оставлял их навсякий случай. Новая лампа была удобной. Теперь смотрителю ненадо было наливать керосин избольшой бочки. Поджигать фитиль. Надо было просто нажать кнопку. Маяк вспыхивал ярким светом.
        Спички остались нужны старику только для трубки. Раз вдень он курил трубку, точнее раз вночь. Смотритель зажигал маяк, наливал вбольшую сощербинкой кружку чай, изакуривал трубку.
        Какоеже это было удовольствие покурить любимую трубку!
        Он хотелбы курить её чаще, носердце смотрителя было немолодо, истарик старался его беречь.
        Одна трубка заночь - одна спичка. Спичка знала - скоро она покинет свой почти пустойдом.
        Водин изненастных дней спичек вкоробке осталось только три. Сердце Спички ёкнуло:
        - Пришёл мой черед!
        Может из-за ветра, умудрившегося завывать даже вкармане тёплой куртки смотрителя. Может из-за шума моря, бьющего солёной волной уподножье маяка, ноСпичке было неуютно итревожно. Наступила ночь. Шторм стал ещё сильнее. Старик зажёг маяк, насыпал заварки влюбимую кружку, налил кипяток. Как всегда взял вруки трубку. Славно пахнет пряный табак!
        Коробок открылся.
        - Несейчас! Несейчас! - затаила дыхание Спичка иподальше отодвинулась кстенке домика
        Старик взял соседку, чиркнул ею окоричневый бочок коробка, пламя вспыхнуло и…… О, нет! Нет! Нет! ПОТУХЛО! Коробок открылся вновь. Вруках старого смотрителя оказалась наша Спичка. Он посмотрел нанеё, повертел ипочему-то положил обратно, взял другую, прикурил трубку.
        Неожиданно раздался глухой хлопок, азаним звон осыпающихся стеклянных крошек. Новая электрическая лампа испугалась воя ветра, упала напол, превращаясь вмелкие осколки. Теперь море иберег были одного цвета - цвета НОЧИ! Темнота, вцепившись вшторм, сделала своё дело, смешала сушу иводу вклубок чёрного СТРАХА. Там, среди волн, кувыркался маленький учебный кораблик. Нанем будущие капитаны выходили вморе набираться опыта. Сейчас моряки, как могли, боролись срассерженным морем. Нооно нехотело угомониться. Вкоманде был юнга, совсем ещё мальчишка. Он рос наморе, любил его, нотаким свирепым видел впервые. Парнишка испугался, незасебя - наберегу его ждала мама!
        Старый смотритель увидел втемноте огни корабля. Он видел их, аморяки огонь маяка - нет. Корабль несло наскалы.
        Старая керосиновая лампа, вот, что могло спастиего!
        Лампу надо было зажечь вочтобы то ни стало!
        Старик открыл коробок, иохнул, внём осталась всего одна спичка!
        Спичка неспала, она ждала, когда веё домик ворвется ветер. Никогда ещё она нечувствовала такого холода, такой ледяной морози.
        - Вот теперь ПОРА! - решила Спичка.
        Старик чиркнул ею обочок коробка. Злой промозглый Ветер лизнул пламя, ипочти потушилего.
        - Ну, уж, НЕТ! - сердце Спички готово было остановиться отужаса. - - Столько ждать ипотухнуть? Ну, уж,НЕТ!
        Она собрала все силы ивспыхнула так ярко, как вспыхивают сто спичек разом. Фитиль влампе загорелся мгновенно. Старик вновь повертел спичку вразные стороны, подумал иневыкинул её, аположил обратно вкоробок.
        Огонь маяка высветил наморе спасительную световую дорожку.
        - Берег, там! - закричал юнга.
        Учебный корабль неразбился оскалы. Он вернулся домой.
        Утром юнга пришёл намаяк. Мальчишка давно знал смотрителя, он часто приходил кнему, слушать рассказы оморе.
        - Спасибо, дедуня, ты спас нам жизнь!
        - Нея один, внучек! - старик вынул изкармана обгоревшую Спичку. - Без неё я незажёгбы маяк. Последняя была, азагорелась наветру, как сотня спичек. Возьми насчастье.
        Юнга достал изкармана жестяную коробочку из-под леденцов, вытряхнул изнеё остатки конфет иположил Спичку туда. Ей сразу понравилось лежать втёплом кармане бушлата юнги, вдыхать оставшийся запах леденцов, слушать, как бьётся сердце её нового ДРУГА.
        Прошло время, юнга вырос истал капитаном, военным моряком. Прошёл всю войну. Спас многих людей. Победил многих врагов. Нераз был ранен. Каждый раз, оказавшись вгоспитале, капитан открывал жестяную коробку, вынимал обгоревшую Спичку ичто-то тихо говорилей.
        Когда моряк вернулся свойны, унего появилась семья. Родился сын, потом внук. Малыш любил перебирать дедушкины медали иордена. Особенно любил заглядывать встарую жестяную коробочку из-под леденцов. Она так приятно пахла конфетами! Вней лежала заветная волшебная спичка. Втом, что спичка волшебная малыш был уверен. Ведь неможет такой герой, как его дед, хранить среди орденов простую обгоревшую спичку.
        Дед тоже иногда брал Спичку вруки. Тихо разговаривал сней, наверное, жаловался напогоду, ныли старые раны, ивсегда возвращал её обратно взаветную душистую коробочку. Спичка засыпала, она была совершенно счастлива.
        Ососне


        - Красавица…. красавица.…, - шумели кроны деревьев - …Красавица! Такую украсить ёлочными игрушками, небудет вмире прекраснее…
        Сосна впрямь была красавица: ровный ствол, необычного цвета кора, пушистые ветки, россыпь серебристых шишек. Она стояла вокружении других сосен, новыделялась среди них своей статью.
        Все сосны - соседки мечтали попасть вНовый год водворец или замок. Нарядиться, быть центром внимания, только неона. Желаний унеё было много. Много маленьких желаний иодна большая мечта. Хотела Сосна увидеть пальму!
        Опальме мечтательница знала только то, что это дерево. Старые сосны говорили:
        - Пальмы синего цвета, растут корнями вверх, пахнут мёдом, наветках уних ягода под названием АРБУЗ.
        Отом, чтобы дружить стакой диковиной, Сосна непомышляла. Хотелось ей одним глазком взглянуть, веточкой дотронуться. Мечтая, Сосна сочиняла инапевала песенки. Голос уСосны был хрустальный, звенящий. Ветры непролетали мимо, хоть наминуточку, нозадерживались. Один остался, дослушал песню доконца. Чудная была песня: оморе, опальме, омёде. Незахотел Ветер улетать, раскинулся наветвях Сосны, заслушался иуснул. Крепким уснул сном, без сновидений. Проснулся бодрым, отдохнувшим. Сосна стояла нешелохнувшись. Боялась разбудить Ветра. Знала, намаялся он поразным странам летать.
        Так началась их дружба.
        Кудабы Ветер ни улетал, всегда возвращался кСосне. Рассказывал ей огородах илюдях, ополях идиких лошадях, оморе согромными рыбами. Однажды залетел Ветер далеко, увидел пальму. Подивилась Сосна рассказу. Пальма оказалась совсем несиней, азелёной. Росла корнями вниз. Листья унеё намеха гармошки похожи. Иягоды были, только неарбузы, абананы. Вкуснейшие были ягоды. Пахли аппетитно, нонемёдом. Больше всего поразил Сосну рассказ опеске иморе, накотором живёт пальма - песок жёлтый тёплый, море синее бескрайнее.
        Так захотелось Сосне увидеть море, затрепетала она отжелания, посыпались наземлю её серебряные шишки.
        - Смотри, подруга, растеряешь всю свою красоту, - загалдели соседние сосны.
        - Ничего… - заплакала Сосна. - Шишки новые вырастут, аморе я неувижу никогда…
        Услышал Ветер, как плачет Сосна, как текут поеё стволу слёзы - смола, принялся утешать, уговаривать:
        - Никуда больше неполечу, останусь стобой. Будем вместе петь оморе!
        Совсем забыл Ветер освоей невесте Буре. Она его незабыла. Нашептал ей гадкий ветер - Сквознячок обизмене Ветра, оего любви кСосне. Зазлобилась Буря, взбаламутилась. Решила отСосны избавиться. Выбрала минуточку, когда Ветер отлучился. Налетела, собрала всю свою могучую силу, вырвала соперницу скорнем. Бросила Сосну вбурлящую реку, чтобы памяти оней неосталось!
        Однако Река решила по-своему:
        - Невидать тебе, Буря, победы! Унастоящей любви есть ещё верность. Вот ВЕРНОСТЬ тебе, Буря, уничтожить непосилам.
        Вынесла река Сосну прямо кстроящемуся наберегу кораблю. Корабль тот был огромен идобротен. Собирались нанем моряки все моря иокеаны проплавать, весь мир повидать. Мачты для главного паруса никак немогли найти. Везде побывали, все леса обошли, небыло подходящего дерева, высокого, ровного, стройного икрепкого. Тут река им подарок ипреподнесла.
        Застыла Сосна отгоря, закаменела отразлуки сВетром. Все равно ей было, что делают сней моряки. Они обрубили ветки, сняли кору, долго щекотали топориками, гладили шкурками. Когда приладили накорабль, поняла Сосна, кто теперь накорабле главный. ИнеСосна она теперь вовсе, аМачта. Поплыла Мачта вместе скораблём поморям, поокеанам. Много повидала белых медведей, жёлтых верблюдов, полосатых зебр иразноцветных людей. Пальм тоже видела великое множество. Толклись они поберегам морей ичужих рек. Надоели они Мачте, заскучала она посвоим берёзкам иподружкам-соснам.
        Поночам напричалах Мачта плакала оветре, завывала, гудела, скрипела.
        - Тоскует наша Мачта, - решили моряки. - Домой пора собираться.
        Впервуюже ночь народной стороне запела Мачта песню для Ветра, звонкую, хрустальную. Ветер пролетел мимо, услышал, нонеузнал. Слишком долгой была разлука. Несдалась Сосна - мачта, расправила парус ипоймала Ветер. Запутался Ветер впарусе, потрепыхался, потрепыхался иуснул, намаявшись. Как тогда, впервую встречу, стояла Сосна - мачта нешелохнувшись, боялась разбудить Ветра, аВетер спал ичувствовал родной сосновый запах. Утром, когда солнечный луч потрепал его поплечу, открыл он глаза иувидел Мачту, узнал вней свою Сосну.
        Больше Ветер неулетал никуда, так иостался жить впарусе. Небыло наморях корабля быстроходнее их, потому что даже вполный штиль впарусах унего всегда был попутный Ветер. Счастье Сосны - мачты было огромно ибезгранично, как море, покоторому плыл их корабль.
        Озёрнышке


        Василисой, подомашнему, Васюшкой, звали белокурую, кареглазую девчонку. Прошлой осенью Васюшка пошла впервый класс. Итеперь каждый день, подороге вшколу, она играла водну итуже игру. Зависело это оттого, опаздывала девчонка вшколу или нет. Правила были таковы, если доурока оставалось немного времени, она, поспешая, бежала подорожке ини вкоем случае, ненаступая ни наодну трещинку васфальте. Еслиже времени доуроков оставалась много - правила менялись ровно наоборот. Васюшка старалась наступить навсе трещинки ножкой. Девочка внимательно смотрела наасфальтовое покрытие ипочти никогда ненарушала условия придуманной ею игры. Так она тренировала внимание, быстроту реакции искорость принятия решений. Сегодня Васюшка вышла издома пораньше, значит, все трещинки были её. Вот тут-то она изаметилаЗёрнышко. Оно лежало насамом краю трещинки, ибыло готово внеё упасть.
        - Хорошобы упасть! - думало Зёрнышко - Раздавят ногами, ей-ей раздавят!! Толкают туда-сюда. Ноги, вы что, невидите, я тут лежу? Нельзяже быть такими бестолковыми! - кричало, подпрыгивая Зёрнышко.
        Оно было совсем маленьким. Голос его был очень слабым, почти неслышным.
        - Чего пищишь, Зёрнышко, боишься?! - удивилась Васюшка. Она взяла его двумя пальчиками, рассмотрела. Зёрнышко было похоже насморщенный комочек земли.
        - Бедное, как ты скукожилось! Тебе одиноко? Ты плакало? - Васюшка хорошо знала, что такое одиночество.
        Мама спапой много работали, девочка часто оставалась одна. Тогда одиночество было вовсём доме. Оно бродило покомнатам тихо-тихо, нокак только начинал голосить звонок увходной двери, аэто означало, что кто-то пришёл, одиночество утекало вщели идырки, ивместо него приходила радость. Радость поселилась вВасюшкином доме насовсем, когда жить кним приехала бабушка. Бабушка была веселушкой, доброй, тёплой. Она готовила Васюшке оладьи смёдом, вязала мохнатые пуховые носки. Ещё бабушка привезла ссобой три горшка сцветами. Они стояли наподоконнике ипахли. Цветки были белыми, розовыми, красными. Назывались - геранями. Росли они непросто так, они отпугивали мух. Мухи, учуяв герани, вылетали вфорточку, как ошпаренные.
        Увидев надороге Зёрнышко, Васюшка точно знала, что будет делать.
        - Подарю его бабушке, пусть посадит вгоршочек. Может быть, вылупится новая геранька!
        Девочка положила Зёрнышко впенал ипобежала вшколу.
        Напороге школы стоял Васюшкин одноклассник Игорь.
        - Всё ножками топаешь? Трещинки считаешь? - Игорь отгордости выпятил нижнюю губу. - Видела, накакой машине меня привезли? Завидуешь?
        Игорь жил вбогатой семье. Отец ничего нежалел для сына. Умальчика было все. Его желания выполнялись сразу. Между тем, радость отобнов была неполной, если они невызывали ЗАВИСТИ одноклассников. Игорь показывал свои новые забавы иснаслаждением смотрел, как ЗАВИСТЬ рождалась вглазах ребят. ЗАВИСТЬ была самым большим удовольствием, самым любимым подарком. Только вглазах Василисы никогда непоявлялась желанная им ЗАВИСТЬ.
        - Нужна мне твоя машина! - засмеялась Василиса. - Уменя ноги есть, мне ходить весело! Ты столько непройдёшь, сколько я пробегу! Адопарты ты сам пойдёшь или тебя понесут? Эх ты, Горе, Горе луковое!
        Слегкой руки Васюшки, мальчика вшколе никто незвал Игорем, так извали Горем.
        - Посмотри, посмотри, какой уменя сотовый телефон! - бежал следом заВасюшкой Игорь. - Даже удиректора школы нет такого!
        Мальчишку распирало отсамодовольства
        - Завтра контрольная. Я нанего все шпаргалки могу записать! Прикольно, правда?
        - Ауменя есть Зёрнышко, - Василиса остановилась, строго посмотрела наИгоря. - Изнего вырастит цветок, аутебя изтелефона вырастит двойка. Учи уроки сам, Горе!
        - Подумаешь, Зёрнышко! Мусор! - мальчик остановился, стал высматривать другую жертву. Очень хотелось потешить себя чужой ЗАВИСТЬЮ.
        - Мусор утебя вголове, Горе! - Василиса вынула изпортфеля пенал, проверила, непотерялосьли Зёрнышко.
        Дома внучка сбабушкой усадили Зёрнышко вцветочный горшок. Полили землю тёплой водой.
        - Посмотрим, что изтебя вылупится, - сказала бабушка.
        Через три дня вгоршочке наповерхности земли появилась зелёная горошинка. Изгорошинки вылез листок, затем другой ипошло, ипошло…
        - Да ты унас, вьюнок! - обрадовалась бабушка. - Растёшь быстро, значит, кНовому году натебе появятся цветочки. Замечательно!
        НаНовый год Васюшка пригласила одноклассников вгости. Она встречала их водворе дома возле большой снежной горки. Васюшка спапой уже много дней собирали горку. Лопатами таскали снег совсего двора, утрамбовывали, снова таскали. Горка выросла отличная, высокая, плотная, накатанная. Каток заливали водой изшланга, получился небольшой, носкользкий. Вечер, накануне праздника, вся семья трудилась. Украшали ёлку. Мама сдочкой вырезали иззолотой исеребряной бумаги снежинки. Папа делал изваты Деда Мороза иСнегурочку. Ёлка выглядела занятно. Ивсе-таки что-то вней нехватало. Незадорная она была, неискрящаяся. Васюшка очень переживала. Бабушка предложила поставить под ёлку гераньки. Пусть постоят, покрасуются. Нашлось местечко идля вьюнка.
        - Наконец-то, - подумал Вьюнок, - есть кчему прицепиться…
        Все следующее утро бабушка пекла блины - главное угощение праздника. Дом был небольшой, поэтому стол поставили вобщей комнате, аёлку - уВасюшки.
        Ребята принесли ссобой коньки, санки. Досамого обеда кувыркались водворе наснегу. Играли вдогонялки, вснежки. Бегали наконьках. Наспор, кто дальше проедет, катались насанках сгорки. Мокрые отснега, румяные отудовольствия, они влетели вдом. Ботинки, шарфы, варежки, штанишки сразу нашли места набатареях. Всем голодным мальчишкам идевчонкам было приготовлено место застолом. Огромные стопки блинов смёдом, сметаной, сгущённым молоком, джемом исчезали наглазах. Чай, пахнущий жасмином, наливали изсамовара.
        Когда все наелись, Васюшка вспомнила про ёлку:
        - Чтоже мы сидим! Она там, красавица, одна стоит!
        Васюшка пригласила ребят всвою комнату, иоткрыв дверь замерла визумлении. Ни родители, ни сама Василиса, ни даже бабушка неузнали вчерашней ёлки. Каждая её, даже самая маленькая веточка была оплетена вьюнком. Наего стебельке открылись ипродолжали открываться голубые, как небо колокола цветов. Золотые, похожие нахрусталь тычинки трепетали, издавая нежнейшую мелодию. Ёлка сияла, радуясь своему новому платью. Каждый ребёнок нашёл под ёлкой подарок. После обеда вчесть ёлки - красавицы был дан салют!
        - Вот-вот, уменя-то гирлянда нехуже, - ворчал Вьюнок, наблюдая изокна заразноцветными искрящимися букетами салюта.
        Васюшка наминутку вбежала вкомнату, она забыла любимую игрушку, которой хотела показать салют. Глянув ещё раз наелку, девчонка весело подмигнула Вьюнку:
        - Ты всё равно лучше! Они сейчас погаснут, аты будешь жить долго. Спасибо тебе, Зёрнышко!
        Праздник вдоме Васюшки продолжался досамого вечера. Ноникто изребят так инезаметил, как вуглу Васюшкиной комнаты одиноко сидел иплакал Горе. Плакал отЗАВИСТИ. Вего огромном красивом доме никогда завсю его недолгую жизнь небыло такого удивительного праздника, такой красивой ёлки.
        Окастрюльной крышке


        Хозяйкой маленькой, уютной кухни была молодая женщина сдвумя детьми, девочкой лет шести имальчика двенадцати лет. Девочка, мама звала её Лисой, увлекалась рисованием, ходила вхудожественную школу. Мальчик, его звали Алёшкой, играл насвирели, занимался вгородской музыкальной школе. Зауспехи Алёшку зачислили стажёром вфилармонический оркестр. Коллектив оркестра часто ездил нагастроли встолицу, иногда даже заграницу. Играть внём было большой удачей ипочётом.
        Мама ребятишек слыла хорошей хозяйкой. Детки были ухожены, опрятно икрасиво одеты, хорошо накормлены. Кормить вкусно, сытно, свыдумкой, - одно измаминых увлечений. Поэтому любимым местом мамы вдоме, была кухня. Кухня выглядела уютной, вней всё имело своё место. Женщина уважительно относилась кпосуде, непрятала её потёмным углам. Крышечки откастрюлек стояли наотдельной полочке вспециальной подставке, они были похожи друг надруга, как сестры - близнецы. Все, кроме одной. Эта крышечка была небелой как все, акрасновато-медного цвета. Когда мама купила кастрюльный комплект, ираспаковав, обнаружила инородную крышечку, она тутже хотела бежать вмагазин обменять её надругую. Нокрышечка вдруг извернулась веё руках иупала накафельный пол. Крышка непросто шлёпнулась, глухо вякнула, она зазвенела. ЗА-ЗВЕ-НЕ-ЛА!
        Тысячи колокольчиков, перекликаясь друг сдругом хрустальным звоном, заполнили маленькую кухоньку! Тысячи колокольчиков навсе лады, то замирая, то опять возрождаясь, звенели, пока крышечка кружилась покаменному полу. Мама, прижав руки кгруди, стояла нешелохнувшись. Она боялась неосторожным движением спугнуть чудесную песню крышечки. Мысль обменять её надругую ушла отмамы навсегда. Даже еда, побулькивающая под новой крышкой, получалась более вкусной.
        Крышечка знала освоём музыкальном таланте иочень расстраивалась:
        - Какже так! - думала она. - Я такая музыкальная, служу крышкой для кастрюли, смакаронами, картофельным пюре, компотом ищами. Неужели придётся состариться незамеченной? Сколько раз мне доводилось слышать потелевизору, бездарный, глухой звон ржавых колоколов. Он неидёт ни вкакое сравнение смоим волшебным звуком…
        - Пропадаю я! - плакала крышка. - Пропадаю! Вот раздырявлюсь отгорячего пара, охрипну. Мой хрустальный звон потеряет звук, превратиться вобычный бум-бум! Ах, бедная, я, бедная!
        Никто неслышал или непонимал, очём плаксиво позвякивает крышка. Её страдания оставались неуслышанными.
        Допоры довремени…
        Как-то раз, проголодавшись, Алёшка решил заглянуть, что там варится вкастрюльке, под любимой маминой крышкой. Как только серебряная ложечка нечаянно дотронулась докраешка крышки, раздался звук, которого Алёшка неожидал. Звук был необычен. Он небыл похож назвук известных Алёшке инструментов. Мальчик попробовал стукнуть ещё раз. Опять зазвучало неожиданно, икрасиво! Услышав особенные звуки, вщёлочке приоткрытой двери появилось личико сестрёнки Лисы:
        - Что это, Алёшка! - восхищённо спросилаона.
        - Лисик, принеси мне свирель, - попросил Алёшка. - Попробуем сыграть вместе!
        Лиса сосвирелью вернулась быстро. Алёшка показал сестрёнке, как отбивать серебряной ложечкой ритм. Звуки свирели, хрустальный звон крышки смешались водин клубок чарующей музыки. Она была настолько, удивительной, что даже сердитый сосед, ковырявший непослушный дверной замок, замер отизумления. Никогда ещё никакая музыка небудоражила внём его лучшие воспоминания. Он так иостался сидеть накорточках удвери, мечтая очем-то, пока ребята незакончили играть.
        Вечером Алёшка сЛисой сыграли маме свою «Пьесу для ложки, крышки исвирели». Она тоже слушала, замерев. Когда очнулась, предложила Алёшке показать пьесу дирижёру оркестра.
        Дирижёр - самый важный человек воркестре. Он создаёт репертуар, принимает музыкантов вколлектив оркестра. Главное - именно он, решает, что будет исполнять оркестр.
        Дирижёр долго смеялся над предложением Алёшки:
        - Милый мой, это оркестр! - подняв вверх указательный палец, иустремив взгляд куда-то далеко внебо, восклицал он. - Ор-ке-стр! Отнюдь недомашняя кухня! Мы здесь борщи неварим! Мы создаём великое искусство! Следующий концерт унас посвящён музыке Альфреда Шнитке. Очень сложное произведение. Насколько я помню увас, Алёша, там есть сольная партия. Идите, готовьтесь, молодое дарование!
        Напервойже репетиции нового произведения, коллектив оркестра понял, насколько трудную музыку им придётся играть. Музыканты начали нервничать, переругиваться. После шести часов репетиций уходили домой вымотанными, почти неразговаривая друг сдругом. Через месяц, когда атмосфера вколлективе готова была взорваться грозой имолнией, Алёша решился разрядить обстановку. Попробовать, пусть насмех, носыграть вперерыве для оркестрантов свою «Пьесу для ложки, крышки исвирели». Он заранее договорился сЛисой. Девочка прибежала вфилармонию ровно кназначенному часу, прихватив серебряную ложку икрышку откастрюльки.
        Оркестранты лениво вынимали изкейсов припасённые бутерброды, термоса счаем. Только дирижёр обычно обедал вне оркестра. Как только он покинул своё место, ивышел иззала, Алёшка встал запульт, приготовил свирель. Лиса ссеребряной ложкой икрышкой откастрюльки примостилась уног брата.
        - Давай, Алёшка, сыграй нам свою кухонную пьесу! - выкрикнул сосвоего места солист оркестра, его первая скрипка. - Повысь аппетит! Тошно как-то!
        Алёшка заиграл. Вволны мелодии свирели, как вкосу, вплелись переливчатые звоны другого, незнакомого звука. Музыка заполняла собой всё пространство. Она взлетала ипадала, разбиваясь хрустальными брызгами остены ипотолки зала. Это была музыка затянутых туманом гор, натянутой тетивы, звенящего под лыжами холодного снега.
        Оркестранты, затаив дыхание, слушали мелодию свирели, серебряной ложки икастрюльной крышки. Ни один бутерброд небыл надкусан, ни одна чашка чая небыла выпита.
        Изоцепенения их вывел голос дирижёра. Он вернулся, как только услышал первые звуки свирели:
        - Браво, Алёшка! Браво, Лиса! Браво молодое дарование!
        Музыканты молча встали, подняли вверх свои инструменты. Так они выражали своё восхищение.
        Прошло временя. Алёшка вырос, стал солистом оркестра, его первой свирелью.
        Коллектив приглашали вдругие города часто, судовольствием. Лиса тоже ездила сбратом нагастроли. Она стала хорошим художником. Кудабы они ни приезжали, всегда, вфойе концертных залов выставлялись её картины. Ивезде большим успехом пользовалась «Пьеса для ложки, крышки исвирели». Директора концертных залов требовали, чтобы пьеса была включена врепертуар оркестра обязательно. Если вафише концерта указывалась Алёшкина пьеса, взалах небыло свободных мест. Понепонятным причинам пьеса имела нетолько музыкальный, ноигастрономический успех. Слушатели, отхлопав себе ладоши, бежали вбуфет, снеобыкновенной скоростьюпоедая все, что внем продавалось. Акакже подругому, крышка была верна своей первой специальности - быть крышкой откастрюли, вкоторой готовиться аппетитный обед.
        Сама кастрюльная крышка больше неучаствовала вприготовлении еды, она гордо покоилась вкожаном футляре набархатной салфетке. Её берегли, как зеницаоко.
        Окошке исобаке


        Кошка лежала насамом краешке крыши одноэтажного дома. Она делала вид, что спит греясь насолнышке. Насамом деле, это было нетак. Скошки стекал уже седьмой пот, ашерсть накалилась так, что сил небыло терпеть. Спать ей тоже нехотелось, ей хотелось есть!
        Еда была, нонеунеё. Еда стояла усобачьей будки. Измиски тянуло тёплым парком исовершенно нестерпимо пахло. Пахло вкусно - свежесваренным мясом! Кошка ждала момента, когда можно будет выхватить измиски кусок ихоть немножко поприжать голод. Отголода болел живот ичто хуже всего - он урчал, скаждым часом всё громче игромче.
        - Зачто? - думала кошка. - Зачто, сомной так! Почему эту чёрную лахудру кормят, аменянет?
        Под лахудрой, кошка имела ввиду, большую чёрную собаку, породы чёрный терьер. Кошка лукавила, она знала, почему её некормят. Водин издней, она отказалась ловить мышей. Тогда хозяин отказался её кормить. Ненравились кошке сырые мыши! Мало того, заними нужно было гоняться повсему подвалу.
        - Лахудре, миску приносят прямо под нос! - возмущалась кошка. - Я, почему - то, сама должна добывать пропитание! Чёрная несправедливость! Чёрная-я-я!
        Лахудру звали Тоськой. Она была огромная, сдлинной шерстью почти закрывавшей ей глаза. Под шерстью совсем небыло видно наблюдает Тоська закошкой или нет. Иногда кошке, казалось, что нет. Она тихонько подкрадывалась кмиске итутже получала лапой поморде. Так иходила подвору отшишки дошишки, отсиняка досиняка.
        - Вот что ты делаешь, чтобы тебя кормили? - вопила кошка, после каждой оплеухи. - Лежишь себе, лахудра, ивсё!
        - Работаю я, - лениво отвечала Тоська, вытягиваясь вовсю длину своего могучего тела.
        - Чем ты работаешь? - возмущалась кошка.
        - Видом своим работаю! - невозмутимо отвечала собака. - Видела, как хулиганы обходят наш дом? Тихонечко, позаборчику. Стараются меня неразбудить, непотревожить. Зато все фруктики наместе, деревья неполоманы. Помидорчики несорваны. Свёколка иморковка вгрядочках вцелости исохранности. Хозяева довольны!
        - Уменя тоже вид угрожающий, - ворчала кошка. - Вся задрипанная, облезлая, немытая, нечёсанная иголодная! Однако меня заэто некормят…
        - Ладно! - смилостивилась собака. - Иди, оближи миску…
        Кошке иэтого было достаточно - летом! Но, надворе стояла осень, скоро должна объявиться зима. Под драной кожей кошки небыло ни грамма жира, значит, греть себя ей было нечем. Зиму, вероятнее всего, ей непережить, тем более что вдом её непускали.
        Однажды кошке всё-таки удалось подойти кмиске, так, что собака её неуслышала. Тоська лежала, закрыв глаза, тяжело дышала.
        - Спит! - решила кошка, иначала сжадность поедать еду. - Как вкусно, как вкусно! Дрыхни, дрыхни, - нервно думала кошка, проглатывая большие куски мяса.
        - Недрыхну я, - тихо сказала собака, будто услышала мысли кошки. - Болею, совсем мне плохо…
        - Может, ты умрёшь? - оживленно мяукнула кошка. - Мне вся еда доставаться будет!
        - Глупая ты, кошка, - еле слышно прошептала Тоська. - Я умру, никакой еды небудет! Небудет меня, небудет будки, небудет миски…
        - Так, так, так, - задумалась кошка ипочесала оборванное ухо. - Точно! Помрёт собака, небудет миски седой, тут ия заней отголода сдохну. Надо её лечить!
        Кошка мигом полетела вполе, внём она себе всегда собирала лечебные травки. Уж, что-что, алечить кошка умела. Главное, знала чем. Каждую травинку знала, какая откакой болезни помогает. Принесла кошка Тоське целую охапку травы, положила перед мордой.
        - Ешь! - громко итвёрдо сказала она. - Трава лечебная!
        - Неем я траву! - заартачилась Тоська. - Я нетравоядная!
        - Ешь, говорю! - затопала ногами кошка.
        Собака нехотя съела, через минуту открыла глаза исказала:
        - Тащиещё!
        Десять раз бегала кошка вполе затравой. Стакой бешеной скоростью бегала, что сама себе удивлялась - откуда что берётся? Всё боялась опоздать, всё боялась неуспеть. Надесятый раз прибежала илегла. Устала.
        Тоська травы наелась - встала, походила немного, потрясла шерстью.
        - Знаешь, кошка, полегчало мне! - удивлённо сказала она. - Выходит ты меня вылечила!? Выходит, я тебе жизнью обязана?!
        Кошка неотвечала, уморилась очень.
        - Поспи, поспи, - ласково сказала Тоська. - Я тебя посторожу! Теперь всю еду делить будем пополам!
        Последнюю фразу кошка услышала сквозь сон, улыбнулась. Теперь засвоё будущее она была спокойна.
        Зима, как всегда пришла неожиданно. Кошка начердаке замёрзла. Утром спустилась ксобаке позавтракать. Двор был белый, белый. Убудки, как всегда, парила вкусным духом миска смясом.
        - Тебя жду, неем, - сказала Тоська. - Замёрзла совсем? Ты приходи ко мне вбудку ночевать, уменя теплее, будем друг дружку греть! Тебя зовут токак?
        - Мурёной, - ласково уркнула кошка.
        - Красиво! - тихонько сказала Тоска иподгребла Мурёну ксвоему тёплому животу, - грейся, бедолага!
        Оземляном червячке иперламутровой
        Гусенице.
        Молодой червячок медленно полз глубоко под землёй. Он проделывал воздушные туннели ккорешкам подшефных растений. Подшефных растений было много, целая грядка морковки исвёклы.
        Червячок понимал, что без его туннелей земля заклёкнет, будет вязкой, как глина икорешки растений задохнутся. Весь день ипочти всю ночь червячок трудился, он мелко пережёвывал землю, выбрасывал изсебя рыхлую, плодородную массу. Работать приходилось очень много, червячок уставал, нонепрекращал трудиться. Лето самая горячая пора, уговаривал себя червячок, зимой ещё наотдыхаюсь. Его всё устраивало, нобыло одно «но», которое недавало червячку покоя. Он был одинок! Несовсем, конечно, одинок, рядом сним всегда копошились другие червячки, его друзья. Всё равно это было нето, небыло учервячка рядом Родной души. Маму свою он помнил плохо. Её ещё вдетстве, вместе сбольшим куском земли накорнях молодой яблони её увезли вдругой сад. Однако мамины предостережения червячок запомнил навсю жизнь: « Никогда невыползай наповерхность земли, сынок, - говорила она. - Тебя могут раздавить сапогом»
        Друзья червячка, иногда, выходили наружу. Когда возвращались обратно, взахлёб рассказывали осолнце. Червячку было интересно, он немного завидовал им. Нооднажды любопытство, перемешанное содиночеством, взяли верх.
        - Надо выбраться насолнышко, - подумал червячок. - Может, посветлеет надуше?
        Ион выполз..
        Какой хороший стоял день! Солнышко, только что проснулось. Оно умывалось. Утро было достаточно влажное исовсем нежаркое. Лёгкий ветерок шевелил листочки надеревьях. Червяк засмотрелся нацветущую яблоню.
        - Какая красота… - блаженно улыбаясь, подумал червячок.
        - Какая красота! - закричал червячок, когда увидел наодной изветок дерева гусеницу.
        Гусеница медленно ползла отцветка кцветку, лениво выгибая спинку. Она была великолепна! Её гибкое, покрытое нежными волосками тело, переливалось насолнце всеми оттенками зелёного перламутра. Червячок застыл, скованный неожиданно нахлынувшим чувством.
        - Сударыня, здравствуйте! - тихо промолвил он, сухим отволнения ртом. - Сударыня, вы прекрасны!
        - Привет, - небрежно бросила гусеница, необорачиваясь.
        - Как вас зовут, милая? - робко спросил червячок.
        - Зачем, тебе, это знать! - пренебрежительно ответила гусеница. - Ты, что рассчитываешь напродолжительное знакомство?
        - Я оч-ч-чень хочу этого, - запинаясь отволнения, сказал червячок.
        Волоски нателе гусеницы затряслись отсмеха.
        - Ты? Ты? - спросила она. - Ты, чер-р-р-вяк! Разве ты забыл это? Разве ты нечувствуешь разницу между тобой имной? Разве ты невидишь, где ты игде я! Мой мир цветы ифрукты. Мой мир бабочки истрекозки! Твой мир грязная земля инавоз! Навоз! Фу-фу-фу!
        - Навоз, разве это так уж плохо? - растерянно спросил червячок. - Навоз помогает земле выздороветь. Он лечит её. Без него земля умрёт. Мёртвая земля ничего неродит! Мёртвая земля это пустыня. Впустыне нерастут деревья. Новедь если нет деревьев, нет ицветов. Гдеже ты будешь жить, если небудет цветов?
        Гусеница хитро сощурила глазки:
        - Ты непозволишь земле умереть, червяк? Правда, ведь непозволишь?
        - Никогда! - решительно ответил червячок. - Пока я жив, земля будет жить!
        - Вот иславненько! - тихо сказала гусеница. - Иди себе работай! Я ещё непозавтракала, съела всего десять завязей!
        - Ты что, ешь молодую завязь? - удивился червячок. - Ты убиваешь деревья?
        - Подумаешь, деревья! - выгнула красивое тельце гусеница. - Деревом больше, деревом меньше. Посадятещё!
        Вэто время кчервячку подбежала девочка, дочка хозяина.
        - Папа, смотри червячок! - закричала она ивзяла чего наладошку.
        - Смотри неповреди его, дочка, - отозвался отец. - Видишь, какой большой. Труженик! Смотри, как хорошо он разрыхлил землю нагрядке. Будет этой осенью урожай. Будет! Всё благодаря ему иего друзьям.
        Девочка бережно опустила червячка наземлю.
        - Пойди, дочка принеси ведёрко сосладкой водой, надо подкормить червячков, они заслужили.
        - Амне! - громко закричала гусеница. - Мне тоже сладкой воды, немедленно! Мне первой!
        Хозяин стряхнул вопящую гусеницу наземлю ипридавил её сапогом.
        - Какая мерзкая, быр-р-р, - поёжилась девочка. - Смотри папа, сколько цветков объела?
        Червячок нестал слушать, что ответил хозяин дочке. Гусеница презирала землю, его любимые деревья, она была его врагом! Ивсё-таки ему было её жаль.
        Отведать сладкой водички нагрядку выскочили множество друзей червячка, они устроили пир горой.
        - Сударь, это вам мы обязаны сладким угощением? - спросила червячка молодая червячиха. - Давайте знакомиться, мне очень приятно!
        - Мне тоже - смущаясь, ответил молодой червячок.
        Теперь друзья были занего спокойны, он небудет одинок.
        ОПолкане илебеде


        Большая лохматая собака, попрозвищу Полкан, был некровожаден. Он просто нелюбил, когда вторгались вего владения. Увидев непрошенного гостя, Полкан несразу вскакивал ибежал. Сначала он высматривал врага, оценивал его наглость, может быть, пришелец, нечаянно заскочил вего двор. Убедившись впреступных намерениях гостя, нападал. Нападал качественно, без суеты, без лая. Полкан хватал врага захвост, раскручивал его владельца, как вентилятор раскручивает свою вертушку иссилой швырял зазабор. Через секунду раздавался « шлёп» инаступала тишина. Тишина длилась недолго, барабанная дробь убегающих лап, разрушала её сразуже после « шлёп». Побывав, однажды, водворе Полкана, такие гости больше невозвращались. Полкан жил скучно, без приключений. Хозяин, поутренней зорьке, выпускал собаку погулять. Пёс бегал козеру. Он любил смотреть, как взлетают утки, иногда пугал их сам. Посмеивался, когда те сперепугу начинали кричать как вороны, попусту хлопать крыльями, кувыркаться вводе, задевая закамыши. Полкан заходил вводу погрудь исмотрел
        - Зачем я родился собакой? - думал он. - Хожу подвору, потявкиваю маленько, скучно! Родилсябы птицей, летал неприземляясь. Всё повидал, везде сунул свой нос. Интересно!
        Возвращаясь, домой, Полкан ложился вбудке, закрывал глаза, представлял себя птицей. Птицей он всегда кружил вокруг озера, ничего другого он представить себе немог.
        Небыл нигде вот инемог.
        Однажды, как всегда нарассвете бегал Полкан уозера инеожиданно услышал вкамышах возню, учуял запах тёплой крови. Всего два прыжка потребовалось псу, чтобы увидеть как лиса, прикусив крыло молодого лебедя, уже почти добралась доего горла.
        - Ах ты, негодяйка! - зарычал Полкан.
        Он хватил лису захвост, раскрутил исвоим излюбленным приёмом, бросил её насередину озера. Лиса рыжим факелом, пролетела несколько метров, плюхнулась вводу. Через мгновение наповерхности воды, появилась её злая морда:
        - Я все равно доем эту курицу! - ощерилась лиса, показывая свои тонкие острые зубы - Тебе, дворняжка тоже несдобровать,жди!
        Она выбралась наберег ипотрусила влес, находу выплёвывая ругательства.
        Полкан осмотрел покусанное крыло лебедя.
        - Чтоже ты так неосторожно подпустил ксебе лису, сынок?
        - Утки взлетали, - грустно ответил лебедь. - Под шумок подкралась!
        - Дай, я полижу тебе крыло. Собачья слюна лечебная. Рана быстро затянется.
        - Напрасно, - обречённо вздохнул лебедь. - Скоро зима. Улететь несмогу. Замёрзну. Или умру отголода. Спасибо тебе, добрыйпёс.
        - Погоди, сынок! - сказал Полкан. - Сейчас вернусь!
        Дома, вкладовой, Полкан схватил мешок ссухарями, побежал обратно наозеро вкамыши. Хозяин неостановил его. Он верил своей собаке, напрасно она неуйдёт, аушла значит надо. Они были друзьями.
        Каждый день Полкан вылизывал лебедю раненное крыло. Кормил его размоченными вводе сухарями, сторожил. Лебедь день ото дня крепчал, аПолкан тощал. Бросить птицу Полкан немог, лиса была рядом, пёс чуял её. Утром, попьёт водички изозера, натом ипоел. Зато поночам, положив голову налапы, зажмурившись отудовольствия, слушал Полкан рассказы лебедя, обудивительных странах, осиних морях, обокеанах, одиковинных рыбах, огривастых собаках - львах, ополосатых кошках —тиграх, ожирафах сдлиннющей шеей, олошадях вполосочку - зебрах. Слушал идивился, как будто, сам побывал втех далёких странах.
        Так дожили они доконца осени. Она засыпала землю жёлто-красными листьями, собралась уходить. Наземлю спустились белые мухи - снежинки. Вода уберега озера затянулась ледком.
        - Мне пора, отец! - грустно сказал лебедь - Поутрам замерзаю, боюсь, невзлечу!
        Услышав слово «отец», Полкан прослезился, наконец - то, белая птица признала внём родную душу.
        - Лети сынок! Возвращайся! - Полкан подтолкнул лебедя кводе. Сил небыло провожать его дальше.
        Лебедь расправил крылья иуже почти взлетел, как иззарослей камыша нанего кинулась лиса. Немогла она нерасквитаться заобиду. Ждала, когда собака совсем обессилит. Злоба была сильнее осторожности. Кинулась, да промахнулась, закусила некрыло, аногу, повисла навзлетающем лебеде.
        Отощавший Полкан, собрав последние силёнки, ухватился лисе захвост. Дёрнул иотодрал хищницу отулетающей птицы. Раскрутил её ибросил, нохвост неотпустил. Так иполетела, негодяйка, без хвоста, плюхнулась совсего маху вхолодную воду.
        Вынырнула, ошалело оглянулась ипоскакала влес.
        - Уходи изнашего леса! - крикнул ей вслед Полкан - Без хвоста ты нелиса, аморская свинка. Ату, рыжая свинья,ату!
        Бежала лиса быстро, прижимая уши. Слышала, как хихикает над ней лес, как смеются зайцы иптицы, как ухает филин. Поняла, нечего ей больше делать вэтом лесу.
        Полкан, прибежал домой, начал есть. Всё никак немог отъесться, потом загрустил, затосковал. Каждую ночь, смотрел он нажёлтую луну. Подвывал, тихо, тихо, чтобы неслышал хозяин. Нехотел его будить, нехотел делиться тоской. Чембы хорошим, атоской нехотел.
        Зима для Полкана длилась долго. Она была снежной исолнечной, норадости собаке неприносила. Раньше он судовольствием купался вснегу, бегал захозяином польду озера. Играл сним вдогонялки. Вэту зиму он ждал.
        Наконец, ввоздухе зазвенела капель. Птицы стали стрекотать громче. Наозере появились промоины. Наутренней заре Полкан прибегал ктому месту, скоторого улетел лебедь. Вытянув шею, всматривался вдаль.
        Лебединую стаю он заметил сразу, как только та, появилась из-за горизонта. Она летела, то показывалась, то скрывалась воблаках. Стая, чуть недолетев доозера, резко свернула.
        - Опять немой! - горько вздохнул Полкан исобрался уходить, захотел последний раз посмотреть вслед улетающей стаи.
        Вдруг отстаи отделился большой, красивый лебедь, он летел прямо наПолкана. Лебедь, тормозя крыльями оводу, причалил прямо ктому месту, где стоялпёс.
        - Привет, отец, вот ия! - лебедь, положил уног собаки большой, жёлтый банан. - Это тебе, гостинец издальней страны.
        Пёс, присев назадние лапы, снежностью посмотрел наптицу:
        - Спасибо сынок, ксожалению, я неем бананов. Новсё равно приятно! - Полкан потёрся мохнатой мордой обелое крыло лебедя. - Давай рассказывай, где был, чего видел?
        Окроте икролике


        Крот Прохор был ещё очень молод, ему едва исполнилось три годика. Это немешало ему жить самостоятельно, отдельно отродителей. УПрохора была своя благоустроенная норка, она досталась кротику отбабушки, когда та совсем состарилась иушла жить нанебо. Вэтой норке кротик был полным хозяином. Мама, иногда, приходила кПрохору посмотреть всёли унего впорядке. Пожурить заразбросанные игрушки, заневымытую посуду, занеубранную постель. Носделать этого мама немогла, потой простой причине, что уПрохора небыло разбросанных игрушек, грязной посуды ипостель была всегда прибрана. Прохор считал себя большим аккуратистом. Так оно ибыло насамом деле. Унего начинало чесаться заухом, если вего норке вдруг неожиданно, появлялся малюсенький беспорядок. Прохор тутже бросался его устранять. Отроду кротик был сильно подслеповат, как ивсе кроты вмире. Это его небеспокоило, потому что жил он под землёй, вполной темноте. Наповерхность выходил редко, итолько для того, чтобы пополнить запасы зерна всвоих хранилищах. Походы наверх Прохор старался делать ночью. Ночью удобнее, никто немешал. Люди сполей уходили спать всвои жилища,
трактора засыпали прямо наполе. Они спали так крепко, что ничто немогло их разбудить. Прохор спокойно набивал щёки зерном, возвращался всвои хранилища укладывать наполки новые запасы. Ему очень нравилось, как он живёт, как проводит время. Аккуратно разложив зерно покучкам, он принимался считать свои запасы, считал долго судовольствием. Чем запасов становилось больше, тем прекрасней ирадостней становилась его жизнь. Считал Прохор вовсе неотжадности, нет, нет! Просто он любил складывать, вычитать, прибавлять иумножать. Арифметика, была его страстью. Чтоже ещё он мог считать, как незерно? Прохору было интересно, очень интересно! Ни какой другой жизни кротик нехотел.
        Однажды, как всегда ночью, Прохор вылез изсвоей норки ипотрусил наполе. Днём солнце подсушило солому так, что квечеру, она звонко похрустывала под лапками Прохора.
        - Хрусть-хрусть, хрусть-хрусть! - повторял кротик вслед засоломой - Раз хрусть, два хрусть, три хрусть…
        - Ой! Ой! Ой-ё-ёй! - раздался посторонний звук. Кротик прислушался. Звук шёл из-под гусеницы трактора. Прохор быстро обежал трактор инаткнулся нараненного кролика.
        Убедняги гусеницей зажало лапку, она сломалась. Кротик попытался вытянуть кролика, нотот завопил так, что почти разбудил трактор. Трактор забубнил, нобыстро успокоился.
        - Ой! Ой-ё-ёй! Моя лапка, моя лапка! - плакал кролик. - Нетяни, больно!
        - Как, тогда, я тебя освобожу? - задумался Прохор. - Выход один, надо делать подкоп!
        Кроты большие мастера делать подкопы. Вынув землю из - под лапки кролика, Прохор освободил бедолагу.
        - Как ты здесь оказался, домашнее животное? Тыже незаяц пополя бегать? - поинтересовался кротик. - Как тебя зовут?
        - Зовут? Как обычно, Крош! - зашмыгал носом кролик. - Издома сбежал! Совсем затискала меня Алиса, моя маленькая хозяйка. Я - подарок ей надень рождение отбабушки! Каждое утро она играла сомной. То собачкой меня представляет, ремешок нашею пристёгивает. То куколкой, впелёнки заворачивает. Мочи больше небыло терпеть, я сбежал. Невернусь больше кней!
        - Это правильно! - одобрил решение кролика Прохор. - Нечего избалованным девчонкам потакать! Тыже неигрушечный, живой, гордость свою имеешь! Значит, идти тебе некуда?! Придётся нести тебя ксебе, негоже раненного бросать, вылечу тебя, тогда побежишь куда хочешь!
        Натом ипорешили. Кротик хорошо ухаживал закроликом. Приносил ему лечебные травки, заваривал чай сдушицей. Сломанную лапку привязал кпалочке, чтобы она правильно срослась. Крош быстро поправлялся. Когда лапка совсем зажила, кролик сказал кротику
        - Спасибо тебе Прохор, ты хороший друг. Я перед тобой внеоплатном долгу. Может, побежим вместе мир посмотреть?
        - Ачего его смотреть? - удивился кротик. - Вот уменя здесь, есть что посмотреть, гляди красотища какая!
        Прохор распахнул двери своего хранилища, внём золотыми горками лежало спелое пшеничное зерно.
        - Впечатляет? - подбоченясь, гордо спросил Прохор.
        - Красиво, нечего сказать! - удивился Крош. - Нонасвете есть много других чудес!
        - Например? - улыбнулся кротик.
        - Ты слышал, как уозера, наутренней заре, лягушки хором прекрасную песню поют?
        - Подумаешь! - засмеялся Прохор - Непоют, аквакают, спать мешают, безобразницы!
        - Ты видел, как постепи несётся табун, гривы вразлёт, впереди вожак. Силища какая, мощь, аж дух захватывает!
        - Ну, уж нет! - замахал лапками Прохор. - Топают так, что спотолка норки земля осыпается, прибирай потом заними. Агул стоит какой? Голова болеть начинает, лекарства приходиться пить.
        - Арадугу нанебе ты когда-нибудь видел? - неунимался Крош.
        - Откуда ты всё это знаешь? - удивился Прохор. - Нигде небыл, ничего невидел, только вклетке сидел, пока тебя неподарили?
        - Отец моей маленькой хозяйки, охотник, - мечтательно произнёс кролик. - Слышал я его рассказы. Захотелось самому посмотреть. Говорил он, когда нарадугу смотришь, мурашки отсчастья потелу бегут. Аесли её, радугу, хоть раз вжизни, неувидишь, всё! Жизнь прошлазря.
        - Зря говоришь? - задумался кротик - Какже я её увижу, если я слепой! Пелена уменя наглазах отрождения!
        - Пустяки! - обрадовался Крош. - Побежали кдятлу, он лучший влесу глазной врач, осторожно клювиком пелену вмиг снимет!
        - Больно будет, я боюсь! - замялся кротик.
        - Амурашки, арадуга?! - взревел кролик. - Тыже никогда её неувидишь!
        - Пошли! - решился Прохор.
        Выслушав друзей, дятел удивился:
        снимать Зачем это тебе, Прохор? Ты вноре живёшь, там темно, глаза ненужны!
        - Радугу, хочу увидеть! - тихо ответил кротик.
        - Радугу?! - ещё больше подивился дятел. - Хочешь радугу увидеть? Молодец! Открывай глаза шире, будем снимать пелену.
        - Ну, что разве больно? - спросил друга Крош.
        - Нет, небольно. Вот это иесть радуга? - грустно спросил кротик, глядя вголубое небо.
        - Что ты! - засмеялся дятел. - Радуга будет вполдень. После дождя. Когда солнышко умоется, заискрится вкапельках, улыбнётся, вот тогда будет радуга! Идите вон натот холмик, оттуда радугу лучше всего видно!
        Друзья успели прибежать нахолмик вовремя, дождик начал накрапывать, апотом пошёл быстрее ибыстрее. Облако избольшой мокрой тряпочки превращалось вмаленькую. Солнышко, наконец, выглянуло, открыло глазки, протёрло их оставшимся кусочком облачка ивыспавшиеся его глазки засияли. Солнышко улыбнулось. Тогда понебу разлилась РА-ДУ-ГА! Радуга была похожа набольшое, разноцветное коромысло. Коромысло было яркое иискрилось таким многоцветьем, что невозможно было понять, где красный цвет переходит воранжевый, оранжевый вжёлтый, жёлтый взелёный, зелёный вголубой, голубой всиний, асиний вфиолетовый. Радуга повисла над головами изумлённых друзей изамигала им жёлтым цветом.
        - Внимание, внимание, это я! Красивая, правда?!
        - Ну, как, мурашки отсчастья потелу побежали? - спросил Крош Прохора.
        - Побежали! - тихо ответил кротик, неотрывая глаз отрадуги. - Спасибо тебе друг! Я утебя внеоплатном долгу!
        - Квиты! - радостно ответил кролик.
        Одикобразе Фоке иего мечте


        Жил Фока, как ивсе дикобразы всвоей норке. Норкабыла уютной иблагоустроенной. ВсеуФоки было продуманно, всебыло сделано самим хозяином слюбовью ивыдумкой. Днём Фока, как ивсе дикобразы, спал намягкой перинке, укрывшись тёплым одеяльцем, апоночам выходил напрогулку. Любил Фока, прогуливаясь посаду, заглядывать всветящиеся окна соседей. Ивот однажды, забравшись наподоконник иосматривая комнату, увидел Фока настене НЕЧТО. Фока даже сразу непонял, чтоэто такое, только вглядевшись, сообразил - нагвоздике запетелькувисит красивейшая подушечка для иголок или попросту игольница. Игольница была хороша! Ох, какхороша! Круглая, пухлая, сделанная изблестящего розовогоатласарасшитого разноцветными бусинками. Покраю игольницы шла белая кружевная рюш срозочками ибантиками. Асамое главное вцентре игольницы, как иполагается, торчалонесколько замысловатыхиголок. Это былинепростоиголки сушками для ниток, аиголки сразноцветными шариками наконцах.
        - Какая прелестнаядикобразиха, - умилился Фока, - никогда такой красавицы невидел.
        - Фу! - возмутилась игольница, - Какая я тебедикобразиха?
        - Аразве нет? - удивился Фока. - Утебя такиеже, как иуменя иголки, только как удевочки более изящные икрасивые. Честно говоря, сударыня, я влюбился ввас спервого взгляда.
        - Влюбился? - недоумённо спросила игольница. - Ты? Вменя? Какое недоразумение!
        - Почемуже недоразумение? - изумился дикобраз.
        - Посмотри насебя, - игольница снеприязнью взглянула наФоку. - Иголки торчат вразные стороны, мордочка вся впрелых листьях, налапах нестриженые когти…
        - Да, - грустно сказал дикобраз, - уменя нетрасчески, ия немогу причесать непослушно торчащие иголки. Ядобиралсядовас, сударыня, попрелой листве и, конечно, испачкал мордочку, акогти дикобразы нестригут, они нам нужны для добычи корешков, мы ими питаемся. Ноя готов для вас, сударыня, насамые отчаянные подвиги, если вы согласитесь стать моей невестойивисеть нагвоздике вмоей норке…
        - Накакие такие подвиги?! - едва улыбнувшись, спросила игольница.
        - Я готов проползти под самым низким забором, чтобы мои иголки пригнулись инеторчали. Я готов умываться несколько раз вдень, чтобы мордочка блестела отчистотыисвежести. Я готов обгрызть свои ногти…
        - Фу! Фу! Фу! - вскрикнулаигольница, - иэто ты называешь подвигами?!
        - Скажите, что я должен сделать для вас, - решительно потребовалдикобраз, - ия сделаю!
        - Однажды, сосвоего гвоздика, накотором живу, - мечтательно проворковала игольница, - я видела потелевизору карнавал вБразилии. Устрой внашем дворе, вмою честь, такой карнавал. Ия судовольствием буду висеть нагвоздике, втвоё норке…
        - Ноя незнаю, что такое карнавал, - уныло прошептал Фока, - какже я его устрою?
        - Карнавал - этомногоцветных гирлянд, многомузыки, танцев, многоразноцветных конфетти ибус. Но, главное, - игольница чуть поправила сползший набочок бантик наоборке, - это восхищениемной. Все, все, все, ктопридёт накарнавал, должны, нетпростообязаны, восхищатьсямной. Иди, дерзай!
        Хрюкая ипыхтя отнеудовольствия Фока, спрыгнул сподоконника исунылыми думами зашагал кдругу ежу, может быть, он поможет устроить ему карнавал? Надежды наэто удикобраза было мало, номожет быть, может быть…
        Ежикспал ипоэтому неочень обрадовался позднему приходу дикобраза. Ноуслышавзасвоей дверью быстрое топанье задними ногами, встряхивание игл ихарактерное для Фоки громкое кряхтение, которым тот всегда выражал своё раздражение, ежикпоплёлся открывать дверь.
        - Что случилось, - потираяневыспавшиеся глазки, спросил ёжик. - Опятьхозяеванадавали тебе тумаков засъеденную унихсвеклу. Иличто?
        - Какуюсвеклу? - - обреченномахнул лапкой дикобраз ирассказал освоей беде скарнавалом.
        - Подумаешь беда? - ежикпотряс иголками, прогоняя последний сон. - Иди спать. Утром кликну друзей сближайшего леса, имыустроим такой карнавал, какой твоей капризуле инеснился…
        Фока послушался совета друга, поплёлся всвою норку. Темболее, что рассветное солнце уже всталоневыспавшись, ирешилоприлечь намягкие перинырозовыхоблаковещёнемного подремать. Наступило время, когда ночной зверь дикобразлегвтёплую кровать досматривать вчерашние сны. То, что происходило утром иднём Фока, конечно, невидел.
        Апроисходило вотчто…
        Ежикэнергично взялся задело. Собрал всех лесныхдрузей - зверей, незабыл пригласитьптиц идаже водоплавающих бобра, нутрию ивыдру. Объяснил им задачу иработа закипела…
        Боберпритащилведро, утонувшее впрошлом году урыбаков, инепростоведро, аведросмыльным раствором изкоторого принялсявыдувать соломинкойрадужные пузыри. Сорока сбивала скрыш сосульки, абелкиподхватывая, нанизывали их надлинные сплетённые выдрой изводорослей гирлянды. Дятлы исиницы срывали сзамерзшейрябины красные ледяные гроздиягод, изкоторыхплелибусы иукрашали имипокрытые колким инеем ветки деревьев. Сосульчитыегирлянды, протянутые отдерева кдереву, отстолба кстолбу опутали весь сад искрящейся насолнце паутиной, мыльные пузыри, заполнив собою все свободное пространство, превратили сад всказочное волшебное царство. Нехватало только музыки. Нокзакату появилась иона. Прилетели певчие дрозды, дажеквартетсоловьевнакороткое времяпримчалсяизАфрики напомощь другу дикобразу. Их чудные песни звучали судивительной прелестью. Нежные звуки сменялись громкими, радостными. Зайцы, пристроившись напнях, отбивали чечётку под аккомпанемент дятлов - барабанщиков. Эта музыкальная какофония разбудила Фоку. Дикобраз вымыл мордочку, обгрыз когти, и, протиснувшисьвщель под низким забором, пригладил торчащие вразные стороны
непослушные иголки. Как только долька лунызаняламесто солнца, Фока был назнакомом подоконники инежно смотрел напрелестную игольницу. Влунном свете искрящийся гирляндами, мыльными пузырями иразноцветьем бус сад был ещё сказочнее, амузыка вночной тишине звучала ещё громче, чем днём. Это был настоящий КАР-НА-ВАЛ!
        - Вам нравится мой карнавал, сударыня?! - свосторгом спросил дикобраз.
        - Нет! - зло ответила, топорщась иголкамипрелестная игольница. - Нет главного - никто непоёт песен вмою честь, никтомнойневосхищается…
        - Отчегоже? Соловьи только иделают, что поют для вас! - удивился Фока. - Зайцы танцуют ввашу честь, абоберчуть нелопается отусердия, выдувая мыльныепузыри для радости ваших глаз…
        - Да ты ещё иглуп! - захлёбываясьотзлости, прошипела игольница, - Всё это они делают для себя, иотнюдь недля меня! Пошёлотсюданечёсаное животное! Я никогда небуду висеть нагвоздике втвоей норке…
        Фока отгоря иотчаяния упал сподоконника наземлю. Там его поджидал неменее расстроенныйежик.
        - Почему нечёсаный? - услышали друзья звонкий голос, иследом заним увидели, как воткрытое окно вылетела изящнаясдлиннойизогнутой ручкойчернаялакированнаярасческа. Она была грациозна ибольше походила напотягивающуюся после сна пантеру. Это сходство усиливалось ещё тем, что нарукояткирасческиблестели два зелёных искрящихся отлунного светакамешка - украшения.
        - Сейчас, сейчас… - расческа принялась активно приглаживать непослушные иголки дикобраза. После того, как мама Фоки ушла наоблако дикобраз долгое время нечувствовал таких нежных иласковых прикосновений. Тепло ипокой разлилось поего телу, Фока улыбнулся…
        - Как приятно… - только имог произнести млеющий отудовольствия дикобраз, - моя мамочка гладила меня также…
        - Идёмте накарнавал, сударь, - воскликнула расческа - пантера. - Ваши друзья стараются длявас!
        Пляски, игры, песни продолжались досамого рассвета. Нарассвете Фока расстался сновой подружкой. Нотеперь каждый вечер Фока прибегал кзаветному окну нановую встречу сненаглядной расческой. Однажды Фока решился пригласить её ксебе внорку, где она иживёт посей день. Пантера-расческа гладит дикобразу спинку, аон поёт ей песни. Счастье, да итолько!
        Околючем крыжовнике иего друзьях


        Было это внезапамятные времена, рос наземле необычайной красоты куст. Назывался куст Крыжовником. Был он высок истроен. Многие деревья завидовали Крыжовнику:
        - Смотрите! - говорили деревья. - Вроде куст кустом, авыше нас ростом!
        Весной наКрыжовнике распускались цветы. Цветом красные, величиной счайное блюдечко. Краси-и-и-вые! Когда цветы опадали, наих месте появлялись ягоды: сочные, крупные, больше яблока. Люди ягоды ввёдра собирали, очень хвалили. Крыжовенное варенье получалось царское, джемы сладкие скислинкой, даже мармелад изкрыжовника варили - деток баловали.
        Куст радовался - ягоды его повкусу людям пришлись! Каждую весну старался куст больше цветов распустить иягод наплодить.
        Нонежданная - негаданная пришла кКрыжовнику беда. Решили люди - почему такая красота только всаду растёт? Пусть дом украшает! Стали ветки крыжовнику ломать, букеты вдомах ставить, глаз радовать! Ломали куст, нещадя. Залето Крыжовник старался молодые ветки отрастить, закрыть раны новой юной корой. Ноприходила весна, ивсё повторялось сначала. Долго терпел Крыжовник, никому нерассказывал освоей беде иболи. Нооднажды всё-таки поделился сзадушевным другом ёжиком. Каждый год, какбы куст ни обирали, сохранял он для друга ежа десять крупных ягод: для него, его жёнушки - ежихи, поодной ягоде четырём дочкам ичетырём сыночкам. Ёжик благодарил крыжовенный куст тем, что гонял зимой из-под его ветвей мышей инедавал грызунам кору состволов объедать. Ему, единственному другу, ипожаловался крыжовенный куст насвою беду:
        - Непонимают они, - плакал Крыжовник, - если все ветки сломать - ни цветов, ни ягод небудет! Изчего тогда делать царское варенье, детям мармеладки?! Нет больше сил, поломанные ветви отращивать. Засохну скоро, друг!
        - Негоже, приятель, вуныние впадать, - тихонько прошептал Ёжик. - Ветви твои ломают из-за пригожих цветов. Всем хочется ими любоваться, абегать ктебе ленятся. Смотри, укартошки цветы невзрачные мелкие жёлтенькие ссиними глазкам иеё никто нетрогает. Распусти набудущую весну такиеже итебя впокое оставят.
        Крыжовник так исделал. Следующей весной цветов счайное блюдечко непоказал. Показал цветочки мелкие, беленькие сдлинными жёлтыми тычинками. Покрутились люди вокруг крыжовенного куста, иушли восвояси без букетов, раздосадованные. Зато когда наКрыжовнике появились большие красные ягоды, тут уж люди душу отвели, досамой макушки постволам скакали, весь куст изломали.
        - Ой-ё-ё-ёй! - плакал Крыжовник, жалуясь другу - Ёжику, - ещё хуже стало! Раньше тоненькие ветки ломали, теперь застволы принялись…
        Тогда невыдержал, ивмешался вразговор виноград. Он зрел рядом насоседней шпалере:
        - Зачем ты глупый, крупные ягоды накусте плодишь? - возмутилась виноградная кисть. - Такие ягоды под силу только деревьям выращивать! Уних ветки крепкие, как железные - несломаешь. Посмотри наменя - гроздь крупная, ягода мелкая, невзрачная. Пока несозреет, никто незарится. Ауж когда созрею - аккуратненько срезают, тихонечко вдом несут, чтобы неосыпалась.
        Ёжику ненравилась зелёная виноградная ягода. Очень нежная была, стоило её наежовые иголки нанизать - она тутже лопалась исоком изливалась. Домой Ёжик приносил одни пустые прозрачные мешочки. Жена - ежиха ругалась. Нехотелось Ёжику, чтобы уКрыжовника такая ягода была. Ночто поделаешь? Приятеля жальче…
        - Давай, дружище, - грустно сказал Ёжик, - наследующую весну ветви высоко невыгоняй. Ягоду понеказистей уроди. Может, отстанут оттебя, небудут ломать…
        - Мне ягоды нежалко! - пуще прежнего заплакал Крыжовник. - Я её для людей выращиваю. Пусть рвут наздоровье - детям нарадость! Зачем ломают?
        Ежик вокруг крыжовенного куста долго кругами ходил, насупился, думу думал:
        - Придумал! - воскликнул ёжик. - Ты ягодки вкусом ещё слаще сделай, кожицу поплотнее, цветом пожелтее, саму помельче, как увинограда. Развесь их наветочках врядок, как янтарные бусинки. Куст совета друга послушался. Следующей весной, как только отцвели его белые цветки, развесил крыжовник ягодки, словно янтарные слезинки, повсей длине веток. Ёжик куст вокруг обежал, остался доволен:
        - Совсем другое дело. Куст невысок, ягод вдоволь, висят красиво, как новогодняя гирлянда. Мне нравится!
        Ксозревшим ягодам прибежали люди. Осмотрели новый куст, удивились - куда старый делся?! Ягод отведали, ещё больше удивились - ягоды лучше прежних! Веток скуста наломали, отправились другим людям показывать, какой уних диковинный куст вырос!
        - Всё! - грустно сказал Крыжовник. - Засыхаю! Людей непеределаешь. Видно, участь моя такая…
        Ёжик недал другу договорить, зло топнул ножкой
        - Вот я им покажу, бесстыдникам! Вот я им устрою, негодникам! Забудут, как кусты ломать!
        Сказал иубежал. Прибежал совсем своим семейством: сам Ёжик, его жёнушка - ежиха, четыре дочки ичетыре ёжика - сыночка. Выдернули они изсвоей шкурки подесять иголок икрыжовенному кусту отдали. Носи наздоровье!
        Стех пор, каждую весну, зацветает крыжовенный куст неказистыми цветами. Ксередине лета радует сочными сладкими, как янтарные бусы ягодами. Укаждой ягодки страж стоит: крепкий, острый шип. Всем, кто аккуратно лакомство собирает, крыжовенный куст рад. Тем, кто созлом пришёл ветки ломать - вот вам занозу впалец!
        Сёжиком куст по-прежнему дружит. Сколькобы ягод ни уродилось, для ёжика иего семьи всегда укрыжовенного куста янтарная бусинка припрятана.
        Омолодильных яблоках исолнечном лучИке


        - О-ё-ё-ёй! - кричало Яблоко. - Вылезай немедленно их меня, гадкий Червяк! Тебе что, других яблок нехватает? Бесстыдник! Я итак самое маленькое надереве! Спасите! Кара-у-у-ул!
        Червяк необращал внимания накрики Яблока. Ел себе иел. Когда наесться досыта, вылез насолнечный свет, сердито проворчал:
        - Чего орёшь, глупое! Спасибо должно сказать, что я тебя попробовал. Вон сколько спелых яблок под дерево нападало. Хозяева вечерком вруки грабельки возьмут искинут падалицу вяму наперегной.
        - О-ё-ё-ёй!! Лиходей, ход вомне прогрыз! - неунималось Яблоко. - Я хотело вваренье попасть, всахарный сироп. Хотело закарамелиться. Атеперь что? Только наперегной! Изверг! Злодей!
        - Прекрати истерику! - совсем разозлился Червяк, - Пока ты наветке висишь, никто тебя вяму неотправит. Лучше силы береги. Уцепись покрепче, авось итебя навареньице пустят.
        Вэто время кяблоньке подошли бабушка свнуком:
        - Сашок! - обратилась бабушка кмальчишку. - Сорви яблок поспелее мне накомпоты.
        Внучок ловко вскарабкался надерево, прихватил ссобой корзинку, уселся насамую толстую ветку, огляделся:
        - Бабунь, акакие яблоки рвать - покрепче или поспелее?
        - Рви скрасненькими бочками, - отозвалась бабушка. - Потряси яблочко около уха, если зёрнышки гремят, как впогремушке, значит спелое, его ибери!
        Внучок ловко рвал светок яблоки, укладывал вкорзинку, набрал почти полную, потянулся заследующим:
        - Бабунь, смотри какое яблочко ладненькое, жалко, счервоточиной!
        Бабушка приподняла зауголки фартук, сделала изнего гамачок:
        - Сашок, бросай яблочко вфартучек, я им полюбуюсь!
        - Оно червивое! - разочарованно отозвался внучок.
        - Бросай, бросай, - настаивала бабушка.
        Бабушка поймала яблочко, потёрла его офартук. Повернула червоточиной насолнышко. Червячок прогрыз мякоть плода насквозь, ичерез этот ход вяблоко заглянуло солнце.
        - Ах ты, умница какой! - улыбнулась бабушка, - пустил солнышко вяблочко!
        - Ты оком? - слезая сдерева, удивился внук.
        - Как оком!? Очервячке! - бабушка присела насадовую скамейку, продолжала рассматривать яблоко. - Вмоём детстве мама мне говорила: « Нето яблоко вкусное, что красивое, ато, что червячком исолнышком отведанное. Такое яблоко молодильным называется. Червячок недурачок, он кислое игорькое есть небудет! Ты, доченька, червячковый ход пальчиком закрой, вокруг пальчика объедай». Ох ивкусные те детские яблочки были, - печально улыбнулась бабушка, - Очень вкусные!
        - Бабунька! - засмеялся мальчишка. - Червячка съесть небоялась?! Ипочему молодильные?
        - Червячок - недурачок! - повторила, прищурившись, бабушка, поглядывая насолнышко через дырочку вяблоке. - Ему трудиться нелень, он давно вдругое яблоко утёк. Давай мы стобой это яблочко всахарный сироп положим. ДоНового года оно засахарится иукрасит праздничный торт. Тогда поймёшь, внучек, почему молодильное….
        Как сказали, так исделали. Украсили сахарным яблоком новогодний торт.
        Под бой курантов вНовогоднюю ночь папа разрезал торт нашесть частей - себе, маме, Сашке, сестрёнке, бабушке сдедушкой. Каждому досталось покусочку торта исахарного яблочка. Внутри плодика червячковый ход заполнился густым сладким сиропом. Сироп застыл, превратился вкарамельную палочку.
        - Смотри бабушка! - закричал Сашок, когда сахарная палочка изяблока выпала извякнула облюдечко. - Внашем стобой яблочке солнечный лучик спал!
        Мальчишка взял сладкую палочку положил врот, почмокал:
        - Ух, ты! - улыбнулся Сашок, - теперь я знаю, какие яблочки зовутся молодильными. Те, вкоторых солнечные лучики спят.
        Почему ужирафа длиннаяшея?


        Вте самые времена, когда жирафов наземле ещё впомине небыло, родился укобылицы, пасшейся втабуне диких степных лошадей, жеребёнок. Табун кочевал постепям кморю иобратно. Встепях наедался свежей травой, авморе смывал ссебя степную пыль, накачивал мышцы, разрезая грудью морскую волну. Наша кобылица ничем особым отдругих лошадей неотличалась, только иногда, будто замирала или глубоко задумывалась. Очем задумывалась, никто незнает. Сосвоими подружками неделилась, ноони замечали, как восторженно смотрит кобылица наЛуну. Смотрит долго, внимательно, как будто хочет что-то особенное там высмотреть. Пытались иподружки также пристально вглядываться вночное небо, ноничего, кроме белого недожаренного блина нанебосводе невидели, порой блин превращался влимонную дольку, другой раз вкусочек сыра, да, итолько. Что вэтом особенного? Видно, узрела кобылица там то, что другим видеть было недано.
        Когда её первенец белый жеребёнок появился насвет, кобылица реже стала заглядываться наЛуну. Всё больше смотрела вглаза своему сыночку. Смотрела также долго ивнимательно. Аназвала онаего…
        Вот вас как зовут? Вот! Аего, своего жеребёнка, назвала кобылица Жирафом. Вы верно удивились, как Жирафом? Зачем Жирафом? Жираф, скажите вы - это неимя, аназвание животного. Авот инет! Вы забыли, мы всамом начале сказки оговорили, что жирафов вэто время наземле впомине небыло. Жирафов пока ещё небыло, аимя было - Жираф. Лучше чем Жан, или Жак, или Жерар? Помните, как зовут знаменитого французского актёра, который сыграл главную роль вфильме «Астерикс иОбеликс», его зовут Жерар Депардьё, анашего коня звали Жираф. Восхитительно, правда?!
        Жираф рос сильным конём, крепким, стремительным. Вожаки табуна кнему внимательно приглядывались
        - Нам смена растёт! Такой конь десятерых стоит. Такой ноздри раздует, гривой встряхнет, копытом оземлю грохнет - искры полетят. Никто втабуне непосмеет ослушаться. Ещё годочек - два иготов новый вожак для табуна!
        Нонетут-то было. Всё повернулось так, что мечтам вожаков сбыться недовелось. Почему? Вот почему…
        Однажды вжаркую, душную ночь решил Жираф освежиться вморской волне. Выскочил наберег, анаморе штиль, только маленькие волнушки между собой тихо перешёптываются, чтобы большую волну неразбудить. Впервые вжизни увидел Жираф лунную дорожку. Раньше ночью наморе ему быть недоводилось, всё больше постепям кочевал. Увидел изалюбовался, дочего красиво! Будто шлейф свадебного платья поводе стелется, весь светлячками искриться. Побежал Жираф взглядом полунной дорожке иупёрся прямо вЛуну. Вгляделся иобомлел! СЛуны смотрели нанего огромные голубые глаза, вокруг глаз серебристыми бурунчиками разметалась белая грива. Ахнул отвосхищения Жираф. Надоже сЛуны смотрела нанего сама МЕЧТА! Та самая кобылица, которая снилась ему впраздничных снах. Ступил Жираф налунную дорожку, чуть неутонул. Застыл тогда наберегу, будто каменный. Стоял долго-долго, пока Луна напокой неушла иСолнце насвою дневную вахту незаступило. Вернулся втабун Жираф потрясенный. Кобылица-мать взглянула нанего исразу всё поняла
        - Что сынок, МЕЧТУ свою налунном диске увидел? - грустно вздохнула кобылица, - вот ия, только однажды, там красавца - коня разглядела. Только раз он мне показался. Потом всю жизнь забыть немогла. Всё смотрела, смотрела, так ничего иневысмотрела…
        Тряхнул Жираф упрямой головой
        - Ну, уж нет! Я неотступлюсь! Завтра опять пойду…
        - Нарви ей, сынок, букет полевых цветов. Молодые кобылки любят, когда им цветы дарят. Нынче встепях желтые ирисы идикие бархатцы зацвели. Вкусные, ум отъешь! Ей должно понравиться…
        Так исделал Жираф. Нарвал целую охапку вкусно пахнувших цветов, прибежал наберег ипротянул их своей голубоглазой мечте. Только вот беда - высоко Луна, недотянуться! Подпрыгнул Жираф, ещё подпрыгнул, встал надыбы - всё попусту! Только коричневой отбархоток ижёлтой отирисов пыльцой шкурку себе испачкал. Целый месяц таскал Жираф свежие букеты, тянулся кЛуне ивсё без толку. Вернулся Жираф всвой табун чернее тучи. Увидела его матушка-кобылица, удивилась
        - Что это утебя, сыночек, шея нацелый вершок вытянулась? Шкурка избелой коричневой - желтой стала? Ты незаболел?
        - Заболел! - радостно согласился Жираф. - Ноты, мать, меня обрадовала. Значит, непрошли мои хлопоты даром. Значит, смогу я доЛуны дотянуться. Прости меня, родная, побегу наберег. Пока досвоей мечты недотянусь, невернусь!
        Наберегу дождался Жираф Луну нанебосводе, икогда снеё глянули голубые глаза, спросил:
        - Как зовут тебя, красавица?
        - Луни, - ответила лошадка ипотупила взор. - Я лунная лошадка, ты земной конь никогда нам стобой небыть вместе…
        - Нет, - упрямо мотнул гривой Жираф, - я сниму тебя сЛуны, чтобы мне это ни стоило…
        Каждое утро бегал Жираф встепь, набирал свежих цветов для своей Луни. Много дней, месяцев, аможет быть, илет тянул Жираф шею, чтобы отдать Луни подарок. Однажды увидел, как затянулись глаза лунной лошадки плёночкой слёз, как собрались они унеё вуголках глаз вбольшие капли ипокатились помордочке прямо нанос, там изастыли.
        - Всё, - плача сказала Луни, - нет моих сил, больше ждать. Ухожуя!
        Тогда подпрыгнул Жираф, что было сил, высоко-высоко ислизнул язычком слёзы сноса Луни.
        - Да-а! - сказала мать Луна. - Вижу я, неотступишься ты, Жираф, отЛуни. Беги доченька полунной дорожке ксвоему коню. Только коньли теперь он? Смотри, какая унего длинная шея. Ишкурка небелая, как раньше, аотцветочной пыльцы желто-коричневая. Неконь он теперь вовсе, апросто жираф.
        Стех пор появились наземле животные похожие набывшего коня Жирафа, все, как один длинношеие. Это иесть дети Жирафа иЛуни.
        Окороле олене иего рогах


        Каждое утро, влюбую погоду, королевская семья оленей обходила владения лесного Хвойного государства. Король Кьёрин интересовался делами своих подданных. Его важенка Леда, так называют самочек северных оленей, постоянно была рядом смужем. Она строго следила завнешним видом короля. Шкурка Кьёрина была безупречна, она сияла чистотой исвежестью. Ещё доутренней зари Леда гнала Кьёрина купаться наозеро.
        - Когда проснутся обитатели нашего королевства, ты должен быть вотличной форме, - говорила важенка, - сзавтрашнего дня сын Лад тоже будет ходить стобой наутреннее купание.
        - Ну, ма-а-ма! - канючил оленёнок Лад, - вода холодная, ая ещё совсем маленький.
        - Никаких возражений! - ворчал король-олень инехотя плёлся козеру. Ему самому хотелось чуточку поспать, нораз мать велит, значит, так тому ибыть.
        Всё вКьёрине нравилось Леде иего огромные карие глаза, иего богатырский рост идаже его суровый характер. Кьёрин был строг, носправедлив. Заэто обитатели Хвойного королевства отдавали ему своё уважение. Уже какой срок подряд они опять иопять выбирали оленя Кьёрина своим королём. Вот исегодня Леда, как всегда любовалась мужем
        - Твои рога вновь украсил иней, дорогой, - снежностью сказала Леда. - Ни укого нет таких ветвистых иизящных рогов. Они наша гордость имоё восхищение!
        - Восхищение - это ты, - ласково сказал Кьёрин илизнул важенку внос. - Гордость - это он, - король перевёл взгляд насына. - Сегодня я возьму Лада ссобой. Унас будет важное дело. Надо помочь бобрам укрепить плотину, подкатить кберегу спиленные деревья.
        - Позови напомощь медведя Буру, - подсказала Леда, - пусть Лад поучиться унего мудрости.
        - Разве я сам немогу поучить сына мудрости? - удивился король-олень.
        - Нет, дорогой, тебе мешает твоя любовь кнему, - важенка улыбнулась итоже лизнула мужа внос. - Любовь делает нас глупыми, носчастливыми…
        Вечером Леда пошла наберег озера посмотреть, как идут работы наплотине инавестить сына имужа. Она соскучилась.
        Только важенка подошла кполяне, где отдыхали король-олень сЛадом, уставшие бобры имедведь Буру, как наполяну, запыхавшись, вбежала женщина. Ее лицо было мокрым отслёз, авглазах притаилось такое большое отчаяние, что даже медведь, нелюбивший людей, из-за них он сдетства был сиротой, вскочил, чтобы помочь бедняжке.
        - Король! - зашептала женщина охрипшим отслёз голосом, - Мой сын болен…
        - Что задела? - заворчал бобёр. - Покажи его лекарю
        - Я показывала, - мать закрыла лицо ладонями изастонала. - Он неможет помочь…
        - Пригласи кнему бабушку-травницу, - подсказал медведь Буру, - она живёт наокраине деревни. Я носил кней нашего лесника, - когда его раздавило трухлявое дерево…
        - Я приглашала, - женщина визнеможении опустилась наколени. - Помочь ему можешь только ты король! Сыночек мой маленький, он умирает…
        - Что я должен сделать? - спросил Кьёрин.
        - Бабушка - травница сказала, если завтра наранней заре, я неискупаю малыша влечебном отваре, он больше небудет жить…
        - Мы соберём тебе лечебные травы, - пытаясь успокоить мать, вскрикнула Леда. - Несомневайся, мы спасёмего!
        - Нет! - ещё громче зарыдала женщина, - одни травы неспасут моего мальчика…
        - Говори быстрее, что ещё может ему помочь? - нетерпеливо топчась наместе, спросил Кьёрин. - Отвар издвадцати трав итвоих рогов, король, - женщина встрахе отступила, будто ждала удара.
        Король почувствовал, как дрогнула его Леда. Он посмотрел веё глаза инеувидел вних решимости, там была только любовь.
        - Я отвечу тебе дозаката солнца! - твердо сказал Кьёрин ибыстрым шагом пошёл наполяну Большого совета.
        Наполяне собрались почти все обитатели Хвойного королевства.
        - Нет, нет инет! - хмуро ворчал Буру, - Король без короны всё равно, что лодка без вёсел, Может быть, мы натрём мальчика пчелиным мёдом, иэто поможетему?
        - Нет, нет инет! - пискнул молодой Бурундук из - под корней могучего дерева. - Я могу поделиться смалышом своим жиром. Говорят, он уменя лечебный.
        - Нет, нет инет! - строго заявила Рысь, - Ты неможешь лишиться своих рогов. Рога - это корона короля оленя, символ Хвойного царства. Лишится символа, всё равно, что потерять знамя. Позор! Я готова насобирать матери мальчика мумиё нагорных скалах. Мумиё очень полезное средство…
        - Нет, нет инет! - загомонили косули, - Уцаря зверей льва грива ихвост, ачто будет унашего короля? Чем мы будем гордиться? Давайте лучше надерём удиких собак шерсти исвяжем ребёнку свитер. Собачья шерсть хорошо помогает при радикулите.
        - При чём здесь радикулит? - ухнула старая Сова, - малыш умирает, его надо спасать!
        Король-олень резко вскинул голову иэтим прервал разговоры. Поляну Большого совета накрыла тишина.
        - Спасибо, я выслушал вас, - Кьёрин твердо вступил натропинку, которая вела влюдскую деревню, - решение я буду приниматьсам.
        Упорога дома больного мальчика решимость покинула короля Кьёрина.
        - Кто будет бояться меня без моих рогов? - подумал олень. Он потоптался наместе, развернулся ирешил уходить. - Ноуменя есть твёрдые как камень копыта, аумальчонки небудет главного - жизни!
        Кьёрин вернулся ккрыльцу дома.
        - Нокто будет любить меня без моих ветвистых иизящных рогов? Леда так восхищается ими! - Кьёрин вновь сделал шаг всторону леса. - Нет, я немогу потерять любовь Леды!
        Олень быстро зашагал кХвойному королевству, нонеожиданно замер, будто обдумывал внезапно возникшую иоцарапавшую его острой иголочкой мысль
        - Мой сын решит, что я трус! - итут Кьёрин учуял запах своей жены Леды. Только она пахла озёрной водой, настоянной нахвое ивесеннем ландыше. - Она рядом, - догадался Кьёрин, - она нехочет мне мешать.
        Он решительно подошёл кдвери дома ивставил конец одного изрогов вручку двери, ссилой дёрнул головой. Рог упал накрыльцо. Совторым рогом Кьёрин поступил также.
        - Правильно, дорогой, - услышал Кьёрин шепот засвоей спиной, - король нетот, кто умеет красиво носить свою корону, атот, который принимает правильные решения. - Леда потёрлась головой ошею оленя. - Какие красивые иумные утебя глаза. Как я горжусь тобой!
        Наследующее утро, поднимая мужа наутреннее купание, Леда вскрикнула отудивления:
        - Кьёрин, они растут вновь! Посмотри, какие забавные рожки появились утебя заночь. Если так пойдет дальше, то кследующей зиме они будут ещё ветвистей икраше прежних.
        Подойдя козеру иувидев своё отражение, Кьёрин удовлетворённо крякнул, акогда помакушкам высоких сосен поскакал звонкий смех ребёнка, Кьёрин удовлетворённо крякнул вовторойраз.
        - Он здоров!
        Теперь каждую зиму он отдавал свои рога людям - пусть лечатся.
        Опринцессе Рисинке иеё мягкой подушке


        Внекотором царстве, внемалом государстве жила - была принцесса, звали её - Маруся, правда, мама МарусиКоролева Лизия звала еёРисинкой, настолько девочка была миниатюрна ихрупка. Как только Маруся появилась насвет, она сразуже начала плавно размахивать ручками иножками втакт звучавшей водворце музыке. Король - отец принцессы Маруси, был большой меломан[1 - меломан - человек, который очень сильно любит музыку.]. Страсть кмузыке привела его кзатеи создать вкоролевстве большое производство музыкальныхинструментов. Он набрал совсего света лучших мастеров краснодеревщиков[2 - Краснодеревщик - эточеловек, который изоченьдорогих сортов дерева делаеточеньхорошие вещи. Вданном случае музыкальные инструменты]. Отдал часть своего королевства засекрет драгоценного лака для покрытия скрипок. Скрипки Короля стали известны вовсём мире, они неуступали покачеству звучания инструментам известных старинных мастеров. Всё было уКороля, нодопоры довремени небыло только дочки Маруси, которую он снетерпением ждал иещё доеё появления очень сильно любил. Иоднажды Маруся родилась.
        Маруся была для Короля драгоценным подарком. Оказалось, что больше всего насвете, даже больше своих скрипок, Король любил её исвою Королеву. Икакводится, маленькая Маруся оказалась необычной принцессой, апринцессой схарактером ипринципами. Маруся считала, что вжизни всё нужно заслужить. Она нехотела получать всё сразу ипросто так лишь потому, что она принцесса. Едва научившись говорить, Маруся сообщила родителям, что собирается стать балериной итанцевать насцене самого знаменитого вкоролевстве театра. Она тутже потребовала записать её вбалетную школу. Маруся была прилежной ученицей. Аккуратно без пропусков иопозданий посещала занятия. Девочка подавала большие надежды. Учителя неуспевали её нахваливать, ивовсе непотому, чтохотели угодить Королю, апотому, чтоМаруся, действительно, была необычайно талантлива итрудолюбива. Король очень гордился своей Марусей. Часто давал балы ипосвящал их дочери.
        Так продолжалось дотех пор, пока неслучилась большая беда. Беда, которая поделила жизнь королевства напрошлое счастье инастоящее горе.
        Однажды, торопясь назанятия вбалетную школу, Королева сдочкой перебегали дорогу внеположенном месте ибыли сбиты летящей наогромной скорости каретой. Мама МарусиКоролева Лизияпогибла сразу, апринцесса Маруся получила тяжёлые травмы. Королевский лекарь долго лечил принцессу чтобыспасти ей жизнь. Маруся выздоровела, только балетом заниматься больше немогла.
        Отгоря Король почернел иозлобился. Его сердце заснуло. Он стал жестоким, грубым. Небыло человека, кроме дочери, ктобы сейчас сказал онём доброе слово.
        Ктомуже Король издал приказ:«Жить нужно поправилам, аправила устанавливаю только Я». Вправилах Короля больше неосталось места для праздников, радостей идругих весёлых утех, только работа сутра допозднего вечера. Король нещадил исебя - много работал. Теперь прежним он оставался только сдочерью иещё настарых фотографиях, там его можно было увидеть бодрым, озорным, неунывающим. Принцесса часто раскладывала старые фотографии, вспоминала, как хорошо было впрошлой жизни.
        Однажды, будучи нафабрике музыкальных инструментов, Король позвал старого мастера, друга своего отца - деда Форчуна. Вкоролевстве только два человека могли накладывать наскрипки лак так, чтобы они звучали как самые изысканные старинные инструменты. Это сам Король идед Форчун.
        - Посмотри наэту скрипку, старик! Её вернул вмагазин покупатель, лак совсем облез! Что заерунда?! Теперь все будут говорить, что скрипками Короля можно гонятьмух!
        - Нет, нет! - заволновался дед Форчун. - Это ошибка! Может быть, скрипка попала под дождь или долго была нахолоде?!
        - Что ты городишь, сумасшедший старик? Неси лак, я посмотрю, достаточноли он густой, неразбавляешьли тыего!
        Форчун принёс изцеха баночку ещё тёплого лака. Он был расстроен. Руки его дрожали. Протягивая лак, старик неожиданно разлил его накостюм Короля.
        - Ты уволен! - зашипел Король. Размахнулся иударил старого мастера ладонью полицу.
        После ухода короля старый мастер заперся всвоей каморке, поего щекам бежали слёзы:
        - Гдеже я теперь найду работу? - вотчаяние думал старик. - Внашем огромном королевстве врядли найдётся хоть что-нибудь для старого мастера, уволенного самим Королём. Аденежки, ох как нужны! Надо заплатить зажильё, чем-то накормить жену ивнука Людвига. Купить хоть какую-нибудь одежду для мальчонки. Он так быстро растёт!
        Людвигещё раньше Маруси потерял маму ипапу. Родители Людвига были альпинистами, ипогибли вгорах при сходе снежной лавины. Мальчик почти непомнил их. Дедушка ибабушка стали ему самыми близкими людьми. Людвиг часто прибегал наработу кдеду, ему нравились музыкальные инструменты. Особенно скрипка. Людвигнеумел играть, нооченьхотел, очень…
        Стого злополучного дня, когда Король обидел старика - мастера, ему самому стало очень плохо. Стоило ему лечь всвою постель, положить голову наподушку, как ему начинал сниться сон. Сон повторялся изночи вночь, был навязчив, неприятен. ВнемКороль опять бил старого мастера полицу. Старик падал, подняться ему помогала его погибшая жена, мама принцессы - Лизия. Восне Короля она была жива. Веё огромных глазах стояли слёзы, она брала мастера под руку, иони уходили, невзглянув наобидчика. Каждую ночь один итотже сон! Король стал бояться ложиться впостель. Однажды заработавшись, он уснул всвоём кабинете нанеудобном диванчике. Снов вэту ночь Король невидел. Выспался так хорошо, как невысыпался давно.
        - Вот вчемдело! - зло подумал Король. - Кровать сжечь, одеяла сподушками выкинуть нагородскую свалку! - приказал он. - Вних дело, они измучили меня!
        Кровать сожгли. Одеяла сподушками были такими тёплыми, мягкими, что ни укого неподнялась рука выкинуть их насвалку. Одеяло забрал себе сторож, адве подушки повариха. Одну взяла себе, другую отдала Людвигу, мальчику сироте, которого всегда жалела.
        Подушка была розовая, почти невесомая. Её делала самаКоролева Лизия. Она собирала пух, перо, стирала их, перебирала каждое пёрышко.
        - Это для Короля, - говорила Лизия, набиваяподушку. - Я вложила внеё свою душу. Следующую сделаю дляРисинки. Пусть им снятся красивыесны!
        Принцесса Маруся неполучила подарка отмамы, она неуспела его сделать.
        Впервуюже ночь нановой подушке Людвигу приснился необычный сон. Это был, даже несон, аволшебная грёза[3 - грёза - мечта, видение, мираж], она заполнила собой всю комнату. Людвиг точно знал: грёза вышла изего подушки. Мальчик вдруг увидел, как поприбрежному песку бежит девочка, дочка хозяина большого замка, арядом сней очень похожая нанеё женщина, профиль которой он видел намонетах королевства. Женщина поёт девочке песню, слов Людвиг неможет разобрать, амузыка…Вот музыка звучит ясно, чётко. Музыка удивительная, прекрасная!
        Вдоме скрипнула дверь. Людвиг вздрогнул. Грёза испугалась ирастаяла.
        Амузыка?
        Музыка осталась.
        Она звучала вголовеЛюдвига.
        - Как жаль, я неумею играть! - подумал Людвиг.
        Он посмотрел наскрипку. Инструмент одиноко висел настене.
        Неожиданно запела скрипичная струна! Наваждение продолжалось наяву. Струна звучала, будто плакала. Людвиг должен был успокоить скрипку. Он взял вруки смычок, прижал ксебе инструмент. Рука мальчика точно поставила смычок наструны и, повинуясь нестерпимому желанию, заскользила пострунам. Музыка разлилась повсему дому.
        - Я незнала, что ты научился играть, Людвиг, - вкомнату тихонько вошла бабушка. - Какая музыка! Неслышала ничего лучше! Сыграй ещё что-нибудь.
        - Немогу! - ответил Людвиг. - Я умею играть толькоэто…
        - Боюсь попросить тебя, внучек, - сболью вголосе сказала бабушка. - Сегодня мне неизчего варить вам сдедом обед. Наужин тоже осталась только старая буханка хлеба. Дед избил ноги впоисках работы. Люди боятся Короля инехотят связываться снашим стариком. Может быть, ты сыграешь впарке? Вдруг кто-нибудь подаст монету, другую…..
        Сэтого дня Людвиг стал играть вгородском парке. Люди щедро платили мальчику заего музыку. Жизнь постепенно налаживалась. Иоднажды, после долгого перерыва, принцесса Маруся решила прогуляться погородскому парку. Она приказала слугам икоролевской свите[4 - Свита — лица, сопровождающие знатную особу.]остаться дома исама, надев платье простолюдинки, пошла впарк.
        Как только девочка вошла вворота, она сразу услышала музыку. Удивительно, кроме музыки принцесса слышала слова. Слова звучали голосом её матери, Королевы Лизии. Слёзы большими каплями покатились пощёкамдевочки.
        - Это хорошо, Рисинка, что ты помнишь меня, - услышала принцесса голос матери. - Неплачь, доченька! Когда ты плачешь, плачу ия. Негрусти, Рисинка! Я живу, пока ты незабываешь меня. Я люблю тебя, Рисинка, только немогу обнять. Знай, доченька: когда ветер гладит твои волосы - это я прикасаюсь ктебе. Когда ты спишь, я сижу рядом. Пожалуйста, неплачь больше, Рисинка. Отпусти огромное горе, доченька, пусть останется только светлая печаль.
        Музыка стихла. Маруся вытерла слёзы.
        - Как тебя зовут, мальчик? - спросила принцесса.
        - Людвиг.
        - Какое красивое имузыкальноеимя.
        - Моя мама хотела, чтобы я сталкомпозитором.
        - Амоя мама хотела, чтобы я сталабалериной, - печально сказала принцесса.
        - Ты учишься танцевать? - живо спросил Людвиг.
        - Я немогу танцевать насцене - уменя больны ноги. Мне нельзя вставать напуанты[5 - пуанты - кончики пальцевног.], - всхлипнула принцесса изакрыла ладошками лицо.
        - Аразве танцевать можно только насцене?! - мальчик подкинул вверх скрипку, ипролетавшее мимо облако тутже подхватило её. Смычок сам лёг наструны изаскользил поним, извлекая изинструмента чарующую музыку. Людвиг протянул обе руки принцессе Марусе, подхватил её изакружил. Их танец был похож натанец двух лепестков яблочного цвета, попавших вводоворот весеннего ветра. Ветер кружил пару повсему парку, вызывая восторг посетителей. Никогда ещё всвоей жизни они невидели такого очаровательного вальса. Музыка закончилась, облакоплавно вернуло инструмент вруки Людвига.
        - Спасибо! - произнесла принцесса Маруся. - Ивпрямь танцевать можно нетолько насцене. Я обэтом раньше недумала…. Пожалуйста, приходи завтра внаш замок, сыграй для моего отца. Он хорошо заплатит. Это ему очень нужно!
        Вглазах девочки стояла такая боль инадежда, что Людвиг непосмел отказать
        Содня гибелиКоролевы Лизии Король перестал слушать музыку. Он нехотел слышать её без своей Королевы. Новозразить принцессе несмог. Хотя для себя решил: если музыка ему непонравится, он казнит мальчика.
        Людвиг пришёл взамок вназначенный час. Король неглядя нагостя взмахнул рукой, давая знак кначалу прослушивания. Скрипка запела. Отец Маруси прикрыл глаза иоткинулся наспинку кресла.
        - Любимый мой! - услышал Король голос своей жены Лизии. - Ты стал другим человеком, ещё немного, имы никогда невстретимся. Там, гдея, плохих людей небывает. Они вдругом мире. Попасть туда - страшное наказание. Пожалуйста, останься прежним. Твоё сердце спит. Оно почти окаменело. Оно перестаёт быть живым. Пусть оно проснётся. Пусть оно оживёт…
        Король очнулся. Он больше неслышал голоса Лизии. Он слышал стук своего сердца.
        - Возьмите это, пожалуйста, - Людвиг протянул Королю подушку. - Королева Лизия делала её дляВас. Она оставила вней свою душу…
        - Откуда ты знаешь обэтом, мальчик? - изумился Король.
        - Мне сказала музыка скрипки.
        Впервые засвою недолгую мальчишескую жизнь Людвиг увидел, как плачет взрослый мужчина - властитель большого королевства, жестокий инеумолимый. Плачет безутешно, навзрыд, нескрывая своих слёз.
        Прошло немного времени, иКороль стал другим:добрым, нежным изаботливым. Всё жители королевства почувствовали перемену. Король отменил свои жестокие правила. Он оставался строгим, носправедливым. Никто изподданных его королевства больше нетаил наКороля обиды. Если он наказывал, то наказание было правильным. Если награждал, то щедро!
        Когда принцессе Марусе исполнилось восемнадцать лет, она вышла замуж заЛюдвига, который ктому времени уже был известным композитором. Уних родилась маленькая принцесса - радость дедушки Короля. Веё кроватке лежала подушка, сделанная ещё руками бабушки - Королевы Лизии. Душа бабушки Лизии, которая досего времени покоилась вней, вылетела ипревратилась вангела. Ангел всегда шёл впереди малышки, прикрывал её отбед своим невидимым крылом.
        notes
        Примечания

        1
        меломан - человек, который очень сильно любит музыку.
        2
        Краснодеревщик - эточеловек, который изоченьдорогих сортов дерева делаеточеньхорошие вещи. Вданном случае музыкальные инструменты
        3
        грёза - мечта, видение, мираж
        4
        Свита — лица, сопровождающие знатную особу.
        5
        пуанты - кончики пальцевног.